Молчание Апостола Михаил Георгиевич Вершовский
        Скандально известный профессор символогии Джон Лонгдейл с трибуны научной конференции во всеуслышание объявил, что намерен поведать всему миру о невероятном открытии, которое способно обрушить устои современного христианства. Однако озвучить сенсацию профессор не успел: в тот же вечер он был жестоко убит. А в тысячах километров от Лондона, на острове Патмос, совершено жуткое массовое убийство паломников: с тел несчастных были срезаны огромные лоскуты кожи. Скотленд-Ярд связывает оба преступления с сэром Артуром МакГрегором, которому профессор назначил встречу незадолго до своей гибели, а также с ассистентом профессора француженкой Эли. Чтобы спасти свою жизнь и свободу, молодым людям приходится разгадывать запредельно сложные ребусы, а тайна убитого профессора, к которой они вплотную приблизились, оказалась настолько шокирующей, что могла обрушить не только христианство, но и весь мир…
        Михаил Вершовский
        Молчание апостола
        В романе упомянуты реальные и весьма известные лица. Действия, которые они совершают в книге, являются исключительно фантазией автора. Сказанное не относится к другим историческим персонажам: Гиммлеру, Герингу, Рашеру, которые - как и их деяния - описаны с документальной точностью.
        Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: «Я Христос», и многих прельстят… и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь…
        Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте,  - читающий да разумеет…
    От Матфея Святое Благовествование, XXIX, 3 -35
        …любое убеждение, стоит ему претвориться в действие, становится безумием, которое боги насылают на тех, кого хотят погубить.
    Джозеф Конрад, «Ностромо»
        Каждый, пытающийся стать ангелом, превращается в зверя.
    Блез Паскаль
        
        Глава 1

26 декабря 2014 г., Ассошиэйтед Пресс:
        «Праздник Рождества в этом году завершился драматически. В ночь с 25 на 26 декабря в восточной части Средиземного моря произошла серия подземных толчков, магнитуда которых достигала отметок 5,0 -5,5. Эпицентр находился на глубине порядка 6 км ниже дна моря. Землетрясение произвело ряд разрушений в прибрежных городах и населенных пунктах Израиля, Ливана, Сирии, турецкой Аланьи. Разрушения отмечены также на ряде островов Эгейского моря. Сообщений о человеческих жертвах не поступало».
        Подобного он не видел даже в фильмах ужасов и сейчас чувствовал, как его колотит мелкая дрожь. Трупы, лежавшие лицом вниз на уже подтаявшем снегу, привели бы в состояние ступора кого угодно. Они все как один впились пальцами в землю под снегом. Все лежали, вжавшись лицом в снег. А спины…
        Никос старался не смотреть на их спины. Содранная кожа - надрез был сделан от плеча до плеча, затем шел по бокам, завершая прямоугольник на уровне поясницы,  - открывала кроваво-красные мышцы спины. Плоть.
        Но на ум Никосу приходило совсем другое слово: «мясо». Именно оно и есть, мясо освежеванного зверя. Полицейский посмотрел на пистолет, сжатый в дрожащей руке, в котором не было ни малейшей необходимости, и сунул его в кобуру на поясе.
        В нескольких шагах от него стоял седобородый настоятель храма отец Иоанн, низко опустив голову и держа наперсный крест обеими руками или, скорее, держась за него как за спасительную ветвь дерева, не дающую утонуть. Губы его беззвучно шевелились, он молился.
        Среди тел Попадопулос заметил икону «Святой Иоанн Богослов в молчании», многажды виденную им, но сейчас разбитую, расколотую в щепы. В монастырь Иоанна Богослова, основанный еще в XI веке преподобным Христодулом, каждый год приезжали тысячи верующих. Ни один из этих паломников никогда не миновал храм Пещеры Апокалипсиса, стоявший неподалеку от монастыря. Все они стремились поклониться редкой и, по рассказам, чудотворной иконе.
        - Что же это, геронда?[1 - Геронда - обращение к старцу, особенно монаху или священнослужителю (здесь и далее - примечания автора).] - помертвевшими губами выговорил Никос.
        - Враг человек сотворил сие,  - ответил отец Иоанн словами Евангелия.
        - А прежде, геронда, ты видел их?
        - Они явились группой, двенадцать человек, парни и две девушки…
        Услышав слово «двенадцать», Попадопулос осознал, что он, пораженный страшным зрелищем, даже не пересчитал тела, лежащие на снегу.
        - Да вот они, все тут. Пришли вчера, до того еще как содрогнулась земля. Днем явились. Были и в храме. Но… не паломники. Хотя и молились. И на иконы перекрестились, и, губами шевеля, молитвы вечерние творили. До самого конца службы стояли. После один из них, постарше, спросил, можно ль на ночлег остаться. Ну да где же? При храме лишь одна моя келейка есть с деревянным топчаном. Гостевых помещений и не было никогда, сам знаешь. Я сказал им: «Поднимитесь в Хору, там гостиничка есть, либо к морю спуститесь, в Скалу. Может, там ночлег для вас найдется».
        - А они что на это?
        - Уже темнело, когда тот, что постарше был, попросил разрешения палатки поставить неподалеку, на склоне. «Однако,  - говорю,  - снег с ветром штормовым обещали, так что…»  - «Нам не впервой»,  - сказал он.
        Полицейский, пересилив себя, подошел к одному из трупов. Перекрестившись, приподнял мертвецу голову, осмотрел шею. Потом прошелся внимательным взглядом по мясу, от плеч до поясницы. Выпрямившись, хмуро посмотрел на священника.
        - Геронда…
        - Да, Никос.
        - А ведь иных ран, кроме содранной кожи, на них нет.
        - Я, Никос, и по рукам, в землю впившимся, понял. Не сопротивлялись они. И живыми были, когда их…
        Попадопулос закрыл рот ладонью и сглотнул, сдерживая рвоту, подкатывающую к горлу.
        - Живьем освежевали. Да ведь и кролик биться, дергаться до последнего стал бы. Ты что-нибудь подобное видел, геронда?
        Отец Иоанн тяжело вздохнул.
        - Сын мой, того, что я в своей жизни долгой и грешной лицезрел, тебе и слышать не надобно, и не дай бог даже во сне увидеть.
        Полутора часами ранее
        Когда толчки прекратились, уже рассветало. Утихла и невиданная на Патмосе снежная буря.
        Никос встал с кровати, набросил теплый халат, пошел по комнатам, включая свет, чтобы посмотреть, каких бед наделало землетрясение в доме. На кухне он бросил взгляд на кучу битой посуды, вылетевшей из буфета, потом посмотрел на стену и ахнул. По диагонали всей кухонной стены змеилась трещина от пола до потолка. Это в его-то доме, возведенном из камня еще прадедом, сложенном на совесть. Блок к блоку подогнан был так, что и ножа между ними не вставить.
        Эхе-хе… Вот тебе и выходной, Никос Попадопулос. Работы на сегодня - если только на сегодня - будет невпроворот. Еще ведь и снаружи дом осмотреть надо.
        Он принялся было натягивать резиновые сапоги, но тут на кухне зазвонил телефон.
        Никос в одном сапоге проковылял на кухню, снял трубку и сказал:
        - Астиномос[2 - Астиномос - начальник отделения в греческой полиции.] Попадопулос слушает.
        Голос в трубке удивленно крякнул.
        - Астиномос? Я-то думал, что на Патмосе один астиномос, и это я.
        - Виноват, начальник. Антипастиномос[3 - Антипастиномос - младший полицейский чин, могущий исполнять обязанности от постового до участкового небольшого поселения.] Попадопулос у телефона!
        - Да ладно, Никос, шучу я. Знаю, что тебя на твоем холме все астиномосом величают.  - Последовала пауза.  - А теперь срочно шагай к храму Пещеры Апокалипсиса. Рация, диктофон, фотоаппарат. Пистолет - но это на всякий случай.
        - А что стряслось, начальник?
        - Вот это ты мне и расскажешь. Но, похоже, стряслось.
        - Хоть что-то известно?
        - Звонок был в участок. Кто звонил, откуда звонили - неясно. Дария передала, что звонившая женщина словно в бреду повторяла: «Апостолы, мироносицы, мертвы, все мертвы, ищите черных, здесь, в Лондоне, в Риме, повсюду, это они, они…» Так что давай, посмотри, что там.
        - Уже иду.
        Он надел форму, сунул в кобуру пистолет.
        Стефания всполошилась:
        - А это зачем? Никогда ты его с собой не брал.
        Никос, разозленный испорченным выходным, покраснел от натуги - пояс удалось застегнуть с третьей попытки - и огрызнулся:
        - Тебе отчет в письменной форме нужен или на слово поверишь, что начальство велело?
        Распахнув дверь, Попадопулос шагнул за порог и замер. Вся поверхность холма была покрыта мокрым снегом. Ноги сразу заскользили по мокрой тающей жиже. Никос в сердцах сплюнул и стал осторожно спускаться по тропе, тысячи раз хоженной, сейчас скрытой под снегом.
        Пройдя чуть менее километра, он уже в деталях мог видеть храм Пещеры Апокалипсиса и одинокую фигуру настоятеля, отца Иоанна. Впрочем… не совсем, точнее, совсем не одинокую.
        На мокром снегу, чуть выше храма, стояло несколько альпинистских палаток, вокруг которых лежали люди. Не отрывая от них взгляда и уже не боясь поскользнуться, Никос побежал. Но и на бегу он видел, что люди раздеты до пояса, а их голые спины словно покрыты красными полотенцами.
        Когда до лежащих людей оставалось метров двадцать, Никос вспотел. И вовсе не от бега. А от того, что увидел и понял: то, что ему показалось красными полотенцами, было обнаженными человеческими мышцами, с которых была содрана кожа.
        - Как убивали их, геронда? Может, ты что видел или слышал хотя бы?
        - Что можно было увидеть-услышать? Из окошка кельи ночью на расстоянии руки уже ничего не рассмотреть. А дело ведь ночью и было.
        Никос посмотрел на куполообразные альпинистские палатки. Изрезанные, с рассеченными бортами и пологами, следы от тел, которые тащили по снегу. Или жертвы ползли сами? Однако… палатки, спальники.
        Трое или четверо так и лежали с ногами в спальных мешках. Запаслись снаряжением. Значит, предполагали, что, может, придется вот так заночевать. Но какая же нужда по зиме сюда являться? Никогда Попадопулос здесь паломников зимой не видывал.
        Да еще разбитая, расколотая икона - почему? И что это значило бы?
        - А… это?  - он указал рукой на обломки иконы.
        - Ты же знаешь, Никос, храм я всегда закрываю, келью - нет. Я еще подумал, может, воры окно выставили? Да нет, все окна на месте. Значит, они замок отомкнуть умудрились, а я и не услышал. Ты ночью, кроме грохота землетрясения, воя ветра, раскатов грома, что-нибудь расслышать мог?
        Никос сдвинул фуражку на затылок и тыльной стороной ладони вытер пот со лба.
        - Так что думаешь, отец Иоанн? Кто они были?
        - Кто «они»? Эти?..  - Настоятель повел рукой в сторону лежащих тел.  - Или те, кто их жизни лишил?
        - Убийцы.
        - Во всяком случае, не воры, не грабители. Хотя выкрасть икону исхитрились.
        - Это верно. Выкрали, но не забрали. Раскололи, уничтожили и бросили.
        - Потому и не воры. Тут, Никос, посерьезнее. Смердит все это, сын мой, врагом рода человеческого, вот что я тебе скажу.
        - Сатанисты?
        - Сие Господь ведает.
        - И, похоже, кое-кто еще,  - внезапно произнес полицейский, указывая рукой на цепочку маленьких то ли детских, то ли женских следов, ведущих от места бойни вниз, в сторону моря.
        Под утренним солнцем снег таял быстро, и так же быстро таяли таинственные следы. Никос бросился фотографировать их, понимая, однако, что слишком уж много информации они из этих снимков не добудут.
        Потом он достал из футляра рацию и вызвал начальника.
        Рация зашипела, и через пару секунд в металлической мембране раздался голос антиномоса Ставроса:
        - Ну и что там, Никос?
        - Плохо, начальник.  - Он помолчал.  - Нет. Не плохо. Страшно. Тут надо бы с Афинами связываться.
        - Не тяни. Насчет Афин я уже сам решать буду.
        - Убийство, начальник. Массовое убийство. И садистское к тому же.
        - Массовое? Сколько человек убито? Отец Иоанн жив?
        - Жив. А трупов двенадцать. И у всех…
        - Погоди. Сейчас вызову бригаду криминалистов из Афин и сразу же к вам. Будь на месте. Понял?
        - Так точно, понял. Отбой.
        Глава 2
        Конференц-зал отеля «Тистл», расположенного на северо-западной окраине гигантского лондонского аэропорта «Хитроу», был почти полон. Новые слушатели все подходили и подходили. Еще бы: на эти два дня были заявлены выступления профессора символогии Джона Лонгдейла, известнейшего воинствующего атеиста, одной из ключевых фигур «Фонда за разум и науку», персоны не менее знаменитой, чем сам Ричард Доукинз, основатель этой организации. Он всегда был на переднем крае битвы науки с клерикализмом, религией и суеверием. Именно так Доукинз с коллегами представляли себе и другим свою деятельность.
        Репортеры, падкие на хлесткие эпитеты, окрестили Лонгдейла разрушителем святынь. Впрочем, так оно и было. Он не раз разоблачал как подделки многие религиозные тексты и чудесные события, якобы происшедшие от первых веков христианства до Возрождения, века Просвещения и вплоть до наших дней.
        Тем более необычной и чрезвычайно интересной представлялась тема двухдневного доклада Лонгдейла. Он посвящался Иммануилу Великовскому, одному из отцов «новой хронологии», который искал доказательства космических катаклизмов в священных книгах разных религий, но в первую очередь - в Библии.
        Зал, уже заполненный слушателями, нетерпеливо гудел. Техник настраивал проектор, подключенный к ноутбуку на столе докладчика. Сам Лонгдейл стоял за краешком открытого занавеса и изредка бросал взгляд на аудиторию.
        Профессор был классическим, почти киношным образцом представителя академических кругов из безалаберных и свободолюбивых шестидесятых годов: джинсы, твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, длинные, до плеч, волосы и нечто среднее между бородой и небритостью.
        Техник наконец-то справился с проектором, и на экране появилось худощавое лицо с типично еврейскими чертами, да еще и в толстых очках: Иммануил Великовский.
        На сцену вышел ведущий, который поздоровался с присутствующими и возвестил:
        - Дамы и господа! Достопочтенный докладчик сегодняшнего и завтрашнего вечеров, профессор Джон Лонгдейл!  - после этих слов ведущий зааплодировал, приглашая зал присоединиться к нему.
        Зал не замедлил откликнуться. Кто-то хлопал в ладоши сидя, кто-то уже встал, кто-то колотил ладонями по подлокотникам кресел. Это было неудивительно: подавляющее большинство присутствующих принадлежало к постоянным участникам антихристианских тусовок и демонстраций, представителям сексуальных меньшинств, убежденным в том, что костры инквизиции еще не погасли до конца, женоподобным юношам и старцам, конечно, мускулистым леди с армейскими прическами. На многих были майки с надписью «In Science We Trust!»[4 - «Мы уповаем на науку!»  - антитеза официального девиза США «In God We Trust» - «На Бога уповаем!», выбитого на монетах и напечатанного на банкнотах Соединенных Штатов.]. Таковы были страстные поклонники Доукинза, Лонгдейла, борцы с «опиумом для народа», не гнушавшиеся, однако, понюшки кокаина, а то и пары затяжек крэка.
        Лонгдейл улыбался. Все это было настолько привычно, что он сразу почувствовал себя в родной стихии и понял: сегодня все пройдет на ура.
        В огнях юпитеров он шагнул на сцену и поднял руки над головой в успокаивающем жесте. Мол, спасибо! Достаточно! Благодарю вас! Спасибо!
        Сейчас почти весь зал приветствовал его стоя. Почти, но не весь. Кто-то был занят тем, что рылся в своих сумках и студенческих наплечных рюкзачках, лежавших на коленях. На некоторых лицах виднелась гримаса если не брезгливости, то, во всяком случае, отторжения.
        Лонгдейл автоматически выловил эти лица, зная, что задача его - сразить и победить именно их, закоренелых скептиков. Священников, однако, среди них не было. Жаль. Он особенно любил размазывать по стенке именно их.
        - Благодарю вас, леди и джентльмены!  - уже вслух, подойдя к микрофону, бархатным баритоном проговорил Лонгдейл и демонстративно посмотрел на часы.  - Думаю, нам пора начинать. Спасибо всем еще раз, и прошу садиться.
        Слушатели, все еще гудя и переговариваясь, устроились на своих местах.
        - Итак!..  - Он вскинул руку к экрану.  - Иммануил Великовский. Почему я говорю о Великовском, спросите вы? Ведь союзником для нас, убежденных атеистов, он никогда не был, верно? Увы, увы, увы. Но он был человеком, все-таки пытавшимся ломать преграды тысячелетней давности! И делал это, вооруженный прежде всего наукой, которая, как вы знаете, является и нашим оружием. Да, нашим единственным оружием в познании этого мира.
        Лонгдейл нажал клавишу компьютера. На экране появилось схематическое изображение Солнечной системы.
        - Вам, думаю, известно, что в своих трудах - «Миры в столкновении», «Эпохи хаоса» и других - Великовский утверждал, что космические катастрофы происходили уже в историческое время, то есть тогда, когда человечество, хотя бы его просвещенная часть, на письме могло фиксировать происходящее. Великовский замечает, что это было не миллионы, не сотни тысяч, а всего лишь тысячи лет назад, что на космогеологической шкале практически равно нулю. Мы помним, о каких катастрофах он говорит: об опасном приближении Венеры к Земле, вследствие чего наша планета сбилась с привычной орбиты, что, в свою очередь, вызвало целый ряд катаклизмов…
        - А как же Марс - Юпитер?  - перебил оратора тощий очкарик, максимум второкурсник.
        Лонгдейл снисходительно улыбнулся.
        - Взгляните еще раз на схему, уважаемый коллега.
        При слове «коллега» студентик зарделся и уставился на картину Солнечной системы.
        - Вы видите,  - продолжал профессор,  - что и Марс, и тем более Юпитер находятся гораздо дальше от Солнца, чем Земля, не говоря уже о Венере.
        - Я имел в виду,  - не сдавался студент,  - что есть ряд теорий о том, что между Марсом и Юпитером существовала планета, которая была разрушена ударом сверхкрупного астероида или столкновением с кометой. В результате и появился пояс астероидов, существующий ныне между Марсом и Юпитером…
        - Благодарю вас, коллега. Вы несколько меня опередили. Я собирался говорить о том же. Именно в результате этой суперкатастрофы Венера сбилась с верного пути, то есть со своей нормальной орбиты. Здесь у меня возникает вопрос к вам, уважаемый профессор Великовский.  - Он сделал жест в сторону экрана, хотя портрета помянутого персонажа там уже не было.  - Если Библия зафиксировала факт изменения орбиты Венеры, ее резкое приближение к Земле, все то, что вызвало земные катаклизмы, так почему же эта книга ничего не говорит о катастрофе гораздо более мощной, уничтожившей целую планету? Ее невозможно было не увидеть с Земли! Так почему же?
        Напряженное молчание в зале.
        - Я скажу вам почему. Потому что рассматривать Библию или же любую другую из «священных книг»,  - говоря «священных», Лонгдейл пальцами обозначил кавычки,  - набитых суевериями, в качестве источника истины, тотально, непозволительно и абсолютно бессмысленно. Да простит меня Великовский.
        Со своего места поднялся человек с выразительным, скульптурно вылепленным лицом.
        - Прошу прощения, профессор, вы хотите сказать, что все, написанное в Библии,  - сплошная бессмыслица и чушь, не имеющая отношения к истине?
        - Да мы уже десятилетиями твердим это. И наука убедительно это доказала.
        - Значит, наука доказала и то, что вера в Бога, основанная на Священном Писании, и в события, о которых в нем говорится,  - чушь и бессмыслица?
        - Простите, но мне пришлось бы повторяться.
        - Однако миллиарды людей по-прежнему верят в Высшее Существо. И каким образом наука, занимающаяся материальным миром, может доказать или опровергнуть что-либо, относящееся к миру духовному, то есть по определению не- или внефизическому? Ведь, изучая зоологию позвоночных, наука не пользуется достижениями и инструментарием астрономии или квантовой физики?
        - Да, очень многие верили в священный бред Библии, Корана и Аллах ведает чего еще. Увы, и до сих пор еще верят. Отчасти, может быть, потому, что человеком движет страх смерти. Пугающая мысль: «Неужели это все? И там, за гробом, больше ничего не будет?» Однако меня больше убеждает тезис, развитый Альпером в его труде «Научная интерпретация человеческой спиритуальности и Бога». Но понимаете ли, для спора на таком уровне помимо знакомства с работой Альпера необходим некий минимум образования. Вы, насколько я понимаю, верующий христианин, вот только я не убежден, что вашего образования достаточно для того, чтобы понять книгу такого уровня. А жаль.
        В зале зашептались. Это был удар ниже пояса. Но оппонент Лонгдейла ничуть не смутился.
        - Что ж, давайте по пунктам. Зовут меня Дэвид Берлински, и я не христианин, а еврей, но секулярный. Это значит, что по синагогам я не хожу, обрядов и предписаний иудаизма не придерживаюсь. Далее. У меня докторская степень по математике, физике и философии. Еще не так давно я преподавал философию и математику в университете Сан-Франциско. Сейчас тоже преподаю, но лишь математику, в университете Парижа. Я противник любой навязываемой мне религии, в том числе и той, которую вы, Докинз, и иже с вами пытаетесь сделать из науки. При этом силясь научно обосновать то, что предметом науки являться попросту не может. Теперь о том, что касается нейротеологии вообще и аспиранта Альпера в частности. Да, уж вы-то знаете, что эту книжонку он написал, будучи аспирантом. Ее основной посыл таков: «Мозг запрограммирован под Бога, под религиозность». Поверим Альперу, но кто же тогда был программистом?
        - Хорошо.  - Лонгдейл начинал нервничать.  - Вы что же, хотите доказать существование Бога?
        - И не хочу, и не смогу, даже если бы захотел. Нет, конечно. Я агностик. А вы, я полагаю, можете доказать Его несуществование? Научно. Без аспирантских брошюрок?
        - Разумеется, нет.
        - Впервые за сегодняшний вечер я услышал от вас слова правды. Благодарю, профессор.
        Зал гудел как потревоженный улей. Многие принялись доставать из своих сумок и рюкзачков книги и передавать их Берлински, надеясь что он услышит в этом гуле их просьбу: «Автограф! Пожалуйста!»
        Берлински, нимало не смущаясь учиненным беспорядком, подписывал свой бестселлер «Дьявольская иллюзия: Атеизм и его претензии на научность», причем делал это с явным удовольствием.
        - Господа!  - возвысил голос Лонгдейл.  - Будем считать наш обмен любезностями с почтенным профессором Берлински непредвиденным отступлением от темы лекции. Продолжим, господа.
        Однако происходящее уже больше напоминало неуправляемый и гневный спор, а не структурированную лекцию.
        Из аудитории неслись вопросы:
        - А как же быть с тем, что упоминание о всемирном потопе мы находим и в священных книгах, и в преданиях самых разных народов?
        - Чем, по-вашему, являются НЛО?
        - Почему последовательность сотворения Богом жизни, согласно Библии, совпадает с данными эволюции?
        Лонгдейл кое-как отбивался, шутил и иронизировал. Его сторонники довольно агрессивно пытались заткнуть любопытствующих критиканов. В результате через полчаса лекция окончательно превратилась во всеобщее препирательство.
        - Господа! Господа!  - Охрипший голос Лонгдейла почти срывался на крик.  - Минуту внимания, леди и джентльмены! Конец этому спору и всем подобным наступит завтра, в этом же зале. Я готовлюсь сделать заявление, которое положит конец всем претензиям и сказкам официальной религии! Я нимало не шучу. Завтра я предложу вам - и миру - бомбу, мегатонную бомбу, нет, бомбу гигатонную, которая навсегда разрушит власть религии над умами и, более того, не оставит камня на камне от самой Церкви. Сейчас я не могу сказать, в чем эта бомба, но завтра… Завтра вы станете свидетелями того, как развеется многовековой дурман, и услышите истину, которая встряхнет мир. Кстати, я очень хотел бы видеть здесь и вас, профессор Берлински!
        Тот, не отрывая глаз от книги, которую подписывал, коротко кивнул.
        - Задайте им, профессор, задайте!  - истошно вопила мужеподобного вида девица, потрясая сжатым кулаком.
        - Я им не задам, я просто их раздавлю,  - с брезгливой улыбкой бросил Лонгдейл и быстрым шагом направился за кулисы.
        Берлински поднялся с кресла и невольно улыбнулся, увидев выходящую пожилую пару и услышав недоуменный вопрос мужа:
        - Да, но при чем же здесь Великовский?!
        «Кстати,  - подумал Берлински,  - этот вопрос был совсем не лишним».
        Глава 3
        Секретарь в строгой темной сутане распахнул перед кардиналом дверь, тут же выскользнул наружу и бесшумно закрыл ее за собой. Он успел мельком бросить слегка удивленный взгляд на черные шелковые перчатки на руках кардинала.
        Могущественный генерал ордена иезуитов Адольфо Николас стоял у распахнутого окна главной комнаты служебного помещения, расположенного на втором этаже храма Святейшего Имени Иисуса, штаб-квартиры этой организации в Риме, подставив лицо лучам зимнего солнца. Фасад храма выходил на солнечную сторону. Он все-таки услышал движение у двери, закрыл окно, повернулся и мягко двинулся навстречу кардиналу Кшыжовскому.
        - Ваше высокопреосвященство!
        - Монсеньор! Слава Иисусу Христу!  - произнес кардинал.
        - Во веки веков! Аминь!  - ответствовал генерал иезуитов.
        Прелаты церемонно обнялись. Две маленькие шапочки едва не коснулись друг друга: красная кардинальская и лиловая архиепископская.
        - Прошу садиться, ваше высокопреосвященство,  - сказал Николас, отодвигая высокий стул, стоявший напротив его генеральского кресла, потом обошел стол и сел на свой «трон».  - Итак?
        - Contento de verle en buen estado de salud[5 - Рад видеть вас в добром здравии (исп.).], монсеньор,  - с улыбкой, давшейся ему нелегко, произнес Кшыжовский.
        Он знал, что генерал-испанец любит, когда к нему обращаются на его родном языке, и хотел чуть подсластить пилюлю, которую тому предстояло проглотить. Очень горькую пилюлю.
        - Тадеуш!  - улыбнувшись и наклонившись вперед, обратился к кардиналу глава ордена.  - Сколько лет мы знакомы? И сколько лет ты тайно состоишь в наших рядах, ad majorem Dei gloriam?[6 - Для вящей славы Божьей (лат.). Девиз иезуитов.] Неужели ты рассчитываешь на то, что проницательность генерала иезуитов можно так легко усыпить? Что стряслось? И прошу тебя: без предисловий.
        - Что ж, монсеньор… Плохие новости из Греции. С Патмоса. Очень плохие. Врагу удалось жесточайшим образом убить двенадцать человек, судя по всему, из числа своих, и исчезнуть.
        - И что же в этом плохого? Пусть бы перебили друг друга до единого. Нам ли о них плакать?
        - Но есть опасность того, что в руках врага оказался крифиос[7 - Крифиос - скрытое, не должное быть открытым (древнегреч.).]. Ведь мы предполагали, что он укрыт где-то на Патмосе. А неизвестные грабители проникли в храм Пещеры Апокалипсиса и похитили икону «Святой Иоанн Богослов в молчании».
        Ноздри генерала раздулись и слегка подрагивали. Опершись локтями в колени, он положил подбородок на ладони и покачал головой. Видно было, что Адольфо Николас едва сдерживается.
        - Крифиос?! Тебе ли не знать, что будет, если правда выплывет наружу? И на что пришлось идти верным слугам Церкви, чтобы этого не произошло? О, ты знаешь, Тадеуш, конечно, знаешь. Или забыл? Ну что ж. Освежить память в любом случае не помешает.  - Он встал и принялся расхаживать по комнате вдоль длинного стола, заложив руки за спину.  - Страшная и опаснейшая тайна уже едва не была раскрыта и обнародована. Дважды. Что я говорю - трижды! Первый раз ее хотел поведать urbi et orbi[8 - Городу и миру (лат.).] «народный Папа» Иоанн Павел Первый. Чистейшей души человек. Но… Известно ведь, самая чистая вода - дистиллированная. Но пить ее бесполезно, жажды не утолит. Всюду есть грань, предел, финальная, наиглавнейшая цель. Для всех нас это Церковь, ее непоколебимость, ее влияние.  - Подойдя к одному из портретов, висящих вдоль длинной стены, он поклонился и быстро, одним движением, перекрестился.  - Генералом ордена тогда был Педро Аруппе, мой выдающийся земляк, пусть и баск, но великий христианин. Я никогда не видел, чтобы ему не удалось переубедить кого угодно, сделать своим сторонником. Но Папа был
слишком популярен у «простецов». И явно искал популярности еще большей. Ты скажешь, что грешно обсуждать и тем более осуждать поступки святого, но мы-то с тобой давно не дети в ватиканском мирке, понимаем, что канонизирован - еще не значит свят. Так что даже таланты монсеньора Педро не помогли.
        - Помогли знатоки ватиканской медицины?  - с кривой усмешкой спросил кардинал.
        - А кто и что выше - Папа или Церковь? Тридцать три дня на троне. С двадцать шестого августа по двадцать восьмое сентября тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Что тут сказать? Нам с тобой, сам понимаешь, и этого не видать. Тридцать три дня. Зато и любовь народная, и смерть мгновенная - инфаркт, я полагаю - и скорбь вселенская, и канонизация…
        - Адольфо, если уж о том речь зашла, с русским было то же самое? Так же то есть? И если да, то зачем?
        - С русским? Ах, с митрополитом, главой их делегации, которого на церемонии интронизации Иоанна Павла Первого инфаркт угробил, сразу и на месте? Нет, мы здесь ни при чем совершенно. Тем более что митрополит Никодим[9 - Имеется в виду митрополит Никодим (Ротов), глава делегации Русской Православной Церкви по случаю интронизации Папы Римского Иоанна Павла I. 5 сентября в десятом часу утра была назначена аудиенция у Папы. Митрополит Никодим пошел на нее, невзирая на то, что, по свидетельству очевидцев, выглядел очень уставшим. Там с ним случился сердечный приступ, мгновенная остановка сердца. Смерть Никодима породила конспирологическую версию об отравлении русского митрополита ядом в напитке, предназначенном якобы понтифику. Через 22 дня Папа тоже умер от инфаркта миокарда. Никодим был сторонником сближения РПЦ с Ватиканом.] был человеком полезным и понятливым. Таких нам не убирать, а подбирать надо.  - Главный иезуит снова сел в кресло.  - Ладно, довольно об этом. Твой земляк, да молится он за нас на лоне Авраамовом, поначалу тоже порывался раскрыть тайну, о которой идет речь. Но и он все-таки
понял, что это значило бы для Церкви, для веры христианской. А тут и братья-евреи помогли, поприжали слегка, пояснили. Он же с ними заигрывал, хороводы водил, старшими братьями звал…
        - Адольфо!  - Кардинал с такой силой хлопнул ладонью по столу, что поморщился от боли.  - Только не о нем. И не в таком тоне. Ты все-таки о святом Вселенской Церкви говоришь.
        - Да мы и прежде о святых говорили,  - с усмешкой заметил генерал.  - Или просто кровь польская в голову бросилась?
        - То, что он, как и я, был поляком, никакого значения не имеет. Но к чему ты евреев приплел, Адольфо? Они-то к нашей тайне каким боком относятся?
        - Тадеуш, дорогой, удивляюсь я, как ты до высот таких добрался, до шапочки красной, до одного из высочайших мест в иерархии и Ватикана, и иезуитов, хотя о последнем знают немногие. Ведь задача с евреями - проще таблицы умножения.
        - И?.. Ну уж сделай скидку на мое славянское тугодумие.
        - Представь себе, что всплывет наша тайна, откроется. Что это для Церкви значит, объяснять не надо. Рассыплется вся веками складывавшаяся структура как карточный домик. А помимо того? Война. Война на Ближнем Востоке, неизбежно. И для Израиля - война на выживание. Значит, в ход пойдет все, чем они там располагают. Вот тебе и Армагеддон. Кто выживет? Кто нет? Ты можешь сказать?
        Кардинал потер виски руками и отрывисто кивнул.
        - Ты прав, Адольфо. Об этом я, по правде говоря, не думал.
        Генерал-иезуит поднял два пальца.
        - Вот тебе два. Но ведь и в третий раз опасность нарисовалась. Новый Папа Бенедикт уперся - не сдвинуть. Израиль ему не страшен, у них счеты давние, тут никаких контрдансов не было бы. Да и смерти старик не боялся. Восемьдесят семь лет, пожил. Чем напугаешь? Ну что? Чем?
        - У вас всегда есть чем,  - хмуро отозвался Кшыжовский.
        - У нас!  - резко, звенящим голосом поправил его глава иезуитов.  - Есть, всегда есть, а не было бы, кто на страже Церкви и веры стоял бы?
        - Вера не есть ли правда?  - тихо спросил кардинал.  - Или…  - Он резко выставил вперед ладони в черных шелковых перчатках.  - Вот: вера. А какая правда за ней стоит, мы знаем.
        - Ну вот, все, как видишь, не так уж сложно. Есть вера и вера, есть правда и правда. Сегодня мы свои проблемы спокойнее решать можем. Ибо впервые на папском троне оказался иезуит. За все века. Свой.  - Он хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, пружинисто встал.  - Так вот, ваше высокопреосвященство. Для поиска и, если понадобится, изъятия крифиоса моим указом создан специальный отряд. Не одна тройка, как прежде, а четыре. Главным всей группы остаешься ты. У каждого из четверых лидеров троек есть неоспоримые достоинства. Они, как и ты, отмечены свыше стигматами, которые являются подтверждением их личной святости и святости их дела. Двое подчиненных в каждой тройке - проверенные воины. Есть и профессионалы SAS[10 - Британские силы специального назначения. Прекрасно тренированы. Известны многими успешными операциями, в т. ч. против превосходящих сил противника и террористических групп.], и бывшие бойцы французского Иностранного легиона. Начальникам своим преданы как псы, ведь начальники, как мы с тобой знаем,  - люди безусловной святости. Начальники, в свою очередь, и это понятно, как псы преданны
ордену. А иначе и быть не может.
        Поняв, что встреча или скорее аудиенция подошла к концу, поднялся и кардинал.
        - Итак, ваше высокопреосвященство, я говорил уже, но повторю, сурово и без обид, Тадеуш, говорю в последний раз. Максимальная жесткость, если нужно - жестокость, и результат, результат, результат. Если бы твои люди перестреляли тех двенадцать человек, когда они впервые себя обнаружили, и утопили бы в любом амстердамском канале. В Голландии, кажется, дело было? И тогда - одной проблемой меньше. Человеколюбие хорошо, когда мы босоногую детвору кормим и школы открываем в бразильских трущобах или в Африке. А здесь, с этим всем,  - ни-ка-кой жалости. Не останавливаться ни перед чем. Если невинный человек пострадает - ему Господом зачтется за невинное его страдание. И всему твоему отряду от Sodalitium Pianum[11 - Реакционная организация внутри Католической церкви. Название означает «Общество - или Братство - Пия». Имеется в виду Папа Пий X. Основана в 1907 г. Пыталась взять на себя функции секретной полиции папского престола, однако внутри Ватикана столкнулась с серьезным противодействием. Весьма вероятно, что группа управляется иезуитами.] грехи отпускаются и прошлые, и будущие. Позаботься, чтобы
каждый из них о том знал.  - Монсеньор!  - Кардинал коротко, формально кивнул и рукой в перчатке указал на внутреннюю дверь кабинета.
        - Понял, ваше высокопреосвященство. Раны освежить надо. Это правильно. Через полчаса сюда ваши бойцы подойдут. Ладони освежив, перчатки не надевайте. Им раны увидеть полезно будет.
        Генерал подошел к античному шкафчику у стены и распахнул его дверцы.
        - Присутствием своим, Тадеуш, я тебя не отягощу. Мне надо просмотреть кое-что в архиве. А в шкафчике этом есть чем и раны промыть, и для внутренней анестезии найдется. Настоятельно советую. Заодно нервы успокоишь.
        Кардинал, казалось, задумался. Поза его не изменилась ни на йоту.
        Потом он резко повернулся к Николасу, решительно кивнул и буркнул:
        - Czemu nie?[12 - Почему бы и нет? (польск.)]
        - Именно, именно,  - засиял улыбкой генерал.  - Por qu? no?[13 - Почему бы и нет? (исп.)]
        На сей раз улыбнулся Кшыжовский.
        - Адольфо,  - с показным удивлением спросил он.  - Ты знаешь и польский?
        - Мой дорогой Тадеуш!  - Николас покачал головой.  - Сколько лет длилось правление польского Папы? Иезуит в моем положении просто не мог не выучить родной язык его святейшества. Из уважения. Из почтения. А кроме того… ведь Папа и его преосвященство епископ Дзивиш, самое приближенное к понтифику лицо, между собой куда чаще говорили по-польски, чем на латыни.
        Последняя фраза разом стерла улыбку с лица кардинала.
        Генерал сразу же заметил эту резкую смену настроения, решил не напрягать обстановку еще больше, шагнул к кардиналу, приобнял его, прощаясь, и произнес:
        - Ваше высокопреосвященство!
        - Монсеньор,  - негромко ответствовал Кшыжовский.
        Николас, которому оставалось два года до восьми десятков, выпрямился и пружинистым энергичным шагом направился к дверям, которые беззвучно распахнулись перед ним и так же тихо закрылись.
        Однако, оставшись один, кардинал не направился к шкафчику. Он опустился на колени перед портретом Иоанна Павла Второго и несколько раз покаянно ударил себя кулаком в грудь.
        - Святой отче! Прости! Прости и научи, прошу, что мне делать? Что? Можем ли мы строить Церковь и Веру на лжи? На крови и убийстве? Кем и чем мы стали? Прости, прости, прости…
        Потом кардинал не без труда поднялся и направился к шкафчику с разноцветными и разнокалиберными бутылками. Там он сразу нашел то, чем можно было промыть раны: бесхитростного дизайна бутылку, этикетка которой гласила «Wodka Wyborowa».
        Но и коньяку плеснул себе в бокал кардинал Кшыжовский. Прав был генерал: тут и нервы вразнос, да и боль предстояла немалая.
        «Заботлив монсеньор,  - скривившись, подумал кардинал. Сплошь забота - как бы дружеская. Как бы. Все последние годы и я сам, и мое окружение живет в мире иллюзий. Как бы правды. Как бы веры. Как бы служения Богу. Или…  - Внезапная мысль обожгла его мозг:  - Или служения… как бы Богу?»
        Кардинал истово перекрестился, произнеся вслух:
        - Защити, Господи!
        Он залпом выпил коньяк, тяжело опустился на стул, стоявший рядом, и, не мигая, смотрел на портрет святого понтифика, земляка, учителя, канонизированного нынешним Папой. Смотрел, не отрываясь и не замечая, как по щекам его ручьем катятся слезы.
        «Эх, отец святой, ваше святейшество, тяжеловат подарок по завещанию вашему мне достался. Ведь в завещании своем понтифик выразил благодарность за верное служение мне, прелату Кшыжовскому, и высказал просьбу к будущему Папе: вознаградить верное служение прелата титулом кардинала-диакона - низшая из ступеней кардинальского достоинства, но при красной шапочке. Спасибо, ваше святейшество. Теперь я навек как на цепи при Ватикане».
        Все титулы, почет и всю роскошь, окружавшую кардинальскую его жизнь, Тадеуш Кшыжовский отдал бы за то, чтобы как прежде служить приходским ксендзом в городишке Белжице, что совсем недалеко от Люблина. А ведь были еще и люблинские студенческие годы. Машину времени бы, да не придумали ее еще. В католическом университете он впервые лицом к лицу встретился с профессором этики и нравственного богословия, талантливым драматургом и поэтом, молодым еще - сорока, пожалуй, не было - Каролем Войтылой. Этот экзамен Тадеуш на всю жизнь запомнил.
        «Фамилия пана студента?»
        «Кшыжовский».
        «Кем же пан себя видит по окончании университета нашего? Богословом, ученым?»
        «Ксендзом, пан профессор, и никак иначе».
        «Пожалуй, при такой фамилии[14 - Кшыж (krzyz) по-польски «крест».] и впрямь никак иначе».
        И не знал, не ведал студентик юный, что профессор, напротив него сидящий, вознесен будет до высочайших высот земных и выше, до высот небесных, станет святым Католической Церкви и его, студентика юного, судьбою. От темных кудрей до седых волос.
        Довольно скоро возведен был прелат Войтыла в епископы, еще через несколько лет стал архиепископом Краковским. Тогда-то и вызвал он бывшего студентика - не забыл!  - в Краков, где предложил - а от архиепископских предложений не отказываются!  - занять должность помощника при архиепископском секретаре-принципале, прелате Станиславе Дзивише.
        С Войтылой и Дзивишем выехал Кшыжовский и на выборы нового Папы после внезапной - очень внезапной - смерти Иоанна Павла Первого.
        «Ненадолго,  - сказал архиепископ.  - Недельку от силы, и домой».
        Несколько дней подряд из трубы дважды в день вился черный дым, означавший, что Папа еще не избран. И вдруг… Огромная толпа на площади Святого Петра зашевелилась, заходила волнами.
        Она загудела на всех языках, среди которых, конечно, преобладал итальянский:
        - Abbiamo il Papa! У нас есть Папа! Папа!
        Из трубы клубами валил белый дым. Понтифик избран. Через несколько минут он должен появиться на балконе апостольского дворца. Толпа уже хлынула туда, ожидая увидеть нового Папу. Тадеуш не шел, его несло это неудержимое течение человеческих тел и душ. Он видел, как на перила балкона было выброшено бархатное знамя с папским гербом. Вскоре появился новый понтифик, поднял руки и благословил народ. Люди падали на колени, истово крестились.
        Отовсюду неслось:
        - Abbiamo il Papa!
        Но молодой прелат из Польши стоял, застыв как жена Лота, обратившаяся в соляной столб. Ибо на балконе апостольского дворца появился, благословляя народ, его бывший профессор и архиепископ Краковский. Тоже уже бывший.
        С того дня и остались все три поляка в Ватикане. Дзивиш стал секретарем главы Католической Церкви. Кшыжовский этой официальной должности не имел, был скорее техническим ассистентом Дзивиша. Сам же Дзивиш очень быстро стал самым влиятельным человеком в клокочущем от интриг папском дворе. Еще с краковских времен он был настолько близким другом его святейшества, что даже кровать Дзивиша стояла в папских покоях, на расстоянии вытянутой руки от ложа понтифика.
        Эх, ваше высокопреосвященство, пан Станислав! Будь кардинал Дзивиш сейчас не архиепископом в Кракове по завещанию Папы, а, как и прежде, всего лишь секретарем-принципалом понтифика, все кровавые игры генерала иезуитов были бы пресечены немедленно. Но… ведь сам Дзивиш и «внедрил» Тадеуша в орден.
        «Нам - то есть ему и Папе - очень нужны там свои люди»,  - убеждал он Кшыжовского.
        Что ж, убедил.
        Вот он, Ватикан, средоточие веры, приковывающий к себе умы и сердца сотен миллионов людей. И вот он, Ватикан, где все следят за всеми, запутавшийся в интригах настолько, что и не понять, какой там век на дворе. Порой кажется, что воскресли кровавые Борджиа или, пожалуй, и не умирали вовсе.
        Тадеуш, Тадеуш, снявши голову, по волосам не плачут. А продавши душу?
        Он поднялся со стула и, слегка пошатываясь, но вовсе не от выпитого коньяка, пошел вдоль стены в небольшой коридорчик. Слева была створка, ведущая в опочивальню генерала, а напротив нее - такая же резного дуба дверь ванной комнаты. Ее и открыл кардинал.
        Отделка комнаты и сама ванна были редкого коринфского мрамора. От умывальника до ванны шла белокаменная скамья, на которую Кшыжовский и сел. Потом он достал из глубокого кармана сутаны небольшой флакон, граммов семидесяти, открыл пробку, понюхал содержимое и ощутил резкий запах карболки: фенол.
        Кардинал подержал флакон у лица, уже было поднес его к губам, но резко отшатнулся и проговорил:
        - Apage, Satanas![15 - И на латыни, и на греческом фраза эта звучит одинаково и значит «прочь от меня, Сатана!».]
        Смертный грех самоубийства - нет, это немыслимо. Он поставил флакон на скамью, стянул с рук черные шелковые перчатки, под которыми тампонами были прикрыты стигматы, не заживающие благодаря едкому фенолу,  - кощунственная карикатура на страдания Спасителя.
        Кшыжовский плеснул немного фенола на тонкий тампон, прижал его к ране на внутренней стороне ладони и закусил губу от боли. Выждав несколько минут, он сделал то же самое с раной на внешней стороне. Затем, перехватив флакон левой рукой, занялся правой ладонью.
        Он плакал. Но вовсе не от боли. Человек веры понимал степень кощунства, которое совершает. Кшыжовский сунул черные перчатки в карман сутаны - «Перчатки после не надевайте»  - и тщетно пытался убедить себя в том, что все это для большего добра. Ad majorem Dei gloriam. Для вящей славы Божией.
        Глава 4
        - Подбрось-ка еще пару поленьев в камин, Джеймс, будь любезен,  - заполняя последнюю строчку кроссворда, произнес сэр Артур.  - Вечер сегодня донельзя промозглый.
        - Лондон, сэр,  - заметил на это дворецкий, шевеля поленья в камине.
        - Знаю-знаю.  - МакГрегор махнул рукой, брезгливо отталкивая от себя толстенную газету.  - Заметил. Как и то, что ты предпочел бы настоящую зиму в нашем родовом особняке на Шотландском нагорье.
        - Не буду лукавить, сэр, но это действительно так,  - с поклоном произнес дворецкий.
        - Но вы можете сказать мне, что происходит, мистер Робертсон?  - полушутливо спросил Артур.
        - Лондонская зима, сэр,  - невозмутимо ответил дворецкий.
        Артур МакГрегор махнул рукой.
        - Сейчас я не о погоде, Джон. Я об этом.  - Он ткнул пальцем в аккуратно заполненный кроссворд.  - Это делают идиоты? Или для идиотов? Или то и другое? Ну сам подумай, кроссворд в воскресном приложении «Нью-Йорк Таймс», считающийся сложнейшим в мире, был разнесен в пух и прах за…  - Он взглянул на часы.  - За какие-то шесть минут!
        - Нет такого орешка, который вы не смогли бы разгрызть, сэр Артур.  - Дворецкий улыбнулся.
        - Да вы льстец, мистер Робертсон.  - Артур погрозил ему пальцем.  - Бьюсь об заклад, что вы сами разнесли бы этот кроссворд вдребезги минут, скажем, за пятнадцать.
        - Позволю себе выразить сомнение в этом,  - продолжая улыбаться, покачал головой дворецкий.  - Правда, в нашем семействе я был из самых грамотных, однако далее чтения «Библии в изложении для детей» не продвинулся. Не считая, конечно, правил поведения в инвернесской каталажке, откуда вы, ваша милость, меня вытащили до того, как я выучил их наизусть.
        МакГрегор отмахнулся от последнего замечания, давая понять, что дело выеденного яйца не стоит.
        - Три буквы по горизонтали,  - внезапно произнес Робертсон, указывая пальцем на газету, лежавшую на столе.
        - И что?
        - Вы изволили пропустить их, сэр.
        Артур снова подвинул газету к себе, пробежал кроссворд глазами.
        - Однако ты чрезвычайно наблюдателен, друг мой,  - сказал он.  - С другой стороны, это как раз то, о чем я говорил! Некогда развлечение для настоящих эрудитов, этот кроссворд теперь напичкан банальностями для кухарок! Ну вот, сейчас и проверим. Три буквы, это ты уже знаешь, а сложность вопроса требует знаний как минимум нобелевского лауреата. Итак, Джеймс: мифический создатель флейты, состоящей из нескольких трубок.
        - Пан, сэр. Если эта штука называется флейтой Пана, то уж, наверное, по имени ее создателя.
        МакГрегор отшвырнул газету в угол комнаты.
        - Что я и говорил. Докатились! Джеймс, прошу прощения за «кухарок». Но откуда ты знаешь ответ?
        - У меня есть компакт-диск с записью Джорджа Замфира. Мелодия «Одинокий пастух». Под нее мне прекрасно отдыхается и думается. На конверте так и написано: «Джордж Замфир. Флейта Пана». И фото. Его и флейты. Но не думаю, что за всю эту информацию мне отсыплют Нобелевскую премию. А в деньгах это много, сэр?
        - Было миллиона полтора зеленых, Джеймс. Сейчас немножко меньше. Рецессия, сам понимаешь. И, кстати, разреши уязвленному эрудиту тебя слегка поправить. Не Джордж Замфир, а Георге. Георге Замфир. Прекрасный музыкант, дай ему бог здоровья. Но - Георге. И мелодия действительно прекрасная. Твой тезка, Джеймс Ласт. Немец, а ведь как написал!
        - Прошу простить меня, сэр,  - кашлянув, произнес дворецкий,  - но ведь и Бах, и Шуберт тоже были немцами.
        - Чтоб тебя старый черт забодал!  - воскликнул сэр Артур.  - Ты где всего этого набрался? В инвернесской каталажке?
        - Вы будете удивлены, сэр, но именно там. Начальник этого заведения считал, что классика способствует выправлению наших исковерканных душ, сэр, потому, хочешь или не хочешь, а весь день по радио звучала классическая музыка. Именно так, сэр.
        - Надеюсь, твоя выправленная душа не скорчится от ужаса, если я попрошу тебя плеснуть мне на пару пальцев доброго шотландского виски?
        - Уже несу, сэр.  - Дворецкий действительно управился с заказом в считаные секунды и появился у кресла хозяина с подносом в руке, на котором стояли тамблер с янтарным напитком и вазочка с подсоленным арахисом.
        - И коль скоро ты у нас эрудит, да еще и шотландец, то, наверное, расскажешь мне, почему наш виски и спирт по-латыни называются одинаково?
        - Латинцы тоже называли его «виски»?!  - пораженно спросил Робертсон.
        - Не латинцы, мистер эрудит, а римляне. Во всяком случае на латыни его стали называть водой жизни, то есть aqua vita, еще со времен святого Колумбана, обратившего рыжих дикарей в не менее рыжих христиан.
        - А при чем же здесь виски?  - удивился дворецкий.
        - Эрудит вы, как оказалось, неважный, а шотландец вообще никакой. Современное слово «виски» произошло от нашего исконно гэльского «уисге беатха», то есть «вода жизни». Видимо, понятие это имеет глубинный смысл, потому что в целом ряде языков крепкие дистиллированные напитки именуются именно так. Возьми на заметку. В пабе поразишь старых друзей. Во Франции это eau de vie, в Италии - acquavite, в Скандинавии - akvavit, ну и так далее, вдоль по глобусу.
        - Осмелюсь заметить, ваша милость, что спорить с вами по поводу «воды жизни» мне, конечно, не по зубам, но вот насчет дикарей или христиан… В этой комнате, как мы знаем, целых два шотландца, но нет ни одного рыжего.  - Дворецкий расплылся в улыбке, отчего его пышные бакенбарды встали едва ли не под прямым углом к лицу.
        Сэр Артур хохотнул и воззрился на своего верного слугу. Да, рыжих волос на его голове было не сыскать. Да и черных уже стало меньше, чем седых, которых изрядно прибавилось в инвернесской тюрьме.
        Внешность дворецкого вообще была обманчивой, и не только в части вызывающе нешотландского цвета волос. Высокий - одного роста с хозяином, что значило шесть футов с небольшим,  - и сухопарый, он был силен как бык. Вся горная Шотландия знала его как одного из самых успешных бойцов в подпольных боях без правил. Вершиной его успеха было убийство - совершенно непреднамеренное - противника на ринге, что помогло ему приземлиться за решеткой, а сэру Артуру - расстаться с изрядной суммой денег, чтобы вытащить верного слугу на свободу.
        Впрочем Артур, девятый баронет МакГрегор, не слишком обеднел. Две-три сотни миллионов фунтов стерлингов в акциях, наличности и недвижимости - это все-таки еще не порог нищеты.
        Выдавали Джеймса Робертсона его длинные руки и огромные пудовые кулаки. Потому-то даже в самых буйных пабах, где его репутация была никому не известна, к нему относились с предупредительной осторожностью. Артур всегда удивлялся, с какой ловкостью и даже изяществом управлялся Джеймс с сервировкой крошечных предметов для кофе и десерта. Ведь в его раскрытой ладони могла бы поместиться сковорода средних размеров.
        Сорокалетний Артур МакГрегор, светлый шатен, почти блондин, сохранил спортивную фигуру гребца: мускулистые руки, мощный пресс, крепкие ноги. Еще второкурсником он начал выступать за команду Кембриджа в регате на распашных восьмерках в вечном соперничестве с Оксфордом. Так что фору на воде своему дворецкому он дал бы немалую, но на ринг с ним не вышел бы за какие угодно миллионы. Жизнь дороже.
        Слово «жизнь» вернуло его мысль к теме дискуссии.
        - Рыжие или не рыжие, старина, но во всех этих случаях - вода жизни. Уисге Беатха!  - Сэр Артур поднял тамблер, наблюдая, как преломляются в нем огни старинной люстры. Поднял и замер, словно окаменев.
        Робертсон тут же отшвырнул в сторону поднос, который бесшумно упал на густой персидский ковер, и двумя быстрыми шагами оказался напротив хозяина, который продолжал сидеть, окаменев, со стаканом в руке. Он был абсолютно неподвижен, только веки его дергались как сумасшедшие.
        Дворецкий одним движением достал из нагрудного кармашка эластичную пластиковую палочку, которую вставил МакГрегору между зубов. В прежних приступах боссу не случалось ломать зубы или прикусывать язык, но осторожность не повредит, рассудил Робертсон. У них в тюряге тоже был эпилептик, но тот все проделывал как в кино: падал на пол, пускал пену изо рта, корчился словно в пляске святого Витта, ломал зубы, сжимая их, и однажды все-таки откусил себе кончик языка.
        У сэра Артура это происходило совсем иначе. После приступа этой странной эпилепсии он иной раз даже не помнил, что с ним было, порой нес какой-то бред о драконах, чертях и прочей нечисти. Но ни судорог, ни падений. Чаще всего МакГрегор выходил из приступа так, словно ничего не произошло. Возможно, в его восприятии так оно и было. Впрочем, дед Артура начинал тоже вот так, в меру спокойно, но к концу жизни был уже классическим эпилептиком, как тот цыган, с которым Джеймс сидел в Инвернессе.
        Еще Джеймса поражала совершенная, каменная неподвижность хозяина во время приступа. Прошло минуты три. Веки Артура приподнялись.
        Он по-прежнему любовался жидкостью в стакане и спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:
        - Ну и как же еще можно назвать этакую красоту? Только «вода жизни», друг мой, только так.
        Он поднес виски ко рту, но едва сделал первый глоток, как зазвенел колокольчик парадной двери. Артур услышал бормотание, потом низкий баритон Робертсона произнес: «Пять фунтов более чем достаточно, паренек», и дверь захлопнулась.
        Артур поставил тамблер на стол и забарабанил по деревянной поверхности, припевая:
        - Тащи сюда, тащи сюда, тащи сюда!..
        Дворецкий сорвал с посылки дешевую оберточную бумагу, под которой скрывалась плоская коробка, обитая бархатом.
        Но прежде чем сделать это, он посмотрел на адрес отправителя и сказал:
        - Это пакет от фирмы «Лайон»…
        - «Энд Тернбулл»!  - весело закончил за него Артур.  - Ну живей, живей, сюда его, сюда!..
        Он буквально выдернул коробку из обертки. Синий бархат с золотым тиснением: «Манускрипт о кровной вражде между кланами МакГрегоров и Кэмпбеллов».
        - И сколько же вы за это отвалили… прошу прощения, заплатили, сэр?
        - Во-первых, ты когда-нибудь слышал, что такое любопытство может негативно отразиться на твоем жалованье, Джеймс? Во-вторых, размер моего наследства позволяет мне забить всю библиотеку такими же раритетами, да еще и в багажник «Ройса» напихать. В-третьих, отвалил я за него буквально несколько пенни. Лайон и Тернбулл - я это выяснил, и не спрашивай как - выставившие эту драгоценность на аукцион, предполагали получить за манускрипт тысячи три фунтов. Я кое-что знаю о том, сколько мелочи звенит в карманах Кэмпбеллов, а посему дал знать, что готов дойти до десяти тысяч, и посадил в аукционном зале своего человека, который мгновенно перебивал любое предложение Кэмпбеллов. Результат - почти даром. Семь с половиной тысяч, старина, каких-то семь с половиной! А теперь скажи, где твой классический стакан для виски?
        Дворецкий замялся, но не тронулся с места.
        - Так…  - задумчиво произнес сэр Артур, отхлебнул немного виски и поставил стакан на стол.  - Значит, был приступ. И ты хочешь быть в полной боевой готовности, если случится второй?
        Робертсон покаянно опустил голову.
        - Джеймс, дружище, ты же знаешь, что они никогда не идут сериями, один за другим,  - мягко проговорил МакГрегор.  - Что я выделывал на этот раз?
        - Абсолютно ничего,  - заверил хозяина дворецкий.  - Вы просто застыли со стаканом виски в руке, а потом как ни в чем не бывало продолжили разговор.
        - Ну вот,  - довольно произнес сэр Артур.  - Так что ты там говорил о стакане? Ну-ка тащи свою посуду сюда.  - Говоря все это, он аккуратно перелистывал страницы манускрипта.  - Подумать только, этот идиот Иаков Первый английский, он же Иаков Шестой шотландский, действительно сделал пэром Дункана Кэмпбелла, кровавого головореза без чести и совести. Как тебе это понравится?!  - Артур сплюнул на персидский ковер.  - У себя в Англии он мог быть не только первым, но даже наипервейшим, черт ему в помощь, но!.. Самозваный король Шотландии делает сэром бандита, негодяя, подделавшего документы, лишившего нас земель и самого имени!
        - Прошу прощения, сэр, а эти отнятые земли всегда были вашими?  - В голосе дворецкого слышалась почтительная ирония.
        - Джеймс, ты достаточно взрослый мальчик для того, чтобы знать, что земли как вокруг Лох-О, так и любые другие, в старые добрые времена брались только огнем и мечом!  - МакГрегор с силой стукнул донышком стакана о стол и расплескал немного виски.
        - Прошу прощения, сэр, я не хотел вас ни в коей мере задеть,  - пробормотал дворецкий, вытирая пролитый напиток.
        - А рыжий Роберт, тот самый Роб Рой, воспетый сэром Вальтером Скоттом!  - МакГрегор ткнул пальцем в сторону книги, стоявшей рядом с парой DVD-дисков лицом к нему на старинном серванте.  - Он вынужден был взять фамилию своей матери - Кэмпбелл, вдумайся, Джон!  - и стать разбойником. А как еще шотландцу без имени и наследства кормить семью?
        Зазвонил телефон.
        - Никаких гостей!  - прорычал МакГрегор, допивая виски.
        - Да, мэм,  - прикрыв трубку рукой, отвечал Робертсон.  - Нет, это его дворецкий. Что вы хотели бы знать? Я спрошу.  - Сэр,  - продолжая заслонять трубку, шепотом произнес дворецкий.  - Дама, сэр.
        МакГрегор протянул руку за трубкой радиотелефона.
        - Да?
        Голос в телефонной трубке мгновенно способствовал выбросу гормонов в организм прожженного плейбоя.
        Бархатный, невероятно сексуальный, обволакивающий, пленительный голос.
        - Сэр Артур МакГрегор?
        - Вы не ошиблись.
        - Сэр Артур, мой работодатель профессор Лонгдейл, хотел бы встретиться с вами, чтобы обсудить весьма важное дело.
        - Простите, с кем имею честь?
        - Меня зовут Элеутерия Бернажу, я ассистент профессора.
        - Бог мой!  - Сэр Артур раскатисто хохотнул.  - Элеутерия… Прекрасное имя. На языке Гомера это, кажется, значило «свобода».
        - Можно просто Эли,  - ответил голос, вызвавший дрожь у МакГрегора.  - Если, конечно, вы не настаиваете на формальностях.
        - Никоим образом, дорогая Эли,  - ответил Артур.  - И к вашему вопросу. Я дома, и ничто не мешает вашему патрону явиться сюда со своим сверхважным делом. При одном условии: если он прибудет со своей ассистенткой… Прошу прощения - ассистентом. Мне до сих пор не удается привыкнуть к политкорректному новоязу.
        - Увы, сэр Артур, по ряду причин профессор не может появиться у вас. Идеальным местом для встречи было бы кафе на третьем этаже торгового центра «Хэрродз». Это ведь в двух шагах от вас.
        - Я бы сказал, в полутора, дорогая Эли. Профессор ищет встречи со мной, однако настаивает, чтобы я явился к нему. Странно… Кроме того, я, кажется, догадываюсь, о чем может пойти разговор. Постоянные, весьма странные экспедиции - фамилия профессора мне знакома - и богатый бездельник-плейбой, которого грех не потрясти на тысчонку-другую. Я прав?
        - Да. Нет. Не совсем. Совсем нет. Разговор предстоит очень серьезный и не особенно долгий. Профессору еще предстоит лекция в конференц-зале «Тистл».
        - И все же почему в «Хэрродз», а не у меня в гостиной?
        - Дело в том, сэр Артур, что профессор не без оснований опасается, что за вашим домом следят.
        - Кто? Агенты клана Кэмпбеллов? Призрак короля Иакова?
        - Я могла бы зайти к вам, и в «Хэрродз» мы отправились бы вместе. Если вы, конечно, не против.
        - Зависит от того, сумеете ли вы убедить меня при личной встрече, мадам Бернажу.
        - Мадемуазель.
        - Еще лучше. Адрес вам наверняка известен. Сколько времени вам понадобится?
        - Четверть часа, это от силы.
        - Жду.
        Лорд Питкин вышел на вечернюю охоту. По правде говоря, никаким лордом он, конечно, не был, но кличка, которой наградили его собратья-бомжи, некий смысл все-таки имела. Дело в том, что Питкин, он же Лорд, охотился по мусоросборникам на задворках богатых особняков. Добыча порой бывала приличной. Фамильное серебро богатеи, конечно, не выбрасывали, но иногда можно было подобрать небольшой телевизор с кухни, старинный стул, который возьмет по сходной цене знакомый антиквар, да и мало ли что еще.
        Конкурентов Лорд Питкин не опасался. Зоны охоты были строго поделены между бомжами. Нарушение границ каралось безжалостно.
        Питкин, помахивая тросточкой, брел по западной стороне Тревор-сквер. У оград задних дворов стояли мусорные баки здешних обитателей, лопавшихся от лишних денег.
        На подобного рода охоту Лорд Питкин выходил, прилично одевшись, для чего имел в гардеробе кое-что не совсем уж бомжовое. Он знал, что тутошние бобби не любят рвань и шпану, однако не заметил ни одного стража порядка.
        Обленились, негодяи. Но кому-то ведь работать надо.
        Питкин подошел к первому контейнеру и, придерживая тросточкой крышку, чтобы не гремела, открыл его. Посветив маленьким светодиодным фонариком, он увидел вышитую диванную подушку. Подцепил ее тростью. Прикинул, сможет ли сбыть старине Абрамсону, решил, что вряд ли, и аккуратно, без шума, закрыл люк.
        «Ну что ж. Охота только началась. Вряд ли в первом же мусорнике нарвешься на клад капитана Флинта»,  - подумал Лорд Питкин.
        Странно. Крышка следующего мусоросборника была закрыта не полностью. Опуститься на свое законное место ей мешал башмак, причем весьма приличного качества, что видно было даже издалека.
        «К нему бы пару!»  - размечтался Питкин, неспешно двигаясь к мусорнику.
        Открыв люк, он тут же отпрянул. В мусоросборнике была мечта профессионального стервятника. Там лежал мертвяк. Прилично одетый. Чем хорош мертвяк для такого субъекта, как Питкин, так это тем, что он не будет дергаться и сопротивляться, когда ты станешь вынимать его бумажник. Мертвяков Питкин не боялся. Суеверен он не был, тем более что смерть косила бомжей едва ли не ежедневно.
        «Мертвяк - это бывший человек, а ныне всего лишь его подобие. Неподвижное и неопасное,  - рассуждал он. Главное теперь - выяснить, насколько туго набит его бумажник».
        Лорд Питкин подошел поближе, включил свой фонарик, тут же отскочил, споткнулся о край тротуара и шлепнулся на задницу. Поднявшись, он начал красться к мусоросборнику едва не на цыпочках, уже зная, что ни за каким бумажником не полезет.
        Это был страшный мертвяк. За всю свою долгую бомжовую жизнь Питкин ничего подобного не видел. Горло трупа было разрезано от уха до уха. В этот самый разрез, насколько позволяла мышца, был вытянут язык. Получилось нечто вроде короткого галстука.
        Матерь Божья! Питкин перекрестился, неумело, кое-как, да ведь и делал-то он это от силы раз в десять лет. Что теперь?
        Полисменов Питкин не любил, но понимал, что здесь без них явно не обойтись. Смейтесь или нет, но Лорд Питкин отправился на поиски бобби. Чертовы бездельники!
        По переулку он прошел на Ланселот-плейс. Стоит. У богатенького дома, а на то, что на параллельной улице творится, ему, негодяю, наплевать!
        - Констебль! Констебль! Фью!  - позвал Питкин, для убедительности маня постового указательным пальцем.
        Покручивая дубинкой, постовой двинулся к нему, и Питкин, дабы сразу сориентировать стража порядка, ткнул рукой вправо, в сторону Тревор-сквер. Не дожидаясь легавого, он побежал туда, где лежал этот страшный мертвяк со своим наводящим ужас галстуком.
        Когда прозвенел дверной колокольчик, сэр Артур мягко отодвинул Робертсона и сам открыл дверь. Его снедало любопытство: будет ли внешность гостьи соответствовать ее сногсшибательному сексуальному голосу. О да. И даже более чем. Мягкий овал лица, длиннющие, явно свои, ненаклеенные ресницы, огромные голубые глаза плюс фигура, при виде которой издатель «Плейбоя» Хью Хефнер наверняка брякнулся бы в обморок.
        - Позвольте.  - Он протянул руки, чтобы снять ее короткую куртку с меховой подкладкой.  - Я повешу ее здесь.
        Уже без куртки, в обтягивающем тело шерстяном лыжном костюме, гостья была не просто аппетитна, а поразительно красива.
        Она протянула МакГрегору руку, которую он тут же галантно поцеловал, и представилась:
        - Элеутерия Бернажу. Или, как мы уже договорились, просто Эли.
        - Артур…  - Хозяин дома почувствовал, что говорит это голосом, внезапно охрипшим от волнения.
        - Не трудитесь, не стоит. Я знаю, с кем говорю. Сэр Артур, девятый баронет МакГрегор.
        - Прошу вас, входите.  - Артур наконец-то взял себя в руки.  - Бренди, шерри, виски, порто? Или французский коньяк?
        - Коньяк, с вашего разрешения. И разве что на донышке.  - Эли улыбнулась, а девятый баронет МакГрегор нашел в себе силы лишь для того, чтобы кивнуть Робертсону, который уже звенел бутылками в оснащенном по высшему разряду баре.
        Налив немного в коньячный бокал, дворецкий передал его хозяину, который, в свою очередь, с полупоклоном вручил посудину мадемуазель Бернажу.
        - Благодарю вас.  - Она поднесла бокал к ноздрям, прикрыла фантастически длинными ресницами глаза и втянула запах благородного, едва ли не столетнего напитка.
        - Садитесь, прошу вас.  - Артур указал на большое мягкое кресло, стоявшее у журнального столика.
        Эли кивнула и села.
        «За такие ножки полжизни можно отдать»,  - подумал Артур, взял свой недопитый стакан и опрокинул его залпом.
        - Итак?..  - пропела Эли.
        Артур поднял на нее непонимающие глаза.
        - Мы ведь собирались идти в «Хэрродз»,  - напомнила она.
        - О!  - Он вскочил на ноги.  - Дайте мне пять минут, и я буду готов.
        Сэр Артур, перескакивая через ступеньку, понесся на второй этаж к своему гардеробу. Робертсон уже ждал его там, протягивая вешалку с отглаженным шелковым костюмом от Армани - не совсем по погоде, но ведь благородство обязывает. Noblesse oblige, как говорится. Баронет буквально впрыгнул в подставленные дворецким брюки, и спустя минуту Робертсон уже оглаживал на его спине дорогой пиджак, дабы не оставить на нем ни единой морщины.
        - Старший инспектор Розетти.
        - Сэр, докладывает констебль Роджерс. У нас убийство, сэр. Я так думаю.
        - Что значит «вы так думаете»?
        - В мусоросборнике на Тревор-сквер труп, сэр.
        - Вы проверили его документы, бумажник?
        - Э-э-э, нет, сэр. Он очень страшно выглядит.
        - Он что, пытается кусаться?
        - Нет, сэр, но…
        - Ну так проверьте сию же минуту.
        Констебль махнул рукой Питкину. Мол, давай.
        Тот яростно замотал головой и заявил:
        - Мне за это не платят.
        Сплюнув на тротуар, Роджерс подошел вплотную к большому железному ящику, посветил внутрь фонариком и сунул руку за лацкан твидового пиджака. Бумажника в кармане не было, но полицейский вытащил темно-синий паспорт с гербом Соединенных Штатов.
        - Вы там заснули, Роджерс?  - заорал в телефон старший инспектор Розетти, да так, что его голос был слышен даже стоявшему в стороне Лорду Питкину.
        - Никак нет, сэр. Это американец, сэр.  - Он посветил фонариком на раскрытый паспорт.  - Джон Эс Лонгдейл.
        - Лонгдейл,  - задумчиво произнес Розетти.  - Машины с криминалистами я уже высылаю. Где конкретно на Тревор-сквер находится труп?
        - В мусоросборнике…  - Постовой взглянул на свой приборчик GPS.  - На улице, параллельной Ланселот-плейс, у заднего двора особняка. Думаю, принадлежит он сэру Артуру МакГрегору.
        - МакГрегору? Это ведь почти рядом с «Хэрродз»?  - уточнил старший инспектор.
        - Что?  - заорал кто-то в офисе так, что перекрыл все уличные шумы.  - Ну-ка дайте мне телефон, Розетти. У особняка МакГрегора, говорите?  - Роджерс узнал вечно кипящий от гнева голос начальника убойного отдела Кэмпбелла.
        - Похоже на то, сэр.
        - Я выезжаю,  - рявкнул Кэмпбелл.
        Глава 5
        Сбегая по ступенькам, Артур услышал вой сирен на параллельной улице, где-то у ограды его заднего двора. Пожав плечами, он согнул руку в локте, предлагая ее Эли.
        Она извинилась, направилась к черному «мини-Моррису», припаркованному напротив особняка МакГрегора, и пояснила:
        - Мне нужно взять кое-какие бумаги. Я вас догоню.
        Сэр Артур неспешным шагом направился вдоль по Ланселот-плейс. Дойдя до ближайшего переулка, он остановился, чтобы подождать Эли, до сих пор рывшуюся в бардачке, и внезапно получил резкий удар ребром ладони по шее. Ноги его подогнулись. Две пары сильных рук втащили тело потерявшего сознание МакГрегора в машину, стоявшую в переулке, которая тут же сорвалась с места.
        Придя в себя, сэр Артур понял, что на голове его плотный мешок, не позволявший видеть ничего вокруг. Руки девятого баронета были сцеплены за спиной браслетами.
        - Кто вы такие?  - хрипло спросил он.  - Куда вы меня везете?
        Ответа не последовало. МакГрегор лишь чувствовал, что автомобиль с десяток раз поворачивал то влево, то вправо, прежде чем погнал по прямой. Впрочем, потом он еще несколько раз вписывался в повороты.
        Примерно через полчаса водитель стал плавно притормаживать, и машина остановилась. Сэра Артура вытащили из нее и, взяв под руки, повели сначала по ровной поверхности и почти сразу же по ступеням вниз. Подвал? Скрипнула дверь. Пленника ввели внутрь, где усадили на стул, перебросив по-прежнему сцепленные руки за спинку.
        Чья-то ладонь рывком сдернула с его головы мешок. МакГрегор осмотрелся. Да, это был подвал, под потолком которого проходили разнокалиберные трубы. Все помещение освещала слабая, ватт под шестьдесят, голая, без плафона лампочка.
        Он посмотрел на похитителей. Все в обтягивающих черных шерстяных костюмах, почти как у Эли. Разве что ее костюм был синим и куда более элегантным. На лицах у всех были маски, но не лыжные, как у классических грабителей, а закрывавшие лишь часть лица вокруг глаз, такие, словно эти бандиты собирались на бал-маскарад.
        Вдобавок на шее каждого из них болталась серебряная цепочка с небольшим странным медальоном, в центре которого были прямой меч, прикрытый щитом, и весы. Щит украшало изображение креста. Вокруг шла какая-то надпись, но тусклое освещение не позволяло баронету разобрать ее.
        На руках двух похитителей Артур увидел черные шелковые перчатки. Именно эти двое были главными, отдавали приказы остальным иногда жестами, иногда короткими фразами на латыни. Это была, несомненно, латынь. С итальянским Артур ее не спутал бы. Он основательно подзабыл этот язык, но отдельные слова все-таки понимал.
        «Будь вы, баронет, в Кембридже приличным студентом, а не гулякой, теперь все разумели бы»,  - с горькой усмешкой подумал он и спросил:
        - Ну и что теперь? Если это допрос, то полагаются вопросы, на которые я смогу или не смогу ответить. А вы со мной в молчанку играете.
        Произнеся это, он тут же получил пощечину от головореза, стоявшего рядом с ним.
        Тот сопроводил ее фразой на безграмотном, с сильным акцентом английском:
        - Говорит, когда спросят. Не спросят - молчит.
        Один из субъектов в черных перчатках, разминая ладони, подошел чуть ближе и спросил:
        - Мистер МакГрегор?
        - Сэр, с вашего разрешения.
        - Сэр МакГрегор?
        Пленник невольно усмехнулся.
        - Произношение у вас, несомненно, лучше, чем у этого мерзавца,  - он мотнул головой в сторону похитителя, отвесившего ему пощечину.  - Похоже, в Британии вы бывали, и не раз. Но вот ознакомиться с правилами обращения к аристократии не удосужились.
        - И как же прикажете вас величать, господин аристократ?
        - Сэр Артур, будь мы хоть немного знакомы. Но еще лучше и проще: баронет МакГрегор.
        - Что ж, баронет так баронет.
        Босс - а в том, что он был боссом этой шайки, Артур уже не сомневался - безразлично пожал плечами.
        - А как мне именовать вас, маска?
        Бандит, стоявший рядом со стулом Артура, уже замахнулся, чтобы отвесить ему еще одну пощечину, но босс жестом остановил его.
        - Можете называть меня «монсеньор».
        - Епископ? Архиепископ?  - вслух предположил МакГрегор, но, подумав, добавил:  - Хотя сей, несомненно, почетный титул можно получить и без столь высокого сана. Не знал, правда, что нынче им награждают и разбойников с большой дороги.
        Безымянный монсеньор рассмеялся неприятным, каркающим смехом.
        Потерев ладони в черных шелковых перчатках и поморщившись, он произнес:
        - Ну что ж, приступим, пожалуй. Вы боитесь боли, баронет?
        - Любое живое существо старается ее избегать.
        - Прекрасное замечание. Думаю, мы с вами сумеем договориться.
        «Деньги?  - подумал МакГрегор.  - Но стоило ли для этого устраивать такой спектакль?»
        - Вам нужны деньги?..  - забросил он удочку и добавил:  - Монсеньор.
        - Ну право же, сэр Артур, не стоит нас оскорблять,  - парировал босс.
        - Так что же вам нужно?
        - Вот это мы сейчас и будем выяснять, баронет.
        Начальник убойного отдела Кэмпбелл с выражением отвращения на лице качал головой.
        - В нашем славном Лондоне я видел всякое, но такое!.. Розетти, ваше мнение?
        - Это называется сицилийский или итальянский галстук, шеф. Обычно в практике мафии это знак того, что убитый собирался выдать тайну или уже сделал это. Язык, вытянутый через разрезанное горло.
        - Какой тайной мог владеть профессор Гарварда, чтобы мафия с ним это проделала?
        - У нас нет никаких следов, указывающих на то, что это работа мафии. К слову, шеф, такие же фокусы в Штатах проделывают и колумбийцы, и ямайцы…
        - С той же целью?
        - Двойная атака конем, шеф. Перевести стрелки на моих сородичей-итальянцев для полиции и послать предупреждение всем остальным. Покойный профессор что-то знал и хотел кому-то сообщить.
        - Прекрасно. А где хозяин дома? Сэр долбаный Артур, он же баронет под каким-то там номером из горских свинопасов?
        - Отсутствует. Но констебль у входа. Дома лишь дворецкий и горничная.
        - Как же: дворецкий! Баронет, и без дворецкого. Немыслимо. Дворецкого пробили по базе данных?
        - Так точно, сэр. Некий Джеймс Робертсон, в свое время получил семь лет за неумышленное убийство, отсидел два с половиной в Инвернессе, откуда деньги и влияние МакГрегора его вытащили.
        - Н-да, такой головорез для МакГрегора в самый раз. Что сказал этот тип?
        - Что его хозяин с неизвестной Робертсону молодой дамой совсем недавно изволили отбыть.
        - И естественно, в неизвестном направлении?
        - Разумеется, сэр.
        - Что ж, оставим несколько парней дожидаться появления милой парочки. Вооруженных констеблей, Розетти. Из нашего отдела. Менять каждые четыре часа, если сиятельный баронет не объявится в первую смену.
        - Вы полагаете, сэр, что он, убив кого-то, бросил бы труп у самого своего дома?
        - Я полагаю, детектив Розетти, что допросить хозяина дома входит в наши прямые обязанности. Вы так не думаете?
        - Виноват, сэр. Конечно, вы правы, сэр.
        - И чтобы наши парни не особо светились.
        - Безусловно, сэр.
        Розетти отправился расставлять людей из первой смены, которым предстояло дожидаться МакГрегора.
        Кэмпбелл остался в обществе патрульного и Лорда Питкина, дрожащего совсем не от холода.
        - Ну теперь я душу из тебя выну, баронет, твою мать, сукин ты сын,  - еле слышно пробормотал он.
        - Ну что ж, баронет, начнем, пожалуй,  - негромко и почти ласково произнес монсеньор.  - Что вы знаете о последних работах профессора Джона Лонгдейла?
        - Полагаю, меньше, чем вы, монсеньор,  - в тон вопрошавшему ответил МакГрегор.  - Знаю лишь, что занимался он символогией и борьбой с религией. Думаю, узнал бы больше. Ведь шел я на встречу с ним, когда ваши головорезы меня похитили. Замечу, кстати, что похищение человека в нашей стране, монсеньор,  - серьезное преступление.
        Монсеньор, он же босс, небрежно отмахнулся от последнего замечания.
        - Похищенного еще надо найти, баронет. И найти живым. Кстати, а с какой целью вы шли на встречу с Лонгдейлом?
        Артур пожал плечами.
        - Не имею ни малейшего понятия. Его ассистентка…  - Он прикусил язык и лихорадочно завертел головой, осматривая тускло освещенное помещение.
        Слава богу, Эли здесь не было.
        - Итак, его ассистентка… Кстати, кто она и где?
        - Кто? Но я ведь уже сказал: ассистентка.
        Босс кивнул, и бандит, стоявший рядом со стулом, ударил МакГрегора наотмашь. Стул резко качнулся, но негодяй в маске успел поймать и его, и человека, сидящего на нем.
        - Сэр Артур,  - мягко произнес монсеньор,  - неужели вы еще не поняли, что разговор у нас очень серьезный, могущий иметь для вас очень серьезные последствия? Наследника вы, при всей вашей завидной активности в плане отношений с женщинами, так и не оставили. Вы действительно хотите стать последним баронетом, носящим фамилию МакГрегор?
        - У меня есть племянник,  - хмуро произнес Артур, слизывая кровь с рассеченной губы.  - Он унаследует титул.
        - Что ж, если это вас утешит.  - Босс пожал плечами.  - Теперь вопрос посерьезнее: где находится крифиос?
        - Где находится кто?  - МакГрегор был совершенно обескуражен.
        Чего они от него хотят?
        - Не «кто», а «что», баронет. Лонгдейл признался, что уверен: крифиос где-то у вас. Где конкретно?
        - Черт подери и вас, и Лонгдейла. Если он так много знает, то спросите у него. Я вообще не понимаю, о чем идет речь.
        - Увы, дорогой мой баронет. Знает он многое, но, к сожалению, не все. И то, что смог, уже рассказал. Теперь, милейший, ваша очередь.
        - Ну так задавайте ваши вопросы,  - хмуро заметил Артур.
        - Да ведь я только что задал: где находится крифиос?
        - Знаете, я всегда не без оснований считал себя эрудитом, но понятия не имею, что это такое. Возможно, вы имели в виду криптос?
        - По смыслу эти два слова достаточно близки. А вам что-то известно о криптосе, коль уж вас больше устраивает такой вариант?
        МакГрегор наклонился вперед и замер в этом положении.
        - Баронет!  - резко окликнул его босс.
        Никакой реакции.
        Монсеньор посветил фонариком ему в лицо. Веки Артура дергались как сумасшедшие, а все тело словно окаменело.
        - Дурака валяет,  - пробасил один из бандитов, на руках которого перчаток не было.
        - О нет, брат Максимус. Мы не работаем на ощупь, а потому собрали о нашем баронете всю возможную информацию. Он эпилептик. Но приступы проявляются в том, что его как бы замыкает. Мышцы каменеют в положении, в каком их застал приступ,  - вот как сейчас. Веки дергаются, причем бешено. Сами можете видеть. Мозг тоже не воспринимает внешние раздражители. Баронет нас не видит, не слышит и вообще не понимает, где он, кто и что. Длится такой цирк недолго - от минуты до десяти.
        - У него есть машина?  - спросил брат Максимус.
        Монсеньор кивнул.
        - «Роллс-Ройс», как и положено.
        - И он сам ее водит?
        - Иногда сам, иногда за руль садится дворецкий.
        - А как же он умудрился получить права?  - не унимался брат Максимус.
        - Деньги, брат мой, деньги… Золотой ключик, позволяющий открывать любые замки и двери.
        - Кто… Что… Где я?..  - пробормотал МакГрегор и дернулся, пытаясь высвободить руки.
        Но он тут же застонал от боли, когда пластиковые наручники еще глубже впились в его запястья.
        - Адрес нашего с вами пребывания вам вряд ли что-то скажет. Главное, что мы беседуем, баронет. Вернее, пытаемся. Потому что ни на один вопрос вы пока так и не ответили,  - пояснил монсеньор.
        - Ну так спрашивайте, черт вас возьми, только не о какой-то чертовщине, о которой я в жизни не слышал! И снимите с моих рук эту гадость!
        - Снимать эту гадость, как вы ее назвали, мы не будем. Наручники гарантируют, что даже неадекватное поведение вашей милости беседе все-таки не помешает. Но, идя вам навстречу, вопросы зададим новые, из тех, которые еще не звучали. Когда и где вы встречались с Сусанной? Я вижу ваше искреннее удивление. И все же?
        - Я знаком со многими женщинами, но Сусанны среди них нет.
        - Сусанны? Мироносицы?
        - Тем более.
        - Сделаем вид, что поверили вам на слово. Далее: когда в последний раз вы были на Патмосе?
        - Я знаю, что это и где, но никогда там не бывал.
        - Нас не интересуют ваши отрицательные ответы. Вы понимаете, что я имею в виду?
        - Думаю, что да.  - МакГрегор огорченно вздохнул.  - Это значит, что если я не отвечу на ваши вопросы, хотя понятия не имею, о чем они и к чему, то с бренным нашим миром мне придется расстаться.
        - Но не сразу.  - Монсеньор поднял палец.  - Брат, стоящий рядом с вами, не только мастер отпускать пощечины шутникам. Он еще и прекрасный знаток анатомии, особенно в части, касающейся нервных узлов. Я видел, как в его руках прошедшие огонь и воду ребята из SAS скулили, выли и орали как псы, с которых сдирают шкуру.  - Он коротко кивнул.
        Бандит, стоявший рядом со стулом, легонько тряхнул правой рукой, тут же поймал в нее выскользнувшее из рукава небольшое шило с длинным и тонким острием. Левой рукой он раздвинул волосы Артура, прикрывавшие шею, и слегка коснулся острием шила точки на коже. МакГрегор вскрикнул.
        - Вернемся к нашим баранам.  - Сейчас босс был очень серьезен.  - Когда в последний раз вы были на Патмосе?
        - Да не был я там никогда. Черт бы драл этот Патмос и вас вместе с ним!
        Шило вошло в тело всего на пару миллиметров. На этот раз Артур заорал от немыслимой, пронзающей все тело боли. Босс поднял руку, и мастер пыточных дел вынул шило из ранки.
        - Богом клянусь, в какого уж из них вы там верите.  - МакГрегор тяжело дышал, а по лицу его катились крупные капли пота.  - Не был…
        - Что ж, к Патмосу мы, возможно, еще вернемся,  - добродушно произнес монсеньор.  - А что крифиос? Где он?
        - О боже, боже, боже! Да я даже не знаю, что это слово значит. Латынь я изучал, и то не слишком усердно, а это что-то на греческом, из которого я знаю, пожалуй, лишь алфавит…  - Он снова заорал от боли.  - Клянусь всеми своими предками, не знаю я, где этот ваш крифиос!
        Босс удрученно покивал.
        - Брат Дидимус?
        - Ваше преосвященство, он не лжет. Мои укольчики работают куда надежнее, чем все сыворотки правды, скополамины и амиталы, которые к тому же далеко не всегда дают реальный результат. То есть искомую правду.
        - Жаль. Ну что ж, брат Максимус, тогда дело за вами.
        Бандит, к которому обратился монсеньор, достал из ножен на поясе широкий и отполированный до блеска нож и посмотрел на босса.
        - И маленькая деталь, брат Максимус. Сделайте с галстуком. И поэлегантнее. Все-таки аристократ.
        - Прошу прощения, монсеньор. Но ведь он ничего не сказал, даже не знал, о чем речь. Так нужен ли галстук?
        - А поводить доблестную лондонскую полицию за нос? Пусть потом гадают, отчего и Лонгдейл, и МакГрегор?.. Кстати, может, вы позволите мне решать, как нам вести дела?
        - Прошу прощения, монсеньор, лишь один вопрос.  - Бандит с ножом поцеловал медальон, висевший у него на шее.  - Он все-таки крещеный христианин, католик. Не следует ли дать ему отпущение грехов?
        - Не припомню, чтобы он просил нас об этом. Теперь все наверх. Брат Максимус, машину мы припаркуем за углом и будем ждать вас там.
        Быстрые шаги тяжелых ботинок забарабанили по ступеням лестницы. Через полминуты взревел двигатель, и, судя по тому, как взвизгнули шины, автомобиль сразу же сорвался с места. Монсеньор был явно не в духе.
        Брат Максимус, оставшись наедине с пленником, перекрестился, снова поцеловал медальон и зашел к МакГрегору со спины, готовясь отбросить его голову назад и обнажить горло. Он вздрогнул, услышав неожиданный хлопок. Затем внезапная ярчайшая вспышка света сразу же ослепила обоих: и пленника, и палача.
        Женский голос прокричал на гэльском языке:
        - Закрой глаза и рот! Старайся не дышать!
        Вслед за этим раздался рев бедолаги Максимуса, которому струя слезоточивого газа хлестнула прямо по глазам.
        Пока богобоязненный бандит, отшвырнув нож, на ощупь выбирался из подвала, изящная женщина, на лице которой была небольшая маска-противогаз, скользнула в подвальное окошко, подбежала к Артуру, сунула газовый пистолет за пояс и узким острым ножом перерезала пластиковые браслеты.
        Одновременно она прижала мокрый платок ко рту и носу МакГрегора, а потом произнесла уже по-английски:
        - Не делайте глубоких вдохов. И не открывайте глаза, пока не окажемся наверху.
        Взяв освобожденного пленника за руку, она повела его по ступенькам и невольно рассмеялась, слушая удаляющийся и полный боли рев брата Максимуса.
        - Но почему на гэльском, Эли?  - спросил Артур, глотнув, наконец, свежего воздуха.
        - Потом!  - Она тащила его к своему «мини-Моррису», стоявшему на другой стороне улицы. Как только МакГрегор плюхнулся на сиденье слева от нее, она включила передачу и вдавила в пол педаль акселератора.
        - И все же почему на гэльском, Эли?  - повторил Артур.
        - Снимите же с меня этот проклятый намордник, баронет!
        Он расстегнул застежки-клипы на ее затылке, потянул маску вперед и снял ее.
        - А вы хотели, чтобы я дала вам инструкцию на французском, родном языке этого дебила? Уж гэльского он-то не знал наверняка.
        - А он француз?
        - А вы не слышали акцент?
        - Куда мы едем?
        - К вам, сэр Артур, куда же еще. Вам надо привести себя в порядок. Выпейте пока вот это.  - Она протянула ему маленький флакончик с таблетками-драже.  - Две штуки сразу. Сдается мне, что сегодняшний бал еще не окончен.
        «Мини-Моррис» припарковался напротив особняка МакГрегора. Эли заглушила мотор, взяла свой наплечный рюкзачок и одновременно с Артуром выбралась из машины.
        Они перешли улицу и уже подходили к ступеням дома, когда из-за стволов росших вдоль улицы лип вынырнули несколько человек в темной форме спецназа с пистолетами в руках и соответствующей надписью на груди.
        - Стоять! Вооруженная полиция![16 - Большинство полицейских в Британии не носят огнестрельного оружия. В противном случае стражи порядка вслух заявляют о себе именно в такой форме: «Вооруженная полиция». Очевидно, для того чтобы подстреленный преступник не мог потом оправдываться тем, будто не знал, что они вооружены.] - рявкнул один из них.
        Пока остальные ощупывали Эли и Артура на предмет оружия, этот субъект - очевидно, старший - по рации связался с управлением и доложил:
        - Они прибыли, сэр. МакГрегор и дамочка, думаю, та самая ассистентка. Да, понял, сэр. Так точно, сэр. Уже делается, сэр.
        Полицейские - их оказалось четверо - повели МакГрегора и Эли к тому переулку, где ранее вечером Артур был похищен. Но вместо машины таинственных бандитов сейчас там стоял темный «Рейнджровер», заднее сиденье которого было отделено от передней части салона прочной решеткой.
        - Секунду, сержант,  - запротестовал сэр Артур.
        - Детектив-сержант,  - суровым тоном поправил его полицейский.
        - То, что вы еще и детектив, генералом вас все-таки не делает. Так вот, сержант…  - МакГрегор остановился, рядом с ним замерла Эли.  - С какой стати мы должны выполнять ваши приказы и следовать за вами неизвестно куда? Мы арестованы? У вас есть ордер на арест? И, кстати, кроме вашего звания, мне о вас ничего не известно. А посему отправлюсь-ка я домой.
        - Я детектив-сержант Рональд Брэди из отдела убийств столичной полиции, и вы не арестованы, сэр.
        Тут Артур с удовольствием отметил, что этот Брэди сменил тон и даже сунул пистолет в кобуру.
        - Но и домой вы не отправитесь.
        - Если не домой, то куда же? И, главное, почему? Какое преступление я и моя спутница совершили?
        - Вы не арестованы за совершение преступления, сэр, это правда. Но вы задержаны по подозрению в совершении серьезного преступления.
        - Недорешенный кроссворд?
        - Нет, сэр. Убийство гражданина Соединенных Штатов профессора Джона Лонгдейла. Вы задержаны для допроса, который будет проведен в управлении, в нашем отделе.
        Услышав, что Лонгдейл убит, МакГрегор и Эли ахнули почти в унисон.
        - Убит? Где? Когда? Кем?
        Град вопросов заставил сержанта поморщиться.
        - Господа, мы и едем в отдел, чтобы постараться все это выяснить.
        Услышанная новость, похоже, отбила у Артура охоту пикироваться с сержантом. Он послушно побрел к полицейской машине. Разом поникшая и побледневшая Эли шла рядом с ним.
        Глава 6
        «Рейнджровер» свернул на Виктория-стрит, и пассажиры, сидевшие сзади, оценивающе покивали, когда их глазам открылось сияющее огнями здание из стекла и бетона в добрых пару десятков этажей - Новый Скотланд-Ярд. Массивный вращающийся трехгранный знак у входа, где на каждой грани было написано «New Scotland Yard», не позволял спутать главное полицейское управление Лондона с какой-нибудь гостиницей или многоквартирным домом.
        Брэди по очереди открыл дверцы для Эли и Артура и жестом пригласил следовать за ним. Шествие замыкали двое вооруженных полицейских. Впрочем, их пистолеты покоились в белых кобурах.
        «Хорошо, хоть к затылку не приставили»,  - подумал Артур.
        Войдя в холл, они дождались лифта. Брэди пропустил их вперед и нажал кнопку двенадцатого этажа. Там они прошли через стеклянные двери и остановились у столика дежурного. Брэди перебросился парой фраз с коллегой, сделал какие-то записи в журнале, после чего они двинулись дальше.
        Навстречу им из просторного кабинета уже выкатывался суперинтендант Кэмпбелл, с трудом сдерживая довольную ухмылку. При виде Эли он попытался втянуть живот, но, после того как она прошла в его офис, расслабился и с шумом выдохнул.
        - Могу посоветовать отличный спортзал, старина,  - не удержался Артур.  - И совсем недалеко отсюда.
        - Думаю, МакГрегор, вы оцените спортзалы в наших местах заключения, если уж речь зашла о спортивной форме,  - раздраженно парировал Кэмпбелл.
        Закрыв за вошедшими дверь на ключ, суперинтендант указал на два кресла, стоявших напротив его стола, тяжело рухнул в свое собственное и принялся переводить с Артура на Эли и обратно хитрый, как ему казалось, взгляд, словно говоривший: «Уж нам-то о вас все известно». Брэди встал рядом с шефом.
        - Могу я попросить ваши документы?  - почти ласково обратился Кэмпбелл к Эли.
        Пожав плечами, она сунула руку во внутренний карман куртки, достала коричневый французский паспорт, открыла на первой странице и протянула суперинтенданту.
        - Ага. Все правильно,  - сказал он, несколько раз переводя взгляд с паспорта на Эли, словно убеждаясь, что на документе действительно ее фотография.  - Э-лю-те…
        - Элеутерия Бернажу, комиссар.
        - Старший детектив-суперинтендант, с вашего разрешения, мадам.
        - Мадемуазель, с вашего разрешения, детектив.
        - Может быть, перейдем к делу,  - произнес Артур, доставая из кармана пачку сигарет.  - Я не хотел бы провести здесь всю ночь.
        - Это зависит не от вас,  - отрезал Кэмпбелл.  - Можете убрать сигареты. Здесь не курят.
        МакГрегор пожал плечами и сунул сигареты в карман.
        - Итак.  - Суперинтендант сложил ладони шалашиком у подбородка.  - Начнем. Что вам известно?
        - Послушайте, Кэмпбелл, это уже не смешно. Нас хватают у моего дома, заявляют о каких-то подозрениях и тащат сюда. Что нам известно? Нет уж, будьте добры поставить нас в известность, в чем и, главное, почему нас подозревают.
        - Я им об этом сказал,  - вмешался Брэди.
        - Секунду.  - Босс поднял руку.  - Дело важное, давайте заниматься им всерьез. Мы проверили звонки, сделанные из вашего номера в отеле, мисс Бернажу. Надеюсь, вы не возражаете против «мисс». Последний был на номер телефона присутствующего здесь сэра Артура МакГрегора. После чего, по словам его дворецкого Робертсона, вы - я полагаю, что это были вы, впрочем, очная ставка покажет - появились в особняке МакГрегора и вскоре уехали вместе с ним.
        - Минуточку!  - Артур вскочил с кресла.  - Уехали? Меня увезли!
        Он поймал умоляющий взгляд Эли и умолк.
        - Должен ли я понимать это в том смысле, что за рулем была мисс Бернажу? И увозила она вас силой? Нет? Тогда откуда такая буря эмоций, баронет?
        - Бурная выдалась ночка, Кэмпбелл. И не без помощи ваших ребят, размахивавших пистолетами у нас перед носом.
        - Вопрос к вам и вашей спутнице. Что вам известно об убийстве Лонгдейла?
        Артур и Эли ответили практически в унисон:
        - Ничего!
        - Однако тело его нашли в контейнере для мусора у заднего двора вашего дома, МакГрегор.
        - И что, это делает меня убийцей?  - Артур развел руками.  - Кстати, Кэмпбелл, если еще раз вы назовете меня просто МакГрегором, я буду звать вас бобби. В конце концов, это ведь ваша профессия. Не уверен, правда, что вы с ней справляетесь.
        - Прекратите!  - суперинтендант хлопнул ладонью по столу.  - Хорошо, баронет, баронет, баронет, подавитесь вы своим баронетством.  - Он сделал паузу.  - Речь идет об убийстве, если вы еще не поняли. На редкость жестоком убийстве. Может, достаточно игр в титулы? Сейчас я спрашиваю - вы отвечаете. Итак, мисс Бернажу, зачем вы звонили баронету,  - Кэмпбелл язвительно выделил последнее слово,  - МакГрегору?
        - Меня попросил об этом профессор Лонгдейл. Он хотел, чтобы я устроила ему встречу с Арт… баронетом МакГрегором в кафе торгового центра «Хэрродз». Это, как вы знаете, совсем недалеко от особняка баронета.
        - И сразу два вопроса. Первый: почему Лонгдейл сам не позвонил сэру Артуру с просьбой о встрече? Второй: о чем он с ним собирался говорить?  - При этом Кэмпбелл бросил взгляд на МакГрегора, но тот лишь пожал плечами: дескать, откуда мне знать?
        - Касательно первого вопроса думаю, что он боялся отказа.
        - Ну да,  - не удержался суперинтендант.  - Зато кто же откажет девушке с таким обворожительным голосом?
        - По второму вопросу я сказать ничего не могу. Знаю лишь, что Лонгдейл рассчитывал провести с баронетом не более часа, потому что в девять у профессора была запланирована лекция в конференц-зале «Твистл», которую он никак не мог пропустить.
        - Хорошо. Что связывает вас, мисс Бернажу, с профессором Лонгдейлом? Простите, связывало?
        - Я проходила у него курс символогии.  - Заметив удивленный взгляд полицейского, Эли добавила:  - Это наука о символах, их истории, значении. Работала у него ассистентом, если угодно, техническим секретарем.
        - Экзотично,  - пробормотал Кэмпбелл.  - Именно поэтому вы сняли с ним совмещенные номера в гостинице? Или?..
        - На что вы намекаете?  - вспыхнула Эли.
        - Никаких намеков, что вы.  - Суперинтендант, защищаясь, поднял руки.  - Меня просто заинтересовало то, что через дверь между вашими номерами можно было свободно передвигаться из одного номера в другой.
        - Я могу ответить. Сейф, где можно было хранить привезенные мной документы - я приехала, чтобы привезти их Лонгдейлу,  - был только в его номере. В нем же я хранила деньги и кое-что из своих блестящих игрушек.  - Она прикоснулась к мочкам ушей.  - Вы понимаете.
        - Понимаю.  - Кэмпбелл тоже прикоснулся к мочкам ушей.  - С игрушками вам придется подождать. Не волнуйтесь, вам их вернут в целости и сохранности. Хотя могло быть и хуже. Ночью в ваших с Лонгдейлом номерах кто-то произвел настоящий погром. Пытались вскрыть сейф, к счастью, безуспешно. Не думаю, что их интересовали ваши ценности. А что за документы вы привезли Лонгдейлу? И от кого?
        - Передал мне их в Оксфорде,  - при этих словах выпускник Кембриджа МакГрегор скорчил кислую физиономию,  - профессор Питер Росс, специалист по древней истории. Что собой представляли документы, я не знаю. Конверт, в котором они находились, был плотно запечатан.
        - В результате взломщики до конверта и документов не добрались. Что хорошо. Зато доберемся мы. Шифры всех сейфов отеля хранятся у шефа охранной службы. Хотя не уверен, что эти древние исторические документы что-то нам дадут. А икона?
        - Какая икона?  - спросила Эли.
        - На полу в номере Лонгдейла были обломки иконы. Наши криминалисты говорят, что ее сначала расщепили, отделили заднюю часть от передней и, видимо, в ярости от того, что не нашли внутри того, что искали, порубили в щепу. Странно, что ни в коридоре, ни в нижнем номере никто этого не слышал.
        - Возможно, они проделывали это на ковре,  - негромко произнес Артур.
        - Скорее всего,  - мирно согласился Кэмпбелл.  - Зато ваш рюкзачок,  - полицейский обращался к Эли,  - они не тронули. То есть, наверное, тронули, порылись, но ничего интересного не нашли.  - Он положил на стол небольшой студенческий рюкзачок, стоявший до того на полу рядом с его креслом.
        - Благодарю вас.  - Эли протянула руку к рюкзачку, но суперинтендат резким жестом придвинул его к себе.
        - Сначала ответьте, что это такое.  - Он сунул руку внутрь и достал какой-то небольшой предмет, завернутый в смятую бумагу.
        Кэмпбелл снял ее, и все увидели древнюю статуэтку высотой сантиметров пятнадцать. Она представляла собой сделанное из пористого камня изображение обнаженной женщины нормальных пропорций, с очень полными, налитыми грудями.  - Ну и что же это за порнушка?
        - Эту порнушку собирался использовать Лонгдейл в своей лекции о Великовском и планете Венере. Порнушка, как вы изящно ее определили, это Иштар, шумеро-аккадская богиня плодородия и плотской любви.
        - И какая же здесь связь с лекцией по астрономии?
        - Лекция была не только об астрономии. И связь, как бы странно вам это ни показалось, есть. Иштар, она же древнесемитская Астарта, или Астарот, греческая Афродита, римская Венера. В вавилонском пантеоне она была божественным воплощением планеты Венеры. Разрешите?  - Эли протянула руку к статуэтке.
        Кэмпбелл пожал плечами.
        - Прошу. В конце концов, вашего работодателя убили не ею, это нам известно наверняка.  - Он подтолкнул к Эли статуэтку и мятую бумажку, в которую она была завернута.
        - Благодарю.
        Артур протянул руку, чтобы взять бумажку и бросить ее в ближайшую урну, но заметил, как Эли легонько мотнула головой, и сунул обертку в карман пальто.
        - А рюкзачок?
        - В нем, кроме статуэтки, ничего не было?  - поинтересовался Кэмпбелл.
        - Отчего же.  - Эли рылась в рюкзачке, выкладывала его содержимое на стол.  - Вот, прошу, три пары носков, новые, еще в обертке. Книжка. Последний роман Дина Кунца. Почитать в дороге. Две пачки сигарет, куплены в дьюти-фри, провезены в Англию совершенно официально и законно. Все.
        - Что ж.  - Полицейский махнул рукой.  - Забирайте свое имущество вместе с рюкзачком.
        Эли сложила вещи, затянула клапан рюкзачка, застегнула все молнии и кнопки, после чего с вызовом произнесла:
        - Если это все, господин суперинтендант, то скажу, что я изрядно устала и хотела бы поехать домой.
        - Если вы имеете в виду отель, боюсь, ничего не выйдет. Оба номера - Лонгдейла и ваш - опечатаны. Минимум на несколько дней.
        - Но там мои деньги и карточки. Так как же?.. И где?.. Я практически остаюсь на улице!
        - Мадемуазель Бернажу!  - галантнейшим тоном, поклонившись, произнес МакГрегор.  - В моем особняке на Ланселот-плейс четыре гостевые спальни. Если вы не сочтете для себя неудобством…
        - Благодарю вас, баронет.  - С этими словами Эли направилась к выходу из кабинета.
        - Секунду!  - Кэмпбелл вскочил с кресла.  - Вы оба должны дать подписку, что на время следствия - не переживайте, это неделя-полторы - не покинете пределов нашей прекрасной столицы.  - Он подвинул им два уже готовых бланка, где нужно было лишь поставить подпись.
        Так они и сделали.
        Когда дверь за ними закрылась, суперинтендант процедил сквозь зубы, но так, чтобы Брэди его услышал:
        - Не верю я ему. И всей этой своре не верю: красавчикам из Оксбриджа, миллионерам, аристократам. Особенно если их фамилия МакГрегор.
        Глава 7
        Спускаясь в лифте, Эли обратилась к Артуру:
        - Баронет, а я не причиню вам неудобств?
        - Милая Эли, баронет я для этого полицейского хама по фамилии Кэмпбелл. Для вас - умоляю - Артур. Идет?
        - Ничего не имею против.
        - Кстати, позволите вопрос?
        Лифт спустился в холл. Эли вышла первой, но встала чуточку в стороне, стала поджидать Артура, чтобы услышать его вопрос.
        Подойдя, он взял ее под руку, повел к выходу из здания и негромко буркнул:
        - Не здесь. Давайте уже покинем гостеприимный дом лондонской полиции.
        Они спустились по ступенькам и прошли с десяток метров по тротуару.
        Потом Артур спросил свою спутницу, любующуюся небом, розовевшим на востоке:
        - Почему вы остановили меня, когда я собирался рассказать о том, как меня похитили?
        - Вы помните, что с вами собирались сделать в подвале, когда я там случайно появилась?
        Артур рассмеялся.
        - Пусть будет случайно. Вообще-то, меня собирались убить, и, как я понял, не самым приятным образом.
        - Вот-вот. Суперпуперинтендант Кэмпбелл имеет на руках расследование по делу Лонгдейла, вдобавок испытывает к вам нежную любовь. Этого нельзя было не заметить. Неужели вы думаете, что он всерьез займется тем, что его задушевного друга едва не зарезали какие-то негодяи? А вот под ногами будет путаться усердно. И кто они вообще, эти бандиты?
        МакГрегор остановился.
        - Кстати, кто они вообще? Резонный вопрос. И на кой черт я им понадобился непременно в качестве трупа?
        - Именно, дорогой мой Артур. Это вопрос самый главный. Ответ на него придется искать нам самим. Кэмпбелл здесь не помощник. Далеко до вашего дома пешком?
        - Почему пешком? Я абсолютно доверяю Робертсону. Мы могли бы продолжить разговор и в его присутствии. При немалом росте умудряется как бы исчезать, делая вид, что его нет. И верьте или нет - когда он это делает, его действительно нет. Конечно, до тех пор, пока он понадобится.
        МакГрегор надел перчатки и взмахнул рукой. К тротуару совершенно бесшумно - Эли даже вздрогнула - подкатил черный «Роллс-Ройс».
        Робертсон приподнял форменную шоферскую фуражку, приветствуя хозяина и его спутницу, выскользнул из-за руля, открыл правую заднюю дверцу и пропустил Эли в огромный салон. МакГрегор открыл свою дверцу сам, хотя дворецкий пытался опередить его в этом.
        - Рад видеть вас в добром здравии, сэр!  - Он снова приподнял фуражку, уже сидя за рулем.  - И вас, мэм. Надеюсь, проклятые бобби не доставили вам хлопот?
        - Все в порядке, Джеймс. Во всяком случае, пока. Бар, надеюсь, снаряжен?
        - Сэр Артур…  - обиженно протянул дворецкий.
        - Тогда курс на Ланселот-плейс, то есть домой. Но не торопясь. Нам с мадемуазель Бернажу надо поговорить.
        - Слушаюсь, сэр.
        Перегородка между водителем и салоном с легким жужжанием поднялась. Артур нажал кнопку на спинке сидений первого ряда, и крышка бара мягко откинулась. Он достал два коньячных бокала, вручил один Эли, открыл бутылку бренди и наполнил каждый бокал до половины.
        - Именно бренди, Эли. Это то, что нам сейчас очень не повредит. Обычно я пью виски, но холодным утром после теплого приема в полиции - бренди. Ваше здоровье!  - произнес он, чокаясь с Эли.
        - Чин-чин!  - весело отозвалась она.
        Оба отпили по приличному глотку. Щеки Эли быстро покрылись румянцем, а МакГрегор почувствовал разливающееся по телу благодатное тепло.
        - Достойный напиток,  - выдохнув, сказала Эли.
        - В полтора раза старше, чем ваш покорный слуга,  - не без гордости заметил Артур.  - Но ехать нам даже черепашьим шагом несколько минут, а посему вернемся к волнующей нас - меня, во всяком случае,  - теме.
        - Когда я нырнула в подвал, на вас не было ни повязки, ни мешка, верно?
        - Верно. Хотя пока мы ехали, мешок был.
        - Неважно. Значит, в подвале вы успели их рассмотреть. Рассказывайте.
        Артур прикрыл глаза, восстанавливая в памяти то, что видел.
        - Черные костюмы в обтяжку, похожи на лыжные или на те, в которых ниндзя по стенам лазают. Маски.
        - Лыжные? С прорезями для глаз? Как у грабителей банков?
        - Странно, но нет. Скорее, я бы сказал, карнавальные, знаете, такие, бабочкой, начинающиеся чуть выше бровей и потом до кончика носа. На резинках.
        - С такой маской значительная часть лица остается открытой. Какие-то особые приметы на лицах: усы, бороды, шрамы, бородавки, ожоги?..
        - Нет, ничего. Все они были гладко выбриты.
        - Перстни, медальоны?
        - Да!  - вскричал Артур.  - На всех были серебряные цепочки со странными медальонами.
        - Опишите, Артур. Как можно больше деталей. Это важно.
        - Серебряный круг, нет, скорее кольцо. Внутри, в центре, вертикально стоящий меч, прикрытый щитом и весами…
        - И на щите изображение креста,  - закончила за него Эли.
        - Да, верно! Вы видели такой?
        - Во всяком случае, на фотографиях. Дело плохо, дорогой Артур. Это очень серьезные люди. Они занимаются важными делами и, как правило, доводят их до конца.
        - Да кто же они, наконец?
        - Судя по их медальонам, они из Sodalitium Pianum. «Братство Пия». Крайне правая организация внутри Ватикана…
        - Ватикан!  - перебил ее Артур.  - Конечно, Ватикан! Своего старшего они называли монсеньором, между собой говорили на латыни…
        - О чем?
        - Только не смейтесь, Эли. В Кембридже я изучал всеобщую и шотландскую историю. Разумеется, мне приходилось заниматься и латынью, чтобы читать первоисточники. Но если бы на каждую пинту пива, которое я вылакал за годы учебы, приходилась бы хоть одна страница учебников, то я, наверное, знал бы латынь лучше самого Папы Римского.
        - Тут не до смеха, баронет,  - сухо произнесла Эли.  - Но хоть что-то из их разговора вы поняли?
        - Понял, что это латынь. И то, если быть честным, скорее догадался, узнав два-три знакомых слова. Смех, да и только.
        - Ну так вот, чтобы вам было еще веселее. «Братство Пия», с которым вас свела… свел… свело уж не знаю что, долгое время пыталось стать своего рода тайной полицией Ватикана. Добиться этого им так и не удалось. Однако нам известно…
        - «Нам», то есть кому?
        - Мне и кое-кому еще, разве это важно? Нам известно, что члены братства принимали участие в операциях и акциях, которые наш милостивый Господь вряд ли одобрил бы. Да у вас самого была бы возможность в этом убедиться наверняка, не подоспей я вовремя.  - Она потерла переносицу пальцами.  - Артур, сейчас мы не на Виктория-стрит, не просто можем, но обязаны быть откровенны. От этого зависят наши жизни. Ваша, во всяком случае.
        МакГрегор одним глотком допил коньяк и убрал бокал в нишу бара.
        - Что связывает вас с Ватиканом? Где и как вы умудрились помешать каким-то их планам, влезть в их тайны, стать для них опасным?
        - Я и Ватикан?! Ну да, я католик, как и большинство шотландских горцев. Да, я появляюсь в церкви на Пасху и Рождество, но даже в детстве алтарным мальчиком не был. Я и Ватикан? Вот это по-настоящему смешно.
        - А почему мы стоим?  - Эли повертела головой.
        Машина действительно стояла, хотя ее могучий мотор мягко урчал.
        - Потому что уже давно приехали.  - Артур постучал в перегородку, и Робертсон тут же вынырнул из машины, чтобы открыть дверцу для дамы.
        Глава 8
        - Слава Иисусу Христу!
        - Во веки веков! Аминь!  - Генерал сделал короткую паузу.  - Вопрос pro forma, Тадеуш, но ты звонишь с незарегистрированного, надеюсь?
        - Одноразовый, с предоплатой, куплен в каком-то магазинчике. На это ума и опыта у меня хватило.
        - Прости, не хотел обидеть. Тогда главное: что удалось вытянуть из МакГрегора?
        - Абсолютно ничего, Адольфо. Он понятия не имеет, что такое крифиос, не говоря обо всем остальном.
        - Не имеет или не имел, Тадеуш? Я услышал «не имеет». Он что, еще жив?
        - Да. Брат Максимус остался с ним, чтобы… Но за ним явно следили. В подвал, где они были вдвоем, ворвался, если верить Максимусу, невысокий тип, может, и женщина. Этот субъект ослепил нашего бойца перцовым спреем и сбежал вместе с пленником.
        - Топорная работа, Тадеуш.
        - Извини, Адольфо, нас здесь не так много, чтобы перекрыть все входы и выходы наших схронов.
        - Прости и ты меня, Тадеуш, но я не могу прислать к вам на помощь стражников швейцарской гвардии и полицию его святейшества.
        Оба помолчали.
        - Подведем черту, ваше высокопреосвященство. МакГрегор должен быть устранен. Во что бы то ни стало.
        - Генерал, но в чем же смысл? Зачем проливать кровь без особой пользы? Ведь он совершенно ничего не знает!
        - Зато знаем мы! Нам известно, что крифиос, возможно, не только он, находится в особняке МакГрегора. Значит, рано или поздно этот баронет или кто угодно еще может найти то, что найдено быть не должно.
        - Но, генерал…
        - Именно, Тадеуш, генерал. Который отдает не подлежащий обсуждению приказ: Артур МакГрегор должен быть устранен. Быстро и эффективно.
        - А как же «кто угодно еще»?
        - Вам, похоже, захотелось пошутить, ваше высокопреосвященство? Однако это вовсе не шутка. Чтобы исключить опасность случайного доступа к крифиосу, особняк на Ланселот-плейс должен сгореть. Дотла. Чтобы выгорело все, до подвала включительно. Удивляюсь, как я давным-давно не пришел к такому простому решению.
        - Это все, генерал?
        - Телефон в Темзу. По новому разовому сообщить, что приказ в отношении МакГрегора выполнен. И как именно. После чего новый одноразовый - тоже в Темзу. Это уже будет половина всего.
        - Половина?
        - Вы уже успели забыть об особняке на Ланселот-плейс, ваше высокопреосвященство. Успеха вам, и слава Иисусу Христу!
        - Во веки веков! Аминь!
        Телефон умолк.
        Кардинал Кшыжовский стоял на мосту Путни. Он питал к нему особую слабость. Эта арочная конструкция, переброшенная через Темзу, чем-то напоминала ему мосты Рима.
        Кшыжовский осмотрелся, не увидел никого, кто был бы ближе чем в пятидесяти метрах, и разжал пальцы. Сотовый телефон тихо булькнул и погрузился в воды Темзы. Кардинал на всякий случай схватился за голову наигранным жестом отчаяния. Но нет. Никто не обратил внимания на случившееся. Что ж, слава Господу нашему.
        - Джеймс, вам надо ставить памятник,  - сказал Артур.  - Камин разожжен, жилище прогрето. Надпись на памятнике будет гласить: «Лучшему дворецкому Британии».
        - Я предпочел бы «Шотландии», сэр. И если уж памятник, то, если можно, еще не сейчас.
        Артур расхохотался.
        - Ну что вы на это скажете, милая Эли? Этот горец в карман за словом не полезет.
        - Как и любой настоящий горец, сэр,  - бесстрастно заметил дворецкий.
        - Джеймс!  - позвала Робертсона Эли.  - А не трудно ли вам будет плеснуть мне - нам - еще по чуть-чуть бренди?
        - Нет ничего проще, мэм,  - с улыбкой, поднявшей его густые бакенбарды торчком, ответил дворецкий, шагая к бару.
        Через несколько секунд два бокала и бутылка бренди стояли на столе, за которым расположились Эли и Артур. Ловким профессиональным движением Робертсон наполнил бокалы на треть и словно из воздуха материализовал изящное фарфоровое блюдечко с дольками лимона.
        - Артур, и где водятся такие волшебники?  - сверкнув белоснежными зубами, поинтересовалась Эли.
        - В горах Шотландии, Эли. Это еще что! В юности, как мне рассказывали, он бегом загонял по холмам оленя.
        - А слышали бы вы, мэм, как я играю на волынке,  - мечтательно произнес дворецкий.  - Особенно An Eala Bhan…
        - «Белая лебедь»,  - перевела Эли.  - Одна из моих любимых мелодий. Не делайте удивленных глаз, Артур. На каком языке я отдавала вам команды в том подвале? Ну да, я знаю гэльский, с полдесятка древних языков и примерно столько же европейских. Как вы сказали: если бы за каждую страницу проработанных учебников мне давали бы пинту пива…
        - Наоборот, Эли, наоборот.  - Артур рассмеялся.  - А какой пышечкой вы при этом стали бы!..
        - Ну уж нет,  - отрезала Эли.  - Меня моя фигура вполне устраивает.
        - Меня тоже,  - торопливо вставил Артур.
        - Консенсус достигнут,  - сказала Эли.  - Бренди выпит… почти. Не пора ли нам вернуться к делам, очень даже насущным?
        - Прошу прощения, Эли,  - сказал Артур.  - Но, взглянув на ваши ручки, я вспомнил…
        - Только теперь шутки в сторону,  - нахмурившись, отреагировала Эли.  - Да и комплименты тоже. Артур, ваше, а может, и наше положение очень серьезно, и…
        - И вот что я вспомнил. Бандитов в подвале было четверо. Но на руках двоих из них, включая монсеньора, были черные шелковые перчатки.
        - Монсеньора?
        - Старший этой четверки. Он предложил называть его так. Я не спорил. Тем более что и остальные головорезы так к нему обращались.
        - Второго в перчатках тоже титуловали «монсеньор»?
        - Нет. Тот вообще молчал. Громилу, который должен был меня зарезать, звали брат Максимус. И еще одно имя я запомнил: брат Дидимус. Изощреннейший мастер пыток. Уж этого субъекта я вряд ли забуду.
        - И это все, кого вы помните?
        - Нет. Был еще босс всей этой шайки. В подвал он не спускался. Его тоже называли монсеньором, но серьезно и уважительно, обращаясь к нему только изредка. Он сидел в машине рядом с водителем.
        - Ну что ж, Артур,  - сказала Эли.  - Для начала не так уж мало. Дай нам Господь немного времени, нароем и еще что-нибудь.
        Артур поднялся, прошел к вешалке в прихожей и достал из кармана пальто смятую бумажку, в которую когда-то была завернута статуэтка Иштар.
        - А это что такое?  - осведомился он.  - Почему вы хотели, чтобы мы забрали бумагу с собой?
        - Вы удивитесь,  - медленно произнесла Эли.  - Но профессор Лонгдейл взял с меня слово, что в случае непредвиденных обстоятельств эта бумага попадет в руки к вам.
        МакГрегор приподнял брови.
        - Не статуэтка? Именно обертка?  - Артур положил бумажку на стол, разгладил ее ладонью и увидел кое-что весьма любопытное.  - Что это за чертовщина?  - воскликнул он.
        На бумажке был текст. Он состоял из трех абзацев на разных языках: английском, французском и…
        Первые два Артур прочитал, едва пробежав по ним взглядом. Это была инструкция по пользованию гелем для рук.
        Третий абзац смотрелся какой-то тарабарщиной. Некоторые буквы были Артуру знакомы: «с», «е», «о» и еще с полдесятка, но остальные…
        - Что такое?  - Он подвинул бумажку Эли.  - Это на русском?
        - Нет, на тарабарском,  - хмуро буркнула она.  - Будем ломать голову?
        - Если и будем, то недолго.  - Артур улыбнулся.  - Я, знаете ли, являюсь одним из самых востребованных составителей кроссвордов, шарад и прочих задач, требующих немалой эрудиции, трижды чемпионом Соединенного Королевства и победителем двух конкурсов газеты «Нью-Йорк Таймс». А ведь кроссворды там!.. При этом я еще и очень скромен. Итак, к делу. Известно, что буквы в английском и русском разнятся существенно, а посему пройдем-ка в кабинет.  - Он встал и направился к дверям.
        Эли, пожав плечами, двинулась за ним с таинственной бумажкой в руке.
        МакГрегор сел за компьютерный столик, подвинул к себе ноутбук и протянул руку за тарабарской бумажкой. Он положил ее рядом с ноутбуком и внимательно посмотрел на первые строки абзаца, написанного кириллицей.
        «Ещ5 Фкегкб?!ьг ифкщтуегу ЬфлПкупщкгюу Вуфк Ышк1 Ш рщзу ершы зфзук цшдд пуе ещ нщг…»
        Далее что-то в том же роде.
        - Это хоть что-нибудь значит по-русски?  - спросил баронет.
        - Абсолютно ничего.
        - Так я и думал. Раскладки английской и русской клавиатур тотально разнятся. Скажем, традиционная английская раскладка называется «qwerty»  - по первым буквам первого ряда. Ныряем в «Гугл». Русская раскладка клавиатуры - прошу: «йцукенг», по тому же принципу. Уже тепло. Бросаем на принтер.
        - Так что тепло?  - недоуменно спросила Эли.
        - Это значит, что нормальная русская клавиатура не фонетична в сопоставлении с английской. Иначе говоря, чтобы напечатать «t», на английской нужно нажать клавишу «t». Но при печатании буквы «т» по-русски клавиша будет совсем другой.
        - Какой?
        - Картинка на всезнающем «Гугле» уверяет нас, что, печатая на русской клавиатуре с языком, переключенным на английский, нам для буквы «t» необходимо нажать четвертую клавишу в первом ряду, то есть «е». Дальше, как видите, все просто: берем в «Гугле» картинку параллельной русско-английской клавиатуры. Ну вот, красота, да и только. Желтеньким цветом на клавишах - кириллица, то есть русский, белым - английский, куда более знакомый нам. Так. Принтер выбросил картинку. Теперь уступаю место вам.
        - И что я должна делать?
        - Печатать по-английски то, что лежит перед вами на тарабарском. Для начала напечатать заглавную русскую «Е». Чтобы буква была заглавной, нужно нажать Shift, а уже потом нужную клавишу.
        - Послушайте, Артур, надеюсь, вы не начнете объяснять, что такое клавиша,  - сердито выпалила Эли.
        - Миль пардон, мадемуазель, миль пардон. И в мыслях не держал вас обидеть. Но информация никогда не бывает лишней.
        - Ладно. Работаем. Не уверена, что из этого что-то получится…
        Shift. Клавиша «Е», в результате давшая английскую «T».
        - Ну вот. В том же духе и дальше. Теперь клавишу, где желтым написано «щ».
        Довольно скоро Эли научилась находить требуемые буквы кириллицы, и на экране стал появляться текст на латинице, причем английский!
        «Артуру, девятому баронету МакГрегор.
        Дорогой сэр! Надеюсь, эта бумага попадет к вам…»
        - Вот это уже не кажется мне полной бессмыслицей,  - заявил Артур.  - Но давайте дальше!
        «Я кое-что приготовил для вас на случай, если мне не удастся самому этим воспользоваться. Уж вам-то, я уверен, нетрудно будет это найти, несмотря на некоторую загадочность моего послания. Предмет, о котором идет речь, укрыт в бывшей Вересковой деревушке. Координаты укрытия найдете в западной части монастыря, в гардеробе внука палача тамплиеров. Обратите внимание на дату венчального платья его супруги.
        Внимание! Строя координаты и шифр, сейчас и впредь даты записывайте по-американски, т. е. месяц-день-год. Часть шифра находится не так уж далеко от места, где вы найдете координаты, на внутренней поверхности большого звонка, названного то ли в честь боксера, то ли инженера-литейщика. Вторая, она же последняя, часть шифра - на основании грот-мачты девушки в короткой рубашке».
        - И что мы будем делать с этой новой чертовщиной? Гардеробы, звонки, тамплиеры, девушка с какой-то мачтой!  - воскликнула Эли.  - Это же просто бред!
        - Нисколько.  - Артур усмехнулся.  - Единственное, что удивило меня, так это то, что профессор - да покоится он с миром там, где обитают ученые-атеисты,  - не сделал задачу поинтереснее. И почему, кстати, он решил, что именно я запросто разгрызу его ребус-орешек?
        - Ответ на этот вопрос известен даже мне. Лонгдейл некогда был студентом вашего покойного деда, профессора МакГрегора. Позднее тот не раз оказывал Лонгдейлу материальную помощь в его экспедициях.
        - Значит, он решил, что вытряхнуть пару монет из еще одного МакГрегора будет несложно. Но, простите, дорогая, я прервал вас.
        - Со слов Лонгдейла я знаю, что профессор с гордостью и даже некоторым удивлением рассказывал о феноменальных способностях своего внука…
        - То есть о моих?  - наигранно удивился Артур.
        - Ваших, баронет, ваших. Профессор МакГрегор утверждал, что нет такой головоломки, которую его внуку не удалось бы разгадать. Он приводил пару-тройку примеров. Лонгдейл, смеясь, рассказывал, что найти ключ к решению этих очень непростых загадок не удавалось никому из студентов.
        - Ничего удивительного,  - скромно произнес Артур.  - Ведь среди них не было меня. Но сейчас на кону загадка, придуманная вашим мэтром. Выглядит не слишком головоломно…
        - Для меня этот текст выглядит тотальной абракадаброй,  - заявила Эли.
        - Это только на первый взгляд.  - МакГрегор улыбнулся и позвал:  - Джеймс!
        Робертсон возник как из-под земли. Артур быстро набросал коротенькую записку и вручил ее дворецкому.
        - Съездишь к Пуффи Кобэму, это адрес. Я ему позвоню. Привезешь то, что он тебе вручит. Туда и обратно. И скоренько.
        - Я езжу ползком лишь тогда, когда ваша светлость мне это приказывает,  - обиженно отозвался Робертсон, взял записку и исчез.
        Артур снял трубку радиотелефона, набрал номер.
        - Будьте добры, виконта Кобэма. Пуффи! Старый черт, а я тебя и не узнал. Арти МакГрегор, кто же еще? Прости, что так рано, надеюсь, не разбудил. Пуффи, сколько лет, сколько зим! Последний раз, помнится, мы встречались на годовщине выпуска. Тогда ты вылил себе на голову чашу пунша, а потом вытер физиономию о жилет Попрыгунчика Фортескью. Старина Пуффи!..  - Пауза.  - Только не старайся казаться глупее, чем ты есть. Конечно же, звоню я не для того, чтобы напомнить тебе о купании в пунше. Слушай, мне нужен один документец. Твой. Да не паспорт. У меня и свой есть. Нет, совсем другой. Ты ведь у нас шишка не мне чета. Угадай: есть у виконта, может понадобиться баронету, но у него этого нет. Считаю до ста двадцати. Почему так много? Да ведь быстрее тебе не сообразить.  - Пауза, потом раскатистый хохот Артура.  - Чувства юмора ты не потерял. Да, угадал. Именно этот документец. Ну, на такой случай ты всегда можешь сказать, что потерял или украли. Вот и лапушка, Пуффи. Дворецкого я уже отправил. Да ты его знаешь: старина Джеймс Робертсон. Сунь в конверт, отдай ему. И не переживай ты так. Не банк же я с
твоей корочкой брать собираюсь. Давненько мы, кстати, не сидели в доброй компании, а, Пуффи? Сейчас у меня дело на день-два, а потом и сообразим. Кстати, слышал? Нашего Фортескью, чей жилет или манишку - да и какая разница!  - ты попользовал в качестве полотенца, прочат в кабинет! Ну, уж какой там будет портфель, дело десятое. Но посидеть бы нам надо, пока он до премьера не взлетел. А то ведь потом уже не по рангу. Пока, дружище. И спасибо за выручку.  - Артур прекратил разговор.
        - Мне показалось, будто я только что прослушала диалог из «Дживза и Вустера»,  - сказала Эли.  - Пуффи, пунш на голову… Элита великой Британии!
        - Беда в том, что не совсем,  - откликнулся Артур.  - Видите ли, милая Эли, титул баронета звучит внушительно, но не делает тебя пэром, а значит, и членом палаты лордов. А балбес Пуффи - виконт. Он наделен правами пэрства с рождения.
        - И вам, баронет, отчего-то позарез понадобилось стать пэром. Моя догадка верна?
        - На все сто. Да вы же читали записку Лонгдейла.
        - И практически ничего из нее не поняла.
        - Но это же до невероятия просто! На месте бывшей Вересковой деревушки ныне находится аэропорт Хитроу[17 - Heathrow - по-английски «вересковый ряд».]. Лонгдейл, как вы мне говорили, прилетел из Афин, значит, речь идет об «Эгейских авиалиниях». Их самолеты прибывают к терминалу номер один. Значит, там и находится камера хранения, где Лонгдейл поместил свой таинственный предмет. Теперь дело за малым. Надо всего лишь выяснить номер ячейки и шифр.
        - Девица с грот-мачтой?
        - Не так сразу, Эли. Давайте не будем спешить. Тем более что ваш профессор сыграл не вполне по правилам. Что это? «В западной части монастыря»? Под этим набором слов не слишком глубоко скрывается Вестминстер. Но это же махина с множеством исторических, религиозных и политических зданий и центров. Значит, нам с вами придется танцевать от тамплиеров. Так всегда и случается во всех нынешних исторических триллерах. Палач тамплиеров - не вопрос, речь, конечно, о французском короле Филиппе Красивом. Но что такое «гардероб внука палача»? Во-первых, мы знаем, что это в Вестминстере, во-вторых, речь о личных вещах или даже сокровищах «внука палача».
        Тогда выбора нет: речь идет о знаменитой Башне сокровищ Эдуарда Третьего Плантагенета. Мне доводилось разок бывать в ней. Не особо приметная снаружи трехэтажная башня, построенная специально для хранения личных ценностей короля и его супруги. Внутри она впечатляет гораздо больше. Думаю, обратив все, что там находится, в деньги, можно было бы оплатить внешний долг Соединенного Королевства. Туда можно попасть и с экскурсией, но это делается заранее.
        - Значит, посещение башни переносится?
        - Ни в коем случае, Эли. У нас на это нет времени. За мной - за нами - идет охота, вам ли это не знать. Значит, наша задача: выяснить, кто и почему охотится, как нейтрализовать угрозу. Кстати говоря, собрав кусочки лонгдейловского пазла воедино, мы отправимся на поиски таинственного предмета. А ведь вы наверняка голодны. Может быть, сначала хороший сытный завтрак?
        - Хороший, сытный и долгий - в следующий раз, Артур. Но вот от сэндвича с крепким - очень крепким - кофе я бы не отказалась. Всю ночь меня словно трясли в гигантском шейкере: ваше похищение, убийство Лонгдейла, полиция… Кофе!.. Но ведь Джеймс уехал по вашему заданию.
        - С такой задачей прекрасно справится и горничная.
        Сэр Артур нажал кнопку селектора, стоявшего на небольшом столике рядом с компьютерным столом, и одними губами произнес:
        - Кухня.
        - Слушаю вас, сэр,  - ответил тихий, усталый голос из спикера.
        - Лилит, тебе не трудно было бы сделать пару сэндвичей с…  - Он вопросительно взглянул на Эли.
        - С сыром и зеленью,  - мгновенно ответила она.
        - Один с чеддером и зеленью и один с ветчиной. Ах, да, и кофе, будь добра. Вам?
        - Очень крепкий, сладкий, со сливками.
        - Ты слышала, верно, Лилит?
        - Да, сэр.
        - Ну а мне как всегда. Черный, без сахара, но тоже крепкий.
        - Будет через пять минут, сэр.
        - Дворецкий? Горничная? Вот что значит жить красиво.  - Эли подмигнула хозяину дома.
        - Еще кухарка и садовник. Я баронет или нет? Баронет. Богач? Настоящий, спасибо предкам. Уж на пару сэндвичей моих денег как-нибудь хватит.
        Через пять минут миловидная девушка, одетая так, как одевались горничные, наверное, в начале XX века, негромко постучала о косяк открытых дверей кабинета.
        - Все на подносе в столовой, сэр. Или вы предпочтете, чтобы я принесла это сюда?
        - Нет-нет, Лилит, благодарю. Мы пройдем к большому столу.
        Пока горничная стояла в дверном проеме, Эли внимательно рассматривала ее. Та почти не поднимала глаз, скрестив руки на черном переднике. Ровные мягкие черты лица, слегка поджатые губы, стоит как по линеечке, само воплощение скромности. Большие глаза, заметные круги под ними - признак физической измотанности. С общим обликом девушки это как-то не вязалось. Зато голос!.. Тихий, с нотой печали и одновременно мелодичный.
        Эли искоса бросила взгляд на Артура. Да или нет? Есть между ними что-то? Вряд ли. Уж больно похожа она на воспитанницу пансионата. Пожалуй, даже с небольшим перебором.
        Артур и Эли поднялись, чтобы направиться в столовую.
        Лилит поклонилась и так же, с руками на переднике, спросила:
        - Я вам еще нужна, сэр?
        - Нет, спасибо, дорогая. Мы управимся за десять минут. Ты свободна.
        Девушка удалилась мелкими семенящими шажками.
        Эли покачала головой и сказала:
        - Интересная юная особа. Я и не думала, что таких еще производят. Где вы ее разыскали? И до чего неподходящее имя: Лилит[18 - В каббалистических легендах - первая жена Адама. После разрыва с ним стала ночным демоном, убивающим младенцев и доводящим до полного бессилия спящих мужчин. То же, что суккуб в средневековой мифологии.]. Расскажите о ней!
        - Эге!  - отозвался Артур, наливая кофе в чашки и подвигая Эли сахарницу и молочник с подогретым молоком.  - Если бы вы знали хоть сотую часть всего! Однако рассказать о ней и ее фантастически непростой жизни мог бы лишь один человек. Увы, он давно скончался.
        - Диккенс?
        - Достоевский.
        Дожевывая сэндвич, Артур достал из кармана домашней бархатной куртки начатую пачку сигарет и вопросительно взглянул на Эли. Та уже доедала свой мини-завтрак.
        - Ради бога, прошу вас. Какой же кофе без сигареты,  - отреагировала она.
        Артур протянул пачку ей. Она отрицательно помотала головой и достала словно из ниоткуда синюю пачку «Голуаз».
        Артура передернуло.
        - Как вы их курите? Это же убийство!
        - Как и любой табак. А курю я их вот так.  - Она подождала, пока Артур щелкнет «Ронсоном», и продолжила:  - Сначала в себя.  - Затяжка была сделана с явным наслаждением.  - Потом из себя.  - Эли выпустила облако сизого дыма.
        - Оригинально,  - заметил МакГрегор, попыхивая своей сигареткой.
        За окном у тротуара мягко заурчал двигатель «Роллс-Ройса». Артур подбежал к окну, раскрыл его и увидел, как в окошко автомобиля высунулась рука Джеймса с поднятым большим пальцем.
        - Готово.
        - Значит, в дорогу? Уже одеваюсь,  - откликнулась Эли.
        Сев в машину, Артур поднял стеклянную перегородку и вскрыл небольшой желтый конверт, который доставил ему дворецкий. Там была какая-то книжечка в кожаной обложке размером с водительские права, бывшие в ходу до эпохи пластиковых карточек.
        - Можно?  - спросила Эли, взяла документ, открыла его.  - Бог мой! Да вы похожи!
        - В этом и весь смысл.  - Артур улыбнулся.  - А ведь приятно прокатиться на машине с членом палаты лордов, согласитесь.
        - Безусловно. Если нас не прихватят на этом мелком мошенничестве.
        - Вообще говоря, это уголовное преступление. Но не прихватят. Почему, кстати, вас удивило наше сходство? У него должно было быть три уха или?..
        - Нет, просто по телефону вы все время повторяли: «Пуффи, Пуффи». Вот я и решила, что это будет такой розовощекий поросеночек. А здесь вполне пристойный джентльмен.
        Артур расхохотался.
        - А ведь вы угадали. В Кембридж он и пришел эдаким поросеночком, с округлым животиком и походкой вперевалку. Но наша alma mater и неизбежная в Кембридже гребля все-таки сделали из него человека. К третьему году он уже участвовал в регате с Оксфордом. К четвертому году учебы нас с ним порой путали: тот же цвет волос и глаз, тот же овал лица, вдобавок и пузцо исчезло. Так что, Эли, позвольте представиться: виконт Кобэм, к вашим услугам.
        - Не очень впечатляющий сертификат, дорогой виконт.
        - А это не сертификат, а всего лишь удостоверение личности. Пропуск. Проехать там да сям, попасть туда, вот как мы сегодня. А сертификат - о, это нечто, настоящее произведение искусства. Тисненое золото на лучшей бумаге, все положенные гербы, печати и подпись ее величества. У Пуффи такая штука в дорогой рамочке красуется в гостиной.
        - А как его зовут, вашего Пуффи? Не могу же я к вам на людях так и обращаться: «Пуффи, дорогой, ты опять потерял нашего мопсика?»
        - Разумно. Но вот, видите, написано: «Джеффри Кобэм». Можно просто Джефф. Несложно запомнить. Так же, как и то, что вы - Элеонор.
        - Почему? Еще проще. Эли - Элеонор. Ведь, назови вы меня Эли вместо напыщенного Элеонор, никто не среагирует. Может, так и будем делать, все-таки привычнее?
        - Согласен. Но добавлять «дорогая» при этом обязательно.
        - Возражений нет.
        Небольшой черный «Форд» свернул с Блю Энкор-лейн на Форт-роуд и через пару миль выехал к берегу Темзы. Слева от него высились краны и строения порта Тилбери, но не порт был его целью.
        Водитель заглушил двигатель, выбрался из машины и пешком двинулся к воде. Одет он был неброско и к месту: джинсы, высокие ботинки, свитер, утепленная джинсовая куртка и вязаная шапочка. В двухстах метрах от него на воде покачивался катер, точнее, его корма. Нос уже был вытащен на песчаный берег.
        Мужчина махнул рукой. Человек на катере, одетый как обычный лондонский докер, ответил ему тем же. Водитель «Форда» направился к небольшой посудине.
        Дойдя до нее, он дождался, пока шкипер катера спрыгнул на землю. Они обнялись.
        - Слава Иисусу Христу, брат Дидимус!  - произнес шкипер.
        - Во веки веков, аминь, брат Франциск,  - отозвался приехавший.
        - Рад видеть вас в добром здравии, брат,  - сказал шкипер.
        - И я рад нашей встрече. Заказ приехал?
        - Доставлен в лучшем виде.
        Шкипер сделал знак рукой, и на берег с борта катера спрыгнул матрос с продолговатым плоским чемоданом, который он бережно прижимал к груди.
        - Брат Франциск, понятно, что мы не будем рассматривать заказ прямо здесь, на берегу. Кто знает, какие видеокамеры порта куда направлены и какова их разрешающая способность. А уж дома я поиграю с привезенным вволю. Пока просто скажите, что привезли.
        Брат Франциск слегка удивленно пожал плечами.
        - В точности то, что было заказано, брат. «M40A5» с глушителем, десятикратная оптика «Unertl». Да что я вам рассказываю, вы же эту игрушку как родную знаете.
        Брат Дидимус довольно хмыкнул.
        - Ночная оптика?  - спросил он.
        - Как положено, съемный вариант «AN/PVS-22».
        Дидимус протянул ключи от машины матросу, продолжавшему прижимать плоский продолговатый чемодан к груди.
        - Будь любезен, брат…
        - Роберто,  - с готовностью откликнулся тот.
        - Будь любезен, брат Роберто, положи кейс в багажник моего «Форда». Постарайся засунуть его поглубже, под заднее сиденье.
        - Есть!  - отрапортовал тот.
        - Мы не в армии и не в легионе. С богом. Брат Франциск, игрушка, из тех, что поменьше, тоже в кейсе?
        - Конечно, брат Дидимус. И тоже в соответствии с заказом. SIG Sauer GSR. Версия «Скорпион», с глушителем и ночной оптикой.  - Его вдруг передернуло.
        - Что-то не так, брат Франциск?
        - Страшная машинка. Просто представил себе… пуля калибра одиннадцать с половиной миллиметров, да еще, не дай господь, в живот!..
        Дидимус рассмеялся.
        - Главное, помнить задачу, брат. А задача в том, чтобы мы, а не в нас. Но вы правы, машинка серьезная. Еще в легионе, помнится, стрелял я из такой в местного полицейского в одной жаркой стране. Попал точно в плечо. Рука отлетела вмиг. Я глазам своим не поверил. Серьезная машинка.  - Он обнял собеседника.  - С богом, дорогой брат. И как там у вас - семь футов под килем?
        - А нам больше и не надо, с такой-то посудинкой. Храни Господь, брат.
        И Франциск зашагал к видавшему виды катеру, а Дидимус отправился к автомобилю по мелким бурунам песка. Они пересеклись с братом Роберто, так же церемонно обнялись, пожелали друг другу опеки Господней.
        Проверив, как уложен кейс, Дидимус набросил на него байковое одеяло в пятнах машинного масла, закрыл багажник и сел за руль. Через пять минут он уже свернул с Форт-роуд на Блю Энкор-лейн и двинулся в сторону города.
        - Come together, right now over me[19 - Припев композиции The Beatles «Come Together» из альбома «Abbey Road».],  - внезапно раздалось не слишком мелодичное пение баронета МакГрегора.
        - Что с вами, дорогой виконт?  - удивленно спросила Эли.
        - Эх, молодо-зелено,  - отозвался Артур.  - Если вы не узнали пешеходный переход[20 - На обложке альбома, о котором речь, битлы цепочкой пересекают Эбби-роуд по зебре пешеходного перехода.], то посмотрите хотя бы на название улицы.
        Эли посмотрела и пожала плечами.
        - Ну, хорошо. Эбби-роуд. Но ведь еще не Вестминстер.
        - Теперь скажите, что название The Beatles вам тоже ничего не говорит, и мы сегодня же оформляем развод, виконтесса.
        - Слово вообще-то знакомо,  - произнесла Эли с издевкой.  - Но вот эпоха… Это что-то из позапрошлого века или восемнадцатого?
        - Из каменного,  - буркнул Артур, изображая обиду.
        - Мне очень жаль, виконт, но я изучала историю, то есть те времена, когда люди уже умели писать, а не доисторические эпохи.  - Она рассмеялась.  - Но все-таки мне больше всех остальных нравится Because из того же альбома. Очень приятная, мелодичная вещь.
        - Ладно. На сегодня развод отменяется. То есть пока, до поры до времени.
        Перегородка между шофером и пассажирами с жужжанием открылась.
        - Мы подъезжаем, сэр.
        «Роллс-Ройс» подкатил к пропускному пункту. Джеймс остановил его так, что сидевший справа Артур оказался прямо у окошка, в котором сияла розовощекая физиономия полицейского. Баронет МакГрегор распахнул корочку члена палаты лордов виконта Кобэма. Полицейский взял под козырек, а левой рукой нажал кнопку подъема шлагбаума.
        - Удачи, сержант,  - ласково, как и положено высокой особе, произнес Артур, когда машина двинулась.
        - И вам доброго дня, милорд,  - донеслось вслед.
        - Здесь сворачивай налево, Джеймс. Не будем же мы ставить машину у парламента. Воспользуемся платной стоянкой у Вестминстерского аббатства.
        Так они и сделали.
        Выбравшись из машины, Артур осмотрелся. Аббатство он видел далеко не первый раз, и не оно было его целью. Однако где же эта Башня сокровищ? Ведь он в ней как-то даже был. Но Вестминстер… Это огромный город сам по себе. Заблудиться в нем не сложнее, чем в каком-нибудь Париже.
        Внезапно в поле зрения Артура попал человек в темно-синей форме с эмблемой охранной фирмы на рукаве. МакГрегор двинулся в его направлении, помахивая рукой.
        - Сэр! Одну минутку, сэр!
        Человек обернулся и пошел навстречу Артуру.
        - Чем могу быть полезен, сэр?
        - Мы пытаемся найти Башню сокровищ короля Эдуарда Третьего. Не очень высокая трехэтажная готическая башня, мне в ней доводилось бывать. Но как добраться до нее отсюда? Вам знакомо это строение?
        - О да, сэр. Но сдается мне, сегодня она закрыта для экскурсий.
        - Вот ведь невезение!.. Жена приехала всего на один день, у нас возник небольшой спор, и я хотел показать ей кое-что из гардероба королевы Филиппы Геннегау. Ее наряды ведь тоже там, в башне.
        - Вы совершенно правы, сэр. И по части гардероба, и по части невезения.
        - Они не сделают исключения даже для члена палаты лордов?  - Артур достал из внутреннего кармана волшебную корочку и раскрыл ее.
        - О, милорд, думаю, для вас исключение можно сделать. Идите прямо по этой аллейке около сотни ярдов, потом сверните направо и через полсотни ярдов - налево. Ошибиться будет невозможно, тем более что башня вам знакома. Я тем временем предупрежу охрану.  - Он еще раз взглянул на пропуск и достал из чехла рацию.  - Болтон!  - Потом этот человек посмотрел на Артура и поинтересовался:  - Сколько времени вы хотели бы там провести?
        - Бог мой, минут пятнадцать-двадцать, не более. Нас интересует вполне конкретный предмет.
        - Болтон!
        - Слушаю, сэр,  - задребезжала мембрана рации.
        «Везет!  - подумал Артур.  - Нарваться сразу на старшего, который вдобавок принял морду старины Пуффи и мою собственную за чистейшую монету».
        - Можете идти к башне, милорд, вас будут ждать.
        Удаляясь, Артур и Эли слышали, как шеф охраны отдает распоряжения Болтону. Следуя полученным указаниям, они вышли к башне за какие-то десять-двенадцать минут. Полноватый охранник - видимо, тот самый Болтон - уже стоял на ступеньках, ведущих в башню, и крутил головой, высматривая высокородных гостей.
        Увидев приближающуюся пару, он бросился им навстречу.
        - Виконт Кобэм! Виконтесса! Я - охранник Болтон. Мой шеф мистер Шоу сообщил мне о вашем прибытии. Прошу вас.
        Поравнявшись с Болтоном, Артур протянул ему руку, которую тот принялся трясти так, словно во всей славной Англии до сих пор не видел живого аристократа и не удостаивался чести пожать руку титулованной особы.
        Потом Болтон пропустил их вперед и, сопя, сказал:
        - Мистер Шоу говорил, что вы интересуетесь какой-то конкретной вещью. Это верно?
        - Вы совершенно правы, Болтон. Венчальным платьем королевы.
        - Тогда на самый верх нам не нужно. Гардероб на втором, то есть здесь же. Марли!  - позвал Болтон.  - Это смотритель музея. Ну же, Марли!
        - Чего тебе?  - отозвался хриплый голос сверху.
        - Спустись сюда. У нас важные гости.
        - Неужели ее величество?
        - Пэра Англии, члена палаты лордов вам будет недостаточно, мистер Марли?  - невероятно аристократичным голосом отозвался Артур, произнося в нос едва ли не каждый звук.
        Раздался топот башмаков по ступенькам, и перед гостями возник смотритель, маленький, рыжий, в толстенных очках и клетчатом пиджаке.
        «Отчего бы и нет,  - подумал Артур.  - Ведь сегодня неприемный день».
        Его бакенбарды дали бы серьезную фору дворецкому Джеймсу Робертсону.
        - Смотритель музея Пол Марли к вашим услугам, господа,  - он церемонно поклонился.
        - Дорогой мистер Марли!  - МакГрегор, он же виконт Кобэм, не стал терять время на официальные представления.  - У нас с супругой возник серьезный спор. Конфликтом я его, правда, не назвал, но… Скажите, у вас как-то помечаются даты, когда тот или иной, скажем так, экспонат попал в сокровищницу?
        - Не только когда попал, но и откуда, ваша милость! Эти данные представлены и на табличках у каждой из выставленных вещей. Вас интересует что-то конкретно?
        - Да, Марли. Нам хотелось бы видеть платье, в котором королева Филиппа Геннегау шла под венец.
        - Это здесь же, милорд, на этом же этаже. Будьте добры проследовать за мной.  - Смотритель подпрыгивающими шажками двинулся вдоль рядов платьев, костюмов, камзолов и прочих предметов одежды, спрятанных в защитные стеклянные футляры.  - А вот и оно,  - Марли сделал широкий дугообразный жест рукой, словно сам только что сшил драгоценное платье.
        - Какая безвкусица,  - шепнула Эли на ухо Артуру.
        - Отчего же? Вам оно пришлось бы к лицу,  - отозвался он.
        Эли, однако, была права. Показаться в таком платье на улице было бы очень забавно. Длиннющее, белое, сверкающее отделкой из драгоценных камней, с полою длиной едва ли не в два ярда…
        Ага. Вот и табличка. Она гласила:
        «Подвенечное платье супруги короля Эдуарда III. В этом платье она венчалась 24 января 1328 г. Платье было изготовлено в мастерской мэтра Жермо и доставлено во дворец 10 января 1328 г. Тогда же внесено в реестр сокровищницы Его Величества».
        - Подумайте только.  - Смотритель всплеснул руками.  - Двадцать третьего декабря будущая королева прибыла в Лондон, а двумя неделями позже этот шедевр уже был готов для королевского венчания в соборе Йорка. Какие были мастера!
        Артур приподнял бровь. Главным его предметом в Кембридже была история, но этот рыжий карлик по части исторических дат разбил его наголову.
        - Французы…  - с оттенком гордости в голосе шепнула Эли.
        - Какая безвкусица,  - так же шепотом повторил он ее прежнюю оценку и добавил уже вслух, обращаясь к Марли:  - Могу ли я записать обе даты? У вас найдется какой-нибудь обрывок бумаги?
        Веснушчатая рука смотрителя сунулась в карман пиджака и вынырнула с блокнотом и авторучкой.
        Он протянул их МакГрегору и сказал:
        - Прошу вас, милорд. После просто оторвите страницу с записью.
        Артур записал обе даты. Кто знает, какую из них имел в виду Лонгдейл? Потом член палаты лордов вернул авторучку и блокнот их владельцу и протянул ему руку.
        Марли почтительно, с полупоклоном пожал ее и произнес:
        - Для меня это такая честь, ваша милость!
        - Марли, вы упомянули о дате приезда королевы в Лондон. Вы что, помните все даты, связанные со здешними экспонатами?  - не отнимая руки, спросил Артур.
        - О да, милорд. Для меня это дело принципа.
        - В таком случае, познакомиться с вами - это честь для меня, любезнейший мистер Марли.
        Уже оказавшись снаружи и отойдя от башни на приличное расстояние, Эли не выдержала и прыснула.
        - Каков гном! Конечно, будь он плейбоем с сотнями миллионов фунтов в кармане, на кой черт бы ему все это знать.
        - Плейбой с миллионами, но отнюдь не в кармане, окончил Кембридж, дорогая Эли. Основная специальность - история. Но не история того, когда и каким Жермо,  - он нарочито произнес это на карикатурно-французский манер: «Жегмо»  - сварганена какая-то чудовищная тряпка,  - сердито отозвался Артур.  - Так вот, юмористы. Вопрос на засыпку. В чем юмор на уровне косметических салонов в браке этих двоих?
        - Вы об Эдуарде Третьем и его невесте Филиппе Геннегау?
        - Да.
        - Просветите, виконт.
        - Вы не находите ни щепотки юмора в том, что внук Филиппа Красивого женится на правнучке Филиппа Лысого?
        Эли захохотала, но тут же прикрыла рот рукой. К ним подходил шеф секьюрити мистер Шоу.
        - Виконт, виконтесса, надеюсь, все прошло так, как вам было нужно?  - поинтересовался он.
        - Да, мистер Шоу,  - ответил Артур.  - Не могу выразить словами, как мы благодарны вам за вашу помощь.
        - Пустяки,  - с поклоном отозвался тот.  - Всегда к вашим услугам. Вот, на всякий случай.  - Он протянул псевдовиконту свою визитку с номером мобильного телефона.
        - Благодарю,  - сказал Артур.  - Надеюсь, до встречи.  - Он протянул руку, которую мистер Шоу почтительно пожал.
        Джеймс дожидался их, попыхивая классической шотландской трубочкой с узким мундштуком.
        - К Биг-Бену вы отправитесь пешком, сэр?  - поинтересовался он.
        - Нет. Подъедем с некоторой помпой,  - ответил Артур.  - И в башню пойду я один.
        - С чего это вдруг?  - вспыхнула Эли.
        - У англичан странные законы и правила. Иностранцы вообще не допускаются в башню, а подданные короны могут попасть туда только по предварительной заявке, поданной членом парламента. Кроме того, Эли, там нет лифта. Вам пришлось бы подниматься по тремстам тридцати четырем ступеням. Соответственно, столько же и назад. Но сейчас к ним придет не заявка, а самый настоящий член палаты лордов. Не имеют права отказать. И время, вы сами знаете, нас поджимает.
        - Тогда зачем его тратить на этот чертов колокол?
        - Я пытался вам объяснить по дороге, но вы были увлечены красотами столицы былой империи.
        - А если повторить, хотя бы в двух словах?
        Артур достал письмо Лонгдейла, переведенное с тарабарского, и прочитал короткий фрагмент вслух:
        - «Часть шифра находится не так уж далеко от места, где вы найдете координаты, на внутренней поверхности большого звонка, названного то ли в честь боксера, то ли инженера-литейщика».
        - И?..
        - Вы вряд ли являетесь любительницей пива, виконтесса.
        - Это правда. И?..
        - В противном случае вы знали бы, что половина споров в пабах состоит в том, в чью честь назван Большой Бен: то ли конструктора и литейщика сэра Бенджамина Холла - Бен номер один, который руководил установкой колокольчика,  - то ли чемпиона Англии по боксу в тяжелом весе тех же времен Бенджамина Конта - Бен номер два. Вы поняли меня?
        - Да,  - буркнула Эли и прижалась носом к окошку «Ройса».
        Они действительно подкатили к башне с помпой. Джеймс в форменной шоферской фуражке буквально вылетел из-за руля, чтобы открыть самозваному виконту дверцу.
        Тот выбрался из машины и зашагал по ступеням ко входу, у которого стояла королевская охрана в медвежьих шапках.
        - Виконт Кобэм,  - небрежно бросил Артур, махнув раскрытым пропуском перед носом гвардейцев.  - Мне нужно осмотреть Большой Бен на предмет его готовности к предстоящим международным торжествам.
        - Каким, сэр?  - неосторожно поинтересовался младший из двоих гвардейцев.
        - А это, сэр, вас совершенно не касается,  - заявил визитер, упирая на «сэр».
        Пока оба гвардейца пребывали в легком нокдауне, Артур шагнул в распахнутые двери. Войдя внутрь, он сунул парламентский пропуск старшему инспектору башни и объяснил ему свою задачу. Тот настоял на том, что поднимется вместе с виконтом.
        Длинноногий МакГрегор шагал через две ступеньки. Пожилой инспектор едва поспевал за ним. Однако, оказавшись на площадке с гигантским колоколом, оба дышали с трудом. Подъем действительно был утомительным. Артур от души пожалел человека лет шестидесяти, которому приходится совершать такое несколько раз в день.
        Виконт с озабоченным видом обошел колокол, похлопывая по его поверхности ладонью, потом остановился и обратился к инспектору:
        - Мне нужно видеть и внутреннюю поверхность.
        Тот молча сделал жест, мол, прошу вас, но не тронулся с места.
        Артур нырнул под край Биг-Бена, но понял, что поторопился. Там было довольно темно.
        Он вылез наружу и, смущенно улыбаясь, обратился к спутнику:
        - Простите, у вас не найдется фонарика?
        Тот так же молча вынул из инструментального пояса, утыканного всякой всячиной, от отверток до гаечных ключей, фонарик на светодиодах и протянул его проверяющему.
        Артур снова полез внутрь. Белый прямоугольничек бумаги, приклеенный крепким скотчем, МакГрегор увидел почти сразу. Двигаясь гусиным шагом, вприсядку, он добрался до него, постучал по поверхности колокола, чтобы создать хоть какой-то шум, и одним движением оторвал записку. Он уже видел, что на бумаге написаны цифры. Значит, это было то, за чем Артур явился сюда.
        Сунув записку в карман, он вынырнул из-под Большого Бена, вернул фонарик его владельцу, деловито отряхнул руки и лацканы пиджака.
        - На мой взгляд,  - сказал визитер,  - все в порядке. Полный отчет будет отправлен вашему начальству.
        - Как скажете,  - буркнул инспектор, и они двинулись вниз.
        Увидев выходящего из дверей Артура, оба гвардейца от неожиданности взяли на караул.
        - Вольно.  - Он лениво помахал ладонью.  - Я все-таки не принц Уэльский.  - С этими словами Артур бодро сбежал по ступеням к машине.
        Джеймс снял фуражку и в почтительном полупоклоне уже открывал заднюю дверцу.
        Глава 9
        Брат Дидимус, сидевший за рулем, потянулся, открыл бардачок, достал оттуда гарнитуру для мобильника и положил ее на приборную доску.
        Кардинал Кшыжовский со вздохом достал очередной предоплаченный телефон и заметил, подключая к нему наушники и микрофон:
        - С этими одноразовыми игрушками мы вылетим в трубу, причем очень быстро.
        - Не вылетим, ваше преосвященство. За нами орден,  - флегматично откликнулся Дидимус, не отрывая взгляда от дороги.
        Потом он одним движением набросил на себя телефонную гарнитуру и протянул кардиналу бумажку с номером. Тот набрал его.
        - Брат Алонсо?  - проговорил Дидимус в микрофон.  - Слава Иисусу Христу, брат! Что удалось выяснить по особняку напротив? Я почему-то так и думал.  - Он повернулся к кардиналу и, улыбаясь, сообщил:  - Особняк напротив МакГрегора куплен русскими. Да, брат Алонсо. Хозяев нет уже месяц? Прекрасно. Кто присматривает за домом? Адрес смотрителя известен? Чудесно. На сегодня его нейтрализовать. Нет, не на вовсе. Вытащить из него коды всех замков и ключи от тех дверей, где эти штуковины еще в ходу. Мне нужна гостиная второго этажа. Выбить из смотрителя все о скрытой сигнализации. Нам не требуется никаких сюрпризов. Мой номер у вас высветился? Значит, до вашего звонка телефон я не выбрасываю. Храни вас Господь, брат Алонсо.  - Он сбросил гарнитуру себе на колени.
        - Невероятно,  - с улыбкой произнес кардинал с пассажирского сиденья.  - Нам не придется тратиться на покупку еще одного телефона?
        - Пока, ваше преосвященство, пока. До звонка от достойного брата. Но потом нам снова понадобится связь.
        «Такое ощущение, что этот слизняк хоть за что-то платит из собственного кармана»,  - раздраженно подумал брат Дидимус, ни на секунду не выпуская из виду задние огни огромного «Роллс-Ройса», шедшего через две машины от них.
        Они двигались в тесном потоке машин по улицам Лондона. Короткий зимний день подходил к концу, уже начинало смеркаться. Все автомобили ехали с включенными фарами, что создавало впечатление довольно позднего вечера.
        - Сэр!  - раздалось с сиденья водителя.
        - Да, Джеймс?  - откликнулся Артур.
        - Вы уверены, что нам стоит ехать в Гринвич именно сегодня?
        - А что-то этому мешает?
        - Гринвич?  - встрепенулась задремавшая Эли.  - Почему Гринвич?
        - Дорогая виконтесса!  - Артур улыбнулся.  - Вы сегодня явно не в лучшей форме. Сначала проблема с Биг-Беном, теперь это? Мы ведь говорили о девушке в короткой рубашке из записки Лонгдейла, еще только выехав из дома. Не помните?  - Он нараспев продекламировал:
        Она была в рубашке тонкой,
        Которую еще девчонкой
        Носила, и давно была
        Рубашка ветхая мала.
        Не знала бабушка седая,
        Сорочку внучке покупая,
        Что внучка в ней плясать пойдет
        В пустынный храм среди болот,
        Что бесноваться будет Нэнни
        Среди чертей и привидений…[21 - Фрагмент баллады Р. Бернса «Тэм О’Шентер» в переводе С. Я. Маршака.]
        - Я-то знаю, что со мной,  - зевнув, сказала Эли.  - Объясню вам позже, когда приедем домой. Бернс и Нэнни.  - Она снова зевнула.  - Грот-мачта… Все. Я вспомнила. «Катти Сарк»[22 - Самый быстроходный чайный клипер XIX века, на котором следовало искать последние цифры шифра камеры хранения. См. записку Лонгдейла МакГрегору.]. На шотландско-гэльском так оно и будет: «Короткая рубашка». Но почему Гринвич?
        - Потому что легендарный клипер стоит именно там, в сухом доке,  - сказал Артур.  - В Гринвиче. Так в чем проблема с Гринвичем, Джеймс?
        - Проблема в том, что, по-моему, нам не стоило бы вести за собой наших друзей от точки к точке. Потом они повторят все наши шаги и выяснят то, что хотим узнать мы. Я заметил их, когда они упали нам на хвост у Биг-Бена. Нет гарантий, что их не было и у Башни сокровищ. Зачем же вести этих ребят за собой еще и к «Катти Сарк»?
        - Кто они такие?
        - У Биг-Бена со скучающим видом, но на расстоянии от башни, чтобы не слишком бросаться в глаза, прогуливались два типа. Оба в черном. Брюки, свитеры, куртки, небольшие шапочки типа еврейских ермолок. Но вроде не священники. Белых воротничков я не видел. Еще черные шелковые перчатки на руках у того, что постарше. Я не знаю, кто они, сэр, но не думаю, что друзья.
        - Черные перчатки, говорите?  - нахмурившись, спросил Артур.  - Они сразу двинулись за нами?
        - Почти.
        - Почему же ты не попробовал оторваться, улизнуть куда-нибудь вбок?
        - Две существенные сложности, сэр. Первая: Лондон в час пик. Вторая: мы едем на «Роллс-Ройсе» длиной в шесть с лишним ярдов, а они - на крошечном двухместном «Смарте». Так кому же из нас легче вертеться?
        - Какие идеи, Джеймс?
        - Двигаться домой. Они и так наверняка знают, где мы обитаем. А уж завтра будем стараться как-то незаметно удрать к ведьме Нэн.
        - Значит, это люди из подвала?  - поинтересовалась у Артура Эли, молчавшая до сих пор.
        Он кивнул.
        - И ты даже малейшего понятия не имеешь, что им от тебя нужно?
        Артур отрицательно покачал головой и сказал:
        - Думаю, то же, что и от Лонгдейла. То есть гробовое молчание. Вопрос лишь в том, о чем именно я должен молчать.
        Эли подняла указательный палец и заявила:
        - Я совершенно забыла. Есть человек, с которым нам стоило бы побеседовать.
        - Наш друг и защитник суперинтендант Кэмпбелл?
        Эли толкнула Артура локтем в бок.
        - Я абсолютно серьезно. Прилетев в Лондон, профессор Лонгдейл сразу же стал требовать, чтобы я организовала ему рандеву с профессором Коэном.
        - И кто он?
        - Арон Коэн - один из ведущих специалистов по истории Ближнего Востока. Имена своих знаменитых коллег вы должны были бы знать, мсье историк.
        - Готов поспорить, что этот тип из Оксфорда.
        - Так и есть.
        - Так чего же вы хотите, дорогая? Кого интересуют дутые оксфордские величины?
        - Артур, право, вы как студент-первокурсник, поклявшийся до конца дней своих отстаивать честь Кембриджа и не произнести ни единого доброго слова в адрес Оксфорда.
        - Простите, я отвлек вас от темы. Достаточно того, что мы куда чаще бьем их на регате, чем они нас. Итак, Арон… как его там?
        Эли обреченно вздохнула.
        - Вы невыносимы, виконт. Я созвонилась с профессором Коэном, довольно долго изворачивалась, убеждая его встретиться с Лонгдейлом, которого он почему-то не горел желанием видеть, но все-таки убедила. Лонгдейл на следующий же день отправился к нему на кафедру. Мы сможем узнать, что интересовало Лонгдейла и зачем кому-то понадобилось обеспечить его молчание таким страшным образом. Наверняка эти же люди охотятся за вами.
        - По-вашему, Коэн расскажет мне, кто и почему?..
        - Повторяю: мы, если повезет, сможем узнать, чем занимался Лонгдейл, что было в сфере его поисков на текущий момент, а дальше дедукция, Ватсон, дедукция.
        - А почему «если повезет»?
        - Потому что Лонгдейл, по моим прикидкам, провел у Коэна от силы минут пятнадцать и вернулся злой как сто чертей, поливая профессора последними словами. Не похоже, чтобы у них состоялся такой уж задушевный профессиональный разговор.
        - Но вы считаете, что нам стоит увидеться с Коэном?
        - Я убеждена в этом, дорогой маркиз. И намерена сейчас же ему позвонить.
        - Сэр!  - раздалось с водительского сиденья.
        - Да, Джеймс?
        - Я за то, чтобы никаких рандеву, тем более связанных с Лонгдейлом, сегодня не было. Мы даже не поехали к старушке Нэнни.
        - Два момента, Джеймс,  - отозвалась Эли.  - Первое: договариваться я буду не на сегодня, это понятно. Второе: у вас завидный слух.
        - Полагалось бы.  - Артур хохотнул.  - Дворецкий, к тому же водитель лимузина. Это профессиональное.
        Робертсон смущенно кашлянул и поднял перегородку, отделявшую его от пассажиров.
        Эли рылась в списке набранных номеров, пытаясь найти нужный.
        - Ага,  - произнесла она и нажала кнопку вызова.
        Прошло несколько секунд.
        - Алло. Добрый вечер, профессор Коэн. Вероятно, вы меня не помните. Несколько дней назад я звонила вам, договаривалась о вашей встрече с профессором Лонгдейлом. Я его ассистент. К сожалению, нет. Почему «к сожалению»? Речь не о встрече с профессором. Два дня назад он был убит.  - Пауза.  - Полиция занимается этим вопросом, выясняет, кем и за что. Нет. О его встрече с вами я их не информировала. Да. Но мне и моему жениху очень нужно встретиться с вами. Дело в том, что он помимо своей воли оказался впутанным в это очень неприятное дело. Нам хотелось бы узнать хоть что-то о вашем разговоре с Лонгдейлом. Абсолютно конфиденциально. Лично вам никакими неприятностями это не грозит. Даю слово.  - Эли прикрыла микрофон рукой и тихонько проговорила:  - По-моему, он листает свой ежедневник.
        - Жениху?..  - удивленно прошептал Артур.  - А разве мы не?..
        - Да, профессор. В полдень? Безусловно. Ровно в полдень мы у вас. Да, я знаю, где находится колледж Марии Магдалины. Благодарю вас, профессор. Да, до встречи. Еще раз спасибо.  - Она нажала кнопку отбоя.  - Ну вот и все. Нас ждут завтра. Если повезет, то хоть что-то мы выясним.
        - Странно, что вы хотите наводить справки об интересах вашего бывшего босса у профессора Оксфорда. Лонгдейл что, не делился с вами проблемами, которые его занимали?  - удивленно спросил Артур.
        - Я была чем-то вроде технического секретаря,  - пояснила Эли.  - Позвони. Разыщи. Договорись. Перенеси срок. Кроме того, я не была при нем постоянно.
        - Понятно,  - заявил МакГрегор.  - Девушка по вызову.
        Она шлепнула его по руке.
        Перегородка, отделявшая их от Джеймса, опустилась, и водитель-дворецкий произнес:
        - Прибыли. Просьба оставаться на местах.
        Робертсон открыл дверцу, вышел на улицу и, наигранно потягиваясь, осмотрелся. Потом он подошел к машине, выпустил из нее хозяина и его гостью.
        - Чисто,  - сказал водитель.  - Ничего похожего на «Смарт», людей в черном поблизости нет. Но входим побыстрее.
        Артур взбежал по ступенькам и уже нажимал кнопки кодового замка. Тот щелкнул, МакГрегор с силой толкнул массивную входную дверь и дал знак рукой, мол, вперед! Эли, а следом за ней Джеймс нырнули внутрь, и дверь закрылась.
        Глава 10
        Перед выходом Лилит еще раз посмотрелась в зеркало. Не много ли туши на бровях? Не слишком ли агрессивный цвет помады она на сегодня выбрала?
        Да. Много туши. Да. Агрессивный цвет.
        Смотрелось все это действительно довольно пошло. Но зато в самый раз, чтобы подцепить самца, если попадется подходящий.
        По рассказам родителей - гори они в аду!  - Лилит знала, что еще лет тридцать назад в Сохо, где она по-прежнему жила в родительском таунхаусе, таких ухищрений не понадобилось бы. В те годы тамошние обитатели пили, гудели, трахались и дрались по поводу и без. Однако и сейчас в районе Брад-лейн хватало пабов, баров и развеселой, раскрепощенной до предела публики.
        Лилит выглядела в самый раз. Не совсем как проститутка. Незачем волновать ночных бабочек по поводу того, что у них одной конкуренткой больше. Но она была в достаточно откровенной одежде и с весьма ярким макияжем для того, чтобы дать понять избранному ею осеменителю, что женщина очень даже не прочь.
        Впрочем, ночных бабочек она и так не насторожила бы. Они ловят клиентов, фланируя по тротуару. Лилит же всегда предпочитала охоту в интерьере.
        Сейчас она направлялась на Бервик-стрит, где баров и пабов было в избытке, как в старые времена, известные ей лишь по рассказам. Это было совсем недалеко от ее жилища, расположенного на Брад-лейн. Удобно со всех точек зрения. Она даже знала, куда конкретно пойдет. Туда, где ей везло больше, чем раз-другой.
        Выйдя на Бервик, светившуюся вывесками и окнами увеселительных заведений, она увидела трудяг-бабочек в расстегнутых накидках из искусственного меха, в высоченных сапогах и коротеньких юбках, позволявших видеть кружевные трусики. Если таковые вообще наличествовали. Бабочки парами и по одной прохаживались по тротуару взад и вперед, изредка нагибались к окошкам остановившихся машин и двигались дальше либо садились в одну из них, если повезет.
        Лилит прошла полквартала, направляясь к заведению с бесхитростным, но красноречивым названием «As Before[23 - «Как раньше», «Как прежде» (англ.).]». Уже открывая дверь, она поняла, что вечер может быть удачным. Бар гудел. В гуле голосов тонула даже гитара Эрика Клэптона, выплакивающая очередной блюз из динамиков музыкального автомата. Несколько голов повернулось в сторону женщины, входящей в заведение. Пара выпивох оценивающе почмокала губами.
        Она не стала идти вглубь, а села за столик справа от входа. Во-первых, только он и был свободен. Во-вторых, с него прекрасно просматривался не только зал, но и вся стойка, у которой стояли человек десять, запивавших виски пенистым светлым пивом.
        Лилит неспешным взором обвела помещение. Пока никого, кто мог бы привлечь ее внимание.
        Шатаясь, к ее столику подкатил небритый тип лет пятидесяти с красными навыкате глазами и кружкой пива в руке.
        Свободной рукой он указал на стул напротив Лилит, изобразил подобие улыбки и с трудом произнес:
        - Можно?
        Она выставила вперед ладонь, сделала отрицательный жест.
        - Я жду человека.
        Небритый тип, похоже, удивился.
        - А я разве не человек?
        Лилит нахмурилась. Ей не хотелось звать вышибалу, но качавшийся перед столиком пьянчужка ломал всю ее нехитрую, но проверенную стратегию охоты.
        - Человек. А теперь исчезни. Пока мой бойфренд не помог тебе это сделать.
        Небритый выпивоха покрутил головой и буркнул:
        - Нет у тебя никакого бойфренда. Но не хочешь, так и хрен с тобой.
        К облегчению Лилит, этот тип отчалил к стойке бара. Подойдя к ней, он, пошатнувшись, ткнулся плечом в странного даже по меркам Сохо персонажа: почти двухметрового детину лет тридцати пяти в ковбойской шляпе и сапожках на высоких каблуках. Тот как раз опрокидывал в рот очередную стопку, и толчок в плечо заставил его пролить виски на подбородок. Поставив пустую стопку на стойку, ковбой обеими руками поднял пьянчужку за воротник куртки, встряхнул и швырнул в сторону входной двери, до которой тот доехал уже на заднице.
        Потом он повернул голову к Лилит, приподнял шляпу и слегка поклонился ей.
        «Значит, заметил, как это существо лезло ко мне»,  - подумала она, улыбнулась и кивнула ковбою. Как бы благодарно. Но и приглашающе.
        Он приподнял кружку с пивом и сделал жест в ее сторону. Лилит отрицательно покачала головой и двумя пальцами - большим и указательным - дала понять, что предпочла бы что-то не столь объемистое.
        Через несколько секунд он стоял у ее столика, снова приподнял шляпу и представился:
        - Джек Мэйсон, мэм. Вы позволите мне вас угостить? Бренди, виски, шерри?
        - Благодарю вас. От рюмочки шерри я бы не отказалась.
        Ковбой отправился к стойке, откуда вскоре вернулся с двумя стопками: шерри для дамы и виски для себя.
        - Ваше здоровье!  - он поднял стопку и махом ее опрокинул.
        Женщина пригубила свой шерри.
        - Меня зовут Лиззи,  - сказала она и протянула Мэйсону руку, которую тот, вопреки ее ожиданиям, не поцеловал, а мягко пожал.
        - Рад знакомству с вами, Лиззи. Вы, я полагаю, отсюда?
        - Отсюда? Вы имеете в виду Англию, Лондон или Сохо?
        - И то, и другое, и третье.
        - Что ж, это и есть ответ: и то, и другое, и третье. Я живу через пару улиц отсюда. Всю свою жизнь. А вы, Джек?
        Она незаметно бросила взгляд на его левую руку. Окольцован. Ну и что? Не под венец же ей с ним идти.
        - Я?  - переспросил он.  - Оклахома. Соединенные Штаты. Чуть дальше чем пара улиц отсюда.  - Он заржал так громко, что клиенты за соседними столиками повернулись в их сторону.  - Пардон, мэм. Да, чуть дальше. Чуть-чуть.  - Тут он заметил, что ее рюмка уже пуста.  - Повторим? Или сменим мелодию?
        - Разве что на глоток бренди.
        - Считайте до десяти,  - отчеканил Мэйсон и зашагал к стойке.
        Внезапно по ее спине пробежал холодок. «Сменим мелодию». И ее действительно сменили - на музыкальном автомате. Сейчас Клэптон пел свою пронзительную балладу My Father’s Eyes[24 - «Глаза моего отца» из альбома «Пилигрим».].
        Лилит застыла, вспомнив, как все шире и шире раскрывались глаза ее отца, наливались кровью то ли от боли, то ли от запредельного изумления, когда наточенный кухонный нож вошел ему в живот по самую рукоять.
        «Мистер Оклахома» поставил на стол стопку виски, бокал бренди, наполненный на палец, опустился на стул, озабоченно посмотрел на Лилит.
        - Что-то не так?
        Она заставила себя улыбнуться. Ей вовсе не хотелось терять этого могучего самца с белоснежными зубами и светло-русой шевелюрой, примятой стетсоном.
        - Нет-нет, Джек, все в порядке.  - Она первой подняла свой бокал, чокнулась с ним и добавила:  - За Оклахому!
        - За вас, Лиззи. За красавицу родом из Сохо!
        Они выпили. Он достал из кармана замшевой куртки пачку сигарет, чертыхнулся и снова сунул ее в карман.
        - Черт бы драл эту Европу! Ни в одном баре не покурить. А что за удовольствие стопка без табака? Или здесь все-таки есть заведения, где можно провести время действительно по-человечески?
        «Пора,  - решила Лилит.  - Самое время, уже можно».
        - Увы, Джек,  - произнесла она.  - Таких заведений на Бервик-стрит уже нет. Но…
        Он вопросительно взглянул на нее. Во взгляде мелькнула тень догадки.
        - Но?..  - переспросил американец.
        - Но в своем доме я устанавливаю правила сама. И курить там не запрещено.
        - Я правильно тебя понял, Лиз?  - Он еще не был уверен.
        - Это минут десять-пятнадцать ходьбы. Если, конечно, ты…
        - Надо бы прихватить с собой пинту чего-нибудь для настроения.
        - Дома все есть.
        - Тогда вашу ручку, мэм.  - Он встал, подождал, пока поднимется она, и предложил ей руку.
        Так, под руку, они вышли из ставшего для нее уже неинтересным и ненужным заведения.
        - Виски у меня, правда, нет,  - сказала она, роясь в глубинах настенного бара в гостиной.  - Есть хорошая лимонная водка. Устроит?
        - В самый раз,  - отозвался Джек из-за стола.
        Лилит выставила на стол тарелки с сыром и ветчиной, стопку для Мэйсона и стакан для себя, на который ее гость с удивлением воззрился.
        - Я выпью апельсинового сока, если не возражаешь.  - Лилит улыбнулась.  - Ты, наверное, решил, что это для водки?
        Он расхохотался, закурил и поинтересовался:
        - Наверное, тебе завтра на работу?
        - Так и есть.
        Они сидели, жуя бутерброды, Джек радостно догонял водку табаком. Лилит подумала, не поставить ли что-нибудь вечернее на CD-плейер. Но настроение было и так вполне добротное. Джек ей откровенно нравился, в его глазах она видела то, что хотела: негаснущий огонек желания.
        - Джек,  - внезапно сказала женщина.  - Можно нескромный вопрос?
        - Дорогая Лиззи, все, что тебе угодно.
        - Я не могла не заметить, что на твоей руке кольцо. У тебя семья?
        - Это тебя смущает, Лиз?
        - Нет. Просто хотелось знать, есть ли у тебя дети?
        Он расплылся в белозубой улыбке.
        - Трое белокурых чертенят. Погодки. Мальчик, девочка, потом еще мальчуган. Хочешь посмотреть?
        Она закивала. Джек сунул руку во внутренний карман куртки, достал бумажник, вынул из него фотографию, протянул ее Лилит. Жена Джека ее интересовала мало, но детишки и впрямь были чудо. Все трое гораздо больше похожи на Джека, чем на его половину. Хорошие гены. По нынешним временам очень дефицитный товар.
        Мэйсон потянулся за бутылкой. Лилит остановила его, взяв за ладонь.
        - Джек, мне не хотелось бы, чтобы ты опьянел. До того как…
        - Лиззи, золотце мое, за это можешь не переживать. Впустую нынешняя ночь не пройдет, обещаю. В своем молодце я уверен.
        - Но я прошу тебя.  - Она встала, протянула ему руку.
        Он тоже поднялся со стула, с сожалением бросив взгляд на бутылку водки.
        - Пойдем.
        «Кровать в спальне не слишком широка,  - подумал Мэйсон.  - Хотя мне, с младых ногтей упражнявшемуся на заднем сиденье отцовской машины, много пространства и не требуется».
        Лиззи опустилась на колени, расстегнула молнию его джинсов. Она вытащила наружу член, который мгновенно пришел в состояние боеготовности, сначала принялась поглаживать его руками, а потом стала целовать, щекоча языком. Джек слегка нагнулся, расстегнул и снял ее блузку, рывком сорвал черный кружевной бюстгальтер, подставил ладони под тяжелые полные груди.
        Она еще с минуту поиграла с его «бойцом», встала, несколькими движениями сбросила с себя юбку и трусики, взяла его ладонь и приложила к гладко выбритому лобку. Он скользнул пальцами ниже, раздвинул набрякшие от желания губы ее «киски» и почувствовал, что женщина буквально плывет.
        Лилит сделала шаг назад и упала на кровать. Он навис над ней, раздвинул ее ноги и продолжал ласкать взмокшее влагалище и клитор ловкими, умелыми пальцами. Она вскинула руки, вытащила подушку из-под головы, потом приподняла крепкие ягодицы и сунула ее под себя.
        Он хохотнул.
        - Чтобы вошел под самый корень? Не волнуйся, Лиззи, мы с приятелем тебя не обидим. У дверей топтаться не будем, въедем по полной.
        Она молча взяла его подрагивающий от напряжения член двумя руками и ввела в себя.
        - Джек…  - пересохшими губами прошептала женщина.  - Ну же… Ну…
        Он вошел в нее сначала на какой-то дюйм и тут же двинул тазом назад. Еще раз. И еще. Потом мужчина одним движением вогнал член на всю глубину и почувствовал, как его лобок прижался к гладенькой поверхности ее венерина холмика.
        Она вскрикнула, но не от боли, нет. Это был вскрик дикого желания. По всему ее телу прошла судорога.
        - Возьми меня, Джек. Возьми всю. Сейчас. Джек, Джек, Джек…
        Сначала он двигался медленно, но под ее горячечный шепот возбудился до предела и теперь гнал так, словно опаздывал на поезд, чувствовал, что вот-вот выстрелит тугой струей,  - и это всего-то пару минут спустя после начала. Мужчина пытался сдержаться, но не смог. Со стоном он разгрузился в нее, чувствуя, как сперма толчками бьет внутрь ее пещеры.
        Она тоже стонала, чувствовала горячую струю и торжествующе выкрикивала:
        - Да, Джек! Да! В меня! Все в меня! До последней капли! Джек…
        Он упал рядом с ней, на самый край кровати, чувствуя, что краснеет от стыда.
        «Кончил как подросток,  - подумал американец.  - Словно в первый раз. А ведь и выпито было немало. Но вот поди ж ты».
        - Прости, Лиз. Вторым заходом мы сделаем все как надо.
        Она лежала не шевелясь, не пробуя даже прикоснуться к нему, к его члену, и просто прошептала:
        - Все прекрасно, дорогой мой. Все как надо.
        Он попытался перевернуть ее, чтобы потом взять сзади, чувствовал, что почти готов.
        Но Лиз отвела его руку.
        - Нет, Джек. Мне нужно полежать так. Не шевелясь. Полежи и ты.
        - Полежать? Да я уже готов к бою! Вот, положи на него руку.
        - Нет, Джек. Мне нужно полежать.  - Она подтянула колени к груди.
        Хмыкнув, он сунул руку под голову и задумался. Внезапно его осенило.
        - Эй, эй, эй! Да ты что, забеременеть стараешься?
        Услышав ее спокойное и короткое «да», Джек почувствовал, как словно подкошенный упал его «боец». Мэйсон сел на кровати, потом встал и лихорадочно, не понимая, куда и почему он торопится, стал одеваться.
        Его насторожила не сама ситуация. Хочет девка залететь - ее проблема. Но что-то в этой Лиззи было не так.
        Размашистым шагом пройдя в столовую, он налил себе полный бокал водки и залпом его осушил.
        Джек немедленно налил второй, и тут из спальни раздалось:
        - Выходная дверь просто захлопывается. Услышишь щелчок, значит, все в порядке.
        «Черта с два в порядке,  - подумал он, опрокидывая второй бокал.  - С тобой, дорогая, что-то крепко не так».
        Выйдя из квартиры и захлопнув дверь, он все-таки на всякий случай подергал ее. Все нормально. Отдыхай, Лиз, старушка. Спасибо за хорошую водку.
        Глава 11
        Они сидели, расслабившись, в креслах гостиной. Артур с наслаждением курил уже третью сигарету, хотя до Эли ему было далеко. Она прикуривала одну сигарету от другой и провоняла все помещение едким дымом «Голуаза».
        В дверях появился Джеймс и отрапортовал:
        - Салли позвонила снизу. Ростбиф готов. Жюльен тоже. Салат нарезан. Мне только на кухню заглянуть или стоит спуститься и в погреб?
        - Принеси пару бутылок калифорнийского мерло две тысячи восьмого года. Пусть французские снобы убедятся, что достойное вино умеют делать не только во Франции.
        - Ха!  - произнесла Эли, выдохнув при этом облако дыма.  - Но ведь не в Шотландии же.
        - Что нет, то нет,  - согласился с ней Артур и поднялся с кресла.  - Что ж, переезжаем в столовую?
        Поднялась и Эли.
        Джеймс кивнул и направился в коридор, бросив на ходу:
        - Мы поднимемся вместе с Салли. На поднос и вино у меня рук не хватит.
        - Кто такая Салли?  - спросила Эли Артура.
        - Кухарка. Нет, «кухарка» звучит унизительно. Кулинар - да еще какой!
        - Тем более непонятно, почему кулинар, да еще какой, должен бежать с подносом в столовую с дворецким на пару. А как же серая мышка? Что случилось с вашей скромницей-горничной?
        - Салли живет здесь, в особняке. У нее квартирка внизу, рядом с кухней. А серая мышка… если вы о Лилит, виконтесса, то она ночует дома.
        - У нее свое жилье в Лондоне?  - Эли подняла брови.
        - Теперь свое. Таунхауз, оставшийся ей от родителей. В Сохо.
        - Район, конечно, развеселый,  - заметила Эли, снова садясь в кресло и закуривая, должно быть, сотую сигарету за вечер.  - Присядьте, виконт. Мистер Робертсон позовет нас, когда ужин будет на столе. Родители мышки, я полагаю, умерли, да?
        - Можно сказать и так,  - ответил МакГрегор, сев в кресло и добыв из кармана вельветового пиджака пачку сигарет.  - Конечно, умерли, да. Правда, не совсем своей смертью.
        - То есть?  - Эли вытянула шею.  - Убиты?
        - Да.
        - И вы знаете детали?
        - Мне ли их не знать. Я же участвовал и в следственных действиях, и в судебных разбирательствах.
        - А вы-то каким боком ко всему этому относитесь?
        - Лилит все-таки работала у меня. Я считал себя обязанным помочь ей чем мог.
        - Ей? Ее в чем-то обвиняли?
        Артур вздохнул.
        - Это не очень веселая история, Эли.
        - У большинства людей не очень веселая жизнь. Не тяните, баронет.
        - Ах, уже не виконт?  - заметил МакГрегор.  - В двух словах: отец пытался изнасиловать Лилит, когда ее мать вмешалась, он перерезал ей горло охотничьим ножом. Серая мышка, как вы ее назвали, убила отца, всадив ему в живот огромный кухонный нож.
        - Боже, да это настоящий триллер! Надо думать, он пытался поиметь дочурку и раньше? Ведь не вдруг же - ни с того и ни с сего?
        - Насчет «раньше» не утверждала и сама Лилит. Хотя адвокаты настойчиво ей советовали. Все было проще и, пожалуй, трагичнее. Она двумя годами ранее забеременела от своего бойфренда. Который ее, понятно, тут же бросил.
        - О, так мышке все-таки знакомо слово «секс»?
        - Это не так смешно, Эли, как кажется. Отец настоял на аборте. Сказал, что не желает иметь в доме ублюдков. Аборт делался где-то втихую и черт знает кем. Во всяком случае, позднее гинекологи - уже профессионалы - поставили диагноз: детей она больше иметь не сможет.
        - Это действительно не смешно,  - негромко произнесла Эли.
        - Но это лишь половина истории. Лилит выиграла кучу денег в лотерею. Семьсот с лишним тысяч полновесных фунтов стерлингов.
        - Артур, неужели кучу? Для вас это карманные деньги, как я понимаю.
        - Возможно. Но для нее и ее родителей - куча. Вместо того чтобы дать возможность всей семье выбраться из Сохо в по-настоящему приличный дом, Лилит потратила все деньги на попытки забеременеть в клиниках репродукции, центрах искусственной инсеминации, экстракорпорального оплодотворения, в Англии, Германии, Швейцарии… Безуспешно.
        Во время очередной ссоры - а у них ни один день не проходил без стычек - отец заявил, мол, хочешь залететь, так я тебе это устрою. Здесь, сейчас и задаром. Остальное я уже рассказал.
        - Что же решил суд?
        - Оправданная самозащита. Не забудьте, до этого папаша убил ее мать.
        - Бедная девочка. Я была к ней несправедлива.  - Эли с силой вдавила окурок в пепельницу.
        Брат Дидимус удобно расположился на большом столе в гостиной, накрыв его покрывалом, сдернутым с дивана. Снайперскую винтовку с оптическим прицелом он уже установил на двуногую сошку. Инфракрасный прицел пока положил рядом.
        Столовая в особняке МакГрегора была достаточно ярко освещена. Другое дело, что она пока оставалась пустой. Во имя всех святых, должны же они когда-то жрать, ведь катались едва ли не сутки.
        Оп! Появились двое: мужчина и женщина. Дидимус прильнул к окуляру оптики. О, чтоб вас! Пожилая леди в фартуке - явно из служилого люда - и шофер, который ему уже успел надоесть за день. В руках у этого здоровяка - возможно, он же дворецкий - огромный поднос с тарелками и блюдами. Пожилая служанка, или кто она там была, держала в каждой руке по бутылке вина. Сейчас должна пожаловать и его цель.
        Брат Дидимус сосредоточился на дыхании. Ровно, еще ровнее. Работа как работа. Не первый раз. Оркестр, туш! Вот и их сиятельство, или как его там положено титуловать, делает жест рукой и пропускает вперед эту стерву, которая уже разок смешала им все карты. Можно было бы прихватить и ее, но не было приказа. А самодеятельность шеф не одобрит.
        Смотрим кино дальше. Баронет обходит стол, отодвигает стул, усаживает даму, то есть стерву. Снова обходит стол, садится напротив. Шофер - да нет, он наверняка дворецкий - расставляет блюда на столе, берет бутылки у пожилой служанки, водружает их симметрично центру, достает бокалы из серванта. Этот проклятый МакГрегор машет рукой, крутит головой. Приступайте, стол сервирован. А десерт мы гарантируем.
        Джеймс снял крышку с блюда с ростбифом.
        Артур потянул носом и заявил:
        - Кудесница Салли! От одного запаха голова кругом идет.
        Робертсон отрезал кусок ростбифа, положил его на тарелку Эли. Потом обслужил таким же манером и хозяина.
        - Джеймс,  - сказала Эли,  - я бы начала с жюльена. Это ведь жюльен?  - Она указала рукой на небольшие фарфоровые мисочки.
        Салли тут же бросилась вперед, взяла мисочку и поставила ее перед Эли.
        - Ну, приступим,  - произнес Артур.
        Слуги поняли, что ужин начинается, и отошли. Джеймс - к серванту, Салли - к ближайшей стене.
        - Хотя…  - задумчиво проговорил МакГрегор,  - надо бы прежде смочить горло глотком божественного мерло.  - Он наклонился над столом, чтобы дотянуться до бутылки.
        Со стороны окна раздался звук резкого удара, а в центре оконного стекла появилась дырочка, от которой паутиной разбегались трещины.
        - На пол, Артур, живо!  - крикнула Эли.
        Сама она уже лежала на ковре у стола.
        Джеймс быстрыми шагами подошел к окну и посмотрел на дом напротив. Темные окна. Он сунул палец в дырку в стекле, встал боком и вытянул другую руку туда, где несколько секунд назад была голова МакГрегора, пока он не потянулся за бутылкой.
        - На пол, Джеймс!  - приказал Артур.
        - У меня нет проблем, сэр,  - невозмутимо произнес дворецкий.  - Вы же знаете, что стреляли не в меня.
        Видимо, вычислив на глазок траекторию пули, он остался доволен, закрыл жалюзи, а потом и плотные дубовые ставни. После чего Джеймс отправился к стене, украшенной барочной лепниной, захватив по пути столовый нож.
        - Салли,  - бросил он на ходу,  - выключите свет во всех комнатах. А вы, сэр, мэм, прошу прощения, но лучше ползком двигайтесь в коридор и потом в гостиную.
        - Мы что, так и будем жить в потемках?  - пробурчал Артур.
        - Нет, сэр. Я вытащу пулю. Вот она, вошла прямо в ногу ангелочка.  - Он выковырял пулю из стены себе на ладонь.  - И закрою ставни на всех окнах, выходящих на улицу.
        Эли на четвереньках с впечатляющей скоростью перемещалась по коридору. Артур в такой же позе двигался за ней.
        Женщина внезапно остановилась.
        - Джеймс, дайте-ка мне пулю.
        Робертсон протянул ей смертоносный кусочек металла. Пуля даже не деформировалась.
        Эли уселась на ковровой дорожке и рассмотрела ее.
        - Семь шестьдесят два, если на глазок.
        - На глазок до сотых?  - отозвался Артур.
        - НАТО-стандарт. И длинная. Винтовочная.
        - Конечно, мэм,  - вставил свои два пенни Джеймс.  - Кто же пойдет на такую работу с пистолетом?
        После неудачного выстрела брат Дидимус выругался, сбил дыхание и заскрежетал зубами.
        «Меня бы прямо туда хоть с голыми руками, хоть с ножом. Раскроил бы я глотку проклятому аристократу от уха до уха,  - подумал он.  - А дворецкий, однако, смелый малый. Спокойно ковыряется в оконной дырке, посматривает в мою сторону. Не боится, понимает, гад, что пришел я за другим типом. Но, хвала Иисусу, я не видел, чтобы кто-то схватился за телефон. Однако пора убираться. Патрульных машин в этом районе - здесь ведь богачи в основном живут - полно. По звонку приедут мгновенно».
        Брат Дидимус с профессиональной быстротой собрал все свое хозяйство в кейс и сбежал вниз, к выходу, не забыв поставить кодовый замок на взвод.
        «Ничего, не уйдет от меня МакГрегор,  - решил он.  - И не таких зверей отстреливали. Еще сойдемся».
        - Все, сэр, можно перемещаться по дому вполне спокойно. Кроме, думаю, столовой,  - отрапортовал Джеймс.  - Ставни я всюду закрыл наглухо.
        - Тогда почему же «кроме столовой»?  - поинтересовался Артур.
        - Я так думаю, что стрелок наш после своей неудачи должен был уже исчезнуть, но береженого бог бережет,  - отозвался дворецкий.  - Полицию вызывать будем?
        - К черту!  - отрезал МакГрегор.  - Кроме испорченного вечера, а я так думаю, и всей ночи, иной пользы мы от нее не получим. Да ведь еще и этот идиот Кэмпбелл примется кишки мотать: кто, по вашему мнению, да зачем, кому дорогу перебежали и прочее. А его морда - это самое последнее, что мне хотелось бы сегодня видеть. И вообще я есть хочу.  - С этими словами он поднялся и направился в столовую.
        - Есть? Ну уж увольте,  - отреагировала Эли.  - У меня аппетит как-то пропал.
        - А по бокалу мерло?  - на ходу спросил Артур.
        - Мерло? Можно и по два.  - Она бросилась догонять МакГрегора.
        - А ростбиф?  - удрученно заметила Салли.  - Уж я так старалась. Все точно так, как вы, сэр, любите. И майоран, и базилик…
        - Твой труд, дражайшая моя, не будет недооценен,  - пропел Артур, откупоривая бутылку вина и наполняя два бокала.  - А сейчас, Салли, иди-ка спать. Думаю, тебе на сегодня развлечений хватит. Ты, пожалуй, тоже, Джеймс. Хороших снов!
        - Ни за что. Только после вас,  - решительно отрезал дворецкий.  - Я, если позволите, в коридоре посижу, Библию почитаю. Буду нужен, позовете.
        - Ну, как знаете, мистер Робертсон. Итак, Эли, за удачное завершение трудового дня и наше здоровье!
        - А что, день уже завершен? После вина я потребую душ.
        - Он в вашей спальне. Как и во всех остальных.
        Они чокнулись и отпили по глотку.
        - Ну и?..  - поинтересовался Артур.
        - Божественно,  - отозвалась Эли.  - Послушайте, Артур, Джеймс действительно будет читать Библию?
        - Это единственное, что он читает. «Библия в изложении для детей», некогда подаренная мне моим дедом, светлая ему память.
        - А кем он был?  - спросила Эли, допив вино и облизывая губы.
        - То есть, как это кем? Баронетом МакГрегором.
        - И только?
        - Нет. Еще - историком. Профессором. Естественно, Кембридж. В годы войны - членом союзнической комиссии по возвращению награбленных нацистами ценностей. В чине полковника армии его величества. И, главное, он был чудесным и добрейшим человеком. Со мной, во всяком случае.
        - Понятно. Дабы и вы выросли добропорядочным христианином, он подарил вам этот дайджест.
        - Ну да. Еще, впрочем, и потому, что книга эта с ним прошла всю войну. На груди. Вы же понимаете, что носить на груди полный текст Библии не совсем удобно. При этом неприлично оттопыривался бы мундир. Ну, откупориваем вторую?
        - Благодарю вас, Артур, но я хотела бы в душ и на боковую. Что мне можно будет надеть после купания?
        - Если устроит одна из моих рубашек…
        - Вполне.
        - Тогда позвольте вас проводить в ваши покои, где я все вам покажу.
        - А вы?
        - А я отправлюсь в свои. Это рядом с вашей спальней, через стенку. Удобно. Если что - крикнете.
        Они прошли в гостевую спальню. Артур включил свет и достал из ящика бельевого шкафа аккуратно сложенную белую в полоску рубашку. Эли развернула ее, приложила к плечам. Рубашка доходила ей почти до колен.
        - В самый раз, спасибо.
        - А там ванная.  - Он указал на дверь в глубине спальни.  - Зубные щетки, паста, шампунь. И душ, о котором вы мечтали.
        - Еще раз спасибо, Артур. С него я и начну.
        - Тогда я отправляюсь к себе.
        Так он и сделал. Быстро разделся, бросил одежду на стоявший у кровати стул, включил ночник, вырубил верхний свет, рухнул на кровать и блаженно, с хрустом, потянулся. Устали, ваша светлость. Не без того, денек был тяжелым.
        Он лежал поверх одеяла, бездумно пялясь в потолок и слушая шум воды за стеной, который довольно скоро прекратился.
        «Эли сейчас вытирается полотенцем,  - подумал Артур,  - и вот-вот прыгнет на свое ложе. Ей отдохнуть тоже не мешает. Она весь день была какой-то отключенной, наверняка от усталости. Ну, доброй всем ночи».
        Он потянулся к выключателю ночника, но рука его застыла на полпути. Потому что дверь спальни открылась, и на пороге появилась Эли в его рубашке, которую она даже не потрудилась застегнуть.
        Женщина на цыпочках пробежала к его кровати, сбросила с себя рубашку и осталась в чем мать родила. Эли встряхнула мокрыми еще волосами, и ее небольшие, но четко очерченные твердые груди заходили ходуном. Артур почувствовал, как им овладевает желание.
        Эли бросила на него взгляд, прыгнула на кровать и, проведя рукой по члену, вздувшемуся под тканью, одним движением сняла с него трусы, потянув их на себя. Она мгновенно оседлала Артура, раздвинула ноги и с полувздохом-полувсхлипом села на его подрагивающий от напряженного желания орган - до самого основания.
        Эли объезжала МакГрегора как на родео, подскакивала, сдавливала бедра, сжимала мышцами влагалища его член.
        Артур застонал. Это было безумно хорошо. Сейчас он дрожал всем телом так, словно его било током.
        - Двигайся же, баронет!  - приказала она почему-то по-французски.
        Наверное, потому, что ей нужно было обратиться к нему на «ты».
        - Трахни меня, Артур, трахни так, чтобы у меня в глазах потемнело. Давай!
        Он стал резко двигаться ей навстречу. При каждом рывке они ударялись друг о друга, и Эли выкрикивала одну непристойность за другой. Артур вцепился руками в края кровати и изумленно смотрел на нее. В тусклом свете ночника тело женщины казалось прекрасной скульптурой, ожившей и пришедшей в оргиастическое исступление.
        Она почувствовала, как его член начал подергиваться, то чуть ослабевая, то вновь напрягаясь до предела - верный знак того, что он готов кончить.
        - Нет, нет, еще нет…  - горячечно прошептала Эли.  - Мне нужна еще минута, и ты мне ее дашь.
        Он изо всех сил напрягся, чтобы не дать струе спермы вырваться наружу.
        Внезапно Эли закричала, а тело ее забилось в судорогах.
        - Да, да, Артур!  - Она замерла, сидя на нем верхом, а мышцы ее «киски» толчками сдавливали его член.
        Он выстрелил горячей струей, чувствуя, как судорожно дергается все его тело. Это был не оргазм, а нечто такое, чему нет определения.
        Они расслабились одновременно, до секунды. Эли буквально рухнула рядом с ним на кровать, повернулась на бок, положила руку ему на грудь.
        - Спасибо, дорогой,  - прошептала она.
        Артур хотел ответить. Глотка у него была абсолютно пересохшей, но все-таки он просипел что-то, что могло сойти за ответную благодарность.
        Потом Артур откашлялся.
        - Эли…
        - Да, дорогой.
        - Что это было?
        - Это был хороший и здоровый секс, баронет. Я называю это «зарядить батарейки».
        Артур рывком сел на кровати, потом встал.
        - Ты куда?  - с беспокойством спросила Эли.
        Но беспокойство ее улетучилось, когда она увидела свет, падающий из открывающегося холодильника. Рука Артура выудила оттуда бутылку минеральной воды. Он запрокинул голову и опустошил пластиковую тару до самого дна.
        - Тебе принести?
        - Да, будь добр.
        Артур сел на кровать и протянул ей открытую бутылочку минеральной. Эли пила, но не так жадно, как он.
        - Если бы это входило в программу Олимпийских игр, то золотая медаль тебе была бы обеспечена,  - со смешком проговорил МакГрегор.
        - Мсье виконт, человек должен хоть что-то делать хорошо.  - Эли улыбнулась.
        - Это называется не просто «хорошо».  - Он покрутил рукой и поднял ее, словно показывая этим жестом взлет куда-то туда, за облака и выше.
        - И дальше будет не хуже,  - пообещала Эли.
        Она проверила боеспособность Артура, но он явно еще не был готов.
        - Мадемуазель, вы многого хотите от пожилого человека,  - сказал баронет.  - Дайте же мне прийти в себя.
        - Конечно, но не тяни. Мне нужно еще. И еще. И, вероятно, еще.
        МакГрегор застонал.
        - Мне сорок лет, моя дорогая.
        - Но не девяносто же,  - парировала она.  - И я не шучу. Мне нужно.  - Женщина помолчала и добавила:  - У каждого свои болячки.
        - Нимфомания?  - вполне серьезно спросил Артур.
        - Не вполне. Синдром Клювера - Бьюси с акцентом на гиперсексуальности. Пояснить?
        - Нет. Ты все-таки имеешь дело с гроссмейстером по части кроссвордов, гигантом эрудиции. Надо понимать, упомянутый синдром при половой неудовлетворенности ослабляет память, сажает энергетику, не позволяет нормально функционировать в делах житейских и так далее. Я заметил, что сегодня весь день ты была не в себе.
        - В десятку.
        - Но найти партнера такой красавице, как ты, не составит труда.
        - Это не значит, что я заваливаюсь в постель с первым встречным, мсье.
        - Но если тебя временами так ломает… А мастурбация? Все-таки лучше, чем ничего, разве нет?
        - Артур, дорогой, это все равно что пытаться снять боль онкологического пациента таблеткой аспирина. Но довольно теоретизировать. Ты сказал «красавица», да?  - Она подвинулась к середине кровати и сейчас лежала, согнув одну ногу в колене и отведя другую в сторону.
        Артур почувствовал сильнейшее желание, такое же, как и в первый раз.
        Эли увидела это и довольно произнесла:
        - Ну вот. Совсем другое дело.
        - Венера…  - прошептал он, ложась рядом с ней и лаская ее горячее тело.
        - Иштар…  - откликнулась она.
        Они проспали всего пару часов, когда их разбудил стук в дверь спальни.
        - Да,  - лениво отозвался Артур.
        - Десять утра, сэр,  - прозвучал голос Джеймса из-за двери.  - А в полдень у вас встреча.
        - Черт!  - Эли вскочила с кровати.  - Это рандеву пропускать нельзя.
        - Спасибо, старина,  - уже громче сказал МакГрегор.  - Кофе и сэндвичи. Кофе покрепче, будь любезен.
        - Через пять минут все будет готово,  - ответил Робертсон, и послышались удаляющиеся шаги.
        Эли набросила на себя рубашку Артура, валявшуюся на ковре рядом с кроватью, подбежала к двери, приоткрыла ее и выглянула в коридор. Увидев, что никого нет, она выскользнула из спальни.
        - Встречаемся в столовой,  - вдогонку ей крикнул Артур.  - Пять минут.
        Он чистил зубы, одновременно елозя электробритвой по физиономии. «Цирковой трюк,  - подумал МакГрегор.  - Такое не каждому по силам».
        Появившись в столовой, он взглянул на часы. В пять - нет, но в семь минут Артур уложился. От запаха свежего эспрессо у него закружилась голова.
        - Баронет!  - На пороге столовой стояла Эли.
        «Фантастика,  - подумал он.  - Как ей это удается? Свежа, полна сил, словно безмятежно проспала всю ночь и проснулась как минимум час назад».
        Он отодвинул стул, приглашая ее садиться.
        - Прошу вас: сэндвичи с сыром, с ветчиной, эспрессо…
        - А что насчет стаканчика апельсинового сока? Найдется?
        - Свежевыжатый,  - заверил ее Робертсон, наливая ей из кувшина сок с мякотью.
        - Вы чудо, Джеймс.
        - Благодарю вас, мэм.  - Дворецкий галантно поклонился.
        - Во сколько нам нужно выехать, Джеймс?  - поинтересовался Артур, жуя сэндвич с сыром.
        - Не позднее одиннадцати, чтобы с гарантией добраться к полудню,  - ответил Робертсон.
        - Тогда подгоняйте «Роллс» на Тревор-сквер, к ограде заднего двора. Через десять минут мы подойдем. Управимся, Эли?
        - Обязаны,  - пробормотала она с набитым ртом.
        - Обязаны,  - повторил МакГрегор.
        Глава 12
        Робертсон вел машину по трассе А-34, не обращая особого внимания на знаки ограничения скорости. Без четверти двенадцать они уже свернули с Бэнбери-роуд на Нортэм-гарденз и оказались у въезда в кампус Оксфордского университета. Еще через пять минут - по кампусу приходилось передвигаться с благопристойной медлительностью - машина остановилась у величественного здания колледжа имени Марии Магдалины.
        МакГрегор кашлянул, отметил вслух этот факт и добавил:
        - Еврей-профессор в колледже имени христианской святой!..
        - Вам это кажется парадоксальным?  - отозвалась Эли.
        - Напротив, вполне адекватным. Ведь Мария тоже была еврейкой,  - парировал Артур.  - Какой этаж?  - поинтересовался он, взбегая по ступенькам, ведущим ко входу в здание.
        - Второй,  - подсказала Эли.
        Они миновали ряд дверей, на которых висели мемориальные таблички с именами Эдварда Гиббона, Клайва Льюиса и прочих знаменитостей, некогда преподававших в колледже, и без двух минут двенадцать оказались у нужной створки. Надпись на дощечке гласила: «Профессор Арон Коэн». И строчкой ниже: «История Ближнего Востока. Библеистика».
        Артур осторожно постучал.
        Из-за двери раздался скрипучий голос:
        - Входите!
        МакГрегор открыл дверь и пропустил Эли вперед. Он вошел вслед за ней и увидел маленького человечка в черной ермолке, со спутанной седой бородой и небольшими седеющими пейсами, сидящего за массивным столом.
        - Профессор Коэн?  - на всякий случай уточнила Эли.
        - К вашим услугам, мадемуазель.
        - Я звонила вам вчера, договаривалась о встрече.
        - Помню, конечно.  - Человечек закивал, бросил взгляд на старинные часы на стене и добавил:  - Вы удивительно пунктуальны.
        - Мы старались, профессор. Меня зовут Элеутерия Бернажу, а это мой жених. Я говорила вам вчера, что мы приедем вместе.
        - Баронет МакГрегор,  - с полупоклоном представился Артур.
        Коэн наморщил лоб.
        - Девятый баронет МакГрегор,  - уточнил он.
        - Вы абсолютно правы, профессор. Но…
        - Но вас удивило, что я это знаю? Не третий, не седьмой?
        - По правде говоря,  - растерянно произнес Артур.
        - В силу профессии я разбираюсь не только в истории Ближнего Востока, но и в общей, в том числе, разумеется, в английской и шотландской. Кроме того, я был лично знаком с седьмым баронетом МакГрегором, профессором Кембриджа.
        - Это был мой дед,  - отреагировал Артур.
        - Несомненно. Кроме того, прекрасный ученый и обходительнейший человек.
        - Благодарю вас.
        - За что же, сэр…
        - Артур. Но можно без «сэр».
        - Ну, разве что учитывая разницу в возрасте,  - проскрипел профессор Коэн.  - Итак, молодые люди, чем могу быть полезен? Вы,  - обратился он к Эли,  - вчера по телефону сказали, что это касается трагической истории, происшедшей с профессором Лонгдейлом.
        - Совершенно верно, профессор. Я работала ассистенткой Лонгдейла, но не была посвящена во все его интересы…
        - И вам хотелось бы знать…  - сказал Коэн, но запнулся, встал и произнес с немалой досадой:  - Что это со мной?  - Он указал на два стула, стоявших у стола по другую сторону от его кресла.  - Садитесь, прошу вас. Простите старика, должен был предложить сразу, но, видимо, растерялся, увидев в своей скромной обители представителя столь древнего рода и такую красавицу. Садитесь же, прошу.
        Слушая речь профессора, Артур в положенном месте поклонился. Эли в ответ на «красавицу» сделала подобие книксена. После чего гости сели.
        - Итак, вам хотелось бы знать, что привело вашего работодателя ко мне, не так ли?
        - Да, сэр, потому что…
        - Можно без «сэр», дорогой баронет. Обращения «профессор» более чем достаточно.
        - Профессор, весьма возможно, что Лонгдейл занимался чем-то таким, что и стало причиной его смерти,  - продолжал Артур.  - Чего он хотел от вас? Что его интересовало? Что он надеялся услышать?
        - Профессор показался мне несколько странным человеком,  - задумчиво произнес Коэн.  - Вследствие этого встреча наша была очень недолгой.
        - Он был довольно эксцентричным человеком,  - негромко сказала Эли.  - И нередко весьма колючим.
        - О да,  - отозвался профессор.  - Это я успел оценить. Он не сводил глаз с моей ермолки и пейсов. «Вы историк и религиозный еврей?»  - Коэн развел руками.  - Таки да. От этого факта не спрячешься. Придерживаюсь кашрута[25 - Диетические предписания иудаизма - запрет на свинину и проч.], не работаю в шабат, исправно посещаю синагогу. Я спросил Лонгдейла, не антисемит ли он, если его смутил этот факт. Он с ходу отмел это мое предположение и сказал, что его в сочетании «религиозный еврей» смущает первое слово. Лонгдейл гневно ткнул в мою сторону пальцем и спросил, значит ли это, что я верю в Бога-Творца?  - Коэн негромко рассмеялся и продолжил:  - А как еще можно понимать слово «религиозный»? Иудей ли, христианин, мусульманин, индуист? Лонгдейл распалялся еще больше. «Иными словами, библеистику вы преподаете и изучаете как слово Божие?». «И так, коллега, и как исторический документ»,  - ответил я. «Но все-таки как откровение Творца и повелителя вселенной?» Я кивнул. «Я думал, что буду беседовать с ученым. А наслушаться религиозной белиберды я могу в любой церквушке»,  - заявил он, выскочил из
кабинета и на прощание хлопнул дверью.  - Коэн снова рассмеялся.  - Да нет, даже не хлопнул. Он грохнул дверью!
        Рассмеялся и Артур.
        Эли улыбнулась и произнесла:
        - Он был атеистом. И не просто атеистом, а буквально маньяком от атеизма. Не стоило бы говорить так о жестоко убитом человеке, но это правда. Очень похоже на Лонгдейла.
        Артур вернулся к теме:
        - Но ведь зачем-то он искал встречи с вами? Лонгдейл успел сказать, какая тема его волновала?
        Профессор Коэн пожал плечами и проговорил:
        - Если вас интересует только этот вопрос, то ответ очень короток: Иерусалим.
        - Иерусалим?  - хором переспросили Артур и Эли.
        - Именно. Едва открыв дверь, он осведомился «Вы специалист по истории Иерусалима?» Дело в том, что я, пожалуй, единственный из историков, и тем более библеистов, кто убежден в том, что город, называемый всеми Иерусалимом, не имеет ничего общего с тем городом, который царь Давид некогда отбил у иевусеев и сделал его столицей своего царства. И в котором Соломон, сын Давидов, возвел Бейт-Элохим, он же Первый храм.
        - Значит, он построил его не в Иерусалиме?  - удивленно спросил Артур.
        - О нет.  - Профессор покачал пальцем.  - Вы меня неверно поняли. Именно в Иерусалиме царь Мирный построил храм. Но Иерусалим изначальный находился вовсе не там, где расположен Иерусалим нынешний.
        - А где же был изначальный, что, как я понимаю, значит «настоящий»?
        - Настоящий Иерусалим стоял на плато Голанских высот, одной стороной своей выходя на Генисаретское озеро, оно же Галилейское море Нового Завета, оно же озеро Киннерет наших дней.
        - А кто же такой царь Мирный, профессор?
        - Соломон, Шломо, что и означает «Мирный». Ведь настоящее имя его нам неизвестно. А «Мирный»  - это эпитет, ну, знаете, как и у множества других царей. Руси. Честно скажу, что в этом вопросе у меня больше противников, чем единомышленников. По поводу же Иерусалима единомышленников у меня нет.
        - А есть ли у вас аргументы?
        Профессор Коэн сердито кашлянул.
        - Я все-таки профессионал. И не из носа же, прошу прощения у присутствующих дам, я эту теорию выковырял. Отвечаю: аргументы есть. Иное дело, что доказать каждый из них очень непросто. Вы кто по образованию, баронет?
        - Историк, профессор,  - сказал Артур и, не удержавшись, добавил:  - Кембриджской выпечки.
        - Ну что ж, приличных историков выпекают и там.  - Коэн пожал плечами.  - Тогда я попытаюсь в двух словах объяснить вам, коллега, суть моих доводов. Мы знаем, что Хирам, царь Тира, был и политически, и по-человечески весьма близок с Давидом, царем Израиля. Проще говоря, они были друзьями. И эту дружбу Давид завещал своему сыну. Именно Хираму царь Соломон поручил или заказал - как вам будет удобнее - строительство храма. Где? В основанной отцом столице. А в каком месте логичный и очень прагматичный Давид должен был построить духовный и, что не менее важно, деловой и торговый центр страны? Где-то на краю Иудейской пустыни или в двух шагах от тогдашнего делового центра всего Восточного Средиземноморья, тем более при том, что владыка этого центра - я говорю о Тире и его царе Хираме - твой друг и партнер? Дерево, камни, мрамор на обустройство города и позднее на строительство храма проще доставлять из прибрежного Ливана к Генисарету или опять в ту же Иудейскую пустыню? Да и Хираму надо отправлять туда своих рабочих - а тирские строители были лучшими на всем сирийско-иудейском пространстве. Аргументов у
меня еще больше, и не все они стоят на одной лишь логике, но, думаю, в целом вам понятно.
        - Да,  - тихо произнес Артур.  - Но отчего же вы не опубликовали свою теорию, не обнародовали эти доводы и аргументы?
        Коэн рассмеялся, но на сей раз довольно грустно.
        - Это означало бы конец всей моей академической карьеры. Я с гарантией вычеркнул бы себя не только из списка преподавателей, но и из науки вообще. Хотя это я понял уже позже. А до того пытался. Посылал статьи в солидные журналы. Да что статьи… Я ведь написал целую монографию и потащил, старый дурак, в Оксфорд, в университетское издательство. Там нашелся некий умный человек, из наших, кстати.  - Коэн похлопал себя по черной ермолке.  - Он вернул мне рукопись и объяснил, что никто и никогда подобное не опубликует. Перевелись донкихоты. Ведь это значило бы в лобовую попереть на две мощнейшие силы глобального масштаба.
        - Ватикан,  - твердо отчеканил Артур, и Коэн кивнул.  - А вторая?..
        - Еврейское лобби.  - Увидев удивление на лицах собеседников, профессор грустно улыбнулся.  - Я не о «сионских мудрецах». Тех я не видел и никогда с ними не пересекался. Но еврейское лобби - могучая сила, особенно в Штатах. Это я вам как знающий еврей говорю.
        - Ну хорошо, лобби,  - не унимался Артур.  - А им-то что за дело до всей этой истории?
        - Им очень даже дело до истории. Государство Израиль было основано именно на базисе исторических притязаний на те или иные территории. И на Иерусалим. А если Иерусалим - подделка, муляж, то и притязания - очень и очень многие - лопаются как мыльный пузырь. Чего ни упомянутое лобби, ни Израиль никогда не допустят. Ловкие ребята в Моссаде свой хлеб тоже не даром едят. В общем, сиди, профессор, на своей правде и не кукарекай.
        - Вот и ответ.  - Артур повернулся к Эли.
        - Лонгдейл?  - оживился Коэн.  - Думаете, он имел на руках доказательства и был готов…
        - Думаю, да,  - мрачно подтвердила Эли.
        - И что же? Моссадовские профи сыграли на опережение?
        - Нет,  - отчеканил Артур.  - Ватикан. Это я могу гарантировать.
        - Возможно,  - согласился Коэн.  - У них руки тоже достаточно длинные.
        - Но я все-таки кое-что не могу понять,  - заметила Эли.  - Если вам не удалось опубликовать ничего из своих находок и выводов, то как же Лонгдейл вообще вышел на вас?
        Профессор хитро засмеялся, потирая руки.
        - Великий и могучий Интернет. Я разместил кое-что на паре серьезных форумов при исторических онлайновых журналах…  - Увидев округлившиеся глаза мадемуазель Бернажу, Коэн поспешно добавил:  - Не под своим именем, конечно. И не со своего почтового ящика. В Оксфорде достаточно интернет-кафе. Я, конечно, немолод, но в ногу с веком пока поспеваю шагать.
        Эли нахмурилась.
        - Вы сыграли в очень опасную игру, профессор. Наткнись я на ваши публикации, пусть и отправленные через сорок ящиков и прокси,  - пять минут работы, и я бы знала, кто за этим стоит. Почтенный профессор Оксфорда Арон Коэн. Ведь если это сделал Лонгдейл, пусть и с чьей-то помощью, то специалисту, как я уже сказала, хватило бы пяти минут.
        Профессор погладил бороду, несильно дернул ее пару раз и спросил, не поднимая глаз:
        - Лонгдейл… Как он погиб?  - При последних словах он посмотрел на Артура.
        Тот смутился и отвел взгляд.
        - Вам лучше этого не знать, профессор.
        Коэн покивал.
        - Уже ответ.
        - Вам стоит быть осторожнее, профессор Коэн,  - очень серьезно проговорила Эли.
        - Это я понял. Тогда просьба к вам, уважаемые и симпатичные гости. Вы, как я догадываюсь, не из праздного любопытства нырнули во все это…
        - Нет, не из любопытства,  - ответил Артур.  - Это стало для меня… для нас личной и очень серьезной проблемой. На мою жизнь уже не раз покушались. Думаю, будут предприняты новые попытки.
        - Это очевидно. Похоже, Лонгдейл и те, кто… вы понимаете. Да, они могут стать очень личной проблемой и для меня.
        - Не тот случай, когда можно подсластить пилюлю, поэтому скажу откровенно и просто: могут, профессор, очень даже,  - мрачно произнесла Эли.
        - Отсюда и просьба: если всплывет что-то, имеющее практическую значимость, то поставьте меня в известность об этом. Я не слишком многого прошу?
        - Нет,  - отчеканил Артур.  - Безусловно, поставим.
        - А вы, профессор, уберите все данные со всех своих компьютеров. Особенно с этого.  - Эли указала рукой на монитор, стоявший на столе.  - Но и дома тоже.
        - Да-да, вы, конечно, правы,  - заявил Коэн.  - Сегодня же. Мой племянник - чародей этого дела. Перенесет и запрячет так, что даже…  - Он рассмеялся.  - Что даже мадемуазель Бернажу не сыщет.
        Теперь рассмеялись и Артур с Эли.
        - Мадемуазель Бернажу, профессор, умеет гораздо больше, чем мы с вами можем даже предположить,  - вставил Артур.  - Вы наверняка удивитесь, узнав, что она свободно владеет ивритом.
        - Быть не может!  - воскликнул Коэн.
        - Может,  - с легким оттенком гордости произнесла Эли.  - И арамейским тоже.
        Профессор только охал, качая головой.
        - Что касается иврита, то я владею и скорописью на этом языке.
        Коэн встал и поклонился Эли.
        - Мадемуазель, вы меня сразили. Стенографировать на иврите и читать ивритские стенограммы - редкое искусство. За пределами Израиля я знаю лишь двух-трех человек, включая вашего покорного слугу, способных на такое. Почитаю за счастье и честь быть знакомым с вами, очаровательная мадемуазель.
        Они плюхнулись на заднее сиденье лимузина и закурили. Эли жадно втягивала в себя едкий дым своих «Голуаз», Артур глубоко затягивался собственной сигаретой.
        Джеймс нажал кнопку на панели, поднимая стекло перегородки.
        - Не надо, Джеймс,  - сказал Артур.  - Ты уже в команде, хотелось тебе этого или нет. Так что какие уж секреты.
        - Слушаюсь, сэр.  - Стекло опустилось.
        - Что-то или кого-то видел?  - спросил Артур.  - Ты понимаешь, о чем я.
        - Священники, и англиканские, и католические, входили и выходили. И в сутанах, и в черных костюмах. Но наших черных я не заметил. Не видел и их машин.
        - Уже хорошо. Тогда двигаем в Гринвич.
        - Славный старикан,  - заметила Эли.  - Я о профессоре.
        - Ого!  - изумился Артур.  - А я было решил, что речь обо мне.
        Она ущипнула его за бедро, а потом провела ладонью выше.
        - Эли,  - прошептал он.  - Но не сейчас же. Не здесь…
        Она убрала руку, открыла бар, достала бутылку бренди и бокал. МакГрегор потянулся, взял бокал и для себя. Потом он отобрал бутылку у Эли и наполнил оба бокала наполовину.
        - За то, что мы выяснили главное.  - Артур потянулся, чтобы чокнуться с ней.
        Однако Эли отвела руку с бокалом.
        - Что же самое главное мы выяснили, сэр Артур?  - хмуро поинтересовалась она.
        - То есть? Мы выяснили, почему был убит Лонгдейл, не правда ли?
        - А почему идет упорная охота за тобой, дорогой мой?
        - Н-да…  - протянул он.  - Этот небольшой вопрос пока не прояснен до конца.
        - И все же кое-что и с ним, этим вопросом, стало понятнее.  - Она внезапно просияла и чокнулась с МакГрегором, после чего в несколько глотков опустошила бокал.
        - Что-то снизошло? Проблеск интуиции? Ну же, Эли, что именно стало понятнее?
        - Вы, баронет, тоже владеете какой-то тайной, которая должна оставаться нераскрытой.
        - Иначе говоря, тайной Иерусалима? Да я впервые об этом услышал сегодня. От профессора Коэна. Кстати, теперь с этой тайной знакомы и вы.
        - Я имела в виду то, что у вас есть какие-то доказательства правоты профессора Коэна. Вещественные доказательства. Такие, которые можно пощупать.
        - Я в растерянности, прекрасная герцогиня. И как же ватиканские головорезы рассчитывают найти их - убив меня?!
        - Думаю, они убеждены в том, что вы и только вы можете иметь к ним доступ. Не станет вас, и дверь захлопнется наглухо.
        - Тогда непонятно, что вас так обрадовало,  - подняв брови, проговорил МакГрегор.
        - То, что эти доказательства находятся в вашем особняке, баронет. Если мы быстро найдем их, то обезопасим вашу драгоценную жизнь.
        - Найдем…  - уныло протянул Артур.  - Но что нам нужно искать?
        Внезапно лицо его прояснилось.
        Он залпом опорожнил бокал и почти заревел:
        - Джеймс!
        Перепуганный Робертсон прижался к обочине и ударил по тормозам.
        - Что случилось, сэр?
        - Назад. Обратно. Сейчас же. Отставить Гринвич.
        - Назад и обратно - это куда, сэр?  - недоуменно спросил Джеймс.
        - В колледж Марии Магдалины, куда же еще?
        Он ворвался в кабинет профессора без стука. Коэн был на месте. У его стола на краешке стула сидел молодой человек в очках - ассистент или аспирант. Профессор перелистывал принесенные очкариком бумаги.
        Бросив взгляд на лицо МакГрегора, он сразу понял, что стряслось нечто серьезное.
        - Ричард,  - обратился Коэн к очкарику,  - благодарю вас, я просмотрю ваши тезисы позже. А сейчас прошу прощения, но мне срочно нужно переговорить… с профессором Смитом.  - Он сделал жест в сторону Артура.
        - Конечно, профессор, я понимаю.  - Очкарик взлетел со стула и исчез за входной дверью.
        - Профессор Смит?  - Артур улыбнулся.  - Впрочем, какая разница? Но прошу прощения, профессор Коэн. Нам всем сейчас не до шуток. Дело серьезное. Мне нужен ответ на один очень важный вопрос.
        - Садитесь,  - коротко скомандовал Коэн.
        - Аргументы!..  - проговорил МакГрегор, вертясь на стуле от нетерпения.  - Что может быть вещественным доказательством ваших построений? Таким, которое можно было бы пощупать и предъявить миру?
        Коэн задумался, но ненадолго.
        - Карта,  - сказал он.
        - Карта?  - переспросил Артур.
        - Карта Августа, она же карта Елены, матери императора Константина. Ведь новый Иерусалим строила, вернее, воссоздавала она. Уже на новом месте, но пользуясь картой Августа. Вы историк, должны, наверное, помнить, что Октавиан Август отдал распоряжение составить подробные карты всех крупнейших городов империи и провинций. Так вот эта карта совпала бы скорее с описаниями Иосифа Флавия, чем с Иерусалимом нынешним, с той его частью, которая называется Старым городом.
        - Из-за того, что на новом месте?
        - Именно. И из-за того, какие районы Елена включила в черту города.
        - Значит, карта?  - полувопросительно-полуутвердительно повторил Артур.
        - Карта. И, если это возможно, хроники. Свидетельства. Неважно чьи. Но имя должно быть весомым. Значимым. Достойным доверия.
        - Свидетельства чего?
        - То есть как это чего? Куда и как исчез тот, настоящий Иерусалим! Ведь не растаял же он в воздухе. Но прежде всего - карта.
        - Карта. Хроники. Карта. Карта. Хроники,  - бубнил Артур, направляясь к дверям.
        Уже открыв дверь, он опомнился, обернулся и произнес:
        - Огромное вам спасибо, профессор. И, надеюсь, до встречи.
        - Всегда рад видеть вас, баронет. Удачи.
        Уже садясь в машину, МакГрегор продолжал бубнить:
        - Карта. Хроники. Карта. Карта. Хроники. Но прежде всего - карта.
        - О чем ты?  - Эли перешла на французский, сама того не заметив.  - Какая карта? Какие хроники?
        - Дед,  - внезапно произнес Артур.  - Дед. Это связано с ним, я уверен.
        - Боже,  - простонала Эли.  - Карта. Хроники. Теперь еще и какой-то дед.
        - Не какой-то, а мой! Тоже Артур, седьмой баронет МакГрегор! Джеймс! Хэлло, ты не заснул?
        - С вами заснешь, прошу прощения, сэр. Один день веселее другого,  - отозвался с водительского кресла Робертсон.  - Куда рулим?
        - Прямиком в Гринвич, к старушке Нэнни.
        - Слушаюсь, сэр.
        Глава 13
        Из дневников графа Чиано, министра иностранных дел в правительстве Муссолини
        «29 января 1942 года. Дуче вчера провел трехчасовую встречу с Герингом… Весьма удрученный развитием событий в России, тот обвинял во всем тех армейских генералов, которые были умеренными нацистами либо вовсе не состояли в партии. Он полагал, что трудности продлятся всю зиму, но при всем этом не сомневался, что Россия падет в 1942 году и что Англии придется сложить оружие в 1943 году».

28 января 1942 г., Рим
        Геринг, увешанный всеми мыслимыми наградами, включая и те, что получил еще за Первую мировую войну, слегка вспотевший, вошел в зал. Дуче уже шагал ему навстречу.
        - Бенито!  - Геринг расплылся в улыбке и протянул Муссолини руку, толстые пальцы которой были сплошь в старинных редких перстнях с огромными драгоценными камнями.
        - Эрман!  - Дуче осторожно пожал огромную лапу рейхсмаршала, стараясь не поцарапать свою ладонь обо всю эту коллекцию перстней, и указал Герингу на старинное кресло у небольшого столика.
        Сам он сел рядом, чуть наискосок от гостя.
        - «Эрман»…  - передразнил его Геринг.  - Hermann, Бенито, Hermann. Разве трудно произнести правильно? Это же как выдох: «Х-х-х…» Не обижайся, старина, но, право же, странно, что ты до сих пор едва говоришь по-немецки. Хотя по-французски, насколько я знаю, ты способен говорить почти без акцента, да и по-английски, рассказывали, вполне ловко изъясняешься.
        - Эрман!  - Дуче наклонился вперед и положил руку на бедро немца.  - Но ты тоже не говоришь итальянский.
        - Это разные вещи,  - напыщенно произнес Геринг.  - По-немецки уже говорит вся Европа. Скоро заговорит и Англия. Ты чей союзник, в конце концов? Черчилля или наш?
        Дуче рассмеялся с оттенком подобострастия. Геринг, однако, не унимался. Забыв о своей миссии, он словно хотел поквитаться с Муссолини за унижение 1925 года, когда дуче отказался принять его, второго человека в партии, героя недавней войны!
        - Когда-то великий вождь итальянского народа отказался принять скромного ветерана в капитанском чине, заместителя по партии другого скромного ветерана, чья фамилия была Гитлер.
        - Эрман…  - примирительно произнес Муссолини.
        - Да, Бенито, я понимаю.  - Ноздри Геринга угрожающе раздулись.  - Мы еще не были у власти в Германии, а ты уже был в прекрасной Италии человеком номер один. Можно понять. Кто были мы и кто - ты.  - Он поднял руки ладонями вперед в жесте типа «не спорю».  - Но сейчас?
        Дуче пожал плечами, наигранно демонстрируя, что не вполне понимает, о чем речь.
        - Я приехал в Рим позавчера,  - продолжал изливать свои обиды Геринг.  - Я, рейхсмаршал великого рейха, но разве ты был на перроне, чтобы встретить меня? О нет, ты прислал этого проныру, своего зятя Чиано.  - Геринг погрозил собеседнику пальцем.  - И наверняка потому, что знаешь, как мы ненавидим друг друга.
        - Нет,  - примирительным тоном протянул Муссолини.  - Это не есть правда.
        - А, плевать.  - Геринг махнул рукой.  - Но прежде чем мы побеседуем о делах военных, а разговор будет серьезным, кое-какие мелочи.
        - Да, Эрман.  - Дуче подобрался, всем своим видом выражая внимание.
        - Ты помнишь мой приезд в тридцать первом году?
        - Мы же встретился, нет?
        - Да, тогда ты соизволил меня принять. Но мне нужен был Ватикан. Голоса избирателей. Католиков Рейнской области и особенно Баварии. Меня, однако, не приняли ни Папа, ни его статс-секретарь.
        Муссолини пожал плечами.
        - Я не командую Ватикан.
        - Нет?  - Геринг наигранно удивился и тут же расхохотался.  - А зря! Папа Бенито - звучало бы славно!  - Отсмеявшись, он вытер уголки глаз платком и уже серьезно продолжал:  - Сейчас такой острой нужды в поддержке Ватикана мы не испытываем, выборы нам, хвала фюреру, не проводить. Но нам нужны слова примирения, произнесенные Ватиканом вслух и громко. Конфронтация с католиками - вещь достаточно неприятная. И в Германии, и в Европе. Папа хмуро смотрит на нас - паства реагирует. Пополняются ряды наших противников, множатся бойкоты, диверсии, саботаж. С этим надо кончать.
        - Эрман!  - Дуче улыбнулся, развел руками и повторил:  - Я не командую Ватикан.
        - Да, но дело делать надо. Первые шаги. Пусть даже шажочки. Мы уже заткнули на время рот Розенбергу. Он громче всех вопил о том, что нужно очистить Германию не только от евреев и еврейства, но и от католицизма. Жест доброй воли номер один. Сделаем же и второй шажок. Символический, но тем не менее…  - Геринг внезапно взревел:  - Кауттер!
        Адъютант Геринга приоткрыл дверь, заглянул в зал.
        - Слушаю, господин рейхсмаршал.
        - Подарок!
        - Яволь!
        Голова исчезла. Через полминуты Кауттер, подтянутый офицер в форме капитана люфтваффе, беззвучно материализовался в зале, неся небольшую шкатулку черного дерева, обитую по углам золотом и с таким же замочком.
        Поставив ее на стол перед шефом, он поинтересовался:
        - Какие еще будут приказы, господин рейхсмаршал?
        - Свободен.  - Геринг небрежно махнул ладонью, отягощенной перстнями.
        Капитан исчез так же бесшумно, как и появился.
        - Бенито, дружище.  - Толстяк пододвинул шкатулку поближе к Муссолини.  - Ты вхож в Ватикан. Встречаешься с Папой. Тебе нетрудно будет передать ему этот скромный подарок от имени рейха.
        - Просто коробка?  - удивился дуче.
        - Важна не просто коробка, а то, что в ней. Открой. Взгляни.
        Маленький золотой ключик был вставлен в скважину замочка. Муссолини повернул его, открыл шкатулку, потом достал содержимое. Это оказался лист пергамента, в который были завернуты несколько свитков меньшего размера. По центру он был перехвачен тонкой золотой цепочкой.
        Дуче вопросительно посмотрел на собеседника.
        - Реквизировано в Голландии, у еврея-антиквара.  - Геринг хохотнул.  - Хотя достаточно было сказать «антиквар». Они же все евреи. Так вот, спецы из моей комиссии по конфискации предметов искусства доложили, что для Ватикана эти пергаменты представляют большую ценность. Для меня - нет.
        - Ну да, это же не Рубенс.  - Муссолини улыбнулся.
        Теперь рейхсмаршал уже хохотал от души. Огромный живот его, хотя и перехваченный поясом и портупеей, колыхался как желе на тарелке.
        - Бенито!..  - Геринг вытер слезы смеха.  - Отлично сказано. Это не Рубенс. Рубенсом я бы не швырялся, ты прав.
        - Но что это?  - Дуче держал в руке свиток.
        - Какая-то карта и священные тексты первого века нашей эры, Бенито. Первого!
        Муссолини уважительно закивал.
        - Скажи Папе, кардиналу Пачелли, всем, кто там у руля, что мы протягиваем им руку дружбы. Но скажи красиво, как ты умеешь. И потеатральнее.
        Дуче нахмурился. Он не любил, когда ему намекали на излишнюю театральность его манер.
        - Хорошо, Эрман. Но не сегодня.
        - Ну, уж настолько-то я тебя не тороплю. Хотя постарайся и не тянуть. За пару недель, я думаю, управишься?
        - Да.
        - Прекрасно.  - Геринг откинулся на спинку античного кресла, вытирая пот.
        «Это не от жары,  - подумал Муссолини.  - Моему другу Эрману явно пора уколоться. И это хорошо. После этого военные разговоры не будут долгими. Я заранее знаю, что Геринг будет просить направить на Восточный фронт еще несколько итальянских дивизий. Эрман уже грезит о вожделенной дозе морфина. Тем лучше. Когда человек очень спешит, с ним легче торговаться».
        - Бенито!  - встрепенулся вдруг Геринг.  - Ты же мне еще не сказал, как тебе это?  - Он поднял кисти, ладонями к себе, камнями перстней к дуче.
        - Это есть чудо.  - Муссолини нимало не кривил душой.
        Камни были огромными, работа - старинной и абсолютно уникальной.
        - Мое утешение в эти мрачные дни,  - вполне серьезно произнес Геринг.  - Н-да.  - Он помолчал и снова наклонился вперед.  - Ну а теперь…
        Из дневников графа Чиано
        «4 февраля 1942 года.
        Геринг уезжает из Рима. Мы с ним пообедали в отеле «Эксцельсиор», и во время всего обеда он только и делал, что говорил о своих драгоценностях. И в самом деле, на его пальцах были камни редкостной красоты. Он сказал, что купил их относительно недорого в Голландии, после того как в Германии реквизировали все драгоценности…
        Один из его старших офицеров вчера вечером сказал: «У него две страсти в жизни - предметы искусства и война». И то и другое - дорогостоящие увлечения».
        Глава 14
        Они обогнули Гринвич-маркет, повернули направо с Нельсон-роуд и оказались в какой-то сотне ярдов от сухого дока, в котором стояла «Катти Сарк». Эли ахнула.
        - Хороша?  - поинтересовался Артур.
        - Она просто великолепна!  - отозвалась Эли.
        - А теперь представь ее с поднятыми парусами в открытом море,  - мечтательно произнес МакГрегор.  - Рассекающей волны и словно летящей над ними.
        - На паркинг, сэр?  - спросил Джеймс.
        - Конечно. Мы же не знаем, сколько времени там пробудем.
        Когда водитель поставил «Роллс-Ройс» на платную стоянку, Артур и Эли двинулись к красавцу-клиперу. Джеймс, которого Артур звал с собой, отказался, вполне разумно заметив, что кому-то надо покараулить машину, чтобы под нее не сунули какую-нибудь гадость.
        - Красавица наша не очень везуча,  - заметил Артур, медленно шагая к сухому доку.
        - Почему?  - поинтересовалась Эли.
        - В мае две тысячи седьмого она едва не сгорела. Пожар был серьезный. Восстанавливали ее целых пять лет. Я был на торжественном открытии обновленного судна в двенадцатом году. В октябре прошлого года - снова пожар, но на сей раз меньшего масштаба. Удалось и погасить быстро, и подремонтировать там и сям. Однако для посещения публики клипер пока закрыт.
        - Я полагаю, к члену палаты лордов виконту Кобэму это не относится?
        - Конечно, нет,  - с улыбкой проговорил МакГрегор.  - Равно как и к его секретарше.
        Эли толкнула его локтем в бок.
        - Шутки шутками, но у тебя в сумочке найдется чем и на чем писать?  - осведомился Артур.
        - Безусловно.
        Они подошли к трапу, у которого стоял один из смотрителей музея в форме лейтенанта-командора королевского флота. Артур, махнув волшебной корочкой, поведал смотрителю, что он, виконт Кобэм, состоит в парламентской комиссии по охране памятников истории и культуры. Ему хотелось бы убедиться в том, что «Катти Сарк» вскоре сможет снова принимать гостей.
        Офицер сделал приглашающий жест, и виконт с секретаршей шагнули на трап клипера. Смотритель, идя чуть позади, объяснял причины последнего пожара, уверял высокого гостя в том, что повреждения были весьма незначительны.
        Эли, наклонив голову к Артуру, спросила:
        - И которая из этих мачт «грот»?
        - Эта.  - Он указал рукой.  - Самая большая. Ведь я не ошибся, офицер?
        - Так точно, сэр. Это грот-мачта.
        - Может быть, вы знаете, каков диаметр ее основания? В той части, что уже над палубой?
        - Секунду, сэр.  - Лейтенант-командор нырнул в шкафчик у правого борта и достал небольшую книжечку.
        - Мисс Браун, мне хотелось бы иметь эти цифры,  - сказал Артур, давая понять Эли, что ей пора достать из сумочки записную книжку и авторучку.
        Смотритель-офицер листал буклет. Артур неспешным шагом подошел к основанию грот-мачты. Что-то есть. Цифры, нанесенные несмываемым тонким маркером.
        Он наклонился и проговорил:
        - Три, девять. Еще раз девять.
        - Нет, сэр,  - возразил смотритель.  - У меня совсем другие данные.
        - Я о другом, лейтенант-командор. Мисс Браун, вы записали?
        - Да,  - едва сдерживая смех, отозвалась Эли.  - Это все?
        - Думаю, да.  - Артур обошел грот-мачту со всех сторон.  - Да, это все. С мачтой, я имею в виду.
        Для приличия они еще минут пятнадцать побродили по палубе, слушая объяснения смотрителя: что горело, что удалось погасить сразу, что выгорело и подлежало ремонту. Сделав круг по кораблю, высокие гости снова оказались у трапа.
        Артур протянул смотрителю руку.
        - Благодарю вас, командор.
        - Пока лишь лейтенант-командор,  - смущенно улыбаясь, ответил тот, пожимая руку МакГрегора.  - Надеюсь, вы получили представление о ситуации в целом.
        - Безусловно. И доложу обо всем нашей комиссии. Удачи вам.
        Они сошли на берег.
        Оказавшись вне зоны слышимости, Эли позволила себе рассмеяться.
        - Ваша фантазия, сэр, просто поражает. «Мисс Браун»!.. Почему не «Смит»?
        - Потому что Смитом был я при втором посещении профессора Коэна,  - спокойно ответил Артур.
        - Серьезно?  - Эли едва не расхохоталась.
        - Абсолютно. Он представил меня своему аспиранту как профессора Смита.
        - Джеймс!  - обратилась Эли к Робертсону, который уже открывал пассажирскую дверцу.  - Вы знакомы с профессором Смитом?
        - По правде говоря, нет, мэм. С одним Смитом я однажды выходил на ринг. Не думаю, что он был профессором. Да и бойцом тот Смит оказался, честно говоря, слабоватым.
        Когда все трое уже сидели в машине, Артур поинтересовался:
        - Что ж, Джеймс, никто не пытался присобачить к днищу магнитную мину?
        - Полагаю, я бы заметил это, сэр.
        - Что ж, тогда…  - Артур сделал паузу и скомандовал:  - Аэропорт Хитроу, терминал номер один.
        - Слушаюсь, сэр,  - отозвался Робертсон.
        МакГрегор и Эли подошли к дверям камеры хранения. Охранник-контролер спросил у них номер ячейки. Артур заглянул в бумажку и сообщил ему цифры. Контролер набрал их на компьютере и проинформировал МакГрегора, что багаж находится в ячейке уже неделю. Следовательно, оплата составит сорок пять фунтов: пятнадцать за первые сутки и по пять за остальные шесть. Артур сначала достал кредитку, но задумался, снова спрятал ее в бумажник и вынул требуемую сумму наличными. Эли едва заметно кивнула, одобряя этот вариант.
        Они прошли к ячейкам, отыскали нужную.
        - Набираем?
        Эли продиктовала ему последовательность цифр.
        - И три последние, свеженькие…
        - Помню,  - отозвался Артур.  - Три, девять, девять.
        Замок щелкнул. Дверца открылась.
        - Пакет,  - хором произнесли они.
        Это действительно был приличных размеров плоский предмет, завернутый в плотную светло-коричневую оберточную бумагу. Артур вытащил его.
        - Весит неплохо. Фунтов под десять, я бы сказал.
        - Вскроем, я думаю, дома?
        - Конечно, не здесь, дорогая. Тем более что…
        - Что, Артур?
        - У меня такое чувство, что за нами следят.
        Они начали осторожно озираться, но не заметили никого и ничего подозрительного, вышли к «Роллс-Ройсу», снова осмотрелись и сели в машину.
        - Предваряю ваш вопрос, сэр,  - сказал Джеймс, захлопнув за ними дверцу и садясь на водительское сиденье.  - Не видел никого и ничего. Группка кришнаитов и лютеранский священник. Ни черного «Смарта», ни бандитов того же цвета.
        - Тогда домой!  - скомандовал МакГрегор.  - Подъедешь с Тревор-сквер, сзади.
        - Разумеется,  - ответил дворецкий.
        Машина уже сворачивала на Тревор-сквер, когда Джеймс резко ударил по тормозам и выругался. Черный фургон с темными стеклами вдруг подставил лимузину правый бок. С другой стороны фургона выскочили четверо одетых в черное головорезов, которых МакГрегор мгновенно узнал. С ними он уже имел дело в подвале. В руках у троих из них были пистолеты с чрезмерно длинными стволами. Длинными их делали навинченные на стволы глушители.
        Робертсон начал сдавать назад, когда черный фургон внезапно вздыбился, двинулся в их сторону боком и сбил одного из бандитов, который оказался к нему ближе всего.
        - Что за чертовщина?..  - Артур ничего не мог понять.
        А произошло вот что: мусоровоз, стоявший у контейнеров на Тревор-сквер, задним ходом скорости врезался в фургон своим тяжеленным кузовом. Из кабины и с бортов мусоровоза спрыгивали люди в серых комбинезонах с бейсбольными битами в руках, сразу бросаясь к вооруженным типам.
        Артур невольно поморщился, когда увидел, как бита обрушилась на черную руку с пистолетом. Оружие полетело на асфальт, а предплечье бандита изогнулось почти под прямым углом. МакГрегору даже показалось, что он услышал хруст ломающихся костей. Но вот дикий вой раненого киллера резанул по ушам без всякого сомнения.
        - Что это?..  - недоумевающе спросила Эли, поднявшаяся с пола, куда она нырнула сразу же, как только увидела черный фургон.
        Понять, что происходит, было непросто. Биты «мусорщиков», или кем там были эти парни в серых комбинезонах, гуляли вовсю, лупили по рукам, спинам и даже головам растерявшихся воинов Ватикана. Но кто-то из них все же успел выстрелить, однако не в направлении «Роллс-Ройса», а в «мусорщиков». Один из них выронил биту и схватился за правое плечо.
        Раненый - кстати, именно он сломал руку киллеру в черном - производил весьма странное впечатление: очень низкорослый, почти карлик, но с невероятно широкими плечами. Несмотря на полученную рану, лицо его не выражало ни боли, ни страдания.
        - Ritirare![26 - «Отступать!» или «Уходим!» (итал.).] - скомандовал тот из «черных», который выскочил из фургона невооруженным.
        Его люди, помогая двоим раненым, мгновенно скрылись в своем фургоне. Тот сдал пару метров назад, тут же рванул вдоль по Тревор-сквер, обогнув машину странных людей в сером. Они тоже молниеносно загрузились на свой мусоровоз и исчезли в опустившемся на город тумане.
        Артур положил пакет на стол в библиотеке и плюхнулся в кресло.
        - Не торопишься открывать?  - полюбопытствовала Эли.
        - Дай перевести дух, дорогая. У меня голова идет кругом. Что все это было? Что за ангелы-хранители от мусорного бизнеса?
        - Не факт,  - заметила Эли, садясь в кресло у книжного стеллажа.
        - В каком смысле не факт?  - удивленно спросил Артур.
        - В том смысле, что они могли быть не твоими ангелами-хранителями, а просто врагами киллеров в черном.
        - Что в той или иной степени делает их нашими союзниками,  - заявил МакГрегор.
        - Связаться с которыми мы пока не умеем,  - заметила Эли.  - Не знаем о них ничего.
        - Не совсем так. Мы знаем, что опасности для нас они не представляют.
        - Возможно. Пока.
        - Вы неисправимая пессимистка, мадемуазель,  - со вздохом проговорил Артур, вставая с кресла.
        Он взял на полке стеллажа нож для бумаг, направился к столу, на котором лежал пакет, аккуратно надрезал обертку по периметру и открыл ее как обложку книги.
        - Что за?..  - пробормотал баронет.
        - Икона,  - произнесла Эли, уже вставшая рядом с ним.  - И очень-очень старинная.
        Они принялись внимательно рассматривать ее. В центре был изображен старец с Евангелием в левой руке. Правой ладонью он закрывал себе рот. Артур прочитал сперва надпись слева на греческом: «?????????», и чуть ниже «I?» со значком-тильдой над этими двумя буквами. Он означал, что это акроним, то есть сокращенное написание имени «???????».
        - Апостол Иоанн,  - произнес Артур, переводя взгляд на надпись справа от фигуры, три коротенькие строчки: «? ???», «??», «???».  - Теолог. Богослов.
        - Автор четвертого Евангелия,  - утвердительно произнесла Эли.
        - И Откровения, то есть Апокалипсиса,  - добавил МакГрегор.
        - Но отчего же рука закрывает рот? Он призывает к молчанию или сдерживает себя, дабы не проговориться в чем-то?  - недоумевала Эли.
        - Хотелось бы мне это знать,  - задумчиво проговорил Артур.
        - И эта картинка.  - Эли прикоснулась пальцем к правому нижнему углу иконы.
        - Это клеймо,  - пояснил Артур.
        - Какое же это клеймо? Это картинка, причем совершенно не потемневшая.
        - Такие картинки, расположенные на полях иконы, называются клеймами, Эли.
        - Но все остальные абсолютно темные. И что на них?
        - Обычно клейма последовательно, начиная с предпоследнего снизу, описывают житие святого, изображенного на иконе. Здесь, мне кажется, не тот случай.
        - Почему?
        - Потому что последнее должно было бы изображать его кончину или положение во гроб, то есть завершение жизненного пути. А что видим мы?
        Они снова наклонились над иконой. На последнем клейме была изображена коленопреклоненная женщина в короне, склонившаяся над лежащим на земле деревянным крестом на фоне скалы с пещерой. Эта миниатюрная картинка была выписана очень тщательно, вплоть до крошечных точек на короне женщины, которые должны были изображать драгоценные камни.
        - Ну, господин эрудит?  - настаивала Эли.  - И что же мы видим?
        - Во-первых, то, что это клеймо не имеет отношения к апостолу Иоанну. Согласны?
        - Похоже на правду,  - согласилась Эли.
        - Во-вторых, это, несомненно, царица Елена, мать императора Константина. Хорошо известно, что именно она нашла крест, на котором был распят Спаситель. Произошло это в четвертом веке. Иоанн, как известно, был долгожителем, имеются записи его современников о том, что он прожил сто, даже сто двадцать лет, но уж никак не три столетия. Значит, клейма, которые мы пока, увы, не в состоянии рассмотреть, рассказывают не его историю, а кого-то или чего-то другого.
        - Елена…  - задумчиво произнесла Эли.  - Не та ли, о которой говорил профессор Коэн? Карта Елены?
        - Именно та,  - подтвердил МакГрегор.
        Он раздвинул пальцы, измерил ими размер клейма и начал прикладывать их к краю иконы, постепенно двигаясь вверх от нижнего изображения.
        - Четыре,  - сказал Артур.  - Значит, и слева тоже четыре.
        Теперь он откладывал то же расстояние по нижнему краю.
        - Да, так и есть. Всего их двенадцать.
        - Ну да, двенадцать, не спорю. Но что на них?
        - Хороший вопрос. К счастью, есть человек, который может помочь нам с ответом.  - Баронет снял трубку радиотелефона, стоявшего на полке с книгами, и, не заглядывая ни в какие записные книжки, по памяти набрал номер.  - Будьте добры Джорджа Митчелла,  - попросил он.  - Джордж! Прости, сразу не узнал твой голос.  - Баронет хохотнул.  - Это Артур МакГрегор. Как поживаешь? Как дела в целом? О, у меня все отлично. Лучше и быть не может.
        Эли, услышав последнюю фразу, грустно хмыкнула.
        - Джордж, есть работа. Знаю-знаю, ты занят всегда, но это очень срочная работа. Ты же понимаешь, что за срочность полагается прилично накинуть.  - Артур услышал ответ собеседника и рассмеялся.  - Ты прав, главное, чтобы я это понимал. Так вот, Джордж, дорогой, я очень хорошо понимаю. О чем идет речь? Старинная икона, потемневшая до состояния полной неразборчивости клейм.
        - Объясни ему, что такое клейма,  - прошептала Эли.
        - Кому? Реставратору Британского музея?  - прикрыв трубку рукой, отреагировал Артур и продолжил общение с Митчеллом:  - Да. Сейчас…  - Он бросил взгляд на настенные часы.  - Начало седьмого. Ну, до восьми мы поспеем с гарантией. До встречи, старина.  - Он нажал кнопку отбоя и положил трубку радиотелефона на место.  - Думаю, повезем в этой же обертке. Сейчас прихвачу скотчем ее верхний край…
        - Тебе не приходило в голову посмотреть, нет ли в пакете чего-нибудь еще кроме иконы?  - удивленно спросила Эли.
        МакГрегор хлопнул себя по лбу.
        - Старею, милая, старею. Мозги уже не те. Да и их каждый день норовят вышибить.  - Он осторожно взял икону за края, вынул ее из бумажного ложа и, держа на весу, пробормотал:  - Будь я проклят.  - Баронет водрузил икону на камин, вернулся к столу и воззрился на небольшой конверт, лежавший точнехонько по центру пакета.
        - Будешь читать сквозь бумагу или все-таки вскроешь конверт?
        - Откуда в таком нежном возрасте столько язвительности?  - Артур вздохнул и, взяв конвертик, вскрыл его тем же ножом, которым вспарывал обертку пакета.
        Из конвертика он достал небольшой прямоугольник плотной белой бумаги размером в две визитные карточки. Повертел в руках, продемонстрировал Эли с двух сторон.
        - Здесь картинка. А здесь текст. Опять: картинка - текст. Картинка - текст.
        - Хватит дурачиться, Артур. Давай, наконец, посмотрим.
        МакГрегор положил бумажку на стол картинкой вверх. Рисунок тушью. Летящий по небу невероятно пузатый бородач с древним молотом в левой руке, который он для удобства примостил на левое же плечо. В правой летящий пузан держал перевязанную подарочной лентой коробочку. В нижнем углу рисунка было изображено нечто вроде купола собора Святого Петра в Риме.
        - Ха!  - МакГрегор потер руки.  - Очередной ребус профессора Лонгдейла. Кстати, рисовал он неплохо.
        - Может быть, не такой уж и ребус. Может, ответ в тексте на обороте.  - Эли перевернула картинку.
        Текст на оборотной стороне карточки гласил:
        «E = mc^2^
        Первый - Einstein (?) Mark (E = mc^2^ ?? mc^2^= E) (!)
        Зеркало активировать только по завершении ритуала!
        972-4-555-1276».
        - И что бы это значило?  - пробубнила Эли.  - Знаменитая формула Эйнштейна. И ниже - его фамилия, правда, с именем «Марк» вместо «Альберт». И что значит «первый»? Да еще и вопросительный знак? Первый?.. Эйнштейн?.. И после имени зеркальное написание формулы. Ну и что все это должно значить?
        - Вероятно, то, что, столкнувшись с непреодолимыми трудностями либо оказавшись в экстренной ситуации - а это как раз наш случай,  - мы должны позвонить некоему Марку Айнштайну. По-немецки и на идиш эта фамилия произносится именно так. Он проживает на берегу Средиземного моря, в городе Хайфа, что в Израиле.
        - И как ты все это вычислил - море, Хайфу?
        - Телефонный номер, дорогая фройляйн. Девятьсот семьдесят два - код Израиля. Четыре - Хайфы и ее окрестностей.
        - А формула? Зеркальность?  - не унималась Эли.  - Рисунок?
        - Формула несомненно увязана со всем этим, но до встречи с господином Айнштайном я не стал бы гадать, каким именно образом. Хотя некоторые соображения на сей счет у меня есть. Впрочем, зеркальность мне пока не ясна. Как и то, о каком ритуале идет речь. У тебя нет соображений на сей счет?
        Эли нахмурилась и отрицательно мотнула головой.
        - Ну а рисунок - это ария из несколько иной оперы,  - продолжил баронет.  - Теперь помоги мне, пожалуйста, упаковать икону. Джеймс! Экипаж к парадному подъезду! Отставить! Подать со двора.
        Глава 15
        - Подъедем с Литл Рассел-стрит к служебному входу, Джеймс!  - скомандовал Артур.
        - Волшебный документик не забыл?  - шепнула Эли.
        - Никоим образом, виконтесса.  - Уже шагая к дверям с красным фонарем над ними и надписью «Только для персонала», он добавил:  - Иначе пришлось бы вызывать Джорджа, вскрывать пакет, не бомба ли, и прочий бред. Нет, члену палаты лордов все-таки проще.
        Так оно и оказалось. На пропускном пункте охранник всего лишь поинтересовался, знает ли виконт Кобэм, где находится мастерская, в которой трудится реставратор Митчелл. Виконт Кобэм знал. Он направился туда вместе с пакетом и виконтессой.
        Добравшись до мастерской Митчелла, которая, как и все прочие, находилась в полуподвале, Артур постучал.
        - Войдите!  - ответил из-за двери густой бас.
        Артур толкнул дверь, пропустил Эли вперед и вошел следом за ней.
        - Джордж! Рад тебя видеть, старина. Познакомься, это мисс Бернажу.
        - Очень приятно, мисс Бернажу. Джордж Митчелл.
        - Просто Эли, прошу вас.
        Мисс Бернажу была порядком удивлена. Густой бас совершенно не вязался с обликом его достаточно пожилого обладателя, который ростом был вряд ли выше крошечного профессора Коэна. На носу этого человечка красовались странные очки со стеклами, нижний край которых был просто толстенным. Эли догадалась, что это лупы, необходимые для работы.
        Артур пожал руку реставратору.
        Тот указал на пакет, зажатый под мышкой у МакГрегора, и прогудел пароходной трубой:
        - Ну, давайте же взглянем.
        Артур аккуратно положил пакет на рабочий стол Митчелла, отодрал скотч и раскрыл верхний край. Митчелл направил на икону яркую лампу, закрепленную на стене над столом, и присвистнул.
        - Что?  - обеспокоенно спросил Артур.  - Ничего не выйдет?
        - У нас не бывает, чтобы не вышло, баронет. Но повозиться придется основательно.
        - Значит, к завтрашнему дню никак?
        - К завтрашнему?!  - Реставратор задумался, потом сказал:  - Ну, почему же никак. Впереди еще целая ночь.
        - Тебе разрешается работать ночью?
        - Я сам хозяин своему графику, Артур. В нынешней Англии это редкость.
        - Ничуть не большая, чем такие мастера, как ты, Джордж.
        - Комплименты, мой дорогой Артур, штука приятная, однако…
        Эли смотрела на мужчин и пыталась понять, как они могут быть в одном социальном кругу? Это же, черт ее дери, Британия, абсолютно сословная страна. Но реставратор и МакГрегор общались как равные, обращались друг к другу по именам.
        Артур достал чековую книжку и авторучку.
        - В качестве аванса пара тысяч фунтов тебя устроит?
        - Вполне,  - прогудел Митчелл и добавил:  - В качестве аванса.
        - Прекрасно.  - Артур склонился над столом и выписал чек.  - Ты намекнул, я тебя понял. А там…
        - А там по объему работы,  - закончил за него реставратор.
        - Как обычно.
        МакГрегор с Эли направились к выходу.
        Уже в дверях Артур обернулся.
        - Джордж, если откроется что-то интересное или неожиданное, мой телефон ты знаешь, не так ли? Звони сразу же, пусть даже за полночь.
        - Безусловно,  - отозвался пароходный гудок.
        Уже в машине Эли дала, наконец, волю своему любопытству.
        - Послушай, дорогой, каким образом вы с ним на равной ноге? Титулованный баронет и трудяга-реставратор… Это же Великобритания. Здесь так не бывает.
        - Бывает.  - Артур улыбнулся.  - Если трудяга-реставратор еще и рыцарь Британской империи. Сэр Джордж Митчелл.
        - И это «сэр»  - наследное?
        - Отчего же? Заработанное честным трудом. Поверь мне, он заслуживает своего «сэра» не меньше, чем Пол Маккартни, Мик Джаггер или кто угодно еще.
        - Не слыша команды, догадываюсь, что двигаться надо домой,  - проговорил Джеймс с водительского сиденья.
        - Вы как всегда правы, мистер Робертсон,  - ответил Артур.  - А мы, если вы не возражаете, пока пропустим по глоточку.
        - Какие могут быть возражения, сэр? Я бы и сам с удовольствием принял глоточек, но за штурвалом не полагается.
        - Ну, уж двадцать минут до дому ты как-нибудь потерпишь, Джеймс,  - сказал Артур, наливая бренди в бокал, подставленный Эли.
        - Ох, Салли,  - Артур со вздохом отодвинул от себя тарелку.  - Две полные порции. Но ростбиф, даже разогретый, был просто великолепен. Я же говорил, что твой труд не останется неоцененным. Как тебе ростбиф, Эли?
        - Вкуснотища! Съела бы весь, но уже ни места в желудке, ни сил. Вы волшебница, Салли.
        Повариха зарделась от смущения.
        - Кофе мы, пожалуй, выпьем в библиотеке.
        - Слушаюсь, сэр,  - отозвался Джеймс.
        - Кстати, старина, запустишь эспрессо-машинку, присядь за стол, отведай ростбифа.
        - Возможно, я так и сделаю, сэр.
        - Что ж, Эли, пора браться за дело. Ты умная девочка, запросто разберешься с рисунком-ребусом, который нам оставил Лонгдейл.  - Артур пододвинул рисунок к краю стола, поближе к ней.
        Она взяла белый прямоугольничек в руки.
        - Ну что ж, внизу похоже на купол собора Святого Петра. Хотя в Риме каждый второй храм имеет купол такой же формы.
        - Но это собор Святого Петра. Почему?
        - Часть колоннады, опоясывающей площадь. Она здесь лишь намечена, очень фрагментарно, но все же…
        - Молодец, девочка. Итак, в этом пункте мы едины. И что же означает собор Святого Петра?
        - Артур, снисходительно похваливая меня, ты все-таки считаешь, что я умственно ограниченна. Конечно же, Ватикан!
        - Эли, милая, я никак не хотел тебя обидеть. Уж такой он, этот грубый шотландский юмор. Считать тебя дурочкой? Для этого самому надо быть идиотом!
        Оба рассмеялись.
        - Ну, а летающий толстяк?  - спросил МакГрегор.
        - А ты-то сам с ним уже разобрался?
        - Если честно, то да. А тебе лень попробовать свои силы?
        Раздался легкий стук костяшками пальцев о костяк двери, и в библиотеке возник дворецкий с подносом, на котором стояли две курящиеся паром чашечки кофе.
        - Джеймс, благодарю.  - Артур пригубил эспрессо.  - Божественно. Не спешите уходить, мистер Робертсон. Для вас еще есть работенка. Ну-ка, расскажите нам, что это такое?  - Он подвинул рисунок дворецкому.
        Тот сунул поднос под мышку, почесал затылок и объявил:
        - Здесь же все просто, сэр. Толстяк-молотобоец летит с коробкой конфет. В Рим.
        Эли захлопала в ладоши.
        - Браво, мистер Робертсон!  - сказал Артур.  - Каков наш Джеймс, а, Эли?
        - Фантастика!
        - Право, мэм, невозможно служить у такого эрудита, как сэр Артур, и ничему не научиться.
        - Все верно, Джеймс. За вычетом того, что мы пока не разобрались, кто таков это молотобоец.
        - Скандинавский бог Тор,  - медленно проговорила Эли.
        - Браво, мадемуазель Бернажу!  - МакГрегор развлекался от души.  - И что нам это дает в результате?
        - Что?
        - Вы представляли себе Тора именно таким, с брюхом в полтонны?
        - Пожалуй, Тор в моем представлении выглядел бы иначе. Молот - да. Брюхо - нет.
        - Ладно. Саспенс затянулся,  - сказал Артур.  - Тор. Кто такой Тор? Скандинавский бог, вы уже это сказали. Иначе говоря, один из асов. Ас. Но очень пузатый.
        - Вы хотите сказать, что это… Геринг?  - неуверенно произнесла Эли.
        МакГрегор кивнул.
        - А борода?
        - Но Тор и должен быть с бородой. Главное здесь не борода, а то, что этот пузан - ас. В Первую мировую Геринг был очень даже неплохим летчиком-истребителем. У него на личном счету двадцать два вражеских самолета. Асами же тогда называли тех, кто сбил минимум пять в бою один на один. Кстати, первыми запустили в обиход этот неофициальный титул французы. Немцы поначалу называли своих элитных летчиков «Uberkanonen», «суперпушка» или «сверхпушка». Но потом и у них привилось слово «асы». Борода… Ну и что, что борода? Зато пузо каково - попробуй спутай!
        - Это тот толстяк Геринг, который командовал люфтваффе при Гитлере?  - поинтересовался дворецкий.
        - Он самый, мой друг, он самый. Рейхсмаршал Герман Геринг.
        - И отчего художнику было не добавить свастику на тунику этому пузану?
        - Или просто написать на ней «Геринг»?  - Артур рассмеялся.  - Тогда какой бы это был ребус? Джеймс, еще по чашечке чудесного эспрессо, будь добр. И захвати бутылочку бренди. Та, что на полке, уже пуста.
        - Слушаюсь, сэр.  - Дворецкий поклонился и исчез, унося с собой пустую бутылку и поднос.
        - Вы окружили себя опасными людьми, виконт,  - задумчиво произнесла Эли.  - Робертсон очень и очень неглуп.
        - Опасно жить в окружении идиотов, мнящих себя умными, дорогая Эли. Самый опасный фактор - их непредсказуемость. Умные люди вполне прогнозируемы. Огромный плюс.
        - Ты хочешь сказать, что способен прогнозировать мое поведение?  - Эли приподняла брови.
        - Только если ты относишь себя к умным людям,  - с улыбкой проговорил Артур.
        - Я поняла. Грубый шотландский юмор. Но мы не подвели итог нашему рисунку. А уже…  - Она взглянула на настенные часы.  - Ого! Без десяти одиннадцать! Думаю, поздновато вызванивать этого Эйнштейна-Айнштайна. В одиннадцать это уже неприлично.
        - А в час ночи тем более.
        - У них уже час? У меня такое ощущение, что у нас в Лондоне раннее утро. Я просто измотана,  - с трудом подавив зевок, сказала Эли.
        - Тогда в кроватку и бай-бай,  - посоветовал Артур.
        - Да, измотана, дорогой, однако не настолько, чтобы… Ну да ты меня понял.
        - То есть, кроватка - да, бай-бай - нет. И где же мне, старому человеку, набраться стольких сил?
        - Эй, баронет, будет вам прибедняться. Давайте, мсье, суммируйте лонгдейловский ребус, и пошли.
        - А кофе?
        - И бренди,  - раздался голос дворецкого. Он возник в дверях с подносом, на котором красовались две чашечки кофе, пара бокалов и непочатая пузатая бутылка бренди.
        - И бренди.  - Артур согласно кивнул.
        - Ну, разве что пару-тройку глотков,  - отозвалась Эли.
        - Слушаюсь, мэм.
        Поставив кофе и бокалы на стол, дворецкий плеснул Эли бренди на два пальца, а посуду хозяина наполнил до половины.
        - Моран танг,  - поблагодарил его МакГрегор по-шотландски.
        - Шей ур бейах,  - уже в дверях откликнулся Джеймс на родном языке.
        - Не томите же, виконт,  - плаксивым тоном произнесла Эли, потягивая бренди мелкими глотками.
        - Итак, Геринг летит в Рим и везет с собой конфетки для Ватикана. Коробку, перевязанную лентой с бантиком. Нам предстоит выяснить, какой подарок привозил в Рим толстяк-рейхсмаршал. Подарок для Ватикана. Насколько я помню, Геринг никогда не был принят там. Значит, передал. Через кого? Когда? Что передал? Где это сейчас находится? Почему-то Лонгдейл считал это важным.
        В этот момент зазвонил стоявший на полке радиотелефон.
        Артур мгновенно вскочил на ноги и схватил трубку.
        - Джордж? Прошу прощения, суперинтендант. Я ждал звонка от друга, поэтому… Да, пока у меня. Нет, недалеко. А это срочно? Тогда минутку, будьте добры.  - Он прикрыл трубку рукой.  - Сукин сын Кэмпбелл спрашивает, здесь ли ты. Жаждет переговорить с тобой о чем-то. Никаких карт не раскрывай. Пусть выкладывает свои.
        - Все-таки ты меня считаешь дурочкой,  - пробормотала Эли, протягивая руку за телефонной трубкой.  - Слушаю, суперинтендант. Да, Бернажу. Нет. Первый раз слышу. Израиль? Патмос? Не знаю, мне он не докладывал. Ах, сумели? И?.. Клейма, суперинтендант. Эти картинки так называются. Там тоже? И столько же? И так же? Понятия не имею. Я же говорю, что никогда об этой иконе… Безусловно. Вы уже предупреждали. Как только, так… И вам доброй ночи, суперинтендант.  - Она нажала кнопку отбоя и широко раскрытыми глазами посмотрела на Артура.  - Вот тебе и бай-бай. Сюжет закручивается. Где у тебя компьютер?
        - Ноутбук есть здесь, но лучше перейти в мой офис. Что он тебе сказал?
        - Пошли. По дороге расскажу.
        Они вышли в коридор и двинулись к лестнице, которая вела на третий этаж особняка, туда, где находился рабочий кабинет МакГрегора.
        - Спросил - ты только вдумайся!  - слышала ли я что-нибудь об иконе «Святой апостол Иоанн в молчании»! Он успел связаться с Интерполом и выяснил, что перед прилетом в Англию Лонгдейл находился попеременно в Израиле и на острове Патмос. Патмос, представляешь?
        - В принципе. Хотя и не бывал там.
        - Так вот, на острове была ограблена церковь и украдена икона, о которой он меня спрашивал. Наша икона, добытая в камере хранения. Но!
        - Но?..
        - Его криминалисты по кусочкам собрали ту, что была найдена изрубленной в щепу в нашем с Лонгдейлом номере.
        - Ах, все-таки в вашем с Лонгдейлом!..
        Эли шлепнула его по руке.
        - Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. По поводу номера я уже все рассказала в полиции. Ты был там же и все слышал. Так мне продолжать, или поиграем в ревнивого бойфренда?
        - Пока продолжать,  - твердо сказал МакГрегор, открывая дверь кабинета и пропуская Эли вперед.
        - Запусти компьютер, пожалуйста,  - сказала женщина, присела за столик, выдвинула полку с клавиатурой.
        - Ну так Кэмпбелл?  - нетерпеливо спросил Артур.  - Что еще он сказал?
        - Во-первых, то,  - отозвалась Эли, с бешеной скоростью лупившая по клавишам,  - что и на иконе в номере Лонгдейла, и на той, что была похищена на Патмосе, было по двенадцать картинок. Так он назвал клейма. На нашей, как мы знаем, их тоже было двенадцать. Кстати, обе похищенные иконы сначала были расколоты посередине - на переднюю и заднюю части. И уже потом изрублены в щепу.
        - Это наводит на мысль,  - задумчиво проговорил Артур.  - Расколоть по плоскости. Похитители полагали, будто бы то, за чем они охотились, спрятано внутри икон. В принципе, такое возможно. Небольшой предмет закладывается в углубление задней доски, затем обе они - передняя и задняя - склеиваются.
        - И, по-твоему, шов не будет виден?
        - Если это делал специалист уровня Митчелла, то не будет. Но продолжим о Кэмпбелле.
        - Особо и продолжать нечего. В конце разговора твой друг Кэмпбелл напомнил мне о том, чтобы я не покидала Лондон. Я сказала, что помню об этом. Бла-бла-бла, отбой. Так, к черту Кэмпбелла. Займемся делом. Для начала попробуем что попроще. Погуглим. Так. Ин-те-рес-но.
        - Что подарил тебе Гугл?
        - Оказывается, икона с молчащим апостолом не столь уж уникальна. Вот: два года назад в России, в Сибири, были ограблены три церквушки староверов. Староверы - это вроде…
        - Это не вроде, а буквально приверженцы старых обрядов православия. Не принявшие реформы патриарха Никона. Я все-таки изучал историю, дорогая.
        - О, мсье эрудит, тысяча извинений. Совершенно забыла, что у вас за плечами Кембридж. Вам не интересно, что было украдено в каждой из трех церквей?
        - Догадываюсь. «Апостол Иоанн в молчании».
        - Верно. Только на них апостол подносит к губам не ладонь, а два пальца.
        - И что это означает?
        - Два пальца вместо ладони?
        - Нет, молчание само по себе. Смысл? Суть?
        - Если верить преданию староверов, существуют неизвестные тексты, написанные Иоанном, содержание которых пока не должно быть открыто миру. Кстати, ни грабителей, ни самих икон так и не нашли. Ого! Ну, господин суперинтендант!..
        - Что, поиск и его вытащил?
        - Нет, его ложь. Точнее, то, о чем он умолчал. Патмос!.. Там не просто была украдена икона. Рядом с церковью, в которой она находилась, произошла целая бойня. В рождественскую ночь. Двенадцать трупов, с которых была содрана кожа. Не целиком, правда, только со спин. Об этом господин суперинтендант не пискнул.
        - Может, и сам не знал?
        - Ха, как же. Он ведь связывался с Интерполом. И что, по-твоему, информацию о краже иконы он получил, а о массовой бойне - нет?
        - Патмос, Патмос, Патмос… Рано или поздно нам придется навестить сей таинственный остров. Не раньше, однако, чем мы встретимся с Айнштайном. Ведь не просто так Лонгдейл подбросил нам наводку на него.
        - Конечно, нет. Он ничего просто так не делал.
        Артур и Эли погрузились в молчание и вздрогнули, когда зазвонил телефон, стоявший в кабинете. Артур, потянувшись через стол, снял трубку.
        - МакГрегор. Джордж, ради бога, какие извинения, я ведь сам просил тебя звонить сразу же, пусть и глубокой ночью. Вот как!.. Да это почище любой Агаты Кристи. Но все же ты сможешь очистить темные клейма? Ага, это уже славно. А кто мог бы это сработать? Ну, это в общем - а имя? Никаких имен в твоей памяти не всплывает? Больше, чем хотелось бы? Афон? А если Патмос? Понял. Старина, когда закончишь с клеймами, немедленно звони. Да. В любое время. До встречи, дружище.  - Он положил трубку на рычажки и вздохнул.
        - Что?  - нетерпеливо спросила Эли.
        - Нашей старинной иконе от силы несколько лет. Не такая уж и древность.
        - Но мы же своими глазами видели…
        - Что мы видели? Она искусственно состарена. Для таких крутых спецов, как мы с тобой, вполне убедительно. Нужен специалист уровня сэра Джорджа, чтобы…
        - Он упомянул Афон. Почему?
        - Я спросил его, кто мог бы написать такую икону. Он сказал, что среди православных иконописцев таких мастеров предостаточно. С наибольшей вероятностью, делали ее на Афоне.
        - Гора в Греции. Святое место для православной церкви. Множество монастырей.
        - Да. Но иконы у афонских мастеров, кстати говоря, заказывает и Ватикан. Не напрямую, конечно. Они ведь уже почти тысячу лет как не дружат.
        - Нам эта информация мало что дает, Артур. А почему он думает, что Афон?
        - Доска, на которой писалась икона. Кипарисовое дерево, своего рода марка. Причем дерево тоже было искусственно состарено.
        - Это по плечу рядовому иконописцу?
        - Конечно, нет.
        - Значит, нужно искать среди мастеров иконописи. Круг сужается.
        - Ненамного, Эли. На Афоне мастеров высочайшего уровня не два, не пять и не десять.  - Артур помолчал, потом оживился.  - Да ведь нам и не нужно искать художника! Нам в конечном итоге нужен заказчик, верно? Значит, надо думать, для чего кто-то заказал такую икону, почему надо было превращать ее в якобы старинную и затемнять все клейма кроме одного - последнего?
        Эли зевнула, прикрывая рот ладонью.
        - Ты сейчас как апостол на иконе.  - Артур рассмеялся.
        - Угу. Но голова уже совсем не варит, дорогой. Пойдем-ка в спаленку. Может, сегодня в мою? Какой-то элемент разнообразия…
        - Нет, Эли. В мою. В твоей нет городского телефона. Только внутренний. Вызвонить меня, Джеймса или кухню. А телефон под рукой нам сейчас нужен.
        - Хорошо, убедил. Значит, в твою. Пошли, и побыстрее.
        Глава 16
        МакГрегор замычал, пытаясь спрятать голову под подушку.
        - Виконт, вставайте!  - Эли потрясла его за плечо.
        - Который час?  - Он с трудом разлепил глаза и увидел стоящую рядом с кроватью Эли, свежую и уже одетую, причесанную и успевшую нанести на лицо легкий макияж.
        - Без четверти семь.
        - Утра?
        - Ну не вечера же, Артур. Значит, скоро в Хайфе девять. Уже вполне приличное время для звонка.
        Он хмуро уставился на нее.
        - Как тебе это удается?
        - Что?
        - Свежа как огурчик на утреннем рынке. Ни следа усталости.
        - Твоими стараниями. Подзарядила батарейки и готова лицом к лицу встретить новые испытания.
        - Чудеса эта твоя подзарядка творит. Свою помятую физиономию мне даже страшно представить.
        - Незачем ее представлять. В душе за бритьем рассмотришь. Ну, марш-марш!
        Артур сел на кровати, потом резко встал и зашлепал в ванную комнату.
        - Попка у тебя как у юноши, Арти,  - одобрительно произнесла Эли.
        - Угу. Греческая скульптура. Хоть за что-то похвалили.  - Он исчез за дверью ванной.
        - Я буду в твоем кабинете,  - крикнула Эли.  - Пошарю пока в Сети, может, что-то еще накопаю!
        - Понял,  - донеслось из-за двери, за которой уже шумел душ.
        МакГрегор появился в своем рабочем кабинете минут через десять. Выглядел он уже вполне прилично и благоухал дорогим лосьоном после бритья.
        - Ну и?..
        - Как новенькая монетка.
        - Да я не о том. Что накопала?
        - Практически ничего. Хакнула пароль на сайте греческой полиции, вошла и… Новогреческого языка я не знаю. Полюбовалась на красивый алфавит, на фотографии из раздела, как я поняла, «Разыскиваются…». Ну и морды, доложу тебе! Вот и все достижения на данный момент.
        - А отчего бы не взломать пароль Интерпола?  - с усмешкой осведомился Артур.
        - Вот уж во что я точно не стану играть. Провести половину жизни за решеткой?.. Нет, не улыбается.
        - Ого! У них так сурово с этим делом?
        - Да. Спецы по защите своих компьютерных систем и отслеживанию попыток взлома у них классные.
        - У меня такое чувство, что ты это знаешь не понаслышке.
        - Ладно. Хватит тратить время попусту. Пора вызванивать нашего Эйнштейна.
        - Айнштайна.
        - То же самое, вид сбоку.
        Артур, взяв с компьютерного столика телефон, рухнул в стоявшее рядом кресло, примостил аппарат на коленях и принялся нажимать кнопки на панели.
        - Ты что, запомнил его номер?  - удивленно спросила Эли.
        - А что там было запоминать?  - в свою очередь, удивился Артур.  - Вот, гудки пошли.
        - Можешь перевести на громкую?
        - Без проблем.  - МакГрегор нажал кнопку селекторной связи.
        Теперь гудки неслись из небольшого спикера на полке.
        Клик и густой баритон:
        - Халло. Ани шомеа[27 - Алло. Я слушаю (ивр.).].
        - Мистер Айнстайн?  - Артур почему-то произнес фамилию собеседника на английский манер.
        Эли что-то лихорадочно писала на листке бумаги.
        - Марк Айнштайн,  - отозвался баритон.
        Артур бросил быстрый взгляд на бумажку, которую ему подсунула Эли. На ней было написано: «Ата медабер англит?[28 - Вы говорите по-английски? (ивр.)]»
        МакГрегор послушно проговорил этот текст в трубку.
        - Да, говорю,  - после некоторой паузы произнес Айнштайн с сильным акцентом.
        - Меня зовут Артур МакГрегор,  - медленно, чуть ли не по слогам, проговорил Артур.
        - Я не ребенок и не умственно отсталый.  - Голос из спикера внезапно стал жестким.  - Не обязательно говорить со мной так.
        Эли едва слышно вздохнула. Разговор не заладился с самого начала. Продолжение было таким же. Айнштайн выразил сожаление по поводу смерти Лонгдейла, но предложение Артура прилететь в Лондон отмел с ходу, при том что все расходы МакГрегор брал на себя. У него множество дел, отрываться от которых он сейчас не может.
        Внезапно Эли снова начала строчить что-то на отрывном листке и тут же сунула написанное едва ли не под самый нос Артура: «Скажи ему об иконе!»
        Артур покрутил пальцем у виска.
        «Да, да, да!»  - беззвучно, одними губами потребовала она.
        Пожав плечами, Артур проговорил в трубку:
        - Дело в том, что, как нам кажется, смерть Лонгдейла связана с иконой.
        Долгая пауза на другом конце линии.
        Потом настороженный голос из спикера:
        - С какой иконой?
        - «Апостол Иоанн Богослов в молчании»,  - мгновенно отрапортовал Артур.
        Снова пауза, потом медленно:
        - Мне нужно будет узнать, когда вылетает самолет на Лондон.
        Эли замолотила по клавишам компьютера.
        Артур послушно повторял то, что ему шептала партнерша:
        - Есть в два пятнадцать дня из аэропорта Бен-Гурион…
        - О том, что из Бен-Гуриона, я и сам догадался,  - съязвил голос в спикере.  - Когда я буду в Лондоне?
        - Через пять с половиной часов.
        - Хорошо. Меня встретят?
        - Да. Я пошлю свою машину. Водитель будет держать табличку с вашим именем.
        - Времени у нас почти нет. Не будем тратить его на разговоры. Мне еще надо добраться из Хайфы в Бен-Гурион.
        - Так вы летите?  - с трудом скрывая изумление, спросил Артур.
        - Да.  - В спикере раздался щелчок.
        Айнштайн повесил трубку.
        МакГрегор удивленно воззрился на Эли.
        - Как ты догадалась?
        - Подбросить ему икону?
        - Да.
        - Проблеск интуиции, виконт. Ловля рыбки в мутной воде. Но то, что рыбка клюнула, меня все-таки удивило. Честно говоря, я не слишком надеялась на успех. Ведь, по логике вещей, Айнштайн вряд ли может иметь какое-то отношение к нашей иконе. С другой стороны, эта наша икона всплывает в самых разных и неожиданных ситуациях.
        - Не икона, а иконы. Их уже не одна и не две,  - уточнил Артур.  - Но Айнштайн даже не спросил, почему мы решили, что он…
        - Плевать,  - отрезала Эли.  - Главное, что он прилетает. Остальное узнаем уже здесь.
        Раздался негромкий повторяющийся гудок. Адольфо Николас бросил взгляд на небольшой селектор, сработанный под старинный телефон. Лампочка селектора назойливо мигала. Николас, расхаживавший по кабинету, подошел к столу и нажал кнопку на аппарате.
        Селектор отозвался негромким почтительным голосом личного секретаря генерала Мигеля Сатиано:
        - Ваше преосвященство!
        - Слушаю, Мигель.
        - К вам гости.
        - Гости?  - недоуменно спросил генерал.
        Сам он никого не ожидал, да и к нему никто не напрашивался.
        - Какие гости?
        - Высокие гости, ваше преосвященство. Префект папского дома архиепископ Генсвайн.
        - Он уже выехал из Ватикана?  - резче, чем ему хотелось бы, спросил Николас.
        Голос секретаря в селекторе стал еще более негромким и извиняющимся:
        - Его преосвященство архиепископ уже здесь.
        Генерал иезуитов побледнел от ярости. Все правила этикета побоку. Без предварительного звонка и договоренности - нет, сам красавчик Джорджио на это не решился бы. Красавчиком называла моложавого, обаятельного и спортивного префекта паства, влюбленная в него. Так же величал его про себя и Николас, но с гораздо большей долей иронии, нежели восхищения.
        - Здесь, то есть в приемной?
        - Да, ваше преосвященство.
        - Немедленно проводите архиепископа ко мне!  - С этими словами генерал иезуитов направился к дверям, чтобы встретить префекта на полпути.
        Тот уже входил в кабинет размашистым шагом, протягивая руки навстречу хозяину. Они церемонно обозначили братский поцелуй, слегка соприкоснувшись щеками.
        - Хвала Иисусу Христу.
        - Во веки веков, аминь.
        Николас указал Генсвайну на одно из глубоких кресел, стоявших у стены. Префект опустился на мягкое сиденье.
        - Несказанно рад вас видеть, ваше преосвященство,  - произнес генерал с отработанной годами наигранной искренностью, в которой далеко не каждый уловил бы фальшь.  - Чем могу служить?
        - Примите мои извинения, генерал, за то, что явился, не предупредив о своем приезде, но вы же понимаете…  - Генсвайн многозначительно поднял ладонь к потолку.
        Что ж, Николас не ошибся. Красавчик прибыл по поручению Папы.
        Садясь в кресло рядом с префектом, Николас сделал жест в сторону небольшого старинного столика, стоявшего перед ними.
        - Быть может, глоток ликера, ваше преосвященство?  - с мягкой улыбкой поинтересовался генерал.  - Мне на днях привезли из Калабрии выдержанный, редчайший напиток. Уверяю вас, в Риме такого не найти.
        - Нисколько не сомневаюсь, генерал, но…  - Генсвайн нервно потер руки.  - Времени нет совершенно. Ни у меня, ни у вас.
        - И у меня тоже?  - Николас изогнул бровь.
        - Да, ваше преосвященство. Вы поняли, чье поручение я выполняю, приехав сюда вот так, с наскоку, без предупреждения.  - Префект развел руками.  - Его святейшество ожидает вас в своей загородной резиденции. И как можно быстрее.
        - А как здоровье его святейшества?  - с видом самой искренней озабоченности спросил Николас.
        Вежливая улыбка исчезла с лица префекта.
        - А почему вы об этом спросили, генерал? У вас есть какие-то подозрения на этот счет?
        - Храни Господь понтифика! Вопрос был вызван тем, что меня ожидают в загородной резиденции, в Кастель-Гандольфо. Обычно Папа выезжает туда на отдых в более теплое время.
        - Я не располагаю информацией о том, чем вызвано изменение обычного графика.  - Генсвайн пожал плечами.
        «Как же, ты, и не располагаешь»,  - раздраженно подумал Адольфо Николас, но напустил на себя серьезный, озабоченный вид и произнес:
        - Значит, мне нужно выезжать немедленно?
        Префект кивнул.
        - Следует ли мне захватить какие-либо документы, бумаги?
        Генсвайн помотал головой:
        - На сей счет Папа никаких распоряжений не давал.  - С этими словами он пружинистым движением встал на ноги и поклонился генералу, давая понять, что его миссия закончена.
        Николас тоже поднялся и проводил гостя до дверей кабинета, где они снова церемонно обнялись и расстались.
        Дождавшись, пока префект покинет приемную, Николас отрывисто скомандовал:
        - Мигель, машину, срочно!  - Он подошел к огромному венецианскому зеркалу, поправил лиловую шапочку и наперсный крест.
        Генерал и не заметил, как машина пронеслась два с половиной десятка километров. Лимузину с гербом Ватикана почтительно уступали дорогу не только ехавшие впереди автомобили, но даже и безбашенные римские мотоциклисты. Ничего этого Николас, погруженный в свои мысли, не видел.
        Сейчас он пытался понять, что стало причиной неожиданного вызова в Кастель-Гандольфо. Тот факт, что это было не просто приглашение на чашечку кофе, ясен был и дураку. Его, Адольфо Николаса, генерала ордена иезуитов, наверняка ждал серьезный выговор. Николас, глава самой, пожалуй, могущественной организации в недрах католицизма, не привык к подобному обхождению.
        Отвратительнее всего было то, что он не имел ни малейшего понятия, о чем пойдет речь, и надеялся лишь на то, что разговор с Папой состоится с глазу на глаз. Генерал даже представить не мог, чтобы его унизили в чьем-то присутствии.
        Лимузин заметно сбавил ход и сейчас двигался со скоростью пешехода вдоль виллы Барберини, прилегающей к апостольскому дворцу. Машина остановилась на Пьяцца делла Либерта, прямо напротив парадного входа во дворец.
        Охранник, сидевший рядом с водителем, выскочил наружу и распахнул заднюю дверцу.
        Человек в архиепископском одеянии энергичным пружинистым шагом поднялся по мраморной лестнице, ведущей к дверям.
        Швейцарские гвардейцы, стоявшие по обе стороны дверей, отсалютовали генералу алебардами.
        Двери открылись изнутри, и Николас шагнул во дворец, бросив на ходу молодому послушнику, встретившему его:
        - Его святейшество?..
        Юноша указал рукой наверх, давая понять, что Папа на втором этаже, в кабинете для аудиенций.
        - Один?  - снова спросил Николас.
        - Не могу знать, ваше преосвященство,  - покраснев, ответил послушник.
        Генерал небрежно махнул рукой и стал подниматься по широкой лестнице.
        Небольшой зальчик, где обычно находились те, кто ожидал аудиенции у Папы, сейчас был почти пуст. В кресле у стены сидел только личный секретарь Папы монсеньор Альфред Ксереб. При виде Николаса он поднялся и, не утруждая себя церемониальными приветствиями, рукой указал на дверь, за которой находился кабинет понтифика.
        - Его святейшество осведомлен о моем прибытии?  - слегка удивившись, спросил генерал.
        - Его святейшество осведомлен о вашем прибытии,  - с неизменной улыбкой, которая так раздражала Николаса, ответил Ксереб.
        Он подошел к двери кабинета, дважды постучал в нее костяшками пальцев, приоткрыл и негромко произнес:
        - Генерал ордена Иисуса, ваше святейшество.  - После чего секретарь распахнул дверь и жестом пригласил Николаса внутрь.
        Иезуит в одно мгновение оценил обстановку. Папа сидел на своем высоком стуле с подлокотниками за столом, за которым обычно принимал гостей. Однако два момента заставили Николаса напрячься. Второго, гостевого стула, обычно стоявшего по другую сторону стола от Папы, сейчас не было. Кроме того, понтифик даже не привстал, приветствуя вошедшего.
        Адольфо Николас вплотную подошел к столу и низко склонился над протянутой рукой Папы. Приблизив губы к папскому перстню, он лишь обозначил поцелуй, как обычно делал и прежде.
        - Ваше святейшество!  - произнес визитер и выпрямился.
        Николас не стал разыгрывать спектакль и оглядываться по сторонам в поисках стула. Было понятно, что ему придется стоять как школьнику в кабинете директора и покорно выслушивать малоприятные вещи, которые Папа ему сообщит. Он не сомневался в том, что ничего хорошего не услышит.
        - Генерал!  - сухо произнес Франциск, убирая руку.
        Адольфо Николас отступил на шаг от стола и с полупоклоном проговорил:
        - Ваше святейшество желали меня видеть.
        - Очень желал бы,  - хмуро откликнулся Папа,  - но в иных обстоятельствах.
        Николас напустил на себя удивленный и обиженный вид.
        - Что-то случилось, ваше святейшество?
        - Я ожидал, что вы мне сами об этом расскажете, генерал.
        - Но я…
        - Ваше преосвященство! Вы не забыли, что я четверть века был - повторяю, был - членом ордена Иисуса? Не знаете, что все театрально-психологические экзерсисы мне знакомы достаточно хорошо?
        - Но все же…
        - Что ж, коль вам угодно играть так, извольте, генерал. Что за кровавые интриги, достойные времен Борджиа и Медичи, вы затеяли? Отряды боевиков, похищения и - страшно даже произнести - убийства!
        - Святой отец, вас ввели в заблуждение. Я даже не понимаю, о чем речь.
        - Генерал, не заставляйте меня делать вас еще и клятвопреступником. Я знаю, что вы готовы и крест поцеловать, убеждая меня в том, что это навет. Молчите и слушайте!  - Папа гневно поднял ладонь.  - Вы немедленно свернете все ваши операции в Европе, за которые было бы стыдно даже ЦРУ, и вернете всех своих людей в Рим, чтобы отмаливать грехи. Монастыри здесь найдутся для каждого из них.
        - Слушаюсь, ваше святейшество.  - Николас низко склонил голову.
        - Теперь вот что. Вам, конечно же, известно, что в шестнадцатом году состоится генеральная конгрегация ордена. Убрав за собой все кровавое месиво, вы напишете прошение об отставке в связи с преклонным возрастом. Утвержденное мной, оно будет представлено генеральной конгрегации. В оставшиеся два года вы номинально - подчеркиваю, номинально - остаетесь генералом ордена. Лишних домыслов и слухов нам не надо.  - Папа помолчал, нервно барабаня пальцами по поверхности стола.  - Адольфо, во что вы превратились, кем стали?  - с неожиданной грустью произнес он, выпрямился на стуле, посуровел.  - Ну, идите, генерал. Вам еще много предстоит сделать.
        Николас низко, в пояс поклонился, развернулся и на внезапно одеревеневших ногах покинул кабинет.
        Уже в машине он похлопал телохранителя по плечу.
        - Рауль!
        - Да, генерал.
        - У тебя есть одноразовый с предоплатой?
        - Да.  - Охранник протянул боссу сотовый телефон.
        Тот взял мобильник, закрыл стекло, отделявшее его от передних сидений.
        - Роберто,  - произнес он в микрофон аппарата.  - Здесь Адольфо Николас. Оставь церемонии, прошу тебя, не до того. Мне нужны последние четыре дня. Нет. Не все, кто звонил. Конкретный человек. Выходил ли на понтифика за эти дни кардинал Кшыжовский? Конечно, не напрямую. Скорее через Генсвайна или Ксереба. Да, он мог и не назваться своей фамилией. Но для этого ты и располагаешь фонотекой идентификации голосов. Ответ мне нужен сегодня. Хоть до полуночи, Роберто. Можешь звонить на открытую линию. Мне нужно всего одно слово: да или нет.
        Джеймс Робертсон стоял в толпе встречающих, держа табличку с надписью в опущенной руке. О посадке самолета из Израиля уже объявили, и первые пассажиры просачивались в зал прилетов, получив в паспорт штамп о прибытии. Джеймс поднял табличку с надписью «М. Айнштайн» на уровень груди. Прибывшие шли группами и по одному, высматривали родственников и знакомых, обнимались с ними и направлялись к ленте выдачи багажа. Некоторые, однако, выходили прямо к стоянке такси и автобусов-шаттлов. Это были люди с одной лишь ручной кладью, не обремененные тяжелыми чемоданами.
        Было несложно определить, откуда прибыл рейс. Подсказкой служили шумные, загорелые, яростно жестикулирующие люди, среди которых там и сям мелькали экзотические фигуры хасидов в длинных черных лапсердаках и плоских меховых шапках. Не столь уж, впрочем, экзотические для Лондона, где можно было встретить кого угодно.
        Довольно долго никто не обращал внимания на Робертсона и его табличку. Но Джеймс не слишком тревожился по этому поводу и не спешил поднимать надпись над головой. Она была хорошо видна пассажирам и на уровне груди рослого мистера Робертсона.
        Внезапно он почувствовал нечто вроде толчка. Иногда так работает сила взгляда. Он поискал глазами в толпе и сразу же понял, откуда шел сигнал.
        Глядя не на табличку, а прямо в глаза Джеймса, к нему широким величественным шагом шел не просто мужчина, пусть даже и экзотический, но внушительного вида патриарх, словно сошедший со страниц Библии. Ростом он был на полголовы выше Джеймса, седые длинные волосы волнами ложились на его плечи, борода того же цвета была, однако, аккуратно подстрижена. Одет он был в темный плащ, на плече - дорожная сумка. Он шел, рассекая толпу, но ни разу никого не толкнув. Люди сами поспешно уступали дорогу великану.
        Подойдя к Робертсону, мужчина приподнял широкополую шляпу и густым баритоном произнес:
        - Марк Айнштайн.
        Он протянул Джеймсу руку, которую тот пожал и подивился богатырской силе библейского старца.
        - У вас есть багаж?  - поинтересовался Джеймс.
        - Все мое при мне,  - с усмешкой ответил Айнштайн, и они направились к выходу.
        У автомобиля гость придержал руку Робертсона, открывавшего заднюю дверцу, и негромко попросил:
        - Мне хотелось бы ехать впереди. Давно не видел Лондона.
        - Как пожелаете, мистер Айнштайн.  - Джеймс открыл переднюю пассажирскую дверцу и пропустил гостя вперед.
        Тот вытянул ноги и блаженно вздохнул.
        - Ах, есть где развернуться. В самолете колени приходилось поднимать чуть ли не к подбородку.  - Он рассмеялся.
        Хохотнул и Джеймс, представив этого великана в салоне эконом-класса.
        Усаживаясь за руль, Робертсон не удержался и спросил:
        - Отчего же вы не купили место в бизнес-классе? Все расходы, как я понял, брал на себя баронет?
        - Странный поворот судьбы,  - заявил Айнштайн.  - Обычно сложности возникают с покупкой билетов эконом-класса. На этот же рейс был полностью распродан бизнес-класс. Израильтяне - очень богатый народ. Во всяком случае, совершенно непредсказуемый.
        Джеймс вслушивался в речь старика. На вид ему перевалило прилично за семьдесят, но кожа оставалась гладкой, ни на лице, ни на руках не было старческих пигментных пятен. Дворецкий недоумевал, гадал, таким ли должен быть израильский акцент. У него было несколько знакомых евреев, но произношение Айнштайна было совершенно иным: уверенным и одновременно жестким. Английский язык его был безукоризненным.
        - Баронет уже предупредил меня о том, что берет на себя все расходы,  - добавил израильтянин.  - Судя по этому авто, он вполне может себе такое позволить.
        Четвертый терминал был почти рядом с Грейт Уэст-роуд.
        Выбравшись на нее, Робертсон мягко придавил педаль акселератора, достал из кармана мобильник и доложил:
        - Сэр, мистера Айнштайна я встретил. Уже едем. Думаю, не более получаса. Если не застрянем в пробках.
        Артур услышал урчание «Роллс-Ройса». Когда зазвенел дверной колокольчик, он сам открыл дверь и жестом пригласил гостя в дом. Баронет не смог сдержать удивления при виде седого гиганта.
        - Сэр Артур?  - спросил тот, протягивая руку.
        - Просто Артур, если не возражаете,  - ответил МакГрегор, едва не поморщившись от боли.
        Рукопожатие почтенного старца обладало мощью домкрата.
        - В таком случае, я просто Марк.  - Гость улыбнулся.  - Мне, кстати, так привычнее. У нас в Израиле принято самое простое обращение.
        - Как вам будет удобнее,  - сказал Артур, чуть отступив в сторону и давая возможность женщине поздороваться с Айнштайном.
        - Эли,  - негромко произнесла она, слегка присев.
        - Марк. Несказанно рад знакомству с такой красавицей.  - Израильтянин пожал ее руку гораздо мягче, чем до того ладонь МакГрегора.  - Вы, как я понимаю, были ассистенткой профессора Лонгдейла. Мои соболезнования, мадам.
        - Вообще-то, мадемуазель. Но лучше просто Эли. Что до соболезнований, то смерть Лонгдейла, конечно, большая утрата, но мы не были так уж близки. Ассистенткой я работала у него только тогда, когда возникала необходимость.
        - Эпизодически?  - уточнил Айнштайн.
        - Именно.
        Робертсон помог гостю избавиться от плаща и принял шляпу, чтобы повесить ее на вешалку. Артур приподнял бровь. Под шляпой у Марка не было обязательной для религиозного еврея ермолки-кипы.
        «Впрочем,  - подумал Артур,  - атеистов хватает и в Израиле».
        - Благодарю вас,  - сказал гость, когда Джеймс попытался взять у него наплечную дорожную сумку.  - Это останется со мной.
        - Что ж, господин Айнштайн…  - начал было Артур.
        - Марк,  - поправил его тот.
        - Да, конечно, Марк. Ужин готов, вы наверняка голодны. Могу представить, чем вас кормили в самолете. Прошу.  - МакГрегор повел рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
        Держа Айнштайна под локоть, он объяснялся извиняющимся тоном:
        - Надеюсь, вы не в обиде за то, что я сам не приехал в Хитроу, чтобы встретить вас. Убийство Лонгдейла было толчком, обрушившим костяшки домино. Одно событие потащило за собой другое, третье… В общем, просто сумасшедший дом.
        - Не стоит оправдываться, Артур. Видите, как легко я перешел на обращение по имени? Мы с вашим шофером очень быстро нашли друг друга и, как видите, без проблем добрались сюда. Какие ароматы!.. Голова идет кругом.
        Они вошли в столовую. Стол был уже накрыт. На нем стояли супницы и серебряные блюда с крышками, под которыми скрывались кулинарные шедевры из мяса и птицы. Натюрморт дополняли несколько бутылок с темно-красными тосканскими винами, оплетенных соломой, и пузатые посудины с коньяком. У стола, сложив руки на фартуке и опустив глаза, стояла Лилит.
        - Дорогая, покажите гостю, где можно помыть руки,  - обратился к ней баронет.
        Девушка подняла глаза и вздрогнула так, словно получила удар током. Айнштайн буквально сверлил ее глазами. Горничная направилась в сторону небольшой туалетной комнаты, жестом приглашая гостя следовать за ней. Израильтянин незамедлительно так и сделал.
        Вернувшись через несколько минут, он сел на свое место, изумленно покачал головой и произнес нараспев:
        - Ли-лит… Какое чудесное имя! Согласно преданиям, предшественница Евы.
        - И ночная демоническая соблазнительница,  - добавила Эли.
        - И возлюбленная Самаэля, то есть дьявола,  - негромко произнес Марк.
        - К нашей скромнице это не относится,  - заметил Артур.
        Лилит молча и безэмоционально, словно речь шла не о ней, раскладывала еду по тарелкам, Джеймс наполнял бокалы.
        - Надеюсь, у вас нет каких-то диетических ограничений, Марк?  - поинтересовался Артур.  - На столе сейчас исключительно кошерные блюда.
        Старик усмехнулся.
        - Вы ведь уже успели заметить, что к так называемым датим я не отношусь,  - ответил он.
        - К религиозным,  - перевела Эли.
        - А! Так это вы подсказывали баронету фразы на иврите во время нашей телефонной беседы?  - Айнштайн улыбнулся.
        - Моя вина. Не отрицаю.
        - И откуда же вы знаете иврит?  - не унимался гость.
        - Я изучала древние языки в университете. В том числе и его.
        - Но если вы перейдете на иврит,  - шутливо заметил Артур,  - мы трое отплатим той же монетой и заговорим на гэльском.
        - А посему,  - подытожил Айнштайн,  - есть смысл общаться на английском.
        Ужин проходил достаточно оживленно. Гость ел с аппетитом, соответствующим его внушительным размерам. Однако, несмотря на общую вполне дружелюбную атмосферу, Артур чувствовал, что Эли, сидевшая рядом с ним, необычно напряжена. Время от времени она бросала настороженный взгляд на Айнштайна, сидевшего напротив, и тут же опускала глаза.
        Запив бедрышко куропатки бокалом кьянти, Айнштайн вытер губы салфеткой и обратился к Артуру:
        - Откуда я мог бы позвонить? Уж если я оказался в Лондоне, то…
        МакГрегор достал мобильный телефон, но гость покачал головой:
        - Благодарю, но мой разговор носит весьма приватный характер.
        - Лилит, дорогая,  - Артур повернулся к горничной,  - проводите, пожалуйста, мистера Айнштайна в мою спальню и покажите, где находится городской телефон.
        Опустив голову, Лилит мелкими шажками направилась в коридор. Гость, встав из-за стола, двинулся следом за ней.
        - Однако сказочный великан,  - заметил МакГрегор, когда Айнштайн исчез за дверью столовой.
        - И ручищи у него, сэр,  - добавил Робертсон, удивленно рассматривая свои огромные ладони.  - Как хорошие тиски.
        - Это я успел заметить,  - заявил Артур.  - Дай-то Господь нам в его возрасте.
        - А сколько ему, по-твоему, лет?  - спросила Эли.
        Артур хмыкнул.
        - Тот случай, когда даже приблизительно не скажешь. Может статься, что около восьмидесяти, а то и более того.
        - Лилит пора было бы и вернуться,  - озабоченно заметила Эли.
        - Почему тебя это тревожит?
        - Меня тревожит их реакция друг на друга. Ты сам этого не заметил?  - Она встала из-за стола.  - Попрошу ее подать десерт.
        - Это, как я понимаю, повод?  - спросил Артур.
        - Ты правильно понимаешь.  - Эли вышла в коридор, но осталась у дверного проема столовой.
        Постояв там с минуту, она вернулась и села на свое место.
        - Ты не поверишь,  - буркнула она.
        - Чему?
        - Они оба стоят в коридоре, у входа в твою спальню. Он держит ее за подбородок, а она как завороженная смотрит на него.
        - Любовь с первого взгляда?  - осведомился Артур.
        - Все это не так смешно. Ты хорошо рассмотрел его глаза?
        - Ты о цвете?
        - Нет. Я о том, как они меняются. От колоссальной, прожигающей насквозь интенсивности, когда словно угольки вспыхивают в глубине зрачков, если предмет ему интересен, до туманной рассеянности, даже какой-то остекленелости. Такие глаза я видела лишь однажды. У Чарльза Мэнсона.
        - У кого?  - удивленно протянул МакГрегор.
        В этот момент зазвонил его мобильник.
        - Прости, я должен ответить. Это Митчелл.
        Эли кивнула.
        - Джорджи! Всегда рад тебя слышать, старина! Уже? Да, я представляю, повозиться пришлось основательно. Нет, Джордж, сегодня я забирать ее не буду. У меня очень важные гости. Нет, за срочность - это однозначно. Что завтра? Весь день на месте? Чудесно! Вот завтра я ее и подберу. Джордж, ты даже не представляешь, как меня выручил. Так что завтра мы у тебя. Кто мы? То есть как? Я и моя чековая книжка. До встречи, дружище!  - Артур нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман.  - Итак?
        - Что?  - недоуменно спросила Эли.
        - Чарльз Мэнсон.
        - Да. Именно такой взгляд. Классический взгляд психопата и мастера манипуляции.  - Она умолкла, заметив, что в проеме двери появилась Лилит и застыла в своей классической позе, с руками, сложенными на переднике, и опущенной головой.
        - Ну что, разобрались с телефоном?  - спросил Артур.
        - Да, сэр. Я оставила мистера Айнштайна в вашей спальне.
        - Значит, все идет как надо. Лилит, милочка, я думаю, пора подавать десерт.
        - Слушаю, сэр.  - Горничная направилась к служебному лифту, чтобы спуститься на кухню.
        - Но где же?..  - чуть отстранившись от Эли, спросил Артур.  - Где тебе довелось видеть Мэнсона?
        - Там, где он и находится последние сорок лет. В тюрьме Коркорана, штат Калифорния.
        Артур нахмурился, хмыкнул и заявил:
        - Что там делает он - понятно. А что там делала ты?
        - Ассистировала Джону Дугласу в его интервью с Мэнсоном.
        - Дугласу? Легендарному профайлеру ФБР?
        - Наш эрудит как всегда прав,  - заметила Эли и прыснула.
        - Смешно, и даже очень, но где профайлер и где ты - вот в чем вопрос,  - не унимался Артур.
        - По древним языкам я получила степень бакалавра, а через три года защитила магистерскую диссертацию по психологии.  - Она выдержала паузу.  - Криминальной психологии.
        - Позволь дорешать ребус,  - оживился МакГрегор.  - И посему ты проходила курс практической подготовки в Куантико, в штате Виргиния, при академии ФБР. Я прав?
        - Как всегда, виконт.
        - Как Кларисса Старлинг из «Молчания ягнят»?
        - Не совсем. Старлинг была агентом ФБР. Я - практикантом со стороны.
        - Но ты так же бегала, прыгала, стреляла…
        - Это там делают все.
        - Боже, Эли!  - Артур всплеснул руками.  - Как же мало я о тебе знаю!
        - Да ведь мы, виконт, и знакомы всего несколько дней,  - проговорила Эли.
        - Но шутки в сторону,  - посерьезнел Артур.  - Ты действительно находишь в нашем госте психопатические черты?
        - Безусловно,  - подтвердила Эли.  - Я бы отнеслась к этому факту со всей серьезностью.
        - Прошу прощения, сэр.  - Джеймс покашлял в кулак.  - Я, конечно, никакой не психолог, но абсолютно согласен с мадемуазель Бернажу. На ринге мне доводилось встречаться взглядом с противником, о котором я сразу мог сказать, что он отморозок и беспредельщик. Проще говоря, тип, готовый на все. Нередко и убийца.
        - И ты хочешь сказать, Джеймс?..
        - Я хочу сказать, что и ринг, и каталажка научили меня распознавать таких двуногих. Даже если на первый взгляд они были веселые, общительные парни, спиной к ним поворачиваться не стоило ни при каких обстоятельствах.
        - И наш гость из таких, как тебе представляется?
        - Прошу прощения, сэр, но именно так мне показалось.
        - А вот и я,  - раздался густой баритон в дверях.
        Седовласый гигант молниеносно просканировал взглядом столовую и осведомился:  - А где же наша милая Лилит?
        - Отправилась за десертом,  - ответил Джеймс, отодвигая стул, чтобы Айнштайн мог сесть на свое место.
        - Как ваш разговор?  - поинтересовался Артур.  - Состоялся?
        - Да.  - Израильтянин расплылся в улыбке.  - Надеюсь, к обоюдному удовлетворению сторон.
        «Интересно,  - подумала Эли,  - говорит ли он о телефонном разговоре или о гипнотическом сеансе в коридоре с Лилит?»
        - Еще не очень поздно,  - заметил МакГрегор.  - Не знаю, как вам, а мне чашечка кофе не повредила бы.
        - Присоединяюсь,  - произнес Айнштайн.
        - Если к ней еще глоточек французского коньяку,  - добавила Эли.
        Робертсон соорудил все требуемое в считаные минуты. К этому времени из кухни поднялась Лилит с десертом: печенье с шоколадной крошкой, нарезанные дольки чиз-кейка, кружочки лимона, посыпанные сахаром.
        Артур поднял свой бокал с коньяком.
        - За благополучное прибытие нашего гостя!  - Потом, мелкими глотками попивая крепкий кофе, он перешел к тому, что давно интересовало всех обитателей особняка МакГрегора:  - Скажите, Марк, что вас связывало с Лонгдейлом?
        - Знакомы мы были давно. Ведь он часто работал в наших краях. В том числе занимался поиском пропавших десяти колен израилевых. Здесь мы пересекались особенно часто.
        - Вас тоже интересует эта проблема?  - спросила Эли.
        - Я бы сказал, милая Эли, одна ее часть - история колена Дана.
        - Почему именно Дана?  - удивленно поинтересовался Артур.
        - Скажем так, фамильный интерес.
        - А! Это мне очень понятно,  - заявил МакГрегор.  - Совсем недавно на аукционе я купил очень значимые для меня семейные хроники.  - Артур едва не ойкнул: Эли пребольно ущипнула его за бедро.
        - Вот видите,  - удовлетворенно произнес Айнштайн.  - Значит, мой интерес для вас понятен. Но говоря об интересах: в телефонном разговоре вы упомянули, что смерть Лонгдейла может быть связана с иконой.
        - «Апостол Иоанн в молчании»,  - уточнил Артур.  - Она представляет какой-то интерес и для вас?
        - Я бы сказал, познавательный,  - пряча глаза, проговорил израильтянин.  - Дело в том, что покойный профессор очень интересовался ею. Она должна была послужить доказательством его шокирующих теорий.
        - Каких именно?
        - Этого он мне так и не сказал. Упомянул лишь, что это будет мегатонная бомба, которую он метнет в здание организованной религии. Вот это мне как раз безразлично. Есть религия, нет религии - мне все равно, я агностик. Однако с теорией Лонгдейла ознакомился бы, будь у меня возможность. Но… что же икона? Она нашлась?
        - Не уверен, что это именно та, но икону того же типа Лонгдейл раздобыл. Правда, за исключением центральной части она почти нечитаема. Клейма на ней потемнели до полной неразборчивости.
        - От времени?
        - Нет,  - ответил Артур и получил очередной больнющий щипок.  - Так или иначе, ее необходимо было реставрировать.
        - Удалось?  - с внезапным интересом спросил Айнштайн.
        - Да. Мой друг, реставратор Британского музея, с полчаса назад звонил мне. Икону можно забрать.
        На сей раз Эли не просто ущипнула МакГрегора за ногу, но и с силой крутнула его кожу, зажатую между пальцами. Артур невольно ойкнул.
        - Что случилось?  - озабоченно поинтересовался Айнштайн.
        - Судорога. Свело ступню. У меня иногда случается.
        - Ноги в тазик с горячей соленой водой. И держать минут десять,  - порекомендовал Айнштайн.
        - Перед сном непременно сделаю. Спасибо за совет.  - С этими словами Артур встал из-за стола и с хрустом потянулся.  - Ну, друзья мои, кто как, а я направляюсь в постельку.
        Поднялись и все остальные.
        - Огромное спасибо за превосходный ужин.  - Айнштайн поклонился, приложив руку к сердцу.
        - Рад, что вам понравилось, Марк. Лилит, будь добра, проводи господина Айнштайна в гостевую спальню. Перед сном можете принять душ, сэр. В шкафу там есть пижамы, но…  - Артур рассмеялся.  - Не знаю, найдется ли что-то для такого великана, как вы.
        - Благодарю, Артур, белье я захватил с собой.  - Айнштайн поднял сумку, стоявшую у его ног, устремил взгляд на Лилит и торжественно возгласил:  - Ведите, демоническая соблазнительница!
        Минуту спустя столовая опустела.
        Глава 17
        - Арти, что с тобой?  - спросила Эли, присев на край кровати.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты же понял, что Айнштайн не тот человек, в присутствии которого можно расслабляться, и выложил на стол чуть ли не все карты. Я видела, как вспыхивали его глаза, когда ты делился очередным кусочком информации. А вот из него мы пока не вытащили ничего.
        - Так уж и ничего.  - Артур усмехнулся.  - А его интерес к колену Дана?
        - И что нам это дает?
        - Пока немного, но кое-какие подозрения у меня есть.
        - Делись.
        - Пока рано, дорогая. Подозрения еще не оформились в какую-то более или менее стройную схему.
        - Ну хоть намекни!
        - Тш-ш-ш!..  - Артур поднес палец к губам.  - Слушай.
        За стеной раздавался приглушенный баритон Айнштайна. Слов, однако, было не разобрать.
        Эли бросилась в ванную, откуда тут же вернулась со стаканом для зубных щеток. Она вытряхнула их на одеяло, приставила стакан отверстием к стене и прильнула ухом к его донышку.
        - С кем он говорит? По мобильному? Или кто-то в комнате?  - шепотом спросил Артур.
        Эли подняла палец, призывая МакГрегора к молчанию, и шепотом же ответила:
        - Очень тихий женский голос. Да и мужчина говорит совсем негромко. Не разобрать, о чем идет беседа.
        - Зато мы знаем, кто они.
        - И кто же?  - с издевкой спросила Эли.
        - Наш гость из Израиля и моя горничная Лилит.
        - И почему Лилит?
        - А ты думаешь, что старушка Салли?  - напустив на себя серьезный вид, спросил Артур.  - Она выбралась с кухни и скармливает ему остатки десерта?
        - Знаете, виконт, я ведь могу и обидеться.
        - Миль пардон, красавица моя. Лилит, конечно. Кому же еще там быть?
        - Над этим стоит подумать.
        - Завтра, виконтесса. А сейчас на боковую. Надо поспать хотя бы часиков семь.
        - Вот уж нет, дорогой мой. Нельзя быть таким эгоистом.  - Эли юркнула под одеяло и прижалась к Артуру всем телом.
        Позавтракали все плотно, но на скорую руку.
        Допивая кофе, Артур произнес:
        - Я думаю, нам нужно съездить в Хитроу.
        - Да ведь мы там уже были вчера,  - возразил Айнштайн.
        - Я о том, что стоило бы заглянуть к ученому секретарю Ньютоновского семинара в отеле «Тистл». Лекции Лонгдейла проходили в рамках семинара. У них, возможно, остались какие-то его конспекты, наброски, планы. Тайна убийства профессора ведь так и остается неразрешенной.
        - Но почему она так волнует вас лично?  - Седые брови израильтянина удивленно приподнялись.  - Почему вообще не оставить эту проблему полиции?
        Артур вопросительно посмотрел на Эли, словно спрашивая: «Можно?» Та кивнула.
        - Потому, Марк, что эта проблема непонятным образом стала моей личной. На меня уже было совершено два покушения. К счастью, неудачных. Но любое следующее может оказаться успешным. Кроме того…
        - Кроме того?  - повторил за Артуром Айнштайн.
        - Кроме того, эти непонятные черные типы могут охотиться за всеми, кто так или иначе сотрудничал с Лонгдейлом.
        - Что за черные типы?  - спросил старик.  - Не о неграх же вы говорите?
        - Люди, одетые в черное. Кое-кто даже в перчатках такого цвета. Насколько мы поняли, эти головорезы находятся на службе у Ватикана.
        - Ватикан!..  - Айнштайн вздохнул.  - С самых ранних веков клубок заговоров, интриг, попыток захвата власти на планете. Убедили, Артур, съездить к организаторам семинара стоит. Но застанем ли мы кого-то из них сейчас?
        - Да. Минут десять назад я звонил ученому секретарю. Он, правда, не был уверен, что сможет нам чем-то помочь, но собирается практически весь день провести в «Тистл», в офисе, который они сняли для семинара.
        - А так ли нужен там я?  - спросил Марк.
        - Думаю, да,  - ответил Артур.  - Вы можете увидеть в бумагах что-то существенное, что нам показалось бы неважным и незначительным.
        - Логично,  - сказала Эли.
        - Что ж, если мадемуазель разделяет ваше мнение, то кто я такой, чтобы спорить?  - сказал Айнштайн, и его черные глаза блеснули.  - Итак?
        - Итак, вперед,  - отчеканил Артур.  - Джеймс, машину к заднему двору. И визуальная проверка: все ли в порядке.
        Он подошел к окну в коридоре, дожидаясь сигнала дворецкого. Тот подогнал машину к заборчику из металлической сетки, выбрался наружу, сцепил указательный и большой пальцы и дал знак: «Все в порядке».
        - Что ж, господа, по коням. Труба зовет.
        - Мистер МакГрегор,  - раздался тихий голос Лилит.
        Артур удивленно повернулся к горничной.
        - Я понимаю,  - запинаясь, заговорила она,  - вы очень спешите, но две минуты, прошу вас, сэр.
        - Эли, спускайтесь с Марком к машине, я догоню,  - скомандовал Артур.  - Ты права, Лилит, мы очень спешим, поэтому полторы минуты.
        Горничная покраснела.
        - Сэр…  - произнесла она и запнулась.
        - Ну же!  - торопил МакГрегор.
        - Мне необходим короткий отпуск, сэр.
        - Сколько?  - Артур спросил это без особого интереса.
        - Полторы-две недели, сэр.
        МакГрегор, наклонившись над подоконником, уже выписывал чек.
        - Договорились. Как связаться со мной или Джеймсом, ты знаешь. Понадобятся деньги, не стесняйся, звони.
        - Нет, сэр! Чек на пять тысяч фунтов! Да этого мне на год хватит!
        - Ну, на год или нет…  - пробормотал Артур, направляясь к лестнице.  - До встречи, красавица!  - Он начал сбегать по ступенькам.
        - Благодарю вас, сэр! Храни вас Господь!  - прокричала вслед хозяину Лилит.
        - И тебя, Лилит!  - донеслось снизу, после чего дверь черного хода захлопнулась за баронетом.
        Все три пассажира удобно расположились в просторной задней части салона «Роллс-Ройса». Эли подмигнула Артуру, потянулась к дверце бара, откинула ее, выставила на образовавшуюся полочку пузатую бутылочку коньяку и три бокала.
        - Не откажетесь подкрепиться глотком, а, Марк?  - спросил Артур.
        - Если это напиток того же качества, которым меня угощали в вашем особняке, не откажусь даже под угрозой тюремного заключения!  - бодро откликнулся старик.
        Эли плеснула всем на два пальца янтарного напитка.
        Айнштайн поднял свой бокал и произнес:
        - Prost![29 - «За все хорошее!» Традиционный немецкий тост.]
        МакГрегор бросил на гостя быстрый взгляд поверх своего бокала.
        Эли среагировала мгновенно:
        - Zum Wohl![30 - «На здоровье!» (нем.)]
        Артуру не оставалось ничего другого, как включиться в эту лингвистическую игру:
        - Лехаим![31 - Буквально: «За жизнь!» Традиционный еврейский тост.]
        Все трое, рассмеявшись, выпили, хотя на лицах Артура и Эли заметно было некоторое удивление.
        - Божественно,  - произнес Айнштайн, ставя бокал на полочку-столик.
        - Вы говорите по-немецки?  - как бы впроброс поинтересовался Артур.
        - И по-немецки тоже,  - отозвался израильтянин.
        В этот момент смартфон Артура заиграл мелодию «Идиот» Игги Попа. Он поморщился, даже не глядя на экран.
        - Что?  - с беспокойством в голосе спросила Эли.
        - Кэмпбелл.
        - Будешь отвечать?
        - Придется.
        - Входите, Розетти.
        Кэмпбелл встал из-за стола и протянул руку щуплому очкарику, которого привел с собой инспектор.
        - Детектив-суперинтендант Кэмпбелл,  - представился хозяин офиса.
        Очкарик вяло пожал руку суперинтенданта, словно сунув ему в ладонь вялую и мокрую от пота котлету. Кэмпбелл поморщился. Очкарик тут же выдернул руку и принялся вытирать ладонь о полу пальто.
        - Очень приятно, мистер Кэмпбелл,  - наконец-то промямлил он.  - Эндрю Сайлас, аспирант профессора Коэна. То есть бывший аспирант… Простите. Аспирант покойного профессора Коэна.
        - Присядьте,  - Кэмпбелл указал на стул,  - успокойтесь. Может, вам будет удобнее снять пальто?
        - Н-нет,  - заикаясь, проговорил аспирант Сайлас.  - Я посижу так. Меня знобит.
        - Немудрено,  - сочувственно проговорил шеф убойного отдела.  - Старший инспектор Розетти сказал, что тело обнаружили вы.
        - Да. У меня была назначена встреча с профессором на девять часов. Придя, я постучал. Никакого ответа. Но дверь была приоткрыта. Я постучал еще раз, а потом распахнул дверь и увидел…  - У Сайласа перехватило горло.
        Кэмпбелл налил в стакан воды из кулера и протянул его Сайласу. Тот, стуча зубами о стекло, опустошил стакан.
        - Благодарю вас.
        - Не за что. Розетти!  - Кэмпбелл поманил инспектора пальцем.
        Они отошли в дальний угол офиса.
        Суперинтендант, понизив голос, спросил:
        - Хотите, угадаю, что увидел наш мистер Сайлас?
        - Но это же очевидно, шеф. Труп.
        - Да, но как человек стал трупом? Молчите. Не говорите. Я вам скажу. Итальянский галстук. Как и в случае с Лонгдейлом.
        Розетти мрачно кивнул.
        Кэмпбелл повернулся к аспиранту.
        - Мистер Сайлас, я бы на вашем месте снял пальто. Здесь довольно тепло, а беседовать нам придется не пару минут.
        Свидетель, доставленный Розетти, снял пальто, повесил его на вешалку и тяжело опустился на стул, стоявший напротив стола Кэмпбелла.
        Суперинтендант вернулся на свое место за столом и, сложив ладони шалашиком, сурово посмотрел на Сайласа. Тот опустил взгляд.
        - Мистер Сайлас,  - напустив на себя благожелательный вид, сказал Кэмпбелл,  - я хочу, чтобы вы поняли: вас мы ни в чем не подозреваем. Но, учитывая, что вы встречались с профессором Коэном почти каждый день, мы рассматриваем вас как весьма ценного свидетеля. Вы замечали что-нибудь необычное в последние несколько дней? Странные визитеры? Пропавшие бумаги?
        - Да! Да! Да!  - Аспирант даже запрыгал на стуле.  - Во-первых, сегодня. Я был в жутком состоянии, вы можете это понять, но заметил! Сейф профессора, где он хранил материалы своих исследований…
        - Исследований чего?  - перебил его Кэмпбелл.
        - Он был очень скрытен в этом плане. Намекал лишь, что хранит документы в сейфе, потому что они взрывоопасны. Динамит, говорил он. Такой мрачноватый юмор.
        - Инспектор Розетти проинформировал меня, что сейф был открыт. Ключи находились в замочной скважине дверцы. Вы не знаете, кто располагал ключами?
        - Абсолютно уверен, что только сам профессор. Он носил их на цепочке на шее, не доверял никому. Последние пару дней по нескольку раз перепроверял, надежно ли закрыт сейф. После визита этого профессора Смита. Этот тип появился у профессора Коэна пару дней назад.
        - Профессора Смита?
        - Так его представил Коэн. Но я сомневаюсь, что он был профессором.
        - Не слишком профессорский вид?
        - И это тоже. Но главное, я более или менее знаком со всей профессурой нашего колледжа. Знаю в том числе трех Смитов. Этот гость не был ни одним из них.
        - А как он выглядел?
        - На вид около сорока или чуть меньше. Высокий, спортивный. Очень прилично одетый. Явно состоятельный человек. Он был очень взволнован. В кабинет профессора ворвался без стука. У меня возникло такое ощущение, что этот человек бежал до самого кабинета…
        Кэмпбелл усмехнулся и поманил Розетти пальцем. Когда тот приблизился, он прошептал ему что-то на ухо. Розетти достал из своего кейса конверт плотной желтой бумаги и положил на стол шефа. Тот открыл конверт, достал из него стопку фотографий, стал перебирать их. Затем развернул одну из них так, чтобы ее мог рассмотреть Сайлас, и молча подвинул ему. Аспирант вскочил со стула и буквально шарахнулся от стола, тыча пальцем в сторону фотографии.
        - Это он! Это он, суперинтендант! Он!
        Кэмпбелл снова поманил Розетти.
        - Ну и что ты скажешь?
        На фотографии, сделанной камерой наружного наблюдения, разумеется, был Артур, девятый баронет МакГрегор.
        Кэмпбелл снял трубку телефона.
        Номер он пока не стал набирать, вместо этого скомандовал Розетти:
        - Выезжайте к его особняку с парой ребят. Мне нужно, чтобы сегодня он был здесь. Именно здесь - и нигде более.  - Он отыскал номер баронета в записной книжке и набрал его, с силой вдавливая кнопки аппарата.
        - Конечно, узнал, суперинтендант.  - Артур постарался, чтобы его голос звучал бодро.
        - Надеюсь, вы сейчас дома, баронет?
        - Увы, нет. Сейчас я в Челмсфорде. Кое-какие дела.
        Айнштайн, наклонившись к Эли, прошептал:
        - Челмсфорд? Но это же в совсем другой стороне!..
        Эли приложила палец к губам.
        - И надолго вас задержат дела в Челмсфорде?  - поинтересовался Кэмпбелл.
        - Полчаса, думаю.
        - Прекрасно. До нашего управления вы доберетесь минут за сорок. Скажем, на все про все час с четвертью. Уложитесь?
        - Вы можете мне сказать, в чем дело, суперинтендант?
        - Дело в том, что профессуре, будь то американской или британской, очень опасно пересекаться с вами, баронет.
        - Что это должно значить?
        - Вы знакомы с профессором Ароном Коэном?
        - Встречался. Один раз.
        - О, простите, баронет, я не уточнил: с покойным профессором Коэном.
        - Коэн мертв?  - выдохнул Артур.
        Эли испуганно зажала ладонью рот, чтобы не издать ни звука.
        - Думаю, вы догадываетесь, что причиной смерти профессора был не инфаркт,  - с сарказмом произнес Кэмпбелл.
        - Но что вы ожидаете услышать от меня, суперинтендант?
        - Об этом нам лучше побеседовать в управлении. Ну так вы подъедете? Если это почему-то сложно, я могу выслать за вами ребят из отдела - просто скажите, где вы сейчас находитесь.
        - Нет, благодарю, я на своей машине. Подъеду, как и договорились.
        - Прекрасно. Ценю ваше благородство, баронет.
        В спикере смартфона раздался щелчок. Кэмпбелл повесил трубку.
        - Боже, какой ужас,  - проговорила Эли.  - Что будем делать?
        - Ехать туда, куда мы и направлялись,  - задумчиво произнес Артур.  - Хитроу. Отель «Тистл». Офис Ньютоновского семинара.
        Некоторое время они ехали молча.
        Потом Айнштайн кашлянул и заметил:
        - Веселые у вас дела творятся. А чем, кстати, занимался этот Коэн?
        - Иерусалимом,  - ответил Артур.
        - Ага!  - отреагировал израильтянин и умолк.
        На сей раз надолго.
        Глава 18
        - Профессор Либи? Это баронет МакГрегор. Мы уже вот-вот подъедем. Вы будете на месте?
        - Да. Мы же договорились. Жду вас.
        - Прекрасно.
        Артур, нажав кнопку отбоя, наклонился вперед и похлопал Джеймса по плечу.
        - Да, сэр,  - отреагировал тот, не поворачиваясь.
        - Остановишь машину ярдов за пятьдесят от входа.
        - Понял, сэр.
        «Роллс-Ройс» принял влево и припарковался у бордюра.
        - А здесь можно стоять?  - поинтересовался Айнштайн.
        - Пока водитель за рулем - да,  - ответил Артур.
        Все три пассажира выбрались из машины и направились ко входу в «Тистл».
        В холле безукоризненно ухоженный молодой администратор поднялся им навстречу.
        - Чем могу служить, господа?
        - Мы хотели бы знать, где находится офис ньютоновского семинара.
        - Его видно даже отсюда. На втором этаже, вторая дверь от входа в конференц-зал…
        Последнее слово утонуло в грохоте взрыва и звоне лопающегося стекла. Артур повалил Эли на пол и накрыл своим телом. Айнштайн с поразительной для его возраста ловкостью спрятался от летящих во все стороны осколков за стойку дежурного. Взрывная волна вышибла входные двери вместе с витриной. Осколки стекла усеяли тротуар.
        Артур поднялся, помог Эли встать.
        - Уходим,  - сказал он.
        Она показала на свои уши: мол, не слышу. Он пальцами изобразил движение. Айнштайн понял его сразу, пружинисто вскочил на ноги и направился к выходу - к развороченным и разнесенным на тысячи осколков дверям.
        Когда все трое оказались на улице, там уже вопили сирены пожарных машин. Скорость, с какой они появились, не удивила МакГрегора. В конце концов, они находились в центральном лондонском аэропорту.
        Навстречу им бежал Робертсон с обеспокоенным лицом. Он принялся крутить всех троих, ища, нет ли на них ран, которых в суете и шоке они могли не заметить.
        - Все в порядке, старина,  - успокоил его Артур.
        - У вас кровь на щеке, сэр,  - заметил Джеймс.
        Артур прикоснулся носовым платком к щеке. Действительно кровь. Судя по всему, его царапнуло кусочком стекла. Промокнув ранку несколько раз, Артур увидел, что кровь практически остановилась. Всего лишь царапина. Повезло. Эли и Марк вообще не были задеты, хотя женщину трясло от перенесенного шока.
        Слух у МакГрегора постепенно восстанавливался. Он разобрал, как служащий отеля докладывал прибывшим саперам, что взрыв произошел на втором этаже. При всем желании Артур не мог списать это на совпадение.
        Он осмотрелся по сторонам. Из здания выводили и выносили раненых. Два или три тела были накрыты простынями с головой: трупы.
        - Черных не видно,  - сказал Робертсон.  - Вы ведь их высматриваете, сэр?
        - Нам нужно исчезнуть,  - громко произнес Артур, не рассчитывая на то, что его спутники уже оправились от удара взрывной волны.
        - Почему?  - удивился Айнштайн.
        - Вы слышали мой разговор с суперинтендантом Кэмпбеллом. Он, похоже, хочет повесить на мою персону убийство Коэна. Уверен, попытается связать меня - нас - и с этим терактом.  - Артур указал рукой на камеры наружного наблюдения.  - Записи с них будут анализировать кадр за кадром. Нас обнаружат наверняка.
        - Так куда едем, сэр?  - Джеймс уже был готов выполнить любой приказ босса.
        - Ты, старина, отправляешься домой. Один. Будешь там за охранника. Ключи от оружейки у тебя. Только не вздумай открыть огонь по полицейским. А они явятся.
        - А что же мы?  - спросила Эли.
        - А мы возьмем машину напрокат, чтобы добраться до моего бизнес-джета. За отелем, с задней стороны, автопрокат. Взрыва они не видели. Но слышали сирены. Так что во избежание лишних расспросов нам надо поспешить. Удачи, Джеймс. Будем на связи.
        Вся троица быстрым шагом направилась к дальнему от входа краю отеля. Обогнув его, они увидели нужную вывеску и десятка полтора надраенных до блеска машин на паркинге компании.
        - Марк!  - обратился Артур к Айнштайну.  - Арендуете машину вы. На свою кредитку. Я верну деньги.
        - Почему так?  - поинтересовался Айнштайн.
        - Потому что Кэмпбелл будет разыскивать нас с Эли по фамилиям. Ваша ему ничего не говорит.
        Они на удивление быстро, без особых хлопот взяли в аренду черную «Тойоту», что заняло у них минут десять с небольшим.
        - Довольно просторно и весьма скромно,  - сказал Артур.  - Как раз то, что нужно.
        Когда служащий подогнал машину, за руль сел Айнштайн - оформлена она была на него.
        Но, отъехав с милю, он принял к бордюру и уступил место за рулем Артуру. Тот с ходу погнал «Тойоту» в нужном направлении.
        - А куда мы едем?  - поинтересовалась Эли.
        - Сначала к Митчеллу. Нам надо забрать икону. И сразу же в аэропорт Лондон-Сити. Компактный. Не самый знаменитый. Кэмпбелл явно попробует перекрыть все главные порты, начнет с Хитроу, станет просеивать отбывающих пассажиров, чтобы найти нас. Думаю, нам удастся его опередить. Чтобы не оказаться в каталажке, которая для нас не самое безопасное место, нужно покинуть Англию.
        - Но вы же сказали,  - пробасил Марк,  - что ваш друг Кэмпбелл перекроет все порты.
        - Поэтому после Британского музея мы отправимся в аэропорт Лондон-Сити. Ангар, в котором стоит мой «Лирджет-45» находится там. На самолете и выскользнем.
        - И куда же?  - недоуменно спросил Айнштайн.
        - В Европу. По пути определимся, куда именно.
        - А мой рюкзак?  - встревоженно спросила Эли.
        - Виконтесса, мы найдем где купить две-три пары носков в Европе,  - невозмутимо откликнулся МакГрегор.
        - Да не в носках дело!  - раздраженно отреагировала она.
        - В носках или нет, но обратная дорога в особняк для нас сейчас закрыта,  - серьезно ответил Артур.
        - А пилот будет там же, в порту?  - спросила Эли.
        - Пилот здесь,  - пояснил Артур.  - Пока он сидит за штурвалом «Тойоты».
        - Вы сами управляете этим джетом?  - пораженно спросил Айнштайн.
        - Конечно. Это не сложно. Думаю, смогли бы и вы с первой же попытки.
        - Нет уж, увольте,  - заявил израильтянин.
        - Как? Уже?  - удивилась Эли.
        Она и не заметила, как «Тойота» подрулила к служебному входу Британского музея.
        - Марк, вам лучше посидеть в машине,  - заметил Артур.  - Нас здесь уже знают, а в вашем случае придется объясняться, улаживать…
        - Нет проблем,  - откликнулся Айнштайн.
        МакГрегор и Эли скользнули в служебный вход. Артур полез за волшебным удостоверением виконта Кобэма, но охранник был тот же, что и в прошлый раз.
        Поэтому он почтительно указал рукой в сторону мастерских и проговорил:
        - Прошу вас, господин виконт.
        Они прошли к мастерской Митчелла. Артур постучал. Молчание. Он повернул ручку. Дверь открылась. МакГрегор тут же зажал ладонью рот Эли, которая готова была издать крик.
        И было отчего. Старинный друг Артура сэр Джордж Митчелл сидел бледный как мел. Рубаха его была насквозь мокрой от крови, вытекшей из перерезанной сонной артерии.
        - Проклятые черные мрази!  - прошептала Эли.
        - Не думаю,  - сказал Артур.  - Те ребята предпочитают итальянский галстук.
        - Но кто же?
        - Ищите икону, Эли. Джорджу мы уже не поможем. Икона. Это ключ ко многим проблемам.
        В мастерской Митчелла было не так уж много артефактов в работе, но иконы Иоанна Апостола среди них не оказалось.
        - Убили его здесь,  - задумчиво произнес Артур,  - но икону могли вынести только через охрану. Пойдем. Прости, Джордж. Упокой тебя Господь.  - Он перекрестился.
        Подойдя к охраннику, Артур как бы невзначай поинтересовался:
        - Скажите, сержант, сэр Джордж ничего ни с кем не передавал?
        - Какую-то икону, сделанную под старину, но современную. Он приложил записку, что «сей предмет, не представляющий исторической или художественной ценности, может быть вынесен за пределы музея». И подпись. Как-то так.
        - А кто вынес ее?
        Охранник снял фуражку, почесал затылок.
        - Знаете, господин виконт, каких-то два типа, довольно странных. Обшарпанных, таких не в каждый паб впустят. Впрочем, художники - богема! Мы насмотрелись всяких. Но один из них был действительно необычен. Низенький, буквально карлик, а плечи раза в два шире ваших. Этакий Квазимодо. Но силы необычайной, это в глаза бросалось.
        - Благодарю вас, сержант.
        - Рад служить, господин виконт.
        Артур и Эли выбежали к машине. Женщину колотило.
        - Ты думаешь, это те «мусорщики»?  - на ходу спросила она.
        - Очень вероятно. Вспомни описание карлика. Похоже, мы его уже видели.
        - Вот тебе и союзники!
        Сев на водительское сиденье, Артур набрал номер Кэмпбелла и услышал:
        - МакГрегор, черт вас дери! Где вы околачиваетесь?
        - Сбавьте обороты и последите за языком! Мы уже едем. Но вот что - и это серьезно. Направьте своих людей в Британский музей, мастерская Джорджа Митчелла. Нет, своих, именно своих, из убойного! И еще: мы с мадам Бернажу к этому никакого отношения не имеем. Почему? Иначе бы я вам не звонил. До встречи.
        - Что случилось?  - обеспокоенно спросил Айнштайн.
        - Джордж… Впрочем, его вы не знали. Пропала икона.
        - Та самая икона? О которой вы говорили?
        - Украли ее какие-то непонятные оборванцы. Мы как-то пересекались с ними. Мусорщики.
        - Мусорщики…  - протянул Марк, как показалось Артуру и Эли, с немалым облегчением.
        - Розетти!
        - Да, суперинтендант.
        - МакГрегор не объявлялся?
        - Нет, сэр. Дома лишь дворецкий, настроенный очень негостеприимно.
        - Ждите. Этот самозванец-баронет мне нужен живым, пусть даже не слишком. В общем, как получится.  - Кэмпбелл оторвался от телефона.  - Геллер!
        - Слушаю, господин суперинтендант!
        - Немедленно отправьте бригаду в Британский музей. Разыскать Джорджа Митчелла. Там, похоже, что-то серьезное.
        «Удерет этот подлец,  - засопев, подумал Кэмпбелл.  - Надо идти ва-банк. Необходимо звонить комиссару. Для глобальной операции по перехвату нужно его добро».
        Он нажал кнопку на красном телефоне.
        - Эйнджи! Говорит детектив-суперинтендант Кэмпбелл. Шеф у себя? Срочнейшее дело. Спасибо, цветы с меня. Господин комиссар, сэр! Необходимо не допустить бегства из Соединенного Королевства группы международных преступников. Надо перекрыть все, проверять пассажиров при посадке на самолеты в Хитроу и всех прочих крупных аэропортах: Гэтвик, Станстед, Биггин Хилл, на паромы в порту и поезда, идущие в Европу через тоннель. Фамилии? Артур МакГрегор, Элеутерия Бернажу и с ними неопознанный пока старик едва не семь футов ростом. Фото первых двоих есть. Понял, передать в отдел информации. Благодарю вас, сэр. Очень опасны. Думаю, теракт в Хитроу их рук дело. Нет, не думаю. Уверен.  - Кэмпбелл повесил трубку и вытер пот со лба.  - Остался еще один серьезный звонок,  - пробормотал он и снова нажал кнопку на красном телефоне.  - Эйнджи! Срочный звонок в Лион, в Интерпол. Ссылайся на комиссара, на ее величество, на Господа Бога! Мне нужен разговор с президентом, мадам Балестрази. Жду.  - Суперинтендант повесил трубку.
        Красный телефон зазвонил через пару минут.
        Раздался приятный женский голос:
        - Суперинтендант Кэмпбелл?
        - Да, ваша честь.
        - Чем могу быть полезна?
        - Возникла террористическая угроза, мадам. Необходима информация из вашей базы данных.
        - Так в чем проблема? Вас перевести на них?
        - Да, но… секунду, мадам. Возможно, вам самой известны эти типы. Артур МакГрегор… Нет? Элеутерия Бернажу? Замешана, ваша честь, и не единожды. Не припоминаете? И еще один тип, которого удалось сфотографировать во время взрыва в отеле «Тистл». Снимки будут высланы тотчас же. Кроме того, мадам… Вы наверняка помните бойню на Патмосе. Несколько человек из двенадцати убитых были опознаны как британские граждане. Между всеми этими событиями возможна связь. Я хотел бы вылететь на место и был бы рад, если бы Интерпол предупредил греческую полицию о необходимости всемерной помощи нашей группе. Благодарю вас, ваша честь. Всегда буду рад встрече.
        Отбой.
        - Коридис!
        - Да, господин суперинтендант!
        - Как у тебя с греческим языком?
        - Как и с английским, шеф!
        - Готовься повидаться с землей отцов: летишь в Афины.
        - Один?
        - С нашей группой. И срочно вызвоните, разыщите Розетти. Ему на смену отправить Томсона. Розетти остается за меня. Что-то есть от группы розыска? Я о перехвате. Ничего? Паспорта могут быть липовыми. Но фотографии-то мы разослали всем! Искать, искать, искать!
        «Тойота», оставляя на бетоне черный резиновый след покрышек, на полной скорости притормозила у ангара.
        Из его двери выскочил средних лет человек в комбинезоне и желтой светоотражающей куртке, увидел приехавших, замахал руками и заявил:
        - Сэр Артур! Давненько мы вас здесь не видели. Далеко ли на сей раз?
        - Может, в Турцию, а то и в Японию. Как жизнь, Джей-Джей?
        - До япошек вам не долететь, сэр. А жизнь - все бы хорошо, но вот виски…
        - А что с виски?
        - У меня ведь не ваши подвалы, сэр. А в магазинах все хуже и дороже.
        - Ну, по голове-то бьет?
        - Бьет, да так, что ваш молотобоец Робертсон позавидует.
        - Значит, правильный виски. Сколько тебе нужно, чтобы заправить мою телегу?
        - Полчаса, сэр.
        - Сделаешь за пятнадцать минут - с меня ящик настоящего шотландского.
        Джей-Джей пулей метнулся к тягачу, вернулся, раскрыл створки ангара, подцепил тягловый карабин, загнал в самолет парнишку-помощника, снял тормозные колодки с колес шасси и свистнул заправщику. Минут через семь самолет уже стоял на бетонке, а по шлангу заправщика шуровало топливо.
        Водитель цистерны крикнул:
        - Под завязку?
        - По полной!  - откликнулся Артур.
        - Диспетчер сейчас подойдет, сэр. Заполните полетный лист - и в путь!
        Появился диспетчер с журналом и отрывными бланками полетных листов.
        - Конечный пункт, сэр?
        - Амстердам.
        - Почему Амстердам? С чего вдруг Амстердам?  - заволновалась Эли, но увидела прищуренные глаза Артура и изгиб уголка его рта, энергично закивала и сказала:  - Конечно, Амстердам! Я совсем запуталась.
        - Вперед, господа! Марк, прошу! Эли!
        Все трое взбежали по откидному трапу, который тут же начал подниматься.
        Заправщик пожал плечами.
        - И на кой черт им заправляться под завязку, если только до Амстердама лететь?
        - А тебе какая разница?  - отреагировал Джей-Джей.
        В самолете Марк беспокойно поинтересовался:
        - Что, действительно в Амстердам?
        Артур хохотнул - благо никто не слышит - и ответил:
        - Нам нужен Патмос. Раз в Лондоне ответы не нашлись, будем искать их там, где все и началось.
        - Патмос - это совсем другое дело,  - удовлетворенно пробормотал Айнштайн, вытягивая ноги.
        Тягач, не особо при этом напрягаясь, потащил самолет на взлетно-посадочную полосу. Регулировщик, помахивая флажками, направлял его на нужную линию. Заработали оба двигателя. Тягач свернул вправо и ушел от ВПП метров на семьдесят.
        - Ну, храни нас Господь!  - заглушая двигатели, прокричал Артур и отпустил педаль тормоза.
        - Я агностик!  - громко ответил израильтянин.
        - Значит, храни Господь меня и Эли, а Марк Айнштайн о себе сам позаботится,  - весело парировал МакГрегор.
        Элегантная машина набирала скорость. В какой-то момент Артур потянул штурвал на себя. Самолет поднялся в воздух и постепенно набирал высоту.
        - Почему так медленно поднимаемся?  - спросила Эли.
        - Нам надо пройти ниже поля зрения радаров, родная,  - крикнул в ответ Артур.  - Ты же понимаешь, что этот осел Кэмпбелл сейчас ищет нас и под водой, и в космосе.
        - Но он же не будет нас сбивать?  - обеспокоенно осведомилась Эли.
        - Если его не сделали сегодня командующим ВВС, то вряд ли.
        Эти его слова не помешали Кэмпбеллу в своем офисе пнуть ногой стол, стул и наорать на всех подчиненных. Такое случилось, когда он узнал, что Артур МакГрегор только что поднялся в воздух с аэродрома Лондон-Сити и якобы взял курс на Амстердам.
        Эли не была уверена, что в шуме двигателей ей удастся толком поговорить, но все же набрала номер на мобильнике.
        После щелчка в трубке она проговорила по-французски:
        - Бонжур, мадемуазель. Мне крайне необходимо говорить с мадам Балестрази. Как представить? Элеутерия Бернажу. Мерси, жду.
        Вскоре в трубке вместе с шумом двигателей раздался бархатный голос президента Интерпола:
        - Эли, девочка, это ты?
        - Я, Мирей. Ты не представляешь, как я рада тебя слышать!
        - Взаимно, дорогая. Что там за шум у тебя? Ты в машине?
        - В самолете.
        - Собственном?!
        - Мирей, даже на таком посту ты не растеряла чувства юмора. Нет, джет пока не мой.
        - В таком случае могу догадаться, чей он. Баронета МакГрегора, полагаю.
        - Ты была фантастическим преподавателем, но не экстрасенсом. Как ты узнала?..
        - Ваши с баронетом имена всплыли буквально полчаса назад в разговоре с неким Кэмпбеллом, суперинтендантом из Скотленд-Ярда. Он спрашивал, что у нас есть на вас и не знакома ли я с кем-либо из вас лично.
        - И?..
        - Я отправила его в отдел, работающий с базами данных. Эли, что там у вас происходит?
        - За пару минут не объяснить. Все вертится вокруг убийства Лонгдейла. Ты, наверное, уже слышала об этом. И вокруг странной иконы.
        - «Апостола Иоанна в молчании»,  - уточнила Балестрази.  - С нее все и началось на Патмосе, если ты что-то об этом слышала.
        - Мы как раз летим на Патмос,  - с удивлением в голосе сказала Эли.
        - Значит, ты в курсе, что там произошло на Рождество. Двенадцать освежеванных трупов. И теперь - ш-ш-ш - строго между нами, девочками! Убитые в большинстве опознаны. Это члены «Братства Предтечи Антихриста». Мы за ними наблюдаем давненько, хотя цели их так и остаются неясными. Деньги на свою деятельность они добывают как могут. Тут и контрабанда наркотиков, и прочие откровенно уголовные игры. Пятеро из них посещали Россию два года назад. Тогда в Сибири пропали три иконы этого типа. Эли…
        - Да, Мирей?
        - Я поняла, что вы затеяли какое-то свое расследование. Уверена, что не без оснований. Но ты понимаешь, девочка, что официальной поддержки я тебе оказать не смогу? Информативную, частным образом - время от времени. Ну вот, например: вы летите на Патмос, где рискуете наткнуться на Кэмпбелла - он отправился туда же.
        - Арестовать нас в Греции он не имеет права.
        - Да, но мы просили греческую полицию оказывать ему всяческое содействие. А уж они-то вправе надеть на вас наручники. Будь осторожнее, дорогая моя. Мы старые друзья, но откровенно пользоваться своим положением я не могу.
        - Я понимаю, Мирей.
        - Вот и умница. Ты всегда была самой сообразительной моей студенткой. Держи меня в курсе событий, хорошо?
        - Да. Спасибо тебе огромное, Мирей.
        - Удачи, девочка. Чао.
        Держась за спинки кресел, Эли пошла к кокпиту и села в свободное кресло второго пилота. Артур искоса посмотрел на нее.
        - Кэмпбелл на Патмосе,  - сказала Эли.
        - Откуда информация?
        - А это важно?
        - Конечно.
        - Я только что говорила с Мирей Балестрази.
        - Интерпол?!
        - Ну да.
        - Президенту Греции ты, случаем, не звонила? Эли, кто ты? Для ассистента скандалиста Лонгдейла у тебя очень серьезные связи.
        - Балестрази преподавала нам древние языки.
        - Ну, разве что…
        - Это море?  - донесся баритон Айнштайна из глубины салона.
        Он сидел, прижавшись мощным носом к иллюминатору.
        Эли подняла взгляд и посмотрела вперед. Под ними была вода. Причем близко - можно было различить белые барашки волн.
        - Это Ла-Манш?  - спросила она, не поворачиваясь к Артуру.
        Молчание. Он сидел, застыв как статуя. Лишь веки его дергались с бешеной скоростью. Самолет понемногу терял высоту, очень медленно, но неуклонно приближался к морским волнам.
        Эли бросилась к штурвалу, чтобы потянуть его на себя, чуть приподнять машину. Увы. Артур вцепился в него мертвой хваткой и был неподвижен, как каменная статуя.
        - Марк!  - закричала Эли.  - Быстрее сюда!
        Седой великан не стал выспрашивать, в чем дело, а сразу же рванулся к кокпиту.
        - Штурвал на себя! Только очень немного, совсем чуть-чуть!  - скомандовала Эли.
        - А что Артур?  - с сомнением спросил Айнштайн, но и сам все понял.
        Он обхватил своими лапищами руки МакГрегора и вместе со штурвалом легонечко потянул их на себя, стоя за креслом пилота. Джет начал очень медленно выравниваться, понемногу задирать нос.
        - Эй,  - раздался голос Артура.  - Что это вы делаете? Что за высший пилотаж?
        - Стараемся не рухнуть в море,  - ответила Эли.
        - Все нормально, Марк. Можете отпустить руки!  - громко скомандовал Артур.
        Айнштайн вопросительно посмотрел на девушку. Она кивнула.
        Артур немного подал штурвал вперед, выравнивая самолет, и виновато улыбнулся Эли.
        - Больше раза в день не бывает,  - успокоил он ее.  - Теперь долетим без приключений.
        - Дай-то Господь.
        Айнштайн добрел до первого кресла в салоне и рухнул в него, вытирая пот со лба.
        Эли подсела к нему и пояснила:
        - Это с ним бывает. Нечасто, но…
        - Хорошо уже то, что нечасто.
        Артур тем временем установил связь с французскими наземными службами и заявил, что меняет заявленный маршрут, летит не в Амстердам, а на остров Кос, Греция.
        Эли тронула его за плечо и спросила:
        - Почему Кос, а не Патмос?
        Артур отключил микрофон и ответил:
        - На Патмосе нет аэропорта.
        Эли уже возила пальцем по экрану смартфона, ища совета у «Гугла».
        - Арти, но Лерос ближе. Оттуда всего час на пароме до Патмоса, а не два.
        - Все верно, дорогая, но Лерос принимает только рейсы из Афин. И вообще, стюардессе неплохо было бы вспомнить о своих обязанностях. Полчашки эспрессо и пол… ты поняла.
        - За рулем?
        - А я не за рулем, а за штурвалом. Можно. Кофе и прочее в баре. Вода в кипятильнике. И черт с ним, с эспрессо. Давай растворимый. Лишь бы побыстрее напихать кофеина в организм. И не только его. Фифти - фифти.
        Айнштайн от кофе отказался, зато бокал коньяка осушил залпом. Он явно еще не пришел в себя после урока вождения самолета невысоко над водой.
        Глава 19
        Вертолет из Афин приземлился на небольшой площадке неподалеку от храма Пещеры Апокалипсиса. Его прибытия уже ждали астиномос патмосской полиции Панайотис, его подчиненный, антипастиномос Никос Попадопулос и настоятель храма отец Иоанн.
        Когда лопасти вертолета завершили свое движение, по откинутому трапу на землю сошли один за другим три человека. Первыми двигались подполковник из специального антитеррористического подразделения, приставленный к гостям из Англии, и детектив-сержант Коридис, включенный в маленькую группу благодаря знанию греческого языка. За ними, отдуваясь и держась за поручень трапа, спускался суперинтендант Кэмпбелл.
        После официальных представлений отец Иоанн извинился за то, что не может должным образом угостить гостей: было время Великого поста. Однако на открытом пространстве перед храмом стоял грубо сколоченный стол и два ряда лавок вдоль него. Угощение действительно было постным: овощи, фрукты, рыба, простой крестьянский хлеб. Все приготовлено стараниями жены Никоса, Стефании.
        Кэмпбелл попросил разрешения включить диктофон, чтобы потом можно было сделать стенограмму состоявшегося разговора. Но довольно скоро он понял, что полезной информации будет не так уж много. Никос Попадопулос не сообщил ничего нового, разве что добавил эмоциональности сухим строчкам полицейского отчета. Кроме того, указал на малопонятные фрагменты фотографии, пояснил, что это следы женской обуви, ведшие в сторону спуска с горы к морю. Размер обуви тридцать четвертый, так что женщина была, скорее всего, маленького роста. Отец Иоанн, однако, не видел такую среди прибывших.
        Кэмпбелл доел питу с рыбно-овощной начинкой, вытер губы и руки, а потом достал из кейса конверт из плотной желтой бумаги. Оттуда он выудил фотографии МакГрегора и Эли и протянул их сначала отцу Иоанну, а затем и местному полицейскому. Увы. Ни одно из этих лиц им не было знакомо.
        - А кто-нибудь на этом кадре камер наружного наблюдения вам известен? Качество оставляет желать лучшего, но наши специалисты постарались сделать их как можно разборчивее.
        Отец Иоанн подвинул к себе снимок, долго и внимательно всматривался в него, потом спросил:
        - А этот высокий старик тоже с ними?
        - Трудно сказать,  - через переводчика ответил Кэмпбелл.  - По всем прочим делам, начиная с убийства Лонгдейла, данный тип не проходил. Я думаю, это первый раз, когда нам удалось увидеть их вместе. А вам знаком этот высокий мужчина?
        - Трудно сказать.  - Отец Иоанн покачал головой.  - За свою долгую жизнь я видел столь многих людей, что порой в голове возникает немалая путаница.  - Он виновато улыбнулся.  - Простите, офицер.
        - Артур МакГрегор, Элеутерия Бернажу?.. Эти имена вам тоже ничего не говорят?
        Отец Иоанн пожал плечами и отрицательно мотнул головой.
        - Увы.
        - Ну, что скажете, суперинтендант?  - на вполне приличном английском спросил подполковник из Афин.
        - Скажу, что путаница действительно немалая. Взрыв в Хитроу - несомненно, террористический акт. Но цель его нам неизвестна. Тем более мы не знаем, как этот акт связан с убийствами Лонгдейла, Коэна и Митчелла. Да и с бойней, происшедшей здесь. Ее, кстати, я рассматривал бы как ритуальное убийство. Такие преступления часто случаются в Греции, подполковник?
        - Ритуальные - очень редко, в таких масштабах - никогда,  - ответил грек.  - Но почему вы думаете, что речь о ритуале?
        - Никто из убитых не сопротивлялся, если я правильно понял.
        - Верно.
        - Остается предполагать, что эти люди добровольно принесли себя в жертву. Очень похоже на сатанинский ритуал.
        - Помилуй и сохрани нас Господь.  - Отец Иоанн размашисто перекрестился и поцеловал наперсный крест.
        - И что же теперь?  - спросил подполковник.  - Ваши планы?
        - Планы?  - задумчиво повторил Кэмпбелл.  - Афины. Лион.
        - Афины - понятно. Нам так или иначе лететь туда. А что у вас в Лионе?
        - Интерпол. Я хочу поработать со спецами, сводящими зарегистрированные преступления - и раскрытые, и повисшие - в общую базу данных на основании совпадения различных деталей, в первую очередь образа действий.  - Кэмпбелл встал из-за стола и обратился к отцу Иоанну и полицейским с Патмоса:  - Я просил бы вас оставить эти фотографии у себя. Не волнуйтесь, копий у нас достаточно. Не знаю, почему так, но у меня есть подозрение, что эти люди могут здесь появиться. В этом случае вы сможете опознать их.
        Гости и хозяева пожали друг другу руки. Вскоре полицейский вертолет взлетел, сделал полукруг над островом и был таков.
        Даже если бы суперинтендант Кэмпбелл выглянул в иллюминатор и увидел паром «Наяда», пришедший с Коса и причаливавший к пристани Патмоса, он вряд ли смог бы рассмотреть среди пассажиров на верхней палубе тех троих, которые его так интересовали: МакГрегора, Эли и высоченного седого старика с развевающимися на ветру волосами.
        Самолет разместился в одном из ангаров косского аэропорта, в зоне, предназначенной для частных машин. Артур заплатил за недельную аренду помещения, договорился о том, чтобы борт был заправлен и готов к отлету по его звонку. После чего все трое устроились в вызванном такси, которое и отвезло их к причалу, откуда отходили паромы на Патмос.
        Они купили билеты и ждали недолго. Ближайший паром отходил через четверть часа, и посадка на него уже была объявлена.
        Двое мужчин и женщина прошли на судно и спустились в пассажирский салон. На палубе, несмотря на весеннее солнышко, было еще прохладно. В салоне, напротив, душновато. Кондиционеры еще не были включены.
        Айнштайн вытер пот со лба.
        - Жарковато.
        - Даже для израильтянина?  - спросил Артур.
        - Не верьте легендам, друг мой.  - Айнштайн улыбнулся.  - Не такие уж мы теплолюбивые. Я, например, гораздо легче переношу холод, чем жару.
        Сейчас старик сидел без плаща, который он повесил на крючок рядом с иллюминатором, в одной рубашке. Однако и в ней ему было явно душно.
        - Может быть, все-таки поднимемся наверх?  - предложил он.
        - Вы - как хотите,  - отреагировала Эли.  - Мне здесь вполне уютно.
        Айнштайн вздохнул, расстегнул пуговицы на лацканах рукавов и закатал их до локтя. Послышался гул - заработали машины парома.
        - Ну вот, каких-то полчаса, и мы на месте,  - радостно отметил Артур и тут же нахмурился, заметив озабоченное лицо Эли, сидевшей рядом с Айнштайном.
        Он проследил за ее взглядом и увидел на левом предплечье Марка полустертую татуировку: «67618-Z».
        Айнштайн обратил на это внимание и прикрыл татуировку правой ладонью.
        - Жизнь оставляет свои следы,  - мрачно буркнул он.
        - Лагерь?  - со всей мягкостью, на которую она была способна, спросила Эли.
        - Дахау, дорогая Эли. Доводилось слышать?
        - Конечно.
        - Но, Марк,  - вмешался в их разговор Артур,  - в Дахау, как и практически во всех остальных лагерях, заключенных метили винкелями: перевернутыми треугольниками из разноцветной материи. Винкели означали категорию заключенного. А номер его был написан на одежде. Кроме Освенцима. Там этот номер также татуировался на руке. На левом предплечье.
        Седые брови старика сошлись на переносице.
        - Вы хотите сказать, что я лгу?
        - Никоим образом, сэр.
        - Марк, просто Артур являет собой редчайший пример эрудита,  - попыталась снять напряжение Эли.  - Он знает все, не считая того, что ему преподавали в колледже.
        - Вы правы, Артур,  - уже мягче произнес Айнштайн.  - В Дахау меня отправили из Аушвица. Мы никогда не называли его по-польски Освенцимом. Это всегда был комбинат Аушвиц-Биркенау. Именно комбинат. Вы не смогли бы представить себе его размеров. Гигантский комбинат по переработке человеческого материала. Но признаваться в том, что ты прошел Аушвиц…
        - Разве этого приходится стыдиться?
        - Эх, милая Эли, вы видели номер. Шестьдесят семь тысяч шестьсот восемнадцать. Это значит - один из весьма ранних обитателей. Провел на фабрике смерти довольно много лет и выжил. Как? Тут у многих появляются подозрения, пусть не всегда высказанные вслух. Выжил, потому что работал в крематории? Принимал и грабил прибывших на сортировке?  - Он помолчал.  - Или - еще веселее - был капо в бараке? Этот взгляд своих соплеменников я видел не раз. Мол, да, ты выжил, но как?
        - Да, все это очень непросто. И ведь не станешь каждому объяснять, искать в русских архивах списки заключенных в Аушвице, выяснять, кем кто был, что делал. Хотя ведь в Аушвице не было записей - одни татуировки…
        - Вот именно, одни татуировки. Но я предпочел бы остаться в Аушвице кем угодно,  - мрачно произнес Айнштайн.  - Для меня Аушвиц был санаторием в сравнении с тем, что делали со мной и другими в Дахау. Вам знакома фамилия Рашер?
        - О, еще бы. Символ врача-убийцы, такого же садиста, как и доктор Менгеле.
        - Да, он самый. Для опытов Зигмунда Рашера - чаще всего немыслимо страшных - в разных лагерях, в том числе и Аушвице-Биркенау, отбирали крепких, физически сильных заключенных. Одним из таких оказался ваш покорный слуга. Я был на седьмом небе, узнав после войны, что Рашер подох как собака, от пули в затылок, в камере-одиночке, по личному приговору Гиммлера. По тому же приговору вздернули его сучку жену, простите за грубость, Эли. Увы, потерялись следы их садиста-сыночка Отто, который дал бы фору и собственному папаше.
        Глава 20

20 ноября 1933 г., Берлин
        - Фрау Диль, герр доктор, прошу!  - Адъютант раскрыл широкую створку двери.
        Пара вошла в… нет, кабинетом это нельзя было назвать. Это был огромный зал, потеряться в котором ничего не стоило. В самом конце помещения, на расстоянии полусотни метров от дверей, стоял дубовый стол, над которым был растянут красный нацистский флаг со свастикой. Кроме нее, полотнище украшали две руны, вышитые серебром.
        Из-за стола навстречу вошедшим поднялся среднего роста человек в круглых очках, с усиками чуть большего, чем у фюрера, размера, в черной форме с квадратными петлицами, красной повязкой со свастикой на левой руке и прилизанными, коротко подстриженными волосами.
        Он шел им навстречу, протягивая обе руки.
        - Нини, дорогая, вы совершенно забыли старых друзей! Как давно мы уже не виделись?
        При этих словах Гиммлера Каролина Диль присела и грациозно поклонилась. Рейхсфюрер СС подошел вплотную к паре, взял Каролину за руки и тем самым вынудил ее выпрямиться.
        - Хороша точно так же, как и в самом начале нашего знакомства! Само очарование! А это…
        - Господин рейхсфюрер, с вашего разрешения я хотела бы представить вам моего жениха, доктора Зигмунда Рашера.
        Рашер отсалютовал Гиммлеру, потом пожал протянутую ему руку.
        - Нини, я получил твое письмо и решил, что нам стоит поговорить лично.  - Гиммлер, казалось, был несколько смущен.  - Прошу.  - Рейхсфюрер подвел пару к длинному столу, стоявшему перпендикулярно его собственному, и указал на стулья, находившиеся ближе всего к его рабочему месту.  - Я наслышан о ваших успехах в науке, доктор Рашер. Должен сказать, что ценю ваше серьезное отношение к дисциплине. Вы ведь имеете звание унтершарфюрера СС?
        - Так точно, господин рейхсфюрер!
        - Вы поняли, почему для членов СС обязательно мое личное одобрение на брак?
        - Надеюсь, господин рейхсфюрер.
        - Хотелось бы услышать, доктор.
        - Одной из главных задач, поставленных фюрером перед нацией, является повышение рождаемости, то есть увеличение числа представителей чисто арийской расы, детей, которые через пару десятилетий будут осваивать новые земли рейха.
        - Отсюда следует?..
        - Отсюда следует, господин рейхсфюрер, что брак в Германии не является всего лишь средством удовлетворения половых инстинктов, но служит именно повышению рождаемости. Дети от наших арийских браков, особенно в семьях членов СС, должны быть идеально здоровы, ибо в будущем им предстоит делать все возможное и даже невозможное для величия нашего рейха!
        - Дорогой доктор…
        - Унтершарфюрер,  - уточнил Рашер.
        - Дорогой доктор,  - продолжал Гиммлер вкрадчивым, почти ласковым голосом,  - надеюсь, вы не обидитесь, получив мой совет. Никогда, понимаете, никогда не поправляйте человека, имеющего чин рейхсфюрера СС.
        - Так точно, господин рейхсфюрер!  - Рашер вскочил со стула и вытянулся, держа руки по швам.  - Надеюсь, вы простите мою оплошность.
        - Я уже забыл о ней, доктор. Но меня радует, что вы поступили абсолютно верно и лояльно, обратившись ко мне за разрешением на брак с фройляйн Диль. Однако здесь мы переходим к не столь приятной части нашей беседы. Сколько вам лет?
        - Тридцать, господин рейхсфюрер!
        - Чудесный возраст. Маленькая просьба: не добавляйте вы мое звание после каждой фразы. Я еще не забыл, что возглавляю СС. Нини, дорогая, прости, что мы на время оставили тебя. Скажи, Нини… Не обижайтесь, доктор, но я привык называть Каролину именно так, ее сценическим именем. Итак, Нини, прости невоспитанного солдафона. Да, женщин не спрашивают об их возрасте, но все же…
        - Мне сорок восемь, господин рейхсфюрер,  - упавшим голосом произнесла Каролина Диль.
        - Возраст - не преграда для любви!  - возгласил Гиммлер и тут же добавил:  - Чего не скажешь о здоровом потомстве. Вы так не считаете, доктор?
        - Господин рейхсфюрер,  - торжественно начал Рашер,  - в последние годы я занимался не только онкологией, но и изучением способов повысить возраст, при котором для женщины возможно зачатие и рождение абсолютно здоровых детей.
        - И что?.. Каковы результаты?
        Рашер повернулся к невесте.
        - Нини, дорогая, прошу тебя.
        Каролина Диль открыла сумочку, достала из нее небольшое фото и протянула его Гиммлеру.
        - Что это и кто?  - несколько удивленно спросил рейхсфюрер.  - Эту красавицу-шатенку я узнаю сразу, но что это за дитя? Кто этот белокурый ангелочек?
        - Это наш внебрачный - увы, все еще внебрачный - сын Отто, родившийся в прошлом году, господин рейхсфюрер.
        - Да? И кто же его мать?  - не без иронии поинтересовался Гиммлер.
        - Вы позволите…  - Рашер полез во внутренний карман пиджака, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и положил на стол перед рейхсфюрером.
        Подышав на стекла очков и протерев их платочком, Гиммлер прочитал:
        - «Свидетельство о рождении. Отец: д-р Зигмунд Рашер. Мать: Каролина Диль. Выдано и подписано проф. фон Треппером. Фрайбург, 5 мая 1932 г.».
        Аккуратно сложив свидетельство, Гиммлер протянул его Рашеру и поднял руки, словно сдаваясь. Он радостно смеялся, любовно рассматривал и поглаживал фотографию очаровательного малыша. Потом встал по стойке «смирно»  - в том же положении замер и Рашер напротив него - и строго произнес:
        - Унтершарфюрер Рашер!
        - Здесь, господин рейхсфюрер!
        - Торжественно объявляю вам в присутствии вашей прекрасной невесты, что я, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, даю официальное одобрение на ваш брак!
        Оба эсэсовца - главный и начинающий - салютовали друг другу, выбросив руку вперед и отчеканив: «Хайль Гитлер!»
        Уже направляясь к дверям, Рашер был остановлен Гиммлером, проговорившим:
        - Официальное уведомление придет на ваш домашний адрес, доктор. Я рассчитываю на пополнение семейства Рашеров!
        Берлин, 2 августа 1932 г.
        Охранник с погонами рядового погремел ключами и открыл, наконец, камеру № 43.
        Повернувшись к Рашеру, который был в своей эсэсовской форме, он сказал:
        - Кнопка вызова дежурного, то есть меня, справа от двери, господин унтершарфюрер!  - С этими словами охранник вышел и закрыл за собой дверь.
        Рашер раскачивался с пятки на носок и всматривался в белокурую женщину, забившуюся в самый угол нар и обхватившую подушку обеими руками.
        - Ну что же, фрау Митро, думаю, вы убедились, что, играя в огнеопасные политические игры, можно очень серьезно обжечься.
        Женщина вытерла глаза, на которые набежали слезы.
        - Я не буду спрашивать, что подтолкнуло вас с мужем перебраться с Кипра в Германию, да еще и для того чтобы затевать здесь коммунистический хаос. Полагаю, все эти вопросы вам уже задавали в полиции. Там вам объяснили, чем для вас может обернуться подрывная деятельность подобного рода. Да? Нет?
        Женщина на нарах отчаянно закивала.
        - Но я здесь лишь для того, чтобы облегчить вашу участь. Сейчас, когда наша партия получила большинство мест в рейхстаге, а фюрер вот-вот возглавит государство, у меня есть возможности сделать это. Итак…
        Фрау Митро округлившимися глазами с надеждой смотрела на него.
        - Я предлагаю вам должность экономки в моем доме, фрау Митро. Что вы на это скажете?
        - Без всяких условий?
        - Ну, дорогая моя, так не бывает. Любая честная игра ведется по принципу «ты мне, я тебе».
        - Что я должна сделать? И что будет с моим малышом?
        - Вашего малыша принесут сегодня, как обычно, на время кормления. А вы… От вас мне нужны две, нет, три вещи. Вы должны покраситься в темный цвет, чтобы меньше походить на немку. Это раз. Второе: вы должны заботиться о малыше и быть его кормилицей. У моей жены, увы, нет молока. И третье: вы должны отказаться от своих прав на ребенка и нотариально подтвердить, что являетесь его кормилицей, по найму, но никак не матерью.
        - Нет!  - Это был вопль самки, у которой отнимали детеныша.
        - Тогда вашего мужа, товарища Митро, переведут из рабочего лагеря в концентрационный, предназначенный для подрывных элементов, где симпатизирующий нам персонал очень быстро сделает его инвалидом… или трупом. Уж как получится. Я считаю до трех. Если после слова «три» ответом будет «нет» или просто молчание, то мы с вами попрощаемся. С мужем все произойдет так, как я и обещал, а сына… Я сделаю все, чтобы вашего сына забрали в приют. Со временем он станет настоящим арийцем, а не бродячим коммунистическим агитатором, как его биологические родители. Верите мне?
        Женщина медленно кивнула.
        - Что ж,  - отчеканил Рашер,  - начнем. Раз.  - Он сделал небольшую паузу.  - Два.
        - Да!  - закричала женщина.  - Да, да, да, будьте вы прокляты!
        - Я не советовал бы так говорить со своим будущим работодателем, фрау Митро. Завтра днем я приведу к вам нотариуса, после чего вы покинете это негостеприимное место и переберетесь в большую светлую квартиру, где Отто… Запомните это имя. Моего сына зовут Отто. Где столь дорогой и для вас Отто будет рядом с вами. Это ли не счастье? Добавьте к этому вполне приличную плату за ваш труд. Вот вам и желанный коммунизм, за который вы с такой страстью боролись.
        После заключения брака фрау Рашер - Нини взяла фамилию мужа - «родила» еще одного ребенка, прелестную белокурую девочку, которую назвали Брунхильдой. Она отправила фотографию счастливой семьи Гиммлеру, который пришел в такой восторг, что не только посетил их дом лично, но и поместил это фото на обложку пропагандистской брошюры «Эсэсовец и семья». Рашеры стали любимым проектом рейхсфюрера.
        Он время от времени посещал и Дахау, хотя прочих проблем у него было поверх головы - дело шло к концу войны. В Дахау рейхсфюрер интересовался криогенными опытами доктора, которые тот ставил, чтобы разрабатывать методы спасения летчиков люфтваффе, сбитых над морем в высоких широтах. Еще Рашер занимался кровеостанавливающими средствами для быстрого заживления открытых ран. Когда становилось туго с бюджетом, деньги по приказу Гиммлера поступали из «Аненербе».
        Опыты последнего рода были, пожалуй, самыми садистскими. Рашер проводил различные операции, включая ампутации, даже без местной анестезии, заявляя, что обезболивающие препараты куда нужнее фронту, чем этим отбросам рода человеческого, которые рано или поздно уйдут дымом через трубу крематория. Рашер требовал, чтобы при ампутациях присутствовал и Отто, его «старший сын».
        Надо сказать, что мальчишка ничего не имел против этого. Зигмунд и Каролина, не говоря уже о тотальной нацистской пропаганде, привили тринадцатилетнему Отто такое отвращение и ненависть к евреям, цыганам и прочим недочеловекам, что причинить боль препарируемой лягушке для него было бы куда более жестоким поступком, чем вживую отпиливать конечность привязанному к хирургическому столу очередному представителю недочеловеков.
        Нередко Зигмунд давал ему проделывать самые серьезные элементы операций. Надо сказать, что скальпелем и ножовкой Отто орудовал профессионально. К подопытным, которые исходили криком и теряли сознание от боли, Отто не испытывал ни малейшего сочувствия. Дикие вопли его разве что раздражали, и тогда он просил санитаров заткнуть негодяям пасть. Крики мешали ему работать.
        Частенько, чтобы подогреть в себе ненависть к этим человекоподобным, Отто навещал селекцию. Так назывался участок, куда приходили эшелоны со всей Европы. Там шел разбор узников на тех, кого надо было пускать в расход сразу,  - старики, маленькие дети, беременные женщины - и тех, кого можно измордовать до смерти на непосильных работах.
        Там же обычно шел разбор вещей вновь прибывших. Надзиратели и надзирательницы, капо и даже простые работники селекции из числа заключенных набивали себе карманы так, что многим хватило на вполне сытую жизнь после войны. Но это Отто не интересовало.
        Он шел напитываться ненавистью. Когда эта двуногая мразь вываливалась из вагонов, мальчишка всматривался в них, ни в чем не похожих на людей, грязных, вшивых, обросших волосами, с сосульками-пейсами, носатых, с воспаленными глазами. Он понимал, чувствовал, что эта мерзость лишь отравляет планету под названием Земля, сам ее воздух, почву, которую они топтали своими грязными ногами, до самых колен вымазанными экскрементами, которыми был переполнен каждый вагон.
        Если Гиммлер посещал Дахау все-таки довольно редко, то его адъютант штандартенфюрер Иоахим Пайпер был там куда более частым гостем. Потом он делал доклады своему шефу и экономил тем самым его время. Медицинские опыты Рашера штандартенфюрера, естественно, интересовали, но на ампутациях он старался не присутствовать.
        Это удивляло Отто. Все-таки Пайпер был знаменитым героем войны, отличился на Западном фронте и даже на Восточном - и вдруг, подумаешь, еврей, которому мальчишка отпиливал руку или ногу. А ему хотелось, чтобы Пайпер видел и оценил его искусство и мужество.
        Но Пайпер и без того испытывал явную симпатию к Отто. Он несколько раз стоял с ним рядом на селекции и наблюдал за эмоциями мальчишки. Этот факт немало беспокоил персонал. Ни у кого не возникало желания украсть что-нибудь в нескольких метрах от полковника СС.
        - У тебя есть мечта, Отто?  - спрашивал он паренька.
        - Я мечтаю вступить в гитлерюгенд,  - отвечал тот.
        - Так в чем же дело?  - допытывался Пайпер.
        - Проклятый возраст. Прошу прощения, господин штандартенфюрер.
        - Разве тебе еще нет четырнадцати?
        - Мне тринадцать - в том-то все и дело!
        - Неужели? А я-то думал, что тебе все шестнадцать.
        Ошибку Пайпера легко было понять. Отто выглядел значительно старше и крупнее своих лет.
        - Ну ладно, дружище, что тебе привезти в следующий раз?
        - Побольше жидов, а то пилить становится некого!  - Отто зашелся от смеха.
        Ему понравилась собственная шутка.
        Но вот наступил день, когда планета Земля перевернулась.
        Глава 21
        Конец марта 1945 г., концлагерь Дахау
        Отто слонялся по лагерю, и ноги сами собой вывели его к селекции. Паровоз как раз подавал небольшой состав - семь вагонов.
        - Кто?..  - спросил он у надзирательницы, Марты.
        Она была старшей на селекции, когда в лагерь прибывали женщины.
        - Жидки из Венгрии. Ну и жидовки тоже.
        Заключенные, работавшие на селекции, открыли дверь первого вагона и тут же отшатнулись. Обычная картина. Облако смрада, хлынувшего из вагона, могло свалить с ног кого угодно. Обмотав лица тряпками, рабочие полезли в вагон, чтобы выбросить трупы, хотя люди, не дожидаясь уборки тел, уже прыгали на насыпь, чтобы наполнить легкие хоть одним жадным глотком свежего воздуха. Они тут же строились в шеренги, повинуясь приказам капо.
        Здесь Отто увидел ее. Она стояла в стороне, босая, в тонком ситцевом платье, дрожа от холода - весна весной, но кое-где пятнами еще лежал снег. Темно-русые волосы, рассыпавшиеся по плечам, точеный носик, маленький рот, пухлые губы и глаза, в которых невозможно было не утонуть. Эти глаза смотрели вокруг и, казалось, ничего не видели.
        Но Отто не мог оторвать от девушки взгляда. Все это: грязь, смрад, вышвыриваемые из вагонов трупы, крики капо и надзирательниц - казалось, исчезло. Потому что среди всего этого стояла сама Красота. Подобной Отто не видел даже во сне.
        Он дернул Марту за рукав.
        - Да, Отто?
        - А эта?..  - Он указал рукой на девушку.
        - Что «эта»?
        - Она тоже…  - Отто не смог произнести слово «жидовка».
        Оно никак не шло ей, совершенно не ложилось на нее.
        - Она тоже из этих?
        - Отто, мальчик мой, да из кого же еще? Сейчас только их и везут.
        Решение было внезапным и молниеносным.
        - Марта!
        - Ну что еще?
        - Отведешь ее в душ, нормальный, для персонала, дашь какое-нибудь платье из тех, что почище. Потом приведешь ко мне. Я буду ждать в конюшне, на втором ярусе, на сеновале.
        - Чего?  - Здоровенная мужеподобная надзирательница уперлась кулаками в бока.  - А отца своего ты не хочешь об этом попросить?
        Отто побелел от ярости.
        - А ты, мерзавка, не хочешь, чтобы я рассказал своему отцу, какую коллекцию перстеньков, колье и прочих побрякушек ты здесь насобирала? И где они у тебя лежат? Даже если ты их перепрячешь, я знаю тех, кто подтвердит, что я говорю правду. Остальное из тебя выбьют в гестапо, проклятая ведьма!
        Ноздри Марты заходили ходуном, слышно было, как она скрежещет зубами от ярости. Рука ее автоматически потянулась к кобуре, за служебным «вальтером», но надзирательница вовремя опомнилась. При таком раскладе она могла только подписать себе приговор. Впрочем, возможны и другие варианты развития событий.
        Марта вздохнула и изобразила подобие улыбки.
        - Ладно, Отто, уймись. Ничего страшного. Глянулась девка, бывает. Тебе, кстати, давно уж пора попробовать, как оно делается. Беги на сеновал. Пятнадцать-двадцать минут - и товар я доставлю в лучшем виде, будь спокоен.
        Он лежал на душистом сене, дрожал всем телом и считал секунды, которые потом складывал в минуты. Желание настолько распирало его, что он боялся выстрелить потоком спермы еще до того, как эту Красоту - он так и назвал ее про себя, не красоткой, а Красотой, каковой она и была,  - приведут к нему.
        - Эй, любовничек!  - раздался снизу голос Марты.
        После этого кто-то стал подниматься по стремянке. Да. Это оказалась она. Ее волосы еще были влажными, а глаза, полуприкрытые длиннющими и густыми ресницами, светились каким-то потусторонним светом, но не потому, что так уж она хотела того, что ждало ее. Похоже, они так светились всегда.
        - Ну, развлекайтесь, детишки,  - донесся голос Марты снизу.  - А мне работать надо.  - Она ушла, громко топая сапожищами.
        Отто лег на бок, подпер щеку ладонью, другой рукой провел по лицу девушки.
        - Ты говоришь по-немецки?  - спросил он.
        - Да.
        - Как тебя зовут?
        - Андика.
        - Красивое имя. Откуда ты?
        - Из Будапешта.
        Сил для светского разговора у Отто уже не было. Он резко встал на колени, рванул старенькую ткань на груди Андики, потянул шов, сорвал платье целиком, увидел ее обнаженной и ахнул. На такое чудо должно молиться. Но делать этого Отто никогда не умел.
        Она слегка раздвинула ноги и притянула его к себе. Он ни о чем не думал в тот момент, даже о том, что делает она это вовсе не потому, что хочет его. Да, она хочет, очень хочет, но не его. Она хочет жить, она еще так мало жила, и он может быть ее ключиком к тому, чтобы выжить.
        Отто дрожал от возбуждения, но не торопился войти в ее тело. Он целовал ее всю: лицо, шею, небольшие твердые груди и соски, живот и бедра. Наконец, он почувствовал, что больше не может, ощутил движение женщины навстречу, вошел в нее и растворился без остатка. Казалось, исчез весь остальной мир, голоса эсэсовцев и заключенных снаружи, урчание машин, свистки паровоза на селекции. Не было ничего, в том числе и его самого, Отто. Утопая в ней, в этой Красоте, он не услышал поскрипывания офицерских сапог, поднимавшихся по стремянке.
        Но услышала она, выскользнула из-под него и замерла. Отто развернулся, чтобы увидеть, что же ее напугало, и застыл сам. Над ними, привычно раскачиваясь с носка на каблук, стоял гауптштурмфюрер СС доктор Рашер.
        Он не произнес, а прошипел сквозь сжатые зубы:
        - Расовый позор!  - «Отец» пнул подростка сапогом, отчего тот откатился метра на полтора от своей партнерши, и процедил:  - Я предпочел бы, чтобы ты проделывал это со свиньей.
        Расставив ноги, доктор Рашер рассматривал Андику, поджавшую колени и пытавшуюся закрыть обнаженное тело расползающейся тканью старого платья.
        - Смазливая мордашка. Немного ж тебе надо.  - Расстегивая кобуру «вальтера», он повторил:  - Смазливая мордашка. Ну, смотри.
        Рашер начал выпускать в ее лицо одну пулю за другой. На глазах Отто, близкого к помешательству, оно превращалось в кровавую маску без носа, глаз, челюсти. Ноги ее сначала дергались, но после нескольких выстрелов все тело обмякло и замерло. Не было больше никакой Красоты. Была лишь изуродованная мертвая кукла, кусок мяса. Пистолет Рашера щелкнул.
        - Ну вот, сынок. На тебя, как видишь, не хватило. Ровно в шесть жду в операционной.  - Доктор, он же гауптштурмфюрер СС Рашер, быстро и ловко спустился по стремянке.  - Благодарю, Марта. И просьба. Пусть это останется между нами.
        - Разумеется, герр гауптштурмфюрер!
        Шаги отца и Марты удалились. Скрипнула закрывающаяся дверь конюшни.
        Отто, зарывшийся лицом в сено, вскочил на ноги.
        Не поворачиваясь к тому, что еще несколько минут назад было Андикой, он поднял лицо к деревянной крыше и, потрясая кулаками, прокричал, веря, зная, что его слова долетят до адресата:
        - Я ненавижу тебя, Бог! Будь проклят и Ты, и творение Твое! Клянусь, я отомщу Тебе всей своей жизнью!
        Глава 22
        - Нет, друзья.  - Айнштайн потянулся за плащом.  - Прошу прощения, но здесь уже невозможно дышать. Я поднимусь наверх.
        - Пожалуй, и я тоже,  - сказала Эли.
        - Что ж, в таком случае и я,  - откликнулся Артур.
        На верхней палубе и впрямь было чудесно. Свежо, однако ветра почти не было, как и волны. Паром шел ровно, разрезая лазурные воды Средиземноморья. Эли и Артур, не сговариваясь, закурили, встав так, чтобы дым не сносило на Марка. Над их головами прострекотал бело-голубой вертолет с надписью «Полиция» на борту.
        Подойдя вплотную к Артуру, Эли негромко произнесла:
        - Если это с Патмоса, то нам повезло, что мы не слишком рано.
        МакГрегор задумчиво кивнул.
        Паром причалил к пристани Скалы, небольшого порта на Патмосе. По выдвинутому транспортному трапу на берег стали съезжать машины, которых, надо сказать, было не слишком много. Большая часть пассажиров сходила по пешеходному трапу.
        Оказавшись на берегу, вся троица принялась крутить головами, пытаясь определить, где же находится храм Пещеры Апокалипсиса. Купола православных церквей виднелись на острове и там и сям.
        Артур подошел к боцману, надзиравшему за разгрузкой, и поинтересовался, говорит ли тот по-английски.
        Тот помотал головой в знак согласия.
        - Отлично,  - сказал Артур.  - Вы не знаете, как нам дойти до храма Пещеры Апокалипсиса?
        - Храм Пещеры,  - повторил боцман и указал рукой вправо.  - Сперва ступени. Вверх, вверх, вверх. Потом храм.
        - Спасибо.  - Артур улыбнулся и достал из кармана банкноту в пять евро.
        Его собеседник замотал головой.
        - Деньги - нет! Вверх, вверх - недалеко. Башня. Крест. Храм.
        - Спасибо еще раз,  - сказал Артур, и все трое направились к вьющейся вдоль склона скалы лестнице.
        Подъем занял минут пятнадцать. МакГрегор не переставал удивляться тому, что Айнштайн нимало не запыхался, а шел размеренным шагом, словно по тротуару.
        Они подошли к храму со стороны, противоположной входу, обогнули здание и увидели на зеленой лужайке накрытый стол с двумя скамьями. За ним сидел тучный человек в полицейской форме, который, воровато поглядывая в сторону храма, налил себе вина из глиняного кувшина, жадно проглотил его и начал заедать какими-то соленьями.
        Увидев прибывших, он вскочил, расстегнул кобуру, достал пистолет, тут же навел ствол на незнакомцев и прокричал что-то по-гречески.
        - Советую всем поднять руки,  - негромко произнесла Эли.
        В этот момент из храма вышел седовласый священник с наперсным крестом, видимо, настоятель, и что-то строго сказал полицейскому. Тот опустил руку с пистолетом, в кобуру его, однако, не сунул.
        Священник приблизился к троице и, вглядываясь в их лица, спросил почему-то по-немецки:
        - Вы англичане?
        Все трое в унисон радостно - в них уже никто не целился из пистолета - ответили, что так оно и есть.
        - Что ж,  - продолжал священник на том же языке.  - Значит, мы можем говорить. Немецкий вы знаете. Сейчас же прошу закусить чем богаты.  - Он указал на стол.
        - Геронда…  - полушепотом произнес полицейский, но настоятель просто отмахнулся от него, добавив что-то по-гречески.
        Толстяк сунул, наконец, пистолет в кобуру.
        - Вы немного разминулись,  - сказал настоятель, наливая гостям густое красное вино в глиняные стаканы.
        - И с кем же?  - поинтересовался Артур.
        Настоятель быстрым шагом прошел в храм, откуда вернулся с фотографиями, которые выложил на стол. Эли ахнула.
        - Какой-то высокопоставленный английский полицейский прилетал с одним из наших офицеров на вертолете из Афин. Он разыскивал вас. Кам… Кем…
        - Кэмпбелл,  - уточнил Артур.
        - Да. Комиссар Кэмпбелл. Похоже, вас всех подозревают в очень серьезных преступлениях.
        - Это ошибка, святой отец,  - с нажимом произнес Артур.  - Все совсем наоборот. Охота идет за нами и на нас. На меня покушались уже не единожды.
        - «Святой отец»…  - Настоятель улыбнулся и спросил:  - Вы, должно быть, католик?
        Артур кивнул.
        - Я просто отец Иоанн, настоятель этого храма. Храм - свят. А вот я - нет. А это наш местный полицейский, Никос Попадопулос.
        - Артур,  - слегка привстав, представился МакГрегор.
        - Эли.  - Женщина тоже чуть приподнялась.
        - Марк Айнштайн.  - Вставать, однако, израильтянин не стал.
        Артур и Эли внимательно наблюдали за двумя стариками. Они были почти одного возраста, но почему-то избегали смотреть друг другу в глаза.
        - У меня такое впечатление, что они знакомы,  - наклонившись к Артуру, прошептала Эли.
        - У меня тоже,  - признался тот.
        Внезапно пузан-полицейский, сидевший до этого молча, разразился страстной речью по-гречески. Отец Иоанн что-то резко возразил ему. Но тот настаивал на своем.
        - Что-то не так?  - спросил Артур.
        - Наш героический Никос хочет немедленно позвонить в управление, в Афины,  - пояснил священник.  - Сообщить, что вы здесь. Мол, он вас арестовал.
        - Как? Уже? А зачитать нам права? А наручники?  - не без иронии поинтересовался МакГрегор.  - Но если серьезно, отец Иоанн, для нас это было бы смертельно опасно. Находясь на воле, мы можем искать тех, кто очень хотел бы расправиться с нами. За этими негодяями уже целая груда трупов. Мы не хотели бы пополнить их число. Вы можете это объяснить Никосу?
        - Мне несколько неловко, сын мой. Но, думаю, вы сумели бы объяснить это ему лучше.
        - Как? Я же не говорю по-гречески?
        - Вы не говорите на одном из греческих.  - Настоятель улыбнулся в бороду.  - Разговорник второго, гораздо более популярного, языка наверняка лежит у вас в кармане.
        Артур едва не расхохотался. Эли фыркнула, прикрыв рот ладонью.
        - Но вам все равно придется объяснить ему, что нам нужно.
        - И что же это?
        - Во-первых, его рассказ о том, как все было в ту рождественскую ночь.
        - Это не проблема. Я был тут же.
        - Да, но и его впечатления тоже важны. Во-вторых, он может звонить в Афины и докладывать о нашем визите на Патмос, но не ранее послезавтрашнего дня. И в-третьих, сколько это будет на главном греческом: пять тысяч евро хватит?
        - Ни в коем случае, сын мой. Тысячи ему довольно за глаза.
        Артур полез в карман, добыл бумажник, достал две купюры по пятьсот евро, положил их на стол и подвинул толстяку-полицейскому. Он поразился тому, с какой скоростью они испарились со стола, исчезли в кармане полицейской формы.
        - Отец Иоанн,  - обратился МакГрегор к настоятелю,  - объясните ему теперь, что нам нужно.
        Оба грека - священник и полицейский - заговорили одновременно и с поразительной скоростью.
        Потом отец Иоанн кивнул и сказал.
        - Он понял. Тем более что вы начали разговор с ним на правильном греческом.  - Священник улыбнулся, немного помолчал и рассказал гостям о событиях той страшной ночи.  - Ваш земляк Кэмпбелл,  - добавил настоятель,  - убежден, что убийство тех двенадцати было ритуальным.
        - Не думаю,  - сказал Артур.
        - Почему?
        - С их спин была снята кожа. Значит, на ней что-то было.
        - Татуировка?  - предположила Эли.
        - Очень может быть.
        - Далее. Они искали что-то внутри иконы. Что могло там быть?  - проговорила женщина.
        - Внутри икон ничего не бывает.  - Отец Иоанн покачал головой.  - Икона пишется на доске. Это ведь не портфель. Что можно положить внутрь?
        - Расколоть надвое. Выдолбить углубление. Положить то, что нужно,  - пояснила Эли.
        - Вы так считаете?
        - Нет. Но они могли так считать.
        Айнштайн, опершись на стол, встал во весь свой гигантский рост.
        - Сердечно благодарю за угощение, но я должен вас покинуть.
        - Куда же?..  - удивленно спросил Артур.
        - Я договорился о встрече со своим братом. Надеюсь, она многое прояснит.
        - Здесь, на Патмосе?
        - Я позвонил ему, когда узнал, что мы направляемся сюда. Он уже прибыл из Израиля. Еще раз спасибо за все, и разрешите откланяться.
        - Когда мы встретимся?  - спросила Эли.
        - Ночью. Ближе к утру. Я позвоню.
        - Что ж.  - Артур пожал плечами.  - Если это даст нам какую-то информацию, то отчего бы и нет.
        - Обязательно даст. Если не будет звонка, СМС я вам пришлю в любом случае. Куда вылетать - причем немедленно - и куда добираться. Возможно, это будет Израиль. Не удивляйтесь и не спрашивайте, почему так. Мне еще самому предстоит во всем разобраться.  - Айнштайн поклонился всем присутствующим и направился к лестнице, ведущей к порту.
        Когда израильтянин отошел на приличное расстояние, отец Иоанн усмехнулся с явным оттенком иронии и одновременно горечи на лице.
        - Ну-ну…  - произнес он.  - С братом.
        - Вас что-то смущает, отче?  - спросил Артур.
        - Нет у него никакого брата,  - хмуро ответил настоятель.
        - Вы с ним хорошо знакомы?  - спросила Эли.
        - Скажем, просто догадка, мадемуазель.
        - У него есть или был брат,  - возразил Артур.  - И не просто брат, а близнец.
        - С чего ты это взял?  - поинтересовалась Эли.
        - Татуировка. Помимо номера там была буква «Z». В проектах «Аненербе» так помечали близнецов: «Zwillinge».
        - Отчего вы не спросили, как зовут его брата?  - осведомился отец Иоанн.  - Нет, не зовут, звали. Я даже знаю, какое имя он вам назвал бы.
        - Какое же?
        - Соломон,  - негромко ответил настоятель, прикрыл глаза и повторил:  - Соломон.
        Пока Никос и отец Иоанн рассказывали МакГрегору и Эли о событиях той страшной ночи, Артур задумчиво водил авторучкой по клочку бумаги.
        Потом он резко поднял голову от стола и поинтересовался:
        - А где мы могли бы устроиться на ночлег? Гостиница не подходит. Там нам придется показывать паспорта.
        Отец Иоанн о чем-то спросил Никоса.
        Тот разразился бурной речью на греческом, оживленно жестикулируя.
        - Он говорит,  - перевел настоятель,  - что с удовольствием принял бы вас в своем доме. Места не очень много, но… Как вы, наверное, догадались, Никос делает это не только по доброте душевной.
        - Понял.  - Артур кивнул, достал из бумажника две сотни евро, протянул их полицейскому и вопросительно взглянул на него.
        Тот расплылся в улыбке и выставил большой палец. Вопрос был решен.
        Уже смеркалось. Никос поднялся из-за стола, довольно погладил себя по животу и что-то сказал гостям.
        - Вам пора,  - перевел отец Иоанн.
        - Это далеко?  - спросил Артур.
        - Километр с небольшим. Минут двадцать от силы,  - ответил настоятель.
        Гости и Никос поблагодарили отца Иоанна за угощение и двинулись в гору. Впереди, пыхтя и переваливаясь, шел полицейский.
        Добрались они действительно минут за двадцать. Никос представил им жену, что-то ей объяснил, как всегда, размахивая руками, и она отправилась готовить постель в гостевой комнате. Артур и Эли положили свои телефоны на табурет возле кровати и тут же юркнули под толстое пушистое одеяло.
        Вскоре во всем доме погас свет. Горела лишь слабая лампочка у самого выхода, едва-едва освещая прихожую.
        - И что ты скажешь?  - шепотом спросила Эли.
        - О чем?  - так же тихо осведомился Артур.
        - Обо всем этом. О том положении, в котором мы оказались. О наших новых знакомых, начиная с Марка.
        - С Марка?..  - задумчиво произнес МакГрегор.  - Не знаю, Марк ли он, но в том, что не Эйнштейн-Айнштайн, почти уверен.
        Эли резко повернулась к нему и подперла щеку ладонью.
        - Почему?
        - Ты хорошо помнишь записку Лонгдейла? «Первый» с вопросительным знаком.
        - И?..
        - Я прочитал ее так. Формула «е равно эм-це квадрат»  - первым ли был Эйнштейн? И если это вопрос, то таковым становится и следующее: «Айнштайн ли?»
        - Да, но ведь это не вопрос. Эйнштейн действительно был первым.
        Артур тихо рассмеялся, но тут же зажал себе рот.
        - Ты права, дорогая. Это не вопрос. Потому что Эйнштейн не был первым, кто опубликовал знаменитую формулу.
        - Что?!
        - Увы и ах. На два года раньше Эйнштейна формулу именно в таком виде опубликовал в итальянском научном журнале некий Олинто де Претто, промышленник и ученый-любитель. В 1903 году. На два года раньше. Иное дело, что связывал он это с теорией эфира, от которой наука вскоре отказалась. Но с публикацией формулы Эйнштейн первым не был.
        - Это значит, что на вопрос «Айнштайн ли?» ответом будет: «Нет, не Айнштайн», так?
        - Именно.
        - Хорошо, тогда кто же он?
        - А вот это уже вопрос посерьезнее. Ответа на него у меня пока нет. И еще более серьезный вопрос: зачем какому-то человеку прикидываться Айнштайном, напяливать на себя чужую маску? И, кстати, чью?
        - Н-да…  - протяжно произнесла Эли.  - И как же нам быть с ним?
        - Время покажет,  - прошептал Артур,  - потому что…  - Он внезапно умолк.
        Из хозяйской спальни до них донесся негромкий голос Никоса. Однако ответов его жены, Софии, они не слышали.
        - Он говорит по телефону,  - предположила Эли.
        - Бесспорно. Теперь догадайся, с кем именно.
        Из спальни Никоса несколько раз донеслось слово «инглезос». Переводчика нашей паре не потребовалось. Антипастиномос звонил шефу, докладывал, что искомые преступники находятся под его неусыпной опекой.
        - Одевайся,  - прошептал Артур.  - Но тихо.
        Через пять минут, уже одетые, они сидели на кровати.
        - Черт…  - процедил МакГрегор.  - И как мы будем удирать?
        - А в чем проблема?  - Эли улыбнулась.
        - Ты уже забыла его дурацкий пистолет, из которого он в нас целился?
        - Ну, пистолет. Забрать - и все дела.
        Артур покрутил пальцем у виска.
        - Напрасно вы так, виконт,  - обиженно сказала Эли, доставая из сумочки небольшой элегантный пистолет двадцать второго калибра, известный в обиходе как «москито».
        Они пошли по коридору к выходу, где на вешалке висели их куртки, ничуть не лишние в холодную мартовскую ночь.
        Тут вдруг послышались какие-то слова на греческом. В проеме двери, ведущей в хозяйскую спальню, в трусах и носках стоял полицейский Попадопулос, пряча правую руку за спиной.
        Артур даже не заметил, как аккуратный «москито» внезапно материализовался в ладони Эли. Ствол пистолета нацелился в лоб бравому стражу порядка.
        - Руки подними!  - скомандовала она.
        Артур жестами показал Никосу, что ему требуется сделать. Толстяк был не таким глупцом, каким казался на первый взгляд. Он мгновенно поднял обе руки. В правой у него был зажат девятимиллиметровый «Зиг Зауэр», направленный, чтобы избежать недоразумений, стволом в потолок.
        - Дорогой,  - произнесла Эли,  - будь добр.
        Артур подошел к Никосу, вынул из его сразу обмякшей ладони пистолет и сунул себе в карман.
        - Телефон, радио!  - скомандовала Эли, для вящей убедительности передернув затвор.
        Далеко идти не пришлось. Мобильник и рация лежали на стуле у кровати, на которой, закутавшись в одеяло, сидела перепуганная София.
        Никос снял форменную куртку со спинки стула, вынес ее из комнаты, сунул два пальца в нагрудный карман, достал деньги, полученные от Артура. Не сводя взгляда с пистолета Эли, он протянул банкноты МакГрегору.
        Тот покачал головой и сделал жест, словно отодвигая деньги от себя. Дескать, твое, возьми, заработал.
        Никос расплылся в белозубой улыбке, буркнул что-то по-гречески и бросился в прихожую, чтобы помочь Эли надеть куртку.
        При этом он кланялся щедрому англичанину, который, вообще-то, таковым не был, и повторял:
        - Эвхаристо, эвхаристо.
        То, что Никос выражал благодарность, поняли и Эли, и Артур. Неясным оставалось одно: говорит ли он «спасибо» за подаренные деньги или за то, что его оставили в живых.
        Опасные гости уже шли вниз по тропинке, а Никос все махал рукой, прощаясь с ними.
        Спускались они почти бегом и уже через десять минут были у храма.
        Обойдя его, Артур увидел тусклый свет, проникавший сквозь щели внутренних ставен.
        Он постучал и позвал негромко:
        - Отец Иоанн.
        Ставни открылись, в окне появился настоятель с керосиновой лампой в руке. Он принялся делать круговые движения левой рукой, показывая, что можно войти с главного входа. Когда они подошли к двери, отец Иоанн, гремя ключами, уже открывал ее. Сделав это, он отошел в сторону, пропуская гостей в келью.
        Старый священник мгновенно понял, как сложилась ситуация, и виновато произнес:
        - Простите. Мне следовало вас предупредить. Вообще-то, он славный малый, но мошенник редкостный. Такое вот сочетание.
        - У нас к вам вопрос, отче. Как нам сейчас, в ночное время, добраться на Кос?
        - Небольшие паромы ходят и ночью. Но раз уж Никос позвонил начальству, то вас будут ждать на Косе, у паромного причала. Это наверняка.
        - Есть другие варианты?
        - Да, один порядочный человек, рыбак, с крепкой шаландой. Дайте-ка ваш телефон.
        Артур протянул настоятелю свой мобильник, отец Иоанн порылся в записной книжке и набрал номер.
        - Алексис!..
        Разговор был недолгим.
        Вскоре настоятель нажал на красную кнопку и пояснил:
        - Алексис будет ждать вас на пристани, справа от той, куда приходит паром, метрах в сорока. Он знает, что высадить вас надо подальше от того причала, где загружаются косские паромы. Пятьдесят евро ему будет достаточно.
        - Спасибо огромное, отец Иоанн,  - сердечно произнес Артур и добавил:  - Я, как вы знаете, католик, но, если для вас это не грех, хотел бы получить ваше благословение.
        Старый настоятель перекрестил сначала Артура, потом Эли и сказал по-немецки:
        - С богом, дети мои!  - Он придержал Артура за плечо и серьезно произнес:  - Будьте осторожны с… Айнштайном. Это очень опасный человек.
        - Вы ведь знали его прежде, отче? Как и то, что он не Айнштайн. Произнося сейчас его имя, вы запнулись. Нам тоже известно, что его фамилия не Айнштайн. Но кто же он?
        - Дорого бы я дал, если бы мог сказать вам это. Но поклялся памятью всех своих родных, предков и именем Божьим, что никогда не открою этой тайны. Ну, идите, вам пора.  - Старик мягко подтолкнул их по направлению к лестнице.  - С Богом!
        Эли так беззаботно порхала по ступенькам каменной лестницы, словно все их проблемы были уже позади.
        - Эй, осторожнее, виконтесса!  - притормозил ее Артур.  - Так недолго и шею свернуть.
        Эли остановилась, повернулась к нему и очень серьезно спросила:
        - Артур, а священнику ты доверяешь?
        - Почему вдруг такой вопрос?
        - За столом он поднес ко рту кусок хлеба, и сползший рукав его подрясника обнажил предплечье. А на нем…
        - А на нем?
        - Тоже была полустертая татуировка, вроде той, что мы видели на руке Марка.
        Артур задумчиво кивнул и сказал:
        - Да, шестьдесят две тысячи шестьсот семнадцать - зет.
        - Так ты видел? И даже запомнил?
        - Запомнить было нетрудно. Она на единицу отличается от той, что на руке Марка.
        - И что это значит?
        - Это несложно, малышка. Понятно же, что татуировку им наносили одному за другим, подряд. Меня гораздо больше смущает «Z». Сходство у них есть, несомненно, но я бы отнес это к возрасту и длинным седым волосам. Но на близнецов они никак не похожи. Давай, шагай.
        Но Эли оставалась на месте.
        - Объясни, как, видя и понимая все это, ты доверяешься отцу Иоанну? А если ловушка?
        Он нахмурился.
        - Назови это интуицией. Скажем так: пока доверяю. С некоторой осторожностью. Уж больно хорошо он по-немецки говорит. Как, впрочем, и Марк.
        - А Марку доверяешь?
        - Ни на ломаный грош.
        - Тогда почему же Лонгдейл?..
        - Именно поэтому. Пойдем вниз. Шаланда уже, наверное, ждет.
        Спустившись, они прошли вдоль берега, следуя указаниям отца Иоанна. На мелкой волне у деревянного причала покачивалась рыбацкая барка с обшарпанной рубкой и двумя новехонькими моторами, тяги от которых шли по швеллерам в рубку. Рядом стоял, попыхивая трубкой, высокий мужчина в капитанской фуражке и с черной курчавой бородой, делавшей его похожим на молодого Зевса.
        - Капитан Алексис?  - негромко спросил Артур.
        - Да, это я,  - по-английски ответил хозяин шаланды.
        Он говорил с едва заметным акцентом.
        Эли и Артур представились.
        - У вас прекрасный английский,  - заметила Эли.
        - Было время, ходил в дальние рейсы. А там без английского…  - смущенно ответил Алексис.
        - Нам надо…  - начал было Артур.
        - Я знаю. Геронда мне все объяснил.
        - Прекрасно,  - отреагировал МакГрегор.  - Теперь, если позволите, я позвоню. Пара минут, не больше.
        Он отзвонился в косский бизнес-аэропорт, назвал себя, номера борта, квитанции оплаты и поинтересовался:
        - Скажите, а в принципе возможно перегнать мой джет в Афины? Все, естественно, будет оплачено. Ключи и документы на самолет я сдал в вашем офисе. У вас найдутся пилоты, знакомые с LJ-45? Превосходно. Через полчаса, а то и раньше, взлет уже возможен? Сказочно! Да, я понял, джет будет стоять в бизнес-ангаре афинского аэропорта.
        - Прошу на борт,  - галантно произнес Алексис, увидев, что Артур завершил разговор и сунул мобильник в карман.
        Пара шагнула на борт шаланды по шаткому трапику.
        - Мадам может спуститься вниз,  - предложил капитан,  - на палубе будет прохладно.  - Он открыл люк, металлический трап которого вел в небольшую, чтобы не сказать крошечную, каюту с парой гамаков в два яруса, маленьким столиком и двумя табуретами.
        - Думаю, вы поместитесь здесь и вдвоем,  - сказал Алексис.  - А для холодной ночи…  - Он достал из тумбочки бутылку с желтоватой жидкостью и три небольших стаканчика.  - Гость в дом - Бог в дом,  - торжественно сказал капитан, наполняя стаканчики.
        - Дом?  - спросила Эли.  - Вы здесь и живете?
        - Почти,  - весело отозвался Алексис.  - Дом у меня неподалеку, метров полтораста отсюда, но больше времени я провожу здесь. Тут я свободен, дышу полной грудью. Освободительница моя - «Элефтерия»!
        Эли прыснула. Алексис вопросительно посмотрел на нее.
        - Вы шутите, капитан?  - смеясь, спросила Эли.
        - Почему?
        - Но это мое имя!
        - Но разве госпожа гречанка?
        - Нет, я француженка. Но назвали меня в честь бабушки. Вот она-то была гречанкой. Сейчас, правда, и я сама, и другие произносят это имя как «Элеутерия»  - но ведь слово-то одно и то же, верно? «Освободительница»?
        - Верно!  - Алексис поднял свою стопку.  - За чудеса, которые ежедневно дарит нам Господь!  - Он приподнял указательный палец.  - Но, Эли, будьте осторожны. Этот узо готовил я сам! Серьезная вещь! Ваше здоровье!
        Все трое выпили. Мужчины - залпом, Эли - глотками, с усилием, но мужественно. Потом она выдохнула и полезла за платочком, чтобы утереть набежавшие слезы.
        Алексис выбрался наверх. Заурчали двигатели шаланды. Капитан снял швартовый конец с кнехта на пристани и прыгнул на борт.
        - Ну и что?  - подмигнув, сказала Эли.  - Вперед, Тарзан! На рыбацкой шаланде мне еще не приходилось.
        - Неудобно,  - пробормотал Артур.  - Алексис прямо над головой.
        - Неудобно спать на потолке, виконт,  - обиженно ответила отвергнутая дама.  - А гамак… Это даже экзотично.
        - Серьезно, Эли, у нас сейчас хватает проблем помимо… сама знаешь чего.
        Она тоже посерьезнела и произнесла:
        - Айнштайн.
        - В первую очередь.
        - Что еще ты накопал или вычислил по его части?
        - Много чего, дорогая. Во-первых, он никогда не был в Аушвице.
        - Как? А татуировка?
        - Первое. Кроме татуировки, заключенных заносили и в журналы. Это ж немцы. Нация бюрократов.
        - И в Аушвице?
        - И в Аушвице. Часть бумаг немцы при наступлении русских сожгли, остальное забрали Советы. Но Айнштайн, когда я забросил наживку насчет того, что записей в Аушвице не делали, невозмутимо со мной согласился. Раз.
        - Раз. Значит, есть и два?
        - Когда он говорил о лагере, то употреблял слово «сортировка». Это два.
        - А как ты назовешь чайник кроме как чайником?
        - Сортировку в Аушвице никто никогда так не называл. Все зэки звали ее Канадой.
        - Почему так?
        - Версий много, но, скорее всего, потому, что Канада представлялась им какой-то страной изобилия, как и сортировка, где можно было добыть все, от обуви и одежды до очень дорогих вещей. «Ты сегодня на Канаду? Счастливчик! Притащи мне башмаки сорок второго размера». И так далее. Понимаешь?
        - Про башмаки?
        - Про то, что наш псевдо-Айнштайн никогда не был узником Аушвица.
        - Узником чего же он был?
        - Вот-вот. Не уверен, что он вообще был заключенным. Но об этом я его спрошу, когда мы окажемся лицом к лицу.
        - Ладно, пока хватит,  - сказала Эли.  - У меня уже голова кругом. Ладно, если не секс, то сигарета. В этом виконт мне не откажет?
        Эли и Артур поднялись на палубу.
        - Холодно же!  - крикнул из рубки шкипер.
        - Мы покурить!  - откликнулись его пассажиры и дружно задымили.
        Задрав головы, они смотрели в ночное небо, на котором среди мерцающих звезд перемещались цветные огоньки самолета.
        Эли вскрикнула и тут же зажала себе рот рукой. На том месте, где только что двигались цветные огоньки, вырос огромный огненный шар. Через несколько секунд до них долетел звук страшного взрыва. Алексис выскочил из рубки и смотрел, как во все стороны от центра огненного болида летят горящие обломки того, что только что было самолетом.
        - Алексис, радио, новости!  - Артур почти прокричал эти слова, потому что не догадывался, а наверняка знал, что это был за самолет.
        Шкипер настроил приемник на волну местного радио и принялся переводить:
        - Самолет, взлетевший пять минут назад с бизнес-аэропорта Кос, только что взорвался над морем в нескольких милях от острова. Это был «Лирджет-45». Пока неизвестно, кто находился на борту. Спасательные команды уже отправлены к месту падения обломков.
        Алексис, слышавший телефонный разговор Артура на берегу, сейчас вопросительно смотрел на него. Тот молча кивнул. Сигарета в руке Эли мелко дрожала.
        - Да, господин подполковник. Я понял. Пусть он удерживает его до нашего прибытия. Я бы посоветовал отправить ему в помощь местных полицейских. Ах, там всего один, его босс. Но и это не помешало бы. Чертовы лентяи!  - ругнулся Кэмпбелл.  - Что?.. С Коса? Прямо в воздухе? Зарегистрирован? Значит, владелец - Артур МакГрегор. Он сам был за штурвалом? Я перезвоню, мне нужно срочно связаться с Лондоном. Алло, Розетти! Снимай всю наружку и группу захвата с особняка МакГрегора. Его нет. Он здесь, в Греции. Был на острове Патмос, где его задержал - может, и до сих пор удерживает - местный полицейский. Но дела еще веселее. Он пригнал свой бизнес-джет на Кос, это соседний остров. Минут десять назад эта реактивная игрушка для толстосумов взорвалась, едва взлетев. Не знаю. Греки сейчас выясняют, кто был на борту и вел самолет. Но ты понял? Снимай людей. В нашем с тобой Лондоне работы по горло, и какой смысл держать их там?  - Кэмпбелл на секунду задумался.  - Розетти, стоп. Один вопрос. Кто в особняке? Дворецкий и кухарка? Были попытки проникнуть в особняк? Да не ваши, а чьи угодно еще? Все. Точка. Уводи
людей. Я лечу в Лион, в Интерпол. Когда буду? Не знаю. День, два, три. Тебе разонравилось быть за старшего? То-то. Понюхай, чем наш труд пахнет. А то вам все кажется, что боссы только и живут, что нектаром и амброзией. Все, отбой. У меня еще звонков чертова куча. Господин подполковник, слушаю. Сбежал? Черт его дери!.. Прошу прощения. Значит, он и вел самолет. Нет? Дал указание перегнать его в Афины? Стало быть, за штурвалом… Мои соболезнования. Безусловно. Бывший офицер ВВС, должно быть, семьянин. Вы не могли бы поручить секретарше заказать венок с надписью «От полиции города Лондона, Соединенное Королевство»? Буду вам очень признателен, сэр. Но загадка остается. Куда подевался этот негодяй со своей подругой? Понимаю, все подняты на ноги. Техническая неисправность исключается? Да понял, на девяносто девять процентов. Прошу прощения, просто для справки: все выезды и въезды, паромы с Патмоса, Коса, ближних островов, уверен, перекрыты? Благодарю вас, сэр. Если нужна любая помощь, эксперты, техники, оборудование - только намекните. Ну а здесь занято. Можно понять. Уверен, сейчас телефон мадам Балестрази
рвут на части. А что я, собственно, хочу от нее узнать? Она в своем Лионе, черт знает где, а я все-таки здесь, в Греции. Коридис, сделай одолжение, разыщи где-нибудь чашечку кофе, и покрепче. Голова кругом, глаза слипаются. Ты знаешь, что мы уже больше суток на ногах? Будешь делать кофе, сваргань чашечку и себе. Ты тоже такой… бледно-зеленый. Но он мне заплатит за все, этот господинчик, титулованный миллиардер. Прадед, небось, в клетчатой юбке за зайцами гонялся, зато теперь - особняки, замки, самолет, который, правда, уже взорвался. Кстати, здесь не страховая ли афера? Надо подключить следователей из страховой компании. Коридис, ты мой спаситель! Боже, они здесь кофе пьют или деготь? Я просил покрепче? Да, но не настолько же! Ну ладно, иди, посиди с их аналитиками, дай мне подумать. Тут есть над чем голову поломать.
        - Эли, девочка, где ты сейчас? Эгейское море? Далеко! Тебя с твоим воздыхателем… хорошо, не воздыхателем, а со спутником разыскивают повсюду. Во-первых, Скотленд-Ярд с мистером Кэмпбеллом, во-вторых, полиция Греции. Уж не знаю, что вы там натворили, но думаю, истории с самолетом более чем достаточно. Ничего не говори. «Да» и «нет» мне хватит. Ты же понимаешь, откуда я звоню. Слушай внимательно, даю то, чем могу поделиться: вам нужно миновать греческие кордоны. Любые. Морские порты, аэродромы. Там ваши фото и все прочее. Чао, дорогая. И еще. Не звони мне. Если что-то изменится в ту или иную сторону, то я сама свяжусь с тобой. Не забывай заряжать телефон. Ну-ну, а то я тебя не знаю. Чао, бамбино.
        - Поганые наши дела,  - угрюмо произнесла Эли, нажав кнопку отбоя после краткой беседы с Балестрази.  - В Грецию нам нельзя, в Лондон тоже. А куда же можно? Слушайте, виконт, тут зарядка есть для смартфона? У меня «Самсунг». Годится. Давай.
        Артур порылся в сумке, нашел зарядное устройство и протянул его Эли.
        - Подожди, а кто тебе сказал, что здесь, на шаланде, есть сетевое напряжение?
        - Ну так узнай.
        - Ну так узнаю.  - Артур взбежал по трапу и направился в сторону рубки.
        Алексис лениво пошевеливал штурвал, время от времени поглядывая на компас.
        - Салют!  - приветствовал он пассажира.  - Заскучал внизу?
        - Слушай, как на вашей барке смартфон подзарядить? Ведь переменного тока на борту наверняка нет.
        - Без проблем. Я давно уже сделал себе зарядную панель. Самому нужно. Так что давай, неси свой смартфон. Сейчас подключим.
        - И вот что еще, Алексис. На Косе нас будут ждать. Думаю, на всех причалах. Не только на паромном.
        Шкипер помолчал, потом сказал:
        - Неси свою электронику на зарядку, а там и поговорим.
        Артур мгновенно смотался в каюту и обратно. Алексис подключил мобильник к странному зарядному устройству, явно слепленному кем-то из местных умельцев, и подключил его к приборной панели.
        - Максимум полчаса. Заряжает как из пушки.  - Он рассмеялся, но тут же посерьезнел.  - Так что там с Косом? Вам туда уже нельзя? Даже на рыбацкий причал?
        - Даже. Ждать будут на всем побережье. С собаками и всем прочим.
        - Веселый оборот,  - заметил Алексис.
        - Веселее не бывает.
        - Подожди!  - воскликнул шкипер.  - У греков не бывает, чтобы не придумать. В конце концов, греки ведь все и изобрели: и философию, и математику. А я что, не грек, что ли?  - Он неторопливо набил свою трубчонку «Амфорой», неспешно затянулся и задумался.
        «С этой бородой - минус, конечно, трубка - вылитый Платон,  - подумал Артур.  - Дай-то Господь, чтобы он изобрел какой-нибудь выход».
        - Память хорошая?  - спросил Алексис, вынув трубку изо рта.
        - Не жалуюсь.
        - Потому что лучше без бумаги. Здесь я на карте покажу, а с собой уже тут повезешь.  - Он постучал себя по голове, попыхтел трубкой и продолжил:  - План будет такой: двигаем в Турцию. Не пугайся, эта Турция совсем рядом. В порт Бодрум. Там у меня старинный друг, грек Георгий.
        У Артура на языке вертелась добрая сотня вопросов, но он сдержался.
        Алексис выпустил облако ароматного дыма и продолжал излагать свой план:
        - У Георгия есть самолетик, старенькая, но вполне надежная «Сессна» на три пассажира. Вас двое, так что поместитесь. Конечно, Георгию надо будет заплатить…
        - Это не проблема,  - тут же отозвался Артур.
        - Хорошо. С ним, Георгием, вы доберетесь до Италии. Скажем, до Реджо.
        - «Сессна» способна это сделать в один прыжок?  - удивленно спросила Эли, которая уже минут пять молча стояла у входа в рубку.
        - Конечно, нет,  - ответил за Алексиса МакГрегор.  - Без дозаправки - нет.
        - Понятно, что с дозаправкой,  - с некоторой досадой отозвался Алексис.  - Где? Это уже расскажет сам Георгий.
        - А пограничники? Турецкие и греческие?
        Шкипер небрежно махнул рукой.
        - Тут у Георгия все схвачено. Он на своей старушке постоянно мотается туда-сюда.
        - А мы?..
        - Что «мы»?  - не понял Алексис.
        - Мы как в этот чертов Бодрум допрыгаем? Пограничные катера…
        - Артур, если у Георгия все схвачено в небе, то на море - я король. Здесь меня каждая собака знает, хоть греческая, хоть турецкая. Ну, заметят - по рации свяжутся. Я знаю, что и кому сказать. Мы сейчас точнехонько по самой границе идем. Кто первый на нас выйдет, греки или турки, пока не ведаем. Но и те и другие знают меня как родного. Понятно?
        - Да,  - задумчиво отозвался Артур, бросив взгляд на Эли.
        Та молча кивнула и пожала плечами. Мол, а какой у нас выбор?
        Глава 23
        Отец Иоанн примостился за крошечным столом в своей келье и разложил на нем снимки, оставленные Кэмпбеллом. Но взгляд его постоянно соскальзывал с фото последних довольно молодых гостей на фигуру величественного седого старика. Язычок пламени в керосиновой лампе подрагивал, и фигура эта то расплывалась в полутьме, то вновь возникала словно из небытия.
        - Ой, брат,  - прошептал старый монах.  - Не думал я, что ждет меня эта встреча. Но уж так Господь судил, чтобы пути наши вновь пересеклись.  - Он закрыл глаза и вытер слезу, побежавшую по щеке.  - Я так хотел, чтобы дал Господь похоронить, вымарать из памяти те страшные дни, молился. Может, это мое горячее желание и было страшным грехом. Потому ты и явился, чтобы мне обо всем напомнить.  - Настоятель уронил седую голову на столик.
        Апрель 1945 г., концлагерь Дахау
        Отто Рашер стоял на плацу неподалеку от казарм. В лагере царила небывалая суета. От барака к бараку бегали охранники, подъезжали черные «Опели», из которых тут же выскакивали люди в черной форме офицеров гестапо.
        Во всей этой суматохе и беготне Отто уловил магическое и страшное слово «рейхсфюрер». Он едва не задохнулся от нахлынувшей на него радости. Сбылось! Значит, штандартенфюрер Пайпер все-таки передал Гиммлеру его, Отто, письмо, в котором тот сообщал о кражах ценностей, отобранных у вновь прибывших узников, и о подтасовках результатов медицинских экспериментов.
        Зигмунд охотно пояснял ему, что получилось и что должно было бы выйти. Ведь, в конце концов, Отто работал бок о бок с ним.
        Даже мысленно произнося «отец», Отто не мог сдержать кривой ухмылки. Он перестал быть ему отцом в тот день, когда на втором ярусе конюшни, на сеновале, разрядил свой «вальтер» в… И позже вечером, когда эта старая тварь, его так называемая мамаша, заламывала руки, актерствуя по своей извечной привычке и разыгрывая дешевую пародию на античную драму.
        Отто заскрежетал зубами. Как же он ненавидел эту парочку!
        Куда, кстати, они подевались, и Зигмунд, и его старуха Нини? До чего же дурацкое прозвище! Ее не было уже несколько месяцев. Зигмунд сказал лишь, что она поехала проведать старую подругу Ильзу Кох в Бухенвальд. Долго же она ее проведывает.
        С месяц назад испарился и сам доктор Рашер. Его отсутствие Отто не удивило. Доктор нередко и надолго отправлялся в Берлин, то в инспекцию концлагерей, где докладывал о своих достижениях в медицине, то на Пюклерштрассе, 16, в штаб-квартиру «Аненербе», где отчитывался о расходах. Деньги на опыты приходили именно оттуда. Так что Рашер наверняка появится, как, впрочем, и его ведьма.
        Но пока что из-за дальней казармы появился черный огромный «Мерседес», на подножках которого стояли два офицера охраны. Рейхсфюрер! Отто вспотел. Он не знал, стоять ли ему на месте, пока лимузин Гиммлера проедет мимо, или же нырнуть в дверь казармы, которая была в паре шагов от него.
        Автомобиль двигался медленно. За лобовым стеклом Отто уже мог видеть невозмутимое мужественное лицо штандартенфюрера Пайпера. Кто сидел сзади, рассмотреть пока не удавалось.
        Однако лимузин остановился прямо рядом с подростком, застывшим и превратившимся в соляной столб словно жена Лота. Из «Мерседеса» вслед за офицером охраны выбрался рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который направился прямо к Отто. Паренек наконец-то пришел в себя, щелкнул каблуками и выбросил руку в нацистском приветствии.
        Рейхсфюрер, как всегда, несколько вяло и небрежно поднял ладонь, обозначая приветствие, подошел к Отто, взял его за плечи.
        - Мальчик мой…  - Потом он сделал шаг назад и протянул подростку руку, которую тот автоматически пожал.  - Такие юноши, как ты, мой дорогой Отто, были и остаются гордостью рейха. К сожалению, ты оказался прав. Твои родители, как выяснилось, были предателями, изменниками нашего великого дела. И они понесли… понесут заслуженное наказание! Но, мальчик мой, ты - не сирота! Ты - верный сын рейха, наш общий сын! И ты никогда-никогда не будешь оставлен на произвол судьбы.
        По щекам Отто катились слезы. Гиммлер протянул ему носовой платок безукоризненной белизны.
        - Они не стоят твоих слез, Отто…
        - Господин рейхсфюрер, прошу простить меня, но я не оплакиваю их. Это слезы радости и благодарности.
        - Вот ответ настоящего арийца!  - воскликнул Гиммлер.
        Он сделал знак, и один из его адъютантов тут же оказался рядом с ним, держа на согнутых руках аккуратный пакет.
        - Отто Рашер!  - торжественно произнес Гиммлер.  - Особым приказом рейхсюгендфюрера Аксмана вы приняты в полноправные члены гитлерюгенда!
        Адъютант протянул Отто пакет с формой.
        Тот дрожащими руками принял пакет, сунул его под левую руку, а правой отсалютовал рейхсфюреру.
        - Хайль Гитлер!
        Гиммлер снова сделал небрежную, вялую отмашку ладонью и добавил:
        - От штандартенфюрера Пайпера мне стало известно о твоей заветной мечте. Я обратился с просьбой к рейхсюгендфюреру, пояснив, что речь идет о юном герое - я не преувеличиваю, Отто!  - герое, поставившем рейх выше спокойствия, благосостояния и семейных уз. Герр Аксман пошел мне навстречу. Ты увидишь, что в пакете с формой лежит и черный галстук. Да-да, Отто. Тот самый, который вручается после прохождения вступительных испытаний. Мы решили, что все выпавшие на твою долю испытания ты прошел на «отлично». Этого более чем достаточно.
        - Господин рейхсфюрер…  - запинаясь от волнения, сказал Отто.  - У меня нет слов, которыми я мог бы выразить свою признательность! Очень прошу вас передать мою благодарность штандартен…  - Отто, не сводивший глаз с Гиммлера, внезапно увидел выросшую рядом с рейхсфюрером подтянутую фигуру Пайпера.  - Штандартенфюрер! Я… Я…
        Иоахим Пайпер подошел к Отто, крепко обнял его, потом похлопал по плечу.
        - Поздравляю, старина, поздравляю. И от имени рейха благодарю.
        Гиммлер, кашлянув, произнес:
        - У меня, пожалуй, все. Штандартенфюрер Пайпер останется с тобой, Отто. Сокровища, украденные у рейха четой Рашеров, ты передашь ему. Хайль Гитлер!
        Рейхсфюрер исчез в глубине черного лимузина, который, однако, поехал не к выезду из лагеря, а направился дальше, к секретному бункеру, в подземных камерах которого содержались преступники из разряда особо опасных. Там никогда не бывал не только Отто, но и доктор Зигмунд Рашер. Кто и за что содержался в этом бункере, знал лишь комендант лагеря, оберштурмбаннфюрер Вайтер.
        - Штандартенфюрер…  - дрожащим голосом сказал Отто.
        Пайпер обнял его за плечи правой рукой и повел в сторону скамейки, стоявшей неподалеку от входа в казармы.
        - Присядем.
        Они сели.
        Какое-то время штандартенфюрер молчал, потом произнес:
        - Ты, наверное, хочешь знать, что с твоими родителями?
        Отто вспыхнул.
        - Они мне не родители! Негодяи и предатели рейха! Мне хотелось бы знать, как покарал их меч правосудия.
        Пайпер кашлянул. Было видно, что разговор дается ему нелегко.
        - Отец твой жив. Пока, во всяком случае. Более того, он здесь.
        - В Дахау?
        - Да. В том самом бункере, куда направился рейхсфюрер. После ареста - взяли его месяц назад - он содержался в Бухенвальде, но в начале апреля его перевезли сюда.
        - Но как? Я ничего об этом не знал!
        - Ты и не мог знать. О том, что он будет содержаться здесь, в Дахау, знал лишь комендант Вайтер. Но не думаю, что Зигмунд Рашер пробудет здесь слишком долго.
        - Рейхсфюрер приехал его расстрелять?  - радостно воскликнул Отто.
        - Рейхсфюрер никогда не присутствует на казнях, паренек, и уж тем более не расстреливает сам. У вождя столь страшных для врага СС очень чувствительная, даже ранимая душа. Он не может видеть страданий других людей, даже если это осужденные преступники.
        - Но отец… Зигмунд Рашер будет расстрелян?  - с надеждой спросил Отто.
        Пайпер помолчал, потом коротко ответил:
        - Да. Возможно, даже сегодня. Мой шеф приехал, чтобы лично зачитать ему приговор и, как он сказал, посмотреть в упор в его подлые глаза.
        - Ура!  - воскликнул Рашер-младший, выбросив вверх сжатый кулак.  - Хотел бы я сам, честное слово, спустить курок!
        Штандартенфюрер искоса посмотрел на него.
        - Тебе еще доведется нажимать на курок, Отто, и не раз. Кольцо вокруг нас сжимается - с востока и запада, юга и севера. Гитлерюгенд примет участие в боях - это уже решено. Но одно дело - перестрелка в сражении и совсем другое - профессия палача.
        - Но ведь и она необходима, штандартенфюрер!
        - Да. Но я, например, родился солдатом. Поверь, это куда более благородное занятие.
        Отто молчал. Он, конечно, знал о боевых подвигах Пайпера, самого молодого полкового командира Ваффен СС, со славой прошедшего не только Французскую кампанию, но и ад Восточного фронта. Все же такая щепетильность бравого вояки была ему непонятна.
        - Хорошо, а что же будет с этой ведьмой, старухой Нини?
        - С ней, Отто, не будет уже ничего. Ее арестовали по обвинению в присвоении чужих детей, которых она потом выдавала за своих. Ее казнили, Отто. Уже казнили. Ильза Кох была допрошена и дала все необходимые показания. Иначе говоря, твои младшие сестра и брат - вовсе не дети Рашеров. Это установлено точно.
        В горле у Отто пересохло. Он пытался что-то сказать, но вместо этого из груди его вырвалось нечто, похожее на стон. Парень тряхнул головой и постарался взять себя в руки.
        - А я? Кто же я? И кто мои настоящие родители?
        Пайпер развел руками.
        - Этого я пока не знаю. Почти уверен, однако, что крови Рашеров в твоих жилах нет. Но я получу доступ к материалам следствия и тогда непременно посвящу тебя в эту тайну четы Рашер. Думаю, ты имеешь право знать.  - Штандартенфюрер встал.  - Ну что ж, Отто, пора нам выполнять приказ рейхсфюрера. Веди.
        Дело было нехитрым. Отто Рашер знал, где его «папаша» хранил ценности: броши, колье, ожерелья, браслеты. Такого добра было очень много, Зигмунд выдоил не один эшелон. Отто ждал, что на его письмо Гиммлеру последует ответ, возможно, инспекция. Он, однако, не думал, что ответом станет визит самого рейхсфюрера.
        Ценности к передаче были готовы. Впрочем, не все. Минимум треть, если не больше, Отто припрятал в абсолютно надежном месте, о котором, кроме него, никто не знал.
        Но и того, что осталось, было достаточно, чтобы видавший виды штандартенфюрер Пайпер едва не зашатался при виде несметных богатств. Выйдя на порог домика Рашеров, Пайпер приказал эсэсману срочно привести унтершарфюрера-бухгалтера, который тоже был в кортеже рейхсфюрера.
        Вскоре все приехавшие отбыли. Величественно отплыл и лимузин Гиммлера, впереди и сзади которого ехали по два черных «Опеля» с охраной.
        Отто присел на крылечке, посматривая в сторону бункера и гадая, донесется ли до него звук выстрела. Он очень хотел хотя бы услышать его, раз уж увидеть не удастся[32 - Зигмунд Рашер был убит по приказу Гиммлера в бункере Дахау выстрелом в затылок 26 апреля 1945 г.].
        Отто заметил пробегавшего мимо долговязого тощего парня с желтой звездой на обтерханной куртке и окликнул его:
        - Эй, еврей, иди сюда!
        Тот сорвал кепку с головы, моментально метнулся к Отто, остановился в двух шагах от него и почтительно застыл, вытянув руки по швам.
        - Нам надо работать,  - сказал Отто.  - Ты не забыл об этом? Работа делает свободным.
        Отец Иоанн встал из-за столика и подошел к образу Спаса Вседержителя, у которого горела неугасаемая лампада. Там он с трудом опустился на колени и начал страстно, горячо, со слезами молиться. Он просил Господа лишь об одном: чтобы Тот отпустил самый страшный его грех, который сам себе он простить не мог.
        Зажужжал мобильный телефон, о существовании которого мало кто знал. Старый настоятель тяжeло поднялся с колен, надел очки и посмотрел на дисплей. Алексис. Он дал ему этот номер только сегодня ночью.
        - Да, сын мой. Это очень хорошо, что все идет по плану. Несмотря на?.. Ладно, вернешься - расскажешь. Главное, что пассажиров твоих ты доставишь куда надо. Бог благословит, сын мой. Храни тебя Господь.
        Эли глубоко затянулась сигаретой и поежилась.
        - Тебе холодно?  - спросил Артур.
        - Зябко, дорогой.
        - Может, лучше спуститься в кубрик?
        - Пока нет. Здесь как-то… интереснее. Послушай, Арти…
        Он рассмеялся.
        - Арти. Давно меня никто так не называл.
        - Не дури, я серьезно. Скажи мне, что ты думаешь об этом странном священнике?
        - Странном? Да в чем же его странность? Классический тип православного монаха.
        - Ну да, конечно. Который, зарывшись на Патмосе, говорит на превосходном немецком, знает массу вещей, которых ему знать не полагалось бы, знаком, как выясняется, с нашим таинственным Айнштайном - ну и так далее.
        - Эли, милая, кем бы он ни был, он уже там.  - МакГрегор махнул рукой.  - На Патмосе. А ты так озабочена, словно он с нами на борту. И готовит какую-то очень хитроумную диверсию.
        - Может быть.
        Артур, придвинувшись ближе, обнял ее.
        - О чем ты, дорогая?
        - О том, что слух у меня не просто хороший, а прекрасный. Несмотря на шум моторов, я расслышала, с кем только что говорил по мобильному наш с тобой шкипер душа нараспашку.
        - Ты успела освоить греческий?
        - Нет. Но слово «геронда», произнесенное не раз и не два, я слышала точно.
        МакГрегор задумался.
        - Ты хочешь сказать, что у монаха в келье припрятан мобильник?
        - Дай-то Господь, Арти, чтобы это было самой большой неожиданностью в нашем путешествии. Мы, кажется, направляемся в Турцию? Думаю, даже ты наслышан о турецких тюрьмах. Это не Дания. Телевизоров, спортзалов и Интернета в них нет.
        Артур мотнул головой.
        - Без обид, Эли, но мне кажется, что твой синдром Клювера плавно перетек в откровенную паранойю. Кем бы ни был этот отец Иоанн, не думаю, что он режиссировал все это представление, включая подрыв моего самолета с пилотом на борту, с целью посадить нас на цепь в турецком каземате. В конце концов, что мы ему? Нет, это уже за рамками реализма.
        Эли достала сигарету, прикурила, яростно затянулась, потом обиженно и резко проговорила:
        - Знаете, виконт, есть классическая фраза: «Если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой никто не следит».
        МакГрегор еще крепче обнял ее.
        - Ну-ну… Давай не будем себя накручивать. Тем более что поводов рухнуть в паранойю, мне кажется, у нас будет еще предостаточно.
        Внезапно их утлое суденышко залил ослепительный свет прожектора. Алексис в рубке схватил микрофон рации, произнес обязательное «Селям» и затарахтел по-турецки с поразительной скоростью. Диалог длился с минуту, не более, после чего луч прожектора развернулся и начал прощупывать воды далеко за «Элефтерией». Из динамика рации прозвучало «Ийи акшамлар», и пограничный катер прошел встречным курсом в паре кабельтовых от их суденышка, бдительно охраняя границы турецкого государства.
        - А что я говорил?  - улыбаясь, сказал Алексис, выныривая из рубки.  - В этих водах я как рыба. Плыву куда хочу.
        - В этих - каких? Мы уже пересекли границу?  - спросил Артур.
        - Конечно!  - радостно ответил шкипер.  - На своих греков мы, к счастью, не наткнулись, как и они на нас. А с турками только что попрощались. Они пожелали нам всего доброго. После того, конечно, как я представился.  - Он нахмурился.  - Ну и, конечно, потому, что вас за рубкой им не было видно. Мое упущение. Надо было вас в кубрик отправить. Могли ведь увидеть. Но не увидели!  - Алексис рассмеялся.  - Это необходимо отметить! Кто за?
        - Я!  - хором ответили Артур и Эли.
        После чего МакГрегор полюбопытствовал:
        - А кто же будет за штурвалом?
        - Автопилот, дорогой друг. «Элефтерия», может быть, девушка и не первой свежести…
        - Я попрошу!  - возмутилась Эли.
        - Но начинка у нее в ногу с веком!  - весело закончил Алексис.
        По стаканчику узо в кубрике все выпили с удовольствием и явным облегчением.
        - Так что вы сказали туркам?  - поинтересовался МакГрегор.  - Рыбку ловите?
        - Ни в коем случае! Рыбку в турецких водах ловить - это для экстремалов.
        - Так что же?  - настаивал Артур.
        - Да сказал как есть. Что идем в Бодрум. Зачем? Заправиться.
        - И они съели эту байку?  - настороженно спросила Эли.
        - Почему байку? Я не единожды так делал, да и в этот раз не помешает баки залить.  - Он плеснул себе и Артуру еще понемножку узо.
        Эли мотнула головой и накрыла свой стаканчик ладонью.
        - О Георгии и тем более о вас я, конечно же, ни слова не сказал. Но думаю, что Георгий наш диалог слышал.
        - Каким образом?  - удивилась Эли.
        - А разве в Англии полицейские сканеры такая редкость? Кому надо, тот мониторит на нужных частотах, находит интересный разговор, прослушивает его. Для Георгия это насущная необходимость.
        Он чокнулся с Артуром, и мужчины лихо опрокинули свои стопки.
        - Ну, я наверх. В Бодруме минут через пятнадцать-двадцать будем. Тут уже своими глазами смотреть надо, чтобы под какой-нибудь танкер не въехать.  - Алексис в два прыжка выскочил из кубрика наверх.
        - Арти…  - жалобно протянула Эли.
        - Эли, дорогая моя, сейчас - никак. Счет идет на минуты. Кроме того, нам, думаю, стоит видеть, что там, впереди по курсу.
        Они поднялись на палубу. Алексис стоял за штурвалом, весело болтая с кем-то по-гречески. Они уловили имя «Георгий», произнесенное несколько раз.
        Шкипер отвлекся от разговора, прикрыл микрофон мобильника рукой и радостно сообщил:
        - А что я вам говорил! Он сам позвонил. Я, мол, знаю, что ты уже на подходе.
        Огни порта были уже не далее мили от них.
        Высокий смуглый мужчина с пышными усами, делавшими его похожим на классического турка, принял швартов, который ему бросил Алексис, и закрепил его на причальном кнехте. Потом вместе с Алексисом они подтянули «Элефтерию» к деревянной пристани, возле которой, кроме рыбацких шаланд и прогулочных катеров, никаких других плавсредств не было.
        Шкипер «Элефтерии» сбросил трап, легший между бортом шаланды и пристанью, и первым шагнул на него. Два друга-грека обнялись, после чего Алексис махнул рукой пассажирам, приглашая их на берег.
        - Мой старинный друг, Георгий,  - с оттенком гордости в голосе произнес шкипер.
        Артур и Эли по очереди пожали руку старинному другу и назвали себя.
        - Машина припаркована за складом,  - топорща усы, сообщил Георгий на очень добротном английском.  - До аэродрома минут двадцать езды. Так что вылететь сможем еще до рассвета.
        Артур взял Алексиса под локоть, отвел его чуть в сторону и негромко спросил:
        - Как думаешь, десять тысяч его устроит?
        - Думаю, вполне.  - Бородатый шкипер улыбнулся.  - Меньше не получается, прыжок-то немаленький. А ему лететь в два конца.
        - Я тоже так подумал,  - задумчиво произнес МакГрегор.  - Заправка за мой счет.
        - Не думаю, что он будет упрямиться насчет заправки,  - заявил Алексис, повернулся к Георгию и что-то проговорил по-гречески.
        Тот рассмеялся и мотнул головой.
        - Нет,  - пояснил Алексис.  - Насчет заправки он совсем не возражает.
        - Спасибо тебе, дорогой,  - сказал Артур и протянул шкиперу руку.
        Тот пожал ее, обнял баронета, похлопал его по спине и проговорил:
        - Храни вас Господь. Георгию доверяйтесь во всем. Контрабандист, конечно, и хитрец, но с друзьями честен абсолютно.
        Эли, подойдя к Алексису, чмокнула его в бородатую щеку. После чего парочка последовала за Георгием к длинному ряду складов.
        Завернув за последний из них, они увидели старенький, жутко дряхлый с виду «Фиат». Артур не смог сдержать возглас удивления.
        - Что?  - Георгий усмехнулся.  - Главное, бегает. И угонять вряд ли кто возьмется. Для наших дел самая та машинка.
        - Но бегает?  - с сомнением спросила Эли.
        - Еще как! Конечно, по городу мы под сотню гонять не будем, нам лишние разборки с полицией ни к чему. Но за городом могу показать!
        - Нет, Георгий,  - торопливо возразил Артур.  - Мы вам на слово верим. Давайте спокойно, без приключений до вашей «Сессны» доберемся.
        Все трое загрузились в «Фиат». Антикварная машина тронулась и начала постепенно набирать скорость.
        Езда оказалась довольно комфортной, не считая того, что МакГрегор всю дорогу просидел, уткнувшись подбородком в колени - ноги едва помещались в салоне. Зато движения на улицах почти не было, а перед светофорами-мигалками усатый грек практически не тормозил.
        Эли, сидевшая сзади, похлопала Артура по плечу и, когда он не без труда повернулся, спросила по-французски:
        - Насчет оплаты договорились?
        - Еще нет,  - ответил вместо Артура Георгий на том же самом языке, причем вполне приличном.
        - Вау!  - удивленно среагировал баронет.  - Сколько же языков вы знаете?
        Водитель махнул рукой.
        - Семь, девять, десять… Кто их считал? Такая работа. Даже русский знаю,  - добавил он.
        - Вы и в Россию летаете?  - изумилась Эли.
        - Нет. Они к нам летают. Много. Круглый год.
        Вскоре они свернули на дорогу, ведшую к частному аэродрому.
        Артур вернулся к затронутой Эли теме:
        - Алексис сказал, что десять тысяч евро будет в самый раз. Так? Нет?
        Георгий недовольно фыркнул в усы.
        - До Италии и обратно - чистая себестоимость.
        - Но ведь заправка за мной,  - рассудительно добавил Артур.
        - Ну да. Тогда нормально.
        - Подбиваем итог,  - не унимался баронет.  - Пятнадцать тысяч, и я плачу за топливо.
        - По рукам!  - Георгий протянул Артуру ладонь, которую тот крепко пожал.
        - Арти,  - вмешалась Эли, переходя на гэльский язык.  - Ведь он соглашался и на десять.
        - Эли, дорогая,  - также на гэльском отвечал МакГрегор,  - в таких ситуациях опасно недоплатить. Переплатить - спокойнее.
        Георгий сделал вид, что разговор на непонятном языке ему неинтересен и не нужен, и принялся насвистывать какую-то греческую мелодию.
        Еще через пару минут они оказались у шлагбаума, где усатый грек перебросился двумя-тремя фразами с не менее усатым турецким охранником. После чего тот поднял шлагбаум, пропуская видавшую виды колымагу к ангарам.
        Георгий забрался в кабину «Сессны», чтобы выкатить машину из ангара и на площадке дожидаться заправщика. Артур и Эли прошли в глубину помещения.
        Эли, перекрикивая шум и чихание самолетного двигателя, спросила:
        - А наличных у тебя хватит? Бумажник ведь не резиновый!
        - Хватит!  - прокричал в ответ МакГрегор.  - У меня в подкладке куртки несколько потайных карманов! Я же понимал, что кредиткой махать - занятие нездоровое!
        - Хвалю за предусмотрительность, виконт!
        - Премного благодарен, виконтесса!
        Георгий выкатил наконец свою старушку на заасфальтированную площадку перед ангаром, заглушил двигатель, потолковал о чем-то с водителем автоцистерны и направился в офис у подножия диспетчерской башни. Вернулся он буквально через пять минут, размахивая полетным листом, вошел в ангар и протянул бумагу Артуру.
        Тот пробежал текст по диагонали и вычленил главное. Цель полета - туризм, осмотр островов Эгейского моря, далее посадка в Каламате. На борту три человека, пилот и два пассажира, граждане Германии, герр Мориц Кауфманн и фрау Марлен Кауфманн.
        МакГрегор ухмыльнулся и протянул полетный лист Эли.
        - Я не читаю по-турецки,  - возразила она.
        - Лист заполнен на английском. Им-то вы, даже будучи немкой, владеете?
        - Немкой?  - переспросила она, беря документ.
        - Так проще,  - вмешался в разговор Георгий.  - Ищут англичанина и француженку, если я правильно понял Алексиса. Я проявил некоторую самодеятельность и вписал вас немцами. Их здесь, как русских,  - круглый год предостаточно.
        - Одобряю,  - сказал Артур.  - Что с заправкой?  - Он пошелестел пальцами.
        - Я сказал, чтобы заливали под завязку,  - ответил Георгий.  - Три тысячи надо выложить.
        Эта сумма нашлась и в бумажнике МакГрегора. Он протянул пилоту шесть купюр по пятьсот евро, и тот побежал к заправщику, чтобы рассчитаться.
        Ждать разрешения на взлет пришлось недолго. Аэродром обслуживал в основном частные самолеты, а их садилось тут совсем немного.
        Старушка «Сессна» вырулила на взлетную полосу, и мотор начал набирать обороты. Георгий отпустил педаль тормоза, и самолет сначала покатился, а потом бойко побежал по взлетке. Штурвал на себя - «Сессна» оторвалась от земли и, задрав нос, устремилась в небо.
        - Я когда-то начинал с такой же!  - прокричал Артур едва не в самое ухо Эли.
        Та отшатнулась.
        - Арти, я пока еще не потеряла слух. Вот из-за твоего крика могла и оглохнуть!
        - Прошу прощения, фрау Марлен,  - произнес МакГрегор по-немецки и начал пробираться к пилоту.
        Самолет уже набрал приличную высоту. Средиземное море внизу казалось сапфиром невероятного размера и чистоты.
        Когда Георгий взглянул в его сторону, Артур показал рукой на микрофон на шлемофоне пилота. Мол, нас никто не слышит? Георгий сделал знак. Нет, все в порядке.
        - Мы действительно летим в Каламату?  - спросил МакГрегор.
        - Конечно!  - отозвался Георгий.  - Самый удобный вариант. Дозаправка там, на Пелопоннесе, и последний прыжок в Калабрию.
        - Но разве Сицилия не ближе?
        - Ближе. Но хуже. У них там куча проблем с иммигрантами не только из Северной Африки, но и с Ближнего Востока. А зачем вам, да и мне, дотошная проверка?
        - А Калабрия?
        - Ее впишем в маршрутный лист в Каламате. Пятьсот евро вас не разорят?
        Артур рассмеялся.
        - Пятьсот на такое благое дело? Нет, не разорят.
        Он отправился к Эли, которая с огромным интересом смотрела в иллюминатор.
        - Фрау Кауфманн, герр Кауфманн!  - весело прокричал Георгий.  - Идем на посадку! Добро пожаловать в Реджо-ди-Калабрия!
        - Бизнес-порт в черте города?  - перекрикивая шум мотора, отозвался Артур.
        - Почти. Между Реджо и Мотта-Сан-Джованни. Недалеко от главного городского аэропорта.
        - Превосходно!  - подытожил МакГрегор.
        Георгий посадил «Сессну» просто мастерски. Машина ни разу не подпрыгнула, не дернулась, а как-то сразу легко покатилась по взлетно-посадочной полосе. Эли и Артур зааплодировали.
        Пилот чуть повернул голову и чуть поклонился. В конце дорожки он, следуя указаниям парковщика и взмахам его флажков, дорулил до стоянки и заглушил мотор.
        После чего Георгий широко повел рукой и торжественно возвестил:
        - Signore e signori! La bella Italia![33 - Дамы и господа! Красавица Италия! (итал.)]
        Вся троица спустилась по трапу на бетон.
        Эли заметно пошатывало. Она ухватилась за рукав куртки МакГрегора.
        - Дорогая, тебя укачало?  - озабоченно спросил он.
        - К черту!
        - Ну, Эли, сейчас пройдемся, поймаем такси…
        - К черту! Отель, мотель, да хоть избушку в лесу. Но с кроватью, Артур! Даже голый матрац сгодится.
        - Минутку, милая. Вот только рассчитаюсь с нашим маэстро.
        Он поманил Георгия и, когда тот подошел, протянул ему двадцать тысяч евро. Тот отсчитал часть, спрятал в карман, а остальные деньги попытался всунуть в руку МакГрегора. Артур сделал шаг назад.
        - Мы договаривались на пятнадцать,  - напомнил Георгий.
        - А два прыжка обратного пути? Заправка здесь и в Каламате?
        Грек заколебался.
        - Ну, если это не последние ваши деньги…
        Артур рассмеялся.
        - Нет, не последние. И передай от нас поклон Алексису. Ты с ним, надеюсь, увидишься?
        - Обязательно!  - воскликнул Георгий.
        Эли дернула МакГрегора за рукав, глядя на него умоляющими глазами.
        - Кстати, Георгий,  - вспомнил Артур.  - Где здесь ближайший мотель? Или хотя бы стоянка такси?
        - Выход из бизнес-порта за ангарами. Пара машин там всегда стоит.
        - Ну, до встречи, дружище!  - Артур приобнял грека за плечи, потом взял Эли за руку и направился в проход между ангарами.
        Они сразу увидели три такси, два «Фиата» и «Мерседес», к которому и направились. Водитель лет тридцати тут же выскочил из машины и открыл заднюю дверцу, жестом приглашая клиентов внутрь. МакГрегор пропустил Эли вперед и сел за ней следом.
        - Мотель, ближайший!  - скомандовал Артур по-итальянски.
        - Это будет в Кардето,  - ответил водитель и смущенно добавил:  - Но…
        - Что-то не так?  - поинтересовался МакГрегор.
        - Это не лучшее заведение для столь достойной пары.
        - Плевать!  - сквозь зубы процедила Эли.
        - В самом Реджо есть прекрасные и недорогие отели. Я бы рекомендовал «Кавур», «Континенталь»…
        - Ближайший!  - скомандовал Артур и добавил:  - Лучше, если это будет мотель.
        - Тогда, как я и сказал, в Кардето. Но это ваш выбор,  - буркнул таксист, трогая машину с места.
        Добрались они меньше чем за десять минут. Артур рассчитался, щедро дал вознице на чай, отчего тот расплылся в улыбке и пожелал им приятно провести время. Последнее замечание несколько удивило МакГрегора, но, войдя в обшарпанный офис и увидев табличку «Оплата почасовая», он понял, что имел в виду таксист. Мотель назывался Il Festivo, то есть «Веселый», и явно был предназначен для приятного, но недолгого времяпровождения в постели.
        Небритый тип за стойкой не без удивления воззрился на вошедшую пару, после чего принялся выставлять пальцы один за другим.
        - Час? Два? Больше?
        Артур взглянул на часы. Так, половина девятого утра.
        - До девяти вечера,  - сказал он.
        - Тринадцать часов,  - буркнул небритый тип.  - Сто тридцать евро. И распишитесь в книге регистрации.
        Он подвинул им толстенную тетрадь, куда Артур вписал имена герра и фрау Кауфманн, положив сверху требуемую сумму. Взамен он получил приличного размера ключ с биркой, на которой значилась цифра 8.
        Эли сразу же потащила его за собой. МакГрегор, однако, остановился и обратился к администратору:
        - Бирка на дверь с надписью «Не тревожить» у вас есть?
        - Нет. Но вас никто и не потревожит. Горничных у нас нет.
        Они дошли до кабинки номер восемь. Ключ легко и без скрежета провернулся в замочной скважине.
        - Хорошо смазывают,  - заметила Эли.
        - Или слишком часто пользуются,  - парировал Артур.
        Подойдя к кровати, он сдернул с нее одеяло и удивленно хмыкнул, увидев чистое и выглаженное белье.
        - Эли…  - произнес баронет, поворачиваясь, но тут же застыл.
        Фрау Кауфманн уже стояла перед ним в чем мать родила. Она сейчас же набросилась на баронета и буквально сорвала с него одежду.
        Они рухнули на кровать.
        Глава 24
        Артур надеялся выкроить часок на предполуденную дрему, но очень быстро понял, что надежды его тщетны. Эли не останавливалась ни на секунду, меняла позы, вскрикивала и даже рычала. Только после трех часов непрерывного секса она наконец упала рядом с ним и блаженно вздохнула.
        - Арти, дорогой,  - прошептала женщина,  - почему мы не встретились раньше?
        - Милая виконтесса,  - так же шепотом ответил он,  - сдается мне, что мы занимались этим и прежде…
        - Нет, раньше, чем прежде, раньше, раньше…
        - Как твои батарейки?  - поинтересовался МакГрегор.
        Ответа он не дождался и, приподнявшись на локте, увидел, что партнерша его уже спит крепким сном невинного младенца. Артур потихоньку встал с кровати и направился в крошечную душевую кабинку.
        Приняв душ и обтеревшись, баронет начал обходить комнату, осматривая розетки, светильник, сигнализатор дыма на потолке. Последний его особенно заинтересовал. Он даже забрался на стул, чтобы присмотреться к прибору поближе.
        - Да-да, это она и есть,  - раздался абсолютно бодрый голос Эли.
        - Она?
        - Видеокамера. А жучки для прослушивания наверняка установлены за каждой розеткой.
        - Ты уже выспалась?
        - Дорогой, это на подзарядку мне нужно минимум пару часов. А на сон и получаса более чем достаточно.
        - В таком случае с добрым утром. Но на кой черт им в этом богом забытом мотеле жучки с видеокамерами?
        - Арти, ты ведь понял, что это никакой не отель-мотель, а классический дом свиданий. Ревнивые мужья платят дежурному, чтобы отследить своих неверных жен, а ревнивые жены - своих мужей. Но нам-то это ничем не грозит. Разве что твоя жена, о существовании которой ты благоразумно умолчал, идет по нашему следу.
        - Вы, дорогая, должно быть забыли, что у герра Кауфманна лишь одна жена, фрау с той же самой фамилией?
        Эли звонко рассмеялась, но внезапно посерьезнела.
        - Артур, жены и мужья по нашему следу вряд ли идут. Но ты уверен, что от погони мы ушли? Цепочка не столь уж и длинна. Георгий, конечно же, сообщит Алексису, куда он нас доставил. Тот позвонит отцу Иоанну. А вот что будет делать священник с этой информацией? И кто он такой вообще, отец Иоанн? Этого мы так и не выяснили.
        - Эли, мы начинаем бегать по кругу. Этот вопрос уже поднимался. У нас слишком мало данных, чтобы его решить. Пока мало.
        - Ладно.  - Мадемуазель Бернажу встала с кровати и принялась одеваться.  - Тогда вопрос, на который у тебя должен быть ответ. Что мы делаем дальше?
        - Дальше мы движемся в Рим.
        - Рим? Почему Рим? Айнштайн упоминал Израиль, а мы собираемся отправиться в противоположную сторону. Что у тебя в Риме?
        - Мне нужно пройти по следам деда.
        Эли, присев на край кровати, удивленно посмотрела на Артура.
        - Прости, дорогой, но какое отношение твой дед имеет к тому торнадо, в центре которого мы оказались?
        - Мой дед, седьмой баронет МакГрегор, полковник армии его величества, в годы войны был членом союзнической комиссии по возвращению награбленных нацистами ценностей.
        - И?..
        - Ты не забыла открыточку, нарисованную твоим работодателем? Мне очень интересно знать, что находилось в подарочной коробке, с которой пузатый ас Геринг летал в Ватикан.
        - Геринг никогда не был в Ватикане, и ты это знаешь.
        - Значит, коробочка была передана через кого-то. А ответ на очень многие вопросы, я уверен, заключен именно в ней.
        Эли невесело хмыкнула.
        - И ты планируешь заглянуть в гости к Папе Римскому, чтобы поинтересоваться: «Ваше святейшество, а что там за коробочка такая была?»
        - Первое. Он - Папа - может о ней и не знать. С того времени поменялось уже с полдюжины понтификов. Второе: к Папе в гости на чашечку эспрессо не ходят. Да и незачем, честно говоря. Думаю, если дед вышел на след геринговского подарка, то не в Ватикане. У Ватикана был иммунитет на поиски и обыски, но верхи его могли побаиваться того, что информация о подарке рейхсмаршала просочится в прессу. Это был бы вселенский скандал.
        - То есть, коробочка, скорее всего, не в Ватикане?
        - И да, и нет.
        - Виконт!  - Эли начинала сердиться.  - С меня, честно говоря, хватит и ребусов, и кроссвордов.
        - Дорогая, прошу тебя, не обижайся. Мне самому еще не все ясно. Но многое прояснится на месте.
        - В Риме?
        - В Риме.
        Артур положил ключ на стойку. Небритый дежурный или администратор, кем уж он там был, листавший газету, поднял голову.
        - Уже уезжаете?
        - Еще нет,  - ответил МакГрегор.
        - Я это к тому,  - заметил дежурный,  - что если вы решите уехать раньше, то деньги возврату не подлежат.
        - В этом я не сомневался,  - заметил Артур.
        - Куда же вы сейчас?  - с деланым безразличием поинтересовался небритый тип.
        - Поедем в город, побродим, поглазеем.
        - Ага!  - оживился дежурный.  - Непременно пройдитесь по Лунго Маре! Это чудо из чудес!
        - Наслышан,  - сказал баронет.  - Если не ошибаюсь, ваш великий поэт Габриэле д’Аннунцио назвал Лунго Маре в Реджо самой красивой улицей в Италии.
        Небритый тип удивленно ахнул:
        - Так вы и это знаете? Поразительно! Но пешком будет далековато. Советую взять такси.
        - Именно это мы и собираемся сделать.
        Чета Кауфманнов вышла из развеселого мотеля к стоянке такси, где их дожидался надраенный до блеска «Пежо».
        Усевшись в машину, Артур скомандовал таксисту:
        - Пьяцца Италия!
        Эли, повернув голову, удивленно посмотрела на спутника.
        Артур, перейдя на гэльский, пояснил:
        - Самолет отпадает, это, надеюсь, тебе понятно. От площади Италии до вокзала ходьбы с полчаса. Поезд на Рим только один, в девять тридцать пять вечера. И мне не хотелось бы…
        - Тебе не хотелось бы, чтобы таксист высадил нас у вокзала, так?
        - Совершенно верно. Возможно, его будут расспрашивать о нас.
        - Значит, ты не уверен, что мы оторвались от преследователей,  - уныло заметила Эли.
        - Это значит, что я пока ни в чем не уверен,  - серьезно ответил МакГрегор.
        - На каком языке вы говорите?  - поинтересовался таксист, поглядывая на пассажиров в зеркальце заднего вида.
        - На немецком.
        - По звучанию не похоже,  - не унимался таксист.
        - Баварский диалект,  - пояснил Артур.  - Его не каждый немец понимает.
        Машина ехала по прямым, словно по линейке проведенным улицам.
        Эли удивленно произнесла уже на нормальном немецком:
        - Это совсем не похоже на Италию!
        - Ты прежде бывала здесь?  - поинтересовался Артур.
        - Я бывала лишь в Милане и Венеции. В Южной Италии - нет. И даже в Рим не заглядывала.
        - Что касается по-европейски строгой планировки города, всему виной страшное землетрясение двадцать восьмого декабря тысяча девятьсот восьмого года, которое стерло с лица земли и Реджо, и Мессину по ту сторону пролива. Но если жители Мессины решили восстановить город в прежнем обличье, то здесь, в Реджо, выбрали иной путь: пусть будет новый город. Надо сказать, им это удалось.
        - Приехали!  - раздался голос таксиста с переднего сиденья.
        Он тут же выскочил из машины и открыл заднюю дверцу с левой стороны, там, где сидела Эли. Водитель протянул руку и помог ей выйти из такси.
        Потом он тем же манером выпустил Артура и успел с оттенком зависти шепнуть ему, поцеловав кончики собственных пальцев, сложенных щепотью:
        - Una belissima signora!
        МакГрегор не смог сдержать самодовольной улыбки, и таксист получил весьма щедрые чаевые.
        Полюбовавшись на монумент Италии перед префектурой, Артур и Эли обошли внушительное здание слева и направились в сторону моря.
        - Думаю, нам следует озаботиться билетами,  - заметила Эли.
        - Мы и направимся на вокзал Чентрале, но так, чтобы пройтись вдоль виллы Дженоезе Зерби и по Лунго Маре. Времени у нас предостаточно.
        Они прошли всего один квартал, и Эли всплеснула руками.
        - Какая прелесть!
        Между протянувшейся на несколько кварталов готической виллой и набережной шел ряд необычных и очень забавных скульптур. Зеленые, лиловые, разноцветные фигуры сидели, лежали, смотрели на прохожих. У каждой из них выстраивались туристы, чтобы дождаться своей очереди и запечатлеться на долгую память.
        - А как тебе эти пальмы на набережной?
        - Чудо, чудо, чудо!  - воскликнула Эли, подпрыгнув как девочка.  - Артур, я хочу здесь жить!
        - Чудо,  - согласился МакГрегор.  - Вот только с апреля по октябрь тебе пришлось бы жить под кондиционером. Нон-стоп.
        - Пожалуй. Ранняя весна, а солнышко припекает уже неслабо. Кстати, что это за улица, вдоль которой идет вилла Зерби?
        - Это не улица, дорогая. Это проспект, корсо.
        - Для проспекта не слишком широк.
        - Италия, дорогая. Здесь в каждом городишке обязан быть как минимум один корсо. Этот носит имя короля Витторио Эмануэле Третьего.
        - А любая площадка больше двух квадратных метров у них непременно пьяцца, площадь. Это я еще в Милане поняла.
        - Пардон, мадемуазель, но я вынужден заступиться за добрый и славный итальянский народ. Два квадратных метра - это обычно пьяцетта, мини-площадь. Вот хотя бы пяток квадратов - это уже пьяцца.
        - Какая красотища! Вилла, корсо, Лунго Маре, и кафешки, кафешки, кафешки. Да их тут больше, чем на Монмартре! Я бы уже перекусила. Когда мы в последний раз ели?
        - Я подумал о том же, Эли. Но до вокзала нам минут пятнадцать с небольшим. Купим билеты - и сразу в пиццерию.
        - Пиццерию?! Их тебе недоставало в Лондоне?
        - Милая, это Калабрия. Пиццу, которую тебе предложат здесь, ты не отведаешь не только в Лондоне, но и в Неаполе.
        Неспешным прогулочным шагом они вскоре добрались до железнодорожного вокзала. Очередей у касс не было, и Артур в считаные секунды обзавелся двумя билетами до Рима. Они вышли на улицу, и МакГрегор, держа Эли под руку, направился к стоянке городского автобуса.
        Спутница притормозила его и спросила:
        - Надеюсь, ты взял первый класс?
        - Второй, Эли.  - Он увидел ее недовольный взгляд и добавил:  - Подзарядка батареек будет по приезде.
        - Но почему не первый? Почему не отдельное купе?  - настаивала она.
        - Потому что места второго класса, купе своего рода, отделены от коридора стеклянной дверью. Мы всегда сможем увидеть тех, кто проходит мимо.
        - А те, кто проходит мимо, смогут увидеть нас! Об этом ты подумал?
        - Подумал. Поезд ночной, свет в купе мы выключим. И потом, если кто-то будет искать нас, следовательно, он знает, что мы едем этим поездом. А нам будет полезно выяснить, проведал ли кто-то о нашем маршруте.
        - Господин суперинтендант!
        Кэмпбелл поднял голову, которая непроизвольно раз за разом опускалась на руки, лежащие на столе. Рядом с ним стояли детектив-сержант Коридис и подполковник из греческого МВД, который едва сдерживал торжествующую улыбку.
        - Да, господин подполковник?
        - Кое-какие новости о ваших подопечных.
        Кэмпбелл резко развернулся на стуле, едва не сбив рукой кофейную чашечку со стола.
        - Их удалось найти?
        - Не совсем.  - Подполковник мотнул головой.  - Но информация довольно интересная. Мы знали, что они не могли покинуть Патмос на пароме, всюду была полиция. Но от охранника на рыбацкой пристани нам стало известно, что незадолго до взрыва самолета отчалила лишь одна шаланда, «Элефтерия», принадлежащая некоему Алексису Эленису. Она у него вроде бы рыбацкая, но куда чаще он использует ее для занятий контрабандой. Через Интерпол мы попытались выяснить, не заходил ли Эленис в турецкие воды.
        - А почему через Интерпол?  - недоуменно спросил Кэмпбелл.
        - Так проще. Отношения с турками у нас не самые дружеские. На прямой вопрос можно получить очень кривой ответ. А так мы выяснили, что «Элефтерия» в турецкие воды заходила. И даже еще точнее: в порт Бодрум.
        - Но что же это дает нам? Они что, в Турции решили спрятаться?
        - Не думаю, господин суперинтендант. И наша полиция на островах, и таможенники, курсирующие вдоль морской границы, господина Элениса хорошо знают. Как и то, что он не столько ловит рыбку, сколько промышляет контрабандой. Часто с помощью своего старинного друга, турецкого грека из Бодрума, Георгия Стефанидиса. А теперь внимание!  - Подполковник торжествующе поднял указательный палец.  - У этого друга есть старенькая, но надежная одномоторная «Сессна» на три пассажира.
        Кэмпбелл встал, вцепившись в спинку стула побелевшими пальцами.
        - Полетный лист,  - продолжал представитель МВД,  - был заполнен на троих. Пилот и два пассажира. Супружеская пара из Германии. Господин и госпожа Кауфманн. Цель - туристический полет над островами с последующей посадкой в Каламате.
        - А этот гигант-старик?
        - Но мы же знаем, что он отбыл значительно раньше МакГрегора и Бернажу и вряд ли был с ними после этого.
        - Отбыл, но куда? И, кстати, Каламата - это в Греции?  - спросил Кэмпбелл.
        - Да, на Пелопоннесе.
        - Так почему же их не арестовали?
        - Прошу прощения, но мы же не можем блокировать все порты Греции, как морские, так и воздушные. Но…
        - Но?  - Кэмпбелл почти кричал.
        Подполковник нахмурился.
        - Боюсь, что греческая часть их эпопеи закончилась. Таким образом, отпадает и необходимость в оказании вам помощи греческой полицией.
        - Прошу прощения, господин подполковник.  - Кэмпбелл покраснел, произнося эти слова.  - Я никоим образом не хотел вас задеть. Просто нервы на пределе. И что же в Каламате?
        - В бизнес-порту Каламаты никто из пассажиров не остался. Стефанидис заправился горючим, заполнил полетный лист, вписав в него опять-таки чету Кауфманнов, и отбыл в Италию.
        - В куда конкретно?
        - Реджо-ди-Калабрия.  - Офицер-грек взглянул на часы.  - По моим прикидкам, они уже давно там. Минимум несколько часов.
        - Боже!..  - Кэмпбелл взъерошил пальцами свою не слишком густую шевелюру.  - Теперь придется подтягивать еще и итальянскую полицию. А с ними работать - удовольствие ниже среднего, доложу я вам. Да и на их начальство мне самому не выйти. Надо подключать свое командование либо Интерпол. И когда он уже набегается, этот проклятый МакГрегор?! Вы куда, Коридис?
        - Прошу прощения, но проклятый кофе!.. Это ведь мощное мочегонное, а я его с полведра уже выпил.  - Детектив-сержант чуть поклонился и вышел в коридор.
        - Еще раз прошу прощения за мой неуместный срыв, подполковник.  - Кэмпбелл протянул греку руку, которую тот, улыбнувшись, пожал.
        - Мы с вами, суперинтендант, практически одного возраста. Отчего бы не отбросить титулы и звания? Меня зовут Андреас Маринатос.
        - Очень приятно. Томас Кэмпбелл,  - с искренней улыбкой представился британец и тоже пожал ладонь собеседника.
        - И что же, коллега, вы будете двигаться в Италию? Вдвоем с вашим сержантом вам все лазейки не перекрыть.
        - Ваша правда, Андреас. Отошлю Коридиса в Лондон, а сам вылечу в Лион, в Интерпол. Без их крыши нам с итальянцами разобраться будет сложно. Кстати, а где Коридис?
        - Ведь он доложил вам, что отлучается, чтобы сбросить излишек жидкости в организме.  - Подполковник улыбнулся.
        - Туалет далеко?
        - Через две двери отсюда.
        - Странно…  - произнес Кэмпбелл.  - Насколько мне известно, на простатит он не жаловался. Пора бы ему и вернуться.
        - Может, живот прихватило?  - предположил Андреас.
        - Все может быть,  - откликнулся Кэмпбелл, выходя из дверей офиса.
        Пройдя несколько шагов, он остановился у двери со стилизованным изображением мужчины на ней, однако открывать не стал, подошел вплотную и услышал голос детектива-сержанта Коридиса.
        Кэмпбелл распахнул дверь, когда тот Коридис произносил последнюю фразу:
        - Это хорошо. Но пункты проката автомобилей тоже нужно взять под контроль.
        Увидев вошедшего босса, сержант быстро нажал кнопку отбоя и сунул аппарат в карман.
        - Коридис!
        - Да, сэр!
        - Куда это вы названиваете?
        - Домой, в Лондон. Похоже, что мы задержимся на континенте. Я не прав, сэр?
        - Возможно, и правы. Так вы своей жене рекомендовали взять под контроль пункты проката автомашин?
        Коридис побагровел, уперся взглядом в пол и едва ли не шепотом произнес:
        - Вы, должно быть, ослышались, сэр.
        Лицо Кэмпбелла тоже стало багровым, но от гнева.
        - Все может быть, Коридис. Даже то, чего не предполагаешь. Дайте-ка ваш мобильный.
        Детектив-сержант полез в карман, достал сотовый телефон и дрожащей рукой протянул его шефу.
        Кэмпбелл вошел в меню, увидел последний набранный номер, хмыкнул и заявил:
        - Если мне не изменяет память, код Великобритании - плюс сорок четыре, Лондона - двадцать. А здесь…
        Коридис одним движением выхватил из наплечной кобуры пистолет и направил его на Кэмпбелла, готовясь нажать на курок. Но в этот же момент он почувствовал сильный удар снизу по локтю. Пистолет выстрелил, но пуля ушла вверх и расколола декоративную плитку над зеркалом. Удивленный детектив-сержант начал поворачиваться, чтобы увидеть нападавшего, но мощный профессиональный удар сбоку в челюсть нокаутировал его. Выронив пистолет, Коридис рухнул на кафельный пол.
        Кэмпбелл ногой отшвырнул пистолет подальше от лежавшего на полу тела и протянул руку подполковнику:
        - Я ваш должник, Андреас.
        - Какие долги между друзьями, Томас?  - Грек улыбнулся, увидел прибежавшего на звук выстрела дежурного сержанта и приказал, указывая на Коридиса:  - Руки за спину, надеть наручники и в камеру.
        Дежурный, мощный детина под два метра ростом, защелкнул наручники на запястьях лондонского гостя, поднял его за воротник как тряпичную куклу и поволок к выходу.
        Кэмпбелл продолжал задумчиво смотреть на дисплей мобильника.
        - Что-то не так?  - поинтересовался Маринатос.
        - Не считая попытки моего сержанта застрелить своего босса?  - криво ухмыльнувшись, спросил Кэмпбелл.
        - Я о телефоне.
        - Да, телефон.  - Суперинтендант кивнул.  - Странный код.
        - Тогда нам стоит вернуться в офис и пробить его по компьютеру. «Погуглить»  - кажется, так теперь говорят по-английски?
        Гугл не подвел. В ответ на введенный номер +379-555-2866 поисковик, правда, не вывел на экран имя и фотографию какого-то конкретного человека. Зато он сообщил, что +379 - международный телефонный код Ватикана.
        Увидев это, подполковник буквально вылетел в коридор.
        - Ставрос!
        Великан-дежурный, продолжавший тащить Коридиса по полу, остановился.
        Маринатос подбежал к гостю, так и не пришедшему в себя, рванул на его груди рубаху, обнажил цепочку с нательным крестиком. Он взглянул на него, коротко кивнул и отправился обратно в офис.
        Кэмпбелл встретил его в дверях.
        - Что-то стряслось?
        - Просто еще один кусочек пазла.
        - А именно?
        - Нательный крестик. У вашего сержанта он оказался с распятием.
        - Ну и что?  - недоумевающе спросил Кэмпбелл.  - У меня, кстати, тоже.
        - Да, но он грек,  - пояснил Маринатос.  - Я предполагал, что он, как и подавляющее большинство греков, православный. У него же, как и у вас, крестик католический. Иначе говоря, он греко-католик.
        - И что это значит?
        - Греко-католиков у нас немного. Они служат по греческому обряду, но признают главенство Папы Римского, то есть Ватикана.
        - Андреас, вы хотите сказать, что детектив-сержант Скотленд-Ярда, присягавший британской короне,  - агент Ватикана?
        - Да, одной из его не слишком афишируемых служб.
        Кэмпбелл с силой хлопнул ладонью о стол.
        - Мы можем узнать, о какой конкретно службе идет речь?
        - Маловероятно,  - с сомнением произнес подполковник.  - Но хотя бы попытаться стоит. Вы позволите телефон Коридиса?
        Взяв мобильник, Маринатос нашел последний набранный номер, перевел телефон на громкую связь и нажал кнопку вызова. После пары гудков в спикере раздался подчеркнуто вежливый голос, проговоривший что-то по-итальянски.
        Подполковник сразу же нажал красную кнопку отбоя и произнес, качая головой:
        - Ого!..
        - Вы что-то поняли?  - взволнованно спросил Кэмпбелл.  - Вы знаете итальянский?
        - Я знаю итальянский,  - мрачно ответил Маринатос.  - И услышал больше, чем хотелось бы.
        - Ну же, Андреас, умоляю, не томите!
        - Вежливый голос сказал следующее: «Добрый день. Секретариат генерала ордена Иисуса». Ваш скромный детектив-сержант звонил не куда-нибудь, а в приемную главы ордена иезуитов. Не уверен, что он говорил с самим генералом, но с кем-то из его подручных - наверняка.
        - Это значит…  - задумчиво произнес Кэмпбелл.
        - И это значит, что не только вы заинтересованы в том, чтобы найти баронета МакГрегора и его спутницу. Притом что возможностей у ордена Иисуса не меньше, чем у Скотленд-Ярда.
        - Если не больше,  - угрюмо подтвердил суперинтендант.
        Автобус доставил Артура и Эли к площади Нава меньше чем за десять минут. Это обошлось им в один евро и двадцать центов на двоих.
        - Неужели где-то в Европе есть такие цены?  - восхищалась Эли.  - Арти, я хочу здесь жить!
        - Ты уже говорила об этом,  - сказал МакГрегор, ведя ее под руку к сооружению, напоминающему трамвайный вагон.
        Впрочем, вероятно, когда-то он им и был.
        - Ну вот,  - сказал баронет.  - Мы у цели.
        - Пардон, дорогой, но мы собирались поесть. А ты, похоже, хочешь прокатить меня на трамвае.
        - Милая, если бы мне выпала честь дать название этой пиццерии, то я назвал бы ее «О, мамма миа!!!». Да, обязательно с тремя восклицательными знаками.
        - А еду они готовят прямо в этом вагоне?
        - Нет. Там они принимают заказы. Кухня в здании напротив трамвайной двери. Ну, виконтесса, прошу.
        Полная официантка средних лет встретила их, стоя на ступеньках, и жестом пригласила внутрь.
        Пройдя в вагон и увидев отделанные пластиком столики, Эли фыркнула.
        - Макдоналдс на колесах.
        - Где сядем?  - спросил Артур.
        - Я предпочла бы в конце. Чтобы видеть всех входящих.
        Артур пожал плечами.
        - Я полагал, что приступ паранойи уже прошел.
        - Он пройдет, когда вся эта чертова партия будет выиграна. Ими или нами.
        - Знать бы еще, что нужно этим «им».  - Артур улыбнулся.
        Эли, не отвечая на его улыбку, хмуро буркнула:
        - И желательно узнать это раньше, чем нам поставят мат.
        Они уселись за столик в дальнем конце зала. Эли принялась изучать меню, но ее спутник вдруг аккуратно закрыл его.
        - Арти!  - возмутилась Эли.
        - Дорогая, мы и так знаем, чего хотим.  - Он жестом подозвал официантку.  - Нам, пожалуйста, большую пиццу ндуйя. Но прежде немного пеккорино кротонезе и литровую бутылочку кьянти. Еще олио д’олива кон пепперончино. Грацие.
        - Ндуйя джиганте?  - поинтересовалась официантка.
        - Но-но-но!  - Артур замахал руками.  - Маджиоре. Сара суффичьенте.
        Официантка удалилась, а Эли подергала Артура за рукав.
        - Поясните, виконт.
        - Все очень просто. Ты ведь любишь пикантные блюда?
        - Я все-таки француженка, мсье.
        - Ну так вот тебе - по возрастающей - степень остроты итальянской пиццы. «Классика»  - ну, это для младенцев. «Пиканте»  - уже с некоторой остринкой. И «дьявола»  - это для людей серьезных.
        - Да, но ты заказал какую-то нд… нг…
        - А, ну да, я заказал пиццу ндуйя. Она за пределами этой шкалы. Нигде, кроме Калабрии, ее не приготовят так, чтобы у едока глаза из ушей вылезли.
        - Ты серьезно? И я это осилю?
        - Так для того мы будем щедро заливать ужасающее блюдо добротным тосканским вином!
        - А что там было с этим джиганте и маджиоре?
        - Джиганте - размером как минимум с этот стол. Я сказал, что нам будет достаточно просто большой. Она здесь так называется, а на самом деле огромна.
        - Арти, я сейчас захлебнусь слюной. А все эти пеккорино, пепперончино?..
        - Для разминки. Овечий сыр с зеленью, оливковое масло со стручками перца, чтобы подготовиться к приему синьоры ндуйи. Вот, кстати, едет разминка.
        Официантка примостила поднос на край стола, стала выставлять тарелки с сыром, зеленью, горячим хлебом, поместив в центре средних размеров вазочку с оливковым маслом и перцем. Рядом с ней появилась оплетенная пузатая бутылка вина. Бокал для синьоры. Бокал для синьора. Прошу вас. Спасибо. Пожалуйста.
        Эли оторвала ломтик хлеба и принялась жадно его жевать.
        - Эли, Эли, Эли, что ты делаешь?
        - Разве нельзя начинать обед с хлеба?
        - И можно, и нужно. Но для этого хлеб - смотри - надо хорошенько обмакнуть в настоянное на перце оливковое масло. М-м-м…
        Эли последовала рекомендации своего спутника, но тут же открыла рот и стала махать перед ним ладонью, другой рукой указывая на пустой бокал.
        Артур наполнил бокалы темно-красным вином. Эли схватила свой и осушила его до дна.
        - И… кусочек сыра. И снова хлеб в масло. И еще сыр. Ваше кьянти, синьора.
        - Томас,  - подполковник тронул Кэмпбелла за рукав.  - У нас есть возможность как-то предупредить МакГрегора?
        - О чем?  - откликнулся британец.
        - О том, что по его следам идут серьезные падре из ордена Иисуса. Вряд ли они хотят дать ему свое благословение.
        - Предупредить,  - задумчиво произнес Кэмпбелл.  - Ну и ну… Кто бы мог подумать, что я озабочусь безопасностью своего давнего врага.  - Он достал из внутреннего кармана пиджака собственный мобильник и принялся просматривать адресную книжку.
        - Вы с ним личные враги?  - удивился Маринатос.
        - Наши кланы. Вот уже несколько веков. Но долг требует. Вот и его номер.  - Кэмпбелл нажал зеленую кнопку вызова.
        Эли отрезала кусок пиццы, осторожно принялась жевать его и удивленно подняла брови.
        - Вовсе не смертельно, Арти.
        - Пока, Эли. Убийственно-острую колбаску ндуйя - она, кстати, больше похожа на фарш - кладут горками на тесто в нескольких местах. Когда доберешься до такой горки, тогда и поговорим.
        В этот момент смартфон Артура заиграл «Идиот» Игги Попа.
        - Кэмпбелл?  - встрепенулась Эли, помнившая, с кем связан этот рингтон.  - С чего вдруг?
        - Думаю, ловля рыбки в мутной воде,  - хмуро ответил МакГрегор.  - Стоит мне ответить, и он очень быстро выяснит, где мы находимся. Увольте, суперинтендант.  - Он выключил смартфон, снял заднюю крышку, вынул сим-карту.  - Пицца остывает быстро.
        - Я…  - Эли раскрывала рот как рыба, вытащенная на берег.  - Я, кажется, добралась. Вина, Арти, сейчас же!
        Несколько посетителей повернулись в их сторону, улыбаясь. Один показал большой палец. Мол, браво!
        Артур до краев наполнил ее бокал, и Эли осушила его тремя жадными глотками.
        - Проклятый идиот!  - проворчал Кэмпбелл, прочитав на дисплее: «Телефон абонента отключен».  - Самое время в прятки играть.
        - Его трудно винить, Томас,  - сказал подполковник Маринатос.  - Он и в самом деле не знает, от кого ему бегать.
        - Плохо дело,  - буркнул британец.  - Если этот подлец Коридис и впрямь работает на какую-то иезуитскую банду, значит, эти головорезы были в курсе всего нашего расследования, связанного с МакГрегором.
        - Если бы он не был с ними очень серьезно завязан,  - резонно заметил Маринатос,  - то не рискнул бы стрелять в здании полицейского управления. Тем более в своего босса.
        - Можно попробовать еще один вариант,  - задумчиво произнес Кэмпбелл.  - Связаться с дворецким, объяснить ситуацию. На его звонок МакГрегор ответит. Но это при условии, что дворецкий поверит нам и не сочтет все это ловушкой.
        - Может и поверить,  - отреагировал подполковник.
        - Может. Если отправить к нему моего зама. Телефонный звонок, скорее всего, не сработает. Этот тип, дворецкий, в свое время жизни нюхнул, в том числе и за решеткой. Что ж, буду звонить Розетти.
        - Его дворецкий - итальянец?  - удивленно спросил Маринатос.
        - Шотландец. Розетти - мой зам,  - пояснил Кэмпбелл и нажал клавишу быстрого набора.  - Пусть он сам навестит мистера Робертсона.
        Глава 25
        Подкрепившись на славу, Артур и Эли отправились побродить по набережной. Время шло к четырем дня, и до отхода поезда у них оставалось почти пять часов.
        - А почему Афина?  - удивленно спросила Эли, указывая на фигуру воительницы в древнегреческом шлеме, с копьем в правой руке и щитом-эгидой на левой.
        Скульптура стояла перед прямоугольной аркой в конце пирса, уходящего в море от арены амфитеатра.
        - Это монумент Виктору Эмануэлю Второму,  - пояснил Артур.  - Афина, надо полагать, символизирует мудрость и непобедимость монарха, первого короля объединенной Италии. Итальянцы называют его отцом отечества. Кстати, его же имя носит и корсо, проспект, о котором ты меня спрашивала.
        - Фантастика,  - проговорила Эли, обводя взглядом лазурные воды Мессинского пролива и скалы сицилийского побережья в нескольких милях от амфитеатра, на каменной скамье которого они с Артуром сидели, выкуривая одну сигарету за другой.  - Говорила и скажу снова: я хочу здесь жить.
        - Да, дорогая моя.  - МакГрегор вздохнул.  - Но, для того чтобы жить здесь или где-либо еще, нам необходимо выжить.
        Едва он успел произнести последнее слово, как Эли с силой схватила его за руку:
        - Поклянись!
        - В чем, дорогая моя?
        - Поклянись, Арти, что ты не оставишь меня ни на минуту!
        - Ты чего-то боишься?
        - Я боюсь за тебя,  - едва слышно выговорила она.
        Артур озабоченно посмотрел на нее и увидел, что по щекам женщины струятся слезы. Он осторожно вытер их тыльной стороной ладони.
        - Эли, девочка моя, что с тобой? Я чего-то не знаю?
        Теперь она плакала как ребенок, часто и громко всхлипывая.
        - Да, Арти, да. Прости меня. Но ты очень многого не знаешь.
        - Так поделись со мной. И я буду знать больше.
        - Я не могу рассказать тебе всего. Пока. Но…
        МакГрегор положил ей руку на колено.
        - Давай начнем с начала. Почему ты больше опасаешься за мою жизнь, чем за свою собственную? И как ты могла бы меня защитить?
        Она вынула из пачки сигарету, выкурила ее до половины, погасила, вздохнула и сказала:
        - Начинать надо с профессора Лонгдейла.
        - Лонгдейла? Ты хочешь сказать, что я о нем ничего не знаю?  - приподняв брови, спросил Артур.
        - Знаешь. Но то, что известно тебе, как и практически всем остальным, было не более чем театром, маскировкой, скрывавшей то, кем он был на самом деле.
        - Он не был профессором?
        - Номинально был, действительно вел курс о символах. Ему нужен был социальный и научный статус. И профессорский титул был одной из множества масок. Хотя и не главной.
        - И… что же было главной?
        - Тебе хорошо известно, что он преподносил себя как воинствующего атеиста, борца за науку против религии вместе с Доукинзом и прочими.
        Молодая парочка, присевшая в нескольких метрах от Артура и Эли, при словах «религия» и «Доукинз» с любопытством посмотрела в их сторону.
        - Давай пройдемся, Эли.  - Артур подал ей руку.  - Через пару часов нам уже можно будет обустраиваться в купе.
        В этот момент он застыл как камень, статуя Афины, напротив которой они находились. Его полузакрытые веки дергались с бешеной скоростью. Парень-итальянец сказал что-то своей спутнице и бросился через несколько рядов ступеней к Артуру. Эли мгновенно встала между ним и МакГрегором.
        Она делала отрицательные жесты и говорила:
        - No, no, tutto e buono! Все в порядке!
        - No!  - хмуро и озабоченно убеждал ее курчавый паренек.  - Non bene!
        - Это не припадок,  - раздался вдруг баритон Артура.  - Sto bene. Grazie, signor!
        - Вы был плохо,  - не унимался юный медик, на сей раз на ломаном английском.  - Я видеть. Я знать это.
        - Что ж, посмотрите мне в глаза, пощупайте пульс, если это вас успокоит,  - благодушно произнес МакГрегор.
        Но итальянец уже и сам видел, что приступ прошел.
        - Все в порядке?  - спросил Артур.
        - Да. Tutto bene!  - Молодой человек поднял большой палец.
        - Пойдем, дорогая.  - МакГрегор согнул руку в локте и предложил ее Эли.
        Другой рукой он помахал парочке, столь трогательно озаботившейся его состоянием:
        - Arrivederci!
        Поднявшись на тротуар набережной, они неспешно двинулись по ней в сторону вокзала.
        Однако Эли, сделав с десяток шагов, повисла на руке Артура.
        - Арти, дорогой!.. Мы просидели добрых пару часов, но сейчас меня ноги просто не держат. Где бы нам пристроиться, только подальше от любых ушей?
        Он указал рукой на темную деревянную дверь на углу ближайшего дома на виа Зербе. Вывеска без особых затей сообщала, что это вход в ресторан.
        - Но есть не будем. Я сыта по горло,  - заявила Эли.
        - Как?  - изумился Артур.  - Даже мороженое?
        - Один - ноль.  - Эли слабо улыбнулась.  - Не попробовать итальянского мороженого никак нельзя. Такое преступление карается уголовным кодексом.
        Они вошли в полутемное помещение и с радостью обнаружили, что все шесть столиков маленького ресторанчика были пусты. Подбежавшая официантка предложила им ближайший ко входу столик, но Артур указал рукой на тот, что располагался в углу. Официантка тут же разложила на угловом столике меню и винную карту, после чего принялась выставлять столовые приборы и бокалы.
        - Синьора!  - МакГрегор придержал ее за локоть.  - У вас есть французский коньяк? Старый? Выдержанный?
        - Конечно, синьор.  - Она открыла винную карту на странице крепких напитков и провела пальцем по трем названиям.
        Самый молодой из этих коньяков был пятнадцатилетним. Артур ткнул пальцем в тот, возраст которого составлял полвека.
        - В эти бокалы,  - сказал он.  - По половине в каждый.
        Это была отнюдь не коньячная доза, но сейчас им обоим нужно было больше, чем просто глоток-другой.
        Покатав под языком восхитительный напиток, Артур проглотил его, удовлетворенно вздохнул и произнес:
        - Поразмыслите пока насчет мороженого, мадемуазель.
        - Ах, уже не виконтесса?  - Эли явно приходила в себя после выпитого коньяка, даже улыбалась.  - Думать над тем, каким мороженым мне хочется насладиться, нет необходимости. Шоколадное. И только оно.
        Официантка, стоявшая в дверях, ведших на кухню, услышала это, вопросительно приподняла брови и показала Артуру два пальца. Мол, две порции шоколадного? МакГрегор отрицательно мотнул головой, показал один палец и ткнул им на оба бокала, давая понять, что в них стоит плеснуть еще по чуть-чуть.
        Вечер предыдущего дня
        Карлик с плечами гиганта медленно и вдумчиво водил лезвием ножа по мелкозернистому точильному бруску, прилаженному на колене. Темноволосый курчавый парень, одетый так же, как карлик - в серый, испачканный пятнами масла комбинезон,  - опустив голову на стол, то ли дремал, то ли просто задумался о чем-то своем.
        Вообще говоря, карликом Нико не был, но ростом явно не вышел, едва дотянул до четырех с половиной футов. Впрочем, недостаток роста этот тип с лихвой компенсировал фантастической шириной плеч и совершенно невероятной силой. Он сделал еще пару движений, попробовал остроту лезвия большим пальцем.
        В этот самый момент запищал лежавший на столе мобильник. Нико, опередив Эннио - так звали темноволосого парня,  - схватил аппарат и впился взглядом в дисплей, на котором высветилась небольшая фотография могучего седобородого старца.
        - Слушаю, Мастер,  - подобравшись, четко произнес Нико.
        - Нико!..  - раздался в трубке раскатистый теплый баритон.  - Мой самый надежный человек. Как вы там, в Лондоне? Все живы-здоровы?
        - Все живы, если вы о наших, Мастер. Ситуация вокруг Ланселот-плейс как-то притихла, сошла на нет. Но мы посматриваем, причем внимательно.
        Эннио понял, что Нико разговаривает с шефом, встал и вытянулся так, словно Мастер внезапно появился здесь, в тускло освещенном подвале.
        Курчавый Эннио был чуть ли не в два раза выше своего старшего товарища, шесть футов с довеском. Рост, спортивное сложение, огромные глаза с длинными ресницами - все это неизменно заставляло лондонских девиц провожать экзотического красавца томным взглядом. Так что на любовном фронте - несмотря на очень непрезентабельную одежду - у Эннио сложностей не было. Проблема состояла лишь в том, что Нико крайне неодобрительно относился к романтическим победам итальянца.
        - Посматриваете. Это хорошо,  - одобрил Айнштайн.  - А ситуация и должна была сойти на нет. Ты же знаешь, что мы покинули не слишком гостеприимную Англию. По дороге влюбленная парочка - ты понял, о ком я,  - как-то растворилась, но со временем материализовалась. Поэтому тебе надо срочно вылетать в Реджо-ди-Калабрия.
        - Откуда вам, Мастер, стало известно, что объекты именно там?  - спросил Нико и тут же прикусил себе язык: с боссом так не разговаривали.
        - Я мог бы и не отвечать на твой вопрос, дорогой мой Нико, но отвечу. Деньги. Они позволяют приобрести все, включая информацию. А теперь слушай внимательно. Вылетаете из Хитроу рейсом «Алиталии» в восемь вечера. Ты и Эннио. Билеты вам я уже купил через онлайновое агентство. Предъявите у стойки «Алиталии» документы и заберете их. Самолет летит до Рима, там в порту Фьюмичино пересадка. Придется часов девять-десять провести в аэропорту. Вылет из Рима в Реджо в четырнадцать. Пока все понятно, ничего не забудешь?
        - Понятно все. Сказанное запомнил до единой детали,  - рапортовал Нико.
        - Далее. Из Реджо они двинутся поездом.
        - Прошу прощения, Мастер, но эту информацию вы вряд ли купили у них,  - попытался сострить карлик.
        Айнштайн рассмеялся, да так громко, что хохот из трубки эхом разнесся по подвалу.
        - Нет, конечно. Не у них. Кстати, я даже не назвал бы это информацией. Скажем так, догадка, основанная на логике. Аренда машины отпадает. Нужно светить документами. По той же причине исключен самолет. Автобус? Слишком мало пространства для маневра, а он в любой момент может понадобиться. Остается поезд.
        - Снова прошу прощения, Мастер,  - с подчеркнутой вежливостью произнес Нико,  - но почему не Сицилия? Четверть часа паромом - и они там.
        - Чтобы делать что? Пасти коз?  - Айнштайн начинал сердиться.  - Вступить в ряды мафии? Уйти в монастырь? Нет, поезд. И ничего больше. Из Реджо их уходит не так уж много - пригородные не в счет. «Трениталия» на Милан, Флоренцию, Рим, Неаполь, ночной тихоход на Рим. Вот, пожалуй, и все.
        - Логично,  - согласился Нико.
        - Вот видишь? Если действительно поезд, узнать какой именно, который вагон и так далее.
        - Как узнать, Мастер?
        - Нико, ты заявил, что запомнил все сказанное до единой детали. А ведь я сказал: «Деньги позволяют приобрести все, включая информацию». Отозвать в сторонку любого из кассиров, поговорить. Душевно. Не пугая. Деньги, деньги, деньги. Описать наших голубков, показать фотографии. Если не видели сами, пусть поспрашивают коллег. Эннио летит с тобой не только потому, что итальянец. Он умеет располагать к себе людей. Теперь все понятно?
        - Так точно, Мастер!
        - Не провалите?
        - Ни за что!
        - Добыв всю информацию, звонок мне из Реджо. Всех благ. И не тяните. В Лондоне уже половина пятого, а в Хитроу вам надо быть за час до отлета. И оденьтесь чуточку приличнее. Хотя бы джинсы, рубашки, куртки.  - В трубке запищали гудки отбоя.
        Айнштайн отключился.
        - Итак, милая,  - произнес Артур, сделав приличный глоток коньяка и взглянув на часы,  - мы можем провести здесь еще полчасика. Начать, как ты сказала, следует с упокоившегося профессора Лонгдейла. Кроме того, ты добавила, что наш профессор являл миру не свое истинное лицо, а множество масок.
        - Да,  - тихо отозвалась Эли, не поднимая взгляда.  - Но Артур, дорогой, ты не думаешь, что беседовать здесь, в ресторанчике, не совсем безопасно?
        Он хмыкнул.
        - Почти уверен, что безопасно. Нам даже не нужно переходить на гэльский. Английский в Италии настолько непопулярен, что даже в Риме тебе пришлось бы изрядно побегать, чтобы найти хоть одного человека, способного тебя понять. Думаю, в Реджо таких людей не существует вообще. Кстати, меня удивило то, что ты не владеешь итальянским. Родной язык французский, прекрасное знание латыни, древнегреческого, иврита - и вдруг такой прокол. Впрочем, об этом в следующий раз. Итак, профессор Лонгдейл. Позволю себе воспроизвести твои собственные слова…
        Эли подняла голову и с удивлением посмотрела на МакГрегора.
        - Ты запомнил их все до единого?
        - Таково странное свойство моей памяти. Ты сказала, что он преподносил себя как воинствующего атеиста, борца за науку против религии, вместе с Доукинзом и прочими. Так, я не ошибся?
        - Ни на йоту.
        - Не хочешь ли ты сказать, что воинствующим атеистом он не был?
        - Воинствующим - да, атеистом - нет. Ты ведь не назовешь атеистом человека, исповедующего культ сатаны?
        - Лонгдейл - сатанист?  - Брови Артура поднялись к самому краю лба.  - Он что же, член какой-то секты такого рода?
        Эли грустно рассмеялась.
        - Это было бы достаточно безобидным развлечением. Нет-нет. Лонгдейл занимался оккультизмом очень и очень всерьез.
        - Насколько мне известно, слова «оккультист» и «сатанист» далеко не синонимы.
        - Верно. Но если от оккультиста не требуется поклонение сатане, то сатанисту оккультные знания не помешают. Особенно если они реальны, а не просто выдумка людей, занимающихся саморекламой. Кроме того, он был яростным, бешеным ненавистником христианства. Особенно католицизма.  - Сейчас Эли говорила почти шепотом.  - И ненавистником Христа. В реальности которого Лонгдейл никогда не сомневался.
        - Уже в силу этого атеистом он быть не мог,  - подвел итог МакГрегор.  - Значит, и его лекции, и вспышка гнева в кабинете профессора Коэна были не более чем театром.  - Он помолчал.  - Но…
        - Но как и почему я оказалась с ним в одной лодке, ты хочешь спросить?
        Артур кивнул.
        - По молодости я предавалась разным экзотичным и часто небезопасным занятиям. Прикосновение к настоящим тайнам, оригинальным текстам Джона Ди, Эдварда Келли, Роджера Бэкона, Джордано Бруно представлялось мне мечтой, которая все-таки воплотилась в реальность.
        - Ну и как же ты вышла на него?
        - Наоборот, Арти. Он вышел на меня.
        - Зачем? Как?
        - Через моего тогдашнего гуру, хорошо известного в оккультных кругах. От него Лонгдейл узнал о моих способностях.
        - Ты умеешь вызывать духов? Превращать покойников в зомби?
        - Не дурачься. Тебе приходилось слышать об энохианской магии?
        - Виконтесса, вы обижаете меня уже не в первый раз. Вы имеете честь общаться с одним из самых эрудированных людей Великобритании.
        - Да, Арти, но я уверена, что ты знаешь об энохианстве лишь то, что написано в общедоступных книгах и журналах. Однако вряд ли знаком с энохианским языком, его алфавитом, грамматикой и синтаксисом. Они, кстати, были разработаны и доведены до совершенства именно Джоном Ди и Эдвардом Келли в шестнадцатом веке.
        - И что же, столь продвинутый оккультист, как Лонгдейл, не был знаком с этим языком?
        - Ты дашь мне договорить или нет?  - Эли начинала сердиться.  - Лонгдейл прекрасно знал энохианский язык и, что еще важнее, ритуалы энохианской магии. Но здесь есть очень существенное «но». Недостаточно выучить алфавит, уметь читать энохианские тексты и знать последовательность заклинаний. Они называются ключами. Главное в произношении текстов - мелодика, вибрация голосовых связок, тональность и ритм. Все это мне далось. Не скажу, что легко, но овладела я этим лучше, чем мой гуру и Лонгдейл. Я все-таки не год и не два обучалась музыке.
        - С тобой что ни день, то открытие,  - с усмешкой сказал МакГрегор.
        - Ты очень мало про меня знаешь, дорогой мой.  - Эли улыбнулась в ответ.  - Но позволь мне продолжить.
        Артур посмотрел на часы.
        - Если уложишься в десять минут. Так зачем ты понадобилась Лонгдейлу?
        - Для того чтобы наговорить, напеть, нагудеть - не смейся!  - составленную им последовательность ключей-заклинаний. Записать их по отдельности, подряд очень опасно, на магнитофон. На тот момент на него вышел очень состоятельный заказчик, которому необходимо было провести некий довольно пугающий ритуал.
        - Ага. Значит, о том, какой ритуал упомянул Лонгдейл в своей записке, ты все-таки знала.
        Эли кивнула, опустив глаза.
        - И кем он был, этот заказчик?
        - Я никогда его не видела, они всегда встречались с Лонгдейлом с глазу на глаз. Знаю лишь…  - Эли сделала паузу,  - что он был израильтянином.
        - Черт подери!  - МакГрегор грохнул кулаком по столу.
        Стоявшие в дверях кухни официантки испуганно вздрогнули.
        - Эли! Ты понимаешь, кто был тот израильтянин?
        - Теперь да.  - Она опустила голову, помолчала и добавила:  - За очень приличные деньги Лонгдейл разработал ритуал и обучил заказчика, то есть Айнштайна, энохианскому языку. Но профессор объяснил, что понадобится моя помощь. Я уже говорила: знание языка - это одно, вокализация ключей - совсем другое. Я должна была присутствовать при ритуале, задавать тон, ритм, мелодику. Необходима была и статуэтка Иштар, которую мы в спешке оставили в Лондоне. Я никогда не встречалась с заказчиком. Лонгдейл сказал, что, когда понадобится, тот сам меня найдет.
        - Уже нашел. Точнее, мы нашли его сами.  - МакГрегор досадливо прищелкнул языком.  - И ты молчала все это время. Теперь я понимаю, почему ты опасаешься за мою жизнь и не тревожишься о своей. Ты еще можешь понадобиться нашему другу Марку. Я могу быть разве что досадной помехой, однако способен рассказать о нашем друге нечто такое, чего не знаешь ты. Но уже не здесь и не сейчас. Нам пора на вокзал.  - Он положил на стол несколько банкнот.
        Они поднялись и вышли из прохлады ресторанчика на разогретые за день улицы Реджо.
        Глава 26
        - К вокзалу пройдем по корсо,  - сказал Артур, беря Эли под руку.  - Мне нужно купить одну мелочь, а все приличные магазины именно на этом проспекте.
        - Купить нужно мелочь, но непременно в приличном магазине.  - Эли хихикнула.
        - Ну да, а где же еще?
        Они вышли на корсо, по которому чинно, семьями прогуливались жители калабрийской столицы.
        Магазины действительно были весьма солидными, особенно для такого небольшого города, как Реджо: «Гуччи», «Армани», «Роллекс».
        - Вот!  - Артур ткнул рукой в направлении стеклянного куба с подходящей вывеской.  - Это то, что мне нужно.
        Продавец, он же консультант, встретил их у самого входа.
        - Что будет угодно синьору и синьоре?
        - Сущий пустяк: одноразовый мобильный телефон,  - ответил Артур.  - Производитель роли не играет.
        Продавец помрачнел.
        - Прошу прощения, но боюсь, ничем не смогу вам помочь.
        - У вас нет одноразовых мобилок?  - Эли была не на шутку удивлена.
        - Bene,  - примирительно произнес Артур.  - А где мы могли бы приобрести такой аппарат?
        Продавец подошел вплотную к МакГрегору и почти шепотом произнес заговорщическим тоном:
        - В Калабрии - нигде.
        - Ясно,  - сказал Артур.
        Продавец медленно похлопал глазами, словно одобряя такую понятливость заезжего покупателя.
        МакГрегор взял подругу за руку, и они двинулись вдоль по корсо по направлению к центральному вокзалу.
        - Ты что-нибудь понял?  - спросила Эли.
        - Конечно.
        - И?..
        - «Ндрангета».
        - Это что-то вроде пиццы ндуйя?
        - Нет. Это далеко не так вкусно. Все знают сицилийскую мафию, многие - неаполитанскую «Каморру». «Ндрангета» гораздо менее известна, хотя мощнее и богаче их вместе взятых.
        - Но при чем здесь разовые мобильники?
        - Думаю, «Ндрангета» запретила их продажу в провинции. А ее приказы не нарушаются, это уж точно.
        - Но почему запрет?
        - Гораздо труднее найти стукача или внедренного агента, если он пользуется одноразовым телефоном.
        - А как ты узнаешь, обычным или разовым сотовым пользуется, ну, скажем, вон тот подросток со скейтбордом?
        - Есть сканеры, специально заточенные под эту задачу.
        - Ясно.  - Эли кивнула.  - Кстати, я заметила, что, произнося «Ндрангета», ты переходишь практически на шепот.
        - Здесь это слово шепотом и произносят,  - парировал Артур,  - хотя предпочитают не говорить вообще.
        - Что ни день, то открытие,  - заявила Эли.  - Выходит, дон Вито Корлеоне мелкая козявка в сравнении с тутошними провинциальными головорезами.
        Они неспешно шли вдоль корсо, хотя МакГрегор при этом пару раз бросил взгляд на часы.
        Внезапно в переулках между сверкающими магазинами началось какое-то суетливое движение. Почти в каждом из этих переулков стояли африканцы с лотками, на которых были разложены всевозможные украшения: дешевая бижутерия, этнические поделки и прочее в том же духе, с непременной табличкой «Один евро». Сейчас африканцы лихорадочно собирали свое добро, негромкими, но встревоженными голосами предупреждая друг друга о приближении полиции.
        Артур и Эли уже подходили к вокзалу. У огромного стеклянного куба стояли десятка полтора серых полицейских машин.
        МакГрегор в нерешительности остановился.
        - Мне это не нравится.
        - Арти, неужели ты думаешь, что вся эта суета из-за нас?  - с улыбкой спросила Эли.
        - Нет, но все же… Впрочем, на поезд нам так или иначе надо идти.
        Поднявшись по ступенькам, они вошли в здание вокзала. Проходить на перрон предстояло через металлические вертушки. Их было шесть или семь. У каждой из них стояли по два сотрудника полиции, проверявших не только билеты, но и документы у проходящих к поезду пассажиров.
        Артур и Эли обменялись взглядами и пожали плечами. А что делать?
        Подойдя к вертушке, у которой стояла миловидная стройная девушка в полицейской форме и ее коллега с внушительным выпирающим животом, наша пара протянула полицейским билеты, после чего Артур полез в карман за паспортом.
        - Нет, спасибо,  - среагировала девушка.  - Проходите, прошу вас.
        - Благодарю вас,  - ответил Артур, оглянулся и увидел, как у других вертушек полицейские ковыряются в сумках африканцев и тщательно проверяют документы у типов явно арабской внешности.
        - Прошу прощения,  - не удержался Артур,  - а что происходит? Что-то случилось?
        Толстяк-полицейский рассмеялся.
        - Происходит воскресенье.
        - И это значит?..
        - И это значит, что в Реджо съезжаются толпы иммигрантов-нелегалов, чтобы поторговать всяким барахлом и вечерним поездом отбыть в те норы, где они до поры прячутся.
        Артур осмотрелся еще раз и увидел, как двое полицейских повели двух африканцев к машине. По дороге один из них вырвался и на полной скорости понесся через вокзальную площадь. За ним тут же бросились несколько стражей порядка.
        - Воскресенье,  - повторил толстяк, пожал плечами, улыбнулся и сделал приглашающий жест:  - Проходите, прошу вас.
        Эли и Артур прошли на перрон. Поезд уже стоял у платформы.
        - Но это же расизм!  - заявила Эли.
        - Это закон,  - поправил ее Артур.  - А эти иммигранты потому и называются нелегалами, что закон нарушают. Кстати, ты давно была в родном Париже?
        Эли грустно хмыкнула.
        - Если меня одолеет ностальгия, то проще будет поехать в Каир. Там французов наверняка больше. И уж арабов меньше, без сомнения.
        - Вот видишь. Итак, восьмой вагон.
        Они шли вдоль поезда, посматривая на освещенные номера вагонов. Возле восьмого стоял проводник в щегольской форме с фонариком в руке.
        Посмотрев на их билеты, он сказал:
        - Вагон кушеточный. Можете выбирать любой отсек. Народу сегодня будет немного.
        - А как же та толпа, что рвется сюда?  - поинтересовался Артур.
        - Для того там и стоит полиция,  - спокойно отреагировал проводник.  - А здесь последний заслон, то есть я.  - Он взялся за козырек, надвинул фуражку на лоб и приобрел еще более воинственный вид.
        Эли, с трудом сдержав улыбку, начала подниматься в вагон. Артур последовал за ней, но в тамбуре придержал за руку и пошел по коридору вперед, бросая взгляды на овальные стекла, вделанные в двери купе. Первые два были заняты. Отсеки с третьего по шестое оказались пустыми.
        - Садимся в пятое,  - решил Артур.  - У пассажиров на ближайших остановках будет возможность разместиться, прежде чем они доберутся до нашего.
        - Логично,  - одобрила Эли.  - Как интересно!
        - Что именно?  - поинтересовался МакГрегор.
        - Я в таких прежде не ездила,  - ответила Эли.  - Три кресла с каждой стороны. Так. Ручки поднимаются. Уже мини-диванчик. Ты слышал, Арти? Пусть и мини, однако диванчик!
        - Родная, я понял, о чем ты. Но это исключено. Ты ведь заметила, что двери купе на две трети из стекла. И даже при этом слабом освещении…
        - У-у-у…  - разочарованно протянула мадемуазель Бернажу.
        - Кстати, кушеток здесь больше, чем две. Сиденья кресел выдвигаются вперед, так что спать можно, пристроившись между двух противоположных стенок. Правда, не при моем росте.
        Раздался свисток локомотива. Артур посмотрел на часы.
        - Наследие Муссолини работает,  - усмехнулся он.
        - То есть?  - недоуменно спросила Эли.
        - До его прихода к власти поезда ходили как бог на душу положит. После этого - строго по расписанию.
        - Значит, у любого чудовища имеются свои положительные стороны.
        - По правде говоря, Эли, таким уж чудовищем он не был. Его смертельной ошибкой и катастрофой для Италии стал альянс с настоящим, стопроцентным чудовищем, то есть с Гитлером. А сторонников и поклонников дуче и в нынешней Италии предостаточно.
        Поезд медленно тронулся и начал потихоньку набирать скорость. Включилось освещение в вагоне. По коридору пошел проводник, заглядывая в стеклянные окна купе и делая какие-то пометки в своем блокноте.
        - Арти, а нельзя ли погасить верхний свет?  - попросила Эли.
        - Дорогая, но я ведь уже говорил…
        - Я не о том!  - Она сделала гневное ударение на «о том».  - Я о верхнем свете.
        МакГрегор встал с сиденья и потянулся к выключателю справа от двери. В этот момент поезд начал заметно притормаживать.
        - Мы что, уже приехали?  - раздался шутливый голос Эли.  - Уже Рим?
        - Почти.  - Артур вышел в коридор, бросил взгляд на расписание, вернулся и сообщил:
        - Первая остановка на пути следования. Вилла Сан Джованни.
        - Сан Джованни - это ведь святой Иоанн, верно?  - поинтересовалась Эли.
        Артур кивнул.
        - Никуда от него не деться!  - Эли вздохнула.
        - Я ничего не имею против покровительства святого Иоанна,  - отозвался МакГрегор.
        Поезд тронулся, но скорость набирал неохотно. Через несколько минут раздался скрежет тормозных колодок.
        - Арти, быстрее сюда!  - воскликнула Эли, указывая на что-то за окном.
        Артур сел напротив нее и прочитал на щите, стоявшем на платформе станции, к которой они подъезжали, название: «Scilla».
        - Что ты на это скажешь? Сцилла! А где же Харибда? Должна быть неподалеку!  - проговорила Эли.
        - Вообще говоря, ты права. В древности считалось, что именно здесь обитало то страшное чудовище, которое лишило жизни нескольких спутников Одиссея. Харибда, по слухам, проживала напротив, на сицилийском берегу пролива.
        - Милле грацие за лекцию, мэтр. Но мы так и будем ехать, тормозя каждые пять-десять минут?
        - Никак нет, ваше сиятельство. После Амантеи, это где-то в половине второго, мы побежим гораздо веселее. Кроме того, нельзя же быть такой эгоистичной, виконтесса. Надо же и окрестный люд развезти по домам.
        - Договорились. Слушай, если здесь нельзя… ты понимаешь, о чем я, то как насчет покурить?
        - Теоретически запрещено. Но выход всегда находится. Я открою верхнюю фрамугу окна, и ты будешь выпускать дым наружу. Проводник может и заметить, но он не похож на человека, который устроит скандал очаровательной женщине.
        Они проезжали станцию за станцией, на которых пассажиры наверняка садились на поезд, однако никто не попытался пристроиться в их купе. Артур и Эли даже не увидели никого, кто хотя бы прошел по коридору мимо.
        Поезд тем временем набирал скорость, что было довольно необычно. Видимо, следующий пролет должен был быть длиннее, чем предыдущие.
        - Вот так бы до самого конца,  - удовлетворенно заметила Эли, докуривая вторую сигарету.
        Раздался негромкий щелчок, и дверь купе открылась. В проеме стоял священник лет сорока в черной сутане с наперсным крестом-распятием на груди.
        - Прошу прощения,  - мягким баритоном произнес он.  - Не стану тревожить молодую пару. Пройду чуть дальше. Доброй ночи.  - И он исчез.
        - Н-да. Доброй,  - пробурчала Эли, расстегивая сумочку.  - Ты видел?
        - Что?
        - Ну, дорогой мой, простительно было бы мне при моих севших батарейках, но ты!.. Цепочка над распятием с медальоном «Братства Пия».
        - Ты серьезно?  - МакГрегор вскочил на ноги.  - Пройду посмотрю, где он приземлится.
        - Сидеть, виконт!  - Тон Эли был почти повелительным.  - Мне кажется, нам будет спокойнее здесь втроем.
        - Втроем?
        - Ну да. Вы, я, и мой «москито» двадцать второго калибра.  - Миниатюрный пистолет уже был в ее руке.
        Мимо двери купе прошли еще два пассажира - молодой высокий красавец-брюнет и его спутник, едва достававший головой до нижнего края дверного стекла.
        Нико и Эннио осторожно вошли в тамбур. Священник стоял лицом к наружной двери вагона, держа руки перед собой. Локти его едва заметно шевелились. Удар, который Нико нанес ему по почкам, свалил бы и быка. Эннио поддержал падающего прелата, из руки которого выпал пистолет с глушителем.
        - Переверни его спиной вверх,  - приказал Нико, пряча пистолет в карман своих мешковатых джинсов.
        Он увидел, как Эннио достает из нагрудного кармана куртки стилет, протянул руку.
        - Дай сюда. Эта работа не для тебя. Это смертный грех, брат.  - Оттащив неподвижное тело от наружной двери, Нико протянул спутнику ключ и приказал:  - Открывай настежь!  - Нико в ту же секунду вонзил стилет под лопатку члена «Братства Пия» и резким движением выдернул его.
        Он убедился в том, что кровь едва проступила на сутане прелата, подхватил его под мышки и, словно щенка, с легкостью вышвырнул в темноту сквозь проем двери, уже распахнутой Эннио.
        Они внимательно осмотрели пол тамбура. Ни капли крови. Нико удовлетворенно кивнул, жестом пригласил Эннио двигаться за ним и направился в соседний вагон под номером семь. Прежде чем последовать за старшим товарищем, Эннио захлопнул наружную дверь и снова закрыл ее на ключ.
        - Каждому инструменту - свое назначение,  - наставительно проговорил Нико, идя вдоль коридора.  - Мой нож незаменим, если нужно рассечь горло или выпустить кишки. Стилет аккуратен и бережлив. Лишней крови не прольет. Вошел - вышел, края ранки сомкнулись, и все дела. Ты согласен со мной?
        - Конечно, Нико,  - послушно откликнулся Эннио.
        Раздался даже не скрежет, а визг тормозов, поезд тряхнуло. Он толчками начал останавливаться.
        - Похоже, что-то случилось,  - озабоченно проговорила Эли.
        - Похоже, это «что-то» связано с нашим прелатом из «Братства Пия»,  - добавил Артур.  - Кстати, из тех двоих, которые прошли за ним, тебе никто не показался знакомым?
        - А должен был?  - удивилась Эли.
        - Разве ты не помнишь бойню возле заднего двора Ланселот-плейс между киллерами в черном и группой странных мусорщиков?..
        - Когда эти черные перекрыли нам движение, я сразу же упала на пол «Ройса»,  - смущенно произнесла Эли.
        - Я не падал, поэтому видел почти все. Так вот, мусорщик, битой сломавший руку целившемуся в нас киллеру, был почти карликом, но добрых два ярда в плечах. Примерно как тот субъект, который прошел вместе с курчавым красавчиком мимо нашего купе. И еще. Ты помнишь, что сказал нам охранник в Британском музее о тех двоих мужчинах, которые вынесли икону, восстановленную покойным Джорджем Митчеллом?  - Артур на секунду закрыл глаза, восстанавливая в памяти тот момент, и голосом, в котором даже звучали интонации сержанта-охранника, произнес:  - «Знаете, господин виконт, какие-то два типа, и довольно странных. Обшарпанных, таких не в каждый паб впустят. Впрочем, художники - богема! Мы насмотрелись всяких. Но один из них был действительно необычен. Низенький, буквально карлик, а плечи - раза в два шире ваших. Этакий Квазимодо. Но силы необычайной, это в глаза бросалось».
        - Арти!  - Глаза Эли округлились.  - Ты запомнил все до единого слова?
        - Виконтесса!  - МакГрегор галантно поклонился.  - Ведь вы это наблюдаете не в первый раз. Хоть каким-то даром я должен обладать. Вот вам эйдетическая память. Чаще всего - если речь о других людях - она работает на основе зрительного восприятия. В редких случаях (и ваш покорный слуга - один из таких людей) фиксируются образы, полученные и по другим каналам восприятия: слуховым, тактильным и даже обонятельным. Я могу распознать запах ваших «Голуаз» там, где их курили месяц назад. Хотя для распознания столь резкого запаха не обязательно быть феноменом.
        - Весьма познавательная лекция, виконт. Но мы не закончили наш разговор, начатый в том ресторанчике с восхитительным мороженым.
        - Я предложил бы подождать, Эли.
        - Думаешь, прослушка?
        - Да нет же. Поезд стоит. Когда выяснится, почему это происходит, и состав наконец-то тронется - продолжим разговор. Побеседовать нам есть о чем. Еще очень много точек над «i» не расставлены.
        - Хорошо,  - согласилась она и принялась смотреть в окно.
        Раздался стук в дверное стекло. За ним стояли двое: проводник и полицейский.
        - Вы позволите?
        - Конечно, входите,  - Артур придвинулся к окну, позволяя этим людям сесть напротив друг друга.
        Разговор был довольно коротким. Выходил ли синьор в тамбур? Нет. Видел ли синьор священника лет сорока с небольшим? Да, он заглядывал к нам в купе. Куда проследовал прелат? Вдоль по коридору, по направлению движения. А за ним…
        Эли с такой силой вдавила каблук туфли в ступню Артура, что тот едва не завопил.
        - А за ним… никто больше не шел.
        - Благодарю вас.  - Полицейский встал, отдал честь и вместе с проводником отправился обходить остальные купе вагона.
        - Арти!  - сердито сказала Эли, когда дверь за визитерами закрылась.  - Прости меня, но твоя эйдетическая память в подметки не годится твоей детской наивности. Ты помнишь, как раздевался догола в присутствии Айнштайна и рассказывал даже о том, о чем тебя не спрашивали?
        - Виноват, сударыня. Едва не свалял дурака.  - МакГрегор действительно покраснел.  - Но нам неплохо бы узнать, что же все-таки случилось.
        - Тронется поезд, узнаем. Как думаешь, проводник расскажет?
        Артур рассмеялся.
        - Он же итальянец! Даже просить не придется!
        Раздался стук в стекло двери купе. Артур сделал приглашающий жест. Проводник вошел, поблагодарил, тяжело опустился на сиденье, снял фуражку и положил ее на колено.
        Поезд шел с приличной скоростью, колеса равномерно постукивали на стыках.
        - Думаю, мы войдем в график?  - произнес МакГрегор, чтобы как-то разрядить ставшую обременительной тишину.
        - О да, синьор, за это можно не волноваться,  - откликнулся проводник.
        Он достал платок и вытер пот со лба, хотя в вагоне работал кондиционер, и температура была вполне комфортной.
        - Этот полицейский…  - пытался направить разговор Артур.  - Должно быть, произошло что-то действительно серьезное?
        - Очень мягко сказано, синьор. За двадцать лет работы я о подобном даже не слыхал. И надо же, из моего вагона!.. Подумать только, священника, слугу Божия…
        Артур негромко переводил, хотя Эли, похоже, уже начала понимать итальянский, пусть и на самом базисном уровне.
        - Это произошло на полустанке, вскоре после Тропеа. Стрелочник увидел тело, вылетающее из двери вагона - моего вагона, синьор!  - которое упало прямо на отведенный рычаг стрелки. Стальной стержень пробил его насквозь. Стрелочник успел заметить выступающий фонарь с номером вагона - моего вагона, синьор! Он бросился к телу, надеясь, что человек еще жив (хотя каким чудом это могло произойти?), увидел, что на рычаге повис мертвец - священнослужитель, синьор!  - и бросился звонить на ближайший пост дорожной полиции. Те мгновенно связались с машинистом, поезд был остановлен, ну… а остальное вы поняли из вопросов сержанта.
        - Не уверен, что понял все,  - возразил Артур.  - Кем был этот священник?
        - Загадка, синьор.  - Проводник энергично пожал плечами.  - Никаких документов ни при нем, ни возле места падения не обнаружили. Не было даже сигарет!
        - Сигарет?  - удивленно переспросила Эли.
        - Ну да, синьора, полиция поначалу предположила, что он курил у открытой двери и случайно выпал из нее, хотя я убеждал их, что это невозможно. Я всегда запираю все наружные двери на ключ.
        - Значит, его выбросили,  - произнес МакГрегор.  - Но ведь для этого тоже нужно открыть дверь ключом.
        - Это Калабрия, синьор,  - понизив голос, проговорил проводник.  - Святая Церковь…  - он перешел на шепот - и «Ндрангета» находятся не в самых лучших отношениях. Если убийцы были из…  - вы понимаете, не хочу лишний раз произносить вслух,  - то для них замок на двери вагона меньше чем пустяк. Какой ужас!
        - А вы сами видели тело?  - поинтересовался Артур.
        - Избави бог!  - Проводник истово перекрестился.  - Ведь поезд начал тормозить не сразу, да и после того нас протащило по инерции, думаю, с полкилометра от того места. В моем вагоне, синьор!.. Теперь всю ночь я не смогу спать.
        - Такое вряд ли произойдет еще раз в эту же ночь,  - убеждал его Артур.  - Знаете, в Англии говорят: молния дважды не бьет в одно место.
        - В Англии, может, оно и так, синьор. Но это Калабрия.  - Проводник поднялся, держа фуражку в руках.  - Доброй вам ночи. И вот еще что. Коль уж выпал нам всем такой вечерок… Если захотите покурить, откройте верхнюю фрамугу окна и дымите в свое удовольствие.
        - Вот эту фрамугу?  - с самым невинным видом спросил МакГрегор, постучав по ней пальцем.
        - Именно. Только просьба: не выбрасывайте горящие окурки в окно, ладно?
        - Ни за что!  - твердо заявил Артур.  - Милле грацие, синьор, э буона ноттэ!
        Проводник вышел в коридор, аккуратно закрыл дверь купе и направился к своему служебному отсеку.
        - Выкурим по одной и продолжим незавершенную беседу,  - сказал Артур.
        - Во-первых, по две. Во-вторых, до завершения беседы скажи-ка, как тебе вся тутошняя история?
        - Думаю, повторение того, что произошло в тот раз на задах Ланселот-плейс. Правда, в куда более кровавом варианте. «Мусорщики» против людей в черном.
        - А те против нас?
        - Вероятно. Думаю, при этом священнике было оружие. Он знал, где мы едем.
        - Но разве не проще было усесться в нашем купе, мол, нет больше мест, и потом пиф-паф!
        - Пиф-паф ему было совсем не нужно. Если бы он решил покончить с нами здесь, то наверняка не без глушителя. А чтобы его навернуть на ствол, нужно хоть какое-то время, пусть и несколько секунд. А я еще, слава Господу нашему, не инвалид. Так что игры в одни ворота у него не вышло бы.
        - А как было бы логичнее с его точки зрения?
        - Он знает, где мы. Выходит в тамбур, наворачивает глушитель на ствол, возвращается сюда, открывает дверь, заслоняет проем своим телом. Вот тут-то и раздается пиф-паф, но совсем негромкое. Два выстрела. Вот и вся работа.
        - И вся,  - повторила она.  - Если бы не «мусорщики». Понять бы, кто они такие.
        - Мы собирались выкурить по паре сигарет, дорогая, а ты дымишь уже третьей.
        - Нервы, Арти. Очень уж весело началась наша поездка. Кстати, а зачем тебе нужен был разовый мобильник? Уж не Кэмпбеллу ли ты собирался звонить?
        - Не совсем. Мы понятия не имеем, что сейчас происходит в Лондоне. Надо же как-то связаться с Джеймсом. Уверен, он каждые пять минут набирает мой номер.
        Глава 27
        Артур не ошибся. Джеймс места себе не находил, поминутно пытался дозвониться до хозяина, выглядывал во все окна особняка днем и ночью. Сейчас он расположился на небольшом стульчике в гостиной и положил на ноги обрез двенадцатого калибра. Джеймс сделал его сам, отпилив приклад под ручку типа тех, что были у старинных пистолетов. Он отшлифовал ее и сделал насечку, чтобы рука не скользила. Получилось удобно и компактно.
        Оба ствола обреза были заряжены картечью. Надежная штука. Не нужно метить строго в цель. Метров с восьми-десяти свалит и буйвола, достаточно направить стволы на силуэт.
        Джеймс любовно погладил рукоятку и подпрыгнул на стульчике, услышав рингтон мобильника, лежавшего на столе. Эта была не та мелодия, которая звучала при звонках МакГрегора, но Джеймс едва не нажал зеленую кнопку, даже не глядя на дисплей. Потом, однако, он взял себя в руки и посмотрел на входящий номер.
        Робертсон видел его впервые и несколько секунд колебался, прежде чем ответить. Но любой звонок - это информация, а он уже бог знает сколько дней жил, не имея никаких вестей ни от кого. Джеймс нажал кнопку приема.
        - Мистер Робертсон?  - раздался спокойный, уверенный голос.
        - С кем имею честь?  - осторожно отреагировал Джеймс.
        - Это инспектор Розетти из отдела убийств Скотленд-Ярда. Сейчас я замещаю своего босса, суперинтенданта Кэмпбелла.
        - Поздравляю, инспектор. Или мне следует называть вас суперинтендантом?
        - Нет, мистер Робертсон. Звание у меня осталось прежним. Но звоню я вам не по вопросу чинов. Вы можете сказать, где сейчас находитесь? Если это, конечно, не секрет.
        - Что вы, инспектор, какие секреты, тем более от родной лондонской полиции. К тому же сдается мне, что вы знаете, где я нахожусь. Ведь ваши парни постоянно пасутся возле Ланселот-плейс.
        Розетти хохотнул.
        - Ну да, ну да. Я просто хотел убедиться, что вы дома.
        - Что ж, убедились. И что из этого следует?
        - Я хотел бы навестить вас по просьбе суперинтенданта Кэмпбелла, если вы не возражаете.
        - Это будет официальный допрос?
        - Оставьте, Робертсон. Официально мы говорили бы с вами в другом месте. Кроме того, у меня для вас и вашего босса есть хорошие вести.
        - Человек с хорошей вестью - всегда желанный гость, инспектор. Когда вы хотели бы подъехать?
        - Вы один в особняке?
        - Не считая нашей поварихи в ее служебной квартирке внизу. С ней вы тоже хотели бы поговорить?
        - Нет. Мне нужно побеседовать с вами. Но наедине.
        - Не вижу проблемы. Так когда вас ждать?
        - Думаю, доберусь за полчаса, не больше.
        - Хорошо,  - ответил Джеймс и нажал кнопку отбоя.
        «Хорошие вести. Какие? О чем? И о ком?  - раздумывал дворецкий.  - Наверняка речь пойдет о хозяине. Но это полисмены. Они всегда пытаются провернуть какой-нибудь фокус. Якобы едут с вестями, а сами нацеливаются на то, чтобы половить рыбку в мутной воде. Если так оно и есть, то клев не будет удачным. Уж кто-кто, а старина Робертсон вашего брата видит насквозь. Было время научиться. А пока у меня есть время убрать обрез с глаз долой и выкурить добрую трубочку».
        Робертсон сделал последнюю затяжку и аккуратной горкой высыпал пепел из трубки в пепельницу, стоявшую на журнальном столике, когда раздался звонок дверного колокольчика. Джеймс нажал кнопку на пульте, и на экране у дверей гостиной включился монитор. Тип в плаще и видавшей виды шляпе. Типичный страж порядка. Но береженого Бог бережет.
        Джеймс поднес пульт ко рту и произнес в микрофон:
        - Кто?
        - Инспектор Розетти, мистер Робертсон. Это я звонил вам.
        - Раскройте удостоверение и поднесите к видеокамере над дверью.
        Инспектор проделал все, что от него потребовали. Ну да. Он и есть. Корочка классическая, как у любого порядочного бобби. Фотографию с лицом визитера Джеймс не сличал, но фамилию прочитать сумел.
        - Открываю, инспектор. После щелчка потяните дверь на себя. Я спускаюсь.
        Он услышал щелчок и мягкий скрип открывающейся двери, уже сбегая по лестнице в холл. Симпатичный мужчина в плаще, закрыв за собой дверь, протягивал Джеймсу руку. Робертсон сдавил ее своей лапищей и не без удовольствия заметил, как лицо полицейского исказила гримаса боли.
        Однако тот умудрился как ни в чем не бывало произнести:
        - Старший инспектор Джино Розетти.
        - Джеймс Робертсон, дворецкий баронета МакГрегора,  - представился и Джеймс, выпустив, наконец, ладонь инспектора из тисков.  - Позволите взять ваш плащ, инспектор?
        - Если вы не против, я предпочел бы пока оставаться в нем.
        - Удобнее прятать пистолет?
        - Оставьте, Джеймс. Мы же не в игры играть собираемся. Делать вид, что я не вооружен, было бы глупо. Это ничего, что я обращаюсь к вам по имени?
        «А ведь он вполне пристойный тип для такой работы»,  - подумал Робертсон и сказал:
        - Абсолютно нормально.
        - Мы можем пройти куда-нибудь?  - спросил Розетти.  - Беседовать здесь, в прихожей, не очень удобно.
        - Тогда прошу за мной.  - Джеймс сделал приглашающий жест в сторону лестницы.  - Поговорим в гостиной, на втором этаже.
        В гостиной они расположились в двух мягких креслах. Инспектор снял шляпу, но по-прежнему оставался в плаще.
        - Итак?  - поинтересовался дворецкий, наклоняясь вперед.
        - Во-первых, суперинтендант Кэмпбелл хотел передать вашему боссу, что обвинения против него сняты. Он не подозревается в совершении каких-либо преступлений.
        - Справедливость восторжествовала!  - воскликнул Робертсон.  - Но отчего же суперинтендант не хочет сам сообщить сэру Артуру об этом?
        - Он не прочь это сделать, Джеймс. Проблема в том, что телефон вашего босса был выключен после первой попытки звонка от моего босса. Я могу понять МакГрегора…
        - Баронета МакГрегора,  - поправил инспектора дворецкий.
        Розетти положил руку ему на колено.
        - Джеймс, мы здесь вдвоем. Сэра Артура с нами, к сожалению, нет, а потому давайте оставим все эти игры в титулы. Идет?
        Дворецкий кивнул.
        - Так вот, я могу понять МакГрегора,  - продолжал инспектор.  - Он наверняка убежден, что за ним гонится полиция всей планеты, и явно не хочет, чтобы по телефонному звонку кто-то засек его местоположение.
        Робертсон снова кивнул и спросил:
        - Разве он так уж не прав?
        - Штука в том, что и да и нет. Прав он в том, что по его следам идет погоня. Это не полиция Великобритании, Греции или Италии, а гораздо более серьезные типы. Спецслужба ордена Иисуса, то есть иезуитов.
        - «Черные»?  - вырвалось у Робертсона.
        - Если вам удобнее их так называть. Так вот эту информацию баронету неплохо бы иметь. Эти ребята замешаны в целом ряде убийств, в том числе и в Лондоне.
        - Тех убийств, которые ваш Кэмпбелл с такой готовностью повесил на моего хозяина,  - с кривой улыбкой заметил Джеймс.
        - В том числе и этих. Но вот не прав МакГрегор в том, что никто якобы не знает, где он находится. Это известно нам. И, что гораздо опаснее, тем самым иезуитам, которые идут по его следам.
        - И где же сейчас мой босс?  - поинтересовался Робертсон.
        Розетти внимательно посмотрел на него. Физиономия дворецкого выражала абсолютную искренность.
        - Вы и впрямь не знаете? В Италии, если он вам еще этого не сообщил. На самом юге. Но ему нужно убираться оттуда - и чем быстрее, тем лучше. Домой. Сюда. В Лондон. Здесь мы решили бы, как нам поступать дальше и обеспечить его безопасность. Возможно, лучшим вариантом для него было бы отправиться в Шотландию, в родовое поместье. Там любой чужак был бы как на ладони.
        - Это абсолютно точно,  - сказал Джеймс.
        - Но мы не можем с ним связаться!  - Розетти ударил кулаком по подлокотнику кресла.  - А на ваш звонок он ответит.
        - Увы.  - Робертсон встал и приложил руку к сердцу так, словно приносил присягу.  - Воля ваша, можете верить мне или нет, но даю слово, что пытаюсь звонить ему едва ли не каждые полчаса. Днем и ночью. И каждый раз…
        - «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»,  - закончил за него инспектор.  - Верю, Джеймс. Он наверняка знает, что триангуляцию - определение местоположения - можно провести и с выключенным телефоном, а потому, скорее всего, вынул из него сим-карту.
        - У меня мелькала такая мысль,  - мрачно согласился Робертсон.
        - Но!  - продолжал Розетти.  - Не исключено, что он позвонит вам. И здесь у нас огромная просьба, Джеймс.
        - Я весь внимание, инспектор.
        - Во-первых, рассказать ему все то, чем я поделился с вами. Во-вторых, убедить его связаться с нашим отделом. Я знаю, что между ним и Кэмпбеллом черная кошка пробежала. Не хочет говорить с моим боссом, пусть звонит мне. Вот карточка. Служебный номер и мобильник. В любое время суток.  - Он положил визитку на журнальный столик и встал.
        - Я сделаю все, как вы сказали,  - твердым голосом произнес дворецкий.
        - Однако есть и еще один момент,  - продолжал Розетти.  - Мы сняли с него обвинения, а вместе с этим и наблюдение за особняком. Нежданные гости, пожелай они здесь появиться, не встретят никаких помех. Иными словами, мы снимаем не только наблюдение, но и защиту. Речь о вашей безопасности, Джеймс.
        - А я-то им зачем?  - искренне удивился Робертсон.
        - Мой дорогой друг, ведь они понятия не имеют, что вы знаете, а чего нет. Вот и могут потрясти вас на этот счет.
        - Потрясти меня не так легко, как может показаться.
        - На ринге - возможно. Но пуля чаще всего - очень убедительный аргумент. У вас есть оружие?
        Дворецкий отрицательно мотнул головой. Розетти вынул из наплечной кобуры служебный пистолет, взвесил его в руке и сунул на место.
        - Вы же понимаете, Джеймс, ствол я вам оставить не могу. Особенно если припомнить ваше тюремное прошлое.
        - С кем не бывает…  - удрученно произнес Робертсон.
        Розетти молча снял плащ, наплечную кобуру, пиджак и кевларовый бронежилет. Он подержал его в руках, протянул Джеймсу и принялся одеваться.
        - Вы думаете?..  - смущенно проговорил дворецкий.
        - Не думаю. Настойчиво рекомендую. Кроме того, я же его не в подарок вам подношу. Напрокат. До лучших времен. Не понадобится, вот и славно. Но если вдруг…
        - Вы что же, специально его принесли? В вашем офисе вы вряд ли сидите в нем.
        - Какая разница? Может, и в офисе.  - Розетти улыбнулся.  - А может, и специально.  - Он посерьезнел.  - Что-то подсказывает мне, что посетители у вас будут. Вряд ли они ринутся на вас врукопашную.
        - А что?  - Джеймс тоже расплылся в улыбке.  - Это было бы интересно!
        Розетти уже спускался по лестнице. Робертсон оставил бронежилет в гостиной и потопал за ним. У входной двери инспектор не без колебания протянул дворецкому руку, но тот пожал ее аккуратно и дружески.
        Джеймс открыл дверь, и Розетти исчез в темноте.
        Глава 28
        - Что ж, теперь можно поговорить о том, что выяснил о нашем израильском друге я,  - произнес Артур, устроившись в кресле у окна и вытянув ноги.  - А ты до сих пор не догадалась, что означает зеркальное написание формулы?  - Он проговорил ее буква за буквой:  - «Е равно эм-це квадрат тождественно эм-це квадрат равно Е».
        Эли энергично замотала головой:
        - Ни малейшего понятия. И что же это?
        - Если помнишь, такая вот зеркальная формула идет сразу после имени «Марк». То есть настоящее имя нашего героя тоже должно быть зеркальным, то есть палиндромом. Такое слово читается одинаково и слева направо, и справа налево, хоть с начала, хоть с конца. Вот тебе пример такого имени: Анна.
        - Но это женское имя.
        - Да, батарейки у тебя явно подсели,  - со вздохом произнес Артур.  - Я же сказал: пример. Попробуй поискать мужские аналоги.
        - Без подзарядки не получится,  - язвительно парировала Эли.
        - О подзарядке мы уже говорили. Нам нужно бодрствовать, искоса поглядывая на стекло двери. Ты успела убедиться, насколько это важно.
        - Ладно, убедил. Давай свои мужские аналоги.
        - Если не залезать в дебри экзотических народов и их имен, а ограничиться именами европейскими, то палиндромов окажется не так уж много. Например, Натан. Или Боб. Хотя последнее не годится, будучи сокращением от «Роберт». Еще Пип. Сериал «Южный парк» ты, наверное, помнишь. Но давай на момент отвлечемся от имени-палиндрома и вернемся к нашему Марку, он же Айнштайн.
        - Ну да, то, что он не Айнштайн, мы уже выяснили.
        - Мы выяснили кое-что еще. Что он никогда не был узником Освенцима.
        - Верно,  - сказала Эли.  - Значит, татуировка поддельная.
        - Татуировка настоящая, но нанесена она была им самим или кем-то по его просьбе. Номер шестьдесят семь тысяч шестьсот восемнадцать-зет был позаимствован у кого-то из заключенных. Наверняка из числа убитых. Иметь живого двойника нашему Марку было бы совсем не с руки. И не забудем букву «Z»  - «Zwillinge», то есть близнец, по системе маркировки «Аненербе». Значит, у погибшего узника, чей номер Марк позаимствовал, был брат-близнец, который, вполне возможно, жив. Да что там возможно - жив наверняка.
        - Отец Иоанн с Патмоса?
        МакГрегор молча кивнул.
        - Но это означало бы, что священник знает о Марке едва ли не все! Однако разговор на эту тему он почему-то свернул. В чем отец Иоанн может зависеть от Марка?
        - Это пока не столь существенно. Рано или поздно мы и здесь докопаемся до истины. Давай вернемся к зеркальному имени.
        - Ну да,  - откликнулась Эли.  - Боб. Пип.
        - Или…  - произнес Артур, сделал паузу и продолжил:  - Или Отто.
        Эли вцепилась в запястье МакГрегора с такой силой, что на лице его появилась гримаса боли.
        - Ты хочешь сказать?..
        - Вообще-то, фамилию он назвал сам, рассказывая о докторе-палаче из Дахау и его семейке,  - проговорил Артур, высвобождая руку.
        - Боже…  - почти шепотом произнесла Эли и дрожащей рукой вытащила из пачки сигарету.
        Артур привстал и приоткрыл фрамугу окна. Эли курила, не вставая с кресла.
        - Боже…  - повторила она.  - У Лонгдейла была манера в разговорах с людьми иронизировать и даже кривляться. Так он самоутверждался. В телефонных беседах с заказчиком-израильтянином он называл его то der Vorganger, то lieber Vorganger, то…
        - Нам-то это что дает? «Предшественник» либо «дорогой предшественник»?
        - Ты поспешил меня перебить, дорогой баронет,  - с досадой проговорила Эли.  - Иногда он называл его «доктор Фастер».
        - Черт возьми!  - воскликнул Артур.  - Так Лонгдейл практически именовал его по фамилии!
        - Теперь, когда у нас сложились многие кусочки пазла, я догадалась и сама. Ведь английское «фастер»  - «быстрее»  - переводится на немецкий как «рашер».  - Она закрыла глаза рукой.  - Арти, так все это время мы дружески общались не с кем иным, как с Отто Рашером!
        - Который, похоже, рано или поздно доберется до нас, чтобы совершить ритуал, который они с Лонгдейлом так тщательно - и не без твоей помощи - разрабатывали.
        - Фраза «Зеркало активировать только по завершении ритуала!» означает…  - задумчиво сказала Эли.
        - Что по завершении ритуала нам следует Отто Рашера сдать, то есть навести на него людей, занимающихся поиском нацистских преступников. Моссад, Интерпол либо тех и других. Но остаются два вопроса. Ведь шифрованную записку Лонгдейл писал для меня явно на случай своей смерти. Иначе она лишена смысла. Почему он опасался Рашера, если они затевали что-то вместе? И еще более серьезный вопрос: почему ритуал, о котором ты ничего не знаешь, обязательно должен быть завершен даже после смерти самого Лонгдейла? Значит, для него успех ритуала был крайне важен, пусть и в том случае, если сам он упокоится в могиле.
        - Арти, когда мы впервые читали записку, ты спросил меня, знаю ли я что-нибудь о ритуале.
        - Ну да. Ты ответила отрицательно.
        - Я солгала, дорогой. Прости. Кое-что я все-таки знаю.
        Теперь, не вставая с кресла, закурил и МакГрегор, не мигая смотревший на спутницу.
        - Это действительно всего лишь кое-что,  - продолжала Эли.  - Совсем немного. Но суть мне известна. Это, скажем так, ритуал гарантированного зачатия.
        - Это лишь умножает число загадок,  - отреагировал Артур, выпустив облако дыма прямо в купе.  - Зачатия кем? Кто в этом ритуале он и кто она? Кого предполагается зачать? Хотя понятно, что вряд ли розовенького херувима ради создания крепкой и надежной семьи.
        - Кто будет осеменителем?  - Задумчиво произнесла Эли.  - Думаю, вряд ли Отто. Ему уже хорошо за восемьдесят. Староват. Маловероятно, что его сперматозоиды способны к оплодотворению.
        - Как знать,  - отозвался МакГрегор.  - Возможно, ритуал для того и разработан, чтобы…
        - Наполи! Наполи! Наполи!  - Проводник шел вдоль вагона, стуча в двери всех купе.
        Делал он это, судя по всему, лишь из чувства долга. Пассажиры, ехавшие до Неаполя, начали с сумками и чемоданами выстраиваться в коридоре еще за полчаса до прибытия в южную столицу Италии.
        - Арти,  - потягиваясь, поинтересовалась Эли, вздремнувшая с полчаса.  - Ты смотрел расписание? Сколько поезд стоит в Неаполе?
        - Какая разница? Хоть сутки, нам-то что. Поднимайся, родная. Мы выходим здесь.
        - В Неаполе? Почему?
        - Потому что в Риме нас наверняка дожидаются почтенные монахи ордена Иисуса. Они же знают, куда мы теоретически направляемся. Да и рисковать еще несколькими часами пути после ночной истории с прелатом из «Братства Пия» мне как-то не улыбается.
        - Но в Рим мы все равно поедем?
        - Конечно. Нам туда и надо. Но выходим пока здесь.
        - Хорошо.  - Эли зевнула и, достав из сумочки зеркальце, принялась наносить хоть какой-то макияж на заспанное лицо.
        Пару минут спустя они вышли из купе и пристроились в хвост очереди, которая постоянно превращалась в толпу. Каждый стремился выйти пораньше и лез с багажом в руках, пытаясь обойти людей, стоявших впереди.
        - Италия не меняется!  - заявил МакГрегор.
        - А с чего бы ей меняться?  - отозвалась Эли.  - Хочешь порядка - езжай в Швейцарию.
        - Не поеду. Там скучно,  - ответил ей Артур.  - А Неаполь - это как Париж у Хемингуэя.
        - В смысле?  - удивилась Эли.
        - Вы так и не проснулись, виконтесса. «Праздник, который всегда с тобой» читать не приходилось?
        Наконец вышли на перрон и они. Проводник, стоявший у вагона и знавший, что эти двое едут до Рима, предупредил их:
        - Стоим пятнадцать минут.
        - По чашечке эспрессо успеем проглотить,  - с улыбкой сказал ему Артур.
        - О, конечно, синьор. Но в половине шестого откроется бар в нашем поезде.
        - До этого времени мы не дотянем. Грацие.
        Они двинулись к эскалатору, который вывез их из подземелья, где находились платформы, на белый свет. Эли наметанным глазом парижанки тут же выловила уличное кафе с зонтиками и направилась к нему. Пройдя несколько шагов, она заметила, что Артура нет рядом. Женщина резко остановилась, обернулась и облегченно вздохнула, когда увидела МакГрегора в десятке шагов от себя, у газетного киоска. Он поймал ее взгляд и кивнул, когда она указала ему рукой на полосатые зонтики кафе.
        Несмотря на очень раннее утро - четыре часа с четвертью - почти все столики уже были заняты. Эли устроилась в пластиковом кресле у самой дороги.
        Когда подбежал официант, она уверенно произнесла:
        - Эспрессо. Дуэ.  - Для убедительности клиентка показала два пальца.
        Несколько секунд спустя в кресло рядом с ней опустился баронет МакГрегор, сразу же разложивший на столике только что купленную газету.
        - Интересуетесь новостями Неаполя, виконт?  - поинтересовалась Эли.
        - Очень. Дайте-ка лучше авторучку, виконтесса,  - пробормотал Артур, тщательно изучавший отдел объявлений.
        - Ты, похоже, не расположен шутить,  - сделав глоток крепчайшего кофе, сказала Эли.  - Серьезно, что ищем?
        - Bed and Breakfast[34 - Так называются маленькие частные гостиницы, обычно расположенные в квартирах, оборудованных для этой цели.]. Желательно в центре, чтобы можно было быстрее добраться до вокзала в день отбытия.
        - А просто гостиница нам уже не по карману?
        - Там нужно выкладывать хоть какие-то документы, чего нам делать, как ты понимаешь, нельзя. Черт!..  - ругнулся Артур, вертя в руках телефонную карточку.
        - Что не так?
        - Я просил карту для местных и международных разговоров. А эта - только для звонков по Италии.
        - А ты собирался звонить и за границу?
        - Конечно, Эли! Нам же нужно как-то связаться с Джеймсом. Что там, в Лондоне?
        Глава 29
        Вся группа кардинала Кшыжовского собралась в его номере, в гостиной, вокруг довольно солидного стола. Кардинал вертел в руках большой желтый конверт из манильской бумаги, адресованный Артуру, девятому баронету МакГрегору. До этого он лежал на самом верху стопки бумаг в атташе-кейсе, который они вынули из сейфа в кабинете профессора Коэна, сняв с его шеи ключи. Тогда к кейсу была прилеплена желтая бумажка с той же надписью.
        Кшыжовский уже долго ломал голову над тем, почему профессор решил отправить ксерокопии взрывоопасных документов именно МакГрегору. А в том, что бумаги были таковыми, кардинал убедился. Впрочем, очень опасным оказалось все содержимое кейса.
        Кшижовский никак не мог решить и другую задачу - что означала страница, первая строчка которой была написана на вполне нормальном английском языке: «Дорогой сэр Артур! Это небольшое послание для вашей очаровательной спутницы». Все хорошо, но дальше шла какая-то чертовщина - сплошные закорючки, черточки, скобки и стрелки. Кардинал догадывался, что это какая-то стенографическая запись, но прочитать ее пока никто не мог. Если все содержимое конверта предполагалось передать Артуру МакГрегору, то зачем тут еще и какое-то дополнительное письмецо для его подруги?
        Кшыжовский нарушил царившую за столом тишину:
        - Какие-то соображения по поводу этого?  - Он постучал пальцем по желтому конверту.  - Почему для МакГрегора?
        Брат Дидимус, кашлянув, проговорил с подчеркнутой вежливостью, в которой, однако, ощущалась нотка язвительности:
        - При всем моем почтении, ваше высокопреосвященство, не думаю, что у нас есть время заниматься ребусами, как нет и необходимости их решать.
        - Вам известна разгадка?  - резко отреагировал кардинал.
        - Мне - нет.  - Брат Дидимус покачал головой.  - Но она наверняка известна баронету. Достаточно спросить об этом его самого.
        - И как вы предполагаете это сделать? Может быть, вы знаете, где находится баронет?
        - Нет, ваше высокопреосвященство. Но думаю, что знаю, как нам с ним связаться.
        Кшыжовский, скрестив пальцы рук, откинулся на спинку высокого стула.
        - С интересом слушаю вас, почтенный брат.
        Брат Дидимус, снова кашлянув, пояснил:
        - Наши наблюдатели уже убедились в том, что лондонская полиция сняла слежку за особняком на Ланселот-плейс. Соответственно, особняк сейчас никем не защищен снаружи. Дело за малым: проникнуть внутрь и…
        - Но МакГрегора в особняке нет,  - заметил кардинал.
        - Верно, ваше высокопреосвященство.  - Дидимус ухмыльнулся.  - Зато в нем есть дворецкий. Мы даже знаем его имя, Джеймс Робертсон. У него наверняка есть связь с хозяином. Тот, если я не ошибаюсь, очень доверяет ему. Значит, нам остается убедить мистера Робертсона связаться с баронетом. Я уверен, что сделать это надо нам. Уже затем мы сможем задать сэру Артуру все интересующие нас вопросы.
        - Где гарантия, что он на них ответит?  - Кардинал приподнял бровь.
        - Стопроцентной гарантии, конечно, нет, но я бы осмелился предположить, что все-таки ответит. Если мы поясним ему, что в противном случае его слуга и наперсник Робертсон уйдет из этой жизни, причем умирать будет очень долго. МакГрегор поверит, тем более что с моими способностями он знаком не понаслышке. Не думаю, что хозяин пойдет на то, чтобы обречь верного слугу на долгое и мучительное умирание.
        Кшыжовского передернуло.
        - Понимаю, ваше высокопреосвященство.  - Брат Дидимус снова ухмыльнулся.  - Все это, безусловно, неприятно. Но уж больно высоки ставки. И его преосвященство генерал настаивал на том, чтобы проблема эта была решена любым способом.
        Кардинал хмуро кивнул.
        - И когда вы предполагаете это сделать?  - спросил он.
        - «Мы», ваше высокопреосвященство.  - Ухмылка Дидимуса стала откровенно неприятной, он по-волчьи оскалил зубы.  - Ведь вы главный в группе. Что касается вопроса «когда», то ответ один: сегодня же. Сейчас полиции возле особняка нет. Но нет и гарантии, что завтра она не появится снова.
        - Значит, с наступлением ночи…  - начал было кардинал.
        - Мы выезжаем вчетвером,  - закончил за него брат Дидимус.  - Вы, я и братья Лонгинус и Максимус. Почтенные братья останутся возле особняка, чтобы предупредить нас о неожиданных посетителях. Вы станете задавать вопросы мистеру Робертсону или баронету МакГрегору. А моя работа, как и всегда, будет заключаться в том, чтобы упомянутые особы дали удовлетворительные ответы на эти вопросы. Вы утверждаете такой план, ваше высокопреосвященство?
        Кардинал снова кивнул, хотя и после небольшой паузы.
        Набор отмычек позволил Дидимусу вскрыть замок задней двери особняка за считаные секунды. Осторожно открыв дверь и достав из-за пояса свой «Зиг Зауэр» устрашающих размеров, он ступил внутрь и знаком пригласил кардинала, в руках которого был кейс, следовать за ним. Сделав несколько шагов, Дидимус поднял руку: «Стоять!» Он внимательно вслушался в ночные звуки. Со второго этажа доносилась негромкая музыка: женский голос в сопровождении скрипок и волынок.
        - Мистер Робертсон коротает время на свой шотландский манер,  - шепнул брат Дидимус, повернувшись к кардиналу.  - Не удивлюсь, если с объемным стаканом виски в руках.
        В этом он ошибся. В гостиной Джеймс действительно отводил душу под старые шотландские песни, но виски рядом с ним не было. Он безмятежно потягивал свою трубочку, положив обрез на колени.
        - Нам туда,  - прошептал брат Дидимус, указывая рукой наверх.
        Оба иезуита в мягкой обуви бесшумно двинулись к лестнице, поднялись на второй этаж и по освещенному коридору стали подбираться к дверному проему гостиной, ступая по ковровой дорожке. Не доходя до гостиной пару-тройку шагов, Дидимус снова поднял руку и слегка наклонил голову, чтобы не упустить ни один звук. Музыка звучала тихо, поэтому он слышал посвистывание курительной трубки каждый раз, когда Джеймс делал затяжку.
        Брат Дидимус дал знак кардиналу отступить на несколько шагов, что тот и сделал. После этого Дидимус подпрыгнул, кувыркнулся вперед и, оказавшись на одной линии с дверным проемом, выстрелил. От грохота крупнокалиберного пистолета у кардинала заложило уши.
        Дидимус вскочил на ноги, осторожно заглянул в гостиную, после чего спокойно шагнул внутрь. Кшыжовский подошел к дверному проему и остановился на пороге.
        Женский голос продолжал звучать из небольшого CD-плейера на столе. Рядом со столом на полу лежал дворецкий, рухнувший вместе со стулом и продолжавший сжимать в правой руке обрез. На губах его пузырилась кровавая пена.
        - Вы убили его,  - запинаясь, произнес кардинал.
        - Боюсь, что да,  - невозмутимо ответил Дидимус.  - А что было делать? Я в прыжке увидел обрез. Тут все просто: он меня либо я его…
        - Что за книжечка на столе?  - поинтересовался Кшыжовский, по-прежнему стоя на пороге.
        Брат Дидимус взял в руки небольшую книжку в защитной кожаной суперобложке, раскрыл ее, прочитал название и рассмеялся.
        - Как вам это понравится, а? «Библия в изложении для детей». В самый раз для великовозрастного дебила.  - Он швырнул ее на стол, откуда она соскользнула на пол.
        В любой другой ситуации кардинал Кшыжовский одернул бы Дидимуса, прочитал ему наставление о том, как должно обращаться со Словом Божиим, пусть даже и в изложении для детей. Но сейчас он был слишком потрясен происшедшим и стоял молча, прислонившись к дверному косяку.
        - Но кое-что у нас есть!  - произнес Дидимус, подняв указательный палец левой руки, в правой по-прежнему держа пистолет.
        Он взял со стола мобильный телефон.
        - Что он нам даст?  - хмуро осведомился кардинал, наконец-то обретший голос.
        - Последний из вызываемых номеров.  - Дидимус протянул телефон Кшыжовскому.  - Он вам знаком?
        Кардинал отрицательно помотал головой.
        - Но это наверняка телефон МакГрегора. Тем более что именно этот номер Робертсон вызывал десятки раз. Звоните, ваше высокопреосвященство.
        Кардинал нажал кнопку вызова, переведя мобильник на громкую связь. Металлической голос автооператорши проинформировал их, что «телефон абонента отключен или находится вне зоны действия сети».
        - Печально,  - произнес Дидимус.
        Сейчас он стоял в дверном проеме рядом с кардиналом.
        - Сообщений от сиятельного баронета нам, похоже, не дождаться. Но я вспомнил, что так и не передал вам сообщение от генерала, ваше высокопреосвященство.
        Кардинал Кшыжовский поднял удивленный взгляд на Дидимуса и увидел черный зрачок ствола, нацеленного ему прямо в переносицу. Раздался оглушительный выстрел, и пуля калибра одиннадцать с половиной миллиметров снесла кардиналу всю верхнюю часть черепа. Кейс со стуком приземлился на ковер. Тело убитого сначала упало на колени, потом головой вперед повалилось к ногам киллера.
        - Вот и все послание, старый болван,  - проговорил Дидимус и сплюнул.  - Короткое и энергичное.
        Ошибки совершают даже самые тренированные профессионалы. Дидимус в этом плане не стал исключением. Он на глаз определил, что дворецкий мертв, не потрудился хотя бы прощупать пульс. А выстрел в голову кардинала заглушил щелчок взводимых курков обреза. Каким-то уголком сознания Дидимус понимал, что все как-то не так, но размышлять об этом ему довелось не больше доли секунды.
        Оба ствола обреза грохнули как хорошая пушка. Заряд картечи едва не разорвал киллера пополам, превратил в кровавую кашу как его печень, так и весь правый бок.
        Джеймс пару секунд лежал с закрытыми глазами. Дышать было тяжело. Пуля не пробила жилет, но удар был мощнейшим. Наверняка сломано ребро, которое вдобавок повредило правое легкое. Дышал Джеймс с трудом, воздух входил и выходил из грудной полости с хрипом и бульканьем.
        Однако отключаться было нельзя. Оба нежданных гостя были мертвы, в этом Джеймс был абсолютно уверен, даже пульс не было смысла проверять. Вопрос был в другом: только ли они сегодня ночью посетили особняк на Ланселот-плейс? Со стоном он повернулся на левый бок, морщась от невыносимой боли, достал из кармана твидового пиджака еще два патрона с картечью, стиснул зубы и перезарядил обрез.
        После чего дворецкий обессилел и откинулся на спину. Но такое положение было не лучшим. Приподнимать голову, чтобы дверной проем постоянно оставался в поле зрения, было очень больно и тяжело.
        «Надо сесть.  - Отталкиваясь руками и ногами, он кое-как доехал по ковру до наружной стены гостиной и начал приподниматься, чтобы можно было опереться спиной о стену.  - Давай, Джеймс, еще чуть-чуть, старина,  - подбадривал он себя.  - На ринге бывало и покруче. Тебе ли скулить от боли? Ну вот и славно».
        Он уже сидел. Из уголка рта постоянно текла какая-то жидкость. Дворецкий провел левой рукой по подбородку. Кровь, странного розового цвета, вдобавок пузыристая.
        «Да. Легкое пробито наверняка. Надо чуть-чуть отдышаться. Ведь мне рано или поздно придется ползти за мобильником, который выпал из рук пожилого мужчины, убитого своим коллегой, и лежит у самого порога гостиной. Но для этого нужно выпустить из правой руки обрез. И что? Ползти без оружия? Стоп, боец. Можно поступить иначе».
        Он взглянул на обрез, убеждаясь, что курки не взведены. Потом сделал над собой усилие и бросил его вперед. Надежная пушка Джеймса Робертсона проехала по ковру добрых пару ярдов. Теперь осталось доползти до обреза и повторять ту же процедуру до тех пор, пока он не сможет дотянуться до своего сотового. Но сначала Джеймс задержал дыхание, чтобы хрипы, всхлипы и бульканье в грудной полости не заглушали звуков ночи.
        «Подонки взломали дверь черного хода, пробравшись со двора. Это понятно. Но только ли эти двое?»
        Он с полминуты вслушивался в абсолютную тишину. Потом дворецкий сделал осторожный медленный вдох, развернулся головой вперед и пополз по ковру. Дюйм за дюймом.
        Труднее всего было регулировать дыхание. Хотелось вдохнуть полной грудью, но Джеймс понимал, что боль будет адской, попробуй он это сделать. Настолько адской, что вполне можно потерять сознание. А это не годилось. Поэтому он полз как черепаха и ловил воздух маленькими осторожными глотками. Вот и старый друг обрез. Дворецкий подтолкнул его вперед на ярд - уже неплохо!  - и пополз вслед за ним.
        «Еще каких-нибудь пять-десять минут. От силы три раунда.  - Он чуть не рассмеялся, вспомнив, как со сломанным ребром выстоял именно столько против этого зверя МакКензи.  - Что и говорить, было туговато. Но ведь ты же выстоял, Джеймс!»
        Джино Розетти отозвался на вызов Робертсона после первого же звонка. Поначалу он не мог разобрать, что говорит хрипящий и булькающий голос в спикере телефона, но понял, что звонит ему дворецкий МакГрегора. Он наверняка ранен - возможно, серьезно.
        - Джеймс,  - четко произнес Розетти,  - не спешите. Говорите медленно. Что произошло? Нет, отставить! Что мне нужно сделать?
        - Приехать сюда,  - прохрипел дворецкий.
        - Со «Скорой»?  - спросил инспектор.
        - Да. И с труповозкой.
        Услышав последнее слово, Розетти напрягся.
        - Кто убит, Джеймс?  - четко, стараясь говорить спокойным голосом, произнес он.
        - Не знаю.  - Робертсон сделал паузу и перевел дыхание.  - Думаю, это они.
        - Кто, Джеймс?
        - Люди в черном.
        - Мы будем на месте через двадцать минут, но как попадем внутрь? Ты сможешь открыть замок?
        - Нет. Спуститься не смогу. Войдете сзади, с черного хода. Со двора.
        - Ты хочешь сказать, тем же путем, каким вошли и эти «черные»?
        - Верно, инспектор. Думаю, дверь открыта.
        - Хорошо. Лежи, не делай лишних движений. Мы выезжаем.
        «Как же их не делать?  - подумал Робертсон. Надо затащить кейс в гостиную. Чтобы его не увели как вещдок. А у стены в гостиной это будет кейс моего босса. Вопрос снят».
        Джеймс затащил кейс в гостиную - на это ушло едва ли не четверть часа - и все-таки отрубился. Очнулся он, лишь услышав топот ног по лестнице. Дворецкий успел взвести курки обреза - на всякий случай - еще до того, как над ним наклонилось озабоченное лицо инспектора.
        - Я возьму эту игрушку, Джеймс,  - проговорил Розетти.  - Сегодня она тебе уже не понадобится.
        Дворецкий разжал пальцы, сжимавшие рукоятку обреза. Инспектор осторожно спустил оба курка.
        - Прислоните меня к стене,  - прохрипел Джеймс.
        - Плохая идея,  - возразил Розетти.  - Лежи, тебя сейчас осмотрят парамедики из «Скорой».
        Он откинул правую полу пиджака Джеймса - ту, в которой красовалось ровное круглое отверстие. Жилет выдержал. Первые четыре слоя кевлара были пробиты, однако дальше пуля не прошла. Она вдавила жилет в грудину Робертсона и застряла в созданном ею кратере.
        Инспектор осторожно, стараясь не причинить Джеймсу боль, достал пулю. Огромную. На глаз куда больше обычных девяти миллиметров. Похоже, «Зиг Зауэр».
        - Если бы не жилетик, Джеймс, вот эта штука вынесла бы тебе легкое вместе с лопаткой.
        Дворецкий молча моргнул, показывая, что он понял.
        Наклонившийся над ним парамедик прощупывал пульс на его левой руке.
        - Что там?  - озабоченно спросил инспектор.
        - Пульс учащенный, но не настолько слабый, насколько можно было бы предполагать. Учитывая, что легкое наверняка пробито ребром. Пенистая кровь на губах: гемоторакс, сами видите. Штука серьезная. В любом случае нужно немедленно везти в больницу.
        - А этих?..  - кое-как выговорил Джеймс, слабо махнув рукой в сторону коридора.  - Их тоже в больницу? Хоть по частям?..
        Розетти не смог сдержать улыбку. Черный шотландский юмор.
        - Этих в больницу уже не надо, Джеймс. Как ты, наверное, и сам догадался.
        Когда Робертсона укладывали на носилки, он внезапно прохрипел:
        - Стоп!..
        - В чем дело, Джеймс?  - Розетти наклонился над ним.
        - Кейс моего босса. Он поручил мне…
        - Этот?  - спросил инспектор, подняв кейс на уровень груди.
        - Да. Он едет со мной.
        В его глазах была такая мольба, что Розетти не стал задавать вопросов, а просто аккуратно положил кейс под ноги Робертсона и приказал, обращаясь к парамедикам, уже готовым выносить раненого в машину:
        - Проследите, чтобы кейс при всех перемещениях был при нем.
        - Спасибо, сэр,  - прохрипел дворецкий.  - Вы хоть и полисмен, но порядочный человек.
        - Принять как комплимент?
        - Конечно.
        «Чертов шотландец! Такой и в аду на сковородке шутки шутить будет»,  - подумал Розетти, пропуская санитаров с носилками и направляясь к двум трупам, лежавшим на ковровой дорожке коридора.
        Глава 30
        - Ловим такси!  - распорядился Артур, вынырнув из-под колпака таксофона.
        - Ты уже сговорился насчет отдохнуть?
        - Так точно, ваша светлость. Синьор Лючиано Барбато, домовладелец, будет встречать нас на улице.
        Артур сделал знак таксисту, стоявшему у пожилого «Мерседеса» метрах в тридцати от них. Тот мгновенно прыгнул в машину, развернулся и через пару секунд припарковался у тротуара, где его дожидались Эли с Артуром. Курчавый таксист тут же выскочил из машины, открыл заднюю дверцу и пригласил пассажиров внутрь.
        - А дилижанс-то поработал явно не один век,  - произнесла Эли, усаживаясь на сиденье.
        - А как насчет чуть меньше критицизма, мадемуазель?  - поинтересовался Артур.
        Водитель повернулся к пассажирам, поинтересовался, куда ехать, и задержал восхищенный взгляд на Эли.
        - Пьяцца дель Плебищито,  - сказал Артур.
        - Плебищито, бене,  - отозвался водитель, втискивая машину в плотный поток транспорта.
        - Слушай, Арти, если у них на дорогах такое творится в пять утра, что же будет в час пик?
        - Словами не передать. Но у тебя еще будет возможность увидеть это.
        Езды оказалось от силы минут пятнадцать. Машина выбралась на площадь совершенно фантастических размеров и притормозила у гранитных столбиков с цепями между ними.
        - Здесь?  - поинтересовался таксист.
        - Здесь.  - Артур кивнул и протянул таксисту пару купюр по десять евро.  - Сдачи не надо.
        - Грацие, синьор!  - воскликнул водитель.
        Как только они выбрались из машины, он дал газу и почти мгновенно скрылся из виду.
        - А ты говорила, столетний дилижанс,  - глядя вслед такси, заметил Артур.
        - Да бог с ним. Скажи-ка, в котором из дворцов находится эта квартирка?  - пробормотала Эли, обводя площадь округлившимися глазами.
        - Нам вообще не сюда,  - сказал Артур.  - На виа Толедо. Вон туда.  - Он махнул рукой в сторону улицы, начинавшейся у королевского дворца.
        - Так зачем же?..
        - Эли, дорогая, на тот случай, если нашего водителя кто-то примется расспрашивать о том, где мы вышли из его машины.
        - Прости, Арти. Батарейки…  - уныло проговорила Эли.
        Они двинулись по виа Толедо и шли довольно медленно. Спутница МакГрегора явно устала.
        - И далеко нам еще топать? Ей конца не видно, этой улице!
        - Конец ее не так уж и далеко, на площади Данте. Километр, не больше.
        - Километр?  - ахнула Эли.
        - Но наше гнездышко где-то посередине.
        Они прошагали еще с десяток минут.
        Потом Эли внезапно остановилась и дернула Артура за рукав.
        - Только не говори мне, что это и есть наш будущий хозяин!
        В полусотне шагов от них на тротуаре, размахивая руками и глядя прямо на Артура с Эли, приплясывал седой, худощавый и довольно рослый итальянец. Его рот был растянут в радостной улыбке едва не до самых ушей.
        Они подошли ближе.
        - Синьор Барбато?  - осведомился Артур.
        - Си.  - Владелец гостинички заглянул в шпаргалку, которую держал в левой руке.  - Синьор Кобэм? Синьора Кобэм?
        - В таком случае, виконтесса Кобэм,  - пробормотала Эли, но тут же расплылась в улыбке, когда синьор Барбато воскликнул:
        - Уна белиссима синьора!
        - Грацие.  - Эли расщедрилась на некое подобие книксена.
        - Синьор Лючиано Барбато?  - на всякий случай уточнил Артур.
        - Си. Лючиано. Но синьор. Просто Лючиано.
        - В таком случае я просто Артур.  - Самозваный виконт Кобэм протянул руку новому знакомцу.
        Тот принялся трясти ее обеими ладонями, потом оставил это занятие, указал на арку, за которой находился маленький дворик-колодец, просматривавшийся через приоткрытые железные ворота.
        - Прего!  - проговорил Лючиано, идя впереди, но как бы и рядом с ними.  - Это лифт. С полуночи до шести утра бесплатный. С шести утра до полуночи - десять центов.
        Они вошли в кабину старинного лифта с вполне современным приемником монет. Лючиано постучал пальцем по стеклу своих наручных часов:
        - Сейчас - бесплатно!  - Он нажал кнопку шестого этажа.
        В квартире была огромная прихожая с парой дверей и коридором, ведущим, как пояснил Лючиано, на кухню. Левая дверь открывала вход в апартаменты для гостей. Домовладелец распахнул ее и пропустил постояльцев внутрь.
        При этом он сыпал пояснениями как очередями из автомата Калашникова:
        - Это спальня, встроенные шкафы, сюда - душ и туалет…
        Эли не сводила глаз с огромной двуспальной кровати, но при слове «душ» встрепенулась.
        - Я хочу в душ, немедленно!
        Лючиано поклонился, вручил Артуру ключи и сказал:
        - Этот от входной двери, другой от вашей комнаты.
        Эли с ходу принялась раздеваться, даже не дожидаясь, пока за Лючиано закроется дверь.
        - Давай, дорогая. Я после тебя.
        - А что нам мешает принять душ вместе?  - лукаво поинтересовалась Эли.
        - А мы поместимся в этой кабинке?  - с сомнением произнес Артур.
        - Да хоть в умывальнике!  - Эли уже расстегивала его рубашку.
        Подзарядка батареек началась в душе и продолжилась на кровати, на которую они рухнули мокрыми. Им было не до обтираний. Артура немного смущал тот факт, что кровать жутко скрипела, но Эли это нисколько не мешало. Она заряжала батарейки со страстью, необычной даже для нее.
        Когда Эли наконец-то рухнула рядом с ним и практически мгновенно уснула, Артур встал, оделся и вышел из номера. Голова Лючиано тут же высунулась из кухни. Неизменная улыбка, поблескивающие глаза. Он просто светился радостью, вышел в коридор и подмигнул Артуру. МакГрегор смущенно ухмыльнулся и кашлянул. Похоже, кровать скрипела даже сильнее, чем он думал.
        - Завтрак, синьор Кобэм?
        - Артур, Лючиано, мы же договорились,  - с наигранной обидой произнес МакГрегор.
        - Си, си, Артуро,  - заявил держатель гостинички.  - Завтрак?
        - Не сейчас. Дождусь, пока встанет синьора.
        - О-о-о…  - протянул Барбато.  - Думаю, не скоро. Судя по тому, как вы…  - Он покрутил пальцем в воздухе.
        «Кувыркались»,  - подумал Артур и сказал:
        - Сейчас начало восьмого. Рядом есть газетные киоски?
        - Вам нужна газета? У меня есть пара, утренний выпуск.
        - Не «вам», а «тебе». Давай уже как-то определимся. Нет, мне нужна не газета, а телефонная карточка для международных звонков.
        - Артуро, но позвонить можно и отсюда. Вот же телефон, прямо в прихожей. Какие-то несколько евро для меня ничего не значат.
        - Дело не в нескольких евро. Просто мне нужно сделать очень важный и весьма конфиденциальный звонок.
        - Да, понимаю.  - Лючиано показал на дверь гостевых апартаментов.
        Артур решил не лезть в дальнейшие объяснения, молча кивнул.
        - Выход со двора, сразу направо, пройти метров двадцать. Будет киоск. Еще чуть подальше - таксофон. Киоск открывается в шесть, значит, уже работает. Наличные есть? Кредитки в киоске не принимают.
        - Есть, спасибо.  - Артур скорым шагом направился к двери.
        - Со двора направо, Артуро. Не налево - направо.
        - Понял.  - МакГрегор закрыл за собой дверь и бегом стал спускаться по лестнице, словно опасаясь, что Лючиано догонит его, чтобы еще раз напомнить, куда нужно повернуть, выйдя со двора.
        В киоске он купил карточку номиналом в двадцать евро - этого с запасом должно было хватить на содержательный разговор. Потом Артур посмотрел на часы. Половина восьмого. Значит, в Лондоне шесть тридцать утра. Вполне нормально. Джеймс был не любитель нежиться в постели.
        МакГрегор закурил сигарету и неспешно прошагал к таксофону, который - о чудо! и это в Неаполе!  - был не занят. Сунув купленную карточку в щель, он активировал ее, после чего набрал все положенные коды: Великобритании, Лондона и затем номер мобильника своего дворецкого.
        Джеймс лежал на больничной койке, но не спал. Анестезия после двух операций уже отпустила. Он ощущал тупую боль в правой половине груди, не без труда повернул голову, чтобы убедиться, что кейс стоит рядом с кроватью, а телефон лежит на тумбочке.
        В ту секунду, когда Джеймс перевел взгляд на мобильник, тот вдруг заплясал, и волынки затянули «Цветы Шотландии»  - народный гимн этой страны. Робертсон едва не подпрыгнул. Половина седьмого утра. Вряд ли это Розетти, который решил поинтересоваться его состоянием. Он позвонил бы врачу. Неужели?..
        Джеймс схватил телефон и уставился на дисплей. Какой-то длиннющий и совершенно незнакомый ему номер.
        Он нажал зеленую кнопку и хрипло произнес:
        - Алло.
        - Джеймс?
        «Господи, благодарю тебя!»  - Робертсон чуть не завопил от радости, но смог выдавить лишь хрипящее «сэр».
        - Джеймс, это ты?
        - Конечно, сэр.  - Говорить ему удавалось с трудом, в голове еще шумело, грудь разболелась адски.
        Он, конечно, мог нажать кнопку на трубке, подававшей в вену морфин, но решил этого не делать. Ему нужна была ясная голова.
        - Что случилось? Почему у тебя такой голос?
        - Небольшая стычка с «черными».
        - То есть?..
        - Я в больнице, сэр.
        - Ты ранен?
        - Пустяк. Они навещали нас.
        - Но ты ранен? Насколько серьезно?
        - Это мелочи, сэр.
        - Хороши мелочи! Ты ведь в больнице. Джеймс, что произошло? Я слышу, что тебе трудно говорить.
        - Я могу говорить, сэр.  - Робертсон постарался придать своему голосу как можно больше твердости, что ему не особенно удалось.
        - Главное, что Матч Шотландия - Ватикан закончился со счетом два - ноль в нашу пользу.
        - Понял. Но что с тобой? В тебя стреляли?
        - Немножко, сэр.
        - Куда ты ранен?
        - Да успокойтесь вы, сэр. Доктора уже все отремонтировали. Осталось отлежаться.
        - Когда это случилось?
        - Прошедшей ночью.  - На сей раз Джеймс опустил обязательное «сэр», экономя силы.
        - Когда была операция?
        - Две операции. Час с небольшим тому…
        - Стоп, Джеймс! Теперь ты умолкаешь и спишь. Врачи наверняка велели тебе это сделать. Я перезвоню к вечеру. Если ты будешь еще слишком слаб, не отвечай. Я снова наберу твой номер еще через несколько часов. Ты понял?
        - Да. Но тут для вас…
        - Стоп, Джеймс. Никаких «для вас». Я звоню вечером. А сейчас спать.
        - Но сэр…  - Он раздосадованно слушал гудки отбоя.
        МакГрегор уже прекратил разговор. Откуда он звонил? И все ли в порядке у него? Хозяин шутник: «спать». Попробуй теперь усни.
        Но разговор дался ему нелегко. Сейчас он это почувствовал, прибавил скорость подачи морфина и заснул буквально через несколько секунд.
        Артур открыл входную дверь и шагнул в прихожую. Лючиано мгновенно выглянул из коридора, ведшего мимо кухни в столовую.
        - Артуро!  - воскликнул итальянец.  - Быстро. Все удалось?
        МакГрегор молча кивнул. Он еще не вполне пришел в себя после разговора с Джеймсом.
        - Синьора еще отдыхает,  - сообщил Лючиано.  - А ты? Легкий завтрак?
        Артур внезапно осознал, что чертовски голоден, улыбнулся и произнес:
        - Легкий завтрак, да.
        Спустя минуту он уже сидел в гостиной. Неуемный Лючиано суетился, ставил на стол тарелки с колбасой, сыром, зеленью и аппетитными кусками окорока. Потом хозяин квартиры побежал на кухню и притащил оттуда небольшую сковородку со шкворчащей яичницей, водрузил ее на подставку, стоявшую перед Артуром, взял тарелку для себя и сел напротив. Но он тут же хлопнул себя по лбу, вскочил, бросился к старинному буфету, извлек из него две небольшие стопки и бутылку прозрачной жидкости.
        - Граппа, си?
        - Си, грацие,  - Артуру вдруг и впрямь захотелось выпить.
        Желательно сразу стакан. Но ничего. Можно ведь налить и еще раз.
        Лючиано уже наполнил стопки пахучей виноградной водкой, поднял свою и провозгласил:
        - За дорогих гостей! Твое здоровье, Артуро. За синьору. Белиссима!
        Они выпили залпом. Лючиано принялся жевать кусочек козьего сыра, а МакГрегор жадно набросился на все сразу. Он уплетал яичницу, тут же отправлял в рот кружки ароматной колбасы, не забыв, однако, показать жестом, что надо бы выпить еще по одной. Лючиано расцвел и тут же наполнил стопки доверху.
        - За хозяина этой чудесной гостиницы! Твое здоровье, Лючиано!  - МакГрегор поднял стопку.
        - Грацие, Артуро! Милле грацие!
        Они снова выпили.
        - Лючиано.
        - Да?
        - Кофе у тебя найдется? Эспрессо, если возможно.
        - Если в доме нет машинки для варки эспрессо, то там живет не итальянец. Конечно. Дай мне пять минут, Артуро.  - Синьор Барбато вскочил и умчался на кухню, откуда почти сразу же раздался его голос:  - Бон джорно, синьора!
        - Не синьора. Эли. Хорошо, Лючиано?  - Голос виконтессы Кобэм звучал так свежо, словно проспала она не какой-то час, а добрых полдня и проснулась пару часов назад.
        - Ах, белиссима!.. Кофе?  - неумолчно тарахтел Лючиано, гремя банками и тарелками.
        Эли прошла мимо кухни и шагнула в столовую как раз в тот момент, когда разошедшийся МакГрегор опрокидывал третью стопку.
        - А девушкам?  - укоризненно спросила Эли.
        Артур налил ей граппы в свою стопку, чтобы не лезть в буфет в отсутствие Лючиано.
        Она тут же, стоя, залпом выпила, зажмурилась и заявила:
        - Это не сорок процентов спирта. Побольше.
        Артур, отодвигая стул, чтобы усадить даму, подтвердил:
        - В этой жидкости процентов пятьдесят, не меньше. Еще по одной?
        - Я пью из твоей, а ты?
        - Ладно. Подождем синьора Барбато.
        Тот тут же материализовался со сковородкой и подставкой в руках. На столе возле Эли мгновенно появились тарелка, вилка, нож и стопочка чуть меньше тех, что были у мужчин.
        После пятой дозы Артур почувствовал, что, несмотря на сытный завтрак, его слегка развозит. Да и то сказать, не спал он больше суток.
        Стараясь держаться ровно, баронет встал из-за стола, поблагодарил Лючиано за чудесный завтрак и заявил:
        - Мне нужно пару часов вздремнуть.
        Ступая не вполне твердо, он побрел к двери их с Эли апартаментов.
        Проснувшись, Артур в течение несколько секунд пытался сообразить, где он находится, вспомнив, озадачился другим вопросом: какое время суток на дворе? За окном были сумерки, то ли предрассветные, то ли послезакатные. Он посмотрел на часы: половина седьмого. Утра? Вечера? Ну да, половина восьмого утра уже была. Баронет говорил с Джеймсом, которому обещал позвонить…
        Черт подери! МакГрегор завертел головой, пытаясь найти взглядом Эли, но ее в комнате не было.
        - Дорогая!  - позвал он, но не дождался ответа, впрыгнул в джинсы и натянул кроссовки прямо на босые ноги.
        Носки, которые Артур бросил рядом с кроватью, куда-то пропали. Уже дойдя до двери апартаментов, он решил, что не стоит выходить на люди полуголым, направился к платяному шкафу, открыл его и выругался, не увидев майку, бывшую там еще утром.
        Баронет вздохнул, напялил куртку на голое тело, вышел в коридор и еще раз позвал:
        - Эли!
        - Я здесь, Арти!  - раздался ее голос.  - В столовой!
        МакГрегор побрел в столовую. Завтрак продолжался, причем с размахом. На столе теперь стояло большое блюдо с лазаньей. Рядом с почти пустой посудиной из-под граппы гордо красовалась оплетенная бутыль кьянти литра на три как минимум. Эли и Лючиано потягивали кроваво-красное вино из бокалов.
        - Артуро!  - обрадованный хозяин гостиницы вскочил из-за стола и извлек из буфета бокал.  - Как спалось?
        - Превосходно, спасибо,  - сказал МакГрегор, усаживаясь за стол.
        - Вина? Граппы?
        - Бокал кьянти, если не затруднит.  - Он жадно, как холодную воду с похмелья, проглотил чудесное прохладное вино, закусил его кружком помидора и кусочком сыра.
        - Лазанья, Артуро!  - синьор Барбато настойчиво требовал продолжения завтрака, которому, похоже, предстояло перейти в ужин.
        - Грацие, Лючиано, но мне нужно отлучиться на четверть часа.
        - Куда?  - хором, на двух языках, воскликнули Лючиано и Эли.
        - Позвонить,  - коротко ответил Артур, встал и направился в прихожую.
        - Джеймсу?  - крикнула вслед ему Эли.
        - Конечно!  - отозвался он и подумал, что ведь она еще ничего не знает об утреннем звонке.
        - Артуро, погоди!  - В прихожую вылетел встревоженный Лючиано.  - Как ты поедешь на лифте? Смотри!  - Встревоженное выражение на его лице сменилось торжествующей улыбкой.
        Он показал на приличную кучку десятицентовых монет, красовавшуюся на тумбочке.
        - В любое время! Бери на туда и на обратно!
        - Хорошо.  - МакГрегор улыбнулся в ответ и взял с тумбочки пару монет.
        Лючиано просто сиял от восторга.
        - Бери еще.
        - Зачем? Кататься вниз, вверх и снова вниз на вашем знаменитом лифте?
        Лючиано, донельзя довольный, хохотал. Но Артур уже вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. Только стоя на лестничной клетке, он осознал, что одет, мягко говоря, странно: кроссовки на босых ногах и куртка, наброшенная прямо на голое тело.
        Баронет хотел было вернуться и поспрашивать Эли насчет своей майки, но махнул рукой.
        - К черту! Сойдет и так. Это Неаполь.
        Он проверил правый карман куртки. Телефонная карточка была на месте, а это главное.
        Стоя под колпаком таксофона, Артур раздумывал, не рано ли собрался звонить. Ведь Джеймсу необходим был отдых. Потом он, однако, решил, что тот наверняка уже проснулся и теперь дергается в ожидании звонка. Баронет сунул карточку в щель таксофона.
        Дворецкий отозвался после первого же гудка.
        - Сэр?  - Голос его был куда более ровным, хотя и хрипловатым.
        - Да, Джеймс. Как ты, старина?
        - В полном порядке. Во-первых, полиция вами уже не интересуется.
        - Вот как?
        - Да, сэр. Так что вы могли бы звонить и по своему мобильнику.
        - Кроме полицейских его могут отслеживать и другие типы. Но что все-таки произошло?
        - Пара «черных» проникла со двора, сэр. Один из них сначала выстрелил в меня, но отделался я дешево. Сломанное ребро чуть царапнуло легкое.
        - Ты хочешь сказать, что пуля всего лишь сломала тебе ребро?
        - Именно так, сэр. Жилет выдержал.
        - Какой жилет, Джеймс?
        - Кевлар, сэр. Инспектор Розетти дал мне его напрокат.
        - Розетти?  - Артур едва верил своим ушам.
        - Именно. Он, кстати, очень просил, чтобы вы связались с ним. Инспектор понимает, что говорить с Кэмпбеллом вы не очень расположены.
        Артур рассмеялся.
        - Да, инспектор прав. А телефон у тебя имеется?
        - Визитка его на тумбочке. Сейчас возьму.  - Джеймс закряхтел, видимо, переворачиваясь на бок.  - У вас найдется, на чем записать, сэр?
        - Джеймс!..  - укоризненно произнес МакГрегор.
        - Простите, сэр. От этого морфина голова не слишком ясная.  - Он продиктовал оба номера, которые ему оставил Розетти.  - И еще, сэр. Тут для вас посылка.
        - Какая еще посылка?  - недоуменно спросил Артур.
        - Кейс. С пакетом для вас, странной запиской для мадемуазель Бернажу и кучей ксерокопий.
        - От кого эта посылка?
        - Не знаю, сэр. Я реквизировал эту штуку у одного из «черных».
        - Он не возражал?
        - Трудно возражать и вообще соображать, когда у тебя полчерепа снесено.  - Джеймс хрипло рассмеялся.  - В кейс я на всякий случай заглянул, но пакет, вам адресованный, вскрывать, конечно, не стал.
        - Джеймс!  - внезапно посерьезнев, проговорил МакГрегор.  - Кейс надо переправить мне. Я, кажется, знаю, кто адресовал мне конверт, вероятно, и все содержимое кейса.
        - Переправить как? Куда? На какой адрес?
        - Погоди, старина. Это мне еще надо решить. У тебя есть друг, способный точно выполнить небольшое и совсем не опасное поручение?
        - Есть, сэр. Патрик О’Брайэн. Надежный товарищ еще с тех моих лет, когда мы лупцевали друг друга на ринге. Немножко чокнутый, конечно, как все ирландцы, но человек очень обязательный.
        - Теперь слушай. Позвони Патрику, чтобы он был в готовности сделать это небольшое дело. Когда я определюсь с адресом, нужно, чтобы твой друг появился у тебя в больнице с сумкой, в которую мог бы войти кейс. Ты понял почему?
        - Обижаете, сэр. Чтобы он не выходил из больницы с кейсом в руке.
        - Абсолютно верно, Джеймс. Отправить кейс нужно будет через фирму «Федекс», в их упаковке. Но ему нужно будет не вызывать курьера, а самому проехать в центр приема.
        - Понятно. За ним - после его визита в больницу - могут следить. И если курьер приедет к нему домой… В общем, нам этого не надо.
        Артур удовлетворенно хмыкнул.
        - Ты очень сообразителен, старина.
        Робертсон хрипло рассмеялся.
        - Работая у такого хозяина, как вы, сэр, приходится быть на уровне.
        - Не знаю, что бы я без тебя делал,  - серьезно проговорил Артур.  - В общем, отзвонись своему Патрику, чтобы он был в полной готовности и не загулял где-нибудь. Я определюсь с адресом, в смысле, куда доставить посылку, и перезвоню тебе. Думаю, еще сегодня. Да, запиши адрес центра приема и выдачи посылок - Литл Портленд-стрит, четыре.
        - Я знаю, сэр. Пару раз бывал там.
        - Отлично. Встреча в эфире попозже. Если и не сегодня, то уж завтра утром наверняка. Давай, выздоравливай, старина.
        - А дело и так идет на поправку, сэр!  - бодро отрапортовал дворецкий.
        - Вот так и держать!  - Артур повесил трубку и проверил остаток денег на дисплее таксофона.
        Довольный результатом - у него оставалось еще пятнадцать евро с хвостиком,  - он вынул карточку и собрался было возвращаться в гостиничку, но притормозил и задумался. Наверное, все-таки следовало позвонить Розетти. Любая свежая информация в их положении - подарок судьбы.
        Глава 31
        На звук открывающейся двери в прихожую вылетела Эли. Из коридора выглядывала голова неуемного и невероятно любопытного Лючиано. Артур показал им большой палец: все в порядке.
        - Что нового в Лондоне?  - поинтересовалась Эли.  - Как поживает мой самый любимый шотландец, мистер Робертсон?
        - Все нормально,  - ответил МакГрегор, решив не затеваться насчет «самого любимого шотландца» и тем более того, что этот герой в больнице после битвы с вездесущими «черными».
        - Артуро!  - сияя, провозгласил Лючиано.  - Если все хорошо, то за это нужно поднять бокал! Да?
        - Да, Лючиано.  - Артур согласно кивнул.  - Эли, дорогая, а где моя майка? Не могу же я полуголым сесть за стол.
        - Меня это не смутило бы. Прости, дорогой, но пока ты спал, я сунула наши вещи в стиральную машину, а потом в сушку. Их уже давно можно было вынуть. Так что майку свою ты получишь, но изрядно помятую. Или мне ее погладить?
        - К черту!  - заявил МакГрегор.  - Давай ее сюда. Разгладится на моем мускулистом торсе.
        За столом они подняли бокалы, наполненные восхитительным кьянти, и Лючиано провозгласил:
        - За моих дорогих гостей! За то, что у них все в порядке!
        Артур проглотил рубиновую жидкость и устало опустился на стул.
        - Лючиано!..
        - Да, Артуро?  - Итальянец даже приподнялся на стуле, всем телом выражая готовность не просто выслушать постояльца, а буквально впитать каждое его слово.
        - У тебя в Неаполе есть надежный и ответственный друг?
        - Артуро…  - обиженно протянул Лючиано.  - Это же Неаполь. В друзьях у меня минимум половина города.
        - Надежный и ответственный, Лючиано!
        - Что нужно сделать?
        - В общем-то, сущий пустяк. Завтра, возможно, даже в первой половине дня на его имя и адрес, которые ты мне дашь, предварительно переговорив с ним, придет посылка, которую доставит курьер из «Федэкс».
        - Да,  - сосредоточенно нахмурив брови, произнес Лючиано, кивнув для убедительности.
        - Ему надо будет вскрыть эту посылку…
        - Вскрыть?!  - лицо итальянца выражало полное недоумение.
        - Именно вскрыть. Достать из нее кейс, положить его в большую дорожную сумку и привезти сюда.
        - Хорошо.  - Лючиано встал и направился к телефону, стоявшему в прихожей.
        Вскоре он затарахтел со скоростью хорошего пулемета, время от времени вставляя обязательное «Si» и тем самым давая собеседнику возможность воткнуть в разговор хотя бы полтора слова.
        - Хорошие новости, Эли,  - негромко проговорил Артур, пользуясь временным отсутствием хозяина гостиницы.
        - Какие же?
        - Нас сняли с крючка.  - Он увидел ее просиявшее от радости лицо и добавил:  - Во всяком случае, полиция Лондона, Италии, Греции. Скорее всего, и Интерпол тоже. Но «черные» вряд ли захотят так запросто расстаться с нами. Как, впрочем, и Отто.
        - Кто тебе сообщил эту новость?  - поинтересовалась Эли.
        - Сначала Джеймс, а потом и сам инспектор Розетти. Он сейчас замещает Кэмпбелла, пока тот в командировке.
        - Ты звонил Розетти? В Скотленд-Ярд?
        - Да. Он настойчиво уговаривал меня - вместе с тобой, разумеется,  - срочно вылететь в Лондон. Оставаться в Италии, по его словам, нам не вполне безопасно.
        - Не вполне - это очень мягко сказано.
        - Да. Но я объяснил ему, что у нас кое-какие незавершенные дела в Вечном городе.
        - Арти…  - Она заколебалась, но все же закончила свою мысль:  - А так ли нам надо соваться в Рим? Как ты понимаешь, Ватикан находится там же.
        - Я догадывался, дорогая,  - хмыкнул Артур.  - Но соваться туда нам придется. Поверь мне на слово.
        - А что мне еще остается делать?
        - Si. Grazie. Ciao!  - донеслось из прихожей, и трубка телефона с лязгом легла на рычажки.
        Через секунду в гостиной появился торжествующий Лючиано.
        - Полный порядок, Артуро! Записывай имя и адрес.
        - Я запомню. Говори.
        Лючиано недоверчиво покрутил головой, после чего отчетливо и раздельно произнес:
        - Эдуаро Камбини. Виа Джованни Паладино, дом десять, апартаменто пять.
        - Он понял, что от него требуется?
        - Абсолютно.
        - Спасибо, Лючиано.  - Артур резко поднялся и направился в прихожую.
        Там сразу же раздался щелчок дверного замка и тут же еще один.
        - Он ведь даже монетки не взял!  - простонал Лючиано.
        Эли звонко рассмеялась и постучала ногтем по своему пустому бокалу.
        Звонок в дверь гостинички на виа Толедо раздался около полудня. Лючиано, дежуривший в прихожей, одним прыжком оказался у двери и открыл ее. Из своих апартаментов выглянули Артур с Эли.
        - Бон джорно,  - приветствовал всех коренастый смугловатый Эдуардо, поставивший дорожную сумку на пол в прихожей.
        Наклонившись, он расстегнул молнию на сумке и достал из нее черный кожаный кейс.
        - Si, si, mille grazie!  - МакГрегор левой рукой взял кейс, протянул правую для пожатия и добавил:  - Артур.
        - Очень приятно,  - отозвался курьер.  - Эдуардо.
        Затем состоялось знакомство Эдуардо с Эли. Оно сопровождалось обязательным рукопожатием и не менее стандартным «Уна белла синьора, белиссима!».
        Артуру не терпелось уединиться с Эли в своей спаленке и заняться изучением содержимого кейса. Однако он понимал, что это было бы крайне невежливо. Полагалось поднять хотя бы стаканчик и за знакомство, и за оказанную услугу.
        - Лючиано,  - поинтересовался МакГрегор,  - здесь поблизости есть магазин, где можно приобрести…  - Он сделал жест, словно опрокидывая стопку.
        - Зачем магазин?  - возмутился было Лючиано, но его перебил Эдуардо, добывший из недр своей дорожной сумки бутылку со слегка мутноватой жидкостью:  - Граппа домашнего изготовления. От брата жены. У него в деревне прекрасный виноградник.
        - У меня в буфете…  - начал было владелец гостиничного бизнеса, но Эдуардо снова перебил его:
        - Ты хочешь меня обидеть, дружище?
        Вся компания, за исключением Артура, направилась в гостиную. МакГрегор, извинившись, нырнул на секунду в спальню, где швырнул кейс на кровать и сразу же присоединился к остальным.
        Гулянка, впрочем, оказалась недолгой. Даже неуемный Лючиано почувствовал, как напряжены его постояльцы, которым явно не терпелось отправиться к себе и к долгожданному кейсу.
        Выпив пару стопок за знакомство, Артур извинился и поднялся из-за стола. Лючиано грустно и понимающе покивал, но не стал его удерживать. Вслед за МакГрегором покинула пиршество и Эли.
        Артур вертел в руках желтый, большой, плотно набитый конверт, но не торопился его вскрывать. Баронета заинтересовало послание Коэна Эли, однако прочитать его он не сумел. МакГрегор догадывался, что написано оно стенографическим письмом, и протянул страницу с закорючками своей спутнице.
        - Этот ребус мне не по зубам. Попробуй ты. Тем более что это тебе адресовано.
        - О, это нечто. Всемогущий эрудит баронет МакГрегор признал свое поражение! Такой день должен войти в историю…  - Она пробегала письмо глазами, и по мере чтения торжествующее выражение на ее лице сменялось мрачноватой серьезностью.
        Артур сидел тихо, стараясь не мешать Эли. Он видел, как напряженно она вчитывается в таинственное послание покойного профессора, беззвучно шевеля губами.
        Наконец Эли выпрямилась и угрюмо произнесла:
        - Не знаю, каким чудом, но он предвидел свою скорую кончину…
        - Кончину!..  - Артур мрачно хмыкнул.  - Ты, наверное, хотела сказать «убийство»?
        - А это что-то меняет?  - возразила Эли.  - Во всяком случае, в своем завещании…
        - Так это оно? Что же он тебе завещал?
        - Чтобы я в случае его смерти воспользовалась бумагами, собранными в кейсе, за исключением тех документов, которые он вложил в желтый конверт.
        - Воспользовалась как?  - спросил МакГрегор, роясь в недрах профессорского кейса.
        - Он хочет… то есть хотел бы, чтобы я растиражировала его работы.
        - Верно,  - подтвердил Артур.  - Насколько я вижу, все это они и есть, да еще и по огнеопасной теме Иерусалима. Плюс страница с адресами разных сайтов и форумов.
        - Так вот, он хотел бы, чтобы я выложила его работы на все эти сайты и форумы с обязательным упоминанием того, что переписка, подтверждающая теорию…
        Артур уже вскрыл желтый конверт и пробегал глазами ксерокопии документов, которые вынул из него.
        - Переписка будущего римского императора Тита с его отцом, императором Веспасианом,  - закончил МакГрегор мысль Эли.
        - С обязательным упоминанием того, что она передана баронету МакГрегору и сейчас находится в абсолютно недоступном месте. Где именно, не знает и сам баронет, поручивший хранение переписки третьему лицу.
        - То есть тебе?  - недоверчиво спросил Артур.
        - Третьему лицу. Может, и мне - какая разница. Главное, что ты ничего не знаешь о месте, где хранятся взрывоопасные документы. Третье лицо передало их на хранение весьма авторитетной адвокатской фирме. Ей поручено обнародование документов в случае, если баронета, а равно и неупомянутое третье лицо постигнет участь профессора Коэна. Иначе говоря, насильственная смерть.
        - Но почему же третье лицо знает, куда переданы документы, а сам баронет МакГрегор не ведает ни черта?  - с оттенком обиды отозвался Артур.
        - Да просто потому, дорогой, что из человека, который чего-то не знает, нет смысла пытаться вытащить это даже под пытками.
        - Иначе говоря, наш профессор выводит меня из опасной зоны, делает бесполезными любые попытки «черных»…
        - Или… впрочем, скорее «и», чем «или»,  - и попытки Отто Рашера - устранить тебя или устроить допрос с пристрастием. Кстати, из опасной зоны выводится и третье лицо, как ты понимаешь.
        - Значит, светлой памяти профессор Коэн перед лицом грозящей ему гибели озаботился тем, чтобы обеспечить нам с тобой безопасное существование. Да он был настоящим воином, этот коротышка!
        - Странно, что ты этого не увидел во время нашего визита к нему.
        - Моя вина и беда. Настоящие воины - вымирающий вид двуногих. Мне следовало бы заказать заупокойную мессу, реквием по Арону Коэну. Наверное, я так и сделаю.
        - И где же ты предполагаешь ее заказывать? В синагоге?
        - А почему бы и не в соборе Святого Петра?
        Эли не без удивления смотрела на МакГрегора. Ей показалось, что он вовсе не шутит.
        - Но, кстати, о синагоге,  - продолжал Артур.  - Реквием или нет, однако поминальную молитву - кадиш - заказать необходимо. Знаю-знаю,  - добавил он, заметив грустную и одновременно скептичную улыбку Эли.  - Заказать кадиш может только иудей. Что ж, таких знакомых у меня в Лондоне предостаточно.
        - Но мы еще не в Лондоне, дорогой,  - возразила его спутница.  - А теперь, может быть, ты передашь мне переписку двух Флавиев?[35 - Флавии - династия римских императоров, основателем которой был Веспасиан. После него поочередно правили два его сына, Тит и Домициан.]
        - Попробую разобраться сам. Я не воспринимаю латынь на слух и тем более не могу говорить на этом языке, но читаю и перевожу вполне сносно.  - Артур положил страницы на колени и начал:  - «Восемьсот двадцать третий год от основания города, за три дня до сентябрьских ид…» Это будет…  - МакГрегор на секунду задумался.  - Это будет одиннадцатое сентября семидесятого года от Рождества Христова. «Командующий римскими легионами в Иудее Тит Флавий Веспасиан - владыке города и мира, императору Титу Флавию Веспасиану…»
        - Погоди, дорогой,  - перебила его Эли.  - Кто и кому пишет? Он что, адресует письмо сам себе?
        - Они с отцом были полными тезками. Просто в историю вошли под сокращенными именами. Отец - как Веспасиан, а сын - как Тит. Но ты хочешь узнать, что было в письме?
        - Все, я умолкаю.
        - «Дорогой отец, я получил твое послание, в котором ты настаиваешь на необходимости триумфа, и отвечаю на него незамедлительно».
        Глава 32

19 июля 70 г. от Р. Х.
        Конь, на котором сидел Тит, был шестым за сегодняшний день. Он вдруг жалобно заржал и начал валиться на бок. Тит успел соскочить с него и тут же сделал прыжок в сторону, чтобы не быть раздавленным. Бедное животное рухнуло и придавило зилота, который до того умудрился нырнуть под брюхо коня и вонзить свое коротенькое копье прямо ему в живот.
        Тит помотал головой. Они настоящие безумцы! Эти евреи не имели ни малейшего понятия об искусстве войны, что с лихвой компенсировали абсолютным бесстрашием.
        Размышлял он, однако, недолго. К нему с копьями наперевес уже неслись пять или шесть фанатиков. Тит держал в каждой руке по мечу - короткий в левой, и длинный тяжелый - в правой.
        Он уже готовился встретить их и угостить по-римски, когда услышал короткое и резкое:
        - Садись!..
        Обернувшись на голос, он увидел, как центурион спрыгнул со своего жеребца и подвел его к командующему. Несколько легионеров из той же центурии выстроились полукругом, давая возможность Титу уже в седьмой раз сесть на нового скакуна.
        Он одним прыжком оказался на спине жеребца и обвел взглядом поле битвы. Впрочем, какой там битвы!.. Это была просто бойня. Зилоты с красными от ярости глазами налетали на римлян и тут же, как саранча, раздавленная башмаком, погибали под безжалостными ударами мечей. Доставалось и его легионерам, но им было не впервой рубиться с дикарями.
        Совсем плохо было то, что он не успел остановить солдата, метнувшего пылающий факел во двор огромного храма, где тотчас же занялась солома, предназначенная для жертвенных животных. Ими - от голубей до козлов и быков - был полон храмовый двор. Сейчас они жалобно мычали, ревели и блеяли, лишенные возможности спрятаться от пламени хоть где-нибудь. Теперь величественное здание целиком было охвачено огнем.
        Сын императора выругался. Береника ему не простит. Ведь он клялся ей любой ценой спасти храм от разрушения и грабежа.
        - Тит!  - окликнул его центурион.  - Что это?!
        Командующий обратил взгляд в ту сторону, куда указывал центурион. По камням Иерусалима текла темно-серая река, в которую вливались новые и новые ручейки. Они появлялись в дверях домов, в узких промежутках между ними, возникали словно из-под земли и присоединялись к главному потоку, который несся в сторону разрушенных римлянами северных ворот Иерусалима. Крысы бежали из города.
        Увидели это и ослепленные жаждой крови и мести еврейские мятежники. Многие, опустив оружие, мрачно смотрели на эту тревожную и одновременно отвратительную картину. Они явно гадали, что может означать сие знамение, ниспосланное с небес.
        «У них что ни чих, то знамение,  - одернул себя Тит.  - Дикари, немыслимо суеверный народ».
        Все так, но и ему самому стало не по себе. Тем более что сейчас, в эту минуту странного затишья, когда и римляне, и евреи смотрели на крысиный поток, пытаясь понять, что же все-таки происходит, Тит внезапно услышал гул. Он был уверен в том, что тот звучал и прежде. Но на куда более низкой ноте, недоступной человеческому слуху. Уже с полчаса этот жуткий голос летел из недр подземного царства, из владений страшного бога Плутона. Сейчас этот мощный гул становился слышимым.
        В то же мгновение со стороны храма донесся треск и грохот падающих ворот, через которые тут же хлынула масса животных. Быки неслись, давя могучими ногами коз и людей, и тут же разворачивались к северу. Вслед на ними летела вся живность храмового двора, да и города, вплоть до обезумевших от страха собак. И все они стремились к северным воротам.
        Внезапно жеребец под сыном императора дернулся, ноги его подогнулись. Тит спрыгнул со спины коня в полной уверенности в том, что и этот скакун ранен кем-то из зилотов. Однако конь тут же выпрямился и стал пританцовывать на месте, стараясь сохранить равновесие. Тут последовал еще один подземный толчок, и Тит, уже державшийся за узду жеребца, едва не упал наземь. Он видел, как на иерусалимские камни повалились не только перепуганные евреи, но и несколько его солдат.
        Тит взлетел на спину своего скакуна и заорал:
        - Трубач! Сигнал отступления! Всем немедленно отходить через северные ворота!
        Прорываясь через толпы иерусалимской черни, копья зилотов, ряды своих легионеров, не прекращавших ни на минуту крошить врагов мечами, покрытыми дымящейся кровью, Тит поскакал к спасительному выходу из Иерусалима. Он с абсолютной ясностью понял, что город обречен.
        Выбравшись наконец за стены города, Тит ни секунды не колебался в поисках спасительного пути. Крысиный поток, все еще текший впереди всей остальной массы животных и людей, направлялся вправо от ворот, на восток. Ударив жеребца пятками, Тит понесся в том же направлении. Он на мгновение обернулся и дал знак легионерам следовать за ним, туда, где, может быть, существовал еще шанс на спасение.
        Крысиная река уперлась в трещину шириной чуть меньше двух шагов и резко разделилась на пару рукавов, потекших в разные стороны вдоль разлома. Для животных такого размера это препятствие было непреодолимым. Прочая живность без остановки, одним прыжком, перемахивала на другую сторону, где шанс на спасение еще был.
        Без всяких усилий, даже без понукания, то же самое проделал и конь, на спине которого сидел командующий. Оказавшись по другую сторону разлома, Тит сразу же спрыгнул на землю, но крепкой рукой держал под уздцы жеребца, дрожащего то ли от возбуждения, то ли от страха. Взгляд Тита скользнул по городской стене в направлении северных ворот. Из них выкатывалась огромная толпа.
        Поначалу командующий обеспокоился, увидев, что впереди несутся одни евреи. Но вскоре Тит заметил легионеров, бегущих вслед за этой массой, и с облегчением вздохнул. Его воины гнали впереди себя стадо пленных. Некоторые солдаты бежали, сгибаясь под тяжестью захваченных трофеев.
        «Теперь главное - успеть»,  - подумал Тит.
        Он боялся, что в любое мгновение земля содрогнется снова и непреодолимая преграда навсегда отделит евреев и римлян, обреченных на гибель, от успевших спастись. Тит подошел к краю разлома, чтобы заглянуть, как он думал, в бездну. Однако его края вовсе не уходили в преисподнюю. Толщина огромного базальтового фрагмента, отколовшегося от основной плиты, была чуть более человеческого роста. Во всяком случае, та основа, на которой все еще покоился гигантский осколок, была хорошо видна.
        Взгляд Тита скользнул по контуру трещины. Она бежала вдоль холмов параллельно городской стене, затем поворачивала на юг. Такая же картина была и слева, у западной стены, и справа, там, где сейчас стоял командующий, отведший коня в сторону, чтобы пропустить толпу пленных. Насколько мог видеть Тит, весь город, за исключением юго-западной его стороны, обрывом уходящей в Генисаретское озеро, был очерчен извилистой трещиной, которая при новом толчке могла стать непреодолимой преградой как для бегущих евреев, так и для солдат, подгонявших их.
        Те несколько легионеров, которые успели преодолеть препятствие, сейчас выстроились полукольцом, охраняя своего вождя от возможной атаки со стороны обезумевших пленников. Пару раз самые отчаянные из них бросались было к Титу, но тут же падали под безжалостными ударами коротких римских мечей.
        Будущий владыка империи посматривал то на трещину, пока неподвижную, то на людей, бегущих к ее спасительному краю, примыкавшему вплотную к холмам. Он не знал, какому богу из внушительного римского пантеона следует молиться, чтобы успели переправиться через разлом его преданные легионеры, да и не хотел этого делать. Тит всем существом своим чувствовал, что римские боги не имеют никакого отношения к происходящему, а молиться еврейскому богу было бы абсурдно. Сын императора не был евреем, хвала Юпитеру.
        В тот момент, когда последний бегущий солдат одним прыжком преодолел отделявшее его от собратьев и вождя препятствие, раздался оглушительный гул, шедший из самых глубин земли, за которым последовала целая серия мощнейших толчков. Базальтовая плита, на которой стоял гордый Иерусалим, сначала очень медленно, а потом все быстрее стала двигаться в сторону обрыва, отвесно уходящего к глубоким водам Генисаретского озера.
        Вершина храма, которую не могли скрыть от взоров высокие городские стены, внезапно исчезла. Она вместе с частью стены рухнула вниз, в бездну.
        Из всех глоток, еврейских и римских, вырвался крик. Если римляне кричали торжествующе, хотя и с некоторым оттенком страха, то евреи издали скорбный вопль, тут же рухнули на колени, принялись раздирать на себе одежды и посыпать головы пылью. Вопль этот был едва ли менее ужасающим, чем зрелище. Через полчаса на месте, где возвышался великий город, в боях за который пали сотни бесстрашных римлян и несметные тысячи столь же храбрых защитников древнего Иерусалима, осталась лишь голая базальтовая плита.
        Тит почувствовал, что его колотит мелкая дрожь.
        - Победа!  - воскликнул центурион, на коне которого недавно восседал Тит.
        - Какая же это победа, Луций?  - мрачно отозвался командующий.
        Глава 33
        «Посему, дорогой отец, я считаю триумф в Риме не только неуместным, но и неприличным. Ведь поражение еврейским бунтовщикам было нанесено не доблестью римского оружия, но гневом их собственного безжалостного бога Яхве, в чем убеждены и сами евреи. Ты можешь спросить о том и бывшего нашего противника, ныне верного слугу Иосифа бен Матитьягу, который вместе с нами прибудет в Рим.
        Надеюсь, что письмом этим я не оскорбил моего отца и повелителя.
        Неизменно преданный сын,
        Тит Флавий Веспасиан».
        Артур положил ксерокопии на стол. Долгое время они сидели молча.
        Эли первой нарушила молчание:
        - Но ведь триумф все-таки был?
        - Был. Веспасиан разделял мнение сына о том, что славы римскому оружию иерусалимский кошмар не добавил, но все же считал, что триумф позволит династии Флавиев заручиться симпатией и поддержкой населения Рима. В память о триумфе в Риме до сих пор неподалеку от Колизея стоит арка Тита. Она незыблема. В отличие от исчезнувшего навсегда Иерусалима.
        - Настоящего Иерусалима,  - добавила Эли.
        - Ксерокопии писем вряд ли будут доказательством того, что настоящего Иерусалима больше нет, дорогая,  - хмуро заметил Артур.
        - Ксерокопии - нет, оригиналы - да,  - возразила она. Я ведь пересказала тебе самое главное из письма Коэна, то, что непосредственно касалось нас с тобой. Но в конце он пишет то же, что сейчас сказал ты…
        - В чем же мы с ним оказались едины?  - нетерпеливо перебил ее МакГрегор.
        - В том, что ксерокопии доказательством быть не могут. Однако они были сделаны с оригиналов, с пергаментных свитков, которые находятся у старого друга Коэна, амстердамского антиквара. Насколько понял Коэн, в случае крайней нужды этот друг предоставит их.
        - В записке есть его адрес?
        - Там есть имя. Вряд ли в Амстердаме найдется великое множество антикваров с фамилией… секунду.  - Она глянула на страницу, испещренную стенографическими закорючками.  - С фамилией Белоцерковски.
        - Не думаю, что антикваров с такой фамилией будет очень много. Даже в Амстердаме, где евреев, как ты знаешь, хватает. Но, похоже, нам он пока и не понадобится. Мы же не собираемся обнародовать переписку двух Флавиев.
        - Верно, переписку. Но пока ты прочитал мне только письмо Тита. А Веспасиан?..
        - Листая ксерокопии, я по диагонали просмотрел и его письмо. Суть я тебе только что изложил. Веспасиан понимал нежелание сына устраивать триумф в Риме, но считал, что…
        - Спасибо, Арти. Я помню. Да, письмо Тита, конечно же, документ первостепенной важности. Тем более что в случае крайней необходимости мы, вероятно, сможем получить доступ и к оригиналу.
        - Я бы сказал, в случае сверхкрайней необходимости,  - хмуро поправил ее МакГрегор.  - Ты ведь понимаешь, что повлекло бы за собой предъявление миру оригинала.
        - И что же? Пощечину Ватикану - а с какой стати тебе их жалеть?
        - Не пощечину, а нокаут. Даже смертельный удар. Но не забудь, что «черные» убийцы - это еще не весь Ватикан и католическая церковь, которая является лишь частью христианского мира, пусть и огромной. Это была бы та самая бомба, о которой мечтал твой работодатель Лонгдейл.
        Эли с трудом сдерживалась.
        - Значит, ты не пошел бы на обнародование оригинала ни при каких обстоятельствах?
        Артур покачал головой.
        - Ни при каких. Даже оставляя в стороне тот факт, что его у нас нет.
        Эли удрученно кивнула.
        - Понятно, Арти. Ты из тех, кто готов, следуя завету, подставить левую щеку, когда правая горит от полученной пощечины.
        - Ох, далеко не всегда, дорогая. Но что я точно не готов сделать, так это взорвать и похоронить веру сотен миллионов людей. Остановимся на этом.
        Он внезапно обеими ладонями обхватил ее слегка подрагивающую правую кисть.
        - Эли, мы никогда об этом не говорили. Может быть, сейчас тот самый момент, когда я могу спросить тебя…
        - О чем?  - блеклым, безразличным голосом отозвалась она.
        - Веришь ли ты в Бога?
        Брови Эли поползли вверх.
        Она задумалась, на несколько секунд прикрыла глаза, потом произнесла:
        - Не знаю. Думаю, что нет.
        - А в дьявола?
        - Безусловно. В моей жизни было слишком много ситуаций, заставивших меня усомниться в существовании первого и убедиться в наличии второго.
        Лючиано, сидевший за рулем своего старенького «Фиата», лихо подрулил к бордюру, ударил по тормозам и остановил машину метрах в пятидесяти от автовокзала на виа Лульо.
        - Так хорошо, Артуро?
        - Абсолютно,  - ответил МакГрегор, сидевший рядом с ним.
        - Тогда я в кассу!  - Лючиано бодро выпрыгнул из машины и пружинистым спортивным шагом направился к зданию автовокзала.
        - Арти, ты не думаешь, что это немножко перестраховка?  - осведомилась Эли, полулежа на заднем сиденье.  - Ненавижу автобусы. Почему не поезд, где хоть ноги размять можно?
        - Дорогая, у меня есть подозрение, что на центральном вокзале в Риме, на Термини, установлено круглосуточное дежурство. Поезда с юга мониторятся плотно. Да и чего тебе расхаживать? Езды на автобусе меньше трех часов. Вздремнешь, проснешься - бон джорно, Рома!
        - Но если ты считал, что автобус для нас безопасен, то зачем было страховаться, просить Лючиано купить билеты и заплатить с его кредитки?
        - Потому, дорогая Эли, что в нашей ситуации лучше перебдеть, чем наоборот. Кроме того, для Лючиано это не составляет труда. А нам - мне, во всяком случае,  - так спокойнее.
        - Ладно.  - Она махнула рукой.  - Как знаешь. Но, по-моему, это какая-то джеймсбондовщина.
        - А все то, что до сих пор происходило с нами и с людьми вокруг нас, это по мотивам Джеймса Бонда или на манер сестер Бронте?
        - Не поспоришь. На викторианскую неспешную драму это было похоже мало.
        - Вот видишь.
        Они замолчали, поглядывая в сторону автовокзала. Через пару минут из здания выскочил взъерошенный Лючиано, который тут же едва ли не бегом бросился к своей машине.
        Он открыл левую дверцу, рухнул на сиденье, протянул Артуру два билета и сказал:
        - Времени у вас в обрез. Автобус отходит в десять.
        МакГрегор бросил взгляд на свой «Роллекс».
        - У нас есть еще восемь минут. Достаточно, чтобы рассчитаться.  - С этими словами он протянул Лючиано банкноту в 500 евро.
        Итальянец яростно замахал руками.
        - No, Артуро!  - Теперь он хитро улыбался.  - У меня нет сдачи. А потому до следующего раза, да?
        - Следующий раз будет в следующий раз,  - спокойно парировал Артур и положил купюру на приборную доску «Фиата».  - Это за три дня…
        - Две ночи,  - перебил его Лючиано.
        - Две ночи и три дня,  - поправил собеседника МакГрегор, открывая дверцу машины.  - А также билеты и роскошные завтраки, обеды и ужины. Не говоря обо всем прочем.  - Он выбрался из «Фиата», открыл заднюю дверцу и выпустил Эли.
        Неуемный неаполитанец уже стоял рядом с ним и пытался сунуть банкноту в карман куртки Артура, но тот плотно зажимал его рукой.
        - Артуро!  - умоляюще пропел Лючиано.  - Прошу тебя…
        - В следующий раз.  - МакГрегор улыбнулся.
        - Bene!  - сдался наконец синьор Барбато.  - Если ты пообещаешь мне две вещи.
        - Если это в пределах моих возможностей.
        - Первое: вы посетите Неаполь. В этом году. Не в следующем и не через десять лет. В этом году.
        - Договорились.  - Артур кивнул.  - Обещаю.
        - И второе!  - Итальянец поднял два пальца.  - Вы приедете ко мне, на виа Толедо, но не как постояльцы, а как самые дорогие гости.
        - Согласен.  - Артур снова кивнул.
        - И уже без размахивания банкнотами, ни в пять евро, ни тем более в пятьсот!  - Говоря о банкнотах, Лючиано поморщился, показывая, насколько ему противна даже мысль о деньгах.
        Эли шагнула к нему, приобняла за плечи и чмокнула в небритую щеку. Итальянец расцвел, и глаза его увлажнились.
        - Belissima!..  - Это было все, что ему удалось выдавить из себя.
        Артур дал Эли отойти на шаг, тоже обнял Лючиано как старого друга, похлопал его по спине и объявил:
        - Нам пора. Эли, у нас две минуты.
        Они энергичным шагом двинулись к автовокзалу. У стеклянных дверей, ведущих внутрь и далее, к посадочным платформам, Артур обернулся. Лючиано вскинул правую руку в жесте прощания, а тыльной стороной левой ладони утирал щеки. МакГрегор помахал в ответ и вслед за Эли шагнул внутрь.
        Внушительных размеров автобус с табличкой «Roma» уже порыкивал мощным двигателем. Артур вошел первым, протянул два билета водителю, обвел салон внимательным сканирующим взглядом, тут же отступил в сторону и пригласил Эли в салон.
        - Проходи подальше, дорогая,  - негромко произнес он.
        Впрочем, она уже сориентировалась сама. Два сиденья в предпоследнем ряду словно дожидались прибытия нашей пары. Никто не сидел перед ними. Задние сиденья тоже были свободны.
        Эли быстренько пристроилась у окна. Артур сел слева от нее, у прохода. Народу было немного, и после них новые пассажиры не заходили.
        У двери автобуса появился диспетчер, протянул водителю путевой лист. Тот взглянул на часы, включил заднюю скорость и отъехал от платформы.
        - Прекрасно, Арти. Можно будет и переброситься словцом-другим.  - Эли похлопала его по ноге.  - Похоже, подслушивать нас некому.
        Однако ни словцом, ни другим они не перебрасывались. Когда междугородний «Мерседес» вырулил на скоростную трассу, Эли положила голову на плечо спутника и уснула сном праведницы.
        - Синьора, подъем!  - негромко скомандовал Артур, тряся Эли за плечо.
        - А?..  - Она протерла заспанные глаза.  - Что? Почему мы стоим?
        - Потому что уже приехали. Автовокзал «Тибуртина». Рим. Добро пожаловать в Вечный город.
        - За долгие годы моих странствий…  - начала было Эли, но Артур заявил:
        - Не такие уж и долгие.
        - Хорошо, за все годы моих странствий по планете в Вечном городе я все же не бывала.
        - Рано или поздно, но его не миновать. Знаешь, как говорят…
        - Знаю,  - сказала она, пробираясь по проходу к двери автобуса.  - Все дороги ведут в Рим.
        Такси у автовокзала было больше, чем прибывающих пассажиров. Буквально через минуту они уже сидели в новеньком «Ситроене», и МакГрегор скомандовал водителю:
        - Виа Филиппо Турати, пятьдесят восемь.
        - Termini, si?  - отозвался тот.
        - Недалеко от Термини,  - уточнил Артур.
        Эли наклонилась к уху спутника.
        - Ты ведь старался держаться подальше от этого вокзала, разве нет?
        - Наш приют все-таки располагается не на самом Термини, дорогая. А быть в пяти минутах ходьбы от вокзала может оказаться небесполезным.
        На виа Турати они подошли к массивной металлической двери, справа от которой располагался домофон.
        Артур нажал нужную кнопку, и голос из спикера тут же отозвался:
        - Si?
        - Синьор и синьора Кобэм,  - отчетливо проговорил Артур, подойдя вплотную к домофону.
        - Третий этаж. Можете подняться на лифте. Я буду ждать на лестничной площадке.
        Дверной замок щелкнул, и супруги Кобэм прошли внутрь.
        - Едем или идем?  - поинтересовалась Эли.
        - Решать дамам,  - галантно отреагировал виконт.
        - Разомнемся!  - решительно заявила его спутница.
        - Тогда после вас.
        И они бодро зашагали наверх по широкой лестнице.
        Хозяин их нового пристанища оказался полной противоположностью Лючиано: невысокий, плотно сбитый, курчавый и абсолютно невозмутимый человек лет сорока пяти. Они представились, пожали руки и вошли в огромную квартиру.
        Костантино, владелец квартиры, указал на двери справа и пояснил:
        - Здесь наши с женой две комнаты: гостиная и спальня. Ваши апартаменты чуть дальше.
        Апартаменты оказались вполне удобными. Во всяком случае, в них было все что нужно: туалет с душевой кабинкой, встроенные шкафы, небольшой стол, пара кресел и - что особенно порадовало Эли - две кровати, которые легко сдвигались, превращаясь в огромное царское ложе.
        Костантино продемонстрировал гостям все технические хитрости, объяснил, какой кран и в какую сторону поворачивать, потом поинтересовался:
        - В котором часу вам подавать завтрак?
        Артур посмотрел на Эли. Та пожала плечами.
        - В восемь,  - сказал МакГрегор и уточнил:  - Так, дорогая?
        - Да, в восемь вполне устроит.
        - Понял, будет минута в минуту. Если захотите перекусить среди дня или даже ночью, в коридоре напротив двери ваш холодильник. Йогурты, сыр, овощи, соки. Располагайтесь, отдыхайте.  - С этими словами Костантино удалился и прикрыл за собою дверь.
        - Арти, Арти, Арти!  - радостно пискнула Эли.  - Догадайся, что нам нужно сделать?
        - Прогуляться. Есть одно место, где стоит побывать. Нам надо успеть до…
        - До чего, дорогой?
        - До вечерней службы. А кровати мы сдвинем, уже вернувшись из города. И не надо кукситься, дорогая. Прошлой ночью мы заряжали твои батарейки с немалым усердием.
        Эли, продолжая хмуриться, кивнула и спросила:
        - Куда же мы направимся?
        - В собор.
        - Который? В Риме их, я думаю, не меньше сотни.
        - Верно. Но этот особенный. Настоятель в нем - сам Папа Римский.
        - Собор Святого Петра? Прогулка в Ватикан?
        МакГрегор покачал головой.
        - Нет, Эли. Этот собор находится в самом Риме, не в Ватикане. Но в католической иерархии он стоит выше всех остальных храмов, носит титул Basilica maior - Великой базилики.
        - И что же это такое?
        - Сан Джованни ин Латерано. Собор Святого Иоанна…
        - Богослова?
        - Нет, дорогая. Святого Иоанна Крестителя.
        - Это недалеко?
        Артур рассмеялся.
        - Знаешь, по большому счету, в Риме все недалеко. Это все-таки не Лондон и не Нью-Йорк.
        - Значит, идем пешком?
        - Можно и пешком, это километра полтора-два, не больше. Но послеобеденное солнышко жарит в Риме будь здоров. Поэтому лучше на метро.
        - Тогда почему не на такси?
        - Потому, Эли, что в метро и на улице легче заметить хвост. Кроме того, никогда не знаешь, действительно ли это таксист или очередной охотник за головами. Вряд ли можно заподозрить в этом машиниста поезда метро.
        - Арти, я никогда не думала, что ты можешь быть таким параноиком!
        - Тебе не знакомо выражение «Если даже ты настоящий параноик, то это не значит, что за тобой не идет охота»?
        - Знакомо. В разных вариантах. Но твой достаточно точно отражает суть. Поэтому я и думала, что нашим первым шагом будет не посещение собора, пусть даже он суперпуперглавный у вас, католиков, а все-таки вброс в Интернет информации о бесполезности охоты за тобой. По крайней мере, это должно остановить «черных»…
        - Да. Принимая во внимание тот факт, что мы сейчас в их вотчине. Справедливо, Эли. Однако нам так или иначе придется выйти из нашей гостинички. Пока мы прогуляемся до станции метро, пометим в памяти интернет-кафе, расположенные в нашей округе…
        - И прикупим флешку. Самую объемную. На двести пятьдесят шесть гигабайт.
        - А зачем так много?
        - Я же не буду набивать тексты вручную, отсканирую документы, переведу их в имидж-файлы высокого разрешения, потом спрячу эти сканы в своем облаке.
        - Где ты их спрячешь?
        Эли вздохнула.
        - Виконт, мне иногда кажется, что вы шагнули в наш бренный мир прямо из Средневековья. Облако, дорогой, это такое хранилище данных. Гигантский виртуальный сервер. Залезть в тот его уголок, где будут сложены мои файлы, я смогу из любой точки планеты. Был бы доступ в Интернет.
        - Все, все, все!  - Артур замахал руками.  - Хватит! Сделаем вид, что я понял. Предваряя прочие вопросы, скажу: на обратном пути. Нам ведь так или иначе пришлось бы вернуться за документами в наш маленький римский рай.
        Глава 34
        Пройдя насквозь небольшой парк имени Витторио Эмануэле, они вышли прямо к станции метро, носящей имя все того же монарха.
        - Арти,  - поинтересовалась Эли,  - я понимаю, король был достойнейшей личностью, но разве в истории Италии не было других людей, чьими именами можно было бы называть улицы, площади, парки и проспекты?
        - Как?  - МакГрегор скорчил удивленную физиономию.  - А Гарибальди?
        - Ах, да.  - Эли сокрушенно вздохнула.  - Как я могла забыть?
        Утешило ее лишь то, что ехать им предстояло без пересадок и выходить уже на второй станции - «Сан Джованни». Там они поднялись наверх, и Эли невольно поморщилась. Ей не понравился коктейль из горячих солнечных лучей, бензиновых паров и запахов подогретой пищи, которые неслись отовсюду - из пиццерий, разбросанных там и сям вдоль улиц, и из киосков уличных торговцев.
        Артур, дождавшись зеленого света, взял Эли за руку и решительно зашагал к монументу. Поначалу она бросила на него лишь беглый взгляд, озабоченно рассматривая кишащую машинами площадь в поисках того самого главного собора, в который они, по словам Арти, и направлялись. Однако сейчас МакГрегор вел, практически тащил, ее именно к монументу.
        Монах в традиционном холщовом плаще с откинутым капюшоном стоял, разведя руки в стороны и несколько вперед. По его левую руку виднелись еще две фигуры, расположенные на уровне ног этого монаха.
        - Вот,  - торжествующе заявил Артур, положив ладонь на ступени пьедестала.
        - Что «вот»?  - недоумевающе спросила Эли.  - А где же собор?
        - Вот оно!  - торжествующе воскликнул Артур.  - Я стою у ног Святого Франциска, так же, как он, воздеваю руки и держу на ладонях собор, не даю ему рухнуть под тяжестью грехов тех людей, которые восходили на его кафедру!
        Эли мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов, крутнувшись на своих невысоких каблучках.
        - Арти!  - проговорила женщина, стоя к нему спиной.  - Но если они привязывали памятник Святому Франциску к собору, разве не стоило разместить его чуть-чуть поближе?
        МакГрегор, вопреки торжественности момента, коротко хохотнул, признавая правоту спутницы. Расстояние между памятником и собором действительно было нешуточным, метров под триста. Вдобавок ко всему потоки машин стекались с четырех улиц и сливались в одну реку, бурлящую и несущуюся к воротам Сан-Джованни. Она словно разрезала пространство на два нестыкующихся мира: тот, где стоял Святой Франциск, и тот, где возвышался величественный собор.
        Артур вздохнул и опустил руки.
        - А ты просто представь, дорогая, что перед тобой нет ни толп пешеходов, ни, главное, этих рыкающих и смердящих железок на колесах.
        Простояв на переходе не одну минуту в ожидании зеленого света, они все-таки перебрались на другой берег и теперь неспешно поднимались по наклонной пешеходной дороге, ведшей к центральным дверям собора.
        Подойдя ближе, Артур и Эли увидели, что центральные врата закрыты, как и решетка, отделявшая их от ступеней. Но боковые двери были распахнуты.
        Артур, однако, не спешил проходить внутрь. Эли с любопытством наблюдала, как он перемещался по площадке - по сути, верхней ступеньке лестницы - то влево, то вправо, стыкуя указательные и большие пальцы обеих рук и глядя через этот «видоискатель» в том направлении, откуда они только что пришли. МакГрегор раз за разом делал шаг, снова смотрел сквозь «рамочку» и бормотал: «Нет-нет».
        - Мы что-то ищем?  - не выдержав, спросила Эли.
        - Да,  - ответил Артур, не отрываясь от видоискателя и потом голосом, полным радости, повторил:  - Да, да, да! Искали! Нашли! Здесь, именно здесь!  - Он стоял у подножия двух колонн, поддерживающих левый край портика, и наводил свой «видоискатель» то на Эли, то на статую Святого Франциска.
        - Эли, это было именно здесь.
        - Что было?  - Она начинала всерьез злиться.
        - Именно здесь сэр Артур, седьмой баронет МакГрегор, сделал тот таинственный снимок.
        - Я догадываюсь, что речь идет о твоем дедушке. Но что же было на снимке?  - недоумевающе спросила Эли.  - И в чем его таинственность?
        - В самом снимке ничего таинственного нет. Кстати, ты могла его видеть в моем кабинете. Наверное, скользнула взглядом и забыла. Иначе вспомнила бы монумент. Так вот, на фотографии именно он, памятник Святому Франциску. А снимок сделан вот с этой самой точки.
        - А таинственность?  - напомнила она.
        - Это воспоминания детства. Совсем-совсем раннего. Моя эйдетическая память не в состоянии идеально воспроизвести события такой давности. Но кое-что я все-таки помню. Дед подарил мне, трехлетнему, «Библию в изложении для детей». Я уже читал, пусть и медленно.
        - Погоди, Арти, не та ли самая детская Библия, с которой не расстается Джеймс?
        - Та самая. Так вот, он подарил мне книгу и фотографию, ту, что в моем кабинете. «Смотри, Большой Артур!  - Дед часто звал меня так, а себя - Старым Артуром.  - Эти две драгоценности - книга и образ Святого Франциска - должны всегда оставаться вместе. Посмотри на фото. Ты видишь эти руки? Вот этим жестом святой ободрял и поддерживал меня в день принятия самого важного в моей жизни решения». «Какого, Старый Артур?»  - спросил я.
        - Да, какого?  - Эли сгорала от нетерпения.
        - «Эту тайну знают лишь двое: я и тот, чье имя было в знаменательный день начертано у меня над головой».
        - Что за день?
        - Думаю, дед говорил о сорок пятом годе. Точную дату он не называл. Как и не приоткрыл завесу тайны, не сказал, какое же решение принял, стоя вот здесь, на ступенях собора Сан-Джованни ин Латерано.
        - И чье же имя было над его головой?
        - Тебе трудно посмотреть самой? Правда, для этого надо отойти шагов на десять.
        Эли спустилась со ступенек, подошла к каменным столбикам, преграждающим подъезд к храму, подняла глаза и прочитала надпись на портике.
        - Christo Salvatori[36 - Христос Спаситель (лат.).],  - беззвучно, одними губами прошептала она.  - А ты не пробовал увязать все воедино? Фотографию и детскую библию?
        - Тогда - в свои три года - я почему-то думал, что в книге будет написано о святом Франциске. Я упорно читал ее, строчку за строчкой, страницу за страницей, пока не убедился, что ни слова о смиренном братце в ней нет.
        - Ладно, тогда - в нежном и сопливом возрасте,  - настаивала Эли, уже поднявшаяся по ступеням и вставшая прямо напротив МакГрегора.  - Но позднее, в юности, молодости, зрелости, наконец! Ты оставил нерешенным такой ребус?!
        - Я даже не пытался его решать, Эли,  - спокойно, но твердо проговорил Артур.  - Из уважения к памяти деда и к его стойкой вере в Того, чье имя ты только что прочитала на портике.
        - Наверное, поэтому ты, бывая в Риме, никогда не приходил сюда.
        Артур хмуро кивнул.
        - Это было настолько очевидно?
        - Арти, ты бы видел себя со стороны. Ты был точно ребенок, дорвавшийся до чего-то запретного, но очень-очень желанного.
        Артур снова кивнул, но уже не хмуро, а скорее смущенно.
        - Ты пытаешься решить этот ребус сейчас. Что изменилось?
        - Практически все. Вся моя жизнь перевернулась вверх дном и раскололась надвое - на до и после. Все чаще в этом водовороте событий всплывает Старый Артур, мой дорогой дед. У меня такое чувство, что теперь я делаю то, что нужно, не ступаю незваным наглецом в область закрытой от всех тайны. Напротив, я уверен, что Старый Артур именно этого ждет от меня сейчас.
        Они вошли внутрь. Прохлада и полумрак подействовали на Эли настолько расслабляюще, что она невольно ухватилась за рукав Артура, чтобы не упасть. Он озабоченно посмотрел на нее, потом довел до скамьи, ближайшей от входа, и бережно усадил.
        - Тебе плохо?
        - Нет, Арти, просто как-то внезапно развезло. Не волнуйся, я в полном порядке.
        - Уверена?
        - Абсолютно. Иди, делай то, что планировал. Я посижу.
        Артур кивнул, неторопливо пошел и несколько раз обернулся на ходу. Эли помахала ему рукой, давая знать, что с ней все в норме, и принялась рассматривать огромный зал, вдоль стен которого стояли статуи святых работы мастеров эпохи барокко. Бросив взгляд в сторону алтаря, она увидела, как оттуда появился седой человек в монашеском облачении. Артур подошел к нему, и они принялись о чем-то беседовать. Разговор, однако, был недолгим, от силы минуты две-три, после чего МакГрегор, откланявшись, направился к скамье, на которой сидела Эли.
        Он не прошел и трети пути, когда пожилой монах его окликнул. На этот раз Артур выслушал старика молча и несколько раз кивнул.
        Затем он снова поклонился, пожал собеседнику руку, размашистым шагом подошел к Эли и сказал:
        - У нас есть шанс.
        - Выиграть в лотерею?
        - Практически.
        - Так что - или кого - ты ищешь?  - поднявшись, спросила Эли.
        - Я ищу любого человека, который служил здесь в сорок пятом году. Нынешний смотритель храма, монах-доминиканец, пытался вспомнить всех, кто мог иметь отношение к храму,  - имена всех прелатов он знает наизусть. Но все они уже в мире ином. Я собирался отчаливать, когда он снова окликнул меня.
        - Я видела.
        - Старик спросил, мне нужны только священнослужители или…
        - И ты сказал, кто угодно, верно?
        - Виконтесса, вы видите меня насквозь. Именно так я и ответил. Тогда он сказал, что еще пару лет назад видел Джузеппе Клементе, человека весьма почтенных лет, но при этом вполне здорового телом и душою. Жив ли он сейчас и насколько здоров, мой собеседник не знал. Однако адресом со мной поделился. Это дом отдохновения для служителей Ватикана, «саном не облеченных», на виа Сан-Квинтино.
        - А кто такой этот Клементе?
        - Джузеппе Клементе служил в храме во время войны и еще пару лет после нее. Он был алтарщиком и уборщиком - в общем, подручным смотрителя. Дорогая, у нас не слишком много времени, но если мы отправимся в путь сейчас, то доберемся до нужного нам адреса еще засветло.
        Эли нехотя поднялась со скамьи.
        - Если твой Клементе еще жив.
        - Естественно.
        - Так, может, такси?  - с надеждой спросила самозваная виконтесса.
        - Пешком тут от силы пятнадцать-двадцать минут.
        - У-у-у…  - недовольно протянула мадемуазель Бернажу, но покорно побрела к выходу, стараясь не отставать от баронета.
        На ухоженном здании, возраст которого составлял минимум пару-тройку веков, не было таблички, да и вообще ничего, что указывало бы на то, что здесь находится пансионат для стариков. Правда, герб Ватикана на стеклянной двери позволял догадаться, что этот дом принадлежит папскому государству.
        Охранник, румяный толстяк лет тридцати, оторвавшись от чтения газеты, поинтересовался, куда они направляются.
        - Джузеппе Клементе. Он проживает здесь?
        Охранник оживился.
        - Старина Зеппо! Конечно, проживает. Куда ж он денется и что с ним сделается?
        - Можно к нему пройти?  - с оттенком нетерпения спросил Артур.
        Охранник бросил взгляд на часы.
        - Вообще-то, в это время он обычно спит. Набирается сил перед вечерним променадом. Кофе, ликерчик, бабушки из окрестных кварталов. Хотя вы лучше поднимитесь на второй этаж, там дежурная медсестра скажет наверняка - отдыхает он или уже встал.
        Артур кивком поблагодарил его, взял Эли под руку и начал подниматься по широкой мраморной лестнице. Охранник, забыв о газете, пялился на ножки мадемуазель Бернажу, потом, вздохнув, вернулся к чтению.
        На втором этаже был просторный холл, в дальнем конце которого просматривался длинный коридор с дверями по обе стороны. Почти в центре холла, несколько ближе к входным стеклянным дверям, находился пост дежурной медсестры.
        Артур вежливо, с полупоклоном поздоровался и поинтересовался, здесь ли Джузеппе Клементе.
        - Да, он здесь и даже уже проснулся,  - отвечала медсестра, пожилая смуглая женщина, явно уроженка Южной Италии.  - Но я должна известить его о цели вашего визита. Принять вас или нет - это решение самого синьора Клементе.
        - Вполне резонно,  - согласился Артур.
        - Как я должна о вас доложить?  - поинтересовалась медсестра.
        - Скажите ему, что с ним хотел бы встретиться Артур МакГрегор.
        Медсестра удалилась в направлении коридора.
        Эли дернула Артура за рукав.
        - Думаешь, твое имя ему что-нибудь скажет?
        - Во всяком случае, я надеюсь на это.
        Очень скоро медсестра снова появилась в коридоре, но уже не одна. За ней торопливо семенил древний, но очень живой старичок ростом едва ли выше пяти футов. Голову его украшал венчик поредевших седых волос. Торопясь побыстрее попасть в холл, он обогнал медсестру, почти подбежал к ее посту и начал растерянно вертеть головой.
        Потом, не прекращая обозревать холл, старичок дребезжащим голосом позвал:
        - Артуро!..
        Тот подошел к нему, осторожно взял за локоть и произнес:
        - Это я, синьор Клементе.
        - No, no. Артуро Мако-Грегоро…
        - Si, si. Это я. Артур МакГрегор. Тот человек, которого вы надеялись увидеть, был моим дедом. Но его уже лет тридцать с нами нет.
        - Да, конечно,  - расстроенно произнес Клементе, опускаясь на стул.  - Конечно. Ведь ему и тогда было под сорок. Но, скажу вам честно, я поверил, что сейчас увижу его.
        - Я очень хорошо понимаю вас, синьор Клементе. Я бы сам с радостью повидался со Старым Артуром. Надеюсь, что встреча эта еще состоится.
        - В свое время,  - добавила Эли.  - Торопиться не будем.
        - Да, конечно,  - пробормотал старик, потом встрепенулся и едва не подскочил со стула.  - Что это со мной? Рассиживаюсь как Папа Римский. Прошу вас.  - Он сделал приглашающий жест, указывая в коридор.  - Артуро, прошу. А как зовут синьору?
        - Синьора не говорит по-итальянски,  - вмешался Артур.  - Он спрашивает…
        - Я поняла,  - сказала его спутница и, повернувшись к семенившему рядом с ней старичку, представилась:  - Элеутерия Бернажу. Эли.
        - Не «МакГрегор»?
        - В свое время,  - хохотнув, вставил Артур.  - Торопиться не будем.
        Эли пребольно ущипнула его за филейную часть.
        Глава 35
        Комната, в которой обитал Джузеппе Клементе, была небольшой, но вполне обустроенной. Кровать, кресло, стул, стол, мини-холодильник, одновременно служивший подставкой для небольшого телевизора. Дверь, за которой наверняка был туалет с умывальником, а то и душ.
        - Прошу-прошу,  - приговаривал Клементе, указывая на кресло и на единственный стул.
        Он усадил гостей и только после этого сам устроился на краешке своей кровати.
        - Синьор Клементе…  - начал было Артур, но старик перебил его:
        - No signor! Джузеппе!
        - Bene,  - согласился Артур.  - Джузеппе, может, тебе сесть на стул или в кресло?
        - Нет-нет-нет! Я в полном порядке. Я всегда принимаю гостей вот так, сидя на кровати. Мягко, удобно.  - Как бы в подтверждение своих слов старичок похлопал ладонью по матрасу.
        - Джузеппе, я не знал этого наверняка,  - начал МакГрегор,  - но предполагал, что ты был знаком с моим дедом. Или, во всяком случае, встречался с ним. Я ведь не ошибся?
        - Нет, Артуро, не ошибся!
        - Ты помнишь эту встречу?
        Джузеппе вскинул руки.
        - Помню ли я эту встречу? Артуро, как бы я мог ее забыть? Ведь твой дед, да благословит его Господь,  - старик перекрестился,  - в тот мартовский день сорок пятого года спас меня от смерти.
        Артур и Эли сидели молча, боясь прервать речь Джузеппе даже нечаянным звуком.
        - Да. Это случилось третьего марта,  - продолжал старик.  - Город уже давно заняли войска союзников. В тот день в храме - а я был в нем уборщиком, алтарщиком и ночным сторожем, когда в том возникала нужда,  - так вот, в храме появились американцы. Трое вооруженных солдат и офицер. Вошли в собор, не снимая касок. Даже офицер оставался в фуражке. Они вели себя как хозяева, жестом подозвали его преосвященство епископа Фальбуччи, стали о чем-то выспрашивать его на повышенных тонах. Я не знал и не знаю английского, поэтому мог лишь догадываться, что они хотели. Я понял, в чем дело, только когда епископ негромко приказал мне пойти убраться в главном алтаре…
        - И как же эта фраза епископа прояснила для тебя ситуацию?  - не выдержал МакГрегор.
        - Американцы очень не любили все, связанное с Ватиканом. Они считали, что Ватикан сотрудничал с нацистами. Бред чистой воды…
        - Но разве в Ватикане не было сторонников нацистской Германии?  - снова перебил его Артур.
        - Были, конечно. А разве таких не было в самой Америке? Но ни там, ни у нас они не составляли большинство.
        - Понятно. Прости, Джузеппе, постараюсь впредь не мешать твоему рассказу.
        - Священнослужителей американцы не трогали. Ни епископов, ни даже простых прелатов и монахов. Наверное, приказ был такой. Но всех прочих - таких, как я,  - заранее подозревали в коллаборационизме, отправляли в лагеря или просто передавали партизанам.
        - И почему же это было смертельной опасностью?  - снова не выдержал МакГрегор.
        - Американские лагеря для интернированных были лотереей. Рассказывали о таких лагерях, где охранники не снимали палец с курка, дожидаясь, пока кто-нибудь из заключенных нарушит тот или иной запрет, пусть даже незначительный. Тогда они стреляли. На поражение.
        - Да, я знаком с тем, как вели себя наши союзники. Поверь, немцам было еще веселее.
        - Возможно, однако у нас, в отличие от немцев, не было ни Аушвица, ни Дахау. Еще хуже было попасть в руки партизан. Они настолько ненавидели всех, кто сотрудничал с нацистами или даже подозревался в этом, что могли и не довести такого человека до своего командира, пристрелить якобы при попытке к бегству. Это при том, что я не раз укрывал бойцов Сопротивления в подвалах храма, где знал все ниши и закоулки. Но поди убеди в этом охранников, которые ведут тебя то ли к начальству, то ли на расстрел.  - Джузеппе вытер лоб дрожащей рукой и продолжил:  - В общем, я направился было к главному алтарю, но американский офицер криком остановил меня. Он почему-то заорал по-немецки: «Halt, halt!» Я остановился и повернулся к нему. Он отдал солдатам какой-то приказ. Те положили руки мне на плечи, собираясь меня вывести из храма, а далее…  - Лицо старика прояснилось и приобрело слегка мечтательное выражение.  - А далее произошло чудо. Мой ангел-хранитель послал мне хранителя земного. Им был, я думаю, ты уже догадался, Артуро,  - твой дед. Полковник Мако-Грегоро.
        Эли невольно улыбнулась, хотя и поняла лишь часть того, о чем рассказывал Джузеппе. Однако с этой черточкой итальянского произношения - неприятием согласных на конце слов - она уже была хорошо знакома.
        Похлопав Артура по колену, Эли спросила:
        - Так вы догадались или нет, баронето Мако-Грегоро?
        Но Артур не среагировал на шутку. Он как загипнотизированный не сводил глаз со старика, словно в ожидании какого-то чуда.
        - Прошу, Джузеппе, продолжай,  - умоляющим тоном проговорил баронет.
        - Да. Мы уже были в нескольких шагах от двери. Я впереди, мои охранники по бокам и чуть позади меня, и уже затем офицер с третьим солдатом. Обернувшись, я увидел, что монсеньор Фальбуччи осеняет меня крестным знамением. Один из охранников подтолкнул меня, и я невольно развернулся в сторону двери, в проеме которой появилась одинокая фигура. Человек этот вошел в собор, снял фуражку и, подойдя к чаше-кропильнице, погрузил в нее пальцы правой руки, после чего перекрестился. Потом он коротко представился офицеру-американцу.  - Джузеппе приложил два пальца к несуществующей фуражке, видимо, забыв о том, что в момент представления Старый Артур был без нее, и отчеканил:  - Колонелло Мако-Грегоро, армия его величества!  - Глаза старика просто сияли. Он еще раз произнес «армия его величества», покивал для убедительности и продолжал:  - Он произнес еще две-три фразы, и внезапно я услышал свое имя: «Джузеппе Клементе». Американский офицер - я говорю просто «офицер», потому что не знаю его звания,  - указал на меня пальцем. Они принялись о чем-то говорить. Их разговор очень скоро превратился в спор, хотя твой
дед, Артуро, сохранял спокойствие, чего нельзя было сказать об американце. Он покраснел, принялся тыкать в меня пальцем, выкрикивал через слово «Наци! Наци!» так, словно я был вторым после Гитлера негодяем на этой планете. Полковник Артуро спокойно возражал. Он несколько раз произнес имя «О’Флаэрти». И тогда я понял, что спасен!  - Джузеппе победно вскинул руки.
        Казалось, он рассказывает о своем чудесном спасении, так переживая его, словно оно случилось вчера.
        - Арти, я поняла, что это имя было спасительным для нашего нового друга, но не очень сообразила почему,  - проговорила Эли извиняющимся тоном.
        - Имя О’Флаэрти мне, конечно, знакомо. Он служил в Ватикане в сане архиепископа. Во время немецкой оккупации Рима делал левые ватиканские документы, спасши тем самым более шести тысяч жизней - бойцов Сопротивления, евреев, цыган. Но как это соотносится с Джузеппе и его тогдашней ситуацией?  - Артур повторил тот же вопрос по-итальянски.
        - Но это просто,  - ответил старик.  - Через меня документы, сработанные людьми монсеньора О’Флаэрти, передавались тем, для кого были предназначены. Монсеньор меня хорошо знал. А у вашего деда именно в этот день была встреча с ним. О’Флаэрти и посоветовал ему разыскать меня и расспросить о визите монсеньора Орсениго…
        - Чезаре Орсениго,  - негромко уточнил Артур.
        - Si. Чезаре.
        - И что же это был за визит?
        - Я подробно рассказывал об этом полковнику Артуро.
        - К великому сожалению, мы не можем спросить его об этом,  - заметил девятый баронет МакГрегор.
        - О да, к величайшему сожалению!  - воскликнул Джузеппе.  - Но в двух словах о визите Орсениго.
        - Погодите,  - вмешалась Эли.  - Вы оба говорите «Орсениго» так, словно речь идет об общем старинном друге. А я понятия не имею, кто это такой.
        - Секунду, Джузеппе.  - Артур поднял палец.  - Чезаре Орсениго - бывший папский нунций в Берлине, ярый сторонник сотрудничества с нацистами. Извини, Джузеппе. Прошу тебя, продолжай.
        - Так вот, Орсениго в сопровождении группы прелатов появился в соборе вечером. Было это в первые дни после того, как союзники взяли Рим и выбили немцев из города. В тот вечер службы не было. Я выполнял обязанности ночного сторожа, открыл боковые двери собора, чтобы впустить монсеньора Орсениго и сопровождавших его священников. После того как монсеньор убедился, что, кроме меня, в храме никого нет, он отвел меня в сторону и спросил, не знаю ли я укромное место для того, чтобы спрятать небольшой предмет. «Что за предмет?»  - спросил я. «Небольшая шкатулка»,  - ответил он. «А что в ней?»  - наивно поинтересовался я. Орсениго покачал головой. «В ней страшная, очень страшная тайна. Если ты позволишь ей попасть в чужие руки, то будешь навеки проклят, малыш Джузеппе!» Что ж, мне было пятнадцать, да и ростом я не вышел, так что на bambino не обиделся. «Навеки проклят». Звучит страшновато, согласитесь. «Страшная тайна?»  - переспросил я. «Очень страшная,  - подтвердил он и добавил шепотом, наклонившись ко мне и постучав по крышке небольшой черной шкатулки, которую передал ему один из прелатов:  - Здесь
крифиос, Джузеппе».
        - Что?  - хором воскликнули Эли и Артур, она на английском, он - на итальянском.
        - Ну да.  - Старик пожал плечами.  - Он именно так и сказал.
        - И ты знал, что стоит за этим словом? Что такое крифиос?
        - Я не имел ни малейшего понятия. Не могу сказать, что теперь знаю намного больше.
        - Ты даже не заглянул в шкатулку?  - изумленно спросил МакГрегор.
        - Ты забегаешь вперед, Артуро.  - Итальянец покачал седой головой.  - Сначала Орсениго выпроводил своих прелатов. Он не хотел, чтобы они видели, куда я спрячу шкатулку. «Куда мы пойдем, Джузеппе?»  - Наверное, прелат полагал, что я поведу его в подвал, к каким-то тайным и неведомым схронам, но я ответил: «Никуда мы не пойдем. Мы спрячем его здесь».  - «Прямо здесь, в соборе?» Ты был там, Артуро?
        - Лишь один раз,  - отозвался тот.  - Сегодня.
        - Быть может, тебе запомнилась статуя святого апостола Иоанна? Великолепная работа маэстро Камилло Рускони - ах, какие же были мастера в ту эпоху!
        Артур закрыл глаза, потом проговорил:
        - Да, я помню эту фигуру. Справа от главного алтаря. Иоанн держит в левой руке какую-то книгу.
        - Superba!  - воскликнул Джузеппе.  - Именно так. А выше локтя левая рука накрыта полою плаща. Между обнаженным предплечьем святого и полой плаща образуется пустота весьма приличной глубины. Рукой, вытянутой полностью, я едва доставал до дна этого тайника.
        - Кто знает, может быть, Рускони сделал это намеренно. Кому придет в голову обшаривать и обыскивать статуи в самом главном соборе христианского мира?  - размышлял вслух Артур.
        - Может, и намеренно. Так или иначе я не раз и не два пользовался им, прятал там документы, которые присылал мне для передачи монсеньор О’Флаэрти.
        Эли помотала головой, словно пытаясь сбросить с себя оцепенение, и почти шепотом произнесла:
        - Снова апостол Иоанн… И опять в увязке с крифиосом. Это не просто совпадение, Арти, я уверена.
        - И я, дорогая, уверен в том же.
        - Вам, друзья мои, интересно, что было дальше?
        Теперь оба отвечали хором по-итальянски:
        - Si!
        - Через день после визита монсеньора Орсениго я, конечно же, залез в тайник. Союзники, вошедшие в Рим, объявили комендантский час, и я был уверен, что глубокой ночью ни Орсениго, ни кто-то другой в собор не направится. Шкатулка была черного дерева, обита по углам золотом. В центре ее был золотой замочек.
        - Который был не заперт?  - не скрывая волнения, спросил Артур.
        - Который, конечно же, был заперт,  - возразил Джузеппе.  - Но не забудьте, я был римским мальчишкой, выросшим в голодные и холодные годы той страшной войны. Открыть не слишком хитроумный замок небольшим гвоздиком для меня было делом нескольких минут. Я поднял крышку и достал то, что Орсениго называл крифиосом.  - Старик явно ждал вопросов, но его слушатели молчали, затаив дыхание.  - Честно говоря, я был несколько разочарован, сбит с толку. Я ожидал увидеть какие-то амулеты, необычные и таинственные артефакты, может быть, частичку мощей какого-нибудь из самых почитаемых святых - но там был небольшой пергаментный свиток, свернутый в трубочку. Внутри свитка находились еще два пергаментных листка меньшего размера. И все.  - Джузеппе развел руками.  - Два небольших свитка были исписаны крупными буквами, как мне показалось, греческими. Третий свиток, в который были вложены эти два, оказался древней и довольно странной картой.
        - Это была карта Иерусалима…  - глухо произнес Артур, не поднимая глаз.
        - Ты знал?  - воскликнул Джузеппе.  - Колонелло Артуро рассказывал тебе, si?
        - No,  - все так же глухо отозвался Артур.  - Колонелло Артуро ничего не рассказал мне.
        - Давайте вернемся к прежней теме. Так или иначе, но полковнику удалось переубедить американцев. Они ушли, причем офицер на прощание погрозил мне пальцем. Но я и так понял, что из собора мне нужно будет исчезнуть. Подставляться еще раз американцам, а то и монсеньору Орсениго мне совсем не улыбалось. Мы с полковником присели на скамью, дожидаясь, пока уйдет его преосвященство епископ Фальбуччи. Однако он не уходил, опасаясь, что меня арестуют, не американцы, так англичане. Я уверил его, что все в порядке. Мы с господином полковником беседуем о монсеньоре О’Флаэрти. Это его успокоило, и он отправился в свою квартиру, чтобы отдохнуть перед вечерней службой.
        Тогда-то я и достал шкатулку из тайника. Потом мы вместе с твоим дедом прошли в служебное помещение, где я хранил всякий инвентарь для уборки. Закрыли дверь. Полковник сел. Я открыл шкатулку. Он отпер замочек, достал свитки, развернул их…  - Старик снова вытер лоб тыльной стороной ладони, хотя в комнате было вполне прохладно - система внутреннего кондиционирования работала прекрасно.  - Так вот, Артуро,  - продолжил он,  - до тех пор я никогда не видел, чтобы человек побелел за секунду, стал бледным как стенка. Но именно это произошло с полковником. Я испугался, что ему плохо, но он меня успокоил, посадил рядом, помолчал и произнес: «Это страшная тайна». Я ответил, что то же самое мне сказал Орсениго, который вдобавок обещал, что я буду проклят, если хоть кому-то открою этот секрет. «Не боишься? Ведь ты открыл этот секрет мне»,  - спросил Мако-Грегоро. «Нисколько»,  - ответил я. Я и вправду не верил и не верю, что по слову одного человека, будь он даже архиепископом, ты можешь быть проклят или спасен. Но в чем же тайна, в чем ее опасность? Он показал мне карту. Я сказал, что уже видел ее. Артуро
велел мне присмотреться получше. В верхней части карты была надпись: «Hierosolyma». «Иерусалим, наверное»,  - сказал я. «Абсолютно верно,  - подтвердил полковник.  - Тебе ничего не кажется странным?» Я пожал плечами: «А что здесь может быть странного?» «Да вот же.  - Он ткнул пальцем в карту.  - Юго-западная часть города не защищена стеной. Почему? Потому что эта часть города выходит прямо к обрыву и к Галилейскому морю,  - сказал он.  - Видишь, вот написано его название?» Я пожал плечами. Полковник вздохнул и потрепал меня по голове. «Ты никогда не был в Святой земле?»  - спросил он. «Никогда»,  - признался я. «Ничего, у тебя вся жизнь впереди. Еще побываешь». И я побывал, Артуро, да не раз, а целых три. Но карта мне до сих пор не кажется такой уж странной или страшной. А может, я просто не очень силен в географии.
        - А два остальных списка, поменьше размером?  - спросил Артур.
        - Дошла очередь и до них,  - ответил Джузеппе.  - Когда он держал их в руках, его пальцы сильно дрожали. Мне тоже передалось его волнение. «Что там, colonello?»  - спросил я. Он сказал: «Это тайные страницы. Я думаю, Джузеппе, что написаны они рукой автора той самой Книги тайн». Я ничего не мог понять. «Апокалипсис»,  - объяснил полковник. Он был почти уверен в том, что страницы эти написаны самим апостолом Иоанном. Я указал на скульптуру, в плаще которой, в тайнике, прятал шкатулку: «Этот Иоанн?» «Именно»,  - сказал полковник. Знаешь, Артуро, тогда все это не показалось мне таким уж грандиозным. В конце концов, я жил в Риме, а служил в Ватикане, то есть был окружен святыми реликвиями. Не надо было ходить далеко. В самом храме, где мы сидели с твоим дедом, над папским алтарем в центральном нефе помещен ковчег, в котором находятся головы святых верховных апостолов Петра и Павла. Ты видел, si?
        - Si. Я видел,  - отозвался Артур.  - Но что же было дальше?
        - Погоди, ведь мне нужно было узнать, что пишет святой Иоанн, верно?  - Старик вскинул брови.
        - Да, конечно,  - согласился МакГрегор.
        Он явно нервничал, хотя и не мог понять причину своей тревоги.
        - Ну так вот дед твой и объяснил мне, что на этих листках святой апостол писал о разрушении древнего Иерусалима. Полковник сначала сказал «древнего», а потом добавил: «Настоящего».
        - И что сделал полковник с этими свитками - и картами, и рукописью?
        - Он достал из-за пазухи довольно тонкую книгу в кожаном переплете, сказал, что это Библия для детей. Потом твой дед раскрыл перочинный ножик и стал надрезать края переплета на внутренней стороне обложки. Но!  - Синьор Клементе поднял указательный палец.  - Все это он сделал только после того, как спросил моего согласия.
        - Согласия на что?  - не понял Артур.
        - На то, чтобы он стал хранителем этих реликвий. «А кто станет их охранять после вас? И надо ли это делать вообще?» На последний вопрос он ответил мгновенно и очень решительно: «Охранять надо, да еще как. Это очень опасные реликвии». Я не очень понял, почему так, но на всякий случай кивнул. А вот первый вопрос заставил его задуматься. Он даже прикрыл глаза, потом сказал: «После меня - мой внук». Я изумился. На вид ему было лет сорок, наверное, не больше, чем тебе сейчас, Артуро. «У вас есть внук?» «Еще нет, но будет»,  - ответил он так уверенно, словно уже видел тебя каким-то мысленным взором. Теперь ты знаешь, как эти реликвии попали в вашу семью. Твой дед надрезал края переплета этой книги и сунул все три документа внутрь. Карту, правда, ему пришлось сложить вдвое. А вот куда он поместил реликвии, когда вернулся в Лондон, я не знаю.
        Артур вскочил на ноги.
        Эли внезапно охрипшим голосом спросила его:
        - Арти, это то, о чем я думаю?..
        - Конечно.  - Он в возбуждении зашагал по небольшой комнатке.  - Ха! Реликвии все время находились у меня под самым носом. Эли, нам нужно срочно звонить Джеймсу!
        Эли привстала, но была в некоторой растерянности. Ей казалось, что уйти с такой поспешностью значило бы обидеть Джузеппе. Об этом она и сказала Артуру по-английски.
        МакГрегор кивнул и обратился к старику:
        - Джузеппе, если не возражаешь, мы сейчас прервемся. Мне нужно срочно связаться с Лондоном. Но мы вернемся, обещаю.
        - Когда-нибудь?  - грустно спросил старый синьор Клементе.  - Как colonello Мако-Грегоро?
        - Нет. Не когда-нибудь. Завтра. Если нет, то не позднее послезавтра. Обещаю.
        Лицо старика осветила улыбка.
        - Bene, Arturo. Если дед верил в тебя, то и я должен это делать. Но!  - Он снова поднял указующий перст.  - Вы пойдете, побежите, полетите не раньше, чем мы выпьем по стопочке граппы!
        - Арти,  - облегченно вздохнув, сказала Эли.  - Ты ведь уже знаешь, что расстаться с итальянцем без стопочки граппы не получается. От пары минут нас не убудет.
        Джузеппе нырнул в холодильник, извлек оттуда бутылку, которая была едва начата. Потом снял с полки три стопки, все из разных наборов, поставил их на свой стол и наполнил почти до самых краев.
        Он поднял свою и провозгласил:
        - За моих новых друзей! За прекрасную синьору! Salute!
        Артур и Эли откликнулись слаженным дуэтом:
        - Salute!
        Все трое лихо опрокинули свои стопки.
        Резвый старичок метнулся было к холодильнику с криком: «А закусить?», но Артур остановил его.
        - Джузеппе, дорогой, нам вправду нужно бежать. Вопрос жизни и смерти, я не шучу. Но ведь я обещал тебе, что если не завтра…
        - То послезавтра,  - перебил его итальянец.  - Помню. И буду ждать.
        Глава 36
        На выходе из здания Арти пропустил Эли вперед, закрыл за собой дверь и тут же ринулся вниз. Он скакал через две ступеньки и обогнал спутницу.
        - Дерьмо!  - раздалось за его спиной.
        МакГрегор резко развернулся и увидел, что Эли с искривленным от боли лицом, тихо постанывая, поднимается со ступенек, на которые упала.
        - Что случилось?  - Встревоженный Артур бросился к ней.
        - Ступенька. Я подвернула ногу. Ступню.
        - Как это случилось?  - Артур внимательно осмотрел мраморные ступени.
        Одна была совершенно чистой, без единой пылинки, и поблескивала, словно поверхность застывшей лужицы, схваченной льдом.
        Эли уже поднялась и, закусив губу, смотрела на ту же ступеньку.
        - Проведи рукой, Арти.
        Он так и сделал, провел пальцами по блестящей поверхности и понюхал их.
        - Какая-то смазка.
        - Черт, Арти, вопрос не в том, что тут. Важно, кто и зачем это сделал.
        - Да,  - согласился он.  - Я и сам был бы рад это узнать. Ты сможешь идти, дорогая?  - С этими словами он протянул ей руку, помогая шагнуть на тротуар.
        Она шла медленно, стараясь не переносить весь свой вес на больную правую ногу.
        - Как видишь, двигаться я могу. Кое-как, но все же. Однако идти пешком до самой нашей гостинички отказываюсь наотрез.
        - Само собой, радость моя. Сейчас поймаем экипаж.
        МакГрегор выскочил на проезжую часть, чтобы тормознуть такси. Он радостно улыбнулся, увидев подъезжающую пустую машину. Артур не заметил, что она стояла в полусотне метров от злополучной лестницы и тронулась с места тогда, когда он поднял упавшую Эли.
        Такси остановилось прямо рядом с ним. Эли держалась за металлическую решетку, которой были огорожены газоны вдоль тротуара, и уже кое-как доковыляла до Артура. Низенький широкоплечий таксист выскочил из машины, чтобы открыть заднюю дверцу. Артур придержал Эли под руку, помог ей усесться и ждал, пока она устроится поудобнее, чтобы потом забраться в салон самому.
        Все дальнейшее происходило как в ускоренной съемке. Как только больная ножка Эли скрылась в салоне, таксист тут же захлопнул дверцу, и машина сорвалась с места.
        - Эй!  - заорал Артур.
        Он хотел броситься вслед за уехавшим такси, но застыл на месте, когда голос за его спиной на чистейшем английском языке произнес:
        - Спокойнее, баронет. Берегите нервы.
        МакГрегор обернулся и увидел стальные бесстрастные глаза коротышки, фальшивого таксиста. Он подумал, что с таким карликом справиться будет не сложно. Но что потом?
        Тот словно прочитал его мысли и с усмешкой сказал:
        - Пусть мой рост не введет вас в заблуждение. Вы ведь видели меня в деле, не правда ли?
        В мозгу МакГрегора щелкнуло реле. Он вспомнил в деталях.
        - Конечно же. Битва мусорщиков с «черными». Это было наше знакомство. Ну так кто же вы и зачем мы вам?
        - Все в свое время,  - проговорил карлик, по-прежнему не спуская глаз с МакГрегора.
        - И как машина умудрилась уехать без вас?  - не унимался Артур.
        - Бог мой, вы же взрослый человек, баронет. Машина уехала не сама по себе, а потому, что за руль сел другой водитель. Чего вы, понятное дело, не заметили.  - Он хмыкнул, явно довольный собой.  - Старинная и надежная схема киднеппинга, если, конечно, вы работаете не в одиночку.
        - Спасибо, просветили. И что же мне мешает сейчас скрутить вас и заорать, мол, похищен человек? Это Италия, толпа соберется мгновенно.
        - Мешают вам, сэр Артур, две мелочи. Вторая, не самая главная, состоит в том, что скрутить меня не так просто. Я уже говорил вам об этом. Но первая причина, конечно, серьезнее. Состоит она в том, что вам, думаю, не безразлична судьба мисс Бернажу.
        - Это шантаж?
        - Вы забавный тип, баронет МакГрегор. Шантаж в сравнении с киднеппингом - легкий бриз после урагана. Прошу в машину.  - Карлик сделал приглашающий жест.
        Артур обернулся и увидел, что к тротуару уже подъехал небольшой, видавший виды «Фиат».
        Водитель, довольно высокий молодой итальянец, обошел машину, открыл правую переднюю дверцу и спросил:
        - У тебя все в порядке, Нико?
        - На все сто,  - ответил «таксист» и жестом пригласил МакГрегора в автомобиль.
        Артуру пришлось подчиниться. Он опустился на сиденье справа от водителя, а карлик обежал машину и сел за руль. Высокий парень остался стоять на тротуаре.
        Нико вел машину с тем же олимпийским спокойствием, с каким разыгрывал сцену похищения Эли.
        Минуты две он ехал молча, потом, не отрывая глаз от дороги, спросил как ни в чем не бывало:
        - Так куда мы едем?
        У Артура отвисла челюсть.
        - Вы это серьезно?
        - Вполне. Куда мы приедем в самом конце нашей поездки, я, конечно, знаю. Я спрашивал о том, где вы подберете нужные вам - а может, и нам - вещички.
        - Для начала скажите, как вас все-таки зовут? Как прикажете к вам обращаться?  - проговорив это, МакГрегор подивился своему спокойствию. Он словно отстранился от всего происходящего. Все это было не с ним. Он просто наблюдал все события со стороны.
        - Баронет, но вы же слышали мое имя. Так и зовите: Нико,  - ответил карлик, по-прежнему не глядя на Артура.
        - Нико так Нико. Если вы не знаете, где мы с мисс Бернажу остановились, как же вы на нас вышли?
        - У каждой фирмы свои секреты,  - ответил Нико.
        - Положим. Я знаю, какие вещички нужны нам с мисс Бернажу. Но вот что может понадобиться вам, я понятия не имею. Потому что не знаю, кто вы.
        - Вопрос о том, кто мы и чему служим, оставим на будущее. Очень близкое. Что может понадобиться мне и моим друзьям? Пока то, за чем охотился профессор Лонгдейл.
        Услышав это имя, МакГрегор едва не отшатнулся от странного бандита.
        «Черт возьми!  - подумал он.  - Они знают гораздо больше, чем я мог предположить. Эти ребята выступают против людей в черном. Но внезапно всплывший Лонгдейл!.. Это может указывать на единственное имя: Марк Айнштайн. Он же Отто Рашер».
        - Вы работаете на Айнштайна, верно?  - забросил удочку Артур.
        - Мы служим своей вере и убеждениям. Пока что нам по пути с Айнштайном. Кстати, мы называем его Мастер. Рекомендую и вам привыкнуть к этому титулу. Однако куда же мы едем, баронет?
        - Виа Филиппо Турати, пятьдесят восемь,  - мрачно произнес Артур.
        Водитель «Фиата» нахмурился.
        - Но на виа Турати нет гостиниц.
        - Верно. Это съемная квартира.
        Нико одобрительно хмыкнул.
        - Скромно. Удобно. Не слишком заметно. Хороший выбор.
        - Благодарю вас.  - МакГрегор не скрывал своего сарказма.  - Теперь вдоль парка.
        - Спасибо, я знаю. В Риме я провел первые годы моей жизни.
        - Вы не похожи на итальянца, господин бандит.
        - Так и должно быть. Я сын амстердамского хиппи и дублинской проститутки, которых на тот момент черт занес в солнечную Италию.
        «Я беседую с ним как со старым приятелем,  - подумал Артур.  - Меня словно не тревожит, что сейчас происходит с Эли. Почему?»
        Вслух же он произнес:
        - Вот у того дома, у телефонной будки.
        Нико принял к бордюру и плавно остановил машину.
        С минуту они сидели молча, потом МакГрегор не выдержал:
        - Так вы что, не будете подниматься?
        - А зачем?  - с трудом сдерживая зевоту, спросил Нико.
        - А вдруг я вызову полицию или карабинеров?
        - Вряд ли. Вы не похожи на идиота, баронет. Вы же не захотите в следующий раз увидеть мисс Бернажу в дюжине пластиковых пакетов? Так что за требуемыми документами вы сбегаете в одиночку. Я вам дам на все это не более трех минут.
        - После чего вы подниметесь?
        - После чего я просто уеду. А вы сможете оставаться здесь и дожидаться дюжины посылок.
        Взбегая по лестнице, Артур выставил секундомер на своих часах и беззвучно молился: только бы Костантино был дома!
        Невозмутимый хозяин гостинички выглянул из своей комнаты при звуке открывающейся входной двери. Артур грудью втолкнул его в гостиную и нырнул в нее сам.
        - Костантино, у нас нет лишней секунды, поэтому слушай меня внимательно и кивай, если понял и запомнил. Bene?
        Костантино молча кивнул.
        МакГрегор положил на стол две банкноты по пятьсот евро, заранее вынутые из-за подкладки.
        - Мы сегодня съезжаем, Костантино. Вот пятьсот.
        Брови итальянца поползли вверх, но кивнуть он не забыл. Артур тем временем лихорадочно написал телефонный номер на обложке книги, лежавшей на столе.
        - Это номер моего друга в Неаполе, Лючиано Барбато. Вторая банкнота для него. Сейчас я все объясню.  - Он бегом ринулся в свою комнату.
        Там Артур достал атташе-кейс из огромной дорожной сумки, которую одолжил в Неаполе у Лючиано. Открыв кейс, он вынул из него желтый конверт со своим именем на нем и бросил в сумку. Молниеносно перебрав остальные документы в кейсе, баронет вынул десятка два страниц и сунул в сумку вместе с конвертом. Остальные бумаги он закрыл в кейсе и, взяв его в руку, побежал по коридору в апартаменты Костантино.
        Тот с неизменно невозмутимой физиономией кивнул, когда в дверях появился Артур.
        - Сейчас я позвоню в Неаполь,  - сказал МакГрегор, беря телефонную трубку.  - Ты слушай и запоминай.
        Итальянец кивнул.
        Артур лихорадочно крутил диск старинного - еще без кнопок - телефона. В трубке пошли гудки.
        - Pronto!
        - Лючиано?
        - Si, si! Arturo?
        - Да, это я. Вопрос жизни и смерти, Лючиано. Ты можешь завтра быть в Риме? Умоляю тебя, на все вопросы отвечай коротко: да - нет.
        - Да. Смогу.
        - Отлично. Едешь на виа Филиппо Турати, пятьдесят восемь.
        - Да.
        - Третий этаж. Хозяин Костантино Паоли. У него сумка, которую ты мне дал. Я кое-что положил туда. Сумку нужно забрать.
        - Да.
        - И отправить через твоего друга в Лондон курьером. Все как мы делали. Ты понял?
        - Да.
        - Спасибо, дружище,  - и Артур повесил трубку и повернулся к владельцу гостинички.  - Костантино, ты все слышал. Какие-то вопросы есть?
        Итальянец мотнул головой.
        - Отлично.  - МакГрегор бросил взгляд на часы и схватил телефонную трубку.  - Звонок в Лондон.  - Уже набирая номер, он добавил:  - И еще один во Францию. Думаю, пятисотка покроет и это. Если согласен, кивни.
        Костантино кивнул.
        МакГрегор выскочил из дверей здания, и его сердце оборвалось. «Фиата», припаркованного через улицу,  - он бросил взгляд на часы - еще три с половиной минуты назад, там уже не было. Артур похолодел, во рту у него пересохло. Он почувствовал внезапную слабость и, наверное, опустился бы на асфальт, но в это мгновение услышал хриплый дребезжащий звук клаксона. «Фиат» остановился рядом с ним.
        Он открыл правую дверцу и увидел улыбающегося Нико, который сказал:
        - Развернулся на перекрестке. Но собирался уезжать. Надеюсь, сомнений на этот счет у вас нет?
        - Поехали,  - буркнул Артур, прижимая к себе кейс.
        - Вы до сих пор не знаете, верить мне или нет,  - сказал Нико, выруливая на проезжую часть.
        - Верить в чем?
        - В том, что я действительно собирался уезжать. Поверьте, ваши с Коэном бумаги для нас очень и очень вторичны. Это даже не гарнир к основному блюду.
        - А… дюжина пакетов?  - хрипло спросил Артур.
        - Вы думаете, что это могло быть шуткой? Попыткой припугнуть?  - Нико неожиданно рассмеялся.  - Мы же с вами взрослые люди, баронет. Это не страшилки. Нужно, чтобы мы оба ориентировались в ситуации.  - Он сплюнул за окошко и добавил:  - А насчет того, какие это шутки, вы могли бы поинтересоваться у священника в ночном поезде, того самого, который так неудачно напоролся на железнодорожную стрелку.
        - Или у Джорджа Митчелла,  - мрачно пробурчал МакГрегор.
        - Кого-кого?  - На лице карлика появилось выражение озадаченности, но физиономия его сразу же прояснилась.  - Ах, реставратор из Британского музея.
        - И мой друг,  - гневно уточнил Артур.
        - Тем больше у вас оснований доверять моим словам,  - спокойно отреагировал Нико и придавил акселератор ногой.
        Артур в который раз подивился тому, что этот карлик вообще доставал до педалей.
        Вскоре они выехали за город, и МакГрегор увидел указатель на Чивиттавекья.
        - Мы едем в порт?  - спросил он.
        Нико молча кивнул.
        - Послушайте, господин бандит…
        Карлик ни на секунду не отрывал глаз от дороги, но острие стилета, внезапно возникшего в его руке, остановилось в миллиметре от шеи Артура.
        - Я не хочу, чтобы вы так меня называли.
        МакГрегор осторожно отодвинулся, но не торопился смириться.
        - А как прикажете вас называть? Вы похитили мою девушку, меня самого под угрозой смерти тащите черт знает куда! Что вам от нас нужно? Вот кейс, все бумаги в нем. Да и они вам не слишком нужны, как я понял. Ну так какого черта вы от нас добиваетесь, господин небандит?
        - Все вопросы к Мастеру. Но если честно, мне кажется, что вы нужны для того, чтобы держать на крючке прелестную мисс Бернажу.
        - А для чего вам - или Мастеру - нужна она?
        Нико расхохотался.
        - Но это же просто, баронет! Она нужна для того, чтобы держать на крючке вас.  - Эта шутка так понравилась карлику, что он, продолжая смеяться, несколько раз ударил ладонью по рулевому колесу.
        Артур хотел было что-то сказать, но передумал и полез в карман за сигаретами.
        - Э-э-э, вот этого не надо,  - заявил Нико.
        - Ничего, потерпишь. Я же как-то переношу твою компанию.  - Он прикурил от зажигалки, затянулся во всю мощь и выпустил облако дыма в салон.
        - Эгоист вы, баронет,  - печально произнес сын дублинской проститутки.
        - Зато ты меня поражаешь, паренек.  - Артур решил держаться взятого им фамильярного тона.  - Я ведь к тебе в спутники или компаньоны не набивался.
        - Своя правда в этом есть,  - кивнув, согласился Нико.  - Но мой вам совет, сэр Артур, по приезде в порт держать в голове одну-единственную мысль: «Дюжина пакетов». А если будет очень зудеть, что ж, тогда проверьте, шучу я или нет.
        Нико бросил машину на паркинге, сунув ключи под сиденье. Артур покорно следовал за коротышкой. Пройдя на территорию порта, они направились к причалу для круизных судов и вскоре подошли к белоснежному гиганту, на корме которого развевался мальтийский флаг.
        Еще не доходя до трапа, Нико бросил через плечо:
        - Ваш паспорт, баронет.
        Артур молча протянул ему документ. Карлик вложил в паспорт МакГрегора билет. Свой он подготовил заранее.
        Протянув документы с билетами офицеру с двумя шевронами на рукаве, он произнес, словно уточняя:
        - Палуба два B, если не ошибаюсь?
        - Совершенно верно, сэр. Каюта две тысячи двенадцать. После эскалатора прямо, ярдов двадцать. Ваша дверь будет по правую руку. Добро пожаловать на борт!
        Нико кивком поблагодарил моряка. Артур молчал до тех пор, пока они не оказались в каюте.
        Коротышка обвел помещение восхищенным взглядом и произнес:
        - И как оно вам, баронет?
        - Впечатляет,  - коротко ответил МакГрегор.
        Он нимало не кривил душой. Не самый бедный человек в Британии, Артур все же не часто видел такое идеальное сочетание роскоши и функциональности. Каюта представляла собой номер в пятизвездочном отеле, разве что поменьше размером. Помимо двух убиравшихся в стену широких кроватей в ней были три телемонитора - большой экран в центре и по одному над каждой кроватью, стол для приема пищи, на котором уже стояла ваза с фруктами, и еще один, письменный, с компьютером и табличкой, гласившей, что в любой каюте можно подключиться к судовой системе Wi-Fi. Холодильник с разными закусками, мини-бар с прекрасным набором добротной выпивки, от французских коньяков до выдержанного виски, бокалы, фужеры, стопочки - все это сияло и сверкало, вызывало немедленную жажду, желание откупорить любую бутылку и плеснуть на два пальца в хрустальный стакан.
        - Впечатляет - не то слово!  - Нико все еще не мог поверить своим глазам.  - Это просто фантастика!
        - А весь путь от трапа до каюты тебе фантастикой не показался?
        - И еще какой! Коктейль из миллиардерского особняка и торгового центра для самых избранных. Мне показалось, что персонала здесь больше, чем пассажиров.
        - Скорее всего, так оно и есть,  - согласился Артур.
        - Хотя, с другой стороны, далеко не все на борту,  - размышлял карлик вслух.  - Множество людей, я думаю, еще на экскурсии в Риме.
        - А откуда вышло судно?  - невинно поинтересовался МакГрегор.
        - Да какая вам разница? Главное, что на месте мы будем через четыре дня.
        - И где же это «на месте»?
        - Всему свое время, баронет. Возможно, дорога покажется вам скучноватой, но вот на месте скучать уже не придется.
        - А где гарантии, что на месте я увижусь с мадемуазель Бернажу?
        - Я-то на триста процентов уверен в этом. А гарантия для вас - мое честное слово!  - Карлик гордо напыжился.
        - Н-да, сомнительная гарантия - честное слово головореза.
        Нико вспыхнул.
        - Я ведь вас уже просил, баронет…
        - Вы просили не называть вас бандитом. О головорезе речь вообще не шла. Кстати, я что, должен все время сидеть в каюте?
        - Боюсь, что да.  - Нико кивнул.  - Все четыре дня.
        - Да вы издеваетесь, что ли? Ни по красавцу-кораблю не пройтись, ни в бар не сходить, ни на палубе постоять, подышать морским бризом. И где же я буду обедать?
        - Еду нам будут приносить в каюту. Точнее, не нам, а мне. Все, что нужно для вашего питания, у нас есть здесь.
        Смутная догадка мелькнула в голове МакГрегора. Он начал приподниматься с кровати, но тут же сел на место, глядя в черный глаз пистолета. Потом баронет сглотнул слюну и постарался выглядеть беззаботно.
        - Что за странный калибр?
        - Двенадцать девяносто пять,  - невозмутимо произнес Нико.
        - Тринадцать миллиметров! Для пистолета великовато.
        - Для этого пистолета в самый раз. Он стреляет шприцами-дротиками. Транквилизатор, баронет. Порция рассчитана как раз на ваш вес. Передоза не будет.
        - Вы собираетесь меня всю дорогу обкалывать этой мерзостью?
        - У меня нет другого выхода, сэр Артур. Мне ведь нужно будет отлучаться, встречаться кое с кем, а оставлять вас одного, бодренького и любопытного, мне совсем не с руки.
        - Вы сказали «встречаться кое с кем». С Айнштайном, в смысле, Мастером?
        - Какая вам разница, баронет? Займемся лучше делами насущными. Я бы советовал вам сходить в туалет.
        - Это еще зачем?
        - Вы до сих пор не знали, зачем туда ходят?
        - Не забывайтесь, господин остряк,  - вспыхнул Артур.  - Я хотел знать, зачем мне идти туда сейчас?
        - В шприце смесь препаратов, а кроме транквилизаторов там еще и миорелаксанты. В дозе, недостаточной для того, чтобы отключить все мускулы, включая диафрагму. Вы же не хотите наделать в штаны, баронет?
        МакГрегора передернуло. Процедив сквозь зубы «скотина», он встал и направился в помещение, сиявшее ослепительной белизной. Усевшись на унитаз, Артур попытался сообразить, что можно сделать в сложившейся малоприятной ситуации.
        «Отнять у карлика пистолет и угостить его тем же шприцом? Это игра с заранее известным исходом,  - подумал он.  - Тут и предсказывать нечего: сорокалетний плейбой против профессионального киллера. Результат матча известен заранее.  - Артур осмотрелся в поисках возможного оружия.  - Зубные щетки в стакане? Да, в кино заключенные частенько делали заточки именно из них. Не смешно, Арти. Мы не в кино, ты не арестант, и нескольких недель на то, чтобы сделать заточку из куска пластика, у тебя нет. Остается смириться и принять то, что приготовила тебе судьба. Даже если явилась она в виде зачуханного карлика-мусорщика. И профессионального киллера»,  - напомнил он себе.
        Спустив воду в унитазе, МакГрегор вышел из туалета.
        Нико с пистолетом в руке дружелюбно посмотрел на него.
        - Гораздо проще, баронет, когда мы оба правильно понимаем ситуацию. Вы согласны?
        Артур кивнул, сел на стул у обеденного стола и поинтересовался:
        - А меня обязательно надо дырявить из этой штуки? Негигиенично, да и опасно к тому же. Игла пройдет сквозь ткань костюма, рубашки и вгонит все это в тело. Вот вам - нам - и сепсис. Зачем? Я понял, что почему-то нужен вам живым. Иначе вы давно убили бы меня.
        Нико посерьезнел и кивнул.
        - И мне почему-то кажется,  - продолжал Артур,  - что у вас есть и обычный шприц. С соответствующей дозировкой.
        - На тот случай,  - оживился карлик,  - если попадается человек, способный здраво оценить свои шансы.
        - Мне закатать рукав?  - спросил МакГрегор.
        Нико кивнул, доставая из холодильника пузырек с препаратом и разовый шприц в вакуумной упаковке.
        - Но сперва в двух словах: как все это будет?
        - Никаких неприятных ощущений. Тотальная расслабленность. Слышать вы будете все. Видеть - только тогда, когда не поленитесь поднять веки.
        - Говорить?..
        - Нет, баронет. Это слишком большая нагрузка на мышцы языка, лица, мускулы, двигающие губы, челюсти. Так что говорить не получится. Но если вам станет скучно, то я буду болтать за нас двоих.
        - А сон и еда?
        - Спать вы будете несколько раз в день, как только возникнет желание. Еда, точнее питательный раствор,  - два раза в сутки, внутривенно. За этим прослежу я. Незадолго до прибытия в пункт назначения я введу вам антидот, чтобы снять все последствия воздействия обездвиживающих препаратов. Понятно?
        Артур обреченно кивнул, снял куртку и принялся закатывать рукав рубашки.
        Глава 37
        Кровати в каюте действительно были уникальными. Им можно было придать какую угодно форму, изогнув посередине или на любом другом участке. Нико сделал из кровати Артура подобие лежака-шезлонга. Он пояснил, что позвоночник и голова должны находиться в приподнятом положении, чтобы не захлебнуться слюной. Даже не будь МакГрегор накачан транквилизаторами, в такой позе его все равно потянуло бы в дрему.
        Так он и провел - сколько? Сутки? Двое? Больше? Утро или ночь для него не представляли никакой разницы. Артура окутала блаженная дрема, за покровом которой время от времени слышался голос его тюремщика. Тогда баронет напрягал остатки своих сил, чтобы понять, что говорит Нико. Однако на анализ услышанного сил у него уже не было. Он просто откладывал информацию в нужный ящичек для будущего использования, хотя и не знал, придет ли такое время.
        - Из нас все делают чудовищ,  - говорил Нико, медленно водя лезвием ножа по кожаному ремню.  - Вот и хорошо. Об этом предупреждал еще святой апостол Павел. А до него - сам Господь. Да, это хорошо, но все равно несправедливо. И порой обидно.
        «Ах, бедняжки!  - со злостью подумал МакГрегор.  - Убьют человечка, потом другого, заплачут, а им и слезки никто не вытрет».
        - Даже полиции мы известны как «Братство Предтечи Антихриста»,  - продолжал карлик.  - Это название не лишено смысла, но из-за него теряется главное: то, что мы - воинство Христово.
        «Похоже, мы попали в руки сумасшедших,  - подумал Артур.  - Тут тебе и Христос, и Антихрист - все в одной упаковке. Это очень плохо. С безумцами, в отличие от рационально мыслящих подонков, договориться невозможно».
        Собравшись с силами, Артур издал подобие мычания.
        - Ага!  - Нико оживился, вытер слюну с уголка рта МакГрегора.  - Для тебя, похоже, непривычно сочетание Христа и Антихриста. Ну, если ты не слишком хочешь спать и тебе интересно послушать, то опусти и подними веки один раз.
        Так МакГрегор и сделал.
        - Во-первых, во-вторых и в-сотых,  - вещал карлик, расхаживая по каюте.  - Мы служители Господа нашего. Но где, скажите, нам спасаться? В лоне Церкви, погрязшей в разврате и роскоши? Для которой сиюминутная политика и светская власть важнее участия в жизни вечной?  - Он остановился и присел на край своей кровати.  - Все мы, большая группа истинно верующих, сначала примкнули к старокатоликам. Они сохранили древний латинский обряд, не подчинялись Ватикану, но не более того. Нам же хотелось всей жизнью своей послужить Христу. Тогда у нашего лидера - упокой Господи его душу - возникла огромная, космически грандиозная мысль.
        «Могу представить»,  - подумал Артур.
        - Брат Майкл решил, что мы должны ускорить второе пришествие Христа!
        «Эти ребята будут похлеще фанатиков-шахидов. Плохи же наши дела»,  - решил Артур.
        - Но для второго пришествия, как это знает любой христианин, необходимо предварительное условие: на Земле на какое-то время должен воцариться Антихрист. Об этом сроке до сих пор идут споры.
        «Верно, сроки правления Зверя так и не уточнены. Но у меня уже нет сил на эту религиозную лекцию. Спать, спать, спать… Секунду, Арти!.. О чем это он?»
        - Значит, первое, что мы должны сделать, это способствовать появлению и воцарению Антихриста. Ведь очевидно, же баронет! Вы согласны со мной?
        «С вывернутой наизнанку логикой? С вашей сатанинской теологией? Увольте».  - МакГрегор слабо замычал и закрыл глаза.
        Нико догадался, что его подопечный хочет уснуть. Он поправил подушку под головой Артура и накрыл его одеялом до самого подбородка.
        - Сладких снов, баронет. Спите. Да и что еще вам делать? Нам целых три дня шлепать по морю. Спите. Если не возражаете, вздремну и я.
        Артур проснулся от укола в вену. Огромным усилием воли он заставил себя приподнять веки.
        Рядом с его ортопедической кроватью стояла капельница, на крючках которой висели два пластиковых мешочка. Гибкий шланг шел до самого сгиба руки Артура, а иглу его тюремщик уже вставил в вену.
        Увидев, что глаза МакГрегора приоткрылись, Нико успокаивающе провел рукой по предплечью пациента и произнес:
        - Время ужина, баронет.  - Он указал на мешочек с желтой жидкостью и добавил:  - Глюкоза, фруктоза, витамины, микроэлементы. В общем, все, что нужно организму.
        Артур перевел взгляд на контейнер с бесцветной жидкостью.
        - Это физраствор с добавкой глюкозы плюс транквилизаторы с миорелаксантами,  - сказал Нико, увидел, что глаза МакГрегора расширились, и поспешно пояснил:  - Мизерные дозы. Только чтобы поддерживать вас в нужном состоянии.  - Он ослабил зажим на тонком шланге, и жидкость капля за каплей стала поступать в организм.
        «Я напрасно нервничаю,  - подумал Артур.  - Ведь ясно же, что если бы они хотели меня убить, то сделали бы это уже давно».
        - Брат Майкл вышел на Предтечу через Лонгдейла,  - продолжал Нико так, словно прервал свой рассказ каких-нибудь пару минут назад.  - А тот уже был с ним знаком.
        Артур с трудом приподнял брови.
        - Предтеча?  - Карлик пожал плечами.  - Но ясно же, что не Иоанн Креститель. Тот был Предтечей Господа. А этот, найденный Лонгдейлом, должен был стать Предтечей Антихриста.  - Помолчав, он добавил:  - И даже больше, чем Предтечей. Впрочем, в чем состоит его роль, вы увидите сами.
        «Значит, я доживу до того, чтобы узнать это. Хорошая новость».
        - К сожалению, до этого не дожил брат Майкл. Он был сбит грузовиком на переходе. Нет, никакого злого умысла за этим не было, мы копали глубоко.  - Он перекрыл шланг и подцепил к нему бесцветный контейнер, после чего снова ослабил зажим.  - Но, так или иначе, еще при жизни брата Майкла мы стали «Братством Предтечи». Не знаю, как просочилась информация о том, что Предтеча этот - провозвестник Антихриста, но полиция во всей Европе стала нас именовать именно так.  - Он сел на край своей кровати и тяжело вздохнул.  - А каких только собак на нас не вешали! Сатанинские ритуалы с человеческими жертвами, похищения детей да едва ли не все полицейские висяки. Мол, это все они, «Братство Предтечи Антихриста»! А ведь у нас одна-единственная цель: пришествие и торжество Господа нашего…
        - Вы проснулись, баронет? Голодны?
        Артур повел зрачками слева направо, потом наоборот и подивился тому, что ему это удалось.
        - Ага, малые мышцы начинают работать,  - с удовлетворением произнес Нико.  - Что ж, вовремя. До прибытия в пункт назначения осталось немного, всего пара-тройка часов.  - Он открыл термоконтейнер и достал из него два шприца, один из которых отложил в сторону.
        Артур замычал и приподнял брови.
        - Не гневайтесь, баронет, но антидота не будет. Впрочем, как и транквилизатора. Только миорелаксант. Так что будете в здравом уме и твердой памяти. Но любые попытки дергаться, делать ненужные движения и все такое мы исключим и вывезем вас на берег вот в этой коляске.  - Он указал рукой в сторону двери, рядом с которой и в самом деле стояла инвалидная коляска с ручками за спинкой.
        Нико перетянул жгутом левую руку Артура и ввел иглу в вену.
        - Ну вот, здесь всего-то два кубика.
        Миорелаксант сработал мгновенно. Веки МакГрегора наполовину опустились и застыли в этом положении.
        Нико закрыл термический бокс, покачал головой и сказал:
        - До сих пор в толк не возьму, как брат Майкл умудрился выйти на Лонгдейла, а тот - на Мастера. Я не сказал об этом вслух, но уверен, что вы, баронет, и сами догадались: Предтеча и Мастер - одно и то же лицо.
        «Догадался. Знать бы еще, кто таков твой Мастер».
        Словно читая его мысли, карлик отозвался:
        - И ведь никто не знал, кем был Мастер!
        «Неужели они знают настоящее имя Мастера, но все равно с готовностью играют в его игру?»
        - Брат Майкл лишь незадолго до своей трагической гибели выяснил, что…
        «Ну-ну,  - подумал Артур.  - Удивите меня».
        - Что Мастер был родом из потерянного колена Дана! А ведь именно из этого рода и должен явиться Антихрист! Мы оказались на верном пути, понимаете, баронет? Нашими руками вершится будущее рода человеческого!
        «Вашими - и Отто Рашера. Хорошенькое будущее вы нам готовите».
        - Но если вы думаете, что в нашей войне хороши все средства, то нет. Вы ошибаетесь, баронет! Слова Господни для нас превыше всех наших целей и деяний. Не убий! Заповедь абсолютная и непререкаемая.
        «Интересно бы знать, сколько трупов на вашей совести? Даже не считая тех двенадцати ваших единомышленников на Патмосе?»
        - Ни один из нас не имеет права лишить человека жизни. Кроме меня,  - мрачно проговорил Нико.  - И не потому, что я такой особенный, но потому, что однажды я уже совершил этот смертный грех, непрощаемый и несмываемый, такой же тяжкий, как каинова печать. Я проклят, баронет. Простой факт. Но теперь, будучи проклятым, я все равно служу и буду служить Божьему делу!  - Он упал на свою кровать, подложил руки под голову и уставился в потолок.
        За дверью каюты раздавался топот множества ног, стук колесиков массивных чемоданов и гомон возбужденных голосов. Артур открыл глаза.
        - Проснулись, баронет?  - Нико улыбался.  - Что ж, пора. Мы прибыли. Можете пошевелить ладонью или хотя бы пальцем?
        МакГрегор попытался сделать это. Однако у него ничего не вышло.
        - Прекрасно!  - Нико опять улыбнулся.  - Значит, делать вам еще один укол мы не будем.
        Он легко, как ребенка, перенес Артура в инвалидное кресло, набросил ему на плечи куртку, руки и ноги перехватил кожаными ремнями. Затем карлик распахнул двери каюты и вместе с подопечным, сидящим на инвалидной коляске, влился в поток пассажиров, спешащих ступить на берег.
        Оказавшись на палубе, Артур обвел взглядом берег. Живописная гора справа, недалеко от вершины которой сверкал золотой купол храма. МакГрегор много раз видел на фотографиях и сам храм, и ведущую к нему дорожку, обрамленную террасами, и гору, на которой он стоял. Это была Хайфа, главный город Северного Израиля.
        Глава 38
        Артуру казалось, что только до трапа они добирались чуть не полчаса. И это при том, что им все-таки старались уступить дорогу. Еще бы, парализованный инвалид на коляске, которую толкает полутораметровый карлик!
        Однако на берегу дело пошло веселее. Через пару минут они подкатили к черному фургону, с которого уже была опущена платформа для загрузки инвалидной коляски. По ней Нико и завез Артура в салон.
        - Минут сорок пять, баронет, и мы на месте,  - весело сказал карлик.  - А там и встреча с подругой, и обещанный антидот. Будете как новенький.  - Он хрипло засмеялся.
        Почти всю дорогу МакГрегор проспал. Наверное, потому, что упрямо боролся с действием миорелаксантов, пытался держать глаза открытыми, пробовал шевелить губами, кистями рук, ступнями. Все это было бесполезно, к тому же порядком его вымотало. Да и смотреть по сторонам не получалось. Все стекла, кроме лобового и двух передних боковых, были замазаны черной краской. Артуру оставалось подремывать под шорох автомобильных шин.
        Когда фургон затормозил, МакГрегор проснулся. Он почувствовал, что машина движется едва-едва, преодолевая метр за метром, услышал, как водитель перебросился с кем-то парой фраз. Потом фургон снова поехал живее и через пару минут остановился.
        Кто-то открыл боковую дверь. С жужжанием выдвинулась платформа для коляски, и Нико выкатил Артура на белый свет.
        Теперь баронет мог немного поворачивать голову. Он увидел двор внушительных размеров, окруженный забором в два с половиной метра высотой, двухэтажный дом с плоской крышей, ворота, рядом с которыми стояли несколько вооруженных охранников. В глубине двора возвышалась конусообразная насыпь, похожая на террикон шахты. Она была не выше забора, окружавшего двор. По центру насыпи видны были вход и часть вымощенной деревянными балками дороги, ведшей внутрь и вниз. Туда Нико и направил коляску.
        По этой дороге они проехали немного, с полсотни ярдов, как на глаз оценил Артур. Карлик остановил коляску у открытого лифта, который был больше похож на шахтерскую клеть для спуска в забой. Они заехали внутрь. Нико нажал какую-то кнопку, и лифт медленно поехал вниз.
        МакГрегор видел, что клеть движется внутри винтообразной лестницы, ступени которой были вырублены в цилиндрической стене, уходившей глубоко вниз. Насколько глубоко, оценить было трудно.
        Клеть остановилась на дне этой вертикальной шахты. Нико тут же выкатил коляску на утрамбованный земляной пол и направил ее к вымощенной балками дороге, такой же, как наверху.
        Проехав каких-то пару десятков ярдов, они оказались в помещении весьма внушительных размеров. Артуру стало не по себе, когда он осмотрелся вокруг. Стены охватывали этот подземный зал кольцом, а освещался он факелами, укрепленными вдоль стен метрах в двух друг от друга. Мрачность атмосферы усугубляли черепа людей и животных, которые скалились со стен, уставив пустые глазницы в центр этой пугающей пещеры.
        Декорации там состояли из помоста, на котором было устроено низкое ложе в восточном стиле, с длинным валиком вместо подушки. Помост был задернут прозрачной блестящей тканью, на которой играли отражения пламени факелов. Напротив помоста, у стены, стоял ряд старинных кресел темного дерева.
        В одно из них Нико усадил Артура, легко подняв его с инвалидной каталки, и пристегнул руки и ноги кожаными ремнями. Только после этого он закатал рукав МакГрегора, ввел иглу шприца в вену и надавил на плунжер.
        - Антидот, баронет,  - коротко сообщил коротышка.
        - А зачем?..  - Артур внезапно обнаружил, что способен говорить.
        Препарат работал на удивление быстро.
        - Зачем ремни, вы хотели спросить? Через пару минут ваше тело обретет способность двигаться. А вы человек, могущий преподнести сюрпризы разного рода. Так вот, чтобы этого не случилось…
        - А Мастер?  - МакГрегор уже говорил вполне внятно.
        - Мастер появится, на этот счет не волнуйтесь. Сегодня самый главный день для нас, для вас и для него. Сегодня все - и участники, и зрители - будут в полном составе.
        - Арти!
        МакГрегор повернулся на голос. Вдоль ряда кресел к нему торопливо шла Эли. Она наклонилась над ним, прижала его голову к своей груди.
        - Арти, родной! Ты жив!
        - Как вам и было обещано, мисс Бернажу,  - с поклоном произнес Нико.
        - Что здесь?..  - выдавил из себя МакГрегор.
        С уголка его губ стекала струйка слюны.
        Эли вытерла его лицо платочком и вопросительно посмотрела на карлика.
        Тот пожал плечами и сказал:
        - Какие уж теперь тайны.
        - Сегодня состоится ритуал зачатия, Арти,  - проговорила Эли.
        - Зачатия?  - Он произнес это слово, не сбиваясь.  - Зачатия кого?
        - Антихриста, баронет,  - ответил за нее карлик.
        - Кто?..  - Он говорил медленно, но вполне отчетливо.  - И как?..
        - На все главные вопросы ответит Мастер,  - отрезал Нико.
        - Эли, они знают, кто такой этот их Мастер?  - спросил Артур.
        - Они знают, что он из колена Дана, дорогой. Для них это главное.
        - Сядь рядом со мной,  - потребовал Артур.  - Что они с тобой делали, чем угрожали?
        Эли села, но отвела взгляд.
        - Со мной не делали ничего плохого. Обращались вполне хорошо, даже предупредительно. И сам Мастер…
        - Эли, что ты говоришь?  - воскликнул Артур.  - Какой он для тебя Мастер?!
        - Арти, дорогой мой, ты еще очень многого не знаешь. Пожалуйста, постарайся держать себя в руках. Что бы ты ни увидел, не говори лишнего. Будь бесстрастным зрителем. Тогда у нас появится шанс.
        - А иначе?  - нахмурившись, поинтересовался МакГрегор.
        - А иначе,  - вмешался Нико, стоявший неподалеку,  - замолчать вас заставит вот этот мистер.  - Он повертел в руке широкий сверкающий нож.
        - И как же это сочетается с «не убий»?  - не унимался Артур.
        - Я вам сказал еще на теплоходе, что когда-то нарушил эту заповедь. С тех пор для меня нет разницы: убить еще один раз или десять. Прощения мне ждать не приходится.
        В глубине подземного зала возник темнокожий юноша, одетый в лохмотья. Под мышкой он нес барабан. Подойдя к рядам кресел, он устроился на одном из них и поставил инструмент между ног.
        - Здравствуй, Тони!  - поприветствовал его Нико.
        - Кстати, господин не-бандит,  - обратился к нему Артур,  - что за странная у вас манера одеваться? Веками не стиранные комбинезоны или лохмотья?..
        - Обет бедности, баронет, и презрения к благам земным. Вам, думаю, не понять.
        Огни факелов внезапно задрожали, причем одновременно. Тони трижды ударил ладонью по коже барабана.
        Эли поднялась с кресла. Нико застыл, глядя на дорожку и вход в подземелье.
        На краю дорожки показались две фигуры. Одна огромная, другая тоненькая и крошечная, доходившая великану едва ли до груди. Эти люди шагнули внутрь, в круг света, и Артур едва слышно скрипнул зубами. Высоким человеком, как и предполагал МакГрегор, оказался Мастер, он же Марк Айнштайн, он же Отто Рашер.
        Девушка рядом с ним была Артуру незнакома. На вид лет двадцати с небольшим, она поражала какой-то неземной, эльфийской хрупкостью и красотой. Марк-Отто вел ее, положив свою тяжеленную лапу на плечо.
        Он подошел к Эли, церемонно поцеловал ей ручку и поинтересовался:
        - Вы готовы, прелесть моя?
        - Я да,  - ответила Эли,  - но не уверена, что все готово для ритуала.
        Марк коротко кивнул Артуру и снова обратился к Эли:
        - В чем проблема?
        - Мастер, у нас недостает одного ключа.
        - Опять? Которого же на этот раз?  - Он осмотрелся по сторонам и гневно рыкнул:  - Кто-нибудь, подайте же мне стул!
        Нико бросился к стене, выхватил из ряда кресло и поставил его между помостом и «зрителями». Айнштайн тяжело опустился на бархатное сиденье. Девушка-эльф встала рядом с ним и положила ему руку на плечо.
        - Икону!  - коротко приказал Марк.
        Двое невесть откуда возникших оборванцев, явно членов братства, принесли икону и поставили ее на стул рядом с «троном» Мастера, оперев доску о спинку.
        Артур вздрогнул. Это была та самая икона, которую они с Эли разыскали по наводке Лонгдейла. Она стоила жизни его другу Джорджу Митчеллу. Сейчас на иконе были вычищены все двенадцать клейм.
        «Прости, Джордж.  - Артур склонил голову.  - Если б я только знал!..»
        - Дорогой сэр Артур!  - внезапно обратился Айнштайн к МакГрегору.
        Тот встрепенулся и посмотрел на старика ненавидящим взглядом.
        - Право, ну что же вы так? Лично вам я еще не успел сделать ничего плохого.
        МакГрегор краем глаза уловил умоляющий взгляд Эли и усилием воли взял себя в руки.
        - Сэр Артур,  - повторил он слова Айнштайна.  - Мне кажется, мы были на «ты» и звали друг друга просто по именам.
        - Не сейчас, дражайший баронет. Сегодня титулы обязательны. Ритуал требует того.
        - И каков же ваш титул, позвольте узнать?
        - Мастер. Предтеча. Зачинатель. Любой, по вашему выбору.
        - А как насчет «Отто Рашер»?  - сквозь зубы процедил Артур.  - Для вас это имя или титул?
        Айнштайн-Рашер некоторое время сидел молча, барабаня пальцами по колену, потом натянуто улыбнулся.
        - Сэр Артур, а вы, оказывается, знаете больше, чем я думал. Кому еще это известно? Кроме, конечно, патмосского святоши, который вам и открыл мое прежнее имя?
        Маринатос спрыгнул на землю и, не дожидаясь, пока лопасти вертолета остановятся, почти бегом направился к столу, за которым, опустив седую голову на руки, сидел старик-настоятель. Подойдя к священнику вплотную, Маринатос положил руку ему на плечо. Старик вздрогнул и поднял голову.
        - Подполковник?
        - Полковник, геронда. Уже с полмесяца.
        - Что ж, поздравляю, сын мой. А ведь я тебя ждал.
        - С чем же, отче?
        - С исповедью.
        Маринатос помотал головой.
        - Я не понимаю, геронда. Вы хотели бы исповедовать меня?
        - Нет. Я должен исповедоваться тебе, раскаяться в страшном грехе укрывательства Зверя.
        - Значит, мы не ошиблись,  - негромко произнес полковник.  - Вы знали Айнштайна.
        - Знал ли я Айнштайна?  - воскликнул старик, воздев руки.  - Да я вижу его каждый день в маленьком зеркальце над умывальником, во время утренней и вечерней молитвы, каждую ночь во сне!
        - Кто же он? И где, геронда?
        - Он перед вами, полковник.  - Старик развел руками.  - Вот он я. Марк Айнштайн. Брат невинно убиенного Соломона.
        Полковник Маринатос вытер лоб. Он летел на Патмос почти вслепую, наудачу, хотел проверить информацию, поступившую из Интерпола. Вдруг старик-священник знал своего израильского гостя? А тут выяснилось, что Айнштайн - это сам отец-настоятель.
        - Погодите, геронда. Значит, Марк Айнштайн - это вы?  - спросил полковник.
        - Да,  - коротко ответил старик.
        - Вас зовут не Иоанн? Для чего же вы прикрылись этим именем?
        - При рождении меня назвали Марком, а моего брата-близнеца - Соломоном. Он жил и умер с этим именем. Я же стал Иоанном во время второго своего рождения, когда принял православную веру.
        - Сложно, но в целом понятно,  - сказал полковник.  - А теперь главное: кем был человек, приезжавший сюда с баронетом МакГрегором? Высокий старик, называвший себя Марком Айнштайном?
        - Всю свою жизнь он был исчадием ада. Не думаю, что хоть на йоту изменился.
        - «Исчадие ада»  - звучит пугающе, геронда, но мне нужны его имя и фамилия. Настоящие.
        - Отто Рашер,  - едва слышно произнес священник.  - Палач и сын палача.
        - И как давно вы это знали, отец Иоанн?  - сухо произнес Маринатос.
        - Я знал его как Отто Рашера с первого своего дня в Дахау.
        Полковник нахмурился.
        - Почему же вы уступили ему свое имя, не выдали Рашера оккупационным властям?
        - Он сначала хотел взять имя моего брата Шломо, убитого им, но потом решил, что это было бы опасно. Можно нарваться на кого-то, кто знал, что Шломо мертв. Тогда он сказал: «Я беру твое имя». Отто знал, что я тайно крестился в лагере и получил новое имя, Иоанн. Тогда же он заставил меня поклясться именем Божьим и бессмертием души моей, что я никогда не выдам его тайны.
        - Но почему он смог вас заставить молчать?
        Старый священник поднялся со скамьи и стоял, опустив руки вдоль тела. Лицо его было смертельно бледным.
        - Потому что я был его помощником в сатанинских экспериментах. В ходе одного из них погиб мой брат.
        - Вы помогали ему по доброй воле?  - изумленно спросил полковник.
        - Конечно, нет. Но что это меняет? Разве трусость перестала быть грехом? Да и потом я молчал все из того же страха за собственную шкуру.
        - Что же изменилось с тех пор… отец Иоанн?  - Чувствовалось, что последние два слова дались полковнику с трудом.
        - Череда смертей, в которых он был повинен, не прервалась с его бегством из Дахау. Смерти множатся и ныне. Страшнейшим грехом было бы покрывать его и далее.  - Он помолчал.  - Полковник…
        - Да?
        - Прошу, не зовите меня отцом Иоанном. Я исповедовался перед его преосвященством епископом, просил у него не отпущения грехов, но лишь разрешения сложить с себя сан и уединиться в беднейшей обители простым монахом. Владыка дал на это свое соизволение. Так что в церкви этой я доживаю последние дни. Вот-вот должен прибыть новый настоятель.
        Полковник Маринатос долго молчал, потом, не поднимая глаз, спросил:
        - Геронда, согласны ли вы будете указать на самозванца, взявшего ваше имя, как на нацистского преступника Отто Рашера?
        - В суде?
        - Да.
        - Конечно.  - Старик коротко, решительно кивнул.
        - Вы ошибаетесь, герр Рашер,  - возразил Артур.  - Ваше истинное имя открыл нам вовсе не старый священник с острова Патмос, а ваш бывший союзник и соратник, покойный профессор Лонгдейл, который явно не испытывал к вам особого доверия.
        - Как?  - изумился Марк-Отто.  - Он впрямую, вслух назвал вам мое имя?!
        - Не совсем вслух и не совсем впрямую. Просто подбросил небольшой и не слишком сложный ребус. Имя всплыло не сразу, зато без ошибок.
        - Подлец, подлец, трижды подлец!  - взревел седой гигант.
        - Ого!  - с наигранным удивлением воскликнул МакГрегор.  - Могущественный Мастер, Предтеча Антихриста боится, что его истинное имя станет известно миру или хотя бы полиции?
        - Нет, баронет.  - Рашер взял себя в руки.  - Страх мне неведом. Как и моим последователям. Я прав, Нико, Сусанна?  - Он поднял голову, чтобы посмотреть в лицо девушке-эльфу.
        - Конечно, мастер,  - вразнобой ответили Сусанна и Нико.
        - Мне просто не хотелось бы, сэр Артур, чтобы кто-нибудь помешал сегодняшнему великому событию и всему, что должно последовать за ним. Посему вернемся к делам насущным. У нас, кажется, проблема с недостающим ключом? Видите ли, сэр Артур, ключи-заклинания для сегодняшнего обряда гарантированного зачатия должны прозвучать в абсолютно четкой последовательности, в соответствии с клеймами на иконе. Они обрамляют центральный образ, но повествуют не о жизни Иоанна Богослова, а об истории Елены, матери императора Константина, открывшей под языческим храмом Гроб Господень, как называют его поклонники Распятого. История царицы Елены изображена не в последовательности событий, а вразброс. Но мы выстраиваем ее хронологически, стыкуем с ключами-заклинаниями. Скажем, событие номер семь изображено на месте десятого клейма. Это значит, что седьмое заклинание должно читаться десятым по очереди. Это, кстати, великолепная разработка Лонгдейла, надо отдать ему должное. Энохианская магия не допускает простых шпаргалок типа бумажки с последовательностью заклинаний. Это профанация, наказуемая и смертельно опасная. А
использовать для зачатия Антихриста икону христианского святого - да, это был гениальный ход.
        - Еще более гениальным ходом было решение Лонгдейла сдать вас и вашу затею с потрохами,  - заявил Артур.
        - Да, он был болезненно самолюбив,  - согласился Мастер.  - Но все-таки слишком заинтересован в том, чтобы ритуал состоялся. Разногласия возникали лишь относительно того, кто станет воспитателем ребенка. Вы, надеюсь, понимаете, о каком ребенке идет речь?
        МакГрегор едва заметно кивнул.
        - В роли воспитателя, а позднее советника, визиря, если угодно,  - Мастер басовито хохотнул,  - профессор видел себя и только себя. Мы довольно серьезно повздорили. Думаю, тогда-то он и стал побаиваться меня и моих меньших братьев. Отсюда и мудреный, зашифрованный выход на вас, и донос на меня. На тот случай, если… Однако случай судил иначе. Ирония ситуации была в том, что прикончили амбициозного профессора вовсе не мы, а его идейные противники из ватиканской мафии. Но, как я понял со слов дражайшей Эли, Лонгдейл даже из могилы вставляет нам палки в колеса.
        - То есть?..  - не понял Артур.
        - Во времена нашего тесного сотрудничества он разработал схему с привязкой заклинаний к клеймам заказанной им иконы. Двенадцать клейм - столько же ключей-заклинаний. Со второго по тринадцатый. Почему не с первого? Он долго упирался, придумывал какие-то нелепые объяснения, но все-таки проболтался. Первое заклинание произносится всегда, при любом ритуале. Поэтому оно и не входит в счет. А добыть… кожаные листы с остальными ключами не составляло проблемы.
        - Кожаные, то есть срезанные со спин людей?  - побелевшими губами произнес МакГрегор.  - Что и было сделано на Патмосе?
        - Дорогой баронет,  - благодушно пробасил старик,  - ведь это была не просто кожа. На спине каждого из двенадцати была татуировка. Полный текст одного из энохианских ключей. Они имеют силу, лишь будучи нанесенными на тело живого человека и снятыми с него.
        - Ваши сторонники могли не возражать против татуировки.  - Артур даже дернулся, забыв о том, что пристегнут к креслу.  - Но неужели они добровольно пошли на то, чтобы с них живьем сдирали кожу? Кстати,  - МакГрегор бросил гневный взгляд на Нико,  - бьюсь об заклад, что свежевали своих товарищей вы, господин небандит!
        - Вы проиграли бы заклад, баронет,  - раздался нежный голосок девушки-эльфа.
        Мастер снова рассмеялся и погладил Сусанну по голове.
        - Это была превосходная работа моей лучшей ученицы. Сначала она убедила остальных в том, что их ждет небесная награда и безусловное спасение при втором пришествии этого…  - Марк-Отто ткнул ладонью куда-то вверх.  - Потом Сусанна продемонстрировала им татуировку на собственной спине и сказала, что станет последней из них. Далее пригодился ее бесценный опыт хирургической медсестры.
        - И все двенадцать безропотно согласились на эту ужасную экзекуцию?  - мрачно процедил МакГрегор.
        - Представьте себе, баронет. Вера движет горами,  - с ухмылкой проговорил Мастер.
        - Но при чем здесь икона Святого Иоанна Богослова, точнее, даже не одна, а полдесятка таковых, похищенных, разрубленных, изуродованных?  - с искренним любопытством спросил МакГрегор.
        - Ох, ох, ох…  - Седой старец покачал головой.  - Нет предела любознательности человеческой. Даже стоя на пороге… Вы ведь догадываетесь, баронет, на пороге чего вы стоите? И даже теперь вам хочется знать: почему? А разве не сказал Екклесиаст: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»? Но тайна икон, по правде говоря, невеликая. И занимала она разве что неуемного профессора, которому не терпелось нанести ненавистной Церкви жестокий, даже смертельный удар. Признаюсь, я и сам не прочь был бы это сделать, но для меня такая задача все-таки была вторичной. Главным было и остается впустить в этот мир мстителя за всех, пострадавших от равнодушия Распятого. Кроме того, иконы, возникавшие то там, то сям, разрубленные, распиленные, украденные, уводили в сторону от главной цели. Этакий ложный след. Хотя сам Лонгдейл свято верил, что в одной из них он найдет этот свой крифиос, и тогда Церкви придет конец. Хотя у меня есть подозрение, что он сам не слишком хорошо знал, что будет представлять собой этот крифиос. Все указания на него были косвенными. Кто-то написал кому-то.
Какой-то святой требовал сжечь крифиос, дабы не смущать умы, и так далее. Но меня куда больше занимала игра реальная, космическая, если угодно.
        - Но Патмос?  - прервал его Артур.  - Почему там?
        - Баронет!  - Отто укоризненно покачал головой.  - Я полагал, этот момент вам уже понятен. Почему наш ритуал будет здесь, под местом, где Он был распят?
        При этих словах МакГрегор напрягся и скрипнул зубами.
        - Почему Патмос?  - продолжал Отто.  - Чего ради заклинания увязаны с клеймами иконы? Да ведь это все то же издевательство, плевок в Его лицо. «Смотри, мы под самым Твоим носом творим то, что унижает и ниспровергает Тебя!»  - Рашер вскинул кулаки и заорал:  - Ты ничего не можешь, бессилен, будешь отвергнут и забыт всеми теми, кто Тебе в слепоте своей поклонялся!
        МакГрегор нахмурился и опустил голову.
        - Я знаю, о чем вы подумали, баронет. О том, что я добиваюсь того, что уже давно достигнуто. Да, уже само имя Распятого запрещено произносить там, где оно некогда служило основанием царств. Да, Церковь повсеместно превращается в средоточие похоти, ненасытности, жажды тщеславия и власти либо же, напротив, снова загоняется в катакомбы…
        - «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»,  - не поднимая головы, глухо произнес Артур.
        - Да, да, да!  - Рашер рассмеялся.  - Вот и останется вас двое или от силы трое во имя Его. Верно, все это уже почти достигнуто. Но мне этого мало. Людей убедили отвернуться от Него - половина победы. Теперь нужно, чтобы отвернувшиеся поклонились Его противнику, тому самому, который будет зачат ныне и здесь!  - Он опустился на свой «трон», откинул со лба прядь волос.
        Сусанна осталась рядом со стариком, положила руку ему на плечо.
        Рашер откашлялся и продолжал:
        - Итак, мы получили двенадцать требуемых ключей. Со второго по тринадцатый. Только неудержимое хвастовство Лонгдейла и бдительность вашей подруги мадемуазель Бернажу позволили нам узнать, что без ключа номер один не может быть реализован ни один ритуал. Но с этим ключом возникла проблема. Брат Эндрю был одним из первых в «Братстве Предтечи». Больше того, он привел за собой едва ли не два десятка сторонников.  - Айнштайну-Рашеру, похоже, доставляло удовольствие делиться историями о том, как он дошел до того, чтобы на равных бросить вызов Господу.  - Я знал, что они преследуют иную цель, нежели я, но главным было то, что на данном отрезке наши интересы совпадали. Так вот, брат Эндрю стал первым в этом деле. На его спине был вытатуирован ключ номер один. Но позднее он решил, что его помощь в телесном явлении в мир Антихриста будет грехом, который не искупит никакое приближение второго пришествия. В бездну этого заблуждения он увлек и нескольких соратников. К счастью, ни один из них - за исключением самого Эндрю - не был носителем ключа. Но так или иначе, а с экранов радаров Эндрю исчез. Тем, что
пропасть окончательно ему не удалось, мы обязаны самому твердому из наших воинов, бесстрашному Нико.
        Карлик сделал шаг вперед и отвесил Мастеру глубокий поклон.
        - Нико разыскал его в городских джунглях Белфаста, в Северной Ирландии, и силой увез оттуда. А страницу с ключом он изготовил уже здесь, в пещере. Кстати, баронет, знаете ли вы, где сейчас находитесь? Что там, наверху?  - Мастер поднял руку.
        Артур после секундной задержки хмуро мотнул головой.
        - Я так и думал. Мы находимся внутри Голгофы, баронет. Но не той, куда на поклонение Распятому восходят миллионы паломников, а настоящей!  - Словно в подтверждение своих слов он ударил рукой по подлокотнику кресла.
        МакГрегор побледнел. Неужели они знают? Но откуда? Ведь прежде чем вынести кейс из гостинички, он вынул из него все опасные бумаги, включая желтый конверт.
        - Лонгдейл, конечно, был редкостным негодяем. Но, единожды вцепившись в проблему, зубов он уже не разжимал, добыл неопровержимые доказательства того, что настоящей Голгофой была так называемая Кальвария Гордона, скалистый холм к северу от Дамасских ворот Иерусалима. В результате и родилась идея космической насмешки над Владыкой Вселенной: зачатие Антихриста в недрах той самой горы, на которой пролилась кровь Его единородного Сына! Конечно, баронет,  - продолжал Мастер, посерьезнев,  - дело было не только в насмешке. Ведь это придавало бы всему акту поистине космическую завершенность и мощь. Вы согласны со мной?
        Артур пожал плечами, стараясь не разразиться торжествующим смехом. Да они же ни черта не знают ни о Голгофе, ни об Иерусалиме!
        - Дальнейшее было делом техники,  - продолжал Марк-Отто.  - Я купил большой участок земли почти у самого подножия скалы, огородил его забором, нагнал людей и технику под предлогом строительства дома и рыл, рыл, рыл, пока не вышел вот сюда. Мы сейчас располагаемся точнехонько под тем местом, где стоял крест вашего Спасителя.
        - А как же ваш адрес в Хайфе?  - спросил Артур.
        - Но, баронет, мне же надо было где-то жить, пока шли работы. Кроме того, из Хайфы мне проще было добираться на землю предков.
        - То есть?
        - Я, дорогой баронет, потомок Дана, отпрыск одного из исчезнувших колен израильских.
        - И как же вы пришли к такому выводу?  - с усмешкой осведомился МакГрегор.
        - Вы напрасно смеетесь. Мой старший друг штандартенфюрер Иоахим Пайпер рассказал мне, что мои настоящие родители были арийцами-киприотами. Светловолосыми и голубоглазыми. Именно они - и Лонгдейл доказал это - и являлись потомками Дана.
        - Но почему это так важно - вести свою родословную именно от Дана?  - не унимался Артур.
        - Вы плохо знакомы с церковным преданием, уважаемый эрудит. Большинство так называемых святых отцов были уверены в том, что Антихрист будет происходить именно из колена Дана. У вас есть еще вопросы?
        Артур мотнул головой.
        - Мастер…  - робко произнесла Эли.
        - Да, дорогая мадемуазель, я помню. Вы сказали, что нам недостает одного ключа? Какого же? И почему он необходим?
        - У нас есть первый, с которого должно начать ритуал. Есть двенадцать листов, подшитых в нужной последовательности. Но нам нужен последний из энохианских ключей - девятнадцатый.
        - Сначала первый, теперь девятнадцатый?  - изумился Мастер.
        - Указание на это было на последней странице рукописи Лонгдейла. Той, которую он уничтожил.
        - Он не хотел, чтобы ритуал состоялся? При всей его ненависти к Распятому?
        - Хотел, безусловно. Но думаю, что он желал, чтобы в ритуале непременно приняла участие я.  - Голос ее задрожал.  - Вы знаете, Мастер, что я не могу сейчас противиться и помешать вам. Но Лонгдейл хотел большего.
        - Он хотел повязать тебя грехом, Эли,  - раздался четкий и жесткий голос МакГрегора.  - Ты можешь отказаться от всей этой мерзости. Ни Рашер, ни Лонгдейл не могут лишить тебя свободы воли.
        - Да ну?  - брови Отто издевательски выгнулись.  - Дорогой баронет, механизм такого влияния прост и даже материалистичен. Банальный, хотя и профессионально проведенный, сеанс гипноза. Глубокое погружение. С последующим внушением: «Когда прозвучит такая-то фраза, вы делаете то-то и то-то». Никаких потусторонних штучек.
        - И вы произнесли кодовую фразу?
        - Как только мадемуазель Бернажу была доставлена в мой особняк.  - Он хихикнул, страшно довольный собой.  - Ну так что же с девятнадцатым ключом, дорогие мои?
        - Мастер,  - произнесла Сусанна слабым голосом,  - мне что-то не по себе. Вы позволите мне удалиться на полчасика? К началу ритуала я вернусь, обещаю вам.
        Она попыталась было сделать шаг, но Рашер вцепился в ее руку своей огромной ладонью и притянул девушку к себе.
        Затем он рванул тонкую ткань туники, обнажил спину Сусанны и стал читать:
        - Мадариатца дас перифа Таh-Eh-атц каhиса микаолазода саанире[37 - Крайне не рекомендуется произносить этот энохианский текст вслух.]. Впрочем, я думаю, что одного упоминания духа Таh-Eh-атц вполне достаточно. На спине нашей принцессы девятнадцатый ключ. Тот самый. Недостающий.
        Сусанна внезапно рванулась с бешеной силой и вырвалась из рук Рашера, оставив в его лапе лишь разодранную тунику. Девушка тут же побежала к проходу, ведшему в лифтовый колодец.
        Однако карлик Нико оказался быстрее. Он бросился вслед за Сусанной, через минуту притащил ее назад и бросил к ногам Рашера.
        Тот укоризненно покачал головой.
        - Сусанна, неужели вера твоя так слаба? Разве ты не хотела бы стать не только жертвой, но и воительницей в деле, святом для всех нас?
        Тело девушки содрогалось от рыданий.
        - Мастер, умоляю!.. Ведь я столько сделала, принесла двенадцать листов с ключами!..
        - Именно, дитя мое. Ведь все двенадцать, пожертвовавших собой, повели себя как пристало членам святого воинства. Неужели ты окажешься не столь достойной?
        Артур, наблюдавший эту сцену, почувствовал, что испытывает жалость к этой запутавшейся девице, подсадной утке, безжалостной убийце. Брезгливость, но и жалость тоже.
        - Нико,  - обратился Рашер к карлику.  - Сколько времени тебе нужно на изготовление девятнадцатого ключа?
        - Если подшивать к тем двенадцати…
        - Нет. Сделать как и первый, натянуть на рамку.
        - Тогда, Мастер, не более получаса.
        - Отлично. Забирай Сусанну и приступай.
        Когда карлик схватил девушку за руку и поволок ее по полу к боковым дверям, ведшим в какое-то помещение, она издала даже не вопль, а жуткий предсмертный вой, от которого у всех присутствующих - кроме, пожалуй, Рашера - застыла кровь в жилах.
        Вскоре однако наступила тишина.
        Артур встрепенулся и спросил:
        - Он убил ее?
        - Ну что вы,  - протянул Рашер.  - Убивать ни в коем случае нельзя. Ключи должно снимать с живого человека. Думаю, она просто в глубоком обмороке. От страха.
        - Интересно, и кто же теперь будет выступать в роли матери будущего Зверя? Сусанна, как я понял, вне игры.
        - В этой игре она никогда и не была,  - раздался женский голос слева от рядов кресел.
        Все головы повернулись в том направлении. Артур не мог поверить своим глазам. Выйдя из-за скалистого выступа в стене пещеры, к ним приближалась… Лилит! Подойдя к Мастеру, она наклонилась и впилась в его губы жадным поцелуем.
        Бывшая служанка МакГрегора оказалась почти обнаженной. На ней была лишь прозрачная повязка, шедшая от талии до верхней части бедер. На повязке черными и золотыми нитками была вышита какая-то надпись на иврите.
        МакГрегор вопросительно взглянул на Эли.
        Рашер с отеческой улыбкой произнес:
        - Ну что же вы, дорогая? Сегодня у нас от баронета секретов нет. Пусть же он полностью насытит свою любознательность. Вы видите, что надпись идет по лону очаровательной Лилит и чуть выше, там, где находится чрево, которое… Впрочем, к делу. Вам ведь хочется знать, что эта надпись означает? Мадемуазель Бернажу, поможете с переводом?
        Эли, не поднимая глаз на Артура, проговорила:
        - «Царь Израиля».
        - Верно!  - воскликнул старик.
        Глаза его сверкали.
        Он положил гигантскую лапу на нижнюю часть живота Лилит и заявил:
        - Здесь будет выношен будущий царь! Но, дорогая Эли, вы упустили из виду еще один момент: гематрию. В древнееврейском алфавите каждая буква…
        - Слушайте, Рашер, что такое гематрия, я знал уже тогда, когда вы приторговывали награбленным в Дахау добром! Каждая буква имела числовое значение. Позднее такая же система была принята в ряде других алфавитов. Хватит лекций. Что вы желали сказать?
        - Я хотел просить нашу очаровательную мадемуазель Бернажу подсчитать численное значение этой фразы.
        Эли, по-прежнему не поднимая глаз, глухо забубнила:
        - Пять, сорок, тридцать и двадцать, еще тридцать, десять, триста, двести, один и тридцать.
        - Достаточно,  - резко произнес Артур.  - Подсчитали. Шестьсот шестьдесят шесть. Число Зверя.
        - Согласитесь, баронет, ведь как элегантно все завернуто. И нашим и вашим.  - Он вытянул руку в сторону иконы Иоанна Богослова.  - Так автор Апокалипсиса и предрекал. Как там у него? «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число Зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть[38 - Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис), гл. 14, стих 18.]».
        - Но почему именно Лилит?  - МакГрегор старался не смотреть в сторону своей бывшей горничной.
        - Для этого зачатия нужна блудница из блудниц, но такая, которую считают невинной овечкой или хотя бы девушкой, невинно пострадавшей. Еще она должна быть отцеубийцей. Еще лучше, если бы она была бы убийцей и отца, и матери.
        - Да, Лилит убила отца, но защищаясь. До того он убил ее мать.
        Горничная подошла вплотную к Артуру, взяла его за подбородок, подняла голову и заставила посмотреть себе в глаза.
        - МакГрегор, вы как были слепым дурачком, так им и остались. Выбросили кучу денег, чтобы доказать мою невиновность. Но у вас не хватило ума нанять дотошного детектива, который выяснил бы, что мать во время ссоры убила я, а вовсе не отец. Отца я прикончила, когда он выскочил на кухню, услышав крики и хрип матери. Так что они оба сдохли от моей руки. Туда им и дорога. Я бы сделала это снова, и снова, и снова…
        - Лилит!..  - только и смог произнести Артур.
        - «Лилит»,  - передразнила она.  - Молите Мастера, чтобы после ритуала он не отдал вас мне. Как бы я хотела посчитаться с вами за все унижения.
        - Унижения?  - Артур оторопело посмотрел на нее.  - О чем вы?
        - О том, что мне приходилось убирать дерьмо за ничтожеством только потому, что оно лопалось от денег! Самое гнусное было в том, что изо дня в день мне приходилось терпеть снисходительность этого ничтожества!
        - Довольно.  - Рашер поднял ладонь.  - После ритуала, дорогая Лилит, вам необходимо будет полежать. Но будьте покойны, Нико сделает с баронетом все, что вы пожелаете.
        Лилит склонилась и поцеловала руку Мастера.
        Глава 39
        Погасли все факелы, за исключением тех, что освещали ложе, да еще того, чей свет падал на пюпитр, стоявший перед Эли. Мрачная атмосфера, и до того царившая в пещере, стала просто жуткой. Этому способствовал и монотонный ритм, в котором темнокожий Тони стучал по коже барабана. Сам же ритм задавала Эли, мерно делая отмашки правой рукой.
        Она подвинула к себе пюпитр, слегка откашлялась и внезапно загудела, зажав в зубах пластинку китового уса:
        - У-у-юннн. Ньяу-у-у-юнг.
        В этой же тональности отозвался из-за прозрачной завесы Рашер. Сейчас он стоял на коленях перед богато украшенным пюпитром из эбенового дерева. На нем лежала рамка с натянутой на ней кожей.
        «Первый ключ»,  - догадался Артур.
        Лилит лежала, откинув голову на валик-подушку, согнув ноги в коленях и разведя их в стороны.
        - У-у-юннн. Ньяу-у-у-юнг,  - в унисон выводили Эли и Рашер.  - Ол сонуф ваоресаджи, гоhu ИАД Балата, еланусаhа каелазод[39 - Считаю своей обязанностью напомнить: крайне не рекомендуется произносить тексты энохианских заклинаний вслух.].
        По занавеске, отделявшей помост от зрителей, прошла волна, словно вдоль нее подул ветерок. Однако воздух оставался неподвижным.
        Чтение первого ключа заняло не более нескольких минут, но Артур потерял чувство времени, впал в какое-то оцепенение. Он слышал и видел все, что происходило вокруг, до малейших деталей.
        С силой прозвучали таинственные слова:
        - Лапе зодиредо Ноко Мада, hoathahe, И-А-И-Д-А!
        Заклинание первого ключа было завершено. Седобородый старик встал, затем опустился на колени между ног Лилит и после трех ударов барабана вошел в нее. Двигался он, повинуясь ритму, который отбивал Тони по коже своего инструмента.
        Тем временем перед Эли возник Нико. Он забрал с пюпитра страницы и положил вместо них неровные куски кожи со значками энохианского алфавита, скрепленные кольцами.
        Артур мгновенно понял, на чьей коже были начертаны сатанинские значки. Но он был настолько ошеломлен всем происходившим, что не почувствовал ни отвращения, ни ужаса, несмотря на то что за каждым из этих кожаных листов стояла загубленная человеческая жизнь. Ритуал, казалось, нес его, не давая времени думать, анализировать, запоминать, выносить суждения.
        Какой ключ звучал сейчас? Пятый или седьмой? Он не ощущал даже собственного тела, которое словно растворилось в этом оккультном спектакле.
        Лишь самым уголком сознания Артур уловил, что ритм барабана постоянно ускорялся. Все быстрее двигался и Рашер в теле Лилит. МакГрегору казалось, что сейчас вся пещера содрогается в преддверии настоящего космического, бездонного и безграничного оргазма.
        К нему вело всех пение Эли, взлетевшее уже на две с половиной октавы:
        - Одо цикале Каа! Зодорейе, лапэ зодиредо Ноко Мада, hоаthаhe И-А-И-Д-А!
        Последнее «А» взмыло вверх с силой, от которой задрожало все. Вспыхнули не горевшие до того факелы. Седой старик на ложе содрогнулся и хрипло взвыл. Молодая женщина под ним визжала от оргиастического восторга так, как кричат разве что при родовой боли.
        В голове Артура билась обреченная мысль:
        «Сделано! Сделано. Сделано. Я был бессилен это остановить».
        Однако это еще не было концом. Нико, поклонившись, взошел на помост и положил на пюпитр большой кусок свежей еще кожи, натянутый на рамку.
        «Последний, замыкающий, девятнадцатый ключ,  - подумал Артур.  - А что же будет выпевать Эли? Или она знает все ключи наизусть? Ведь что-то говорила об этом… Когда? Что? Надо сосредоточиться».
        Но Мастер-Предтеча-Рашер уже гнусавил заклинание, завершающее ритуал.
        Эли тут же затянула в унисон с ним:
        - Мадариатза дас перифа tah-eh-atz каhиса мицаолазода саанире каосаго од фифиса бальзодизодараса Иаида.
        При этих звуках Лилит, лежавшая с поджатыми к животу коленями, достала из рюкзачка, стоявшего у подушки,  - того самого, лондонского!  - статуэтку Иштар и подняла ее над головой. Потом она отпустила руки. Статуэтка двинулась по воздуху вдоль ее тела и застыла над лоном.
        И тут же - теперь Артур был совершенно уверен в том, что сходит с ума,  - у изголовья ложа стал проступать из воздуха прозрачный куб, окруженный сферой. Вдоль его граней стояли четыре черные крылатые фигуры. Они поставили куб-сферу на помост, замерли вдоль тела Лилит, по двое с каждой стороны, затем опустились на колени и по очереди поцеловали ее подрагивающий живот.
        Внезапно, буквально в долю секунды, весь морок исчез.
        Артур встряхнул головой, пытаясь понять, привиделось ли ему все это или нет. Способность соображать к нему вернулась, но, к сожалению, мало чем могла помочь. Ведь он по-прежнему был пристегнут ремнями к неподвижному креслу.
        Нико, снова поклонившись, подошел к Рашеру и произнес вполголоса:
        - Мастер, разве не должно скрепить сделанное печатью крови?
        Рашер величаво кивнул.
        - Нужна ли будет кровь женщины или мужчины?
        - Мужчины,  - пробасил Рашер.  - Ты знаешь, о ком идет речь.  - Повернувшись к МакГрегору, старый подонок добавил с издевкой:  - Право, баронет, не хотелось бы вас огорчать, но жизнь ваша, похоже, кончается здесь.
        - Мне принести его голову?  - продолжал допытываться Нико.
        - Нет, это будет неопрятно. Кубка достаточно. Выпить по глотку родителям и оросить лоно матери.
        Нико взял стоявший у стены кубок, обнажил широкий клинок, направился к Артуру, но остановился на полдороге.
        Со стороны лифтовой шахты донесся странный свистящий звук, сопровождавшийся хлопком, потом еще один, и еще, и еще, и еще. Сразу же по деревянному настилу затопотали тяжелые ботинки.
        В помещение, где только что завершился мрачный ритуал, ворвалась добрая дюжина бойцов в форме израильских коммандос. Чтобы попасть в пещеру, они сбросили вниз тросы, спустились по ним в шахту и сразу же выбежали на звук голосов с оружием наготове.
        Один из них, видимо, старший, сделал шаг вперед и произнес:
        - Марк Айнштайн?
        - Это я!  - воскликнул Нико по-английски, бросаясь к офицеру и держа нож за спиной.
        Израильтянин досадливо отмахнулся от карлика и собирался было повторить свой вопрос, когда Нико молниеносно нанес ему удар ножом в живот. Кевларовый жилет выдержал, но голову потомка хиппи и проститутки разнесла короткая очередь, которую почти в упор выпустил из своего «узи» боец, стоявший справа от командира. Обезглавленный труп рухнул к ногам офицера, и Артур, к своему удивлению, ощутил нечто похожее на жалость.
        Шеф группы коммандос перешагнул через безжизненное тело Нико, подошел к Рашеру и повторил уже без вопросительной интонации:
        - Марк Айнштайн!
        Старик выпрямился во весь свой внушительный рост и величественно кивнул.
        - Кен, зе ани[40 - Да, это я (ивр.).]. Марк Айнштайн.
        Офицер сплюнул на помост.
        - Du bist ein Lugner[41 - Ты лжец (нем.).].
        Артур понимал, что для израильтянина было бы оскорблением говорить с этим палачом на иврите.
        - Dein Name ist Otto Rascher[42 - Тебя зовут Отто Рашер (нем.).].
        Два спецназовца тут же оказались за спиной Рашера, завели его руки назад и защелкнули на запястьях хромированные наручники.
        Лилит - МакГрегор даже не заметил, когда она успела это сделать,  - присела на корточках у самой стены, как можно дальше от «брачного» ложа. Да и от этого Предтечи, кем бы он там ни был на самом деле.
        Артура и Эли поднимали наверх вторым рейсом. Сначала лифт увез Рашера в сопровождении двух коммандос. Офицер остался внизу руководить поиском спрятавшихся фанатиков из братства.
        Артур хотел было подняться пешком по ступеням, но сразу же понял, что сил у него на это пока не хватит. Дело было не только в уколах, которыми его щедро накачивал покойный Нико.
        Наверху было сказочно хорошо: свежий предвечерний бриз, шевелящиеся ветви пальм, звуки автомобилей на дороге за забором. Нормальная жизнь, как небо от земли далекая от всех кошмаров, из глубины которых они только что вынырнули.
        Когда глаза МакГрегора привыкли к свету, он увидел, что солдаты уже запихнули Рашера на заднее сиденье бронированной полицейской машины. Заметил Артур и два черных спецназовских «Хаммера», между которыми стоял элегантный серебристый «Лексус».
        Из него выбралась невысокая элегантная женщина средних лет с короткой прической и с большими глазами под припухшими веками. Она подошла, протянула руки. Через несколько секунд Эли, плечи которой содрогались от рыданий, уже была в ее объятиях.
        Глава Интерпола Мирей Балестрази - а это была она - гладила Эли по голове, спине, плечам, утешала словно малого ребенка. Артур подошел к ним и ограничился поклоном, поскольку не мог пожать руку мадам Балестрази.
        Сейчас она обеими ладонями сжимала щеки Эли и говорила:
        - Ну вот, все хорошо, все страхи позади. Главное, что мы успели, детка моя.
        - Но как?.. Каким чудом?  - сквозь всхлипывания простонала Эли.
        - Твой рыцарь на белом коне.  - Мадам Балестрази улыбнулась.  - Он позвонил мне в тот момент, когда я была на приеме у президента республики. Мой телефон, естественно, был отключен, но мсье МакГрегор,  - она сделала забавное ударение на последнем слоге,  - оставил на голосовой почте сообщение, рекордное по своей краткости и содержательности. Я помню его дословно.  - Она продекламировала, старательно подражая баритону Артура:  - «Для мадам Балестрази, лично и срочно. Эли Бернажу похищена. Организатор - израильтянин из Хайфы Марк Айнштайн. Его настоящее имя - Отто Рашер. Он известный садист из Дахау». Последние слова сыграли ключевую роль во всей этой истории.
        - Почему?  - спросила Эли, вытирая платочком покрасневший нос.
        - Потому что мы имели дело с нацистским преступником, укрывающимся под чужим именем в Израиле. А уж на поиски таких фигур Моссад вылетает в любом направлении по первому звонку, поднимая на ноги столько народу, сколько потребуется. Ну и тотальная лаконичность, даже телеграфность вашего послания, баронет. Она заставила меня проникнуться страхом. Я всем существом ощутила, поняла, что речь идет о днях, если не часах. Дело завертелось. Правда, кое-что пришлось уточнять в Греции для вящей убедительности, но когда в Моссаде поняли, что дело, как говорят, кошерное, зашевелились и они.
        - Арти…  - Эли положила руки на грудь МакГрегора и снова захлюпала носом.  - Ты ведь не бросишь меня, скажи, не бросишь, верно? Здесь не было моей воли, ты знаешь. Ты ведь был там, Арти.  - Она разрыдалась.
        МакГрегор прижал ее к груди, расцеловал соленое от слез лицо и произнес торжественно, без грана иронии:
        - Я обещаю, нет, клянусь никогда, ты слышишь, никогда не оставить тебя, в чем да будет свидетелем госпожа президент Международной организации криминальной полиции!
        - Свидетельствую!  - торжественно подтвердила Балестрази, и все трое рассмеялись.
        - Арти, но откуда ты узнал номер личного мобильника президента Интерпола?  - спросила Эли.
        - Прекрасный вопрос, девочка моя. Просветите нас, баронет. Не думаю, что мой персональный номер гуляет по Интернету,  - без улыбки добавила Балестрази.
        - Дорогая!  - обратился Артур к Эли.  - Ты помнишь, когда твоя бывшая наставница звонила тебе во время нашего плавания на шаланде Алексиса? Сразу после этого я потащил наши смартфоны на зарядку в рубку?
        - Ну и?..  - не унималась госпожа президент.
        Однако Эли уже все поняла.
        - Мирей, дальше было очень просто. Я отдала Арти смартфон сразу же после твоего звонка, и он бросил взгляд на экран. Номер, с которого пришел последний входящий, еще был на дисплее.
        - Эли!  - Брови мадам Балестрази поползли вверх.  - Не хочешь же ты сказать, что один взгляд - и человек в состоянии вспомнить длиннющий номер спустя пару месяцев?..
        - Любой человек - нет, а вот этот рыцарь в сияющих доспехах - безусловно.
        - Вы действительно в состоянии проделывать такие вещи, баронет?
        - Да, мадам. Предваряя ваш вопрос или просьбу, скажу, что никто и никогда не узнает этот номер от меня. Я воспользовался им в первый и в последний раз.
        - Благодарю вас, сэр Артур.  - В голосе президента Интерпола слышалось явное облегчение.
        Глава 40
        Артур и Эли почти все время полета из Иерусалима до Лондона просидели в своих креслах без слов. МакГрегор гладил девушку по руке, лежавшей на его бедре, и нарушал молчание лишь для того, чтобы попросить стюардессу снова плеснуть им с Эли немножко коньяку в бокалы.
        Но когда прозвучал звонок, извещавший пассажиров о том, что самолет пошел на снижение, Эли открыла глаза, пристегнула ремень и сказала:
        - Арти, но ведь мы так и не знаем всего.
        - В каком смысле, дорогая?
        - Всего в этой иерусалимской истории,  - пояснила она.
        - Ну, совсем все, до мельчайших деталей, мы вряд ли узнаем. Но главное нам все-таки известно.
        - Разве?  - Она нахмурилась.  - Мы знаем, что Иерусалим библейский был уничтожен, а вместо него - причем в совершенно другом месте - выстроен макет в натуральную величину.
        МакГрегор невольно усмехнулся.
        - За вычетом макета все верно. Разве этого знания недостаточно?
        - Тебе виднее. В конце концов, ты у нас верующий католик.
        - Что ты имеешь в виду? Какая разница, верующий я или нет?
        Эли погладила его по руке.
        - Не сердись, дорогой. Я о том, что путаница возникает не только с Иерусалимом.
        Артур задумался, потом кивнул.
        - Ты права. Мы знаем, что Иерусалим не тот. Это раз.
        Эли загнула мизинец и продолжила:
        - Голгофа - я о той, которая всеми христианами считается местом распятия Христа,  - тоже не та. Это два.  - Она загнула безымянный палец и вопросительно взглянула на Артура.
        - Да, все так,  - неуверенно произнес он.  - Что у тебя еще не складывается?
        - Вот что: мы знаем, что царица Елена начала строительство нового Иерусалима по карте Августа потому, что обнаружила под храмом Венеры пещеру Гроба Господня. Она и строила город с таким расчетом, чтобы он оказался в городской черте.
        - Верно,  - сказал МакГрегор.
        - Ну а что же с Гробом Господним? Он настоящий? Или тоже, прости за неделикатность, муляж?
        Артур нахмурился.
        - Это нам пока что неизвестно. Возможно, разберемся тогда, когда у нас в руках будет крифиос.
        - Но мы уже знаем, чем был этот крифиос.
        - Чем же? Поделись? Я, например, пока не знаю.
        - Три свитка пергамента. Один - карта Августа - Елены, второй и третий - текст.
        - Именно,  - кивнул Артур.  - Текст. О чем он повествует? Возможно, в нем и коренится разгадка.
        Они увидели Джеймса издалека, подойдя ближе, заметили его влажные глаза и слегка подрагивающие губы.
        Артур крепко обнял верного слугу, похлопал его по спине и спросил:
        - Как твои дела, дружище?
        - Мои прекрасно, сэр. Подлатали меня на все сто. Но из-за вас, сударь, я страху набрался. Особенно когда Розетти рассказал мне, в какие переделки вы попадали. Живи вы дома, в Шотландии, ничего подобного не произошло бы.
        - Но тогда я не встретил бы мадемуазель Бернажу.
        - Тоже верно. Как ваше драгоценное здоровье, мэм? Сдается, вы стали еще красивее с тех пор, как мы в последний раз виделись.
        Эли приподнялась на цыпочки и чмокнула Джеймса в щеку.
        Устроившись в салоне «Роллс-Ройса», она выдохнула словно после тяжелой работы, нырнула в мини-бар и воскликнула:
        - Ура! Мы дома, виконт!
        - За это необходимо выпить!  - заявил Артур, принимая из рук Эли пузатую бутылку бренди.  - Сможете потерпеть до Ланселот-плейс, мистер Робертсон? Вы все-таки за штурвалом?
        - С такими пассажирами, сэр, я готов терпеть до самого Эдинбурга!  - отозвался Джеймс, плавно отчаливая от бордюра.
        - Как поживает наша дражайшая Салли?  - поинтересовался Артур, опрокинув пару унций крепкого ароматного напитка.
        - Как всегда, на боевом посту,  - рапортовал дворецкий.  - На ужин все ваши любимые блюда, от грибного супа до заячьего рагу. Салли! Таких поваров, сэр, нынче не сыщешь на всем белом свете.
        - За исключением…  - начал Артур и сделал многозначительную паузу, после которой они с Джеймсом хором закончили:
        - Шотландии!
        - Да, сэр,  - отсмеявшись, продолжал Джеймс.  - Так что Салли наша на посту. Но вот горничная ваша, Лилит, из отпуска так и не вышла. Ни письма, ни записки от нее не было.
        - О Лилит мы поговорим позже, старина.
        - Значит, вы о ней что-то все-таки знаете?
        - Кое-что, пожалуй,  - сказал МакГрегор.  - Хотя и далеко не все.
        В особняке, поднявшись в столовую, Артур расцеловал в обе щеки раскрасневшуюся от удовольствия Салли и прошел в ванную, где долго и тщательно мыл руки.
        Выйдя оттуда, он обратился к дворецкому:
        - Джеймс, старина, будь так добр, принеси в библиотеку детскую Библию. Захвати с собой самый острый нож или скальпель. Где-то у нас должен водиться и такой инструмент.
        Робертсон поклонился, исчез и через пару минут появился в библиотеке с тонкой книгой в кожаном переплете и со скальпелем в руках.
        - Ужин ведь стынет, сэр,  - огорченно произнесла Салли вслед Артуру, направившемуся в библиотеку, но тот лишь рассеянно кивнул.
        Пристроившись у письменного стола, Артур и Эли раскрыли «Библию в изложении для детей», после чего МакГрегор осторожно поддел скальпелем край кожи, приклеенной к тонкому картону. Пройдя по всей длине шва, он сунул в щель два пальца и, пошевелив ими, вытащил три листка пергамента, один из которых был сложен вдвое. Баронет развернул его на стекле, покрывавшем письменный стол, и аккуратно разгладил рукой.
        - Это она!  - воскликнула Эли.
        - Она?  - недоуменно переспросил дворецкий.
        Все это время он, казалось, стоял не дыша, словно в ожидании какого-то чуда. Сейчас Джеймс Робертсон силился понять, в чем же оно заключается.
        - Да, Джеймс, это она,  - подтвердил девятый баронет МакГрегор.  - Карта Иерусалима, которая послужила царице Елене основой для воссоздания древней столицы на новом месте.
        - Вы говорите о святой равноапостольной Хелене, сэр?
        - Абсолютно верно, старина. О матери святого Константина Великого и строительнице Иерусалима.
        - Прошу прощения, сэр,  - дворецкий был взволнован, однако дорыться до истины ему хотелось.  - Но ведь Иерусалим был построен царем Давидом. Об этом даже в самой этой книжке написано.
        Эли дернула Артура за рукав. Он едва заметно кивнул.
        - В книжке этой написана правда. Но всей правды столь тонкая книжица и не могла бы вместить. Ты согласен?
        - Конечно, сэр. Да и кто я такой, чтобы не верить вам? Боже мой, ведь я всюду таскался с этой книгой, читал ее за едой. А ведь к этому листку прикасались руки великой христианской святой!
        - Все это так, Джеймс, но не вздумай покаяться в этом грехе на исповеди. Я говорю это вполне серьезно.
        - Я уже и забыл, сэр, о том, что было вставлено в переплет. Да и было ли вообще?
        - Так держать, старина!  - Артур показал Джеймсу большой палец.  - Будь добр, принеси нам, всем троим по паре глотков бренди. У меня, честно говоря, руки дрожат.
        Через пару минут дворецкий появился с бутылкой и тремя бокалами. Поставив их на стол на приличном расстоянии от книги и листов пергамента, он налил в каждый бокал пальца на два янтарного напитка и вручил посуду Эли и Артуру. Свою порцию Робертсон опрокинул залпом.
        МакГрегор тем временем ткнул пальцем в карту и сказал:
        - Смотри, Эли. Здесь начинались муки Господни.
        Палец его указывал в квадрат на карте, разделенный крестом на четыре части. В центре находился прямоугольник с надписью «praetorium».
        Прикрыв глаза, Артур медленно проговорил:
        - «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу».
        Артур сделал небольшой глоток бренди, положил карту Августа на полку и взял в руки два небольших свитка пергамента, вынутых из-за обложки детской Библии.
        Бросив взгляд на текст, он покачал головой.
        - Это мне не по зубам. Похоже на древнегреческий.
        - Он и есть,  - подтвердила Эли.
        - Прошу вас, мадемуазель.  - Артур подвинул листки поближе к ней.
        Она откашлялась и начала:
        - «Старец - возлюбленным Гаию, Кратиллу и Гиппарху, которых я люблю в духе и истине».
        - Погоди,  - прервал ее МакГрегор,  - но ведь почти так же начинается Третье послание апостола Иоанна.
        - Значит, он адресует это письмо тем же лицам,  - ответила Эли.
        - Конечно-конечно. Прошу тебя, продолжай.
        - «Сие пишу вам, чтобы радость и знание ваши были совершенны. После разрушения гневом Божиим гордого града Иерусалима возникли среди верных прения о том, что сталось с Гробом Господним, в который был положен Иисус Христос по распятии своем и где произошло великое Воскресение Богочеловека во плоти. Некие говорили о гробе, что был он сметен вместе с градом, иные же утверждали, что ушел Гроб Господень глубоко под землю, за пределы досягаемости грешных и алчных рук.
        Дозвольте же мне, видевшему все от распятия до положения Господа нашего во гроб, излить свет на события тех страшных и вместе с тем светлейших дней. Я был вместе с достойным Иосифом из Аримафеи, просившим у Пилата тела Иисусова. Ибо Иосиф хотел погрести Иисуса в своем новом семейном гробе, высеченном в скале близ Вифлеема.
        Пилат не воспротивился сему, ибо и для него удобнее было бы, дабы не стало место погребения Иисуса источником раздоров меж верными и иудеями у самых стен Иерусалима. Посему правитель и тело отдал Иосифу и пришедшим с ним, и отправил с ними два десятка солдат и центуриона для охраны.
        Повозки же для тела Христова и женщин, тело сопровождавших, и волов, и мулов привели слуги Иосифовы. И я, Иоанн, был в походе сем до последней минуты, до того как завален был камнем вход во гроб. Что и свидетельствую пред вами, возлюбленные мои».
        Артур сидел, боясь вздохнуть. Джеймс тоже застыл с бокалом в руке.
        Эли снова откашлялась и продолжала:
        - «Но должно мне добавить и еще нечто к вашему разумению, однако основанием сему будет не свидетельство мое, но откровение, мне данное. Предстоит у Вифлеема восстать граду великому с капищами языческими. Однако ж волею и трудами благочестивой и христолюбивой монархини капища низринуты будут, и Гроб Господень предстанет пред человеками - до второго пришествия Господа нашего. И град новый Иерусалимом наречется.
        Случится сие уже не при жизни моей или вашей, но в течение жизней пяти поколений будет по сему. Я же призываю вас, познавши истину о Гробе Господнем и о грядущем земном Иерусалиме, хранить ее в тайне. Да ляжет печать молчания на уста ваши».
        Артур с шумом выдохнул и ошарашенно мотнул головой.
        - Вот и ответ, Эли,  - сдавленным голосом проговорил он.  - Гроб Господень там же, где был некогда и находится сейчас. Голгофа, однако, по-прежнему стоит там, где и находилась два тысячелетия назад, вблизи от исчезнувших стен града Иерусалима. Среди окружающих ее холмов на плато у Галилейского моря.
        Глава 41
        - Подбрось-ка еще пару поленьев в камин, Джеймс, будь любезен,  - погасив сигарету о донышко хрустальной пепельницы, произнес сэр Артур.  - Вечер сегодня донельзя промозглый. Календарь гласит, что за окном октябрь, но мои сорокалетние кости хором клянутся, что на дворе февраль.
        - Лондон, сэр,  - заметил на это дворецкий, шевеля поленья в камине.
        - Да уж, безусловно, не Париж,  - откликнулась Эли, вытянувшаяся вдоль дивана и положившая голову на бедро МакГрегора.
        Он провел растопыренными пальцами по ее волосам и заметил:
        - Бывали мы в вашем Париже. Тоже климат не подарок. Завидовать особо нечему.
        - Конечно,  - оживилась Эли, поднимаясь с дивана.  - То ли дело солнечный Эдинбург!
        - Или тропический Глазго.  - Артур хохотнул.
        - А что, есть и такой?  - поинтересовался дворецкий.
        - Может, и есть,  - со вздохом ответил МакГрегор.  - Но не на этой планете.
        За окном не в первый уже раз за вечер раздался рокот вертолета.
        - Что с ними сегодня?  - раздраженно вопросил Артур.  - Разлетались как на воздушном параде.
        - Беда в том, сэр,  - откликнулся дворецкий,  - что полисменам выделяют слишком много денег. Вот в чем проблема. Отсюда и все эти игрушки: вертолеты, броневики, автоматы. Я уж не говорю об электрошокерах.
        - Джеймс, тебе просто необходимо баллотироваться в палату общин,  - заявил Артур.  - Ты бы нашел способ выправить бюджет.
        - Да уж поверьте, сэр,  - начал было Робертсон, но в этот момент раздался звук колокольчика в прихожей.  - Прошу прощения, сэр. Пойду взгляну. Вы дома?
        - Я дома?  - переспросил Артур у Эли.
        - Как для кого,  - улыбаясь, ответила она.
        - Вот тебе и ответ, старина,  - подвел черту МакГрегор.
        - Да уж, конкретнее не бывает,  - заметил Джеймс, спускаясь по лестнице.
        Колокольчик снова дернулся.
        - Бегу-бегу. Терпение, господа.
        Робертсон открыл входную дверь. На пороге стоял невысокий - пяти с половиной футов ростом - монах в коричневом одеянии с капюшоном, в тени которого его лицо было невозможно рассмотреть.
        - Кого и чего ты ищешь в этот час, достойный брат?  - поинтересовался Джеймс, не без удивления заметив, что на улице нет ни одного автомобиля.
        Впрочем, тише от этого не стало. Полицейский вертолет, весь вечер гонявший туда и сюда, сейчас завис почти над самым особняком.
        - Я хотел бы, если это возможно, поговорить с баронетом МакГрегором,  - сказал монах с ощутимым акцентом.
        - Кто его спрашивает?
        - Смиренный монах Хорхе,  - прозвучало в ответ.
        Голос выдавал в монахе не только иностранца, но и человека весьма преклонных лет.
        Втянув ноздрями висевшую в холодном воздухе морось, Робертсон открыл дверь шире и сделал приглашающий жест.
        - Пройдите в прихожую, достойный брат.  - Он двинулся вверх по лестнице, чтобы доложить хозяину о не совсем обычном госте, и едва не остолбенел, услышав за спиной:
        - Благодарю вас, брат мой Джеймс.
        По лицу дворецкого Артур понял, что произошло нечто, поставившее в тупик даже находчивого Джеймса.
        - Что там?  - коротко спросил он.
        - Монах, сэр. Зовут Хорхе. Акцент как у латиносов. Старый монах. Меня по имени назвал. Скажите на милость, откуда ему известно, как меня зовут?  - Он фыркнул и пожал плечами.
        - Один?..  - спросил Артур.
        - Да, сэр. Я впустил его в прихожую. На улице невыносимая сырость.
        Артур легко сбежал по широким ступеням и остановился в паре шагов от невысокой фигуры в темном плаще.
        - Вы хотели меня видеть, брат Хорхе?  - мягко спросил он.
        - Истинно так, брат мой Артур.
        МакГрегору стало слегка неуютно.
        - Вы слишком много знаете для скромного монаха,  - резко произнес баронет.  - Кто вы и что вас сюда привело?
        Монах откинул капюшон, и Артур увидел лицо мужчины весьма преклонных лет с чеканными чертами потомка конкистадоров. Этот человек скорее привык повелевать, чем подчиняться. Держал он себя, однако, с настоящей скромностью.
        На первой от входа площадке лестницы всю эту сцену наблюдал Джеймс Робертсон, так, на всякий случай. Очень уж странным показался ему этот монах. Да и не только ему. Джеймс видел, что и сэр Артур колеблется, стоя напротив гостя.
        Артур и впрямь колебался. Он почти узнал вечернего визитера, но не хотел верить в то, что говорили ему собственные глаза.
        В следующее мгновение пришла очередь Джеймса не поверить собственным глазам. Его хозяин опустился на колени перед монахом и протянул руки, пытаясь схватить ими правую ладонь гостя.
        Он поднял голову и слабым голосом произнес:
        - Ваше святейшество…
        При этих словах Джеймс, стоявший на площадке, рухнул на колени как подрубленный.
        Папа Римский слабыми руками поднял МакГрегора.
        Вместо того чтобы протянуть ему руку для поцелуя, он обнял Артура, постоял так несколько секунд, потом произнес:
        - Сегодня у вас в гостях, баронет, смиренный монах Хорхе. Папа Франциск, как это известно всему миру, пребывает сейчас в Ватикане.  - Он вдруг подмигнул Артуру, отчего тот окончательно растерялся.
        - Сэр Артур, у вас найдется укромный уголок, чтобы нам можно было поговорить?
        - Конечно же, ваше святейшество! Прошу вас!  - Хозяин особняка повел «монаха» вверх по широкой мраморной лестнице.
        Однако пройти без остановки мимо мистера Робертсона им не удалось.
        Когда Папа и Артур поравнялись с ним, Джеймс, не поднимаясь с колен и опустив голову, простонал басом:
        - Благословите, ваше святейшество!
        Франциску ничего не оставалось, как наложить руки на голову грешного и честного шотландца и произнести слова благословения.
        Они расположились в библиотеке. Артур закрыл двери, наказав Джеймсу держать всех любопытных как можно дальше от них.
        Конечно, Эли и Салли крутились здесь же. Они пытались хоть в щелочку увидеть лидера полутора миллиардов католиков, однако понимали, что Артур совсем не настроен шутить. Визит столь значительной особы располагал к серьезности.
        Франциск не отказался ни от чашечки кофе, ни от глотка коньяка. Все это тут же было подано мистером Робертсоном, бесшумно возникавшим и так же исчезавшим.
        Помешивая ложечкой густой и ароматный кофе, Папа обвел глазами библиотеку. Он даже издал возглас удивления, смешанного с восторгом, когда взгляд его остановился на фотографии монумента святого Франциска Ассизского.
        - Сэр Артур, а вы знали, что свое имя я принял в честь святого Франциска?
        - Конечно, ваше святейшество. Этот святой в нашей семье пользуется особым уважением.
        Папа покивал, потом положил ложечку на блюдце и заявил:
        - Сэр Артур, что вы скажете, если мы не будем ходить вокруг да около? Мне скоро восемьдесят, и у меня нет времени на подобные бальные танцы.
        - Конечно, ваше святейшество. Я весь внимание.
        - Мне известно, что документы, называемые «крифиос», находятся у вас.  - Папа поднял руку, потому что Артур уже открыл рот, собираясь ответить.  - Я приехал не за ними, поверьте. Более того, все, кто пытался добыть их немыслимо грязными и преступными методами, уже наказаны. Не сами документы важны для меня. Мне нужно знать, как все было на самом деле. В этом смысле мне побоку даже большая политика, хотя, будучи Папой Римским, я не могу не думать о ней. Я был бы бесконечно счастлив и благодарен вам, если бы узнал правду. И уж конечно, никакой волны я не стал бы поднимать. Пилить сук, на котором сидишь, не в моих правилах. Как и те сучья, на которых сидят другие люди. Вы понимаете, о чем я, не так ли?
        Артур молча кивнул. Еще бы ему было не понять, если у него уже состоялась встреча с премьер-министром Израиля, от которого и исходила такая инициатива. Результатом разговора остались довольны обе стороны.
        - Дорогой баронет, я знаю, что вы получили добро от наших израильских друзей на проведение топографо-геофизических и археологических работ на плато Голанских высот с условием соблюдения секретности результатов. Я прав?
        - Несомненно, ваше святейшество.
        - Сын мой, умоляю вас, не вставляйте вы этот титул через каждое слово!  - Папа шутливо застонал.  - Мне не так много осталось жить, в конце концов.
        - Хорошо, ваше…
        - Теперь моя просьба к вам. Позвольте мне посетить площадки, на которых работают ваши люди. Я хочу услышать от них, что вот здесь, а не там стоял храм Соломона, вот здесь, а не там был дворец Пилата и претория, вот здесь, а не там находится холм, называемый Голгофой. И главное - где расположен Гроб Господень.
        - Он находится там же, где был всегда,  - твердо ответил Артур.  - Что касается остального, то с моей стороны не может быть ни малейших возражений. Однако пребывание ваше на Голанах - это вопрос, который решать уж никак не мне. Здесь и проблема допуска к государственной тайне - для Израиля это, несомненно, так - и вопрос обеспечения вашей безопасности.
        - Это мои проблемы, дорогой Артур. Можно просто по имени?
        - Конечно, ваше святейшество.
        - Итак, мой визит к месту, где некогда был Иерусалим… Видите, мы все-таки кое-что знаем. Логистикой займутся мои люди. Мне важно было получить ваше добро на поездку и согласие показать мне те места, где пролилась драгоценная кровь Господа нашего. Вы понимаете, почему так?  - И, не дожидаясь ответа, Франциск объяснил:  - Дабы припасть губами к земле, на которую падали капли этой спасительной крови, сердцем прижаться к ней и почувствовать боль нашего Спасителя.
        Артур видел, что сидевший напротив него старик нимало не играет. Он сейчас говорил о самом сокровенном, о том, что ему хотелось успеть еще в этой жизни.
        - Тогда если позволите…  - Франциск встал на ноги и коротко кивнул.  - Как только мы уладим с израильтянами, я дам вам знать. Если я извещу вас о нашей с вами поездке за несколько дней, это будет не слишком короткий срок?
        - Даже если вы известите меня за несколько часов, то не возникнет никаких проблем.
        - Что ж, в таком случае мы договорились,  - сказал Папа и протянул Артуру руку.
        Тот, однако, не торопился пожимать ее.
        - Осталась лишь одна деталь, ваше святейшество.
        Франциск насторожился.
        - Я хотел бы передать вам тот самый крифиос, за которым ваши люди…
        - Не наши, баронет! Преступники! Волки в овечьей шкуре!
        - Простите, я был несколько резок. Но крифиос я все же хотел бы передать вам, то есть Ватикану, Церкви. Ведь это не просто документы, а священные реликвии.  - МакГрегор открыл секретер и достал свернутые в трубочку листы пергамента, перевязанные золотой цепочкой.  - Это карта Иерусалима, сделанная по заказу императора Августа. По ней Святая Елена восстанавливала город уже в Иудее,  - сказал он, протягивая понтифику первый свиток.
        Папа принял его с глубоким поклоном и поднес к губам.
        - А это,  - голос Артура зазвучал по-особенному торжественно,  - послание святого апостола Иоанна, написанное его рукой и повествующее о захоронении тела Христова.
        Прежде чем принять этот свиток, Папа опустился на колени. По щекам его текли слезы, и он вытер их широким рукавом монашеской хламиды, чтобы не намочить драгоценный дар.
        Артур внезапно подумал, что подлости и мерзости, творимые «черными» убийцами, их предшественниками и последователями, никогда не смогут зачеркнуть вот такой простой и глубокой веры, которой был сейчас проникнут стоявший на коленях монах Хорхе. Или веры бывшего уголовника и самоотверженного человека Джеймса Робертсона.
        «Да ведь и моей тоже»,  - понял Артур.
        Эпилог
        - А что насчет общего самочувствия?  - поинтересовался доктор Роулингз, не отрывая взгляда от монитора УЗИ, на котором пока не было картинки.
        Медсестра, работавшая с установкой, еще наносила гель на живот молодой женщины.
        - Общее самочувствие?  - переспросила пациентка.  - Думаю, вполне нормальное. Никаких особых изменений я не почувствовала.
        - Хотя бы утренняя тошнота?..  - настаивал доктор.
        - Очень редко. К тому же она быстро проходит.
        - Это очень хорошо.
        Монитор замигал. Медсестра начала водить датчиком по животу женщины, лежащей на кушетке.
        - Ага,  - удовлетворенно произнес Роулингз.  - Дела, похоже, и впрямь прекрасные. Вполне здоровый и очень активный плод. Это при таком-то раннем сроке. У нас, кажется, двадцать недель? Сердечко хорошо сформировано и уже пульсирует.  - Доктор выписал пациентке все полагающиеся витамины и микроэлементы, приподнял голову и спросил:  - Неужели вам не интересно узнать пол будущего ребенка?
        Женщина улыбнулась.
        - Но ведь я его и так знаю.
        Роулингз сдвинул очки на лоб.
        - Интересно. И что же вы знаете?
        - Мальчик, доктор. Крепкий, здоровый мальчик. Что бы там ни показал ваш УЗИ.
        Когда за пациенткой закрылась дверь, Роулингз повернулся к медсестре, протиравшей датчик, и заметил:
        - Любопытная молодая дама. Угадала на все сто.
        - Конечно, угадала,  - откликнулась медсестра.  - Знать-то она не могла.
        - Интересная особа,  - пробурчал себе под нос врач.  - Кстати, мне впервые попадается пациентка с таким именем. Лилит.  - Он заглянул в карту.  - Ну да. Лилит Фастер.
        notes
        Примечания
        1
        Геронда - обращение к старцу, особенно монаху или священнослужителю (здесь и далее - примечания автора).
        2
        Астиномос - начальник отделения в греческой полиции.
        3
        Антипастиномос - младший полицейский чин, могущий исполнять обязанности от постового до участкового небольшого поселения.
        4
        «Мы уповаем на науку!»  - антитеза официального девиза США «In God We Trust» - «На Бога уповаем!», выбитого на монетах и напечатанного на банкнотах Соединенных Штатов.
        5
        Рад видеть вас в добром здравии (исп.).
        6
        Для вящей славы Божьей (лат.). Девиз иезуитов.
        7
        Крифиос - скрытое, не должное быть открытым (древнегреч.).
        8
        Городу и миру (лат.).
        9
        Имеется в виду митрополит Никодим (Ротов), глава делегации Русской Православной Церкви по случаю интронизации Папы Римского Иоанна Павла I. 5 сентября в десятом часу утра была назначена аудиенция у Папы. Митрополит Никодим пошел на нее, невзирая на то, что, по свидетельству очевидцев, выглядел очень уставшим. Там с ним случился сердечный приступ, мгновенная остановка сердца. Смерть Никодима породила конспирологическую версию об отравлении русского митрополита ядом в напитке, предназначенном якобы понтифику. Через 22 дня Папа тоже умер от инфаркта миокарда. Никодим был сторонником сближения РПЦ с Ватиканом.
        10
        Британские силы специального назначения. Прекрасно тренированы. Известны многими успешными операциями, в т. ч. против превосходящих сил противника и террористических групп.
        11
        Реакционная организация внутри Католической церкви. Название означает «Общество - или Братство - Пия». Имеется в виду Папа Пий X. Основана в 1907 г. Пыталась взять на себя функции секретной полиции папского престола, однако внутри Ватикана столкнулась с серьезным противодействием. Весьма вероятно, что группа управляется иезуитами.
        12
        Почему бы и нет? (польск.)
        13
        Почему бы и нет? (исп.)
        14
        Кшыж (krzyz) по-польски «крест».
        15
        И на латыни, и на греческом фраза эта звучит одинаково и значит «прочь от меня, Сатана!».
        16
        Большинство полицейских в Британии не носят огнестрельного оружия. В противном случае стражи порядка вслух заявляют о себе именно в такой форме: «Вооруженная полиция». Очевидно, для того чтобы подстреленный преступник не мог потом оправдываться тем, будто не знал, что они вооружены.
        17
        Heathrow - по-английски «вересковый ряд».
        18
        В каббалистических легендах - первая жена Адама. После разрыва с ним стала ночным демоном, убивающим младенцев и доводящим до полного бессилия спящих мужчин. То же, что суккуб в средневековой мифологии.
        19
        Припев композиции The Beatles «Come Together» из альбома «Abbey Road».
        20
        На обложке альбома, о котором речь, битлы цепочкой пересекают Эбби-роуд по зебре пешеходного перехода.
        21
        Фрагмент баллады Р. Бернса «Тэм О’Шентер» в переводе С. Я. Маршака.
        22
        Самый быстроходный чайный клипер XIX века, на котором следовало искать последние цифры шифра камеры хранения. См. записку Лонгдейла МакГрегору.
        23
        «Как раньше», «Как прежде» (англ.).
        24
        «Глаза моего отца» из альбома «Пилигрим».
        25
        Диетические предписания иудаизма - запрет на свинину и проч.
        26
        «Отступать!» или «Уходим!» (итал.).
        27
        Алло. Я слушаю (ивр.).
        28
        Вы говорите по-английски? (ивр.)
        29
        «За все хорошее!» Традиционный немецкий тост.
        30
        «На здоровье!» (нем.)
        31
        Буквально: «За жизнь!» Традиционный еврейский тост.
        32
        Зигмунд Рашер был убит по приказу Гиммлера в бункере Дахау выстрелом в затылок 26 апреля 1945 г.
        33
        Дамы и господа! Красавица Италия! (итал.)
        34
        Так называются маленькие частные гостиницы, обычно расположенные в квартирах, оборудованных для этой цели.
        35
        Флавии - династия римских императоров, основателем которой был Веспасиан. После него поочередно правили два его сына, Тит и Домициан.
        36
        Христос Спаситель (лат.).
        37
        Крайне не рекомендуется произносить этот энохианский текст вслух.
        38
        Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис), гл. 14, стих 18.
        39
        Считаю своей обязанностью напомнить: крайне не рекомендуется произносить тексты энохианских заклинаний вслух.
        40
        Да, это я (ивр.).
        41
        Ты лжец (нем.).
        42
        Тебя зовут Отто Рашер (нем.).