Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится Екатерина Гринева
        После гибели обожаемого мужа Юлиана поставила крест на личной жизни и с головой окунулась в работу. Ей казалось, она никогда уже не будет счастлива… Пока не появился Слава - нежный, заботливый, любящий. Одно омрачало Юлину жизнь - дочка ее избранника Руся никак не шла на контакт. Но в конце концов Юлиана, очень привязавшаяся к девочке, нашла с ней общий язык. Однако вскоре после свадьбы Русю похитили! Неизвестные требовали за нее огромную сумму, и Юля без колебаний продала свою роскошную квартиру. Слава отправился передавать выкуп и… тоже пропал. В полиции Юле сообщили, что человек, чье имя носил ее муж, давно мертв… Теперь она пойдет на все, чтобы покарать обманщика и спасти Русю, которую она полюбила как родную!
        Екатерина Гринева
        Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится
        Наши дни
        Я лежала в ванной и грезила о свадьбе. Мне почему-то казалось, что теперь у меня начнется новая жизнь. Совсем другая!
        Счастье всегда внезапно. Даже если его ждешь, оно ошеломляет своей нереальностью. Кажется, это может произойти с кем угодно, только не со мной. Все случилось так быстро. Ну, как в сказке. Где-то я вычитала фразу, которая мне понравилась: «Каждая Золушка дождется своего принца!» Я не была Золушкой, я была успешной женщиной, но все равно мечтала и хотела встретить своего принца! И у меня получилось…
        Три месяца тому назад
        Познакомились мы три месяца тому назад, на Мальдивах. Я поехала туда неожиданно даже для себя самой. Так надоела мне российская зима с ее серо-беспросветным небом, хмурыми людьми, усталостью и раздражением, что я решила сделать подарок самой себе. Мне нужен был отдых. Просто отдых - бездумное валяние на пляже и плавание в океане. Я хотела разгрузить голову от бизнеса и целиком окунуться в неделю отдыха.
        Я зашла в турбюро недалеко от дома и, пролистав каталог, выбрала тур. Через две недели я уже летела в самолете и с нетерпением посматривала в окно: скоро ли прибытие?
        Отель, куда меня заселили, был шикарным. Я переоделась и, захватив сумку с пляжными принадлежностями, пошла на берег.
        Расстелив полотенце, я разлеглась под солнышком и спустя несколько минут почувствовала, как на меня упала тень. «Тень» не уходила, и я раскрыла глаза. Прямо надо мной стоял мужчина и самым нахальным образом пялился на меня. Я села и отряхнула песок с тела.
        - Вам что нужно? - спросила я. В ответ было молчание… - Ду ю спик инглиш?
        - Русская, - услышала я в ответ. - Так я и думал. Нашу барышню ни с кем не спутаешь! Видно издалека. Можно с вами познакомиться?
        - Нельзя! - отрезала я, покосившись на нахала. У него были синие глаза и светлые волосы. Роста он был небольшого, но с развитой мускулатурой. Видно было, что он постоянный посетитель фитнес-клубов и прочих мест для «качания».
        - Это почему же?
        - Потому! Вы мне мешаете. И вообще… не могли бы вы отойти? Я загораю.
        - Святое дело. Загорелая девушка - мечта любого мужчины. Загар - это так пикантно!
        - Вы меня уже утомили, - со вздохом призналась я. - Нет, правда, честное слово! Приехала я сюда, чтобы отдохнуть в тишине и покое. А тут вы… Давайте расстанемся по-хорошему.
        - Я вас отлично понимаю. Я и сам себя уже утомил. - Мужчина неожиданно присел рядом и взял меня за руку. - Кожа у вас скоро обгорит. Вы белокожая, и вам нужно смазываться кремами от солнца.
        Его рука была теплой. Как и моя. Прикосновение было приятным, и я рассердилась уже на саму себя.
        «Солнце, что ли, тебе ударило в голову, Юлька, - одернула я саму себя. - Перестань поддаваться этому мачо! Привык клеить девчонок на курортах, вот и подъезжает ко мне… Отшей его немедленно, и дело с концом. Почему ты медлишь?»
        А я действительно медлила. И сама не знала почему…
        - Ну так что, девушка? Будем загорать вместе? Одну секунду. Я только свои вещички перенесу к вам. Как зовут, кстати?
        Я вновь посмотрела на незнакомца. Его ярко-синие глаза плавились от солнца.
        - Оля! - соврала я.
        - Ждите, Оля. Я сейчас приду. - Он отнял свою руку и отошел в сторону.
        Я вдруг запаниковала, непонятно почему. Захотелось убежать - и немедленно! В душе зашевелился страх. Я поднялась, быстро собрала свои вещи, и вдруг за моей спиной послышался его голос:
        - Уже уходишь? Без меня? Я приглашаю тебя в кафе. И не вздумай отнекиваться, Оля… - протянул он, понизив голос.
        В кафе я в основном налегала на коктейли. У меня почему-то подкашивались ноги и пересыхало во рту. Незнакомец, представившийся Славой, производил на меня прямо-таки гипнотическое воздействие. Я ощущала себя кроликом перед удавом, который не может оказать никакого сопротивления из-за внезапного паралича. И это меня нервировало еще больше. Слава же, напротив, явно был в ударе… Он сыпал разными историями, рассказывал о каких-то знаменитостях, травил анекдоты, и все это - на одном дыхании. На меня обрушился целый фейерверк информации и водопад остроумия. Я потягивала коктейль, время от времени мою голову сверлила мысль: «А что дальше?»
        А дальше была ночь, сплетение влажных от испарины тел, учащенное прерывистое дыхание; новые ароматы, вкусы, ощущения. Я уже и забыла, как это бывает…
        Мы двигались в одном ритме, без слов, без остановок, мое сердце взмывало и ухало со страшной скоростью вниз.
        Наслаждение длилось и длилось. Мой новый друг был неутомим. Наслаждение - как острая вспышка, наслаждение - как длинная волна, уносившая меня куда-то далеко, я задыхалась, стараясь сдержать крик, и еще крепче прижималась к Славе.
        Спад, подъем, и снова спад, и вновь - подъем… Я уже не помнила себя, не помнила, где я. Мои руки скользили по спине Славы, а он в ответ все сильнее вдавливал меня в постель, словно стремясь окончательно распять, пришпилить к ней. Губы мои горели, горело все тело, и жажда эта никак не утолялась, а рождала только новую жажду.
        Когда под утро все стихло и я, мокрая, опустошенная, прижалась к нему, он потрепал меня по волосам и сказал:
        - Котеночек, это было просто чудесно. Ты не находишь?
        Если честно, я сама не знаю, почему я так поступила. Я взрослая женщина, знающая себе цену, владелица собственной фирмы. После смерти Константина, моего мужа и партнера, я думала, что уже никогда ни с кем не заведу длительных, прочных отношений. Костя научил меня всему. И незадолго до смерти он сказал мне:
        - Что бы ни случилось, Юлик, слышишь, ты должна быть сильной и выжить. Понимаешь меня?
        Как сейчас я помню этот вечер и наш разговор в офисе; душный летний вечер; правда, у нас работал кондиционер. Я сидела за столом и смотрела на Костю. Он ходил по кабинету и время от времени останавливался, запуская руку в волосы. Я глядела на него и думала: я счастливая женщина, у меня есть собственное дело, любимый мужчина, достаток, уверенность в завтрашнем дне. Как это ни банально, но жизнь научила меня ценить все блага, которые приносят достаток и деньги. Мы с Костей собирались через недельку-другую полететь на Сейшелы и там отдохнуть. Мы были вместе пять лет, но не успели ни приесться, ни наскучить друг другу. Мы как будто все еще присматривались, проверяли друг друга. За нашими плечами было слишком многое: унижение, предательство, боль, смерть близких, чтобы мы так легко и безоглядно поверили друг другу. Мы оба прошли «боевое крещение» и научились слушать друг друга, доверять и идти на компромиссы. Мы уже думали о свадьбе, а потом о… детях…
        Сейчас я могла себе это позволить… Я росла в бедной семье, у моей матери не было возможности покупать мне игрушки: отец нас бросил, когда мне было пять лет. Меня и брата Ромку мать поднимала одна, горбатясь на двух ставках в больнице. Именно тогда я поклялась, что у моих детей будет все: и красивые игрушки, и светлые комнаты, и вкусная еда. Мой брат Ромка утонул, когда ему было пятнадцать лет. Он купался в речке и внезапно начал задыхаться, спасти его не удалось… Смерть брата подкосила мою мать, она стала часто болеть, а через четыре года умерла от сердечного приступа. Так в семнадцать лет я осталась одна. Окончив школу, я покинула родной город и устремилась в Москву. Я не боялась затеряться в чужом незнакомом городе, не боялась пропасть там. Как ни странно, но после смерти родных весь мой страх куда-то пропал. Я поняла, что самое страшное - это смерть близких, когда ты бессильна и не можешь ничего поделать, со всем же остальным я справлюсь. Так я думала в то время, так мне казалось…
        Первое время я надеялась устроиться на любую работу, потом - поступить в техникум или в училище. Куда - я не знала, но предполагала сориентироваться на месте.
        Москва опрокинула все мои планы… Никакой работы там не было. От отчаяния я бралась за любой приработок: работала официанткой в кафе-ресторанах, торговала на рынке товаром из Китая и Вьетнама, один месяц проработала секретаршей. Нигде не получалось у меня задержаться надолго: слишком быстро мужчины давали мне понять, что этот мир - их место, и женщине, а тем более одинокой женщине, как раз места в нем нет. Они пытались оказывать мне покровительство, побыстрее затащить в постель и продемонстрировать свое превосходство. Случайный, быстрый, необременительный секс - вот что было им нужно в первую очередь. Секс как утверждение своего превосходства надо мной и другими, такими же горемыками в этом большом городе.
        Я не могла позволить, чтобы меня растоптали. Я сопротивлялась этому изо всех сил. Мне почему-то казалось, что, если я позволю делать мужчинам все, что они захотят, я сломаюсь окончательно. Любая работа была мне не страшна, но только не это унижение в сексе. Особенно мне запомнился один случай, когда я работала на рынке: хозяин палатки, маленький чернявый азер, после первого же дня торговли смерил меня взглядом с головы до ног и сказал:
        - Зайди на склад. Дело есть.
        Ничего не подозревая, я пошла на склад, и он вдруг сильно прижал меня спиной к коробкам с товаром и начал торопливо расстегивать ширинку дрожащими пальцами.
        - Отсоси! - бросил он. - Ну, быстро!
        Я покачала головой, тогда он схватил меня за волосы и стукнул головой о коробки.
        - Будешь кочевряжиться! Ну! Щас расстелю тебя тута и высеку.
        Холодная ярость ударила мне в голову. Я изо всех сил стукнула его в пах и, пока он, согнувшись, охал, побежала между узких рядов к выходу.
        Девственность я потеряла в десятом классе - после смерти матери. Мне было так плохо и одиноко, что через месяц непролазной тоски и боли я пригласила к себе домой одноклассника Петю Грицаева, и с ним у нас была ночь, во время которой Петя старался изо всех сил доставить мне удовольствие. Правда, у него это получалось плоховато. Под утро мы расстались, и я приказала ему обо всем молчать. Он кивнул и спросил, когда мы встретимся снова. В ответ я неопределенно пожала плечами и, когда он ушел, долго лежала на кровати без сна и смотрела в потолок. Я ощущала какое-то странное опустошение и желание напиться. Спустя какое-то время я пошла в магазин и купила бутылку водки, а потом, опьянев, плакала злыми бессильными слезами от отчаяния и невозможности что-то изменить. С тех пор я поняла одну простую вещь. Есть обстоятельства, переломить которые мы не в силах: это - болезни и смерть близких людей, с остальным мы должны справляться. Во всяком случае, мы должны очень стараться…
        Я снимала койко-угол вместе с другими девчонками, которые так же, как и я, старались зацепиться, укорениться в Москве, потому что на родине их никто не ждал, потому что там была безработица, мужики-алкоголики и полное отсутствие жизненных перспектив. Мы снимали однокомнатную квартиру впятером. Две хохлушки из Житомира, одна девушка из рязанской деревни и еще одна - из маленького городка в Карелии. Пятой была я. Как легенды, между девчонками ходили истории: как кому-то повезло выйти замуж за москвича и получить вожделенную прописку, мужа, дом, а в будущем детей и спокойную счастливую женскую жизнь - то, чего мы были лишены в настоящем. Я слушала эти истории вполуха, мне почему-то казалось, что это - глупости, которыми девчонки себя тешат, чтобы не сойти с ума.
        - Юлька! Ты чего нос воротишь? - спросила меня как-то Маринка - высокая девушка из рязанской деревни. - Тебе неинтересно, да?
        - Неинтересно! - подтвердила я. - Очень даже неинтересно.
        - Почему? - Маринка посмотрела на меня с недоумением. - Ты не хочешь выйти замуж?
        - Хочу. Но не так.
        - Как - так? - спросила меня Оксана, одна из бойких хохлушечек из Житомира.
        - Я не хочу сидеть и ждать замужества, как манны небесной, как способа, который решит все мои проблемы. Нельзя делать ставку на мужа. Мужчины очень ненадежны. Даже лучшие из них. Они всегда могут уйти, бросить тебя, увлечься другой женщиной. И что тогда делать? Сидеть и рыдать в подушку.
        - А чего ты хочешь? - спросила Маринка.
        - Стать хозяйкой собственной судьбы! - не задумавшись ни на миг, ответила я. - Самой все выбирать и решать. Самой все планировать. И самой… уходить от мужчины, когда я сочту это нужным.
        В ответ прозвучал громкий дружный смех.
        - Размечталась! - фыркнула Оксана. - Мужчина всегда главный. А женщин, которые добиваются своего, очень мало. Выброси все это из головы, иначе так и будешь всю жизнь куковать одна. Мужики таких самостоятельных не очень-то любят. Им всегда нужна женщина попокладистее и поспокойнее. Будешь в рот им смотреть - быстрее своего добьешься.
        Но я не могла выбросить из головы эти мысли - они и были моими убеждениями. Я так думала, так считала и… хотела стать женщиной, которая все делает САМА. Если бы я знала, каким долгим, трудным и извилистым окажется путь к моей мечте, может быть, я бы свернула с этой дороги и пошла по другой - более легкой и привычной для женщин. Но мой упрямый характер диктовал мне единственный возможный выбор.
        - Дурочка! - прошептала Оля из Карелии. - Лучше бы думала, как мужика приличного охомутать. Молодость проходит быстро, а Москва - город, где любят молодых. В тридцать лет женщина здесь - уже старушка. Посмотри, сколько молодого мяса на рынке! Бери - не хочу! Будешь долго раздумывать - вообще одна останешься. У тебя даже парня нет.
        - И не надо! - воскликнула я. - Очень нужно под кого-то подлаживаться!
        Среди этих девчонок я слыла чудилой и не от мира сего за эти свои мысли. Иногда, в редкие минуты, оставаясь одна, нежилась в ванне, вставала из воды, смотрела на себя в зеркало… Девчонки правы - молодость и красота проходят быстро, глазом не успеешь моргнуть. И что меня ждет в дальнейшем? Возвращаться в родной город - смысла нет. Да и кто меня там ждет? Квартиру я продала… родни - никакой. С таким же успехом я могу поехать в любой другой город, где меня тоже… никто не ждет! Я была одна на всем свете. Мои близкие и любимые лежат в могилах, а я здесь - никому не нужная. Без друзей, без нормальной работы. Мне однажды стало себя так жалко, что в носу защипало, и я шмыгнула носом. Плакать и жалеть себя я не любила, потому что, если начать это делать, то уже не остановишься. Ведь действительно жалко себя! Жалко до слез! Но поделать ты ничего не можешь. Я лишена того, что имеют москвички: любящих пап с мамами, крыши над головой, пусть какой-никакой, но - стабильности. Их никто не выгонит на улицу, и всегда кто-то им поможет из родни или знакомых, пристроят на работу. У меня же не было никого и ничего.
И поэтому я должна быть сильной! А если я буду киснуть и жалеть себя, то превращусь в истеричку с постоянно заплаканными глазами и мрачной физиономией. Мысли о замужестве я гнала прочь, чтобы не тешить себя попусту напрасными надеждами. Не так уж часто иногородней девушке выпадает шанс выйти за москвича. Наслышалась я историй, когда девчонки радовались этому, как лотерейному билету, и все равно им было за кого идти, лишь бы москвич. А мне хотелось не просто выйти замуж, а по любви. Если бы я знала, как это бывает редко и какой это подарок богов - взаимная большая любовь! Но тогда я об этом ничего не знала! И ведь я не была уродиной, наоборот, часто слышала от мужиков, какая я, мол, красавица. Я была блондинкой с пепельным отливом. Широкие скулы и чуть раскосые карие глаза - от папы-южанина. Четкой формы губы, стройная длинная шея и высокий рост - это от мамы. Я особенно уж за собой не следила и не пыталась себя как-то приукрасить. Одевалась тоже просто: джинсы, футболки, куртки и джемпера. Волосы подкалывала вверх, косметикой почти не пользовалась.
        Так все и пройдет, думала я. Работы нет, мужчины нет, жизнь впереди - как сужающийся коридор…
        Надо что-то делать с работой, найти что-то поприличнее, чем продавщица или официантка в разных забегаловках.
        И вот однажды я взяла газету, лежавшую на тумбочке, - ее оставил кто-то из девчонок, - и наткнулась на объявление: «На высокооплачиваемую работу требуются высокие девушки с хорошими внешними данными. Телефон». Больше никаких пояснений не было.
        Первая мысль была: вербуют проституток в спа-салоны или бордели! Вторая мысль: можно позвонить, от меня не убудет, сомнения свои я развею или, наоборот, укреплю. Телефон-то есть!
        Но, позвонив по телефону, конкретной информации я так и не добилась. На том конце со мною разговаривали неохотно, предложили подъехать и «все узнать на месте».
        Повесив трубку, я какое-то время слонялась по квартире, потом перезвонила и узнала адрес, торопливо записав его на клочке бумаги. Место, куда я собиралась поехать, находилось на северо-западе Москвы. Я взяла карту и нашла эту улицу. Через пять минут я уже выходила из дома, сама не понимая, почему я решила все-таки туда наведаться, ведь наверняка эта работа связана с интимом, а то, что мне ничего не сказали, - так это для отвода глаз. Вот и предлагают приехать к ним, чтобы разглядеть меня как следует. Хотя… вдруг там просто требуются секретарши в хороший офис?
        …В комнате, куда меня провели, сидела маленькая жгучая татарка, при моем появлении она слегка нахмурилась.
        - Где работали раньше? - спросила она.
        Я перечислила свои места работы.
        - Официанткой? - удивилась она. - Это хорошо! Мы набираем девушек для работы в элитный загородный ресторан. Все спокойно, чинно, благородно. Платим хорошо, но и требуем немало. Нужно за собой следить как следует, ухаживать. А вы, судя по всему, о том, что такое маникюр, понятия не имеете.
        Я вздернула голову. Захотелось уйти, но что-то меня остановило.
        - Сейчас мы вас посмотрим как следует. Я еще не решила: брать вас или не брать? Нужно подумать. Идите к нашему гримеру, Вадику. Тут у нас конкуренция. И кастинг…
        Гример Вадик, стильный гей с зачесанными вверх и обильно смазанными гелем волосами, стоявшими хохолком, колдовал надо мной часа два. Сначала он вымыл мне голову, потом высушил феном волосы и сделал укладку. Затем он перешел к лицу. Наложил тон, потом его внимание приковалось к моим глазам; он то и дело просил меня открыть их, потом снова закрыть. Вадик то отходил от меня, то приближался. Когда все закончилось, он присвистнул и повернул кресло, в котором я сидела, к зеркалу:
        - Смотри! Это - ты!
        Как ни странно, это действительно была я: с роскошными белокурыми волосами, широко распахнутыми глазами, с искусно подведенными стрелками и четко очерченными губами. Вадик «сделал» мне такое красивое обрамление, что я стала похожа на девушку с обложки гламурного журнала. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, встретилась взглядом с Вадиком.
        - Вот что значит - профессионал! - томно протянул он.
        Меня взяли на работу в загородный элитный дом отдыха «Холидэй клаб». Солидные богатые мужчины приезжали сюда расслабиться, отдохнуть, побыть в своем кругу. Место было в высшей степени тихое и респектабельное. Тогда я еще не знала крылатого выражения «Большие деньги любят тишину», в этом случае смысл выражения я видела бы наглядно. На большой ухоженной территории располагались несколько домов, прятавшихся среди огромных сосен. Имелся и так называемый головной корпус - с сауной, бильярдной, с просторными курительными комнатами, массажным кабинетом и с кучей всяких «развлекательных» помещений. Шикарный ресторан с европейской и японской кухней. Повар - отменный, выписанный из Парижа. Я работала официанткой, но форма была - как у женщины, приехавшей на бал. Ярко-алое платье до колен, волосы перехвачены такой же алой лентой, и только крошечный черный кружевной фартук указывал на то, что я - официантка.
        Зара меня сразу предупредила: с мужчинами - никаких контактов. Только вежливые улыбки, и все. Грубо их отшивать - нельзя. Это запрещалось. Иначе - выгонят меня с волчьим билетом, нигде на работу не устроишься, предупредила она. Я согласно кивала головой: меня это устраивало. Деньги и правда платили - по моим понятиям - большие. Во всяком случае, я сразу съехала от девчонок и сняла уютную однокомнатную квартиру, правда, не в центре, зато отдельную хату. Теперь мне требовалось следить за собой, в этом плане у нас все было строго. Маникюр-педикюр, ухоженные волосы и кожа, умеренный макияж…
        Я подружилась с одной девушкой - высокой брюнеткой с кудрявыми волосами и черными глазами. Звали ее Леной. Она была порывистая, худощавая, говорила быстро, почти скороговоркой. Курила, а это у нас не поощрялось. По окончании работы она располагалась в так называемом дворе позади ресторана и смолила одну сигарету за другой. Я иногда тоже закуривала на пару с ней, но чаще просто слушала ее рассказы. Лена работала здесь уже год и была посвящена во многие дела клуба. Высказывалась она обмолвками, часто что-то недоговаривала и делала многозначительные паузы между фразами. Зару она называла старой сукой, понижая голос, чтобы, не дай бог, никто ничего не услышал и не донес на нее. Лена мне и сказала, что заведение это - темное и ухо надо держать востро. Когда я заметила, что меня устраивает отсутствие «интимных услуг», Лена только фыркнула и повела выразительно глазами, но ничего не ответила. Она мечтала накопить большую сумму, уехать в Сочи и открыть там свою парикмахерскую или салон красоты.
        - Сочи - богатый город, - говорила Лена, встряхивая гривой волос, - там деньги под ногами валяются, нужно только вовремя нагнуться и подобрать их. А свое дело в Сочи - это стопроцентная прибыль. Богатые папики туда так и прут. Клиенты с кошельками - на каждом шагу. Бывала я в Сочи и знаю, как там дела делаются…
        С Ленкой мы работали в паре. Выглядели вместе эффектно: блондинка и брюнетка. Я - в алом, она - в белом… Когда мы входили в зал, мужчины внимательно осматривали нас. Было приятно, несмотря ни на что, видеть, как в глубине даже самых сонных, усталых и пресыщенных глаз загорались огоньки. Вскоре на меня обратил серьезное внимание один немолодой вальяжный мужчина, немного похожий на усталого ротвейлера. У него был тяжелый подбородок и немного оттопыренная нижняя губа, словно в знак презрения ко всем и вся. Глаза - водянистые, но, казалось, они вбирали тебя всю и насквозь просвечивали, словно лазером… Он был невысокого роста, полноватый, с дорогущими часами, с ухоженными белыми руками. Я видела, что отнесся он ко мне с повышенным интересом, но восприняла это спокойно. Зара все уже мне сказала, поэтому если он станет приставать, я его вежливо отошью. Бояться мне нечего, это - указание «хозяйки».
        Зара вызвала меня в тот же вечер и спросила, как ведет себя мужчина за пятым столиком. Я обрисовала ей ситуацию. Смотрит, мол, на меня, но за рамки не выходит. Все чинно и спокойно. Зара сухо кивнула и отправила меня на вахту. Обычно клиенты приезжали к нам по выходным, вот и этого «вальяжика», как я его окрестила, я видела всего два раза - в выходные, и поэтому очень удивилась, заметив его на следующий день - в понедельник. Виду я, конечно, не подала, потому что Зара учила нас быть вежливо-бесстрастными, но, подойдя к столику, удивилась: мэн кратко кивнул мне и приказал сесть. Я присела на краешек стула, заученно улыбаясь привычной улыбкой. Он спросил, как меня зовут и сколько мне лет. Потом поинтересовался: давно ли я здесь работаю? Я ответила на все его вопросы, он похлопал меня по руке и - как бы невзначай - задержал свою ладонь на моей. Рука его была холодной и влажной. Я замерла, но он быстро отнял руку и перечислил мне заказанные блюда.
        Зара вызвала меня снова, на этот раз - утром, и сказала, что мною заинтересовался господин за столиком номер пять; завтра вечером он ждет меня в четвертом коттедже. «Ты придешь, и тебе все объяснят, - будничным тоном сказала она. - Ты все поняла?» «Вы же говорили, что никаких интимных услуг не будет!» - вырвалось у меня. Зара посмотрела на меня своими непроницаемыми черными глазами. «Девочка, - она смотрела как бы сквозь меня, - тебя кто-то разве спрашивает о чем-то? Ты хочешь снова оказаться на улице? Кроме того, в случае отказа тебя ждут очень крупные неприятности, - усмехнулась она. - Я тебя предупреждаю!..» Я понимала, что Зара не шутит: о нашей крутой и скорой на расправу «хозяйке» ходили легенды. Так, одну девушку, которая нагрубила клиенту, попросту избил охранник, другую, которая что-то сказала Заре в глаза, вышвырнули без денег, отняли паспорт… Это только те случаи, о которых я знала. Обо всем остальном можно было только догадываться, но недаром Ленка говорила, что Зара - зверь и с ней лучше не связываться, себе дороже. Теперь все намеки Ленки всплыли в моей памяти. Недолго думая, я
набрала ее номер. Мы с ней встретились в центре Москвы, в симпатичном кафе, где было мало народу и мы могли спокойно, без помех, поговорить. Когда я выложила Ленке свою историю, она усмехнулась и сказала:
        - Я же тебя предупреждала!
        - Я тогда не поняла, о чем ты говоришь, - поспешно сказала я. - И потом, ты высказывалась такими намеками, что понять было невозможно.
        - А нам нельзя разглашать информацию! Разве ты не помнишь: мы при поступлении на работу бумагу подписываем?!
        Невольно я закусила губу. Действительно, бумагу-то я подписала, не особенно вдумываясь в ее содержание. Я-то думала, что это - так, пустая формальность. А оказалось - нет… И как мне теперь выкрутиться из этой ситуации? Спать с «вальяжником» мне не хотелось. Ну никак! Может быть, убежать? Я поделилась своими сомнениями с Ленкой. Она встряхнула по привычке волосами и покачала головой.
        - От Зарки не скроешься. Найдет - убьет! Знаешь, сколько ей денег за каждую девчонку отваливают? Тебе лишь копейки перепадут! Это называется «премия» на нашем языке. А львиная доля Зарке идет. Точнее, тому, кто владеет этим загородным домом отдыха. Ну и Зарке перепадет… Пирамида выстроена четко, не боись! Так что деваться тебе некуда. Зарка тебя найдет и все лицо исполосует. Кому ты тогда будешь нужна?
        Я похолодела. Теперь я поняла, в какую ловушку угодила! И выхода нет. Такая тварь, как Зара, найдет меня, достанет хоть из-под земли… «Что делать?» - машинально спросила я вслух.
        - Ничего, как говорится, расслабиться и получить удовольствие.
        Я вздрогнула и пролила на скатерть кофе.
        - Вот видишь, ты уже нервничаешь! А если подумать, то ни выхода, ни выбора нет. Так что… - фразу Ленка не закончила, уставившись куда-то мимо меня. - Накопить бы побольше денег и уехать в Сочи, - с тоской сказала она. - Надоело мне все здесь…
        Расставшись с Ленкой, я поехала домой. Я по-прежнему не видела никакого выхода. Зару я боялась, но и ложиться в постель с «вальяжником» мне было противно. Не я первая, не я последняя, размышляла я вечером, отдыхая в ванне. Пересплю - и всех делов! Жизнь - она такая, постоянно тебе ловушки расставляет. Каких-то препон можно избежать, каких-то - нет. Если бы дело касалось только денег, я бы плюнула на все, но ведь Ленка права: Зара меня найдет и изуродует. Деньги-то уже «уплочены»…
        На другой день, вечером, я пришла, как всегда, вовремя на работу, но меня сразу же отправили в небольшую комнату, где выдали «униформу»: высокие кожаные сапоги, кожаный корсет и тонкие кружевные черные бикини. Я ощущала себя тряпкой, вещью, но ничего не могла сделать, потому что в моих ушах звучали Ленкины слова: «Зара найдет меня и изуродует, или будет еще хуже… Я вся дрожала, но не от холода или страха, а от желания убежать и невозможности сделать это. На мои плечи накинули черный плащ, и под конвоем плечистого охранника я пошла к одному из коттеджей, спрятанному в глубине территории. Уже наступали сумерки, дело было в сентябре. Вдоль дорожки вились цветочные бордюры, перед коттеджем высилась альпийская горка, но все эти красоты ландшафтного дизайна меня мало занимали: я шла и думала о том, что сейчас будет, и то, что рисовалось в моем воображении, заставляло меня съеживаться все сильнее.
        «Вальяжник» ждал меня в небольшой комнате-кабинете. Он кивнул охраннику, и тот молча ушел. Ни слова не говоря, «вальяжник» подошел ко мне и сдернул с моих плеч плащ. Я стояла перед ним, но никак не могла посмотреть ему в глаза. Мужчина был в темном костюме, как будто только что вернулся с делового заседания. Возможно, так и было…
        Комната была небольшой: светлые стены, стол, черный диван и два черных кресла - чем-то она напоминала офис. Мужчина сел на диван и похлопал по нему ладонью.
        - Садись рядом, - сказал он приказным тоном.
        Я села. Он взял мою руку и положил ее себе на пах. Я чувствовала, как вздымается его плоть. Резким движением он расстегнул ширинку, и его член вывалился наружу. Он поднялся и сделал жест, чтобы я поднялась. Я встала, и он развернул меня к себе спиной и сказал хриплым голосом:
        - Обопрись о диван!
        Я стояла, опершись руками о диван, в то время как он пыхтел сзади, издавая краткие возгласы. Я же молчала, думая лишь о том, чтобы все это поскорее закончилось. Мужчина кончил и вышел в другую комнату: судя по звуку полившейся воды, там была ванная. Я подняла с пола упавший плащ и накинула его на плечи. Я не знала, могу ли я уйти? Тут «вальяжник» вышел из ванной и махнул мне рукой:
        - Ты куда? Мы еще не закончили!
        Эта пытка, как мне казалось, вообще никогда не кончится. Похоже, он наглотался виагры или чего-то в этом духе. Наконец, он повернулся ко мне лицом и сказал:
        - На сегодня - свободна! Глаза у тебя, как у хищницы. Белокурая Пантера, - он произнес эти слова с расстановкой. - Я буду звать тебя именно так…
        Так началась моя вторая жизнь. Я стала роскошной женщиной, о которой мечтали мужчины. За ночь со мной они готовы были выложить немалые суммы, и Зара была довольна мною. От этих денег мне тоже кое-что перепадало, и немало, я теперь ни в чем не нуждалась: купила двухкомнатную квартиру на северо-западе Москвы; у меня была дорогая импортная тачка. Я посещала самые крутые салоны красоты, у меня была личная массажистка, я могла себе позволить поехать отдыхать куда угодно. Многие девчонки страшно бы мне завидовали, если бы увидели, как я живу, но эта жизнь оставляла в моей душе лишь ощущение скуки и пустоты. Я жила, как за стеклянной стеной: жизнь была сама по себе, я - сама по себе, и мы никак не пересекались. Я ненавидела саму себя, и это было ужаснее всего! Я чувствовала себя вещью, дрянью, дорогой шлюхой, и, сколько бы я ни уверяла себя, что таков мой путь и крест - ведь я не умею ничего делать и у меня нет никакой профессии, у меня есть только мое тело, внешность, моя грива белокурых волос, рассыпавшихся по спине, стройные ноги, белая кожа и чувственные губы… - ничего не помогало. Белокурая Пантера!
Богатые мужчины приезжали в наш клуб и искали свидания со мной. И чем больше я узнавала мужчин, тем большим презрением проникалась к ним. Какие же они все скоты и сволочи, как сильно они жаждут удовольствий - любой ценой, и как легко предают свои семьи и любимых женщин, даже не задумываясь о последствиях! Тот день, после которого столь резко изменилась моя жизнь, я помнила очень хорошо. У меня была назначена встреча с очередным клиентом. Я ехала в загородный клуб, включив музыку на полную катушку, окно в машине было приспущено, ветер развевал мои волосы, я была в темных очках, стоял август, но было тепло, и я думала: вот и еще одно лето в моей жизни пролетело мимо, а я его и не заметила… Мужчины, ехавшие в ту же сторону, жадно смотрели на меня, двое даже вскинули руки в знак восхищения, а я горько улыбалась и думала - если сейчас я разгонюсь и врежусь в столб или в дерево, моя никому не нужная, никчемная жизнь закончится, и… может, это будет к лучшему?..
        От этих мыслей, которые регулярно приходили в голову, мне опять стало тошно и захотелось курить. Я пошарила в сумке: сигарет не было. В бардачке - тоже. На трассе я увидела вывеску придорожного кафе «Рио-Рита» и решила притормозить.
        В кафе было мало народу. За стойкой скучал бармен. При моем появлении он оживился и выпрямил спину. Я подошла к нему, не снимая темных очков, - это была моя маска, защита от внешнего мира.
        - Мне, пожалуйста, «Винстон». «Винстон Блю», - уточнила я.
        - Одну минуту!
        Я заплатила за сигареты и направилась к выходу. Спускаясь по ступенькам крылечка, я услышала, как меня окликают сзади.
        - Девушка!
        - Да?! - Я приостановилась.
        - Девушка! - Ко мне подошел молодой парень, брюнет с зелеными глазами. - Вы уронили.
        Он протянул мне роскошную зажигалку, усыпанную стразами от Сваровски.
        - Ошиблись. Это не моя.
        - Будет вашей.
        - Подарки мне не нужны.
        - Ну почему же? Берите!
        Ядовито улыбнувшись, я взяла зажигалку и бросила ее в сумочку.
        - Это все? Больше вопросов нет?
        - Есть. Можно вас пригласить куда-нибудь?
        - Нет.
        - Почему?
        - Долго объяснять.
        - А вы попробуйте в двух словах, может быть, я пойму!
        Нахал был слишком настойчивым. Я сняла темные очки и сунула дужку в рот. Этот жест выглядел сногсшибательно сексуальным.
        - Понимаете, - начала я, - мои услуги весьма дороги. Вам они не по карману. Так что звиняйте, как говорят на Украине.
        - А бесплатно не пробовали?
        - А зачем?
        - Ну… - Он потер подбородок. - Ради разнообразия.
        - Вы мне предлагаете халяву?
        - Нет. Предлагаю жизнь.
        Я рассмеялась:
        - Не очень вас понимаю…
        - А что там понимать: молодая, красивая, а живешь, как в клетке. Когда ты вошла, я подумал про себя - вот девушка моей мечты, и все мечтал твои глаза увидеть. А сейчас я вижу, какой у тебя взгляд несчастный. Живешь ты и не знаешь, как вырваться.
        Я повела плечами. Мне внезапно стало зябко, разговор принимал опасный оборот, и надо было срочно его заканчивать. Тем более, что меня ждал клиент и следовало поторопиться.
        - Много ты понимаешь!
        - Побольше тебя. Всякое пришлось повидать в жизни…
        И вдруг он сделал то, чего я от него никак не ожидала: шагнул ко мне и поцеловал. Поцелуй был долгим, я уперлась руками ему в грудь, но он держал меня крепко.
        - Поехали! - вдруг заявил он. - Зачем терять время?
        - Куда? - машинально спросила я.
        Он потер рукой подбородок!
        - А не все ли равно?
        - Все равно, - прошептала я.
        Мы провели сумасшедшую ночь. Утром я все рассказала Косте, и он обещал «уладить эту проблему». Я должна переехать к нему, а о прошлом - забыть. Как будто его и не существовало! Я не верила, что Зара согласится отпустить меня, и ожидала, что Костя вернется ни с чем. Он уехал на переговоры в клуб, а я слонялась по номеру в гостинице, который он снял, и кусала губы, шепча:
        - Черт! Если Зара меня не отпустит, я повешусь!
        Когда хлопнула входная дверь, я медленно, на негнущихся ногах шагнула вперед… шагнула к Косте…
        - Ну что, Юлик! - весело сказал он, широко раскинув руки для объятия. - С новой жизнью!
        Завизжав, я бросилась ему на шею…
        Я никогда не спрашивала Костю: как же ему удалось умилостивить Зару и на каких условиях она согласилась меня отпустить? Ведь я была курицей, несущей золотые яйца! Не хотелось касаться этой темы - я наложила на нее табу. Да и сам Костя никогда не заговаривал об этом, и я была благодарна ему за все… Но это была не просто молчаливая дружески-приятельская благодарность. Я любила Костю как мужчину, более того, он стал моим первым мужчиной, с которым я узнала настоящую страсть. Секс, раньше внушавший мне смутное чувство отвращения и желание, чтобы все поскорее закончилось, превратился в источник радости и наслаждения. Костя был щедрым, неутомимым любовником, он умел принимать и дарить ласки. Мы могли заняться сексом где угодно, когда желание накрывало нас с головой, как теплый июльский дождь. Мы любили останавливаться в гостиницах и любить друг друга в этих чужих комнатах, где наши запахи смешивались с запахами бывавших здесь до нас людей.
        Раньше я страдала бессонницей, а теперь я спала сном праведного младенца - счастливая, обессиленная после Костиных ласк. Мне нравилось засыпать рядом с ним, чувствовать его тело, тепло, силу. Я прижималась к нему, а он поддевал свою руку под мои плечи. И мы засыпали с мыслью о том, чтобы проснуться вместе и начать день с утренней порции секса, как другие начинают его с чашки кофе. Утренний секс обычно перемежался смехом: все вокруг словно искрилось и обещало чудесное начало нового дня. И я твердо знала, что Костя рядом и, значит, мне ничего не страшно - я под его надежной защитой, и бояться мне нечего. Костя мне ни в чем не отказывал, он любил баловать меня; ему нравилось, когда я хорошо, со вкусом, одевалась, нравилось, когда на меня обращали внимание другие мужчины. А когда я однажды спросила его: ревнует ли он, в ответ услышала смех.
        - Ревнуют убогие люди, которым нечего предложить женщине. Если ты встретишь кого-то лучше меня - отпущу с миром. Зачем удерживать человека насильно? Это же просто смешно!
        Постепенно Костя стал приучать меня к бизнесу, я окончила заочно институт менеджмента, и он не спеша ввел меня в курс своих дел.
        - Ты должна быть сильной, Юлик! Жизнь, она такая… подчиняется только сильным. Слабых она ломает. Слабые люди не ценятся. Это - труха под ногами.
        - Но зачем мне становиться бизнес-леди? У меня есть ты.
        При этих моих словах Костя отводил взгляд в сторону.
        - Нужно уметь самостоятельно стоять на ногах. Всякое бывает…
        - Ты меня разлюбил? - спрашивала я с замиранием сердца. - У тебя появилась другая женщина?
        - Что ты! - смеялся он и брал мое лицо в руки. - Мне никто, кроме тебя, не нужен. Это была любовь с первого взгляда. Я влюбился, как мальчишка.
        - У тебя было много женщин?
        - Какая разница! Список я тебе все равно не покажу.
        - А он есть - этот список?
        - Это я просто так выразился. Выкини эти мысли из головы.
        Потом Костя предложил мне записаться в секцию дзюдо и в тир. Я со мехом отказалась, но он сердито встряхнул меня за плечи.
        - Не смей смеяться! - И я увидела, как омрачилось его лицо. - Не смей! В жизни все бывает. Нужно уметь постоять за себя в случае чего…
        - Ты говоришь какими-то загадками. Я тебя не понимаю!
        - В нашей стране бизнесмены - люди риска. И все, абсолютно все может случиться. Поверь мне, лучше будет, если ты прислушаешься к моим словам и поступишь так, как я тебе говорю, Юлик! Когда-нибудь ты поймешь, что я был прав.
        Я регулярно ходила стрелять в тир, овладела восточными единоборствами и не спрашивала: зачем мне это надо? Раз Костя считает, что мне это необходимо, значит, так и есть. Ему виднее.
        Если бы я тогда уговорила бросить к чертям бизнес и уехать далеко-далеко, на Дальний Восток, осесть там, завести детей… Но Костя вряд ли прислушался бы к моим словам: слишком он был упрямым и своевольным и считал, что последнее слово должно всегда оставаться за мужчиной.
        У нас был очень ограниченный круг знакомых - нам никто не был нужен, мы жили вдвоем, и нам вполне хватало общества друг друга. Но все же одна подруга у меня появилась - Татьяна, Тата, как я ее вскоре стала называть. Она жила и работала в США, но дела часто приводили ее в Москву. Костя познакомил меня с ней и сказал, что «Татьяна - человек стоящий: не обманет и не подведет». Мы сразу же подружились. Она мне очень нравилась - невысокая крепкая брюнетка с короткой стрижкой, с острым язычком и циничным юмором. Ей многое пришлось пережить, и она ценила хороших, верных людей. Как я и Костя.
        Мы купили роскошную квартиру на Маяковке, с любовью продумали интерьер и с удовольствием приобретали разные домашние мелочи. На пятом году нашей совместной жизни Костя купил дачу в старом товариществе. Нам понравилось это место. Мы собирались продать мою старую двухкомнатную квартиру, снести старый дом и построить коттедж. Но нашим планам не суждено было сбыться.
        Неприятности подкрались незаметно. Костя становился все более хмурым. А на мои вопросы он лишь махал рукой. «Ты от меня что-то скрываешь? - спрашивала я. - Поделись со мной, вместе мы придумаем какой-нибудь выход». Впоследствии я узнала, что у Кости был еще один бизнес, связанный с криминалом, о котором он мне не рассказывал. Этот бизнес уходил корнями в его прошлое, о котором он тоже молчал. Он говорил, что был воспитанником детдома и у него нет родных. Правда это или нет, я так никогда и не узнала… Свою жизнь и свои тайны Костя унес с собой в могилу. Его застрелили в подъезде, когда он шел ко мне с букетом алых роз. Это была пятая годовщина с того момента, когда он протянул мне зажигалку с украшениями от Сваровски. Этот день мы всегда отмечали дома вдвоем - шампанским, приятной музыкой и длинной ночью…
        Когда я спустилась вниз - мне позвонила в дверь соседка - и увидела Костю, лежавшего на ступеньках с запекшейся струйкой крови, вытекавшей изо рта, я закричала так, что у меня заложило уши, и рухнула на пол. Я не помнила, как пришла в себя и что именно отвечала на вопросы следователя. Я не помню ничего, кроме пустоты, отчаяния и безысходности, охвативших меня.
        Я не хотела есть, пить, не хотела просыпаться. Не хотела, чтобы начинался день, и не желала, чтобы наступала ночь. Первое время рядом со мной дежурила Тата, готовая в любой момент прийти на помощь. Но я не хотела видеть и ее. Мне никто не был нужен, кроме Кости! Но его-то как раз и не было… Тата улетела в Америку, взяв с меня обещание, что я буду жить дальше. Я равнодушно пожала плечами:
        - Мне все равно.
        - Все еще наладится, - скороговоркой сказала Тата и поцеловала меня в щеку.
        А я отшатнулась, потому что мне захотелось ее ударить. Перед тем как уйти, она что-то торопливо сунула мне в руку.
        - Прочти! - шепнула она и сбежала вниз по лестнице.
        В полном отупении я раскрыла лист бумаги. Это было Костино письмо, написанное им заранее. Он, очевидно, предвидел неприятный поворот событий, предполагал, что его могут убить, и поэтому заранее составил это послание. Он писал, что всегда будет меня любить и просит меня жить дальше, не «чудить» - это было одно из его любимых словечек…
        Для меня наступили черные времена. После отъезда Таты стало еще хуже. Я без конца прокручивала в памяти нашу жизнь с Костей, стараясь вспомнить каждую деталь, каждый эпизод. Вот он купил мне огромный букет, нет, целую корзину роз, и я зарылась в них лицом, а он принялся меня целовать, как сумасшедший. И корзина была отставлена в сторону, а мы уже срывали друг с друга одежду и любили друг друга на полу. Я случайно задела корзину ногой, и лепестки осыпали нас. И это было так красиво: наши обнаженные тела и лепестки роз на них! Вот Костя неожиданно купил нам путевки на Мальдивы, и мы сорвались, поехали, в разгар холодной колючей зимы, к теплому океану. И, только приземлившись в аэропорту, вспомнили, что забыли вторую сумку, где были купальники и другие летние вещи. Нам пришлось срочно экипироваться по новой, и мы со смехом в первом же попавшемся магазине выбирали себе одежду…
        Помню, как я однажды неловко упала, и Костя долго сидел у моей постели и успокаивал меня… Я боялась, что у меня перелом ноги, но это оказался всего лишь вывих…
        Мы не успели пожениться, мы просто не придавали значения всем этим условностям и штампам в паспорте. Мы и так были мужем и женой, парой… семьей… Вот только детей не успели завести, хотя в будущем планировали. Однажды Костя сказал мне, что хотел бы иметь большую семью. Трех сыновей и дочку. «Ты подаришь мне их?» - как-то спросил он меня, когда мы завтракали. «Обещать не могу, - ответила я, - но постараюсь…» Я потом забыла этот разговор, он стерся из моей памяти, а сейчас - вспомнила.
        Судьба нанесла мне удар, от которого я уже вряд ли оправлюсь. Она и так-то была не очень милостива ко мне, злодейка-судьба, забирая у меня близких: брата, мать, Костю…
        Господи, думала я, Костя, ты ввел меня в бизнес, научил всему, а сам ушел. Зачем? Почему? Как я теперь буду без тебя? И зачем мне вообще жить?..
        В какой-то момент я даже испытала злость на него: мне казалось несправедливым, что он ушел один, а я осталась… Непонятно, почему… Если бы я могла повернуть жизнь вспять, думала я, смотря воспаленными глазами в темноту, я бы заставила тебя уехать подальше от Москвы и всего этого криминала! Пусть мы бы жили бедно, зато все были бы живы-здоровы.
        Мой маршрут был теперь таким: кровать - кухня, шкаф - ванная - туалет. Я не заходила в нашу спальню, спала на диване в гостиной. И еще, у меня рука не поднималась расстаться с его вещами. Они по-прежнему висели в нашем большом шкафу-купе в спальне. Я даже не могла заставить себя открыть этот шкаф! Но однажды я все-таки зашла в спальню и присела на краешек большой кровати. Мы специально выбрали такой огромный сексодром и любили по утрам в выходные устраивать в постели возню, кидались подушками, как дети. «Ты был легким, радостным человеком, и вот Господь забрал тебя у меня, - шептала я. - Как же это неправильно, несправедливо…»
        Я не подходила к телефону, да он и редко звонил… Я старалась отгородиться от всего мира, мне никто не был нужен. Никто!
        И еще… я пристрастилась к алкоголю. Мне просто нечем больше было снимать свое горе. Только краткое забвение еще как-то продлевало мои дни на этой земле. Иначе бы я в одночасье свихнулась! Мы знали толк в хорошем вине, ты любил виски, я - коньяк, но сейчас я поглощала один бокал за другим, почти не чувствуя вкуса. Я пила алкоголь, как воду, и все равно не могла заглушить, забить свое отчаяние и сосущую сердце тоску.
        Однажды я открыла ящик тумбочки, и оттуда высыпались фотографии, которые я не успела рассортировать по альбомам. Я не успела отгородиться от непрошеных воспоминаний, как они потоком нахлынули на меня: такие яркие, живые… Я зажала рот рукой и зашлась в безмолвных рыданиях. Я опустилась прямо на пол и, машинально взяв один снимок, поднесла его поближе. Это было фото с Мальдив: мы - веселые, смеющиеся. Он прижимал меня к себе, на мне была шляпа с немыслимыми полями. Он тогда еще назвал меня гламурной черепашкой, а я обиделась. Но ненадолго. Долго я не могла на него обижаться…
        Я долго разговаривала с Костей, как с живым, а потом вскочила и побежала в ванную: мне вдруг захотелось увидеть себя в зеркале.
        То, что я увидела, ничем не напоминало ту счастливую смеющуюся женщину со снимка. На меня смотрело измученное существо с красными глазами, тонкими спутанными волосами и бледными подрагивающими губами. Из меня ушла жизнь, осталась одна лишь оболочка. И вообще: зачем жить?..
        Я провела рукой по лбу и вдруг почувствовала силу и решимость. Своей жизнью я могу распорядиться сама! Как захочу - так и будет… Я приняла решение, и теперь никто, абсолютно никто не мог меня остановить…
        Я подошла к окну и посмотрела вниз. Там шла, кипела жизнь, далекая от меня, чужая жизнь, которая не прекратилась с уходом Кости, а продолжалась. «Я не могу без тебя», - прошептала я и свесилась вниз. Взгляд мой упал на Костино письмо, оно лежало на тумбочке, и я отошла от окна, перечитала его еще раз.
        Он просил меня не чудить и жить дальше…
        Я отшатнулась от окна и залилась слезами. Жить дальше… Разве это возможно?! И как мне жить?
        Я рухнула на диван и проспала до утра.
        Утром я съездила на кладбище и там, глядя на Костин портрет на памятнике, на высокое небо, по которому плыли легкие весенние облака, я вдруг поняла, что мне надо жить дальше… Как завещал Костя. Он любил жизнь, и ради него, ради нашей памяти я должна жить.
        Это решение далось мне нелегко, но, раз его приняв, я стала потихоньку выкарабкиваться из той ямы, в которой оказалась. На другой день я принялась за разборку шкафов. Я собрала Костины вещи в охапку и решила вынести их на помойку. Оставить их у себя - это было выше моих сил. Я бы все время натыкалась на них, вспоминала Костю, думала о нем…
        Я решительно запихнула одежду в пакеты и унесла их подальше от дома. Потом я с остервенением мыла полы. Ведь почти целый месяц я не занималась уборкой! Я мыла, драила, разбирала и выкидывала вещи. После такой капитальной уборки я почувствовала себя опустошенной и разбитой. Но вместе с тем я понимала: это необходимо для того, чтобы я могла жить дальше… Это был некий акт расставания с прошлым, акт самоочищения.
        Следующим шагом было возвращение в бизнес. Я знала, что Костя привык во всем полагаться на своего заместителя, Игоря Крюкова, и теперь мне нужно было обратиться к нему. Костя оставил свой бизнес мне, Костин друг не стал ставить мне палки в колеса, а отдал мне бразды правления фирмой. Но они оба не сказали мне, что у Кости был и другой бизнес, из-за которого его и убили. Это я узнала значительно позже. А в то время Костя просто пощадил меня и мои нервы. Иногда меня охватывало странное чувство, как будто это все происходит не со мной. Зачем мне еще одна сделка, еще один контракт?.. Но я быстренько отгоняла их, с новыми силами буквально вгрызаясь в бизнес. Именно тогда я поняла, что для успешного ведения дел нужна холодная голова и железные нервы. Голова у меня теперь была холодная. А нервов… почти не осталось. Я сожгла свои нервы и жила как робот, как автомат, запрограммированный на выполнение самых простых, элементарнейших функций.
        У меня не было мужчин, хотя многие из них пытались за мной ухаживать, но я пресекала эти попытки на корню. Не потому, что мне не хотелось предавать память Кости, а потому, что у меня не было никаких желаний, не было потребности в мужчине, в сексуальных контактах и утехах.
        Так прошло полгода. И вот как-то под Новый год я зашла в магазин и увидела молодую пару. Чем-то эта пара напомнила мне меня и Костю - они все время смеялись и выбирали какие-то сувениры для дома. И, увидев их, я вдруг так захотела тепла, мужского смеха, близости, что я сглотнула и, развернувшись, быстрым шагом пошла к машине. Дома я кинулась к компьютеру и начала просматривать объявления о знакомствах. То, что мне было нужно, я нашла довольно быстро. «Молодой симпатичный брюнет ищет сильную женщину для занятия сексом». И указывался телефон. Я позвонила, и через два часа ко мне приехал молодой мужчина, лет двадцати восьми. Он оказался довольно-таки умелым любовником, но я внутренне оставалась холодна и никак не могла по-настоящему расслабиться. Какая-то часть моей души, моей натуры оставалась запертой на все замки.
        Когда все осталось позади, брюнет уехал со словами, что я всегда могу его найти, если мне снова захочется. Он стоит недорого - всего триста баксов. Я могла бы позволить себе эту игрушку. Но после его ухода я долго лежала в ванне и плакала, вспоминая Костю. И я поняла, что отныне мой удел - вот такие краткие безличные связи, когда надеяться не на что, а продолжения и не ждешь.
        Мужчины рядом со мной не задерживались - длительные связи были мне не нужны. Я не хотела ни к кому привыкать…
        И так все шло до того момента, как я встретила Славу.

* * *
        Мы возвращались в Москву вместе; каким-то чудом Слава поменял билет. Но сидели мы далеко друг от друга. В аэропорту он взял меня за руку и сказал:
        - Ты - лучшая… Поедем к тебе!
        - Хочешь посмотреть, как я живу?
        - И это тоже. Или у тебя кто-то есть? - ревниво спросил он.
        - Никого! Но ты не расслабляйся!
        - И не подумаю! - Он крепко сжал мою руку. - С тобой не расслабишься… И не соскучишься.
        Я прижалась к нему.
        - Я тебе правда нравлюсь?
        - Ты сомневаешься? Я влюбился в тебя с первого взгляда.
        - Да уж, с первого! - Я потерла кончик носа.
        - Точно! Но мы здесь что-то задержались… Поехали!
        Мы приехали ко мне домой… С гордостью я показывала Славе свою шикарную квартиру. Он повертел головой и сказал:
        - Ты изумительная хозяйка и потрясающая женщина. И ты мне очень-очень нравишься…
        Любовь к Славе сделала меня совсем другой. С удивлением я наблюдала изменения, происходившие в моей душе. Раньше, особенно после смерти Кости, я была резкой и циничной: я брала мужчин, как они берут женщин, и расставалась с ними без сожалений. Я не хотела ни чувств, ни привязанностей. Слишком сильна была боль от утраты Кости, единственного мужчины, которому я доверяла и которого любила. Он был больше чем любовником, он был мне партнером и другом, и только когда его не стало, я поняла, чего и кого лишилась.
        Костя подарил мне совсем другую жизнь, не имевшую ничего общего с моим прошлым, жизнь, которую я создала из ничего, начала с нового листа… Я обзавелась иным кругом знакомых, новыми друзьями. У меня появилась Тата, моя подруга, которая сейчас жила в Америке, но мы привыкли часто перезваниваться и болтать о милых сердцу женских мелочах… Только Тата не давала мне окончательно ожесточиться, хотя, видит бог, я была очень близка к этому.
        Слава сделал меня мягкой и беззащитной. Я словно рождалась заново. Но я прекрасно понимала, что такой я никогда не была, просто этот мужчина лепил меня…
        Впервые я заинтересовалась кулинарией. Купила пару книг и стала учиться готовить. Раньше я никогда не стояла у плиты, считая это пустой тратой времени. Костя ни на чем таком и не настаивал. «Не хочешь - и не надо, - обычно говорил он. - Закажем еду по Интернету или поедем в ресторан. Как хочешь…» Мы как будто спешили жить - бесшабашные, азартные, любящие свое дело и друг друга. Мы были вечными любовниками, друзьями…
        Теперь я почувствовала тоску по дому… С Костей мы любили сорваться и внезапно купить куда-нибудь тур - на Бали или в Европу. Мы обожали спонтанность, сюрпризы, неожиданность. Любили остановиться в роскошном отеле, заказать бутылку шампанского в номер или пойти в ресторан. Я это любила - надеть красивое вечернее платье, уложить волосы, сделать сногсшибательный мейк-ап и ловить на себе восхищенные взгляды мужчин, когда мы с Костей рука об руку входили в ресторанный зал. В такие моменты я ощущала жизнь так остро, так живо, что казалось - раньше я и не жила, а лишь влачила нудное существование. В каком-то смысле все было именно так…
        Я помню один вечер в ресторане у Эйфелевой башни. Костя купил билеты в Париж на выходные дни, заказал номер в шикарном отеле, и мы полетели почти налегке, с одним лишь маленьким чемоданчиком. Стояла весна, начало апреля, но в Париже было тепло. Однако в последний момент я вспомнила, что не взяла ничего теплого - ни кофты, ни куртки, ни накидки…
        В ресторане у Эйфелевой башни было свежо… Когда я выдыхала воздух или смеялась, у моих губ реяло легкое облачко; холод пощипывал кожу. Костя откупорил шампанское и налил мне в высокий фужер… Мы пили и целовались, не обращая внимания на окружающих… Чем больше мы пили, тем горячее становились поцелуи, мы уже не могли оторваться друг от друга… Моя нога скользнула к Костиной ноге, он крепко прижал ее к бедру и запустил руку под мое платье. Я закрыла глаза, волнение и желание были такими сильными, а весь этот вечер - таким восхитительно-волшебным, что мне казалось - я в другом мире, мире сбывшихся грез. Я люблю и любима, я в Париже - в самом романтичном городе мира… Я молода, красива, у шампанского восхитительный вкус, а от поцелуев кружится голова…
        - Я сейчас кончу, - прошептала я.
        - И что? - Костя наклонился ко мне. - Кто тебе мешает?
        - Никто…
        Мы целовались, его рука была во мне, внутри.
        На небе горели редкие звезды, на башне переливались синие огоньки…
        - Падает звезда! - сказала я.
        - Загадывай желание!
        - Сейчас…
        Я загадала, чтобы мы с Костей поженились и народили кучу детей.
        - А ты загадал желание? - спросила я.
        Он покачал головой:
        - Не верю я в приметы. Ты - другое дело. Женщина все-таки… Слабый пол…
        Потом в отеле мы любили друг друга на полу, на кровати, в ванне. Губы мои болели, они вспухли от его поцелуев-укусов, тело плавилось и горело: мы не могли насытиться друг другом. Нам хотелось еще, еще… Словно завтра нас ждала разлука, и мы торопились жить.
        Эта парижская ночь навсегда останется в моей памяти самым счастливым воспоминанием, я буду помнить ее до старости… всю жизнь!
        И теперь на смену Косте пришел другой мужчина - полная ему противоположность: ласковый, нежный. Костя был горячим, взрывным… Слава - спокойным, уравновешенным. Я впервые вдруг подумала о детях, которые могут у меня родиться.
        Теперь я торопилась домой, зная, что меня там ждут. Мне уже не хотелось посещать рестораны или мчаться по ночной Москве. Я начала ценить уют, покой, тихие вечера у телевизора. Я готовила разнообразные блюда, и каждый раз Слава не уставал меня хвалить, ему нравилось все, что я делаю…
        Так прошло два месяца. Слава жил по большей части у меня, но переезжать не спешил.
        - Котенок, ты еще устанешь от такого старого хрыча, как я. И так я тебя эксплуатирую. Ты же готовишь еду, стараешься. Вкуснятина необыкновенная! Ни в одном ресторане так не накормят.
        - Так тебе нравится? - улыбнувшись, спросила я.
        - Нравится! - Слава нарочито выразительно закатил глаза. - Обижаешь! Я в полном восторге. Даже не знаю, как это выразить словами.
        - Я рада, что ты ценишь мою готовку. - Я потрепала его по волосам. - Переехал бы ко мне жить.
        - Юля! - Слава внезапно побледнел. - Я хочу тебе кое-что сказать…
        - Что? - Я опустилась на стул и невольно прижала руку к груди.
        - Я не хотел тебе говорить сразу, просто потому, что ты стала мне дорогим и близким человеком и я не хотел тебя терять. Я боялся: если скажу тебе, ты уйдешь от меня.
        - Что такое?! Говори!
        - Юлиана! У меня… - и Слава замолчал.
        - Говори! - Я была готова к самому худшему, к тому, что он сейчас скажет: наша свадьба откладывается, или - мы никогда не будем вместе… Или нечто подобное. Но если бы он произнес эти слова, мое сердце, наверное, в ту же минуту разорвалось бы…
        - Юлиана! - повторил Слава. - Просто… у меня есть дочь.
        В первое мгновение его слова не дошли до меня - какая дочь, откуда?
        - Дочь! - вырвалось у меня. - Какая дочь?! Ты мне ничего об этом не говорил…
        - Я не мог. - Слава умоляющим жестом прижал руки к груди. - Не мог… Я боялся тебя потерять! Я был женат, и от этого брака у меня есть дочь. Я боялся, что ты не захочешь иметь со мной дела. Юлечка! Я же не знал, как ты к этому отнесешься.
        - Сколько ей лет?
        - Двенадцать.
        - И сколько лет ты был женат? Ты развелся? Когда? - вопросы сами собой слетали с моего языка.
        - Котенок! Это такая трагическая история… даже не знаю, как тебе все рассказать. Дело в том, что Маруся и ее мать, то есть моя жена, вместе попали в автокатастрофу. Маруся выжила, а ее мать - нет. Я думал, что с ума сойду, узнав об этом, - Слава обхватил руками голову. - И дочь, и жена… и все свалилось на меня разом… Бедные мои…
        Я взяла его руку в свои ладони:
        - Слава! Ты даже не представляешь, как я тебе сочувствую, как сожалею об этой твоей драме… Бедная девочка, что же выпало на ее долю!
        - Да… Когда она очнулась и увидела мертвую мать… ей сделалось плохо. Короче, Маруся ничего не помнит, избегает людей и старается ни с кем не общаться. С ней очень, очень трудно, и поэтому я не хотел тебе говорить. Я и сам не знаю, как себя с ней вести? Что делать?
        - А что говорят врачи?
        - А что они могут сказать! - махнул рукой Слава. - Только одно: девочка испытала шок, подождите, может быть, все пройдет, не надо торопиться… С ней нужно обращаться очень осторожно, бережно…
        - Когда это случилось?
        - Год тому назад. Первое время я думал, что с ума сойду! Наташки не стало, и Маруся осталась на моих руках…
        - Слава! - Я крепче сжала его руку. - Я помогу тебе! Мы будем вместе воспитывать Марусю. Познакомь меня с ней, и поскорее! Я хочу ее увидеть. На кого она похожа?
        - Ни на кого. На мою бабку. Своенравная девочка, капризная… Но такой она была до автокатастрофы, а сейчас… - И он покачал головой. - В основном молчит, и все. Слова от нее лишнего не добьешься.
        - Я все понимаю. Но я буду рядом с тобой, и мы поможем Марусе. Не могу себе даже представить, что пережила твоя дочка! Где она сейчас?
        - Дома. С няней.
        - Поэтому ты и не мог ко мне переехать?
        - Да. - Слава взял мою руку и поднес к губам. - Я рад, что не ошибся в тебе. Ты - благородный человек и замечательная женщина! И я очень счастлив, что встретился с тобой. Сама судьба послала тебе меня.
        - Я тоже рада, что мы встретились, - прошептала я. - Очень. Ты даже не представляешь, в какой пустыне одиночества я обитала! Я ведь тоже пережила смерть близкого человека.
        - Юлечка! - Слава прижался ко мне. - Мой котенок! Вместе мы преодолеем все трудности.
        - Конечно, разве может быть иначе?..
        Ночью я лежала без сна и думала о Славе. Он уехал к себе домой, и теперь я с легким сердцем отпустила его; ведь я знала причину его нежелания оставаться у меня. Он хотел быть ближе к дочери, не мог оставить ее одну. Это ужасно - терять близких, я-то знала, как это происходит. Я вспоминала свое отчаяние, слезы, тупую глухую боль после ухода Кости. Время немного притупило эту боль, но более или менее она отступила только с появлением Славы. Я вдруг поняла, что, возможно, еще буду счастливой и смогу заново научиться жить и любить. Слава поступил как благородный человек, не отдал девочку родственникам, сам понес это бремя. Воспитывать ребенка в одиночку очень нелегко, но мой любимый не стал перекладывать свою ношу на кого-то другого. Интересно, как девочка отнесется к моему появлению? При этой мысли я ощутила беспокойство: обычно дети сильно ревнуют к покойным матерям, особенно - девочки. Она подумает, что папа изменил маме. Надо будет объяснить ей, что папа будет всегда любить ее маму, но надо жить дальше…
        Слава с Русей раньше обитали в Твери, сказал он, но после той трагедии жить в родном городе больше не смогли - переехали в Москву.
        Я поднялась с кровати и пошла в кухню. Выпила холодной воды из-под крана и внезапно ощутила, что по моим щекам текут слезы…
        На другой день Слава познакомил меня с Марусей. Я поехала к нему домой, хотя мне казалось, что в самый первый раз лучше встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Например, в каком-нибудь симпатичном кафе. Но Слава объяснил мне, что Маруся боится незнакомой обстановки, дичится людей и у нее может случиться нервный срыв. Так уже бывало, виновато объяснил он мне. Какие проблемы, ответила я, как будет лучше для девочки, так мы и сделаем…
        По дороге я заехала в детский универмаг и купила для Маруси большую куклу. Я прекрасно понимала, что она уже вышла из того возраста, когда играют в куклы. Но что именно подарить ей, я не представляла, поэтому решила начать с куклы. Потом, когда познакомлюсь с ней поближе, я решу, что купить. А сейчас - кукла.
        Слава жил в хорошем доме бизнес-класса, в Борисове. Это был новый микрорайон, с ухоженной территорией и большой площадкой для парковки автомобилей.
        Он встретил меня у дома, мы поднялись на лифте, и все это время я нервничала.
        - Ты сказал ей, кто придет?
        - Просто сказал, что придет одна моя знакомая. И все.
        - Ясно.
        - Все будет хорошо, - улыбнулся Слава. - Не переживай.
        Но справиться с волнением я не могла.
        Слава жил в большой трехкомнатной квартире. В коридоре он включил свет и позвал:
        - Маруся!
        Никто не откликнулся.
        - Она в своей комнате. Пошли к ней.
        - Да-да…
        Девочка сидела в комнате и смотрела большой плазменный телевизор. Шли «Симпсоны». У нее были русые волосы ниже лопаток и худая нервная спина. При звуке открывающейся двери она даже не повернула головы.
        - Маруся! - тихо позвал ее Слава.
        Ноль внимания.
        - Маруся! - он немного повысил голос.
        - Подожди! Давай подойдем к ней поближе и поздороваемся, - предложила я.
        - Как хочешь. - Слава слегка нахмурился.
        Девочка сидела на полу. Рядом с ней валялся большой плюшевый медведь. Я присела на корточки.
        - Маруся! - Я достала из сумки куклу и протянула ей. - Это тебе. Подарок.
        Девочка подняла на меня глаза. Они были огромными. Русые волосы, светло-зеленые глаза и на носу - едва заметные веснушки. Кожа белая, нос острый, губы плотно сжаты. Аккуратно подстриженная челка падала почти до глаз.
        - Маруся! Я Юлиана, Можешь звать меня Юлей. - Я протянула ей руку. - Давай познакомимся.
        Но Маруся словно не заметила моей руки. Она посмотрела куда-то поверх моей головы и перевела взгляд на экран.
        - Ты мне мешаешь, - еле слышно прошелестела она. - Уйди…
        - Давай смотреть вместе? Я тоже люблю мультики.
        Но она покачала головой.
        - Уйди. - Губы ее сжались в ниточку.
        Я растерялась и посмотрела на Славу.
        Тот пожал плечами.
        - Я тебя предупреждал, - донеслось до меня.
        Я поднялась с корточек, распрямилась и подошла к Славе.
        - Пойдем в кухню, - предложил он.
        Слава заварил крепкий кофе и сокрушенно покачал головой:
        - И так - целыми днями. Сидит и смотрит телевизор. Все подряд. Лишнего слова от нее не добьешься.
        - Она в школу ходит?
        - Учителя приходят на дом. И то жалуются. Половины уроков она не учит. Не знаю, как быть?
        Слава выглядел очень несчастным, и мне захотелось его утешить.
        - Подожди! Ты слишком рано сдаешься. Терпение, терпение и еще раз - терпение. Девочка «отойдет». Только нужно время. Шок был слишком силен, чтобы она так быстро пришла в себя. Ведь все произошло у нее на глазах. Бедный ребенок… Натерпелась она.
        - Она чудом осталась жива. Правда, у нее было сотрясение мозга, царапины, и вот теперь она ничего не помнит. Хоть убей! По-моему, она даже не всегда помнит о том, что я - ее отец.
        - Слав! - Мы сидели на высоких стульях за барной стойкой. - Не переживай так. Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. - Я придвинулась ближе к нему и провела рукой по его волосам. - Славочка!
        Мы потянулись друг к другу, и наши губы встретились. Поцелуй длился и длился, пока я каким-то внутренним чутьем не ощутила, что кто-то на нас смотрит. Я оторвалась от Славы и повернула голову вправо. В дверях кухни стояла Маруся с куклой в руках и смотрела на нас широко открытыми глазами.
        - Ты - плохая, плохая… - Она забилась в истерике. - Уходи! Уходи! - И девочка швырнула куклу на пол…
        Я попыталась подойти к ней. Но ее дикий, отчаянный крик остановил меня.
        Слава с трудом успокоил Марусю. Я уехала к себе, Слава извинился, что не сможет меня проводить: ему нужно было оставаться рядом с Марусей. Я спустилась по лестнице. Всю дорогу до дома я вспоминала ту сцену, когда мы целовались, а она вдруг вошла в кухню. Понятно, что девочка пережила шок и теперь дичится посторонних людей. Мое вторжение в их квартиру Маруся восприняла как угрозу для себя. Поэтому у нее и началась истерика. Она увидела, что я целуюсь с ее отцом, и, понятное дело, приревновала его к памяти матери… Да, мне придется нелегко! Внимание и расположение этой девочки завоевать будет очень трудно. Из-за этих размышлений я чуть не врезалась в стоявший впереди меня джип. Из окна высунулся мужчина кавказской национальности и энергично выругался. Я перевела взгляд на свои руки, лежавшие на руле, и увидела, что они дрожат.
        Целый месяц я пыталась подружиться, нет - просто научиться общаться с Марусей. Девчонка встречала меня в штыки, она демонстративно разворачивалась ко мне спиной и уходила к себе в комнату. Если же я приходила к ней, она сразу включала телевизор и смотрела на экран, не обращая на меня никакого внимания. Но однажды я вошла в комнату и увидела, что Руся рисует. Она с таким самозабвением рисовала, что даже не обратила внимания, что я вошла в комнату. И только когда я села рядом с ней, она вскинула на меня глаза. На листе бумаги были нарисованы дом, лужайка, пышные кусты, деревья с большими раскидистыми кронами, и все это уже практически не помещалось на листе.
        Руся сделала движение рукой, как бы желая прикрыть рисунок от моих глаз.
        - Маруся, - тихо сказала я. - Не надо от меня ничего прятать! Я тоже очень любила рисовать в детстве, до тех пор, пока… - я сглотнула, - пока не погиб мой брат. Он утонул в речке. И с тех пор я не беру в руки ни карандаши, ни краски. Мы с ним часто рисовали вдвоем, на одном листе бумаги, в две руки. - Я провела рукой по лбу. - Это было так здорово! Хочешь, мы с тобой так же будем рисовать? Вместе?
        Маруся молчала.
        - Придумаем и нарисуем большую картину. Лес, дома… небо, облака…
        И вдруг я увидела, что Маруся слабо кивнула в знак согласия. На другой день я пришла к ней в комнату с огромным листом ватмана, красками и карандашами.
        - Давай порисуем… Что ты хочешь изобразить?
        Вскоре мы с Марусей уже ползали по полу, рисуя лес с трогательными березками и елями с тяжелыми мохнатыми лапами. В траве горели яркими языками маленького пламени ягоды земляники и синели незабудки. Мы нарисовали лишь немного, потому что старались, чтобы все было на «пять», и тщательно прорисовывали контуры деревьев и синеву неба.
        - Мы будем с тобой рисовать понемногу, каждый день. Хорошо?
        Я провела рукой по Марусиным волосам, и она не отстранилась от меня. Я притянула ее к себе.
        - Марусечка… Руся… - Она подняла на меня глаза, и я поцеловала ее.
        Когда я поделилась со Славой известием, что Маруся уже не дичится меня, он обрадовался:
        - Я так рад, что вы с ней нашли общий язык! Это просто замечательно! Я так переживал, что Маруся… ну, ты все понимаешь…
        - Конечно, понимаю. - И я прильнула к Славе…
        Я чувствовала себя удивительно счастливой, в душе воцарился какой-то странный покой. Я не хотела никуда рваться, бежать. Мне не нужны были острые ощущения, мне хотелось покоя, чтобы каждый день проводить в кругу своей семьи, спать с этим мужчиной, с которым я вновь училась любить и наслаждаться жизнью.
        Несколько раз звонила Тата, обещала приехать на неделю-другую. У нее были дела в Москве, и она собиралась совместить деловую поездку с визитом к нам.
        Наши дни
        Вода уже почти перелилась через край ванны, и я поспешно выключила кран. Свадьба… Белое платье… Мужчина, подаривший мне эту мечту. Новая жизнь, новая семья. Русю я уже считала частью своей семьи. Я привыкла к девочке, и она стала мне как родная. Ведь у меня не было своих детей. Может быть, мы со Славой их и заведем - когда-нибудь. При этой мысли я закрывала глаза. Мне было нелегко завоевать расположение Руси, но в конце концов она меня признала. Правда, она по-прежнему была малоразговорчивой и почти не улыбалась. Только время сможет вылечить ее. Да и то… не до конца. Потери оставляют в душе шрамы, я это хорошо знала…
        Телефонный звонок я услышала не сразу. Телефон все звонил и звонил. Может быть, это Слава! Хотя он обычно звонил на сотовый. Я выскочила из ванной и побежала в коридор, сорвала трубку и закричала:
        - Алло!
        В ответ - тишина.
        - Алло! - повторила я уже менее уверенным тоном. Мне почему-то стало страшно.
        - Добрый день! - неожиданно произнес кто-то. Голос был мужской, с легкой хрипотцой. - Юлиана Берсенева?
        - Да, - голос моего собеседника был холодно-трескучим и почему-то напомнил мне о крещенских морозах.
        - Ну, хорошо, - протянул он. - Очень хорошо, - почему-то прибавил мужчина и замолчал.
        Я уже собиралась повесить трубку, подумав, что это какой-то псих, но тут услышала:
        - Может быть, вы быстрее откликаетесь на кличку Белокурая Пантера?
        Время остановилось, в мою уютную квартиру словно ворвалась арктическая стужа. Она принесла с собою шквал ледяного ветра, острые снежинки замерзали на моих губах. Я не могла вымолвить ни слова, язык словно прилип к гортани. Вокруг бушевала стужа, кончики моих пальцев стали ледяными. Откуда, стучало в мозгу, откуда?! И - глупая мысль: зачем я подошла к телефону?! Если бы я не подошла, то ничего этого не услышала бы…
        - Вы же не хотите испортить собственную свадьбу? - продолжал все тот же ледяной голос. - От вас требуется всего лишь небольшая сумма денег. Пятьдесят тысяч долларов.
        - Я… не могу. У меня нет таких денег!
        В трубке хмыкнули:
        - Это уже не наша забота. Ваше дело - достать деньги, если вы хотите, чтобы вам кричали «горько». Подумайте, что можно продать? У вас хорошая тачка…
        Я молчала.
        - Позвоню вам через неделю, тогда поговорим обо всем поподробнее. Советую отнестись к моим словам со всей серьезностью. Иначе…
        Я замерла. Руки мои онемели. Чертова трубка, она словно прилипла к моим пальцам!
        - Иначе вашему жениху отправят некие фотографии, а также видеопленку - богатый компромат о вашей работе в «Холидей клаб». Вы же этого не хотите?
        Раздались частые гудки. Я стояла с трубкой в руке и слышала, как отчаянно колотится мое сердце, а холод проникал все глубже в душу…
        Я выпустила трубку из рук, и она с грохотом упала на пол, увлекая за собой телефонный аппарат. Ничего не видя и не слыша, я пошла обратно в ванную, рухнула в остывшую воду, не ощущая, что беззвучные слезы текут по моим щекам.
        Господи! Ну почему, как все это случилось! А как же хорошо начиналась новая жизнь… От чувства жалости к себе мне захотелось забраться под теплый уютный плед и тоненько заскулить, как скулит побитая старая собака. Было ужасно, просто ужасно жалко себя и свою нескладную жизнь. Ну кто бы подумал, что, стоило только по-настоящему начать строить свою жизнь, как тут, словно чертик из табакерки, выныривает этот мужчина, предупредивший меня, что шутить он не собирается. Ленка говорила, что у Зары есть люди на «крючке», но я как-то отмахнулась от этих слов. А потом появился Костя. Он знал, КТО я, и принял меня такой, какой я была: со всем моим прошлым и будущим. Со Славой - я прекрасно это понимала - так не получится: не прокатит! Мой любимый мужчина слишком щепетилен, он слишком «домашний», чтобы простить женщине, своей будущей жене, такое прошлое… Мне хотелось умереть или просто лечь спать - и больше никогда не проснуться. Весь мой мир, совсем недавно как-то налаженный, устоявшийся, с чудесной свадьбой впереди, словно летел куда-то в бездонную пропасть. Я достала из шкафа бутылку водки и, открыв, выпила
залпом почти стакан. На глаза мне попался каталог свадебных платьев, и я с раздражением смахнула его на пол. Все это теперь не нужно… Или… все-таки надо достать деньги? Я тряхнула головой. Но где же я раздобуду такую огромную сумму? Двадцать тысяч я смогу выделить из своего бизнеса. А остальное? Тата, вдруг щелкнуло в моем мозгу! Она может меня выручить… Хотя это я так думаю. У них в Америке тоже сейчас кризис, кроме того, Тата вроде бы замуж собирается. Расходы, то-се…
        Неожиданно я прислушалась к себе: отчаяние внезапно прошло, я была собранна и деловита и пыталась найти выход из положения.
        «Ты - как живучая кошка, - вспомнила я слова Кости. - Тебя убивали, жгли огнем душу, но ты вновь возрождалась, как феникс из пепла. Поэтому ты мне сразу и понравилась». Я не должна сдаваться, пробормотала я сквозь зубы. Не должна! Я обязана как-то выкрутиться из этого положения. Обязана! Думай, Юлиана, думай, приказала я себе. Где взять пятьдесят тысяч долларов?
        Я посмотрела на часы. Позвонить Тате сейчас же? У них там, в Америке, уже глубокая ночь. Я разбужу ее… С минуту-другую я колебалась, но потом махнула рукой: «А, плевать!» Тата - мой друг, она меня поймет.
        Я вспомнила, как Костя познакомил меня с Татой. Он приехал домой поздно вечером и оторвал меня от телевизора.
        - Собирайся! - бросил он мне. - Мы с тобой сейчас едем!
        - Куда?
        - Я тебя с одним хорошим человеком познакомлю.
        - С другом?
        - С подругой! - хохотнул он.
        - С подругой? - ревниво нахмурилась я.
        - Точно! Золотая баба! Тебе она понравится. Гарантирую.
        - Сомневаюсь. - Я встала с дивана. - У тебя с ней что-то было?
        Костя вновь хохотнул:
        - На эти вопросы не принято отвечать, но тебе, так уж и быть, скажу. Ничего не было. И не могло быть!
        - Почему?
        - Она - не мой тип женщины.
        - Какие мы разборчивые! А я слышала, что мужчинам все равно кто…
        Костя резко оборвал меня:
        - Запомни на всю оставшуюся жизнь: есть мужики, а есть козлы похотливые. Так вот, козлом я никогда не был! Понятно?
        - Понятно.
        Я подошла к Косте и потерлась щекой о его плечо. Он пах свежестью, на кончиках его волос блестели капельки дождя.
        - Идет дождь?
        - Ага, - он улыбнулся, - капает немного. Ну что, маленькая, собирайся! Человек ждет.
        В ресторане было шумно, накурено, там царила взвинченно-оживленная атмосфера. Костя уверенно пошел в угол зала. Я - за ним. За столом сидела брюнетка с короткой стрижкой и курила. У нее был умный цепкий взгляд и руки красивой формы.
        - Я - Татьяна, - сказала она, протягивая мне руку. - А вы - Юлиана? Мне Костя о вас рассказывал.
        - И что же он рассказывал? - спросила я, усаживаясь за стул.
        - Что вы - женщина его мечты.
        Мы заказали ужин, чилийское вино, вскоре завязалась беседа. Потом Косте позвонили, и он вышел на улицу. Мы с Татой остались вдвоем. Она предложила заказать еще бутылку вина, что мы и сделали. Под великолепное красное французское бордо мы и разговорились «за жизнь». Больше говорила Тата, она рассказывала о своей жизни в Америке, об отношениях с мужиками - с ними ей не везло, - о своих увлечениях, о путешествиях. Слушать ее было интересно, она рассказывала образно, ярко, вкрапляя в свою речь острые соленые словечки, придававшие ее рассказу особый шарм.
        С того дня мы и подружились. Она иногда приезжала в Москву, правда, не слишком часто, а после смерти Кости Тата стала для меня единственным человеком, на которого я могла положиться, к кому могла бы обратиться за поддержкой.
        Раньше мы с Татой перезванивались чаще, но в последнее время мы как-то отошли друг от друга. Меня поглотил роман со Славой, Тату - ее отношения с Джеймсом, работавшим в банке.
        Я выпила залпом второй стакан водки. В голове зашумело. Но вместе с тем я почувствовала прилив сил. Отчаяние, отупение и липкий страх прошли. Я была готова к битве за свою будущую жизнь. И я никому не собиралась ее уступать!
        Набрав номер Таты, я с волнением слушала гудки, боясь, что она куда-нибудь уехала. Включился автоответчик. Бодрый Татин голос что-то проверещал по-английски. Откашлявшись, я наговорила на автоответчик просьбу, чтобы она перезвонила мне в самое ближайшее время. Это очень срочно и важно, два раза повторила я.
        Я посмотрела на часы. Семь вечера, начало восьмого. Слава должен позвонить в половине восьмого; мы хотели с ним посидеть в уютном кафе, а потом поехать ко мне. Но сегодня мне не хотелось никого видеть, даже Славу, - не в том я была состоянии и настроении. Хотя… я отчаянно нуждалась в его чутких руках и теплых губах, мне было необходимо отвлечься от этого кошмарного звонка, и секс оказался бы отличным расслабляющим средством. Я нуждалась в любимом мужчине и вместе с тем боялась увидеть его, боялась, что я вновь четко осознаю, что могу потерять его в любой момент. И проявлю слабость, а мне сейчас нужно быть твердой!
        Слава позвонил в точно назначенное время, и мы поехали с ним в одно маленькое кафе, где для нас был заказан столик. Как я ни старалась, у меня никак не получалось выглядеть непринужденно, в голове моей все время вертелись вопросы: «Кто меня преследует?» и «Смогу ли я собрать требуемую сумму?». Несколько раз Слава переспросил, что со мной такое. Я ответила, что это все предсвадебные волнения, я, как и любая женщина на моем месте, страшно боюсь что-то упустить или сделать не так, потому что мне хочется, чтобы моя свадьба стала для нас обоих замечательным подарком, событием, которое запомнится на всю жизнь. При этом в душе моей все обмирало, мне хотелось рассказать о случившемся Славе, хотелось услышать: «Котенок, мы - вместе, мы что-нибудь обязательно придумаем, выкрутимся из этой сволочной ситуации». Но я знала, чувствовала, что ничего такого Славе рассказывать нельзя… Я была одна…
        После ужина мы поехали ко мне, как и было запланировано. Секс был бурным, опустошающим, но никакого облегчения он мне не принес. Не было расслабления и нежности, я не могла отвлечься от терзавших меня мыслей и поэтому просто лежала, стиснув зубы, и смотрела в потолок. Тата не звонила, а без ее денег мне будет трудно выкрутиться. Если она мне откажет… то я не знаю, как быть! Слава еще раз попытался узнать, что со мной происходит, но я покачала головой и ничего не сказала. Он уехал в начале первого. Оставшись одна, я побрела в ванную комнату. Из зеркала на меня посмотрела измученная, постаревшая лет на десять женщина. Я еще раз набрала Татин номер. Глухо. Все тот же чертов автоответчик! Где же она?! От отчаяния мне захотелось разбить сотовый о стену.
        На другой день мы со Славой и Русей должны были поехать в магазин, выбрать для Руси платье на мою свадьбу. В магазине Руся спокойно-равнодушно прошла мимо дюжины роскошных платьев и неожиданно остановилась около самого простенького - светлого, в мелкий цветочек.
        - Я беру это.
        - Может быть, что-то понаряднее, - предложил Слава.
        - Нет, - покачала она головой. - Мне нравится это.
        - Русь! Выбирай, какое хочешь. Нравится - бери. Какие проблемы?
        - Если свадьба состоится, - сказала Руся, - я хотела бы быть на ней в этом платье.
        От ее слов у меня по спине прошла волна мурашек. Руся меня порою пугала своей откровенностью. Я знала, что после автокатастрофы у людей иногда просыпаются ясновидческие способности, потому что они побывали там.
        - Хорошо, Руся! Бери его…
        Меня начала бить дрожь уже возле кассы. Страшно захотелось закурить. «Если свадьба состоится…» Но она должна состояться! Непременно! Я даже и мысли не допускала, что свадьба может сорваться.
        Сделав покупки, я заторопилась домой. Перед тем как сесть в машину, я помахала Русе рукой, и мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
        Дома, едва я переступила через порог квартиры, зазвонил телефон. Я бросила взгляд на экран дисплея. Тата! Наконец-то! Бросив сумки и пакеты у порога, я поднесла сотовый к уху.
        - Что случилось? - требовательно спросила Тата. - Ты можешь мне объяснить? Я даже испугалась!
        - Тат! Ты даже не представляешь, как я счастлива, что ты нашлась! Я уже думала, что ты уехала куда-то…
        - Да. Я уезжала на два дня в Мексику.
        - С женихом?
        - Мы расстались, - твердо сказала Тата. - И не надо мне больше напоминать об этом. Никогда! Джеймс оказался типичным американцем, с мелкой душонкой и мелкими представлениями о жизни. Больше о нем - никогда!
        - Не буду.
        - Так что у тебя случилось?
        - Ох, Тат! Я тебе говорила, что собираюсь замуж?
        - Ну да! Я же обещала приехать на свадьбу. Правда, не знаю, получится ли… Могут не отпустить с работы, но я постараюсь. Представляю, какая ты будешь красивая в свадебном платье. За тобой - фотки. Я поставлю их на видное место, - голос Таты дрогнул. - Если уж мне не удалось выйти замуж, так хоть за тебя порадуюсь…
        Я поняла, что подруга, как никогда прежде, близка к слезам.
        - Тат! Прекрати! Ты еще найдешь свое счастье! Мужиков на свете много.
        - Эх, подружечка! Это уже не первый мой облом. Вроде все нормально, встречаешься… К мужику неровно дышишь, уже мечтаешь о простом бабьем счастье - о совместном доме, о вечерах в ресторане, об ужинах вдвоем или о вечеринке с друзьями и сослуживцами. Дома-то у них тут никто не сидит… О рождественских подарках… О детках, наконец! Мне ведь уже тридцать пять! А как только подводишь их плавно к браку - все, сдуваются! Не хотят они вить брачное гнездо, и все. Хоть ты тресни! Трусят! Вот я и рванула на два дня в Мексику. Текилой свое горе заливала, по-нашему, по-русски. Думала: за что, почему у меня такая собачья жизнь?.. - вздохнула Тата. Возникла пауза. - Но что у тебя-то такое?
        Я помолчала с минуту. Только что до меня дошло, что я даже не подумала придумать какую-нибудь мало-мальски подходящую версию своей тревоги. Правда, я могу сказать, что мне нужны деньги для покупки… чего-то. Но чего же? Ох, Юлька! Я рассердилась на саму себя. Отстой полный! Хоть бы что-то завалященькое сочинила!
        - Тат! Я хотела обратиться к тебе с просьбой… - начала я. - Тут… разные траты непредвиденные возникли. Свадьба - дело хлопотное… Короче, мне срочно нужны деньги, Тат! Я на тебя очень рассчитываю… - и я вновь замолчала.
        «Раз, два, три, четыре, пять - вышел зайчик погулять…» - всплыла в моей голове глупенькая детская считалочка…
        Если Тата откажет, придется просто повеситься… Без промедления! Все тогда полетит к чертям. Тата - моя последняя надежда… Ну почему она молчит?! Думает - повесить трубку или что-то сказать? Сейчас она положит трубку, и все… А я пойду искать веревку. Мой брак со Славой - это то, что не может рухнуть. Не должно! Иначе… рухну я!
        - Сколько? - выпалила Тата. - Сколько надо-то?
        - Тридцать тысяч долларов. Я отдам, Тат! Даже не сомневайся. И постараюсь сделать это как можно скорее.
        - Нет проблем. Я переведу деньги на твой счет. Пришли мне номер.
        - Ох, Тат! - Я закусила губы и почувствовала, что на глазах выступили слезы. - Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна! Ты - просто моя спасительница…
        - А что? - спросила Тата. - Без этих денег свадьба не состоялась бы? Почему такие грандиозные траты? Ты что, из Индии живого слона выписала? Или Хулио Иглесиаса пригласила на свадьбу?
        - Иглесиас, конечно, исключается. Слон - тоже. Но за все остальное придется раскошелиться. Это - моя первая в жизни свадьба, и я хочу сделать ее не просто красивой, а очень красивой! Ты меня понимаешь? - серьезно спросила я.
        - Понимаю. Я бы тоже… так. - Тата замолчала. - Я постараюсь приехать к тебе. Обязательно! Ну все, давай заканчивать. Пришли мне номер счета, на который можно перевести деньги.
        - Спасибо, Тат! - с чувством сказала я. - Ты даже не представляешь, от чего ты меня спасла…
        И это была чистая правда!

* * *
        Свадьбу я помнила очень плохо: все расплывалось, как в тумане, мне отчего-то было трудно дышать.
        Я так счастлива, что не могу поверить, что это - реальность. Мне все кажется, что это - сон, я проснусь - и ничего не будет.
        Свадьба состоялась в узком кругу. Были Тата, Славин друг - и все. После регистрации мы посидели в ресторане, потом поехали ко мне. Когда мы остались наедине, Слава отошел чуть назад и присвистнул:
        - Какая же ты красивая! Просто дух захватывает… Я тебя толком и разглядеть-то не мог.
        - Разглядывай теперь! - смеясь, сказала я.
        - Теперь у меня будет много времени для этого. - Он подошел ко мне и расстегнул платье сзади. - Так бы всю тебя и съел. Какая ты мягкая! Вкусная какая у тебя кожа. - И он слегка укусил меня за плечо.
        Я закрыла глаза от наслаждения. Слава был очень нежным мужчиной! Он заставлял меня таять от удовольствия, от его ласк - то игривых, то бурных. Я теперь - замужняя женщина. Украдкой я потерла обручальное кольцо. Господи! Как я мечтала об этом еще с юности - выйти замуж, обрести семью, родить детей! Мы с Костей не успели пожениться… Но теперь я замужем. У меня есть муж. «Муж», - повторила я про себя и улыбнулась.
        - Чему ты улыбаешься? - проворковал Слава мне в ухо.
        - Просто так, своим мыслям. Должны же у меня быть секреты?
        - Зачем? - вкрадчиво прошептал Слава, стягивая с меня платье. - Зачем тебе нужны секреты от меня… Мы же теперь - одно целое, мы ничего не должны скрывать друг от друга. Правда?
        - Конечно… - Я взяла его руку и провела ею по лицу. - Я так счастлива…
        - А я счастлив, что такая чудесная женщина, как ты, согласилась выйти за меня замуж.
        Рука Славы легла на мою грудь, он ласково мял мой сосок.
        Во рту у меня пересохло. Я сглотнула.
        - У тебя правда нет от меня секретов? - шепнул он.
        Слава развернул меня к себе и положил руки на плечи.
        В висках моих неожиданно застучало:
        - А почему ты об этом спрашиваешь?
        - Просто когда-то любимая девушка меня обманула, и с тех пор я не хочу никакого обмана. Никакого.
        - Мне… нечего скрывать, - выдавила я.
        - Я так и знал. Будь ты другой, я бы не женился на тебе, - и он обхватил меня обеими руками, прижал к себе.
        Я похолодела. А если он когда-нибудь узнает о моем прошлом?! Я как-то читала, что мужчины очень щепетильно подходят к выбору постоянной спутницы жизни, ведь они рассматривают ее как мать своих будущих детей. Он сказал все это таким тоном, что сомневаться не приходилось - если он узнает, что я когда-то я работала девушкой по вызову, - сразу расстанется со мной. И как мне тогда жить?
        Ноги мои стали ватными. Может быть, рассказать - и разом оборвать это сосущее мою душу чувство страха? Ведь если он - близкий мне человек, он все поймет… Нет, сразу же возразил мне внутренний голос, в том-то и дело, что не поймет! Когда речь идет о физиологии, о ревности - мужчины понять нас не способны. Им хочется самим «открыть» свою женщину, слепить ее для себя. Женщина, у которой было много мужчин, не может быть привлекательна в качестве жены. «А как же Костя?» - вновь возразил во мне кто-то невидимый. Костя был другим. И он сам говорил, что влюбился в меня с первого взгляда. «А Слава разве не влюбился? - продолжала я внутренний спор с самой собой. - Влюбился! Но Слава… более правильный, что ли…»
        - О чем ты думаешь?
        Славина рука словно бы жила самостоятельной жизнью. Я была в белых чулках, в белых туфельках на шпильке, белом нижнем белье с красивыми кружевами. Руки его освободили меня от белья и гладили мои ноги по внутренней стороне бедер. Я слегка расставила ноги, и Слава подтолкнул меня к дивану.
        Я легла на диван и вытянулась. Он взял с журнального столика бутылку шампанского и посмотрел на меня:
        - Открыть?
        - Разве мы выпили недостаточно? - рассмеялась я и закинула ноги в туфлях на спинку дивана.
        - Еще по бокальчику, а? Не повредит…
        - Давай! - Я подумала, что бокал вина поможет мне расслабиться. Я не могла выбросить из головы Славины слова о том, что я не должна ничего от него скрывать.
        Пробка ударила в потолок, тягучая пенистая струя полилась через край бокала. Слава рассмеялся и налил мне немного шампанского на живот.
        - Я выпью, - улыбнулся он. - С тебя…
        Он разлил шампанское в бокалы и протянул один мне.
        - За нас! За нашу новую счастливую жизнь.
        Я отпила несколько глотков. Слава сел рядом и провел рукой по моему животу. Одну ногу он положил на край дивана. Губы его скользили по моему телу, жадный рот втянул мой сосок, Слава начал слегка покусывать его. Я издала вздох-всхлип и задержала дыхание.
        Я выгнулась… Его рука проникла внутрь, и я застонала, он наклонился и языком провел по моему животу, слизывая шампанское. Он вошел в меня, жаркие волны поднимались все выше и выше, захлестывая меня с головой… Я была опьяненной, ненасытной и требовательной женщиной. Мы неслись куда-то - в одном ритме, в едином движении…
        Я с трудом удерживалась от крика, рвавшегося из горла. Наконец, наслаждение затопило меня, и я закричала…
        Когда я пришла в себя, Слава лежал рядом, тесно прижавшись ко мне.
        - Котенок, давай спать. Наша первая брачная ночь завтра продолжится.
        Последующие дни были наполнены счастьем и одновременно - напряжением. Я думала, что тип, позвонивший мне, не оставит меня в покое, и эта мысль заставляла меня нервничать. Но иногда думала: не зря ли я себя накручиваю, нельзя заранее нагнетать обстановку. Он получил деньги и смылся. И я могу жить, как раньше… Если же я буду себя постоянно терзать - это бросится в глаза Славе, и он примется меня расспрашивать: что да как? А мне надо избежать такого поворота событий. Но если все-таки дело начнет развиваться по худшему сценарию, что мне тогда делать?
        Ответа на этот вопрос я не знала.
        Ко мне переехала Руся. Я изо всех сил старалась, чтобы девочка чувствовала себя, как в родном доме. Руся практически ничего не помнила из старой жизни. Один раз я попыталась расспросить ее о детстве, но лицо Руси заметно исказилось, и она надолго замолчала. Я верила: если Руся поймет, что для нее я сделаю все, что она захочет, возможно, когда-нибудь я смогу стать ей второй матерью. Я очень на это надеялась…
        Стоял разгар весны, цвел май. На длинные майские праздники мы решили поехать на дачу, которую купили еще мы с Костей когда-то. В апреле мы со Славой ездили туда несколько раз. Я познакомила его с соседкой, Верой Васильевной, с полковником в отставке Виктором Петровичем. У него был племянник Роман, и он тоже познакомился со Славой. Они даже пошли вместе в поселковый магазин. А потом о чем-то тихо поговорили и выкурили по паре сигареток.
        Мы со Славой решили, что летом начнем строительство своего коттеджа. Мы собирались найти строительную фирму и заключить с ней контракт на постройку дома. Все эти планы мы обсуждали очень весело. Со смехом поделились ими с Русей…
        Перед тем как поехать на дачу, я собрала Русины игрушки - она до сих пор окружала себя мишками и куклами, и присела рядом с ней. Она смотрела телевизор.
        - На даче тебе понравится, - сказала я. - Там хорошо. Потом мы построим дом. Ты сама продумаешь планировку твоей комнаты. Хочешь, мы ее сделаем на втором этаже? В окно ты увидишь кусок поля, лес. Или ты хочешь жить на первом?
        - На втором, - тихо сказала Руся.
        Мы приехали на дачу. Руся вышла из машины и остановилась как вкопанная. Я заметила, что ее начала бить дрожь.
        - Руся! Ты что? - подошла я к ней, бросив встревоженный взгляд на Славу. - Русечка?
        Но девочка по-прежнему стояла неподвижно и молча смотрела на дом. По ее щекам вдруг заструились слезы.
        - Похоже, у нее обострение! - шепнул мне Слава, подходя ближе.
        - У нее это уже было? - так же шепотом спросила я.
        Он кивнул.
        - Может быть, лучше уехать? - предложила я.
        - Не надо. Она, я думаю, отойдет. Природа, свежий воздух… Для здоровья ей полезно выбираться из дома. Так и врачи говорили. Поэтому мы останемся здесь, сделаем вид, что ничего не происходит, и попробуем снять ее стресс.
        Я обняла Русю.
        - Пошли в дом, - предложила я ей. - Зачем стоять здесь? Идем!
        Я взяла Русю за руку и повела в дом. Она села на стул на веранде, скрестила ноги. Я быстро приготовила еду из полуфабрикатов, которые мы захватили из дома, и поставила тарелки на стол. Слава был на улице: проводил мелкий ремонт машины. Время от времени я бросала быстрые взгляды на Русю, она меня беспокоила. Когда мы закончили есть, я позвала ее на второй этаж.
        - Пойдем? Красивый вид из окна открывается. Посмотрим?
        Поднявшись на второй этаж, мы подошли к окну. Вид оттуда, действительно, расстилался чудесный. Руся стояла рядом со мной, затаив дыхание. Внезапно она повернулась ко мне и спросила, глядя на меня своими огромными глазами.
        - Ты меня никогда не предашь?
        - Русенька! - всполошилась я. - Откуда у тебя такие мысли?! Я тебя никогда не предам. Мы будем все жить вместе. Я, ты, папа… Построим дом. Купим собаку. Хочешь собаку?
        Руся кивнула.
        - Большую или маленькую?
        - Овчарку, - прошептала она.
        - Так мы и сделаем. А сейчас давай-ка еще немного нашу картину порисуем.
        За рисованием Руся немного успокоилась. Затем мы спустились вниз и решили прогуляться по поселку. Поселок был старый, земли в основном было по шесть-восемь соток у каждого жителя.
        Полковник в отставке поприветствовал меня взмахом руки. Он что-то делал в сарае. Оттуда доносились глухие удары и визг пилы.
        Виктор Петрович подружился с Костей в то единственное лето, в течение которого мы ездили сюда. Я часто пытала Костю: о чем он говорил с полковником, но тот отмалчивался. А как-то раз сказал: «Да ему тошно, плохо очень. Сын его погиб в Чечне, жена умерла. Я ему - как отдушина. Есть, правда, племянник. Но он непутевый…»
        У Веры Васильевны гостил внук, и я решила познакомить их с Русей. Вера Васильевна, бодрая женщина лет шестидесяти пяти, в светлых брюках и ярко-желтой футболке, пригласила нас на участок. Я познакомила ее со Славой, и та окинула его цепким внимательным взглядом. Мой муж послал ей одну из своих самых обворожительных улыбок, и женщина заулыбалась в ответ.
        - Может быть, все-таки зайдете? - настойчиво приглашала она. - У меня готовы оладьи с яблоками и смородиной. Заходите по-соседски.
        - Как-нибудь в другой раз. Я хочу вашего Саньку с моей Русей познакомить.
        - Сань! - крикнула соседка. - Иди сюда. Тут девочка приехала.
        - Он у вас летом будет здесь?
        - А куда ж он денется-то? Мои подкинут его мне, сами-то работают. Отпуск у них будет только в сентябре. Так что мы здесь вдвоем будем.
        - Ну и хорошо. У Руси компания появится, она не соскучится здесь.
        - Да тут еще ребята есть, девочка одна летом приедет, ее возраста. Наташа, внучка Капы, третий дом справа. Знаешь их?
        Я покачала головой.
        - Познакомишься.
        Появившегося во дворе Саньку познакомили с Русей. В руках у вихрастого белобрысого мальчишки была пневматическая винтовка.
        - Отец подарил, - пояснила Вера Васильевна. - Теперь он стрелять учится. Вы в лес идете, возьмите его. Он там постреляет.
        - Дайте нам тогда мишени - банки из-под пива, другую пластиковую посуду. - сказал Слава.
        Мы быстрым шагом пошли к лесу. Руся с Санькой молчали. Когда мы зашли в лесок, Слава обратился к мальчишке:
        - Давай, герой. - Мой муж подошел к дереву, стоявшему в тридцати метрах, установил в ветвях банку из-под пива и сказал: - Вот сюда и стреляй.
        Санька промазал. Славка взял ружье и показал, как надо стрелять. Выстрелил он довольно точно.
        - Молодец! - зааплодировала я. - Попал!
        - Да, Юлечка, я в тире иногда баловался. Бывало. Вот и поднаторел немного.
        Во второй раз Слава тоже промазал и протянул винтовку Саньке:
        - Учись, герой! А мы посмотрим.
        Санька выстрелил - мимо, еще несколько раз, и тут Руся, переминавшаяся с ноги на ногу, вдруг сказала:
        - Дай мне!
        Мальчишка молча протянул ей ружье. Она быстро вскинула его и выстрелила. Банка из-под пива упала на землю.
        - Здорово! - похвалила я ее.
        - Это и я так могу, - обиженно засопел Санька. Ему было досадно, что похвалили девчонку. Его нижняя губа презрительно оттопырилась.
        - Не вопрос! - поднял вверх руки Слава. - Сейчас мишень будет поменьше. А расстояние - побольше. Соревнуйтесь, ребятки!
        Он посмотрел на меня. Я пожала плечами.
        Руся выбила мелкую мишень с лету. Она стояла, закусив нижнюю губу, на лице ее были написаны сосредоточенность и упрямство.
        - Ну что, хватит? - предложил Слава. - По домам?
        Но Санька не захотел так просто уступать девчонке, и поэтому соревнование продолжилось. Санька мазал, а Руся стреляла без промаха.
        - В тире стреляла? - поинтересовалась я у Славы.
        - Да, жена ее водила туда, - процедил он сквозь зубы. - Хотя мне это не очень нравилось… Надо прекратить стрельбу, - сказал он, понизив голос.
        Он с трудом отнял винтовку у Руси. Ее руки словно приклеились к ней.
        Вечером, когда мы лежали в постели, Славка сказал, кладя руку мне на грудь:
        - Мне кажется, у Руси психическое обострение. Когда приедем домой, надо будет показать ее врачам.
        На следующий день Слава уехал в город по делам. А вернулся он с каким-то конвертом в руках. Мы были одни на веранде, Руся сидела наверху. Слава предложил мне угадать: что у него в конверте? На что я ответила: понятия не имею и гадать буду долго. Он не стал меня мучить, объявил, что это сюрприз: наша поездка на два дня в подмосковный дом отдыха. В элитное место, с яхт-клубом, с красивой природой. Мой муж объяснил, что хочет побыть со мной наедине. Я улыбнулась и спросила: а куда мы денем Русю? Слава ответил: он попросит Веру Васильевну посидеть два дня с ней. Если будет нужно, мы ей заплатим. Я согласилась с ним. Как женщина, я боялась, что быстро наскучу Славе.
        Я понимала, что отношения нужно постоянно поддерживать, не давать им остыть. А для этого лучше всего подходит незнакомая романтическая обстановка, где можно расслабиться и вдосталь насладиться друг другом. Я представила, как мы со Славой будем кататься на яхте, вечером потягивать красное вино, шутить, смеяться, а ночью - любить друг друга. Как он будет водить своими чуткими теплыми руками по моему телу… и, вообразив это, я провела языком по верхней губе.
        - У тебя такой довольный вид, - заметил мне муж. - Как у кошки, съевшей сметану.
        - Наверное, так оно и есть, - рассмеялась я. - Я рада, что ты подумал обо мне.
        - О нас, - поправил меня Слава. - Я захотел немного отвлечься от дел и целиком посвятить эти два дня тебе.
        - Спасибо.
        Вера Васильевна согласилась посидеть с Русей два дня. За Санькой приехали родители и забрали его; они собирались всей семьей поехать к друзьям на дачу, во Владимирскую область. На лето родители планировали подкинуть пацана бабке, и я подумала, что Русе здесь скучно не будет.
        А мы со Славой уехали в дом отдыха «Клаб Истринские зори». Перед отъездом мы с Русей почти дорисовали нашу картину. Осталось только раскрасить небо. Я обещала Русе: как только вернусь, мы с ней все и закончим.
        Дом отдыха был шикарным, посреди леса стояли отдельные коттеджи, укрытые в тени соснового бора. Обстановка вокруг была, как на картине Васнецова. Настоящий глухой лес!
        - Как красиво! - шепнула я, когда мы въехали на территорию дома отдыха.
        Мы поселились в отдельном двухэтажном коттедже. Внизу была комната с камином.
        - Устроим все так же на нашем участке, - сказал Слава.
        - Непременно.
        Мы погуляли в лесу, ужин принесли к нам в коттедж. Мы позвонили Русе по сотовому и убедились, что с ней все в порядке.
        Вечером мы сидели за круглым столиком и потягивали вино. Внезапно Слава встал, подошел ко мне, наклонился, прикоснулся к моим губам - и меня захлестнуло такое острое желание, такая сумасшедшая страсть, что я не смогла сдержать стона, вырвавшегося из груди. Меня охватила дрожь, и возбуждение мощной волной отдалось во всем теле. Он поцеловал меня еще раз, и я притянула мужа к себе. Я хотела его - сейчас же, немедленно! Его руки скользили по моему телу, освобождая меня от одежды, а язык жадно исследовал мой рот.
        Мы рухнули на большой диван, я нетерпеливо срывала одежду со Славы, и, когда он лег рядом, наши тела притянулись друг к другу, как магниты. Я перекатилась на спину и развела ноги, мне хотелось принять этого мужчину в себя, ощутить его внутри. Слава буквально вонзился в меня, и я вскрикнула от наслаждения, граничившего с болью…
        На следующий день мы проснулись поздно, погуляли по лесу. Пообедали. Я набрала номер Руси - она не ответила.
        - Заигралась, маленькая, - со смехом сказала я. - Забегалась!
        - Да… - рассеянно откликнулся Слава.
        - А ты чего такой «сурьезный»?
        - Бизнес… дела…
        - Я могу чем-то тебе помочь?
        - Нет, котенок, я же тебе сразу сказал: лучше нам не вникать в дела друг друга. Бизнес - отдельно, любовь - отдельно. А то я уже насмотрелся на семьи, где все это перемешано. Ни к чему хорошему это не приводит, как правило.
        - Как хочешь…
        Руся не откликнулась и через час. А спустя полчаса позвонила Вера Васильевна и, давясь слезами и криком, прорыдала в трубку, что Руся пропала. Вера отходила на два часа, к соседке. То есть она думала забежать лишь на полчаса, но женщина разговорилась, дочка у нее вышла замуж за крутого бизнесмена и уехала в Киев, вот соседка и стала рассказывать про ее житье-бытье. «Я, дура, заслушалась, надо было скорее домой идти, - причитала соседка. - Но я же сказала вашей девочке, чтобы она сидела дома, никуда не уходила! Она не спорила. Кто же думал, что Руся куда-то уйдет! Я бегала-бегала, искала, никто ее не видел…»
        Я слушала эти путаные, сбивчивые объяснения и ощущала, как у меня холодеет в груди.
        - Как же так… Вера Васильевна! Вы же сказали, что присмотрите…
        - Что такое? - отозвался Слава. Он стоял у камина и смотрел куда-то в сторону.
        - Слав! - Я беспомощно посмотрела на него и пожала плечами. - Там… что-то непонятное… вроде Руся пропала.
        - Что значит - вроде?! - взвился Славка. - Что там происходит?! - Он вырвал у меня трубку и закричал: - Где Руся?
        Послушав ее пару минут, он кратко бросил:
        - Мы выезжаем!
        - Слав! Это все… правда?
        - Похоже на то. Чертова бабка, так бы и убил ее! Оставили ребенка! И на тебе… Куда она могла пропасть-то?
        - Может быть, ушла погулять и заблудилась, а может быть, ходит где-то поблизости от дома… - попыталась успокоить себя и Славу.
        - На месте все узнаем.
        Мы вернулись в дачный поселок. Все уже стояли на ушах. Люди в массовом порядке прочесывали местные окрестности. Но никаких следов Руси не было. Так сказала нам Вера Васильевна, заплаканная, с красными пятнами на лице. Она поминутно охала и причитала.
        - Так… - Слава обвел глазами столпившихся вокруг нас людей. - Медлить нельзя… Вызываем полицию!
        Допрос следователя я помню плохо… Напротив меня сидел усталый мужчина лет сорока, с пышными усами и глазами чуть навыкате. Он задавал мне вопросы, на которые я отвечала почти машинально, не особо вникая, что именно он говорит.
        - Я вас во второй раз спрашиваю: были ли у вас какие-нибудь конфликты с падчерицей?
        - Не было.
        - Пожалуйста, вспомните хорошенько! Дети в таком возрасте очень чувствительны, вы могли невольно обидеть ее.
        - Я ее не обижала. Правда…
        - Как девочка восприняла ваше замужество? Обычно дети ревнуют к покойной матери.
        - Ну… Руся, то есть, Маруся, - поправилась я, - не сразу признала меня.
        - Вот видите…
        - Не сразу - это значит, не кинулась ко мне с объятиями, когда мой муж познакомил нас, - вспыхнула я. - Было бы странно, если бы она скакала до потолка при моем появлении.
        - Продолжайте.
        - Но довольно-таки скоро у нас установились нормальные отношения. А в последнее время они стали совсем хорошими, - добавила я, опустив голову.
        - Вы когда-нибудь поднимали на нее руку?
        - Нет, что вы! - испугалась я. - Никогда!
        - А ваш муж?
        - Тоже. Мы оба очень хорошо относились к Русе.
        - Дети, к которым хорошо относятся, не уходят из дома. Были ли у вашей падчерицы какие-нибудь знакомые, друзья?
        - Нет. После смерти матери… она очень замкнулась. Переживала. У нее было тяжелое нервное расстройство, она плохо сходится с людьми.
        - Говорила ли она когда-нибудь о смерти, самоубийстве?
        - Нет! Вы думаете, что…
        - Я не думаю, а спрашиваю, - с досадой одернул меня следователь. - А ваше дело - отвечать на вопросы, чтобы у нас была полная картина случившегося.
        - Понимаю.
        - Ваша соседка, Вера Васильевна, могла ли она быть причастна к исчезновению вашей падчерицы?
        - Нет! Что вы! Она - хорошая женщина.
        - Это ничего не значит. Если бы вы знали, сколько я перевидал «хороших женщин» - мошенниц и очаровательных садисток! Внешность обманчива.
        - Понимаю, но какая от этого Вере Васильевне корысть?
        - Не знаю. Надо сопоставить все версии и данные. Вы - люди обеспеченные. Возможно похищение с целью выкупа.
        - Ну… - я замолчала.
        - Девочка когда-нибудь гуляла одна?
        - Нет. Ни здесь, ни в Москве. Но здесь мы с ней в первый раз, и поэтому…
        Позже я пожаловалась Славе:
        - Представляешь, следователь совсем чокнутый! Он считает, что наша соседка как-то причастна к пропаже Руси. Он выдвинул аховую версию, что она похитила девочку с целью шантажа.
        И тут я осеклась. Я вдруг подумала: к исчезновению Руси мог быть как-то причастен тот самый человек, позвонивший мне незадолго до моей свадьбы. Как же я о нем сразу-то не подумала! Может, рассказать обо всем Славе? Но… как? Как я признаюсь ему в том, что когда-то работала девочкой по вызову? Что может быть хуже! Сначала скрыла все, а теперь делаю такие признания?! Промолчать? Я же не уверена, что тот тип как-то причастен к исчезновению Руси. Но и молчать - западло, тем более когда важна любая ниточка, любая зацепка. И я пересилила себя.
        - Слав! Мне нужно кое-что тебе сказать, - начала я быстро. - Только не смотри на меня… так. Это очень важно и… может касаться Руси.
        Выслушав меня, Слава заметно помрачнел.
        - И ты молчала?! - выдохнул он. - Моя жена - молчала?!
        - Я все понимаю. Прости…
        - Н-нет, - затряс головой мой муж. - Что ты можешь понимать в этом?! Я женюсь на тебе, а ты ни слова не говоришь мне о своем прошлом! А теперь - вываливаешь свой багаж мне на голову?
        И тут я заревела в голос.
        - Сла-воч-чка! Прости, пожалуйста! Я так виновата перед тобой… - Я схватила его руку и поцеловала ее. - Славочка! Только не покидай меня. Я так боялась тебя потерять, боялась, что ты бросишь меня, когда узнаешь о моем прошлом, о том, кем я была когда-то давно, что скрыла от тебя правду. Это - единственная причина: мой страх за нашу любовь!
        - Н-да! - с расстановкой произнес Слава. - Дела…
        Он выдернул руку и отошел в сторону.
        - Только не покидай меня, - прошептала я пересохшими губами. - Я просто умру… Слава…
        Остаток дня мы почти не разговаривали, лишь изредка перебрасывались репликами. Нутром я чувствовала, что сейчас лучше не подходить к нему. Я изредка вскидывала глаза на Славу и тут же отводила их в сторону.
        Я надеялась, что ночь примирит нас. Я хотела сказать ему, что тоже очень переживаю за Русю, вместе мы будем искать ее и непременно найдем. Но отчужденное молчание мужа отнюдь не располагало к подобным речам.
        Вечером Слава лег на диване в гостиной.
        - Слава! - позвала я его. - Ты что, будешь здесь спать?
        - Да, - отрезал он.
        Ничего не говоря, я легла на кровать в спальне и залилась слезами. Как ни крути, а именно я виновата во всем: не надо нам было ехать на дачу и доверять Русю Вере Васильевне! Все-таки Руся для нее - чужой ребенок, а за чужим не будешь следить так, как за своим. Будь это ее Санька, она глаз бы с него не спустила, а так - разболталась со знакомой и думать забыла про чужого, оставленного дома ребенка. Я виновата во всем! Опять судьба-злодейка хватает меня за волосы и тащит непонятно куда!
        Я уснула лишь под утро. Несколько раз я вставала ночью и заходила в гостиную. Слава спал, уткнувшись лицом в спинку дивана, и мне был виден только его затылок. Если он меня бросит, я умру, стучало в моем мозгу, умру!
        Господи, только бы Руся нашлась! Бедная девочка, где она, что с ней?.. Кому понадобилось похищать ее? Может быть, она все-таки просто заблудилась, отправилась погулять в лес самостоятельно, а обратно дороги не нашла…
        Телефонный звонок застал меня врасплох. Я была в кухне. Слава куда-то ушел, когда я еще спала. Его сотовый был заблокирован, я ждала его звонка и была как на иголках, чувствуя себя виноватой из-за пропажи Руси. Я сорвала трубку и услышала тягучее:
        - Алло! - это был тот самый голос, и ноги мои мгновенно стали ватными.
        - Да? - спросила я и почему-то оглянулась, как будто кто-то стоял за моей спиной.
        - Ваша падчерица у меня, - продолжил голос. - Пока - в добром здравии, - сказал он, нажимая на слово «пока». - Как все будет дальше, зависит от вас и вашего мужа.
        - Что вы имеете в виду? - пискнула я.
        - Буду краток. Мне нужны триста тысяч долларов. Если я их получу, ваша падчерица окажется на свободе. Нет - готовьтесь к похоронам! Таково мое слово.
        - Триста тысяч?! - вырвалось у меня. - Может, вы меня с каким-нибудь олигархом перепутали?! Откуда у меня такие деньги?!
        - А это уж не моя печаль, - услышала я после краткой паузы. - У тебя, кажется, квартира есть шикарная на Маяковке? Вот и продай ее. Только не затягивай. Хуже будет! Через неделю позвоню.
        Связь оборвалась, я стояла растерянная, оглушенная… Когда пришел Слава, я ему все выложила начистоту и спросила:
        - Что делать?
        - Юля! - прошептал он, запуская руку в волосы. - Я бы для Руси все сделал! И даже больше! Но у меня нет таких денег. Я - наемный работник на фирме, даже не владелец. Я могу попросить у босса в долг, наскрести как-то еще, попросить взаймы у парочки друзей. Двадцать тысяч баксов - это мой потолок. И что теперь делать? Неужели Руся…
        - Слава! - Я подошла к нему и крепко сжала его руку. - Слава, мы - близкие и родные люди, мы - одна семья. Я надеялась, что со временем стану для Руси настоящей матерью. Главное - спасти ее! Все остальное - второстепенно. У меня есть квартира на Маяковке, я продам ее. И мы… - я запнулась. - Выкупим Русю! И она снова будет с нами. Русечка… - прошептала я.
        - Юля! - Слава крепко обнял меня и отвернулся. - Ты - замечательная, великодушная женщина. Я счастлив, что не ошибся в тебе. Черт! - воскликнул он, отвернувшись в сторону, и провел рукой по глазам: - Неужели я плачу?!
        Квартиру мы продали через пять дней, за двести пятьдесят тысяч. Больше не давали. Я прекрасно понимала, что продешевила: триста она стоила точно. Но нам было дорого время, и поэтому пришлось пойти на уступки. Рожа риелтора, молодого парня с зачесанными назад волосами, прямо-таки светилась от счастья. Еще бы - провернул такую удачную сделку! Начальство небось его премирует, бонусы выплатит. А потом они выставят мою квартиру через недельку-другую и толкнут ее уже по совсем другой цене. Я продала квартиру вместе с мебелью и встроенной техникой. Без этого давали всего двести тридцать тысяч. Я махнула рукой на это и не стала мелочиться. Конечно, жаль было расставаться с милыми мелочами, которые мы с Костей любовно выбирали в разных магазинах. Но это все были пустяки по сравнению с тем, что мы должны освободить Русю. Даже смешно сравнивать: на одной чаше весов деньги, а на другой - жизнь человека.
        Я подписала последние документы и подняла глаза на Славу.
        - Все! - выдохнула я.
        Он молча прижал меня к себе и поцеловал в лоб. Теперь мы жили в моей старой «двушке». Когда этот тип позвонил, мы были уже готовы. Деньги лежали в кейсе: триста тысяч долларов. Двести пятьдесят, вырученные за квартиру, двадцать - Славины, и еще тридцать я наскребла по своим кредитным картам и продала кое-какие драгоценности, подаренные мне Костей. Деньги ждали своего часа. У меня мелькнула страшная мысль, что тот тип не позвонит и Руся навсегда останется в его лапах. Когда он позвонил, я передала трубку Славе - мы решили, что теперь переговоры поведет он, мужчина.
        Похититель назначил встречу на восьмидесятом километре от Москвы, на развилке, недалеко от дороги. Он подробно объяснил, как доехать, Слава кивал головой и повторял:
        - Понял.
        Когда я вызвалась поехать с ним, он сказал, задумчиво глядя на меня:
        - Котенок! Я еще не сошел с ума, рискуя тобой. Это мужское дело. Это же опасно! Этот человек, судя по всему, готов на все. Не волнуйся, я поеду не один, а попрошу одного верного товарища подстраховать меня.
        - А я знаю этого товарища?
        - Нет. Это мой бывший одноклассник. Видимся мы с ним редко, но человек он надежный. Именно в таких ситуациях к нему и можно обратиться. Не подведет, выручит всегда.
        - Тогда мне спокойнее будет.
        - Жди меня. Звонить не надо. Я сам позвоню, когда все закончится. Жди меня с Русей, - улыбнулся он. - Приедем вместе.
        Я прильнула к нему и сказала, заглядывая в глаза:
        - Ох, Слава, хоть бы поскорее все закончилось! И стало, как раньше, как прежде. Я, ты и Руся.
        - Так и будет, котенок, так и будет, - и он потрепал меня по волосам.
        Слава не приехал ни вечером, ни ночью, ни на следующее утро. Уже ночью я стала то и дело набирать его сотовый номер и напряженно вслушивалась в ответ «Абонент временно недоступен». Я кусала губы и говорила себе: «Господи, да что же это такое, что там стряслось-то, и почему я не поехала с ним? Была бы рядом! Их обоих убили, деньги отобрали? И теперь я никогда не увижу ни Славу ни Русю?..»
        Всю ночь я набирала номер и, не дождавшись иного ответа, кроме звуков механического голоса, бросала телефон и шла в кухню - курить. Я пила холодную воду из-под крана, плескала воду в лицо и вновь звонила, и снова курила…
        К утру я поняла, что надежды нет: они оба мертвы. Или их опять похитили… Но скорее всего убили.
        Я пошла в полицию, но мне сказали, что заявление о пропаже пишут после трех дней отсутствия человека. И раньше этого срока никто моим мужем заниматься не станет. Порядок есть порядок. Напрасно я упрашивала, умоляла, пыталась дать взятку…
        Я осталась одна со своим горем и абсолютно, ну просто абсолютно не знала что делать. Если эта скотина, шантажист, еще раз мне позвонит, я соглашусь со всеми его требованиями, поеду на встречу и убью его! Даже не задумываясь…
        Я вспомнила, что Слава говорил о своем друге, и решила найти телефон в записной книжке. Но никакой книжки я не обнаружила. Слава работал в фирме по распространению японских вентиляторов и воздухоочистительных систем. Офис располагался где-то на окраине Москвы, в районе Южного Бутова. Мы как-то проезжали на машине мимо этого места. У меня был телефон офиса, я иногда звонила туда. Но к телефону никто не подходил. На другой день я поехала в офис, но там сейчас была уже другая контора. Мне сказали, что несколько дней тому назад фирма, где работал мой муж, закрылась, и никто ничего не может мне сказать по этому поводу.
        У меня остались наши свадебные фотографии, была еще одна старая маленькая фотография Славы, сделанная примерно десять лет тому назад. Я взяла этот снимок украдкой из Славиной записной книжки, когда он спал. На ней я с трудом его узнала и, вздохнув, подумала, как же люди со временем меняются…
        Через несколько дней мне позвонили из полиции и попросили зайти к ним. Там мне сообщили информацию, которая привела меня в полный ступор. Оказалось, что мой муж давно… умер! Восемь лет назад! Я с удивлением уставилась на пожилого майора и переспросила - что он имеет в виду? Тот терпеливо, как будто с малолеткой разговаривал, сказал, что муж мой, Зубатов Вячеслав Алексеевич, семьдесят восьмого года рождения, все эти восемь лет мертв! Я уточнила - он из Твери? Да, сказал он. А с кем же я тогда жила?! В ответ я увидела с трудом скрытую усмешку. А вот этого я, дамочка, не знаю, говорил мне взгляд майора. Это ты уж сама решай эту задачку. Вы, женщины, замуж рветесь, а чтобы как следует будущего мужа проверить - это вам как-то невдомек. Ошарашенная, я покинула отделение милиции и направилась к машине. Истина раскрылась мне во всей своей ужасающей наглядности. Зубатов Вячеслав Алексеевич - или кто он там на самом деле - воспользовался моей беспечностью и сгинул с тремястами тысячами долларов! Получается, что Руся была всего лишь прикрытием?! Или все-таки их похитили обоих… Но почему он жил под чужим
именем? Какие причины подтолкнули его к этому?
        Мне стало так плохо, что я пошатнулась и чуть не упала на асфальт. Какая-то сердобольная тетенька помогла мне дойти до машины. Но ехать я была не в состоянии и пошла до дома пешком.
        Для меня настали беспросветно-черные дни. Я позвонила Тате и все рассказала ей. Она охнула и сказала, что, к сожалению, сейчас не может вырваться и приехать ко мне. Но как только представится такая возможность, она обязательно приедет. Она что-нибудь придумает! Я слушала Тату, пребывая в прострации. Ничего она не придумает. Это - факт. Жизнь моя спикировала, как самолет, и пошла круто вниз. Я осталась у разбитого корыта - в буквальном смысле слова. Ни Руси, ни Славы… ни квартиры, ни денег.
        Я не ходила в свой офис, перепоручив все дела своему заместителю. Я сидела дома, а вечером выползала на улицу, словно бы для того, чтобы убедиться: я еще живая и могу передвигаться. Я надевала темные очки и гуляла по окрестностям. Мне все казалось, что вот-вот раздастся звонок, и Слава скажет как ни в чем не бывало: «Привет, а мы тут…» - дальше следовала уж какая-то совсем фантастическая история, в которой фигурировали погони, похищения, плен и счастливое освобождение.
        С каждым днем надежда на возвращение Славы и Руси таяла, и я чувствовала, как из меня уходит жизнь.
        Через три месяца
        Звонок вырвал меня из полусна-полудремы: я схватила трубку и зашлась в кашле.
        - Алло!.. - прохрипела я.
        - Привет, Юля! Как ты? - слова вылетали, как горох, и я не сразу поняла, кто же мне звонит. А когда поняла, разразилась громким воплем: - Тат! Ты, что ли?!
        - Ну, я, я, - немного ворчливо сказала Тата. - Чего ты кричишь-то?
        - От радости, - буркнула я. - Говорят, что от радости не умирают. Вот я и проверяю.
        - Как живешь? - вопрос повис в воздухе, и возникла невыносимая пауза. Тоска-кручина, которая всегда настигала меня внезапно, как нежданный убийца, и вонзала в сердце нож. Из-за этой боли я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться…
        И теперь я почувствовала эту паузу всей своей кожей. Она росла и росла, пока не заполнила все пространство целиком.
        - Живу… пока… - я беззвучно заплакала.
        - Ю-ю-юль, - услышала я тягучее, - ты что? Сейчас я тоже зарыдаю! Ну прекрати! Прошу тебя. Перестань!
        - Все, все! Уже не плачу. - И я вытерла слезы тыльной стороной ладони. - Правда-правда…
        - Ну вот и хорошо. - Тата засопела в трубку, она дышала так тяжело, как будто в посудной лавке топтался слон. - А я здесь!
        - Как? - я не сразу сообразила, что звонок был не международный.
        - А вот так! Приехала в родные пенаты.
        - Надолго?
        - Не знаю.
        - Ты че, Татка?! Насовсем, что ли?
        - Пока - на два месяца. А там будет видно, - Тата стрекотала, как из пулемета. Она всегда была такой: четкой, собранной и жутко дисциплинированной. «Железная леди» - звал ее Костя. - Дела тут есть всякие, по работе. Ну и тебе помочь приехала. Ты ведь мне не чужая все-таки.
        - Та-ат! - снова разревелась я, уже в полный голос. - Ну, Тата…
        - Чего ты ревешь?
        - Я не реву, - хлюпнула я носом. - Тебе показалось.
        - Ага! Показалось! И еще много чего другого показалось. Я правильно понимаю?
        - Неправильно, Татка, - шепнула я. - Я так рада, ты даже не представляешь!
        - И поэтому ты опять ревешь?
        - В том числе и поэтому.
        - Все, бери платок и утри слезы.
        - А ты где? - спросила я подругу.
        - В Караганде! Я же говорю - уже в Москву приехала. Можешь встречать.
        - И где ты остановилась?
        - Пока что в гостинице. Потом поеду к тетке, Зинаиде Васильевне.
        - А ко мне?
        - К тебе - завтра. Зинаида обидится, если я сразу к ней не прискачу.
        - Как она?
        - Как можно себя чувствовать в восемьдесят пять? Конечно, не огурчик уже… жалуется то на боли в ухе, то на артроз, что в ее возрасте вполне естественно. Так что я буду на боевом посту. Соскучиться она мне не даст, - вздохнула Тата. - Я помню, как мать на нее жаловалась: замотала та ее в конце концов. Теперь - где моя мать и где тетя Зина? Ладно, что теперь об этом говорить! Завтра я к тебе приеду. Говори, когда тебе удобно?
        - Тат! Да мне теперь всегда удобно, - шепотом сказала я. - Дел-то у меня никаких нет.
        - Не смей так говорить! - одернула она меня. - Скоро для тебя дело найдется…
        - Что ты имеешь в виду? - нахмурилась я. - Работать я не пойду. Не в том я состоянии.
        - О работе речь не идет, - многозначительно сказала подруга, - но больше я тебе ничего пока рассказывать не стану.
        - Не хочешь - не надо, - непонятно почему рассердилась я. - Все! Пока.
        Повесив трубку, я подумала, что приезд Таты может оказаться той самой ниточкой, которая вытащит меня из пропасти, в которую я медленно погружалась.
        Тата приехала в пять часов вечера на следующий день. Раздался звонок в дверь, и я побежала открывать.
        Распахнув дверь, я увидела перед собой Тату с огромным букетом желтых роз.
        - Привет!
        - Ну… привет! - Тата сунула цветы мне в руки и оглядела меня критическим взглядом. - Д-да… «просела» ты, мать, «просела». Прости уж за правду-матку!
        - Прощаю, - вспыхнула я. - А ты ожидала чего-то другого? После исчезновения Маруси и Славы я жить вообще-то и не хочу!
        Тата шагнула ко мне и, бросив сумку на пол, с силой встряхнула меня за плечи. Букет выпал из моих рук.
        - Юлька-а-а! Да прекрати же ты над собой издеваться-то… в самом деле!
        - Отвянь! - бросила я. - Проходи в кухню, но если ты будешь критиковать мою внешность, - я наставила на нее указательный палец, - пеняй на себя!
        - Поняла! - Тата подняла руки вверх. - Сдаюсь. И больше - ни-ни.
        - Так-то лучше.
        Я подняла цветы с пола и пошла в большую комнату за хрустальной вазой.
        Налив в нее холодную воду, я поставила туда цветы и пошлепала обратно в кухню.
        Тата уже расположилась за столом и достала пачку сигарет.
        - Разрешаешь?
        Я пожала плечами:
        - Хозяин - барин.
        - Я у тебя здесь не хозяйка, - усмехнулась Тата.
        - А я - тем более, - откликнулась я. - Не хозяйка… ничего!
        Татины брови взлетели вверх.
        - Ничего у меня не осталось, - развила я свою мысль. - Абсолютно ничего! Понимаешь?
        - Не совсем. Поясни!
        - Сначала Маруся, потом - Слава… после этого всего я не живу, а существую. И ты это знаешь не хуже меня. Каждый новый день - как вчерашний. А вчерашний - как скисшее молоко. Живу непонятно зачем и для чего. Первое время думала на себя руки наложить. Где они… куда делись? Живые они или мертвые? Ума не приложу! И все-таки мне кажется, что его не похитили, а он меня крепко надул. Зачем ему было скрываться под чужим именем? Что такое он натворил, что ему понадобился такой финт?
        - А там, в полиции… того… не ошиблись?
        - Нет. Все правильно. Меня просто развели, как последнего лоха! Вот тебе и бизнес-леди! Я - просто тряпка, о которую вытерли ноги и пошли себе дальше. Использовали по назначению…
        - Бизнес тут ни при чем? Все мы, женщины, одинаковы. Всем, даже самой железной бабе «с яйцами», хочется мужского плеча и ласки. Вот этим они и пользуются! Ты его ангелом рисовала, да? Думала, он - красивый, и умный, и заботливый? Куча достоинств - и все в одном флаконе! Не так ли? Ошиблась ты, подружка. Не бывает идеальных мужиков. Все они - козлы! А те, кто не козлы, - те подлецы и подонки. Свет на этом стоял и будет стоять. Иного не дано. Ты думала, что вытащила выигрышный лотерейный билет? Поэтому так и радовалась? К сожалению, не бывает в жизни лотерейных билетов. Или лотерея как лотерея, то есть один счастливый случай на миллион. Только такой расклад и возможен. А все остальное - наша бабья дурь и сплошные розовые очки. А когда их снимаешь - такое видишь… - И Татка махнула рукой.
        - Ты знаешь, Тат! Оказывается, я ничего не знаю о своем муже, - сказала я. - Мне просто противна эта мысль - как он обвел меня вокруг пальца.
        - Да… - Она растерянно посмотрела на меня. - Но это же ужасно, Юлечка! Ты доверяла ему, а он… И об этом я тоже хочу поговорить.
        Я замерла:
        - О чем?
        - О Марусе. О том, как она пропала. Мне кажется, если разгадать тайну исчезновения Маруси, мы найдем и Славу.
        - Тат! Это слишком больная тема. И я не могу об этом говорить…
        - Придется, - спокойно заявила Тата. - Потому что казнить себя непонятно за что - это тоже не выход. Ты слишком рано сдалась. Вот в чем твоя проблема!
        Это был удар ниже пояса, и я ощутила, что меня словно ударили под дых.
        - Рано?! Да я за это время…
        - Стоп-стоп. - Тата подняла руку, как бы защищаясь от моих обвинений. - Я не говорю о том, что ты чувствовала или испытывала. Я говорю только о том, что ты делала. Может быть, именно сделанного было недостаточно.
        - Тат! - Я включила электрический чайник и опустилась на стул напротив нее. - Все уже сто раз переговорено. Свидетели все опрошены. Возвращаться к этому опять смысла нет.
        - Неверно! - энергично возразила Тата. - Ты могла тогда упустить кое-какие детали и нюансы. Понимаешь?
        - Как я могла их упустить, когда все, абсолютно все было проверено?! Да и полиция работала! Она исчезла - и точка. Вера Васильевна ушла из дома в два часа, пришла в четыре. За этот промежуток времени Руся и пропала.
        - Руся ушла… Куда? Кто мог ее видеть?
        - Тат! Если ты думаешь, что в этом замешаны жители поселка, то твоя версия - дохлая. Их перетрясли и расспросили по нескольку раз! Никто ничего не видел. Она как сквозь землю провалилась. Иногда я думаю, что, может быть, она действительно провалилась, - сказала я, уставившись в одну точку.
        - Чушь! - резко сказала Тата. - Ее украли, и сделали это вполне реальные люди.
        Я вздрогнула. Эта мысль постоянно приходила мне в голову: Руся жива и ходит где-то… где-то далеко или близко… но я просто не вижу ее. Она не со мной, с другими людьми. Надеюсь, они ее не обижают, не бьют… В противном случае… Я сглотнула, воображение то и дело рисовало мне всякие ужасы: и изнасилование, и зверские побои. О том, что ее могли расчленить и продать на органы, я старалась даже и не думать. Это было настолько ужасно, что всякую мысль, подобную этой, я гнала прочь, не давала ей укорениться… И удалось ли Славе встретиться с ее похитителем? Да или нет? Его убрали - или тоже где-то держат? Или их обоих уже нет в живых? Эту мысль я все время упорно гнала от себя.
        Чайник забулькал и смолк.
        - Черный чай? Зеленый?
        - Кофе, - ответила Тата. - Без молока. Слушай, - продолжила она, выпуская в воздух колечко дыма. - Нужно поговорить со всеми заново. По второму кругу. Мне кажется, кто-то мог что-то видеть.
        - Тогда бы это давно стало известно полиции.
        - Необязательно. Кто-то мог и смолчать.
        - Зачем? Какой в этом смысл?
        - А вот это нам и предстоит выяснить…
        - Тат, - я замолчала, а потом выдохнула, - второй раз заново ходить по этому адскому кругу - я не выдержу! И смысла в этом нет. Не хочу я в это ввязываться, Тат! И не проси!
        - Нет, попрошу! Я обдумывала еще там, в Америке, исчезновение Руси. И неоднократно. И мне кажется: кто-то промолчал. Или утаил что-то. А вот кто? Вопрос!
        - Ладно, Тат, уговорила, - вздохнула я. - Только не очень дави на меня, и еще… пожалуйста, будь рядом! Одна я не выдержу.

* * *
        В дачный поселок «Голубые дали» мы поехали с утра. Тата осталась у меня на ночь. Время мы решили не терять, и поэтому она переночевала у меня.
        Я села за руль «Тойоты», подруга сидела рядом. Продукты мы купили в ближайшем магазине. Я подумала о Русе, и мои глаза наполнились слезами. Тата права: где Руся, там и Слава… Стоп-стоп, сказала я себе. Вот об этом сейчас думать не надо! Слезами делу не поможешь. А наша задача заключается в том, чтобы восстановить максимально полную картину того дня.
        Как ни странно, но Тата почти убедила меня в том, что какую-то мелочь, некую деталь мы могли упустить, и поэтому след Руси потерялся. А теперь эту детальку мы должны найти, все перерыть - и найти. Как иголку в стоге сена. Несмотря ни на что: искать, искать и искать. Не знаю, почему, но меня вдруг - стыдно сказать! - охватил азарт. Самый настоящий. Я даже сама удивилась. И неожиданно подумала: а вдруг и правда мы найдем ее… Всякое бывает. Где-то же Руся должна находиться! Найду я ее, мою девочку! Обязательно найду. И Славу найду! И Тата мне в этом поможет.
        Раз уж она вселила в меня оптимизм, пусть теперь и отвечает за это. Татьяна, напротив, сидела хмурая и сосредоточенная. Я посмотрела на нее искоса и отвела взгляд. Может быть, мы с ней невольно ролями поменялись? Я вроде бы теперь играю за оптимистку. А Тата - за пессимистку. Тата могла неожиданно испугаться своего хода - она же подарила мне этот неоправданный оптимизм, который мог рухнуть при столкновении с реальностью. Ведь все держится, как тоненькая ниточка, на одном-единственном допущении: что Руся со Славой живы и здоровы.
        Я сжала губы и вновь посмотрела на Тату. Она перехватила мой взгляд и неожиданно улыбнулась. И от улыбки в уголках ее глаз собрались морщинки. А ведь она постарела там, в этой Америке, подумала я. Работать ей приходилось за троих, так просто в эту капиталистическую систему не встроишься… О многом, конечно, Татка умолчала. И правильно! Я бы, наверное, сделала то же самое. Невыносимо горько признаваться кому-то в том, что ты прошла через унижения и обиды, прежде чем чего-то добилась. В таких случаях посторонним людям душу излить легче всего. А вот в чем-то признаваться близким… Я бы тоже собственный язык съела. В этом мы с Татой похожи. Только она резче, нетерпимей, острей.
        Тата искоса посмотрела на меня.
        - О чем задумалась? - неожиданно услышала я ее хриплый голос.
        Я колупнула пальцем окно машины:
        - Ни о чем. Просто так. О том, что мы там увидим, узнаем…
        - Лучше об этом заранее не думать, - сказала подруга, так и не повернувшись ко мне.
        Она вела машину спокойно, сосредоточенно, подбородок ее слегка выпятился вперед.
        - Не получится, - ответила я, сцепив руки в замок. - Как ни старайся - не получится. А потом, вот ты приехала и всколыхнула все вновь. Так что все завертелось в другую сторону. И не по моей вине, учти! - подняла я палец. - Ты повела в этом счете.
        - Принимаю, - вздернула голову Тата - резко, порывисто, как породистая лошадь, раздраженная чем-то. - Я только прошу тебя пока что об одном: не строй никаких версий.
        - А я и не строю. Никаких. Тем более что у меня их и нет, - призналась я. И это была чистая правда. Все версии были уже по сто раз думаны-передуманы. И действительно - от них уже почти ничего не осталось. Они были стерты и заношены, как старые любимые вещи. До дыр. Или стали как пластмассовые бусы, выцветшие от солнца и воды.
        - Осмотримся, что и как, поговорим с народом. Сколько нам еще ехать?
        Я посмотрела на часы:
        - По моим прикидкам, час с хвостиком. От силы - полтора. Устала? Может, поменяемся местами?
        - Я лучше справлюсь с рулем. Ты не сможешь вести.
        И это тоже была чистая правда. Оттого, что былое возвращалось, неважно, какими путями и с какой целью, но возвращалось, я была немного не в себе. Я уже привыкла к своим бедам и неприятностям, свалившимся на меня в последнее время, как люди привыкают ко многому в жизни. И только безумная, неоправданная надежда иногда вспыхивала нежданным огоньком, освещавшим самые темные и мрачные закоулки моей души, а потом быстро потухала. Если бы не Татка, я бы ни за что не смогла вновь погрузиться в этот кошмар, устало подумала я.
        - Не боись, - на полном серьезе сказала Тата. - Все будет…
        Слово «хорошо» застряло у нее в горле. «Хорошо» - это была лошадиная доза этого ничем не подкрепленного оптимизма, который Тата в данный момент позволить себе не могла: это было бы уже слишком. И она это прекрасно понимала.
        - …как надо, - закончила она. И вдруг у нее вырвалось неожиданное: - Ты мне веришь?
        Я пожала плечами:
        - Видишь ли, Тат, моя вера умерла, когда умирали мои близкие. Нет! Я уже давно никому не верю. Даже себе. Нет, ты не подумай, я не о тебе, - торопливо добавила я, боясь, что Тата как-то не так меня поймет и неверно истолкует мои слова. Я не хотела неточности, кроме того, не хотела обидеть лучшую подругу, которая сейчас, как локомотив, толкала меня - отчаявшуюся и обессилившую - вперед. Татиному упорству можно было позавидовать. Тата резко затормозила.
        - Блин! - вырвалось у нее. - Куда ты так несешься, козел драный?!. - заорала она на кого-то, высунувшись из окна. - Если у тебя тачка крутая, так тебе все позволено?! Урод!
        - Кого ты там записала в уроды? - поинтересовалась я.
        - А я знаю? - остывая, откликнулась Тата. - Несется, блин, словно волны рассекает. Как будто он где-нибудь в Калифорнии по автостраде мчится! А не по подмосковной трассе едет, запруженной машинами. Да еще и с тонированными окнами! Типа, меня никто не видит, а я вижу всех. Я крутой, я сильный, я - альфа-самец, и пусть все любуются моей тачкой!
        - Слушай, Тат! - искренне удивилась я. - Ты вроде бы в Америке живешь? Ассимилировалась, как говорится. И вдруг ты мне выдаешь жаргонные словечки типично российского разлива… Блин, альфа-самец! Я понимаю, что альфа-самец - явление международное, но все же…
        - А я иногда на российских форумах торчу, - отозвалась Тата. - Вот и приучилась. Привыкнуть к этому недолго, пообтесаться - тоже. А отчего тебя это так удивило?
        Я посмотрела на часы. Еще полчаса, и мы приедем на дачу. Если все будет нормально и мы не встанем в какой-нибудь нежданной пробке. Нас обгоняли длинные неповоротливые фуры: они плыли, как груженые баржи, не обращая внимания на столпившиеся вокруг них утлые «суденышки»-легковушки. Мне почему-то ужасно захотелось очутиться на даче, где я не была с того самого момента, когда Руся исчезла. Но мне туда хотелось не потому, что вдруг потянуло отдохнуть или развлечься. Просто мне хотелось напасть на Русин след, безнадежно и безвозвратно утерянный. А потом - по этому же следу - выйти на Славу и заново соединить нашу семью.
        Я задумалась и не заметила, что Тата строит отчаянные гримасы.
        - Ты что?
        - Посмотри! - ткнула она пальцем куда-то вперед и отчаянно зажестикулировала. - Видишь?
        - Что? - спросила я, отвлекаясь от своих дум.
        - Да пробку! - воскликнула Тата. - Чертову московскую пробку. Бли-и-н! - тоненько протянула она. - Смотри: стоят рядами, как стойкие оловянные солдатики, и не шелохнутся! Строем, в ряд! Уроды гребаные! - это уже относилось непонятно к кому. - И что же нам делать? Это же с ума сойти! Часа на два…
        - Ну, теперь я точно поверила, что ты вернулась. И с корабля - на бал! Ругаешься, как извозчик. Настоящий русский извозчик. Постоим от силы минут пятнадцать и поедем, - бодрой скороговоркой сказала я, сама не веря собственным словам. Пробка в Подмосковье - это непредсказуемое явление, вроде тайфуна или цунами: когда она нагрянет и когда рассосется - никому не известно…
        - А знаешь, что?! - Тата повернулась ко мне, и ее ноздри раздулись, как у обиженной благородной лошади. - Я и правда обожаю ругаться! Я полюбила ругаться по-русски, только оказавшись в Америке. До этого я вообще-то была скромницей по этой части и матерком не злоупотребляла. Так, изредка, когда уж доставали меня по самое «не могу». А вот в Америке… - Тата умолкла, я тоже молчала, давая подруге выговориться. - Когда бывало совсем тошно, я уходила на пирс и там стояла и ругалась. Волны заглушали мой голос, я ругалась и плакала. Точнее, в обратном порядке: плакала и ругалась. Нет, - уже почти беззаботным тоном заключила Тата. - Не буду больше об этом вспоминать, ей-богу! Ни к чему это - сопли пускать: все хорошо, все нормально. Терпеть не могу раскисать и плакаться в жилетку. Правда, ты уж не считай меня дурочкой, - вспыхнула Тата, заметив мой ироничный взгляд.
        - Я и не считаю, просто твоя вечная маска «железной леди» здесь неуместна. Ты имеешь полное право расслабиться, и сделать это тебе легче всего в присутствии твоей подруги. Тат! Я вообще не понимаю: зачем ты передо мной-то держишь удар? Я же не нападаю.
        Крепко сжатые губы Таты говорили мне, что она не расколется и на мое сочувствие не клюнет.
        - Мне и правда пришлось многое вынести, - наконец разомкнула она губы. - Начать нужно с того, что родители мои были заклятыми пропойцами и алкоголиками. Пили они дружно, на пару, и казалось, что водка и вино - единственное, что их связывает. Работали оба на заводе, кляли его на чем свет стоит; ругали вредное производство, начальство, низкие зарплаты… Они изливали жалобы друг другу, а когда я попадалась под руку, жаловались и мне. Я же пыталась ускользнуть в свою комнату или убежать на улицу, так мне были ненавистны эти слезливо-жалобные взгляды матери, ее растрепанные волосы и растянутые в бессмысленной улыбке губы. Папаня в подпитии тоже бывал хорош - задиристый, петушистый, грудь расправит, со стороны - орел орлом, а на самом деле - слабый, хлипкий, ненадежный человек. С ранних лет я поняла: нет ничего хуже, чем собственных родителей презирать! Лучше уж злиться на них, обижаться, ссориться, но не презирать и не смотреть на них, как на пустое место. А с другой стороны, это всегда служило для меня стимулом: хотелось вырваться из этой треклятой обстановки, увидеть другую жизнь и самой зажить
иначе. - Голос Таты задрожал.
        - Я знаю, Тат, тебе пришлось нелегко. Но давай сейчас поговорим о чем-нибудь другом.
        - И о чем же?
        - Да хотя бы об этой пробке! Почему это в самый неподходящий момент они возникают?!
        И мы обе быстро, кратко, словно сообщницы, улыбнулись друг другу.
        Пробка рассасывалась медленно, постепенно. За время, проведенное в ожидании, мы с Татой больше не сказали и двух слов. Я-то думала, что мы будем обмениваться репликами, впечатлениями - ведь мы столько времени не виделись друг с другом, но повисло молчание - какое-то тяжелое, стопудовое, гнетущее. Я не понимала, откуда оно взялось, пока не сообразила: это из-за нашей поездки на дачу. Мы обе нервничаем: я - оттого, что ворошу старое, Тата - оттого, что все может оказаться напрасным, и тогда получится, что она предложила мне плохую идею и… проиграла. Не просто проиграла, а подала надежду лучшей подруге и… не сдержала обещания. А вот проигрывать Тата боялась больше всего. Самым страшным для нее было - стать пораженкой и неудачницей, полным лузером, который в жизни ничего толком добиться не смог. Не получилось…
        Раз уж Тата взялась за это дело, оно должно выгореть, непременно. Даже на старуху бывает проруха; вот Тата и прикидывает: а может, все зря? Она искренне хочет мне помочь, но она не Бог, не царь и не герой… Даже для нее эта ноша может стать неподъемной…
        - Ты спишь, что ли? - окликнула меня Тата.
        - Вздремнула.
        - Тронулись! - вдруг протяжно протянула она над моим ухом, и я вздрогнула:
        - Что ты так орешь?!
        - Пробка рассосалась.
        - Радость великая! - поддела я ее. - Просто в пробках ты давно не стояла, поэтому тебе и невтерпеж. Мы-то ничего, мы люди привычные.
        - Просто хочется поскорее приехать на место, - кратко бросила Тата. - А тебе разве нет?
        От этого вопроса я как-то сразу скукожилась.
        - Не знаю, - и поймав недоуменный взгляд подруги, я поспешно пояснила: - Хочется. Но, наверное, не так, как тебе. По-другому как-то…
        Мы приехали на место уже под вечер. По мере приближения к даче мое сердце заколотилось, как сумасшедшее, пару раз я бессильно откидывалась на спинку сиденья. Мне хотелось схватить Тату за руку и объявить, что - все! Мы поворачиваем обратно! Когда же мы подъехали к воротам, я подалась вперед и сердито посмотрела на Тату:
        - Может, не будем затевать все это заново, а?
        - И не вздумай «газовать» назад, - пригрозила она мне. - Раз решили, то решили! Как говаривал один классик: «И никаких гвоздей».
        - Он говорил это по другому поводу.
        - Какая разница! А у нас будет по этому. Покричу сторожу, он к нам выйдет или нет? Так мы и будем здесь до скончания века торчать? Может, он там уснул или куда-то отлучился?
        Я вышла и, сложив ладони рупором, крикнула:
        - Андрей Степаныч! Ворота не откроете?
        Домик сторожа малость пообновился. Сбоку была пристроена веранда, которую еще не покрасили. Из будки выскочила собака и залаяла.
        К нам вышел хмурый детина, заросший до самых глаз щетиной, и буркнул:
        - Чего?
        - Мне Андрея Степаныча!
        - Уволили его.
        - За беспробудное пьянство, что ли? - подала голос Тата. - Сторожа дачных кооперативов обычно пьют, как извозчики.
        Она сидела в машине: коротко стриженные волосы, две пряди выделены оттеночным гелем, как советуют модные женские журналы; вздернутый подбородок и надменный взгляд. С мужиками, считала Тата, можно разговаривать только с двух позиций: с позиции силы и высокомерия. Все остальное, как говаривала она, - полная туфта и расслабон, непростительное женское слюнтяйство, которое в конечном итоге обходилось женщине боком.
        - Открывать-то думаете? Или собираетесь нас в местную криминальную хронику посвящать?
        Парень уставился на Тату.
        - Открывать?
        - Вы, как я понимаю, вместо прежнего сторожилы здесь приставлены? - не унималась Тата.
        - Я?
        Почему-то Тата внушала парню смутное беспокойство.
        - Кроме вас, есть тут кто-то еще? Материализовавшийся призрак? Тень отца Гамлета?
        Не поняв, о чем речь, парен на всякий случай оглянулся:
        - Нет. Я здесь один…
        - Ворота открывай! - скомандовала Тата. - На счет «три»! А то накатаем жалобу председателю кооператива - на неисполнение служебных обязанностей. Да откроешь ты или нет?!
        - А вы к кому?
        - Я - Юлиана Кириллова, - я назвалась той фамилией, на которую была записана дача. - Из дома номер тридцать семь. Могу показать документы.
        Парень впился в меня глазами.
        - Так это у вас… - он замолчал.
        - Пропала девочка три месяца тому назад, - закончила я за него. - Да. У меня. Тебя хорошо просветили. Можешь открыть ворота. Все в порядке.
        Подтягивая на ходу сползавшие штаны, парень побрел к воротам, явно никуда не торопясь.
        Когда он подошел поближе, от него повеяло винными парами. Тата нарочито резко взмахнула рукой.
        - Молодой человек! Вы злоупотребляете? Прямо не отходя с рабочего места?
        - Я? - Парень уставился на нее пронзительно-голубыми глазами. Он был загорелый, и на его лице голубели - нет, полыхали огнем - яркие глаза.
        - Вы меня с кем-то перепутали?
        - Я? - удивилась Тата.
        - Вы! Вам самой пить меньше надо!
        - Что?! - Тата, казалось, сейчас лишится дара речи. - Что ты себе позволяешь?! Ты знаешь, откуда я?
        - Из Ханты-Мансийска?
        - Что такое?! Почему Ханты-Мансийск? - обрушилась на него Тата. - При чем здесь Ханты-Мансийск?
        - Да ни при чем. Просто я - оттуда. А вы, значит, подалече будете?
        - Я?
        - Ну да! Манеры у вас, как у кошки драной!
        - Да как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне?! - обрушилась на него Тата. - Я из Америки приехала!
        - Ну, американская драная кошка, что это меняет-то?
        Тата издала звук, похожий на шипение, и ринулась вперед. Я едва успела перехватить ее. Мне только кулачных боев здесь не хватало, прямо перед моим носом! Последний штрих в моей «развеселой» жизни! Тата в роли нападающего, неизвестный мне сторож - в роли жертвы. А потом они поменяются местами! В этом я не сомневалась: достаточно было взглянуть на мрачное решительное лицо парня и на его крепкое телосложение, чтобы понять: такой не стерпит издевок, сразу даст сдачи.
        - Скотина! Негодяй! - рвалась из моих рук Тата.
        - Бегите! - крикнула я парню. - А то она на вас накинется.
        - На меня? - В его взгляде читалось явное удивление. Он резко шагнул ко мне и крепко сжал мои запястья. Я невольно отпустила Тату, и та ринулась к сторожу.
        Но только она выставила вперед руки, как он моментально отпустил меня, перехватил их, и Тата лишилась возможности провести бойцовский маневр. Она, изловчившись, подпрыгнула и вознамерилась врезать парню в пах, но он схватил ее поперек туловища и потащил на участок. Большая лохматая дворняга, высунув язык, с любопытством смотрела на эту сцену.
        - Что вы собираетесь с ней делать?! - не на шутку перепугалась я. - Отпустите ее немедленно! И не вздумайте бить!
        - Бить? Зачем мне это надо? А вот маленько проучить ее не мешает. Слишком много дамочка о себе воображает! - И он с размаху бросил Тату в наполненную водой ванну, стоявшую на участке.
        Раздался пронзительный Татин вопль:
        - Ско-о-тина!
        - Будешь обзываться - дольше под водой просидишь! - И он надавил на Татин затылок.
        Послышалось бульканье.
        - Боже мой! Отпустите же! Вы утопите ее! - рванулась я на подмогу Тате. - Она только вчера приехала! Женщина с дороги!
        Он отпустил ее голову. Подруга кое-как встала в ванне, фыркая и отплевываясь.
        - Будете еще оскорблять?
        - Ско… Не буду, - завизжала Тата, - честное слово, не буду!
        И то ладно. Парень вытащил ее из ванны и поставил на ноги.
        Боже мой! В каком виде была Тата: вода стекала с нее потоками, волосы прилипли к щекам…
        - С людьми надо уважительно обращаться! - заметил парень.
        - А ворота вы откроете? - почему-то шепотом спросила я.
        - Открою. Я вообще-то не сторож. Просто приехал к знакомому погостить. Сторож отошел в магазин и попросил меня присмотреть за всем.
        - А вы… действительно из Ханты-Мансийска?
        Он кратко кивнул:
        - Чемпион округа по вольной борьбе Владимир Кирьянов. Не слышали?
        - Н-нет, - помотала я головой.
        - Ну, так будем знакомы. - И он протянул мне руку.
        Как загипнотизированная, я протянула ему свою в ответ. Он схватил и легонько потряс ее.
        - Ворота я сейчас открою. Не беспокойтесь… одну минуту.
        Я села за руль. Тата пристроилась на заднем сиденье: мокрая, взъерошенная. Она молчала, я слышала только, как клацают ее зубы. Мы подъехали к дому, и я вышла, чтобы открыть ворота и поставить машину на асфальтированную площадку.
        Участок был не просто заросшим, а по-настоящему диким и неухоженным, словно это были джунгли на подмосковный лад. Кустарники вымахали больше двух метров высотой, а малина уже наступала на заднюю часть дома. Трава колосилась: яркая, сочная, почти по пояс.
        - Ну и… - только и выдохнула я и посмотрела через плечо на Тату, ожидая ее ответной реакции.
        Она по-прежнему сидела в машине.
        - Выходи! - подошла я к ней.
        Она открыла дверцу, но так и осталась сидеть, не поднимая головы. Мне было видно ее опущенную голову и коротко стриженный затылок.
        - Тат! - позвала я ее.
        Она вскинула голову, и я увидела, что она плачет.
        - Тат! Ты что?! - испугалась я. - Перестань, прошу! Это все из-за этого ханты-мансийского козла? Да плюнь ты на него! Мужлан неотесанный! Хамов, что ли, не видала?
        - Да дело не в нем, - сказала подруга глухим голосом, как будто идущим из трубы. - У меня вообще с мужиками никогда не складывалось. Никогда. Вечно они меня оскорбляли и унижали. Да еще и этот… - всхлипнула она.
        - Тат! А как же Джеймс? Или новый твой - Андерс, кажется? Вы же с ним почти обручились?
        - Да так же! Обручились мы. Он меня, по-моему, за дурочку держит. Явно никуда не спешит. Женится он на мне, как же, держи карман шире! Он только пользуется мной, когда приезжает в командировки в Нью-Йорк, и все… Я ему еще по бизнесу помогла. А что ему еще надо? Я недавно в Фейсбуке видела, как он завязал одну интрижку с какой-то Марией из Италии. И они даже собираются провести вместе отпуск! А ты… обручились. Эта болтянка-мудянка длится уже почти два года.
        - Тат! Выходи! Не будешь же ты сидеть в машине вечно?
        - Буду! Я вообще выходить не хочу. Так и буду тут торчать!
        - И это говорит бизнес-леди Татьяна Скоробогатова, покорившая Америку! Дурочка!
        - Ну и пусть! - Тата сидела в машине, злая, нахохлившаяся. Ее темные глаза смотрели на меня с раздражением. - И буду. Все равно я никому не нужна!
        - Ты, кажется, собиралась помочь мне?
        Тата провела рукой по лицу:
        - Ох! Прости меня! Прости! Но я такая злая, такая злая… на этого козла, ты даже и не представляешь, как я на него зла! Назвать меня драной кошкой. Так бы и убила, не поморщившись. Ну, ничего, я ему отомщу!
        - Он, между прочим, чемпион по вольной борьбе, - напомнила я ей. - Как же ты ему отомстишь?
        - Что-нибудь придумаю. Но ты права, я веду себя как идиотка. Надо войти в дом и переодеться. Я взяла с собой рубашку и шорты, но мне нужно что-то потеплее сейчас. Не хватало только простыть! У него там, в ванне этой, вода просто ледяная. Непонятно, почему?
        - Он молодильные ванны принимает. Прыгнул - и готово. И решил поделиться секретом вечной молодости с тобой, а ты, неблагодарная, этого не оценила!
        Тата криво улыбнулась.
        - Пытаешься утешить меня, да?
        - На фиг он тебе сдался? Как девочка-подросток, честное слово! Ну нахамил, ну маленько руки распустил. И что? Таких хамов полным-полно на каждом углу. Из-за каждого переживать - нервов не хватит. А они нам еще понадобятся.
        Тата ворчала еще несколько минут. Я с трудом открыла замок двери. Был момент, когда я подумала, что придется вызывать сторожа, наверное, он уже пришел из магазина, или куда он там отлучился, оставив свое хозяйство на попечение ханты-мансийского чемпиона по вольной борьбе. Но после очередной атаки с моей стороны ключ вошел в замок, и дверь с трудом подалась. Я секунду помедлила и закрыла глаза, а потом вошла на веранду. Здесь все оставалось точно таким же, как и три месяца тому назад. Без изменений, как будто я, как в сказке о спящей красавице, вошла в заколдованный замок и нашла застывших гостей в тех же позах, в каких их заколдовала старая колдунья. Все было на своих местах. Слева у окна стоял стол, накрытый яркой, в подсолнухах, клеенкой, справа - вешалка и длинная тумбочка из красного дерева. Напротив стола - буфет…
        И на секунду, всего на какие-то доли секунды я увидела мысленным взором Русю: как она сидит у стола, пододвинув тарелку с едой, и ее торчащие «хвостики» разлетаются в разные стороны. А Слава на улице чинит машину… Я прижала руку к груди: сердце сильно колотилось, во рту стало сухо. Во мне зарождался отчаянный вой, рев, я закусила уже начавшую подрагивать нижнюю губу, чтобы не разреветься.
        - Ты пока не думай ни о чем… - тихо сказала Тата, подошедшая ко мне сзади. - Просто не думай. Так ведь и свихнуться можно! Мы приехали сюда провести определенную работу, подходи с этими мерками ко всему. А если ты снова раскиснешь - не выдержишь.
        - Я не знаю, как терпела все это время, - призналась я. - Не жила, а лишь существовала.
        - Не надо. - Тата крепко сжала мою руку. - Все! Ищи для меня одежду потеплее, можешь даже теплые бабушкины носки мне дать. Дело уже к вечеру клонится, а простыть после холодной ванны этого козла мне как-то не хочется.
        - Ладно. Пойду поищу. Ты пока сумки из машины выгрузи, или тебе неудобно в таком виде?
        - Каком виде? - озорно блеснула глазами Тата. - Я вообще на нудистском пляже загорала! И ничего. Так что все нормально…
        Наверху я нашла теплые вещи, которые мы привезли сюда еще с Костей, и спустилась вниз. Тата уже выгрузила продукты на стол и колдовала над щитком, пытаясь включить холодильник. Я отстранила ее, и после небольших манипуляций на щитке холодильник заурчал-завибрировал, как бы негодуя, что его заставили работать.
        Тата переоделась в теплый норвежский свитер с узорами и в спортивные штаны. Мы наскоро соорудили ужин, и я уже поставила на плиту чайник, как вдруг услышала какой-то шум, возню у калитки.
        - Кажется, к нам кто-то идет, - заметила я вполголоса.
        - Посмотри, кто там.
        Около калитки мялся-топтался какой-то мужичок в застиранной рубахе и большой кепке, надвинутой почти на самые глаза.
        - Вам что нужно, гражданин?
        - Вы Юлиана Берсенева? Или это… Кириллова?
        - Я.
        - Я - сторож. Здрасьте. Знакомиться будем или как? Я Петр Васильевич. Мне о вас уже доложили.
        - Володя из Ханты-Мансийска?
        Сторож сосредоточенно кивнул, при этом осматривая меня своими маленькими глазенками-бусинками:
        - Вы, значит, того… приехали…
        - Приехала, - эхом откликнулась я.
        - Надолго ли?
        - Не знаю. А что? Вам лично я мешаю?
        - Нет, что вы, - опешил от моего напора сторож. - Просто зашел… поинтересоваться. Вы отдыхать приехали?
        - Отдыхать! - выросла за моей спиной Тата. - Мять траву, валяться на лужайке и пить вино из одуванчиков.
        - Каких одуванчиков? Они уже отошли!
        - Отдыхать приехали. На курорт. В деревню Гадюкино. Еще вопросы есть? - подбоченилась Тата.
        - Вы, я гляжу, уже оклемались, - раздался рядом мурлыкающий голос «ханты-мансийского козла». Он вынырнул из зарослей облепихи, разросшейся около забора; при появлении своего мучителя Тата кратко ойкнула и ринулась обратно в дом.
        - Какие у вас есть еще вопросы? - повысила я голос. - Вы здесь допрос устраивать пришли, или как?
        - Он просто познакомиться пришел. - «Ханты-мансийский козел» почесал в затылке и уставился на меня своими голубыми глазами. - Как и я.
        - Мы с вами уже познакомились. Разве вы забыли? - парировала я.
        - А с вашей подругой - еще нет. Она куда-то убежала. Стеснительная девушка!
        - После ваших оскорблений вряд ли она захочет с вами знакомиться и общаться. Так что увольте.
        Чемпион по вольной борьбе еще немного постоял у калитки, усмехнулся и зашагал прочь. Только колыхание золотых шаров указывало направление.
        - А у вас что?
        - Так, это, туды… - мялся сторож. - Взносы у вас неуплочены! И за газ. Мне ихний председатель сказал: как появится - требуй.
        - Заплачу! - отмахнулась я. - Что еще?
        - Пока все. А это… помощь какая не нужна? Ну, там, огород вскопать или… - он скосил глаза на участок, - траву покосить. Вон как все вымахало! Беру я немного. По-божески.
        - Хорошо. Разберемся. Буду иметь вас в виду.
        Сторож ушел, и я пошла на веранду.
        Тата сидела, нахохлившись, на глазах ее блестели слезы.
        - Ты что?
        - Да как вспомню его слова о кошке драной, так обидки и берут.
        - Ду-у-урочка! - протянула я и, подойдя ближе, обняла ее. - Какая ты дурочка-то! Сама все время говорила: не надо давать мужикам спуску. А здесь от слов какого-то мужлана разнюнилась.
        - Сама не понимаю, почему так получилось, - пожаловалась мне Тата. - Только обидно, и все. Как никогда в жизни! И сама не пойму - отчего так? Вроде бы не нервическая я барышня, ко всему уже привычная. Жизнью бита-перебита, а слезу пускаю, как курсистка.
        - Сейчас мы твою обиду чайком с мятой зальем. Мята у меня еще с прошлого года сохранилась. Ты хоть согрелась?
        - А покрепче что-нибудь есть? - спросила Тата, смахивая слезу рукавом кофты.
        - Где-то что-то было. Не знаю только, найду ли?
        Я прошла наверх. Водку я нашла в комнате. Две бутылки. Нахмурившись, я обвела комнату глазами. Я вспомнила, как мы здесь стояли с Русей, какой красивый вид открывался из окна и как она меня спросила: «Ты меня никогда не обманешь и не предашь?»
        - Нет, моя девочка, - сказала я вслух. - Никогда! Не предам и не обману.
        Проснулась я оттого, что солнце вовсю светило прямо в глаза. Я не сразу сообразила, где нахожусь, но постепенно все всплыло в памяти: и Тата, и наш вчерашний приезд сюда, и перебранка с «ханты-мантыйским козлом»… и вечернее чаепитие.
        Я посмотрела на часы и ахнула. Уже двенадцать часов дня! Здорово же я храпанула! Да и Татка, видимо, от меня не отстает: лежит небось и дрыхнет без задних ног; иначе давно бы стянула с меня одеяло. Я свесила ноги с кровати. Накинув халат, вышла на веранду. К моему удивлению, Тата стояла у плиты и жарила яичницу.
        - Проснулась? - спросила она, не повернувшись ко мне.
        - Как видишь. А отчего ты ко мне не пришла и не разбудила?
        - Я заглянула к тебе, - пояснила Тата. - Но ты так сладко спала, что будить тебя - означало бы навлечь на себя смертный грех, а поскольку за мной и так грехов водится немало, то вешать на свою душу еще один я не захотела. Так что решила позавтракать в одиночестве. А ты тут и явилась.
        - Говоришь, как будто и не рада мне.
        - Ага! Лишний роток. Еще и на тебя яичницу теперь готовить надо.
        - Обойдусь. Кстати, я ее и не очень-то люблю. Бутерброд с копченой колбасой меня вполне устроит.
        - Ну и отлично. Чайник сейчас вскипятим и обдумаем план действий. - Тата сняла с плиты сковородку, на которой пыхтела и шкворчала яичница, и, взяв деревянную подставку, с размаху поставила сковородку на нее.
        При этих словах я невольно поежилась. Мысленно я оттягивала этот момент, но и прятать голову в песок, как страус, было глупо. Я ведь приняла решение приехать сюда, приняла его я добровольно (хотя и под нажимом Таты, съехидничал мой внутренний голос), и поэтому отступать было поздно.
        Тата как будто почуяла мое состояние.
        - Эх, Юля! Трусиха ты настоящая. Раз мы уж взялись за это дело, идти нужно только вперед. Смелость города берет, так, кажется, нас в школе учил историк Святослав Викентьевич, светлая ему память!
        - Все в порядке, - попыталась переубедить я ее. Еще не хватало - показать подруге свою слабость! Татка, конечно, очень близкий мой человек. Но на язычок ей лучше не попадаться. Сгнобит в два счета. - Просто я не представляю, как мы будем… действовать.
        Тата издала звук, похожий на фырчанье:
        - Все уже продумано, подруга, не боись! Сначала нужно опросить свидетелей по второму разу. Авось кто-то что-нибудь и вспомнит.
        - Прошло время, - засомневалась я.
        Тата смерила меня снисходительным взглядом с головы до ног.
        - Вот именно: потому что прошло время, языки и развяжутся. Тогда они все были слишком напуганы. Полиция, то да се… А сейчас все расслабились. Прошло три месяца. Потом, мы - лица, властью не облеченные, и поэтому нас бояться незачем. А еще… - Тата замолкла и нахмурилась.
        Но я слишком хорошо ее знала и поэтому спокойно сказала:
        - Продолжай. Сказав «а», говори и «б».
        - Я просто подумала… - Татка придвинулась ко мне. - Тот, кто причастен к этому, поймет, что за это дело взялись снова, и тем самым обнаружит себя. Мы как бы разворошим это осиное гнездо.
        - Ты думаешь? - Я потерла большим пальцем указательный. - Мне кажется, искать концы нужно не здесь.
        - Здесь! Не могла она пропасть незамеченной. Попомни мое слово, не могла. Здесь дача, и все на виду. А девчонка пропала именно тут…
        Я поморщилась:
        - Тат! Полиция уже все, что могла, прочесала и всех опросила. Руся исчезла - и словно концы в воду. Я уже говорила: не верю я в эту затею.
        - Вот это плохо, - сказала Тата, прищурившись. - Вера всегда нужна. Вера, она, как говорится, горы сдвигает.
        - Нет… - Я опустила голову. - Я верю, что Руся жива. То есть я ни одного дня не верила и даже не допускала мысли, что… - Мой голос сорвался. - Ты понимаешь, - уже шепотом заключила я.
        - Понимаю, - спокойно кивнула Тата. - Если б не понимала, мы бы с тобой не дружили. Сигареты есть?
        - Нет.
        - Покончила с развратом? Образцово-показательная женщина?
        - Костя не разрешал мне курить. Один раз застал с сигаретой и предупредил: увижу, мол, еще раз - губы вырву. Я и бросила. С ним, как ты знаешь, шутки были плохи. Обычно он дважды не повторял.
        - Кремень мужик был, - протянула Тата. - Что тут сказать! Кре-мень. Ладно, вернемся в сегодняшний день. Для тебя яишенку все же сварганить?
        - Обойдусь кофе. И хлебом с маслом.
        - Дело хозяйское.
        Тата заварила крепкий кофе и пододвинула ко мне чашку, встала и вышла в комнату. Вернулась она оттуда с толстым блокнотом в руках.
        - Вот. - Она потрясла блокнотом в воздухе. - Мы будем сюда записывать все свои умные мысли и план действий.
        - А глупые мысли куда денем?
        - Глупых у нас не будет, - смерила меня снисходительным взглядом подруга. - Откуда такое самоуничижение? Этот козел, что ли, твою самооценку понизил?
        - Тат! - рассердилась я.
        Тата сдвинула было брови, но через секунду на ее лице засияла широкая улыбка.
        - Мир! И прости…
        - Предупреждаю! - Я подняла указательный палец.
        - Какая же ты все-таки зануда, - вздохнула подруга. - Но - ладно. Молчу, молчу.
        Расправившись с яичницей, Тата придвинула блокнот, вторично пошла в комнату за ручкой и, вернувшись, посмотрела на меня с победным блеском в глазах.
        - Итак: кто у тебя идет под номером один?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Господи! - нетерпеливо воскликнула Тата. - Ну, кто вызывает у тебя наибольшие подозрения? Как ты считаешь? Есть у тебя какие-то соображения по этому поводу?
        - Стоп-стоп, - сказала я, отхлебывая горячий кофе. - Черт! Ошпарилась. Ты всегда такой кофе готовишь?
        - Ага! Привыкла в Америке пить такой. Горячий и крепкий. Что ты хотела сказать?
        - Так не пойдет! Если ты спрашиваешь: кто вызывает наибольшие подозрения, значит, мы уже предвзято отнесемся к этому человеку. А нам нужно все обстоятельства исследовать беспристрастно. Разве ты не говорила об этом? - напустилась я на нее. - А так мы будем сначала строить версии, а потом подгонять под них факты? Так, что ли?
        Тата посмотрела на меня и сказала:
        - Кажется, ты наконец-то начинаешь говорить умные вещи.
        - Но-но-но! - притворно замахнулась я на нее. - Полегче на поворотах, подружка!
        Я как бы играла в игру, предложенную Татой. Если я поведу себя иначе, то просто разрыдаюсь и буду плакать о Русе и Славе долго-долго. Вновь впаду в оцепенение, которое было моим постоянным спутником в течение всех этих трех месяцев. Я стиснула зубы. Тата права! Если мы ввязались в это дело - назад хода нет, и надо попытаться выжать из этой ситуации максимум возможного. А вдруг Тата права - этот вопрос преследовал меня и не давал покоя. Вдруг что-то было упущено тогда: какая-то зацепка, деталь, на которую в то время впопыхах не обратили внимания, а она-то и являлась истинным ключом к исчезновению Руси? В самом деле, что же получается: ребенок исчез среди бела дня - и никто ничего не видел?! Быть такого не может! Если вновь пройтись по всем опрошенным свидетелям, есть шанс, что мы узнаем нечто, что приведет нас к Русе. А потом - и к Славе. Я разволновалась и теперь уже не думала о том, что еще совсем недавно была скептически настроена по отношению к Татиной идее.
        - Хорошо. Я согласна, - сказала Тата. - Мы никого не станем подозревать заранее, но с какого-то конкретного человека мы должны начать. Пусть он будет условным номером один. Кого ты предлагаешь на эту роль?
        - Может быть, Виктора Петровича? Я его неплохо знаю. Полковник в отставке, честен, предан умершей жене. Грубоват, рубит правду-матку с плеча, но в душе - верный и даже несколько сентиментальный. На него можно положиться и все такое…
        Тата рассмеялась:
        - Но это нам не нужно. Нам требуются факты, то, что тогда ускользнуло от всеобщего внимания. То, что не видно другим. Ты меня понимаешь? - Тата разволновалась, ручка выпала из ее рук и покатилась по столу, свалилась на пол. - Боюсь, ты меня не вполне понимаешь, - уныло прибавила она, наклоняясь за ручкой.
        - Нет, почему же? Кажется, я поняла. То, что мы все уже знаем, нам в этот раз не нужно. Нужна другая правда!
        - Вот-вот, - обрадованно схватила меня за руку Тата. - Ты подобрала очень точное слово! Другая правда! Если мы очень постараемся, мы ее найдем. И наши поиски приведут…
        Я закусила губу:
        - Но это будет непросто!
        - Ты подумай: может быть, вспомнишь его уязвимые места? Зло есть в каждом человеке.
        Я испуганно посмотрела на Тату. Раньше она никогда не говорила так.
        - В каждом, - убежденно повторила Тата. - Нужно только распознать это зло. А это нелегко. Для того, чтобы вычленить зло в каком-либо человеке, нужно знать, ради кого или чего он может переступить через себя и свои правила. Ради кого он пойдет на все. Зло - оно ведь многолико и вездесуще. И только ждет момента, чтобы ударить. Исподтишка!
        Я слушала Тату со все возрастающим недоумением. О ком она все это говорит? О Джеймсе? Или об Андресе? Когда мужик уходит или предает женщину, он всегда кажется ей исчадием ада, воплощением всех смертных грехов. Тату тоже можно понять: она столько лет ждала своего женского счастья. Встретился ей этот Андрес - и она уже мысленно свила с ним гнездо: всякие там ребятишки-пупсики, свой домик, размеренный быт и все такое. Он ускользнул от ее планов - и поэтому она готова заклеймить его так жестоко. Очень даже понятно.
        - Ты привыкла верить людям и думать о них лучше, чем они есть на самом деле, - безжалостно поддела меня Тата. - Все у тебя - добрые и хорошие. Зло ходило вокруг тебя, а ты его даже не разглядела, - неумолимо припечатала подруга.
        - Прекрати! - невольно поежилась я. - Ты говоришь, как священник на проповеди.
        - Скажи лучше, что тебе просто неприятно слышать эти слова. Кто является тем человеком, ради которого Виктор Петрович пойдет на ВСЕ? Понимаешь: на все! Подумай! Я полагаю, ты ответ-то уже знаешь? Этот человек - его племянник! Роман! - торжествующе воскликнула Тата. - Собираешься спорить?
        - Нет, - меланхолично сказала я. - Хотя полковник… не такой. Границ совести он не переступит.
        - Совести? - протяжно повторила Тата. - Есть, есть вещи, ради которых люди пойдут на все. А благополучие и здоровье близких людей относятся к таким вещам. Разве ты думаешь иначе?
        - Пожалуй, нет, - согласилась я. - Ты права.
        Виктор Петрович встретил нас не очень-то любезно, что меня крайне удивило. Обычно я привыкла к тому, что полковник - настоящий образец старомодной галантности, можно сказать, рыцарского поведения, которое давно уже сегодня не в чести. Иногда даже ручку даме поцелует, пусть мимолетно, губами едва-едва прикоснется. А все равно - приятно. На этот раз - никакого целования, никакого неизменно приветливого - «проходите и располагайтесь». Напротив: он сухо кивнул мне - и все. В былое время я бы голову поломала над такой внезапной сменой поведения, но в этот раз у меня были совершенно другие задачи, и поэтому я ограничилась лишь ответным: «Добрый день» - и замолчала. Полковника я не видела три месяца, пролетевшие для меня, как один час. Конечно, я ожидала, что перемены будут, но что они станут такими разительными - нет. Полковник как-то весь осунулся, постарел, под глазами залегли тени…
        После смерти жены, Нины Петровны, как рассказывала мне Вера Васильевна, полковник целый год ходил удрученным, хмурым и сердитым, как будто был обижен на покойницу, что вот она взяла и так внезапно его покинула, без предупреждения и без согласия с его стороны. Впрочем, я читала, что в старости смерть партнера переживается особенно сильно, потому что возместить утрату уже не получится. Нет времени. В молодости и зрелости запас времени еще большой, есть шанс найти нового человека. А в старости - увы!
        Но, погоревав с год, полковник нашел некую отраду и отдушину в своих сотках. Они стали для него настоящим спасением от отчаяния. Он стал регулярно покупать журнал «Наш сад», оформил участок - в соответствии, как он выражался, с последними тенденциями ландшафтного дизайна - и даже посадил весьма редкие в наших широтах растения.
        И вот мы с Татой стояли у калитки и смотрели на участок, главным украшением которого был пруд.
        Пусть он был маленьким, и все дизайнерские ухищрения сводились к нескольким ступенькам, маскировавшим перепад уровня воды на участке, и к самодельному заборчику из обломков кирпича и обструганных бревнышек, но земля была очищена, трава подстригалась неукоснительно, участок выглядел ухоженным и уютным. Перед домом красовалась большая клумба, где цветы росли начиная с ранней весны. Особенно полковник любил астры различных цветов и оттенков. Когда мы ездили сюда с Костей, всегда любовались клумбами Виктора Петровича.
        - Как дела? - кивнул полковник, но потом, видимо, устыдился неуместности своего вопроса и кашлянул: - Как жизнь в целом, хотел я спросить, - и замолчал.
        Я смотрела на него во все глаза.
        «Эх, Петрович! - захотела сказать я ему. - Как ты можешь мне такие вопросы задавать?! Уж ты-то ли не знаешь, что семья - самое главное. И если ее нет, то и жизнь не в жизнь. Как ты после ухода своего Андрюшки горевал, с лица весь спал, Вера Васильевна мне говорила. Да и после ухода Нины тосковал-кручинился. А теперь ты меня спрашиваешь про жизнь?! Хреновая у меня жизнь! И не жизнь это, вообще, а так - существование без цели и смысла».
        - Ладно. - Тата слегка толкнула меня в спину. - Мы хотели с вами поговорить. Здесь пообщаемся или зайдем на веранду? Подальше от чужих глаз и ушей.
        - Лучше в беседку, - встрепенулся полковник. - Она у меня в конце участка стоит. Никого там нет. Место почти безлюдное. Рядом соседи, но они только на выходные приезжают. Так что давайте туда. Может быть, чаю… Кофе я не признаю. Да и сердце не позволяет.
        - Чай, - сказала Тата. - Мне - зеленый.
        - Не держу. Черный, с добавками, могу предложить. С мятой, с листьями смородины…
        - С мятой. Ты тоже будешь с мятой?
        - Что? - встрепенулась я. - Ах да! Тоже.
        Мы прошли в дальний угол участка, миновав скульптуру русалки «под мрамор», и оказались в небольшой беседке, которую полковник сколотил собственными руками.
        - Вот. Прошу, - пригласил он нас. - Сейчас чай принесу. Одну минуту. Вы пока располагайтесь.
        Через пятнадцать минут полковник принес чашки, блюдца, электрический чайник (сокрушенно заметив, что, если бы мы предупредили его заранее или заглянули вечером, он бы непременно поставил самоварчик) и вазочку со свежим клубничным вареньем. Отпив по паре глотков чая, мы с Татой посмотрели друг на друга. О чем говорить с ним, мы не знали. Точнее, знали, но как начать разговор - предполагали с трудом. Молчание затягивалось. Наконец, я кашлянула (под строгим взором Таты) и приступила:
        - Виктор Петрович! Как вы помните, Руся три месяца назад пропала. Никаких следов. Словно она испарилась, - я замолчала.
        Полковник наклонил голову набок, как бы говоря этим: помню, и еще этим жестом он как бы выразил мне сочувствие.
        - Так вот… - Я поставила чашку с душистым чаем на деревянный круглый стол, сделанный все тем же рукодельным дачником. - Я хотела спросить: может быть, вы что-то вспомните, произошедшее в тот день или накануне?.. Или за неделю до этого. Что-то, показавшееся вам странным или непонятным? Все имеет значение!
        - Вроде бы я все тогда полиции рассказал, - после недолгой паузы сказал Виктор Петрович. - Что здесь может быть нового-то?
        - Да-а… я понимаю… - Я упала духом и подумала, что Тата зря затеяла все это. Я ее с самого начала предупреждала, но она не слушала меня. Все - зря! Что можно узнать спустя столько времени…
        Но тут в наш разговор встряла Тата:
        - Э… Василий Петрович, вы понимаете…
        - Виктор Петрович.
        - Виктор Петрович! Как правило, какие-то детали люди начинают вспоминать не сразу, а спустя какое-то время. Вот вы… Мужчина крепкий, память у вас хорошая. А тогда пришли сотрудники полиции и напугали всех. Вы могли что-либо и не припомнить…
        - Напугать? Меня?! - полковник произнес эти слова с расстановкой. - Вряд ли! На память не жалуюсь.
        - Что было три месяца тому назад? Это же были длинные майские праздники.
        - Ага! - кивнул полковник. - Да. Помню. Ясно, - он кашлянул в кулак. - У меня записи есть. Я посмотрю сейчас…
        Мы с Татой переглянулись. Это была неслыханная удача!
        - Я записи вел, для себя. Ну, там, нечто вроде краткого дневника… на календарных листиках.
        - И у вас все это сохранилось? - спросила Тата.
        - Да. Я же говорю: сейчас принесу. Минуту!
        Когда мы остались вдвоем, Тата крепко сжала мою руку:
        - Вот видишь, все получается!
        Я молча пожала плечами.
        Вернувшийся полковник держал в руке пачку листиков из отрывного календаря. Он сосредоточенно разбирал листы, складывая их в стопку. Там были какие-то кулинарные рецепты - полковник увлекался консервированием; записи времени показа телепередач, посвященных садоводству и огородничеству; записи о неотложных делах. Наконец, он крякнул и нахмурился. Мы поняли, что он нашел нужный листок. Из него следовало, что он, Виктор Петрович, был дома. Внизу имелась приписка: «Пропала Маруся Зубатова». И стояли три восклицательных знака… На следующих листках был описан визит полицейских. Я сидела, опустив голову. Внезапно из моих глаз покатились слезы. Виктор Петрович мотнул головой.
        - Ну-ну! Не надо, - он был растерян и явно не знал, что сказать.
        Тата притянула меня к себе.
        - Все! Все! - проговорила она тоном, каким говорят с малыми детьми. - Не надо. Виктор Петрович прав. Перестань!
        Я вытерла слезы и закусила губу:
        - Значит, вы никуда не ходили?
        - Нет.
        - А ваш племянник? - спросила я.
        - Ромка? Он хотел приехать, но не смог.
        - Я хочу поговорить с ним, - решительно сказала я.
        - Да я разве против? Нужно связаться с ним, вызвать сюда. Он собирался приехать на днях.
        - Он часто сюда ездит? - вновь вмешалась Тата.
        - Как часто? - полковник заморгал. - Когда как. Он - парень самостоятельный. Я ему уже не указ, - в голосе Виктора Петровича зазвучали горькие нотки. - Марина просила, если что, присмотреть за ним. Только вот присмотр не очень-то у меня получается… Боюсь, что он с каким-то криминалом связался. Парень вроде нигде не работает, а продал старую машину-развалюху и купил новую импортную тачку. На какие шиши, спрашивается? Вечно я тревожусь за него! - И полковник махнул рукой.
        - Виктор Петрович! А можно один вопрос…
        - Ну?
        - У вас тут один хам есть. Некий Володя из Ханты-Мансийска. Чемпион по вольной борьбе, как он представился…
        Полковник как-то неопределенно хмыкнул:
        - Володька-то? Отличный парень.
        - Я бы так не сказала, - нахмурилась Тата. - Хам редкостный! А что он здесь вообще делает?
        - В гости приехал к другу. Я с ним уже познакомился. Парень как парень. Лучше многих других.
        - Я…
        Незаметно я одернула Тату. Она сделала мне знак: мол, заканчиваю.
        - Послушайте, - полковник смотрел поочередно то на меня, то на Тату. - У меня есть на примете один славный малый, приятель Андрюши, - при этих словах голос Виктора Петровича дрогнул. - Он может вам помочь. Оставьте мне свой адрес и телефон, а я его к вам пришлю.
        - Спасибо, но пока мы справляемся сами.
        - Э, нет! - решительно сказал полковник. - Помощь всегда может потребоваться. И в самый неожиданный момент. Так что оставляйте координаты!
        Виктор Петрович записал на листочке мои данные и, аккуратно сложив бумажку пополам, засунул ее в карман рубашки.
        Мы решили пойти домой. Виктор Петрович не стал нас удерживать, и мы, допив чай, ушли. Напоследок же, когда я спросила его о Вере Васильевне, полковник сказал, что она уехала к двоюродной сестре в Саратов и вернется через неделю.
        - Облом! - сказала Тата, не глядя на меня, когда мы побрели по грунтовой дороге домой.
        - Что делать! - пожала я плечами. - Придется ждать. Я предлагаю съездить на пару дней в Москву, сделать кое-какие запасы, да и ванну по-человечески принять. Здесь-то условия аховые. Не успела я ничего построить, вся моя жизнь вдруг разладилась. Как будто не судьба!
        Мы вернулись в Москву, и вдруг на следующий день, когда мы сидели и смотрели телевизор, в кадре промелькнул репортаж из деревни Хмельники. В мозгу моем что-то щелкнуло, в памяти промелькнуло некое странное название. Какая-то молния-подсказка из прошлого…
        - Подожди! Подожди… - потерла я лоб рукой.
        - Что такое?
        - Стоп-стоп! Не торопи меня.
        - А я и не тороплю.
        Через пару минут я просияла и вскрикнула:
        - Эврика!
        - Что такое? - с подозрением посмотрела на меня Тата.
        - Что-то мне подсказывает, что следы нужно искать в деревне Охмелино!
        - Почему ты так решила? - спросила Тата, намазывая маслом кусок хлеба.
        - Потому что… - я тряхнула волосами, - можешь считать это шестым чувством! Просто однажды я подслушала его разговор с кем-то. Я пришла пораньше, он говорил по телефону… и упомянул это смешное название Охмелино. И страшно был раздражен, что я этот разговор услышала. Свой гнев Слава не мог излить на меня, но по его лицу было видно - мужик не в себе. Я еще удивилась и спросила, что за странное название, может быть, Похмелино? Но он оборвал меня и сказал, что все это чепуха. И не надо мне забивать себе голову. А когда я спросила, с кем он говорил, Слава с трудом сдержался, чтобы не вспылить. А ведь он по большей части был нежным и спокойным. Меня это очень удивило, но он… - я запнулась. - Короче, Слава предоставил мне полный набор сексуальных услуг, и я обо всем забыла.
        - Ты все еще его любишь? - тихо спросила Тата.
        - Не знаю, - нахмурилась я. - Наверное, уже нет. Только вот зачем он Русю-то подставил? Заставил ее участвовать в этом обмане? Девчонке еще жить и жить! Когда я шла сюда из полиции и думала об этом, мне казалось: если он мне попадется под руку - разорву в клочья! А затем…
        - Договаривай! - кивнула Тата. - Мне ты можешь рассказать все.
        Я с благодарностью посмотрела на нее. Вот что значит - русская закваска! Сколько ни торчи в этих Европах-Америках, а русское нутро не выскоблишь и русскую отзывчивость не растеряешь. Сколько мы были знакомы с Татой? Всего лишь год! Потом она уехала. Несколько раз приезжала, мы перезванивались. Я считала ее своей хорошей знакомой. А она сразу откликнулась, пришла ко мне на помощь…
        - Затем… - я говорила нехотя, слова не шли с губ. - Я все вспоминала нашу свадьбу. Какая она была красивая… Сказочная. И как все оборвалось, и самое интересное, я чувствовала нутром, что все это - ненастоящее, театральное какое-то… Наверное, я просто не заслужила это счастье. Золушка, которую допустили на бал, а потом выгнали.
        Тата закурила, выпустила в воздух колечко дыма.
        - Чушь! - От этого слова я вздрогнула. - Полная чушь! - спокойно припечатала она. - Русской женщине всегда кажется, что свое счастье она почему-то должна как-то заслужить! Да нас нужно одарить всеми сокровищами мира, и то будет мало! Наши бабы - самые героические бабы в мире! Помню свою бабку, которая после войны, оставшись одна - дед сгинул где-то в лесах Смоленщины, пропал без вести, - поднимала двоих детей, да еще двое на нее потом свалились - в виде «подарка» от тети Наташи, умершей от инфаркта. Бабке предлагали отдать их в детдом, но она - ни в какую. Так и тянула на себе четверых, на двух работах вкалывала. А детей подняла, все они выучились, в институты поступили. Сашка, сын Наташин, хотел работать пойти сразу после школы, чтобы бабке помогать, так она так на него орала - я до сих пор этот крик ее слышу! Я, мол, сказала бабуля, Наташке обещала, что, если что-то с ней случится, я вас всех подниму и выучу, и не смей мне перечить! Они поругались - в первый раз в жизни. Сашка хлопнул дверью и ушел. Потом вернулся, они помирились, бабка Нина долго плакала… Но Сашка все-таки пошел учиться.
В военное училище. А второй парень - мой брат - после школы учился и одновременно подрабатывал. Сашка выучился и стал капитаном дальнего плаванья! Весь мир объездил и отовсюду «маме Нине» подарки привозил. У нее были диковины со всех концов света! Ну и деньгами, естественно, всю жизнь ей помогал. Когда она заболела, в лучший санаторий военный ее устроил. И каждый из четверых детей был по гроб жизнь благодарен бабе Нине, - Тата помолчала. - Жила праведницей и умерла праведницей. Когда ее хоронили, шел дождь, и вдруг он внезапно прекратился, и в небе показалась радуга. Небесное знамение! После ее смерти коллекцию Сашкиных подарков они хотели взять, каждый себе, а я сказала - не надо. Пусть она будет в целостности у меня, как память. Может быть, когда-нибудь мы семейный музей устроим… И я в Америку эту коллекцию увезла. У меня комната под нее выделена…
        Так вот, - продолжила Тата. - Чего мы, русские бабы, заслужили, а чего нет… Что за рассуждения такие идиотские?! Зачем мы так униженно у мужиков любовь-то выклянчиваем? Посмотришь на англичанку или француженку? Морда - страшнее не бывает, а несет себя, как королева! Ей и в голову не придет, что она чего-то достойна, а чего-то не достойна. Она по праву берет самое лучшее! И мужики перед такими бабами гарцуют на задних лапках. И выкини все эти бредни из головы… - Тата затушила сигарету в пепельнице. - Я и сама недавно так думала. Каждый мужчина казался мне подарком небес. А сейчас… - Она пожала плечами. - Пле-вать! Пле-вать, и все!
        - Может быть, и я приду к такому же выводу.
        - Чем скорее, тем лучше. Тогда так! Завтра с утра мы едем в это Охмелино. Только сначала нужно его найти. Загружай компьютер и ищи.
        Деревню Охмелино мы нашли недалеко от города С***.
        - Вот, - с удовлетворением сказала Тата. - Кто ищет, тот всегда найдет. «Бороться и искать, найти и не сдаваться» - такой, кажется, был лозунг у советских пионеров?
        - Ну что же, - сказала я, отходя от компьютера. - Завтра и поедем. Чем раньше мы встанем, тем лучше. Пойду, свою машину сюда пригоню, я ее бросила у отделения полиции.
        Утром мы встали в семь утра - раньше не получилось.
        Позавтракав и взяв с собой бутерброды и термос с кофе, мы вышли на улицу. Воздух был по-утреннему свежим, солнце еще не встало, и небо светилось бледной синевой с золотистой полосой на горизонте.
        Мы быстро собрались. Еще с вечера, когда Тата легла спать, я достала из тайника, сделанного между шкафом и тумбочкой, пистолет, купленный для меня еще Костей, и положила его в дорожную сумку. Тате говорить об этом я, естественно, не стала. Еще я взяла наши свадебные фотографии и старую маленькую фотографию Славы и положила их в сумку. Я предположила, что они нам понадобятся.
        Когда мы сели в машину, тронулись с места, краем глаза я заметила, что во двор въехала серебристая «Ауди». Машина буквально ворвалась - так стремительно, словно она неслась по трассе Формулы-I, а не въезжала во двор старого московского дома. Она задела внешние зеркала моей «Тойоты» и царапнула по краю машины. Я притормозила и в бешенстве выскочила из своего авто.
        - Эй, козел, смотри, куда прешь, где ты свои глаза пришил?! На затылке, что ли?!
        - А ты хорошо ругаешься, мне нравится! - услышала я из машины.
        Я фыркнула:
        - Шас заплатишь мне! Тогда тебе уже сразу все понравится… Смотри, царапину оставил!
        - Девушка! Не горячитесь. Где вы видите царапину?
        Я увидела край ковбойской шляпы, закрывавшей его лицо.
        - Я вижу, вы трусите, боитесь выйти из машины?
        - Ошибаетесь.
        Дверца распахнулась, и на асфальт ступила нога в темно-коричневом ботинке. Через пару секунд передо мной вырос высокий мужчина в ковбойской шляпе. У него были зеленые глаза и нос с горбинкой. Он был худощавым, гладко выбритым, с четко очерченными губами.
        - Ну, так что? Покажите царапину.
        - Вот! - ткнула я на царапину, оставленную кем-то пару дней тому назад.
        - Это вам ее кто-то другой подарил, - насмешливо сказал он. - Не надо мне чужие грехи приписывать, мадемуазель!
        - Значит, платить отказываетесь? - ехидно поддела его я.
        - Категорически. Вы из этого дома?
        - А что?
        - Лучше скажите мне, как найти квартиру сто пятнадцать.
        - Что? - растерялась я. - Зачем вам эта квартира?
        - Я задал вам вопрос. Можете - отвечайте. Нет так нет.
        - Что там? - подала голос Тата.
        - Одну минуту, - повернулась я к ней. - Сей момент… Я тоже спросила вас не случайно. Если уж на то пошло, я живу в этой квартире.
        И тут же в моей голове мелькнуло: а вдруг этот тип из банды шантажистов? Зачем я только сболтнула эти слова?!
        - А… - Он внимательно посмотрел на меня, и легкая улыбка тронула его губы. - Именно так мне и обрисовал вас Виктор Петрович. Взрывная, импульсивная, симпатичная.
        - Вы - друг Андрея… Полковник говорил мне… - и я замолчала, вспомнив слова Виктора Петровича, что он может рекомендовать мне одного «славного малого», который решит все мои проблемы.
        - Так точно! - Его глаза смеялись. - Может, познакомимся?
        Я очень хотела посмотреть на него сверху вниз, но он был выше меня, и поэтому я могла только «облить» его презрительным взглядом снизу вверх. Почему-то он безумно раздражал меня. Может быть, виноват был его залихватский маневр, когда он чуть не врезался в меня, или его идиотская шляпа…
        - Знаете… - Мои губы раздвинулись в злорадной улыбке. - Думаю, вы мне не понадобитесь. Виктор Петрович ошибся! Я думала, что он имел в виду настоящего мужчину, а не театрального ковбоя!
        Теперь глаза его не смеялись - он пристально посмотрел на меня.
        - Вот так вот? - он тяжело вздохнул. - И чего это вы на меня накинулись?
        - Я не накинулась. Просто в ваших услугах я не нуждаюсь. Передавайте привет и благодарность Виктору Петровичу. Если мне понадобятся помощники, я найду их в другом месте!
        - Понял. - Он кратко кивнул. - Вопросов больше нет. За беспокойство - извиняйте! - Он приложил руку к шляпе, как бы салютуя мне. - Желаю удачи!
        И сел в свою машину.
        Когда я подошла к Тате, она накинулась на меня.
        - Кто такой? Чего он хотел? Тебе не кажется, что разговаривать с незнакомцами сейчас опасно? Учитывая то дело, за которое мы взялись?
        - Все нормально, - буркнула я.
        Сев в машину, я неожиданно стукнула рукой по рулю.
        - Да что с тобой? - вскинулась Тата. - Говори же… Этот тип довел тебя? Да кто он такой-то?!
        - Клоун! - прошипела я. - Настоящий ковбой-клоун! Его прислал Виктор Петрович - в качестве нашего помощника.
        - А отчего ты так злишься?
        - Нервы, - призналась я.
        - Они тебе еще понадобятся, не растрачивай их попусту.
        - Постараюсь. - Но я не была в этом уверена. И перед тем, как мы отъехали, в памяти на секунду мелькнули зеленые глаза и насмешливая улыбка.
        «У… гад, - непонятно почему подумала я. - Еще и ухмыляется!»

* * *
        Деревня Охмелино, куда мы приехали, представляла собою ряд одноэтажных низеньких домов, вросших в землю. Часть из них заметно покосились; деревянные стены почернели, краска с них облезла. Деревья у домов были старыми, раскидистыми.
        - Окраины России, - кратко сказала я.
        - О-ой! - вскрикнула Тата, в очередной раз ударившись головой о потолок машины. - Ну уж совсем окраины… Как же тут люди по дорогам-то ездят?!
        - Наверное, в основном на своих двоих передвигаются или гужевой транспорт используют.
        - А что такое гужевой транспорт? - спросила Тата.
        Как бы наглядно иллюстрируя мои слова, из-за поворота показалась лошадь, везущая телегу соломы. На соломе сидел старик, черный от загара, с выцветшими блекло-голубыми глазами.
        - Вот он - гужевой, - кивнула я Тате. - Так наши предки передвигались…
        - По-понятно, - выдавила Тата, вновь подпрыгивая на сиденье. - Я, кажется, язык прикусила.
        - Не дрейфь. Скоро приедем…
        - А куда мы едем-то? - задала резонный вопрос Тата. - Мы ведь уже в Охмелино!
        При этих словах мы посмотрели друг на друга.
        - А дедулька может оказаться источником информации, - подала дельную мысль Тата. - Очень даже ценным! Он тут старожил и наверняка всех знает до пятого колена.
        - До пятого не до пятого, но ты права… Сразу виден практичный американский подход к делу, - резюмировала я. - Мозги направлены на добычу информации и ее обработку. Респект!
        Мы затормозили, и я приспустила стекло.
        - Добрый день! - громко сказала Тата, выдав фирменный американский «смайл».
        Но старик ехал себе по дороге, не обращая на нас никакого внимания.
        - Добрый день! - возвысила голос Тата. - Кажется, он глуховат, - заключила она шепотом.
        - Если глуховат, чего ж ты шепчешь? - заметила я.
        Тата прыснула:
        - Сейчас я выйду из машины и попробую с ним поговорить. Где у тебя фотография-то Славкина? Давай ее сюда!
        Я протянула ей старое фото. Тата повертела его в руках:
        - Совсем не похож! Вот что с людьми время делает.
        Она вышла из машины и направилась к деду.
        Я подъехала поближе. Лошадь косилась на автомобиль, но, очевидно, по причине старости реагировала вяло. Только встряхивала гривой.
        - Дедуль! - крикнула Тата.
        - А! Тпр-ру! - Он натянул вожжи, и лошадь остановилась.
        Тата как раз стояла вблизи от лошадиного зада, и лошадиный хвост весело заехал по ее лицу.
        - Тьфу! - плюнула она. - Дедуль! Вы тут давно живете?
        Он пожевал губами, посмотрел на Тату:
        - Ну… энта… с рождения. А чо?
        - Вы здесь всех знаете?
        - А то!
        - Этот мужчина вам знаком? - спросила Тата, протягивая ему снимок Славы.
        Он взял в руки фото и повертел его.
        - Кажись, Марьи Степановны сынок. Петька непутевый…
        - Почему - непутевый? - взвилась Тата. - Это точно он? Вы ничего не перепутали?
        - У меня с головой все в порядке, - обидевшись, сказал старик. - Спросите про Василья Семеныча, вам каждый скажет. Память еще работает. Во! - И он выразительно постучал себя указательным пальцем по голове.
        - И где сейчас Петя? Вы его давно видели?
        - Сто лет назад. После школы уехал он сразу в город, в С***. А до этого матери одни хлопоты доставлял. Шкодливый паренек был!
        - Что вы имеете в виду? - резко спросила Тата.
        - Я не глухой, - вновь обиделся старик. - Только правое ухо немного барахлит. А так - все в порядке. Что я хотел сказать? Вороватый он был! Пару раз деньги у людей стянул. Потом еще телевизор импортный утащил у Сечкиных. Им его сын в подарок привез. Украл и поехал в город, чтобы на рынке продать. В общем, воровал по мелочи. Поймать его не смогли. Но знали, что это - он. Больше у нас вроде некому было такими делами заниматься. Тьфу! Жалко мамашу его было. Неплохая баба была. Без мужика его тянула.
        - Она жива?
        - Кто?
        - Мать Петьки?
        - Не-е! Померла пять лет назад. Могилка заброшена. Никто не смотрит за ней.
        - А Петька!
        - Что - Петька?
        - Он после школы в город уехал, вы сказали?
        - Да. Смотался. В институт не поступил, заработки случайные у него были. То да се… А потом вроде с бандитами он связался. В общем, мутный парень. Гнилой. Валет он и есть Валет! Тьфу, пакость одна!
        - А как фамилия Пети? - крикнула я.
        - Фамилья? Моршанов. Моршанов Петр Николаеич, по батюшке. А вы кто ему будете?
        - Давние знакомые. Разыскиваем вот его.
        - Значит, видали его?
        - Видели… давно.
        - А… ну так скажите ему, чтобы он на могилу матери приехал. Похоронить-то он ее похоронил. А потом - носа сюда не казал. Не по-божески это и не по-людски.
        - Передадим, непременно.
        - Н-но! - резко выкрикнул Василий Семеныч и с силой хлестнул вожжами по спине лошади. От неожиданности скотинка рванула вперед и вторично огрела Тату хвостом по лицу.
        - Блин! - завопила она. - Опять меня эта гадость по лицу хлещет! Салфетки влажные есть? Лицо хочу вытереть… Эта коняка дважды меня «поцеловала»! Наверное, в ее хвосте куча микробов.
        - Да брось, это ты там, в Америке своей, на чистоте помешалась? Чуть что - там ручки моют, от микробов избавляются! Покойный Майкл Джексон и вовсе в марлевой повязке ходил - боялся контакта с воздушной средой. Ничего с тобой не будет. Не паникуй.
        - Ага! Лекцию целую прочитала. Спасибочки! Воду лучше дай!
        - Бери! - Я бросила ей бутылку воды. - Только расходуй аккуратно. Когда мы еще заправимся? Надо было больше воды с собой брать.
        Тата умылась и протерла щеки салфеткой.
        - Ну и что скажешь?
        - Зацепка у нас теперь есть. И серьезная! По крайней мере, мы знаем его фамилию и имя-отчество. Моршанов Петр Николаевич. Интересно, - усмехнулась я. - Когда же он успел стать Славой? И как быстро привык к этому имени? Какой артист в нем пропал! А мне еще врал, что из Твери, обещал туда свозить как-нибудь! Теперь я прекрасно понимаю, что у него все было заранее рассчитано: охмурить, обобрать и слинять. И врал мне - внаглую, понимая, что влюбленная женщина проверять его не станет. Хорошим знатоком женской души оказался!
        - С таким же успехом мы можем искать иголку в стоге сена. Город С***… это не деревня, - заметила Тата.
        - Не деревня, но это лучше, чем ничего.
        - Я смотрю, ты стала оптимисткой?
        - Больше мне ничего и не остается. Оптимизм - последнее прибежище отчаявшихся?!
        - Это твои слова?
        - Чья-то цитата. Только не спрашивай чья. Все равно не скажу.
        Мы торопились попасть в город засветло, до наступления темноты. Я выжимала из машины все, что могла. Автомобилей на трассе было немного, солнце жарило вовсю, хотелось есть, придорожные кафе завлекали своими вывесками. Уже не однажды Тата молила меня остановиться и выпить хотя бы кофе, но я, упрямо стиснув зубы, гнала и гнала машину вперед. Я не хотела, чтобы ночь застала нас в дороге.
        Наконец, ближе к семи часам вечера, мы въехали в город. В голове моей от напряжения шумело, меня покачивало, хотелось есть и пить. Мы увидели какую-то забегаловку с симпатичным названием «Симона» и направились туда. Заказав сытный ужин и по бутылке минералки, хотя Тата и предлагала взять что-то покрепче, мы наконец-то немного расслабились и осмотрелись. Это было типично привокзально-дорожное кафе с соответствующим антуражем и ценами - чуть более высокими, чем в других местах. Публика здесь тоже была соответствующая - молодые парни и разбитные девушки, преимущественно крашеные блондинки.
        - Мы явно среди них выделяемся, - шепнула мне Тата.
        - Ага, - кивнула я. - Одинокие белые женщины в толпе размалеванных индейцев.
        - Как бы к нам кто-нибудь знакомиться не подошел!
        - Типун тебе на язык. Только этого нам не хватало!
        И, как бы в подтверждение Татиных слов, к нашему столику подошел высокий парень с тонким белым шрамом на подбородке. У него были веселые глаза, на лице играла широкая ухмылка. В каком именно градусе подпития он находился, на глазок определить было трудно, но явно, что в приличном.
        - Можно сесть? - спросил парень.
        - Лучше не надо, - предупредила я. - Мы люди тихие-мирные. Сейчас встанем и уйдем.
        - Ясно. Значит, отказываете одинокому молодому человеку?
        - Отказываем.
        - А почему?
        - Потому… - вставила Тата. - Шел бы ты подобру-поздорову подальше. А то…
        - Что? - ухмыльнулся парень. - Шею мне намылите?
        - Послушайте, вам дали понять, что ваше общество нежелательно. Знакомиться мы с вами не собираемся. Так что покиньте наш столик.
        - Культурная, - сказал парень, как бы обращаясь к самому себе. - Очки втирает! Вежливая! А если я хочу ваши телефончики спросить?
        - Обеих разом? - уточнила я. - Вы хотя бы в своих симпатиях определитесь!
        - На всякий случай. - И он подмигнул мне. - Одна откажет, другая - даст.
        - Не по адресу, - сказала я, вставая. - Надо просить счет и уходить, - обратилась я к Тате.
        Я махнула рукой официантке, она подошла и встала у столика, переводя взгляд то на меня, то на парня. Очевидно, он был ей знаком, и она мялась, не желая нарваться на скандал. Я попросила счет, официантка ушла. Парень, посерьезнев, смотрел на меня, не мигая.
        - Так че с телефоном? - наконец, спросил он.
        - Нет у меня его. Телепатией я пользуюсь. Мысли на расстояние посылаю. Слышал о таком?
        Парень как-то неопределенно махнул рукой, хмыкнул и отошел от нашего столика.
        - Отвалил, - резюмировала Тата. - Интересно, это нам с тобой так повезло или он ко всем новеньким пристает?
        - А какая разница?
        Расплатившись по счету, мы встали и пошли к выходу. Уже стемнело, но уличный фонарь неподалеку от моей машины горел достаточно ярко.
        - Туда, - кивнула я.
        - Покурим? - предложила Тата. - Черт! Как же курить хочется!
        - Можно.
        Тата достала пачку и протянула ее мне. Мы отошли от крыльца и вдруг услышали:
        - Огонька не найдется?
        - Это ты… - усталым тоном начала было я.
        И в этот момент сильный удар сшиб меня с ног. Завопила Тата. Собрав все силы, я вскочила и сильным ударом нокаутировала нападавшего. Краем глаза я увидела, что к нам бегут еще двое. И еще один держал упиравшуюся Тату. Я рванула подругу к себе и услышала спокойный голос:
        - У меня в руках нож, дернешься - подругу прирежу.
        Счет шел на секунды. Я дернулась вбок, как научил меня Костя, и с силой рванула Тату на себя. Все произошло молниеносно, бандит, не ожидавший подобного маневра, растерянно застыл на месте. Я быстро потащила Тату к машине. Мы едва успели нырнуть в салон и отъехать, как что-то с грохотом рвануло прямо над нами.
        - Стреляют! - прошептала Тата. Даже в темноте было видно, как она побледнела, похоже, она была на грани обморока.
        - Держись, - процедила я сквозь зубы. - Сдаваться этим подонкам?!
        Они окружили машину, но я успела проскочить между двумя размытыми тенями, бежавшими к нам, и какой-то машиной, тронувшейся с места.
        - На пол! - крикнула я. - Живее! Сейчас они опять начнут стрелять…
        Тате не надо было повторять дважды: она рухнула на пол машины и жалобно пискнула:
        - Юль, мне… страшно!
        - Не ной! - оборвала я подругу. - Сейчас крутые повороты начнутся!
        Мы «прошивали» какие-то дворы насквозь, я изо всех сил давила на педаль. Наконец мы оторвались от погони, заехали в какой-то тупичок, и я резко остановила машину.
        - Мы живы? - дрожащим голосом спросила Тата.
        - Живы и здоровы! - Я обернулась к ней. - Как ты?
        - Н-нормально… если можно так сказать. Слушай, а ты мастерски владеешь приемами борьбы! Где научилась? Раньше ты мне об этом не говорила…
        - Было дело… научили, - сказала я, нахмурившись.
        Я не собиралась полностью, во всех деталях, посвящать Тату в свою жизнь. Я не могла рассказать ей о том, что Костя заставил меня научиться восточным единоборствам и стрельбе. Да и не хотела. Это все - очень личное, так я считала.
        Это была моя жизнь, я не собиралась от нее отрекаться, но и пускать туда никого тоже не собиралась. Это был отрезок пути, который я прошла самостоятельно, и человек, не прошедший через те испытания, что выпали на мою долю, все равно ни черта не смог бы понять.
        - Юль! Мне иногда кажется, что я тебя совсем не знаю… - протянула подруга.
        Здрасьте - только этого мне не хватало! Татиных догадок и размышлений! Требовалось срочно перевести разговор на другую тему. И чем скорее, тем лучше…
        - Какого черта этому парню понадобилось приставать к нам?
        - А может, он - местный пахан? И твой отказ задел его? Пошла поперек местного «барона»?
        - На «барона» он не очень-то похож, - с сомнением покачала я головой. - Так, мелкая шестерка.
        - Мелкие шестерки не водят за собой толпу дружков! - возразила Тата.
        - Так-то оно так. А все равно здесь что-то не стыкуется… тебе не кажется?
        - Кажется…
        - Но что именно? - задала я риторический вопрос.
        - А если о нашем приезде как-то прознали заранее?!
        Тата озвучила то, в чем я боялась признаться самой себе.
        - Ты думаешь, что они - из банды, похитившей Русю и Славу… тьфу, - Петра?
        - Почему бы и нет? - Тата поежилась.
        - Тогда наша задача усложняется. Не успев прибыть, мы уже разворошили этот муравейник, и теперь нам будет трудно маневрировать и осуществлять поиски.
        - Судя по всему, твой муж - личность известная… в местном масштабе. Раз за нами целый эскорт выслали!
        - Похоже на то, - согласилась я. - Тем быстрее мы должны выйти на его след и установить круг его знакомых. Раз он не порвал с этим городом, значит, все ниточки тянутся отсюда. Это как в детской игре: «горячо - холодно». Сейчас мы находимся в точке «горячо» Даже в «жарко»!
        - И каков твой вывод?
        - В гостиницу нам устраиваться нельзя. Думаю, что все гостиницы у них под контролем… Сцапают нас там, как кроликов, даже глазом не успеем моргнуть. Остается частный сектор.
        - А как мы его найдем, этот твой сектор? Придется ждать утра, чтобы купить местные газеты и проштудировать объявления о съеме-найме.
        - Ночевать в машине - не резон. Когда мы въезжали в город, я обратила внимание на частные дома. Может быть, попробуем найти что-нибудь… Авось нам повезет.
        Попетляв по закоулочкам, мы оказались на окраине города и вскоре подъехали к ряду домов, загороженных забором. Набравшись решимости, мы толкнули наугад одну из калиток, и она, скрипнув, открылась.
        На крыльцо вышла полная женщина. Всмотревшись в нашу сторону, она негромко крикнула:
        - Кто там?
        Мы подошли поближе:
        - Простите, у вас не сдается комната?
        Женщина, очевидно, обрадовалась возможности подзаработать.
        - Отчего же нет? Сдается. Все как надо, с удобствами. Туалет вон там, - махнула она рукой куда-то в кусты, где виднелось дощатое строение. - Завтрак горячий. Постель - свежая!
        - Нас устраивает, - быстро сказала я.
        - Плата - вперед. Сто рублев с человека. А коли вы с кавалерами - еще стольник накидываем.
        - Мы без кавалеров, - вставила Тата.
        - Это все так говорят! Сегодня без кавалеров, а завтра - с хахалями. Я не против, - торопливо заговорила женщина, боясь, что мы откажемся. - Дело молодое, только, сами понимаете, от мужиков неудобства одни. Да и шумно…
        - Мы согласны. - Я открыла кошелек и достала две сотни. - Пока мы вам за один день заплатим. А там - посмотрим.
        - И паспорт, пожалуйста, в залог дайте, - поджала губы хозяйка.
        Паспорт мне тут оставлять не хотелось, но пришлось выполнить это требование - ничего другого не оставалось.
        Женщина, представившаяся нам Верой Семеновной, ловким движением взяла деньги и документы, положила их в карман и провела нас сначала в сени, где пахло свежей травой, а потом в небольшую комнату с двумя кроватями. На них высились старомодными горками подушки, накрытые прозрачным тюлем, на окнах висели домотканые белые занавески.
        - С ума сойти! - чуть не задохнулась Тата. - Как у моей бабушки по отцу когда-то в деревне! Я-то думала, что уже не осталось таких вот горок из подушек. А они есть!
        - Может быть, чаю попьете? - спросила хозяйка.
        - Да, пожалуй!
        - Варенье какое хотите: малиновое, вишневое, крыжовенное?
        - Малиновое, - сказала Тата.
        - А мне - вишневое!
        Мы напились крепкого чаю с вареньем. Я видела, что Тата что-то хочет мне сказать, но молчит.
        - Говори, - попросила я. - У тебя явно вертится какой-то вопрос на языке… Все-таки я тебя неплохо знаю.
        - Идет! - кивнула Тата. - Я хотела тебя спросить… Мы выяснили, что твой муж - подлец, и…
        - Бывший муж, - поправила я ее. Я действительно именно так и считала.
        - Хорошо, бывший. Разыскивать его - дело опасное. Что мы хотим узнать? Может быть, свернуть нашу деятельность.
        Я помолчала.
        - Я хочу все-таки найти его. Но еще больше - Русю. Подонок, который так использует собственную дочь, не имеет права называться отцом!
        - Ты хочешь лишить его отцовских прав?
        - Я хочу найти Русю и убедиться, что с ней все в порядке! А там - посмотрим.
        Мы легли, и Тата продолжила:
        - Слушай, а так ли уж надо тебе разыскивать Русю и поднимать всю эту кутерьму? По большому счету она тебе - никто. Ты была знакома с ней всего два месяца. Это очень маленький срок! С мужем твоим, бывшим - не бывшим, вообще какая-то петрушка непонятная. Темный он, судя по всему, товарищ! Не успели мы приехать в город, как уже влипли по самые уши. Может быть, все оставить, как есть? То есть отойти в сторонку?
        Я ничего не ответила. Подспудно я ждала этого вопроса уже некоторое время.
        В моей памяти всплыли Русины прозрачные глаза. Никогда не думала, что у ребенка могут быть такие мудрые и печальные глаза! В них была некая отрешенность, неутоленная тоска и еще что-то, чему не было названия. Такие глаза бывают у людей, побывавших там, а еще у тех, кто многое в жизни повидал и испытал. На долю этой девочки выпали тяжелые испытания, я была для нее чужим человеком, она сначала упорно не признавала меня. Тем драгоценнее были для меня ее внезапная слабая улыбка и сухая горячая ладошка, которую она протягивала мне, как знак приветствия, или когда мы с ней куда-то шли вместе. И наше молчание во время совместного просмотра мультиков и кинофильмов… Это была наша территория, куда посторонним вход был воспрещен. Еще - одна картина на двоих, которую мы рисовали: лес, небо, облака, женщина с девочкой и кошка с поднятым хвостом. Мы не успели ее закончить…
        Я сглотнула.
        - Знаешь, есть такое выражение: «Делай что должно, и будь что будет!» Есть вещи, которые я не могу объяснить. Да, Русю я знаю совсем недолго, но она стала мне близким человеком. Неужели требуются годы, чтобы полюбить кого-то? Иногда это происходит очень быстро. Внезапно. Без раскачки. Я нашла в ней родственную душу. Что-то свое. Понимаешь… На Славу мне все больше становится наплевать… Но Русю я должна найти… И что-то мне подсказывает, что прошлое Славы связано с исчезновением его дочери.
        - Пети, - поправила меня Тата.
        - Да, Пети, никак не привыкну к этому имени. Я должна все это распутать…Тат! - быстро сказала я. - Если тебе как-то… неудобно, ты можешь отойти… в сторону. Я не буду в обиде или в претензии. В конце концов, я не имею права подвергать тебя опасности. Руся - близкий мне человек, а тебе - она чужая. И ради чего ты, собственно говоря, рискуешь? Я думаю, тебе надо завтра взять билет на самолет и вернуться в Сан-Франциско, - бодро сказала я. - Так мы и поступим.
        В ответ Тата запустила в меня подушкой.
        - Заткнись! - энергично заявила она. - Чтобы я больше ничего такого не слышала от тебя! Я тебе помогаю, делаю, что могу. Да вдвоем и веселее. Кроме того, я раньше практически не видела, не знала России. Вот и знакомлюсь с ней.
        - Весьма экзотический способ познания России!
        - Какой есть. Спокойной ночи. На какой час заводить будильник?
        - На восемь утра. Самое то. Конторы и офисы начинают работать с девяти. Так что мы как раз поспеем к началу трудовой активности горучреждений.
        Я долго не могла уснуть, ворочалась. Тата задала мне вопрос, на который, по здравом размышлении, я не могла ответить. Кто мне Руся, и почему я ее вообще разыскиваю? Что за чушь, возразила я самой себе. Я разыскиваю Русю, потому что так на моем месте поступил бы любой порядочный человек! Девочка пропала, и я должна ее найти. Тем более что отец ее - подонок! И неизвестно, как ей с ним живется. «Ничего и никому ты не должна, - ехидно возразил мне кто-то. - Тата права, Руся тебе - никто. А ты влезла в переделку ради чужого ребенка! Два месяца - это не срок. И этот Слава-Петя тебе - никто, и Руся - тоже. Руся - его ребенок, пусть он и разбирается с ней. Он тебя обманул, и какое тебе дело до его девочки?» Это была правда, но не вся! Почему-то, вспоминая Русю, я уже думала о ней, как о родной… Я мечтала, как войду в их семью и мы будем жить все вместе, я заменю девочке мать… Я любила Славу, и его обман больно ударил по мне. Самое время поставить точку и отойти в сторону. Все это становится… слишком опасным. Кто напал на нас у придорожного кафе? Его подельники? Или враги? Имеют ли они отношение к их
исчезновению? Слава-Петя по уши влип во все это дерьмо, пусть теперь его и расхлебывает, при чем здесь я?! Но, когда я вспоминала хрупкие Русины лопатки, прямые волосы, рассыпанные по спине, ее глаза… я понимала, что не оставлю этого дела, а буду биться до конца!..
        Я проснулась оттого, что Тата настойчиво меня тормошила.
        - Вставай, уже пора.
        - Да… - пробормотала я, зарываясь носом глубже в подушку. - Еще пять минуточек сосну - и все.
        - Соня! Так мы все провороним из-за тебя!
        - Встаю… Встаю!
        Позавтракав яичницей с помидорами и крепким кофе, довольно-таки невкусным, мы выехали в город. Я предлагала начать с горсправки. Тата согласилась со мной, и мы направились туда.
        В горсправке нас ждал облом: никакой Моршанов в списках жителей не значится. Мы с Татой переглянулись, скрывая разочарование. Сели в машину и какое-то время ехали молча. Я смотрела прямо на дорогу, нахмурившись, Тата глядела в окно, словно знакомясь с окрестностями города. Через пару минут она задала резонный вопрос: а куда мы едем?
        - А шут его знает, - откликнулась я. - Без понятия! После такого провала… я просто в ступоре. Еду куда глаза глядят. Тебя такой ответ устраивает? Если нет - придумай свой. Может быть, он окажется получше.
        - Получается, что все зря, - уныло протянула Тата. - Твой муж у нас все время между пальцев проскальзывает. Как угорь какой-то, ей-богу!
        - Бывший муж, - поправила я ее. - Вряд ли нас ждет крепкое семейное счастье после всего случившегося. Хотя пару вопросов я бы ему задала при личной встрече! Потому и разыскиваю его. А еще - из-за Руси.
        - Да-да. Это все понятно… Только как же мы его найдем? Объявим во всесоюзный розыск, что ли?
        - Это нереально. Придется обходиться собственными силами.
        Внезапно у меня появилась одна мысль. Я подумала, что Тате я пока говорить ничего не стану: она слишком близко принимает к сердцу наши неудачи, если и с новой идеей меня ждет облом, то я… переживу его одна. Не стану внушать Тате ложные надежды.
        Я предложила ей поехать в снятый нами дом и подождать меня там, а я тем временем попробую узнать через телефонный узел координаты Славы-Пети. Я видела, что Тата клюет носом - она не выспалась, - и ожидала, что она ухватится за мое предложение. Отправив ее домой - она не очень-то упиралась, в силу своего полусонного состояния, - я решила поехать в библиотеку и просмотреть подшивки старых газет. Если Слава-Петя крутился в криминальных кругах, то будет вполне логично предположить, что он успел где-то «наследить». Я надеялась, что эта зацепка приведет меня к нему. Очень надеялась!
        Машину я отдала Тате и поэтому передвигалась на своих двоих.
        Время уже шло к обеду. Хотелось есть и пить, но я была словно гончая, устремившаяся по нужному следу, и поэтому, преодолев приступ голода, решила сначала сделать важное дело. Спросив у пары местных жителей координаты библиотеки, я поняла, что мне придется опять топать в горсправку и узнавать адрес там. Наконец, мне дали адрес, я заплатила деньги и, взяв в руки навигатор, нашла на ней улицу Строителей.
        - Ну, если мне и там не помогут, - сказала я вслух, - то я уж не знаю, что и делать! Где тебя искать, Слава-Петя? И как мне найти Русю?
        В библиотеке было тихо и прохладно. Двухэтажное здание старинного особняка явно нуждалось в ремонте. На фасаде краска облупилась, внутри тоже все нуждалось в обновлении.
        Под моими ногами скрипели на разные лады деревянные половицы, ветхий красный ковер протерся по бокам и в середине.
        Я прошла в абонементный зал. Немолодая женщина в очках, с тонкими губами, при моем появлении вскинула голову.
        - Вы к нам? - Посетители тут явно были редкостью.
        - К вам, - в ответную улыбку я вложила всю свою доброжелательность.
        - Паспорт есть?
        Светиться своими координатами мне было не с руки.
        - Нет. Я приехала сюда в гости на пару недель. А паспорт дома оставила. Бывает!
        Она строго посмотрела на меня:
        - Без паспорта я записать вас не могу.
        - Пожалуйста, запишите. Приехала я к старой родственнице, скука меня одолела, решила в библиотеку зайти, почитать что-нибудь. Тетя родом из этого города, ее интересует все, что здесь происходило за последние десять лет. Происшествия, хроника событий, громкие уголовные дела… Развлекается старушка, - пожала я плечами. - Единственная отрада у нее в жизни осталась. Помогите мне… - Незаметно я достала из сумки тысячу рублей и положила их на стойку: - Это вам за труды. Если вы мне поможете…
        Антонина Ивановна сделала было протестующее движение, но я качнула головой:
        - Каждый труд должен быть оплачен. А я собираюсь воспользоваться вашим вниманием и временем. Так что это - нормальная плата.
        - Ну, если так…
        Она со вздохом убрала деньги в ящик стола. - Государство нам совсем не помогает. Видите, в каком состоянии здание, библиотечный фонд давно не обновлялся. Ставки второго библиотекаря у нас нет. Я здесь одна работаю…
        - Понимаю, - с сочувствием сказала я.
        - Что вам конкретно нужно? - спросила библиотекарь.
        Я скосила глаза на табличку. Ее звали Шибанова Антонина Ивановна. «Валет - он и есть валет, - вспыли вдруг в памяти слова деревенского деда. - Тьфу, пакость одна!» При чем здесь валет? Может, за этим словом что-то стоит? Может, это какая-то известная под этим «ником» личность?
        - Скажите, у вас есть что-нибудь, связанное с Вальтом? Кажется, это кличка такая…
        Она сняла очки и положила их на стол:
        - Да, было одно дело. Громкое и неприятное. В нашем городе оно наделало много шума. Мы все долго в себя не могли прийти!
        Я встрепенулась:
        - Ради бога, скажите, в чем там было дело? Тетушка не переживет, если я утаю хоть что-то от нее.
        - Вряд ли все это понравится вашей тетушке. В нашем городе была организована банда молодых людей, которые поставили своей целью - наживаться на молодых одиноких женщинах. Причем дело развернули… с размахом работали. Клиентура была из Москвы, из Питера, из других городов. Построили коттеджи, где эти делишки и проворачивались. Они создали свою базу данных таких женщин, знакомились с ними, женились, а потом начинались твориться страшные дела… Либо переписывали на себя имущество, а женщин упекали в психушку; некоторые дамы сами кончали жизнь самоубийством, или им в этом помогали. Точно уже и не установишь. Все было у душегубов четко отлажено, без сбоев. Но потом произошло одно громкое убийство. Точнее - два убийства…
        Сгорел дом. Крупный бизнесмен Власов Дмитрий Игнатьевич построил здесь дачу, «Лесная сказка» она называлась. Замечательная, деревянная, с узорными наличниками… Там жил он со своей женой Ларисой и дочкой Светой. Жили они не очень дружно, потому что его жена, будучи в Испании, закрутила романчик с молодым человеком из этой банды. Или, точнее, с самим Валетом. Ставка была слишком высока, и поэтому он взял ее на себя. Женщина влюбилась - и, очевидно, не на шутку. Во всяком случае, она стала подумывать о разводе. Слухи дошли до мужа. У него тоже была на стороне другая, но известие об измене супруги он воспринял плохо. И развод давать ей не хотел. Но женщина тоже уперлась рогом. Знаете, какие эти богатенькие дамочки, - внушительно сказала библиотекарша. - Если что-то втемяшится им в голову - все! Мамашей, судя по всему, она была никакой. Девочка росла заброшенной, постоянно при ней разные няньки толклись. То одна, то другая. Никто вздорного характера Власовой не выдерживал. Супруга нашего мэра - такая же… Впрочем, это к делу не относится. Власов решил навести кое-какие справки о предмете страсти своей
женушки. Человек он был с достатком, финансы - солидные, на расследование не поскупился. Так и вскрылась подноготная деятельности этой «фирмы». Размах был впечатляющим! - Библиотекарша вновь водрузила очки на нос. - В свое время это происшествие было сенсацией номер один в нашем городе. Короче, банду накрыли, а Валет бежал.
        - Мориарти и его шайка… - пробормотала я.
        Шибанова строго посмотрела на меня:
        - Да. Аналогия весьма уместная. Именно так! Накрыли шайку, а Мориарти ускользнул. Власов занервничал. Предлагал супруге круглосуточную охрану, но та орала на него, скандалила, что он - сам параноик и маньяк. Словом, не верила ничему. Женщины всегда так… - вздохнула Шибанова. - Верят в любовь до последнего! Он вроде взял с нее слово, что она будет сидеть дома безвылазно. Они вроде бы собирались выехать за границу на постоянное место жительства. Но супруга Власова ускользнула из квартиры… усыпила бдительность охраны и со своей дочерью в коттедж приехала. Может, ей Валет свидание там назначил?.. Никто не знает. Короче, ночью в доме вспыхнул пожар. И женщина сгорела вместе с ребенком. - Антонина Ивановна махнула рукой. - Трагедия жуткая! Власов весь черный ходил. Совесть, видно, все-таки у мужика была, хоть он и бизнес-воротила.
        Эта история и прогремела по городу. А потом… сошла на нет. Все проходит! Это еще царь Соломон подметил. Вот такое событие. Грязное и трагичное.
        Я слушала библиотекаршу очень внимательно. Все это требовалось переварить и разложить по полочкам. Избыток информации так же вреден, как и ее недостаток.
        Слава-Петя, он же Валет, явно был парнем с размахом… Но зачем ему понадобилась я? Деньги у меня были, но - вовсе не олигархического разлива. Хотя он и обобрал меня до нитки, но с его размахом мог выбрать что-то и посолиднее. Это все надо было обдумать. Голова раскалывалась, мне срочно требовалась таблетка от головной боли, хотя я знала, что она мне не поможет. Или поможет очень слабо. Мне нужно было заползти в берлогу, как загнанному зверю, и немножко отдышаться. Зализать раны…
        Антонина Ивановна взглянула на меня:
        - Вам плохо? Вы побледнели.
        - Душно…
        - Да. Кондиционеров у нас нет. Но здесь вроде бы прохладно. Это все-таки старинный особняк, каменный, а не современные панельные дома, где можно задохнуться летом.
        - Что-то мне нехорошо. Голова разболелась…
        - Может быть, вам цитрамон дать?
        - Если вас это не затруднит… - Приняв таблетку и запив ее холодной водой, я спросила Шибанову: - Вы все так хорошо знаете, такие красочные подробности… Как будто вы сами… - я хотела сказать «участвовали» в этом, но поняла неуместность этих слов, - были очевидцем, - выдавила я.
        Мне показалось, что Антонина Ивановна смутилась.
        - Ну… просто, - запнулась она. - Мой племянник в газете «Городской вестник» работает. Он писал об этом деле. Правда, потом неприятности с парнем начались…
        - Что за неприятности? - ухватилась я за эту фразу.
        - Парня чуть с работы не выгнали. Он обширный материал подготовил, думал прогреметь с этой статьей на всю область, а ее зарубили.
        - Почему?
        - Не знаю, - пожала плечами Шибанова. - Выкинули из полосы, и все. Без всяких объяснений. Он мальчик тонкий, впечатлительный, все это слишком близко к сердцу принял, даже с горя в запой ушел. Сестра моя пять лет тому назад померла. Вот он и остался на моем… попечении. Игорек уже вполне взрослый, самостоятельный, но все равно для меня он - дите дитем… Когда он мне про все это рассказал, я две ночи не спала! Жалко парня-то… Он, кроме как писать, ничего больше не умеет. Выгнали бы его, и куда он пошел бы? В грузчики, что ли? Я ему посоветовала поскорее про все это забыть и жить дальше.
        - И как? Подействовало?
        - Что?
        - Ну… это самое - «жить дальше»?
        - Пришлось ему перешагнуть через себя. Жизнь, она каждого ломает.
        - Не всех, - негромко сказала я. - Многих, но не всех!
        - Ах, вы еще просто жизни не знаете, девушка, - снисходительно заметила библиотекарша. - Поэтому так и говорите. Когда разменяете шестой десяток, будете думать совсем по-другому. Уж поверьте мне…
        Я не стала спорить и попросила у нее телефон племянника. Она дала мне номер, но прибавила, чтобы я не очень наседала на мальчика, он и так пострадал из-за этой истории. Я клятвенно заверила Антонину Ивановну, что ничем не наврежу «милому мальчику», просто я стараюсь ради тетушки.
        - Скажите, кем была жена Валета? Что-нибудь известно об этой женщине? О его семейной жизни?
        Она с удивлением посмотрела на меня:
        - Нет. Я ничего об этом не знаю. Он вообще старался не афишировать свою личную жизнь. Может быть, Игорек знает… Спросите у него. Уж он-то вам точно скажет.
        Закрыв дверь библиотеки, я подумала, что мне необходимо напиться. И как можно скорее, иначе я просто сойду с ума!
        Первая же дешевая забегаловка оказалась за углом. Я осмотрелась вокруг: подозрительных лиц вроде бы не было. Я направилась к стойке. Заказав графин водки, соленые огурцы и рыжики в сметане, я закурила в ожидании заказа.
        Дела мои были дрянь! Только теперь я поняла, во что влипла. Благоразумие буквально вопило во весь голос: отойди в сторону и ни во что не ввязывайся! Я была как кит, выброшенный на берег и оставленный там подыхать. Больной, никому не нужный кит.
        Слава-Петя, в просторечье - Валет, подцепил меня аккурат после разгрома его организации. Не прошло и года! Точнее, полугода… Он сел на мель, и ему нужно было срочно спасать положение, а тут подвернулась я, как удобный объект для пополнения финансов.
        Похоже, все так и было. Я заметила, как дрожит моя рука: я уже второй раз стряхнула пепел мимо пепельницы. Черт! Да что же это такое…
        Валет успел очаровать дамочку, и они с дочкой погибли. Он ускользнул от возмездия… И пустился в бега, прихватив собственную дочь. По его словам, жена его погибла в автокатастрофе. Но разве можно верить его словам? Может быть, он сам ее и убрал? Но где скрывалась все это время Руся? Жила с ним или где-то отдельно?
        - Ваш заказ, - появилась официантка.
        Выпив две рюмки водки, расправившись с солеными огурцами и рыжиками в сметане, я посмотрела на часы. Я не уточнила у Антонины Ивановны распорядок дня ее племянника: в офисе он сейчас находится или дома, но решила все-таки позвонить.
        Игорь Лютаев согласился со мной побеседовать, и мы договорились встретиться через час в кафе «Ложка к обеду».
        Он объяснил мне, как добраться до кафе, и я нажала на «отбой».
        Племянник библиотекарши выглядел усталым и осунувшимся. Это был молодой человек лет двадцати пяти, сутулый, гладко выбритый, с волосами, собранными в хвостик. Он сел в плетеное кресло и заказал пиво. Я взяла кофе.
        - Тетушка уже позвонила мне. И ввела в курс дела, - начал он. - Тетя Тоня сказала, что вы пишете для своей родственницы историю этого города?
        - Да.
        Он пожал плечами:
        - Уголовная хроника и история города плохо состыкуются. Вы не находите?
        Я решила частично открыть свои карты.
        - Игорь! Я собираю данные о Валете. Один человек заказал мне эти сведения.
        - Это уже ближе к делу, - кивнул он. - Во всяком случае, похоже на правду. Дураком быть никому не хочется. Серьезный заказ?
        - Один из обманутых мужей попросил меня об этой услуге.
        - Ясно.
        Какое-то время Игорь молчал, видимо, обдумывая мои слова.
        - Деньгами не поделитесь? Журналюг, как вы понимаете, деньги кормят. Информация ведь тоже товар.
        - Не вопрос. Я и сама хотела сделать тебе это предложение. Пятьсот баксов - пойдет?
        - Да. Пожалуй. Так что вы хотите конкретно узнать?
        - Все о том деле. О Дмитрии Власове и его семье. О Валете. Какие у тебя есть на него материалы?
        - Они вообще-то остались дома. Придется вам либо прогуляться ко мне, либо подождать здесь.
        Решение я приняла быстро:
        - Я поеду с тобой. И лучше будет, если мы сделаем это прямо сейчас, не теряя времени.
        Лютаев жил на окраине города. Мы какое-то время тряслись в автобусе, через семь остановок сошли и еще протопали десять минут пешком. Четырехэтажный дом, покрашенный в ядовито-желтый цвет, стоял в глубине двора.
        - Машину пришлось продать, - пояснил мой собеседник. - После материалов о Валете и Власове на меня начались… гм… легкие гонения. Тетушка, наверное, пожаловалась вам? Я, естественно, ей все не говорил, чтобы не волновать. Полгода я нигде не работал, можно сказать, лапу сосал. Никуда меня не брали! Потом опалу сняли, и я устроился в старую редакцию, но уже с пониженным окладом и статусом. Так что пострадал я после той истории. Посему теперь чапаю на своих двоих.
        - Крепко, видимо, та история кого-то задела?
        Лютаев искоса взглянул на меня:
        - Ага! И Валета, и тех, кто возле него тусовался. Я стал крайним. Стрелочником…
        Кодового замка на двери подъезда не было. Мы поднялись на второй этаж. Игорь открыл дверь и шагнул вперед.
        Откуда-то из глубин подсознания вдруг всплыл, засигналил красный маячок тревоги, и я крикнула Игорю:
        - Назад!
        Пули просвистели у нас над головой, но я успела упасть на пол, резко дернув за руку Игоря. Он вскрикнул:
        - Черт! Кажется, я руку сломал…
        - Тише! - цыкнула я на него. - Тише! Он здесь!
        - Он? - переспросил Игорь, и я зажала ему рот ладонью.
        Другой рукой я уже вытаскивала пистолет из сумки. Взвела курок и прислушалась. Кажется, кто-то был в комнате или на балконе. Скорее всего на балконе.
        - У тебя балкон - там? - я указала направление.
        Игорь кивнул. Он страха его веснушки словно выцвели, на лбу выступили капельки пота.
        - Сиди тихо, - шепотом сказала я. - Я сейчас!
        - За…
        - Я же сказала: тихо!
        Он кивнул.
        Стремительно, одним движением, я поднялась с пола. И, крадучись вдоль стенки, мелкими шажками пошла вперед. Схватив старый черный зонтик, стоявший в углу, я просунула его в дверной проем. Если он там, может выстрелить наобум… Ничего - тишина. Я стояла, вслушиваясь в нее, как учил меня Костя: тишина всегда полна звуков, надо только уметь их услышать. Но, похоже, никого там не было… Я рискнула выглянуть в проем. Балкон был открыт. Одним махом я оказалась на нем. Никого! Возле балконной двери валялись две гильзы.
        Я обернулась к Игорю:
        - Все нормально. Они смылись. Мы с тобой счастливо отделались, - сказала я, чтобы подбодрить парня.
        Он встал и, шатаясь, подошел ко мне.
        - П-равда? Н-никого нет?
        - Как видишь. Э-э-э… - протянула я, вглядываясь в его лицо. - Кажется, тебе необходим срочный отдых. Водка есть?
        - Есть… В шкафчике.
        - И еще вот что… - сказала я, осматривая комнату. - По-моему, тебя тут здорово пощипали. Посмотри на комп… Все разворочено. Часом, еще что-нибудь не пропало?
        На столе царил полнейший беспорядок. Впрочем, под столом - тоже.
        - Д-да. - Игорь выглядел растерянным. - Кажется, пропало кое-что, - сказал он упавшим голосом. - Материалы! Но не все… Большая часть была в другом м-месте. П-привык все дублировать, по старой привычке, - криво улыбнулся он. - Сейчас найду.
        Он нырнул в коридор, и я услышала:
        - Д-да. Здесь ничего не тронули. Все спрятано на антресолях. Н-не успели! И комп старенький не тронули. Его в починку надо нести. Если починят, тогда…
        - Ты сначала отдохни. - негромко сказала я. - Потом делами займемся.
        - Угу! Тут эти под-донки похозяйничали, а я отдыхать б-буду. Давайте посмотрим, что вы узнать-то хотите. Авось вам это и пригодится.
        - Ну ладно, - качнула я головой. - Давай.
        Из полиэтиленового пакета Игорь достал листы бумаги, диск и флешку. Я наскоро просмотрела материалы. В основном они повторяли то, о чем мне рассказала Антонина Ивановна. Жуткая трагедия в семье бизнесмена Власова в течение некоторого времени занимала умы граждан города С***. Потом поток новой информации иссяк, и все затихло.
        О главном бандите - Валете - писали без подробностей, ссылались на «тайну следствия». О его семье никто ничего не знал. Видимо, он ее хорошо скрывал ото всех, понимая, какому риску подвергает своих близких. Насчет «тайны следствия» все - чепуха, с жаром сказал мне Лютаев. Валета просто все боялись, или он подкупил кое-кого. Ни одной фотографии Валета в материалах не было, но Игорь сказал, что ему удалось-таки раздобыть одну фотку. Когда на экране возникло изображение бандита, я чуть не лишилась чувств: снимок был нечетким, смазанным, но все же своего - уже бывшего, как я решила, - мужа я узнала. Я сжала руки в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
        - Сука! - негромко сказала я.
        - Да уж! Типчик еще тот! - подтвердил Лютаев. - Кровушку он у многих людей разных попил. Мачо! - присвистнув, сказал он.
        Я смотрела на снимок и чувствовала, как на глазах выступают слезы. Я вспомнила, как мы познакомились: Мальдивы, пляж, его улыбку и пронизывающий взгляд… Я судорожно сглотнула, боясь обнаружить свою слабость перед Игорем. Он может задать мне ненужные вопросы, это крайне нежелательно! Воспоминания сейчас совершенно излишни, но в том-то и дело, что избавиться от них я не могла. Они лезли в душу непрошеными гостями, которых я не могла вытолкать взашей, вот молча и страдала.
        Игорь безмолвно смотрел на меня, словно ожидая какого-то знака или сигнала. Похоже, это была вся информация, и больше мне ничего узнать у него не удастся. Получается, что мои поиски вновь застопорятся: где искать теперь своего бывшего - я не знала. Если он ударился в бега, шансы обнаружить его - нулевые. К тому же Петр Моршанов, судя по всему, сделал пластическую операцию, и узнать его будет не так-то легко. Недаром на маленькой старой фотографии и на наших свадебных - как будто разные люди. Я еще удивлялась этому обстоятельству и думала - как же время меняет людей! Какой я была наивной и как сильно ошибалась!
        Вряд ли Валет в ближайшее время засветится в родном городе. Он прекрасно понимает, что ему дорога в С*** заказана, ждать его сюда с визитом - бессмысленно. Можно ткнуть в любую точку на карте России и предположить, что он - именно там. Затаился - с моими деньгами, или охмуряет очередную жертву! Состоятельных одиноких дурочек много. И даже самая железная бизнес-вумен не устоит перед перспективой лишиться наконец-то своего одиночества и встретить спутника жизни. На этих вечных женских струнах он и играет, выводя в сотый раз свою незатейливую мелодию. Стараться даже особо и не надо! Жертва сама упадет ему в руки, как спелый плод, нужно только сыграть в обычную игру. Вот и все! Я не знаю, где он. Значит, мои попытки выйти на Русю безуспешны?..
        - Да, кстати, может, вам этот факт пригодится. Освободили за недостатком улик некоего Арсена Качанова, он был близок к Валету, но ему удалось выйти сухим из воды. Хотя Качанов - тип еще тот! Бандюга бандюгой.
        - О семье Валета ты ничего не знаешь? - задала я повторно важный вопрос.
        - Нет. Семьи у него не было.
        - Была, - сказала я, махнув рукой. - У него есть дочь, - решила я поделиться с Игорем. - Ее зовут Руся. Девчонке двенадцать лет.
        - Без понятия. Этого я не знал, помочь вам ничем не смогу.
        - Спасибо и на этом, тебе еще прибирать следы визита бандитов. Ты что-то говорил насчет водки? Давай-ка выпьем на посошок. Слушай, а фото погибших у тебя тоже нет? Девочки и матери?
        - Есть. В газетах их не печатали. Власов не разрешил!
        Он щелкнул клавишей, и на мониторе возникла… РУСЯ.
        От удивления я не могла сказать ни слова.
        - Это кто?! - выдохнула я наконец.
        - Светлана Власова, погибшая вместе со своей матерью.
        - Вот оно что! - вырвалось у меня.
        Светлана-Руся жива! Она спаслась! И Валет взял ее к себе. Зачем? Сердце мое часто-часто забилось. Наверное, не с благотворительными целями он забрал ее… а для чего? Это надо обдумать!
        Свету теперь называли Русей. Очевидно, она действительно ничего не помнит, и поэтому Моршанов сказал, что она вместе с матерью попала в автокатастрофу. После пожара у нее отшибло память. Руся говорила мне, что не помнит папу: она была слишком маленькой; и тогда я, понятное дело, не придала ее словам никакого значения. Но теперь они всплыли в моей памяти. Черт! Я потерла лоб. Все сходится.
        Я распрощалась с Игорем, оставила ему деньги и ушла. Мы так и не выпили на посошок - мне были нужны трезвые мозги и такие же трезвые рассуждения.
        Какое-то время я бесцельно шагала по улицам, не зная, куда иду. Просто брела вперед и спустя какое-то время обнаружила, что стою на берегу небольшой речушки. Я с наслаждением сбросила туфли и села на берег. Трава была немного влажной… В этой истории все словно двоилось. Слава-Петя носил двойное имя. Но и Руся не была Русей. Это была Света Власова, чудом уцелевшая после пожара! Как? Каким образом? Только сейчас мне пришла в голову мысль: спросить Игоря насчет опознания тела погибшей девочки. В тот момент, когда я увидела на экране компьютера Русю, я не могла ни о чем думать нормально. Мысли прыгали, как рассыпанные теннисные мячики, и я не могла ни на чем сосредоточиться. Я набрала номер Лютаева. Он взял трубку сразу, как будто ждал моего звонка. На вопрос об опознании он сказал, что тела обгорели до костей, и точную, детальную экспертизу никто не проводил. Власов сказал, что это были его жена и его ребенок. На этом была поставлена точка. Я поблагодарила Игоря и дала отбой. Никому в голову не пришло думать о подмене Светы Власовой! Два обгоревших трупа!.. Ларису Власову опознали и, само собой,
решили, что рядом лежит тело ее дочери. Но это был другой ребенок! Его сожгли?! Или как-то добыли детский труп и подожгли его? Ответить на этот вопрос я не могла… Но Света-Руся жива! И где она теперь? Зачем Моршанов сохранил ей жизнь? Для чего? И вдруг меня осенило… Я резко села, провела рукой по траве… Поднесла ладонь к носу, ощутив запах мокрой травы - свежий, острый… Наверняка Моршанов предполагал связаться с Власовым и предложить ему сделку: выкуп дочери. И скорее всего он уже связался с бизнесменом… иначе зачем ему Руся? Значит, мне нужно выйти на Власова, и я узнаю о судьбе Руси. Может быть, девочка уже у своего настоящего отца?
        Власов сейчас за границей. Но кто же выкрал Русю? То есть Свету Власову? Я поняла, что мне трудно называть ее Светой. Для меня она была Русей… Рысенком… Рысечкой… Мне нужно как-то связаться с Власовым и спросить его насчет шантажа. Предлагали ли ему выкупить дочь? Власов может не поверить мне и сразу же прекратит разговор. И кто же все-таки похитил Русю? Подельники Валета, выследившие его? Видимо, он их в чем-то крупно надул? Или какой-то неизвестный старый враг? А вдруг Власов каким-то образом нашел свою дочь и лично организовал ее похищение? Или эта комбинация от начала и до конца была продумана Валетом, чтобы слупить с меня деньги?
        Мне обязательно нужно в течение ближайших часов переговорить с Власовым…
        Я набрала номер Лютаева. К телефону никто не подошел. Наверное, выпил водки и отрубился, подумала я. После такого-то дня!
        Телефон пропел знакомую мелодию. Это была Тата.
        - Алле! - голос Таты звучал немного хрипло. - Ты где?
        - Отдыхаю на берегу реки.
        Тата фыркнула:
        - Нашла время и место. Новости есть?
        - Угу! Сногсшибательные. Сейчас приеду и все расскажу.
        - Жду.
        К моему приходу Вера Семеновна сварила душистую картошку с укропом, бросила большой кусок масла. Огурцы с грядки сочно хрустели на зубах, а Тата купила сосиски, так что меня ждал королевский ужин. После него я предложила Тате прогуляться: мне не хотелось разговаривать в доме, так что мы вышли побродить по окраинам. Здесь стояли частные дома: неказистые, покосившиеся. Видно было, что в них доживают свой век старики и старухи, у которых нет сил содержать свои дома в порядке. Неподалеку виднелся небольшой лесок, и мы направились туда.
        Рассказав все Тате, которая слушала меня очень внимательно, округлив глаза, я нагнулась, сорвала травинку и зажала ее в зубах.
        - Вот такая история.
        - Ужас! - выпалила Тата. - Страсти какие-то!
        - Ага! Точно. Страсти. Я прямо обалдела, когда увидела на экране монитора Русю! Такой вот финт. Я думаю, Моршанов хочет выйти на Власова. Иначе зачем ему держать у себя девочку? Избытком доброты и благотворительными намерениями он отнюдь не страдает. В этом мне уже пришлось убедиться на собственной шкурке.
        Я опустила подробности налета на квартиру Лютаева: лишний раз пугать Тату мне не хотелось…
        - И что мы теперь будем делать? - спросила Тата.
        - Не знаю, - честно сказала я. - Первым делом нужно связаться с Власовым. Взять его телефон у Лютаева и позвонить. Он сейчас обитает во Франции.
        - Ну так звони!
        - Не подходит что-то к телефону молодой журналист…
        Я достала мобильный и набрала номер Игоря еще раз. Продолжительные гудки были мне ответом.
        - Слушай, его дом не так уж далеко отсюда. Давай я съезжу к нему и возьму телефон. Терять время я не хочу. Я не знаю, где Руся и какая опасность ей угрожает. Поэтому у нас каждая минута на счету. Иди домой, а я скоро приеду. Идет?
        Отправив Тату домой, я поехала к Лютаеву. Его дом я нашла сразу. Костя недаром тренировал мою память, вот и отшлифовал ее до блеска, горько усмехнулась я.
        Во дворе никого не было, я поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Никто мне не открыл, и я собралась постучаться, как вдруг мое внимание привлекла какая-то темная жидкость, струйкой сочившаяся из-под коврика. Я нагнулась… Это была кровь! Оглядевшись по сторонам, я дрожащими руками слегка толкнула дверь. Так и есть! Игорь Лютаев лежал в коридоре с размозженной головой… В ванной горел свет, и я могла увидеть всю картину.
        Зажав рот рукой, я отступила назад.
        Быстро спустившись с лестницы, я вышла из дома. За Игорем вновь пришли - и во второй раз подписали-таки ему приговор. Почему я не настояла на его отъезде?! Он отнесся к этой угрозе как-то несерьезно… Решил, что его просто пугают, хотя его и ранили… Надо было вести себя более настойчиво, более требовательно… Я не должна была оставлять его одного! Я казнила себя, понимая, что это бесполезно - Игоря уже не вернешь… Я вспомнила его лицо, волосы, собранные в хвостик, легкое заикание от испуга… Кто бы ни был этой скотиной, он заплатит мне за все! Валет, или его подельники, или кто-то еще!
        - Я найду тебя! - негромко сказала я. - Обязательно найду…
        Все это дело становилось каким-то пугающе опасным… Имею ли я право подвергать этой опасности Тату? Лучше отстранить ее от расследования. Так мне будет спокойнее… Тату надо поскорее отправить восвояси!
        Вернувшись, я рассказала Тате о смерти Лютаева и попросила ее уехать. Я уговаривала ее почти час, и, наконец, она сказала:
        - Я не могу оставить тебя одну. И не проси.
        - То есть все дело в том, что я одна?
        - Конечно!
        - Если я возьму себе помощника, ты уедешь?
        - Не знаю, но мне так будет лучше - знать, что есть кто-то рядом с тобой…
        - Хорошо… я попрошу помочь мне того самого «ковбоя», которого прислал Виктор Петрович. Тебя такой расклад устроит?
        - Ты думаешь, от него будет какой-то толк?
        Я пожала плечами:
        - Сомневаюсь, но, по крайней мере, ты отсюда уедешь.
        - Как хочешь, - сказала Тата с легкой обидой в голосе.
        Я посмотрела на нее, на ее коротко стриженный ежик волос, и у меня перехватило дыхание.
        - Спасибо тебе, Татка. За все! Ты - настоящий друг, о которых пишут в книжках.
        - Памятник поставишь мне еще при жизни?
        - Непременно. Из бронзы! - Я сделала паузу. - Нам небезопасно оставаться в этом городе, и лучше будет, если мы покинем его немедленно. Сегодня же ночью! Слушай! У тебя есть бизнес-партнеры во Франции?
        - Есть. А что?
        - Мне нужен телефон Власова Дмитрия. И чем скорее, тем лучше. Сможешь его достать?
        - Попробую. Все, что от меня зависит, сделаю. Завтра же отзвонюсь своим коллегам во Францию, все, что они там накопают, передам тебе.
        Получается, что я должна сидеть и ждать информацию о Власове. А когда они придут, эти вести? Через день, два, и придут ли вообще? Удастся ли Тате достать его телефон? Что я еще могу сделать сейчас? В каком направлении мне двигаться? А если и настоящему отцу на Русю наплевать? Или он не поверил в их угрозы? Руся…
        - Ладно, собираем вещи и уходим. Мешкать не стоит.
        Хозяйка разохалась, когда мы сказали, что покидаем ее: терять постояльцев ей не хотелось.
        Мы выехали из города. Тревожные ощущения не покидали меня всю дорогу; я часто смотрела в верхнее зеркальце, опасаясь погони, но никого не заметила. Или я просто была недостаточно внимательна и поэтому не увидела «хвоста». Тата спала на заднем сиденье, а я смотрела прямо перед собой, нахмурившись. Руся по-прежнему была для меня «вне зоны доступа», и как найти ее, я не знала. Информации было много, но толку - ноль. Возможно, когда я свяжусь с Власовым, что-то прояснится. Я рассчитывала в этом деле на Тату, которая уже видела десятый сон, судя по ее полуоткрытому рту и легкому посапыванию. Ехать ко мне тоже опасно. Следовало бы остановиться где-то в Москве. Но где? Подруг и близких знакомых у меня не имелось, обратиться с просьбой о ночлеге не к кому. Я растолкала Тату и объяснила ей наше положение. Протерев глаза и взъерошив волосы, она зевнула и сказала:
        - У меня есть одна институтская знакомая. Может, она приютит нас на время? Телефон ее у меня есть. Мы с ней примерно раз в год перезваниваемся и спрашиваем, как дела. Такой традиционный звонок. Инна - неплохая девчонка, думаю, она нас выручит.
        - Звонить еще рано, сейчас половина шестого утра. Придется подождать хотя бы до семи часов.
        - Сошлюсь на экстренные обстоятельства. Инка - баба деловая, она понимает, что такое внеплановый форс-мажор. А у нас сейчас именно такая ситуация. Не находишь?
        Набрав телефон Инны и получив согласие на наш приезд, Тата положила сотовый в сумку и воскликнула:
        - Все устроилось!
        Инна не задала нам никаких лишних вопросов, а просто дала ключи от свободной квартиры и сказала, чтобы мы звонили, «если потребуется помощь». Это была крупная, уверенная в себе брюнетка с длинными волосами, с массивными золотыми серьгами в ушах.
        Трехкомнатная квартира Инны размещалась в престижном районе, она была обставлена новой мебелью, большая кухня была буквально нашпигована современной бытовой техникой.
        - Она вроде бы собирается продать эту квартиру, - пояснила Тата. - Но пока мы можем здесь пожить.
        - Ты, - уточнила я. - Ты будешь здесь жить! И никуда не станешь соваться. Обещаешь?
        - Да.
        - Никуда, - повторила я. - Но лучше бы тебе уехать в Америку.
        - У меня отпуск, и я никуда не уеду. А может быть, я и продлю его.
        - Это неразумно.
        - Уж как есть.
        Тата сходила в магазин и принесла продукты. Пока она ходила, я набрала номер Виктора Петровича. Он дал мне телефон «ковбоя», и скрепя сердце я позвонила парню. Он, естественно, не вспомнил меня, и мне пришлось объяснять, кто такая я. В ответ раздался краткий смешок, мне захотелось бросить трубку и больше с ним не общаться. Но я помнила о Тате - она не отстанет от меня, если я не найду себе помощника, - и эта мысль, а также уверенность, что подругу надо оградить от всех неприятностей, заставили меня продолжить разговор. Протеже полковника, которого звали Сергеем Баклановым, согласился мне помочь, и мы договорились встретиться через час неподалеку от дома, где я сейчас находилась.
        «Ковбой» опоздал на пять минут, о чем я не замедлила ему сообщить.
        - Пробки, - сказал он, улыбаясь. - Простите великодушно.
        - На первый раз прощаю.
        - Понял, - кивнул он.
        Я искоса посмотрела на него: не смеется ли этот тип надо мной? Но вид у него был вполне серьезный, и я успокоилась.
        - Зачем вызывали?
        - Дело есть.
        - Это понятно. На ходу будем беседовать или все-таки отойдем в сторонку?
        - Лучше отойти.
        - Я тоже так считаю. Вы на машине?
        - Да.
        - Тогда предлагаю пересесть в мою тачку и отъехать на полчасика. Вас это устраивает?
        Мы так и сделали. Сергей вел машину аккуратно, сосредоточенно смотря на дорогу. В машине мы почти не разговаривали. Так, обменивались изредка односложными репликами.
        Мой спутник притормозил у кафе с названием «Веселый Билли», мы вышли и через пару секунд очутились в зале, стилизованном под американский Запад. Со стен на нас смотрели ковбои, покорители бескрайних прерий, персонажи популярных вестернов. Большая картонная фигура ковбоя с «кольтом» в руке стояла у входа.
        - Это ваше любимое заведение? - не удержалась я.
        - Не отрицаю.
        Мы сели за столик. Сергей заказал пиво, я - кофе.
        - Слушаю. - И он забарабанил пальцами по столешнице.
        Боюсь, мой рассказ отличался некоторой долей сбивчивости. Под его взглядом я ощущала некую неловкость, и мне хотелось поскорее закончить свое повествование. Когда я замолчала, он отхлебнул глоток пива и спросил:
        - А чего же вы хотите от меня?
        - Помощи.
        - Какой именно?
        - Ну… - я запнулась. - Быть рядом со мной.
        - Рядом, - медленно повторил он. - То есть охранять вас двадцать четыре часа в сутки? Или требуется что-то еще?
        Я невольно нахмурилась:
        - Что вы имеете в виду?
        - Ну, может, и мои мозги вам нужны в придачу? Разработка спецоперации?
        - С мозгами я справлюсь сама.
        - Не думаю. Во-первых, нужно все как следует продумать, прежде чем рваться в бой. Во-вторых, на войне, деточка, как на войне. Здесь одной охраной не спасешься.
        - А вы… простите, где работали?
        - В спецназе. Такой ответ вас устраивает?
        Я посмотрела на свои руки: они мелко подрагивали.
        Неожиданно он накрыл мою руку своей.
        - Бояться не стоит. Страх не должен бежать впереди человека. Это гибельно для психики.
        - Я… - мне захотелось расплакаться. Предательская слезинка выкатилась из правого глаза и потекла по щеке.
        Мужчина дотронулся до моей щеки и пальцем осторожно смахнул слезу.
        - Помощь я вам обещаю. А со слезами справляйтесь сами.
        - Спасибо.
        Серые глаза пристально смотрели на меня.
        - Я вам заплачу. Сколько вы хотите? - спросила я.
        - На ваше усмотрение. Дайте, сколько сможете, старому солдату на пропитание, пиво и девочек.
        - Пиво и пропитание я вам гарантирую. С девочками справляйтесь сами, - ехидно поддела я его.
        - О! - Он поднял вверх руки. - Девочки - это не проблема. Женщин в России всегда хватало. Так что этот вопрос закрыт.
        - А идите-ка вы к черту! - внезапно разозлилась я, вставая.
        Он резко схватил меня за руку:
        - Истерить-то не надо. Нервы вам еще понадобятся. В передрягу вы влипли нешуточную. - Он отпустил мою руку и кивнул: - Сядьте!
        Я села обратно на стул и потерла руку. Схватил он меня сильно, и она болела.
        - Больно? Простите, я не соизмерил свою хватку с женской слабостью.
        - Извинения принимаются.
        - И когда мы приступаем?
        - Завтра.
        Вернувшись к Тате, я изложила ей «итоги» нашего знакомства.
        - Теперь я за тебя спокойна, - заключила Тата.
        - Я за себя-то теперь как раз не спокойна! Нахлебаюсь я еще с этим «ковбоем»! Но это уже мои проблемы. Главное, что ты можешь спокойно возвращаться в Америку.
        - Об этом даже и не мечтай, - замахнулась она на меня полотенцем. - Останусь здесь и буду поддерживать тебя на расстоянии.
        - Смотри, не засветись.
        - Не боись. Я - девочка умная, и дважды мне повторять ничего не надо. Кстати, я уже сделала пару звонков во Францию. Ждем-с!
        - Это хорошо. С Власовым мне нужно поговорить обязательно. Господи! - вздохнула я. - Как подумаю о Русе, так сердце щемит. Как она там, моя девочка?
        - Ты к ней так прикипела? - спросила Тата, понизив голос.
        - И не представляешь себе - как! Словно собственную дочь потеряла…
        Через час Тате позвонили из Франции. Оказывается, Дмитрий Власов умер еще два месяца тому назад! Тате сообщили, что его застрелили в собственном доме во Франции. Об этом даже во французских газетах писали. Ходили слухи, что он был как-то связан с русской мафией. В любом случае его бизнес был не совсем чистоплотным. Пошли разборки, и его убрали.
        - Значит, Руся по-прежнему где-то… в руках у бандитов… - сказала я вслух, выслушав Тату. «Или ее уже нет в живых, - подумала я. - Когда я до тебя доберусь, Моршанов, тебе мало не покажется!» - поклялась я, стиснув руки в кулаки. - Жаль Русю! - вырвалось у меня. - Сначала мать. Потом - отец… Никого у нее не осталось!
        - Да. Бедная девочка…
        Когда Тата собрала свои вещи и уехала, я легла на кровать и задумалась.
        Меня угнетала сама мысль о бездействии. Мне казалось, что, если я начну хоть что-то предпринимать, тем самым окажусь ближе к Русе… сделаю что-то для ее спасения.
        - Я найду тебя, моя девочка! - шептала я. - Непременно найду.
        Где она сейчас, и рядом ли с ней Моршанов? Теперь сама мысль о нем вызвала у меня тошноту. Даже странно, что я когда-то (причем совсем недавно!) была в него без памяти влюблена. Наверное, факты из его биографии оказались для меня вроде холодного душа. Любить подонка - это уже какой-то странный мазохизм, к которому я, видимо, никак не склонна. Есть женщины, которые обожают мальчишей-плохишей и любят, когда о них вытирают ноги. Я - не из их числа!
        Время тянулось не просто медленно, а черепашьими шагами. Я выкурила пару сигарет и вновь легла на кровать. Я не могла не думать об Игоре Лютаеве и его жуткой смерти… Про себя я поклялась, что это тоже зачисляется в черный список грехов тому, кто это все организовал.
        Когда я докуривала третью сигарету, внезапно в моей памяти всплыла фамилия - Качанов. Арсен Качанов, бывший участник банды Моршанова. Кажется, Лютаев говорил, что его освободили? Интересно было бы с ним побеседовать! Если он, конечно, пойдет на это.
        Хотя… И я усмехнулась. У меня теперь есть помощник. Вот его и надо задействовать в этом деле.
        Мы выехали в С*** на следующий день. Свою «Тойоту» я отдала Тате, на ней она и уехала, в нашем распоряжении осталась машина Сергея. Мы гнали что было сил. Я не знала, где найти Качанова и как вообще его разыскивать. Кроме того, в С*** было весьма небезопасно. Нас могли засечь еще при въезде в город, так что следовало выбирать объездные пути. Когда я поделилась своими опасениями с Сергеем, он кратко кивнул и попросил меня достать из бардачка карту. Я развернула ее.
        - Поедем так, - ткнул он пальцем в линии дорог. - Согласна?
        - Вам виднее.
        - Люблю покорных женщин! - кратко хохотнул он.
        Во мне вскипело раздражение.
        - Послушайте. Давайте не будем действовать друг другу на нервы. Я и так вся на взводе.
        - Разве я действую вам на нервы? - удивился он. - Похоже, вы шуток не понимаете?
        - Да уж! Предлагаю обходиться без них. Тем более - без таких.
        - Каких - таких?
        - Плоских! - отрезала я.
        Он искоса взглянул на меня, но ничего не сказал.
        В город мы въехали ближе к полудню. Кроме имени и фамилии, об Арсене Качанове у меня больше не было никаких данных. Где его разыскивать? В горсправке?
        Лютаев что-то говорил об охране. Но если проверять каждый ночной клуб и ресторан, нам просто не хватит времени. Как быть?
        Я машинально поднесла руку к лицу…
        - Не грызи ногти! - одернули меня.
        - Мы на «ты» не переходили.
        - А что нам мешает?
        - Мы друг друга не знаем.
        - Ну так узнаем. В чем дело-то?
        Я уткнулась в окно, не найдя что возразить.
        - В гостинице нам останавливаться опасно.
        - Я такого же мнения. Обойдемся частным сектором. Но, может быть, мы успеем решить все дела до ночи, тогда уедем в соседний город, неподалеку отсюда.
        Как ни странно, зацепку на Качанова мы получили. В горсправке нам выдали адреса двух Качановых: Марии Петровны и Валерия Игнатьевича.
        - Проверим, - сказал Сергей, аккуратно сложив бумажку вчетверо. - Возможно, кто-то из них имеет отношение к нашему Качанову.
        Подъехав к дому, где жила Мария Петровна, и резко затормозив неподалеку от двух гаражей, стоявших рядом, Сергей сказал:
        - Ну, я пошел, - и скользнул по мне взглядом. - Останешься в машине! И будешь ждать меня здесь.
        Он окончательно перешел на «ты». Но я почему-то не могла сделать ему замечание. Слова застряли у меня в горле. Слишком властным был его тон. Я уже и забыла, что мужчина может разговаривать таким тоном, поэтому лишь кивнула и отвела взгляд в сторону.
        - Постараюсь вернуться как можно быстрее. - И дверца хлопнула.
        Я прислонилась головой к оконному стеклу. Все происходящее казалось мне актом некой драмы, в которую я была случайно кем-то втянута помимо своей воли. Я вполне могла отойти в сторону, но почему-то этого не делала. И меня не понимала даже Тата. Я никому не могла объяснить, что мне нужна была Руся. То, что Моршанов не был ей отцом, лишь усугубляло ее положение. Она не могла чувствовать себя в безопасности. И где она? Может быть, в руках подонков, которые охотятся на Моршанова? Или же в его руках, что отнюдь не лучше? Руся… Я провела рукой по лбу.
        …Бакланов вернулся через полчаса.
        Сел в машину и уставился на меня.
        - Ну?! - не выдержала я его взгляда.
        - Это тот самый Качанов, - выдохнул он. - Но его сестра уверяет, что он со всем завязал и просит не травмировать «бедного Арсюшу».
        - Сколько же лет сестре?
        - Ей пятьдесят пять - по документам. Качанов - поздний ребенок. Мать родила его в сорок лет. И Арсюша практически вырос на руках у сестры. Своих детей у нее нет, вот она и питает к нему материнскую нежность, тем более что их мать умерла, когда ему было двенадцать лет.
        Я вспомнила библиотекаршу Шибанову и нахмурилась. У нее был единственный племянник, оставшийся на ее попечении после смерти сестры. И вот его убили…
        - Качанов - мразь! - негромко сказала я. - Что бы там ни плела его сестра.
        - Согласен. Поэтому, хотя я и обещал ей не травмировать Арсюшу, мы сейчас едем к нему. В ночной клуб «Ночная греза»! Побеседуем там.
        - Думаешь, он что-то скажет? Такой законченный подонок - и проговорится?
        Сергей потянул рычаг коробки передач на себя.
        - Что значит «скажет не скажет»? - спросил он с веселым изумлением в голосе. - Упрется - заставим говорить.
        - Я надеюсь, все пройдет в рамках закона? Нам только осложнений с полицией не хватало!
        - Рамки будут цивилизованными, белыми и пушистыми. Можешь не бояться.
        - А я и не боюсь. Просто предупреждаю.
        - К сведению принял. Но это лишнее. Я и сам прекрасно знаю, что можно делать, а что нельзя, - в голосе его появились металлические нотки.
        «А этот Бакланов далеко не так прост, - мелькнуло в моей голове. - К тому же мужик он властный. Хотя на первый взгляд таким не кажется».
        Клуб «Ночные грезы» выглядел так, как и должен выглядеть типичный ночной клуб. На стене - «вылепленная» блондинка в купальнике с длинной гривой волос и бедрами невероятной крутизны. Все это составляло, очевидно, «комплект мечты» среднестатистического мужчины.
        Сергей хмыкнул и вылез из машины.
        - Жди здесь! - бросил он.
        - Слушаюсь и повинуюсь! - пробормотала я, откидываясь на сиденье.
        На этот раз Сергей вернулся быстро.
        - Его еще нет. Будет ближе к вечеру, если только эта старая дева его не предупредит и он не смоется. Хотя я постарался ее убедить, что моя встреча с ее братцем, кроме блага, ему ничего не принесет. Не знаю, насколько я был убедителен. Но я очень старался.
        - А сейчас мы куда? - спросила я, когда машина отъехала от ночного клуба.
        - Я ужасно хочу есть, и поэтому наш дальнейший путь лежит в какую-нибудь забегаловку.
        - Надо бы еще о ночлеге подумать. Где мы остановимся? - напомнила я ему.
        - Какой же вы, женщины, все-таки практичный народ, - вздохнул мой спутник. - Я о Качанове думаю, как его разговорить, а ты - о ночлеге.
        - Мне-то что! - съязвила я. - Могу и в машине остаться. Я подумала, что тебе нужен хоть какой-то комфорт. И давайте все-таки не «тыкать».
        Сергей присвистнул.
        - Мне? - И в его глазах заплясали чертенята. - Да я могу и на земле поспать. Без проблем! Я вообще товарищ неприхотливый. Это вам, дамам, удобства подавай, жизнь комфортную… - в его голосе прозвучали нотки горечи.
        «Это он о себе? Небось обломала парня какая-нибудь молоденькая дурочка с длинными ресницами и попкой «сердечком». Им же машины и бриллиантовые колье подавай на блюдечке с голубой каемочкой. На меньшее они не согласны. Похоже на то, что наш ковбой получил от ворот поворот и теперь комплексует по этому поводу».
        - Не расстраивайтесь, - с чувством сказала я. - Вы еще встретите большую и бескорыстную любовь!
        В ответ на мои слова он оглушительно захохотал. А я неожиданно смутилась.
        - Вы что? - спросила я довольно-таки резко. - Разве я сказала что-то смешное?
        - Вы упорно пытаетесь меня укусить. Правда, получается у вас это очень плохо. Тренировки ваши слабыми были.
        - Да вы что?! То есть мне нужно ужесточить приемы?
        - Упаси боже! Вам же несладко придется.
        - Вы мне угрожаете?
        - Предупреждаю. Так сказать, холостой выстрел.
        - А пошли вы… - И я замолчала, уставившись в окно. - Где там ваша забегаловка?
        - Высматриваю. Да вы не нервничайте так. От нервов морщины появляются.
        - Я спокойна, как удав.
        - Вот и чудненько.
        Мы нашли небольшое кафе с названием «Домашний рай» и заняли столик у окна. Я тоже почувствовала голод и заказала борщ и котлету с жареной картошкой. Во время еды мы молчали, только Сергей иногда бросал на меня испытующие взгляды. Я же старательно отводила глаза и делала вид, что меня интересует исключительно пейзаж за окном. Я почему-то боялась встречаться с ним взглядом. А почему - не могла объяснить даже самой себе. После обеда я попросила кофе. Сергей прищурился.
        - И куда мне тебя девать? - задумчиво произнес он.
        - Посижу в машине. Как и в первый раз.
        - Не совсем разумно. Беседа может затянуться. Лучше тебе переждать в гостинице.
        - Мы же зареклись насчет них.
        - Ах да! - Он потер переносицу. - Тогда давай поступим проще.
        Когда к нам подошла официантка, он спросил ее:
        - Девушка! У вас тут никто жилье не сдает? Мы приехали сюда на пару дней, в гостиницу не хотим. Грязновато, да и дорого. А вот у кого-то на квартире - в самый раз. Вы вариантик не подскажете?
        Она наморщила гладкий лоб:
        - Алена, моя подруга, может вам хату предоставить. Она как раз уезжать собирается, в Турцию.
        - Вот и замечательно. Не могли бы вы сейчас же и связаться с этой Аленой? Мы спешим, девушка!
        - Одну минуту. Сейчас позвоню ей.
        Она вернулась через пять минут и посмотрела на Сергея - очевидно, признала его за главного.
        - Сдаст! Она скоро улетает. Если вы с ней встретитесь, она передаст вам ключи. Деньги - вперед. Пятьсот рублей в день.
        - Идет. Она подъедет за ключами, - кивнул он на меня.
        - А ты? - Незаметно и я перешла на «ты».
        - У меня, как ты помнишь, совсем другие дела. Встреча с одним типом наклевывается.
        Я увиделась с Аленой на углу центральной площади. Она вручила мне ключи, а я отдала ей три тысячи рублей. На меньшее она не соглашалась. Если мы останемся на больший срок, доплату отдадим Люде - официантке. Квартира находилась в центре города. Однокомнатная, с большой светлой лоджией, на пятнадцатом этаже. Дом был новым, недавно отстроенным. Я позвонила Сергею, он не ответил, тогда я сбросила ему эсэмэской точный адрес и код.
        Я вышла на лоджию и посмотрела вниз: в песочнице копошились дети. Я подумала, что у меня нет ни детей, ни семьи. А я так надеялась на Славу, на Русю - что у меня наконец-то будет семья! Как у всех, как у людей… Но этим мечтам не суждено было сбыться. Я летала, как на крыльях, и с размаху плюхнулась носом в грязь. Все было обманом! Бедная Руся, точнее, Света Власова, - она потеряла память, и поэтому ей легко впарили «сказку» об отце; она все забыла, ее жизнь была, как чистый лист, на котором можно было написать что угодно, чем и воспользовался Моршанов. При одном воспоминании о нем у меня свело скулы. Гад, сволочь! И никакого ему нет прощения! Даже само слово «прощение» как-то неуместно по отношению к нему.
        День был теплым, в небе разметались легкие облака, а мне вдруг стало невыносимо грустно. Внезапно я ощутила себя страшно одинокой, и это чувство мне отнюдь не понравилось. Мне больше по душе было ощущение спортивной злости: она меня стимулировала, будоражила, позволяла оставаться в тонусе. А грусть приведет к тому, что я превращусь в никуда не годную клячу. Ради Руси я должна взять себя в руки.
        Я пошла в коридор, взяла сигареты из сумки и вновь очутилась на лоджии. Взяла из комнаты стул, села, закурила.
        Я докурила сигарету и сразу запалила вторую. Небо стало ярко-розовым, с алой полосой на горизонте. И где шляется этот тип? Удалось ли ему встретиться с Качановым? Мог бы и позвонить мне! Или он считает это ниже собственного достоинства?»
        «А все-таки он хам порядочный!» - подумала я, и эта мысль, как ни странно, доставила мне удовлетворение. Правда, пока что Сергей был мне нужен…
        Я позвонила ему, но номер был заблокирован. Я вернулась в комнату и легла на кровать. Незаметно уснула, а проснулась от звука хлопнувшей двери. Сев на кровати, я ощутила, как бешено колотится сердце.
        - Кто там?
        - Я. Сергей.
        - А как ты вошел?
        - Дверь ты забыла закрыть.
        - Неужели?! Как же я так оплошала…
        Он вошел в комнату и прислонился к притолоке двери. Правая сторона его лица была сплошным сине-красным синяком.
        - Боже! - ахнула я. - Где тебя так угораздило-то?!
        - Мальчик отношения принялся со мной выяснять. Ну и… руки распустил. Я его куда крепче отделал. Посмотрела бы ты на него.
        - Плохо принял тебя Качанов? Не расстелил под ножки красную дорожку?
        - Не то слово, плохо! Вообще разговаривать не хотел. Пришлось его маленько проучить. Но он тоже не лыком шит. Качок еще тот! Вот и получилась у нас маленькая потасовка.
        - Какую-то информацию удалось добыть?
        - Пока лишь предварительное знакомство состоялось. И это - главный результат нашей встречи. Где находится Моршанов, Качанов не знает. Или темнит. В ближайшее время нам предстоит это выяснить.
        - У вас не пропала охота иметь с ним дело?
        - У меня - нет. А потом… разве мы уже не на «ты»?
        - Если это так принципиально…
        - Принципиально, - засопел он. - Нам придется много времени проводить вместе. И «вы» как-то… напрягает.
        - Напрягает? Мне - нормально.
        - Вообще-то мне это не нравится. И точка.
        - Какие мы капризные… - пробормотала я.
        Сергей сделал несколько шагов и буквально рухнул на кровать рядом со мной.
        - Вам… т-тебе плохо?
        - Хорошо, - сердито отрезал он. - Йод есть? Смазать царапину. - Он задрал брючину, и я увидела кровавую рану.
        - А это еще что?
        - Что видишь!
        - Качанов?
        - Ему помогли. Он дружка своего позвал… А потом мне пришлось удирать. Надеюсь, никто меня не засек. Гнал что было мочи. Вот так все и было, - криво улыбнулся он, мотнул головой и стукнулся о стенку.
        - Лежи! - вскрикнула я, вскакивая. - Сейчас я йод поищу. Если найду… Дом-то чужой!
        - В аптеку сбегай, - донеслось до меня, когда я оказалась в ванной. Мне почему-то казалось, что аптечка должна быть именно там. Но ее здесь не нашлось. У легкомысленной молодой хозяйки явно не имелось никаких хворей, и аптечка была ей ни к чему. Мне пришлось выйти на улицу и купить все необходимые медикаменты в ближайшей аптеке, находившейся через два дома.
        Заодно я приобрела и запасы еды. Когда вернулась, на кровати Сергея уже не обнаружила.
        И мне неожиданно стало страшно. Так страшно, что подкосились ноги, и я плюхнулась на стул в комнате.
        - Сергей! - осторожно позвала я. - Где вы?
        В ответ - ни звука.
        - Сергей! - пискнула я. И услышала шум льющейся воды в ванной. Я подошла к двери и постучалась: - Вы там?
        - Я тута.
        - Помощь не требуется? Аптечку я принесла.
        - Попозже.
        Нечаянно я налегла на дверь, и она открылась. Очевидно, Сергей не запер ее. Он стоял под душем и мылся. При виде его обнаженного тела я смутилась и резко подалась обратно:
        - Прости… те!
        - Ничего страшного, надеюсь, я вас в столбняк не вогнал?
        - Нет… Но дверь закрывать все-таки надо!
        - Учту, в следующий раз так и сделаю.
        Тело у него было суховатым, крепким, с большим старым шрамом выше левой лопатки. Я начала готовить еду, но это тело почему-то все стояло и стояло у меня перед глазами. «Сексуальный голод, что ли, сказывается, матушка?» - ехидно спросил мой внутренний голос. Я рассердилась на себя за эти мысли и сосредоточилась на свиных отбивных и итальянском салате.
        Когда Сергей вышел из ванной, на плите жарились сочные отбивные, а салат был почти готов. Сергей обмотал вокруг талии полотенце и, в таком виде прошествовав мимо меня, сел на табуретку. Волосы его были мокрыми, с них стекала вода. Радужные капельки застыли на бровях, до которых мне почему-то захотелось дотронуться. А еще - запустить руку в его волосы… Я сглотнула.
        - Герою полагается вкусный ужин? Хорошо пахнет! - потянул он носом.
        - Фирменное блюдо. Свиные отбивные.
        - Отлично! Тем более что я голоден как волк.
        - Вот и поужинаем.
        Во время еды мы оба были немногословны. Меня смущал его обнаженный торс и лукавый взгляд: он как будто видел меня насквозь. Похоже, он рассчитывает на легкую победу, на то, что я немедленно прыгну к нему в постель, решила я. Так сказать, бойкая дамочка, у которой давно не было мужчины. Если он считает меня искательницей приключений, я дам ему от ворот поворот! Пусть и не надеется на быструю победу… Такие примерно мысли вихрем проносились в моей голове.
        - Свиные отбивные вполне удовлетворительны, - промурлыкал он после ужина. - Неплохо!
        - Вот как? - Меня задело это замечание. - И что же вам не понравилось?
        - Я же говорю: удовлетворительны.
        - Вы, наверное, Джейми Оливер? - съязвила я. - Поэтому и подкалываете меня?
        - Не знаю, кто таков сей гражданин. Но готовлю я хорошо. Мама научила.
        - Поздравляю вашу маму.
        - Она умерла, поэтому ваши поздравления до нее уже не дойдут. Но готовила она замечательно! А на мои слова обижаться не стоит. Спасибо за ужин! Теперь в отношении нашего расследования. С Качановым мне придется встретиться еще раз. Может быть, парень немного поостынет, приведет мозги в порядок и поймет, что для него лучший выход - сотрудничество с нами. Во всяком случае, я надеюсь на такой вариант развития событий. А ваша подруга еще не достала контактные данные Власова, как я понимаю?
        - Нет. Понимаете правильно, - я не стала говорить ему, что Власов уже на том свете.
        - Тогда ждем до завтра: что день грядущий нам готовит? Тогда и подумаем, как действовать дальше. Черт! - Он почесал в затылке. - Я и сам обращаюсь к тебе то на «ты», то на «вы». Политес какой-то!
        - Не нравится?
        - Нет, - кратко бросил он.
        - Будем ложиться спать?
        - Ну, почему же? Есть еще такое развлечение, как телевизор. Вот этим я и займусь.
        - Здесь только одна комната, - напомнила я ему.
        - Мешать не стану. Хотите спать - спите. Хотя, на мой взгляд, еще рановато. Время детсадовское.
        От досады я ушла в кухню и посидела какое-то время там. Потом покурила, сидя на лоджии. Голова моя была тяжелой, но признаваться, что я хочу спать в детсадовское время, я не хотела. Я быстро заглянула в комнату. Бакланов увлеченно смотрел футбол. Я вошла и пристроилась на диване, отодвинувшись в самый дальний угол. Диван был большим, и расстояние между нами получилось метра в два. Бакланов бросил на меня взгляд.
        - Футбол любите?
        - Нет, - потрясла я головой. - Не люблю.
        - Это плохо.
        - Почему же?
        - Женщина должна разбираться в футболе. Это как-то… модно и нужно.
        - Кому нужно? Вам?
        Бакланов промолчал.
        - Вы не могли бы мне чай сварганить? Покрепче, - сказал он через минуту.
        - Кухня за дверью и направо. Я в прислуги не нанималась.
        - Вообще-то я сегодня пострадал в стычке с Качановым. И лишние движения не доставляют мне удовольствия.
        - Извини! Сейчас.
        Я заварила в большой кружке крепкий чай и принесла его Бакланову на подносе, который нашла в кухне. Наверное, это было бабушкино наследство, которое почему-то не выбросили. Поднос стоял между холодильником и шкафом-колонкой. Красивый жостовский поднос: на черном фоне расцветали ярко-розовые, алые, зеленые, нежно-голубые, палево-желтые и бледно-сиреневые цветы. Две чашки с чаем и сахар в маленькой вазочке как раз поместились на нем.
        Бакланов взял из моих рук поднос и поставил его на журнальный столик.
        - Мерси. Красивый поднос! В нашем доме был такой же. Мать любила пироги печь и ставить большое блюдо с пирогами на поднос. Рукодельница она у меня была и кулинарка знатная. С батяней моим они душа в душу прожили двадцать пять лет, как один день. Батяня скончался от инфаркта, он на заводе работал фрезеровщиком, а через год и мать угасла. Как свечка. Такая любовь была… Что-то я расчувствовался, - поморщился он. - Простите.
        - Мы же вроде на «ты»?
        Ответом мне было молчание.
        Бакланов смотрел телевизор, а я сидела в углу. Это навеяло на меня дремоту, и она плавно перетекла в сон. Очнулась я уже посреди ночи. Бакланов лежал на полу, я полулежала в углу дивана. К тому же я была накрыта пледом. Я захотела пить и решила пойти в кухню. Возвращаясь обратно, я задела Сергея, и он что-то пробормотал, переворачиваясь на другой бок. Я уже забралась на диван, как он вдруг перехватил мою руку:
        - Все в порядке?
        - Да, - пробормотала я. - В порядке.
        Но он не отпускал мою руку. Меня охватила дрожь. Гибкий, сильный, он поднялся с пола рывком. Его губы еле ощутимо прикоснулись к моим - это было как невесомый взмах крыльев бабочки. Поцелуй вызвал у меня странные ощущения. Мне захотелось, чтобы он длился и длился… Мне не хотелось его прерывать, не хотелось ставить точку.
        Из моей груди вырвался долгий вздох… Мужчина целовал мое лицо, губы, щеки… Он стянул с меня блузку, и я ощутила, как земля покачнулась, а потом стала медленно уплывать из-под ног. И я вдруг с удивлением обнаружила, что забыла, как это бывает! Не быстрый резкий секс, а бесконечная нежность - нежность как томление, переходившее в чувство наслаждения, затопившего все и вся вокруг и внутри меня.
        Его движения были спокойными, медленными, он действовал, словно повинуясь некоему неведомому ритму. А я сгорала от желания и нетерпения. Он всего лишь дотрагивался до моей кожи, а у меня уже перехватывало дыхание. Я теряла контроль над собой, над своим телом, я отдавалась его рукам, подписывая акт безоговорочной капитуляции.
        Он провел пальцем по моей обнаженной груди, и это прикосновение отдалось легким покалываньем в сосках. Я застонала. Эта утонченная пытка была поистине нестерпимой.
        - Какая ты красивая, - услышала я. - Какие у тебя глаза, губы… Почему ты дрожишь? Холодно, маленькая?
        - Н-нет. Это… - и я замолчала.
        Он крепко обхватил меня, и я услышала, как гулко бьется мое сердце. И его - тоже.
        Что это?! Неужели я влюбилась?! Или просто поддалась минутному желанию? Я была напряжена, измучена, издергана, и нежный секс был мне необходим, как некое средство расслабления и покоя. Но так ли это? И почему я не могу справиться с охватившим меня волнением? Ведь я совсем не знаю Сергея! Он для меня - почти чужой человек. И бывает ли так, что можно потерять голову, практически ничего не зная о человеке? Более того, он мне сразу не понравился. Да и…
        Моя кожа горела…У меня подкашивались ноги.
        Неторопливо, не спеша его руки продолжали скользить по моему телу, вызывая в нем дрожь и поднимавшееся из самых глубин желание.
        - Ты мне понравилась с первого взгляда, - шепнул он мне на ухо. - Юлиана… Какая же ты потрясающая женщина…
        Он расстегнул молнию на моих брюках и положил руки на бедра. Что-то сладко заныло глубоко внутри меня. Я вся таяла и горела, как в лихорадке. Сергей расстегнул рубашку на груди и привлек меня к себе. Кожа к коже. Сердце к сердцу. Разве так бывает?..
        Я обхватила его руками и дотронулась до ширинки его брюк.
        - Не спеши, - прошелестел он.
        - Я… не могу… - Зубы мои стучали.
        Мне показалось, что в темноте я увидела его улыбку.
        - Потерпи, - шепнул он мне.
        Он полностью освободил меня от одежды и теперь покрывал поцелуями мою шею и грудь, покусывал мочки ушей. Впился поцелуем в мои губы, и кровь отчаянно застучала у меня в висках. Это было настоящим безумием, накрывшим меня с головой. Он подтолкнул меня к дивану, и я упала на спину, выгибаясь. Нетерпение мое было так велико, что я застонала, когда он лег рядом.
        - Подожди…
        Сильные руки и нежные губы скользили по моему телу, словно оставляя на нем огненные дорожки. Мое тело превратилось в какой-то сумасшедший вихрь из плоти, голова стала непривычно дурманно-тяжелой…
        Ослепительный свет словно взорвался раз, другой; когда мужчина вошел в меня, этот свет вспыхнул новым мощным фейерверком, рождая в глубинах моего тела - и души! - все новые и новые вспышки наслаждения. Оно растекалось по телу, прожигая его насквозь и превращая в сгусток огненной лавы. Я уже не помнила себя, не помнила, где я, что со мной…
        Я не могла вздохнуть, не могла пошевелиться - исчезли все звуки, все краски, все сомнения и мысли… я находилась в некоем странном и прекрасном месте - меня накрывал шквал безумия, испытывая мое тело и душу на прочность… Казалось, еще немного - и я не выдержу, растворюсь в этом огненном вихре и унесусь далеко-далеко… Наши сердца колотились в унисон, тела яростно устремлялись друг к другу.
        Когда это безумие немного отступило, волна отхлынула, и мы с удивлением обнаружили, что остались живыми, я положила голову ему на плечо. Довольная всем на свете, обессилевшая…
        - Что это было? - выдохнула я.
        В ответ - молчание. Сергей просто притянул меня к себе и поцеловал.
        Так бы и лежала рядом с ним, промелькнуло в голове. Всю ночь и весь следующий день…
        На следующее утро, когда я проснулась, Сергея уже не было. На столе в кухне лежала краткая записка: я не должна беспокоиться, он скоро вернется.
        Я повертела записку в руках, положила ее на шкаф. У хозяйки я нашла кофе в зернах и кофемолку. Я смолола кофе и вздохнула кофейный аромат. У меня почему-то возникла уверенность, что все будет хорошо. Воспоминания о вчерашнем заставили меня покраснеть. Надо же - какой он… просто ураган! А ведь по виду не скажешь! И что это все-таки было? Мимолетная вспышка страсти? Или что-то более… глубокое? Я решила не терзать себя размышлениями, а просто жить сегодняшним днем. Бесполезно загадывать, покачала я головой, что и как… Жизнь сама все рассудит и расставит по своим местам.
        Мне захотелось чем-то побаловать Сергея, приготовить ему что-нибудь вкусненькое… Поухаживать за ним.
        Пересчитав наличные деньги, я пошла в магазин. Набив полную сумку продуктами, я поднялась на пятнадцатый этаж и открыла дверь ключом.
        Из кухни доносились какие-то звуки.
        - Сергей! - крикнула я и сделала пару шагов вперед.
        - А вот и она! - услышала я незнакомый голос, и у меня все оборвалось внутри.
        Бросив сумку, я метнулась к двери, но путь мне преградил молодой человек с тонкими усиками и холодными глазами. Он вырос позади меня. Очевидно, он затаился, не подавая никаких звуков, в прихожей, у вешалки.
        - Куда мы так спешим? - тон его был насмешливым, но вот глаза не обманывали. Холодные, изучающие глаза. - Девушка, нам с вами побеседовать надо. Так что не спешите. Времени у нас много! У вас - тоже.
        - Что вы ходите?
        Он ухватил меня за руку и не отпускал.
        - Я же говорю: побеседовать. Где вам будет удобнее? В кухне или в комнате? Выбирайте место для переговоров.
        - Мне все равно.
        - Нам тоже. Тогда - в комнате. Она побольше… Сыч, в комнату! - скомандовал он.
        В комнате сидел незнакомый мне толстяк с тремя подбородками и массивным золотым перстнем на указательном пальце. Он занял примерно половину дивана и при моем появлении ткнул в меня пальцем:
        - Эта?
        - Эта. - Молодой человек с усиками подтолкнул меня в спину. - Садись. Или ты специального приглашения ждешь?
        Толстяк заржал, при этом все его три подбородка всколыхнулись.
        Сыч вышел из-за моей спины и встал напротив. Это был невысокий мужчина - не более метра шестидесяти сантиметров ростом, чернявый, похожий на цыгана.
        - Приятно познакомиться, - сказал он и протянул мне руку.
        Я смотрела прямо перед собой.
        - Чего вы хотите?
        - Да ты не торопись, - поморщился тип с усиками. - Остынь! - Он взял и придвинул мне стул. - Садись. - И он нажал на мое правое плечо.
        Я села.
        - Ну вот, так-то лучше. А теперь выкладывай: что привело тебя в наш город? Только сказок рассказывать не надо! Я этого не люблю.
        «Поймали ли они Бакланова? - промелькнуло в голове. - Если да, то что он успел им сказать?» Если нет, то как они меня вычислили? Правда, вчера Сергей рассказал, что с трудом ушел от них. Но получается, что и не ушел он вовсе. Выследили-таки нас бандиты! И что мне теперь делать?
        - Прикидываешь, какую сказочку мне впарить? - протянул парень с усиками. - Если че… Мы ведь можем и рассердиться. Пустим тебя по кругу, и всех делов, красотка.
        Толстяк опять заржал.
        - Да ладно те, Ярый!
        Толстяк, очевидно, был в группе за «клоуна». Я невольно передернула плечами. От моего визави этот жест не ускользнул.
        - Боишься? - спросил он, наклоняясь ко мне. - Правильно делаешь! - Его холодные глаза были близко-близко от меня.
        - Я приехала сюда случайно. Когда-то тут жила моя подруга, и я хотела ее разыскать.
        - Ложь! - И он поднял палец.
        - Может, ее надо разговорить? - подал голос Сыч. - Иначе мы с ней тут провозимся до скончания века.
        - Посмотрим… лучше не ходить вокруг да около. Зачем тебе Качанов понадобился?
        Я решила не играть с ними. Все равно у них в руках уже есть какая-то информация. Иначе они еще больше рассвирепеют…
        - Я приехала сюда из-за Моршанова, - начала я. - Мне нужно его разыскать.
        - Зачем? - спросил Ярый.
        - Он… мой бывший муж.
        - Да ты что?! - присвистнул Ярый. - Оба-на! Не врешь ли?
        - Н-нет… правда-правда. Даже свадьба была.
        - Ясненько… - Ярый переглянулся с Сычом. - А мы думали, что он на это уже забил. А получается… - Он потер подбородок. - И что дальше?
        - Дальше? Дальше он обобрал меня. До ниточки!
        Толстяк разразился громовым смехом.
        - Он это умеет, - выдавил он. - Точно!
        - И ты поддалась?
        - Поддалась…
        - И где он сейчас?
        - Кто?
        - Ну, твой муж? Моршанов… Ты же его разыскиваешь?
        Я кивнула:
        - Но я же… не знаю! Я и говорю, что приехала сюда из-за него…
        - Есть у меня мысль - не поверить тебе. Скорее ты как раз знаешь, где он обретается. Но не хочешь об этом говорить.
        - А смысл-то какой?
        - Смысл есть. - Ярый взял стул и уселся на него верхом. - Убедить нас, что он исчез. Бесследно! Мы, кстати, тоже хотели бы знать, где он. - Глаза Ярого сузились. - Очень бы хотели знать! И ты нам в этом поможешь, - ткнул он в меня пальцем.
        - Каким образом?! - опешила я.
        - Мы тебя возьмем с собой. И ты расколешься: скажешь, где он обитает. За ним должок числится!
        Похоже, я влипла куда серьезнее, чем это казалось на первый взгляд. Они не поверили мне, что я ничего не знаю о Моршанове. И убедить их в этом будет трудно. Если вообще возможно. Они его разыскивают, а я попалась им под руку.
        - В общем, так. Сейчас мы выходим из дома, и ты идешь с нами. Потом мы садимся в машину и уезжаем. Если пикнешь - пеняй на себя! Все ясно?
        Спорить было бессмысленно. Если я дернусь - получу пулю в лоб. К тому же мой пистолет далеко, и достать я его не сумею. Придется покориться. Но где же Бакланов? Удалось ли ему бежать, или он тоже у них в лапах? Но если он у них, почему они молчат? Обязательно сказали бы мне о нем в таком случае!
        Мы вышли в коридор. Меня охватило отчаяние. Неизвестно, что меня ждет в том месте, куда меня повезут. Может быть, все-таки попытаться вырваться? Я подалась назад и ударила по голове Сыча, который шел впереди, и тут же, развернувшись, молниеносно врезала идущему сзади Ярому. Я услышала хрюканье толстяка: не то сдавленный крик, не то просто восклицание, но не успела больше ничего сделать: он обрушился на меня всей своей тушей, навалился, и я заорала - показалось, что мне сломали руку.
        - Будешь еще сопротивляться, шкура?! - прошипел Ярый.
        Его спутники взяли меня в плотное кольцо, поддерживая с обеих сторон. Когда мы вышли на улицу, я посмотрела по сторонам: можно ли кого-нибудь позвать на помощь? Как на грех, никаких крепких бритоголовых или с военной выправкой мужчин поблизости не оказалось. Сугубо мирный городской пейзаж. Пенсионеры, две мамаши с колясками… И то - на расстоянии нескольких метров.
        - Будешь орать - губы вырву, - ласково предупредил меня Ярый. - Неужели до тебя с двух раз не доходит?
        Положение мое было отчаянным, но я все-таки решила попытаться призвать людей на помощь.
        - Помо… - Рот мне тут же зажали.
        - Голубушка! - прошипел Ярый. - Я же говорю: брось это дело! Не серди меня, деточка!
        Он так больно сжал мне руку, что на глазах у меня выступили слезы.
        - Н-не буду… больше…
        - Вот и славненько. - Он подтолкнул меня. - Иди же!
        Они вели меня к машине, стоявшей между гаражей. Это был здоровый черный джип с тонированными стеклами. Когда мы оказались возле джипа, мои спутники немного замешкались, и я решила воспользоваться моментом: дернулась назад и пнула Ярого в пах. Он с громким вскриком скрючился: мое нападение было для него неожиданным, видимо, он посчитал, что я больше не стану сопротивляться водворению в машину. И тут я завопила:
        - Спасите!..
        Толстяк вновь навалился на меня всей своей тушей и зажал мой рот рукой. От его пальцев пахло воблой, я укусила его, но тут на мой затылок обрушилось что-то тяжелое, и я потеряла сознание.
        В машине я немного пришла в себя. Дорога была ужасная, нас все время трясло. Я была крепко зажата между Сычем и Толстяком, который окинул меня диким взором маленьких злых глазок. Руки мои были крепко связаны.
        - Пришла в себя? Ну-ну!
        Ярый, сидевший за рулем, повернулся ко мне.
        - Я же говорил: без фокусов! - И он врезал мне правой рукой, оторвав ее от руля, изо всех сил по лицу. Теплая кровь наполнила рот, я сплюнула, и мой кровавый плевок пришелся на брюки толстяка. Он достал из кармана платок и вытер колено.
        - Ты что, опять за свои штучки взялась? Пришью, сука, на месте! - прошипел Ярый.
        Ужасно хотелось плакать, но я сдерживалась.
        - С тобой, кажись, по-хорошему… А ты!..
        - Ага! По-хорошему… Напали - и везете непонятно куда! Говорю же русским языком: где Моршанов, я не имею ни малейшего понятия! Сама за этим сюда и приехала. А вы мне не верите…
        - Посмотрим, верить тебе или нет.
        - У меня рука сломана!
        - Ни хрена у тебя не сломано, иначе ты орала бы как резаная.
        - Куда мы едем?
        - Здравый вопрос! Только отчитываться перед тобой никто не станет. Маленько подержим тебя в хороших условиях, авось ты и расколешься. Ну а ежели нет - не твои проблемы! И мы постараемся по-быстрому решить свои дела.
        Я повернула голову направо, за окном тянулся лес. Меня тошнило, сильно болела голова, приложил меня кто-то из этой троицы крепко. Примерно через двадцать минут - полчаса машина свернула на проселочную дорогу. Деревья подступили ближе, затем дорога вильнула еще раз, и Ярый резко затормозил.
        - Приехали!
        Меня выволокли из машины. Прямо перед нами были железные ворота. Ярый достал сотовый и кому-то позвонил. Ворота со скрежетом распахнулись, и я увидела невысокого небритого мужичка в кепке.
        - Доставили? - спросил он, оглядывая меня с головы до ног.
        - Ага, - хохотнул Сыч. - Принимай товар с доставкой!
        - Примем.
        Он отошел с Ярым в сторонку и о чем-то с ним переговорил.
        Затем они вернулись ко мне, и Ярый качнул головой:
        - Шевели ножками. Да поживее!
        Дом был одноэтажным, к нему вела заасфальтированная дорожка. Участок зарос травой, по краям его высились раскидистые плодовые деревья. На крыльце я споткнулась, но Сыч поддержал меня.
        - Чего такое? - спросил Ярый, он шел впереди.
        - Споткнулась.
        - Уже ножки заплетаются? Рановато!
        Мы вошли в небольшое помещение, где стояла железная кровать, один сломанный стул и валялась пара ящиков в углу.
        - Садись сюда! Пока тут побудешь! - скомандовал Ярый.
        - Пока - это как долго?
        - Пока не станешь хорошей девочкой. Я смотрю, с тобой возни много… Непорядок.
        - Вы просчитались. Я ничего не знаю о Моршанове, вам нужно бы потрясти других людей.
        - Может, подскажешь, каких, если ты такая умная?
        - Не подскажу. Если бы я сама знала…
        - Ну и посиди тихо. Авось что-то и вспомнишь. Память свою освежишь.
        Рядом с Ярым встал небритый мужичок в кепке.
        - Анатолий! С этой девки глаз не спускать! Понял?
        - Чего ж тут не понять!
        - Она брыкается, кусается и вообще способна на все. Так что имей в виду!
        - Понял.
        Они ушли. Я осталась одна. Руки мне связали еще в машине, лежать было неудобно: я могла держать их только перед собой. Очевидно, они боялись меня, думали, что я не оставлю попыток сбежать. Но в голове моей так шумело, навалилась такая страшная усталость… Мне казалось, что у меня выбит зуб. Я провела по десне языком: вроде бы все зубы целы. Тело болело… На меня накатило странное безразличие. Сколько я смогу вытерпеть? И выдержу ли вообще? Что они намерены сделать со мной? Неужели они не понимают, что у меня нет никаких данных о местонахождении Моршанова-Валета? Почему они мне не верят? Я - их единственная ниточка к нему? Сильно же он успел насолить своим дружкам, раз они готовы выколачивать признания у женщины, которая ничего не знает! Впрочем, эта скотина - мой… черт его возьми, муж! - наследила, где только смогла. И желающих найти его и поквитаться немало. Я тоже была в числе желающих. А где же я сейчас? И что сталось с Баклановым? Мой сотовый остался дома, Тата, наверное, безуспешно названивает мне. А если она сорвется и приедет сюда? Ее тоже схватят… Я застонала, осознав, в какую влипла
передрягу. И ничем я не помогла Русе, не нашла ее. Только усугубила ситуацию. Но, черт побери, где же Бакланов-то?! Воспоминания о нашей ночи казались какими-то странно далекими, словно ее и не было. Он, наверное, подумал обо мне: вот - скучающая бабенка, которой захотелось мужского тепла и ласки. Что бы там мужчины ни говорили, но они всегда чувствуют эту нашу проклятую женскую слабость: желание получить свою долю нежности и ласки. Нам не нужен «быстрый секс», а если и нужен, то лишь ненадолго. А вот ощущение теплого плеча, поддержки, нежности - это нам нужно всегда. И маемся мы, бабы, все ищем это плечо…
        Мысли мои неожиданно приняли другой оборот. Я вдруг подумала: как же я одинока! И если я завтра умру, то кто обо мне вспомнит? Родных у меня нет. Ни семьи, ни детей… Тата - да, вспомнит, всплакнет… Но у нее - своя жизнь: улетит она в Америку и все забудет. Бакланов, если он жив, - ну… я останусь для него эдаким приключением-однодневкой. Кто еще может меня вспоминать? Руся? Но где она… О том, что Руси может и не быть в живых, мне даже не хотелось думать. Эти мысли я гнала от себя прочь всеми силами, не позволяя им проникнуть в душу.
        Я незаметно для себя уснула, несмотря на то, что все тело ныло, голова была тяжелой, а мрачные мысли не собирались меня покидать…
        Проснулась я оттого, что кто-то легонько затормошил меня, и открыла глаза.
        - Проснулась? - Небритый мужичок в кепке пристально смотрел на меня.
        - Как видишь.
        - Грубить нехорошо.
        - Разве я грублю?
        - Принес тебе поесть. - В руках у него была миска.
        Я села на кровати:
        - Руки-то развяжи!
        - А ты хулиганить не станешь?
        - Жрать я хочу! Поэтому не стану.
        - Смотри… - Он засопел. - Меня насчет тебя предупредили…
        - Очень хорошо.
        - Что хорошо?
        - Что предупредили!
        Руки он мне развязал, я пошевелила ими. За ночь они сильно затекли.
        - Есть-то сможешь?
        - Если не смогу, придется тебе меня с ложечки кормить.
        Он засмеялся, его смех был больше похож на кудахтанье.
        - Смешно?
        - Ага! С придурью ты, я смотрю!
        Я поднесла миску к лицу. Там плескалось что-то похожее на кашу.
        - Это… что?!
        - Еда.
        - Я понимаю, что еда. А конкретно? Фуа-гра, отбивные по-карибски или борщ?
        - Каша перловая!
        - Привет из армии? Я смотрю, ты до сих пор по ней скучаешь?
        Мужик хихикнул:
        - С тобой не соскучишься!
        - А вот с тобой и комары сдохнут! Я не буду это есть.
        - Больше ничего нет.
        - Хлеб-то хоть имеется? И масло? Сделай чаю или кофе…
        - Кофе нету. Чай есть.
        - Ладно, - вздохнула я. - Тащи мне чай и хлеб с маслом.
        Он ушел. Я заправила прядь волос за ухо. Дела мои - дрянь! Но, судя по всему, вчерашняя троица куда-то укатила. Меня оставили на попечении этого придурка. И что мне делать? Я пошевелила ногами. Колено болело. Я встала и сделала несколько шагов. Ходить могу, а вот насчет бега - не уверена. Я провела руками по бедрам и прищелкнула языком. А что, если попробовать соблазнить этого придурка? Как говорил Костя: женское оружие - самое верное и надежное. Оно уж точно никогда не подведет в отличие от всех остальных средств. Правда, неизвестно, клюнет ли этот заросший щетиной мужичонка на меня? Но, в конце концов, мужская природа одинакова у всех них.
        Футболка моя была порвана на боку. Я приспустила рукавчик с одного плеча и пригладила волосы. Конечно, я выглядела не лучшим образом, но не думаю, что у моего стража имелся богатый выбор женщин, вряд ли его осаждают Натальи Водяновы и Клаудии Шиффер.
        Когда он вернулся с чаем и хлебом с маслом, я взяла из его рук миску и села, закинув нога на ногу. Мое бедро отчетливо виднелось в прорехе джинсов. Проследив за стражем острым взглядом, я увидела, что глаза этого мужчинки приковались к моему телу.
        - Как тебя зовут? - спросила я.
        - Что? - отвлекся он от созерцания моего практически оголенного бедра.
        - Как зовут, спрашиваю? Имя у тебя есть или звать тебя «никто»?
        - Коля.
        - Отличное имя… У меня первый парень был Коля. Как я его любила, как любила! - покачала я головой. - Вам, мужикам, этого не понять. Горяченькие ночки у нас были… Любовь! Ты как здесь поживаешь?
        - Че?..
        - Не скучно тебе?
        - Нормально. Ты ешь давай!
        - Я ем, ем!
        Я ощущала себя миледи из «Трех мушкетеров», которой надо было соблазнить непоколебимого пуританина Фельтона. Это ей в конце концов и удалось. Удастся ли мне?
        Я пила чай. Волосы мои упали на лоб, сквозь их прядки я посматривала на своего охранника. Он тоже смотрел на меня. Поймав мой взгляд, он нахмурился и отвернулся. А ты, дядя, пялишься на меня, хоть и пытаешься это скрыть! Но тебе плохо удается замаскировать свой ко мне интерес. Что ж! Попробуем сыграть на этом…
        Поставив чашку на стул, я позвала Колю:
        - Эй! Можно тебя попросить?..
        - О чем?
        - У меня спина болит. Похоже, на ней изрядно потоптались вчера, просто огнем горит. Не можешь посмотреть, что у меня там?
        Пару секунд он колебался, потом шагнул ко мне.
        - Посмотри… - Я задрала футболку. - Пощупай, где болит.
        Сзади послышалось шумное сопенье. Его ладонь легла на мою спину, и я стиснула зубы, чтобы немедленно не скинуть ее со своего тела.
        - Где болит-то?
        - Ты поводи рукой. А я скажу…
        Рука его скользила по моей спине. Неожиданно для него я повернулась к нему и, перехватив его руку, положила ее себе на грудь.
        - Ты чего?!
        - Как насчет побаловаться по-быстрому?
        - Побаловаться?!
        - У тебя такая манера - повторять чьи-то слова? Или ты просто соображаешь туго… Коля?
        Он почесал кончик носа.
        - Захотелось? - Он окинул взглядом мою грудь.
        - Ага! Тяжело ж без мужчины! Приперло просто! Знаешь, как я секс люблю? Дня прожить без него не могу! Никого тут нет, никто ничего и не узнает. А мы с тобой все по-быстрому сделаем. - Я передвинула его руку на свое бедро.
        - Ух… - выдохнул он. - Аппетитная ты бабенка! У меня аж в штанах все зашевелилось!
        - Так че ты медлишь-то? Я же могу и передумать!
        Упоминание о том, что я могу передумать, видимо, возымело свое действие. Он стащил рубашку через голову, рывком расстегнул штаны и вывалил свое «хозяйство» наружу. Я откинулась на кровать. Только бы не спугнуть его раньше времени, тогда у меня появится шанс выбраться отсюда! Сердце мое стучало так, что отдавало в висках. У мужичонки лицо покраснело, дыхание участилось. Господи! Какие же они все одинаковые, вот кретины-то! Когда он уже был готов забраться на меня, я рывком перевернулась и оказалась наверху.
        - Люблю быть верхом, - пояснила я. - Возбуждает дюже! - я подлаживалась под его стиль речи.
        Так же быстро я рванула футболку, разорвав ее на два куска, и быстро привязала его руки к кровати.
        - Эй! Ты что?!
        - Сексуальные игры! Садомазо! Ты что, «сеансы для взрослых» не смотришь? Самое оно для взрослых мальчиков и девочек.
        - Н-нет, я так не хочу…
        Еще один кусок футболки я скрутила в комок и засунула ему в рот.
        - Теперь ори не ори, никто тебя не услышит, как ты ни старайся!
        Он лягнул меня ногой, и я скатилась с него.
        Раньше надо было думать, дядя! Увидел бабу - и раскис! Теперь-ка полежи и поразмышляй! Время на это у тебя есть. Подумай о жизни! Раньше, видимо, времени на это у тебя не было, раз ты с такими подонками связался. Или ты сам из таких?
        Он замычал, но я его не слушала. Я думала, как мне выбраться отсюда! Футболка разорвана. В таком виде я не могла покинуть дом - это ясно. Я взяла со стула Колину рубашку. Она была мне мала - не прикрывала мою грудь.
        - Щуплый ты какой-то! Размерчик твой на меня не лезет. Придется пуговку верхнюю расстегнуть…
        Внезапно я замолчала: ведь я даже не знала - одна я в доме или нет. Спросить Коленьку, что ли? Не стоит. Он, чего доброго, заорет, и тогда люди могут прибежать на крик. Придется мне действовать самостоятельно. Я натянула джинсы и оглядела их: порваны на бедре, понизу - грязь… Ну ладно, сойдет и так. Выхода-то все равно нет. Я обыскала Колю, он все пытался лягаться. Оружия при нем не оказалось, а оно мне бы весьма пригодилось. Зато в его кармане я нашла нож.
        - Сойдет и это, - негромко сказала я. - Ты - как Чингачук, Большой Змей! Кажется, индейцы пользовались ножами? Вот и ты тоже.
        Я прислушалась: в доме было тихо. Но означает ли это, что в нем никого нет?
        Подойдя к кровати, я приблизила лицо к его глазам:
        - В доме кто-нибудь еще есть?
        Коля неопределенно мотнул головой.
        - Не поняла!
        Он снова дернулся.
        - Ясно: говорить ты не хочешь. Но времени у меня нет…
        Я подошла к двери и осторожно открыла ее, стараясь производить как можно меньше шума. Сделав несколько шагов на цыпочках, я замерла: мне показалось, что где-то рядом что-то шумит… Постояв в неподвижности несколько минут, я шагнула вперед и задумалась. Расположения комнат в доме я не знала. Вчерашний вечер, когда меня привели сюда, я помнила плохо. Кажется, комнатуха, из которой я вышла, была по коридору направо, значит, выход на улицу - там же. Хотя мне лучше бы воспользоваться другим входом! Если кто-то там есть, он сразу засечет меня, едва лишь я появлюсь на крыльце. Какое-то время я стояла в нерешительной задумчивости, потом все-таки пошла туда, где предполагала наличие выхода. Но я ошиблась. Послышались какие-то тихие звуки, я наткнулась взглядом на приоткрытую дверь: там сидел Сыч и смотрел телевизор. Получается, они не уехали? Или тут остался один Сыч? Ну, плюс этот Коля! Отступив, я прошла несколько метров и оказалась в коридоре. Дверь к вожделенной свободе была прямо передо мной. Оставалось только пройти эти метры и открыть дверь. И все! А если Сыч услышит?
        Мои раздумья прервались шумным топотом: на крыльцо кто-то взошел. Я метнулась влево и, открыв дверь, оказалась на маленькой веранде. Вся дрожа, я приоткрыла щелочку. Вернулся Толстяк. Он шел по коридору и, судя по всему, прямо на веранду. Я сжалась, метнула взгляд в сторону и увидела лопату. Схватив ее, я приготовилась к его визиту.
        Тихо напевая, Толстяк распахнул дверь на веранду, и я изо всех сил огрела его по голове. Он негромко ойкнул и свалился на пол, видимо, отключившись. Я увидела, что из кармана его брюк торчит рукоять пистолета. Я схватила его и засунула в карман джинсов. Вот удача! Интересно, слышал ли этот шум Сыч? Или он поглощен кинофильмом?
        Меня могла спасти только скорость: чем дольше я здесь остаюсь, тем больше шансов, что меня в любой момент обнаружат. И я даже не знаю, сколько в доме человек…
        Я быстро пересекла коридор и, рванув дверь на себя, выглянула на улицу. Никого! Железные ворота заперты. Как же я выберусь? Машины нет! На своих двоих? И куда бежать, я даже не знаю! Но главное - выбраться отсюда, а там уж я как-то сориентируюсь… Пригнувшись, я побежала к калитке, но вдруг услышала:
        - Стой! - это заорал Сыч.
        Я припустила быстрее, инстинктивно дернувшись в сторону. Дернулась я не напрасно: мимо моего уха просвистела пуля.
        - Эй, стоять, тебе говорю!
        Я уже была у калитки, но все-таки обернулась и, выхватив пистолет, выстрелила, не целясь. Сыч оказался удобной мишенью. Послышался громкий вскрик, и он схватился за колено, выронив пистолет.
        - Я тебя порешу! - завопил он. - Стоять, сука!
        Но я уже открыла калитку и выбежала со двора.
        Вокруг дома простирался лес. Никаких домов рядом не было! Очевидно, этот домик был предназначен для неких темных дел, и их совсем не предполагалось как-то афишировать. Его уединенность этому весьма способствовала. Ну и куда же мне бежать? Судя по неясным звукам, доносившимся с той стороны забора, Сыч не оставил попыток догнать меня и расквитаться по полной. Выход у меня оставался только один - бежать куда глаза глядят. Причем мне предстояло воплотить это выражение в жизнь в буквальном смысле. Я рванула вперед… Мрачноватый лес постепенно сгущался. Ноги мои болели, колено ныло. Сколько я пройду в таком состоянии? И куда мне идти? В голову полезли мысли о том, как долго человек может блуждать в лесу? Кажется, бывали случаи, когда люди бродили несколько дней подряд, а потом их трупы кто-то находил. Но все же сколько времени я протяну без еды и питья? День? Два? Неделю?.. Почему-то будущее рисовалось мне в мрачном свете, я никак не могла нарисовать себе оптимистичный конец этого приключения. Неожиданно крики раздались почти рядом со мной, и я испуганно прислушалась. Похоже, Сыч развязал Колю, да еще,
возможно, «реанимировал» Толстяка, и вся эта троица ищет меня по всему лесу. Я споткнулась и упала. Справа вырисовывалось что-то похожее на ельник. Там было сыро и глухо. Есть такое выражение - «медвежий угол»; сваленные грудой деревья напоминали мне именно этот «угол». Я полезла туда, преодолевая отвращение; рукой я сразу же влипла в мягкую землю и шлепнулась, растянувшись во весь рост. Этот «маневр» я исполнила очень даже вовремя, потому что голос Коли послышался буквально над моим ухом:
        - Где-то здесь девка шляется! Далеко она не могла уйти!
        - Ты уверен? - ответил Сыч. - Это не девка, а коза драная! Черт бы ее побрал! Куда она делась-то, интересно?
        - Ага! Очень интересно! Учитывая, что нам за нее головы свинтят!
        - Ни ссы! Найдем. Ну а не найдем, отвертимся.
        - Каким образом? Нам было сказано: сторожить! А эта курва убегла!
        - Штаны надо было на замке держать!
        - Дык кто ж знал? Она на меня залезла, очухаться не дала! Давай, мол, мужик, секса я хочу! Кто бы отказался?!
        Ответом ему было молчание.
        Моя голова упиралась во что-то твердое, подо мной была влажная, размокшая земля. Ноги кололи иголки. Долго они будут так кружить-то?!
        Голоса постепенно удалялись. Я лежала, затаив дыхание. Когда их голоса стихли, я выбралась из укрытия и отряхнулась. Вся моя одежда была заляпана землей. Голова в трухе и иголках, руки грязные. Но это было не самым страшным. Самым ужасным было то, что я по-прежнему не знала, куда мне идти. В лесу темнеет рано, и, если я не найду дороги и не выйду на трассу или к какой-нибудь деревеньке, придется мне ночевать тут. Удовольствия, конечно, в этом мало… Я сердито тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, которые только и поджидали удобного случая, чтобы попытаться испортить мне нервы.
        Я шла и шла вперед, часто останавливаясь и прислушиваясь к любому звуку. Я шла, как робот, и понимала, что еще немного - и я упаду, но все равно продолжала идти вперед. Уже почти к вечеру между деревьями показался просвет, и я, ускорив шаг, пошла туда. Я вышла на поле, уставленное стогами сена. Деревня маячила чуть дальше. И тут я поняла, что идти больше не могу - нет сил. Да и опасно! Вдруг они поджидают меня в деревне? И что тогда? Я кое-как добрела до стога сена и зарылась в него. Просто рухнула и, повозившись несколько минут, уснула.
        Проснулась я утром, выползла из стога и посмотрела по сторонам. Справа, чуть вдалеке, виднелась дорога, по ней ехали машины. Мне надо туда! Я пригладила волосы и отправилась к трассе.
        Машина остановилась только через пятнадцать минут. Все ехали мимо, даже не сбавляя скорости. Наконец, притормозил грузовик, оттуда выглянул мужик лет сорока, рыжий, худой, и сплюнул на землю.
        - Куда ехать-то?
        - Не знаю, - призналась я. - А где я нахожусь?
        - Во дает! - повертел мужик головой. - Даже не помнит ничего! Много выпила-то? Али как? На себя погляди! Где ты валялась? Муж в курсе?
        - У меня мужа нет.
        Он распахнул дверь пошире:
        - Садись!
        - А куда мы едем? - спросила я, уставившись на свое отражение в верхнее зеркальце. Ужас! Ужас! Под глазом синяк! Волосы всклокоченные, будто над ними экспериментировал ученик парикмахера, возле рта - свежая царапина. На правой скуле - грязное пятно.
        - Так ты сама не знаешь, куда тебе ехать?
        - Поэтому и спрашиваю.
        - Мне - в Калугу. А тебе?
        - А до Калуги далеко?
        - Не очень.
        - Тогда в Калугу. У вас платок носовой есть? Или салфетка?
        - Чего? А… это, нет. А зачем тебе?
        - Лицо протереть.
        Грузовик ехал по трассе со средней скоростью. Мой спутник включил магнитолу, и в салоне полились блатные песни.
        «Ах, никогда я не был хулиганом, а хулиганом ты сделала меня…»
        - Как зовут?
        - Юлиана.
        - Юляшка, значит! Отлично! Что случилось-то?
        - Бандиты напали.
        - Ого! Бандиты - это серьезно. Просто так взяли и напали?
        - Разборки там пошли. А я крайней оказалась.
        - Сама не без греха? - И он подмигнул мне.
        - Не. Это мой бывший дружок оказался в «теме». А я - так… Сбоку припека. Вот и пострадала.
        - Ну ладно. Что было, то было. Смотреть вперед надо! Правильно я говорю? Девчонка ты хорошая, и все у тебя еще наладится. Надо только не унывать.
        - Да я вообще-то и не унываю.
        - Так держать!
        Шофер, представившийся Вовчиком, оказался болтливым типом. Он тараторил без умолку. А я чувствовала, что у меня слипаются глаза - сказывалось дикое напряжение последних дней. Если бы я вспомнила наизусть сотовые номера Бакланова и Таты, позвонила бы им. В номере Таты я не помнила двух последних цифр. Баклановский номер и вовсе не держала в памяти. Если я как-то восстановлю сим-карту, тогда есть шанс, что мне позвонят они.
        Через два часа, уже в сумерках, мы въехали в небольшую деревеньку.
        - Отдохнем здесь, а завтра тронемся в путь.
        - А сегодня нельзя?
        - Чего нельзя?
        - В путь тронуться.
        Мне показалось, что Вовчик смутился.
        - Так я, это, того… два дня не спал. Отдохнуть хочу. У меня в доме нормально все. Банька есть, удобства полные. Помоешься, отдохнешь.
        Помыться мне действительно не мешало бы, вот только возникли подозрения, что Вовчик может мне существенно осложнить и вечер, и ночлег. Хотя выбирать мне не приходилось, и я кивнула в знак согласия.
        - Ну и отлично. Сейчас ужин сварганим. Водочка у меня где-то есть.
        - Не пью, - равнодушно сказала я.
        - Совсем? - огорчился мой спутник.
        - Практически да.
        - Иногда можно и выпить. Ты чего, Юляшка! Будь проще, и к тебе люди потянутся… Цацой быть не стоит. Мы люди простые, душевные. Как ты к нам отнесешься, так и мы тебе ответим.
        Дом его был каким-то нежилым, там пахло чем-то несвежим, словно его давно не проветривали.
        - Я здесь бываю лишь наездами, - торопливо сказал Вовчик. - Как получается. Ты сиди, я щас… - Он привел меня в комнату и резвенько поскакал на веранду.
        Через полчаса я услышала его крик:
        - Юляш! Иди сюда! Ужин готов… Мог бы и тебя попросить все сделать, но уж ладно. Поухаживаю…
        Ужин состоял из вареной картошки и плохо прожаренного мяса. На столе красовались банка соленых огурцов и бутыль с бледно-желтой жидкостью.
        - Самогон! Крепчара! Давай, Юляш, за знакомство, присаживайся к столу, не стесняйся. Люди свои, все понимаем. Женщина ты молодая, ну и я - мужчина в соку. - Он налил самогон в стаканы и протянул один мне. - За встречу в пути!
        Он выпил стакан залпом, закусил огурцом и довольно крякнул.
        - Аж слезу вышибает, хорошо Петровна его делает! Бабулька одна есть в нашей деревне. Самогон, это, гонит. Профессионалка, - сказал он с уважением.
        Я понюхала стакан. Пить мне не хотелось.
        - Я не пью, - повторила я.
        - Э… нет. Обижусь! Рюмочку по первости обязательно надо выпить. Давай, Юляш! Не подводи…
        Я выпила два глотка и ткнула вилкой в картошку. Только сейчас я ощутила, как же я голодна. Съев картошку с мясом и выпив еще немного самогона под настоятельным давлением моего нового знакомого, я почувствовала, что меня потянуло в сон.
        - Где тут можно помыться? - пробормотала я. - Помыться и спать…
        - Это один момент. Организую! Банька во дворе, я тебя туда доведу…
        Под конвоем Вовчика я дошла до баньки…
        - Растопить бы надо.
        - Ох… - выдохнула я. - Тогда я усну, не дожидаясь растопки! Дай мне просто умыться, что ли. Я тут, на улице, поплескаюсь. Только воды выдели побольше.
        - Два ведра хватит?
        - Наверное.
        Шофер притащил два ведра воды и встал рядом со мной.
        - Идите, я сама теперь справлюсь.
        - Помощь не требуется?
        - Не требуется!
        Мужчина ушел, я встала между деревьями и стянула рубашку. Рядом послышался какой-то шелест. Я резко обернулась:
        - Володя! Ау! Вот только подглядывать не надо. Некрасиво!..
        Звуки стихли.
        Черт меня угораздил связаться с ним, с досадой подумала я. Еще, чего доброго, ночью приставать станет! Обнажаться мне что-то расхотелось. Я помыла грудь, руки, лицо. Задрала штанины до колен и плеснула себе на ноги. Когда я вернулась в дом, Володя сидел на веранде, отводя взгляд в сторону.
        - Спать будешь в комнате. Я - здесь.
        Только я улеглась на кровать, которая противно и громко скрипела при каждом моем движении, как дверь приоткрылась и в проеме обозначился мужской силуэт.
        - Что? - спросила я с досадой, приподнимаясь на локте.
        В ответ было только громкое сопенье.
        Так я и думала!
        - Вова! - твердо сказала я. - Иди спать. И без глупостей. Предупреждаю!
        - Да ладно, Юляш! Убудет, что ли, от тебя! В конце концов, надо же быть благодарной. Я тебя накормил, приютил… А то ты стояла там на дороге, как сиротка какая-то.
        Я вскочила с кровати.
        - Если приблизишься - тресну!
        - Ча…во? - Вовчик направился ко мне - с решительными намерениями, как говорится. - Это ты мужику, что ли, угрожаешь?
        - Ага! Только не мужику, а хрену недоделанному!
        Когда он приблизился ко мне, я изо всех сил врезала ему в пах и сразу - по шее. Он, охнув, согнулся, а я вылетела из избы, чертыхаясь. Опять непонятно, куда идти и что делать?!
        Мне в голову вдруг пришла дельная мысль. Я распахнула дверцу грузовика и села в него.
        - Эй! - заорали сзади. - Ты что делаешь?! Машина не моя! Чужая! Брось!
        - Ничего этой тачке не сделается. Я до трассы доеду и там ее брошу. Подберешь своего «коня» на дороге!
        Опыта управления грузовиком у меня не было. С трудом я доехала до трассы и остановилась. Пошарив в бардачке, я нашла две смятые сторублевки и засунула их в карман джинсов. Была ночь, редкие машины проезжали мимо. Я подняла руку, и вскоре мне повезло. Рядом со мной притормозил молодой парень, он и подвез меня до ближайшего города. Ночевала я на вокзале, в зале ожидания, вместе с одним семейством, расположившимся со своими баулами и сумками на целом ряду стульев. Проснулась я от чьих-то криков. Бойкая мамаша семейства поднимала своих домочадцев. Я протерла глаза. Меня тошнило, голова была тяжелой, обморочно-сонной. Я понимала, что вокзал - не лучшее место обитания. Сюда в любой момент может прийти полиция, а у меня нет паспорта, нет вообще никаких документов, и, вздумай они провести проверку, меня сразу же упекут в кутузку. Мне нужно сматываться отсюда, но очень уж хотелось пить. Я подошла к вокзальному буфету. Продавщица с сонным лицом стояла, навалившись грудью на стойку.
        - Чай есть?
        - Тридцать рублей.
        - А пирожок какой-нибудь найдется?
        - Все на прилавке. Цены - там же.
        Я взяла чай и пирожок с капустой. Затем сходила в туалет, где меня немедленно вытошнило. Поглядев на себя в зеркало, я ужаснулась. Лицо было все в ссадинах, на скуле - синяк. Глаза - красные, воспаленные. Волосы - всклокоченные. Я провела пятерней по волосам, умылась. Фу ты, черт! И что мне делать? Ни денег, ни телефона, я даже не могу купить сотовый и восстановить сим-карту! Мне не к кому обратиться за помощью… Я могу поехать в Москву на перекладных. Но сколько я буду добираться, да и небезопасно мне возвращаться в свою квартиру. Получается замкнутый круг…
        Я прислонилась к стене и закрыла глаза.
        Полдня я бродила по городу, не зная, что мне делать дальше. Случай как-то поправить положение представился мне внезапно. В магазине одежды, куда я случайно забрела, я неожиданно увидела, как одна женщина вынырнула из примерочной и заспешила к рядам одежды. Медлить было нельзя! Оглянувшись - скучавшая продавщица болтала с кем-то по телефону, - я нырнула в примерочную и быстро расстегнула сумку этой дамы. Вытащила кошелек, сотовый и вынырнула из примерочной. Моего «визита» никто не заметил. Женщина перебирала платья на вешалках, внимательно разглядывая каждое. Стараясь унять сердцебиение, я направилась к выходу. Мне казалось, что сейчас вокруг меня раздадутся громкие крики: «Держи воровку!», но ничего такого не случилось.
        Я быстрым шагом прошла несколько кварталов и села на скамейку в маленьком скверике. В кошельке оказалось семь тысяч рублей. Теперь я могла поехать в город С***, к Вере Семеновне, у которой оставила свой паспорт в залог. Хотя я сильно рисковала, но выхода не было: мне требовалось срочно восстановить сим-карту.
        Я доехала до города, забрала у хозяйки свой паспорт, заплатила ей пятьсот рублей за хлопоты и отправилась в салон сотовой связи. Восстановила сим-карту, и первый же звонок поступил от Таты.
        - Ты куда пропала?! - обрушилась она на меня. - Я тут, понимаешь, с ума схожу! А ты даже не отвечаешь! Где была?! Я не знала, что и подумать!
        - Все нормально. Просто у меня телефон украли.
        Я решила не рассказывать Тате о своих приключениях, чтобы она не волновалась.
        - Ясно! А мы здесь с Володей такое узнали…
        - Постой-постой! С каким еще Володей?
        В ответ повисла пауза.
        - Ну… с этим, из Ханты-Мансийска.
        - Тата! - закричала я. - Ты что, поехала на дачу?! Я же тебя предупредила: сиди в квартире, и все! И никуда - ни шагу! А ты поехала и меня не предупредила!
        - Я не могла до тебя дозвониться, - начала оправдываться Тата. - И потом, я же хотела тебе помочь. Не могу я сидеть сложа руки!
        - Ты, я смотрю, не в одиночку там руки не складывала! - ехидно поддела я ее. - Как ты на этого хама вышла-то?
        - Он не хам, - вступилась за чемпиона по вольной борьбе Тата. - Совсем не хам! А очень даже… - и она замолчала.
        - Понятно, - протянула я.
        - Ничего тебе не понятно! Я приехала к тебе на дачу уже под вечер, помнила, где ключи лежат, открыла дверь… и, не успела я расположиться, как он пришел и предложил помощь! И, между прочим, извинился за тот… инцидент. Я его чаем напоила, и мы стали вместе думать.
        - А потом? - не унималась я. - Что было после чая?
        - А ничего… Мы пошли в лес.
        - Зачем?!
        - Просто погулять, пройтись. Мы разговаривали, размышляли над твоим расследованием…
        - Только размышляли?
        - А ну тебя! - рассердилась Тата. - Сейчас трубку повешу, и все! И ничего ты не узнаешь. Ничегошеньки! Так и знай.
        - Все, молчу, молчу! - завопила я. - Прости меня!
        - Так уж и быть, прощаю, - буркнула Тата. Она была, судя по всему, в хорошем настроении. - Короче, помнишь, Виктор Петрович сказал, что Ромка машину новую купил? Продал старую и купил новую. Он еще удивился, откуда у его непутевого племянника деньги взялись, вроде бы он нигде не работает?
        - Помню.
        - Вернулась на дачу Вера Васильевна после своей поездки к сестре, и я с ней переговорила: не помнит ли она чего-нибудь странного, случившегося в тот день. Слово за слово, и она упомянула вдруг, что заметила тогда племянника Виктора Петровича, он на станцию ехал; и сказала: может, он что-то видел, поспрашивайте его. А полковник сообщил нам, что в тот день Ромка к нему так и не приехал. Должен был, но не появился. Мы с Володей решили с ним переговорить. Начали ему вопросы всякие задавать, тот сразу и заюлил, глаза по сторонам забегали… Так вот: Ромка и выманил Русю! Посадил ее в свою машину и отвез к Моршанову. А действовал он будто бы от имени отца девочки. Дал ей трубку: поговори, мол, с отцом. Славка, то есть Петя, с Русей побеседовал и сказал, чтобы она ехала с Ромкой к нему. Вот она и села в машину к Ромке!
        - Черт! Скотина! - выругалась я. - Никогда мне Ромка не нравился, противный тип. Он сам в этом признался?
        - Ну да… сам… Володя немного… гм… ему помог. Прижал к стенке! Тот и раскололся. Мы с ним тогда по лесу ходили, размышляли, думали-думали и решили Ромку проверить. Вот и проверили.
        - Молодцы! У вас хороший творческий союз! Ничего личного. Просто констатация факта.
        - Хорошо, что констатация, - снисходительно заметила Тата. - Я пока у тебя поживу, ладно?
        - Нет проблем. Привет от меня ханты-мансийскому чемпиону передавай, - хмыкнула я.
        - Непременно. Через полчаса и передам. Мы с ним как раз хотели пойти на пруд искупаться.
        Не успела я закончить разговор с Татой, как сотовый зазвонил вновь. Это был Сергей.
        Я глубоко вздохнула и задержала дыхание.
        - Это ты?
        - Я.
        - Все в порядке? Где ты была?!
        - Расскажу при встрече.
        - А я нашел Русю, приезжай скорее. Качанов все-таки раскололся. Пришлось применить экстренные меры воздействия.
        - Какие?!
        - Должны же у меня быть свои тайны.
        - Надеюсь, ты его не убил?
        - Упаси боже! Все было почти цивилизованно.
        - Почти? - усмехнулась я.
        - Именно так. Где ты?
        Я вновь задержала вздох.
        - В городе С***.
        - Как ты там оказалась?!
        - Так получилось. Все потом.
        - Давай пересечемся. Сейчас соображу, где нам лучше встретиться… Наверное, на трассе, которая ведет из города на север. Тебе нужно сесть в автобус или поймать попутку.
        Через полчаса я села в автобус и уставилась в окно, чтобы как-то убить время до нашей встречи.
        Сойдя на нужной автобусной остановке, я увидела Бакланова, стоявшего у машины. Он махнул мне рукой, и у меня заныло сердце. Я подошла ближе. Двигалась я медленно, с трудом.
        - Привет!
        Он подошел ко мне и поцеловал. Крепко-крепко! И от этого поцелуя у меня заболели губы.
        - Едем!
        Уже стемнело. Мы свернули с основной трассы и двинулась по грунтовой дороге. Впереди мелькали огоньки деревень - слабые, далекие. Небо постепенно усеивали редкие звезды.
        Я рассказала Сергею о том, как меня похитили. Он смотрел на дорогу, но иногда брал меня за руку и крепко сжимал ее.
        - Ты хочешь есть? - спросил он.
        - Нет.
        - Пить?
        - Пить хочу.
        Мы свернули с обочины, машина остановилась.
        - Держи! - Сергей достал бутылку воды и пластиковый стаканчик.
        Налил воду и протянул мне. Я сделала несколько глотков и вернула ему стакан. Он взял его, и наши горячие пальцы встретились.
        Он нажал на замок пристяжного ремня, раздался щелчок, и я освободилась от него. Сергей наклонился и поцеловал меня. Это был горячий, неистовый поцелуй, уничтожающий остатки разума и сознания. Он притянул меня к себе.
        - Я так волновался за тебя! Ты даже не представляешь. - И он зарылся лицом в мои волосы. Расстегнул рубашку Коли и дотронулся до моего соска, и тот сразу же отвердел.
        - Боже! Как я по тебе соскучился! - Он поцеловал меня в шею, и я откинулась назад. Пульс участился, перехватило дыхание… Он откинул кресло назад и посадил меня к себе на колени. Руль уперся мне в спину. Через пару секунд мои брюки лежали на сиденье рядом, я вся изогнулась, дрожа от нетерпения. Было неудобно, было тесно, руль упирался в спину… Но мы уже не могли остановиться. Тихая музыка лилась из радиоприемника. Что-то сжигало нас изнутри, мы пытались проникнуть друг в друга все сильнее и глубже… Мои бедра приподнимались и опускались в такт медленной мелодии. Сергей крепко сжимал, сдавливал мои бедра, впечатывая меня в себя; наше дыхание переливалось в губы друг другу, мы искали губы друг друга…
        «Я сошла с ума, - стучало у меня в висках, - мы оба сошли с ума…»
        Темп стал более энергичным, голова Сергея откинулась назад, он захрипел.
        - Подожди, - шепнула я ему. - Мы… вместе…
        Наши тела напряглись, а потом по ним словно прошла волна-судорога… я приподнялась и с силой опустилась на Сергея, он стиснул мое тело, и крики вырвались из наших губ одновременно…
        Мы молчали. Свежий ночной ветерок врывался в открытое окно и охлаждал разгоряченную кожу.
        Я сползла с колен Бакланова и плюхнулась на сиденье.
        - Уф! Это было чистой воды сумасшествие.
        - Точно! - откликнулся он, взъерошив волосы. - Ураган! - Его глаза смеялись.
        Я натянула одежду и выглянула в окно. Над нами распростерлось темное небо с редкими звездами.
        - Теперь мы расстанемся. - Сергей поглядел куда-то в сторону. - Я довезу тебя до дороги и поймаю машину. Жди меня в Москве. Или в другом городе.
        - Зачем… надо расставаться? Может, мы…
        - Даже не проси! - отчеканил он. - Юля, милая, - он крепко сжал мои руки, - это не просто опасно, а очень опасно! Я не могу тобой рисковать.
        Я покачала головой:
        - Я не прошу. Я все равно тебя не оставлю! Понимаешь - не смогу, и все.
        - Брось! - теперь его глаза уже не смеялись. - Мы рискуем поссориться.
        - И пусть!
        - Сумасшедшая!
        - Ага! Как и ты. Мы - одного поля ягоды.
        - Нет! - И он резко качнул головой.
        - Да.
        - Я никогда не прощу себе, если что-то…
        - Все! - Я положила руку ему на плечо. - Хватит. Правда, хватит… Мы едем вместе.
        - Зря я тебе все сказал.
        - Не зря! Это далеко отсюда?
        - Не очень.
        - Тогда - вперед!
        Бакланов приложил палец к моим губам, потом провел им по моему лицу, словно очерчивая его контур:
        - Ты - моя… И только моя!
        Я закрыла глаза.
        - Едем же, - прошептала я. - И поскорее покончим со всем этим!
        Вокруг было темно: ни огней, ни машин, тишина - и мрачный лес… Мы словно были одни в целом мире - выжили, уцелели после страшной катастрофы. Мне казалось, что дорога никогда не кончится. Сергей изредка бросал на меня странные взгляды и молчал. Я понимала - он осуждал меня за эту совместную поездку, не хотел мною рисковать, но и я не хотела рисковать им! Если что… то вместе!.. Жизнь приобрела совсем другой смысл и вкус. На моих губах еще горели его поцелуи, мыслям постепенно возвращалась ясность. Совсем скоро я увижу Русю и Валета. Того, с кем я пообещала себе самой достойно поквитаться.
        - Он специально забрался в эдакую глухомань. С ним остались еще только самые преданные отморозки, - сказал Сергей.
        - Значит, банду накрыли… не всю?
        - Не всю, - подтвердил Бакланов.
        - Много их там?
        Он пошевелил губами, словно не услышав моего вопроса.
        Я повторила его.
        - Не знаю, - бросил он хмуро.
        - Одни «дружки» охотятся за ним, другие - покрывают его и готовы идти за шефом до конца. Харизматичный тип!
        - Да уж! - усмехнулся Сергей. - Герой, что ли, по-твоему?
        - Нет. Не герой, - негромко сказала я. - Подонок редкостный! А знаешь, почему я еду с тобой?
        - Догадываюсь. Лично с ним побеседовать хочешь?
        - Ага! С некоторых пор я только об этом и мечтаю. Пару вопросов задать и посмотреть ему в глаза. Хотя мне его глаза не нужны. А вот ответ на вопросы услышать хочется!
        - Понимаю! - кивнул он.
        - Понимаешь, тогда - жми!
        Я ощущала страшное нетерпение. Мне хотелось поскорее доехать до места, и поэтому казалось, что Сергей едет недостаточно быстро.
        - Может быть, я сяду за руль?
        - Сиди уж! Нетерпеливая. Сейчас приедем. Скоро уже…
        Я приспустила стекло машины, и свежий воздух ворвался в салон.
        - С ветерком едем…
        - Сколько же в тебе жизни, - тихо сказал он. - Девочка, рядом с тобой я иногда чувствую себя стариком!
        - Не смей так говорить!
        - Чечня, милая! Это тебе не прогулка под луной. Я думал, что эти кошмары навсегда останутся со мной. Но когда я встретил тебя, мне показалось, что все еще может измениться… Понимаешь, жизнь - как заново. Это так… странно!
        - Понимаю. Я несколько раз начинала жизнь с полного нуля.
        - Расскажешь мне об этом?
        - Когда-нибудь…
        Дорога повернула вправо.
        - Все. Почти приехали.
        Я сосредоточилась.
        - Ради бога, Юля, только не молчи… Говори хоть что-нибудь!
        Я улыбнулась:
        - Вспомнила, как однажды мы с братом гуляли в осеннем лесу. Маленькими мы оба были тогда… Собирали листья - яркие, красивые; я набрала целый букет и поняла, что заблудилась, побежала куда-то. Упала и расшибла коленку. Лежу, реву, и обиднее всего мне было, что букет выпал из моих рук и листья рассыпались по земле. И вот я вижу: идет мой брат. А в руках у него - огромный букет, еще больше моего. Несет он его мне! И говорит:
        - Не плачь! Ну что ты ревешь, глупая? Я бы тебя все равно нашел! Я же - твой старший брат! - Я помолчала и через минуту продолжила: - Он утонул, когда ему было пятнадцать лет, - произнесла я глухим голосом. А мать умерла, когда мне было семнадцать.
        - Ну вот… Зачем о грустном-то? Жизнь продолжается. А память - она всегда с нами. - Машина резко затормозила. - Все! Приехали!
        - Я ничего не вижу…
        Дом стоял в стороне. Нужно было дойти до него. Подойдем, когда немного рассветет… В темноте мы ничего не сможем сделать - мы же не ориентируемся на местности. Если бы знать точное расположение комнат…
        - Ты уже был здесь? - спросила я.
        - Да. Один раз: убедился, что Качанов не соврал.
        Я согласно кивнула:
        - Да… Надо немного подождать.
        Бакланов повернулся ко мне:
        - Может, я пойду один?
        - И не проси! Разговор окончен. Мы идем вместе.
        - Какая ты упрямая!
        - Какая есть. У тебя найдется оружие… для меня?
        Он помолчал и кивнул:
        - Есть. Я взял два пистолета. Но не для тебя. А для себя!
        - Значит, поделишься со мной.
        Мы ждали, пока небо не посветлело. Время пролетело быстро, и тогда, не глядя друг на друга, мы вышли из машины.
        Лес здесь был не очень густым. Мы шли быстро и бесшумно. Вскоре перед нами вырос двухметровый забор.
        - Калитка справа! - шепнул Сергей. - Идем туда.
        - Идем! - эхом откликнулась я.
        Мы вошли в калитку, которая почему-то не была заперта. Наверное, здесь гостей не ждали. Мы быстро осмотрелись. На участке стоял низкий одноэтажный дом. Рядом, чуть поодаль, - сарай. В доме было темно, но в сарае горел свет.
        - Сначала - туда, - кивнул Сергей. - Раз они не спят…
        Через пару секунд мы оказались у сарая. Там тихо разговаривали двое мужчин. Сергей кивнул мне и нажал ногой на дверь. Она приоткрылась.
        - Кто там? - послышался чей-то голос.
        - Свои…
        - Кого тут носит? Макс, глянь!
        Бакланов спрятался за дверью. На пороге сарая вырос детина в камуфляжной форме и в бандане. Сергей протянул руку и надавил на его шею, детина сразу обмяк, не издав ни звука. Я подняла вверх большой палец.
        - Эй! - крикнул второй. - Макс? Ты че? Макс!
        Мы быстро зашли за угол сарая.
        Подельник Макса выскочил на улицу и, увидев парня в камуфляже, наклонился над ним.
        В этот момент Сергей прыгнул на него и кратким ударом отправил в нокаут.
        У второго была винтовка. Сергей взял ее и кивнул на дом:
        - Пока они не проснулись…
        Но в доме уже раздавались какие-то звуки. Два человека выскочили на улицу. Мы едва успели опять убежать за сарай, как услышали крики:
        - Давай, Гарик! Ну, давай же!
        - Надо попробовать с двух сторон зайти. Ты - с одной, я - с другой, - негромко сказал Бакланов.
        Сергей выглянул из-за сарая, его заметили. Два выстрела грянули одновременно.
        - Попал! - Сергей обернулся ко мне.
        - Теперь - моя очередь.
        - Брось!
        - Нет!
        Я осторожно выглянула, но мне не повезло. Пуля чуть не прошила меня насквозь, просвистев всего лишь в паре сантиметров от моей головы.
        - Черт!
        - Отойди! - прошипел Сергей.
        Кто-то побежал в нашу сторону. Мы обогнули сарай и чуть не столкнулись нос к носу со здоровым типом с выпученными глазами и черной бородой.
        - А-ах! - протяжно крикнул он и прикладом винтовки двинул мне в бок. Я увернулась и ударила его ногой в предплечье. Он устоял и, чуть нагнувшись, молниеносно метнул нож в Сергея.
        - Н-нет! - закричала я, бросаясь к нему. Нож скользнул по его руке, он охнул, видимо, лезвие задело его: лицо Сергея исказилось от боли.
        - Беги! Я задержу его!
        Я рванула к дому.
        Сколько их здесь еще? Двое? Трое?..
        Я ворвалась в дом.
        В большой комнате было пусто. Неужели здесь никого нет?!
        Я услышала сзади резкий звук и выстрелила наугад. Молодой парень с наколкой на руке - змей обвивал красивую русалку - медленно осел на пол. Кто-то вскрикнул в соседней комнате, я мгновенно оказалась у двери и с силой рванула ее на себя.
        И тут я открыла рот: мне вдруг не хватило дыхания. В кресле сидел Слава и держал на коленях Русю, приставив к ее горлу нож.
        - Ну… Привет! - усмехнулся он. - Здравствуй, женушка! Долго же ты добиралась до меня… А вот и наша дочка… - указал он лезвием на Русю. - Живая-здоровая! Пока что.
        - Ру…ся… - выдавила я.
        Глаза девочки были расширены от ужаса.
        - Поздоровайся с мамочкой, Света! Мамочка тебя все-таки нашла… Мамочка хорошая!.. Какого черта ты сюда заявилась?!
        - Я пришла за ней, - кивнула я на Русю.
        - Ты ее не получишь. Папаша умер, и деньги с него уже не слупишь. Оставлять ее в живых нет смысла.
        Лицо Руси было мертвенно-бледным, губы ее шевелились, как будто она что-то шептала про себя. Девочка была одета в серые брючки и светлую футболку с ярко-синей бабочкой на груди. Это я купила ей эту футболку! Сердце мое екнуло и ухнуло куда-то вниз.
        - Отпусти ребенка, подонок! А потом мы с тобой поговорим.
        - Нам с тобой разговаривать не о чем. И ее я не отпущу. Клади на пол пистолет, живо! Кидай его мне. Ногой! А то я… - И он крепче прижал нож к Русиной шее.
        - Тихо! - Я положила на пол пистолет и поддела его носком туфли. Он откатился к ногам Моршанова. - Не трогай ее! Чего ты хочешь?
        - Ты здесь не одна? - спросил он.
        - Не одна.
        - Я хочу спокойно уйти отсюда. Я не трогаю тебя, ты - меня… Скажем так: джентльменское соглашение. Она будет моим гарантом. - Губы Моршанова скривились. - Идет?
        - Нет! Отдай ее мне. Зачем тебе Руся? Денег с ее отца ты уже не возьмешь. Он умер.
        - Я знаю. Я пытался наладить контакт с теми, кому достались его акции, но он либо был банкротом, либо хорошо спрятал свои капиталы. Никто ничего не знает, и девчонка никому не нужна.
        - Так отдай ее мне, - повторила я. - Для чего ты ее сейчас держишь?
        - Я же говорю: она - гарант. Неужели не ясно?
        - Не ясно!
        Моршанов слега шевельнул ножом, и лицо Руси исказилось еще сильнее.
        Во рту у меня пересохло.
        - Хо… хорошо! - запинаясь, выговорила я. - Иди вместе с Русей. Только аккуратно! Не причиняй ей боли!
        Моршанов встал и поднял с пола мой пистолет.
        - Отойди в сторону! - бросил он мне. - Быстро!
        Я отошла. Но, когда он проходил мимо меня, я кинулась к нему и схватилась за нож обеими руками. Острая боль пронзила мои ладони, но я не выпустила лезвие.
        От боли я качнулась вперед и краем глаза увидела, что Руся ускользнула от этого гада и выбежала за дверь. В следующий момент Моршанов подхватил меня и буквально швырнул на стул.
        - Вот теперь ты у меня в руках! И сейчас мы выйдем вдвоем. Ты и я!
        Он повертел пистолет в руках.
        - Если что… убью на месте, не целясь! Надеюсь, я все доходчиво объяснил? Не слышу ответа? - И он ударил меня по лицу.
        Боль вновь обожгла меня, но я вытерпела.
        - Доходчиво, - бросила я.
        - Как ты меня нашла-то? - в его голосе прозвучали нотки любопытства. - Говорить собираешься? Или мне тебе язык развязать?
        Я облизнула губы; во рту у меня пересохло.
        - Я… как-то раз услышала, как ты в разговоре упомянул деревню Охмелино, и… - я сглотнула. - Вспомнила это название, нашла его в Интернете и приехала туда. Один дед тебя опознал по старому фото.
        - Опа! - протянул Моршанов. - А я-то думал - куда эта фотка делась? Обронил где-то ее, что ли… А ты ее, оказывается, просто выкрала? Ну и ну! - Он покачал головой. - Да, дураком я был сентиментальным! Зачем таскал ее с собой?
        Возникла пауза.
        - Ладно, давай вперед! И без фокусов! Фокусы уже закончились… Повтори!
        - Закончились…
        - Так-то лучше.
        Мы вышли из дома. Я - впереди, Моршанов - сзади. Он подталкивал меня вперед. Из ладони моей текла кровь, я едва передвигала ноги.
        Я увидела Сергея у сарая. Он стоял неподвижно и смотрел на меня, а я - на него. Он вскинул было руку с пистолетом и тут же опустил ее.
        - Эй, парень! Бросай пушку, иначе ей не поздоровится. Слышишь? Ну! - приказал ему Петр.
        Сергей вскинул руки над головой и бросил пистолет на землю.
        Я уже почти теряла сознание от боли, нервного стресса и чудовищного напряжения.
        «Кажется, это все, - мелькает в моей голове, - конец! Я так ничем и не помогла Русе…»
        Я прошла мимо сарая, чувствуя на себе взгляд Сергея. Бесконечная жалость и нежность… От этой нежности в его глазах у меня едва не разорвалось сердце. Русю я спасла… все же… А вот что будет со мной - об этом мне думать не хотелось, потому что никакой причины оставлять меня в живых я не видела.
        Звук внезапного выстрела разрезал тишину, словно лезвие ножа. Я почувствовала толчок в спину и обернулась, чтобы посмотреть на Моршанова. Он упал, раскрыв рот, так и не успев воспользоваться пистолетом. Выстрел оказался метким - в голову, и я вскинула глаза. На крыше дома стояла Руся, сжимая в руке пистолет. Она смотрела на меня.
        Я сделала два шага и рухнула на землю.
        - Ру-ся! - прохрипела я. - Ру-ся…
        И в ответ она махнула мне рукой.
        Через месяц
        - Чего здесь все-таки не хватает? - Мы сидели на втором этаже моей дачи и дорисовывали нашу картину.
        Я две недели провалялась в больнице. Сергей - три. Он был ранен в плечо. У меня в «багаже» имелись нервный стресс, раненая рука, и к тому же я подхватила воспаление легких.
        Тата уехала в Америку, но не одна, а с Володей: он собирался открыть там свой бизнес и хотел присмотреться, что и как. Тата сияла, и я подумала, что она-то уж точно заслужила свое счастье. И была искренне рада за нее.
        Когда мы оба выздоровели, поехали на дачу. Стояло тихое бабье лето. Виктор Петрович извинился за своего племянника. Ромка куда-то уехал, скрылся - не захотел идти под суд. Полковник жутко сокрушался и чуть не плакал.
        - Как же так! - растерянно восклицал он. - Как же так?! Зачем он так поступил?! Не понимаю…
        Я думала, что Русе будет неприятно ехать на дачу, откуда ее и украли, но она сжала губы, помолчала и сказала, что хочет туда поехать и дорисовать картину. Ничего страшного, сказала она, все нормально. Не беспокойся, мол. К Русе постепенно возвращалась память. И я очень хотела, чтобы она окончательно выздоровела.
        Мы поехали на дачу. Буйство осенних красок было в самом разгаре. У нас на участке пламенела рябина. Руся - я называла ее то Светой, то Русей, она не возражала против этого, - собрала красивый букет из рябиновых листьев и поставила их в вазу.
        Мы развернули ватман с картиной и принялись за дело.
        Мы не касались того происшествия. Руся только сказала, что отец ее очень хотел иметь мальчишку, сына и поэтому учил ее стрелять. С семи лет. Из пистолета, из винтовки, из автомата… Он гордился ее успехами и все время поощрял ее занятия с оружием. Она старалась ничем не разгневать отца, который бывал дома очень редко, в основном он был занят бизнесом, делами, да и с мамой они не очень ладили. Часто скандалили. Кричали. При этих словах Руся понижала голос.
        Мы, что называется, закрыли тему и больше никогда к ней не возвращались. Я прекрасно понимала, что именно пережила Руся, и хотела, чтобы в дальнейшем ничто не омрачало ее жизнь. Я хотела удочерить Русю, для этого мне нужно было собрать кучу справок, подать документы в органы опеки… Но это все - потом. А пока что мы наслаждались сказочной осенью.
        Сергей готовил шашлыки, снизу до нас уже долетал их волшебный аромат.
        Картина наконец была закончена, и мы отошли, чтобы полюбоваться ею.
        - Нет, - вдруг покачала головой Руся. - Чего-то не хватает…
        - Чего?
        Она взяла розовую краску и провела в синем небе большую дугу.
        - Радуги! Пусть здесь будет радуга.
        И мы с жаром принялись ее рисовать.
        А когда закончили, послышался голос Сергея со двора:
        - Шашлыки готовы, девочки! Прошу к столу.
        Руся протянула мне ладошку и улыбнулась:
        - Пошли, мама, наверное, это очень вкусно!
        - Да! - В моем горле встал комок, и я отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
        - Слушайте, дамы, - не унимался Сергей. - Я вас приглашаю на пир, а вы медлите!
        - Идем, идем! - крикнула я. - Мы с дочкой уже спускаемся. Подожди чуть-чуть.
        - Чуть-чуть - это можно.
        - А потом я хочу в лес, по грибы, - прозвенел голосок Руси.
        - А что? - подхватил Сергей. - Отличная затея! Тем более что, говорят, их там видимо-невидимо. Урожайный выдался год!..