Возвышение фараона Нармера Георгий Дмитриевич Гулиа
        Исторические рассказы
        «… Когда Умеду, жрец храма бессмертного Ра, прибежал во дворец и бросился на живот свой и оцарапал о каменные плиты нос свой, фараон Нармер не был еще живым богом, но первым номархом среди номархов Верхнего Египта.
        Фараон с удивлением и даже испугом наблюдал за тем, как ползает на тучном животе своем этот самый Умеду, не очень-то радивый служитель бога, обуреваемый ненавистью к верховному жрецу.
        И вот Умеду заговорил громко, очень громко:
        - О великий из великих, бессмертная река Хапи, дарующая зелень Египту, сильнейший среди львов, оплот справедливости во всей вселенной, Амон-Ра, владыка Мемфиса, попирающий своей стопою Дельту, Собек, Гор, Монту, Хатар, Агум, Сопду, Нефер-бау, Семсеру, Гор Восточный, Владычица Имет, которая на голове твоей, Совет богов на водах, Мин-Гор посреди пустыни, Великая госпожа Пунта, Горуэр-Ра и все боги Египта и островов моря, великий повелитель всего сущего, бог живой и бессмертный!
        Сильный телом и дланью своей, не раз проливавший вражью кровь, фараон впервые растерялся. А Умеду продолжал извиваться на камнях, подобно червю.
        - Встань же, - сказал смущенный фараон. …»
        Георгий Гулиа
        Возвышение фараона Нармера
        Когда Умеду, жрец храма бессмертного Ра, прибежал во дворец и бросился на живот свой и оцарапал о каменные плиты нос свой, фараон Нармер не был еще живым богом, но первым номархом среди номархов Верхнего Египта.
        Фараон с удивлением и даже испугом наблюдал за тем, как ползает на тучном животе своем этот самый Умеду, не очень-то радивый служитель бога, обуреваемый ненавистью к верховному жрецу.
        И вот Умеду заговорил громко, очень громко:
        - О великий из великих, бессмертная река Хапи, дарующая зелень Египту, сильнейший среди львов, оплот справедливости во всей вселенной, Амон-Ра, владыка Мемфиса, попирающий своей стопою Дельту, Собек, Гор, Монту, Хатар, Агум, Сопду, Нефер-бау, Семсеру, Гор Восточный, Владычица Имет, которая на голове твоей, Совет богов на водах, Мин-Гор посреди пустыни, Великая госпожа Пунта, Горуэр-Ра и все боги Египта и островов моря, великий повелитель всего сущего, бог живой и бессмертный!
        Сильный телом и дланью своей, не раз проливавший вражью кровь, фараон впервые растерялся. А Умеду продолжал извиваться на камнях, подобно червю.
        - Встань же, - сказал смущенный фараон.
        - Я не смею! Яне смею! - вскричал Умеду. - Глаза мои недостойны лицезреть живого бога, повелителя вселенной!
        Фараон, опоясанный нубийским мечом, которым умело действовал во многих битвах, не знал, что и говорить, ибо никогда не видел подобного. Между тем Умеду все ползал на животе, причитая:
        - Червь я невзрачный! Песчинка я в пустыне, недостойная твоей божественной стопы!
        Умелый, очень умелый писец Ашери клятвенно свидетельствует о том, что в эти мгновения, именно в эти мгновения, фараон почувствовал себя живым богом. И в нем забродила могучая душа, как бродит пивная брага, приготовленная шустрыми рабынями. И увидел фараон, как смертный ползает пред ним, и услышал он эти слова жреца, и великая сила Ра точно вселилась в его грудь, и понял он, что вечно сиять ему рядом с солнцеликим…
        А жрец продолжал тереть носом каменные плиты.
        - Мы рабы бессловесные по сравнению с тобой, - говорил он. - Голос твой точно голос горлицы, и каждое слово твое как сгустки меда.
        Фараону, косноязычие которого хорошо было известно, захотелось пнуть ногою этого лживого Умеду. «Однако, - подумал фараон, - почему бы и не быть мне сладкоречивым, как соловей, если бог я живой?» И не отвратил ушей своих от жреца, ползавшего перед ним. Напротив, теперь он слушал его не без удовольствия.
        Фараон Нармер был в расцвете своего величия. Он утвердился в Верхнем Египте, только что усмирил восставшую Нубию. Из Мемфиса его соколиные глаза уже видели Дельту, изгибающуюся, словно тростник, под его дланью. Мир склонялся к его ногам, меч его был всемогущ, но только сейчас ощутил в себе фараон необычайную силу, присущую живому богу. И все этот Умеду…
        Однако Умеду не первый среди жрецов. Что скажет верховный? Он стар и мудр, и слова его словно камни - они очень опасны.
        И фараон осторожно спросил:
        - А будет в согласии с твоими справедливыми речами верховный жрец?
        Умеду неожиданно вскочил и приблизился к живому богу. Он сказал:
        - Ужели истинный служитель бога Ра осмелится возвысить голос против истины?
        Фараон сказал:
        - А военачальники мои? Будут ли они в согласии с твоими справедливыми речами? Особенно Каи, который словно бешеный лев для врагов? Особенно Аму, который опасней крокодила для врагов?
        И снова пал на колени жрец Умеду, и целовал ноги владыке мира, пахнущие потом и пылью, и говорил:
        - О сладостный бальзам! О величайшая из благодатей!
        И просил разрешения, чтобы сказать недостойное его величества слово.
        Фараон оставил тронный зал и вошел в маленькую комнату, где беседующих мог слышать только великий Ра - жизнь, здоровье, сила!
        И сказал жрец Умеду:
        - Величайший и справедливейший из сущих! Твое царское величество! Живой бог, дарованный Египту, словно жизнетворный Хапи! Я открою тебе, я открою тебе тайну сокровенную. И глаза твои увидят путь, ведущий к единодержавию и власти, достойной солнцеликого, и ты будешь возвеличен от скал Нубийских до островов моря, и станешь ты подобием солнца восходящего. Для этого надо взять сердце свое в руки свои и отсечь несколько непокорных голов. Отсечь, чтобы покатились они на плиты каменные, подобно тыкве шумерской. Твое величество, ты и не подозреваешь, сколь веским доказательством твоей божественности явится та черная кровь, которую прольешь ты ко благу Ра - великого и непогрешимого. Я знаю все, я знаю все! Послушайся меня - и благо будет тебе! Есть в мире страх, есть в мире страх. И человек пред ним словно ящерица трепетная и трусливая. Есть в мире страх, который человека превращает в зайца. Убей тех, кто не видит силы твоей божественной, и благо тебе будет!.. Есть в мире страх, и он обращает людей в стадо баранов. Возьми ты в руки божественный меч свой, и благо тебе будет!.. А писцы прославят деяния твои
в веках! Я знаю все, я знаю все!
        Умеду приник губами к ногам фараона, словно к роднику, лобызал их лобзанием преданной собаки.
        Фараон Нармер думал и решал…
        Он подумал и решил!
        Вот свидетельство Ашери, написанное им самим:
        «…И, когда вошли в тронный зал семеры и жрецы и возгласили трубы, явился его величество и занял место на троне из эбенового дерева, инкрустированного золотом и слоновой костью. И снова повалился на каменные плиты жрец Умеду и ликовал громогласно, что узрел он бога живого и солнцеликого, и целовал он стопы его величества.
        Жрецы и семеры стояли, словно каменные изваяния. Не видели они никогда ничего подобного, и в книгах о подобном не говорилось ничего.
        Военачальник Аму сказал, протирая глаза, как после сна:
        - Что творит этот больной, дергающийся на полу?
        Военачальник Ка-и сказал:
        - Что это значит, что это значит? Разве здесь живой бог, в этом зале?
        Еще не стихли слова эти под сводами зала, а уж нубиец взмахом меча отсек голову Аму и взмахом меча отсек голову Ка-и. И покатились две головы, словно тыквы шумерские.
        И тогда пали ниц семеры, пали ниц военачальники, и вторили они жрецу Умеду, ибо стоял перед ними страх, превращающий человека в зайца и ящерицу трепетную.
        И только верховный жрец Хемуи не преклонил колен и не причитал, ибо был он в это время в храме, где поклонялся бессмертному Ра… Но как только услышал о происшедшем, поспешил он в тронный зал, словно муж на зов утопающего. Поспешил верховный жрец Хемуи в тронный зал, чтобы самолично увидеть содеянное…
        И предстал Хемуи, жрец богобоязненный и справедливый, перед троном фараона Нармера. И увидел он подручного своего, валяющегося в пыли, увидел семеров и военачальников, валявшихся в пыли, и вопросил Хемуи:
        - Что это значит? Что это значит?
        - О бог наш Ра, дарующий жизнь! - воскликнул Умеду, а вслед за ним - семеры и военачальники.
        - Что это такое? Что это такое? - говорил разгневанный Хемуи. - Разве бог Ра переселился в этот тронный зал, в этот зал фараона?
        Нармер, который стал живым богом, сказал громогласно:
        - Да!
        И увидел Хемуи возле себя раба-нубийца с обнаженным мечом, и увидел конец свой. И сказал богобоязненный Хемуи:
        - Нармер, которого знал я номархом и воином, с которым делил я кружку пива и ячменную лепешку! Ты не бог, ты не бог и никогда им не будешь! Непрочен мост, сооруженный на костях человеческих. Берегись, ибо кровь человеческая способна вопить и вопль ее погубит тебя и славу твою погубит. Берегись!
        - Казни этого богохульника! - вскричал Умеду.
        И фараон сказал с высоты своего божественного величия:
        - Ты слышишь, Хемуи недостойный, что говорит Умеду, избранный богом Ра верховным жрецом?
        Хемуи усмехнулся:
        - Разве бог избирает самого нерадивого?
        Посинел от этих слов Умеду. И цвет лица его стал похож на цвет лазурита. Фараон сказал:
        - Вот шевельну я пальцем, вот шевельну я пальцем - иголова твоя, Хемуи, падет на эти камни, точно тыква шумерская. И погребен ты будешь, точно раб, без священной пляски May, и не будет в мире мумии твоей, ибо таково желание мое, брата бессмертного Ра.
        Хемуи был стар годами. Но сердце его было отважным. Он сказал:
        - Делай как знаешь, делай как знаешь!
        И он смеялся в лицо фараону.
        - Чему ты смеешься, недостойный? - спросил его живой бог.
        Хемуи ответил так:
        - Я смеюсь тому, что и ты умрешь рано или поздно. И вот эти, которые лежат на камнях пред тобою, разграбят погребение твое и станут поносить имя твое. И сколько бы ни было злодеев после тебя, все они последуют за тобой, и ни один из них не будет иметь вечной власти над людьми. Я смеюсь, я громко хохочу потому, что ты вовсе не бессмертный бог!
        Так говорил верховный жрец, и смерть настигла его в тронном зале…»
        Вот свидетельство правдивейшего из писцов Ашери:
        «Воцарился живой бог в Мемфисе. И падали египтяне на живот свой при виде его. И при имени его. И слово Нармера стало как меч, как молния в горах нубийских. И не было человека, который бы не сказал:
        - Вот он, живой бог, дарующий жизнь!
        Не было иного, ибо кто говорил противное, тот лишался головы, поражаемый гневом бессмертного и солнцеликого, восседавшего на троне своем из эбенового дерева…»
        Случилось это тогда, когда фараон Нармер из простого смертного превратился в живого бога, - пять тысяч сто шестьдесят три года тому назад.
        1961