Бен-Гур Льюис Уоллес
        Эпоха Римской империи, эпоха Пришествия Спасителя.
        Знатного гражданина Иуду Бен-Гура предал его лучший друг - римский трибун Мессала. Бен-Гур был осужден идолгие годы провел врабстве, мечтая овозвращении домой. Онпреодолел немало испытаний - инаконец судьба ему улыбнулась… Нонидолгожданное возвращение народину, ниместь бывшему другу неподарили Бен-Гуру счастья. Ведь дляобретения настоящей свободы всегда нужно нечто большее, чемвозмездие…
        Лью Уоллес
        Бен -Гур
                
* * *
        Бен-Гур - потомок знатного иудейского рода - былпредан другом-римлянином. Пройдя через горнило испытаний, юноша превратился взакаленного мужа, носердце его осталось любящим инежным. Бен-Гур уверовал вХриста исобрал легион, чтобы защищать Спасителя отРима, нонеожидал князь, чтосами иудеи будут кричать: «РаспниЕго!»
        Книга первая
        Глава1
        Впустыне
        Джебель-ас-Зублех - этогора длиной миль пятьдесят, столь узкая, чтоее изображение накарте напоминает гусеницу, ползущую сюга насевер. Если стоять наее красно-белых скалах лицом квосходящему солнцу, топеред смотрящим расстилается Аравийская пустыня, покоторой отначала времен носятся восточные ветры, столь ненавидимые виноградарями Иерихона[1 - Иерихон - город 7 -2-го тысячелетий дон.э. вПалестине (натерритории совр. Иордании). Вконце 2-го тысячелетия дон.э. разрушен европейскими племенами. Побиблейскому преданию, стены Иерихона рухнули отзвуков труб завоевателей.]. Подножие горы засыпано глубокими песками, принесенными из-за Евфрата, аназападе, защищенные, какстеной, горой Джебель, лежат пастбища стран Моаб иАммон - земель, которые некогда тоже были частью пустыни.
        Арабский язык господствует навсем пространстве южнее ивосточнее Иудеи; согласно ему, старик Джебель приходится отцом всем вади, сухим руслам речушек, которые, пересекаемые построенной римлянами дорогой - ныне бледным подобием того, чемона была когда-то, ставшей всего лишь пыльным трактом длясирийских паломников, бредущих вМекку иобратно, - вдождливый период наполняются бурными потоками воды, несущимися вИордан идальше, ксвоему конечному вместилищу, Мертвому морю. Поодному изтаких вади, начинавшемуся отсамой оконечности Джебеля и, даже вытягиваясь свостока насевер, становящемуся руслом реки Джаббок, двигался путешественник, направляясь кпустынному плато. Даостановитже читатель свое внимание наэтом человеке!
        Судя повиду, емубыло около сорока пяти лет. Вбороде его, некогда жгуче-черного цвета, широкой волной спускающейся нагрудь, просвечивала седина. Лицо цвета хорошо прожаренного кофе скрывала красная кейфие (какныне называют эту головную накидку дети пустыни), позволяя видеть лишь его небольшую часть. Одет он был впросторный балахон, столь распространенный наВостоке; надголовой его был натянут небольшой навес, укрепленный наседле белого одногорбого верблюда. Время отвремени путешественник поднимал кнебу большие темные глаза.
        Чрезвычайно сомнительно, могли когда-нибудь человек Запада преодолеть изумление, производимое нанего видом верблюда, снаряженного инавьюченного дляпутешествия попустыне. Привычка, столь губительная длядругих свежих впечатлений, вданном случае несрабатывала. Даже вконце долгого путешествия скараваном, после многих лет, проведенных бок обок сбедуинами, рожденный наЗападе человек застывал наместе привиде гордо шествующего животного. Очарование крылось отнюдь невего фигуре, которую даже любовь немоглабы увидеть прекрасной; невего движениях, бесшумной поступи илимерном покачивании. Подобно тому какморе благоволит кораблю, такипустыня была расположена кэтому созданию. Онаоблекала его вовсе возможные покровы тайн; заставляя нас, смотрящих нанего, думать только онем: вотоно, истинное чудо. Животное, которое ныне поднималось извади, вполне могло вызвать искреннее восхищение. Егомасть ирост, ширина ступней, массивное тело, неотягощенное жиром, нобугрившееся мышцами; голова, широкая влобной части; длинная изящная шея, своим выгибом напоминавшая лебединую, столь тонкая, чтонаней вполне можно былобы застегнуть
женский наручный браслет; шаги, длинные иупругие; уверенная ибесшумная поступь - всеуказывало набесценную сирийскую кровь, восходящую кодням самого Кира[2 - КирIIВеликий (? - 530г. дон.э., правил в559 -530гг. дон.э.) первый царь государства Ахеменидов. Завоевал Мидию, Ливию, греческие города вМалой Азии, значительную часть Средней Азии. В539году покорил Вавилон иМесопотамию. Погиб вовремя похода вСреднюю Азию.]. Наживотном была обычная упряжь, отделанная алой бахромой, спускавшейся налоб, сбронзовыми цепочками нагруди, оканчивающимися позвякивающими серебряными колокольчиками; поводья отсутствовали. Устройство наспине верблюда принадлежало кчислу тех, которые моглибы прославить его изобретателя, еслибы он непринадлежал ксонму безвестных восточных мудрецов. Онопредставляло собой два деревянных ящика, едвали четырех футов вдлину каждый, висевших пообеим сторонам тела животного; всепространство между ними было устлано мягкими тканями инакрыто ковром так, чтохозяин верблюда мог сидеть илиполулежать. Надэтим сооружением был натянут зеленый полог. Широкие ремни, охватывавшие туловище животного исоединенные
бесчисленными узловатыми веревками, удерживали сооружение наместе. Таким образом искусные сыны Востока ухитрялись сдостаточным комфортом путешествовать посожженным солнцем диким просторам какподелам, такиради удовольствия.
        Взобравшись напоследнюю террасу вади, путешественник идромадер пересекли границу страны Аль-Белка, античного Аммона. Стояло раннее утро. Внебе, подернутый дымкой, висел красный диск солнца; подним раскинулась пустыня, нонецарство движущихся песков - онолежало дальше, - ато пространство, гдетрава икустарники постепенно сходили нанет; гдеповерхность земли была покрыта гранитными валунами, асерые икоричневые камни перемежались чахлыми кустиками акации ипучками верблюжьей колючки. Заспиной путника остались словнобы сжавшиеся отстраха перед грядущей пустыней небольшой дубок, кустики ежевики иземляничное дерево, символы границы зеленого мира.
        Здесь обрывались все дороги. Куда более чем раньше, стало казаться, чтокто-то незримо управляет верблюдом; тело его вытянулось вперед, онускорил шаги; голова животного была направлена прямо кдальнему горизонту; широкие ноздри мощно втягивали воздух. Паланкин наспине раскачивался, поднимаясь иопускаясь, каклодка наволнах. Подногами верблюда похрустывали случайные сухие листья. Иногда ввоздухе разливался сладковатый запах полыни, проносились жаворонки ичеканы. Из-под ног, посвистывая икудахча, прыскали встороны белые куропатки. Редкое появление лисы илигиены заставляло животное ускорять шаг, чтобы оказаться набезопасном расстоянии. Справа возвышались холмы Джебеля, покрытые перламутровой дымкой, ставшей моментально алой, кактолько ее коснулись лучи солнца. Надсамыми высокими пиками парили грифы, описывая широкие круги. Нопутник подзеленым пологом невидел всего этого илипокрайней мере неподавал никакого знака, чтовидит окружающее. Взор его, мечтательный иотсутствующий, былустремлен водну точку. Похоже было нато, чточеловеком, какиверблюдом незримо кто-то управлял.
        Двачаса, неуменьшая шага, дромадер двигался вперед, следуя точно навосток. Завсе это время путешественник неизменил позы, даже небросил взгляда вправо иливлево. Расстояния впустыне измеряются отнюдь немилями инелигами, носаатами, иличасами, иманзилями, илипереходами: впервом отрезке три споловиной лиги, вовтором - отпятнадцати додвадцати пяти лиг; нотакова уж обычная норма дляверблюда. Животноеже истинной сирийской породы слегкостью покрывает три лиги. Идяполным галопом, онообгоняет даже пустынный ветер. Врезультате такого быстрого передвижения облик окружающей местности стал изменяться. Джебель отступил кзападному горизонту, вытянувшись вдоль него подобно бледно-голубой ленте. Посторонам стали появляться холмы, сложенные изглины иуплотненного песка. Грунт прорывали круглые базальтовые глыбы, авангард гор, высланный ими наравнину; всеостальное пространство занимал песок, торовный, какнаприморском пляже, товздымающийся пологими горками, товытянувшийся длинными волнами. Стал другим ивоздух надпустыней. Высоко поднявшееся солнце выпило изнего всю утреннюю влагу ираскалило ветер, овевающий путника;
залило молочно-белой краской землю пустыни, заставило светиться все небо наднею.
        Ещедва часа прошли безостановок илиизменений направления движения. Растительность совсем исчезла. Песок, хрустевший подногами животного прикаждом шаге, заполонил все вокруг. Джебель скрылся вдали, глазу было незачто зацепиться какзаориентир. Тень, доэтого покорно следовавшая запутником, развернулась ксеверу исжалась, превратившись впятнышко усамых ног верблюда. Поскольку небыло нималейшего намека нагрядущую остановку, поведение путешественника скаждой минутой казалось все более странным.
        Следует заметить, чтоникто изживущих впустыне неотносится кней легкомысленно. Жизнь идела заставляют пересекать ее потропам, рядом скоторыми немым предупреждением путникам то идело можно видеть кости существ, двигавшихся поним. Тропы эти тянутся отодного источника додругого, отпастбища кпастбищу. Сердца самых опытных жителей пустыни начинают биться чаще, когда они оказываются водиночестве вдали отторных путей. Поэтому человек, окотором мы ведем речь, немог странствовать просто ради удовольствия, хотя поманере поведения непоходил инабеглеца. Вподобных ситуациях страх илюбопытство становятся самыми обычными чувствами; путникже явно их неиспытывал. Если человек странствует водиночестве, онрад любому спутнику; собака становится лучшим другом, лошадь - верным товарищем, инет ничего стыдного втом, чтобы приласкать их илиобратиться кним сословами любви. Ноничего подобного неперепало верблюду - ниласкового слова, ниприкосновения.
        Ровно вполдень дромадер посвоей собственной воле остановился ииспустил хриплый рев, которым эти животные обычно выражают свой протест против чересчур тяжелого груза, требуют внимания ксебе илиотдыха. Поэтому его хозяин вернулся кдействительности, очнувшись отсвоей дремоты. Оноткинул полог своего хоуда, бросил взгляд насолнце, долго итщательно всматривался впространство пообе стороны отнаправления движения, словно пытаясь узнать некое условленное место. Видимо, осмотр его удовлетворил, ибоон глубоко вздохнул икивнул головой, словно говоря самому себе: «Ну,наконец-то, наконец!» Минутой спустя он скрестил руки нагруди, склонил голову ивознес молчаливую молитву. Свершив религиозный долг, онстал готовиться костановке. Изорта его вырвался звук, безсомнения самый желанный длявсех верблюдов страны библейского Иова - Икх! Икх! - сигнал пасть наколени. Животное медленно повиновалось. Поставив ногу наизгиб тонкой шеи, всадник сошел наплотный песок.
        Глава2
        Встреча мудрецов
        Сложение человека, ступившего напесок ипредставшего нашему взору, оказалось превосходным - онбыл неочень высок, новесьма силен. Развязав шелковый жгут, удерживавший наего голове кейфие, онотбросил назад волосы, такчто стало видно его лицо - срезкими чертами, темное, едвали некакунегра, хотя широкий лоб, орлиный нос, слегка вздернутые наружные углы глаз, блестящая грива густых, прямых ижестких волос, спускавшихся кплечам, неоставляли никаких сомнений вего происхождении. Таквыглядели фараоны, авпоследствии Птолемеи[3 - Птолемеи (Лагиды) - царская династия вэллинистическом Египте в305 -330гг. дон.э. Основана ПтолемеемI (сыном Лага) - полководцем Александра Македонского, диадохом. Припоследней представительнице династии Клеопатре государство Птолемеев было завоевано Римом, еготерритория составила римскую провинцию Египет.]; таквыглядел Мицраим, отец египетской расы. Путник был облачен вкамис, белую рубаху изхлопка, сузкими рукавами, открытую нагруди идостигавшую колен, свышивкой вокруг шеи инагруди. Поверх камиса была наброшена накидка изкоричневой шерсти, сейчас, как, вполне вероятно, итогда,
называвшаяся аба, - верхняя одежда сдлинным подолом икороткими рукавами, подбитая изнутри несколькими слоями хлопка ишелка, отороченная золотистого цвета каймой. Наногах красовались сандалии, удерживавшиеся ремешками измягкой кожи. Камис наталии был стянут кушаком. Вглаза бросалось то, чточеловек был безоружен: хотя он путешествовал водиночку, апустыня кишела леопардами, львами да илюдьми, неуступавшими хищникам вкровожадности, упутника небыло присебе даже изогнутого посоха, используемого дляуправления верблюдами; изэтого мы можем заключить, чтодело его было вполне мирное, атакже то, чтоон был необычно отважен либо находился подчрезвычайно могущественной защитой.
        Руки иноги путника, вероятно, затекли после долгого иутомительного пути. Онрастер руки, несколько раз топнул ногой иобошел вокруг своего верного слуги, который, прикрыв глаза, сосредоточенно пережевывал найденный пучок колючки. Делая этот круг, путник несколько раз остановился, всматриваясь из-под ладони впустынные дали; новсякий раз, когда он опускал ладонь, налице его отражалось разочарование. Внимательный наблюдатель понялбы, чточеловек этот кого-то здесь поджидает, изадалсябы другим, куда более сложным вопросом: чтозадело требовало встречи встоль далеком отобжитых месте?
        Но,несмотря наразочарование, путник, казалось, всеравно был уверен впоявлении ожидаемых им людей. Подойдя кпаланкину, онвынул изящика губку инебольшую флягу сводой ипромыл глаза, морду иноздри верблюда; сделав это, путник изтогоже ящика извлек круг материи вкрасную ибелую полосу, моток веревок ипрочную деревянную стойку. Несколько умелых действий - истойка превратилась вхитроумное устройство изнескольких колен, соединенных между собой подобием шарниров. Вместе они образовали центральную стойку шатра. Когда стойка была воткнута впесок изакреплена растяжками, путник набросил нарастяжки материю ивбуквальном смысле оказался вдоме, пусть меньшем, чемжилище эмиров ишейхов, новполне приличном вовсех остальных отношениях. Затем человек достал изпаланкина ковер иликвадратный плед инатянул его вкачестве боковой стены, закрыв внутренность шатра отсолнца. Сделав это, онвышел наружу иеще раз, более внимательно обвел взором окружающее пространство. Оно, заисключением пробежавшего вдали шакала ипарившего высоко ввоздухе орла, оставалось совершенно безжизненным.
        Человек повернулся кверблюду инегромко произнес наязыке, редко звучавшем впустыне: «Мыстобой оказались далеко отнашего дома, оскакун, обгоняющий ветер. Мыдалеко отдома, ноБог пребывает снами. Такбудемже терпеливы».
        Затем он достал изпереметной сумы несколько пригоршней фасоли, засыпал их вторбу, повесил ее подморду верблюда и, отметив длясебя, скаким удовольствием тот принялся заеду, повернулся иеще раз обвел взглядом море песка, залитое почти вертикальными лучами солнца.
        -Онипридут, - невозмутимо произнес он вслух. - Тот, ктоведет меня, ведет иих. Ядолжен быть готов.
        Изкарманов навнутренней поверхности шатра иизплетеной корзины, стоявшей впаланкине, ондостал приборы ияства длятрапезы: блюда изсплетенных пальмовых волокон, вино внебольших кожаных бурдюках, вяленую икопченую баранину, шами - сирийский сорт граната безкосточек, сыр, подобный «ломтям молока» библейского Давида, идрожжевой хлеб. Всеэто было разложено наковре подшатром. Рядом сяствами человек положил три больших лоскута белого шелка, которые используются утонченными жителями Востока, чтобы прикрывать колени обедающих гостей. Теперь стало ясно, скольких гостей он ожидал.
        Всебыло готово квстрече. Человек вышел изшатра изастыл наместе: навостоке наярком золоте пустыни появилось темное пятно. Какое-то время он стоял каквкопанный; глаза его расширились, покоже пробежал холодок. Пятнышко увеличивалось вразмерах, стало приобретать определенные очертания. Некоторое время спустя можно было уже различить верблюда, высокого ибелого, несшего наспине хунда - дорожный паланкин Индостана. Тогда египтянин скрестил руки нагруди ивозвел взор кнебу.
        -Воистину велик только Бог! - воскликнул он сослезами наглазах исблагоговением вголосе.
        Подъехавший человек, казалось, только что очнулся отдремы. Онобвел взглядом лежащего наземле верблюда, шатер ичеловека, стоявшего вмолитвенной позе увхода, тоже скрестил руки, склонил голову ипрошептал просебя слова молитвы; после чего, немного помедлив, ступил нашею верблюда исошел напесок, направляясь кегиптянину. Мгновение они смотрели друг надруга; затем обнялись - каждый изних положил правую руку наплечо другого, левой обнимая заспину иприжавшись лицом сначала клевой, апотом кправой стороне груди.
        -Дабудет мир тебе, ослужитель истинного Бога! - произнес приехавший вторым.
        -Итебе тогоже, обрат мой поистинной вере! Миртебе идобро пожаловать, - пылко ответил египтянин.
        Вновь прибывший был высок ихудощав, седобородый, сузким лицом изапавшими глазами, кожей цвета бронзы соттенком корицы. Онтоже был безоружен. Облачение его было типично индусским; поверх тюбетейки большие складки платка образовывали тюрбан; наплечах красовался почти такойже наряд, чтоиуегиптянина, лишь аба была несколько короче, позволяя видеть широкие просторные шаровары, закрывающие колени. Всяодежда была избелоснежного полотна, заисключением шлепанцев красной кожи беззадников, сзагнутыми вверх носками. Отчеловека исходило ощущение благородства, величавого достоинства ипростоты. Вишвамитра, величайший изгероев иаскетов «Илиады» Востока, получил внем свое идеальное воплощение. Емувполне подошлобы имя Жизнь, пронизанная мудростью Брахмы[4 - Брахма - вбрахманизме ииндуизме один изтрех высших богов, бог-создатель, творец Вселенной ивсего сущего.], - Воплощенная Инкарнация. Лишь вглазах индуса оставалось что-то земное ичеловеческое; когда он поднял свое лицо отгруди египтянина, вних блестели слезы.
        -Воистину велик только Бог! - воскликнул он, размыкая объятия.
        -Дабудут благословенны служащие Ему! - ответил египтянин, сизумлением услышавший повторение своих собственных слов. - Ноподождем немного, - добавил он, - подождем, потому что приближается еще один.
        Ониустремили свои взоры ксеверу, откуда, ужевполне различимый, приближался третий верблюд, такойже белоснежный, какидва первых, покачиваясь, словно корабль наволнах.
        Ониждали, стоя плечом кплечу, - ждали, пока новый всадник подъехал, спешился инаправился кним.
        -Миртебе, обрат мой! - произнес он, обнимая индуса.
        Начто индус отвечал:
        -Даисполнится воля Бога!
        Последний изприбывших был совершенно непохож насвоих друзей; более слабого сложения, белокожий, большая грива тонких светлых волос увенчивала его небольшую, нокрасивую голову; втеплом взгляде его темных глаз явственно читались деликатный ум, храбрость исердечность. Онтакже небыл вооружен. Распахнутые складки тирской накидки, которую он носил сврожденным изяществом, позволяли увидеть подобие туники скороткими рукавами ибольшим вырезом дляголовы, стянутой наталии узким поясом идоходящей доколен; шея, руки иноги были обнажены. Ноги защищали сандалии. Летпятьдесят, авозможно ибольше, пронеслись надголовой этого человека, почти неоставив следа, только слегка утяжелив его жесты исделав сдержанной речь. Физическое сложение имогучий дух остались неподвластны годам. Ненужно было слов, чтобы понять, гденаходилась родина этого человека; такивиделось, чтоон вышел изоливковых рощ Афин.
        Когда его руки, обнявшие египтянина, разомкнулись, последний произнес срывающимся отволнения голосом:
        -Святой Дух привел меня первым наместо встречи, темсамым повелев мне быть слугой моим собратьям. Шатер раскинут, хлеб уже ждет, чтобы мы его преломили. Позвольтеже мне исполнить мой долг.
        Взяв каждого изприбывших заруку, египтянин ввел их вшатер, снял сних сандалии иомыл им ноги, слил им воду наруки ивытер чистой материей. Затем, сполоснув свои руки, онпроизнес:
        -Позаботимсяже осебе, братья, какэтого требует наш долг, иукрепим себя пищей, чтобы мы могли выполнить то, чтодолжны сделать сегодня. Вкушая пищу, мырасскажем друг другу, ктомы такие, откуда пришли икакнас зовут.
        Подведя их кприготовленной трапезе, онусадил прибывших так, чтобы каждый изних видел остальных. Всеодновременно склонили головы, скрестили руки нагруди иводин голос произнесли:
        -Отец всего сущего, Боже, то, чтомы здесь, - этоТвоя воля; прими нашу благодарность иблагослови нас, чтобы мы могли продолжать выполнять Твою волю.
        Споследними словами они возвели взоры кнебу, апотом удивленно устремили их друг надруга. Каждый изних говорил насвоем языке, никогда неслышанном другими; ивсеже каждый вточности понял, чтобыло произнесено. Души их затрепетали отневедомого высокого чувства; онинепостижимым образом ощутили Божественное Присутствие.
        Глава3
        Говорит афинянин. Вера
        Чтобы неоставалось никакой неясности, необходимо отметить, чтотолько что описанная встреча имела место в747году отоснования Рима. Стоял месяц декабрь, изима царила навсем пространстве квостоку отСредиземного моря. Переход попустыне вэтот сезон вызывал сильнейший аппетит. Компания, собравшаяся поднебольшим шатром, небыла исключением изэтого правила. Ониохотно ели; потом, выпив вина, пустились вразговоры.
        -Дляпутника вчужой стране нет ничего приятнее, чемуслышать свое имя, произнесенное устами друга, - произнес египтянин, молчаливо признанный главой застолья. - Нампредстоит провести много дней вместе. Наступило время узнать друг друга. Итак, тот, ктопришел последним, если пожелает, станет говорить первым.
        Грек заговорил медленно, словно прислушиваясь ксвоим словам:
        -Ядолжен сказать вам, моисобратья, чтоедва представляю, счего мне начать ичто такого особенного я могу поведать вам. Ядосих пор доконца непонимаю сам себя. Более всего я уверен втом, чтоя выполняю волю Господа, иэта служба является дляменя нескончаемой радостью. Когда я думаю опредназначении, которое я должен исполнить, вомне рождается невыразимая радость оттого, чтоя знаю волю Бога.
        Говоривший замолк, невсостоянии говорить отпереполнявших его чувств. Остальные, разделяя их, потупили взоры.
        -Далеко кзападу отэтих мест, - снова начал он, - лежит страна, которую невозможно забыть, хотябы только потому, чтомир слишком многим ей обязан, атакже потому, чточувство благодарности относится ктем чувствам, которые наполняют сердца людей чистейшей радостью. Янебуду говорить обискусстве, ничего офилософии, риторике, поэзии, войне: омои братья, слава ее должна сиять ввеках, записанная наскрижалях истории сияющими письменами, которые Он послал нас обрести ипровозгласить, сделав известными всему миру. Страна, окоторой я говорю, - Греция. Меняже зовут Гаспар, ясын Клеонта изАфин.
        Люди моей страны, - продолжал он, - преданы познанию, иотних я унаследовал туже страсть. Двое наших философов, величайшие измножества других, учат - один тому, чтокаждый человек обладает душой, которая бессмертна; другойже - доктрине Единого Божества, бесконечно праведного. Измножества учений, поповоду которых спорят между собой различные философские школы, явыбрал именно их, какединственно достойные труда постижения; поскольку я убежден - существует связь между Богом идушой, пока еще неведомая. Вразмышлениях обэтом разум доходит допредела, доглухой непроходимой стены; достигшим ее остается только остановиться ивозопить опомощи. Такпоступил ия; нонизвука недонеслось доменя из-за этой стены. Вотчаянии я порвал сгородами ишколами.
        Приэтих словах мрачная улыбка одобрения осветила исхудавшее лицо индуса.
        -Взападной части моей страны - вФессалии, - продолжал свое повествование грек, - есть гора, известная какобиталище богов; именно там расположено жилище Зевса, которого мои сограждане считают верховным богом: гора эта зовется Олимпом. Туда я инаправил свой путь. Янашел пещеру насклоне холма там, гдегора эта, тянущаяся сзапада, начинает отклоняться кюго-востоку. Тамя ижил, предаваясь медитации иожидая откровения. Веря вБога, невидимого ивездесущего, яверил также ввозможность так возжаждать Его всеми силами души, чтоОн почувствует сострадание комне идаст мне ответ.
        -ИОн дал - Ондал! - воскликнул индус, вздымая руки из-под шелкового покрывала, покрывавшего его колени.
        -Послушайте меня, братья, - произнес грек, свидимым усилием овладевая своими чувствами. - Дверь моего уединенного жилья выходила наСалоникский залив. Однажды я увидел, каксборта вошедшего взалив корабля спрыгнул вморе человек. Емуудалось доплыть доберега. Ядал ему кров изаботился онем. Оноказался иудеем, знающим историю изаконы своего народа; отнего я узнал, чтоБог моих молитв воистину существует имного лет был законодателем, правителем ицарем этого народа. Чтоэто было, какнето самое Откровение, окотором я мечтал? Вера моя была небесплодна, Бог дал мне ответ!
        -КакОн дает его всем, ктовзывает кНему стакой верой! - произнес индус.
        -Но,увы, - добавил египтянин, - сколь мало мудрецов, постигающих Его ответим!
        -Этоеще невсе, - продолжал грек. - Человек, посланный мне, рассказал нечто большее. Онповедал, чтопророки, которые завремя, прошедшее спервого откровения, имели счастье видеть Бога иговорить сНим, утверждали, чтоОн снова придет внаш мир. Человек этот поведал мне имена пророков, аизсвященных книг я познал их язык. Ещеон рассказал, чтовторое пришествие уже наступает - ивот-вот произойдет вИерусалиме.
        Грек прервал свой рассказ, иоживление сошло сего лица.
        -Истинно также то, - произнес он после краткого молчания, - истинно также - человек этот сказал мне, чтоБог иоткровение, окотором он поведал, предназначены только дляиудеев. Тот, ктопридет, станет Царем Иудейским. «ИуНего нет ничего дляостального мира?» - спросил я. «Нет, - былответ, произнесенный гордым тоном. - Нет, поскольку именно мы - Егоизбранный народ». Ответ этот несокрушил мою надежду. Почему такой Бог должен ограничивать Свою любовь иблагодеяние одной страной и, более того, одним племенем? Япродолжал свои расспросы. Наконец мне удалось сломить гордость этого человека иузнать, чтоотцы его народа были всего лишь выбраны вкачестве служителей, которые должны были хранить Истину стем, чтобы мир мог вконце концов познать ее ибыть спасен. Когдаже иудей ушел, оставив меня, яукрепил свою душу новыми молитвами - чтобы мне было позволено увидеть Царя, когда Он явится миру, ипоклониться Ему. Однажды ночью я сидел увхода вмою пещеру, пытаясь полнее познать тайну моего бытия - ведь познать ее - значит познать Бога; внезапно вморе, расстилавшемся внизу, или, скорее, вомгле, скрывавшей море, яувидел
вспыхнувшую звезду. Медленно она поднялась надгоризонтом иостановилась надхолмом имоей дверью, такчто ее свет воссиял мне прямо вглаза. Япал ниц иуснул, ивосне я слышал голос, произнесший: «ОГаспар! Вера твоя одержала победу! Дабудешь ты благословен! Вместе сдвумя другими иди досамого края земли, итам ты узришь Того, Кто был обещан, ибудешь свидетелем Его исможешь свидетельствовать оНем. Утромже восстань, иступай навстречу сНим, ихрани веру втот Дух, чтобудет вести тебя».
        Ипоутру я проснулся вдухе столь светлом, чтоон затмевал свет солнца. Ясбросил свое рубище отшельника иоделся каквбылые времена. Изтайника я достал сокровища, которые принес ссобой изгорода. Вдоль берега шло судно. Ядал ему знак, былпринят наборт исошел вАнтиохии. Тамя купил верблюда ивсе необходимое дляпутешествия. Мимо садов иогородов, покрывающих берега Оронта, ядобрался доЭфеса, Дамаска, Басры иФиладельфии, аоттуда сюда. Такова, обратья мои, мояистория.
        Глава4
        Рассказ индуса. Любовь
        Египтянин ииндус переглянулись; первый жестом предложил индусу говорить, тотсклонил голову иначал свое повествование.
        -Нашбрат сказал хорошо. Дабудут мои слова стольже мудры.
        Онпрервал свою речь, помолчал, затем продолжил:
        -Возможно, обратья мои, вамдоводилось слышать мое имя - Мелхиор. Яговорю свами наязыке, который, будучи едвали несамым древним вэтом мире, лишь совсем недавно получил письменность - яимею ввиду санскрит, язык Индии. Порождению я индус. Моисоплеменники первыми вступили наполя познания, первыми взрыхлили ивозделали их. Чтобы нислучилось после этого, теперь всегда будут существовать четыре Веды[5 - Веды - памятники др. - инд. литературы (конец 2-го начало 1-го тысячелетия дон.э.) надр. - инд. (ведийском) языке. Веды составляют сборники гимнов ижертвенных формул (Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа) итеологические трактаты (брахманы иупанишады).], потому что они стали первыми источниками религии ипрактических знаний. Отних пошла Упаведа, дарованная нам Брахмой, повествующая омедицине, искусстве стрельбы излука, архитектуре, музыке исорока шести видах практических искусств; Вед-Ангас, открытая вдохновенными святыми ипосвященная астрономии, грамматике, стихосложению, произношению, заклинаниям ивоплощениям, религиозным обрядам ицеремониям; Уп-Ангас, написанная мудрым Вайясой ипосвященная
космологии, летосчислению игеографии, атакже «Рамаяна» и«Махабхарата», героические поэмы, созданные дляувековечивания наших богов игероев. Таковы, обратья, Великие Шастры, иликниги святых таинств. Нотеперь они мертвы дляменя, потому что все это время они служили только иллюстрацией творческого гения моей расы. Онибыли обещанием скорого совершенства. Спросители вы меня, почему обещания небыли воплощены? Увы! Сами эти книги закрыли собой все дороги кпрогрессу. Подпредлогом заботы отворении авторы этих книг навязали роковой принцип - человек недолжен стремиться кпознанию илиделанию, поскольку Небеса дали ему все необходимое. Когда это положение стало священным законом, факел индийского гения был обращен вниз истех пор освещает узкие стены игорькие воды.
        Яупоминаю обэтом, братья, неизгордыни, ивы это поймете, когда я расскажу вам, чтошастры учат нас - Верховный Бог носит имя Брахмы; чтоПураны, илисвященные стихи Уп-Ангас, повествуют нам оДобродетели иДобрых Делах, атакже оДуше. Итак, если брат мой позволит мне заметить, - говоривший почтительно поклонился греку, - замного веков дотого, какобэтом стало известно людям его страны, двевеликие идеи - БогиДуша - поглотили все силы индусского сознания. Позвольте мне продолжить объяснения исказать, чтоБрама поучению все техже священных книг есть воплощение триады - Брахмы, Вишну иШивы. Изних Брахма считается создателем нашей расы, которую впроцессе создания он разделил начетыре касты. Во-первых, оннаселил нижние миры ивышние небеса; затем он создал дляземных существ землю; после чего изего уст произошла каста брахманов, наиболее близко подобных ему самому, высочайших иблагороднейших, единственных учителей вед, которые втоже самое время изливались изего уст взаконченном виде, идеальном воплощении практического знания. Затем изсвоих рук он создал кшатриев, иливоинов; изгруди его, местопребывания жизни,
произошли вайшья, илипроизводители, - пастухи, земледельцы, торговцы; изног его, каксимвола низкого падения, родились шудры, илислуги, - рабы, прислуга, рабочие, ремесленники. Обратите внимание, что, согласно закону, рожденному тогдаже, человеку одной касты запрещается становиться членом другой; брахман неможет опуститься вболее низкие касты; если он нарушает закон своего собственного круга, тостановится изгоем, онперестает существовать длядругих, кроме такихже изгоев, какионсам.
        Приэтих словах воображение грека, представив все последствия такого падения, пересилило его напряженное внимание, ион воскликнул:
        -Втаком состоянии, обратья, какже нужен человеку любящийБог!
        -Да, - добавил египтянин, - такой любящий Бог, какнаш.
        Брови индуса скорбно сошлись; справившись сосвоими чувствами, онпродолжал более спокойным тоном:
        -Ябыл рожден брахманом. Таким образом, мояжизнь была предопределена досамого ничтожного действия, допоследнего часа. Мойпервый глоток молока; наречение меня именем; вынос меня наулицу имой первый взгляд насолнце; посвящение меня впервую ступень брахманства - всесопровождалось чтением священных текстов ипышными обрядами. Янемог ходить, есть, пить илиспать безстраха того, чтомогу нарушить какое-нибудь правило. Нестиже кару заэто, обратья, пришлосьбы моей душе! Взависимости отсерьезности нарушения душа моя попалабы наодно изнебес - нижайшее изних принадлежит Индре[6 - Индра - введической религии наиболее почитаемое божество, предводитель ицарь богов, громовержец ивладыка атмосферы (мира Индры).], авысочайшее Брахме - илибылабы отослана обратно наземлю, чтобы вести там жизнь воблике червя, мухи, рыбы илиживотного. Наградойже забезупречное поведение сталобы блаженство, илисопричисление кБраме, чтопредставляет собой несуществование, нопребывание вабсолютном покое.
        Индус позволил себе минутное раздумье изатем продолжал:
        -Этачасть жизни брахмана называется первой ступенью - ученичеством. Когдаже я был готов подняться навторую ступень - яимею ввиду, когда созрел дляженитьбы иобзаведения хозяйством, - язадавал много вопросов всем, даже брахманам, истал еретиком. Изглубины колодца я узрел льющийся сверху свет; стремился подняться кнему иувидеть, чтопроливает свет навсех нас. Инаконец - ах,какойже это был тяжкий труд! - ястоял всвете дня исозерцал принцип жизни, важнейший элемент веры, связующее звено между душой иБогом - любовь!
        Морщинистое лицо мудреца смягчилось, онссилой всплеснул руками. Наступило молчание, вовремя которого двое других смотрели нанего, причем грек - сквозь заливавшие его лицо слезы. Через несколько минут индус продолжил свою речь:
        -Счастье любви заключается вдействии; мераже ее втом, чтокто-то готов сделать длядругих. Янемог пребывать впокое. Брахма заполнил мир столькими несчастными. Шудры взывали комне, какибесчисленные верующие ижертвы. Остров Ганга Лагор находится там, гдесвященные воды Ганга исчезают вИндийском океане. Туда я инаправил мои стопы. Втени храма, построенного там длямудрого Капилы[7 - Капила - др. - инд. мыслитель, основатель дуалистической философской системы санкхьи. Сутры Капилы несохранились.], вознося молитвы вместе сего учениками, которых священная память обэтом святом человеке собрала вокруг его жилища, ядумал обрести покой. Нодважды вгоду сюда приходила процессия паломников, жаждущих найти очищения вводах реки. Ихстрадания укрепили мою любовь. Противясь порыву заговорить, язамкнул свои уста, поскольку единое слово против Брамы, илиТроицы, илиже шастриев означалобы верную смерть дляменя; любое сочувствие кизгоям, участь которых - умереть вгорючих песках, - произнесенное благословение, поданная чашка воды, сталобы приговором дляменя, ая - одним изних, потерянным длясемьи, страны, касты. Нолюбовь
побеждает! Яговорил сучениками вхраме; онипрогнали меня. Яразговаривал спаломниками; ответом мне был град каменьев, заставивший меня покинуть остров. Япытался проповедовать настогнах городов, моислушатели вужасе бежали отменя илипытались убить. Вконце концов вовсей Индии неоказалось места, гдея могбы найти мир ипокой - даже среди изгоев, поскольку, ибудучи падшими, онивсе равно веровали вБраму. Оказавшись втаком положении, ястал искать одиночества, чтобы скрыться отвсех, кроме Бога. Яподнялся кистокам Ганга, кгорним высям Гималаев. Когда я взошел наперевал Хурдвар, откуда река веще незамутненной чистоте начинает свой путь наравнину, япомолился засвой народ исчел себя навсегда потерянным длялюдей. Через груды камней, взбираясь наскалы иледники, попикам, казалось достигающим небес, ясмог добраться доЛангцо, озера неописуемой красоты, лежащего уподножий Тизегангри, Гурлы иКайлас-Парбот, трех гигантов вкороне вечных снегов, ослепительно сияющих влучах солнца. Там, вцентре земли, откуда берут начало Инд, Ганг иБрахмапутра, текущие втрех разных направлениях, гдепрародители человечества возвели свои первые
хижины игде они разделились, чтобы заполнить своими потомками мир, оставив после себя Балк, мать всех городов, вознаменование этого великого события; гдеприрода, возвратившаяся всвое первоначальное состояние иуверенная всвоей безопасности, приглашает мудрецов иизгнанников, обещая безопасность дляодних иодиночество длядругих, - именно здесь ипребывал я наедине сБогом вмолитве, посте иожидании смерти.
        Иснова голос индуса умолк, аего костлявые руки сомкнулись встрастном жесте.
        -Однажды ночью я шел берегом озера, взывая вслушающую меня тишину: «Когдаже Бог придет изаявит осебе? Неужели небудет искупления грехов?» Внезапно вводе озера возгорелся трепетный свет; надповерхностью его появилась звезда, онаподнялась нанебо ивоссияла уменя надголовой. Яркость ее ошеломила меня. Когдаже я упал ничком наземлю, тоуслышал голос неописуемой благости, говорящий: «Любовь твоя победила! Будьже ты благословен, осын Индии! Искупление грехов уже упорога. Вместе сеще двумя, пришедшими издальних краев земли, тыузришь Спасителя ибудешь свидетелем того, какОн придет вмир. Поутру восстань ото сна, иступай навстречу сними, исовсей силой своей веры поверь вДух, который будет вести тебя».
        Исэтого времени свет неоставляет меня; потому я знаю, чтоон являет собой видимое присутствие Духа. Наутро я направил свои стопы вмир той дорогой, покоторой ипришел сюда. Врасщелине горы я нашел камень изрядной ценности, который я продал вХурдваре. Через Лахор, Кабул иДжидду я пришел вИсфахан. Тамкупил верблюда итаким образом добрался доБагдада, недожидаясь караванов. Япутешествовал водиночку, неиспытывая страха, потому что Дух был сомной, какисейчас. Какоеже счастье обрели мы, обратья! Нампредстоит узреть Спасителя - говорить сНим - поклониться Ему! Ясказал!
        Глава5
        История египтянина
        ДОБРЫЕ ДЕЛА
        Более эмоциональный грек поспешил выразить индусу свою радость ипоздравления; после чего египтянин произнес схарактерной длянего степенностью:
        -Япреклоняюсь перед тобой, брат мой. Тымного претерпел, итем больше я радуюсь твоему торжеству. Если вы оба будете добры выслушать меня, тоя поведаю вам, ктоя такой икакя пришел ктому, чтобы стать призванным. Подождите меня, пожалуйста, одну минуту.
        Онвышел изшатра идобавил корма своему верблюду; возвратясь, египтянин продолжил свой рассказ.
        -Ваши слова, братья, повествовали оДухе, - сосредоточась, начал он, - иДух дал мне понять их. Каждый извас, вчастности, рассказывал освоих странах, иэто очень важно, почему - яобъясню; но, чтобы вы могли полностью понять меня, позвольте мне сначала сказать несколько слов омоей стране. ЯБалтазар, египтянин.
        Последние слова рассказчик произнес негромко, ностаким достоинством, чтооба слушателя почтительно склонились передним.
        -Ямогбы назвать многие отличительные особенности моего народа, - продолжал он, - ноя упомяну только одну. История начинается снас. Мыпервыми стали заносить происходящие события наскрижали истории. Унас небыло традиций, ипоэтому поэзии мы предпочли достоверность. Нафасадах дворцов ихрамов, наобелисках, навнутренних стенах гробниц мы записали имена наших царей иих деяния; аизящным папирусам мы доверили мудрость наших философов итайны нашей религии - всесекреты, кроме одного, окотором я сейчас вам рассказываю. Древнее, чемВеды Брахмы илиУп-Ангас Вайясы, оМелхиор, древнее, чемпесни Гомера илиметафизика Платона, омой Гаспар, древнее священных книг имандаринов Китая; древнее свитков Сиддхарты[8 - Сиддхарта (санскр.) - (букв. просветленный) имя основателя буддизма принца Гаутамы (623 -544гг. дон.э.), происходившего изцарского рода племени шакьев вСеверной Индии.], сына прекрасной Майя; древнее Торы иудея Моисея - старейшими изанналов человеческой истории являются архивы Мену, нашего первого царя.
        Умолкнув, оностановил ласковый взор своих больших глаз нагреке.
        -Назаре истории Эллады кто, оГаспар, былучителем ваших учителей?
        Улыбаясь, грек склонил голову.
        -Изэтих архивов нам известно, - продолжал Балтазар, - что, когда наши праотцы пришли сдалекого Востока, изтех краев, гдерождаются три великие реки, изцентра мира - соСтарого Иранского нагорья, окотором ты нам поведал, оМелхиор, - тоони принесли ссобой иисторию мира доПотопа, иисторию самого Потопа, данную ариям сыновьями Ноя, умудренного Богом, Создателем иНачалом Начал, иДушой, стольже бессмертной, какиБог. Когда мы выполним свой долг, ккоторому мы призваны, то, если вы решите пойти сомной, япокажу вам священную библиотеку нашего жречества; там, среди прочих, хранится и«Книга мертвых», содержащая ритуал, который должна соблюсти душа после смерти, отправляясь насудилище. Этиидеи - БогиБессмертная Душа - были выношены Мицраимом впустыне ипринесены им наберега Нила. Тогда они предстали миру вовсей своей первоначальной чистоте, впростоте понимания, какэтого всегда желает Бог длянашего счастья; такимже было ипервое богослужение - песня имолитва, естественная дляувеселения сердца инадежды, исполненная любви кСоздателю.
        Приэтих словах грек воздел руки кнебу, воскликнув:
        -О,я чувствую, каксвет проливается вмою душу!
        -Ивмою тоже! - стакимже жаром произнес индус.
        Египтянин поблагодарил их взглядом ипродолжал:
        -Религия представляет собой всего лишь закон, который связывает человека сосвоим Создателем: воснове ее лежат только эти элементы - Бог, Душа иих взаимное понимание, изкоторых помере их осуществления исходят Богослужение, Любовь иВоздаяние. Закон этот, какивсе остальные законы божественного происхождения - подобно тому, который связывает Землю иСолнце, - былссамого начала доведен своим Создателем досовершенства. Такой, обратья мои, была религия первой семьи; такой была религия нашего праотца Мицраима, который немог быть слеп кформулировке творения, нынеже столь отличной отпервоначальной, какпервая молитва отличается отбогослужения. Совершенство есть Бог; простота есть совершенство. Проклятиеже всех проклятий втом, чтолюди немогут верить единственно таким образом.
        Онзамолчал, словнобы враздумье подбирая слова.
        -Многие народы возлюбили сладкие воды Нила, - снова заговорил он, - эфиопы, выходцы изИндии, иудеи, ассирийцы, персы, македоняне, римляне - ивсе они, кроме иудеев, тоилииное время господствовали вэтих местах. Волны народов, прокатывавшиеся наддолиной Нила, исказили древнюю веру. Пальмовая долина стала Долиной Богов. Верховный Единственный разделился навосемь богов, каждый изкоторых олицетворяет собой ту илииную творческую силу природы, возглавляетже их Амон-Ра. Затем были придуманы Исида[9 - Исида - вдревнеегипетской мифологии супруга исестра Осириса, мать Гора, олицетворение супружеской верности иматеринства; богиня плодородия, воды иветра, волшебства, мореплавания, охранительница умерших.] иОсирис сосвоим кругом богов, символизирующих воду, огонь, воздух идругие природные элементы. Такое умножение богов продолжалось, такчто теперь мы имеем совершенно другой порядок, олицетворяющий скорее человеческие качества - силу, знания, любовь итому подобное.
        -Вчем было явлено старое недомыслие! - порывисто воскликнул грек. - Толькото, чтонеможет быть постигнуто, остается таким, каким было первоначально явленонам.
        Египтянин склонил голову взнак согласия.
        -Ноеще несколько слов, омои братья, ещенесколько слов, прежде чем я поведаю вам осебе. То,кчему мы подходим, будет, возможно, самое святое посравнению стем, чтоесть ибыло. Анналы говорят нам, чтоМицраим нашел Нил подвластью эфиопов, которые царили здесь вплоть доафриканской пустыни; народа щедро одаренного, фантастически гениального, полностью посвятившего себя поклонению природе. Поэтичные персы обожествляли солнце каксовершенный образ Ормузда[10 - Ормузд (Ахурамазда) - верховный бог взороастризме, олицетворение доброго начала мироздания.], ихБога; набожные дети Востока вырезали свои божества издерева ислоновой кости; ноэфиопы, необладая письменностью, неимея книг, нерасполагая механическими устройствами какого-либо рода, усмирили свою душу поклонением животным, птицам инасекомым, считая кошек посвященными Ра, быков - Исиде, пчел - Фта. Длительная борьба против их примитивной веры закончилась вконце концов ее принятием вкачестве религии новой империи. Затем были воздвигнуты громадные монументы, заполонившие берега реки, - обелиски, лабиринты, пирамиды игробницы царей вперемешку сусыпальницами
крокодилов. Вотвкакую пропасть деградации, обратья мои, пали сыны ариев!
        Издесь впервый раз спокойствие египтянина изменило ему: голос его задрожал, хотя лицо его осталось бесстрастным.
        -Нонепрезирайте всех моих соплеменников, - снова заговорил он. - Невсе изних забыли Бога. Каквы, может быть, помните, яупомянул, чтомы доверили папирусам самые сокровенные тайны нашей религии, кроме одной; обэтом я ихочу теперь рассказать вам. Некогда нами правил фараон, который был привержен ковсему новому, ковсем происходящим переменам. Создавая новую государственность, онстарался вытеснить изпамяти людей старую. Вте времена иудеи жили вместе снами вкачестве рабов. Онипоклонялись своему Богу; и, когда гонения наних стали невыносимыми, онипокинули страну так необычно, чтоэто событие никогда незабудется. Теперь я буду говорить так, какэто записано внаших анналах. Моисей, будучи иудеем, пришел кодворцу фараона истал просить позволения рабам, которых были тогда миллионы, покинуть страну. Просьба эта была сделана воимя Господа Бога Израиля. Фараон отказал. Послушайтеже, чтозаэтим последовало. Во-первых, всявода каквозерах иреках, такивбочках иводохранилищах превратилась вкровь. Ивсеже монарх снова отказал. Тогда появилось множество лягушек, онипокрыли всю землю. Фараон несоглашался. Тогда Моисей
развеял ввоздухе горсть пепла, иегиптян поразила чума. Затем мор напал навсе стада, кроме иудейских. Потом все посевы пожрала саранча. Вполдень день стал ночью столь темной, чтосвет лампад немог разогнать темноту. Ивконце концов однажды ночью все дети-первенцы египтян умерли; неизбежал этой участи ипервенец фараона. Тогда фараон согласился. Нокогда иудеи ушли изнашей страны, онпослал им вослед свою армию. Когда воины уже почти догнали уходящих иудеев, воды моря расступились, иизгнанники прошли посуху. Когдаже преследователи двинулись вслед заними, воды сомкнулись, ивсе утонули - воины, лошади, колесницы исам царь. Тыговорил оботкровении, омой Гаспар…
        Синие глаза грека сверкнули.
        -Яслышал этот рассказ отодного иудея, - воскликнул он. - Тыподтвердил это, оБалтазар!
        -Да,номоими устами говорит Египет, анеМоисей. Япересказываю записи намраморе наших храмов. Жрецы тех времен записали то, чему они были свидетелями. Итут я подхожу ксамой главной, нигде незаписанной тайне. Вмоей стране, братья, содней того самого незадачливого фараона всегда было две религии - одна общественная, длявсего народа, вкоторой было множество богов; вдругойже царил один Бог, лелеемый только жречеством. Возрадуйтесьже сомной, обратья! Тяжкая поступь множества народов, гнет царей, всевыдумки врагов, новации времен - всеэто пропало втуне. Каксемя подгорой ждет своего часа, торжествующая Истина дождалась своей поры - иона снами ныне!
        Изможденное тело индуса содрогалось отвосторга; агрек воскликнул:
        -Мнекажется, чтосама пустыня возносит песнь небесам!
        Египтянин сделал глоток избурдюка сводой ипродолжал:
        -Ябыл рожден вАлександрии, всемье правителей ижрецов, иполучил обычное длямоего круга образование. Ноочень рано я ощутил неудовлетворение. Один издогматов нашей веры гласил, чтопосле смерти, после распадения моего тела, душа начнет свой путь изглубины бездны дочеловеческой природы, высшего ипоследнего уровня существования; ивсе это вневсякой связи споведением вземной жизни. Когда я услышал оЦарстве Света персов, обих рае, лежащем поту сторону моста Чайнват, куда могут попасть только творившие добро, томне днем иночью недавала покоя одна дума - яразмышлял осравнительных идеях Вечного Переселения Душ иВечной Жизни наНебесах. Почему, если, какговорил мой учитель, Бог есть справедливость, почемуже нет никакого различия между добром излом? Современем мне стало ясно, чтосмерть - только точка разделения, после которой грешники обречены, аправедники восходят квысшей жизни; некнирване Будды инекбезрезультатному покою Брахмы, оМелхиор, нокжизни - жизни активной, радостной, вечной - ЖИЗНИ вБоге! Открытие это привело меня кновому вопросу. Почему надо было столь долго скрывать Истину втайне ради себялюбивого
утешения жречества? Всепричины длятакого сокрытия исчезли. Философия покрайней мере научила нас терпимости. Вместо Рамзеса усебя вЕгипте мы уже имели Рим. Ивот однажды вБрухейуме, самом великолепном инаселенном районе Александрии, япредстал перед толпой истал проповедовать. Среди моих слушателей были каксыны Запада, такидети Востока. Школяры, направляющиеся вбиблиотеку, жрецы, идущие изСерапиона[11 - Серапион - храм, посвященный Серапису, божеству эллинистического Египта, которому позднее стали поклоняться ивгреко-римском мире. Егокульт сочетал черты египетской игреческой религий.], праздношатающиеся посетители музея, меценаты конных скачек, моисоплеменники изРакотиса имножество других останавливались послушать меня. Явозвещал оБоге, Душе, Добре иЗле, оНебесах, овоздаянии задобродетель. Ты,оМелхиор, застылбы наместе; моиже слушатели поначалу послушали меня, апотом подняли насмех. Ясделал еще попытку; онизабросали меня эпиграммами, осмеяли моего Бога иочернили мои Небеса издевками. Чтобы незадерживаться наэтом, скажу только, чтоя непреуспел перед ними.
        Индус печально вздохнул ипроизнес:
        -Нетучеловека большего врага, чемонсам.
        Балтазар какое-то время молчал.
        -Ямного думал опричинах своей неудачи инаконец понял, - произнес он, снова возвращаясь ксвоему рассказу. - Выше потечению реки, нарасстоянии дня пути отгорода, лежала деревенька, вкоторой жили пастухи иогородники. Севвлодку, яотправился туда. Вечером я созвал народ, мужчин иженщин, беднейших избедных. Яобратился кним стойже самой проповедью, чтоивБрухейуме. Онинесмеялись надо мной. Наследующий вечер я снова говорил им, иони уверовали, ивозликовали, иразнесли повсюду весть обомне. Когда я встретился сними втретий раз, тоони образовали небольшое сообщество, чтобы проповедовать эти мысли всем. Затем я вернулся вгород. Спускаясь вниз пореке, подзвездами, которые, казалось, сияли мне, какникогда ранее, яизвлек извсего происшедшего следующий урок: начиная что-то новое, никогда неиди сэтим кбогатым изнатным; ступай ктем, чьячаша счастья пуста, - кбедным иуниженным. После чего я разработал план ипосвятил ему всю свою жизнь. Прежде всего я обезопасил все свое изрядное состояние исделал так, чтобы оно всегда было доступно дляоблегчения жизни страждущих. Стого дня я, обратья мои, исходил все пути вверх ивниз
потечению Нила, отселения кселению, отодного племени кдругому, проповедуя Единого Бога, праведную жизнь ивоздаяние наНебесах. Ятворил добрые дела - неподсчитывая, сколько именно. Иеще я знаю, чточасть этого мира созрела дляпринятия Того, кКому мы направляемся.
        Насмуглых щеках говорившего появился румянец; ноон подавил эмоции ипродолжал:
        -Годы, отпущенные мне, омои братья, были омрачены одной только думой - когда я покину этот мир, чтостанется стем делом, которое я начал? Окончитсяли оно вместе смоей собственной кончиной? Много раз я мечтал создать организацию, каквенец своих трудов. Нестану скрывать отвас итого, чтоя пытался воплотить это вжизнь, нопотерпел неудачу. Братья мои, мирсейчас находится втаком состоянии, чточеловеку длятого, чтобы восстановить внем древнюю веру Мицраима, необходима поддержка нетолько людей; ондолжен нетолько прийти сименем Божьим наустах, ноипредъявить доказательства своим словам; ондолжен продемонстрировать все, очем говорит, даже Бога. Столь перегружено человеческое сознание мифами ирелигиозными системами; столь многих ложных божеств повсюду - наземле, ввоздухе, внебесах - сотворила толпа, сделавшая их частью повседневной жизни, чтовозвращение кпервоначальной религии возможно только покровавой тропе, пополям гонений; поскольку очень многие заблуждающиеся предпочтут умереть, чембыть обращенными. Икто внаше время сможет вознести веру людей дотакой степени, кроме какСам Бог? Чтобы искупить грехи рода
человеческого - янеимею ввиду его уничтожение, - чтобы искупить его грехи, Он должен сделать одно: ОН САМ ДОЛЖЕН ЯВИТЬСЯ ВМИР.
        Приэтих словах сильнейшее волнение охватило всех.
        -Норазве мы непустились впуть, чтобы найти Его? - воскликнул грек.
        -Выпонимаете, почему неудалась моя попытка создать организацию, - через какое-то время произнес египтянин. - Уменя небыло такой поддержки свыше. Сознание того, чтомоя работа будет потеряна, заставляло меня невыносимо страдать. Яверил вмолитву; и, чтобы сделать мои призывы чистыми иусердными, братья мои, яушел спроторенных путей инаправился туда, гденеступала нога человека, ацарил один только Бог. Яподнялся выше пятого порога Нила, выше слияния рек вСеннаре, выше Бар-эль-Абиана иуглубился внеизвестность горючих песков Африки. Именно там однажды утром я увидел вдали гору, синюю, какнебо, бросающую свою прохладную тень далеко взападную пустыню ипитающую водопадами израстаявшего льда широкое озеро, раскинувшееся уее основания свосточной стороны. Озеро это дает начало великой реке. Больше года гора служила мне родным домом. Плоды пальм давали пищу моему телу, амолитва - моей душе. Однажды вечером я гулял помаленькой рощице плодовых деревьев, раскинувшейся наберегу озера. «Миргибнет. Таккогдаже Ты явишься вэтот мир? Почему мне недано увидеть спасения мира, оГосподи?» - такя взывал кНему. Взеркальной
воде озера отражались звезды. Одна изних, какпоказалось мне, покинула свое место иподнялась наповерхность воды. Дивным огнем она сияла мне вочи. Затем звезда двинулась понаправлению комне иостановилась надмоей головой, едвали ненарасстоянии вытянутой руки. Япал ниц испрятал лицо втраве. Неземной голос возгласил: «Твои добрые дела одержали победу. Будьже благословен ты, осын Мицраима! Спасение мира уже упорога. Вместе сеще двумя праведниками изотдаленных углов земли тебе предстоит узреть Спасителя исвидетельствовать оНем. Утром восстань иступай навстречу сними. Акогда вы все вместе ступите всвященный град Иерусалим, вопрошайте людей: «ГдеТот, кторожден быть Царем Иудейским? Ибомы лицезрели Его звезду наВостоке ибыли посланы вознести Ему молитву». Доверьсяже вовсем Духу, который будет вести тебя».
        Исвет этот воссиял вмоей душе, гоня прочь все сомнения, ион пребывает вомне, мойгосподин иповодырь. Онвел меня вниз пореке доМемфиса, гдея стал готовиться кпереходу попустыне. Якупил верблюда ибезостановки направился далее, кСуэцу, аоттуда через страны Моаба иАммона - сюда. Снами Бог, обратьямои!
        Онумолк, ивслед заэтим, словно повелению кого-то постороннего, всетрое встали ипосмотрели друг надруга.
        -Ясказал, чтобыла какая-то цель втой обстоятельности, скоторой мы описывали наши народы иих историю, - такпродолжил свою речь египтянин. - Тот, Кого мы посланы найти, былназван Царем Иудейским, именно это имя мы обязаны называть внаших поисках Его. Нотеперь, когда мы все встретились иуслышали речи друг друга, мызнаем, чтоон является Спасителем, инетолько иудеев, новсех народов земли. Упатриарха, пережившего Потоп, было три сына, каждый сосвоим семейством, которые вновь заселили землю. Онирасстались вгорах древнего Ариана-Вайджеро, заветного региона всамом сердце Азии. Индию иДальний Восток получили дети первого изних; отпрыски самого юного через север устремились вЕвропу; потомкиже второго заселили пустыни, расстилающиеся вокруг Красного моря, ипроникли вАфрику; и, хотя большинство изних обитают досих пор вскладных шатрах, некоторые стали возводить здания вдоль Нила.
        Ведином порыве все трое соединили руки.
        -Кому еще выпадала вжизни столь божественная задача? - продолжал Балтазар. - Когда мы найдем Господа, обратья, ивсе поколения последуют заНим, преклоним колена перед Ним взнак уважения. Акогда мы расстанемся, чтобы следовать каждый своим путем, мирусвоит новый урок - чтоНебеса можно завоевать - немечом, нечеловеческой мудростью, ноВерой, Любовью иДобрыми Делами.
        Наступило молчание, прерываемое только вздохами иосвященное слезами, потому что радость, переполнявшая их, должна была найти выход наружу. Этобыла неизреченная радость душ наберегах реки Жизни, перед ликом Бога.
        Внезапно руки их разъединились, иплечом кплечу все трое вышли изшатра. Надпустыней царила тишина. Солнце быстро опускалось кгоризонту. Верблюды дремали.
        Спустя несколько минут шатер был свернут. Друзья сели наверблюдов ивыстроились вцепочку, ведомую египтянином. Взяв направление точно назапад, онитронулись впрохладу ночи. Верблюды двигались так синхронно, чтокаждый изних ступал точно вслед предыдущего, соблюдая одинаковые интервалы между собой. Всадники больше непроизнесли нислова.
        Мало-помалу нанебо взошла луна. Вее серебристом свете три высокие белые фигуры, неслышно двигающиеся попустыне, казались привидениями, возникшими изтеней. Неожиданно ввоздухе перед ними, надвершиной близлежащего холма, воссиял яркий свет; всетрое разом остановились, неспуская взгляда сего источника. Сердца путников забились чаще, души их затрепетали, ивсе трое водин голос воскликнули:
        -Звезда! Звезда! СнамиБог!
        Глава6
        Яффские ворота
        Встене, окружающей Иерусалим, сзападной стороны был сделан проход, называвшийся Вифлеемскими илиЯффскими воротами. Онибыли одной издостопримечательностей города. Задолго дотого, какДавид возжелал обосноваться наСионе, тамуже стояла цитадель. Когдаже сын Иессея[12 - Иессей (библ.) - отец Давида.] начал возведение храма, тоодна стена цитадели стала северо-западным углом новой городской стены, прикрываемой башней, гораздо более мощной, чемстарая. Воротаже остались там, гдеибыли, поскольку сходившиеся кэтому месту дороги было нетак-то просто куда-либо перенести. Пространство перед воротами стало рыночной площадью. Водни Соломона здесь оживленно сновали иместные торговцы, ипочтенные купцы изЕгипта, Тира иСидона. Около трех тысяч лет прошло стех пор, ноисейчас наэтом месте ключом бьет жизнь. Если паломнику нужно купить булавку илипистолет, огурец иливерблюда, домилилошадь, взять деньги вдолг илиприобрести миску чечевичной похлебки, назначить свидание илинайти себе драгомана, купить арбуз иличеловека, голубя илиосла - емутолько стоит назвать необходимый предмет уЯффских ворот. Многие сцены,
разыгрывающиеся тут, достойны кисти художника. Ачто творилось здесь вовремена Ирода! Перенесемсяже стобой, читатель, вто время инатот рынок.
        Поиудаистскому календарю встреча мудрецов, описанная впредыдущих главах, состоялась вовторой половине двадцать пятого дня третьего месяца года, чтосоответствует 25декабря. Надворе стоял второй год тысяча девятьсот третьей Олимпиады, илисемьсот четыреста седьмой год отоснования Рима, илишестьдесят седьмой год Ирода Великого[13 - Ирод-Великий (ок.73 -4гг. дон.э.) - царь Иудеи с40года дон.э., овладел троном спомощью римских войск.], илитридцать пятый год его правления, доначалаже христианской эры оставалось четыре года. День поиудейскому обычаю начинался свосходом солнца, ипервый час после его восхода считался первым часом дня; такчто рынок уЯффских ворот впервый час описываемого дня уже торговал, иторговал весьма оживленно. Мощные ворота открылись спервыми лучами солнца. Торговцы, толкаясь иоттесняя друг друга, протискивались сквозь арку ворот ирасполагались вузких переулочках инауличных пятачках убольшой башни, прикрывавшей вход вгород. Иерусалим расположен вхолмистой местности, ивоздух еще хранил остатки утренней прохлады. Косые лучи восходящего солнца, предвещая дневной жар, пока нежно ласкали
зубчатые стены ибойницы, скоторых раздавалось воркование гнездившихся там голубей.
        Поскольку читателю предстоит познакомиться сомногими обитателями Святого Города, какскоренными жителями, такисприезжими, тодляпонимания событий, описанных далее, просто необходимо задержаться уворот ипонаблюдать разыгрывающиеся перед ними сцены. Инет лучшей возможности сделать это, чембросить взгляд натолпу, которая стех пор изрядно изменилась икоторую уже необуревают страсти, бушевавшие вописываемые времена.
        Зрелище совершенно ошеломляет - своей страстью, звуками, цветами, событиями. Земля вымощена широкими каменными плитами различной формы, откоторых отражается каждый крик, стук подков идребезжание колес, смешиваясь сэхом отмассивных каменных стен цитадели иобразуя неописуемую какофонию.
        Вотослик печально понурился подтяжестью корзин счечевицей, фасолью, луком иогурцами, совсем недавно собранными вогородах итеррасных садах Галилеи. Хозяин товара вожидании покупателей нараспев выкрикивает названия привезенных им продуктов голосом, который могут понять только посвященные. Наего ногах сандалии, самон завернут внебеленый инеокрашенный кусок холста, заброшенный наодно плечо изавязанный узлом нагруди. Рядом покоится наподогнутых ногах серый тощий верблюд, весь избитый, склочковатой шерстью нашее ителе, нагруженный ящиками икорзинами, притороченными кгромадному седлу. Еговладелец - египтянин, невысокий, гибкий, своим телосложением вомногом обязанный пыли дорог ипескам пустыни. Нанем выцветший тарбуш, просторное одеяние безрукавов ибезпояса, свободно падающее отшеи доколен. Онбосоног. Верблюд, беспокоясь подтяжестью груза, время отвремени ревет идемонстрирует зубы, ноегиптянин безразлично прохаживается перед ним, помахивая жезлом инепрерывно расхваливая свои фрукты, только что собранные вКедроне, - виноград, финики, инжир, яблоки игранаты.
        Науглу, там, гдепереулок выходит нанеширокую площадь, сидят несколько женщин, привалившись спиной ксерым камням крепостной стены. Одежда их обычна длянебогатых жителей страны - холщовое платье, облекающее женщину сголовы доног, собранное свободными складками наталии, наголову наброшен покров илиплат, спускающийся доплеч. Ониторгуют товаром, хранящимся вглиняных кувшинах, какие доныне используются наВостоке дляхранения колодезной воды, ивкожаных бурдюках. Среди кувшинов ибурдюков, прямо наплитах мостовой, необращая внимания нахолодный камень итолпу, играет сполдюжины почти нагих детей; ихзагорелые тела, миндалевидные глаза ишапки густых волос наглядно свидетельствуют отекущей вих жилах крови сынов Израиля. Ихматери время отвремени бросают наних взгляд из-под наброшенных наголовы платков исприрожденной скромностью стараются расхваливать свой товар: разлитый вбурдюки «медвинограда» иболее крепкие напитки вкувшинах. Ихголоса едва слышны вобщем шуме, ониструдом могут противостоять куда более сильным конкурентам, длиннобородым крепким парням сбосыми ногами, вгрязных рубахах, носящим наспине вособых
коробах бутылки, нараспев выкрикивающим: «Сладкое вино извиноградников Эн-Гиди!» Когда покупатель окликает кого-нибудь изэтих парней, из-за спины извлекается бутыль, отее горлышка отводится грязный палец, ивподставленную чашу льется темно-красная кровь ароматных ягод.
        Неменьше их кричат ипродавцы птиц - голубей, гусей, поющих канареек, соловьев; атакже оптовые покупатели птиц, которые скупают их уптицеловов, едвали задумываясь овсех опасностях этого промысла - ведь птицеловам приходится раскидывать свои сети высоко наскалах иутесах испускаться вгорные расщелины.
        Вперемешку сторговцами драгоценностями - проворными мужчинами вцветастой одежде, сбелыми тюрбанами чудовищной величины наголовах, исполненными достоинства, исходящего отмогущества разложенного перед ними товара: сверкающих браслетов, шейных цепочек, небольших слитков золота, - сидят продавцы домашней утвари, одежды, благовоний ипритираний, шныряют всевозможные перекупщики любого товара, нужного иненужного; торговцы животными тащат наповодках иверевках ревущую, мычащую, блеющую живность - ослов, лошадей, телят, коров, баранов, коз, неуклюжих верблюдов, словом, животных любой породы, кроме объявленных внезакона свиней. Всеэто перемешано встрашном беспорядке, рассыпано повсему рынку, повторено множествораз.
        Оторвавшись отсцен, разыгрывающихся впереулках инауличных пятачках, отпродавцов иих товара, читателю теперь стоит обратить свое внимание напраздношатающихся посетителей ипокупателей. Сделать это лучше всего перед воротами, гдезрелище наиболее разнообразное иоживленное, поскольку его обогащают обилием красок иэффектов раскинувшиеся шатры, палатки, навесы, куда большее пространство, множество народа, ничем нестесненная свобода ивеликолепие солнечного Востока.
        Глава7
        Характерные типажи уЯффских ворот
        Такзаймемже нашу позицию рядом своротами, чуть встороне отпотока людей - входящих ивыходящих изгорода - иокунемся вкипящую здесь жизнь.
        Икаквовремя! Вотидут двое мужчин весьма примечательной внешности.
        -Обоги! Дочегоже холодно! - говорит один изних, мощный человек, облаченный вдоспехи; наего голове бронзовый шлем, нагруди ярко сверкает нагрудник кирасы, из-под которого ниже пояса спускается кольчуга. - Какой холод! Тыпомнишь, мойКай, тотсклеп унас вКомитиуме, окотором говорят, чтоэто вход внижний мир? Клянусь Плутоном, ясудовольствием постоялбы сегодня утром втом склепе, чтобы согреться!
        Тот, ккому были обращены эти слова, отбросил назад капюшон военной накидки, обнажая голову илицо, исиронической улыбкой ответил:
        -Шлемы легионов, которые победил Марк Антоний, были полны снегом Галлии; ноты - ах,мой бедный друг! - тытолько что прибыл изЕгипта ипринес всвоей крови тамошнее лето.
        Сэтими словами друзья исчезают вворотах. Хотя мы больше неможем их слышать, ихдоспехи итяжелые шаги неоставляют сомнения втом, чтоэто римские солдаты.
        Затем взгляд выхватывает втолпе еврея, тощего, спокатыми плечами, одетого вгрубую коричневую рубаху; наего лоб, лицо, шеюпадают спутанные нечесаные волосы. Онидет один. Встречные привиде его презрительно улыбаются, ато иплюются; поскольку он Назорей, один изчленов презираемой всеми секты, которые отвергают закон Моисея, дают отвратительные обеты инестригутся, пока эти обеты невыполнят.
        Пока мы провожаем взглядом его удаляющуюся фигуру, втолпе вдруг начинается какая-то суматоха, люди раздаются вправо ивлево, что-то громко выкрикивая. Затем появляется ивиновник этой суматохи - мужчина-иудей, судя понаружности иодежде. Накидка изснежно-белой льняной ткани, удерживаемая наголове шнуром желтого шелка, ниспадает ему наплечи, рубаха его украшена богатой вышивкой; красный кушак спозолоченной бахромой несколько раз обвивается вокруг его пояса. Оншествует невозмутимо, едва улыбаясь тем, кто, толкаясь, поспешно уступает ему дорогу. Неужели прокаженный? Нет, этосамаритянин. Если спросить онем какого-нибудь стиснутого толпой человека, тотответит, чтоэто полукровка-ассириец, даже прикосновение кодежде которого оскверняет; откоторого истинный сын Израиля, даже умирая, непримет никакой помощи. Насамомже деле древняя вражда неимеет никакого отношения ктекущей вжилах крови. Когда Давид утвердил свой трон наСионе, тоего поддержало вэтом только племя иудеев; десятьже других племен перебрались вСихем, вгород куда более древний ивто время гораздо более богатый своей священной историей. Когдаже
«колена Израелевы» вконце концов объединились, этонеположило конца начавшемуся тогда спору. Самаритяне остались верны своей скинии нахолме Герицим и, отстаивая ее превосходящую все святость, только смеялись надразгневанными теологами Иерусалима. Время неохладило страсти. ПриИроде вспоре овере приняли участие все народы, кроме самаритян; ониединственные раз инавсегда прервали какоебы то нибыло общение сиудеями.
        Когда самаритянин скрывается подаркой ворот, оттуда появляются трое человек, столь непохожие навсех, кого мы досих пор видели, чтонаш взгляд сам собой останавливается наних. Этолюди необычайно крепкого сложения иогромной силы; уних голубые глаза истоль чистая кожа, чтовены просвечивают сквозь нее голубоватыми прожилками; светлые волосы коротко острижены. Головы их, небольшие икруглые, гордо покоятся намощных шеях, напоминающих ствол дерева. Шерстяные туники, открытые нагруди, безрукавов исвободно подпоясанные, облегают их тела, позволяя видеть обнаженные руки иноги столь могучего сложения, чтовголову нам тутже приходит мысль обарене; акогда вдобавок ковсему мы обращаем внимание наих беззаботную, уверенную идаже дерзкую манеру поведения, топерестаем удивляться тому, чтоокружающие уступают им дорогу и, останавливаясь, смотрят им вслед. Этилюди - гладиаторы, цирковые бойцы, сражающиеся голыми руками илисмечом наарене, профессионалы, незнаемые вИудее допоявления здесь римлян; парни, которых вчасы, свободные оттренировок, можно увидеть гуляющими вЦарских садах илисидящими рядом состражниками увходов
водворец; возможно, впрочем, чтоони здесь наездом изЦесареи, Себастии илиИерихона; гдеИрод, вбольшей степени грек, нежели иудей, совсей римской страстью киграм икровавым зрелищам построил цирки иорганизовал школы гладиаторов, набранных, согласно обычаям, изгалльских провинций илиславянских племен потечению Данубия[14 - Данубий - античное название современного Дуная.].
        -Клянусь Вакхом! - говорит один изних, поднимая сжатую вкулак руку кплечу. - Дауних кости нетолще яичной скорлупы.
        Жестокий взгляд, последовавший завполне определенным жестом, вызывает унас отвращение изаставляет обратить внимание начто-нибудь более приятное.
        Прямо напротив нас - ларек торговца фруктами. Еговладелец примечателен лысой головой, вытянутым лицом иносом, напоминающим клюв ястреба. Онсидит наковрике, разостланном прямо наземле, прислонясь спиной кстене; надего головой пристроен небольшой клочок материи, почти недающий тени; вокруг него, нарасстоянии вытянутой руки, наневысоких подставках расставлены плетеные корзины, полные миндаля, винограда, инжира игранатов. Вотсейчас кнему подошел один изтех людей, откоторых трудно оторвать взгляд, хотя иподругой причине, чемвслучае сгладиаторами: этот покупатель - красивый грек. Вокруг его головы, придерживая вьющиеся волосы, красуется миртовый венок сполузавядшими цветками иполусозревшими ягодами. Алая туника, сшитая изтончайшей шерстяной ткани, схвачена наталии поясом избуйволовой кожи спряжкой ввиде какого-то фантастического зверя, сделанной изчистого золота; подол туники украшен вышивкой изэтогоже царского металла; шейный платок, тоже изтончайшей шерсти, охватывает шею изаброшен наспину; руки иноги грека напоминают слоновую кость своим цветом игладкостью, чтоневозможно безусердного ухода заих кожей
вбане спомощью масла, щеток ипинцетов.
        Продавец, невставая сместа, подается вперед ивыбрасывает свои руки вверх перед собой, ладонями вниз.
        -Чтоесть утебя нынешним утром, осын Пафоса? - произносит юный грек, смотря, однако, больше накорзины, чемнакиприота. - Чтоты можешь предложить мне назавтрак?
        -Фрукты изПедиуса - самые настоящие - те,скоторых певцы изАнтиохии начинают утро, чтобы восстановить сладость своего голоса, - гнусавым голосом ворчливо отвечает торговец.
        -Инжир, нонеизлучших, какраз дляпевцов изАнтиохии, - говорит грек. - Тыпоклоняешься Афродите, какия, иэто доказывает миртовый венок, которым я увенчан; поэтому я могу сказать тебе, чтових голосах чувствуется холод каспийских ветров. Тывидишь этот венок? Этодар могущественной Саломеи…
        -Сестры царя! - восклицает грек, снова почтительно кланяясь.
        -Да,иона обладает царственным вкусом ибожественной мудростью. Почемубы инет? Ведь вней куда больше греческого, чемвцаре. Но - мойзавтрак? Воттвои деньги - медные монеты Кипра. Дайже мне виноградаи…
        -Почемубы тебе невзять еще ифиников?
        -Нетуж, янеараб.
        -Тогда инжира?
        -Боюсь стать евреем. Нет, только винограда. Егосок живителен длягреческой крови.
        Придворный певец вгуще крикливой рыночной толпы представляет собой довольно редкое зрелище, которое непросто выбросить изпамяти; ноидущий заним человек тоже приводит нас визумление. Онмедленно шествует втолпе, опустив взор вниз; время отвремени останавливается, складывает руки нагруди, вытягивается ивозводит очи горе, словно намереваясь вознести молитву Небесам. Такое невозможно увидеть нигде, кроме Иерусалима. Налбу этого человека держится квадратная кожаная коробочка, прикрепленная кремешку накидки; другая такаяже коробочка привязана ремешком кего левой руке; края его рубахи отделаны бахромой иукрашены особыми знаками - филактериями. Поисходящему отчеловека ощущению чрезвычайной набожности мы безошибочно узнаем фарисея[15 - Фарисеи (отдр.-евр. «отделившиеся») - представители общественно-религиозного течения вИудее воIIв. дон.э.; выражали интересы преимущественно средних слоев населения. Стремились истолковать Пятикнижие всоответствии сновыми социально-экономическими условиями. ВЕвангелиях названы лицемерами.], одного изчленов организации (секты врелигии ипартии вполитике), чейфанатизм
инетерпимость вскоре принесут миру множествобед.
        Загородскими воротами толпа гуще всего надороге, ведущей вЯффу. Насмотревшись нафарисея, мыобращаем свое внимание надве группы людей, которые резко выделяются изокружающей пестрой толпы. Вцентре одной такой группы находится человек благородной наружности - дородного сложения, сяркими черными глазами, длинной вьющейся бородой, блестящей отумащений, облаченный вхорошо сшитую, дорогую одежду повремени года. Вруке он держит жезл, анагруди его покоится большой золотой знак, висящий нашнурке наего шее. Человека сопровождают несколько слуг, вооруженных короткими мечами, заткнутыми запояс; обращаются они кэтому человеку чрезвычайно почтительно. Ещеодна группа - этодвое арабов: худые, жилистые, сильно загорелые, сввалившимися щеками, наголовах уних красные тарбуши, одеты они ваба, поверх которых наброшены шерстяные хайксы - нечто вроде одеял, оставляющих свободными правое плечо ируку. Здесь идет жаркая игромкая торговля, потому что арабы привели коней напродажу иизовсех сил расхваливают их сейчас высокими крикливыми голосами. Придворный неснисходит доторговли, предоставляя это своим слугам; порой он важно
произносит пару слов; увидев киприота, останавливается исам покупает несколько смокв. Когда он сосвоей свитой скрывается запорталом ворот, мы, обратясь кторговцу фруктами, можем узнать после очередного восточного приветствия, чтоэто иудей, один изотцов города, который много путешествовал ипонимает разницу между обычным сирийским виноградом илозой Кипра, гораздо более напоенной росой моря.
        Воттак, вплоть дополудня, аиногда ипозже, течет через Яффские ворота густой поток покупателей: представителей всех «колен Израилевых», членов всех возможных сект, которые расчленили ирастащили покусочкам древнюю веру своего народа; всех религиозных исоциальных групп, всех тех проходимцев иавантюристов, кто, какдети искусств ислужители наслаждений, бунтовали водни расточительств Ирода; всех народов, населяющих побережье Средиземного моря.
        Другими словами, Иерусалим, богатый священной историей, упомянутый вомногих святых пророчествах, Иерусалим Соломона, вкотором серебро было подобно камню, акедры - сикоморам долин, стал теперь подобием Рима, центром отнюдь несвятых дел, местопребыванием языческой власти. Некогда царь Иудеи, набросив насебя жреческое одеяние иосмелившись войти вСвятая Святых первого храма, чтобы воскурить там ладан, вышел оттуда прокаженным; новописываемое нами время Помпей посетил храм Ирода ивошел вСвятая Святых, ненайдя там ничего, кроме пустоты безкакогобы то нибыло знака Божественного присутствия.
        Глава8
        Иосиф иМария направляются вВифлеем
        Атеперь, читатель, давай вернемся натот участок двора, который был описан какчасть рынка уЯффских ворот. Шелуже третий час дня, имногие изпокупателей разошлись подомам, нотолчея нисколько неослабела. Среди вновь появившихся здесь посетителей группа уюжной стены храма, состоящая измужчины, женщины иослика, заслуживает особенно пристального внимания.
        Мужчина держит водной руке поводья, адругой опирается напалку, вполне пригодную какдляпогоняния ослика, такивкачестве посоха. Одежда его неотличается отодеяния любого изпроходящих мимо евреев, заисключением того, чтокажется поновее. Голова его покрыта накидкой, аврубахе, облекающей тело сголовы допят, онскорее всего привык посещать синагогу посубботам. Черты его лица позволяют дать ему лет пятьдесят, чтоподтверждается исединой, обильно пробивающейся вего черной бороде. Оноглядывается посторонам слюбопытствующим ивтоже время отсутствующим выражением налице, которое выдает внем чужака ипровинциала.
        Ослик неторопливо жует пук свежей травы, которая визобилии продается здесь нарынке. Егоявно несмущают ницарящие вокруг шум итолчея, ниженщина, сидящая наседельной подушке унего наспине. Верхняя рубашка изсерой шерстяной ткани полностью скрывает фигуру женщины, голова ее покрыта белоснежным платом, спускающимся нашею иплечи. Время отвремени, невсилах преодолеть любопытство, женщина чуть сдвигает плат, чтобы посмотреть, чтопроисходит вокруг, однако ненастолько, чтобы нам удалось разглядетьее.
        Неожиданно человек сосликом слышит обращенный кнему вопрос:
        -ТынеИосиф изНазарета?
        Спросивший это останавливается рядом спровинциалом.
        -Такменя изовут, - отвечает Иосиф, недоуменно поворачиваясь. - Нокто будешь… о,мир тебе! друг мой, рабби Самуил!
        -Итебе тогоже.
        Рабби, помедлив, бросает взгляд наженщину идобавляет:
        -Миртебе, всему твоему дому итвоим помощникам.
        Споследними словами он прижимает руку кгруди икланяется женщине, которая, чтобы взглянуть нанего, наэтот раз сдвигает плат чуть больше, позволяя увидеть ее почти еще совсем девичье личико. После этого следует церемониал знакомства: рабби иженщина берут друг друга заправую руку, словнобы поднося их кгубам, новпоследнюю секунду, однако, пальцы их размыкаются, икаждый целует свою собственную руку, прижимая после этого пальцы колбу.
        -Одежда твоя почти незапылилась, - довольно фамильярно замечает рабби, - такчто, насколько я понимаю, ночь вы провели вгороде твоих отцов.
        -Нет, - отвечает Иосиф. - Мыдобрались доВифинии только поздно вечером, переночевали втамошнем караван-сарае испервыми лучами солнца снова пустились впуть.
        -Дорога вам предстоит неблизкая - надеюсь, невЯффу?
        -Только доВифлеема.
        Лицо рабби, доэтого открытое идружеское, сразуже изменилось, став мрачным истрогим.
        -Да,да, японимаю, - произнес он. - Тыведь родился вВифлееме иидешь теперь туда сосвоей дочерью, чтобы поприказу Цезаря быть занесенным всписки налогоплательщиков. Сыновья Иакова живут теперь каквовремена египетского рабства - только уних нет ниМоисея, ниИошуа. Какже низко они пали!
        Непошевелившись инеизменив выражения лица, Иосиф ответил:
        -Женщина эта недочьмне.
        Норабби никак немог оторваться отполитики; онпродолжал, необратив наслова Иосифа никакого внимания:
        -Адлячегоже еще зелоту[16 - Зелоты (отгреч. «ревнители») - социально-политическое ирелигиозное течение вИудее, возникшее вовторой половине Iв. дон.э. Выступали против римского владычества иместной иудейской знати. Зелоты ивыделившиеся изних сикарии возглавили восставших вИудейской войне 66 -73годов.] тащиться вГалилею?
        -Явсего лишь плотник, аНазарет - деревня, - осторожно ответил наэто Иосиф. - Улица, накоторой стоит моя мастерская, неведет никкакому изгородов. Строгание досок итесание столбов неоставляют мне времени дляспоров овере.
        -Нотыже иудей, - серьезно произнес рабби. - Тыиудей, ирод твой восходит кДавиду. Неможет быть, чтобы ты был готов платить другие подати, кроме шекеля нахрам, подревнему закону Иеговы.
        Иосиф продолжал хранить спокойствие.
        -Яотнюдь нежалуюсь, - продолжал его друг, - наразмер этой подати - один денарий - сущий пустяк. Но! Позорно само обложение этим налогом. Даикроме того, уплата этого налога есть нечто иное, какпокорность тирании. Скажи мне - вправдули Иуда утверждает, чтоон иесть мессия? Ведь ты жил среди его приверженцев.
        -Мнедоводилось слышать, какего последователи называли его мессией, - отвечал Иосиф.
        Приэтих его словах белый плат сдвинулся чуть больше, нежели ранее, инамгновение выглянуло все лицо девушки. Взор рабби был какраз направлен вту сторону, иему удалось увидеть черты лица редкостной красоты, накотором был написан искренний интерес; затем лицо это порозовело, иплат вернулся насвое место.
        Политикан тутже забыл все свои рассуждения.
        -Твоя дочь весьма привлекательна, - заметил он, понизив голос.
        -Онанедочь мне, - повторил свои слова Иосиф.
        Налице рабби отразилось такое изумление, чтоназаретянин поспешил добавить:
        -Онадочь Иоакима иАнны изВифлеема, окоторых тебе покрайней мере доводилось слышать, поскольку это весьма почтен…
        -Да, - рабби почтительно склонил голову, - яих знаю. Родих восходит кДавиду. Яхорошо сними знаком.
        -Нутак вот, ониумерли, - продолжал назаретянин. - Умерли вНазарете. Иоаким небыл богат, новсеже он оставил внаследство дом исад, которые должны быть разделены между их дочерьми Маркам иМарией. Этоодна изних; и, чтобы спасти свою часть наследства, онадолжна быть замужем заближайшим родственником. Теперь она моя жена.
        -Такты доводишься…
        -Ейдядей.
        -Понимаю. Иколь скоро вы оба родились вВифлееме, римляне потребовали, чтобы ты пришел вместе сней дляпереписи. - Рабби всплеснул руками ивнегодовании возвел очи горе: - НоБог Израиля еще жив. Настанет день Его отмщения!
        Сэтими словами он повернулся ибыстро зашагал прочь. Стоявший рядом прохожий, заметив изумление Иосифа, негромко произнес:
        -Рабби Самуил - зелот. СамИуда нестоль жесток.
        Иосиф, нежелая вступать вразговор снезнакомцем, ничего неответил ипринялся поправлять охапку травы, которую растрепал ослик; затем он снова оперся напалку изамер вожидании.
        Примерно через час вся троица вышла изворот и, повернув налево, двинулась подороге, ведущей вВифлеем. Спуск вдолину был нелегок, движению мешали росшие тут итам дикие оливковые деревья. Назаретянин шел рядом сженщиной, внимательно иосторожно ведя вповоду ослика. Слева отних возвышались южный ивосточный склоны Сионского холма сгородской стеной поверху, крутой обрыв справа обозначал собой западную границу долины.
        Медленно они миновали Нижний пруд, гдеподлучами поднимавшегося все выше солнца быстро сжималась тень царского холма, затем двинулись вдоль акведука, выходившего изПрудов Соломона, пока неприблизились кместу расположения деревенского дома, ныне известного какхолм Совета Нечестивых; отсюда они начали подниматься наравнину Рефаима. Солнце заливало ослепительным светом каменистое плато, иМария, дочь Иоакима, сдвинула плат наплечи, обнажив голову. Иосиф рассказывал ей историю филистимлян, захваченных вэтих местах врасплох всвоем лагере Давидом. Оноднообразно бормотал, храня торжественное выражение налице, безжизненным тоном старого зануды. Временами она его даже неслышала.
        Всюду, гдепоземле ходят люди, апоморю - корабли, всем знакома фигура илицо еврея. Физический тип этого народа никогда неменялся, хотя всегда были индивидуальные вариации. «Онбыл румян, спрекрасными чертами лица икрасив навид». Таким был сын Иессея, поставленный перед Самуилом. Пристрастия людей стех самых пор определяются этим описанием. Поэтическая вольность распространяет присвоенное предшественниками наих замечательных наследников. Всенаши идеальные Давиды имеют прекрасные лица, волосы ибороду цвета каштана, отливающую золотом насолнце. Иточно также, приотсутствии достоверных исторических свидетельств, традиция неменее любовно относится кдочерям этого народа, ивособенности ктой, закоторой мы последуем сейчас.
        Ейбыло неменее пятнадцати лет. Формы ее тела, голос иповедение - всесвидетельствовало опереходе отдевичества ксостоянию взрослой женщины. Лицо ее имело чудесную овальную форму; сложения она была скорее хрупкого, чемпрекрасного. Безупречный нос, пухлые, ночетких очертаний губы придавали линиям ее рта теплоту, нежность идоверчивость; опущенные веки сдлинными ресницами бросали тени набольшие голубые глаза; ивчудесной гармонии совсем этим волна золотых волос, уложенная так, каксчиталось дозволенным дляиудейских невест, спускалась доседельной подушки наспине ослика. Затылок игорло ее обладали такой нежностью, которая порой вводит взамешательство даже художников - быть может, всему виной солнечные лучи, играющие наволосах итонкой коже? Кэтому очарованию внешности иличности примешивалось идругое, нестоль просто определяемое: атмосфера чистоты, которую могут придать только чистейшая душа, иотрешенность, погруженность вмысли опредметах, непостижимых дляпонимания. Часто, стрепещущими губами, онаподнимала глаза кнебесам, ужепотерявшим свой глубокий синий цвет; тоидело складывала руки нагруди, словно
ввосторге благоговения имолитвы; порой склоняла голову слегка набок, какбудто вслушиваясь вчто-то говорящий ей голос. Икогда Иосиф, прервав свое медлительное бормотание, поворачивался, чтобы взглянуть нанее, то, заметив выражение ее лица, словно освещенного изнутри, забывал свой рассказ и, удивляясь, опускал голову.
        Такони пересекли большое плато иприблизились наконец квозвышенности Мар-Элиас, откуда, надругой стороне долины, ихвзору предстал Вифлеем, древний Дом Хлеба. Егобелые стены возвышались нагребне холмов, сияя наджухлой зеленью садов. Здесь они немного задержались, пока Иосиф показывал Марии места священной истории; затем спустились вдолину кисточнику, бывшему всвое время свидетелем одного извеличайших деяний воинов Давида. Долина была полна людьми иживотными. Иосиф почувствовал страх: вдруг, если город переполнен приезжими, емунеудастся найти приют длякроткой Марии? Нетеряя ниминуты, онпоспешил подняться попоросшему садами склону, мимо каменного пилона, обозначавшего гробницу Рахили, нераскланиваясь нискем извстречавшихся ему подороге людей, пока неостановился укараван-сарая, расположенного поблизости отворот небольшого селения, уперекрестка дорог.
        Глава9
        Пещера вокрестностях Вифлеема
        Чтобы доконца понять, чтопроизошло вдеревенском караван-сарае сназаретянином, читателю следует помнить, чтонаВостоке приюты дляпутешественников отличались отпридорожных постоялых дворов западного мира. Пообычаю, пришедшему изПерсии, ониназывались караван-сараями ивсвоей простейшей форме представляли собой обнесенное забором место безкакого-либо здания илинавеса, зачастую даже безвходных ворот. Место выбиралось изсоображений наличия тени, защиты иводы. Такимже был иприют вРадан-Араме, давший кров Иакову, когда тот отправился искать жену. Подобные караван-сараи ипосей день можно увидеть уперекрестков пустынных дорог Востока. Порой караван-сараи, особенно надорогах, соединяющих крупные города, такие, например, какИерусалим иАлександрия, представляли собой роскошные заведения, памятники богоугодных дел царей, построивших их. Ночаще они были неболее чем домом иливладением шейха, изкоторого он управлял своим племенем. Давать приют путникам было только одной изих задач; онииграли роль рынков, фабрик, крепостей; становились местом собраний иместопребыванием дляторговцев иремесленников втойже мере,
чтоиприютом длязастигнутых ночью илинепогодой путников. Вих стенах круглый год подряд совершались такиеже, ато ибольшие торговые сделки, какиднем вгородах.
        Никаких услуг вподобных заведениях неоказывали. Небыло ниуправляющего, нигорничных, никонторских служащих, ниповара; небыло исамой кухни. Единственным видимым проявлением заботы государства иливладельца опутниках был дремлющий увхода привратник. Приезжие устраивались там, гдехотели, никого неспрашивая инеполучая разрешения. Следствием такого порядка было то, чтокаждый путник должен был приносить ссобой провиант икухонные принадлежности илиже покупать их уторговцев, расположившихся вкараван-сарае. Этоправило распространялось инапостель, инакорм дляживотных. Вода, покой, кров изащита - все, начто мог рассчитывать путник, остановившийся вкараван-сарае, изачто он должен был быть благодарным судьбе. Мирипокой часто нарушался скандалистами всинагогах, ноникогда - вкараван-сараях. Этидома совсеми надворными постройками были святы: большей святостью необладал даже источник.
        Караван-сарай неподалеку отВифлеема, укоторого остановились Иосиф иего жена, являл собой вполне благопристойный пример такого заведения, небудучи ничересчур примитивным инислишком роскошным: четырехугольное строение издикого камня, одноэтажное, сплоской крышей, безнаружных окон, содним-единственным отверстием входной двери ввыходившей навосток стороне, служившим втоже самое время иворотами. Дорога подходила так близко кдвери, чтомеловая пыль покрывала полотнище двери. Изгородь изплоских тесаных камней, начинавшаяся отсеверо-восточного угла здания, тянулась намного метров посклону холма, затем поворачивала назапад ккрутому известняковому откосу, образуя собой то, чтобыло самой важной принадлежностью каждого уважающего себя караван-сарая, - надежный загон дляживотных.
        Втаком селении, какВифлеем, содним шейхом, немогло быть иболее одного караван-сарая; иназаретянин, хотя иродился вэтом месте, после долгих лет жизни искитаний вдругих местах совершенно несобирался располагаться где-либо всамом городе. Более того, составление списков, длячего он иприбыл сюда, могло занять несколько недель илидаже месяцев - медлительность посланцев Рима впровинциях успела стать притчей воязыцех; значит, отом, чтобы претендовать нагостеприимство знакомых илидаже родственников, даеще вместе сженой, немогло быть иречи. Поэтому, когда Иосиф приближался кзданию караван-сарая, поднимаясь посклону холма итаща засобой ослика, онбоялся, чтоему неудастся найти пристанища вкараван-сарае. Дорога кишела взрослыми идетьми, которые сшумом гнали свой скот, лошадей иверблюдов подолине, ктонаводопой, акто икрасположенным пососедству пещерам. Когдаже они подошли ккараван-сараю, страх этот ничуть неуменьшился привиде толпы, осаждающей вход внего.
        -Намнепробиться сквозь толпу, - произнес Иосиф всвоей медлительной манере. - Давай постоим здесь ипостараемся узнать, чтопроисходит.
        Жена его, ничего наэто неответив, тихонько сдвинула плат всторону. Выражение усталости наее лице сменилось интересом кпроисходящему. Перед ними была толпа и, следовательно, много предметов длялюбопытства. Впрочем, насамом деле толпа эта ничем неотличалась оттолпы улюбого другого караван-сарая набольших караванных дорогах Востока. Здесь были пешие мужчины, шнырявшие туда-сюда ивизгливо переговаривавшиеся между собой навсех наречиях Сирии; всадники налошадях перекрикивались спогонщиками верблюдов; пастухи сражались супрямыми коровами иперепуганными овцами; торговцы предлагали хлеб ивино; орды детей носились застаями собак. Всеився находилось впостоянном движении. Посторонний наблюдатель скорее всего через пару минут усталбы отэтого зрелища; такиженщина, тихонько вздохнув, поудобнее устроилась наседельной подушке и, словно внадежде обрести мир ипокой, стала смотреть наюг, навысокий склон Райской горы, освещенный красноватыми лучами заходящего солнца.
        Пока она смотрела туда, изтолпы выбрался мужчина и, остановившись рядом сосликом, повернулся, сердито нахмурив брови. Назаретянин заговорил сним:
        -Поскольку я исам тот, кемты мне кажешься, добрый человек, сынИудеи, - могу я узнать утебя причину такого столпотворения?
        Незнакомец резко обернулся наего голос, но, увидев смиренную наружность Иосифа, услышав его низкий голос имедленную речь, приветствовал того поднятием руки иответил:
        -Миртебе, рабби! Ятоже сын Иудеи иотвечу тебе. Яобитаю вБет-Дагоне, который, какты знаешь, считается землей колена Дана.
        -Инаходится надороге, ведущей изЯффы вМедину, - добавил Иосиф.
        -А,так тебе приходилось бывать вБет-Дагоне, - воскликнул мужчина, ивыражение его лица еще больше смягчилось. - Да,мы, иудеи, странники хоть куда! Ужемного лет я невидел вод родного Евфрата, которому дал имя отец наш Иаков. Лишь когда нам было повсюду объявлено, чтовсе евреи должны быть переписаны поместу своего рождения… Вотпочему я здесь, рабби.
        Лицо Иосифа напоминало бесстрастную маску, когда он произнес вответ:
        -Ия пришел сюда длятогоже - вместе сосвоей женой.
        Незнакомец бросил взгляд наМарию иничего несказал. Онавэтот миг смотрела наголую вершину Гедора. Лучи солнца позолотили ее обращенное ввысь лицо, оттенив фиалковую глубину глаз; слегка приоткрытые губы ее трепетали отжелания, которое немогло быть обращено ксмертному. Нанесколько мгновений красота ее лишилась всего земного: онастала тем существом, которое понашим представлениям может сидеть только рядом снебесными вратами, преображенное светом Небес. Взору бетдагонита предстал оригинал той, ктостолетия спустя явился гениальному взору Рафаэля иобессмертилего.
        -Такочем это я говорил? А,вспомнил. Яхотел сказать, что, услышав проповеление прийти сюда, поначалу рассердился. Нопотом подумал пронаш старый холм ипрогород, вспомнил долину, спускающуюся кструям Кедрона, виноградники исады, пшеничные поля, неизменные сдней Вооза иРуфи, знакомые горы - Гедор, Гибеан иМар-Элиас - тесамые, которые вовремена моего детства защищали меня отмира; ия простил тиранам ипришел сюда - ясам, иРахиль, мояжена, иДебора сМелхолой, наши розы Шарона.
        Мужчина снова замолчал, бросил взгляд наМарию, которая вэтот момент смотрела нанего ислушала. Затем он произнес:
        -Рабби, почемубы твоей жене непойти кмоей? Онасидит вон там снашими детьми уповорота дороги. Могу сказать тебе, - сэтими словами он повернулся кИосифу иуверенно продолжал, - говорю тебе, караван-сарай переполнен. Бесполезно просить пристанищатам.
        Иосиф принимал решения стольже медленно, какиобдумывал их; поколебавшись, оннаконец произнес:
        -Тыочень любезен. Найдется длянас тут место илинет, мыобязательно познакомимся ствоей семьей. Нопозволь мне самому поговорить спривратником. Яскоро вернусь.
        И,передав поводья ослика незнакомцу, онстал пробираться через толпу.
        Привратник сидел перед воротами набольшой кедровой колоде. Заего спиной кстене был прислонен дротик. Наземле рядом сколодой лежала большая собака.
        -Даниспошлет Иегова[17 - Иегова (Яхве, Саваоф) - богвиудаизме.] мир тебе, - приветствовал привратника Иосиф, пробившись сквозь толпу.
        -Чтобыло дадено тебе, дабудет дадено снова, вомного раз больше, тебе ивсем твоим близким, - произнес вответ привратник, несдвинувшись, однако, сместа.
        -Ябыл рожден вВифлееме, - самым осторожным тоном произнес Иосиф. - Ненайдетсяли здесь местечка…
        -Здесь -нет.
        -Ты,возможно, слыхал обомне - Иосифе изНазарета. Здесь стоял дом моих отцов. Родмой восходит кДавиду.
        Вэтих словах была единственная надежда назаретянина. Если они непроизведут впечатления напривратника, дальнейшие мольбы будут тщетны, непомогут ипосулы нескольких шекелей. Одно дело быть сыном Иудеи - этодовольно значимая вещь вглазах других колен Израилевых; носовершенно другое - принадлежать кпрямой ветви Давидова рода: небыло большей гордости дляиудея. Больше тысячи лет прошло стех пор, какмальчишка-пастух стал преемником Саула иоснователем царской династии. Войны, бедствия, новые цари ибесчисленные передряги стечением времени низвели его наследников доуровня обычных людей, добывающих хлеб насущный впоте лица своего; новсеже надними царило преимущество благоговейно хранимой истории, вкоторой происхождение считалось альфой иомегой; онинемогли стать неизвестными; поэтому, покуда они пребывали наземле Израиля, имповсюду сопутствовали почет иуважение.
        Коль скоро такое было вИерусалиме ивезде, потомок святой линии рода Давидова мог, безсомнения, сполным основанием рассчитывать натакоеже отношение иудверей караван-сарая вВифлееме. Другими словами, когда Иосиф произнес фразу: «Здесь дом отцов моих», онвсего лишь самым простым образом буквально выразил свою мысль; поскольку это был тот самый дом, который вела Руфь вкачестве жены Вооза; тотсамый дом, вкотором родились Иессей идесять его сыновей, изкоторых Давид был самым юным; тотсамый дом, вкоторый вошел Самуил впоисках царя иобрел его; тотсамый дом, вкотором Иеремия молитвой спасал немногих изоставшихся вживых людей его народа, спасавшихся бегством отвавилонян.
        Мольба неосталась безответа. Привратник поднялся скедрового чурака и, положив ладонь себе набороду, почтительно произнес:
        -Рабби, немогу сказать тебе точно, когда двери этого дома гостеприимно открылись дляпутников, вовсяком случае, более тысячи лет назад; истех пор небыло еще случая, чтобы добрый человек неполучил здесь крова; разве что когда здесь совершенно небыло мест. Еслиже когда такое ислучалось, тоуж, вовсяком случае, неспотомком Давидовым. Поэтому я еще раз приветствую тебя, и, если ты несочтешь затруд пройти сомной, тосвоими глазами увидишь, чтововсем доме нет свободного местечка - нетнивспальнях, нивпристройках, ниводворе; нетдаже накрыше. Могули я узнать, давноли ты здесь?
        -Мытолько что подъехали.
        Привратник улыбнулся:
        -«Незнакомец, который пребывает вместе стобой, всеравно что родня тебе, таквозлюби его каксамого себя». Разве нетаков закон, рабби?
        Иосиф промолчал.
        -Аесли таков закон, токакя могу сказать тем, ктоуже давно ждет здесь: «Ступайте прочь, другой пришел наваше место»?
        Иосиф по-прежнему хранил молчание.
        -Еслиже я так скажу им, токому придется отдать место? Погляди - сколько людей ждут мест, многие изних ссамого полудня.
        -Нокто все эти люди? - спросил Иосиф, поворачиваясь ктолпе. - Ипочему все они собрались здесь втакое время?
        -Таже причина, безсомнения, привела сюда итебя, рабби, - повеление цезаря. - Привратник бросил испытующий взгляд наназаретянина ипродолжал: - Какпривела она итех, кому удалось найти место вдоме. Аеще вчера прибыл караван, следующий изДамаска вАравию иНижний Египет. Этовсе их хозяйство - люди иверблюды.
        Иосиф продолжал гнуть свое.
        -Новедь водворе много места, - заметилон.
        -Да,ноон завален грузом - кипами шелка, мешками специй ивообще всякими товарами.
        Намгновение лицо Иосифа утратило свою невозмутимость; пристальный взгляд тусклых глаз поник. Сдолей ожесточения он сказал:
        -Ябеспокоюсь неосебе. Сомной моя жена, аночь будет холодной - наэтих высотах холодней, чемвНазарете. Онанеможет оставаться подоткрытым небом. Авгороде неудастся найти комнаты?
        -Этилюди, - привратник жестом указал натолпу удверей, - обошли весь город иговорят, чтонигде несмогли найти пристанища.
        Иснова Иосиф потупил взгляд, сказав вполголоса, словно самому себе:
        -Онастоль юна! Если мы заночуем нахолме, мороз убьетее.
        Ион снова обратился кпривратнику:
        -Тебе, может быть, доводилось знавать ее родителей, Иоакима иАнну, некогда они жили вВифлееме и, какия, происходят изрода Давидова.
        -Да,я знавал их вюности. Этобыли хорошие люди.
        Наэтот раз потупил взор привратник, что-то обдумывая. Через минуту он неожиданно вскинул голову.
        -Янемогу найти длявас мест, - сказал он, - инемогу дать вам отворот поворот. Рабби, ясделаю то, чтомогу сделать. Сколько человек свами?
        Иосиф удивленно вскинул голову, затем ответил:
        -Мояжена идруг нашей семьи сосвоим семейством, изБен-Дагона, небольшого городка заЯффой, всего нас шесть человек.
        -Отлично. Вамнепридется спать нагоре. Веди сюда своих, дапоскорее, после захода солнца быстро темнеет, асолнце уже низко.
        -Даблагословит тебя Бог заприют усталым путникам!
        После этих слов назаретянин поспешил вернуться кМарии ибетдагониту. Чуть спустя последний собрал все свое семейство. Егожена смотрелась настоящей матерью семейства, дочери походили намать, какой она была вюности; и, когда вся компания приблизилась кдвери, привратник сразу понял, чтоэти скромные люди будут рады любому приюту.
        -Вотта, оком я говорил, - сказал назаретянин, - аэто - наши друзья.
        Молодая женщина подняла свой плат.
        -Голубые глаза иволосы цвета золота, - прошептал привратник, глядя только нанее. - Именно так выглядел инаш царь, когда пел песнь перед Самуилом.
        Сэтими словами он взял поводок ослика изруки Иосифа иприветствовал Марию:
        -Миртебе, одщерь Давидова!
        Затем обратился ковсем остальным:
        -Мирвсемвам!
        Изатем кИосифу:
        -Рабби, пойдем замной!
        Всякомпания двинулась поширокому проходу, вымощенному камнем, иоказалась вовнутреннем дворике караван-сарая. Длячужака зрелище представилобы интерес; ноуроженцы этих мест обратили внимание только нато, чтоводворе небыло нилоскута свободного места. Потропинке, оставшейся свободной оттюков товаров, ипотом потакомуже проходу, чтоиотвхода, онипрошли взагон, примыкавший кдому, иминовали верблюдов, лошадей иослов, жевавших жвачку идремавших, сбившись вкучи; заними присматривали сторожа, люди разных рас. Кто-то дремал, другие провожали пришельцев взглядами. Переполненный двор караван-сарая уходил вниз, ипутники медленно спускались понему, поскольку везущие женщин животные имели свое представление отемпе движения. Наконец они ступили натропинку, ведущую ксерому известняковому обрыву, возвышавшемуся кзападу откараван-сарая.
        -Мыидем кпещере, - лаконично заметил Иосиф.
        Ихпроводник замедлил шаг идождался, когда Мария поравнялась сним.
        -Пещера, ккоторой мы направляемся, - обратился он кней, - стала прибежищем длятвоего предка Давида. Вней он некогда дал приют своему народу, созвав его сполей внизине иотисточника вдолине; позже, когда он уже был царем, топосетил свой старый дом, чтобы отдохнуть здесь ипоправить здоровье, приведя ссобой большой караван. Ясли остались тут стех самых пор. Лучше провести ночь натом самом полу, гденочевал ион, чемводворе илинаобочине дороги. Авот идом увхода впещеру!
        Слова привратника неследовало воспринимать какизвинения запредоставляемый кров. Собственно, визвинениях небыло необходимости. Место это было самое лучшее изимеющихся. Путники были людьми непритязательными, готовыми удовольствоваться самыми скромными условиями. Более того, дляуроженцев Иудеи небыло ничего необычного вжилище, устроенном впещере, - сэтим они повседневно сталкивались вбыту ислышали каждую субботу всинагогах. Сколько событий священной истории иудеев произошло впещерах! Кроме того, наши путешественники были иудеями изВифлеема, длякоторых это было еще более привычно; здешняя местность изобиловала большими ималыми пещерами, многие изкоторых были обжиты снезапамятных времен. Ничуть неволновало их ито, чтопещера, вкоторой им предстояло провести ночь, когда-то служила стойлом. Онибыли потомками народа скотоводов, деливших сосвоими стадами кров истранствия. Этобыло вобычае содней Авраама; шатер бедуина равно служил кровом иего лошадям, иего детям. Такчто они сготовностью следовали засвоим проводником и, увидев дом, испытали только любопытство. Все, чтоимело отношение кистории Давида, было
интересно иим.
        Строение, низкое иузкое, совершенно лишенное окон, лишь немного выступало изскалы, примыкавшей кего задней стене. Наничем неукрашенном фасаде выделялась лишь дверь, поворачивавшаяся наогромных петлях, обмазанная толстым слоем охряного цвета глины. Когда проводник отбросил деревянный шкворень запора, мужчины помогли женщинам спуститься ссидений наземлю. Откинув полотнище двери всторону, проводник широким жестом пригласил всех внутрь:
        -Заходите!
        Войдя, путники внедоумении оглянулись. Имсразуже стало понятно, чтостроение лишь прикрывало собой вход вестественную пещеру илигрот, футов сорока вглубину, девяти илидесяти ввысоту идвенадцати - пятнадцати - вширину. Сквозь открытую дверь свет падал наголый пол, освещая снопы пшеницы, охапки сена, глиняную посуду идомашнюю утварь вцентре помещения. Вдоль стен пещеры тянулись ясли дляовец, сложенные изкамня. Нистойл, никаких-либо других перегородок впещере небыло. Пыльный пол был устлан соломой, заполнявшей все трещины инеровности, сосвода спускалась обильно покрытая пылью паутина, напоминая грязные холстины. Востальном здесь было сравнительно чисто истольже комфортабельно, какивспальных закутках караван-сарая. Повсей видимости, пообразу иподобию этой пещеры ибыл впоследствии оборудован караван-сарай.
        -Располагайтесь! - предложил провожатый. - Сено наполу припасено какраз дляпутников, берите сколько вам надо.
        Затем он обратился кМарии:
        -Тебе будет здесь удобно?
        -Этоместо священно дляменя, - ответилаона.
        -Тогда я вас оставляю. Мирвам всем!
        Когда запроводником закрылась дверь, путники принялись устраиваться наночь.
        Глава10
        Свет внебе
        Вечером, вурочный час, движение ишум среди людей, находившихся увхода ивнутри караван-сарая, стихли; именно вэтот час каждый житель Израиля, если небыл наногах, вставал, придавая торжественное выражение своему лицу, обращал взор всторону Иерусалима, скрещивал руки нагруди ивозносил молитву. Этобыл священный девятый час, когда начиналась служба вхраме Мориа, и, каксчиталось, наней незримо присутствовал сам Бог. Когда молящиеся опустили руки, шумигам наступил снова; всякий спешил съесть свой кусок хлеба илиустроить убогое ложе. Ещенесколько минут спустя огни были погашены, наступила тишина, апотом все уснули.
        Около полуночи сплоской крыши раздался крик: «Нанебе какой-то свет! Проснитесь, братья, проснитесь исмотрите!»
        Полусонные путники, спавшие накрыше, поднялись, исон тутже оставил их. Шум, поднявшийся привиде представшего им зрелища, разнесся повсему двору, проник вспальные клетушки караван-сарая; вскоре уже все его обитатели смотрели внебо.
        Ивот что они там увидели. Лучсвета, исходящий свысоты източки, рядом скоторой небыло ниединой звезды, косо падал вниз, упав наземлю, онвысветил наней пространство внесколько фарлонгов вширину; покраям свет мало-помалу переходил втемноту ночи, новцентре сиял радостным великолепием. Явление это, похоже, висело надблизлежащей горной цепью ксеверо-востоку отгорода, окружая вершины гор бледным сиянием. Караван-сарай тоже был захвачен конусом света, такчто ночевавшие накрыше ясно различали лица друг друга, полные изумления.
        Свет сиял несколько минут, изаэто время изумление людей сменилось страхом иблагоговейным ужасом; робкие трепетали, отважные говорили шепотом.
        -Кто-нибудь видел что-либо подобное? - спросил кто-то.
        -Похоже, чтоэто какраз надтеми горами. Немогу сказать, чтоэто такое, яникогда ничего такого невидел, - ответил его сосед.
        -Может быть, снеба сорвалась иупала звезда? - запинаясь, предположил еще один.
        -Когда падает звезда, онагаснет.
        -Язнаю, - вполголоса произнес кто-то. - Этопастухи заметили льва иразожгли костры, чтобы отогнать его отстад.
        Сосед говорившего соблегчением вздохнул исказал:
        -Точно, таконо иесть! Втой долине сегодня паслось много скота.
        Сидевший чуть поодаль человек развеял заблуждение:
        -Нет, нет! Даеслибы собрать хворост извсех долин Иудеи водну кучу изажечь, пламя недаст такого сильного света, даеще стакой высоты.
        После этих слов накрыше наступило благоговейное молчание, поскольку загадочное явление продолжалось. Через несколько минут его нарушил новый голос.
        -Братья! - воскликнул иудей почтенной внешности. - То,что мы свами видим, этота лестница, которую праотец наш Иаков видел восне. Благословен Господь Бог отцов наших!
        Глава11
        Рождение Христа
        Примерно вполутора-двух милях кюго-востоку отВифлеема есть долина, отделенная отгорода неровной горной цепью. Долина эта, будучи хорошо защищенной отсеверных ветров, покрыта густой порослью сикомор, карликового дуба ипинии; прилегающие кней лощины иовраги изобилуют зарослями олив итутовника; втакое время года все это просто неоценимо длявыпаса овец, козикрупного рогатого скота, изкого исостоят бродящие вэтих местах стада.
        Всамом удаленном отгорода углу долины, почти вплотную примыкая ккрутой скале, располагался большой marah, илиовчарня, построенная внезапамятные времена. Задолгие годы строение лишилось крыши ибыло почти разрушено. Примыкающий кзданию огороженный загон, однако, почти непострадал отвремени, чтобыло очень удачно дляпастухов, которые куда охотнее держали своих питомцев взагоне, чемвсобственно овчарне. Каменная стена, обводившая участок, хотя идоходила доголовы человека, была всеже недостаточно высока, чтобы защитить отпрыжка пантеры илильва. Свнутренней стороны стены вкачестве дополнительной защиты против постоянной опасности тянулись заросли жостера - кустарника столь колючего, чтодаже воробей немогбы преодолеть верх этой живой изгороди, усеянной пучками больших шипов, острых, какпики.
        Вдень, когда произошло описанное впредыдущей главе событие, несколько пастухов впоисках новых выпасов длясвоих стад повели их вэту долину; такчто ссамого утра все рощицы были полны перекличкой пастухов, стуком топоров, блеяньем овец икоз, звоном колокольчиков, ревом быков исобачьим лаем. Когда солнце стало спускаться кгоризонту, пастухи погнали своих подопечных кmarah. Кночи все успокоилось, пастухи разложили костер увхода вовчарню, сварили незамысловатую похлебку и, поужинав, расположились уогня наотдых, оставив одного настраже.
        Ихбыло шестеро, несчитая дозорного, иони расположились вокруг огня, ктосидя, ктополулежа. Пообыкновению, пастухи неносили головных уборов, волосы их лежали наголовах густым колтуном, бороды спускались нагорло игрудь черными волнами; накидки изкозьих иовечьих кож шерстью наружу укутывали пастухов сголовы доног, оставляя обнаженными только руки; широкие пояса стягивали наталиях эту незамысловатую одежду; сандалии наногах были сделаны изсамой грубой кожи; направом плече укаждого висела сума седой икамнями дляпращей. Рядом наземле лежали загнутые вверхней части посохи, символ занятия иоружие вслучае необходимости.
        Таковы были пастухи Иудеи! Внешне грубые идикие, какподжарые собаки, сидевшие рядом сними уогня; насамомже деле простодушные инежные сердцем; такими их сделала отчасти примитивная жизнь, авосновном - постоянная забота осуществах симпатичных ибеззащитных.
        Ониотдыхали ибеседовали; разговор шел остадах - тема длявсего мира скучнейшая, нодляэтих людей вней был весь мир. Онидолго обсуждали какие-то незначительные моменты; кто-то вмельчайших деталях, ничего неупуская, описывал пропажу барана, ибоссамого рождения такова была их обязанность: изодня вдень заботиться о«братьях меньших», спасать их вовремя разлива рек, переносить через овраги, давать им имена иучить их; животные становились им товарищами, предметом мыслей иинтереса, спутниками их странствий. Защищая их, каждый изпастухов, незадумываясь, готов был бросить вызов льву илиразбойнику - иумереть.
        Грандиозные события, которые уничтожали целые народы именяли лицо мира, были пустяками дляэтих людей, снисходительно слушавших оних. Порой допастухов доходили слухи отом, чтоделает Ирод втом илиином городе - строит дворцы илистадионы, потворствует своим извращенным желаниям. Случалось, что, гоня стада нановые выпасы, пастух останавливался, заслышав звуки военных труб, исмотрел, какмимо него марширует когорта, ато ицелый легион. Когдаже плюмажи нашлемах скрывались вдали, асмятение, внесенное вдушу пастуха неожиданным вторжением извне, успокаивалось, онзадумывался надзначением орлов ипозолоченных жезлов, атакже надобаянием другой жизни, столь отличной отего собственной.
        Ивсеже эти люди, привсем их невежестве ипростоте, обладали своим знанием имудростью. Посубботам они привыкли совершать обряд очищения ибывать всинагогах, занимая самую дальнюю скамью отКовчега Завета. Когда служитель обходил всех сТорой вруках, никто жарче них неприкладывался ксвитку; когда читали священные тексты, никто изслушателей невнимал древним словам сбольшей верой, чемони; аповыходе изсинагоги никто недавал более щедрой милостыни. Встроках Священного Писания они обрели то знание итот закон, которые были им необходимы вих простой жизни, - чтоГосподом их был Единый Бог, чтоони должны любить Его всеми силами своей души. Иони любили Его, ивэтом проявлялась их мудрость, превосходившая мудрость царей.
        Заразговорами, ещедотого, какистек срок первой стражи, пастухи стали один задругим задремывать.
        Ночь, какипочти каждая зимняя ночь вэтой гористой стране, была ясной, свежей, сусыпанным звездами небом. Ветра небыло. Казалось, никогда еще воздух небыл так чист, тишина ночи казалась чем-то большим, чеммолчание; этобыло святое безмолвие, знак того, чтонебеса приблизились, чтобы прошептать благую весть внимающей земле.
        Увхода вовчарню, завернувшись поплотнее всвою накидку, прохаживался караульный; временами он останавливался, заслышав возню вгуще дремлющих овец илидалекое тявканье шакала насклоне горы. Приближалась полночь, время тянулось медленно; нонаконец полночь наступила. Срок его дежурства истек; теперь можно было погрузиться вглубокий сон безсновидений, которым труд благословляет своих усталых детей. Онуже направился было ккостру, ноприостановился; всепространство вокруг него залил свет, мягкий ибелый, похожий налунный. Затаив дыхание, онждал. Свет становился ярче; стали различимы предметы, невидимые ранее. Наполе словно опускался покров. Холод страха пронзил пастуха. Онвзглянул вверх; свет лился словно изокна внебе, вкоторое он смотрел; свет этот сиял царственным блеском, ипастух встрахе закричал:
        -Проснитесь, проснитесьже!
        Первыми вскочили наноги собаки и, завывая, умчались прочь.
        Перепуганные овцы сбились вплотную кучу.
        Проснувшиеся пастухи поднимались наноги, держа оружие вруках.
        -Чтотакое? - водин голос спросилиони.
        -Смотрите! - крикнул им караульщик. - Небеса вогне!
        Внезапно свет стал невыносимо ярким, пастухи закрыли глаза ипали наколени; ихдуши встрахе затрепетали, они, теряя сознание, простерлись ниц иумерлибы, еслибы неголос, воззвавший кним:
        -Небойтесь!
        Онивнимали этому голосу.
        -Небойтесь: смотрите, япринес вам благую весть, радость эту разделят все люди.
        Голос, произносивший эти слова, ласковый иуспокаивающий, немог принадлежать смертному; низкий иясный, онпроникал всамое существо слушающих его, наполняя их уверенностью. Встав наколени имолитвенно сложив руки перед собой, пастухи увидели вкруге величайшей славы очертания человека, одетого вбелые одежды; надего плечами возвышались верхушки сияющих сложенных крыльев; звезда волбу унего горела ярким огнем, напоминая Веспер[18 - Веспер - античное название планеты Венера.] назакате; руки его были протянуты вперед благословляющим жестом; лицо его было спокойным ибожественно прекрасным.
        Пастухам часто приходилось слышать обангелах, порой они даже говорили оних, какумели; такчто теперь, неусомнившись, произнесли глубоко всвоих сердцах: «Намявлена слава Божья, иэто тот, ктовдревние времена явился пророку наберегу реки Улая».
        Обращаясь кним, ангел продолжал:
        -Днесь Спаситель рожден вограде Давидовом, есиГосподь Христос!
        Снова наступило краткое молчание, вовремя которого слова вестника запечатлевались вдушах слушавшихего.
        -Вамдан этим знак, - произнес затем вестник. - Данайдете вы дитя, запеленатого илежащего вяслях.
        Больше ангел ничего несообщил; благая весть уже была принесена людям. Новсеже он какое-то время еще оставался перед пастухами. Затем свет, центром которого он казался, порозовел истал мерцать; стоявшие увидели высоко усебя надголовами взмахи белых крыльев ипарение сияющих тел, имножество голосов грянуло вунисон свысоты:
        -Слава ввышних Богу, иназемле мир, вчеловецех благоволение!
        Слова эти были произнесены неединожды, номногораз.
        Затем вестник поднял очи горе, словно испрашивая одобрения кого-то свыше; крылья его медленно ивеличественно расправились, оказавшись сверху белыми какснег, аснизу перламутровыми; когда они распростерлись намного локтей встороны отего фигуры, онлегко взмыл ввоздух ибезвсяких усилий поднялся вверх, скрывшись извиду иунеся ссобой свет. Спустя некоторое время снебес донесся чуть приглушенный расстоянием рефрен: «Слава ввышних Богу, иназемле мир, вчеловецех благоволение!»
        Когда пастухи окончательно пришли всебя, онидолго ошарашенно глядели друг надруга. Затем один изних произнес:
        -Этобыл Гавриил, Божий посланец людям.
        Никто неответил.
        -Родился Господь Христос, разве неэто он сказал?
        Ещеодин изпастухов обрел дар речи иответил:
        -Такон исказал.
        -Иразве несказал он, чтоэто произошло вгороде Давида, внашем Вифлееме? Ичто мы должны найти Его, найти дитя впеленках?
        -Илежащего вяслях.
        Первый изговоривших задумчиво всмотрелся вогонь костра инаконец произнес, внезапно приняв решение:
        -Есть только одно место вВифлееме, вкотором сохранились ясли, иместо это - пещера рядом состарым караван-сараем. Братья, пойдемже иузрим то, чтобыло предсказано. Священники имудрецы давно уже ждали явления Христа. Ныне Он рожден, иГосподь дал нам знак, покоторому мы узнаем Его. Пойдемже ипоклонимсяЕму.
        -Нонаши стада!
        -Оних позаботится Господь. Поспешимже.
        Иони вышли изовчарни.
        Обогнув гору ипройдя город, ониподошли кворотам караван-сарая, гдеих иостановил привратник.
        -Чтовам здесь? - спросилон.
        -Сегодня ночью мы видели ислышали нечто удивительное, - ответилиони.
        -Чтож, мытоже видели нечто удивительное, хотя иничего неслышали. Ачто слышаливы?
        -Позволь нам пройти кпещере водворе, чтобы убедиться; ипотом мы тебе все расскажем. Ато пойдем снами - иувидишь всесам.
        -Глупая выдумка.
        -Нет - насвет появился Христос.
        -Христос! Откуда вам это известно?
        -Пойдем снами, иты первым увидишьего.
        Привратник пренебрежительно усмехнулся:
        -СамХристос! Икакже вы Его узнаете?
        -Онродился нынешней ночью исейчас лежит вяслях - такнам было сказано; авВифлееме есть только одно место, гдесохранились ясли.
        -Пещера?
        -Да. Пошли снами.
        Вместе они прошли подвору караван-сарая. Дверь впещеру была открыта. Внутри горела лампада, иони, нестучась, вошли внутрь.
        -Мирвам, - обратился привратник кИосифу ибетдагониту. - Здешние пастухи хотят взглянуть нановорожденного, который, каким известно, сейчас запеленат илежит вяслях.
        Невозмутимое лицо назаретянина дрогнуло; повернувшись вполоборота, онсказал только:
        -Младенец здесь.
        Подведя всех кяслям, онпоказал належащего вних ребенка. Кто-то принес лампаду, ипастухи стояли, молча глядя намладенца. Тотлежал нешевелясь, какиподобает только что рожденному малышу.
        -Агде его мать? - спросил привратник.
        Одна изженщин взяла ребенка наруки, подошла сним кМарии, лежавшей неподалеку, ивложила младенца ей вруки. Всесобравшиеся подошли поближе.
        -ЭтоХристос! - произнес наконец один изпастухов.
        -Христос! - повторили все водин голос, опускаясь наколени.
        Один изпастухов несколько раз произнес:
        -ЭтоГосподь, ислава Его объемлет землю инебеса.
        Иэти простые люди, больше несомневаясь, поцеловали край одежды юной матери испросветленными лицами вышли изпещеры. Водворе караван-сарая они поведали всем собравшимся вокруг них людям ослучившемся; инавсем обратном пути через город ковчарне они распевали слова, произнесенные ангелами: «Слава ввышних Богу, иназемле мир, вчеловецех благоволение!»
        Слова их, подтвержденные явлением света, виденным многими, разнеслись далеко повсей округе, имного дней спустя толпы любопытных заходили впещеру - некоторые искренне веря вслучившееся, абольшинство - чтобы посмеяться.
        Глава12
        Мудрецы приходят вИерусалим
        Наодиннадцатый день после того, какмладенец появился насвет впещере, трое мудрецов вошли вИерусалим подороге, ведущей вСихем. Миновав Кедрон, онивстретили подороге множество прохожих, каждый изкоторых непреминул остановиться ислюбопытством посмотреть им вслед.
        Находясь напересечении основных международных торговых путей ибудучи узкой гористой полосой, зажатой между пустыней навостоке иморем назападе, Иудея была именно тем, начто она могла претендовать; подругуюже сторону горного хребта природа создала торговую дорогу между востоком июгом; иэто было ее богатством. Другими словами, богатство Иерусалима было основано напошлинах, которые он собирал спроходящих товаров илюдей. Нигде вмире, заисключением Рима, небыло другого такого постоянного сборища такого количества людей любых наций; нивкаком другом городе мира непоявлялось путников, столь отличных отлюдей, живших впределах его стен. Ивсеже эти трое привлекали внимание всех, кого они встречали насвоем пути доворот.
        Ребенок одной изженщин, сидевших наобочине дороги напротив Царских гробниц, увидел входивших; онвсплеснул ручонками изакричал:
        -Смотрите, смотрите! Какие чудесные колокольчики! Какие большие верблюды!
        Колокольчики были сделаны изсеребра; верблюды, какмы помним, отличались необычным ростом ибелизной идвигались весьма величественно; снаряжение их говорило одолгих странствиях впустыне иодостатке их владельцев, сидевших подсвоими тентами вточности так, какони прибыли навстречу вДжебель. Ивсеже неколокольчики, неснаряжение верблюдов инеманера держаться всадников привлекала кним внимание, ноте вопросы, которые задавал встречным ехавший первым всадник.
        Дорога кИерусалиму ссевера идет поравнине, спускающейся кюгу, такчто Дамасские ворота лежат внизине. Сама дорога узкая, глубоко врезавшаяся впочву благодаря своей древности иоживленности движения, местами неровная из-за ухабов, образующихся вовремя дождей. Вдоль другой стороны дороги вбылые времена тянулись поля ичудесные рощицы масличных деревьев, особенно приятные глазу путешественников, долго скитавшихся вбесплодных пустынях. Наэтой дороге иостановились три всадника наверблюдах рядом снебольшой группой женщин, сидевших перед гробницами.
        -Добрые люди, - обратился кним Балтазар, возложив руку нагрудь ипоклонившись, - некИерусалимули привела нас эта дорога?
        -Да, - ответила женщина, державшая наруках ребенка. - Иеслибы неэти деревья напригорке, вымоглибы увидеть башни наРыночной площади.
        Балтазар бросил взгляд наспутников иснова обратился кженщинам:
        -Гденам найти Того, Кто рожден Царем Иудейским?
        Женщины переглянулись иничего неответили.
        -Вынеслышали проНего?
        -Нет.
        -Чтож, тогда поведайте всем, чтомы видели Его звезду навостоке ипришли сюда, чтобы поклонитьсяЕму.
        Сэтими словами друзья двинулись дальше. Тотже самый вопрос они задавали всем встречным истемже результатом. Большая компания, направлявшаяся кпещере Иеремии, была так удивлена этим вопросом ивнешностью путников, чтодаже повернула назад ипоследовала заними вгород.
        Трипутника были так озабочены предстоящей им миссией, чтодаже необратили внимания наоткрывшийся перед ними вид. Авид этот был поистине величествен: запервой встреченной им попути деревенькой Безета, заМицпахом иОливетом, слева отних, возвышалась мощная стена сосвоими сорока высокими имощными башнями, надстроенная частично дляусиления, ачастично поприхоти своих царственных строителей; стена эта уходила направо, образуя острые углы, прорезанная укрепленными воротами, заней виднелись три белые возвышенности - Фаселис, Марками иГиппикус, далее, заними, - Сион, самый высокий изхолмов, свозвышающимися нанем мраморными дворцами, никогда еще невыглядевший столь прекрасным. Сверкали уступы храма Мориа, считающегося одним изчудес света. Высокие горы кольцом охватывали священный град; казалось, чтоон стоит внутри некоего громадного котла.
        Через некоторое время трое друзей приблизились когромной мощной башне, нависающей надвратами, которые вте времена находились наместе современных Дамасских ворот иотмечали собой место схождения трех дорог, ведущих изСихема, Иерихона иГаваона. Уворот несла охрану римская стража. Люди, следующие заверблюдами, ктому времени образовали уже целую толпу, вполне достаточную, чтобы привлечь внимание праздных зевак уворот. Поэтому, когда Балтазар остановился, чтобы переговорить состражником уворот, всетрое оказались вцентре плотной толпы людей, жаждущих услышать их разговор.
        -Миртебе, - четким голосом произнес египтянин.
        Часовой ничего неответил.
        -Мыпришли издалека впоисках Того, Кто рожден Царем Иудейским. Тыможешь сказать, гденам Его найти?
        Часовой поднял забрало шлема игромко крикнул. Избудки справа отдороги появился офицер.
        -Дайте дорогу, - велел он собравшимся, сбившимся еще теснее.
        Поскольку толпа, поего мнению, неспешила выполнить приказ, онпринялся расталкивать собравшихся древком своего копья, пробивая дорогу.
        -Чего вам? - спросил он уБалтазара наместном наречии.
        Балтазар повторил свой вопрос:
        -ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?
        -Ирод? - недоуменно переспросил офицер.
        -Нет, правление Ирода исходит отцезаря.
        -Другого царя уиудеевнет.
        -Номы узрели звезду Того, Кого мы ищем, ипришли сюда поклонитьсяЕму.
        Римлянин был сбит столку.
        -Ступайте отсюда, - проговорил наконец он. - Ступайте. Явам неиудей. Задайте этот вопрос законникам вХраме илипервосвятителю Анне, алучше всего - самому Ироду. Если есть другой царь Иудейский, онего обязательно найдет.
        Сэтими словами он велел толпе расступиться, ипутники, миновав ворота, вступили вгород. Нопрежде чем войти влабиринт узких улиц, Балтазар чуть придержал своего верблюда ипроизнес, обращаясь ксвоим друзьям:
        -Мыдали осебе знать, идовольно громко. Квечеру весь город будет знать онас ионашей миссии. Отправимся теперь вкараван-сарай.
        Глава13
        Очевидцы перед Иродом
        Темже вечером, назакате, несколько женщин стирали белье наверхних ступенях лестницы, спускающейся кСилоамскому пруду. Девочка подносила им изпруда воду ипела, наполняя емкости изобожженной глины. Песенка была веселой и, безсомнения, скрашивала их труды. Время отвремени женщины садились накорточки и, отдыхая, смотрели насклоны окружающих гор инавершину, известную сейчас какгора Соблазна, едва различимую нафоне заходящего солнца.
        Когда они заканчивали полоскать вемкости очередную порцию белья, кним подошли еще две женщины скувшинами наплечах.
        -Мирвам, - приветствовала стиравших одна изних.
        Работавшие приостановились, вытирая мокрые руки, ипоклонились вответ.
        -Ужепочти вечер - время отдыхать.
        -Нашей работе конца нету, - прозвучало вответ.
        -Новсегда есть время отдохнутьи…
        -Послушать, чтопроисходит, - вставила другая.
        -Чтоувас новенького?
        -Значит, выничего неслышали?
        -Нет.
        -Говорят, Христос родился, - сказала сплетница, готовясь рассказывать.
        Было любопытно видеть, каким неподдельным интересом осветились лица работавших; вновь прибывшие сняли сплеч кувшины, которые тутже превратились вимпровизированные сиденья.
        -Христос! - воскликнула слушательница.
        -Такговорят.
        -Кто?
        -Давсе, обэтом уже говорит весь город.
        -Икто-нибудь этому верит?
        -Нынешним утром три человека пришли через Кедрон подороге изСихема, - продолжала рассказчица, желая устранить все сомнения вее словах. - Каждый изних ехал надевственно белом верблюде, который был ростом больше, чемдосих пор видели вИерусалиме.
        Глаза ирты слушательниц широко распахнулись.
        -Люди эти были знатны ибогаты, - продолжала рассказчица. - Каждый изних сидел подпологом изшелка; пряжки их седел изчистого золота, какибахрома наупряжи; аколокольчики наверблюдах - изсеребра, извенели так нежно! Никто незнает этих людей; выглядятже они так, словно пришли скрая света. Говорил только один изних, ивсем встречным надороге, даже женщинам идетям, задавал один итотже вопрос: «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?» Никто немог ему ответить - ниодин человек непонимает, чтоони имеют ввиду; поэтому они вошли вгород, сказав только: «Мывидели навостоке Его звезду ипришли сюда, чтобы поклониться Ему». Тоже самое они спросили иуримского часового уворот, итот, неумнее простых людей надороге, отправил их кИроду.
        -Игде они теперь?
        -Остановились вкараван-сарае. Сотни людей уже видели их там, иеще сотни собираются взглянуть наних.
        -Ноктоже они такие?
        -Никто незнает. Поговаривают, чтоони изПерсии - мудрецы, которые понимают язык звезд, аможет быть, пророки, какЕлиав иИеремия.
        -Икогоже они считают Царем Иудейским?
        -Того Христа, Который только что родился. - Одна изженщин рассмеялась иснова принялась заработу сословами: -Чтож, когда я увижу Его, тогда иповерю.
        Вторая последовала ее примеру, сказав:
        -Ая… когда я увижу, какОн воскрешает мертвых, топоверю вНего.
        Третьяже негромко произнесла:
        -Появление Его было предсказано еще давно. Мнебудет достаточно увидеть, какОн исцеляет прокаженного.
        Женщины проговорили досамой темноты. Когда похолодало, всечетверо разошлись подомам.
        Поздно вечером, вчас начала первой стражи, водворце нагоре Сион собралось человек пятьдесят изчисла тех, ктоникогда несобирался вместе, кроме какпопрямому повелению Ирода итолько втех случаях, когда ему требовалось узнать какую-нибудь изсокровенных тайн иудейской истории илиее закона. Короче говоря, этобыло собрание законников, высших священнослужителей иглав религиозных общин, наиболее уважаемых вгороде заих ученость. Здесь были ведущие теологи, толкователи различных вероучений, самые авторитетные саддукеи, самые пламенные трибуны фарисеев, спокойные, тихие философы-стоики изсоциалистов-ессеев[19 - Ессеи - религиозная группировка внутри иудаизма, существовавшая со2-го тысячелетия дон.э. вплоть до70-х годов н.э. Вели аскетический образ жизни искрупулезно соблюдали закон, нововремя молитвы обращались лицом кСолнцу, анекоХраму, называя себя «людьми света». Помнению некоторых исследователей, община, которой принадлежали Кумранские свитки, состояла изессеев.].
        Собрались они водном извнутренних двориков дворца, довольно большом, построенном вроманском стиле. Полтам был вымощен мраморными плитами, стены, безединого окна, расписаны вжелто-оранжевых тонах; диван, занимавший середину помещения, былустлан подушками изярко-желтой материи иизогнут ввиде латинской буквы U, открытой ковходу; ввыгибе дивана стоял громадный бронзовый треножник, инкрустированный золотом исеребром. Надтреножником спотолка свисал светильник ссемью лапами, вкаждой изкоторых помещалась горящая лампа. Диван исветильник были чисто иудейскими.
        Люди, сидевшие сейчас надиване, были облачены водежды восточного стиля единообразного покроя, нечто вроде униформы, отличавшиеся только цветом. Этобыли исключительно мужчины, большей частью уже влетах; лица их украшали бороды; крючковатые носы казались еще более крупными отсоседства сбольшими черными глазами поднависающими густыми бровями; весь их облик был серьезным, величественным, даже патриархальным. Короче, этобыло заседание Синедриона.
        Человек, сидевший перед треножником, наместе, которое моглобы быть названо председательским, походил насвоих коллег справа ислева, ноименно кнему, повсей видимости председателю этого собрания, сразуже приковывался взгляд постороннего наблюдателя. Когда-то этот человек явно был высокого роста, нотеперь доотвращения ссохся исгорбился: белая мантия, вкоторую он облачился, недавала нималейшего намека нато, чтоподнею скрываются мышцы иличто-то иное, кроме угловатого скелета. Сложенные руки, наполовину скрытые рукавами изполосатой шелковой ткани, белой итемно-красной, покоились наколенях. Когда человек говорил, указательный палец его правой руки, дрожа, приподнимался; было похоже, чтонадругие жесты он уже неспособен. Несколько волосков, цветом белее ярко начищенного серебра, ещеоставались наего обтянутом кожей, почти лысом исовершенно круглом черепе, ярко блестевшем всвете ламп; мутные глаза глубоко запали вглазницах; носедвали недоставал губы; нижняя часть лица скрывалась вволнистой бороде, наводящей навоспоминания опочтенном Аароне. Таков был Энлиль Вавилонянин! Череда пророков, давно пресекшаяся
вИзраиле, сменилась чередой схоластов, изкоторых он был самым ученым - знатоком всего, нолишенным Божественного вдохновения. Всвои сто шесть лет он по-прежнему оставался президентом Верховной Коллегии.
        Настоле перед ним лежал развернутый свиток пергамента, покрытый затейливой вязью иврита; заего спиной, почтительно склонившись, ждал распоряжений дородного вида служитель.
        Собравшиеся явно обсуждали какой-то сложный вопрос, ноктому моменту, когда они предстали нашему взгляду, общее мнение было найдено, идостопочтенный Энлиль, недвигаясь, подозвал служителя:
        -Пст!
        Тот, приблизившись, склонился еще ниже.
        -Ступай искажи царю, чтомы готовы дать ему ответ.
        Немешкая, служитель удалился.
        Спустя некоторое время впомещение вошли два офицера придворной стражи изамерли пообе стороны отдвери; вслед заними водворик медленно вступила ввысшей степени примечательная персона - старик впурпурной мантии салым подбоем, схваченной наталии лентой иззолота столь тонкой работы, чтоэластичностью неуступала коже; пряжки сандалий сверкали драгоценными камнями; узкий обруч короны филигранной работы играл поверх тарбуша измягчайшего бархата малинового цвета, спускавшегося наплечи иоставляющего открытым шею. Вместо печати кпоясу был пристегнут кинжал. Старик прихрамывал итяжело опирался натрость. Навсем своем пути додивана он неостанавливался инеподнимал взгляда отпола. Лишь приблизившись, он, словно впервые заметив присутствующих, обвел собравшихся надменным взглядом, словно выискивая среди них врагов. Таким был Ирод Великий - телом страждущий отмножества болезней, совестью ожесточенный злодеяниями, сознанием царственно талантливый, душою равный римским цезарям; достигший уже семидесяти шести лет, нохранивший свою власть, какникогда ранее, сподозрительной ревностью, сдеспотичной мощью инепреклонной
жестокостью.
        Порядам собравшихся прошло движение - более старшие подались вперед впоклоне, более почтительные привстали ипреклонили колена, возложив руки нагрудь.
        Обведя взглядом ряды собравшихся, Ирод сделал несколько шагов иприблизился ктреножнику, остановившись напротив достопочтенного Энлиля. Вответ наего холодный взгляд тот лишь склонил голову ислегка приподнял руки.
        -Ответ! - свысокомерной краткостью произнес царь, обращаясь кЭнлилю, иводрузил перед собой трость, опершись нанее обеими руками. - Ответ!
        Глаза патриарха мягко сверкнули. Вскинув голову иглядя прямо влицо вопрошавшему, онпроизнес:
        -Дадарует мир тебе, оцарь, Бог Авраама, Исаака иИакова!
        Произнеся эти слова молитвенным тоном, онизменил образ речи иболее деловым тоном, ноторжественно изрек:
        -Тебе было угодно вопросить нас, гдедолжен появиться насвет Христос.
        Царь склонил голову, неотрывая взгляда отлица мудреца.
        -Таков был вопрос.
        -Ныне, оцарь, яобъявляю тебе отсвоего собственного лица, равно какиотлица моих собратьев, ибонет среди нас ниодного несогласного сэтим: вгороде Вифлееме, чтовИудее.
        Энлиль бросил взгляд належавший натреножнике пергамент; указывая нанего своим дрожащим пальцем, онпродолжал:
        -ВВифлееме, чтовИудее, ибобыло написано пророком: «Иты, Вифлеем, чтовстране Иудейской, будешь непоследним среди князей Иудеи, поскольку изтвоих пределов придет Тот, Кто будет править моим народом Израилевым».
        Полицу Ирода пробежала тень тревоги. Несколько мгновений он раздумывал, неспуская взгляда спергамента. Присутствующие затаили дыхание, никто непроизносил нислова - ниони, ницарь. Наконец Ирод резко повернулся ивышел иззалы.
        -Братья, - произнес Энлиль, - мыможем разойтись.
        Собравшиеся поднялись сосвоих мест и, разбившись нагруппы, потянулись квыходу.
        -Симеон, - позвал Энлиль.
        Мужчина лет пятидесяти, ещевполне крепкий, отозвался иподошел кмудрецу.
        -Возьми этот священный пергамент, сынмой, иосторожно сверниего.
        Приказ был незамедлительно исполнен.
        -Теперь помоги мне подняться ипроводи меня допаланкина.
        Мужчина склонился кстарику, протягивая руки; старик оперся наних, струдом поднялся иневерными шагами направился квыходу.
        Такпокинули залу совета президент Верховной Коллегии иСимеон, егосын, которому предстояло унаследовать мудрость, познания ипост своего отца.
        Поздним вечером тогоже дня трое мудрецов лежали вклетушке караван-сарая безсна. Каменные изголовья, служившие им подушками, позволяли держать головы так высоко, чтоони могли видеть сквозь арку открытое небо. Всматриваясь вмерцающие звезды, ониразмышляли оследующем знамении. Каконо произойдет? Чтоэто будет? Наконец-то они добрались доИерусалима; ониспросили увходных ворот города оТом, Кого искали; имбыло суждено стать свидетелями Его рождения; оставалось только найти Его; ивисполнение этого они вкладывали всю свою веру вДуха. Люди, внимающие голосу Бога, илиждущие знака Небес, немогут спать.
        Ивот, когда они находились втаком состоянии, подарку, ведущую вих клетушку, вступил человек изаслонил свет звезд.
        -Вставайте! - произнес он. - Япринес вам известие.
        Трое друзей сели насвоих ложах.
        -Откого? - спросил египтянин.
        -Отцаря Ирода.
        Укаждого изуслышавших эту новость поспине пробежал холодок.
        -Разве ты неслужитель караван-сарая? - снова задал вопрос Балтазар.
        -Да,служитель.
        -Чего хочет отнас царь?
        -Егопосланец ждет снаружи; спрашивайте унего.
        -Попроси его подождать, мысейчас выйдем.
        -Тыбыл прав, обрат мой! - сказал грек, когда служитель удалился. - Вопросы, которые ты задавал людям надороге истражнику уворот, быстро дошли дослуха царя. Мненетерпится все узнать; давайте поспешим.
        Ониподнялись, надели сандалии, подпоясались ивышли наружу.
        -Приветствую вас, дабудет мир вам, япрошу увас прощения, номой повелитель, царь, послал меня, чтобы пригласить вас водворец, гдеон желает переговорить свами наедине.
        Втаких словах посланник изложил возложенную нанего задачу.
        Увхода вкараван-сарай висела лампа, иприее свете мудрецы взглянули друг надруга; понимая, чтоДух посетил их. Затем египтянин подошел кслужителю, стоявшему неподалеку, ипроизнес, понизив голос так, чтобы его неслышали остальные:
        -Тызнаешь, гдеводворе лежат наши вещи игде стоят верблюды. Пока нас небудет, пригляди заними донашего возвращения, если это будет необходимо.
        -Ступайте себе спокойно идоверьтесь мне, - ответил служитель.
        -Воля царя - закон длянас, - сказал Балтазар, обращаясь кпосланнику. - Мыготовы следовать затобой.
        Улицы Святого Города были вте времена стольже узкими, какиныне, нонетакими неровными игрязными, потому что великий строитель, недовольствуясь только красотой города, позаботился иоего чистоте иудобстве дляжителей. Странники молча шагали запровожатыми. Хотя неверный свет звезд слабо проникал между высокими стенами домов пообе стороны улиц, онивсеже смогли понять, чтоизнизменной части города поднимаются нахолм. Наконец они оказались уфронтона здания, перегораживавшего им дорогу. Присвете факелов, пылавших вдвух громадных подставках, можно было различить очертания строения иконтуры стражников, недвижно замерших увхода. Безкакого-либо вопроса их пропустили внутрь. Затем переходами исводчатыми залами, внутренними двориками иколоннадами, невсегда освещенными, длинными пролетами лестниц, вдоль бесчисленных галерей ипокоев, ихпровели ввысокую башню. Ведший их провожатый внезапно остановился и, указывая рукой наоткрытую дверь, сказал:
        -Войдите. Царь вас ждет.
        Воздух царских покоев был насыщен ароматом сандала, убранство поражало своей роскошью. Полпосередине залы был устлан ворсистым ковром, накотором возвышался трон. Вошедшие успели обвести взглядом помещение, ивпамяти их остались резные оттоманки ипозолоченные кресла, опахала, вазы, музыкальные инструменты; золотые канделябры, отражавшие свет горевших вних свечей; стены, расписанные сладострастными сюжетами встиле греческих школ живописи, приодном взгляде накоторые фарисеи всвятом негодовании закрылибы глаза. Нотутже внимание их сосредоточилось насидевшем натроне Ироде, облаченном втоже одеяние, вкотором он посетил собрание богословов итолкователей законов.
        Украя ковра, ккоторому они приблизились безприглашения, мудрецы простерлись перед Иродом. Царь позвонил вколокольчик. Взалу вошел служитель ипоставил перед троном три кресла.
        -Садитесь, - произнес монарх, указав накресла рукой. - Стража уСеверных ворот, - продолжал он, когда мудрецы расселись, - сегодня доложила мне оприбытии трех странников, по-видимому издальних земель. Выли эти люди?
        Египтянин переглянулся сгреком ииндусом и, приветствовав царя почтительным восточным салямом, отвечал:
        -Будь мы нетеми, ктомы есть, разве могущественный Ирод, которого превозносит весь мир, послалбы занами? Мыже ничуть несомневаемся втом, чтомы странники.
        Ирод нетерпеливо махнул рукой.
        -Ктовы такие? Откуда вы пришли? - спросил он исозначением добавил: - Пусть каждый говорит сам засебя.
        Каждый изстранников поочереди вкратце рассказал царю осебе, назвав город истрану своего рождения иобрисовав маршрут, которым он добирался доИерусалима. Чем-то разочарованный, Ирод принялся расспрашивать их более подробно:
        -Какой вопрос вы задали офицеру, командовавшему стражниками уворот?
        -Мыспросили его: «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?»
        -Теперь я понимаю, почему мои воины так удивились. Дая исам удивлен неменее их. Что, есть какой-нибудь другой царь Иудейский?
        Египтянин бесстрашно ответилему:
        -Тот, Который только что родился.
        Гримаса боли перекосила темное лицо правителя, словно эти слова вызвали какие-то мучительные воспоминания вего сознании.
        -Неотменя, неотменя? - воскликнулон.
        Возможно, вэто мгновение перед его мысленным взором чередой прошли образы его убитых детей; но, подавив свои чувства, онснова настойчиво спросил:
        -Игде этот новый царь?
        -Именно это, оцарь, мыихотелибы спросить.
        -Выудивили меня - этазагадка неподсилу исамому Соломону, - продолжал монарх. - Каквы сами видите, явтой поре моей жизни, когда любопытство становится неуправляемым, какивдетстве, если шутить сним жестоко. Говоритеже все доконца, ия одарю вас по-царски. Расскажите мне все, чтовы знаете обэтом новорожденном; ия вместе свами отправлюсь наЕго поиски; когдаже вы найдете Его, ясделаю все, чтовы пожелаете; яприведу Его вИерусалим инаучу Его искусству правления; явоспользуюсь благосклонностью комне цезаря дляЕго поддержки иславы. Клянусь вам, янеисполнюсь ревности кНему. Нопрежде всего скажите мне, каквы, разделенные морями ипустынями, услышали проНего.
        -Скажу тебе всю правду, оцарь.
        -Говориже, - повелел Ирод.
        Балтазар встал, выпрямился иторжественно произнес:
        -Такова была Воля Божья.
        Ирод был явно напуган.
        -Онповелел нам прийти сюда, сказав, чтомы должны найти Спасителя мира; чтомы должны узреть Его, ипоклониться Ему, истать свидетелями Его прихода; вкачествеже знака каждому изнас было дано узреть звезду. ДухЕго пребывает снами. Оцарь, Дух Его исейчас снами!
        Неодолимые чувства овладели всеми тремя странниками. Грек струдом подавил готовый вырваться изгорла крик. Взгляд Ирода быстро переходил содного изних надругого; царь выглядел еще более подозрительным иразочарованным, чемраньше.
        -Высмеетесь надо мной, - сказал он. - Еслиже нет, говорите все доконца. Чтопоследует запришествием нового царя?
        -Спасение людей.
        -Отчего?
        -Отих злобы.
        -Каким образом?
        -Божественными посланцами - Верой, Любовью иДобродетелью.
        -Втаком случае, - Ирод насекунду замолк, ипоего лицу ниодин человек несмогбы сказать, какие чувства им сейчас владеют, - выиесть вестники оХристе. Этовсе?
        Балтазар низко склонился перед монархом.
        -Мытвои верные слуги, оцарь.
        Ирод снова позвонил вколокольчик, вызывая слугу.
        -Принеси дары, - распорядился повелитель.
        Слуга вышел, новскоре вернулся и, преклонив колени перед гостями царя, передал каждому изних накидку изткани вмалиновую иголубую полосы изолотой пояс. Благодаря заоказанную честь, всетрое повосточному обычаю простерлись перед царем.
        -Ещеодно слово, - сказал Ирод, когда церемония была окончена. - Офицеру уворот вы говорили прозвезду, которую видели навостоке, ноничего несказали сейчас обэтоммне.
        -Да, - ответил Балтазар, - этоЕго звезда, звезда новорожденного.
        -Когда она появилась?
        -Когда нам было повеление прийти сюда.
        Ирод поднялся, давая знать, чтоаудиенция окончена. Сделав несколько шагов кним, онпроизнес совсей любезностью, накоторую был способен:
        -Если, какя верю, вы, опрославленные ученостью мужи, ивсамом деле посланы вестниками оХристе, ныне рожденном, знайтеже, чтонынешним вечером я вопросил знатоков иудейских дел, иони водин голос ответили: Он должен быть рожден вВифлееме Иудейском. Яговорю вам - ступайте туда, ступайте инеустанно ищите Младенца; и, когда вы найдете Его, дайте мне знать, чтобы я мог прийти ипоклониться Ему. Навашем пути туда небудет нипрепятствий, нитрудностей. Мирвам!
        И,запахнувшись вмантию, онвышел иззалы.
        Появившийся провожатый провел их темными улицами ковходу вкараван-сарай. Прежде чем войти вворота, грек порывисто воскликнул:
        -Направимсяже вВифлеем, обратья, какпосоветовал нам царь!
        -Да, - кивнул головой индус. - Духвомне горит огнем.
        -Дабудет так, - стакимже воодушевлением произнес Балтазар. - Верблюды ждутнас.
        Ониодарили служителя караван-сарая, сели вседла, узнали дорогу доЯффских ворот идвинулись впуть. Приих приближении громадные створки медленно раскрылись, иони вышли изпределов Святого Города, направившись подороге, покоторой так недавно двигались Иосиф иМария. Когда они вышли наравнину Рефаим, впереди вспыхнул свет, поначалу расплывчатый ислабый. Сердца их забились быстрее. Свет быстро наливался яркостью; вскоре они уже были вынуждены прикрыть глаза: когдаже они осмелились вновь открыть их, тозвезда, стольже прекрасная, какилюбая другая звезда нанебе, висела низко надгоризонтом имедленно двигалась перед ними. Иони сложили перед собой руки ивоскликнули, переполняемые одинаковыми чувствами.
        -Богснами! Богснами! - повторяли они ввосторге чувств всю дорогу, вплоть дотех пор, какзвезда, поднявшись наддолиной загорой Мар-Элиас, неподвижно замерла наддомиком насклоне холма невдалеке отгорода.
        Глава14
        Мудрецы находят ребенка
        Былчас начала третьей стражи. Надгорами, чтоквостоку отВифлеема, загоралась заря, нотакая слабая, чтовдолине еще стояла темнота. Привратник удверей старого караван-сарая, поеживаясь отночного холода, прислушивался кпервым звукам нарождающегося дня, которыми повседневная жизнь, вступая всвои права, приветствовала рассвет. Тутон заметил свет, двигавшийся посклону холма кстоящему наего вершине дому. Сначала он подумал, чтоэто факел вчьей-то руке; затем решил, чтосверкание метеора; свет, однако, становился все ярче, пока нестало понятно, чтоэто звезда. Отиспуга привратник вскрикнул ипринялся тащить всех бодрствующих водворе подзащиту крыши. Явление тем временем, причудливо двигаясь, всеприближалось; окружающие скалы, деревья, дорога светились отраженным светом какотмолнии; скоро сияние стало ослепительным. Более робкие изчисла видевших это пали наколени истали молиться, закрыв лица руками; более смелые, прикрыв глаза ладонями, склонили головы, время отвремени бросая напроисходящее полные ужаса взоры. Вскоре караван-сарай ивсе окружающие его постройки были залиты невыносимым сиянием. Лишь те немногие,
ктоосмелился всмотреться впроисходящее, поняли, чтозвезда замерла наддомом перед входом впещеру, гдеродился Младенец.
        Вкульминационный момент этой сцены появились мудрецы, спешившиеся сосвоих верблюдов увхода вкараван-сарай. Обнаружив, чтодверь заперта, онистали громко просить разрешения войти. Когда служитель справился сосвоим страхом настолько, чтообратил наних внимание, онснял запоры иоткрыл им дверь. Взаливающем все вокруг свете верблюды выглядели какими-то призрачными существами, чтовкупе собликом иповедением их хозяев лишь увеличило страх привратника. Онотшатнулся идаже несмог сразу ответить назаданный ему вопрос:
        -Этоли Вифлеем Иудейский?
        Несколько человек изчисла постояльцев приблизились ковходу. Ихприсутствие несколько приободрило привратника.
        Нет, этокараван-сарай, самгород расположен чуть дальше.
        -Нездесьли недавно появился насвет ребенок?
        Окружающие визумлении воззрились друг надруга.
        -Да,да.
        -Проведитеже нас кНему, - нетерпеливо потребовал грек.
        -Проведите нас кНему, - воскликнул иБалтазар, впервые завсе время теряя бесстрастие, - потому что мы видели Его звезду, которая встала надЕго домом, ипришли поклонитьсяЕму!
        Индус молитвенно сложил руки перед собой, восклицая:
        -Воистину жив Господь! Поспешитеже, поспешите! Спаситель найден. Мыосчастливлены превыше всех людей!
        Спавшие наплоской крыше люди спустились вниз ипоследовали застранниками, ведя их подвору изагону; привиде звезды, по-прежнему сиявшей надпещерой, хотя инетак ярко, кое-кто виспуге повернул назад; нобольшая часть продолжала свой путь. Когда путники приблизились кдому, звезда поднялась; когда они достигли двери, звезда уже была высоко внебе ипродолжала подниматься; когда они вошли вдом, онаскрылась извиду. Этоубедило свидетелей происшедшего, чтосуществовала какая-то божественная связь между звездой истранниками. Когда дверь распахнулась, онитолпой вошли внутрь.
        Помещение было освещено светильником, дававшим достаточно света, чтобы странники смогли различить мать ибодрствующего ребенка унее наколенях.
        -Этотвой ребенок? - спросил Балтазар уМарии.
        Молодая мать поднесла ребенка ближе ксвету, произнеся:
        -Онмойсын!
        Ивсе трое преклонили колена ипоклонилисьЕму.
        Онисовершенно отчетливо видели, чторебенок ничем неотличается отвсех других детей: вокруг его головы небыло нинимба, никакой-либо короны; губы его были приоткрыты. Емусловнобы небыло дела домудрецов, доих радости, ихмолитв; подобно всем детям, онкуда дольше смотрел напламя светильника, чемнаних.
        Спустя несколько минут странники поднялись сколен, возвратились ксвоим верблюдам иснова пришли впещеру, принеся вкачестве даров золото, ладан имирру[20 - Ладан имирра - различные виды ароматических смол.], которые они ивозложили перед Младенцем, выразив все преклонение перед Ним всловах, которые нельзя передать написьме, ибоискренний восторг чистого сердца был тогда темже, чтоисейчас, - вдохновенной песней души.
        Перед ними был Спаситель, внадежде найти которого они проделали такой длинный путь!
        Онибезвсяких колебаний призналиЕго.
        Почему?
        Вера их покоилась назнамениях, явленных им Тем, Которого мы знаем стех пор подименем Отца; иони были людьми того типа, которым достаточно лишь такого знамения, поскольку они ничего неспрашивали освоем будущем. Мало было тех людей, которые увидели знамения иуслышали данные им обещания - Мать иИосиф, пастухи, трое мудрецов - всеони уверовали одинаково. Вэтот период, впериод подготовки спасения, Бог был всем иМладенец ничем. Новзгляни вбудущее, очитатель! Наступит время, когда все знамения будут исходить отСына. Блаженны те, ктотогда уверует вНего!
        Давайтеже дождемся этого времени.
        Книга вторая
        Тыжил дерзаньем смелым,
        Огнем души, чьикрылья ввысь манят,
        Еепрезреньем кнормам закоснелым,
        Кпоставленным природою пределам.
        Развозгорясь, горит всю жизньона,
        Гоня покой, живя великим делом,
        Неистребимым пламенем полна,
        Длясмертных роковым влюбые времена.

Чайльд-Гарольд.
        Глава1
        Иерусалим подвластью римлян
        Теперь читателю необходимо перенестись вперед надвадцать один год, вначало того периода, когда римскую власть возглавлял Валерий Грат, четвертый имперский правитель Иудеи, - период, который запомнился спадом политической агитации вИерусалиме. Этобыло нелучшее время, чтобы сводить старые счеты между иудеями иримлянами. Иудея претерпевала перемены, затрагивавшие многие стороны ее существования, ноничто неволновало ее так, какполитический статус. Ирод Великий умер примерно через год после рождения Младенца - умер столь жалко, чтохристианский мир впоследствии имел все основания думать: онбыл сметен Божественным гневом. Подобно всем великим правителям, целую жизнь занятым совершенствованием той власти, которую они создали, онмечтал передать свой трон исвою корону понаследству - стать основателем династии. Сэтим намерением он оставил завещание, согласно которому разделил все подвластные ему земли между тремя своими сыновьями, Антиппой, Филиппом иАрхелаем, изкоторых последний должен был также унаследовать иего титул. Всоответствии сзаведенным порядком завещание было представлено нарассмотрение императору
Августу, который утвердил все его положения заодним исключением: онвоздержался отприсвоения Архелаю царского титула дотех пор, пока тот недокажет свою способность управлять государством исвою преданность римской власти; взамен этого он дал ему титул наместника ивэтом качестве позволил править втечение девяти лет, после чего занеспособность куправлению икобузданию тех возмутителей спокойствия, которые укреплялись инабирали силу принем, Архелай был переведен вГаллию вкачестве ссылки.
        Цезарь неограничился устранением Архелая; оннанес удар также ипожителям Иерусалима, унизив их гордость иранив чувствительность высокомерных обитателей Храма. Оннизвел Иудею достатуса провинции Римской империи иввел ее всостав префектуры Сирии. Таким образом, взамен царя, лояльно управлявшего народом издворца нахолме Сион, оставленного Иродом, город попал вовласть второстепенного чиновника, именуемого прокуратором, выходившего наримских царедворцев только через наместника Сирии, постоянно пребывавшего вАнтиохии. Чтобы сделать оскорбление еще более чувствительным, прокуратору небыло позволено иметь своей резиденцией Иерусалим; онсам иего чиновники расположились вКесарии. Ноунизительнее всего было то, чтоСамария, самая презираемая всеми вмире Самария - этасамая Самария была присоединена кИудее вкачестве части тойже самой провинции! Каких мук стоило правоверным иудаистам встречаться насовещаниях сфанатиками-фарисеями, которые показывали наних пальцами исмеялись надними вприсутствии прокуратора!
        Вэтом море слез ипечали униженному народу оставалось одно утешение: верховный священнослужитель воцарился вбывшем дворце Ирода изавел там некое подобие царского двора. Отом, какой долей истинной власти он обладал, можно судить последующему примеру. Смертные приговоры утверждались прокуратором. Правосудие осуществлялось отимени римского императора ипоего законам. Ещеболее знаменательным было то, чтоцарский дворец был забит акцизными чиновниками императора, егодипломатическими посланцами, советниками, регистраторами, сборщиками податей, откупщиками, доносчиками исоглядатаями. Мечтающим однях вожделенной свободы оставалось утешаться тем, чтоглавным правителем вцарском дворце был всеже иудей. Одно только его присутствие изодня вдень напоминало им обобещаниях пророков иотом времени, когда Иегова правил племенами через сынов Аарона; дляних вэтом был определенный знак того, чтоБог непокинул их: этопитало их надежды ипомогало терпеливо дожидаться прихода сына Иуды, которому предстояло взять бразды правления Израилем.
        Иудея была римской провинцией более восьмидесяти лет - громадный срок длятого, чтобы узнать, докакой степени ее население невыносит римскую власть, иболее чем достаточный, чтобы понять: иудеями, привсей их гордости, можно вполне спокойно управлять, если только уважать их религию. Придерживаясь такой политики, предшественники Валерия Грата всячески избегали какихбы то нибыло споров сблюстителями священных обычаев изаконов их религии. Гратже избрал совершенно другую политику: самым первым своим официальным актом он лишил Анну звания верховного жреца ипередал его дворец Ишмаэлю, сыну Фабуса.
        Исходилали идея такого акта отАвгуста илиже была рождена вголове самого Грата, нонеразумность ее вскоре стала явной всем. Жалея читателя, мынебудем посвящать его вовсе тонкости политических процессов внутри самой Иудеи; скажем обэтом только несколько слов, которые совершенно необходимы длякритического осмысления происходящего. Вте времена, оставляя встороне вопрос обих происхождении, вИудее существовали партия знати ипартия сепаратистов, илинародная партия. После смерти Ирода обе эти партии объединились вборьбе против Архелая; ониизводили его вХраме иводворце, вИерусалиме ивРиме то интригами, апорой исоружием вруках. Неединожды священные стены монастыря Мориа сотрясались откриков вооруженной толпы. Вконце концов они добились ссылки Архелая. Новходе этой борьбы союзники преследовали каждый свои собственные цели. Знать ненавидела Иоазара, верховного священнослужителя; сепаратистыже были его рьяными приверженцами. Когда ставленники Ирода пали вместе сАрхелаем, Иоазар разделил их судьбу. Анна, сынСита, былвыбран знатью вкачестве нового хозяина дворца; вслед заэтим пути союзников разошлись. Возвышение
ситиан привело квозобновлению жестокой вражды.
        Входе борьбы снесчастливым наместником знать сочла длясебя выгодным найти союзников вРиме. Сообразив, чтосразрушением существовавших ранее учреждений насмену им должна прийти какая-то форма правления, онипредложили преобразование Иудеи впровинцию. Этодало сепаратистам новый повод длянападок; и, когда Самария стала частью провинции, знать превратилась вменьшинство, которое поддерживал только императорский двор ипрестиж их звания ибогатства. Темнеменее втечение пятнадцати лет - вплоть допришествия Валерия Грата - имудавалось сохранять свои позиции какводворце, такивХраме.
        Анна, идол своей партии, использовал власть единственно винтересах своего имперского покровителя. Римский гарнизон был расквартирован вАнтониевой башне; римская стража несла караул уврат дворца; римский судья отправлял правосудие, гражданское иуголовное; римская налоговая система безжалостно душила город истрану; ежедневно, ежечасно, тысячью различных способов народ попирался истрадал, постигая разницу между состоянием независимости ижизнью впорабощении. Темнеменее Анна держал его всравнительно спокойном состоянии. УРима небыло более верного друга, иего уход империя ощутила мгновенно. Передав свои ризы Ишмаэлю, назначенцу новой власти, онпересек внутренние дворики Храма ивошел всовет партии сепаратистов, гдетотчас стал главой новой политической комбинации, объединившей ситиан ибетусиан.
        Прокуратор Грат, оставшись, таким образом, безпартии, накоторую он могбы опереться, понял, чтото пламя, осуществовании которого втечение пятнадцати лет можно было только догадываться попробивавшемуся дыму, вспыхнуло сновой силой. Через месяц после вступления вдолжность Ишмаэля римляне сочли, чтоему необходимо появиться вИерусалиме. Когда иудеи свысоты стен города увидели его охрану, марширующую погороду внаправлении Антониевой башни, онипоняли истинную цель этого посещения: кпрежнему гарнизону добавилась целая когорта новых легионеров, такчто веревку нашее жителей города можно было затянуть слегкостью. Если прокуратору кажется необходимым дать урок, чтож, темхуже дляего первого обидчика!
        Глава2
        Бен-Гур иМессала
        Снабдив читателя вышеприведенными разъяснениями, мыприглашаем его теперь бросить взгляд насады дворца, расположенного наСионском холме. Происходит все около полудня всередине июля, когда солнечный жар достигает своего максимума.
        Садраскинулся пообе стороны отзданий, местами достигающих двух этажей ввысоту, сзатененными верандами увходов исокнами внижнем этаже, вто время какрасходящиеся галереи, окаймленные прочными балюстрадами, украшают изащищают отсолнца верхний этаж. Тоздесь, тотам здания переходят внечто, напоминающее колоннады ипозволяющее ветрам проникать вздания, атакже дающее возможность видеть различные части дворца ивосхищаться его значительностью икрасотой. Равным образом приятно глазу устроена ився поверхность земли внутри дворцового комплекса. Здесь протянулись аллеи ираскинулись участки земли, засаженные травой икустарниками, растет несколько больших деревьев, поражают своим изяществом рощицы пальм редких видов, перемежающиеся сцератонией, абрикосовыми иореховыми деревьями. Посередине, насамой верхней точке комплекса, расположен глубокий мраморный бассейн. Поего периметру имеются водоспуски сзатворами, которые, будучи поднятыми, открывают воде путь воросительные каналы, идущие параллельно аллеям, - хироумное устройство, предохраняющее землю отпересыхания, весьма частого вэтом регионе.
        Неподалеку отфонтана располагался небольшой бассейн счистой водой, питавший поросль тростника иолеандров, такихже какнаберегах Иордана илинапобережье Мертвого моря. Между порослью ибассейном, необращая нималейшего внимания насолнце, внеподвижном воздухе заливающее все вокруг своими лучами, сидели двое юношей, один лет девятнадцати, адругой - семнадцати, ивели серьезный разговор.
        Спервого взгляда их можно было принять забратьев. Уобоих были черные глаза иволосы; лица покрывал густой загар; когда они сидели, разница вих росте вполне соответствовала разнице ввозрасте.
        Голова старшего была ничем непокрыта. Свободно спускавшаяся доколен туника составляла все его одеяние, несчитая сандалий исветло-голубой накидки, накоторой он сейчас сидел. Костюм этот оставлял открытыми руки иноги, такиеже загорелые, какилицо; темнеменее определенное изящество манер, утонченность черт лица иизысканность разговора изобличали его положение. Сделанная изтончайшей шерсти сероватого цвета туника вокруг шеи, нарукавах ипоподолу была оторочена красным иподпоясана шелковым поясом скистями, чтовыдавало внем римлянина. Иесли вразговоре он время отвремени бросал высокомерно-пристальный взгляд насвоего собеседника иобращался кнему каккнизшему поположению, тоэто было вполне простительно, потому что он происходил изсемьи, знатностью своей знаменитой даже вРиме, - обстоятельство, которое вте времена оправдывало любое высокомерие. Впериод ужасных войн между первым изцезарей иего великими врагами семейство Мессала поддерживало Брута. После Филипп, непринося вжертву свою честь, онисумели помириться спобедителем. Ипозднее, когда Октавиан боролся заимператорский жезл, Мессала поддерживали его.
Октавиан, став императором Августом, запомнил эту поддержку ипролил насемейство целый дождь милостей. Кроме всего прочего, когда Иудея была низведена доуровня провинции, оннаправил вИерусалим сына своего давнего сторонника, возложив нанего сбор ираспределение налогов, собираемых вэтом регионе; втаком качестве тот ипребывал здесь, деля дворец сверховным жрецом. Юноша, только что представший перед нами, былего сыном, который должен был служить постоянным напоминанием всем окружающим оботношениях, связывавших его прадеда ивеликих римлян нынешних дней.
        Собеседник Мессалы был более хрупкого сложения, облачен водежды изтонкой белой холстины традиционного вИерусалиме покроя; голову его покрывала накидка, удерживавшаяся желтым шнурком. Оназакрывала лоб досередины, асзади ниспадала наспину, закрывая шею. Наблюдатель, опытный внаблюдении расовых различий иобративший большее внимание начерты его лица, довольно быстро пришелбы кзаключению обего иудейском происхождении. Лобримлянина был высоким ивытянутым ввысоту, носпрямым снебольшой горбинкой, губы тонкими иплотно сжатыми, близко посаженные глаза холодно поблескивали из-под густых бровей. Напротив, лицо израильтянина было широким, сневысоким лбом; длинный нос заканчивался слегка вывернутыми ноздрями; верхняя губа несколько нависала наднижней, более короткой иприхотливо изогнутой наподобие лука Купидона, чтовместе скруглым подбородком, большими круглыми глазами иовальными щеками, отливавшими розово-винным цветом, придавало его лицу мягкость, энергию икрасоту, свойственную его расе. Привлекательность римлянина заключалась вего суровости ичистоте, иудеяже - вего чувственности имягкости.
        -Разве ты неслышал, чтоновый прокуратор должен прибыть уже завтра?
        Вопрос этот исходил отболее юного издрузей ипрозвучал нагреческом языке, который вте времена преобладал вкругах утонченных обитателей Иудеи, проникнув издворца ввоенные лагеря иколледжи, аоттуда - никто незнал когда икак - даже всам Храм, причем нетолько вего хозяйственные приделы, нодаже всвятая святых Храма, недоступные длянеиудея.
        -Да,именно завтра, - ответил Мессала.
        -Ктотебе обэтом сказал?
        -Яслышал, какИшмаэль, новый правитель водворце - вызовете его верховным жрецом, - говорил обэтом моему отцу вчера вечером. Такиеже известия, которым, заверяю тебя, можно верить куда больше, пришли иотмоего знакомого египтянина, человека расы, давно забывшей, чтоесть правда, идаже отидумеянина, чейнарод никогда инезнал, чтотакое правда. Но,чтобы удостовериться вэтом, яперемолвился сцентурионом, который заходил нынешним утром кнам избашни, - онрассказал мне, чтотам вовсю готовятся квстрече: оружейники чистят орлов, щиты ишлемы, долгое время стоявшие пустыми апартаменты убирают ипроветривают, словно собираются размещать там дополнительные войска, скорее всего - телохранителей нового прокуратора.
        Трудно передать то изящество, скоторым был высказан ответ - всеего тонкости невозможно изложить пером. Напомощь читателю должно прийти его воображение; адляэтого необходимо напомнить, чтоблагоговение каккачество римского образа мысли быстро сходило нанет или, скорее, становилось немодным. Старая религия почти уже несуществовала каквера; вбольшинстве случаев она оставалась вкачестве привычки илиобрядов, пестуемых лишь ее жрецами, которые находили службу вХраме делом выгодным, дапоэтами, которые, вотличие отих стихов, немогли обходиться безпривычных божеств. Какфилософия приходила насмену религии, такисатира заменяла благоговение; темболее что попредставлению римлян вней изаключалась соль даже самого малого диалога, самой краткой диатрибы. Юный Мессала, получивший образование вРиме ипозже вернувшийся вИерусалим, былвполной мере привержен этому обычаю; едва заметное подергивание уголка нижнего века, легкое трепыхание ноздрей, вялая манера произносить слова - всеэто какнельзя лучше выражало идею общего безразличия. Томуже служили инамеренные паузы вопределенных местах. Впроизнесенной тираде такая
пауза была сделана после упоминания оегиптянине иидумеянине. Краска нащеках юноши-иудея стала темнее, ноон, скорее всего, неслышал последних слов своего друга, поскольку ничего несказал, глядя сотсутствующим выражением лица вглубину бассейна.
        -Мыстобой попрощались вэтомже саду. «Дабудет мир тебе!» - были твои последние слова. «Дахранят тебя боги!» - ответил я. Тыпомнишь? Сколькоже лет прошло стехпор?
        -Пять, - ответил иудей, по-прежнему глядя вводу.
        -Чтож, утебя есть причина быть благодарным… нокомуже? Богам? Нестоит. Тывырос красавцем; грекбы назвал тебя прекрасным - счастливый итог этих лет! Если Юпитер довольствовался одним-единственным Ганимедом, каким кравчим тыбы смог стать уимператора! Скажиже мне, мойиудей, почему прибытие прокуратора столь занимает тебя?
        Иудей поднял взгляд своих больших глаз наспрашивающего; серьезно изадумчиво взглянул прямо ему вглаза иответил, неотводя взгляда:
        -Да,пять лет. Япомню наше расставание; тыотправился вРим; ая смотрел тебе вслед иплакал, потому что я любил тебя. Годы прошли, иты вернулся комне вовсем своем великолепии ипышности - янесмеюсь; новсеже… всеже… я хотелбы видеть того Мессалу, которым ты был тогда.
        Изящно вырезанные ноздри насмешника раздулись, и, всетакже растягивая слова, онпроизнес:
        -Нет, нет, неГанимед - скорее ты оракул, мойиудей. Тебе лишь надо немного поучиться умоего преподавателя риторики, иможно будет выступать наФоруме - ядам тебе рекомендательное письмо кнему, если утебя хватит ума принять то предложение, которое я длятебя припас. Немного практики вискусстве мистики, иДельфы примут тебя, каксамого Аполлона. Призвуках твоего мрачного голоса пифия падет пред тобою ниц, протягивая тебе корону. Нет, серьезно, мойдруг, чемже я отличаюсь оттого Мессалы, который уезжал вРим? Мнекак-то довелось слышать крупнейшего логика вмире. Онговорил обискусстве спора. Иодно его высказывание запомнилось мне - «Пойми своего соперника вспоре, прежде чем отвечать ему». Позвольже мне понять тебя.
        Юноша покраснел поднаправленным нанего циничным взглядом, нотем неменее твердо произнес:
        -Тысмог использовать все открывшиеся перед тобой возможности; тыусвоил знания иманеры своих учителей. Тыговоришь слегкостью мастера; нокаждое твое слово жалит. Когда мой Мессала уезжал вРим, унего небыло яда вдуше; инизачто насвете он непозволилбы уязвить чувства друга.
        Римлянин улыбнулся, словно услышал сделанный ему комплимент, иеще выше вскинул свою патрицианскую голову.
        -Омой мрачный иудей, мыстобой всеже невДельфах. Перестань быть оракулом иговори прямо. Чемже я уязвил твои чувства?
        Егособеседник протяжно вздохнул иответил, подергивая себя запояс наталии:
        -Заэти пять лет я тоже кое-чему научился. Энлиль, возможно, инеровня твоему логику, витийства которого наФоруме тебе довелось слышать; даиСимеон иШаммай, безсомнения, недотягивают дотвоего учителя красноречия. Ноони всвоих поисках неследуют запретными тропами; теже, ктосидит уих ног, просто обогащаются знаниями Бога, Закона иИзраиля, аврезультате проникаются любовью иуважением ковсему, чтоимеет отношение кним. Присутствие вВерховной Коллегии иизучение тех вещей, окоторых я там узнал, привело меня квыводу, чтоИудея совсем нето, чемона должна былабы быть. Японял, какая пропасть лежит между независимым царством инезначительной провинцией, которой стала теперь Иудея. Япал куда ниже презренного самаритянина, когда невозмущался деградацией моей страны. Ишмаэль незаконный верховный жрец; даон инесможет стать им, пока жив благородный Анна; ктомуже он, помимо этого, ещеилевит, один изтех посвященных, которые тысячи лет верой иправдой служили Господу Богу нашему…
        Мессала прервал его слова, разразившись язвительным смехом.
        -О,теперь я понял тебя. Ишмаэль, утверждаешь ты, просто узурпатор, нотем неменее верится вто, чтоскорее идумеянин ужалит, какгадюка, чемИшмаэль. Клянусь вечно пьяным сыном Семелы, вотчто значит быть иудеем! Меняются все ився, даже небеса иземля, ноиудей - никогда. Длянего несуществует движения ниназад, нивперед; оностается такимже, какими были его предшественники назаре времен. Вотнаэтом песке я рисую тебе круг - воттут. Атеперь скажи мне, разве это несамое лучшее олицетворение жизни иудея? Всеидет покругу, Авраам здесь, Исаак иИаков вон там, Господь посередине. Ноэтот круг еще слишком просторен. Янарисую его поновой…
        Онпомедлил, упер большой палец впесок иобвел вокруг него указательным.
        -Смотри, вотэта точка отбольшого пальца есть Храм, линия отуказательного пальца - Иудея. Неужели внеэтого ничтожно малого пространства нет ничего ценного? Искусство! Ирод был строителем, именно поэтому он ибыл проклят ввеках. Живопись, скульптура! Даже смотреть наних - этогрех. Поэзия служит только вашим алтарям. Ктоизвас блещет красноречием, кроме каквсинагогах? Навойне вы наседьмой день теряете все то, чтозавоевали впервые шесть. Такова ваша жизнь иваши границы; ктозапретит мне смеяться надвами? Довольствующийся почитанием такого народа, чтостоит ваш Господь против нашего римского Юпитера, который даровал нам своих орлов, чтобы мы могли охватить нашими руками всю вселенную? Энлиль, Симеон, Шаммай, Абталион - ктоони такие посравнению снашими учителями, которые учат: надо познавать все, чтотолько может быть познано?
        Иудей вскочил наноги, лицо его пылало.
        -Нет-нет, сядь наместо, мойиудей, сядь наместо! - воскликнул Мессала.
        -Тыдразнишь меня.
        -Послушай меня еще немного. Совсем скоро, - римлянин насмешливо улыбнулся, - совсем уже скоро Юпитер ився его семья придут комне, какэто уних заведено, иположат конец серьезному разговору. Яценю твое доброе отношение, тыведь вышел изстарого дома твоих отцов, чтобы приветствовать меня свозвращением ивозродить ту любовь, которую мы питали друг кдругу вдетстве, - если это нам удастся. «Ступай, - сказал мой учитель, - и,чтобы жизнь твоя стала великой, помни - еюправит Марс, Эросже ловит его взгляд». Этим он хотел сказать, чтолюбовь ничто, войнаже - все. Такзаведено вРиме. Женитьба есть лишь первый шаг кразводу. Добродетель - талисман торговцев. Клеопатра, умирая, оплакивала свои искусства ибыла отомщена - унее есть наследница вкаждом римском доме. Миридет темже самым путем; поэтому воимя нашего будущего - долой Эроса, ида здравствует Марс! Ядолжен стать солдатом; аты, омой иудей, мнежаль тебя; кемже станешьты?
        Иудей придвинулся ближе кбассейну; тягучая медлительность речи Мессалы стала еще заметнее.
        -Да,я жалею тебя, мойутонченный иудей. Изцерковной школы ты попал сразу всинагогу; потом вХрам; затем - о,венец славы - тебя ждет место вСинедрионе. Чтож, дапомогут тебе боги, ноты ничего неувидишь вжизни. Яже…
        Иудей бросил взгляд насвоего собеседника какраз втот момент, когда лицо того было исполнено гордости, иуслышал продолжение его речи:
        -Яже… ах,невесь мир еще завоеван. Никто небывал вглубине покоренных стран. Насевере есть народы, которые еще невидели римского орла. Честь ислава завершить поход Александра наДальний Восток еще ждет кого-то. Только подумай, сколько возможностей лежит перед римлянином!
        Вследующую секунду он снова заговорил всвоей прежней манере, растягивая слова.
        -Военная кампания вАфрике; ещеодна - против скифов; апотом - илегион. Большинство карьер наэтом икончаются, нотолько немоя. Я - клянусь Юпитером! - оставлю свой легион только ради поста префекта. Подумай, какова жизнь вРиме, если иметь деньги, - вино, женщины, сражения нааренах, поэты напирах, придворные интриги, игра по-крупному круглый год. Такого круговращения жизни вполне можно добиться - заполучитьбы только себе префектуру пожирнее! Омой иудей - хотябы здесь, вСирии! Иудея богата; Антиохия - столица всех богов. Ябуду преемником Кирения - иты разделишь мой успех!
        Ученые софисты ириторы, которые толпами наводняли Рим ипрактически монополизировали обучение его золотой молодежи, вполне одобрилибы эти рассуждения Мессалы, поскольку таков был обычный ход мыслей; длямолодогоже иудея эти мысли были внове, ктомуже они полностью шли вразрез спринятым вздешнем обществе торжественным стилем рассуждений идискуссий, ккоторому он привык. Кроме того, онпринадлежал кпороде людей, законы, поведение ипривычки которых исключали иронию июмор; поэтому, вполне естественно, онслушал своего друга сосмешанными чувствами - тонегодуя, тоудивляясь, поскольку непонимал, какнадо воспринимать его слова. Тонизысканного маньеризма был длянего ввысшей степени неприятен, очень скоро начал раздражать, аподконец стал едва выносим. Любой изнас наместе иудея пришелбы отэтого вярость, инаш насмешник умудрился сделать это безвсяких усилий. Ктомуже дляиудея периода правления Ирода патриотизм всегда жил вглубине души ввиде дикой страсти, обычно скрываемой подобычным благодушием; новсе, чтозатрагивало его историю, религию иГоспода, мгновенно выпускало эту страсть наволю. Поэтому нет смысла
доказывать, чтослушать Мессалу было дляего собеседника утонченной пыткой; когдаже тот насекунду замолчал, иудей произнес свымученной улыбкой налице:
        -Мнеприходилось слышать, чтоесть немногое число людей, которые позволяют себе несерьезно относиться ксвоему будущему; тыубедил меня, омой Мессала, чтоя тоже вих числе.
        Римлянин внимательно поглядел нанего; затем ответил:
        -Почему ты недопускаешь, чтовиронии может содержаться истина ввиде иносказания? Великая Фульвия как-то однажды удила рыбу, такона поймала куда больше, чемвсе бывшие вместе сней. Поговаривали, потому, чтокрючок наее удочке был покрыт золотом.
        -Такты иронизировал непростотак?
        -Мойиудей, явижу, чтопредложил тебе недостаточно, - быстро ответил римлянин, сверкнув глазами. - Когда я стану префектом, аИудея обогатит меня, тосделаю тебя первосвященником.
        Иудей вгневе отвернулся.
        -Неоставляй меня, - попросил Мессала.
        Егособеседник явно колебался.
        -Обоги, какпалит солнце! - воскликнул патриций, видя его растерянность. - Давай пересядем втень.
        Иудей холодно произнес вответ наэто:
        -Намлучше разойтись. Мненестоило приходить сюда. Яискал друга, анашел…
        -Римлянина, - поспешил закончить занего Мессала.
        Пальцы иудея сжались, ноон снова пересилил себя иподнялся соскамьи. Мессала тоже встал и, взяв соскамьи лежавшую наней накидку, набросил себе наплечи инаправился вслед заиудеем. Поравнявшись сним, онположил руку ему наплечо изашагал вногу.
        -Точно также - воткаксейчас - яклал руку тебе наплечо, когда мы разговаривали вдетстве. Давай дойдем так хотябы доворот.
        Несомненно, Мессала пытался быть серьезным илюбезным, нотак инесмог доконца избавиться отпривычной иронии, ужеставшей его второй натурой. Иудей позволил ему эту фамильярность.
        -Тыеще юноша, яуже мужчина; такчто позволь мне иговорить соответственно.
        Самодовольство римлянина было совершенным. Ментор, дающий наставления молодому Телемаху, немогбы вести себя более естественно.
        -Тыверишь впарок? Ах,яже забыл, тыведь саддукей, авсестер верят ваши ессеи, онисамый чувствительный народ увас. Верю ия. Сколь утомительно ощущать присутствие этих сестриц, когда мы занимаемся, чемхотим! Вотя повелеваю судьбами народов. Ивтот самый момент, когда я уже держу мир всвоих руках, яслышу усебя заспиной щелканье ножниц. Яоборачиваюсь - тамстоит она, этапроклятая Атропо! Нопочему ты разъярился, мойиудей, когда я сказал, чтохочу стать преемником старого Кирения? Тыподумал, чтоя хочу обогатиться, разоряя иопустошая Иудею? Пусть так; новедь так поступит любой римлянин. Почемубы имне неделать этого?
        Иудей замедлилшаг.
        -Были идругие пришлые, которые правили Иудеей доримлян, - произнес он, взмахнув рукой. - Ногде они теперь, Мессала? Онапережила их всех. То,что было раньше, повторится итеперь.
        Мессала вернулся ксвоему насмешливому тону:
        -Нетолько ессеи верят впарок. Добро пожаловать внашу веру, иудей!
        -Нет, Мессала, несчитай меня вих числе. Моявера покоится наскале, которую положили вее основание наши праотцы вовремена Авраама; назаветах Господа Бога Израиля.
        -Слишком много страсти, мойиудей. Какбылбы шокирован мой учитель, еслибы я стал стаким жаром что-то доказывать ему! Уменя было еще много что сказать тебе, нотеперь я даже боюсь делатьэто.
        Пройдя еще несколько метров, римлянин заговорил снова:
        -Думаю, теперь ты меня выслушаешь, поскольку то, чтоя хочу сказать, касается тебя лично. Япомогу тебе, оподобие Ганимеда, яхочу помочь тебе посвоей доброй воле. Ялюблю тебя - всеми своими силами. Ясобираюсь стать воином. Почемубы итебе непоступить также? Почемубы тебе невыступить изпределов того круга, который, какя показал, заключает всебе всю ту возвышенную жизнь, которую допускают ваши законы иобычаи?
        Иудей ничего неответил наэто.
        -Кого можно считать мудрецом наших дней? - продолжал Мессала. - Только нетех, ктопроводит свою жизнь вбесплодных спорах одавно почивших вещах; обовсех этих Ваалах, Юпитерах иИеговах; вфилосовских ирелигиозных диспутах. Назови мне хоть одно великое имя, оиудей; неимеет значения, вкакой стране ты его найдешь - вРиме, Египте, наВостоке илиздесь, вИерусалиме, - и,клянусь Плутоном, этообязательно будет имя человека, который построил свою судьбу изматериала современности. Разве нетаким человеком был Ирод? ИлиМаккавеи? Анаши первый ивторой цезари? Уподобься им. Начни прямо сейчас.
        Иудея била гневная дрожь; и, поскольку ворота были уже близко, онускорил шаг, явно желая поскорее расстаться сосвоим спутником.
        -О,Рим, Рим! - пробормотал он просебя.
        -Будь разумен, - продолжал Мессала. - Отринь глупости Моисея итрадиций; взгляни наположение вещей реально. Наберись смелости взглянуть паркам прямо влицо, иони подтвердят тебе, чтоРим иесть мир. Спроси их обИудее, иони ответят тебе: онато, чемее пожелает сделатьРим.
        Онибыли уже уворот. Иудей остановился, мягко снял руку римлянина сосвоего плеча иповернулся лицом кМессале. Наего ресницах блестели слезы.
        -Японял тебя, потому что ты римлянин; нотебе непонять меня - яизраильтянин. Тыпричинил мне сегодня боль, убеждая меня, чтомы несможем быть друзьями, какбыли когда-то, - несможем никогда. Здесь наши дороги расходятся. Дапребудет стобой Бог наших отцов!
        Мессала протянул ему руку; иудей пожал ее ивышел издворцовых ворот. Когда он исчез извиду, римлянин некоторое время оставался недвижим; затем, всвою очередь, вышел изворот, качая головой ибормоча просебя:
        -Дабудет так. Эрос мертв, торжествует Марс!
        Глава3
        ДомИудея
        Сразу отвхода вСвятой Город утого места, которое известно ныне какворота Святого Стефана, начинается улица, ведущая назапад, вдоль северного фасада Антониевой башни. Направляясь было кТиропеонской долине, которая расположена немного южнее, улица поворачивает иснова уходит назапад, гдевскоре после ворот, которые потрадиции называются Судными, резко поворачивает наюг иобрывается. Опытный путешественник илиисторик, знакомый стопографией Святого Города, сразуже узнает вэтом описании его главную артерию - часть Виа Долороса, которая длякаждого христианина, пусть ипечальным образом, притягательнее любой другой улицы вцелом мире. Исходя изпредмета наших интересов, мынебудем уделять внимание всей улице, аотметим длясебя только дом, стоящий какраз науглу, после которого улица уходит наюг. Домэтот, играющий важную роль внашем повествовании, заслуживает более подробного описания.
        Стены выходят насевер изапад, каждая стена длиной футов четыреста. Дом, подобно большинству претенциозных зданий Востока, имеет два этажа ввысоту иформу правильного квадрата вплане. Проходящая вдоль его западного фасада улица шириной около двенадцати футов, ата, чтопроходит ссевера, - неболее десяти; человек, идущий близко кстенам иобративший наних внимание, будет поражен грубой, необработанной иничем неукрашенной их поверхностью: стены сложены изкаменных блоков - таких, какими их добыли вкаменоломне. Современник назвалбы этот дом построенным в«крепостном» стиле, единство которого нарушали разве что окна, несколько необычно украшенные, давитиеватая резьба навходных дверях. Назападном фасаде четыре окна, насеверномже только два, всеводну линию науровне второго этажа, нависая надоживленной улицей. Входы вздание представляют собой просто отверстия встенах, видимые снаружи науровне первого этажа; укреплены они железными засовами такой мощи, чтоневольно приходит наум - анеждутли хозяева дома осады сприменением таранов? Дополнительной защитой служат также карнизы измрамора довольно изящной работы
иизрядной толщины, одним своим видом говорящие, чтосостоятельные люди, обитающие вэтом здании, являются саддукеями пополитическим пристрастиям ирелигиозным верованиям.
        Вскоре после того какюный иудей расстался сримлянином уворот дворца, оностановился узападного входа вописанный нами дом ипостучал вворота. Вних открылась небольшая калитка, июноша поспешил войти внее, неответив напочтительный поклон привратника.
        Чтобы получить исчерпывающее представление каковнутреннем устройстве здания, такиотом, чтоеще случится сюношей, войдем вдом вслед заним.
        Проход, покоторому тот направился внутрь здания, напоминал узкий туннель, обшитый деревянными панелями, сосклизлым сводчатым потолком. Пообеим его сторонам тянулись скамьи, замногие годы покрывшиеся пятнами ивытертые доблеска. Сделав двенадцать - пятнадцать шагов, юноша оказался вовнутреннем дворике прямоугольной формы, совсех сторон, кроме восточной, окруженном строениями двухэтажного дома; первый этаж был разбит наотсеки, верхний - устроен ввиде террасы иобнесен балюстрадой. Вдоль террасы сновали туда исюда слуги; откуда-то доносился скрежет жерновов; наверевках, протянутых изугла вугол, болталась сохнущая одежда; подвору свободно бродили цыплята иголуби, вотсеках первого этажа содержались козы, коровы, ослы илошади; массивное корыто сводой, явно поставленное здесь дляобщего пользования, наглядно свидетельствовало отом, чтоэтот двор является главной хозяйственной заботой владельца дома. Ввосточной части двора видна была разделительная стена, сквозь которую вел другой проход, вовсех деталях напоминающий первый.
        Миновав второй проход, молодой человек очутился вовтором, более просторном, дворике квадратной формы, чистом исвежем, усаженном кустарником иувитом виноградом, которые орошались избассейна, сооруженного рядом скрытой галереей, тянущейся вдоль северной стены. Отсеки первого этажа здесь были высокими, просторными изатенены отсолнца полосатыми навесами изматерии вбелую икрасную полосу. Арочные перекрытия отсеков покоились насобранных впучки колоннах. Пролет лестницы наюжной стороне двора открывал доступ ктеррасам второго этажа, надкоторыми простирался еще больший навес длязащиты отсолнечных лучей. Пролет другой лестницы вел стеррас накрышу, покраю которой, огибая весь двор, тянулся украшенный скульптурами карниз ипарапет изярко-красных шестигранных плит изобожженной наогне глины. Вэтом жилище все демонстрировало тщательную аккуратность, которая, неоставляя безвнимания нето что пыль вуглах, нодаже увядший листок накустарнике, вместе совсем остальным обликом дома призвана была производить впечатление накаждого гостя: вдыхая чистый исладкий воздух, тотеще допредставления хозяевам сразу ощущал
утонченность иизысканность семьи, вкоторую был приглашен.
        Сделав несколько шагов вглубь второго двора, юноша повернул направо и, выбрав путь сквозь кустарники, часть изкоторых стояла вцвету, прошел клестнице иподнялся поней натеррасу - широкий деревянный настил, устланный белыми икоричневыми половиками. Пройдя подтентом квходной двери, ведущей всеверную часть дома, онвошел вапартаменты и, опустив засобой полотняный полог, оказался втемноте. Необращая нанее никакого внимания, юноша прошел повыложенному плиткой полу кдивану ибросился нанего ничком, лицом вниз, положив голову наскрещенные руки.
        Ужеподвечер кдвери подошла женщина ипозвала его; онответил, иона вошла вкомнату.
        -Ужин закончился, надворе уже вечер. Мойсын неголоден? - спросилаона.
        -Нет, - кратко ответилон.
        -Тынеболен?
        -Ясплю.
        -Твоя мать спрашивала отебе.
        -Гдеона?
        -Влетнем домике накрыше.
        Юноша поднялся сдивана исел.
        -Очень хорошо. Принеси мне чего-нибудь поесть.
        -Чтотебе угодно?
        -Всеравно, Амра. Янеболен, просто нет настроения. Жизнь некажется такой приятной, какой она была еще этим утром. Этопросто хандра, омоя Амра, иты, такхорошо знающая меня, обязательно принесешь что-нибудь такое, чтопоможет мне излечиться.
        Вопросы, заданные Амрой, итон, каким они были произнесены - негромко, сочувственно изаботливо, - свидетельствовали онежной любви между этими двумя людьми. Женщина положила ладонь налоб юноши; потом удовлетворенно кивнула ивышла сословами: «Ячто-нибудь найду».
        Несколько минут спустя она вернулась, неся надеревянном подносе чашу молока, несколько лепешек изпшеничной муки, пшеничную халву, отварную курицу, медисоль. Кроме этого, наподносе были серебряный кубок свином изажженный бронзовый светильник.
        Вего свете комната преобразилась: стены ее оказались покрыты нежных тонов штукатуркой; мощные дубовые стропила поддерживали потемневший отвремени потолок; полбыл вымощен белой сголубым плиткой, прочной идолговечной; стояло несколько стульев срезными ножками ввиде львиных лап, приподнятая надполом тахта, обитая голубой материей ичастично закрытая полосатым шерстяным покрывалом, - словом, обычная еврейская спальня.
        Всвете лампы стало возможным рассмотреть иженщину. Придвинув ктахте стул, онапоставила нанего поднос, апотом опустилась рядом сюношей наколени, готовая куслугам. Еелицо - лицо женщины лет пятидесяти стемной кожей итемно-карими глазами - вэтот момент отражало почти материнскую заботу освоем питомце. Голова ее была покрыта белым тюрбаном, оставлявшим открытыми лишь мочки ушей, вкоторых темнели проколы, сделанные толстым шилом, - знак ее положения вдоме. Онабыла рабыней египетского происхождения, неставшая свободной даже после освященного обычаем своего пятидесятого года жизни - онанеприняла этой свободы, поскольку выращенный ею юноша стал всей ее жизнью. Онанянчила его вдетстве; ухаживала заним вгоды отрочества инемогла оторваться отнего даже сейчас. Длянее он по-прежнему оставался ребенком.
        Занявшись едой, онтолько раз заговорил сней.
        -Тыпомнишь, омоя Амра, - произнес он, - того Мессалу, который бывал здесь уменя вбылые годы?
        -Япомнюего.
        -Несколько лет назад он отправился вРим, авот теперь вернулся.
        Юношу передернуло ототвращения.
        -Какя понимаю, что-то произошло, - сказала женщина, явно заинтересованная разговором. - Мненикогда ненравился Мессала. Расскажи мневсе.
        Ноюноша погрузился враздумья инаповторную просьбу женщины произнес только одну фразу:
        -Оночень изменился, ия нехочу иметь сним никакихдел.
        Когда Амра встала, чтобы унести поднос, онтоже встал иподнялся стеррасы наплоскую крышу дома.
        Полагаем, нашчитатель немного знаком собычаем использования плоских крыш домов наВостоке. Какиповсюду, воснове этого обычая лежит местный климат. Летний день вСирии загоняет человека, ищущего комфорта, взатемненные помещения; ночь, напротив, ужеранним вечером зовет его наружу, исумерки, опускающиеся насклоны холмов, кажутся покрывалом, укутывающим певцов Цирцеи; ноони довольно далеко, вто время каккрыша дома гораздо ближе, такчто достаточно подняться, чтобы вдохнуть прохладу ночного воздуха иоказаться всвете низких звезд. Крыша, таким образом, становится местом отдохновения - игровой площадкой, спальней, женским будуаром, местом, гдесобирается вся семья, музыкальным салоном, танцзалом, местом беседы, медитации имолитвы.
        Теже соображения, чтовхолодном климате побуждают залюбую цену украшать внутренность помещений, здесь, наВостоке, требуют богатой отделки крыш. Парапет, возведенный позаказу Моисея, стал шедевром гончарного искусства; веще более поздние времена цари ивластители увенчивали крыши своих дворцов летними домиками измрамора изолота. Верхом экстравагантности, непревзойденным шедевром иодним изчудес света стали висячие сады, созданные вавилонянами длясвоей царицы.
        Юноша, закоторым мы следуем, медленно прошел покрыше своего дома иприблизился кбашенке, возвышающейся насеверо-западном углу здания. Будь он пришлецом вэтих местах, оннаверняка задержалбы свой взор наней, отметив длясебя то, чтопозволяла различить темнота, - темная масса, низкая, решетчатая, сосводом, опирающимся настолбики. Атак - онвошел вдверь, миновав наполовину поднятую завесу. Внутри было темно, лишь варочные проемы виднелось небо, усыпанное крупными звездами. Нафоне одного изэтих проемов он увидел фигуру полулежащей наподушках софы женщины, смутно различимую даже подбелым покрывалом. Призвуках его шагов пополу веер вее руке прекратил движение исверкнул светом звезды, преломленным одним издрагоценных камней, которыми он был усыпан. Женщина села насофе ипозвала юношу:
        -Иуда, сынмой!
        -Этоя, мама, - отозвался тот, приближаясь ксофе.
        Подойдя кней, онопустился наколени. Женщина обеими руками обхватила его заплечи, поцеловала влоб иприжала голову юноши ксвоей груди.
        Глава4
        Странные вещи, окоторых хотел узнать Бен-Гур
        Мать снова откинулась наподушки визголовье софы, асын присел рядом сней, положив голову ей наколени. Глядя впроемы, онимогли видеть крыши близлежащих домов, черно-голубую полоску там, где, какони знали, высились горы, инебо, вчерноте которого бриллиантами горели звезды. Вгороде царило спокойствие ночи, нарушаемое лишь посвистыванием ветра.
        -Амра сказала мне, чтостобой что-то произошло, - сказала мать, погладив рукой сына пощеке. - Когда мой Иуда был ребенком, яхранила его отвсех волнений, нотеперь он уже мужчина. Оннедолжен забывать, - голос ее стал очень нежным, - чтооднажды он станет моим кумиром.
        Онапроизнесла эти слова наязыке, почти забытом встране, который лишь немногие - обладатели древней крови инемалых состояний - хранили вего первозданной чистоте, чтобы тем отличаться отпришлецов; наязыке, которым Ребекка иРахиль пели колыбельные песни Вениамину.
        Приэтих словах юноша снова погрузился было вмучавшие его мысли; номгновение спустя, однако, поймал руку матери, ласкавшую его, ипроизнес:
        -Омоя мать, сегодня мне пришлось задуматься омногих вещах, которые никогда раньше незанимали мои мысли. Нопрежде всего скажи, кеммне предстоит стать?
        -Разве я несказала тебе? Тыстанешь моим кумиром.
        Хотя он немог видеть ее лица, нознал, чтоона шутит. Онпроизнес более серьезно:
        -Тыочень добра комне, омама. Никто никогда небудет любить меня так, какты. - Онпокрыл поцелуями ее руку. - Думается мне, японимаю, почему ты устраняла все проблемы намоем пути, - продолжал он. - Таким образом вся моя жизнь принадлежала только тебе. Нокакже нежно имягко ты опекала меня! Однако я хочу, чтобы этому пришел конец. Такдальше продолжаться неможет. Поволе Господа нашего я должен когда-то стать хозяином своей жизни - отделиться оттебя. Язнаю, день этот станет длятебя ужасным днем. Такбудемже отважны иразумны. Ябуду твоим кумиром, ноты должна указать мне путь. Тызнаешь закон - каждый сын Израиля должен иметь какое-нибудь занятие. Янеисключение, ивот теперь я спрашиваю тебя - долженли я пасти стада? илипахать землю? плотничать? стать писцом илизаконником? Кеммне быть? Моядорогая добрая мама, помоги мне найти ответ.
        -Гамалиэль какраз сегодня читал проповедь, - тщательно подбирая слова, сказалаона.
        -Если так, тоя неслышалего.
        -Если так, то, значит, тогда ты гулял сСимеоном, который, какмне говорили, унаследовал гений своего отца.
        -Нет, яего невидел. Ябыл наРыночной площади, аневХраме, встречался смолодым Мессалой.
        Едва уловимая перемена втоне его голоса непрошла мимо внимания женщины. Предчувствие заставило ее сердце забиться чаще; веер снова остановил свое движение.
        -Мессала! - произнесла она. - Ичтоже он мог сказать такого, чтотак расстроило тебя?
        -Оночень изменился.
        -Тыхочешь сказать, чтоназад он вернулся совершенным римлянином.
        -Да.
        -Римлянин! - снова повторила она какбы просебя. - Вовсем мире подэтим понимается владыка. Икакдолго он был вотъезде?
        -Пятьлет.
        Онаприподняла голову ивсмотрелась вночную тьму.
        -Воздух наВиа Сакра ничуть неотличается отвоздуха египетских иливавилонских улиц; новИерусалиме - нашем Иерусалиме - пребывает Завет.
        И,уйдя всвои думы, онаснова откинулась наподушки ложа. Сынпервым нарушил наступившее молчание:
        -То,что говорил Мессала, омама, само посебе было достаточно резко; аесли вспомнить еще ито, какон говорил, - тоивообще невыносимо.
        -Думаю, японимаю тебя. Рим, егопоэты, ораторы, сенаторы, придворные буквально помешаны натом, чтоони называют сатирой.
        -Яполагал, чтовсе великие люди горделивы, - продолжал он, едва обратив внимание наее замечание, - ногордыня этих людей затмевает все; впоследнееже время она так раздулась, чтопосягает даже насамих богов.
        -Даже набогов! - воскликнула мать. - Многие римляне относятся кбогослужению какксвоему божественному праву.
        -Чтож, вМессале всегда был силен дух противоречия. Ещекогда он был ребенком, явидел, какон дразнит чужестранцев, которых спочетом принимал исам Ирод; новсеже он никогда некасался Иудеи. Сегодня впервый раз вразговоре сомной он позволил себе смеяться наднашими обычаями иБогом. Атеперь, дорогая мама, яхочу понять, естьли уримлян какое-нибудь основание длятакого презрения. Вчем я ниже его? Вчем наш порядок жизни хуже? Почему я должен чувствовать насебе рабские путы? Иособенно объясни мне, почему, если уменя есть душа исвобода выбора, почему я немогу искать себе славу ипочет навсех поприщах? Почему я немогу взять вруку меч иотдаться страсти войны? Почему я немогу, став поэтом, слагать песни обовсех вещах насвете? Мнеможно стать кузнецом, погонщиком стад, купцом, нопочему нехудожником, каклюбому изгреков? Скажиже мне, омама, - ивэтом весь мой основной вопрос, - почему сын Израиля неможет делать то, чтоможет римлянин?
        Читатель, безусловно, поймет, чтовсе эти вопросы возникли умолодого человека после разговора наРыночной площади; егомать, вслушиваясь вслова сына совсей чуткостью материнского сердца, потем признакам, которые ускользнулибы отвнимания менее пристрастного собеседника, - понаправленности вопросов, погорячности расспросов итону - пришла ктомуже выводу. Онаприподнялась наложе ивтон сыну быстро ирезко произнесла:
        -Понимаю, понимаю! Покругу своего общения Мессала вюности был почти что иудеем; останься он здесь, онмогбы стать прозелитом, поскольку все мы много перенимаем отокружающих; ногоды, проведенные вРиме, чересчур сильно повлияли нанего. Яничуть неудивляюсь таким переменам внем; новсеже, - голос ее стал тише, - онвсеже могбы вести себя сдержаннее покрайней мере ради тебя. Только такой жесткий, даже жестокий человек, какон, может забыть все то, чемон жил вюности.
        Еерука осторожно легла налоб сына, пальцы погрузились вего вьющиеся волосы ипринялись ласково их перебирать. Глаза женщины, неотрываясь, смотрели навысоко стоящую внебе звезду. Еесобственная гордость откликнулась внем. Онамоглабы ответить ему; нобольше всего боялась недостаточности своего ответа - если она даст ему почувствовать свою второсортность, этоможет ослабить внем любовь кжизни. Онаопасалась ненайти достаточной энергии всебе самой.
        -Чтоже дотвоих вопросов, омой Иуда, онинедляслабой женщины. Позволь мне отложить их дозавтра, ия примудром Симеоне…
        -Только непосылай меня кректору, - резко прервал еесын.
        -Япопрошу его прийти кнам.
        -Нет, яхочу непросто знать, апонять; даже если он может дать мне знание илучше тебя, омама, тыможешь дать мне то, начто он неспособен. Ядолжен проанализировать все, ибоанализ иесть суть душа мужчины.
        Онанадолю секунды подняла взор кнебесам, пытаясь представить все возможные повороты их разговора.
        -Требуя справедливости вотношении самих себя, неразумно быть несправедливым кдругим. Отрицать доблесть врага, который завоевал нас, - значит преуменьшать нашу силу; аесли враг оказался достаточно силен, чтобы держать нас загнанными вугол - аэто куда больше, чемпросто завоевать, - оназаколебалась, нопродолжала, - точувство собственного достоинства обязывает нас найти другое объяснение нашим несчастьям, чемпросто приписывать врагу качества несравненно ниже наших собственных.
        Произнеся это скорее длясамой себя, онаначала:
        -Мужайсяже, осын мой. Мессала благородного происхождения; егосемья знаменита напротяжении многих поколений. Вдни республиканского Рима - ядаже немогу сообразить, какдавно это было, - члены этой семьи снискали славу, ктокаквоин, ктонагражданской службе. Ямогу припомнить неодного консула, который носил это имя; среди них было много сенаторов, ихпокровительства искали, поскольку они всегда были богаты. Но,даже если сегодня твой друг хвастался своими предками, тыможешь посрамить его, припомнив своих. Если он упоминал одревности своего рода илихвалился его деяниями, положением, богатством - хотя такие доводы неявляются свидетельством большого ума, - если он упоминал все это какдоказательство своего превосходства, тоты мог предложить ему сравнить его происхождение ствоим.
        Подумав сминуту, мать продолжала:
        -Одна изидей, которые сейчас витают ввоздухе, состоит втом, чтовнынешние времена требуется знатность рас исемей. Римляне кичатся своим превосходством посравнению ссынами Израиля натом основании, чтомы всегда проигрываем впоисках доказательств нашей древности. Началом их истории было основание Рима; даже самые лучшие изних немогут проследить свое происхождение далее этого события; илишь очень немногие пытаются сделать это; даите ненаходят ничего лучше, какссылаться надоводы традиции. Мессала уж точно неможет сделать этого. Обратимсяже теперь кнам самим. Можемли мы сделать это лучше?
        Еслибы впомещении было чуть больше света, юноша смогбы заметить тень гордости, скользнувшую полицу матери приэтих словах.
        -Представим себе, чторимлянин бросил нам вызов. Ябы ответила ему, неиспытывая нисомнения, ничванства.
        Голос ее дрогнул, пришедшая вголову мысль заставила ее изменить форму своих доводов.
        -Твой отец, омой Иуда, пребывает сейчас впокое вместе сосвоими праотцами, ноя помню, какеслибы это случилось нынешним вечером, какмы однажды отправились вХрам, чтобы представить тебя Господу. Мыпринесли вжертву голубей, ия назвала жрецу твое имя, которое он изаписал вмоем присутствии, - «Иуда, сынИтамара, изрода Гура». Имяэто было тутже унесено изаписано вкнигу вразделе записей, отведенном длясамых святых семейств.
        Янемогу сказать точно, скаких пор пошла традиция регистрации имени подобным образом. Мызнаем, чтоона существовала еще доисхода нашего племени изЕгипта. Яслышала, какЭнлиль говорил, чтоначало этому положил сам Авраам, первым записав свое собственное имя, апотом имена своих сыновей, движимый обещанием Господа, который выделил его иих среди всех остальных народов, сделав их высочайшими иблагороднейшими, самыми избранными среди всех народов наземле. Завет сИаковом послужил томуже. «Влице твоего потомства да будут благословенны все народы земли», - было сказано Аврааму. «Иту страну, гдевы живете, отдам я тебе итвоему потомству», - сказал сам Господь Иакову, уснувшему вБетеле подороге вХаран. После этого мудрецы ожидали день обретения страны Завета; тогда было положено начало Книге Поколений. Обещаниеже благословения длявсех людей наземле отпатриархов дошло добудущих поколений. Было упомянуто одно имя. Благодетелем мог стать даже самый униженный изизбранного рода, поскольку дляГоспода нашего Бога несуществует разницы между славным инесчастным, нищим илибогачом. Таким образом, сцелью сделать свершение
этого обещания совершенно явным длятех поколений, кому предстоит узреть его, - ивоздать почести тому, кому они должны принадлежать, - ибыл заведен обычай вести такие записи встрожайшем порядке. Велили их должным образом?
        Веер вее руке ходил взад ивперед дотех пор, пока молодой человек, снедаемый нетерпением, неповторил ее вопрос:
        -Аэти записи абсолютно верны?
        -Энлиль сказал, чтотак оно иесть, аизвсех ныне живущих он более когобы то нибыло осведомлен вэтом вопросе. Нашнарод время отвремени мог быть небрежен вотношении какой-либо части наших законов, нотолько невэтом отношении. Нашзнаменитый ректор сам занимался Книгами Поколений втечение трех периодов - отЗавета дооткрытия Храма; затем доПлена Египетского; апосле него затем вплоть донаших дней. Лишь однажды ведение этих записей было нарушено, ипроизошло это какраз вконце второго периода; но, когда наш народ вернулся издолгих скитаний домой, первым делом, исполняя нашу обязанность поотношению кБогу, первосвященник Зеруббабель восстановил ведение этих Книг, давнам возможность вести родословную еврейского народа напротяжении целых двух тысяч лет. Ивот теперь…
        Оназамолчала, словно давая возможность сыну осознать всю бездну времени, упомянутуюею.
        -Ивот теперь, - продолжала она, - каквыглядят римляне, хвастливо заявляющие, чтокровь сгодами становится все более драгоценной? Поэтому признаку сыны Израиля, пасущие стада нахолмах Рефаимских, куда благороднее самых благородных отпрысков рода Марсиев.
        -Ая, мама, согласно этим Книгам, ктоя такой?
        -Все, чтоя сказала досих пор, сынмой, имеет отношение ктвоему вопросу. Яотвечу тебе. Если Мессала былбы здесь, онмогбы сказать, какиговорили другие, чтоистинная линия твоего происхождения была прервана тогда, когда ассирияне взяли Иерусалим иразрушили Храм. Тогда тебе следовалобы вспомнить пронабожность Зеруббабеля ивозразить ему наэто, чтовся достоверность римской генеалогии закончилась тогда, когда варвары сЗапада штурмом взяли Рим ишесть месяцев стояли лагерем наразвалинах города. Хранилоли их правительство фамильные архивы? Иесли да, точто стало сними вте ужасные дни? Нет, нет; истина сохранилась лишь внаших Книгах Поколений; и, прослеживая историю нашего рода вплоть доПлена Египетского, дооснования первого Храма, доисхода изЕгипта, можно сабсолютной уверенностью сказать, чтотвой род восходит кГуру, соратнику Иисуса. Полагаю, тыудовлетворен своим происхождением иможешь гордиться им. Хочешь знать его более подробно? Тогда возьми Тору иоткрой Книгу Чисел. Тамвчисле семьдесят второго поколения после Адама ты найдешь основателя своего рода.
        Нанесколько минут вкомнате наступило молчание.
        -Благодарю тебя, омама, - произнес наконец Иуда, сжимая ее руки всвоих ладонях. - Яблагодарю тебя отвсего сердца. Какже хорошо, чтоя неслышал призыва нашего доброго ректора; оннесмогбы успокоить меня так, какэто сделала ты. Новсеже - неужели, чтобы сделать род воистину благородным, нужно только время?
        -Ах,ты забыл, тысовсем забыл, чтонаши претензии основываются нетолько навремени; избранность Богом - вотнаша особая гордость.
        -Тысейчас говоришь обовсем нашем народе, ая, мама, имею ввиду род - нашрод. Загоды, прошедшие содней праотца Авраама, чего он достиг? Чтосовершил? Какие великие деяния подняли его наддругими?
        Мать колебалась, думая отом, чтовсе это время она могла говорить нето, чтотребовалось. Знания, которых добивался ее сын, могли быть ему необходимы длякуда более серьезных вещей, чемпросто дляудовлетворения уязвленного тщеславия. Юность - неболее чем раскрашенная раковина, внутри которой живет, постоянно вырастая, духмужчины, ожидающий момента своего выхода насвет, уодних более раннего, чемудругих. Онатрепетала примысли отом, чтоуее сына такой момент наступает именно сейчас; чтокакноворожденное дитя пытается своими неумелыми руками схватить тени, плача отогорчения, такиего дух может всвоей временной слепоте сражаться заовладение своим неосязаемым будущим. Тот, ккому подросток приходит, вопрошая: «Ктоя есть икем мне предстоит стать?» - должен уметь ответить наэти вопросы свеличайшим тактом, ибокаждое слово ответа будет подобно прикосновению пальцев скульптора кглине, изкоторой тот ваяет свою модель.
        -Уменя такое чувство, омой Иуда, - сказала она, потрепав рукой пощеке сына, - чтовсе сказанные мной слова были ударами вбою спротивником более воображаемым, нежели существующим. Если таким противником является Мессала, тонезаставляй меня сражаться сним втемноте. Расскажи мне, чтоон говорил.
        Глава5
        РимиИзраиль: сравнение
        Молодой израильтянин подробно изложил свой разговор сМессалой, особо подчеркнув явное презрение последнего кевреям, ихобычаям иобразу жизни.
        Какое-то время мать, опасаясь говорить, молча слушала его рассказ, совершенно ошеломленная услышанным. Иуда отправился кдворцу наРыночной площади, ведомый любовью ксвоему другу юности, которого он рассчитывал найти совершенно такимже, каким он был приих расставании несколько лет назад; ночеловек, которого он увидел перед собой, вместо того чтобы вспоминать былые приключения испортивные успехи, былполон планами набудущее иговорил ославе, которую предстоит снискать, обогатстве ивласти. Ошеломленный услышанным, юноша покинул своего бывшего друга суязвленной гордостью, ноисвзыгравшими вего душе природными амбициями; ноона, исполненная материнской заботы, поняла это и, незная, куда может привести ее стремление успокоить сына, стала всвоем страхе занего истинной еврейкой. Что, если соблазн мирской славы отвратит его отверы отцов идедов? Этобылобы ужасно. Онавидела единственный способ избежать этой опасности ивзялась зарешение задачи сэнергией, усиленной любовью ксыну дотакой степени, чторечь ее приобрела мужскую силу, авременами - ипоэтическую страсть.
        -Несуществовало еще наземле народа, - начала она, - которыйбы полагал себя покрайней мере равным всем остальным народам. Небыло еще такой великой нации, сынмой, которая несчиталабы себя выше всех остальных. Икогда римляне смотрят сверху вниз наИзраиль исмеются надним, онивсего лишь повторяют глупость египтян, ассирийцев имакедонян; атак каксмех их являет собой вызов Богу, тоирезультат будет соответствующим. - Голос ее окреп. - Нетспособа определить превосходство одного народа наддругими, поэтому все претензии напревосходство тщетны, авсе споры обэтом - бесполезны. Народы рождаются, проходят свой путь иумирают либо сами посебе илиотрук других народов, которые, унаследовав их могущество, занимают их место наземле, анапамятниках, воздвигнутых своими предшественниками, высекают новые имена; таков, мойсын, ходистории. Еслибы мне предложили изобразить символы Бога ичеловека, ябы начертила прямую линию икруг. Пролинию ябы сказала: «ЭтоБог, потому что он единственный, ктовсегда движется прямо вперед», апрокруг: «Эточеловек - таков процесс его развития». Янехочу сказать, чтонет различия впрогрессе народов.
Однако это различие, какутверждают некоторые, невразмере того круга, который они очертили вокруг себя, неввеличине того пространства, которое они занимают налоне земли, новтом, чтовысочайшие изних находятся ближе других кГосподу.
        Остановиться наэтом месте наших рассуждений, сынмой, значилобы оставить предмет нашего обсуждения там, гдемы его начали. Пойдемже дальше. Существуют знаки, которые позволяют измерить высоту круга, который прошел каждый народ входе своего развития. Сравнимже евреев иримлян.
        Таким знаком моглабы быть повседневная жизнь людей. Ноздесь я скажу одно: Израиль порой забывал Бога, Римже никогда его незнал; вследствие этого сравнение невозможно.
        Твой друг - илитвой бывший друг - считает, если я правильно поняла тебя, чтоунас нет поэтов, художников иливоинов; наэтом основании, яполагаю, онотрицает унас существование великих личностей - аэто следующий знак. Простое размышление осути этого обвинения требует дать определение исходного положения. Великим человеком, омой мальчик, считается тот, чьяжизнь стала основанием дляпризнания его самим Богом. Перс стал орудием наказания наших трусливых праотцев, ион пленил их; другой перс был избран, чтобы вернуть их детей вСвятую землю; нокуда более великим, чемлюбой изних, стал македонец, который отомстил заразорение Иудеи иХрама. Исключительность этих людей состояла втом, чтокаждый изних был избран Господом дляосуществления Божественного замысла; атакже втом, чтоони были язычниками, незнавшими оего славе. Имейже ввиду это определение, когда я буду продолжать свою мысль.
        Существует мнение, чтовойна есть самое благородное занятие людей ичто самые великие плоды славы рождаются наполях сражений. Весь мир усвоил иразделяет эту идею, нонеобманывайся ею. То,что мы должны поклоняться чему-то, является законом, который действует дотех пор, пока существует нечто, чего мы неможем понять. Молитва варвара - этовопль страха, обращенный кСиле, единственному божественному качеству, которое он может ощутить ипонять; отсюда происходит его вера вгероев. Ктотакой Юпитер, какнеримский герой? Греки снискали великую славу потому, чтоони первыми возвысили Мысль надСилой. ВАфинах оратор ифилософ были куда более уважаемы, чемвоин. Возничий колесницы ибыстроногий бегун досих пор остаются кумирами арены; ноиммортели всеже увенчивают голову самого искусного поэта. Зачесть считаться родиной одного поэта семь городов спорили между собой. Нобылили эллины первыми всвоем отрицании древней варварской веры? Нет. Честь эта, сынмой, принадлежит нам; против варварства наших отцов поднялся сам Бог; внашем богослужении вопль страха уступил место осанне ипсалму. Таким образом, именно евреи игреки
выдвинули вперед ипоставили превыше всего человечность. Но,увы, правители мира считают войну постоянным условием существования людей; поэтой причине римляне ивознесли превыше Мысли иБога своего цезаря, поглотителя всей достижимой власти, преграду длявсякого иного величия.
        Расцвет Греции был золотым веком длягениев. Внаграду зату свободу, которая там царила, какое великолепное общество мыслителей подарила им Мысль! Вэтом обществе торжествовало всякое искусство, исовершенство было столь абсолютным, чтововсем, кроме искусства войны, римляне только подражатели. Внаши дни греки являются образцом дляораторов, выступающих наФоруме; прислушайся, ивкаждой римской песне ты услышишь греческие ритмы; еслиже римлянин откроет рот, чтобы умно порассуждать оморали, окаких-нибудь абстрактных вещах, озагадках природы, онокажется либо плагиатором, либоже прилежным учеником той илидругой школы риторов, основанной греком. Яповторю еще раз - нивчем, кроме войны, римляне немогут претендовать насамобытность. Ихзрелища ипредставления суть изобретения греков, орошенные кровью, дабы усладить жестокость римской толпы; ихрелигия, если так можно назвать их верования, составлена изобрывков вер других народов; ихсамые чтимые боги родом сОлимпа - даже их Марс, иименно поэтой причине они так превозносят Юпитера. Вотиполучается, сынмой, чтововсем мире только наш Израиль может оспаривать
превосходство греков ивместе сними претендовать напальмовую ветвь первенства вгениальности.
        Самовлюбленность римлян недает им видеть выдающихся качеств других людей, онанепроницаема, каккираса их лат. О,эти безжалостные разбойники! Подударами их солдатских сапог земля дрожит, какпол подударами цепов. Мыбыли повержены наряду сдругими - увы, сынмой, этотак! Онизахватили наши самые роскошные жилища, самые святые места, иникто незнает, чемэто закончится; ноя это знаю - онипревратят Иудею вподобие миндаля, расколотого молотком, уничтожат Иерусалим, который сама сладость; ивсеже слава народа Израиля останется подобной свету внебесах, нидлякого недостижимых: потому что их история есть история Бога, который писал ее их руками, говорил их языком исам пребывал вовсем, чтоони творили, даже самом малом. Онбыл тем, ктожил вместе сними, - законодателем наСинае, вожатым впустыне, полководцем навойне, царем вправительстве; ктоснова иснова задергивал завесы вшатре, который был его жилищем, невыносимо ярким, кто, говоря слюдьми какчеловек, указывал им добро, дорогу ксчастью, изаключил сними соглашение, вкотором ограничил могущество своего всесилия заветами навечные времена. Осын мой, можетли быть так,
чтоте, скем жил Иегова, скем он водил дружбу, ничегобы непереняли отнего? чтових жизни идеяниях обычные человеческие качества неперемешалисьбы инеполучили божественные цвета? чтоих гений несохранилбы вних, даже попрошествии стольких лет, хоть частицу небес?
        Некоторое время было слышно только движение веера.
        -Если сводить искусство только кскульптуре иживописи, тоон прав, - произнесла она затем. - ВИзраиле нет художников.
        Вее голосе просквозило сожаление - онапроисходила изсаддукеев, вера которых вотличие отфарисеев позволяла любовь кпрекрасному вовсех формах ибезотносительно ких происхождению.
        -Ивсеже тот, ктохочет быть справедливым, - продолжала она, - недолжен забывать, чтоискусность наших рук была связана запретом: «Несотвори себе никакого кумира иникакого искусного подобия кого-либо», который был неправомочно распространен запределы его смысла ивремени. Неследует забывать иотом, чтозадолго допоявления вАттике Дедала, который своими деревянными статуями так преобразил искусство ваяния, чтосделал возможным появление школ вКоринфе иЭгине иих шедевра Капитолия, - таквот, задолго доэры Дедала два израильтянина, Бецалель иАхолиаб, создатели первой скинии, были, какговорили проних, «столь искусны вовсех умениях», чтосоздали статуи херувимов, установленные наКовчеге Завета. Херувимы были выкованы иззолота, анеизваяны, ивих облике человеческое было слито сбожественным. «Ида распространят они крыла свои вширь… илики их да будут обращены друг кдругу». Ктопосмеет сказать, чтоони небыли прекрасны? иличто они небыли первыми статуями?
        -О,теперь я понимаю, почему греки превзошли нас, - сказал Иуда, ввысшей степени заинтригованный ее словами. - Ипочему Ковчег Завета был проклят вавилонянами, которые разрушилиего.
        -Нет, Иуда, будь справедлив. Оннебыл разрушен, нотолько исчез, надежно спрятанный вкакой-нибудь пещере вгорах. Водин прекрасный день - Энлиль иШаммай водин голос утверждают это - однажды, вдень славы Господней, онбудет найден иявлен народу, ивсе люди будут танцевать вокруг него ираспевать песни, каквстародавние времена. Ите, ктоувидит лики херувимов, хотябы он ивидел дотого лицо вырезанной изслоновой кости Минервы, преклонятся перед гением еврейского народа, дошедшим донего через все эти тысячилет.
        Мать, воодушевленная своими собственными словами, впала вэкстаз, знакомый всем ораторам; нотутже, взяв себя вруки, смогла сдержаться изамолчала, закончив свою мысль.
        -Тытак добра комне, омама, - благодарно произнес ее сын. - Имне никогда недоводилось слышать ничего подобного. НиШаммай, ниЭнлиль несмоглибы говорить убедительнее. Теперь я снова истинный сын Израиля.
        -Льстец! - ответила она. - Тыпросто незнаешь, чтоя всего лишь повторила доводы Энлиля. Однажды вмоем присутствии он вел спор содним софистом изРима.
        -Пусть так, нотвои слова шли отсамого сердца.
        Ноона уже снова была серьезна.
        -Такначем мы остановились? Ахда, яутверждала, чтопраотцы нашего народа создали первые статуи. Новеличие скульптора, Иуда, даже невего мастерстве, оно - вграндиозности поставленной перед собой задачи. Явсегда представляла себе великих людей ввиде дружеских компаний, шествующих сквозь столетия, разделившись посвоим нациям - таминдусы, здесь египтяне, авот тут ассирийцы; надними гремят трубы иполощутся поветру знамена; ивокруг, какпочтительные зрители, стоят бесчисленные поколения. Ия представляла себе, какпривиде этой процессии взирающий нанее грек восклицает: «Смотрите! Ихвозглавляют эллины!» Ноему возражает римлянин: «Замолчи! Ваше место заняли теперь мы иоставили вас, какпыль подногами». Новесь их путь, исзади, идалеко впереди, озарен светом, источника которого крикуны незнают; онилишь знают, чтоон вечно ведет их вперед - свет Откровения! Ноктоже они, те, чтонесут этот свет? Ах,вих жилах течет древняя иудейская кровь! Поэтому свету мы иузнаем их. Дабудутже трижды благословенны они, наши праотцы, служители Господа, хранители заветов! Имдано быть водителями людей, живых имертвых. Место впервых
рядах принадлежит им, и, даже еслибы каждый римлянин был цезарем, тынедолжен завидовать этому!
        Иуда был глубоко взволнован.
        -Молю тебя, незамолкай! - воскликнул он. - Воистину я словно слышу звон кимвальный. Теперь мне остается только ждать Маркам итех женщин, которые пришли насладиться ее танцами ипением.
        Онапоняла, чтоон хочет сказать, ивоспользовалась его словами всвоей речи.
        -Отлично, сынмой. Если ты слышишь кимвалы пророчицы, тысможешь выполнить то, очем я хотела просить тебя; призовиже напомощь свое воображение ивстань рядом сомной, когда избранные Израиля будут шествовать мимо нас воглаве этой процессии. Вотони уже поравнялись снами - впереди патриархи; следом заними вожди племен. Япочти слышу звон колокольчиков нашеях их верблюдов имычание их стад. Ноктоже человек, одиноко шествующий впереди своих соплеменников? Онуже ввозрасте, новзгляд его остер имышцы его крепки. Онсмотрел влицо самого Господа! Воин, поэт, оратор, законодатель, пророк! Еговеличие подобно солнцу навосходе, исходящее отнего сияние превосходит все подобное, даже свет, изливаемый самыми доблестными Цезарями. Заним следуют судьи. Потом идут цари - сынИессея, герой навойне, слагатель песен, вечных какморе; иего сын, превзошедший всех других царей богатством имудростью, сделавший пустыню жилым местом иосновавший вней города, незабывая приэтом Иерусалим, который Господь избрал местом своего пребывания наземле. Склонись ниже, осын мой! Те,кто следует заним, первые ипоследние всвоем роде. Ихлица обращены
кнебу, словнобы они слышат неземные голоса, звучащие снебес, ивнимают им. Отих одежд исходит запах гробниц ипещер. Прислушайся кголосу женщины, идущей среди них! «Воспой имя Господа, дабудет превознесена слава Его!» Скрой лицо свое вдорожной пыли перед ними! Онибыли глаголами Господа, егослугами, свысоты небес взирающими нанас, и, видя наше будущее далеко вперед, онизаписали то, чтооткрылось их зрению, иоставили записанное, чтобы современем оно сбылось. Цари бледнели, приближаясь кним, инароды трепетали призвуках их голоса. Земные стихии подчинялись им. Вих руках дары икары небесные. Взгляни наТишбита ислугу его Елиша! Посмотри напечального сына Хилкия инатого, кому было дано узреть видение нареке Чебар. Инатрех детей Иуды, которые отвергли идола Вавилонского; инатого, ктонапразднике, вприсутствии тысячи владык, поверг всмущение астрологов. Авон там - осын мой, скорее поцелуй прах уего ног! - тамблагородный сын Амоса, откоторого мир узнал отом, чтодолжен прийти Мессия!
        Втечение всего этого рассказа веер вруке матери двигался непереставая; нотут вдруг внезапно остановился, иголос ее упал дошепота.
        -Ноты устал, - сказалаона.
        -Нет, - ответил сын, - ведь я внимал новому гимну вчесть Израиля.
        Мать продолжала рассказ:
        -Япостаралась, какмогла, провести перед тобой, мойИуда, всех наших великих людей - патриархов, творцов законов, воинов, певцов, пророков. Обратимсяже клучшим людям Рима. Напротив Моисея поставим Цезаря иТарквиния против Давида; Суллу против любого изМаккавеев; лучших консулов против наших судей; Августа против Соломона, идело сделано: наэтом сравнение изаканчивается. Ноподумай тогда опророках - величайших извеликих.
        Онапренебрежительно рассмеялась.
        -Извини меня. Явспомнила опредсказателе, предрекшем Юлию Цезарю смерть намартовские иды, ипредставила себе его, ищущего дурные знамения вовнутренностях жертвенных животных. Отэтой картины обратимся кдругой - кпророку Элии, сидящему навершине холма подороге вСамарию среди дымящихся тел павших воинов ипредрекающему сыну Ахаба гнев Божий. Омой Иуда, если говорить обожествах, - какмы можем судить оИегове иЮпитере, если непотем делам, которые слуги их творят их именем? Ачтоже дотого, чемтебе заняться…
        Последнюю фразу она произнесла медленно, дрогнувшим голосом.
        -Чтоже дотого, чемтебе заняться, моймальчик, - служи Господу, Господу Богу Израиля, неРима. Потомок Авраама может снискать себе славу только напутях Господа, инет славы выше этой.
        -Тогда я могу стать воином? - спросил Иуда.
        -Почемубы инет? НеМоисейли назвал Бога воином?
        Накрыше наступило долгое молчание.
        -Ясмогу дать тебе свое позволение, - произнесла наконец мать, - только если ты станешь служить Господу, анецезарю.
        Онуспокоился исам незаметил, какзадремал. Мать тихонько поднялась, подложила ему подголову подушку, укрыла его своим покрывалом и, ласково поцеловав, вышла избеседки.
        Глава6
        Происшествие сГратом
        Хорошему человеку, какиплохому, суждено умереть; но, вспомнив уроки нашей веры, мыговорим обэтом так: «Неважно, онснова откроет глаза нанебесах». Вземной жизни подобное событие больше всего напоминает быстрый переход отздорового сна кбодрствованию, полному радости ивеселья.
        Когда Иуда проснулся, солнце уже поднялось надгорными вершинами; повсюду ввоздухе уже порхали голуби, наполняя его мельканием белых крыльев; наюго-востоке внебо вздымалась громада Храма, сверкая золотом налазури неба. Всеэти привычные ему картины он удостоил мимолетным взглядом; нонакраешке лежанки, рядом сним, сидела девушка, которой едвали минуло пятнадцать лет. Держа наколенях небель играциозно касаясь его струн, онанегромко пела. Повернувшись кней, Иуда велушался вслова ее песни:
        Непросыпайся, новнемли мне, любимыймой!
        Скользя, скользя поморюсна,
        Твой дух стремится услышать меня.
        Непросыпайся, новнемли мне, любимыймой!
        Дарсна, целительный монарх,
        Ивсе самые сладкие сны тебе я принесу.
        Непросыпайся, новнемли мне, любимыймой!
        Изнежных миров сна
        Выбери самый божественный.
        Такизбериже испи, любимыймой!
        Нобольше никогда так непоступай,
        Лишь только - если захочешь увидеть восне меня.
        Допев, онаопустила инструмент и, сложив руки наколенях, посмотрела наИуду, явно ожидая его приговора. Ипоскольку наступила необходимость сказать несколько слов оней, мывоспользуемся случаем идобавим несколько штрихов кпортрету семьи, вчью частную жизнь мы только что вторглись.
        После смерти Ирода умногих обласканных его милостями остались громадные состояния. Если ктомуже некоторые изних вели свое невызывающее сомнений происхождение отсыновей известных «двенадцати колен Израилевых», вособенности колена Иудина, тосчастливчики причислялись котцам города Иерусалима - отличие, приносившее им почет менее обласканных судьбой сограждан иуважение неиудеев, скоторыми их сводили дела илижизненные обстоятельства. Среди этих людей небыло более почитаемого вчастной илиобщественной жизни человека, чемотец юноши, скоторым мы только что познакомились. Всегда помня освоей национальной принадлежности (ачувство это никогда неизменяло ему), онверно служил своему царю народине изаее границами. Некоторые сугубо доверительные задания привели его вРим, гдеон привлек ксебе внимание Августа исумел снискать его дружбу. Вдоме хранилось много подарков, способных насытить даже тщеславие царей, - пурпурных тог, кресел изслоновой кости, золотых патер - материальная ценность которых существенно увеличивалась отприкосновения императорской руки, ихпреподнесшей. Такой человек просто немог небыть богатым;
ноего богатство зиждилось отнюдь ненащедрости его царственных покровителей. Емувсегда благоволили законы, вовсех сферах деятельности; онже, всвою очередь, незанимался многими делами. Многие скотоводы, пасшие стада натучных пастбищах равнин ихолмов вплоть достраны Ливанской, считали его своим хозяином. Вгородах какприморских, такилежащих далеко вглубине страны он основал транспортные предприятия. Корабли его везли серебро изИспании, шахты которой считались самыми богатыми; снаряжаемые им караваны два раза вгод привозили извосточных стран шелковые ткани испеции. Онбыл правоверным иудеем, ревностно соблюдавшим закон иобряды. Егопостоянное место всинагоге ивХраме редко пустовало. Священное Писание он знал едвали ненаизусть; вобществе законоучителей его ученостью восхищались; свое почитание Энлиля он довел достепени едвали необожания. Приэтом его нельзя было назвать сепаратистом; вего доме равно гостеприимно привечали людей извсех стран; придирающиеся ковсему фарисеи даже упрекали его зато, чтоон неединожды принимал засвоим столом самаритян. Родись он неиудеем иостанься вживых, мируслышалбы онем
какодостойном сопернике Иродов Аттиков, ноон врасцвете лет погиб прикораблекрушении лет задесять донашей истории ибыл оплакан повсюду вИудее. Мыуже познакомились сего вдовой исыном; ещевсемье была дочь - тасамая, которую мы застали поющей песню своему брату.
        Девушка носила имя Тирца. Лицом исложением она очень походила набрата ипринадлежала ктакомуже еврейскому типу. Также, какибрат, онаочаровывала всех выражением детской невинности налице. Домашняя обстановка идоверие, которое они сбратом питали друг кдругу, вполне допускали ту небрежность водежде, которую Тирца себе позволила сейчас. Легкая сорочка, схваченная застежкой направом плече, свободно падала вниз поее спине, проходя подлевой рукой искрывая тело выше талии, нооставляя руки полностью обнаженными. Поясок стягивал складки одеяния, обозначая начало юбки. Головной убор был очень простым, новесьма шел девушке - шелковая шапочка пурпурно-лилового цвета, поверх которой был накинут полосатый шарф изтогоже материала сбогатой вышивкой, обвивавший голову легкими складками так, чтобы неувеличивать ее зрительно; всеэто венчалось кисточкой, спадавшей набок сверхушки шапочки. Пальцы имочки ушей девушки были украшены золотыми кольцами, назапястьях иналодыжках позвякивали золотыеже браслеты; нашее ее красовалось золотое ожерелье, изысканно перевитое целой паутиной цепочек, накоторых покачивались жемчужины.
Глаза были подведены, ногти напальцах покрыты краской. Волосы, заплетенные вдве косы, спускались поспине. Нащеки перед ушами падало позавитому локону. Никто несмогбы устоять перед ее красотой, утонченностью иизяществом.
        -Чудесно, мояТирца, просто чудесно, - своодушевлением произнес ее брат.
        -Песня? - спросилаона.
        -Да,ноипевица тоже. Мотив, полагаю, греческий? Гдеты его услышала?
        -Помнишь того грека, чтовыступал втеатре прошлым месяцем? Говорят, всвое время он хотел стать певцом придворе Ирода иего сестры Саломеи. Онвыступал сразу после представления борцов, когда шум еще неулегся. Ноприпервыхже звуках его голоса все сразу замолчали, стало так тихо, чтоя слышала каждое его слово. Таквот это его песня.
        -Ноон пел по-гречески.
        -Ая переложила наиврит.
        -Нучтож, ягоржусь моей маленькой сестричкой. Утебя есть еще что-нибудь стольже чудесное?
        -Иочень много. Нодовольно обэтом. Амра послала меня сказать тебе, чтоона принесет завтрак, итебе ненадо спускаться вниз. Через пару минут она придет. Онадумает, чтоты заболел - какой ужасный случай произошел стобой вчера! Чтоже это было? Расскажи мне, ия помогу Амре вылечить тебя. Оназнает много всяких снадобий египтян, которые всегда были наредкость глупы поэтой части; ноуменя есть арабские рецепты…
        -Аарабы были еще глупее египтян, - закончил он занее, покачав головой.
        -Тытак думаешь? - ответила она, подняв руки ксвоему левому уху. - Ладно, мынебудем иметь сними ничего общего. Уменя есть кое-что понадежнее илучше - амулет, который когда-то, очень давно, далодному изнаших людей персидский маг. Вот, посмотри, слова, которые были вырезаны нанем, почти совсем стерлись.
        Сэтими словами она протянула ему серьгу, которую он взял, бросил нанее мимолетный взгляд итутже вернул сестре.
        -Даже еслибы я умирал, Тирца, янесмогбы использовать этот талисман. Этоведь пережиток идолопоклонства, запрещенный всякому правоверному сыну идочери Авраама. Возьми иникогда больше ненадевайего.
        -«Запрещенный»! Авот инет, - возразила она. - Мама нашего отца носила его даже незнаю сколько шаббатов завсю свою жизнь. Ион уже многих излечил - троих какминимум. Ктомуже нанего есть разрешение - смотри, вотздесь отметка раввина.
        -Ноя неверю вовсе эти амулеты.
        Онаподняла нанего изумленный взор.
        -Ачто сказалабы Амра?
        -Отец имать Амры обслуживают sakiyeh присаде наберегу Нила.
        -НоГамалиэль!
        -Онговорит, чтоэто безбожное изобретение неверных.
        Тирца, засомневавшись, уставилась насерьгу всвоих руках.
        -Чтоже мне сней теперь делать?
        -Носи ее, моямаленькая сестричка. Онапринадлежит тебе - иделает тебя еще прекраснее, хотя я думаю, тывполне хороша ибезукрашений.
        Успокоенная девушка вернула амулет наместо какраз втот момент, когда Амра вошла вкомнату, неся наподносе тазик дляумывания, воду исалфетки.
        Поскольку Иуда непринадлежал кфарисеям, ритуальное омовение было простым икратким. Затем служанка вышла, предоставив Тирце самой причесывать волосы брата. Когда его локоны были уложены поее вкусу, девушка достала небольшое зеркальце полированного серебра, которое пообычаю своих благородных соотечественниц носила запоясом, ипротянула ему, чтобы он мог полюбоваться трудами ее рук. Всеэто время непрекращался разговор.
        -Чтоты думаешь, Тирца, - ведь я собираюсь уехать.
        Удивленная, онанамиг прекратила свою работу.
        -Уезжаешь? Когда? Икуда? Зачем?
        Онрассмеялся.
        -Столько вопросов, ивсе наодном дыхании! Какаяже ты прелесть!
        Онснова стал серьезным.
        -Тыже знаешь, закон требует, чтобы я занялся каким-нибудь делом. Нашдобрый отец является мне примером. Даже ты сталабы презирать меня, еслибы я праздно промотал результаты его трудов. Ясобираюсь вРим.
        -О,ия поеду стобой.
        -Тыдолжна остаться смамой. Если мы оба уедем, онаумрет стоски.
        Оживленное лицо ее тутже стало серьезным.
        -Ахда. Но - долженли ты ехать? Здесь, вИерусалиме, тывполне можешь научиться всему, чтобы стать купцом, - если это то, очем ты мечтаешь.
        -Нет, этоотнюдь нето, очем я думаю. Закон нетребует отсына заниматься темже, чтоиотец.
        -Кемже тогда ты станешь?
        -Солдатом, - соттенком гордости вголосе ответилон.
        Удевушки наглаза навернулись слезы.
        -Нотебя убьют!
        -Если такова будет воля Господа. Но,Тирца, невсехже солдат убивают.
        Онаобвила его шею руками, точно желая удержать присебе.
        -Намтак хорошо здесь! Останьсяже дома, братмой!
        -Домтоже небудет всегда таким, каксейчас. Даты исама довольно скоро покинешьего.
        -Никогда!
        Онулыбнулся ее серьезности.
        -Глава племени Иуды иликто-то другой извождей скоро придет, заявит права намою Тирцу иувезет ее издому туда, гдеей предстоит стать хозяйкой другого дома. Чтостанет тогда сомной?
        Онатолько всхлипнула вответ наэти слова.
        -Война - этосерьезная профессия, - продолжал он. - Чтобы какследует изучить ее, надо отправиться вшколу, алучшей школы, чемлагерь римской армии, несуществует.
        -Ноты небудешь сражаться заРим? - спросила она, затаив дыхание.
        -Иты - даже ты ненавидишь его. Весь мир ненавидит Рим. Поэтому, Тирца, пойми правильно то, чтоя отвечу тебе наэто, - да,я буду сражаться занего, если он, всвою очередь, научит меня сражаться, чтобы я мог однажды обратить свое оружие против него самого.
        -Икогда ты уезжаешь?
        Налестнице послышались шаги возвращающейся Амры.
        -Тсс! - прошептал он. - Ненадо ей знать, очем я думаю.
        Верная служанка вошла вкомнату ипоставила поднос сзавтраком настул перед братом исестрой; затем, держа вруках белую салфетку, выпрямилась, готовая служить им. Ониополоснули пальцы вчаше сводой икакраз вытирали их, когда шум внизу привлек их внимание. Прислушавшись, ониразличили звуки маршевой музыки, доносившейся ссеверной улицы.
        -Солдаты изпретория! Ядолжен наних взглянуть! - воскликнул он, вскакивая сдивана ивыбегая изкомнаты.
        Через минуту он уже свесился через невысокий парапет, ограждавший дальний северо-восточный угол крыши, такпоглощенный зрелищем, чтодаже незаметил Тирцы, державшейся рукой заего плечо.
        Этот наблюдательный пост - крыша их дома возвышалась надвсеми другими вокруге - господствовал квостоку отнеправильных очертаний громады Антониевой башни, которая, какуже упоминалось, служила местопребыванием гарнизона иштаб-квартирой правителя. Надулицей, неболее десяти футов вширину, тутитам были перекинуты мостики, открытые икрытые, накоторых уже, какинакрышах, собрались зеваки, привлеченные звуками военной музыки. Слово это, однако, можно применить лишь весьма условно; ибото, чтоуслышали прибежавшие люди, представляло собой рев труб ипронзительное завывание литусов, столь восхитительное дляслуха солдат.
        Через несколько минут взору молодых людей предстал весь вооруженный отряд римлян. Сначала появился авангард легковооруженных воинов - пращников илучников, - марширующих разомкнутым строем, сбольшими интервалами между шеренгами иколоннами; затем подразделение тяжеловооруженной пехоты, несущей щиты иhastoe longoe, длинные копья, подобные тем, которыми пользовались вовремя сражений подстенами Илиона; заними группа музыкантов, потом офицер, гарцующий верхом. Почти вплотную заним следовала конная стража; апотом снова колонны тяжеловооруженных пехотинцев, двигавшихся плотным строем вовсю ширину улицы. Казалось, имнебудет конца.
        Загорелые руки иноги солдат; мерное покачивание щитов; сверкание бронзы накладок, застежек, кирас ишлемов, начищенных доослепительного блеска; колыхание плюмажей нагребнях; раскачивающиеся значки надревках ижелезные наконечники копий; четкий, уверенный шаг вотработанном загоды темпе; суровые инастороженные лица; машинообразная сплоченность двигающейся массы - всеэто произвело впечатление наИуду. Нонечто особое всколыхнуло его чувства. Сначала орел, эмблема легиона - позолоченный значок, вознесенный навысоком древке, распростерший свои крылья так широко, чтоони почти сомкнулись надего головой.
        Затем - верховой офицер, вгордом одиночестве гарцующий всередине процессии. Онбыл вполном защитном облачении, ноехал снепокрытой головой. Налевом бедре офицера красовался короткий меч; вруке он держал жезл, издали напоминавший свиток белой бумаги. Вместо седла подофицером было пурпурное покрывало, которое вместе суздой, золотым нагрудником ишелковой попоной золотистого цвета, складками ниспадающей едвали недоземли, составляли убранство его коня.
        Хотя доэтого человека было еще далеко, Иуда заметил, чтоодного его присутствия было достаточно, чтобы люди смотрели нанего раздраженно иугрюмо. Онисвешивались через парапеты своих крыш илидерзко выступали вперед, грозя ему кулаками; скриками бежали заним; плевали нанего, когда он проезжал подперекинутыми скрыши накрышу мостиками; некоторые женщины даже снимали сног сандалии сявным намерением запустить ими внего. Когда процессия приблизилась, крики стали более отчетливыми: «Грабитель, тиран, римская собака! Долой Ишмаэля! Верни нам нашего Анну!»
        Когда офицер поравнялся сих домом, Иуда обратил внимание, чтотот отнюдь неразделял безразличия, которое так искусно было написано налицах сопровождавших его солдат: лицо офицера было сумрачно игневно, авзгляды, которые он время отвремени бросал насвоих обвинителей, исполнены такой угрозы, чтонаиболее малодушные отшатывались всторону.
        Только теперь юноша вспомнил обобычае, существовавшем современ первых цезарей: главнокомандующие, длядемонстрации своего положения, показывались напублике только славровым венком наголове. Поэтому признаку он определил, кембыл этот офицер - ВАЛЕРИЙ ГРАТ, НОВЫЙ ПРОКУРАТОР ИУДЕИ!
        Сказать поправде, поведение римлянина подградом ничем неспровоцированных обвинений заслужило симпатию юного иудея; такчто, когда римлянин завернул заугол их дома, юноша перегнулся через парапет. Подего рукой кусок плитки отделился отпарапета изаскользил вниз. Ужас охватил юношу. Онбыстро выбросил руку вперед, чтобы перехватить падающий кусок. Длястороннего наблюдателя все выглядело так, какеслибы он что-то бросил вниз. Егоусилие пропало втуне, даже наоборот - еговыброшенная вперед рука лишь оттолкнула кусок плитки еще дальше. Онзакричал вовесь голос. Солдаты стражи взглянули вверх, поднял свой взгляд иновый наместник, ивэто мгновение кусок плитки ударил внего, свалив наземлю.
        Когорта тутже остановилась; солдаты эскорта спешились ипоспешили прикрыть наместника своими щитами. Сдругой стороны, зеваки, видевшие все происшедшее, неусомнились втом, чтоудар был нанесен намеренно, ипринялись приветствовать юношу, досих пор стоявшего запарапетом увсех навиду, окаменев отсодеянного иотпредчувствия последствий.
        Мятежный дух между тем снеимоверной быстротой охватил всех стоявших накрышах вдоль линии движения процессии, объединил людей изаставил их действовать. Ведином порыве они принялись отбивать облицовку своих парапетов, выламывать куски самана, изкоторого были сложены крыши большинства домов вокруге, ивслепой ярости метать их влегионеров, столпившихся внизу. Разгорелось сражение. Нодисциплина иопыт, какивсегда, взяли верх. Мынебудем описывать привычку ксражениям одних иотчаяние других - онивравной мере неиграют особой роли длянашего рассказа. Посмотрим лучше нанесчастного виновника всего случившегося.
        Онотступил нашаг отпарапета, лицо его было бледным.
        -О,Тирца, Тирца! Чтоже снами будет?
        Сестра его невидела всего случившегося внизу, нослышала крики ивидела, чтоделают стоявшие накрышах домов люди. Онапонимала, чтопроисходит нечто ужасное; нонезнала, чтоименно послужило причиной всего происшедшего игрозитли опасность ей илиее близким.
        -Чтослучилось? Чтовсе это значит? - охваченная тревогой, спросилаона.
        -Яубил римского правителя. Плитка упала прямо нанего.
        Казалось, невидимая рука бросила ей влицо горсть пепла - таконо посерело. Девушка обхватила брата зашею и, неговоря нислова, стоской посмотрела ему вглаза. Егоиспуг передался ей, авид сестры придал емусил.
        -Ясделал это ненамеренно, Тирца, - этобыл просто несчастный случай, - ужеболее спокойно произнесон.
        -Чтоони сделают снами? - спросилаона.
        Онбросил взгляд насуматоху, мгновенно возникшую внизу наулице, накрыши домов иподумал огрозном выражении лица Грата. Еслибы он небыл мертв, тодокакого предела простерласьбы его месть? Аесли он мертв, товочто выльется гнев легионеров, итак уже доведенных толпой донеистовой ярости? Чтобы избежать ответа наэти вопросы, онснова посмотрел вниз через парапет какраз втот самый момент, когда один изстражников помогал римлянину снова сесть наконя.
        -Онжив, онжив, Тирца! Дабудет благословен Господь Бог наших отцов!
        Сэтим криком ипосветлевшим лицом он отпрянул отпарапета иответил наее вопрос:
        -Небойся, Тирца. Яобъясню, каквсе это произошло, онивспомнят нашего отца иего службу инесделают нам ничего плохого.
        Онуже вел сестру клетней беседке накрыше, когда крыша дрогнула подногами, адослуха их донесся треск выбиваемых дверей, сопровождавшийся воплем страха, раздавшимся вовнутреннем дворике. Оностановился иприслушался. Вопль повторился; затем послышался топот множества ног ияростные голоса, смешавшиеся смольбами; после чего донеслись вопли обезумевших женщин. Солдаты выломали выходившую насевер дверь ирассыпались подому. Ужасное ощущение загнанных зверей охватило брата исестру. Первым его порывом было убежать; нокуда? Спасти их втакой ситуации моглибы только крылья. Тирца, сглазами полными слез, схватила его заруку.
        -О,Иуда, чтотам такое?
        Водворе явно убивали слуг - иего мать! Нееели голос он слышал среди других? Собрав все остатки воли, онпроизнес:
        -Оставайся здесь ижди меня, Тирца. Яспущусь вниз, узнаю, чтослучилось, ивернусь ктебе.
        Голос его звучал нетак уверенно, какемубы хотелось. Сестра лишь плотнее прижалась кнему.
        Снизу снова донесся животный крик его матери. Теперь вэтом небыло никаких сомнений. Онбольше неколебался.
        -Ладно, пойдем посмотрим.
        Терраса илигалерея, откоторой начиналась лестница, была полна солдатами. Другие, собнаженными мечами вруках, рыскали покомнатам. Водной изних несколько женщин, сбившись вкучку, просили опощаде имолились. Чуть встороне другая женщина вразорванной одежде, срастрепанными волосами изовсех сил вырывалась изрук солдата, державшего ее. Ееистошные крики, перекрывая общий шум, были слышны даже накрыше. Кней-то ибросился Иуда - длинными шагами, едвали непрыжками, - крича: «Мама, мама!» Она протянула кнему руки ипочти уже коснулась его, каквдруг сильная рука схватила Иуду иоттащила его всторону. Онуслышал, каккто-то громким голосом произнес:
        -Вотон!
        Иуда взглянул наговорившего иузнал Мессалу.
        -Что, этот ипокушался? - произнес высокий человек взащитном облачении легионера, чрезвычайно искусной работы. - Даэтоже всего лишь мальчишка.
        -Обоги! - ответил наэто Месссала, даже сейчас неотказавшийся отсвоей манеры разговора. - Вотновая философия! Чтобы сказал Сенека осуждении, чточеловек должен быть достаточно взрослым, чтобы смертельно ненавидеть кого-то? Онувас вруках, вотэто его мать, атам его сестра. Вампопалась вся семейка.
        Ради своих родных Иуда забыл недавнюю ссору.
        -Помоги им, омой Мессала! Ради нашего детства - помоги им. Я - Иуда - молю тебя.
        Мессала сделал вид, чтонеслышит его слов.
        -Явам больше ненужен, - произнес он, обращаясь кофицеру. - Зрелище наулице куда забавнее. Эрос низвергнут, даздравствует Марс!
        Сэтими словами он повернулся ивышел наулицу. Иуда понял его исгоречью всердце вознес молитву кНебесам.
        -Вчас моей мести, оБоже, - шептал он, - даймне возложить руку наэтого человека.
        Собрав всю свою волю, онповернулся исделал шаг кофицеру.
        -Господин, этаженщина, каквы слышали, - моямать. Пожалейте ее, пожалейте имою сестру. Господь справедлив, Он отплатит вам добром задобро.
        Офицер, похоже, былтронут его словами.
        -Вбашню женщин! - отдал он приказ солдатам. - Нонепозволяйте себе ничего. Яспрошу уних, каксними обращались.
        Затем он повернулся ксолдатам, державшим Иуду, иприказал:
        -Найдите веревку, свяжите ему руки ивыведите наулицу. Сним мы еще разберемся.
        Мать увели. Юная Тирца всвоем домашнем одеянии, оцепенев отстраха ивнезапности всего случившегося, подприсмотром солдата двинулась заней. Иуда бросил накаждую изних прощальный взгляд изакрыл лицо руками, словно желая навсегда сохранить впамяти эту сцену. Может быть, онипроронил несколько слез, ноникто изокружающих этого незаметил.
        Затем вдуше его произошло то, чтопоправу может быть названо чудом. Внимательный читатель нашего рассказа изпредыдущего повествования знает уже достаточно, чтобы понять: молодой иудей, окотором идет речь, обладал мягкостью характера, граничащей сженственностью, - что, какправило, свойственно тем, ктолюбит илюбим. Обстоятельства его жизни нетребовали пробуждения внем жесткости итвердости натуры. Временами он ощущал всебе всплески амбиций, ноони оставались мечтами ребенка, гуляющего поберегу моря ивсматривающегося ввеличаво проходящие мимо суда. Нотеперь, если мы представим себе кумира, привыкшего кобожанию ивнезапно сброшенного салтаря, лежащего среди обломков своего маленького мира любви, тоэто вполне сравнимо стем положением, вкотором оказался юный Бен-Гур. Ноничто внешне неговорило пока отом, чтовнутри его произошла перемена. Разве что, когда он гордо вскинул голову ипротянул руки солдатам, принявшимся связывать его, детская припухлость губ, напоминавших рот Купидона, исчезла, сменившись жесткой мужской складкой. Вэто мгновение он отринул свое детство истал мужчиной.
        Содвора раздался звук трубы. Услышав сигнал отбоя, сверанды стали спускаться солдаты, многие изкоторых, неосмеливаясь появиться встрою с«трофеями», просто бросали их напол, пока он неоказался весь усеян многими ценными предметами. Когда Иуду свели вниз, солдаты уже стояли встрою.
        Мать, дочь идомашнюю прислугу вывели через северные ворота, обломки которых еще болтались напетлях. Вопли челяди, многие изкоторых родились вэтом доме, разрывали душу. Когдаже издома вывели всех лошадей ивыгнали скот, Иуда начал осознавать размах мстительности прокуратора. Здание было обречено. Ниодно живое существо недолжно было остаться вего стенах. Если вИудее был кто-то еще, осмелившийся хотябы задуматься опокушении наримского наместника, гнев, обрушившийся наблагороднейшую семью Гур, послужилбы ему предостережением; руиныже обиталища должны были служить живым напоминанием ослучившемся.
        Офицер терпеливо ждал наулице, пока несколько его подчиненных наскорую руку чинили выбитые ворота.
        Сражение наулице уже почти прекратилось. Лишь клубы пыли, поднимавшиеся из-за некоторых домов, говорили отом, чтокое-где схватка продолжается. Когорта уже почти построилась, еевеликолепие, какиее ряды, совершенно неуменьшилось. Незаботясь освоей собственной судьбе, Иуда несмотрел ниначто, кроме группы пленников, тщетно разыскивая среди них взором свою мать иТирцу.
        Внезапно сземли поднялась недвижно лежавшая женщина ибросилась назад, ковходу вдом. Несколько солдат попытались было схватить ее, ноона снеожиданной ловкостью увернулась отних. Подбежав кИуде, онабросилась наземлю иобхватила его колени, прижавшись кним головой. Еерастрепанные черные волосы, перепачканные пылью, упали ей налицо.
        -О,Амра, моядобрая Амра, - сказал юноша, - дапоможет тебе Господь, я, увы, бессилен.
        Старуха немогла произнести нислова.
        Оннагнулся кней ипрошептал:
        -Живи, Амра, ради Тирцы имоей матери. Онивернутся, итогда…
        Солдат попытался было оттащить ее, ноона вырвалась унего изрук ибросилась сквозь ворота вопустевший двор.
        -Дачерт сней, - махнул рукой офицер. - Мыопечатаем дом, иона сдохнет сголоду.
        Солдаты продолжили возню своротами. Закончив работу, онизабили их крест-накрест досками ивышли через западный вход, тоже забивего.
        Когорта промаршировала обратно вбашню, гдепрокуратор расположился наотдых, заключив подстражу своих пленников. Надесятый день после этого события он побывал наРыночной площади.
        Глава7
        Галерный раб
        Наследующий день отряд легионеров подошел копустевшему дворцу и, крепко-накрепко заколотив ворота, запечатал их восковыми печатями, прибив накаждом углу здания табличку налатыни:
        «СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРАТОРА».
        Высокомерные римляне считали, чтоодного только провозглашения приговора было вполне достаточно. Впрочем, таконо ибыло.
        Ещесутки спустя, около полудня, декурион скомандой издесяти всадников вошел вНазарет сюга, подороге, ведущей изИерусалима. Вте времена это была пригоршня беспорядочно рассыпанных посклону холма домов, содной только улочкой, скорее похожей натропу, пробитую входившими ивыходившими стадами. Кместечку этому сюга подходила большая равнина Эздраэлона, свершин холмов, возвышавшихся кзападу отгородка, можно было увидеть иголубую даль Средиземного моря, иравнины заИорданом иХермоном. Долина подгородом иземли, лежащие заней, были отданы подсады, виноградники, огороды ипастбища. Несколько рощиц пальмовых деревьев придавали ландшафту восточный колорит. Домики, вбеспорядке разбросанные тут итам, имели весьма непритязательный вид - квадратные одноэтажные строения сплоскими крышами, увитые виноградными лозами. Недостаток влаги, превративший холмы Иудеи вржавую ибезжизненную пустыню, заканчивался уграниц Галилеи.
        Звук трубы, раздавшийся, когда кавалькада приблизилась кселению, произвел магический эффект наего обитателей. Ворота дворов идвери домов распахнулись, изних выскочили люди, страстно желающие первыми увидеть ивстретить необычных гостей.
        Назарет, следует помнить, ибыл подвластью Иуды изГамалы; поэтому нетрудно представить чувства, скоторыми были встречены легионеры. Нокогда они вступили вгород идвинулись поединственной улице, стало понятно порученное им задание. Страх иненависть сменились любопытством, подвлиянием которого люди, зная, чтоотряд обязательно должен будет сделать привал уколодца всеверо-восточной части города, вышли изсвоих ворот идверей ипотянулись вслед запроцессией.
        Внимание толпы привлек заключенный, которого вели подохраной конные стражники. Ондвигался пешим, снепокрытой головой, полунагой, сосвязанными заспиной руками. Ремень, привязанный кего запястьям, былзакреплен купряжи одной излошадей. Кавалькада вдвижении поднимала дорожную пыль, которая окутывала ее желтой завесой, авременами всадники даже скрывались вгустом облаке пыли. Изнемогающий узник шагал впереди, еледвигая стертыми вкровь ногами. Обитатели поселения видели, чтоон совсем молод.
        Около колодца декурион скомандовал привал ивместе сбольшинством всадников спешился. Измотанный узник рухнул вдорожную пыль, неиздав низвука: было совершенно ясно, чтосилы его наисходе. Когда обитатели приблизились, тосмогли рассмотреть, чтоповозрасту он едвали немальчик.
        Пока солдаты утоляли жажду, передавая друг другу бадью сводой, надороге, ведущей изСеппориса, появился человек. Завидев его, одна изженщин закричала:
        -Смотрите! Тамидет плотник! Теперь мы что-нибудь узнаем.
        Человек, которого она имела ввиду, обладал весьма почтенной внешностью. Длинные седые волосы падали из-под края его высокого тюрбана, белая борода спускалась нагрудь. Онбыл облачен вдлинную серую рубаху идвигался медленно нетолько всилу своего возраста, ноеще ипотому, чтонес ссобой массивные итяжелые инструменты - топор, пилу иразметочный нож. Ктомуже было видно, чтоон прошел довольно большое расстояние безотдыха.
        Оностановился неподалеку отсобравшихся зевак.
        -О,рабби, добрый рабби Иосиф! - воскликнула женщина, подбегая кнему. - Здесь узник, пойдем, спроси солдат пронего, потому что мы хотим знать, ктоон такой, ичто он сделал, ичто они хотят сделать сним.
        Лицо рабби осталось невозмутимым. Взглянув наузника, онприблизился кофицеру.
        -Даниспошлет вам Господь мир! - просто приветствовал он пришлецов.
        -Итебе тогоже! - ответствовал декурион.
        -Выидете изИерусалима.
        -Да.
        -Вашузник еще молод.
        -Да - годами.
        -Могу я спросить, чтоон сделал?
        -Онубийца.
        Толпа визумлении зашепталась, норабби Иосиф продолжил свои расспросы:
        -Онсын Израиля?
        -Оневрей, - сухо ответил наэто римлянин.
        Собравшуюся толпу охватила жалость.
        -Яничего незнаю оваших племенах, номогу вам сказать оего семье, - продолжал офицер. - Вы,может быть, слышали ободном изотцов города Иерусалима поимени Гур - таквот, егозовут Бен-Гур. Егоотец жил вовремена Ирода.
        -Мнедоводилось его знать, - сказал Иосиф.
        -Таквот, этоегосын.
        Втолпе раздались крики, идекурион поспешил охладить еепыл.
        -Позавчера, среди бела дня, наулице Иерусалима он едва неубил благородного Грата, бросив ему вголову плитку скрыши дворца - полагаю, отцовского.
        Вразговоре наступила пауза, вовремя которой взоры всех назаретян обратились наюного Бен-Гура.
        -Онего убил? - спросил рабби.
        -Нет.
        -Ноон всеже осужден.
        -Да. Каторга нагалерах пожизненно.
        -Господь да поможет ему! - сказал Иосиф, впервые заэто время потеряв свою флегматичность.
        Темвременем юноша, пришедший вместе сИосифом, ностоявший доэтого заего спиной, положил наземлю топор, который он держал вруках, и, подойдя кбольшому камню, стоявшему рядом сколодцем, взял снего бадейку сводой. Проделано это было так тихо, чтоохранники даже неуспели ему помешать - юноша уже стоял около узника, протягивая ему воду.
        Рука, мягко легшая наего плечо, привела всебя несчастного Иуду. Подняв взор, онувидел лицо, которое невозможно было забыть - лицо юноши примерно такогоже возраста, обрамленное прядями светло-каштановых волос, случистыми темно-голубыми глазами, столь нежными, столь призывными, столь исполненными любви исвятой цели, чтовних словно была сосредоточена вся власть иволя. Духиудея, ожесточившийся заэти дни иночи страданий отсвершенной надним несправедливости дотакой степени, чтомысль омщении заполнила длянего весь мир, растопился подэтим взглядом совершенно незнакомого ему человека истал мягче воска насолнце. Онприпал губами кбадье сводой истал жадно глотать холодную влагу. Нион, нинезнакомец необменялись ниединым словом.
        Когда жажда была утолена, рука, которая все это время лежала наплече страдальца, опустилась ему наголову иоставалась напыльных завитках его волос навремя, необходимое дляблагословения; затем незнакомец поставил бадью наместо и, подняв топор, снова ушел заспину рабби Иосифа. Взоры всех собравшихся, втом числе идекуриона, были прикованы кнему.
        Привал подошел кконцу. Когда все солдаты напились инапоили лошадей, декурия снова двинулась впуть. Нодекурион уже был нетем человеком, чтораньше: онпомог узнику подняться издорожной пыли иподсадил его накруп лошади заспиной одного изсолдат. Назаретяне разошлись посвоим домам - авместе сними рабби Иосиф иего подмастерье.
        Таквпервый раз встретились - итутже расстались - Иуда иСын Марии.
        Книга третья
        Клеопатра
        …Яхочу нагореваться вволю,
        Соразмерно огромности удара.
        Внизу появляется Диомед.
        Тыузнал?
        Онумер?
        Диомед
        Оннаволосок отсмерти,
        Нодышит.
Антоний иКлеопатра[21 - Перевод Б.Пастернака.]
        Глава1
        Морское путешествие Квинта Аррия
        Город Мизены[22 - Мизены - мысигород вКампании, стоянка римского флота.] получил свое имя поназванию мыса внескольких милях юго-западнее Неаполя, уоснования которого был он расположен. Донаших дней отнего дошли только руины; новгоду отрождения нашего Господа двадцать четвертом - вкоторый мыбы ихотели перенести нашего читателя - место это было одним изсамых значительных назападном побережье Италии.
        Вупомянутое время путешественнику, поднявшемуся нагородскую стену, открывалась панорама Неаполитанского залива; непревзойденной красоты побережье, курящийся дымом конус Везувия, небо иволны темно-голубого цвета, омывающие острова Иския иКапри. Еговзор, блуждая вблагоуханном воздухе отодного острова кдругому, наконец - поскольку эта красота стольже утомляла глаз, каксладости язык, - останавливался назрелище, которого лишен современный турист: подним располагалась добрая половина римского флота. Принимая вовнимание это обстоятельство, Мизены становились более чем подходящим местом длявстречи трех владык, желающих надосуге разделить между собоймир.
        Встарину вгородской стене, тянущейся вдоль берега, существовали ворота - пролет, которым заканчивалась улица, переходившая запределами стены вмол, выступающий вморе нанесколько стадиев.
        Однажды прохладным сентябрьским утром часовой, несший дозор настене надворотами, встревожился, завидев группу людей, которая спускалась поулице квыходу изгорода, громко разговаривая между собой. Присмотревшись кним, онснова погрузился всвою привычную дремоту.
        Этагруппа состояла человек изтридцати. Рабы несли факелы, которые больше чадили, чемсветили, оставляя ввоздухе запах индийского нарда. Владыки шли впереди плечом кплечу. Один изних, летпятидесяти, лысоватый инесший поверх остатков растительности наголове лавровый венок, был, судя попочтительности, скоторой кнему относились, центральным персонажем церемонии. Всетрое были облачены вбогатые тоги избелой шерстяной ткани спурпурным подбоем. Дозорному оказалось вполне достаточно одного взгляда, брошенного наних. Незнакомцы принадлежали кэлите общества ипровожали своего друга накорабль после бурного прощания, затянувшегося навсю ночь. Подробности происходящего мы поймем, если вслушаемся вразговоры действующихлиц.
        -Нет, мойКвинт, - говорил один изних, обращаясь кчеловеку славровым венком наголове, - этоошибка Фортуны, такскоро забирающей тебя отнас. Всего лишь вчера ты вернулся морем из-за Столбов. Тыведь даже толком непочувствовал ногами землю!
        -Клянусь Кастором! Если мужчина поклялся женской клятвой, - вторил ему другой, выпивший куда больше, - небудем жаловаться. НашКвинт наверстает то, чтоон пропустил прошлой ночью. Играть вкости накачающемся наволнах корабле - нето, чтоиграть насуше. Нетакли, Квинт?
        -Нестоит ругать Фортуну! - воскликнул третий. - Онанеслепа инепеременчива. ПриАнтии, когда наш Аррий вопрошал ее, онаответила ему кивком головы инаморе неоставила его, направляя руль его корабля. Оназабрала его отнас, норазве она невозвращала его нам свенцом новой победы?
        -Егозабрали отнас греки, - возразил первый. - Если уж ругать кого-то, тоих, анебогов. Научившись торговать, онизабыли искусство войны.
        Сэтими словами компания прошла ворота ивышла намол, перед которым расстилался залив, казавшийся еще прекраснее всвете раннего утра. Длястарого мореплавателя плеск волн прозвучал какприветствие. Онглубоко вдохнул свежий морской воздух иподнял руки надголовой.
        -Япринес свои дары Фортуне вПренесте[23 - Пренеста - древний город вЛатии, квостоку отРима, схрамами Фортуны иЮноны.], анеуАнтия - ипосмотрите! Онапослала западный ветер. Благодарю тебя, Фортуна!
        Егодрузья повторили эти слова, арабы принялись размахивать факелами.
        -Авот имой корабль - вонтам! - продолжал онже, указывая нагалеру, приближающуюся кмолу. - Моряку ненадо другой любовницы. Разве твоя Лукреция может быть грациознее, мойГай?
        Глядя наприближающийся корабль, онимел все основания длягордости. Наневысокой мачте полнился ветром парус, весла ведином ритме опускались вводу, делали гребок, поднимались ввоздух, застывали нанесколько секунд иснова погружались вводу.
        -Да,боги благосклонны кнам, - вновь заговорил старый мореход, неотрывая взгляда отприближающегося корабля. - Онидаровали нам шанс. Инаша вина, если мы им невоспользуемся. Чтоже догреков, тоты забыл, омой Лентулл, чтопираты, которых я собираюсь покарать, именно греки. Одна победа надними стоит сотни побед надафриканцами.
        -Ипоэтому ты инаправляешься вЭгейское море?
        Моряк по-прежнему смотрел только наприближающийся корабль.
        -Какое изящество, какая свобода! Онлетит, словно птица! Только посмотрите! - задумчиво произнес он итутже перебил себя: - Прости меня, мойЛентулл. Да,я направляюсь вЭгейское море ипоскольку скоро покину вас, торасскажу причину этого - только держите ее втайне. Янехочу, чтобы ты упрекал дуумвира[24 - Дуумвир - здесь: 1) должностные лица, ведавшие сооружением иоснащением военных кораблей икомандовавшие ими, либо 2) носители высшей власти вмуниципиях иколониях (председательствующие всенате иверховном суде).], когда увидишься сним. Онмой друг. Таквот… Торговля между Грецией иАлександрией, какты, может быть, слышал, врядли меньше, чеммежду Александрией иРимом. Вэтих краях люди уже непразднуют Цереалии[25 - Цереалия - праздник вчесть Цереры (12апреля), справлявшийся преимущественно плебеями.], иТриптолем[26 - Триптолем - родом изЭлевсины, любимец Цереры, создатель земледелия.] посылает им урожай, который даже нестоит убирать. Поэтому торговлю зерном нельзя остановить даже надень. Вы,может быть, слышали ипрохерсонесских пиратов, гнездо которых находится наПонте. Отчаянные ребята, клянусь Вакхом! Вчера
вРиме стало известно, чтоих флот прошел навеслах Босфор, потопил галеры Византии иКалхедона, прошел Пропонтиду[27 - Пропонтида (греч. «Предморье») - море между Геллеспонтом иБосфором Фракийским (ныне Мраморное море).] ивырвался напросторы Эгейского моря. Торговцы зерном, держащие свои суда вВосточном Средиземноморье, перепуганы. Онидошли досамого императора, такчто изРавенны сегодня выходят вморе сто галер, аизМизен… - Онпомедлил, поддразнивая любопытство своих друзей, испафосом произнес: - Одна.
        -Счастливчик Квинт! Поздравляем тебя!
        -Да,это изрядное продвижение. Мысалютуем будущему дуумвиру, никак неменьше.
        -«Дуумвир Квинт Аррий» звучит куда лучше, чем«трибун Квинт Аррий».
        Идрузья принялись осыпать его поздравлениями.
        -Ярад затебя, - произнес подвыпивший друг, - яочень рад затебя; но, однако, пока непойму, поможетли тебе это продвижение сыграть вкости ссудьбой илинет.
        -Спасибо, спасибо вам всем, - ответил Аррий. - Хотелосьбы мне, чтобы вы были авгурами. Такибыть! Покажу вам, чтовы ивсамом деле предсказатели божественной воли. Смотрите - ичитайте.
        Изскладок своей тоги он извлек свиток ипередал его друзьям сословами:
        -Получено, когда мы свами пировали прошлой ночью, - отСеяна[28 - Сеян Люций Элий (ум. 31г.н.э.) - римский политик, командир преторианской гвардии изаговорщик вправление императора Тиберия.].
        Имяэто уже гремело вовсем римском мире инепользовалось той дурной репутацией, которую оно впоследствии приобрело.
        -Сеян! - воскликнули друзья водин голос исклонились надстроками послания.
        «Сеян - Цецилию Руфусу, дуумвиру.
        Рим, 19-й день досентябрьских календ.
        Цезарь получил хорошие отзывы оКвинте Аррии трибуне. Вчастности, оннаслышан оего доблести, проявленной напросторах западных морей; такчто он счел необходимым высказать свою волю нато, чтобы Квинт был немедленно переведен служить навосток.
        Далее, всоответствии сволей нашего цезаря, вампредстоит отобрать сто первоклассных трирем сполным снаряжением, которые безпромедления должны быть отправлены длядействий против пиратов, появившихся напросторах Эгейского моря; Квинтуже предстоит вступить вкомандование этим флотом.
        Детали оставляю натвое усмотрение, мойЦецилий.
        Дело это весьма спешное, какты можешь понять, прочитав прилагаемые донесения исведения обупомянутом Квинте.
        Сеян».
        Аррий почти необращал внимания начитающих. Помере того каккорабль приближался кмолу, онвсе более иболее очаровывался им. Взгляд его казался взглядом влюбленного. Наконец он позволил ветру заиграть распущенными складками своей тоги; вответ наэтот сигнал нааплюстре[29 - Аплюстра - приподнятая иразукрашенная часть корабельной кормы.] был поднят алый флаг; несколько матросов, вышедших напалубу, стали выбирать шкоты, держащие антенну, илирей, убирая парус. Носкорабля поплыл всторону, весла участили свои удары; корабль направился прямо кместу, гдестояли Аррий сосвоими друзьями. Чуткость, скоторой он слушался руля, ипостоянство, скоторым сохранял свой курс, были ценными качествами впредстоящем походе.
        -Клянусь нимфами! - произнес один издрузей, возвращая свиток Аррию. - Мыможем больше нетвердить отом, чтонаш друг будет великим человеком; онуже стал великим. Какие сюрпризы ты еще припас длянас?
        -Никаких, - ответил Аррий. - То,что вы называете событием, давно неновость вРиме, особенно напространстве между дворцом иФорумом. Дуумвир скрытен; чтомне предстоит сделать, когда я стану воглаве флота, онскажет только напалубе корабля, гдеменя ждет запечатанный пакет. Нокорабль приближается искоро пристанет, - произнес он, поворачиваясь кморю. - Интересно, ктоим командует? Мнепредстоит путешествовать ивоевать вместе сними. Нетак-то просто пристать кэтому берегу; такчто давайте посмотрим иоценим их опыт ивыучку.
        -Как, тыеще небыл наего борту?
        -Явижу этот корабль впервые; чтож, познакомимся вморе. Таммы быстро поймем друг друга; любовь, какиненависть, рождается отнеожиданной опасности.
        Корабль был того класса, который назывался naves liburnicae, - длинный, узкий, низко сидящий вводе, созданный длябыстрого хода илегкого маневрирования. Из-под его скул находу вырывались две волны, порой обдававшие брызгами нос, вздымавшийся грациозным изгибом надпалубой навысоту вдва человеческих роста. Сдвух сторон подним покоились фигуры Тритонов, трубящих враковину. Ниже носа виднелся прикрепленный ккилю ивыдающийся чуть выше ватерлинии ростр, иликлюв, - приспособление измассивного ствола дерева, обитого железом, использовавшееся вбою вкачестве тарана. Привальный брус проходил повсей длине корабельного корпуса скаждого избортов, предохраняя отударов фальшборты; ниже привального бруса втри ряда тянулись отверстия, прикрытые щитками избычьей кожи, через которые проходили весла - шестьдесят справого борта ишестьдесят слевого. Высоко вздымавшийся нос был украшен кадуцеем[30 - Кадуцей - обвитый двумя змеями жезл Меркурия.]. Дватолстых каната, свешивавшиеся сбортов набаке, указывали наместа, гдебыли закреплены два якоря.
        Простота оснастки говорила отом, чтогребные весла были главной надеждой экипажа. Мачта, вынесенная ближе кносу, крепилась растяжками спереди исзади ивантами, закрепленными закольца навнутренней поверхности фальшбортов. Дляподъема испуска большого квадратного паруса ирея, ккоторому он был прикреплен, использовалась система блоков. Поверх фальшбортов просматривалась вся палуба.
        Заисключением моряков, которые спустили парус исейчас вязали его крею, находившиеся намолу видели всего только одного человека, стоявшего набаке, сошлемом наголове ищитом вруках.
        Стодвадцать весельных лопастей, белых иблестящих отчистки пемзой ипостоянного пребывания вводе, поднимались иопускались, словно приводимые вдвижение единой рукой, увлекая галеру вперед соскоростью, которой позавидовалибы иные изсовременных судов.
        Галера приближалась кберегу так быстро инеосторожно, чтосвита трибуна застыла наместе отстраха. Внезапно человек, стоявший набаке, поднял руку, отдавая команду; весла тутже взлетели вверх, застыли ввоздухе, азатем, неделая гребка, снова опустились вводу. Вода закипела вокруг лопастей; галера вздрогнула всем корпусом изастыла наместе. Новый жест - иснова весла взлетели ввоздух, застыли намгновение ипогрузились вводу, насей раз сделав справого борта гребок впротивоположную движению сторону, аслевого борта загребая воду, какобычно. Трираза весла поднимались иопускались, гребя впротивоположные стороны. Врезультате галера развернулась наместе; затем порыв утреннего бриза навалил ее бортом намол.
        Вовремя поворота взорам наблюдателей наберегу предстала корма галеры вовсем ее великолепии - украшенная такимиже Тритонами, чтоинос, снаписанным большими светлыми буквами именем судна, сбоковым рулевым веслом, сприподнятым настилом, накотором стоял рулевой - исполненный достоинства, вполном вооружении, срукой нарукояти весла; и, наконец, аплюстра - высокая, позолоченная, резная, нависающая надголовой рулевого подобно листу дерева.
        Всередине разворота нагалере коротко взвыла труба, ииз-под палубы через отверстия люков напалубу стали выскакивать члены команды, ввеликолепном снаряжении, вбронзовых шлемах, сосверкающими щитами идротиками вруках. Боевая команда выстроилась нашканцах, матросы вскарабкались повантам ирассыпались вдоль рея. Офицеры имузыканты заняли свои места. Доберега недонеслось никакого лишнего шума. Когда лопасти весел коснулись мола, срулевого мостика наберег подали трап. Тогда трибун повернулся кпровожавшим его иссерьезностью произнес:
        -Атеперь, друзья мои, простите - служба. - Сняв сголовы венок, онпротянул его игроку вкости. - Возьми этот венок, онесравненный любимец судьбы! - произнес он. - Если я вернусь, япопытаюсь отыграть мои сестерции, если мне несуждено победить, тоя невернусь. Повесь тогда напамять обомне этот венок всвоем атриуме.
        Повернувшись костальным, онраскрыл им свои объятия, иони поочереди обнялиего.
        -Дапомогут тебе вечные боги, оКвинт! - хором произнеслиони.
        -Досвидания! - ответилон.
        Рабы размахивали факелами; онпомахал им вответ рукой иповернулся ккораблю, ожидающему его. Кактолько нога его ступила натрап, снова взвыли трубы, анадаплюстрой взвился vexillum purpureum - вымпел командующего флотом.
        Глава2
        Навеслах
        Стоя нарулевом мостике сразвернутым приказом дуумвира вруках, трибун разговаривал сначальником гребцов:
        -Какие силы ввашем распоряжении?
        -Гребцов - двести пятьдесят два, десять надсмотрщиков.
        -Наподмену…
        -Восемьдесят четыре.
        -Какой увас порядок?
        -Сменяются каждые два часа.
        Трибун некоторое время размышлял надуслышанным.
        -Довольно большая нагрузка, ия это изменю, нонесейчас. Гребля небудет прекращаться ниднем ниночью.
        Затем, обращаясь кштурману, сказал:
        -Ветер попутный. Пусть парус поможет гребцам.
        Когда эти двое отправились выполнять его приказания, онповернулся кстаршему навигатору:
        -Сколько лет ты служишь?
        -Двадцать три года.
        -Ивкаких морях плавал?
        -Между нашим Римом иВостоком.
        -Именно такой человек мне инужен. - Трибун еще раз взглянул наприказ, который он держал всвоих руках. - Когда обогнем мыс Кампонеллан, возьмешь курс наМессину. Пройдя ее, будешь следовать вдоль калабрийского берега, пока слева неокажется Мелита, апотом… Тызнаешь звезды, покоторым можно ориентироваться вИоническом море?
        -Хорошо знаю.
        -Тогда после Мелиты возьмешь квостоку наКиферу. Если боги будут милостивы кнам, яброшу якорь только уАнтемонского залива. Дело очень срочное. Янадеюсь натебя.
        Аррий был весьма рассудительным человеком - и,кроме того, принадлежал ктому типу людей, которые, возлагая дары наалтари храмов вПренестре иАнтиуме, темнеменее считают, чтоблагосклонность богов более зависит отздравого смысла имер, предпринятых их почитателем, нежели отего даров иобетов. Всюночь он провел застолом, ввозлияниях ииграх; носейчас соленый воздух моря сделал его снова моряком, ион несобирался успокаиваться, пока неузнает свой корабль по-настоящему. Только знание неоставляло никаких шансов дляслучайностей. Начав знакомство сначальника гребцов, штурмана истаршего навигатора, онвместе сдругими офицерами - командиром боевой команды, начальником склада, мастером машин истаршим покамбузу - прошелся понескольким отсекам корабля. Ничто неукрылось отего взора. Закончив инспекцию тесного мирка, скрытого между бортов корабля, онуже знал практически все оматериальном снаряжении дляпредстоящего путешествия иовозможных случайностях. Сочтя приготовления кпоходу исчерпывающими, оноставил себе набудущее одну, нозато самую сложную вещь - знакомство слюдьми, поступившими подего командование. Этазадача
требовала гораздо большего времени, онрешил взяться задело так, какпривык.
        Вполдень тогоже дня галера разрезала волны натраверзе Пестума. По-прежнему держался западный ветер, наполняя парус ипомогая гребцам. Были установлены вахты. Наполубаке возвели алтарь, окропили его солью иячменем, итрибун перед ним вознес торжественную молитву Юпитеру, Нептуну иОкеанидам, апотом, произнеся обет, совершил вих честь возлияние вином ивоскурил благовония. Ивот теперь, чтобы лучше узнать своих подчиненных, онсобрал их вкают-компании корабля.
        Кают-компания была центральным помещением галеры - размером шестьдесят пять натридцать футов, освещаемая солнцем через три широких люка. Рядпиллерсов проходил изконца вконец ее, поддерживая подволок, ближе кцентру помещения виднелось основание мачты, укоторого были составлены секиры, копья идротики. Справа ислева ккаждому люку поднимались двойные трапы скрепежными устройствами наверху, позволявшими закреплять поднятые нижние половины трапов кподволоку. Сейчас, когда эти половинки трапов были подняты изакреплены наверху, помещение приобрело вид освещенного сверху зала.
        Кают-компания была сердцем галеры, общим домом всех находящихся наее борту людей - столовой, спальней, гимнастическим залом, местом проведения свободного времени - благодаря правилам, регламентировавшим пребывание вней домельчайших деталей инеотвратимым, каксмерть.
        Вглубине помещения находилась возвышенность, накоторую вели несколько ступенек. Тамрасполагался начальник гребцов. Перед ним стояло нечто вроде сделанного издерева полого барабана, накотором деревянным молотком он отбивал ритм гребли. Справа отнего находилась клепсидра - водяные часы, покоторым он отслеживал время вахт исмены гребцов. Ещевыше был помост, обнесенный позолоченными перилами, местопребывание трибуна, надзирающего завсем происходящим накорабле. Тамстояли ложе, стол икафедра, кресло смягким сиденьем, опорами длярук ивысокой спинкой - вещь, которую имперское руководство позволяло держать дляпущей важности.
        Вэтом кресле сейчас ирасполагался Аррий, покачиваясь втакт движению корабля, облаченный валый воинский плащ, наброшенный набелоснежную тунику, смечом упояса, внимательным взглядом рассматривая своих, стольже внимательно разглядывающих его, подчиненных. Этот требовательный взгляд командующего дольше всего задержался нагребцах. Читатель, безвсякого сомнения, поступилбы точно так же; новзгляд его былбы куда более сочувственным; мыслиже трибуна, минуя то, чтопредставало непосредственно его взгляду, устремлялись вперед, требуя результата.
        Само посебе зрелище было достаточно непритязательное. Вдоль бортов корабля, накрепко прикрепленное кего остову, располагалось то, чтоспервого взгляда напоминало три ряда сидений. Приболее пристальном рассмотрении это сооружение представало конструкцией извозвышающихся одна наддругой сидений-банок. Вкаждой изтаких конструкций вторая банка располагалась несколько сзади ивыше первой, атретьи были сдвинуты сзади ивыше вторых. Чтобы вместить шестьдесят гребцов каждого борта вотведенное дляних место, наэтом пространстве располагались девятнадцать таких сооружений, отстоящие друг отдруга нарасстояние примерно водин ярд, адвадцатый блок был установлен так, чтоверхняя находилась какраз наднижним сиденьем. Такое устройство предоставляло каждому гребцу довольно много места дляработы, если он двигался втакт сосвоими товарищами понесчастью. Вобщем, всеэто напоминало строй солдат, идущих вногу. Блоки сидений можно было умножать, ихчисло ограничивалось только длиной галеры.
        Теизгребцов, чтозанимали первую ивторую банки, гребли сидя. Гребцам третьей банки, работающим сболее длинными веслами, приходилось ворочать их стоя, чтоусугубляло их положение. Вальки[31 - Валек - утолщенная часть весла, играющая роль противовеса. Всевесло (считая отгребца) состоит изрукояти, валька, веретена, лопасти.] весел были залиты внутри свинцом, сами весла подвешены насыромятных ремнях, проходивших через точку баланса, чтоделало возможным грести безизлишних усилий, новтоже время требовало изрядного умения, поскольку случайная волна могла влюбой момент ударить ввесло зазевавшегося гребца ивальком сбить его сног иливыбить изсиденья. Каждый изпортов длявесел представлял собой отверстие, через которое гребцу, сидевшему около него, поступал чистый морской воздух. Свет попадал через решетчатый помост, бывший частью прохода между палубой ифальшбортом. Такчто положение этих людей было несамым худшим. Однако трудно сказать, чтоони наслаждались жизнью. Общаться между собой им неразрешалось. День заднем они проводили насвоих скамьях, непроизнося нислова, вовремя работы даже невидели лиц своих
товарищей понесчастью; коротких перерывов вгребле едва хватало насон иеду. Онинеулыбались; никто никогда неслышал, чтобы кто-нибудь изних пел. Даидлячего им нужен был дар речи, если стона иливздоха вполне достаточно, чтобы все поняли, какие чувства переживает этот человек? Существование этих несчастных было подобно подземной реке, текущей медленно, выискивая путь наружу.
        ОСын Марии! Оружие теперь стало одушевленным! Ноэто теперь; водниже, окоторых мы повествуем, плен означал только тяжкую инудную работу наукладке стен, наулицах ившахтах; галерыже, каквоенные иторговые, были просто ненасытны. Когда Друилий завоевал своей стране победу впервой морской битве, римляне просто молились навесла, инадолю гребцов выпала слава неменьше, чемнадолю моряков. Сиденья гребцов, которые мы свами сейчас рассматриваем лишь какоборудование корабля, тогда знаменовали собой перемены, пришедшие сзавоеваниями, иолицетворяли собой какполитику, такидоблесть Рима. Наэтих сиденьях побывали сыны почти всех наций, выбранные заих силу ивыносливость: бритты, ливийцы, киммерийцы. Среди гребцов всегда можно было увидеть скифов, галлов, египтян. Поприговору сюда попадали готы илангобарды, иудеи, эфиопы иварвары сберегов Меотиды. Потомок эллинов делил сиденье срыжеволосым гиперборейцем, оливковокожий левантинец - сголубоглазым кимвром.
        Работа свеслами нетребовала напряжения мысли, онабыла тяжелой ипримитивной. Подавшись корпусом вперед, занести весло длягребка; опустить его лопасть вводу; напрягая все мышцы, сделать гребок - вотивсе движения, доведенные многократным повторением доавтоматизма. Даже всегдашняя бдительность, необходимая поотношению кморю забортом, современем становилась инстинктом, нетребующим вмешательства разума. Мало-помалу эти несчастные превращались вживотных - терпеливых, вялых, послушных, - сгорой мышц изачаточным сознанием, живущих немногочисленными, нодорогими сердцу воспоминаниями, которые единственно давали им силу выносить страдания.
        Часами покачиваясь всвоем кресле втакт качке, трибун думал очем угодно, нотолько неорабах, сидящих набанках. Через какое-то время качка эта стала привычной. Тогда трибун стал развлекать себя, наблюдая зарабами. Всвоей обычной манере он принялся помечать длясебя их недостатки, поскольку среди пиратов, которых он был послан разгромить, можно было найти неплохую замену кое-кому изгребцов.
        Никто незнал настоящих имен рабов, отправленных нагалеры, каквмогилу. Ихобычно различали пономерам, написанным краской натех сиденьях, гдеим было суждено трудиться. Острый взгляд командующего, переходя содного изних надругого, остановился было напоследней банке левого борта, нопотом, притянутый пространством закормой, перешел напервую скамью первого уровня. Здесь он замедлился иостановился.
        Сиденье подномером шестьдесят напару футов приподнималось надуровнем помоста. Свет, проникающий через решетку, падал нагребца иосвещал его фигуру - напряженную, облаченную, какиего товарищи понесчастью, лишь внабедренную повязку. Ноон всеже чем-то выделялся изостальных. Гребец был очень молод - нестарше двадцати лет. Кроме того, Аррий был привержен нетолько игре вкости. Будучи знатоком иценителем физического совершенства влюдях, оннаберегу имел обычай посещать гимназии инаблюдать заупражнениями наиболее знаменитых атлетов. Этинаблюдения навели его намысли отом, что, если сила взначительной степени определяется количеством икачеством мышц, топревосходство ввыполнении тех илииных упражнений требует нетолько силы, ноиума. Приняв эту доктрину, он, какибольшинство людей, имеющих хобби, повсюду искал наглядных подтверждений этому. Однако, несмотря нато что впоисках совершенства трибун довольно часто ощущал позывы остановиться ивсмотреться, онредко оставался удовлетворен - иненастолько, каксейчас.
        Вначале каждого движения весла тело илицо гребца поворачивались впрофиль поотношению кпомосту; вконце движения напряженное тело юноши оказывалось почти анфас ктрибуну. Простота иизящество движений гребца поначалу вызвали утрибуна сомнения вистинности усилий, прилагаемых длягребка; новскорости они безследа рассеялись - доказательствами прилагаемой силы послужили устойчивость, скоторой весло держалось вруках приего заносе, то, каконо прогибалось пригребке. Этимоменты демонстрировали еще иискусство гребца, чтопобудило критика, сидящего вбольшом кресле, усматривать сочетание врабе силы иума.
        Впроцессе наблюдения Аррий отметил молодость предмета своего изучения, егосовершенное непонимание своей хрупкости. Онтакже заметил хороший рост юноши, почти совершенную идеальность формы его рук иног. Руки, возможно, были слегка длинноваты, ноэтот недостаток прекрасно компенсировали мощные мышцы, бугрившиеся ивздувавшиеся придвижениях гребца. Намогучем торсе было различимо каждое ребро, ноэта худоба смотрелась более здоровой, чемнеестественно истощенные тела после тренировок впалестре. Вобщем, вдвижениях гребца была совершенная гармония.
        Трибун поймал себя нажелании более пристально рассмотреть гребца. Голова утого была правильной формы, намощной, ночрезвычайно гибкой играциозной шее. Черты лица были явно восточные, тонкость его выражения была явным признаком благородной крови ичувствительной души. Всеэти открытия углубили интерес трибуна кобъекту своего изучения.
        «Клянусь всеми богами, - произнес он просебя, - этот парень произвел наменя впечатление! Ия хочу узнать пронеговсе».
        Вэтот момент желание трибуна исполнилось - юноша повернул голову ипосмотрел нанего.
        «Еврей! Исовсем мальчишка!»
        Подпристальным взглядом, устремленным нанего, большие глаза юноши стали еще больше - кровь бросилась ему влицо - ируки чуть-чуть задержали движение весла. Немедленно кнут хортатора[32 - Хортатор - начальник гребцов нагалере (лат.).] сгневным щелчком опустился наплечи юноши. Тотвздрогнул отболи, отвел взгляд оттрибуна ипоспешил включиться вобщий ритм гребли. Через несколько мгновений он украдкой бросил еще один взгляд натрибуна - ибыл более чем удивлен, встретив добродушную улыбку.
        Галера тем временем вошла вМессинский пролив, затем, миновав траверз города, давшего название проливу, ипройдя еще какое-то расстояние, повернула квостоку, оставив курящуюся Этну закормой.
        Вернувшись смостика насвое возвышение вкают-компании, Аррий снова принялся изучать гребца, непереставая повторять просебя: «Упарня есть дух. Этот еврей отнюдь неварвар. Яузнаю онемвсе».
        Глава3
        Аррий иБен-Гур напалубе
        Начетвертый день плавания «Астрея» - такое имя носила галера - шлаповолнам Ионического моря. Погода стояла ясная, устойчивый попутный ветер, казалось, несссобой благословение богов.
        Таккакпредставлялось возможным догнать флот дотого, какон прибудет кзаливу острова Цитера, гдебыла назначена встреча, Аррий, всеболее нетерпеливый, много времени проводил напалубе. Онделал длясебя пометки, касающиеся различных сторон судовой жизни, и, какправило, оставался удовлетворенным. Сидя вкают-компании ипокачиваясь всвоем большом кресле, онпостоянно возвращался вмыслях кгребцу подномером шестьдесят.
        -Тызнаешь парня, который только что поднялся сбанки? - наконец спросил он ухортатора.
        -Сномера шестьдесят? - переспросилтот.
        -Да.
        Надсмотрщик проводил взглядом гребца, вэтот момент пробиравшегося вперед.
        -Каквы знаете, - ответил он, - корабль спущен наводу всего месяц назад. Яеще невсех знаю.
        -Онявно еврей, - заметил Аррий.
        -Благородный Квинт наблюдателен, - почтительно поклонился надсмотрщик.
        -Иочень молод, - продолжал Аррий.
        -Темнеменее - нашлучший гребец, - заметил его подчиненный. - Гребет так, чтовесло едвали неломается.
        -Акакведет себя?
        -Послушен; этовсе, чтоя онем могу сказать. Однажды обращался комне спросьбой.
        -Очем?
        -Просил, чтобы я пересаживал его время отвремени справого борта налевый иобратно.
        -Зачем?
        -Онзаметил, чтолюди, которые постоянно работают наодном борту, становятся кривобокими. Онеще сказал, чтокогда-нибудь, вштормовую погоду иливовремя боя, может внезапно возникнуть необходимость пересадить гребца содного борта надругой, итогда такой человек несможет грести.
        -Perpol! Свежая мысль. Чтоеще ты замечал заним?
        -Ончище других.
        -Вэтом он римлянин, - одобрительно кивнул головой Аррий. - Тызнаешь, какон здесь очутился?
        -Неимею понятия.
        Трибун некоторое время задумчиво помолчал, апотом повернулся, направляясь ксвоему креслу.
        -Если я буду напалубе, когда его смена закончится, - находу произнес он, - пошли его комне. Яхочу поговорить сним наедине.
        Двачаса спустя Аррий стоял уаплюстры галеры, пребывая всостоянии человека, который понимает, чтосудьба стремит его ксобытию чрезвычайной важности, номожет только ждать исхода, - втом состоянии, когда владеющий собой человек остается спокойно-холодным идаже может исполнять свои обязанности. Рулевой держал руку натросе управления рулевыми веслами. Несколько моряков спали прямо напалубе втени паруса, нарее устроился дозорный. Взглянув нанос корабля, чтобы проверить курс, Аррий увидел приближающегося гребца.
        -Мойначальник назвал тебя благородным Аррием исказал, чтоты желаешь меня видеть. Яприбыл.
        Аррий остановил восхищенный взгляд наюноше - высоком, жилистом, сблестящей насолнце кожей, подкоторой струилась густая красная кровь, - ипредставил себе, какбы тот смотрелся наарене. Манера поведения юноши произвела нанего впечатление: вголосе гребца чувствовалось, чтопокрайней мере часть жизни он провел визысканном обществе; большие чистые глаза смотрели скорее слюбопытством, чемсвызовом. Подпристальным, упорным, требовательным взглядом трибуна, устремленным нанего, лицо гребца осталось все темже привлекательным юношеским лицом. Ничто - ниупрек, низатаенная угроза - непортило это лицо, лишь давно рожденное сожаление наложило нанего свой отпечаток, подобный отпечатку времени наповерхности картины. Невольно отражая произведенное нанего впечатление, римлянин заговорил сгребцом какстарший смладшим, анекакгосподин сослугой.
        -Хортатор сказал мне, чтоты его лучший гребец.
        -Ончересчур высокого обомне мнения, - ответил юноша.
        -Тыуже долго этим занимаешься?
        -Около трехлет.
        -Ивсе завеслом?
        -Янеприпомню дня, проведенного безнего.
        -Этотяжелая работа; мало кто выносит год, неломаясь, аты - тыведь совсем молод.
        -Благородный Аррий забывает, чтодух гораздо больше способствует стойкости. Сего помощью слабые выживают там, гделомаются сильные.
        -Судя потвоей манере говорить, тыеврей.
        -Моипредки были евреями задолго допервых римлян.
        -Упрямая гордость твоей расы непропала втебе.
        -Гордость нигде неговорит так громко, каквцепях.
        -Нокакие утебя основания длягордости?
        -То,что я еврей.
        Аррий улыбнулся.
        -Мненедовелось бывать вИерусалиме, - произнес он, - ноя слышал оправителях этого города. Ядаже знавал одного изних. Онбыл купцом иплавал поморям. Воткто воистину был рожден царем! Ачто выпало надолю тебе?
        -Ядолжен отвечать тебе соскамьи раба. Такчто моя доля - доля раба. Мойотец был одним изправителей Иерусалима ивкачестве купца много времени проводил впоездках. Егознали, иему воздавали почести придворе великого Августа.
        -Егоимя?
        -Итамар изрода Гуров.
        Трибун вудивлении даже взмахнул рукой:
        -Ты - сынГура? - Немного помолчав, онспросил: - Какты оказался здесь?
        Иуда опустил голову, грудь его тяжело вздымалась поднаплывом обуревавших его чувств. Справившись сними, онпосмотрел влицо трибуну иответил:
        -Меня обвинили впопытке покушения наВалерия Грата, прокуратора.
        -Тебя! - веще большем удивлении воскликнул Аррий идаже отступил нашаг назад. - Такэто ты! Обэтой истории толковал весь Рим. Яуслышал ее, когда мой корабль стоял нареке около Лодинума.
        Трибун ираб обменялись молчаливыми взглядами.
        -Ядумал, чтород Гуров исчез слица земли, - первым нарушил молчание Аррий.
        Поток милых сердцу воспоминаний унес гордость молодого человека; наглаза его навернулись слезы.
        -Омама, мама! Имоя маленькая Тирца! Гдеони? Отрибун, благородный трибун, если ты знаешь что-нибудь оних, - юноша молитвенно сложил руки, - скажи мне все, чтоты знаешь. Скажи мне, если они живы… если они живы, тогде они? Чтосними? Молю тебя, расскажи мневсе!
        Протягивая ктрибуну вытянутые вмольбе руки, ондаже коснулся ими складок белоснежной тоги.
        -Ужетри года я помню этот ужасный день, - продолжал он. - Тригода, отрибун, икаждый час был дляменя целой жизнью, проведенной встраданиях, - целой жизнью вбездонной бездне сосмертью, откоторой спасала только работа! Изавсе это время - ниединого слова откогобы то нибыло, нислова, нидаже шепота! О,еслибы я мог только забыть, ябы непременно забыл! Еслибы я только мог забыть эту сцену - какотменя отрывают мою сестру, последний взгляд моей матери! Меня касалось дыхание чумы; япобывал всражениях; яслышал, какбуря волнует море, ия смеялся, когда все остальные молились: смерть былабы мне облегчением. Втот день, чтобы спастись отпогони, ягреб так, чтовесло едва неломалось. Самая малость моглабы помочь мне. Скажи мне, чтоони мертвы, если их нет; потому что они немогут быть счастливы, если потеряли меня. Ночами доменя доносились их голоса; явидел, каких тени бродят поволнам. Моямать так любила меня! АТирца - еедыхание было нежнее белых лилий, онабыла подобна молодому побегу пальмы - таксвежа, такнежна, такграциозна ипрекрасна! Каждый день рядом сней был дляменя праздником. Онавходила иуходила призвуках
музыки.Я…
        -Тыпризнал свою вину? - сурово прервал его Аррий.
        Приэтих словах трибуна вюноше произошла удивительная перемена, резкая имгновенная. Голос его посуровел, пальцы рук сжались вкулаки, всемышцы напряглись, глаза метали молнии.
        -Тынаслышан оБоге отцов моих, - сказал он, - овсемогущем Иегове. Клянусь Его правдой ивсемогуществом, клянусь любовью, которой Он одарил Израиль отначала времен, клянусь, чтоя невиновен!
        Трибун был явно тронут словами юноши.
        -Облагородный римлянин! - продолжал Бен-Гур. - Хоть немного поверь мне ипролей свет вглубину моей тьмы!
        Аррий принялся мерить шагами палубу.
        -Разве надтобой небыло суда? - внезапно остановившись, спросилон.
        -Нет!
        Римлянин вудивлении вскинул голову.
        -Нетсуда - нетиобвинения! Ктоже принял решение отвоей судьбе?
        Римляне, следует помнить, никогда небыли столь привержены закону иформам его отправления, каквовремена своего упадка.
        -Меня связали ибросили вподвал башни. Яникого невидел. Никто сомной неговорил. Наследующий день солдаты отвели меня кпобережью. Стех пор я истал галерным рабом.
        -Утебя были какие-нибудь доказательства своей невиновности?
        -Ябыл еще мальчишкой, слишком юным длякаких-нибудь заговоров. Грат был совершенно незнаком мне. Еслибы я хотел убить его, товыбралбы другое время иместо. Стоял самый разгар дня, онехал подзащитой целого легиона солдат. Янесмогбы убежать. Ктомуже люди моего класса более других расположены кРиму. Мойотец отличился наслужбе императору. Унас было что терять, мывладели большим состоянием. Пострадалбы нетолько я, ноимоя мать, имоя сестра. Уменя небыло причин длязлого умысла повсем соображениям - собственность, семья, всямоя жизнь, совесть, закон - аэто длясына Израиля больше жизни - удержалибы мою руку, даже еслибы шальная мысль ипришла мне вголову. Яже небезумец. Ябы предпочел смерть позору; поверь мне, ядосих пор молю ее прийти комне.
        -Ктобыл стобой, когда был нанесен удар?
        -Ястоял накрыше дома - дома моего отца. Сомной была Тирца - совсем рядом сомной, добрая душа. Мысней вместе перегнулись через парапет исмотрели, какмарширует легион. Подмоей рукой отпарапета оторвалась плитка иупала наГрата. Мнепоказалось, чтоя убил его. Какойже ужас я испытал!
        -Агде была твоя мать?
        -Всвоей комнате поднами.
        -Чтосней стало?
        Бен-Гур стиснул руки иеле сдержал готовый вырваться стон.
        -Янезнаю. Явидел, каксолдаты оттащили ее отменя, - этовсе, чтоя знаю. Потом они выгнали всех, ктожил вдоме, даже скотину, иопечатали ворота длятого, чтобы никто немог внего вернуться. Яспрашивал пронее. Ужона-то, вовсяком случае, невиновна. Ямогбы простить… О,прошу прощения, благородный трибун! Неподобает рабу вроде меня говорить опрощении илиомести. Яобречен ворочать веслом доконца жизни.
        Аррий внимательно слушал юношу. Онпризывал себе напомощь весь свой опыт обращения срабами. Если эта история была выдумкой, призванной разжалобить его, тоигру следовало признать превосходной; сдругой стороны, если это было правдой, товневиновности еврея небыло никаких сомнений; аесли он был невиновен, тослепой гнев неделал чести властям. Целая семья поплатилась своим существованием воискупление простой случайности! Мысль эта возмущалаего.
        Впользу молодого человека говорило много обстоятельств, инаднекоторыми изних стоило задуматься. Может быть, Аррий знавал Валерия Грата инеиспытывал кнему никакой симпатии. Возможно, емудоводилось знать истаршего Гура. Взывая ктрибуну, Иуда спрашивал его обэтом и, какможно заметить, неполучил никакого ответа.
        Трибун незнал, какему поступить, иявно колебался. Власть его была велика. Насудне он был единоличным властителем. Всяего натура склоняла его кмилосердию. Доверие его было завоевано. Ивсеже, сказал он себе, спешить неследовало - покрайней мере дотех пор, пока непридем вКиферу; безлучшего гребца необойтись; апока что следовало повременить иузнать какможно больше. Вовсяком случае, емуследует убедиться, чтоэто ивсамом деле Бен-Гур ивсе сказанное им - правда. Обычно рабы склонны колжи.
        -Довольно, - вслух произнес он. - Ступай насвое место.
        Бен-Гур поклонился, ещераз взглянул влицо своего господина, нонеувидел внем ничего, дающего повод кнадежде. Помедлив, онпроизнес:
        -Если ты снова вспомнишь обомне, отрибун, топусть втвоей памяти всплывет одно: чтоя молил всего лишь дать мне знать омоей семье - матери исестре.
        Сэтими словами он направился ксвоему месту.
        Аррий проводил его восхищенным взглядом.
        «Perpol! - думал он. - Если его обучить, какбы он смотрелся наарене! Какойбы он был колесничий! Клянусь всеми богами! Втакуюбы руку дамеч!»
        -Постой! - бросил он вслед юноше.
        Бен-Гур остановился, итрибун подошел кнему.
        -Еслибы ты был свободен, чтобы ты стал делать?
        -Благородный Аррий шутит надо мной! - трясущимися губами произнес Иуда.
        -Нет, клянусь богами, чтонешучу!
        -Тогда я охотно отвечу. Япосвятил всего себя, чтобы выполнить свой первейший долг вжизни. Недумалбы ниочем другом. Незналбы нисна, ниотдыха дотех пор, пока моя мать иТирца невернулисьбы домой. Сделалбы все, чтобы они были счастливы. Онимного потеряли, но, клянусь богами своих отцов, ядалбы им куда больше!
        Ответ этот был совершенно неожиданным дляримлянина, ондаже намгновение потерял нить разговора.
        -Яговорю отвоих жизненных планах, - продолжал он, придя всебя. - Еслибы оказалось, чтотвои мать исестра умерли илипропали безвести, чтобы ты стал делать?
        Лицо Бен-Гура заметно побледнело, онотвернулся оттрибуна ипосмотрел вморе. Вего душе явно боролись какие-то сильные чувства; совладав ссобой, онснова повернулся ктрибуну.
        -Какое занятие вжизни ябы выбрал? - переспросилон.
        -Да.
        -Трибун, яотвечу тебе совершенно искренне. Вечером накануне того ужасного дня, окотором я тебе рассказал, яполучил разрешение стать солдатом. Яитеперь думаю точно так же; идаже еслибы вовсем мире былабы одна-единственная военная школа, ябы направился туда.
        -Палестра! - воскликнул Аррий.
        -Нет, римский лагерь.
        Хозяин неможет, нерискуя, давать советы рабу. Аррий осознал свою неосторожность итутже сменил тон иманеру разговора.
        -Теперь ступай наместо, - сказал он, - инедумай, чтоотнашего разговора ты извлек какую-то выгоду. Может быть, тебе всего лишь удалось меня позабавить. Или… - онзадумчиво отвел взгляд всторону, - или, если ты питаешь наэто какую-то надежду, сделай выбор между славой гладиатора исолдатской службой. Первое может принести тебе расположение императора, второеже ничего тебе недаст. Тынеримлянин. Ступай!
        Через пару минут Бен-Гур снова занял свое место наскамье.
        Работа никогда невтягость мужчине, если насердце унего легко. Иуда даже незамечал весла всвоих руках. Всердце его теплилась надежда. Предупреждение трибуна - «Может быть, тебе всего лишь удалось меня позабавить» - хотя ивсплывало унего впамяти, нотутже забывалось. То,что его призвал ксебе могущественный человек, велевший рассказать осебе, было подобно хлебу, которым он питал свою изголодавшуюся душу. Безвсякого сомнения, заэтим должно было последовать что-то хорошее. Надежда витала надним, ион молился просебя: «ОБоже! Яверный сын Израиля, возлюбленного Тобой! Помогиже мне, молю Тебя!»
        Глава4
        «№60»
        Квостоку отКиферы, взаливе Антемона, собралась сотня галер. Одни сутки трибун полностью посвятил их осмотру. Затем флот снова поднял паруса иперебрался кНаксосу, самому большому острову Циклад, лежавшему наполпути между побережьем Греции иАзией подобно большому камню посередине торной дороги. Оттуда флот мог влюбое время сняться сякорей идвинуться напиратов, появись те напросторах Эгейского моря илигде-либо вСредиземноморье.
        Пока флот впоходном порядке двигался кскалистым побережьям острова, сфлагмана была замечена галера, шедшая ссевера. Аррий скомандовал следовать наперерез ей. Галера оказалась грузовым судном, следующим изВизантии, иотее капитана он получил сведения, вкоторых чрезвычайно нуждался.
        Пиратами были заполнены все дальние берега Понта Эвксинского[33 - Понт Эвксинский - античное название Черного моря.]. Среди них были даже жители Танаиса[34 - Танаис - античное название рекиДон.], города, лежащего вустье реки стемже названием, которая, каксчиталось, питает водой Меотийское болото[35 - Меотийское болото - античное название Азовского моря.]. Ониготовились кбольшому походу. Первые сведения обих действиях поступили, когда пираты появились уБосфора Фракийского, разгромив базировавшийся там флот. После этого все, чтостояло наплаву уГеллеспонта, сдалось им намилость. Вэскадре насчитывалось дошестидесяти галер, хорошо снаряженных иукомплектованных. Лишь несколько судов были биремами, всеостальные мощными триремами[36 - Бирема - судно сдвумя рядами весел, трирема - стремя рядами.]. Командовал эскадрой грек, рулевыми почти всех судов тоже были греки, знающие, послухам, всевосточные моря. Трофеи пиратов было невозможно подсчитать. Паника охватила нетолько плавающих поморям; всеприбрежные города заперли свои ворота ивыставили настенах усиленные караулы. Морская торговля почти прекратилась.
        Ногде были пираты внастоящий момент?
        Наэтот вопрос, больше всего интересовавший Аррия, онтоже получил ответ.
        После разграбления Гефестии, города насеверном берегу острова Лемнос, пиратская армада взяла курс наФессалию и, попоследним данным, скрылась вмногочисленных бухточках между Эвбеей иЭлладой.
        Таковы были известия.
        Затем жители острова, собравшиеся навершинах прибрежных холмов, чтобы поглазеть наредкое дляних зрелище сотни кораблей, собранных вединую эскадру, увидели, какпередовое соединение неожиданно повернуло насевер, ведя засобой остальные корабли. Слух опоявлении пиратов уже дошел доэтих мест, итеперь, провожая взглядом белые паруса, тающие вморской дымке заСпросом, островитяне испытывали облегчение иблагодарность. Теобласти, которые захватывала мощная рука Рима, могли надеяться наее защиту: вобмен наналоги она обеспечивала их безопасность.
        Трибуна более чем устраивали передвижения пиратов; Фортунеже он был благодарен вдвойне. Она, несомненно, проявила свое благоволение кнему, заманив его врагов вте воды, гдеих поражение было наиболее вероятно. Онпредставлял себе, какое опустошение может натворить даже одна-единственная галера нашироких морских просторах Средиземного моря икаковы трудности, связанные сее обнаружением ипреследованием. Онтакже понимал, какую славу принесет ему быстрое обнаружение исокрушение одним ударом всей пиратской эскадры.
        Если читатель возьмет карту Греции иЭгейского моря, он, безусловно, обратит внимание наостров Эвбея, вытянувшийся вдоль побережья подобно крепостному валу, защищающему его отАзии. Остров этот оставляет между собой иконтинентом пролив ста двадцати миль вдлину иедвали восьми миль шириной. Через северный вход впролив когда-то вошел флот Ксеркса, теперьже через него ворвались наглые разбойники спросторов Понта. Города вдоль берегов пролива были богаты, нападение наних сулило изрядную добычу. Поэтому, приняв вовнимание все эти обстоятельства, Аррий пришел квыводу, чтограбители могут быть обнаружены где-нибудь врайоне Фермопил. Собираясь воспользоваться столь редкой удачей, онпринял решение окружить их сюга иссевера. Дляосуществления этого плана нельзя было терять ничаса; поэтому оставалось лишь послать прощальный привет фруктам, вину иженщинам, которыми славился остров Наксос. Эскадра, неостанавливаясь, шлаподпарусами инавеслах, пока незадолго донаступления ночи нагоризонте непроступил конус горы Охи. Штурман доложил оприближении побережья Эвбеи.
        Покоманде были спущены паруса, ифлот стал двигаться только навеслах. Аррий возглавил флотилию изпятидесяти галер, которые он повел вверх попроливу. Другая половина эскадры направила свои ростры вобход Эвбеи, ксеверному входу впролив, имея приказ какможно скорее достичь его идвигаться навстречу первой.
        Сказать поправде, втаком разделении флота был определенный риск - каждая половина эскадры уступала почисленности флотилии пиратов. Нонедостаток численности компенсировался многими преимуществами, непоследним изкоторых была строжайшая дисциплина, которой небыло инемогло быть встане разбойников. Кроме того, впользу трибуна было еще ито обстоятельство, что, еслибы половина римского флота, первой столкнувшаяся спиратами, была против ожидания разбита, товбою она неизбежно нанеслабы изрядный урон противнику, потрепанный флот которого несмогбы устоять против другой половины флота римлян.
        Темвременем Бен-Гур продолжал грести, сменяясь каждые шесть часов. Отдых наостановке взаливе Антемона вернул ему силы, такчто весло живо ходило вего руках, анадсмотрщик напомосте неимел надобности пускать вход свой кнут.
        Люди обычно неценят чувства спокойствия, которое дает знание своего местоположения илинаправления своего движения. Ощущение затерянности впространстве может свести сума; ноеще хуже человеку, слепо влекомому внеизвестном направлении. Каторжная работа непритупила еще чувства Бен-Гура. Наваливаясь навесло, часзачасом, порой несколько дней иночей подряд, чувствуя легкий бег галеры поморским волнам, онвсе время жаждал знать, гдеон находится икуда направляется. Теперьже чувство это еще более обострилось благодаря надежде, рожденной вего сердце после разговора стрибуном. Чемменьше остается вдуше терпения, темстрастнее разгорается желание; тоже самое происходило сейчас исБен-Гуром. Емуказалось, чтоон слышит каждый звук наборту корабля, ион прислушивался ккаждому звуку, словно это был трубный глас, вещающий ему свыше. Порой он часами неотрывал взора отрешетчатого настила надголовой ипосолнечному свету, малая толика которого доходила донего, старался что-то узнать, неведомо что. Много раз он ловил себя натом, чтовот-вот был готов заговорить снадсмотрщиком напомосте, что, конечно, несказанно удивилобы того.
        Загоды своей работы нагалерах, наблюдая положение ипередвижение жиденьких лучей солнца попалубному настилу, оннаучился приблизительно определять, вкакую сторону горизонта корабль держит курс. Такое, разумеется, было возможно лишь приясной погоде, которую судьба милостиво послала сейчас трибуну. Опыт неизменил юноше навсем пути после отбытия отКиферы. Считая, чтоони направляются кдавно оставленной им родине, онбыл особо чувствителен ккаждому изменению курса. Острейшей болью вего душе отозвался поворот корабля насевер, произошедший неподалеку отНаксоса. Опричине этого он мог строить только догадки - следует помнить, чтовместе сосвоими товарищами понесчастью он незнал ничего оситуации инеиспытывал никакого интереса кплаванию. Место его было увесла, скоторым он оставался неразлучен, внезависимости оттого, шлили они подпарусом илистояли наякоре. Только однажды завсе три года ему удалось увидеть море спалубы корабля. Обстоятельства этого мы уже знаем. Онпредставления неимел отом, чтовкильватере корабля, который он приводит вдвижение своим веслом, встрогом походном порядке следует мощная флотилия. Ничего
незнал он иотом, какое дело им предстоит выполнить.
        Когда лучи солнца, опускавшегося кгоризонту, исчезли спалубного настила, галера по-прежнему двигалась насевер. Сгустилась ночная тьма, ноБен-Гур все нечувствовал изменения курса. Ещечуть позже попроходу, разделявшему гребцов правого илевого бортов, спалубы поплыл запах фимиама.
        «Трибун служит уалтаря, - подумал он. - Неужели нам предстоит битва?»
        Онстал присматриваться еще внимательней.
        Бен-Гур уже побывал вомногих сражениях, невидев ниодного изних. Сосвоей скамьи он наслышался звуков боя, идущего сверху ирядом сним, пока невыучил все его ноты, подобно певцу, знающему наизусть исполняемую им песнь. Такимже образом он узнал многое изтого, чтопредшествует сражению. Среди всех приготовлений совершенно неизбежным каксреди римлян, такисреди греков было жертвоприношение богам. Этиритуалы были дляюноши грозным предзнаменованием.
        Битва, закоторой, возможно, емупредстояло наблюдать, имелабы длянего иего товарищей понесчастью особое значение, отличное оттого, чтоона значила дляморяков исолдат. Вслучае поражения римлян рабов, если они выживут, ждалабы, возможно, свобода, ноуж, вовсяком случае, уних появилсябы другой хозяин, который мог оказаться лучше прежнего.
        Вурочный час, когда были зажжены иповешены утрапа масляные светильники, трибун спустился спалубы. Поего приказу солдаты облачились вдоспехи. Опять-таки поего приказу были осмотрены боевые машины, акопья, дротики истрелы, собранные вбольшие пуки, разложены вдоль бортов вместе самфорами слегковоспламеняющимся маслом икорзинами скомками ваты, пропитанной воском. Акогда Бен-Гур наконец увидел, чтотрибун поднимается насвой помост, облаченный вкирасу ишлем, сощитом вруках, унего уже неосталось никаких сомнений впредназначении всех этих приготовлений, ион внутренне приготовился снова пережить последнее унижение перед битвой.
        Ккаждой изскамей было намертво прикреплено одно приспособление - цепь скандалами дляног. Именно их хортатор ипринялся застегивать налодыжках гребцов, переходя отодного кдругому, неоставляя им никакого выбора, кроме кактолько повиноваться приказам, авслучае крушения - никакого шанса наспасение.
        Тутже ввоздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая только звуками весел, вращающихся наременных подвесках. Каждый изгребцов, сидящих наскамьях, испытывал вэтот момент жгучий стыд, аБен-Гур переживал это еще острее своих товарищей понесчастью. Он,еслибы мог, охотно заплатил любую цену, только чтобы избавиться оттакого позора. Звон кандалов возвестил ему, чтоочередь скоро дойдет идонего. Надсмотрщику оставалось заковать еще двух гребцов; но, может быть, трибун вмешается иизбавит его отэтого унижения?
        Нашчитатель вполне может счесть подобную мысль проявлением тщеславия илиэгоизма; ноименно она вэтот момент полностью завладела всем существом Бен-Гура. Онстрастно надеялся, чторимлянин вмешается; вовсяком случае, обстоятельства давали шанс прояснить чувства этого человека иего отношение кБен-Гуру. Если, занятый мыслями опредстоящем сражении, онвсе-таки уделит внимание ему - этобудет доказательством того, чтоон скрыто возвышен надсвоими товарищами понесчастью, иподобное доказательство оправдает надежду.
        Бен-Гур снетерпением ждал. Время, казалось, замедлило свой бег. Наваливаясь навесло, онбросал взгляд всторону трибуна, который, закончив свою подготовку ксражению, вытянулся належанке сявным намерением отдохнуть, вто время какномер шестьдесят проклинал себя, угрюмо смеялся надсобой изапрещал себе смотреть вту сторону.
        Надсмотрщик приблизился. Онуже возился сгребцом номер один - звон оков был просто ужасен. Новот хортатор выпрямился иподошел кнему. Сгорая отстыда иотчаяния, Бен-Гур придержал весло иприподнял ногу, протягивая ее надсмотрщику. Вэтот момент трибун зашевелился, селналежанке исделал знак надсмотрщику подойти кнему.
        Надежда охватила иудея. Стоя рядом снадсмотрщиком, вельможа смотрел нанего. Бен-Гур неслышал нислова изтех, которыми обменялись трибун инадсмотрщик. Емубыло вполне достаточно того, чтоцепь, звякнув втуне, свернулась уего скамьи, ахортатор, вернувшись насвое обычное место, принялся бить вдеревянный барабан, несколько ускоряя темп гребли. Никогда еще звуки ударов молота неказались ему слаще музыки. Изовсех сил налегая назалитый свинцом валек, онгреб стакой силой, чтоверетено весла сгибалось, едва неломаясь.
        Задав новый темп гребли, хортатор подошел ктрибуну и, улыбаясь, кивнул головой внаправлении номера шестьдесят.
        -Силен парень! - сказалон.
        -Икакой характер! - ответил трибун. - Perpol! Безоков он будет еще лучше. Ненадевайте их больше нанего.
        Сказав это, онснова вытянулся належанке.
        Часзачасом корабль разрезал форштевнем воду, слегка волнуемую ветром. Свободные отвахт спали, Аррий насвоем возвышении, солдаты прямо напалубе.
        Бен-Гур сменился раз идругой, носон нешел кнему. Впервые затри года солнечный лучик надежды прорезал мрак его положения. Такпотерпевший кораблекрушение вдруг ощущает подсвоей ногой земную твердь, такмертвые воскресают кновой жизни. Втакие часы недосна. Надежда имеет дело только сбудущим; настоящее ипрошедшее всего лишь слуги, которые служат ему. Рожденная благосклонностью трибуна, надежда унесла его насвоих крыльях внеобозримую даль будущего. Радость его была столь полной, столь совершенной, чтовней небыло места длямести. Мессала, Грат, Рим ивсе горькие страстные воспоминания, связанные сними, были всего лишь миазмами земли, надкоторой он вольно парил, вслушиваясь вмузыку сфер.
        Надводами сгустился мрак, особенно плотный перед рассветом, а«Астрея» по-прежнему спокойно разрезала волны, когда человек, спустившийся спалубы, быстро подошел кпомосту, накотором належанке спал Аррий, иразбудил его. Тотвскочил сложа, надел наголову шлем, взял меч ищит иподошел кофицеру, командовавшему солдатами.
        -Пираты уже близко. Поднимайтесь ибудьте готовы! - произнес он иподнялся потрапу, спокойный иуверенный всебе.
        Глава5
        Морской бой
        Все, ктонаходился наборту корабля, даже, казалось, самкорабль встрепенулись. Офицеры разошлись посвоим постам. Солдаты разобрали оружие иподпредводительством своих офицеров заняли места около бортов. Связки стрел иохапки дротиков были вынесены напалубу. Уцентральных трапов расставили амфоры слегковоспламеняющимся маслом икорзины сзажигательной ватой. Зажглись дополнительные фонари. Были наполнены водой ведра длятушения возможных пожаров. Смена отдыхающих гребцов подохраной нескольких солдат была размещена перед возвышением длястаршего надсмотрщика. Неиначе какблагодаря самому Провидению среди них оказался иБен-Гур. Надсвоей головой он слышал шум последних приготовлений - матросы свертывали парус, раскладывали сети, раскрепляли боевые машины, навешивали наборта защитные пластины избуйволовой кожи. Через некоторое время нагалере снова воцарилась тишина, нотеперь наполненная смутным страхом иожиданием, чтовпереводе означало: готовы.
        Посигналу, поступившему спалубы ипереданному хортатору одним измладших офицеров, стоявшим натрапе, всевесла прекратили грести.
        Чтоэто значило?
        Никто изста двадцати рабов, прикованных ксвоим скамьям, незадавал себе этого вопроса. Уних просто небыло дляэтого стимула. Патриотизм, честолюбие, чувство долга были дляних пустым звуком. Онииспытывали ужас людей, беспомощных ислепых, несущихся навстречу неведомой опасности. Даже самый недогадливый изних думал сейчас, держа навесу свое весло, чтоможет произойти совсеми ними, нобезо всякой надежды: победабы только укрепила их узы, еслиже корабль был обречен морской пучине илиогню, тоивсе они погиблибы сним.
        Опротивнике они немогли даже спрашивать. Даикто были их противники? Что, если это их друзья, братья, соплеменники? Читатель сам может судить онадежности тылов римлян понеобходимости, ввиду таких ситуаций приковывать беспомощных людей ккорабельным банкам.
        Но,однако, дляподобных рассуждений оставалось нетак уж много времени. Слух Бен-Гура привлек звук скормы, похожий наплеск воды отидущей навеслах галеры, и«Астрея» покачнулась, словно навстречной волне. Онпонял, чтовесь флот, идущий вместе сними, маневрирует, выстраиваясь дляатаки. Приодной мысли обэтом кровь закипела унего вжилах.
        Спалубы поступила новая команда. Весла дружно загребли воду, галера двинулась вперед. Низвука недоносилось снаружи илиизнутри корабля, нокаждый человек подпалубой инстинктивно готовился кудару. Казалось, самкорабль обрел разум и, сдерживая дыхание, по-тигриному подбирался кврагу.
        Вподобной ситуации чувство восприятия времени теряется; поэтому Бен-Гур немог представить себе, какое расстояние прошел корабль. Внезапно сверху, спалубы, донесся звук труб - звучный, ясный, долгий сигнал. Старший надсмотрщик ударил вбарабан, гребцы навалились навесла и, глубоко погружая их вводу, мощно загребли, послав корабль вперед всей своей объединенной энергией. Галера, дрожа каждым своим шпангоутом, рванулась вперед. Другие трубы внесли свою долю вобщий шум - всепрозвучали скормы, сносаже донесся только резкий вскрик многих голосов, всуматохе едва услышанный. Затем корабль содрогнулся отмощного удара. Гребцы, собранные перед помостом старшего надсмотрщика, пошатнулись, кое-кто изних упал. Корабль осел накорму, выровнялся иснова рванулся вперед. Крики испуга раздались снова, перекрывая звуки труб, треск искрежет ломающегося такелажа. Затем из-под ног, из-под киля корабля донеслись треск, скрежет, бульканье. Бен-Гур почувствовал, какчто-то тормозит ход судна, апотом уходит вниз. Люди вокруг него встрахе смотрели друг надруга. Победные крики донеслись спалубы - боевой таран римлян вновь принес
им победу. Нокто были те, кого поглотила морская пучина? Накаком языке они разговаривали, каким молились богам?
        Низаминки, ниостановки! «Астрея» снова рванулась вперед, несколько матросов сбежали потрапам вниз и, окунув ватные комки вмасло, передали их своим товарищам наверху. Теперь было нужно только поднести кним пламя, добавив новые огненные штрихи кужасам битвы.
        Почти тотчасже галера накренилась так, чтогребцы насамых верхних банках струдом смогли удержаться насвоих местах. Снова спалубы донеслись победные возгласы римлян итутже отчаянные крики. Неприятельский корабль, схваченный крюками сбольшой стрелы, укрепленной набаке, былподнят ввоздух, опрокинут ипотоплен.
        Всеусиливающиеся крики слева, справа, сзади испереди слились водин гул, вкотором было неразличить отдельных голосов. Время отвремени громкий треск судового корпуса, сопровождаемый криками ужаса, возвещал отом, чтоеще один корабль идет надно, аего экипаж тонет взатягивающем водовороте.
        Несли потери иримляне. Тоидело матросы спускали потрапу тела облаченных вдоспехи римских солдат иукладывали их, истекающих кровью, ато иумирающих, нанастил надне корабля. Порой вгорловины люков порывом ветра заносило клубы дыма, смешанного спаром иотвратительным запахом горелого человеческого мяса, превращавшие полумрак вжелтоватый туман. Жадно хватая ртом воздух, Бен-Гур знал, чтовэтот момент они проходили мимо охваченного пламенем корабля, гребцы которого, прикованные ксвоим скамьям, сгорали сейчас вместе ссудном.
        «Астрея» все время была вдвижении. Новдруг она резко остановилась. Весла передних гребцов были выбиты уних изрук, сами гребцы сильным ударом сброшены сосвоих банок. Попалубе затопало множество ног, аотборта донесся скрежещущий звук трения двух судов борт оборт. Впервые завсе время стук молотка, отбивающего ритм гребли, потонул вшуме игаме. Люди встрахе бросились нанастил, иные принялись искать, кудабы можно было спрятаться. Вразгар паники сквозь отверстие люка потрапу свалился убитый, упав совсем недалеко отБен-Гура. Юноша всмотрелся вполуобнаженное тело подщитом изплетеного каркаса, обтянутого толстой бычьей кожей, спутанные пряди волос закрывали лицо. Перед ним лежал мертвый варвар белокожего северного народа, которого смерть лишила возможности чинить разбой. Какон оказался здесь? Выходит, «Астрея» взята наабордаж? Иримляне сражаются насвоей собственной палубе? Страх охватил юного еврея - там, наверху, Аррию приходится сражаться засвою собственную жизнь. Что, если он будет убит? ОБог Авраама! Темечты инадежды, родившиеся вего душе совсем недавно, такиостанутся только мечтами инадеждами? Мать
исестра, родной дом, Святая земля - онтак инеувидит их после всех испытаний? Чувства его всколыхнулись; оноглянулся вокруг: подпалубой царил совершенный хаос - гребцы набанках застыли отужаса, люди бегали взад ивперед, лишь старший надсмотрщик невозмутимо сидел насвоем месте, тщетно отбивая ритм гребли иожидая приказов трибуна, каколицетворение непревзойденной дисциплины, которая завоевала весьмир.
        Этот пример произвел впечатление наБен-Гура. Онсобрался иобрел способность мыслить. Честь идолг обязывали римлянина оставаться насвоем месте напомосте, ночто ему самому доподобных вещей? Скамья гребца незаслуживала ничего другого, кактолько распрощаться сней; новтоже время, если он так ипогибнет рабом, токому будет лучше отподобной жертвы? Пусть нечестью, нодолгом его было остаться вживых. Жизнь его принадлежала его близким. Оникакживые предстали перед его взором: онвидел их лица, ихпротянутые кнему руки, слышал их умоляющие голоса. Ион доберется доних. Онбыло рванулся сместа, нотутже остановился. Увы! Надним довлело римское правосудие. Даже если он ивырвется изэтого ада, всебудет бесполезно. Навсей земле нет места, гдебы ему можно было скрыться откарающей руки империи, - нинасуше, нинаморе. Единственная его надежда - этоотношение кнему трибуна. Ивот теперь жизнь его благодетеля вопасности! Амертвый непридет выплатить долг живому. Этого нельзя допустить - Аррий недолжен погибнуть! Даивообще, ужлучше умереть рядом сним, чемвыжить вкачестве галерного раба.
        Бен-Гур снова оглянулся посторонам. Надего головой, напалубе, сражение все еще продолжалось, взявший их наабордаж корабль терся оборт «Астреи». Наскамьях гребцы пытались избавиться отсвоих оков, и, поняв, чтосделать это неудастся, вопили какбезумные. Всенадсмотрщики скрылись наверху, дисциплина исчезла, царила только паника. Нет, старший надсмотрщик все также сидел насвоем месте, невозмутимый ибезоружный, если несчитать молотка вего руке. Бен-Гур бросил нанего последний взгляд ибросился ктрапу - недлятого чтобы сбежать, нонамереваясь отыскать трибуна.
        Оттрапа, ведущего наверх, егоотделяло небольшое расстояние. Онпокрыл его одним прыжком иуже был насередине трапа, успев увидеть небо, красное отзарева огня, болтающийся рядом корабль, море, покрытое судами иобломками, битву, кипящую навозвышении длярулевого, множество нападающих игорстку обороняющихся - каквдруг опора ушла унего из-под ног, иего бросило назад. Настил надне корабля, когда он упал нанего, казалось, вздыбился иразлетелся накуски, затем водно мгновение вся кормовая часть корабельного корпуса раскололась, иморе, словно все время только иждавшее этого момента, сшипением иклокотаньем ворвалось внутрь корабля, закрутив иослепив Бен-Гура.
        Нельзя сказать, чтоюный еврей смог сам спастись вэтой ситуации. Помимо его обычной силы, природа наделила его еще искрытыми резервами, которые проявлялись именно втакой обстановке; новсеже темнота, ревисила врывающейся вкорабль воды ошеломили его. Даже дыхание он задержал совершенно непроизвольно.
        Поток воды, закрутив его какщепку, увлек Бен-Гура вглубь трюма, гдеон скорее всего иутонулбы, но, отразившись относовой переборки, отхлынул обратно. Ужевнескольких фатомах[37 - Фатом - морская мера длины, равная 1,82м.] отповерхности воды тотже поток вытянул его изразломившегося корпуса корабля, иБен-Гур стал всплывать наверх вместе собломками судна. Напути кповерхности что-то попалось ему подруку, ион изовсех сил вцепился вэтот предмет. Время, проведенное подводой, показалось ему намного дольше, чембыло насамом деле; наконец он вынырнул наповерхность, жадно глотая ртом воздух, и, стерев воду сволос иглаз, выбрался наобломок обшивки корабельного корпуса, закоторый держался. Обретя равновесие, оноглянулся посторонам.
        Пока он был подводой, смерть прошла совсем рядом сним, ноиздесь, наповерхности воды, онатоже поджидала его - вовсем разнообразии своих форм.
        Надволнами стелился дым - подобие полупрозрачного тумана, сквозь который здесь итам виднелись сияющие сферы. Сначала он пришел было взамешательство, нотутже сообразил, чтоэто были горящие корабли. Бойвсе еще продолжался; нокто побеждает, понять было совершенно невозможно. Онзаметил еще несколько судов, которые маневрировали, пытаясь протаранить одно другое. Откуда-то издалека донего донесся звук столкновения. Нодругая опасность была куда реальнее. Кактеперь стало ясно, когда «Астрея» затонула, наее палубе находился ее собственный экипаж иэкипажи еще двух галер, атаковавших ее почти одновременно. Всеэти люди оказались вводе. Многие изних выбрались наповерхность итеперь по-прежнему сражались наодном итомже обломке какой-нибудь доски, продолжая борьбу, начатую внескольких фатомах подповерхностью воды. Сплетясь своими нагими телами, онидушили ибили друг друга то вотьме, тоозаряемые бликами огня сгорящих кораблей. Бен-Гуру небыло никакого дела доих борьбы; всеони были его врагами: любой изних убилбы его затот обломок обшивки, накотором он держался. Онпоспешил отплыть подальше отних.
        Нотут доБен-Гура донесся столь хорошо ему знакомый звук быстро загребающих воду весел. Оглядевшись, онувидел приближающуюся кнему галеру. Еевысоко поднятый нос казался гораздо больше, чемнасамом деле, надеревянном Тритоне подним играли отблески пламени, создавая впечатление, чтофигура ожила. Разрезаемые носом волны бурлили ипенились.
        Бен-Гур соскользнул вводу ипоплыл, толкая перед собой обломок. Была дорога каждая секунда. Изовсех сил убираясь спути движущейся галеры, онвдруг увидел нарасстоянии вытянутой руки отнего сквозь воду какое-то сияние. Этооказался сияющий золотом шлем. Потом из-под воды показались две руки свытянутыми пальцами. Руки были большими исильными - если кому-то доведется испытать насебе их хватку, тоотнее будет неизбавиться. Бен-Гур чуть отклонился всторону, чтобы увернуться отних. Новот наповерхности воды заблестел шлем, потом две мускулистые руки забили воду судорожными движениями. Голова человека запрокинулась назад, налицо упал блик зарева. Широко открытый рот хватал воздух, глаза были открыты, носмотрели недвижным взором, лицо заливала бескровная бледность утопленника - никогда еще Бен-Гуру неприходилось видеть ничего ужаснее! Новсеже привиде этого лица он издал вопль радости и, схватив человека зацепочку шлема, подтянул его ксебе.
        Спасенным был Аррий, трибун.
        Спустя несколько секунд вода вспенилась изабурлила вокруг них. Бен-Гур изовсех сил вцепился вобломок одной рукой, другой поддерживая надводой голову римлянина. Галера промчалась мимо, едва незадев их своими веслами. Вотона, незадерживаясь, прошла сквозь темную массу держащихся наводе людей, прямо поголовам вшлемах ибезних - ивкильватерной струе унее закормой заиграли только отблески пламени. Приглушенный расстоянием треск, закоторым последовал страшный крик, заставил спасителя вскинуть голову отспасенного трибуна. Жестокая радость тронула его сердце - «Астрея» была отмщена.
        Сражение стало смещаться куда-то всторону. Сопротивление сменилось бегством. Нокто оказался победителем? Бен-Гур понимал, чтоотответа наэтот вопрос зависит его свобода ижизнь трибуна. Онцеликом втащил тело трибуна наобломок, итеперь ему оставалось только удерживать его там. Надводой медленно занимался рассвет. Юноша снадеждой смотрел набледнеющее небо, хотя вдуше его гнездился страх. Ктопоявится срассветом: римляне илипираты? Если пираты, тодляего подопечного все кончено.
        Наконец совсем рассвело, наморе опустился полнейший штиль. Нагоризонте слева отсебя Бен-Гур рассмотрел берег, нонастолько далеко, чтонечего было идумать добраться донего. Вокруг наобломках судов, какион сам, плавали спасшиеся люди. Темными пятнами наморской лазури проступали сгоревшие ипорой еще дымящиеся остовы судов. Несколько поодаль лежала вдрейфе галера спорванным парусом ибессильно полощущимися вводе веслами. Ещедальше, усамого горизонта, онедва различал какие-то движущиеся точки, которые могли быть убегающими илидогоняющими кораблями, ато ипросто кружащими чайками.
        Часы проходили зачасами. Беспокойство Бен-Гура все усиливалось. Если помощь непоявится всамое ближайшее время, Аррий мог умереть. Порой юноше казалось, чтоон уже умер, такнеподвижно он лежал. Сняв стрибуна шлем исбольшими трудами кирасу, онприслушался кего сердцу - онобилось. Онвоспринял это какдобрый знак иустроился поудобнее. Неоставалось ничего другого, кактолько ждать и, какэто было вобычае его народа, молиться.
        Глава6
        Аррий усыновляет Бен-Гура
        Привозвращении кжизни утонувший испытывает еще большую боль, чемуходя подводу. Именно это ипришлось испытать Аррию, но, наконец, квосторгу Бен-Гура, онсмог говорить.
        Постепенно отбессвязных вопросов, гдеон находится, ктоикаким образом спас его, трибун перешел ксамой битве. Сомнения висходе боя лишь способствовали тому, чтоон совершенно пришел всебя; помог этому идолгий отдых, пусть даже нажестком обломке. Через какое-то время трибун заговорил более осмысленно:
        -Наше спасение, какя понимаю, зависит отисхода битвы. Ятакже понимаю, чтоты сделал дляменя. Откровенно говоря, тыспас мою жизнь, рискуя своей собственной. Явсецело признателен тебе и, чтобы нислучилось, хочу поблагодарить тебя. Более того, если Фортуна будет благосклонна кнам имы благополучно выберемся изэтой переделки, ясделаю длятебя все, чтотолько может сделать римлянин, имеющий власть ивозможность выразить свою благодарность. Покаже, коль скоро мне стало ясно, чтоты посвоей доброй воле совершил дляменя… - онпомедлил, - … я хочу попросить тебя. Пообещай мне оказать величайшую честь, которую человек может оказать другому.
        -Если это незапрещено, яохотно сделаю это, - ответил Бен-Гур.
        Аррий закрыл глаза, отдыхая.
        -Тыивсамом деле сын Гура, иудея? - спросил он через некоторое время.
        -Яуже сказал тебеэто.
        -Мнедоводилось знавать твоего отца…
        Иуда придвинулся поближе кговорившему - такбыл слаб голос трибуна - ивслушивался вего слова, надеясь узнать что-нибудь просвойдом.
        -Да,я знавал его иполюбил его, - продолжал Аррий.
        Последовала новая пауза, вовремя которой что-то, казалось, переключилось всознании говорившего.
        -Неможет быть, - продолжал трибун, - чтобы ты, егосын, неслышал оКатоне илиБруте. Онибыли великими людьми, иих величие особенно проявилось вмомент их смерти. Умирая, ониоставили нам свой закон - римлянин недолжен пережить свой высочайший успех. Тыслушаешь меня?
        -Яслушаю.
        -Среди благородных граждан Рима есть обычай носить перстень. Намоей руке тоже есть такой. Возьмиего.
        Онпротянул руку Иуде, который выполнил просьбу трибуна.
        -Надень его напалец своей руки.
        Бен-Гур исполнил иэту просьбу.
        -Этабезделушка имеет свое предназначение, - продолжал Аррий. - Явладею недвижимостью иденьгами. Даже вРиме я считаюсь состоятельным человеком. Семьи уменя нет. Покажешь этот перстень моему вольноотпущеннику, который управляет всем состоянием вмое отсутствие; тынайдешь его навилле неподалеку отМизен. Расскажешь ему, кактебе достался этот перстень, иможешь просить его очем хочешь, оннеоткажет тебе нивчем. Если я останусь вживых, ясделаю длятебя еще больше. Яверну тебе свободу ивозвращу тебя натвою родину иктвоим родным, либо ты сам выберешь длясебя то, чтотебя больше устроит. Тыменя слышишь?
        -Янезнаю, чтосказать, ноя слышу.
        -Тогда обещай мне. Поклянись всеми богами…
        -Но,благородный трибун, яже еврей.
        -Тогда поклянись твоим Богом илитем, чтоявляется самым святым втвоей вере, - поклянись исполнить то, чтоя тебе сейчас скажу, итак, какя тебе это скажу; яжду твоего обещания.
        -Благородный Аррий, потому, какты это говоришь, ядумаю, чтоэто будет нечто чрезвычайно важное. Скажиже мне сначала твое желание.
        -Нотогда ты пообещаешь мне выполнитьего?
        -Лучше будет тебе сказать свое желание, и… Клянусь Богом отцов моих! Внашу сторону идет корабль!
        -Откуда?
        -Ссевера.
        -Тыможешь определить, чейон?
        -Нет. Язнаю только весло.
        -Нанем есть флаг?
        -Яневижу никакого флага.
        Аррий несколько минут пребывал вглубоком раздумье.
        -Ондержит прежний курс? - наконец спросилон.
        -Да,прежний.
        -Попробуй разобрать, какой нанем флаг.
        -Никакого флаганет.
        -Иникаких других признаков?
        -Онидет подпарусом, унего три ряда весел, ион быстро приближается - этовсе, чтоя могу онем сказать.
        -Римский корабль вслучае победы былбы расцвечен множеством флагов. Должно быть, этовраги. Атеперь послушай, - снова посерьезнел Аррий, - слушай меня, пока я еще могу разговаривать. Если это галера пиратов, твоя жизнь вбезопасности. Онимогут отпустить тебя насвободу, могут снова засадить завесло, ноубивать они нестанут. Ночто касается меня,то…
        Голос трибуна дрогнул.
        -Perpol, - справившись сволнением, решительно произнес он. - Яслишком стар, чтобы пережить бесчестье. Пусть вРиме узнают, какКвинт Аррий, будучи римским трибуном, погиб вместе сосвоим кораблем, окруженный врагами. Вотчто я хочу, чтобы ты сделал. Если галера окажется пиратской, сбрось меня вводу, чтобы я утонул. Тыменя слышишь? Поклянись, чтосделаешьэто.
        -Янепоклянусь, - ответил Бен-Гур твердо, - ия немогу этого сделать. Закон, высший дляменя, отрибун, делает меня ответственным затвою жизнь. Возьми свой перстень, - сэтими словами он снял спальца печатку, - возьми его, авместе сним ивсе свои обещания помощи вслучае спасения. Правосудие, которое пожизненно приставило меня квеслу, сделало меня рабом; теперь я нераб, ноя еще инесвободный человек. Ясын Израиля ипокрайней мере сейчас хозяин сам себе. Возьми обратно свой перстень.
        Аррий слушал молча, нешелохнувшись.
        -Нежелаешь? - спросил Иуда. - Тогда невгневе инеизпрезрения, но, чтобы освободить себя отненавистной мне обязанности, яотдаю твой дар морю. Смотри, отрибун!
        Широко размахнувшись, онбросил перстень вволны. Аррий услышал всплеск, нодаже непошевелил головой.
        -Тысовершил глупый поступок, - произнес он, - длячеловека втвоем положении. Сосвоей жизнью я могу свести счеты ибезтвоей помощи. Нить жизни я могу оборвать исам, но, если я это сделаю, чтостанется стобой? Люди, обреченные насмерть, предпочитают получить ее отрук других потой причине, потому что душа, которая, помнению Платона, есть укаждого, возмущается примысли осамоуничтожении; вотивсе. Если это пираты, япокину этот мир. Яэто уже решил. Ведь я римлянин. Успех ичесть длянас одно итоже. Ноя хотел сделать тебе добро, тыже незахотел принять его. Перстень был единственным свидетелем моей воли, доступным мне вэтой ситуации. Мыоба обречены. Яумру, сожалея опобеде иславе, вырванных уменя изрук; тыже умрешь несколько позже, проклиная долг благочестия, поглупости соблюденный тобой. Мнежаль тебя.
        Бен-Гуру предстали последствия его поступка более четко, чемраньше, ноон тем неменее неощутил всвоей душе сожаления осделанном.
        -Завсе три года моей неволи, отрибун, тыпервый по-доброму взглянул наменя. Хотя нет! Былеще один человек.
        Голос его стал едва слышен, наглазах навернулись слезы, иперед его внутренним взором предстало, какнаяву, лицо мальчика, который подал ему воды около древнего колодца вНазарете.
        -Вовсяком случае, - продолжал он, - тыбыл первым, ктоспросил меня, ктоя такой. Икогда я вытащил тебя изводы, когда ты впоследний раз показался наповерхности, тоя тоже думал отом, чтоты можешь помочь мне вмоем положении. Всеже я сделал это нетолько изкорысти, заклинаю тебя поверить вэто. Япредпочитаю лучше умереть вместе стобой, чембыть твоим убийцей. Ястольже тверд всвоем решении, какиты. Даже еслибы ты, отрибун, предложил мне все сокровища Рима, янесталбы убивать тебя. Твои Катон иБрут - всего лишь младенцы посравнению стем, чейзакон должен исполнять каждый еврей.
        -Ноя приказываю тебе.Ты…
        -Твоя просьба была более весома, нодаже она незаставила меня сделать это. Ясказал.
        Обавмолчании ждали приближения судна.
        Бен-Гур бросал частые взгляды наприближающийся корабль. Аррий лежал сзакрытыми глазами, безучастный ковсему.
        -Тыуверен, чтоэто враги? - спросил Бен-Гур.
        -Думаю, чтоэто именно так, - прозвучал спокойный ответ.
        -Корабль остановился, сборта спускают шлюпку.
        -Тывидишь флаг?
        -Нет. Аесть еще признаки, покоторым можно узнать римский корабль?
        -Римский корабль должен нести шлем намачте.
        -Тогда нам повезло. Явижу шлем.
        НоАррий все еще небыл уверен вэтом.
        -Люди вшлюпке подбирают внее тех, ктодержится наплаву. Пираты врядли былибы столь гуманны, - сообщил ему Бен-Гур.
        -Возможно, импросто нужны гребцы, - ответил наэто Аррий, вспомнив, возможно, какему самому приходилось спасать людей дляэтой цели.
        Бен-Гур неотрывал взгляда отпоявившегося судна.
        -Корабль уходит, - через некоторое время сообщилон.
        -Вкаком направлении?
        -Справа отнас есть галера, которую, какя понимаю, покинул экипаж. Корабль направляется кней. Вотон встает кней лагом. Высылает наборт людей.
        Приэтих словах Аррий открыл глаза истряхнул ссебя невозмутимость.
        -Возблагодари своего Бога, - сказал он Бен-Гуру, всмотревшись вгалеру. - Возблагодари своего Бога, какя возблагодарю своих богов. Пираты несталибы спасать тот корабль, онипросто потопилибы его. Поих действиям ипошлему намачте я теперь уверен, чтоэто римляне. Победа занами. Фортуна неотвернулась отменя. Мыспасены. Маши им, кричи, зови их сюда. Ябуду дуумвиром, аты… Язнавал твоего отца иполюбил его. Онбыл выдающимся человеком. Отнего я узнал, чтоеврей отнюдь неварвар. Явозьму тебя ссобой. Сделаю тебя своим сыном. Возблагодариже своего Бога изови сюда шлюпку. Поспеши. Надо продолжать погоню. Ниодин бандит недолжен ускользнуть. Поспеши!
        Иуда, приподнявшись наобломке, замахал рукой истал изовсех сил звать напомощь. Матросы вшлюпке вконце концов заметили его иналегли навесла, спеша кним навыручку.
        Аррия встречали нагалере совсеми почестями, положенными герою ифавориту Фортуны. Приходя всебя належанке, установленной напалубе судна, онвыслушивал доклад обовсех перипетиях боя. Когда все плававшие наводе были спасены, онвелел поднять намачте флаг командующего ивзять курс насевер, насоединение состальным флотом, чтобы развить успех изавершить кампанию. Через некоторое время пятьдесят судов, вошедших впролив сдругой стороны, сомкнулись вокруг отступающих пиратов иуничтожили их. Ниодин неизбежал возмездия. Чтобы отметить славу трибуна, были захвачены двадцать вражеских судов.
        Повозвращении изпохода Аррию была устроена теплая встреча намолу вМизенах. Молодой человек, сопровождавший его повсюду, сразуже привлек внимание его тамошних друзей. Навопросы отом, ктоэто такой, трибун самым восторженным образом поведал им историю своего спасения ипредставил спасителя, тщательно опуская перипетии его предшествующей жизни. Вконце рассказа он подозвал Бен-Гура ксебе ипроизнес, нежно положив руку тому наплечо:
        -Друзья мои, этомой сын инаследник, тот, ктополучит все мое состояние - если боги позволят мне что-нибудь оставить, - будет известен вам подмоим именем. Язаклинаю вас любить его так, каквы любите меня.
        Кактолько позволили обстоятельства, усыновление было закреплено всеми необходимыми формальностями. Таким образом, отважный римлянин сдержал свое обещание Бен-Гуру иввел его вмир империи. Месяц спустя после возвращения Аррия вего честь вамфитеатре Скауруса был пышно отпразднован armilustrium. Одна сторона амфитеатра была уставлена воинскими трофеями, среди которых всеобщее внимание привлекали прежде всего двадцать ростров ссоответствующими аплюстрами, отпиленными отзахваченных пиратских галер. Большое полотнище, повешенное надними, возвещало восьмидесяти тысячам зрителей, занявших свои места:
        ЗАХВАЧЕНЫ ВБОЮ СПИРАТАМИ
        ВПРОЛИВЕ ЭВРИП
        КВИНТОМ АРРИЕМ, ДУУМВИРОМ.
        Книга четвертая
        Альба:
        Ноесли государь несправедливо
        Поступит? Если он наэтот раз
        Поступиттак?
        Королева:
        Тогда я буду ждать,
        Пока он станет справедлив. Благо тому,
        Ктовтом свой выигрыш находит.
        (действие 4, явление 14)[38 - Перевод М.Достоевского.]
        Глава1
        Бен-Гур возвращается навосток
        Теперь мы свами перенесемся вмесяц июль года 23-го отРождества Господа нашего, вАнтиохию, называвшуюся тогда Королевой Востока, второй после Рима иедвали несамый многолюдный город вмире.
        Существует мнение, чтовсе сумасбродство ибезнравственность века зарождались вРиме, после чего распространялись повсей империи; чтобольшие города всего лишь отражали нравы своего владыки, раскинувшегося пообоим берегам Тибра. Мнение это может быть оспорено. Реакция назавоевание, похоже, реализуется ввоздействии намораль завоевателя. ВГреции она обернулась волной коррупции; тоже самое произошло вЕгипте. Студент, изучающий этот предмет, захлопнет книги, совершенно уверенный втом, чтотечение реки, размывающей моральные устои, направлено свостока назапад. Основнойже исток этого гибельного потока, помнению все тогоже студента, находился именно вАнтиохии, одном издревнейших оплотов ассирийского могущества ироскоши.
        Грузовая галера вошла вустье реки Оронт изголубых вод Средиземного моря. Утро было всамом разгаре. Жара стояла изрядная, новсе, ктомог себе это позволить, высыпали напалубу галеры. Среди них был иБен-Гур.
        Запрошедшие пять лет молодой еврей стал мужчиной всамом расцвете. Хотя одеяние избелой льняной ткани, вкоторое он был облачен, несколько скрывало его сложение, внешность его впечатляла своей необычайной привлекательностью. Затот час снебольшим, который он провел вкресле, установленном втени паруса, несколько его попутчиков-евреев пытались вовлечь Бен-Гура вразговор, нобезуспешно. Навсе их вопросы он отвечал кратко, хотя ичрезвычайно вежливо, навеликолепной латыни. Безупречность его языка, изысканность манер, егонемногословность лишь еще больше возбуждали любопытство спутников. Разглядывая его исподтишка, онипоражались несоответствию между его манерами, истинно патрицианскими посвоей простоте иизысканности, инекоторыми особенностями его сложения. Так, руки его были непропорционально длинными, акогда он, чтобы сохранить равновесие приособенно сильной волне, хватался закакую-нибудь снасть, размер кистей иих очевидная мощь так ибросались вглаза. Интерес кнему беспрестанно возрастал. Другими словами, атмосферу, царящую вокруг Бен-Гура, лучше всего было описать одним выражением - «этому человеку есть
очем рассказать».
        Напути вАнтиохию галера зашла водин изпортов Кипра, гденаборт ее поднялся еврей почтенного вида, молчаливый изамкнутый. Бен-Гур рискнул задать ему несколько вопросов; ответы наних завоевали его доверие, ивконце концов все завершилось продолжительной беседой.
        Когда галера, следуя сКипра, вошла взалив уустья Оронта, двасудна, видневшиеся вморе, сблизились ивошли вустье реки одновременно сгалерой. Одновременно были подняты наних небольшие флаги ярко-желтого цвета. Сделано это явно было неслучайно. Один изпассажиров галеры решился обратиться кпочтенному еврею, спросив его означении увиденного.
        -Да,я знаю, чтозначат эти флаги, - ответит тот. - Онинеимеют никакого отношения кнациональной принадлежности судов. Этознак его владельца.
        -Унего так много судов?
        -Да.
        -Вызнаетеего?
        -Яведу сним дела.
        Пассажиры смотрели наговорившего, ожидая продолжения рассказа. Бен-Гур синтересом прислушивался кразговору.
        -Онживет вАнтиохии, - продолжал еврей всвоей немногословной манере. - Тообстоятельство, чтоон несметно богат, привлекает кнему внимание, имолва невсегда справедлива кнему. Некогда вИерусалиме одним изотцов города был человек, происходивший изочень древнего рода Гуров.
        Иуда усилием воли сохранил спокойствие, носердце его учащенно забилось.
        -Человек этот был купцом игением коммерции. Онсоздал множество предприятий, некоторые далеко навостоке, другие назападе, вовсех крупных городах. Отделением вАнтиохии управлял человек, который, какговорят, раньше был домашним слугой, поимени Симонидис - имягреческое, ноон сам израильтянин. Вовремя одной изпоездок его хозяин утонул. Дела, однако, продолжали делаться, хотя прибыль значительно уменьшилась. Носпустя некоторое время наего семейство обрушилось несчастье. Единственный сын старого Гура, ещепочти юноша, пытался убить прокуратора Грата вИерусалиме. Почистой случайности ему неудалось этого сделать, истех пор онем никто ничего неслышал. Гнев римлян обрушился навсю семью - никто износителей этого имени неостался вживых. Ихдом - настоящий дворец - былопечатан итеперь служит гнездовьем дляголубей. Всеимения были конфискованы, даивообще все, чтопринадлежало Гурам, отошло вказну. Прокуратор привык лечить свои раны золотой мазью.
        Слушатели рассмеялись.
        -Выхотите сказать, чтоэтому человеку удалось сохранить собственность? - спросил один изних.
        -Такговорят, - ответил еврей, - ярассказываю вам так, каксам услышал эту историю. Итак, Симонидис, который был агентом Гура здесь, вАнтиохии, через некоторое время открыл свое собственное дело, аеще через какой-то срок вышел вчисло ведущих предпринимателей этого города. Следуя традициям своего бывшего хозяина, онотправляет караваны вИндию. Изпринадлежащих ему галер можно былобы сформировать целый флот. Говорят, емунеобыкновенно везет. Если его верблюды идохнут, тотолько отстарости; суда его никогда нетонут; если он бросает камень вреку, токамень этот возвращается ему золотым самородком.
        -Икакдавно он таким образом процветает?
        -Почти десятьлет.
        -Должно быть, емуповезло всамом начале.
        -Да,ходят слухи отом, чтопрокуратор наложил руку нато имущество старого Гура, которое было перед глазами - наего лошадей, стада, землю, суда, товары. Денегже ненашли. Чтосталось сними - досих пор загадка.
        -Только недляменя, - спрезрительной усмешкой бросил один изслушателей.
        -Вполне понимаю вас, - ответил еврей. - Такдумают многие. Чтоэти деньги стоят завзлетом старого Симонидиса - общее мнение. Кстати, сампрокуратор тогоже мнения - илиразделял его впрошлом, - поскольку дважды запоследние пять лет он приказывал бросить старика взастенок ипытатьтам.
        Иуда сострашной силой сжал руками корабельный шкот, закоторый держался.
        -Говорят также, - продолжал рассказчик, - чтовего теле нет ниодной целой кости. Когда я впоследний раз видел его, онсидел вкресле, сгорбившись, весь обложенный подушками.
        -Изломан пытками! - водин голос воскликнули несколько слушателей.
        -Да,врядли причиной этого была болезнь. Новсеже муки несломили его. Всеего имущество законно, ион законно его использует - вотивсе, чего отнего смогли добиться. Теперь, вовсяком случае, отнего отстали. Еготорговая лицензия подписана самим Тиберием.
        -Ручаюсь, онщедро занее заплатил.
        -Этисуда принадлежат ему, - продолжал еврей, проигнорировав замечание недоброжелателя. - Пообычаю его суда приветствуют друг друга привстрече, поднимая желтые флаги, чтозначит: «Унас было удачное плавание».
        Слушатели поняли, чтоэто конец рассказа.
        Когда грузовая галера уже шла поречному фарватеру, Иуда заговорил севреем:
        -Какзвали хозяина того купца?
        -Бен-Гур, один изотцов города Иерусалима.
        -Ичто стало сего семьей?
        -Сына сослали нагалеры. Скорее всего его уже нет вживых. Обычно больше года человек нагалерах невыживает. Овдове его идочери ничего неслышно; те, ктоизнает, чтосними стало, предпочитают помалкивать. Безсомнения, ониумерли, брошенные водну изтюрем, которых вИудее хватает.
        Иуда поднялся нарулевой помост. Онтак был захвачен рассказом, чтоедва замечал берега реки, которые отберега моря досамого города были усажены великолепными садами, гдеросли лучшие сирийские фрукты изрел чудесный виноград. Сады перемежались сгруппами вилл, неуступавшими вбогатстве тем, чтоукрашали собой берега Неаполиса. Никакого внимания необращал он инабесконечную вереницу судов, спускавшихся иподнимавшихся пореке. Слух его был закрыт длякриков ипесен матросов, занятых работой илиотдыхавших отнее, лежа напалубе. Высоко поднявшееся нанебе солнце заливало своими лучами всю землю, новдуше его царил мрак.
        Лишь один раз он проявил минутный интерес, когда кто-то изпопутчиков показал ему рощу Дафны, которую открыла им одна изизлучин реки.
        Глава2
        Наоронте
        Когда показался город, всепассажиры столпились убортов, стараясь ничего неупустить изоткрывающегося перед ними зрелища. Почтенный еврей, ужезнакомый нашему читателю, взял насебя роль экскурсовода.
        -Река течет назапад, - стал рассказывать он, отвечая намногочисленные вопросы. - Япомню еще то время, когда она омывала основание городской стены. Но,какэто обычно бывает внаши времена, торговля подгребла подсебя все; итеперь берега реки заняты верфями ипристанями. Вонтам, - показал он рукой, - вывидите гору Касий, которую здешние жители любят называть горами Оронта, - ибогора наискосок через реку считается ее братом поимени Амн. Между ними простирается Антиохийская равнина. Ещедальше - Черные горы, откуда царские водопроводы доставляют чистейшую воду дляутоления жажды людей иулиц города. Этигоры окружены дикими лесами, даже скорее чащобами, вкоторых водится множество птиц изверей.
        -Агде здешнее озеро? - спросил один изслушателей.
        -Вонтам, чуть севернее. Если вы хотите нанем побывать, вампридется отправиться туда налошади. Нолучше добираться налодке - озеро через протоку соединяется срекой.
        -Роща Дафны! - воскликнул он, отвечая навопрос еще одного любопытного. - Никто неможет толком описать ее, поэтому остерегайтесь! Рощу эту начал устраивать сам Аполлон, онже изакончил ее. Онпредпочитает ее Олимпу. Люди идут туда, чтобы бросить нанее хотябы взгляд - всего лишь один, - иникогда невозвращаются обратно. Есть поговорка, которую знают вэтих местах все, - «Лучше быть червем ипитаться шелковицей Дафны, чемпировать зацарским столом».
        -Значит, высоветуете мне держаться отнее подальше?
        -Только нея! Ступайте, если вам так хочется. Всеидут туда - философ-циник, мужающие подростки, женщины ижрецы; идут все. Поэтому я уверен, чтовы поступите так, какя позволю себе вам посоветовать. Неснимайте жилище вгороде - этопустая трата времени. Лучше сразу отправляйтесь вселение накраю рощи. Путь туда ведет через сад, подструями фонтанов. Этот город строили любимцы богов, наего стогнах вы сможете увидеть такое, чего невстретите больше нигде. Чего стоит одна только городская стена! Этошедевр Ксеркса, образец крепостной архитектуры.
        Взоры слушателей проследовали внаправлении пальца рассказчика.
        -Этачасть стены была воздвигнута поприказу первого изСелевкидов. Затри сотни лет она стала частью скалы, накоторой покоится ее основание. Безопасность оправдывает все расходы.
        Стена, высокая имощная, оборудованная множеством бастионов, заворачиваясь, исчезала извиду далеко наюге.
        -Поее верху построено четыре сотни башен, вкаждой изкоторых есть цистерна сводой, - продолжал еврей. - Застеной, выше ее края, выможете видеть два холма, которые, возможно, вамизвестны подименем противостоящих гребней Сульпия. Здание, которое вы видите надальнем изхолмов, - этокрепость, вкоторой круглый год пребывает римский легион. Оттуда дорога поднимается кхраму Юпитера, авон там - фасад резиденции легата. Егодворец полон различных служб, новтоже время это икрепость, окоторую любая толпа разобьется, какпорыв южного ветра.
        Матросы начали убирать парус, ивэтот момент еврей отвсего сердца воскликнул:
        -Смотрите! Вы,кто ненавидит море, ивы, те, ктопринес обеты богам, готовьте свои проклятия исвои молитвы. Этот мост, через который проходит дорога вСелевкию, знаменует собой конец морского плавания. Грузы здесь разгружаются ссудов, дальше их везут верблюды. Замостом начинается остров, накотором Каллиник построил свой новый город, соединенный состарым пятью громадными виадуками, столь прочными, чтоих нетронуло нивремя, нинаводнения, низемлетрясения. Остаромже городе, друзья мои, ямогу сказать только одно - выбудете всю жизнь радоваться игордиться, чтоувиделиего.
        Какон исказал, судно развернулось имедленно подошло кпристани уоснования городской стены. Наберег были поданы швартовы, весла втянуты наборт - путешествие закончилось. Бен-Гур обратился кпочтенному еврею:
        -Позвольте мне обеспокоить вас еще одним вопросом, прежде чем попрощаться.
        Путешественник взнак согласия склонил голову.
        -Вашрассказ окупце чрезвычайно заинтересовал меня, иябы хотел увидеть этого героя. Выназвали его Симонидисом?
        -Да. Оневрей, ноносит греческоеимя.
        -Гдея могбы найтиего?
        Еврей пристально посмотрел наБен-Гура, прежде чем ответить:
        -Могу избавить вас отлишних хлопот. Оннессужает деньги.
        -Ая несобираюсь просить унего вдолг, - ответил наэто Бен-Гур, улыбаясь проницательности собеседника.
        Тотвскинул голову икакое-то время разглядывал молодого человека.
        -Обычно считают, - произнес он наконец, - чтобогатейший купец Антиохии должен иметь контору, сравнимую поразмеру сего богатством. Ноесли вы будете искать его, тоступайте потечению реки вон дотого моста. Подним он иютится вконуре, больше похожей наопору моста. Перед входом целая площадь, заваленная привезенными иувозимыми товарами. Стоящие уберега суда тоже принадлежат ему. Вынеошибетесь.
        -Весьма вам признателен.
        -Дапребудет свами мир, вкотором почиют ваши отцы.
        -Исвами тоже.
        Поклонившись друг другу, путники расстались.
        Двауличных носильщика, подхватив багаж Бен-Гура напристани, ждали его указаний.
        -Вкрепость, - кратко бросилтот.
        Двегромадные улицы, пересекаясь подпрямым углом, делили город накварталы. Любопытное иудивительное сооружение, называемое Нимфеум, возвышалось наодной изних, идущей ссевера наюг. Когда носильщики вышли наэту улицу иповернули наюг, Бен-Гур, хотя иприбыл сюда изРима, былпоражен величественностью этого проспекта. Посторонам его высились дворцы, амежду ними, насколько хватало взгляда, тянулась двойная колоннада, сложенная измрамора. Подней шли проходы, отдельные дляпешеходов, животных иповозок. Колоннада тонула втени, струи фонтанов смягчали палящую жару.
        НоБен-Гур небыл настроен любоваться этим зрелищем. Мысли его постоянно возвращались кистории Симонидиса. Добравшись доОмфалуса - памятника изчетырех арок вовсю ширину улицы, воздвигнутого всвою собственную честь Эпифаном, восьмым царем издинастии Селевкидов[39 - Селевкиды - македонская династия, 312 -364гг. дон.э., правившая империей, которая включала всебя большую часть Малой Азии, Сирию, Персию, Бактрию иВавилонию.], онвнезапно изменил свои планы.
        -Янепойду сегодня вечером вкрепость, - сказал он, обращаясь кносильщикам. - Проводите меня вкараван-сарай, ближайший ктому мосту, покоторому проходит дорога вСелевкию.
        Носильщики хорошо знали город, ичерез некоторое время он уже устраивался вкараван-сарае - простом, нобольшом здании, находившемся нарасстоянии броска камня отмоста, подкоторым обосновался старый Селевкидис. Всюночь Бен-Гур провел безсна наплоской крыше здания. Вмозгу его билась одна-единственная мысль: «Наконец-то! Теперь я смогу узнать что-нибудь просвой дом, промать имою дорогую маленькую Тирцу. Если они живы, яобязательно их найду».
        Глава3
        Претензии кСимонидису
        Рано утром наследующий день, даже неосмотрев город, Бен-Гур отправился напоиски конторы Симонидиса. Через проход вгородской стене снадвратной башней он вышел кпричалам, тянувшимся вдоль реки. Вдоль них он добрался домоста Селевка, подкоторым иостановился, оглядываясь посторонам.
        Прямо подмостом располагалась купеческая контора - скорее конура, сложенная изнеобтесанного серого камня, безпризнаков какого-либо архитектурного стиля. Посторонний путешественник, глядя наэту контору, скорее описалбы ее какподпорку городской стены. Двегромадные двери связывали ее спристанью. Несколько дыр ближе ккрыше, крест-накрест забитых досками, служили, видимо, вкачестве окон. Изтрещин встенах росла густая трава, пятна мха тут итам выделялись наголом камне.
        Двери были распахнуты настежь. Через одну изних посетители входили, через другую - только выходили. Всеони явно спешили, озабоченность сквозила буквально вкаждом их движении.
        Напристани возвышались штабели товаров всамой разнообразной упаковке. Группы рабов, обнаженных попояс, сновали вокруг них, какмуравьи.
        Подмостом уберега стоял целый флот галер, некоторые изних подпогрузкой, другие - подвыгрузкой. Намачтах развевались желтые флаги. Цепочки рабов, несущих товары, двигались навстречу друг другу сгалер напристань иссудна насудно. Выше потечению реки, замостом сразу отуреза воды вздымалась городская стена, надкоторой были видны причудливые карнизы ибашенки царского дворца. НоБен-Гур едва обратил внимание навсе это. Найдя указанное место, онеще отчаяннее мечтал узнать осудьбе своих родных - если, конечно, Симонидис ивсамом деле был рабом его отца. Нозахочетли он признать эту связь? Этоозначалобы отказ отбогатства инезависимости вторговле, столь царственно признанных напристани инареке. Более того, такое признание имелобы длякупца еще более значительное следствие - темсамым онбы прервал свою карьеру всамом ее расцвете идобровольно низвелбы себя снова доположения раба. Одна только мысль оподобном требовании была чудовищной наглостью. Попросту говоря, этозначило заявить: «Тымой раб, отдай мне все, чтоутебя есть, ивпридачу - себя».
        Новсеже Бен-Гур обрел всебе силы дляпредстоящего разговора, исходя изнеколебимой веры всвою правоту инадежды, которая превосходила все вего сердце. Если услышанная им история - правда, Симонидис принадлежит ему целиком иполностью. Нобогатство, дойди дело досуда, емубыло совершенно безразлично. Направляясь кдвери вконтору, онуже сформулировал длясебя требование, скоторым обратится ккупцу: «Пусть он только расскажет мне оматери иТирце, ия расстанусь сним смиром».
        Ион смело вошел вконтору.
        Изнутри она представляла собой обширный склад, встрогом порядке заставленный разнообразными товарами. Хотя света явно нехватало, авоздух был душным, люди оживленно сновали между тюками иящиками. Поуглам помещения Бен-Гур заметил рабочих спилами имолотками вруках, упаковывавших товары дляотгрузки. Онмедленно прошел доконца прохода между тюками товаров, спрашивая себя, могли человек столь значительного таланта быть вчисле рабов его отца? Если да, токкакому классу людей он принадлежал? Если он еврей, то, может быть, былсыном одного изслуг? Илидолжником илисыном должника? Илиже был осужден ипродан врабство заворовство? Мысли эти, пришедшие вего голову, снова возбудили растущее уважение ккупцу, которое крепло внем скаждой минутой. Своеобразие нашего восхищения другим человеком заключается втом, чтооно всегда отыскивает обстоятельства длясвоего собственного оправдания.
        Наконец один излюдей заметил Бен-Гура, подошел иобратился кнему:
        -Чтовам угодно?
        -Яхотелбы видеть купца Симонидиса.
        -Пожалуйте замной.
        Попроходам, оставленным между товарами, онивконце концов вышли клестнице; поднявшись поней, Бен-Гур очутился накрыше склада перед строением, которое лучше всего может быть описано какмаленькое здание, примостившееся набольшем инезаметное сплощадки внизу. Этоменьшее здание располагалось западнее моста подоткрытым небом. Крыша его, ограниченная низом стены, напоминала террасу ибыла, кизумлению Бен-Гура, усажена цветами. Напышном фоне здание казалось приземистым инезамысловатым - простой кубический блок содной-единственной дверью нафронтоне. Чисто выметенная дорожка вела кэтой двери сквозь кусты усыпанных бутонами персидских роз. Вдыхая благоухающий воздух, онпоследовал запровожатым.
        Пройдя доконца полутемного коридора, ониостановились перед наполовину откинутой занавеской. Провожатый громко произнес:
        -Посетитель желает видеть хозяина.
        Отчетливый голос ответил из-за занавески:
        -Пусть войдет, воимя Господа.
        Помещение, вкоторое был препровожден посетитель, римлянин назвалбы атрием. Вдоль стен стояли шкафы; причем каждый разделялся наячейки, подобно современным офисным картотекам. Каждая такая ячейка хранила всебе понескольку подписанных накорешках бухгалтерских книг, потрепанных отвозраста ичастого употребления. Между шкафами, выше иниже их, проходили деревянные разделители, некогда белые, теперьже отвремени пожелтевшие, покрытые искусными резными украшениями. Выше карниза изпозолоченных полусфер поднимался шатровый потолок, переходивший всветовой купол, ячейки его были выложены лиловатой слюдой, сквозь которую струился успокоительный свет. Полбыл закрыт шерстяной тканью, столь толстой иплотной, чтоноги входившего тонули вней.
        Вполусвете комнаты выделялись две фигуры - человека, сидевшего вкресле свысокой спинкой иширокими подлокотниками, смягким сиденьем иопорой дляспины; и, слева отнего, девушки, ужевошедшей впору женственности. Привзгляде нанее Бен-Гур почувствовал, каккровь бросилась ему влицо. Поклонившись какдлятого, чтобы выразить почтение, такидлятого, чтобы скрыть смущение, онвыпрямился - ивздрогнул: такпронзителен был устремленный нанего взгляд сидевшего вкресле человека. Когда он снова осмелился поднять глаза, этидвое пребывали все втойже позе, лишь девушка опустила свою руку наплечо старика. Онинеотрывали взглядов отлица Бен-Гура.
        -Если ты Симонидис, купец иеврей, - Бен-Гур сразуже запнулся, - тода пребудет стобой мир Господень нашего отца Авраама - атакже истобой. - Последние слова были обращены кдевушке.
        -Ятот самый Симонидис, рожденный евреем, окотором ты говоришь, - звучным иясным голосом ответил старик. - ЯСимонидис иеврей, ия желаю тебе тогоже, чтоты желаешь мне, атакже молю сообщить, ктожелает говорить сомной.
        Пока он произносил эти слова, Бен-Гур всматривался вговорившего. Новместо четких очертаний ему виделся лишь бесформенный ком, глубоко потонувший среди подушек ипокрытый стеганой рубашкой темного шелка. Анадэтим комом царила голова поистине царственных пропорций - идеальный череп государственного деятеля илизавоевателя, широкий восновании, надкоторым возносился мощный купол вместилища мозга. Совершенно белые волосы ниспадали тонкими прядями наего лицо, оттеняя черноту глаз, сиявших мрачным светом. Влице небыло никровинки, оно, особенно ниже подбородка, было покрыто множеством морщин. Другими словами, этобыло лицо человека, который скорее сам повелевал миром, нежели мир повелевал им, - человека, который дважды двенадцать раз был ломан пыткой, превратившись вбесформенного инвалида, нонеиздал нистона инепризнался нивчем; человека, который скорее отказалсябы отжизни, нонеотсвоих замыслов иточки зрения; человека, рожденного влатах иуязвимого только всвоей любви. Кэтому-то человеку ипростер руки Бен-Гур, ладонями вперед, какбы одновременно ипредлагая мир, ивтоже время испрашиваяего.
        -ЯИуда, сынИтамара, последнего главы дома Гуров иотца города Иерусалима.
        Правая рука купца лежала поверх одежды - длинная тонкая рука, изуродованная пытками почти добесформенности. Пальцы ее слегка сжались. Ничем больше старик невыдал своих чувств; ничего, чтовыражалобы опасение илиудивление призвуке этого имени. Лишь спокойный ответ прозвучал внаступившей тишине:
        -Отцы Иерусалима, чистейшей крови, всегда будут встречены спочтением вэтом доме; добро пожаловать тебе. Есфирь, подай стул молодому человеку.
        Девушка взяла ближайшую оттоманку ипоставила ее рядом сБен-Гуром. Когда она выпрямлялась, ихвзоры встретились.
        -МирГоспода нашего да пребудет стобой, - скромно потупив взор, произнесла она. - Присядь иотдохни.
        Когда она вновь заняла свое место рядом скреслом старика, онаявно неугадала его намерения. Сила женщины отнюдь невэтом: когда дело касается таких ее чувств, какжалость, сострадание, сочувствие, онаспособна открыть вдругом многое, номежду ней имужчиной лежит пропасть, которая будет существовать, пока она посамой природе своей открыта кподобным чувствам. Онапросто осталась вубеждении, чтопришелец хочет исцелить здесь какие-то раны, причиненные ему жизнью.
        Неприняв предложенное ему сиденье, Бен-Гур почтительно произнес:
        -Ямолю доброго хозяина дома несчитать меня незваным гостем. Прибыв вваш город вчера пореке, яуслышал, чтоты знавал моего отца.
        -Язнал князя Гура. Мысним были партнерами внекоторых предприятиях, законно созданных купцами сцелью прибыли встранах, лежащих заморем ипустыней. Номолю тебя - присядь. Есфирь, принеси вина молодому человеку. Иеремия упоминает осыне Гура, который некогда правил половиной Иерусалима; древний род, клянусь честью! Водни Моисея иИисуса некоторые члены этого рода даже снискали себе расположение Господа нашего иразделили эту честь сдругими избранными. Врядли их потомок, прямой их отпрыск, посетивший нас, отвергнет чашу вина лозы, созревшей наюжных склонах Хеврона.
        Пока звучали его слова, Есфирь поставила перед Бен-Гуром серебряную чашу, наполнив ее изкувшина, стоявшего настоле укресла. Ставя ее перед Бен-Гуром, онаскромно потупила взор. Онмягко коснулся ее руки, отводя чашу всторону. Ихвзоры снова встретились; наэтот раз он отметил, чтоона невысока - недостает даже ему доплеча, ноочень грациозна, мила лицом, счерными глазами имягким взором. Онасердечна ипрелестна, подумал он, ивыглядит так, каквыгляделабы Тирца, будь она вживых. Бедная Тирца! Вслух он произнес:
        -Нет, твой отец… если он отец тебе? - Онпомедлил.
        -ЯЕсфирь, дочь Симонидиса, - сдостоинством ответилаона.
        -Тогда, прекрасная Есфирь, отец твой, услышав мою последующую историю, нестанет думать плохо обомне, если я непоспешу отведать это вино изчудесной лозы; янадеюсь также иметь честь идалее любоваться твоей красотой. Выслушайтеже меня стерпением!
        Молодые люди одновременно повернулись ккупцу.
        -Симонидис! - твердо произнес Бен-Гур. - Мойотец досамой своей смерти имел присебе доверенного слугу, и, какмне привелось услышать, тыиесть тот самый человек!
        Изуродованное тело подрубахой вздрогнуло, атонкая рука сжалась.
        -Есфирь, Есфирь! - сурово воскликнул старик. - Сюда, нетуда, коль скоро ты дитя твоей матери имое - сюда, нетуда, ясказал!
        Девушка перевела взгляд сосвоего отца нагостя, затем поставила чашу настол ипослушно вернулась ккреслу. Еевид свидетельствовал обудивлении итревоге.
        Симонидис приподнял левую руку икоснулся ею руки девушки, снова вернувшейся насвое место наего плече. Затем он неторопливо произнес:
        -Ясостарился, имея дела смужчинами, - задолго досего дня. Если тот, кторассказал тебе обомне, былзнаком смоей историей иповедал оней несурово, ондолжен был дать тебе понять, чтоя менее всего похож начеловека, которому нельзя нивчем верить. СамГосподь Израиля помогает тому, ктонасклоне лет удостоен столь многих благ! Ялюблю немногое, новсеже люблю. Одно изэтого немного, - ион поднес ксвоим губам руку, лежавшую наего плече, - этота душа, чтовсецело принадлежит мне и, жертвуя собой, скрашивает мои дни. Если ее отнять уменя, тоя умру.
        Есфирь склонилась икоснулась своей щекой щеки старика.
        -Другоеже, чтоя люблю, - память, которая хранит всебе целую семью. Еслибы, - голос его задрожал, - еслибы я только знал, гдеони сейчас.
        Полицу Бен-Гура заструились слезы. Опережая старика, онвоскликнул:
        -Моямать имоя сестра! О,ведь ты говоришь оних!
        Услышав его слова, Есфирь вскинула голову, нокСимонидису вернулось спокойствие, ион ответил бесстрастным тоном:
        -Выслушай меня доконца. Поскольку я тот, ктоя есть, ипоскольку те пристрастия, окоторых я тебе рассказал, чрезвычайно важны дляменя, то, прежде чем я вернусь ктвоему требованию, касающемуся моих отношений ссемьей князя Гура, - ядолжен знать, тотли ты человек, закоторого себя выдаешь. Дайже мне доказательства этого. Естьли утебя какие-нибудь письменные свидетельства? Илитвои свидетели могут предстать предо мной лично?
        Требование было высказано недвусмысленно ясно, иоспорить его небыло никакой возможности. Бен-Гур покраснел, стиснул руки ибессильно отвернулся. Симонидис продолжал настаивать.
        -Ясказал - доказательства, доказательства! Приведи мне их, положи предо мной свидетельства!
        Бен-Гур ненаходил ответа. Оннепредвидел подобного требования. Лишь теперь он осознал, чтотри года нагалерах унесли ссобой все свидетельства его личности: егомать исестра пропали, оего существовании незнал ниодин человек. Онбыл знаком смногими, ноэто было ивсе. Еслибы здесь сейчас оказался Квинт Аррий, чтоеще могбы он рассказать, кроме того, что - да,нашел юного еврея иповерил, чтобезымянный гребец галеры иесть сын Гура? Ноныне храброго моряка уже небыло вживых. Иуда много раз ощущал свое одиночество вэтом мире; нолишь теперь оно пронзило его досамой глубины души. Воцепенении он встал, заломив руки иотвернув лицо. Симонидис ждал вмолчании, уважая его переживания.
        -Почтенный Симонидис, - произнес наконец Бен-Гур. - Ямогу только рассказать историю своей жизни, соблаговолиже ее выслушать инетоми меня ожиданием своего решения.
        -Говори, - сказал наэто Симонидис, поняв, чтоон овладел ситуацией, - говори, ия тем более охотно выслушаю тебя, поскольку неотрицал, чтоты можешь быть тем человеком, закоторого себя выдаешь.
        Бен-Гур начал рассказ иповедал слушателям историю своей жизни, но, поскольку мы знаем ее вплоть допобедного возвращения сЭгейского моря ивысадки сАррием вМизенах, тоэту часть его излияний мы опустим.
        -Мойблагодетель был любим ипользовался доверием императора, который позаслугам воздал ему должное. Купцы сВостока собрали средства навеликолепные подарки, такчто он удвоил свое богатство, ираньше бывшее среди крупнейших состояний Рима. Норазве может еврей забыть свою веру? Илисвою родину, если ею была Святая земля его отцов? Этот добрый человек усыновил меня всоответствии совсеми формальными законами, ия полностью исполнил свой долг: ниодин сын небыл более предан ипочтителен сосвоим отцом, нежели я. Онхотел, чтобы я учился философии, риторике, ораторскому искусству; хотел нанять дляменя самых знаменитых педагогов, ноя воспротивился его настояниям, поскольку я еврей инемогу позабыть ниГоспода Бога, ниславы пророков, нигорода нахолмах, основанного Давидом иСоломоном. О,спроси меня, почему я принимал благодеяния римлянина? Ялюбил его; кроме того, ядумал, чтосмогу сего помощью достичь влияния, которое даст мне возможность когда-нибудь развеять покров тайны надсудьбой моей матери исестры. Ради этогоже я познал искусство войны. Впалестрах инааренах цирков этого города я шлифовал свое искусство.
Яоттачивал его ввоинских лагерях исделал себе имя, ноэто небыло имя моих отцов. Венки, которые я завоевал, - анастенах виллы вМизенах их висит множество - были возложены наменя какнасына Аррия, дуумвира. Итолько подэтим именем я известен среди римлян… Преследуя свою тайную цель, япокинул Рим иотправился вАнтиохию, чтобы принять участие вкампании консула Максентия против парфян. Искусно владея всеми видами оружия, ярешил овладеть высшим искусством войны - управлением войсками наполе боя. Консул включил меня вчисло своих полководцев. Новчера, когда наше судно вошло вустье Оронта, мимо нас подпарусами прошли два судна сжелтыми флагами. Один измоих попутчиков, мойсоотечественник, живущий наКипре, объяснил, чтосуда принадлежат Симонидису, крупнейшему купцу вАнтиохии. Онповедал нам, ктотаков этот купец; поведал оего чудесном успехе вторговле, оего судах икараванах. Ничего незная омоем интересе кэтой теме, куда большем, чемудругих слушателей, онсообщил, чтоСимонидис был евреем, некогда слугой князя Гура. Нескрыл отнас он нижестокостей Грата, ниего намерений.
        Приэтом упоминании Симонидис склонил голову, и, словно желая помочь ему скрыть свои чувства, дочь уткнулась лицом ему вшею. Онтутже вскинул голову ивсе темже ясным извучным голосом произнес:
        -Яслушаю тебя.
        -Одобрый Симонидис! - воскликнул Бен-Гур, делая шаг вперед ивсем своим видом выражая мольбу. - Явижу, чтонеубедил тебя ипродолжаю пребывать втени твоего недоверия.
        Лицо купца было подобно бесстрастному мрамору статуи.
        -Инеменее ясно я понимаю сложность моего положения, - продолжал Бен-Гур. - Ямогу доказать все, чтокасается моей жизни вРиме. Дляэтого мне надо только обратиться кконсулу, который сейчас гостит угубернатора города. Ноя ничем немогу доказать справедливость моих требований ктебе. Янемогу доказать того, чтоявляюсь сыном своего отца. Те,кто могбы помочь мне вэтом, - увы! - мертвы илипропали.
        Онзакрыл лицо руками. Есфирь поднялась сместа и, взяв отвергнутую им чашу, сказала:
        -Этовино страны, которую мы все любим. Выпей его, прошу тебя!
        Вскинув голову, Бен-Гур увидел слезы наглазах девушки. Осушив чашу, онсказал:
        -Дочь Симонидиса, сердце твое исполнено доброты. Даблагословит тебя Бог. Благодарю тебя.
        Иснова обратился кее отцу:
        -Поскольку уменя нет никаких доказательств того, чтоя сын своего отца, оСимонидис, янепредъявляю никаких претензий ктебе изаверяю, чтоникогда больше непотревожу тебя. Позволь мне только сказать, чтоя непомышлял вернуть тебя снова врабство илилишить тебя твоего благосостояния. Влюбом случае знай, чтовсе твое богатство, помоему мнению, есть результат твоего труда игения; дапребудет оно стобой. Яненуждаюсь внем. Когда добрый Квинт, мойвторой отец, отправился впутешествие, изкоторого невернулся, онсделал меня своим наследником. Чтобы ты нидумал обомне, знай, чтоединственной целью моего прихода было узнать: чтоты знаешь омоей матери иТирце, моей сестре? Онастольже прекрасна идобра, какитвоя дочь, - неужели ее нет вживых? О! Неужели даже этого ты неможешь сообщитьмне?
        Слезы катились пощекам Есфири, нокупец был непреклонен. Всетемже четким голосом он произнес:
        -Какя уже сказал, язнавал князя Бен-Гура. Помнится мне, доменя доходили слухи онесчастье, постигшем его семью. Помню, скакой горечью я выслушал эту весть. Тот, ктообрушил свой гнев навдову моего друга, подобнымже образом преследовал именя. Скажу больше - япытался втайне узнать осудьбе его семьи, но - мненечем обнадежить тебя. Всеони пропали.
        Изгруди Бен-Гура вырвался глухой стон.
        -Иеще одна надежда оказалась тщетной, - произнес он, пытаясь овладеть своими чувствами. - Яуже привык кударам судьбы. Прошу тебя простить мое вторжение. Если я причинил тебе беспокойство, тосделал это ненамеренно. Вжизни мне осталась только месть. Прощай.
        Выходя, усамой занавеси он повернулся ипросто произнес:
        -Благодарю вас обоих.
        -Дапребудешь ты вмире, - ответил купец.
        Рыдания недавали Есфири говорить.
        Наэтом они расстались.
        Глава4
        Симонидис иЕсфирь
        Едва Бен-Гур ушел, Симонидис, казалось, словно проснулся: лицо его пылало, тусклые глаза засверкали; онвоскликнул:
        -Есфирь, позвони - ипобыстрее!
        Девушка подбежала кстолу ипозвонила вколокольчик.
        Один изшкафов встене повернулся напетлях, какдверь, впустив вкомнату мужчину, который, подойдя ккреслу иоказавшись лицом клицу скупцом, приветствовал его повосточному обычаю.
        -Маллух, идисюда, поближе ккреслу, - нетерпеливо поманил его рукой купец. - Уменя есть дело длятебя, чрезвычайно важное. Слушай! Насклад сейчас полестнице спускается молодой человек, онхорош собой иодет по-еврейски. Следуй заним кактень икаждый вечер сообщай мне, гдеон бывает, чтоделает, вкаком обществе проводит время. Если тебе удастся, необнаруживая себя, подслушать его разговоры, сообщи мне их слово вслово. Запоминай, ктоему прислуживает, егопривычки, образ жизни. Тыпонял? Тогда ступай заним! Постой, Маллух: если он покинет город, идизаним - изапомни, Маллух, постарайся познакомиться сним поближе. Если он разговорится стобой, уверь его, чтоприслучае ты можешь ему пригодиться. Инепроговорись отом, ктопослал тебя. Поспеши!
        Мужчина склонился впочтительном поклоне ивышел изкомнаты.
        Тогда Симонидис потер свои иссохшиеся руки ирассмеялся.
        -Чтосегодня задень, дочка? - спросил он, непереставая смеяться. - Какой день? Яхочу запомнить его, потому что он принес мне радость. Посмотри накалендарь, Есфирь, искажи мне, смеясь.
        Такое настроение отца показалось его дочери неестественным; и, словно возражая ему, онапечально ответила наэто:
        -Горе мне, отец! Горе потому, чтоя всегда должна помнить этот страшный день!
        Руки купца тотчас упали наколени, голова поникла нагрудь, подбородок спрятался вскладках одеяния.
        -Верно, совершенно верно, дочь моя! - сказал он, пряча отнее взгляд. - Да,двадцатое число четвертого месяца года. Вэтот день пять лет назад моя Рахиль, твоя мать, лишилась сознания иумерла. О,дляменя она была всем вэтом мире! Онаупокоилась взаветном месте - вгробнице, вырубленной вскале, неделя ее нискем! Новсеже втемноте ночи после нее дляменя остался светлый лучик, который теперь сияет, какутренняя заря. - Сэтими словами он поднял руку ивозложил ее наголову дочери. - ОВсемогущий Господь! Благодарю Тебя зато, чтооставившая нас Рахиль жива вмоей Есфири!
        Чуть погодя он вскинул голову исказал, словно подвлиянием внезапно пришедшей мысли:
        -Наулице хорошая погода?
        -Онабыла такой, когда вошел этот молодой человек.
        -Тогда пусть придет Абимелех ипоможет мне выйти всад, потому что я хочу смотреть нареку исуда. Аеще я хочу рассказать тебе, почему уста мои смеются, асердце поет.
        Назвон колокольчика пришел слуга, познаку девушки выкативший кресло, оборудованное дляэтой цели небольшими колесиками, изкомнаты накрышу нижнего дома, которую старик называл своим садом. Мимо благоухающих кустов роз иклумбы сразнообразными цветами он прокатил кресло ккраю крыши, откуда были видны башенки дворца наострове зарекой, далекий мост иширь реки, накоторой всиянии утреннего солнца покачивались намелкой волне многочисленные суда. Здесь слуга иоставил старика наедине сдочерью.
        Крики грузчиков, работавших внизу, глухой стук ящиков ибочек совершенно небеспокоили старика, также какинепрерывное шарканье ног пешеходов, идущих помосту прямо уних надголовами: всеэто было привычно его слуху, какивзору открывающийся перед ним вид, искользило мимо его сознания, будучи разве что уверенными свидетельствами обудущем.
        Есфирь присела наручку кресла и, покачивая всвоих ладонях руку старика, ждала, чтоон скажет ей. Спустя некоторое время, полностью овладев своими чувствами, онхолодно испокойно произнес:
        -Когда этот молодой человек говорил, Есфирь, я, глядя натебя, подумал, чтоон завоевал твое доверие.
        Девушка отвечала, потупив взор:
        -Сказать тебе честно, отец? Яповерилаему.
        -Итак, тысчитаешь его пропавшим сыном князя Гура?
        -Ноесли это нетак… - заколебалась девушка.
        -Аесли это нетак, Есфирь?
        -Отец, стех пор какмою мать призвал Господь, явсе время была притебе. Неодин раз мне доводилось видеть ислышать, какмудро ты улаживал дела сразными людьми, искавшими прибыли, правой инеправой. Теперь я могу сказать, чтоесли этот молодой человек нетот, закого себя выдает, тоникто еще передо мной так талантливо неразыгрывал представление.
        -Клянусь славой Соломона, дочь моя, тыговоришь обдуманно. Такты веришь тому, чтотвой отец был рабом его отца?
        -Японяла так, чтоон передавал слухи, которые дошли донего стороной.
        Некоторое время взор Симонидиса блуждал постоящим нарейде судам.
        -Чтож, Есфирь, тыпочтительное дитя иобладаешь истинно еврейской проницательностью. Тыуже достаточно взрослая исильная, чтобы выслушать мою печальную повесть. Такобратисьже вся вслух, ия поведаю тебе осебе самом, отвоей матери иомногих вещах, случившихся впрошлом, - техвещах, которые я скрывал отдотошных римлян, даиоттебя, поскольку ты должна была расти перед Господом, какбылинка подсолнцем… Ябыл рожден вгробнице, вырубленной вскале вдолине Химмона, наюжном склоне Сионского холма. Моиотец имать были рабами - евреями, возделывавшими инжир, маслины ивиноград вЦарском саду. Будучи мальчишкой, япомогал им. Онибыли обречены пребывать врабстве всю свою жизнь. Онипродали меня князю Гуру, который тогда, вканун царствования Ирода Великого, былбогатейшим человеком вИерусалиме. Когда я подрос, онперевел меня работать изсадов насвой склад вАлександрии Египетской. Тамя служил ему шесть лет, анаседьмой позакону Моисея я получил свободу.
        Есфирь радостно всплеснула руками.
        -Тогда, значит, тынераб его отца?
        -Нет, дочь моя, послушай дальше. Вте дни вХраме было немало законников, которые утверждали, чтодети рабов обречены всю жизнь влачить долю своих родителей. Нокнязь Гур был привержен справедливости вовсем итоже знал законы. Онсказал тогда, чтоя был врабстве уеврея втом смысле, какой вложил вэто понятие великий законодатель древности. Поэтому он письменно отпустил меня наволю - егограмоту спечатью я храню ипоныне.
        -Амоя мать? - спросила Есфирь.
        -Тыдолжна выслушать меня доконца, Есфирь, поэтому будь терпелива. Тыдолжна понимать, чтодляменя было куда проще забыть себя, чемтвою мать. Почти вконце моего рабства я пришел вИерусалим напраздник Песах. Мойхозяин принял меня усебя водворце. Ябоготворил его иумолял позволить мне идальше служить ему. Онсогласился, ия служил унего еще семь лет, ноуже каквольный сын Израиля. Язанимался морскими перевозками, распоряжался караванами, ходившими квостоку отСуз иПерсеполя, ивел всю торговлю шелком состранами, лежавшими еще дальше. Всеэто были рискованные предприятия, дочь моя, ноГосподь благословлял все, зачто я брался. Язаработал длякнязя немалую прибыль, асам обрел богатейший опыт, безкоторого мне неудалосьбы вести мои нынешние дела… Однажды я гостил вего доме вИерусалиме. Вкомнату вошла рабыня, неся поднос снарезанным хлебом. Сначала она подошла комне. Такя впервые увидел твою мать ивлюбился внее. Через какое-то время я просил князя дать мне ее вжены. Онповедал мне, чтоона доконца жизни продана врабство; но, если она пожелает, ондаст ей свободу, чтобы вознаградить меня. Онатоже полюбила меня, нобыла
счастлива своей долей иотвергла свободу. Ямолил ее инастаивал снова иснова. Онасогласилась выйти заменя замуж, нотолько втом случае, если я соглашусь разделить сней ее долю. Отец наш Иаков пребывал врабстве засвою Рахиль несколько раз посемь лет. Неужели я несделаю подобное ради своей жены? Нотвоя мать сказала, чтоя должен быть вовсем подобен ей истать рабом навсю жизнь. Яушел, новернулся снова. Посмотри, Есфирь, посмотри вот тут. - Оноттянул мочку своего левого уха. - Тывидишь этот шрам отшила?
        -Вижу, - ответила девушка, - каквижу ито, сколь сильно ты любил мою мать!
        -Даразве мог я нелюбить ее, Есфирь! Онабыла дляменя больше, чемСуламифь длявеличайшего изцарей; источником, питающим сад; глотком живой воды; потоком сгор Ливанских… Мойхозяин, какя его ипросил, поставил меня сначала перед судьями, апотом подвел меня кдвери своего дома ишилом пригвоздил ухо мое кдвери. Такя стал его рабом доконца жизни. Такя получил свою Рахиль. Любилли еще кто так, какя?
        Есфирь прильнула котцу ипоцеловала его; несколько минут они молчали, вспоминая умершую.
        -Мойхозяин погиб вовремя кораблекрушения, иэто стало первым ударом, обрушившимся наменя, - продолжал свой рассказ купец. - Вего доме вИерусалиме царил траур, какивмоем доме вАнтиохии. Атеперь, Есфирь, слушай внимательно! Когда добрый князь погиб, яуже был его доверенным помощником иуправлял всем его имуществом. Суди сама, какон любил меня икакмне доверял! Япоспешил вИерусалим, чтобы дать его вдове отчет вовсех средствах. Онасохранила замной этот пост. Ястал работать сеще большим усердием. Дела шли успешно, оборот увеличивался год отгода. Прошло десять лет; затем последовал удар, окотором ирассказал молодой человек, - происшествие, какон его назвал, спрокуратором Гратом. Римлянин представил все это какпопытку покушения нанего. Подэтим предлогом он конфисковал всвою пользу все громадное наследство вдовы идетей. Нонаэтом он неостановился. Чтобы устранить даже саму возможность опротестовать его действия всуде, онизбавился отвсех заинтересованных лиц. Стого ужасного дня род Гура исчез слица земли. Егосын, которого я знал смладенчества, былотправлен нагалеры. Жену идочь скорее всего бросили водну
изтемниц Иудеи, которые навечно погребают заключенных всвоих стенах. Онипропали бесследно, словно их поглотили морские волны. Никто даже неслышал, какони погибли - если, конечно, онипогибли.
        Глаза Есфири были полны слез.
        -Утебя очень доброе сердце, Есфирь, совсем какутвоей матери. Ямолю Бога, чтобы тебе небыла уготована обычная судьба добросердечных людей - попасть вловушку людской зависти излобы. Нослушай дальше. Яотправился вИерусалим, чтобы каким-нибудь образом помочь моей благодетельнице. Ноуворот города я был схвачен иброшен втемницу вподземелье Антониевой башни. Ятерялся вдогадках опричине этого, нотут втемнице появился сам Грат истал вымогать уменя деньги дома Гура, которые были размещены мною унадежных людей вкрупных торговых городах повсему миру. Онтребовал отменя, чтобы я переоформил все необходимые бумаги наего имя. Яотказался. Грат наложил руку надома, земли, товары, суда ивсе движимое имущество моего хозяина; ноему незаполучить его денег. Японимал, чтоесли я смогу сохранить благоволение нашего Господа, тобуду всостоянии восстановить все имущество моего хозяина. Яотверг все требования тирана. Онотдал меня палачам; новоля моя была тверда, иему пришлось отпустить меня, ничего недобившись. Вернувшись домой, яначал все сначала, ноуже отимени Симонидиса изАнтиохии, анекнязя Гура изИерусалима. Тебе известно,
Есфирь, чего я достиг; миллионы князя Гура вмоих руках возросли многократно. Ноты знаешь также, чтовконце третьего года подороге вКесарию я снова был схвачен ивовторой раз подвергнут пытке поприказу Грата. Егоцелью было вырвать уменя признание, чтовсе мои товары иденьги были предметом, накоторый распространялся его приказ оконфискации. Иопять он ничего недобился. Господу нашему Богу было угодно, чтобы я остался вживых. Позднее я добыл охранную грамоту самого императора илицензию наторговлю повсему миру. Ныне - дабудет благословен царствующий нанебесах - ныне, Есфирь, тобогатство, которое было вручено мне дляуправления, умножилось многократно идостигло того размера, чтомоглобы обогатить исамого цезаря.
        Произнеся это, старик гордо вскинул голову; взгляд его встретился совзглядом дочери; икаждый изних прочитал мысли другого.
        -Чтомне делать совсем этим богатством, Есфирь? - спросил старик, неопуская взгляда.
        -О,отец, - негромко ответила она, - разве его законный владелец неприходил ктебе сегодня?
        Взгляд старика был по-прежнему непреклонен.
        -Значит, дитя мое, яоставлю тебя нищей?
        -Но,отец, разве я, будучи твоим ребенком, неего раба? Икем было написано: «Сила ичесть - ееодежды, иона возликует вчас своего прихода»?
        Взгляд старика был полон неописуемой любви, когда он произнес:
        -Господь был милостив комне неоднократно; ноты, Есфирь, ходишь уНего влюбимицах. - Онпритянул ее ксебе ипоцеловал несколько раз. - Выслушайже теперь, - сказал он еще более звучным голосом, - выслушайже теперь, почемуже я так ликовал нынешним утром. Влице этого молодого человека передо мной предстал его отец вдалекой молодости. Душа моя воспряла, приветствуя его. Яощутил, чтодни моих испытаний миновали иокончились мои труды. Яедва незаплакал. Мнехотелось взять его заруку, подвести кмоим свиткам, показать ему, сколько я заработал, исказать: «Смотри - всеэто твое! Яже твой раб, готовый ктому, чтоты прогонишь меня». Иябы так исделал, Есфирь, новэтот момент три мысли пронеслись вмоей голове, сдержав мой порыв. Яудостоверюсь, чтоон сын моего хозяина - такова была первая мысль; аесли он ивсамом деле сын князя Гура - ядолжен узнать его характер. Подумай, Есфирь, сколь часто вруках тех, ктонезнает цену деньгам, онистановятся проклятием…
        Онпомолчал, стискивая руки, ивголосе его зазвенела страсть.
        -Есфирь, представь себе ту боль, которую я испытал вруках римлян; нет, неотодного только Грата: тебезжалостные негодяи, которые исполняли его распоряжения ивпервый, ивовторой раз, тоже были римлянами; всеони одинаково смеялись надо мной, вопящим отболи. Подумай омоем изломанном пытками теле, огодах, проведенных вэтом кресле, освоей матери, лежащей вгробнице, куда ее свела тревога; подумай оскорби семьи моего хозяина, если она еще жива, илиожестокости их смерти, если они уже давно мертвы; подумай обовсем этом, дочь моя, исовсем благословением небес натебе скажи мне - разве недолжен упасть волос инедолжна пролиться кровь воискупление? Нонеговори мне, какпорой говорят служители Бога, - неговори мне, чтоотмщение осуществляет только Бог. Разве некарает Он руками своих посланцев? Разве Его воинство неболее многочисленно, чемсонм Его пророков? Разве невЕго законе написано - «окозаоко изуб зазуб»? О,все эти годы я мечтал овозмездии, молил иработал нанего и, копя золото всвоих сокровищницах, мечтал, чтоводин заветный день сего помощью я смогу покарать своих обидчиков. Икогда, говоря освоем мастерстве
вобращении соружием, молодой человек сказал, чтооттачивал его дляненазываемой цели, ятутже вдуше своей произнес ее имя - возмездие! Иименно это, Есфирь, ибыло той третьей мыслью, которая удержала меня отответа навсе его мольбы иисторгла изменя смех радости, когда он ушел.
        Есфирь нежно погладила его иссохшиеся руки исказала, словно опережая его мысли:
        -Ноон ушел. Придетли он снова?
        -Да,Маллух следует заним иприведет его комне, когда я буду готов.
        -Икогда это произойдет, отец?
        -Скоро, ужескоро. Ондумает, чтовсе его свидетели мертвы. Ноесть один, тот, ктонепреминет опознать его, если он ивсамом деле сын моего хозяина.
        -Егомать?
        -Нет, дочка, яустрою им очную ставку; апока, воимя Господа, займемся обычными делами. Яустал. Позови Абимелеха.
        Есфирь позвала слугу, ивсе вместе они вернулись вдом.
        Глава5
        Роща Дафны
        Когда Бен-Гур пробирался между груд товаров вбольшом пакгаузе Симонидиса, вголове его крутилась единственная мысль - вотиеще одна неудача постигла его, ещеодна изчислах тех, которые ему пришлось испытать, разыскивая своих родных. Онсособой остротой ощущал сейчас свое одиночество вмире, которое вего душе убивало интерес кжизни.
        Миновав сновавших грузчиков икипы товаров, онмедленно приблизился ккраю пристани, привлеченный прохладной тенью, падавшей отмоста наречную гладь. Течение реки, казалось, остановилось иподжидало его. Глядя наводу, Бен-Гур вдруг вспомнил слова своего попутчика: «Лучше быть червем ипитаться шелковицей Дафны, чемпировать зацарским столом». Повернувшись, онбыстрыми шагами пересек причал инаправился ккараван-сараю.
        -Дорога кДафне? - переспросил служитель караван-сарая вответ наобращенный кнему вопрос Бен-Гура. - Вытам еще небывали? Чтож, считайте сегодняшний день самым счастливым днем ввашей жизни. Ачто касается дороги - товы неошибетесь. Первая улица налево, идущая наюг, тянется кхолму Сульпия, навершине которого расположены алтарь Юпитера иамфитеатр. Ступайте поней дотретьего перекрестка, поверните там направо, наулицу, которая называется Колоннадой Ирода, пройдите весь старый город Селевка добронзовых Эпифановых ворот. Оттуда иначинается дорога кроще Дафны - ида хранят вас боги!
        Отдав несколько распоряжений относительно своего багажа, Бен-Гур пустился впуть.
        ДоКолоннады Ирода он добрался достаточно быстро, затем, миновав старый город, вышел из-под мраморного портика бронзовых ворот вместе столпой, составленной извсех торговых наций света.
        Начинался четвертый час дня, когда он ступил назагородную дорогу, оказавшись одним измножества паломников, направляющихся взнаменитую рощу. Дорога состояла изотдельных полос дляпешеходов, длявсадников идляэкипажей, отдельно дляидущих изгорода идляследующих вгород. Полосы были разделены невысокими балюстрадами, перемежающимися смассивными тумбами, намногих изкоторых возвышались статуи. Слева исправа отдороги тянулись заботливо ухоженные зеленые газоны, время отвремени сменявшиеся группами дубов иплатанов. Встороне отдороги возвышались увитые виноградом легкие постройки, вкоторых усталые путники могли отдохнуть наобратном пути. Полосы, предназначенные дляпешеходов, были вымощены красноватым камнем; длявсадников иповозок - утрамбованным белым песком, чтобы неразбивать лошадиных копыт иглушить звуки колес. Струи множества фонтанов, возведенных наденьги, пожертвованные побывавшими здесь царями, смягчали жару. Вытянувшись начетыре мили, оживленная дорога вела отгородских ворот кюго-западной опушке рощи.
        Занятый своими мыслями, Бен-Гур едва обращал внимание нацарскую роскошь, скоторой была сооружена дорога. Небольше внимания уделял он итолпе, идущей рядом сним. Равнодушным взором провожал он открывающееся перед ним зрелище. Поправде говоря, если незнать, чтозанимало его мысли, более всего он напоминал самодовольного римлянина, посетившего провинцию ипресыщенного зрелищами, которые изодня вдень развертывались вокруг золотых колонн, возведенных Августом вцентре мира. Ниодна изпровинций немогла предложить взору римлянина ничего более нового илиизысканного. Бен-Гур спешил, внетерпении своем обгонял бредущих путников. Но,миновав Гераклею, пригородное селение, лежащее наполпути между городом ирощей, онболее илименее успокоился истал воспринимать окружающую его обстановку. Сначала его внимание привлекла пара коз, которых вела прекрасная женщина, украшенная, какиее козы, цветными лентами ицветами. Затем он замедлил шаг, чтобы бросить взгляд намогучего снежно-белого быка, увитого свежесрезанными виноградными лозами инесущего насвоей широкой спине сидевшего вплетеной корзине нагого мальчугана. Ребенок
изображал юного Вакха, выжимавшего вчашу сок созревших гроздей ипившего его сзаздравными восклицаниями. Насмотревшись наэто зрелище, Бен-Гур возобновил свой путь, размышляя, начьи алтари будут возложены столь щедрые дары. Пососедней полосе проскакала лошадь, сподрезанной, помоде того времени, гривой. Онулыбнулся, отметив просебя сходство вгордыне между человеком иживотным. После этого он часто оборачивался наскрип колес иглухой топот копыт, синтересом присматриваясь кконструкции экипажей иодеждам едущих вних людей. Потом его внимания удостоились ипопутчики. Среди них были люди всех возрастов, мужчины, женщины идети, всевпраздничных одеждах. Одна группа была облачена водежду белых цветов, другая - втемном. Некоторые размахивали цветными флагами, другие несли дымящиеся курильницы. Одни шествовали степенно, распевая гимны; иные приплясывали подзвуки флейт илютен. Если так местные жители посещают рощу всамый обычный день года, токакимже восхитительным зрелищем должна быть эта Дафна! Наконец спереди раздался взрыв аплодисментов ирадостные крики. Проследив внаправлении, куда многие показывали руками,
Бен-Гур увидел насклоне невысокого холма ворота, напоминающие портал храма: вход всвященную рощу. Гимны вчесть богов зазвучали громче, музыканты ускорили темп игры. Подхваченный течением толпы иневольно разделяя ее пыл, Бен-Гур вошел вворота и, несмотря нато что повкусам был римлянином, ощутил святость этого места.
        Миновав сооружение, которым был отмечен вход, - храм вистинно греческом стиле, - оночутился перед широкой эспланадой, мощенной полированным камнем. Ввоздухе надним повисла радуга - множество фонтанов наполняли пространство мельчайшими брызгами. Перед ним веером расходились выметенные дорожки, скрываясь наюго-западе впарке, переходившем влес, окутанный пеленой бледно-голубого тумана. Бен-Гур задумчиво огляделся посторонам, непредставляя себе, куда ему отправиться. Вэто мгновение неподалеку отнего женщина обратилась ксвоему спутнику:
        -Какая красота! Нокуда теперь?
        Мужчина влавровом венке засмеялся иответил:
        -Опрекрасная дочь варвара! Вопрос этот выдает твои земные страхи. Норазве мы недоговорились оставить все их надревней земле Антиохии? Ветерок, овевающий нас здесь, несет ссобой дыхание богов. Отдадимсяже его дуновению.
        -Ноесли мы заблудимся?
        -Трусишка! Ещениодин человек незаблудился вроще Дафны, несчитая тех, закем ее врата закрылись навсегда.
        -Ктоже они? - всееще сбоязнью вголосе спросилаона.
        -Те,кто несмог устоять перед очарованием этого места ипредпочел его жизни исмерти. Прислушайся! Постоим немного здесь, ия покажу тебе, оком я говорил.
        Послышались звуки множества быстрых шагов помрамору эспланады. Толпа раздалась, игруппа девушек окружила говорившего иего простодушную подругу, распевая песни подаккомпанемент лютен. Испуганная женщина прильнула ксвоему спутнику, который обнял ее заплечи исумиротворенным лицом неподвижно застыл, вслушиваясь вчудесные звуки. Волосы танцовщиц плыли ввоздухе, нежная кожа рук иног просвечивала сквозь легкую ткань их туник, почти нескрывавших стройных тел. Человеческие слова неспособны передать чувственность их движений. Завершив круг танца, девушки рванулись сквозь расступившуюся толпу иисчезли стольже стремительно, какипоявились.
        -Ну,что ты оних думаешь? - спросил мужчина усвоей спутницы.
        -Нокто они? - удивиласьта.
        -Девадаси[40 - Девадаси - храмовые танцовщицы (хинд.).] - жрицы храма Аполлона. Ихмного. Напразднествах они поют вхоре. Иногда путешествуют подругим городам, авсе, чтотам зарабатывают, приносят сюда, обогащая дом божественных музыкантов. Нучто, теперь пойдем дальше?
        Через минуту они уже исчезли среди деревьев.
        Бен-Гур, успокоенный тем, чтовроще Дафны еще никто непотерялся, тоже направился - самнезная куда.
        Первой привлекла его внимание скульптура, возвышавшаяся неподалеку напрекрасном пьедестале. Когда он подошел поближе, оказалось, чтоэто статуя кентавра. Надпись напьедестале разъясняла, чтостатуя изображает Хирона[41 - Хирон - мудрый иученый кентавр, сынСатурна иФилиры, воспитатель Эскулапа, Ясона, Ахилла идругих; превращен всозвездие Стрельца (миф.).], любимца Аполлона иДианы, посвященного ими втайны охотничьего промысла, целительства, музыки ипредсказаний. Надпись также просила посетителей обратить особое внимание науказываемый участок звездного неба, гдевопределенный час вясную ночь можно видеть погибшего кентавра живым, вознесенным нанебо милостью Юпитера.
        Мудрейший изкентавров тем неменее продолжал свое служение человечеству. Вруке он держал свиток, накотором по-гречески были высечены пункты извещения:
        «Опутник!
        Тывпервые вэтих краях? Вслушайся вжурчание ручья инестрашись струй фонтанов, потому что это наяды[42 - Наяда - нимфа источников.] пытаются выразить тебе свою любовь. Легкие ветры, веющие вроще Дафны, есть дыхание Зефира[43 - Зефир - название западного весеннего ветра (греч.).] иАвстра[44 - Австр - собственное имя южного ветра (рим.).]: нежные служители жизни, онинавевают тебе прохладу. Когда дует Эвр[45 - Эвр - восточный ветер (греч., поэт.).], Диана охотится всвоих владениях. Носкройся, когда неистовствует Борей[46 - Борей - северный ветер (греч.).], ибоон есть гнев Аполлона. Тени рощи принадлежат тебе днем, ноночью вних царит Пан[47 - Пан - боглесов, пастухов искота, сынМеркурия илиЮпитера, изображавшийся скозлиными копытами, рогами ихвостом, изобретатель пастушеской семиствольной свирели.] сосвоими дриадами[48 - Дриада - нимфа деревьев.]. Нетревожь их. Вкушай умеренно лотосы, растущие поберегам ручьев, иначе ты лишишься памяти истанешь сыном этих мест. Стороной обходи паука, ткущего свою сеть, - этоАрахна[49 - Арахна - лидийская ткачиха, превращенная впаука (миф.).] трудится дляМинервы[50 -
Минерва - любимая дочь Юпитера, родившаяся изего головы, девственная богиня покровительница наук иискусств, городской жизни ивойны (отождествлялась сгреч. Афиной) (миф.).]. Еслиже ты вызовешь хоть слезинку Дафны, сорвав самый малый листок славрового куста, - тыумрешь.
        Внемлиже сему!
        Пребывай здесь ибудь счастлив!»
        Бен-Гур оставил столпившихся унего заспиной людей вчитываться втаинственное предупреждение иотошел отстатуи втот миг, когда мимо проводили белого быка. Мальчик по-прежнему сидел вплетеной корзине, заним следовала целая процессия людей; замыкала ее уже знакомая нам женщина скозами. Чуть отставая, шлагруппа музыкантов сфлейтами илютнями. Ещенесколько человек несли приношения богам.
        -Куда они идут? - спросил кто-то иззевак.
        Емуответил другой:
        -Бык - жертва отцу нашему Юпитеру, коза…
        -Разве неАполлон некогда сохранил клочок шерсти Адмета?[51 - Адмет - царь Фер (Фессалия), один изаргонавтов, мужАлкестиды.]
        -Нуда, коза достанется Аполлону!
        Рассчитывая навеликодушие читателя, мыснова позволим себе прибегнуть кразъяснениям. Определенная легкость квосприятию различных верований дается нам врезультате частого общения слюдьми различных вер; мало-помалу мы начинаем понимать, чтокаждое мировоззрение имеет среди своих приверженцев хороших людей, достойных нашего уважения, которых мы неможем уважать, неуважая их ценностей. Именно ктакому пониманию современем пришел иБен-Гур. Годы, проведенные им нагалере ивРиме, нисколько неповлияли наего религиозные убеждения: онпо-прежнему оставался иудеем домозга костей. Нооднако ему неказалось зазорным полюбоваться накрасоты рощи Дафны.
        Вобычном состоянии духа Бен-Гур врядлибы направился врощу водиночку. Онрасспросил местных одостопримечательных местах рощи иобеспокоилсябы наличием провожатого. Либо заручился рекомендательным письмом кстаршему, еслиб ему вздумалось провести свободное время, одиноко отдыхая впрекрасном уголке. Ноэто низвелобы его доположения любопытствующего, согласного бродить вобщем стаде подприсмотром поводыря, аБен-Гур неиспытывал особого любопытства кдостопримечательностям рощи. Просто вего нынешнем состоянии, состоянии человека, испытавшего горчайшее разочарование, Бен-Гур плыл потечению, покорившись судьбе инепомышляя бросать ей вызов.
        Каждый человек знает подобное состояние сознания, и, надеемся, каждый наш читатель скажет: дляБен-Гура будет удачей, если прихоть, ныне овладевшая им, окажется всего лишь добродушным клоуном вколпаке сбубенчиками, анебезжалостным злодеем собнаженным мечом вруках.
        Глава6
        Шелковицы Дафны
        Вместе спроцессией Бен-Гур углубился подкроны деревьев. Ненастолько заинтересованный, чтобы спрашивать усвоих спутников, куда они все направляются, онсмутно осознавал, чтовсе двигаются кхрамам, которые ибыли центром притяжения исредоточием всего самого интересного.
        Подзавораживающий мотив флейт ипрекрасное пение Бен-Гур размышлял надсловами, врезавшимися ему впамять: «Лучше быть червем ипитаться шелковицей Дафны, чемпировать зацарским столом». Неужели жизнь вроще была ивсамом деле столь приятна? Ивчем скрывалось ее очарование? Взапутанныхли глубинах философии илигде-то наповерхности, легко различимое человеческими чувствами? Каждый год тысячи людей, отказываясь отмира, посвящали себя служению здесь. Почему? Поддаваясь очарованию здешних мест? Неужели этого очарования достаточно, чтобы, познав его, отрешиться отжизни? какотее радостей, такиотее тягот? отнадежд, которые сулит ближайшее будущее, отскорбей, порождения прошлого? Иесли роща так очаровательна длядругих, почему она неможет быть такойже идлянего? Онбыл евреем; нонеможетже быть так, чтобы великолепие, очевидное длявсего мира, былобы скрыто длясынов Авраама? Вчемже тогда дело?
        Небеса ничем немогли помочь ему впоисках ответа; онипросто голубели, отливая синевой.
        Затем из-за деревьев справа налетел несильный порыв ветра, принесший сладкий запах роз икаких-то курений. Бен-Гур, какиего спутники, остановился, глядя вту сторону, откуда прилетел ветерок.
        -Там, похоже, сад, - сказал он, обращаясь кмужчине, стоявшему рядом сним.
        -Скорее идет служба - может быть, вчесть Дианы, илиПана, илибожества здешних лесов.
        Этобыло произнесено народном языке Бен-Гура. Онудивленно посмотрел наговорившего.
        -Еврей? - лаконично спросилон.
        Спочтительной улыбкой мужчина ответил:
        -Отмоего родного дома было рукой подать доРыночной площади вИерусалиме.
        Бен-Гур хотел было продолжить разговор, нотолпа пришла вдвижение, оттеснив его наобочину аллеи иунося незнакомца ссобой. Емузапомнился только облик - традиционное еврейское одеяние, коричневая накидка наголове, схваченная желтым шнурком, резкий иудейский профиль.
        Тропинка, накоторой стоял Бен-Гур, уходила вглубь леса, суля желанное укрытие отшумных процессий. Онсудовольствием последовал ее зову.
        Углубившись взаросли, выглядевшие совершенно дикими инепроходимыми, Бен-Гур вскоре осознал, чтоздесь царила рука опытного мастера. Кустарники были либо цветущими, либо плодоносными; земля подсклоненными ветвями расцветала разнообразными цветами; надо всем этим простирал свои изящные ветви жасмин. Ввоздухе витали ароматы сирени ироз, лилий итюльпанов, цветущего олеандра иземляничного дерева, столь знакомых Бен-Гуру поего прогулкам валлеях города Давидова.
        Множество птиц населяло заросли кустарника, через который пробирался наш герой; ворковали голуби игорлицы; черные дрозды словно ожидали его приближения иманили ксебе; соловьи бесстрашно сидели наветках, нарасстоянии вытянутой руки отнего; перепелка прошмыгнула усамых его ног, свистом маня засобой выводок птенцов. Когдаже он приостановился, чтобы дать им дорогу, сложа измягких веток приподнялась какая-то фигура, увитая цветущими травами. Бен-Гур внерешительности остановился. Можноли ему тревожить своим вторжением сатира? Существо взглянуло нанего иобнажило вулыбке зубы, больше напоминающие изогнутые ножи. Бен-Гур улыбнулся своему собственному испугу. Очарование этого места начинало действовать! Покой безстраха - вотчто царило здесь!
        Онопустился натраву подлимонным деревом, распластавшим унего надголовой свои ветви. Наодной изних, низко склонившейся кжурчащей воде, прилепилось гнездо синицы. Крошечное создание выглянуло излетка гнезда ипосмотрело прямо вглаза Бен-Гуру. «Воистину я начинаю понимать язык птиц, - подумал он. - Онахочет сказать: «Янебоюсь тебя, поскольку вэтом счастливом месте царит закон любви».
        Очарование этого места стало совершенно ясно длянего; онбыл счастлив иничего неимел против того, чтобы стать одним иззатерявшихся вроще Дафны. Ухаживать зацветами икустами, созерцать молчаливую красоту, царящую повсюду, куда падал взор, - разве неможет он, подобно только что виденному им существу сзубами, подобными ножам, проводить свои дни здесь, забыв все жизненные тяготы?
        Номало-помалу его еврейская природа дала осебе знать.
        Дляиных такого очарования могло быть вполне достаточно. Любовь восхитительна - ах,какприятно ощутить себя наследником всего этого великолепия! Нонеужели вжизни достаточно только этого? Между ним итеми, ктообрек себя навечное блаженство здесь, небыло ничего общего. Утех небыло никакого чувства долга - даони инехотели иметь его. Ноон…
        -ОБог Израиля! - воскликнул он. - Мать! Тирца! Будь проклято место, гдея поддался соблазну ощутить счастье безвас!
        Быстрыми шагами он прошел кустарник иоказался уреки, берега которой были облицованы камнем, сперекинутыми надводой мостиками. Ниодин изних небыл похож надругой. Подмостиком, накоторый взошел Бен-Гур, вода образовывала глубокий омут. Ниже потечению широкая струя ниспадала скамней, дальше - новый водопад иснова каскад. Каскады терялись вдали, ажурчащая вода рассказывала, какэто умеют делать лишенные дара речи существа, чторека протекает здесь сразрешения владыки этих мест иименно так, какугодно этому владыке, покорная воле богов.
        Перейдя помосту, онувидел перед собой широкую долину, рощицы иозера вдали. Кое-где рядом стропинками белели причудливые домики. Днодолины понижалось кгоризонту, такчто воды реки могли орошать ее взасушливые периоды. Землю покрывал сплошной ковер травы, кое-где уступавшей место цветочным клумбам. Наизумрудной зелени белоснежными пятнами выделялись стада овец. Голоса пастухов далеко разносились ввоздухе. Словно рассказывая пришельцам освященном предназначении всего, чторасстилалось перед ними, многочисленные алтари, возведенные прямо подоткрытым небом, усеивали долину. Возле каждого виднелась фигура служителя божества, облаченного вбелоснежные одежды, апроцессии паломников медленно проходили мимо них. Дымкурений медленно поднимался надалтарями, сливаясь вбледно-прозрачное облако, висевшее надэтим заповедным местом.
        Внезапно наБен-Гура снизошло озарение - роща Дафны была, всущности, храмом, широко раскинувшимся храмом безстен!
        Никогда еще насвете небыло ничего похожего!
        Архитектор, создававший этот храм, неломал голову надстилем колонн ипортиков, пропорций илиинтерьеров, незадавался никакими ограничениями относительно идей, которые он хотел материализовать; онпросто выступал вроли служителя природы. Изящный сын Юпитера иКаллисто[52 - Каллисто - одна извозлюбленных Юпитера, аркадская нимфа, спутница Дианы, превращенная Юноной вмедведицу, которую убила Диана (миф.).] создал старинную Аркадию; ивэтой, какивтой, явил себя гений греков.
        Спустившись смостика, Бен-Гур зашагал поближайшей аллее. Пасшая овец девушка сделала ему знак рукой: «Идем!»
        Тропинка раздваивалась, огибая алтарь - пьедестал изчерного гнейса, накотором покоилась искусно увитая зелеными ветвями плита белого мрамора, служившая подножием длякурильницы, вкоторой горел огонь. Сидевшая рядом салтарем девушка привиде Бен-Гура приветственно взмахнула ивовой ветвью иокликнула его: «Постой!» Страстная улыбка ее была полна очарования юности.
        Далее повстречалась одна изпроцессий; воглаве ее шла группа маленьких девочек, высокими голосками распевавших песнь. Всеодеяние их составляли гирлянды цветов набедрах. Заними следовала группа мальчиков постарше, также обнаженных, ихгибкие тела были покрыты темным загаром. Мальчики приплясывали втакт песне девочек. Вслед заними основные участники процессии - только женщины всвободных белых одеждах - несли калтарям корзины благовоний исладостей. Когда Бен-Гур обгонял их, женщины протянули кнему руки, восклицая: «Остановись иследуй снами!» Одна изних, гречанка, нараспев произнесла несколько строк Анакреона:
        Гдевино? Долой кручину!
        Чтозаприбыль, если буду
        Вразмышлениях томиться?
        Мыгрядущего незнаем[53 - Перевод Г.Церетели.].
        Бен-Гур, необращая наних внимания, упорно шел вперед инаконец добрался досамого сердца долины: тамбуйствовала изумрудная зелень листьев ипейзажи ласкали взор. Чуть утомившись, онподдался искушению отдохнуть наобочине тропинки. Немного постояв, онсквозь густую листву заметил белый блеск мрамора и, поняв, чтотам стоит какая-то статуя, углубился подпрохладную сень деревьев.
        Мягкая трава подногами сверкала изумрудной зеленью. Деревья росли неплотно, такчто Бен-Гуру неприходилось продираться сквозь заросли. Здесь были представлены породы, какросшие наВостоке, такипривезенные издальних стран. Царственные пальмы соседствовали сплатанами, темная листва лавров оттеняла свежую зелень дубов. Громадные кедры, словно желая оправдать свое название «царей Ливана», высоко возносили свои кроны, подкоторыми уютно чувствовали себя шелковицы итерпентинные деревья, столь прекрасные, словно были перенесены сюда израйского сада.
        Дафна была изваяна ввиде девушки изумительной красоты. Уее пьедестала наразостланной тигровой шкуре спали вобъятиях друг друга юноша идевушка. Рядом наземле лежали орудия их труда - еготопор исерп иее корзина, - небрежно брошенные наохапку увядшихроз.
        Зрелище это озадачило Бен-Гура. Отступив назад искрывшись взарослях благоухающего кустарника, онстал размышлять надувиденным. Чуть ранее он, какему казалось, понял, чтоочарование великолепной рощи составлял покой безстраха, иуступил ему. Нотеперь, увидев этот сон среди бела дня - этот сон уподножия Дафны, - онпонял то, чторанее заявляло осебе чуть ясным намеком. Законом этого места была Любовь, ноЛюбовь внерамок Закона.
        Таквот каким был сладкий покой рощи Дафны!
        Таквот чему приносили дары цари икнязья!
        Таквот чему искусные служители культа подчинили природу - еептиц, ееручьи, еелилии, реку, труд множества рук, святость алтарей, животворящую силу солнца!
        Приятно отметить, чтонаобратном пути Бен-Гур, погруженный вподобные рассуждения, испытал нечто вроде сожаления кпочитателям этого громадного природного храма; особенно ктем изних, ктотрудами своих рук поддерживал его встоль великолепной красоте. Теперь их мотивы, стремления, побуждения были ясны длянего. Некоторых изних, безвсякого сомнения, привлекло сюда обещание обрести незыблемый покой вэтой священной обители, красоте которой приотсутствии денег они могли пожертвовать свой труд. Нотаких, безусловно, среди поклонников этого места было немного. Сети Аполлона широки, ноее ячейки узки. Попадали вних исибариты совсего света, иприверженцы чувственности, длякоторых Восток оказался истинной находкой. Находил здесь свое место ипопулярный певец, иего несчастливая любовница, ифилософ, которому длявысшего наслаждения было необходимо уединение. Добрейший читатель, почемубы инесказать правды? Почемубы инеоткрыть глаза нато, чтовтот век навсей земле было только два народа - тот, чтожил позакону Моисея, итот, чтожил позакону Брамы. Только они могли сказать: «Лучше закон безлюбви, чемлюбовь беззакона».
        Взгляд Бен-Гура, быстрым шагом идущего пороще, стал теперь более прохладным. Губы его временами кривила усмешка. Онсам чуть было непопался вловушку.
        Глава7
        Стадион вроще Дафны
        Бен-Гур оказался перед стеной кипарисов, каждый изкоторых толщиной напоминал колонну храма, астройностью - корабельную мачту. Войдя подих тень, онуслышал донесшийся донего веселый зов трубы итутже увидел вытянувшегося натраве человека, скоторым обменялся парой слов подороге врощу. Тотвстал иподошел кБен-Гуру.
        -Яснова желаю тебе мира, - сприятной улыбкой произнесон.
        -Благодарю, - ответил Бен-Гур испросил: - Нампопути?
        -Если ты, какия, направляешься настадион.
        -Стадион?
        -Нуда. Именно туда эта труба ипризывает соперников померяться силами.
        -Мойдорогой, - откровенно сознался Бен-Гур, - должен сказать, чтовпервые здесь ипочти ничего незнаю ороще; такчто, если тебе будет угодно разрешить мне следовать затобой, ябуду чрезвычайно признателен.
        -Ябуду польщен. Слушай! Яслышу звук колесниц, онизанимают места надорожках.
        Бен-Гур несколько секунд прислушивался, азатем, завершая церемонию представления, положил свою ладонь напредплечье мужчины исказал:
        -Ясын Аррия, дуумвира.
        -ЯМаллух, торговец изАнтиохии.
        -Чтож, любезный Маллух, звук трубы, скрип колес ивозможность увидеть соревнование чрезвычайно заинтересовали меня. Уменя есть кое-какой опыт вподобных делах. Моеимя знают впалестрах Рима. Пойдемже туда.
        Маллух несколько секунд колебался, нопотом всеже спросил:
        -Дуумвир был римлянином, аего сына я вижу водежде еврея.
        -Благородный Аррий сделал меня своим приемным сыном, - ответил Бен-Гур.
        -Японял ипрошу прощения.
        Выйдя изкипарисовой рощицы, ониоказались наполе, покоторому была проложена дорожка длягонок колесниц. Полотно ее было выложено мягкой землей, смешанной спеском, укатано иобрызгано водой. Вдоль краев дорожки, ограждая ее, тянулись веревки, свободно навитые навоткнутые вземлю копья. Длязрителей были сооружены трибуны, затянутые отсолнца навесом иоборудованные сиденьями. Вновь прибывшие нашли два свободных места наодной изних.
        Бен-Гур считал колесницы помере того, какони проезжали мимо них, - всего их оказалось девять.
        -Молодцы ребята, - сказал он содобрительным кивком. - Ядумал, чтоздесь, наВостоке, врядли кто-то решится начто-то большее, чемдвойная запряжка; ноони оказались честолюбивы ивыставляют поистине королевские четверни.
        Восемь четверок миновали трибуны, некоторые обычным шагом, другие рысью; колесничие великолепно правили своими скакунами. Последняя, девятая, колесница пронеслась галопом. Бен-Гур пришел ввосторг инемог сдержать своих чувств.
        -Мнеприходилось бывать вконюшнях самого императора, Маллух, но, клянусь благословенной памятью отца нашего Авраама, даже там я невидел ничего подобного.
        Последняя четверка какраз разворачивалась, чтобы занять свое место. Внезапно постромки перепутались, лошади сбились сшага. Один иззрителей что-то неразборчиво крикнул. Бен-Гур обернулся назвук иувидел, чтокакой-то старик привстал сосвоего места вверхнем ряду, размахивая руками. Глаза его страстно сверкали, длинная седая борода трепалась ввоздухе. Некоторые иззрителей поближе кнему немогли удержаться отсмеха.
        -Онидолжны уважать покрайней мере его возраст. Ктоэто? - спросил Бен-Гур.
        -Могущественный житель пустыни, обитающий где-то зацарством Моаб[54 - Моаб - античное царство квостоку отМертвого моря, натерритории которого ныне находится Иордания (ист.).], владелец стад верблюдов итабунов лошадей, изрода гонщиков первых фараонов - шейх Илдерим, - ответил Маллух.
        Межтем колесничий прилагал отчаянные ибезуспешные старания, чтобы успокоить лошадей. Еготщетные усилия привели шейха веще большее неистовство.
        -Аваддон[55 - Аваддон - «погибель», ангел бездны (библ.).] тебя побери! - яростно кричал патриарх. - Успокойтеже их! Бегите туда! Выслышите меня, детимои?
        Слова эти были обращены кего спутникам, повсей видимости, изтогоже племени.
        -Выменя слышите? Ониже дети пустыни, какивы. Возьмите их подуздцы - быстрее!
        Смятение животных только увеличивалось.
        -Проклятый римлянин! - Сэтими словами шейх погрозил вознице кулаком. - Разве он неклялся, чтосправится сними - всем сонмом своих нечестивых римских богов? Нет, руки прочь отменя - прочь, ясказал! Даони летят какптицы - аэтому вознице только пасти баранов! Будь он проклят! Ибудь проклята мать тех лжецов, которые называют его своим сыном! Этилошади неимеют цены! Пусть он только осмелится хлестнуть их кнутом и… - Остаток фразы потонул вяростном стуке его зубов. - Какойже я был идиот, чтодоверился этому римлянину!
        Бен-Гур, понимавший чувства шейха, испытывал кнему сочувствие. Имвладела нетолько уязвленная гордость собственника - инетолько беспокойство заисход гонок. Патриарх, каксообразил Бен-Гур, зная образ мыслей ичувств подобных людей, испытывал клошадям самую нежную любовь, граничащую сострастью.
        Всячетверка была гнедой масти, безединого пятнышка, вселошади одна водну, столь пропорционально сложенные, чтоказались меньше, чембыли насамом деле. Изящно вырезанные уши венчали небольшие головы; морды лошадей были широкими, глаза широко расставленными. Внутренности ноздрей были окрашены втакой темно-красный цвет, чтоказалось, дышали пламенем. Выгнутые дугой шеи венчали гривы столь длинные, чтопряди их падали животным наплечи игрудь. Челки лошадей, подстать их гривам, вились нежным шелком. Лошадиные бабки были изысканно сухи, выше колен узлами вздувались мощные мышцы, несшие великолепно сложенные туловища. Копыта напоминали чаши, выточенные изполированного агата, сосвистом рассекающие воздух. Глянцево-черные хвосты, толстые идлинные, стелились повоздуху. Шейх назвал лошадей бесценными, ислово было выбрано совершенно верно.
        Взглянув налошадей еще раз, более пристально, Бен-Гур прочел ивсю историю их отношений сосвоим хозяином. Онивыросли наего глазах, поднепрерывным присмотром изаботой, буквально были членами его семьи, живя вместе сним, какего возлюбленные дети, подпологом черного навеса, закрывавшего их отяростного солнца пустыни. Чтобы они добыли ему триумф наднадменными иненавидимыми римлянами, старик привел своих любимцев вэтот город, нисколько несомневаясь вих победе наскачках, если удастся найти умельца, которому подсилу справиться сними, умельца, обладающего нетолько необходимым опытом, ноипламенным духом. Вотличие отхолодных людей Запада он немог невозмущаться неспособностью колесничего справиться сего прекрасными лошадьми; будучи арабом ишейхом, онпросто немог невзорваться.
        Незамолкли еще проклятия старика, какдюжина крепких рук схватила лошадей подуздцы иостановила их. Почти тотчас другая колесница появилась надорожке. Вотличие отостальных эта колесница, возница искакуны выглядели так, словно были участниками финального заезда всамом цирке. Попричине, которая вскоре станет понятной, желательно дать нашему читателю более подробное описание этого участника заезда.
        Экипаж колесницы представлял собой несущую площадку снебольшими колесами имощными осями, накоторой был установлен бортик, открытый сзади. Этадостаточно простая конструкция была известна человечеству снезапамятных времен. Стечением времени гений конструктора превратил ее впроизведение искусства - вполне достойное, например, Авроры, которая непостыдиласьбы подняться нанем нанебеса, чтобы возвестить утреннюю зарю.
        Античные жокеи именовали свои самые скромные повозможностям экипажи двойками, асамые мощные - четвернями; иименно напоследних они выступали наОлимпийских играх ипрочих празднествах.
        Лошадей вподобные экипажи предпочитали запрягать водин ряд. Чтобы различать их, двух ближайших кдышлу животных называли запряжными, акрайних слева исправа - пристяжными. Считалось, чтомаксимальной скорости колесница может достичь втом случае, если лошадям обеспечена наибольшая свобода движений. Поэтому упряжь отличалась чрезвычайной простотой. Онасостояла изхомута вокруг шеи животного ипостромки, прикрепленной кхомуту, если несчитать появившихся современем поводьев инедоуздка. Чтобы запрячь лошадей, конюхи вставляли узкое деревянное коромысло илипоперечину вотверстие ближе кконцу дышла иприпомощи ремней, продеваемых через кольца наконцах этой поперечины, прикрепляли его кхомуту. Постромки отзапряжных они крепили коси тележки, аотпристяжных - кверхнему краю рамы. Оставалось разобраться споводьями, которые, судя посовременным нам подобным приспособлениям, были неменее курьезной частью всей упряжи. Дляэтой цели служило большое кольцо упереднего конца дышла. Закрепив сначала поводья занего, создатели упряжи потом разделяли их так, чтобы они шли ккаждой излошадей иуходили квознице, проходя
поотдельности через кольца удил.
        Получив общее представление отехнической стороне гонок, возвращаемся кнашему повествованию. Итак, последний участник состязаний был встречен достаточно шумно. Ещекогда он только направлялся ктрибунам, егоприближение сопровождалось аплодисментами иприветственными криками. Егозапряжные были вороными, пристяжные - снежно-белыми. Всоответствии ссуществовавшими тогда канонами римского вкуса хвосты их подрезаны, подстриженные гривы собраны впучки иперевязаны красными ижелтыми лентами.
        Пока вновь прибывший вовсем великолепии двигался кместу старта, становилось понятным восхищение трибун. Ужесамые колеса экипажа представляли собой чудо конструкции. Прочные полосы полированной бронзы усиливали ступицы; спицы были выпилены изслоновой кости, природным изгибом всторону движения, чтолишь подчеркивало их красоту. Бронзовые шины охватывали обода колес, выточенные изполированного черного дерева. Торцы оси, гармонируя сколесами, были прикрыты бронзовыми бляшками ввиде оскаленных тигриных голов, настилже колесницы был сплетен изпозолоченных ивовых ветвей.
        Появление прекрасных лошадей ивеликолепной колесницы заставило Бен-Гура синтересом посмотреть наее возницу.
        Ктоэтот человек?
        Бен-Гур немог видеть лица мужчины, ночто-то знакомое воблике возничего заставило его напрячься иобратиться памятью квременам давно прошедшим.
        Кемже он мог быть?
        Колесница приближалась, кони шли рысью. Судя покрикам ивоодушевлению толпы, можно было решить, чтовозничим был либо официальный фаворит гонок, либо участник благородного звания. Нередко ицари выступали вгонках, соревнуясь зачесть получить лавровый венок победителя. Всвое время иНерон[56 - Нерон - римский император с54 по68г.н.э.] иКоммод[57 - Коммод - сынМарка Аврелия, римский император с180 по192г.н.э.] участвовали вподобных соревнованиях. Бен-Гур встал сместа испустился ксамому ограждению, отделявшему первый ряд зрителей отбеговой дорожки. Лицо его было серьезно, всетело напряжено, какструна.
        Вэтот момент фигура илицо возницы оказались навиду. Рядом сним ехал помощник, впозе Миртила[58 - Миртил - сынМеркурия иКлеобулы, вероломный возница Эномая (миф.).], Бен-Гур видел только колесничего, стоявшего вовесь рост споводьями, несколько раз обмотанными вокруг пояса. Статная фигура, едва прикрытая туникой светло-розовой ткани, держащая вправой руке кнут. Другая рука, приподнятая науровень пояса ислегка вытянутая вперед, сжимала четыре пары поводьев. Поза была явно выбрана благодаря ее картинности. Крики иаплодисменты возничий встречал состольже картинным равнодушием. Память необманула Бен-Гура - этим колесничим был Мессала!
        Повеликолепию лошадей, роскоши колесницы, поотношению толпы ипоего отношению ктолпе, нопрежде всего похолодному выражению лица, порезкости его орлиных черт Бен-Гур понял, чтоМессала ничуть неизменился. Онбыл все тотже - надменный, самоуверенный идерзкий, какипрежде, заматеревший всвоих амбициях, цинизме инасмешливой беззаботности.
        Глава8
        Кастальский ключ
        Когда Бен-Гур спускался поступеням трибун, нанижнюю ступень вскочил араб, воскликнув:
        -Люди Востока иЗапада - слушайте! Милостивый шейх Илдерим шлет вам свой привет. Счетверкой своих лошадей, прямых потомков любимцев Соломона Мудрого, онприехал сюда, чтобы помериться силами случшими излучших. Емунужен могучий наездник, который могбы править ими. Тому, ктосможет сделать это так, чтобы шейх остался доволен, онобещает сказочную награду. Пусть повсюду, наулицах ивцирках, расскажут обэтом его предложении. Таксказал мой хозяин, шейх Илдерим Щедрый.
        Этообъявление вызвало оживление среди людей, собравшихся поднавесом. Стало понятно, чтоуже вечером его будут повторять иобсуждать вовсех спортивных кругах Антиохии. Бен-Гур, услышав его, остановился ивраздумье уставился напосланца шейха. Маллух было подумал, чтоон вот-вот примет это предложение, ноиспытал облегчение, когда Бен-Гур повернулся кнему испросил:
        -Любезный Маллух, куда мы пойдем теперь?
        Тотсдостоинством поклонился и, улыбаясь, произнес:
        -Поскольку ты, какимногие здесь, посетил рощу впервые вжизни, неугодноли тебе будет узнать свою судьбу?
        -Тыговоришь, узнать судьбу? Хотя такое предложение предполагает некое неверие, чтож, давай пойдем вопрошать богиню.
        -Нет, осын Аррия, поклонники Аполлона придумали нечто более любопытное, чемэтот старый трюк. Вместо того чтобы слушать пророчества пифии илисивиллы, онипродают чистый лист папируса ипросят обмакнуть его вводу некоего ключа. После чего напапирусе проступают стихотворные строки, изкоторых ты можешь узнать свою судьбу.
        Интерес, отразившийся было налице Бен-Гура, тутже пропал.
        -Есть люди, которые несчитают нужным тревожиться насчет своего будущего, - мрачно произнесон.
        -Тогда ты, наверное, предпочтешь посетить храмы?
        -Храмы эти греческие, неправдали?
        -Да,они считаются греческими.
        -Эллины были великими знатоками изящных искусств; новархитектуре они принесли многообразие вжертву простой красоте. Иххрамы все похожи один надругой. Какназывают этот ключ?
        -Кастальским.
        -О,это имя известно всему миру. Пойдем туда.
        Подороге Маллух осторожно поглядывал насвоего спутника. Отнего неукрылось, чтохорошее расположение духа оставило Бен-Гура. Тотнеобращал внимания нинавстречавшихся им людей, ниначудесные творения природы ичеловеческих рук, мимо которых они проходили. Вмолчании, даже угрюмо он медленно ступал рядом сосвоим провожатым.
        Появление Мессалы повергло Бен-Гура вглубокое раздумье. Былое снова нахлынуло нанего, емуказалось, чтовсего лишь час назад сильные руки оторвали его отматери, аримский солдат наложил печать наворота отцовского дома. Онснова вспоминал, каквбезнадежном страдании нагалерах, склоняясь надвеслом, лелеял мечты омести главным образом Мессале. Стоило пытаться бежать, убеждал он себя, чтобы отомстить Грату, норади мести Мессале - никогда! Ачтобы укрепиться вэтой решимости, онтвердил себе снова иснова: «Ктодал нам право быть мстителями?» Нотутже появлялись другие мысли: «Когда я молил его опомощи - недлясебя, - ктопосмеялся надо мной исосмехом отвернулся отменя?» Всякий раз мечта оканчивалась одним итемже: «Втот день, когда я встречусь сним, - одобрый Бог моего народа, помоги мне отыскать самое достойное отмщение!»
        Ивот такая встреча была готова состояться.
        Возможно, еслибы Бен-Гур обнаружил, чтоМессала пребывает внищете истраданиях, точувства его былибы совсем другими. Нодело обстояло нетак. Мессала явно процветал.
        Ито, чтоМаллух принял запотерю хорошего настроения, было насамом деле рассуждениями отом, когда такая встреча должна состояться икаким образом сделать ее наиболее запоминающейся.
        Вскоре они свернули вдубовую аллею. Поней прохаживались группами люди, сновали пешеходы ивсадники, рабы несли носилки ссидящими вних женщинами. Раздавался стук колес экипажей.
        Вконце аллеи дорога постепенно переходила внизину, справой стороны которой возвышалась скала серого гранита, аслева расстилался луг, радуя глаз весенней зеленью травы. Затем им открылся вид назнаменитый Кастальский ключ.
        Пробравшись сквозь группу паломников, обступивших это место, Бен-Гур увидел струю родниковой воды, бьющую израсщелины вскале ипадающую вбольшую чашу черного мрамора, изкоторой, бурля ипенясь, оначерез воронкообразный сток уходила вземлю.
        Рядом счашей, поднебольшим навесом, вырубленным вскале, сидел жрец - бородатый старик, одетый вбалахон скапюшоном, - настоящий отшельник. Судя поповедению людей, всепроисходящее здесь едвали можно было считать аттракционом - какключ, беспрестанно изливающийся, такижреца, неизменно пребывающего рядом сним. Онвслушивался вразговоры, наблюдал, находился навсеобщем обозрении, нонепроизносил нислова. Очередной посетитель протягивал кжрецу руку сзажатой впальцах монетой. Схитрой улыбкой вовзоре тот брал деньги идавал гостю лист папируса.
        Получивший этот лист человек спешил окунуть его вчашу сводой; затем, держа лист насолнце, получал вознаграждение ввиде рифмованных строк, проступавших наего поверхности. Молва, ходившая обэтом ключе, высоко превозносила поэтические достоинства таких предсказаний. Ноеще дотого, какБен-Гур смог оценить пророчество оракула, взору собравшихся предстали новые посетители, направлявшиеся полугу кзнаменитому источнику. Ихпоявление вызвало всеобщее любопытство, иБен-Гур небыл исключением.
        Сначала вглаза ему бросился верблюд, очень высокий инеобыкновенно белый, медленно ступавший вслед заедущим налошади всадником. Houdah, навес надпомостом наспине животного, былокрашен вкарминный цвет иотделан золотом. Ещедвое верховых следовали заверблюдом сдлинными копьями вруках.
        -Какой замечательный верблюд! - произнес один изсобравшихся.
        -Какой-нибудь князь издалека, - предположил другой.
        -Скорее похож нацаря.
        -Еслибы он приехал наслоне, ябы сказал, чтоэто царь.
        Третий паломник несогласился спервыми двумя.
        -Верблюд - белый верблюд! - авторитетно заявил он. - Клянусь Аполлоном, друзья, те, ктоприближается сюда, - адвоих изних вы видите - нецари инекнязья, этоженщины!
        Всамый разгар этого обмена мнениями путники приблизились ксобравшимся.
        Вблизи животное все также производило впечатление прибывшего издалека. Выше истройней верблюда неприходилось видеть никому изприсутствующих, хотя многие изсобравшихся уисточника людей добирались сюда тоже изотдаленных местностей. Необычно большие черные глаза; чрезвычайно тонкая шерсть; ступни, сильно сжимающиеся, когда нога отрывалась отземли, итакже раздающиеся, когда она бесшумно опускалась напочву, - никто никогда невидел ровни этому верблюду. Икакшли ему шелковое покрывало иукрашения ввиде золотой бахромы сзолотыми кисточками наповоде! Тонкий звон серебряных колокольчиков плыл впереди животного, верблюд двигался легко, словно необремененный поклажей.
        Взоры присутствующих слюбопытством устремились наприбывших людей.
        Еслибы старец, сидевший поднавесом, ивсамом деле былбы князем илицарем, тонаверняка присутствующие втолпе философы, увидев худое иссохшее лицо, едва различимое подгромадным тюрбаном, кожу цвета мумии, недававшую представления онациональности ее обладателя, несомненно, получилибы удовлетворение отмысли, чтоодин итотже срок жизни отмерен каксильным мира сего, такималым сим. Изавидным они нашлибы только покрывало, вкоторое был закутан этот человек.
        Женщина сидела по-восточному, закутанная впокрывала икружева тончайшей работы. Наруках повыше локтей отливали золотом браслеты ввиде переплетающихся змей, соединенные сзолотымиже браслетами назапястьях. Обнаженные руки пленяли своей грацией, кисти изяществом напоминали кисти ребенка. Одна рука женщины покоилась наборту помоста, позволяя видеть унизанные кольцами пальцы сотливающими розовым перламутром ногтями. Наголову женщины было наброшено кружевное покрывало, украшенное коралловыми шариками изолотыми монетами, некоторые изкоторых, подвешенные нанитках, покоились наее лбу. Сприподнятого сиденья женщина взирала настоявших уисточника людей спокойно, смилой улыбкой и, по-видимому, представляя, какое впечатление она производит наних. Внарушение всех существовавших здесь обычаев, обязательных дляженщин вобщественных местах, лицо ее небыло ничем прикрыто.
        Кожа молодой женщины неблистала белизной, какугречанки, непереходила всмуглоту, какуримлянки, инеотливала розовым, какугалльской женщины. Скорее всего солнце Верхнего Нила позолотило своими лучами эту кожу, столь тонкую, чтосквозь нее просвечивали жилки нащеках илбу женщины. Глаза, крупные отприроды, были слегка подведены темной краской встиле, снезапамятных времен существовавшем наВостоке. Слегка приоткрытые губы позволяли видеть ослепительно белые зубы. Ковсему этому следует добавить то ощущение, которое исходило отгордо посаженной небольшой головки женщины, классических очертаний, слегка запрокинутой навысокой шее, - ощущение, которое лучше всего передается словом «царственное».
        Словно удовлетворившись осмотром людей иокрестностей, красавица сказала несколько слов погонщику - мускулистому эфиопу, обнаженному попояс. Повинуясь команде, погонщик подвел верблюда ближе кисточнику изаставил его опуститься наколени, после чего получил изрук женщины чашу истал наполнять ее водой изисточника. Втотже миг скрип колес итопот лошадиных копыт разрушили благоговейную тишину, вкоторой люди созерцали красоту незнакомки. Скриками ишумом толпа раздалась, люди совсех ног бросились вразные стороны.
        -Этот римлянин хочет растоптать нас. Посмотри! - крикнул Маллух Бен-Гуру, быстро отступая.
        Тотвзглянул внаправлении источника шума иувидел Мессалу, вовесь опор гнавшего свою колесницу прямо натолпу. Теперь его бывший друг был куда ближе ивиден совершенно отчетливо.
        Расступившаяся толпа открыла верблюда, который хотя ибыл куда более резв, чемобычно бывают верблюды, носейчас лежал споджатыми ногами, прикрыв глаза ипережевывая жвачку, стой безмятежностью, которую долгие годы хорошего отношения явно воспитали внем. Эфиоп вужасе заломил руки. Впалатке наспине верблюда старик сделал было движение, чтобы спрыгнуть иизбежать опасности. Ноон был обременен годами инемог даже перед лицом опасности предстать перед окружающими внеловком виде - достоинство явно было его второй натурой. Уженщины тоже небыло времени дляспасения. Бен-Гур, стоявший ближе всего кним, крикнул Мессале:
        -Осади лошадей! Тыже собьешь людей! Назад, назад!
        Патриций откровенно потешался испугом людей, и, видя, чтоостался один-единственный шанс наспасение, Бен-Гур бросился навстречу несущимся лошадям исхватил подуздцы левых пристяжную икоренную.
        -Ты,римская собака! Тебе недороги жизни людей? - крикнул он, изовсех сил сдерживая лошадей.
        Левая пара попятилась, увлекая засобой иостальных. Поворот дышла развернул колесницу. Мессала едва удержался отпадения, егосамодовольный Миртил скатился наземлю через открытый тыл колесницы, каккомок глины. Собравшиеся, поняв, чтоизбежали опасности, разразились саркастическим хохотом.
        Невиданная отвага смельчака произвела впечатление даже наримлянина. Размотав поводья сосвоего тела, онбросил их наборт колесницы, спустился наземлю, обошел верблюда, пристально посмотрел наБен-Гура иобратился кстарику иженщине:
        -Молю вас простить меня - молю вас обоих. Меня зовут Мессала, и, клянусь богиней земли, ясовершенно невидел нивас, нивашего верблюда! Чтокасается этих добрых людей - ячересчур понадеялся намой опыт. Яхотел посмеяться их испугу - теперь они смеются надо мной. Такчто мы квиты!
        Добродушная речь римлянина, егобеззаботный вид иуспокаивающие жесты произвели впечатление насобравшихся. Онизамолкли, желая услышать, чтоон еще скажет. Уверенный втом, чтоон выпутался изситуации, Мессала сделал знак своему помощнику отвести колесницу набезопасное расстояние ипродолжил свою речь, обращаясь восновном кженщине:
        -Будь благосклонна кстоящему перед тобой человеку, который будет искать твоего прощения, если ты недаруешь его сейчас, сеще большим старанием. Ты,какя понимаю, дочь этого странника.
        Женщина ничего неответила.
        -Клянусь Аполлоном, тывоистину прекрасна! Хотелбы я знать, вкакой стране появилась насвет твоя мать. Только неотворачивайся! Мир, мир! Втвоих глазах играет солнце Индии, ногубы твои пили воду Нила. Perpol! Будьже благосклонна ксвоему рабу искажи хотябы, чтоя прощен.
        Приэтих словах женщина нарушила свое молчание.
        -Тынеподойдешь поближе? - спросила она сулыбкой, склоняя голову кБен-Гуру. - Возьми эту чашу инаполни ее, прошу тебя, - снова попросила она того. - Моего отца томит жажда.
        -Ятвой самый покорный слуга!
        Бен-Гур повернулся было, чтобы исполнить ее просьбу, иоказался лицом клицу сМессалой. Ихвзгляды скрестились - дерзкий Бен-Гура ииграющий весельем Мессалы.
        -Очужестранка, стольже прекрасная, сколь ижестокая! - воскликнул Мессала, помахав ей рукой. - Если Аполлон невозьмет тебя всвою свиту, мыеще встретимся. Незная твоей родины, янезнаю, какого бога молить онашей встрече. Поэтому я доверю свою судьбу всем здешним богам!
        Просив беглый взгляд назад, онувидел, чтоМиртил привел впорядок четверку лошадей, инаправился кколеснице. Женщина проводила его взглядом, который отнюдь невыражал неудовольствия. Приняв отБен-Гура чашу сводой, онапочтительно подала ее отцу, потом поднесла ксвоим губам, азатем вернула Бен-Гуру. Движения женщины были наредкость изящны играциозны.
        -Мыпросим тебя - возьми эту чашу напамять онас. Онаполна наших молитв - отебе!
        Верблюд поднялся наноги иуже готов был двигаться дальше, когда старик неожиданно произнес:
        -Подойди сюда поближе.
        Бен-Гур почтительно склонился передним.
        -Тысегодня спас чужеземцев. Существует только один Бог. Егосвятым именем я иблагодарю тебя. Меня зовут Балтазар, египтянин. Ввеликом Пальмовом саду, чтозаселением Дафны, втени пальм раскинул свой шатер шейх Илдерим Щедрый, чьими гостями мы являемся. Тынайдешь нас там. Тыбудешь принят там спочетом исможешь оценить нашу благодарность.
        Бен-Гур несколько секунд стоял, словно завороженный звучным голосом старика иего изысканными манерами. Придя всебя, онпроводил взглядом уплывавших наверблюде чужестранцев, отметив краем глаза Мессалу, уезжающего такимже, каким он сюда приехал, - довольным собой, равнодушным кпроисходящему иснасмешливой улыбкой налице.
        Глава9
        Страсти погонкам колесниц
        Какправило, нетлучше способа заслужить неприязнь людей, чемвести себя хорошо вто время, когда они ведут себя плохо. Маллух, однако, оказался счастливым исключением изправил. Происшествие, свидетелем которого он оказался, высоко подняло Бен-Гура вего глазах, поскольку он немог отрицать его отвагу иловкость. Еслибы Маллуху удалось еще узнать кое-что изпрошлого молодого человека, тодневная добыча моглабы стать весьма значительной дляСимонидиса.
        Сэтой точки зрения извсего, чтоон сейчас узнал, двафакта были самыми значимыми - предмет его изучения был евреем исыном знатного римлянина. Ещеодно заключение, которое могло оказаться важным, только-только начало складываться впроницательном уме эмиссара: между Мессалой исыном дуумвира существовала некоего рода связь. Ночто это была засвязь, икаким образом превратить предположение вуверенность? Пока Маллух ломал надэтим голову, Бен-Гур сам пришел ему напомощь. Взяв своего спутника подруку, онвытащил его изтолпы, которая уже перенесла свой интерес снова настарого жреца изнаменитый источник.
        -Добрый Маллух, - остановившись, спросил он своего нового знакомого, - скажи, можетли человек забыть свою мать?
        Вопрос был задан резко, едвали негрубо иотносился ктем, которые приводят спрашиваемого человека взамешательство. Маллух взглянул наБен-Гура, ожидая хоть некоторой расшифровки вопроса, ноувидел только два ярких пятна румянца, горящие нащеках молодого человека, авего глазах - струдом скрываемые слезы. Поэтому назаданный вопрос он ответил почти механически:
        -Нет! - Азатем спылом страсти добавил: - Никогда!
        Затем, несколько мгновений спустя, начиная приходить всебя:
        -Если он израильтянин - никогда!
        Наконец, окончательно придя всебя, сказал:
        -Первое, чтоя выучил всинагоге, была Шема[59 - Шема - виудаизме одна изважнейших литургических молитв, читаемая вовремя утренних ивечерних богослужений, представляющая собой символ веры иудаистов.], апотом - речения сына Сирахова: «Делом исловом почитай отца твоего имать, чтобы пришло натебя благословение отних»[60 - Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, 3; 8.].
        Пятна румянца нащеках Бен-Гура заполыхали еще ярче.
        -Этислова возвращают меня снова вмое детство; аеще, Маллух, онидоказывают, чтоты истинный еврей. Думаю, чтомогу верить тебе.
        Бен-Гур выпустил изпальцев руку Маллуха, закоторую держался, запахнул нагруди складки своего одеяния иприжал их кгруди, словно длятого, чтобы утишить боль.
        -Мойотец, - сказал он, - носил доброе имя ипочитался многими вИерусалиме, гдеон жил. Моямать досамой своей смерти пребывала врасцвете женственности; нечего иговорить, чтоона была добра ипрекрасна; законом ее был закон добра, онамолилась завсех встречных иулыбкой приветствовала каждый новый день. Уменя еще была младшая сестра, мыжили вместе ибыли так счастливы, чтоя покрайней мере никогда невидел причин усомниться вречении старого рабби, говорившего: «Господь неможет быть повсюду, поэтому он создал матерей». Однажды произошел несчастный случай сознатным римлянином, какраз тогда, когда он ехал мимо нашего дома воглаве когорты солдат. Легионеры взломали ворота нашего дома, ворвались исхватили нас. Стех пор я больше невидел нисестры, ниматери. Ядаже немогу сказать, живы они илимертвы. Ничего незнаю отом, чтосталось сними. Но,Маллух, тотчеловек вколеснице присутствовал приэтом. Онотдал нас вруки наших палачей; онслышал, какнаша мать молила засвоих детей, итолько смеялся, когда ее оттаскивали отнас. Незнаю, чтоглубже врезалось мне впамять - любовь илиненависть. Сегодня я узнал его еще издалека -
и,Маллух… - Бен-Гур схватил слушавшего его человека заруку. - Он,Маллух, знает тайну, закоторую я готов заплатить жизнью: только он может сказать мне, живали моя мать игде она сейчас. Если она - нет, они, - поскольку такие страдания сделали их единым существом, - еслиже они мертвы, онможет рассказать мне, гдеони умерли иотчего игде их кости ждут, чтобы я их похоронил.
        -Аесли он этого несделает?
        -Да,несделает.
        -Нопочему?
        -Яеврей, аон римлянин.
        -Ноуримлян тоже есть языки, аевреи, хоть ивсеми презираемы, мастера навсякие хитрости.
        -Обвести вокруг пальца такого, какон? Невыйдет; даи, кроме того, этотолько часть проблемы. Всеимущество моего отца было конфисковано.
        Маллух медленно кивнул головой скорее взнак того, чтоон понимает данный довод. Затем он снова спросил:
        -Ноон тебя неузнал?
        -Оннесможет меня узнать. Яполучил пожизненный приговор, именя уже давным-давно считают мертвым.
        -Удивительно только, чтоты ненабросился нанего.
        -Тогдабы он навечно потерял дляменя всякую ценность. Мнепришлосьбы убить его, асмерть, какты знаешь, хранит тайны лучше ненавистного, ноживого римлянина.
        Человек, который, имея столько поводов длямщения, столь спокойно откладывает месть, должен быть совершенно уверен всвоем будущем илииметь наготове что-нибудь получше обыкновенной мести. Интерес, который питал кмолодому человеку Маллух, сменился раздумьями; онуже неощущал себя эмиссаром, выполняющим поручение. Получилось так, чтоБен-Гур насвой страх ириск обратился кнему, Маллуху, запомощью. Другими словами, Маллух был уже готов служить ему отчистого сердца исискренним восхищением.
        Помолчав несколько минут, Бен-Гур снова заговорил:
        -Янехочу покушаться наего жизнь, добрый Маллух; тайна, которую он хранит, служит ему лучшей защитой. Ноя все-таки хочу покарать его и, если ты мне поможешь, постараюсь это сделать.
        -Онримлянин, - безколебаний ответил Маллух, - ая происхожу изколена Иудина. Япомогу тебе. Если хочешь, яготов принести клятву - самую торжественную клятву.
        -Даймне руку, этого будет вполне достаточно.
        После того какони пожали друг другу руки, Бен-Гур соблегчением произнес:
        -То,что я хочу поручить тебе, друг мой, неотяготит твою совесть. Пойдем отсюда.
        Онидвинулись подорожке, которая вела направо, пересекая тот луг, окотором шла речь вописании Кастальского ключа. Бен-Гур первым нарушил молчание:
        -Знаешьли ты шейха Илдерима Щедрого?
        -Да.
        -Агде находится этот его Пальмовый сад? Хотя нет, лучше скажи мне, Маллух, какдалеко донего отселения Дафны?
        Приэтом вопросе Маллухом овладели некоторые сомнения. Вспомнив красоту женщины, которая уисточника явно проявила интерес кего спутнику, онспросил себя: неужели человек, такскорбящий попропавшей матери, уступит соблазну любви? Однако он всеже ответил:
        -Пальмовый сад расположен заселением вдвух часах езды налошади иливчасе - набыстром верблюде.
        -Спасибо, ивыручи меня своими познаниями еще раз. Скажи - теигры, окоторых ты мне рассказывал, - оних знает много народу? Икогда они должны состояться?
        Вопросы были несколько неожиданны; иесли они инеустранили сомнений Маллуха, топокрайней мере разбудили его любопытство.
        -Ода, этобудет роскошное зрелище! Префект[61 - Префект - административное иливоенное должностное лицо вДревнем Риме (ист.).] - несметный богач инехочет потерять свое место. Такчто сцелью обрести себе друга придворе он пойдет налюбые хлопоты ради консула Максентия, который прибыл сюда, чтобы завершить все приготовления кпоходу против парфян[62 - Парфяне - племя натерритории современного Ирана.]. Какие деньги бывают вложены вподобные приготовления, жители Антиохии знают посвоему опыту - импредлагается поучаствовать ворганизации приема столь значительного лица. Ещемесяц назад глашатаи объявили вовсех четырех кварталах города, чтовцирке состоится чествование. Само имя префекта служит уже гарантией пышности иразнообразия зрелищ, особенно здесь, наВостоке. Всегорода иострова пришлют сюда своих представителей исамых знаменитых спортсменов. Обещаны неслыханные награды победителям.
        -Аваш цирк - яслышал, онвторой повеличине иуступает только Колизею?
        -Тыимеешь ввиду цирк вРиме? Ну,наш вмещает двести тысяч зрителей, вашнасемьдесят пять тысяч больше. Вашцирк построен измрамора, какинаш; всеоборудование вточности какиувас.
        -Иправила теже самые?
        Маллух улыбнулся этому вопросу.
        -Еслибы Антиохия осмелилась ввести свои собственные, Рим небылбы владыкой мира. Здесь действуют теже правила, чтоивКолизее, заодним лишь исключением: тамводном заезде могут участвовать неболее четырех колесниц, аздесь стартуют все, сколько есть.
        -Также водится иугреков, - заметил Бен-Гур.
        -Да,Антиохия ближе кГреции, чемкРиму.
        -Такчто, Маллух, ямогу участвовать сосвоей собственной колесницей?
        -Сосвоей колесницей исосвоими лошадьми. Правила это разрешают.
        Маллух, несводивший глаз слица Бен-Гура, заметил, чтоозабоченность сменилась нанем выражением удовлетворения.
        -Ещеодно, Маллух. Когда состоится празднество?
        -Ах! Прости, сейчас соображу, - ответил тот. - Завтра ипослезавтра состоятся службы богам, иесли боги будут милостивы, токонсул прибудет. Да,нашестой день отнынешнего откроются игры.
        -Времени немного, Маллух, ноего может хватить. - Последние слова были произнесены решительным тоном. - Клянусь пророками нашего древнего Израиля! Придется мне снова взяться заповодья! Погоди! Нобудетли принимать участие вгонках Мессала?
        Теперь Маллух стал понимать, чтозадумал Бен-Гур дляпосрамления римлянина. Ноонбы небыл истинным наследником Иакова, еслибы нестал тутже взвешивать шансы напобеду. Егоголос даже вздрагивал, когда он спросил:
        -Нотебе доводилось править колесницей?
        -Небойся, друг мой. Победители гонок вКолизее три года назад сложили свои венки кмоим ногам. Спроси их - спроси лучших изних. После последних гонок сам император обещал мне свое покровительство, если я возьму вруки поводья его коней иотправлюсь наних кпределам мира.
        -Ноты несогласился?
        -Я… я всеже еврей. Ихотя я ношу римское имя, янехочу профессионально заниматься тем, из-за чего имя моего отца трепалибы вовсех закоулках нашего Храма. Напеске палестр я освоил искусство, которое, если практиковать его вцирках, вызовет только отвращение. Иесли я собираюсь участвовать вздешних скачках, то, клянусь тебе, Маллух, отнюдь неради выигрыша.
        -Постой! Неклянись! - воскликнул Маллух. - Приз составляют десять тысяч сестерциев - этобезбедная жизнь!
        -Хотябы префект увеличил его вполсотни раз - этонедляменя. Ябуду участвовать вскачках, чтобы покарать своего врага. Закон позволяет отмщение.
        Маллух улыбнулся изакивал головой.
        -Верно, верно - поверь мне, еврей всегда поймет еврея. Мессала обязательно будет участвовать, - напрямую подтвердил он. - Онуже много раз заявлял, чтобудет участвовать вскачках, - вуличных объявлениях, втермах ивтеатрах, водворце ивказармах. Егоимя стоит натабулах[63 - Табула - покрытая воском гладкая пластинка изкости илидерева, накоторой острым стержнем (стило) делались записи вантичном мире.], которые имеются наруках укаждого богатого бездельника вАнтиохии. Пути назад унегонет.
        -Нанего делают ставки, Маллух?
        -Да,ставят; ион каждый день напоказ выезжает натренировки - даты исам это видел.
        -Ага! Стало быть, этоего собственная колесница ите лошади, скоторыми он будет выступать? Спасибо, спасибо тебе, Маллух! Тыотлично послужил мне. Явесьма удовлетворен. Такпроводиже теперь меня вПальмовый сад ипредставь шейху Илдериму Щедрому.
        -Когда?
        -Сегодня. Завтра лошадей могут отдать другому.
        -Значит, онитебе понравились?
        Бен-Гур своодушевлением ответил:
        -Явидел их стрибун только мельком, потому что тутже появился Мессала, ия уже немог смотреть ниначто другое. Ивсе-таки я сразуже распознал вних кровь, которая является чудом иславой пустыни. Подобных им я видел разве что вконюшнях цезаря. Нотакое незабывается. Встретясь стобой завтра, Маллух, явсе равно узнаю тебя, даже если ты некивнешь мне головой. Яузнаю тебя полицу, пофигуре, потвоим движениям. Иточно также я узнал их, ясовершенно вэтом уверен. Иесли правда то, чтооних говорят, тоя…
        -… Выиграю сестерции, - смеясь, закончил занего Маллух.
        -Нет, - быстро ответил Бен-Гур. - Ясделаю лучшее изтого, чтоможет сделать человек изрода Иакова, - япосрамлю моего врага наглазах сотен тысяч людей. Но, - тутже нетерпеливо прибавил он, - мытеряем время. Какбыстрее всего мы сможем добраться дошатров шейха?
        Маллух несколько секунд раздумывал.
        -Лучше всего направиться прямо вселение, которое, насчастье, нетак уж далеко. Если там удастся нанять двух быстрых верблюдов, тоуже через час мы будем надороге туда.
        -Тогда нам лучше поспешить.
        Селение представляло собой множество дворцов, рассыпанных впрекрасных садах, перемежающихся скараван-сараями, построенными сцарственной роскошью. Путники быстро наняли двух верблюдов и, оседлав их, начали свое путешествие кзнаменитому Пальмовому саду.
        Глава10
        Бен-Гур узнает оХристе
        Запределами селения вся земля, представлявшая собой цепь невысоких холмов, оказалась тщательно возделанной; посути, этобыл один огромный огород, плодами которого питалась Антиохия. Ниодин клочок земли непропадал даром. Накрутых склонах холмов были устроены террасные поля, даже разделявшие их живые изгороди представляли собой виноградники, манившие путников тенистой прохладой исиреневатыми гроздьями зреющих ягод. Среди бахчей, абрикосовых илимонных рощ, зарослей инжира илаймов[64 - Лайм - разновидность лимона, дающего маленькие зеленые плоды.] виднелись беленые домишки крестьян. Изобилие, веселое дитя мира, насотню разных ладов возвещало освоем пребывании вэтих жилищах, радуя сердца путников. Далее, усамого горизонта, возвышались горные хребты Тельца иЛиванских гор, между которыми серебряной полоской струил свои воды Оронт.
        Подороге кПальмовой роще друзья ехали вдоль реки, которая повторяла извивы дороги, неся насебе множество судов, бесконечной процессией поднимавшихся испускавшихся поней кморю. Затем они добрались доозера, которое через короткую протоку соединялось срекой. Там, гдепротока впадала возеро, наберегу виднелась поросль могучих пальм, привиде которой Маллух захлопал владони ивоскликнул:
        -Смотри, смотри! Этоиесть Пальмовыйсад!
        Открывшуюся им картину можно было увидеть еще разве что воазисах Аравии илинаберегах Нила. Бен-Гур особо отметил длясебя плоскую, какстол, равнину, уходящую ксамому горизонту. Когда они въехали подсень пальм, подногами их верблюдов зазеленела свежая трава - чрезвычайно редкое исамое великолепное здесь, вСирии, украшение почвы. Подняв голову вверх, Бен-Гур увидел сквозь листву образующих крестовые своды ветвей бесчисленных финиковых пальм бледную голубизну неба. Недалекое озеро своими водами питало корни пальм, снабжая их влагой весь их долгий век. Превосходилали роща Дафны своей красотой этот уголок земли? Ипальмы, словно прочитав мысли Бен-Гура, благодарно склонялись надего головой, когда он проезжал подих сводами, иосеняли его благовонной свежестью.
        Дорога, шедшая строго параллельно берегу озера, вскоре привела путников курезу воды протоки, надругой стороне которой тоже росли только могучие пальмы.
        -Взгляни сюда, - сказал Маллух, указывая наодно особенно высокое дерево. - Каждое кольцо наего стволе отмечает один год его жизни. Сосчитай, сколько таких колец расположено откорней докроны, иты поймешь - если шейх будет утверждать, чтороща была посажена еще допервых Селевкидов, емувполне можно верить.
        Даже еслибы кто-то попытался несмотреть навеликолепные пальмы, ониодним своим присутствием заставляли обратить наних взгляд иделали смотрящего наних поэтом. Только этим можно было объяснить ту честь, которую воздавали им люди, начиная схудожников первых царей, которые навсей земле ненашли более совершенных форм, могущих послужить им моделью дляколонн их дворцов ихрамов. И,отдавая должное прекрасной роще, Бен-Гур немог несказать:
        -Когда я увидел его сегодня натрибунах, добрый Маллух, шейх Илдерим показался мне совершенно обыкновенным человеком. Боюсь, раввины Иерусалима смотрелибы нанего сверху вниз, какнаэдомскую[65 - Эдом - античное государство, располагавшееся между Мертвым морем иАкабским заливом, граничившее сДревней Палестиной (ист.).] собаку. Каким образом стал он владельцем Пальмового сада? Икакудалось ему уберечь его оталчности римских губернаторов?
        -Если отдревности рода кровь становится благороднее, сынАррия, тостарый Илдерим благородный человек, хотя он ивсего лишь необрезанный эдомит, - ответил наэто Маллух ипродолжал: - Всеего предки поотцовской линии были шейхами. Один изних - янескажу, когда он жил иликакие добрые дела сотворил, - однажды выручил царя, закоторым гнались враги собнаженными мечами. Говорят, чтоон предоставил вего распоряжение тысячу всадников, которые знали все тропинки иукромные места вдикой местности, какпастухи знают все горные тропы нахолмах, гдеони пасут своих овец. Тамони испрятали царя допоры довремени, апотом своими копьями обратили преследователей вбегство иснова возвели царя натрон. Ицарь, какговорится впредании, запомнил эту услугу. Чтобы отблагодарить занее, онпривел сына пустыни вэто место иупросил его раскинуть здесь свой шатер, привести сюда свою семью исвои стада; иотдал это озеро идеревья, ивсе земли отреки доближайших гор ввечное пользование ему иего детям. Иэто их право никогда иникем неоспаривалось. Здешние правители сочли залучшее хранить добрые отношения сэтим племенем, которому Господь даровал
обилие людей илошадей, верблюдов ибогатства, сделал их хозяевами многих торговых путей между городами. Племя это могло влюбой момент сказать торговым караванам: «Ступайте себе смиром» или«Выдальше непойдете», ислово их было твердо. Даже префект вкрепости, которая царит надвсей Антиохией, счел заблаго, чтоИлдерим, прозванный Щедрым засвои добрые дела, вместе сосвоими женами идетьми, караванами верблюдов илошадьми ивсем имуществом снялся сосвоего обжитого места, какнаши праотцы Авраам иИаков, и, оставив свои колодцы сгорькой водой, перебрался вэтот райский уголок.
        -Нокакэто могло произойти? - спросил Бен-Гур, внимательно слушавший рассказ, необращая внимания намерный шаг верблюдов. - Ясвоими собственными глазами видел, какшейх рвал насебе бороду, проклиная себя, чтоон доверился римлянину. Еслибы его слова услышал цезарь, томогбы сказать: «Мненепонраву подобные друзья, уберите его отсюда».
        -Иэто былобы опрометчивое суждение, - ответил, улыбнувшись, Маллух. - Илдерим нерасположен кРиму, онобижен наримлян. Тригода назад парфяне напали накараван, шедший изБасры вДамаск, который вез деньги, собранные вкачестве налогов вэтом районе. Естественно, караван был разграблен, аимператорская казна вРиме недосчиталась кругленькой суммы. Когда местные власти вознамерились вторично собрать деньги снаселения, чтобы возместить ущерб, толюди пожаловались цезарю, ацезарь возложил выплату денег наИрода. Иродже, всвою очередь, наложил лапу насобственность Илдерима, которого он обвинил впреступном пренебрежении своим долгом. Шейх воззвал ксправедливости цезаря, атот дал такой ответ, какой былбы достоин сфинкса. Стех пор насердце старика лежит тяжесть; онносится сосвоей обидой икаждый день пестуетее.
        -Онничего несможет сделать, Маллух.
        -Чтож, - ответил Маллух, - тогда мне придется объяснить тебе еще кое-что, когда мы подъедем поближе. Нопосмотри! Гостеприимство старого шейха чувствуется уже надальних подступах кего местам - этидети обращаются ктебе.
        Верблюды остановились, исих высоты Бен-Гур склонился кмаленьким девочкам, которые протягивали ему корзины, полные фиников. Невозможно было огорчить детей, отвергнув свежесорванные плоды. Нагнувшись, Бен-Гур взял их, и, когда он сделал это, мужчина, забравшийся надерево, возле которого они остановились, закричал сверху:
        -Мирвам идобро пожаловать!
        Поблагодарив детей, друзья двинулись дальше, предоставив верблюдам самим выбирать темп.
        -Тыдолжен знать, - продолжал Маллух, время отвремени замолкая, чтобы прожевать финик, - чтокупец Симонидис доверяет мне настолько, чтоиногда оказывает мне честь, приглашая дляпомощи советом. Бывая вего доме, ясвел там знакомство сомногими его друзьями, которые, зная отношение хозяина дома комне, совершенно откровенно разговаривали сним вмоем присутствии. Таким образом, ястал другом шейха Илдерима.
        Нанесколько секунд внимание Бен-Гура рассеялось. Перед его мысленным взором возник образ чистый, нежный ипризывный - образ Есфири, дочери купца. Онувидел скромно потупленный взгляд ее черных глаз сособой еврейской поволокой; снова услышал ее шаги, когда она приближалась кнему, чтобы подать чашу свином; услышал ее голос, которым она упрашивала его выпить освежающий напиток, - ипризнался сам себе втом, чтоона вызвала внем симпатию, которую невозможно передать словами, потому что самые нежные слова оказалисьбы слишком обыденными. Образ этот стоял перед его глазами какживой, нотутже пропал, когда он снова повернулся кМаллуху.
        -Несколько недель назад, - продолжал свой рассказ Маллух, - один старый араб зашел кСимонидису. Какмне показалось, онбыл чем-то озабочен, иизуважения кего сединам я встал, чтобы оставить их наедине. Ноон сам остановил меня. «Поскольку ты сын Израиля, - сказал он, - останься, потому что я хочу вам рассказать странный случай». Егослова отом, чтоя израильтянин, разбудили мое любопытство. Яостался, ивот какую историю он нам рассказал - япередаю тебе ее вкратце. Много лет назад кшатру Илдерима издиких пустынных мест пришли три человека. Всеони были жителями далеких стран - индус, грек иегиптянин - иприбыли наогромных, совершенно белых верблюдах. Илдерим оказал им гостеприимство иоставил усебя. Наследующее утро, сразу после пробуждения, онивознесли Небу молитву, которую шейху ранее никогда неприходилось слышать, - молитву, обращенную кБогу исыну Его, вкоторой было еще много загадочного дляшейха. Окончив молитву, египтянин рассказал шейху, ктоони такие иоткуда пришли. Каждый изних видел звезду, изкоторой исходил голос, просивший их отправиться вИерусалим ивопросить там: «ГдеТот, Кто рожден Царем
Иудейским?» Они повиновались. ИзИерусалима звезда привела их вВифлеем, гдевпещере они нашли новорожденного младенца ипоклонились ему. Поклонившисьже, онипреподнесли ему богатые дары и, неся вдуше свидетельство этому, снова сели наверблюдов ибезпромедления отправились кшейху, потому что еслибы Ирод - принимая вовнимание его прозвище Великий - смогбы заполучить их всвои руки, тонаверняка расправилсябы сними. Иверный своим обычаям, шейх оказал им свое покровительство ицелый год скрывал их отпосторонних глаз. Прирасставании он одарил их богатыми дарами, икаждый изних направился всвою сторону.
        -Ивсамом деле, совершенно удивительная история! - воскликнул Бен-Гур, когда Маллух замолчал. - Какты сказал, чтоони должны были спрашивать вИерусалиме?
        -Онидолжны были спрашивать: «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?»
        -Этовсе?
        -Речь шла еще окаких-то вопросах, ноя немогу вспомнитьих.
        -Иони нашли ребенка?
        -Да,ипоклонилисьему.
        -Этопросто какое-то чудо, Маллух.
        -Илдерим - серьезный человек, хотя илегко возбуждается, какивсе арабы. Нолгать он небудет.
        Последние слова Маллух произнес совершенно уверенно. Вслед заними оверблюдах забыли напрочь, иони, ответив своим седокам взаимностью, сошли сдороги ипринялись засвежайшую траву.
        -Приходилось Илдериму еще что-нибудь слышать обэтих трех странниках? - спросил Бен-Гур. - Чтосталось сними?
        -Да,приходилось, иименно поэтому он втот день, окотором я рассказываю, пришел кСимонидису. Вечером накануне того дня египтянин снова появился унего.
        -Где?
        -Даздесьже, прямо уполога того самого шатра, ккоторому мы едем.
        -Какже он узнал этого человека?
        -Какты узнал сегодня лошадей - повиду иповадкам.
        -Итолько?
        -Ещеон приехал натомже самом белом верблюде иназвался темже самым именем - Балтазар, египтянин.
        -Даэто просто чудо Господне! - воскликнул Бен-Гур.
        Маллух удивленно спросил:
        -Почему?
        -Тыговоришь - Балтазар?
        -Нуда. Балтазар, египтянин.
        -Именно так сегодня назвался нам тот старик уисточника.
        Приэтом напоминании Маллуха тоже охватило возбуждение.
        -Этоверно, - сказал он, - даиверблюд был тотже самый, - аты спас жизнь старика.
        -Иженщине тоже, - негромко произнес Бен-Гур, словно разговаривая сам ссобой. - Иэта женщина была его дочь.
        Ион впал впрострацию, опричине которой читатель вполне может догадаться исам, - перед его внутренним взором снова предстал образ женщины, иесли наэтот раз он был куда более впечатляющим, тонетолько потому, чтонаэто повлияли обстоятельства их встречи,но…
        -Скажи еще раз, - произнес Бен-Гур, возвращаясь кдействительности. - Этитрое должны были вопрошать: «ГдеТот, Кто есть Царь Иудейский?»
        -Несовсем так. Слова вопроса были Кто рожден Царем Иудейским. Именно их старый шейх запомнил еще стого раза, когда впервые встретил их впустыне. Стех пор он все еще ожидает пришествия царя, иникто неможет поколебать его уверенность вего появлении.
        -Чтоцарь придет?
        -Да,ипринесет погибель Риму - такговорит шейх.
        Бен-Гур некоторое время пребывал вмолчании, размышляя исобираясь счувствами.
        -Старый шейх один измиллионов, - задумчиво произнес он наконец, - один измногих миллионов людей, которые обуреваемы страстью котмщению. Этастранная вера, Маллух, питает надежду лучше всякого хлеба ивина; ибокто может быть царем Иудейским, пока правят римляне? Новернемся ктвоему рассказу. Тыслышал, чтоответил наэто шейху Симонидис?
        -Если Илдерим серьезный человек, тоСимонидис - весьма мудрый человек. Яслышал его ответ. Онсказал… Ноприслушайся! Наскто-то догоняет.
        Невнятный шум приближался, пока друзья неразобрали внем скрип колес, смешанный состуком конских копыт. Несколькими секундами спустя показался Илдерим верхом навеликолепном аргамаке воглаве кавалькады всадников, которая замыкалась четверкой темно-гнедых лошадей, запряженных вколесницу. Нижнюю половину лица шейха скрывала длинная седая борода, спускавшаяся ему нагрудь. Наши друзья вежливо уступили дорогу кавалькаде, но, заметив их, шейх вскинул голову ипридержал коня.
        -Мирвам! А,это ты, друг мой Маллух! Только неговори, чтоты ехал некомне, апопал сюда случайно! Наверное, тебя послал комне Симонидис - дапродлит его годы Бог его отцов! Чтож, берите вруки поводья, молодые люди, иследуйте замной! Васждут хлеб икумыс или, если вы предпочитаете, арак ижаркое измолодого козленка. Вперед!
        Друзья пристроились ккавалькаде, и, когда та остановилась убольшого шатра, старый шейх уже встречал их увхода, держа вруках поднос стремя пиалами, которые были тутже наполнены кремового цвета жидкостью избольшого бурдюка, висевшего нацентральной опоре шатра.
        -Выпейте это, - сердечно произнес он, - потому что это истинный напиток сынов пустыни.
        Каждый взял попиале иосушил ее додна.
        -Теперь войдите воимя Божье.
        Когда они оказались вшатре, Маллух отвел шейха всторону инегромко заговорил сним. Закончив говорить, онподошел кБен-Гуру:
        -Ярассказал шейху протебя. Ондаст тебе завтра утром шанс опробовать лошадей. Онрасположен ктебе. Ясделал длятебя все, чтоотменя зависело, остальное - втвоих собственных руках. Теперьже позволь мне вернуться вАнтиохию. Яобещал одному человеку встретиться сним сегодня вечером. Ядолжен идти. Вернусь завтра утром иесли все пройдет хорошо, тоостанусь стобой доконцаигр.
        Обменявшись поклонами схозяином, Маллух отправился вобратный путь.
        Глава11
        Мудрый слуга иего дочь
        Втот час, когда низкий полумесяц растущей луны повис надзубчатыми отрогами Сульпия, адве трети жителей Антиохии накрышах своих домов наслаждались дуновением вечернего бриза, Симонидис, сидя всвоем кресле, которое стало едвали нечастью его самого, стеррасы любовался рекой изрелищем своих судов, покачивающихся наее глади. Стена, возвышавшаяся унего заспиной, бросала наводы реки широкую тень, достигавшую противоположного берега. Надего головой шуршала подошвами сандалий помосту нескончаемая толпа. Есфирь держала вруках поднос сужином - несколько пшеничных печений, легких, каквафли, немного меда ичашу молока, вкоторое старик обмакивал вафли, предварительно окунув их вмед.
        -Сегодня Маллух неочень-то проворен, - произнес он, выказывая, гдепребывают его мысли.
        -Тебе кажется, чтоон все-таки придет? - спросила Есфирь.
        -Если только ему непришлось забраться куда-нибудь наберег моря иливпустыню, тоон придет, - убежденно ответил старик.
        -Онможет написать, - предположила девушка.
        -Нет, Есфирь. Онприслалбы письмо, еслибы дела пошли так, чтоон немогбы вернуться. Нопоскольку я досих пор неполучил такого письма, яточно знаю, чтоон придет, ижду этого.
        -Ятоже, - негромко произнеслаона.
        Нечто втоне ее голоса привлекло внимание отца.
        -Такты хочешь, чтобы он пришел, Есфирь? - спросилон.
        -Да, - просто ответила она, поднимая взгляд своих глаз.
        -Нопочему? Тыможешь рассказать мне обэтом? - настойчиво спросилон.
        -Потому что… - онапоколебалась, нопродолжила, - потому что молодой человек… - Тутголос ее дрогнул ипрервался.
        -Нашхозяин, - закончил он занее. - Тыэто хотела сказать?
        -Да.
        -Иты по-прежнему считаешь, чтоя недолжен был позволить ему уйти, непредложив явиться сюда влюбое время изабрать нас - ивсе, чтомы имеем, - все, Есфирь, - товары, шекели, суда, рабов, кредиты ито, чтодляменя превыше всего этого, - успех.
        Онаничего неответила.
        -Всеэто тебя совершенно нетрогает? Нет? - седва заметным оттенком горечи вголосе спросил он. - Чтож, явывел длясебя, Есфирь, чтосамая страшная действительность никогда некажется непереносимой, являясь изтумана, сквозь который мы сначала видим только ее темный силуэт. Думаю, чтоэто справедливо ивотношении смерти. И,исходя изэтой философии, рабство, вкоторое мы возвращаемся, должно даже казаться завидной долей. Мнедаже доставляет удовольствие думать отом, каким счастливым человеком является наш хозяин. Состояние, унаследованное им, нестоило ему ничего - нитревог, нипота, нидаже каких-либо раздумий. Онопришло кнему непрошеным всамой ранней юности. Иеще одно - ужпозволь мне потешить свое тщеславие пустыми рассуждениями - ноон получит то, чтоникогдабы немог купить нарынке запрезренный металл: тебя, моедитя, моядорогая, бутон, расцветший намогиле потерянной мной Рахили!
        Старик притянул дочь ксебе дважды ипоцеловал - раззасебя ираз заее мать.
        -Неговори так, - сказала она, когда Симонидис разжал объятия. - Подумай лучше онем; онзнаком состраданием иотпустит нас наволю.
        -Язнаю, Есфирь, чтоты прекрасно чувствуешь людей, ивсегда полагаюсь натвое мнение всомнительных случаях, когда надо понять, лжет илиговорит правду человек, стоящий передо мной… - егоголос зазвучал громче ипосуровел, - ноэти ноги, которые меня больше недержат; этотело, потерявшее после пыток человеческий облик, - этодалеко невсе мое «я», которое достанется ему. Онет, нет! Емудостанется душа, которая восторжествовала надпытками иугрозами римлян; емудостанется мой разум, способный различить золото натаком расстоянии, чтодаже суда Соломона неосмелилисьбы пройти его подпарусами; иэнергия, которая доставляла его сюда… - Онзамолчал, горько улыбаясь, и, покачав головой, продолжал: - Ивсеже я недостанусь ему целиком. Яостанусь вдругих - вкапитанах моих судов, которые бороздят волны морские, собирая дляменя урожай ипринося его мне; останусь вМаллухе, который идет сейчас последам этого юноши, нашего хозяина, ипринесетнам…
        Заслышав отдаленные шаги натеррасе, онвстрепенулся.
        -Ну,Есфирь! Разве я тебе неговорил? Скоро мы узнаем все новости. Ямолю Господа, который незабыл своих овец изстада Израилева, чтобы эти новости были добрыми длянас. Сейчас мы будем знать, позволитли он тебе уйти вовсем расцвете твоей красоты, амне - совсеми моими способностями.
        Маллух споклоном приблизился ккреслу старца.
        -Миртебе, добрый хозяин, - всетакже почтительно склонившись, приветствовал он старика. - Миритебе, Есфирь, самая чудесная издочерей.
        После приветствия он распрямился, нопоза его всеравно была двойственной - онаодновременно выражала ирабскую почтительность, идружеские отношения ссидевшим перед ним человеком. Симонидис сразуже перешел ксути дела:
        -Чтоподелывает наш молодой человек, Маллух?
        Эмиссар неторопливо ивнемногих словах поведал особытиях дня. Слушая его, Симонидис ниразу непрервал его ипозволил себе разве что едва заметные движения руки. Нопоего глазам, широко раскрытым исверкающим, поучащающемуся порой дыханию можно было судить, чторассказ этот произвел впечатление.
        -Благодарю, благодарю тебя, Маллух, - произнес он, когда рассказчик умолк. - Тывсе сделал какнадо - никто несделалбы этого лучше. Нуатеперь что ты скажешь онациональности этого молодого человека?
        -Оневрей, хозяин, изколена Иудина.
        -Тыуверен?
        -Совершенно уверен.
        -Похоже, чтоон поведал нетак уж много осебе.
        -Жизнь научила его быть сдержанным. Ябы назвал его недоверчивым. Онсводил нанет все мои попытки вызвать его наоткровенность, пока мы неотправились отКастальского ключа кселению Дафны.
        -Вототвратительное место! Чтоего туда потянуло?
        -Ябы сказал, прежде всего любопытство, какимногих изтех, ктотам бывает. Ностранное дело, онневыказал никакого интереса ктому, чтотам увидел. Чтодохрама, тоон всего лишь спросил меня, негреческийли он. Хозяин, похоже, умолодого человека какая-то тяжесть надуше, ион отправился врощу, ядумаю, какмы ходим накладбище - чтобы похоронить еетам.
        -Если это так, тохорошо, - негромко, словно просебя произнес Симонидис идобавил уже громче: - Маллух, проклятие нашего времени есть мотовство. Бедный проматывает свое достояние, желая быть похожим набогача, илишь истинный богач ведет себя по-княжески. Виделли ты признаки этой слабости вмолодом человеке? Бахвалилсяли он деньгами - римскими илиизраильскими монетами?
        -Нет, хозяин.
        -Но,Маллух, ведь там было наверняка много соблазнов что-нибудь позволить себе - яхочу сказать, поесть иливыпить - ион, наверное, щедро угощал тебя. Вего возрасте это более чем естественно, неговоря уже опрочем.
        -Примне он ничего неел инепил.
        -Поего словам илипоступкам ты можешь определить, какой мыслью он обуреваем?
        -Изволь высказаться яснее, хозяин, - попросил озадаченный Маллух.
        -Ну,ты знаешь, чтомы неговорим инедействуем безкакого-либо мотива. Чтоты можешь сказать обэтом?
        -Чтодоэтого, хозяин, тоя могу ответить ссовершенной уверенностью. Онпрежде всего озабочен мыслью отом, чтобы разыскать свою мать исестру. Онтакже лелеет обиду наРим; атак какМессала, окотором я вам рассказывал, чем-то досадил ему, тоон страстно желает унизить его. Ихвстреча уисточника давала ему такую возможность, ноон невоспользовался ею. Видимо, приэтом присутствовало недостаточно много свидетелей.
        -Мессала - человек влиятельный, - задумчиво протянул Симонидис.
        -Да,новследующий раз они встретятся наарене цирка.
        -Ичто потом?
        -СынАррия победит.
        -Какты можешь это знать?
        -Сужу потому, чтоон говорит.
        -Иэтовсе?
        -Нет, ещеесть гораздо лучший знак - егодух.
        -Ясно… но,Маллух, этаего идея оботмщении - гдеее границы? Собираетсяли он ограничиться лишь теми немногими, которые причинили ему зло, илиготов распространить свое возмездие намногих? Ипотом, егочувства всего лишь прихоть чувствительного мальчишки илиже нечто большее? Тызнаешь, Маллух, чтомстительность, которая пускает свои корни всего лишь всознании, безостатка развеивается водин прекрасный день; вто время какместь представляет собой сердечный недуг, который постепенно поднимается вверх, ксамому мозгу, ипрекрасно чувствует себя итам итам.
        Задавая эти вопросы, Симонидис впервый раз позволил прорваться своим чувствам - онговорил предельно четко, судорожно сжав руки, сострастью человека, охваченного тем самым недугом, который он иописывал.
        -Хорошо, хозяин, - ответствовал Маллух, - ноодной изпричин, покоторым я иповерил вто, чтоон израильтянин, была сила иглубина его ненависти. Мнебыло совершенно ясно, чтоон изовсех сил сдерживает себя, - иэто естественно, поскольку он довольно долго жил ватмосфере римской подозрительности; ноя всеже был свидетелем того, какего дух вырвался наволю - сначала когда он пожелал узнать отношение Илдерима кримской власти иеще когда я рассказал ему историю прошейха имудреца ипроизнес вопрос: «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?»
        Симонидис быстро подался всем телом вперед.
        -Ах,Маллух, егослова - какможно точнее передай мне его слова; яхочу понять впечатление, которое эта загадка произвела нанего.
        -Онпожелал узнать точные слова вопроса. Былоли сказано рожден Царем илиже рожден быть Царем? Похоже нато, чтоон был ошеломлен, почувствовав разницу всмысле этих двух фраз.
        Симонидис откинулся наспинку кресла, снова приняв позу внимающего судьи.
        -Затем, - продолжал Маллух, - яповедал ему взгляд Илдерима наэту загадку - чтоцарь может появиться спадением власти Рима. Кровь бросилась влицо молодого человека, егощеки илоб порозовели, ион задумчиво произнес: «Кто, кроме Ирода, может быть царем, если Рим падет?»
        -Чтоэто может значить?
        -Чтоимперия должна быть низвергнута еще дотого, какнаступит новое правление.
        Симонидис довольно долго смотрел насуда итени отних, медленно покачивающиеся нареке; когдаже он снова поднял свой взгляд, стало понятно, чторасспросов больше небудет.
        -Довольно, Маллух, - произнес он. - Отдохни иподготовься квозвращению вПальмовый сад; тебе придется помочь молодому человеку вгрядущем состязании. Приходи комне утром. Яотправлю стобой письмо Илдериму.
        Затем вполголоса, словнобы просебя он добавил:
        -Ядолжен сам побывать вцирке.
        Когда Маллух, обменявшись сним традиционным поклоном, ушел, Симонидис сделал большой глоток молока. Казалось, онпребывает вхорошем расположении духа.
        -Убери ужин, Есфирь, - велел он дочери, - яуже поел.
        Онаповиновалась.
        -Идисюда.
        Девушка заняла свое обычное место наручке его кресла, прижавшись котцу.
        -Господь добр комне, очень добр, - страстно заговорил он. - Обычно пути его неисповедимы, нопорой он позволяет нам думать, чтомы понимаем его. Ястар, дорогая, искоро должен покинуть этот мир; носейчас, вмой одиннадцатый час, когда надежда уже стала покидать меня, онпослал мне вестника собещанием, ия воспрянул. Явижу путь кбольшому делу приобстоятельствах самих посебе столь великих, чтоони равносильны рождению целого мира. Ия вижу смысл втом, чтобы принести этому вдар все свое состояние. Воистину, дитя мое, яснова держусь зажизнь.
        Есфирь поуютнее устроилась рядом состариком, словно желая вернуть его мысли изтех горних высот, гдеони блуждали.
        -Царь был рожден, - продолжал он, - исейчас он должен приближаться ксередине своей земной жизни. Балтазар говорит, чтоон видел его ребенком, лежащим наколенях матери, принес ему дары ипоклонился ему; Илдеримже вспоминает, чтодвадцать лет назад стоял декабрь, когда Балтазар иего товарищи появились уего шатра, прося убежища отИрода. Поэтому его приход неможет быть надолго отложен. Этоможет произойти содня надень. Святые отцы Израиля, вотбудет радость вваших душах! Мнекажется, яуже слышу грохот падающих старых стен ишум меняющегося мира - да,иквящей радости людей, земля расступится ипоглотит Рим, илюди устремят взгляды друг надруга, рассмеются изапоют, радуясь, чтоего нет, аони есть.
        Тутон засмеялся сам надсобой.
        -Почему, Есфирь, тытак меня слушаешь? Нуда, ячувствую всебе страсть певца, жарвкрови итрепет Марии иДавида. Вмыслях моих звон цимбал смешивается снапевом арф иголосами людей, вомножестве стоящих уподножия заново воздвигнутого трона. Новсторону эти мысли, дорогая! Когда царь придет, емунужны будут деньги илюди - онбыл ребенком, рожденным отженщины, ион, какчеловек, будет идти земными путями. Чтоже касается денег, тоему понадобятся их добытчики ихранители, ачто касается людей - тоему понадобятся вожди. Именно так! Разве ты невидишь, Есфирь, широкий путь дляменя идлямолодого человека, нашего хозяина, вконце которого нас обоих ждут слава иотмщение? и…
        Онпомолчал, смущенный тем, чтовего мечте ненашлось места длядочери, идобавил, поцеловавее:
        -Исчастье дляребенка твоей матери.
        Онасидела тихо, нешевелясь инеговоря нислова.
        -Очем ты думаешь, Есфирь? - ужеобычным тоном спросил он ее. - Если мысли твои имеют форму желания, поведай мне его, маленькая, ипредоставь мне исполнитьего.
        Онаответила ссовсем детской простотой:
        -Пошли заним, отец. Пошли заним сегодняже вечером инепозволяй ему отправиться вцирк.
        -Ax! - воскликнул он, несколько продлив свое восклицание, чтобы скрыть чувства.
        Взгляд его снова упал наводную гладь реки, гдетени кораблей стали еще темнее, поскольку луна спустилась захолм Сульпия, предоставив звездам одним освещать ночной город. Надоли нам произносить слово, очитатель? Симонидис испытал приступ ревности. Еслибы она ивсамом деле любила молодого хозяина! Нонет! Этого неможет быть, онаслишком молода длятакого чувства. Номысль эта уже захватила его сознание. Дочери его было шестнадцать лет. Последний день ее рождения они вместе провели наверфи, гдевэтот день спускали наводу новую галеру. Онпрекрасно помнил, каксам окрестил эту галеру именем своей дочери инажелтом флаге, затрепетавшем наее мачте, вспыхнуло имя «Есфирь». Носейчас осознание этого факта какударом поразило его. Подобное осознание всегда бывает болезненно; особенно вотношении самого себя - то,например, чтомы стареем и, самое страшное, чтомы должны умереть. Нечто подобное носил ион глубоко всвоем сердце. Разве недостаточно было того, чтоей придется встретить самую цветущую пору своей юности рабыней; нет, онадолжна будет отдать хозяину свою страсть, свою искренность, свою нежность иизысканность,
которые он, отец, такхорошо знал. Демоны, чьязадача состоит втом, чтобы терзать нас страхами игорькими мыслями, редко когда делают свою работу наполовину. Новсеже вэтот момент острой душевной боли он громадным усилием совладал сосвоими чувствами испокойно спросил:
        -Емунеходить вцирк, Есфирь? Почему, дитямое?
        -Этонеместо длясына Израиля, отец.
        -Такбы мог сказать раввин, Есфирь! Этоединственная причина?
        Тонего голоса был испытующим ипронзил ее доглубины души, такчто она несмогла ответить сразуже, испытывая смущение, новое истранным образом приятное длянее.
        -Молодой человек должен получить состояние, - сказал Симонидис, беря дочь заруку. - Ондолжен получить суда ишекели - все, Есфирь, все. Ноя всеже нечувствую себя бедняком, потому что сомной остаешься ты итвоя любовь, такпохожая налюбовь моей дорогой Рахили. Скажи мне, может быть, онполучит иее тоже?
        Есфирь склонилась котцу иприжалась щекой кего голове.
        -Говориже, Есфирь. Ябуду сильнее, если узнаю правду. Взнании заключена сила.
        Онавыпрямилась.
        -Успокойся, отец. Яникогда неоставлю тебя; и, хотя моя любовь принадлежит ему, явсегда буду твоей служанкой, какисейчас.
        И,склонившись, онапоцеловалаего.
        -Иеще, - продолжала она, - облик его мне приятен, извук его голоса тронул мои чувства, ия трепещу примысли, чтоему грозит опасность. Новсеже такая безответная любовь неможет быть истинной любовью, такчто я буду ждать, помня отом, чтоя дочь твоя имоей матери.
        -Даблагословит тебя Господь, Есфирь! Благословит зато, чтоствоей любовью я остаюсь богачом, даже потеряв все остальное! ИЕго святым именем я клянусь, чтоты непретерпишь никаких страданий.
        Чуть позже, поего звонку, пришел слуга иперекатил кресло вкомнату, гдеСимонидис еще какое-то время сидел, думая оприходе царя. Есфирьже ушла всвою комнату ибезмятежно заснула сном ребенка.
        Глава12
        Римская оргия
        Какуже говорилось, дворец, расположенный неподалеку отдома Симонидиса, былпостроен знаменитым Эпифаном ипредставлял собой воплощение всей мыслимой роскоши; вкус его создателя тяготел скорее кгромадности, чемкклассическим пропорциям. Другими словами, онбыл вархитектуре подражателем, стоявшим ближе кПерсии, чемкГреции.
        Стена, окружавшая весь остров иподнимавшаяся прямо отуреза воды, была построена сдвойным назначением - служить дамбой отвод реки изащитой отвозможного нападения толпы иделала дворец настолько непригодным дляпостоянного проживания, чтолегаты терпеть его немогли иперебрались врезиденцию, воздвигнутую дляних назападном гребне хребта Сульпия, несколько ниже храма Юпитера. Они, однако, были неизтех людей, ктомогбы просто отказаться жить вантичном здании. Схитрой прозорливостью они утверждали, чтоистинной причиной переезда легатов было неболее здоровое дляжитья место, нонеобходимая безопасность, которую гарантировала им близость казарм, именовавшихся благодаря преобладающему стилю крепостью, расположенных наддорогой, проходившей повосточному гребню хребта. Подтверждение подобного мнения демонстрировалось вполне правдоподобно. Чтоже касается дворца, постоянно подчеркивалось, чтодворец содержался вготовности дляиспользования; и, когда консул, армейский генерал, царь илипутешествующий владыка прибывали вАнтиохию, дворец отводился вкачестве помещения дляих временного проживания.
        Таккакнам придется иметь дело только содним помещением вэтом громадном старом здании, всеостальное мы предоставляем фантазии читателя. Давей волю, онможет совершить прогулку посадам, купальням, залам ицелому лабиринту комнат вплоть долегких строений накрыше, отделанных стакой пышностью, чтостали притчей воязыцех даже вгороде, который оправдывал слова «роскошь Востока» куда больше, чемлюбой другой город мира.
        Внаши времена апартаменты, окоторых идет речь, назвалибы скорее всего пиршественной залой. Просторное помещение, вымощенное полированными мраморными плитами, освещалось днем через световые люки накрыше; роль стекла играли цветные пластины слюды. Изстен выступали атланты, среди которых небыло двух одинаковых, поддерживавшие карниз, украшенный арабесками чрезвычайно изысканных форм, изящными имногоцветными, - голубыми, зелеными, пурпурными изолотыми. Попериметру комнаты непрерывной линией тянулся диван спокрытием индийского шелка икашемира. Мебель состояла изстолов истульев египетского стиля, покрытых богатой резьбой. Мырасстались сСимонидисом, сидящим всвоем кресле иоттачивающим планы помощи чудесному царю, чьепришествие, поего мнению, было незагорами. Есфирь спит крепким девичьим сном. Теперь оставим их и, пройдя надрекой помосту, войдем через охраняемые вздыбившимися львами ворота, проследуем через множество залов ивнутренних двориков вавилонского стиля ивступим взолотой чертог.
        Пять огромных светильников, спускавшихся сосвода наблестящих бронзовых цепях - поодному вкаждом углу иодин вцентре, - пирамидами лампад освещали даже демонические лица атлантов ирисунок карниза. Устолов сидели, стояли инепрестанно двигались около сотни людей, ккоторым мы должны хотябы наминуту присмотреться повнимательнее.
        Всеони очень юны, некоторые изних едва вышли изподросткового возраста. Нетникакого сомнения втом, чтовсе они латиняне ибольшинство изних - римляне. Всеразговаривают набезупречной латыни, каждый явился сюда водежде дляпомещений, принятой длятаких случаев ввеликой столице наТибре, - втуниках скороткими рукавами иподолами, одеянии, прекрасно подходящем кклимату Антиохии иособенно соответствующем атмосфере залы. Надиване вдоль стен яркими пятнами выделяются небрежно брошенные там издесь тоги[66 - Тога - римская гражданская верхняя одежда, обычно белая.] илацерны[67 - Лацерна - верхнее (преимущественно дорожное) платье скапюшоном, плащ.], некоторые смногозначительным кровавым подбоем[68 - Такназываемая toga praetexta одежда детей полноправных римлян ивысших сановников.]. Здесьже беззаботно дремлют спящие; нестанемже выяснять - повергнутыли они всон жарой изаботами трудового дня илипобеждены Вакхом.
        Впомещении стоит нескончаемый игромкий гул голосов. Время отвремени его прерывают взрыв смеха илигневный спор; нонадвсем преобладает непрерывный ровный треск, поначалу озадачивающий всякого человека, незнакомого сподобными сборищами. Ноесли мы пробьемся поближе кстолам, загадка происхождения этого треска разрешится сама собой. Собравшиеся предаются своим любимым играм вкости иподобию современных шашек, трескже производят всего лишь tesserae, игральные кубики изслоновой кости, громко перемешиваемые, иhostes, фигуры, передвигаемые порасчерченным наквадраты игральным доскам.
        Чтоже представляют собой собравшиеся здесь гости?
        -Дорогой Флавий, - обращается ксвоему сопернику один изигроков, держа вруке поднятую дляпередвижения фигуру, - видишьли ты вон ту лацерну, чтолежит надиване прямо перед нами? Онатолько что куплена влавке, иуее ворота красуется застежка иззолота шириной сцелую ладонь.
        -Чтож, - отвечает Флавий, задумавшийся надочередным ходом, - мнеприходилось видеть такие ираньше, клянусь поясом Венеры, вэтом нет ничего нового! Чтотакого ты вней нашел?
        -Ничего. Только я охотно отдалбы ее, чтобы найти человека, который знаетвсе.
        -Ха! Закуда менее ценную вещь я найду тебе здесь нескольких человек втогах скрасной полосой, которые охотно примут твое предложение. Однако ходи.
        -Чтож,мат.
        -Ивсамом деле, клянусь Юпитером. Ещепартию?
        -Непрочь.
        -Аставка?
        -Десять тысяч сестерциев.
        Каждый изигроков взял свою табличку истило исделал длясебя пометки; когда фигуры были расставлены, Флавий снова вернулся кпрерванному было разговору.
        -Человек, который знает все! Клянусь Геркулесом, оракулы умерлибы отзависти. Даидлячего тебе подобное чудовище?
        -Чтобы получить ответ наодин-единственный вопрос; потом, заверяю тебя, ябы немедленно перерезал ему горло.
        -Икакойже это вопрос?
        -Япопросилбы его назвать мне час - чтоя говорю: час? - нет, туминуту, когда завтра вгород прибудет Максентий.
        -Отличная партия! Наэтот раз она будет моей! Апочему именно минуту?
        -Атебе приходилось когда-нибудь стоять снепокрытой головой подсирийским солнцем напричале, накоторый он должен выйти? Огонь Весты нетак горяч; даия предпочелбы умереть, если таковое мне суждено, народине, вРиме. Ноты отвлек меня, мойФлавий, ия проиграл. ОФортуна!
        -Еще?
        -Ядолжен отыграть свои сестерции.
        -Дабудеттак.
        Игра продолжалась партия запартией, и, когда свет утренней зари, проникший взалу через застекленный потолок, заставил померкнуть огонь светильников, онзастал игроков все затемже столом изатойже игрой. Какибольшинство гостей, онивходили всостав военной свиты консула иожидали его прибытия, помере возможностей развлекая себя.
        Между тем вовремя вышеприведенного разговора взале появилась еще одна компания. Поначалу незамеченные, вновь прибывшие пробрались между гостями прямо кцентральному столу. Выглядели они так, словно только что сбежали скакой-то пирушки. Некоторые струдом держались наногах. Наголове их предводителя красовался венок - знак организатора празднества, если неего хозяина. Выпитое вино лишь подчеркнуло его красоту, суровую мужскую красоту истинного римлянина. Егоголова была гордо вскинута, кровь окрасила губы ищеки вярко-алый цвет, глаза блестели. Новпоходке, которой он, завернувшись вбезупречно белую тогу, собранную многочисленными складками, прошел через залу, было чересчур много имперского дляпростого участника пирушки. Идякстолу, онпрокладывал путь себе исвоим присным безособых церемоний инеизвиняясь. Когдаже он наконец остановился иобвел взглядом пирующих иигроков, всекакодин повернулись кнему иприветствовали его возгласами.
        -Мессала! Мессала! - кричалиони.
        Сидевшие поодаль, услышав эти возгласы, присоединились кним. Группы людей тутже распались, игроки забыли прокости ифигуры, всеприсутствующие потянулись кцентру залы.
        Мессала встретил эти знаки внимания сподчеркнутым равнодушием итутже продемонстрировал глубинную основу своей популярности.
        -Здоровья тебе, Друз, друг мой, - произнес он, обращаясь кигроку, сидевшему справа отнего, - здоровья и… позволь мне наминуту твою табличку.
        Онподнес клицу покрытую воском пластинку, бросил взгляд насделанные наней заметки ишвырнул табличку напол.
        -Денарии[69 - Денарий - римская серебряная монета, содержавшая сначала 10, апотом 16 ассов (4 сестерция).], одни только денарии - монеты извозчиков имясников! - спрезрительной гримасой сказал он. - Клянусь пьяной Семелой, дочегоже дошел Рим, если цезарь просиживает целыми ночами, ожидая поворота Фортуны, который непринесет ему ничего, кроме презренных денариев!
        Потомок Друзов залился краской стыда, ностоявшие рядом недали ему ничего сказать, сгрудившись вокруг говорившего скриками: «Мессала! Мессала!»
        -Люди Тибра, - продолжал Мессала, вырвав стакан сигральными костями изрук оказавшегося поблизости зеваки, - ктобольше всего возлюблен богами? Римлянин. Ктодает законы другим народам? Римлянин. Ктоже он поправу меча властелин вселенной?
        -Римлянин, римлянин, - раздалось вответ.
        -Но,но, - неторопливо, давая время вслушаться вего слова, сказал Мессала, - ноесть некто лучший, чемдаже лучший изримлян.
        Запрокинув свою патрицианскую голову, онпомедлил, словно разя слушателей своей презрительной усмешкой.
        -Выслышите? - снова спросил он. - Есть некто лучший, чемдаже лучший изримлян.
        -Да - Геркулес! - воскликнул один.
        -Бахус! - предположил какой-то насмешник.
        -Юпитер, Юпитер! - загудела толпа.
        -Нет, - ответил Мессала, - среди людей.
        -Назови нам его имя! - потребовали сразу несколько человек.
        -Чтож, назову, - кивнул головой Мессала вответ накрики. - Этотот, ктоксовершенству Рима добавил совершенство Востока; ктокзападному оружию победы добавил восточное искусство, необходимое дляобладания доминионами.
        -Такиесть! Иэтот человек, вконце концов, тоже римлянин! - воскликнул кто-то.
        Слова эти были встречены громким смехом идолгими аплодисментами - признанием того, чтопреимущество осталось заМессалой.
        -НаВостоке, - продолжал тот, - унас нет богов, только вино, женщины иудача, ивеличайшее извсего этого - удача. Поэтому наш девиз - «Ктопосмеет то, чтопосмею я?» - равным образом подходит длясената, длябитвы, подходит длятого, ктовпоисках лучшего бросает вызов дурному.
        Тонего голоса стал почти обычным, разговорным, ноон уже завладел вниманием всех присутствующих.
        -Вбольшой шкатулке там, вкрепости, уменя есть пять талантов[70 - Талант - античная мера веса (ок.26,2кг) иденежная единица (ист.).] монетами, которые принимают вэтих местах. Авот это - моирасписки натакую сумму. - Изскладок тоги он извлек бумажный свиток и, бросив его настол, продолжал внаступившей тишине: - Этасумма представляет меру моей смелости. Ктоизвас посмеет принять вызов? Вымолчите. Неужели это длявас слишком много? Яисключаю один талант. Что? Выпо-прежнему молчите? Идите, сразитесь сомной, поставив только наэти три таланта - только три; надва; даже наодин, - покрайней мере наодин - рискните одним талантом ради чести реки, наберегах которой вы родились, - РимВостока против Рима Запада! Оронт варварский против Тибра священного!
        Подняв чашу сигральными костями надголовой, онтряхнул ею, перемешивая кости, ожидая ответа насвой вызов.
        -Оронт против Тибра! - снова ссаркастической улыбкой повторилон.
        Никто непошевелился; тогда он бросил чашу скостями настол и, усмехнувшись, взял расписки.
        -Ха-ха-ха! Клянусь Юпитером Олимпийцем, теперь я знаю, чтовы пришли вАнтиохию только затем, чтобы попытать здесь счастья вигре. Эй,Сесилий!
        -Да,Мессала! - отозвался из-за спины унего человек. - Яздесь, погибаю втолпе ивыпрашиваю драхму, чтобы договориться скосматым перевозчиком[71 - Согласно греческому мифу, умерших переправлял взагробный мир через реку забвения перевозчик поимени Харон, которому полагалось давать вуплату мелкую монету. Покойникам ее клали врот.]. Ноклянусь Плутоном! Уэтих новых ненайдется даже обола![72 - Обол - мелкая греческая монета, одна шестая часть драхмы.]
        Этаострота вызвала взрыв смеха, долго неумолкавшего подсводами залы. Лишь Мессала по-прежнему хранил серьезность.
        -Ступай, - велел он, обращаясь кСесилию, - вкладовую, через которую мы проходили, ивели слугам принести сюда амфору, чаши икубки. Если этим нашим соотечественникам, ищущим счастья, боги недаровали объемистых кошельков, топоглядим - может, онинаградили их вместительными желудками! Поспешиже!
        Затем он повернулся кДрузу исосмехом, разнесшимся повсей зале, произнес:
        -Ха-ха, друг мой! Недержи наменя обиды зато, чтоя упомянул тебя, говоря обэтих презренных денариях. Тыже видишь, ясделал это только длятого, чтобы напомнить этим молодым огероях старого Рима. Давайже, Друз, давай! - Сэтими словами он снова взял состола чашу скостями ипотряс ее. - Давайже попытаем счастья нату сумму, которую ты поставишь!
        Сказано это было искренне, сердечно иобаятельно. Друз моментально растаял.
        -Клянусь нимфами, да! - сосмехом ответил он. - Ясыграю стобой, Мессала, - наденарий.
        Перегнувшись через стол, засценой наблюдал молодой человек, едва вышедший изподросткового возраста. Мессала неожиданно повернулся кнему.
        -Ктоты? - спросилон.
        Юноша отпрянул назад.
        -Нет, клянусь Кастором, азаодно иего братом! Янехотел тебя обидеть. Нолюди обычно ведут записи своих действий, инетолько вигре. Мненужен будет секретарь. Хочешьли ты выручить меня?
        Молодой человек тутже взял вруки табличку длязаписей - обаяние Мессалы было совершенно неотразимым.
        -Погоди, Мессала, погоди! - воскликнул Друз. - Японимаю, вигре неместо болтовне, номне вголову пришел вопрос, который я должен тебе задать, ато наверняка забуду.
        -Чтож, задай его. Носначала я сделаю свой ход, чтобы потом немог упрекнуть тебя впомехе.
        Онопрокинул чашу скостями настол икрепко прижал ее ладонью. Друзже спросил:
        -Тебе приходилось когда-нибудь видеть Квинта Аррия?
        -Дуумвира?
        -Нет, егосына.
        -Янезнал, чтоунего естьсын.
        -Этоеще что, - меланхолично прибавил Друз, - только, мойМессала, Поллукс неможет быть больше похож наКастора, чемАррий похож натебя.
        Слова эти стали чем-то вроде сигнала: неменее двадцати голосов одновременно воскликнули:
        -Точно, точно! Егоглаза - иего лицо!
        -Этого неможет быть, - спрезрением возразил кто-то изприсутствующих. - Мессала римлянин; аАррий - еврей.
        Вобмен репликами вмешался исам Мессала:
        -Чтож, мойДруз, вино никак непринесут, поэтому, чтобы скоротать время, расскажи мне подробнее обАррии.
        -Чтож, будь он еврей илиримлянин - и,клянусь великим Паном, яговорю это неизнеуважения ктвоим чувствам, мойМессала, - этот Аррий красив, храбр иумен. Император предложил ему свое покровительство, которое он отверг. Егопоявление скрыто покровом тайны, даисам он сторонится нас, словно чувствует себя лучше вдали отнас илиощущает себя хуже нас. Впалестре ему небыло равных; онодолевал голубоглазых гигантов сберегов Рейна илисарматских быков так, словно они были сплетены излозняка. Дуумвир оставил ему изрядное наследство. Унего страсть ксражениям, ондумает только овойне. Максентий приблизил его ксебе; ондолжен был плыть накорабле вместе сним. Мы,однако, потеряли его вРавенне. Темнеменее он благополучно добрался сюда. Нынешним утром мы онем уже слышали. Подумать только! Вместо того чтобы явиться водворец илиустроиться вкрепости, онзабросил свои вещи вкараван-сарай иснова исчез.
        Поначалу Мессала слушал рассказ своего друга свежливым безразличием, нопостепенно все более внимательно. Подконец повествования он снял ладонь счаши сигральными костями ивоскликнул:
        -Эй,мой Гай! Тыслышал?
        Юноша, стоявший рядом сним, - тот, который помогал ему днем управляться сколесницей, - ответил, весьма польщенный проявленным кнему вниманием:
        -Янебылбы твоим другом, мойМессала, еслибы неслышал.
        -Тыпомнишь того человека, из-за которого ты сегодня упал?
        -Клянусь Вакхом - еслибы я изабыл его, моеразбитое плечо тутже напомнилобы мне онем!
        -Чтож, тогда будь благодарен Фортуне - янашел своего соперника. Слушайже.
        Сэтими словами Мессала повернулся кДрузу.
        -Расскажиже нам все, чтоты знаешь обэтом еврее ивтоже время римлянине, - клянусь Фебом, такому сочетанию непозавидует икентавр! Какую одежду носит он, омой Друз?
        -Какую носят все евреи.
        -Тыслышишь, Гай? - снова спросил Мессала. - Этот парень молод - раз; онвыглядит какримлянин - два; онпредпочитает еврейские тряпки - три; судя поего успехам впалестре, онспособен, если надо, остановить четверку коней - эточетыре. Друз, помоги моему другу еще вот вчем. Безсомнения, уэтого Аррия здорово подвешен язык, иначе онбы немог так ловко прикидываться - сегодня он римлянин, завтра еврей; ностольжели свободно он владеет иблагородным языком Афин?
        -Столь свободно ичисто, чтомогбы спорить сСократом.
        -Тыслышишь, Гай? - сказал Мессала. - Этот парень просто создан, чтобы говорить комплименты женщинам - ато исамой Аристомахе[73 - Аристомаха - третья жена тирана Сиракуз, Дионисия Старшего.] - по-гречески. Если я правильно считаю - этоуже пять. Чтоскажешь?
        -Тыуже нашел его, мойМессала, - ответил наэто Гай, - илия нея.
        -Прошу прощения, мойДруз, - ипрошу прощения увас всех - зато, чтоговорю загадками, - весело произнес Мессала. - Нонебуду испытывать ваше терпение. Помнится, тычто-то говорил протайну всвязи споявлением сына Аррия. Расскажи мне проэто подробнее.
        -Данет здесь ничего особенного, Мессала, совершенно ничего, - ответил Друз, - так, просто детская болтовня. Когда Аррий, егоотец, подпарусами пустился преследовать пиратов, унего небыло нижены, нисемьи. Нодомой он вернулся сюношей - тем, окотором мы говорим, - инаследующий день усыновилего.
        -Усыновил его? - повторил Мессала. - Клянусь всеми богами, Друз, тыивсамом деле заинтриговал меня! Гдеже дуумвир нашел этого парня? Икто он такой?
        -Ктоможет ответить наэтот вопрос, Мессала? Разве что сам молодой Аррий. Кстати! Вовремя сражения дуумвир - тогда еще трибун - потерял галеру. Проходивший мимо корабль обнаружил его иеще одного человека - единственных спасшихся - накаком-то обломке судна. Тогда ходили слухи, чтоэтим вторым человеком был еврей…
        -Еврей! - эхом отозвался Мессала.
        -… ираб.
        -Какты сказал, Друз? Раб?
        -Когда их подняли наборт, дуумвир был вдоспехе трибуна, адругой врубахе гребца.
        Мессала, слушавший рассказчика, подавшись всем телом вперед, медленно выпрямился.
        -Галера, - повторил он поразившее его слово ивпервые обвел залу растерянным взглядом.
        Нотут взалу вступила процессия рабов. Некоторые изних несли вруках большие амфоры свином, другие - корзины сфруктами исладостями, чаши икувшины большей частью изсеребра. Привиде их Мессала вскочил настул.
        -Люди Тибра, - громким иясным голосом произнес он, обращаясь кгостям. - Давайтеже обратим это ожидание нашего командующего впразднество вчесть Вакха. Кого вы выберете вашим предводителем нанем?
        Из-за стола поднялся Друз.
        -Ктоможет быть предводителем, если нехозяин пиршества? - спросил он. - Ответьтеже, римляне.
        Присутствующие водин голос подтвердили его слова.
        Мессала снял венок сосвоей головы ипротянул его Друзу. Последний, забравшись настол, вполне серьезно возложил его снова наголову Мессалы, сделав его таким образом предводителем празднества.
        -Вместе сомной сюда пришли несколько моих друзей, - сказал он, - только что вставших из-за другого стола. Чтобы наше празднество было освящено старинным обычаем, приведите сюда того изних, ктоболее всех был сражен вином.
        Хорголосов тутже воскликнул вответ:
        -Вотон, вотон!
        Тутже вдальнем углу спола был поднят юноша столь женственный, чтовполнебы мог подойти дляроли самого бога виноделия - хотя ему сейчас врядли удалосьбы удержать наголове венок, авруке - тирс.
        -Поднимите его настол, - повелел предводитель празднества.
        Увы, юноша был невсилах даже сидеть.
        -Помоги ему, Друз, - кивнул головой Мессала.
        Друз обхватил неумелого выпивоху заплечи.
        Обращаясь кобвисшей фигуре, Мессала произнес внаступившей тишине:
        -ОВакх, величайший избогов! Будь благосклонен кнам нынешним вечером! Отсвоего собственного имени иотимени этих твоих приверженцев я возлагаю сей венок… - сняв венок сосвоей головы, онблагоговейно поднял его вверх, - … я возлагаю сей венок натвой алтарь вроще Дафны.
        Склонив голову, онвозложил венок наголову юноши, азатем нагнулся, снял сигральных костей досих пор закрывавшую их чашу исосмехом произнес:
        -Погляди, мойДруз! Клянусь ослом Силена[74 - Силен - сынМеркурия илиПана, воспитатель ипостоянный спутник Вакха, веселый, вечно пьяный, тучный курносый старик. Традиционно изображался всвите Вакха верхом наосле (миф.).], денарий все-такимой!
        Ответом ему были возгласы гостей, столь громкие, чтопол заходил увсех подногами, асуровые атланты устен, казалось, пустились впляс. Оргия началась.
        Глава13
        Колесничий дляскакунов Илдерима
        Шейх Илдерим был слишком важной персоной, чтобы выходить куда-либо безсоответствующей его положению свиты. Онимел репутацию человека, старающегося всегда находиться вокружении людей своего племени, вождем ипатриархом которого был, - племени, слывшего самым большим впустыне квостоку отСирии. Среди горожан унего была несколько другая репутация - богатейшего человека среди некоронованных особ Востока. Располагая ивсамом деле изрядным богатством, которое заключалось нетолько вденьгах, ноивслугах, верблюдах, лошадях, стадах скота, - онполучал удовольствие отсвоего положения, которое нетолько подчеркивало его достоинство вглазах незнакомцев, ноиспособствовало его личной гордости. Поэтому читатель недолжен обманываться частым упоминанием его шатра вПальмовом саду. Этобыло вовсех отношениях респектабельное становище; строго говоря, тамбыло три больших шатра - водном он жил сам, вдругом принимал гостей, втретьем обитала его любимая жена сосвоими прислужницами; шесть илидаже восемь меньших шатров были предоставлены враспоряжение его слуг иприближенных изего племени, которые всегда находились принем
вкачестве телохранителей, - силачей испытанной храбрости, опытных вобращении слуком, копьем илошадьми.
        Сказать поправде, егособственности любого вида вПальмовом саду неугрожала никакая опасность, нотак каквсегда неразумно ослаблять узы дисциплины, товсе становище было переполнено коровами, верблюдами икозами, даивсяким другим добром, которое моглобы ввести вискушение льва илипростого вора.
        Умея прекрасно повелевать людьми, Илдерим вполной мере хранил верность всем обычаям своего народа, даже самым незначительным. Врезультате этого его жизнь всаду была продолжением его жизни впустыне, воспроизведением старых патриархальных обычаев - истинно пастушеской жизни исконного Израиля.
        Гарцуя воглаве каравана, вернувшегося утром всад, оностановил коня исказал:
        -Здесь, ставьте здесь, - втыкая вземлю копье. - Дверь наюг, чтобы видно было озеро. Дети пустыни будут сидеть здесь, любуясь закатом солнца.
        Споследними словами он подошел крастущим неподалеку трем громадным пальмам ипохлопал одну изних постволу так, какмогбы потрепать пошее своего коня илисамого любимого изсвоих сыновей.
        Кто, кроме самого шейха, поправу могбы сказать каравану «Стой!» илиошатре «Раскиньте его здесь»? Воткнутое вземлю копье слегка покачивалось; углубление вдерне, сделанное им, станет ямкой, куда опустится основание первого шеста, поддерживающего свод шатра иобозначающего центр первой двери. Неподалеку было вкопано еще восемь других - всего три ряда опор, потри вкаждом ряду. Затем, поегоже зову, явились женщины идети, которые стали извлекать изверблюжьей поклажи широкие полосы кошмы. Ктобыл вправе заниматься этим, кроме женщин? Разве неони всвое время состригли ножницами шерсть коричневых коз? Неонили сплели эту шерсть вдлинные нити? Инеони - соткали изнитей широкие полотнища? Апотом сшили эти полотнища между собой, соорудив таким образом великолепный настил нашатер насамом деле темно-коричневого цвета, ноиздалека кажущийся черным, какшатры поберегам Кедрона? Инаконец, свеселыми шутками исмехом, всевместе, толкаясь, онипротянули полотнища отшеста кшесту, вбивая вземлю колышки изакрепляя заних растяжки. Когдаже наконец были установлены наружные стены, сплетенные изкамыша, - заключительный аккорд
строительства пометоду жителей пустыни - скаким напряженным волнением стали они ждать одобрения их работе отсвоего владыки! Войдя ивыйдя изшатра, шейх обошел его снаружи, оглядел нафоне солнца, деревьев иозера ипроизнес, потирая руки:
        -Отлично сделано! Раскиньтеже ивесь стан так, каквы умеете, авечером мы усластим наш хлеб араком, амолоко - медом, иукаждого костра будут играть дети. Снами Бог! Намнепридется мечтать осладкой воде, поскольку нашим источником будет озеро. Инепридется нашим стадам питаться колючками, потому что поблизости вдоволь сладкой травы. Дабудет свами Бог, дети мои! Ступайте смиром!
        Илюди свеселыми криками бросились устраивать свои собственные жилища. Немногиеже оставшиеся продолжили обустраивать шатер шейха: егослуги повесили матерчатую перегородку нацентральный ряд шестов, разделив шатер надве половины. Правая часть шатра была предназначена длясамого Илдерима, левая - дляего бесценных коней, которых он собственноручно ввел туда подуздцы, поцеловав каждого ипотрепав пошее. Затем уцентрального шеста слуги соорудили стойку дляоружия - дротиков икопий, луков, стрел ищитов. Надо всем этим они повесили саблю самого хозяина, изогнутую каксерп молодого месяца, блеск клинка которой соперничал сблеском драгоценных камней, украшавших ее рукоять. Содной стороны стойки была развешана лошадиная упряжь, пестрая, какливреи царской челяди; сдругой - одежды шейха: длинные рубахи изполотна итонкой шерсти, туники иштаны, атакже множество головных платков разного цвета.
        Темвременем женщины достали исобрали оттоманку, неменее необходимую дляшейха, чемего борода, белоснежной волной спускающаяся ему нагрудь. Онисобрали вместе три части ее основания ввиде квадрата, открытой стороной обращенного кдвери; застелили ее коврами иповерх них набросали подушки, снова дождавшись одобрения своего хозяина. Теперь им оставалось только принести воды изозера инаполнить ею кувшины, атакже развесить вдоль оттоманки бурдюки сараком. Когда все было закончено, Илдерим был доволен, кактолько может быть доволен араб - всвоем шатре наберегу озера, подкронами деревьев Пальмового сада.
        Таков был шатер, увхода вкоторый мы расстались сБен-Гуром.
        Слуги уже ждали приказаний своего повелителя. Один изних снял сног сандалии шейха, другой расшнуровал армейские калиги Бен-Гура, ещедвое сняли сприбывших их пропыленную одежду, облачив всвежие рубахи избелого полотна.
        -Войди воимя Господа иобрети покой, - сердечно пригласил хозяин своего гостя, обратившись кнему наразговорном диалекте улиц иплощадей Иерусалима, и, полуобняв, подвел его коттоманке. - Ясяду здесь, - сказал он, указав пальцем, - аздесь расположится мой гость.
        Слова эти относились кженщине - вбылые времена ее назвалибы служанкой, - которая кивнула головой ипроворно набросала подушек иваликов, накоторые было принято опираться спиной. После того какмужчины сели, она, принеся свежей воды изозера, омыла им ноги ивытерла их полотенцем.
        -Мывпустыне говорим, - начал Илдерим, поглаживая свою белоснежную бороду ираскладывая ее нагруди тонкими пальцами, - чтохороший аппетит является залогом долгой жизни. Обладаешьли ты таким?
        -Чтож, согласно этому, япроживу сотню лет, дорогой шейх, - ответил Бен-Гур. - Яголоден, точно волк утвоего порога.
        -Новотличие отволка ты небудешь прогнан отнего. Тыотведаешь лучшие блюда, приготовленные руками наших женщин.
        Илдерим хлопнул владоши.
        -Ступай кстраннику, чтоживет вшатре длягостей, искажи ему, чтоя, Илдерим, желаю ему мира испокойствия.
        Стоящий увхода слуга склонился впоклоне.
        -Скажи ему также, - продолжал Илдерим, - чтоя вернулся сгостем, который почтил меня, согласившись преломить сомной хлеб. Иесли мудрейший Балтазар захочет разделить нашу трапезу, угощения хватит натроих, даиптицам еще достанется немало.
        Выслушав приказание, слуга отправился выполнятьего.
        -Атеперь мы вкусим сладость отдыха.
        Произнеся это, Илдерим устроился наоттоманке, какивнаши дни сидят насвоих ковриках торговцы набазарах Дамаска. Оставив впокое свою бороду, онторжественно промолвил:
        -Поскольку ты мой гость, испивший моего вина иготовящийся вот-вот отведать моего хлеба, неосерчай наменя замой вопрос: ктоты есть?
        -Почтенный шейх, - склонил голову Бен-Гур, спокойно выдержав пронизывающий взгляд старика, - молю тебя несчитать невежливым, чтоя отвечаю вопросом навопрос, норазве небыло втвоей жизни такого времени, когда ответить наподобного рода вопрос значилобы совершить преступление против себя самого?
        -Клянусь блеском Соломона, да! - ответил Илдерим. - Предательство самого себя стольже подло, какипредательство своего рода.
        -Благодарю, благодарю тебя, дорогой шейх! - воскликнул Бен-Гур. - Никакого другого ответа мне иненадо. Теперь я точно знаю, чтоутебя нет других мыслей, кроме какобрести уверенность вистине, которую я пришел просить, ичто такая уверенность значит длятебя куда больше, чеммоя бедная жизнь.
        Шейх, всвою очередь, склонил голову, иБен-Гур поспешил развить свой успех.
        -Япочту зачесть сообщить тебе, - сказал он, - чтоя, во?первых, неримлянин, кактебе моглобы показаться поимени, которое я ношу.
        Илдерим провел рукой побороде ибросил нагостя пронзительный взгляд из-под кустистых сдвинутых бровей.
        -Должен также сказать тебе, - продолжал Бен-Гур, - чтоя израильтянин изплемени Иуды.
        Шейх слегка двинул одной бровью.
        -Этоеще невсе. Шейх, яеврей, носящий вдуше такую обиду наРим, посравнению скоторой твоя - неболее чем детский каприз.
        Старик нервным жестом расправил бороду исвел брови так, чтоиз-под них стало совершенно невидно его глаз.
        -Иеще: клянусь тебе, шейх Илдерим, клянусь тем заветом, который Господь заключил смоими отцами, - чтоесли ты поможешь мне вмести, которой я ищу, тоденьги иславу победителя гонок я уступаю тебе.
        Сдвинутые брови Илдерима разошлись, онвскинул голову, лицо его посветлело. Нанем явно читалось облегчение, охватившее этого человека.
        -Довольно! - произнес он. - Если подтвоим языком змеей свернулась ложь, тоисам Соломон несмогбы распознать ее. Яверю вто, чтоты неримлянин, чтоты еврей, носящий вдуше обиду наРим; идовольно обэтом. Поговорим отвоем мастерстве. Естьли утебя опыт колесничих гонок? Умеешьли ты обращаться слошадьми - сможешьли ты сделать их покорными исполнителями твоей воли? Сможешьли заставить их выложиться вовремя гонки допоследнего дыхания? Искусство это дается невсем, сынмой. Клянусь величием Господним! Мнедоводилось знавать царя, который правил миллионами подданных, нонесмог завоевать уважение своего коня. Заметь - яговорю неотупых животных, такихже рабах, каките, чтоправят ими, - ноотех, которые здесь сомной. Онитоже цари всвоем роду, который восходит кпервым фараонам; онимои друзья, которые делят этот шатер сомной. Благодаря долгому общению сомной они стали мне ровней; ихинстинкты облагорожены нашим разумом; ихчувства обострены нашей душой, такчто теперь они понимают все, когда мы говорим очестолюбии, любви, ненависти ипрезрении. Навойне они герои ивсвоих привязанностях искренни, какженщины. Эй,ктотам!
        Рядом сними возник слуга.
        -Приведи моих скакунов!
        Слуга споклоном отодвинул всторону завесу, делившую шатер пополам, открыв вид налошадей, которые застыли наместе, словно желая удостовериться вприглашении.
        -Идите сюда! - обратился кним Илдерим. - Почему вы недвигаетесь сместа? Разве уменя есть что-нибудь, чтонепринадлежит ивам? Идите, говорювам!
        Кони медленно вошли.
        -Осын Израиля, - обратился кБен-Гуру шейх, - Моисей был могущественным человеком, - но - ха-ха-ха - янемогу удержаться отсмеха, когда думаю отом, чтоон разрешил нашим праотцам владеть работящими волами иглупыми медлительными ослами, нозапретил иметь всобственности лошадей. Ха-ха-ха! Неужели он сделалбы это, еслибы увидел такого красавца - илитакого - иливот этого?
        Сэтими словами он гладил морды подходивших кнему коней итрепал их повыгнутым шеям сбесконечной лаской инежностью.
        -Да,здесь он был явно неправ, шейх, совершенно неправ, - степлотой вголосе произнес Бен-Гур, тоже любуясь конями. - Моисей был воин изаконодатель, возлюбленный Богом; носледовал путем войны - анапути этом нет места любви ковсем живым созданиям, втом числе итаким.
        Голова великолепных статей - сбольшими глазами, нежными, какулани, наполовину скрытыми загустой челкой волос, ималенькими ушами, заостренными наконцах ипрядающими вперед - уткнулась ему вгрудь, раздувая ноздри идвигая верхней губой. «Ктоты такой?» - вопрос этот читался совершенно ясно, словно произнесенный человеческим языком. Бен-Гур узнал одну избеговых лошадей, которых он видел наскачках, ипротянул ладонь квеликолепному животному.
        -Тебе будут говорить эти богохульники - дасократятся их дни подсолнцем! - шейх заговорил сжаром, словно отвергая клевету всвой собственный адрес, - тебе будут рассказывать, чтонаши лучшие кони ведут свой род сНесейских пастбищ Персии. Господь дал первому арабу бесконечные пространства песка, безлесные горы да колодцы сгорькой водой исказал ему: «Владей своей страной!» Когдаже бедняга возроптал, Всемогущий сжалился надним иснова сказал: «Возрадуйся, поскольку я вдвойне благословил тебя посравнению спрочими людьми». Араб, услышав это, возблагодарил Его и, исполненный веры, отправился напоиски этого благословения. Сначала он обошел все границы своей страны иничего ненашел; затем направился впустыню, онвсе шел ишел - ивсамом сердце пустыни нашел радующий глаз островок зелени, накотором паслось стадо верблюдов истадо лошадей! Срадостью всердце он стал пасти эти стада, лелеять ихолить их, потому что именно они были самыми лучшими дарами Господа. Исэтого зеленого островка пошли все лошади земли; онидобрались даже допастбищ Несеи идоужасных северных ущелий, всевремя терзаемых вихрями, прилетающими сморя
Холодных Ветров. Несомневайся вмоем рассказе. Впрочем, ямогу доказать тебе его истинность.
        Онснова хлопнул владоши.
        -Принеси мне бумаги племени, - велел он возникшему перед ним слуге.
        Ожидая, ониграл сконями, ласкал их, похлопывал пошеям, гладил пощекам, расчесывал пальцами густые челки, оказывая каждому изних знаки внимания. Через некоторое время полог шатра откинулся, ишестеро слуг внесли сундук изкедровых досок, окованный дляпрочности бронзовыми полосами исбронзовымиже петлями изамком.
        -Данетже, - сказал Илдерим, когда сундук был поставлен наковер перед оттоманкой. - Яимел ввиду невсе документы - только касающиеся лошадей. Достаньте их иунесите все остальное.
        Сундук открылся, явив взорам множество табличек изслоновой кости, нанизанных накольца изсеребряной проволоки. Поскольку таблички эти были куда тоньше вафель, ихнакаждом таком кольце помещалось неменьше нескольких сотен.
        -Язнаю, - произнес Илдерим, захватив рукой несколько колец, - язнаю, скаким усердием писцы Храма вСвятом Городе записывают всвои книги имена новорожденных, чтобы каждый сын Израиля мог проследить свою родословную вплоть досамого начала, довремени патриархов. Моипредки - дабудет благословенна память оних! - непосчитали святотатством позаимствовать эту идею иприменить ее ксвоим лишенным дара речи слугам. Взгляни наэти таблички!
        Бен-Гур взял вруки одну связку и, поднеся кглазам табличку, увидел, чтоповерхность ее покрыта арабской вязью, довольно грубо выжженной наповерхности таблички острым кончиком раскаленного металлического инструмента.
        -Сможешьли ты прочитать это, осын Израиля?
        -Нет. Тебе придется поведать мне их значение.
        -Тогда знай, чтонакаждой табличке начертано имя жеребенка чистых кровей, который был рожден длямоих праотцев замногие сотни прошедших лет; атакже имена его матери иотца. Взгляни наних иобрати внимание наих возраст, тогда ты скорее поверишь всказанное мной.
        Некоторые изтабличек были так истерты, чтоскорее напоминали листики. Всепожелтели отвремени.
        -Вэтом сундуке, теперь я могу сказать тебе это, яхраню настоящую историю; настоящую потому, чтоона снабжена свидетельствами, - откакого племени происходит каждый скакун, ктоих родители, всесамое важное окаждом изних. Такчто я знаю все отех, ктосейчас делит этот кров сомной, ктоберет свою меру ячменя уменя срук, скем я разговариваю, каксосвоими детьми, стеми, которые целуют меня, какдети, поскольку им недано дара речи. Теперьже, осын Израиля, тыдолжен поверить всему, чтоя тебе рассказал, - и,если я властелин пустыни, всмотрись вмоих приближенных! Стоит их отобрать уменя, ия превращусь воставленного караваном больного старца, обреченного насмерть. Благодаря им я неиспытываю груза лет, когда добираюсь караванным путем изодного города вдругой. Такбудет дотех пор, пока уменя хватит сил ступать рядом сними. Ха-ха! Ямогбы поведать тебе одивных делах, которые осуществили их предки. Всвое время я непременно так исделаю, нопока достаточно сказать то, чтоони, клянусь мечом Соломона, ниразу небыли побеждены вгонках иникогда неподвели впогоне! Такбыло, заметь себе, напесках пустынь иподседлом; нотеперь - даже
незнаю сам - явпервые неуверен вних, поскольку им еще ниразу неприходилось бегать впряженными вколесницу. Адляпобеды втаких гонках надо очень многое. Уних есть гордость, скорость инадежность. Если я найду им такого колесничего, кому они подчинятся, онивыиграют гонки. СынИзраиля! Если ты именно такой человек, клянусь тебе, ябуду благословлять тот день, когда ты появился умоего порога. Поведайже теперь мне осебе.
        -Теперь я знаю, - сказал Бен-Гур, - чтополюбви уарабов лошади следуют сразуже задетьми. Ещея знаю, почему арабские лошади лучшие вовсем мире. Но,почтенный шейх, ямолю тебя несудить обомне поодним лишь словам; поскольку, кактебе известно, люди порой неоправдывают своих обещаний. Позволь мне испробовать твою четверню наздешних равнинах ивручи мне их узду завтра утром.
        Лицо Илдерима снова прояснилось, ион хотел было что-то сказать.
        -Минуту, почтенный шейх, ещеодну минуту! - воскликнул Бен-Гур. - Позвольже мне еще кое-что добавить. Случилось так, чтовРиме мне довелось узнать много проискусство конных ристалищ, хотя я никогда недумал, чтоэто так пригодится вжизни. Яхочу сказать, чтоэти сыны пустыни, каждый изкоторых обладает скоростью орла ивыносливостью льва, могут инепобедить, если непривыкнут бегать все вместе водной запряжке. Вкаждой четверне есть кто-то самый быстрый исамый медленный; и, если скорость зависит отсамого медленного, неприятности всегда случаются ссамым быстрым изконей. Такбыло исегодня, колесничий немог чуть попридержать самого ретивого изних, чтобы согласовать его движения ссамым слабым. Возможно, этого неудастся сделать имне вовремя пробного заезда. Тогда я честно скажу тебе обэтом, даютебе втом слово. Еслиже я смогу заставить их бежать какодно целое и, непоступившись своим духом, подчиниться моей воле, тотогда ты получишь сестерции ивенок победителя, ая осуществлю свою месть. Чтоскажешь?
        Илдерим внимательно слушал, машинально поглаживая бороду. Когда Бен-Гур закончил, он, усмехнувшись, произнес:
        -Ядумаю отебе лучше, осын Израиля. Унас впустыне говорят: «Если ты умеешь готовить пищу изслов, тоя посулю тебе целый океан масла». Завтра утром ты получишь лошадей.
        Вслед заэтими словами упротивоположного входа вшатер послышалось какое-то движение.
        -Авот иужин готов! Кстати, сюда идет мой друг Балтазар, скоторым ты непременно должен познакомиться. Онрассказывает одну историю, которая неможет наскучить истинному израильтянину.
        Вошедшим слугам шейх приказал:
        -Унесите записи наместо иотведите мои сокровища вих апартаменты.
        Поклонившись, слуги бросились выполнять приказ.
        Глава14
        Становище впальмовом саду
        Если наш читатель оживит сейчас впамяти трапезу мудрецов вовремя их встречи впустыне, онпоймет все те приготовления, которые свершались дляужина вшатре Илдерима. Случайные различия были обусловлены лишь более изобильной едой илучшим обслуживанием.
        Наковре перед оттоманкой были расстелены три покрывала, установлен невысокий, неболее фута, столик, покрытый чистым холстом. Содной стороны была поставлена переносная глиняная печурка подприсмотром женщины, которой предстояло снабжать компанию пирующих хлебом или, точнее, горячими лепешками. Муку мололи всоседнем шатре другие женщины наручных мельничках.
        Темвременем Балтазара подруки подвели коттоманке, гдеего приветствовали почтительно вставшие приего приближении Илдерим иБен-Гур. Мудрец был облачен всвободную темную рубаху; шагал он нетвердо, всеего движения выказывали телесную слабость человека, давно уже привыкшего кдлинному посоху инадежным рукам сопровождающего.
        -Миртебе, друг мой, - почтительно произнес Илдерим. - Миртебе идобро пожаловать.
        Египтянин поднял голову иответил:
        -Миривам всем, дапребудет свами благословение единого Господа, истинного илюбящего.
        Манеры его, мягкие инабожные, поразили Бен-Гура, внушив ему нечто вроде благоговейного страха. Поскольку благословение относилось частично икнему, глаза старца, запавшие, носверкающие, приэтих словах остановились налице Бен-Гура, пробудив вдуше того целую бурю чувств, новых изагадочных длянего. Чувства эти были настолько сильны, чтововремя застолья он исподтишка снова иснова рассматривал покрытое морщинами бескровное лицо гостя, пытаясь разобраться вих значении. Ноналице египтянина блуждала только спокойная, ничего невыражающая улыбка, аглаза взирали наокружающих сдоверчивостью ребенка. Несколько позже Бен-Гур понял, чтоэто было обычное состояние гостя.
        -Вотэтот человек, оБалтазар, - сказал шейх, кладя руку наплечо Бен-Гура, - преломит снами хлеб сегодня вечером.
        Египтянин поднял взгляд намолодого человека, полный удивления исомнения; заметив это, шейх продолжал:
        -Яобещал дать ему попробовать завтра проехаться смоими лошадьми. Если он сможет справиться сними, тобудет править колесницей вцирке.
        Балтазар продолжал пристально изучать Бен-Гура.
        -Онпришел сюда снаилучшими рекомендациями, - настаивал Илдерим, немало удивленный. - Возможно, тызнаешь его каксына Аррия, который был римским мореходом благородного рода, хотя…
        Шейх помедлил исосмехом закончил:
        -… Хотя он утверждает, чтоявляется израильтянином, изколена Иудина, и, клянусь величием Господа, яверю тому, чтоон рассказалмне!
        Теперь заговорил иБалтазар:
        -Сегодня, ощедрейший изшейхов, жизнь моя была вопасности, иябы лишился ее, еслибы неэтот юноша, который - если, конечно, глаза нелгут мне, - вмешался всобытия, когда все остальные разбежались, испас меня.
        Затем он обратился кБен-Гуру спрямым вопросом:
        -Нетыли был тот самый юноша?
        -Янесталбы отвечать втаких словах, - спочтительным поклоном произнес Бен-Гур. - Явсего лишь тот, ктоостановил лошадей наглого римлянина, когда они неслись навашего верблюда уКастальского источника. Ваша дочь подарила мне чашу.
        Из-за пазухи своей рубахи он достал серебряную чашу ипротянул ее Балтазару.
        Иссохшиеся черты лица старца осветились изнутри.
        -Господь послал тебя мне сегодня уфонтана, - произнес он дрожащим голосом, протягивая руки кюноше, - ивновь посылает тебя мне сейчас. Явознесу Ему слова благодарности, потому что вСвоей неизреченной милости Он направил меня сюда, давая возможность отблагодарить тебя, чтоя исделаю. Чаша эта твоя, оставь ее себе.
        Бен-Гур принял подарок обратно, иБалтазар, видя недоумение налице Илдерима, внескольких словах рассказал ему опроисшествии уисточника.
        -Как! - воскликнул шейх, обращаясь кБен-Гуру. - Тынислова нерассказал мне обэтом, чтосталобы лучшей рекомендацией тебе. Разве я неараб инешейх моего племени вдесять тысяч человек? Разве он немой гость? Иесли моему гостю творят добро илизло, торазве немне творят их? Куда еще ты должен былбы идти занаградой, если некомне? Иразве какая-нибудь другая рука вправе дать ее тебе?
        Кконцу этой тирады голос его уже гремел навесь шатер.
        -Молю тебя, помилосердствуй, почтенный шейх. Япришел отнюдь незанаградой, большой илималой; иесли я буду заподозрен втаком намерении, товсвое оправдание могу сказать, чтото, чтоя сделал длястоль замечательного человека, ясделалбы дляничтожнейшего изтвоих слуг.
        -Ноон мой друг, мойгость - анемой слуга. Неужели ты невидишь вэтой разнице руку Фортуны?
        Обращаясь кБалтазару, шейх добавил:
        -Ах,клянусь величием Господним! Снова говорю тебе, чтоон неримлянин.
        Сэтими словами он повернулся кслугам, которые почти уже закончили приготовления кужину.
        Читатель, который вспомнит историю Балтазара, рассказанную им самим вовремя встречи впустыне, поймет всю весомость впечатления, произведенного заявлением Бен-Гура оего незаинтересованности ввознаграждении. ДляБалтазара заявление Бен-Гура звучало какэхо его собственной души. Онсделал шаг всторону Бен-Гура изаговорил сним всвоей обычной, доверчивой манере:
        -Какшейх представил тебя? Думаю, этобыло римскоеимя.
        -Аррий, сынАррия.
        -Новедь ты неримлянин?
        -Всемои близкие были евреями.
        -Были, тыговоришь? Таких уже нет вживых?
        Вопрос был одновременно иковарным ипростым. Илдерим избавил Бен-Гура отответа нанего.
        -Займите ваши места, - обратился он ксвоим гостям. - Ужин подан.
        Бен-Гур подал руку Балтазару ипомог ему подойти кстолу, укоторого все они вскоре иустроились, усевшись по-восточному каждый насвоем коврике. Подали чаши дляомовений. Затем познаку шейха слуги застыли наместе, авсе помещение шатра заполнил голос египтянина, дрожащий отсвятого чувства:
        -ОГосподь, Властелин всего сущего! Все, чтоунас есть, дано Тобой. Примиже нашу благодарность иблагослови нас, дабы мы могли ивпредь творить Твою волю.
        Этобыли слова молитвы, произнесенной добрым человеком одновременно сгреком Гаспаром ииндусом Мелхиором, сказанные ими наразных языках, после которой произошло чудо, свидетельствующее оснисхождении Божественного Присутствия наяства впустыне много лет назад.
        Стол, бывший поводом дляэтой молитвы, ломился отдаров природы иделикатесов, любимых наВостоке, - хлеба только что изпечки; овощей, лишь несколько минут назад собранных сгрядок; мяса, различных кушаний изовощей смясом; молока коров, меда имасла. Всеэто, следует заметить, елось ипилось безвсяких современных приспособлений - ножей, вилок, ложек, чашитарелок. Наэтом этапе пиршества говорили мало, поскольку все участники застолья были изрядно голодны. Нокогда наступило время десерта, всеизменилось. Ониснова вымыли руки, стряхнули разложенные наколенях куски холста. Голод был утолен, и, когда слуги снова накрыли стол, наступило время неторопливой иобстоятельной беседы.
        Втакой компании, состоявшей изараба, еврея иегиптянина, верующих вединого Господа, вте времена немогло быть иной темы дляразговоров. Извсехже троих кто иной мог начать беседу, какнетот человек, который собственными глазами созерцал Бога; ктовидел Его вобразе звезды; ктослышал Его голос; ктобыл ведом столь далеко истоль чудесно Его Духом? Иокомже еще мог говорить этот человек, какнеоТом, свидетельствовать оКотором он был призван?
        Глава15
        Балтазар поражает Бен-Гура
        Тень отгор, накрывшая Пальмовый сад, сгущалась помере того, каксолнце опускалось загорную цепь, неоставляя места дляромантичного времени сумерек. Стремительная южная ночь властно вступила всвои права; и, чтобы рассеять ее мрак, заполнивший шатер, слуги внесли четыре напольных канделябра, отлитых избронзы, иустановили их укаждого изуглов стола. Каждый изканделябров раскидывал встороны четыре стилизованные древесные ветви, накоторых висели серебряные лампады ирезервуар соливковым маслом. Вих ярком свете собеседники, наслаждаясь десертом, продолжали свою беседу, разговаривая насирийском диалекте, знакомом всем икаждому вэтой части света.
        Египтянин поведал уже знакомую нам историю овстрече впустыне трех человек исогласился сшейхом, чтоэто случилось вдекабре, двадцать семь лет назад, когда он иего друзья, спасающиеся бегством откозней Ирода, появились ушатра шейха, моля его обубежище. Рассказ этот был выслушан снапряженным интересом; даже слуги намеренно задерживались вшатре, чтобы услышать хоть несколько слов этой истории. Бен-Гур воспринял поведанное какчеловек, внимающий глубочайшему изоткровений длявсего человечества, которое особенно важно было длянарода Израиля. Вего сознании, какмы это впоследствии увидим, ужерождалась идея, которой предстояло изменить течение всей его жизни.
        Помере того какразвертывалось повествование, усиливалось ивпечатление, производимое Балтазаром наБен-Гура. Чувства, скоторыми рассказчик излагал события, были слишком глубокими иискренними, чтобы допустить сомнение вих истинности.
        Атеперь необходимо дать разъяснение, необходимость которого дляособо проницательного читателя была очевидной уже ираньше икоторое нельзя долее откладывать. Повесть наша начинается повремени сразу после того момента, какбыло явлено пастырство Сына Марии, которого мы стемже самым Балтазаром видели лишь однажды, благоговейно оставив Его лежащим наколенях своей матери впещере вокрестностях Вифлеема. Стех пор идосамого конца чудесный Младенец будет предметом постоянных упоминаний; имедленно, хотя инеизбежно, течение событий, развертывающихся перед нами, будет все больше ибольше приближать нас кнему. Вконцеже концов мы увидим Его уже взрослым человеком - мыхотелибы добавить, если возведенная предубеждением преграда непомешает нам сделать это, - человеком, безкоторого мир немогбы состояться. Изтакого заявления, простота которого невызывает никакого сомнения, проницательный ум, вдохновленный верой, может понять многое - ивдобрый час. Доэтого момента, даипозже, существовали люди, необходимые тому илииному народу втот илииной момент времени; нонеобходимость длявсего человечества инавсе времена -
этопризвание уникальное, исключительное, божественное.
        Дляшейха Илдерима рассказ этот был далеко ненов. Впервые он услышал его отвсех трех мудрецов приобстоятельствах, которые исключали сомнения вих правдивости. Сейчас один изэтих троих снова сидел заего столом, будучи желанным гостем иуважаемым другом. Шейх Илдерим верил каждому слову своего гостя; новсеже центральное событие его рассказа немогло быть воспринято им стакой силой изахватить все его существо, какбыло оно воспринято изахватило Бен-Гура. Шейх был арабом, чейинтерес кописываемым событиям был всего лишь общим; Бен-Гурже был израильтянином иевреем сособым интересом - дапростится нам неуклюжесть этой фразы - кистине обэтом событии. Истинно еврейская душа его сразуже почувствовала важность изначение происшедшего.
        Следует напомнить читателю, что, ещележа всвоей младенческой колыбельке, Бен-Гур уже слышал оМессии; вовремя своего ученичества он познакомился совсем, чтобыло известно обэтом Существе ивместе стем надежде, страхе иисключительной славе избранного народа. Всепророки, отсамого первого вих героической родословной идопоследнего, предсказывали Его появление. Приход Его был темой бесконечного числа споров раввинов - всинагогах, вшколах, вХраме, вбудни ипраздники, напублике инаедине. Учителя нации толковали иперетолковывали это грядущее событие идобились того, чтовсе дети Авраама, кудабы их низабросила судьба, всей душой ждали этого события ивожидании его сжелезной суровостью строили свои жизни.
        Безвсякого сомнения, исреди евреев были различные мнения относительно Мессии; новсе споры были ограничены обсуждением одного-единственного вопроса - когда Он явится?
        Изыскания являются уделом священников; тогда какчитатель всего только внимает рассказываемой ему истории, ипоэтому он неможет отвлекаться отее персонажа. Пояснение, которое было дано, касается прежде всего Мессии, окотором всреде избранного народа существовало наредкость единое мнение: Ему суждено быть, когда Он явится, ЦАРЕМ ИУДЕЙСКИМ - ихполитическим Царем, ихЦезарем. Приих поддержке он должен будет завоевать землю, апотом ких выгоде ивоимя Бога удержать ее навечные времена. Воимя этой веры, дорогой читатель, фарисеи исепаратисты - последнее определение является всего лишь политическим ярлыком - вмонастырях ивсамом Храме возвели здание надежды, намного превосходящее своею высотой здание мечты Александра Македонского. Тотвсего лишь хотел воцариться наземле; ноих амбиции распространялись равно наземлю инебеса; вих безудержной, неимеющей границ фантазии всемогущий Господь был, таксказать, пригвожден ухом кеврейской двери взнак вечного рабства.
        Возвращаясь кнашему Бен-Гуру, следует упомянуть, чтовего жизни были два обстоятельства, врезультате действия которых он оказался относительно свободен отвлияния ивоздействия оголтелой веры своих соплеменников-сепаратистов.
        Во-первых, егоотец был последователем веры саддукеев, которая вобщем может быть определена каклиберализм своего времени. Да,уних было довольно странное обыкновение отрицать существование души. Онибыли приверженцами незыблемых правил поведения вбыту идопоследней запятой соблюдали законы Моисея; ноониже высмеивали необъятные тома толкований этих законов, написанных схоластами-раввинами. Они, безвсякого сомнения, были сектой; новсеже их религия была вбольшей мере философией, нежели вероисповеданием. Ониотнюдь неотрицали длясебя наслаждения жизнью ивидели много достойных восхищения примеров среди нееврейской части населения. Вполитикеже они были активными оппонентами сепаратистов. Согласно природному порядку вещей, всеэти обстоятельства иположения, мнения иособенности передавались ототца ксыну стольже определенно, какилюбая другая часть имущества; и, какмы видели, онивсамом деле усваивал их, когда другое событие обрушилось нанего.
        Мышление итемперамент Бен-Гура вовремя его обеспеченной жизни вРиме испытали изрядное влияние того обстоятельства, чтогромадный город был полон людей изразных стран - озабоченных какполитикой икоммерцией, такипоиском наслаждений безкаких-либо пределов. Вокруг позолоченного камня наФоруме, отмечавшего нулевую милю, днем иночью непрекращалось коловращение самых разных идей. Вселучшее впитала всебя душа Бен-Гура. Еслибы отточенность манер, утонченность общества, широта интеллекта ислова свершений непроизвели нанего впечатления, какбы мог он, сынАррия, проделать день заднем такой путь втечение пяти лет - отвеликолепной виллы близ Мизен доприемной цезаря, исовершенно необращать внимания нато, чтоему приходилось там видеть: какцари, принцы, послы, заложники, соискатели должностей извсех известных стран - всеони скромно ждали слов «да» или«нет», которые могли вознести илиуничтожить их? Бен-Гуру порой приходила вголову мысль, что, возможно, наземле есть отдельные народы, которые заслуживают более пристрастного Божественного уважения, если нежалости, хотябы они были инеобрезаны, какизбранный народ.
        То,что подобные думы посещали его, было вполне естественно, имы хотим признать, чтокогда эти рассуждения возникали вего голове икогда он позволял себе логически продолжить их, тонемог закрывать глаза наопределенные различия. Обездоленность масс иполная безнадежность их положения неимели какогобы то нибыло отношения крелигии - роптали непротив старых богов, стенали неотжелания обрести новых. Вдубовых рощах Британии друиды[75 - Друиды - служители дохристианского культа, распространенного вантичные времена среди кельтского населения Галлии, Британии иИрландии (ист.).] собирали толпы приверженцев; Фрейе иОдину[76 - Один - верховный бог скандинавского пантеона, Фрейя - егосупруга.] возносились молитвы вГаллии, Германии ивомгле гиперборейских стран; Египет довольствовался своими крокодилами иАнубисом[77 - Анубис - египетский бог гробниц, взвешивавший сердца покойников; изображался ввиде существа стелом человека иголовой шакала.]; персы по-прежнему хранили верность Ормузду иАриману[78 - Ариман - взороастризме: злой дух, противостоящий Ахурамазде.], равным образом почитая обоих; индусы, вчаянии обрести
нирвану, всетакже следовали сумрачными путями Брамы; блистательное мышление греков вперерывах между философскими мудрствованиями все еще воспевало героических богов Гомера; вто время каквРиме небыло ничего более расхожего идешевого, чембоги. Подчиняясь своему капризу, повелители мира - ибоони ивсамом деле были его повелителями - одинаково равнодушно творили службы ивозлагали жертвоприношения насамые различные алтари. Беспокойство они испытывали разве что отколичества богов; поэтому, позаимствовав себе божеств изсамых разных уголков земли, вконце концов они решили обожествлять исвоих цезарей, стали возводить вих честь алтари ислужить им службы. Нет, несчастья людей проистекали неотих верований, аотдурного управления, незаконных захватов власти ибесчисленных тираний. Мирадовых страданий, вкоторый были ввергнуты люди иоизбавлении откоторого они молились, былужасен, нополитически существенен. Моления - одинаковые повсюду, вЛодинуме, Александрии, Афинах, Иерусалиме, - были направлены кцарю, повелевающему страной, анекБогу, царящему нанебесах.
        Изучая ситуацию спустя две тысячи лет, мыможем сказать, чтониодна изрелигий непривнесла порядок вовселенскую неразбериху, заисключением того, чтонекий Бог явил себя какистинного Бога, который пришел людям напомощь. Нолюди того времени, даже самые проницательные исклонные крассуждениям, неусмотрели вэтом никакой надежды длясебя, кроме разве что крушения Рима. После этого облегчение могло наступить врезультате восстановления природного порядка вещей ивсяческих реорганизаций, поэтому люди молились, злоумышляли, бунтовали, сражались иумирали, орошая почву кровью ислезами, - ивсе спрежним результатом.
        Остается лишь добавить, чтовтот момент Бен-Гур испытывал чувства, аналогичные тем, которые питали большинство людей того века, заисключением римлян. Пятилетнее пребывание встолице империи позволило ему увидеть ипостичь страдания порабощенного римлянами мира, атакже понять, чтозло, учинившее это, исходило изполитики. Избавленияже отэтого зла можно было добиться лишь силой оружия, поэтому он готовил себя ктому благословенному дню, когда это освобождение начнется. Бен-Гур владел оружием, какидеальный солдат; новойна имеет изаконы более высокого уровня, дляпостижения которых надо знать куда больше, чемто, какнаносить удары копьем икакотражать щитом направленные натебя удары. Этоуже дело генералов, ибогенерал есть воин, вооруженный армией. Ктакой программе жизни Бен-Гура привело убеждение, чтовозмездие, окотором он мечтал наосновании своих личных заблуждений, может быть скорее достигнуто военными, нежели мирными методами.
        Такчто чувства, скоторыми он сейчас слушал Балтазара, вполне можно было понять. Рассказ старика затронул два самых чувствительных места вего душе, иотзвуки этих чувств продолжали звучать внем. Сердце его учащенно билось - изабилось еще более часто, когда, заглянув себе вдушу, оннеобнаружил там нитени сомнения втом, чторассказ этот - истина допоследней, самой мелкой детали, ивтом, чтоМладенец, найденный столь удивительным образом, иесть Мессия. Удивляясь тому, чтодосих пор Израиль столь безучастно отнесся коткровению, атакже итому, чтоон сам лишь сейчас услышал обэтом, Бен-Гур задался двумя вопросами, которые, поего мнению, необходимо было выяснить прежде всего.
        Гдезатем пребывал Младенец?
        Ивчем заключалась Его миссия?
        Извинившись, онпринялся выяснять мнение наэтот счет Балтазара, который был готов поведатьего.
        Глава16
        Христос появляется. Балтазар
        -Еслибы я мог ответить натвой вопрос, - произнес Балтазар, - о,еслибы я знал, гдеон сейчас, скакой быстротой ябы направился прямо кнему! Ниморя, нигоры менябы неостановили.
        -Значит, тыпытался его найти? - спросил Бен-Гур.
        Улыбка скользнула полицу египтянина.
        -Самая первая задача, которую я поставил перед собой, выйдя изукрытия, - Балтазар отвесил благодарный поклон Илдериму, - было узнать, чтослучилось сРебенком. Нопрошел целый год, ия все неосмеливался появиться вИудее, поскольку там царствовал тотже Ирод, по-прежнему помешанный накрови. Возвратившись вЕгипет, янашел нескольких друзей, которые поверили вте удивительные вещи, которые мне довелось видеть ислышать иокоторых я им рассказал, - технемногих, ктовозрадовался вместе сомной рождению Спасителя. Некоторые изних решили отправиться вместо меня напоиски Ребенка. Сначала они побывали вВифлееме инашли там караван-сарай ипещеру; нослужитель - тот, чтосидел увхода вночь рождения ивтот вечер, когда мы пришли вслед зазвездой, - пропал. Егозабрали поприказу царя, иникто никогда его больше невидел.
        -Ноони, безвсякого сомнения, нашли свидетельства всего произошедшего тогда, - страстно произнес Бен-Гур.
        -Да,свидетельства, написанные кровью, - селения втрауре иматерей, оплакивающих своих детей. Тыдолжен знать, что, когда Ирод узнал онашем бегстве, онпослал своих людей иприказал перебить всех новорожденных младенцев вВифлееме. Неспасся ниодин изних. Честность моих посланцев была внесомнения; ноони вернулись комне сизвестием, чтоМладенец предан смерти вместе сдругими невинными жертвами.
        -Мертв! - вужасе воскликнул Бен-Гур. - Тысказал - мертв?
        -Нет, сынмой, яэтого неговорил. Ясказал лишь, чтомои посланцы принесли мне весть осмерти Ребенка. Тогда я неповерил этому известию; яисейчас неверю внего.
        -Понимаю… тебе определенно что-то стало известно.
        -Нет, нет, - отвечал Балтазар, потупив взгляд. - Святой Дух сопровождал нас только додома Младенца. Когдаже мы вышли изпещеры, принеся наши дары Младенцу иувидев Его, мыпервым делом снова хотели увидеть звезду; ноона уже исчезла, имы поняли, чтопредоставлены нашей собственной судьбе. Последняя воля Святого Духа проявилась втом, чтоОн направил нас кИлдериму.
        -Да, - кивнул головой шейх, взволнованно поглаживая пальцами бороду. - Тогда ты сказал мне, чтопослан комне Духом, - язапомнилэто.
        -Доменя недоходили никакие слухи, - продолжал Балтазар, видя огорчение, отразившееся налице Бен-Гура, - но,сын мой, мнепришлось много думать - будучи подвигнутым нато истиной, которая, заверяю тебя, призывая Бога всвидетели, стольже сильна вомне сейчас, какивтот час, когда я услышал Святого Духа, воззвавшего комне наберегу озера. Если тебе угодно выслушать меня, яповедаю тебе, почему я верю вто, чтоМладенец остался вживых.
        ИИлдерим, иБен-Гур обратились вслух. Интерес захватил даже слуг, которые приблизились коттоманке ислушали стоя. Вшатре воцарилась совершенная тишина.
        -Всемы трое верим вГоспода. - Произнеся это, Балтазар склонил голову. - ИГосподь есть Истина, - продолжал он. - Слово Его есть сам Господь. Горы могут рассыпаться пылью, аморя испариться досамого дна, ноЕго слово будет неколебимо, ибооно есть Истина. - Слова эти были произнесены ввысшей степени благоговейно. - Глас, бывший Его голосом, обращаясь комне наберегу озера, сказал: «Благословен будь, сынМицраима! Спаситель грядет. Вместе сдвумя другими людьми изотдаленнейших углов земли ты должен узреть Спасителя». Ия видел Спасителя - будь благословенно Его имя! - ноСпасение, обещанное свыше, ещетолько должно исполниться. Теперь вы понимаете? Если Младенец мертв, тонекому принести вмир Спасение, ислово Господа - ничто, аГосподь… нет, янеосмелюсь даже произнести это! - Ион вужасе воздел обе руки ввоздух. - Именно ради Спасения ибыл рожден Младенец; ипока обещание пребывает всиле, даже смерть неможет освободить Его отисполнения этой задачи. Считайте это основанием моей веры иподарите мне еще немного вашего внимания. - Балтазар замолчал, переводядух.
        -Нетли утебя желания отведать вина? Онорядом стобой - только протяни руку, - почтительно предложил Илдерим.
        Балтазар сделал несколько глотков и, заметно освеженный вином, продолжал:
        -Явидел, чтоСпаситель был рожден отженщины, поприроде подобной нашим женщинам. Следовательно, Он подвержен всем нашим недугам - исамой смерти. Запомним пока это первое предположение. Рассмотрим теперь то, чтоЕму предстоит совершить, отдельно отЕго личности. Некажетсяли вам, чтосделать такое поплечу только мужчине? Мужу мудрому, твердому внамерениях, осмотрительному - мужчине, анеребенку? Чтобы стать таковым, Он должен вырасти ивозмужать, каквыросли имы сами. Атеперь подумайте обопасностях, подстерегающих Его наэтом пути - надолгом пути отмладенчества кзрелости. Нынешние власти предержащие - враги Его; Его врагом был Ирод; ачем другим был Ему Рим? ЧтодоИзраиля - то,что Он недолжен был быть принят Израилем, ипослужило мотивом дляЕго устранения. Теперь вы видите? Можноли было сохранить Его жизнь втот период, когда ребенок неможет защитить сам себя, если непогрузить его вомрак безвестности? Поэтому я сказал себе исвоей вере, которая всегда алкала любви, - яговорю, чтоОн немертв, носкрыт отнас; и, поскольку Его труды несвершены, Он снова явится нам. Теперь вы знаете, начем покоится моя вера. Разве эти
доводы неубедиливас?
        Небольшие арабские глаза Илдерима светились совершенным пониманием, иБен-Гур, справившись сосвоей тоской, отвсего сердца произнес:
        -Япокрайней мере немогу опровергнуть их. Номолю тебя сказать, чтоже дальше?
        -Тебе недостаточно того, чтоты услышал? Чтож, - снова начал он, ужеболее спокойным тоном, - увидев, чтомои выводы основательны, - проще говоря, увидев, чтоГосподня воля состоит втом, чтобы Младенца необнаружили, - ясконцентрировал свою волю натом, чтобы быть терпеливым, иначал ждать. - Онвоздел кнебу взор, исполненный святой веры, ипродолжал: - Ныне я пребываю вожидании. Онживет между нами, надежно храня свою тайну. Чтовтом, чтоя немогу отправиться кНему илиназвать поимени холм илидолину, служащие Ему прибежищем? НоОн жив - может быть, сейчас Он только наливается жизненной силой, какзавязь надереве; аможет быть, Он уже созрел; ноуверен, чтовэтом промысел Божий ичто Он живет наземле.
        Благоговейный ужас охватил Бен-Гура - ужас того, чтовсе его прежние сомнения рассеяны.
        -Где, какты думаешь, Он сейчас? - почти шепотом спросил он Балтазара итутже замолк, словно науста его легла печать священного молчания.
        Балтазар тепло взглянул нанего.
        -Несколько недель я сидел, размышляя, всвоем доме уНила - доме, который стоит почти усамой воды, такчто проплывающие мимо путники влодках могут видеть его ивтоже самое время свое отражение вводе. Человек ввозрасте тридцати лет, сказал я себе, должен уже засевать свое поле жизни, изасевать его хорошо, поскольку заэтим последует лето жизни, когда надо будет растить посеянное. Младенец, сказал я далее себе, сейчас уже мужчина двадцати семи лет - емусамое время засевать свое поле. Ия спросил себя, каксейчас ты спрашиваешь меня, сынмой, иответил себе, чтото место, гдеон пребывает, должно быть рядом сродиной его отцов. Гдееще может Он явиться миру, какневИудее? Вкаком городе должен Он начать свои труды, если невИерусалиме? Ктобудет первым, получившим то благословение, которое Он должен принести, какнедети Авраама, Исаака иИакова, дети возлюбленного Господом народа? Еслибы мне предложили отправиться наЕго поиски, яотправилсябы бродить подеревням ипоселкам, ютящимся насклонах холмов Галилеи иИудеи, спускающихся вдолину Иордана. Сейчас Он там. Стоя вдверях своего дома илинавершине холма, сегодняшним
вечером Он провожал взглядом солнце, которое еще наодин день приблизило то время, когда Он сам станет светочем мира.
        Балтазар смолк, простерев перед собой руку суказующим всторону Иудеи перстом. Всем его слушателям, даже слугам, передалась его страсть; онисловнобы ощутили вшатре чье-то царственное присутствие. Иэто ощущение неисчезло сразу: сидевшие застолом еще какое-то время хранили молчание, обдумывая сказанное. Тишину вшатре нарушил Бен-Гур.
        -Японимаю, добрый Балтазар, - сказал он, - чтоты был высоко инеобычно отмечен свыше. Итакже я понимаю, чтоты ввысшей степени мудрый человек. Уменя нехватает слов, чтобы выразить мою благодарность завсе то, чтоты мне поведал. Яполучил весть обольших грядущих событиях ипозаимствовал часть вашей веры. Ноя молю тебя закончить свое повествование, рассказав нам омиссии Того, Кого ты ждешь иКого я сэтого вечера тоже буду ждать, какподобает верующему сыну Иуды. Тысказал, чтоОн должен стать Спасителем, норазве Он нестанет еще иЦарем Иудейским?
        -Сынмой, - произнес Балтазар всвоей обычной доброжелательной манере, - досих пор миссия Его вруке Господней. Все, чтоя думаю оней, лишь мои выводы изслов того Гласа, который был мне слышен вответ намои моления. Угодноли тебе вновь услышать обэтом?
        -Тыже наш учитель.
        -Причиной моего смятения, - невозмутимо начал Балтазар, - которое подвигло меня стать проповедником вАлександрии ивселениях наНиле, побудило погрузиться вотшельничество, гдеменя инашел Святой Дух, - причиной этого было падение людских нравов, происшедшее, какя считал, отутраты общения сБогом. Яскорбел скорбями ближних моих - нетолько равных мне, новсех моих ближних. Такнизко пали они вотьму безверия, думалось мне, чтоСпасение дляних недостижимо, если только сам Господь невозьмется заэту работу. Ия молил Его прийти исделать так, чтобы я мог узреть Его. «Труды твои непропадут втуне. Спасение грядет, иты узришь Спасителя» - такой был мне Глас, и, возликовав, яотправился вИерусалим. Нокомуже суждено Спасение? Всем людям мира. Икаким образом обрести его? Крепи свою веру, сынмой! Язнаю, люди говорят, чтосчастья необрести дотех пор, когда Рим небудет низвергнут сосвоих холмов. Говоря другими словами, беды нашего времени происходят неотневедения людьми Бога, какя считал, ноотдурного управления. Надоли говорить, чтолюдское управление никогда несвершалось воимя религии. Многоли царей изтех, окоторых ты
слышал, были лучше своих подданных? Онет, нет! Спасение неможет осуществиться ради политических целей - ради того, чтобы свергнуть правителей ивласти предержащие изанять их места, апотом владеть иправить. Еслибы это было единственным смыслом Спасения, мудрость Господня пресеклабы его. Говорю вам, пусть даже это будет разговор слепого сослепыми, чтоТот, Который грядет, должен будет стать Спасителем душ; асаможе Спасение знаменует то, чтоГосподь сам появился наземле.
        Разочарование охватило Бен-Гура - голова его поникла; но, даже небудучи убежден, онвэто мгновение неимел сил оспорить мнение египтянина.
        -Клянусь великолепием Господним! - порывисто воскликнул Илдерим. - СудБожий покончит совсеми обычаями. Пути мира предначертаны инемогут быть изменены. Вкаждом сообществе людей должен быть предводитель, облеченный властью, иначе ничто неможет быть свершено.
        Балтазар отнесся кэтой вспышке собеседника вполне серьезно.
        -Твоя мудрость, почтенный шейх, есть мудрость отмира сего; ноты забываешь, чтоименно отмира сего мы идолжны быть спасены. Человек есть предмет честолюбивых замыслов царей; душаже человека есть предмет вожделения Господа.
        Илдерим, неимея что возразить наэто, лишь задумчиво покачал головой, явно нежелая поверить всказанное. Бен-Гур нашел аргумент вего пользу.
        -Отче - ствоего позволения я хотелбы так называть тебя, - спросил он, - оком вы должны были вопрошать уврат Иерусалима?
        Шейх послал Бен-Гуру благодарный взгляд.
        -Ядолжен был вопрошать людей, - спокойно ответил Балтазар, - «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?»
        -Ивы видели Его впещере подВифлеемом?
        -Мыузрели Его, ипоклонились Ему, ипринесли Ему наши дары - Мелхиор - золото, Гаспар - ладан, ая - мирру.
        -Когда ты говоришь офактах, отче, слышать тебя всеравно что верить, - почтительно произнес Бен-Гур, - но,когда ты произносишь свои суждения, янемогу понять, какого рода царем ты хочешь представить Младенца - янемогу отделить правителя отего власти идолга.
        -Сынмой, - ответил наэто Балтазар, - мыимеем обыкновение самым пристальным образом рассматривать то, чтолежит усамых наших ног, втоже время удостаивать лишь мимолетного взгляда куда более крупные предметы, пребывающие вдали отнас. Вотисейчас ты видишь лишь титул - Царь Иудейский; такподнимиже взгляд свой дотой тайны, которая скрывается заним, иты сможешь узреть истину. Титул всего только слово. Израиль знавал лучшие дни - дни, когда Господь называл его людей возлюбленными своими детьми иобщался сними через пророков. Теперьже, если вте дни Он обещал им Спасителя, Которого я видел, - пообещал им какЦаря Иудейского, - образ Его должен быть всоответствии собещанием, хотябы ради только одного слова. Ах,ты понял смысл моего вопроса уврат! - тыпонял, ия больше небуду останавливаться наэтом. Может быть, тебя заботит достоинство Младенца; если это так, тообдумай - чтозначит считаться преемником Ирода - врамках принятых вовсем мире мерил чести? Разве немог Господь выше вознести возлюбленного Им? Даесли земные титулы играли длянашего Отца Небесного какое-нибудь значение, почему Он неотправил меня вопрошать
оЦезаре? Попробуй взглянуть шире насущность того, очем мы сейчас говорим, молю тебя! Спроси лучше отом, царем чего должен стать Тот, Которого мы ждем; потому что именно это, уверяю тебя, иявляется ключом кзагадке, которую ниодин человек несможет разгадать, неимея этого ключа. - ИБалтазар благочестиво возвел очи горе. - Наземле существует царство, хотя инепринадлежащее ей, - царство сграницами куда шире земных, шире всех морей иземель. Егосуществование - такойже неопровержимый факт, какисуществование наших сердец; имы путешествуем поэтому царству отрождения идосамой смерти, даже незамечая его. Ниодному человеку недано увидеть его дотех пор, пока он непознает свою собственную душу; ибоцарство это недлянего, нодляего души. Ивего пределах обретается слава, которую неможет себе представить наше воображение.
        -То,что ты поведал нам, отец, сплошная загадка дляменя, - сказал Бен-Гур. - Яничего неслышал оподобном царстве.
        -Какия, - согласно кивнул головой Илдерим.
        -Увы, янемогу больше говорить онем, - скромно потупил взор Балтазар. - Чтооно собой представляет, длячего оно существует, какего достигнуть - этого неузнает никто вплоть дотого времени, когда Младенец придет обрести его каксобственное достояние. Онпринесет ссобой ключ отневидимых ворот, которые откроет длявозлюбленных Им. Среди них будут все те, которые возлюбили Его, иботолько они будут спасены.
        После этих слов наступило долгое молчание, которое Балтазар посчитал окончанием беседы.
        -Дорогой шейх, - своим спокойным голосом произнес он, - завтра илипослезавтра я собираюсь накакое-то время посетить город. Дочь моя хотелабы увидеть приготовления киграм. Яназову тебе точное время нашей поездки. Атебя, сынмой, надеюсь еще увидеть. Мирвам испокойной ночи.
        Всетрое поднялись из-за стола. Шейх иБен-Гур провожали взглядом египтянина, пока он невышел изшатра.
        -Шейх Илдерим, - вслед затем произнес Бен-Гур, - яуслышал этим вечером много непонятного мне. Позволь мне, молю тебя, покинуть этот гостеприимный кров ипогулять поберегу озера, чтобы все хорошо обдумать.
        -Ступай, ятоже пойду ксебе.
        Ониеще раз сполоснули руки, после чего слуга познаку своего хозяина принес Бен-Гуру его сандалии. Обувшись, юноша вышел изшатра.
        Глава17
        Царство духовное илиземное?
        Недалеко заоградой становища росли рядом несколько пальм, бросавших тень своих листьев частью наводу, ачастью наберег. Сидевший наветвях соловей оглашал вечерний воздух своим пением. Бен-Гур остановился иприслушался. Вдругое время птичий голос заставилбы его задуматься обылом; норассказанная египтянином история чудесным грузом легла наего плечи, и, какидлялюбого носильщика, даже самая сладкая вмире музыка звучала недлянего, поскольку сознание его, какитело, просило отдыха.
        Всевокруг тонуло втишине ночи. Ниединое дуновение ветерка невздымало ряби назеркальной поверхности озера. Вседревние звезды высыпали нанебо, каждая напредназначенном ей месте. Повсюду чувствовалось дыхание лета - наземле, наповерхности озера, внебесах.
        Воображение Бен-Гура было распалено, чувства возбуждены, душа его ненаходила покоя. Поэтому пальмы, небо ивоздух представились ему далекой южной землей, куда Балтазара много лет назад направило отчаяние; недвижная поверхность озера обернулась водами Нила, наберегу которого этот добрый старик молился втот момент, когда Святой Дух явился ему всвоем блистающем обличье. Самали собой вся эта обстановка чуда окружила Бен-Гура? Илиэто он был перенесен куда-то? Ачто, если чудо повторится - иуже сним? Онтрепетал отодной этой мысли и, объятый священным страхом, всеже желал этого идаже ждал повторения видения. Когдаже наконец лихорадочное возбуждение сменилось спокойствием, кнему вернулась испособность рассуждать.
        Рисунок его жизни получил свое объяснение. Досих пор, когда Бен-Гур принимался рассуждать оней, товсегда обнаруживал некую зияющую пустоту, которую он небыл способен заполнить илиперескочить, - пустоту столь огромную, чтолишь неясно различались ее противоположные края. Получив образование капитана исолдата, вкакой области он мог найти применение своим знаниям? Бен-Гур, разумеется, подумывал ореволюции; апроцесс революционных преобразований всегда один итотже. Чтобы вести засобой людей, всегда было необходимо следующее: во?первых, причина илипредлог, чтобы найти себе приверженцев; во?вторых, конечная цель устремлений. Какправило, успешно сражается тот, ктоимеет какие-то слабые места, которые он неспособен устранить илизамаскировать. Ногораздо успешнее сражается тот, кто, имея слабые места, темнеменее питает надежды наблестящее будущее - будущее, вкотором он могбы обрести бальзам длясвоих ран, воздаяние своему героизму, память иблагодарность вслучае смерти.
        Чтобы решить длясебя - успех светит ему илипоражение, Бен-Гур должен был тщательно изучить своих приверженцев, техлюдей, накого он могбы рассчитывать, когда все будет готово кначалу действия. Естественно, чтотакими людьми были его земляки. Зло, творимое Израилю, было злом длякаждого изсынов Авраама, икаждый изних имел свою причину сражаться - святую илиземную.
        Итак, причина имелась; ночто считать конечной целью?
        Часы идни, которые он провел врассуждениях наэту тему, неподдавались исчислению, ноприводили все кодному итомуже заключению: еюмогла стать только весьма общая, смутная инеопределенная идея национального освобождения. Былоли этого достаточно? Оннемог сказать «нет», потому что это обозначалобы конец всем его надеждам; оннемог заставить себя сказать «да», потому что его мудрость говорила ему совсем другое. Ондаже немог убедить себя, чтоИзраиль водиночку способен успешно сражаться сРимом. Онзнал возможности своего великого противника; знал он ито, чтоего искусство войны, политики иуправления было даже значительнее его материальных возможностей. Лишь всемирная коалиция моглабы совладать сРимом, но - увы! - натакое неприходилось рассчитывать. Была еще одна возможность - исколь долго инапряженно надэтой возможностью он размышлял! Нужен был герой, который возникнет водном изугнетенных народов и, подняв боевое знамя, завоюет весь мир! Какую славу моглабы обрести Иудея, став новой Македонией подводительством нового Александра! Ноеще раз увы! Воглаве сраввинами вполне возможна отвага, нотолько недисциплина.
Азатем - язвительная усмешка Мессалы всаду Ирода Великого: «Все, чтовы завоевываете зашесть дней, вытеряете наседьмой».
        Всвоих размышлениях он никогда неприближался ккраю этой зияющей пропасти. Словно какая-то сила отталкивала его прочь. Столь часто повторялись эти безуспешные попытки, чтоон уже готов был сдаться, уповая только наудачу. Гипотетический герой может появиться иприего, Бен-Гура, жизни, аможет прийти позднее. Один лишь Господь ведает обэтом. Втаком состоянии духа непотребовалось слишком много времени, чтобы краткий пересказ Маллухом истории Балтазара произвел нанего впечатление. Теперь он выслушал рассказ самого участника событий опоявившемся наконец чаемом герое, сыне Израиля иЦаре Иудейском! Заспинойже этого героя - вывидите! - стоит весь мир соружием вруках.
        Царь подразумевает наличие царства; ондолжен быть воином, славой равным Давиду; правителем, мудростью ивеликолепием равным Соломону; царствуже его предстояло стать утесом, омощь которого разобьется сила Рима. Вперспективеже была колоссальная война, сменяющаяся агониями жизни исмерти, - азатем мир, означавший, разумеется, владычество Иудеи навечные времена.
        Сердце Бен-Гура отчаянно колотилось - казалось, онуже видел Иерусалим, ставший столицей мира, иСион свозвышающимся нанем троном Владыки Вселенной.
        Восторженному молодому человеку представилось редкостной удачей, чтоон оказался вшатре, который посетил человек, воочию видевший этого Царя. Он,Бен-Гур, моглицезреть этого очевидца, слышать его, узнать отнего все, чтотот знал огрядущих переменах иособенно овремени, когда они должны были произойти. Если совсем близко, топровоенную кампанию воглаве сМаксентием можно было забыть - вэтом случае ему следовало направиться вродные пределы иначать собирать, организовывать ивооружать племена, чтобы Израиль был готов, когда придет день возрождения.
        Какмы видим, Бен-Гур нынешним вечером выслушал всю историю изуст самого Балтазара. Былли он удовлетворен?
        Душу его омрачала тень, куда более плотная, чемта, которую отбрасывали сейчас наземлю кроны пальм, - тень неуверенности, которая - обрати наэто внимание, очитатель! - относилась больше кцарству, нежели кцарю.
        «Чтоже это зацарство? Икаким оно должно быть?» - мысленно задавал себе вопрос Бен-Гур.
        Таквпервые были сформулированы вопросы, которые сопровождали Младенца доконца Его земного пути - непостижимые вЕго время испорные ныне, - настоящая загадка длявсех, ктонехочет илинеспособен понять, чтокаждый человек представляет собой двуединство бессмертной Души исмертного Тела.
        -Каким оно должно быть? - снова спросил себя Бен-Гур.
        Нам, очитатель, Младенец сам ответил наэтот вопрос, нодляБен-Гура существовали только слова Балтазара: «Наземле, нонеотнее самой - недлялюдей, нодляих душ, - владение, исполненное невообразимой славы».
        Иразве удивительно, чтонесчастный юноша нашел эту фразу лишь усугубляющей загадку?
        -Неруки человека создавали его, - вотчаянии рассуждал он. - Уцаря подобного царства нет нужды нивподданных, нивработниках, нивсоветниках, нивсолдатах. Земля может погибнуть ивозродиться вновь, аправительство может найти новые принципы длясвоего правления, нечто такое, чтозаймет место Силы. Ночтобы это могло быть?
        Вотопять, очитатель!
        То,что нам недано увидеть, немог прозреть ион. Мысль отом, чтовЛюбви заключена величайшая сила, исейчас дошла недовсех; темболее некаждый человек сможет внятно сформулировать, чтодляправительства иего задач - поддержания мира ипорядка - Любовь куда лучше идейственнее, чемСила.
        Всамый разгар его раздумий наплечо его легла рука.
        -Мненадо кое-что сказать тебе, осын Аррия, - произнес Илдерим, останавливаясь рядом. - Одно только слово, азатем я должен вернуться ксебе, потому что час уже поздний.
        -Явесь внимание, шейх.
        -Чтодовещей, окоторых ты сегодня услышал, - почти безпаузы продолжал Илдерим, - топоверь всему, кроме того, чтокасается сущности царства, которое установит Младенец, когда воцарится наземле. Инерассуждай обэтом, пока неуслышишь слов купца Симонидиса - этот добрый человек живет здесь, вАнтиохии, ия познакомлю тебя сним. Египтянин образно изложил тебе свои мечты, которые слишком хороши длягрешной земли. НоСимонидис мудрее, оннапомнит тебе слова ваших пророков, укажет даже книгу истраницу вней, такчто ты несможешь отрицать, чтоМладенец воистину будет Царем Иерусалимским - да,клянусь великолепием Господним! - такимже царем, каким был Ирод, нотолько лучше икуда более могущественным. Итогда, вотувидишь, тывкусишь радость отмщения. Ясказал. Миртебе!
        -Постой, шейх!
        Если Илдерим иуслышал его оклик, тонеостановился.
        -Опять этот Симонидис! - горько пробурчал Бен-Гур. - Симонидис здесь, Симонидис там; откого только я неслышу онем. Славно, однако, обложил меня этот слуга моего отца, который покрайней мере знает, какпоскорее ухватить то, чтонасамом деле принадлежит мне. Неудивительно, чтоон если немудрее, топобогаче этого египтянина. Клянусь Заветом! Недело, когда неверующий пускается впуть, чтобы найти веру, которую он будет хранить, - ия этого несделаю. Ночто это? Поют… женский голос… илиангельский? Звук идет оттуда…
        Поозеру кстановищу, что-то напевая, приближалась женщина. Голос ее разносился надгладкой какзеркало водой подобно напеву флейты, скаждой секундой все громче игромче. Вотпослышались равномерные удары весел; несколько позже стали различимы слова песни - слова начистейшем греческом языке, самом лучшем извсех существовавших тогда языков длявыражения страстной печали.
        Элегия
        (Изегипетской лирики)
        Ятоскую, когда пою озаветной стране,
        Лежащей заСирийским морем.
        Душистые ветры горючих песков
        Несут жизнь комне.
        Ониколышут кроны раскидистых пальм,
        Увы! уженедляменя;
        ИНил вМемфисе играет своей волной
        Тоже недляменя.
        ОНил! Тыпо-прежнему бог длямоей
        ослабевшей души!
        Твой образ тревожит снымои;
        Ивснах я играю чашей твоего лотоса
        Ипою тебе песни былых времен.
        Мемнонского колосса я слышу стон,
        Моления изхрамов Симбела,
        Ипросыпаюсь, охваченный печалью иболью,
        Потому что когда-то сказал - прощай!
        Допевая последние слова песни, девушка миновала группу пальм, укоторой стоял Бен-Гур. Последнее слово - прощай! - легло надушу Бен-Гура всей сладкой тяжестью разлуки. Через несколько секунд лодка безследа растворилась вгустой темноте южной ночи.
        Бен-Гур испустил протяжный вздох, почти неотличимый отстона.
        -Яузнал ее - этодочь Балтазара! Какую прекрасную песнь она пела! Икакпрекрасна она сама!
        Перед его мысленным взором всплыли ее большие миндалевидные глаза, чуть прикрытые опущенными веками, нежные розовые щеки, пухлые губы сямочками вуголках иизящная гибкая фигура.
        -Какже она прекрасна! - повторилон.
        Сердце его страстно забилось вего груди.
        Ивслед заэтим образом другое лицо всплыло изглубин его памяти, более молодое ипочти стольже прекрасное - пусть нестоль страстное, сеще неизгладившимися следами детства, ноеще нежнее.
        -Есфирь! - улыбаясь, произнес он. - Какя ипожелал, мнебыла послана звезда.
        Онповернулся имедленными шагами направился ксвоему шатру.
        Егожизнь была переполнена горечью ипланами отмщения - вней небыло места длялюбви. Сталли этот миг началом счастливой перемены?
        Иесли вдуше человека, вошедшего вшатер, что-то начало меняться, точье влияние он испытывал?
        Есфирь дала ему чашу.
        Тоже самое сделала иегиптянка.
        Иобе они явились ему водно итоже время подкронами пальм.
        Котораяже?
        Книга пятая
        Лишь праведные дела благоухают,
        Какцветок вуличной пыли.
        Идаже впылу борьбы держись закона,
        Рожденного бесстрастьем, чтобы видетьто,
        Чтоможет произойти.
        Глава1
        Мессала открывает лицо
        Наследующее утро после вакханалии вдворцовой зале все оттоманки были усеяны телами молодых патрициев. Максентий мог приходить; всежители города могли приветствовать его; легион мог спускаться схолма Сульпия вовсем блеске оружия идоспехов; отНимфеума доОмфалуса могли разворачиваться церемонии, способные затмить все, очем досих пор слыхали наблестящем Востоке; номногие изтех, кому полагалосьбы участвовать вовсех этих мероприятиях, недвижно распластались надиванах там, гдерухнули накануне иликуда были небрежно перенесены равнодушными рабами. Онибыли способны принять участие внамечаемой встрече небольше, чемвысеченные изкамня скульптуры вмастерской современного художника - подняться ипуститься ввихре вальса.
        Ноневсе изучастников оргии пребывали встоль постыдном состоянии. Когда лучи рассвета стали проникать сквозь стеклянные фонари вкрыше залы, Мессала поднялся сосвоего места иснял венок сголовы взнак окончания веселья. Приведя впорядок свою одежду, онбросил последний взгляд насцену оргии и, непроизнеся нислова, отправился ксебе домой. СамЦицерон немогбы сбольшим достоинством покинуть затянувшееся заполночь заседание сената, чемМессала - залу разнузданного пьяного буйства.
        Тричаса спустя два гонца вошли вего комнату. Каждый получил изрук Мессалы запечатанное послание вдвух экземплярах, представлявшее собой письмо Валерию Грату, прокуратору, по-прежнему имевшему своей резиденцией Цезарею. Гонцам было велено непременно икакможно скорее доставить это послание адресату. Один изгонцов должен был отправиться сушей, другой - морем; обаони должны были двигаться совсей возможной скоростью.
        Поскольку нашему читателю крайне важно знать информацию, содержавшуюся вупомянутом послании, ниже мы приводим его текст полностью.
        «Антиохия, XII день доиюльских календ.
        Мессала - Грату.
        Омой Мидас!
        Молю тебя несчитать оскорблением подобное обращение, ноувидеть внем мою любовь иблагодарность, атакже признание того, чтоты человек, неизмеримо более прочих осыпанный дарами судьбы. Чтоже дотвоих ушей, которыми наделила тебя твоя матушка, тоони всего лишь соответствуют всем твоим достоинствам.
        Омой Мидас!
        Ядолжен поведать тебе обудивительном событии, которое, хотя досих пор окутано покровом тайны иявляет собой поле длявсяческих догадок ипредположений, темнеменее заслуживает, явэтом несомневаюсь, твоего самого пристального внимания.
        Носперва позволь мне освежить твою память. Припомни, какмного лет назад вИерусалиме существовала семья одного изправителей города, невероятно древняя инесметно богатая, - поимени Бен-Гур. Если память твоя несохранила этого имени, то, если я неошибаюсь, рана натвоей голове поможет тебе вспомнить все обстоятельства связанных сэтой семьей событий.
        Затем я хочу пробудить втебе интерес кмоему посланию. Вкачестве наказания запопытку покушения натвою жизнь - дапомогут все боги стереть впамяти людской, чтоэто была всего лишь случайность, - семья эта была схвачена иисчезла безследа, аимущество ее конфисковано. Таккакподобные действия, омой Мидас, были одобрены нашим цезарем, который стольже справедлив, сколь имудр, - далежат цветы наего алтаре вечно! - тонестоит нам стыдиться упоминания тех сумм, которые достались нам соответственно нашему участию вделе, ия неперестаю возносить тебе благодарность завозможность посию пору непрерывно наслаждаться жизнью нату долю, которая досталасьмне.
        Вдоказательство твоей мудрости - качество, закоторое, какмне сказали, сынГордия[79 - Гордий - отец Мидаса, ставший избедного сельского жителя царем Фригии; вблагодарность заэто он посвятил Юпитеру свою повозку, наярме которой был скручен сложный узел.], скоторым я столь отважно сравниваю тебя, никогда небыл отмечен среди людей илибогов, - япозволю себе далее припомнить, что, когда ты принимал меры вотношении семьи Бен-Гура, мыоба разработали план, который представлялся нам наиболее эффективным дляосуществления преследуемых нами целей, поскольку обеспечивал молчание ивел кнеизбежной, ноестественной смерти. Ты,безусловно, припомнишь, чтоты повелел сделать сматерью исестрой злоумышленника; иеслибы я ныне все-таки пожелал узнать, живыли они илимертвы, топрекрасно понимаю, зная твое природное добросердечие, чтобылбы избавлен тобою отсмерти лишь благодаря этому твоему качеству.
        Нодлясути моего нынешнего сообщения гораздо более существенно то, что, какя позволю себе напомнить, истинный преступник был сослан нагалеры вкачестве раба доконца жизни - такгласило предписание; иэто придает событию, окотором я повествую тебе, ещеболее удивительный оттенок, потому что я сам видел ичитал донесение опередаче преступника, подписанное трибуном, командовавшим галерой.
        Полагаю, тыначинаешь теперь уделять гораздо больше внимания моему сообщению, омой самый выдающийся изримлян!
        Поскольку срок жизни человека привесле весьма недолог, топреступник, столь справедливо наказанный, должен был уже быть мертв, или, лучше сказать, одна изтрех тысяч Океанид[80 - Океанида - дочь Океана, морская нимфа (миф.).] должна былабы отнести его ксвоему мужу лет пять назад. Аесли ты простишь мне минутную слабость, осамый добродетельный инежный излюдей, тоя скажу, поскольку я любил его вдетстве итакже потому, чтоон очень красив - порой, очарованный этой красотой, явеличал его своим Ганимедом, - чтоон вправе попасть вобъятия самой очаровательной извсех дочерей этого семейства. Полагая, однако, чтоон, безусловно, мертв, яцелых пять лет провел всовершенном спокойствии, невинно наслаждаясь своим счастьем, взначительной доле обязанным ему. Делая признание всвоей задолженности ему, яэтим нивмалейшей мере нехочу уменьшить мой долг поотношению ктебе.
        Нуатеперь я приступаю кизложению самого интересного.
        Прошлым вечером, выступая вкачестве хозяина торжества, даваемого вчесть группы приезжих изРима - ихчрезвычайная молодость инеопытность привлекла мое сострадание, - яуслышал странную историю. Максентий, консул, какты знаешь, прибывает сегодня, чтобы возглавить военную кампанию против парфян. Среди его честолюбивых приближенных есть некий молодой человек, сыннедавно умершего дуумвира Квинта Аррия. Мнепредставилась возможность более подробно расспросить обэтом молодом человеке. Когда старший Аррий отправился впогоню запиратами, разгром которых принес ему заслуженные почести, семьи унего небыло. Вернувшисьже изсвоего победоносного похода, онпривел ссобой наследника. Атеперь соберись ссилами, какподобает обладателю столь многих дарований вкупе сживыми сестерциями! Сынинаследник, окотором я повествую, - тотсамый человек, которого ты всвое время отправил нагалеры, тотсамый Бен-Гур, который должен был умереть завеслом лет пять назад. Нынеже он вернулся, обладая несметным состоянием изванием, вкачестве римского гражданина. Чтож, тыпребываешь столь высоко, омой Мидас, чтоможешь позволить себе нетревожиться.
Яже оказался вявной опасности - нетнеобходимости говорить тебе обэтом. Даикому обэтом знать, какнетебе?
        Скажешьли ты поповоду всего этого: «Нуподумаешь»?
        Когда Аррий, приемный отец этого призрака, вырвавшегося изобъятий самой прекрасной изОкеанид (смотри выше мои рассуждения, какой она должна былабы быть), вступил вбитву спиратами, егокорабль был потоплен, аизвсего экипажа остались вживых только двое - самАррий иэтот его наследник.
        Офицеры корабля, снявшие их собломка, закоторый те держались, поведали, чтоспутник трибуна был молодым человеком, который, когда его подняли напалубу, былодет врубище галерного раба.
        Этодолжно звучать убедительно, ноесли ты против ожидания снова скажешь: «Нуподумаешь», тоя должен сообщить тебе, омой Мидас, чтонедалее каквчера мне представился случай - зачто я благодарен Фортуне - встретиться сэтим таинственным сыном Аррия лицом клицу. Ивот теперь я свидетельствую лично, что, хотя тогда я инеузнал его, этотот самый Бен-Гур, который многие годы был моим другом детства; тотсамый Бен-Гур, который, будь он даже обыкновеннейшим изсмертных, вэтот самый момент думает овозмездии - потому что я наего месте думалбы онем, - овозмездии, которое неограничилосьбы укорочением жизненного пути, ноявилосьбы возмездием засвою страну, мать, сестру, самого себя и - яназываю это последним, хотя ты, возможно, считаешь, чтоэто должно былобы быть упомянуто прежде всего, - запотерю состояния.
        Теперьже, омой добрейший благодетель идруг, мойГрат, подумай обопасности, грозящей твоим сестерциям, поскольку лишиться их былобы худшим изтого, чтосудьба может послать нам, изаметь, чтоя перестал величать тебя именем этого старого дурака, царя Фригии, поскольку теперь, яверю (ужесли ты дочитал мою писанину доэтого места), тыперестал твердить свое «Нуподумаешь» иготов начать думать отом, чтоследует предпринять ввиду столь исключительных обстоятельств.
        Былобы чересчур пошло спрашивать тебя, чтоследует предпринять. Лучше позволь сказать мне, чтоя являюсь твоим клиентом[81 - Клиент - вантичном мире лицо, находящееся взависимости отбогатого иливлиятельного лица («патрона») ипользующееся его покровительством (ист.).] или, лучше сказать, чтоты - мойУлисс, чьей обязанностью является указать мне правильное направление.
        Мнедоставляет наслаждение представлять себе, какты берешь это письмо вруки, какты читаешь его, каксерьезность твоего лица сменяется временами улыбкой; как, отбросив колебания, тыприходишь кединственно верному решению. О,я знаю, чтоздравым смыслом ты подобен Меркурию, арасторопностью - нашему цезарю.
        Солнце уже показалось из-за горизонта. Часспустя два гонца отправятся отдверей моего дома, каждый изних будет иметь присебе скрепленную печатью копию настоящего письма. Один изних отправится ктебе поземле, другой - морем. Япридаю столь высокую важность своему сообщению, поскольку считаю, чтоты должен быть какможно раньше иподробнее информирован опоявлении нашего общего врага вэтой части римского мира.
        Ябуду пребывать здесь, ожидая твоего ответа.
        Всепередвижения Бен-Гура будут определяться, разумеется, егоначальником, консулом, который, даже пребывая втрудах день иночь безотдыха, несможет выступить раньше чем через месяц. Тыпредставляешь себе, каких трудов стоит собрать иснарядить армию, которой предстоит действовать впустынной ималонаселенной местности.
        Явстретил вчера иудея вроще Дафны, идаже если он сейчас инетам, тонесомненно вближайших окрестностях, чтооблегчает мою задачу - неупускать его извиду. Еслибы ты спросил меня, гдеон обретается внастоящий момент, яответилбы тебе ссовершенной уверенностью, чтоего сейчас можно найти вПальмовом саду, вшатре упредателя Илдерима, который недолго сможет избегать нашей карающей руки. Неудивлюсь, если Максентий вкачестве одной изпервых мер посадит этого араба накорабль дляотправки его вРим.
        Ястоль уверенно говорю оместопребывании этого иудея, потому что это будет чрезвычайно важно длятебя, опрославленный, когда ты начнешь размышлять надтем, чтоследует предпринять; поскольку я уже знаю (ивсвете этого знания я льщу себе, ощущая себя все более мудрым), чтокаждый план, включающий всебя человеческие действия, должен учитывать три обстоятельства - время, место исредство.
        Еслиже ты скажешь мне, чтосчитаешь место вполне устраивающим тебя, томожешь, неколеблясь, поручить все это дело своему лучшему другу, атакже исамому прилежному изтвоих учеников.
        Мессала».
        Глава2
        Арабские скакуны Илдерима вупряжке
        Примерно вто время, когда гонцы отправились впуть, неся ссобой послание Мессалы (стояло все еще раннее утро), вшатер Илдерима вошел Бен-Гур. Онуже успел окунуться возере ипозавтракать, авшатре появился облаченным внижнюю тунику безрукавов, подол которой едва достигал ему доколен. Соттоманки его приветствовал шейх.
        -Миртебе, сынАррия, - восхищенно произнес он, поскольку ему воистину еще неприходилось видеть столь совершенное воплощение блестящей, сильной иуверенной всебе мужественности. - Миртебе идобро пожаловать. Лошади уже готовы, готов ия. Акакты?
        -Миритебе, мойблагородный шейх. Благодарю тебя задобрые пожелания. Яготов.
        Илдерим хлопнул владоши.
        -Явелю привести лошадей. Апока присаживайся.
        -Ониуже запряжены?
        -Нет.
        -Тогда позволь мне сделать это самому, - сказал Бен-Гур. - Мненужно какможно лучше познакомиться ствоими скакунами. Ядолжен узнать их имена, ошейх, чтобы говорить скаждым изних вотдельности; должен понять их характер, потому что они каклюди - слишком резвого придется осаживать, аробкого поощрять иободрять. Вели слугам принести мне их упряжь.
        -Иколесницу? - спросил шейх.
        -Ствоего позволения, яосмотрю ее отдельно сегодня днем. Вместо нее я хотелбы попросить утебя пятую лошадь, если это возможно; ноона должна быть неоседлана истольже быстра, какиостальные.
        Илдерим немог скрыть своего удивления, нотутже послал слугу споручением.
        -Вели конюхам принести упряжь длячетырех лошадей, - распорядился он, - упряжь длячетырех иузду дляСириуса.
        Отпустив слугу, онповернулся кБен-Гуру:
        -Сириус - мойлюбимец, ая - его, осын Аррия. Мысним знаем друг друга уже двадцать лет - побывали вместе ившатре, ивбитве, ивовсех уголках пустыни. Сейчас я вас познакомлю.
        Подойдя кразделяющему шатер пологу, онподнял его ипридержал дляБен-Гура. Лошади осторожно приблизились клюдям. Одна изних, снебольшой головой, блестящими глазами, свыгнутой какнатянутый лук шеей иширокой мощной грудью, накоторую падала густая длинная грива, ткнулась мордой вгрудь хозяина.
        -Хороший ты мой, хороший, - растроганно произнес шейх, похлопывая коня потемно-коричневой щеке. - Ну,доброе тебе утро.
        Повернувшись кБен-Гуру, онприбавил:
        -ЭтоСириус, отец тех четверых. Мира, ихмать, дожидается нашего возвращения, поскольку она слишком драгоценна, чтобы рисковать ею, - вдороге может случиться всякое. Нобольше всего я беспокоюсь отом, - иприэтих словах он усмехнулся, - ябеспокоюсь отом, осын Аррия, сможетли наше племя перенести ее отсутствие. Онанаша гордость ислава; люди просто боготворят ее. Когда она пускается галопом, всесмеются отрадости. Десять тысяч наездников, сынов пустыни, начнут сегодняшний день свопроса: «Чтослышно оМире?» Икогда им ответят: «Оначувствует себя хорошо», онивоскликнут: «Сколь милостив кнам Господь!»
        -Мира иСириус - ведь этоже имена звезд, нетакли, ошейх? - спросил Бен-Гур, подходя ккаждому изчетверых иких отцу издороваясь сними.
        -Почемубы инет? - ответил Илдерим. - Тебе приходилось бывать ночью впустыне?
        -Нет.
        -Тогда тебе трудно представить, докакой степени мы, арабы, зависим отзвезд. Мызаимствуем их имена изблагодарности идаем их тем, кого мы любим. Укаждого измоих праотцев была своя Мира, какуменя есть моя; ихдети тоже носят имена звезд. Смотри, вонтам - этоРигель, атам Антарес, вотэтого зовут Альтаиром, атот, ккоторому ты сейчас подходишь, - этоАльдебаран, самый молодой извсех, ноотнюдь несамый последний - онет, нет! Онпонесет тебя так, чтотолько ветер будет свистеть утебя вушах; ион унесет тебя туда, куда ты ему скажешь, осын Аррия, - да,клянусь славой Соломона!
        Слуги принесли упряжь. Бен-Гур собственноручно запряг лошадей, самвывел подуздцы изшатра исам пристегнул поводья.
        -Приведите мне Сириуса, - велел он слугам.
        Ниодин араб несмогбы легче его одним прыжком взлететь наспину лошади.
        -Атеперь подайте мне поводья.
        Когда слуги исполнили его приказание, онтщательно разобрал поводья.
        -Ошейх, - обратился он кИлдериму, - яготов. Вели кому-нибудь изслуг скакать впереди, показывая мне дорогу, ипошли нескольких человек заводой длялошадей.
        Всячетверка послушно двинулась впуть. Кони непугались нового возничего - между ним илошадьми уже возникло молчаливое понимание, поскольку возничий выполнял свою роль суверенностью, всегда рождающей ответную уверенность. Порядок следования был тотже, чтоинанастоящих скачках, разве что Бен-Гур скакал верхом наСириусе, анестоял вколяске, влекомый четверней. Илдерим воспрянул духом. Поглаживая бороду, ондовольно улыбался, бормоча просебя: «Да,это нетот римлянин, нет, клянусь славой Господней!» Он пешком последовал заБен-Гуром, авслед зашейхом высыпали ивсе остальные обитатели становища - мужчины, женщины идети, готовые разделить заботы своего предводителя, если неего уверенность.
        Поле, накоторое выехал Бен-Гур, оказалось просторным иподходящим длятренировок, ккоторым молодой человек тутже иприступил, пустив четверку сначала медленно ипопрямой, азатем широкими кругами. Постепенно ускоряя темп, онперевел лошадей сначала нарысь, потом, всеускоряя, пустил их галопом. Подконец, сделав несколько кругов, онстал гонять их, всевремя меняя направление, товправо, товлево, взад ивперед безперерыва. Всеэто заняло унего около часа. Сбавив темп дошага, онподъехал кИлдериму.
        -Дело сделано, теперь надо только тренироваться, - сказал он. - Ярадуюсь, ошейх, чтоутебя такие друзья. Посмотри только, - продолжал он, спешиваясь иподходя клошадям, - наих блестящей шкуре нет никапли мыла; дыхание их такоеже, какивначале. Яполучил громадное наслаждение, иврядли нам сможет что-либо помешать обрести победуи…
        Онвнезапно оборвал себя наполуслове, покраснел иопустил голову. Только сейчас он заметил Балтазара, стоящего чуть поодаль отшейха, опираясь насвоих слуг, идвух женщин, закутанных водежды сног доголовы. Водну изженщин он вгляделся повнимательнее и, почувствовав, какзаколотилось его сердце, сказал себе: «Этоона, этаегиптянка!» Илдеримже мысленно закончил оборванную Бен-Гуром фразу: «… обрести победу иотомстить!»
        Затем он произнес вслух:
        -Янебоюсь, ия рад. СынАррия, тынастоящий мужчина. Если все завершится так, какначалось, тыузнаешь, сколь щедра рука араба.
        -Благодарю тебя, одобрейший, - скромно поклонился Бен-Гур. - Новели своим слугам принести воды длялошадей.
        Когда те появились сбурдюками воды, онсобственноручно напоил всю четверку.
        Снова оседлав Сириуса, онпродолжил тренировку. Какираньше, всеувеличивая темп, онперешел срыси нагалоп, апотом пустил лошадей вовесь опор. Зрелище было впечатляющим; зрители аплодисментами наградили его искусство работы свожжами - четверка лошадей двигалась какединое существо, летя вперед попрямой иливыписывая различные фигуры пополю. Движения животных были полны слаженности, энергии, грации; чувствовалось, чтоони испытывают радость, двигаясь безвсяких видимых усилий.
        Всамый разгар тренировки, когда взгляды зрителей были прикованы клошадям, кшейху неслышно подошел Маллух.
        -Уменя послание длятебя, ошейх, - произнес он, улучив подходящий момент, - послание отСимонидиса, купца.
        -ОтСимонидиса! - воскликнул араб. - Этохорошо. Даунесет Аваддон всех его врагов.
        -Онпоручил мне сперва передать тебе его пожелание всяческого мира иблагополучия, - продолжал Маллух, - апотом иэто послание вместе спросьбой сразуже прочитать эти строки.
        Илдерим, несходя сместа, сломал сургучную печать наподанном ему свертке иизвлек изтонкой шелковой ткани два письма, которые ипринялся читать.
        «Симонидис - шейху Илдериму.
        Одругмой!
        Прежде всего заверяю тебя втом, чтоты всегда пребываешь вмоем сердце.
        Затем - втвоем становище сейчас гостит молодой человек, называющий себя сыном Аррия, ион таковым иявляется - поправу усыновления.
        Юноша этот весьма дорогмне.
        История его жизни достойна удивления, ия ее тебе прислучае расскажу. Посети меня сегодня илизавтра, чтобы я мог поведать тебе ее иполучить твой совет.
        Апока - будь так добр выполнить все его просьбы, если они, конечно, незадевают твоего достоинства. Если это потребует каких-либо расходов, тоя, разумеется, тебе их возмещу.
        Прошу также тебя никому неговорить омоем интересе кэтому молодому человеку.
        Напомни обомне твоему другому гостю. Его, егодочь, тебя самого ивсех, кого ты сочтешь достойным быть внашем обществе, ябуду рад видеть вцирке вдень открытия игр. Оместах длянас я уже позаботился.
        Миртебе ивсем твоим близким.
        Заверяю тебя всвоей преданности идружбе.
        Симонидис».
        «Симонидис - шейху Илдериму.
        Одругмой!
        Располагая значительным опытом, япозволю себе предостеречь тебя.
        Есть сведения, которые все неримляне, атакже те, ктоимеет средства илитовары, могущие быть конфискованными, расценили какпредостережение, аименно - оприбытии вгород длявступления вдолжность высокого римского вельможи, облеченного немалыми полномочиями.
        Сегодня вгород прибывает консул Максентий.
        Будьже настороже!
        Ещеодин совет.
        Заговор против тебя, чтобы быть успешным, должен включать приверженцев Ирода; вих владениях утебя большие предприятия.
        Такчто будь начеку.
        Пошлиже утром своих самых доверенных людей подорогам, ведущим кюгу отАнтиохии, ивели им досматривать каждого курьера, въезжающего иливыезжающего изгорода. Если приних будут обнаружены частные послания, касающиеся тебя итвоих дел, тоты должен знатьих.
        Этопослание тебе следовалобы получить еще вчера; хотя еще непоздно, если ты поспешишь.
        Курьеры, возможно, выехали изАнтиохии нынешним утром, нотвои люди, яуверен, знают тайные тропы исмогут перехватить их, прежде чем тем удастся выполнить поручения.
        Несомневайся инемедли.
        Сожги это послание, когда прочтешьего.
        Тебе шлет свою дружбу твой друг Симонидис».
        Дважды перечитав письмо, шейх снова завернул его влоскут испрятал себе запазуху.
        Тренировка вполе продолжалась наэтот раз несколько дольше - около двух часов. Наконец Бен-Гур пустил лошадей шагом иподъехал кИлдериму.
        -Ствоего позволения, ошейх, - сказал он, - яверну твоих скакунов вшатер, апосле обеда снова займусь сними.
        Илдерим подошел кмолодому человеку, сидевшему верхом наСириусе, исказал:
        -Ядаю тебе позволение, осын Аррия, делать сними все, чтотебе угодно, вплоть доокончания игр. Тысделал сними задва часа столько, сколько римлянин - даобглодают шакалы его кости - несмог сделать занесколько недель. Мывыиграем - клянусь славой Господней, - мынепременно выиграем!
        Бен-Гур побыл слошадьми вшатре дотех пор, пока они неостыли; затем, окунувшись возере ивыпив сшейхом попиале арака, онснова переоделся всвой еврейский наряд иотправился напрогулку поПальмовому саду всопровождении Маллуха.
        Напрогулке они много разговаривали оразных вещах, далеко невсегда важных. Ноодну часть их разговора мы считаем необходимым передать нашему читателю.
        -Ябуду просить тебя, - начал Бен-Гур, - позаботиться омоих вещах, оставленных вкараван-сарае, чтостоит наберегу реки умоста Селевкидов. Если ты можешь, принеси их мне сегодня. Аеще, добрый Маллух, - если только я незагружаю тебя сверх меры…
        Маллух помотал головой, выражая всяческую готовность служить своему новому товарищу.
        -Благодарю тебя, Маллух, - продолжал Бен-Гур. - Яверю тебе наслово, памятуя отом, чтомы оба соплеменники ичто наши враги - римляне. Поэтому, во?первых, поскольку ты человек дела, ашейх Илдерим, боюсь,нет…
        -Арабы редко бывают деловыми людьми, - ссерьезным видом кивнул головой Маллух.
        -Нет, янемогу пожаловаться наих проницательность, Маллух, нолучше всеже присмотреть заними. Чтобы избежать всех оплошностей инеувязок, связанных сгонками, тывесьма меня обяжешь, если зайдешь вконтору цирка ипроверишь, выполнилли он все необходимое, чтопредусмотрено правилами. Будет совсем хорошо, если ты сможешь раздобыть дляменя экземпляр этих правил. Яхотелбы знать цвета, которые должен иметь, иособенно номер отделения, которое я буду занимать перед стартом. Если оно рядом сотделением Мессалы, этопросто отлично, аесли нет, топопытайся поменять его так, чтобы я оказался рядом сримлянином. Утебя хорошая память, Маллух?
        -Пока она меня неподводила, сынАррия.
        -Тогда я позволю обратиться ктебе еще содной просьбой. Язаметил вчера, чтоМессала очень гордится своей колесницей, инезря - усамого цезаря нет лучшей. Неможешьли ты подпредлогом того, чтовосхищаешься ею, узнать - легка она илитяжела? Мненадобы знать ее точные вес иразмеры - и,Маллух, даже если тебе неудастся сделать ничего другого, узнай мне точную высоту осей ее колес надземлей. Тыпонял, Маллух? Янехочу давать ему нималейшего преимущества передо мной. Мненет никакого дела доее роскоши: если я обойду его, темсильнее будет его поражение, амой триумф - более полон.
        -Японял, понял! - воскликнул Маллух. - Тебе нужно, чтобы я смерил веревкой высоту отземли доцентров осей.
        -Именно так, Маллух, иэто последняя моя просьба. Атеперь давай вернемся встановище.
        Увхода вшатер их уже ждал слуга сзапотевшими сосудами свежевзбитого кумыса. Освежившись инемного отдохнув, Маллух отправился вгород.
        Вовремя их прогулки изстановища отправился верховой споручениями, сделанными всоответствии срекомендациями Симонидиса. Гонец был арабом инеимел присебе никлочка бумаги стекстом.
        Глава3
        Искусства клеопатры
        -Айрас, дочь Балтазара, послала меня сприветствием исообщением, - споклоном сказал слуга Бен-Гуру, отдыхавшему вшатре.
        -Передай мне ее слова.
        -Неугодноли вам будет составить ей компанию напрогулке поозеру?
        -Ответ я сообщу ей сам. Такипередай своей госпоже.
        Сборы заняли несколько минут, иБен-Гур вышел изшатра, одетым какегиптянин. Тьма наступающей ночи сгущалась надПальмовым садом. Откуда-то из-за дальних деревьев доносилось бряканье колокольчиков нашеях овец иголоса пастухов, гонящих стадо домой. Жизнь вПальмовом саду, какпомнит читатель, была вовсех отношениях подобна пасторальной жизни наскудных лугах пустыни.
        Шейх Илдерим сам проследил завсеми послеобеденными хлопотами, бывшими точным повторением хлопот утренних; после чего отправился вгород кСимонидису. Вернуться шейх мог только квечеру, хотя этого врядли следовало ожидать, если принять вовнимание, сколь многое ему предстояло обсудить сосвоим другом. Поэтому Бен-Гур был предоставлен сам себе. Онзаглянул клошадям, чтобы проверить, ухоженыли они, выкупался возере; сменил рабочую одежду насвое обычное одеяние избелоснежных тканей, какположено саддукею; иблагодаря энергии молодости ощутил себя совершенно отдохнувшим после изнурительных утренних тренировок.
        Неразумно инекорректно преуменьшать значение красоты каксвойства человеческой натуры. Утонченная душа неможет быть безразлична кее влиянию. История Пигмалиона[82 - Пигмалион - внук кипрского царя Агенора, ваятель, влюбившийся всозданную им самим статую девушки иупросивший Венеру вдохнуть внее жизнь.] иего статуи стольже естественна, сколь ипоэтична.
        Египтянка была восхитительно прекрасна. Вего мыслях она всегда являлась ему такой, какой он впервые увидел ее уКастальского ключа; голос ее звучал вего воспоминаниях еще сладостнее оттого, чтобыл преисполнен благодарности кнему. Ивтакие мгновения вдуше его вскипала вся «Песнь Песней» Соломона. Обуреваемый такими чувствами, онмечтал познать, соответствовалали эта девушка рожденному ей образу. Врядли это можно было назвать любовью, скорее, смесью обожания илюбопытства, которые являются предвестниками любви.
        Пристань наозере представляла собой весьма примитивное сооружение изкороткой лестницы инебольших мостков снесколькими светильниками; новсеже упервых ступенек лестницы он остановился, захваченный открывшейся его взору картиной.
        Нанедвижной глади озера упомоста стояла легкая, какпушинка, лодочка. Эфиоп - тотсамый погонщик верблюда, которого Бен-Гур уже видел уКастальского ключа, - сидел наместе гребца; чернота его кожи подчеркивалась рубахой избелоснежной материи. Корма лодки была уложена подушками изабрана тканью, блиставшей тирским пурпуром. Рулевое весло держала вруках сама египтянка, закутанная виндийскую шаль иодежды тончайшего шелка. Руки ее были обнажены доплеч. Хотя теперь было видно, чтоони небезупречны поформе, отних всеже было невозможно оторвать глаз - столь привлекательны они были; кисти рук икаждый палец вотдельности казались произведением искусства. Плечи ишея были защищены отвечерней прохлады большим шарфом, нескрывающим, однако, изящных очертаний.
        Но,взглянув нанее, Бен-Гур нестал задумываться одеталях. Египтянка целиком иполностью захватила его сознание, ивнем неосталось места дляхолодного анализа. Каклента алая губы твои, иуста твои любезны; какполовинки гранатового яблока - ланиты твои подкудрями твоими[83 - Песн., 2; 10 -11.]. Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вотзима уже прошла, дождь миновал, перестал; цветы показались наземле; время пения настало, иголос горлицы слышен встране нашей[84 - Песн., 4; 3.] - такими словами можно былобы передать впечатление, произведенное ею наБен-Гура.
        -Идисюда, - сказала она, заметив, чтоон остановился. - Идиже, ато я подумаю, чтоты плохой моряк.
        Румянец наего щеках стал гуще. Неужели она что-то знает оего морском прошлом? Справившись ссобой, онсошел напомост.
        -Ябыло испугался, - сказал он, занимая свободное место рядом сней.
        -Чегоже?
        -Чтопотоплю лодку, - улыбаясь, ответилон.
        -Подожди дотого, какмы выйдем наглубину, - произнесла она, кивнув головой эфиопу, который тутже опустил весла вводу, илодка отошла отпомоста.
        Если любовь иБен-Гур былибы врагами, томожно былобы сказать, чтолюбовь никогда небыла более безжалостной кюноше. Египтянка сидела так, чтоон немог несмотреть нанее, ту, которая уже поглотила все его сознание какидеальная Шуламита[85 - Шуламита - библейская Суламифь, возлюбленная царя Соломона (см. Ветхий Завет, Песнь Песней Соломона).]. Свет ее глаз, казалось, затмевал звезды; взгляд ее рассеивал мрак самой темной ночи. Ктомуже, каквсем известно, сочетание молодости иблизости женщины, тихих вод иусыпанного звездами неба вночи, дышащей теплом лета, производит странный эффект намужчин - онипроще простого переносятся изобычной обстановки видеальную.
        -Даймне руль, - попросил Бен-Гур.
        -Нет, - ответила она, - потому что это переменилобы наши отношения. Яже непросила тебя отправиться сомной верхом? Яобязана тебе ихотелабы прямо сейчас начать уплату долга. Тыможешь говорить, ая буду слушать, илия буду говорить, аты будешь слушать: выбирать тебе, ноя буду решать, куда мы направимся икаким путем.
        -Икудаже мы двинемся?
        -Нувот, тыснова волнуешься.
        -Оегиптянка, язадал всего лишь самый естественный вопрос любого похищенного.
        -Зови меня Египет.
        -Ябы предпочел называть тебя Айрас.
        -Тыможешь называть меня так всвоих мыслях, нообращайся комне: Египет.
        -НоЕгипет - этострана, авней живет множество народа.
        -Да,да! Ичто это застрана!
        -Понимаю, мыстобой направляемся именно вЕгипет.
        -Еслибы это было так! Ябылабы просто счастлива.
        Произнеся эти слова, онавздохнула.
        -Тебе безразлично, хочули туда я, - сказалон.
        -Ах,насколько я знаю, тыникогда там небывал.
        -Никогда.
        -О,это страна, гденет несчастливых людей, предмет вожделения всего остального мира, родина всех богов, ипоэтому самая благословенная страна. Вней, осын Аррия, счастливый человек будет еще более счастлив; анесчастливый, придя туда ииспив сладких вод священной реки, засмеется изапоет, возрадуясь какребенок.
        -Итам нет бедных, какповсюду?
        -Самые бедные вЕгипте те, ктопримитивен всвоих желаниях иобразе жизни, - ответила она. - Онинемечтают ниочем, кроме самого необходимого, акакэто мало, грек илиримлянин даже неможет себе представить.
        -Ноя негрек инеримлянин.
        Онаусмехнулась:
        -Уменя есть розарий, авсамом центре его растет куст, накотором цветут самые роскошные цветы. Откуда он, какты думаешь?
        -ИзПерсии, сродиныроз.
        -Нет.
        -Тогда изИндии.
        -Тоженет.
        -Ах,он, наверное, содного изгреческих островов.
        -Яподскажу тебе, - сказала она. - Путник нашел его погибающим наобочине одной издорог наравнине Рефаим.
        -О,вИудее!
        -Япосадила его вплодородный ил, оставленный после разлива Нилом, егохолил южный ветер, пролетавший надпустыней, асолнечные лучи ласкали его, такчто ему неоставалось ничего другого, каквырасти изацвести. Теперь я часто стою вего тени, аон благодарит меня своим прекрасным ароматом. Какэто происходит срозами, такбывает исмужчинами Израиля. Гдееще они могут достичь совершенства, если невЕгипте?
        -Моисей был всего лишь одним измиллионов.
        -Нет, былеще ичтец мыслей. Тызабыл пронего?
        -Норасположенные кнам фараоны давно уже мертвы.
        -Ахда! Река, наберегах которой они обитали, шумом своих волн хранит их сон вих гробницах; новсе-таки тоже солнце согревает своими лучами воздух длявсе техже людей.
        -НоАлександрия сейчас римский город.
        -Онавсего лишь сменила знаки своего величия. Цезарь отобрал унее ее меч, нооставил ее ученость. Пойдем сомной вБрухейум, ия покажу тебе университет, вкотором трудятся ученые многих наций; иливСерапейон, гдеты увидишь шедевр архитектуры; вбиблиотеку, гдесможешь прочитать бессмертные книги; втеатр, гдеактеры представят тебе сказания огероях греков ииндусов; нанабережной ты приценишься ктоварам совсего света. Пройдись сомной поее улицам, осын Аррия, ивечером, когда философы покинут их, уйдут искусные умельцы сизделиями рук своих, аверующие отправятся вхрамы возносить молитвы, тыуслышишь там рассказы, которые удивляли людей отсамого начала времен, ипесни, которые никогда неумрут.
        Внимая ее словам, Бен-Гур мысленно перенесся виерусалимскую ночь, когда вдомике накрыше его мать втакомже приливе патриотизма воспевала ему утраченную славу Израиля.
        -Теперь я понимаю, почему ты хочешь, чтобы тебя называли Египтом. Неспоешьли ты мне песнь, если я буду звать тебя так? Тупеснь, которую ты пела прошлой ночью.
        -Этобыл гимн Нилу, - ответила она, - элегия, которую я пою, когда хочу ощутить дыхание пустыни, услышать плеск волн милой сердцу реки. Новзамен нее позволь мне познакомить тебя створением индийского духа. Когда мы стобой окажемся вАлександрии, яотведу тебя наперекресток улиц, гдеты сможешь услышать эту песнь изуст дочери Ганга, которая инаучила меня ей. Капила был одним изсамых почитаемых вИндии мудрецов.
        Иона запела.
        Капила
        Капила, Капила, столь молодой изнающий,
        Ястремлюсь кславе, подобной твоей,
        Ипосле битвы приветствую тебя, чтобы снова спросить -
        Смогули когда-нибудь стать отвагою равным тебе?
        Капила воззрился навопрошателя,
        Иникогда еще герой небыл столь серьезным.
        «Тот, ктовозлюбил все живое, небоится ничего.
        Этолюбовь делает меня столь отважным.
        Некогда женщина наделила меня душою.
        Душаже моей души существовала всегда;
        Иименно так дана была мне моя отвага.
        Поступайже иты так - ступай ипоймешь».
        Капила, Капила, тыстар исед,
        Царица призывает меня;
        Но,прежде чем отправиться наее зов, яхочу услышать
        оттебя,
        Какты обрел мудрость свою.
        Капила остановился привходе всвой храм,
        Принц врубище отшельника:
        «Яобрел ее нетак, каклюди обретают познания свои,
        Товера сделала меня мудрым.
        Некогда женщина наделила меня моим сердцем.
        Сердцеже моего сердца существовало всегда;
        Именно так была мне дана моя мудрость.
        Поступайже иты так - ступай ипоймешь».
        Неуспел Бен-Гур поблагодарить девушку зауслышанную песню, какподкилем лодки заскрипел песок, итутже она ткнулась носом вберег.
        -Что, мыуже прибыли, оЕгипет? - воскликнулон.
        -Этовсего лишь краткая остановка! - ответила она, итутже чернокожий гребец сильным толчком весла снова вывел лодку возеро.
        -Лучшебы ты позволила мне править лодкой.
        -Онет, - смеясь, возразила она. - Тебе - колесница, алодка - мне. Мыпросто добрались допротивоположного берега озера, иэто мне урок - ненадо больше петь. Атеперь, побывав вЕгипте, давай отправимся врощу Дафны.
        -Вмолчании, безпесни впути? - разочарованно произнесон.
        -Расскажи мне что-нибудь оримлянине, откоторого ты нас вчера спас, - попросилаона.
        Вопрос этот неприятно поразил Бен-Гура.
        -Хотелбы я, чтобы это был Нил, - уклончиво сказал он. - Ичтобы цари ицарицы, спящие всвоих гробницах, восстали иплылибы сейчас снами.
        -Ноони были колоссами ипотопилибы нашу лодку. Ужлучшебы они были пигмеями. Норасскажи мне оримлянине. Оночень злой, нетакли?
        -Немогу сказать.
        -Онблагородного происхождения ибогат?
        -Янемогу говорить оего богатстве.
        -Нокакиеже чудесные унего лошади! Иплощадка его колесницы изчистого золота, аколеса изслоновой кости. Акакон дерзок! Зеваки смеялись, когда он уезжал; те, ктоедва непопал подего колеса! - Иона рассмеялась, снова вспомнив происшествие.
        -Этопросто сброд, - сгоречью произнес Бен-Гур.
        -Он,должно быть, одно изтех чудовищ, которые, какговорят, вырастают вРиме, - Аполлон, прожорливый какЦербер[86 - Цербер (Кербер) - сынТифона иЭхидны, трехголовый пес, охранявший вход вподземное царство (миф.).]. Аживет он вАнтиохии?
        -Оноткуда-то сВостока.
        -Египет подошелбы ему куда больше Сирии.
        -Едвали, - заметил наэто Бен-Гур. - Клеопатры ведь давно нет вживых.
        Через мгновение они увидели светильники, горевшие увхода вшатер.
        -Вотистановище! - воскликнулаона.
        -Амы так инепобывали вЕгипте. Имне недовелось увидеть ниКарнака, ниФив[87 - Фивы - древнеегипетский город, политический, религиозный икультурный центр. Современи фараоновXI династии (XXII -XXвв. дон.э.) - столица Египта. Археологические раскопки спервой половины XIXв. (храмы вЛуксоре, Карнаке идр.).], ниАбидоса[88 - Абидос - город вВерхнем Египте (совр. Арабет-эль-Мадфунах), религиозный центр, место почитания богов загробного мира, особенно Осириса.]. Этиводы - неНил. Мнетолько довелось услышать песнь Индии да погрузиться вмечту.
        -Да,Фивы, Карнак… Нотебе следует больше жалеть отом, чтоты невидел Рамзеса вАбу-Симбеле[89 - Абу-Симбел - местность назападном берегу Нила. Дваскальных древнеегипетских храма первой половины XIIIв. дон.э. Нафасаде главного храма четыре сидящих колосса РамзесаII.], привзгляде накоторый сами собой приходят мысли оБоге, творце неба иземли. Нопочему тебе вообще надо жалеть очем-то? Давай снова отправимся вплавание поводам реки, иесли мне уж нельзя петь, - сосмехом произнесла она, - тоя могу рассказывать тебе предания моей страны.
        -Давай! Да,пока ненастанет утро, азаним вечер иновое утро! - страстно произнесон.
        -Очемже мне тебе рассказать? Оматематиках?
        -Нуужнет!
        -Офилософах?
        -Нет,нет.
        -Очародеях иджиннах?
        -Если тебе угодно.
        -Овойнах?
        -Да.
        -Олюбви?
        -Да.
        -Ярасскажу тебе олекарстве отлюбви. Этоистория одревней царице. Отнесись кней спочтением. Папирус, изкоторого жрецы вФивах узнали эту историю, былвзят изрук самой ее героини. Оннаписан древним языком идолжен быть истинным.
        НЕНЕХОФРА
        Нетпараллелей вжизнях человеческих.
        Ниодна жизнь непроходит попрямой.
        Самая совершенная жизнь идет покругу, заканчивается усвоего начала, иневозможно сказать: «Вотначало ее, авот ее конец».
        Совершенные жизни представляют собой сокровище Бога, взначительные дни он надевает их, какперстень, напалец своей ближайшей ксердцу руки.
        Ненехофра обитала вдоме неподалеку отАсуана, ноеще ближе кпервому порогу Нила, причем так близко, чтошум вечной битвы между рекой искалами был частью этой местности. Онаросла, окруженная красотой, ипронее говорили, какпромаки всаду ее отца: «Какая красота будет явлена миру, когда наступит пора ее цветения!»
        Каждый год ее жизни был подобен началу новой песни, которая еще восхитительнее, чемпрежние.
        Вдетстве она была подобна ребенку, родившемуся отбрака между Севером, который омывался морем, иЮгом, несшим всебе горячее дыхание пустыни; один изэтих родителей дал ей страсть, адругой гений - такчто когда они взирали нанее, торадостно смеялись, причем каждый говорил не«Онався вменя», но«Ха-ха! Онався внас».
        Всевеликолепие природы воплотилось вее совершенстве. Когда она приходила илиуходила, птицы вздымали крылья, приветствуя ее; буйные ветры смиряли свой нрав, утишаясь донежных зефиров; белые лотосы всплывали изречных глубин, чтобы взглянуть нанее; река замедляла свой бег рядом сней; высокие пальмы склоняли свои вершины икронами навевали нанее прохладу; ивсе они, казалось, говорили - один: «Ядал ей свое изящество», другой: «Яодарил ее своим великолепием», третий: «Янаделил ее своей чистотой», икаждый изних дал ей свое достоинство.
        Когда ей исполнилось двенадцать лет, Ненехофра стала очарованием всего Асуана, кшестнадцати годам окрасоте ее узнала вся страна, авдвадцать лет вее жизни небыло дня, чтобы удверей ее дома непоявлялись принцы пустыни набелых верблюдах ивластители Египта назолоченых барках. Когдаже, безутешные, онивозвращались назад, тоговорили повсюду: «Явидел ее своими собственными глазами - иэто неженщина, носама Хатор»[90 - Хатор - древнеегипетская богиня любви инаслаждения.].
        Среди трехсот тридцати преемников доброго царя Менеса было восемнадцать эфиопов, один изкоторых, Оратес, дожил доста десяти лет. Онправил уже семьдесят шесть лет. Принем народ благоденствовал, страна тучнела ипроцветала. Правил он мудро, потому что много повидал насвете засвой век. Жилон вМемфисе, гденаходился его главный дворец, егоарсенал иего сокровищница. Часто он посещал Бутос, чтобы поговорить сЛатоной.
        Супруга фараона умерла. Была она слишком стара, чтобы тело ее могло быть забальзамировано, кактого требовал обычай. Нофараон любил ее и, оплакивая ее кончину, былбезутешен. Видя это, Латона однажды пожелала поговорить сним.
        -ООратес, дивлюсь я, чтостоль мудрый ивеликий человек незнает, какизлечить подобную печаль.
        -Назовиже мне лекарство отнее, - молвил царь.
        Латона три раза поцеловала пол перед великим царем изатем сказала, зная, чтомертвые немогут слышать живых:
        -ВАсуане живет Ненехофра, прекрасная, какХатор. Пошли заней. Онаотказала всем властителям страны ипринцам пустыни инезнаю уж скольким царям, нокто сможет отказать Оратесу?
        Ненехофра спустилась поНилу вбарке более роскошной, чемкто-либо когда-нибудь видел; сопровождала ее целая флотилия других барок, каждая изкоторых уступала вроскоши ее барке. ВсяНубия иЕгипет, мириады людей изЛибии, атакже орды троглодитов инемалое число макробилов, живущих заЛунными горами, стояли поберегам реки, чтобы поглядеть накортеж, овеваемый ароматными ветрами исверкающий золочеными веслами.
        Вдоль аллеи сфинксов идвукрылых львов прошествовала Ненехофра ипредстала перед Оратесом, сидевшим натроне, специально воздвигнутом рядом сизукрашенным рельефами пилоном дворца. Онприветствовал ее, усадил рядом ссобой натроне, надел ей наруку браслет ввиде священного урея[91 - Урей - изображение кобры, символ власти фараонов.] ипоцеловал ее. Таким образом, Ненехофра стала царицей всех цариц.
        Ноэтого было недостаточно длямудрого Оратеса; онхотел любви, котораябы сделала царицу счастливой. Поэтому он был сней очень нежен, показал ей все свои владения, города, дворцы, подданных; свои армии, свои корабли, исвоими руками он ввел ее всвою сокровищницу, говоря «ОНенехофра! Только поцелуй меня, любя, ивсе это станет твоим».
        И,думая, чтоона может быть счастливой, онапоцеловала его раз, дваитри - трижды поцеловала его, несмотря наего сто идесять лет жизни.
        Весь первый год она была счастлива, игод этот пролетел очень быстро; нонатретий год она чувствовала себя несчастной, игод этот тянулся очень долго; итут ее постигло просветление: то, чтоона принимала засвою любовь кОратесу, представляло собой всего лишь изумление его властью. Какже хорошо, чтоона смогла понять это! Онапоникла духом; теперь она постоянно проливала слезы, иее прислужницы немогли припомнить, когда они слышали смех царицы. Розовый цвет ее щек сменился пепельным, оначахла итаяла буквально наглазах. Некоторые говорили, чтоее преследуют Эринии[92 - Эринии - богини мести (рим. миф.).] зажестокость клюбимому; другие утверждали, чтоона поражена неким богом, завидующим Оратесу. Какойбы нибыла причина ее увядания, всезаклинания магов немогли восстановить ее здоровье икрасоту, ивсе рецепты докторов неприносили облегчения. Ненехофру явно ждала смерть.
        Оратес повелел истесать крипту длянее рядом сгробницами других цариц. Призвав всвой дворец лучших скульпторов ихудожников Мемфиса, онвелел им украсить эту гробницу так, какеще небыла украшена ниодна гробница умерших царей.
        -О,ты прекрасна, каксама Хатор, мояцарица! - говорил царь, чейлюбовный пыл неуменьшили даже его сто тринадцать лет. - Назовиже мне причину твоего нездоровья, которым ты страдаешь.
        -Тынебудешь больше любить меня, если я тебе скажу, - всомнении исострахом отвечалаона.
        -Нелюбить тебя! Дая буду любить тебя еще больше! Клянусь тебе очами Осириса, возлюбленная моя! Говориже! - воскликнул он, страстно, каклюбовник, иповелительно, какцарь.
        -Выслушай меня, - сказала она. - Впещере неподалеку отАсуана живет отшельник, самый старый исамый уважаемый среди своих собратьев. Егозовут Менофа. Онбыл моим наставником изащитником. Пошли заним, оОратес, ион откроет тебе то, чтоты хочешь знать; иеще он поможет тебе найти лекарство отмоей болезни.
        Обрадованный Оратес воспрянул духом ивышел иззалы лет насто моложе, чемвнее вошел.
        -Говори! - велел Оратес Менофе, которого привели водворец вМемфисе.
        ИМенофа ответил:
        -Омогущественнейший изцарей, еслибы ты был молод, ябы неответил тебе; сейчасже я скажу тебе, чтоцарица, какивсякая другая смертная женщина, несет кару засвое преступление.
        -Преступление! - сердито воскликнул Оратес.
        Взнак подтверждения Менофа низко склонил голову.
        -Да,преступления перед ней самой.
        -Мненедоставляет удовольствия слушать загадки, - сказал царь.
        -То,что я сказал, этонезагадка. Ненехофра росла уменя наглазах ирассказывала мне обовсем, чтослучалось вее жизни. Так, всвое время она поведала мне олюбви, которую она питала ксыну садовника своего отца, юноше поимени Барбек.
        Приэтих словах Оратес нахмурился, начиная понимать.
        -Сэтой любовью всердце, оцарь, онапришла ктебе, ииз-за этой любви она сейчас умирает.
        -Игде сейчас этот сын садовника? - спросил Оратес.
        -ВАсуане.
        Царь вышел иззалы иотдал два повеления. Одному изсвоих приближенных он сказал:
        -Ступай вАсуан иприведи сюда молодого человека поимени Барбек. Тынайдешь его всаду отца царицы.
        Другому приближенному он сказал:
        -Собери рабочих, инструменты иматериалы, вообще все необходимое исооруди дляменя наозере Хеммис остров, которыйбы плавал поозеру, гонимый ветрами, неся насебе храм, дворец исад совсеми видами деревьев ивиноградников. Сооруди этот остров, ипусть он будет полностью оснащен всем необходимым ктому времени, когда луна начнет убывать.
        Затем, зайдя впокои царицы, онсказал:
        -Возвеселись, оцарица. Язнаю все иуже послал заБарбеком.
        Ненехофра поцеловала его руки.
        -Тыбудешь принадлежать ему, аон тебе, иникто втечение целого года непомешает вашей любви.
        Онапоцеловала его ноги, ноон поднял ее ипоцеловал вответ. Ирозы опять расцвели наее щеках, губы окрасились алым, исмех вернулся всердце царицы.
        Целый год прожили царица исадовник Барбек наострове Хеммис, который стал одним изчудес света. Несуществовало более прекрасного храма любви вовсем мире. Целый год царица исадовник невидели никого больше исуществовали только друг длядруга. Когдаже год этот закончился, царица вернулась водворец вМемфисе.
        -Такктоже теперь любит тебя больше? - спросил царь.
        Царица поцеловала его вщеку исказала:
        -Прими меня обратно, оцарь, ибоя излечилась отлюбви.
        Оратес рассмеялся, словно юноша, несмотря насвои сто четырнадцатьлет.
        -Похоже, Менофа был прав, сказав мне, чтолекарством отлюбви служит только любовь.
        Внезапно лицо царя помрачнело, ивзор его стал страшен.
        -Ноя так несчитаю, - произнесон.
        Царица испуганно вздрогнула.
        -Тывиновна! - продолжал царь. - Тынанесла оскорбление человеку Оратесу, которое он тебе простил, нозатвое оскорбление царя Оратеса ты должна быть наказана.
        Царица вскочила наноги.
        -Успокойся! - воскликнул царь. - Иботы уже мертва.
        Онхлопнул владони, ивцарские покои вошла ужасная процессия - процессия парасхитов, бальзамировщиков умерших, каждый изкоторых нес вруках инструменты илиматериалы длясвоего ремесла.
        Обратившись кним, царь указал наНенехофру:
        -Онамертва. Делайте свое дело.
        Прекрасная Ненехофра через семьдесят два дня была помещена вгробницу, вырубленную длянее год назад, иуложена там вместе сосвоими царственными предшественницами, однако безвсякой торжественной церемонии.
        Слушая рассказ, Бен-Гур сидел уног египтянки, ирука его покоилась поверх руки ее, сжимавшей рулевое весло.
        -Менофа был неправ, - сказалон.
        -Вчем?
        -Любовь живет только любовью.
        -Иотнее нет никакого лекарства?
        -Есть. Оратес нашелего.
        -Чтоже это залекарство?
        -Смерть.
        -Тыхороший слушатель, осын Аррия.
        Таквразговорах они провели еще несколько часов. Сходя наберег, девушка сказала:
        -Завтра мы собираемся вгород.
        -Новы будете наиграх? - спросилон.
        -Ода.
        -Япришлю тебе мои цвета.
        Наэтом они расстались.
        Глава4
        Мессала настороже
        Илдерим возвратился всвое становище около трех часов наследующий день. Когда он спускался изседла наземлю, кнему подошел человек - Илдерим вспомнил, чтокогда-то видел его всвоем собственном племени, - ипроизнес:
        -Ошейх, меня попросили передать тебе этот пакет спросьбой сразу прочитать его. Если ты захочешь послать ответ, явсецело втвоем распоряжении.
        Илдерим тутже принялся изучать пакет. Печать нанем уже была сломана. Сверху красовалась надпись «Валерию Грату вЦезарее».
        -Давозьмет его Абаддон! - пробурчал шейх, обнаружив, чтописьмо написано налатыни.
        Еслибы послание было нагреческом илиарабском языке, онтутже прочиталбы его; атак он смог разобрать только подпись, сделанную печатными латинскими буквами, - МЕССАЛА, - которая тутже привлекла его внимание.
        -Гдесейчас молодой еврей? - спросил он услуги.
        -Вполе, занимается слошадьми, - ответилтот.
        Шейх вложил папирус впакет и, спрятав запазуху, снова поднялся вседло. Вэтот момент кшатру приблизился незнакомец, прибывший, повсей видимости, изгорода.
        -Яищу шейха Илдерима, именуемого также Щедрым, - произнесон.
        Егоязык иоблик выдавали внем римлянина.
        Хотя араб неумел читать налатыни, ноговорить наней он мог, поэтому он сдостоинством произнес:
        -Яшейх Илдерим.
        Прибывший потупил взор испритворным смирением произнес:
        -Яслышал, чтотебе нужен возница длягонок.
        Губы Илдерима подседыми усами презрительно скривились.
        -Ступай своей дорогой, - ответил он. - Уменя уже есть возница.
        Онбыло повернул коня, готовясь ускакать, ноприбывший просительно произнес:
        -Ошейх, ятак люблю лошадей, атвои, какмне сказали, самые красивые вмире.
        Старый араб был тронут; оннатянул поводья, словно колеблясь, ипосле секундной паузы ответил:
        -Несегодня, только несегодня; как-нибудь вдругой раз я тебе их обязательно покажу. Сейчас я очень занят.
        Давшпоры коню, оннаправил его вполе. Незнакомецже, улыбаясь, пустился вобратный путь. Онвыполнил свою миссию.
        Такнесколько дней дооткрытия игр встановище шейха вПальмовом саду появлялись незнакомцы порой даже подвое итрое вдень, - заявляя, чтоони хотят получить место возницы.
        Таким образом Мессала следил заБен-Гуром.
        Глава5
        Илдерим иБен-Гур предаются размышлениям
        Шейх ждал, весьма удовлетворенный, пока Бен-Гур уведет своих лошадей сутренней тренировки. Весьмаже удовлетворен он был потому, чтовидел их бег вовесь опор: нельзя было сказать, какая излошадей самая быстрая, акакая - самая медленная; короче говоря, всячетверка шла какодин.
        -Сегодня после обеда, ошейх, яверну тебе Сириуса, - сказал Бен-Гур, потрепав красавца вороного пошее. - Явозвращаю его иставлю вместо него колесницу.
        -Уже? - удивленно переспросил Илдерим.
        -Стакими лошадьми вполне хватит иодного дня. Онинепугливы, сообразительны, совсем каклюди, илюбят заниматься. Вотэтот, - ион указал насамого молодого коня изчетверки, - тот, которого ты зовешь Альдебараном, - самый быстрый, водном заезде настадий[93 - Стадий (олимпийский) греческая мера длины, принятая вантичном мире, составляла 125 римских passus, или625футов = 185метров.] он обойдет всех остальных минимум натри корпуса.
        Илдерим разгладил бороду исхитрецой вовзгляде спросил:
        -Альдебаран самый быстрый, нокто изних самый медленный?
        -Вотэтот. - ИБен-Гур указал наАнтареса. - Да,он самый медленный, ноон одержит победу, ошейх, потому что может бежать весь день - целый день отзари дозари; такчто, когда солнце зайдет, ондогонит самого быстрого.
        -Опять-таки правильно, - кивнул головой Илдерим.
        -Ябоюсь только одного, ошейх.
        Шейх тутже посерьезнел.
        -Всвоей жажде триумфа римлянин способен насамые грязные уловки. Вовремя игр - заметь, любых игр - римляне неистощимы навсякие трюки; ауж нагонках колесниц их жульничество неимеет пределов, ониидут навсе - имогут проделать что угодно слошадьми, иххозяевами иливозницами. Поэтому, шейх, какследует присматривай завсем, чемты обладаешь; сэтого момента идоокончания гонок непозволяй незнакомцам глазеть натвоих лошадей. Ачтобы быть всовершенной безопасности, пойди набольшее - установи вооруженную охрану, которая должна будет день иночь охранять их. Тогда я уже ничего небуду бояться.
        Увхода вшатер они спешились.
        -Яобязательно приму меры, окоторых ты сказал. Клянусь славой Господней, ниодна рука некоснется моих лошадей, кроме рук моих близких. Сегодняже вечером их начнут охранять. Но,сын Аррия, - исэтими словами Илдерим достал из-за пазухи пакет имедленно открыл его, опускаясь между тем наоттоманку, - взгляни сюда ипомоги мне разобраться сэтой чертовой латынью.
        Ион протянул послание Бен-Гуру.
        -Вот, прочитай - ипрочитай вслух, памятуя, чтолатынь - язык твоих отцов. Дляменяже этот язык - сущее наказание.
        Бен-Гур был вхорошем настроении иначал читать совершенно беззаботно. Ноуже первые слова «Мессала - Грату» заставили его запнуться, нехорошее предчувствие сжало его сердце. Илдерим заметил его волнение.
        -Нучтоже ты, яжду.
        Бен-Гур поспешил извиниться истал переводить послание, которое оказалось одним изписем, стакими предосторожностями отправленных Мессалой Грату наследующее утро после пирушки водворце.
        Первые строки письма были интересны лишь каксвидетельство того, чтоего автор неизбавился отсвоей привычки насмешничать надо всем ився; но, когда Бен-Гур стал передавать ту часть письма, которая должна была оживить память Грата, голос его задрожал, ион снова был вынужден прерваться, чтобы успокоиться. Сделав надсобой видимое усилие, онвозобновил чтение.
        -«Япозволю себе далее припомнить, - читал он, - что, когда ты принимал меры вотношении семьи Бен-Гура, - здесь молодой человек был вынужден снова остановиться исделать глубокий вдох, - мыоба разработали план, который представлялся нам наиболее эффективным дляосуществления преследуемых нами целей, поскольку обеспечивал молчание ивел кнеизбежной, ноестественной смерти».
        Голос Бен-Гура прервался. Лист папируса выпал изего рук, онзакрыл ладонями лицо.
        -Онимертвы - всемертвы. Вживых остался один толькоя.
        Шейх некоторое время молчал, сочувствуя горю юноши. Затем он поднялся ипроизнес:
        -СынАррия, мнеследует попросить утебя прощения. Прочитай это послание наедине. Когдаже ты обретешь силы пересказать его мне, дайзнать, ия вернусь.
        Сэтими словами он вышел изшатра. Этобыл один излучших поступков вего жизни.
        Бен-Гур бросился наоттоманку идал волю своим чувствам. Когда они несколько успокоились, онсообразил, чточасть письма осталась непрочитанной, и, подняв папирус сземли, продолжил чтение. «Ты,безусловно, припомнишь, - гласило далее послание, - «чтоты повелел сделать сматерью исестрой злоумышленника; и, еслибы я ныне все-таки пожелал узнать, живыли они илимертвы…» Наэтих словах Бен-Гур остановился, перечитал их снова иснова изатем воскликнул:
        -Оннезнает, мертвыли они; онэтого незнает! Будьже благословенно имя Господа! Надежда еще непотеряна!
        Онснова перечитал предложение и, подкрепленный надеждой, дочитал письмо доконца.
        -Онинемертвы, - произнес он после некоторого раздумья. - Онинемертвы, иначебы он знал обэтом.
        Вновь перечитав письмо сначала доконца, наэтот раз куда более внимательно, онеще больше укрепился вэтом мнении. Тогда он послал зашейхом.
        -Когда я впервые вошел втвой гостеприимный шатер, ошейх, - ужесовершенно успокоившись, сказал он, - уменя небыло намерения рассказывать осебе что-либо, разве только убедить тебя втом, чтоуменя достаточно опыта, чтобы ты мог доверить мне своих лошадей. Янехотел поведать тебе свою историю. Новоля судьбы, которая послала мне вруки это письмо идала возможность прочитать его, столь необычна, чтоя чувствую себя обязанным довериться тебе доконца. Более всего меня убеждает вэтом то, чтонам обоим, какоказалось, угрожает один итотже враг, против которого нам лучше выступать заодно. Япрочту тебе письмо сосвоими пояснениями, итебе станет понятно, почему оно произвело наменя такое сильное впечатление. Если ты счел мое поведение недостойным мужчины, тосможешь понять ипростить меня.
        Шейх внимательно слушал Бен-Гура, который принялся переводить ему каждый абзац письма, особо выделив приэтом строки: «Явстретил вчера иудея вроще Дафны, идаже если он сейчас инетам, то, несомненно, вближайших окрестностях, чтооблегчает мою задачу - неупускать его извиду. Еслибы ты спросил меня, гдеон обретается внастоящий момент, яответилбы тебе ссовершенной уверенностью, чтоего сейчас можно найти вПальмовом саду».
        -Ах! - стиснув вкулаке бороду, воскликнул Илдерим таким тоном, чтолюбой знающий его человек сказалбы, чтошейх скорее удивлен, чемразгневан.
        -«Встаром Пальмовом саду, - продолжал переводить Бен-Гур, - вшатре предателя Илдерима».
        -Предателя?! - воскликнул старик встрашном гневе. Налбу ишее унего вздулись жилы.
        -Минуту терпения, ошейх, - умоляюще произнес Бен-Гур. - Этомнение отебе Мессалы. Выслушайже его доводы.
        Ион продолжал чтение:
        -«… вшатре упредателя Илдерима, который недолго сможет избегать нашей карающей руки. Неудивлюсь, если Максентий вкачестве одной изпервых мер посадит этого араба накорабль дляотправки его вРим».
        -ВРим! Меня, Илдерима, шейха десяти тысяч всадников скопьями вруках, - меня вРим!
        Онпрыжком вскочил соттоманки, раскинув руки встороны. Пальцы его рук подогнулись, каккогти птицы, глаза блестели, какузмеи.
        -ОБоже! Нет, всебоги, кроме римских! Когдаже прекратится это оскорбление? Ясвободный человек, мойнарод тоже свободен. Неужели нам суждено умереть рабами? Или, ещехуже, неужели мне придется жить подобно собаке, ползающей уног своего хозяина? Илизать руку сплеткой? Моедостояние уже немое; исам я непринадлежу себе; целиком иполностью я должен принадлежать Риму. О,еслибы я мог снова стать молодым! Ах,еслибы мне сбросить сплеч лет двадцать… илидесять… илихотябы пять!
        Стиснув зубы, онвоздел руки кнебу; затем, подвлиянием какой-то пришедшей вголову мысли быстро подошел кмолодому человеку исильными руками крепко схватил его заплечи.
        -Еслибы я был натвоем месте, сынАррия, - такимже молодым, крепким, опытным вискусстве войны; еслибы уменя были такие, какутебя, причины длямести… Нокчерту всю маскировку, твою имою! СынГура, сынГура, говорю тебе…
        Приэтом имени кровь Бен-Гура застыла вжилах; изумленный, онпосмотрел вглаза араба, устремленные ему влицо исверкающие.
        -СынГура, еслибы я был натвоем месте, перенес все, чтопришлось испытать тебе, ябы незнал покоя. - Неостанавливаясь, старик продолжал говорить, слова лились изнего стремительным потоком. - Ковсем моим обидам ябы прибавил итвои ипосвятилбы свою жизнь отмщению. Страну застраной я поднялбы наборьбу. Небылобы такой священной борьбы засвободу, вкоторой я непринялбы участия; ниодна битва против Рима необошласьбы безменя. Ябы взбунтовал всю Парфию[94 - Парфия - азиатское царство античности, расположенное кюгу отКаспийского моря, которое с250г. дон.э. по230г.н.э. существовало напространстве отЕвфрата доИнда, состолицей вЭкбатане. Парфянская культура представляла собой смесь греческих ииранских элементов. Парфяне были великолепными наездниками иопытными воинами.], еслибы даже несмог сделать ничего лучше. Даже еслибы люди непошлибы замной, ябы всеравно несложил оружия! Клянусь славой Господней! Ябы примкнул кволчьим стаям, подружилсябы сольвами итиграми внадежде повести их наобщего врага. Ябы обратил против Рима все доступное мне оружие. Предалбы огню все римское, предалбы мечу каждого встретившегося мне
римлянина! День иночь молилбы я богов, добрых излых, дать мне их оружие - бури, засухи, жару, холод, всете безымянные яды, которые они порой растворяют ввоздухе, всете сотни причин, откоторых люди умирают насуше инаморе. О,ябы незнал нисна, ниотдыха. Я… я…
        Шейх замолк, хватая ртом воздух изаламывая руки. Сказать поправде, извсего этого страстного взрыва впамяти уБен-Гура осталось только выражение его горящих огнем глаз, пронзительный голос иярость старика, которую невозможно передать словами.
        Впервый раз замного лет безутешный юноша услышал, каккнему обращаются поего истинному имени. Значит, хоть один человек знает, ктоон такой насамом деле, ипризнает это, незадавая никаких вопросов. Ичеловек этот - араб!
        Нокакон узнал это? Изписьма? Нет. Изписьма можно было узнать ожестокостях, которые претерпела его семья; опревратностях его собственной судьбы. Ноизписьма неследовало, чтоон ибыл той самой жертвой, которая избежала судьбы, уготованной ему безжалостным автором послания. Онотметил длясебя это обстоятельство, которое шейху потребуется разъяснить, когда будет покончено счтением письма.
        -Ошейх, будь добр рассказать мне, кактебе попало вруки это письмо.
        -Моилюди охраняют пути между городами, - ответил Илдерим. - Онивзяли это письмо укурьера.
        -Иих знают кактвоих людей?
        -Нет. Длявсего мира они разбойники, которых я должен поймать иказнить.
        -Иеще, шейх. Тыназвал меня сыном Гура - поимени моего отца. Ясчитал, чтомое происхождение незнает ниодин человек наземле. Откуда ты получил эти сведения?
        Илдерим поколебался и, глубоко вздохнув, ответил:
        -Язнаю, ктоты, нонемогу сказать тебе большего.
        -Тебя кто-то иличто-то сдерживает?
        Шейх сжал губы и, повернувшись, сделал несколько шагов; но, увидев разочарование Бен-Гура, приблизился кнему исказал:
        -Давай небудем больше говорить обэтом. Ясобираюсь вгород; когда я вернусь, то, думаю, смогу говорить стобой совершенно откровенно. Даймне письмо.
        Илдерим аккуратно сложил папирус ивложил его впакет.
        -Чтоты скажешь? - спросил он юношу, прогуливаясь вожидании коня исвиты. - Ясказал, чтобы я делал натвоем месте, ноты мне ничего неответил.
        -Ясобирался ответить, ия сделаю это, - произнес Бен-Гур дрогнувшим отнахлынувших чувств голосом. - Все, чтоты сказал, ясделаю - покрайней мере то, чтовсилах человеческих. Ужедавно я посвятил свою жизнь отмщению. Пять прошедших лет я жил только этим, незная ничаса передышки. Янезнавал наслаждений юности. Обольщения Рима были недляменя. Встолице я искал только одного - знаний дляотмщения. Япостигал мудрость самых знаменитых профессоров изнатоков - нонеучителей риторики: увы! уменя небыло времени дляних. Япостигал знание искусств, необходимых воину. Моими учителями были гладиаторы ипобедители цирковых арен. Ветераны многих войн, тренирующие солдат влагерях, брали меня вученики игордились моими успехами. Ошейх, ясолдат, ното, очем я мечтаю, требует отменя познаний полководца. Сэтой затаенной мечтой я собирался принять участие вкампании против парфян; когдаже она закончится, тогда, если Господь сохранит мне жизнь исилы, тогда, - сэтими словами он воздел вверх стиснутые руки, - тогда я стану врагом Рима, познавшим все его слабые места. Вотмой ответ, шейх.
        Илдерим обнял юношу, поцеловал его истрастно произнес:
        -Если твой Бог непоможет тебе, сынГура, тотолько потому, чтоОн мертв. Возьмиже все необходимое уменя - тыполучишь все, чтоуменя есть: людей, коней, верблюдов ивсю пустыню дляподготовки. Клянусь тебе вэтом. Нодовольно насегодня. Ещедонаступления ночи я дам тебе осебе знать.
        Резко развернувшись, шейх вскочил наподанного ему коня ивовесь опор помчался подороге, ведущей вгород.
        Глава6
        Подготовка кскачкам
        Вперехваченном письме было несколько моментов, весьма заинтересовавших Бен-Гура. Оноговорило, чтоего автор был участником устранения семьи; чтоименно он санкционировал план, специально дляэтого разработанный; чтоон получил вкачестве вознаграждения засвои труды часть конфискованных средств, атакже иизвестное моральное удовлетворение; чтоон опасался неожиданного появления того, кого называл главным преступником ивоспринимал какосновную угрозу; чтоон продумывал такие свои дальнейшие действия, которые обеспечилибы ему спокойную жизнь вбудущем, иготов был осуществить все, чтопосоветует ему его соучастник вЦезарее.
        Теперь, когда письмо это попало вруки того, оком шла речь, онопревратилось впредупреждение огрозящей опасности ипризнание вины. Поэтому, когда Илдерим вышел изшатра, Бен-Гур принялся размышлять отом, чтоему необходимо предпринять какможно быстрее. Враги его были сильны иизворотливы. Если они его боялись, тоунего были еще более весомые причины опасаться их. Онпостарался какможно хладнокровнее рассмотреть складывающуюся ситуацию, нонепреуспел вэтом - столь сильные чувства переполняли его душу. Вомногом их можно определить какрадость отсознания того, чтоего мать исестра живы; радость эту неуменьшало даже то, чтоопиралась она надогадку. Надо признать, чтовсе надежды Бен-Гура оставались науровне чувств; ноэти чувства базировались нанекоем сверхъестественном ощущении, чтоБог вот-вот выскажет свою волю вего пользу, ивера вэто событие властно повелевала ему хранить спокойствие.
        Размышляя надпоследними событиями иизвестиями, онто идело вспоминал слова Илдерима ивсе немог понять, откого араб получил сведения относительно его. Вовсяком случае, ихсообщил Илдериму неМаллух; Симонидис, чьиинтересы были прямо противоположны, тоже должен былбы держать язык зазубами. Возможноли, чтосведения были доставлены Мессалой? Тоже вряд ли; здесь его могли узнать влицо, итогда римлянину былобы несдобровать. Вконце концов Бен-Гур решил, чтостроить предположения бессмысленно. Оставалось быть терпеливым иждать. Возможно, поездка шейха вгород была вызвана необходимостью повидаться скем-то, имеющим влияние нанего.
        Размышляя обовсем этом, ондошел довъезда врощу, гденесли дозор выставленные шейхом часовые. Упоследних оказалось достаточно свободного времени, чтобы угостить его фруктами ипоболтать сним олошадях.
        Выйдя затем козеру, онзадержался здесь подольше. Привиде весело играющих волн воспоминания его снеизбежностью вернулись кегиптянке. Перед его мысленным взором снова прошла их вчерашняя прогулка поозеру налодке, расцвеченная ее пением ирассказами; онснова вспомнил очарование Айрас, еесмех; теплоту маленькой ручки, лежавшей нарумпеле руля. Потом воспоминания его перешли кБалтазару иктем странным вещам, свидетелем которых он был. Затем мысли его перекочевали кЦарю Иудейскому, близкое пришествие Которого обещал этот добрый человек. Ивот здесь-то бег его мыслей остановился, обретя взагадках этого персонажа, какэто нистранно, вполне удовлетворительный ответ набольшинство изсвоих запросов. Поскольку нет ничего более простого, каксходу отвергнуть идею, неприемлемую длянаших желаний, тоон иотверг определение, данное Балтазаром царству того царя, который явится создать его. Царство духовное, хотя иневозмущало основ саддукейской веры, всеже выглядело некой абстракцией. Иудейскоеже царство было куда понятней: ононекогда уже существовало ихотябы поодной этой причине могло снова появиться. Гордости Бен-Гура
льстила одна только мысль том, чтоэто новое царство будет более обширным, более могущественным икуда более блестящим, чемстарое; чтоновый царь будет мудрее имогущественнее самого Соломона - новый царь, прикотором он, Бен-Гур, сможет обрести свое место вобществе исвершить отмщение. Втаком настроении он вернулся встановище.
        Неторопливо пообедав, скорее длятого, чтобы чем-то себя занять, Бен-Гур велел выкатить колесницу ипринялся тщательно изучать ее. Нималейшая деталь неускользнула отцепкого взгляда молодого человека. Судовлетворением, причина которого станет нам понятной походу повествования, онотметил, чтоона греческой конструкции, поего мнению, более предпочтительной, чемримская. Онабыла шире римской, более низкой ипрочной. Основной ее недостаток - больший вес - компенсировался выносливостью его арабских лошадей. Вообще говоря, римские мастера, делавшие колесницы, создавали их почти исключительно дляконных ристалищ, принося безопасность вжертву красоте, анадежность - изяществу; вто время какколесницы Ахилла и«царя людей», сконструированные длявойны сее предельно жесткими требованиями, по-прежнему отражали вкусы тех, ктостяжал лавровые венки славы Олимпийских иИстмийскихигр.
        Бен-Гур вывел лошадей и, запрягши их вколесницу, выехал вполе. Тамчас зачасом он стал тренировать их вбеге взапряжке. Подвечер он вернулся встановище, обретя свое обычное состояние духа иприняв решение повременить совсеми действиями вотношении Мессалы дотех пор, пока гонки небудут выиграны илипроиграны. Оннемог отказать себе вудовольствии встретиться сосвоим противником вприсутствии всего Востока. Мысль отом, что, кроме Мессалы, вскачках могут принимать участие идругие серьезные соперники, казалось, совсем незанимала его думы. Егоуверенность висходе борьбы была абсолютной; никакого сомнения всвоем мастерстве он неиспытывал; чтоже дочетверки лошадей, тоони стали его могучими соратниками вэтой блистательной игре.
        -Взглянулбы он только наэтих красавцев, только взглянулбы! Ха,это ты, Альдебаран, авот иты, Антарес! Неужели это ты, почтенный Ригель? Нетыли это, Альтаир, король рысаков? Разве ему неследует поостеречься нас? Ха-ха, милыемои!
        Отдыхая, онбродил среди рысаков, отодного кдругому, разговаривая сними некаких хозяин, нокакстарший избратьев.
        После захода солнца Бен-Гур сидел увхода вшатер, поджидая Илдерима, всееще невернувшегося изгорода. После удачной тренировки, купания впрохладной воде озера, съеденного сбольшим аппетитом ужина молодой человек пребывал вумиротворенном состоянии духа. Онощущал себя вруках Провидения, которое перестало быть ему врагом. Послышался приближающийся стук конских копыт, ичерез несколько секунд кшатру подскакал Маллух.
        -СынАррия, - произнес он, поклонившись Бен-Гуру. - Приветствую тебя отимени шейха Илдерима, который просит тебя сесть наконя иотправиться вгород. Онждет тебятам.
        Незадавая никаких вопросов, Бен-Гур отправился клошадям, которым незадолго доэтого какраз задали вечерний корм. Подняв голову отяслей, кнему подошел Альдебаран, словно предлагая свои услуги. Юноша нежно потрепал его, нопрошел дальше ивыбрал другого скакуна, неизсвоей четверки. Вскоре двое всадников вылетели надорогу, ведущую вгород.
        Несколько ниже моста Селевка они напароме переправились надругой берег реки ипроехали некоторое расстояние поправому берегу Оронта. Снова переправившись через реку надругом пароме, онивъехали вгород сзапада. Крюк получился изрядный, ноБен-Гур понял, чтоэтому были какие-то веские причины.
        Всадники вылетели наплощадку перед домом Симонидиса, издесь, увхода вконтору купца, Маллух натянул поводья.
        -Мынаместе, - сказал он. - Спешься.
        Бен-Гур узнал это памятное ему место.
        -Ногдеже шейх? - спросилон.
        -Ступай замной. Япроведу тебя кнему.
        Привратник увхода взял поводья их коней и, начиная узнавать Бен-Гура, произнес теже самые слова, которые юноше уже доводилось выслушать увхода вэтотдом:
        -Воимя Божье - входите!
        Глава7
        Симонидис возвращает долги
        Маллух остался увхода; Бен-Гур вошел вдом один.
        Помещение, вкоторое его провели, оказалось той самой комнатой, гдеон несколько дней назад так настойчиво расспрашивал Симонидиса. Новым вкомнате была лишь стойка изполированной бронзы, водруженная наширокую деревянную подставку, поднимавшаяся выше головы рослого мужчины инесшая навыдвижных держателях зажженные серебряные светильники. Яркий свет падал наобшивку стен, накарниз сфризом изпозолоченных шаров инатускло поблескивающий слюдяными пластинками свод комнаты.
        Сделав несколько шагов покомнате, Бен-Гур остановился.
        Трое людей, находившихся вкомнате, пристально смотрели нанего - Симонидис, Илдерим иЕсфирь.
        Молодой человек быстро прошелся взглядом полицам этих троих, словно пытаясь найти ответ насформулированный его сознанием вопрос: «Очем они хотят говорить сомной?» Он внешне остался спокойным, новсе чувства его были напряжены, потому что вопрос этот снеизбежностью вызывал идругой: «Друзья они мне иливраги?»
        Наконец взгляд его остановился наЕсфири.
        Мужчины смотрели нанего доброжелательно; вовзглядеже девушки он прочел нечто большее, чемпростая доброжелательность, - слишком возвышенное, чтобы это можно было определить словами, ноибезтакого определения проникшее доглубины его души.
        -СынГура…
        Вновь прибывший взглянул напроизнесшего эти слова.
        -СынГура, - медленно повторил свое обращение Симонидис, тоном голоса выделив эти слова, словно желая вложить вних значение, столь важное длятого, ккому слова эти были обращены. - Миртебе, сынГура, мирГоспода отцов наших желаю тебе я. - Помолчав, онприбавил: - Авместе сомной желают тебе этого имои близкие.
        Старик сидел всвоем кресле, царственно запрокинув голову. Бескровное лицо его выражало такую уверенность всебе, чтовсе присутствующие забыли произломанное пытками тело этого человека. Большие черные глаза подседыми бровями смотрели внимательно, нонесурово. Такдлилось мгновение, после чего он прижал кгруди скрещенные руки.
        Взначении этого жеста, воспринятого Бен-Гуром какприветствие, усомниться было совершенно невозможно.
        -Симонидис, - ответил Бен-Гур, весьма тронутый словами старика, - священный мир, пожалованный тобою, япринимаю отвсего сердца. Икакэто делает сын поотношению котцу, желаю тогоже итебе. Дабудет сэтого самого момента царить между нами совершенное понимание друг друга.
        Столь деликатным образом он постарался устранить отношения хозяина ислуги.
        Симонидис опустил руки и, повернув голову кЕсфири, произнес:
        -Дочь, принеси стул дляхозяина.
        Девушка поспешно встала и, подойдя кдверям, принесла оттуда стул. Держа его вруках, онасосмущенным лицом остановилась, незная, куда его поставить, иглядя то наСимонидиса, тонаБен-Гура. Теже молчали, испытывая подсознательное нежелание сидеть друг напротив друга. Когдаже затянувшееся молчание стало уже неприличным, Бен-Гур осторожно взял стул изрук девушки и, подойдя ккреслу старика, поставил стул уног купца.
        -Ябуду сидеть здесь, - сказалон.
        Онвстретился взглядом сдевушкой - всего лишь накакое-то мгновение; нообоим этого оказалось достаточно. Вее взгляде он прочел благодарность; онавего - благородство итерпимость.
        Симонидис склонил голову взнак согласия.
        -Есфирь, дитя мое, принеси мне бумаги, - совздохом облегчения произнесон.
        Девушка подошла кшкафу, открыла один изего ящиков, достала оттуда свиток папируса и, подойдя ккреслу, подала его отцу.
        -Тысказал хорошие слова, сынГура, - начал Симонидис, разворачивая листы папируса. - Намследует правильно понимать друг друга. Поэтому, предчувствуя твои требования - которые, какя понимаю, тырешил временно неподнимать, - яподготовил список, вкотором содержатся все необходимые сведения дляобсуждения. Сосвоей стороны, яполагаю, чтомы будем говорить только одвух вещах - во?первых, особственности и, во?вторых, онаших взаимоотношениях. Небудешьли ты так добр прочитатьего?
        Бен-Гур взял протянутый ему папирус, нопосмотрел наИлдерима.
        -Нет, - сказал Симонидис, заметив этот взгляд, - несмущайся присутствием шейха. Само содержание этого подсчета - тыувидишь это - требует присутствия свидетеля. Вконце его, вспециально отведенном дляэтого месте, вписано имя свидетеля - Илдерим, шейх. Онпосвящен вовсе. Онтвой друг. Всем, чемон был дляменя, онстанет идлятебя.
        Симонидис, закончив фразу, посмотрел наараба, вопросительно кивнув головой; итот ссерьезным видом тоже кивнул сословами: «Тысказалвсе».
        Бен-Гур ответил наэто:
        -Яуже знаком совсем великолепием его дружбы итревожусь только отом, какдоказать, чтоя достоинее.
        Сразу после этого он перешел кделу:
        -Позже, оСимонидис, явнимательно прочту эти бумаги; сейчасже, будь добр, возьми их и, если тебе нетрудно, изложи мне кратко их суть.
        Симонидис взял протянутый ему свиток.
        -Есфирь, стань рядом сомной ипринимай отменя листы так, чтобы они неперепутались.
        Онаподошла кего креслу иположила правую руку наплечо старика, такчто, когда он стал передавать Бен-Гуру содержание документа, слова его словно исходили отних обоих.
        -Это, - сказал Симонидис, вытягивая изпачки первый лист, - перечень тех сумм, которые я получил оттвоего отца. Этосредства, которые удалось спасти отримлян. Движимое инедвижимое имущество спасти неудалось, отэтих разбойников удалось скрыть только деньги, благодаря нашему еврейскому обычаю заемных писем[95 - Заемное письмо - документ, который позволял торговцам древности, приотсутствии банковской системы, избегать перевозок значительных сумм наличными деньгами, чтобыло небезопасно впоездках, заменяя их двух итрехсторонними расчетами между собой. Заемное письмо стало прообразом векселя иего разновидности - тратты (переводного векселя).]. Спасенные суммы, которые я получил изРима, Александрии, Дамаска, Карфагена идругих городов, гдеон вел дела, составили сто двадцать талантов иудейскими деньгами.
        Онпередал лист папируса Есфири ивзял вруки другой.
        -Этусумму - стодвадцать талантов - язаписал каксвой долг. Выслушайже теперь, сколько я заработал. Яупотребил это слово вместо того, чтобы говорить, сколько я выручил, пустив полученные средства воборот.
        Беря вруки отдельные листы, онстал называть итоговые суммы, которые, если опустить частности, сводились кследующему.
        -Куказанным суммам, тоесть кпятистам пятидесяти трем талантам прибыли, следует прибавить первоначальный капитал, который я получил оттвоего отца, такчто ты имеешь ныне шестьсот семьдесят три таланта! Сумму, которая делает тебя, осын Гура, богатейшим человеком вмире.
        Онвзял папирусы изрук Есфири и, отложив один изних, свернул остальные ипротянул их Бен-Гуру. Гордость, которая сквозила вовсех его жестах, была неоскорбительна; скорее это была гордость захорошо проделанную работу.
        -Нетничего насвете, - прибавил он, понизив голос, нонеопуская взгляда, - чегобы ты немог сделать стакими средствами.
        Всеприсутствующие вкомнате были захвачены торжественностью момента. Симонидис снова скрестил руки нагруди; взгляд Есфири был полон тревоги; Илдерим явно нервничал.
        Взяв вруки свиток, Бен-Гур встал, борясь снахлынувшими нанего чувствами.
        -Всеэто дляменя подобно свету снебес, пролившемуся, чтобы разогнать мрак ночи, которая длилась столь долго, чтоказалось, незакончился никогда, - хриплым отволнения голосом произнес он. - Прежде всего я должен возблагодарить Господа, который непокинул меня; апотом тебя, оСимонидис. Твоя преданность перевесила жестокость других иделает честь нашей человеческой природе. «Нетничего такого, чтоя немогбы сделать», - сказал ты, чтож - дабудет так. Вэти минуты радости моего сердца я хочу быть щедрым, какникто другой. Будьже ты свидетелем всему сказанному мной, ошейх Илдерим. Услышь слова, которые я произнесу сегодня, - услышь изапомни их. Иты, Есфирь, добрый ангел этого доброго человека, тоже услышьих.
        Онпротянул руку, вкоторой держал свиток, кСимонидису.
        -Всето, чтоперечислено вэтой бумаге, - суда, дома, товары, верблюды, лошади, деньги - все, какбольшое, такисамое малое, явозвращаю тебе, оСимонидис, ипередаю всобственность тебе, отныне инавсегда.
        Есфирь улыбалась сквозь слезы; Илдерим терзал свою бороду; спокойным остался лишь Симонидис.
        -Япередаю это тебе всобственность отныне инавсегда, - ужеспокойнее продолжал Бен-Гур, справившись снахлынувшими нанего чувствами, - заодним лишь исключением иприодном условии.
        Всеприсутствующие вкомнате затаили дыхание.
        -Стодвадцать талантов, которые принадлежали моему отцу, тывернешьмне.
        Лицо Илдерима прояснилось.
        -Иты должен принять участие впоисках моей матери исестры, нежалея средств дляоплаты всех издержек, какя непожалею дляэтого всего своего состояния.
        Симонидис был растроган. Онпротянул руку ипроизнес:
        -Мнеоткрылась твоя душа, сынГура, ия благодарен Господу зато, чтоон послал мне вжизни встречу стобой. Поскольку я верно служил твоему отцу прижизни, азатем - егопамяти, тонеопасайся того, чтоя откажусь сделать тоже самое дляего родных. Всеже я должен сказать, чтоэто исключение неможет иметь место. - Взяв отложенный лист папируса, онпродолжал: - Тыполучил неполный отчет. Возьми это ипрочитай - прочитай просебя.
        Бен-Гур взял папирус ипробежал его глазами.
        «ПЕРЕЧЕНЬ РАБОВ ГУРА, ПЕРЕДАННЫХ СИМОНИДИСУ, УПРАВЛЯЮЩЕМУ ИМУЩЕСТВОМ
        Амра, египтянка, хранительница дворца вИерусалиме.
        Симонидис, управляющий, вАнтиохии.
Есфирь, дочь Симонидиса».
        Только сейчас доБен-Гура дошло, что, размышляя оСимонидисе, онсовершенно упустил извиду: позакону его дочь пребывала всостоянии своих родителей. Вего мыслях нежная обликом Есфирь всегда присутствовала каксоперница египтянки ивозможная возлюбленная. Онпоежился ивзглянул напокрасневшее лицо девушки; онаже опустила свой взгляд. Затем он произнес, держа вруке сам собой свертывающийся папирус:
        -Человек, обладающий шестью сотнями талантов, воистину богат иможет делать все, чтозахочет. Нокуда реже, чемтакие деньги, икуда бесценнее богатства - есть разум, который создает такое богатство, исердце, которое неразъедается таким богатством. ОСимонидис - иты, милая Есфирь, - небойтесь ничего. Шейх Илдерим будет свидетелем того, чтовтот самый момент, когда вы объявили себя моими рабами, яобъявляю вас свободными; ито, чтоя сейчас говорю, яготов подтвердить письменно. Достаточноли этого? Илия должен сделать нечто большее?
        -СынГура, - сказал Симонидис, - воистину ты сделал рабство наше необременительным. Ноесть вещи, которые ты неможешь сделать. Согласно закону, тынеможешь дать нам свободу. Ятвой раб навеки вечные, поскольку однажды я пришел кдвери твоего отца, ион пригвоздил мое ухо кней.
        -Мойотец так поступил?
        -Неосуждай его, - поспешил сказать Симонидис. - Онсделал меня своим рабом пожизненно потому, чтоя его обэтом просил. Такова была цена, которую я заплатил заРахиль, мать моего ребенка; аона отказывалась быть моей женой, пока я нестану тем, чембыла тогдаона.
        -Аона была тогда рабыней пожизненно?
        -Да.
        Испытывая боль отсвоего бессилия, Бен-Гур сделал несколько шагов взад ивперед.
        -Ябыл богат идоэтого, - сказал он, внезапно остановившись. - Ябыл богат благодаря щедрости Аррия; нынеже комне пришло еще большее богатство, ия должен осознать это. Разве нет вовсем этом промысла Господа? Дайже мне совет, оСимонидис! Помоги мне найти верный путь иследовать им. Помоги мне быть достойным моего имени, ия стану длятебя воистину тем, кемты доводишься мне вглазах закона.
        Лицо Симонидиса просветлело.
        -Осын моего покойного хозяина! Янепросто помогу тебе, ясделаю лучше; ябуду служить тебе всеми силами моего ума исердца. Служить тебе телом я немогу, егоуменя почти уже нет, ноумом исердцем я тебе еще послужу. Клянусь тебе втом алтарем нашего Господа идарами наэтом алтаре! Лишь сделай меня формально тем, кемя доэтогобыл.
        -Назовиже это, - просто произнес Бен-Гур.
        -Своим управляющим, распоряжающимся твоей собственностью.
        -Таксчитайже это положение своим. Илиты хочешь моего письменного свидетельства?
        -Твоего слова мне вполне достаточно; такунас повелось ствоим отцом, ия нестану требовать другого отсына. Атеперь, если мы вполне понимаем друг друга… - ИСимонидис приостановился.
        -Продолжай, - произнес Бен-Гур.
        -Скажи свое слово иты, дочь Рахили! - велел Симонидис, снимая руку дочери сосвоего плеча.
        Есфирь, будучи предоставлена таким образом самой себе, постояла несколько минут всмущении; затем приблизилась кБен-Гуру ипросто сказала:
        -Яплоть отплоти моей матери и, поскольку она умерла, молю тебя, омой хозяин, позволь мне заботиться омоем отце.
        Бен-Гур взял ее заруку и, подведя обратно ккреслу, сказал:
        -Тыпреданная дочь. Даисполнитсяже твоя воля.
        Симонидис вернул руку дочери снова себе наплечо. Нанесколько мгновений вкомнате воцарилась торжественная тишина.
        Глава8
        Духовное илиземное? Доводы Симонидиса
        Несколько мгновений спустя Симонидис обратился кдочери.
        -Есфирь, - негромко произнес он, - ночь вот-вот наступит, и, чтобы нам хватило сил нато, чтопредстоит, вели принести чего-нибудь поесть.
        Девушка позвонила вколокольчик. Несколько минут спустя вкомнату вошел слуга свином ихлебом наподносе. Есфирь обнесла всех присутствующих.
        -Понимания между нами, мойдобрый хозяин, - продолжил Симонидис, когда все насытились, - ещенедостаточно, помоему разумению. Отныне наши жизни будут идти рядом друг сдругом, подобно тому, какреки сливаются исмешивают свои воды. Думается мне, чтотечь они будут еще лучше, если ветер прогонит снебес надними все облака. Впрошлый раз ты вышел издверей моего дома, получив то, чтовыглядело какотказ впретензиях, которые я только что самым щедрым образом удовлетворил. Насамомже деле все было несколько иначе. Есфирь свидетель тому, чтоя сразуже узнал тебя. Ато, чтоя нетерял тебя извиду, может подтвердить Маллух.
        -Маллух? - недоуменно воскликнул Бен-Гур.
        -Учеловека, невстающего сэтого кресла, должно быть много длинных рук ибыстрых ног, если только он нехочет отрешиться отмира, который так жестоко обошелся сним. Вотиуменя много таких рук иног, иМаллух - один излучших среди них. Апорой, - тутон бросил благодарный взгляд нашейха, - язаимствую их удругих, добрых сердцем людей, подобных Илдериму Щедрому. Онможет подтвердить, чтоя нетерял тебя извиду.
        Бен-Гур взглянул наараба.
        -Такэто он, добрый Илдерим, рассказал тебе обомне?
        Глаза Илдерима лучились смехом, когда он склонил голову вответ.
        -Нокакимже образом, омой хозяин, - сказал Симонидис, - мыможем сказать, чтопредставляет собой человек, неиспытав его? Язнаю тебя; яувидел втебе черты твоего отца; ноя немог знать, чтоты представляешь собой какчеловек. Есть много людей, длякоторых богатство есть проклятие. Вдруг ты изтаких? Яотправил Маллуха выяснить это ибыть какое-то время моими глазами иушами. Несердись нанего заэто. Онсообщил мне сведения, ввысшей степени длятебя лестные.
        -Янесержусь, - искренне ответил Бен-Гур. - Твоими устами говорит сама мудрость.
        -Ярад слышать твои слова, - счувством произнес купец, - весьма рад. Моистрахи относительно непонимания оказались пустыми. Такпустьже отныне реки текут туда, куда ведет их Господь.
        Передохнув, онпродолжил свою речь:
        -Теперьже я хочу начать поиск истины. Ткачиха ткет полотно, челнок летает унее вруках, полотна становится все больше ибольше, идело ее немешает ей размышлять отом, чтопроисходит вокруг. Также исомной - богатство само шло мне вруки, мнеоставалось лишь удивляться той скорости, скоторой оно росло, давсе время спрашивать себя обэтом. Вуспехе тех предприятий, которые я основывал, яусматривал некую волю помимо моей собственной. Самумы, которые обрушивались впустыне надругих, затихали надмоими караванами. Морские штормы, усеивавшие побережья обломками иных судов, оказывались попутными длямоих, которые лишь скорее прибывали впорт. Исамое странное было втом, чтоя, столь зависимый отдругих, прикованный кэтому креслу, никогда небыл обманут моими помощниками - ниразу. Стихии земные служили мне, ивсе мои слуги были вернымне.
        -Этоочень странно, - задумчиво произнес Бен-Гур.
        -Такя сказал ивсегда буду говорить это. Наконец, охозяин, япришел квыводу, чтововсем этом воля Господа, - и,подобно тебе, яспросил себя: «Вчемже состоит Его промысел?» Я носил этот вопрос вдуше ивсе эти годы искал ответ нанего. Ябыл уверен, чтоесли это воля Господа, товнекий день, визбранное Им время, выбранным Им способом Он откроет мне Свое намерение, явит его стольже явно, какбелый дом, венчающий вершину холма. Ия теперь уверен втом, чтоОн сделалэто.
        Бен-Гур слушал старика снапряженным вниманием.
        -Много лет назад, вместе смоими родителями - сомной была твоя мать, Есфирь, прекрасная, какутреннее солнце надмасличным садом, - ясидел наобочине дороги ксеверу отИерусалима, неподалеку отЦарских гробниц, имимо нас проехали три человека верхом нагромадных белых верблюдах, подобных которым никто никогда невидел вСвятом Городе. Всадники были пришельцами иявно издалеких стран. Первый изних остановился изадал мне вопрос: «ГдеТот, Кто рожден Царем Иудейским?» Исловно длятого, чтобы уменьшить мое удивление, онтутже продолжил: «Мыузрели Его звезду навостоке ипришли сюда поклониться Ему». Янепонял его, нопобежал заним вслед, доДамасских ворот. Икаждому встречному - даже страже уворот - онизадавали этотже вопрос. Все, укого они спрашивали это, приходили вудивление, точно также, какия. Современем я забыл проэту встречу, хотя вте времена она наделала шуму - оней говорили какопредзнаменовании прихода Мессии. Увы, увы! сколь наивными мы бываем порой, даже самые мудрые изнас! Когда Господь ступает поземле, шаги Его разделяют столетия. Тывидел Балтазара?
        -Ислышал его рассказ, - подтвердил Бен-Гур.
        -О,чудо! Чудо изчудес! - воскликнул Симонидис. - Когда он рассказал это мне, мойдобрый хозяин, ярешил было, чтоуслышал ответ, которого так долго ждал, имне открылся промысел Божий. Ничтожнейшей изтварей земных будет Царь, когда явится вэтот мир - бедным иодиноким; небудет уНего нипоследователей, ниармий, нигородов скрепостями. Онсоздаст царство, иРим поникнет изатмится перед Ним. Поймиже, омой хозяин! Тыполон сил, тыискусен вобращении соружием, тынаделен богатством; узриже возможность того, чтоГосподь послал именно тебя! Разве неможешь ты быть Его избранником? Можетли человек быть рожден дляболее великой славы?
        Вэтот страстный призыв Симонидис постарался вложить всю свою силу убеждения.
        -Ноцарство, царство! - нетерпеливо воскликнул Бен-Гур. - Балтазар сказал ведь, чтоэто царство будет создано длядуш.
        Еврейская гордыня была сильна вСимонидисе, поэтому он несколько пренебрежительно скривил губы, прежде чем ответить наэтот вопрос.
        -Балтазар был свидетелем чудесных вещей, истинных чудес, омой господин, и, когда он говорит оних, ясклоняюсь перед ним, исполненный веры вего слова, поскольку он видел ислышал все сам. Ноон всеже сын Мицраима[96 - Здесь: еврей восточного происхождения.] идаже непрозелит[97 - Прозелит - новообращенный виудаизм.]. Врядли нанем почиет такая благодать Божия, благодаря которой мы должны преклоняться иперед его суждениями касательно отношений Господа сИзраилем. Напророков откровение снизошло непосредственно снебес, ия должен верить им. Принеси мне Тору[98 - Тора - (ивр. «поучение» или«указание») впозднейшем иудаизме Пятикнижие Моисея пять первых книг Ветхого Завета (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие) считается письменным вариантом Торы.], Есфирь.
        Недожидаясь возвращения дочери, онпродолжал:
        -Можетли свидетельство целого народа быть отвергнуто, мойхозяин? Навсем своем пути отТира[99 - Тир - античный морской порт иторговый центр Финикии, былрасположен наместе современного Сура.], лежащего уморя насевере, вплоть доЭдама, заносимого песками южных пустынь, тыненайдешь никого, ктонесказалбы тебе, чтоцарство, которое построит грядущий Царь длядетей Завета, будет земным, какито, чтопостроил отец наш Давид. Тыспросишь, гдеони обрели эту веру? Сейчас мы это увидим.
        Есфирь возвратилась, неся вруках несколько свитков, тщательно завернутых втемно-коричневую ткань, накоторой были написаны золотом изящные буквы.
        -Держи их присебе, дочь моя, идавай мне тот изних, который я тебя попрошу, - произнес ее отец тем ласковым тоном, которым он всегда разговаривал сней, ипродолжал свою речь: - Былобы слишком долго, мойдобрый хозяин, называть тебе имена тех святых людей, которые провидением Господним стали преемниками пророков. Ихбыло множество - провидцев, которые записывали события, ипроповедников, наставлявших народ наш содней Пленения. Свой свет они получили отсветильника Малахии, последнего изплеяды пророков. Ихвеликие имена неперестают повторять вколлегиях Энлиль иШаммай. Неспроситьли нам их обэтом Царстве? Тогда Господь агнцев вКниге Еноха - ктоже он? Кто, какнеЦарь, окотором мы сейчас говорим? Именно Ему уготован трон, Он сотрясает всю землю, идругие цари сверзаются сосвоих тронов, ибеды Израиля сгорают вгеенне огненной. Тоже говорит нам ипевец строками псалмов: «Узриже, Господи, ипошли Израилю его царя, сына Давидова, вовремя, Тебе известное, оБоже, чтобы Он правил Израилем, сынами Твоими… ИОн приведет народ язычников подярмо Свое служить Ему… Ибудет Он законным царем, поставленным отБога… ибудет править Он
всей землею послову уст Своих доскончания веков». Слышал обэтом иЕздра, нашвторой Моисей, всвоих ночных видениях. Такспросиже его, ктоэтот лев счеловеческим лицом, сказавший орлу - олицетворению Рима: «Тывозлюбил лжецов, иповерг вопрах города тружеников, иразрушил стены их, хотя они несотворили тебе вреда. Поэтому ступайже прочь, потому что земля может быть очищена отскверны, иобрети себя, иуповай насправедливость имилость Того, Кто сотворил ее». Стех пор орла больше невидели. Воистину, омой хозяин, свидетельств более чем достаточно! Ноисточник мудрости открыт. Мыеще обратимся икнему. Дайнам еще вина, Есфирь, апотом подай Тору.
        -Неужели ты неверишь пророкам, хозяин? - спросил он, отпив немного вина. - Язнаю, чтоверишь, поскольку такой была вера всех твоих родных. Есфирь, дайнам книгу, вкоторой повествуется овидениях Исайи[100 - Исайя - один изтак называемых великих пророков, живший вVIIIв. дон.э. Автор ветхозаветной «Книги пророка Исайи».].
        Онвзял свиток, который аккуратно развернула дочь, ипрочитал:
        -«Люди, бредущие вомраке, узрели великий свет: ониобретались вземле, гдецарила тень смерти, ивот надними воссиял свет… Среди нас есть рожденное Дитя, исреди нас дарованный нам Сын: наплечи Его ляжет груз правления… Иросту правления Его имиру Его небудет границ, ицарству Его, чтоукрепит Он справедливостью иправом отныне инавеки…» Так веришьли ты пророкам, омой хозяин? Атеперь, Есфирь, подай мне слово Господа, явившегося Михею[101 - Михей - один изтак называемых малых пророков, живший вПалестине вVIIIв. дон.э. Автор «Книги пророка Михея».].
        Дочь протянула ему просимый им свиток.
        -«Ноты, - снова начал читать он, - ноты, Вифлеем, хотя иничтожен среди тысяч городов Иудеи, изстен твоих явится предо мною Тот, Кто станет править Израилем». Этобыл Он, тосамое дитя, которое видел впещере Балтазар икоторому он поклонился. Веришьли ты пророкам, омой хозяин? Даймне, Есфирь, слова Иеремии[102 - Иеремия - один извеликих пророков, живший вконце VIIв. - начале VIв. дон.э. Егоавторству приписывается ряд книг Ветхого Завета: «Книга пророка Иеремии», «Плач Иеремии» и«Послание Иеремии».].
        Получив изрук дочери иэтот свиток, онпрочел:
        -«Узри, вотпришли дни, сказал Господь, когда Я высоко вознесусь вроду Давидовом, иЦарь будет править ипроцветать, иустановит Он справедливость иправо повсей земле. Водни Его Иудея будет спасена, аИзраиль обретет спокойствие». Онбудет править какцарь - какцарь, омой хозяин! Веришьли ты пророкам? Атеперь, дочь моя, даймне свиток сословами того сына Иудеи, накотором нет ниединого темного пятна.
        Есфирь подала ему Книгу пророка Даниила[103 - Даниил - еврейский пророк времени Вавилонского пленения. Автор ветхозаветной «Книги пророка Даниила».].
        -Слушайже, мойхозяин, - начал старик. - «Видел я вночных видениях, вот, соблаками небесными шел какбы Сын человеческий… ИЕму дана была власть, слава ицарство, чтобы все народы, племена иязыки служили Ему; владычество Его - владычество вечное, которое непрейдет, ицарство Его неразрушится». Веришьли ты пророкам, омой хозяин?
        -Довольно, яверю, - воскликнул Бен-Гур.
        -Чтоже тогда? - спросил Симонидис. - Если Царь явится нищ, торазве мой хозяин отизбытка своего непоможетЕму?
        -Помочь Ему? Да,вплоть допоследнего шекеля идопоследнего вздоха. Нопочему мы говорим, чтоОн явитсянищ?
        -Даймне, Есфирь, слово Господа нашего, когда Он явился Захарии[104 - Захария - малый пророк VIв. дон.э., автор ветхозаветной «Книги пророка Захарии».], - велел Симонидис.
        Дочь снова протянула ему один изсвитков.
        -Слушайже отом, какЦарь вошел вИерусалим.
        Произнеся это, старик принялся читать:
        -«Ликуй отрадости, дщерь Сиона… сеЦарь твой грядет ктебе, праведный испасающий, кроткий, сидящий наослице инамолодом осле, сыне подъяремной».
        Бен-Гур отвел взор отстарика.
        -Чтоты увидел приэтих словах, омой хозяин?
        -Рим! - сумрачно ответил тот. - Римсего легионами. Яжил вместе сними вих военных лагерях. Язнаюих.
        -Ах! - воскликнул Симонидис. - Тыстанешь командовать легионами Царя, имиллионы воинов будут утебя подначалом.
        -Миллионы? - переспросил Бен-Гур.
        Симонидис несколько мгновений сидел, размышляя.
        -Вопрос мощи недолжен беспокоить тебя, - наконец произнесон.
        Бен-Гур вопросительно посмотрел нанего.
        -Тебе было видение кроткого Царя, вступавшего встолицу, - отвечал Симонидис, - бывшего поправую руку оттебя, аполевую руку стояли закованные вбронзу легионы Цезаря, иты спрашивал себя: «Чтоон может сделать?»
        -Именно это я идумал.
        -Омой хозяин! - продолжал Симонидис. - Тынезнаешь, сколь силен наш Израиль. Тысчитаешь его жалким стариком, рыдающим наберегах рек вавилонских. Ноступай вИерусалим вовремя праздника Песах, ивстань наКсистусе илинаулице Менял, иты увидишь, каков он есть. Завет Господа нашего, данный Им отцу нашему Иакову, оставался законом длянашего народа, ипозавету этому сыны Израиля непереставали множиться - даже вовремя пленения. Ониросли числом подпятой египтян, стиснутые римским кулаком, ониспокойно множились икрепли; нынеже они воистину стали «народом исборищем народов». Ноэто еще невсе, мойхозяин. Чтобы правильно оценить силу Израиля - асделать это надо, чтобы понять, чтоможет сделать Царь, - тынедолжен уповать только наприродный рост народа нашего. Яимею ввиду распространение веры, которая может унести тебя досамого края ведомой нам земли. Ещевобычае нашем есть, язнаю это, думать иговорить обИерусалиме какоИзраиле. Обычай этот можно сравнить стем, какеслибы мы нашли кусок вышитой материи исчиталибы ее церемониальным одеянием цезаря. Иерусалим есть только краеугольный камень Храма илиподобен сердцу втеле
человека. Перестань взирать налегионы, хоть исильны они силою своею. Обрати взгляд свой исочти воинство верных тех, ктолишь ждет старинного клича: «Кшатрам твоим, оИзраиль!» Сочти братьев наших вПерсии, детей тех, ктоневернулся изпленения; сочти тех, коими кишат стогны Египта иберега Африки; сочти еврейских колонистов, ищущих долю свою наЗападе - вЛодинуме[105 - Лодинум - античное название Лондона.] ивторговых городах Испании. Сочти чистых кровью ипрозелитов вГреции инаморских островах, наберегах Понта издесь, вАнтиохии; тех, ктопоэтойже причине живет вгородах, лежащих внечистой тени стен самого Рима. Сочти поклоняющихся Господу нашему вшатрах пустынь, лежащих вокруг нас, ивпустынях вдоль Нила; ивпросторах степей вокруг Каспия. Незабудь итех, чтоживут впределах вплоть додревних стран Гога иМагога[106 - Гоги Магог - упоминаемые вОткровении Иоанна Богослова (Откр. 20:7) народы, ведомые сатаной вАрмагеддон против царства Божия.], тех, кто, отдаленные отнас неисчислимыми расстояниями, каждый год посылают дары Святому Храму взнак благодарения Богу - пусть они идалеко отнас, номы можем рассчитывать инаних.
Когдаже ты сочтешь их, смотри! мойхозяин: вотсколько вооруженных рук ждет, чтобы ты принял их подсвое начало; смотри! вотцелое царство создано дляТого, Кто грядет восстановить «справедливость иправосудие повсей земле» - ивРиме невменьшей степени, чемвСионе. Вотиответ натвой вопрос: «Чтоможет сделать Израиль, томожет сделать иЦарь».
        Картина эта была нарисована молчаливым слушателям совсем жаром сердца старика.
        НаИлдерима слова Симонидиса произвели действие, подобное звуку боевой трубы.
        -О,еслибы я мог снова стать молодым! - воскликнул он, вскочив наноги.
        Бен-Гурже недвинулся сместа. Всесказанное, онпонимал это, было приглашением посвятить всю свою жизнь исостояние загадочному Существу, которое было вцентре величайших надежд какСимонидиса, такиблагочестивого египтянина. Идея, какмы видели, время отвремени уже представала перед ним - впервые когда он слушал Маллуха вроще Дафны; затем, более определенно, когда Балтазар излагал перед ним свою концепцию, чемдолжно быть грядущее царство; ещепозднее, вовремя прогулки постарому Пальмовому саду, онаедва несменилась решимостью. Новсякий раз она являлась иуходила только какидея, сопровождаемая более илименее острым чувством. Нетак обстояло дело теперь. Еевыносил всвоей душе знаток людей, онпроработал все ее частности ипреподнес слушателям какдело блестящее посвоим возможностям и, безусловно, святое. Всеэто было похоже нато, словно доселе невидимая дверь вдруг отворилась, залив Бен-Гура светом иоткрыв ему доступ кпоприщу, бывшему его единственной мечтой, - поприщу, чреватому блестящим будущим, великолепным воздаянием затруды иудовлетворением его амбиций. Достаточно было лишь одного прикосновения.
        -Чтож, давайте допустим все, чтоты нам сказал, оСимонидис, - произнес Бен-Гур. - Чтоявится Царь, иЦарство Его будет стольже славно, какицарство Соломона; допустим также, чтоя готов отдать свою жизнь ивсе, чтоя имею, Ему иЕго делу. Более того, предположим, чтоя признаю, чтостоль быстрое инеожиданное обретение мною громадного состояния является промыслом Господним дляЕго целей; ночто тогда? Должныли мы начинать труды наши подобно слепцам, строящим здание? Илимы должны дождаться явления Царя вмире? Илидождаться того, когда Он пошлет замной? Увас есть возраст иопыт. Ответьтежемне.
        Симонидис оказался готов кэтому.
        -Выхода унас так итак нет. Этопослание, - иприэтих словах он взмахнул письмом Мессалы, - этопослание является сигналом кначалу действий. Мынедостаточно сильны, чтобы противостоять альянсу Мессалы иГрата; унас нет нивлияния вРиме, нидостаточных сил здесь. Если мы будем ожидать, наспросто уничтожат. Сколь милосердны эти люди, тыможешь судить, глядя наменя. - Онпередернул плечами привоспоминаниях опережитом. - Мойдобрый хозяин, - продолжил он, овладев собой, - сколь ты стоек всвоей цели?
        Бен-Гур вопросительно посмотрел настарика - вопрос был ему непонятен.
        -Яеще помню, сколь сладки соблазны мира дляюноши, - пояснил Симонидис.
        -Да, - кивнул головой Бен-Гур. - Новедь ты оказался способен насамопожертвование.
        -Да,воимя любви.
        -Разве неможет жизнь побудить других кстольже великому?
        Симонидис враздумье покачал головой:
        -Эточестолюбие.
        -Ночестолюбие запрещено сыну Израиля.
        -Тогда чтоже - месть?
        Подсерым пеплом блеснул огонь; глаза старика сверкнули; пальцы задрожали, ион быстро ответил:
        -Месть - законное право евреев; такгласит закон.
        -Иверблюд, исобака помнят причиненные им обиды! - воскликнул Илдерим.
        Симонидис тутже подхватил оборванную было нить своих размышлений:
        -Есть работа, работа дляЦаря, которая должна быть сделана еще доЕго прихода. Мыможем несомневаться, чтоИзраиль будет Его правой рукой; но, увы, эторука мирная, неискусная вделах военных. Среди миллионов Его сынов нет ниотряда воинов, ниих предводителя. Наемников Ирода я несчитаю, потому что их держат, чтобы прислучае послать против насже. Именно так все ибыло задумано римлянами; ихполитика хорошо послужила тирании; нонастало время перемен, когда пастырь должен облачиться вброню, взять вруку копье имеч, апасомые им стада превратиться всражающихся львов. Кто-то, сынмой, должен занять место рядом сЦарем поправую руку отнего. Ктоэто должен быть, какнеты, хорошо знающий это ремесло?
        Лицо Бен-Гура вспыхнуло румянцем примысли оподобном будущем. Вслухже он произнес:
        -Японял, ноговори всеже проще. Одно дело - то,что надо сделать; нокакэто сделать - вотвчем вопрос.
        Симонидис сделал глоток вина, принесенного Есфирью, иответил:
        -Шейх иты, мойгосподин, - выстанете главными организаторами. Укаждого извас будет своя часть работы. Яостанусь здесь, продолжая вести дела, какисейчас, ибуду следить затем, чтобы источник средств непересыхал. Вамже предстоит отправиться вИерусалим иоттуда ивплоть допустыни начать пересчитывать людей, способных иготовых сражаться, разбивать их надесятки исотни, выбирать дляних офицеров, апотом втайных местах готовить армии, длякоторых я буду поставлять припасы. Начав сПереи[107 - Перея - местность вантичной Палестине восточнее реки Иордан. Вместе сГалилией входила втетрархию Ирода Антипы (ист.).], вызатем перейдете вГалилею, откуда всего лишь один шаг доИерусалима. ВПерее завашей спиной будет пустыня, куда рукой подать довладений Илдерима. Онбудет контролировать все пути, иничто несможет ускользнуть отвашего внимания. Онстанет твоим помощником вомногих вопросах. Вплоть дотого, какпридет время, никто неузнает, кчему все эти приготовления. Яже буду заниматься обеспечением всего. Яуже говорил обэтом сИлдеримом. Чтоскажешь навсе этоты?
        Бен-Гур взглянул нашейха.
        -Всеобстоит именно так, какон тебе сказал, сынГура, - ответил наего безмолвный вопрос араб. - Ядал слово, ион удовольствовался им; ноты должен будешь тоже принять мою клятву, которая свяжет меня, итогда втвоем распоряжении будут руки людей моего племени ивсе то, чемя смогу быть тебе полезным.
        Всетрое - Симонидис, Илдерим иЕсфирь - неотрываясь смотрели наБен-Гура.
        -Каждый человек, - произнес он вответ, поначалу сгоречью вголосе, - имеет свою чашу удовольствий, наполненную длянего, ирано илипоздно он получает ее всвои руки ипьет изнее - любой человек, кроме меня. Япрекрасно понимаю, Симонидис, иты, ощедрый шейх! - японимаю, кчему приведет меня это предложение. Если я приму его ивступлю наэтот путь, топозабуду мир ипокой, атакже все, чтосэтим связано. Двери спокойной жизни будут закрыты уменя заспиной иникогда больше неоткроются, поскольку они вруках Рима; егозагонщики иего охотники будут преследовать меня; ясмогу найти приют исъесть свой хлеб только вгробницах вокруг городов ивзабытых всеми пещерах далекихгор.
        Слова эти были прерваны всхлипом. Всевзгляды обратились наЕсфирь, которая спрятала лицо, уткнувшись вплечо отца.
        -Янеподумал отебе, Есфирь, - мягко произнес Симонидис, самглубоко тронутый.
        -Всевпорядке, Симонидис, - сказал Бен-Гур. - Человек должен делать свой выбор, зная, чтоему предстоит. Позвольтеже мне продолжить.
        Всеприсутствующие снова обратились вслух.
        -Яхотел только сказать, - продолжал он, - чтоуменя нет выбора, кактолько принять долю, которую вы мне уготовили; поскольку остаться здесь - значит встретить позорную смерть. Лучше уж погибнуть занечто стоящее.
        -Занесемли мы все это набумагу? - спросил Симонидис, возвращаясь кпривычной ему роли дельца.
        -Яполагаюсь наваше слово, - ответил наэто Бен-Гур.
        -Ятоже, - склонил голову иИлдерим.
        Воттак ибыло заключено соглашение, которое изменило жизнь Бен-Гура. Самже он завершил все это словами:
        -Нувот, дело исделано.
        -Дапоможет нам Бог Авраама! - возвел очи горе Симонидис.
        -Ещеодно слово, друзья мои, - сказал Бен-Гур наэтот раз более веселым тоном. - После вашего ухода я останусь сам посебе вплоть доначала игр. Маловероятно, чтоМессала станет предпринимать что-нибудь против меня, пока неполучит ответ прокуратора; аэто врядли случится ранее дней семи смомента отправки его письма. Ради встречи сним вцирке я готов рискнуть буквально всем.
        Илдерим, обрадованный таким решением, сготовностью одобрил его. Даже Симонидис, более сосредоточенный насути дела, добавил:
        -Неплохо, омой хозяин, такая отсрочка даст мне время сделать кое-что длятебя. Какя понял потвоим словам, утебя есть некое наследство отАррия. Онозаключено внедвижимости?
        -Вилла неподалеку отМизен идома вРиме.
        -Тогда я предлагаю продать эту собственность иприберечь средства длянашего дела. Даймне оценку этой недвижимости, итогда я урегулирую отношения свластями иотправлю доверенного человека заниматься продажей. Мыдолжны опередить имперских грабителей покрайней мере вэтом отношении.
        -Такой список ты получишь завтра.
        -Тогда, если ниукого больше нет вопросов, насегодня все, - подвел итог Симонидис идобавил: - Принеси нам еще хлеба ивина, Есфирь. Шейх Илдерим почтит наш дом, оставшись унас доутра илисколько ему будет угодно, аты, омой хозяин…
        -Вели привести лошадей, - ответил Бен-Гур. - Явозвращусь вПальмовый сад. - Втемноте ночной враги наши несмогут узнать меня, если я отправлюсь прямо сейчас, и, - здесь он бросил взгляд наИлдерима, - четверо моих подопечных будут рады увидеть меня.
        Заря едва занималась нанебе, когда он иМаллух спешились увхода вшатер.
        Глава9
        Есфирь иБен-Гур
        Наследующий день, около восьми часов вечера, Бен-Гур стоял сЕсфирью натеррасе большого склада. Подними, наплощадке перед входом насклад, ещекипела работа: сновали люди, перетаскивая сместа наместо тюки иящики стоварами. Ихполуобнаженные тела вколеблющемся свете факелов блестели отпота, наводя навоспоминания отрудолюбивых джиннах изарабских сказок. Товары вспешке грузились нагалеры, которые были готовы тутже сняться сякорей иотправиться впуть. Симонидис все еще оставался всвоей конторе, давая последние указания капитану галеры: безвсяких промежуточных заходов впорты следовать вОстию[108 - Остия - портовый город вустье Тибра.], высадить там пассажира иуже нетак спешно направиться вВалентию[109 - Современная Валенсия.] напобережье Испании.
        Пассажиром этим был доверенный агент Симонидиса, которому предстояло распорядиться имуществом, полученным Бен-Гуром внаследство отдуумвира. Стоя натеррасе, молодой человек думал отом, что, когда мачты судна скроются извиду, онуже несможет отказаться отучастия втом предприятии, которое они втроем задумали накануне. Еслиже он решит разорвать соглашение сИлдеримом, тоунего остается совсем немного времени, чтобы известить обэтом старого араба. Оностается хозяином, идостаточно одного его слова.
        Вокруг этого икрутились сейчас его мысли. Онстоял упарапета, скрестив нагруди руки, глядя наразворачивающуюся перед ним картину свидом человека, спорящего ссамим собой. Молодой, красивый, богатый, извысших патрицианских кругов римского общества, онвполне мог рассчитывать нанаслаждение всеми прелестями окружающего его мира, вместо того чтобы обрекать себя наисполнение тяжкого долга илиидти навстречу опасностям, рискуя оказаться внезакона. Мыможем лишь догадываться отех аргументах, которыми он убеждал себя: безнадежность соперничества сЦезарем; плотный покров неопределенности навсем, связанном сЦарем иЕго приходом; ясное ипочетное положение вобществе, покупаемое подобно товарам нарынке; исильнее всего только что обретенное чувство своего дома, которое делали еще больше восхитительным его новые друзья.
        Скажем иотсебя: окружающий мир всегда манит слабого своими прелестями, всегда нашептывает ему: «Отдохни, расслабься, непринимай окружающее так близко ксердцу».
        -Тыкогда-нибудь бывала вРиме? - спросил Бен-Гур.
        -Никогда, - ответила Есфирь.
        -Ахотелабы там побывать?
        -Думаю, чтонет.
        -Почему?
        -Ябоюсь Рима, - ответила она сзаметной дрожью вголосе.
        Онвзглянул нанее - или, скорее, взглянул сверху вниз, потому что рядом сним она казалась лишь немногим выше подростка. Вцарившем полумраке невозможно было разглядеть ее лицо; только нежный овал слабо белел вполутьме. Иснова он вспомнил оТирце - словнобы пропавшая сестра стояла сейчас рядом сним накрыше их дома вто ужасное утро происшествия сГратом. Бедная Тирца! Где-то она сейчас?
        Есфирь давно вызывала вБен-Гуре нежные чувства. Пусть некакнасестру; ноон немог смотреть нанее какнасвою рабыню; ато обстоятельство, чтоона насамом деле была его рабыней, побуждало его быть какможно заботливее инежнее поотношению кней.
        -Янемогу думать оРиме, - продолжала она, справившись сосвоими чувствами, - янемогу думать оРиме какогороде дворцов ихрамов, населенном множеством людей. Дляменя это чудовище, завладевшее одной изкрасивейших стран изавлекающее туда людей им напогибель; чудовище, скоторым невозможно справиться; прожорливый зверь, питающийся плотью икровью людской. Нопочему…
        Голос ее прервался, онапотупила взор иостановилась.
        -Продолжай, - ободряюще попросилон.
        Онапридвинулась ближе кнему, снова взглянула ему влицо исказала:
        -Нопочему тебе надо враждовать сним? Почемубы незаключить сним мир ижить спокойно? Тебе пришлось испытать много тягот ипреодолеть их; тыизбежал ловушек, расставленных тебе врагами. Днитвоей юности были исполнены горя, такпочемубы теперь тебе нежить втиши идовольстве?
        Девичье лицо подего взглядом побледнело, будтобы она молила его очем-то. Онтоже остановился имягко спросил:
        -Чтобы ты хотела, чтобы я сделал, Есфирь?
        Несколько секунд она колебалась, потом, всвою очередь, спросила:
        -Утебя есть вилла вблизи Рима?
        -Да.
        -Икрасивая?
        -Просто великолепная - настоящий дворец вглубине сада саллеями; повсюду фонтаны; втени деревьев белеют статуи; всехолмы вокруг покрыты виноградом. Холм, накотором стоит дворец, таквысок, чтоснего видны Неаполь иВезувий вдалеке, авнизу играет темно-фиолетовыми волнами море, усеянное бесчисленными парусами. Совсем неподалеку отменя поместье цезаря, новРиме говорят, чтовилла старого Аррия куда изысканнее.
        -Акактам жизнь - спокойная?
        -Какнельзя более спокойная итихая что влетний день, чтовлунную ночь, если только ненагрянут гости. Теперь, когда прежний ее владелец покинул этот мир инаней поселился я, ничто ненарушает тишины испокойствия этого места - разве что шепот рабов, илипение счастливых птиц, илитихий плеск фонтанов. Наней все неизменно, только старые цветы поникают ивянут, ановые расцветают иблагоухают; даеще солнечные лучи порой уступают место легкой тени отпроплывающего облака. Ножизнь там, Есфирь, была слишком тихой дляменя. Мненедавала покоя мысль, чтоя, который должен был так много сделать, погряз вбезделье, далсвязать себя шелковыми цепями искоро - достаточно скоро - такиумру, ничего несделав.
        Онаотвела взгляд.
        -Нопочему ты спросила обэтом? - произнесон.
        -Видишьли, хозяин…
        -Нет-нет, Есфирь, ненадо так. Зови меня другом, если хочешь - братом; ноя нетвой хозяин иникогда им небуду. Зови меня своим братом.
        Емунедано было заметить радостную улыбку девушки, еепорозовевших щек изаблестевших глаз.
        -Янемогу понять, - сказала она, - почему ты предпочитаешь ту жизнь, которую сейчас ведешь, жизни… жизни…
        -… Полной жестокости, аможет быть, икрови, - закончил он занее.
        -Да, - кивнула она головой, - немогу понять, какты можешь предпочесть такую жизнь той жизни, которойбы мог жить насвоей прекрасной вилле.
        Есфирь, тыошибаешься. Этоотнюдь непредпочтение. Увы! Римвовсе нетак уж великолепен. Яиду наэто понеобходимости. Остаться здесь - значит умереть; ноесли я возвращусь вРим, конец будет такимже: отчаши сядом, ножа наемного убийцы илипоприговору судьи, вынесенному наосновании лжесвидетельства. Богатство Мессалы ипрокуратора Грата добыто грабежом состояния моего отца; идляних необходимо сохранить то, чтоони когда-то заполучили. Решить дело миром длянас невозможно, потому что мы разных вероисповеданий. Апотом… потом… Ах,Есфирь, еслибы даже я мог купить их, ябы нестал этого делать. Яневерю, чтодляменя возможен мир сними; нет, онневозможен даже вдремотной тени исладком воздухе моей старой виллы - иневажно, кторазделит ее сомной, чтобы помочь мне нести бремя этих дней. Даипокой невозможен дляменя, пока мои родные пребывают внеизвестности, потому что я обязан сделать все возможное, чтобы найти их. Ноесли я найду их изнемогающими встраданиях, разве недолжен виновник этого понести достойное наказание? Аесли их уже нет вживых, разве могут убийцы ускользнуть отмоей мести? О,я немогу дремать игрезить! Даже самая
святая любовь несможет заставить меня отказаться отэтих планов.
        -Неужели все так плохо? - спросила Есфирь дрожащим отнахлынувших чувств голосом. - Иничего, совсем ничего нельзя сделать?
        Бен-Гур взял ее заруку.
        -Тытак беспокоишься обомне?
        -Да, - просто ответилаона.
        Рука девушки, маленькая итеплая, утонула вего ладони. Онощутил дрожь ее пальцев. Итут опять перед ним возник образ египтянки, вовсем отличающейся отэтой девушки, - высокой, дерзкой, искусной льстицы, сживым умом, восхитительной красотой иочаровательными манерами. Онприжался круке губами иразжал пальцы.
        -Тыдолжна заменить мне Тирцу, Есфирь.
        -Акто такая Тирца?
        -Моямладшая сестра, которую римляне похитили уменя икоторую я должен найти, иначе мне небудет нисна, нипокоя.
        Натеррасу упал луч света изоткрывшейся двери иосветил их. Обернувшись, ониувидели слугу, выкатившего издвери кресло сСимонидисом. Бен-Гур иЕсфирь приблизились ккупцу, иразговор перешел вдругое русло.
        Очертания галеры стали исчезать вомраке. Совершив разворот, вдымном свете факелов иподкрики матросов она устремилась воткрытое море - оставив Бен-Гура предаваться раздумьям оЦаре, Которому суждено явиться.
        Глава10
        Заявлены дляучастия вскачках
        Засутки доначала соревнований, вовторой половине дня, всенеобходимое дляскачек было перевезено изстановища Илдерима вгород иразмещено впомещениях уцирка. Наряду соборудованием шейх велел захватить имного чего еще; такчто караван срабами, лошадьми, гружеными телегами иревущими верблюдами больше напоминал переселение племени изПальмового сада нановое место. Зеваки наобочинах дороги немогли удержаться отсмеха, глядя наэто зрелище; нонадо заметить, чтопривсей его вспыльчивости старый араб нимало небыл задет их грубостью. Если заним велась слежка, какон имел все основания полагать, тосоглядатай смогбы довести досведения своих римских хозяев лишь картину кочевья орды варваров. Римляне, конечно, отдуши посмеются; горожане позлословят; нокакое ему дело довсего этого? Наследующее утро этот караван будет далеко надороге впустыню, исним уйдет все, чтохоть сколько-нибудь ценно дляплемени - заисключением того, чтосущественно необходимо дляскачек итриумфа его четверки. Посуществу, онотправлялся ксебе домой - всешатры были свернуты, становища уже несуществовало; такчто те, кому это угодно, могли ловить их
стакимже успехом, какиветер вполе. Внаибольшей безопасности человек находится тогда, когда надним смеются; истарый умный араб прекрасно зналэто.
        Нион, ниБен-Гур непереоценивали влияния Мессалы; поих расчетам, оннестанет предпринимать против них никаких действий дотех пор, пока они невстретятся наарене цирка. Еслиже Мессала потерпит там поражение, ивособенности отБен-Гура, тотогда нужно ждать отнего самого плохого; онскорее всего небудет даже дожидаться совета отГрата. Исходя изэтого, ониспланировали свои действия ибыли готовы держаться подальше отвозможной опасности. Сейчас они скакали рядом, вхорошем расположении духа, исполненные уверенности впобеде назавтрашних скачках.
        Подороге они заметили поджидавшего их Маллуха. Верный их товарищ ниединым знаком непоказал, чтознает оботношениях, которые снедавнего времени связывали Бен-Гура иСимонидиса, илиосоглашении между ними иИлдеримом. Онпоприветствовал их ипротянул шейху несколько бумаг:
        -Мнеудалось достать бумагу отустроителей игр, только что вышедшую, вкоторой вы сможете найти список всех участников иих лошадей. Тамвы прочитаете ирасписание тренировок. Недожидаясь результатов, дорогой шейх, язаранее поздравляю вас спобедой вгонках.
        Сэтими словами он оставил почтенного шейха изучать бумаги иповернулся кБен-Гуру.
        -Моипоздравления итебе, сынАррия. Теперь уже ничто непомешает тебе встретиться сМессалой. Мывыполнили все условия, необходимые дляучастия виграх. Самустроитель игр заверил меня, чтовсе впорядке.
        -Благодарю тебя, Маллух, - счувством произнес Бен-Гур.
        Маллух продолжал свой доклад:
        -Твой цвет - белый, уМессалы цвета смешанные, алый изолотой. Добрый знак такого выбора виден уже повсюду. Мальчишки уже сейчас развешивают повсем улицам белые ленты; завтра каждый араб икаждый еврей вгороде будут носить их насвоей одежде. Вциркеже ты увидишь, чтовсе галереи будут украшены пополам белым икрасным.
        -Да,галереи, нонетрибуны дляименитых зрителей.
        -Да,там будут царить алый изолотой. Ноесли мы выиграем скачки, - Маллух улыбнулся приодной только мысли обэтом, - если мы выиграем, какбудут беситься эти надутые индюки! Ведь они делают ставки напари, исходя изсвоего презрения ковсему неримскому - два, три, пять кодному наМессалу, поскольку он римлянин.
        Понизив голос, ондобавил:
        -Становится плохо приодной только мысли отом, чтонекий еврей свысоким положением вХраме собирается поставить свои деньги потаким ставкам; ноуменя есть друг вкругах, близких кконсулу, ия приватно попросил его принять пари полюбым ставкам - три, пять илидесять кодному, какбы высоко они нивзлетели, пусть это даже исовершенное безумие. Наэти цели я предоставил вего распоряжение шесть тысяч шекелей.
        -Нет, Маллух, - покачал головой Бен-Гур. - Римлянин будет делать ставки только римской монетой. Найди-ка ты вечером своего друга изамени шекели сестерциями натуже сумму. Иеще, Маллух, попроси его заключить пари сМессалой иего приверженцами; четверка Илдерима против лошадей Мессалы.
        Маллух несколько секунд размышлял.
        -Этостанет главным событием вашего заезда.
        -Именно этого я идобиваюсь, Маллух.
        -Понятно, понятно.
        -Ах,Маллух, помоги мне какследует! Яхочу привлечь все взоры кнашему заезду сМессалой.
        -Этовполне можно устроить.
        -Таксделайже это, - попросил Бен-Гур. - Сумма ставок привлечет всеобщее внимание; аесли такое пари будет принято, тоеще лучше.
        Маллух вопросительно посмотрел наБен-Гура.
        -Разве недолжен я получить часть украденных уменя денег вкачестве компенсации? - спросил Бен-Гур, словно разговаривая сам ссобой. - Другой такой возможности может инепредставиться. Еслибы я смог нетолько уязвить его гордость, ноиего состояние! Отец наш Иаков врядли усмотрелбы вэтом какой проступок.
        Убежденность всвоей правоте придавала особую значительность его словам.
        -Чтож, дабудет так! Послушай, Маллух! Нескупись, предлагая сестерции. Если кто-нибудь рискнет натакие ставки, тоставь талантами. Пять, десять, двадцать талантов; дапусть даже пятьдесят, если будет ставить сам Мессала.
        -Этоогромная сумма, - сказал Маллух. - Ядолжен подстраховаться.
        -Безусловно. Ступай кСимонидису искажи ему, чтоя хочу так поступить. Скажи, чтоя ожесточился сердцем инамерен уничтожить моих врагов, чтосудьба дает мне великолепный шанс сделать это. Снами Бог отцов наших! Ступай, Маллух, инеупусти этого шанса.
        ИМаллух, восхищенный обрисовавшейся возможностью, распрощался сдрузьями иуже развернул было своего коня, нотутже возвратился.
        -Прошу прощения, - обратился он кБен-Гуру. - Есть еще одно дело. Ясам несмог подобраться кколеснице Мессалы, нопомоему поручению ее обмерили. Таквот: те, ктосделал это, уверяют, чтоступицы ее колес нацелую ладонь выше отземли, чемутвоей.
        -Нацелую ладонь! Такмного? - радостно воскликнул Бен-Гур. Затем он склонился сседла кМаллуху: - Поскольку ты верный сын Иудеи, Маллух, ипредан своим сородичам, тозайми место нагалерее надТриумфальными воротами, поближе кбалкону, который расположен перед столбами; ивнимательно следи, когда мы будем делать поворот. Следи какследует, потому что, если мне повезет, ябуду… Нет, Маллух, небуду говорить обэтом, чтобы несглазить! Ноты обязательно займи там место исмотри вовсе глаза.
        Вэтот момент Илдерим удивленно вскрикнул:
        -Ха! Клянусь славой Господней! Чтоэто такое?
        Онприблизился кБен-Гуру, указывая пальцем наодну изстрок объявления оскачках.
        -Читай, - попросил его Бен-Гур.
        -Нет, лучше ужты.
        Бен-Гур взял вруки бумагу, которая, будучи подписанной префектом провинции, объявляла длявсеобщего сведения программу предстоящих празднеств. Сначала должна была пройти процессия необычайной пышности, затем состояться служба вчесть бога Консуса, после чего игры считались открытыми. Дальше вбумаге расписывались соревнования побегу, прыжкам, борьбе икулачному бою - здесь назывались имена участников, ихнациональность, тренерские школы, виды соревнований, вкоторых они принимали участие, завоеванные ими награды, атакже награды всостязаниях нынешних. Несколько ниже большими цифрами объявлялись суммы денег, причитающиеся победителям игр, возвещая онавсегда канувших вЛету временах, когда победители считали длясебя вполне достаточным простой пальмовый илилавровый венок, жаждали славы исражались занее, анеради денег.
        Бен-Гур быстро пробежал глазами эту часть программы инашел объявление оконных скачках. Здесь он принялся читать куда медленнее. Любители этого героического вида спорта были убеждены, чтоОрестейские состязания такого рода, проводимые вАнтиохии, неимеют себе подобных вовсем мире. Город предлагал вчесть консула великолепное зрелище. Вкачестве приза победителю называлась сумма всто тысяч сестерциев илавровый венок. Затем следовали детали. Вшести заездах участвовали только колесницы, запряженные четверками лошадей; затем победители заездов, квящему интересу зрителей, должны были соревноваться между собой. Ещениже приводились данные покаждой изучаствующих вгонках четверок.
        «I. Четверка Лисиппа Коринфянина - двасерых, гнедой ивороной; впервые участвовали всостязаниях вАлександрии впрошлом году ивКоринфе, гдевзяли приз. Колесничий - Лисипп. Цвет желтый. Четверка Мессалы изРима - двабелых, двавороных; победители Цирценсианских скачек, состоявшихся впрошлом году вКолизее. Колесничий - Мессала. Цвета алый изолотой. Четверка Клеонта Афинянина - трисерых, один гнедой; победители Истмийских игр прошлого года. Колесничий - Клеонт. Цвет серый. Четверка Диксоса Византийца - двавороных, один серый, один гнедой; победители игр прошлого года вВизантии. Колесничий - Диксос. Цвет черный. Четверка Адмета Сидонянина - всесерые. Трижды выступали вКесарии итрижды выигрывали гонки. Колесничий - Адмет. Цвет голубой. Четверка Илдерима, шейха Пустыни. Всечетверо гнедые; нагонках выступают впервые. Колесничий - еврей Бен-Гур. Цвет - белый.
        Колесничий - еврей Бен-Гур!
        Нопочему Бен-Гур, анеАррий?
        Бен-Гур поднял взгляд наИлдерима. Онпонял, почему араб издал недоуменный вскрик. Обадруга пришли кодному итомуже выводу.
        Этобыло дело рук Мессалы!
        Глава11
        Ставки наскачках
        НаАнтиохию едва начал опускаться вечер, когда изОмфалуса, квартала неподалеку отцентра города, вовсе стороны потянулись толпы народа. Наступали часы, отведенные пообычаю Вакху иАполлону.
        Больше всего праздных гуляк направлялось кНимфеуму иКолоннаде Ирода. Даи, сказать поправде, невозможно было представить себе ничего более приспособленного длятакого времяпрепровождения, чемэти широкие, крытые сверху улицы стянущимися нацелые мили галереями, вырубленными измрамора, отполированного допоследней степени совершенства. Вечерняя тьма еще неуспела сгуститься надгородом, аэти галереи иулицы уже наполнились пением, смехом ивеселыми криками. Звуки, смешиваясь иотражаясь отстен, более всего напоминали шум потоков, бегущих сквозь вереницу гротов, порождавших громкое эхо подих сводами.
        Множество людей самых различных национальностей, иные изкоторых своим видом могли изрядно озадачить непривычного ктакому зрелищу приезжего, небыло исключительной особенностью одной только Антиохии. Громадная империя, преследуя свои цели ирешая свои задачи, вовлекала вэтот процесс людей различных наций, походу дела знакомя их друг сдругом, содеждами, обычаями, наречиями ибогами всех стран обитаемого мира. Порой такой конгломерат народов оседал втом илиином месте надолго - тогда там начиналась торговля, шлидела, строились здания ивозводились алтари самых различных богов.
        Темнеменее были иособенности, накоторые нам необходимо обратить внимание, говоря обэтом вечере вАнтиохии. Едвали некаждый прохожий имел всвоей одежде цвета того илииного изколесничих, заявленных дляучастия взавтрашних гонках. Порой это был шарф соответствующей расцветки, порой какая-то эмблема; очень часто втакой роли выступала лента илиперо, обозначая пристрастия их владельца. Так, зеленый цвет обозначал друга Клеонта Афинянина, ачерный - приверженца византийца. Всеэто было проявлением обычая, восходившего, вероятно, ещекодням Орестейских гонок - обычая, кстати, вполне достойного изучения какфакта истории, наглядно демонстрирующего всю абсурдность крайностей, когда человек, лелеющий свои прихоти, даже незамечает, чтоэти прихоти завладевают им целиком.
        Зритель, приехавший вАнтиохию послучаю здешних игр ипознакомившийся собычаем ношения цветов соревнующихся наарене, очень скоро решилбы, чтонаулицах преобладают три цвета - зеленый, белый иалый сзолотом. Нопокинем улицы города ивойдем подсводы стоящего наострове дворца.
        Залу ярко освещали пять громадных люстр, вкоторых совсем недавно были зажжены свечи. Собравшиеся взале напоминали то общество, которое недавно предстало нашему читателю, когда он впервые попал вэтот дворец. Оттоманки вдоль стен несли свой всегдашний груз спящих тел исброшенных одеяний; отстолов доносился сухой треск игральных костей. Нобольшая часть компании незанималась вообще ничем. Онибесцельно бродили позале, постоянно зевая, давремя отвремени, останавливаясь, обменивались ничего незначащими словами. Будетли завтра хорошая погода? Законченыли все приготовления киграм? Отличаютсяли правила цирка вАнтиохии отправил римского цирка? Поправде сказать, всеэти молодые люди отчаянно страдали отскуки. Ониуже сделали то, зачем пришли сюда; поэтому мы можем, никем незамеченные, взглянуть наих табулы сзаписями, покрытые строками списьменными пари назавтрашние игры - пари накаждый извидов соревнований: вбеге, борьбе, вкулачных боях; навсе виды состязаний, кроме гонок колесниц.
        Почему пари нагонки незаключались?
        Любезный читатель, тыпросто несмогбы найти здесь такого человека, который рискнулбы поставить хотябы один денарий против Мессалы.
        Всеприсутствовавшие взале носили насвоей одежде только его цвета.
        Никто недопускал даже мысли овозможности его поражения.
        Разве он неготовился натренировках самым лучшим образом? Разве неокончил он целый курс наук усамого императорского ланисты?[110 - Ланиста - тренер иначальник гладиаторов; владелец школы гладиаторов (лат.).] Разве его лошади нестали победителями Цирценсианских игр вКолизее? Апотом - ведь онже римлянин!
        Водном изуглов залы наоттоманке непринужденно расположился сам Мессала. Перед ним стояли исидели, донимая его расспросами, многочисленные почитатели. Естественно, разговор крутился вокруг предстоящих гонок.
        Взале появились Друз иЦецилий.
        -Ах! - воскликнул юный патриций, бросаясь наоттоманку рядом сМессалой. - Ах,клянусь Вакхом, ятак устал!
        -Куда направляешься? - спросил его Мессала.
        -Дахочу просто прогуляться поулицам, может быть, загляну вОмфалус илиеще куда-нибудь, ктознает? Везде пропасть народу, такого вгороде еще небыло. Говорят, завтра вцирке можно будет увидеть людей совсех концов земли.
        Мессала презрительно рассмеялся.
        -Идиоты! Те,кто так говорит, невидели Цирценсианских игр, которые устраивал сам цезарь. Но,мой Друз, чтоты заметил?
        -Даничего особенного.
        -О! Тыпросто забыл! - заметил Цецилий.
        -Чтоименно? - спросил Друз.
        -Целую процессию белого цвета.
        -Mirabile![111 - О,чудо! (лат.).] - воскликнул Друз, едва невскочив сдивана. - Намвстретилась целая группа приверженцев белого цвета, дактомуже подбелым флагом! Но… ха-ха-ха! - Сэтими словами он вяло откинулся наспинку дивана.
        -Друз, тыжесток. Номожешь непродолжать, если нехочешь, - сказал Мессала.
        -Даэто была просто какая-то мразь пустыни, мойМессала, илиоборванцы изхрама Иакова вИерусалиме. Чтоя должен был сделать сними?
        -Нет, - возразил Цецилий, - Друз просто боится, чтоего поднимут насмех, ноя ничего небоюсь, мойМессала.
        -Нутогда скажиты.
        -Чтож, мыостановили эту процессию,и…
        -Предложили им пари, - прервал его Друз, снова беря нить разговора всвои руки. - И… ха-ха-ха! один изэтих оборванцев вышел вперед и… ха-ха-ха!.. согласился. Ядостал свои табулы. «Кактвое имя?» - спросил я. «Бен-Гур, еврей», - ответил он. Тогда я: «Сколько ты ставишь? Какую сумму?» Он ответил… Нопрости меня, Мессала, янемогу удержаться отсмеха! Ха-ха-ха!
        Слушатели подались вперед.
        Мессала взглянул наЦецилия.
        -Один шекель, - сказалтот.
        -Шекель! Один шекель!
        Всеприсутствующие разразились презрительным смехом.
        -Икакже поступил Друз?
        Смех, гремевший взале, перекрыл громкий голос:
        -Благородный Друз принял это условие и - проиграл целый шекель!
        -Белый! Белый!
        -Давайте их сюда!
        -Сюда! Сюда!
        Этивосклицания заполнили всю залу, заглушив остальные разговоры. Игроки вкости прервали свое занятие; спавшие надиванах стали просыпаться и, протирая глаза, достали свои табулы ипоспешили ктолпе, собравшейся вокруг Мессалы иего друзей.
        -Япредлагаю…
        -Ая…
        -Я…
        Человеком, столь тепло встреченным присутствующими, оказался почтенный иудей, который был спутником Бен-Гура вовремя плавания сКипра. Онвошел взалу - серьезный, спокойный ивсе замечающий. Снежную белизну его одеяния ненарушало ниединое пятнышко. Стольже безупречной белизной сверкала ткань его тюрбана. Раскланиваясь посторонам иулыбаясь, онпрошел кцентральному столу. Оказавшись устола, онполным достоинства движением приподнял полу своего одеяния, селнастул иприветственным жестом помахал рукой присутствующим. Блеск бриллианта наего пальце невпоследней степени помог тому, чтовзале установилась относительная тишина.
        -Римляне, самые благородные изримлян, - яприветствую вас! - произнесон.
        -Ктоэто такой? - спросил уМессалы Друз.
        -Израильская собака - зовут его Санбаллат - поставщик армии, дворца иРима; несметно богат; сделал свое состояние наперепродажах. Ноподойдем кнему - обычно он небросает слов наветер.
        Говоря это, Мессала встал ивместе сДрузом присоединился ктолпе, собравшейся вокруг поставщика.
        -Ещекогда я шел сюда, наулице мне уже сказали, - произнес еврей, доставая свои табулы ираскладывая их настоле сделовым видом, - чтоводворце вызвало большое беспокойство то обстоятельство, чтопредложения пари наМессалу остаются безответа. Боги, каквы знаете, должны получать свои приношения, вотпочему я здесь. Вывидите мой цвет, такчто можно переходить кделу. Сначала ставки, апотом суммы. Какие шансы вы мне предложите?
        Слушатели ошеломленно молчали.
        -Поспешите! - поторопил их поставщик. - Уменя скоро встреча сконсулом.
        Намек возымел действие.
        -Двакодному, - раздалось тутже сполдюжины голосов.
        -Как! - возмущенно воскликнул поставщик. - Только два кодному, иэто предлагаете вы, римляне!
        -Тогдатри.
        -Выпредлагаете три - всего только три, иэто мне, еврейской собаке! Скажите уж - четыре.
        -Такибыть, четыре, - невыдержав укора, произнес один измолодых людей.
        -Пять - дайте мне пять! - тутже воскликнул поставщик.
        Озадаченные слушатели притихли.
        -Консул - вашимой хозяин - ждет меня.
        Молчание становилось длямногих уже мучительным.
        -Дайте мне пять - ведь этоже вославу Рима, всего только пять.
        -Пусть будет пять, - ответил одинокий голос, иприсутствующие разом вскрикнули отудивления.
        Раздвинув ряды собравшихся, вперед вышел сам Мессала.
        -Пусть будет пять, - повторилон.
        Санбаллат улыбнулся иприготовился записать сказанное.
        -Если цезарь вдруг завтра умрет, - заметил он, - тоРим неосиротеет. Есть покрайней мере один человек, которому подстать занять его место. Нопредложи мне шесть.
        -Пусть будет шесть, - кивнул головой Мессала.
        Слова эти были встречены новым единодушным вскриком, ещегромче первого.
        -Пусть будет шесть, - повторил Мессала. - Шесть кодному - вотразница между римлянином иевреем. Атеперь, установив это, онеприемлющий свинины, давай продолжим. Назови сумму - ипобыстрее. Затобой может послать консул, ия останусь безсоперника.
        Санбаллат ничем неответил наэту насмешку, склонился ктабуле ичерез мгновение протянул написанное Мессале.
        -Прочитать, прочитать вслух! - потребовали все вокруг.
        ИМессала прочитал:
        -«Мемо. Гонки колесниц. Мессала изРима держит пари сСанбаллатом, тоже изРима, утверждая, чтоон победит Бен-Гура, еврея. Сумма пари - двадцать талантов. Ставка Санбаллата - шесть кодному.
        Свидетель: Санбаллат».
        Окружающие замерли, непроизнося низвука. Мессала, широко раскрыв глаза, уставился намеморандум, авсе, всвою очередь, уставились нанего самого. Оказавшись вцентре всеобщего внимания, онпринялся лихорадочно соображать. Совсем недавно он стоял натомже самом месте иточно такимже образом бросал вызов собравшимся вокруг него соотечественникам. Онинаверняка запомнили это. Если он откажется подписать условия пари, егогероический образ померкнет. Ноиподписать такие условия было невозможно: всеего состояние несоставляло ста талантов; ононесоставляло даже пятой части этой суммы. Умего отказывался работать; язык неповиновался ему; лицо его побелело. Новдруг одна спасительная мысль пришла ему вголову, иэто было облегчение.
        -Ты,еврей, - обратился он ксвоему сопернику, - аутебя есть эти двадцать талантов? Покажи-ка мнеих.
        Улыбка налице Санбаллата стала еще шире.
        -Прошу, - ответил он, протягивая Месале клочок пергамента.
        -Прочитать, прочитать, - снова закричали все вокруг.
        ИМессала прочитал:
        «ВАнтиохии, 16-й день месяца таммуз.
        Податель сего, Санбаллат изРима, может располагать посвоему усмотрению кредитом впятьдесят талантов, которые я предоставлю ему вмонетах цезаря.
        Симонидис».
        -Пятьдесят талантов, пятьдесят талантов, - пронеслось позале.
        Навыручку Мессале пришел Друз.
        -Клянусь Геркулесом! - воскликнул он. - Этабумага врет, иеврей тоже врет. Кто, кроме цезаря, может истребовать себе кредит впятьдесят талантов? Долой наглых белых!
        Вответ наего гневный крик раздались стольже гневные голоса; ноСанбаллат сохранил полнейшее спокойствие, аулыбка наего лице становилась тем шире, чемдольше он ожидал ответа Мессалы. Наконец тот заговорил:
        -Тихо! Моисоотечественники, дайте нам поговорить напрямую - ради любви кнашему древнему римскому имени.
        Вовремя взятая насебя инициатива восстановила влияние Мессалы насобравшихся.
        -Ты,собака обрезанная, - продолжал он, обращаясь кСанбаллату, - яведь пошел тебе навстречу идал тебе шесть кодному, разве нетак?
        -Так, - спокойно кивнул головой еврей.
        -Аесли так, топозволь назначить сумму ставкимне.
        -Если это небудет какой-нибудь пустяк, топожалуйста, - ответил Санбаллат.
        -Тогда замени цифру «двадцать» на«пять».
        -Тырасполагаешь такой суммой?
        -Клянусь матерью богов, япокажу тебе расписки.
        -Онет, слова такого римлянина, какты, вполне достаточно. Только пусть эта сумма будет четной - шесть талантов, ия ее тутже впишу.
        -Хорошо, впишиее.
        Вслед заэтим они тутже обменялись расписками.
        Санбаллат сразуже встал иобвел взглядом присутствующих; улыбка наего лице сменилась презрительной усмешкой. Никто лучше его незнал тех, скем он имел дело.
        -Римляне, - произнес он, - ещеодно пари, если вы осмелитесь его принять! Пять талантов против ваших пяти зато, чтобелый цвет победит. Явызываю вас всех.
        Иопять присутствующие пришли визумление.
        -Как! - возвысил он голос. - Неужели завтра вцирке только ибудет разговоров, чтоизраильская собака посетила дворец, полный благородных римлян - асреди них был иотпрыск самого цезаря, выложила перед ними након пять талантов, нониукого нехватило смелости принять вызов?
        Вынести такое оскорбление было невозможно.
        -Принимаю, опрезренный! - крикнул Друз. - Напиши условия иоставь настоле; азавтра, если мы выясним, чтоутебя ивсамом деле есть такая куча денег, которые ты готов выбросить впустую, я, Друз, даютебе слово, чтоподпишуих.
        Санбаллат снова принялся писать, затем, встав, произнес все также бесстрастно, какираньше:
        -Здесь, Друз, яоставляю предложение пари длятебя. Когда оно будет подписано, пришли мне его влюбое время доначала гонок. Меня можно будет найти вложе консула. Миртебе имир всемвам.
        Поклонившись, онвышел иззалы, необращая никакого внимания наоскорбительные крики, которыми золотая молодежь проводила его додвери.
        Квечеру слухи огромадном пари уже расползлись повсему городу. Дошли они идоБен-Гура, оставшегося ночевать вместе сосвоей четверкой. Молодой человек понял, чтоМессала рискнул всем своим состоянием.
        Ещениразу вжизни он неспал столь крепко.
        Глава12
        Цирк вАнтиохии
        Цирк Антиохии располагался наюжном берегу реки, почти напротив острова, похожий налюбое другое сооружение подобного рода.
        Вобщественном плане игры представляли собой подарок населению города; поэтому любой горожанин илиприезжий могли присутствовать наних. Всякий, однако, опасался, что, какбы громадно нибыло это сооружение, емуможет недостаться места; поэтому уже вечером накануне дня открытия множество желающих оккупировали все свободное пространство поблизости отстадиона.
        Вполночь входы вцирк были открыты, ичернь ворвалась внутрь, заняв предназначенные длянее трибуны, откуда теперь их могло выгнать лишь землетрясение илиармейские копейщики. Всюночь они провели, дремля натрибунах, тамже ипозавтракали; идаже вдень закрытия игр они выглядели стольже терпеливыми ижадными дозрелищ, какинакануне их открытия.
        Народ почище, располагающий заранее зарезервированными местами, стал подтягиваться кцирку впервые утренние часы. Среди этой публики то там, тотут можно было видеть паланкины особо знатных ибогатых вельмож, сопровождаемые целой свитой лакеев.
        Ещечерез час народ повалил изгорода нескончаемым потоком.
        Кактолько тень гномона городских солнечных часов набашне крепости коснулась отметки второго утреннего часа, римский легион, вполном вооружении идоспехах, споднятыми штандартами спустился схолма Сульпия. Когда мерный шаг последней изкогорт растаял замостом, Антиохия, похоже, совершенно вымерла - всеее жители собрались вцирке.
        Толпа, теснившаяся наберегу реки, стала свидетелем того, какконсул отбыл отострова наборту правительственного баркаса. Когда этот великий человек ступил наберег илегион отдал ему честь, тоэто воинственное зрелище накраткий момент отвлекло внимание толпы отцирка.
        Кконцу третьего утреннего часа аудитория наконец-то собралась полностью; трубные звуки букцин[112 - Букцина (буцина, буксина) - военная труба дляподачи сигналов.] призвали зрителей ктишине; взоры более чем ста тысяч человек обратились квысокому сооружению ввосточном секторе.
        Наего приподнятом основании, посередине, находился широкий арочный проход, называемый Porta Pompea - вратами Почета. Прямо надэтим проходом располагалась выдвинутая несколько вперед трибуна, роскошно украшенная эмблемами власти иштандартами легиона - почетное место дляконсула. Пообеим сторонам отпрохода находились несколько отделений, называвшихся carceres, вкаждое изкоторых вели массивные двери, прикрепленные квысоким пилястрам. Надэтими помещениями проходил карниз, украшенный низкой балюстрадой, закоторой располагались амфитеатром ряды сидений, занятых знатными горожанами вроскошных одеяниях. Всеэто сооружение вздымалось навысоту цирка исобеих его сторон обрамлялось башнями, которые нетолько тешили тщеславие архитекторов, ноислужили креплениями дляvelaria, пурпурового цвета навеса, растянутого между ними ибросавшего благословенную тень навесь этот сектор, чтобыло особенно приятно втакой жаркий день.
        Столь подробное описание этого сооружения приведено нами затем, чтобы помочь нашему читателю представить себя сидящим натрибуне рядом сконсулом, лицом назапад, гдевсе происходящее доступно его взору.
        Справа ислева отсебя он видит два главных входа вцирк, очень широких, своротами, створки которых крепятся кмассивным петлям набоковых стенах башен.
        Внизу подним находится арена - громадное ровное пространство, засыпанное мелким белым песком. Именно здесь ибудут происходить все состязания, заисключением соревнований побегу.
        Если проследить взглядом задальнюю границу этой песчаной арены, тонесколько западнее находится мраморный помост, накотором возвышаются три невысоких конуса изсерого камня, покрытые богатой резьбой. Сегодня многие тысячи глаз будут всматриваться вэти конусы, поскольку они представляют собой первую мету иотмечают старт ифиниш гонок квадриг. Запомостом, оставляя проход ипространство дляалтаря, тянется стена десяти - двенадцати футов вширину ипяти-шести футов ввысоту, протянувшаяся ровно надве сотни ярдов, чтосоставляет один олимпийский стадий. Удальней западной ее оконечности находится второй помост сконусами, который представляет собой вторую мету.
        Гонщики начинают заезд справа отпервой меты, двигаясь таким образом, чтостена всегда остается слева отних. Старт ифиниш состязаний находятся через арену прямо напротив ложи консула, поэтому это место представляет собой предмет зависти всех зрителей вцирке.
        Если теперь читатель, который, какпредполагается, всееще сидит вложе консула надвратами Почета, поднимет свой взгляд отрасположенных науровне земли стартовых отметок, топервое, чтопривлечет его внимание, будет мета внешней границы пространства гонок - гладкая массивная стена пятнадцати илидвадцати футов ввысоту, увенчанная балюстрадой подобно той, чтонаходится надcarceres, илистойлами, навостоке. Этот балкон, если пройти понему вдоль дистанции гонок, прерывается втрех местах, открывая доступ длявхода ивыхода. Дватаких места расположены насевере, одно - назападе. Этот западный вход богато украшен иименуется Триумфальными вратами, поскольку именно через него, когда соревнования окончены, ипоявляются победители, увенчанные венками, всопровождении почетного эскорта иссоответствующими церемониями.
        Назападном торце стены балкон замыкает дистанцию гонок вформе полукруга иустроен так, чтоздесь он поддерживает две большие галереи.
        Сразуже забалюстрадой вдоль выступа балкона находится первый ряд сидений, закоторым амфитеатром расположены скамьи, причем каждый ряд выше предшествующего. Такое устройство трибуны открывает прекрасный обзор всех находящихся наних людей, коричневатую массу загорелых человеческих тел, блестящих отпота лиц, богатых цветастых облачений.
        Публика попроще занимает места взападных секторах, начинающихся там, гдеоканчивается тень отнавеса надложей консула, идоходящих домест, отведенных зрителям извысших слоев общества.
        Имея перед глазами все пространство цирка втот момент, когда раздались трубные звуки букцин, пусть наш читатель представит себе множество пребывающего вцирке народа, который погружается втишину изастывает насвоих местах вэтот момент торжества.
        Отврат Почета раздался звук - гармоничная смесь поющих голосов имузыкальных инструментов. Этовыступил хор певцов, возглавляющий процессию, которой потрадиции открываются игры. Захором следовали главный распорядитель игр ивысшие гражданские чиновники города, отлица которых давались игры. Всеони были облачены втоги инесли гирлянды цветов нашеях. Затем следовали боги - некоторых изних несли наплатформах люди, других катили набольших колесных тележках, богато украшенных. После богов выступали участники состязаний этого дня игр. Каждый изних шел втом костюме, вкотором ему предстояло бегать, бороться, прыгать, боксировать илиуправлять квадригой.
        Медленно пересекая арену подиаметру, процессия сделала круг почета потрассе гонок. Зрелище было великолепным ивпечатляющим. Приветственные крики вскипали приприближении процессии подобно тому, какморские волны вздымаются иплещут оборт двигающегося судна. Статуи богов никак нереагировали наэти знаки внимания, чего никак нельзя было сказать оглавном распорядителе игр иего свите.
        Прохождение спортсменов вызвало еще больший восторг, поскольку среди присутствующих небыло, пожалуй, ниодного человека, которыйбы непоставил натого пли другого изних хотябы четверть сестерция. Примечательным было то, чтоуже сейчас выделились фавориты публики: ихимена громче всего звучали стрибун, ихосыпали цветами игирляндами сбалкона.
        Если унашего читателя ибыли вопросы остепени популярности состязаний потем илииным видам спорта, топрипоявлении квадриг они сразубы исчезли. Квеликолепию своих колесниц ипревосходящей всякое воображение красоте лошадей колесничие присовокупили еще иблеск своих одеяний. Ихтуники, короткие ибезрукавов, были сшиты изткани самой тонкой выделки, причем цвет этой ткани соответствовал цветам, подкоторыми выступал данный участник. Каждого колесничего сопровождал помощник - всех, кроме Бен-Гура, который покакой-то причине, возможно изнедоверчивости, решил выступать водиночестве. Точно также все, кроме него, имели наголовах шлемы военного образца. Приприближении квадриг зрители вскочили наскамьи иразразились громкими приветствиями, вшуме которых внимательный наблюдатель мог различить звуки дудок, вкоторые гудели присутствовавшие здесьже женщины идети. Когдаже квадриги поравнялись созрителями, сбалкона наних обрушились потоки цветов, грозя завалить колесницы. Даже лошади получили свою долю оваций, хотя следует заметить, чтоони оказались менее чувствительными квоздаваемым им почестям, чемих хозяева.
        Очень скоро издесь стало совершенно ясно, чтонекоторые изколесничих более популярны узрителей, чемдругие. Выяснилось ито, чтопочти каждый иззрителей наскамьях, какмужчины, такиженщины идаже дети, имел насебе цвета своего фаворита: чаще всего это была цветная лента, нашитая нагрудь иливплетенная вволосы, - здесь серая, тамжелтая илиголубая. Ноесли всмотреться вмассу людей натрибунах, становилось ясно, чтовней преобладали белый иалый сзолотом цвета.
        Насовременных нам подобных спортивных соревнованиях, особенно тогда, когда наих исход заключены пари назначительные суммы, зрители отдают свои предпочтения взависимости отбеговых качеств лошадей. Здесьже, однако, длязрителей имела значение прежде всего национальность выступавших. Если византиец исидонянин явно непользовались поддержкой публики, толишь потому, чтосреди зрителей было слишком мало жителей этих городов. Сдругой стороны, греки, немалое число которых жило вАнтиохии, разделили свои симпатии примерно пополам между афинянином икоринфянином, поэтому серый илижелтый цвет местами преобладал натрибунах. Алыйже сзолотом цвет Мессалы встречался куда чаще благодаря тому, чтомногие приезжие изсолидарности приняли цвета римского фаворита. Нооставались еще сельские жители, вбольшинстве сирийцы, евреи иарабы. Они, будучи восторженными почитателями лошадей шейха иненавидя римлян, поражение которых - пусть хоть наарене - онимечтали увидеть, украсили себя белым цветом, став самой шумной и, пожалуй, самой многочисленной группой болельщиков.
        Когда квадриги двинулись потрассе будущих гонок, восторг зрителей достиг апогея. Увторой меты, гдепреобладал белый цвет, особенно нагалереях, ониобрушили наспортсменов буквально водопад цветов иогласили воздух именами своих фаворитов.
        -Мессала! Мессала!
        -Бен-Гур! Бен-Гур!
        После прохождения процессии зрители снова опустились наскамьи ипродолжили прерванные было разговоры.
        -Клянусь Вакхом! Разве он непрекрасен? - восклицает женщина, оприверженности которой римлянину свидетельствуют вплетенные вее прическу алые изолотые ленты.
        -Акакая великолепная колесница! - подхватывает ее соседка техже пристрастий. - Всяиззолота ислоновой кости! Юпитер обязательно поможет ему выиграть!
        Анаскамье уних заспиной идут совсем другие разговоры.
        -Стошекелей наеврея!
        Голос говорящего высок ипронзителен.
        -Нет, неспеши, - шепотом урезонивает азартного болельщика его более осторожный друг. - Дети Иакова неслишком искусны вобращении слошадьми, поскольку считают этот спорт греховным вглазах Господа.
        -Этотак, ноты когда-нибудь видел более хладнокровного иуверенного всебе колесничего? Акакие унего мощные руки!
        -Акакие лошади! - добавляет третий.
        -Аеще говорят, - вносит свою лепту вразговор четвертый, - чтоон знает все трюки римлян.
        Женщина подводит конец спору:
        -Дактомуже он куда красивее римлянина.
        Ободренный мнением друзей, игрок снова возглашает:
        -Ставлю сто шекелей наеврея!
        -Даты просто болван! - кричит ему антиохиец соскамьи набалконе. - Разве ты незнаешь, чтопротив него уже поставили након пятьдесят талантов, пошесть кодному, впользу Мессалы? Спрячь свои шекели, ането Авраам воскреснет ипокарает тебя!
        -Ха-ха! Даты просто осел антиохийский! Ничего несоображаешь, чтоли? Разве незнаешь, чтоэто сам Мессала поставил насебя?
        Такие страсти кипят среди зрителей.
        Когдаже шествие закончилось иврата Почета приняли обратно всех его участников, Бен-Гур понял, чтопришло его время.
        Всевзоры Востока были обращены наего поединок сМессалой.
        Глава13
        Старт
        Около трех часов дня, посовременному счету времени, всяпрограмма соревнований была выполнена, кроме гонок квадриг. Распорядитель игр, мудро рассудив, чтозрителям тоже надо передохнуть, объявил оперерыве всостязаниях. Привратники открыли настежь vomitoria, ивсе желающие поспешили кпортику, опоясывавшему цирк снаружи, гдеуже устроились продавцы съестного. Теже, ктоостался насвоих местах, скучали, позевывали, разговаривали между собой, сплетничали, разбирались всвоих записях. Похоже было, чтовсе различия навремя забылись, иостались только две категории зрителей - выигравших впари инаслаждавшихся своим успехом ипроигравших, понуро сидевших споникшей головой.
        Вскоре обнаружилось, чтоесть итретья категория зрителей, состоящая изтех, чтожелали присутствовать лишь пригонках квадриг ипоявились ксамому концу соревнований, заняв заранее зарезервированные дляних места. Среди них оказался иСимонидис сосвоей компанией, длякоторого были оставлены места поблизости отглавного входа ссеверной стороны, прямо напротив ложи консула.
        Когда четверо дюжих рабов внесли купца вего кресле попроходу между рядами, любопытство окружающих достигло предела. Кто-то изних шепотом произнес его имя. Онотутже побежало порядам, вплоть досамых западных скамей; сидящие наних стали привставать иподаваться вперед, чтобы бросить взгляд начеловека, окотором ходило столько небылиц.
        Зрители узнали иИлдерима, тепло поприветствовав владельца одной извыступающих четверок лошадей; ноникому, однако, небыл знаком ниБалтазар, какиниодна издвух сопровождавших его изакутанных втонкую ткань женщин.
        Женщинами этими были Айрас иЕсфирь.
        Последняя, заняв свое место, бросила испуганный взгляд напереполненные зрителями трибуны цирка ипоглубже спрятала лицо втонкую ткань, вкоторую была закутана. Египтянка, напротив, спустила головной платок себе наплечи, открыв лицо взорам всех присутствующих, иобвела гордым взглядом трибуны, явно несмущаясь всеобщим вниманием, чтоуженщины тех времен могло быть только результатом давней привычки.
        Наарену выбежали несколько служителей ипринялись через всю арену натягивать добалкона дляпервого заезда натертый мелом канат. Втоже время шесть человек вышли изврат Почета и, сопровождаемые протяжным гулом голосов зрителей, встали каждый насвое место перед одним изстойл, занятых участниками заезда.
        -Смотрите, смотрите! серый идет кчетвертому справа, там, стало быть, афинянин.
        -АМессала - да,он вовтором номере.
        -Коринфянин…
        -Смотрите набелого! Вотон идет… остановился… номер первый - онпервый слева.
        -Нет, тамостался черный, абелый увторого номера.
        -Да,всамом делетак.
        Привратники, какуже понял наш читатель, были облачены втуники техже цветов, чтоиучастники гонок квадриг; такчто, когда они заняли свои места, каждый изприсутствующих знал, какое стойло занимает сейчас его фаворит.
        -Тыкогда-нибудь видела Мессалу? - спросила египтянка уЕсфири.
        Вответ та пожала плечами иотрицательно помотала головой. Римлянин был врагом если неее отца, тоБен-Гура.
        -Онпрекрасен, какАполлон.
        Этислова Айрас произнесла сгорящими глазами, обмахиваясь своим украшенным драгоценными камнями веером. Есфирь посмотрела нанее, думая просебя: «Неужели он красивее Бен-Гура?» Вследующую секунду она услышала, какИлдерим сказал ее отцу:
        -Да,его стойло второе слева отврат Почета.
        Думая, чтоон говорит оБен-Гуре, девушка взглянула втом направлении. Но,бросив взгляд назакрывавшие стойло створки ворот, онаспрятала лицо вскладки платка ипрошептала краткую молитву.
        КСимонидису приблизился Санбаллат.
        -Ятолько что был унего встойле, ошейх, - произнес он, склонившись кИлдериму, который начал уже теребить свою бороду. - Лошади вотличной форме.
        Илдерим лишь просто ответил наэто:
        -Если их сегодня обойдут, ямолю Бога, чтобы это был неМессала.
        Повернувшись затем кСимонидису, Санбаллат достал изскладок одежды табулу исказал:
        -Япринес кое-что интересное идлятебя. Какты помнишь, яуже сообщал опари, которое прошлым вечером заключил сМессалой. Ещея говорил, чтооставил предложение надругое пари, которое, если оно будет принято, мневернут подписанным сегодня доначала гонок. Вотионо.
        Симонидис взял табулу ивнимательно прочитал текст меморандума.
        -Да, - кивнул он головой, - ихпосланцы уже подходили комне свопросом, можешьли ты получить уменя такой кредит. Чтож, храни ее получше. Если ты проиграешь, тознаешь, гдеменя найти; еслиже выиграешь, - приэтих словах лицо его закаменело, - если ты выиграешь… Смотри, чтобы тот, ктопринял это пари, неускользнул оттебя; вытряси изнего все допоследнего шекеля! Именно так они поступят иснами, если победа достанетсяим.
        -Положись наменя, - ответил Санбаллат.
        -Тынеостанешься снами? - спросил Симонидис.
        -Тыочень любезен, - склонил голову его собеседник, - ноесли я покину консула, тоэтот молодой римлянин может раскипятиться. Миртебе; мирвам всем.
        Наконец перерыв подошел кконцу.
        Подтрубный рев букцин последние иззрителей, дожевывая еду, пробирались насвои места. Наарене появилось несколько служителей, которые, поднявшись наразделительную стенку, прошли поней доантаблемента рядом совторой метой. Ониустановили наней семь деревянных шаров; затем вернулись кпервой мете инаее антаблементе установили семь других деревянных знаков, вырезанных вформе дельфинов.
        -Чтоони будут делать сэтими шарами ирыбами, ошейх? - спросил Балтазар.
        -Тычто, никогда небывал нагонках? - удивился Илдерим.
        -Никогда вжизни, даисейчас несовсем понимаю, зачем я здесь.
        -Видишьли, имнеобходимо вести счет. Кконцу каждого заезда они должны сбросить наземлю один шар иодну рыбину.
        Приготовления были закончены, ирядом сраспорядителем игр выстроились трубачи, готовые поего знаку протрубить сигнал кначалу соревнований. Движение натрибунах ишум затихли. Лица зрителей были обращены кзападу, всевзоры устремлены назакрытые пока двери стойл.
        Румянец налице Симонидиса свидетельствовал отом, чтоон тоже попал подвласть всеобщего возбуждения. Илдеримже куда яростнее обыкновенного теребил свою бороду.
        -Сейчас мы увидим римлянина, - шепнула прекрасная египтянка Есфири, нота неслышала ее - сбьющимся сердцем она ждала появления Бен-Гура.
        Строение, вкотором находились стойла, имело форму сегмента, смещенного вправо таким образом, чтоего центральная точка была выдвинута вперед инаходилась насередине скакового круга, состартовой стороны отпервой меты. Каждое стойло отстояло наравном расстоянии отлинии старта илипобеленного мелом каната, окотором мы уже упомянули.
        Букцины взвыли резко икратко. Повинуясь их сигналу, из-за меты быстро вышли ассистенты, поодному накаждую квадригу, готовые оказать помощь, если вдруг лошади откажутся повиноваться возницам.
        Снова взвыли букцины, истоявшие уворот стойл служители распахнули их створки.
        Первыми появились, верхом налошадях, личные помощники колесничих, общим числом пять человек, поскольку Бен-Гур отказался отпомощи. Беленый канат опустился ипропустил их, затем снова поднялся, преграждая путь квадригам. Помощники великолепно держались вседлах, нонаних мало кто обращал внимание, поскольку заих спинами изстойл доносились голоса колесничих ивсе взоры были устремлены именно туда.
        Беленый канат снова поднялся, служители устойл дали знак колесничим; ивтотже момент церемониймейстеры набалконе замахали руками ивовсю мощь своего голоса воззвали: «Вперед! Вперед!»
        Цирк встретил их громом трибун.
        Изстойл, подобно ядрам, выпущенным изкатапульт, вырвались шесть квадриг; зрители вскочили смест, приветствуя их криками. Этабыла та самая минута, которую они столь терпеливо ждали, лелея ее всвоих мечтах икоротая время вразговорах ссамого дня объявления обиграх.
        -Вотон, смотриже, смотри! - воскликнула Айрас, показывая наМессалу.
        -Явижу его, - отвечала ей Есфирь, глядя наБен-Гура.
        Онаоткинула слица головное покрывало. Вэтот момент маленькая еврейка неиспытывала страха. Сейчас она осознала, какое наслаждение можно получать, совершая героическое деяние подвзорами множества устремленных натебя глаз, ипоняла раз инавсегда мужчин, которые втакие моменты смеются надсмертью изабывают оней.
        Квадриги иих возничие были видны теперь скаждого места вцирке, ногонки еще неначались, ихучастники должны были занять свое место налинии старта.
        Линия эта была предназначена длятого, чтобы вовремя старта участники заезда - кони илюди - несбились вкучу, распутать которую былобы нелегко. Была здесь иеще одна тонкость, закоторую все боролись, - преимущество получал тот изучастников, которому удавалось занять самое выгодное место - рядом сразделительной стенкой навнутренней линии маршрута гонок.
        Зрители прекрасно знали всю важность этого первого испытания, егоопасности ипоследствия; иесли справедливым было мнение старого Нестора[113 - Нестор - старейший исамый мудрый изгреков участник Троянской войны.], сказавшего втот момент, когда он вручал поводья своему сыну:
        Несилой, ноискусством достигается вгонке победа, Имного меньше здесь значит скорость, нежели мудрость, - товсе зрители натрибунах затаили дыхание, ожидая, ктопроявит сейчас максимум сноровки иумения.
        Каждый изколесничих старался прежде всего достичь каната, ауж потом - занять выгодное место навнутреннем кругу. Таким образом, всешесть квадриг рвались кодной итойже точке, всебыстрее ибыстрее, столкновение казалось неминуемым. Что, если распорядитель игр, всамый последний момент, посчитав старт неудовлетворительным, недаст сигнал, покоторому канат должны будут опустить? Илидаст его невовремя?
        Ширина беговой трассы составляла двести пятьдесят футов. Такположись насвой глазомер, колесничий, пусть будет тверда твоя рука иверен глаз! Недай бог кому-нибудь изучастников втакой момент отвести взгляд всторону! илипозволить себе подумать очем-то другом! илидать поводьям слабину! Какое тогда зрелище предстанет перед тысячами устремленных сбалкона глаз! Стоит только поддаться любопытству илитщеславию ибросить взгляд - один только взгляд - натрибуны, какможно распрощаться нетолько совсеми шансами напобеду, ноиссамой жизнью.
        Последний штрих, которым божество придает завершенность прекрасному творению, есть вдохновение. Если мы согласимся сэтим мнением, топоймем, чтодни, проводимые горожанами вуже надоевших развлечениях, немогут сравниться пояркости переживаний стем зрелищем, которое являли собой шестеро участников этого заезда. Такпустьже читатель постарается представить себе их; пусть он бросит взгляд вниз, наарену, туда, гдеотливает темно-серым блеском гранитная стена; пусть он вообразит себе несущиеся поарене колесницы, легкие всвоем беге, изящные иукрашенные вмеру ибезмеры; пусть он увидит колесничих, напряженными телами напоминающих статуи, невозмутимых испокойных, несмотря набешеный бег колесниц.
        Колесничие стремились занять самую выгодную позицию какможно ближе кстене. Уступить ее другому значило проиграть гонку, акто хочет проигрывать? Крики зрителей, подбадривающих их сбалкона, слились водин протяжный рев, вкотором было невозможно разобрать отдельные слова.
        Всешесть квадриг приближались кканату почти одновременно. Трубачи познаку распорядителя игр протрубили сигнал. Футов задвадцать его небыло уже слышно, но, поняв все поих движениям, судьи опустили канат. Увы, сделано это было накакую-то долю секунды позднее, чемнеобходимо. Копыто одной излошадей Мессалы зацепило падающий канат. Ничуть необескураженный этим, римлянин взмахнул своим длинным кнутом, чуть отпустил поводья, подался вперед истриумфальным криком занял вожделенную линию трассы усамой стены. - Юпитер! Юпитер снами! - возопили приверженцы римлянина.
        Когда Мессала заворачивал свою квадригу, бронзовая львиная голова, укрепленная наторце оси колеса, задела переднюю ногу правой пристяжной лошади афинянина, отчего животное метнулось влево, толкнув своего сотоварища поквадриге. Обелошади потеряли ритм, запутались исбились снаправления. Тысячи зрителей отужаса затаили дыхание; изложи консула послышались крики.
        -Снами Юпитер! - неистово вопил Друз.
        -Онпобеждает! Юпитер занас! - подхватил его друг, видя, чтоМессала набирает скорость.
        Держа вруках табулы, Санбаллат повернулся кним; нотреск отстолкновения внизу наарене недал ему произнести нислова. Оннемог отвести взгляд отпроисходящеготам.
        Квадрига Мессалы начала уходить вперед, иединственным соперником справа отафинянина был коринфянин. Именно вправо афинянин истал поворачивать четверку своих сбоивших лошадей. Однако несчастья сегодня непереставали преследовать его - колесница византийца, поджимавшего слева, зацепила своим колесом задок его повозки, отчего афинянин потерял опору подногами. Снова раздался глухой стук, закоторым тутже последовал вопль ярости иболи, инесчастливый Клеонт рухнул подкопыта своих лошадей: ужасное зрелище, заставившее Есфирь закрыть глаза.
        Огибая его квадригу, пронеслись коринфянин, заним византиец, затем сидонянин.
        Санбаллат взглянул наквадригу Бен-Гура иповернулся кДрузу иего присным.
        -Ставлю сто сестерциев наеврея! - крикнулон.
        -Принимаю! - ответил Друз.
        -Ещесотня наеврея! - продолжал Санбаллат.
        Наэтот раз никто ему неответил. Онкрикнул снова; носитуация наарене была чересчур захватывающей, приверженцы римлянина, необращая ниначто внимания, кричали вовсе горло:
        -Мессала! Мессала! Юпитер снами!
        Когда еврейка осмелилась снова посмотреть наарену, группа служителей ловила лошадей иподуздцы уводила их сарены. Несколько человек собирали обломки колесницы, другие уносили неподвижное тело. Надкаждой скамьей, гдесидели греки, витали ругательства имолитвы оботмщении. Внезапно она стиснула руки: Бен-Гур, невредимый, мчался вколеснице впереди, корпус вкорпус сримлянином! Заними, чуть отстав, следовали сидонянин, коринфянин ивизантиец.
        Гонка началась; души колесничих стремились кпобеде; надними витали страсти зрителей.
        Глава14
        Гонка
        Когда началась борьба засамое выгодное место надистанции, Бен-Гур оказался насамом краю слева. Накакой-то миг, какиостальные, онполуослеп отсияния арены; ноему всеже удалось определить, гденаходятся его соперники, иугадать их намерения. Когда его глаза привыкли ксвету, онпопристальнее всмотрелся вМессалу, который длянего был больше нежели просто соперником. Выражение бесстрастного высокомерия, столь характерное дляэтого тонкого патрицианского лица, было знакомо Бен-Гуру еще подавним временам, какиего италийская красота. Нобыло вэтом лице инечто новое - выражение прихотливого каприза, которое, возможно, придавала ему тень, падавшая налицо отшлема. Всеже израильтянин подумал, чтоон рассмотрел подлинную душу этого человека: жестокую, коварную, отчаянную; нестолько возбужденную, нонепреклонную всвоей решимости - душу, напрягшуюся вбдительности иотчаянной решительности.
        Изаничтожное время, пока он разворачивал свою квадригу, Бен-Гур ощутил, чтоиего собственная душа налилась твердой каксталь решимостью. Чегобы эта ему нистоило, ноон посрамит сегодня своего соперника! Награда, друзья, ставки, слава - всеэто поглотило одно-единственное желание. Этонебыло какой-то безрассудной страстью; горячая кровь небросилась ему вголову, ослепив его; непытался он ибросать вызов Фортуне: онневерил вФортуну. Унего был свой собственный план, и, веря всебя, онаккуратно взялся заего исполнение. Самый воздух вокруг него, казалось, словно засветился вобновленной исовершенной прозрачности.
        Ещенедостигнув середины арены, онпонял, чтобросок Мессалы позволит ему, если непроизойдет столкновения иканат будет вовремя опущен, занять вожделенную позицию усамой стены. Вмгновенном озарении понял он ито, чтоМессала знает - канат обязательно будет опущен, новсамый последний момент (нетак уж сложно римлянину было договориться обэтом сраспорядителем игр ивыиграть это первое преимущество). Распорядитель игр наверняка сочувствовал своему соплеменнику. Немогло быть другого объяснения тому, чтоМессала столь безоглядно стремил свою квадригу вперед, тогда какдругие благоразумно придерживали коней перед препятствием.
        Одно дело видеть необходимость того илииного поступка исовсем другое - действовать ради него. Навремя Бен-Гур решил неввязываться вборьбу заместо устены.
        Канат упал, ичетверо, погоняя лошадей криками иударами кнутов, ринулись вперед потрассе гонки. Бен-Гурже, повернув голову направо, вовесь опор своих лошадей стрелой помчался наискосок кнаправлению их движения, двигаясь подтаким углом, чтобы потерять какможно меньше времени идостичь максимально возможного преимущества. Ипока зрители переживали неудачу афинянина, асидонянин, византиец икоринфянин, прилагая все свое умение, старались избежать столкновения, Бен-Гур просто обогнул их изанял место корпус вкорпус сМессалой, снаружной стороны отнего. Великолепно исполненный маневр смены места скрайнего левого ряда направо безкакой-либо существенной потери времени искорости неускользнул отострого взгляда сидящих наскамьях знатоков: весь цирк взорвался оглушительными аплодисментами. Есфирь захлопала владоши; Санбаллат, улыбаясь, снова предложил пари втысячу сестерциев (которое снова, ужевовторой раз, никто непринял); атам призадумались уже иримляне - похоже было нато, чтоМессала обрел себе достойного соперника влице этого израильтянина!
        Итак, несясь плечо вплечо, разделенные узким пространством, двеквадриги приближались ковторой мете.
        Основание, накотором возвышались три конусовидных столба, представляло собой каменную стену полукруглой формы, вдоль которой, повторяя ее очертания, проходила трасса гонок ибалкон подругую сторону этой трассы. Вписаться вэтот поворот считалось вовсех отношениях самым трудным делом, вкотором проявлялось все искусство колесничего; именно этого всвое время неудалось сделать Оресту[114 - Орест - сынАгамемнона иКлитемнестры, который вместе сосвоей сестрой отомстил засмерть своего отца, убив мать иее любовника Эгиста (греч. миф.).]. Когда лидеры гонок приблизились кповороту, зрители непроизвольно затаили дыхание; вцирке воцарилась тишина, ивпервые завремя гонок стали отчетливо слышны стук илязг несущихся колесниц. Вэтот момент, похоже, Мессала увидел Бен-Гура иузнал его; итутже отвага идерзость этого человека проявились поразительным образом.
        -Долой Эроса, торжествует Марс! - воскликнул он, взмахнув зажатым вруке длинным кнутом. - Долой Эроса, торжествует Марс! - повторил он и, размахнувшись, вытянул ровно идущую четверку лошадей Бен-Гура кнутом стакой силой, какую им еще ниразу неприходилось ощущать насебе.
        Испуганные кони изовсех сил рванулись вперед. Раньше кним прикасались только любящие руки; всюжизнь их пестовали слаской; онивыросли ивозмужали, вовсем доверяя окружающим их людям. Чтоеще оставалось делать столь деликатным существам, какненестись вперед, словно спасаясь отсмерти?
        Итак, четверка коней рванулась вперед, увлекая засобой иколесницу. Вневсякого сомнения, любой жизненный опыт может сослужить нам добрую службу. Гдеже обрел Бен-Гур такую силу рук итакую мощную хватку, которые так выручили его вэтот момент? Где, какнеувесла, которым он столь долго лопатил воды моря? Агде, какненапостоянно уходящей из-под ног палубе корабля, бросаемого волнами, научился он сохранять равновесие? Поэтому он устоял насвоем месте ичуть отпустил поводья. Давая волю лошадям, онпостарался голосом успокоить их, вписывая свою квадригу вопасный поворот. Ещедотого, какнемногие иззрителей, осознав, чтопроисходит, начали успокаиваться, онвновь обрел контроль надквадригой. Нонетолько: пройдя первую мету, онвновь оказался корпус вкорпус сМессалой, завоевав симпатии ивосхищение всех зрителей, кроме римлян. Иэто стало так явно длявсех присутствующих, чтодаже Мессала, привсем своем бесстрашии, ощутил, чтошутить дальше небезопасно длянего.
        Когда бешено несущиеся квадриги огибали мету, Есфирь надолю секунды увидела лицо Бен-Гура - немного бледное, чуть больше, чемобычно, вскинутое вверх, новостальном все такоеже невозмутимое.
        Когда все квадриги прошли поворот, наантаблемент назападном конце разделительной стены вскарабкался человек исбросил наземлю один изконических деревянных шаров. Вэтотже миг заним последовал идельфин навосточном антаблементе.
        Немного погодя исчезли ивторые шар идельфин.
        Иеще чуть спустя - третий шар итретий дельфин.
        Трикруга гонки подвели итог: Мессала все также занимал внутреннюю дорожку, Бен-Гур все также шел корпус вкорпус сним; остальные участники все также двигались заними сплоченной группой. Состязание стало приобретать вид одной изтех двойных гонок, которые стали столь популярными вРиме кконцу императорского периода его истории, - Мессала иБен-Гур впереди, коринфянин, сидонянин ивизантиец заними. Темвременем служители цирка мало-помалу возвращали зрителей наих места, хотя конец каждого круга они по-прежнему встречали шумом икриками.
        Напятом круге сидонянин занял было место рядом сБен-Гуром, нотутже отстал.
        Шестой круг гонщики начали втойже позиции.
        Скорость квадриг стала нарастать - кровь вжилах участников уже начинала закипать отвсех этих страстей. Похоже, илюди илошади чувствовали, чтоблизится завершающий рывок ипришло время дляпобедителя заявить осебе.
        Интерес зрителей, который ссамого начала был сосредоточен наборьбе между римлянином иевреем, причем основные симпатии были настороне последнего, стал быстро сменяться беспокойством. Навсех скамьях зрители замерли неподвижно, подавшись вперед, лишь взглядами следя задвижением состязающихся. Илдерим прекратил терзать свою бороду, Есфирь забыла все свои страхи.
        -Стосестерциев наеврея! - воскликнул Санбаллат, обращаясь кримлянам, сидящим вложе консула.
        Ответом ему было молчание.
        -Талант - илипять талантов, илидесять; выбирайте сами!
        Ион отчаянно размахивал перед ними своими табулами.
        -Япринимаю натвои сестерции, - ответил молодой римлянин, протягивая руку, чтобы подписать пари.
        -Неделай этого, - вмешался его друг.
        -Почему?
        -Мессала уже идет напредельной скорости. Посмотри - онуже перегнулся через бортик, аповодья болтаются ввоздухе. Исравни его севреем.
        Первый изговоривших всмотрелся влетящие квадриги.
        -Клянусь Геркулесом! - воскликнул он. - Стоит каквлитой! Японял, понял! Если боги непомогут нашему другу, израильтянин обойдет его. Хотя нет! Смотри! Юпитер снами!
        Рев, подхваченный каждым изримлян, потряс velaria надголовой консула.
        Если было верно сказано, чтоМессала достиг предельной скорости, зрелище всеже произвело впечатление назрителей. Медленно, нонепреклонно он стал отрываться отсоперника. Лошади его неслись, пригнув головы; сбалкона казалось, чтоих тела стелются надсамой землей. Ноздри их раздувались, налившись кроваво-красным цветом, глаза едва невылезали изорбит. Бедные животные выкладывались допоследнего! Какдолго они смогут еще выдерживать такой темп? Этобыло всего только начало шестого круга. Бен-Гур держался заколесницей соперника.
        Радость болельщиков Мессалы была неописуема: оникричали ивопили, размахивая ввоздухе своими цветными лентами; Санбаллат едва успевал заполнять табулы составками наих фаворита.
        Маллух, сидевший внижней галерее надТриумфальными воротами, едва сдерживал свое разочарование. Онвсе еще тешил всвоей душе слабую надежду, памятуя ословах Бен-Гура - чтопроизойдет нечто, когда они обогнут западную мету. Заканчивался пятый круг, идосих пор ничего непроизошло. Онтвердил самому себе - этодолжно случиться нашестом круге; но - увы! - Бен-Гур едва удерживал свое место вхвосте заколесницей соперника.
        Ввосточном секторе группа людей сСимонидисом воглаве хранила молчание. Самкупец сидел снизко опущенной головой. Илдерим, нахмурив брови, снова терзал свою бороду. Есфирь едва дышала. Одна только Айрас выглядела довольной.
        Нафинальном участке - шестом круге - лидировал Мессала, заним, совсем близко, шелБен-Гур. Поэт древности как-то уже описал нечто подобное:
        Первым летел Эвмел[115 - Эвмел - троянец, один изспутников Энея.]наконях феретийских,
        Натросских конях его Диомед настигал;
        Прямо взатылок Эвмелу те кони дышали
        Ивколесницу его своим дышлом толкали.
        Втаком порядке они прошли всю трассу допервого поворота иобогнули мету. Мессала, боясь потерять свое место, держался наопасно малом расстоянии откаменной стены; подайся он наодин фут влево - иего колесница разлетится накуски. Новсеже, когда оба соперника завершили поворот, никто вцирке несмогбы сказать, глядя наследы отколес их колесниц, гдеМессала, агде Бен-Гур. Заними тянулся один-единственный след.
        Иснова наповороте Есфири удалось наодин краткий миг рассмотреть лицо Бен-Гура. Онобыло бледнее, чемранее.
        Симонидис, ещеболее Есфири огорченный всем происходящим, сказал Илдериму втот момент, когда соперники вышли напрямую:
        -Янесмогу осудить Бен-Гура, добрый мой шейх, если ему неудастся выполнить свой замысел. Тывидел его лицо?
        Начто Илдерим ответил:
        -Аты видел, чтокони невмыле иполны сил? Клянусь славой Господней, ониеще иненачинали бежать! Атеперь смотри вовсе глаза!
        Наантаблементе остались только один шар иодин дельфин. Всезрители затаили дыхание - начинался заключительный круг.
        Первым принялся нахлестывать свою четверку лошадей сидонянин. Обезумев отболи истраха, ониотчаянно рванулись вперед. Накраткий миг зрителям показалось, чтоего квадрига сможет вырваться вперед. Норывок этот закончился ничем. Вслед заним предприняли попытки вырваться вперед византиец икоринфянин - стемже результатом. После этого их можно было уже несчитать соперниками. Всеболельщики, кроме римлян, возложили свои надежды наБен-Гура иоткрыто провозгласилиих.
        -Бен-Гур! Бен-Гур! - кричали они, ивэтом всеобщем реве потонули голоса сторонников римлянина.
        Когда он поравнялся стрибунами, ихголоса обрушились нанего ревущей лавиной:
        -Гони, еврей!
        -Встань ближе кстене!
        -Дайволю четверке! Подхлестниих!
        -Теперь илиникогда!
        Набалконе люди перегибались через балюстраду, протягивая кнему руки.
        Ноон толи неслышал их, толи немог последовать их советам, нозаканчивалась уже половина финального круга, аон по-прежнему занимал второе место. Что, если ничего неизменится идовторой меты?
        Ивот, делая поворот, Мессала стал осаживать своих идущих слева лошадей, чтонеизбежно должно было привести кнекоторой потере скорости. Онторжествовал; римский гений еще раз подтвердил свое превосходство. Натрех колоннах всего лишь вшести сотнях футов впереди покоились его слава, богатство итриумф, неописуемо приятно приправленные удовлетворенной ненавистью, иэто все длянего! Именно вэтот момент Маллух сосвоей галереи увидел, какБен-Гур подался вперед, ксвоим арабским лошадям, и, ослабив поводья, далим волю. Ввоздух взлетел длинный кнут, крутясь исосвистом рассекая воздух надспинами рванувшихся вперед лошадей, нонеопустившись наних. Лицо Бен-Гура напряглось, покраснело, глаза сверкали, он, казалось, послал впереди себя вдоль поводьев свою волю. Ився четверка, какодин, отозвались наэто рывком, который вывел их вровень сколесницей римлянина. Насамом опасном месте трассы Мессала немог позволить себе взглянуть вбок, чтобы увидеть, чтопроисходит. Немог он понять этого ипореакции зрителей. Всезвуки гонок перекрыл один голос, иэто был голос самого Бен-Гура. Надревнем арамейском языке он воззвал ксвоим
лошадям:
        -Давай, Альтаир! Давайже, Ригель! Нучто ты отстаешь, Антарес! Хорошая лошадка - поднажми, Альдебаран! Яслышу, каквам поют вшатрах. Яслышал, какпоют дети икакпоют женщины - онивоспевают звезды, вас, Альтаир, Ригель, Антарес иАльдебаран, вашу победу! - ипесне этой никогда небудет конца. Завтра вы вернетесь домой, вваш черный шатер - домой! - подумать только! Давай, Антарес! Тамждет вас ваше племя, иваш хозяин тоже ждет вас. Так, так, Антарес! Ха-ха! Мыповергнем его гордыню. Победа будет занами!
        Зрителям вцирке еще никогда неприходилось слышать ничего более простого; неприходилось ивидеть им стольже внезапного результата простых слов.
        Вмомент, выбранный Бен-Гуром длярывка, Мессала двигался пополуокружности, огибая мету. Чтобы обойти его, Бен-Гур должен был пересечь его колею ивырваться вперед; чтозначило двигаться потакойже полуокружности, нобольшего радиуса, напределе возможного. Тысячи зрителей насвоих скамьях все мгновенно поняли: онисразуже распознали данный им сигнал - реакция их была мгновенной. Четверо коней Бен-Гура впритирку прошли мимо внешнего, противоположного отстены, колеса Мессалы; ближайшее кстене колесо Бен-Гура едва некоснулось заднего среза колесницы его соперника - всеэто зрители видели. Затем они услышали треск, столь громкий, чтовесь цирк замер отужаса; итутже надтрассой взметнулся фонтан сияющих белых ижелтых обломков. Чуть правее этого фонтана напесок вылетел помост колесницы римлянина. Поврежденная ось сделала несколько прыжков, отскакивая отземли; колесница Мессалы разлетелась намелкие обломки, асам римлянин, запутавшийся вповодьях, вылетел головой вперед.
        Сидонянин, колесница которого шла вдоль стены, чуть отставая отпервых двух, неуспевал ниостановить ее, ниотвернуть всторону. Наполной скорости он врезался вобломки ипролетел надтелом Мессалы. Затем четверка его лошадей перемешалась слошадьми Мессалы инаконец-то остановилась. Поднятый колесницами иживотными столб пыли ипеска скрыл отглаз зрителей все происходящее. Нокоринфянин ивизантиец сумели обогнуть его иустремились вслед заБен-Гуром, который мчался впереди, неснижая скорости.
        Весь цирк взорвался ликованием, люди вскакивали наскамьи, крича что-то неразборчивое иразмахивая руками. Те,кто смотрел наоблако пыли, временами могли различить тело Мессалы, топодкопытами сбившихся водин клубок лошадей, топодобломками колесниц. Оннешевелился; зрители решили, чтоон мертв, иобратили все свое внимание напобедный финиш Бен-Гура. Онидаже незаметили его искусный маневр, когда, легко натянув поводья слева, онкоснулся колеса Мессалы концом окованной железом оси своей колесницы исокрушил его. Ноони увидели преображение этого человека, почувствовали торжество его духа, егогероическую решимость, сумасшедшую энергию, когда он, взглядом, словом ижестом столь внезапно вдохновил свою четверку лошадей наэтот отчаянный рывок. Икакой рывок! Скорее он был похож надлинный прыжок львов, запряженных внеуклюжую повозку; казалось, чтоони летят, распластавшись надземлей. Когда византиец икоринфянин едва достигли середины стены, Бен-Гур уже огибал первую мету.
        Гонка была выиграна!
        Консул поднялся сосвоего места; зрители уже охрипли отсвоих собственных криков; распорядитель игр сошел вниз иувенчал лаврами победителей.
        Среди кулачных бойцов удача улыбнулась низколобому ирыжеволосому саксу[116 - Саксы - группа германских племен, живших между нижним течением Рейна иЭльбы.] состоль устрашающим лицом, чтоон привлек ксебе внимание Бен-Гура, признавшего внем тренера, готовившего его вРиме ккулачным боям. Отведя взгляд отсакса, Бен-Гур посмотрел наверх, набалкон, гдесидел Симонидис сосвоими гостями. Всеони приветственно махали ему руками. Есфирь сидела насвоем месте; ноАйрас поднялась, улыбнулась ему ипомахала своим сложенным веером - честь, стольже пьянящая, какитолько что одержанная им победа. Ибомы знаем, очитатель, чтовслучае победы Мессалы все эти знаки внимания досталисьбыему.
        Победители состязаний построились вколонну иподприветственные крики тысяч зрителей, прошли сквозь Триумфальные ворота.
        Игры завершились.
        Глава15
        Приглашение Айрас
        Бен-Гур переправлялся через реку сИлдеримом; вполночь, какбыло условлено, онидолжны были уйти потойже дороге, покоторой затридцать часов доних уже отправился караван племени.
        Шейх был счастлив; егопредложения даров были воистину царскими; ноБен-Гур отверг все, говоря, чтоон доволен посрамлением своего врага. Однако щедрый шейх все неунимался.
        -Подумай, - настаивал он, - отом, чтоты дляменя сделал. Вкаждом шатре вплоть доАкабы[117 - Акаба - морской порт наюго-востоке Иордании, расположен усеверной оконечности Акабского залива Красного моря.] идалее досамого океана, заводами Евфрата идоскифских морей пройдет слава омоей Мире иее детях; те, ктобудет воспевать ее, возвеличат меня. Люди забудут, чтожизнь моя уже клонится кзакату, всете воины, чтосейчас пребывают бездела ибезпокровителя, придут комне, ибудет их безсчета. Тынезнаешь, чтотакое быть известным впустыне, какя теперь известен. Говорю тебе, вторговле это даст неисчислимые выгоды исделает меня неуязвимым дляцарей. О,клянусь мечом Соломона! Моипосланцы будут приняты самим цезарем иобретут его благосклонность. Таккак - всеравно ничего?
        Бен-Гур ответил наэто:
        -Ошейх, разве я непринадлежу тебе сердцем идушой? Такпустьже приумножится власть ивлияние Царя, Который грядет. Ктоможет сказать, чтоэта победа небыла послана нам ради Него? Натом поприще, накоторое я сейчас намерен вступить, мнеможет понадобиться куда больше. Исейчас отказ оттвоих милостей даст мне возможность вбудущем просить тебя огораздо большем.
        Ониеще продолжали говорить вподобном роде, когда появились два посланца - Маллух инезнакомый Бен-Гуру человек. Первым вшатер был допущен Маллух.
        Добрый малый непытался скрыть свой восторг поповоду всего случившегося сегодня.
        -Ноперейдем ктому, чтобыло мне поручено, - сказал он наконец. - Симонидис отправил меня передать тебе, чтопозавершении игр представители римской группировки поспешили заявить протест против выплаты денежного приза.
        Приэтих словах Илдерим вскочил сместа, воскликнув:
        -Клянусь славой Господней! Весь Восток видел, чтогонка была выиграна честно.
        -Но,добрый шейх, - сказал Маллух, - деньги должен платить распорядительигр.
        -Этоверно.
        -Когда они заявили, чтоБен-Гур зацепил колесо Мессалы, распорядитель рассмеялся инапомнил им обударе полошадям наповороте.
        -Ачто сафинянином?
        -Онумер.
        -Умер! - воскликнул Бен-Гур.
        -Умер! - повторил эхом Илдерим. - Какиеже чудовища эти римляне! АМессала выжил!
        -Да,ошейх, оностался вживых, нокара его неминовала. Лекари говорят, чтоон будет жить, ноникогда уже несможет ходить.
        Бен-Гур молча возвел очи горе. Перед его глазами предстало зрелище: Мессала, прикованный ккреслу, подобно Симонидису, и, подобно емуже, передвигающийся повсюду только спомощью слуги. Однако купец принял свою судьбу сосмирением. Ачто будет делать Мессала сосвоими гордостью иамбициями?
        -Симонидис еще велел передать, - продолжал Маллух, - чтоесть проблемы иуСанбаллата. Друз вкупе стеми, ктопринял пари вместе сним, передал вопрос овыплате пяти талантов, которые они проиграли, наусмотрение консула Максентия, атот переправил дело еще выше, ксамому цезарю. Мессала тоже отказывается платить свой проигрыш, иСанбаллат, какиДруз, тоже обратился кконсулу, который еще рассматривает вопрос. Лучшие изримлян говорят, чтопротесты проигравших немогут быть удовлетворены, ивсе остальные согласны сними. Вгороде пахнет изрядным скандалом.
        -Ачто говорит Симонидис? - спросил Бен-Гур.
        -Онтолько смеется иочень всем доволен. Если римлянин заплатит, онразорен; еслиже он откажется платить, тобудет обесчещен. Дело это будет зависеть отимперской политики. Восстановить против себя весь Восток - плохое начало всвете парфянской кампании; задеть Илдерима - значит испортить отношения спустыней, через которую проходят все коммуникации Максентия. Поэтому Симонидис просил меня сказать, чтобы вы небеспокоились, Мессала обязательно заплатит.
        КИлдериму вернулось хорошее расположение духа.
        -Ладно, нампора отправляться впуть, - сказал он, потирая руки. - Вседела предстоит улаживать Симонидису. Намже принадлежит вся слава. Яприкажу подавать лошадей.
        -Погоди, - остановил его Маллух. - Тебя ждет снаружи еще один посланец. Тыпримешьего?
        -Обоже! Ясовсем забыл пронего.
        Маллух откланялся, инаего месте возник юноша сучтивыми манерами иизящной наружности. Посланец преклонил колено ипроизнес:
        -Айрас, дочь Балтазара, хорошо знакомого шейху доброму Илдериму, велела мне передать шейху, чтоон весьма обяжет ее, приняв ее поздравления поповоду победы его лошадей нагонках.
        -Дочь моего друга весьма любезна, - ответил Илдерим сзаблестевшими глазами. - Будь добр передать ей этот камень взнак того, чтоя весьма тронут ее посланием. - Говоря это, онснял спальца перстень сдрагоценным камнем.
        -Япередам ей твои слова, ошейх, - ответил посланец ипродолжал: - Дочь египтянина дала мне еще одно поручение. Онапросит доброго шейха передать молодому Бен-Гуру, чтоее отец некоторое время жил водворце Айдерне, гдеона ипримет молодого человека завтра вовторой половине дня. Еслиже шейх Илдерим почтит ее своим присутствием, онабудет рада еще больше.
        Шейх посмотрел наБен-Гура, лицо которого порозовело отудовольствия.
        -Чтоты решаешь? - спросилон.
        -После твоего отъезда, ошейх, янавещу прекрасную египтянку.
        Илдерим усмехнулся ипроизнес:
        -Дело молодых - наслаждаться своей молодостью.
        Бен-Гур повернулся кпосланнику:
        -Скажи той, чтопослала тебя: я, Бен-Гур, навещу ее водворце Айдерне, завтра после обеда.
        Посланец поднялся и, молча поклонившись, вышел изшатра.
        Вполночь Илдерим отправился впуть, пообещав оставить лошадь ипровожатого дляБен-Гура, которому предстояло догонять шейха.
        Глава16
        Водворце Айдерне
        Отправившись наследующий день навстречу сАйрас, Бен-Гур свернул отОмфалуса, расположенного вцентре города, вКолоннаду Ирода иоттуда кратчайшим путем прошел кдворцу Айдерне.
        Сулицы он вошел ввестибюль, пообеим сторонам которого крытые лестницы поднимались кпортику. Крылатые львы сидели посторонам лестниц, посередине между ними громадная статуя ибиса орошала водой пол вестибюля. Львы, ибис, стены ипол - всенапоминало оЕгипте: все, даже балюстрады вдоль лестниц были высечены изплотного серого гранита. Портик надвестибюлем, закрывавший площадку, накоторую выходили лестницы, представлял собой изящную колоннаду. Всяизснежно-белого мрамора, онабольше всего напоминала лилию, упавшую нагромадную нагую скалу.
        Поднявшись полестнице, Бен-Гур задержался втени портика, наслаждаясь работой безвестного мастера ибелизной мрамора; затем вошел водворец. Громадные двери входа были гостеприимно распахнуты - егождали. Ввысоком, узком коридоре пол был вымощен красной плиткой, стены своим цветом гармонировали сполом. Изысканная простота дворца была предзнаменованием чего-то еще более прекрасного.
        Онмедленно двинулся вперед, предвкушая предстоящее свидание. Через несколько минут он увидит Айрас; онаждет его; онавстретит его песней, новым рассказом, дружеским подшучиванием - блестящая, причудливая, капризная. Онауже посылала заним, приглашая напрогулку влодке поозеру; послала заним итеперь; ивот теперь он направляется кней впрекрасный дворец Айдерне. Мечтательный исчастливый, онсовсем забыл обосторожности.
        Коридор привел его кзакрытой двери. Едва он остановился перед ней, какее створки стали сами собой растворяться, безмалейшего звука илискрипа. Впрочем, онтутже забыл проних, ошеломленный открывшимся ему зрелищем.
        Стоя вполутьме неосвещенного коридора иглядя сквозь дверной проем, онвглядывался ватрий[118 - Атрий - центральное, самое большое помещение вримском доме.] римского дома, просторный иизысканно богатый.
        Невозможно было сказать, сколь велико это помещение, ибопостроено оно было ввиде анфилады, чтоскрадывало истинные размеры. Подобного, однако, нельзя было сказать овнутреннем убранстве. Когда он, сделав несколько шагов вперед, остановился, чтобы осмотреться, оказалось, чтоон стоит наодной изгрудей Леды[119 - Леда - царица Спарты, возлюбленная Зевса, который принял вид лебедя, чтобы овладеть ею (греч. миф.).], ласкающей лебедя. Весь пол помещения был выложен мозаикой, изображающей мифологические сюжеты. Каждый стул икаждое кресло были истинным произведением искусства; столы были покрыты богатой резьбой. Предметы мебели, стоявшие вдоль стен, повторяли выложенные мозаикой наполу, словно отражаясь вспокойной воде. Фреска, которой был расписан сводчатый потолок, тоже повторялась внапольной мозаике. Через отверстие вцентре потолочного свода солнечные лучи лились внутрь помещения. Находившийся прямо подэтим отверстием имплювий[120 - Имплювий - традиционный бассейн длясбора дождевой воды вцентре атрия, ранее служил подсобным резервуаром воды, позднее просто был украшением помещения.] был обнесен бронзовым
ограждением. Стоявшие поего углам золоченые колонны поддерживали свод ипламенели подлучами солнца, ихотражения вводе имплювия, казалось, уходили внеизмеримую его глубину. Стояли вдоль стен инапольные канделябры сосветильниками, изящными ипричудливыми, имногочисленные статуи, ивазы. Весь этот интерьер какнельзя лучше подошелбы длятого дома наПалатине[121 - Палатин - один изсеми холмов, накоторых, попреданию, былпостроенРим.], который Цицерон купил уКрасса, илиже длядругого, ещеболее знаменитого своей экстравагантностью - тускуланской[122 - Тускул - древний город Латия (ныне Фраскати).] виллы Скавра[123 - Скавр - фамильное имя вродах Эмилиев иАврелиев.].
        Всееще погруженный всвои мечты, Бен-Гур сделал несколько медленных шагов, очарованный тем, чтопредстало его взгляду, иостановился вожидании. Егоничуть несмущала задержка; вероятно, когда Айрас будет готова видеть его, онапоявится сама илипришлет заним слугу. Вкаждом добропорядочном римском доме атрий был также игостиной дляпосетителей.
        Дваилитри раза он обошел все помещение, остановился подотверстием впотолке, полюбовался наголубую глубину неба; потом оперся наколонну, разглядывая игру света итени ватрии. Никто, однако, непоявлялся. Этоуже стало действовать ему нанервы; онпопытался сообразить, почему Айрас заставляет так долго ждать себя. Непреуспев вэтом, онснова принялся рассматривать мозаику, покрывавшую пол, ноуже безтого восхищения, чтовпервый раз. Меряя шагами пол, Бен-Гур то идело останавливался, прислушиваясь: нетерпение заставило его начать беспокоиться. Оносознал всю глубину тишины, царившей вдоме, иэто породило внем новое беспокойство. Онпопытался было посмеяться надсвоим беспокойством: «О,она всего лишь наводит последние штрихи насвое лицо; через пару минут она появится, ещеболее прекрасная, чемраньше!» Присев наодно излож, юноша стал рассматривать восхитивший его канделябр - бронзовый цоколь нароликах; покрытая филигранной резьбой стойка; даже одни только держатели длясветильников ввиде пальмовых листьев, свисавшие наизящных цепочках, представляли истинное чудо ювелирного искусства. Ноокружающая тишина давила:
онприслушивался, разглядывая этот шедевр, - нодонего недоносилось низвука. Водворце царила могильная тишина.
        Возможно, произошла какая-нибудь ошибка? Нет, посыльный был прислан египтянкой, иэто был дворец Айдерне. ТутБен-Гур вспомнил, какзагадочно раскрылась перед ним дверь; совершенно беззвучно, словно сама посебе. Ондолжен проверить!
        Быстрыми шагами Бен-Гур подошел кдвери. Хотя он ступал легко, звук шагов пополу отдался громким эхом ватрии, заставив его вздрогнуть. Оннервничал все больше ибольше. Громоздкий римский замок неподдался первому нажиму его руки; оннажал снова, сильнее - икровь застыла унего вжилах. Опять, ужеизовсех сил, оннавалился наручку замка, нонапрасно - дверь даже недрогнула. Страх охватил его, несколько мгновений он стоял, незная, чтопредпринять.
        КтовАнтиохии могбы желать емузла?
        Мессала!
        Даиразве это дворец Айдерне? Онвидел египетские статуи ввестибюле; совершенно греческий портик белейшего мрамора; ноздесь, ватрии, царил Рим; всевокруг него выказывало, чтохозяином этого помещения был римлянин. Да,здание стояло наодной изсамых оживленных улиц города; казалось, было совершенным безумием замышлять злодеяние втаком месте; ноименно поэтому оно какнельзя лучше соответствовало дерзкому гению его врага. Атрий, привсей своей элегантности икрасоте, былловушкой. Мрачные предчувствия всегда бывают окрашены вчерные цвета.
        Мысль эта возмутила Бен-Гура.
        Поправой илевой сторонам атрия было много дверей, ведших, безсомнения, вспальни. Бен-Гур попробовал открыть каждую поочереди, нотщетно. Стучать икричать было стыдно, такчто он подошел кодному излож иопустился нанего, пытаясь сообразить, какему следует поступить.
        Понятно, чтоон превратился впленника; нодлячего это было сделано? икто это сделал?
        Неужели это работа Мессалы? Оногляделся посторонам идерзко улыбнулся. Каждый стол являлся оружием. Только птицы умирают отголода взолотых клетках - сним этот номер непройдет. Каждое излож может превратиться втаран; унего хватит сил, агнев иярость удесятерятих!
        СамМессала прийти несможет. Онникогда уже несможет ходить; онстал инвалидом, подобно Симонидису; ноон может двигать другими. Ногде скрываются эти «те», движимые им? Бен-Гур встал иснова попробовал открыть двери. Один раз он даже крикнул; атрий ответил таким звучным эхом, чтоон вздрогнул. Какможно спокойнее обдумав свое положение, онрешил всеже подождать еще какое-то время, прежде чем начать пробивать себе путь наружу.
        Вподобной ситуации насознание человека набегают волны беспокойства, сменяющиеся периодами относительного спокойствия. Вконце концов - сколько прошло приэтом времени, сказатьбы он наверняка несмог - Бен-Гур решил, чтовсе происшедшее результат случайности илиошибки. Дворец, безсомнения, кому-то да принадлежит; внем должны быть слуги, кто-то изних обязательно должен появиться; темболее когда наступит вечер илиночь. Такчто следует просто запастись терпением!
        Приняв такое решение, онстал ждать.
        Примерно через полчаса - хотя дляБен-Гура они показались несколькими часами - дверь, через которую он вошел, снова открылась изакрылась совершенно бесшумно, так, чтоон этого даже незаметил.
        Вэтот момент он сидел наложе вдальнем углу атрия. Звук шагов привлек его внимание.
        Наконец-то она пришла, подумал он соблегчением инадеждой, вставая сложа.
        Тяжелые шаги приближались, сопровождаемые шарканьем истуком грубых сандалий. Между ним идверями находились золоченые колонны. Осторожно приблизившись, онвыглянул из-за одной изних. Донего донесся звук мужских голосов. Слов он разобрать немог, поскольку язык, накотором они были произнесены, небыл входу навостоке июге Европы.
        Осмотрев помещение, незнакомцы сделали несколько шагов влево ипопали вполе зрения Бен-Гура - двое мужчин, причем один очень плотного сложения, обавысокие иодеты вкороткие туники. Повиду их нельзя было сказать, чтоони являются хозяевами дома илипринадлежат кдомашним. Обстановка явно приводила их вудивление, онинесколько раз останавливались, трогая заинтересовавшие их предметы мебели руками. Этобыла пара простолюдинов. Ихприсутствие здесь, казалось, оскорбляло атрий. Новтоже время их свободные манеры иуверенность, скоторой они двигались, указывали нато, чтоони находятся здесь понекоему праву илипришли поделу. Если поделу, топокакому?
        Перекидываясь словами насвоем странном наречии, онинеторопливо прохаживались поатрию ивконце концов приблизились кколонне, закоторой скрывался Бен-Гур. Чуть встороне, там, гденамозаичный пол падал солнечный луч, стояла статуя, которая привлекла их внимание. Рассматривая ее, ониостановились влуче света.
        Когда Бен-Гур узнал ввысоком, атлетически сложенном незнакомце того самого Норманна, который накануне был увенчан вцирке венком запобеду всостязаниях кулачных бойцов; когда увидел лицо этого человека, покрытое шрамами, памятью многочисленных сражений, носящее следы жестоких страстей; когда скользнул взором поего обнаженным рукам, поплечам Геркулесовой ширины, мысль осмертельной опасности заставила похолодеть его кровь. Инстинкт подсказывал ему, чтовозможность дляубийства слишком уж хороша, чтобы счесть ее случайной: рядом сним были мирмидоняне[124 - Мирмидоняне - ахейское племя наострове Эгина ивЮжной Фессалии, участники осады Трои. Ихвождями были последовательно Пелей, Ахилл иНеоптолем. Впереносном значении великолепные воины.], превосходно владеющие своим ремеслом. Онвзглянул наспутника Норманна - молодого, черноглазого, черноволосого, совершенного еврея навид. Заметил он ито, чтооба пришельца были одеты именно так, какобычно одеваются профессионалы их класса, выступая наарене. Сопоставив все эти обстоятельства, Бен-Гур понял: водворец его заманили специально. Здесь ему неполучить никакой
помощи; онбыл обречен умереть!
        Незная, какему поступить, онпереводил взгляд содного мужчины надругого. Перед его внутренним взором промелькнула вся его жизнь, так, словно это была жизнь неего, нокакого-то другого человека. Изкаких-то скрытых глубин его памяти, словно извлеченная неведомой рукой, вголову его пришла мысль: ныне он вступает вновую жизнь, отличную оттой, которую вел ранее. Втой, прежней, жизни он был жертвой жестокости, проявленной кнему. Теперьже ему суждено было стать агрессором. Недалее каквчера он уже нашел свою первую жертву! Дляистинно христианской натуры осознание этого былобы чревато угрызениями совести, ослабляющими человека. Нетаков был Бен-Гур; духего был воспитан назаветах первого иззаконодателей Израиля. Онуже покарал Мессалу. Поволе Господа он восторжествовал надсвоим врагом и, поняв это, обрел веру - тусамую веру, которая является основой всякого разумного сопротивления, вособенности сопротивления угрозе.
        Нонетолько эта мысль воодушевляла его. Новая жизнь подвигла его напоприще, стольже святое, каксвят был тот Царь, Которому суждено было явиться миру, стольже бесспорное, какбесспорен был приход Царя, - поприще, накотором сила была законна только тогда, когда ее применение было неизбежно. Можетли он, насамом пороге столь высокого деяния, испытывать страх?
        Онбыстро размотал кушак, которым был подпоясан, и, скинув сголовы иотбросив всторону свой иудейский покров, выступил вперед, водной полутунике, приготовившись ксхватке. Скрестив руки нагруди, онприслонился спиной кколонне ипринялся спокойно ждать.
        Осмотр статуи занял немного времени. Норманн повернулся первый, сказав что-то своему спутнику все натомже языке. Затем оба увидели Бен-Гура идвинулись кнему.
        -Ктовы такие? - спросил Бен-Гур налатыни.
        Норманн выдавил улыбку, которая, впрочем, несделала его лицо более привлекательным, иответил:
        -Варвары.
        -Этодворец Айдерне. Кого вы здесь ищете? Остановитесь иотвечайте.
        Последние слова были произнесены совсей серьезностью. Незнакомцы остановились, иНорманн, всвою очередь, спросил:
        -Актоты?
        -Римлянин.
        Гигант запрокинул голову ирасхохотался.
        -Ха-ха-ха! Мнеприходилось слышать, чтонекогда бог появился изкоровы, лизавшей кусок соли; нодаже бог несможет превратить еврея вримлянина.
        Оборвав смех, онснова обменялся несколькими словами сосвоим спутником, иоба двинулись наБен-Гура.
        -Погодите! - воскликнул Бен-Гур, скрываясь заколонной. - Только одно слово!
        Незнакомцы остановились.
        -Одно слово! - повторил заБен-Гуром сакс, сложив руки нагруди. - Одно только слово! Говори!
        -Ведь ты - ТорНорманн.
        Гигант отудивления округлил свои голубые глаза.
        -Тыбыл lanista вРиме.
        Торкивнул головой.
        -Ая был твоим учеником.
        -Нет, - возразил Тор, помотав головой. - Клянусь бородой Одина, яникогда нетренировал ниодного еврея длясражений наарене.
        -Ноя могу доказать свои слова.
        -Как?
        -Тыпришел сюда, чтобы убить меня.
        -Верно.
        -Пусть твой спутник померяется сомной силами один наодин, иего труп подтвердит мои слова.
        Тень усмешки промелькнула полицу Норманна. Онобменялся несколькими словами сосвоим спутником иответил снаивностью избалованного ребенка:
        -Подождите моей команды.
        Несколькими толчками ноги он подогнал одно излож кстене, опустил нанего свое мощное тело и, спокойно развалившись, произнес:
        -Воттеперь начинайте.
        Несуетясь, Бен-Гур приблизился ксвоему противнику.
        -Защищайся, - предупредилон.
        Тотохотно принял борцовскую стойку.
        Длястороннего наблюдателя занявшие одинаковую стойку мирмидонянин иеврей были похожи, какбратья. Насамоуверенную улыбку противника Бен-Гур ответил серьезностью, которая, будь тому известно его боевое искусство, сталабы вполне ясным намеком нагрозящую опасность. Обапонимали, чтоим предстоит смертельная схватка.
        Бен-Гур сделал ложный выпад правой рукой. Незнакомец парировал его, слегка выставив вперед левую руку. Прежде чем он успел снова принять защитную позу, Бен-Гур сжал его запястье - годы, проведенные увесла, превратили его пальцы вжелезные тиски. Ошеломленный противник неуспел ничего понять. Бросок Бен-Гура вперед, захват правого плеча противника, разворот налево ксебе иудар левой рукой пошее чуть ниже уха слились водно движение. Второго удара непонадобилось. Мирмидонянин тяжело рухнул, неиздав низвука, иостался недвижим.
        Следующим движением Бен-Гур повернулся кТору.
        -Нуидела! Клянусь бородой Одина! - воскликнул тот вудивлении, невставая сложа, ирассмеялся. - Ха-ха-ха! Ясам непроделалбы этого лучше. - Онсмерил взглядом Бен-Гура сголовы доног и, встав, подошел кнему снескрываемым восхищением налице. - Этобыл мой прием - прием, который я преподавал десять лет вшколах Рима. Тынееврей. Ноктожеты?
        -Тыведь знавал дуумвира Аррия.
        -Квинта Аррия? Да,он был моим патроном.
        -Унего былсын.
        -Да, - кивнул головой Тор сдовольно глупым видом. - Язнал парня, онмогбы стать первым среди гладиаторов. Емупредложил свое покровительство сам цезарь. Яобучил его этому самому приему, который ты показал сегодня, - приему, годному только длятого, укого руки неслабее моих. Этот прием меня много раз выручал.
        -Ятот самый сын Аррия.
        Торподошел поближе ивнимательно всмотрелся влицо Бен-Гура; затем глаза его осветились искренней радостью, ион, рассмеявшись, протянул руку.
        -Ха-ха-ха! Аон сказал мне, чтоя встречу здесь еврея - еврейскую собаку, - убить которую - значит совершить богоугодное дело.
        -Ктоэто тебе сказал? - спросил Бен-Гур, пожимая руку.
        -Даэтот… Мессала… ха-ха-ха!
        -Икогда?
        -Прошлым вечером.
        -Мнеказалось, онранен.
        -Онуже никогда небудет ходить. Онсказал мне это сквозь стоны, лежа вкровати.
        Этими немногими словами Норманн обрисовал всю силу ненависти, горящей вискалеченном теле врага Бен-Гура. Тотпонял, чторимлянин, пока жив, будет непереставая преследовать его. Месть останется единственным, чтобудет скрашивать его разрушенную жизнь, асожаление осостоянии, проигранном впари сСанбаллатом, недаст гневу угаснуть. Бен-Гур прошелся взад ивперед и, поразмыслив, понял, чтоего враг сумеет тем илииным образом помешать делу, которое предстоит Бен-Гуру всвязи спредстоящим приходом Царя. Нопочемубы иему неприбегнуть кметодам римлянина? Человек, который был подкуплен, чтобы убить его, вполне может быть иперекуплен, чтобы нанести ответный удар. Аему, Бен-Гуру, нетрудно предложить куда большую сумму. Искушение было чересчур сильным, и, уженаполовину поддавшись ему, Бен-Гур случайно взглянул насвоего недавнего врага, лежавшего наполу спобелевшим, обращенным вверх лицом. Воттак лежать предстояло ему самому. Помотав головой, онотогнал видение испросил:
        -Тор, сколько тебе обещал Мессала зато, чтобы ты убил меня?
        -Тысячу сестерциев.
        -Тыих получишь; аесли теперь сделаешь то, чтоскажу тебе я, тополучишь еще три тысячи.
        Гигант возразил:
        -Вчера я выиграл пять тысяч вцирке; отримлянина получу еще одну - всего это шесть. Заплати мне четыре, добрый Аррий, - ещечетыре, - иты сможешь положиться наменя, пусть даже старик Тор, вчесть кого я назван, ударит меня своим молотом. Зачетыре тысячи я придушу этого патриция, если ты повелишь. Мнедостаточно всего лишь зажать ему рот рукой - воттак.
        Ион наглядно продемонстрировал свои слова, положив руку себе нарот.
        -Понимаю, - сказал Бен-Гур, - десять тысяч сестерциев - вполне приличная сумма, которая позволит тебе вернуться вРим, открыть там винный погребок около Колизея ижить так, какподобает первому изlanista.
        Покрытое шрамами лицо гиганта расплылось вулыбке, когда воображение нарисовало ему такую райскую жизнь.
        -Хорошо, сойдемся начетырех тысячах, - продолжал Бен-Гур, - ктомуже то, чтоты должен будешь сделать заэти деньги, незамарает тебе руки кровью, Тор. Послушай меня. Разве несуждено мне былобы лежать сейчас так, каклежит твой друг?
        -Ябы сказал, чтоон - яблоко стогоже самого дерева.
        -Чтож, если я надену его тунику, аего переоденем вмою одежду имы стобой уйдем отсюда вдвоем, оставив его здесь, разве ты несможешь получить свои сестерции отМессалы? Тебе надо будет всего лишь убедить его, чтоя мертв.
        Торрасхохотался дослез.
        -Ха-ха-ха! Никогда еще десять тысяч сестерциев недоставались мне так просто. Авинный погребок около Колизея! Ивсе это заневинную ложь, безвсякой крови! Ха-ха-ха! Даймне пожать твою руку, осын Аррия! Задело, и - ха-ха-ха! - если ты когда-нибудь попадешь вРим, незабудь заглянуть впогребок Тора Норманна. Клянусь бородой Одина, яугощу тебя самым лучшим вином, даже еслибы мне пришлось доэтого подсунуть цезарю какое-нибудь пойло!
        Ониснова пожали друг другу руки ипринялись переодевать мертвеца. Затем договорились, чточетыре тысячи сестерциев будут доставлены Тору этим вечером. Когда все было закончено, гигант постучал вдверь, которая тутже распахнулась наего стук. Выйдя изатрия, онзавернул сБен-Гуром водну изкомнат, гдемолодой человек завершил свое превращение, надев одежду мертвого кулачного бойца. Онирасстались вОмфалусе.
        -Обязательно загляни вмой погребок уКолизея, осын Аррия! Ха-ха-ха! Клянусь бородой Одина, никогда еще богатство недоставалось так легко! Дахранят тебя боги!
        Выходя изатрия, Бен-Гур бросил последний взгляд намирмидонянина, лежавшего веврейском одеянии, иостался удовлетворен. Сходство было потрясающим. Если Тор сделает все так, какони договорились, тотайна будет погребена навечно.
        Вечером, вдоме Симонидиса, Бен-Гур рассказал купцу обовсем, чтопроизошло водворце Айдерне. Онирешили, чтоспустя несколько дней купец заявит обисчезновении сына Аррия иинициирует его розыски. Одновременно обэтом будет доведено досведения Максентия. Затем, если тайна нераскроется, было решено оставить Мессалу иГрата впокое, стем чтобы Бен-Гур смог, ничего неопасаясь, перебраться вИерусалим иначать поиски своих пропавших родных.
        Прощаясь сБен-Гуром, Симонидис вкресле выехал натеррасу надрекой итам по-отечески пожелал счастливого пути иблагословил молодого человека. Есфирь проводила его долестницы.
        -Если я найду свою мать, Есфирь, тебе надо будет перебраться кней вИерусалим истать сестрой Тирце.
        Сэтими словами он поцеловалее.
        Былли это просто прощальный поцелуй?
        Переправившись через реку там, гдебыло обусловлено сИлдеримом, оннашел вусловленном месте араба, который должен был служить ему проводником. Рядом паслись оседланные кони.
        -Вотэтот - твой, - сказал араб.
        Бен-Гур всмотрелся иузнал Альдебарана, самого быстрого икрасивого изсыновей Миры. Вспомнив, чтопосле Сириуса это был любимый конь старого шейха, онпонял все значение этого подарка.
        Лежавший ватрии труп был обнаружен ипохоронен наследующий день. Ауже вполдень изгорода отправился гонец списьмом, вкотором Мессала извещал Грата, чтоБен-Гур мертв - наэтот раз уже безвсяких сомнений.
        Некоторое время спустя неподалеку отКолизея открылся винный погребок, вывеска надвери которого гласила: «ТОРНОРМАНН».
        Книга шестая
        Иэто Смерть? Акто те двое?
        Подруга этой леди - Смерть?
        Кожа ее бела, какпроказа,
        Ночному кошмару подобнаона,
        Отвида ее стынет кровь вжилах.
        Глава1
        Антониева башня. Камера № VI
        Нашрассказ уносится теперь натридцать дней вперед стого вечера, когда Бен-Гур покинул Антиохию иотправился впустыню сшейхом Илдеримом.
        Стех пор произошла огромная перемена - огромная покрайней мере длясудьбы нашего героя. Преемником Валерия Грата стал Понтий Пилат!
        Надо заметить, чтосмещение это стоило Симонидису пять талантов римскими монетами, переданными изрук вруки Сеяну, императорскому фавориту, который тогда был взените своего влияния. Проделано это было сцелью помочь Бен-Гуру вего поисках родных вИерусалиме иего окрестностях, аименно - отвлечь отнего возможное внимание чересчур хорошо осведомленного онем прокуратора. Наэти цели верный слуга пустил суммы, выигранные уДруза иего присных, которые, проигравшись впух ипрах, сразуже стали заклятыми врагами Мессалы, чейотказ отуплаты своего проигрыша все еще обсуждался вРиме.
        Прошло сравнительно немного времени, ноевреи уже поняли, чтосмена правителей непринесла им ничего хорошего.
        Когорты, посланные наукрепление гарнизона, расквартированного вАнтониевой башне, вступили вгород поздно вечером. Наследующее утро первым, чтоувидели жители окружавших башню кварталов, были военные значки, вывешенные настенах древней крепости, перемежающиеся сбюстами императора иримскими орлами. Множество народу тутже бросилось вКесарею, гденаходилась резиденция Пилата, ипринялось заклинать его убрать подальше эти отвратительные изображения. Пять дней иночей они толпились уворот его дворца; наконец он согласился встретиться сними вцирке. Когда все собрались, римские солдаты окружили их. Вместо того чтобы оказать сопротивление, евреи выразили готовность пожертвовать своими жизнями, иэтим победили. Пилат велел вернуть все символы имперской власти обратно вКесарею, гдеболее осторожный Грат хранил их все одиннадцать лет своего правления.
        Самые худшие излюдей иногда меняют гнев намилость; такоднажды поступил иПилат. Онприказал провести проверку тюрем Иудеи исоставить списки людей, находящихся взаключении, сперечнем тех преступлений, которые они совершили. Безвсякого сомнения, двигало им тоже соображение, чтоивсяким только что назначенным чиновником, - страх принять насебя ответственность завозможные несправедливости своего предшественника. Нонарод воспринял эту меру снадеждой налучшее, истрасти временно улеглись. Однако врезультате открылись ужасные вещи. Изтемниц вышли сотни людей, против которых небыло выдвинуто вообще никаких обвинений; увидели свет множество тех, кого долгие годы считали умершими; ноеще более удивительным оказалось то, чтообнаружились тюрьмы, нетолько неизвестные населению, нозабытые исамими властями. Содним таким случаем, происшедшим, странно сказать, вИерусалиме, намипредстоит познакомиться.
        Антониева башня, занимавшая две трети священной территории холма Мориа, была построена македонянами вкачестве замка. Впоследствии Иоанн Гирканец превратил замок вкрепость, прикрывающую Храм, считавшуюся вего дни совершенно неприступной. Темнеменее вовремена правления Ирода стены крепости были дополнительно укреплены, авнутри возведены строения, необходимые дляуправления, которое, поего мнению, должно было стать вечным: различные службы, казармы, арсеналы, лавки, цистерны дляводы и, наконец, тюрьмы всех режимов. Онвелел стесать часть скалы, служившей основанием холма, и, вырубив вграните углубления, возвел великолепную колоннаду, соединив ею весь комплекс строений сХрамом. Стоя уподножия этой колоннады, можно было обозревать какналадони все внутренние дворы идворики священного здания. Втаком состоянии башня иперешла вконце концов изрук Ирода вруки римлян, которые сразуже оценили мощь ипреимущества ее расположения инепреминули ими воспользоваться. Вгоды правления Грата она служила вкачестве гарнизонной крепости иподземной тюрьмы, одно упоминание окоторой наводило ужас навсех заговорщиков. Горе,
когда римские когорты выходили изее ворот подавлять непокорных! Горе тем, кого вводили вее ворота солдаты скопьями вруках!
        Сделав это пояснение, мыпоспешим вернуться кнашему рассказу.
        Указ нового прокуратора стребованием доклада овсех лицах, находящихся взаключении, былполучен вАнтониевой башне иисполнен ее работниками весьма оперативно. Стого дня, какпоследний изнесчастных предстал перед ними дляобследования, прошло двое суток. Занесенный натабулу список, готовый дляподачи «наверх», ужележал настоле трибуна, чьему попечению были вверены заключенные. Через несколько минут списку предстояло отправиться кПилату, расположившемуся водворце наСионском холме.
        Трибун сидел застолом всвоем кабинете, просторном ипрохладном, обставленном так, какиподобает офису столь высокого вовсех отношениях должностного лица. Стоявший напротив него офицер вседьмом часу дня выглядел усталым иструдом скрывал свое нетерпение: сразуже после отправки списка он собирался присесть где-нибудь вукромном уголке уоснования колоннады, чтобы спокойно подышать воздухом иотдохнуть, наблюдая заевреями, снующими вовнутренних двориках Храма. Егоподчиненные иклерки вполне разделяли нетерпение своего начальника.
        Вовремя затянувшегося ожидания впроеме двери, ведущей всоседнюю комнату, появился человек. Онвстряхнул связкой ключей, каждый изкоторых был весом смолоток, извоном их привлек внимание своего шефа.
        -А,это ты, Гесий! Заходи, - велел ему трибун.
        Когда вновь прибывший подошел кстолу, закоторым впростом кресле сидел его начальник, всеприсутствующие, увидев наего лице выражение тревоги идосады, затаили дыхание, чтобы непропустить нислова изтого, чтосейчас будет сказано.
        -Отрибун! - начал тот, низко поклонившись. - Ябоюсь сказать тебе то, счем я пришел.
        -Ещеодна ошибка - так, Гесий?
        -Еслибы я мог убедить сам себя, чтоэто всего лишь ошибка, ябы так небоялся.
        -Тогда, значит, этопреступление - или, ещехуже, недосмотр послужбе. Тыможешь посмеяться надцезарем илипроклясть богов - иостаться вживых; но, если ты посягнешь надолг службы, - тысам знаешь, чтобудет стобой, Гесий. Такговори!
        -Прошло уже около восьми лет, какВалерий Грат назначил меня надсмотрщиком зазаключенными здесь, вАнтониевой башне, - неторопливо произнес человек. - Япомню тот день, когда я приступил ксвоим обязанностям. Накануне наулицах вспыхнул бунт, произошло целое сражение. Мыусмирили евреев, ноинашим тоже досталось. Кактогда болтали, всеначалось из-за попытки покушения наГрата, который был сбит слошади плиткой, брошенной скрыши. Явпервые увидел его сидящим натвоем месте, отрибун, голова его была вся вбинтах. Онсообщил мне омоем назначении идал мне эти ключи, числом поколичеству камер. «Ониявляются символом твоей службы», - сказал он мне иприбавил, чтоя никогда недолжен сними расставаться. Настоле перед ним лежал свиток пергамента. Подозвав меня кстолу, онразвернул свиток. «Этопланы камер, - сказал Грат. Тамбыло три плана. - Вотэто, - продолжал он, - расположение камер верхнего уровня; второй план показывает камеры, лежащие ниже. Атретий план изображает камеры самого нижнего уровня. Явручаю их тебе». Явзял эти планы унего изрук, азатем он сказал еще: «Теперь утебя есть ключи ипланы, ступай ипознакомься
сосвоим новым хозяйством. Зайди вкаждую камеру, посмотри, вкаком она состоянии. Если тебе понадобится дополнительно что-нибудь, чтобы гарантировать надежность пребывания там заключенных, даймне знать, иботеперь твоим начальником являюсь только я, иникто другой».
        Яотдал ему честь ибыло повернулся, чтобы уйти, ноон остановил меня. «Ах,я изабыл, - сказал он. - Даймне план самого нижнего уровня». Япротянул ему пергамент, ион расстелил его настоле. «Здесь, Гесий, - сказал он, - взгляни наэту камеру. - Онпоказал пальцем накамеру подномером пять. - Вней находятся трое заключенных, отчаянные типы, оказавшиеся посвященными вгосударственную тайну ипострадавшие засвое любопытство, которое, - тутон строго взглянул наменя, - внекотором отношении хуже преступления. Поэтому они были ослеплены, лишены языков иосуждены пребывать там пожизненно. Ихследует только кормить ипоить, подавая все это через отверстие встене, закрытое задвижкой. Тыслышишь, Гесий?» Я кивнул вответ. «Иеще одно, чтоты недолжен забывать, или… - ион угрожающе посмотрел наменя. - Дверь их камеры, камеры номер пять, - вотэта, Гесий. - Ион снова указал нанее пальцем, - никогда недолжна открываться, никто недолжен нивходить, нивыходить изкамеры; этокасается итебя тоже». - «Ноесли они умрут?» - спросил я. «Если они умрут, - ответил он, - камера станет их могилой. Онипосажены туда, чтобы умереть ибыть
забытыми. Этокамера прокаженных. Тыменя понял?»
        Гесий прервал свой рассказ ивынул из-за пазухи своей туники три пергамента, пожелтевшие отвремени ичастого использования. Выбрав один изних, онрасстелил его настоле перед трибуном ипросто произнес:
        -Вотэто план нижнего уровня.
        Всебывшие вкабинете воззрились наплан.
        -Вотэтот самый план, отрибун, яиполучил отГрата. Посмотри, вотэто камера номер V, - сказал Гесий.
        -Понятно, - кивнул головой трибун. - Нопродолжай. Какон сказал тебе, этакамера предназначалась дляпрокаженных.
        -Ябы хотел задать тебе вопрос, - скромно произнес надсмотрщик.
        Трибун кивком головы позволил ему говорить.
        -Разве я был неправ, чтовтех обстоятельствах неусомнился втом, чтоплан верен?
        -Разумеется.
        -Чтож, какоказалось, онневерен.
        Трибун удивленно вскинул голову.
        -План насамом деле неверен, - продолжал надсмотрщик. - Нанем изображено, чтонаэтом уровне находятся пять камер, тогда каких шесть.
        -Тыговоришь - шесть?
        -Япокажу тебе, какобстоят дела насамом деле - иликакя себе это представляю.
        Наодной изчистых табул Гесий нарисовал нижеприведенную схему ипротянул ее трибуну.
        -Тыпоступил правильно, - сказал трибун, рассматривая план. - Яисправлю план, или, лучше, прикажу сделать его заново ивручу тебе. Зайди заним завтра утром. - Сказав это, онподнялся из-за стола.
        -Номолю тебя выслушать меня доконца, отрибун.
        -Завтра, Гесий, завтра.
        -То,что я хочу сказать тебе, неможет ждать дозавтра.
        Трибун добродушно опустился вкресло.
        -Янеслишком задержу тебя, - скромно потупился надсмотрщик. - Только позволь мне задать еще один вопрос. Разве недолжен был я верить Грату вовсем, чтокасалось заключенных вкамере номерV?
        -Разумеется, тыдолжен был считать, чтовэтой камере содержатся три преступника - государственных преступника, - слепые исвырванными языками.
        -Таквот, - сказал надсмотрщик, - этотоже оказалось неправдой.
        -Как?! - сновым интересом воскликнул трибун.
        -Выслушай исуди сам, отрибун! Какибыло положено, яосмотрел все камеры, начиная скамер верхнего уровня изаканчивая камерами всамом низу. Всоответствии сприказом я никогда неоткрывал дверь номера V; хотя все эти восемь лет три раза вдень туда через отверстие вдвери подавались еда ипитье натрех человек. Вчераже я подошел кэтой двери, желая всеже взглянуть наэтих несчастных, которые вопреки всем ожиданиям прожили так долго. Замок вдвери заржавел так, чтоключ неоткрывал его. Мынажали надверь, иона упала внутрь, потому что петли насквозь проржавели. Войдя внутрь, яобнаружил там одного человека, слепого старика свырванным языком, совершенно нагого. Волосы наего голове илице свалялись всплошную массу. Кожа его напоминала этот пергамент. Онразвел руки всторону, ия увидел, чтоего отросшие ногти свернулись, каккогти уптицы. Яспросил его, гдеего сокамерники. Онтолько отрицательно тряс головой. Желая обнаружить остальных, мыобыскали всю камеру. Наполу ничего небыло, какинастенах. Если там были заключены трое человек идвое заэто время умерли, тодолжны былибы остаться хотябы их кости.
        -Стало быть, тысчитаешь…
        -Яполагаю, отрибун, чтовсе восемь лет там был только один заключенный.
        Трибун грозно взглянул нанадсмотрщика ипроизнес:
        -Остерегись; тыкакнельзя более ясно обвиняешь Валерия втом, чтоон солгал тебе.
        Гесий согласно склонил голову иответил:
        -Онмог ошибаться.
        -Нет, онбыл прав, - ужеобычным тоном произнес трибун. - Даты исам подтвердил это. Ведь, потвоим словам, всеэти восемь лет вкамеру подавалась еда ипитье длятроих человек?
        Присутствующие вкомнате безмолвно закивали, отмечая проницательность своего шефа; однако Гесий неказался смущенным.
        -Тывыслушал только половину моего рассказа, отрибун. Когда ты узнаешь все, тысогласишься сомной. Таквот что я сделал сэтим человеком: яотправил его вбаню, одел иобул его, подвел его ковходу вбашню иотпустил навсе четыре стороны. Носегодня он сам вернулся иего привели комне. Заплакав, онзнаками дал мне понять, чтохочет вернуться всвою камеру. Яневозражал. Когда охрана повела его назад, онстал целовать мне ноги, апотом знаками стал показывать, чтобы я пошел сним. Ятак исделал. Меня все терзала загадка трех человек, яникак немог понять, чтоже произошло. Теперь я рад, чтосогласился наего просьбу.
        Всеслушатели затаили дыхание.
        -Когда мы снова вошли вкамеру изаключенному сказали обэтом, онсхватил меня заруку иподвел котверстию, похожему нато, через которое мы подавали ему еду. Хотя оно было размером ствой шлем, накануне мы его незаметили. Держа меня заруку, онприжался лицом котверстию ииздал звероподобный рык. Ответом ему был какой-то звук. Удивившись, яотстранил его ипозвал: «Эй,там!» Сначала никто неответил. Япозвал снова иуслышал слова: «Хвала тебе, оГосподи!» Еще более удивительным было то, чтоголос был женский. Яспросил: «Ктоты?» - иполучил ответ: «Женщина Израиля, замурована здесь сосвоей дочерью. Помоги нам, илимы умрем». Япостарался ободрить их ипоспешил сюда, чтобы узнать твою волю.
        Трибун вскочил наноги.
        -Тыбыл прав, Гесий, - сказал он, - ия теперь это понимаю. План был ложью, какисказка отрех заключенных. Тамбыл заключен человек получше Валерия Грата.
        -Дауж, - кивнул надсмотрщик. - Какя понял этого заключенного, онвсе восемь лет передавал женщинам часть воды иеды, которые получал отнас.
        -Этоговорит вего пользу, - ответил трибун и, обведя взглядом своих подчиненных, сообразил, чтовтаких обстоятельствах совсем непомешают свидетели. Мотнув головой, ондобавил: - Пошли спасать женщин. Всезамной.
        Гесий явно был доволен.
        -Нампридется ломать стену, - сказал он. - Яобнаружил место, гдераньше была дверь, нопотом ее заложили камнями наизвестковом растворе.
        Трибун задержался всего намгновение, отдав приказ одному изписцов:
        -Найди иотправь замной рабочих синструментом. Поторопись; нонеотправляй доклад, ядолжен сообщить все какесть.
        Спустя несколько минут вкабинете никого небыло.
        Глава2
        Прокаженные
        «Женщина Израиля, замурована здесь сосвоей дочерью. Помоги нам, илимы умрем».
        Такой ответ получил надсмотрщик Гесий изкамеры, отмеченной надополненном плане номером VI. Читатель уже понял, ктобыли эти несчастные, и, безвсякого сомнения, сказал себе: «Наконец-то стало что-то известно промать Бен-Гура иТирцу, егосестру!»
        Таконо ибыло.
        Вутро их ареста, восемь лет назад, онибыли доставлены вбашню, гдеГрат решил скрыть их отвсего мира. Онвыбрал башню какместо заключения, подчинявшееся непосредственно ему, икамеру VI потому, что, во?первых, онарасполагалась более скрытно, чемвсе остальные, и, во?вторых, потому, чтовней ранее содержались прокаженные. Таким образом, брошенные туда женщины были нетолько самым надежным образом скрыты отвсего мира, ноиобречены намедленную смерть. Поздно ночью, когда никто немог видеть творящегося беззакония, рабы отвели мать идочь вэту камеру. Затем теже рабы замуровали дверь, ведшую вкамеру, после чего орабах тоже никто ничего неслышал. Вместо того чтобы начать обычный процесс обвинения, Грат предпочел скрыть свои жертвы там, гдеих ждала верная, хотя инескорая, естественная смерть. Таккаких существование могло затянуться, онвыбрал осужденного, который был ослеплен илишен языка, ипоместил его вединственную сообщающуюся сними камеру, чтобы тот мог передавать им воду иеду. Этот несчастный никоим образом несмогбы узнать личность своих товарищей понесчастью ипричину, покоторой они оказались тут, атакже имя
того, почьему указанию это было сделано. Таким образом, частично благодаря пронырливости излобному уму Мессалы, наместник Рима подблаговидным предлогом наказания семьи покушавшегося произвел конфискацию имущества Гуров, изкоторого нималейшей части непопало вгосударственную казну.
        Завершая свое злодеяние, Грат безпромедления перевел надругую службу прежнего надсмотрщика тюрьмы, однако непотому, чтотот был посвящен вего деяния, - тотостался вблаженном неведении, - нопотому, что, зная подземное хозяйство тюрьмы каксвои пять пальцев, безсомнения, обнаружилбы произведенные переделки. Затем смастерским хитроумием прокуратор приказал вычертить новые планы длявручения новому надсмотрщику, опустив, какмы только что видели, всякое упоминание окамере VI. Инструкции последнему вкупе сновыми планами тюрьмы довершили дело - камера иее несчастные обитатели исчезли слица земли.
        То,что представляла собой жизнь матери идочери втечение восьми лет, имело непосредственное отношение ких культуре иприобретенному складу характера. Условия, вкоторых мы пребываем, могут казаться нам приятными илиужасными взависимости отнашей восприимчивости. Небудет крайностью сказать, чтоеслибы вовсем мире исчезли его обитатели, тонебеса, согласно христианской идее, отнюдь несталибы небесами длябольшинства; сдругой стороны, далеко невсебы равным образом страдали ивтак называемом Тофете[125 - Тофет - место вблизи Иерусалима, вдолине Енномовой, гдевбылые времена приносились младенцы вжертву Ваалу иМолоху (Иер.,7; 31) (библ.).]. Совершенствование человека создает внем противовесы. Когда его способность мыслить обостряется, способность души кчистому наслаждению соответственно возрастает. Еслиже такой человек попадает встесненные обстоятельства, тоего способность кнаслаждениям вэтом случае становится мерилом его способности сопротивляться страданию.
        Итак, повторимся: чтобы правильно понять всю глубину страданий, которые пришлось вынести матери Бен-Гура, читатель должен иметь ввиду ее высокий строй души ивосприимчивость, атакже, идаже вбольшей степени, условия их заточения. Вопрос заключается даже невтом, чтопредставляли собой эти условия, новтом, какони действовали наее душу итело. Дабудет нам позволено сказать теперь, чтоименно вожидании этой мысли мы столь подробно изобразили сцену влетнем домике накрыше дома семьи Гур, которая была приведена вКниге второй нашего повествования. Потойже причине мы рискнули подробнейшим образом привести описание дворца Гуров.
        Другими словами, пусть наш читатель вспомнит безмятежную, счастливую, роскошную жизнь ипротивопоставит ей существование вкаменном мешке нижнего яруса Антониевой башни. Еслиже затем читатель, пытаясь осознать страдания женщины, сопоставит сее физическими страданиями страдания душевные, тонисколько неошибется: если он любит своих родных, нежен сердцем, топросто преисполнится сочувствия кнесчастной. Нопусть он сделает еще один шаг - пусть он непросто испытает сочувствие кней, пусть он разделит страдания ее сознания идуха, пусть он попытается хотябы измерить всю глубину этой муки. Пусть он вспомнит ее вовремя беседы сосвоим сыном оБоге, онации иее героях; онапредстанет перед ним водин момент философом, авдругой учителем, новкаждый изних матерью.
        Чтобы какможно сильнее уязвить мужчину, надо нанести удар поего самолюбию, чтобы уязвить женщину - поее привязанностям.
        Оживив всвоей памяти воспоминания обэтих несчастных - воспоминания отом, чтоони собой представляли, - спустимсяже втюремные застенки ивзглянем наних вих теперешнем положении.
        Камера VI имела ту самую форму, которую изобразил Гесий насвоем плане. Оее размерах можно сказать немногое, разве что она была довольно просторной, состенами иполом изтесаного камня.
        Вначале строительства место, накотором впоследствии возвели Македонский замок, было отделено отХрама узкой, ноглубокой расщелиной клиновидного профиля. Рабочие, желая вырубить несколько помещений, вгрызлись своими инструментами всеверный край расщелины ипрорубили сначала довольно длинный проход, вытесав вприродном камне сводчатый потолок. Далее они вырубили камеры V, IV, III, II, I, которые сообщались сномером VI только через номер V. Подобнымже образом они соорудили коридор илестницы, ведущие наверхние уровни. Такбыли сооружены иЦарские гробницы, которые внаши дни можно видеть неподалеку отсеверной окраины Иерусалима. Лишь когда вся работа была закончена, вкамере IV избольших каменных блоков была выложена внешняя стена. Вней длявентиляции пробили несколько отверстий небольшого диаметра, напоминающих современные судовые иллюминаторы. Когдаже вХраме изамке воцарился Ирод, онповелел еще больше нарастить внешнюю стену втолщину изамуровать все отверстия, кроме одного, сквозь которое вкамеру проникало немного живительного воздуха итонкий солнечный луч, неспособный, впрочем, сколько-нибудь развеять мрак
темницы.
        Такова была камераVI.
        Атеперь постарайтесь непугаться!
        Внешность слепого илишенного языка узника, только что освобожденного изкамеры V, была описана восновном длятого, чтобы приуготовить читателя кужасу того, чтоему предстоит увидеть.
        Двеженщины прильнули котверстию встене; одна изних сидит, другая наполовину склонилась надпервой; ничто неотделяет их отголой скалы. Свет, проникающий через отверстие надих головой, делает их похожими напривидения, имы неможем незаметить, чтонаних нет никлочка одежды. Ониобнимают друг друга. Богатство их развеялось какдым, уютостался вдалеком прошлом, надежда зачахла, нолюбовь осталась приних. Любовь - этоБог.
        Втом углу, гдедве женщины прильнули друг кдругу, полотполирован дозеркального сияния. Ктоможет сказать, сколько времени заэти восемь лет они провели наэтом месте перед отверстием встене, лелея надежду наспасение подэтим робким, новсеже дружественным им лучом света? Когда лучик света крепчал, онизнали, чтонаступает утро; когда он тускнел, понимали, чтомир погружается вотьму ночи, которая нигде вмире небыла столь длинна истоль темна, каквих узилище. Сквозь эту расщелину они мысленно выходили вмир и, изнывая отусталости инетерпения, брели понему, спрашивая встречных: одна отом, гдеее сын, другая отом, гдеее брат. Ониискали его вдальних морях инаостровах этих морей; нынче он был водном городе, азавтра они видели его уже вдругом. Нокаждое изэтих мест было ему лишь кратковременным пристанищем; потому что какони жили лишь надеждой увидеть его, такион жил лишь ради того, чтобы увидеть их. Какчасто всвоих мыслях они встречались друг сдругом и, трепеща, говорили: «Если он жив, мынебудем забыты; апока он пронас помнит, ещеесть надежда!» Даже малая надежда дает силы человеку.
        Наша память отом, чемони были вбылые годы, предписывает нам быть исполненными уважения; ихстрадания облекают их впокровы святости. Напочтительном расстоянии, спротивоположной стороны камеры мы видим, какони изменились внешне, причем эти изменения - результат нетолько времени илидолгого заключения. Мать была некогда прекрасна красотой зрелой женщины, адочь - девичьей красотой; нотеперь даже любовь неможет утверждать, чтоэто так. Отросшие волосы их длинны, спутаны иприобрели какой-то странный белесый оттенок; насначинает бить дрожь отнеопределенного чувства отвращения. Либо это может быть вызвано световым эффектом, преображающим все впризраков, либо тем, чтоженщины страдают отголода ижажды стех пор, каких сосед позаключению был уведен изсвоей камеры.
        Тирца, прильнув кматери, жалобно стонет.
        -Успокойся, Тирца. Онипридут занами. Богдобр. Мывсегда помнили оНем инезабывали возносить Ему молитвы всякий раз, когда надХрамом раздавался трубный звук. Свет, какты видишь, ещеярок; солнце находится наюге, иврядли сейчас больше чем седьмой час. Кто-нибудь да придет кнам. Небудем терять веру. Богесть добро.
        Такговорит мать. Слова ее просты, нодостигают своей цели, хотя, спустя восемь лет стого дня, какмы впервые увидели ее тринадцатилетней, Тирца уже неребенок.
        -Япостараюсь быть сильной, мама, - отвечает она. - Тыстрадаешь, должно быть, ещебольше меня; ия сделаю это, потому что мне надо жить ради тебя имоего брата! Ноязык мой горит, игубы мои запеклись. Какя хочу знать, гдеон сейчас исможетли он хоть когда-нибудь найтинас!
        Что-то вголосе ее поражает нас своей странностью - некий неожиданный тон, резкий, сухой, металлический, неестественный.
        Мать покрепче обнимает дочь:
        -Онприснился мне этой ночью, явидела его совсем кактебя, Тирца. Мыдолжны верить нашим снам, поскольку, какты знаешь, вних верили инаши отцы. Часто Господь говорил таким образом сними. Мнеснилось, чтомы были воДворе женщин уВрат Прекрасных; вместе снами было еще много женщин; итут появился он ивстал втени Врат, глядя посторонам. Сердце мое забилось. Язнала, чтоон ищет нас, ипротянула кнему свои руки ипобежала кнему, зовя его, ноон неузнал меня. Через мгновение его уже небыло.
        -Еслибы мы насамом деле встретились сним, разве все былобы нетакже, мама? Мыведь так изменились.
        -Может быть, но… - Мать поникла головой, лицо ее исказилось мукой, но, справившись ссобой, онапродолжала: - Номы все-таки должны дать ему осебе знать.
        Тирца вскинула руки иснова застонала.
        -Воды, мама, хоть каплю воды.
        Мать оглянулась посторонам всовершенной беспомощности. Онатак часто поминала имя Господне итак часто обещала отЕго имени, чтоповторение прозвучалобы сейчас фальшиво. Какое-то случайное облачко затмило луч света надих головами, иона бросилась ничком накаменный пол, решив, чтоих смерть уже близка, чтоона ждет лишь того, какиссякнет ее вера. Едва понимая, чтоона делает, онабесцельно произнесла впространство, ощущая лишь, чтодолжна что-то сказать, иснова повторила:
        -Потерпи, Тирца, онипридут - ониуже здесь.
        Ейпоказалось, чтоона слышит какой-то звук застеной всоседней камере, которая была их единственной связью совсем остальным миром. Иона неошиблась. Через мгновение камеру огласил крик их соседа-заключенного. Тирца тоже немогла неуслышать этот крик. Женщины вскочили наноги, по-прежнему держа друг друга вобъятиях.
        -Дабудет благословен Господь навеки вечные! - воскликнула мать, которую била лихорадочная дрожь нахлынувшей надежды иверы.
        -Эй,там! - услышали они затем новый голос. - Ктовы такие?
        Голос был им незнаком. Этобыли первые иединственные слова, обращенные кним завсе восемь лет. Переход отсмерти кжизни произошел слишком неожиданно итак вовремя!
        -Женщина Израиля, замурована здесь сосвоей дочерью. Помоги нам, илимы умрем.
        -Держитесь. Ясейчас вернусь.
        Женщины зарыдали вголос. Помощь была наподходе. Надежда металась вих душе, какбабочка надцветами. Онинайдены; ониобретут свободу. Азатем последует восполнение всех лишений - дома, общества, собственности, сына ибрата! Скудный свет вещал им ославе дня, отгоняя прочь боль, жажду, голод, угрозу смерти. Женщины распростерлись наполу ирыдали, продолжая обнимать друг друга.
        Вэтот день им непришлось долго ждать. Гесий, тюремщик, вовсех подробностях изложил свою историю трибуну. Трибунже незаставил себя ждать.
        -Эй,там! - крикнул он сквозь отверстие встене.
        -Мыздесь! - отозвалась, поднявшись спола, мать.
        Тутже она услышала еще звук вдругой стороне камеры - звук ударов встену, быстрых извонких ударов, наносившихся стальными инструментами. Онанепроизнесла больше нислова, какиТирца, ноони слушали, прекрасно понимая, чтоэто значит - дляних пробивают путь ксвободе. Таклюди, заваленные вглубокой шахте, заслышав пробивающихся кним спасателей, удары заступа икирки, отвечают им благодарным биением сердца, несводя взгляда стого места, откуда доносятся эти звуки; онинемогут оторвать взгляда оттуда, понимая, чтоесли эти звуки прекратятся, тоони погрузятся вбездну отчаяния.
        Номышцы работающих были сильны, руки их искусны, сами они горели желанием поскорее пробиться кнесчастным. Каждый новый удар звучал все более отчетливо; отстены начали отлетать осколки; свобода была все ближе иближе. Женщины уже могли разбирать слова переговаривающихся между собой рабочих. И - о,счастье! Сквозь пробитую стену они увидели красный свет факелов. Вцарившей темноте он был дляних подобен ослепительному сиянию, прекрасному, каксвет утра.
        -Этоон, мама, этоон! Наконец-то он нашел нас! - сюношеской наивностью воскликнула Тирца.
        Номать лишь мягко произнесла вответ:
        -Господь есть добро!
        Один изкаменных блоков упал внутрь камеры, заним другой - азатем рухнуло несколько блоков вместе, идверной проем оказался свободен. Человек, весь покрытый крошкой известкового раствора икаменной пылью, шагнул вобразовавшееся отверстие иостановился, держа факел надголовой. Вслед заним вошли еще двое илитрое людей сфакелами ирасступились, давая проход длятрибуна.
        Скромность дляженщин является нетолько привычкой, онаесть доказательство их истинной природы. Трибун остановился, потому что они отпрянули отнего - неиз-за страха, но, какбыло сказано, отстыда; хотя, очитатель, неотодного только стыда! Измрака, который частично скрыл их наготу, донего донеслись слова, горчайшие, ужаснейшие вмире слова, самые отчаяннейшие изслов, произносимых человеческим языком:
        -Неприближайся кнам - мынечисты, нечисты!
        Люди, державшие вруках факелы, переглянулись между собой.
        -Нечисты, нечисты! - снова донесся измрака скорбный, полный муки стон.
        Такой стон моглабы издать душа, изгнанная отрайских врат, которой предстояло вернуться втяжкую земную юдоль.
        Таквдова имать исполнила свой долг, поняв вэтот момент, чтота свобода, окоторой она молила имечтала, тотмаячивший впереди золотой иалый плод обернулся яблоком Содома вее руке.
        ОнаиТирца были прокаженными!
        Возможно, читатель совершенно непредставляет себе, чтотогда значили эти слова. Чтобы он мог понять это, мыприведем слова закона того времени, лишь вслегка измененном виде действующего ивнашидни.
        «Теже четверо почитаются равно мертвецам - этослепой, прокаженный, нищий ибездетный». Такгласил Талмуд[126 - Талмуд (др.-евр. «изучение») - собрание догматических, религиозно-этических иправовых положений иудаизма, сложившихся вIVв. дон.э. - Vв.н.э.)].
        Этозначило, чтокпрокаженному относились каккмертвецу - ондолжен был удалиться изгорода; могразговаривать даже слюбимыми людьми наопределенном расстоянии; селиться он должен был только стакимиже прокаженными; емувыказывалось всяческое неуважение; былвозбранен доступ вХрам ивсинагоги; ходить он должен был только врванине исповязкой нарту, давая знать осебе словами «Нечист, нечист!»; жить он мог только подоткрытым небом ивзаброшенных гробницах, моля Небо послать ему смерть.
        Однажды - онанемогла вспомнить день илигод, когда это произошло, ибовглубине их заточения несуществовало даже времени, - мать ощутила какой-то сухой налет насвоей правой руке, нечто вроде перхоти, которую попыталась смыть сосвоей кожи. Этанапасть постоянно напоминала осебе; номать почти необращала нанее внимания дотех пор, пока Тирца непожаловалась ей, чтоощущает нечто похожее. Ихводный паек был весьма скуп, иим пришлось ограничить себя впитье, чтобы использовать сэкономленную влагу вкачестве лекарства. Ноничто непомогало, ичерез некоторое время таким налетом покрылись уже все руки; кожа потрескалась, ногти выпали излунок. Всеэто почти несопровождалось болью, причиняя лишь усиливавшееся неудобство. Ещечерез некоторое время их губы высохли ипотрескались. Однажды мать, которая была чистоплотна доблагочестия исражалась сгрязью их темницы всеми ухищрениями своего ума, размышляя отом, чтозанапасть поразила кожу Тирцы, подвела дочь клучику света и, всмотревшись вее лицо, застыла всмертельном ужасе - брови девушки были белы какснег.
        О,сколь тяжким бывает груз знания!
        Мать бессильно опустилась напол темницы. Потеряв дар речи, недвижимая, онамогла думать только ободном - проказа, проказа!
        Когда кней снова вернулась способность думать, топервая ее мысль была неосебе, но, истинно по-матерински, одочери. Природная ее нежность обернулась смелостью, иона решила совершить последнюю жертву всвоей жизни, исполненную истинного героизма. Онаскрыла знание вглубине своего сердца; бессильная что-либо сделать, онаудвоила свою преданность Тирце исвоистину удивительным искусством - удивительным главным образом своей неистощимой изобретательностью - продолжала держать свою дочь вневедении относительно болезни, которая поразила их, выдавая ее занечто неслишком существенное. Онаприменяла все известные уловки инаходила новые, вкоторый уже раз повторяла рассказы изсвоей прежней жизни, сновым чувством слушала песни, которые напевала ей Тирца. Вее пораженных болезнью устах творения царя-псалмопевца[127 - Имеется ввиду царь Давид, которому приписывается авторство Псалтири, одной изкниг Ветхого Завета.] их народа приносили им умиротворение, даруя забвение ивтоже время поддерживая вних обеих память оБоге.
        Медленно, нонеуклонно, сужасающим постоянством болезнь прогрессировала. Через какое-то время она убелила сединой их головы, покрыла язвами их губы ивеки, усыпала чешуйками их тела; затем проникла вгорло, сделав их голоса визгливо-резкими, ивих суставы, затруднив им движения. Мать, ксожалению, прекрасно знала, чтосовременем болезнь, откоторой нет спасения, достигнет легких, кровеносных сосудов икостей, скаждой новой победой делая их страдания все более иболее ужасными. Ипроцесс этот будет продолжаться вплоть досамой смерти, которая одна сможет освободить их отэтих страданий, нокоторой им придется дожидаться еще долгие годы.
        Наконец наступил еще один ужасный день - тотдень, когда мать, движимая своим долгом, все-таки сообщила Тирце название поразившей их болезни. Втот день обе женщины, преклонив колена, вотчаянии вознесли молитвы Богу, умоляя Его побыстрее послать им смерть.
        Носовременем они так устали отсвоего недуга, чторешили неговорить онем между собой, молча воспринимая все ужасные перемены всвоих телах. Впику болезни они стали держаться засуществование. Теперь одно лишь связывало их смиром застенами их темницы: забывая освоем собственном одиночестве, ониподдерживали свой дух разговорами имечтами оБен-Гуре. Вэтих мечтах он воссоединялся исматерью, иссестрой, поскольку был равно предан им обеим иравным образом радовалсябы встрече скаждой изних. Свивая ипереплетая эту тонкую нить воспоминаний, ониобретали силу продолжать существование. Именно вэтот момент мы изастали их, когда голос Гесия проник кним втемницу, гдеони уже двенадцать часов страдали отголода ижажды.
        Свет факелов окрасил темницу вдымно-красный цвет, ивэтом свете явилась им свобода. «Господь добр», - воскликнула вдова, имея ввиду нето, чтобыло, ато, чтопроизошло сейчас. Неможет быть лучшей благодарности засиюминутное благодеяние, чемзабвение прошлогозла.
        Трибун твердым шагом вошел вкамеру; нотут изугла, вкоторый забились обе женщины, донего донесся крик, исторгнутый чувством долга изгруди старшей:
        -Нечисты, нечисты!
        Каких мук стоило матери исполнение этого долга! Даже радость избавления несмогла заставить ее забыть опоследствиях освобождения, которое было уже близко. Прежняя счастливая жизнь стала дляних навеки невозможной. Если она приблизится кдворцу, который был ее домом, онадолжна будет остановиться увхода ипрокричать: «Нечиста, нечиста!» Ее сын, овстрече скоторым она грезила все эти годы, должен будет, встретив ее, держаться подальше. Еслиже он, простерев руки, бросится кней, чтобы обнять, онаради своей любви кнему должна будет ответить: «Нечиста, нечиста!» Да, очитатель, мужественная женщина отважно приняла свою судьбу, прокричав те слова, которыми ей теперь суждено приветствовать всех вокруг: «Нечиста, нечиста!»
        Трибун содрогнулся всем телом, услышав их, нонеотступил нинашаг.
        -Ктовы? - спросилон.
        -Двеженщины, умирающие отголода ижажды. Ивсеже, - нашла всебе силы произнести мать, - неподходи кнам инеприкасайся кполу илистенам. Мынечисты, нечисты!
        -Поведай мне осебе, женщина, - твое имя, когда вы были заключены сюда, кемизачто.
        -Когда-то вгороде Иерусалиме жил князь Бен-Гур, друг всех благородных римлян. Егодарил дружбой сам цезарь. Яего вдова, аэта девушка сомной - егодочь. Какя могу сказать тебе, зачто нас сюда бросили, если этого незнаю? Думаю, только зато, чтомы были богаты. Валерий Грат может сказать тебе, ктобыл нашим врагом икогда началось наше заключение. Яже немогу этого сделать. Посмотри, вочто мы превратились, - посмотри исжалься наднами!
        Вкамере было почти нечем дышать откаменной пыли идыма факелов, норимлянин всеже подозвал ксебе одного изфакелоносцев, который изаписал этот ответ слово вслово. Вэтих немногих словах, кратких иемких, было все: ихсудьба, обвинение имолитва. Рядовой человек немогбы сделать этого, итрибун неиспытывал ничего, кроме жалости идоверия.
        -Вывыйдете насвободу, женщина, - сказал он, складывая табулы. - Япришлю тебе еды ипитья.
        -Икакой-нибудь одежды, иводы, чтобы омыться. Мыбудем молиться затебя, облагородный римлянин!
        -Каквам угодно, - ответилон.
        -Господь добр, - сказала, всхлипывая, вдова. - Дапребудет он стобой!
        -Иеще, - продолжал трибун. - Ябольше несмогу вас увидеть. Соберитесь, сегодня вечером я прикажу вывести вас кворотам башни иотпустить наволю. Тызнаешь закон. Прощайте.
        Отдав приказание своим спутникам, онвышел изкамеры.
        Спустя некоторое время вкамеру пришли несколько рабов сбольшой корчагой воды, тазиком иполотенцами, подносом снарезанным хлебом имясом иженской одеждой. Сложив все это напол, онивышли изкамеры.
        Всередине первой стражи[128 - Ввоенном лагере римлян ночь делилась начетыре стражи потри римских часа вкаждой.] солдаты вывели двух женщин изворот башни иоставили их посреди улицы. Таким образом, римская власть сняла ссебя всякую ответственность заних, ивгороде их отцов несчастные снова обрели свободу.
        Подняв взоры кзвездам, которые, какивдоброе старое время, добродушно подмигивали им снебес, женщины задали себе единственный вопрос: «Чтодальше? Куда направиться?»
        Глава3
        Снова вИерусалиме
        Примерно вто время, когда Гесий, надсмотрщик, появился напороге кабинета трибуна вАнтониевой башне, посеверному склону Масличной горы[129 - Масличная (Елеонская) гора - холм квостоку отИерусалима, уего подножия располагается Гефсиманский сад ипроходит долина Кедрона.] поднимался пеший путник. Пообеим сторонам тропы, неровной ипыльной, кое-где виднелись сожженные солнцем кустики травы, поскольку вИудее наступило сухое время года. Ксчастью дляпутника, онбыл молод исилен, ктомуже облачен впросторное льняное одеяние, которое холодило его тело.
        Онподнимался медленно, часто бросая взгляды вправо ивлево; нонекакчеловек, неуверенный всвоей дороге, аскорее какстранник, давно покинувший эти места итеперь радующийся новой встрече сними. Онсловнобы давал понять: «Ятак рад снова встретиться свами; позвольтеже мне понять, каквы изменились».
        Помере того какпутник поднимался все выше ивыше, онвремя отвремени останавливался, чтобы насладиться открывающимся перед ним видом, ограниченным возвышающимися нагоризонте горами Моав[130 - Моав - возвышенное плато, расположенное квостоку отМертвого моря.]. Но,приблизившись наконец квершине, путник ускорил шаги, необращая внимания наусталость. Теперь он шагал, неостанавливаясь инеозираясь посторонам. Навершинеже - чтобы подняться нанее, емупришлось сойти стропы - онрезко остановился, словно задержанный чьей-то сильной рукой. Случись здесь посторонний, онмогбы заметить, чтоглаза путника расширились, щеки его разгорелись, дыхание участилось. Всеэто было следствием взгляда нату картину, которая расстилалась передним.
        Путник этот, добрый наш читатель, былнекто другой, какБен-Гур, перед которым открылся вид наИерусалим.
        Этобыл неСвятой Град наших дней, нотот Святой Город, который оставил после себя Ирод, - Святой Город Христа. Если досих пор прекрасен он привзгляде сМасличной горы, какимже чудом должен он был быть вте времена?
        Увидев неподалеку большой плоский камень, Бен-Гур присел нанего и, стянув белую наголовную накидку, служившую ему защитой отбезжалостного солнца, осмотрелся посторонам.
        Стех пор именно так поступали множество путников, волею судеб оказавшихся вэтих местах, - среди них были сын Веспасиана[131 - Веспасиан Тит Флавий (9 -79гг. н.э.) - римский император (69 -79гг. н.э.).], мусульмане, крестоносцы, которым суждено было одолеть верующих вМагомета; пилигримы Нового Света, открывшие длясебя эти места спустя пятнадцать веков современи нашего повествования; ноизвсего этого великого множества людей небыло, вероятно, ниодного, которыйбы взирал наоткрывшийся ему вид сбольшей горечью, сбольшей любовью ибольшей гордостью, чемБен-Гур. Вдуше его всплывали воспоминания оего соотечественниках, ихтриумфах ипревратностях их судеб, оих истории, которая была втоже самое время иисторией Господа. Город этот был нетолько скоплением их жилищ, ноинаглядным свидетельством преступлений иблагочестия его обитателей, ихслабостей иих гения, ихрелигиозности иих неверия. Хотя вжизни ему довелось близко познакомиться сРимом, ониспытывал благодарность судьбе: видИерусалима наполнил душу гордостью, которая моглабы быть тщеславной, еслибы немысль, чтогород этот уже непринадлежал его соотечественникам;
чтослужбы вХраме совершались спозволения пришельцев; чтонахолме, гдекогда-то обитал Давид, ивего дворце избранный Богом народ мог лишь арендовать себе конторы запрезренный металл. Хотя такиеже чувства радости, печали ипатриотизма испытывал тогда каждый изжителей Израиля, Бен-Гур принес ссобой еще исвою личную боль, которую надо будет принимать вовнимание прилюбом рассуждении.
        Холмистая страна, лежавшая перед ним, изменилась совсем немного; тамже, гдехолмы сменялись скалами, онанеизменилась вообще. Нашчитатель может увидеть такуюже картину, какой она предстала иБен-Гуру, заисключением самого города. Лишь вмешательство человеческих рук, невсегда удачное, изменилоее.
        Лучи солнца более милостиво обходились сзападным склоном Масличной горы, поэтому люди больше предпочитали эту сторону горы. Виноградники, которыми частично был покрыт склон, несколько рощиц, восновном инжирных истарых оливковых деревьев, были нетак сожжены солнечными лучами икое-где сохранили свою зелень. Ниже посклону, вдолине Кедрона, зелень росла еще гуще, радуя глаз. Там, гдезаканчивалась Масличная гора, начинался холм Мориа - почти вертикальная стена избелого какснег камня, начатая Соломоном изаконченная Иродом. Глаз смотрящего скользил поней все выше ивыше, переходя намассивную скалу, выраставшую изстены, - иостанавливался наХраме Соломона, бывшем какбы пьедесталом памятника, цоколем которого служил холм. Задержавшись там нанесколько мгновений, взгляд поднимался еще выше - через Двор инородцев, затем кДвору израильтян, потом кДвору женщин иДвору жрецов; каждый изкоторых представлял собой окруженный колоннами ярус, сложенный избелого мрамора, спускающийся террасами посклону. Всеэто венчал безгранично святой, невыразимо прекрасный, царственно величественный, сверкающий золотом купол Скинии,
Святая Святых. Ковчег Завета находился невней, нотам был Иегова - какбыло известно каждому ребенку вИзраиле.
        Новзор Бен-Гура скользил выше ивыше - поверх купола Храма, посклону Сионского холма, освященному памятью омиропомазанных царях. Онзнал, чтомежду Сионским холмом ихолмом Мориа проходит глубокая долина Торговцев Сыром, застроенная дворцами вельмож изасаженная садами; егомысли воспаряли кгруппе зданий наэтом царственном холме - домам Каиафы[132 - Каиафа - зять ипреемник Анны, верховного жреца Иерусалима.], Центральной синагоге, римскому Преторию[133 - Преторий - здесь: резиденция наместника впровинции.] и, наконец, скорбной ивеличественной громаде кенотафов[134 - Кенотаф - «пустая гробница», возводившаяся вчесть тех, чьитела небыли найдены.] Фазелия иМариамна. Азавсеми этими строениями едва видимый вдымке темнел дворец Ирода, привиде которого Бен-Гур мог думать только оЦаре, Который грядет, Которому он посвятил всего себя итропу дляКоторого он взял насебя труд расчистить. Имысль его уже забежала вперед, ктому дню, когда новый Царь явится, чтобы заявить свои права истать обладателем всего этого - Мориа сего Храмом; Сиона сего башнями идворцами; Антония, чьятемная громада возвышалась чуть правее Храма;
нового, необнесенного стеной района Безета; миллионов сынов Израиля, которые придут кНему спальмовыми ветвями вруках, чтобы воспеть славу новому Царю, покорившему весь мир идавшему этот мирим.
        Люди обычно считают мечту детищем ночи исна. Онидолжны былибы быть лучше осведомлены обистине. Все, чего мы добиваемся, является воплощением вжизнь наших мечтаний. Мечта служит подспорьем внаших трудах, темвином, которое поддерживает нас внаших деяниях. Мыучимся любить наш труд неради него самого, азавозможность сего помощью осуществить наши мечтания, уносящие нас отмонотонности обыденной жизни. Жить - значит мечтать. Лишь вмогиле прекращаются все мечты. Такпустьже никто непосмеется надБен-Гуром зате мечты, которые пришли кнему тогда, нахолме.
        Солнце уже спустилось кгоризонту. Нанесколько минут пылающий жаром диск задержался наддалекими горными вершинами, залив небо надгородом, егостены ибашни жидким золотом. Ещенемного спустя солнце словно рывком исчезло зазубчатой стеной гор. Наступивший покой обратил мысли Бен-Гура кродному дому. Взор его устремился кнекой точке нанебе, лежавшей чуть севернее бесподобного купола Святая Святых: тамбыл расположен его отчий дом, если он еще существовал.
        Умиротворенность вечера изменила бег его мыслей. Отстранив навремя свои амбиции, онстал думать отом долге, который привел его вИерусалим.
        Воссоединившись впустыне сИлдеримом, онивместе занялись изучением возможных будущих укрепленных мест. Таксолдат проводит рекогносцировку местности, гдеему предстоит сражаться. Однажды вечером их разыскал гонец, принесший сообщение, чтоГрат смещен, аего место занял Понтий Пилат.
        Искалеченный Мессала был заперт вчетырех стенах исчитал его мертвым; Грат лишен власти иотбыл вРим; могли Бен-Гур откладывать поиски своей матери исестры? Теперь ему нечего было бояться. Если он илишен возможности осматривать темницы Иудеи, томог сделать это силами других. Если ему удастся обнаружить своих родных - уПилата нет никаких причин держать их взаключении. Вырвав родных изтемницы, онмогбы скрыть их вбезопасном месте, апотом соспокойной совестью ихолодным рассудком посвятить себя исполнению главного дела - подготовки пришествия грядущего Царя. Размышлял он недолго. Тойже ночью он посовещался сИлдеримом иполучил его согласие. Трое арабов проводили Бен-Гура доИерихона, гдеон оставил их илошадей ждать его, асам отправился вИерусалим один ипешком. Маллух должен был ждать его вСвятом Городе.
        План Бен-Гура, если всмотреться внего пристальнее, грешил неопределенностью.
        Ввидах набудущее Бен-Гуру следовало держаться подальше отвсех представителей власти, вособенности римлян. Контакты сними вполне можно было доверить Маллуху: онуже доказал свою сообразительность инадежность.
        Прежде всего надо было решить, откуда начинать поиски. УБен-Гура небыло никаких зацепок. Поэтому он решил начать сАнтониевой башни. Слухи обее подземных узилищах наводили наиудеев страх едвали небольший, чемримский гарнизон города. Врядли можно было найти место, более пригодное длятого, чтобы заживо погрести человека, чтоскорее всего исделали сего родными. Кроме этого соображения, было еще одно: Бен-Гур немог забыть, что, бросив последний взгляд насвоих любимых, онувидел, какримский солдат ведет их поулице понаправлению кбашне. Даже если они вданный момент иненаходятся там, тодолжны были остаться какие-нибудь записи обих пребывании там, какая-нибудь путеводная нить, могущая привести его кконечной цели.
        Кроме этого соображения, существовала еще одна надежда, откоторой он немог отказаться. ОтСимонидиса он знал, чтоАмра, египетская нянька, была еще жива. Читатель, безвсякого сомнения, помнит, чтоэто преданное существо втот день, когда насемейство Гур обрушилось несчастье, вырвалась изрук стражников иукрылась водворце, гдеибыла опечатана вместе совсем остальным имуществом. Впоследовавшие заэтим годы Симонидис тайно снабжал женщину продуктами; такчто теперь она по-прежнему оставалась водворце единственной обитательницей этого громадного дома, который Грат, несмотря навсе свои усилия, такинесмог продать. Рассказы оего законных владельцах заставляли держаться подальше отэтого дома всех возможных покупателей иарендаторов. Прохожие, минуя заброшенный дом, понижали голос. Ходили слухи, чтовдоме живут привидения. Этому способствовала ибедная старая Амра, которая иногда мелькала то накрыше, товзабранных деревянными решетками окнах здания. Бен-Гур лелеял надежду, чтоона, если удастся добраться донее, сможет помочь ему. Вовсяком случае, встреча сней вэтом месте, овеянном сладкими воспоминаниями детства
июности, сталабы радостью, больше которой моглабы стать длянего только встреча сматерью исестрой.
        Итак, прежде всего он должен был побывать усвоего старого дома иповидать Амру.
        Приняв такое решение, вскоре после захода солнца он поднялся скамня, накотором сидел, истал спускаться схолма потропинке, которая вела ксеверо-востоку. Оказавшись уподножия холма, вдолине Кедрона, онпроследовал допересечения тропы сдорогой, уходившей наюг, кселению Силоам икпруду, носящему тоже самое название. Здесь он повстречал пастуха, гнавшего нарынок отару овец. Обменявшись сним несколькими словами, Бен-Гур получил позволение примкнуть кпастуху. Вего обществе он миновал Гефсиманию ивошел вгород через Рыбные ворота.
        Глава4
        Бен-Гур напороге отчего дома
        Ужестемнело, когда, простившись угородских ворот сосвоим спутником, Бен-Гур свернул вузкий переулок, уходивший кюгу. Лишь кое-кто изпрохожих, встреченных им подороге, приветствовал его. Неровная мостовая заставляла постоянно смотреть подноги. Невысокие итемные дома, казалось, мрачно наблюдали запришельцем. Двери были заперты, скрыш порой доносились женские голоса, поющие колыбельные детям. Одиночество вродном городе, ночь, неясность цели его стремлений - всенагоняло наБен-Гура тоску. Всеболее иболее грустнея, онприблизился кводоему, известному ныне каккупальня Вифезда[135 - Вифезда - купальня уОвчьих ворот Иерусалима, гдеИисус исцелил всубботу парализованного (Иоан., 5; 9) (библ.).], внеподвижной воде которого отражалось раскинувшееся надгородом небо. Взглянув вверх, онувидел северную стену Антониевой башни, черную мрачную громаду, вздымающуюся всумеречное серо-стальное небо.
        Башня возносилась так высоко, казалась такой громадной, такой незыблемо покоящейся насвоем основании, чтоон задумался оее мощи. Если там была заживо погребена его мать, чтоон сможет сделать длянее? Голыми руками, разумеется, ничего. Целая армия моглабы ломиться вворота, обстреливая их избаллисты иколотя тараном, подвеселый смех защитников башни. Одна юго-восточная площадка длябаллист казалась сравнимой поразмерам сцелым холмом. Глядя нанее, онневольно подумал - Господь, последняя надежда слабых, порой слишком медлит применить свою силу!
        Исполненный сомнений идурных предчувствий, онсвернул наулицу, начинающуюся отвхода вбашню, имедленно побрел поней назапад.
        Бен-Гур знал, чтонеподалеку отВифезды был когда-то караван-сарай, инамеревался там остановиться навсе время своего пребывания вгороде; носейчас он немог преодолеть искушения взглянуть насвой родной дом. Сердце властно вело его вту сторону.
        Древнее традиционное приветствие, которое донеслось донего откучки случайных гуляк, прозвучало дляего слуха сладостной песней. Вэтот момент высокие облака навосточном небосклоне осветились последними лучами заходящего солнца, ивих серебристом свете стали видны здания назападе, ранее неразличимые - восновном высокие башни наСионском холме, которые, казалось, плыли ввоздухе надневидимой землей.
        Онрешительно направил шаги котчему дому.
        Некоторые изтех, кточитает эти строки, ужеготовы предугадать его чувства. Дляэтих читателей родной дом вих юные годы был оазисом счастья, внезависимости оттого, сколь давно это было, - именно отэтого дома всегда начинали разматываться их воспоминания; этот райский уголок они покидали вслезах, уходя вовзрослую жизнь, ивнего они хотелибы вернуться, если это былобы возможно, снова став малыми детьми; обитель смеха ипения; скоторой немогли сравниться любой илидаже все их триумфы впоследующей жизни.
        Уворот насеверной стене своего старого дома Бен-Гур остановился. Воск, использованный римскими солдатами вкачестве печатей, былвсе еще отчетливо виден, анаискосок створок была прибита доска снадписью:

«СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРАТОРА».
        Ниодин человек невошел иневышел изворот этого дома стого самого ужасного дня, когда Бен-Гур был разлучен ссемьей. Непостучатьли ему вворота, каквовремя оно? Этобыло бесполезно, онзнал, нонемог устоять перед искушением. Амра моглабы услышать его стук ивыглянуть водно изокон. Взяв вруки камень, онподнялся наширокую каменную ступеньку ипостучал три раза. Ответом ему было только гулкое эхо. Выждав несколько минут, онсделал еще одну попытку, наэтот раз громче, чемвпервый раз; потом снова, каждый раз делая паузу иприслушиваясь. Ноцарившая вдоме тишина словно насмехалась надним. Отступив наулицу, онвсмотрелся вокна, новних небыло ипризнака жизни. Парапет, которым была обнесена плоская крыша, четко вырисовывался нафоне еще слегка светлого неба; еслибы кто-нибудь был там, Бен-Гур обязательно увиделбы его. Ноникакого движения, однако, ненаблюдалось.
        Отсеверной стороны дома он перешел кзападной, гдебыло четыре окна, вкоторые он долго ивнимательно всматривался безкакого-либо успеха. Временами сердце его замирало оттщетной надежды, иногда его начинала бить дрожь отобуревавших его чувств. НоАмры нигде небыло видно - даже вобразе бесплотного духа.
        Отчаявшись вызвать ее, онобогнул дом иприблизился кего южному фасаду. Здешние ворота тоже были опечатаны инесли насебе такуюже надпись. Мягкий свет августовской луны, поднявшейся надМасличной горой, высветил римские письмена надоске, прибитой кворотам. Онпрочел их, идуша его наполнилась гневом. Новсе, чтоон мог сделать, этосорвать доску состворок ворот ибросить ее вкювет. Затем он опустился наступеньку ивознес молитву новому Царю, моля Его ускорить свой приход. Когда чувства его успокоились, усталость после долгой дороги поджарким солнцем взяла свое. Онприлег наступеньку ивконце концов уснул.
        Двеженщины, спускавшиеся поэтойже улице понаправлению отАнтониевой башни, приблизились кодворцу Гуров. Онидвигались сопаской, робкими шагами, часто останавливаясь, чтобы прислушаться. Подойдя куглу дворца, одна изних произнесла полушепотом, обращаясь кдругой:
        -Вотон, Тирца!
        ИТирца, бросив быстрый взгляд надом, схватила руку матери ибеззвучно зарыдала, уткнувшись лицом ей вплечо.
        -Нопойдемже отсюда, дитя мое, потому что, - мать, помедлив, продолжала, справившись сосвоими чувствами, - потому что, когда рассветет, насизгонят изгородских ворот - ивозврата нам небудет.
        Тирца почти безчувств рухнула накамни мостовой.
        -Ахда! - захлебываясь рыданиями, простонала она. - Ия забыла. Мнебыло показалось, чтоя пришла ксебе домой. Новедь мы прокаженные; иунас нет дома. Мысловно мертвые!
        Мать наклонилась инежно подняла ее, говоря:
        -Намнечего бояться. Пойдемже.
        Ивсамом деле, воздев кнебу свои лишенные ногтей руки, онимоглибы обратить вбегство целый легион.
        Прижавшись кгрубой каменной стене, онипошли вдоль нее, скользя словно два привидения. Дойдя доворот, женщины остановились и, увидев доску наворотах, прочитали, привстав накамень, всетуже надпись:

«СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРАТОРА».
        Тутмать всплеснула руками и, воздев очи горе, простонала вневыразимом страдании.
        -Чтоеще, мама? Тыменя пугаешь!
        Вответ ей прозвучали исполненные горя слова:
        -ОТирца, онбеден! Онмертв!
        -Кто, мама?
        -Твой брат! Унего отобрали все - абсолютно все, - идаже этотдом!
        -Беден! - рассеянно произнесла Тирца.
        -Онникогда несможет помочьнам.
        -Такчтоже мы будем делать, мама?
        -Завтра - завтра, дитя мое, нампридется сесть где-нибудь наобочине дороги ипросить милостыню, какэто делают все прокаженные; просить подаяниеили…
        Тирца снова прильнула кней ипрошептала:
        -Намлучше всего умереть!
        -Нет! - твердо ответила мать. - Наши дни отмерены самим Господом, амы верим вНего. Такбудемже уповать наНего даже такими. Пойдем отсюда!
        Сказав это, онасхватила Тирцу заруку иувлекла ее кзападному углу дома. Оглядевшись иникого неувидев, онипробрались кследующему углу. Здесь их едва неослепил лунный свет, заливавший своим сиянием весь южный фасад ичасть улицы. Воля матери была непреклонна. Бросив всего один взгляд наокна западного фасада, онасделала шаг вперед, назалитую лунным сиянием улицу, ведя Тирцу засобой. Всеребристом лунном свете стали видны зловещие знаки поразившей их болезни - наих губах ищеках, вовзоре их близоруких глаз, вих скрюченных руках; ноособенно явственно они проступали вдлинных спутанных космах мертвенно-белых волос, склеенных вколтуны выступившим изязв гноем. Увидев их, никто немогбы сказать, чтоэто были мать идочь: обеженщины выглядели старыми ведьмами.
        -Пст! - вдруг произнесла мать. - Тамкто-то лежит наступеньках - какой-то мужчина. Давай обойдемего.
        Онипоспешили перейти надругую сторону улицы и, прячась втени отдомов, пробрались доуровня ворот, гдеизастыли наместе.
        -Онспит, Тирца!
        Мужчина наступенях нешевелился.
        -Стой здесь, ая попробую открыть ворота.
        Сказав так, мать неслышно пересекла улицу ипопыталась открыть калитку. Онатак никогда инеузнала, поддалась та ее напору илинет, потому что вэтот момент спящий мужчина вздохнул и, перевернувшись восне, обратил свое лицо кнебу. Наголовная накидка сползла сего лица, илунный свет осветил его черты. Мать взглянула нанего изамерла наместе; потом всмотрелась пристальнее, слегка наклонившись. Затем, выпрямившись, онамолитвенно сжала руки нагруди ивознесла взор кнебесам внемой молитве. Несколько секунд, иона быстро вернулась назад кожидавшей ее Тирце.
        -Возблагодарим Господа! Этот человек - твой брат! - прошептала она наухо девушке.
        -Мойбрат? Иуда?
        Мать изовсех сил сжала ее запястье.
        -Пойдем! - всетемже страстным шепотом продолжала она. - Давай вместе взглянем нанего - ещераз - только разок, - апотом да поможет Господь своим слугам!
        Рука обруку, напоминая двух привидений идвигаясь неслышно, подобно привидениям, онипересекли улицу. Когда их тени коснулись спящего, женщины остановились. Одна изего рук лежала накаменной ступеньке ладонью вверх. Тирца упала наколени ихотела было поцеловать ее; номать отдернула ее назад.
        -Никогда вжизни; никогда вжизни неделай этого! Мынечисты, нечисты! - прошепталаона.
        Тирца отшатнулась отбрата, словно прокаженным былон.
        Спящий поражал своей строгой мужской красотой. Еголоб ищеки были покрыты коричневым загаром пустыни; подкороткими усами розовели губы чувственного рта ипоблескивали белизной зубы; мягкая бородка нескрывала нежную округлость подбородка иначала шеи. Скольже прекрасен он был дляисстрадавшегося материнского взора! Икакстрастно мечтала она обнять своего давно невиденного сына, прижать его голову ксвоей груди ипоцеловать его, какцеловала его вдалеком детстве! Кактолько она смогла найти всебе силы удержаться отэтого! Силы эти, очитатель, дала ей любовь - еематеринская любовь, которая, если тебе дано это увидеть, именно этим иотличается отвсякой другой любви: нежная кобъекту любви, онаможет быть тиранична ксамой себе, являя всю силу самопожертвования. Мать опустилась наколени и, склонившись доземли, коснулась губами подошвы одной изего сандалий, желтой отуличной пыли, - икоснулась ее снова иснова, вкладывая вэти поцелуи всю свою душу.
        Бен-Гур шевельнулся иразметался восне. Мать идочь отшатнулись, ноуслышали, какон пробормотал вполусне:
        -Мама! Амра! Агдеже…
        Тирца беспокойно шевельнулась. Мать уткнулась лицом вуличную пыль, чтобы заглушить рвущийся изгруди стон.
        Еесын спрашивал оней; оннезабыл ее; даже восне он думал оней. Разве этого недостаточно?
        Мать кивнула головой Тирце. Женщины встали и, бросив наспящего еще один взгляд, словно навсегда запечатлевая его всвоей памяти, рука обруку перешли напротивоположную сторону улицы. Скрывшись втени глиняной стены, ониостановились иопустились наколени, глядя наспящего, ожидая его пробуждения - ожидая сами незная чего. Никто неможет назвать меру терпения женщины.
        Вскоре около угла дома появилась еще одна женская фигура. Неразличимые втени женщины видели ее влунном свете; небольшая фигурка, согнутая годами, темнокожая, седовласая, опрятно одетая визношенные одежды служанки, несла вруках корзину, полную овощей.
        Увидев спящего наступеньках человека, женщина остановилась; затем, словно приняв решение, снова двинулась вперед и, осторожно ступая, приблизилась кспящему. Обойдя его, онаподошла кворотам, тихонько отодвинула щеколду калитки ипросунула руку вобразовавшуюся щель. Одна изшироких створок ворот бесшумно повернулась налевой петле. Женщина протолкнула корзину внутрь иуже готова была сама последовать заней, однако скорее всего излюбопытства помедлила, чтобы бросить взгляд наспящего незнакомца.
        Скрывающиеся втени надругой стороне улицы женщины услышали приглушенное восклицание иувидели, какженщина протерла глаза, словно неверя им, затем склонилась, всплеснула руками, оглянулась посторонам, и, неспуская взгляда соспящего, взяла его откинутую всторону руку илюбовно поцеловала ее - както желали сделать стоящие втени женщины, нонепосмели.
        Разбуженный этим движением Бен-Гур инстинктивно отдернул руку, иего взгляд встретился совзглядом смотрящей нанего женщины.
        -Амра! ОАмра, неужели это ты? - произнесон.
        Доброе создание ничего неответило словами, ноприпало кего груди, рыдая отрадости.
        Оносторожно развел стиснутые унего нашее руки и, приподняв заподбородок ее лицо, мокрое отслез, поцеловал ее снеменьшей радостью, чемона. Итутже стоящие через улицу услышали его вопрос:
        -Мама… Тирца… ОАмра, скажи мне, чтосними? Говори, говори, молю тебя!
        Вответ Амра только снова зарыдала вголос.
        -Тывидела их, Амра. Тызнаешь, гдеони; скажиже мне, чтоони вдоме.
        Тирца было подалась вперед, номать, угадав ее намерения, крепко схватила ее заруку ипрошептала:
        -Несмей - низачто вжизни. Мынечисты, нечисты!
        Еелюбовь была тиранической. Хотя сердце разрывалось отжелания дать знать осебе, ихсын ибрат недолжен был знать, чтосними случилось. Иона победила.
        Темвременем Амра, невсилах справиться ссобой, продолжала рыдать.
        -Тыхотела войти? - спросил он, увидев приоткрытую створку ворот. - Тогда войдем. Яхочу войти стобой.
        Произнеся это, онподнялся соступеньки, накоторой спал.
        -Римляне - дабудут они прокляты их богами! - просто лгут. Этот дом принадлежит мне. Вставай, Амра, идавай войдем.
        Через минуту они уже скрылись извиду, оставив женщин сгоречью смотреть назакрывшиеся ворота - теворота, войти вкоторые им уже было несуждено. Сжимая вобъятиях друг друга, онибезсил осели вуличную пыль.
        Онивыполнили свой долг.
        Идоказали свою любовь.
        Когда наступило утро, жители города обнаружили их ивыпроводили изгородских ворот градом камней.
        -Ступайте отсюда! Вывсе равно что мертвы; такиступайте кмертвецам!
        Провожаемые этими криками, онипобрели прочь.
        Глава5
        Гробница зацарскими садами
        Внаши дни путешествующие поСвятой земле паломники, желающие посетить знаменитое место счудесным названием Царские сады, должны спуститься вдолину Кедрона илипроследовать вдоль уходящей кМертвому морю долины Енномовой вплоть достарого доброго водоема Энрогель, сделать там глоток журчащей уих ног воды иостановиться, поскольку ничего интересного дальше небудет. Имостанется только поглядеть нагромадные глыбы, которыми выложен водоем, поинтересоваться упровожатого его глубиной да пожалеть тех несчастных, которые ворочали эти глыбы. Затем если путешественники обведут взором окрестности, то, безсомнения, будут захвачены суровой красотой холмов Мориа иСион, спускающихся кним террасами ссевера. Один изних заканчивается, упираясь вОфель, другой вто, чтоныне известно подназванием города Давидова. Вдали нафоне неба видны эти святые места: здесь Храм сего грациозным куполом; тамграндиозные развалины Гиппикуса, впечатляющего даже тем, чтоотнего осталось. Вдоволь налюбовавшись наэту картину, пробуждающую вних память особытиях начала христианства, паломники переводят взгляд нагору Соблазна, строгий массив которой
возвышается поправую руку отних; апотом нахолм Совета Нечестивых слева, который может стать дляних главной достопримечательностью этих мест, если они сильны вбиблейской истории иесли смогут превозмочь сверхъестественный ужас, исходящий отнего.
        Можно былобы долго рассказывать обовсем, чтонаходится возле этого холма; достаточно упомянуть только отом, чтоего основание расположено какраз надобщепризнанным Адом - Адом кипящей серы иогня, - темсамым, который ранее называли Геенной. Надо еще сказать иотом, чтосейчас, какивовремена Христа, крутой склон, высящийся кюгу июго-востоку отгорода, изборожден многочисленными норами иземлянками, снезапамятных времен дающими приют прокаженным. Они, избегаемые всеми какпроклятые Богом, настолько многочисленны, чтоосновали город изаселили его, организовали собственное общество идаже создали свое правительство.
        Наследующее утро после событий, описанных впредыдущей главе, Амра появилась уводоема Энрогель иприсела накамень. Житель Иерусалима, взглянув нанее, принялбы ее заслужанку изкакой-нибудь благополучной семьи. Приней были кувшин сводой икорзина, содержимое которой покрывала белоснежная салфетка. Поставив кувшин икорзину наземлю рядом ссобой, онаразвязала платок, покрывавший ее голову, сложила руки наколенях испокойно устремила свой взор туда, гдесклоны холма сходили вниз кАкелдаме[136 - Акелдама (арам. «земля крови») - участок земли (бывшая «земля горшечника»), который первосвященники израильские приобрели завозвращенные Иудой тридцать сребреников. См.: Матф., 27; 3.], «земле горшечника».
        Стояло раннее утро, иона была первым человеком, появившимся уводоема. Вскоре, однако, подошел мужчина, принесший ссобой веревку икожаное ведро. Кивнув головой темнолицей женщине, онразмотал веревку, прикрепил кней ведро ипринялся дожидаться клиентов. Скупые доставали изводоема воду сами, онже был профессионалом всвоем деле имог наполнить водой самый большой кувшин заgerah.
        Амра спокойно сидела имолчала. Увидев кувшин уее ног, мужчина сведром спросил, нехочетли она его наполнить. Онавежливо ответила: «Попозже», после чего он оставил ее впокое. Когда небо надМасличной горой стало совсем светлым, появились клиенты, ион целиком переключился наих обслуживание. Всеэто время она продолжала сидеть, пристально глядя нахолм.
        Взошло солнце, ноона все сидела иждала. Пока ожидание продолжается, мыпопробуем понять ее намерения.
        Унее вошло впривычку выходить нарынок запокупками после наступления темноты. Незаметно выбравшись издворца Гуров, онашла влавки Тиропейона иликпродавцам уРыбных ворот, покупала мясо иовощи, возвращалась иснова закрывалась одна вовсем доме.
        Радость, которую она испытала, встретив упорога дома Бен-Гура, неподдается описанию. Онанемогла ничего сообщить ему освоей госпоже илиоТирце - онаничего незнала. Онпредложил ей перебраться куда-нибудь, гдеей небудет так одиноко; ноона отказалась. Всвою очередь, онапредложила ему снова занять его прежнюю комнату, которую она хранила такой, какой он оставил ее; нострах перед тем, чтоего обнаружат, удержал Бен-Гура оттакого решения. Онидоговорились, чтоБен-Гур будет навещать ее какможно чаще. Появляясь ночью, онночьюже будет иуходить. Амра была вынуждена удовлетвориться этим ицеликом предалась заботам, какпорадовать своего любимца. Вспомнив, чтоизее блюд он любил больше всего, онаследующим вечером выбралась наружу иотправилась нарынок уРыбных ворот. Переходя отлавки клавке ивыискивая лучший мед, онаполучила случай услышать краем уха рассказ одного изпокупателей.
        Очем - нашчитатель может догадаться, если узнает, чторассказчик был один изтех, ктоосвещал факелами путь коменданта Антониевой башни, когда он спустился вкамеру VI иобнаружил там мать идочь Гур. Онподробно описал все происшедшее, незабыв упомянуть имена заключенных икраткую историю вдовы, поведанную ею осебе.
        Мыможем представить себе, какие чувства испытала преданная Амра, услышав этот рассказ. Онасделала покупки ивернулась домой каквосне. Какую радость она припасет длясвоего мальчика! Онанашла его мать исестру!
        Но,опустив корзину напол своей комнаты, оназадумалась. Известие отом, чтомать исестра больны проказой, может убить его. Онспособен отправиться вгород проклятых насклонах холма Совета Нечестивых - ипереходить отодной пораженной проказой землянки кдругой, безустали расспрашивая освоих родных. Недай бог, если зараза коснется его иих судьба станет его судьбой! Амра вотчаянии заломила руки. Какей лучше поступить?
        Какинамногих, втаком состоянии нанее снизошло вдохновение, если немудрость; ией было дано прийти кединственно возможному решению.
        Оназнала, чтопрокаженные выбираются поутрам изсвоих мрачных землянок иглинобитных укрытий нахолме испускаются кисточнику Энрогель, чтобы запастись водой нацелый день. Принеся кисточнику свои кувшины, ониставят их наземлю иждут, стоя вотдалении, пока они небудут наполнены. Кэтому источнику должны были прийти иее госпожа вместе сТирцей.
        Поэтому Амра решила непередавать Бен-Гуру услышанный нарынке рассказ, носамой отправиться кисточнику иподождать там. Голод ижажда должны согнать несчастных вниз. Онаверила, чтосможет узнать их; еслиже нет, то, возможно, онисмогут узнатьее.
        Темвременем ее навестил Бен-Гур, иони многое рассказали друг другу. Завтра вИерусалим прибывал Маллух; сего помощью можно было начинать поиски. Бен-Гур горел нетерпением приступить кним. Чтобы скоротать время, онхотел посетить святые места вокрестностях. Тайна, скрываемая преданной служанкой, висела наней тяжким грузом, ноона пересилила себя.
        Когда Бен-Гур ушел, Амра занялась приготовлениями пищи. Ближе кутру, когда напредрассветном небе стали гаснуть звезды, онауложила вкорзину еду, выбрала кувшин побольше, выбралась издворца иотправилась кисточнику Энрогель, выйдя изгорода через Рыбные ворота, которые открывались вгородской стене первыми.
        Вскоре после восхода солнца, когда уисточника уже вовсю кипела работа иносильщик воды едва успевал поворачиваться, обслуживая многочисленных клиентов, спешащих вернуться домой дотой минуты, когда утренняя прохлада сменится дневным жаром, обитатели холма тоже начали выбираться издверей своих убогих жилищ испускаться вниз задневным рационом воды.
        Сосвоего места уисточника Амра следила взглядом загруппами несчастных, словно призраки скользивших посклону. Онапочти недвигалась. Неоднажды ей казалось, чтоузнала тех, кого ждала. Онанесомневалась, чтоони обитают где-то нахолме; знала ито, чтоони должны спуститься вниз иподойти кисточнику; когда все здоровые наберут воду, наступит очередь больных.
        Почти уподножия склона находился склеп, который уже неединожды привлекал внимание Амры своим широким входом. Рядом сэтим входом был привален ксклону большой обтесанный камень. Ближе кполудню лучи высоко поднявшегося солнца должны были залить внутренность склепа жаром, поэтому там врядли могло обитать что-либо живое, кроме разве что одичавших собак, забегавших отдохнуть туда, кподножию Геенны, после своих трудов нагородских свалках. Однако именно оттуда, квеличайшему удивлению терпеливой египтянки, появились две женские фигуры, одна изкоторых толи поддерживала, толи вела другую. Уобеих развевались повоздуху длинные белые космы волос; обевыглядели старухами; ониосматривались посторонам, словно все здесь было им вновинку. Смотрящей наних египтянке показалось, чтоих пугает окружающая толпа несчастных, частью которой они сами являются. Какая-то подспудная догадка заставила сердце ее забиться чаще ивовсе глаза смотреть только наних.
        Двеженщины какое-то время постояли уприваленного ксклону камня, затем, очень медленно иявно испытывая боль отпередвижения, двинулись вперед, кисточнику. Сердитые голоса потребовали остановиться; они, однако, продолжали свое движение. Носильщик воды подобрал сземли несколько голышей иприготовился отогнать их камнями. Собравшиеся уисточника люди стали проклинать несчастных. Сосклона холма послышались крики: «Нечисты, нечисты!»
        «Воистину, - подумала Амра, глядя надве ковыляющие женские фигурки, - ониеще незнают, какдолжны вести себя прокаженные».
        Онаподнялась скамня, накотором сидела, идвинулась навстречу бредущим фигурам, незабыв прихватить кувшин икорзину. Тревога уисточника тутже сошла нанет.
        -Чтозадура, - сказала сосмехом одна изженщин уводоема, - чтозадура отдает хорошую еду этим живым трупам!
        -Итолько подумать, вкакую даль она пришла, - подхватила другая. - Ябы дожидалась их угородских ворот.
        НоАмра продолжала свой путь. Еслибы ей было дано ошибиться! Сердце старой преданной служанки подступало кгорлу. Ночем дальше она шла, темвсе больше преисполнялась сомнений исмущения. Зачетыре илипять ярдов оттого места, гдеони остановились, поджидая ее, остановилась иАмра.
        Неужели это ее хозяйка, которую она так любила! чьируки она так часто благодарно целовала! чейвеличавый образ хозяйки дома она так преданно лелеяла всвоей памяти! Инеужели это ее Тирца, выросшая наее руках! чьидетские болячки она пестовала, скоторой играла вее детские игры! тасамая веселая, нежная, всегда что-то напевающая Тирца, звонкий колокольчик целого дома, грядущее утешение вее старости! Еехозяйка, еелюбимая Тирца - неужели это они? Открывшееся женщине зрелище повергло ее душу вуныние.
        -Этоже две старухи, - сказала она себе. - Яникогда их невидела. Вернусь обратно.
        Иона начала было поворачиваться кним спиной.
        -Амра, - произнесла одна изпрокаженных.
        Египтянка, едва неуронив кувшин идрожа всем телом, всмотрелась вних.
        -Ктозовет меня? - спросилаона.
        -Амра.
        Взгляд служанки приковался клицу говорящей.
        -Ктоты? - воскликнулаона.
        -Мыте, кого ты ищешь.
        Амра опустилась наколени.
        -Огоспожа, омоя госпожа! Дабудет благословен Господь, который привел меня ктебе!
        Итакже, наколенях, бедное обескураженное создание двинулось вперед.
        -Амра, остановись! Неприближайся кнам! Нечисты, нечисты!
        Предупреждение подействовало. Амра пала ниц изарыдала вголос, такчто собравшиеся кисточнику люди услышали ее рыдания. Внезапно она выпрямилась иподнялась наноги.
        -Омоя госпожа, ногдеже Тирца?
        -Здесь, яздесь, Амра! Тынепринесешь нам немного воды?
        Служанка почувствовала себя впривычном ей качестве инесколько успокоилась. Откинув упавшие налицо пряди волос, Амра наклонилась исняла салфетку скорзины.
        -Посмотрите, - сказала она. - Здесь хлеб иеда длявас.
        Онахотела было расстелить салфетку прямо наземле, ноее хозяйка заговорила снова:
        -Неделай этого, Амра. Телюди могут побить тебя камнями инедадут набрать воды. Оставь корзинку, мывозьмем ее сами. Наполни кувшин водой итоже принеси сюда. Мыунесем все это всклеп. Сегодня это все, чтоты можешь сделать всоответствии собычаем. Поспеши, Амра.
        Люди, перед чьими глазами все это происходило, расступились, давая дорогу служанке, идаже помогли ей наполнить кувшин - столь великую скорбь излучала вся ее внешность.
        -Ктоони тебе? - спросила одна изженщин.
        Амра кротко ответила:
        -Онибыли так добры комне.
        Подняв наполненный водой кувшин наплечо, онапоспешила обратно. Забывшись, онаедва неприблизилась вплотную кним, новозглас «Нечисты, нечисты! Осторожно!» заставил ее замереть наместе. Поставив кувшин рядом скорзиной, онасделала несколько шагов назад итам остановилась.
        -Благодарю тебя, Амра, - сказала ее госпожа, склоняясь коставленным служанкой предметам. - Тыочень добра кнам.
        -Чтоеще я могу сделать длявас? - спросила Амра.
        Хотя рука терзаемой жаждой женщины уже касалась кувшина сводой, онавыпрямилась итвердо произнесла:
        -Язнаю, чтоИуда был дома. Явидела его уворот позапрошлой ночью спящим наступенях. Ия видела, какты разбудилаего.
        Амра всплеснула руками.
        -Омоя госпожа! Тывсе видела инеподошла!
        -Подойти значило убить его. Ябольше никогда несмогу обнять его. Иникогда уже его непоцелую. ОАмра, Амра, язнаю, тылюбишьего!
        -Да, - сказало преданное существо, снова заливаясь слезами ипадая наколени. - Яготова умереть ради него.
        -Докажи эти слова, Амра.
        -Яготова.
        -Тогда ты недолжна говорить ему, гдемы ичто ты видела нас, - вотивсе, Амра.
        -Ноон разыскивает вас. Онпришел сюда издалека, чтобы отыскатьвас.
        -Оннедолжен найти нас. Иначе он станет такимже, какмы. Послушай, Амра. Служи нам также, какпослужила сегодня. Приноси нам то немногое, вчем мы нуждаемся, - теперь уже недолго, совсем недолго. Приходи сюда каждое утро икаждый вечер и… и… - голос ее задрожал, новоля превозмогла секундную слабость, - рассказывай нам онем, Амра; ноты недолжна произнести ему нислова онас. Тыслышишь?
        -О,мне будет так трудно слышать, какон говорит овас, изнать, чтоон разыскивает вас, - видеть его любовь инепроизнести нислова отом, чтовы живы!
        Ислужанка закрыла лицо руками.
        -Нет, - продолжала мать. - Примем насебя обет молчания. Атеперь ступай иприходи вечером. Мыбудем тебя ждать. Апока что - досвидания.
        -Бремя мое будет тяжко, омоя госпожа, ноя его вынесу, - сказала Амра, склоняясь передней.
        -Подумай отом, сколь тяжелее будет видеть его такимже, какмы, - сказала мать, передавая корзину седой Тирце. - Такприходиже вечером, - повторила она, поднимая наплечо себе кувшин сводой инаправляясь ксклепу.
        Коленопреклоненная Амра проводила их взглядом, пока они нескрылись вотверстии гробницы; затем печально пустилась вобратный путь.
        Вечером она появилась снова; сэтих пор унее вошло вобычай появляться уисточника утром ивечером, такчто несчастные нивчем неиспытывали нужды. Гробница сголыми каменными стенами была всеже менее мрачна, чемкамера вбашне. Имсветило солнце, вокруг них расстилался прекрасный Божий мир. Исполненные веры, онимогли подоткрытым небом ждать смерти.
        Глава6
        Хитрость Пилата. Поединок
        Утром первого дня седьмого месяца - наиврите тишри, иными словами, воктябре - Бен-Гур поднялся сосвоей кровати вкараван-сарае, недовольный всем миром.
        После прибытия Маллуха они нетеряли время. Верный помощник уже начал розыски вАнтониевой башне, начал бесцеремонно, обратившись спрямым запросом ктрибуну, выполнявшему обязанности коменданта тюрьмы. Онизложил офицеру историю семьи Гур ивсе подробности случившегося сГратом, представив все происшедшее какчистую случайность, безкакого-либо злого умысла. Теперьже он разыскивал, объяснил он офицеру, оставшихся вживых членов несчастной семьи, чтобы отих имени повергнуть кстопам цезаря прошение овозврате конфискованной собственности ивосстановлении вгражданских правах. Таковое прошение, безсомнения, будет удовлетворено врезультате расследования поповелению императора, начала которого друзья семьи ничуть неопасались.
        Вответ трибун поведал обобнаружении вбашне двух заключенных там женщин, далМаллуху прочитать составленный им меморандум идаже позволил переписатьего.
        После этого Маллух поспешил кБен-Гуру.
        Бесполезно описывать эффект, который эта ужасная история произвела намолодого человека. Нислезы, нидаже страстные рыдания немогли облегчить его. Бен-Гур долгое время сидел спобелевшим лицом истесненным сердцем. Незамечая никого вокруг, он, уставясь водну точку, повторял:
        -Прокаженные, прокаженные! Моямать иТирца - прокаженные! ОБоже!
        Наконец он пришел всебя иподнялся.
        -Ядолжен найти их. Возможно, ониумирают.
        -Гдеты будешь их искать? - спросил Маллух.
        -Есть только одно место, куда они могли направиться.
        НоМаллуху удалось отговорить Бен-Гура оттакого намерения инастоять надругом способе действий. Вдвоем они отправились кгородским воротам, находившимся напротив холма Совета Нечестивых. Снезапамятных времен там собирались прокаженные, прося подаяние умилосердных жителей города. Оницелый день раздавали милостыню ирасспрашивали одвух женщинах, залюбое известие окоторых обещали щедрое вознаграждение. Такони провели день заднем весь остаток пятого месяца ицеликом шестой месяц. Увы, обитатели города мертвых крепко хранили свои тайны. Лишь ныне, утром первого дня седьмого месяца, доних дошли смутные слухи отом, чтонетак давно две прокаженные женщины были изгнаны властями изРыбных ворот города. Сравнив сроки, Бен-Гур иМаллух пришли кнеутешительному выводу, чтонесчастные были членами семьи Гур. Мучившийже их вопрос ничуть непрояснился. Гдеони сейчас обитают? Ичто станется сними?
        -Словно еще мало того, чтомои родные стали прокаженными, - тоидело повторял сын стой горечью, которую читатель может себе вообразить, - словно этого еще недостаточно. Онет! Ихеще прогнали градом камней изих родного города! Моямать мертва! Онаскиталась безкрова надголовой! Онамертва! Тирца мертва! Яостался совсем один! Азачто? Исколько еще, оБоже, Ты, Господь Бог отцов моих, Ты заставишь нас терпеть все это отримлян?
        Кипя гневом, сопустошенной душой, пылая местью, онвышел водвор караван-сарая, полный людьми, нашедшими здесь пристанище прошлым вечером иночью. Наскоро завтракая, онприслушивался кразговорам вокруг. Одна группа приезжих особо привлекла его внимание. Этобыли восновном молодые, крепкие, подвижные парни, речь иманеры которых выдавали провинциалов. Ихоблик - какая-то необъяснимая аура, посадка головы, блеск глаз - отличал их отвыходцев изнижних слоев Иерусалима. Онивыглядели скорее людьми, выросшими где-то вгорах, гдевлюдях еще невыветрился дух врожденной свободы. Спустя некоторое время Бен-Гур удостоверился, чтоони были галилеянами, пришедшими вгород поразличным надобностям, восновномже длятого, чтобы принять участие впразднике Куш, который приходился насегодняшний день. Онипривлекли его внимание тем, чтопроисходили изрегиона, вкотором он надеялся найти живейшую поддержку своим планам.
        Незаметно наблюдая заними, онмысленно представлял себе, чего могбы добиться легион подобных парней, прошедших закалку вдухе строгой римской дисциплины. Вэтот момент водворе появился мужчина, щеки которого пылали, аглаза блестели отвозбуждения.
        -Чтовы здесь сидите? - набросился он нагалилеян. - Раввины истарейшины уже выходят изХрама инаправляются кПилату. Собирайтесь ипоспешите, надо успеть вместе сними!
        Водно мгновение он оказался окруженным парнями.
        -КПилату? Зачем?
        -Открылся тайный сговор. Зановый акведук, построенный Пилатом, уплачено деньгами Храма.
        -Что? Священной десятиной?
        Пылая негодованием, они, неверя своим ушам, переспрашивали друг друга.
        -Ноэтоже священные деньги. Онипринадлежат Господу. Пусть только Пилат осмелится тронуть изних хоть шекель!
        -Пошли! - воскликнул тем временем принесший эту весть. - Процессия уже намосту. Кней примкнул весь город. Мытоже можем пригодиться. Поспешитеже!
        Верно говорят, чтомысль идело - одно итоже. Парни быстро сбросили ссебя все ненужные втакой ситуации одеяния иостались собнаженными головами ивнижних туниках-безрукавках. Вэтом наряде они привычно выходили вполе убирать урожай илигребли влодках поозерам - ничто немешало им вэтой свободной одежде карабкаться погорным склонам застадами илисобирать созревшие виноградные гроздья, необращая внимания набеспощадные лучи солнца. Затягивая пояса, ониобратились ксвоему предводителю сословами:
        -Мыготовы.
        Итут сними заговорил Бен-Гур.
        -Люди Галилеи, - произнес он, - ясын Иудеи. Невозьметели вы меня всвою компанию?
        -Может быть, нампридется сражаться, - последовал ответ.
        -Чтож, тогда я наверняка небуду первым, кторешит отступить.
        Ониоценили его юмор, иих предводитель кивнул головой:
        -Тывыглядишь довольно крепким. Ступай снами.
        Бен-Гур тоже сбросил верхнее одеяние.
        -Выдумаете, чтоможет произойти сражение? - негромко спросил он, затягивая пояс.
        -Да.
        -Скем?
        -Состражей.
        -Слегионерами?
        -Комуже еще доверяют охрану римляне?
        -Ичемже вы думаете сними биться?
        Онимолча уставились нанего.
        -Чтож, - продолжал он, - мысделаем все, чтосможем; нонелучшели будет выбрать себе предводителя? Легионерами командует офицер, инам тоже надо иметь командира.
        Галилеяне еще более удивленно воззрились нанего, словно такая простая мысль даже неприходила им вголову.
        -Ладно, тогда покрайней мере давайте держаться все вместе, - сказал он. - Ятоже готов, итеперь мы можем идти.
        -Да,мы идем.
        Караван-сарай, какпомнит читатель, былрасположен вВифезде, Новом городе. Чтобы добраться доПретория, кактеперь римляне называли дворец Ирода наСионском холме, галилеянам иБен-Гуру предстояло пересечь низину ксеверу изападу отХрама. Узкими улочками они быстро обогнули район Акры иподошли кМариамнской башне, откуда было уже рукой подать добольших ворот вобнесенном стеной холме. Подороге им встретилось немало людей, поднятых наноги вестями оготовящемся святотатстве. Когдаже они, наконец, добрались доворот Претория, тоувидели процессию старейшин ираввинов, которая входила вздание, оставив водворе Претория куда большую числом возмущенную толпу.
        Увхода водворец нес стражу пехотный манипул подкомандованием центуриона. Воины были выстроены цепью поднависавшей надними прекрасной зубчатой стеной, выложенной измрамора. Солнце било солдатам влицо, заставляя ослепительно сверкать их шлемы иначищенные умбоны[137 - Умбон - остроконечная бляха, навершие щита, расположенная наперекрестии железных полос, проходивших подиагоналям щита (скутума).] нащитах. Онистояли подобно статуям, необращая внимания нажару икрики толпы. Вшироко открытые бронзовые ворота все прибывали иприбывали люди.
        -Чтотам происходит? - спросил один изгалилеян выходившего человека.
        -Даничего особенного, - последовал ответ. - Раввины стоят увнутренних дверей, просят встречи сПилатом. Онотказался выйти кним. Тогда они отправили одного изних сказать Пилату, чтонеуйдут, пока он их невыслушает. Такчто они досих пор ждут ответа.
        -Давайте войдем внутрь, - предложил Бен-Гур, видя, чтоего спутники нерешаются этого сделать.
        Заворотами росли ряды покрытых листьями деревьев, втени развесистых крон которых стояли длинные лавки. Люди, каквходящие вворота, такивыходящие изних, старательно избегали прохладной тени, падавшей набелую, тщательно выметенную мостовую. Иностранцу это показалосьбы странным, носуществовало установленное раввинами правило, согласно которому впределах стен Иерусалима недолжны были высаживаться зеленые растения. Какговорили, даже мудрый царь, пожелавший разбить сад длясвоей невесты-египтянки, былвынужден найти длянего место только загородскими стенами, вдолине заисточником Энрогель.
        Надкронами деревьев были видны фронтоны дворца. Повернув направо, Бен-Гур игалилеяне вскоре оказались напросторной площади, сзападной стороны которой возвышалась резиденция правителя. Возбужденная толпа народа заполняла площадь. Вселица были повернуты кпортику, которым завершался широкий вход, сейчас наглухо закрытый. Подпортиком выстроилось вшеренгу еще одно подразделение легионеров.
        Народу было так много, чтодрузья немоглибы пробиться сколько-нибудь далеко вперед. Поэтому они предпочли остаться взадних рядах, наблюдая, какразвиваются события. Перед портиком, залинией солдат, имбыли видны высокие тюрбаны раввинов. Ихвладельцы проявляли порой такоеже нетерпение, чтоипростые горожане уних заспинами. Изтолпы раздавались крики: «Пилат, если ты правитель, товыйди, выйди кнам!»
        Сквозь толпу проталкивался человек сраскрасневшимся отгнева лицом.
        -Израиль здесь невчести, - громко возглашал он впространство, никкому необращаясь. - Наэтой святой земле мы ничуть нелучше римских собак.
        -Такты думаешь, онневыйдет кнам?
        -Выйдет? Даон уже три раза отказался сделатьэто.
        -Чтоже будут делать раввины?
        -Тоже, чтовЦезарее, - будут здесь ждать дотех пор, пока он их невыслушает.
        -Новедь он неосмелится тронуть священные деньги? - спросил один изгалилеян.
        -Дакто может сказать? Разве неримляне осквернили Святая Святых? Ивообще, разве есть дляримлян хоть что-то святое?
        Прошло около часа, и, хотя Пилат несоблаговолил удостоить их ответом, раввины итолпа продолжали стоять наплощади. Наступил полдень, принесший ссобой краткий ливень, носитуация по-прежнему неменялась, заисключением разве того, чтотолпа стала больше ишумнее, астрасти определенно накалились. Почти непрерывно раздавались крики «Выходи, выходи кнам!», порой сунизительными дополнениями. Темвременем Бен-Гур удерживал своих галилеян сплоченной группой вокруг себя. Поего предположениям, терпение римлян должно было вот-вот истощиться, такчто вскоре можно было ожидать развязки. Пилат врядли снисходительно отнесется ктолпе, которая сама дает ему вруки предлог дляприменения силы.
        Ивот наконец развязка наступила. Изсамой гущи собравшихся донеслись звуки ударов, закоторыми тутже последовали крики боли иярости. Толпа всколыхнулась. Почтенные старцы воглаве ее, стоявшие упортика, стали оборачиваться назад, ошеломленные происходящим. Толпа сначала подалась вперед; нолюди вцентре ее попытались выбраться наружу; ивскором времени возникла давка. Всеспрашивали, чтоже происходит, ноникто немог дать вразумительного ответа, иудивление быстро перешло впанику.
        Бен-Гур сохранил присутствие духа.
        -Тыничего там невидишь? - спросил он одного изгалилеян.
        -Ничего.
        -Яподниму тебя повыше.
        Онобхватил мужчину заталию илегко поднял его ввоздух.
        -Чтотам происходит?
        -Теперь я вижу, - ответил тот. - Тамнесколько человек сдубинками, онилупят собравшихся. Наних вроде какеврейская одежда.
        -Ноктожеони?
        -Даримляне, какБог свят! Переодетые римляне. Работают палками вовсю! Вотсбили наземлю раввина - совсем старика! Нещадят никого!
        Бен-Гур опустил галилеянина наземлю.
        -Люди Галилеи, - сказал он, - этохитрость Пилата. Атеперь, если вы будете делать то, чтоя вам скажу, мысможем потягаться даже сэтими парнями сдубинками.
        Галилейские парни воспрянули духом.
        -Отступайте кдеревьям уворот. Этипосадки Ирода, хотя инезаконные, нампригодятся. Пошли!
        Подбежав кдеревьям, они, разом подпрыгнув иповиснув наодном суку, общим весом своих тел оторвали его отствола. Повторив это несколько раз, онизаполучили всвое распоряжение пусть примитивное, новсеже оружие. Возвращаясь, науглу площади они столкнулись собезумевшей толпой, которая сломя голову неслась кворотам. Потасовка уних заспиной продолжалась, крики, стоны ипроклятия несмолкали.
        -Кстене! - скомандовал своим приверженцам Бен-Гур. - Кстене! Пропустите толпу!
        И,прижавшись ккаменной стене справа отних, ониизбежали опасности быть сбитыми сног ирастоптанными, апотом мало-помалу стали продвигаться вперед, пока недобрались доплощади.
        -Держитесь плотнее друг кдругу иследуйте замной!
        Кэтому моменту Бен-Гур какпредводитель был признан всеми. Выстроив всю группу засобой тупым клином, оннаправился навстречу римлянам. Те,колотя бегущих палками ирадуясь, когда им удавалось сбить кого-либо сног, всвою очередь, несказанно удивились, обнаружив перед собой группу крепких парней, вооруженных темже оружием, чтоиони, иготовых котпору. Закипела схватка, скоротечная ияростная, сопровождающаяся криками, стуком палок ивоплями боли. Бен-Гур превосходил мастерством остальных. Онумел нетолько наносить удары иотражать направленные нанего, ноипобеждать каждого изтех, ктоосмеливался схватиться сним. Водно итоже время он был исражающимся ипредводителем. Палица, длинная иувесистая, была словно продолжением его руки, одного удара ее хватало, чтобы повергнуть врага наземлю. Втоже время казалось, чтоон видит каждого изсвоих приверженцев иобладает способностью оказываться именно там, гдевэтот момент он более всего нужен. Егобоевой клич воодушевлял его соплеменников ивводил всмятение врагов. Столкнувшись ссопротивлением, римляне поначалу отступили, продолжая сражаться, нопотом невыдержали, повернулись
кругом иустремились кпортику. Разгоряченные схваткой галилеяне готовы были преследовать их доступеней, ноБен-Гур остановилих.
        -Остановитесь, ребята! - воскликнул он. - Сюда направляется центурион состражей. Уних мечи ищиты, мынесможем тягаться сними. Мысделали свое дело; отходим назад кворотам ипрорываемся наружу, пока есть возможность.
        Ониповиновались ему, хотя имедленно, потому что напути кворотам им приходилось перешагивать через тела соплеменников: некоторые корчились встонах, другие молили опомощи, нобольшинство лежали какмертвые. Однако среди поверженных были нетолько евреи, иэто служило хоть небольшим, ноутешением.
        Центурион, поняв, чтоэтих ребят ему недогнать, крикнул что-то им вслед. Бен-Гур, замыкавший отход, презрительно рассмеялся иответил тому наего родном языке:
        -Если мы еврейские собаки, товы римские шакалы. Дожидайся нас здесь, мыскоро вернемся.
        Заворотами оказалось такое множество собравшегося народа, какого Бен-Гуру неприходилось видеть даже вцирке Антиохии. Плоские крыши домов, улицы, склоны холма были покрыты плотной массой причитающих имолящихся людей. Воздух полнили крики ипроклятия.
        Наружная стража беспрепятственно выпустила группу Бен-Гура заворота. Нокактолько они сделали несколько шагов отворот, вних показался центурион, командовавший стражей упортика, икрикнул Бен-Гуру:
        -Эйты, нахал! Тыримлянин илиеврей?
        Бен-Гур ответил:
        -Ясын Иудеи иродился вэтом городе. Чтотебе отменя надо?
        -Остановись исразись сомной.
        -Один наодин?
        -Какпожелаешь.
        Бен-Гур презрительно рассмеялся.
        -Охрабрый римлянин! Тывоистину достойный сын своего Юпитера! Уменяже нет оружия.
        -Можешь воспользоваться моим, - ответил центурион. - Ая позаимствую усолдат.
        Ион кивнул головой нацепь стражников.
        Слышавшие этот разговор окружающие потеряли дар речи; потом понемногу пришли всебя истали передавать суть разговора другим, тем, которые неслышали его. Бен-Гур быстро соображал: после его победы надримлянином вцирке навиду всей Антиохии он уже стал знаменитостью; еслиже ему сейчас удастся победить еще одного римлянина наглазах половины Иерусалима, слава, которую он стяжает, может быть весьма полезна делу грядущего Царя. Оннеколебался нимгновения. Твердым шагом приблизившись кцентуриону, онсказал:
        -Ясогласен. Одолжи мне свой меч ищит.
        -Ашлем инагрудник? - спросил римлянин.
        -Оставь их себе. Онимне неподойдут.
        Центурион протянул оружие Бен-Гуру иизготовился кбою. Всеэто время солдаты, несшие стражу уворот, недвигались итолько молча слушали разговор своего командира сБен-Гуром. Когда противники стали сходиться, люди втолпе принялись спрашивать друг удруга: «Ктоон такой?» Наэтот вопрос никто немог ответить.
        Вте времена римское воинское превосходство покоилось натрех составляющих - строжайшей дисциплине вбою, боевом построении легионов иособом применении короткого римского меча - гладиуса. Всражении легионеры никогда ненаносили рубящих ударов, сначала идоконца битвы они наносили только колющие удары - онинаступали, коля, иотступали, тоже коля; причем метили прежде всего влицо неприятеля. Всеэто было прекрасно известно Бен-Гуру. Когда они уже почти сошлись сцентурионом, онсказал:
        -Ясообщил тебе, чтоя сын Иудеи; ноя несказал, чтомоим учителем был ланиста. Защищайся!
        Споследними словами он вплотную сошелся сосвоим противником. Мгновение они всматривались вглаза друг друга поверх тяжелых щитов. Затем римлянин подался вперед исделал ложный выпад, направляя удар снизу вверх. Бен-Гур только рассмеялся. Тутже состороны римлянина последовал выпад, направленный влицо. Движение было быстрым, ноеще более быстрым движением молодой человек уклонился влево. Подудар меча он подставил свой щит, мечсгрохотом обрушился наего верхнюю часть. Ещеодин легкий шаг, наэтот раз вперед ивлево, - ився правая часть туловища римлянина оказалась открытой дляудара. Последовал почти незаметный взгляду выпад. Центурион замер намгновение наместе, апотом тяжело рухнул лицом вперед наземлю. Поставив ногу наспину поверженного противника, Бен-Гур вскинул надголовой руку сощитом погладиаторскому обычаю, приветствуя невозмутимых солдат уворот.
        Когда горожане поняли, чтопобеда осталась замолодым человеком, они, казалось, обезумели отрадости. Накрышах домов вплоть досамого Ксистуса[138 - Ксистус - здание вИерусалиме, окруженное портиком ииспользовавшееся дляобщественных собраний.] люди кричали иразмахивали головными повязками иплатками, приветствуя победителя. Еслибы они знали, чтоего имя Бен-Гур, топронеслибы его поулицам наруках.
        Младшему порангу офицеру, вышедшему издворцовых ворот, онсказал:
        -Твой товарищ погиб каксолдат. Увы, янемогу достойно погрести его. Ноего меч ищит принадлежат мне поправу.
        Сэтими словами он направился прочь. Немного отойдя отместа сражения, онсказал последовавшим заним галилеянам:
        -Братья, вывели себя достойно. Нотеперь нам надо расстаться, чтобы нас невыследили. Найдите меня сегодня вечером вкараван-сарае вВифинии. Яхочу поговорить свами ипредложить нечто такое, чтобудет наблаго Израилю.
        -Нокто ты такой? - спросили его галилеяне.
        -СынИудеи, - просто ответилон.
        Вокруг них уже толпились люди, желающие посмотреть нагероя.
        -Авы придете вВифинию? - спросилон.
        -Да,обязательно придем, - былответ.
        -Тогда принесите ссобой этот меч ищит, чтобы я мог узнатьвас.
        Протолкавшись сквозь все прибывавшую толпу, онрастворился влабиринте городских улиц.
        Понастоянию Пилата кодворцу пришли горожане иунесли убитых ираненых. Вечером повсему городу оплакивали погибших, ногоре поним было просветлено гордостью запобеду неизвестного храбреца надненавистным римлянином. Духнации воспрял влюдях, инаулицах идаже всамом Храме вновь старики рассказывали молодым предания оподвигах Маккавеев. Вновь ивновь люди задумчиво качали головами, шепча друг другу:
        -Ещенемного, совсем немного, братья, иИзраиль вновь обретет свое былое величие. Будемже верить вГоспода итерпеливо ждать этого часа.
        Таким образом, Бен-Гур обрел длясебя Галилею ивступил напуть служения Царю, Который грядет.
        Оего свершениях наэтом поприще нам предстоит узнать.
        Книга седьмая
        И,вспрянув ото сна, узрел яее,
        Дремлющую вволнах моря,
        Гибкую иобольстительную сирену.
        Запястья ее украшали браслеты изтрав морских,
        Исквозь пряди темных волос сверкали янтарные бусы.
        Глава1
        Иерусалим встречает пророка
        Какибыло договорено, встреча состоялась вкараван-сарае вВифинии. Оттуда Бен-Гур направился вместе сгалилеянами наих родину. Слухи оего деяниях настарой Рыночной площади Иерусалима принесли ему славу ивлияние. Ещедонаступления зимы ему удалось собрать три легиона повстанцев иорганизовать их поримскому образцу. Можно было навербовать еще больше, поскольку боевой дух этого отважного народа никогда недремал. Новсе приготовления приходилось держать встрожайшей тайне, чтобы оних непрознали какРим, такиИрод Антипа. Решив пока ограничиться тремя уже созданными легионами, Бен-Гур целиком посвятил себя их обучению итренировкам. Сэтой целью он собрал будущих офицеров налавовых полях Трахонитиды[139 - Трахонитида - область вСеверной Палестине.] инесколько недель обучал их там обращению соружием, вчастности скопьем имечом, иманеврам подразделений легиона; после чего распустил их подомам вкачестве учителей. Скоро подобные тренировки стали любимым времяпрепровождением жителей этих мест.
        Такая работа требовала терпения, опыта, усердия, веры ипреданности - качеств, которые ввысшей степени были присущи Бен-Гуру. Какон работал! Вплоть дополного самоотвержения! Нодаже он немогбы справиться стакой колоссальной работой, еслибы неподдержка Симонидиса, снабжавшего его оружием иденьгами, инепомощь Илдерима, обеспечивавшего безопасность ибесперебойное снабжение всем необходимым. Самойже большой поддержкой была одаренность галилеян.
        Подэтим именем были объединены четыре племени - Ашер, Зебулон, Иссахар иНафтали - ирайоны, которые они населяли. Евреи, рожденные вокруг Храма, спрезрением относились ксвоим северным соплеменникам; нодаже вТалмуде было сказано: «Галилеянин любит честь, аеврей деньги».
        Ненавидя римлян стакойже пылкостью, скакой любили свою родину, вовремя всякого бунта галилеяне первыми вступали вбитву ипоследними покидали ее. Стопятьдесят тысяч галилейских юношей пали вовремя последней войны сРимом. Побольшим праздникам они, подобно армиям, пешком приходили вИерусалим иразбивали лагеря вего окрестностях. Онисвободно выражали свои мнения идаже терпимо относились кязычеству, гордились прекрасными городами, основанными Иродом, и, хотя те вовсех отношениях были совершенно римскими, оказывали полную лояльность вих строительстве. Вовсех частях света уних находились бывшие соплеменники, скоторыми они жили вмире. Вобщую копилку славы еврейской нации они привнесли таких поэтов, какпевец Песни Песней[140 - Имеется ввиду царь Соломон, которому приписывается авторство библейской «Песни Песней».], итаких пророков, какОсия[141 - Осия - один изтак называемых малых пророков VIIIв. дон.э., автор ветхозаветной «Книги пророка Осии».].
        Этот народ - скорый наподъем, гордый, храбрый, преданный ивпечатлительный - весть оприходе Царя захватила целиком иполностью. Одного того, чтоОн должен был повергнуть вопрах ненавистный Рим, было вполне достаточно, чтобы привлечь их насвою сторону иобеспечить Бен-Гуру постоянный приток добровольцев. Когдаже они поняли, чтогрядущий Царь будет править миром, могуществом превзойдет Цезаря, великолепием - Соломона, чтоправление Его будет длиться доскончания веков, товсе население этих мест присягнуло грядущему Царю душой ителом.
        Бен-Гур провел всю зиму втрудах, готовя приход грядущего Царя. Наступила весна, принесшая живительную влагу сзападного моря. Кэтому времени Бен-Гур сделал так много, чтовполне мог сказать себе исвоим приверженцам: «Пусть явится вмир наш добрый Царь. Емунадо будет только сказать нам, гдеОн хочет воздвигнуть свой трон. Унас довольно сил, чтобы водрузитьего».
        Телюди, которые заэто время имели дело сним, знали его каксына Иудеи, итолько подэтим именем.
        Однажды вечером вТрахонитиде, когда Бен-Гур сидел сгалилеянами увхода впещеру, служившую им пристанищем, кнему подскакал араб, протянувший запечатанное послание. Открыв его, Бен-Гур прочитал:
        «Иерусалим, нисанIV.
        «Появился пророк, которого люди называют Элиа. Многие годы он пребывал впустыне ипредстал нашему взору какпророк. Пророчествуетже он отом, чтоскоро явится тот, ктонамного превосходит величием его самого икого он сейчас ожидает навосточном берегу реки Иордан. Ясам видел ислышал его, итот, кого он ждет, воистину Тот Царь, пришествия вмир Которого мы ожидаем. Приди исудисам.
        Весь Иерусалим встречает пророка, имножество народа наберегу, ожидающего его прихода, напоминает склоны Масличной горы впоследние дни праздника Песах.
        Маллух».
        Лицо Бен-Гура осветилось радостью.
        -Поэтим словам, одрузья мои, - произнес он, - судя поэтим словам, нашему ожиданию пришел конец. Появился вестник Царя ипророчествует оНем.
        Выслушав слова Маллуха, которые тутже прочитал им Бен-Гур, приверженцы разделили его радость.
        -Чтож, надо собираться, - добавил Бен-Гур, - ирано поутру вы отправитесь всвои родные места. Прибыв туда, высвяжетесь сосвоими ивелите быть готовыми собраться помоей команде. Чтокасается меня, тоя отправлюсь узнать, всамомли деле приход Царя близок, идам вам знать. Апока будем надеяться.
        Вернувшись впещеру, оннаписал письма Илдериму иСимонидису, извещая их ополученных известиях иосвоем намерении немедленно направиться вИерусалим. Письма эти он отправил сгонцами. Когда спустилась ночь истало возможным ориентироваться позвездам, Бен-Гур сел вседло ивместе спроводником-арабом направился кИордану, намереваясь присоединиться ккакому-нибудь каравану.
        Проводник знал дорогу, Альдебаран по-прежнему был легок наскаку, икполуночи двое всадников спустились славового поля, держа путь наюг.
        Глава2
        Отдых уисточника. Айрас
        Ближе крассвету Бен-Гур намеревался свернуть сдороги, чтобы найти укромное место, вкотором можно былобы отдохнуть ипереждать полуденный жар; норассвет застал его наоткрытом пространстве пустыни, ион продолжал свой путь, положившись наобещание проводника привести его вскором времени вдолину между высоких скал, гдебьет холодный ключ, растут шелковицы, азеленой травы вполне хватит длялошадей.
        Пока он скакал, размышляя очудесных событиях, которые должны были произойти всамом скором будущем, опеременах, которые они принесут вжизни людей истран, егопроводник бдительно поглядывал посторонам. Еговнимание привлекло какое-то движение уних заспинами. Вокруг них расстилалась покрытая песчаными барханами пустыня, медленно желтеющая влучах рассвета, безединого зеленого пятнышка ввиду. Полевую руку, нопочти напределе видимости можно было различить низкую горную гряду.
        -Верблюд сседоками, - произнес проводник, всмотревшись.
        -Азаним есть другие? - спросил Бен-Гур.
        -Онодин. Нет, заним еще человек верхом налошади.
        Несколько минут спустя Бен-Гур уже исам смог различить верблюда, белого инеобычно большого, напомнившего ему то чудесное животное, которое принесло Балтазара иАйрас кисточнику вроще Дафны. Второго такого немогло быть. Представив прекрасную египтянку, онневольно замедлял шаги Альдебарана, пока несмог различить возвышающуюся наспине верблюда закрытую легкими тканями палатку сдвумя сидящими вней людьми. Еслибы это были Балтазар иАйрас! Новрядли: вокруг расстилалась пустыня - аони путешествовали водиночку.
        Пока он рассуждал надэтими вопросами, белый верблюд большими шагами приблизился кним. Бен-Гур различил нежное позвякивание колокольчиков ирассмотрел богатое убранство палатки наспине верблюда. Узнал он итемнокожего эфиопа, повсюду сопровождавшего египтян. Высокое животное остановилось неподалеку отего лошади, иБен-Гур увидел лицо Айрас заотдернутой завесой. Большие глубокие глаза смотрели нанего судивлением инемым вопросом.
        -Дапребудет натебе благословение истинного Бога! - услышал он дребезжащий голос Балтазара.
        -Даниспошлет Господь вам мир ипокой! - ответил Бен-Гур.
        -Взор мой сгодами ослаб, - продолжал Балтазар, - ноя всеже узнал того самого сына Гура, который был почетным гостем вшатре Илдерима Щедрого.
        -Аты тот самый Балтазар, мудрый египтянин, чьиречи очудесных вещах, которые произойдут всамом ближайшем будущем, имеют самое прямое отношение кмоему пребыванию вэтих местах. Чтоже привело вас сюда?
        -Никто небывает одинок там, гдепребывает Господь, - аГосподь пребывает повсюду, - внушительно произнес Балтазар. - Чтоже дотвоего вопроса, тонеподалеку отсюда шествует караван, направляющийся вАлександрию, апоскольку насвоем пути он должен миновать Иерусалим, тоя счел залучшее примкнуть кнему, чтобы добраться доСвятого Города. Нынешнимже утром, раздосадованные его медленным шагом - амедлен он потому, чтовместе скараваном следует римская когорта, - мывыступили впуть раньше их ипорядком их обогнали. Чтоже довозможных разбойников нанашем пути, тоя их небоюсь, поскольку имею присебе грамоту шейха Илдерима; отхищныхже зверей самой надежной защитой служит нам Господь.
        Бен-Гур склонил голову, соглашаясь сним.
        -Однако, - сказала Айрас сулыбкой, глядя наюношу, глаза которого несколько раз останавливались наее лице даже вовремя разговора сБалтазаром, - мытем неменее голодны истрадаем отжажды. Иесли ты ивсамом деле тот Бен-Гур, окотором говорил мой отец икоторого я тоже имела счастье иудовольствие знать, ты, яуверена, почтешь задоброе дело показать нам тропинку ккакому-нибудь источнику, чтобы мы могли запить холодной водой наш завтрак вэтой пустыне.
        Бен-Гур поспешил ей ответить:
        -Прекрасная египтянка, явполне тебе сочувствую. Если ты потерпишь еще немного, мынайдем тот источник, окотором ты говоришь, ия обещаю тебе, чтоводы его будут стольже сладки ипрохладны, какиводы гораздо более знаменитой Касталии. Такпоспешимже направиться кним.
        -Яблагодарю тебя совсем пылом жаждущего, - склонила голову египтянка. - Инадеюсь, чтоты разделишь снами хлеб, испеченный вгородских печах, имасло, приготовленное напокрытых росой пастбищах неподалеку отДамаска.
        -Польщен вашей щедростью. Нопоспешим отправиться впуть.
        Сэтими словами Бен-Гур тронул коня ивместе сосвоим проводником занял место воглаве. Одним изнеудобств путешествия сверблюдами была необходимость поддерживать разговоры вподобном выспреннем тоне.
        Вскоре перед путешественниками открылась узкая лощина, спустившись вкоторую проводник принял несколько вправо. Почва подногами была влажной отнедавних дождей. Вскоре лощина расширилась, ностены ее стали почти отвесными скалами, вкоторых вода, стекая, проделала заметные промоины. Наконец, через узкий проход вскалах, путники проникли вузкую долину. Прелестная длявзгляда, неожиданно сменившая желтую, монотонную, безединого зеленого пятнышка пустыню, долина была подобна только что возникшему раю. Русла ручейков вились здесь итам, окаймляя зеленые лужайки ипитая многочисленные кустарники. Олеандровые кусты наполняли воздух долины благоуханием своих бутонов. Громадная пальма возвышалась вцарственном одиночестве. Поскальным склонам, окаймляющим долину, вились виноградные лозы. Слева отвхода вдолину раскинулась роща шелковиц идоносилось журчание источника, ккоторому истремились путники. Туда иповел их проводник.
        Сильная струя била израсселины вскале, которую чья-то искусная рука расширила ипридала ей форму арочного грота. Надвходом вгрот было выбито вграните слово «Бог» наиврите. Неведомый мастер явно жил здесь долго, пилизэтого источника ивдолговечной форме воздал свою благодарность этому творению природы. Излившись изарки, струя воды журчала послою дерна, покрытому ярко-зеленым мхом, потом падала внебольшой водоем. Изводоема вытекал уже ручей, который, сделав несколько поворотов впоросших густой травой берегах инапитав корни шелковиц, ещечерез несколько футов бесследно исчезал вненасытном песке. Наберегах водоема можно было рассмотреть несколько узких звериных тропок, носами берега были покрыты нетронутой травой. Тщательно осмотрев ее впоисках следов, проводник объявил, чтоздесь нужно расположиться наотдых, неопасаясь появления людей. Кони были тутже расседланы, эфиоп помог Балтазару иАйрас сойти сопустившегося наколени верблюда. Почтенный старец, едва ступив назеленую траву, сразуже обернулся лицом квостоку, сложил руки нагруди ивознес молитву Небесам.
        -Дайже мне чашу, - нетерпеливым тоном произнесла Айрас.
        Изпалатки наспине верблюда раб извлек хрустальную чашу. Девушка сказала Бен-Гуру:
        -Ябуду служить тебе уисточника.
        Вместе они подошли кводоему. Онхотел было нагнуться изачерпнуть ей чашей воды, нодевушка отрицательно покачала головой, опустилась наколени, наполнила чашу водой отпадающей вводоем струи ипротянула ее юноше, предлагая первым утолить жажду.
        -Нет, - возразил он, ласково отводя всторону грациозную руку ивидя перед собой только бездонные глаза подарками высоко вздернутых бровей, - нет, молю тебя, позволь мне служить тебе.
        Нодевушка снова отрицательно покачала головой.
        -Намоей родине, осын Гура, говорят: «Лучше быть слугой улюбимца Фортуны, чемкравчим прицарском столе».
        -«Любимца Фортуны»? - переспросилон.
        Втоне его голоса иввыражении лица были удивление ивопрос. Заметив это, онапроизнесла:
        -Боги посылают нам успех какзнак того, чтоони нанашей стороне. Разве ты невыиграл вцирке?
        Щеки юноши порозовели.
        -Этобыл один знак. Затем был явлен идругой. Впоединке намечах ты превзошел римлянина.
        Румянец нащеках юноши стал еще гуще - нестолько отупоминания его побед, ноотосознания того, чтоона следила заперипетиями его судьбы. Новслед заудовольствием пришло исомнение. Егоединоборство сцентурионом, какон знал, стало широко известно наВостоке, ноимя победителя знали немногие - Маллух, Илдерим иСимонидис. Неужели кто-то изних поделился известной ему тайной сэтой женщиной? Смущение проявилось наего лице. Видя это, онаподнялась сколен ипроизнесла, держа чашу надводоемом:
        -Обоги Египта! Явозношу благодарность обретенному герою - благодарность зато, чтопадшие отего руки водворце Айдерне люди были немоими соотечественниками. Ивчесть этого, освятые боги, яиспиваю эту влагу.
        Плеснув часть содержимого чаши вводоем, онавыпила остальное. Опустив хрусталь отсвоих губ, онаулыбнулась юноше.
        -Осын Гура, разве может храбрец так просто уступать женщине? Возьмиже теперь эту чашу ипокажи, чтоты сможешь найти вней стольже счастливые слова дляменя.
        Онвзял чашу изее рук и, нагнувшись, наполнилее.
        -Усына Израиля нет богов, которым он могбы принести возлияние, - сказал он, окуная чашу вводу иболтая там ею, чтобы скрыть свое изумление, ещеболее сильное, чемпрежде. Чтоеще эта египтянка знает онем? Неужели она посвящена вих отношения сСимонидисом? АсИлдеримом - знаетли она иобэтом? Юноша был охвачен сомнением. Кто-то выдал все его тайны, аэто было достаточно серьезно. Икроме этого, оннаправлялся вИерусалим, вто место, гдеподобная информация, стань она достоянием его врагов, моглабы превратиться всмертельную опасность длянего самого, егосоратников иих общего дела. Нобылали девушка встане его врагов? Хорошо нам - читая эти строки, мыможем выстраивать цепочку рассуждений. Юношеже приходилось принимать решения едвали немгновенно. Какследует охладив чашу подструей текущей воды, оннаполнил ее ивыпрямился, говоря схорошо разыгранным бесстрастием:
        -Совершенно искренне, будь я египтянином, греком илиримлянином, яхотелбы сказать следующее. - Ион вознес ввысь кубок приэтих словах. - Облагие боги! Яблагодарен вам зато, чтовы, наполнив мир злом истраданиями, всеже оставили ему очарование красоты иутешение любви. Ия пью зату, ктолучшим образом воплощает всебе все это, - заАйрас, прекраснейшую издочерей Нила!
        Нежная рука мягко легла ему наплечо.
        -Тынарушил закон. Боги, закоторых ты пил, - этоложные боги. Почемубы мне непожаловаться натебя раввинам?
        -О! - смеясь, ответил он. - Рассказать обэтом - такая мелочь длятого, ктознает обомне гораздо более важное.
        -Япойду дальше - вплоть домаленькой еврейки, которая растит розы вдоме одного богатого купца вАнтиохии. Перед раввинами я обвиню тебя внераскаянности, апередней…
        -Нуапередней?
        -Япросто повторю ей сказанное тобой счашей вруках, когда ты призывал богов всвидетели.
        Несколько секунд он нешевелился, словно ожидая, нескажетли египтянка что-то еще. Перед его внутренним взором предстала Есфирь - рядом сосвоим отцом, слушающая сообщения, отправленные им, апорой ичитающая их отцу. Приней он рассказывал Симонидису все, чтопроизошло сним водворце Айдерне. ОнаиАйрас были знакомы, хитроумной иразговорчивой египтянке ничего нестоило выведать все известное бесхитростной илюбящей Есфири. Симонидисбы ненарушил клятвы - какиИлдерим - даже неизсоображений чести, нохотябы потому, чтопоследствия этого дляних самих оказалисьбы еще серьезнее, чемдлянего, Бен-Гура. Неужели именно Есфирь поведала все это египтянке? Оннеобвинял ее; новсеже подозрение закралось вего душу. Подозрениеже, какнам известно, длядуши тоже, чтобурьян вполе - чемменьше обращаешь нанего внимание, тембыстрее он растет. Неуспел он ничего ответить наупоминание омаленькой еврейке, каккводоему приблизился Балтазар.
        -Мывесьма обязаны тебе, сынГура, - всвоей обычной серьезной манере произнес он. - Этадолина наредкость прекрасна; еетрава, деревья итень - всеманит нас остаться иотдохнуть здесь. Аэтот источник искрится подобно бриллиантам, иголос его мне напоминает голос любящего Бога. Нетслов, чтобы достойно отблагодарить тебя заобретенное нами блаженство; поэтому просто раздели снами наш хлеб.
        -Позвольте мне сперва услужитьвам.
        Сэтими словами Бен-Гур наполнил кубок ипротянул его Балтазару, возведшему очи горе внемой молитве.
        Эфиоп уже расстилал чистый холст. Омыв руки иосушив их, всетрое расположились, скрестив ноги по-восточному, подтемже самым навесом, подкоторым многие годы назад сидели итрое мудрецов, встретившихся впустыне. Истакимже аппетитом они воздали должное яствам, которые слуга достал изпереметных сум наспине верблюда.
        Глава3
        Жизнь души
        Навес был уютно раскинут втени большого дерева, слух сидящих подним ласкало журчание ручья. Надих головами внедвижимом воздухе застыли широкие зеленые листья; сквозь утреннюю дымку просвечивали стройные побеги камыша; порой втень навеса залетала, гудя, возвращающаяся домой пчела; даеще тишину утра нарушала иногда пробегающая мимо куропатка, свистом подзывающая своих птенцов. Покой укромной долины, прохлада воздуха, красота раскинувшегося вокруг сада, блаженная тишина - всеэто, похоже, повлияло нарасположение духа египтянина. Егоголос, жесты, всеповедение стали необычно кроткими; ичасто, когда он опускал долу взгляд своих глаз, наблюдая украдкой заБен-Гуром, разговаривающим сАйрас, взгляд этот был полон сострадания.
        -Когда мы догнали тебя, сынГура, - спросил он, покончив седой, - лицо твое, какмне кажется, было тоже обращено кИерусалиму. Несочти меня назойливым, номогбы я спросить, нетудали ты направлялся?
        -Янаправляюсь именно вСвятой Город.
        -Мненадобы побыстрее очутиться там. Могули я спросить тебя - имеетсяли более короткий путь туда, кроме какчерез Раббат-Аммон?
        -Более трудный, ноиболее короткий путь лежит через Гиресу иРаббат-Гилеад. Именно им я исобираюсь следовать.
        -Явнетерпении, - сказал Балтазар. - Недавно мне был сон - или, скорее, видение, повторившееся несколько раз. Некий голос - иничего больше - произнес, обращаясь комне: «Поспеши - поднимайся! Тот, Кого ты ждал так долго, ужеблизок».
        -Тыхочешь сказать - Тот, Кто должен стать Царем Иудейским? - спросил Бен-Гур, визумлении уставившись настарца.
        -Именнотак.
        -Значит, тыничего проНего неслышал?
        -Ничего, кроме того, чтомне сказал голос восне.
        -Тогда тебе следует узнать вести, которые стольже обрадуют тебя, какони обрадовали меня.
        Изскладок своей одежды Бен-Гур извлек письмо, полученное им отМаллуха. Рука египтянина, принявшая этот клочок бумаги, заметно дрожала. Онпрочел письмо вслух, ипомере чтения дрожь руки ивего голосе усиливалась. Отволнения нашее старца вздулись вены. Закончив читать, онвознес горе повлажневшие глаза внемом благодарении инезадал ниединого вопроса, ибонинамгновение неусомнился.
        -Тывсю жизнь был очень добр комне, оБоже, - произнес он. - Такпозвольже мне, молю Тебя, снова узреть Спасителя ипоклониться Ему, иТвой слуга будет готов упокоиться вмире.
        Слова, поведение, сама личность этого кроткого богомольца пронзили сердце Бен-Гура новым, ещенеизведанным чувством. Никогда еще присутствие Божие неощущалось им столь реально иблизко. Казалось, Господь склонился надними илисел рядом - какблизкий друг, которого безвсяких церемоний можно попросить обовсем; каклюбящий отец, длякоторого все дети равно любимы; отец, одинаково любящий какевреев, такинеевреев; какнебесный отец, которому ненужны нипосредники, нираввины, нижрецы инитеологи. Мысль отом, чтоименно такой Господь иможет ниспослать человечеству Спасителя, анеЦаря, пришла вголову Бен-Гуру некакозарение, нокакнечто настолько очевидное, чтоон смог даже осознать какнасущную необходимость такого дара, такисоответствие его сприродой такого божества. Поэтому он инесмог удержаться отвопроса:
        -Теперь, когда Он является нам, оБалтазар, тыпо-прежнему думаешь, чтоОн грядет нашим Спасителем, анеЦарем?
        Балтазар поднял наюношу взгляд, стольже пристальный, сколь инежный.
        -Какмне понять тебя? - вопросом навопрос ответил он. - ТотДух, который был звездой, чтовела меня вбылые годы, неявлялся мне стех самых пор, когда я встретил тебя вшатре нашего доброго шейха. Я,так сказать, невидел инеслышал его так, какранее. Ноя верю, чтоглас, который был мне вмоем сне, этоон; чтодоостального, тоя немогу инехочу гадать.
        -Янапомню оразнице между нами, - почтительно произнес Бен-Гур. - Тысклонялся кмнению, чтоон должен стать царем, нонетаким, какЦезарь; тысчитал, чтоего суверенность будет духовной, неотмира сего.
        -Ода, - склонил голову египтянин, подтверждая слова юноши, - ия исейчас тогоже мнения. Явижу несходство внашей вере. Тыготов встретить царя людей, ая - СпасителяДуш.
        Онзамолчал, иналице его появилось выражение, которое бывает улюдей, пытающихся, уйдя всебя, распутать пришедшую им вголову мысль, которая либо слишком высока длямгновенного понимания, либо чересчур сложна дляпростого ее выражения.
        -Новсеже я попытаюсь объяснить тебе, осын Гура, - наконец заговорил он, - инадеюсь, тысможешь понять суть моей веры. Возможно, ты, увидев, чтоцарство духа, которое, какя жду, Он воздвигнет, может быть куда каквеликолепнее влюбом смысле всего величия цезаря, лучше поймешь причину моего интереса, который я проявляю ктой загадочной личности, которую мы направляемся приветствовать.
        Янемогу сказать, когда появилась идея Души, присущей каждому изживущих. Скорее всего первые насвете родители вынесли ее ссобой изтого сада, вкотором они первоначально обитали. Мывсе знаем тем неменее, чтоидея эта всегда обитала вглубинах нашего сознания. Некоторые люди отвращались отэтой идеи, порой она притуплялась иблекла; вдругие периоды истории погребалась подсомнениями; новсвоей великой доброте Господь время отвремени все слал ислал нам могучие умы, которые снова иснова всвоих учениях возрождали ее дляверы инадежды.
        Почемуже вкаждом изживущих должна существовать Душа? Смотри, осын Гура, - наодин момент прими необходимость существования такой сущности. Лечь иумереть инесуществовать больше - вовеки веков, - небыло еще такого момента, когдабы человек пожелал длясебя такого конца. Инесуществовало человека, которыйбы нежелал длясебя чего-то лучшего. Всепамятники, воздвигнутые народами земли, есть нечто другое, какпротесты против небытия после смерти. Тоже самое статуи инадписи; даисама история, посуществу, является именно этим. Величайший изнаших египетских царей повелел высечь свою статую, обтесав скалу прочнейшего гранита. Изодня вдень он приезжал вколеснице, окруженный свитой, посмотреть, какидет работа. Когдаже она была закончена, товзорам всех предстала статуя столь грандиозная истоль прочная, чтовторой такой несуществовало. Онавовсем была похожа нанего, верно передавая даже выражение его лица. Разве теперь мы неможем представить себе его, говорящего вминуту гордости: «Пусть приходит смерть, дляменя есть еще ижизнь после смерти!» Его мечта исполнилась. Статуя существует досихпор.
        Ночто представляет собой эта жизнь после смерти, которую он себе обеспечил? Всего лишь воспоминание людей - слава стольже невесомая, каклунный свет, упавший насклон этой скалы: рассказ, воплощенный вкамне, - иничего более. Между прочим, чтоеще осталось отэтого царя? Набальзамированное тело, покоящееся вцарственной гробнице, которая некогда принадлежала ему, - между прочим, куда менее похожее нанего живого, чемвысящаяся впустыне статуя. Ногде, осын Гура, гдеже сам царь? Растворилсяли он внебытие? Дветысячи лет прошло стех пор, какон был живым человеком изплоти икрови, подобным нам стобой. Сталли его последний вздох концом жизни этого человека?
        Согласиться сэтим значилобы обвинить Господа. Такуж лучше нам принять уготованный им куда более привлекательный план существования длянас жизни после смерти - настоящей жизни, хочу я сказать, нетолько впамяти смертных; ножизни сприходами иуходами, сощущениями, спознаниями, свозможностями - словом, вовсех ее проявлениях; жизни вечной вовремени, хотя, может быть, снекоторыми изменениями вположении.
        Тыспросишь, вчемже состоит Божественный план? Этодар Души каждому изнас прирождении, вкупе сэтим простым законом - нетдругого бессмертия, кроме какбессмертия Души. Вэтом законе видна необходимость того, очем я говорю.
        Атеперь отрешимся отнеобходимости. Посмотрим, насколько приятнее думать, чтовкаждом изнас есть Душа. Прежде всего это лишает смерть того ужаса, прикотором умирание является залогом изменений клучшему, апогребение - посевом семян, изкоторых взойдет новая жизнь. Затем… взгляните наменя, такого, какя есть, - слабого, усталого, старого, немощного телом, некрасивого; взгляните намое морщинистое лицо, подумайте обизменяющих мне чувствах, прислушайтесь кмоему скрипучему голосу. Ах! Какое счастье дляменя содержится вобещании того, что, когда разверзнется гробница, предо мной откроются невидимые ныне взору врата вселенной, которая является дворцом Господа, ивоврата эти войдет освобожденная отуз плоти моя бессмертная Душа!
        Какбы я хотел выразить весь тот восторг, который содержит всебе эта грядущая жизнь! Неговори, чтоя ничего незнаю оней. Того немногого, чтоя знаю, ужвполне достаточно дляменя - бытие Души предполагает условия Божественного превосходства. Втаком бытие нет грязи, оночище воздуха горных вершин, неощутимее света, лишено всего ненужного, каксамая чистая эссенция. Этожизнь всвоей абсолютной чистоте.
        Чтоже теперь, осын Гура? Зная столь многое, будули я спорить ссобой илитобой онесущественном - оформе моей Души? Илиотом, гдеона пребывает? Илиотом, чтоона ест ипьет? Нет. Гораздо более достойно положиться здесь насвою веру вГоспода. Всякрасота этого мира есть творение его рук, иона свидетельствует осовершенности его вкуса; онтворец всех форм; онпридает совершенную форму цветку лилии; онокрашивает вчудные цвета розу идает чистоту капле росы; онслагает музыку природы. Вмиру он организует нас длянашей земной жизни иопределяет ее условия, иони таковы, что, доверчивый какмалый ребенок, яоставляю ему иорганизацию моей Души, какивсех условий жизни после смерти. Язнаю, чтоон любит меня.
        Старик замолк иотпил глоток воды. Рука его, подносившая чашу кгубам, дрожала. Бен-Гур иАйрас, которым передались его чувства, молчали. Молодой человек испытал нечто вроде просветления. Емуясно, какникогда ранее, предстало, чтоцарство духа может быть куда более важным инужным длялюдей, чемлюбое земное царство; Спасительже ивсамом деле окажется вгораздо большей степени Божьим даром, чемвеличайший изцарей.
        -Атеперь ябы мог спросить тебя, - продолжал Балтазар, - неследуетли предпочесть нашей земной жизни, такой краткой иполной невзгод, великолепную ивечную жизнь, уготованную дляДуши? Нопопробуй задаться вопросом иобдумай его длясебя втакой формулировке: допустив, чтообе эти жизни равно исполнены счастья, непривлекательнеели порой один час, чемцелый год? Обдумав вопрос таким образом, сынГура, тыосознаешь значение факта, который я теперь представлю тебе, ибодляменя он удивительнее всех событий ипосвоему воздействию самый печальный: сама идея ожизни Души почти изгнана изнашего мира. Порой можно найти философов, которые говорят стобой оДуше, сводя ее кпринципу; нопоскольку философы ничего непринимают наверу, онинезаходят так далеко, чтобы допустить Душу каксущность, иименно поэтому их цели покрыты дляних мраком.
        Всеживое имеет сознание, соизмеримое сего желаниями. Тебя ниочем незаставляет задуматься то обстоятельство, чтовполном объеме способностью размышлять обудущем наделен только человек? Японимаю это так: этим знаком Господь дает нам возможность познать, чтомы созданы им длядругой илучшей жизни; этосущество - человек - воистину ввысочайшей степени необходимо длянашего мира. Но,увы, народы нежелают понимать этого! Ониживут одним днем, словно настоящее воплощает всебе абсолютно все, итвердят: «После смерти уже ничего небудет; аесли даже что-то там иесть, то, поскольку мы обэтом ничего незнаем, тонечего обэтом идумать». Поэтому, когда смерть призывает их ксебе, онинемогут насладиться великолепием жизни после смерти, поскольку несоответствуют ей. Ябы сказал так: высшее наслаждение, доступное человеку, есть вечная жизнь вобществе Господа. Увы, сынГура, ноя должен сказать, чтовэтом обществе вон тот дремлющий верблюд ничем нехуже святейших жрецов нынешнего дня, служащих увысочайших алтарей самых великолепных храмов. Такмного людей привязаны кэтой низкой земной жизни! Онипочти забыли, чтозаней должна прийти
другая жизнь!
        Чтокасается меня, тоговорю вам совершенно откровенно - ябы непроменял одного часа жизни Души натысячу лет жизни человека.
        После этих слов египтянин словно отрешился отокружающих его людей ипогрузился взадумчивость.
        -Вэтой жизни свои проблемы, - молвил он, - иесть люди, которые тратят все свое время, пытаясь решить их. Ночто эти проблемы посравнению стеми, которые ждут их потом? Чтоони посравнению спознанием Бога? Несвиток сперечнем тайн, носами тайны раскрылисьбы передо мною вэтот час; даже самые сокровенные иужасные - те,окоторых мы ныне даже боимся задумываться, - которые кладут берегами предел пустоте, освещают собой темноту иизничего создают вселенную. Всепределы сталибы дляменя доступными. Ябы исполнился божественным знанием; узрелбы всю славу мира; позналбы вкус всех наслаждений инаслаждалсябы ими всю жизнь. Акогдабы наступил конец этого часа иГосподь всвоей неизреченной милости сказалбы мне: «Тыбудешь служить мне вечно», тоисполнилисьбы мои самые сокровенные желания ивсе удовольствия прошлой жизни показалисьбы мне тихим звоном далеких колоколов.
        Балтазар замолк, словно приходя всебя отнаплыва нахлынувших нанего чувств, аБен-Гура вдруг посетило ощущение, чтосама Душа вэтот момент заговорила осебе.
        -Молю простить меня, сынГура, - споклоном продолжал почтенный старец. - Яхотел передать тебе жизнь Души, ееусловия, еевосторги ивеликолепие. Исладость этих дум заставила меня быть многословным. Таким образом, пусть даже внекоторой степени, ястарался выразить основы моей веры. Именя удручает несовершенство слов. Нопостарайся сам привести себя кэтой вере. Обдумай прежде всего великолепие того существования, которое обеспечено нам после смерти, ипостарайся прислушаться ктем чувствам ипорывам, которые, безвсякого сомнения, родятся втвоей душе - прислушайся кним, говорю тебе, поскольку они являют собой движение твоей собственной Души, делающей то, чтонадо, чтобы побудить тебя двигаться верным путем. Прими затем вовнимание, чтопонятие после жизни было так затемнено, чтосовершенно справедливо назвать его утерянным светом. Еслиже ты обретешь веру, возрадуйся, осын Гура, - возрадуйся, каквозрадовался я, несмотря нанищету слов. Поняв все это, ты, кроме величайшего дара, сбереженного длянас, обретешь необходимость Спасителя, причем куда более насущно, чемнеобходимость Царя. ИТот, встречать Которого мы идем,
обретет втвоей надежде место, нонекаквоин смечом инекакмонарх соскипетром.
        Здесь сам собой возникает один практический вопрос - какмы узнаем Его внешне? Если ты будешь последователен всвоей вере относительно Его сути - тоесть будешь считать, чтоОн явится царем, таким, какбыл Ирод, - то,конечно, тыбудешь ожидать человека, облеченного впурпур, соскипетром вруке. Яже, напротив, ждубедняка, скромного, незаметного - человека, посвоему обличью ничем неотличающегося отдругих; изнак, покоторому я узнаю Его, будет совсем непрост. Ондаст узреть мне ивсему человечеству путь кжизни вечной; прекрасной чистой Жизни Души.
        Всеприсутствующие несколько мгновений молчали; тишину снова нарушил Балтазар.
        -Время собираться, - сказал он, - время собираться иснова пускаться впуть. Все, чтоя сейчас сказал, меня побудило сказать нетерпение увидеть Его, Того, Кто всегда пребывал вмоих мыслях. Иесли тебе кажется, чтоя тороплю вас - тебя, осын Гура, итебя, дочь моя, - то,надеюсь, выпроститемне.
        Поего знаку раб принес вино вбурдюке иразлил его почашам. Выпив его, онистряхнули срасстеленных наколенях холстов крошки истали подниматься.
        Пока слуга свертывал навес, убирал еду иприборы впереметные сумы иприводил лошадей, всетрое ополоснулись вводоеме.
        Ещечерез несколько минут они уже были впути, направляясь посвоим собственным следам квыходу излощины, чтобы успеть присоединиться ккаравану, следующему вИерусалим.
        Глава4
        Ночной дозор
        Вытянувшийся впустыне караван представлял собой весьма живописное зрелище; вдвижении он казался стороннему наблюдателю ленивой змеей. Вскоре его медленное движение стало раздражать даже такого терпеливого человека, какБалтазар; поэтому, посовещавшись сосвоими спутниками, онсообщил караванщику, чтоони отправятся дальше насвой страх ириск.
        Если наш читатель молод илисохранил впамяти воспоминания оромантизме своей юности, тоон вполне сможет оценить наслаждение, скоторым Бен-Гур, следуя рядом сверблюдом египтян, бросил последний взгляд наголову каравана, ужеедва различимого нажелтом фоне пустыни.
        Если говорить совершенно определенно, следует заметить, чтоБен-Гур находил определенное обаяние вприсутствии Айрас. Когда она свысоты своего помоста бросала вего сторону взгляд, онтутже спешил приблизиться кней; еслиже она обращалась кнему скакими-нибудь словами, сердце его начинало биться чаще, чемобычно. Желание понравиться ей горело вего груди. Всето обыденное идавно известное, чтовстречалось им попути, становилось сразуже интересным, кактолько она обращала наэто свое внимание. Когда подлучами солнца вскладках тускло-желтого песка вдруг вспыхивал искрой обломок кварца илиблестка слюды - неуспевала она произнести ислова, какон стремглав бросался туда, чтобы принести заинтересовавшую ее вещь, недумая охлопотах, связанных сэтим. Еслиже она, рассмотрев, разочарованно отбрасывала ее всторону, ончувствовал себя виноватым, чтопринес такую ерунду, ивовсе глаза смотрел посторонам впоисках чего-нибудь более стоящего - рубина или, может быть, алмаза. Даже пурпур далеких гор становился глубже ибогаче, если суст ее срывались слова восторга. Ичто могло спасти юношу оттех сладких опасностей, которые
подстерегали его вовремя столь тесного путешествия сегиптянами, вкоторое он оказался вовлечен?
        Апоскольку влюбви нет логики, токажется естественным, чтоона своими руками создала обстановку, которая ипривела кнеизбежному результату.
        Чтобы подтвердить это, мыдолжны сказать - были совершенно ясные знаки того, чтодевушка прекрасно понимала, какое впечатление она производит наБен-Гура. Изкакого-то укромного места вих палатке она втоже утро достала замшевый мешочек сзолотыми дирхемами иприкрепила монеты ксверкающей бахроме, спускавшейся ей налоб ищеки иперевивавшейся сволнами ее иссиня-черных волос. Изтогоже тайника она извлекла несколько золотых украшений - колец дляпальцев идляушей, браслетов, жемчужное ожерелье, атакже шаль, шитую тонкой золотой нитью. Сияние всего этого она искусно приглушила покрывалом изиндийских кружев, которое своими складками легло наее шею иплечи. Представ Бен-Гуру втаком виде, оназасыпала его бесчисленными кокетливыми взглядами исловами, тоидело улыбалась ему, несводила снего взгляда - тонежно тающего, тоярко блистающего. Из-за подобной игры Антоний[142 - Имеется ввиду римский полководец Марк Антоний (ок.83 -30гг. дон.э.), получивший в42г. дон.э. вуправление восточные области римской державы. Сблизившись сегипетской царицей Клеопатрой, после объявления сенатом войны Клеопатре ипоражения египетского
флота умыса Акций (когда он после бегства царицы бросился насвоем корабле вдогонку заней, оставив флот) в31г. дон.э. покончил жизнь самоубийством.] отказался отвсемирной славы; хотя та, которая побудила его кэтому, небыла столь прекрасна, какэта ее соотечественница.
        Прошло время полуденного отдыха. Наступил вечер.
        Когда солнечный диск стал опускаться задалекую гряду гор, путники остановились унебольшого озерца счистой водой, собравшейся здесь после дождей. Раскинув навес, онипоужинали истали готовиться косну.
        Нести вторую стражу выпало Бен-Гуру. Скопьем вруке, стоя рядом сдремлющим верблюдом, онпоглядывал то нанебо, тонаполускрытую дымкой землю. Стояла совершенная тишина, ввоздухе едва ощущалось тонкое дуновение теплого ветерка, совершенно немешавшее ему вспоминать, какон занимал египтянку вовремя переходов, думать оее очаровании, строить догадки отом, какона могла узнать проего тайны, какона может ими распорядиться икакему следует себя сней вести вдальнейшем. Ивсе это время вего сознании незримо присутствовала Любовь, хотя инесколько встороне - сильное искушение, темболее сильное, чтозаним присутствовал отблеск политики. Ивтот самый момент, когда он уже решил было поддаться искушению, нежнейшая вмире рука мягко легла ему наплечо. Прикосновение это заставило его обернуться - иоказаться лицом клицу сегиптянкой.
        -Ядумал, тыспишь, - только исмог произнестион.
        -Поночам спят старики да маленькие дети. Яже вышла посмотреть намоих друзей - звезды юга, - которые сейчас держат покров полуночи надНилом. Носознайся, чтоя застала тебя врасплох!
        Онвзял ее заруку, которая уже было скользнула сего плеча, исказал:
        -Нуаеслибы это был враг?
        -Онет! Быть врагом значит ненавидеть, аненависть - этоболезнь, которую Исида никогда неподпустит комне. Тыдолжен знать, чтоона поцеловала меня всердце, когда я была ребенком.
        -Твои слова непохожи наслова твоего отца. Тынеразделяешь его веры?
        -Может быть, яиверилабы… - онанегромко засмеялась, - может быть, иповерила, еслибы видела то, чтодовелось увидеть ему. Может быть, яразделю эту веру, когда стану годами такой, какон. Молодым ненужна религия, дляних должны существовать только поэзия ифилософия, даипоэзия только та, чтовдохновляется весельем, вином илюбовью; афилософия недолжна рассуждать овсяких занудных вещах. Богмоего отца слишком величествен дляменя. Янесмогла обнаружить Его вроще Дафны. Иникогда неслышала оНем водворцах Рима. Но,сын Гура, уменя есть желание.
        -Желание? Разве есть такой человек, чтосмогбы отказать тебе?
        -Исним я обращаюсь ктебе.
        -Тогда скажиего.
        -Оноочень простое. Яхочу помочь тебе.
        Сказав это, онапридвинулась кнему почти вплотную.
        Онрассмеялся ибеспечно ответил:
        -ОЕгипет! - ячуть было несказал: дорогой Египет! - разве сфинкс живет невтвоей стране?
        -Итак?
        -Ты - одна изего загадок. Будьже милосердна ипомоги мне понять тебя правильно. Вчем мне надо помогать? Икакты можешь помочьмне?
        Онавырвала свою ладонь изего руки и, повернувшись кверблюду, заговорила:
        -Оты, самый быстрый исамый величественный иззверей Иова! Порой даже ты идешь, спотыкаясь, потому что дорога твоя ухабиста, агруз тяжел. Какже ты можешь знать силу слова иотвечать любезно, когда тебе предлагает помощь женщина? Япоцелую тебя, царственное животное, - тутона подалась вперед икоснулась губами лба животного, - потому что неподозреваю тебя нивчем!
        ИБен-Гур, сдержав себя, холодно произнес:
        -Упрек твой попал вцель, оЕгипет! Яотвечал тебе отказом; ноя немогбы ответить по-другому, поскольку связан словом чести, имое молчание является залогом жизни исудеб других людей.
        -Может быть! - быстро ответила она. - Пусть будеттак.
        Оншагнул кней испросил резким отудивления голосом:
        -Чтоеще ты знаешь?
        Усмехнувшись, онаответила:
        -Почему мужчины нехотят признавать, чтоженщины куда более проницательны, чемони? Весь день я наблюдала затвоим лицом. Нанем было совершенно ясно написано, чтотебя тяготят какие-то думы, причем ты непросто вспоминаешь оспорах смоим отцом. СынГура! - Оназаговорила тише и, подойдя почти вплотную, обдала его жаром своего дыхания. - СынГура! Тыхочешь найти Того, Кто станет Царем Иерусалимским, неправдали?
        Сердце его забилось сильно ибыстро.
        -Царя Иерусалимского, подобного Ироду, ноболее великого, - продолжалаона.
        Онотвел взгляд всторону - вночное небо, нопотом снова посмотрел ей вглаза иуже немог отвести взгляд отних. Еежаркое дыхание обжигало его губы.
        -Ссамого утра, - продолжала она, - намявляются видения. Если я расскажу тебе отом, чтобыло дано узреть мне, будешьли также служить имне? Как! Тыпо-прежнему молчишь?
        Онаоттолкнула его иповернулась было, чтобы уйти; ноон схватил ее заруку иумоляюще произнес:
        -Останься! Останься иговори!
        Онаповернулась иприльнула кнему. Онобнял ее, привлек ксебе, ивэтом объятии был ответ наее вопрос.
        -Говори ирасскажи мне свои видения, оЕгипет, дорогая Египет! Пророк - нет, Тишбет идаже сам Моисей немогбы отказаться выслушать тебя. Ноя покорен твоей воле. Будьже милосердна, молю тебя.
        Мольба его осталась неуслышанной, поскольку, прильнув кего груди, онамедленно произнесла:
        -Видение, которое преследовало меня, было видением великой войны - войны насуше инаморе - подзвон мечей икрики воинов, словно вмир снова явились Цезарь иПомпей, Октавий иАнтоний. Пелена пыли ипепла закрыла весь мир, иРима больше несуществовало; власть его снова перешла кВостоку; иизэтого облака пыли восстала раса героев иновые сатрапии ицарства, куда более великолепные, чемранее. Апосле того каквидение это исчезло, осын Гура, яспросила себя: «Почемубы ему нестать первым илучшим слугой Царя?»
        Бен-Гур снова отпрянул назад. Вопрос этот был тем самым вопросом, который он задавал себе весь день. Внезапно он почувствовал, чтоему дан тот самый ключ, который он искал.
        -Да, - сказал он, - теперь я тебя понял. Сатрапии ицарства - этото, ради чего ты готова мне помочь. Понимаю, японимаю! Никогда еще небыло царицы, какой сталабы ты, столь умной, столь прекрасной, столь царственной - никогда! Но,увы, дорогая Египет, вэтом твоем видении ценой всего этого является война, тыже всего лишь женщина, хотя Исида ипоцеловала тебя всердце. Ацарства - этозвездные дары, помочь вдостижении их ты невсилах, если, конечно, незнаешь кним другой дороги, чемпутем меча. Еслиже знаешь, оЕгипет, топокажи мне ее, имы пойдем поней даже только ради тебя.
        Выскользнув изего объятий, онасказала:
        -Брось напесок свою накидку, чтобы я могла сесть, опершись наверблюда. Ясяду, чтобы поведать тебе одну историю, которую принесли поНилу вАлександрию, гдея ее иузнала.
        Бен-Гур сделал, какона просила, носначала воткнул впесок копье острием вверх.
        -Ачто делать мне? - печально спросил он, когда она опустилась нарасстеленный плащ. - Какположено вАлександрии слушать - стоя илисидя?
        Удобно привалясь ктеплому боку верблюда, онасосмехом ответила:
        -Слушателям предоставлено право выбирать самим.
        Онопустился напесок ипочувствовал, какнежная рука легла ему нашею.
        -Явесь внимание, - сказалон.
        Иона начала свой рассказ.
        КАКПРЕКРАСНАЯ ПРИШЛА НАЗЕМЛЮ
        Тыдолжен узнать прежде всего, чтоИсида была - аколи нато пошло, то, может быть, есть исейчас - самой прекрасной избогинь; такчто Осирис, еемуж, несмотря навсю свою мудрость имогущество, порой ревновал ее, ибовлюбви боги подобны нам, смертным.
        Дворец Божественной супруги был изсеребра ивенчал собой высочайшую изгор наЛуне. Прекрасная часто выходила изнего прямо наСолнце, всамой глубине которого, всердце вечного света, располагался дворец Осириса, сделанный иззолота, блеска которого немог выдержать никто излюдей.
        Однажды - ибобоги незнают времени, - когда она весело проводила сним время наплоской крыше золотого дворца, тобросила случайный взгляд вдаль, итам, насамом краю вселенной, узрела она Индру воглаве армии обезьян, всеони неслись, сидя наспинах летящих орлов. Он,Друг Живых Существ - такслюбовью называли Индру, - возвращался срешающей битвы сотвратительным Ракшакасом - возвращался победителем; авместе сним возвращались герой Рама[143 - Рама - главный герой индийского эпоса «Рамаяна» и«Махабхарата», образ мудрого добродетельного царя-героя.] иего невеста Зита, которая красотой своей лишь немногим уступала самой Исиде. Тогда Исида встала, сняла ссебя свой пояс иззвезд ипомахала им Зите - запомни, именно Зите, - приветствуя ее. Итутже между возвращающимся воинством идвумя супругами накрыше золотого дворца пало нечто вроде ночной тьмы, скрывшей отих взора войско; ноэто была неночь - этонахмурил брови Осирис.
        Случилось так, чтопредметом его речей вэтот момент было то, очем они думали; иподнялся он ивеличественно произнес: «Ступай домой. Ясам все сделаю. Чтобы сотворить совершенно счастливое существо, мнененужна твоя помощь. Ступай ксебе домой».
        Глаза уИсиды стали большими, какусвященной белой коровы, которая ест сладкую траву изрук верующих вхраме, пока те возносят кнебу свои молитвы; иглаза эти были такогоже цвета истольже нежные. Онатоже поднялась сосвоего места исказала, улыбаясь, такчто ее лик стал похож налик луны навечернем небе вмесяц уборки урожая: «Прощай, мойдорогой господин. Вскоре ты снова призовешь меня ксебе. Яэто знаю наверняка, потому что безменя ты несможешь сотворить совершенно счастливое создание, окотором думаешь. Более того, - здесь она помедлила, улыбаясь, потому что знала, сколь справедливы ее слова, - более того, мойгосподин, тыисам несможешь быть совершенно счастлив безменя». - «Мыэто увидим», - ответилон.
        Иона вернулась ксебе домой, взяла спицы икресло иуселась накрыше своего серебряного дворца, держа вруках вязанье инаблюдая.
        Итакова была сила Осириса, клокотавшая вмогучей груди его, чтонапоминала шум мельниц, которые разом вращают все остальные боги, отзвука ее затряслись даже звезды нанебе, какгорошины всухом стручке, имногие сорвались сосвоих мест ипропали. Нодаже когда звук этот рос икреп, онавсе продолжала вязать, непотеряв ниодной петли.
        Вскоре впространстве надсолнцем возникла точка; онавсе росла иросла, пока нестала размером слуну, итут Прекрасная поняла, чтоэто был создан мир. Когдаже, всеувеличиваясь иувеличиваясь вразмере, оннаконец поглотил собой всю ее планету, кроме того места, гденаходилась она сама, онапоняла, сколь велик был его гнев; новсе равно продолжала свое вязание, уверенная, чтобудет так, какона сказала.
        Такбыла сотворена земля, ипоначалу она представляла собой просто серую массу, неподвижно висящую впустоте. Позднее она увидела, какэта масса разделилась: наней возникли равнины, моря, горы, новсе это было однообразного серого цвета, безединого цветного пятна. Вдруг наберегу одной изрек она различила какое-то движение иотудивления даже перестала вязать. Нечто встало сземли ивоздело руки ксолнцу взнак того, чтознает, ктодал ему существование. Иэтот Первый Человек был прекрасен навид. Вокругже него находились создания, которых мы называем природой, - трава, деревья, птицы, звери, атакже насекомые ирептилии.
        Некоторое время человек был счастлив своей жизнью: даже простому взгляду было ясно, какон доволен. Ивутихшем было неистовстве творящей воли Исида услышала презрительный смех иразличила слова, несущиеся состороны солнца: «Вотеще, твоя помощь! Взгляниже насущество, воистину счастливое!»
        ИИсида продолжила вязание, поскольку она была стольже терпелива, сколь силен был Осирис; иесли он мог работать иработать, тоона могла ждать иждать. Такчто она истала ждать, прекрасно зная, чтопорой целой жизни может нехватить наподобный спор.
        Такислучилось. Прошло нетак уж много времени, иБожественная Супруга заметила изменения вчеловеке. Онстал неподвижен, всевремя проводил наодном итомже месте уреки, почти неподнимал взгляда кнебу, илицо его выражало грусть. Интерес кжизни внем исчез. Икогда она точно удостоверилась вэтом идаже сказала себе: «Существо устало отсвоего существования», тоуслышала грохот созидающей воли, снова продолжившей свои труды. Итусклое мерцание земли, гдевсе созданное было одного итогоже холодного серого цвета, запламенело красками; горы окрасились впурпур, поросшие травой равнины идеревья покрылись зеленью, моря заиграли голубизной, аоблака стали непрерывно менять цвета. Ичеловек вскочил наноги изахлопал владоши отсчастья, сразуже выздоровев истав снова счастливым.
        НоИсида улыбнулась ипродолжала вязать, сказав просебя: «Этобыло здорово придумано, иеще какое-то время продлится; ноновой красоты мира недостаточно длятакого существа. Мойгосподин должен придумать еще что-нибудь».
        Едва успела она додумать эту мысль доконца, какгром созидающей воли сотряс луну, и, подняв взгляд, Исида уронила вязанье изахлопала владоши; таккакдоэтого момента все наземле, кроме самого человека, оставалось наместе, отведенном им раз инавсегда. Нынеже все живые существа идаже многое изнеживого получило дар Движения. Птицы радостно запорхали ввоздухе; большие ималые звери пробегали туда исюда, каждый всвойственной только ему манере; деревья склоняли свои ветви поднабегающим ветром; реки катили свои воды кморям; моряже вздымали волны ибросали их наприбрежные скалы, покрывая их пятнами белой пены; анадо всем этим величаво плыли облака, напоминая снявшиеся сякорей корабли.
        Ичеловек плясал отрадости, какребенок; исам Осирис был так рад, чтовоскликнул: «Ха-ха! Посмотри, какчудесно я все устроил безтвоей помощи!»
        Ноего супруга подняла вязанье испокойно ответила: «Этоздорово придумано, мойгосподин - даже более чем хорошо - икакое-то время еще поможет продержаться».
        Иснова произошло так, какона предсказала. Видвсего окружающего его вдвижении прискучил человеку. Порхающие птицы, текущие реки, волнующиеся моря перестали радовать его, ион стал чахнуть еще хуже, чемраньше.
        Исида ждала.
        И,словно услышав ее мысли, Осирис воспрял ототдыха, иотзвука его созидающей воли содрогнулась вселенная; лишь солнце удержалось насвоем месте. Огляделась Исида иувидела, чтовокруг все изменилось. Онаулыбнулась тому, чтоновая придумка ее супруга была столь быстрой, иувидела она, чтосоздание склоняет голову, прислушиваясь. Лицо его осветилось радостью, ион захлопал руками отрадости, потому что впервый раз раздались наземле Звуки; звуки гармоничные извуки негармоничные. Ветер шелестел листьями деревьев; птицы распевали каждая свою песнь; ручьи, текущие крекам, журчали, словно играя насеребряных струнах арф; реки, текущие кморю, гудели торжественным басом; асами моря разбивали оприбрежные скалы волны сгромовым ревом. Весь мир был напоен музыкой, имузыка эта звучала непереставая; такчто человек немог небыть счастлив.
        ТутИсида погрузилась вразмышления отом, какчудесно сделал ее супруг; ночуть спустя она покачала головой: Цвет, Движение, Звук - всеэто было лишь неглавными элементами красоты, главнымиже были Форма иСвет, иименно дляних была рождена земля. Чтож, Осирис сделал то, начто он был способен, и, если итеперь существо снова будет несчастно, необходима станет ее помощь.
        Человек наэтот раз был счастлив довольно долго - дольше, чемраньше; создавалось даже впечатление, чтоон никогда неустанет наслаждаться миром. НоИсида знала лучше; онавсе ждала иждала, необращая внимания нато, чтоссолнца доносится смешок засмешком; онатерпеливо ждала ивот увидела предвестия конца. Звуки жизни - отщебета птиц дораскатов грома - ужебыли привычны человеку. Онслабел ичах ивернулся насвое место уреки иостался там недвижим.
        Только тогда Исида, исполненная жалости, заговорила: «Мойгосподин, - сказала она, - твое создание умирает».
        НоОсирис, хотя ивидел все это, несдвинулся сместа; онбольше ничего немог сделать.
        «Могули я помочь тебе?» - спросила Исида.
        Осирис был чересчур горд, чтобы ответить согласием.
        Тогда Исида связала последнюю петлю и, расцветив свою работу великолепным сиянием, бросила ее наземлю - так, чтобы она упала рядом счеловеком. Ион, услышав звук отпадения рядом ссобой, поднял свой взгляд ивот! - Женщина - Первая Женщина - приблизилась кнему, чтобы помочь ему! Онапротянула руку клежащему; онсжал ее ивстал наноги: истех пор никогда небыл печален, новсегда был счастлив.
        -Таково, осын Гура, происхождение красоты, какобэтом рассказывают унас наНиле. - Онапомолчала.
        -Чудесная сказка, - нестал скрывать он, - ноона незакончена. Чтосделал после этого Осирис?
        -Ода, - ответила она. - Онснова призвал Божественную супругу ксебе, иони снова стали жить влюбви исогласии, вовсем помогая друг другу.
        -Ноесли я непоступлю так, какпоступил первый человек?
        Онснял ее руку сосвоего затылка иположил себе нагубы.
        -Люблю, люблю! - произнесон.
        Голова его медленно опустилась наее колени.
        -Тынайдешь Царя, - заговорила она, лаская другой рукой его лицо. - Тыотправишься впуть, инайдешь Царя, ибудешь служить Ему. Своим мечом ты заслужишь самые щедрые Его дары, иЕго лучший солдат станет моим избранником.
        Онподнял лицо ивзглянул нанее. Инебыло длянего вмире более яркого светила, чемее глаза вэтот момент. Онвыпрямился исел, обнял ее заплечи истрастно поцеловал, говоря:
        -ОЕгипет, Египет! Если дары Царя будут царствами, тоодно изних будет моим, ия положу его ктвоим ногам! Тыбудешь моей царицей - только моей, - инебудет вмире более прекрасной царицы! Имы будем счастливы навек!
        -Иты расскажешь мне все ипозволишь мне помогать тебе вовсем? - спросила она, тоже целуяего.
        Вопрос этот остудил его страсть.
        -Разве недостаточно того, чтоя люблю тебя? - спросилон.
        -Истинная любовь предполагает исовершенное доверие, - ответила она. - Ноничего страшного - тысовременем лучше узнаешь меня.
        Убрав руку сего лица, онавстала.
        -Тыжестока, - сказалон.
        Сделав несколько шагов, онаостановилась около лежавшего напеске верблюда икоснулась губами еголба.
        -Оты, благороднейший изсвоего рода! Ибонет подозрений втвоей любви.
        Ивтуже секунду ее уже небыло.
        Глава5
        ВВИФАВАРЕ[Вифавара - место наберегу Иордана, гдекрестил израильтян апостол Иоанн (И., 1; 28).]
        Натретий день путешествия путники остановились наобед уреки Иавок[145 - Иавок - приток Иордана, место борьбы Иакова сБогом (Быт., 32; 22).], укостра, гдерасположились около сотни людей иих животных. Едва они сошли наземлю, каккним подошел мужчина скувшином ичашей, предложивший им утолить жажду. Когда они сблагодарностью приняли его услуги, онсказал, глядя наих верблюда:
        -Явозвращаюсь сИордана, гдесейчас собралось много народу изсамых дальних уголков страны, какивы, друзья мои. Нониукого изних нет ничего подобного вашему верблюду. Весьма благородное животное. Могу я поинтересоваться его происхождением?
        Балтазар ответил исразуже прилег отдохнуть; ноБен-Гур, более любопытный, разговорился сэтим человеком.
        -Ивкаком месте нареке собрались эти люди? - спросилон.
        -ВВифаваре.
        -Знаю его, таместь довольно малолюдный брод через реку, - заметил Бен-Гур. - Немогу понять, чтоих туда привело.
        -Понятно, - кивнул головой незнакомец. - Вытоже издалека инеслышали добрых вестей.
        -Каких вестей?
        -Нетак давно изпустыни явился отшельник - святой человек - иизрекает странные слова, которые озадачивают всех, ктоих слышит. Онназывает себя Иоанном Назореем[146 - Назареи - аскеты, члены религиозной секты, которые должны были воздерживаться отопьянения, нестригли волосы иизбегали соприкосновения струпами. Обличали моральное падение общества. Членом этой секты был Иоанн Креститель.], сыном Захарии, иговорит, чтоон - вестник, посланный возвестить приход Мессии.
        Даже Айрас, забыв обовсем, вслушивалась вслова незнакомца.
        -Проэтого Иоанна говорят, чтовсю жизнь ссамого рождения он провел впещере недалеко отЕнджеди, впостоянной молитве, ивел жизнь более строгую, чемдаже ессеи. Множество людей приходят слушать его пророчества. Ятам тоже был вместе состальными.
        -Такчто, всеэти люди, твои друзья, былитам?
        -Большинство идут туда, анекоторые возвращаются.
        -Ичтоже он проповедует?
        -Новое учение - такого, пообщему мнению, ещенебыло вИзраиле. Онназывает это покаянием икрещением. Раввины незнают, чтосним делать; незнаем имы. Некоторые спрашивают его, неХристосли он; другие - неонли Илия; новсем им он отвечает: «Яглас вопиющего впустыне: исправьте путь Господу!»
        Здесь незнакомца позвали его друзья. Когда он повернулся, чтобы уйти, Балтазар остановилего.
        -Добрый человек! - дрожащим голосом произнес он. - Назови нам то место, гдемы моглибы найти этого проповедника.
        -ДавВифаваре.
        -Ктоже этот Назорей, - спросил Бен-Гур уАйрас, - если невестник онашем Царе?
        Застоль краткое время он стал считать дочь более заинтересованной взагадочной личности, которую они разыскивали, чемее престарелый отец! Темнеменее девушка приподнялась исостранным блеском своих томных глаз сказала:
        -Намнадо поспешить. Ясовершенно неустала.
        Ноуже темнело, иони стали устраиваться наночлег.
        -Давай завтра встанем пораньше, сынГура, - сказал старик. - Спаситель может явиться вмир, анас там небудет.
        -Царь неможет быть вдалеке отсвоего вестника, - прошептала Айрас Бен-Гуру, готовясь занять свое место поднавесом.
        -Завтра будет видно! - ответит тот, целуя ей руку. Наследующий день втретьем часу, свернув спривычной дороги иобогнув подножие горы Джилад, онидвинулись побесплодным землям восточнее священной реки. Наконец перед ними замаячила оконечность древних пальмовых равнин Иерихона, протянувшихся вплоть дохолмов Иудеи. Сердце Бен-Гура забилось чаще - онпонял, чтодоброда Иордан совсем уже недалеко.
        -Возрадуйся, дорогой Балтазар, - сказал он, - ибомы уже почти наместе.
        Погонщик подхлестнул верблюда, иживотное прибавило шаг. Скоро путники уже смогли различить навесы, палатки ипасущихся около них животных. Заними, ближе кберегу реки, виднелось множество народа итакаяже толпа назападном берегу. Поняв, чтопроповедник сейчас какраз обращается кнароду спроповедью, ониубыстрили шаг; новсеже, приблизившись почти вплотную, увидели, чтолюди стали расходиться.
        Ониопоздали!
        -Давай подождем здесь, - сказал Бен-Гур Балтазару, вотчаянии ломавшему руки. - Назорей может пройти мимонас.
        Расходившиеся люди были слишком погружены враздумья отом, чтоим довелось услышать, чтобы обращать внимание навновь прибывших. Когда мимо них прошло несколько сотен человек ивероятность увидеть Назорея была потеряна, наберегу реки они увидели человека, направляющегося вих сторону. Наружность его была такова, чтоони забыли все насвете.
        Внешне человек выглядел грубым инеуклюжим, совершенным дикарем. Иссушенное постом исолнцем лицо наполовину скрывали буйные космы нестриженных волос, падавших наплечи испускавшихся ниже пояса, образуя своеобразную защиту пергаментно-сухой, сожженной солнцем кожи. Глаза его горели огнем неистовой веры. Всяправая половина тела, почти обнаженная, имела один цвет сего лицом ивыглядела стольже изможденной. Накидка изсамого грубого верблюжьего волоса - стольже грубая, какиткань нашатре бедуина, - длиной доколен составляла все одеяние отшельника ибыла схвачена набедрах широким поясом сыромятной кожи. Наэтомже поясе болталась сума, сделанная тоже изсыромятной кожи. Ступая, отшельник опирался насучковатый посох. Шагего был быстрым, уверенным иудивительно осторожным. Ончасто отбрасывал слица падавшие ему наглаза космы нестриженых волос иоглядывался посторонам, словно ища кого-то взглядом.
        Прекрасная египтянка посмотрела насына пустыни судивлением иедвали несотвращением. Откинув полог навеса, онаобратилась кБен-Гуру, ехавшему насвоей лошади рядом сверблюдом.
        -Иэто вестник Царя?
        -ЭтоНазорей, - ответил он, неподнимая нанее взгляда.
        Поправде говоря, онисам был разочарован. Несмотря назнакомство сотшельниками Енджеди - зная их манеру одеваться, ихравнодушие кмнению окружающих, ихприверженность обетам, требующим всех возможных форм умерщвления плоти, отделявшие их отсвоих соплеменников втакой степени, словно они были рождены неим подобными, - инесмотря нато, чтоон был предупрежден обоблике Назорея, который сам именовал себя гласом вопиющего впустыне, - всеже Бен-Гур, лелея всвоих мечтах образ великого Царя, расцветил его всвоем воображении такими красками, чтоподсознательно ожидал: даже Его предвестник будет нести некую печать илисимвол красоты ицарственности Того, оКом он послан провозгласить. Рассматривая дикарского вида фигуру перед собой, онмысленно представлял себе длинные ряды придворных, которые ему приходилось наблюдать втермах икоридорах имперских дворцов Рима, иэто невольное сравнение приводило его всмятение. Подавленный, смущенный, сбитый столку, онтолько исмог ответить:
        -ЭтоНазорей.
        СБалтазаромже все было по-другому. Пути Господни, онзнал, длялюдей неисповедимы. Онуже видел Спасителя впещере ребенком ибыл своей верой подготовлен кпростоте идаже грубости Его нового появления вмире. Поэтому он остался насвоем месте поднавесом илишь скрестил руки нагруди, шевеля губами внемой молитве. Онотнюдь неждал увидеть царственныйлик.
        Пока вновь прибывшие рассматривали проповедника, остановившись посреди двигавшейся им навстречу толпы, другой человек, сидевший накамне наберегу реки, былпогружен враздумья, - возможно, опроповеди, которую он только что услышал. Неспешно встав скамня, онстал медленно подниматься поприбрежному склону отреки. Оншел несколько подуглом кнаправлению, которым следовал Назорей, ипуть этот привел его кстоявшему наместе верблюду.
        Каждый изних - проповедник инезнакомец - следовал своим путем, пока неоказались: первый вдвадцати, авторой вдесяти ярдах отживотного. Вэтот момент проповедник остановился и, отбросив сглаз мешавшие ему волосы, взглянул нанезнакомца. Всмотревшись вего лицо, проповедник вознес руки кнебу, ипоэтому его знаку все, ктоего увидел, тоже остановились, застыв впозе слушающих. Когдаже установилась полная тишина, посох вправой руке Назорея медленно опустился, указывая нанезнакомца.
        Ивсе, ктодоэтого был только слушателем, стали еще иочевидцами происходящего.
        Втот миг, повинуясь одному итомуже импульсу, Балтазар иБен-Гур, всмотревшись вчеловека, накоторого указывал посох проповедника, испытали одно итоже чувство. Незнакомец был чуть выше среднего роста истройного, даже изящного сложения. Движения его были спокойными инеторопливыми, ониказались привычными длячеловека, большую часть времени погруженного враздумья надсерьезными вещами. Просто иизысканно был иодет этот человек: носимый подверхней накидкой хитон сдлинными рукавами закрывал его колени. Ещенанем была верхняя рубаха, называемая талифом; налевой руке незнакомец нес обычную вэтих местах наголовную накидку. Красная лента, которой эта повязка удерживалась наголове, спускалась вдоль его бока. Эталента, даеще узенькая голубая полоска понижнему краю талифа были единственными цветными пятнами водежде незнакомца; всеостальное его одеяние было сшито изпростой холстины, сейчас покрытой желтоватой пылью пустыни. Сандалии наногах странника были самого простого вида. Унего небыло нисумы, нипояса, нипосоха.
        Новсе это трое путников заметили лишь мельком искорее какчастности, гармонирующие свнешностью ичертами лица человека, которые заставили всех остановившихся познаку проповедника устремить нанего свои взоры.
        Голова незнакомца была открыта свету, изливающемуся нанего сбезоблачного неба. Длинные ислегка вьющиеся волосы, разделенные пробором посередине иокаймлявшие его лицо, слегка отливали темным золотом там, гдеих касались отвесно падавшие лучи солнца. Подвысоким лбом ичерными, высоко выгнутыми бровями горели темно-голубым светом большие глаза. Длинные ресницы, иногда встречающиеся удетей, норедко увзрослых мужчин, несколько приглушали этот блеск, придавая взгляду незнакомца выражение чрезвычайной нежности. Чтокасается других черт его лица, тотрудно сказать, былили они греческими илиеврейскими. Утонченность выреза ноздрей иочертания рта были несколько необычны длясемитского типа лица. Еслиже принять вовнимание нежное выражение глаз, хрупкость сложения, шелковистость волос имягкость бороды, курчавившейся наего лице, тониодин солдат непосмеялсябы надним прислучайной встрече, ненашлосьбы такой женщины, котораябы спервого взгляда неиспытала безотчетного доверия кнему, ненашлосьбы такого ребенка, которыйбы непротянул тутже руку этому незнакомцу ибезыскусно неповерил ему; никто иникогда неназвалбы его иначе
какпрекрасным.
        Ещенадо сказать, чтоэти черты лица имели выражение, которое, помнению смотрящих нанего, можно было определить вравной степени какпонимание, любовь, сострадание илипечаль; хотя, точнее говоря, этобыло смешение всех этих чувств - выражение, которое былобы вернее всего определить какзнак безгрешной души, обреченной видеть ипонимать крайнюю греховность тех, среди которых человек жил. Темнеменее никому извглядывающихся влицо этого человека непришлабы вголову мысль оего слабости. Вовсяком случае, оничувствовали, чтоэти качества - любовь, сострадание, печаль - были результатом осознания своей силы нести страдание, анепричинять его: таковыми были мученики иадепты веры, святые, записанные вмартирологи. Таже аура исходила иотэтого человека.
        Неспешным шагом он приближался ктрем путникам.
        Теперь скорее Бен-Гур, сидевший вседле скопьем вруке, могбы привлечь внимание Царя; новсеже взгляд приближающегося человека был направлен ненанего - идаже ненаАйрас, - нонастарого Балтазара.
        Царила абсолютная тишина.
        Внезапно Назорей, по-прежнему державший вруках указующий нанезнакомца посох, громко воскликнул:
        -Узрите Агнца Господня, который возьмет насебя грехи мира!
        Люди втолпе стояли тихо, застыв наместе присловах проповедника, странных дляних изапределами их понимания. НаБалтазараже слова эти произвели действие чрезвычайное. Судьба дала ему еще одну возможность увидеть Спасителя людей. Вера, которая много лет назад привела его кпещере подВифлеемом, по-прежнему обитала вего сердце; иесли ныне вера дала ему видение куда более ясное, чемуокружавших его людей, - способность видеть ипонимать, накого он сейчас смотрит, - тоэту способность он заслужил всей своей жизнью. Идеал его веры был сейчас прямо перед ним; совершенный лицом, обличьем, одеянием, возрастом; онбыл видим Балтазаром иузнан им. Ах,сейчас должно было случиться нечто такое, чтосовершенно ясно, безвсяких сомнений, укажет собравшимся, ктоэтот незнакомец!
        Иэто случилось.
        Именно вэтот момент, словно отвечая наневысказанную просьбу трепещущего египтянина, Назорей повторил свои слова:
        -Узрите Агнца Господня, который возьмет насебя грехи мира!
        Балтазар упал наколени. Емуненужны были никакие объяснения. И,словно сознавая это, Назорей обратился лицом ксмотревшим нанего вудивлении людям ипродолжал:
        -ЭтоТот, оКотором я говорил: «Идущий позади меня идет впереди меня», потому что Он передо мною. Ия незнал Его: ноон должен быть явлен Израилю, поэтому я был послан крестить водой. Явидел, каксошел снебес Дух Святой, подобный голубю, иувенчал Его. Ия незнал Его: ноТот, Кто послал меня крестить водой, произнес вдуше моей: «Накого снизойдет Дух Святой иувенчает Его, есть Тот, Кто будет крестить Духом Святым. Ия видел это исвидетельствую, чтоэто… - онзамолк нанесколько секунд, по-прежнему указывая посохом нанезнакомца вбелых одеждах, словно длятого, чтобы придать совершенную достоверность своим словам идействиям, - ясвидетельствую, чтоэто есть Сын Божий!
        -ЭтоОн, этоОн! - воскликнул иБалтазар, обратив кнебу полные слез глаза.
        Вследующее мгновение он упал безсознания.
        Бен-Гур вэтот момент всматривался влицо незнакомца, хотя интерес его был совершенно другого порядка. Оннеостался невосприимчивым кчистоте черт его лица, кего задумчивости, хрупкости, скромности исвятости, новсеже всознании его билась одна только мысль: ктоэтот человек? Ичто он такое? Мессия илицарь? Врядли можно было представить себе человека более нецарственного вида. Наоборот, привиде его спокойной, мягкой внешности сама идея овойне изавоеваниях, острасти повелевать развеивалась подобно утреннему туману. Совершенно искренне Бен-Гур был вынужден признаться самому себе: должно быть, прав Балтазар, анеСимонидис. Этот человек пришел недлятого, чтобы снова возвести трон, подобный Соломонову; оннеобладает нихарактером, нигосударственным гением Ирода; онвполне может быть царем, новладеть ему дано царством иным, куда более великим, чемРим.
        Всеэто было отнюдь нелогическим выводом, сделанным Бен-Гуром, новсего только впечатлением, произведенным нанего обликом незнакомца. Нокогда оно еще только складывалось вего сознании, изглубин памяти всплыло нечто подобное. «Совершенно точно, - сказал он просебя, - яуже видел этого человека; ногде икогда?» Этот взгляд, тихий, сочувственный иисполненный любви, когда-то впрошлом уже обращался кнему, каксейчас он обращался кБалтазару. Сначала смутно, апотом абсолютно четко впамяти его всплыла площадь уисточника вНазарете, когда римские стражники вели его нагалеры, иБен-Гур содрогнулся всем своим существом. Этируки помогли ему, когда он терял последние силы. Этолицо, склонившееся тогда надним, онстех пор незабыл. Ивпотоке нахлынувших нанего чувств он неразобрал объяснения проповедника ирасслышал лишь его последние слова - слова столь чудесные, чтодосих пор они звучат вмире:
        -… этоесть Сын Божий!
        Бен-Гур соскочил сконя наземлю, чтобы воздать дань уважения своему благодетелю; новэтот момент Айрас воскликнула, обращаясь кнему:
        -Помоги, сынГура, илимой отец умрет!
        Онзастыл наместе, оглянулся ипоспешил кней напомощь. Девушка протянула ему чашу, и, велев слуге заставить верблюда опуститься наколени, онбросился креке заводой. Когдаже он вернулся сполной чашей, незнакомца уже небыло.
        Сознание наконец-то вернулось кБалтазару. Вытянув вперед дрожащие руки, онспросил слабым еще голосом:
        -Гдежеон?
        -Кто? - переспросила Айрас.
        Лицо старика тутже осветилось изнутри, словно его последняя воля оказалась исполненной, ион ответил:
        -Он - Спаситель - СынБожий, которого мне было дано узреть снова.
        -Тыэтому веришь? - негромко спросила Айрас уБен-Гура.
        -Мирполон чудес, намостается только ждать, - смог лишь ответить оней.
        Наследующий день, когда все трое слушали проповедь Назорея, онвдруг прервал свою речь наполуслове иблагоговейно произнес:
        -Узрите Агнца Господня!
        Переведя взоры туда, куда он указывал своим посохом, ониснова увидели незнакомца. И,всматриваясь встройную фигуру ивисполненные святости прекрасные черты его лица, Бен-Гур поразился новой мысли, пришедшей ему вголову вэтот момент: «Балтазар прав - ноправ иСимонидис. Разве неможет Спаситель быть также иЦарем?»
        Ион спросил, обращаясь кодному изстоявших рядом сним втолпе слушателей:
        -Ктоэтот человек, идущийтам?
        Тот, ккому был обращен его вопрос, усмехнулся иответил:
        -Даэто сын одного плотника изНазарета.
        Книга восьмая
        Яесть Воскресение иЖизнь.
        Глава1
        Гости вдоме Гура
        -Есфирь! Есфирь! Вели слуге принести мне чашку воды!
        -Может быть, лучше чашу вина, отец?
        -Пусть принесет ито идругое.
        Этот разговор происходил влегкой постройке накрыше старого дворца Гуров вИерусалиме. Склонясь через парапет вовнутренний двор, Есфирь позвала ожидавшего внизу ее приказаний слугу; ивтотже самый момент другой слуга вышел накрышу ипочтительно склонился перед девушкой.
        -Послание дляхозяина, - сказал он, передавая ей перевязанное накрест изапечатанное сургучом письмо, завернутое влоскут холста.
        Тутмы прервемся намгновение, чтобы сообщить нашему читателю, чтовсе это происходило 21марта, спустя примерно три года после появления Христа вВифаваре.
        Заэто время Маллух, действуя поуказаниям Бен-Гура, который немог дольше переносить пустоту иупадок своего отчего дома, купил его уПонтия Пилата. Затем он отремонтировал дом, частью заменив, ачастью восстановив ворота, дворы, спальни, лестницы, террасы, комнаты икрышу; такчто внем неосталось иследа оттрагедии, которая постигла семью. Внутренность дворца стала даже еще богаче, чемдонее. Нобуквально накаждом шагу посетитель видел свидетельства тонкого вкуса нынешнего хозяина дворца, приобретенного им загоды пребывания навилле вМизенах ивримской столице.
        Нонеследует считать, чтоБен-Гур несчитался официальным владельцем этой собственности. Поего мнению, часдляэтого еще ненастал. Также непринимал он исвоего настоящего имени. Проводя все время втрудах поподготовке вГалилее, онтерпеливо ожидал действий Назаретянина, который изодня вдень становился все большей ибольшей загадкой длянего. Множество знамений, порой случавшихся унего наглазах, приводили Бен-Гура внедоумение относительно Его характера имиссии. Иногда он возвращался вСвятой Город, останавливаясь вотцовском доме; новсегда, однако, какпришелец игость.
        Этипосещения Бен-Гура, надо заметить, были нетолько отдыхом отработы. Вего отчем доме теперь постоянно жили Балтазар иАйрас; иочарование египтянки неутратило длянего своей свежести. Ееже отец, хотя изаметно одряхлевший, неуставал внимать его рассказам обродячем чудотворце, которого все они так ждали.
        Чтокасается Симонидиса иЕсфири, тоони приехали изАнтиохии всего лишь занесколько дней доочередного появления Бен-Гура - довольно трудное путешествие длякупца, который проделал его впаланкине, раскачивающемся какмаятник, будучи подвешенным меж двух верблюдов, далеко невсегда шедших вногу. Но,оказавшись вИерусалиме, почтенный старец немог вдоволь наглядеться насвою родину. Онпроводил там большую часть дня, влетней постройке накрыше, сидя вкресле, точной копии того, чтоосталось ждать его вкабинете склада наберегу Оронта. Сидя втени подкрышей летнего домика, оннемог надышаться воздухом, омывавшим столь знакомые ему сдетства холмы. Всегда находившаяся рядом Есфирь возрождала вего памяти образ другой Есфири, егоюношеской любви, печаль покоторой сгодами только росла. Ноон незабывал иоделах. Каждый день очередной гонец доставлял ему послания отСанбаллата, управлявшего вотсутствие хозяина всеми делами; икаждыйже день гонец отправлялся вобратный путь, увозя письмо счеткими инедвусмысленными указаниями.
        Когда Есфирь повернулась, направляясь обратно влетний домик, солнечный свет, падавший начисто выметенную крышу, обрисовал нам ее теперь уже по-новому, более женственной, - невысокую, грациозную, сгармоничными итонкими чертами лица, привлекательную нетолько обликом, ноиумом.
        Поворачиваясь, онавзглянула напакет, помедлила, взглянула снова, наэтот раз внимательнее, чемвпервый; щеки ее порозовели отприлива крови - пакет был запечатан печатью Бен-Гура. Онапоспешила котцу.
        Симонидис подержал пакет вруках, разглядывая печать. Сломав ее, ондостал изпакета бумажный свиток.
        -Читай, - велел он дочери.
        Налице было озабоченное выражение. Оннесводил снее глаз.
        -Явижу, тыуже знаешь, откого это письмо, Есфирь.
        -Да,от… нашего хозяина.
        Хотя она произнесла эти слова дрогнувшим голосом, нонеопустила глаз подего испытующим взглядом. Старик медленно опустил голову.
        -Тылюбишь его, Есфирь? - негромко спросилон.
        -Да, - ответилаона.
        -Тыхорошо подумала надтем, чтоты делаешь?
        -Япыталась думать онем, отец, только какохозяине, которому я принадлежу позакону. Этобыло достаточно трудно.
        -Тывовсем напоминаешь свою мать, - прошептал он, погружаясь ввоспоминания, изкоторых она вывела его, зашуршав разворачиваемой бумагой. - Дапростит мне Господь, но… нотвоя любовь моглабы быть ненапрасно послана тебе, держи я крепко вруках все то, чтоимел, какя инамеревался это сделать - такую силу имеют эти деньги!
        -Мнебылобы гораздо хуже, еслибы ты поступил так, - онбы неудостоил меня нивзглядом, аты несохранилбы чести. Такмне читать?
        -Погоди минуту, - остановил ее отец. - Позволь ради тебя самой предостеречь тебя. Если тебе сообщу обэтом я, тотебе будет легче пережить. Егосердце, Есфирь, ужезанято.
        -Язнаю это, - спокойно произнеслаона.
        -Египтянка оплела его своей сетью, - продолжал старик. - Коварство ее народа вкупе сее красотой помогают ей; новней нет, опять-таки каквее народе, доброго сердца. Дочь, которая презирает своего отца, принесет своему мужу только горе.
        -Презирает?
        Симонидис продолжал:
        -Балтазар мудрый человек, наредкость мудрый длянееврея, имудрость эту дала ему его вера. Ноона смеется надэтим. Вчера я услышал, какона произнесла, говоря онем: «Безрассудство юности вполне простительно; впожиломже человеке нет ничего замечательного, кроме мудрости, и, еслибы это доних дошло, онисами предпочлибы умереть». Жестокая речь, вполне достойная римлян. Япринял это насвой счет, зная, чтонемощность ее отца неминует именя - онауже незагорами. Ноты, Есфирь, никогдабы несказала обомне: «Былобы лучше, чтобы он умер». Нет, твоя мать была истинной дочерью Иудеи.
        Сослезами наглазах девушка поцеловала отца исказала:
        -Ая истинная дочь своей матери.
        -Да,атакже имоя дочь - моядочь, которая значит дляменя тоже, чтоХрам дляСоломона.
        Немного помолчав, онположил руку ей наплечо иподвел итог:
        -Когда он возьмет египтянку вжены, Есфирь, онбудет вспоминать отебе ссожалением ираскаянием; потому что вконце концов он очнется отее чар иобнаружит, чтостал всего лишь прислужником ее дурных амбиций. Вцентре всех ее мечтаний находится Рим. Ондлянее - сындуумвира Аррия, нонесын Гура, одного изправителей Иерусалима.
        Есфирь даже непопыталась скрыть тот эффект, который произвели нанее эти слова.
        -Спаси его, отец! Ещенепоздно! - умоляюще произнеслаона.
        Онответил снеопределенной улыбкой налице:
        -Можно спасти утопающего; ноневлюбленного мужчину.
        -Ноты имеешь нанего влияние. Онодин вцелом мире. Покажи опасность, которая его подстерегает. Открой ему глаза нато, чтопредставляет собой эта женщина.
        -Таким образом я могбы спасти его отнее. Ноприведетли это его ктебе, Есфирь? Нет, - ответил он сам себе, нахмурив брови. - Явсего лишь раб, какими были имои отцы внескольких поколениях; янемогу сказать ему: «Взгляни, охозяин, намою дочь! Онакуда прекраснее египтянки, даилюбит тебя куда больше». Яслишком много усвоил зате годы, когда был свободен иправил людьми иделами. Такие слова замрут уменя наязыке. Камни вон натом холме перевернутся отстыда, если я их произнесу. Нет, Есфирь, ябы скорее предпочел лечь вмогилу, гдеспит твоя мать!
        Лицо Есфири горело ярким румянцем.
        -Явовсе нехотелабы, отец, чтобы ты сказал ему все это. Ябеспокоилась только онем одном - хотела счастья длянего, недлясебя. Поскольку я осмелилась полюбить его, ядолжна быть достойной его уважения; только так я могу объяснить свое поведение. Атеперь позволь мне прочитать письмо.
        -Да,читай.
        Онаоблегченно стала читать, торопясь поскорее уйти отнеприятной темы.
        «Нисан, 8-годня.
        «Надороге изГалилеи вИерусалим.
        Назаретянин тоже впути. Вместе сним, неставя его визвестность, идет полный легион моих людей. Некоторое время спустя заними последует второй легион. Многолюдство напразднике Песах скроет их. Отправляясь впуть, онсказал: «Мыпойдем вИерусалим, ида свершится все, написанное пророками относительно меня».
        Мыуже больше неможем ждать.
        Пишу вспешке.
        Мирда пребудет стобой, Симонидис.
        Бен-Гур».
        Дочитав доконца, Есфирь вернула письмо отцу, чувствуя комок вгорле. Впослании небыло нисловечка длянее, даже нинамека наприветствие илидобрые пожелания. Впервые вжизни она испытала болезненный укол ревности.
        -Восьмой день, - задумчиво пробормотал Симонидис, - восьмой день; асегодня, Есфирь, сегодняуже…
        -Девятый, - кратко ответилаона.
        -Тогда, возможно, онисейчас уже вВифинии.
        -Итогда, возможно, ужевечером они будут здесь, - просияла девушка, сразу забыв все огорчения.
        -Может быть, может быть! Завтра праздник Опресноков, ион, возможно, захочет отметить его; возможно, этогоже захочет иНазаретянин, итогда мы увидим его - увидим их вместе, Есфирь.
        Тутпоявились слуги, принесшие вино иводу. Есфирь принялась потчевать отца и, когда она была поглощена этим занятием, накрыше дворца появилась Айрас.
        Никогда еще египтянка неказалась еврейке столь прекрасной, каквэтот раз. Ееодеяние изполупрозрачной ткани, казалось, окутывало фигуру девушки облаком тумана. Наее лбу, шееируках отливали темной желтизной тяжелые золотые украшения, столь любимые ее народом. Всявнешность ее взывала кнаслаждению. Онадвигалась плавными шагами, исполненная уверенности всебе, хотя ибезжеманства. Привзгляде нанее Есфирь вздрогнула иплотнее прижалась ксвоему отцу.
        -Мирвам, Симонидис, итебе, прекрасная Есфирь, - приветствовала их египтянка, склоняя голову. - Вынапоминаете мне, добрый наш хозяин, - данесочтите мои слова оскорблением - вынапоминаете мне персидских жрецов, которые насклоне дня поднимаются навершины своих храмов, чтобы молитвой проводить заходящее солнце. Если есть ввашем культе нечто такое, чтовам неизвестно, топозвольте мне позвать отца. Онизрода магов.
        -Прекрасная египтянка, - ответил ей купец, кивая головой стяжеловесной вежливостью, - твой отец добрый человек иневоспримет какоскорбление, если я скажу тебе, чтосчитаю его персидскую веру самой низшей степенью его мудрости.
        Губы Айрас дрогнули влегкой насмешке.
        -Если рассуждать философски, подобно вам, - сказала она, - тонизшая степень всегда предполагает наличие более высокой. Позвольтеже мне спросить вас, чтоввашем понимании является высшей степенью того редкого качества, которое вы великодушно признаете внем?
        Симонидис резко повернулся кней:
        -Истинная мудрость всегда стремится кБогу; высшая мудрость есть познание Бога; иникто иззнакомых мне людей необладает ею втакой высокой мере инеявляет этого всвоих словах иделах, какБалтазар.
        Ивзнак окончания спора наэту тему он поднес чашу кгубам ивыпил.
        Несколько раздраженная таким ответом, египтянка повернулась кЕсфири:
        -Человеку, имеющему товаров наскладах намногие миллионы ицелый флот наволнах моря, немогут быть интересны разговоры простых женщин вроде нас. Вонутой стены мы сможем поговорить.
        Женщины подошли кпарапету иостановились почти утого места, гденесколько лет назад Бен-Гур уронил обломок плитки наголову Грата.
        -Тыникогда небыла вРиме? - начала Айрас, играя одним избраслетов.
        -Небыла, - потупив глаза, ответила Есфирь.
        -Инехочешь побыватьтам?
        -Нехочу.
        -Ах,какмало ты видела вжизни!
        Вздох, последовавший заэтими словами, выразил все, чтоегиптянка думала обэтом. Вследующее мгновение ее смех можно было услышать даже внизу наулице.
        -Омоя прекрасная простушка! Даже едва оперившиеся птенцы, чьиродители свили гнезда настатуях вмемфисских песках, больше знают ожизни, чемты! - Но,увидев, какое впечатление произвели ее слова надевушку, онапоспешила изменить тон: - Тынедолжна обижаться наменя. Онет! Япросто дурачилась. Дайя поцелую тебя искажу то, чего еще никто незнает.
        Скрыв подновым смешком острый взгляд, брошенный ею наеврейку, онасказала:
        -Царь наподходе.
        Есфирь воззрилась нанее впростодушном удивлении.
        -Назаретянин, - продолжала Айрас, - тот, оком наши отцы так много говорили икому так долго служит Бен-Гур…
        Здесь она понизила голос ипроизнесла едва слышно:
        -… Назаретянин будет вгороде завтра, аБен-Гур уже сегодня вечером.
        Есфирь пыталась сохранить спокойствие, нобезуспешно: кровь, бросившаяся влицо, окрасила румянцем ее щеки илоб. Потупив глаза, онанезаметила торжествующего взгляда, брошенного нанее египтянкой.
        -Вотздесь он мне это обещает.
        Иона извлекла свиток, спрятанный доэтого момента вее рукаве.
        -Возрадуйся вместе сомной, омоя подруга! Онбудет здесь уже сегодня! Наберегу Тибра есть дом, царские чертоги, который он обещал мне; ибыть хозяйкой этого дворца значит…
        Звук быстрых шагов наулице подними заставил ее замолчать. Египтянка нагнулась через парапет, чтобы посмотреть, итутже выпрямилась ивоскликнула, воздев руки кнебу:
        -Дабудет благословенна Исида! Это - самБен-Гур! Ведь он появился какраз втот момент, когда я думала онем! Этонеможет небыть добрым предзнаменованием! Обними меня, Есфирь, ипоцелуй!
        Еврейка подняла нанее свой взгляд. Нащеках ее горел румянец, глаза метали молнии, чторедко случалось доэтого момента. Еедоброта была самым грубым образом попрана. Неужели судьбе было недостаточно обречь ее нетолько скрывать мечты очеловеке, которого она любила; ноинужно заставить присутствовать притриумфе ее соперницы? Вписьме, которое она читала отцу, ненашлось даже пары слов ей, рабе раба, вто время каквруках другой было целое письмо, полное самых щедрых обещаний. Поэтому она сказала:
        -Такты любишь его илиРим?
        Египтянка отступила нашаг ипринялась вупор рассматривать задавшую ей этот вопрос девушку.
        -Чтоон значит длятебя, дочь Симонидиса?
        Есфирь, всятрепеща, начала было говорить:
        -Онмой…
        Нотут мысль, пришедшая ей вголову, заставила ее замолчать. Онапобледнела, задрожала крупной дрожью, собрала всю свою силу воли изакончила:
        -Ондруг моего отца.
        Язык ее немог произнести признание втом, чтоона рабыня.
        Айрас рассмеялась уже беззаботнее, чемраньше.
        -Только ивсего? - сказала она. - Чтож, тынапомнила мне отом, чтоимногие другие, куда более важные люди вИудее ждут меня. Ия отправлюсь кним. Миртебе.
        Есфирь молча смотрела, какегиптянка спускалась поступенькам лестницы; затем, закрыв руками лицо, оназарыдала так, чтослезы покатились нетолько поее лицу, ноипопальцам, которыми она старалась сдержать их, - слезы стыда иподавленной страсти. Исловно длятого, чтобы сделать горе ее еще глубже, впамяти ее всплыли слова отца, произнесенные совсем недавно: «Твоя любовь моглабы быть ненапрасно послана тебе, держи я крепко вруках все то, чтоимел, какя инамеревался это сделать».
        Звезды уже высыпали нанебе, низко нависшем надгородом итемной громадой гор, когда она успокоилась настолько, чтосмогла вернуться влетний домик накрыше изанять свое привычное место рядом сотцом, смиренно ожидая его велений. Похоже, чтовжертву этому долгу она должна будет принести свою юность, если невсю жизнь. Инадо сказать правду, теперь, когда первая острая душевная боль отступила, мысль эта даже принесла ей удовлетворение.
        Глава2
        Бен-Гур повествует оназаретянине
        Спустя час после сцены накрыше Балтазар иСимонидис - последний всопровождении Есфири - встретились вбольшой зале дворца. Пока старики беседовали между собой, взалу вошли Бен-Гур иАйрас.
        Молодой еврей, представ перед своими соратниками, подошел прежде всего кБалтазару, почтительно приветствовал его истольже почтительно принял ответный привет. Затем он направился было кСимонидису, ноприостановился привзгляде наЕсфирь.
        Причиной этого был новый облик Есфири, по-новому подчеркивавший ее красоту. Пока он вудивлении взирал надевушку, внутренний голос напомнил ему пронарушенные им клятвы ей иневыполненные обеты.
        Намгновение он было смутился, нотутже овладел собой. Подойдя кЕсфири, онсказал:
        -Миртебе, прекрасная Есфирь, миртакже итебе, Симонидис.
        Приэтих словах он взглянул накупца идобавил:
        -Дапребудет стобой благословение Господне, иботы стал истинным отцом всем сиротам.
        Есфирь выслушала его спотупленным взором, аСимонидис ответил:
        -Ямогу только повторить слова доброго Балтазара, осын Гура, - добро пожаловать втвой отцовский дом. Атеперь сядь, поведай нам освоих странствованиях, освоих трудах иобудивительном Назаретянине - ктоон такой ичто собой представляет. Где, какнездесь, тыможешь сбросить ссебя все заботы? Присядь, молю тебя - здесь, рядом снами, чтобы мы все могли тебя слышать.
        Есфирь тутже сделала несколько шагов ипринесла мягкий стул, поставив его рядом сБен-Гуром.
        -Спасибо, - благодарно кивнул оней.
        Усевшись иобменявшись несколькими фразами совсеми присутствующими, онобратился кмужчинам:
        -Япришел, чтобы поведать вам оНазаретянине.
        Старики обратились вовнимание.
        -Ужемного дней я следовал вместе сним, наблюдая заним совсей пристальностью, накакую только способен человек, снетерпением ждавший его появления. Явидел его привсех обстоятельствах, вкоторых проявляется характер человека; итеперь суверенностью могу сказать - онтакойже человек, какия сам. Ноточно также я уверен втом, чтоон являет собой инечто большее.
        -Чтоименно большее? - спросил Симонидис.
        -Ясейчас расскажувам…
        Нопоявление нового человека прервало его речь; Бен-Гур повернулся и, протянув руки вперед, бросился кэтому вошедшему взалу.
        -Амра! Добрая старая Амра! - воскликнулон.
        Старуха поспешила ему навстречу; ивсе присутствующие, увидев неописуемую радость наее лице, даже необратили внимания нато, сколь морщиниста итемна ее кожа. Амра упала перед юношей наколени, обхватила руками его ноги ипокрыла поцелуями его руки. Онже, отведя сее лица прядь седых волос, целовал ее морщинистые щеки, неуставая повторять:
        -Амра, добрая Амра, неужели ты ничего, совсем ничего неслышала проних - ниединого словечка?
        Отэтого вопроса старуха разразилась рыданиями, которые сказали ему все яснее всяких слов.
        -Господь свершил свою волю, - произнес он таким тоном, чтовсем присутствующим стало ясно, чтоунего нет больше никакой надежды найти илиузнать что-то просвоих родных.
        Глаза Бен-Гура были полны слез, которые он нехотел демонстрировать присутствующим, поскольку был мужчиной.
        Справившись ссобой, онснова опустился настул исказал:
        -Подойди сюда, Амра, исядь рядом сомной - вотсюда. Нет? Тогда сядь умоих ног, потому что мне надо много рассказать моим друзьям протого удивительного человека, который явился внашмир.
        Ноона подошла кстене и, опершись нанее спиной, села прямо напол иобхватила руками колени. Тогда Бен-Гур, поклонившись старикам, начал свой рассказ:
        -Янехотелбы отвечать наваши вопросы оНазаретянине, нерассказав вам сначала отом, чтоОн делал ичему я был свидетелем. Ятем более намерен сделать это, друзья мои, поскольку завтра Он должен прийти вгород исобирается отправиться вХрам, который называет домом своего Отца игде предполагает открыться народу. Таким образом, завтра мы ивесь Израиль узнаем, правли ты, оБалтазар, илиты, оСимонидис.
        Балтазар нервно потер руки испросил:
        -Куда мы пойдем, чтобы узретьЕго?
        -Втолпе будет опасно - слишком много народа хочет увидеть Его, возможна давка. Лучше, мнекажется, занять место где-нибудь накрыше галереи - скажем, портика Соломона.
        -Тысможешь быть снами?
        -Нет, - ответил Бен-Гур. - Скорее всего я буду нужен моим друзьям вовремя шествия.
        -Шествия! - воскликнул Симонидис. - ТакОн приходит сцелой свитой?
        Бен-Гур понял, чтоон должен ответить старику.
        -Сним вместе двенадцать человек - рыбаки, земледельцы, один сборщик налогов; народ все небогатый ибезпретензий; ониидут пешком, необращая внимания наветер, холод, дождь илисолнце. Мнеприходилось видеть, какони устраиваются наобочине дороги, чтобы перекусить илипереночевать; иони напоминали мне больше группу пастухов, гонящих стадо срынка, анецарей инеаристократов. Итолько когда Он поднимал края своего наголовного покрывала, чтобы взглянуть накого-нибудь илиотряхнуть дорожную пыль, мнестановилось понятно, чтоОн их учитель ивтоже время их единомышленник - ихпредводитель невменьшей степени, чемих друг.
        Выумные люди, - после краткой паузы продолжал Бен-Гур. - Вызнаете, чтосотворивший нас властелин всего сущего создал нас снекой целью. Такчто вы скажете очеловеке, который могбы стать богачом, превращая взолото придорожные камни, нотем неменее выбрал долю бедняка?
        -Греки назвалибы его философом, - заметила Айрас.
        -Нет, дочь моя, - покачал головой Балтазар. - Философам никогда небывает дана такая сила.
        -Нооткуда ты знаешь, чтоОн обладаетею?
        Бен-Гур тутже ответил:
        -Ясвоими глазами видел, какОн превратил воду ввино.
        -Странно, очень странно, - пробормотал Симонидис. - Нодляменя куда страннее то, чтоон предпочел жить вбедности, хотя могбы быть богачом. Онивсамом деле беден?
        -Унего нет ничего, иОн незавидует имущим. Наоборот, Он жалеет богатых. Нооставим это. Чтобы сказали вы очеловеке, который смог превратить семь хлебов идве рыбины - все, чтоунего было, - втакое количество еды, чтоею смогли насытиться пять тысяч человек, даиеще осталась целая корзина хлеба? Ясам видел, какНазаретянин сделалэто.
        -Тывидел это? - воскликнул Симонидис.
        -Да,иеще ел хлеб ирыбу.
        -Ноесть икуда более невероятные вещи, - продолжал Бен-Гур. - Чтосказалибы вы очеловеке, который обладает такой целительной силой, чтобольным достаточно только коснуться полы его одеяния иливоззвать кнему издалека, чтобы исцелиться? Этоя тоже видел, инеоднажды, амного раз. Когда мы покидали Иерихон, двое слепцов, сидевших наобочине дороги, воззвали кНазаретянину. Тогда Он коснулся их глаз, иони прозрели. Потом кнему принесли разбитого параличом человека. Онсказал только: «Встань ииди», ичеловек этот тутже пошел. Чтовы скажете провсеэто?
        Купец ничего неответил.
        -Выможете подумать, какя слышал это нераз отдругих, чтовсе это трюки илиплутовство. Тогда позвольте мне вкачестве аргумента вспомнить оболее значительных вещах, которые он творил намоих глазах. Вспомните проэто проклятие Господне, лишающее человека покоя вплоть досамой смерти, - проказу.
        Приэтих словах Амра вздрогнула иподалась всем телом вперед, чтобы непропустить нислова.
        -Чтосказалибы вы, - свозрастающей серьезностью продолжал свой рассказ Бен-Гур, - чтосказалибы вы, еслибы вам довелось увидеть то, очем я сейчас вам рассказываю? Когда мы сНазаретянином были вГалилее, кНему пришел прокаженный исказал: «Господи, если Ты пожелаешь, томожешь очистить меня отскверны». Онуслышал слова несчастного ивозложил нанего свои руки, сказав: «Дабудешь ты чист». Ичеловек тутже стал здоров, каккаждый изнас, видевших это исцеление.
        Приэтих словах Амра встала, отводя слица худыми пальцами пряди седых волос. Бедное создание слышало только голос своего сердца ивсем своим существом боялось пропустить хоть слово израссказа.
        -Затем, снова, - неостанавливаясь, продолжал Бен-Гур, - однажды кНему пришли десять прокаженных и, упав наколени, воззвали - явидел их ислышал каждое их слово, - онивоззвали: «Господи, Господи, сжалься наднами!» Тогда Он сказал им: «Ступайте, покажитесь священникам, кактребует того закон, иеще дотого, какпридете кним, выбудете исцелены».
        -Иони исцелились?
        -Да. Подороге вХрам их болезнь пропала, иничто больше ненапоминало нам оней, кроме их скорбной одежды.
        -Ниочем подобном вИзраиле слышно еще небыло! - негромко заметил Симонидис.
        Пока все размышляли надуслышанным, Амра бесшумно вышла иззалы. Наее уход никто необратил внимания.
        -Выможете представить себе, сколько дум пробудили вомне все эти вещи, которые я видел своими глазами, - продолжал Бен-Гур, - ноэто был еще непредел моим сомнениям, моему изумлению, моим опасениям. Вызнаете, чтолюди вИудее горячие изапальчивые; после стольких лет ожидания руки уних стосковались помечам; онитак ирвутся вбой. Онитак говорили мне: «Онмедлит провозгласить себя; такпозвольже нам побудить Его кэтому». Дая исам начал уже испытывать нетерпение. Если Ему суждено стать царем, топочему несейчас? Легионы готовы итолько ждут сигнала. Поэтому, когда Он однажды проповедовал уберега моря, мыбыли готовы провозгласить Его царем, хочет Он этого илинет. НоОн исчез, ивследующее мгновение мы увидели Его наборту судна, выходящего вморе. Добрый Симонидис, желания, которые сводят других людей сума, - богатство, власть, даже царство, предложенное им отчистого сердца множеством народа, - оставляют Его совершенно равнодушным. Чтоты скажешь наэто?
        Вовремя рассказа подбородок купца покоился наего груди; приэтом вопросе он поднял голову иответил, подводя итог:
        -Дасбудется реченное пророками. Времени осталось немного, ипусть завтрашний день даст нам ответ.
        -Дабудет так, - улыбнувшись, кивнул головой Балтазар.
        Бен-Гур, всвою очередь, произнес:
        -Дабудет так. - Нозатем он продолжил: - Ноя еще незакончил. Помимо всех этих вещей, которые недостаточно значительны, чтобы быть внеподозрений, поскольку судящие оних невидели их своими глазами впроцессе творения, каких видел я, позвольте мне поведать вам онесравненно более великих. Скажитеже мне, знаетели вы кого-нибудь, ктоможет извлечь человека изрук Смерти? Того, ктоможет вдохнуть жизнь вуста мертвого? Кто, кроме…
        -Бога! - вблагоговейном ужасе прошептал Балтазар.
        Бен-Гур склонился передним.
        -Омудрый египтянин! Янемогу отвергнуть имя, которое ты мне подсказал. Чтосказалбы ты - илиты, Симонидис, - чтосказалбы любой извас, еслибы увидел, какэто видел я, человека, который несколькими словами ибезвсякой молитвы, неделая никаких усилий, отобрал уСмерти ее жертву? Этобыло вНаине. Мывходили вгородские ворота, изкоторых вэтот момент выносили носилки сумершим юношей. Назаретянин остановился, пропуская погребальную процессию. Мимо Него прошла плачущая женщина, мать усопшего. Явидел, какЕго лицо потемнело отжалости кней. Онзаговорил сней, апотом подошел, коснулся одра иобратился ктому, ктолежал нанем, завернутый впогребальные пелена: «Юноша! тебе говорю, встань!» Мертвый, поднявшись, селистал говорить[147 - См.: Лк., 7; 11 -17.].
        -Такое подсилу лишь Господу, - сказал Балтазар, обращаясь кСимонидису.
        -Заметьте, - продолжал Бен-Гур, - ярассказываю вам только отех вещах, чему был свидетелем сам, вместе смножеством других людей. Подороге сюда я видел еще одно Его деяние, исполненное еще большего могущества. ВВифинии был человек поимени Лазарь, который умер ибыл погребен. После того какон пролежал четыре дня вгробнице, закрытой большим камнем, кэтому месту привели Назаретянина. Откатив камень, закрывавший вход вгробницу, мыувидели внутри тело человека, обвязанное погребальными пеленами. Изгробницы исходил сильный запах тления. Собралась большая толпа, ивсе слышали, какНазаретянин воззвал громким голосом: «Лазарь! идивон». Янемогу передать вам своих чувств, когда приэтих словах мертвый встал ивышел кнам изгробницы, увитый пеленами ивсаване. «Развяжите его, - сказал затем Назаретянин, - развяжите его, ипусть идет». Икогда сняли платок, которым было обвязано лицо воскресшего, товсе присутствующие увидели, какподего кожей вновь заструилась кровь, ион стал такимже, какбыл прижизни, пока болезнь неовладела им. Онжив исейчас, егоможно видеть иговорить сним. Высможете его увидеть завтра. Атеперь, когда
никаких других доказательств уже инетребуется, яспрошу вас отом, очем пришел сюда спросить, хотя это будет всего лишь повторение твоегоже вопроса, оСимонидис: «Кемже большим, чемчеловек, является этот Назаретянин?»
        Вопрос этот витал ввоздухе далеко заполночь, когда собравшиеся взале наразные лады обсуждали его. Симонидис все несоглашался отказаться отсвоего понимания слов, сказанных пророками. Бен-Гурже излагал свою точку зрения - чтооба его старших товарища правы, чтоНазаретянин был иСпасителем, какутверждал Балтазар, нотакже ибудущим Царем, помнению купца.
        -Завтра мы все узнаем. Мирвам всем.
        Сказав это, Бен-Гур попрощался сприсутствующими ивышел, намереваясь вернуться вВифинию.
        Глава3
        Прокаженные выходят изсвоей гробницы
        Первым человеком, вышедшим наследующее утро изгорода, кактолько открылись Овечьи ворота, была Амра скорзинкой вруке. Никто изстражей уворот неспросил ее ниочем, таккакони привыкли кее раннему появлению уворот каждый день. Онизнали только, чтоона чья-то преданная служанка, иэтого им было вполне достаточно.
        Выйдя изгорода, онасвернула вдолину, уходившую навосток. Среди темной зелени, покрывавшей склон Масличной горы, светлыми пятнами выделялись палатки, недавно раскинутые людьми, пришедшими напраздник. Часбыл ранний, ибольшинство пришлых еще спали; но, даже если это былобы инетак, тониктобы непомешал ей идти своим путем. Амра миновала Гефсиманию; оставила потом усебя заспиной гробницы уначала дороги наВифинию; поспешила побыстрее пройти мимо кладбища уСилоамского пруда. Старческое тело несколько раз изменяло ей, наконец она остановилась иприсела, чтобы перевести дыхание. Отдохнув несколько минут, онавстала исновыми силами поспешила дальше. Еслибы скалы, между которыми шел ее путь, имелибы уши, тоуслышалибы, какона постоянно что-то бормотала себе поднос. Еслибы они обладали способностью видеть, тообязательно обратилибы внимание нато, какчасто она бросает взгляд навершину горы, оценивая оставшееся донее расстояние. Еслибы они были наделены даром слова, то, вполне возможно, перебросилисьбы следующими словами: «Наша знакомая сегодня что-то спешит; должно быть, ееподопечные очень проголодались».
        Добравшись, наконец, доЦарских садов, оназамедлила шаг - мрачный город прокаженных был уже виден, раскинувшийся поизрытому землянками южному склону горы Соблазна.
        Какуже понял наш читатель, старая служанка спешила ксвоей хозяйке. Хотя было еще рано, несчастная женщина уже проснулась исидела увхода, поджидая, когда проснется Тирца. Запрошедшие три года болезнь изрядно прогрессировала. Сознающая свою непривлекательность женщина, согласно обычаю, постоянно куталась внакидку, скрывая отвсех идаже отТирцы разрушительные последствия болезни.
        Этим утром она вышла подышать свежим воздухом снепокрытой головой, зная, чтотак рано ее никто неувидит инеиспугается ее вида. Полностью еще нерассвело, носвета было вполне достаточно, чтобы видеть, какдалеко зашла ее болезнь. Седые непричесанные волосы спускались наплечи испину серебряной волной. Веки, губы, ноздри, плоть щек почти исчезли либо превратились вгниющую массу. Шеинебыло видно подслоями чешуек землистого цвета. Поверх складок одежды лежала одна рука, исхудавшая так, чтосквозь кожу были видны все кости; ногтей наее пальцах небыло; суставы пальцев распухли исочились красноватой сукровицей. Голова, лицо, шеяирука вполне ясно говорили осостоянии всего ее тела. Увидев ее втаком виде, можно было легко понять, какнекогда красивой вдове одного изправителей города удавалось так долго оставаться неузнанной никем.
        Оназнала, что, когда солнечные лучи позолотят склоны Масличной горы игоры Соблазна, онаувидит Амру, всегда первой появляющуюся уисточника. Старая служанка подойдет ккамню, лежащему насередине расстояния отисточника доподножия холма, гденаходился вход вих гробницу, иоставит нанем еду, которую она принесла ссобой вкорзине. Потом она наполнит водой изисточника кувшин иоставит его все утогоже камня. Этисчастливые минуты утренних свиданий составляли всю радость несчастной, оставшуюся ей вжизни. Потом она спросит служанку просвоего сына иуслышит, чтоунего все хорошо. Почти всегда то немногое, чторассказывала ей Амра осыне, радовало ее. Порой она узнавала, чтоон дома. Тогда она сидела накамне увхода всвое печальное пристанище весь день дообеда, апотом идозахода солнца, неподвижная фигура, облаченная вбелое, замерев, подобно статуе, водной позе иглядя водну точку - понаправлению кХраму, гдестоял их дом, лелеемый ею впамяти исейчас еще более желанный, потому что там был ее сын. Ничего больше вжизни ей неоставалось. Тирцу она уже сопричислила кмертвым, какисаму себя; онапросто ждала конца, понимая,
чтокаждый оставшийся ей час жизни будет еще одним часом умирания - посчастью, умирания безболезненного.
        Природа, окружавшая холм, ещебольше усугубляла ее страдания. Звери иптицы избегали этого места, словно знали его историю ито, длячего оно служило ныне. Постоянно дующие ветры сметали сосклона тонкий плодородный слой почвы, такчто, когда вначале весны все кругом покрывалось зеленью, «их» склон оставался все такимже бесплодно-голым. Кудабы она нибросала взгляд, оннатыкался нагробницы - гробницы выше посклону, иниже, гробницы напротив их собственной гробницы - сейчас все свежевымытые вожидании паломников, идущих напраздник. Даже внебе - ясном, чистом, зовущем - онанемогла найти утешения. Великолепие небес лишь подчеркивало ее прогрессирующее безобразие. Дарзрения порой оборачивается ужасным проклятием.
        Почемуже она сама неположила конец своим страданиям?
        Сделать это ей возбранял закон!
        Нееврей могбы только улыбнуться такому ответу; нонесын Израиля.
        Пока она сидела, заполняя свое печальное одиночество думами еще более безрадостными, посклону холма стала подниматься женщина, спотыкаясь ипадая отусилий.
        Вдова поспешила подняться скамня, накотором сидела, и, накинув наголову покрывала, закричала неестественно резким голосом:
        -Нечиста, нечиста!
        Неуспела она закончить фразу, какженщина, оказавшаяся Амрой, ужебыла уее ног. Всятак долго скрываемая любовь этого простого создания выплеснулась наружу: обливаясь слезами изахлебываясь страстными восклицаниями, онацеловала одежды своей госпожи. Последняя попыталась было вырваться изобъятий старухи, но, видя, чтоэто ей неудастся сделать, сдалась истала ждать, когда пройдет этот пароксизм страсти.
        -Чтоже ты наделала, Амра? - упрекнула она служанку. - Неужели таким неповиновением ты хочешь доказать свою любовь кнам? Несчастная женщина! Тыпропала иникогда уже несможешь увидеть своего хозяина.
        Амра рыдала, уткнувшись лицом вземлю.
        -Проклятие закона легло теперь инатебя; тынеможешь вернуться вИерусалим. Чтостанет снами всеми? Ктопринесет нам хлеб? Онесчастная, несчастная Амра! Мывсе теперь одинаково несчастны!
        -Милосердия, милосердия! - распластавшись наземле, возопила Амра.
        -Тыдолжна была проявить милосердие ксебе итаким образом оказалабы величайшее милосердие нам. Куда нам теперь податься? Унас неосталось никого навсем свете. Оневерная служанка! Гнев Господа обрушился нанас!
        Вэтот момент Тирца, разбуженная шумом, показалась извхода вгробницу. Перо останавливается и, скорбное, отказывается описывать существо, вкоторое превратилась когда-то цветущая девушка. Похожая напривидение, обтянутая чешуйчатой кожей, почти ослепшая, сраспухшими суставами, онаничем ненапоминала красавицу, переполненную грацией ичистотой, которую мы некогда узнали.
        -Мама, этопришла Амра?
        Служанка сделала попытку подползти икней.
        -Остановись, Амра! - строго воскликнула вдова. - Язапрещаю тебе прикасаться кней. Встань иуходи, пока никто невидел, чтоты была здесь. Нет, язапрещаю - ужеслишком поздно! Тыдолжна остаться здесь иразделить нашу судьбу. Встань, ясказала!
        Амра поднялась наколени исказала, ломая руки:
        -Омоя добрая госпожа! Яверна вам - исовсем ненесчастна. Япринесла вам добрые вести.
        -ОбИуде? - спросила вдова, наполовину сдвигая накидку сголовы.
        -Есть удивительный человек, - продолжала служанка, - способный излечить вас. Поодному Его слову больные исцеляются, имертвецы оживают. Япришла сюда, чтобы отвести вас кНему.
        -Бедная Амра! - сочувственно прошептала Тирца.
        -Нет, - всхлипнула Амра, ощутив сомнение всловах девушки. - Нет, клянусь Господом Богом Израиля, яговорю чистую правду. Пойдемте сомной, молю вас, инетеряйте время. Нынешним утром Он должен войти вгород. Часнастал! Вотеда - поешьте ипойдем!
        Мать напряженно вслушивалась вслова служанки. Вполне возможно, чтомолва обэтом удивительном человеке достигла иее слуха, потому что ктому времени рассказы оНем проникли всамые отдаленные уголки страны.
        -КтоОн такой? - спросилаона.
        -Назаретянин.
        -Кторассказал тебе оНем?
        -Иуда.
        -Иуда? Ондома?
        -Онприходил вчера вечером.
        Вдова несколько секунд молчала, пытаясь успокоить биение своего сердца.
        -ЭтоИуда послал тебя сказать нам обэтом человеке?
        -Нет. Онсчитает вас мертвыми.
        -Некогда был пророк, который целил проказу, - задумчиво произнесла мать, обращаясь кТирце, - ноон получил свою силу отГоспода. - Затем, вновь обратясь кАмре, онаспросила: - Откуда мой сын знает, чтоэтот человек обладает таким даром?
        -Онстранствовал вместе сНим, ислышал, какпрокаженные взывали кНему, ивидел, какони исцелялись. Сначала Он исцелил одного, потом их было десять, иони все разом исцелились.
        Старшая изслушавших ее молчала. Иссохшая рука ее дрожала. Мывполне можем допустить, чтоона боялась поверить услышанному. Онанеставила подсомнение сам факт сделанного чудотворцем, потому что ее собственный сын был тому свидетелем иподтверждал это устами служанки; ноона пыталась понять природу силы, которой был наделен этот человек икоторая дала ему возможность сотворить столь удивительное дело. Ноколебания ее были недолгими. Повернувшись кТирце, онасказала:
        -Должно быть, этот человек - Мессия!
        Произнесено это было неспокойным тоном человека, отгоняющего прочь одолевшие было его сомнения, ноженщиной Израиля, знающей заветы Господни жителям ее страны, - человеком, страстно желающим узреть малейший знак исполнения этих заветов.
        -Япомню время, когда Иерусалим ився Иудея только иговорили, чтооЕго рождении. Да,я помню это. Значит, Он должен быть человеком. Ондолжен им быть - иОн есть человек. Да, - продолжала она, обратясь кАмре, - мыпойдем стобой. Принеси воды - тынайдешь ее вкувшине, который стоит вгробнице, - идай нам поесть. Мыпоедим ипустимся впуть.
        Поскольку всем нетерпелось отправиться впуть, сзавтраком было очень быстро покончено. Триженщины стали готовиться кпредстоящему им необычному путешествию. Ихбеспокоил только один вопрос. Какутверждала Амра, этот человек должен был прийти вИерусалим изВифинии; вте времена изнее вИерусалим вело три дороги или, скорее, тропы. Первая изних шла через первую вершину Масличной горы, вторая огибала ее подножие, атретья проходила между второй извершин Масличной горы игорой Соблазна. Всеэти три тропки разделяло нетакое уж большое расстояние, нооно всеже было достаточным длятого, чтобы разойтись сНазаретянином, выбрав нету дорогу, покоторой направитсяОн.
        После еще нескольких вопросов матери стало ясно, чтоАмра ничего незнает оместности, раскинувшейся заКедроном, иеще меньше - онамерениях человека, навстречу скоторым они собирались. Онатакже поняла, чтоиАмра, иТирца - одна повпитанной смолоком матери рабской зависимости, другая из-за развившейся слепоты - признают ее своей руководительницей, такчто принимать решение предстоитей.
        -Сначала мы отправимся вВиффагию, - решила она. - Тампокрайней мере, если Господь будет милостив кнам, мычто-нибудь узнаем ирешим, чтонам делать дальше.
        Ониспустились посклону кЦарским садам иостановились удороги, протоптанной множеством путников задолгие века.
        -Ябоюсь идти подороге, - сказала их предводительница. - Лучше нам держаться подальше отнее, скрываясь закамнями идеревьями. День сегодня праздничный, инасклонах холмов я вижу много палаток, вкоторых ночевали пришедшие вгород напраздник. Если мы перевалим прямо через гору Соблазна, тоони нас неувидят.
        Тирца едва могла идти; услышав эти слова, онавпала вотчаяние.
        -Ногора такая крутая, мама! Янесмогу нанее забраться.
        -Помни, мыидем, чтобы обрести здоровье ижизнь. Посмотри, дитя мое, ужесовсем рассвело! Кисточнику вон там уже идут женщины. Если они заметят нас, тозабросают камнями. Соберись ссилами, ипойдем.
        Таким образом мать, страдая отболезни неменее дочери, пыталась поднять дух девушки; иАмра пришла ей напомощь. Вплоть доэтого момента Амра неприкасалась кпрокаженным, какиони кней; нотеперь, недумая овозможных последствиях инеожидая приказания илипросьбы, верное создание приблизилось кТирце, обняло ее заплечи ипрошептало:
        -Обопрись наменя. Хотя я истара, ноеще сильна; даиподниматься нам нетак уже высоко. Нуатеперь - впуть.
        Склон холма, накоторый им предстояло подняться, былпокрыт выбоинами иразвалинами древних строений; но, когда они остановились навершине, чтобы перевести дыхание, перед ними открылся великолепный вид насеверо-запад - наХрам иего террасные дворики, наСионский холм, намощные башни, вонзающиеся вбелесое небо, - имать испытала прилив сил, который даровала ей любовь кжизни ради самой этой жизни.
        -Посмотри, Тирца, - сказала она, - взгляни только наэти золотые пластины, которыми выложены Золотые ворота. Какони блестят, отражая блеск солнца! Тыпомнишь, какмы любили гулять там? Разве ты нехочешь этого снова? Аеще представь себе - ведь наш дом совсем недалеко отних. Мнекажется, ядаже вижу его, возвышающийся надкрышей Святая Святых. Тамнас заключит всвои объятия Иуда!
        Приблизившись кседловине между двумя вершинами горы, вкоторой зеленели несколько миртовых иоливковых деревьев, иснова посмотрев втуже сторону, ониразличили несколько тонких струек дыма, поднимавшихся вбезоблачное небо, - напоминание нетерпеливым пилигримам, призывающее их поспешить кначалу праздника.
        Хотя добрая служанка нещадила себя, изовсех своих немногих оставшихся сил помогая Тирце вовремя спуска, несчастная девушка стонала прикаждом шаге инесколько раз вскрикнула - столь острую боль доставляли ей движения. Ступив надорогу - аименно надорогу, проходившую между горой Соблазна ивторой вершиной Масличной горы, - она, совершенно обессилев, опустилась наземлю.
        -Идидальше сАмрой, мама, иоставь меня здесь, - едва слышно прошепталаона.
        -Нет-нет, Тирца. Чтомне будет радости, если я выздоровею, аты нет? Когда Иуда спросит протебя, аон обязательно спросит, чтомне сказать - чтоя оставила тебя надороге?
        -Скажи ему, чтоя любилаего.
        Вэтот момент мать заметила мужчину, быстро шагающего подороге свосточной стороны.
        -Мужайся, Тирца! Ирадуйся, - сказала она. - Вонтам я вижу человека, который расскажет нам что-нибудь оНазаретянине.
        Амра между тем помогла девушке сесть напридорожный камень иподдерживала ее, пока мужчина приближался.
        -Омама, всвоей доброте ты забыла, ктомы теперь такие. Когда этот путник приблизится иувидит нас, онпоприветствует нас проклятием иликамнем.
        -Увидим.
        Другого она инемогла сказать, поскольку слишком хорошо знала, какобращались ее соотечественники сизгоями, ккоторым они теперь принадлежали.
        Какуже было сказано, дорога, наобочине которой стояла эта маленькая группа женщин, представляла собой лишь тропу, вьющуюся среди глыб известняка. Следуя поней, путник должен был вскоре очутиться лицом клицу сними. Такиполучилось, ичерез несколько минут человек оказался достаточно близко отних, чтобы расслышать предупредительный крик, которым они были обязаны известить его освоей болезни. Тогда, обнажив голову - ещеодно требование закона, - мать какможно громче прокричала:
        -Нечисты, нечисты!
        Кее удивлению, человек неостановился идаже незамедлил шагов.
        -Чемвы больны? - спросил он, останавливаясь лишь впаре метров отних.
        -Тывидишь нас. Будь осторожен, - сказала мать, нетеряя достоинства.
        -Женщина, япосланец Того, Кто неединожды говорил стакими, каквы, ипоединому Его слову они исцелялись. Янебоюсь.
        -Тыговоришь оНазаретянине?
        -ОМессии, - прозвучал ответ.
        -Этоправда, чтоОн сегодня войдет вгород?
        -Да. Онсейчас вВиффагии.
        -Ипокакой дороге, господин?
        -Поэтой.
        Мать сжала руки перед грудью иблагодарно возвела глаза кнебесам.
        -Кемты Его считаешь? - ссостраданием спросил мужчина.
        -Сыном Божьим, - ответилаона.
        -Тогда оставайтесь здесь; или, лучше, поскольку сним будет много народа, встаньте вон там, убелой скалы поддеревом. Когдаже увидите, какОн идет, небойся иобратись кНему. Иесли вера твоя велика, Он услышит тебя, даже если возгремит гром небесный. Яже иду возвестить Израилю, собравшемуся вгороде ивокруг него, чтоОн уже близко, иприготовить их длявстречи сНим. Дабудет мир стобой итвоими близкими, женщина.
        Сэтими словами путник двинулся дальше.
        -Тыслышала, Тирца? Тыслышала? Назаретянин уже впути, иОн идет поэтой дороге, иОн услышит нас. Сделай еще одно усилие, дитя мое, - ещетолько одно, иподойди вместе снами кскале. Здесь всего пара шагов.
        Ободренная ее словами, Тирца поднялась, опираясь наруку Амры. Нотак только они было двинулись кскале, Амра сказала:
        -Постойте, человек возвращается.
        Стоя, онипринялись дожидаться его возвращения.
        -Прошу простить меня, - сказал он, приблизившись кженщинам. - Ноя сообразил, чтодень будет жарким, авгороде я найду все, чтонужно, чтобы освежиться, такчто я подумал - этавода куда больше пригодится вам, чеммне. Возьмите ее иуспокойтесь. Воззовите кНему, когда Он появится.
        Сэтими словами он протянул им калабаш[148 - Калабаш - сосуд дляводы, сделанный извыдолбленной ивысушенной тыквы, распространен вАфрике истранах Востока.], полный воды. Новместо того, чтобы поставить его наземлю стем, чтобы мать затем взяла его, онпротянул ей его прямо вруки.
        -Новедь ты еврей? - удивленная, спросила она незнакомца.
        -Да,ноиболее того, ятакже приверженец Христа, который каждый день словом ипримером учит нас поступать так, какпоступил я. Мируже давно знает слово «милосердие», нонепонимает его. Ещераз - мирвам ивсего доброго.
        Онснова зашагал понаправлению кгороду, атри женщины медленно направились кскале метрах втридцати справа отдороги. Став перед ней, мать убедилась втом, чтоих будет хорошо видно ислышно тому страннику, внимание которого они надеялись привлечь. Здесь они расположились втени дерева, напились воды изкалабаша ипозволили себе отдохнуть. Вскоре Тирца задремала, и, охраняя ее сон, мать ислужанка молчали.
        Глава4
        Чудо
        Вначале третьего часа дорога перед тем местом, которое избрали длясебя прокаженные, стала наполняться путниками, идущими внаправлении Вифинии иВиффагии. Прошел еще час, инавершине Масличной горы появилась большая толпа изнескольких тысяч человек, которые направлялись вниз подороге. Бодрствовавшие женщины судивлением увидели, чтокаждый человек вэтой толпе нес вруке свежесрезанную пальмовую ветвь. Пока они старались понять, чтобы это значило, шум, исходивший отдругой толпы, двигавшейся свостока, заставил их обратить взоры вту сторону. Мать разбудила Тирцу.
        -Чтовсе это значит? - спросила та, протирая глаза.
        -Онприближается, - ответила мать. - Те,кого мы видим идущими отгорода, направляются, чтобы приветствовать Его. Теже, кого мы слышим навостоке, - Егодрузья, идущие вместе сНим. Ивполне возможно, чтоони могут встретиться прямо здесь.
        -Ябоюсь, чтовэтом случае нас никто неуслышит.
        Такаяже мысль пришла ивголову матери.
        -Амра, - спросила она, - когда Иуда рассказывал происцеление десяти человек, чтоон сказал - какими словами они воззвали кНазаретянину?
        -Ониговорили либо: «Господи, явинам свое сострадание», либо: «Господи, смилуйся».
        -Только эти слова?
        -Других слов вего рассказе я неслышала.
        -Тогда этого будет достаточно инам, - пробормотала вполголоса мать.
        -Да, - кивнула головой Амра. - Иуда сказал, чтосам видел, какони ушли здоровыми.
        Между тем люди свостока медленно приближались. Когда первые изних, шедшие воглаве толпы, показались надороге, взгляд прокаженных привлек человек верхом наосле, двигавшийся вокружении особо избранной группы певших итанцевавших вокруг него отизбытка чувств. Всадник ехал снепокрытой головой ибыл облачен вбелые одежды. Когда он приблизился настолько, чтоего можно было рассмотреть более ясно, тоженщины судивлением увидели светло-оливкового цвета лицо, накоторое падала тень отдлинных каштановых волос, несколько выгоревших насолнце иразделенных пробором посередине головы. Человек несмотрел ниналево, нинаправо. Вбуйном ликовании своих приверженцев он непринимал никакого участия. Втоже время их крики его нисколько нетревожили иневыводили изтого меланхолического состояния, вкоторое он был погружен, судя повыражению лица. Лучи солнца падали ему назатылок и, играя наподнятых ветерком волосах, образовывали вокруг головы некое подобие золотого нимба. Толпа, спеснями иплясками следовавшая заним, была столь велика, чтопоследние терялись извиду. Безвсяких пояснений прокаженным стало ясно, чтоэто был Он -
удивительный Назаретянин!
        -Онздесь, Тирца, - сказала мать, - Онуже здесь. Подойди комне, дитямое.
        Произнеся эти слова, онаскользнула поповерхности белой скалы иупала наколени.
        Рядом сней опустились наколени дочь ислужанка. Затем, увидев процессию, следовавшую свостока, тысячи идущих изгорода людей остановились ипринялись размахивать зелеными ветвями, крича или, скорее, скандируя (ибоголоса их слились вединый глас):
        -Благословен будь, Царь Израильский, явившийся нам воимя Господа!
        Ивсе шедшие вместе сверховым, дальние иближние, ответили столь мощным криком, чтовоздух, казалось, задрожал отнего исловно вихрь пронесся посклону холма. Вэтом громе голосов крики наших бедных прокаженных были подобны неболее чем щебетанию воробьев.
        Ещечерез несколько мгновений две толпы слились водну. Настала именно та возможность, окоторой мечтали несчастные. Еслибы им неудалось воспользоваться случаем, топодобная возможность былабы утеряна навсегда, авместе сней ивсе их надежды навыздоровление.
        -Ближе, дитя мое, давай подойдем поближе. Оннас неуслышит, - сказала мать.
        Встав сколен, онастала проталкиваться вперед. Ееиссохшие руки были подняты высоко вверх, онаиздавала пронзительные крики. Оборачивавшиеся наэти крики люди, увидев ее страшное лицо, застывали отужаса - предельное человеческое страдание производит наокружающих тотже эффект, чтоицарское величие, облаченное взолото ипурпур. Тирца, шедшая чуть позади, отслабости через несколько шагов упала инерешилась следовать дальше.
        -Прокаженные! Прокаженные!
        -Побить их камнями!
        -Проклятые Богом! Убитьих!
        Этикрики сыпались наголовы несчастных изтолпы, многие вкоторой были слишком далеко отних, чтобы увидеть ипонять, чтоименно происходит. Некоторые, однако, понаслышке знали оприроде человека, ккоторому взывали несчастные. Другиеже после долгого общения сНим восприняли кое-что отЕго божественного сострадания: онисмотрели наНего иничего несказали, когда Он подъехал ближе иостановился прямо перед старшей изженщин. Онасмотрела прямо ему влицо - спокойное, печальное, красивое. Большие нежные глаза его были полны сострадания.
        Вслед заэтим произошел следующий диалог:
        -ОГосподи, Господи! Тывидишь наши страдания; Ты можешь исцелить нас. Пролей нанас свое милосердие - помилуйнас!
        -Веришьли ты вто, чтоя способен сделать это? - спросилОн.
        -ТыТот, оКом возвестили нам пророки, - ТыМессия! - ответилаона.
        Егоглаза излучали сияние, всеповедение являло уверенность всебе.
        -Женщина, - сказал он, - велика твоя вера. Дабудет дано тебе потвоей вере так, какты того хочешь.
        Сказав это, Он постоял еще одно мгновение - всего только одно, необращая внимания натолпу вокруг, изатем снова пустился впуть. Вслед Ему прощальным приветствием прозвучали вдохновенные слова благодарной женщины:
        -Слава ввышних Богу! Благословен, трижды благословен Сын Божий, сниспосланныйИм!
        Итутже обе толпы, пришедшие изгорода иизВиффагии, сомкнулись вокруг него скриками радости, восклицая «Осанна!», размахивая пальмовыми ветвями, оставив прокаженных позади. Покрыв голову покрывалом, мать бросилась кТирце изаключила ее всвои объятия скриком: «Дочь моя! Онобещал мне, Он воистину Мессия!» Иобе женщины оставались коленопреклоненными, пока процессия всвоем медленном движении нескрылась завершиной. Когдаже шум ипение стали едва слышны, началось чудесное превращение.
        Сначала прокаженные ощутили движение свежей крови; онанаполняла их жилы, бурля вних исогревая тела, иподнапором этой волны они испытали невыразимо приятное чувство безболезненного исцеления. Каждая изних ощущала, какнедуг начинает исчезать; ихсилы прибывали; онивновь обретали самих себя. Вслед заэтим, словно длятого, чтобы завершить процесс исцеления, стал возрождаться их дух, вознося своих обладательниц наволну исступленного восторга.
        Свидетелем происходящего сними была нетолько Амра. Читатель, безсомнения, помнит, скакой преданностью Бен-Гур следовал заНазаретянином вовсех Его странствиях. Еслиже еще читатель вспомнит разговор, имевший место накануне вечером, товрядли удивится, узнав, чтомолодой еврей присутствовал втолпе втот момент, когда прокаженная женщина появилась напути паломников. Онслышал ее молитву ивидел ее обезображенное болезнью лицо. Слышал он иответ наее мольбу и, хотя видел происходившее вслед заэтим неоднажды, темнеменее немог привыкнуть кподобному зрелищу. Находясь недалеко отразыгравшейся придороге сцены, Бен-Гур выбрался изпроцессии иприсел накамень, чтобы наблюдать завсеми последующими событиями.
        Так, сидя, онуспокаивающе кивнул несколько раз своим людям - соратникам-галилеянам, тайно несшим ссобой короткие мечи, скрывая их подсвоими длинными одеждами. Чуть позже кнему подошел смуглокожий араб, ведущий вповоду двух лошадей. Познаку, данному Бен-Гуром, онтоже нестал здесь задерживаться.
        -Подожди вон там, чуть подальше, - сказал его молодой хозяин, когда процессия миновала их. - Мненужно попасть вгород пораньше, иАльдебаран поможет мне вэтом.
        Онпогладил широкий лоб коня, перешел дорогу иприблизился кстоявшим там двум женщинам.
        Напомним, чтоони были длянего всего лишь незнакомками, ккоторым он испытывал интерес постольку, поскольку они были субъектами приложения сверхчеловеческой силы, поняв суть которой он смогбы вынести правильное решение загадки, которая столь долго волновала его. Подходя кним, онбросил беглый взгляд нафигуру маленькой женщины, которая стояла около белой скалы, закрыв лицо руками.
        -Неужели это Амра? - пробормотал он просебя.
        Прибавив шагу, онминовал мать исестру, всетакже неузнавая их, иостановился перед служанкой.
        -Амра, - склонился он надней, - Амра, чтоты здесь делаешь?
        Онаподалась вперед и, упав перед ним наколени, невсилах произнести нислова, залилась слезами, обуреваемая радостью истрахом.
        -Охозяин, хозяин, - наконец смогла произнести она. - Господь сжалился наднами!
        Преданные души, привязавшись кдругим, безслов понимают тех, ккому они испытывают сострадание; исострадание это порой позволяет им самим почувствовать то, чтоиспытывают их близкие. Такибедная Амра, стоя встороне изакрыв руками лицо, знала провсе те изменения, которые происходили спрокаженными, необменявшись сними нисловом, - знала иполностью разделяла все их чувства. Еевыражение лица, ееслова, ееповедение - всевыдавало охватившие ее чувства; и, быстро ощутив все это, Бен-Гур тутже связал это сженщинами, мимо которых он только что прошел. Повернувшись лицом кним, онзастыл наместе, словно его ноги пустили корни вкаменистую почву Галилеи.
        Женщина, которую он видел стоявшей перед Назаретянином, замерла, молитвенно сжав руки перед грудью ивозведя кнебесам глаза, изкоторых потоком лились слезы. Неужели его собственные глаза подводят его? Ниодна женщина небыла столь похожа наего мать так, какэта незнакомка; онавыглядела именно так, каквыглядела его мать втот злополучный день, когда римляне отрывали ее отнего. Лишь одной чертой отличалась эта женщина отего матери - вволосах незнакомки пробивалась седина. Темнеменее сходство было несомненным, поскольку сила, сотворившая это чудо, возможно, приняла вовнимание иприродные изменения, обусловленные бегом лет. Нокто это рядом сженщиной? Ктоже еще, если неТирца? Чистая, прекрасная, идеальная, полностью расцветшая женской красотой; нововсем остальном она выглядела точно также, кактогда, когда смотрела нанего упарапета накрыше их дома вто утро происшествия сГратом. Ондавно уже считал их мертвыми исгодами смирился сосвоей тяжелой утратой; хотя он непереставал грустить оних, онивсеже просто исчезли изего планов имечтаний. Едва веря своим чувствам, онположил руку наголову служанки и, дрожа всем
телом, спросилее:
        -Амра, Амра, неужели это моя мама? ИТирца? Скажи мне, янеошибаюсь?
        -Заговориже сними, охозяин, поговори сними! - сквозь слезы произнеслаона.
        Недожидаясь ее новых слов, он, протянув вперед руки иплача отсчастья, бросился кматери исестре, крича:
        -Мама! Мама! Тирца! Этожея!
        Ониуслышали его слова и, всхлипнув, тоже бросились было кнему. Новнезапно мать остановилась, отшатнулась назад ипроизнесла старинное заклятие:
        -Стой, Иуда, сынмой; неприближайся кнам. Нечисты, нечисты!
        Слова эти небыли обычаем, вошедшим вее плоть икровь задолгие годы ужасной болезни; онибыли рождены страхом засына, истрах этот был еще одним проявлением святой материнской любви. Хотя они сами ибыли исцелены, новскладках их одежды могла таиться зараза, готовая наброситься нанового человека. Ноунего ничего подобного ивмыслях небыло. Перед ним стояли его самые близкие люди; онпроизнес их имена, иони ответили ему. Ктоичто моглобы помешать ему воссоединиться сейчас сними? Ичерез секунду все трое, столь долго разделенные, ужесжимали друг друга вобъятиях, обливаясь слезами.
        Когда первый восторг отобретения прошел, мать сказала:
        -Внашем счастье, дети мои, неследует нам быть неблагодарными. Начнемже нашу новую жизнь спризнательности Тому, Кому мы все столь много обязаны.
        Ониопустились наколени, кним присоединилась иАмра; такчто молитва вустах старшей изженщин прозвучала подобно псалму.
        Тирца повторяла слова молитвы вслед заматерью; тоже делал иБен-Гур, хотя инесостольже незамутненным сознанием инезадающейся никакими сомнениями верой. Поэтому, когда они, окончив молитву, поднялись сколен, онспросил:
        -ВНазарете, мама, гдеэтот человек родился, егоназывают сыном плотника. Ктоже он такой?
        Взор женщины, исполненный нежности, остановился наее сыне, иона ответила также, какисамому Назаретянину:
        -ЭтоМессия.
        -Иоткудаже исходит его сила?
        -Мыможем судить потому, чтоэта сила сделала снами. Скажи мне, применялли он ее когда-нибудь дурно?
        -Нет.
        -Воттебе иответ. Онполучил свою силу отГоспода.
        Нетак-то просто водночасье избавиться отнадежд, взлелеянных годами иставшими частью всего существа. Хотя Бен-Гур ипонимал рассудком, чтоони неболее чем мирская тщета, амбиции его продолжали еще свою собственную жизнь вего душе. Онпока еще упорствовал всвоих заблуждениях, какупорствуют вних досих пор люди, меряющие Христа посебе. Сколь плодотворнеебы было им мерить себя поХристу!
        Иестественно, мать была первым человеком, подумавшим очисто житейских вещах.
        -Чтомы будем делать теперь, сынмой? Куда направимся?
        Тогда Бен-Гур, вернувшись кповседневным заботам, увидел, чтомалейший намек нанедуг исчез собновленных членов его семьи; чтокаждый изних снова стал точно такимже, каким он был доболезни; чтоплоть их снова сияет чистотой, словно кожа младенца - какиуНаамана[149 - Нааман - сирийский офицер, заболевший проказой иуслышавший отрабыни-израильтянки очудодейственной силе пророка Илии. Нааман был отправлен вСамарию списьмом кцарю Израиля. Илия велел Нааману погрузиться вводу реки Иордан, после чего тот тутже исцелился (библ.).], вышедшего изводы, - ион, сняв ссебя накидку, набросил ее наплечи Тирцы.
        -Возьми ее, - улыбаясь, произнес он, - досих пор прохожие избегали глядеть натебя поодной причине, теперьже безэтой накидки они несмогут несмотреть натебя.
        Когда он снял накидку, обнаружилось, чтокпоясу его привешенмеч.
        -Разве сейчас идет война? - удивленно спросила мать.
        -Нет.
        -Тогда почемуже ты вооружен?
        -Возможно, надо будет защищать Назаретянина.
        -Неужели уНего есть враги? Иктожеони?
        -Увы, мама, далеко невсе изних римляне!
        -Разве Он несын Израиля инемирный человек?
        -Никто больше Его непривержен миру; но, помнению раввинов итеологов, Он виновен вкуда большем преступлении.
        -Каком преступлении?
        -Онучит, чтоинеобрезанный неиудей стольже достоин Царства Божия, чтоииудей самых строгих правил. Онпринес вмир Новый Завет.
        Мать ничего несказала, ивсе четверо укрылись отсолнечных лучей втени дерева, росшего ускалы. Какнихотелось им всем поскорее очутиться усебя дома иузнать, чтопроисходило скаждым изних загоды разлуки, Бен-Гур смог убедить их втом, чтонеобходимо повиноваться закону, действующему вподобных случаях. Потом он подозвал ксебе араба, ждущего его, ивелел ему отправляться слошадьми кОвечьим воротам иждать их там увхода вВифезду. После этого они пустились впуть подороге, ведущей через Масличную гору. Нопуть кгороду совсем непоходил напуть оттуда; онишли быстрым шагом ибезвсяких усилий. Через краткое время они добрались догробницы, недавно построенной неподалеку отгробницы Авессалома[150 - Авессалом - сынДавида (библ.).], вдолине Кедрона. Женщины стали собирать свои вещи, аБен-Гур поспешил заняться всем необходимым дляобустройства их вновом положении.
        Глава5
        Паломники напразднике песах
        Бен-Гур поставил две палатки вверховьях Кедрона, неподалеку отЦарских гробниц, снабдив их всем необходимым, чтоон смог достать. Нетеряя время, онразместил впалатках мать исестру, чтобы они могли дождаться здесь священника, который должен был осмотреть их изасвидетельствовать их полное исцеление.
        Выполняя эти обязанности, онсам считался теперь допоры довремени оскверненным инемог участвовать впразднествах, которые уже начинались. Так, онтеперь немог войти всамый священный издворов Храма. Поэтому, атакже ипосвоему желанию он проводил почти все время сосвоими родными, слушая их рассказы иповествуя ослучившемся сним.
        Подобные истории - повествования опережитом замногие годы, телесных страданиях иеще более тяжких мучениях духа - обычно рассказываются очень долго, исобытия вних редко следуют друг задругом втой последовательности, вкоторой они насамом деле произошли. Онслушал их скорбную сагу снаружным спокойствием, скрывавшим подсобой кипящие вего душе чувства. Ненависть его кРиму иримлянам достигла предела; желание отмщения стало почти невыносимым. Но,рассуждая омести ненавистному Риму, онснова иснова приходил все ктомуже заключению - залогом успеха моглабы стать только война, которая сплотилабы весь Израиль вединую нацию; авсе его размышления ивсе надежды заканчивались тамже, гдеиначинались, - ктотакой Назаретянин икаковы его намерения.
        Порой он даже позволял себе помечтать ословах, вложенных им вуста этого человека:
        -Услышь меня, оИзраиль! Яесть Тот, ктобыл обещан Господом, рожденный стать Царем Иудейским, - ия пришел ктебе, облеченный властью, окоторой поведали тебе пророки. Восстаньже иовладей миром!
        Еслибы только Назаретянин произнес эти немногие слова, какое смятение вызвалибы они! Множество уст разнеслибы эти слова погородам истранам, инапризыв этот собралисьбы вооруженные армии!
        Нопроизнесетли Оних?
        Ивсвоем страстном желании приступить ктрудам Бен-Гур утратил взгляд надвойственность природы человека инадругие возможности, вчастности возможность того, чточеловеческое начало внем может возобладать надбожественным. Втом чуде, свидетелем инепосредственным участником которого были Тирца иего собственная мать, онувидел ивыделил силу, способную возложить наголову еврейского народа всемирную корону взамен обломков короны римской, способную изменить общество исделать изчеловечества единую, очищенную отскверны, счастливую семью. Когдаже такая работа будет завершена, разве посмеет кто сказать, чтомир, будучи достигнут безвсяких препятствий, неявляется миссией, достойной Сына Божия? Посмеетли тогда кто-нибудь отрицать Спасительную природу Христа? И,отбрасывая всторону всякие политические последствия такого деяния, какой неописуемый личный триумф выпадет надолю такого человека? Ниодин изсмертных несмогбы отвергнуть перспективу столь блестящего успеха.
        Между тем поберегам Кедрона ивдоль дороги, ведущей кДамасским воротам, вырастали все новые иновые палатки инавесы, которые должны были дать недолгий кров паломникам, жаждавшим принять участие впразднике Песах. Прогуливаясь среди них, Бен-Гур пускался вразговоры смногими изэтих паломников, всеболее иболее удивляясь их множеству. Когдаже он обнаружил, чтоустен Святого Города собрались люди буквально совсего света - изгородов пообоим берегам Средиземноморья вплоть достолбов Геракла[151 - Столбы Геракла (Геркулесовы столбы) - античное название Гибралтарского пролива.], речных поселков далекой Индии, селений насамых северных побережьях Европы; и, чтохотя они сплошь ирядом приветствовали его наязыках, ничем ненапоминающих древний иврит его пращуров, всеони страстно хотят лишь одного - принять участие взамечательном празднике, - всознании его забрезжила истала овладевать им подспудная мысль. Разве немог он всеже обмануться вНазаретянине иневерно истолковать Его намерения? Разве немог этот человек, пребывая втерпеливом ожидании, просто скрывать тайные приготовления идоказывать свое соответствие
величественной задаче, стоявшей перед Ним? Разве сейчас негораздо более подходящий момент длявосстания, чемтогда, когда уТивериадского озера галилеяне моглибы попытаться силой восстановить свои права напрестол? Тогда поддержать их моглибы отсилы несколько тысяч человек; сейчас наЕго призыв моглибы отозваться миллионы - ктосчитал их? Развив эту теорию доее логического завершения, Бен-Гур был захвачен великолепными перспективами, которая она сулила, ирешил, чтогрустный человек подсвоей мягкой внешностью иудивительным самоотречением насамом деле скрывал проницательность политика игений полководца.
        Несколько раз заэто время упалаток Бен-Гура появлялись испрашивали его невысокие мускулистые люди, снепокрытыми головами игустыми черными бородами. Онуединялся дляразговора сними, анавопросы матери, ктоони такие, неизменно отвечал:
        -Моихорошие знакомые изГалилеи.
        Люди эти приносили ему информацию обовсех передвижениях Назаретянина иопланах Его врагов, раввинов иримлян. Онзнал, чтожизнь этого человека находится вопасности, нонемог допустить, чтосреди Его врагов найдется наглец, который посмеет посягнуть нанее втакой момент. Множество надежных людей, собравшихся вгороде ивокруг него, представлялось ему достаточно надежной гарантией безопасности. Ивсеже, говоря поправде, уверенность Бен-Гура вбольшей степени зиждилась начудесной силе Христа. Рассуждая чисто по-человечески, господин, обладающий столь значительной властью наджизнью исмертью, столь часто использовавший ее дляблага других людей, просто немог непозаботиться иосебе - всеэто было стольже несомненно, сколь инеобъяснимо.
        Неследует забывать отом, чтовсе это происходило впромежутке между 21марта - считая посовременному календарю - и25-м. Вечером последнего дня Бен-Гур уступил своему нетерпению иотправился верхом вгород, пообещав вернуться ближе кночи.
        Свежий конь, самвыбрав себе аллюр, быстро понес его вперед. Ниодин взор непровожал всадника - нимужчины, ниженщины, ниребенка. Хотя стук конских копыт покаменистой дороге будил гулкое эхо, отражаясь отокружающих скал, ниодин человек невыглянул, чтобы взглянуть наспешащего путника. Окна домов вдоль дороги были темны; огни увхода вних были потушены; сама дорога пустынна - наступил канун Песаха, час«между вечерами», когда все пришедшие напраздник собрались вцентре города, чтобы присутствовать приритуальном заклании агнца ивожидании того часа, когда первая загоревшаяся нанебе звезда станет сигналом квсеобщему веселью изастолью.
        Проскакав через северные ворота вгород, всадник увидел усвоих ног Иерусалим вовсем великолепии его славы, освещенный всеми огнями иготовый квстрече Господа.
        Глава6
        Нильская змея
        Бен-Гур сошел сконя увхода втот караван-сарай, изкоторого более чем тридцать лет назад вышли трое мудрецов, направляясь вВифлеем. Оставив там коня напопечение своих соратников-арабов, онвскоре уже входил вкалитку отцовского дома. Поднявшись вбольшую залу, онпослал заМаллухом, апотом попросил известить освоем прибытии купца иегиптянина. Оказалось, чтоони отправились впаланкинах посмотреть напразднество, хотя египтянин, какему сообщили, былочень слаб.
        Надо сказать, чтоБен-Гур, велев слуге сообщить Балтазару освоем прибытии, рассчитывал нато, чтовесть эта дойдет идоего дочери. Таконо ислучилось. Когда вернувшийся слуга докладывал ему отом, чтопроисходит сегиптянином, штора, закрывавшая дверной проем, откинулась всторону. Взалу вошла юная египтянка ипрошла - вернее сказать, проплыла, окутанная белым облаком полупрозрачной ткани, вкоторой она так любила появляться, - кее центру, гдебыл ярче всего свет большой бронзовой меноры[152 - Менора - светильник насемь свечей, имеющий символическое значение виудаизме.], стоявшей наполу. Свет, позволявший видеть ее тело сквозь тонкую ткань, ничуть непугал девушку.
        Слуга вышел иззалы, оставив их наедине.
        Из-за всех столь важных длянего событий последних нескольких дней Бен-Гур едвали хоть раз вспоминал прекрасную египтянку. Еслиже она все-таки приходила ему напамять, тотолько какмимолетное обещание восторга, который ждет его ибудет ждать.
        Нотеперь, когда Бен-Гур вновь увидел ее, очарование этой женщины дало ему почувствовать себя спрежней силой. Онсделал несколько шагов кней, новнезапно остановился, всматриваясь. Такой он ее еще никогда невидел!
        Вплоть досего дня она была искусительницей, пытающейся завоевать его, - этосквозило вманере ее общения, вовсех бросаемых нанего взглядах, вкаждом знаке ее внимания. Когда он был вее обществе, онаокружала его атмосферой восторженного почитания; покинув ее, онуносил ссобой тоску поней, побуждавшую его спешить поскорее вернуться. Длянего она подводила красками свои лучистые миндалевидные глаза; длянего звучали истории любви, услышанные ею отпрофессиональных сказителей наулицах Александрии; емубыли предназначены бесконечные восклицания восторга, улыбки, песни Нила, украшения изсамоцветов, наряды изтончайших тканей. Древнейшая издревних людская мысль отом, чтокрасота является наградой длягероя, никогда еще невоплощалась столь наглядно, какэто ухитрялась придумывать она; темболее что он недолжен был сомневаться втом, чтогероем является именно он, - бесчисленное множество раз она давала понять это стольже естественно, сколь естественной была ее красота, ауж древний Египет изобрел дляэтого множество способов.
        Такой египтянка была привычна Бен-Гуру спамятной ночи лодочной прогулки поозеру вПальмовом саду. Ноныне!
        Онабыла бесстрастна, какмраморная статуя; лишь маленькая головка была гордо запрокинута, ноздри слегка раздуты, ачувственная нижняя губа выступала подверхней чуть больше, чемобычно. Разговор началаона.
        -Тыпришел какраз вовремя, осын Гура, - произнесла она отчетливо резким голосом. - Яхочу поблагодарить тебя загостеприимство; послезавтра уменя может инебыть возможности сделатьэто.
        Неотрывая отнее взгляда, Бен-Гур слегка склонил голову.
        -Мнедоводилось слышать прообычай, которого строго придерживаются всвоем кругу игроки вкости, - продолжала она. - Когда игра окончена, онисверяются сзаписями насвоих табулах иподводят счета; затем они поднимают чаши свином вчесть богов ивозлагают корону наголову самого удачливого игрока. Мыстобой тоже занимались игрой - онапродолжалась много дней иночей. Почемубы инам, коль скоро мы доиграли ее доконца, непосмотреть, кому поправу должна принадлежать эта корона?
        Всетакже несводя снее взгляда, Бен-Гур беспечно ответил:
        -Мужчина неможет помешать женщине поступать так, какей хочется.
        -Скажи мне, - продолжала она, склонив голову инасмешливо улыбнувшись, - скажи мне, окнязь Иерусалима, гдесейчас он, этот сын плотника изНазарета ивтоже самое время Сын Господа, откоторого впоследнее время все только иждали всяких чудес?
        Нетерпеливо взмахнув рукой, онответил:
        -ЯнесторожЕму.
        Прекрасная головка склонилась еще ниже.
        -Разрушилли он Рим дооснования?
        Иснова, ноуже сраздражением Бен-Гур взмахнул рукой.
        -Игдеже он основал свою столицу? - продолжала она. - Немогули я взглянуть наего трон инабронзовых львов, охраняющих его? Аего дворец - онвоскрешает мертвых, такчтоже ему стоит возвести себе золотой дворец? Емунадо всего лишь топнуть ногой ипроизнести одно только слово - итутже воздвигнется дворец сколоннами, каквКарнаке.
        Слова ее зашли чересчур далеко, чтобы быть просто шуткой, вопросы звучали оскорбительно, тонбыл недружелюбным. Видя это, оннасторожился и, пытаясь свести все кшутке, сказал:
        -ОЕгипет, давай подождем еще немного, день-другой, может быть, неделю, итогда увидим Его самого, Его дворец ильвов.
        Необращая внимания наего слова, онапродолжала:
        -Ипочему я должна видеть тебя вэтом одеянии? Этаодежда недлячеловека власти. Мнедовелось однажды видеть сатрапа Тегерана, онбыл облачен вшелковый тюрбан изатканный золотом кафтан, аэфес иножны его сабли ослепили меня сиянием драгоценных камней, которыми они были усыпаны. Мнеказалось, чтосам Осирис облек его солнечным сиянием славы. Боюсь, чтоты невступил вовладение своим царством - темцарством, которое я хотела разделить стобой.
        -Дочь моего почтенного гостя любезнее, чемсама представляет. Онапозволила мне понять, чтоИсида может лишь поцеловать сердце, незавладевая им целиком.
        Бен-Гур произнес эти слова холодно-вежливым тоном, иАйрас, поиграв некоторое время бриллиантовой подвеской своего мониста, возразила:
        -Дляеврея ты очень умен, осын Гура. Явидела, какэтот ваш чаемый Царь Иудейский вступал вИерусалим. Тыговорил нам, чтоон втотже самый день объявит себя Царем Иудейским соступеней Храма. Ясвоими глазами видела, какпроцессия спускалась схолма, неся его наруках. Слышала их пение. Любовалась, когда они размахивали пальмовыми ветвями. Явсе время пыталась увидеть среди них человека царственного обличья - всадника, облаченного впурпур; колесничего вдоспехах сверкающей бронзы; величавого воина сощитом вруке. Яискала взглядом его почетный эскорт. Мечтала увидеть князя Иерусалима, командующего этим эскортом илиидущего воглаве когорты одного изгалилейских легионов.
        Онапослала Бен-Гуру взгляд, полный презрения, азатем рассмеялась ему влицо, словно возникшая вее памяти картина была слишком нелепа, чтобы удержаться отсмеха.
        -Ивместо Сезостриса, возвращающегося стриумфом, илиЦезаря вшлеме иприоружии - ха-ха-ха! - яувидела мужчину женственного обличья, восседающего наосле исослезами наглазах. Царь! СынБожий! Спаситель мира! Ха-ха-ха!
        Несовладав сосвоими чувствами, Бен-Гур поморщился.
        -Ноя непокинула своего места, окнязь Иерусалима! - продолжала она. - Янерассмеялась там. Ясказала сама себе: «Погоди. ВХраме он увенчает себя славой вкачестве человека, пришедшего взять всвое владение весь мир». Явидела, какон вошел воврата Храма ипрошел воДвор женщин. Янаблюдала, какон остановился перед Золотыми воротами. Весь портик, вкотором я стояла, былполон народа. Народ заполнял ивсе галереи, люди обступили иступени Храма - тамбыло неменее миллиона человек, ивсе мы, затаив дыхание, ждали, жаждая услышать его слова. Стояла полная тишина. Ха-ха-ха! Япредставляла себе, чтоуслышу, какначнут ломаться оси могучей римской машины. Ха-ха-ха! Окнязь! Клянусь духом Соломона, вашЦарь Мира всего лишь натянул себе наголову покрывало ивышел прочь через дальние ворота, неразомкнув своих уст, чтобы сказать хоть слово! Такчто римская машина все еще крутится!
        Ещениразу - никогда Балтазар приводил аргументы впользу своей точки зрения, никогда наего собственных глазах произошло чудо - загадка Назаретянина небыла столь откровенно сформулирована перед ним. Новконце концов, лучшим способом приблизиться кпониманию божества служит постижение человеческого. Ввещах, превосходящих наше понимание, мыпрежде всего стараемся обнаружить действие Господа. Поэтому картина, нарисованная египтянкой, вособенности ее кульминация, когда Назаретянин непожелал войти вотверстые перед ним ворота, была недоступна пониманию человека, движимого обычными земными побуждениями. Нодлячеловека, любящего притчи, сцена эта лишний раз подтверждала то, чтостоль часто провозглашал Христос, - чтомиссия Его была отнюдь неполитической. Потребовалось нетак уж много времени, чтобы логически развить эту мысль; ивыводы, ккоторым пришел Бен-Гур, вытеснили изего сознания идеи отмщения, аэтот человек сженственным лицом идлинными волосами, сослезами наглазах стал куда больше прежнего близок ему - близок настолько, чтодуша Бен-Гура тоже начала меняться.
        -Дочь Балтазара, - сдостоинством произнес он, - если подигрой ты понимала именно то, очем ты говоришь сомной, товозложи насвою главу венок победителя - онпринадлежит тебе поправу. Позволь лишь мне услышать твои слова доконца. Яуверен, чтоты начала этот разговор снекоей целью. Молю тебя, скажи все доконца, ия дам тебе ответ; апотом пойдем каждый своим путем изабудем, чтознали друг друга. Говориже, явесь внимание, нолучше неупоминай то, чтоты мне уже описала.
        Онанесколько мгновений вупор смотрела нанего, словно решая, какей поступить, затем холодно произнесла:
        -Яболее тебя незадерживаю - ступай.
        -Миртебе, - ответил он и, повернувшись, направился кдвери.
        Когда он уже стоял напороге, онапозвалаего:
        -Ещеодно только слово.
        Оностановился иповернулся лицом кней.
        -Подумай отом, чтоя знаю отебевсе.
        -Осамая прекрасная изегиптянок, - сказал он, возвращаясь, - чтоже такого ты знаешь обомне?
        Онарассеянно взглянула нанего.
        -Тывкуда большей степени римлянин, сынГура, чемтвои еврейские собратья.
        -Неужели я так непохож насвоих соплеменников? - безразлично произнесон.
        -Всеполубоги нынче - римляне, - ответилаона.
        -Ипоэтому ты скажешь мне, чтоеще ты знаешь променя?
        -Этосходство неускользнуло отмоего взгляда. Иименно оно побуждает меня спасти тебя.
        -Спасти меня?
        Холеные пальцы срозовыми ноготками принялись играть покачивающимся бриллиантовым кулоном, голос стал еле слышен, илишь непроизвольное притопывание изящным башмачком помогло Бен-Гуру непотерять бдительность.
        -Мнеизвестно проеврея, беглого раба-галерника, который убил человека водворце Айдерне, - медленно началаона.
        Бен-Гур насторожился.
        -Тотже самый еврей сразил римского солдата посреди Рыночной площади вИерусалиме; всетотже еврей привел изГалилеи три вышколенных легиона, чтобы захватить нынешним вечером римского наместника; уэтого еврея есть союзники длявойны против Рима, ашейх Илдерим - один изего соратников.
        Приблизившись почти вплотную кнему, онапрошептала:
        -Тыжил вРиме. Представь себе, чтовсе то, очем я поведала тебе, дойдет дослуха властей предержащих. Ага! Тыпобледнел.
        Оннепроизвольно сделал шаг назад слицом человека, который, вздумав было поиграть скотенком, обнаружил, чтоперед ним голодный тигр. Девушкаже продолжала:
        -Тымного раз бывал придворе, иты знаешь патриция поимени Сеян. Представь себе, чтонекто поведает ему обовсем этом, даеще представит доказательства того, чтоэтот самый еврей является исамым богатым человеком наВостоке - нет, вовсей империи. Некажетсяли тебе, чторыбам вТибре устроят отличный пир? Апока они будут жиреть, осын Гура, какое зрелище предстанет зрителям цирка! Развлекать римлян стало чем-то вроде изящного искусства; добывать деньги, чтобы развлекать их, - искусство еще более изящное; найдетсяли художник, который может сравняться вэтом искусстве сСеяном?
        Ностоль долгая тирада невозымела своего действия. Бен-Гур уже достаточно овладел своими чувствами илишь холодно произнес:
        -Чтобы доставить тебе удовольствие, дочь Египта, яотдаю должное твоему коварству ипризнаю, чтоя весь втвоей власти. Тебе также может доставить удовольствие мое признание, чтоя немогу надеяться натвою благосклонность. Ямогбы убить тебя, ноты женщина. Новмоем распоряжении вся пустыня, ставшая мне домом; и, хотя Рим умеет охотиться залюдьми, емуеще придется изрядно погоняться, прежде чем он сможет дотянуться доменя. Новпреддверии столь тяжкой судьбы моей позволь несчастному простофиле выполнить свой последний долг - узнать, кторассказал тебе все, чтоты знаешь обомне? Будули я вбегах илисхвачен, ноединственным утешением мне будет послать предателю проклятие человека, прожившего жизнь, незная ничего, кроме горя инесчастий. Кторассказал тебе все то, чтоты знаешь обомне?
        Былоли это искусным притворством илиона всамом деле была тронута его словами, ноналице египтянки промелькнуло нечто похожее насочувствие.
        -Вмоей стране, осын Гура, - задумчиво сказала она, - есть умельцы, которые создают картины, собирая разноцветные раковины, выброшенные наберег моря штормами, обрезая их иинкрустируя ими мраморные плиты. Разве нетак собирают итайны - горсточку водном месте, кусочек вдругом? Вотия также собирала обстоятельства твоей судьбы, апотом сложила их вместе иполучила цельную картину жизни человека, скоторым, - онапомолчала, перестав постукивать сандалией пополу, апотом свыражением непреклонной решимости налице закончила фразу, - скоторым я незнаю, какпоступить.
        -Ну,нетак уж это сложно, - возразил Бен-Гур, нинамиг неповерив вэту игру. - Этововсе несложно. Завтра ты определишься, какпоступить сомной. Ия умру.
        -Верно, - сразуже согласилась она ипродолжала: - Кое-что я узнала отшейха Илдерима, когда он гостил вшатре моего отца, чтостоит вроще впустыне. Ночь была тихой, очень тихой, астены шатра - плохая защита отслуха того, ктослушает снаружи. Другиеже обстоятельства я узнала… узнала…
        -Откого?
        -Отсамого сына Гура.
        -Иниоткого более?
        -Нет, больше ниоткого.
        Ониспустил вздох облегчения ибеспечно произнес:
        -Благодарю. Былобы неучтиво заставлять Сеяна ждать тебя. Мояпустыня нестоль нежна. Ещераз, оЕгипет, миртебе!
        Вплоть доэтого момента он пребывал снепокрытой головой; сказав слова прощания, онснял сруки накидку и, набросив ее наголову, повернулся, чтобы уйти. Ноона остановила его, протянув руку.
        -Постой, - сказалаона.
        Онповернулся ипосмотрел нанее, некасаясь руки, хотя рука эта, сверкающая драгоценными камнями, была достойна внимания. Теперь ему стало ясно, чтосейчас египтянка перейдет ксамому главному, ктому, ради чего она изатеяла это представление, такудивившееего.
        -Погоди иверь мне, осын Гура, если я говорю, чтознаю, почему благородный Аррий сделал тебя своим наследником. Клянусь тебе Исидой! всеми богами Египта! Клянусь, ясодрогаюсь приодной только мысли, чтоты окажешься вруках безжалостного приближенного Цезаря! Тыпровел изрядную часть своей юности ватриях великой столицы; представь себе, какпредставляю я, чембудет длятебя пустыня поконтрасту стой жизнью. О,какмне жаль тебя - да,жаль! Иесли ты сделаешь то, очем я скажу, яспасу тебя. Вэтом я тоже клянусь тебе нашей святой Исидой!
        -Япочти верю тебе, - ответил Бен-Гур, всеже колеблясь.
        -Совершенная жизнь дляженщины есть жизнь влюбви; величайшее счастье длямужчины есть победа надсамим собой; иэто именно то, очем, окнязь, япрошу тебя.
        Онапроговорила это быстро исвоодушевлением; такой ему еще неприходилось ее видеть.
        -Утебя когда-то был друг, - продолжала она. - Этобыла мальчишеская дружба. Потом вы поссорились истали врагами. Онпоступил стобой дурно. Много лет спустя вы встретились сним вцирке Антиохии.
        -Мессала!
        -Да,Мессала. Забудь былое; признай его снова достойным твоей дружбы; верни ему его состояние, которое он потерял наскачках; спаси его. Шесть талантов длятебя ничто; неболее чем потеря одной почки длядерева сгромадной кроной; нодлянего… Ах,ему приходится таскать свое изломанное тело; еслибы ты увиделся сним, тоон смотрелбы натебя ссамой земли. ОБен-Гур, благородный князь! Дляримлянина его происхождения бедность равносильна смерти. Спасиже его отсмерти!
        Если скорость, скоторой она выпалила эти слова, была коварной находкой, чтобы отвлечь его отраздумий, тоэто значило, чтоона никогда незнала илизабыла осуществовании убеждений, нетребующих раздумий. Когда она замолчала, чтобы услышать его ответ, емупоказалось, чтовзале собственной персоной появился сам римлянин, однако выражение его лица небыло нидружественным, нисмиренным - нанем играла все таже улыбка презрительного превосходства.
        -Апелляция была подана им сразуже после состязаний, такчто, выходит, наэтот раз Мессала снова проиграл. Чтож, мнеостается только занести всвой дневник значительное событие - римский судья вынес решение невпользу римлянина! Ноэто сам Мессала послал тебя просить засебя, оЕгипет?
        -Унего благородная душа, ион судит отебе посебе.
        Бен-Гур снял сосвоего плеча руку девушки.
        -Если ты знаешь его столь близко, прекрасная египтянка, скажи мне, сталбы он беспокоиться обомне, еслибы мы сним поменялись местами итыбы пришла кнему просить заменя? Ответь, заклинаю тебя Исидой!
        -О, - начала было она, - онже…
        -Римлянин, хотела ты сказать. Этозначит, чтоя, еврей, недолжен считать его обязательства поотношению комне равнозначными моим обязательствам поотношению кнему. Будучи евреем, ядолжен простить ему мои победы, потому что он римлянин. Если утебя есть еще что сказать мне, дочь Балтазара, тоговори быстрее, ради Господа Бога Израиля, потому что, когда кровь моя закипит вмоих жилах, ямогу позабыть отом, чтоты женщина, иженщина красивая! Ямогу увидеть втебе только шпионку своего хозяина, темболее ненавистную мне, потому что твой хозяин - римлянин. Говориже, ипобыстрее.
        Сняв руку сего плеча, онаотступила нашаг назад, ивсе зло ее души сосредоточилось вее взоре иголосе.
        -Тыпросто пожиратель падали! Возмечтал, чтоя люблю тебя, когда я знала Мессалу! Такие, какты, рождены, чтобы служить ему. Онбы был удовлетворен, получив шесть талантов; ноя говорю тебе, чтокшести талантам ты должен добавить еще двадцать - двадцать, тыслышишь? Тебе придется заплатить завсе то время, которое я провела стобой, лишая себя общения сним. Торговец, живущий вэтом доме, хранит твои деньги. Если завтра кполудню он неполучит оттебя распоряжения передать Мессале двадцать шесть талантов - запомни эту сумму, - тебе придется объясняться сСеяном. Подумай обэтом и - прощай!
        Повернувшись, онанаправилась было кдвери, нотеперь уже он преградил ей путь.
        -Древний Египет живет втебе, - сказал он. - Увидишьли ты Мессалу завтра илипозже, здесь иливРиме, передай ему мои слова. Скажи ему, чтоя вернул себе деньги, втом числе ишесть талантов, которые он забрал уменя, похитив состояние моего отца. Скажи ему, чтоя выжил нагалерах, накоторые он отправил меня, иуменя прибывает сил примысли оего бедности ибесчестье. Скажи ему - ясчитаю его увечье, нанесенное моими руками, проклятием Господа Бога Израиля ему, более страшным, чемсмерть, икуда более заслуженным заего преступления против беззащитных. Скажи ему, чтомои мать исестра, которых он отправил вкамеру Антониевой башни, чтобы они умерли там отпроказы, живы издоровы, излеченные силой того самого Назаретянина, которого ты так презираешь. Скажи ему, что, кмоему полному счастью, онивоссоединились сомной иокружили меня своей любовью, купаясь вкоторой я позабуду ту грязную страсть, которую ты пыталась внушить ксебе. Скажи ему - хотя это я говорю также идлятебя, коварное существо, - скажи ему, что, когда Сеян придет грабить меня, онненайдет ничего; чтовсе наследство дуумвира, втом числе вилла вМизенах,
ужепродано, аденьги эти, какивыручка отпродаж, ужестранствуют порынкам всего света ввиде векселей, накоторые он несможет наложить свои лапы. Скажи ему, чтоэтот дом, атакже товары, суда икараваны, которые трудами Симонидиса приносят такой невероятный доход, пребывают подохраной императорской гвардии. Скажи еще ему, чтодаже еслибы это было инетак иденьги исобственность былибы примне, тоон всеравно неполучилбы малейшей части их: уменя былбы еще один выход - передать их вкачестве дара цезарю. Всеэто, оЕгипет, явынес изатриев великой столицы. Иеще скажи ему, что, несмотря навсе свое презрение кнему, янепосылаю ему словесных проклятий, но, каклучшее выражение моей неумирающей ненависти, япосылаю ему ту, которая станет длянего олицетворением всех моих проклятий - когда он будет смотреть натебя, передающую ему мое послание, егоримская проницательность подскажет ему, чтоя имел ввиду. Теперь ступай - мнетоже пора пускаться впуть.
        Проводив ее додвери, онсцеремонной вежливостью приподнял закрывавший вход полог, чтобы она могла выйти.
        -Миртебе, - сказал он напрощание, пропуская ее перед собой.
        Глава7
        Бен-Гур возвращается кЕсфири
        Когда Бен-Гур вышел иззалы, вего движениях была лишь малая доля той энергии, скоторой он вошел внее. Шаги его были медленны, оншел низко опустив голову. Открыв длясебя, чточеловек сискалеченной спиной вполне может сохранить здравую голову, онраздумывал надэтим открытием.
        Оглядываясь назад, думал он иотом, чтозавсе это время даже неподозревал, чтоегиптянка действует винтересах Мессалы, новесь последний год все больше ибольше слепо вверял себя исвоих друзей ее милости - иэто была разверстая рана нагордости молодого человека. «Явспоминаю теперь, - говорил он себе, - чтоона несказала нислова возмущения вадрес наглого римлянина уКастальского ключа! Припоминаю, какона восхваляла его вовремя лодочной прогулки поозеру вПальмовом саду! И,ах! - Остановясь находу, оняростно ударил ладонью левой руки осжатую вкулак правую. - Ах,эта тайна свидания, назначенного ею водворце Айдерне, теперь совершенно понятна!»
        Рана эта, надобно заметить, была нанесена его гордости, алюди, ксчастью, неочень часто умирают отподобных ран идаже неслишком долго выздоравливают отних. Остановясь, онвоскликнул вслух:
        -Благословен будь Господь Бог зато, чтоэта женщина больше неимеет силы надо мной! Ячувствую, чтобольше нелюблюее!
        И,словно освободясь отприжимавшего его кземле груза, онснова двинулся вперед, ноуже гораздо более легким шагом. Выйдя натеррасу, скоторой один пролет лестницы вел вниз вовнутренний дворик, адругой - наверх, накрышу, онстал подниматься вверх. Преодолев последнюю ступеньку, онвнезапно остановился враздумье.
        Немогли Балтазар быть ее сообщником встоль долго тянувшемся маскараде? Нет, нет. Лицемерие ифальшь нечасто скрываются вчеловеке почтенного возраста. Балтазар - хороший человек.
        Придя ктакому выводу, онступил наплоскую крышу. Нанебе уже сияла полная луна, свет ее мешался сосветом факелов, горевших наулицах иплощадях города, исозвуками древних псалмов, звучавших отовсюду. Бесчисленные голоса, казалось, говорили ему: «Этим, осын Иуды, мысвидетельствуем наше поклонение Господу Богу инашу преданность стране, которую он дал нам. Пусть явится пред нами Гедеон[153 - Гедеон, онже Иероваал - один изсудей Израиля ипобедитель мадианитян (см. Суд., 6 -8) (библ.).], илиДавид[154 - Давид - второй царь Израиля (правил с1010 по970г. дон.э.), преемник Саула ипобедитель Голиафа (библ.).], илиМаккавей[155 - Маккавей Иуда - иудейский патриот ивоенный лидер.], ибомы уже готовы».
        Ноэто было только начало: вследующую минуту он увидел перед собой человека изНазарета.
        Порой приопределенном состоянии человека разум его способен насовершенно неуместные проказы.
        Заплаканное женоподобное лицо Христа стояло унего перед глазами все время, пока он шел кокружавшему крышу парапету насеверной стороне дома, ивнем небыло ниследа войны, нолишь глубокий мир, такойже, какой сейчас изливался наземлю созвездных высот; ивыражение этого лица снова заставило Бен-Гура задуматься надстарой загадкой: чтоэто зачеловек?
        Бен-Гур позволил себе бросить один взгляд через парапет, апотом повернулся имеханически зашагал клетнему домику накрыше.
        -Пусть проявят себя вовсей своей неприглядности, - говорил он себе, медленно шагая идумая оримлянах. - Янепрощу Мессалу. Янестану делить сним свое наследство, нестану я ипокидать город моих отцов. Сначала я брошу клич Галилее, издесь закипит битва. Своими победами я привлеку насвою сторону множество других племен. Те,кто выпестовал Моисея, найдут себе вождя, если я паду вбою. Если им будет неНазаретянин, тоодин измножества других, готовых умереть ради свободы.
        Внутренность летнего домика, когда Бен-Гур медленно подошел кнему, была слабо освещена проникавшим сулицы светом. Колонны насеверной изападной сторонах здания бросали причудливые тени напол. Войдя, онувидел, чтокресло, вкотором обычно сидел Симонидис, переставлено наместо, скоторого лучше всего был виден город вплоть доРыночной площади.
        «Добрый человек вернулся. Поговорю сним, если только он неспит».
        Бен-Гур неслышными шагами приблизился ккреслу. Нагнувшись надвысокой спинкой, онувидел спящую Есфирь, забравшуюся сногами насиденье, - маленькая фигурка, завернувшаяся внакидку своего отца. Выбившиеся из-под платка волосы спускались ей налицо. Тихое дыхание девушки было неравномерным. Однажды оно прервалось долгим вздохом, перешедшим вовсхлип. Что-то - может быть, этот вздох илиодиночество, вкотором он ее застал, - дало ему понять, чтосон ее был отдыхом нестолько отусталости, сколько отгоря. Природа милостиво дарует такое утешение детям, аон привык думать оЕсфири какоребенке. Положив руки наспинку кресла иглядя наспящую девушку, онзадумался.
        «Янестану будить ее. Мненечего сказать ей - нечего, кроме… кроме какомоей любви кней… Онадочь Иудеи, прекрасная дочь, итак непохожа наегиптянку; потому что та - одно сплошное тщеславие, аэта - воплощенная искренность; тамамбиции, здесь долг; тамсебялюбие, здесь самопожертвование… Нет, вопрос невтом, люблюли я ее, новтом - любитли она меня? Ссамого начала она была мне другом. Темвечером натеррасе вАнтиохии какпо-детски просила она меня невосставать враждой наРим, рассказать ей овилле вМизенах иожизни там! Забылали она наш поцелуй? Янезабыл. Ялюблю ее… Моилюди вгороде незнают, чтоя вновь обрел своих родных. Этадевушка вместе сомной обрадуется их выздоровлению ивстретит их врадости сердца. Моей матери она станет второй дочерью, аТирца обретет вней сестру. Ябы разбудил ее ирассказал все это ей - нонетогда, когда вдоме есть эта египетская колдунья! Яуйду идождусь другого, лучшего времени. Яподожду. Опрекрасная Есфирь, почтительное дитя, дочь Иудеи!»
        Итакже неслышно, какивошел, онвышел издомика.
        Глава8
        Гефсимания. «Кого ищетевы?»
        Улицы были полны людьми, бродящими туда исюда, стоящими укостров, накоторых жарилось мясо, веселящимися, распевающими песни исчастливыми. Аромат готовящихся блюд смешивался сзапахом воскуряемых благовоний, ився эта сложная гамма запахов висела вночном воздухе. Таккакпраздник представлял собой возможность каждому сыну Израиля выказать себя совершенным братом каждому другому сыну Израиля, наулицах ивдомах царило ничем неограниченное гостеприимство. Накаждом шагу, укаждого костра Бен-Гура приветствовали совершенно незнакомые люди ипредлагали ему: «Остановись ираздели нашу компанию. Всемы братья внашей любви кГосподу». Нокаждый раз, поблагодарив их, онпродолжал свой путь, намереваясь добраться дождущего его вкараван-сарае коня ивозвратиться кпалаткам наберегу Кедрона.
        Чтобы добраться доместа, емубыло нужно пересечь самые оживленные улицы города. Тамтоже был самый разгар событий. Бросив взгляд вдоль улицы, онувидел пламя множества факелов, колеблемых ветерком подобно флажкам напиках всадников. Затем он заметил, чтопение прекратилось там, куда двигались несущие эти факелы. Ноудивление его достигло предела, когда он рассмотрел, чтосреди дыма иискр поблескивают начищенные доблеска наконечники копий, выдававшие присутствие римских солдат. Чтоделали они, неверящие нивочто легионеры, веврейской религиозной процессии? Такое соседство было неслыханным делом, ион остановился, чтобы разобраться впроисходящем.
        Луна светила вовсю, новсеже, словно ее света, даисвета откостров наулицах, илучей света, падающих изоткрытых окон идверей, было недостаточно, чтобы осветить дорогу подногами, некоторые изучастников процессии несли зажженные светильники. Бен-Гуру пришло вголову, чтоон понял некую тайную цель, скакой были припасены эти светильники. Желая удостовериться всвоей догадке, онпересек улицу иостановился совсем рядом сдвижущимися людьми так, чтобы какможно лучше видеть каждого изчленов процессии, когда тот будет проходить мимо него. Факелы исветильники несли слуги, каждый изкоторых был вооружен дубинкой илизаостренным посохом. Похоже было нато, чтоих теперешней задачей было выбирать самый удобный путь среди уличных скал дляпребывающих впроцессии сановников - старейшин ижрецов, раввинов сдлинными бородами, густыми бровями икрючковатыми носами; людьми изтого слоя общества, которое всегда имело вес насоветах Каиафы иАнны. Кудаже они направлялись? Точно невХрам, поскольку путь ксвятому зданию лежал через Сион; тоже место, ккоторому направлялись они, находилось где-то заКсистусом. Иесли они шли смиром - причем
тут солдаты?
        Когда процессия поравнялась сБен-Гуром, внимание его привлекли три человека, шагающие плечом кплечу. Онидвигались впереди процессии, ислуги, шедшие впереди них сосветильниками, относились кним сособенным почтением. Вчеловеке, шагающем вэтой группе слева, онузнал начальника храмовой стражи; направом фланге шел один извысших служителей Храма. Человека между ними было нетак легко узнать, поскольку он двигался струдом, тяжело опираясь наруки своих товарищей инизко опустив нагрудь голову, словно хотел скрыть лицо. Весь вид его выказывал человека, ещенесовсем оправившегося отиспытанного вмомент ареста испуга илиобреченного нанечто ужасное - пытку илисмерть. Сановники справа ислева отнего, помогавшие ему двигаться, ито внимание, которое они оказывали ему, позволяли сделать вывод, чтоесли даже он инебыл основным персонажем движущейся процессии, топокрайней мере неким образом был связан сним - свидетель, проводник, информатор. Таким образом, если можно былобы установить, ктоон таков, можно былобы ипонять цель процессии. Придя ктакому убеждению, Бен-Гур вклинился впроцессию справа отжреца идвинулся вместе
сним. Еслибы только идущий посередине человек поднял голову! Ичерез пару шагов тот так исделал. Свет факелов упал наего лицо - бледное, оцепенелое, искаженное ужасом, окаймленное всклокоченной бородой, сглубоко запавшими глазами, подернутыми пеленой ивыражающими одно только отчаяние. Завремя своих странствий сНазаретянином Бен-Гур изучил черты этого лица нехуже черт Учителя; итеперь немог невоскликнуть:
        -Искариот!
        Голова человека медленно повернулась, взгляд остановился налице Бен-Гура, губы шевельнулись, словно готовясь что-то произнести; нотут вмешался жрец.
        -Ктоты такой! Убирайся отсюда! - бросил он Бен-Гуру, толкнув его изтолпы.
        Молодой человек необратил внимания натолчок и, дождавшись новой возможности, снова влился впроцессию. Вместе сней он проследовал вплоть доконца улицы, затем пополным народа низинам между Вифездой иАнтониевой башней иприблизился кОвечьим воротам. Здесь люди были повсюду, участвуя всвященных церемониях.
        Послучаю праздничной ночи створки ворот были распахнуты настежь. Стража отсутствовала, повсей видимости, предаваясь где-то веселью. Никем неостановленная, процессия прошла вворота. Впереди раскинулась глубокая долина Кедрона свозвышающейся заней Масличной горой, поросшей кедрами иоливами, чьятемная зелень казалась сейчас еще темнее прилунном свете, посеребрившем небеса. Дведороги, встретившись перед воротами, сливались вединую улицу, уходящую вгород, - одна изэтих дорог приходила ссеверо-востока, другая изВифинии. Прежде чем Бен-Гур смог сообразить, следуетли ему выбраться изпроцессии иидти дальше одному, иесли да, топокакой издорог, процессия снова увлекла его ссобой, свернув вдолину Кедрона. Онпо-прежнему непредставлял себе цели этого полночного марша.
        Процессия спустилась вдолину, миновала мост, стуча ишаркая поего деревянному покрытию своими сандалиями идубинками, повернула налево, двигаясь внаправлении оливковой рощи, окруженной невысокой каменной оградой. Бен-Гур знал, чтотам небыло ничего, кроме нескольких десятков старых искривленных деревьев, травы ивысеченного изкамня корыта дляотжима оливкового масла после сбора урожая. Пока он гадал, чтомогло привести втакое уединенное место встоль поздний час подобную компанию, процессия остановилась. Раздалось несколько возбужденных восклицаний; пробежал холодок предчувствия чего-то странного; люди подались несколько назад. Только солдаты сохранили свой строй.
        Этого мгновения Бен-Гуру хватило, чтобы выбраться изтолпы ивыбежать вперед, кголове процессии. Здесь он увидел проем ворот сотсутствующими створками, ведущий вперед, иостановился, наблюдая развертывающуюся перед ним сцену.
        Лицом ковходу стоял человек вбелых одеждах иснепокрытой головой, скрестив нагруди руки - тонкая, несколько сутулая фигура, сдлинными волосами итонким лицом, всем своим видом выражающая смирение иожидание.
        Этобыл Назаретянин!
        Заспиной Его, отступив нанесколько шагов, сбившись вгруппу, расположились Его ученики; налицах было написано возбуждение, контрастировавшее соспокойным лицом их Учителя. Красноватый свет факелов падал, придавал Его волосам несколько рыжеватый оттенок; выражение лица было обычным - доброта ипечаль.
        Напротив этой совершенно невоинственной фигуры человека сгрудилась толпа, затихшая, затаившая дыхание, ноготовая прималейшем знаке гнева сего стороны броситься наНего. Бен-Гур заметил один-единственный взгляд, брошенный человеком настоявшего вцентре Иуду, ипонял, чтоНазаретянину мгновенно стала понятна цель их прихода. Предатель стоял перед предаваемым, изаспиной предателя грудилась толпа сдубинками ипалками, стоял строй легионеров.
        Человек невсегда может сказать, чтоон будет делать втех илииных обстоятельствах, дотех пор пока эти обстоятельства ненаступят. Именно ктаким чрезвычайным обстоятельствам долгие годы готовился Бен-Гур. Человек, безопасности которого он посвятил свою жизнь, находился вявной опасности; темнеменее Бен-Гур был неподвижен. Такие противоречия вприроде человека! Поправде говоря, очитатель, онвсе еще несовсем оправился откартины, нарисованной ему египтянкой: Христос, стоящий перед Золотыми воротами, даи, кроме этого, спокойствие, скоторой эта загадочная личность противостояла толпе, удерживало Бен-Гура оттого, чтобы дать команду своим людям, хотя их было более чем достаточно. Мир, добрая воля инесопротивление были краеугольными камнями учения Назаретянина; такнехотелли Он осуществить свое учение напрактике? Онбыл повелителем жизни; могвдохнуть ее втело; мограсполагать ею, какему заблагорассудится. Какже он хотел распорядиться ныне своей силой? Защитить себя? Икак? Слова - даже дыхания - одной только мысли былобы вполне достаточно. Иснова, даже сейчас, онподходил кНазаретянину ссобственной меркой -
счеловеческими стандартами.
        Внезапно надтолпой разнесся спокойный ичеткий голос Христа:
        -Кого ищетевы?
        -Иисуса изНазарета, - ответил жрец.
        -Этоя.
        Приэтих простых словах, произнесенных безвсякого гнева, страха илитревоги, толпа подалась нанесколько шагов назад. Люди моглибы оставить его впокое иотступить, еслибы изтолпы невышел Иуда инеприблизилсябы кХристу.
        -Приветствую тебя, Учитель!
        Сэтими словами он поцеловал Христа.
        -Иуда, - всетакже кротко спросил его Назаретянин, - целованиемли предаешь Сына Человеческого? Заэтимли ты сюда пришел?
        Неполучив ответа, Учитель снова обратился ктолпе:
        -Кого ищетевы?
        -Иисуса изНазарета.
        -Ясказал вам, чтоэто я. Если меня ищете, оставьте их, пусть идут.
        Приэтих словах раввины приблизились кНему; и, видя их намерения, некоторые изЕго учеников попытались грудью закрыть Его. Один изних выхватил спрятанный пододеждой короткий меч иотсек ухо нападавшему, новсеже несмог спасти своего Учителя. Ноитут Бен-Гур несдвинулся сместа! Более того, когда римские офицеры подошли кНазаретянину сверевками, готовясь связать Его, Он совершил свое величайшее издел милосердия - величайшее несамо посебе, нокакнаглядное свидетельство своего всепрощения, окотором досих пор идет молва.
        -Какже ты страдаешь, - сказал он, обращаясь краненому, и, прикоснувшись кнему, тутже исцелилего.
        Какдрузья, такивраги Его были поражены этим поступком Иисуса - одни тем, чтоОн может творить подобные вещи, другие тем, чтоОн готов делать это даже притаких обстоятельствах.
        Безвсякого сомнения, Он недаст им связатьЕго!
        Мысль эта билась вмозгу Бен-Гура.
        -Вложи меч вножны; неужели мне непить изчаши, которую дал мне Отец? - Затем, повернувшись отнепрошеного заступника ксвоим преследователям, Назаретянин произнес:
        -Зачем вы пришли кнам, каккворам, смечами идубинками, чтобы взять меня? Днем Я был увас вХраме, ивы несхватили меня; нотеперь настал ваш час, ивластвует тьма.
        Вооруженная толпа вновь обрела храбрость исомкнулась вокруг Него; когдаже Бен-Гур попытался отыскать взглядом его учеников, тообнаружил, чтовсе они скрылись - рядом сУчителем неосталось ниодного.
        Втолпе, сомкнувшейся вокруг одинокого человека, люди что-то говорили, оживленно размахивая руками. Вглядываясь поверх голов, между факелами идымом отих пламени, Бен-Гур порой различал пленника. Никогда ему неприходилось видеть ничего более трогательного - одинокий, покинутый всеми человек. Теперь-то уж, думал он, человек этот обязательно сделает что-нибудь, чтобы защитить себя, - ведь единым вздохом Он может рассеять своих врагов. Ноничего непроисходило. Былоли это той самой чашей, изкоторой дал Ему пить Отец? Икто был этот Отец, которому Он повиновался? Одна загадка задругой - инеодна, асразу множество.
        Вскоре толпа развернулась и, следуя засолдатами, потянулась вгород. Бен-Гур забеспокоился; онбыл недоволен собой. Водном месте втолпе раввинов было больше всего факелов, ион знал - именно там находится Назаретянин.
        Сняв верхнюю тунику иголовную накидку, онбросил их накаменную ограду рощи ипустился затолпой. Мало-помалу он пробился ктому человеку, который держал всвоей руке конец веревки, которой был связан пленник.
        Назаретянин шел медленно, опустив голову, сосвязанными заспиной руками. Волосы падали ему налицо, иОн останавливался чаще, чемобычно; нотакже, какивсегда, безразличный ковсему происходящему вокруг. Внескольких шагах впереди Него шли жрецы истарейшины, разговаривая между собой ивремя отвремени оглядываясь назад. Когдаже, наконец, всеприблизились кмосту через долину, Бен-Гур выхватил веревку изруки раба изаступил наего место.
        -Учитель, Учитель! - быстро зашептал он наухо Назаретянину. - Тыслышишь меня, Учитель? Слово, одно только слово. Скажимне…
        Раб, укоторого он вырвал веревку, пришел всебя, обнаружил пропажу иподнял тревогу.
        -Скажи мне, - продолжал Бен-Гур, - тыотдался вруки этим людям посвоей собственной воле?
        Люди, взбудораженные криками раба, обступили Бен-Гура, гневно спрашиваяего:
        -Ктоты такой, парень?
        -ОУчитель, - снова зашептал Бен-Гур хриплым оттревоги голосом. - ЯТвой друг иприверженец. Молю Тебя, скажи, если я освобожу Тебя, примешьли Ты свободу?
        Назаретянин ничего неответил, нотолько посмотрел вглаза Бен-Гура, словно говоря всем своим видом: «Оставь меня впокое. Меня покинули мои друзья; миротверг меня; меня ведут неведомо куда; дамне идела нет доэтого. Оставь меня впокое».
        ИБен-Гур это понял. Ноуже дюжина рук вцепилась ему водежду, гневные голоса совсех сторон кричали:
        -Онодин изних! Возьмите его тоже! Вяжите его! Убейтеего!
        Гнев придал Бен-Гуру мощь, намного превосходившую его обычные силы. Расшвыряв окруживших его людей, онпробился сквозь толпу, отбрасывая всех, ктопытался задержать его. Несколько рук, цепляясь заего одежду, сорвали ее, такчто он выбрался надорогу почти нагой, итемнота долины скрыла его отглаз разъяренной толпы.
        Вернувшись коставленным наограде рощи верхней тунике иголовной накидке, Бен-Гур оделся ивернулся кгородским воротам. Добравшись наконец докараван-сарая, оноседлал Альдебарана ипоскакал кпалаткам своих родных, поставленным невдалеке отЦарских гробниц.
        Скача туда, ондал себе зарок завтраже увидеть Назаретянина - далзарок, незная того, чтопокинутый друзьями одинокий человек был препровожден прямо вдом Анны, чтобы быть судимым нынешнейже ночью.
        Сердце молодого человека, добравшегося наконец досвоего ложа, билось так сильно, чтоон немог сомкнуть глаз. Только что прямо наего глазах обновленное Иудейское царство обратилось вто, чемоно ибыло, - вмечту. Тяжело, номожно пережить удары судьбы, крушащие здания наших надежд через более илименее продолжительные интервалы времени - заэто время мы можем сколько-нибудь прийти всебя. Когдаже здания эти рушатся, какдома вовремя землетрясения, топережить это подсилу только натурам недюжинным, ккаким относился иБен-Гур. Нодаже ему пережитое далось непросто. Перед его мысленным взором все чаще ичаще стали мелькать картины спокойной мирной жизни, вкоторой главное место занимал семейный дом сЕсфирью вкачестве его хозяйки. Лежа безсна вночной темноте, онснова иснова видел виллу вокрестностях Мизен, невысокую женщину, тоидущую посаду, тоотдыхающую вотделанном панелями атрии; глубокую голубизну неаполитанского неба надголовой исамое лазурное изморей, плещущее оприбрежные скалы.
        Глава9
        Восхождение наГолгофу
        Наследующее утро, ближе кконцу второго часа, кшатру Бен-Гура подскакали навзмыленных конях два человека и, спешившись, попросили стражей увхода разрешить им увидеться сним. Бен-Гур еще толком непроснулся, норазрешил впустить прибывших.
        -Мирвам, братья, - приветствовал он вошедших, которые оказались его галилеянами идоверенными офицерами. - Нехотители присесть?
        -Нет, - резко ответил старший изних, - потому что сесть ирасслабиться - значит позволить Назаретянину умереть. Вставай, сынИуды, иступай снами. Приговор уже вынесен. Иуже наГолгофу привезли дерево, изкоторого сделают крест.
        Бен-Гур, неверя своим ушам, воззрился наприбывших.
        -Крест! - только исмог сказатьон.
        -Егосхватили прошлой ночью итутже осудили, - продолжал офицер. - Нарассвете Его привели кПилату. Дважды римлянин отказывался усмотреть вЕго деле вину; дважды он отказывался осудить Его. Вконце концов он умыл руки исказал: «Будь по-вашему», иони отвечали…
        -Ктоотвечал?
        -Они - жрецы итолпа - отвечали: «Кровь Его нанас инадетях наших».
        -Оотец наш Авраам! - внесебя воскликнул Бен-Гур. - Римлянин добрее кизраильтянину, чемЕго соотечественники! Аесли - да,если Он ивсамом деле Сын Божий, тосмоетсяли когда-нибудь кровь Его сих детей? Этого нельзя допустить - настало время длябитвы!
        Лицо его покраснело отволнения, онхлопнул владоши.
        -Седлать лошадей - ипобыстрее! - крикнул он арабу, вошедшему наего сигнал. - Ипопроси Амру принести мне свежие одежды. Настало время умереть заИзраиль, друзья мои! Немедлите!
        Онсъел ломоть хлеба, выпил чашу вина ичерез минуту уже был вседле.
        -Куда ты направишься прежде всего? - спросил его галилеянин.
        -Собирать легионы.
        -Увы! - ответил тот, разводя руками.
        -Почемуувы?
        -Господин, - смущенно произнес старший, - господин, яимой товарищ - все, ктоостались верными. Всеостальные перешли насторону жрецов.
        -Ичего они хотят?
        -УбитьЕго.
        -Назаретянина?
        -Тыэто сказал.
        Бен-Гур медленно перевел взгляд содного надругого. Вушах его снова звучал вопрос, услышанный им прошлой ночью: «Неужели мне непить изчаши, которую дал мне Отец?» Да ион сам прямо спросил уНазаретянина: «Если я освобожу Тебя, примешьли Ты свободу?» Итеперь он сказал себе: «Этусмерть невозможно отвратить. Назаретянин шел кней, прекрасно зная, чтопроизойдет, ссамого первого дня, когда Он начал свою миссию: онавозложена наНего волей высшей, чемЕго; чьейже, какнеГосподней! Если Он сам согласился наэто, пошел наэто посвоей доброй воле, точто сделает посторонний?» Да иневерность его галилеян неоставляла ему другого выхода; ихдезертирство свело нанет все планы. Нопочему вдруг такое случилось именно нынешним утром? Холодок благоговейного ужаса пробежал поего коже. Что, если все планы, труды итраты были всего лишь богохульственной попыткой соперничества сГосподом? Когда он подхватил поводья исказал: «Впуть, братья», всепредстоящее было совершенно неопределенно.
        -Впуть, братья; направимся кГолгофе.
        Иони пустились впуть, пробираясь среди толп возбужденных людей, направляющихся кюгу. Похоже было, чтожители всех северных окрестностей города снялись сосвоих мест иразом пришли вдвижение.
        Услышав разговоры, чтопроцессию сосужденными можно будет встретить где-нибудь поблизости отбольших белых башен, построенных Иродом, трое друзей направили коней туда. Вдолине ниже водоема Езекии толпа стала такой плотной, чтоехать дальше верхом было невозможно. Импришлось спешиться, найти защиту отсолнца поднавесом какого-то здания иждать.
        Пока они ждали, людская река все текла итекла мимоних.
        Впервой книге нашего повествования несколько глав были специально посвящены тому, чтобы познакомить нашего читателя соструктурой еврейского общества вовремена Христа. Онибыли написаны вупреждение этого часа иэтой сцены, такчто тот, ктовнимательно прочитал их, может теперь лучше понять то, чтовидел Бен-Гур вэти предшествующие распятию часы, - редкое ипоразительное зрелище!
        Прошло полчаса, час, алюдская река все текла итекла мимо Бен-Гура иего друзей, всего лишь нарасстоянии вытянутой руки отних, неиссякаемая инепрекращающаяся. Спустя этот час он имел право сказать: «Передо мной прошли сейчас все кланы Иерусалима, всесекты Иудеи, всеплемена Израиля ипредставители всех наций мира». Егоминовали ливийский еврей, еврей Египта иеврей сРейна; короче говоря, евреи изовсех восточных ивсех западных стран, всех островов, докоторых когда-либо добирались торговые корабли. Онидобирались сюда пешком, верхом налошадях иверблюдах, ихнесли впаланкинах ивезли вповозках. Онипоражали воображение невероятным разнообразием одежд, диктуемых климатом разных стран иобразом жизни, чтоивнаши времена отличает детей Израиля. Ониговорили между собой навсех возможных языках, чтослужило только способом одной группы обособиться отгруппы другой. Ивсе они спешили сюда - толкаясь, мечтая, горя желанием увидеть, какумрет один бедный Назаретянин, преступник изпреступников.
        Таких было очень много, нобыли среди них идругие.
        Втойже самой людской реке, влекомые ею, были итысячи неевреев - ненавидящие ипрезирающие их - греки, римляне, арабы, сирийцы, египтяне, африканцы, жители Леванта иМагриба. Всматриваясь вих лица, можно было подумать, чтовесь обитаемый мир был представлен здесь, чтобы присутствовать прираспятии.
        Толпа эта была наредкость тихой. Слышалось лишь цоканье копыт, скрип истук вращающихся колес, негромкие разговоры да время отвремени окликающие друг друга голоса. Лица многих носили насебе следы болезней, бедствий илипревратностей войны. Поэтим следам Бен-Гур узнавал тех паломников, которые пришли вгород напраздник Песах, неимели никакого отношения ксудилищу надНазаретянином имогли быть Его друзьями.
        Наконец издалека, состороны высокой башни доБен-Гура донеслись крики множества людей.
        -Слышите? Ониуже идут, - сказал один изего друзей.
        Толпа наулице замолкла было, прислушиваясь; нопоскольку люди вней немогли определить, откуда исходят эти крики, то, переглянувшись, онивмолчании двинулись дальше.
        Крики приближались скаждой минутой. Воздух уже был полон ими и, казалось, дрожал отних, когда Бен-Гур увидел слуг Симонидиса, кативших перед собой кресло сосвоим хозяином. Рядом сотцом шла Есфирь, апозади них другие слуги несли крытый паланкин.
        -Миртебе, оСимонидис, итебе, Есфирь, - приветствовал их Бен-Гур. - Если вы направляетесь кГолгофе, побудьте здесь, пока процессия непройдет; после нее я пойду вместе свами. Здесь устены вам найдется место.
        Голова купца была опущена нагрудь. Услышав слова Бен-Гура, онподнял ее иответил:
        -Поговори сБалтазаром, ясделаю так, какбудет угодно ему. Онвпаланкине.
        Бен-Гур поспешил отдернуть шторки паланкина. Тамнаподушках полулежал египтянин. Лицо его было так бледно, чтопоказалось Бен-Гуру лицом мертвеца. Онповторил старику свое предложение.
        -Мысможем увидеть Его? - елеслышно произнестот.
        -Назаретянина? Да,Он должен пройти внескольких футах отнас.
        -Боже мой! - вздрогнув, простонал старик. - Ещераз увидеть Его! О,сколь ужасен длямира сей день!
        Через несколько минут вся группа уже стояла вожидании поднавесом дома. Онипочти неговорили, боясь, быть может, поведать друг другу свои мысли, свое отношение кпроисходящему. Балтазар кое-как выбрался изпаланкина истоял, опираясь наруку слуги; Бен-Гур иЕсфирь держались ближе кСимонидису.
        Темвременем людская река стала еще более полноводной. Крики все приближались, воздух уже был буквально полон ими - хриплыми ижестокими. Наконец процессия поравнялась сними.
        -Смотрите! - сгоречью произнес Бен-Гур. - Вотчто теперь творится наулицах Иерусалима!
        Впереди процессии бежала большая стая мальчишек, смеясь икрича вовсе горло:
        -Царь Иудейский! Дорогу, дайте дорогу Царю Иудейскому!
        Симонидис проводил взглядом их кричащую ипританцовывающую стаю ипечально сказал, обращаясь кБен-Гуру:
        -Если такое возможно вИерусалиме, сынГура, тоувы Священному Городу!
        Далее мерным шагом ступал отряд легионеров вполном вооружении. Лица солдат невыражали ничего, нестерпимый блеск начищенной бронзы их доспехов слепил глаза.
        Засолдатами шел Назаретянин.
        Онбыл еле жив. Шагая, Он то идело спотыкался, едва непадая отусталости. Сквозь остатки изорванного хитона виднелась пропитанная потом икровью нижняя рубаха. Босые ноги пятнали камни дороги кровавыми следами. Нагруди болталась повешенная нашею доска снадписью. Целая шапка колючих ветвей терновым венком сидела наголове; шипы глубоко впились вкожу, изранок тонкими струйками стекала кровь, местами уже запекшаяся. Видимая впрорехах одежды кожа была мертвенно-бледной. Руки Назаретянина были связаны заспиной. Ещенаулицах города Он, обессилев, упал подтяжестью поперечины своего креста, которую, какосужденный, согласно обычаю должен был сам нести доместа своей казни; теперь ее несли взявшие эту долю насебя Его соплеменники. Четверо солдат сопровождали Его, охраняя отгнева толпы, которой порой всеже удавалось ударить Его палкой илиплюнуть наНего. Осужденный, однако, никак нереагировал наэто; изуст Его невырывалось нистона, нислов увещевания. Несмотрел Он ипосторонам дотех пор, пока непоравнялся сдомом, поднавесом которого стоял Бен-Гур сосвоими друзьями, охваченными глубочайшим состраданием. Есфирь
прильнула котцу; тот, несмотря навсю свою силу воли, немог сдержать бившую его крупную дрожь. Балтазар безмолвно распластался наземле. Даже Бен-Гур шептал просебя: «ОБоже мой! Боже мой!» Вэтот момент, словно ощутив их чувства илиуслышав эти слова, Назаретянин повернул кним свое бледное лицо ипосмотрел влицо каждому изних взглядом, который все они запомнили доконца жизни. Онипоняли, чтоОн думал неосебе, аоних и, стоя напороге смерти, этим взглядом благословил их, поскольку немог сделать этого словом.
        -Гдетвои легионы, сынГура? - придя всебя, спросил Симонидис.
        -Обэтом куда лучше меня тебе может рассказать Анна.
        -Что, ониизменили?
        -Все, кроме этих двоих.
        -Тогда все пропало, иэтот человек обречен насмерть.
        Лицо купца исказила гримаса боли, иголова его бессильно упала нагрудь. Ончестно выполнил свою работу вплане Бен-Гура, вдохновляемый темиже самыми надеждами, которые вдруг водин миг развеялись безследа.
        ЗаНазаретянином шли еще двое человек, тоже сперекладинами откреста наплечах.
        -Аэто кто такие? - спросил Бен-Гур угалилеян.
        -Разбойники, осужденные насмерть вместе сНазаретянином.
        Несколько отступив отосужденных, гордо шествовал человек, увенчанный митрой иоблаченный вшитые золотом одежды верховного жреца. Оттолпы его ограждали живой стеной рослые атлеты храмовой стражи. Заним выступал вполном составе Синедрион. Завершала процессию длинная череда жрецов всвоих обычных белых одеждах, поверх которых были накинуты цветистые покрывала, спадавшие пышными складками.
        -Зять Анны, - вполголоса произнес Бен-Гур.
        -Каиафа! Мнедоводилось его видеть, - ответил Симонидис ипосле паузы, вовремя которой он внимательно всматривался ввысокомерного понтифика, онприбавил: - Теперь я убежден. Суверенностью, которая исходит отистинного просветления духа - тоесть сабсолютной уверенностью, - теперь я знаю, чтоТот, Кто сейчас идет первым вэтой процессии сдоской нашее, иесть Тот, оКом извещает надпись наней, - Царь Иудейский. Обычный человек, самозванец илипросто преступник никогдабы неудостоился такой чести. Только посмотрите! Здесь собрались все племена Израиля. Здесь эфоды[156 - Эфод - часть облачения высших жрецов виудаизме богато вышитый передник снаплечными креплениями, служащий дляношения нанем нагрудного знака.], синие туники скрасным подбоем, золотые колокола, которые невыносились наулицы снезапамятных времен, - всеэто лишний раз доказывает, чтоэтот Назаретянин истинный Царь. Еслибы я только мог встать ипоследовать заНим!
        Бен-Гур удивленно слушал старика. Через несколько секунд, словно очнувшись отстоль неожиданного проявления своих чувств, Симонидис нетерпеливо произнес:
        -Поговори сБалтазаром, молю тебя, идавай поскорее уйдем отсюда.
        Нотут раздался голос Есфири:
        -Явижу позади процессии плачущих женщин. Ктоони?
        Взглянув внаправлении ее протянутой руки, мужчины увидели четырех заплаканных женщин. Одна изних прильнула кплечу человека, внешне чем-то похожего наНазаретянина. Всмотревшись, Бен-Гур ответил:
        -Этот человек - ученик иприверженец Назаретянина, возлюбленный Им больше всех остальных. Онподдерживает Марию, Мать Учителя. Остальные - сочувствующие Ему женщины Галилеи.
        Есфирь проводила плакальщиц сострадательным взором, пока толпа нескрыла их отнее.
        Читателю может показаться, чтоэти обрывки разговора были произнесены вполголоса; но, однако, этобыло нетак. Скорее разговор этот был похож надиалог людей наморском берегу; потому что шум толпы заглушал его инепозволял ничего услышать праздным любопытным.
        Толпаже эта была прообразом другой толпы, которой лет тридцать спустя, вовремена правления жреческих клик, было суждено растерзать Святой Город начасти. Онабыла стольже многочисленна, стольже фанатична истольже кровожадна, также накалена допредела исостояла изтехже персонажей - рабов, погонщиков верблюдов, рыночных торговцев, стражей ворот, огородников, оптовых торговцев фруктами ивином, прозелитов, иностранцев - отнюдь непрозелитов, храмовых стражников иприслуги, воров, разбойников итысяч других, непринадлежавших никкакому слою общества. Некоторые изних были вооружены мечами идлинными кинжалами, гораздо большее число имело присебе копья идротики; хотя основная масса вооружилась палками илиузловатыми дубинками. Кое-кто, впрочем, прятал пододеждой пращи исумы сзаранее приготовленными дляметания камнями. Вмассе простого народа порой можно было заметить иболее приличную публику - писцов, старейшин, раввинов, фарисеев внакидках сдлинной бахромой, саддукеев водеждах изтонкой ткани - которые выступали сейчас вкачестве подстрекателей ипровокаторов. Если толпе надоедало вопить один итотже клич, онитутже
выдумывали новый; если луженые глотки выказывали признаки усталости, ониподстрекали их нановые крики, сливающиеся внесколько вариантов:
        -Царь Иерусалимский!
        -Дорогу Царю Иерусалимскому!
        -Осквернитель Храма!
        -Богохульник!
        -Распни его! Распниего!
        Извсех этих воплей последний, похоже, былсамым популярным, таккакяснее всего выражал желания толпы ипредельно формулировал ее отношение кНазаретянину.
        -Пойдем, - сказал Симонидис, когда Балтазар пришел всебя настолько, чтомог двигаться, - пойдем отсюда.
        НоБен-Гур неслышал этих слов. Видтолпы, только что прошедшей перед ними, еежестокость икровожадность напомнили ему оНазаретянине - егомягкости, доброте имножестве благодеяний, свершенных им длястраждущих. Вспомнил он иотом, чтосам находится уэтого человека внеоплатном долгу. Онвспомнил время, когда, окруженный римской стражей, онследовал, какпредполагалось, насмерть, стольже неотвратимую иужасную, какисмерть накресте; онвспомнил глоток прохладной воды, выпитой им уисточника вцентре Назарета, ибожественное выражение налице Того, Кто подал ему воду. Вспомнил он исовсем недавние события - чудо, сотворенное вПальмовое воскресенье. Воспоминания эти, авместе сними имысль оего нынешнем бессилии отплатить добром задобро больно укололи его изаставили горько упрекнуть себя. Оннесделал всего того, чтомогбы. Онлишь наблюдал происходящее, вто время какрядом сним были двое верных иготовых навсе галилеян, и - увы! - упустил момент длянападения! Умело ивовремя нанесенный удар могбы нетолько рассеять толпу иосвободить Назаретянина; онсталбы трубным зовом дляИзраиля, поднимающим его настоль долгожданную войну
засвободу. Новозможность была упущена; минуты безнадежно уходили. ОБог Авраама! Неужели ничего нельзя сделать - совсем ничего?
        Вэтот момент он разглядел втолпе неподалеку отсебя группу галилеян. Протолкавшись сквозь толпу, онзаговорил сними.
        -Следуйте замной, - сказал он. - Мненадо поговорить свами.
        Галилеяне беспрекословно повиновались ему. Когда все они оказались поднавесом дома, онснова заговорил:
        -Вы - изтех, кому я дал оружие, ивы согласились сражаться вместе сомной засвободу иЦаря, Который должен явиться. Высейчас приоружии, ивремя длябитвы пришло. Ступайте найдите наших братьев, скажите им, чтобы они вместе сомной были готовы освободить Назаретянина, когда его будут распинать. Поспешитеже! Нет, ещеминуту! Выдолжны знать, чтоНазаретянин иесть тот самый Царь, исЕго смертью умрет свобода.
        Галилеяне почтительно смотрели нанего, нонедвигались сместа.
        -Выслышите меня? - спросилон.
        Тогда один изних ответил:
        -СынИуды, - онизнали его подэтим именем - сынИуды, - заблуждаешься какраз ты, нонемы иненаши братья, пришедшие сюда соружием. Назаретянин неЦарь; Он нецарь даже посвоему характеру. Мыбыли рядом сНим, когда Он входил вИерусалим. Мывидели Его вХраме; Он подвел сам себя, инас, иИзраиль; пред Золотыми вратами Он повернулся спиной кГосподу иотверг трон Давида. ОннеЦарь, иГалилея несним. Онумрет крестной смертью. Ноуслышь наши слова, осын Иуды! Мыприоружии, имы готовы обнажить мечи занашу свободу. Готова кэтому ився Галилея. Занашу свободу, осын Иуды, мыготовы сражаться иготовы стать рядом стобой укреста наГолгофе!
        Величайший час вжизни Бен-Гура наступил. Еслибы он принял это предложение ипроизнес одно только слово, история моглабы пойти совсем другим путем. Ноэто былабы история, ведомая людьми, нонеБогом, - нечто такое, чего никогда небыло иникогда небудет. Смятение охватило его, оннезнал, какему поступить. Впоследствии, размышляя надвсем случившимся, онприписал это смятение воле Назаретянина - Тотдал ему таким образом понять, чтоЕго смерть была необходима дляверы ввоскресение, безчего христианство былобы пустой шелухой ореха. Смятение, охватившее его, лишило его способности решать; онстоял беспомощный - идаже безгласный. Закрыв лицо руками, онбыл оглушен конфликтом между его желанием, тем, чтоон считал нужным предпринять, иволей, которая неизмеримо превышала его волю.
        -Пойдемже, мыждем тебя, - вчетвертый раз уже говорил ему Симонидис.
        Словно разбуженный этими словами, онбезвольно зашагал вслед закреслом ипаланкином. Подобно Балтазару иего друзьям-мудрецам, некогда встретившимся впустыне, высшая сила вела его своим путем.
        Глава10
        Распятие
        Когда все - Балтазар, Симонидис, Бен-Гур, Есфирь идвое оставшихся верными галилеян - добрались доместа, гдедолжна была совершиться казнь, оказалось, чтопривел их сюда Бен-Гур, шедший впереди всей группы. Онже, однако, немог даже вспомнить, никакони пробрались сквозь плотную массу возбужденных людей, никакон нашел дорогу кэтому месту, никакузнал время, вкоторое казнь должна была свершиться. Ондвигался абсолютно бессознательно, невидя инеслыша ничего вокруг, неосознавая того, чтоон делает. Вподобном состоянии малое дитя, которому доводится стать свидетелем ужасного преступления, делает все отнего зависящее, чтобы предотвратить его. Промысел Божий всегда выглядит странным длялюдей, каките средства, которыми он воплощается вжизнь, чтобы стать потом предельно ясным дляпосвященных.
        Наконец Бен-Гур остановился, остановились иследовавшие заним люди. Емупоказалось, чтоперед ним словно подняли громадный занавес, который доэтого, окутывая, держал его внеком подобии сна наяву; кнему вернулась способность видеть все вокруг сполной ясностью ипониманием.
        Онистояли навершине невысокого холма, формой напоминавшего череп, пыльного, сухого илишенного всякой растительности, заисключением нескольких чахлых кустиков иссопа[157 - Иссоп - травянистое растение, родственное майорану. Связанные впучки стебли его использовались дляокропления водой вобряде очищения.]. Небольшое открытое пространство навершине холма было ограничено живой стеной - цепочкой римских солдат, удерживавших напиравшую толпу. Командовавший ими центурион зорко следил запорядком. Бен-Гур сосвоими людьми стоял какраз перед линией оцепления, лицом насеверо-запад. Холм этот носил древнее арамейское название Голгофа - по-латыни Калвария, чтовпереводе значило просто «череп».
        Сейчас все пространство вокруг холма, насколько хватало взора, было сплошь заполнено людьми - здесь собралось три миллиона людей; тримиллиона сердец учащенно бились, объятые страстным интересом ктому, чтодолжно было свершиться наэтом холме. Никого неинтересовала судьба разбойников, мысли ичувства всех собравшихся занимал только Назаретянин, именно Он был предметом их ненависти илистраха - Он,Который любил их всех ибыл готов принять заних страшную смерть накресте.
        Ближе квершине холма, возвышаясь своей митрой надокружающей его свитой, стоял первосвященник Храма. Ещевыше посклону холма, почти наего округлой вершине, словно специально длятого, чтобы быть видным всем иотовсюду, стоял Назаретянин, ссутулившийся истрадающий, нобезмолвный. Какой-то остряк изстражи, подстать короне наЕго голове, далЕму вруки тростинку вкачестве скипетра.
        Взоры всех собравшихся были направлены наНазаретянина. Похоже, видего страданий тронул многих втолпе; Бен-Гур, вовсяком случае, ощутил некую происшедшую вего чувствах перемену. Ощущение чего-то лучшего, чемсамое лучшее вего жизни, - чего-то настолько лучшего, чтодавало слабому человеку силы превозмочь страдания духа итела; что-то такое, чтоделало смерть желанной, - возможно, предчувствие другой жизни, более чистой, чемэта, - жизни духа, столь скоро воспринятой Балтазаром, начало зарождаться вего сознании все яснее ияснее, рождая понимание того, чтомиссия Назаретянина состояла втом, чтобы провести всех любящих Его сквозь преграды, туда, гдеОн основал свое царство. Тогда он услышал, илиему показалось, чтоон услышал, слова, словно родившиеся ввоздухе иливозникшие изпочти забытого, произнесенные Назаретянином:
        «Яесть Воскресение иЖизнь».
        Ислова эти звучали снова иснова, проникая вего сознание, освещая его светом инаполняя его своим новым значением. Икакчеловек повторяет вопрос, чтобы понять его значение, Бен-Гур спросил, глядя начеловека нахолме, увенчанного терновым венцом: «КтоВоскресение? Икто Жизнь?»
        «Яесть», - прозвучал вего мозгу ответ, словно произнесенный Тем, стоящим нахолме, - прозвучал именно длянего, потому что вэтот миг он испытал чувство умиротворения, какого никогда еще незнал, - умиротворения, которое положило конец всем сомнениям изагадкам, стало началом веры, любви иясного понимания.
        Иопять изэтого призрачного состояния Бен-Гура вывел стук молотков. Всмотревшись, онувидел навершине холма тех, кого раньше незамечал, - нескольких солдат ирабочих, возящихся скрестами. Вземле уже были выкопаны глубокие ямы дляустановки крестов, итеперь рабочие приколачивали поперечины.
        -Попросите их поспешить, - сказал первосвященник, обращаясь кцентуриону. - Этот, - ион указал рукой наНазаретянина, - должен умереть дозахода солнца ибыть погребен, чтобы неосквернилась земля. Таков закон.
        Один изсолдат подошел кНазаретянину ислучшими побуждениями предложил ему выпить что-то, ноТот, покачав головой, отверг протянутую Ему чашу. Тогда другой солдат снял сЕго груди доску снадписью, которую рабочий тутже прибил квершине креста - ивсе приготовления кказни были закончены.
        -Кресты готовы, - доложил центурион первосвященнику, который кивнул головой иответил:
        -Богохульник будет первым. СынБожий должен быть способен спасти себя. Посмотрим, таклиэто.
        Люди, которые могли видеть все этапы приготовления кказни икоторые доэтого оглашали пространство вокруг нетерпеливыми криками, накакое-то время затихли. Тишина эта, распространясь отпервых рядов, вскоре охватила всю толпу. Наступал самый страшный момент - казнимые должны были быть пригвождены ккрестам. Когда солдаты, назначенные дляэтого, подошли кНазаретянину, тосамые жестокие иззрителей испытали благоговейный ужас. Ужепосле казни находились люди, рассказывавшие, чтовэтот момент порыв холодного воздуха заставил их задрожать.
        -Какая вдруг наступила тишина! - сказала Есфирь, обнимая отца.
        Атот, вспомнив муки, которые ему самому пришлось испытать, склонил голову исидел, дрожа всем телом.
        -Несмотри, Есфирь, несмотри, - сказал он вдруг. - Незнаю, новсе, ктостоит здесь исмотрит - какневинные, такивиновные вэтом, - могут быть прокляты навеки сэтой самой минуты.
        Балтазар упал наколени.
        -СынГура, - всебольше ибольше возбуждаясь, проговорил Симонидис, - сынГура, если Иегова непрострет наднами свою руку какможно скорее, Израиль погибнет - имы все вместе сним.
        Бен-Гур спокойно ответил наэто:
        -Япребывал вкаком-то отрешенном состоянии, Симонидис, имне было дано понять, длячего все это должно было свершиться ипочему это сейчас свершается. Такова была воля Назаретянина - иволя Божья. Такчто нам остается делать тоже, чтоиегиптянин, - молиться.
        Икогда он снова перевел свой взгляд навершину холма, вмертвой тишине ему снова прозвучали все теже слова:
        «Яесть Воскресение иЖизнь».
        Онпочтительно склонил голову перед сказавшимэто.
        Анавершине холма работа продолжалась. Стражники сняли сНазаретянина одежды; такчто теперь Он предстал перед миллионами людей водной набедренной повязке. Наспине Его горели огнем полосы отбича; темнеменее Его безвсякой жалости уложили спиной накрест, распластав Его руки попоперечной перекладине. Несколько ударов увесистым молотком - иострые гвозди пронзили запястья рук. Затем опытные вподобных делах палачи прижали одну Его ступню квертикальной стойке креста и, наложив другую ступню поверх первой, пригвоздили одним гвоздем обе ноги. Тупой стук молотков был слышен далеко зацепью ограждения; нодаже те, докого этот стук недоносился, видели, какделовито ходят молоты вруках палачей, иежились отстраха. Изуст страдальца невырвалось нистона, нивопля боли, нислова протеста: ничего, надчем моглибы посмеяться потом Его враги, ничего, очем моглибы сожалеть Его приверженцы.
        -Куда развернуть Его лицом? - тупо спросил один изсолдат.
        -КХраму, - ответил первосвященник. - Яхочу, чтобы перед смертью Он видел святой дом, который Он несмог повергнуть.
        Рабочие подняли крест иперенесли его вместе сраспятым нанем кодной извыкопанных ям. Покоманде они опустили конец креста вглубокую яму; тело Назаретянина тяжело повисло накресте. Нокакипрежде, Он неиздал нистона - лишь произнес слова, самые священные извсего изреченного Им идошедшего донас:
        -Отче, прости им, ибоневедают они, чтотворят.
        Крест, вознесшийся теперь надо всем окружением иподнявшийся кнебу, былвстречен взрывом восторга; стоявшие впервых рядах прочитали надпись надголовой Назаретянина ипоспешили растолковать ее людям сзади. Вскоре уже все собравшиеся, ктососмехом, акто сослезами наглазах, повторяли:
        -Царь Иудейский! Славен будь, Царь Иудейский!
        Первосвященник, нерассчитывавший, чтоиздевательская надпись надказнимым даст такой эффект, пытался было протестовать, нобезуспешно; такчто теперь увенчанный этим титулом Царь своим предсмертным взором мог охватить раскинувшийся перед Ним весь город своих праотцев - город, столь презрительно отвергшийЕго.
        Близился полдень; солнце вот-вот должно было достичь высшей точки нанебе; холмы, нежась вего лучах, вздымали кнему свои вершины; дальние горы облачились вцарственный пурпур. Всамом городе все храмы, дворцы, башни, дома тонули всолнечном сиянии, словно даря свою красоту тем многим, которые время отвремени обращали наних свои взоры. Новнезапно темнота стала заполнять небо ипокрывать собой землю - вначале всего лишь яркий свет дня едва ощутимо померк; затем словно раньше времени наземлю спустились сумерки; полуденное сияние сменилось вечерним полумраком. Мрак густел, привлекая внимание; шумтолпы, крики ивосклицания сменились тишиной. Люди, неверя своим глазам, вопросительно смотрели друг надруга: онипереводили взгляд то нанебо, тонадальние горы, тоснова насолнце инаближние окрестности, тонущие вполумраке. Непонимая, чтопроисходит, онибледнели, объятые ужасом.
        -Этовсего лишь облако илинабежавшая туча, - попытался Симонидис успокоить встревожившуюся Есфирь. - Вскоре снова станет светло.
        НоБен-Гур был другого мнения.
        -Этонеоблако инетуча, - сказал он. - Духи, обитающие ввоздухе, - пророки исвятые - пытаются измилосердия скрыть Его страдания отнаших взоров. Истинно говорю тебе, Симонидис, распятый там есть Сын Божий.
        И,оставив остолбеневшего оттаких слов Симонидиса наместе, оннаправился туда, гдестоял коленопреклоненный Балтазар, иположил ладонь наплечо старика.
        -Омудрый египтянин, выслушай меня! Тыодин извсех нас был прав - Назаретянин воистину Сын Божий.
        Балтазар поднял кнему свое лицо иедва слышно ответил:
        -Явидел Его младенцем, лежащим вяслях. Такчто нет ничего странного втом, чтоя знал Его лучше, чемты. Нодлячего я дожил доэтого дня! Почему неумер я раньше, вместе сосвоими братьями. Счастливец Мелхиор! Счастливец Гаспар!
        -Нестрадай! - сказал Бен-Гур. - Безсомнения, онитоже сейчас здесь.
        Мгла продолжала сгущаться, становясь уже совершенной темнотой, что, однако, ничуть несмущало тех, ктопродолжал делать свое дело навершине холма. Накрестах один задругим оказались иоба разбойника, кресты сними были воздвигнуты чуть ниже первого. После этого оцепление было снято, толпа подалась вперед искрыла подсобою весь холм, словно нахлынувшая волна. Люди толкались итеснились, стараясь пробиться поближе краспятому Назаретянину, непереставая осыпать Его насмешками, грубостями ибранью.
        -Ха-ха! Если ты Царь, тоспаси себя, - кричал какой-то солдат.
        -Нуда, - вторил ему какой-то жрец, - если он сможет спуститься кнам, томы уверуем внего.
        Были итакие, ктотолько качал головой:
        -Онмогбы разрушить Храм ивновь отстроить его затри дня, нонеможет спасти себя.
        Были иговорившие:
        -Онназывает себя Сыном Божьим; давайте посмотрим, станетли Господь спасатьего.
        Никто немогбы объяснить толком, почему он питает краспятому такое предубеждение. Назаретянин никому непричинил зла; большая часть изсобравшихся здесь вообще никогда невидела Его раньше; ивсе-таки - удивительное противоречие! - онипродолжали осыпать Его проклятиями, сочувствуя, однако, распятым здесьже разбойникам.
        Сверхъестественная ночь, опустившаяся снебес, стала серьезно волновать Есфирь, какпугала она итысячи других, куда более смелых исильных, чемона.
        -Давайте уйдем домой, - уженевпервый раз просила она своих спутников. - Ведь это гнев Божий, отец. Ктодругой смогбы сотворить подобное? Ябоюсь здесь оставаться.
        НоСимонидис неподдавался наее уговоры. Онпочти все время молчал, явно находясь подглубоким впечатлением отвсего происходившего. Увидев, чтокконцу первого часа толпа навершине холма несколько поредела, онпредложил своим спутникам перебраться поближе ккресту. Бен-Гур едвали нетащил насебе Балтазара. Снового их места Назаретянин был виден куда хуже - темный силуэт нафоне чуть более светлого неба. Они, однако, могли слышать Его - слышать Его вздохи, выдававшие Его страдания, куда более тяжелые, чемуЕго сотоварищей понесчастью.
        Второй час распятия прошел также, какипервый. ДляНазаретянина это были часы оскорблений, насмешек имедленного умирания. Завсе это время Он заговорил только один раз. Несколько женщин подошли иупали наколени уподножия креста. Среди них Он узнал свою мать, окруженную Его любимыми учениками.
        -Женщина, - произнес Он, возвысив голос, - воззри насвоего сына!
        Ипотом, обращаясь кученикам:
        -Неоставляйте мою мать!
        Наступил третий час, нолюди все также стояли вокруг холма, удерживаемые здесь некоей неведомой силой, чему, повсей вероятности, изрядно поспособствовала инаступившая посреди белого дня ночь. Онивели себя тише, чемвпредшествующие часы, новсеже порой можно было слышать, каклюди перекликаются между собой. Ещеможно было отметить, чтотеперь, подходя кНазаретянину, ониприближались ккресту вмолчании, молча смотрели нараспятого итакже вмолчании отходили. Этопочувствовали даже стражи, которые незадолго доэтого бросали жребий, разыгрывая между собой одежды распятых. Теперьже они вместе софицерами стояли чуть встороне, куда более бдительно приглядывая заодним изобреченных, чемзаподходящими иотходящими толпами. Стоило Ему громко вздохнуть илизапрокинуть голову впароксизме боли, какони уже были начеку. Самым удивительным, однако, было совершенно изменившееся поведение первосвященника иего свиты, техзнатоков законов итрадиции, которые принимали участие вполуночном суде итеперь, довольные свершенным, вместе спервосвященником ждали конца осужденных. Когда начала сгущаться темнота, онистали терять свою
самоуверенность. Среди них было много сведущих вастрономии, знакомых спредзнаменованиями, вте дни столь много значившими длялюдей. Знания эти были вынесены ими еще изЕгипетского плена иверно служили дляхрамовых церемоний. Когдаже уних наглазах солнечный свет стал меркнуть, авершины окрестных гор ихолмов скрываться вомраке, онисбились толпой вокруг своего понтифика ипринялись вполголоса обсуждать то, чему стали свидетелями. «Нынче полнолуние, - шептались они между собой, - иэто неможет быть затмением». Ипоскольку ниодин изних немог дать объяснение этому - более того, никто изних немог припомнить ничего подобного, - впотайных уголках своих сердец они связали происходящее сНазаретянином ипришли всовершенное смятение. Стоя рядом ссолдатами, онизамечали длясебя каждое слово идвижение Назаретянина ивздрагивали отстраха прикаждом его вздохе, шепотом говоря между собой: «Человек этот может быть Мессией, итогда…» Ноони продолжали стоять исмотреть!
        Темвременем Бен-Гур неединожды впадал всостояние, подобное тому, чтоон совсем недавно пережил. Совершенный покой овладел им. Онлишь молился, прося, чтобы мучения распятого поскорее закончились. Понимал он идушевное состояние Симонидиса - чтотот колеблется, готовый уверовать. Время отвремени он бросал взгляд накрупное, опущенное вниз лицо старика, отягощенное печатью размышлений. Заметил он ивопросительные взгляды, бросаемые тем насолнце, словно вопрошающие светило опричине темноты. Непреминул он иотметить длясебя беспокойство, скоторым Есфирь прильнула котцу, пытаясь заглушить свои страхи усиленной заботой онем.
        -Небойся, - услышал он слова старика, обращенные кдочери, - ностой исмотри вместе сомной. Тыможешь прожить вдвое дольше меня инеувидеть ничего подобного. То,что ты сейчас видишь, может стать откровением.
        Ближе кконцу третьего часа несколько человек ссамого дна общества - оборванцев, живших вгробницах наокраинах города, - подошли иостановились прямо перед центральным крестом.
        -Вотэто иесть Он, новый Царь Иудейский, - сказал один изних.
        Остальные сосмехом воскликнули:
        -Даславится Царь Иудейский!
        Неполучив никакого ответа, ониподошли ближе ккресту.
        -Если ты ивсамом деле Царь Иудейский илиСын Божий, тосойди кнам, - громко предложили ониЕму.
        Приэтих словах один израспятых разбойников перестал стонать ивоззвал кНазаретянпну:
        -Да,если ты ивсамом деле Христос, спаси себя инас.
        Оборванцы рассмеялись изахлопали владоши; но, дожидаясь ответа, ониуслышали, какдругой разбойник сказал, обращаясь кпервому:
        -Илиты небоишься Бога? Мынаказаны задела наши; ноэтот человек ничего худого несделал.
        Зеваки, пораженные его словами, замолкли; ивнаступившей тишине прозвучали слова все тогоже второго разбойника, обращенные наэтот раз кНазаретянину:
        -Господи, - произнес он, - помяни меня, когда войдешь вЦарствие Свое.
        Приэтих словах Симонидис встрепенулся иподнял голову. «Когда войдешь вЦарствие Свое». Этобыл самый главный пункт его сомнений, который он столь часто обсуждал сБалтазаром.
        -Тыслышал? - прошептал ему наухо Бен-Гур. - Царствие это неможет быть отмира сего. Тотсвидетель говорит, чтоЦарь только вступает вЦарствие Свое; даия слышал тоже самое всвоих мыслях.
        -Тихо! - махнул рукой ему Симонидис, куда более повелительно, чемон ранее позволял себе вразговорах сБен-Гуром. - Помолчи, молю тебя. Если Назаретянин ответит…
        Иони услышали ответ Назаретянина, прозвучавший ясно ичетко, ссовершенной уверенностью всказанном:
        -Истинно говорю тебе: нынчеже будешь соМною враю!
        Симонидис подождал еще немного - всели сказал Он; затем он молитвенно сложил руки ипроизнес:
        -Неговори больше ничего, ничего, Господи! Тьма ушла отменя, явижу все другим взором - какБалтазар, явижу все взором истинной веры.
        Верный слуга получил наконец достойное его воздаяние. Егоизломанное пытками тело уже нельзя было восстановить; нельзя было иизбавить его отвоспоминаний оперенесенных страданиях, какнельзя было ивозместить отнятые унего годы жизни; нонеожиданно перед ним открылась новая жизнь - новая жизнь, которая ждала его загранью этой жизни - иимя этой жизни было Рай. Именно там он мог обрести царство, окотором мечтал, инайти достойного Царя. Совершенный мир ипокой наполнили его душу.
        Вгруппе храмовых сановников, стоявших укреста, теже самые слова вызвали удивление иужас. Искушенные казуисты сопоставили допущение, лежавшее воснове вопроса, иподтверждение этого допущения, заключавшееся вответе навопрос. Какраз из-за ходивших постране слухов отом, чтоОн был Мессией, онииобрекли Назаретянина накрестную смерть; ивот именно накресте куда более определенно, чемраньше, Он нетолько заявил освоей сущности, ноипообещал райское блаженство преступнику. Мысль освершенном ими заставила их дрожать всем телом. Даже первосвященник, несмотря навсю свою напыщенность, испытывал жуткий страх. Откуда этот человек обрел уверенность, если невИстине? Ичто такое Истина, если несам Господь? Лишь немногое ныне удерживало священников, чтобы всем скопом непуститься вбега.
        Дыхание Назаретянина стало хриплым, онуже просто хватал ртом воздух. Только три часа провел Он накресте, иуже умирает!
        Когда это стало понятно всем, люди нахолме затихли. Стих иветер; сухой пар повис ввоздухе; ктемноте добавилась совершенно необычная жара. Всетри миллиона собравшихся вокруг холма, затаив дыхание, охваченные благоговейным ужасом, ждали неизбежного.
        Исквозь темноту надголовами зрителей раздался голос умирающего, крик отчаяния, едвали неупрек:
        -Боже мой! Боже мой! Длячего Ты меня оставил?
        Голос этот заставил всех замереть наместе.
        Солдаты, стоявшие ранее воцеплении, принесли ссобой сосуд, вкотором было разведенное водой вино, ипоставили его неподалеку отБен-Гура. Погрузив вэту смесь губку инасадив ее наострие копья, онистали таким образом поить распятых. Бен-Гур вспомнил, какглоток воды уколодца, поданный ему Назаретянином, придал ему новые силы. Повинуясь порыву души, онсхватил губку, обмакнул ее всосуд ибросился ккресту.
        -Дабрось ты Его! - кричали попадавшиеся ему попути люди. - БросьЕго!
        Необращая наних внимания, онвсеже подбежал ккресту иподнял губку кгубам Назаретянина. Увы, слишком поздно, слишком поздно!
        Лицо распятого теперь хорошо было видно Бен-Гуру - покрытое синяками иссадинами, соследами запекшейся крови ипыли, онотем неменее вдруг просветлело, глаза широко раскрылись, взор поднялся кнебесам. Вкрике, который Он испустил, быливызов, иоблегчение, даже торжество:
        -Кончено! Кончено!
        Такгерой, погибая вовремя свершения своего подвига, знаменует свое торжество победным кличем.
        Свет вглазах распятого померк; увенчанная терновым венцом голова медленно поникла нагрудь. Бен-Гур было решил, чтотело Его покинула последняя искра жизни; нослабеющая душа собрала последние силы, ииудей ивсе окружающие услышали последние слова, произнесенные негромко, словно обращенные кнаходящемуся совсем близко собеседнику:
        -Отче, вруки Твои отдаю дух Свой.
        Крупная дрожь сотрясла изломанное пытками тело; послышался крик отчаянной боли, иземной путь Назаретянина был окончен. Сердце, полное любовью клюдям, остановилось, очитатель!
        Бен-Гур, вернувшись ксвоим друзьям, произнес просто:
        -Всекончено; Он мертв.
        Вскоре все собравшиеся узнали обэтом. Никто громко необъявлял обэтом; просто потолпе вовсех направлениях прошел шепот: «Онмертв! Онмертв!» - иэто было все. Люди получили то, чтохотели; Назаретянин был мертв; ивсеже они ошеломленно смотрели друг надруга. Наних была Его кровь! Ипока они стояли так, глядя друг надруга, земля подих ногами стала дрожать. Каждый хватался засвоего соседа, чтобы удержаться наногах; вмгновение ока темнота начала рассеиваться; нанебе снова засияло солнце; иприего свете каждый человек втолпе увидел, чтовозвышающиеся навершине холма кресты ходят изстороны всторону. Крестов было три, ноони видели только средний, который, каким показалось, стал словно вырастать все выше ивыше, вознося свою скорбную ношу кнебесам. Икаждый изтех, ктоглумился надНазаретянином; каждый, ктоплевал наНего подороге наГолгофу; каждый, ктотребовал распять Его; каждый, ктошел спроцессией изгорода; каждый, ктовсвоем сердце желал Его смерти, почувствовал, чтоон внекотором роде отмечен среди других ичто если он хочет остаться вживых, тодолжен какможно скорее бежать отэтой угрозы снебес. Иони пустились
наутек: онибежали вовсю мочь, скакали, погоняя лошадей иверблюдов, гнали повозки икареты, вкоторых приехали сюда, улепетывая изовсех сил. Носмерть настигала их - земля разверзалась уних подногами, грохот катящихся соскал камней сводил их сума. Онибили себя вгрудь ивопили отужаса. Кровь Его была наних! Уроженец этих мест иприезжий издалека, жрец имирянин, нищий оборванец, саддукей, фарисей - всебыли равны вэтой гонке. Если они взывали кГосподу, разъяренная земля отвечала им ревом иуравнивала их между собой. Даже первосвященник ипоследний храмовый служка сравнялись покрайней мере водном - кровь Назаретянина была навсехних!
        Когда после распятия нанебе снова воссияло солнце, стало видно, чтонахолме остались только мать Назаретянина, Его ученики, преданные Ему галилейские женщины иБен-Гур сосвоими друзьями. Уних небыло времени разглядывать бегство толпы; воля небес настойчиво повелела им позаботиться осебе.
        -Сядь здесь, - сказал Бен-Гур Есфири, устраивая ее наподножку отцовского кресла. - Атеперь закрой глаза ипостарайся несмотреть, ноуповай наГоспода идух Того, Кто был столь жестоко убит.
        -Нет, - благоговейно произнес Симонидис, - давайте сэтих пор будем говорить оНем какоХристе.
        -Дабудет так, - кивнул головой Бен-Гур.
        Вэто время волна землетрясения докатилась дохолма. Крики двух разбойников нараскачивающихся крестах были ужасны. Несмотря находившую подногами почву, Бен-Гур улучил момент бросить взгляд наБалтазара иувидел, чтотело старика неподвижно распростерто наземле. Ондобрался донего итронул заплечо - нонапрасно! Мудрый старик был мертв! Итут Бен-Гур вспомнил крик, раздавшийся сразуже вслед засмертным криком Назаретянина. Онтогда несообразил, откого исходит этот крик, нотеперь понял, чтодуша египтянина последовала задушой его Учителя запределы земной жизни, возносясь крайскому царству.
        Слуги Балтазара покинули своего хозяина; но, когда все немного пришли всебя, двагалилеянина, положив тело старика впаланкин, понесли его вгород.
        Скорбная процессия вошла вюжные ворота дворца Гуров уже назакате солнца. Примерно вэтотже час тело Христа было снято скреста.
        Останки Балтазара внесли вбольшую залу. Всеслуги, рыдая, поспешили окружить его, поскольку доброго старика любили все, кому довелось знавать его прижизни. Нокогда собравшиеся увидели его лицо иулыбку, застывшую нанем, ониутерли слезы, говоря:
        -Этохорошо. Онвыглядит куда счастливее нынешним вечером, чембыл утром.
        Бен-Гур решил непосылать слуг, чтобы сообщить Айрас ослучившемся сее отцом, носделать это самому. Оннаправился кее комнате, чтобы проводить дочь кбездыханному телу отца. Онмог представить себе ее горе - ведь она оставалась теперь одна вовсем мире. Онготов был забыть все ипожалеть ее. Онвспомнил, чтонеспросил, почему ее небыло сними; вспомнил, чтоссамого утра даже недумал оней; иотраскаяния дал себе зарок сделать все отнего зависящее, чтобы хоть как-нибудь смягчить ее горе.
        Постучав встену ее комнаты, онбыло решил, чтослышит донесшееся из-за дверного занавеса звяканье колокольчиков наее браслетах. Ноответа небыло, ион позвал ее поимени - иснова неполучил никакого ответа. Отбросив занавес, онвошел вее комнату, нота была пуста. Онпоспешил подняться накрышу, думая найти ее там, ноплоская крыша тоже была пустынна. Онстал спрашивать слуг: весь день ее никто невидел. После долгих поисков повсему дому Бен-Гур вернулся вбольшую залу изанял место рядом сумершим, которое поправу принадлежало ей. Смотря вспокойное лицо старика, онснова невольно подумал отом, сколь милостив был Христос ксвоему престарелому слуге, введя его вместе ссобой врайские врата, гдетот мог забыть печали иогорчения своей земной жизни.
        Достойно похоронив старика, надевятый день после исцеления матери исестры, выполнив все требуемые законом формальности, Бен-Гур привел их вродной дом. Истого самого дня вдоме этом два самых святых длялюдей имени всегда были благоговейно связаны вместе - БогОтец иХристос Сын Божий.
        Спустя примерно лет пять после распятия Есфирь, жена Бен-Гура, сидела всвоей комнате впрекрасной вилле неподалеку отМизен. Стоял полдень, горячее итальянское солнце ласкало своими лучами розы всаду ивиноград, увивавший дом. Всяобстановка вкомнате была римской, однако сама Есфирь была облачена вобычную одежду еврейской матроны. Наразостланной наполу львиной шкуре играли Тирца идвое детей. Совершенно постороннему человеку былобы достаточно поймать исполненный заботы взгляд Есфири, брошенный ею надетей, чтобы понять, ктоих мать.
        Время милостиво обошлось сней. Онапребывала врасцвете своей красоты и, став хозяйкой чудесной виллы, осуществила одно изсвоих самых заветных желаний.
        Вошедший слуга, нарушив эту семейную идиллию, произнес, обращаясь кЕсфири:
        -Ватриуме ждет женщина, онахочет поговорить свами.
        -Пригласи ее, яприму ее здесь.
        Через несколько секунд вкомнату вошла посетительница. Приодном взгляде нанее еврейка встала иуже хотела что-то сказать; нозаколебалась, побледнела исделала шаг назад, произнеся:
        -Яузнала тебя, добрая женщина.Ты…
        -Ябыла Айрас, дочерью Балтазара.
        Справившись судивлением, Есфирь попросила слугу принести кресло дляегиптянки.
        -Нет, - сухо прервала ее Айрас. - Ясейчасже покинувас.
        Обеженщины пристально всматривались друг вдруга. Мыуже знаем, чтопредставляла собой Есфирь - прекрасная женщина, счастливая мать ипреданная жена. Носостоявшей напротив нее бывшей соперницей даже пытка необошласьбы столь жестоко. Египтянка сохранила стройную фигуру иотчасти даже былую грацию; нопорочная жизнь наложила свой отпечаток навсю ее внешность. Кожа лица стала шершавой даже навзгляд; большие глаза покраснели иввалились; щеки утратили былой цвет. Губы залегли жесткими ициничными складками, аобщая запущенность стала причиной преждевременного старения былой красавицы. Одежда ее была небрежной ивпятнах. Ксандалиям пристала дорожная грязь. Айрас первая нарушила становящееся неловким молчание:
        -Этотвои дети?
        Есфирь взглянула наиграющих малышей иулыбнулась:
        -Да. Нехочешь поговорить сними?
        -Ятолько их испугаю, - ответила Айрас.
        Затем она подошла ближе кЕсфири и, заметив, чтота пытается податься назад, сказала:
        -Небойся. Передай своему мужу весточку отменя. Скажи ему, чтоего враг мертв, - завсе то горе, которое он принес мне, яего убила.
        -Еговраг?
        -Мессала. Ещескажи своему мужу, чтозастрадания, доставленные мной ему, ябыла наказана так, чтодаже ему сталобы меня жаль.
        Наглаза Есфири навернулись слезы, иона хотела что-то сказать.
        -Нет, - опередила ее Айрас, - янехочу, чтобы меня жалели илиоплакивали. Наконец, скажи ему: японяла, чтобыть римлянином - значит быть жестоким.
        Сэтими словами она направилась квыходу. Есфирь последовала заней.
        -Останься идождись моего мужа. Оннеиспытывает недобрых чувств ктебе. Тогда, вИерусалиме, онповсюду искал тебя. Онстанет тебе другом. Ведь мыже христиане.
        Ноегиптянка была непреклонна.
        -Нет, ясама выбрала свою долю. Скоро все будет кончено.
        -Но, - неуверенно произнесла Есфирь, - неможемли мы как-нибудь помочь тебе, сделать что-нибудь…
        Выражение лица египтянки смягчилось; наее губах появилось нечто похожее наулыбку. Онапосмотрела наиграющих наполу малышей.
        -Есть кое-что, - сказалаона.
        Есфирь проследила заее взглядом и, быстро все поняв, ответила:
        -Конечно.
        Айрас подошла кмалышам, опустилась коленями нальвиную шкуру ипоцеловала каждого измалышей. Медленно поднявшись наноги, онанесколько секунд смотрела наних, азатем направилась кдвери ивышла изкомнаты, непроизнеся нислова прощания. Шаги ее были быстрыми, и, прежде чем Есфирь смогла сообразить, какей поступить, египтянка уже покинуладом.
        Узнав обее визите, Бен-Гур понял, чтоего давнишние догадки справедливы - вдень распятия Айрас покинула своего отца ради Мессалы. Темнеменее он снова послал наее поиски, новпустую; ееникто больше невидел иничего неслышал оней. Голубой залив, подлучами солнца весело играющий волнами, надежно хранил свои мрачные тайны. Будь унего язык ижелание, онмогбы поведать нам обАйрас.
        Симонидис дожил доглубокой старости. Надесятом году правления императора Нерона он отошел отдел, столь долго сосредоточенных вкабинете его склада вАнтиохии. Допоследних дней он сохранил ясную голову, чтовесьма прибыльно сказывалось наего делах.
        Водин издней этого упомянутого года он сидел всвоем кресле натеррасе склада. Рядом сним стояли Бен-Гур, Есфирь итрое их детей. Речное течение медленно покачивало ошвартованное уберега последнее их судно; всеостальные были проданы. Задолгие годы, прошедшие содня распятия, ещетолько одно событие омрачило закат его жизни - смерть матери Бен-Гура. Однако христианские верования смягчали постигшее его горе.
        Судно, окотором мы упомянули, пришло всего лишь пару дней назад, принеся ссобой известия опреследованиях христиан, начатых вРиме Нероном. Стоявшие натеррасе какраз обсуждали эти новости, когда Маллух, по-прежнему служивший своему другу, вошел вкомнату ипротянул Бен-Гуру небольшой пакет.
        -Ктоэто принес? - спросил тот, прочитав послание.
        -Какой-то араб.
        -Гдеон?
        -Онсразуже ушел.
        -Послушайте, - сказал Бен-Гур Симонидису иЕсфири.
        Ион прочитал следующие строки:
        «Я,Илдерим, сынИлдерима Щедрого ишейх племени Илдерима, - кИуде, сыну Гура.
        Узнай, одруг моего отца, сколь мой отец любил тебя. Прочитай то, чтоя посылаю тебе приэтом, иты все поймешь. Еговоля - этомоя воля; поэтому то, чемвладел он, ныне принадлежит тебе.
        Все, чтопарфяне взяли унего после большой битвы, вкоторой он погиб, я, отомстив занего, отобрал уних - егописьмо, атакже всех детей Миры, которая еще принем стала матерью столь многих звезд.
        Миртебе ивсем твоим родным.
        Этот глас изпустыни есть глас Илдерима, шейха».
        Затем Бен-Гур развернул кусок папируса, пожелтевшего отвремени, какпобитый непогодой опавший лист шелковицы. Едва касаясь ветхого листа, онпрочел:
        «Илдерим, именуемый Щедрым, - ксыну инаследнику.
        Все, чемя владею, осын мой, станет твоим втот день, когда ты придешь мне насмену, заисключением той собственности вАнтиохии, которая известна подименем Пальмового сада. Егоя оставляю сыну Гура, принесшему нам славу вцирке, - емуиего наследникам ввечное владение.
        Неопозорь честь своего отца.
        Илдерим Щедрый, шейх».
        -Чтоты скажешь? - спросил Бен-Гур уСимонидиса.
        Есфирь осторожно взяла папирус изпальцев мужа иперечитала его просебя. Симонидис какое-то время молчал. Взгляд его был прикован кпричаленному судну, нодумал он очем-то другом. Наконец он заговорил.
        -СынГура, - задумчиво произнес он, - Господь был щедр ктебе вэти последние пять лет. Тебе есть зачто быть Ему благодарным. Разве ненастало время наконец обдумать значение всех Его даров, того наследства, которое теперь втвоих руках, истать достойнымего?
        -Японял это уже давно. Богатство послано мне длятого, чтобы поставить его наслужбу подателю; инекакую-то часть, Симонидис, авсе. Дляменя стоял только один вопрос: какраспорядиться им наилучшим образом? Такдай мне совет, молю тебя.
        Симонидис ответил:
        -Ябыл свидетелем тому, какие крупные суммы ты передал Церкви здесь, вАнтиохии. Теперьже, почти одновременно сдаром щедрого шейха, пришли ивести опреследованиях братьев наших вРиме. Перед нами открывается новое поле боя. Свет недолжен погаснуть встолице.
        -Такскажиже мне, какя могу поддержатьего.
        -Скажу. Римляне, даже Нерон, почитают священными лишь две вещи - янезнаю других, которыебы они так чтили, - этопрах мертвых иместа погребения. Если ты неможешь возвести храмы дляпочитания Господа нашего наповерхности земли, топострой их тогда подземлей; храни их там отосквернения ипогребай вних тела всех, погибших заверу.
        Бен-Гур возбужденно вскочил наноги.
        -Прекрасная мысль, - сказал он. - Ия небуду медлить спретворением ее вжизнь. Судно, которое принесло нам весть остраданиях наших братьев, доставит меня вРим. Завтраже я пущусь впуть. - Онповернулся кМаллуху: - Приготовь судно, Маллух, ибудь сам готов отправиться вместе сомной.
        -Вотихорошо, - сказал Симонидис.
        -Аты, Есфирь, чтоскажешь ты? - спросил Бен-Гур.
        Есфирь подошла поближе кмужу, положила руку ему наплечо иответила:
        -Такты лучше всего послужишь Христу. Омуж мой, позволь мне несидеть дома, ноотправиться стобой ибыть помощницей тебе.
        Если кто-нибудь измоих читателей окажется вРиме, топусть спустится вкатакомбы Сан-Каликсто, более древние, чемСан-Себастьяно. Тамон сможет увидеть, вочто превратилось богатство Бен-Гура, ивознести ему благодарность. Именно изэтой гробницы христианство вышло набелый свет, чтобы повергнуть впрах цезарей.
        История Бен-Гура вкино
        Роман Лью Уоллеса был экранизирован вГолливуде трижды: в1907, 1925 и1959годах. Сейчас готовится мультипликационная версия, которая должна быть выпущена вАмерике навидео вдекабре. Самым известным считается фильм 1959года режиссера-классика Уильяма Уайлера; ондосих пор удерживает пальму первенства почислу полученных «Оскаров». Только одной картине удалось набрать теже заветные 11 статуэток - этобыл «Титаник» Джеймса Кэмерона.
        Самый первый «Бен-Гур» был выпущен компанией «Kalem & С°» в1907году, всего лишь через два года после смерти Уоллеса. Егопоставил Сидни Олкотт, аглавную роль сыграл Херман Роттжер. Немая черно-белая лента скостюмами, позаимствованными из«Metropolitan Opera», длилась примерно 15минут - столько, сколько позволял один ролик пленки. Сэтой картиной связан едвали непервый вистории кино судебный процесс окопирайте: «Kalem & С°» экранизировали книгу безсогласия издателей. Дело дошло доВерховного суда Америки, который решил, чтодействие закона окопирайте накинофильмы также распространяется.
        Вотпочему, когда вначале 20-х вГолливуде задумали новую экранизацию «Бен-Гура», первым делом пришлось решать вопрос справами нароман. Ихобладатель, театральный продюсер Абрахам Эрланжер, требовал миллион долларов. Егоубедили согласиться напроцент отприбылей, иработа началась.
        Новый фильм, ознаменовавший приход нарынок новой компании «Metro-Goldwyn-Mayer», должен был стать масштабной эпопеей наподобие «Нетерпимости» Гриффита. Работу начал режиссер Чарльз Брабин; роль Бен-Гура отдали Джорджу Уолшу. Декорациями занялся главный художник MGM Седрик Гиббонс; впоследствии именно он нарисовал силуэт главной голливудской награды - «Оскара». Снимали вИталии, чтобыло неслыханной роскошью: вте времена «выезд нанатуру» подразумевал влучшем случае поездку насоседний пляж. Отсутствие неусыпного ока студии подействовало нагруппу нелучшим образом: режиссер пил итравил байки, амассовка блаженствовала напляже, созерцая «полуобнаженных римлянок», которых, послухам, изображали выписанные изПарижа «дамы полусвета». Работники, нанятые дляпостройки декораций, тоидело объявляли забастовку, анаткнувшись водном извырытых котлованов накатакомбы сантичными реликвиями, разграбили все подчистую.
        Когда вЛос-Анджелесе увидели то немногое, чтоотснял Брабин, егонемедленно уволили, авместе сним иполовину актеров. Новым режиссером стал Фред Нибло, ветеран приключенческого немого кино; емупринадлежит одна изпервых версий «Маски Зорро», атакже «Тримушкетера» 1921года. Нароль Бен-Гура пригласили Рамона Новарро, мексиканца попроисхождению, главного «латинского любовника» 20-х годов, старавшегося держать всекрете свои гомосексуальные наклонности. После выхода фильма Новарро еще несколько лет получал письма, адресованные «мистеру Бен-Гуру». Онпребывал навершине успеха доначала 30-х, восновном играя «этнические» роли - откитайцев доиндейцев; снялся, среди прочего, сГретой Гарбо вфильме «Мата Хари». В1968-м вдом Новарро наГолливудских холмах вломились подростки иизбили бывшую звезду досмерти, пытаясь выведать, гдехранятся его несуществующие богатства.
        Возлюбленную Бен-Гура, еврейскую девушку Есфирь, сыграла голубоглазая блондинка Мэй Макэвой. Отпервоначально набранного коллектива остался исполнитель роли Мессалы - Фрэнсис К.Бушмен. Бывший герой-любовник №1, онводночасье потерял популярность в1918году после того, какстало известно, чтоон 16лет был тайно женат иимеет пятерых детей, атеперь собрался бросить семью ради актрисы, скоторой снялся внескольких фильмах. Съемки в«Бен-Гуре» были появлением Бушмена вновом амплуа: отрицательного героя.
        Бушмен, между прочим, считал, чтовнеприятностях насъемочной площадке виноват итальянский диктатор Бенито Муссолини, который использовал любую возможность уязвить американцев. Всвою очередь, массовка немедленно разделилась напылких сторонников иеще более яростных противников дуче, которых перед съемками морского сражения ассистент покастингу развел поразным лагерям - чтобы сделать сцену «более убедительной». Этостремление к«убедительности» едва непривело ктрагедии: Фред Нибло вовремя необнаружил наборту «пиратского» судна заготовленную кем-то гору заточенных мечей. Итальянский темперамент оказался длякиношников вновинку: так, местные жители, записываясь научастие втомже морском бою, забывали упомянуть, чтонеумеют плавать.
        Сцену гонки наколесницах вИталии снять так инеудалось. Один изкаскадеров погиб, слетев сколесницы; самНоварро струдом избежал гибели. Переснимать пришлось уже вАмерике, куда группа спешно вернулась. Колесницами правили настоящие ковбои, и, чтобы гонка была интереснее, победителю была обещана награда. Запостановку эпизода отвечал Б.Ривз «Бризи» Исон, который имел репутацию лучшего постановщика конных трюков вГолливуде. Лошадей он нежалел: только вовремя съемок финального столкновения колесниц их погибло пять.
        Фильм обошелся в4миллиона долларов. Онвышел наэкраны немым; лишь через несколько лет дляповторного выпуска впрокат его снабдили музыкальным сопровождением. Основные события были сняты начерно-белую пленку, однако некоторые эпизоды - морское сражение ивсе, связанное сХристом, - снимали вцвете. Вамериканском прокате «Бен-Гур» собрал около 9миллионов истал кассовым чемпионом среди картин 1925года. Онтакже занимает 4-е место всписке самых прибыльных фильмов эры немого кино. Однако студия MGM ничего, кроме репутации, нанем незаработала: львиная доля доходов ушла Абрахаму Эрланжеру. АвГолливуде еще несколько десятилетий опасались выезжать насъемки заграницу.
        Версия Фреда Нибло считается самой близкой кроману Уоллеса. Многие любители кино уверяют, чтоона лучше картины Уайлера - более тонкая именее претенциозная. Еслибы «Оскар» в1925году существовал, «Бен-Гур» определенно могбы нанего рассчитывать.
        Уильям Уайлер был одним изассистентов режиссера насъемках 1925года. Прошло более 30лет, иименно он взялся запостановку новой экранизации романа - снова длястудии MGM. Сыншвейцарского бизнесмена, Уайлер начинал свою кинокарьеру сдешевых вестернов; запервые 10лет своей карьеры он снял 49 фильмов. Забавно, что, «дослужившись» допостановок категории «А», Уайлер перестал торопиться ипрославился своей педантичностью, заставляя актеров делать бесчисленное количество дублей. Вовремя войны он снимал документальные фильмы ипочти полностью потерял слух. Уайлер 12раз номинировался на«Оскар» и3раза получал эту награду. Онснял такие фильмы, как«Лучшие годы нашей жизни», «Какукрасть миллион», «Римские каникулы».
        Идею новой экранизации «Бен-Гура» Уайлер сперва считал «смехотворной»; однако он сдался нарекордный длятого времени гонорар в350тысяч долларов. Просмотрев 40 вариантов сценария, студийные чиновники выбрали заявку Карла Тэнберга; свою лепту позже внесли такие известные писатели, какГор Видал иМаксвелл Андерсон, ноих имена небыли указаны втитрах. Именно Гору Видалу принадлежит идея гомоэротического подтекста, лежащего воснове напряженных отношений Бен-Гура иМессалы; говорят, чтоонем догадывались все, кроме исполнителя главной роли Чарлтона Хестона.
        Хестон, сыгравший Бен-Гура (донего эту роль предлагали Берту Ланкастеру, Марлону Брандо иПолу Ньюмену; причем последний отказался, заявив, чтоунего недостаточно красивые ноги длятого, чтобы носить тогу), заработал уУайлера почетную кличку «лучший киноеврей вГолливуде»: наего счету также роли Моисея иИоанна Крестителя, авсего он снялся всотне слишним фильмов. Вэтом году актеру исполнится 78лет, унего по-прежнему чеканный профиль иярко-голубые глаза. В60-х он был активистом борьбы загражданские права иучаствовал вшествиях вместе сМартином Лютером Кингом; сегодня он активно выступает взащиту права навладение огнестрельным оружием. Хестон подает голливудским звездам пример супружеской верности: уже58лет он женат наодной женщине. Сейчас именно он озвучивает главного героя вмультфильме «Бен-Гур», режиссером исценаристом которого стал его сын Фрейзер.
        Нароль Мессалы был приглашен ирландский актер Стивен Бойд. Онвсячески отнекивался, говоря, чтонехочет терять целый год иневерит вуспех предприятия. Врезультате «Бен-Гур» стал вершиной карьеры этого актера, который отказался сыграть Марка Антония в«Клеопатре» сЭлизабет Тэйлор ибыл первым претендентом нароль Джеймса Бонда, когда оШоне Коннери никто еще инедумал. Возлюбленную Бен-Гура Есфирь сыграла молодая израильская актриса Хайя Харарит, позже нигде особенно непрославившаяся.
        Новый «Бен-Гур» снимался уже вцвете истал одним изсамых дорогих фильмов своего времени. Егобюджет составил 15миллионов долларов. Студия MGM, находившаяся награни банкротства, сделала наэтот проект последнюю ставку.
        Съемки снова проходила вИталии. Число их участников достигало 50тысяч человек. Чтобы всех прокормить, выстроили павильоны, гдеза20минут могли пообедать 5тысяч человек. Было задействовано более 300декораций, анаизготовление накладных бород ипариков ушло 160килограммов волос.
        Дляпостройки галер был нанят специалист, который всю жизнь изучал римское мореплавание. Построенные поего проекту корабли переворачивались даже отнебольших волн; ихпришлось особым образом удерживать наповерхности озера, гдевелись съемки. Чтобы добиться идеальной средиземноморской лазури, вводу добавляли специальные красители. Вовремя съемки одного избатальных эпизодов участник массовки свалился заборт; когда его вытащили, онбыл голубого цвета. Краска сбедняги несмывалась несколько недель.
        Неменьше проблем было исареной вИерусалиме. Один изприглашенных археологов-консультантов уверял, чтоона была построена вримском стиле, другой настаивал нафиникийском, атретий вообще сомневался втом, чтовИерусалиме было подобное сооружение. Кончилось все тем, чтостудийные инженеры MGM проштудировали текст романа Уоллеса иначертили собственный проект. После завершения съемок все постройки были разрушены, чтобы ими невоспользовались итальянские конкуренты. Четырех белых лошадей дляколесницы Бен-Гура везли аж изЧехословакии, освободив дляних откресел салон первого класса самолета.
        Легендарная 12-минутная гонка наколесницах, которая вошла взолотой фонд кино, снималась три месяца. Отснято было в263раза больше пленки, чемиспользовано. Арену засыпали 40тысячами тонн песка, анатрибунах разместили восьмитысячную массовку. Постановку гонки Уайлер доверил специалистам - Эндрю Мартону, опытному монтажеру, который работал вГермании вместе сЭрнстом Любичем, илегендарному Якиме Канутту, одному изпервых каскадеров Голливуда, бывшей звезде родео, который учил Джона Уэйна манерам настоящего ковбоя идублировал Кларка Гейбла в«Унесенных ветром». Вфильмах, гдеон занимался постановкой трюков, ниразу серьезно непострадал ниодин каскадер. 63-летний Канутт лично набирал участников гонки илошадей; онтренировал Хестона иБойда, которые были вынуждены делать почти все опасные дубли самостоятельно.
        Труднее всех пришлось Бойду, поскольку именно Мессала летит подкопыта лошадей. Ктомуже Уайлер ссамого начала решил, чтодва голубоглазых актера вглавных ролях - нонсенс. Навсех крупных планах Бойд должен был носить коричневые линзы. Причем надевать приходилось подве пары линз сразу - впротивном случае яркая голубизна всеравно пробивалась подсветом юпитеров. Бойд почти ничего невидел; после картины врачи опасались, чтоон ослепнет. Трудные съемки непомешали ирландцу вего бурной личной жизни: вовремя работы вИталии он успел жениться наместной красавице иззнатной семьи, ачерез две недели развестись.
        Фильм вышел впрокат вноябре 1959года. Натот момент это был самый дорогой иодин изтрех самых длинных (212минут) фильмов вистории кино. «Бен-Гур» собрал вАмерике 70миллионов долларов. Студия была спасена отбанкротства. Подзаработала она также намассовом выпуске «сопутствующих товаров»: игрушек, футболок снадписью «Бен-Гур», даже полотенец идухов.
        Церемония вручения премии «Оскар» вначале 1960года прошла подзнаком «Бен-Гура». Онполучил 11 статуэток - залучший фильм, лучшую режиссуру (Уильям Уайлер), лучшую мужскую роль (Чарлтон Хестон), лучшую роль второго плана (ХьюГриффит, сыгравший арабского шейха); атакже заработу художника, оператора, видео иаудиоэффекты, костюмы, монтаж, музыку (композитор Миклош Роша) извук.
        Фильм 1959года популярен досих пор. ВАмерике его накаждую Пасху показывают потелевизору - стакойже неизбежностью, какунас «Иронию судьбы» подНовыйгод.
        Нарусском видеорынке официально выходил только последний «Бен-Гур» 1959года; онбыл выпущен навидеокассетах в1997году фирмой «Мост-Видео» ив2002году наDVD компанией «DVD Магия».

Мария Белиловская.
        notes
        Сноски
        1
        Иерихон - город 7 -2-го тысячелетий дон.э. вПалестине (натерритории совр. Иордании). Вконце 2-го тысячелетия дон.э. разрушен европейскими племенами. Побиблейскому преданию, стены Иерихона рухнули отзвуков труб завоевателей.
        2
        КирIIВеликий (? - 530г. дон.э., правил в559 -530гг. дон.э.) первый царь государства Ахеменидов. Завоевал Мидию, Ливию, греческие города вМалой Азии, значительную часть Средней Азии. В539году покорил Вавилон иМесопотамию. Погиб вовремя похода вСреднюю Азию.
        3
        Птолемеи (Лагиды) - царская династия вэллинистическом Египте в305 -330гг. дон.э. Основана ПтолемеемI (сыном Лага) - полководцем Александра Македонского, диадохом. Припоследней представительнице династии Клеопатре государство Птолемеев было завоевано Римом, еготерритория составила римскую провинцию Египет.
        4
        Брахма - вбрахманизме ииндуизме один изтрех высших богов, бог-создатель, творец Вселенной ивсего сущего.
        5
        Веды - памятники др. - инд. литературы (конец 2-го начало 1-го тысячелетия дон.э.) надр. - инд. (ведийском) языке. Веды составляют сборники гимнов ижертвенных формул (Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа) итеологические трактаты (брахманы иупанишады).
        6
        Индра - введической религии наиболее почитаемое божество, предводитель ицарь богов, громовержец ивладыка атмосферы (мира Индры).
        7
        Капила - др. - инд. мыслитель, основатель дуалистической философской системы санкхьи. Сутры Капилы несохранились.
        8
        Сиддхарта (санскр.) - (букв. просветленный) имя основателя буддизма принца Гаутамы (623 -544гг. дон.э.), происходившего изцарского рода племени шакьев вСеверной Индии.
        9
        Исида - вдревнеегипетской мифологии супруга исестра Осириса, мать Гора, олицетворение супружеской верности иматеринства; богиня плодородия, воды иветра, волшебства, мореплавания, охранительница умерших.
        10
        Ормузд (Ахурамазда) - верховный бог взороастризме, олицетворение доброго начала мироздания.
        11
        Серапион - храм, посвященный Серапису, божеству эллинистического Египта, которому позднее стали поклоняться ивгреко-римском мире. Егокульт сочетал черты египетской игреческой религий.
        12
        Иессей (библ.) - отец Давида.
        13
        Ирод-Великий (ок.73 -4гг. дон.э.) - царь Иудеи с40года дон.э., овладел троном спомощью римских войск.
        14
        Данубий - античное название современного Дуная.
        15
        Фарисеи (отдр.-евр. «отделившиеся») - представители общественно-религиозного течения вИудее воIIв. дон.э.; выражали интересы преимущественно средних слоев населения. Стремились истолковать Пятикнижие всоответствии сновыми социально-экономическими условиями. ВЕвангелиях названы лицемерами.
        16
        Зелоты (отгреч. «ревнители») - социально-политическое ирелигиозное течение вИудее, возникшее вовторой половине Iв. дон.э. Выступали против римского владычества иместной иудейской знати. Зелоты ивыделившиеся изних сикарии возглавили восставших вИудейской войне 66 -73годов.
        17
        Иегова (Яхве, Саваоф) - богвиудаизме.
        18
        Веспер - античное название планеты Венера.
        19
        Ессеи - религиозная группировка внутри иудаизма, существовавшая со2-го тысячелетия дон.э. вплоть до70-х годов н.э. Вели аскетический образ жизни искрупулезно соблюдали закон, нововремя молитвы обращались лицом кСолнцу, анекоХраму, называя себя «людьми света». Помнению некоторых исследователей, община, которой принадлежали Кумранские свитки, состояла изессеев.
        20
        Ладан имирра - различные виды ароматических смол.
        21
        Перевод Б.Пастернака.
        22
        Мизены - мысигород вКампании, стоянка римского флота.
        23
        Пренеста - древний город вЛатии, квостоку отРима, схрамами Фортуны иЮноны.
        24
        Дуумвир - здесь: 1) должностные лица, ведавшие сооружением иоснащением военных кораблей икомандовавшие ими, либо 2) носители высшей власти вмуниципиях иколониях (председательствующие всенате иверховном суде).
        25
        Цереалия - праздник вчесть Цереры (12апреля), справлявшийся преимущественно плебеями.
        26
        Триптолем - родом изЭлевсины, любимец Цереры, создатель земледелия.
        27
        Пропонтида (греч. «Предморье») - море между Геллеспонтом иБосфором Фракийским (ныне Мраморное море).
        28
        Сеян Люций Элий (ум. 31г.н.э.) - римский политик, командир преторианской гвардии изаговорщик вправление императора Тиберия.
        29
        Аплюстра - приподнятая иразукрашенная часть корабельной кормы.
        30
        Кадуцей - обвитый двумя змеями жезл Меркурия.
        31
        Валек - утолщенная часть весла, играющая роль противовеса. Всевесло (считая отгребца) состоит изрукояти, валька, веретена, лопасти.
        32
        Хортатор - начальник гребцов нагалере (лат.).
        33
        Понт Эвксинский - античное название Черного моря.
        34
        Танаис - античное название рекиДон.
        35
        Меотийское болото - античное название Азовского моря.
        36
        Бирема - судно сдвумя рядами весел, трирема - стремя рядами.
        37
        Фатом - морская мера длины, равная 1,82м.
        38
        Перевод М.Достоевского.
        39
        Селевкиды - македонская династия, 312 -364гг. дон.э., правившая империей, которая включала всебя большую часть Малой Азии, Сирию, Персию, Бактрию иВавилонию.
        40
        Девадаси - храмовые танцовщицы (хинд.).
        41
        Хирон - мудрый иученый кентавр, сынСатурна иФилиры, воспитатель Эскулапа, Ясона, Ахилла идругих; превращен всозвездие Стрельца (миф.).
        42
        Наяда - нимфа источников.
        43
        Зефир - название западного весеннего ветра (греч.).
        44
        Австр - собственное имя южного ветра (рим.).
        45
        Эвр - восточный ветер (греч., поэт.).
        46
        Борей - северный ветер (греч.).
        47
        Пан - боглесов, пастухов искота, сынМеркурия илиЮпитера, изображавшийся скозлиными копытами, рогами ихвостом, изобретатель пастушеской семиствольной свирели.
        48
        Дриада - нимфа деревьев.
        49
        Арахна - лидийская ткачиха, превращенная впаука (миф.).
        50
        Минерва - любимая дочь Юпитера, родившаяся изего головы, девственная богиня покровительница наук иискусств, городской жизни ивойны (отождествлялась сгреч. Афиной) (миф.).
        51
        Адмет - царь Фер (Фессалия), один изаргонавтов, мужАлкестиды.
        52
        Каллисто - одна извозлюбленных Юпитера, аркадская нимфа, спутница Дианы, превращенная Юноной вмедведицу, которую убила Диана (миф.).
        53
        Перевод Г.Церетели.
        54
        Моаб - античное царство квостоку отМертвого моря, натерритории которого ныне находится Иордания (ист.).
        55
        Аваддон - «погибель», ангел бездны (библ.).
        56
        Нерон - римский император с54 по68г.н.э.
        57
        Коммод - сынМарка Аврелия, римский император с180 по192г.н.э.
        58
        Миртил - сынМеркурия иКлеобулы, вероломный возница Эномая (миф.).
        59
        Шема - виудаизме одна изважнейших литургических молитв, читаемая вовремя утренних ивечерних богослужений, представляющая собой символ веры иудаистов.
        60
        Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, 3; 8.
        61
        Префект - административное иливоенное должностное лицо вДревнем Риме (ист.).
        62
        Парфяне - племя натерритории современного Ирана.
        63
        Табула - покрытая воском гладкая пластинка изкости илидерева, накоторой острым стержнем (стило) делались записи вантичном мире.
        64
        Лайм - разновидность лимона, дающего маленькие зеленые плоды.
        65
        Эдом - античное государство, располагавшееся между Мертвым морем иАкабским заливом, граничившее сДревней Палестиной (ист.).
        66
        Тога - римская гражданская верхняя одежда, обычно белая.
        67
        Лацерна - верхнее (преимущественно дорожное) платье скапюшоном, плащ.
        68
        Такназываемая toga praetexta одежда детей полноправных римлян ивысших сановников.
        69
        Денарий - римская серебряная монета, содержавшая сначала 10, апотом 16 ассов (4 сестерция).
        70
        Талант - античная мера веса (ок.26,2кг) иденежная единица (ист.).
        71
        Согласно греческому мифу, умерших переправлял взагробный мир через реку забвения перевозчик поимени Харон, которому полагалось давать вуплату мелкую монету. Покойникам ее клали врот.
        72
        Обол - мелкая греческая монета, одна шестая часть драхмы.
        73
        Аристомаха - третья жена тирана Сиракуз, Дионисия Старшего.
        74
        Силен - сынМеркурия илиПана, воспитатель ипостоянный спутник Вакха, веселый, вечно пьяный, тучный курносый старик. Традиционно изображался всвите Вакха верхом наосле (миф.).
        75
        Друиды - служители дохристианского культа, распространенного вантичные времена среди кельтского населения Галлии, Британии иИрландии (ист.).
        76
        Один - верховный бог скандинавского пантеона, Фрейя - егосупруга.
        77
        Анубис - египетский бог гробниц, взвешивавший сердца покойников; изображался ввиде существа стелом человека иголовой шакала.
        78
        Ариман - взороастризме: злой дух, противостоящий Ахурамазде.
        79
        Гордий - отец Мидаса, ставший избедного сельского жителя царем Фригии; вблагодарность заэто он посвятил Юпитеру свою повозку, наярме которой был скручен сложный узел.
        80
        Океанида - дочь Океана, морская нимфа (миф.).
        81
        Клиент - вантичном мире лицо, находящееся взависимости отбогатого иливлиятельного лица («патрона») ипользующееся его покровительством (ист.).
        82
        Пигмалион - внук кипрского царя Агенора, ваятель, влюбившийся всозданную им самим статую девушки иупросивший Венеру вдохнуть внее жизнь.
        83
        Песн., 2; 10 -11.
        84
        Песн., 4; 3.
        85
        Шуламита - библейская Суламифь, возлюбленная царя Соломона (см. Ветхий Завет, Песнь Песней Соломона).
        86
        Цербер (Кербер) - сынТифона иЭхидны, трехголовый пес, охранявший вход вподземное царство (миф.).
        87
        Фивы - древнеегипетский город, политический, религиозный икультурный центр. Современи фараоновXI династии (XXII -XXвв. дон.э.) - столица Египта. Археологические раскопки спервой половины XIXв. (храмы вЛуксоре, Карнаке идр.).
        88
        Абидос - город вВерхнем Египте (совр. Арабет-эль-Мадфунах), религиозный центр, место почитания богов загробного мира, особенно Осириса.
        89
        Абу-Симбел - местность назападном берегу Нила. Дваскальных древнеегипетских храма первой половины XIIIв. дон.э. Нафасаде главного храма четыре сидящих колосса РамзесаII.
        90
        Хатор - древнеегипетская богиня любви инаслаждения.
        91
        Урей - изображение кобры, символ власти фараонов.
        92
        Эринии - богини мести (рим. миф.).
        93
        Стадий (олимпийский) греческая мера длины, принятая вантичном мире, составляла 125 римских passus, или625футов = 185метров.
        94
        Парфия - азиатское царство античности, расположенное кюгу отКаспийского моря, которое с250г. дон.э. по230г.н.э. существовало напространстве отЕвфрата доИнда, состолицей вЭкбатане. Парфянская культура представляла собой смесь греческих ииранских элементов. Парфяне были великолепными наездниками иопытными воинами.
        95
        Заемное письмо - документ, который позволял торговцам древности, приотсутствии банковской системы, избегать перевозок значительных сумм наличными деньгами, чтобыло небезопасно впоездках, заменяя их двух итрехсторонними расчетами между собой. Заемное письмо стало прообразом векселя иего разновидности - тратты (переводного векселя).
        96
        Здесь: еврей восточного происхождения.
        97
        Прозелит - новообращенный виудаизм.
        98
        Тора - (ивр. «поучение» или«указание») впозднейшем иудаизме Пятикнижие Моисея пять первых книг Ветхого Завета (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие) считается письменным вариантом Торы.
        99
        Тир - античный морской порт иторговый центр Финикии, былрасположен наместе современного Сура.
        100
        Исайя - один изтак называемых великих пророков, живший вVIIIв. дон.э. Автор ветхозаветной «Книги пророка Исайи».
        101
        Михей - один изтак называемых малых пророков, живший вПалестине вVIIIв. дон.э. Автор «Книги пророка Михея».
        102
        Иеремия - один извеликих пророков, живший вконце VIIв. - начале VIв. дон.э. Егоавторству приписывается ряд книг Ветхого Завета: «Книга пророка Иеремии», «Плач Иеремии» и«Послание Иеремии».
        103
        Даниил - еврейский пророк времени Вавилонского пленения. Автор ветхозаветной «Книги пророка Даниила».
        104
        Захария - малый пророк VIв. дон.э., автор ветхозаветной «Книги пророка Захарии».
        105
        Лодинум - античное название Лондона.
        106
        Гоги Магог - упоминаемые вОткровении Иоанна Богослова (Откр. 20:7) народы, ведомые сатаной вАрмагеддон против царства Божия.
        107
        Перея - местность вантичной Палестине восточнее реки Иордан. Вместе сГалилией входила втетрархию Ирода Антипы (ист.).
        108
        Остия - портовый город вустье Тибра.
        109
        Современная Валенсия.
        110
        Ланиста - тренер иначальник гладиаторов; владелец школы гладиаторов (лат.).
        111
        О,чудо! (лат.).
        112
        Букцина (буцина, буксина) - военная труба дляподачи сигналов.
        113
        Нестор - старейший исамый мудрый изгреков участник Троянской войны.
        114
        Орест - сынАгамемнона иКлитемнестры, который вместе сосвоей сестрой отомстил засмерть своего отца, убив мать иее любовника Эгиста (греч. миф.).
        115
        Эвмел - троянец, один изспутников Энея.
        116
        Саксы - группа германских племен, живших между нижним течением Рейна иЭльбы.
        117
        Акаба - морской порт наюго-востоке Иордании, расположен усеверной оконечности Акабского залива Красного моря.
        118
        Атрий - центральное, самое большое помещение вримском доме.
        119
        Леда - царица Спарты, возлюбленная Зевса, который принял вид лебедя, чтобы овладеть ею (греч. миф.).
        120
        Имплювий - традиционный бассейн длясбора дождевой воды вцентре атрия, ранее служил подсобным резервуаром воды, позднее просто был украшением помещения.
        121
        Палатин - один изсеми холмов, накоторых, попреданию, былпостроенРим.
        122
        Тускул - древний город Латия (ныне Фраскати).
        123
        Скавр - фамильное имя вродах Эмилиев иАврелиев.
        124
        Мирмидоняне - ахейское племя наострове Эгина ивЮжной Фессалии, участники осады Трои. Ихвождями были последовательно Пелей, Ахилл иНеоптолем. Впереносном значении великолепные воины.
        125
        Тофет - место вблизи Иерусалима, вдолине Енномовой, гдевбылые времена приносились младенцы вжертву Ваалу иМолоху (Иер.,7; 31) (библ.).
        126
        Талмуд (др.-евр. «изучение») - собрание догматических, религиозно-этических иправовых положений иудаизма, сложившихся вIVв. дон.э. - Vв.н.э.)
        127
        Имеется ввиду царь Давид, которому приписывается авторство Псалтири, одной изкниг Ветхого Завета.
        128
        Ввоенном лагере римлян ночь делилась начетыре стражи потри римских часа вкаждой.
        129
        Масличная (Елеонская) гора - холм квостоку отИерусалима, уего подножия располагается Гефсиманский сад ипроходит долина Кедрона.
        130
        Моав - возвышенное плато, расположенное квостоку отМертвого моря.
        131
        Веспасиан Тит Флавий (9 -79гг. н.э.) - римский император (69 -79гг. н.э.).
        132
        Каиафа - зять ипреемник Анны, верховного жреца Иерусалима.
        133
        Преторий - здесь: резиденция наместника впровинции.
        134
        Кенотаф - «пустая гробница», возводившаяся вчесть тех, чьитела небыли найдены.
        135
        Вифезда - купальня уОвчьих ворот Иерусалима, гдеИисус исцелил всубботу парализованного (Иоан., 5; 9) (библ.).
        136
        Акелдама (арам. «земля крови») - участок земли (бывшая «земля горшечника»), который первосвященники израильские приобрели завозвращенные Иудой тридцать сребреников. См.: Матф., 27; 3.
        137
        Умбон - остроконечная бляха, навершие щита, расположенная наперекрестии железных полос, проходивших подиагоналям щита (скутума).
        138
        Ксистус - здание вИерусалиме, окруженное портиком ииспользовавшееся дляобщественных собраний.
        139
        Трахонитида - область вСеверной Палестине.
        140
        Имеется ввиду царь Соломон, которому приписывается авторство библейской «Песни Песней».
        141
        Осия - один изтак называемых малых пророков VIIIв. дон.э., автор ветхозаветной «Книги пророка Осии».
        142
        Имеется ввиду римский полководец Марк Антоний (ок.83 -30гг. дон.э.), получивший в42г. дон.э. вуправление восточные области римской державы. Сблизившись сегипетской царицей Клеопатрой, после объявления сенатом войны Клеопатре ипоражения египетского флота умыса Акций (когда он после бегства царицы бросился насвоем корабле вдогонку заней, оставив флот) в31г. дон.э. покончил жизнь самоубийством.
        143
        Рама - главный герой индийского эпоса «Рамаяна» и«Махабхарата», образ мудрого добродетельного царя-героя.
        144
        Вифавара - место наберегу Иордана, гдекрестил израильтян апостол Иоанн (И., 1; 28).
        145
        Иавок - приток Иордана, место борьбы Иакова сБогом (Быт., 32; 22).
        146
        Назареи - аскеты, члены религиозной секты, которые должны были воздерживаться отопьянения, нестригли волосы иизбегали соприкосновения струпами. Обличали моральное падение общества. Членом этой секты был Иоанн Креститель.
        147
        См.: Лк., 7; 11 -17.
        148
        Калабаш - сосуд дляводы, сделанный извыдолбленной ивысушенной тыквы, распространен вАфрике истранах Востока.
        149
        Нааман - сирийский офицер, заболевший проказой иуслышавший отрабыни-израильтянки очудодейственной силе пророка Илии. Нааман был отправлен вСамарию списьмом кцарю Израиля. Илия велел Нааману погрузиться вводу реки Иордан, после чего тот тутже исцелился (библ.).
        150
        Авессалом - сынДавида (библ.).
        151
        Столбы Геракла (Геркулесовы столбы) - античное название Гибралтарского пролива.
        152
        Менора - светильник насемь свечей, имеющий символическое значение виудаизме.
        153
        Гедеон, онже Иероваал - один изсудей Израиля ипобедитель мадианитян (см. Суд., 6 -8) (библ.).
        154
        Давид - второй царь Израиля (правил с1010 по970г. дон.э.), преемник Саула ипобедитель Голиафа (библ.).
        155
        Маккавей Иуда - иудейский патриот ивоенный лидер.
        156
        Эфод - часть облачения высших жрецов виудаизме богато вышитый передник снаплечными креплениями, служащий дляношения нанем нагрудного знака.
        157
        Иссоп - травянистое растение, родственное майорану. Связанные впучки стебли его использовались дляокропления водой вобряде очищения.