Ты всё узнаешь утром Ольга Алёшкина
        У ТЕБЯ ЕСТЬ ВСЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ: ЛЮБИМЫЙ МУЖ, УЮТНЫЙ ДОМ, ИНТЕРЕСНАЯ РАБОТА.
        ОДНАЖДЫ ТЫ НАЙДЕШЬ НА ПОРОГЕ ДОМА ТРЯПИЧНУЮ КУКЛУ.
        КАЗАЛОСЬ БЫ, СУЩАЯ БЕЗДЕЛИЦА - ПУСТЯК, НО С ЭТОГО ДНЯ ТВОЯ ЖИЗНЬ ПОЛЕТИТ В ТАРТАРАРЫ…
        ПОКАТИТСЯ В ПРОПАСТЬ, ПЛАВНО НАБИРАЯ ОБОРОТЫ, ЛОКОМОТИВОМ, ПУЩЕННЫМ ПОД ОТКОС, А ТЫ НЕ БУДЕШЬ ЗНАТЬ, ЧТО С ЭТИМ ДЕЛАТЬ.
        У ТЕБЯ НЕ ХВАТИТ СИЛ СОБРАТЬСЯ…
        ПОВЕРЬ МНЕ, Я ОБ ЭТОМ ПОЗАБОЧУСЬ.
        В ТЕКСТЕ ЕСТЬ: СЛОЖНЫЙ ВЫБОР, НЕНАВИСТЬ И МЕСТЬ, ЛЮБОВЬ И СЕМЬЯ
        ТЫ ВСЁ УЗНАЕШЬ УТРОМ
        ОЛЬГА АЛЁШКИНА
        ПРОЛОГ
        Мне нужно дойти до конца этой огромной, темной комнаты. Я не знаю зачем, знаю - необходимо. Бесконечные стены утопают во мраке, пряча углы и тайны, разжигая тем мои страхи. Делаю шаг. Еще один…
        На удивление они даются легко, несмотря на то, что шагаю практически наощупь. Подстегнутая удачей делаю еще пять и замираю, прислушавшись…
        Стук собственного сердца разносится эхом в пустой комнате. Или это не сердце? Или сердце, но не мое…
        Эта мысль неожиданно согревает, дарит надежду, придает уверенности и сил. Вытянув вперед руки, чуть разведя их в стороны, я делаю еще несколько шагов, неестественно высоко поднимая ноги и плавно ступая босыми ступнями, пока лицо не столкнулось с преградой, шлепнувшей меня по щекам. Едва уловимый скрип и легкое дуновение.
        Тяжесть, налившаяся в ногах, не дает сдвинуться с места. Чувствуя беспомощность и жалость к себе, свожу руки и обхватываю преграду, за секунду до этого понимая, ЧЕГО коснутся мои пальцы. Ноги. В моих руках две ноги. В каждой по одной. Чьи-то холодные, неживые ступни…
        - Нет, нет, пожалуйста, я не хочу… - слышу я свое хныканье.
        В комнате становится светлее, словно кто-то неведомый вожделеет, когда я подниму вверх глаза, чтобы увидеть лицо висевшего человека и для этого подсвечивает мне. В полной безысходности я поднимаю голову и цепенею от ужаса…
        ГЛАВА 1
        Муж долго не спускался. Подняв голову, чтобы звук моего голоса добрался до второго этажа, крикнула ему: «Я ушла» и выскочила из дома, поскольку спешила. На крыльце лежала кукла. Маленькая, тряпичная, с нитками вместо волос. Хмурое серое небо тужилось, грозя испустить на нас очередную порцию осадков, я на секунду замешкалась, раздумывая, не вернуться ли за зонтом, запахнула пальто, стянув пояс, и тогда увидела ее. Она лежала на верхней ступени, правая нога чуть свешивалась вниз. Я на бегу подхватила ее, унося с собой в машину. Запустила двигатель и принялась вертеть ее в руках.
        Тряпичный уродец, судя по разрисованной фломастерами мордахе, - девочка. Все бы ничего, возможно даже вообразить, что она мила, если бы к шее куклы не была привязана холщовая нитка опоясывающая ее. Очень уж она напоминала веревку, точнее петлю, смотрясь от этого жутковато. Я осмотрелась по сторонам, прикидывая историю возникновения куклы на моем крыльце. Кто-то из соседских детей оставил ее или бросил за ненадобностью, но… почему у нас на крыльце? Приятелями здесь мы еще не обзавелись, даже по-соседски ни к кому в гости не заглядывали, так же, как и соседи к нам. Поверить в то, что детишки развлекают себя подобными забавами, изготовленными своими руками, я напрочь отказывалась. Допустим, куклу изготовила чья-то старомодная бабушка, бабули они и не обязаны быть современными, тогда к чему дурацкая веревка на шее? Эта петля вообще не выдерживает никакой критики.
        Я откинула козырек и уставилась в зеркало, подняв куклу так, чтобы мы смотрелись в него одновременно. Абсолютно никакого сходства. Если и предположить, что кукла предназначалась нашей семье, а если быть точной - мне, то это определенно не я. Волосы у нее из светлых ниток, оттенок моих обозвать затрудняюсь, сейчас принято говорить: цвета шоколада. Ни разрез глаз, ни изгиб губ не напомнили моих даже смутно. Возможно, творец и не пытался воссоздать чью-то копию, но выходило, что все же заморачивался. Зрачки старательно выведены зеленым фломастером, брови изогнуты в коричневом, красный бантик губ слегка вздернут в правую сторону. Кем бы ни был этот таинственный человек, подкинувший куклу, смею заметить, впечатление произвел: вместо того чтобы ехать спокойно на работу, сижу в машине - головоломки решаю. Я немного покачала ее за веревку-петлю и зашвырнула на заднее сиденье, решив не забивать себе голову ерундой.
        Выехала с территории своего участка и тогда заметила его. Валентин Петрович, наш сосед по прозвищу Херальд, стоял в своем палисаднике, сложив на черенок лопаты руки, и наблюдал как я проезжаю. Херальдом он стал с легкой руки одной из жилички поселка. На одном из собраний жильцов, во время обсуждения его «достижений», она обронила: «Просто Харальд Суровый, да и только!», сравнив его со славным викингом. Кто-то подхватил, перефразировал, найдя это забавным, заменив одну букву, с тех пор его иначе и не звали. Личностью он был легендарной, заслужив себе скандальную репутацию упертого самодура, успев насолить всем и всюду.
        Застройщик нашего поселка и не подозревал, какое счастье ему привалило вместе с выигранным тендером на этот кусок земли. На месте развалившегося колхоза с остатками населения в численности четыре двора, был запланирован современный, коттеджный поселок. Не просто запланирован, а благополучно построен и воплощен в жизнь. Строить такие поселки дело прибыльное, народ охотно потянулся на природу, выбираясь из шумных мегаполисов. Территорию было задумано увеличить, выкупив у имеющихся тут хозяев их покосившиеся, требующие вложений дома. Предприимчивые жители согласились, изрядно завысив цену, с радостью избавившись от обременявшего жилья. Оно и понятно: до ближайшего магазина шлепать несколько километров, проходящий автобус ездит только в летний период, когда начинается сезон «садов». В школу и детские сады только в город, на электричке, а это опять же три километра пешком, через лес, до станции.
        Исключением стал лишь Валентин Петрович. Уж как с ним не бились, какие блага не сулили - бесполезно. В итоге среди ровного ряда коттеджей и таунхаусов, бельмом в глазу зияет старый бревенчатый дом, признаться довольно добротный. Поначалу Херальд отравлял жизнь строителям, жалуясь в различные инстанции, теперь добрался до жителей поселка. Машины его раздражали, людей он откровенно ненавидел, всякий раз оскорбляя попавшихся ему на глаза. Взрослые жители поселка у него ходили в капиталистах, те, что помоложе, звались - шантрапой, дети исключительно - буржуйские чертенята.
        Соседство в виде бревенчатого, деревенского дома мне показалось очень милым. Участок меня вполне устроил: близость к лесу, к природе; из-за забора тянулись высокие сосны, прямое соседство только с одной стороны, что это будет за сосед, я тогда и не подозревала, склонив мужа к выбору именно этого дома. Заселились мы три месяца назад, одними из последних, успев за лето насладиться «потрясающим» характером Валентина Петровича. В довесок к хозяину бревенчатого дома прилагался косматый, неухоженный, крупный пес, напоминающий среднеазиатскую сторожевую. Белый, с пятном на голове кобель раздражал округу громким лаем и в исключительных случаях завыванием. Жители песика побаивались, предпочитали обходить стороной и его, и хозяина, если тем вздумалось прогуляться по округе. У меня пес вызывал оторопь, только если мы оказывались в досягаемой близости, в остальных случаях я его жалела, за недокормленный и облезлый вид.
        Поравнявшись с бдящим за мной соседом, первое, о чем я подумала: «уж не дедуля ли подкинул мне эту чертову куклу?» Не далее, чем пару дней назад, мы с ним крупно повздорили. Причиной нашей размолвки явился как раз его милый пес, скулящий всю ночь. Утром я сделал старику замечание, что не мешало бы кормить собаку лучше, на что получила однозначный совет не совать свой нос в чужие дела, высказанный в довольно жесткой форме. Он проводил мой автомобиль тяжелым взглядом, казалось еще секунда и залепит булыжником вслед.
        В офисе за утренним кофе, я то и дело возвращалась мыслями к непрошенному «подкидышу» гадая, кому обязана столь необычным вниманием, пока не погрузилась в работу с головой.
        Проект, над которым работал весь наш отдел почти месяц, вступал в завершающую фазу: воплощение в реальность. Проектировщики, дизайнеры, трудившиеся над ним, могли смело выдыхать и приступать к новым свершениям, осталось лишь проследить, как рабочие выполнят все задуманное и сдать объект клиенту. Эта святая обязанность уже лежала на мне. Сегодня как раз предстояло выехать на место для проверки, во второй половине дня. В первой по плану несколько встреч, одна с соискателем места на должность штатного дизайнера.
        Девушка пришла к назначенному часу, сразу заработав себе балл. Сначала в мой кабинет просунула свою голову Светка, моя правая рука и подруга по совместительству, доложила о визите и, дождавшись моего кивка, распахнула дверь шире.
        Вошедшая девушка на первый взгляд казалась блеклой. Светло-русые волосы собраны в высокий хвост, чуть ниже среднего рост, на лице минимум косметики, серая прямая юбка. Она поздоровалась, довольно несмело или настороженно преодолела первые метры, опустилась на стул для посетителей и, расправив плечи, уставилась мне прямо в лицо, не забыв «одеть» легкую улыбку. Улыбка располагала, а при ближайшем осмотре, я согласилась с девушкой в количестве подобранной косметики: слегка оформленные глаза и бесцветный блеск для губ делали ее юной, а это равно свежей. Я глянула в резюме, распечатанное для меня Светкой, и убедилась; девушка младше меня на два года, а я уверенно приближаюсь к тридцатнику. Мы представились друг другу, Виктория, так звали пришедшую, протянула мне папку с портфолио и замерла.
        Стандартных вопросов у меня набралось не густо, больше интересовали работы Виктории, задавая их, я просматривала папку. В ответах девушки прослеживалось острое желание понравится, угодить, смешиваясь с волнением и чрезмерным возбуждением, оказывая ей медвежью услугу.
        - Очень хотите к нам попасть? - неожиданно для нее спросила я. Глаза Виктории вспыхнули с вызовом, она тут же смутилась, опустила их и проронила:
        - Да.
        Как выяснилось, девушка мечтала попасть в наше бюро еще два года назад, но тогда ей отказали за недостатком опыта. Сегодня ее портфолио могло похвастать неплохими работами, не лишенными оригинальности, свежего взгляда. Пролистнув очередную страницу, я увидела потрясающий, во всех смыслах, проект санузла. Для ванной комнаты были использованы темные материалы, лишь сама ванна выделялась белым пятном, ослепляя, притягивая. Готическая, мрачная обстановка проекта выполнена скорее для выставки, нежели для использования, я бы с такой комнатой в доме точно жить не смогла, но между тем она поражала, завораживала взор, заставляя внимательнее присмотреться к деталям. Четыре колонны, на каждый из углов огромной ванны, чуть прятались за прикрепленные к ним шторы и уходили вверх острыми пиками, в высокий свод потолка. Хотелось попасть туда, пустить воду в холодную гладь раковины, провести рукой по бортику белоснежной ванны, рассмотреть панно из кафеля, прикасаясь к выпуклым местам. Поднять голову, вникая в детали черной люстры, а потом поводить плечами, извлекая: «брр» и выйти из «сумрака».
        - Это ваша работа?
        - Да, - вскинула она снова голову и выжидающе уставилась на меня.
        - Частный заказ или выставка?
        - Частный заказ, - отозвалась она и на всякий случай добавила: - Заказчик остался доволен.
        - Что ж, мы вам позвоним, - захлопнула я папку и протянула ей. Виктория поднялась с разочарованием в лице, чуть прикусив нижнюю губу не замечая этого. Я подумала: «А почему бы и нет?», и продолжила: - Зайдите в отдел кадров, направо по коридору, четыреста семнадцатый кабинет. Сделайте копии документов, после проверки службы безопасности, вам перезвонят.
        Это не отговорка, проверка службой безопасности - условие обязательное. Работает наше бюро с состоятельными людьми, воплощая даже самые неуёмные фантазии касаемо обстановки, ремонта их офисов либо жилища, следовательно, сотрудники подбираются аккуратно. Пытаясь скрыть ликование, Виктория просияла, кивнула и направилась к выходу.
        - До скорой встречи!
        - До свидания, - вежливо отозвалась я и вернулась к работе, как только за девушкой закрылась дверь.
        Минут через пять в дверях возникла Света, держа в руках сумочку и телефон. Укоризненно глянула на меня и спросила:
        - Мы сегодня идем обедать?
        - Идем, - оторвалась я от монитора, подхватила свою сумку и отправилась за подругой, заперев кабинет на ключ.
        Обычно обедали мы в кафе на первом этаже офисного здания, сегодняшний день не стал исключением. Светка привычно устремилась к любимому столику в углу, на ходу здороваясь с попадавшимися знакомцами, расточая улыбки во все стороны. Столик оказался занят, Светлана Юрьевна осмотрелась, повертев головой, и быстро продефилировала к крайнему от барной стойки. Опустилась свою пятую точку, с шумом отодвинув стул, и сгребла в руки листок с вариантами ланчей. К слову сказать, она все делает резко, поспешно, порой ее движения выглядят нервно и дергано, благодаря неуемной энергии, бившейся внутри худосочного тела. Нас даже прозвали поначалу в коллективе «Моторчик с Прицепом», где Моторчиком была естественно она, мне довелось без малого год ходить в «прицепах».
        Со временем моя работоспособность вытеснили досадное прозвище, благодаря неплохим результатам, а теперь и новой должности, я заслужила зваться среди сотрудников Юлия Викторовна, либо Юля. У Светки с продвижением по службе дела обстояли хуже, потому как, интерес и воодушевление к любому занятию, как загорались, вспыхивая подобно спичке, так и угасали через короткий период времени. Однообразие тяготило, ей становилось скучно. В свои тридцать она уже имела два развода за спиной и одно несостоявшееся материнство (второй супруг Светки, вдовец, кроме устоявшихся, не лучших из них, качеств домостроевца, имел сына). Вспоминать об этом браке она не любила, отзываясь о нем, как о фатальной ошибке.
        - Я буду второй, - обозначила мне выбор и без перехода спросила: - Берешь девчонку?
        - Беру.
        - Мне она не понравилась, - заявила она и пригласила рукой официантку. На мой вопрос: «Чем?», пожала плечами и добавила: - Пришибленная она какая-то. Сомневаюсь, что от нее будет толк.
        - Зря сомневаешься, у нее есть чем похвастать и характеристика отличная.
        К столу подошла официантка, мы прервались, сделать заказ, причем моя визави озвучила уже обед под номером три. Я только улыбнулась - в этом вся Светка. В ожидании еды мы еще немного обсудили Викторию, разойдясь во мнениях, и переключились на Светкиного любовника. Подружка сокрушалась, сетуя на его бестолковость, называла его не иначе, как Пенёк, из чего я пришла к выводу: очередное расставание не за горами.
        - О, нарисовалась! - воскликнула Светка, я проследила за ее взглядом.
        К нашему столу приближалась Сергеева Марина, теперь уже бывшая коллега. Я внутренне напряглась, готовясь к неприятному разговору. Неделю назад коллеге было выслано письмо на электронную почту, оправленное мной, в котором сообщалось: девушка уволена. Причиной увольнения послужили очередные прогулы, под видом больничного листа. Пятьдесят процентов рабочего времени в году, Марина пребывала на больничном. Я не монстр, но у любого терпения есть предел. Детей у Марины нет, сама выглядит абсолютно здоровой, диагнозы, значащиеся в листах, вызывают сомнения, не оставляя шанса снисхождениям. Более того, весь коллектив подозревал, кто ей шлепает эти справки. Последней каплей явились фотографии, размещенные в сети на ее странице: будучи якобы больна, девушка не стеснялась выкладывать в сеть фотки с популярного курорта, всколыхнув этим весь наш коллектив, особенно бухгалтерию. Те возмущались до глубины души. Бронзовый загар, украшавший лицо и открытые части тела Марины, подсказывал: мы не ошиблись, Сергеева действительно была на отдыхе.
        - Вы не имеете права! - с вызовом заявила она, как только подошла. - Я пожалуюсь в трудовую инспекцию.
        - Вы можете жаловаться куда угодно, даже в прокуратуру, - как можно спокойно ответила ей. - Доказать фальшивость ваших больничных не составит никакого труда, так же, как и то, что вы пересекали границу страны будучи на этом больничном. И тогда уволить вас придется уже не по собственному желанию. Предлагаю подняться в бухгалтерию, там вас ждет расчет и документы.
        Пока я говорила, где-то на подсознании маячила мысль: «Может дать еще шанс?», влепить ей выговор, например. Возможно, так бы и было - веди она себя иначе. Маринка словно не чувствовала за собой вины: разразилась бесполезной тирадой, перейдя на визг, обвинив всех и каждого в зависти, тряхнула копной волос, подалась вперед и прошипела мне в лицо:
        - Будь проклята, тварь!
        - Топай-топай, давай, - встряла Светка, - в бухгалтерию.
        Девушка подхватила со стола солонку, открутила крышку, высыпала содержимое на стол ровной горкой, резко развернулась, мотнув сумкой на длинном ремешке, так что сумка задела плечо Светки, и вышла из кафе, громко отбивая каблуками кафель. Белая кучка соли пугающе возвышалась на темной скатерти. Я не из тех, кто верит в приметы, но тут поежилась и оглядела зал: внимание доброй половины посетителей приковано к нам.
        - Вот дрянь! - ожила Светка. В этот момент подошла официантка с подносом, подруга поднялась, призывая меня за собой: - Идем за другой стол.
        Повышенным аппетитом я никогда не страдала, а сейчас он был испорчен в конец. К супу не притронулась вообще, лениво погоняла овощи по тарелке, и, вспомнив утреннюю находку, задумалась.
        - Эй, ты чего? - окликнула меня подруга. - Ты все правильно сделала. Выбрось эту чушь из головы. Неужели ты вправду веришь в эти глупые проклятья?
        - И не думала верить, - отозвалась я и рассказала про эту чертову куклу.
        - Считаешь это ее рук дело?
        - Сомневаюсь, - отложила я вилку. Отпила из чашки горячего чая и добавила: - Меня больше интересует история ее появления на моем крыльце. Это случайность или спланированная акция.
        - Случайность, - фыркнула Светка. - И как ты объяснишь этот случай?
        - Положим, ты забыла или бросила за ненадобностью куклу на своем участке. Твоя собака, годится даже любая соседская, подхватила ее и болталась с ней в зубах по территории, в итоге оставив ее у меня крыльце.
        - Ага, - подружка сложила подбородок на левую руку и продолжила с хитрецой: - А зовут меня Ведьма Вуду, не иначе, раз уж я играю в такие куклы.
        - Может ты готовилась к Хэллоуину, - не отступала я. - Сейчас все, кому не лень, отмечают чужеземные праздники.
        - Тогда тем более не пойму, чего ты паришься из-за какой-то куклы…
        - Я бы и не вспомнила, не выскажи она свои дурацкие угрозы.
        - Забей. И на куклу, и на Сергееву, - предложила Светка и полезла в сумку. Достала из нее зеркальце и критически себя осмотрела. Стерла остатки помады, нанесла свежий слой и вновь обратилась ко мне: - Возвращаемся как обычно?
        Я кивнула, мы расплатились и двинули на выход. «Как обычно» означало через место для курения: после обеда подружка всегда выкуривала сигарету. Борьбу со злостной привычкой она вела уже три года, заразив этой самой борьбой и меня, в результате я не курю больше двух лет, Светка лишь сократила потребление к минимуму.
        В кафе можно попасть, как из офисного здания, так и с улицы, мы воспользовались главным входом, оказавшись на октябрьском ветру.
        - Нужно было пальто прихватить, - высказала я запоздалую мысль. - Идем в машину, разрешу покурить внутри.
        - Какая честь! - подколола подружка, но поскакала козой в сторону парковки.
        Светка курила, выпуская дым в окно, и вертела в руках куклу. Немного погадав, сошлись мы на том, что выглядит найденыш вполне безобидно, решив придерживаться моей версии с Хэллоуином, следовательно, не придавать значения находке.
        ГЛАВА 2
        Через пару часов пришло сообщение от мужа: «Сдал колеса в сервис, готовность только завтра. Сможешь меня сегодня забрать?». «Конечно, заеду в шесть», набрала я. В ответ получила смайл с сердечками вместо глаз, довольно получилась улыбкой и послала ему поцелуй.
        Освободилась я ближе к половине шестого, сразу намерившись ехать за Глебом: опоздать не боялась - уверена еще буду его ждать, но задерживаться не стоило. И как водится - угодила в пробку, стоило только свернуть на Бебеля. Машины ехали в три полосы, сплошным потоком, с прямо-таки черепашьей скоростью.
        Я потянулась к приемнику, желая добавить звук, и почувствовала на себе чей-то взгляд. Молодой парень, юнец, ехавший в соседнем ряду, пялился на меня из окон своей тачки. Поймав мой взгляд, он принялся подмигивать, постукивая по рулю рукой, и залихватски улыбаться. Переполнявший его восторг я не разделила и отвернулась, сосредоточившись на дороге. Далеко впереди зажегся зеленый, машины поочередно трогались, очередь дошла и до меня: продвинуться удалось на десяток метров. Левый ряд продвинулся и того меньше, что показалось мне несколько странным, обычно движение в нем оживленнее. Весельчак из соседнего ряда подъехал к впереди идущей машине вплотную, оставив расстояние в несколько миллиметров, но и это не помогло, чтобы оказаться со мной «окно в окно», так сказать. Он подался всем корпусом тела вперед, высматривая меня, и теперь уже махал рукой, привлекая внимание и продолжая лыбиться изо всех сил.
        «Вот дуралей!», невольно улыбнулась я и снова отвернулась, делая вид, что ничего не замечаю вокруг. Это мне прекрасно удавалось, пока не свернула на светофоре, планируя выбраться на параллельную улицу, в надежде миновать затор. Стоило свернуть, как я услышала раздавшийся звук автомобильного клаксона и уставилась в зеркало: серый Опель улыбчивого парня пытался втиснуться вправо, требуя, чтобы его немедленно пропустили. Таковой желающий нашелся, вероятно, решив не связываться, а быстрее отделаться от придурка, создававшего аварийную ситуацию. На следующем перекрестке я повернула налево, как и задумала, лицезрев кативший за мной Опель. Безусловно, приятно, когда тебе оказывают внимание мужчины, это воодушевляет и напоминает, что ты еще симпатичная, а главное - молодая девушка, но в данной ситуации навязчивость начинала раздражать.
        - Эко тебя понесло, молодая девушка! - призвала я себя к порядку. - Едет себе человек по делам… ну улыбнулся разок…
        Не тут-то было! Вскоре парень сумел меня нагнать и вновь поравнялся, продолжая скалиться. Теперь он вертел в руке телефон, делая мне знаки и давая понять, что жаждет обменяться номерами. Проигнорировав намеки, я попыталась ускориться - движение здесь позволяло - парень перестроился в мой ряд, слишком близко следуя за мной. Небезопасно.
        В таких случаях хочется неожиданно надавить на тормоз, чтобы проучить. Может и вправду? Как жахнуть! Секундный порыв так и остался порывом, трусоватость тому виной, лень или здравый смысл, но аргументы в виде последующих за таким поступком хлопотах и потраченном напрасно времени, моментально охладили мой пыл. Да и гробить машину, пытаясь что-то доказать зарвавшемуся мальчишке, удовольствие сомнительное.
        До отеля мужа оставалось чуть больше километра, Оптимист, как мысленно окрестила его я, сопровождал меня, не отставая. В опускавшихся сумерках, лицо его становилось едва различимо сквозь два стекла, лишь белевшая зубами улыбка отчетливо виднелась в зеркале. Интересно, когда ему надоест? Господи, а мне что - интересно?
        - Бред полнейший! - высказалась я и запретила себе смотреть в зеркало.
        Парковка отеля, прямо у главного входа, приветливо встретила наличием свободных мест. Я приткнула машину и досадливо поморщилась: рядом парковался Опель. Стараясь не обращать внимания, борясь с искушением посмотреть в его сторону - не отцепится, набрала мужу, сообщив, что жду его. Глушить машину и выходить из нее не стала тем более, сидела уставившись в экран телефона, просматривая накопившиеся письма.
        Чего-то подобного я ожидала и все равно вздрогнула, услышав стук в окно. Повернула голову. Вместо лица парня на меня смотрел пузатый букет лиловых тюльпанов. Нажимаю на клавишу стеклоподъёмника.
        - Ах! Воскликнула она и растаяла, - произнесла я в открытое окно. - Это для самой прекрасной девушки на свете, произнес он и протянул ей цветы… Так вы себе это представляете?
        Парень убрал букет от лица: улыбка сидела как приклеенная. Юношеская, дерзкая, шла ему необыкновенно. Похоже он об этом подозревал и пользовался этим своим козырем напропалую. Ежик коротких волос лихо взлохмачен, прямой, чуть с горбинкой нос, светлые глаза, высокий лоб и лет ему казалось больше, чем я решила ранее. Мои слова его ничуть не смутили, он занёс руку, сложив на крыше моего автомобиля, по-прежнему держа в ней букет, выразительно присвистнул и заключил:
        - Да ты просто красотка!
        Он только сейчас это выяснил? Тогда какого хрена гонялся за мной, идиот…
        - Вам скучно? - поинтересовалась я и добавила: - Мне нет. Всего хорошего!
        Дверь я на всякий случай заблокировала, нажала повторно клавишу - стекло поплыло вверх. На секунду испугалась: «А ну, как сунет руки в полузакрытое окно и станет удерживать!». Глупые мысли. Парень сделал шаг назад и бухнулся на колени - джинсы точно испачкал - выставил вперед одну руку, держа букет второй, стукнул себя в область сердца, мол сгорает от любви.
        «Позёр!», - фыркнула я. Ситуация становилась неловкой.
        - Подсуетились, цветочки раздобыли, я оценила, спасибо. А теперь до свидания, молодой человек, - высказалась я, не заботясь слышит он меня или нет и для верности взмахнула согнутой ладонью, прогоняя его от машины. Дескать, вали уже.
        Может отъехать и припарковаться дальше? Двигаться с места уже было поздно. Дубовая дверь отеля открылась, мой муж вышел, глядя на экран своего мобильника, впрочем, тут же убрал его в карман пальто и поднял глаза. Я помахала ему рукой, привлекая внимание, не уверенная наверняка видит ли он меня в наступающем сумраке. В любом случае машину он видел прекрасно, так же, как и парня, стоящего перед ней на коленях.
        Глеб сбился с шага только на секунду, энергично подошел, я разблокировала дверь, он забрался внутрь.
        - Привет, - потянулся он ко мне, поцеловал и, указав бровями на парня, удивленно спросил: - Кто это?
        - Ехал за мной еще с Бебеля, - пожала я плечами. - Знакомиться у меня желания не возникло.
        - Оригинально! - заметил Глеб. Я вновь растерянно пожала плечами, ничего оригинального не наблюдая, особенно в действиях мальчишки - банальный подкат.
        Оптимист тем временем поднялся с колен, отряхнул джинсы и топтался на месте, вероятно, думая, что предпринять. Муж открыл дверь, вышел, приблизился к парню. Надеюсь, он не собирается скандалить или того хуже - устроить заварушку? Я чуть приоткрыла окно, готовясь подслушивать. Глеб взял из рук замешкавшегося парня букет, сунув вместо него купюру:
        - Благодарю. Удачной охоты, молодой человек!
        Как ни в чем не бывало, вернулся ко мне и вручил цветы со словами: «Дорогая, это тебе». Выглядел сокрушительно, абсолютным победителем. Меня переполнило удовлетворение, гордость, отдавая приятным теплом в теле. Захотелось кричать: «Это мой муж! Все видели какой он у меня?!» Вместо этого, я по-дурацки хихикнула, обалдело промямлила спасибо, переложила цветы на заднее сиденье и завела машину. Улыбку Оптимист потерял, провожал нас недовольным взглядом, досадливо кривив губы.
        Пожалуй, стоило его отблагодарить: напомнил какой у меня чудесный муж, не зря я в него влюбилась шесть лет назад.
        - Домой? - спросила я Глеба. Он вскинул обе руки в жесте: «сдаюсь», предлагая решать самой и добавил:
        - Мне никуда не нужно.
        - Значит домой, - заключила я и мысленно порадовалась, что он не затевает неприятный разговор о произошедшем. Мог бы приревновать или усомниться в моей честности, предполагая, что я дала парню повод для такого поведения. - Что у тебя с машиной?
        - Абсолютно нелепая ситуация. Представляешь, зависла, можно сказать, в воздухе, - тут он улыбнулся и пояснил: - Загнал в сервис поменять фильтра и масло, через пару часов позвонили ребята - подъемник заклинило, прямо с моей тачкой на нем. Техник приедет только утром, следовательно, и вернут уже завтра. Хотел было скандалить, да плюнул.
        - И правильно сделал.
        К дому мы подъехали уже в темноте, осенняя ночь стремительно приближалась. Ночь меня всегда пугала, не люблю ее. Вдоль дорожек общего пользования горели фонари на кованных столбах, а у самого дома темень. Скорее бы снег что ли выпал, с ним значительно светлее.
        - Завтра же куплю фонарь с датчиком движения, - выйдя из машины обронил муж, словно знал, о чем я думаю, второй раз удивив меня за час. Держась за руку, мы подошли к крыльцу, он включил свет над дверью и вспомнил: - Ты забыла цветы. Иди домой, я принесу.
        Глеб вернулся к машине, я открыла дом, вошла, не закрывая двери скинула сапоги и пошлепала включать везде свет. В прихожей, потом в гостиной и на кухне. После вернулась, сняла пальто и определила на комод сумочку. Вернулся муж с цветами в руке, предал мне, я унесла их и поставила в воду, водрузив вазу на кухонном столе.
        - Юлька, - позвал меня муж, стоя в дверях кухни. - Откуда у тебя эта… - он взглянул на нее, подбирая слово, - дрянь?
        Она покачивалась у него на веревке, подобно мыши, пойманной за хвост, вызывая еще большее отвращение. Надо же, я уже и забыла про нее.
        - Эту милую поделку я нашла сегодня утром у нас на крыльце, по глупости решив, что ее нам подкинул Херальд.
        - Херальд? - задумчиво повторил Глеб и снова уставился на куклу. Я рассказала версию с праздником, к которой мы пришли со Светкой, муж усмехнулся и закинул ее в мусорное ведро.
        Спросите меня зачем - не отвечу, только я достала ее, сиротливо лежащую на дне пустого ведра, и закинула в ящик с химией для уборки.
        Ужинали мы, заговорщицки поглядывая на цветы, смеясь и улыбаясь друг другу, я так казалось светилась подобно луне за окном, нахально заглядывающей нам в окна. Словно окунулась во времена наших первых свиданий, когда сердце бешено замирало от каждого обращенного в твою сторону взгляда, от каждого жеста, наполненного заботой.
        Познакомились мы в сложный для меня период - после смерти мамы минуло полгода - Глеб вдохнул в меня жизнь, заставив поверить, что она продолжается. Со Светой мы разрабатывали для отеля дизайн номера люкс, там и познакомились с Глебом. Ему на правах управляющего, он тогда только вступил в должность, приходилось часто встречаться с нами: «смена одежки» для люкса - его идея. Глеба расстраивали мои «печальные глаза», что он только не делал, для того чтобы увидеть в них улыбку. Я смотрела на него и понимала: Глеб самый чудесный муж на свете, боясь даже представить отсутствие его в своей жизни.
        Языки пламени колыхаясь рвались вверх, в темное сопло каминной трубы. Ровная стопка поленьев, сложенная домиком и объятая огнем, накренившись, распалась. Мы сидели на пушистом ковре и пили вино. Идея разжечь камин принадлежала Глебу. «В конце концов, мы его даже толком не обкатали», - аргументировал он.
        Планировку дома, обстановку помещений я полностью разрабатывала сама, изредка прибегая к совету подруги, и лишь камин не являлся моим детищем. Изначально камин не предусматривался по проекту дома, иметь его - непременное желание мужа. Для воплощения потребовалось уменьшить площадь гостевой спальни на втором этаже, но мы остались довольны, ребята, мои коллеги, постарались на совесть. Так как въехали мы в готовый дом летом, зажигали его только пару раз, причем оба для проверки функционала.
        Я отставила бокал и спиной наклонилась к мужу, не отводя глаз от огня. Он тут же обнял меня, собрал мои волосы себе в ладонь и убрал их через мое плечо. На обнажившейся шее почувствовала легкое дуновение - его дыхание: от плеча к пояснице побежала дорожка мурашек, мышцы внизу живота свело в предвкушении, мелко-мелко пульсируя и разбегаясь по всему телу. Глеб оттянул широкий ворот моей футболки и поцеловал шею, плечо моя спина инстинктивно выгнулась, между лопаток приятно закололо, отдавая сладкой истомой. Я закрыла глаза и, повернув голову, потерлась щекой о подбородок мужа. Его руки сомкнулись у меня на талии, ухватили футболку за край и в одно мгновение стянули ее. Соски, лишенные защиты в виде мягкого хлопка, затвердели в ожидании прикосновений, ласки и, только это случилось, из груди вырвался хриплый стон.
        Глеб опустился спиной на ковер, прижимая меня к себе и не выпуская мою грудь из рук, я подалась за ним, ощущая поясницей его пах. Возбуждение разрывало меня, заставляя гнуть спину и снова прижиматься, чтобы чувствовать выпячивающую плоть - сто лет так не заводилась. Меня трясло, как при лихорадке, не в силах больше удерживать момент, я развернулась, подтянулась к нему и впилась в его губы.
        В первый раз все закончилось слишком быстро, слишком нетерпимо, яростно. Второй был уже размеренным, привычно-семейным, удобным и нежным.
        ГЛАВА 3
        Зеркало никогда не лжет, так ведь? Собираясь на работу, я вспомнила недавний треп со Светкой. Она утверждала, что нам пора колоть уколы красоты. Вздор! Ни ранних морщин, ни кругов под глазами, даже маломальского прыщика не вижу. Объективно, больше двадцати пяти, ну хорошо, шести, мне не дашь. Пусть катится со своими уколами в… к косметологу.
        - Ты готова?
        Глеб уже одетый стоит в дверях спальни. Люблю этот серый костюм: глаза мужа смотрятся темнее, глубже, а медовые крапинки по краям - ярче.
        - Ты вовремя, - улыбаюсь ему, поднимаю волосы и поворачиваюсь спиной.
        Бегунок молнии скользит вверх, Глеб, опустив мне на плечи руки, шепчет: «Ты прекрасна».
        - Я прогрею твою машину, не задерживайся.
        Задерживаться действительно не стоило, ведь сначала нужно доставить на службу Глеба. Кокетливо пустив в воздух облако духов, а потом встав под него, я еще раз взглянула в зеркало и пошла вниз. Настроение - блеск, хоть сейчас в бой: творить, создавать, сеять прекрасное в массы.
        Даже не берусь представить, что могло бы испортить мою гармонию с миром, что не так часто бывало по утрам. В это утро не справились с этой задачей: стрелка, поехавшая по чулкам, - вернулась, переодела, не потратив при этом и капельки нервов, забытая мужем, на комоде прихожей, чашка с остатками кофе - напевая отнесла ее в мойку.
        Когда я обувалась в сапоги, раздался автомобильный сигнал - Глеб торопит. Подхватила с вешалки пальто, сунула руки в рукава, как всегда на бегу запахивая его, вышла. Муж уже развернулся и выехал на дорогу. Закрыла дом, сбежала с крыльца, запнулась, чуть не потеряв равновесие, и развела в стороны руки, взмахнув сумочкой. Удержалась на ногах и спорно засеменила вперед, на ходу убирая ключи в сумку, поэтому и пропустила приближение пса.
        Услышала надрывный лай, с ужасом понимая, что пес уже в двух шагах, резко повернулась. Мы испугались оба. Он - на секунду отскочил назад, разразившись еще более громким лаем, вперемешку с рычанием, скаля желтые зубы, и тут же снова бросаясь в атаку, выискивая, как ко мне лучше подступиться. И я - от неожиданности сжавшись, закрываясь руками, понимая, что все делаю неправильно. Отчаянно топаю ногой и кричу ему:
        - Фу! Место!
        - Ну-ка, фу! Сука, фу, я сказал, - слышу я голос мужа.
        Одновременно с ним, сухим голосом раздается приказ от хозяина пса: «Ко мне, Джек, ко мне». Бегущий к нам Глеб на секунду отражается в зрачках собаки, в этот момент пес прыгает и сбивает меня с ног. Я закрываю глаза, прячу голову в ворот пальто, ожидая, что он вцепится в меня пастью. Чувствую передние лапы пса на своем теле, пошевелить рукой или ногой - боюсь, не сделать бы хуже.
        Вид поверженного врага успокоил его, или же голос хозяина, но кусать меня пес не стал. Немного потоптался на мне, гавкнул отрывисто два раза, словно докладывал о победе, и резко задышал, пуская мне на пальто слюну. В этот момент подбежал Глеб, схватил собаку за ошейник и со всей дури откинул в сторону. Пес повизгивая перекрутился, встал на лапы и кинулся к хозяину. Ткнулся ему лбом в ногу и снова бросился атаковать нас с громким лаем. Глеб в это время подхватил меня за руки и поднял с земли.
        - Джек, ко мне, - раздался суровый окрик соседа.
        Херальд стоял в трех метрах, глядя на нас из-под кустистых седых бровей, стуча палкой в дорожку, призывая пса успокоиться. Он просто стоял и презрительно смотрел на нас, создавая впечатление, что он в сговоре со своим Джеком. Собака, наконец, успокоилась и села в ногах хозяина, поглядывая то на него, то на нас. Глеб в это время был сосредоточен на мне: пытался отряхнуть пальто, интересовался не больно ли мне и видеть Херальда не мог.
        - Вот что, старик, сделаем так, - повернулся к нему муж, тыча в его сторону пальцем. - Сейчас ты забираешь своего пса, и вы оба убираетесь с нашего участка! Еще раз такое повторится, пеняй на себя. Завел животину, так следи за ней!
        Последние слова он почти кричал. Пес, услышав крик, вновь разволновался и начал скулить, поглядывая на хозяина, не иначе спрашивал разрешения наброситься. Извинений мы так и не дождались. Сосед обвел нас глазами, сглотнул, готовясь что-то сказать, а в итоге взял собаку за ошейник и пошел с ней на свою территорию.
        - Ты как? - взял меня за лицо муж. Чмокнул в нос, прижал к себе и поинтересовался: - Сильно испугалась?
        - Нормально, - пискнула я, понемногу приходя в себя, имея в виду и то и другое.
        - Идем, тебе нужно переодеться, - повел меня Глеб за руку к дому.
        Через десять минут мы отъезжали от дома.
        - Думаю, все же придется ставить забор, - сделал вывод Глеб.
        - Мы же договорились о живой изгороди, - забеспокоилась я.
        - По-твоему, я должен спокойно смотреть, как тебе угрожает опасность?
        - Никакой опасности, подумаешь, немного облаял пес…
        - Немного облаял?! - муж сбавил скорость и повернулся ко мне. - Ты серьезно? Да он чуть тебя не растерзал!
        Я засмеялась, пытаясь перевести разговор в шутку - не хватало, чтобы он себя накрутил. Разумеется, я испугалась, но и событие из этого делать не стоило. Все живы, ничего страшного не произошло. Так или иначе, старик наш сосед, никуда от него не деться, нужно идти на компромиссы. Будет рецидив, там и посмотрим, как воздействовать. На мое оживление Глеб никак не отреагировал, в том смысле, что не счел нужным поддерживать, немного покачал головой и добавил скорость. Довольно своевременно, потому как особо нетерпеливые граждане, едущие позади, уже начали сигналить.
        - Ты преувеличиваешь, дорогой, - как можно мягче сказала я, и перевела тему: - Ты не забыл, что тебе сегодня нужно заехать в магазин?
          - Может мы сделаем это вместе?
        - Я навещаю отца, - напомнила ему.
        - По-моему он не слишком нуждается в твоих визитах.
        - Перестань, он мой отец. Просто я ему напоминаю маму.
        У отеля я пересела за руль, мы поцеловались и простились до вечера.
        Целый день я работала, что называется не покладая рук, ближе к трем в кабинет просочилась Светка.
        - Конечно, ты как всегда не обедала, - высказалась с порога. Я кивнула на полупустую чашку с остатками кофе и вздохнула:
        - Четвертую вливаю в себя, спускаться некогда, да и лень. Ты чего так долго, заказчик дотошный?
        - Заказчик опоздун. Битый час его прождала, - уселась она на стул, напротив меня, и принялась качать ногой, обутой в красный лаковый сапог. Одевалась Светка всегда броско. - На обратном пути заскочила в «Личное пространство», Верка уговорила, у нас с ними договор оказывается две недели как закончился.
        - Ясно. А сейчас у тебя уже не рабочее настроение, потому как пятница и хочется свалить пораньше, - догадалась я.
        - Обещаю еще в течение часа отдаваться любимой работе, - потянулась она, выпятив грудь, и подскочила, демонстрируя, то готова к свершениям. «Хорошо», - кивнула ей. Подружка дошла до двери и спохватилась: - Я чего заходила?! Завтра к часу нормально?
        - Давай к двум, до пяти все успеем. Выспишься по-человечески.
        - Договорились, - согласилась она и вышла.
        Завтра у нас намечалось что-то типа новоселья. В действительности я считала - это уже не актуально, раз мы вселились еще три месяца назад, но пока на дворе полным ходом шло лето, друзей не собрать. Зато с приходом осени все вернулись к привычной жизни, засуетились и принялись названивать, намекая, что не худо бы пригласить их в гости. Договорились на эту субботу. Света вызвалась мне помочь с закусками и накрыть стол, за что я ей премного благодарна.
        Лампочка в тамбуре опять не горела. Не желая находиться в темноте, я проделала замысловатое па; вытянув назад левую ногу, придержала железную дверь, пока не дотянулась свободной рукой до второй, фанерной, ведущей из тамбура в подъезд. Опустошила почтовый ящик и поднялась на третий этаж, дверь открыла своим ключом.
        Отец сидел на кухне, глядя прямо перед собой, никак не реагируя на мое присутствие. Я оставила пакет в дверях кухни, разделась, прошла и села напротив. Недоволен. Снова помешала ему разговаривать с мамой. Она смотрела на нас с фотографии, воткнутой в рамку фасада кухонного шкафчика, с грустной полуулыбкой на лице. Отец воткнул ее сюда три года назад, снимок успел пожелтеть за это время.
        Одну руку он упер в колено, вторая лежала на столе, прямая спина. Третья пуговица вдета не в свою петлицу и топорщит клетчатую рубашку, он опять не расчесывал волосы. И сидит тут, подозреваю, с самого утра.
        - Пап, так нельзя.
        Молчит. Всерьез я и не надеялась, что-то услышать. Отец разговаривал в пустоту с мамой, я говорила в пустоту с ним. У меня, кстати, шансов больше - он хоть иногда отвечал. Она не ответит уже никогда.
        Разобрала принесенные продукты, достала из холодильника кастрюлю. Суп выглядел плачевно. Унесла и вылила в унитаз. Что ж, будем варить новый, пару раз да притронется. Пока готовился бульон, почистила и порезала овощи. Налила две чашки чая, одну поставила перед отцом и снова села.
        - Ты давление меряешь? - попыталась еще раз. Кивнул. Уже хорошо. - Не скачет?
        Опять ноль реакции. Вот как с ним быть! До чего упрямый. Вдолбил себе в голову, вину перед мамой: недостаточно времени ей уделял, должной заботы не проявил, в свое время, - никакими клещами не вытянешь. Однажды не выдержала и накричала: «Пап, я-то жива! Мне можно кусочек твоего внимания?!». Не из эгоистичных побуждений, нет, хотела растормошить - бесполезно. После того, как он год назад загремел в больницу, с сердечным приступом, сдалась окончательно.
        Пока пила чай пересмотрела стопку рекламных проспектов, вытащенных из ящика, среди листовок попался конверт. Давненько не было этих писем. Когда была жива мама, я натыкалась на такой конверт единожды. Печатными буквами выведен наш адрес, получателем значился Матвеев Виктор Васильевич, а это - отец, обратный адрес отсутствовал. На мое удивление, кто в наше время пишет бумажные письма, он ответил: армейский товарищ. После мамы было еще два, это третье.
        - Пап, письмо, - положила я конверт ближе к нему.
        Поднялся, поспешно взял в руки конверт, согнул его пополам, сунул в карман рубашки. Даже не взглянул на меня - ушел в комнату. Мне показалось или у него тряслись руки? Нужно свозить его к врачу. Настоять. Сердце - это не шутки.
        Пару раз заглядывала к нему, предлагая горячий суп, видя, как он сидит в кресле, не включив освещения, пялясь на сумерки за окном. Не дожидалась ответа и выходила. Чужая депрессия может доконать кого угодно. В такие минуты меня преследовало чувство вины. Я начинала заниматься самобичеванием на тему: я - плохая дочь, стыдиться своего счастья. Потом, как правило, стремилась переделать быстрее все, чем могла помочь по хозяйству, и спешно собраться, крикнув в пустоту: «Пап, я ушла».
        Так случилось и сегодня. К дому подъезжала затемно. Стоило только свернуть на мощенную дорожку, зажегся фонарь. Хм… оперативно. Муж вышел встречать.
        - Как тебе? - показал он глазами вверх, стоило мне выйти из машины.
        - Великолепно! - откликнулась я, закрыла машину и подошла к нему.
        Он держал руки в карманах брюк, безусловно гордился собой и проделанной работой. С большой вероятностью освещение провел нанятый им человек, но уточнять я не стала, дабы не портить ему эйфорию.
        - Ты ужинал?
        - Да.
        - Отлично. Я в душ.
        Выйдя из душа, я сразу забралась в постель, через несколько минут ко мне присоединился Глеб. Нырнул под одеяло, сгреб меня в объятья и прижал спиной к себе. Мне хотелось, чтобы он погладил меня по руке, вдохнул мой запах в районе макушки, а потом ткнулся в нее подбородком, еще теснее прижимая меня. Одним словом, пожалел. Господи, что это - синдром маленькой девочки? Не хватает только сунутого в рот пальца. «Ты безнадежна», - мысленно решила я. Нет, я просто выжата эмоционально. Только и осталось сил - себя пожалеть.
        Рука мужа скользнула по моему животу, опускаясь ниже, я перехватила ее, остановив, и шепнула:
        - Глеб, не сегодня.
        Вздохнул, убрал руку и откинулся, расположившись на своей половине кровати. Вытянулся, заложил руки под голову, сцепив замком, одну ногу положил на другую. Чтобы это знать не обязательно поворачиваться, он всегда лежал именно так, особенно во время разговора.
        - Может тебе не стоит ездить к нему, раз уж твой отец не слишком рад тебя видеть?
        - Он рад, просто ему тяжело, - тут не совсем понятно кого я убеждала: его или себя. Я повернулась лицом к мужу и поделилась: - Знаешь, порой мне бывает стыдно за свое счастье.
        - Глупости, - заверил Глеб, глядя в потолок. - Твой отец не старый мужчина, ему только шестьдесят пять. Вполне мог бы устроить свою личную жизнь. По-моему, ему нравится упиваться своим горем, доводя себя до безумия.
        - Не говори так.
        - Иди ко мне, - притянул он меня. Я устроила голову у него на плече, он обнял меня одной рукой. - Спи, давай. Завтра хочу видеть тебя бодрой и красивой.
        Сон пошел явно на пользу. С самого утра пробежалась по дому с пылесосом, следом приступив к готовке. Глеб занимался мясом, я перемывала овощи и фрукты.
        - Я позвал Володю, - сообщил муж.
        - То-то Светлана Юрьевна порадуется, - усмехнулась я.
        Володя - институтский товарищ Глеба, единственный из немногих друзей, не состоящий ни в каких отношениях. Ужасный зазнайка и болтун. Володя мог говорить часами на любую тему, причем разбег этих тем, мог быть самый разнообразный: от правильной укладки асфальта до запуска ракет в космос. И во всем-то он разбирался, и все-то знал. По большей части его никто не слушал, поэтому в компании Володя зачастую болтал фоном, а люди делали вид, что слушают и кивали в паузы, иногда не стесняясь его перебивать. Глеб неоднократно пытался их «свести» со Светкой, так как, по его мнению, свободная подруга жены - зло для семьи. Разумеется, у него ничего не вышло, но, вероятно, он еще питал надежду пристроить Светку.
        - Ну а чего она будет одна? - подмигнул Глеб. Развел руки и добавил, смеясь: - Не солидно.
        ГЛАВА 4
        Гости приехали вовремя, сказалась пунктуальность Новиковых. У этих все по плану. Две семейные пары - Королёвы и Новиковы - прикатили на машине последних. Мы высыпали на улицу их встречать, дружным трио (Светка, как и обещала, приехала еще днем, опоздав на каких-то полчаса).
        - Здрасьте-приехали, - покачала я головой, вместо приветствия. - Это кто ж из вас в трезвенники записался?
        - Я! - воскликнула довольная Ленка Новикова. Мы обнялись, поцеловались сначала с ней, затем последовала череда чмоканий с остальными гостями, а когда все, наконец, перецеловались и нажались друг другу руки, Лена объяснила свое воздержание: - В мае идем за третьим.
        Тут все бросились их поздравлять, плавно перемещаясь в дом, мужчины подшучивать над Серегой, мужем Елены, называя его «отец-героин» (у Новиковых уже имелось две дочери, с разницей в четыре года). После легкой экскурсии по дому, устроенной для гостей Глебом, компания вернулась в гостиную, объединённую с кухней.
        - А вы, когда за маленьким соберетесь? - ввернула Ленка. - В таком доме не слышать детских голосов, это я вам скажу, ребята, - грех.
        Мы планировали, оставив вопрос до переезда в собственный дом, вот он у нас есть… Все эти гонки за карьерой, сытой жизнью. Я растеряно уставилась на Глеба: «а и правда, когда?», наверное, уже «нам просто хорошо вдвоем» - недостаточно.
        - Не беспокойся, Лен, мы работаем над этим, замаливаем грехи считай каждую ночь, - шутливым тоном заверил ее Глеб.
        - Может вас научить, как это нужно делать? - заржал Серёга.
        Светка в этом месте закатила глаза и хлопнула в ладоши, скомандовав:
        - Так, народ, все за стол!
        Для начала в ход пошли легкие закуски, мужчины наполнили бокалы, Дима Королёв не успел закончить тост - раздался звонок в дверь. Володя. Светка, завидев его в досягаемой близости, скуксилась и принялась налегать на текилу, зная, Вовка - сторонник трезвого образа жизни. Глупость несусветная, только себе хуже сделает, а завтра еще и с больной головой сляжет.
        Через час мужчины высыпали на улицу готовить мясо, Володя остался с нами, ухаживал за Светкой, параллельно потчуя её очередной порцией познаний: разговор шел о текиле. Сначала коснулся производства напитка, затем Вовка не удержался и вставил количество содержавшихся калорий, глядя на Светку со значением. Та улыбнулась блаженно, сложила подбородок на свою руку, и шепнула в ответ:
        - Вов, беги к дядькам. Тети про роды разговаривать будут. Или тебе есть что про них рассказать?
        Вовка уже было открыл рот (уверена и в этой теме ему нет равных), но вовремя сообразил, что Светка издевается, разочарованно поджал губы и в самом деле сбежал на улицу. Ни про какие роды разговаривать она, конечно, не хотела и поднявшую тему Лену, бесцеремонно перебила, заговорив с Аней Королёвой про их отпуск на Кипре.
        Я решила, что девчонки какое-то время прекрасно обойдутся без меня. Взяла огромное блюдо, накинула кардиган и вышла к мужчинам. У них уже пахло мясом, из колонки доносился «Led Zeppelin», они обсуждали что-то, смеясь и перебивая музыку. Я подошла и встала рядом с мужем:
        - Как вы тут, не замерзли?
        - А сама чего в одной кофте? - заметил Глеб.
        - Я на минутку, - продемонстрировала я блюдо и положила его на столик у барбекю.
        Муж притянул меня к себе и обхватил двумя руками, встав позади меня. Аппетитные стейки румянились, испуская сок, Серега и Дима замолчали, кинулись их переворачивать, лишь Вовка по инерции болтал. Глеб немного покачался, не выпуская меня из объятий, и шепнул на ухо: «Люблю тебя». Я прикрыла глаза на секунду и сморщила нос, а когда открыла их, готовясь бежать в дом, повернула голову и увидела Херальда, стоящего рядом с собачей будкой. Недовольство, и это еще мягко сказано, читалось на его изрезанном морщинами лице. Сосед хмурился, испепеляя нас взглядом.
        - Кажется, сосед недоволен, что у нас гости, - шепнула я мужу. Он повернул голову, удостоив старика беглым взглядом и немного заносчиво, произнес:
        - Придется ему это как-то пережить.
        - Может сделать музыку тише?
        - Вот хрен ему, время детское, - не проникся Глеб.
        - Как знаешь, - убрала я его руки с плеч. - Я пошла, не задерживайтесь.
        Вечер обещал быть чудесным. Мужчины вернулись, внеся полное блюдо стейков, мы ужинали, болтая, темы крутились вокруг нашего нового жилья. Разумеется, не обошли вниманием и соседа. Гости строили предположения, одно интереснее другого, касаемо его личности. Удивлялись как нам с ним живется и охотно давали советы, какую линию общения с ним выбрать. С каждым новым советом фантазия друзей прогрессировала, разговор больше напоминал балаган, но зато насмеялись от души.
        Поужинав стали играть в «Крокодил» - идея принадлежала Светке. Поначалу мужики отбрыкивались, уговаривали нас на покер, но Светлана Юрьевна осталась непреклонна и достала карточки для игры. Особенно повеселил Димка Королёв: его ассоциации, так же, как и изображение некоторых слов, рождали гомерический хохот у всей компании. В перерывах курильщики бегали на улицу, всякий раз зажигая новый фонарь, точнее он вспыхивал сам, благодаря датчикам.
        После одного из таких перерывов, курильщики, чета Королёвых и Светка, вернулись в дом и заявили, что теперь вспомним старую, добрую игру - фанты. Игра нашла отклик в сердцах присутствующих, все с удовольствием включились. Поначалу задания не блистали оригинальностью, пока не дошла очередь до Димы Королёва. Димка затейник еще тот - загадал Володе пойти к соседу, на предмет прочтения лекции по теме: «Как жить в цивилизованном обществе». Поначалу я идею забраковала, возмутившись.
          - Э… нет, душа моя! - воскликнул Димка и погрозил пальцем. - Так не честно. Игра есть игра. Загаданный фант, это почти карточный долг. А карточный долг что?
        Он поднял вверх брови, ожидая ответа и взмахнул руками, как дирижер. Толпа ответила почти хором:
        - Это святое!
        Все засмеялись, а Дима значительно добавил:
        - И долг чести, скажу я вам!
        Идею подхватили, нашли оригинальной, вероятно уже в красках представляя, как Володька мучает соседа нотациями. Глеб поддержал гостей с самого начала, в итоге сдалась и я, даже переняв их азарт. А почему бы и нет? Вовка трезв, как стекло, в разговорах вежлив, максимум, чем он может навредить - нарушить сон соседа, если тот уже успел заснуть.
        - Господи, ну не дураки ли мы! - покачала я головой на выходе. - Вдруг дед уже спит?
        - Да перестань, - успокоил Димка, - время всего-ничего.
        Мы высыпали на улицу. Приткнулись в углу участка, максимально выйдя из-под фонаря, дабы не бросаться в глаза, зато видели, как Вовка шлепает к дому соседа.
        - Да он просто захлопнет перед его носом дверь, - предположила я.
        - А вот это и есть задача Вовы, чтобы не захлопнул, а послушал. Уверен наш говорун справится.
        Херальд вышел в домашнем трико, свитере и мохнатой безрукавке, на его носу сидели огромные очки. Посмотрел на Володю, затем по сторонам, дверь в дом оставил открытой, что оказалось кстати - свет из дома попадал на обоих.
        Вовка принялся болтать и протянул ему руку, старик, к моему изумлению, ее пожал. Наш «засланец» после рукопожатия чуть сдвинулся, слегка оттеснив соседа в сторону, частично поделив с ним пространство перед открытой дверью. Теперь Херальду будет не так и просто улизнуть от Вовки. Тот меж тем, разошелся что-то втолковывая деду, помогая себе жестами.
        - Эх, жаль, что не слышно, - вздохнула Светка.
        - Да, - подхватила Аня. - Без звука картина не полная.
        Димка в угоду зрителей принялся пародировать Вовку. Получалось у него неплохо, особенно перенять интонацию, правда текст шпарил на ходу и, как говорится, от балды, но так вышло даже веселее. Мы заливались смехом и чувствовали себя нашкодившими детьми. Следом, либо до соседа дошло что за фрукт Вовка, или же он услышал наши смешки, только он толкнул пришельца, да так что наш говорун не удержался на ногах и свалился с низкого крыльца, преодолев три ступени.
        - Вооон! - взревел Херальд, мы сразу притихли. - Учить еще вздумали, капиталисты хреновы! И фонарь свой вырубите, я сказал!
        Последнюю фразу он крикнул, повернувшись в нашу сторону, матерно выругался, сплюнул и исчез в доме. Наш приятель поднялся и возвращался к нам, на ходу отряхивая зад, именно на него он и приземлился. В наших рядах наметилось унынье.
        - Глупо все-таки получилось, - нарушила я тишину. - Идемте в дом.
        - Ой все, - воскликнула Светка. - Не нуди. Ничего вашему Вовке не сделалось, а соседу полезно, может выводы правильные сделает.
        Народ дождался Вовку, бросившись расспрашивать подробности, я под предлогом уборки лишнего со стола ушла в дом.
        - Тебе помочь? - вошел за мной Глеб.
        - Нет, не нужно.
        - Ты расстроилась? - подошел он вплотную и забрал из моих рук тарелки.
        Поставил их на край стола, убрал мне за ухо прядь волос и притянул к себе. Еще немного и разревусь. Какого черта я себя жалею последнее время?! Вниманием и заботой не обделена, что за хрень в душе творится!
        - Ничуть, - все же выдавила я, глядя в глаза мужа.
        Он приподнял бровь, словно усомнился в моем ответе, еще теснее меня прижал к своему бедру и стал целовать. Гости застали нас целующимися, разразившись аплодисментами. Димка улюлюкал, а когда закончил, выдал:
        - Так, господа! Следующий тост за молодоженов!
        Мы отлепились друг от друга, призвали всех к порядку, но выпить за нас согласились.
        Потом кто-то врубил музыку, подозреваю Глеб, мы танцевали и веселились до последних сил. Ближе к десяти, вся дружная компашка вышла на улицу - освежиться. Кто в очередной раз подымить, кто просто постоять или посидеть рядом. В доме осталась только Лена (звонила свекрови по поводу детей, спят ли). Димка рассказывал анекдот, немного пошлый, но приняли его дружным смехом, в этот момент и раздался выстрел. Громкий, пугающий - разрезая воздух. Почти все вздрогнули разом, девчонки принялись визжать. Кто-то из мужиков присвистнул, а Новиков крикнул:
        - Ложись!
        Первым на землю залег Володя, Светка присела, закрывая руками голову, я сжалась, растерянно поглядывая по сторонам… грохнул второй. Потух фонарь. Сердце на секунду остановилось и резко забилось так, словно готовилось отстучать быстрее отведенное ему время, чтобы замереть навсегда. В начавшейся суматохе, первым сообразил какого хрена происходит Глеб и стремительно направился к дому соседа. Я услышала на границе наших участков шорох, а потом и углядела сухую фигуру Херальда, довольно сноровисто идущую к своему дому. Глеб побежал, вырвал из забора соседа пару досок, оказался на его участке, Димка кинулся за ним.
        Я сделала несколько шагов вперед, что позволило мне увидеть, как сосед уже вбегает в свой дом, держа в руках палку, чуть позже сообразив, это - ружье. Муж не успел нагнать обидчика, толкнувшись в закрытую дверь, и гневно стукнул в нее кулаком:
        - Больной ублюдок! Выходи, поговорим по-мужски!
        Херальд не отзывался, лишь подбежал Димка. Глеб продолжал бить кулаком и в довесок пинать ногой дверь. «А не заряжает ли вновь сосед ружье?», мелькнула мысль, заставляя содрогнуться. Нужно уводить Глеба. Уговорить вернуться. Просунув голову в дверь, из дома с круглыми глазами выглянула Лена и дрожащим голосом спросила, обращаясь к мужу:
        - Сережа, что происходит?
        - Идите в дом, - ожила я и сделала знак Сергею, предлагая увести всех.
        Новиков махнул жене, она тут же закрыла дверь, подхватил под локоток девчонок и направился с ними к дому. Светка свою руку отдернула и выпятила губу.
        - Ага, щаз, - выпалила она. - Вы идите без меня, мне, пожалуй, еще покурить требуется. - В самом деле достала сигарету, дёргано чиркнула зажигалкой и прикурила, запахнув посильнее куртку. Вова и Новиковы ушли в дом, а Светка добавила ворчливо: - Уйдешь тут, когда такие страсти.
        - Свет, ты дура? - как можно спокойно спросила я.
        - Ага. Еще и любопытная, заметь.
        Глеб продолжал долбить дверь, все это время. Димка бестолково топтался рядом, не определившись чем себя занять: стучать на пару с другом, или оттаскивать его. В тот момент я не думала глупо ли поступаю, не беспокоилась о темных метрах, что мне предстояло проделать, но все-таки побежала к мужчинам, оставив Светку курить одну.
        - И кто еще дура? - крикнула вслед подружка. Я повернулась и шикнула ей:
        - Ты хочешь, чтобы он разнес этот дом? Или старый пень перезарядил ружье?
        Миновала свои туи-коротыши, воспользовалась, сделанной мужем, дырой в заборе и подошла к ним окликнув мужа:
        - Глеб! - Он не реагировал. - Глеб, прекрати!
        Димка словно ждал этих моих слов. Подозревал - лучше уйти, не решаясь предложить сам, а услышав их, стал хлопать по спине товарища, призывая остыть. Глеб скидывал его руку и барабанил вновь, бранясь на всю округу.
        - Глеб, идем домой, - подошла я и взяла его за руку.
        Он дернулся, вырывая руку, тут же опомнился, повернулся ко мне и взял меня за лицо двумя руками.
        - Юль, иди домой, жди меня там, я скоро вернусь, - внушал он мне, как будто это я «рвала и метала». На самом деле пытался обмануть, сделать вид, что спокоен. - Поговорю и вернусь.
        Гнев, плескавшийся в его глазах, являлся доказательством: просто поговорить у него не получится.
        - Глеб, идем вместе, прошу, - я подалась вперед и поцеловала его. А потом обняла, прижимая к себе, и пискнула: - Мне страшно, Глеб.
        И тут же поняла - допустила ошибку. Муж бросился снова к двери, пиная её с новой силой.
        - Эй ты, долбанный хер! - кричал он. - Не сметь пугать мою жену! Не сметь, я сказал!
        - В самом деле, Глеб, идем, - отстранял его от двери Димка. - Прекращай, говорю! Хорош буянить. Сейчас менты понаедут, оно тебе надо? По-любому, соседи вызвали.
        ГЛАВА 5
        Вдвоём нам удалось убедить его вернуться в дом. Светка шла к нам, но увидев, что мы возвращаемся, осталась ждать у забора. Только мы вошли, среди гостей повисла пауза. Глеб плеснул себе виски на половину стакана и осушил его залпом. Ожили девчонки, наперебой обсуждая соседа, пользуясь эпитетами: «ненормальный», «больной на голову» и прочее в том же духе. Мужики попытались что-то советовать, но разговор не клеился, потому как ни я, ни Глеб не принимали в нем участия.
        - Дикость какая-то! - подвела Ленка, косясь почему-то на Глеба, следом сообщив что они уезжают.
        С ними уехали Королёвы, как и планировалось изначально. Глеб сидел на диване с отрешенным видом, но еще злился, держа ярость в себе. Я машинально убирала со стола, Света загружала посудомойку.
        - Ну, я это… поехал, - привлек внимание Вовка и пряча глаза, быстро заговорил: - Вы не подумайте, что я сбегаю и все такое, просто я действительно хотел пораньше, к тому же завтра…
        - Все в порядке, Вов, - перебила я, успев про него забыть. - Давай, я провожу.
        Я не закрывала дверь, решив дождаться пока гость сядет в машину. Он еще не успел отъехать, я увидела свет фар. «Полиция», подумала я, так и оказалось. Володя тронулся, выехал на дорожку, луч его фар выхватил автомобиль, идущий навстречу, подтверждая мои домыслы.
        Экипаж прибыл целенаправленно к нашу дому и остановился, я ждала в дверях. Двое молодых полицейских, довольно внушительного вида, подошли и представились по форме, предварительно поздоровавшись.
        - Соседи слышали выстрел, вам что-то известно по этому поводу? - обратился один из них.
        - Юля, кто там? - услышала я голос Светы из коридора.
        - Все нормально, это полиция, - отозвалась я, повернув голову, и опять повернулась к ним: - Стрелял сосед, вероятно, из ружья. Угодил нам в фонарь.
        - Он адекватен? Я имею в виду: не пьян, в употреблении запрещенных веществ не замечен?
        - Нет, не думаю. Ему лет семьдесят, наверное, его раздражал и фонарь, и наши гости.
        - Жилье никому не покидать, - наказал он. - Мы скоро вернемся.
        Они ушли к дому Херальда, я накинула кардиган и вышла на крыльцо, с него лучше видно. Ко мне присоединилась Светка:
        - К соседу пошли?
        - Ага. Глеб где?
        - Сидит. Попросила не высовываться, вроде проникся.
        - Спасибо, Свет.
        - Господи, мне-то за что? - всплеснула она руками и прижалась ко мне, обхватив меня за талию.
        Мы постояли так, вглядываясь в темноту. Освещения фонариков с дороги хватило, чтобы разглядеть, как полицейские скрылись в доме старика, почти сразу, как тот открыл дверь. Причем открыл он ее, незамедлительно, стоило им постучать.
        - Юль, - протянула подружка и толкнула меня бедром в бок. - Это ж надо: кино и немцы. Кому расскажи, не поверят. Я чуть не уписалась от страха.
        Мы немного «посмеялись в ус», вероятно не от большого ума, потому как люди обычно в таких ситуациях не хихикают, и вернулись в дом. Беспокойство, а с ним и нервоз, у меня сошли на нет, благодаря подружке. Света уселась на диван, я прошла в зону кухни, поставила чайник. Глеб по-прежнему вертел в руках стакан.
        - Только не говори, что готова простить ему эту выходку, - поднял на меня глаза муж и отпил щедрый глоток.
        Внешне, казалось, он абсолютно спокоен, но я видела - держит себя «в рамках». Этому он отлично обучился на службе, как-никак лицо, пусть и не самого лучшего, но и не среди отстающих, отелей города. Категоричный ответ означал бы одно - спор, не согласие, заводить его сейчас точно не стоило. Заварив пузатый чайник напитка, я достала три чашки, поставила на низкий столик у дивана и спокойно предложила:
        - Давайте пить чай. А соседа оставим полиции, пусть сами с ним разбираются.
        - Готова, готова, - ухмыльнулся Глеб, глядя на меня. Эта ухмылка мне совсем не понравилась. - Собачку ведь простила, уверен даже не заикнешься полиции про этот случай.
        - Тот случай не имеет отношения к произошедшему сегодня. Если его посадят в тюрьму? Он же старик, для него это печальный исход.
        - Никто его не заставлял устраивать тут Чикаго! - повысил голос муж. Отставил стакан, поднялся и заявил мне в лицо: - Я не собираюсь жить в страхе за твою и мою жизнь. Сосед перегнул палку. Он что вообразил: ему все можно?!
        Последнюю фразу он почти кричал. Светка хмурилась, но не вмешивалась, налила чай и вцепилась в чашку, ощущая дискомфорт, от того, что стала свидетелем нашей размолвки.
        - Глеб, ты пьян, - констатировала я ему.
        - Хорошо - хорошо, - согласился муж. Отступил от меня, покачнулся и двинул к выходу из комнаты. Уже в дверях развернулся, вскинул руки и, кивая головой, заявил с сарказмом: - Я пьян, глуп и совершенно не смыслю в соседях. Спокойной ночи, дамы. Надеюсь, обойдется без боевых действий.
        Мы еще чаевничали со Светой, тихо переговариваясь, когда полицейские вернулись. Глеб уже успел завалиться спать. Один мужчина остался на улице, осматривать место происшествия, второй вошел в дом.
        - Я должен вас опросить, - сказал он, держа в руках ручку и бумагу, закрепленную на пластиковом держателе. - Где вы находились в тот момент, когда производились выстрелы?
        Я ответила на этот вопрос, так же, как и на последующие за ним. Мужчина, звали его Олег Евгеньевич, все записал за мной и предложил подписать бумагу. Следом он опросил Светку, уже не так дотошно, чувствовалось для галочки. К нам присоединился второй полицейский, они немного переговорили между собой, я предложила им чай. Отказались.
          - Вы нам продиктуйте данные всех присутствующих, по возможности с телефонами и мы отчаливаем.
        - Хорошо, - отозвалась я и принесла свой телефон. Когда все интересующее полицию было записано, а господа-полицейские собрались уходить, поинтересовалась: - Вы его арестовали?
        - Ну, во-первых, не арестовали, а задержали, - улыбаясь, поправил он. - Во-вторых, не видим серьезных причин для задержания. Сопротивления он не оказал, агрессию не проявил, препятствий следствию не чинил. Вреда, кроме материального, никому не нанес, разрешение на ружье у него имеется. Соседа вашего ждет хулиганка с применением оружия, простите, - осекся он, и поправился: - Двести тринадцатая, пункт первый. Пока идет расследование, посидит под подпиской до суда, после, скорее всего, отделается штрафом. Да вы не беспокойтесь, оружие у него мы изъяли. Хотя может еще и вернут, черт его знает, но не думаю, - поскреб он бровь и без перехода скомандовал товарищу: - Валера, на выход. До свидания.
        Света осталась ночевать у нас в гостевой спальне. Утро началось с кофе. Глеб спустился последним, в шортах и футболке, свеж и гладко выбрит. Налил себе кофе и присоединился к нам. Вчерашнее происшествие в разговоре обходили стороной, словно заранее условились об этом. Глеб вроде бы общался, но держался отстраненно, механически. Первый закончил завтрак и, пока мы еще возились в кухне, вернулся облаченный в костюм.
        - Доеду до отеля, - сухо сообщил он. - Нужно проверить кое-что.
        - И часто он у тебя по выходным на работу гоняет? - поинтересовалась Светка, только за ним закрылась дверь.
        Сквозь тюлевую штору я видела, как Глеб идет к машине, садится в нее и уезжает, даже толком не прогрев. Это на него совершенно не похоже. К своей машине он относится довольно щепетильно. Я повернулась голову к Светке, лопавшей виноград, и ответила задумчиво:
        - Редко, но бывает.
        - Держи ухо востро, - предупредительно изрекла она. - Мой тоже: сначала на работу по выходным, потом в командировки, а потом сама знаешь чего… Ладно, я тоже поеду, хочу еще Пенька навестить, авось и сладим.
        Подружка отставила виноград, поднялась со стула и вновь уселась.
        - Хочешь я не поеду никуда? Посидим, фильм про любовь глянем или комедию…
        - Обалдела?! - искренне возмутилась я, потому как услышала в ее интонации сочувствующие ноты. - Езжай, давай, к своему Пеньку. У меня что, дел не найдется?
        - А чего ты сидишь, как пыльным мешком ударенная?
        - Нормальная я. Сейчас вот встану, стирку заведу, ревизию в холодильнике. Ты лучше завтра на работу не опаздывай, если сладите.
        - Когда это я на работу опаздывала? - сделала она вид что ей невдомёк.
        - Всегда, - отрезала я и добавила: - Когда ночуешь вне дома.
        Атмосфера, царившая в доме утром, казалась зыбкой. Так бывает, когда накануне произошло что-то ужасное или постыдное и все стараются избегать глаз друг друга, подбирают слова, чтобы не всколыхнуть случайно воспоминания. А еще я подумала, что внутри меня сидит ожидание непоправимого. Как в кино, сначала услышишь: «Та-да-да-дам!», а потом оно случится, это нехорошее. Эту атмосферу требовалось срочно сбить и, как только закрылась за Светкой дверь, я действительно бросилась шуршать по хозяйству.
        Глеб вернулся только к вечеру. Я несколько раз брала в руки телефон, порываясь его набрать, и откладывала его, так и не исполнив задуманного. Вероятно, «демонстрировать характер» в этой ситуации не совсем уместно, но отчего-то мне казалось, что именно этого он и ждет, задерживаясь намеренно.
        Между нами словно пустили черную кошку. Никакой агрессии ни с его, ни с моей стороны не было, но в воздухе витала незримая дистанция, отдаляющая нас. Он включил телик, сел на диван и щелкал пультом остановившись на спортивном канале. Телевизор его не интересовал. Заметно и не вооруженным глазом - блуждает мыслями где-то не здесь. Хотелось бы знать где…
        - Ужинать будешь?
        - Спасибо, нет, - откликнулся он. Вполне вежливо. Как если бы я была его секретаршей и предложила кофе, например. Выключил телевизор, откинул пульт, поднялся и счел нужным пояснить: - Поужинал в ресторане отеля или запоздало пообедал, в общем, сыт. Я бегать.
        Я опустилась на стул, проводила его взглядом, глубоко вздохнула и попробовала понять, что меня не устраивает. Да все! Он словно избегает меня. Зачем он это делает? Винит в том, что не позволила разобраться с соседом «по-мужски»? Глупость. Уверена сегодня он прекрасно понимает: такого рода разборки влекут за собой далеко не радужные последствия. Тогда что?
        Достала из духовки рыбу и решительно покинула кухню. Мужа нашла в спортивной комнате, что-то вроде спортзала, только в миниатюре. Здесь у нас находилась беговая дорожка, гантели и еще кое-какой спортинвентарь по мелочи. Глеб, уже облаченный в майку и шорты, выставлял себе параметры на дисплее дорожки.
        - Я не позволю, чтобы этот сосед стоял между нами! - выкрикнула я и шагнула к нему, тут же испугавшись своей резкости. Глеб удивленно на меня посмотрел, моргнул и присвистнул:
        - И кто это маленькая отважная женщина? Неужели моя жена?
        Шагнул вперед и сгреб в объятия, шепнув: «Иди ко мне». Я всхлипнула, издав вздох облегчения, и ткнулась ему в грудь. Может быть, я отношусь к той категории женщин, которые сами придумывают проблемы, доводя себя этим до белого каления? Хотелось бы верить, что это не так. В том смысле, что слыть истеричкой не улыбалось, но в конкретном случае меня бы устроило наличие надуманных проблем.
        Секс расставил все на свои места. Язык тел не может врать: ты либо испытываешь блаженство от каждого прикосновения партнера, либо нет, третьего тут не дано. Никакой призыв, никакая дисциплина не заставят чувствовать тебя иначе.
        Полдня понедельника я потратила на новенькую. Знакомила Вику с коллективом, гуляя с ней из кабинета в кабинет, затем показала ее рабочее место, бывшее Сергеевой. Вручила каталоги фирм, с которыми мы чаще всего сотрудничали, содержащие образцы материалов.
        - Незаконченный проект у Сергеевой один, - сообщила ей следом. - Трехкомнатная квартира на Володарского. Бумажная версия в этой папке, электронную найдешь в компьютере, проект в стадии завершения. От тебя требуется проконтролировать работу мастеров, принять объект у них. Затем сдаешь его мне, после клиенту. Такая же система будет и с последующими. Сегодня подробно изучи, завтра, будь добра, выехать на место. Марина очень затянула с ним, клиенты уже жаловались.
        - Хорошо, все сделаю, - бодро отозвалась она и кивнула с энтузиазмом.
        - Если что, обращайся за помощью, - добавила я и ушла к себе.
        После обеда на меня перевели звонок. Я переговорила, как оказалось с секретарем заказчика, приятно осознав - у нас новый клиент. И что самое интересное, обещает принести неплохую прибыль. Условились встретиться сегодня в четыре, далее не предвидится возможности. Я набрала Светку:
        - Ты на месте, душа моя?
        - Да.
        - К трем задвигай все дела и спускайся вниз, у нас новый клиент, - она пробубнила в трубку не членораздельно, потом хрюкнула, готовясь ответить, но я опередила, поспешив порадовать: - Намекает на неплохую премию по итогу.
        - Так с этого и надо было начинать! - раздалось в ответ.
        Без пяти три, спустившись на парковку, застала дымившую там Светку. Мысль о деньгах не давала усидеть подружке нам месте, усмехнулась я.
        - Куда едем? - перетаптываясь, поинтересовалась она.
        - Родниковый двенадцать, перед «Мегой» направо. Я оттуда планирую домой, едем на двух машинах.
        - Езжай первая, я за тобой пристроюсь.
        - Хорошо, только дождемся Вику.
        - Да нет… - закатила глаза подружка. - Она-то нам на хрена? Только не говори, что я буду с ней валандаться.
        - Именно. И я, и ты, - заверила ее, Светка только скривилась.
        Домик оказался квадратов на триста, выполненный в европейском стиле. Встретил нас компаньон хозяина, обалдело присвистнув. Явилась запоздалая мысль: тащить сюда Вику была плохая идея, со стороны мы, вероятно, выглядели, как заявившиеся по определенному вызову девицы. Я поправила в руках папку, стараясь смотреться солиднее, и представилась.
        - Прошу вас, леди, - манерно отступил он в сторону и выставил в широком жесте руку. Мы вошли, он просочился следом, опередил и снова жестами, чуть склонив голову, указал куда следует направляться.
        Парню на вид лет тридцать, довольно симпатичный, неплохо сложён. Псевдо галантные штучки он проделывал так естественно и так органично, что вряд ли кому-то придет в голову возмутиться его кривлянием. Однако своему хозяину он в подметки не годился.
        В полупустой гостиной, на кожаном диване, с ноутбуком на коленях сидел редкий экземпляр сильной половины человечества. Редкость выражалась в точеном профиле, чуть подернутых сединой висках и сидящем на нем деловом костюме так, будто он в нем родился. Выглядел мужчина сногсшибательно, словно с минуты на минуту готовился посетить королевский прием, однако чувствовалось, что выглядит он так всегда. Такие сеют у женщин глухую тоску и легкую панику, даже у уверенных в себе особах.
        ГЛАВА 6
        Мужчина поднялся, обвел нас взглядом, сходу сообразив кто в нашей компании главный, возможно сыграла роль папка, хотя с ней охотнее ассоциируются разного рода секретари да помощники, и протянул мне руку:
        - Артемий Яковлевич.
        - Юлия Викторовна, - протянула я свою, заглядывая в его серые глаза, в надежде сообразить настоящий оттенок или все-таки линзы. Он пожал ее, присовокупив:
        - Будем знакомы.
        На моих девчонок, Артемий (имечко тоже под стать) произвел не меньшее впечатление. Вика съежилась, стараясь стать неприметной, Светка сразу подобралась, одновременно пытаясь выглядеть раскрепощенно, и нацепила свою самую магическую улыбку. Когда я их представила, она пересохшим горлом изрекла:
        - Очень приятно.
        Тут же слегка скривилась, досадуя на осипший голос, и вновь прикрылась сладкой улыбкой.
        - Воды? - заботливо поинтересовался Артемий Яковлевич.
        Светка, разве что не мурлыча в ответ, извлекла сексуальное «да». С таким пылом, как будто он ей предложил выйти за него замуж, или как минимум завалиться в постель.
        За водой отправился «галантный», а я деликатно напомнила присутствующим, зачем мы тут собрались.
        - Итак, девушки, - начал хозяин, хлопнув в ладони. - Моя скромная обитель перед вами. Я вам выскажу свои пожелания, после вы тут основательно осмотритесь, Макс все покажет. Меня интересуют четыре помещения. Данное, - показал он в пол указательными пальцами обеих рук и пояснил: - Здесь будут проходить визиты, в том числе деловые, прошу это учесть. Мой кабинет. Моя спальня и моя ванная комната, их вам покажет Макс. Дизайн этих помещений должен быть заверен только мной. Все остальные полностью доверю вашему вкусу, уверен вы не подведёте.
        Тут он улыбнулся той самой улыбкой, обещающей райское блаженство, что хотелось кинуться уверять: не подведем, господин. Максим внес три стакана воды на подносе, Светка схватила один, отпила глоток и прошлась по комнате до окна, держась словно на светском рауте.
        - И да! - продолжил Артемий. - Договор должен быть составлен и подписан не позднее завтрашнего дня, этого же часа, ночью я улетаю в Китай на две недели. Выполнение всех обязательств рассчитываю получить до нового года. Засим откланиваюсь и передаю вас в распоряжение Макса.
        Обзорная экскурсия по дому затянулась на час. Дом покидала в смешанных чувствах. Записанные в папку детали и пожелания давили грузом. Взяться за этот объект очень хотелось, однако сомнения присутствовали, внося сумятицу.
        - Уфф… - на выдохе произнесла Светка. - Надо это дело срочно перекурить. Едем за ворота, чтоб не торчать тут под окнами.
        Через триста метров мы остановились и высыпали из машин, встав у чужого забора. Светка закурила, Вика тоже достала сигарету, удивив меня и лишний раз подтвердив - внешность обманчива. Мое убеждение на ее счет о «домашней девочке», оказалось не более чем стереотип.
        - Нет, ты видела? Видела?! - восторженно сияла Светка, игнорируя Вику в обращении. Выдохнула дым и мечтательно вывела: - Вот это я понимаю… мужчина. Ни козлина, ни скотина, а именно мужчина… так бы и прижала к груди.
        Я укоризненно на нее глянула, намекая умерить пыл: не хватало еще новенькой вообразить о нас невесть что.
        - Беремся? - с энтузиазмом поинтересовалась она.
        - Вот уж не знаю. Работы порядком, а сроки сжаты, полтора месяца, - напомнила я. - Сомневаюсь, что успеем. Стоит ли рисковать…
        - Да ладно тебе, вечно подстраховываешься. Успеем. Заморочки только в четырех помещениях, с остальными карт-бланш, справимся. Как считаешь, Вика, справимся? - подмигнула подружка девушке.
        Светка подшучивала над ней, прекрасно понимая, что мнение девчонки всем интересно в последнюю очередь, но та восприняла вопрос всерьез. Откинула сигарету, чуть прищурилась и ответила:
        - Невозможного не бывает. Грамотно распределить обязанности, привлечь достаточное количество сотрудников и работать.
        - Вооот, - протянула Светлана Юрьевна, ткнув в меня пальцем. - И молодежь говорит - надо брать.
        - Завтра обсужу с Полянским. Ладно, поехали. Заберешь Вику?
        - Пока, - чмокнула меня Светка и повернулась к Вике: - Тебе куда?
        - Ближе к метро высадишь, - не очень любезно отзовалась та и поплелась за ней в машину.
        Следующий день дался мне не легко, зато к вечеру я имела на руках подписанный договор, три комплекта ключей от объекта, указания в каких случаях, с кем из них держать связь, плюс пожелание удачи от самого Артемия.
        Утром следующего отправила на объект трех замерщиков и собрала дизайнеров обсуждать концепцию. Не осталась в стороне сама, закрепив за собой кабинет и «комнату для визитов», как обозвал ее заказчик.
        - Понеслась! - радостно потерла руки Светка, любительница всего нового, сразу после собрания.
        К работе приступили с рвением и азартом. И если тут все складывалось удачно, то дома…
        В середине недели, по возвращении домой, я застала Глеба подпиливающего соседскую яблоню. От всех, торчащих на нашу половину участка веток, он избавился. Яблоня и без этого выглядевшая сиротливо, с остатками желто-красной листвы и сморщенных плодов, теперь смотрелась просто инвалидкой. На нашем доме красовался новый фонарь.
        - Тебе не кажется, что это больше напоминает мышиную возню?
        - Я облагораживаю свою территорию! - достаточно громко отрезал он. Перехватил ножовку и повернувшись в сторону дома Херальда, еще громче справился: - Или кто-то против?
        Вечером мы почти не разговаривали, спали отвернувшись друг от друга.
        Утром, буквально на пороге, меня застал чудовищный лай соседской собаки. Я выбежала на крыльцо: машина мужа стояла напротив участка соседа, водительская дверь распахнута. Сам Глеб порывался приблизиться к соседу, выкрикивая ему гадости, собака мешала ему это проделать, бросалась и лаяла. Херальд держал в руках метлу, ругаясь в ответ на Глеба.
        - Что происходит?! - крикнула я. С первого раза меня не услышали, мне пришлось окликнуть мужа по имени несколько раз.
        Глеб направился ко мне, выкрикивая на ходу:
        - Этот старый хрен мел мусор прямо мне на машину! И делал это специально, поджидал, успев нагрести целую кучу. Вот где мышиная возня!
        - Господи! - воскликнула и схватилась за голову буквально. - С этим кошмаром надо что-то делать. Мне это изрядно надоело!
        Я вернулась в дом, хлопнув дверью и не выходила пока ругань не стихла.
        Вечером вернулась в тишину. Глеб еще не приехал. Приготовила ужин, сервировала стол и села ждать Глеба, настроившись серьезно поговорить. В пятнадцать минут девятого зазвонил телефон.
        - Юленька, Юля, - звал женский, простуженный голос. - Юля, это Юля?
        - Да, - откликнулась я. «Это Марья Семеновна», - доложили мне, а я пытаясь сообразить которая, машинально ответила: - Слушаю, да.
        - Я соседка папы. Ты приезжай, Юля, срочно приезжай, папе плохо.
        - Скорую вызвали?!
        - Вызвала, вызвала, - раздалось в ответ, затем послышались гудки.
        По дороге я вспомнила, что у меня бензина - кот наплакал. Выругалась и уставилась на датчик, прикидывая: дотяну ли. Придется заезжать на заправку.
        Переволновавшись не на шутку, машинально выкрикнула девушке: «До полного», положила купюру и бросилась к колонке, только тут поняв, что сглупила - теряю время. Плюнув на деньги и оставшееся топливо, еле дождалась, когда нащелкало пятнадцать литров и резко вытащила пистолет. Вероятно, излишняя нервозность и спешка тому виной: дернувшись, я нажала на рычаг подачи топлива и облилась бензином. Ума не приложу, как так получилось, только жидкость попала на джинсы, сквозь распахнутое пальто, да и правая пола пальто была испорчена. Я вернула пистолет на место и рванула. От меня ужасно воняло бензином, я открыла окно и старалась об этом не думать.
        «Кареты скорой помощи все еще нет!» - отметила я, вбегая в подъезд. Поднялась на третий этаж и испуганно замерла. Дверь в квартиру отца закрыта, на этаже подозрительно тихо. Дрожащей рукой я достала ключи, отперла замок и ворвалась внутрь, столкнувшись с темнотой. Лишь из кухни чуть пробивался, едва различный отблеск от окна.
        - Папа, - со стоном позвала я, врываясь в спальню, одновременно пытаясь нащупать выключатель.
        Когда вспыхнул свет, отец сидел на кровати, в старой пижаме, уже свесив ноги и ошарашенно на меня смотрел, чуть моргая. Выглядел здоровым настолько, насколько это слово можно применить к нему.
        Я обессиленно скатилась по стене и запрокинула голову, пытаясь сбить напрашивающиеся слезы.
        Отец заверил - у него все хорошо, потратив на меня слов двадцать, никак не меньше, только за это можно сказать шутнику спасибо. Меня еще мелко трясло, когда я вышла от него. Набрала номер, с которого поступил звонок - не доступен. Ожидаемо.
        Возвращалась уже на малой скорости. Плавно вырулив, свернула к поселку и снова вдавила газ. В темном небе отчетливо виднелось зарево. Через двести метров стало ясно где полыхает.
        - Господи… нет же! - взмолилась я и вдавила педаль еще сильнее.
        Оставшееся расстояние я проделала в считанные секунды. Бросила машину в конце тупика, проехав мимо участка, и выскочила наружу. Где-то вдалеке послышался рев пожарных сирен, нарастая с каждой секундой, к дому со всех сторон прибывали люди. Полыхало сильнее с тыла, но пламя успело объять весь периметр дома, окольцевав его. Нервоз, бивший меня час назад, был ничто по сравнению с тем, что я испытывала сейчас. Хаос мыслей сплетался, напирая, раздирая мозги на части, требуя действий. Я подбежала к незнакомой женщине, стоявшей у забора, взяла ее за руки и трясла их, заглядывая ей в глаза:
        - Он внутри? Хозяин внутри? Или вы видели его?!
        Женщина высвободила руки, шарахнулась от меня, как от прокаженной, и растерянно обронила:
        - Не знаю. Я только пришла.
        Я огляделась по сторонам, поражаясь тому, как люди стоят и глазеют, не пытаясь хоть что-нибудь предпринять.
        - Воду! Давайте носить воду! - отчаянно выкрикнула я, бегая между людей.
        - Успокойтесь, девушка, пожарные уже едут.
        Оборачиваться, чтобы посмотреть, кто мне ответил, не стала - уже неслась к своему участку. Машина мужа стояла на своем месте, я выкрикнула несколько раз его имя и вновь бросилась к пожару. Может со стороны мои бессмысленные метания выглядели, как беспокойство за родные пенаты; наш дом ближе всех расположен от полыхающего, но мне было все равно. Сейчас меня волновал сосед, потому как - его, я как раз не наблюдала среди людей, а должен был, должен выделяться, хотя бы своим буйным нравом. Смотреть, как горит родное жилище пассивным зрителем он явно не будет.
        Сирена завыла совсем близко, я отделилась от толпы, переместилась на свой участок и двинула правее, высматривая дыру в заборе, сделанную мужем в субботу. И тогда услышала скулеж. Пес подвывал и скулил совсем близко. Вновь рванув, я запнулась об свои же туи и упала, проехавшись ладонями по земле. Подскочила, убрала с лица волосы и бросилась к дыре. Чья-то рука схватила за пальто.
        - Юлька, стой, куда! - крикнул Глеб.
        - Там собака, - тянула я его, одергивая руку. - Идем туда.
        - С ума сошла! Не подходить к огню!
        Я повернулась и вцепилась ему в куртку:
        - Глеб, давай поможем ей, пожалуйста, Глеб, - ныла я не меньше собаки.
        Она услышала нас и заскулила еще протяжнее, громче, закончив резким лаем. Будка ближе к забору с нашей стороны, совсем рядом.
        - Идем, - дернулась я и опять побежала, Глеб догнал меня.
        Пес бился, запутавшись в привязи, и жался к забору, пытаясь слиться с холодной землей. Оцепили его вместе, не задумываясь - покусает ли. Подъехали пожарные, разогнали и сдвинули толпу, протянули шланги. Освобожденный Джек испуганно шарахнулся куда-то в кусты, а я направилась к пожарным.
        - Стой! - схватил меня за пальто Глеб. - Ты куда?
        - Туда, может нужна помощь…
        - Да ты что, обезумела? - взвизгнул он. Сжал в тонкую полосу губы и приказал, чеканя слова: - Иди в дом. Ты уже помогла.
        Мимо нас, вдоль забора, пробежал сотрудник МЧС, тяжело ступая грузными ботинками и выкрикивая на ходу:
        - Отходим, отходим, граждане!
        - Херальд. Ты видел Херальда? - спросила я, почувствовав подступающую тошноту и головокружение.
        Зажала ладонью рот, спазм, сжавший внутренности, закончился тупой болью в горле. Глеб подхватил меня под руки и, применив силу, повел меня к нашему дому. Мне пришлось часто переставлять ноги, чтобы не свалиться и не оттоптать ног ему. Завел меня в дом, небрежно толкнул, чтобы я прошла вглубь прихожей и прикрыл своей спиной дверь:
        - Сидишь здесь и никуда не выходишь. Хватит, ты уже все сделала.
        Он вышел, оставив меня одну и запер дверь на ключ. В другое время я бы поинтересовалась какого хрена он себе позволяет, так обращаться со мной, но не сегодня. Не сейчас. Сейчас у меня просто нет на это сил. Мы все на нервах.
        Распласталась на полу и лежала минут десять, стараясь избавиться от головокружения. Еще лежа избавилась от сапог, затем пальто; сначала высвободив руки, потом откатилась от него в сторону. Встала, увидела свое отражение в зеркале. Перепачканное лицо, горящие безумием глаза, спутанные и взлохмаченные волосы. Глеб глупец, если запер меня ратуя за мой внешний вид. Какое это сейчас имеет значение…
        Покачиваясь я переместилась в ванную, умыла лицо, руки. Залила перекисью ссадины на руках и села на борт ванны. От джинсов тянулся запах бензина, меня опять затошнило. Я наклонилась над раковиной - два жутких спазма и вновь ничего. Пустому желудку было нечего явить наружу. Отдышавшись я стянула с себя одежду, сунула, не сортируя, в машинку, закинув следом две капсулы и врубила на шестьдесят градусов. Сама встала под душ.
        Уже накинув халат и обернув полотенцем волосы, услышала шаги. Глеб нервно ходил по дому, хлопая межкомнатными дверьми. Он меня что ли ищет?
        - Глеб, - позвала я, выйдя в коридор и отправилась на его поиски.
        Я находилась почти у гостиной, обернулась на звук и встретилась глазами с мужем, выходящим из котельной. Он отвел на секунду взгляд, а я подумала: что он там делал?
        - Где ты была? - требовательно спросил он.
        - В душе.
        - Ты издеваешься?
        Подскочил ко мне, взял за руку и буквально втянул за собой в гостиную. Усадил на диван и нависнув надо мной снова спросил:
        - Где ты была? Почему твоя машина брошена на окраине?
        Он что беспокоится за железо?!
        - Я вернулась, уже вовсю горело, по-твоему я должна была соображать где мне поставить машину?!
        - Откуда ты приехала?
        - От отца.
        - Ну конечно! - выпрямившись, воскликнул он и взмахнул руками. - Я же не смогу проверить! Даже если и придет охота навестить твоего отца, не думаю, что он пожертвует мне хоть одно словечко.
        Яд сочился из него с каждым сказанным словом. Моя кожа покрылась мурашками. Раздавшийся звонок в дверь, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Глеб переместился к окну и по-шпионски глянул в него, не задевая штор.
        - Отлично. Вот и полиция, - скривившись сообщил он. Пошел открывать, а когда поравнялся со мной, пригрозил мне пальцем: - Говорить буду я.
        ГЛАВА 7
        Что значит «говорить буду я»? По его мнению, я могу наговорить лишнего?
        Вероятно, мне следовало пойти переодеться, но я боялась пропустить что-то важное, лишь основательнее запахнула халат и убрала с головы полотенце. Мужчина пришел один. Представился, глядя на меня, и немного смущаясь, добавил:
        - Извините. Я должен вас опросить.
        - Ничего страшного, - отозвалась я и машинально поправила халат на груди. - Мы понимаем, это ваша работа.
        - Вы знаете о ЧП в соседнем доме?
        - Разумеется, - раздраженно вставил Глеб. - Мы даже освободили собаку соседа. Потом жене стало плохо, и я отвел ее домой. Ее знобило. Не каждый день наблюдаешь такой кошмар.
        - Скажите, - попросила я. - Хозяин дома,… он где? С ним все в порядке?
        - Хозяина увезли в больницу. Он надышался угарных газов, врачи сказали, его жизни ничего не угрожает.
        Я облегченно кивнула. Позже мы выяснили: Херальду взбрело в этот вечер перебирать картошку в подвале дома, из-за обильных летних дождей, урожай гнил. О том, что его жилище горит, он узнал одним из последних. Глеб меня вел домой в тот момент, когда сосед выбирался из огня.
        - Подозрительного ничего не заметили? - смотрел на меня мужчина.
        От меня растерянное пожатие плечами, Глеб потребовал пояснений:
        - В смысле, подозрительного?
        - Посторонних людей, например. Предварительная версия следствия - поджог, может вы что-то видели или слышали…
        - Там была такая суматоха и столько людей, что и не скажешь посторонние ли это люди.
        - Где вы находились, когда произошло возгорание?
        - Мы собирались ужинать, - не моргнув глазом, заявил Глеб.
        Я слышала его объяснения, видела, как он указывает на сервированный стол, а думала только об одном: зачем он врет? Мы даже не вместе были в этот момент. Наверняка, кто-то видел: я приехала позже. Так к чему эта ложь?
        «Господи! Неужели это он?» - ужаснулась я и испугалась этих своих мыслей. Бред. Я не верю. Глупая возня с яблоней, отгрохать двухметровой высоты забор, пойти в полицию и потребовать самого строгого наказания за пальбу - вот, что он мог предпринять. Поджечь дом? Нет! На такой кошмар он не способен. Это же мой Глеб. Мой заботливый, внимательный, воспитанный и любимый муж.
        Полицейский собирался уходить, когда позвонили в дверь. Глеб пошел открывать и вернулся с еще одним представителем власти.
        - Добрый вечер, лейтенант полиции Валов Николай Валерьевич, - представился вошедший и обратился к коллеге: - Опросил? Что тут у тебя?
        Он взял из его рук лист бумаги с пометками и пробежался по нему глазами.
        - Ваши соседи утверждают, у вас с потерпевшим был конфликт?
        - Конфликт? - повторила я, сообразив, куда клонит лейтенант, вышло у меня немного испугано.
        - Да какой конфликт, - небрежно произнес муж. - Дедуля погорячился и выстрелил нам в фонарь. Ваши приезжали, вроде как идет разбирательство, - отмахнулся он и добавил: - В любом случае, мы не в претензии, дед явно не в себе. Фонарь я новый повесил, кстати.
        Глеб держался спокойно и уверенно. Николай Валерьевич задал нам те же вопросы, выслушал и проинформировал:
        - Вас, скорее всего, вызовут повесткой в отдел для дачи показаний.
        - Да, пожалуйста, - отозвался Глеб.
        Только за ними закрылась дверь, муж, игнорируя меня, прошел в душ первого этажа, в котором я недавно побывала сама. Вышел слишком быстро, для того, чтобы успеть использовать его по назначению, и поднялся на второй этаж. Избегает вопросов? Его шаги стихли в одной из комнат, я поднялась и заглянула в душевую: дверца стиралки открыта, торчит кончик моего бюстгальтера.
        Развесив белье, я на цыпочках прокралась в котельную и осмотрелась, испытывая неловкость. Получается, я шпионю.… Не углядев ничего нового, я уже собиралась вернуться, потянувшись рукой к большому ларю, в нем Глеб хранит инструменты, и откинула крышку. Большой черный мешок для мусора, конец завязан узлом. В мешке оказалось свернутым мое пальто и смятая, пластиковая, пятилитровая бутылка из-под воды. Трясущимися от волнения руками, я отвинтила крышку бутыли, вновь почувствовав дурноту. Одуряющий запах бензина кружил голову, проникая в каждую клетку. Теперь меня сотрясало всю, от волос до пяток. Кожа на голове стянулась, словно оболочка стала мала для начинки, в висках пульсировало жаром. Так вот почему он стыдливо прятал глаза, покидая котельную…
        Вернув крышку на место, я выскользнула из душного помещения и вернулась в гостиную. Немного побегала из угла в угол, обнимая себя за плечи. Заглянула в аптечку, выудила таблетки валерианы и выпила две. Толку все равно от них нет. Мысленно подобрала нужные фразы для разговора и решительно поднялась наверх. Глеб спал лицом вниз прямо в одежде, раскинув широко руки. Так падают в кровать, вернувшиеся домой на «автопилоте», крепко выпившие люди. Может он притворяется? Услышал мои шаги и залег.
        Я немного постояла, прислушиваясь к его дыханию, и снова спустилась вниз. Выглянула в окно, отмечая; на улице все стихло, МЧС и полиция разъехались, народ разошелся по домам. Меня подмывало выйти из дома, останавливал страх и… угрызения.
        Больше часа пролежала на диване, зябко кутаясь в плед и отгоняя навязчивые, пугающие мысли, успокаивая себя - ошибка. Всё это глупая ошибка и есть простые, логичные объяснения пока не ведомые моему сознанию. Меня раздирало на части: разбудить, выяснить, знать здесь и сейчас и определиться, как дальше жить, или же спрятаться в кокон, забыться, оставить на потом.
        Утро не принесло облегчения, разве что добавило решимости. Держась за перила, поднимаюсь наверх, переступая через две ступени, и обнаруживаю пустую спальню. Я проверила все помещения верхнего этажа и сбежала вниз, сразу заглянув в котельную. Мешка не было.
        В утреннем свете дом Херальда выглядел пугающе. Черные обгорелые бревна, выбитые окна, прохудившаяся местами крыша. Доска, служившая оформлением фасада, в большинстве отпала и валялась вокруг обуглившимися головешками. Я поежилась и подошла ближе, до полосатой ленты, натянутой вдоль остатков забора. Все внутренне убранство, видневшееся сквозь обгорелую заднюю стену, в жуткой копоти.
        Влажный нос ткнулся мне в руку, я напряглась и отпрянула. Джек дернулся тоже, вероятно, испугавшись моей резкости, и отступил на пару шагов в сторону. Шкура в саже, выглядит понуро. Я вернулась в дом, нашла самое бесполезное блюдо, сложила вчерашний ужин и вернулась на улицу.
        - Джек! - позвала я. - Иди сюда, глупый, иди. Не бойся.
        В доказательство показала ему вкусности. Пес поводил головой, опустил к земле нос, принюхался, но не двигался с места.
        - Я оставлю тебе это здесь. Поешь, когда я уеду.
        На работу примчалась только в десять. Опоздала, к тому же батарея на телефоне села в ноль, о зарядке я вчера даже не помышляла. На столе лежала записка: меня просили зайти к директору. Разделась, шлепнула телефон на зарядку, включила комп и ушла к Полянскому.
        До обеда я активно работала, курсируя между своим кабинетом и кабинетом дизайнеров, почти не отвлекаясь на мысли о вчерашнем происшествии. Пока по возвращению от замерщиков не столкнулась в коридоре нос к носу с Сергеевой. Она направлялась к выходу из офиса, обдав меня холодным взглядом и одуряющим запахом своего парфюма. Голова закружилась не хуже, чем от бензина. Перед лицом стояла скатерть, с рассыпанной Сергеевой, солью на ней.
        «Перестань», - образумила я себя. - «Ты же не собираешься всерьез в это верить!» Однако, вместо того, чтобы вернуться к себе, направилась к Светке.
        Подруга делила кабинет с двумя девушками. Я села, придвинув к ней стул, и зашептала:
        - Свет, а твой Пенёк может пробить номер мобильника?
        - Думаю, может, - отвлеклась она от монитора и на меня уставилась: - А что такое?
        - Позвонила вчера одна неизвестная, надо бы узнать, на кого номер зарегистрирован.
        - Давай свой номер, попрошу в срочном порядке. А что хотела то, твоя неизвестная?
        - Потом расскажу, - пообещала я и поднялась. - Сейчас дойду до себя и скину смс-кой, телефон на зарядке.
        Необходимого номера в телефоне не было. Запись о звонке кто-то стер. Я этого точно не делала, выходит в моем мобильнике рылся посторонний. Я сунула его в карман и двинула в бухгалтерию. Вера и Ольга Сергеевна пили чай, предложив присоединиться.
        - Спасибо, я на минуту, - отказалась я. - Вера, Марина Сергеева к вам приходила?
        - Ой, - махнула она рукой. - Сучила тут копытами. Видите ли, за Володарского ее не рассчитали. А мне что… объект не довела до клиента, еще и требования свои высказывает. До чего наглая.
        Ольга Сергеевна поддакивала в такт, кивая головой, и соглашаясь: «наглая - наглая».
        - Давно она тут крутится?
        - Да с час, наверное, - глянула Вера на часы. - Сначала у нас скандалила. Потом к Полянскому сбегала, от него опять к нам вернулась. Вроде обещал ей выплатить часть, после того как клиент переведет деньги.
        Была у нее возможность незаметно проскочить в мой кабинет и стереть запись? Думаю, да. А еще такая возможность была у Глеба, и у двух десятков людей в офисе, в том числе абсолютно посторонних. Мы не закрыты от клиентов, мог проскочить и человек с улицы, особенно, если знать, куда нужно попасть. Только посторонний не мог предугадать, что мой телефон сядет, а я не обращусь за помощью раньше, а вот Глеб мог стереть утром или даже ночью, пока я спала.
        Я это серьезно? В самом деле, подозреваю Глеба в этих гнусностях? «Нет, ты просто констатируешь факты», - ответила сама себе.
        Через час позвонила Светка, поинтересовалась, где я застряла со своим номером.
        - Отбой, уже не нужно, - ответила я.
        - Странная ты какая-то. Сейчас зайду к тебе.
        - Не отвлекайся, Свет, работай. У нас дел по горло.
        Муссировать эту тему пока не готова, только после разговора с мужем. Скажу: «А», придется сказать и «Б», уж кто-кто, а Светка вцепится овчаркой, пока все из меня не вытянет.
        Блюдо с вчерашним ужином опустело. Пса нашла лежащим у будки, голова сложена на передние лапы. При моем приближении, он приподнял голову и с тоской в глазах уставился на меня.
        - Не вернулся еще твой хозяин?
        Джек подал голос, пару раз тявкнув, и вновь залёг. Нужно справиться в какой больнице Херальд и навестить, возможно, ему необходима помощь или лекарства.
        - Через час накормлю, - доложила я ему и ушла в дом.
        Нашедшее в морозилке мясо ускоренно разморозила, срезала с него жир и жилы. Кусок нашпиговала чесноком, обернула фольгой и сунула в духовку, срезы закинула в большую кастрюлю. В шкафу нашлась старая перловка. У пса на ужин будет каша с мясом. У нас мясо. Только вот, будет ли сам ужин… и нужен ли он в принципе.
        Я оказалась права - ужин готовила напрасно. Вернулся Глеб ближе к десяти, когда меня уже начали посещать мысли о его трусости. Вошел, привалился плечом к косяку гостиной и гнусно улыбнулся. Пьян.
        Вступать в диалог с пьяным человеком занятие бессмысленное и неблагодарное. Кутаясь в домашнюю кофту, я торопилась покинуть гостиную, пока негодование не захватило меня настолько, что я буду вынуждена провести бессонную ночь, полную бессмысленных стенаний.
        Глеб помешал мне, схватив за руку выше локтя.
        - Милая, куда ты? - неестественно ласково спросил он. - Разве ты не накормишь ужином своего супруга? Моя правильная, идеальная жена.
        Я не отвечала, не пыталась высвободиться, смотрела перед собой в пол и ждала, когда ему надоест.
        - Посмотри на меня, посмотри, - потребовал он, тряся меня за руку. Мое тело напряглось, я прикрыла глаза и сжала губы. - Мышиная возня? Мышиная возня!?
        Он перехватил хватку, беря меня за кисть, и крутанул на середину комнаты, как в замысловатом, страстном танце. Покачнулся и разомкнул руку. Снял пиджак, бросил его на диван. Из кармана его брюк торчал галстук, рукава рубашки оказались небрежно закатанными. Такой разгильдяйский вид, обычно Глеб себе не позволял. Я стояла посередине комнаты, где он меня оставил, напоминая изваяние, глядя на него, и ощущая стыд, неловкость, словно наблюдаю нравственное падение человека и ровным счетом ничего не делаю, чтобы хоть как-то ему помочь. Однако, его состояние подтверждало мои опасения, говоря о том, что мои домыслы не такие уж и глупые, а в этом случае подобные выходки только усугубляли положение. Нетвердо ступая Глеб пометался по комнате, то зарываясь в свои волосы руками, то сцеплял руки замком на шее. Мучается. Уже хорошо. Он еще немного походил, сотрясая руками воздух, затем вскинул их и пьяно продекларировал:
        - Дамы и господа! Разрешите представить, моя правильная жена, - приблизился ко мне и отвесил поклон, чуть не свалившись. - Сгусток совести и благодетели.
        - Ты смешон.
        - Как это грустно, - усмехнулся он и повысил голос: - Да?
        Разумнее игнорировать эти выпады, так я и поступила, лишь сделав едва заметный шаг в сторону.
        - Я смешон в своей мышиной возне, мелок - пешка. Зато ты у нас ходишь, как королева! - Он вновь вскинул руки, демонстрируя всю «королевскую мощь», придвинулся ко мне и шепнул в ухо: - Как мы будем с этим жить?
        Осознание куда он клонит сразило меня наповал.
        - Ты решил, что это я подожгла дом?! - выпалила я. - Ты в своем уме?
        Мои щеки горят, словно от оплеух, в висках настойчиво долбит, а подсознание цепляется за плюсы: он не делал этого.
        - Хочешь сказать это не ты?
        - Нет, конечно, же нет! Господи! Как ты мог такое про меня подумать! - приложила я руку к голове и устыдилась: ведь меня посещали те же мысли.
        - А что я должен был думать?! - возмутился он. - От тебя разило бензином, бутылка эта еще…
        - Ты должен был поговорить. Просто поговорить со мной.
        Он растеряно посмотрел на меня, сделал пару шагов к дивану и опустился на него, запрокинув голову и прикрыв глаза.
        В эту ночь мы поменялись местами: он провел ее внизу, на диване, я в спальне.
        ГЛАВА 8
        Ночь вышла нескончаемо длинной. Тяготила недосказанность, непривычная для одной ширина кровати, наступившему, наконец, утру я порадовалась как никогда. Урчание кофемашины и исходивший аромат подсказывали - муж уже на ногах.
        - Давай купим тебе новое пальто, - нарочито бодро сказал он, поставив передо мной чашку с кофе. Смутился и отвел взгляд. Выглядел помято, хоть и успел принять душ. Я села напротив него, пригубила напиток и мягко спросила:
        - А старое куда дел?
        Глеб накрыл мою руку своей и, заглянув в глаза, прошептал:
        - Прости меня.
        - Уже, - заверила я.
        - Не знаю, что на меня нашло, - развел он руки, - от тебя пахло бензином, бутылка эта… кто-то же ее принес.
        - Я облилась бензином на заправке, по неосторожности. Где ты ее нашел?
        - Ближе к парковке, у нашей большой урны, случайно обратил внимание. Когда все началось я хотел переставить машину. Бутылку я сжег, а пальто выбросил в контейнер подальше от дома.
        - Напрасно ты ее нашел. Возможно, на ней были отпечатки…
        - По-твоему я должен был смириться с тем, что мою жену посадят в тюрьму? - вспыхнул он. - Сомневаюсь, что тот, кто подкинул бутылку, любезно оставил их для полиции. Зато этих улик хватило бы таскать тебя по участку и изводить допросами.
        - Думаю, в полиции не такие глупцы, чтобы не заметить очевидность подкинутой улики.
        - Тебя послушать глупцом получаюсь я! - психанул он. Отставил недопитый кофе, поднялся и направился к выходу.
        - Я вовсе не это хотела сказать! - крикнула я вдогонку.
        Он не остановился. Обидно. Мне казалось, мы должны были сплотиться в такой ситуации, а не придирчиво цепляться за каждую сказанную не аккуратно фразу. Я сложила псу остатки вчерашней каши и уехала следом за мужем.
        Вечером проезжая мимо останков жилища Херальда, я заметила шныряющего по территории мужчину, заподозрив его в мародерстве. Капюшон спортивной, темной куртки надвинут на самую голову, черные джинсы. Что он там высматривает? Я заглушила машину, вышла и крикнула:
        - Молодой человек!
        Может он и не молодой совсем, но не «Эй!» же ему кричать, в самом деле. Мужчина повернулся, скинул капюшон с головы и двинул ко мне, а я скривилась, досадуя, что окликнула его. Оптимист из Опеля.
        - Добрый вечерок, - на ходу приветствовал он, приблизился и выдал: - Опа! Привет, красота. Вот так встреча!
        - И вам здравствуйте, - вежливо отозвалась я и поинтересовалась: - Что вы там делаете, на чужом участке?
        Парень подошел к моей тачке вплотную, оперся руками на крышу, скрестив их, и улыбнулся, сияя глазами. Нас разделяло вполне безопасное расстояние, равное моей машине, мне ровным счетом плевать на его улыбки, хоть и соглашусь; они у него выходят подкупающими, но я почувствовала себя неуютно. Возможно виной тому, наличие у нашего дома машины Глеба, а со стороны нашу беседу можно расценить как флирт, возможно, потому что парень оказался в ненужном месте. Ответом он не дождался ни улыбки, ни снисходительного взгляда, я по-прежнему смотрела на него с подозрением.
        - Я племянник Валентина Петровича, заехал глянуть масштаб трагедии.
        - Не знала, что у него есть родственники.
        - Да мы особо не общаемся, в ссоре они с матерью, да он и в принципе нелюдимый. Тетка, жена его, пока жива была, поддерживали связь, а так выходит десять лет уже не виделись, - пояснил он, отлип от машины и стал ее обходить. Приблизился ко мне, протянул руку и представился: - Меня Денис зовут.
        Игнорировать протянутую руку я сочла невежливым и вложила в нее свою:
        - Юлия, соседка вашего дяди.
        - Юля, Юля, Юлечка, ручка крохотулечка, - нараспев протянул он, немного сжал мою руку, погладил кожу большим пальцем и стал поднимать наши руку вверх, чтобы коснуться моей губами. - Ко мне, кстати, можно на Ты.
        Я высвободила свою руку, не дав ему к ней приложиться.
        - Думаю на Вы, будет в самый раз, - осадила я и села в машину. - До свидания, Денис.
        Дверь он мне захлопнуть не дал. Вцепился в нее и зачастил:
        - Подожди, подожди. Сорян, не с того начал, каюсь. Ты мне еще в прошлую нашу встречу понравилась. Очень, - в подтверждении своих слов он даже ткнул себя кулаком в грудь. - А сейчас увидел тебя и обалдел. Может это судьба? Как думаешь?
        - Мне жаль вас огорчать, Денис, но вы заблуждаетесь. Моя судьба уже ждет меня дома, а вам желаю удачи. Освободите мою дверь, пожалуйста.
        - Может вы дадите свой телефон? - обнаглел он и пояснил: - Вдруг мне понадобится справиться о дяде, сам он обычно игнорирует звонки.
        - Заботу лучше поддерживать не на расстоянии, - посоветовала я и попыталась закрыть дверь.
        - Обещаю, докучать попусту не буду, - попробовал убедить он. Я еще не успела ничего ответить, как он бухнулся на колени, сложил руки домиком и горячо зашептал: - Всего лишь десять цифр, прошу. Взываю.
        Умоляющий взгляд, слегка блуждающая улыбка съехала вниз, вместе с уголками губ, лицо превратилось в гримасу страждущего. Следом резво поднялся с колен, принял расслабленную позу, одну руку небрежно свесив на распахнутой двери, а второй извлек из кармана телефон, подняв его неестественно высоко, вероятно, готовясь записывать. Теперь он не просто улыбнулся, а даже издал смешок, как будто я озвучила милую шутку. С чего вдруг такие перемены? Я бросила мимолетный взгляд на свой дом, сразу вычислив источник этих перемен: на крыльце стоял Глеб, держа руки в карманах брюк и наблюдал за его пантомимой. Парень, да ты хитер! - решила я. Завидел Глеба и решил уколоть. Не понравилось, как он с тобой обошелся? Так и в этот раз ничего не выйдет. Зря старался.
          - Отошел от двери, - потребовала я. Он нехотя отступал, внушая мне:
        - Глупо веду себя, согласен. Это потому что потерял голову, но не теряю надежды!
        Про надежду он выкрикивал, когда я уже почти захлопнула дверь, однако услышала, Глеб наверняка тоже.
        Глеб ждал, когда я припаркую машину, подняв воротник пиджака, чуть прячась в него. Его волосы трепал ветер, он мерз, но терпеливо ждал.
        - Кто это? - спросил он, глядя вдаль.
        Проследила за его взглядом - парень торчал на том же месте. Я потянулась к мужу - поцеловать, демонстрируя: все как прежде, Глеб, не вынимая рук из кармана, подставил мне щеку, чуть выпятив в сторону губы. Так делают, когда целуют посторонних людей, либо приятелей, чтобы ненароком не задеть чужие губы. Выглядело как снисхождение царской особы до челяди. Господи! "В мире животных" да и только! Он что решил указать стороннему самцу кто здесь глава "стаи"?
        - Идем в дом, - предложила я, потому как он продолжал пялиться на парня.
        - Так кто это? - повторил он вопрос уже внутри.
        Я сняла сапоги, разделась, а потом ответила:
        - Племянник нашего соседа. Зовут Денис.
        - Ты уже и имя его знаешь?
        - Глеб, прекрати. У тебя плохое настроение? - как можно безобиднее поинтересовалась я и ушла в ванную не дожидаясь ответа.
        Вымыла руки, прошла в гостиную. Глеб сидел за столом теребя в руках герберу и дергал ей лепестки, бросая их на пол. На столе красовалась ваза полная цветного великолепия, рядом в контейнерах еда из любимого ресторана.
        - У меня было почти отличное настроение, - с вызовом заявил он. - По крайне мере, я очень старался, чтобы оно стало таковым.
        - Давай дальше стараться вместе, - веселясь подбодрила я, действительно радуясь его сюрпризу.
        - Я правильно понял, это тот же тип, что вертелся возле тебя у отеля?
        - Ты правильно понял, - не решилась я обмануть, более того, не видела повода.
        - Извини, аппетит испорчен.
        Гербера домучена, оголенный ствол отложен на край стола. Глеб поднялся наверх.
        Весь вечер мы не разговаривали, хорошо хоть спали в одной комнате. Я засыпала и молила: "Не разочаровывай меня, Глеб, пожалуйста".
        Через день объявился Херальд. Не у меня на пороге, разумеется, на своем участке. У дома стояла «Газель», грузчики таскали сохранившиеся вещи, сосед курсировал между домом и машиной, попутно отдавая команды мужикам. Я как раз вышла покормить пса, который в данный момент путался под ногами хозяина.
        - Доброе утро! - подошла я и спросила: - Куда вы теперь, Валентин Петрович, к родственникам?
        Милости не заслужила, лишь гневного взгляда. Подбежал Джек, ткнулся мне в ногу, потерся белым боком, и в довесок щелкнул по ней хвостом. Сосед кинулся к грузчику, тащившему на своем горбу небольшой, скорее всего, еще советских времен, холодильник.
        - Уронишь, твою дивизию! - гаркнул он ему и стал поддерживать добро, чтобы не свалилось.
        - Нормально, отец, донесу, не мешай, - отозвался тот. Херальд не послушал и продолжал цепляться за бока агрегата.
        Пока сосед, увлекшись холодильником, мельтешил у грузовика, я подошла к одному из мужчин и выяснила: добро передадут во временное хранение на склад застройщика. Погорельцу предоставят жилье в общежитии, пока на его участке будут идти работы. Дабы обелить свое честное имя, плюс избавиться от темного пятна поселка, застройщик, в лице одного из соучредителей, принял решение отстроить для пострадавшего новое жилище. Я вновь направилась к старику.
        - В общежитие с собакой не пустят, - начала я. Он дернулся, скосился на меня, буркнул: «А то мы не знали» и отвернулся. Не обратив внимания на его ворчание, я внесла свое предложение: - Оставляйте Джека здесь, обещаю кормить два раза в день. А по выходным можете навещать, я почти всегда дома. Попросите мужчин перенести будку ближе к нам, а потом вернем на место.
        И без того прямая спина вытянулась в струну, старик замер. Я терпеливо ждала, стараясь не думать о том, что пора бы уже выехать на работу, а не нянчиться с вредными людьми и их животными. Через долгую минуту Херальд повернулся, решившись:
        - Накажу мужикам. Куда лучше поставить?
        - Прямо с этой стороны и ставьте, - показала я рукой, - тут ветра меньше.
        Он кивнул. Когда я достигла своего участка, услышала окрик Херальда:
        - Спасибо… соседка.
        Я помахала в ответ рукой.
        К вечеру следующего дня от страшных, обгорелых головешек не осталось и следа, на участке соседа полным ходом кипела работа. Старый фундамент сочли пригодным, решив возводить новое жилье прямо на нем. Приехавшая в выходные Светка расстроилась, что не успела узреть обгорелый остов соседского дома. Мы чаевничали, когда к нам спустился Глеб.
        - Как дела, Света? - вежливо поинтересовался он, садясь на диван.
        - Спасибо, все в ажуре! - радостно отозвалась она и в отместку поинтересовалась: - У вас как? Что нового, не считая соседа? Про него я уже все знаю.
        - Жилец у нас новый, - закинул он ногу на ногу и развел руки. - Надеюсь, вас представили?
        Меня всегда раздражал такой тон и эта манера общения мужа. На вежливо-язвительные интонации Глеб переходил, когда хотел поддеть собеседников, иногда использовал с сотрудниками, если те сразу понимали, чего от них хотят. Сейчас они использовались не по отношению к Светке, ясно как божий день, - предназначаются мне.
        - Какой еще жилец? - удивилась подружка и скосилась на меня с немым укором: кого это ты от меня скрываешь?
        - Глеб Сергеевич, вероятно, недоволен моим уходом за собакой Херальда, - поддержала я его манеру, хоть это было и не этично по отношению к Светке, брать ее в «заложницы» наших пикировок. - На деле я лишь подкармливаю Джека и не более.
        - Тю… - разочарованно протянула она. - Я уж подумала, вы на постой кого взяли.
        - Не удивлюсь, если он вскоре будет шастать по дому и ночевать тут на коврике у камина, - криво усмехнувшись, заявил он. Я отпила последний глоток чая и уставилась в дно чашки, стараясь не реагировать. Глеб, вероятно, остался неудовлетворен, или по какой другой причине, но продолжал нести чепуху: - Там, глядишь, и хозяин пса займет соседнюю с нами спальню, после можно и племянника пустить. А что, спален в доме полно.
        - Света, нам пора, - поднялась я. - Еще полчаса, и ехать тебе за платьем не будет никакого смысла.
        Подружка на секунду округлила глаза, тут же сообразив, что я от нее хочу, подскочила следом, и покачала головой, сокрушаясь: и верно, пора. В действительности мы никуда не собирались и покупок не планировали, только сидеть и выслушивать чушь - я не намерена. Какая муха его укусила? Можно было намекнуть Светке - свалить, оставив нас наедине, и выяснить причины скверного настроения мужа, но в данный момент я очень зла на него. Есть что сказать - скажи, к чему весь этот бред, высосанный из пальца.
        - Глеб, пока, - мило прощебетала Светка, покидая дом.
        - Надеюсь, ты не против прогулки со мной по торговому центру? - поинтересовалась я, как только мы оказались на улице.
        - Я-то не против, только хотелось бы знать, что у вас происходит…
        - Вот и я хотела бы знать, - согласилась я, остановившись у ее машины. - Поедем на одной, вернешь меня потом?
        - Верну, прыгай, - отозвалась подружка. Уселась за руль, запустила двигатель и, дождавшись, когда сяду я, уточнила: - А чего не спросишь? Поинтересовалась бы у мужа, чего говнецо-то кипит, чай не чужой человек.
        - Так и я не чужая. Что мешает со мной поговорить откровенно?
        - Потрепаться это мы любим, а их, сама знаешь, на разговор еще вывести надо, - с умным видом изрекла она. - Он ведь пытался склонить меня на свою сторону, поддержки искал, значит, заранее уверен в твоем отрицании. Скорее всего, боится, что ты его на смех поднимешь с его переживаниями.
        - Свет, а твое второе образование психолог? - похлопав глазами, поинтересовалась я. - За пару сказанных фраз, раскусить всю подноготную это уметь надо…
        Подружка не поняла подвоха, погрозила мне пальцем и со всей серьезностью, заявила:
        - Вот - вот. Именно про это я тебе и толкую.
        «Уверен в твоем отрицании», - передразнила я, поинтересовалась, где она этого нахваталась, и, не удержавшись, прыснула со смеху, Светка заржала следом. Когда мы закончили смеяться, подружка поправила одной рукой тушь, продолжая второй рулить, и высказалась:
        - Нет, вот серьезно, ты, Юлька, холодная, как луна, ей богу. Правильная какая-то. Нет бы, страстей подкинуть, скандалишко какой захудалый. Посуду там побить или приревновать к кому, оно все веселее. После ссор, секс - жуть ведь какой горячий, подкидывала бы поленья.
        - Ага, - фыркнула я. - Научишь сейчас.
        До самого вечера мы гуляли по магазинам, я приобрела себе пальто. Светка прикупила платье, решив, что это отличная идея, причем склонив и меня к подобной покупке. Потом мы зашли в магазин белья, а из него в кафе перекусить и выпить кофе. Домой вернулась ближе к десяти, уставшая, почувствовав легкий укол вины за то, что бросила Глеба в одиночестве. Темнота дома свидетельствовала об отсутствии в нем обитателей. Я прошлась по нему и смогла убедиться - мужа в доме нет.
        ГЛАВА 9
        «Ты где?» - отправила я смс. Через пять минут он перезвонил.
        - Юль, ты не теряй меня, пришлось срочно ехать в отель, у нас тут скандал с постояльцами. Как разрулю ситуацию, сразу вернусь.
        - О. Это надолго?
        - Ты меня не жди, ложись, думаю, я задержусь. Возможно, даже придется вызывать полицию.
        - Ты меня пугаешь, все так серьезно?
        - Не волнуйся, может, еще обойдется.
        Мы простились, и я подумала: опять полиция. Не слишком ли часто, последнее время, мы имеем с ними дело? И вообще: что происходит? Словно кто-то незримый, посторонний присутствует в нашем «котле жизни», кропотливо помешивая варево большой ложкой. А раз дело дошло до пожара, выходит не такой и незримый, ведь полиция не сомневается в поджоге. Если допустить, что это происки недоброжелателей старика, то почему бутылку подкинули к нам на участок? Глеб правильно решил: все указывало на меня. Только кто мог предположить, что я извожусь в этом дурацком бензине, а если хотели подставить Глеба? Про имеющийся конфликт с соседом, наверняка, знала куча людей.
        Я хотела набрать Володю, но подумав, решила, что если у мужа и есть неизвестные мне проблемы, то доверит он их скорее Диме Королёву.
        - Дима, привет, - начала я сразу после гудков. - Я не помешала?
        - Привет, Юльча, норм, говори.
        - Дим, ты с Глебом, когда последний раз встречался?
        - Обедали как-то на днях, в среду, кажется, - припомнил он. - А что такое?
        - Он ничего такого не говорил… - запнулась я, раздумывая какого - «такого». - Может у него проблемы какие-то?
        - Какие проблемы, Юль, не вкурю, ты о чем толкуешь?
        - А в его поведении странностей не замечал?
        - Юлька, - строго произнес он мое имя. - Странности замечаю, но пока только у тебя. Что у вас происходит вообще?
        Я уже пожалела, что позвонила. Разговор мне ровным счетом ничего не дал, а беспокойства добавил, вдобавок не только мне, а еще и Королёву. Сейчас еще заподозрит меня в сумасшествии. Так мне и надо, не буду на пустом месте бучу наводить. Однако, этот вопрос я не могла не задать и спросила:
        - Дима, как считаешь, у Глеба есть враги?
        - Враги? - переспросил собеседник. - Да какие враги, золотце. Враги это серьезное слово, тут с кондачка не скажешь. С ними ведь как, - рассуждал он - могут и быть у тебя, а ты про них знать не знаешь, потому как, врагами этих людей не считаешь…
        - Спасибо, Дим, - не стала я дослушивать. - Наверняка, я нафантазировала себе кучу, не обращай внимания. Спокойной ночи.
        - Погоди-погоди. У тебя точно все в порядке, помощь не нужна?
        - Все в порядке. Давай о том, что я звонила, будем знать только мы двое, хорошо?
        - Да, я понял, - заверил он. - Пока.
        Ну вот, Димка спросил: «у тебя все в порядке» (не «у вас»), сто процентов решит - я тронулась. Аньке расскажет точно, но тут я спокойна, максимум, что сделают эти двое - хорошенько высмеют меня, вреда мне от этого никакого.
        Я переместилась к кухне, поставила чайник и вспомнила о собаке. Бросилась разбирать покупки. Пальто определила в шкаф, белье и платье приготовила унести наверх, ко всему прочему я прикупила для пса консервы. Открыла две банки, надеюсь, этого ему хватит на ужин.
        На улице шел снег: крупный, пушистый, серебрясь в свете фонаря. «Наконец-то!» - порадовалась я. На дворе третье ноября, а земля неприглядно гола - ситуация исправляется. Джек сидел в будке, высунув наружу нос, моему появлению порадовался, выбрался и завилял хвостом в ожидании. Я заменила пустую миску на полную и объяснила ему:
        - Сразу признаюсь - дешевая, сегодня больше ничего не жди. Надеюсь, будет съедобно.
        Консервы пришлись по вкусу, признаться, отсутствием аппетита пес не страдал, на данный момент не отказавшись еще не от одного вида угощения. Хотя похвастать фантазией мои подношения тоже не могли, возможно, у пса и имеется свой стоп - лист. Я постояла возле него, держа в руках миску, глядя, как пустырь соседа припорашивает снег. А потом задрала голову и уставилась в небо: из темной бездны, расчеркивая воздух, притягивались миллионы белых частиц, становясь вблизи снежинками. Они пленили, завораживали, оттеняли пугающую темноту бездны. Я на секунду закрыла глаза, наслаждаясь их касаниями моего лица,… услышала шорох и рванула в дом.
        Вбежала, закрыла дверь, уселась под ней и засмеялась, жадно выдыхая глупые страхи. Видел бы кто меня со стороны, наверняка решил, что я с прибабахами. «Так дело не пойдет», - сказала я себе, поднялась и отправилась мыть собачью миску.
        Бутылка со средством для мытья посуды опустела, открыла шкаф, потянулась в ящик за новой. Кукла. Смотрела на меня нарисованным глазом и, казалось, улыбается. Секунда и вот она уже у меня в руках. Еще одна - я беру с крючка ножницы, сажусь за стол и распарываю ей штопаную спину.
        Внутри нарезанный мелко поролон и свернутая трубочкой бумажка.
        "je viendrai te chercher"
        «Я приду за тобой», - перевела я, оглядываясь по сторонам и таращась на стены. А потом охватила такая жуть, сея панику внутри меня, что я, надеясь сбить это состояние, рубанула кулаком воздух и грохнула по столу, крича:
        - За кем, сволочь, за кем ты придешь?!
        Французский я учила в школе, но еще теплила, выращивала надежду, что эта надпись предназначалась не мне.
        Должно быть, сказала свое слово ночь, торжествующая за окном, нагоняя дополнительных страхов. Ромашковый чай и две таблетка валерианы не помогали избавиться от них. Желание позвонить Глебу, осталось лишь желанием. Я побоялась помешать, показаться назойливой, поэтому обошлась новым смс: «У тебя все хорошо?»
        Ответ пришел лишь через сорок три минуты, на протяжении которых я изводила себя домыслами и фантазиями.
        «Все в порядке, через час вернусь».
        Глеб застал меня в кровати. Почти во всех помещениях дома горел свет, я куталась в одеяла и честно пыталась забыться сном, стараясь избавиться от назойливых мыслей.
          - Я не могу уснуть, - голосом обиженной девочки, пожаловалась я и потянулась к мужу.
        Глеб сел на край кровати, притянул меня и погладил по голове:
        - Глупая, кто же спит при свете…
        Я приткнулась щекой в его коленях, ощущая чуть холодные брючины.
        - Что у вас стряслось?
        - Ерунда, - отозвался муж, продолжая водить рукой по моим волосам. - Поскандалили выпившие постояльцы, подрались, телевизор разбили. Я сейчас, - привстал он, - свет погашу везде и вернусь, не скучай.
        - Глеб, - позвала я, когда он был уже на пороге. Муж обернулся, я выпалила: - А я куклу распорола.
        Он свел брови, пытаясь сообразить, и спросил:
        - Куклу? Какую куклу?
        - Ту, тряпичную. Там записка, она внизу на столе.
        Муж поспешно сбежал вниз.
        - Что здесь написано? - вернулся он, держа бумажку в руках.
        - Я приду за тобой.
        - Что?
        - Я приду за тобой, - повторила я громче.
        Глеб растерялся. На мгновение мне показалось, что он испугался, но уже через секунду я поняла - беспокойство. По тому, как заходили желваки, натянулась вена у виска, можно было судить о том, что он недоволен.
        - Откуда она у тебя? Я же выбросил ее, - раздраженно напомнил он. Я отвернулась и не стала отвечать на вопрос, сейчас не это главное. Обхватила себя за колени и покачалась, отсутствующе пялясь в стену.
        - Это по-французски. Я учила в школе французский. Надпись именно на нем… почему?
        Должно быть выглядела я напугано. Муж шагнул ко мне, сел на край кровати и взял меня за руки. Немного сжал пальцы и потряс ими в воздухе, заглядывая в мои глаза.
        - Вот что, сейчас я пойду, выброшу эту чертову куклу и записку, а ты выбросишь всю эту чушь из головы, - внушал он. - Этот шутник, кто бы он ни был, горько пожалеет, если еще раз проявит себя. Знаешь, что мы сделаем?
        - Что? - на автомате переспросила я, наконец, посмотрев на него. Муж просиял и нарочито бодро ответил:
        - Уедем на следующие выходные. Проведем время вдвоем: только ты и я. Нам давно следовало это проделать.
        - Куда? - удивилась я.
        - Куда скажешь, можем махнуть в теплые страны, можем на север, куда угодно. Решено, завтра же купим билеты.
        Я заразилась идей, выбор пал на Казань. Если достоверно, идея принадлежала мне, муж только согласился, уточнив; уверена ли я, что не желаю к морю. К морю я не хотела. Туда нужно брать отпуск, двумя днями не обойтись, а у меня работы полно. Организацию путешествия Глеб взял на себя: уже в понедельник забронировал отель и настоял, чтобы на пятницу я взяла отгул. Ехать решили на своей машине, посчитав это удобным.
        Все складывалось удачно. Работу старалась проделать с запасом, дабы на пятницу не оставалось недоделок. Затык возник с Джеком: куда деть пса? Но и тут решение нашлось - Светка согласилась пожить у нас все выходные. Была мысль пригласить хозяина собаки, но ее по понятным причинам отвергла, зная, - муж не придет в восторг от этой идеи. В среду навестила отца, вечером четверга паковала дорожную сумку в отличном расположении духа, выезжать решили, не дожидаясь рассвета.
        - В добрый путь нам! - подмигнул мне Глеб, я улыбнулась в ответ, и мы поехали. - После обеда, думаю, будем на месте, как раз к заселению.
        Я тихо радовалась, боясь спугнуть эйфорию. Что может быть прекраснее? Рядом любимый человек, в термосе горячий чай, впереди прекрасный город и смена обстановки. Чудесно.
        Казань встретила нас легким, сухим минусом и небольшой пробкой на въезде. Снег, если и был в этом городе, то либо стаял, либо его заботливо вымели. Мы заселились, сходили на запоздалый обед в ресторан при отеле и отправились гулять. Первыми в списке к посещению, естественно, значились кремль и мечеть Кул-Шариф. Беленые стены кремля, устремленные ввысь синие «шапки» мечети и потрясающие виды. Летом, когда царствует зелень, тут должно быть особенно красиво. Площадь Тысячелетия зажгла фонари, до позднего вечера мы гуляли, вернувшись в отель продрогшие, но довольные.
        Ужин заказали в номер, пили вино и шутили. Вспомнили медовый месяц и безотрывно смотрели друг на друга, словно жаждали насладиться каждой минутой, мгновением. На следующий день гуляли по Баумана, держась за руки, кормили друг друга чак-чак в ближайшем кафе, смеясь и радуясь подобно ребятне.
        Вечером я стояла у панорамного окна номера, глядя на сияющий огнями город, когда муж присоединился ко мне. Накрыл руками мои плечи и шепнул в самое ухо:
        - Я люблю тебя.
        - Возможно, это покажется невероятным, - потерлась я щекой о его подбородок и закончила, добавив в голос озорства: - Но я тебя тоже.
        Муж сгреб меня в объятия и подхватил на руки. Переместился со мной к кровати, опустил на нее и принялся щекотать. Мы бесились, хохотали, рыча и покусывая тела, пока мой визг не перерос в жадные стоны, а его урчание в сбивчивую хрипоту.
        - Юлька, - тихо позвал муж в спину, когда я собиралась уснуть, пригретая его телом. Я повернулась к нему, лоснясь счастьем на лице, готовая услышать любую глупость и услышала: - Давай, заведем малыша. Нам ведь уже давно пора.
        Прямо сейчас бежать в ночную Казань и приставать к редким прохожим, твердя им о нашем счастье, предложение о занятии любовью в лифте или на холодной крыше отеля, удивили бы меня гораздо меньше, чем то, что я услышала. И не потому, что была не готова, отнюдь, в своих фантазиях я размышляла, кого хотела бы заполучить в первенцы - мальчика или девочку. Просто была уверена, разговор на эту тему первой заведу я.
        - Ты прав, - обалдело согласилась я. - Как вернемся, сразу запишусь к своему врачу.
        Глеб нырнул с головой под одеяло, подкрался губами к моему животу, я прикрыла глаза почувствовав себя абсолютно счастливой.
        Съехали сразу после завтрака, дабы освободить Светку не в ночь. Вернулись довольные, с сувенирами для подруги, она, в свою очередь, встретила нас горячим ужином и требованием немедленного отчета о поездке. Светлана Юрьевна выслушала мой эмоциональный рассказ, поделилась своими достижениями, а уходя, глянула на меня и вынесла вердикт:
        - Блеск в глазах, лицо с дурниной, как есть блаженная.
        - Это ты меня сейчас идиоткой назвала? - выпучила я глаза.
        - Да бог с тобой, то я радуюсь, - подхватила она сумочку и стянула с комода перчатки. - Счастьем светишься, а оно сродни идиотизму. До завтра.
        - Спокойной ночи!
        В «блаженном», как выразилась подруга, состоянии я пребывала почти сутки, ночь и весь последующий день вводя в ступор коллег и подчиненных. Возвращение в будни не сбило моего настроя: происходящее ранее казалось мелким, далеким, недействительным. На волне позитива я успела переделать кучу дел, в том числе записаться на прием к доктору.
        Дома меня вечером ждал сюрприз - муж готовящий собственноручно ужин.
        - Ого! - воскликнула я. Поцеловала его, встала рядом и поинтересовалась: - И что это будет?
        - Сеньорита! - с акцентом изрек Глеб. - Это будет самая волшебная паста на свете!
        Он смачно чмокнул свои пальцы, отвел их сторону, и указал мне на диван, предлагая не путаться под ногами.
        Так и получилось - очень вкусно. Мы ужинали сидя напротив, почти не разговаривая, но улыбаясь друг другу. Я поражалась; какого хрена у нас случилось испортиться отношениям и с чего ради, мы столько времени тратили на ерунду, вынашивая обиды друг на друга?
        После ужина я стала варить псу кашу, ожидая от мужа косого взгляда. Не тут-то было - спокойно отправился по своим делам, опустив шуточку; вроде как, я тренируюсь на псе, ловчусь варить каши. Я посмеялась вслед и улыбалась сама себе до тех пор, пока Глеб вскоре не возник рядом.
        - Юля, у собаки пена из пасти идет!
        ГЛАВА 10
        Джек лежал на заднем сиденье, завернутый в плед, я сидела рядом и жалась к двери, стараясь выделить ему больше пространства. Пса стошнило на плед. Рвота потекла спускаться ниже, за ней тянулась слюна, попало на автомобильный коврик. Преодолев брезгливость, подхватила хвост пледа, свернула в несколько раз, другим углом вытерла собаке у пасти. Самое ужасное - мое незнание, чем ему помочь. Пес тихо взвыл, пытаясь приподнять голову, и вновь откинулся, закрыв глаза.
        - Глеб, он вырубился! Что делать?! - истерично вскрикнула я.
        - Проверь дыхание, - скомандовал муж, сосредоточенно вглядываясь в лобовое стекло. - Нам осталось меньше километра.
        Я не придумала ничего лучше, чем положить руку ему на грудь - дыхание ощутимо. «Держись, миленький, держись», - попросила я, чуть приласкав бок. Боюсь представить, как мне изъясняться с твоим хозяином в случае чего.
        Покрышки издавали визг, при обгоне машин, раз от раза нам вслед раздавались недовольные сигналы. Домчали в рекордные сроки. Глеб припарковал машину, заняв сразу два места, выскочил и схватил на руки Джека.
        Я не понимала, в каком мы районе города, полностью утратив ориентацию, лишь видела святящийся зеленым крест, с изображенными внутри кошки и собаки, и неслась к нему, как влеченный маяком моряк. Только капитаном у нас был Глеб, несущий впереди махину на руках.
        У двери я забежала вперед, распахнула ее, впуская мужа, и просочилась следом сама, крикнув:
        - Помогите!
        На меня уставились две пары глаз: девушка и котенок, сидящий у нее на коленях. Кот, разглядев Джека, завозился в хозяйских руках, ища защиты, девушка прижала к себе живность и ткнула пальцем вглубь коридора, выпалив: «Туда». Мы бросились куда она указала. В этот момент пес взволнованно задергался в руках мужа, норовя выпрыгнуть из пледа, муж перехватил руки и сильнее прижил его к себе. Решив помочь, я подобрала болтающийся плед, чтобы поддержать задние лапы и почувствовала ужасный запах, вероятно, успела вовремя. Вытянула руки, стараясь держаться на расстоянии, понимая, что мы увидим, стоит лишь развернуть собаку.
        - Что случилось? - распахнулась дверь ближайшего кабинета. Девушка, чуть старше меня, в халате и шапочке. - Заносим, заносим.
        Она посторонилась, пропуская Глеба, указав ему на металлический стол. Пока муж располагал на столе пса, девушка вытащила из кармана мобильник.
        - Так, Митя, хорош курить, у нас тут тяжелый случай, - нажала отбой и повернулась к столу: - Разворачивайте собаку, чего вы его как куклу?
        Муж развернул плед и скривился. Девушка никак особо не отреагировала, вероятно, наблюдала собачий понос значительно чаще нас.
        - Чем кормили, когда?
        - Только утром, стандартно каша с мясом.
        - Собака живет на привязи?
        - Да, - бестолково топчась, ответила я.
        - Вы идите, идите в коридор, - отправила она меня и повернулась к Глебу: - А ваша помощь мне пока понадобится.
        Я послушно вышла и отправилась на поиски туалета. Нашелся в противоположном конце коридора - в наличии только холодная вода. Вымыла руки, бросив взгляд на свое отражение: вновь это испуганное выражение. Его следовало стереть, смыть с лица и не одевать больше. Да, за пса я действительно испугалась, но это ничего не значит. У меня есть муж, который меня защитит, мне нечего бояться, не сомневаюсь, что именно этого от меня и ждут. Страха. Паники.
        «А вот хрен вам!» - яростно изрекла я в зеркало, за неимением других собеседников, и полезла в болтающуюся на плече сумку. Нашла в недрах резинку для волос, замерзшими, от холодной воды, пальцами стянула волосы и замотала их пучком на затылке. Выглядела воинственно - хоть сейчас в бой, в глубине души иронизируя: кого я пытаюсь обмануть?
        Глеб ждал меня в коридоре, держа за спиной руки. Перед дверью в кабинет лежал наполненный черный пакет для мусора.
        - Плед, - пояснил муж, проследив за моим взглядом, и добавил: - Ему делают промывание.
        Я покивала и стиснула зубы, оставалось только ждать. Дошла до пустующей ранее стойки администратора (сейчас за ней сидела молодая девица, самозабвенно потерявшаяся в недрах своего мобильника), изучила имеющуюся на ней информацию, осмотрелась вокруг и пришла к выводу, что это весьма посредственная ветеринарная клиника. Главное не стены, главное специалисты, успокоила я себя, уверена они знают, что делают. По крайней мере, девушка внушала доверие.
        Мое хождение туда-сюда пресек Глеб. Когда я в очередной раз поравнялась с ним, он остановил меня за руку:
        - Все будет хорошо.
        Я уткнулась ему в плечо и закрыла глаза. От мужа пахло одеколоном, домом и едва уловимо Джеком. Едва я подумала о том, что не хватало себя пожалеть, расчувствовавшись на мужнином плече, как входная дверь распахнулась. В клинику вошла пара, внося за собой холод и ветер ноябрьского вечера. На руках девушки истошно вопил мини-пиг, парень сконфуженно поглядел по сторонам и шагнул к администратору.
        - За нами будете! - объявила им посетительница с котенком, давая понять: можете визжать сколько угодно, больше никого не пропущу.
        Подозреваю, благодаря милой свинке, наш прием значительно укоротился во времени. Переговорив с клиентами, администратор бросилась исполнять свои обязанности, скрывшись в кабинете, где шел прием. Нас пригласили туда следом, по итогу оставив с псом и забавным ветеринаром Митей, больше похожим на рэпера, чем врача. Мужчина отвязывал от стола Джека, параллельно рассказывая нам:
        - Промывание мы ему сделали, антидот ввели. Сейчас выпишу рецепт.
        Пес, только освободившись от пут, спрыгнул со стола, спрятался за моими ногами, оставив только морду, и предостерегающе зарычал на Митю.
          - Э, батенька, - улыбнулся ветеринар, успевший сесть за стол. - Вижу у тебя уже все в порядке.
        - Можно уводить? - поинтересовалась я.
        - Да, вполне. Кто-то один останьтесь.
        Глеб вывел собаку, держа за ошейник, ветеринар выписал рецепт, объяснил, что следует делать и сколько мы должны за прием.
        - Будьте аккуратнее, - закончил он, протягивая мне листок. - Судя по симптоматике, очень похоже на отравление изониазидом.
        - Чем?
        - Противотуберкулезный препарат, у собак на него абсолютная непереносимость, в больших дозах возможен летальный исход. Сомневаюсь, что вы травили своего подопечного сами, выходит кто-то его угостил, - постучал он по столу ручкой. - Поэтому повторюсь, будьте аккуратны. У вас или у собаки завелся ненавистник.
        - Нам повторно нужно на прием?
        - Понаблюдайте, если потребуется приезжайте. Хотя сомневаюсь, пес крепкий, такой оклемается быстро.
        - Спасибо большое, - поблагодарила я. - До свидания.
        Итак, посторонним, найденным случайно предметом пес не травился, в чем я изначально сомневалась, врач только подтвердил мои опасения. Вырисовывающаяся действительность откровенно пугала. Присоединившись к мужу, на этот раз заняв переднее пассажирское сиденье, я озвучила назревший вопрос:
        - Может нам разумнее поехать еще и в полицию?
        - Ты сейчас серьезно? - переспросил он.
        - Ты что не понимаешь!? - повысила я голос, сразу пожалев об этом, слишком истерично прозвучало. Пристегнулась и уже спокойнее принялась загибать пальцы: - Джека отравили, у врача в этом нет сомнений. Записка, найденная в кукле, звучит угрожающе. Звонок на мой мобильный, исчезающий загадочным образом. Следом поджог дома, причем выглядит так, словно это проделала я. Тебе не кажется, что этого уже достаточно для обращения?
        - Хорошо, а теперь посмотрим с другой стороны, - кивнул Глеб. Тронулся с места, продолжив рассуждать: - Допустим мы пришли и все рассказали. И что у нас получается? Дом соседа подожгли, собаку потравили, причем, наш конфликт с дедом известный, запротоколированный факт. Значит мы имели на Херальда зуб и вполне могли мстить ему. Записки у нас нет, следовательно, доказательств о угрозах тоже. Согласен, я дурак что выкинул ее.
        - Сомневаюсь, что нам не поверят. Какой смысл нам наговаривать на самих себя?
        - Милая, полиция смотрит на факты, им и в голову не придет верить нашему честному слову. И вообще, может вся эта хрень происходит вокруг соседа, а мы сюда втянуты случайно, такая мысль не допускается?
        Мужиков запугать гораздо сложнее, похоже он не сомневается: я преувеличиваю масштабы опасности.
        - Отлично, подождем, когда нам или старику нанесут увечья.
        - Так и полиция не пошевелится без них, поверь мне.
        До этого лежавший Джек завозился, напомнил о себе и подал голос, сипло гавкнув два раза. Я повернулась к псу и произнесла с укором:
        - Только не говори мне, про мужскую солидарность.
        Джек любил купаться. Мы выяснили это по возвращению домой. А еще он оказался ужасно скромным и послушным, что абсолютно не вязалось с первоначальным мнением на его счет. Может воздействие испытуемого стресса тому виной, а возможно отсутствие хозяина, что само по себе тоже стресс. Я пригласила его в дом, кивнув: «Идем» и для верности зазывно махнув рукой, он поковылял за мной, следуя буквально шаг в шаг. Стоило мне остановиться, как он тут же замирал в ожидании дальнейших указаний. Это показалась забавным. Я проделала такой фокус несколько раз: шла вперед по коридору, резко останавливалась, затем следовала в обратную сторону - пес не отставал, реагируя на мои передвижения мгновенно.
        Мы переместились в ванную первого этажа и помогли ему в нее забраться. Я лила на шерсть мужнин шампунь, вспенивая, стараясь тщательно промыть, Глеб стоял с лейкой в руках и по необходимости ополаскивал пса, являя собой образец терпения и великодушия. Закончив с водными процедурами, я принесла старенькое полотенце, накинула на спину Джека и обтерла его бока во избежание тысяч брызг, непременно последующих.
        На ночь его разместила в котельной, соорудив вполне сносное ложе из неиспользуемой махровой простыни, подумав: муж был прав - песик перебрался в дом. После купания приблудный вид его сошел на нет, шерсть стала белее, а пятно на голове ярче, мне казалось даже глаза заблестели. Возможно, только казалось. Ничего страшного если он проведет несколько дней в доме.
        К финалу текущей недели, на соседнем участке красовался желтый бревенчатый дом из кругляка. Строители возводили крышу. Такие дома покупались готовыми от производителя, но нельзя не согласиться - работа проделана оперативно, если так пойдет в дальнейшем, вскоре Херальд обретет новое жилье, а Джек перестанет бросать печальные взгляды на свою вотчину, тоскуя по хозяину. Я выводила его три раза в день: утром, по возращении с работы и ближе к ночи. Недоразумений не случалось. Меня беспокоило, что, держа его в доме, я оказываю медвежью услугу - пес привыкнет к теплу, тем печальнее будет возвращение на улицу, - но я ничего не могла с собой поделать, тихо надеясь: в новом большом доме найдется местечко и для него.
        В вечер пятницы Глеб вернулся с букетом для меня и косточкой для Джека. Кроме импортной кости, завернутой в красочную упаковку, у пса появилась ребристая, пластиковая палка, с кругляшами на концах. После ужина гуляли втроем. Глеб бросал палку на несколько метров вперед, Джек несся за ней, зарывался мордой в снег, подхватывал ее и возвращался к нам, рыча, не желая выпускать добычу из пасти. Сталкивался с непреклонностью моего мужа, бессовестно отбиравшего ее, и вновь мчался за палкой. Я засомневалась кому Глеб ее прикупил: себе или все же псу, хотя лукавить не буду - картинка мне нравилась.
        - Кажется он полностью здоров, - отряхнул муж перчатки и повернулся ко мне. - Как считаешь?
        - Мы же не выставим его на улицу?
        - Конечно, нет. Нам его еще хозяину передавать, желательно целого и невредимого, - улыбнулся он и обхватил меня за плечи. - Не замерзла?
        - Ни сколько.
        Пес крутился вокруг нас, поднимая снежные всполохи хвостом, я поправила накинутый на голову платок и решила, что счастлива. Просто, незамысловато, по-настоящему. А много ли для него, счастья, надо? Выходит - нет. Муж рядом, на работе ни одного сбоя, еще вон Джек носится, как угорелый. Я посмотрела в звездное небо, вдохнула глубоко морозный воздух и объявила им:
        - Хватит на сегодня, идемте в дом.
        На следующее утро Глеб отправился покупать снегоуборочную машину. Я предлагала заказать по интернету и оформить доставку - не согласился. Ближайшая доставка на вторник, а ему не терпелось пользоваться техникой уже сегодня.
        Звонок в дверь раздался примерно через час. Я готовила обед, чуть пританцовывая под раздававшуюся из колонки мелодию, Джек скромно лежал в углу гостиной, сложив голову на лапы, всякий раз приподнимая ее и вглядываясь в меня, когда мне задумывалось выкинуть особенно замысловатое па.
        Курьер. Молодой парнишка, с оттопыренными ушами вручил мне пакет.
        - Не боитесь простудиться? - показал я глазами на его, неприкрытую ничем голову.
        - Нет, - не слишком любезно ответил он и протянул мне листок с ручкой: - Расписывайтесь.
        Я расписалась в графе, куда он ткнул, решив, что это проделки Глеба, и поинтересовалась:
        - Я что-то должна?
        - Нет, все оплачено.
        Парень метнулся от двери, останавливать не стала - спешила к обеду, беспокоясь, не подгорел бы.
        В пакете оказался совсем маленький игрушечный пистолетик. Я покрутила его в руках, абсолютно не понимая к чему он. Даже если он прибыл в наш дом по ошибке, я просто не представляю этих людей, кому могло прийти в голову заказывать этакую безделушку. Отложила его на стол и вернулась к обеду. Хватило меня на семь минут. Спустя этот промежуток, я вновь вертела игрушку в руках.
        Все оказалось просто до безобразия. Дуло убиралось легким движением, открывая прячущуюся за ним флешку. Я отыскала отверстие на задней панели телевизора и нажала на пульте кнопку включения.
        ГЛАВА 11
        Запись транслировалась без звука. Вероятно, это помогло мне удержаться на ногах и не свалиться без чувств на пол, подобно барышне из исторического фильма. Пульт выскользнул из рук, падая на пол с громким стуком. Я осела следом, подняла его и принялась тыкать большими пальцами в кнопки, держа перед собой, пытаясь прекратить творящийся кошмар на экране. Как будто если я погашу телевизор, то остановлю последующие действия Глеба.
        Либо я лихорадочно тыкала не туда, либо же в пульте требовалось заменить батарейки, но девушка успела расположиться на моем муже, пряча от меня его пах, и красиво выгнула спину, словно получила рекомендацию от режиссера сюжета. Скользнула рукой по торсу Глеба, сдвигая рубашку в сторону, еще больше обнажая его грудь. Он перехватил ее руку, крепко зажал запястье и задвигался интенсивнее, приподнимая бедра. Я прижала руку ко рту, борясь с рвотными позывами. Темные волосы колыхались в такт движениям, она слегка откидывала их, склоняя голову, так и не выказав своего лица. Хотя какое это имеет значение - кто она…
        Пульт ударился в стену напротив - попасть в телевизор я и не старалась. «Мамочка, как это больно, оказывается!» - зажала я голову руками и зажмурилась. Меня бросило в жар и потряхивало от закипавшей внутри обиды, подступившая к горлу горечь не давала вдохнуть. Я сглотнула и жадно открыла рот, вдыхая сдавленной грудью кислород. Распахнула глаза - на экране темное пятно. Цветы на обоях расползались, напоминая мохнатые лапы пауков, окружая со всех сторон. «Ты прав, дорогой, обои действительно ужасны, - согласилась я, растянув рот в кривой гримасе. - От них нужно избавиться».
        Я подошла к ближайшей стене, встала рядом с диваном и, подцепив ногтем край, у стыка полотен, дернула обеими руками, выдрав приличный кусок. Потом еще один и еще. Джек, вероятно, решил, что это какая-то игра, подскочил ко мне, чуть не свалив с ног, вильнул хвостом и стал носиться, теребя зубами клочки обоев.
        - Место, пёс, место! - истерично прикрикнула я, тыча ему пальцем в угол. Пес недоверчиво на меня уставился, издал тихий скулеж и вернулся к выходу из гостиной, на нагретое им же местечко. - Да ни в чем ты не виноват! Нечего на меня так смотреть, - высказалась я и бросилась на второй этаж.
        Чемодан стоял в гардеробной, там же, в шкафу, лежала черная дорожная сумка. С обеими находками я переместилась в спальню, сдвинула стенки шкафа и первым наполнила чемодан. Сначала туда полетело белье и чулки, следом носильные вещи.
        Если в приватной беседе с тобой делится приятельница или знакомая, рассказывая об изменах друга, мужа, одним словом, близкого человека, ты сочувственно смотришь на нее, сжимаешь ее руку и произносишь: «Милая, как я тебя понимаю» … так вот - ни хрена ты не понимаешь! Даже половины того не можешь понять! Мне захотелось сделать ему больно: надавать сотни пощечин, чтобы его щеки запылали ярче моих, биться в истерике, заставить слушать гадости, посылая ему тысячи мерзких слов. Чтобы больно как мне. Чтобы больнее в тысячи раз…
        Взгляд зацепился за его костюм, спрятанный под пленку, тот, что он одевал на нашу свадьбу. Сначала, под давлением моих ногтей, разъехался полиэтилен, следом рванул карман, отодранный «с корнями». Бросила его себе под ноги, осознав: глупость. Легче от этого не будет. Уходящему из-под ног миру, ни оторванный карман, ни рукав не поможет. Я заторопилась, особо не выбирая одежду, - успеть до возвращения Глеба. В сумку я определила средства личной гигиены, скидывая их из шкафчика ванной без разбора, следом впихнула косметичку, расчески и фен.
        Чемодан бил по ступеням колесами, что казалось они отвалятся, я даже не пыталась поднимать его выше - пускай отлетают. Подтащила его и сумку к выходу, накинула шубу и взвыла, вспомнив про Джека.
        - Я не могу тебя взять с собой. Слышишь? Не могу. - Уверена: он ни черта не разобрал из того, что я ему сказала, однако пёс подскочил и бросился к двери, наверняка, рассчитывая на прогулку. Я потрепала его за шею и попыталась объяснить:
        - Отец не выносит животных, а ты такой большой, мне даже спрятать тебя некуда. Сегодня побудь тут. Завтра. Я свяжусь с твоим хозяином завтра, обещаю.
        За дверью меня ожидал сюрприз - не Глеб. Соседский племянник, занёс руку вверх, собираясь нажать на звонок. Я вытолкнула за дверь чемодан, сумку, стараясь сильно не распахивать дверь, чтобы Джек не проскочил.
        - Добрый день, - первым очнулся мужчина и заинтересованно уставился на мой скарб. - Уезжаете?
        Как же его зовут, черт побери! И второе: какого хрена он опять тут торчит?!
        - Денис! - запальчиво выкрикнула я, вспомнив имя. Окинула взглядом и, игнорируя его вопрос, скомандовала: - Отнесите вещи к машине.
        Он послушно поплелся куда я указала, таща чемодан и сумку. Ставить в снег не решился, держал в руках, дожидаясь, когда я закрою дом. Я подошла, запустила двигатель и только после открыла багажник. Парень загрузил мои вещи, захлопнул крышку, вернулся к моей двери и беспардонно распахнул её.
        - Куда путь держим? - улыбнулся он. - Попутчик не нужен?
        Очень хотелось произнести: «отвали, а». Сдержалась.
        - Вы явились болтать глупости? У меня нет ни времени, ни желания их выслушивать. - Я потянулась к двери, захлопнуть, Денис придержал рукой, торопливо выпалив:
        - Подожди-подожди. Я это, Юля, узнать хотел, - склонился он, заглядывая внутрь салона. - Дядька опять не отвечает на звонки, не знаешь где он?
        - А вам не приходило в голову, Денис, - вскинула голову я. - Если человек не отвечает на ваши звонки, возможно, он просто не желает вас видеть?
        Я все-таки захлопнула дверь, заблокировала ее и тронулась с места. Согласна, парень просто попал под горячую руку, грубить не следовало. Но… Миллион раз можно было отыскать своего дядюшку минуя нас.
        «Нас» - эхом повторила я, осознавая: никаких «Нас» больше не существует. Есть только «Я» и «Он». Я запрокинула голову, стараясь чаще моргать, иначе не увижу дорогу, изо всех сил держа себя в руках - иначе начну долбиться головой об руль, проклиная этот долбанный мир и Глеба в первую очередь.
        Выбиралась из поселка по параллельной улице, не желая «нос к носу» столкнуться с предателем. К дому отца подъехала через час. Хотя почему отца? Это ведь и мой дом, я в нём росла, там до сих пор есть моя комната. Следом за мной во дворе, у соседнего подъезда, припарковался серый «Опель». Я заметила его, когда вытаскивала вещи. «Настырный кобель!» - выругалась я. Подхватила сумку, решив забрать чемодан позже, и поспешила скрыться в подъезде, нажав перед этим сигнализацию.
        Отец находился в спальне. Я тихо скользнула в свою комнату, упала на кровать, сейчас казавшуюся ребячьей, поджала ноги, свернувшись клубком, и только теперь тихо завыла.
        Сквозь прикрытые веки, я чувствовала катящиеся по щекам слезы и между тем испытывала острую потребность в занятии сексом с мужем, что и не думала его останавливать. Он двигался во мне слишком нежно, слишком бережно, мне хотелось резкости, интенсивности толчков. Я распахнула веки, собираясь ускорить его, и… оцепенела. Вместо родного лица на меня смотрел Денис, кривя свою рожу довольной ухмылкой. Еще не успев среагировать никаким, а тем более должным образом, слышу тарабанящий стук в дверь, с ужасом понимая - Глеб, и только тогда пытаюсь освободиться от нависшего надо мной мужчины. Парень нагло улыбается, не дает мне уйти и тянет ко мне рот, накрывая мои губы. Стук повторяется, громче, громче, вот уже звучит над самым ухом, что кажется зримым присутствие Глеба в комнате и стучит он лишь для того, чтобы привлечь наше внимание, мол - вы часом тут не оборзели? Я порываюсь высвободиться еще раз, вертя головой по подушке и шепча: "Нет, нет". И… просыпаюсь.
        Мое тело покрыто потом, одежда неприятно липнет к нему, возвращая из сна в не менее ужасающую действительность. Машинально смотрю на часы, отмечая - спала чуть больше часа и иду в прихожую. В голове неприятно гудит, ноги свело, что еле переступаю. Отец у двери, отлип от глазка и нерешительно протянул к замку руку.
        - Нет, пап, - шепотом останавливаю его. - Я не желаю его видеть. Прошу, скажи, чтобы он ушел.
        Тут же понимая абсурдность своей просьбы: я даже не уверена, что отец помнит имя моего мужа. Делаю шаг к двери - разобраться самой со своими проблемами - отец чуть сдвигает меня и отправляет рукой в мою комнату. Я отступаю, он открывает первую, деревянную дверь и я слышу стальное обращение во вторую, металлическую:
        - Глеб, прекрати ломиться. Уходи, тебе тут не рады.
        Если бы у меня нашлись силы для того чтобы радоваться или восторгаться, я обязательно бы воскликнула что-то отцу, а возможно даже бросилась ему на шею в благодарном порыве, но этих сил не имелось. Безучастно вернулась к себе и вновь забралась в кровать, уселась, закутавшись в одеяло, как в кокон.
        - Марш отсюда! Пойди вон! - Доносятся приказы отца.
        Его голос строг и раздражен. Мы мешаем ему, нарушаем его покой, его замкнутую, закрытую жизнь, созданную им самим. Мне становится немного стыдно, но я благодарна отцу, почувствовав себя защищенной. Глупо, ведь опасности нет, но это так.
        Меня обуял порыв броситься к нему, пасть на плечо и выть до полного опустошения, засухи в глазах и сердце. Внутренняя дверь шлепает, закрываясь с глухим стуком, отец удаляется к себе, в их некогда с мамой спальню. Ах! Если бы мама была жива, вот уж где бы я наревелась всласть - на маминой груди. Отец никогда не позволял "распускать нюни", а уж маминой любви и терпения хватало на всех. С ней я могла делиться самыми сокровенными тайнами, даже самыми глупыми.
        В моем телефоне тридцать четыре пропущенных от мужа. Три СМС и с дюжину сообщений на мессенджер. Были даже длинные, в несколько абзацев. Не читая содержания, как бы мне того не хотелось, запрещая выхватывать глазу отдельные слова, удалила все и написала ответ.
        "Не утруждайся письменностью, я все равно не читаю твоих посланий. Впредь буду оставлять без ответа, как и звонки. Будь любезен, катись из моей жизни! И забудь сюда дорогу"
        Я оставила телефон в беззвучном режиме и отправилась в ванную. Контрастный душ, надеюсь, приведет меня в чувства, отрезвит и поможет воспринимать сложившуюся ситуацию не так безнадежно.
        Воскресенье вышло тягучим, нескончаемым. Спала урывками, по два три часа, вставала, пила воду, бродила, шлепая босыми ногами по квартире, снова ложилась в кровать, пытаясь спрятаться от мыслей. Тщетно.
        Поздним вечером затащила в дом чемодан, сказав себе: "Хватит! Пора начинать новую жизнь!". Приготовила ужин, с отцом, сидя напротив, смогли осилить вполне полноценные порции. Он молчал, и я молчала. Пару раз он поднимал на меня глаза, - может, хотел знать, надолго ли я тут обосновалась? - замирал, держа вилку зубьями вверх, и вновь опускал голову, возвращаясь к содержимому тарелки. Иногда я порывалась что-то брякнуть, пусть даже абсолютнейшую глупость, только чтобы нарушить пустоту дома, заполнить ее звуками, но в последнюю секунду передумывала - настроение не то. Что я могу ему сказать? Вести светскую беседу друг с другом мы уже давно разучились, а выдавливать из себя слова не стоило. Каждая сказанная фраза будет фальшивой. Я не хотела лжи.
        Чем я действительно отвлеклась от свой замужней жизни, - ха! бывшей замужней жизни! - так это разбором вещей в шкафу. Их осталось немного, не взятых с собой в новую жизнь и как итог выброшенных за ненужностью или старостью, но из оставшихся, единичные были времен ранней юности, от того особо милы. Я извлекала их и предавалась приятным воспоминаниям: щемящим и веселым - негатив быстрее стирается из памяти.
        Обнаружилось и выпускное платье. Я напялила его и долго рассматривала себя в зеркале. Пожалуй, великовато. И не удивительно: школу я заканчивала девицей с более пышными формами, еще не познавшей мужчин, с "плавающими" гормонами. Зато видавшей излишнюю заботу матери, отдававшей мне себя всю, до капли, мне еще только предстояло узнать о её серьезных проблемах со здоровьем. Мама тщательно оберегала свою тайну, умудряясь много лет от нас скрывать свой недуг. Мы были недостаточно внимательны к ней. Неблагодарная дочь и неблагодарный муж. Такого рода мысли не посещали меня давненько, я справилась с чувством вины, почти. По крайней мере, притупила его и вот - опять…
        - Если продолжишь в том же духе, ты просто свихнешься! - наклонилась я к себе в зеркале. - Прекрати грызню и убирай пылюку из шкафа.
        Вспомнила одно из последних наставлений матери. "Доченька, - говорила она. - Постарайся найти себе спутника, который будет любить тебя чуть больше, чем ты - его".
        - Я не справилась, мам, не справилась, - шепнула я, подняв глаза в потолок. Интенсивно моргать не помогало. Я решила, что сегодня еще немного поплачу и всё - завтра новая жизнь. Точно. Точка.
        Понедельник встретил солнечным морозным утром. Я не спеша покинула подъезд и, кроме прелестей погоды, обнаружила Глеба, торчащего возле моей машины. Предупредительно подняла вверх руку, взмахнула указательным пальцем и отчеканила:
        - Ни слова. Не желаю слышать ни одного твоего слова!
        ГЛАВА 12
        - Юль, - шагнул он ко мне, и попытался ухватить за руку. Я дернулась, отскочив в сторону. Истерично, излишне резко, словно его тело покрыто сплошь гнойными язвами, гладкий рукав шубы выскользнул из его рук, а сильнее ухватить он не решился. - Пожалуйста, дай мне сказать. Всего пара минут, я прошу.
        Он заглядывал в мое лицо, пытаясь уловить, встретиться глазами. Я старалась избежать этой встречи, думая о том, что все неправильно - это он должен отводить глаза, прятать. Он провинившийся, он разрушитель. Отчего тогда, подходя к машине, я так суетлива? Боюсь дать слабину? Услышать оправдывающие объяснения, возможно даже фантастическую версию, и растаять, в этом проблема? Эта мысль посеяла панику. Я чувствую, как мои щеки запылали, мир заплясал вокруг, кружа голые ветки дворовых деревьев.
        - Ничего не желаю слышать, - покачала я головой.
        Просто: НЕ ХО - ЧУ. Я нажала на кнопку брелока и спешно устроилась на сиденье, сразу захлопнув дверь. Глеб поскребся в стекло машины, моля выслушать его. "Давай, дай ему сказать, раз не боишься, - подначила себя и напомнила: - Даже осужденные имеют право на последнее слово".
        А разве есть слова, оправдывающие такие поступки? Вероятно, - есть, только я их не знаю. Впрочем, и знать не хочу. Тогда почему все еще не уезжаю? Машина, благодаря настойчивости Глеба, с автозапуском, прогревать не нужно - сел и поехал. В том случае, если ты воспользовался им, а я - воспользовалась. Я немного приоткрыла окно и повернулась к мужу лицом, стараясь смотреть сквозь него:
        - Что с собакой?
        - А что с ним может быть? Все в порядке, бегает.
        - Ты сможешь заботиться о нём впредь или мне разыскать хозяина?
        Он глубоко вздохнул, наклонился, заглядывая в приоткрытую щель, и просящее поинтересовался:
        - Мы можем поговорить о нас?
        - Ты не ответил. Так мне сообщить Херальду, чтобы забирал пса?
        - Я о нем позабочусь, разумеется. Давай поговорим о нас, - быстро произнес он, беспокоясь, что я уеду в любой момент.
        - Смотри, ты обещал, - подвела я, собираясь закрыть окно.
        - Пара минут, Юль, - нашел он мои глаза. - Разреши сесть в машину.
        Не помню, откуда эта фраза: "Разве эти глаза могут врать?", но она прошелестела в голове саркастически, вызвав острое желание покинуть автомобиль и лупить его по щекам. А потом колошматить маленькими кулаками в грудь, пока не выдохнусь сама, хватило ума не делать этого. Сомневаюсь, что станет легче. Он попытался выдавить подобие умиротворенной улыбки, словно пытаясь сказать: "Посмотри, это же я - твой муж. Мы же любим друг друга…"
        - Я сообщу дату развода, - отвела я взгляд и, наконец, тронулась.
        Глеб пнул ногой снег, заботливо сметённый дворником в кучу. Я смотрела в зеркало, видя, как снежинки всполошились, покружили и частично оседали на его пальто, получив мимолетное удовлетворение: не одной мне мучиться. Вслед несся голос Глеба, из всей сказанной им фразы разобрала только: "обещай подумать".
        На работе мне казалось, что все в курсе моих семейных проблем и втайне жалеют меня, по большей части лукаво и лицемерно, поэтому внимательно приглядывалась к окружающим, когда они не видят, а когда, напротив, смотрели на меня, торопилась отвести взгляд. Это вовсе никуда не годилось. "Господи! С каких это пор, тебе так важно общественное мнение, касаемо личной жизни?! - мысленно укорила и призвала себя к порядку: - На работе нужно работать!"
        Светка, проведя в моем кабинете почти полчаса, даже не заподозрила наличие у меня каких-либо проблем. А кому как не ей в первую очередь, заметить наличие перемен в моем настроении или внешнем облике? Значит и визуально их не было, выходит я неплохо справлялась с поставленной для себя установкой.
        Держалась я до среды, хотя меня и раньше много раз подмывало поделиться с подругой, выговориться, выплеснув на нее часть наболевшего. Накануне вечером уже схватила телефон с намерением ей позвонить, остановили лишь стрелки циферблата, стремительно приближающиеся к полуночи. В среду Светка, словно чутка двинулась или стукнулась головой, и ее заклинило на Глебе. Ей непременно нужно было знать, как он.
        - Как Глеб, поладил с собакой? - спросила она.
        - Вполне. Даже прикупил ей игрушек, - ответила я и перевела разговор, вернув его в прежнее русло.
        "Успеем ли в срок сдать объект заказчику, ведь до нового года осталось меньше трех недель?" - вяло обсуждали мы. Дело происходило на обеде, на который с нами увязалась Вика, и то, что Светка при ней перевела разговор на личную тему, мне не понравилось. В итоге мы сошлись на том, что успеем, и подружка полезла вновь:
        - Вы уже определились, где будете отмечать новый год?
        - Еще нет.
        - А Глеб что предлагает?
        - Ничего не предлагает, - пожала я плечами.
        - Да? Странно… обычно Глеб любитель спланировать всё заранее.
        Глеб, Глеб, Глеб! Заладила. Я скосилась на нее, решив, что она делает это специально. Наверняка, "вселенским заговором" и не пахло, но мне мерещилась всякая чушь. Допив свой клюквенный морс, я подхватила сумку и поднялась:
        - Покуришь сегодня с Викой, мне нужно срочно позвонить Дегтяреву.
        И сбежала, под их недоумевающие взгляды, хотя, может и тут я выдумывала, и взгляды были самые, что ни на есть обычные.
        Через двадцать минут Светлана Юрьевна просочилась в мой кабинет, опустила пятую точку на видавший виды кожаный диван, доставшийся мне от прежнего хозяина кабинета, и покачала ногой в воздухе.
        - И чего ты убежала? Вика бесит? Так меня тоже, - сложила она на груди руки. - Я её не приглашала, девочка сама увязалась.
        Я посмотрела на неё, поражаясь чужой бестолковости, и возразила:
        - Нисколечко она меня не бесит, не выдумывай.
        - Тогда чего сбежала? Только не начинай про Дегтярева… - скривилась она и тут же вскинула бровь: - Кажется, я поняла. Обсуждала личное при посторонних, так? Который из моих вопросов тебе не понравился? Как по мне, они все невинны.
        - Вопросы может и невинны, но кое-кто далек от невинности! - выпалила я. Пересела к ней на диван и всё рассказала.
        Светка отреагировала бурно. Выругалась, вспомнив больше трёх матерных слов, которые, есть подозрения, она и не забывала, уж больно непосредственно и вдохновенно прозвучали они из её уст. Соскочила с дивана, порываясь бежать, уселась вновь и крепко прижала меня к себе. Естественно меня прорвало, и я заревела, уткнувшись в её плечо. А через пару минут мы уже ревели вместе, орошая слезами одежду друг друга. Причем, я прекратила эту вакханалию первой, отлепилась от подружки и забитым слезой голосом поинтересовалась:
        - Ты-то чего воешь?!
        Светка уставилась на меня, вытирая под глазами сырость, пытаясь сохранить тушь, и промычала:
        - Так за державу обидно.
        Госпожа истерика тому виной или расшатанная нервная система, но от вида скуксившейся подружки, от брошенной ей фразы меня пробрало на смех. Сначала я извлекла неловкое фырканье, затем смачный смешок, спустя мгновение мы ржали в унисон, так же, как и самозабвенно выли, являя собой образец непостоянства женской натуры.
        - Яйца бы им поотрывать! - заключила в итоге Светка, вздохнула и добавила: - Так сами же и взвоем потом. Ох, горе нам!
        - Пошли работать, - внесла я предложение, - а то я сейчас опять завою.
        Подружка согласно кивнула, подошла к зеркалу и подтерла под глазами. Покрутилась немного и, ступив к выходу, ткнула в меня пальцем, заявив:
        - Имей ввиду, в пятницу мы идём в клуб. Возражения отставить!
        Идея с клубом не показалась мне особо удачной. Светка не желала ничего слушать и этим же вечером потащила меня за шмотками. Комплект, по мнению "гуру моды", подходящий для клуба состоял из черных джеггинсов, коротких ботинок с молниями по обоим бокам, - надлежало непременно не застегивать! У меня хватило ума этого не делать. Сверху шло не то платье, не то туника, забранная широким поясом, на голову шляпа с полями.
        - Шляпу обязательно? - уставилась я в зеркало.
        Выходило, что обязательно. Уже дома, примеряя покупки сама с собой, я согласилась: шляпа действительно смотрелась на мне неплохо.
        Клуб назывался "Лифт". Впечатление производил уже на входе. Посещать данное заведение мне не приходилось, поэтому я сразу завертела головой, стоило оказаться внутри. Помещение сияло, звучало, пестрило улыбками и довольными лицами. Название оправдывали две кабины, имитирующие стеклянные лифты, с танцующими внутри девушками. Между ними находилась стойка диджея, возвышаясь, как и сами кабинки. Смотрелось бы круче, если лифты были настоящими и курсировали между двумя этажами клуба, но и так неплохо. Остальное, как и везде: сцена, барная стойка, небольшой ряд столиков по краю. Мы сдали верхнюю одежду в гардероб, Светка подхватила мою руку и, пританцовывая, повела меня к лестнице.
        Наш стол оказался на втором этаже. Сквозь стеклянную перегородку открывался вид на танцпол. Народу в клубе набралось предостаточно, хотя свободные столы наверху еще были. Мы устроились на мягких диванах. Меню оказалось тонким буклетом, большую часть которого занимал алкоголь. Подружка заглянула в него и потянулась ко мне:
        - Жахнем по текиле?
        Я пожала в ответ плечами, предлагая решать самой, вспомнив, за что не люблю подобного рода заведения. В них совершенно невозможно поговорить. Безусловно, сюда люди ходят не болтать, а хорошенько повеселиться, однако, моё веселье где-то задерживалось… Хорошо, пусть будет текила.
        "Жахнули" мы по три шота, прежде чем спуститься на танцпол. К этому времени текила, приятно щекоча горло, пробралась в глубины меня, чуть затуманив сознание. Светка лихо отплясывала, внедрившись в самое сердце толпы, я топталась рядом, стараясь быть современной и перенимать движения. В итоге плюнула, прикрыла глаза и стала двигаться, как чувствую. Музыка закружила, окуная в водоворот воспоминаний. Дорога. Мы с Глебом едем к морю. В салоне звучит ритмичная мелодия, мои босые ноги, закинутые на панель, покачиваются в такт. Муж приоткрывает окно.
        - Последние десять километров, - поворачиваясь, объявляет он и улыбается: - Поедем с ветерком!
        Я смеюсь. Я счастлива. Эта поездка - моя идея. Муж пошел навстречу и сейчас делает вид, что нисколько не устал, преодолев эти тысячи километров за рулем. Я ещё не вожу, мне не понять в полной мере, насколько это сложно и утомительно.
        Мелодия совершает кульбит, возвращая в настоящее, делает два тягучих рывка, цепляясь за последние аккорды и перерождаясь в новую композицию. Более медленную, более спокойную. По инерции делаю пару движений, опускаю вниз руки и открываю глаза. Светка не собирается покидать танцпол, лишь меняет темп движений, я следую ее примеру, плавно покачиваясь на месте. По моей ладони скользит чей-то палец, затылок ощущает жаркое дыхание… Внутри замирают поджилки…
        Повернулась и вздрогнула. Денис. Неожиданность или разочарование? К чему отнести эти свои содрогания? Скорее, неожиданность.
        - Привет! - мяукнул он мне в самое ухо. А мне сразу вспомнился лев из заставки "Метро-Голден-Майер". Показалось или он действительно коснулся языком моего уха? - Вот так встреча! Ты с кем?
        Он так натурально изображал удивление и восторг встречи - может действительно рад и действительно случайность? - что я, кивнув на Светку, честно, без всяких прикрытий мужем, ответила:
        - С подругой.
        Подруга сразу подскочила, вероятно, беспокоясь, что я попросту провороню мужика и повисла у него на руке.
        - Привет! - растянула она рот, стараясь довлеть над музыкой. - Идем знакомиться, мы обитаем там. - Указала она вверх, ухватила под другую руку меня и, качая бедрами, повела нас.
        Баста. Сопротивление бесполезно. Даже если парень подошел из вежливости, поздороваться, от Светки просто так не сбежишь. Особенно, если имел глупость обзавестись смазливой рожей. Только мы оказались на диванах, я их представила друг другу. Светка удивилась, выяснив, что мы знакомы. Она искренне полагала - парень подвалил потусить, как это принято в клубах.
        - Что пьем, девочки? - поинтересовался Денис и, хлопнув себя по коленям, добавил: - Я угощаю.
        Подружка оживилась и брякнула марку текилы вдвое дороже, чем мы пили изначально. Парень даже бровью не повел, улыбнулся, как умеет, поднялся и пояснил:
        - Я сейчас. Официантов тут походу не дождаться.
        Первую проверку, я так понимаю, Денис у Светланы Юрьевны прошел. Хотя еще не факт, может попросту сбежит пока не поздно. Светка проводила его взглядом и наклонилась ко мне:
        - Напомни, где ты его подцепила?
        - Никого я не цепляла. Сам прицепился, - буркнула я и рассказала ей подробности знакомства.
        - У старого хрыча есть племянник? - удивилась она и протянула: - А парень ничего такой, видный.
        - Вот и забирай его себе.
        - На что он мне. У меня Пенёк есть.
        Я уже было открыла рот, собираясь парировать: «А у меня Глеб!», вовремя осеклась. Светка решила, что растормошить меня задача номер один, осмотрелась по сторонам, подобно шпиону, и бросилась внушать мне:
        - Прошу тебя, не сиди Горгоной. Улыбнись, пофлиртуй с парнем, ничего страшного от этого не произойдет. А хороший флирт еще никому не навредил. Это, если хочешь знать, терапия и вполне результативная.
        В этот момент вернулся Денис, спасая меня и сам того не ведая, подружка заткнулась и уставилась на него в недоумении - парень вернулся пустой.
        - Сейчас всё принесут, - объявил он и уселся рядом со мной.
        Мускулы его ног выделялись под тонкими не по погоде джинсами. Он откинулся на спинку дивана и свободно раздвинул ноги, коснувшись моего колена. Я почувствовала неловкость. А еще мне хотелось, чтобы он свалил и оставил нас одних, а в идеале уйти самим, оставив эти глупые попытки развлечься. Парень меня напрягал. Неужели я так трудно схожусь с людьми? Светка всем своим видом демонстрировала - мы умеем тусить: мотала головой, водила плечами в такт музыки и не забывала улыбаться.
        Официант притащил двенадцать порций текилы.
        - Ого! - присвистнула Светка и засмеялась: - Да ты никак решил нас споить!
        - Я решил весело провести время с двумя отпадными девчонками! - заявил он и потянулся к рюмке, предлагая нам присоединиться.
        - Ты слишком самонадеян, - заметила Светка. Подмигнула, подхватила шот и ткнула в Дениса пальцем: - Хотя отпадные - засчитано.
        Он улыбнулся и соригинальничал: «За знакомство». Мы выпили, Денис рассказал анекдот. Смешной и на удивление не пошлый. Затем Светка попыталась вызнать, чем он занимается, на что получила довольно обтекаемый ответ, из которого мы ровным счетом ничего не поняли. Выпили еще по одной, Денис предложил подвигаться.
        - Собственно, мы ведь для этого здесь, - подвел он и подал нам руки. Прямо галантный кавалер, да и только!
        Про таких как Денис говорят: танцевал как бог! Когда он задвигался, мы обалдели и чуть не открыли рты, в буквальном смысле. Уверена проделывая такую штуку всякий раз, он собирал вокруг себя толпу, состоящую по большей части из восторженных поклонниц. Вот и теперь народ чуть схлынул в сторону, давая ему больше свободы для движений. Тем непонятнее мне становилось - какого хрена он вертится вокруг меня? Ни капли не хочу умалить своих достоинств, но с его данными, как говорится, свисни любую…
        Любопытная толпа, наблюдающая за ним, обрастала все новыми и новыми лицами, он казалось ничего не замечал вокруг. Тем неожиданней явились для нас, его последующие действия. Денис крепко взял меня за руку, заставляя покружиться, а потом притянул к себе спиной. Мои плечи оказались у него на груди, его руки опустились мне на талию. Он плавно покачивался, помогая руками моему телу. Несколько маленьких шажков вправо, затем обратно. Я тянулась ведомая им, стараясь не ударить в грязь лицом и соответствовать: двигала бедрами и плавно водила плечами.
        - Умница, - шепнул он мне в самое ухо, - у тебя отлично получается.
        Так это или нет, наверняка не скажешь, я ведь не могла видеть нас со стороны, но, когда мы закончили, раздались радостные вопли и улюлюканье. Несколько человек даже поаплодировали. Больше всех, конечно, старалась Светка. Часть комплиментов я наглым образом отнесла и на свой счёт, испытав что-то сродни ликования. Черт, как это приятно!
        Он картинно поклонился и взял нас за руки. Побежал, пересекая танцпол, улыбаясь, легко, играючи. Мы неслись следом, провожаемые взглядами, и уже на месте, хохоча, повалились на диван.
        - Класс! - выдохнула довольная Светка и кинулась к нему приставать: - Колись, где ты так научился?
        - Дома, перед зеркалом.
        - Врешь, - сощурилась она.
        - Вру, - засмеялся он.
        Вся последующая болтовня свелась к обсуждению произведенного им фурора. Парень неплохо шутил, забавляя нас. Смеясь, мы пришли к выводу - это дело надо отметить и расправиться с оставшейся текилой. Через полчаса я поняла, что пьянею. От алкоголя, эмоций, духоты в зале.
        ГЛАВА 13
        Мы взяли тайм-аут на предмет посещения дамской комнаты.
        - Парень из кожи вон лезет, чтобы тебе понравиться, - заметила Светка.
        Я согласилась с ней: Денис не спускал с меня глаз. Совершая вылазки на танцпол, он не выпускал мою руку, словно боялся, что я сбегу подобно Золушке. Танцевал, - теперь гораздо скромнее - строго ко мне лицом, ловил мои взгляды, не забывая улыбаться. Я уже всерьез уверовала, что симпатична ему, - возможно, он даже влюблен, - обольстившись этой мыслью. Как ни крути, а любой девушке это приятно. Даже замужней. А обманутой и планирующей разводиться тем более.
        Светка чиркнула зажигалкой и втянула меня в пустующую кабинку.
        - Разве тут можно курить?
        - Нет, конечно, - выпустила она в потолок дым. - Только кого это останавливало?
        - Дай - ка мне тоже, - попросила я, отмечая: скатываюсь по наклонной. Ночные тусовки, алкоголь, теперь вот беру из рук подруги сигарету. Дальше что выкину? Пересплю с этим парнем?
        - Сейчас у кого-то крышу снесет, - расползлась в улыбке Светка, поднося работающую зажигалку.
        - У кого-то давно снесло и ничего…
        - Э-э! Скажи мне кто твой друг… и всё такое, - возмутилась она и щелкнула пальцами: - Помни об этом.
        Мы похихикали, тряся пепел в унитаз. Вопреки своим ожиданиям кашлем я не разразилась, даже не поперхнулась ни разу. Может, курила не в затяг, просто пуская дымок в воздух.
        Однако этого хватило, чтобы прогнозы подружки сбылись: когда мы покидали кабинку, меня качнуло, голова потяжелела, а к горлу подступил ком. Я шагнула к раковине, запустила руку под холодную воду и приложила охлажденную ладонь ко лбу. Интересно что хотела доказать этой сигаретой? Свою раскованность, независимость? Очевидно, доказать удалость одно - бестолковость.
        - Фуух… который час, нам домой не пора? По-моему, я уже достаточно развлеклась.
        - Эй! - подскочила ко мне Светка. - Тебе плохо?
        - Ты была права. Чертова сигарета сделала свое дело.
        - Идем в бар. Закажем такси, а пока ждём, выпьешь горячего чая.
        По пути нас перехватил Денис, вероятно, пасся неподалеку.
        - Девушки, вы чуть не разбили мне сердце, - накрыл он соответствующую область на груди рукой, показывая, как страдает. - Я уже решил вы отчалили по-английски.
        - Истина рядом. Мы уезжаем.
        Он перевел взгляд на меня, я кивнула, подтверждая слова подруги:
        - Сейчас идем в бар, выпить чай и заказать такси.
        Он поплелся следом, на ходу убеждая нас остаться еще ненадолго. Мы забрались на высокие стулья, Денис попросил у бармена чай и сгреб мои руки.
        - Не поверишь, пока шли перебрал в голове уйму слов и никак не найду подходящих.
        - Чего ж проще, - удивилась я, - скажи всё, что думаешь.
        - Ты мне нравишься, действительно нравишься, - наклонился он ко мне. - По-настоящему. Увидел тебя тогда в машине, такую серьезную, недоступную, из другого теста… Черт, да у меня башню напрочь снесло!
        - Ребят, сорян, что отвлекла, - вклинилась Светка, - я неподалеку, вы беседуйте.
        Она подмигнула мне и отправилась на танцпол, я растеряно кивнула, не пытаясь ее остановить, думая о том, что ответить парню. Если он не шутит, то "снесло башню" звучит достаточно серьезно, почти как признание. Осталось разобраться какую именно ему "башню" снесло. Возможно его признание ничего общего с любовными чувствами, в моем понимании, не имеет.
        - Что скажешь? - напомнил он о себе. - У меня есть шанс?
        В это время бармен подал нам чай, Денис положил перед ним купюры. Бармен сгреб их и протянул сдачу. Я вцепилась в чашку и отпила горячий напиток, не добавляя сахар, надеясь собраться с мыслями. Прежде всего, следовало понять для себя - оно мне надо, это внимание? Парень неплох и любая другая девушка на моем месте, наверняка, попридержала его "в запасных", дав неоднозначный ответ, а то и сразу утвердила на главную роль. Что мне мешает? Я немного задумалась. «Почему бы тебе не прогнать к чертям собачьим, все мысли о Глебе? - внесла предложение». Не иначе горячий чай активировал воздействие алкоголя.
        Я отставила чашку и придвинулась к Денису, собираясь ляпнуть что-то в некоторой степени кокетливое и игривое, он остановил меня. Обхватил обеими руками мои запястья, сжал их, заглянул в лицо. В его зрачках калейдоскопом кружила светомузыка действуя магнетически. Я уставилась на его блуждающую улыбку, избегая прямых взглядов, ощущая что-то на вроде стыда или стеснения. Кокетство никогда не являлось моей сильной стороной.
        - Подожди. Не отвечай, - попросил он. Может, боялся услышать не то, что желал? Он спустился со стула, продолжая держать мои руки и, глядя в глаза, продолжил просьбу: - Жди меня здесь. Я сейчас, слышишь? Жди. Я приду за тобой.
        Денис сделал пару шагов спиной, делая мне знак - минутку. По моей спине пробежал холодок. "Я приду за тобой!" Он уверено пересекал зал, я смотрела вслед, не спуская глаз, до тех пор, пока он не скрылся из вида в районе входа.
        Светка нашлась неподалеку, как и обещала. Лупила руками у себя над головой воздух и не сомневалась, что танцует. " - Мы уходим прямо сейчас, - выкрикнула я ей в ухо".
        Подружка бросилась за мной, на ходу засыпав вопросами.
        - Потом, все потом.
        Я тянула ее к гардеробу. Прежде чем выскакивать на улицу, просунула голову в дверь, убедиться, что за ней нет Дениса. А как только оказалась вне клуба, бросилась за угол, стремясь быстрее выйти из подсвечиваемого пространства.
        - Да куда ты несешься, как угорелая? - удивилась Светка.
          - Я почувствовала опасность.
        - Что почувствовала?!
        - Опасность! - обернулась и повторила ей. Остановилась, тут же сообразив, что наверняка веду себя глупо. Возвращаться еще глупее, поэтому я направилась во двор ближайшего дома и предложила: - Давай вызывать такси.
        Ночевали мы у Светки. Я рассказала ей о произошедшем, умылась и почти сразу вырубилась, несмотря на начавшуюся головную боль. Через пару часов проснулась, отыскала в аптечке Цитрамон, приняла одну таблетку и снова легла. Утром Светка приготовила завтрак, сунула мне тарелку с омлетом и заметила:
        - Обычная фраза, ничего особенно в ней нет. Может парень решил сгонять за букетом для тебя или подогнать лимузин к выходу, например.
        - Может и так, - согласилась я, действительно жалея, что сбежала.
        По тому как, гадай теперь; имеет он отношение к этой кукле или всё это череда совпадений. С другой стороны, тихо радовалась - неизвестно куда бы завела меня эта вылазка повеселиться. Веди он себя менее навязчиво, да не спугни меня этой фразой, у парня был шанс оказаться со мной в одной постели. Я скривилась от этой мысли.
        - Ты его телефон знаешь?
        - Нет.
        - А фамилию?
        - Тоже нет.
        - Да уж, - вздохнула она. - И не пробьешь парня. Может у Херальда спросить? Ты говорила он его племянник.
        - Сдурела, - постучала я пальцем по лбу. - Здравствуйте, у меня тут шашни с вашим племянником, не поделитесь ли его телефоном, а заодно и фамилией… Так по-твоему я должна спросить?
        - А что такого?
        - Ну тебя, - отмахнулась я.
        Чувствуя себя нашкодившим дитем, я вернулась домой и тихонько прокралась в свою комнату. Следовало предупредить отца, чтобы не ставить теперь своё ночное отсутствие себе в вину. Хотя сомневаюсь, что он обратил на это внимание. Я запустила ноутбук загружаться, намереваясь поработать, и на цыпочках скользнула в душ.
        Отец возник в дверях моей комнаты, когда я с головой ушла в работу, не сразу обратив внимание на распахнутую дверь.
        - Вчера приходил твой муж, - сухо сказал он. Удивление окончательно вытеснило моё чувство вины. Больше удивлял не Глеб, с ним как раз все понятно и прогнозируемо, - отец. Он уткнулся на противоположную от меня стену безучастным лицом и добавил: - Исповедовался.
        Нужно что-то сказать, ответить, спросить. Задержать его у себя. Пересесть на диван и позвать его? Беда в том, что подробностей исповеди мужа знать не хочу.… Я перебирала свои пальцы и смотрела на него, слова застревали где-то на выходе - всё не то. Его нужно все же постричь. Пригласить парикмахера в дом или, в конце концов, проделать это самой.
        - Что ты намерена делать? - не выпуская дверную ручку, спросил он.
        - Разводиться.
        Отец вздохнул, едва заметно кивнул и повернулся выходить. Почти прикрыл за собой дверь и вернулся. Помял губами, приноравливаясь к словам, посмотрел на меня и задал неожиданный вопрос:
        - Как считаешь, что бы тебе на это сказала мама?
        - О… пап, - вырвалось у меня со стоном. Защемило в груди, глаза увлажнились. Я зажала ладони между колен и растеряно прошептала: - Я не знаю, пап, не знаю…
        В воскресенье Глеб устроил на меня настоящую охоту. Звонил по телефону с самого утра, посылал сообщения. После безуспешных попыток до меня "достучаться", через пару часов, торчал под дверью.
        "Если ты не прекратишь ломиться, я буду вынуждена съехать от отца в неизвестном тебе направлении".
        Стоя по ту сторону двери, я слышала, как он получил СМС, борясь с искушением подсмотреть в глазок. На несколько секунд стало тихо. Только я собралась на цыпочках прокрасться в комнату, раздался стук в дверь (звонок я отключила). Осторожный. Больше похожий на азбуку Морзе. Так, и что нам не понятно из моего послания?
        "Я не шучу. И, кстати, звонить и писать тоже НЕ НУЖНО. Иначе мне придется ещё и номер телефона сменить! Можешь не отвечать".
        Он послушно внял моим требованиям. Ближе к вечеру я взяла в руки телефон, отметив: ни одного звонка от Глеба, ни одного сообщения. Где-то глубоко кольнула обида, засосало под ложечкой.
        - Странная… Разве ты не этого хотела? - укорила себя.
        Ночью, вглядываясь в причудливые тени на потолке, приняла решение. От него в висках жгло и стучало, не оставляя надежды вырубиться заветным сном. В детстве я считала, что внутри каждого человека спрятаны сотни маленьких гномов. Не знаю, откуда я это взяла, но упорно верила в эту идею, вплоть до школьного возраста. И у каждого из них имелась своя задача, своя функция. Один, например, открывал и закрывал глаза, другой раздвигал створку резервуара, позволяя пище попасть в специальный отсек, третий крутил неведомые колесики, отвечающие за работу механизмов, и так далее… Сейчас мне очень хотелось обратиться к ним: "Ребят, сделайте уже что-нибудь! Пусть так ужасно не долбит в висках, дайте мне уснуть, пожалуйста".
        Из приемника лился бархатный голос Земфиры. "Утром, я узнаю утром…" - выводила она с надрывом. Я ехала в поселок, мысленно сокрушаясь: действительно - утром.
        - Всё узнала или предстоят ещё сюрпризы? - спросила себя вслух. Глянула на часы: без десяти девять. Наверняка Глеб уже подъезжает к отелю, но я на всякий случай сбавила скорость.
        В поселке ехала по параллельной улице, возможно излишне страхуясь, к тому же машину припарковала в десятке метров от дома. Шла всматриваясь в окна, ощутив волнение, как будто уезжала в отпуск на пару недель, к концу которых ужасно заскучав по родным пенатам. Ключ сработал не с первого раза, не исключаю, что я обращалась с ним неуклюже. Навстречу выбежал пёс, пару раз выразительно гавкнув.
        - Я смотрю, ты тут обосновался, - потрепала ему холку и скинула сапоги. - Тебя прилично кормят? Выглядишь неплохо.
        Свидетельство о браке лежало в шкафу, на своем законном месте, среди прочих документов. Нашлась и копия паспорта Глеба. Я огляделась, сунула коробку обратно в шкаф и поднялась в спальню. Не заправленная кровать, небрежно откинутое в сторону одеяло. Вот они - прелести холостяцкой жизни.
        Я словно видела себя со стороны, сидящую на своей половине постели ноябрьской ночью. Выпавший первый снег, обнаруженную и напугавшую меня записку. Выпотрошенную куклу, свои страхи и поняла - это случилось той ночью. Той ночью Глеба не было в отеле. А если, все же и был, то отнюдь не для разборок с постояльцами.
        Воспоминания подстегнули, заставили шевелиться, курсировать из одной комнаты в другую. Вещей набрала полную сумку, стараясь, чтобы моё вмешательство не бросалось в глаза, оставалась ещё добрая часть. Откуда у меня столько шмотья? А еще подарки, безделушки, пусть немного, но все же… Ладно, это всё можно забрать позже. Собираясь уходить, не удержалась и заглянула в холодильник. Остатки покупной еды в контейнере, не аппетитный кусок пиццы на тарелке. Отсек для овощей и фруктов забит сосисками. Глеб не любит сосиски.
        - Понятно, чем он тебя кормит, - повернулась я к Джеку. Тот моментально оказался рядом. Я угостила его сосиской, выбросила оболочку в мусор и подмигнула псу: - Не скучай, собакен. Я ушла.
        Поход в загс стоил мне комка нервов, приличных размеров. Написанное от руки заявление, в несколько страниц, принимающая дама отказалась регистрировать. Требовалось в двух экземплярах.
        - Вы не могли бы сделать копию? - вежливо задала я вопрос и пояснила для верности: - Я спешу на службу.
        Дама поджала губы и сурово отрезала:
        - У нас не копировальный центр.
        Пришлось писать второй экземпляр. Он не годился. В спешке, я допустила ошибку - исправления не принимаются. Пришлось переписывать еще раз, старательно выводя печатные буквы, борясь с искушением нагрубить. Дама скрупулёзно проверила документы, сверила данные и сообщила:
        - С вами свяжутся по одному из указанных адресов и сообщат дату развода.
        - Как долго ждать?
        - В зависимости от ситуации.
        Всё, аудиенция окончена. Отвернулась и уставилась в монитор. Признаться, и желания не возникло продолжить вопросы, хотя они, конечно, имелись. Интересно, не выльется ли мне боком моё "по согласию сторон", если вторая сторона вдруг заартачится? Это волновало больше всего, но переписывать ещё раз выше моих сил.
        ГЛАВА 14
        Я глянула на календарь и ахнула: двадцать четвертое декабря! Не в том плане, что я забывала смотреть на него ранее, просто уж слишком стремительно год подходил к завершению. Две недели пролетели незамеченными. Цифра удивила и царапнула.
        На протяжении этих недель со стороны Глеба не наблюдалось никакой активности. Я была слишком занята работой, стараясь закончить в срок все обязательства, лишь изредка, вечерами, роясь в глубинах сознания, признавалась - эта покорность обижает, колет по самолюбию. Примерно за неделю до нового года он себя и проявил.
        Я вышла из офиса с намерением поехать на объект, сделала пару шагов и услышала:
        - Херальд забрал Джека.
        Повернулась на голос, Глеб сидел в пяти метрах, на металлическом ограждении, пряча шею в ворот пальто. Замерз, на волосах редкие снежинки. Да и в целом выглядел неважно.
        - У них все в порядке? - не удержалась я.
        - Да. Дом достроили и Херальд вернулся. - Я кивнула, собираясь развернуться и уйти, он заторопился: - Выслушай меня, прошу. Это важно.
        Отвернулась, но не уходила. Где-то вдалеке бренчал трамвай, но это не мешало мне услышать, - или почувствовать? - дыхание Глеба перехватило. Секунду назад был вдох, а выдоха не последовало. На размышления ушло меньше минуты: я вспомнила про "согласие сторон" и решила - выслушать стоит.
        - Идем в машину, - не поворачиваясь сказала и пошла. Он поравнялся со мной, а я добавила: - Как только попрошу, ты беспрепятственно её покинешь.
        - Как у тебя дела? - спросил он, как только мы сели.
        - Если это всё, что ты хотел…
        - Нет-нет, - поторопился заверить он, вздохнул: - Я много думал…
        И замолчал, я ждала, пока подберет слова. Вглядывалась в прохожих, через лобовое стекло, избегая смотреть в его сторону, досадуя на боковое зрение. Не помешали бы шоры, чтобы совсем не видеть. Потому как, слишком круто для моих нервов: наблюдать его в досягаемой близости, под участившиеся удары собственного сердца.
        - Я уверен, ты сейчас решишь, что я тебя обманываю и пытаюсь выкрутиться. Но я действительно эту девку…
        Я взорвалась. Долбанула ребрами ладоней по рулю и вскрикнула:
        - Ты с ней спал! Имей смелость называть - девушка, если не хочешь светить её имя!
        Господи! Кому расскажи - не поверять. Я что заступаюсь за нее? Кому, как не мне, уместнее употреблять "стерва", "курва", можно кое-что и позабористей. Глеб сник, повисла неловкая пауза.
        - Я не знаю её, не понимаю, как подобное могло произойти, - вздохнул он. Оценил мою реакцию, скривился, поняв, что не убедил и добавил: - Ты можешь не поверить, но это так. Я был пьян. Очень пьян. Черт, я даже не помню ни хрена! Там, в Казани, я верил: всё стало на свои места, наша жизнь будет прежней. Я уберегу тебя от кукол, записок, соседских якобы племянников и вдруг это видео…
        - Что ты сказал? - повернулась я к нему и уточнила: - Якобы племянников?
        - Именно. Когда сосед забрал собаку, удивительно, но он пригласил меня в дом, хвалиться. После пожара уцелели фотографии. Большая такая рама, - показал он руками размер, - а под стеклом много-много разномастных фото. На одном снимке его младшая сестра с сыном, ему там двенадцать лет. Не думаю, что парень изменился до неузнаваемости, но тот говнюк, что крутился возле тебя, точно не его племянник.
        Надо же, мне уже удалось себя убедить - подозрительное поведение Дениса плод моих фантазий. Ночью все кошки серы, напоминала себе. Я замерла, переваривая услышанную информацию.
        - Что-то происходит вокруг нас, - вновь заговорил Глеб, и мне эта фраза не нравилась. - Девушка эта появилась не случайно. И дом Херальда жгли по одной причине - наше соседство. Для кого-то мы кость в горле.
        - Думаешь?
        - Уверен. Не знаю, простишь ли ты меня, но позволь мне быть рядом…
        - Давай без лирики, - перебила я.
        - Она сделала это специально, понимаешь. Я как дурак попал в ловко расставленный капкан. Не подумай, что я оправдываюсь, сваливаю вину… Черт! - стукнул он себя кулаком по коленке и запустил руки в свои волосы. - Действительно оправдываюсь. Прости, но я хочу этих оправданий, хоть слабый шанс…
        - Черного кобеля не отмоешь до бела. Кроме этого есть еще что сказать?
        - Сто тысяч раз прости.
        - Выметайся, - прошипела я ему в лицо.
        Я скинула его руку и чуть газанула, в припадке яростного раздражения. Машина взвизгнула, поддерживая гнев хозяйки. Врёт, врёт! От первого до последнего слова! Фантазия уличенного в измене мужчины, порой изворотлива до пределов. "А это был не я, меня подставили, ничего не было" - стандартные отмазки. Эта мысль долбила, распаляя меня. Мой негодующий взгляд, обращенный к супругу, выражал, что ему действительно лучше выметаться. До Глеба дошло: выгоднее послушаться и свернуть разговор. Открыл дверь, вышел и прежде чем прикрыть машину, сунул внутрь голову и попросил:
        - Обещай, что будешь осторожна.
        - Я подала на развод, - сообщила я и тронулась. Ему ничего не оставалось, как ретироваться и вдогонку закрыть дверь.
        Уже через минуту я пожалела, что проявила несдержанность и брякнула про развод. Успокаивала себя, твердя, так даже лучше, у него будет время подумать. Возможно, обдумав, свыкнется с неизбежным.
        Я растерянно разглядывала пейзаж за окном, пытаясь сообразить куда еду. Эмоции вытеснили из головы все планы. Признаться, разговор произвел на меня впечатление. Я ожидала, что беседа будет состоять в основном из выяснения отношений и попыток возврата меня домой. Куклы, записки и прочая ерунда были благополучно забыты и вот - пожалуйста! Я немного подумала, пытаясь понять, на что это больше похоже. Попытки вернуть меня путем запугивания, предостережений? Глупость. Глеб скорее проделает это силой, схватит за руку, вернет в дом и закроет, пока я не поменяю решение. Либо пойдет проторенным путем, тратя все деньги на подарки и подношения, свято уверовав - дары смогут растопить женское сердце. Все мужики так считают и доля истины в этом есть, с этим не поспоришь.
        
        На объект я прибыла позже, чем запланировала. Клиринговая компания сворачивала свою деятельность, наши ребята упаковали инструмент и перетаскали буквально к порогу, остатки материалов уже сгрузили в "Фиат". Светка бегала из одного помещения в другое, отдавая команды, Вика втолковывала наемной даме, что наверху плохо пропылесосили спальни. Женщина в форменном комбинезоне с надписью: "Чистый свет" подхватила пылесос и нехотя двинула к лестнице.
        - Ты уже тут, - заметила меня Светка. - Чуток не успели. Присядь на пятнадцать минут, торжественно сдам.
        Она подмигнула и скрылась в санузле первого этажа. Садиться мне и в голову не пришло, я прошла в кабинет, обвела его критическим взглядом и осталась довольна. Как-никак мое детище.
        Во дворе двое парней из бригады отделочников наряжали елку - подарок клиенту от фирмы. Зимняя картинка убедила: французское окно - отличное решение. Задумав его, я рисковала не уложиться в срок (куда проще отделаться классическими формами и обойтись без долбления стен) однако очень хотелось угодить заказчику, доказать - мы того стоим. Зато теперь хозяин кабинета мог очутиться в саду минуя остальные помещения. Для этого лишь нужно открыть окно и спуститься с террасы. Для дополнительного обогрева помещения был выстроен камин, который тоже отлично вписался. Думаю, в кабинете Артемий Яковлевич скоротает сотни уютных вечеров. Ребята зажгли на елке огни, мои мысли становились более подтверждёнными, зримыми.
        - Любуешься? - вошла Светка.
        - Ага.
        - Все нормально? Ты зашла какая-то всклоченная, взгляд ершистый.
        - Порядок, - отмахнулась я. Она упала на диван и сообщила:
        - Хорошо поработали, славно. Можешь принимать.
        Мы погасили в доме свет, отключили огни на елке и вышли. Пока я закрывала дом, Светка запустила свою машину греться и закурила, топчась рядом.
        - Ну, вот, а ты браться не хотела, - оживилась она, вероятно, прикидывая размер новогодней премии. Я подошла, на ходу сунув руки в перчатки, Светка протянула мне пачку: - Будешь?
        - Нет.
        - Чего квёлая такая? Во сколько завтра дом сдаёшь?
        - На пять договорились. Свет, давай напьемся, а?
        - О-па! Это что-то новенькое. Куда рванем? - «взяла быка за рога» охочая до развлечений подружка. Я, напротив, тусить по клубам была не расположена, поэтому внесла своё предложение:
        - Давай ко мне. Посидим с винцом, потреплемся, устроим пижамную вечеринку. Как тебе такие перспективы?
        - Отличные перспективы, - согласилась она, приглядываясь ко мне. Закинула тлеющую сигарету в сугроб и хмыкнула: - Только с чегой вдруг?
        - Глеб приезжал. - Подружка цокнула языком и не без яда поинтересовалась:
        - И что поведал? Люблю - не могу?
        - Вот у меня и обсудим. Хорош трепаться, поехали.
        В ближайшем супермаркете закупили готовой еды и вино. Отец выходить к нам отказался, я отнесла ему ужин в комнату, а мы смылись в мою прихватив горячительное. Поочередно приняли душ и облачились в пижамы. Я выдала Светке одну из своих.
        Настроение моё существенно поднялось, наши посиделки напомнили мне юные, студенческие годы. Мы даже обменялись парочкой забавных воспоминаний из той поры. Затем разговор вернулся к Глебу. Светка выслушала, почти не перебивая и разразилась тирадой:
        - Нет, это ж надо! И чего было не взять телефон у парня! Могла бы хоть чем-нибудь у него поинтересоваться, добыть хоть толику информейшен, - показала она эту самую толику, сложив вместе три пальца, - ведь могла?
        - Я должна была учинить ему допрос? - возмутилась я.
        - Ладно, не гунди. Просто, то, что он пропал с горизонта, делает его более подозрительным.
        - Не скажи. Телефон я ему не давала, местом моего обитания для него значится поселок, а я там не появляюсь, возможно, он просто не может меня найти… А еще вариант: даже и не пытался, потому как, это ему попросту не интересно. К тому же, Глеб мог сгустить краски, оправдывая свои грехи. Последняя версия, как по мне, ближе к истине.
        Мы еще немного погадали, продолжая истреблять вино, и переключились на предстоящий корпоратив. Чем больше мы углублялись в данную тему, тем острее я чувствовала одиночество, сомневаясь следует ли вообще посещать мероприятие. Тоска подкралась, словно только и поджидала, стоя в углу, хорошее настроение, как ветром сдуло.
        Чуть позже уселись на полу паровозиком. Светка уперлась спиной в диван и заплетала мне косы. В этом мы, как никто, гармонировали: подружка тот человек, который любит рыться в волосах близких, а я, следовательно, обожаю, когда перебирают мои.
        - Свет…
        - Аушки, - отозвалась она, поняв, что я не спешу продолжать.
        - Скажи, отчего на душе так погано?
        - Пупсик, иди ко мне, - как малышу, просюсюкала она и притянула меня. Обняла и закачалась из стороны в сторону: - Надо просто перетерпеть, переждать. Других лекарств нет.
        - Долго ждать, как думаешь?
        - Думаю, в твоем случае долго. Сорян, но врать сегодня не хочется, даже во благо.
        - Я сейчас ляпну глупость, - предупредила я. - Иногда ловлю себя на мысли, сдаться и простить. Я дура, да?
        - Все об этом думают. Я тоже когда-то помышляла.
        - Ты молодец. Не сдалась.
        - Как знать, как знать… - вздохнула она. - У Андрюхи уже два карапуза, старший через год в школу идёт, а я болтаюсь, как субстанция в проруби, к берегу никак не пристану.
        Заснули мы уже за полночь, продолжая шептаться в постели. Светка вырубилась первой, отклячив задницу. Я как ни странно уснула следом, вероятно, поспособствовало вино.
        Я сдавала объекты клиентам уже сотни раз, хотя сегодня отчего-то волновалась, как в один из первых. Вероятно, очень уж хотелось угодить, произвести впечатление на этого уверенного, столичного (как я выяснила позже) гостя. Приехала за двадцать минут, открыла своим ключом дом и вошла. Сумерки уже сгустились над городом плотным маревом, в доме было темно и подавно. Но стоило мне сделать шаг, зажглась витиеватая люстра, я порадовалась, что в некоторых помещениях дома догадались установить «умный» свет. Оставила сапоги у входа, определила шубу на кресло и немного прошлась, шествуя по неведомой мне причине на носочках. Поравнялась с лестницей и для начала поднялась на второй этаж. Запах древесины кружил голову, я повела ноздрями и втянула глубоко воздух, вбирая его в себя.
        Зажгла во всех спальнях свет, обежала их критическим взглядом, хотя ничего со вчерашнего дня не изменилось, а потом скользнула в холл и покружилась, широко раскинув руки. Ощущая себя при этом богиней, как минимум. Это же надо, какую красоту мы сотворили! Я подавила в себе порыв крикнуть, стоя лицом к лестнице, в надежде услышать подтверждение хотя бы от эха.
        Семеня ногами по ступеням, сбежала вниз, откатила широкую дверь-перегородку, ведущую в гостиную, и вспомнила про букет забытый на заднем сиденье. Запрыгнула в сапоги и выскочила к машине без шубы. Впрочем, уже через минуту вернулась обратно. Сняла с цветов бумагу, сложила в несколько раз и сунула её в сумку, прекрасно зная куда тут нужно определять мусор. Просто хотелось сдать дом девственно чистым. Даже мусорную корзину.
        Белые каллы. Всегда относилась к ним с особым трепетом. Вазу определила в центр огромного стола, сделала пару шагов назад. Вписались весьма.
        - Ёлку! - воскликнула я и бросилась включать огни.
        Ребята запитали гирлянду к выключателю, требовалось лишь нажать клавишу, что я благополучно и проделала. Поправила у зеркала юбку, откинула назад волосы, устремилась в кабинет. Распахнула дверь и… остолбенела.
        Ударь сейчас, прямо на моих глазах, в центр комнаты молния, даже учитывая, что зимой такое явление скорее исключение, чем правило, к данному событию я отнеслась бы с большей прохладой. Я одурело пялилась по сторонам, жадно вбирая воздух и раскрыв рот для этих целей. Сложила руку себе на грудь, помогая дышать, а потом буквально схватилась за голову и возвела глаза к потолку, словно хотела спросить у всевышнего: «за что?»
        - За что, твою мать, за что?! - все-таки выкрикнула я, обращаясь отнюдь не к всевышнему, и пнула ногой опрокинутое кресло.
        Хуже, чем есть выглядеть оно не стало, а вот моей ноге пришлось не сладко. Я запрыгала на левой, поджимая ударенную конечность, не прекращая морщить лицо, только теперь ещё и от физической боли. Допрыгала до дивана, рухнула рядом на пол и впилась ногтями в изрезанную обивку. Тот, кто «поработал» над обстановкой, явно не в себе и это еще мягко сказано. Шторы порезаны в лоскуты, камень, обрамляющий камин, повсюду в сколах, истерзанное панно валяется рядом. Битое стекло, черепки от фигур и ваз на полу. По мебели, паркетной доске прошлись топором. Вон он, торчит из столешницы, выставив на меня рукоять, имей он дуло, непременно бы добил, пустив мне в лоб пулю.
        - Больной ублюдок! - вынесла я вердикт и запрокинула голову, боясь расплескать слезы, как будто мокрые шлепки на полу могли внести ещё больший хаос. Это не помогло, глазницы не смогли вместить столько влаги, она подобно ручью нашла себе ход и потекла по щекам.
        Враг. Это слово щекотало затылок, отдавая острой болью. Кто ты? Что я тебе сделала?! Я глухо простонала и соскочила с пола. Метнулась к окну, хрустнули под ногой черепки, бывшие некогда статуэткой. Ёлка подмигивала разноцветьем, мне и тут чудилось издевательство. Позвонить. Нужно позвонить и отменить договоренности. Сторговать для себя хотя бы пару дней.
        - Много ты за них успеешь! - истерично крикнула себе, впилась ногтями в ладони и зажмурилась.
        Вскоре разжала пальцы, потому как терпеть сил больше не осталось и уставилась на дугообразные бороздки, по четыре на каждой ладони, в этот момент и услышала свист. Свистел Артемий Яковлевич. Точнее даже не свистел, а обалдело присвистнул, оценив масштабы. Разглядывал он всё это «великолепие», чуть ли не с восхищением. Давай, скажи уже что-нибудь, не стой идиоткой…
        ГЛАВА 15
        - Ого! - воскликнул он. - Тут что, прошла вечеринка по случаю окончания работ?
        Я осторожно улыбнулась, робко. Повертела головой, отрицая, и тихо промямлила:
        - Нет.
        - Моя бывшая разнюхала где я планирую жить? - вновь с улыбкой предположил он.
        Мне бы радоваться - заказчик не скандалит, шутить вон изволит, а я, как слабовольная дурочка, трясла подбородком, размазывая остатки туши, не в силах объяснить происходящее. Мужчина крикнул себе за спину: «Макс!», шагнул ко мне и обнял. Вполне невинно.
        - Не казните себя. Это всего лишь комната, - попытался успокоить он. Склонил к себе мою голову, провел по ней рукой, погладил волосы: - Обещаю, я дам время всё исправить. В конце концов, скоро каникулы и кабинет мне пока будет не нужен.
        Я почувствовала себя еще глупее, однако сил отлепиться от него не было. Наоборот, сильнее уткнулась в его плечо, позволила себя пожалеть и от этого, как водится, разревелась. Явился помощник хозяина, выдал смачную фразу, вложив в неё душу и мат, демонстрируя дурные манеры и своё отношение к происходящему. В наш прошлый визит, он смотрелся куда галантнее.
        - Макс, - укоризненно протянул Артемий. - Принеси-ка ты нам лучше фляжку, да салфеток разыщи.
        Через несколько минут Макс вернулся, передал ему фляжку и стопку салфеток. Артемий Яковлевич заставил меня из неё хлебнуть, сопроводив поощрительным «умница». Виски оказался первосортным, но я была слишком расстроена, дабы по достоинству оценить напиток. Приличный глоток лихо скользнул вглубь, скатился по горлу и уже через секунды разлился теплом внутри.
        - Извините, - наконец смогла произнести я. - Минутку.
        И сбежала от них в ближайшую ванную. Закрыла дверь, прижалась к ней спиной, оттягивая момент встречи с отражением. «Что ты себе позволяешь?!» - пристыдила себя и досадливо поморщилась. Наверняка испортила мужику пиджак. Господи, стыд то какой!
        В ванной я провела никак не меньше пятнадцати минут. Отмыла размазанную тушь, попыталась привести в порядок раскрасневшиеся щеки и припухшие глаза: зачерпывая полные ладони холодной воды и прикладывая к лицу, всерьез не веря, что это поможет. На цыпочках выскользнула в холл, отыскала погребенную под шубой сумочку, вернулась и вновь припала к зеркалу.
        Не скажу, что пудра слишком помогла, но чуть уменьшила неравномерную красноту лица. Я осмотрела себя и нанесла еще один слой. Хватит. Не то лицо превратится в маску. Хорошо, что цвет моей кожи далек от фарфора, соответственно и пудра тоже, иначе я рисковала стать похожей на гейшу.
        Когда я вновь присоединилась к мужчинам, они уже переместились в гостиную. Артемий Яковлевич восседал в кресле, беззаботно покачивая ногой, Макс торчал у барной стойки, глядя в экран своего айфона.
        - Приношу извинения ещё раз, - вошла я. - У меня нет слов, чтобы выразить сожаление. Честно, я растеряна. Вы уже позвонили в полицию или мне это нужно сделать самой?
        Макс поднял голову и уставился на босса, Артемий смотрел сквозь меня, словно соображал что за зверь такой - полиция.
        - Это обязательно? - спросил хозяин дома, я неуверенно пожала плечами. Он чуть приподнял бровь и махнул рукой: - Не вижу от них существенной пользы. Времени убьем на них кучу, в итоге никого не найдут. Мы лучше сами, да, Максим?
        Последний оживился, расценив как призыв к действию, ткнул пальцем в айфон и, перед тем как выйти, доложил:
        - Я звонить ребятам.
        Артемий кивнул ему и вновь повернулся ко мне:
        - Конечно, если вы настаиваете, можем вызвать этих… деятелей.
        Он развел руки, демонстрируя жестом: выбор за тобой. Я прикинула и согласилась - полиция нам ни к чему. В личных целях мужчины в погонах возможно бы пригодились, все же это их прямая обязанность, защитить граждан от угроз, однако дополнительные расходы компании как были, так и останутся, а вот репутация может пострадать. Если мы позвоним в полицию, я не сомневалась, следом прибудут и журналисты. Пестрящие в интернете заголовки, приправленные фотографиями погрома, могли нанести существенный вред нашему бюро. Раз хозяин дома не посчитал нужным обращаться в органы, нам это тем более на руку. Скорее всего, и он избегал пристального внимания.
        - Мы делаем так, как удобно нашим клиентам, - выдала я, стараясь держать марку. Не худо заработать для нас пол балла, под «нас» я имею в виду бюро. Мужчина растянул губы в улыбке и осведомился:
        - Вам уже лучше?
        - Вполне, - выпрямила я спину. - Я готова обсудить создавшуюся ситуацию. Еще раз приношу извинения от лица фирмы, наше вознаграждение, разумеется, будет пересмотрено.
        - Заплаканной вы мне нравились гораздо больше. Такая трогательная, - заявил он. Я вспыхнула, чувствуя подступающую красноту, досадуя и злясь на себя за это. Мужчина поправил часы на запястье и поднялся: - Идемте, покажете, что вы тут сотворили, а потом уже поговорим про вознаграждения.
        «Сотворили» прозвучало двусмысленно. Осмотр мы начали с верхнего этажа, чуть позже к нам присоединился Макс. Сбитая с толку, я суетилась, много говорила, поясняя мужчинам концепцию, пытаясь перекрыть неловкость и выправить ситуацию. Они внимательно слушали, или делали вид, многозначительно переглядывались, но в целом у меня сложилось ощущение, что на все детали, а тем более на идею, которую они несут, им, в сущности, плевать и распинаюсь я напрасно.
        - Отлично. Здесь меня всё устраивает, - заверил хозяин, стоило нам вернуться в холл второго этажа. - Вниз?
        Осмотрев все помещения, кроме кабинета, дверь в него предусмотрительно прикрыл хозяин, в итоге мы сошлись на том, что никаких неустоек и других претензий Артемий Яковлевич применять к бюро не собирается. Мы немного поторговались, причем я сдуру торговалась не в нашу пользу, однако, мужчина проявил себя как истинный джентльмен. Кабинет надлежало переделать в двухнедельный срок, в середине января. Он в этот период покинет страну (в планах отдых на горнолыжном курорте).
        Выходило, что мне пора покидать их компанию и попрощаться. Я маялась у окна, пытаясь подобрать правильные слова для благодарственной речи.
        - У вас есть идеи, кто мог учинить беспорядок? - подошел ко мне хозяин и уставился в окно, рассчитывая понять, что я там высматриваю. Ничего примечательного за окном не наблюдалось, поэтому он повернулся ко мне и продолжил: - Подумайте, не отвечайте сразу. Мне важно понять, кому предназначалось послание. Подсуетились мои недруги или происки ваших конкурентов?
        Спрашивал мягко, без нажима. В вечернем свете его серые глаза смотрелись темнее, насыщеннее. Взгляд пытливый, казалось, прожигал насквозь. Стоило на него только взглянуть, и я свято уверовала: будь то послание для него, отправителю пришлось бы не сладко. «Найду и землю грызть заставлю», примерила я на него. Этот, пожалуй, не землю, этот каждый осколок, каждый кусок испорченных штор съесть заставит. И виски в глотку запить нальет. Разумеется, не сам, Макс вон поможет. Искушение поделиться велико, да только кому интересны чужие проблемы? Беспокоится ведь о вероятности собственных.
        - Уверена старались для нас. Можете не беспокоиться, я доложу руководству, мы проведем работу среди сотрудников, - заверила я. - Виновных найдем и накажем.
        - Если понадобится помощь, лично вам, - выделили он «лично вам» особо, - обращайтесь. Завтра вам переведут сумму за часть выполненных работ, остальное, как и договаривались, после сдачи кабинета.
        - Мне жутко неловко, позвольте еще раз принести извинения…
        - Прекратите бесконечно извиняться, вашей вины тут нет.
        - Я не досмотрела. И в этом моя главная ошибка.
        - Поверьте мне, дорогая, - сгреб он мою руку в свою, и провел по ней большим пальцем. - Есть определенные люди, которые если что-то задумали, их ничто не остановит. Но не стоит забывать: на каждую силу найдется другая сила.
        Я почувствовала неловкость от прикосновений его пальцев, перехватилась и суетливо пожала его руку, сделав вид, что именно так и расценила его жест. Попрощалась и направилась к выходу. Артемий Яковлевич посчитал нужным меня проводить, тем более его помощник куда-то запропастился. Когда я толкнула дверь, поинтересовался:
        - Юля, я могу позвонить вам и пригласить вас на чашечку кофе?
        - Да-да, конечно, звоните, - отозвалась я, чуть не брякнув «в любое время», обуреваемая долбаным чувством вины.
        В машине попыталась сосредоточиться. Фраза про бывшую, брошенная Артемием, назойливо зудела внутри. Что я знаю про бывших Глеба? Я попробовала вспомнить, выходило, что по существу мне ничего не известно. Делиться этой стороной жизни, нам никогда не приходило в голову.
        Я проехала пару километров и остановилась. Не выдержала, набрала Светку.
        - Если стоишь, сядь, - предупредила я.
        - Не принял?! - ахнула она. Я представила, как подружка подскочила.
        - Хуже.
        - Что может быть хуже?
        Я рассказала «что может быть хуже», подробно, без прикрас. Светка отреагировала бурно, собираясь тут же бежать на поиски недоброжелателей, дабы устроить им линчевание.
        - Ты лучше скажи, ключи были у тебя и Пашки Каломейцева, так? - умерила я ее пыл.
        - Так, - протянула она и выругалась: - Сука! Это что же выходит, кто-то из наших?
        - Хрен знает, что выходит, Свет. Как минимум, у нас бардак с дисциплиной.
        - И что теперь?
        - А что теперь? Он планирует там жить. Перекодирует дверь, установит сигналку…
        - Да я не про это, - перебила Светка. - Как мы будем вычислять крысу?
        - А как ты её собралась вычислять? На объекте вечно толпа народа, сюда и подрядчиков нанимали. Сомневаюсь, что вы с Пашкой всегда держали ключи при себе. Ты мне лучше скажи, знаешь адрес Маринки Сергеевой?
        - Думаешь? А что, очень даже… от этой дуры всё можно ожидать.
        - Так знаешь или нет?
        - Нет. Откуда? На черта она мне сдалась.
        - Ладно, завтра у кадровиков спрошу.
        - Вместе поедем.
        - Посмотрим, - неопределенно ответила я, вообразив картинку: Светка с порога хватает Маринку за волосы, следом «вгрызается» ногтями в загорелое лицо. - Ладно, отбой на сегодня. Я вымотана, как раб на галерах.
        Во дворе дома полный штиль. Даже собачников не наблюдалось. Я глянула на часы - почти восемь. Рановато ещё. Выдумала пройтись, хотя буквально секунду назад хотела упасть на диван и не шевелиться до следующего дня. Неспешно, дворами дошла до перекреста, потопталась возле скамейки, так и не решившись сесть и повернула назад. На ходу лучше думалось. Есть ли шанс, что насолить хотели хозяину? Не то чтобы я желала Артемию Яковлевичу зла, но на его стороне сила и возможности.
        Обманываться не стоило, насолить жаждали даже не нашему бюро. Этот «привет» передали мне. Кто? Вопрос по-прежнему открыт. Я наметила кое-какой план действий и направилась к дому. Спать. Теперь просто спать и пусть все недруги катятся к черту или ждут, по крайней мере, до завтра.
        До кадровиков я добралась ближе к обеду следующего дня. С самого утра состоялся неприятный разговор с Полянским, моим непосредственным директором. Я должна была набрать его еще вчера, одним из первых, с его слов. Выяснив, что полицию я не вызывала и вообще ситуация разрешилась «полюбовно», он слегка успокоился и вызвал начальника службы безопасности.
        Петр Сергеевич Шумилов лысоватый, щуплый мужчина слегка за пятьдесят, имел в подчинении трех человек и кое-какие связи в полиции. Сам он из бывших, по основному месту работы пребывал на пенсии. Мужчина вошел, поздоровался и возликовал, стоило ему сообщить по какой надобности его вызвали. «А вы недооценивали значимость нашего отдела», так и читалось на его лице. Он подробно меня опросил, бесконечно уточняя некоторые моменты, а потом велел пригласить к нему Светку. Подружку мучил около часа, за ней наступил черед Пашки Каломейцева, того, к слову сказать, не сразу нашли, потому как, в офисе торчать не его забота. Его работа на объектах заправлять, а в офис он заезжал лишь сдать отчетность, либо задание новое получить.
        Пока Светка пребывала на «допросе» я посетила кадровика, выяснила адрес Марины и вернулась к себе, так и не решив ждать подружку или уже сгонять без нее. В итоге дождалась - безопаснее. Не то чтобы я всерьез опасалась Сергеевой, но с поддержкой чувствовала себя гораздо комфортнее.
        - Вот репей! - возмутилась Светка, усаживаясь на пассажирское сидение моей тачки.
        - Это его работа.
        - Изображать из себя Шерлок Холмса? - не унималась она. - Спросил по делу и адьес, чего гонять по сто раз… а глаза какие, ты видела? Будь-то, не ровен час преступление века раскроет! Тьфу.
        - Забей-ка лучше адрес, - попросила я. - Комсомольская семь.
        Через двадцать минут мы входили в первый подъезд серой девятиэтажки. На лифте поднялись на шестой этаж и позвонили в интересующую нас дверь. Трель смолкла, ни звука, ни шороха.
        - Глупость, - произнесла я, имея в виду наше присутствие здесь. - Нужно было вечером ехать, люди на работе.
        Светка вместо ответа надавила на звонок еще раз.
        - Иду, иду, - услышали мы из-за двери.
        Дверь открыла женщина в домашнем халате, излишне полноватая. Ее болезненный вид навевал мысли о сахарном диабете. Она с шумом отдышалась, словно путь ее был не из глубин квартиры, а из пещеры Али-бабы с километровым пролетом, приложила руку к груди, сглотнула. Ответила на наше приветствие, встала в дверях, с интересом нас рассматривая.
        - Нам нужна Марина, - начала я. - Марина Сергеева.
        - Она здесь не живет, - растерянно произнесла женщина и поправила халат на груди. - Я ее мама, а вы по какому вопросу, девочки? Натворила чего?
        - Почему вы так решили, она непременно должна что-то натворить? - улыбнулась я.
        - Ну, не подружки же вы, раз её сюда искать пришли. Знали бы, со мной полгода уже не живет.
        - Мы собственно коллеги, бывшие, - уточнила я, не решившись обманывать. - Марине выплаты положены, по бонусной части, а дозвониться не можем.
        - Бывшие? - удивилась мать. - Допрыгалась значит. Уволили. Сразу мне её оболтус не понравился, деньгами сорит, а не рабатывал ни дня. Откуда они их только берут! Тут крутишься, крутишься и всё как рыба об лёд…
        - Где мы можем её найти? - прервала я поток возмущения, беспокоясь, как бы до ЖКХ, а от них, стандартно, до правительства не дошло.
        - Квартиру снимают, с парнем своим, где-то на Маяковского, номер дома не знаю, в гости не зовет. Стесняется меня, мать родную, - тихо произнесла она последнюю фразу и глаза рукой прикрыла.
        Я почувствовала неловкость, глянула на Светку, похоже она испытывала подобные чувства. Прощание вышло скомканным, спешным, мы заторопились убраться отсюда и зашагали к лифту.
        - Чего мы сюда притащились, - проворчала я, покидая подъезд, - только время потеряли.
        - Не скажи, - хмыкнула Светка. - Готова поспорить парень Маринки и есть наш Денис.
        Я покрутила эту мысль и предложила решение:
        - Вот что, давай на неё Шумилова натравим, пускай деньги свои отрабатывает. И найдет быстрее чем мы, и информации получит больше.
        - Возвращаемся в офис?
        - Да, сегодня не стоит задерживаться.
        Домой я возвращалась около семи, успев заскочить в продуктовый. В почтовом ящике конверт. Однотонно-желтый, такие используют для поздравительных открыток. Получатель не указан, но я не сомневалась кто он. Точнее она. Заклеивать конверт отправитель не стал, заглянула в него прямо на лестнице.
        je suis plus proche
        «Я ближе». Больше ничего. Небольшой лист с отпечатанным текстом. Черти бы тебя слопали! В какие игры ты играешь? Доставляет удовольствие видеть мой страх? Меня не покидало ощущение, что отправитель видит меня, наблюдает исподтишка и потешается над моей растерянностью.
        ГЛАВА 16
        Я запретила себе бояться. Даже думать об этом конверте запретила.
        Поначалу решила идти с ним в полицию и передумала. Что я им скажу? Мне угрожают? Но записка не содержит прямых угроз, чувства и ощущения к заявлению не прикрепишь. Пусть я смолчу о неприятной истории с Глебом, естественное нежелание трясти грязным бельем. Но! Есть же пожар соседского дома, отравление собаки соседа… Я усмехнулась, дернув плечом, представив, как мне заявят в лицо: «Правильно, девушка, соседа. Вы здесь, каким местом?» А о погроме и вовсе не заявить, нужно было делать это сразу. В итоге я спрятала конверт в шкаф, стараясь не думать о нем. Во всяком случае, дождусь, что разнюхает про нашу девушку Шумилов. Завтра корпоративная вечеринка, после неё, как правило, начинались каникулы. Обычно я им радовалась, в данное время сожалела, с радостью бы загрузила себя работой.
        Утром, как и полагалось, я заступила на службу. В конторе наметилась полная нирвана. Рабочие моменты обсуждались без огонька, зато предстоящая вечеринка муссировалась с энтузиазмом в каждом углу. Ближе к обеду я подготовила отчет для Полянского и отправилась к нему, нос к носу столкнувшись в приемной со Светкой.
        - У себя? - спросила я подружку, игнорируя Варю, секретаря босса. Светка вздрогнула, подняла на меня глаза и кивнула. - Опять допросы? - улыбнулась я.
        - Ага, - повторно кивнула Светлана Юрьевна и двинула к выходу из приемной. Обернулась уже в дверях, предупредила: - Я сегодня без обеда, через час ухожу, встретимся в ресторане.
        Я указала пальцем на дверь, войду мол, Варька одобрила, сомкнув глаза. Докладывать о посетителях тут не особо принято, разве что о чужаках, Варя присутствовала больше для кофе и форса. Пару раз стукнула в деревянное полотно и вошла. Хозяин кабинета созерцал пейзаж за окном.
        - Добрый день, Сергей Валентинович, - прошла я и положила ему на стол папку. - Отчет.
        Он резво вернулся за стол, сел и открыл одним пальцем папку, выбрав страницу наобум. Равнодушно мазнул по ней взглядом, перевернул страницу и обратился ко мне, не поднимая глаз:
        - Доп. соглашение составили?
        Тон предельно сухой, официальный. Черт! Как же я так? Совсем вылетело из головы. Не усмотрев ничего криминального в своем поступке, я честно ответила:
        - Нет, но у нас очень крепкие устные договорённости.
        - Не узнаю вас, Юлия Владимировна, - сокрушаясь покачал он головой. - О чем вы? Вы себя слышите, о каких устных договорённостях идет речь? Что за термин такой - устные договоренности! - тут он перешел на визг. Захлопнул отчет, перекинул его мне и выкрикнул: - Исправить! Имейте в виду, если по вашей вине к нам применять санкции, оплачивать будете вы.
        Присесть я так и не успела, впрочем, никто и не предложил, подхватила со стола для переговоров папку и, стараясь не сквозь зубы, максимально корректно, ответила:
        - Переделанный отчет и доп. соглашение будут у вас уже сегодня.
        - Оставишь у Варвары.
        Он поднялся, повернулся спиной и вновь шагнул к окну, я покинула кабинет не прощаясь. Меня потряхивало. Мелко, будто знобило. Да, я допустила оплошность, но разве заслуживала такого тона? Я уставилась на Варьку, пытаясь найти в ней ответы, та в свою очередь пялилась на меня, осматривая слишком пристально, заинтересованно.
        - Ты слышала? - поинтересовалась я, заметив её любопытство.
        - Что? - распахнула она глаза и приготовилась слушать. Стать объектом для сплетен я не планировала, поэтому делиться не спешила, но на всякий случай поинтересовалась:
        - Какая муха его укусила?
        - А-а… забей, перебесится, - отмахнулась она. - Генеральша приезжала, час беседовали, а как отчалила мой выскочил, дерганый, велел найти твою Светку.
        «Генеральшей» у нас называли владелицу бюро Кожух Маргариту Станиславну. Она наведывалась редко, выискав окно между походами к косметологам, совала свой перекроенный нос в дела бюро, выдавала очередную идею-фикс, больше смахивающую на блажь, и отбывала в очередное турне. Бизнес ей подарил супруг, приставив заправлять Полянского, иначе контора давно попросту бы загнулась, под гнетом замыслов дамочки. Поначалу приступы заядлой бизнес-леди нападали на неё чаще, она могла посещать бюро несколько дней кряду, но быстро утомлялась, как правило заскучав. Однако совсем выпускать из рук бизнес Маргарита Станиславна не желала, поговаривали, у нее имелись в бюро «языки».
        Варька замолчала, а я задумалась и поспешила в свой кабинет. Составила соглашение, поправив в стандартном бланке некоторые пункты, отослала юристу, и сама отправилась к нему же, дабы ускорить рассмотрение. По пути заглянула к Светке, та доставала из шкафа пуховик.
        - Есть пять минут?
        - Сорян, Юль, убегаю, - натянула она куртку, подхватила сумочку и шепнула: - Маникюрша ждет. Увидимся вечером.
        Светка выбежала, я проводила её взглядом и отправилась куда шла. Следующие полчаса мы бились с юристом над соглашением, выслали его Максу, помощнику Артемия, и стали ждать ответа. Ответом был звонок на мой мобильник с городского номера.
        - Добрый день, Юлия Владимировна, - поприветствовал Артемий Яковлевич собственной персоной. Я поздоровалась в ответ, а он продолжил: - Рад, очень рад слышать. Так как на счет кофе? Помнится, вы обещали… что если сегодня?
        - Я… я не могу сегодня. Конец года, слишком много дел, - протянула в ответ, добавив в голос извинительных интонаций. На той стороне провода раздалась трель мобильника, которую тут же приглушили, я замешкалась на секунду и перешла к интересующей меня теме: - Вы уже видели соглашение?
        - Жаль, очень жаль. Я не теряю надежды. Соглашение видел, более того, подписал и отправил к вам курьера. С ним сможете передать оригинал для меня.
          - О. За курьера большое спасибо. Я, признаться, была готова выехать сама.
        - Очень хочется сказать, что я пошутил про курьера, - засмеялся он, - но боюсь, вы уличите меня во лжи.
        В благодарность я извлекла из себя звуки, издалека напоминающие хихиканье, в действительности ни кокетничать, ни веселиться желания не имелось, но следовало порадовать клиента. Простились мы весьма довольные друг другом, условившись созвониться в ближайшее время.
        Курьера ждала буквально на пороге. Сказывалась нервозность предыдущих дней, да и сегодняшний не мог похвастать хорошими новостями. Там меня и застал звонок из загса. Развод назначен на одиннадцатое января. Так быстро? Новость привнесла свою порцию волнения. Кожа на руках покрылась мурашками. Набрала Глебу сообщение, пусть привыкает к мысли о неизбежном.
        «Дата развода 11 января. Васильевский ЗАГС, 10 - 30, при себе иметь необходимые документы. С тебя паспорт. Надеюсь, хоть тут не подведешь».
        Последнюю фразу приписала специально, рассчитывая сыграть на его порядочности, чтобы не вздумал юлить. Отправить. Пока не передумала.
        Апофеозом, вишенкой на торте, этого дня явились следующие события. Именно так в тот момент я считала. Обменявшись с курьером пакетами, я рванула к себе в кабинет, отсканировала соглашение и подшила к отчету. В приемную Полянского ворвалась встревоженной, излишне возбужденной. Варька пила кофе, держа крохотную чашку двумя пальцами. Одуряющий аромат кружил голову, я вспомнила, что сегодня так ничего и не поела.
        - Варь, сделай и мне чашку, - уселась я в кресло, безвольно свесив руки, чуть не выронив папку. Варька охотно поднялась к кофемашине и нажала кнопку. Я указала глазами на дверь и поинтересовалась: - Ушел?
        - Ушел.
        - Отчет принесла, велел у тебя оставить.
        - Давай, завтра с утра положу ему на стол. Ну как с утра, с обеда, - подмигнула она, имея в виду, что утро у всех начнется несколько позже.
        Мы обменялись, она мне кофе, я ей папку, и снова расселись согласно занятым ранее местам. Я жадно отпила горячий напиток и поставила чашку на низкий столик у кресла.
        - А ты чего домой не идёшь, с отчетом копалась?
        - Да. Сейчас вот кофе с тобой попью и поеду. В офисе остались единицы, разбежался народ.
        - А Светка твоя где? - Я пожала плечами, не желая выдавать, что она смоталась одной из первых. Варька прищурилась и заметила: - Помогла бы с отчетом подружке.
        - Да ладно, перестань, это не её забота.
        - Как посмотреть, - загадочно протянула секретарь и скрестила на груди руки.
        В глазах интрига восьмидесятого уровня. Принципиально молчу. Если есть что рассказать, захочет сама поделится. Варька продолжила интересничать. Поднялась, вышла из-за стола и на цыпочках двинула к двери. Выглянула, осмотрелась и прикрыла её, медленно опустив ручку. Подтащила к моему креслу стул, села рядом.
        - Может это и не моё дело, - манерно отставила она в сторону левую кисть.
        Выразительно на меня посмотрела, вернула руку назад, прижала её к груди и растопырила пальцы, демонстрируя безупречный, алый маникюр. Я неотрывно следила за Варькиными ногтями, сетуя на своё бесцветное покрытие. Сегодня уже точно не обзаведусь новым. Так с прижатой рукой к груди девушка зашептала:
        - Я не подслушивала, не думай, так получилось. Ты же знаешь они всегда достаточно громко общаются, особенно Генеральша. Не знаю кто ей донес… - Варька сделала паузу, - она требовала отстранить тебя. Полянский честно тебя отстаивал, сама слышала. А потом вызвал твою Светку. Знаешь, о чем они говорили?
        Я схватила чашку и отпила. Медленно, стараясь «нырнуть» в неё всем лицом. Не видела, чувствовала; девушка внимательно следит за каждым мускулом моего лица, за каждой крапинкой. Наблюдает за произведенным эффектом. Возможно даже упивается им.
        - Не знаю, - как можно равнодушно обронила я, избавившись от чашки, и попыталась сложить губы в улыбку. Верхняя дернулась и выдала меня с потрохами - искрюсь. Я бросила затею с улыбками и поднялась с кресла: - Догадаться не трудно. Он предложил ей моё место?
        Варька закивала, раза три, не меньше, я вышла на ходу бросив ей дежурную фразу подруги на сегодня:
        - Пока, увидимся вечером.
        Домой успела до пробок. На улице холодно, но колотило меня совсем не от мороза. Отец сидел перед остывшей кружкой чая. Чайник тоже давно простыл. Ах, папа! Твою девочку обижают, а я даже пожаловаться тебе не могу… а стала бы расстраивать? Нет, конечно.
        Разумеется, ни о какой вечеринке не могло быть и речи. Слишком вымотана, слишком устала, слишком напряжена. Наполнила ванну горячей водой, забралась и нырнула с головой, скользнув по гладкой стенке. Вода окутала теплом, согревая кожу, но не душу. В душе минус сорок. А того и больше. Арктика. Водой не растопить, тут нужно выжигать. Без плясок на пепелище.
        Я вынырнула, закрыла глаза и опустила голову на бортик ванной. Почему она мне не рассказала? Я бы поняла, приняла как данность. Смысла скрывать я не видела, всё равно бы узнала, пусть чуть позже… есть причины держать эту новость от меня в секрете? И вот я уже вижу, как Светка надевает парик, входит в номер… Глеб уже ждет. Он на кровати, расслаблен, не подозревает, что идет съемка… Бред. Я поежилась, пугаясь своих мыслей, и вновь опустилась с головой в воду. Нащупала пробку, выдернула, встала и включила душ.
        Когда мы познакомились с Глебом, безусловно, Светка симпатизировала ему, кокетничала. Но он выбрал меня, и она отступила, отошла в сторону. Ни о какой влюбленности не могло быть и речи, обычный интерес к симпатичному мужчине, не более того. Нет ни единого повода думать о подруге плохо. «Не было», - поправила я себя. В этом момент и поняла - пойду. Должна пойти. Нужно дать ей шанс всё исправить. Прекратить раз и навсегда думать о ней всякие глупости.
        Халат доставал почти до пят. Я им почти не пользовалась дома, переехав, опять же, домой - отцовская квартира ведь тоже мой дом - практически не расставалась с ним. Он теплый, мягкий, уютный, прятал меня от мира. Я куталась в него, засыпала и сбегала от проблем. «От проблем не нужно бегать, их решать нужно». Спросите у любого, девяносто восемь процентов человечества согласятся с данным утверждением. Я прошлепала в кухню, открыла холодильник: недопитая бутылка вина, после наших с подругой возлияний, ожидала своей участи на полке дверцы. Наполнила бокал и унесла с собой в комнату. До вечеринки почти час. Успею.
        Вино немного терпкое и прохладное. Сегодня показалось гораздо приятнее на вкус. Делаю ещё один хороший глоток, ставлю бокал на пол и распахиваю шкаф. Жаль, что я не позаботилась о платье для себя заранее. Не интересовало. Сейчас меня обуяла острая потребность выглядеть сногсшибательно. Да, именно так. Чтобы мужчины поворачивали головы, провожая взглядом, а женщины перешептывались, кривя губы. Руки скользят, передвигая плечики - всё не то!
        Выбрала, наконец, зеленое платье. Год кого у нас там наступает? Желтой свиньи? Уверена большинство дам выберут наряды согласно рекомендациям, от золотистых до коричневых, чхать, буду в зеленом. «Ты не права. Оно изумрудное», - сказала себе.
        На сушку волос, макияж ушло сорок минут, уже опаздывала, зато отражение меня устраивало. Вызвала такси, облачилась в туфли - прямо в них и поеду - и допила из бокала вино. Пока заполняла маленькую сумочку всем необходимым, подъехала машина. Опоздаю совсем чуть, тут недалеко.
        Ресторан закрыт для посторонних. Спец обслуживание. Подобные мероприятия всегда посещала в сопровождении Глеба, без него непривычно. Выпитый бокал вина придавал смелости, шепча: всё в норме, ищи плюсы. Вошла и осмотрелась. Столы в зале сдвинуты по два и расположены по двум сторонам, образуя островки для компаний из восьми человек. В центре организована площадка для игрищ и танцев. Елочка тоже имелась. Сияла на краю небольшой сцены, ближе к бару.
        Торжественная часть шла полным ходом. Вещал Полянский. Достижения, успехи, планы… Я буквально на цыпочках - опасаясь цокота каблуков - проскользнула в зал и опустилась на стул напротив Светки. Судя по всему, место оставлено для меня. Подружка улыбнулась мне и шепнула Вадиму, нашему юристу, наполнить мне бокал. Вадик засуетился, плеснул мне шампанского, в этот момент Сергей Валентинович поздравил всех с наступающим и свернул речь. Зал разразился аплодисментами. Народ подхватил бокалы, Светка потянула ко мне свой и тихо заметила:
        - Ничего интересного не пропустила. Всё как обычно. Улыбаемся и пашем.
        Мы стукнулись краями стекла друг с другом, соседям по столу и под дружное: «С новым годом!» отпили игристого.
        На сцене появились собака и свинья - символы уходящего года и наступающего. Костюм на актрисе, изображающей свинку, был излишне вульгарным: полноватое тело обтянуто розоватой, синтетической тканью, на которую нашито восемь красных пышных бюстгальтеров, вероятно, воссоздали популярный образ из «Ну, погоди!». Действо между героями сквозило плоскими шутками, норовя вслед за костюмом съехать в бульварщину. Спасло и выровняло представление появление деда Мороза и Снегурочки.
        Светка прятала глаза. Если бы не рассказанное Варькой, если бы я не знала всех обстоятельств, ничего подобного бы не заметила. Решила бы, что она заинтересована шоу-программой. Возможно так оно и было, а мне просто повсюду мерещится заговор. В первое возникшее «окно» между забавами, курильщики, укутавшись предложенными пледами, высыпали во двор ресторана, среди них и Светка. Я присоединилась. Местом для курения служила открытая беседка, сооруженная заботливыми рестораторами.
        Остаться наедине удалось лишь в дамской комнате - заглянули по возращению из курилки - трепались «ни о чём», что называется. Светка подтрунивала над пафосом в речи Полянского, неплохо спародировала его, высказали мнение о артистах, пожалуй, и всё, что успели обсудить до возвращения в зал. Вести себя непосредственно становилось всё сложнее.
        В зале разразились баталии, коллеги, организованные в две команды, соревновались между собой в умении оригинально нарядить елочку. Елкой в одной был Вадим, во второй Пашка Каломейцев. Каждый участник подбегал, снимал с себя любой предмет и вешал на всевозможные части тела «деревца». Женщины понятное дело украшения, мужики часы, ремни, кто-то даже желтый носок натянул «ёлке» на палец. Зрители в восторге. Светка даже смеется. В ладоши хлопнула, бросила взгляд на меня. Смутилась на секунду.
        - Ты чего такая смурная?
        - Я жду, - честно призналась я не став уточнять, чего именно. Светкиных признаний, если быть точной.
        - Кого?
        - Жду, когда мне станет весело.
        Представила себя со стороны и скривилась - веду себя как зануда со стажем. Добавила себе шампанского и осушила бокал наполовину. Помешали пузырьки, защекотавшие нос, иначе непременно бы опустошила. Ольга Сергеевна из бухгалтерии разошлась настолько, что сорвала с головы платиновый парик, явив миру подколотые невидимками, редкие, седые пряди, и водрузила его на макушку Пашки. Толпа заулюлюкала. Смелость бухгалтера принесла победу. У меня из головы не шёл чертов парик… только в противовес - темный. «Депрессивная маньячка с фантазией», поставила себе диагноз.
        Я почти не ела, зато на шампанское налегала с завидной регулярностью и когда Светка внесла предложение освежиться, приняла его с энтузиазмом еще и по причине скоротечности своего опьянения. Не худо действительно - освежиться.
        Светка курила, я топталась рядом, кутаясь в плед. И опять ничего. Обсудила моё платье, о существовании которого она благополучно забыла и перешла к меню. У меня вообще сложилось ощущение, что Светка меня тяготится. Несет весь этот бред, чтобы не стоять молча. Можно ждать хоть до ночи, ничего другого от неё сегодня не услышу.
        - Хватит! - резко попросила я.
        - Что? - сделала она вид, что не расслышала. Взглянула на меня и разогнала рукой дым: - Что-то случилось?
        - Не поверишь, у меня теперь каждый день что-нибудь да случается. Хватит делать вид, что ничего не происходит!
        Подружка пожевала щеку изнутри, откинула сигарету и прищурилась.
        - Варька разболтала? Помело, блин, вечно суют куда не просят, - отступила к перилам, облокотилась на них и уставилась в темноту двора. Я гипнотизировала ей спину и ждала, когда смогу заглянуть в глаза. Светка вытащила сигарету из пачки, прикурила. Повернулась, нервно тряхнула рукой, пытаясь смахнуть не образовавшийся ещё пепел: - Перестань, неужели ты всерьез в это веришь?! Полянский никогда не назначит меня на твою должность.
        Глупая, думает я пекусь за место.
        - Ты должна была рассказать мне еще днем! Еще перед тем, как я вошла в его кабинет. Даже если бы не встретила меня в приёмной. Найти и рассказать. Я должна была услышать эту новость от тебя. Вот что я хотела. И порадовалась бы за тебя…
        - Только святошу из себя не строй! - закатив глаза, перебила Светка. Сигарета в руке отчаянно тряслась. - «Хотела! Должна!» Ты себя вообще слышишь? А допустить, что я расстраивать тебя не хотела ты не могла?! Вечер тебе не портить, чтобы ты отвлеклась… Носишься с тобой, как с писаной торбой; Юля то, Юля это, а Юля сидит целый вечер с постной миной, следопыта изображает!
        Она всплеснула руками и испугалась своих слов, уставилась на сигарету, будто видит её впервые, сделала глубокую затяжку и ткнула ей в перила, смяв. Каждое слово отрезвляло, било под дых. Я опустила руки, плед не преминул воспользоваться и соскользнул. Мороз прошелся по коже буквально, не только от слов. Светка вспыхнула и загорелась щеками, пряча взгляд и готовясь уйти. Сделала шаг, но я успела сказать ей:
        - Ну и сука же ты, Света.
        ГЛАВА 17
        В зале становилось душно. Я только вошла и была готова выйти вновь. Села на свое место, достала телефон, заказала такси. Вадим наполнил бокал вином. Отпила. Официанты разносили горячее, юрист что-то рассказывал, пытаясь совладать с музыкой. Смеётся, что-то забавное. Улыбнулась в ответ и вновь отпила. Светка танцевала в центре. Кружилась в замысловатом танце, изображала веселье. Не получалось. Танец больше напоминал истерику.
        Перед глазами заплясали огоньки, играя преломленными лучами, голова закружилась. Мне душно. Вино? Слезы. Скапливаются, задумавши выползти наружу. Извинительно улыбнулась Вадиму, склонившемуся к моему уху ближе, так, что в нос бьет запах его одеколона. От которого тоже трудно дышать. Смяла в руке салфетку, подхватила сумочку и встала. Подожду такси в холле. По пути перехвачена небольшой компанией, во главе Пашка, вцепились в меня, галдят наперебой, требуя предаться танцам. Вновь улыбка, больше напоминающая оскал, обещаю через минуту присоединиться.
        В холле намного прохладнее. Забрала из гардероба шубу и пристроилась в углу дивана, стоящего почти у входа, надеясь здесь спокойно дождаться такси. Сбежала бы на улицу, да туфли, дернул черт заявиться прямо в них. Ткнула салфеткой в уголки глаз, в каждый поочерёдно. «Это вино, - констатирую себе. - Ты просто пьяна и жалеешь себя».
        Звук каблуков нарушил относительную тишину холла. «Господи, Вика… Иди куда шла», - мысленно подгоняю её. Не хватало только, чтобы она увидела меня в таком состоянии. Конечно, до лишенной парика Ольги Сергеевны мне далеко - вот уж где гвоздь программы - но тоже ничего хорошего, полная размазня. Всё-таки углядела.
        - Ты уходишь?
        - Да. Нужно идти.
        - Ты расстроена, - заметила она.
        Потрясающая наблюдательность! Я не расстроена, я добита. Вы-жа-та. Сейчас растекусь на полу зеленой лужей. Изумрудной, блин.
        - Вы повздорили, я видела, - она смутилась и поспешила объяснить: - Я не специально, хотела покурить, вышла, а там ты и Света. Я не подслушивала, ты не думай, сразу ушла.
        - Да ничего я не думаю, перестань, - отмахнулась я и уставилась в мобильник. Еще минута и точно расплачусь. Где это треклятое такси? Вечно их нет, когда нужно и являются мгновенно, когда ты едва успела подкрасить один глаз.
        - Хочешь, я её позову сюда, и вы поговорите?
        «Господи!» - мысленно взвыла я. Эта идиотка что, решила в подружки набиться, своей непосредственностью?
        - Спасибо, Вика, не нужно. Мы как-нибудь сами разберемся.
        - Она тебя обидела?
        - Нет. Все гораздо сложнее и запутаннее.
        Зачем я ей это говорю? Почему бы попросту не сказать: «Отстань» и отправить девчонку восвояси?
        - В моей жизни тоже бывали неприятности…
        - Неприятности, - перебила я. Прозвучало горько, с сарказмом. Оно и не удивительно: в моей жизни хрен знает, что творится… у меня, в конце концов, развод через две недели! Да она попросту летит к чертовой матери под откос, а я не пойму какого лешего вообще происходит! Но выливать всё это дерьмо на девчонку не стоит, я повернулась к ней всем корпусом и попросила: - Дай сигарету.
        Вика протянула мне пачку из своих рук, присела рядом, пожала плечами и улыбнулась уголками губ книзу, как Пьеро:
        - Иногда людей сложно понять, я, бывает, совсем их не понимаю, а нужно всего-то поговорить. Просто всё выяснить. Даже если привычный мир кажется нарушенным. Нужно обернуться, возможно, сделать шаг назад и тогда ты всегда будешь двигаться вперед. Зачастую без обратного пути мы топчемся на месте. Ты выглядишь такой грустной, такой одинокой, мне ужасно хочется тебе помочь.
        Она прикоснулась к моей руке, её ладонь оказалась холодной. Я с удивлением уставилась на свою руку, накрытую её ладонью. Жест получился слишком интимный, слишком чувственный. Невольно рождал мысли о сексуальной ориентации девушки. И смотрит кротко, словно боится спугнуть. Только в самой глубине темных зрачков сосредоточенность, напряженность. Что за идиотские мысли? «Выглядишь ты жалко, посочувствовал тебе человек и только». Я высвободила свою руку и протянула ей сигареты:
        - Вика, ты сегодня чудесно выглядишь. Беги, оторвись по полной. У меня всё хорошо, просто нужно уехать, меня дома ждут.
        Поднялась и пошла на выход, на ходу накидывая шубу.
        - Юля, - окликнула она меня. - Ты так и не взяла сигарету.
        Я обернулась и, несмотря на то, что хотелось выть, улыбнулась во всю возможную ширину:
        - А я же не курю.
        Оказавшись на улице, подумала: что же я такое делаю? Запуталась, я окончательно запуталась… Судорожно мечусь, как птица в клетке, не предприняв ни одного здравомыслящего шага. Ага, именно сейчас накачавшись шампанским и вином, размышлять о здравомыслии. Ноги, обутые в туфли, не сразу почувствовали холод. Возможно, за это нужно благодарить алкоголь, но я и на месте не стояла. Прошлась до одного угла ресторана, от него двинула к другому.
        «Если так пойдет и дальше, ты останешься совсем одна», - сказала себе, сделала пару шагов по инерции и замерла, топнув ногой: черт! Может этого как раз и добиваются? Одиночества. Каблук утонул в снегу. Я замерла на месте и уставилась в ночное небо, чувствуя что-то сродни отчаяния. В этот момент и раздался короткий сигнал автомобильного клаксона. Я вздрогнула и повернулась на звук. В машине загорелись огни, ослепили меня на секунду и тут же погасли. «Идиот», - шепнула я, имея в виду таксиста. Ладно, приехал и то - хлеб. Я двинула в его направлении, водитель тоже покинул машину и шел мне навстречу. Странно, не припомню, чтобы в обычном такси раскатывали кроссоверы, а водила встречал своего клиента лично. Может он видел мои метания перед рестораном и решил, что я не способна самостоятельно дойти?
        Уже через пару метров сердце ухнуло вниз - никакое это не такси. Глеб. Я замерла, а он продолжал идти. Остановился на расстоянии вытянутой руки:
        - Здравствуй.
        - Привет. Что ты здесь делаешь?
        - Нужно поговорить.
        - Не могу, слишком устала, - помотала я головой. - Сейчас подъедет такси.
          - Я бы мог тебя отвезти.
        Я опустила голову и уставилась на свои туфли, тут же почувствовав - ноги начали зябнуть. Глеб проследил за моим взглядом, взял меня за руку и потянул:
        - Идем. Ждать своё такси будешь в машине.
        Сопротивляться не стала. Глупо выёживаться, когда рискуешь простудиться на декабрьском морозе. Он усадил меня вперед, обошел машину и стянул с себя куртку, оставшись в одном свитере. Закинул куртку на заднее сиденье, сам забрался за руль. В машине тепло. Судя по тому, насколько отодвинуто и опущено его кресло, торчит тут некоторое время. Выбрит, на груди красуется огромная розоватая снежинка. Этот свитер я ему подарила на прошлое рождество. Он тогда посмеялся, отблагодарил, но так ни разу его и не надел.
        - Хорошо, - согласилась я, откинувшись на спинку. - Отвези меня, пожалуйста. Если тебе не трудно.
        Он кивнул и с готовностью передвинул своё кресло, я отменила заказ и прикрыла глаза.
        Навскидку мы проехали с километр, прежде чем он решился заговорить. Не размыкая век знала - Глеб на меня периодически поглядывает. Делать вид что я задремала можно хоть до седьмого пришествия - дохлый номер. Слишком дробно отстукивало сердце, молотя, заставляя виски пульсировать. Я пыталась дышать ровнее, думать на отвлеченные темы, но… или достойных тем не имелось, либо дышала я как-то неправильно, только ритмы размеренней не становились. В основном мои мысли крутились возле одной темы: не сделала ли я себе хуже согласившись поехать? Ощущать его рядом, в довольно замкнутом пространстве, дышать с ним одним воздухом оказалось то ещё испытание. Я к нему не готова. Во всяком случае - пока. И когда я в надежде отвлечься вяло размышляла - а не завести ли мне собаку? - Глеб спросил:
        - Как вечеринка?
        - Тебя всерьез это интересует? - по-прежнему не открывая глаз, полюбопытствовала я в ответ.
        Конфликтовать, конечно же, глупо, а вести светскую беседу ещё глупей. Глеб как будто не обратил внимания на мою колкость, тихо произнес «меня больше интересуешь ты» и заметил:
        - Тебе идет это платье.
        Я открыла глаза, бросила взгляд себе на грудь и поправила не застегнутую шубу. Благодарить за комплимент сочла не обязательным. Отвернулась к окну, подмечая - скоро приедем. Я закутаюсь в свой халат, как в кокон, возможно даже помолочу кулаками подушку и постараюсь уснуть. Завтра… завтра будет утро, новый день, который возможно принесет в мою жизнь глоток свежего воздуха. Вдохнет в меня саму жизнь. Будем в это верить.
        - Я не могу без тебя, Юль, - сообщил он.
        Я снова закрыла глаза и крепко сомкнула зубы, радуясь, что он не видит моего искаженного болью лица. Глеб протянул свою руку и попытался прикоснуться к моей. Я почувствовала его прикосновение раньше, чем оно произошло физически, открыла глаза и резко отвела свою руку в сторону. Его пальцы лишь мазнули по рукаву шубы, раздался электрический треск. Мне показалось аж заискрило. Удивляться не стоило: сейчас между нами даже воздух наэлектризован.
        - Я идиот. Дважды кретин, - вновь заговорил он. - Позволил себе так поступить с тобой и решил, что это сойдет мне с рук. Если честно я даже не думал о последствиях…, черт знает, о чем я тогда думал! - Треснул он рукой по рулю. Потер своё лицо, всей пятерней, сминая, как будто хотел вылепить новое: - Глупец. Я тешил себя надеждой, что ты передумаешь. Накажешь меня как-нибудь и простишь. Жил этой фантазий. Призрачной иллюзией. А сегодня получил твое сообщение… У меня крыша поехала. Я должен попросить у тебя прощения. Должен, понимаешь. Вымолить его. Я не могу жить, дышать, возвращаться в дом, в котором нет тебя. Ты нужна мне. Необходима. Я люблю тебя, черт возьми, люблю!
        Последнюю фразу он почти кричал. И замолчал так же резко, как и перешёл на крик. Возможно потому что мы уже приехали. Глеб вырулил к дому, припарковал машину, повернулся ко мне всем корпусом и замер - ждал моей реакции. Вглядывался в мое лицо, пытаясь бог знает что в нем прочитать.
        - Мне нечего тебе сказать, - тихо подала я голос. Вышло хрипло из-за стоящего в горле кома. Я сглотнула и добавила: - Кроме до свидания. И не слова больше, не заставляй меня сожалеть, что я села к тебе в машину. Спокойной ночи.
        Потянулась открыть дверь, он открыл свою одновременно, говоря:
        - Я провожу. - Препятствовать не стала, памятуя о том, что в подъезде может поджидать кромешная тьма - лампочки пропадали со скоростью света. Глеб обошел машину, помог мне выбраться и попросил: - Подожди, куртку накину.
        В глазах глухая тоска, а самого потряхивает от отчаяния, хоть он и пытается скрыть напряжение.
        Открыл заднюю дверь и вместо того, чтобы доставать куртку, притянул меня к себе за талию, обхватил и стал целовать моё лицо. Я повисла в его руках безвольной куклой, старясь отвести голову назад, требовательные губы Глеба спустились к шее. Его дыхание на моей коже казалось оставляет вполне различимые следы, она не просто горела - пылала. «Нужно что-то делать, оттолкнуть его от себя», - мелькнула здравая мысль, не нашла во мне поддержки и была изгнана. Глубоко, в самые дальние недра моих клеток. Туда, вероятно, сбежал и разум, а может и куда дальше, потому как я впилась руками в его волосы, крепче к себе прижав и лихорадочно вдыхая холодный воздух. Может хоть немного остудит.
        Не тут-то было. Далее происходило и вовсе что-то невообразимое: мы оказались на заднем сиденье автомобиля, судорожно лишая друг друга одежды. Возможно, если бы не брошенная куртка ничего бы и не произошло. Моё тело столкнулось бы с холодным, кожаным покрытием и как знать, но вероятно это бы меня отрезвило. Хотя кого я обманываю…
        Я кусала в кровь ему губы, делая больно, пытаясь хоть немного передать своей боли. Поделиться ей. Он шептал мне слова от которых кружилась голова, а по спине скользили мурашки…
        Он меня так и не проводил. Только всё кончилось, сбежала сама, кое-как натянув платье и кутаясь в шубу, так и не поняв, как обстоят дела с лампочкой в подъезде. Вбежала в квартиру, прижалась спиной к двери и ахнула: женщина, да ты с ума сошла, не иначе!
        Вошла в кухню, не включая свет, чего и вовсе со мной не бывало, распахнула холодильник: вот он - источник света. Пробку на бутылке с вином открыла прямо зубами. Сделала огромный глоток, прямо из горла, сожалея, что он был последним и думая: качусь по наклонной. Дальше что? С этой мыслью прошлепала в душ, а потом обессиленно рухнула в постель.
        ГЛАВА 18
        Утро началось с головной боли. Я даже порадовалась ей - отвлекала. Радость - радостью, но таблетку все-таки выпила: с должности меня еще никто не снимал, а не завершенные дела оставались. Умылась, налила горячий чай, бросив щедрый кружок лимона, и вернулась с ним в постель - ждать, когда станет легче. Не думаю, что это похмелье, скорее последствия напряженного накануне дня. О том, что произошло ночью, старалась вообще не думать, но выходило - беспокоюсь. В том числе и на предмет возможных свидетелей нашего прелюбодеяния.
        Не успела разделаться с чаем наполовину, раздалась трель мобильника. Глянула на экран и скривилась. На размышления ушло несколько секунд - провожу по дисплею:
        - Да.
        - Доброе утро. - Голос пока еще мужа звучит неуверенно, скорее всего, всерьез не верил дождаться ответа на звонок. - Как ты?
        Как я? Звонишь узнать сожалению ли я о случившемся? Казню себя на чём свет стоит, только тебе об этом знать совсем не обязательно.
        - Я в порядке.
        - Прости меня, Юль, возвращайся домой. Клянусь, я уже всё осознал…
        - Хочу внести ясность, - перебила я. - Если ты решил, что вчерашнее… эм… происшествие способно внести перемены, то ты заблуждаешься. Это ровным счетом ничего не меняет. В силе лишь наша договоренность не беспокоить меня звонками и смс. Увидимся одиннадцатого января.
        Нажала отбой не дожидаясь реакции. Мои щеки запылали - так я разволновалась - голова отозвалась тупой болью. Вчерашний секс - проявление слабости, больше ничего подобного не допущу, чего бы мне это не стоило.
        Понемногу я успокоилась, допила чай и стала собираться на работу. Оделась и вновь схватилась за телефон, прикидывая, проснулась ли Светка. Будет ли кощунством, если я ее сейчас наберу? Принять решение так и не успела, потому как, подружка объявилась сама, не вживую, на проводе.
        - Кажется, я поняла в чем дело, - прошептала она после приветствия. - Ты подумала, что это я? Что вся эта чертовщина, происходящая вокруг тебя моих рук дело. И теперь не знаю, что мне делать… обижаться на тебя за это, или радоваться, что ты не выдрала мне волосы, осажденная этими мыслями.
        - Свет, ты извини меня, - не стала я опровергать, Светка в некоторой степени права. - Не знаю, что на меня нашло. Прямоты требую, за правдой-маткой гонюсь, могла сама подойти и спросить в лоб.
        - И ты меня прости, Юль. Я ведь серьезно решила, что так будет лучше. Я сказала бы тебе, только позже. А на должность я все равно не соглашусь, на что она мне? Ты ж меня знаешь, на черта мне лишние обязательства… свою работу сделала и адью!
        - Глупости. Справишься, никуда не денешься. Я помогу в случае чего.
        Мы еще немного поболтали в том же духе, то извиняясь, то уверяя друг друга, что каждая «полный порядок» и простились, условившись встретиться в офисе.
        В офис я рвалась не только закончить дела, очень уж хотелось встретиться с Шумиловым. Начальника охраны застала в своем кабинете истребляющим кофе в огромной кружке, больше похожей на бадью.
        Обитель Петра Сергеевича особой роскошью похвастать не могла, впрочем, и не особой тоже. Приемная больше напоминала каморку: узкая, без окна, смотрится от этого довольно вытянутой, хотя на самом деле не более четырех метров в длину. Тут всегда дежурил один из парней за монитором, второй торчал в холле, раз в час они менялись, если я не путаю. Сам кабинет в плане габаритов недалеко ушел от приемной, но хотя бы мог похвастать окном. Видавший виды диван, обитый кож замом, низкая тумба у входа, узкий шкаф-пенал, да рабочий стол хозяина кабинета.
        - Доброе, - постучав вошла я. - Петр Сергеевич, по Марине Сергеевой есть новости?
        - Юлия Викторовна, присаживайтесь, - указал мне на диван Шумилов и сгреб в одну кучу стопку журналов, освобождая для меня место ближе к себе. - Кофе? Или вы растворимый не жалуете?
        - Отчего же, угощайте, - порадовала я, расправила юбку и села. Мужчина подался к тумбе, на которой имелось всё необходимое, включая чайник, на ходу объясняя:
        - Тут у меня всё. И кофе сам делаю, этих троглодитов, - кивнул он головой на приемную, - не прокормишь, выхлещут банку на раз. Вам сахар класть?
        - Нет, спасибо.
        Шумилов протянул мне чашку и вернулся на свое место. Открыл верхний ящик, достал тонкую папку-файл, бросил ее на стол, постучал по ей двумя пальцами, а потом уставился в стену с самым, что ни на есть, задумчивым видом. Со стороны смотрелось как ритуал для придания значимости. Я не торопила, вопроса не повторяла и тогда он крякнул в кулак и начал:
        - Судя по всему, девушка наша ни при чем. В смысле отношения к погрому никакого не имеет.
        - Насколько вы уверены в этом?
        - Вот смотрите, трудится она теперь в «Рококо», цены у них на кухни сами знаете какие, соответственно и зарплаты сотрудников на уровне. Поэтому обида на нашу фирму если и была, должна сойти на нет. Сергеева проектирует мебель в головном офисе на Ленина, работают они по двенадцать часов, два через два. В день, когда мы закрывали объект, была её смена с последующим выходным. Из офиса она ушла одной из последних, долго провозилась с клиенткой, и прямиком направилась в клуб, где провела остаток вечера и ночь. В клубе тусовалась в компании своего парня и подобной им пары друзей. Около четырех утра они заявились к ним на съемную квартиру, где продолжили веселье. Да так, что соседям пришлось вызывать полицию, дабы угомонить распоясавшуюся молодёжь. Компания «советам» сотрудников вняла и вскоре завалились спать, по словам свидетелей ближе к шести утра. Покинули квартиру только на следующий день, около восьми вечера, посещали кинотеатр, хотя это время нас уже не интересует. А, и ещё! Примерно в половину шестого к ним приезжал доставщик еды, что тоже подтверждает: квартиру они не покидали. Да и признаться в
их состоянии…
          - Ей не обязательно проделывать это самой, - предположила я.
        - Вы правы, не обязательно. Но уж слишком мудрено. Нанимать кого-то, деньги платить, причем, наверняка, не малые… особым богатством ни она, ни её парень похвастать не могут. Предположим вы или я кого-то наняли, - приподнял он бровь и развел в стороны руки: - Гипотетически. И что мы делаем?
        - Что? - поддержала я его игру, хотя и так поняла куда он клонит.
        - А мы, дорогая Юлия Викторовна, ждем с вами отчетности, фото или видео и после исполнения заказа передаём деньги. В долг с нами никто «работать» не будет. Возможно даже волнуемся, беспокоимся, чтобы всё прошло согласно плану. Сомневаюсь, что будем преспокойно тусоваться по вечеринкам. Конечно, возможности обмена в клубе я тоже не исключаю, но по мне это - пустышка. Девка про нас и думать забыла.
        - А по моей личной просьбе у вас есть что-нибудь?
        Начальник охраны открыл папку и протянул мне цветное изображение молодого человека, распечатанное на обычной бумаге. Ничего общего парень Марины с интересующим меня Денисом не имел, даже отдаленно. Я вернула ему «фотографию», мысленно соглашаясь с его аргументами, пожалуй, и правда - пустышка. Покидала кабинет Шумилова разочарованная: хотелось бы уже прекратить существовать в ожидании очередной подлости. Я уже была у двери, когда Шумилов добавил:
        - Вы не расстраивайтесь. За девушкой еще присмотрим, я даже попрошу приятеля провести с ней беседу, не под протокол, разумеется.
        - Спасибо, Петр Сергеевич, с наступающим!
        - С наступающим! Всех благ вам!
        Звонок от Артемия Яковлевича застал меня, когда мы лениво перепирались со Светкой. Подружка втюхивала аргументы о совместной встрече нового года, я напрочь отказывалась: нет уж, пусть шурует к своему Пеньку, как и задумывала, я там совершенно не к месту.
        Объявившийся по телефону мужчина пригласил меня таки на кофе, сославшись на важный разговор. Приглашение я приняла, и уже через час входила в довольно милую кофейню «Бариста», неподалеку от офиса. Оглядела зал, прошла к дальнему столику, плюхнулась на диванчик и уставилась на город сквозь огромные окна. Город утопал в снегу. Суета, пробки, всюду мигающие днем и ночью гирлянды. И люди. Много-много людей всюду, в эти дни особо спешащих по своим очень важным делам. А мне как будто и не к чему готовиться; нам с отцом многого не требуется. Непривычно. Нужно задумать подарок для отца, правда, ума ни приложу, чем его порадовать. Вообще сомневаюсь, что он теперь способен радоваться.
        Артемий возник словно из ниоткуда, стоило лишь отправить официантку восвояси. Он «перехватил» девушку, заказал кофе и «кучу самых вкусных пирожных». Присел напротив меня, предварительно повесив своё пальто на стойку. От него исходил морозец, воздух вокруг наполнился свежестью, сумев вытеснить из ноздрей стойкий запах кофе. Щеки разрумянились, и в целом он выглядел бодро, как после хорошей прогулки.
        - Здравствуйте, Юленька, ничего, что я так, по-свойски? - улыбнулся он и потер ладони. Я тоже растянула в ответ губы и заверила что ничего, валяйте, мол. Чего уж, выла при нем белугой, какая из меня теперь Юлия Викторовна. Слёзы обнажают душу, выворачивают изнаночной стороной, а если ты приоткрыл свою изнанку человеку, считай, поделился ей, пусть даже самым крохотным кусочком. Артемий кивнул, отмечая моё согласие, и сказал: - Прошу любезно простить меня за задержку.
        - Глупости, это я рано пришла.
        - Вы пришли как раз вовремя, а вот мы угодили в жуткий затор. Макс сейчас пытается прорваться в районе площади, как оказалось передвигаться без автомобиля сегодня гораздо быстрее.
        - Вы сюда пешком шли? - не поверила я.
        - Всего лишь два квартала, - не придал он значения, своей вынужденной прогулке. - Я к вам с предложением. Только для начала хотелось бы перейти на Ты, как вы на это смотрите?
        Благодушная улыбка красовалась на его лице как приклеенная, рождая идеи о подвохе, мысленно я приготовилась к худшему, в глубине души надеясь - обойдется.
        - Положительно, - отозвалась я, гадая, что за этим последует.
        - Отлично, - кивнул он и продолжил: - Юля, у меня к тебе просьба. Точнее даже не просьба, приглашение. Наша фирма устраивает рождественский бал седьмого января. Основная направленность благотворительность, а по сути, привлекаем инвесторов и обозначаем своё место на рынке. Среди приглашенных политики, бизнесмены, артисты и художники, элита, так сказать, местного розлива. Я буду очень рад видеть тебя на данном празднике.
        Возникла пауза, подошедшая официантка тому виной, или же он произнес все что хотел и теперь ждал моей реакции, но я не спешила отвечать, размышляя с какой такой радости, он меня к местной элите причислил. Девушка расставила кофе и пирожное, удалилась, а я бросила гадать и вполне вежливо высказалась:
        - Не совсем понимаю свою роль на данном мероприятии.
        - В наше время найти даму для свиты не представляет сложностей. Только видеть абы кого в этой роли нет ни малейшего желания. Ты мне симпатична, глубоко симпатична, - акцентируя, повторил он, - мне ужасно хочется пригласить тебя и более того сопровождать на этом балу. Прошу, подумай, сразу не отвечай. У тебя есть целых пятнадцать минут, пока мы пьем кофе, - здесь он лукаво улыбнулся, одними глазами, давая понять, что последнюю фразу про пятнадцать минут нужно воспринимать как шутку.
        - У меня только один вопрос: тот ли я человек, что вам нужен?
        - Тебе, Юль, тебе. Мы же договорились, - сгреб он мои руки, тут же накрыв их своими ладонями. Немного сжал и поднял в воздух, разводя в стороны, как будто тренируется перед танцем, выделывая различные па нашими руками: - Да мы затмим любую пару на этом балу, умоем этих чертовых снобов!
        Прозвучало самонадеянно, хотя он вроде бы шутил. Почему то я поверила: он способен «умыть снобов», только буду ли я под стать? Я освободила руки, пока мы не расплескали кофе, подхватила чашку и поинтересовалась:
        - А тебя не беспокоит, что эти «чертовы снобы», прозовут тебя «столичный выскочка»?
        Он заливисто рассмеялся, по-юношески, заразительно и порадовал:
        - Ничуть. Зато теперь я уверен, что сделал правильный выбор.
        Я согласилась. Заняться мне в каникулы особо нечем, а слово «бал» само по себе привлекало и будоражило любопытство. Мы допили кофе, отведали пирожное, условились о способе доставки меня на бал (он заедет за мной в шесть, нужной датой) и стали прощаться.
        - А что если мы завтра поужинаем? - предложил он напоследок.
        - Сожалею, не смогу, нужно готовиться к праздникам.
        Я поднялась, понимая - невольно держу дистанцию: контролирую себя, немногословна, очень сдержана на эмоции. И вновь подумала о его имени. Интересно как его звали родители? Артём? Тема? Представила его мать, аристократку в пятом поколении, по крайней мере, считавшую себя таковой, как она извлекает из себя «Артемий, держи спину», высоким сопрано - Артемий. Уверена, только так.
        Артемий Яковлевич помог мне накинуть шубу, подставил сложенную руку, предлагая взять его «под ручку», что я благополучно проделала, и повел меня к выходу. На крыльце кофейни мы простились, он приложился к моей щеке, весьма невинно, и направился к машине - Макс уже доехал. Я отправилась на парковку офиса, моя тачка ждала меня там, размышляя как должно выглядеть платье для бала.
        ГЛАВА 19
        Праздника не ждала. Не хотелось. Накануне подумывала отключить телефон и просидеть в тишине квартиры, даже телик не включать. А тридцать первого проснулась и пошла за ёлкой. Искусственной в нашем доме не водилось.
        Вернулась через три часа с увесистым пакетом в одной руке и перевязанной бечевкой, пахучей елкой в другой. Разобрала продукты, следом втащила деревце в кухню, срезала путы, не став расправлять ветви сразу - хрупкие с мороза. Попросила отца достать коробку с антресолей. Вышел, мазнул по лежащей на полу елке тяжелым взглядом, но коробку достал.
        Открыла её и пропала на час. Каждая шишка, каждый шар напоминали о детстве. Бог мой!.. сколько я ими не пользовалась, не доставала? Лет восемь? Пожалуй, и больше. Часы в форме домика. Эти ещё из детства мамы. На красной, пузатой крыше белые крапинки - снег, стрелки замерли без пяти полночь. «Пять минут, пять минут…», - шепотом пропела я. Мама любила этот фильм, даже шила мне как-то платье на новогодний школьный бал по моде шестидесятых в крупный горох, с пышной юбкой. Я тогда училась в девятом. Покачала домик в руке - весомый. Стекло гораздо плотнее, чем у современных игрушек.
        Елка была едва ли выше метра. Обвесила купленной гирляндой, нарядила, соорудила для неё пьедестал из той же коробки и разделочной доски служившей усилением, чтобы повыше стала. Установила ближе к окну прямо на кухне и включила огни. Поглазела, пытаясь нащупать новогоднее настроение; если и теплилось, пока разбирала игрушки, то - схлынуло.
        Вернулась из душа - огни не горят. Отец выключил. Иду к нему, стучу, открываю дверь. Сидит в кресле, листает семейный фотоальбом. Картонные уголки страниц распушены и местами засалены, пара из них норовит выскочить, едва держась на переплете. Всё живет прошлым.
        - Пап, не выключай, праздник же. Будем радоваться.
        Некогда строгий и местами суровый Виктор Васильевич, а теперь потерянный, словно заблудившийся ребенок, человек поднял на меня взгляд и сфокусировал на моем лице. В глазах борьба мыслей. Пытается понять, о чем я тут толкую? Едва заметно кивнул и согласился:
        - Ладно.
        Вновь уставился в альбом. Фотографии уже шли цветные, заглянула: провожают меня в первый класс. Тихо выскользнула и вернулась на кухню.
        К вечеру у меня был готов оливье, маринованная медовой заливкой утка ждала, когда её отправят в духовку.
        - Там тебе будет уютно, - сооружая кокон из фольги, произнесла я.
        Господи! Я разговариваю с уткой… при этом, птица давно мертва!
        Сунула птицу в духовку, засекла время и выскочила из квартиры, предварительно накинув шубу и подхватив ключи от машины.
        Дороги почти пустынны, чаще попадались расписанные рекламой такси, доехала в рекордные пятнадцать минут. Поселок встретил огнями, наряженными возле домов елками и соответствующей атмосферой. Почти каждый дом светился всеми окнами разом - народ готовится встретить новый год. Двинула главной улицей, миновала детский сад, супермаркет. На пятачке, гордо именуемом площадью, устроен праздничный «городок». С горками, катком и, конечно же, елкой. Тут гораздо оживленнее: детишки разных возрастов, родители, играет музыка, всеобщие катания и веселье.
        Наш дом тонул в темноте. Ну, конечно, не одному же ему торчать в пустом доме! Приглашать к себе гостей, вероятно, не рискнул… или просто не захотел. Может с Володей? Или с Королёвыми. С ними определенно весело, Димка не даст заскучать.
        Зачем я сюда притащилась? Глазеть из окна тачки на свой бывший дом? Я же не рассчитывала и не собиралась попасть внутрь, напротив. Надеялась по каким-то признакам понять, что он счастлив и бодр, веселится в свое удовольствие? Эдакая форма извращенного мазохизма? Зато потом можно ждать одиннадцатое января более уверенной, даже торопить его, черкнуть в нужном месте размашистую подпись - баста! Вы свободны! - вдохнуть полной грудью и двигаться дальше по своей «полосе», иногда притормаживая, чтобы определить какого она в данный момент оттенка. Должна же она начать хотя бы сереть!
        Вспомнила о косточке и жилете в своем багажнике. Получается, планировала заявиться сюда еще утром? «Ничего ты не планировала, увидела жилет и решила, что он идеален для Херальда!» Подарок можно вручить позже, а можно просто отправить с курьером…
        Приткнула машину в конце улицы и вышла. К черту! Старику наверняка будет приятно, вручу сейчас, если не прогонит. Шерстяной жилет предусмотрительно упакован в подарочную бумагу и перевязан золотистой лентой, сверток в одном пакете с косточкой для пса. Сунула его под мышку и направилась к дому. Толкнула низкую калитку, прошла по чищеной дорожке и надавила кнопку звонка.
        - Кто? - раздалось из-за двери, следом залаял пес.
        Бывшая соседка? Юля? Не уверена, что ему вообще известно моё имя.
        - Валентин Петрович, это Юля, - откликнулась я, получилось немного несмело. Сглотнула и добавила громче: - Соседка…
        Впрочем, он уже приоткрыл дверь, и последнее слово я произносила ему в лицо, можно было бы и не орать так.
        - Здравствуйте, - сбавила я звук и кивнула. - Решила заглянуть к вам, поздравить.
        Пес выбежал из дверей, обежал меня по кругу, обнюхал, вильнул хвостом и встал передо мной, задрав морду. Я опустила руку ему на голову, забралась пальцами в шерсть, поглаживая загривок, и шепнула Джеку «привет». Хозяин стянул с лица очки, они повисли на веревке, болтающейся на шее, сощурил глаза и прикрикнул на собаку:
        - Дай человеку пройти! Всю избу простудим не то.
        Старик посторонился, освобождая проход, Джек юркнул внутрь первый. Своеобразное приглашение. Я вошла следом, Херальд прикрыл дверь и указал мне на вешалку:
        - Раздевайтесь, чаю выпьем.
        Я разделась и осмотрелась. Стены оставили в натуральном виде. Деревянными, округлыми, в стиле русской избы, они подходили Херальду как никакие другие. В гостиной новый диван, перед окном круглый стол застелен ажурной скатертью с кистями, свисавшими к самому полу. Из каких закромов она у него сохранилась? «Несгораемый сундук», улыбнулась я. Над столом висит та самая рама с фотографиями, про которую говорил Глеб. Прошла ближе, пытаясь отыскать нужную. Большинство снимков черно-белые. На одном из них Херальд с кудрявым, лихим вихром на голове, рядом женщина с покатыми плечами. Сосед едва узнаваем, выдавал прямой длинный нос.
        - Супруга моя, - пояснил мне старик. Свернул разложенную на столе газету, стянул с шеи веревку с очками и повернулся ко мне: - Садитесь, чайник сейчас принесу. Горячий он у меня.
        Я прошла, села за стол, ближе к висевшей раме. Фотография с подростком была одна. Внимательно вгляделась в лицо, Глеб прав это - разные люди. Вернулся Херальд, нес металлический чайник, подхваченный за ручку свернутым кухонным полотенцем, в другой руке две чашки. Снова ушел на кухню, вернулся с вареньем.
        - Вишневое уважаете?
        - Очень. Я вам подарок принесла, - протянула ему сверток. - И Джеку. С наступающим.
        - Я праздниками уже лет десять как не интересуюсь, но спасибо вам. - Взял у меня сверток, покрутил его, покачал головой. Чувствовалось, мужчина смущен и растерян. - Что там, в кульке то?
        - Жилет. Теплый, шерстяной, надеюсь, вам понравится.
        - Вот эть. И ответить мне нечем…
        - Я от души. Примите, пожалуйста.
        Стали пить чай, поглядывая друг на друга. Варенье вкусное. Лопала, зачерпывая ягоды ложкой, ничуть не стесняясь. Сосед только посматривал да щурился. Обычная хмурость словно испарилась с лица. Распечатала псу кость, вручила. Джек подхватил зубами, прилег в углу дивана, захрумкал. Не сговариваясь, повернулись и теперь наблюдали за ним. Чудной Новый год.
        Утка! Опомнилась я и подскочила.
        - Валентин Петрович, мне бежать нужно. Спасибо за чай.
        Метнулась к порогу, старик за мной: «Обожди», - трясет сухим пальцем. Накинула сапоги, шубу, жду. Вернулся с банкой варенья.
        - На-ка, - сует мне банку. - Вишневое. Погреб больше всех уцелел. Картошку залили, а банки ниче, выстояли.
        - Спасибо! С праздником вас еще раз.
        - И тебе не хворать. Побегай, давай, десять уж. Молодым с молодыми охота.
        Пес вызвался проводить до калитки, дальше я его прогнала, да и Херальд свистнул, приструнив животину. Помахала рукой, сосед помахал в ответ и стоял на крыльце, пока я не уселась в машину.
        Запах стоял на всю квартиру, благо не гари. Вытащила блюдо, надорвала сверху фольгу, птичка - полный порядок. Сока внутри кокона ещё предостаточно, полила им же спину и бока утки, вновь впихнула в духовку - румяниться.
        Отец готовился спать, уже облачился в пижаму.
        - Нет, папа, нет. Спать мы пока не будем, - возразила я. - Отказов не принимаю. У тебя есть полчаса, чтобы принять душ, надеть брюки, чистую рубашку и причесать волосы. Я буду ждать тебя на кухне. - Он не двинулся с кровати. Сидел, прижавшись ногой к тумбе, смотрел сквозь меня. Я наклонилась и взяла его за запястья: - Пап, я прошу, ради меня.
        - Приду.
        Пока суетилась, кружила от холодильника к столу, казалось, нащупала: вот оно - праздничное настроение, как выяснилось позже, только казалось. Салат, утка во главе, канапешки с икрой и шампанское, получился вполне себе новогодний стол, учитывая, что он для двоих. Принесла на кухню ноутбук - не пропустить куранты! - нашла первый канал, сбавив звук до едва различимого: слушать пение родной эстрады пока не хотелось, возможно, позже.
        Отец выполнил все мои просьбы и возник в дверях кухни: рубашка немного примята, особенно на рукавах, зато причесаны волосы. Еще влажные и от этого послушные обрамляли лицо, делая его заметно моложе. Я глянула на часы - утюжить рубашку поздно.
        - Садись, - кивнула ему на стул, бог с ней, с рубашкой. - Тебе салат положить?
        Напевая, наполнила тарелку отцу, затем себе. Ткнула утке в бок двузубую вилку, разделала ножом прямо в блюде и села напротив отца. Пожелала приятного аппетита и уставилась на него, ожидая взаимной вежливости. Не дождалась.
        - Хорошо, давай ужинать, - предложила я, особо не рассчитывая, что он притронется к еде. Как оказалось зря. Салатом отец увлекся, тарелка пустела на глазах. Я положила ему хороший кусок утки и улыбнулась: - А знаешь, я даже рада, что этот новый год мы встречаем вдвоем. Тихо, по-семейному.
        В глазах отца читалось недоверие. Он отвел взгляд и обратил его к фотографии мамы, вздохнул печально и едва слышно произнес:
        - Какая уж мы теперь семья.
        Сил возражать не нашлось. Наверное, правильнее было возмутиться, обидеться: как так, папа, отец и дочь - чем тебе не семья?! Я напомнила себе о терпении, не давая возможности простодушничать.
        На экране ноутбука полным ходом шло поздравление президента. Я добавила звук и схватилась за шампанское, отец протянул руку:
        - Позволь мне.
        - С удовольствием.
        Скорее всего, он растерял опыт или переволновался, но шампанское в его руках «выстрелило» раньше, чем раздались куранты. Пробка ударила в потолок, я издала восторженный визг и подхватила бокалы, помогая ловить в них игристое. Кроме бокалов попало на скатерть, в тарелки, нам на руки, зато вышло весело и празднично.
        - С новым годом, пап! С новым счастьем!
        - С новым годом!
        Сделали по глотку и замолчали. Раздались куранты, под них я осушила бокал до дна. Всё, вот он новый год. Мгновение и наступил. Есть больше не хотелось, впрочем, как и говорить, танцевать тем более. На экране люди жгли бенгальские огни, бросали серпантин, сияли улыбками… За окном шел снег маленькими, редкими снежинками. Может, стоит пройтись?
        Прямо под нашими окнами грянул салют. Самый что ни на есть настоящий. Залпы летели выше нашего третьего этажа, распадаясь на сотни мелких огней. Красиво, шумно. Щелкнула клавишей выключателя, погасив свет, и переместилась к окну под озаряющие кухню вспышки. Раздвинула тюль - красные, зеленые, серебристые брызги то разливались дождем, то сияли шаром и тухли, уступая место следующим.
        Я заворожено таращилась на искры, пока не догадалась посмотреть вниз, чтобы увидеть виновников сего великолепия. Странное дело, такие вещи как салюты, принято запускать в небо большой дружной компанией, сопровождать восторженными возгласами в унисон, улюлюканьем или криками ура на худой конец, видеть одинокую темную фигуру посреди двора неожиданно, даже нелепо. Мужчина в темной куртке, надвинув на голову капюшон с опушкой, торчал под окнами совершенно один. Чудак какой-то. И раз уж ты решил себя порадовать, логичнее смотреть вверх, наслаждаться радостью, а для этого необходимо задрать голову, я же совершенно точно уверена - чудак пялится на окна, причем нашего дома. Из подъезда дома напротив высыпала разновозрастная толпа, желая приобщиться к прекрасному, в этот момент новая серебристая вспышка на несколько секунд осветила лицо мужика. Глеб. И вглядывается он именно в наши окна.
        Довольно резко отступаю в сторону, ткнувшись спиной отцу в грудь.
        - Ой! - воскликнула я, не ожидая обнаружить его позади себя. Увлекшись салютом, я не обратила внимания, когда он подошел. Развернулась и сообщила ему: - Я к себе, спокойной ночи.
        Свет в комнате включать не стала, прокралась шпионом и уселась на диван. Салют за окном выпустил последний залп и затих, зато оживилась, захлопала в ладони толпа. Долетавшие приглушенные стеклопакетами хлопки едва ли могли перебить удары моего сердца. Вспыхнул экран мобильника, я дотянулась рукой до него и прочитала: С новым годом, Юлька!
        Нужно пойти убрать со стола, вымыть посуду, убрать в холодильник утку, но… нет. « - Ты этого не сделаешь, - говорю себе. - От кухни до входной двери шагов и того меньше, выскочишь и не заметишь».
        Зарываюсь с головой в одеяло и для верности накрываюсь подушкой сверху.
        ГЛАВА 20
        Светка критически осмотрела меня, заставила покружиться и вынесла вердикт:
        - Зашибись! Прынцесса, нет - королевна!
        Другого я и не ожидала, платье мы выбирали под её чутким руководством, а волосы мне укладывал Светкин мастер.
        - Дурында, - отозвалась я.
        - Я серьезно, - выпучила она глаза и предложила: - Ты на отражение то глянь, сама всё увидишь.
        Глянула. В принципе неплохо, а если не придираться так и вовсе хорошо. Платье модного оттенка тоффи - по мне так цвета ириски - струилось до самого пола, пряча ноги, зато обнажало руки и почти полностью плечи. Опоясывающий шею изящный воротник-хомут вполне мог сойти за украшение, поэтому на мне только серьги. Шоколадный пояс подчеркивал талию.
        - Тебе не кажется, что волосы сливаются с платьем?
        - Глупости. Волосы только заиграли, платье подчеркивает их глубину, - на полном серьезе заявила подружка. - Мне все нравится. Беспокоит только излишняя худоба, ты вообще ешь? Люди поправляются в праздники, она худеет!
        - Не бурчи. Всего-то пару кило скинула.
        Недолго мы перепирались, ровно до того момента пока у меня не зазвонил телефон - Артемий Яковлевич приглашал спускаться. На выходе Светка пожелала мне удачи и по понятным причинам задержалась в подъезде, чтобы выйти после того как мы отчалим.
        Макс торчал у пассажирской двери, готовый распахнуть мне её в любой момент. Я к таким почестям не привыкла, мне казалось неловким беспокоить человека, вполне бы справилась сама. Мы поздоровались, следом открылась дверь, я скользнула внутрь просторного салона.
        - Чудесно выглядишь, - поприветствовал меня Артемий.
        - Спасибо, - вежливо отозвалась я, силясь понять, что он успел разглядеть за пару секунд. Он сгреб мою ладонь, вероятно, планируя приложится к ней губами, да передумал. Наклонился и поцеловал в щеку, задержавшись на ней чуть дольше чем требовалось. Ладонь моя по-прежнему находилась в его руке, он переплел наши пальцы и прошептал мне:
        - Всё будет хорошо, тебе понравится.
        Я выгляжу зажатой, что он решил меня приободрит? И второе: мне показалось или это его «тебе понравится» прозвучало двусмысленно? Ведет себя так, словно мы не на официальное мероприятие едем, а на свидание. Что ж, возможно, свидание - это как раз то, что мне сейчас необходимо.
        Бал - определение мероприятию подобрано как нельзя точно. Гостей встречали под «Вальс цветов», зал оформлен соответственно, ты словно проваливался на пару-тройку веков назад. Ближе к выходу организован фуршет, в глубине зала приглашенные танцоры вальсировали: девушки, облаченные в платья с пышными юбками, молодые люди в панталонах. Имелся и устроитель бала, в расшитом золотом камзоле и парике. Дорого, пафосно, с шиком.
        Я держала Артемия под руку и желания отцепиться не возникало. Толпа посторонних людей откровенно пугала. Казалось выпусти я на секунду руку и он исчезнет, потеряется среди этих красивых женщин с манящим улыбками, среди темных фраков и пиджаков, оттеснявших его, жаждущих перекинуться с ним парой фраз.
        Все же отцепиться от него вскоре пришлось.
        - Артемий, - пробасил нараспев и раскинул руки подошедший мужчина. Высокий, крупный, с носом как у Жерара Депардье. - Ты как всегда в своем репертуаре! Где ты успел отыскать такую редкую жемчужину?
        Судя по всему, жемчужина - это я. Артемий едва заметно скривился, сочтя комплимент не удавшимся. Мне же, кроме комплимента не понравилась и фраза про репертуар. Переменно-постоянный он выходил. Мужчины пожали друг другу руки, Артемий усмехнулся и заявил:
        - А ты не завидуй. Знакомься, Юля, это мой товарищ и партнер Семён Николаевич Белых, а это, Сёма, Юлия Викторовна моя… - сделал он паузу, подбирая слово, лучезарно улыбнулся и выдал: - Тут точка.
        - Юлечка, он самоуверенный болван, простим ему эту малость, - заговорщицки подмигнул мне партнер.
        Участвовать в их пикировках я не желала, поддакивать, впрочем, тоже, поэтому скромно улыбнулась Семёну Николаевичу, в глубине душу начиная сожалеть, что приняла приглашение. Артемий вручил мне шампанское и сообщил:
        - Мне придется ненадолго оставить тебя одну, нужно произнести приветственную речь. Ты не возражаешь?
        - Не возражаю, - отозвалась я, крепко сомневаясь, что у меня был выбор.
        - Сёма, идём, ведущий уже два раза подавал нам знаки.
        Мужчины ушли, я вертела в руках бокал и осматривалась. Гости разбивались на кучки по интересам, пили шампанское и мило беседовали. Принимая приглашение, не учла я только одного - журналисты. Среди мелькавших голливудскими улыбками лиц, я насчитала троих. Одеты скромнее, не выпускают из рук гаджеты, двое в сопровождении фотографов. Блин! Завтра всё местное интернет-сообщество будет пестрить снимками с бала. А что если на них наткнется Глеб?
        « - Только каким местом это тебя задевает? - съязвила себе, разумеется, мысленно и сама же ответила: - Вдруг это его разозлит, и он не даст добровольно развод».
        Даст-даст, выбора у него всё равно нет. Отмечаю чей-то пристальный взгляд боковым зрением. Слегка повернула голову - Кожух Маргарита Станиславовна, наша «Генеральша». Смотрит на меня в упор и казалось глазам своим не верит. Делать вид, что я её не замечаю неразумно, как, собственно, и нестись к ней «выражать почтение», обошлась полуулыбкой и легким кивком головы. Маргарита вздрогнула, или это её так передернуло от моего приветствия, но тут же взяла себя в руки и кивнула в ответ, без малейшей тени улыбки на лице. Отвернулась к находившемуся рядом мужчине и засмеялась ему, вскинув голову.
        В одиночестве я пребывала недолго. Артемий и Белых поздравили гостей, вещали что-то про планы, про созданный фонд, я слишком не вслушивалась (увлеклась созерцанием шоколадного фонтана). Далее шла пламенная речь представителя из администрации города, крепкие пожатия рук и пожелания всем приятного вечера. Сразу после торжественной части запела местная звезда, популярная не только в нашем городе, но и за его пределами, благодаря всемирной паутине.
        Череда последовавших знакомств, как только Артемий вернулся, оставила меня равнодушной. В тусовке я ощущала себя чужой, да и намек о непостоянстве моего спутника изрядно подпортил настроение. Сам Артемий Яковлевич как будто это понимал и оказывал мне усиленные знаки внимания, осыпал комплиментами и не оставлял ни на минуту, всячески демонстрируя окружающим - мы пара. Я данному обстоятельству не противилась, иногда ловя завистливые взгляды окружающих женщин. Пару раз мне попадалась Кожух и, так как сталкивались мы не нос к носу, это позволяло мне делать вид, что я её не замечаю, зато я прекрасно чувствовала - она наблюдает. Её тяжелый взгляд впечатывался в спину.
        Мы несколько раз танцевали с моим партнером и во время очередного кружения по залу, Артемий шепнул мне в самое ухо:
        - Давай сбежим от сюда.
        - А давай.
        В машине до меня дошло какую глупость я сотворила, стоило лишь ему сесть ко мне опрометчиво близко и поинтересоваться где я хочу провести остаток вечера. Близостью он меня и спугнул. К более тесным отношениям я пока не готова, для этого мне нужно время, а изображать юную, скромную барышню нелепо.
        - Отвези меня домой, пожалуйста, - повернулась я к нему. - Я неважно себя чувствую, слишком устала.
        И для пущей убедительности откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, демонстрируя: действительно устала. Ему ничего не оставалось, как согласиться.
        Вскоре Макс припарковался у моего подъезда, сразу выйдя из машины. Шагнул в сторону, огляделся, закурил. Мы с Артемием уставились друг на друга, я подумала о том, что, если он меня больше никуда не пригласит, в сущности, будет прав. Кому нужна женщина навевающая тоску, а не разгоняющая её?
        - Спасибо, мне всё понравилось. Это правда. Просто у меня сейчас, действительно не простой период…
        - Тсс… - приложил он к губам палец. - Не нужно слов.
        И потянулся ко мне с поцелуем. Я не осталась безучастна, но более любопытничала: каково это, когда тебя целует посторонний мужчина? Я уже напрочь успела забыть.
        «Долгий поцелуй на ночь», вспомнила я и отпрянула первой - наш долгим не получился. Артемий вышел провожать меня к подъезду, дальше я не позволила.
        - Я позвоню тебе завтра, ты во сколько просыпаешься?
        - Ранняя пташка, - ответила я.
        - Я тоже. Первая точка соприкосновения найдена.
        Мы улыбнулись и пожелали друг другу приятных снов.
        Сегодня в тамбуре горела лампочка. Я шагнула к подъездной лестнице, потянула руку к перилам, и сама не знаю зачем подняла вверх голову. Радовалась рано - свет не на всех этажах. Не горел судя по всему на третьем. Ничего, подбодрила себя, с других пролетов перепадет чуток. Затем я услышала шорох наверху и замерла, подумав вернуться на улицу. Прислушалась. Ни шагов, ни шорохов.
        Прекрати себя пугать и просто иди домой.
        Подхватила подол платья и поднялась. Ну вот, никаких бабаек! Сунула в скважину ключ - не поворачивается. Дверь оказалась не заперта.
        Отец лежал в прихожей. Почти у самого порога. Пытался мне что-то сказать - не выходило. Лицо неестественно стянуто, на лбу выступила испарина. Я упала перед ним на колени, схватила его за руку и закричала:
        - Что?! Что случилось, пап?
        Опомнилась, соскочила, вытащила из кармана шубы телефон и только тогда заметила, что он обмочился. На правой пижамной брючине огромное мокрое пятно.
        Девушка из скорой помощи слишком дотошно выспрашивала данные отца, нерасторопно уточняла адрес. Звук отстукивания ногтей по клавишам, на том конце провода, ужасно раздражал, я не вытерпела и крикнула:
        - Девушка! Нам нужна срочная помощь!
        - Не кричите вы так, реанимационная бригада к вам уже направлена, - спокойно одернула она меня и продолжила: - Рвотные позывы, тошнота имеются?
        Я вновь склонилась над отцом и ответила:
        - Нет. Как будто нет.
        - Хорошо. Всё равно рекомендую положить больного на бок, во избежание удушения рвотной массой, постарайтесь при этом не сильно тормошить его. Галстуки, ремни, расстегнуть, расслабить, помещение проветрить, - отчеканила она.
        Бригада приехала через пятнадцать минут. Я так и не нашла полис отца, хоть девушка по телефону просила меня подготовить. Вероятно, вылетело из головы, вместе с ворвавшимся в квартиру ветром, когда открывала окна. Отца уложили на носилки. Медбрат пригласил на помощь водителя, с виду абсолютно хлипкого мужика, тот сноровисто, но аккуратно подхватил за ручки, я бежала впереди, путаясь в длинном платье и распахивая им двери.
        - Куда! - прикрикнул на меня медбрат. Моя нога так и зависла над порогом реанимационного автомобиля. - Девушка, вы нам только мешать будете. Вы бы квартиру закрыли, да переоделись. Еще документы больного найдите и подвезите обязательно. В девятнадцатую городскую его повезем, неврологическое отделение. Я предупрежу там.
        На размышления ушло не больше секунды. Кивнула парню и бросилась к подъезду. Может, еще успею догнать их.
        Я перебрала комод в спальне отца «с ног до головы», полис никак не желал находиться. Вытащила ящик с бумагами из пазов и просто вытряхнула содержимое на кровать. Выцветшие чеки, просроченные гарантийники на технику, поздравительные открытки и еще куча ненужного хлама. Паспорт, полис и военный билет отца нашлись в белом изношенном конверте. Взяла только паспорт и полис, рванула к себе в комнату. Вспомнила про мокрую пижаму и бросилась вновь в его спальню, прихватив из шкафа смену белья.
        Уже в джинсах и толстовке глянула на часы: да уж, совсем не по-солдатски. Потеряла кучу времени и вдобавок не поставила греться машину. Глупая женщина!
        Больница тонула в темноте. Подсвечивалось лишь несколько окон на разных этажах. Я объехала её по кругу, соображая где лучше припарковаться, приткнулась со двора. У главного входа темень стояла абсолютная, здесь же приветливо горел фонарь под козырьком одного из входов. Карета реанимации ещё не успела уехать, в салоне находился только водитель. Я обошла машину, за ней у самого крыльца и обнаружила курящего медбрата.
        - И как мне попасть в эту неврологию? - подошла я. Парень сделал огромную затяжку, зашвырнул сигарету в мусорную корзину и кивнул мне:
        - Идём, проведу.
        Охранник на входе глянул на нас неодобрительно, сквозь стекло, медбрат указал на меня и пояснил:
        - Её отца сейчас привезли, пусть пройдет. Документы у неё и вообще… с врачом переговорит.
        Странно, но такое объяснение охранника вполне устроило, потому как внутренняя дверь, непосредственно в корпус, издав легкий щелчок, открылась. Мы прошли длинным узким коридором в правое крыло здания. Старым скрипучим лифтом поднялись на третий этаж. Небольшой тамбур и мы в холле неврологии. За сестринской стойкой никого. Тут характерный запах больниц ощущался острее, перемешиваясь с другим, химическим. Хлорка, догадалась я, глядя на влажный пол.
        - Сядь здесь на стуле, дождись сестру. Только прошу, не шатайся по всему отделению. Я побежал, а то вдруг вызов.
        До прихода сестры, а это каких-то десять минут, я успела накрутить себя настолько, что послушно сидеть на стуле не могла. Курсировала между двумя широченными окнами, то поглядывая на улицу, то на стойку сестры. Память услужливо подсовывала все виденные мной фотографии и видео, на тему того, что врачи тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. А сегодня все же Рождество. Я представила, как они сейчас сидят в ординаторской, цедят коньяк из чайных чашек, жалуются на жизнь и хроническую усталость. В холодной, темной палате, с щербатым, зелёным кафелем на стенах, лежит на каталке отец - забытый, ненужный.
        На цыпочках скользнула к ближайшим дверям, на второй как раз надпись: «Ординаторская». Прислушалась. Не похоже на правду. Судя по всему, там вообще никого. Сетуя, что не догадалась выспросить медбрата о состоянии отца, вернулась на стул вот тогда и услышала шаги. В конце коридора, по направлению ко мне шла молодая девушка в белом халате. Сланцы на её ногах издавали легкие шлепки, при каждом соприкосновении с гранитным полом.
        Я встала, сделала пару шагов навстречу, девушка заметила меня и пошла быстрее.
        - Что вы здесь делаете? - сунула она руки в карманы. На лице озабоченность и да, действительно, усталость. Вблизи она оказалась гораздо старше, ближе к «ягодному» возрасту.
        - Моего отца привезли к вам. Минут тридцать назад, - взволнованно добавила я и протянула ей полис: - Вот. Скажите, что с ним? К нему можно?
        Девушка взяла из моих рук полис, унесла его на стол и повернулась ко мне:
        - Верхнюю одежду снимите, скрутите и на стул. Если с собой есть пакет, уберите в пакет.
        И всё. Двинула по коридору и скрылась в ординаторской. Я растерянно смотрела по сторонам, пытаясь что-то выискать, справедливость, наверное. Особой любезности я и не ожидала, но ответить хотя бы на один мой вопрос она могла! Я стянула с себя куртку, скрутила изнанкой наружу и определила на стул, как велели.
        Девушка вернулась, с халатом в руках.
        - Держите, - протянула мне. - Вы пока присядьте, дождитесь врача, но к нему всё равно не пустят он в реанимации.
        - Что с ним?
        - Инсульт, - буднично отозвалась она и прошла к столу.
        Уселась, щелкнула лампой, водрузила на нос очки и подхватила полис. Мне ничего не оставалось, как опуститься на стул. Мельтешить в коридоре, испытывая на прочность нервы сестры, затея не самая лучшая.
        Время казалось остановилось. Я глянула на часы - прошло сорок минут. Девушка периодически отлучалась, возвращалась вновь, буквально на пару минут и снова сбегала. А еще через пять она спустилась вниз. Вскоре, дверь грузового лифта с шумом раздвинулась - привезли нового больного. Молодой человек катил каталку, сестра, подняв руку вверх, держала бутыль с лекарством.
        С доктором, забежавшим буквально на пять минут, я переговорила только через полтора часа.
        - Рекомендую вам ехать домой и хорошенько выспаться, - начал он не с того, что меня интересовало. - У вашего отца инсульт, он в палате интенсивной терапии, состояние острое, о стабильности говорить пока рано. Его погрузили в состояние искусственной комы. Пугаться не нужно, это стандартная процедура лечебных мероприятий.
        У меня резко закружилась голова, я прикрыла глаза, сомневаясь, что это поможет не свалиться на пол. Доктор как будто это понял и подхватил меня под руку. Повел к выходу из ординаторской, где мы и разговаривали, продолжая настаивать:
        - Вам необходимо на свежий воздух, повторяю - езжайте домой.
        - Но я не могу. Не могу уехать.
        - Сегодня ничего нового вы не услышите, приходите завтра часикам к одиннадцати, картина будет более полной. Читать лекцию и пугать вас терминами у меня сейчас просто нет времени. Извините, но мне нужно возвращаться к пациентам. В том числе и к вашему отцу.
        Он выпроводил меня из кабинета, а при помощи той же сестры и из самой больницы. Не то чтобы я сопротивлялась - для этого я была слишком растеряна и подавлена - но девушка спустилась со мной на лифте и проследила, чтобы я шла в нужном направлении. Кто их знает, может мне действительно быть тут в это время не положено.
        ГЛАВА 21
        Утром позвонил Артемий. Уснуть я смогла ближе к пяти, приняла звонок находясь в полусне, не глядя на экран, проведя пальцем по наитию.
        - Я знаю, что нам сейчас нужно, - задорно заявил он. Я мотнула головой и попробовала сесть, пытаясь вырваться из цепких лап сна. Голова тяжелая, сознание казалось застелено густым туманом, глаза не желали повиноваться и жмурились. И все же смогла выдавить из себя вопрос, пересохшим ртом:
        - Что?
        - Нам нужно узнать друг друга ближе. У меня совершенно потрясающая идея. Завтра я улетаю отдыхать в Маврово, что если я приглашу тебя с собой? - Я не успела ничего ответить, как он задал новый вопрос: - Ты когда-нибудь была в Македонии?
        - Я не могу. Не могу полететь с тобой и совершенно не важно, была я в Македонии или нет, - ответила я и, наконец, проснулась окончательно.
        - Я в курсе твоего развода назначенного на одиннадцатое. Если ты согласишься, перенесем путешествие на двенадцатое. Разумеется, и перелет, и проживание за мой счет. Прошу, соглашайся, уверяю, мы классно проведем время.
        - Не помню, чтобы я упоминала тебе про свой развод.
        - Ты и не упоминала. Мне понравилась девушка, я захотел знать о ней всё, это нормально в наше время.
        - Я не могу поехать, - отрезала я, минуту назад готовая рассказать об отце, объяснить, почему не могу. И не дав ему возможности ответить, добавила: - Нормально - это когда о девушке, ты узнаёшь от самой девушки!
        Нажала отбой без сожаления. Посмотрела который час и прошлепала в ванную, встала под прохладный душ. Он копался в моей биографии? Досье что ли на меня собрал? Интересно было бы взглянуть… Бред. Ни черта не интересно! Куда занимательнее зачем он это делал, только лишь для того, чтобы выяснить насколько я подхожу его важной персоне?
        Возможно ли, что его обращение именно в нашу фирму не случайно, как и погром в его кабинете? Он недавно появился в нашем городе… и относительно недавно в моей жизни стали происходит удивительные вещи…
        Глупость! Этот человек мне совершенно незнаком, мы не могли встречаться ранее. Следовательно, я не могла ему нигде «перейти дорогу». Я выключила воду, выбралась из ванны и уставилась в зеркало: под глазами темные, припухшие круги. Абсолютно уверена вчера их не было. Прошлась по лицу тональником, взяла в руки тушь и тут же сунула назад в косметичку. Высушила волосы, отправилась на кухню, поставила чайник. Действуя скорее механически, как бездушная, заведенная кукла.
        Желудок поджимался до боли, но яичница, как ни странно, вызывала отвращение. Желтая, жизнерадостная серединка особо. Лопаткой соскребла её в мусорное ведро и сунула сковороду в мойку. Пару глотков кофе и достаточно, уже половина одиннадцатого.
        К отцу меня вновь не пустили. Сегодня мы вели диалог с главным врачом, непосредственно в его кабинете. Василий Иванович Смирных тыкал в плакат с нарисованным на нем мозгом человека, много говорил о кровоснабжении, водя карандашом по линиям сосудов. Я пыталась сосредоточиться, понять, о чём он мне толкует, но в голове крутилось только одно слово: кома. Он всё еще в коме!
        - Кома - очень пугающее слово, пусть и искусственная. Это не опасно?
        - Не нужно пугаться, - шагнул он к столу, сел и сцепил руки замком. - Погружение в индуцированную кому, напротив, увеличивает шансы на выживание, а при судорожном синдроме это необходимость. Покой - это то, что сейчас необходимо нейронам, кома как раз и обеспечивает покоем.
        - Я могу его увидеть?
        - Сожалею, но нет. До перевода из палаты интенсивной терапии всё посещения запрещены. Сейчас он подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, за ним ведется пристальное наблюдение.
        - Как долго он будет находиться в… - споткнулась я, избегая слова кома, - в реанимации?
        - Точных сроков нет, всё очень индивидуально. Минимальное количество семь дней. Восстановление будет не из легких, поберегите силы, на этом этапе вы ему будете очень нужны. Оставьте свой номер у старшей сестры, в случае острой необходимости с вами свяжутся. Так же, возьмите у неё телефон отделения, только прошу не увлекайтесь звонками, не стоит отвлекать сотрудников от пациентов. Раз в день справиться о состоянии больного будет вполне достаточно.
        Мы еще немного пообщались - в основном я изводила доктора вопросами о причинах инсульта - вскоре я попрощалась и пошла на поиски старшей сестры.
        Когда я оказалась в машине, передо мной встал главный вопрос: куда себя деть? Ощущение что я должна куда-то бежать и что-то делать не проходило. Только ответов куда именно бежать и по какой нужде не находилось. Нужно пережить этот день, постараться успокоиться, только и всего. Завтра начинаются рабочие будни - лучший способ отвлечься.
        У двери в квартиру топтался Глеб, в руках прозрачная коробка с тортом. Торт в виде ели и размашистая надпись: «С рождеством!».
        - Рождество было вчера, - заметила я, вместо приветствия. Он сокрушенно покачал головой и ответил:
        - Не хотел нарушать твои планы.
        Ругаться, доказывать ему бессмысленность его прихода не нашлось сил. Открыла дверь, распахнула перед ним, предлагая войти первым. Глеб прошел, разделся, дождался, когда я определю свою куртку в шкаф и протянул мне торт.
        - Поставь на стол, - кивнула я на кухню. - Я сейчас.
        К горлу подступал комок, а на глаза наворачивались слезы. Я сбежала в ванную, пока Глеб не заметил и не интерпретировал их по-своему. Пустила воду и села на борт ванны, опустив плечи и радуясь, что на глазах ни грамма туши - не растечется. С нового коврика, купленного мной недавно взамен старого, истоптанного, смотрел на меня совёнок и подмигивал. Хорошо, мол, всё будет, не отчаивайся. Я поморгала, вздохнула глубоко и поднялась. Вымыла руки с мылом, умыла лицо и вновь наклонилась к птичке:
          - Сам смотри с ветки не свались.
        Когда я вернулась в кухню, Глеб уже заваривал чай.
        - Ничего что я тут хозяйничаю?
        - Хозяйничай, - обреченно махнула я рукой и села на стул. Глеб накрыл чайник полотенцем, достал из шкафа три чашки с блюдцами, расставил посуду на столе и повернулся ко мне:
        - А лимон есть?
        - Посмотри в холодильнике.
        Лимон нашелся. Он помыл его, обтер салфеткой и порезал несколько тонких долек. Одну сунул в рот, съел вместе с кожурой. Я сглотнула появившуюся как по заказу слюну и отвернулась к окну. Напрасно я его впустила.
        - Юль, у меня всё готово. Отца позовешь или мне?
        - Отец в больнице, - шепнула я.
        - Как в больнице, давно? Что с ним?
        - Инсульт.
        Глеб шагнул ко мне и коснулся моего плеча, я повернулась и уставилась на чашки, уже наполненные горячим чаем. Третья чашка сегодня была лишней. Не нужной.
        Сначала он вытирал мои слезы подушечками пальцев, а потом его руки замерли у висков, на лицо опустились губы. Меня мелко трясло от его поцелуев, в висках пульсировало. Дублировать сцену в машине в мои планы не входило, я перехватила его руки и опустила их вниз, одновременно отодвигая своё лицо.
        - Чай стынет, - в сторону произнесла я.
        Придвинулась ближе к столу, схватилась за чашку и стала рассказывать про отца. Как обнаружила его на полу, как бродила в пустом коридоре больницы. Глеб уселся рядом, не перебивал и внимательно слушал. Я передала всё что сказал главврач, одновременно поедая торт, почти не чувствуя его вкуса, машинально отламывала вилкой и направляла в рот. С куском и рассказом было покончено одновременно. Я почувствовала тошноту и попросила:
        - Уходи, пожалуйста, я устала.
        - Юль, чем я могу помочь? Может нужны какие-то лекарства?
        - Ничего не нужно. Уйди, я прошу, прямо сейчас.
        Глеб растерянно на меня посмотрел, встал. Прихватил свою чашку, определил в раковину и двинул на выход. Уже одетый, выглянув в дверной проём, попросил:
        - Обещай, что позвонишь если потребуется помощь.
        - Я позвоню, иди.
        Дурно мне становилось не на шутку. Бросилась в туалет, едва закрылась за Глебом дверь. Торт просившийся наружу сгибал пополам, сжимал внутри тугим спазмом. Рвало меня недолго, но впечатляюще. Впрочем, уже через пять минут чистила зубы, с упреком глядя на отражение: идиотка, кто ест торты на голодный желудок?
        Поставила на телефоне будильник и отыскала в аптечке снотворное, выпила сразу пару таблеток. В дверь постучали. «Я же просила!» - простонала я, решив, что вернулся Глеб. Оказалось - курьер. Дверь открыла не сразу, раздумывая стоит ли в принципе её открывать, памятуя визит предыдущего курьера.
        Этот не таил никакой опасности. Всего лишь корзина цветов от Артемия.
        «Сёма прав, я действительно болван. Болван, привыкший всё контролировать. Прости.
        Р.S. Прошу, подумай над моим предложением. Я буду ждать до 17 - 00 завтрашнего дня»
        Снотворное подействовало не сразу, я задернула шторы и долго вертелась юлой. Натиск роившихся мыслей, никак не желал из захламленного чердака превращаться в идеально упакованный багаж. Сон принял меня в свои объятья неожиданно и внезапно. Когда я вновь открыла глаза, часы показывали без четверти шесть. Произвела нехитрые подсчеты, выяснив; спала почти четырнадцать часов.
        На трудовую вахту собиралась неспешно: приняла душ, позавтракала, но всё равно умудрилась заступить первая. Кивнула сонному охраннику на входе и бодро прошествовала в свой кабинет. Включила компьютер, проверила почту и вскоре наметила план на ближайшую неделю. Уже завтра можно приступать к реанимации кабинета Артемия. Сегодня ночью он улетает. Я ведь не стану его задерживать. А стала бы, если б отец был здоров? Я задумалась, почесала бровь и откинула карандаш: смысл теперь съедать себе мозг!
        Вскоре офис мерно загудел, народ прибывал, занимая рабочие места, наполняя попутно свои чашки кофе и делясь лучшими моментами ушедших праздников. Мне по части праздников делиться нечем, но Светлана Юрьевна решила иначе и вскоре возникла в пока ещё моем кабинете.
        - Привет, подруга! Давай, колись, как на бал съездила. Слово то какое, - закатила она глаза, - бал! А ты, должно быть, хренова золушка, - засмеялась Светка. Плюхнулась на диван и подмигнула: - Принц как, не оплошал? Хотела тебе ещё вчера позвонить, но не шмогла - валялась пластом. До пяти утра в клубе танцевали.
        - Не бережешь ты себя, - посетовала я в шутку и попросила: - Света, я тебе сейчас кое-что скажу, только прошу не охать. Иначе я вновь размякну, чего бы мне очень не хотелось.
        - Господи! Ты меня пугаешь. Что опять? - Я укоризненно глянула на неё, она вскинула вверх обе руки, в жесте сдаюсь: - Всё-всё, больше не буду.
        Я встала, отвернулась к окну, так мне проще давались слова, и заговорила:
        - Мой отец попал в больницу. Инсульт. Сейчас он находится в вынужденной коме, но врач даёт положительные прогнозы. К нему пока не пускают, обещают примерно через неделю. Впереди сложнейший восстановительный период… Я это к чему, - повернулась я. - Если тебе снова предложат мою должность, не вздумай отказываться. Соглашайся, не раздумывая. Прогнозов давать не хочу, но сомневаюсь, что буду успевать выполнять все обязанности.
        Подружка, за что её и люблю, уважительно отнеслась к моей просьбе и обошлась без ненужных стенаний. Брякнула непечатное слово, закусила губу, пожевала её и задала пару уточняющих вопросов касаемо отца. Вопрос с должностью, по её настоянию, оставили открытым до нового проявления начальства. Вскоре мы разошлись по своим рабочим местам, в том смысле, что Светка ушла к себе, договорившись встретиться за обедом.
        Я сделала несколько звонков, большинство из которых порадовали, расстроили лишь поставщики мебели: новые дверцы шкафа ещё задерживались в пути. Да и тут особо огорчаться не стоило, впереди полно отделочных работ, авось успеют. Дождалась одиннадцати - решила для себя звонить в это время - и набрала номер больницы.
        - Я вас помню, - заявила мне сестра на том проводе, как только поняла кто я и по какой нужде беспокою. - Я на сутках была, когда отца вашего привезли. Состояние пока без изменений, но это скорее хорошо, чем плохо. Сейчас главное избежать рецидива.
        - А такое бывает? - переполошилась я. Сестра вероятно поняла, что сболтнула лишнего и поспешила заверить:
        - Никто не застрахован, но страшиться и накручивать себя не нужно. Звоните завтра.
        Она сослалась на занятость и положила трубку, а я подумала: странные люди эти медики, сначала пугают, а потом тут же предлагают не бояться. Подавила в себе желание бросить всё и мчаться в больницу - сомневаюсь, что из поездки выйдет существенный толк - и вернулась к работе.
        Обедали втроём, уже в кафе к нам присоединилась Вика. Разговор с рабочей темы плавно съехал в трёп на личные. Как оказалось, девчонки вместе отжигали в клубе седьмого. Встреча носила спонтанный характер: Вика позвонила поздравить Светку, а та её в отместку затуманила в клуб. Девчонка, не знающая о моих бедах, смеялась, вспоминала забавные ситуации, Светка, напротив, изо всех сил старалась изменить тон беседы. Мне это совершенно не понравилось. Этак до: «в присутствии её скорбный вид и говорить только шепотом» дойдем, я повернулась к Вике и улыбнувшись поинтересовалась:
        - Это в каком клубе вы были?
        - Б пятьдесят два. Здоровский и контингент что надо, никаких торчков и малолеток.
        Я сделала вид, что меня очень занимает эта информация, выдала: «супер» и глянула на экран мобильника:
        - О-о. Ладно, девчат, я побежала, скоро ключи от объекта привезут.
        Бросать подругу не стоило, но раз уж они нашли общий язык, то вполне справятся без меня, а на перекуре Вика и вовсе более подходящая компания. На самом деле о передаче ключей речи ещё не шло. Я всё ждала, когда время переместится за отметку семнадцать, чтобы написать и условиться, что ждал Артемий мне неведомо, возможно, как раз моего звонка.
        В лифте закралась крамольная мысль: а не ревную ли я подружу и лишь поэтому сбежала? Вздор! Я дала им возможность обсудить проведённый досуг, проделав это максимально корректно. Развить свои идеи я так не успела - сигнализировал мобильник.
        «Хотелось бы знать, что это значит…» И снизу приписка: «Это от тебя послание или твоего муженька?»
        Сообщение было от Артемия, а у меня возник тот же вопрос: что это значит?
        «О чём ты?», написала я, покрываясь гусиной кожей.
        Дверцы лифта разъехались, оказаться наедине, в кабинете, становилось острой сиюминутной потребностью. По коридору почти бежала, а когда входила в кабинет, получила ответ. Вздохнула пару раз глубоко, пытаясь выровнять дыхание. Закрыла за собой плотно дверь, присела на диван и только после активировала экран.
        Фотографии загрузились мгновенно. Артемий перещелкал распечатанные снимки, лежавшие на барной стойке его кухни. Резкости не хватало, но увиденное показалось даже забавным. До горести. Это просто какой-то затяжной, нескончаемый, глупый сон! Снимков два, на обоих Глеб целовал меня. Если не знать предыстории и финала этих поцелуев, сценарий можно додумать по-своему, тем более моё лицо с этого ракурса не выглядит слишком расстроенным. Я бы даже сказала - совсем не расстроенным.
        Я зашвырнула телефон и выругалась. Мне хотелось орать, посылая всех к чертям собачьим. Артемия, Глеба, а в первую очередь этого затейника, этого злобного подрывника моей жизни, расставляющего повсюду «мины».
        Возможно я так бы и сделала, если бы не одно - НО… снимки, сделанные на нашей кухне, откровенно страшили. Я схватила ключи от машины, собрала по частям телефон с пола, не пытаясь идентифицировать причинённые ему увечья, накинула шубу и бросилась вниз к машине.
        Долбанная камера нашлась на верхнем шкафу кухни. Стараясь не впадать в панику, позвонила Пашке Каломейцеву, объяснила какой мне нужен замок и попросила приехать с инструментом. Закончив разговор скатилась по стене, заревела, вспомнила про камеру и стала вытирать слёзы, судорожно оглядываясь по сторонам.
        ГЛАВА 22
        Пашка приехал через час. Покрутился у двери, осмотрел замок и спросил:
        - На фига тебе его менять не пойму? Нормальный же замок.
        - Паш, ты поменяй, - настойчиво протянула я и соврала: - Отец ключи потерял, боюсь, как бы не вытащил кто. Красть особо нечего, но приятного, согласись, мало. Я заплачу.
        - На что мне твои деньги.
        - За замок всё равно отдам.
        - Ну, за замок возьму, - почесал он макушку. - Там чек в пакете.
        - Тебе помочь?
        - Не. Лучше чаю организуй, не успел пообедать.
        Чай я ему организовала, а ещё бутерброды с сыром и яичницу, больше потчевать нечем. Часть продуктов уже попросту требовалось выбросить из холодильника, а свежими я несколько дней не обзаводилась. Пашка оказался не избалован и яичнице очень даже обрадовался. Минул без малого час, а я имела новый замок на двери и довольного мастера в кухне, допивающего чай из огромной кружки. Я присмотрелась к нему внимательнее, но завести разговор не решилась. Если я ему покажу камеру, он сопоставит смену замка, тогда лишних разговоров и, не дай бог сплетен, не избежать. А оно мне надо? По всему выходило что нет. Я сунула ему деньги за замок и поторопила:
        - Паш, спасибо тебе большое, выручил. Ты извини, но мне ещё в офис нужно успеть до закрытия.
        - Да, конечно, идем, - поднялся он. - На Очеретина когда будем переделывать?
        - Блин, - стукнула я себя по лбу и схватила телефон. - Хорошо, что напомнил.
        «Первое: приношу извинения за столь интимные подробности моей личной жизни. Уверяю, моего участия в изготовлении этих снимков нет и быть не может. Адресовать вам такое послание мне бы и в голову не пришло. Второе: наши договорные отношения ещё в силе? Или мне лучше связаться с вашим помощником?»
        Я бегло перечитала текст и отправила. Определила в сумочку камеру и вслед за Пашкой вышла из квартиры. Ответ пришёл, когда я уже садилась в машину.
        «Мне не нравится твой официальный тон. Это значит, что твой ответ - нет?»
        «Сожалею, но - да, ответ именно таков»
        Пауза в пару минут и новое:
        «Макс будет ждать на Очеретина завтра, в десять утра. Передаст ключи и научит пользоваться сигнализацией»
        Поздравляю вас, Юлия Викторовна, вы только что потеряли одного из лучших ухажеров. Не то чтобы я всерьез расстроилась, но его внимание, так или иначе, было приятно. Своего рода терапия. Только успела об этом подумать, как пришло новое сообщение:
        «Надеюсь, пока меня не будет, ты разберешься в своей «личной жизни». Ты очень красива на этих снимках»
        «Надо же… ещё не всё потеряно», - хмыкнула я и нажала на газ.
        Шумилова встретила на парковке, садился в машину. Я приткнула свою через две и бросилась к нему, выкрикивая на ходу:
        - Петр Сергеевич, мне нужно с вами поговорить!
        Мужчина захлопнул свою дверь, а потом перегнулся к пассажирской и распахнул её мне:
        - Сядете? Или лучше выйдем, машина холодная…
        - Лучше в машине, - забралась я. Пока он включал зажигание, вытащила из сумки камеру: - Петр Сергеевич, что вы можете сказать об этой штуке?
        Шумилов взял её из моих рук, повертел и протянул, возвращая:
        - Камера, как камера, таких сейчас на китайских сайтах ведрами. Почему она вас так заинтересовала?
        - Находилась там, где ей не место. Подскажите, как она работает?
        - Да, собственно, кроме интернета особо ничего и не нужно. Устанавливаете камеру, где требуется наблюдение, прямо на телефон или планшет скачиваете специальную программу и всё. Круглосуточное видеонаблюдение готово.
        - Поправьте меня, если я ошибаюсь, - попросила я и продолжила: - Чтобы понять, куда с этой камеры уходит сигнал, одной камеры мне недостаточно, так?
        - Так.
        - Если я захочу её установить, скажем, вот в этом дворе, мне потребуется обеспечить интернетом и камеру?
        - Разумеется, - подтвердил он и снова протянул руку: - Дайте.
        Я вернула ему устройство, он откинул крышку и, к моему удивлению, вытащил из камеры сим-карту:
        - Пожалуйста, вот вам и интернет. Хороший четыре джи сигнал и всё отлично работает.
        - Надо же, до чего техника дошла. Петр Сергеевич, теперь у меня к вам просьба. Сможете установить владельца этой малышки? - кивнула я на сим-карту. Он ответил «попробуем» и убрал её в свой бумажник. - А новости по нашей девушке есть?
        - Сергеева улетела на новый год в Тайланд, не сидится этой егозе дома, и вернется только завтра.
        - Значит не она…
        - То, что она не исполнитель погрома, это определенно.
        - И не зачинщик, - горько вздохнула я. - Не теряйте на неё время, Петр Сергеевич.
        - Вам что-то известно?
        - Нет, шестое чувство, - отмахнулась я. - Просто уверена. Спасибо вам, как появятся новости, наберите меня сразу. До свидания.
        - Всего хорошего, Юлия Викторовна.
        Оказавшись в своей машине, я её запустила, но с места трогаться не спешила. Требовалось поразмыслить и сделать выводы. Кто и когда мог беспрепятственно попасть в квартиру и установить камеру? Первым на ум приходил Глеб, хоть и идея эта была поистине бредовой. Причин отравлять мне жизнь я не видела. Ни одной. Да и не в том загвоздка, просто - не верю.
        А почему я кладу все яйца в одну корзину? Может это камера никак не связана с событиями, произошедшими ранее, с этой дурацкой куклой, записками, погромом. Что если это все-таки Глеб? Здрасьте-приехали. Этак и себя подозревать начну. А что, тоже вполне себе версия: может у меня проявляется временное помутнение рассудка, сопровождаемое провалами в памяти?
          - Точно, - постучала я по рулю. - Именно сейчас у тебя временное помутнение рассудка.
        Стоп. Отец обнаружила у порога. Я была уверена - пытался позвать на помощь. Теперь же, всё выглядит иначе: квартира не заперта, а если отец смог отпереть замок, значит мог бы и распахнуть дверь… Кому он мог открывать дверь? Соседям, Глебу, наверняка, участковому… Ума не приложу кого ещё включить в этот список, слишком давно нас никто не навещал. Светка! Он мог открыть Светке!
        Я схватилась за телефон и набрала Глеба, тот отозвался почти сразу:
        - Юля, что-то случилось?
        - Привет. Разговор есть, - начала я и без всяких прелюдий спросила: - Ты нашёл свою даму?
        - Какую даму, о чём ты?
        - Ту самую, из фильма для взрослых.
        - Юль, прекрати, это была ошибка. Никакая дама мне нужна…
        - Это была Светка? - в лоб выдала я.
        - Конечно же нет! Что за глупости ты говоришь, я бы никогда…
        - Скажи мне правду, - перебила я, чеканя слова.
        - Я сказал тебе правду и тогда, и сейчас. И могу повторить - девица совершенно случайна.
        - Когда ты последний раз её набирал?
        - Первую неделю, как ты ушла, каждый день. Очень уж хотелось поблагодарить суку, сейчас уже давно не звонил, бесполезно - абонент не абонент. Юль, давай забудем, чего ты опять о ней вспомнила? Может я приеду, и мы поговорим? Прости меня, а.
        - И не подумаю. Увидимся одиннадцатого!
        Я бросила трубку и закричала. Бессвязно, звуками. Казалось, проорусь и станет легче. Благо парковка почти опустела и ничье внимание привлечь я не рисковала. А и привлекла - хрен бы с ними.
        Господи, я подозреваю самых близких людей. Я действительно сошла с ума. Мысленно я вычеркнула из своего списка и Глеба и Светку.
        К черту! Катитесь к черту со своими фотографиями, видео и записками! Ещё один выпад в мою сторону, и я иду в полицию! Сейчас меня занимает здоровье отца. Я тронулась с места, дав себе слово не думать об этом хреновом затейнике и уже через минуту нарушила данное обещание.
        Лимузин, торчащий перед загсом, блокировал заезд к парковке. Водитель сделал мне знак - минутку, я прижалась к бордюру и глянула на часы: до назначенного нам времени оставалось больше получаса. Двери загса распахнулись, высыпала толпа нарядно одетых людей, выстроились в ряд. Молодые не заставили себя долго ждать, оно и понятно - зима, чего народ морозить. Юная, хрупкая девушка в белом платье светилась счастьем. Тонкими руками, наполовину скрытыми меховой накидкой, она цепко держала рукав жениха и букет. В них летели цветочные лепестки, отклонив голову назад, девушка улыбнулась и сильнее прижалась к партнеру. «Не выпусти, милая, - шепнула я».
        Свадебная процессия покатила вслед за лимузином, алые лепестки на белом снегу казались кровью, крупными, разбрызганными каплями. Я беспрепятственно проехала к правому крылу загса и припарковалась в свободном углу. Брошенные на снег обрывки цветов вызывали жалость и сожаление. «Однажды всё проходит безвозвратно…», вспомнилось мне, но далее этой строчки дело не пошло.
        Вскоре подъехал Глеб осмотрелся, заметил меня и вышел на улицу. Я вновь глянула на часы - покидать авто еще рано, толкаться в коридорах не хотелось. Зачем ехала с запасом? Муж сунул руки в карманы пальто и направился ко мне. Муж… нужно привыкать называть его только по имени. Под ложечкой засосало, в горле едва уловимый треск, словно я ем конфету лопающую пузырьками. «Господи, только не начинай! Решение принято, прекрати себя жалеть!»
        - Привет, - открыл он пассажирскую дверь и указал глазами на кресло: - Сяду?
        - Здравствуй, - отозвалась я и едва заметно кивнула. Глеб забрался в салон, запах его одеколона проник чуть раньше: пощекотал мне ноздри и повис в воздухе.
        - Как отец?
        - Пока без изменений.
        Мы замолчали, Каждый думал о своем, хотя кто его знает может и об одном и том же. Глеб перебирал в руках свои перчатки, я полезла в сумочку проверить наличие документов. Они на месте - проверяла перед выходом. Требовалась маскировка, иллюзия спокойной, невозмутимой меня.
        - Ты паспорт взял? - нарочито бодро спросила я.
        - Мне тебя не хватает.
        Я продолжала рыться в сумочке, усиленно делая вид, что не разобрала его слов.
        - Мне тебя не хватает, - повторил он громче. - Утром, когда просыпаюсь, ночью, когда засыпаю. Вечером, возвращаясь в пустой дом…
        - Ничего, привыкнешь.
        - А я не хочу привыкать. Я отказываюсь.
        - Раньше нужно было отказываться… - запальчиво начала я, споткнулась и отвернулась к окну. К чему теперь эти распекания, упреки… Они унижают. Во мне женщину, в нём мужчину, как бы банально это не звучало. До развода уже каких-то пятнадцать минут.
        - Наверное, ты всё делаешь правильно, я уважаю твоё решение, и не имею права просить тебя…
        - Правильно, не имеешь, - перебила я и заглушила машину. Вытащила ключи из замка зажигания и позвала: - Идём, пора уже.
        - Юль, - перехватил он мою руку и попытался заглянуть в глаза: - У меня есть хоть один маленький шанс?
        - На что? Чудо, победу, жизнь?
        - Вернуть тебя. Что я должен сделать для того, чтобы мы уехали отсюда, не заходя в это здание? Скажи и я сделаю. - Рука Глеба горячая, буквально жгла ладонь. Взгляд полный решимости с таким пылом в глазах люди способны на безумства. Я освободила свою ладонь, выбралась из машины и наклонила в дверной проём голову:
        - Выходим, Глеб, нам пора.
        Процедура развода оказалась до одурения скоротечной. Никому и в голову ни пришло спрашивать нас о твердости, уверенности решения. А тем более выяснять причины. Разводимся и разводимся, никому это не интересно. Правильность заполненных заявлений, квитанции об уплате пошлины - вот что вызывало неподдельный интерес. В какой-то момент я испугалась за Глеба - слишком долго завис над бланком с ручкой в руке. Но - обошлось, влепил размашистую подпись и отвернулся. Нам бойко проставили штампы в паспорта, за свидетельством о расторжении велели заехать через неделю. Я глупо таращилась, удивляясь кратковременности процесса, девушка вскинула бровь и криво улыбнулась:
        - Всё, более не задерживаю. До свидания.
        - Спасибо, - ожила я. - До свидания.
        - Ты в офис? - поинтересовался Глеб, только мы очутились на улице. Бывший, теперь я могу звать его просто - бывший. Даже без уточнения кто именно: муж, друг, приятель. Бывшие они и в Африке бывшие. Это этап, стадия. Только приходим мы к данным статусам с различными потерями. Хотя, говорят, пройдет время, и потери становятся приобретениями. Врут, вероятно.
        - Да.
        - Ты довольна? Не хочешь отметить знаменательное событие? - вопрос прозвучал несколько саркастически. - Приглашаю в кафе, отметить с кофе и пирожным.
        - Спасибо, но не сейчас. Возможно, пройдет время, и мы ещё станем друзьями.
        - Чушь, - заявил он и удивился: - Ты всерьёз в это веришь?
        - Так бывает, - пожала я плечами. - Ладно, мне пора.
        Скомкано простились и я уехала.
        До позднего вечера болталась на объекте, опасаясь выпустить из вида ключи. Дело, к слову сказать, спорилось, полагаю к середине следующей недели закончим и, хотя бы тут, я смогу вздохнуть спокойно. Какой-никакой, а груз таки с плеч. Домой возвращалась через торговый центр, бесцельно болталась по магазинам почти до закрытия, уяснив для себя - покупки меня не вдохновляют. Делать вид, что жизнь идет своим чередом довольно муторно и утомительно. Я заглянула в «АлкоШоп», приобрела бутылку сухого - «абсолютно шедеврального» со слов консультанта - и покатила домой.
        Ни вину, ни парням из Камеди вселить в меня хоть капельку оптимизма не удалось. Я уселась на пол с бокалом в руке и попробовала покопаться в себе, чтобы разобраться что конкретно меня гнетет. Некая мысль, едва уловимая и не дающая покоя. Печально усмехнулась - одиночество твоя мысль, обычные страхи всех женщин.
        - Ты сегодня развелась с мужем, - напомнила я себе, задрав к потолку голову.
        В этот момент я и вспомнила идею, являвшуюся мне ранее, ещё перед новым годом, и теперь не казавшуюся такой уж и нелепой. А что если конечная цель моего недоброжелателя - моё полное и абсолютное одиночество? Очень похоже на правду. Я одна на полу пустой квартиры, истребляю вино в гордом одиночестве. Как будто от меня планомерно отсекают близких людей…
        Я вздрогнула и прошептала себе: тсс… Это всего лишь телефон.
        Глеб. Не раздумывая беру трубку - услышать голос человека, более того родного на протяжении многих лет, мне сейчас абсолютно не помешает.
        - Да. Я слушаю.
        - Не спишь?
        - Нет.
        - Уделишь пару минут?
        - Пожалуй, - отозвалась я и переместилась на диван, успев понять, что начинаю пьянеть.
        - Знаешь, что мы сделаем? - задал он вопрос и, не дав мне уточнить, продолжил: - Ты переедешь в дом, я пока поживу в отеле, а там посмотрим, возможно, сниму квартиру. Если захочешь его продать - продавай, тут полностью на твоё усмотрение. Жить в нём один, я всё равно не стану. Тем более, ты больше чем я хотела его иметь, значит он твой по праву. - Я попробовала воспротивиться, на что он нашёл довольно весомый аргумент: - Не спеши отказываться, подумай. Скоро отца выпишут из больницы, ему потребуется покой и свежий воздух, да и в доме вам будет гораздо комфортнее.
        - Хорошо, я подумаю, - пообещала я и простилась: - Спокойной ночи.
        - Приятных снов.
        Этот звонок немного сбил тоскливые мысли об одиночестве. Я встала, сделала глоток из бокала и принялась бродить по квартире, всюду зажигая свет, в погоне избавиться от них окончательно. В последнюю очередь заглянула в комнату отца, щелкнула выключателем и устыдилась. Разбросанные мной бумаги так и лежали на кровати неопрятной кучей. «Завтра же, прямо с самого утра, наведу уборку во всей квартире и вправду начну новую жизнь», поклялась я себе. С уборки. Почему бы и нет?
        Села на край матраца и решила не дожидаться завтра. Зачем мы его всё время ждем?
        - Да здравствует сегодня! - продекламировала я и запустила обе руки в бумажную кучу.
        Выцветшие чеки я откидывала прямо на пол, открытки складировала стопкой. Инструкции по применению избирательно оставлялись, либо летели вслед за чеками, выгоревшие квитанции многолетней давности тоже поджидала неутешительная участь. Я так увлеклась уборкой, что казалось остановлюсь только ближе к утру, на финише, пока на глаза не попался конверт. Конверт был сунут между страниц толстенной книжки по эксплуатации телевизора. Скорее всего, я бы и не нашла его, сразу выбросив талмуд, но мне показалось забавным наличие книги на телевизор, который давно отслужил своим хозяевам. Я провела пальцем, проехавшись по ребрам страниц, тогда его и обнаружила. Замерла и зачарованно на него уставилась.
        Чужие письма читать нельзя, я в курсе установленных норм и правил. Но кое-что подсказывало мне: плевать на правила - читай.
        ГЛАВА 23
        «Удивлен? Знаю - удивлен. А это снова я. Только теперь я выросла и повзрослела. Ты даже не подозреваешь насколько. Впрочем, тебя это никогда не интересовало.
        Тебе ведь ПО-ФИ-ГУ. У тебя есть одна дочь и второй не надо.
        Я так радовалась, когда твоя жена умерла, (да-да, но это так) я верила: вот-вот, сейчас, мы, наконец, сможем познакомиться и стать семьей. Хоть каким-то подобием семьи. Да, я повторяюсь, я ведь тебе писала об этом. И не ври, что не получал то письмо.
        Я так стремилась быть не хуже, чем твоя Юля. Твоя вылизанная, чистая Юля. Чтобы «детдомовский крысёныш» исчез, испарился, пропал. Чтобы никто и никогда не смел мне так говорить! Глупыха.
        Теперь я другая. И знаешь - что? Мне больше не нужен отец. Подавись. Трус. Жалкий, ничтожный трус!!! Мне очень жаль тебя… очень, поверь. И твою драгоценную дочурку тоже. Ха-Ха!
        Засим я прощаюсь, но не могу обещать, что мы никогда не увидимся. На том свете уж точно встретимся.
        Р.S. Надеюсь, для тебя там приготовили самый жаркий котел.»
        К концу чтения меня бил озноб, а руки тряслись как в лихорадке. Я еще раз пробежалась по тексту, вычленяя пиковые места. Это обращение дочери… И адресовалось оно моему отцу? Полная хрень. Может ошибка? Путаница?
        Это что получается: у моего отца была дочь, о существовании которой я даже не подозревала? Почему была, кстати? Есть. Письмо относительно свежее. Трясущимися руками ещё раз повертела конверт - именно тот, который я сама нашла в почтовом ящике. Ни обратного адреса, ни почтового штампа. Похоже, конверт сунули непосредственно в наш ящик, указав лишь получателя. Я попыталась припомнить, когда это было… выходило осенью. Этой осенью. Примерно в это же время я и обнаружила на пороге ту чертову куклу…
        Перерыла тумбу, шкаф, всю спальню - безрезультатно. Никаких писем больше не нашла, хотя из данного сделала вывод: они имелись. Тогда я схватила открытки. Несколько от армейского товарища отца, пять от подруг матери и пара от тётки.
        Моя двоюродная тётка по отцу Валентина. Последние воспоминания о ней с похорон мамы, но там я смутно кого помню, да и она не осталась с ночевкой, сразу уехала. До этого помню, как она гостила у нас пару дней, мне было лет одиннадцать. Почему мы никогда не навещали её? Раньше мне никогда не приходило в голову об этом задумываться… Странные у нас родственные отношения. Я просто знала, что она есть, проживает на исторической родине отца: небольшой рабочий городок примерно в ста двадцати километрах. И всё, пожалуй.
        Если у отца до нас была другая семья, наверняка, ей что-то известно. Адрес имелся на открытке, в записной книжке отца, по старинке, нашелся телефон, напротив которого значилось - Валя. Дождаться бы теперь утра.
        К утру поняла: звонить не буду - поеду. Спала чутко, просыпалась несколько раз и не смотря на беспокойную ночь, проснулась как на работу, ранним утром. Сердце гулко отстукивало, словно и не выходило из состояния ночного возбуждения, ажиотажа, вызванного письмом. Я сгоняла в душ, пытаясь сбить нервоз, сварила в турке кофе и полезла в интернет смотреть карту дорог. Нужный маршрут не представлял никакой сложности, через полтора-два часа буду на месте. Позвонила в больницу (новостей для меня не было) собралась, тепло оделась и вышла из дома.
        Добралась за два с половиной, потому как долго петляла по незнакомому городку, пока нашла нужный переулок. Тёткин дом, если она по-прежнему живет там, находился в частном секторе. Новые многоэтажки уже значительно вторглись в этот самый сектор. Я глянула на часы: десять тридцать, вполне подходяще для визитов, и направилась к ограде. Калитка оказалась прикрыта, но не заперта, без труда преодолела её и постучала в дверь. Прислушалась - тишина. Я переместилась к окну и теперь уже стучала в стекло.
        В доме наметилось движение, сквозь замерзшее стекло скользнула тень, а вскоре отворилась и дверь. Тетка выскочила в одном домашнем платье, на ногах шерстяные носки. Постарела, чуть расплылась вширь, как мне показалось, но тут с уверенностью не скажу, на похоронах я её не особо разглядывала. Я издала вздох облегчения и улыбнулась ей:
        - Здравствуйте.
        - Бог ты мой! - воскликнула она и всплеснула руками. - Юля! Откуда ты здесь? Господи, это же надо! Да ты проходи - проходи.
        Она посторонилась, пропуская меня в дом, вошла следом вертясь вокруг меня и кудахтав подобно наседке. Я разделась где она указала и обняла её. Заранее никак объятий не задумывала, случился сиюминутный порыв. Тело тетки оказалось мягким, пахнущим уютом и пирогами. Ими и угощала меня, спустя десять минут.
        - Ты ешь - ешь, - приговаривала она, подвигая пироги ближе. - На меня не заглядывай, я даве ела.
        Я пила чай и осматривала комнату: вполне современно, но не без провинциального колорита. Занавески короткие, стол, застеленный клеенкой, и деревянные стулья, оставшиеся с советских времен, но вполне добротные. Огромная плаза на стене, на полу пестрый ковер и повсюду цветы в разномастных горшках. Много цветов.
        - Поверить не могу! - вновь воскликнула она и переполошилась: - А не случилось чего? Отец то как, здоров ли?
        - Отец в больнице - инсульт. Врачи обещают самую скорейшую поправку, - не стала я её пугать комой. С трудом дождалась, когда она наохается, ответила на десяток вопросов и придвинулась к ней ближе: - теть Валь, скажите, а у моего отца до нас с мамой была семья? Мне очень знать нужно.
        - Да ты что, милая, какая семья? Отец с матерью, вся его семья и были. А братец его старший ещё на Афганке погиб.
        - Но дочь у него же есть, так?
        - Эко! - прижала она руку к груди, раскраснелась и заволновалась: - Это кто тебе сказанул, ведь не отец же?
          - Письмо нашла от неё, ему адресованное.
        Она сложила теперь обе на груди руки и покачала головой, поджав подбородок. Посмотрела на меня, прицениваясь - говорить ли? - и печально вздохнула:
        - Выходит не уберег Виктор свою тайну, а уж как старался. Он даже через это дело меня от вас отвадил. Боялся всё, что сболтну лишнего. Я ж не глупая, видела о чём печётся, а навязываться тоже не станешь. Так постепенно и разъехались пути-дороженьки, только на похоронах и видимся. Да я не в обиде, у всех свои заботы.
        - Расскажите мне про неё, - попросила я, боясь, что она отдаляется от интересующей меня темы. - Теперь уже нет смысла держать в тайне.
        - Девчонка и вправду его, то уж я наверняка знаю. Это остальные не знали от кого Тамарка нагуляла, таилась она, а меня как сестру Витькину душила своей любовью. Любовью к Вите. Сколько я этих разговоров вытерпела, ой! Сколько фантазий наслушалась - страсть!
        Говорила она эмоционально, помогая себе жестами и кивками головы, демонстрируя тем размеры своей печали. Затем досадливо махнула рукой и подлила мне чай.
        - Ты пей чай, пей, рассказ выйдет долгий. Тамарка в соседках у меня жила, через три дома. В одном классе с отцом твоим училась. Ох уж и побегала она за ним, да всё крадучись, словно шпион, исподтишка. Робкая она. Он даже не замечал её, то мы, девчонками, потешались над ней. После школы твой отец в город ваш подался, образование получать, там и осел, а Тамарка она плохонько училась, да и родители не отпускали её, обидит ещё кто боялись. На этом бы история и закончилась, да случилось отцу твоему в командировку сюда приехать. Комбинат наш тогда Витькины хозяева под себя подмяли, вот отца твоего сюда и направили. Вроде как знакомо ему тут всё. Не одного, разумеется, несколько человек их прибыло. Новое оборудование на линию запустили, они налаживали, а он вроде как контролировал. Бабка твоя с дедом уже на тот момент померли, рано господь прибрал, - тут она перекрестилась, прошептала «покойтесь с миром» и продолжила: - Квартиру родительскую он ещё до приезда продал, мать моя к нам его жить и пригласила. Им гостиницу предоставили, а там в те годы разруха. Мужику то уход нужен: с работы прийти горячего,
домашнего поесть, где состирнуть, ну и прочее. С месяц он где-то у нас обитал, а по выходным домой ездил. Тебе в то время годик был, мать твоя за тобой в декрете была.
        Она маетно вздохнула, горько, и неожиданно соскочила со стула. Бросила мне «обожди» и юркнула в кухню.
        Услышав о своем параллельном существовании в этой истории, она стала мне нравиться ещё меньше. Особенно понимая, куда эта самая история ведет. Я была уверена, что наличие у отца дочери не имеет никакого отношения к нам с матерью, в том плане, что нас в этот период ещё не существовало в его жизни. Раскраснелась, сомневаюсь, что от выпитого чая, хотя и от него наверняка тоже, и замахала кистями рук, вентилируя на себя прохладный воздух. Валентина вернулась и объяснила свой побег:
        - Бульон у меня там. Выключила покамест. Так вот, Томка одинокая была, хотя уже за тридцать с гаком перевалило, углядела Виктора и давай бегать. Но это я опосля уже выводы сделала, а поначалу думала, так, по-соседски шастает. Мы тогда «Просто Марию» все смотрели, она каждый вечер у нас, зачастила. Сериал посмотрим, в картишки перекинемся. Томка взглядом его буравит, да в рот ему заглядывает на каждый вздох, на каждую шуточку его реагирует… Заболтала я тебя, к чему тебе все эти подробности.
        - Я слушаю - слушаю, вы, теть Валя, рассказывайте, - поторопила я. Убрала руки под стол и зажала между своих ног - тряслись предательски. Тётка повозила ладонью по клеенке, разгладила и без того ровную поверхность и продолжила:
        - На комбинате у Виктора стычка случилась с прежним директором. Тот вроде орал, что комбинат незаконно захватили. Витя ему ответил грубо, да послал с недовольством по адресу, дескать, в другом месте жалуйся. Подробности я не шибко знаю. В общем, нанял тот директор каких-то бандюганов, те нашего Витю отколошматили. Сильно поколотили. Домой полз. Времена лихие шли - бардак, бандит на бандите. Там потом народу, конечно, понаехало от Витькиного начальства… ладно, к делу это отношения не имеет. Томка она медсестрой в больнице работала, в училище нашем выучилась, после этого и вовсе чуть ли не поселилась. Придет с суток и сразу к нам. За Виктором всё ухаживала. Примочки делала, ребра потуже мотала. Два ребра у него сломаны были, а домой не ехал - вас пугать не хотел. Мать твою, конечно, ты не понимала ещё ничего. Чёрт его знает, как у них там случилось, думаю, пожалел он её… - вздохнула она и помяла свои ладони. - Виктор не долечившись однажды домой подорвался, как в одно место ужаленный. Синяки ещё даже не все сошли, я тогда и не поняла ничего. Но уехал и уехал, бог с ним, ничем вроде не обидели. Через
несколько месяцев у Томки пузо выросло, а потом и вовсе пришла ко мне и шёпотом адрес Витькин выспрашивает. В руку мне впилась клещом, глаза блестят, ну я и скумекала что к чему. Адрес ей, понятно дело, не дала, а сама на выходной до Виктора поехала: так, мол, и так. Тот открещиваться давай - не моё. Ни при чем я. Она, дескать, баба взрослая, сама себе хозяйка. И адрес давать строго-настрого не велел. Я и не давала. Томка письма ему строчила, а я будто передавала их, а сама печку ими топила. Родила она выходит девочку. Я ей - радуйся, это сколько счастья тебе и радости перепало, могло ведь и стороной в жизни обойти, материнство то. Она вроде радовалась, но письма исправно строчила. Работала, девчонку поднимала потихоньку, а потом я замечать стала: ветру ей в голову надуло. Околесицу несёт всякую. И с каждым годом всё хуже и хуже. То стол накроет Виктора, дескать, ждёт, то заявит, что звонил, замуж звал. Дальше он и вовсе у неё покурить вышел. Откуда что брала, - развела тётка руки, - Виктор отродясь не курил. А потом эта трагедия случилась. Как гром… Господи, да ты побелела вся! Приляг на диван вон.
        - Нет-нет, я в норме, - заверила я. Валентина не сдавалась и со словами: «тут будет удобнее» усадила меня на диван. Сама направилась к серванту, открыла снизу глухую дверцу, альбом вытащила. Толстый, с твердой обложкой. Села рядом, альбом на подлокотник приткнула.
        - Карточку сейчас найду. - Пролистала несколько страниц, нашла, мне тянет: - Вот она, Тамарка.
        Фотография оказалась не вклеена, отдельно лежащая, на ней самая обычная женщина. Высокая, худая, светлые волосы на фото выглядели невыразительно - пегими. Абсолютно никакой в ней изюминки. Глаза красивые, пожалуй. Я поднесла фото ближе и убедилась: зелёные, с крапинкой. Юбка ниже колена, сверху кофточка с пуговицами впереди - застегнута каждая до шеи. Плечи опущены, стоит в позе «футболиста»: пальцами одной руки, обхватила пальцы другой, держит их впереди себя. Взгляд устремленный за фотографа, казалось, видит далеко за пределами горизонта.
        - Что за трагедия? - вернула я фото и мягко попросила: - Рассказывайте, это мне душно просто немного.
        Она взяла из моих рук снимок и поерзала немного, плотнее пристраивая пятую точку в угол дивана. Вытянула руку с изображением Тамары, сдвинула брови, насупилась:
        - Видеть совсем плохо стала, старею. Дуры мы бабы. Сами по себе дуры, а у Томки это ещё и наследственное. По женской линии у них всю дорогу какие-то отклонения промелькивали, - покрутила она рукой, показывая эти самые отклонения, и заложила фотографию между страниц альбома. - Как у неё в голове бедовой эта мысль появилась даже и не вспомню… вот ведь, свой семьей занята была. Проглядела момент. Она меня совсем тяготить стала, избегала её, чего уж греха таить, - вздохнула она шумно и перекрестилась. - Дочка Томкина и нашла её, из школы прибежала, а та - висит. Холодная уже. А дочка совсем дитя ещё, первый класс заканчивала. Визг сто-о-я-я-л, говорят… у соседей чуть окна не повылетали.
        Я почувствовала головокружение, следом подступила и тошнота. Борясь со спазмом, зажала ладонью рот, задержала дыхание и соскочила с дивана. Бросилась на поиски туалета, хаотично мечась из угла в угол, засомневалась о его наличии в доме и уже чуть не выскочила на улицу, Валентина буквально с порога вернула меня назад и утянула по коридору направо. Распахнула первую дверь, за которой и оказался туалет, совмещенный с ванной. Я влетела пулей в помещение и склонилась над унитазом.
        Тётке хватило ума и деликатности прикрыть дверь и оставить меня наедине. Освободив желудок, я пару раз спустила воду и уселась на плиточный пол. Умыться и выйти из комнаты попросту не было сил. Девочка с воздушным шаром в руке, упрямо закрывающим ей лицо, стояла посреди огромной комнаты и никак не желала покидать моё воображение. Она напрочь пригвоздила меня к полу. Взрослые, глупые эгоистичные взрослые. Что же вы делаете? Мне было до горечи стыдно за отца перед этой неведомой девочкой, я придвинула к себе колени и беззвучно заплакала.
        Когда я появилась на кухне, Валентина трясла над стопкой пузырек, шепотом отсчитывая капли. Закончила с подсчетом и опрокинула содержимое. Повернулась, определить стопку в мойку, заметила меня и схватилась за сердце:
        - Ох и напугала ты меня, Юлька.
        - Поджелудочная вероятно шалит, надо к врачу записаться.
        - Поджелудочная, - повторила она, словно примеривая это слово. - То я не вижу, что глаза на мокром месте. Дура старая, наболтала страшилок. Ты приляг пойди, может и приспишь немного, отойдешь душой.
        Ей почему-то казалось, что меня непременно нужно вести. Она шагнула ко мне и поддерживая под локоть повела обратно в комнату. Словно я терялась в прострации или ослепла, а возможно настолько чахла и беспомощна, что непременно рухну на покосившихся ногах без её заботы. Я перехватила её руку и теперь уже сама вела тётку под руку:
        - Всё хорошо. Давайте посидим немного, и я поеду. Мне ещё к отцу в больницу заскочить нужно. А что рассказали не переживайте, даже к лучшему, - успокоила я. Мы с ней снова уселись на диван, на расстоянии, но повернувшись друг к другу. - Получается у меня сестра есть. Это какой она мне приходится?
        - Сводная выходит, - задумчиво обронила Валентина и сразу поправилась: - Тьфу ты! Не то болтаю, единокровная получается.
        - А что с ней стало, где мне её искать?
        - Так одна она, как перст одна осталась, в детский дом забрали.
        - Сейчас она уже взрослая, дом ведь должна была унаследовать.
        - Она и унаследовала, обязательно. Приезжала, жила тут несколько месяцев, давно уж, лет шесть что ли назад, а то и больше. К себе никого не подпускала, и сама людей стороной обходила, а потом уехала куда-то за лучшей жизнью видать. И сколько раз к ней подступиться хотела, - протянула Валентина и махнула рукой, как отрезала: - Ни в какую.
        - А имя, имя у девушки какое? - нетерпеливо спросила я. Тетка подскочила, колыхнув под собой диван, и затрясла ладонью:
        - Так Вика, в честь отца твоего и назвала её Тамарка. Виктор - Виктория, то бишь.
        ГЛАВА 24
        Я высидела сколько позволяли приличия, для того, чтобы мой отъезд не выглядел побегом. Убедительно попросила тётку навещать нас в любое время и выскочила из дома, почувствовав что-то вроде облегчения. Валентина вышла меня провожать, едва прикрывшись шалью, я чмокнула её в щеку и заставила вернуться в дом: одета едва, да и не люблю я долгих прощаний.
        Забралась в холодный салон, завела машину и осознала: никакой легкости нет и в помине, даже намека на оную. Тревога нарастала, сбивая мысли в хаотичные обрывки, отдельные бессвязные куски. Привела в активность дворники, они заскрипели, сметая со стекла снежинки, а я задумалась, пытаясь воссоздать картину в целом. Картину происходящего вокруг меня. Первым шагом стал звонок Глебу.
        - Она была в парике? - спросила сразу.
        - Кто? - переспросил он и выругался: - Чёрт! Юлька, ты опять за свое! Только не начинай, я прошу…
        - Я не собираюсь читать тебе нотаций! Просто спросила «она была в парике», это такой сложный вопрос?
        - Я не знаю, Юль, честно, - в голосе усталость. - По виду вполне себе волосы.
        - Ты не в состоянии отличить парик от настоящих волос? - начинаю я нервничать.
        - Да на кой хрен мне сдались её волосы! - выпалил он, опомнился и завалил меня вопросами: - Что там, черт возьми, у тебя происходит? Парики, волосы, что за шпионские страсти? Ты где?
        - Ничего не происходит, ладно, мне пора.
        - Юля - Юль, - испугался он, что я нажму отбой. - Ты так и не ответила где ты.
        - Я на родине отца, навещала тётку.
        - У тебя всё в порядке, может за тобой приехать?
        - Глеб, не болтай ерунды, я прекрасно доеду сама. Пока, - попрощалась я, нажала отбой и плавно тронулась.
        Скорость не набирала, боялась пропустить дом. Отсчитала три, проехала ещё чуть и поняла - не тот. И по чётной стороне не нашлось нужного. Я проехала несколько метров вперед и развернулась. Миновала тёткин дом и снова отсчитала три. Остановилась, вышла из машины, осмотрелась и пожалела, что не уточнила у Валентины. Возвращаться не хотелось - вопросов не избежать. Уже начала убеждать себя, что этот дом мне абсолютно не нужен и тогда обратила внимание на проулок. Небольшой, совсем близко от тёткиных владений. Может «через три дома» это - образная фраза?
        Очутившись в тупиковом проулке, поняла: фраза не образная, действительно через три, только буквой г. Два - если отсчитывать с этого ряда, а с примыкающей улицы дом стоял вторым и крайним. Определила его сразу, трудно обознаться, дом единственный выглядел нежилым. Заброшенные дома, как одинокие люди, и те, и другие - зрелище печальное. От него веяло пустотой и запустением. Обивка из досок почернела от осадков, местами наверняка и прогнила. Машину оставила в конце тупика, за ним начиналась лесополоса поредевшая, с обратной стороны теснённая высотками. Границы примыкающего участка обозначены едва живым штакетником, выглядывающим из сугроба. Подошла ближе и уставилась на окна: голубая краска на наличниках отшелушилась, оставив кое-где тусклые следы своего пребывания, стекла давно не мыты, мутные, особо ничего не разглядишь. На деревянных рамах налип снег, да и около дома его намело по колено, как минимум.
        Я подумывала уехать, когда заметила узоры на крайнем окне: самое дальнее стекло частично покрыто изморозью. С печной трубы свешивалась снежная «шапочка». Если я хоть что-то понимаю в физике, то для создания таких узоров, нужна мало-мальски плюсовая температура в доме и худые, либо неправильно установленные рамы. Никакого дыма из трубы не наблюдалось, как и признаков того, что дом ближайшее время топили. Хотя и тут до конца не уверена, может, я просто в этом не смыслю. Я подошла плотнее к снежному валу, наваленному грейдером, и прогулялась вдоль него. У соседних домов проход заботливо расчищен, от этого валун прерывался, здесь же он шел плотной стеной, доходящей мне почти по пояс. Я забралась на снежную кучу, провалиться совершенно не опасалась - валун тверд, как крепостные стены.
        Я на секунду зажмурилась и вновь открыла глаза, уставившись на ослепительно-белый снежный покров: в полуметре от того места где я стояла, совершенно отчетливо читалась тропа. Не хоженая-перехоженная, а совсем не широкая, про такие говорят «ослиная». Снег притоптан, по нему явно проходились не раз и возможно даже не один человек. Я направилась туда и осторожно ступила: покров чуть проваливался подо мной. Шла, стараясь ступать в твердые места.
        Тропинка заканчивалась у двери, большей напоминающей ворота, за ними, похоже, крытый двор. Металлическая накладка, в петли висит огромный, ржавый замок. Я потянула руку к замку, он на удивление открылся - дужка оказалась просто сунута в паз. Сам дом наверняка заперт, а тут решили не заморачиваться, скорее всего, красть во дворе абсолютно нечего.
        Свет внутрь двора попадал сквозь щели в досках, но я немного постояла у ворот, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. Ворота прикрыла сразу, беспокоясь, что кто-нибудь любопытный обратит внимание и тогда мне придется оправдывать свой интерес. Через пять минут я была уже в сенях, тут источником света служило маленькое боковое окно, почти под потолком. Один из углов сеней завален хламом: старое металлическое ведро, алюминиевые, местами почерневшие кастрюли, в другом стопкой свалены толстенные тома. Я потянула обитую дерматином дверь - поддалась. Бешено застучавшее сердце заставило вернуть её в обратное положение. Меня здесь ждали.
        Эта мысль обескуражила, лишила уверенности. Я замерла, прислонилась к двери и прислушалась, однако кроме шума в собственных ушах, больше похожего на беспокойное отстукивание маятника, ничего не услышала. Не к месту вспомнились ужастики, смотренные во времена юности. Сейчас по законам жанра с наружной стороны припрут ворота, а я окажусь в ловушке…
          - Ой, всё! - воскликнула я вслух и попыталась образумиться: - Прекрати себя пугать, либо выметайся отсюда!
        Вновь распахнула дверь и вошла. Выдохнула в пространство - дышалось с паром, но мне показалось в доме минус не такой отчаянный, теплее чем в сенях. Передняя соседствовала с кухней, оба пространства являли единой целое, лишь частично разграничивались печью. Шагнула к печи и прислонила руку - холодная. Некогда беленые стены посерели, местами обтрескались. Старенький «Зил» отключен, шнур лежит на нём же, сверху. За холодильником стол и пару табуретов, за печь заглядывать не стала, прошла дальше, в комнату.
        Первое что бросилось в глаза - трюмо, зеркало которого завешано льняной тряпицей. Раньше она служила скатертью, сейчас больше напомнила половую тряпку. Комната оказалась просторной, с минимальным набором мебели, от этого смотрелась ещё больше, ещё не уютнее.
        Всего комнат две. Проём в стене, без двери, вел из большой комнаты в спальню. Там стояла тахта, письменный стол, шкаф. На железной кровати с панцирной сеткой скручен матрас, прикрыт покрывалом. На доступных взгляду поверхностях ничего кроме пыли, никаких личных вещей, забытых безделушек. Я засомневалась имею ли право лазить по шкафам и чужим ящикам, да и в дом меня никто не приглашал, кстати. Вернулась в большую комнату и обнаружила источник тепла: масляный радиатор из пяти ребер воткнут в розетку, снизу горит красный огонек. Стоит совсем рядом с заинтересовавшим меня окном. Вот откуда эта изморозь на стекле. Уверенность, что меня тут ждали окрепла. Я поднесла стул ближе к радиатору, протерла его перчаткой и уселась, подвинув ноги ближе к теплу. Не скажу, что мне стало комфортнее, но руки улавливали легкий приток теплого воздуха.
        Меня не заставили долго ждать, чего-то подобного я внутренне и ожидала, упрямо твердя себе: я не боюсь. Часы мобильника отсчитали четыре минуты до того, как открылась дверь. Она встала в проеме комнаты, оперлась плечом в косяк и с вызовом уставилась мне в глаза. На ней костюм; куртка и брюки, из тех что носят горнолыжники. Шапку она сняла и сунула в карман, волосы собраны в неизменный хвост на макушке. С минуту мы пялились друг на друга не мигая. Я не удивлена вошедшей, чего-то подобного и ожидала, удивилась лишь переменам, произошедшим с ней. Во взгляде, в вызывающем выражении лица, слегка кривящимся губам. Отнюдь не серая мышка - дерзкий, любопытный крыс скорее. Она втянула ноздри, кончик носа сделался ещё острее, подтверждая схожесть с грызуном.
        - Всё успела рассмотреть, или я дала тебе слишком мало времени? - заговорила она первой. - Надеюсь успела насладиться? Самое интересное тут.
        Вика показала пальцем на спальню, стянула с себя перчатки и прошла в спальню. В волнении я кусала нижнюю губу, а спохватилась почувствовав, что делаю себе больно. Со скрипом открылась створка шкафа, вскоре девушка вернулась, держа в руках стопку писем, перевязанных толстой, шерстяной ниткой. Бросила их на стол, отошла туда где стояла ранее и вновь подперла косяк. Отрезает мне выход?
        - Это письма моей матери, адресата знаешь. Читай, - предложила она. Прозвучало почти приказом. - Может быть тогда узнаешь, что такое любовь.
        - Ты заблуждаешься. Это не любовь, это безумие. - Мой голос спокоен и не дрожит, отмечаю я. Вике не нравится моя фраза или мое спокойствие, а может всё в совокупности. Она дергает губой и упрямо повторяет:
        - Читай.
        - Я не читаю чужих писем.
        - Ай-яй, нехорошо врать. Разве тебя, такую правильную, этому в детстве не учили? Как минимум одно чужое письмо ты прочла, раз прикатила сюда. Батя твой не мог рассказать, выходит ты нашла письмо. Читай, я сказала.
        - На что ты надеешься? Я прочту, пойму тебя, прощу и мы сольемся в объятьях? Или ты рассчитываешь, что я возненавижу отца, стану посыпать себе голову пеплом, не забывая биться ей всякий раз о стену? Мы не о том говорим…
        - Здесь я решаю, о чем мы говорим! Я! - взвизгнула она, скатываясь в истерику. Впрочем, тут же взяла себя в руки и мерзко улыбнулась: - Неужели ты ещё не поняла - ты уже давно ничего не решаешь?
        - Глупая. Ты глупая, запутавшаяся девчонка. Вообразила, что твои грязные игры что-то решают? А ты не задумывалась, что тебе придется отвечать за содеянное?
        - Свою муру про совесть задвигай в другом месте. И не вам с папашей меня судить.
        - Я поняла, разговор бесполезен. И знаешь, что интересно? - встала я со стула, намереваясь договорить и уйти, потому как поняла: напрасно трачу время. - При других обстоятельствах, я была бы счастлива иметь сестру. Младшую, старшую, родную, не родную, любую. Я могла бы разделить с тобой твоё горе, постараться тебя утешить, могла. Но не теперь… слишком много всего стоит между нами. Мне тебя жаль, ты очень неразумно тратишь свою жизнь. Меня не интересуют эти письма, я пришла сказать тебе: катись из моей жизни, вместе с записками и угрозами! Не смей топтаться в ней, слышишь, не смей! - последнюю фразу я шипела, подобно гусыне, но мне было наплевать насколько глупо я смотрюсь. Она делала вид, что ей пофиг чего я там горожу, тем не менее, лицо её запылало, а губы стянулись в тонкую нить. Я сделала несколько шагов к выходу, поравнялась с ней и предупредила в лицо: - Если ещё раз вмешаешься в мою жизнь, тебе не поздоровится. Как минимум, я обращусь в полицию. Уяснила?
        Ответ мне не требовался, я заспешила к выходу, допустив тем ошибку. Самую главную - оставила её за спиной. Раздался треск, но я не успела ничего предпринять: ни повернуть головы, ни зашагать быстрее, ни даже подумать, что бы это могло значить и каков он, производитель такого звука. В следующее мгновение почувствовала удар в шею, током, не иначе, решила я. А разряды уже бились в мозгах, отдавали в тело, заставляя меня дергаться, как в конвульсиях. Резкая, ужасающая боль обжигала. Электрошокер - успела сообразить я, прежде чем свалилась на пол.
        В голове нещадно гудело и тикало, пересохшее горло саднило. Я попробовала сглотнуть, поморщилась и разлепила глаза: полусижу на полу, прислонившись спиной к стене, левая рука невольно вытянута. Эта дура пристегнула меня наручником к батарее. Батареи проложены по всему периметру дома, две толстенных металлических трубы, закрепить за неё наручник не получилось бы, но она защелкнула оковы в месте их соединения. Этот переходник гораздо меньшего диаметра.
        В доме стояла тишина, Вики нигде не наблюдалось. Интересно сколько я пребывала в отключке? Судя по всему, недолго, ещё ни один мускул тела не затёк, а зад только сейчас ощутил холод пола. Я пошарила свободной рукой в карманах куртки - телефона нет. Приподнялась и села на корточки, боясь отморозить себе все женские органы.
        - Очухалась? - Вошла Вика. Я не отвечала, потому как, хотелось орать, а психов лучше не злить. То, что она псих - очевидно, тут уже и без справки разобраться можно. Сейчас гораздо интереснее отчего я так глупа. Зачем заявилась сюда, ни секунды, не подумав об опасности, рассчитывала на конструктивный диалог? Наивная идиотка, горько усмехнулась я. Неужели ещё верю в людей? Она прошла, села на стул, где я сидела ранее, и ехидно сообщила: - Машину я твою отогнала немного, а телефон пока у меня побудет. Знаешь, что я могу с тобой сделать?
        - Откуда? Даже не подозреваю.
        - Я могу оставить тебя здесь, выдернуть этот шнур из розетки, - указала она на радиатор. - Хотя от него и так никакого толка, а вернуться сюда только весной.
        - Щедро. Говорят, это самая легкая смерть.
        - А ещё я могу накинуть тебе на шею веревку, а ты будешь корчиться, пытаться вдохнуть хоть глоток этого гребанного затхлого воздуха. И тогда тебе будет не до веселья. Поверь, у меня достаточно сил, чтобы проделать такой фокус.
        - Тебя посадят. Ты не можешь всерьез рассчитывать, что останешься безнаказанной. А зона это тебе не детдом, там условия куда жестче, - заверила я. Она подскочила со стула, схватила его рукой за спинку, собираясь пульнуть им в меня, и взвизгнула:
        - Да что ты знаешь про детдом, дура! Ты даже представить не можешь, как там со мной обходились!
        Стул она так и не кинула, потрясла им и грохнула ножками об пол. Прошлась по комнате, сжимая в кулаки руки, и описала небольшой круг. Вжикнула молнией, ослабив ворот куртки, и снова опустилась на стул, свесив голову.
        Диалог, да и сама ситуация, чересчур опасны. Я решила попробовать «зайти с другой стороны». Ноги затекли и для начала я поменяла позу: отпустила вниз колени и уселась на нижнюю часть своих ног, по-прежнему спасая свою задницу от холода. Голени более устойчивы к морозу, а со стороны такая поза смотрится как покаяние. Выискала в себе самые сочувствующие ноты и начала:
        - Я представляю, что ты чувствуешь, я сама потеряла мать и вполне могу…
        - Нет-нет, - не дала она договорить, подняла голову и выпучила глаза. Взгляд маньяка, рождающий мысли о безумии. Она покачивала головой с выражением лютой злобы и присовокупила: - Ты даже половины из того представить не можешь, даже десятой доли. Знаешь, что это?
        Вика указала глазами на потолок, я подняла голову. В потолке висел крюк, назначения которого я не знала, но догадывалась, девушка тут же подтвердила мои предположения:
        - Сюда вешают детскую люльку. У меня была такая, мамина. Она и сейчас валяется где-то на чердаке. В ней качают детей, баюкают, поют им песни. Колыбельные. Мама мне тоже пела. А потом она повесилась, прямо на этом крюке. И всё из-за твоего папаши. Ты знаешь каково это, видеть её всякий раз во сне? Касаться её холодных ног… Сначала она являлась мне почти каждую ночь, я боялась закрыть глаза, потому как, снова и снова находила мать мёртвой в тех снах. Тогда я была маленькой и глупой, запуганным, одиноким зверьком. Я хотела, чтобы ты осталась одна, чтобы поняла, наконец, каково это быть брошенной и никому не нужной. Даже родной матери. Сейчас мне этого мало. Я ответила за грехи своей матери, сполна ответила. Ты будешь отвечать за своего отца.
        - Нашего отца, - поправила я. - Не забывай, нашего. Я сочувствую тебе, очень сочувствую, поверь. Слова не восполнят твою утрату, знаю, не облегчат твою боль. Не сотрут из памяти обиды и страхи. Ты просто запуталась, дезориентировалась в этой жизни, признаю, она у тебя была паршивая, не мудрено потерять нужное направление, вектор. - Слова лились из меня бессвязным потоком, я старалась заговорить её, склонить на свою сторону и тихо радовалась, что она слушает и перестала смотреть этим пугающим взглядом. - А хочешь, можем жить вместе? Глеб мне оставил дом, он полностью мой. Большой хороший дом, места нам хватит. Заберем отца, мы должны быть одной семьей. Мы ведь сёстры. Подойди, мы обнимемся и вместе подумаем, как будем жить дальше.
        Она засмеялась. Громко, заливисто, вскинув голову. А когда повернулась ко мне, я поняла - играет, не хрена ей не смешно. Но она продолжила спектакль и захлопала в ладоши:
        - Хорошая попытка, милая, просто блестящая! Ты решила, что я идиотка?
        «Не решила, уверилась окончательно», - мысленно огрызнулась я. Мы сидели напротив, в холодном, пустом доме и пожирали друг друга глазами, в её взгляде плескалась ненависть, в моём жалость. Страх, к сожалению, тоже присутствовал, но я старалась не выказать его, спрятать глубже, не доставлять же ей радость. А еще старалась не трястись от холода, ибо знобило к этому времени уже капитально. Если я стану кричать, сомневаюсь, что меня кто-то услышит. Тут не многоквартирный дом с картонными стенами, да и проверят при ней не стоило. Можно сколько угодно жалеть, что пришла сюда, винить себя за то, что не позволила Глебу приехать. И никому не сказала куда задумала пойти… Можно, только проку от этих стенаний теперь никакого. Она встала и направилась к выходу. Не выключила радиатор, но это ничего не значит. Замерзать медленно, да ещё без воды, гораздо мучительнее. Я испугалась. Испугалась, что она исполнит свою угрозу и сейчас попросту свалит. Вика уже дошла до входной двери, когда я придумала способ её задержать и спросила:
          - С куклой и отцом мне всё понятно, с Глебом более-менее тоже, но зачем ты подожгла дом соседа? Это ведь твоя работа?
        Пусть рассказывает о своих похождениях, психи любят об этом трепаться. Те что в кино уж точно.
        Она повернулась и неожиданно подскочила, размахнулась и влепила мне пощечину. Наотмашь, отбив половину лица. Я попыталась схватить её за ногу свободной рукой, но она увернулась, мои пальцы лишь скользнули по гладкой ткани брюк. Вика дернула ногой и отскочила на безопасное для нее расстояние. Потрясла правой рукой, той что била, и ткнула в меня пальцем:
        - Не строй из себя умницу, дрянь! Я тебя насквозь вижу. - Прошла к радиатору, выдернула шнур и бросила его на пол: - Так-то лучше будет. Я не прощаюсь.
        Ушла. По-настоящему я испугалась только теперь. До этого казалось, выпутаюсь, не может же она всерьёз меня здесь бросить. Старалась не трястись осиновым листом и ни в коем случае не плакать. Уверена мои слезы заставят её ликовать. Щека горела, одуряющая боль в переносице слабла, становилась тупее. Я сжала кисть на руке, пытаясь выдернуть её из наручника - не получалось. Поджимала пальцами второй руки, но они, подсунутые под наручник, создавали дополнительный объем и помехи. И так и эдак покрутив злосчастный оков, добилась только красноты и содранной кожи. Косточка на «арестованной» руке заныла. Я встала, почти не чувствуя озябших ног, клонясь на одну сторону вниз, куда тянула рука. Попробовала размять конечности, поднимая их поочередно. Тысячи мелких иголок кололи, курсируя по коже затекших ног. Ничего, с ними даже теплее.
        Моя обидчица вернулась, пряча мобильник в карман куртки - не мой, её собственный.
        - Ладно, - сказала она, прошла и села: - У меня ещё есть пара минут, хотя ты мне надоела. Хочешь знать про старика? Я и не собиралась поджигать, ты сама мне подкинула эту идею, когда неслась на помощь своему папаше. Я следила за тобой и видела, как ты облилась бензином. Если бы не твой тупой муж, возможно, у меня бы и получилось засадить кого-то из вас за решетку. В идеале тебя. Ещё вопросы есть?
        Она скрутила свой хвост вокруг резинки, а кончик волос подсунула между прядей. Встала, застегнула куртку.
        - Ты не боишься, что я тоже буду являться во снах? Тянуть к тебе холодные руки…
        - Я уже ничего не боюсь. А сейчас я уйду. Возможно, навещу тебя завтра. Или через неделю, посмотрим. В понедельник я выйду на работу, буду, как и остальные, переживать о пропаже ключевого сотрудника и просто хорошего человека.
        - Тебя найдут. Тётка знает, мой муж знает, что я ездила сюда. - Она прошла к выходу и сделала мне ручкой. Происходящее напоминало дурной фильм, я до сих пор отказывалась верить. Она просто пугает меня и вскоре вернется за мной. А в гудящей голове копился страх, сжимал внутренности. Подсказывал: верить в эту идею, с её возвращением - верх наивности, не стоит обольщаться. Я заторопилась высказаться: - Не делай глупостей, я прошу. У тебя ещё есть время передумать. Мы сможем всё исправить, обещаю никакой полиции не будет. Ситуация разрешима.
        Вика взялась за дверную ручку, остановилась.
        - Говорят, люди способны отгрызть себе руку, как думаешь правда? - она повернулась, оценивая какое впечатление произвел вопрос, открыла дверь и добавила: - А ещё, как вариант, сломать пальцы - большой и мизинец, этих двух достаточно.
        ГЛАВА 25
        Первые минут пятнадцать я старалась двигаться, чтобы согреться, искренне полагая - она вернется. Поверить в то, что вот так, запросто, средь бела дня, живых людей можно оставить умирать разум противился. Потом я поняла, что жутко хочу в туалет и все мои помыслы были заняты только этим. Дальше я потеряла счет времени и отчаянно крикнула:
        - Помогите! Кто-нибудь, ау! Помогите! А-а-а!!!
        Мне казалось Вика стоит за дверью и потешается над моими истошными воплями. Надрывно орала я до тех пор, пока не захрипела, сорвала голос. Но и тогда отдышалась, попробовала смочить горло слюной и заорала вновь. Сипло, отчаянно. Каюк связкам.
        Потребность в туалет крепла с каждым мгновением, отсчет шёл на секунды. Ни о каком стыде уже не было речи. Я не вытерпела, гуськом переместилась как можно дальше от угла своего обитания, одной рукой стянула джинсы, колготки и с невероятным облегчением помочилась. Натянула одежду, с трудом застегнув пуговицу на джинсах, - пальцы не слушались - вернулась в свой угол и приступила к борьбе с наручником. Гнула, сжимала пальцы, пыталась протолкнуть их - безрезультатно. Можно было бы попробовать найти подручный материал, но эта сука отодвинула от меня всё, до чего я могла дотянуться. Вокруг меня голые стены. Тогда я уперлась ногой в стену и тянула руку, помогая себе за цепочку второй, собираясь выдрать к чертям собачьим всю батарею. Напрягалась до ломоты в теле, пыхтела и краснела.
        Победила батарея. Я кричала ещё и ещё, временами сквозь хрип, извлекая достаточно громкие звуки. Не происходило ровным счетом ничего - на помощь никто не спешил. Когда не получалось даже хрипеть, заревела, упала и прислонилась к стене, признаваясь себе в своей слабости. Не могу, я больше не могу. Я выбилась из сил, я продрогла каждой клеточкой тела, слезы - это последнее что ещё оставалось у меня теплым. Даже обжигающим.
        Счет времени я потеряла давно, в данный момент теряла связь с реальностью. Я подумала о том, что придется ломать себе пальцы и прикрыла глаза, собираясь с духом и силами…
        Мне снился Глеб. Может и не снился, может я это просто нафантазировала себе… Я бежала от него, он догонял и звал меня по имени. Не осознавала зачем бегу, но продолжала семенить ногами, пока не рухнула в траву. Глеб подбежал, протянул ко мне руки, я лишь смеялась. Тогда он подхватил меня и понес, прижимая к своему телу. Мы вышли к реке, он ступил со мной в воду, постепенно погружая меня. Вода холодная, ледяная. Коснулась моего тела, а я взвизгнула, скорее от неожиданности, чем от страха. Визг заглушил раскат грома: небо содрогнулось, не успело очухаться, следом разорвалась новая кавалькада грохота.
        Я открыла глаза - полумрак, никакой реки вокруг естественно не обнаружила. Кошмар не закончился: я по-прежнему в доме. В дверь кто-то тарабанил, но пока я соображала стук стих.
        « - Эй! Я тут, я жива! - крикнула я.»
        Крик получился мысленным, на деле едва слышимый, хриплый шёпот. Я застучала ботинками по полу, пытаясь издавать как можно больше шума. Ноги не особо слушались: удары слабые, поднимала недостаточно, дабы долбить в пол с размаха, да и подошва мягкая. «Господи, кто бы ты ни был, прошу, не уходи!» Собрав последние крохи отчаяния, я выставила запястье и, помогая второй рукой, принялась дубасить наручником по батарее. Звук раздался куда солиднее.
        Помогли мои удары или они сообразили сами, я так и не выяснила. Через несколько минут разбилось окно, затем выставили и раму: через оконный проём ко мне лез полицейский. Родной, российский, в меру упитанный полицейский. Он потерял шапку с головы, выругался и заметил меня.
        - Ох, ты ж бля! - нахлобучил он шапку на место. Я прикрыла глаза и беззвучно заплакала. - Серёга, давай сюда, помогай. Прав мужик, тут она.
        Меня освободили от оков. Двое полицейских почти волоком, по снегу, дотащили до машины и уложили на заднее сиденье. В больницу неслись на полном ходу, с мигалками. Дальнейшее происходило как в ускоренной съемке.
        В приемном покое меня раздели, уложили на каталку и увезли в палату. Сестра сунула мне под мышку градусник и предупредила:
        - Я сейчас стану снимать с вас джинсы, если будет больно, кивайте или мычите, только без резких движений. - Она осторожно касалась моих ног, регулярно поглядывая на моё лицо. Колготки она снимала ещё аккуратнее, кивать мне не пришлось. Руки её мягкие, теплые и такие заботливые. Чувствую. Я чувствую! Ощущаю прикосновение этих прекрасных рук. Она осмотрела мои ступни и улыбнулась мне: - Порядок, ничего криминального.
        Девушка укрыла меня, проверила градусник и дала понять, что сейчас придет врач.
        - Пить, - одними губами прошептала я, она кивнула и вышла.
        Врач пришел чуть раньше, чем вернулась сестра. Девушка отставила стакан на тумбу и ждала, когда закончится осмотр. После инструктажа от доктора, она первым делом напоила меня, зачем-то поддерживая стакан, я вполне смогла бы справиться сама, и шепнула:
        - Там ваш муж приехал, «весь в мыле», беспокоится. Сейчас уже к вам не пустим, поздно, - пояснила она и указала глазами на спящую соседку. - Да и следователь, к тому же, ждёт. Он зайдет, ненадолго. Вы ему на бумажке пишите, я его предупредила, а пытаться говорить не вздумайте, вам нельзя. Когда закончите, я вам капельницу поставлю.
        Следователю я описала только сегодняшнее происшествие. Зачем пришла в дом, кто меня запер и почему. Об остальных проступках пускай Вика рассказывает сама. Не то, чтобы я устала писать, но… Она моя сестра и сполна уже себя наказала.
        Полицейский ушел, зато вернулась сестра. Вкатила стойку, с приготовленным на ней лекарством, и попросила меня «поработать ручкой». Я несколько раз сжала кулак и услышала шум в коридоре. Сестра отложила жгут и обернулась на шум. В палату ворвался Глеб, тыча себя в грудь и обращаясь к кому-то за своей спиной:
          - Да мне только убедиться, что всё в порядке!
        Следом внедрилась низенькая женщина, в халате и белой косынке. Вцепилась в рукав бывшего, со всей страстью взывая его к совести:
        - Что ж ты делаешь, ирод! Сказано - посещений нет!
        - Тихо! - шикнула на неё сестра. Она сконфузилась и указала на Глеба: вот, мол, не слушает. Сестра подошла к бывшему и обхватила его за плечи. Повернула ко мне лицом и принялась объяснять, как маленькому, похлопывая по плечам: - Видите, всё в порядке с вашей красотой. Сейчас у нас процедуры, а вы нам мешаете. Я должна оказать ей помощь, к тому же, ей необходим покой и отдых. Завтра, вам разрешат навестить завтра.
        Я приветственно помахала ему, одними пальцами, он обвел меня глазами, словно сверяя все ли части тела на своих местах, улыбнулся в ответ и послушно побрел за сестрой на выход.
        Сплетни в этом городе распространялись со скоростью ветра, а в этот день, похоже, случился торнадо. Со мной новостями поделилась Люся, моя нынешняя соседка, попутно с азартом засыпая меня вопросами. Поскольку говорить мне нельзя, да я бы и не стала, Люся сама отвечала на свои вопросы, причем фантазии хватало на несколько вариантов. Она ждала моего согласия или опровержения, не дожидалась и, как правило, склонялась к тому, который ей нравился больше. Из её трепа я извлекла следующее: обнаружили меня благодаря звонку Глеба. Как оказалось, он поставил на уши районное отделение полиции, особенно несладко пришлось дежурному. Экипаж для проверки был направлен по указанному Глебом адресу, и они нашли в доме то, что нашли - меня. И второе: все журналисты и блогеры города - а по уверению Люси, области - жаждут получить у меня интервью. Меня больше интересовало, откуда Глеб узнал, что меня требуется спасать, хотя и журналисты беспокоили не меньше. Поэтому обещанного нам свидания я ожидала с двойным интересом.
        Я ерзала в кровати, пытаясь устроиться удобнее, нетерпеливо ожидая, когда Глеб войдет. Подбила локтем за спиной подушку, поправила обмотанную вокруг горла фланель и подтянула к животу колени - на них писать проще. Он вошел весь какой-то расхристанный - вспомнила я мамино слово, оно подходило как нельзя лучше - всклоченные волосы, мятая одежда и круги под глазами. Даже накинутый на спину халат ему достался не утюженный. Выглядел измученным, как будто подобно атланту подпирал всю ночь небесный свод и только пять минут назад, дождался смены. Поздоровался с моей соседкой, сопроводив приветствие кивком, переставил стул к моей кровати, присел и взял меня за руку:
        - Привет. Как ты?
        Я высвободила руку и вывела: «Уже хорошо». Показала ему лист и тут же приписала снизу: «Как ты узнал??» Закусила губу и вновь повернула к нему написанное. Он прочитал, многозначительно покосился на Люсю - та и не подумала оставить нас одних, напротив, откровенно наблюдала за нами - едва заметно раздул ноздри, сокрушаясь чужому любопытству, и негромко заговорил:
        - Мне позвонили с твоего телефона. Я решил ты звонишь сообщить, что доехала, оказалось мужчина. Толком ничего не объяснил, сказал, что ты в опасности, где тебя искать и бросил трубку. Я перезвонил, а он мне «мужик не тупи, я не шучу» и опять отбой, - он сжал кулак и выругался: - Сука, как подумаю! Я же мог оказаться в душе, или выйти на улицу! Этот козел потом телефон отключил. Я в машину и сюда, а по дороге звонил в полицию, потому как, хрен знает, когда доехал бы.
        Забегая вперед, скажу, Глебу позвонил Денис, а его вызвала, кстати, Вика. Как выяснилось, крепкая дружба их связывала с детдома. Парень подъехал и, мягко говоря, обалдел, узнав, чего она натворила. Никаких разумных доводов Вика слышать не желала, а Денис побоялся стать втянутым в убийство, но сам при этом светиться передо мной не хотел. Вика попросила его избавиться от моей тачки, под тем же предлогом, он прихватил и мой телефон. Поскольку никаким заработком он не гнушался, даже с криминальным душком, несколько часов он боролся с искушением заработать на машине, а в итоге бросил её на окраине нашего города, решился и позвонил Глебу.
        В понедельник, во время обхода, я приставала к врачу с записками, настаивая на выписке. «После результатов анализов», пообещал доктор и отправил меня для верности на УЗИ. Я сочла это лишним - в больнице ко мне относились с повышенным вниманием и опекой - но перечить не стала и послушно отправилась в указанный кабинет. Узистка уставилась в экран и вскоре заметила:
        - Интересно… - взяла в руки направление, с которым я пришла, пробежалась по нему глазами и повернулась ко мне: - Это вас привезла полиция?
        Похоже, я здесь личность уже легендарная. Я утвердительно кивнула и предприняла попытку взглянуть на экран - занятно это самое «интересно». С моего ракурса не разглядишь, а и усмотрела бы, толку мне от этого никакого, вертела головой больше из любопытства.
        - Почему вы не сказали доктору о беременности? - «Какой беременности?!», чуть было не подскочила я, но лишь просипела:
        - Вы уверенны?
        - Ха! - воскликнула она, удивляясь, что её недооценивают. Пригляделась ко мне внимательнее и улыбнулась из-под очков: - Я вам преподнесла сюрприз? Уверена, девушка, совершенно уверена. Три-четыре недели.
        От неё брела больничным коридором растерянная и задумчивая. Что если бы я потеряла эту кроху? Господи, да я падала на пол, мерзла на этом самом полу! Я поежилась от воспоминаний и прислонила к животу руку - спрятать, укрыть от посторонних. Своего доктора нашла в ординаторской.
        - А-а, Устьянцева, заходите, - пригласил он. - У меня тут как раз ваши анализы.
        Я кивнула на лист бумаги на его столе - можно? - дождалась одобрения и размашисто вывела: «Настаиваю на срочной выписке. Буду вставать на учёт по месту прописки». Подумала и приписала: «Очень хочу домой, обещаю блюсти все ваши рекомендации». Мужчина прочел мои каракули, покачал головой и улыбнулся.
        - Анализы неплохие, чуть гемоглобинчик поднять бы. Давайте результаты УЗИ, полюбопытствую, - протянул он руку. Листы перекочевали от меня к нему, он глянул и обомлел: - Вот так раз! Что же вы, Юлия Викторовна, смолчали?
        Я пожала плечами и нарисовала вопрос, объемный такой, пузатый. Его самоличный наложенный запрет на речь: «три дня тишины, бережём связки», нравился мне всё больше и больше. Можно ничего не объяснять и не оправдываться, шмякнула вон вопрос и понимай, как хочешь. Доктор расценил мой вопрос, как встречный, адресованный ему:
        - Выпишу, но с вас выполнение ряда условий. - Я с готовностью закивала, заглядывая ему в глаза. Вышло чересчур активно и предано: ещё немного и высуну язык, подобно охочей до сахара собачке. Моё рвение мужчину позабавило, но он не преминул заметить: - Как домой проситься, так они все горазды, а как режим соблюдать - это мы не проходили, это нам не задавали.
        Закончилось тем, что он мне дал целый список предписаний, главным пунктом в котором значился визит к гинекологу. Оставалось решить вопрос с доставкой меня домой. Между Светкой и Глебом, я выбрала бывшего мужа - Светке пришлось бы долго объяснять, как добираться и где меня искать. Как оказалось, Глеб ночевал в гостинице города и домой не возвращался, поэтому уже через пятнадцать минут был на месте. К тому времени я ещё даже не спустилась.
        Я нарисовала Люсе огромную ромашку, приписала «выздоравливай» и отправилась на поиски гардероба. Глеб уже получил мои вещи (куртка лежала рядом на стуле), а сам поддакивал санитарке, слушая её рассказ, при этом светился самоваром. Я, было, заподозрила его во флирте, да усомнилась: возраст санитарки - что-то около шестидесяти - и выдающихся размеров формы женщины, аппетитные, я бы сказала, противоречили таким мыслям. Но всё равно захотелось брякнуть ему какую-нибудь гадость. Вот чего он лыбится! Беречь связки мне рекомендовано ещё пару дней, я вновь тихо порадовалась этому факту, подошла и отделалась кивками для обоих.
        - Здрасьте - здрасьте, - замотала головой санитарка, пристально меня осматривая. - В добрый путь вам. Здоровьица, не хворайте уж, берегитесь.
        Моя собственная куртка вызывала отторжение. Бывший растянул рот ещё шире и раскрыл её передо мной, помогая попасть в рукава, а я поймала себя на мысли, что не хочу в неё облачаться. Но выбора нет. Как вернусь, сразу снесу на помойку, решила я. Прямо все вещи, находившиеся на мне в этот злосчастный день. Прочь, вон из настоящего!
        Глеб замотал меня в свой шарф и повел за руку на выход. Быстро, нетерпеливо, как будто если задержится, то ему не позволят меня увести отсюда. На парковке излишне суетился, усаживал меня в машину буквально, поддерживая за всевозможные доступные места. Пользуется моментом или считает, что я недееспособна? Закрыл пассажирскую дверь и «поскакал козликом» к своему месту. Аж насвистывал. Он что, в лотерею выиграл? Уселся, повернулся ко мне и обеспокоенно спросил:
        - Тебе удобно?
        Я скосилась на него и нахмурилась. А не перебарщиваешь ли ты, дружок? Жестами дала ему понять, что я в полном порядке и отвернулась к окну. На выезде из городка Глеб остановился у торгового центра, на мой немой вопрос поинтересовался в ответ:
        - Кофе будешь? Нет, лучше чай. Будешь чай? - Я отказалась. - Запри машину, я сейчас, пара минут.
        Когда он вернулся, ему пришлось стучать мне в стекло. Я засмотрелась на красавицу-ёлку, возвышающуюся перед центром, и думала о своей малышке. Как бы печально не звучало, но пора бы от неё избавиться, наверное, уже вся кухня усыпана иголками. Вместе с кофе для себя, он притащил букет. Внушительную, перевязанную белой лентой связку разноцветных альстромерий. Признаться, смотрелись цветы красиво. Вручил его мне, сунул кофе в держатель, оживился и, пьяно улыбаясь, заявил:
        - Юльча, я так рад, а ещё растерян и не подберу слов… Это так круто, черт возьми! Я до сих пор не верю…
        Вот оно что… а я гадаю какого рожна с ним творится и с чего бы ему так блаженно лыбиться. Выходит, я недооценила масштабы покрытия сарафанного радио в этом городе. Ты ж погляди, десять минут подождал меня в больнице - успели донести! Я переложила букет назад, залезла в бардачок - у него там всегда найдется бумага, ручка тоже, кстати, нашлась.
        «Это не твой ребенок!» написала и сунула ему под нос, поддавшись дурацкому импульсу. Глеб переменился в лице, а потом выхватил у меня ручку - непонятно какого хрена, ему-то никто не запрещал разговаривать! - и вывел в ответ: «Врёшь!» Места на бумаге осталось ничтожно мало, наши каракули заняли почти всё пространство, ответ выводила снизу, мелким почерком. «Вот ещё, и не думала!», показала, забрала лист и уже сбоку приписала: «Тебе придется в это поверить».
        В этот раз к окну отвернулась демонстративно и уже через секунду почувствовала себя глупо. Какого лешего я творю?! Признаваться, что ты самолично записалась в категорию «бабы-дуры», подтвердив тем существование этой самой категории, оказалось тошно даже самой себе. Поэтому за час с лишним пути я убедила себя: ты всё сделала правильно. А перед самым заездом в город уснула, утомившись тягостными измышлениями.
        - Юля, - потряс меня Глеб за плечо. - Приехали.
        Я открыла глаза и малость обалдела - он привёз меня к дому. Выходить из машины отказалась и тихо проскрипела:
        - Вези меня на квартиру.
        - Тебе нельзя говорить! - воскликнул он и попытался вытащить меня наружу. Это уже даже смешно. Я повращала глазами, взывая его отлепиться. Он достал мне новый лист. «Я ещё ничего не решила, не смей решать за меня!» Глеб прочитал, сунул бумажку в карман и отрезал: - Ты будешь жить здесь. По крайней мере, до того дня пока полиция не найдет эту припадочную.
        Я поманила пальцами, показывая, давай, мол, сюда бумажку, он на удивление сообразил. Теперь я вывела: «Тогда тебя в этом доме не будет».
        - Щаз, ты хочешь, чтобы я оставил тебя одну? Не пойдёт.
        «Я позову Свету. Или ты соглашаешься или катись, я прекрасно доберусь сама» Он на секунду задумался, проворчал что-то не особо лестное на счёт беременных женщин и согласился.
        ГЛАВА 26
        В гостиной меня ждали перемены. Свежие, вполне симпатичные обои, взамен испорченных мной, и новый телевизор, в разы превышавший своего предшественника. Куда он дел старый догадаться нетрудно. Наверняка, обращается Глеб с пультом куда ловчее меня и уж точно не промазал, хотя не удивлюсь, если он запустил, чем-то более массивным. Я выпила на кухне воды и поднялась в гостевую спальню - буду обитать тут.
        Света приехала через час, вызывать её пришлось просить Глеба, раз мой телефон «утерян» - считать именно так мне проще. Шумная, возмущенная случившимся и поносившая на чем свет стоит «эту идиотку».
        - Вот сразу она мне не понравилась! - сокрушаясь, заявила она, совершенно забыв о посещении ночного клуба в её компании.
        Мы уединились с ней в кухне, а бывший вызвался съездить на квартиру отца, за необходимыми мне вещами. Те, в которых я приехала, он по моей просьбе сложил в большой мусорный мешок и забрал с собой. Не считая белья, в доме для меня нашлась одежда. Из старых поношенных джинсов, сообразила себе шорты, нашлась и завалящая футболка, которую по неведомой причине, я не отправила на помойку. Приняла такой долгожданный душ, пока ждала подружку, водрузив на себя этот комплект прямо на голое тело.
        Через какое-то время Светка наохалась и стала задавать вопросы по существу, ответы ей писала в усеченном варианте, стараясь не сгущать краски. Она пучила глаза, бранилась, а потом и вовсе полезла в шкафчик. Достала коньяк Глеба, плеснула «на один палец» в стакан и опрокинула одним глотком. Выудила стакан для меня, подхватила бутылку, расставила всё на столе, а сама полезла в холодильник.
        - Лимон интересно найдется в этом доме? С чаем такие истории не катят, знаешь ли. У меня того и гляди сердце наружу выпрыгнет. - Лимонов в холодильнике не имелось. А если честно он был практически пуст. Светка вздохнула и вытащила банку оливок: - Годится.
        В этот момент и вернулся Глеб. Занес в кухню огромный пакет, доверху набитый снедью, оценил обстановку, увидел коньяк и укоризненно на меня уставился. Ну не дурак ли, он что решил я пью? Я проигнорировала его взгляд, встала и достала Светке тарелку под оливки. Бывший разложил продукты по местам, а потом сунул мне коробку:
        - Телефон купил вот. Сим-карту завтра восстановим. - Я поблагодарила кивком и написала: «сколько должна?» Он полоснул меня взглядом, проигнорировал вопрос и сказал: - Я за вещами, часа через два вернусь.
        «Привезёшь завтра утром, сегодня обойдусь»
        Явно нехотя согласился и уточнил во сколько приехать.
        - Чудно, сидишь с тобой, болтаешь, ты записки строчишь… в этом что-то есть, - заявила Светка, только за Глебом закрылась дверь. Я улыбнулась и согласно кивнула. Она наполнила стаканы коньяком и предложила: - А давай, за выздоровление и ужин соображать будем, раз уж продуктами обеспечены.
        Светка подняла свой стакан, я, естественно, свой не трогаю. Улыбаюсь, на неё поглядываю. Она глазами поторопила, ну, мол, поднимай. Я нарисовала девочку, с огромным выпирающим животом. Признаться, я могла бы сказать ей об этом: шепотом, вполсилы, чуть хрипя, но мне захотелось так - рисунком. Своего рода игра. До Светки доходило медленно, а когда дошло, она обалдело ахнула:
        - Иди ты! Во дела… а я гадаю, чего она сидит Деву-Марию непорочную изображает. - Она взвизгнула «иеху!», отпила из бокала и опомнилась: - А срок у тебя какой?
        Я написала, она округлила глаза:
        - Эмм… а отец кто… Артемий?
        «Спятила?! Глеб, конечно, кто же ещё».
        - Во даешь, подруга! - хмыкнула Светка и подмигнула. - Ну, и славно. Правильно всё. Ну, не кобель он у тебя, ни разу не кобель. Оступился, бывает, зато урок усвоит навсегда.
        Я подхватила ручку, пока нашу «адвокатессу» не занесло в далекие дали. «Только он об этом не знает, и я запрещаю ему об этом говорить!» Слово «запрещаю» я подчеркнула двумя линиями. Повернула к ней блокнот и для пущей убедительности показала кулак.
        - Ты сдурела, мать? - развела она руки и безвольно свесила их.
        Отклонилась на спинку стула и на меня уставилась. Я сцепила руки замком и делала вид, что оглохла, Светка покрутила мне у виска и принялась читать лекцию. Нападки подружки терпела недолго и где-то на середине монолога написала: «Я всё сказала!». Ткнула ей в подчеркнутую надпись выше, пересела на диван и включила телевизор.
        Светка продемонстрировала обиду и не разговаривала со мной целый вечер. Ужин мы поглощали в молчании, и лишь за чаем она попыталась вновь меня образумить. Я была непреклонна. Скала. Она психанула, махнула на меня рукой, но уже ночью заговорщически выспрашивала, кого я больше хочу: мальчика или девочку.
        На следующий день Глеб привез мои вещи, даже раньше, чем договаривались. Светка отбыла на работу, попрощавшись до вечера, я оделась, а мы поехали по больницам. Сначала вставать на учёт, потом к отцу.
        «Ты не в курсе, где моя машина? Не могу бесконечно пользоваться твоей добротой»
        Я могла уже не писать. Утром, оставшись наедине в ванне, я попробовала поговорить вслух, получалось вполне сносно, думаю умеренный шёпот мои связки вполне бы вынесли. Но так мне казалось лучше; только по делу, без лишних слов и эмоций. Проще что ли. Можно спрятаться за сухим, вежливым текстом. Глеб дал мне понять, что я могу пользоваться им сколько угодно и для каких угодно целей, но пообещал разобраться.
        «Разбирался» три дня, на четвертый подкатил к дому новую машину. «Фольксваген Поло» цвета молочного шоколада.
        - У тебя новая машина? - спросила я.
        - Нет. Это у тебя новая.
        - Хм… а моя где?
          - Продал.
        - В смысле - продал?
        - Я не хочу, чтобы ты ездила на тачке, за рулем которой сидел этот обалдуй, - спокойно заявил Глеб, занося в дом очередной пакет продуктов. - К тому же машина будет бередить раны, воспоминания и всё такое… Что?! Не надо делать недовольное лицо, чем она тебе не нравится? Надежная тачка и цвет тебе подходит, почти как твои волосы. Вы же заморачиваетесь по этому поводу.
        - Прекрати! - выкрикнула я.
        - Тыш-ш, - приложил он к губам палец. - Не напрягай связки. Тебе позволили пока только говорить, да и я не глухой.
        - Прекрати, - повторила я уже тише и запальчиво добавила: - Этот ребенок не твой, уясни это. Я серьезно. Прекрати пользоваться ситуацией, вмешиваться в мою жизнь и диктовать в ней свои условия!
        - Это какие условия я диктую? - поинтересовался он, курсируя между столом, на который поставил пакет, и холодильником. - Просто проявил заботу, это нормально. И вообще, я планирую остаться с бывшей женой друзьями.
        - А разве не ты мне утверждал, что не веришь в такую дружбу?
        - Я передумал.
        Я сбежала наверх, пока не нагородила глупостей. Улеглась на кровать и уставилась в потолок, пытаясь разобраться в причинах своего гнева. А заодно и понять - сколько я ещё собираюсь лгать ему. Меня несло, я отлично это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Через пару минут Глеб уже стоял в дверях спальни:
        - Злишься?
        - Жалею, что согласилась жить тут, - вздохнула я и свесила ноги с кровати. Продолжать преспокойно лежать, когда он так на меня смотрит - испытание. Села на край и высказалась: - В общем, я, наверное, съеду отсюда. В квартире, как ни странно, у меня было больше пространства.
        - Давай спустимся и поговорим, - предложил он. - У меня есть для тебя новости.
        Сели в гостиной. Он расположился на диване, я опустилась на угловую часть: видно друг друга и не глаза в глаза. К тому же, всегда можно смотреть в стену, избегая тем взглядов, и делать вид, что занимают совершенно другие вещи. Особенно, когда неизвестно, о чем он там собрался поговорить. Из вежливости предложила чай - отказался, вероятно, из этих же соображений.
        - Переезжать не нужно, - начал он. - «Торчать тут целыми днями», как ты выразилась, больше не буду. Эту сволочь вчера вечером задержали.
        - Вику?
        - Вику-Вику и дружка её отмороженного. Сейчас с ними работают следователи. Вика при задержании показала себя со всех сторон - ругалась, царапалась, даже укусила одного из полицейских за ухо. Похоже она действительно не в себе. Тебя ещё вызовут в полицию, затем, разумеется, и на суд, но в целом можно выдыхать. Просто жить. Без ожиданий, без оглядок назад, в прошлое. Закроешь больничный, вернёшься к работе, а скоро у тебя и вовсе появится новый статус - мама. Так что не глупи, оставайся тут. Свежий воздух уже необходим не только твоему отцу, а теперь гораздо большему количеству людей, - он хлопнул себя по коленкам, словно подвел итог и поднялся. Мне стало грустно, грустно и тоскливо, что он сейчас уйдет, а я не остановлю его. Глеб сделал несколько шагов к двери и повернулся. Вытянул улыбку, желая подбодрить меня, и подмигнул по переменке обоими глазами: - Удачи тебе и счастья в этой новой жизни.
        Он был почти у двери, когда я крикнула ему вслед:
        - И тебе, Глеб и тебе!
        ГЛАВА 27
        Отец норовил пойти сам, но я настойчиво заставила сесть в коляску. Одно дело прохаживаться по дому, где в любой момент можно опереться о стену, совсем другое на улице, к тому же ступени. Я спустила коляску по пандусу и покатила отца по дорожке. Дощатый пандус, творение Валентин Петровича, служил верой и правдой нам более трех месяцев. Коляску припарковала у столика, поправила плед у ног отца и встала рядом. Не сговариваясь, мы подставили лица весенним лучам. Майское солнце жарило уже по-настоящему, тренируясь перед близящимся летом.
        - Пожалуй, я принесу тебе кепку.
        Когда я вернулась с головным убором для отца, Херальд сидел рядом с ним в кресле. Я на секунду задержалась на крыльце и уставилась на них: всматриваются вдаль, и казалось, видят там что-то неведомое моему глазу. Они вообще могут подолгу молчать, но это не мешает проводить им вместе по несколько часов в день. Отцу ещё не очень даются слова, - последствия инсульта - хотя иногда складываются вполне понятные фразы, и лишь немногословный сосед понимал его без всяких слов. А ещё отец стал улыбаться. Улыбка съезжала на сторону, казалась вымученной, но я же знала - это не так. Просто мышцы на одной половине лица пока не совсем ему подчинялись. Я вспомнила неузнаваемое лицо отца в больнице и поежилась.
        Он был… напуган, именно напуган. Мы оба знали - тайны, оберегаемые им так тщательно несколько лет, уже ни для кого не секрет. Я опустилась на стул рядом, он отвернулся к окну. Отец стыдился, стеснялся своего прошлого и выглядел таким беспомощным, таким одиноким, а я не могла подобрать слов. Я не знала их, они все выветрились из головы в такой не подходящий момент. Слова всегда проделывают подобные штуки. Я нашла его руку, чуть сжала пальцы и наклонилась к нему. Мне непременно хотелось говорить шёпотом, только ему. Сохранить иллюзию тайны, ему так спокойней.
        - Я простила тебя, пап, простила. Уверена, она тоже, - добавила я, имея в виду маму.
        По его щекам катились слезы, он сжимал мою руку в ответ. В тот день я сразу ушла, а уже на следующий проводила с ним позволенный час в день, вплоть до его выписки. Рассказывала новости, болтала без умолку какой из него получится отличный дед, либо читала.
        Для него Вика, ставшая причиной инсульта, уехала за границу. Пока по рабочей визе, но планирует остаться навсегда в чужой стране. Происшествие в заброшенном доме, я старательно от него скрываю. Когда-нибудь я решусь и навещу её в этой «чужой стране», говорят, пройдет время, и ей позволят свидания. Судебно-психиатрической экспертизой Вика отправлена на принудительное лечение в учреждение закрытого типа. Сейчас она освобождена от уголовной ответственности, но, если после выписки её признают вменяемой, дело сестры будет пересмотрено судом. Дениса, на деле оказавшегося вовсе не Денисом, скорее всего, ждет условный срок. Серьезных обвинений ему не вменяется, так же, в плюс идет его звонок Глебу и активная работа со следствием.
        - Юлия Викторовна, - завидел меня сосед. - Никак со службы пораньше сегодня?
        - Ага, - подошла я к ним и водрузила на голову отца кепку. Оценила, немного поправила и добавила, обращаясь к Херальду: - В больницу ездила, половина срока уже.
        - Просвечиваться? - сдвинув брови, уточнил он. Я утвердительно кивнула - «угу», а он заерзал: - Чего говорят-то, чего?
        - Мальчик, - сморщила я нос. - Вполне здоровый мальчик.
        - Парень! - всплеснул он руками и принялся тыкать отца в бок: - Нет, ты слышал, Вить, парень! В нашем полку прибывает, говорю!
        - А знаете, что? Давайте тут чай пить, - предложила я. - Погода замечательная, сидим хорошо, я сейчас принесу.
        - Тебе помочь, Юляш?
        - Нет-нет, сидите. Я сама.
        Я убежала повторно в дом, оставив их возбужденных, взволнованных новостью. Достала пузатый, керамический чайник, которым почти не пользовались, и заварила чай с мятой. На улице хорошо с мятой. Поставила к нему на поднос три чашки, мармелад в вазочке, его очень Валентин Петрович уважал, и вернулась к мужчинам. Они спорили. Вдохновенно, каждый с уверенностью в своей мудрости и правоте.
        - А я говорю - Матвей, - стучал ребром ладони по столу Херальд.
        - Семён, - вполне различимо настаивал отец.
        - Право слово, ну какой Семён? Сёма! Ты ещё как меня, давай, выдумай, бабским именем обзови!
        Стоило мне подойти, замерли, как по команде. Я разлила чай по чашкам, подала каждому. Отец держал кружку двумя руками, одной ему браться строго запрещено, Херальд пил причмокивая, сощурив один глаз. Первым не вытерпел отец.
        - Имя выбрала? - спросил он, проглатывая некоторые буквы. Сосед нахохлился, но высказаться не решился, вроде как не моё дело, посторонний, мол. Я мечтательно посмотрела вдаль, отпила чай из чашки и протянула:
        - Выбрала. Патриком хочу назвать.
        Видели бы вы их лица! Брови отца поползли вверх, причем каждая на разном уровне. Я на всякий случай забрала чашку из его рук и на стол определила. Херальд откашлялся в кулак и обалдело уставился на отца, словно спрашивая: «Это что ещё за зверь такой - Патрик?» Я уже планировала рассмеяться, потому как «держать паузу» мне надоело, но в это время к дому подкатила машина Глеба. Смяться я разом передумала. Ещё решит, что делаю это специально, устраивая показуху: вот как мне весело без тебя.
        Он припарковался, вышел из машины и направился к нам. Поздоровался с мужчинами рукопожатием, мне бросил привет и, не глядя ни на кого конкретно, спросил:
          - Чаевничаете? - сосед закивал в ответ, а отец на меня скосился. Бесполезно, кстати, за чашкой для Глеба не пойду. - Хорошо тут у вас. Тент только натянуть надо, летом пекло будет.
        - Я пойду ужином займусь, - повернулась к отцу, а потом добавила соседу: - Надоест вам сидеть, позовете, папу заберу. Шахматы принести?
        - Побеги спокойно, мы так посидим.
        Я и вправду занялась ужином, изредка поглядывая в окно. Бывший немного посидел на моем месте, а потом направился к машине. Скоротечный визит получился. Однако, он и не подумал уезжать: открыл багажник, достал огромный пакет и уже с ним возвращался к дому. Глеб скрылся из виду где-то на заднем дворе. Я замариновала куриную грудку, направилась в котельную и, стараясь слишком не припадать к стеклу, выглянула в окно. Глеб носился по участку с граблями. Я ушла в кухню, а через пол часика вернулась к наблюдению. Теперь он разбрасывал по участку зерна. Сеятель, блин! Я не вытерпела и вскоре уже стояла в проёме задней двери:
        - Разреши полюбопытствовать, чем ты тут занят?
        - Газон сею, - как ни в чем небывало, заявил он.
        - Чего ты добиваешься, а?
        - Густого, равномерного покрытия, за один посев такого не добиться. А к следующему году вполне.
        Ясно. Я вернулась к своим делам и постаралась отвлечься. Получалось не ахти. Мысленно то и дело возвращалась к нему. За эти прошедшие месяцы, у меня ни разу не получилось допечь его, дабы отбить охоту сюда шастать, а я таки старалась. Раз, а то и пару, в неделю он стабильно появлялся у нас, то с какой-то помощью, то просто узнать, как у нас обстоят дела. Уверена сегодня приперся, потому что нашептали - у меня плановое УЗИ. Ему удалось заполучить в союзники отца, постепенно на его сторону встал и Херальд, и что самое главное - Светка. Хотя ей мужскую солидарность к делу не пришьёшь.
        «У меня такое чувство, что ты упиваешься своей властью над ним» - сказала однажды она. Может подружка права? Иногда я в это верю. А потом спрашиваю себя: а сможешь забыть, не вспоминать? Не корить, не сыпать упреками, получится с этим жить? Так, чтобы забыть, как страшный сон, и не вспоминать. Я солгала ему, будучи уверенной - для сохранения семьи только детей недостаточно. Тут нужно что-то покрепче, весомее: объединяющее людей на целую жизнь и даже больше. И тогда я задаю себе новый вопрос: готова жить без него? И затрудняюсь ответить.
        - Юль, - бывший стоял у входной двери. - Можно войти?
        Я протерла полотенцем руки и вышла в проход:
        - Хозяйничать на участке ты не спрашиваешь разрешения. А я между тем планировала цветник.
        - Цветник можно разбить перед домом, а там лучше устроить детскую площадку. Горки там, песочницу…
        - А ты, значит, решил, что непременно тебе её надо устраивать? - едко заметила я и вернулась к раковине.
        - Ну, а кому? - все-таки скинул он кеды, прошел и заметил мне: - Раз уж отец ребенка не чешется по этому поводу.
        «Отца ребенка» он припоминал мне примерно дважды в месяц. Однажды, так и заявил: «Ты выбрала не того человека», намекая тем самым на его отсутствие в моей жизни.
        - Это не твоё дело!
        - Хорошо, это не моё дело, - согласился он и сел в кресло. - Юль, я поздравить тебя зашёл. С сыном.
        - Уже разболтали, - проворчала я, не повернув головы. - Но спасибо.
        - Не измывайся над стариками, скажи уже, что ты пошутила. Они же безоговорочно верят каждому твоему слову.
        - И как я над ними измываюсь, интересно? - повернулась я и сложила руки на груди. Свободная футболка прижалась к телу, подчеркивая округлившиеся уже формы. Взгляд Глеба уперся в мой живот, а я вновь отвернулась, мне показалось он решит, что мы оба - и я, и мой ребенок в животе - упрекаем его, виним за содеянное. А я старалась смотреться с ним равнодушной. Безразличной. Хотя на деле получалось чёрте что, а все мои инсинуации больше смахивали на подростковые закидоны. В общем, ему опять пришлось отвечать мне в спину:
        - Имя для малыша, - напомнил он. - Они там сидят, переживают, что ребенку с таким именем будет… непросто.
        - Они так забавно придумывали ему имя, я не сдержалась, - улыбнулась я и поняла - это первая фраза, сказанная Глебу вполне по-человечески.
        Мы ненадолго замолчали, я покончила с мытьем овощей и фруктов, разложив те на полотенце сушиться, и приоткрыла окно.
        - Вы там ещё не замерзли? - крикнула своим старикам.
        - Нет, ещё припекает! - выкрикнул мне сосед и повернулся к отцу: - Витя, ты не замерз?
        Я дождалась подтверждения от отца и закрыла окно. Суетливо прошлась по кухне, заглянула в духовку, набрала в чайник воды. Бесполезно прошествовала к холодильнику, осмотрела и прикрыла дверцу. Чего он сидит?
        - Ты уже закончил с газоном? - не вытерпела я. Бывший оказался понятливым и поднялся с дивана:
        - Уже ухожу.
        Он дошел почти до двери, вернулся и встал в проходе:
        - Почему ты ни разу не поинтересовалась?
        - Не интересовалась чем? - переспросила я и напряглась. До меня дошло, какого рода интерес он имеет в виду.
        - Ни единого шанса. СМС стирала не читая, письма забрасывала в спам, а при любой попытке оправдаться, сразу затыкала рот.
        - А я не желаю ничего знать об этом! Иди уже, Глеб.
        Бегать от действительности я могла сколько угодно, только нагнала она меня там, где я совсем не ждала. В ближайший понедельник меня вызвал следователь, уточнить показания - дело Дениса (Василия Авдеева, если по паспорту) готовили к суду. Домин Антон Владимирович, молодой, чуть за тридцать, следователь, встретил меня полуулыбкой и мужским рукопожатием. Приоткрыл окно, впустив в кабинет майскую свежесть, вернулся на своё место и приступил к вопросам. Вопросов оказалось не так и много, а на большинство из них я уже отвечала несколько раз. Он подробно записал мои ответы, распечатал написанное и попросил меня подписать, что я благополучно и проделала, предварительно перечитав текст.
        - Я могу идти? - поинтересовалась я, передав показания мужчине.
        - Да, конечно, - рассеянно согласился он и спросил: - Вы не могли передать повестку вашему мужу? Я жду его завтра, в это же время.
        - Сожалею, но мы не живем вместе. Вам придется вызвать его самостоятельно. - Я поднялась и направилась к двери, но Антон Владимирович, остановил:
        - Юлия Викторовна, а задержитесь - ка на пару минут, пожалуйста.
        Смотрел он при этом на мой живот. Он не выпирал, не рвался на первый план, вполне себе милый такой, аккуратный животик, свидетельствующий о моём «интересном положении», тем непонятнее, что он нашел в нём интересного. Милый он ведь только для меня. Я вернулась на стул, занимаемый мной, и подобно школьнице сложила на стол руки, с готовностью вникать каждому слову. Следователь щелкнул мышкой несколько раз, внимательно глядя на экран.
        - Вообще-то не положено, - колеблющимся тоном, сказал он и добавил: - Я подумал, вам будет интересно. И важно. Взгляните, это видеозапись допроса Авдеева, вот отсюда.
        Он добавил звук и повернул ко мне монитор. На экране Денис, для удобства продолжу называть его так, отвечал на вопросы незримого следователя. У последнего присутствовал в сюжете только голос.
        Следователь: Когда вы прибыли в отель «Вознесенский» господин Устьянцев уже находился там?
        Денис: Да, в баре при отеле. Сидел за барной стойкой, хлестал вискарь.
        Следователь: Госпожа Голикова объяснила, зачем вас вызвала?
        Денис: В общих чертах. Она сказала, что отвлечет Устьянцева, а меня попросила заменить его бокал с виски на тот, что она дала.
        Следователь: Вы знали, что в бокале?
        Денис: Конкретно не выяснял. С Викиных слов, снотворное. Она сказала, доза - безобидная. Я поменял, Вика попросила задержаться. Мы заказали по пиву и сели за столиком. Через некоторое время, точнее не скажу, не помню, Устьянцев уснул прямо на барной стойке. Охрана повела его к выходу, Голикова отправилась за ними. Потом она вернулась и попросила меня открыть дверь в номер. Я глянул - замок плевый, не электронный, в общем, вскрыл.
        Следователь: Вскрывать замки, где научились?
        Денис: Двенадцать лет в детдоме поживите, ещё не этому научитесь.
        Следователь: В номер входили?
        Денис: Да. Устьянцев спал на кровати. Вика расстегнула ему рубашку, а меня попросила снимать на телефон. Она забралась на него, уселась ну, туда…
        Следователь: На область паха?
        Денис: Ну, на область. Села ко мне спиной, двигаться принялась, ну, характерно, понимаете. Я сделал несколько снимков и короткое видео. Мы ушли и прикрыли дверь. На следующий день она сняла такой же номер, купила мне того же цвета рубашку и предложила снять ещё одно видео. Ну, вы понимаете…
        Следователь: Уточните.
        Денис: Ну… я лежал в той же позе что и Устьянцев, Вика сверху. Сексом занялись, короче. Мне че, я не против, Вика всегда мне нравилась, ещё с детдома. А монтировала она сама, я в этом не смыслю.
        Следователь: Голикова объяснила, зачем ей видео?
        Денис: Сказала это её жених, вроде как, обманул и бросил ради другой.
        На этом моменте Антон Владимирович остановил видео. Видок у него был несколько сконфуженный, подозреваю у меня не лучше.
        - Вот что творят, - подытожил он и гораздо мягче добавил: - Вы уж извините, что я вам эту грязь показал. Я подумал, вдруг вы не разобрались… Только меня не выдавайте.
        - Да-да, конечно, - на автопилоте заверила я, успевши погрузиться в свои мысли. - Спасибо, вам. Я пойду?
        - До свидания. Всего вам хорошего.
        Меня мелко потряхивало. Не ведающее границ вероломство сестрицы потрясало. Оказавшись в коридоре, присела на первый свободный стул - голова кружилась от вихря мыслей. «Жить, не оглядываясь в прошлое», сказал мне Глеб. Наверное, он прав. Только что, если это самое прошлое основательно «потопталось» в настоящем… Сколько ещё черноты мне предстоит узнать? Какие гадости заготовило обиженное, больное воображение? Я прикрыла глаза и уперлась затылком в стену.
        Странная штука жизнь, цикличная. Вика росла безотцовщиной и моего ребенка сделала таковым. Стоп. Куда это меня понесло? Глупая я, о чём только думала! Нужно бежать, делать хоть что-нибудь, не позволять помыкать мной, распоряжаться моей жизнью. Я подскочила и действительно - побежала.
        ГЛАВА 28
        Я припарковалась у соседнего с отелем здания - рядом не нашлось мест - выскочила из машины, на бегу блокируя дверь, и бросилась к парадному. Потянулась к массивной, ребристой ручке и выпустила её из пальцев, так и не распахнув дверь. Даже не попытавшись.
        А что я, собственно, ему скажу? «Привет, милый! Знаешь, ты не виноват, то моя подлюга-сестра козни строит!» Я отступила от двери в сторону, обогнула вазон с ещё не окрепшей петунией и двинула по тротуару. А снимают ли открывшиеся обстоятельства с Глеба вину? Он позволил себе напиться до чертиков и так обойтись с собой. И главное: будем ли мы счастливы?
        Беспокойство долбило, подобно дятлу, проникая под самую кожу, поселилось во мне и наверняка уже свило себе гнездо для удобства. Я дошла до перекрестка, ступила на дорогу, ведомая потоком людей, спешащих под зеленый, а на середине проезжей части опомнилась - куда бегу? Развернулась и бросилась назад. Сможешь жить без него? Вероятно, привыкну, человек ко всему привыкает. Надо пробовать. А хочешь пробовать? То-то же…
        Я почувствовала легкий, но вполне чувствительный толчок в правом боку. Господи! Это что, мой сын меня сейчас пнул?! «Ты там возмущен или рад?» - прикоснулась я рукой к животу. Замерла, пытаясь прислушаться, не пропустить новый толчок, но ничего подобного не происходило. «Ну, же! Давай, порадуй ещё раз свою мамочку!» Проказник не шевелился. Может, я выдаю желаемое за действительное и это всего-навсего урчал мой завтрак? Я вновь поравнялась с входом в отель и смело ступила в прохладный холл.
        - Здравствуйте. Олеся, не могли бы вы пригласить Глеба Андреевича? - обращаюсь к девушке на ресепшен. Просто поинтересуюсь как его дела, скажу, что проезжала мимо. Или попрошу приехать, выкопать мне ямки под туи. Киваю девушке на диван и добавляю: - Я его тут подожду.
        Олеся - имя указано на бейдже - белозубо улыбнулась и подчеркнуто вежливо сообщила:
        - Глеб Андреевич уехал. Будет после обеда.
        «Не судьба» - подумала я и шагнула на выход.
        Он не навещал нас две недели. Даже газон его не интересовал. За это время я передала все обязанности Светке и перешла на домашнюю занятость. Пару часов утром и пару после обеда сидела за ноутбуком, разрабатывая дизайн очередного помещения, делала несколько звонков, а остальное время бесцельно слонялась по дому. А потом наступала ночь, я лежала и вглядывалась в потолок, отмечая, засыпать на спине становится с каждым днем всё трудней.
        Всякий раз меня подмывало набрать номер и позвонить - чего проще. Но в эти минуты я вспоминала, как безжалостно обошлась с ним: развелась не раздумывая, даже не выслушав, не позволив и слова произнести в свою защиту. И вот сейчас, когда я готова капитулировать, рухнуть, как Берлинская стена, Глебу, похоже, надоело таскаться сюда.
        « - Давай, уйми гордыню, - подначиваю себя и снова откладываю телефон». Вглядываюсь в экран, гипнотизирую его, посылаю флюиды - не действует. В один из таких «сеансов» телефон и вправду зазвонил - Светка. «Таймыр, я вызывала не тебя», простонала я.
        Через месяц я не выдержала и набрала. Он не ответил. И я кляла себя на чем свет, бранила за несдержанность. А когда, через двадцать минут, Глеб перезвонил, после раздавшегося «Юлька, ты звонила?», закричала:
        - Высадил свой дурацкий газон, так смотри за ним!
        И бросила трубку. Он тут же перезвонил, но теперь не брала трубку я. Через пару минут пришло СМС.
        «Я в Воронеже, прокачиваю новый отель. Вернусь через неделю - побрею. К газонокосилке близко не подходи!»
        Нашла на карте Воронеж - больше тысячи километров.
        Вернулся он через пять дней. Я слышала, как прошел в котельную, переоделся в комбинезон, а через пять минут заурчала газонокосилка. Я бросилась в недавно оборудованную детскую и принялась смахивать с комода несуществующую пыль. А потом ходила из угла в угол, топча пушистый белый ковер, прикидывая куда поставлю кроватку, словно это момент ещё не решеный.
        Только смолкла косилка, сердце застучало как бешенное, может, оно и раньше стучало, а рёв аппарата перекрывал, приглушал его. Глеб переоделся, умылся в ванной, прошел в гостиную - отец там смотрел телевизор - и заговорил. Я прокралась к лестнице - подслушивать. Разобрала только отдельные слова. Судя по всему, интересуется здоровьем отца. Вскоре возник в холле, а я шмыгнула назад, в детскую. Подхватила салфетку, распахнула шкаф и замерла - уйдет?
        Я протирала третью полку, когда услышала:
        - Ого! Здорово ты оборудовала комнату. Привет.
        Обернулась на голос - Глеб стоял в дверях. Посвежевший, загорелый и уверенный. Такой… прежний.
        - Ты же знаешь, что я не сама, мои помогли.
        - Без тебя всё равно не обошлось, - подмигнул он. Осмотрелся, заприметил кресло в углу и спросил: - Присяду?
        - Пожалуйста, - пожала я плечами и вернулась к полкам. Дотерла оставшиеся, проверила дрожат ли руки, прикрыла шкаф и повернулась к нему. Как будто, не дрожали. Почти. Разве только чуть-чуть. На всякий случай завела их за спину, тогда живот выпирал сильнее, пришлось вернуть. Я смяла салфетку в одной руке и обвела взглядом комнату:
          - Симпатично?
        - Мне нравится.
        Он смотрел в упор, глаза улыбались, но я отметила - заискивающий взгляд испарился. Прошла к окну, чуть сдвинула штору, оценила газон и спросила:
        - Как Воронеж?
        - Жарко, душно. Вымотался, но в целом неплохо. Работа отвлекает. Как ты?
        - Нормально. Меня больше не тошнит, но я не могу спать на спине. А ещё он пинается.
        - Можно потрогать? - протянул он руку.
        Я пожала плечами, а Глеб поднялся и подошел. Аккуратно притронулся к животу и замер. Беременные женщины способны возбуждаться, сделала я открытие. «Конечно, способны, они что не живые?» - с сарказмом замечает внутренний голос.
        - Он пинается, когда ему вздумается, - извинительно говорю и не узнаю свой голос. Откуда-то появившаяся хрипота. Я сглотнула и улыбнулась: - Этак и час можем простоять.
        Глеб чуть склонил голову, пытаясь заглянуть мне в глаза, нашел их и шепнул:
        - Юлька, прости дурака, а. - Я уткнулась лбом ему в плечо и вдохнула запах. Родной, знакомый, что щемит, от него пульсирует жилка на шее. - Ты там плачешь что ль, Юль? А?
        - Угу, - подтверждаю я.
        Он прижимает меня и гладит по голове.
        - Юлька, моя, Юлька. Прости, ну, прости, - целует мне макушку. - Знаешь, и пускай не мой ребенок. И что? Я могу быть отличным отцом. Ты подумай, не отвечай сразу.
        Я отстранилась на секунду, постучала себе пальцем по лбу и подавив слезу, выдохнула:
        - Дурак что ли, ну какой не твой ребенок?
        ЭПИЛОГ
        Сегодня выходной, семейство должно быть в сборе. Никакого плана у меня нет, скорее шла на разведку, действовать буду по обстоятельствам. Я обогнула поселок по широкой дуге и снова вышла к нему в районе их дома. Из-за чертового забора, ни хрена не видать.
        Осмотрелась, дерево приметила сразу - годится. И ствол, и ветки достаточно крепки. Я схватилась за самую толстую ветвь, подтянулась и забралась. Сила в руках имелась, спасибо колонии. Там хилякам не место - проглотят, пожуют и выплюнут. Детдомовским проще, среда привычнее. «Чистюля» просто об этом не знает. Я забралась ещё выше, достала из рюкзака бинокль и приложилась к нему. Вспомнила Сыроежкина, на чем он там сидел, на березе, кажется? «Электроника» нам гоняли в детдоме раз двадцать, и больше всех мне запомнился этот момент. И обидно было, сука, до слез, за Серегу. Когда весь такой из себя умненький, вылизанный Электроник подменил его на всех фронтах.
        Ликуй, радуйся, трезвонь в свою дудку, чистюля. Я тут, я уже рядом.
        Такую вылизанную и чистую первый раз её и увидела. Отца вычислила из мамкиных писем. Васька раздобыл мне адрес и помог сбежать из детдома. До вечера просидела в их дворе, голодная. Идут. Отец со своей бабой под ручку, эта коза рядом скачет, мороженое лижет. Юбочка на ней складками, красивая, волосы на макушке подвязаны. На площадку шмыг, а мать ей: « - Юля, через пятнадцать минут ужин».
        Села на соседние качели. Я смотрю на неё, слюной исхожу - жрать охота.
        - Я бы угостила тебя, но из рота в рот… - смеётся. - Сама знаешь, микроб. А хочешь, я попрошу у мамы денег, и мы тебе сбегаем купим? Тебя как зовут? Меня Юля.
        Мы в детдоме одно мороженое и впятером есть могли.
        - Дура! Дура! - кричу ей. - Не нужно мне твоё мороженое! Подавись!
        И убегаю.
        Ждать долго не пришлось - выползли на солнце. Она первая вышла. Сарафан на ней летний струится, скатерть несёт и корзинку. Только что, песенки не распевает. Разложила добро в траве - пикник Чистюля задумала. Снова в дом убежала. Мужик её тащится, пацана за руку ведёт. Тот руку выпустил, побежал к мячу, подхватил его и в мою сторону смотрит, как будто видит. Я даже на секунду бинокль отвела. Щекастый такой пацан, лет пять, наверное. Муж её, плед рядом со скатертью разложил и кричит пацану:
        - Егор, пинай ко мне.
        Пацан мяч на землю, оббежал, пнул. Слабо пнул - ни о чём. Хохочет, заливается. А смех его в уши мне прокрадывается и кажись мозг щекочет. Так и хочется заорать, чтоб заткнулся.
        Она снова в дверях появилась, махнула рукой мужику, подозвала. Тот к ней, переноску забрал. «Хренасе, настрогали!» Теснее прижала бинокль - девка, малая совсем.
        Бабы на пледе, мужики в траве с мячом. Я давлюсь их счастьем, как тем мороженым, и выть хочется. Выть и орать. Орать даже больше.
        «Господи! Да задрали вы, подавитесь! Подавитесь!»
        Конец