Золушка для босса Алёна Амурская
        Семеро боссов корпорации SEVEN #2
        - Я - КАТЯ, ПРОСТАЯ ДЕВУШКА ИЗ НЕБЛАГОПОЛУЧНОЙ СЕМЬИ. И НИКОГДА НЕ ДУМАЛА, ЧТО НА МЕНЯ ВДРУГ ОБРАТИТ ВНИМАНИЕ ПОТРЯСАЮЩЕ КРАСИВЫЙ, БОГАТЫЙ И ВЛАСТНЫЙ МУЖЧИНА.
        ОН - ОДИН ИЗ СЕМЕРЫХ БОССОВ КОРПОРАЦИИ «ЗЕМЕМ» И СПОСОБЕН ВСКРУЖИТЬ ГОЛОВУ ЛЮБОЙ.
        Я ЛЮБЛЮ ЕГО.
        НО У НЕГО ЕСТЬ ЖЕНА, А У МЕНЯ - ПРИНЦИПЫ.
        КАК ЖЕ ТЕПЕРЬ ВЫРВАТЬ ЗАПРЕТНУЮ ЛЮБОВЬ ИЗ СЕРДЦА, ЕСЛИ БОСС ЗАГНАЛ МЕНЯ В ЛОВУШКУ? ВЕДЬ ОН НЕ ОТСТУПИТСЯ.
        А Я НЕ ПОКОРЮСЬ.
        В ТЕКСТЕ ЕСТЬ: ВЛАСТНЫЙ ГЕРОЙ, НАЧАЛЬНИК И ПОДЧИНЕННАЯ, НЕЖНАЯ ГЕРОИНЯ
        ЗОЛУШКА ДЛЯ БОССА
        АЛЕНА АМУРСКАЯ
        ГЛАВА 1. ЗАПРЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
        Он появляется в темноте парка внезапно. Такой же уверенный в себе и властный, каким я привыкла его видеть. Медовые глаза в свете уличных фонарей горят, как у зверя, и этот взгляд прожигает меня своей тяжелой давящей силой.
        Пусть он подойдёт. - думаю я взволнованно, - Если мое желание сбудется, то это значит, что я ему не безразлична. По-настоящему А если он скажет вслух мое имя, то это будет… будет как знак, что у меня всё ещё есть шанс на…
        - Катя! - его настойчивый голос звучит в моих ушах, как самая лучшая музыка. - Катя, где ты?
        «Я здесь», - хочу ответить ему, но мои собственные губы почему-то никак не хотят повиноваться мне.
        - Катя!
        Его зов уже совсем близко. Вздрагиваю от слишком громкого звука и…
        Просыпаюсь.
        Вокруг - сероватая дымка раннего утра. И очень зябко от сырой летней прохлады. Я моргаю и никак не могу понять, где нахожусь, пока рука не нащупывает под собой груду рыхлых сухих иголок.
        И тогда все становится на свои места.
        Вчера я сбежала от босса и так сильно не хотела, чтобы он нашел меня, что кружными путями вернулась со стоянки за оградой обратно в парк к самой большой голубой елью. В том самом месте, где когда-то нашел себе укрытие старый бездомный эрдельтерьер Люси. Пёс, которого маленький сынишка моего босса назвал женской кличкой вопреки его мужскому полу.
        А потом я уснула, молча глотая горько-солёные слёзы и слушая затихающее «Катя. Катя, вернись - где-то в дали.
        Сейчас здесь нет никого, кроме меня. Только чувствуется застарелый запах псины и хвои. Спина совсем затекла от неудобного положения, и Я понимаю, что продремала, прислонившись к шершавому стволу, несколько часов.
        Голые ступни без туфель совсем озябли, а от лёгкого шелкового платья, в котором я сбежала с вечеринки, толку нет. Утренняя прохлада пронизывает меня насквозь.
        Кое как размявшись, встаю и сразу же наступаю босой ногой на какой-то острый сучок.
        - Блин. - Шиплю себе под нос, поджимая пальцы. - Дура ты, Катя. Вот зачем надо было туфлями разбрасываться?.
        Действительно, зря я швырнула единственную обузь в Царевичева. Ему они без надобности, а мне бы сейчас пригодились, чтобы добраться до…
        На этой мысли я замираю.
        У меня больше нет дома. Из квартиры папаши-алкоголика я ушла вместе с любимой маленькой сестрёнкой и сняла небольшую комнатушку в аренду. А потом, кота Царевичев предложил мне место няни для его сына, легкомысленно освободила жилье и переехала с Настюшей в особняк босса.
        Что же теперь делать?
        Сердце в который раз сжимается от боли при воспоминании о том, как Царевичев обманул меня. Ну, или просто ничего не сообщил о том, что до сих пор женат. Так ведь и я не спрашивала ни о чем. Просто доверилась слухам, такая вот наивная идиотка. И решила, что у нас всё серьезно.
        Если бы только он поговорил со мной… если бы честно предупредил, пообещал, что скоро разведется… я бы сумела сохранить доверие. А теперь только и думаю о предостережении своей подруги Людки.
        Она ведь, можно сказать, спец по несчастным романам. И сама же только вчера после очередного неудачного знакомства советовала мне с горечью: «Никогда не связывайся с женатым мужиком. Если женатик вводит девушку в заблуждение, то он - потаскун и бессовестный обманщик!
        Что есть, то есть. Именно это со мной босс и проделал - ввел в заблуждение насчёт серьезных отношений, распустил руки и..
        Ну спасибо ему хоть, что остановился прежде, чем я узнала правду.
        Тяжело вздохнув, раздвигаю колючие лапы голубой ели и выхожу прямо в свежую серость этого грустного утра. Надо что-то придумать с жильем для нас с Настюшей, но в голову ничего не приходит Кругом одни проблемы и опасности: денег нет, потому что зарплату няни мне ещё не выплачивали, а старый враг босса теперь точит на меня зуб за то, что я уже трижды помешала ему похитить маленького сынишку Царевичева.
        Засада прям какая-то со всех сторон. Ловушка, из которой я пока не вижу выхода.
        Продолжая ломать голову над проблемами, бреду по парковой дорожке и сонно зеваю. Иногда посматриваю под ноги, чтобы ненароком не наступить босыми ногами на какое-нибудь случайное стеклышко или сучок.
        - Катя!
        Этот окрик звучит так внезапно, что я аж подпрыгиваю на месте и оглядываюсь в испуге.
        За моей спиной стоит он. Мой любимый женатый босс.
        На его красивом мужественном лице со следами недосыпа читается такая усталость и опустошение, что у меня сжимается сердце. Так хочется броситься к нему… почувствовать тепло его объятий… услышать знакомый бархатный голос с волнующими низкими нотами, в которые так приятно вслушиваться, если прижать ухо к его груди.
        Но я не могу больше этого позволить. Иначе просто перестану сама себя уважать, Артём, Артём… что же ты сотворил с моим доверием?.
        От этой мысли терзающая меня горечь становится ещё сильнее. Она, как яд, разъедает мои нервы, и я инстинктивно делаю небольшой шаг назад. Просто, чтобы оказаться от Царевичева подальше.
        - Катя, нет - он дергается ко мне с протянутой рукой, но когда замечает выражение моего лица, резко останавливается. Словно натыкается на плотную каменную стену.
        - Не трогай меня, Артём, - сдавленно прошу я, и мое горло перехватывает короткая судорога, отголосок вчерашнего горя. - Не… надо.
        - Выслушай меня хотя бы, - мрачно предлагает он. На его лице ходят желваки. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, чтобы избавиться от лишних эмоций, а затем решительно и почти спокойно киваю:
        - Обязательно выслушаю. Только сначала хочу сказать тебе кое-что.
        Взгляд Царевичева вливается в мое лицо. Вижу. как он старается разгадать, какой реакции и каких выходок от меня ждать. Почему бы не помочь ему в этом? Я устала играть в чехарду чувств и разума.
        - Ты босиком, - отрывисто бросает он. - Может, сначала сядем в мою машину? Ты совсем продрогла. Заболеешь ведь, маленькая, ну.
        - Не называй меня так! - резко перебиваю я
        Это нежное словечко из репертуара влюбленных парочек сейчас для меня все равно, что нож по сердцу.
        - Хорошо, хорошо, - поднимает он руки вверх. - Катя, пойдем в машину. Пожалуйста.
        Я молча смотрю на него в коротком раздумье.
        Первый детский порыв - занять позицию обиженки и пуститься в бега, как я это сделала вчера, - уже прошел. Горел-тлел всю ночь и окончательно потух вот только что, прямо сейчас, когда я увидела Царевичева.
        Нельзя же человеку жить одним днём, как бабочка или стрекоза, не думая о последствиях. На мне лежит огромная ответственность за маленькую сестрёнку, о которой больше некому позаботиться.
        Так что надо взять себя в руки и хоть что-то предпринять для решения проблем, в которые я по собственной же глупости и вляпалась.
        - Ладно, - я обхожу своего босса осторожно, как бомбу замедленного действия, и направляюсь в сторону парковки.
        Он наблюдает за мной исподлобья тяжёлым мрачным взглядом, от которого меня охватывает неуютное ощущение неуверенности в себе. Чувствую себя какой-то добычей на прицеле охотника.
        Идти босиком неудобно и колко. Я несколько раз натыкаюсь на острые камушки, хотя пытаюсь идти осторожно и медленно. Но у меня не получается. В итоге, когда я в очередной раз спотыкаюсь и тихо ойкаю под нос, Царевичев не выдерживает.
        - Ну всё, хватит, Катя, - рявкает он. - Ты себе так все ноги изранишь.
        - И что? - я хочу обернуться, чтобы смерить обманщика независимым взглядом, но вдруг чувствую крепкую хватку на своей спине.
        И мои босые ноги отрываются от земли.
        - Я сам тебя донесу, - сухо говорит Царевичев, глядя на меня своими невозможно красивыми медовыми глазами. - А если ты сейчас пикнешь хоть слово против, то я тебя заткну поцелуем, поняла?
        ГЛАВА 2. ЧЕМ ХУЖЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ
        Я напряжена до предела и вся съёжилась.
        Угроза Царевичева заставляет разум метаться между двух огней, потому что прикосновение его властных рук погружает меня в томительную тоску о большем. но если он меня поцелует, то я просто сломаюсь.
        Ненавижу себя за то, что в его объятиях мне так хорошо.
        Я молча зажмуриваюсь. Держись, Катя, держись! Есть у тебя сила воли, или ты просто обезьянка под управлением инстинктов?
        Удостоверившись в заочном подавлении бунта, Царевичев широким уверенным шагом несёт меня к своему тёмно-синему внедорожнику. Меня накрывает мучительной волной дежавю. Точно так же крепко он прижимал мое дрожащее тело к себе в то ужасное утро, когда похотливый клиент из черного списка ресторана подстерег меня, несговорчивую официантку, в парке и едва не добился своего.
        В тот раз настойчивое и пристальное внимание босса ко мне стало спасением. Теперь же это - тоскливая и сладостная пытка.
        В темном салоне внедорожника Царевичев осторожно разжимает руки Я мгновенно переползаю на сиденье как можно дальше от него, демонстративно скрещиваю на груди руки и смотрю выжидательно.
        Царевичев усмехается, но как-то невесело.
        - Первое слово даме, - негромко напоминает он.
        - Я… - в голове какой-то хаотичный сумбур, никак не могу собраться с мыслями под его пристальным взглядом. - Ответь сначала на один вопрос, Артём. Почему ты мне ничего не сказал?
        - Я хотел. Но не успел, ты же сама помнишь. И если бы ты выслушала меня, то я бы ещё тогда сказал тебе, что подаю на развод.
        Я мотаю головой. Вчерашнее предостережение Людки никак не уходит из моей памяти.
        - Я тебе не верю. Кто о таком говорит в самый последний момент, когда уже совсем вскружил девушке голову? Мы же с тобой вчера… чуть не переспали… Это подло!
        - Да я и не собирался соблазнять тебя, пока не разведусь, Катя, - он слепа морщится, словно досадуя на то, как прямолинейно звучат его слова.
        - Для меня вообще уже год как не имеет значения то, что официально я женат.
        - И поэтому ты не носишь обручальное кольцо? - горько хмыкаю я.
        - Катя, послушай… - он тянется ко мне привычным жестом - то ли, чтобы погладить по щеке, то ли заправить выбившуюся прядь волос за ухо, как любит делать. Но я отшатываюсь назад.
        - Не прикасайся ко мне!
        - Послушай, - терпеливо повторяет он, хотя от моей выразительной реакции его лицо каменеет, - мы с Ангелиной разошлись год назад. Ее всегда интересовала только слава и карьера. Она не хотела заниматься нашим сыном… да и вообще не хотела ребенка. Это я её уговорил не делать аборт. в обмен на то, что мы поженимся. И чёрт бы меня побрал, если я жалею о том, что у меня теперь есть Костя, живой и здоровый!
        При этих словах перед моими глазами всплывает воспоминание о нашей первой встрече.
        Маленький Костя. мальчик с большими испуганными глазами, который даже в минуту безумного детского страха после похищения первым делом зовет вовсе не мать. Он хочет видеть только своего любимого папу.
        Помню, как ещё тогда меня поразила эта удивительная привязанность сына к отцу. И теперь она стала окончательно понятна.
        - Ты так сильно его любишь… - шепчу я, чувствуя ком в горле. - Как же ему повезло с отцом.
        - С няней ему тоже повезло, - кривовато улыбается Царевичев.
        - Но почему вы не развелись сразу?
        - Ангелина была против. Ее устраивал статус моей жены. Да и мне… было удобно. Я даже иногда носил кольцо, когда присутствовал на вечеринках и крупных мероприятиях. Сказать почему?
        - Чтобы никто не рассчитывал, что ты на ком-то женишься, наверное, - пожимаю я плечами.
        Что ж, умно с его стороны. Но как-то это все… неправильно, что ли.
        - Ты даже не представляешь, Катя, сколько неприятностей в мире бизнеса могут доставить охотницы за богатыми мужиками, - неохотно говорит Царевичев.
        - Взять того же Лебеду. Он мог бы многое порассказать тебе об этом.
        - Меня не интересуют неприятности Лебеды, - бурчу я. - Меня волнует только то, что теперь делать с жильем. Думаю, надо забрать сестренку и переехать в.
        - Нет - прерывает меня босс неузнаваемо жёстким голосом.
        - Ты никуда не переедешь.
        Я изумлённо смотрю на него. Таким тоном он ещё со мной не разговаривал.
        - С чего бы это? Ты не можешь решать за меня, Артём
        - Могу, когда дело касается твоей безопасности. Катя, ну сама подумай… - его тон снова мягчеет, становится бархатно-низким, как обычно. - Мой бывший партнёр до сих пор не пойман, и он запомнил тебя очень хорошо. Ты уверена, что ради собственной гордости готова рисковать не только своим здоровьем или даже жизнью. но и своей маленькой сестрёнкой?
        - Конечно, нет! - я нервно сжимаю пальцами виски и отворачиваюсь к окну. за которым быстро набирает силу немного пасмурное летнее утро.
        - Так. ты думаешь, твой Филин может навредить нам с Настей? Даже если мы переедем?
        Я не просто так думаю. Я это знаю. Мой бывший партнёр отлично умеет находить слабые места людей. Его этому обучали. И он неплохо успел изучить меня, когда мы работали вместе… до тех пор, пока он не задолжал серьезным людям. Сейчас ему срочно деньги нужны, и немаленькие. А ради спасения своей шкуры он пойдет на все.
        Я кусаю губы, глядя в затемнённое стекло внедорожника.
        Царевичев говорит так уверенно и категорично, что меня пробирает дрожь страха при одной мысли о чрезвычайно опасном, хитроумном и безжалостном "очкарике" с военным прошлым. При последней нашей встрече, кода он проник ночью в особняк для третьей попытки похищения Кости, я огрела его цветочным горшком по голове. И глубокие ранки от колючего кактуса на его щеке наверняка еще не зажили.
        Нет Настюшей я рисковать не готова. Ни за что! Даже если женатый босс растерзает мое собственное сердце пустыми надеждами в клочья.
        - Ладно, - решительно говорю я, снова поворачиваясь к Царевичеву.
        - Мы остаёмся у тебя до тех пор, пока Филина не поймают А вот потом переедем. Катя, я развожусь с женой. Забудь о ней.
        - Не могу, - упрямо отвечаю я. - Извини, но… я тебе не верю. И есть такое мнение, что у женатых мужчин слова о разводе - это всего лишь шум изо рта. Пусть твоя жена и не интересуется сыном, но… вы можете помириться.
        Царевичев вдруг коротко смеётся и качает головой:
        - Мы даже и не ссорились. Просто когда я начал настойчиво уговаривать ее уделять Косте больше внимания, она решила срочно заняться карьерой… Сбежала по сути.
        Я смотрю в его красивое мужественное лицо и пытаюсь найти хоть какие-то следы сожаления о неудавшейся семейной жизни. И не нахожу их.
        - Артём, ты ее любил? Может быть, если вам с ней сесть и поговорить откровенно.
        Он качает головой глядя на меня со странной смесью снисходительности и восхищения
        - Катя, ты чудо! Пытаешься реанимировать то, чего не существует. Запомни, моя семья - это Костя. Плюс мои родители… но они живут далековато, в Германии.
        - Так любил или нет? - хмуро интересуюсь я.
        Босс склоняет голову набок, изучающе разглядывая меня, а потом отвечает с прямой и безжалостной откровенностью:
        - Нет. Но как женщина она меня устраивала… когда-то.
        Угу, она его устраивала раньше. А вот Ангелину он устраивает и сейчас, судя по ее вчерашним ядовитым словам, которые отравили все мои мысли и чувства ужасной горечью.
        Погрузившись в свои размышления… я молчу… пока Царевичев не касается моего плеча. Блин, ну просила же не трогать, а ему хоть бы хны! Как будто он свои руки не может или не хочет контролировать, и они живут собственной жизнью.
        Злясь и на него, и на себя, я отодвигаюсь и прикусываю нижнюю губу. Царевичев вдруг коротко выдыхает и напряжённо цедит сквозь зубы:
        - Не делай так, Катя.
        - Что? - недоуменно начинаю я и осекаюсь, вспомнив вчерашнее.
        - Не провоцируй меня, - продолжает он низким вибрирующим голосом. - Ты хоть понимаешь, насколько тяжело мужчине находиться в уединении с девушкой, которую он безумно хочет… и не трогать ее?
        - Да, - неуверенно отвечаю ему. Я ведь и сама испытываю схожую проблему запретного притяжения.
        - Ни черта ты не понимаешь, - хмыкает Царевичев. - Ладно, едем. Дети скоро проснутся. Ты же не хочешь, чтобы они заметили, что тебя нет дома?
        В особняк мы приезжаем буквально в последний момент.
        Костя с Настюшей уже проснулись. Их звонкие голоса слышны из детской, но я успеваю забежать в свою гостевую спальню. А избавиться от дико помятого голубого платья с перепачканным подолом - дело одной минуты.
        Когда я заканчиваю с утренними процедурами, ко мне в ванную прокрадывается сестренка. Она некоторое время наблюдает за тем, как я сушу влажные после душа волосы, и вдруг сообщает:
        - А у нас случилась сказка.
        - Какая сказка? - улыбаюсь я, оглядываясь на нее.
        - Снежная королева, - с забавной детской серьёзностью уточняет Настюша. - Она прилетела только что, к нам в прихожую. Я сразу поняла, что это она. У нее серебряное платье, белая голова и злые глаза. Только она скрывается и не хочет признаваться, кто такая.
        Я глажу малышку по волосам, гадая, что у нее за новая фантазия такая.
        - Почему ты так думаешь?
        - Потому что Артём сказал, что ее зовут Ангелина. А у Снежной Королевы имени нет да ведь, Кать? Это каждый знает.
        ГЛАВА 3. ЖЕНА МОЕГО БОССА
        Мы с сестрёнкой стоим на верхней площадке лестницы и вслушиваемся в тихие голоса внизу. Я напряжённо сжимаю пальцы в кулаки, и от этого ногти болезненно вливаются в ладони. Никак не могу себя заставить спуститься на первый этаж.
        - Ты не хочешь посмотреть? - оглядывается на меня Настюша. - Она красивая. И платье у неё с блестками. Наверное, она его из льдинок сделала.
        - Нет, - вздыхаю я и просто сажусь на верхнюю ступеньку. - Я ее уже видела. Только… это не Снежная Королева, моя хорошая.
        - Не Королева? - разочарованно переспрашивает сестрёнка и заметно скучнеет - А кто она тогда?
        - Это мама Костика.
        Её глаза расширяются и становятся похожими на круглые серо-голубые цветы с пушистыми ресницами вместо лепестков.
        - У него правда есть мама? Я не знала… Надо ему сказать, что она пришла! А то он никак в ванной не наплещется!
        - Не надо, Настюш, - я с усилием заставляю себя выдавить улыбку. - Вдруг это чужой сюрприз. Лучше иди пока в детскую и поиграй. Артём сам скажет ему, если захочет.
        Когда она убегает к себе, я медленно встаю и начинаю спускаться по ступенькам ‚Очень хочется развернуться и сделать вид, что ничего не происходит. но нельзя. Я должна знать, чего ждать от будущего. И какие новые неприятности приготовила мне судьба.
        Слова негромкой беседы становятся различимыми уже в коридоре между столовой и гостиными. Их тут две. Одна предназначена для приема большого количества гостей, а другая малая - уютная и словно намекающая на то, что там встречаются только с теми, кто близок хозяину дома и не нуждается в официозе.
        Звуки идут от неплотно прикрытой двери большой гостиной.
        Я застываю на месте, не могу себя больше заставить сделать ни одного шага, как будто в стену упёрлась. Стою и вслушиваюсь в мелодичный голос, который вчера отравил меня ядом сомнений и недоверия.
        - Что значит - не останешься? - громко возмущается Ангелина. - Это и мой дом тоже! Я здесь прописана по российскому паспорту, если ты не забыл! Да и Костик порадуется. Ты же сам хотел, чтобы я ему больше внимания уделяла… И чтоб ты знал, я по нему соскучилась.
        В ответ раздается скептический смешок моего босса.
        - Как вовремя ты об этом вспомнила, дорогая. Разумеется, с Костей ты можешь видеться, сколько захочешь. Только постарайся понатуральней изобразить, что ты его любишь. В таких вещах детей сложно обмануть.
        - Ну не злись, Артём… Теперь всё будет иначе. Я докажу тебе, что изменилась. По- настоящему, вот увидишь.
        - Не надо ничего доказывать. У нас есть квартира в центре. Можешь поселиться там, и это всем будет удобно. Через три дня жду тебя в суде, это не займет много времени.
        - Вот так, значит? - голос Ангелины начинает вибрировать нотками зарождающейся ярости, но тут же меняется на умоляющие нежные интонации: - А что, если я против развода?.. Милый, я ведь люблю тебя. И многое давно переосмыслила. Давай начнем всё сначала.
        Слышен короткий нетерпеливый вздох моего босса:
        - Не начинай, а?..У нас ничего не получится.
        - Вот что я скажу тебе, милый… - женская мольба неуловимо превращается в сладкий яд. - Никаких заявлений в суд подавать и подписывать я не буду. И ты прекрасно знаешь нашу судебную систему. Если развод состоится, то нашего маленького несовершеннолетнего сына отдадут мне, как матери! Это как пить даты!
        - Ангелина, не будь дурой. - цедит Царевичев сквозь зубы. - Костя тебе не нужен, так что не надо превращать его в орудие шантажа. Пожалей ребёнка! И ты хорошо меня знаешь. Я подниму все свои связи, заплачу любые деньги и не остановлюсь ни перед чем… а в итоге ты останешься у разбитого корыта. Тебе оно надо? Не зли меня.
        И снова Ангелина меняет тактику.
        - Я буду делать всё, что ты захочешь! Ну же, милый… Ты же так любишь быть главным во всём… разве тебе не нравится мысль о том, какой покорной и нежной я стану, если ты согласишься? Любое твое слово… любое желание.
        - Перестань, - с досадой отвечает Царевичев. - Это совсем на тебя не похоже. Давай разойдемся по-хорошему. Я выделю тебе отдельный счет и положу на него крупную сумму. Будешь жить припеваючи даже просто на проценты и развлекаться, как ты привыкла.
        - Нет Я хочу вернуться… Хочу снова жить с тобой! И… с нашим сыном
        - Зато я не хочу.
        - Это всё из-за неё, да? - жена моего босса вдруг громко и прерывисто всхлипывает. - Пока её не было, мы так хорошо понимали друг друга! Что же ты наделал, Артём.
        Женские слёзы - нечестный приём, если они неискренние. И я понимаю, что Ангелина воспользовалась этим коварным оружием, когда Царевичев начинает говорить с ней помягче. И его слова звучат значительно тише.
        Мне не следует подслушивать чужой разговор, но я не могу заставить себя уйти Наоборот, делаю ещё несколько шагов и стою у входа в гостиную, мучительно вслушиваясь в любимый бархатный голос.
        - А кто к нам пришел? - раздается любопытный шепот маленького Кости из-за моей спины. - Катя, я хочу посмотреть.
        Он появляется так неожиданно, что с реакцией я запаздываю. Обходит меня и быстро топает в большую гостиную, а следом с виноватым лицом бежит Настюша Инстинктивно я иду за ними, сама не понимая, зачем - то ли остановить Костю, то ли предупредить. Но не успеваю.
        Когда мы с детьми переступаем через порог, мой взгляд первым делом замечает широкоплечую атлетическую фигуру Царевичева, который стоит ко входу спиной и лицом к жене.
        Они очень близко друг от друга.
        Знакомая белокурая блондинка с гордой осанкой фотомодели аккуратно промокает слёзы кончиком бумажной салфетки. Высокая и стройная, в своем белом платье-коктейль с серебристыми вставками декора по бокам и на груди она действительно напоминает Снежную Королеву. И это впечатление усиливает эффектная высокая прическа из искусственно выбеленных волос в форме короны вокруг головы.
        Неудивительно, что этот образ поразил детское воображение моей сестрёнки-фантазерки.
        Ангелина что-то лихорадочно шепчет, продолжая всхлипывать… а Царевичев просто молча слушает ее и не замечает наше тихое появление.
        Встречаю ее острый короткий взгляд поверх плеча моего босса. Проходит всего одно мгновение, один удар сердца… затем она гибким змеиным движением обвивает шею Царевичева обеими руками.
        И целует его.
        ГЛАВА 4. ДЕТИ ПРОТИВ КОРОЛЕВЫ
        У меня перехватывает дыхание.
        Зрелище Царевичева в объятиях своей жены доставляет такую душевную боль, как будто меня швырнули в ледяную прорубь. Сердце спотыкается, и в горле застревает вздох.
        Наверное, в этот момент я издаю какой-то звук… потому что Царевичев резко оборачивается. При виде меня, застывшей в дверях, его лицо заметно каменеет. Более того, оно ещё и бледнеет настолько, что становится очевидным - мой босс испугался.
        Ни разу в жизни его таким не видела. Он выглядит, как человек, которому только что вынесли неминуемый суровый приговор. И обжалованию этот приговор не подлежит.
        Я бесшумно выдыхаю. От его реакции на мое появление болезненная тяжесть в груди вдруг куда-то исчезает, и мне становится легче. Намного легче.
        Он быстро делает шаг в мою сторону и так же быстро останавливается. Как будто любое его резкое движение может спугнуть меня, а то и вовсе - заставить пуститься в бега. Вижу, как дёргается на его крепкой шее кадык, когда он сглатывает.
        - Катя, - произносит хрипло и отрывисто. - Я не… черт, это не то, что ты думаешь.
        Ангелина за его спиной победно и самоуверенно усмехается. Ее красивые миндалевидные глаза злорадно поблескивают под роскошно-длинными наращенными ресницами.
        Я перевожу на нее взгляд и впервые четко понимаю, какой дурой была вчера, когда с лету поверила ее словам. Безоговорочно, на сто процентов. И самое ужасное в том, что могла бы поверить и сейчас.
        Если бы до увиденного поцелуя не подслушала разговор.
        - Катя… - тише и как-то обречённо, что уже совсем на него не похоже, повторяет Царевичев.
        - Да, я слышу тебя, Артём, - киваю ему задумчиво. - Это не то, что я думаю.
        Интересное ощущение. Какой-то прям… диссонанс когнитивный. Как будто весь мир вдруг стал шиворот навыворот. Я застала босса за поцелуем с его женой, а он оправдывается именно передо мной… словно его жена - я, а не она.
        - Милый, ты не против, если я погуляю с нашим сыночком? - вмешивается Ангелина небрежно-мурлыкающим тоном довольной кошки.
        Судя по ее расслабленности, она уверена, что окончательный разрыв между мной и Царевичевым - это вопрос нескольких минут наедине.
        Господи, как же мерзко! Избалованная и беспринципная жена Царевичева реально считает меня самой наивной идиоткой на свете. Впрочем… наверное, так оно и есть.
        - Костик, сладулечка мой, пойдем с мамочкой! - воркует она безбожно фальшивым тоном. - Покажи мне свои игрушки.
        Мальчик всё ещё топчется на пороге, глядя на свою биологическую мать как-то странно, с лёгким подозрением. Так дети обычно смотрят на своих относительно дальних родственников, которые вроде бы им неплохо знакомы, но в целом безразличны.
        Потом он косится на меня, словно мысленно спрашивая разрешения. Ангелина подмечает его немой вопрос мгновенно и сердито поджимает губы.
        - Костя! - строже и холодней цедит она.
        Помедлив, я киваю малышу, и тогда он интересуется:
        - А можно, Настя пойдет с нами?
        - Настя… а кто это? - хмурится блондинка.
        - Это девочка нашей Кати, - Костя показывает пальцем на мою Настюшу, которая едва видна под прикрытием двери и откровенно подслушивает.
        Жена Царевичева мгновенно делает неверные выводы и с презрением хмыкает:
        - М-да… ты не умеешь выбирать прислугу, Артём. Нянька с прицепом - это очень неэффективный выбор.
        - Ангелина, - со сдержанной злостью в голосе говорит Царевичев, - ты хотела погулять с Костей. вот и погуляй. Прямо сейчас. Только за ограду не выходите.
        Уловив нехороший тон босса, его жена мигом соображает, что выбилась из нужной роли. И с мило-показной покорностью кивает:
        - Как скажешь, дорогой. Да я бы даже и если захотела выйти, охрана твоя не выпустит У тебя тут пропускная система, как в Кремле, ей-богу. Какие-то проблемы с бизнесом, что ли?
        - Иди уже!
        - Молчу-молчу, не сердись, милый.
        Она берет Костю за маленькую ручку и тащит его к выходу. По ее стремительной походке сразу видно человека, который не привык заниматься детьми и эгоистичен до крайности. Потому что ей даже в голову не приходит подстроиться под короткие детские шаги. В итоге Косте приходится буквально бежать за ней трусцой, чтоб не упасть.
        Он оглядывается на Настюшу и делает большие заговорщицкие глаза. Моя сестрёнка сразу же выпускает дверь и шустрым бесшумным мышонком бежит следом за ними по коридору.
        М-да, Ангелина и не подозревает, что ее ждёт на прогулке. Эти двое деток, когда оказываются вместе, способны иногда свести сума своими шалостями.
        - Катя… посмотри на меня, - произносит босс.
        Я перестаю прислушиваться к затихающему топоту и оглядываюсь на Царевичева.
        Наконец-то мы с ним наедине.
        Он не спускает с меня глаз. Сверлит взглядом так напряженно, как будто от визуального контакта зависит вся его жизнь.
        - Я понимаю, что ты мне не веришь и теперь вряд ли вообще когда-нибудь поверишь, - глухо говорит он. - Но я действительно разведусь с женой. Мое заявление уже отправлено. А то, что ты сейчас видела. это недоразумение. Ангелина просто провоцирует тебя, понимаешь?
        Я смотрю на него молча.
        Мне очень хочется сказать, что их разговор с женой - не секрет для меня, хочется его успокоить. но после переосмысления собственной глупости я опасаюсь действовать на эмоциях.
        Сомнения хоть и ослабли, но всё так же терзают меня изнутри. Чувствую себя легкомысленным мотыльком, который летел на яркий свет самой прекрасной любви… а попал в ловушку тисков между личными принципами и чувствами.
        Нельзя показывать свою слабость. Нельзя дать понять, как сильно я люблю его.
        Потому что мой босс - хищник по натуре. Он может в любой момент соблазнить меня с такой лёгкостью, что я и опомниться не успею. В этом я уверена. А вот в том, состоится ли развод - уверенности гораздо меньше.
        Мою молчаливость Царевичев трактует как-то по своему и недобро сощуривается.
        - Нет Катя. Если ты надумала снова сбежать, то не выйдет У охраны есть четкие указания - не выпускать тебя никуда без моего разрешения.
        От изумления перед таким наглым посягательством на мою свободу у меня непроизвольно приоткрывается рот.
        - Не выпускать? Ну, знаешь ли… это уж слишком. Я не твоя собственность, Артём.
        - Ты не собственность, - соглашается он и тут же опровергает сам себя: - Но ты моя. И точка.
        - Да ты… ты просто… просто… - я шевелю губами, не в силах подобрать слов. - А как же моя семья?! Подруга? У нас с Настей есть отец, между прочим! Он будет переживать «наверное», - мысленно заканчиваю я фразу, но Царевичеву об этом знать необязательно.
        - Твой отец пьет третий день со своей женой, - буднично сообщает Царевичев. - Ему не до твоих проблем.
        - Откуда ты знаешь?
        - Мои ребята незаметно присматривают за ним. На тот случай, если понадобится вызвать неотложку и откачивать твоего отца. Потому что бухает он в таких количествах, что это опасно для организма.
        - Он всегда так пьёт и… неважно! Артём, ты не можешь запереть меня у себя дома, как какую-то домашнюю зверушку! Это же.
        - Тише, тише… - Царевичев вдруг оказывается рядом и притягивает меня к себе. - Никто никого не запирает, маленькая моя. Я просто хочу защитить тебя. хочу, чтобы ты осталась рядом со мной. И я за тебя… боюсь.
        Последнее слово мой босс выговаривает с таким трудом, как будто признаваться кому-то в своих страхах - это невероятная сложность.
        Я прикрываю глаза и всего на одно мгновение позволяю себе насладиться кольцом его надёжных и таких искушающих объятий.
        - Нельзя защитить от всего на свете… - шепчу ему в грудь.
        Делаю глубокий вдох и сама уже не понимаю смысл своих слов. Они вдруг становятся неважными и далёкими… потому что мужской запах заполняет мои ноздри. и безумно волнует, будоража самые запретные и тайные желания.
        - Не будем о грустном, - тихо говорит Царевичев, и я чувствую прикосновение его туб к своим волосам на макушке. - Так что, побег отменяется? Остаёшься?
        - Да, - коротко отвечаю я и с усилием отстраняюсь от него, чтобы отойти подальше.
        - Всё нормально, Артём. Я уже успокоилась.
        С некоторой заминкой, но босс всё же разжимает свои руки. Однако его взгляд не отрывается от меня ни на секунду. Так же, как и я не уверена в его разводе, так и он сомневается, что я не сбегу.
        Господи, как же хочется снова вернуться к нему, прижаться к сильной груди и признаться: «Я люблю тебя, Артём». Но нельзя… нельзя… потому что я так не могу.
        Уважение к себе потерять очень легко, а восстановить гораздо труднее.
        Ведь это признание - прямая и короткая дорога в его постель прямо сегодня, здесь и сейчас. Я чувствую это каждой своей клеточкой.
        Стоим и молчим оба. Я смотрю в пол, а мой босс - на меня.
        - Почему твой отец так сильно пьёт? - нарушает наконец тишину Царевичев.
        До чего же он проницателен… Сразу заметил, как я напряжена и мгновенно сменил тему на более безопасную.
        - Папа… - я на секунду задумываюсь. - Папа просто несчастный человек. Он неплохой… но слабый. Безответственный. И в некотором смысле, пожалуй, даже талантливый, только рисует всякую гадость. Хоррор, как сейчас принято это называть… Ну и его картины никто не покупает, вот он и расстраивается постоянно. Сначала рисует, потом получает отказы и пьет. А потом по новой.
        За окном большой гостиной внезапно раздается сердитый женский крик.
        - Да чтоб вас! - орет Ангелина и добавляет к своей фразе пару крепких словечек, однозначно не для детских ушей.
        Мы с Царевичевым переглядываемся и, не сговариваясь, одновременно срываемся с места.
        Во дворе перед особняком застаем довольно комичное зрелище. Красавица-блондинка стоит на садовой дорожке в своем серебристо-белом платье, гневно взирая на хихикающих детей. А по ее подолу некрасивыми кляксами пестрят следы от пулек с краской.
        Похоже, на беду Ангелине, Костя решил именно сегодня опробовать новый набор для детского пейнтбола.
        - Как теперь эту гадость с платья вывести?! - истерит она.
        - Можно отдать в химчистку, - советую я издали.
        - Да пошла ты! Нашлась тут самая умная.
        - Ангелина, угомонись, - резко осаждает ее босс, подходя к Косте с Настей, чтобы забрать у них игрушечные пистолеты. - Уверен, в твоём гардеробе полно других платьев.
        Она впивается в него сузившимися глазами, готовая вот-вот зашипеть, как рассерженная кошка, - но всё же умудряется задавить свою истерику на корню в считанные мгновения. Ну да, разве ж можно столько усилий по налаживанию отношений загубить мимолётным всплеском эмоций.
        - Ладно, - неохотно бросает Ангелина. - Ты прав, милый. Мне нужно срочно переодеться и ехать на первый показ.
        - Уже устроилась на работу?
        - Тимур был рад, что я решила сотрудничать с его агентством… Что ж, я побежала. Ещё увидимся.
        Когда она проходит мимо меня, направляясь по дорожке к высоким монолитным воротам, то вдруг спотыкается. То, что это сделано специально, я понимаю в следующую секунду, услышав ее ненавидящие слова, сказанные вполголоса:
        - Он не разведется со мной, дура малахольная! А даже если он и разведется, то на такой, как ты, точно не женится. Я тебе гарантирую.
        ГЛАВА 5. МАЧЕХА-ШАНТАЖИСТКА
        После визита Ангелины мы с боссом разговариваем мало. Я занимаюсь детьми и постоянно думаю о ее последних словах, а Царевичев собирается уехать по делам.
        Перед самым отъездом он перехватывает меня в коридоре возле лестницы как раз в тот момент, когда я хочу улизнуть в свою гостевую спальню, и требовательно спрашивает:
        - Точно сбегать не будешь?
        - Точно, - бурчу я, глядя себе под ноги.
        - Тогда я скажу охране, что ты можешь выходить из дома. Но только в сопровождении.
        Я быстро поднимаю на него глаза. Царевичев смотрит на меня и мрачно, и нежно одновременно. Красивые твердые губы кривит невесёлая усмешка.
        - Я не такое чудовище, как ты, наверное, думаешь, Катя. Ты свободна… но только рядом со мной, пока Филин не будет пойман, - сообщает он и, помедлив, хмуро добавляет: - Я хотел сказать тебе ещё раз насчёт Ангелины и того поцелуя. Это всё не…
        - Она будет жить здесь? - поспешно перебиваю я.
        Мне ужасно не хочется обсуждать затронутую им тему, да и вообще говорить о чувствах. Это всё бессмысленно, пока он женат.
        Заметно, что босс воспринимает мое нежелание слушать его по-своему, в самом негативном ключе, потому что его лицо мрачнеет ещё больше. А на щеках играют желваки.
        - Нет, - жёстко отвечает он. - Она будет жить в моей городской квартире, и это не обсуждается.
        - У меня создалось другое впечатление. И что ты будешь делать, если она снова заявится?
        - Ее сюда не пустят в мое отсутствие. Не волнуйся, я с ней разберусь. Катя… верь мне. Ты должна мне верить.
        - Посмотрим. Хорошего тебе дня, Артём.
        Я осторожно обхожу его, чтобы пойти к себе в комнату. Чувствую преграждающее движение его руки и ловко уклоняюсь в сторону.
        Царевичев предостерегающе бросает мне вслед:
        - А я твоему слову верю. Так что не вздумай убегать.
        В гостевой спальне меня накрывает глухое раздражение. Верить! Легко ему говорить. Он привык заводить самые разные отношения с женщинами и менять их как перчатки. И воспринимает мир гораздо проще, с потребительской позиции делового человека. Ты мне, я тебе.
        А я так не могу. Мне нужно нечто большее, чем приятное времяпровождение без серьезных обязательств. Так что Ангелина своими словами попала в мое самое болезненное место.
        Жужжание моего старенького кнопочного мобильника из сумки отвлекает от унылых мыслей. На экранчике светится знакомый отцовский номер. Надеюсь, это знак, что он наконец вышел из последнего запоя и снова малюет свои жутковатые картины.
        Однако вместо привычно вялого папашиного голоса я слышу деловито-базарный говорок мачехи.
        - Привет Катерина. Как дела?
        - Нормально, - отвечаю с неприятным удивлением. Ничего хорошего от этой хитрой алкоголички ждать не приходится.
        - Вот что я подумала, дорогая моя… - вкрадчиво начинает Альбина. - Надо бы тебе и об отце своем вспомнить. Тяжело ему живётся на одном пособии, денег на пропитание ему выдели по-родственному, а?
        - Пусть завязывает с выпивкой и на работу устроится, - холодно говорю я. - он достаточно и один на моей шее сидел. А теперь у него появились вы, вот и решайте свои семейные проблемы без меня. Вы же сами говорили, что теперь будете главной в доме.
        Но мой упрек мачеха ожидаемо пропускает мимо ушей.
        - Быстро ты отца родного забыла! И дочурку его младшую к рукам прибрала, против него настроила!
        - Альбина, - устало вздыхаю я. - Хотите бесплатный совет? Не знаю, как и на что вы раньше жили, но если за счёт своих мужчин, то с папой такая схема не прокатит. Он не умеет зарабатывать деньги и не сможет вас содержать. Устройтесь на работу сами, пока он все остатки пособий не спустил на пойло.
        Но мачеху мой ответ лишь возмущает до глубины души.
        - Мала ещё советы старшим раздавать! - грубо рявкает она, теряя остатки напускной вежливости. - Раз по-хорошему не хочешь помочь, будет по-плохому!
        Я хмурюсь, не очень понимая, что она имеет в виду.
        - По-плохому - это как?
        - А вот так! Отец родной воспитать нормально старшую дочулю не сумел, выросла тварь неблагодарная. Так хоть младшую получится от его кривого воспитания избавить. Может, она у знающих людей научится старших уважать и не пойдет по стопам своей старшей сестрицы! А то у тебя только и можно выучиться, как нос повыше задирать!.
        - Не понимаю, о чем вы говорите. Что за бред?
        Меня стремительно охватывает плохое предчувствие. Все эти намеки насчёт кривого воспитания могут означать лишь одно.
        - ВСЁ ты понимаешь, деточка! Службу опеки я натравлю на вашу жалкую семейку! - торжествующе объявляет Альбина, безошибочно почуяв в моем голосе слабину. - Отца твоего родительских прав лишат за беспросветное пьянство и прочие шалости, а мелкую вашу Настьку-несмышленыша в государственном детдоме закроют, поняла? А там знаешь, какие порядки системные строгие? Взвоет твоя спиногрызка избалованная, вот сама увидишь!.
        - Они не сделают этого, - ровно говорю я, но чувствую, как холодеет мое лицо и немеют губы из-за отхлынувшей крови. - Я оформлю опеку на себя как совершеннолетняя близкая родственница.
        - Да кто ж ее тебе отдаст, дурында? - в трубке раздается издевательский смешок - У тебя ни кола, ни двора нет своего! А там у них для опеки все по-серьезному требуют - и жилье нормальное, и доход соответствующий. На папашину квартиру даже не надейся!
        Между нами повисает неприятное молчание. То есть неприятное оно для меня, а для Альбины - полное надежд и жажды поживиться деньгами. Потому что это - прямой и откровенный шантаж.
        - Ну так что? - торопит она. - Бабла дашь? Мне надо косарей тридцать для начала.
        Ого! Для начала… Ну и аппетиты у тётеньки.
        - Мне надо подумать, - хмыкаю я, не желая вступать в необдуманную дискуссию.
        Хватит уже импульсивных поступков, наломала дров за последний месяц.
        - Думай до вечера! Я сама звякну. Либо только тебе… либо сначала тебе, а потом в службу опеки. Решение за тобой, деточка!
        И мачеха бросает трубку.
        Стою посреди комнаты столбом в легком шоке от ее агрессивного наскока. И на душе противно так, что прям физически тошнит. Конечно, и речи быть не может о том, чтобы за молчание платить деньги алчной папашиной женушке. Но… что-то предпринять точно нужно.
        Потому что со службой опеки шутки плохи.
        До самого вечера я брожу по особняку в состоянии глубокой задумчивости. Детьми занимаюсь практически на автомате. Никаких иных вариантов, кроме одного- единственного, у меня нет. В законах и вообще во всяких юридических делах я мало что понимаю, а если сесть и начать в этом разбираться прямо сейчас, то на это уйдет масса времени.
        Так что… надо обращаться за помощью к Царевичеву. Он бизнесмен и должен чувствовать себя в этой теме, как акула в воде. Только он сможет уладить всё так, чтобы Настюша осталась под моей опекой официально и больше никогда не была поводом для шантажа. Если он скажет, что это реально, то я раньше Альбины рвану оформлять для папаши лишение родительских прав! Хотя бы просто ради того, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.
        - Ты чего такая нервная? - спрашивает домработница Люся и косится на меня своим всё ещё пятнистым от недавнего фингала глазом.
        - Да мне с Артемом Александровичем надо поговорить срочно, - рассеянно отвечаю я. - Дело очень важное.
        - Да ты не переживай, Катерина, - она поглаживает меня по руке. - Он все твои проблемы махом решит. Ты ж для него как свет в оконце, это всем видно. Ну-ну, не смущайся… Иди лучше, отдохни, набегалась-то с детьми на прогулке! А я Артёму Александровичу сразу скажу, как он вернётся, что у тебя к нему срочный разговор.
        - Спасибо, - благодарно киваю я и поднимаюсь наверх, чтобы ополоснуться в ванной по-быстрому. После прогулки и догонялок с Костей и Настюшкой на свежем воздухе вся одежда пропиталась потом, так и липнет к телу.
        Теплый душ хорошо смывает тревожные мысли и успокаивает. Даже слишком. Приятные потоки воды щекочут мою мокрую кожу и струятся по всем изгибам тела, воскресая в памяти жаркие ласки. и последовавшее за ними безумие блаженства… Вместо обрюзгшей физиономии мачехи перед моим внутренним взором появляется другое лицо - мужественное, красивое, волевое… Медовые глаза смотрят на меня так пламенно и нежно, что влюбленное сердце тает в груди, как карамелька на солнцепёке. Я невольно улыбаюсь этой своей фантазии.
        А потом слышу громкие шаги в глубине особняка. Размеренные, уверенные, четкие.
        Типичные шаги моего босса.
        Он вернулся!
        Обрадовавшись и заторопившись, я впопыхах смываю с себя ароматную мыльную пену и вылезаю из душа. Нашариваю банное полотенце одной рукой, обертываюсь им, а на голову наматываю полотенце поменьше, чтобы мокрые волосы не лезли на глаза.
        Надо успеть переодеться и поговорить с Царевичевым, пока мачеха не позвонила снова!
        С этой мыслью я сразу бегу в сторону гардероба, который стоит возле входа в гостевую спальню. Но добраться до него не успеваю. Дверь без предупреждения распахивается, ощутимо мазнув по моему правому боку и заставив потерять равновесие.
        - Извини, - отрывисто говорит Царевичев, придерживая меня за плечи как-то чересчур сильно. - Забыл постучаться. Мне сказали, что у тебя ко мне срочный разговор.
        Я выпрямляюсь и поднимаю глаза к его лицу Почему-то оно кажется очень тревожным и жёстким, как будто босс дико злится на меня за что-то и еле сдерживается, чтобы не начать трясти.
        Причина выясняется сразу же.
        - Ты всё-таки хочешь уйти, Катя? - напористо осведомляется он. - Настолько сильно не хочешь находиться со мной в одном доме? Совсем сдурела?
        - Да нет же! У меня к тебе более важный разговор! - я с досадой вырываюсь из плена его рук.
        А затем с ужасом чувствую, что незаметно размотавшееся банное полотенце соскальзывает с меня.
        И тяжелой влажной тряпкой падает на пол.
        ГЛАВА 6. ЗЛОЙ И ГОРЯЧИЙ БОСС
        Стою перед своим окаменевшим боссом совершенно без одежды и успеваю только прикрыться руками. Паника накрывает меня с головой. Вижу, как тлеющие в глазах Царевичева угольки сдержанной злости вспыхивают ярким пламенем совсем другого чувства.
        Это желание. Неприкрытое, жадное, яростное… и такое сильное, что колени у меня подкашиваются, как будто из-под них вдруг кто-то выбил опору.
        Инстинктивно я отступаю назад на несколько шагов, и это оказывается роковой ошибкой. Царевичев мгновенно настигает меня и прижимает к себе так крепко, что пальцы моих ног почти не касаются пола. От резких движений полотенце с головы слетает вслед за банным, и влажные волосы падают на мою спину холодными длинными прядями. Кожа покрывается мурашками от шеи до поясницы. мне холодно и жарко одновременно.
        Не могу оторвать взгляд от его потемневшего жаждущего лица. Медовый цвет радужки почти скрылся за расширенными черными зрачками, и в таком виде босс напоминает мне чертовски красивого, но невменяемого маньяка. С той лишь разницей, что внимание конкретно этого маньяка невероятно желанно и ценно для меня.
        Боже, что за безумные мысли.
        Он меня сводит с ума этой страстной жаждой близости, этой сумасшедшей потребностью прикосновений! Ни один мужчина ещё не заставлял меня так остро чувствовать истинную суть собственной женственности и желанности.
        Чувствую, как Царевичев продолжает идти в глубину комнаты, пока мои ноги не упираются в… кровать.
        - Нет! - очнувшись от созерцания его гипнотизирующих глаз, я начинаю брыкаться, но он с силой усаживает меня на упругий край постели. - Артём, не надо!
        - Катя… - шепчет он на выдохе, жадно разглядывая меня всю как есть, раскрасневшуюся, съежившуюся и с мокрыми волосами. - Девочка моя нежная… мое сокровище… какая же ты красивая.
        - Пожалуйста, - сдавленно шепчу я, обхватывая себя обеими руками, чтобы хоть как-то спрятаться от его подавляющего внимания, и трусливо зажмуриваюсь.
        Ещё пара коротких мгновений, и Царевичев возьмет свое, как и обещал когда-то, после силой украденного первого поцелуя. Неужели это произойдет прямо сейчас, вот так внезапно?.
        Жду, что сильные руки жёстко толкнут меня спиной на кровать, но этого не происходит. Вместо пугающего напора Царевичев вдруг опускается передо мной на колени. Я чувствую это по изменившемуся прикосновению его рук и удивлённо открываю глаза.
        Он смотрит на меня давящим мутным взглядом, и его грудь тяжело вздымается.
        Дышит так, будто удерживает собой внушительную тяжесть… и загораживает меня от нее ценой больших усилий.
        - Не бойся, маленькая, - говорит он и повторяет: - Не бойся.
        Но само его тело противоречит этим словам. Широкие плечи напряжены… тяжелые ладони властно лежат на моих бедрах, готовые в любой момент раздвинуть их. Я осознаю это очень остро, и от страха, густо смешанного с томительным желанием, меня трясет.
        И Царевичев сразу же подмечает это.
        - Такая страстная… - его медленный низкий голос отзывается где-то у меня в животе тихой сладостной дрожью.
        Чтобы не видеть меня в таком искушающе беззащитном виде, он опускает голову мне на колени и прикрывает глаза - большой опасный хищник, покорившийся своей нечаянной укротительнице.
        Так и сидим несколько мгновений или целую вечность.
        Где-то далеко, словно в другой реальности, из моей сумки непрерывно трезвонит старенький кнопочный телефон, но мне все равно. Я пристально смотрю на голову всегда такого гордого и самоуверенного босса, лежащего на моих коленях. А затем, словно во сне, кладу руку на его густые волосы и ласкаю их, пропуская между пальцев жёсткие пряди.
        Он напрягается, коротко выдыхает, а затем вдруг мой мир переворачивается вверх тормашками. И так несколько раз, пока у меня не возникает ощущение ловушки из постельного кокона.
        - Что ты делаешь? - ахаю я и безуспешно дёргаю крепко прижатыми к телу руками.
        - Уменьшаю дозу соблазна! - хрипло отвечает Царевичев, плотно закатывая меня в длинное покрывало, словно какую-то гигантскую строптивую шаурму. - А то это совсем… перебор.
        Желание и отчаянная благодарность бурно теснятся в моей груди. Не знаю, как справиться с накалом этих чувств, и просто тянусь к щеке своего босса.
        В этот же момент он неожиданно поворачивает голову и встречается со мной губами - замирает Потом медленно, очень медленно начинает целовать, постепенно ускоряясь… и в конце концов вливается в мой рот глубоким поцелуем, не отрываясь ни на секунду и сводя с ума. Мое тело пронзают жгучие сладкие стрелы, и так хочется прижаться к обожаемому боссу ещё сильней. чтобы между нами не осталось ни единой молекулы воздуха.
        Снова настойчиво трезвонит мобильник.
        От непрерывной вибрации он выполз из полурасстегнутой сумки и теперь прыгает по столу, производя раздражающе неприятное дребезжание.
        - Чертов телефон! - выдыхает Царевичев в мои губы. - Я выключу.
        - Не надо! - я быстро отстраняюсь, но встать не могу. Мои руки и ноги примотаны покрывалом по швам, словно смирительной рубашкой. - Это Альбина… я ждала ее звонка и хотела посоветоваться с тобой.
        - Что за Альбина? - морщится Царевичев, не сводя глаз с моего припухшего от поцелуев рта.
        - Жена отца. Она угрожает устроить мне кое-какие проблемы. Не то, чтобы я сама не справилась с ней, но от твоей помощи не откажусь.
        Он встряхивает головой и решительно пересаживает меня на кровать. А сам отходит подальше к окну и останавливается там, спиной ко мне.
        - Так. Давай коротко и по делу, в чем с ней проблема, Катя. И не забудь одеться. я не буду смотреть.
        Из покрывала я выпутываюсь еле-еле. Царевичев очень крепко меня замотал, на совесть. Пока торопливо натягиваю свои джинсы и кофточку, пересказываю ему вкратце попытку мачехиного шантажа.
        - Каковы мои шансы получить опеку над сестрёнкой, Артём?
        - Высокие, - уверенно отвечает он. - Фактически сто процентов. Насчёт момента с жильем. Я договорюсь, чтобы на этом не акцентировали внимание. Поедем послезавтра с утра, служба опеки как раз рядом с загсом находится. Я и так туда собирался.
        - Спасибо, - тихо говорю я в его спину, подходя ближе.
        - Оделась? - ровно интересуется Царевичев, глядя в серо-голубые сумерки за окном
        - Да.
        Он оборачивается. Рассматривает меня пристально-долго, а потом серьезно сообщает:
        - Если ещё раз встретишь меня в полотенце, то назад дороги не будет.
        ГЛАВА 7. СВЯЗИ РЕШАЮТ ВСЁ
        В тот вечер звонок так и остался без ответа. Зато сегодня с самого утра я сама набираю оккупированный мачехой отцовский номер.
        Альбина отвечает мгновенно.
        - Катерина, что там с деньгами?
        - Ничего, - холодно говорю я. - Папу к телефону позовите.
        - Так он дрыхнет до сих пор! Вчера как принял на грудь перед сном, так и вырубился.
        - Тогда передайте ему, чтобы позвонил мне сам, как очнётся. Потому что я собираюсь оформить опеку над сестренкой на себя. Так что родительских прав он по-любому лишится.
        Неожиданный поворот мачеху обескураживает и она теряется.
        - Погоди-ка… как это?
        - А вот так. Спасибо за идею, давно надо было так и сделать.
        Правда, подавать заявление в службу опеки мы едем не прямо с утра, как собирались, а сильно после обеда. Можно даже сказать, что к вечеру. Потому что в центре города Царевичев зачем-то сворачивает к небольшому старинному зданию с резными наличниками на окнах Оно больше напоминает хорошо отреставрированный памятник, чем офис или жилье.
        - Артём, куда мы..? - удивлённо спрашиваю я, когда Царевичев предлагает мне руку, чтобы выйти из машины. Под мышкой он держит какую-то папку.
        - Увидишь, - загадочно отмахивается он.
        Внутри тихо, сумрачно и гулко. Но нет ни единого признака запущенности - фойе сверкает от чистоты и свежей отделки, а напротив входа есть стойка администратора. Сидящая там девушка с профессиональной приветливостью улыбается нам.
        - Артём Александрович, добрый день! Вас уже ждут.
        Она провожает нас через парадный вход в длинное помещение-зал с колоннами, похожее на очень широкий коридор. Внутри нет никакой мебели, а все стены сплошь увешаны картинами самых разных размеров. Из глубины зала к нам навстречу торопливо шагает пожилой усатый мужчина в элегантном светло-сером костюме.
        - Это что, картинная галерея? - шепчу я боссу, заинтересованно озираясь.
        - Она самая, - небрежно кивает он. - Только эта галерея частная, и сюда в основном заходят только настоящие коллекционеры.
        Тем временем усач в светло-сером радушно распахивает объятия:
        - Ну Артём, ну порадовал старика! Приветствую! Какими судьбами?
        - Да какой старик, не прибедняйся, Егорыч, - добродушно хмыкает Царевичев, похлопав его по спине. - Заглянул, чтобы сделать одно доброе дело. Это, знаешь ли, для души полезно.
        - Какое дело? - сощуривается тот.
        - Хочу кое-какие картинки показать. Взгляни.
        Он раскрывает свою папку, и мы с усатым Егорычем одновременно заглядываем внутрь. Царевичев начинает вынимать большие фотографии формата А-четыре, одну за другой и передавать их хозяину галереи.
        А у меня просто отвисает челюсть.
        В папке - папашины рисунки с ужастиками.
        Мне и смотреть-то на них противно, уродство на уродстве, а вот усатый Егорыч перебирает их с жадным интересом. И даже глаза горят, как у человека, нежданно- негаданно наткнувшегося на чью-то забытую денежную заначку.
        - Любопытно, любопытно… - бормочет он под нос. - Вот в этой особенно чувствуется настоящий хоррор… ого! Не знал, что можно настолько сильно передать всю мощь ужаса и безнадёжности. Артём, да у твоего протеже талант откуда ты его взял? Никогда не видел, чтобы рисовали в подобном яростном стиле.
        - Мой протеже - отец вот этой девушки, - с усмешкой указывает на меня Царевичев.
        - Он, как бы это сказать… бедный художник. И недооценённый гений без связей и ресурсов. Я бы хотел, чтобы ты устроил выставку его работ для любителей данной темы.
        Хозяин галереи, до этого не обращавший на меня особого внимания, порывисто разворачивается ко мне всем корпусом.
        - Юная леди! Счастлив познакомиться. Для своих я просто Аристарх. Как ваше имя, позвольте узнать?
        - Я… мм… Катя.
        - Восхитительное имя! Милое и лёгкое, просто идеальное! А можно записать телефончик вашего глубокоуважаемого и талантливого отца?
        Он выражается так витиевато, что я слегка теряюсь. Особенно когда этот Аристарх хватает меня за руку и запечатлевает на ней совсем уж архаичный поцелуй, как в прошлом веке.
        - Можно… - растерянно говорю я. - Записывайте.
        И диктую номер вслух, гадая, как отреагирует мачеха, если вдруг возьмёт трубку, а хозяин галереи начнет в нее распевать хвалебные дифирамбы моему папаше-пьянчужке.
        Из галереи я выхожу с чувством, что сплю и вижу сон. Всё в моей жизни как-то перевернулось с ног на голову, причем, как это ни странно, в самом приятном смысле.
        Например… Артём всё ещё женат но ставит меня выше настоящей жены, да ещё и оправдывается передо мной за какие-то косяки. Мой папа бухает по-чёрному и губит сам себя, забив на дочерей, но на самом деле оказывается недооценённым редким талантом.
        Ущипните меня кто-нибудь, а?
        - Послушай, Артём… - чувствую, как дрожит мой голос на его имени. - Ты даже не представляешь, что только что сделал для меня.
        Царевичев останавливается. Потом со странной для него нерешительностью поднимает руку, чтобы излюбленным жестом убрать с моей щеки волосы. Я не отстраняюсь.
        И красивые губы моего босса трогает легкая улыбка.
        - Могу только догадываться, Катя.
        В службу опеки мы попадаем после обеда, когда начинаются приемные часы. Я не раз бывала в государственных заведениях и знаю на собственном опыте, насколько изматывающим может быть ожидание в очередях. Не говоря уже о трудностях общения простых граждан с чиновниками.
        Сейчас же всё совсем иначе - присутствие Царевичева творит чудеса.
        Как только мы входим в здание МФЦ, где располагается и отделение службы опеки, как откуда-то из скромной боковой двери длинного унылого коридора выскакивает взмыленный сотрудник. Он торопливо машет нам рукой. Понятное дело, что его кто-то предупредил, иначе в суете толкущихся недовольных посетителей нас бы просто никто не заметил.
        - Артём Александрович! - шипящим шепотом окликает он. - Идите за мной.
        Мы проходим за ним в пустой служебный коридор и поднимаемся по лестнице наверх. Прямиком в кабинет местного начальства в количестве трёх человек на одно помещение.
        Заявление у меня принимают с такой скоростью, что я даже присесть не успеваю.
        - Ну что, разберемся, посмотрим, решим… дело, можно сказать, чистое, как слеза младенца, никаких проблем не предвижу, - скороговоркой комментирует весь процесс коренастый мужик с залысинами на крутой голове. Его пиджак небрежно расстегнут он то и дело поглядывает на часы и обращается к Царевичеву: - Слушай, Саныч, на совещание в Управу опаздываю. У тебя всё?
        Уже внизу, когда мы снова сидим в темно-синем внедорожнике, я озадаченно качаю головой.
        - Никогда не думала, что такие серьезные вопросы можно решить с такой скоростью. Это как-то даже… беспокоит.
        - Связи, маленькая, - хмыкает Царевичев, оглядываясь на меня с водительского сиденья. - В нашем мире связи решают всё.
        Он манит к себе указательным пальцем, как будто хочет сказать что-то секретное. А когда я бездумно придвигаюсь, вдруг обхватывает ладонью мой затылок и обжигает мои губы коротким глубоким поцелуем.
        Я вздрагиваю.
        Он больше не целует меня, но и не отстраняется. Смотрит глаза в глаза совсем близко. Жадно, горячо.
        - Теперь ты рада, что связана со мной, Катя? - спрашивает глубоким проникновенным голосом.
        Я молча смотрю на него, такого сильного, несгибаемого… и такого любимого. А затем наклоняюсь вперёд и впервые сама, по собственной воле, касаюсь его губ неумелым поцелуем.
        ГЛАВА 8. ИСКУШЕНИЕ ЗОЛУШКИ
        Похоже, моя инициатива действует на Царевичева, как умопомрачающий афродизиак… потому что он умудряется всего лишь одной рукой крепко обхватить меня и перетащить к себе на колени с заднего сиденья.
        Если бы пространство между спинками кресел внедорожника было таким же узким, как у других машин, я бы точно застряла. А так даже глазом моргнуть не успела, как сменила положение.
        Сижу на коленях Царевичева боком и чувствую, как сильные руки гладят меня по спине, надолго задерживаясь на пояснице. Лёгкая щетина на его щеке царапает мне кожу, добавляя острых ощущений.
        - Катя, - шепчет он и касается губами чувствительной мочки моего уха, отчего по мне волнами бегут мурашки. - Ты ведь понимаешь, что я не робот, а мужчина?
        - Понимаю… - выдыхаю я, обнимая его за шею.
        Просто не могу противостоять сейчас безумному желанию ощутить его близость собственными руками. Хочу почувствовать… хочу поверить, что он мой.
        Мой собственный хищник. Мой грозный босс.
        - Я не могу до бесконечности терпеть такой соблазн рядом, - он захватывает мочку в плен своего рта и слегка прикусывает ее зубами.
        По моему телу пробегает дрожь удовольствия, и я инстинктивно выгибаюсь в его объятиях. Сознание словно плывет и подрагивает в восхитительно приятном напряжении.
        - Я тоже… - вырывается у меня нечаянное признание.
        Услышав эти слова, Царевичев впивается в мои глаза пронзительным ищущим взглядом.
        - Ты сейчас серьезно?
        Я вспыхиваю и закусываю губу. мгновенно придя в себя. Глаза опускаю вниз.
        - Только не принимай это как призыв к немедленным действиям, Артём, - прошу тихо. - Ты всё ещё женат.
        - Я разведусь, - быстро говорит он. - Очень скоро.
        - Вот когда разведешься, тогда и вернёмся… - я легонько пробегаюсь кончиками пальцев по его груди, продолжая избегать прямого контакта наших глаз, - к этому разговору.
        Царевичев вдруг с глухим стоном стискивает меня - так сильно, что мое дыхание сбивается. Он утыкается лицом в изгиб моей шеи, жадно и глубоко втягивает запах кожи. Чувствую горячее прикосновение его губ.
        - Ты с ума меня сведешь, моя Золушка, - его голос звучит так, словно Царевичев пробежал стометровку и ему не хватает кислорода. Вместе с тем в его тоне проскальзывает и нетерпеливая радость. - А знаешь, что с тобой может сделать свихнувшийся и озверевший от недо… неудовлетворенный босс?
        Я украдкой улыбаюсь.
        - Съесть? - а всё внутри таки трепещет от нежности к нему.
        - Хуже!
        Не знаю, что на него находит, но он внезапно всерьез начинает тискать меня и покусывать везде, куда дотягивается. Задыхаясь от щекотки и смеха, я рьяно отбиваюсь.
        - Перестань! Фу, нехороший босс!
        Он замирает и опасным тоном спрашивает:
        - Что ты сейчас сказала?
        - Ничего! - поспешно открещиваюсь я.
        - Ты считаешь, что я похож на твоего эрдельтерьера Люси и мне можно раздавать собачьи команды?
        - Ни в коем случае! - я делаю очень серьезное лицо. - Ты совершенно не похож на Люси. У него четыре ноги, а у тебя всего две. И зубы покороче. Кроме того, твой слух и нюх оставляют желать лучшего, потому что у собак…
        - Катя, я тебя люблю.
        У меня перехватывает дыхание.
        - Что.
        Ушам своим не верю. Может, я сегодня до сих пор не проснулась и потерялась в какой-то прекрасной фантазии? Потому что чудеса происходят в моей жизни сплошной чередой.
        Настюша будет теперь в безопасности под моей опекой. Папа талантище и скоро у него будет крутая выставка для странных богатых чудиков, обожающих страшилки вместо нормальных картин. И… Царевичев только что признался мне в любви.
        Признался в любви. Ко мне.
        Не могу вымолвить ни слова, только сижу вся растрёпанная на его коленях с глупо приоткрытым ртом и недоверчиво взираю на него.
        Никто и никогда ещё не признавался мне в любви. Бывало, мужчины клеились на работе и часто звали на свидания, но я избегала их, как огня, помня о своей ответственности перед Настюшей. У меня просто физически не было времени заниматься флиртом и ходить на свидания. И жила я по одной и той же суровой схеме: дом-садик-работа, работа-садик-дом. И меня всегда больше занимали приземлённые мысли о том, где бы заработать ещё денег честным трудом, нежели мечты кому-то понравиться и завести семью.
        Лихорадочно облизываю пересохшие от волнения губы. Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди.
        Сейчас я тоже скажу ему. Вот прямо сейчас. Только храбрости наберусь. Потому что это очень важные для меня слова.
        Царевичев наблюдает за мной с внимательным прищуром, словно вычисляя что-то, и вдруг я замечаю, что он держит пальцы у меня на запястье.
        Одну секунду смотрю вниз, а потом неожиданно для себя озвучиваю интуитивную догадку:
        - Ты что, считаешь мой пульс?
        - Я хочу почувствовать твое отношение ко мне без слов, - поясняет он туманно.
        Я смущённо отбираю руку.
        - И как, получается?
        - Тебя очень волнует мое признание. Это приятно, - Царевичев бережно обхватывает мое лицо ладонями и говорит серьезно: - Хотелось бы ещё услышать, что мои чувства взаимны. Но пока что я не настаиваю.
        Тону в его медовых глазах. Просто тону и не хочу сопротивляться. губы сами раскрываются, чтобы сказать ему то, что он хочет услышать.
        Тук-тук.
        Короткий лёгкий стук в боковое стекло внедорожника заставляет нас обоих отпрянуть друг от друга и посмотреть на стучащего. Это человек в форме дорожного полицейского.
        Царевичев приспускает стекло вниз, и страж порядка вежливо сообщает:
        - Уважаемые граждане, это общественное место, и рядом здание МФЦ. Тут всё как на ладони. Предлагаю вам уединиться в каком-нибудь более подходящем месте.
        - Ну извините, - усмехается Царевичев и законопослушно пересаживает меня на боковое сиденье по соседству с водительским местом. - Сейчас мы уедем.
        - Спасибо за понимание, - чуть ли не кланяется полицейский. - Доброго дня.
        Когда мы сворачиваем с парковки перед МФЦ за угол, я удивлённо говорю:
        - Ничего себе, какой вежливый.
        - Они просто хорошо знает мою машину - патрульные службы в городе. - пожимает плечами Царевичев, - как и все.
        Нетерпеливо поглядывая на меня, он притормаживает на обочине в малолюдном месте перед аллеей и порывисто разворачивается ко мне.
        - Так на чем мы остановились..?
        Приглушенное «Будь неподалеку и сразу же следом треск разбитого стекла перекрывают его голос. Царевичев цедит сквозь зубы короткое тихое ругательство и добавляет с досадой:
        - Сговорились они, что ли?
        Я приоткрываю щелочку в окне со своей стороны и всматриваюсь туда, откуда раздался шум. Кажется, там ещё одна парковка. Вижу, как в ту сторону опрометью бежит светловолосая девушка в сером офисном костюме, а впереди маячит темно- зеленый внедорожник знакомой модели и две агрессивно жестикулирующие фигуры.
        - Артём, - окликаю я Царевичева. - Там случайно не машина Васи Боярова стоит?
        Он мрачно смотрит в ту сторону.
        - Она самая. Там его главный офис, чтоб ты знала. У него рекламно-издательское агентство с кучей филиалов, но базируется Боярка только здесь.
        - Слушай, давно хотела спросить, - с улыбкой говорю я, - почему вы все называете его Бояркой? Если из-за фамилии, то логичнее говорить Боярин, как по мне.
        - Я отвечу, если ты перестанешь о нем вспоминать сегодня, - ревниво цедит босс. - С этого самого момента.
        - Обещаю, - киваю ему с готовностью. - Если, конечно, он сам сюда не прибежит и не вынудит общаться с ним.
        - Хорошо. Бояркой мы называем Васю из-за того, что у него хобби есть любимое.
        - Какое?
        - Сочинять на порталах самиздата всякие мужские попаданские приключеньки в жанре бояръ-анимэ. Просто по приколу. Слышала о таком?
        - Нет.
        - Ну, теперь будешь знать. Этот жанр сами авторы бояркой называют между собой, вот к нему и прицепилось прозвище, давно уже. На фамилию его похоже немного.
        Один раз заметили это, а потом понеслось… Он не возражает.
        - Боярка-писатель, - хихикаю я. - Никогда бы не подумала!
        - Ну хватит о нем! - Царевичев начинает хмуриться. - Я хочу, чтобы ты…
        И снова его прерывают. На этот раз - телефонный звонок.
        Босс со злостью хватает свой мобильник и собирается сбросить вызов, но мы оба видим, что на экране высвечивается то самое прозвище, о котором мы только что толковали. Он принимает звонок, выслушивает собеседника и рычит:
        - На такси езжай!. Ну ты и… Фару кокнули?. Ладно, сейчас подъеду.
        Я ничего не могу с собой поделать.
        При виде остервенелого выражения лица Царевичева меня накрывает таким приступом смеха, что я сгибаюсь пополам.
        ГЛАВА 9. ДВА БОССА НА КРЮЧКЕ
        Боярка заскакивает в наш внедорожник с каким-то странным выражением лица. В серо-голубых глазах вместо расслабленного легкомыслия - энергичный блеск, как будто он только что был в кинотеатре и все ещё находится под впечатлением последних кадров… а на губах застыла тень предвкушающей усмешки.
        Впрочем, самим собой он становится быстро. Сначала шалопайски подмигивает мне:
        - Привет Катюша… - а потом бросает демонстративно испуганный взгляд на Царевичева, хватает меня за руку и начинает трясти ее, как будто мы на каком-то партсобрании: - То есть добрый вечер, Екатерина Николаевна! Ужасно не рад вас видеть, Екатерина Николаевна! Можно попросить вас, Екатерина Николаевна, успокоить своего монстра за рулём?. А то он ведь зыркает так, что меня терзает сильное беспокойство за свое драгоценное здоровье!
        - Оставь ее руку в покое, клоун, - цедит Царевичев сквозь зубы. - А то тебе и правда сейчас не поздоровится.
        Боярка громко хмыкает, но послушно отодвигается от меня. Потом вынимает свой мобильник и набирает чей-то номер, поглядывая на моего босса.
        - М-да, Царевич, совсем ты озверел в последнее время. Кажется, кое-кому не помешает сбросить пар. Может, вспомним старые добрые времена и махнем в клуб к Морозову? Свистнем девочкам и..
        - Заткнись уже, Вась, а? - мрачно просит Царевичев.
        - Понял, умолкаю. То есть не умолкаю, а… о, здорово, Тим! - Боярка мгновенно забывает о первоначальном разговоре и переключается на собеседника, до которого дозвонился. - Ты где сейчас? В сауне? Какая пошлость с твоей стороны. Ну как, нашел уже свою красотку.?
        Внедорожник выруливает на проспект и мчится к центру, а Боярка всё продолжает разговаривать по телефону, выпытывая новые подробности похождений своего приятеля. Речь идёт о некой красавице-фотомодели «с самыми красивыми на свете глазами», которая ни в какую не желает поддаваться обаянию босса модельного бизнеса.
        - Может, высадить тебя возле сауны, и ты перенесешь свое приятное общение с Лебедой туда? - не слишком дружелюбно ворчит Царевичев.
        - Да погоди ты, Тём! - отмахивается от него Боярка и, отодвинув мобильник от уха, тычет в него пальцем: - Не видишь, у партнёра совсем припекло… хм… хвост. Страдает человек. Надо ж поддержать по-товарищески.
        - Я психологом к нему не нанимался. Так что поддерживай его… хвост, - босс как-то криво ухмыляется, - без меня. Не зря же вы везде парочкой по клубам шляетесь.
        Боярка начинает ржать так, что я вздрагиваю.
        - Лебеда, ты слышал? - обращается он в трубку и включает громкую связь. - Царевич обозвал нас парочкой! Намекает на что-то, очернить хочет нашу мужскую доблесть.
        Из мобильника отзывается недовольный мужской голос:
        - Скажи Царевичу, чтобы лучше в своей личной жизни разобрался! А то его жена стала вдвое стервозней, чем раньше. Я с ней контракт продлевать больше не буду - она с моей рыжей демоницей свару устраивает каждый день! Достала, блин!
        - Да не продлевай на здоровье, - буркает босс. - Как будто ты не знал, что она из себя представляет, когда брал на работу.
        - Я хотел привлечь внимание европейских СМИ к своим показам, - нехотя отвечает Лебеда. - Это была плохая идея… Кстати, в сауну не хотите заглянуть? Тут классные массажистки.
        - Я загляну, - охотно соблазняется Боярка, а Царевичев коротко и раздражённо мотает головой:
        - Без меня.
        Видно, что моему боссу крайне не нравится то, что я слушаю этот откровенно мужской разговор, и он хочет поскорее закруглиться с ним.
        - Тогда жду, - говорит тем временем Лебеда Боярке и любопытствует: - Ты что, не на своем туареге?
        - Да мне фару разбили только что, - ухмыляется тот.
        - А чего тогда голос такой довольный? Прикалываешься, что ли?
        - Не а… У моей сотрудницы братец один шебутной на парковке великом врезался. Пацан совсем.
        - Ну, раз твой конь ослеп на один глаз, - рассуждает Лебеда по громкой связи, - а ты при этом всё ещё на позитиве, то делаю два вывода. Либо ты умом повредился - либо запал на сотрудницу.
        В ответ на это замечание Боярка только посмеивается в трубку:
        - Лучше говори адрес сауны, делатель выводов ты наш. А то Царевич сейчас меня живьём съест и к тебе доберутся только мои дрожащие косточки.
        Внедорожник лихо выруливает с проспекта в узкий переулок и сбавляет скорость.
        Сауна, о которой толковали Лебеда с Бояркой, оказывается совсем рядом, возле небольшого торгового комплекса и широкой пешеходной аллеи с разномастными барами-пабами и магазинчиками сувениров по обе стороны.
        Когда мы останавливаемся, у меня в сумке громко жужжит телефон. На экране - папашин номер.
        - Ну что ещё? - устало говорю в трубку, думая, что это мачеха.
        Однако отвечает мне вовсе не она, а слегка заплетающийся отцовский голос.
        - Доча… - хрипло прокашливается он, явно мучаясь похмельем. - Тут это странный товарищ один звонил. Говорил, от какого-то царя… и тебя упомнил. Чёта я не понял… дай, думаю, спрошу. Может померещилось мне?
        - Не от царя, а Царевичева, - поправляю я. - Подожди минуту.
        При самом Царевичеве говорить с отцом мне не хочется, и я выбираюсь из внедорожника почти одновременно с Бояркой.
        - Я скоро, - сообщаю шепотом боссу.
        На пешеходной аллее останавливаюсь в сторонке около сувенирной лавки с фигурными брелками.
        К моему удивлению, вместо того, чтобы нырнуть в гостеприимно приоткрытые двери сауны, Боярка зачем-то топает следом за мной. И притормаживает возле соседнего прилавка с сахарной ватой. Это приводит к закономерному итогу - Царевичев тоже выбирается из внедорожника и небрежно прогулочным шагом направляется к нам.
        Блин, они оба что, издеваются? Пока никто не вздумал подойти ко мне, я торопливо говорю в трубку:
        - Пап, тот человек, который звонил тебе, действительно хочет устроить выставку твоих картин. Это человек моего босса.
        Слышно, как папаша неверяще хмыкает и прочищает горло. Слышно бульканье льющейся в стакан жидкости и жадные глотки. Звук настолько знакомый и неприятный, что я буквально чую вонь похмельного перегара, проникающего через мобильную связь.
        - А ему-то какая с того выгода?
        - Он говорит, что у тебя талант - пожимаю я плечами, старательно скрывая скептицизм в голосе. - И очевидно, хочет на нем заработать.
        - Кхм… ладно… надо посмотреть, в каком состоянии мои картины, - неловко говорит отец, а его голос так и подрагивает от волнения. - Может успею нарисовать парочку новых.
        - Только, пожалуйста, постарайся не бухать, пока свои картины людям не покажешь, а? - прошу я.
        Отец нетерпеливо отмахивается.
        - Да какое там бухать, времени мало - картины не писаны. Пойду-ка прямо сейчас, пожалуй, гляну… Такой шанс, такой шанс!
        Он говорит с абсолютно несвойственным ему воодушевлением, чуть ли руки не потирает. Обычно, когда речь заходила о папашиных картинах, его тон становился уныло-депрессивным, а от стенаний о гибели бедного гения хотелось бежать куда угодно, лишь бы не слушать.
        И вот теперь его голос переполнен энергией и жаждой деятельности.
        Поразительное преображение.
        - Пап… - я нерешительно кусаю губу. - Нам надо еще кое о чем поговорить. Это насчёт Настюши. Можно завтра приехать утром?
        - Да-да, приезжай, - рассеянно соглашается отец и кричит куда-то в сторону: - Альбиночка, ты не видела набор моих кистей?
        Связь прерывается.
        Я задумчиво смотрю на тихий мобильник в руке. Как отреагирует наш с Настюшей родитель, когда узнает что его лишат родительских прав? Только бы снова в запой не ушел.
        - Я поеду с тобой, - сообщает низкий бархатный голос Царевичева мне на ухо, и я вздрагиваю.
        - Зачем?
        - Хочу с отцом твоим познакомиться. Лично.
        Я поворачиваюсь к подкравшемуся боссу и смущённо предостерегаю:
        - Он живет не в самых лучших условиях. Может быть, сейчас не стоит.
        - Это не обсуждается, Катя, - мягко прерывает меня Царевичев.
        Он стоит так близко, что я чувствую его дыхание. Безумно хочется обвить обеими руками его сильную шею и потянуться к губам стыдливо умоляющим поцелуем. Его недавнее признание что-то изменило во мне. Разбудило внутри новую Катю - нетерпеливую, пылкую, осмелевшую. Но вокруг слишком много людей.
        Я украдкой смотрю по сторонам.
        Прохожие не обращают на нас никакого внимания. На нас смотрит только Боярка с палочкой сахарной ваты в руке и две хихикающие девчонки, с которыми он болтает.
        Длинная худышка и низенькая пышка. Невольно присматриваюсь к ним, но лучше бы я этого не делала.
        Потому что это мои «сестрицы».
        ГЛАВА 10. РАЗОБЛАЧЕНИЕ «СЕСТРИЦ»
        Вот ведь принесла их нелёкая именно в этот день прогуляться по этой развлекательной аллее! И как только нас выследили.?
        Хотя вообще-то на здоровенный темно-синий внедорожник Царевичева, припаркованный в самом оживлённом месте, сложно не обратить внимания.
        Самое неприятное в том, что обе мачехины дочки явно настроены пообщаться. И как только обе подмечают, что я их заметила, то оживленно машут мне руками. Со стороны на нас посмотреть - ну чисто лучшие подружки встретились.
        Господи, и откуда в них столько беспардонной наглости? Как они умудряются вести себя так, словно между нами нет и не было никаких конфликтных моментов в прошлом?
        Ещё немного, и я поверю, что память у них такая же короткая, как у золотых рыбок.
        - Кать, привет - улыбается мне пухлая Лика. - А мы тут с твоим знакомым разговорились.
        Она оглядывается на Боярку, потом выразительно смотрит на меня и Царевичева.
        Ага, ждёт, что я вежливо познакомлю их с интересными мужчинами поближе, раз уж в рок-клубе не прокатило. А всё из-за того, что они там были уже при кавалерах - грубоватых, пузатых и совершенно непривлекательных.
        Ну-ну, пусть ждёт и дальше.
        Я собираюсь отвернуться и попросить Царевичева уехать отсюда, но Боярка путает мне все планы. Он ведь и понятия не имеет в каких мы с «родственницами» отношениях, и подходит вместе с ними безо всякого колебания.
        - Так вы сестры? - любопытствует он.
        Моё короткое «нет» перекрывает дружное девичье:
        - Да.
        - Не понял… - хмыкает Боярка, явно забавляясь странной разноголосицей. - Так да или нет?
        - Они не родственники, - небрежно замечает Царевичев, по-хозяйски приобнимая меня за талию. - Скорее случайные знакомые по новой жене Катиного отца.
        Ида с влюбленным видом глазеет на Боярку, а вот Лика смотрит на меня, причем с откровенной завистью.
        Я чувствую на уровне глубинной женской интуиции, что мой босс сильно зацепил ее ещё в клубе. Оно и неудивительно. У него ведь полный комплект самых привлекательных для женского взгляда достоинств - классическая мужественная внешность, высокий статус, большие деньги, властные замашки.
        - Ну что вы, Артём, - вдруг с откровенной фамильярностью произносит она, - мы все равно, что сестры. И очень любим Катю. Ведь теперь наша маман и ее отец - это одна семья!
        Царевичев взирает на нее с задумчивостью человека, с которым вдруг заговорила человекообразная шимпанзе.
        - Одна семья? - переспрашивает он и неожиданно для меня заявляет с тяжёлым холодом в голосе: - А вот ваша соседка по квартире считает иначе.
        - Какая соседка? - недоумевающе хлопает глазами Ида.
        Царевичев отстраненно сообщает:
        - А та, что за стенкой вашей ванной живёт. Она обожает подслушивать чужие скандалы. Так вот, эта соседка по секрету заявила, что Катя забрала сестру и переехала как раз таки из-за вашей большой любви… дорогие «сестры». Из-за того, что одна шарила по чужим вещам, а другая занималась в ванной маленькими шалостями, не стесняясь присутствия в доме ребенка.
        - Откуда вы… - вырывается у Лики, и она быстро прикусывает язык.
        - Царевич, тебе бы ток-шоу снимать, с интригами и разоблачениями, - весело комментирует Боярка, жуя сахарную вату, однако теперь он смотрит на Лику с Идой куда менее дружелюбно. Потом заинтересованно уточняет: - А что за шалости?
        - Те самые, о которых ты подумал, Бояров, - усмехается Царевичев. - И в кои-то веки угадал.
        Мне ужасно не нравится весь этот разговор. Как бы там ни было. ворошить грязное белье Лики с посторонними людьми я не собираюсь.
        - Артём, я хочу уйти, - напряженно говорю я.
        - Конечно, Катя. Секунду… - Царевичев сощуривается, окидывая тяжёлым взглядом обеих притихших сестер, и угрожающе-веско роняет: - Не докучайте больше своей… сестре. Церемониться с вами никто не будет Я понятно выражаюсь?
        - Понятно, - с лёгким заиканием выдавливает из себя Лика, а Ида потрясённо молчит, как будто воды в рот набрала.
        Царевичев разворачивает мою застывшую от напряжения фигуру и направляет в сторону своего внедорожника. С каждым шагом, отделяющим меня от живого напоминания о прошлой жизни, на сердце становится легче.
        Пока Царевичев выруливает на проспект, я слышу, как Боярка громко хмыкает и говорит Лике:
        - М-да. - Нехорошо шалить в ванной при детях-то! Вот, лучше сладенького поешь. Круглее будешь.
        Я бросаю последний взгляд на сестер и вижу, как Боярка вручает оторопевшей Лике палочку с надкушенной сахарной ватой. А затем с беспечным видом исчезает в дверях элитной сауны.
        Некоторое время мы с Царевичевым едем обратно в особняк молча. Он хмурится, барабаня пальцами по рулю внедорожника.
        - Как соседка могла узнать насчёт того, что Ида лазила по моим вещам. - говорю я наконец озадаченно. - И вообще зачем она твоим людям рассказала об этом?
        На лице Царевичева появляется тень самоуверенной усмешки.
        - Мои люди умеют задавать нужные вопросы. И мотивировать заодно, - он намекающе трёт подушечками пальцев друг о друга, и до меня мгновенно доходит смысл этого жеста.
        - И много ей заплатили за сведения?
        - Достаточно, чтобы я был в курсе того, как ты жила до нашего знакомства.
        Мне становится не по себе. Та ужасная жизнь - даже не жизнь, а ежедневное выживание, - никак не хотела оставлять меня, постоянно напоминала о себе. И то, что Царевичев так основательно покопался в ней, меня изрядно конфузило.
        - А насчёт того, как она узнала… - продолжает босс. - Ты не поверишь, но твоя престарелая соседка днями напролет сидит на диване около стены, смежной с вашей квартирой. Либо ток-шоу по телевизору смотрит, либо прикладывается ухом к стене. Говорит, что у вас там почти каждый день тоже интересное происходит.
        Я тяжело вздыхаю и отвожу взгляд.
        Ну да, интересное, если не жить внутри каждодневного папашиного ток-шоу. Как же стыдно, что Царевичев теперь в курсе всей этой убогой грязи моего прошлого!
        Сама не замечаю, как мы оказываемся уже возле особняка. Чувствую, как босс временами поглядывает на меня, но ничего не говорит. Загоняет машину в гараж, перекидывается парой слов с охраной.
        Погрузившись в невесёлые мысли, я дёргаю изнутри ручку двери, чтобы выйти, но она распахивается раньше. Царевичев одним движением выдергивает меня из салона и подхватывает на руки.
        - Артём, зачем? - возражаю я, но не слишком усердно. Очень уж приятно чувствовать на себе его внимание и находиться в его объятиях. Они такие крепкие, надежные.
        И очень, очень собственнические.
        Слышу, как из будки у въезда в особняк посмеиваются охранники, наблюдая за нами, и в смущении снова делаю попытку высвободиться.
        - Не дергайся, Катя, - шепчет Царевичев мне на ухо и трётся носом о мою щеку, явно наслаждаясь процессом. - Дай поносить боссу тебя на руках. И хватит стесняться, ты уже большая девочка.
        - Дети увидят… - начинаю я, но меня мгновенно затыкают уверенным:
        - Плевать.
        Он вдруг делает оборот вокруг самого себя со мной на руках, словно совершая элемент какого-то романтического вальса, и у меня кружится голова. Все плохие мысли выдувает напрочь, и в сердце поселяется восхитительная лёгкость.
        Смотрю на него, такого сильного и непривычно нежного, затуманенным взглядом и думаю, что ещё немного, и мои зрачки превратятся во влюбленные сердечки, как в мультиках.
        - Катя, - тихо говорит он мне. - Ну же, Катя… ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?
        - Помню. я.
        - Артём Александрович! - громко окликает из будки высунувшийся охранник, и Царевичев бросает на него крайне раздраженный взгляд.
        - Чего тебе?
        - Тут, хм… Ангелина Алексеевна приехала. Впустить?
        Губы Царевичева плотно сжимаются. На моих глазах стремительно совершается его преображение: проникновенная мягкость взгляда растворяется без следа, а красивое мужественное лицо твердеет и становится невозмутимым. Улыбающегося Артёма больше нет. Теперь это снова он - равнодушно-жёсткий босс.
        И все же на землю этот босс меня таки не опускает.
        - Пропусти, - приказывает он охраннику, попутно пресекая мою очередную попытку вырваться.
        Жена Царевичева вплывает в распахнувшуюся дверь высокомерно-непринужденной походкой манекенщицы.
        - Артем, почему меня сюда нормально не пропускают? - начинает она на ходу с недовольством и… умолкает при виде открывшегося ей зрелища. Более того, слепа спотыкается и притормаживает с раскрытым ртом.
        Видимо, так и не находит приличных слов, чтобы выразить своё отношение к увиденному.
        - Ты подписала документы на развод? - небрежно интересуется Царевичев.
        - Нет.
        - Зря. Тогда увидимся в суде, - он выжидает пару мгновений и с лёгкой насмешкой добавляет: - Что-то ещё? Может, ты хочешь побыть с нашим сыном? Повторить игру в пейнтбол? В прошлый раз он был в восторге.
        При этих словах Ангелину малость перекашивает.
        - В следующий раз, - холодно отвечает она. - Артём, подумай ещё раз. Хорошо подумай. И реши для себя, готов ли терпеть насмешки высшего общества из-за своей неотёсанной официантки? - затем переводит на меня взгляд и, уже не таясь, бросает с откровенной угрозой: - А ты рано радуешься! Пожалеешь ещё, что спуталась с моим мужем.
        ГЛАВА 11. ЧУДЕСА С ПАПАШЕЙ
        Осадок от ядовитых слов блондинки хоть и остаётся травить горечью душу, но на следующий день чувствуется уже не так остро. Да и некогда мне об этом думать, когда один лишь вид знакомой старой хрущевки ввергает в состояние унылого беспросветного дежавю.
        И от этого чувства очень хочется развернуться и убежать как можно дальше.
        - Эту старую пятиэтажку через год планируют сносить, - сообщает Царевичев, когда мы входим в подъезд папашиного дома. - А жильцов расселят по трем панельным новостройкам.
        - Интересно, куда переселят папу, - задумчиво размышляю я вслух. - Вряд ли его жене понравится переезд, если они окажутся где-то на окраине… Хоть это и старье, но все же центр города.
        - А куда бы ты хотела, чтобы его переселили? - небрежно любопытствует босс.
        - Да мне всё равно. Лишь бы перестал пить и зажил по-человечески.
        Перед дверью, за которой до недавнего времени я жила… нет не жила, а выживала всю свою сознательную жизнь, мне становится тоскливо.
        Вот сейчас мы войдём, а там внутри - папаша в той или иной степени опьянения.
        Один или со своей собутыльницей-женой, неважно. Но в квартире, должно быть, по обыкновению воняет отвратительным перегаром, заплесневевшими солёными огурцами и горой немытой посуды с остатками испорченной еды.
        И зачем только Царевичев вбил себе в голову, что ему прямо-таки позарез необходимо официальное знакомство с моим отцом?.. Одно только расстройство из этого выйдет.
        Хочу открыть дверь своим старым ключом, но в последний момент замечаю, что замок на ней уже сменили. Приходится жать на звонок.
        Почти сразу по ту сторону слышится расхлябанное шарканье домашних тапочек. Один щелчок замка, и дверь - нараспашку.
        - Кого там принесло? - недовольно рявкает мачеха и осекается при виде Царевичева. - 3драсьте.
        Босс стоит рядом со мной в скучающей позе: одна рука в кармане, вторая поигрывает брелком с ключами от внедорожника.
        - Папа дома? - хмуро спрашиваю я.
        - Дома дома, где ж ему ещё быть-то! Проходите… - она суетливо отступает в сторону, поправляя на себе вульгарный халат с огромным вырезом на груди.
        При нашем вторжении в прихожей становится не просто тесно, а совсем непроходимо. Царевичев с его высокой широкоплечей фигурой занимает сразу половину крохотного помещения.
        Подавив смешок, я быстро проскакиваю в зал. Туфли не снимаю - в квартире слишком давно не мыли пол, чтобы собирать с него грязь своими носками. Да и мачеха, помнится, на пару с папашей частенько разгуливала дома в уличной обуви.
        Когда-то я боролась с этим каждый день, протирая за ними грязные следы… но это был фактически бессмысленный мартышкин труд. Чистота держалась от силы несколько часов, а потом следы возвращались. И энергии на борьбу с чужой неряшливостью уходило море.
        - Кто там, Альбиночка? - раздается из спальни на удивление трезвый и ясный голос отца.
        - Пап, это я, - отвечаю ему и на пороге нашей бывшей с Настюшей комнаты удивлённо застываю.
        Потому что спальни больше нет как таковой. Теперь это помещение напоминает крохотную художественную студию с десятками - а может и сотнями! - жутких набросков на всех стенах.
        Только теперь я в полной мере осознаю, что в квартире стоит отчётливый запах свежих акварельных красок и новых кисточек. Он и раньше иногда появлялся - когда отца накрывало депрессивно-отчаянным приступом вдохновения, - но никогда не перекрывал миазмы вездесущего перегара полностью. И означать это может лишь одно.
        Мой папаша-алкоголик сегодня не бухал. Причем от слова «совсем».
        - Катюха! - он с сияющей улыбкой поворачивает ко мне свою обрюзгшую физиономию. Довольное выражение делает ее почти приятной, да и к тому же она кажется менее опухшей, чем обычно. - Аристарх Егорович снова звонил! Тот тип из частной художественной галереи, помнишь? Вот недавно совсем. Он говорит, что еще вчера сделал электронную мини-презентацию и разослал приглашения по своим каналам! И знаешь, что?
        Я невольно улыбаюсь, глядя на него, такого вдохновленного неожиданными переменами в жизни.
        - Что?
        - Желающих посетить мою эксклюзивную выставку перевалило за сотню человек - гордо заявляет папаша, размахивая перемазанной в краске кистью. - Аристарх Егорович, кстати, он сказал, что в качестве исключения я могу звать его Аристархом… так вот, он намекнул, что скорее всего при таком ажиотаже сделает вход платным. И выделит мне долю от продаж билетов. Целый один процент, представляешь?!
        - Хм, - мычу я, не вполне понимая, радоваться этой новости или отнестись критически. Может, один процент для моего отца и радость невероятная, ведь это сумма не с нуля. Но звучит как-то не очень солидно.
        - Что-то совсем зажрался Егорыч, - недовольно говорит Царевичев, появляясь в бывшей спальне из-за моей спины. - Позвоню ему вечером и скажу, чтобы не обдирал вас так нагло.
        Папаша замирает с разинутым ртом, глядя на нежданного гостя.
        - А вы, простите… кто будете?
        - Папа, я говорила тебе про него, - вмешиваюсь взволнованной скороговоркой. - Это мой… работодатель. Царевичев Артём Александрович.
        - А-а, - осеняет папашу, - так это о вас Аристарх толковал… кхм… ну, спасибочки, за неожиданную рекомендацию! Рад знакомству!
        Он протягивает грязную руку Царевичеву Я опасаюсь, что тот брезгливо поморщится и укажет на ее антигигиеничное состояние, но нет. Босс молча жмёт папашину руку. словно не замечая, что испачкался о нее красками.
        - Ко-о-оль! - где-то позади в гостиной суетится мачеха, позвякивая на кухне посудой. - Может, организуем за знакомство, а, Коль? За плодотворное сотрудничество-то грех не отметить - Она быстро семенит из кухни в нашу сторону, прижимая к груди заветную бутылку, и заискивающе улыбается Царевичеву.
        Я сердито стискиваю зубы.
        Блин, вот нафига её дёрнуло напомнить именно сейчас о главной папашиной слабости? Сейчас начнется… Надо срочно уводить отсюда Царевичева, пока мой отец не нажрался в слюни у него на глазах. Как же это все мерзко.
        Мучительный стыд за своего родителя заочно накрывает меня тихой волной. Я опускаю глаза в ожидании, что сейчас папаша предвкушающе потрет ладони, хлопнет и скажет роковое.
        - И то верно, Альбиночка. Артём Александрович! Как насчёт чая?
        Лицо мачехи вытягивается.
        - Чая? - шокировано повторяет она.
        Ее восклицание эхом отзывается в моих мыслях.
        Я и сама смотрю на отца с ощущением, что у меня слуховые галлюцинации. Чтобы такой заядлый алкоголик, и вдруг сдержался при виде излюбленного пойла… это какой же силы тогда должна быть его тоска по востребованности в качестве художника, если она сумела перебороть даже алкоголизм.?
        - Чай… - повторяет Царевичев без энтузиазма в голосе и мельком смотрит на меня, а затем вдруг соглашается: - Да, пожалуй, можно.
        Все с заметной неловкостью располагаются в грязной гостиной. Мачеха, оправившись от потрясения, прячет бутылку. Потом приносит старый чайный сервиз, который наспех сполоснула под краном от многолетней пыли, и заваривает в кипятке дешёвые чайные пакетики.
        Чаепитие получается очень странным.
        Оно кажется каким-то безумным даже… словно я вдруг стала Алисой в стране чудес. В том самом моменте, когда она очутилась за столом с чокнутым шляпником и мартовским зайцем, которые болтают между собой, воспринимая неадекватную соню между ними, как предмет мебели.
        Сам чай в чашках сомнительной чистоты вообще никто не пьет Царевичев и мой папаша принимаются обсуждать совершенно непонятные для меня вещи из мира художественного искусства, а притихшая мачеха сидит между ними и кисло размешивает ложечкой сахар. Ну а я смотрю на Царевичева.
        Какой же всё-таки он потрясающий - мой босс, мой любимый человек. Мужчина с самой большой буквы.
        Он не просто влез в мою душу и сердце. Он проник в самые тайные и неприятные уголки моей прошлой и настоящей жизни, но не для того, чтобы потоптаться там и оставить грязные следы пустого любопытства, нет.
        Он вытащил на свет мои самые большие и тяжелые проблемы, чтобы рассмотреть их внимательно и тут же разобраться с ними на свой решительный манер. Чисто по- мужски, не откладывая в долгий ящик.
        Господи, как же я люблю его… Как же я его люблю.
        Сижу тихо, как мышь. Поглядываю на него, не в силах сдержать чувств, сияющими глазами. И ничего не могу с собой поделать. Когда отец ненадолго убегает в соседнюю комнату, чтобы показать новый хоррор-набросок, Царевичев чуть наклоняется в мою сторону и еле слышно произносит:
        - Когда ты так смотришь на меня, Катя, то ты очень, очень рискуешь.
        Я сразу же отвожу взгляд в сторону и вижу, что Альбина наблюдает за нами с неприятной усмешкой. Она разжимает пальцы, и чайная ложечка со звяканьем падает в чашку.
        - Катенька… - вкрадчиво начинает она. - А что ты решила насчёт Настюши? Ты ведь пошутила утром, да?
        - Нет, - мотаю я головой, и глаза мачехи холодеют.
        - А что насчёт Настюхи-то? - рассеянно вклинивается мой папаша, возвращаясь со своим наброском в руке.
        У меня резко потеют ладони. Надо успеть рассказать всё отцу раньше, чем Альбина, но язык как онемел.
        - Да вот Коль, - сварливо заявляет она, - дочка твоя решила лишить тебя родительских.
        - Ваша дочь, Николай, - резко перебивает ее Царевичев, - попросила меня позаботиться о вашем будущем. И чтобы вы всецело могли посвятить себя карьере перспективного художника, она решила оформить опеку над младшей сестрой на себя. Исключительно во избежание ненужных юридических проблем для вас обоих. Тем более, что фактически ваша младшая дочь и так находится под ее опекой с самого раннего возраста. Вы же не против?
        К чести папаши, на его лице появляется тень стыда. Он сконфуженно косится на меня, потом тяжело вздыхает.
        - Врать не буду, Артём Александрович, родитель из меня плохой, что уж тут скрывать. Привык я, что Катюха всегда на себя брала ответственность. Да и тяжело мне как-то девчонок одному воспитывать было. Были бы сыновья, как-то сообразил бы, а дочки - это ж темный лес вообще. - папаша кривовато улыбается мне. - Но Катюха выросла хорошей девочкой, несмотря ни на что. Золото, а не девчонка.
        - Согласен с вами, - кивает Царевичев, улыбаясь мне одними глазами и поднимается с продавленного дивана. - Она - лучшее, что вы создали в своей жизни. Подумайте об этом на досуге… А сейчас нам пора. Хорошо подготовьтесь к выставке, Николай. Аристарх свое дело знает. И вы можете очень скоро проснуться знаменитым человеком.
        ГЛАВА 12. МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
        - Ваш заказ.
        Вежливо улыбаясь, официантка ставит перед нами по чашечке чайного пуэра и свежайшие круассаны на белоснежных блюдцах При этом она не забывает кокетливо стрельнуть глазками в сторону Царевичева, безошибочно чуя в нем то, что моя опытная подруга Людка называет «мужской харизмой крутого самца с "баблом".
        Когда она уходит, я наконец вздыхаю свободней и даю себе волю выразить переполняющие сердце эмоции.
        - Поверить не могу, что папа перестал пить… - говорю с тихим восторгом.
        Мы с боссом сидим в ресторанчике с видом на центральную площадь. Заехать сюда он решил сразу после папашиного не до чаепития. Сообщил, что хочет получить нормальный напиток вприкуску с чем-нибудь более съедобным, чем твердокаменное печенье. Мачеха притащила к столу целую упаковку, надеясь как- то скрасить впечатление от своего кошмарного чая, но у печенья оказался совершенно картонный вкус.
        - Твой отец везунчик, - замечает Царевичев.
        - Ну да, не каждому везёт оказаться в каком-то жутком тренде… Я до сих пор не понимаю, как могут кому-то нравиться такие страшные картины.
        - Нет Катя, я о другом. Не каждому человеку с серьезной алкогольной зависимостью везёт в жизни с увлечениями более важными, чем те, которые диктует больной организм. Твой отец везунчик именно в этом плане. А насчёт его стиля и выбранной темы… ну, не зря же пословицу народ придумал. На вкус и цвет товарищей нет.
        Да уж, с этим утверждением не поспоришь.
        Улыбнувшись, я собираюсь рассказать пару забавных историй о реакции на папино художество любителей традиционной живописи… как вдруг ловлю на себе чей-то острый тяжёлый взгляд. Он, словно кинжал, вонзается в мое лицо.
        Я инстинктивно смотрю в ту сторону через плечо Царевичева, и ослабевшие от испуга пальцы разжимаются, роняя надкушенный круассан. Безобидное и оттого ещё более страшное лицо в очках всего одно мгновение виднеется в группе прохожих на остановке центральной площади напротив нашего окна. А затем исчезает.
        Господи, неужели снова он?! Или это совпадение?
        - Катя? - Царевичев напряженно оглядывается, но ничего не замечает и накрывает мою руку ладонью с требовательно-властным: - Что случилось?
        - Там… - я судорожно сглатываю слюну в пересохшем горле. - Там тот тип. Филин кажется.
        - Где?
        - Я только что видела его на троллейбусной остановке.
        - Ты уверена?
        - Да! Нет… Господи, я… я не знаю… - волна дезориентирующей паники накрывает меня одновременно с хаотичными воспоминаниями о страшной полуночи в особняке босса. - Артём, пожалуйста, давай поедем домой. Прямо сейчас. Я хочу убедиться, что с Настей и Костей все в порядке.
        Слышу резкий звук отодвигаемого стула напротив, а затем Царевичев сгребает меня в охапку и усаживает к себе на колени, заняв мое место.
        - Катя, успокойся. Ты вся дрожишь. Смотри. - он достает из кармана свой мобильник и выбирает номер из списка быстрого вызова. - Сейчас охрана этим займётся.
        Я прерывисто выдыхаю и прячу лицо на его груди.
        Запах моего сильного и надежного босса - приятная смесь мужского парфюма и его собственного, дарованного природой, - успокаивает и внушает доверие. Всё наладится. Он разберется со своим бывшим партнёром, и тот оставит нас в покое.
        - Леша, - жёстко говорит он в трубку. - У нас тут Филин объявился. Я маякну Батянину, чтобы поднял через свои кадры записи с камер на площади, а ты проверь детей и поставь всю охрану на периметр. Оповести ночную смену тоже. А Люся пусть из дома не выходит сегодня… Да, и пришли кого-нибудь на центральную площадь на всякий случай.
        Я слушаю, как Царевичев раздает указания домашней охране. тревожно пытаюсь вникнуть в смысл его последующих переговоров с Батяниным и все время внушаю себе: всё будет хорошо.
        Но на периферии сознания так и свербит мысль: а что, если нет?
        Очень уж этот Филин юркий и ловкий, раз его до сих пор не поймали. Что, если он снова проникнет в дом и на этот раз добьется своего? Заполучит долгожданный финансовый рычаг против Царевичева?
        Вызванный охранник приезжает раньше всех, и ему поручают отвезти меня в особняк к детям. Успеваю заметить перед тем, как он заводит машину, черный внедорожник Батянина. А затем выходит и он сам - высокий, широкоплечий, с устрашающе безобразным шрамом через щеку и холодным безэмоциональным взглядом.
        - Ты надолго останешься? - спрашиваю я у Царевичева, когда тот подходит к водителю с последними распоряжениями.
        - Как получится, Катя. Будь осторожна и не выходи никуда, - он улыбается мне вскользь одними губами и добавляет: - Всё равно тебя не выпустят У охраны четкий приказ.
        - Ладно, - морщусь я. - Переживу как-нибудь, не маленькая.
        - Я помню, как ты держалась в ту ночь. Ты моя отважная девочка, - глаза босса теплеют, и он добавляет: - Батя называет тебя отчаянной девчонкой. А он отлично разбирается в людях.
        - Да уж.
        - Не веришь? Зря. Он ведь не просто гений банковского бизнеса, а ещё и прирожденный психолог. Без чутья в этом деле просто не выжить.
        Машина трогается с места, и я в мрачной задумчивости смотрю в окно. Что-то неясное беспокоит меня. Некая важная деталь, которую я упустила, когда заметила очкастого Филина на троллейбусной остановке.
        Думаю об этом всю дорогу до особняка Царевичева. Это сложно, но я перебираю каждый кусочек своего секундного зрительного контакта… пока в моей памяти не всплывает упущенная деталь.
        Женщина.
        Филин был не один.
        Лица этой женщины - а может и молоденькой девушки, - я не разглядела. Она стояла боком, одетая в простой светло-серый плащик до колен и симпатичную беретку, сдвинутую набекрень. Из-за этого головного убора-то я ее и запомнила.
        Потому что беретка была ярко-красного цвета.
        Когда Филин привлек мое внимание своим бешено-пристальным взглядом, он стоял к этой особе в красной беретке очень близко. Слишком близко, чтобы можно было счесть ее какой-то случайной соседкой по ожиданию троллейбуса.
        А вот когда очкарик растворился в толпе, то она ещё некоторое время оставалась на виду. Кто знает, может, это важно.?
        Поразмыслив, после короткого колебания я набираю номер Царевичева.
        - Слушаю, - нетерпеливо бросает он. По тону чувствуется, что я отвлекаю его от важного дела.
        - Артём, я кое-что вспомнила, - торопливо говорю в трубку. - Посмотрите с Батяниным по камерам девушку в красной берете. Кажется, она его знакомая. Может быть, у нее есть какая-нибудь полезная информация, где он скрывается.
        - Ясно. Ты права, это важная информация.
        После нескольких уточняющих вопросов Царевичев отключается, и на душе становится как-то оптимистичней Моя реакция в ресторанчике на площади оказалась слишком острой от неожиданности. Очень уж расслабленно я в тот момент себя ощущала, оттого и тряхнуло сильно. Или, как модно сейчас говорить, триггернуло.
        - Екатерина Николаевна, пристегнитесь, - обращается ко мне водитель. - Там впереди пост дорожного патруля будет, мало ли что.
        - Конечно, - я быстро щелкаю замком ремня и снова смотрю в окно на мелькающие дома и деревья с желтеющими листьями. Чувствуется, что наступает осень.
        Пост дорожного патруля на повороте с главной городской трассы в сторону элитных коттеджей и особняков стоит давно. Только раньше он был малофункционален.
        Теперь же там кипит работа - какие-то проверки, тщательные досмотры грузового транспорта. Наверное, снова в наш город собралась приехать какая-то важная шишка, вот и засуетились. И, как итог этой суеты, на повороте образовалась пробка.
        - Ишь, как бегают, - нейтрально комментирует царевичевский охранник-водитель, видимо, устав сидеть в молчании. - Деловые, как муравьи. Странно, что-то поздно в этом году подорвались… Гаранин всегда приезжает с проверкой к началу осеннего сезона.
        - А кто это? - машинально спрашиваю я, уставившись на застрявший в пробке троллейбус.
        В его салоне мне снова чудится красная беретка. И чего она ко мне привязалась.
        Может, это уже какая-то навязчивая галлюцинация из-за стресса?
        - Да это один из высших чинов полиции в нашей области, - поясняет охранник и выдыхает: - О. ну наконец-то!
        Пробка впереди начинает медленно, но верно рассасываться, и наша машина вместе со всеми ползет вперёд. Хотя нет не со всеми. Троллейбус съезжает на обочину остановки и распахивает двери. Оттуда вываливается толпа пассажиров, и среди них я снова замечаю назойливую красную беретку.
        - Стойте! - вырывается у меня.
        Охранник бросает на меня сомневающийся взгляд, но всё-таки притормаживает возле троллейбуса.
        Я буквально прилипаю носом к стеклу, вглядываясь в женскую фигуру в светло-сером плащике. Это она… Ну точно она!
        «Красная беретка» оказывается довольно энергичной девушкой, которая выскакивает наружу в числе первых пассажиров.
        Более того, она ещё и успевает до того, как троллейбус высадит всех желающих, проинспектировать бабулек у обочины, где торгуют всяческой снедью и ширпотребом. И быстро направляется пешком к узкому повороту на дорогу, которая ведёт прямиком к пригородной лесной просеке. Туда, где находится несколько маленьких дачных поселков. В руке у девушки покачивается прозрачный целлофановый пакет наполненный только что купленными чебуреками.
        Зловредного очкарика рядом с ней не наблюдается, но у меня всё равно мелькает мысль, что надо бы ее расспросить о нем. Вот только как? Выглядит девушка совершенно безобидно, но после пары столкновений с таким же внешне безобидным Филиным я опасаюсь доверять первому впечатлению.
        Кто знает, может, и эта шустрая простушка в беретке на самом деле какая-нибудь каратистка с маниакально-опасными склонностями?
        - Можете свернуть с трассы за той девушкой в красной беретке? - прошу я своего водителя-охранника.
        - Артём Александрович велел… - начинает тот, но я демонстрирую ему набранный номер на своем мобильнике и поясняю:
        - Артём Александрович сейчас будет в курсе, а вот девушку мы можем упустить.
        Охранник косится на меня озабоченно-хмурым взглядом и послушно трогается с места.
        Второй звонок подряд за столь короткое время определенно не радует Царевичева, потому что он сразу же взвинченно заявляет:
        - Катя, не дергай меня сейчас, мы тут…
        - Артём, мы нашли ту девушку, - спешу я объяснить. - Случайно увидели на троллейбусной остановке. Надо посмотреть, куда она направляется. Больше некому сейчас.
        - Ты никуда не поедешь, - категорично запрещает он. - Только домой. Я сам разберусь с ней.
        - Но никто из вас не успеет подъехать, и она опять исчезнет, - предостерегаю я.
        - Где вы сейчас?
        - Большой перекресток на главной городской трассе. А девушка пошла пешком в сторону дачных поселков прямо через лес. Там дорога старая без асфальта, только щебнем отсыпана. Не отследишь ты ничего тут по камерам даже с помощью Батянина. Потому что в лесу их просто нет.
        - Дачные поселки… - задумчиво произносит Царевичев. - Это совсем рядом с «Горной сказкой». Вот что, Катя, пока тихонько езжайте с Лешей за девушкой, а я Волчарину маякну, он там неподалеку и быстро вас сменит со своими ребятами.
        - Волчарин? - растерянно повторяю я. - А кто это?
        - Ты его видела разок на совещании во «Дворце», когда кофе приносила. Русые волосы, вид ушлого адвоката… м-м… ну, интеллигентный такой. Волчарин Максим Романович. Он тоже наш партнёр в «Сэвэн». Гостинично-туристическим направлением занимается. Сейчас свяжусь с ним, следите пока осторожно на расстоянии.
        Мой охранник, слышавший весь разговор через динамик телефона, согласно кивает. Мы едем по плохой дороге со скоростью улитки, и шум в ушах от сминаемого колесами щебня просто невыносим. Но с этим поделать ничего нельзя.
        Едем очень медленно, на большом расстоянии от «красной беретки», и иногда притормаживаем, но она всё равно чует неладное. Несколько раз нервно оглядывается в нашу сторону. Потом убыстряет шаг А когда замечает, что мы тоже чуть прибавили скорость, то замирает на месте.
        И вдруг со всей дури ломится с дороги прямиком в лесные заросли.
        В тот же момент звонит и Царевичев.
        - Артём, мы ее спугнули, - виновато сообщаю я. - Тут невозможно ехать потише, дорога очень плохая… В-общем, она в лес свернула с дороги.
        - Понял. Направо или налево?
        - Налево.
        - Значит, теперь дело за другими, - хмыкает Царевичев. - А вы ждите меня. Скоро буду.
        - Может, мы ДОМОЙ?
        - Нет уж, теперь вообще никуда не дергайтесь, пока я не подъеду. Возможно, ваша потеряшка затаилась в кустах, а вы ей путь отступления откроете, если уедете.
        - По-моему, в лесу ее нереально найти.
        - Ты просто не знаешь Волчарина, - усмехается босс и отключается.
        ГЛАВА 13. ОБЛАВА КРАСНОЙ БЕРЕТКИ
        Загадочный Волчарин, которого я совершенно не запомнила по той единственной встрече, когда работала официанткой, добирается до нас раньше Царевичева.
        Причем настолько сюрреалистично и при этом буднично, что в первый момент мне хочется протереть глаза. Слишком уж неожиданным и странным зрелищем кажется его появление.
        Сижу, созерцаю в скуке ожидания высокие ели и дубы и вдруг вижу, как справа от дороги раздвигаются ветви густых зарослей орешника. Мы с охранником Лёшей дружно поворачиваем туда головы а из кустов лениво прогулочным шагом выходит высокий широкоплечий мужчина в тёмно-синем деловом костюме.
        Темно-русые волосы зачесаны назад в простой, но эффектной укладке, на шее строгий, как у адвоката, галстук, да и элегантные черные ботинки на ногах никак не соответствуют окружающей обстановке. Такому типу бы в офисе разгуливать, а не в лесу. Откуда он взялся вообще? Не знала, что можно бродить между деревьями без нормально протоптанной тропы и остаться в таком холеном виде. У него же нигде даже клочка паутины или листика не видно!
        Он бросает быстрый взгляд на дорогие часы-браслет и подходит к нашей машине.
        - Приветствую, - кивает охраннику и переводит на меня взгляд. - Добрый день, Катя. Я Максим. Волчарин Максим.
        Ничего себе, у него и здороваться получается так непринужденно, будто мы все находимся у него в приемной, а не в лесу Никаких смешков, никакой расхлябанности. Лицо приятное, располагающее к себе, и улыбается с ровной вежливостью. Действительно, как будто он адвокат или робот запрограммированный нравиться клиентам.
        Вот только глаза.
        Заглянув в такие, сразу понимаешь: доверять такому типу очень и очень рискованно. Потому что там, внутри один лишь холодный расчет. И кажется, что пословица насчёт «мягко стелет, да жёстко спать» - именно о нем.
        - Добрый день, Максим, - осторожно отвечаю я.
        - Мы ищем девушку в красном берете, так? - уточняет он со своей пугающе мягкой полуулыбкой. Безмятежные светлые глаза смотрят обманчиво открыто и прямо.
        У меня мелькает жутковатая мысль, что Волчарин своими манерами чем-то напоминает неуловимого Филина. И от этой мысли становится очень не по себе.
        Даже как то совестно, что своими действиями я вроде как натравила этого типа на «красную беретку». Кто знает, на что он способен.
        Блин, нехорошо-то как получается.
        - Да, - отвечаю я, поколебавшись. - Только если вы ее найдете, то не пугайте, пожалуйста. Может она вообще ничего не знает Просто оказалась рядом с Филиным не в то время и не в том месте, понимаете?
        - Понимаю, - вежливая полуулыбка Волчарина становится чуть шире и душевней, но меня это только ещё больше настораживает - Разберемся, Катя. Не переживай.
        Внезапно безо всякого предупреждения он издает короткий пронзительный свист сквозь зубы. С перепугу я аж дергаюсь на своем сиденье и вжимаюсь в спинку кресла.
        Из лесной чащи слева и справа бесшумно выходят несколько парней в черной одежде походно-туристического типа. Самое жуткое, что при этом никто ничего не говорит. Только один Волчарин странными лаконично-резкими жестами, как в каком- то боевике про спецназ, тычет налево и тем самым явно раздает какие-то указания.
        Кошмар, с кем я связалась вообще?
        Когда люди Волчарина снова исчезают в лесу, он наклоняется к моему охраннику и говорит:
        - Езжай в «Горную сказку». Просто забей название в поисковой навигатор, там высветится нужный маршрут. Царевичев туда вместе с Батяниным подъедет.
        - А вы? - робко спрашиваю я.
        Волчарин косится на меня, и по его приятному лицу снова проскальзывает лёгкая улыбка.
        - У меня свои колеса. Тут; неподалеку. Сейчас отыщем девочку и тоже подъедем.
        Но я никак не могу заставить себя довериться типу, производящему такое противоречивое мягко-опасное впечатление, и упрямо возражаю:
        - Артём сказал, что подъедет сюда. Значит, мы будем ждать его здесь.
        - Какая редкая преданность. Повезло Царевичу. - усмехается Волчарин и, поскольку я продолжаю подозрительно смотреть на него снизу вверх, успокаивающе добавляет. - Не бойся меня, хорошая девочка. Если не веришь, то просто позвони своему Артёму. Они вышли с Батяниным на один след по камерам и этот след ведёт в мой новый гостиничный комплекс. Хотят проверить.
        Кивнув, я набираю босса под прохладно-любопытствующим взглядом Волчарина и получаю в ответ короткое подтверждение. Расспрашивать ни о чем не пытаюсь - и без того ясно, что Царевичеву не до меня.
        - Ладно, едем, - смиряюсь я.
        - Я же говорил.
        Волчарин вежливо кивает мне и снова направляется прямиком в лес. Только не направо, откуда вышел, а налево.
        Интересно… он тоже собирается ловить бедняжку с красной береткой или где-то в чаще на неведомой тропе припаркована его машина?
        М-да, не хотелось бы мне оказаться сейчас на месте той девушки. Это полный набор из фильма ужасов получается! Близится вечер, вокруг темный лес, и за тобой гонится толпа каких-то подозрительных мужиков. Кошмар же.
        - Максим! - быстро говорю я в спину удаляющегося Волчарина, и тот бросает на меня из-за плеча вопросительный взгляд. - Не обижайте ее. Пожалуйста.
        Он слегка щурит светлые глаза и со спокойным равнодушием бросает:
        - Посмотрим.
        Затем раздвигает одной рукой ветки орешника и уходит в лес, все так же поражая воображение видом человека, который разгуливает по лесу в костюме, как у себя дома или в офисе.
        В «Горную сказку» мы с охранником приезжаем в полном одиночестве. Никто нас не встречает, да и по дороге - извилистой и непонятной, - мы не замечаем ни одной машины. Похоже, этот гостиничный комплекс пока никому не известен, раз дорога туда настолько пустынна.
        - И где все? - недоуменно спрашиваю я.
        - Сейчас выясним, - Лёша начинает кого-то обзванивать.
        Тем временем я задираю голову и изучаю трехглавую макушку здания. У него вообще интересная стилистика. Три конусообразные крыши выкрашены в белый цвет а само здание в интригующем цветовом градиенте - бледно-синее сверху и темно-серое у основания, - очень натурально изображает горы. И наверное, тут не только гостиница, а целая туристическая программа планируется, судя по лесному расположению.
        Теперь понятно, почему комплекс назвали «Горной сказкой».
        Со стороны парковки слышится визг шин слишком резко затормозившей машины. Я оборачиваюсь и вижу голову Лебеды, высунувшегося из своего внедорожника. Он кивком приветствует меня и выбирается наружу. Причем сразу же обходит капот, чтобы любезно открыть дверцу своей спутнице, очень эффектной девушке с длинными локонами густо вьющихся волос. Глаза у нее потрясающие - большие, выразительные, с влажно-томным блеском. Прямо как у лани. Наверное, какая- нибудь манекенщица или топ-модель из его агентства.
        К моему удивлению, на любезные манеры красавца-блондина она реагирует очень сдержанно. Я бы даже сказала, сухо. И это как-то нетипично по отношению к такому влиятельному и привлекательному человеку.
        - Добрый день, - здороваюсь я, когда они подходят.
        - Дина, это Катя, - представляет меня необычной спутнице Лебеда и рассеянно добавляет, по-видимому, чисто для приличия: - Катя, это Дина.
        Он поглядывает на нее с таким пристально-ждущим вниманием и нетерпеливой жаждой, что до меня наконец доходит.
        Это та самая девушка, про которую болтал Боярка, когда общался с Лебедой в машине Царевичева. Странная модель, которая избегает внимания босса модельного бизнеса.
        Мы с Диной смотрим друг на друга всего несколько секунд, и по какой-то непонятной причине я сразу ощущаю в ней, как выражаются иногда в народе, «своего человека». Понятного и простого. Она даже здоровается без ожидаемого налета модельного высокомерия или самолюбования.
        В ее исполнении это звучит как немного растерянное:
        - А-а… привет, - словно она сама не вполне понимает, каким макаром ее сюда занесло.
        Едва я успеваю ответить ей тем же, как на дороге, ведущей к гостиничной стоянке, появляется целая вереница машин. Сразу четыре внедорожника лихо заруливают на повороте и паркуются возле Лебеды.
        - Ну наконец-то я самым первым оказался, - довольно комментирует последний, глядя, как его партнёры, боссы корпорации «Сэвэн», один за другим хлопают дверцами. Видно, что почти все приехали сами, лишь один Батянин явился с водителем.
        Лебеда тут же отходит поздороваться, оставив меня стоять с молчаливой Диной, а я смотрю на Царевичева.
        Он останавливается в стороне на пару с Батяниным, хмурым и задумчивым, чтобы с чем-то обстоятельно и долго потолковать. Но ещё в самом начале я ловлю ищущий взгляд Царевичева на себе. Обнаружив меня, он так и продолжает смотреть и вести разговор одновременно.
        Я посылаю ему робкую улыбку, и босс на секунду сбивается на полуслове. Потом дергает щекой и всё-таки переводит взгляд на Батянина.
        Этот крошечный эпизод, свидетельствующий о его сосредоточенности на мне даже во время каких-то важных переговоров, настолько трогает меня, что внутри всё сжимается от щемящей радости и нежности.
        Мой Артём… неужели и правда он - мой?.
        До сих пор не могу поверить, что такой потрясающий мужчина обратил на меня внимание. И… признался мне в любви. Кажется, что это всё приснилось.
        От сентиментальных мыслей отвлекает шорох в кустах декоративного можжевельника, которые окаймляют парковку. Ближайшая ко мне ветка слегка качается, как будто ее кто-то задел. А погода сейчас безветренная.
        - Там кто-то есть, - вдруг шепчет рядом Дина.
        Мы обе настороженно присматриваемся к кустам. Шевеление затихло, но теперь среди веток я замечаю кое-что необычное для можжевельника.
        Между его веток видны глаза. И они моргают.
        ГЛАВА 14. АРГУМЕНТ С ЧЕБУРЕКАМИ
        Несколько секунд мы с Диной просто дружно таращимся в зелень. И в ответ кто-то неизвестный с настороженно-молчаливой неподвижностью взирает на нас оттуда.
        Молчание начинает меня напрягать. Нервы и так на пределе, а тут ещё и это.
        Пока я размышляю, нужно ли что-то предпринимать, или пусть неизвестный и дальше беззвучно мимикрирует под деревце, Дина делает шаг вперёд. И, недолго думая, простодушно обращается к глазастому можжевельник:
        - ЭЙ, ты чего там стоишь?
        - Тсс… - доносится тихий возглас испуганным девичьим шепотом, и у меня мгновенно появляется четкая догадка, практически стопроцентная уверенность, кто там прячется. - Девчонки, не выдавайте меня, пожалуйста! Я бы давно ушла, пока никого не было… но все так резко понаехали сплошные фольцы, блин… можете глянуть, там среди них есть темно-серый такой же модели?
        Я быстро осматриваю переполненную стоянку. Внедорожников различных оттенков там полно, но именно темно-серого цвета среди них не наблюдается. Зато есть черный, темно-синий, бордовый, фиолетовый и даже непрактичный серебристо- белый.
        - Нет серого, - почти одновременно с Диной сообщаю я девушке под можжевельником.
        - Уф, ну тогда пойду я потихоньку, - облегченно выдыхает она и осторожно раздвигает колкие ветви, показывая голову в красной беретке и косясь на собравшихся неподалеку мужчин.
        Помимо нескольких партнёров корпорации, приехала и персональная охрана каждого, так что теперь это не просто группа деловых мужчин в костюмах, а самое настоящее столпотворение.
        - Имейте в виду, - по-прежнему шепотом сообщает девушка, прижимая к груди мятый целлофановый пакет с чебуреками, - в этом лесу водятся маньяки. Несколько штук. Жуткие такие. Лично я еле-еле ноги унесла.
        - Они реально напали? - заинтересованно спрашивает Дина. - И как тебе удалось сбежать?
        - Да чудом каким-то. Один из них как раз ездит на сером фольце, вроде этих. И ходит в костюме. Он ненормальный! Погнался за мной ни с того, ни с сего… но мне повезло. Между нами речушка оказалась, удалось оторваться. Потом я выбежала на дорогу, а он вдруг на машине вырулил навстречу! Я опять в лес. в общем страху натерпелась… Решила здесь переждать, а тут вы понаехали. Что за день дурацкий. Ладно, почесала я отсюда. Спасибо, девчонки.
        Посетовав напоследок, «красная беретка» перехватывает поудобнее пакет и делает шаг в противоположную от стоянки сторону.
        - Подожди, - окликаю я ее и, кода она вопросительно оборачивается, смущённо поясняю: - Тебя преследовали не маньяки.
        - Не маньяки? И кто же тогда?
        - Это… - начинаю я, но девушка с ужасом в глазах перебивает меня:
        - Это он!
        Смотрит она мне за спину, и мы с Диной оборачиваемся. Она из интереса, а я - чисто инстинктивно. Потому что мне и без того ясно, кто такой упомянутый «он».
        Темно-серый внедорожник заезжает на стоянку «Горной сказки» с тихим шорохом гравия под колесами. За рулём сидит Волчарин и смотрит прямо на нас. Аж глаз не спускает Словно хищник, нацелившийся схватить трепещущую от паники добычу.
        Самое пугающее в его взгляде - отсутствие удивления при виде девушки в красной беретке. Как будто Волчарин ни секунды не сомневался, что увидит ее здесь.
        У меня невольно мелькает мысль, что поспешные слова «красной беретки» насчёт «чудом сбежала» - не более, чем иллюзия. Такое впечатление, что ее просто планомерно и расчётливо загоняли в лесную ловушку территории, на которой Волчарин обладает фактически неограниченной властью. Эдакий местечковый властелин.
        Он не торопится. Здоровается с Царевичевым, Батяниным и другими. Потом кивком указывает на нас и приближается неторопливо расчётливым шагом.
        - Катя, - окликает он меня. - Отойди от нее.
        Девушка переводит на меня дико расширенные глаза, в которых плещется откровенный страх.
        - Ты его знаешь?.. Этого маньяка?!
        - Ну, не совсем, - осторожно говорю я и не слишком уверенно добавляю: - Только он не маньяк, надеюсь. Слушай, извини за все это. Давай просто сядем и поговорим.
        Я всего лишь указываю на низкую деревянную скамеечку возле можжевельника, но девушка уже активно пятится в сторону.
        - Отстаньте вы все от меня! Психи!
        - Угомонись, девочка, - негромко произносит Волчарин, не сводя с нее холодных светлых глаз. - Бежать некуда. В лесу мои люди. Так что в твоих интересах ответить четко и максимально подробно на все мои вопросы. Без утайки. Раньше ответишь - раньше отпущу.
        - И не подумаю, - дрожащим голосом отвечает «красная беретка», сминая пакет с выпечкой так сильно, что в целлофане появляется дыра. - Иди ты знаешь куда со своими вопросами.
        Не успевают прозвучать эти дерзкие слова полностью, как спровоцированный Волчарин ускоряет шаг. Прёт на нее, как таран. Девушка тоже ускоряется и по-крабьи полубоком пятится в сторону здания.
        Чебуреки от такого активного движения начинают вываливаться из дырки в пакете, но она успевает перехватить самый первый. Потом мельком смотрит на него.
        И со всей дури швыряет в лицо Волчарина.
        В последний момент он успевает среагировать и уклониться. Но отчаянная метательница чебурека внезапно решает использовать в качестве самозащиты и другие экземпляры, истекающие масляным жиром.
        Один за другим они летят в «маньяка» Волчарина, причем броски у девушки получаются довольно меткими. Ещё от трёх чебуреков он успевает увернуться, а вот четвертый впечатывается ему прямо в лоб. И сползает вниз по лицу, разваливаясь на части и оставляя за собой блестящий жирный след вперемешку с крошками начинки.
        Тишина на стоянке перед гостиничным комплексом «Горная сказка» наступает такая плотная, что кажется: ее ножом можно резать.
        Все, кто тут стоит, в единодушном потрясении смотрят на «красную беретку», а потом медленно переводят взгляды на Волчарина, перепачканного маслом и мясом. На его бровях интригующе висят кусочки выпечки, а основная масса развалившегося чебурека теперь красуется на кончике элегантного черного ботинка.
        Впрочем, девушка и сама в ужасе от собственной выходки. Стоит с бледнющим лицом и приоткрытым ртом, неподвижная, словно гипсовая статуя.
        - Вот попала-то… - с тихим сочувствием шепчет рядом со мной Дина.
        «Красная беретка» не слышит ее, но приходит к абсолютно идентичному выводу. И опрометью кидается наутёк в сторону гостиничной площадки, где ровной длинной шеренгой лежат на асфальте одинаковые, как близнецы, велосипеды.
        Волчарин отмирает По каменному выражению его перепачканной физиономии сложно понять, насколько сильна его негативная реакция. но движения тела - резкие, напряженные, - выдают явное бешенство.
        Его парни в черном тоже дёргаются вслед за девушкой, но Волчарин отрывисто командует:
        - Отставить. Я сам.
        Всё происходит очень быстро.
        Мы в безмолвном оцепенении наблюдаем, как фигурка девушки запрыгивает на один из валяющихся гостевых велосипедов и скрывается за поворотом лесной дороги, с паническим усердием вращая педали.
        А Волчарин яростно заскакивает в свой темно-серый внедорожник и направляет его в погоню за «красной береткой» прямиком через газон, не утруждая себя разворотом.
        ГЛАВА 15. РЕКЛАМНАЯ КОМПАНИЯ БОЯРКИ
        - Это была она?
        Царевичев оказывается рядом со мной. Да так незаметно и быстро, что я вздрагиваю от неожиданности. Слишком уж отвлекают меня от реальности беспокойные мысли насчет перепуганной «красной беретки», за которой гонится грозный Волчарин на своем сером внедорожнике.
        - Да, она, - признаю неохотно. - Только не надо было поступать с ней вот так, как Максим. Нельзя гонять человека, как зверя на охоте. Если бы я знала, что так получится, то лучше бы…
        - Промолчала. - Царевичев стоит близко, очень близко, вглядываясь в мои глаза. - Катя, ты ведь понимаешь, что она может быть связана с Филиным. Она сейчас наша единственная ниточка. Если мы его не поймаем, то он так и останется серьезной угрозой для моего сына… и твоей сестры.
        Эти слова заставляют меня неосознанно напрячься. И становится страшно до колкой дрожи. Образ Настюши в руках беспринципного очкарика пугает до чёртиков… и всё же угрызения совести продолжают меня мучить.
        - Ладно, а почему этим делом занимаетесь вы, а не полиция? - не сдаюсь я.
        Царевичев осторожно обнимает меня за талию и легонько притягивает к себе, не обращая внимания на присутствие Дины. Она косится на нас и поспешно отходит к скамеечке под злополучным можжевельником.
        - Ну, полиция-то как раз этим и занимается, - сообщает он. - Батянин и Короленко частенько контактируют с людьми из органов. Но у нас достаточно ресурсов и возможностей, чтобы ускорить результат Поэтому они и смотрят на нашу деятельность сквозь пальцы.
        - Скорее бы его поймали, - нервозно говорю я. - Так устала бояться!
        - Катя… - объятия Царевичева становятся крепче, на секунду он зарывается лицом мои ВОЛОСЫ, а затем шепчет, касаясь губами моей щеки: - Девочка моя, не бойся. Я не позволю ему навредить тебе. Мы обязательно его поймаем. Посмотри на меня.
        Дурман его теплого шепота обволакивает мое сознание, успокаивая и волнуя в гораздо более приятном смысле. Как загипнотизированная, я смотрю ему в лицо.
        Медовые глаза Царевичева кажутся совсем темными в наступающих сумерках. Я и вижу, и чувствую, что он хочет поцеловать меня прямо здесь. Прямо сейчас. На глазах у всех.
        И сама безумно хочу этого. Хоть и стесняюсь.
        - Катя… - повторяет он и приподнимает мой подбородок выше.
        - Тёма, здорово! - орет откуда-то издалека голос Боярки. - Слыхал, сигналка сработала?
        Он подходит к нам вместе с Лебедой и ещё одной симпатичной девушкой, одетой в восхитительно красивое дерзко-скромное алое платье. Дина встаёт со скамейки и тоже приближается. Так что теперь я оказываюсь сразу между двух очень привлекательных особ. И чувствую себя в свете их очарования самой невзрачной на всем белом свете простушкой.
        - Какая сигналка? - недовольно оглядывается Царевичев, выпуская меня. - Боярка, ты сейчас доиграешься со своими шуточками. Я тебя прибью. Своими руками прибью.
        - Да какие шуточки-то? - возмущается тот, закатывая глаза и, покосившись в мою сторону, здоровается прилежным тоном пай-мальчика, встретившего свою учительницу: - Здрасьте, Екатерина Николаевна! А вы тоже сработавшую сигнализацию не слышали? Ай-яй-яй. Назначаю вам обоим слуховые аппараты.
        - Бояров, прекрати, - ржёт Лебеда. - Ты сегодня прямо в ударе. Меня на операцию в евнухи определил, у Царевича глухоту диагностировал… Кажется, тебе род деятельности надо сменить на медицину.
        Этот весёлый выпад Царевичев игнорирует, внимательно прислушиваясь.
        - Это с поста охранки, - говорит он хмуро. - Где Батя?
        - Уже пошел разбираться со своими ребятами. И волчаровскую охрану прихватил, - сообщает Боярка, не слишком обеспокоенный происходящим вокруг бедламом. - Слушай, мы тут подумали, а не скорректировать ли рекламную компанию под внешнюю стилистику «Горной сказки»? Ну, в смысле. вот у нас три горные вершины здания, и каждую из них можно образно представить отдельной моделью.
        - Я-то туг при чем? - нетерпеливо морщится Царевичев. - Иди это с Лебедой обсуждай. Или Волчарина дождись.
        - Без тебя не получится, - с паскудно-широкой улыбкой заявляет Боярка.
        - Это почему же?
        - Нам нужна третья девушка. Одолжи свою Екатерину Николаевну на пару часиков, а?
        Царевичев нехорошо сощуривается, и Боярка быстро добавляет:
        - Вернём в целости и сохранности! Даже дышать в ее сторону не будем, гарантирую. У Лебеды вон какая девочка-огонь, сам посмотри. А у меня. - он бросает игриво-насмешливый взгляд на хмурую девушку в алом платье, - самая настоящая одалиска-гюльчатай по имени Алёна. Нам чужого не надо. Тим, подтверди!
        - Зуб даю, - оскаливается развеселившийся Лебеда.
        Неопределенно хмыкнув, Царевичев оглядывается на меня.
        - Катя, ты как? Хочешь поучаствовать в съёмках рекламного ролика?
        Я с сомнением смотрю на Боярку, и тот усиленно кивает, как будто я маленькая девочка, которой нужна подсказка правильного ответа. Девушка в алом платье при этом украдкой закатывает глаза в сторону, и мне становится смешно.
        - Надо будет участвовать вместе с Диной и Алёной?.
        - Твоя проницательность безгранична, - подтверждает Боярка с серьезной миной на лице. - Давай, соглашайся, пока Царевич добрый. Будет весело.
        Обе девушки синхронно устремляют на меня выжидательные взгляды без малейшего налета соперничества… и почему-то впервые в жизни от всеобщего чужого внимания я не чувствую себя пугливым социофобушком. Наоборот, в кои-то веки появляется желание пообщаться. Надо же, как странно.
        Наверное, всё дело в том, что девчонки ведут себя скромно. По-человечески нормально - ну, нормально в моем понимании. Не выпендриваются, несмотря на шикарные наряды, и реагируют на красавцев-боссов очень сдержанно. И это дарит мне ощущение какой-то общности с ними. Эдакую иллюзию «одного поля ягоды».
        - Ладно, попробую.
        - Хвала небесам! Она согласилась. Ну, тогда за дело!
        Я думала, что Царевичев отправится искать Батянина и будет с ним выяснять, из-за чего сработала сигнализация, но вместо этого он заходит в фойе гостиницы с нами.
        На мой вопросительный взгляд усмехается, непонятным образом понимая его без слов. И поясняет:
        - Это Боярка. От него всего можно ожидать. Ты же не думала, что я оставлю тебя с ним наедине?
        И он оказывается прав.
        Потому что местом съёмок оказывается неожиданно морозильная камера-комната.
        Похожая есть и в ресторанном комплексе «Дворец», где я совсем недавно работала официанткой. Только там повсюду стояли ровные стеллажи из пищевой нержавеющей стали и в основном служили для хранения мяса, рыбы и морепродуктов, а здесь ничего подобного не наблюдается. Рекламная команда Боярки и Лебеды превратила морозильную камеру в неплохую иллюзию зимнего горного пейзажа с продуманно разложенными повсюду глыбами льда, скульптурами мини-гор у самой дальней стены и даже свежевылепленными снеговиками. Их тут целых шесть штуки каждый ростом с человека.
        Стою, скрестив руки на груди, и потираю зябнущие плечи. Температура в морозильной камере, мягко говоря, бодрящая.
        - Мы будем снимать рекламный ролик здесь? - ужасается Дина.
        Позади нее стоит молчаливая Алёна, но красноречиво шокированное выражение ее лица говорит само за себя все, что она думает о грядущей видеосъёмке.
        Я понимаю их состояние. Если у меня одежда ещё хоть как-то прикрывает ноги, грудь и руки, то у них всё ровно наоборот Хуже защиты от холода, чем их тонкие легкомысленные платьица, и не придумаешь.
        Царевичев недовольно оглядывает комнату и притягивает меня в свои объятия, чтобы согреть.
        - Бояров, ты сдурел? Заморозишь девчонок!
        - Спокойствие, только спокойствие, не руби с плеча, Тёма. У меня всё продумано!
        Боярка щелкает пальцами, и парень из снеголепительской команды приносит нам охапку одинаковых толстых одеял с витиеватыми серебряными узорами на сером фоне. Дина с Алёной мгновенно закутываются в свои экземпляры.
        А вот я выбираться из восхитительно теплого кольца сильных мужских рук не спешу. Просто прижимаю мягкое одеяло к груди. И стоять вот так становится даже приятно - щеки пощипывает морозец, а спину греет сильное тело Царевичева. От этого ощущения в коленях появляется томительная слабость, вынуждая меня прислониться к нему плотнее, чтобы сохранить равновесие.
        Чувствую на своей щеке его горячий жаждущий взгляд.
        - Не дразни меня, Катя, - щекочет ухо тихий шепот а затем Царевичев отстраняется и быстро закутывает меня одеялом до состояния вертикальной шаурмы на ножах.
        И только после этого снова обнимает.
        Его действия так живо напоминают о той опасно интимной грани, на которой мы с ним побывали в моей спальне совсем недавно, что лицо у меня огнем горит. А уши прямо-таки пылают.
        От смущения слышу, как сквозь вату, голос Боярки:
        - А что с платьем для нашей Екатерины Николаевны-то?
        - ВСЁ нормас, - уверенно заявляет Лебеда. - Я уже маякнул своим, скоро подвезут. У меня первая версия Золушки-стайл сохранилась, и отличия там незначительные. Как раз под стилистику третьей вершины подойдёт Первую под зимний сезон возьмёт на себя Дина. Вторую… под осень как раз платье твоей гюльчатай подойдёт А Катя изобразит весенне-летний период.
        - Отлично, - довольно кивает Боярка и подмигивает нам. - Так, девочки, ну-ка брысь в гримёрку. Там вас до идеала доведут.
        - Рассказывай, что задумал, - требует Царевичев, легонько подталкивая меня вместе с одеялом в сторону выхода. - Весь план съёмок. По пунктам, ёмко и без утайки. Иначе не видать тебе Кати, как своих ушей, понял?
        Ко всеобщему облегчению, гримёрку расположили в безлюдном коридорчике перед морозильной камерой. Алёна самая первая исчезает за ширмой, где над ее лицом и причёской начинают колдовать стилисты, а Дина озабоченно смотрит на свою пятку и направляется в сторону женского туалета. Кажется, она немного прихрамывает.
        Я остаюсь в коридоре одна - ждать, когда мне подвезут новое платье от Лебеды.
        Подхожу к широкому двухстворчатому окну и любуюсь лесным пейзажем с высоты четвертого этажа. Вид отсюда открывается замечательный, аж дух захватывает.
        Высокие зелёные сосны, могучие дубы и сумеречные небеса над ними.
        Вот бы мой отец рисовал такие пейзажи, в которых оживает ощущение сказочного чуда, а не свой модный, но чудовищно уродливый хоррор!.. Кто знает, может, у него и в этом направлении бы проявился талант? И наша жизнь могла бы стать лучше гораздо раньше, чем сейчас.
        Прислоняюсь лбом к прозрачному стеклу и смотрю, смотрю… впитываю красоту наступающей осени всем своим сердцем. И так увлекаюсь, что не сразу обращаю внимание на цокот женских каблуков за спиной.
        В первый момент мне кажется, что это вернулась Дина, поэтому отлипать от стекла я не спешу. По мере приближения шаги становятся всё медленней и медленней, пока не останавливаются совсем рядом. И на затылке возникает неясное инстинктивное ощущение чужого взгляда, наполненного тяжёлой угрозой.
        - Сделай мне одолжение, - с надменным презрением произносит голос Ангелины. - Окажись по ту сторону окна. Хочешь, помогу?
        ГЛАВА 16. ТРЕВОЖНЫЕ СТРАННОСТИ
        От ненавидящего тона Ангелины меня пробирает неприятная колючая дрожь, и спина деревенеет Я медленно оборачиваюсь к ней.
        Блондинка стоит с перекинутым через руку голубым платьем в чехле с вешалкой. На ярко накрашенных перламутрово-сиреневых губах неприятная улыбочка. Выбор цвета странный для меня, но наверное модный. И он делает Ангелину в ее эффектном сиреневом платье-брюках похожей на свежевосставшего из аристократического склепа зомби.
        Ее выпад я игнорирую. Чужая словесная агрессия зачастую слишком опасна, чтобы провоцировать ее каким-то дерзким ответом. Это я запомнила ещё в те времена, когда работала официанткой и не могла позволить себе перепалку с клиентом. Так что привычка молча пропускать гадости мимо ушей давно уже стала особенностью моего обычного поведения.
        - Язык проглотила? - насмешливо бросает Ангелина
        - Нет - сдержанно отвечаю я. - У вас всё? А то меня ждут.
        - Подождут! - в меня грудой летит голубое платье в шуршащем мягком футляре. - Держи свою тряпку и переодевайся! Привезла тебе по доброте душевной, сделала Тимурчику великое одолжение.
        Я машинально ловлю шуршащую груду и с оторопью смотрю на блондинку.
        Что это с ней? Как-то это не в её духе - выполнять просьбы уровня «принеси- подай». Надо будет проверить, не посадила ли она на изнанку платья острые колючки. или не прожгла ли какой-нибудь высококонцентрированной кислотой в нем дыры. От этой мстительной блондинки всего можно ожидать.
        - Спасибо.
        - Засунь свое спасибо знаешь куда, - раздражённо бросает Ангелина. - Мне просто было по пути. Да и Лебеда умеет уговаривать.
        - Понятно, - пожав плечами, я расправляю на руках смятое платье.
        Ангелина окидывает меня острым сощуренным взглядом
        - Не думай, что ты победила. Если заришься на чужое, судьба сама тебя накажет по заслугам. Запомни это… - её взгляд скользит по платью в моих руках, -.. Золушка- стайл.
        Выражение её лица при этих словах становится каким-то странным, словно блондинка с трудом сдерживает себя, чтобы не ляпнуть лишнего. Я выжидающе смотрю на неё, но она больше ничего не добавляет Снова кривит губы в презрительной усмешке и, резко развернувшись, уходит прочь.
        ЕЩЁ с минуту я стою в легком оцепенении, размышляя, что бы это всё значило. Ни за что не поверю, будто жена Царевичева привезла мне запасное платье из коллекции Лебеды «Золушка стайл» самолично и безо всякого умысла. Её пояснение насчёт «сделала одолжение Тимурчику» не выдерживает никакой критики. Видно же, что это абсолютно не в её характере.
        Наверное, что-то не так с платьем!
        Придя к этому выводу, я поспешно расстегиваю защитный тканевый футляр на плечиках. Изучаю небесно-голубой наряд, как никогда, тщательно. Но каждая складочка у него в идеальном состоянии. все швы на месте, пятен и дырок нет.
        На всякий случай я начинаю обнюхивать его сверху донизу в поисках хоть каких- нибудь вредительских улик, но от этого занятия меня отвлекает выглянувший из гримерки стилист.
        - Вы готовы? Ваша очередь.
        Я занимаю место только что выпорхнуешей Алёны в алом платье. И мало-помалу успокаивающая суета стилистов и визажистов вокруг вытесняет из моей головы тщетные попытки разгадать мотивы чужого странного поведения.
        Когда я возвращаюсь в морозильную камеру, Боярка уже вовсе командует своей помощницей, рассказывая, возле какого снеговика она будет лучше смотреться.
        Царевичев оборачивается, и его медовые глаза при виде меня вспыхивают. Всего одним жадным собственническим взглядом он умудряется охватить и обнять меня так, что я буквально физически ощущаю его прикосновение.
        - У меня ощущение дежавю, - говорит он, когда я подхожу ближе. - Ты точно реальная, Катя? Ущипни меня… а лучше поцелуй.
        В другое время его красивые слова смутили бы меня и взволновали, но сейчас я живо вспоминаю тот прекрасный и ужасный вечер во дворце. Я тогда тоже была в небесно-голубом платье, и мне казалось, будто это пока не явилась его жена, мгновенно спустив меня с небес на землю.
        Кстати, об Ангелине.
        Серьезно смотрю на Царевичева снизу вверх и спрашиваю:
        - Ты в курсе, что твоя жена здесь?
        - Нет, - его брови слегка приподнимаются, выдавая лёгкое удивление - Ты её видела?
        Я зябко подтягиваю свое одеяло повыше на плечи и киваю.
        - Да, видела. Она привезла мне это платье из агентства твоего приятеля Тимура.
        - Ангелина привезла платье… да ещё и для тебя? - он качает головой. - Что-то тут не сходится. Она бы ни за что не стала этого делать по доброй воле.
        - А ещё сказала, что Тимур умеет уговаривать, - припоминаю я.
        Царевичев скептически хмыкает.
        - Тут разве что грязный шантаж бы сработал. Но Лебеда такими вещами не занимается. Ладно, сейчас с фотосессией покончим и сами его спросим, что это за история с платьем и Ангелиной. Хорошо?
        Я киваю и некоторое время стою, погрузившись в мрачные размышления. Чувствую на себе острый взгляд Царевичева. Он отслеживает каждое мое движение с таким вниманием, будто ждет от меня какой-то импульсивной эмоциональной выходки вроде ссоры с ним или резкого ухода.
        Смотрю на него украдкой из-под ресниц.
        Так и есть. На красивом мужественном лице читается напряжённое ожидание. Ну да, я ведь с его женой пообщалась, мало ли чего она мне наговорила, и как я теперь на это отреагирую… Да к тому же ещё мы с ним предыдущее недоразумение с поцелуем Ангелины так и не разрешили. Он до сих пор не знает, что я всё слышала и снова начинаю потихоньку доверять ему. Наверное, он думает что ходит по тонкой грани, и малейшее сомнение в его поведении способно разрушить все напрочь.
        Что ж, в каком-то смысле это правда. Но сейчас - не тот случай. Ангелина явно что-то задумала. Понять бы ещё, что именно.
        - Позвольте забрать ваше одеяло, - вежливо говорит фотограф, возвращая мои мысли в реальность. - Это временно.
        Скидываю с плеч мягкую тяжесть и остаюсь стоять в своем голубом вечернем платье, обхватив плечи руками. Царевичев качает головой, глядя на меня, потом берется за телефон.
        - Принесите два термоса в морозильный отсек, - приказывает он. - Один с горячим чаем, а второй с кофе.
        При мысли о горячем чае меня охватывает не менее горячая благодарность. Обожаю своего босса. Более внимательного мужчины я в жизни не встречала.
        Первой жертвой фотосессии Боярка ожидаемо выбирает свою спутницу Алёну. Смотрит на нее с каким-то хищным блеском в глазах и повелительно взмахивает рукой:
        - Эй, Гюльчатай!
        При виде яростного выражения лица девушки я ненадолго забываю о своих проблемах и с любопытством слушаю беседу. Додразнится с ней Боярка, ей-богу додразнится. Обозленная женская натура при любом удобном случае отплатит ведь ему той же монетой.
        Возможно, он это тоже осознает потому что очень быстро добавляет:
        - Ладно-ладно, не сверкай так глазами… виноват, исправлюсь, Алёнушка! Начнем с того, что поможем тебе согреться первой. Видишь перед собой снеговика? Тебе нужно влюбиться в него, вот прямо сейчас. Начинай.
        Процесс влюбления в снеговика Алёна изображает так, будто для нее слова «люблю» и «убью» означают одно и то же. А вместо соблазнительной позы, в которой надо слегка приобнять снежный торс, она неловко стискивает его с обеих сторон.
        Снеговик неожиданно для всех валится на пол.
        Правда, он каким-то чудом остается при этом невредимым, разве что морковный нос отлетает в сторону. А Боярку это всё лишь веселит Он так и продолжает поддразнивать свою помощницу. до тех пор, пока она, прожигая его взглядом, не втыкает морковку обратно - только не в голову снеговика, а в его нижнюю часть. Да ещё не сразу замечает это, продолжая вызывающе позировать.
        Со стороны всё это выглядит каким-то убойно-нелепым мемом: сердитая девушка в алом платье победно ставит ногу на грудь снеговика. А из его нижней части с одобрительной пошлостью торчит морковка.
        Даже у меня вырывается смешок, а стоящую неподалеку Дину и вовсе складывает пополам от хохота. Только сразу же, подскользнувшись на вездесущих кусках льда, она падает на пол и шипит от боли.
        - Ушиблась? - встревоженно бросается к ней Лебеда и оглядывается на Боярку, который неотрывно и нетипично молчаливо взирает на сконфуженную Алёну.
        - Вась, где аптечка?
        - Хммм, - мычит тот, затем после короткой паузы отвечает: - В конце коридора лазарет есть гостевой, там сейчас открыто… - и, как только Лебеда выносит Дину из морозильной камеры на руках, объявляет: - Перерыв!
        А сам неспешным шагом направляется к своей нервничающей помощнице.
        - Катя… - сзади ко мне подходит Царевичев. - Давай я тебя укутаю потеплее. Мне понравилось обнимать тебя в одеяле.
        Я чувствую, как теплеют от румянца мои щеки. Да в объятиях Царевичева мне и одеяла-то никакого не понадобится. И без того вся пылаю, как будто на жарком солнышке стою, а не в морозильной камере.
        Однако на этот раз он не только укутывает меня, но и приподнимает над полом, словно какую-то особо ценную хрупкую статую. И выносит наружу.
        - А как же рекламный ролик? - любопытствую я.
        - Нас позовут, если понадобится.
        Царевичев так и продолжает идти вперёд по коридору, неся меня перед собой и глядя прямо в глаза. Опасность споткнуться при такой странной ходьбе его, по-видимому, не беспокоит Как и тяжесть моего тела.
        Останавливаемся мы только на многоярусной уличной террасе, куда выходят все коридоры гостинично-туристического комплекса. Сюда можно подняться и с улицы - по широкой витой лестнице со скамеечками для отдыха на площадке каждого этажа.
        Царевичев усаживает меня прямо так, в одеяле, на широкий парапет ограды спиной к великолепному лесному пейзажу. А сам подходит так близко, что меня обжигает смущением. Потому что его тело вклинивается между моих колен, заставляя их разомкнуться пошире.
        - Я так больше не могу… - шепчет он. - Не могу думать ни о чем другом, и это бесит Ты превращаешь меня в какого-то подростка, Катя. Озабоченного и глупеющего от одного только взгляда девчонки с соседней парты. Посмотри на меня.
        Я поднимаю на него глаза. Сердце взволнованно трепещет в груди, словно. испуганная птичка. Взгляд Царевичева давит на меня всей тяжестью откровенной мужской жажды.
        - Оставь сегодня дверь своей спальни открытой, - вдруг просит он.
        Я быстро облизываю губы.
        - Артём.
        - Сделай это, - с нажимом говорит он. - Я никогда больше не обману тебя. Обещаю.
        Слегка отпихиваю его, чтобы не стоял так искушающе близко, и тихо отвечаю уже привычное:
        - Ты всё ещё женат, Артём.
        Он как-то горько-болезненно усмехается и неожиданно прижимает лицо к моей шее. Наклоняет голову ещё ниже и шумно втягивает воздух - словно зверь, наслаждающийся ароматом свежепойманной добычи. Чувствую жар его дыхания на своей груди сквозь тонкую ткань голубого платья.
        - Я бы вошел в твою спальню тихо, пока ты спишь… - его глухой голос полон еле сдерживаемого желания, ласкает мою грудь своей ровной низкой вибрацией, - и разбудил бы тебя поцелуем.
        Улыбаюсь и нежно, еле ощутимо касаюсь губами жёстких волос на склоненной передо мной голове.
        - Это уже сказка не про Золушку, а про Спящую красавицу, - пытаюсь неловко отшутиться, чтобы снизить накал его будоражащей настойчивости.
        Всё в том же положении Царевичев качает головой. От поглаживающего движения его лица на моей груди и шее у меня по спине пробегает глубокая сладкая дрожь.
        - Ты всегда будешь моей Золушкой, Катя. И эти твои туфли… - он резко поднимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза. - Ты знаешь, где сейчас твои туфли, которые ты швырнула в меня тем грёбаным вечером?
        - Нет. И где они?
        - У меня в спальне. Под подушкой, - отрывисто сообщает Царевичев, и от удивления у меня непроизвольно приоткрывается рот.
        - Ты спишь с моими туфлями под подушкой?
        - Можешь считать меня идиотом. Или фетишистом… плевать, - его красивые губы кривит невесёлая усмешка. - Я хочу, чтобы ты была всегда рядом со мной, Катя. Так что в твоих силах спасти меня, пока я окончательно не свихнулся.
        Не знаю, то ли смеяться, то ли смущаться от такого откровения. Царевичев спит с моей обувью, потому что не может пока никак заполучить меня лично! Это что-то. За гранью моего понимания.
        - Считаешь меня психом? - понимающе хмыкает он. - Имей в виду, раньше за мной ничего такого не водилось. Просто когда я смотрю на эти туфли, то вижу в них тебя, тем самым вечером. Они как магнит. не могу заставить себя просто взять и убрать их в гардеробную. Спаси меня от этого безумия, Катя.
        Он притягивает меня к себе и начинает покрывать быстрыми жадными поцелуями всё лицо, каждый миллиметр кожи. И от этого я задыхаюсь, чувствуя, как слабею под натиском его несокрушимой воли.
        - Артём, - шепчу между поцелуями и лихорадочно глажу руками его спину, не в силах оттолкнуть. - Артём, я…
        - Сорян, что прерываю, - раздается с лестницы знакомый мрачный голос. - Тёма, мне срочно нужен Морозов, не видел его? Он недоступен.
        - Да что за хрень такая происходит, - неверяще цедит Царевичев и отстраняется.
        Я выглядываю из-за его плеча и вижу, как по уличной лестнице к нам поднимается Волчарин.
        - Зачем тебе Морозов? - с агрессивным недовольством спрашивает Царевичев. - Тебя же девчонка в красной беретке интересовала.
        Волчарин подходит к нам, вертя в руках ключи от своей машины и какие-то маленькие белые прямоугольники.
        - Девчонка меня и сейчас интересует, - как-то нарочито ровно заявляет он. - И в особенности я хочу выяснить, откуда у нее вот эти интересные бейджики? Узнаешь?
        Царевичев берет у него ламинированные прямоугольники и рассматривает печатные жирные надписи. На одном из них значится «Горничная. Альфа-централ», а на другом - «Сотрудник. Рок-клуб СуРок».
        - Знакомое название… - сообщаю я, глядя на второй бейджик. - Значит, девушка работает у вашего Морозова? В клубе «СуРок»?.
        - Или у Максима, - хмыкает Царевичев, возвращая тому оба прямоугольника. - «Альфа-централ» это гостиница в центре города, Катя. Она находится совсем рядом с рок-клубом.
        - А Может и там, и там? - надменно фыркает Волчарин. - В это легко поверить. Она очень… подвижная особа.
        - Ты что, упустил ее?
        - Не совсем. Где она живёт, я выяснил, но пока без подробностей. Поговорить с ней не удалось. Догнать-то догнал, это ерунда была, но..
        - Не понял. И что тебя остановило?
        Волчарин морщится и с заметной неохотой сообщает:
        - Ее бабушка. Она у нее боевая, как бронетранспортер. И голос соответствующий. Орет так, что уши закладывает Кого только вызвать не грозилась… В-общем, я решил не волновать больную старую женщину. Вдруг инфаркт случится? С девчонкой позже разберусь. А сейчас мне нужен Морозов.
        Я быстро отворачиваюсь, чтобы не рассмеяться, и вижу, как подрагивают от сдерживаемой усмешки уголки губ Царевичева. У него даже дурное настроение из- за несвоевременного вмешательства партнёра отступило.
        А не смеяться реально сложно. Как представлю невозмутимого Волчарина, который отступает под натиском крикливой старушки.
        - А ты у Бати поинтересуйся, - советует Царевичев. - В последний раз он с ним общался.
        - Уже интересовался. Говорит что Мороз хотел проверить подсобку с контроллерами и выяснить, почему камеры на черном ходе барахлят Он в этом деле разбирается… Но там его нет Только что проверял.
        - Бате сказал?
        - Само собой Вся охрана здесь уже прямо сейчас на ушах стоит Может, присоединишься к нашим поискам? Если это дело рук твоего Филина, то боюсь, что… - Волчарин искоса смотрит на меня и уклончиво договаривает: - с Морозовым всякое могло произойти.
        Царевичев серьезнеет на глазах.
        - Да что ж ты сразу не сказал? Сейчас свистну Боярку с Лебедой, пусть тоже ищут.
        - Катя… - он на мгновение оборачивается ко мне. - Езжай домой, я распоряжусь насчет охраны. Тебе не стоит здесь оставаться.
        ГЛАВА 17. В АГЕНТСТВЕ ЛЕБЕДЫ
        Костя и Настюша будят меня рано утром тихим поскребыванием в дверь моей спальни.
        Толком не очнувшись, я на автомате встаю, накидываю халатик и бреду к двери с сонно-полузакрытыми глазами. Просыпаюсь окончательно только после того, как под моими пальцами щелкает «хвостик» внутреннего замка.
        - Катя, а папа ещё не вернулся? - жалобно спрашивает Костя. - В его комнате никого нет.
        Я смотрю на крошечный экран мобильника и сердце холодит пока ещё смутная тревога. Время - шесть утра. Значит, Царевичев до сих пор участвует в поисках пропавшего Морозова. Надеюсь, с ним всё нормально.
        - Не переживай, мой хороший, - я притягиваю обеспокоенного малыша к себе и глажу по волосам. - Сейчас мы позвоним ему и узнаем, когда он вернётся.
        Набираю Царевичева. Протяжные гудки довольно долго щекочут мой слух, нагнетая волнение, пока наконец в трубке не раздается спокойное и уверенное:
        - Доброе утро, ранняя пташка.
        - Доброе, Артём, - я с облегчением улыбаюсь и подмигиваю повеселевшему Косте. - Ты скоро вернёшься? Твой самый храбрый мальчик очень интересуется этим вопросом.
        - Думаю, к обеду освобожусь.
        Вроде бы Царевичев тоже отвечает с улыбкой, но в его голосе чувствуется усталость. Он что, совсем не спал этой ночью?.. От этой мысли на меня снова накатывает беспокойство. Скорее бы поймали треклятого Филина! Этот тип - просто неиссякаемый источник проблем.
        - А что с Морозовым, вы его нашли?
        - Нашли. Сидел без сознания в своей машине на полузаросшей объездной дороге. С виду цел. Просто шишка на голове, а сам в полной отключке. Только вряд ли это депо рук Филина.
        - Почему вряд ли?
        - Во-первых, с Филиным он незнаком, - мрачно говорит Царевичев. - А во-вторых кто-то явно ударил его по голове, когда он повернулся затылком. Морозов никогда бы не стал поворачиваться спиной к незнакомцу в лесу. Он же не идиот Нет, этого человека он воспринимал либо как хорошего знакомого, либо просто как совершенно безобидного.
        - Может, он сам вспомнит нападавшего.
        - Он пока не может ничего рассказать, Катя… его скорая забрала, - сдержанно сообщает Царевичев, и я чувствую всей кожей, как сильно он переживает за своего партнёра по бизнесу.
        - Понятно, - я расстроенно вздыхаю.
        Утешать взрослых людей - сложная задача. У меня такой опыт прокачивался только с Настюшей. И теперь всё, что по привычке приходило в голову - это сказать что-то вроде "Ш-ш, все будет хорошо, и всё будет в порядке, солнышко".
        Но не скажешь же такое взрослому, уверенному в себе мужчине. И своему номинальному боссу. В лучшем случае он подумает, что у меня инфантильная кукушечка в голове завелась.
        Однако Царевичева, по-видимому, занимают аналогичные мысли. Только отвлечь от тяжелой темы он хочет не себя, а меня.
        - Вот что, Катя… - начинает он более лёгким тоном. - У твоего отца выставка на носу, да и Аристарх планирует праздничный Фуршет с вечеринкой после мероприятия. Тебе необходимо красивое платье.
        - Красивое платье? - рассеянно повторяю я. - Но у меня уже есть платье. Ещё с того раза. После химчистки оно как новенькое.
        Настюша, которая стоит рядом и откровенно подслушивает разговор, подпрыгивает от радостного возбуждения. Ну ещё бы, ведь красивые наряды - это ее самая любимая тема.
        - Ну кто же надевает на разные мероприятия одни и те же платья? - в голосе Царевичева теперь слышна не наигранная, а самая настоящая улыбка, теплая и какая-то умиленная. - Нет, Катя, тебе нужно совершенно новое платье. Я скажу охране, и они отвезут тебя в модельное агентство Лебеды. Тебе подберут там самые лучшие варианты, и ты выберешь то, что придется по душе. И сестрёнке тоже присмотри что-нибудь.
        - Мне? - восторженно взвизгивает из-под моего локтя Настюша, пытаясь допрыгнуть до трубки. - Артём, а можно мне тоже поехать за собственным платьем? Я хочу выбрать сама! Пожалуйста!
        - Можно, - милостиво разрешает Царевичев, усмехнувшись, и добавляет уже для меня: - Не упрямься, Катя, съезди с моими ребятами. Да и сестра твоя развеется. Ребенку тяжело постоянно сидеть взаперти.
        Последний довод оказывается для меня решающим.
        Действительно ведь, в последнее время Настюша часто капризничает, грустит. ЕЙ не хватает привычного садика и новых впечатлений А поездка в модельное агентство, выбор платья и мелькающие вокруг красотки-модели, вроде Ангелины, доставят ей море удовольствия.
        Только за платье я заплачу сама. У меня теперь есть деньги - пусть и от моего босса, но они заработаны честным трудом.
        - Да… пожалуй, ты прав, - соглашаюсь я.
        - Отлично. А теперь передай трубку Косте, мне надо поговорить с ним. Как мужчина с мужчиной.
        Не знаю, что Царевичев сказал своему сыну, но кода мы с Настюшей и целым батальоном охраны садимся в машины, он совсем не капризничает и не просится поехать вместе с нами. Наверное, настоящий мужской разговор - реально действенная штука.
        В модельное агентство Тимура Лебеды мы приезжаем ближе к обеденному перерыву. Издалека пятиэтажное здание напоминает конфету в яркой блестящей обертке - до того плотно оно обвешано рекламными фото-баннерами с изображениями улыбающихся соблазнительных красавиц, одетых по последнему писку моды.
        Нас с Настей встречают аж на самой парковке. Лебеда собственной персоной и его секретарша.
        - Екатерина Николаевна! - широко и чуточку насмешливо приветствует он меня. Улыбка сияет демонстрируя отличные белые зубы, да и сам блондин ослепляет не меньше, чем какой-нибудь Аполлон.
        Понятно, теперь и этот царевичевский партнёр от своего приятеля Боярки стебным официозом заразился. Будет величать меня по имени отчеству и в присутствии Царевичева рассказывать о том, как «не рад» меня видеть.
        Вид у Лебеды какой-то помятый. То ли с похмелья, то ли с недосыпа… нет, точно с похмелья. Он еще периодически неосознанно трёт пальцами виски, как бывает у „людей" при тупой головной боли. Я такие вещи с ходу определяю - спасибо папаше сего вредными привычками.
        - Добрый день, Тимур, - киваю ему и добавляю вполголоса: - У меня в сумочке есть обезболивающее. Дать?
        Одна бровь блондина слегка изгибается. Он перестает демонстративно сиять белозубой улыбкой, став похожим на обычного человека, и хмыкает:
        - Не откажусь. Да у тебя, я гляжу, глаз-алмаз.
        - У меня отец постоянно этим делом мается, - поясняю я, передавая ему упаковку таблеток - Привыкла подмечать.
        Лебеда напряжённо трет виски, теперь уже не скрываясь.
        - Слушай, раз такое дело… ты не против, если к моему заместителю по стилистике и визажу тебя секретарша проводит?
        - Не против.
        - Ладно, вздремну у себя в кабинете… может через часик полегчает - Лебеда снова улыбается, но криво, вполне по-человечески. - Только Царевичеву не говори. А то он мне потом плешь проест за то, что не все пылинки с тебя сдул.
        - Договорились.
        Секретарша очень вежливо, чуть ли не подобострастно провожает нас с сестренкой к заместителю Лебеды и по дороге сообщает, что все называют его очень коротко - Алекс.
        Наши телохранители остаются ждать в коридоре, предварительно ошарашив хозяина кабинета проверкой, и я вхожу с Настюшей под руку.
        - Екатерина Николаевна, рад знакомству, - с порога приветствует действительно радостный тип. - Я Алекс!
        - Взаимно, - машинально отвечаю я и с любопытством разглядываю его.
        Это мужчина с эксцентричными манерами сверхухоженного метросексуала. И одежда на нем… соответствующе модная: суженные к щиколоткам шоколадно- коричневые брюки, ярко-желтая рубашка с рукавами-полуторками и жилетка в тон брюкам. Прическа - элегантно взъерошенная, с эффектным вихром на лбу.
        РЯДОМ с ним смущённо топчется девушка, одетая в потертые джинсы и серую футболку. В отличие от своего коллеги, выглядит она как-то несуразно - прилизанная до крайности прическа с тугим пучком на затылке и неказистые очки.
        - Это Диана, - кивает на нее Алекс. - Моя ассистентка.
        Я смотрю на нее и никак поначалу не могу сообразить, что меня в ней смущает.
        Сквозь очки ее глаза кажутся маленькими, но понятно, что это всего лишь иллюзия из-за линз. Если хорошенько присмотреться, то на самом деле глаза чудесные - большие и трогательно-томные, как у лани.
        У меня возникает какое-то странное ощущение дежавю, когда она особым образом наклоняет голову и настороженно взирает на меня исподлобья. Как будто никак не может понять, каким образом ее занесло в этот кабинет И вообще в это агентство.
        А когда Диана, переминаясь на месте, ещё припадает на одну ногу, до меня доходит наконец, кого она мне напоминает.
        Красавицу-модель Дину, которая вчера была с Лебедой!
        ГЛАВА 18. РОКОВОЙ ШОПИНГ
        Вижу, как Дина… или Диана? быстро-быстро мотает головой за спиной своего начальника Алекса, беззвучно умоляя меня не раскрывать нашего знакомства. Да ещё и палец к губам прижимает, намекая придержать вопросы на потом.
        Ничего не понимаю. Она что, таким странным способом маскируется тут?.
        В любом случае лезть в чужие дела, не разобравшись в ситуации, всегда чревато проблемами. И самое лучшее в таком случае - ничего не предпринимать, пока не получишь внятную картину происходящего.
        Конечно, если эмоционально вовлечён, то довольно сложно ничего не делать и выжидать. Но сейчас-то меня это всё мало касается. Почему бы и не промолчать, если для Дины-Дианы это так важно?
        Отвожу взгляд в сторону, пока Алекс ничего не заметил.
        - Екатерина Николаевна, вы позволите снять ваш размерчик? - вежливо спрашивает он и опускает взгляд на мою Настюшу, - Кстати, а как зовут эту милую маленькую феечку?
        Та уже в восторге. Ещё бы, большой взрослый дядя считает ее феей, а она обожает всех этих волшебных персонажей.
        - Меня зовут Настя! - охотно представляется малышка.
        Несколько минут она завороженно наблюдает, как Алекс снимает мерки сначала с меня, а потом с нее самой, а потом вносит данные в специальную программу на своем планшете. Там отображаются схематические ЗD-фигуры. Их можно вертеть во все стороны и видеть, какие именно модели платьев сидят на них лучше всего.
        Как оказалось, для меня самый лучший выбор - лаконичные платья-футляры. Причем мое мнение неожиданно совпадает с независимым мнением Алекса, который высказывает его гораздо раньше.
        - Супер, - кивает он. - Для таких моделей у нас есть огромное разнообразие. Прошу в наш вип-зал, Екатерина Николаевна.
        Нас с сестрёнкой сопровождают в просторную комнату, напоминающую больше элитную квартиру, а не модельное агентство: широкие бежевые диваны и кресла, прозрачно-хрупкий журнальный столик, стильная отделка стен с фотографиями самых красивых моделей в рамках, продуманные интерьерные аксессуары на стеллажах И огромное зеркало во весь рост рядом с одной-единственной примерочной размером эдак с три обычные кабинки.
        Девушки-консультантки в этом помещении возникают словно из ниоткуда. Они набегают на меня со всех сторон с каталогами-журналами так стремительно, что я инстинктивно отступаю к широкому кожаному креслу. И с размаху плюхаюсь в него, отгородившись от всех каким-то модельным каталогом.
        Если прежде в магазинах я ощущала себя кем-то вроде незримого привидения для персонала, то сейчас всё с точностью до наоборот. Сотрудники агентства смотрят на меня, как на свадебный торт - любуются, чуть ли не облизываются.
        И от этого подобострастного внимания я чувствую себя не в своей тарелке.
        А вот сестренку все эти вещи не беспокоят. Она со счастливым видом перебирает журналы с пестрыми фотографиями и копошится рукой в вазочке с крошечными разноцветными леденцами для гостей.
        - Настюш, иди сюда, - зову ее.
        Но девочка даже не слышит. Слишком погрузилась в мир своей мечты - там, где всегда яркие цвета и красавицы в великолепных платьях.
        Алекс понимающе хмыкает над моей головой.
        - Пусть пока картинки посмотрит, - предлагает он. - Давайте сначала вам платье подберём, а потом займемся нашей маленькой красавицей. Назовите ваши любимые цвета и оттенки, Екатерина Николаевна. Я должен сначала узнать как можно больше обо всех ваших предпочтениях. - говоря всё это, он быстро-быстро, как колоду огромных карт, тасует увесистую кипу журналов в руках и бормочет: - Так, а где мой каталог по колористике? Секундочку.
        Я терпеливо жду, поглядывая на телефон, и почти не обращаю внимания на суету вокруг. Потому что на экране высвечивается смс от Царевичева: «Как дела? Нашли платья?»
        Улыбаюсь и отправляю ему ответ с подмигивающим смайликом: «В процессе;-)».
        - Екатерина Николаевна, - доносится до меня любезный голос Алекса, - хотите чашечку настоящего пуэра?
        Пить чай с малознакомыми людьми я не люблю, но заместитель Лебеды так настойчиво вежлив, что отказываться неловко. Я киваю и говорю:
        - Не нужно имени-отчества, Алекс. Я не привыкла к такому. Меня можно звать просто Катя.
        На плутовато-слащавом лице Алекса появляется очередная улыбка. Только теперь она какая-то иная. Более мягкая и приятная, что ли.
        - Буду только рад, Катя. А теперь я внимательно слушаю тебя. Так какие цвета твои любимые?
        - Синий, зелёный, голубой. - начинаю перечислять я, потом вспоминаю вдруг глаза Царевичева и мечтательно добавляю: - Медовый.
        После основательных расспросов мне предлагают перемерить сразу с десяток готовых платьев в перечисленной гамме оттенков. Ухожу с ними в примерочную и поначалу чувствую себя скованно. Но после пары одобрительно-дельных комментариев Алекса неожиданно для себя вхожу во вкус и начинаю получать от процесса примерки удовольствие.
        Стою перед зеркалом в очередном платье - на сей раз в золотистом, - и блаженствую при виде самой себя в отражении. Кажется, будто девушка, на которую я смотрю - это образ той Кати, которая попала в плен глаз своего босса. И теперь ее счастье навсегда обрело вкус и цвет восхитительного мёда.
        Наверное, это платье я и возьму.
        - Ну как? - спрашиваю у Алекса, отодвинув шторку примерочной.
        Он выманивает меня наружу и начинает ходить кругами, словно сытый кот, оценивающий свежесть и качество сметаны в миске. И, к моей радости, одобряет:
        - Я бы посоветовал это отложить. Пока этот вариант больше всего подходит к такому типажу внешности.
        - Хорошо, - киваю я и хочу окликнуть Настюшу, чтобы тоже одобрила мой выбор, но вдруг осознаю, что в вип-зале ее нигде не видно. Спрашиваю с беспокойством: - А где Настя?
        - Она в гардеробной, - успокаивает меня Дина-Диана. - Бродит среди платье.
        - Диана, - обращаюсь к ней с заминкой, - сходи за ней, пожалуйста, и верни сюда.
        ЕЙ нельзя уходить далеко.
        - Сейчас приведу, не волнуйся.
        Ожидание затягивается на несколько минут Я поглядываю на часы, уже не обращая внимания ни на Алекса, ни на консультанток. И почти принимаю решение отправиться на поиски сама, как вдруг девушка возвращается. Лицо у нее то ли озадаченное, то ли встревоженное.
        Теперь меня охватывает настоящее беспокойство.
        - Ты нашла Настю?
        - Там… - начинает она, но ее перебивает зычный голос охранника, приоткрывшего дверь вип-зала:
        - Екатерина Николаевна, уже уходим?
        - Нет - недоуменно оглядываюсь на него. Какой-то неуместный вопрос. - С чего вы взяли? Подождите, ещё немного.
        В сумочке у меня вибрирует мобильник, словно сговорившись со странным охранником отвлечь меня от важного вопроса - куда подевалась сестрёнка. Хватаю его и снова спрашиваю Диану:
        - Где она?
        - В гардеробной ее нет, - отвечает та с некоторым сомнением в голосе. - Наверное, решила по зданию погулять. Не переживай. Сейчас я пробегусь по коридорам и найду ее.
        Мобильник так и продолжает вибрировать в моей руке. Номер незнакомый - может, ошиблись. Хотя, может, кто-то и от Царевичева звонит, мало ли. Придется ответить на всякий случай.
        Кивнув девушке, я с раздражением говорю в трубку:
        - Я сейчас занята.
        - Твой ребенок у меня, - жестко перебивает знакомый голос.
        От ледяного оцепенения ужаса меня парализует.
        Это Филин. Бывший партнёр и персональный враг Царевичева! Но самое страшное то, что на заднем фоне слышно, как плачет ребенок.
        И мне становится очевидным, что это - моя Настюша.
        ГЛАВА 19. ДОБРОВОЛЬНАЯ ЖЕРТВА
        На несколько секунд детские рыдания становятся слышнее - наверное, Филин направил телефон в сторону моей сестрёнки.
        - ЕЩЕ доказательства нужны? - равнодушно интересуется он. - И не спеши дергаться, иначе девчонке конец. Есть у меня свой человечек в твоей охране… и в агентстве тоже, кстати. Даже не думай звать на помощь, я сразу узнаю.
        Но я не могу вымолвить ни слова. Всё тело, каждую его клеточку, сковал несокрушимый лёд ужаса, внутри которого дрожит и плачет сама душа.
        Чувствую, как Дина-Диана недоуменно смотрит на меня. Она вот-вот начнет задавать вопросы, но я быстро качаю головой.
        - Отлично. Молчание - знак согласия… Слушай внимательно, овца тупорылая! - Филин повышает голос, и мне кажется, что каждое его слово всё равно что ожог мозга. - Ты запарила меня путаться под ногами, и вот тебе шанс принести пользу всем. Тут слушок прошел, будто Царевич в тебе души не чает, поплыл, как школяр, первый раз задравший женскую юбку. Значит, ради тебя пойдет со мной на сделку. Мне плевать, кого брать заложником - спиногрызов ваших или тебя, так что жду на заднем дворе здания у гаражей пять минут - и досвидос. Жизнь девчонки в твоих руках, поняла?
        Повисает короткая пауза. С трудом преодолев шок, размыкаю онемевшие губы и отвечаю:
        - Я поняла.
        Чувство безысходности накрывает меня с головой.
        Говорят, что из любой ситуации найдется выход, и у человека всегда есть выбор, как поступить… И это правда. Но бывают такие моменты, когда перед тобой встаёт выбор без выбора. Либо ты делаешь то, что должен, как бы тебя ни пугал этот тупиковый выбор… либо ничего не делаешь, и тогда твоё бездействие очень скоро разрушит тебя и отравит всю жизнь смертельным ядом вины.
        А с этим нормально жить не получится. С этим можно будет только существовать - бездушно, пусто и горько.
        Я так не смогу.
        - Что… - начинает Дина-Диана, но я снова качаю головой.
        И вовремя, потому что именно в этот момент к нам приближается Алекс. А в руках у него переливается всеми оттенками морской волны очередной шедевр модельеров. Лебеды для примерки.
        - Вот этот вариант тоже должен подойти, - предлагает он мне.
        Боже, дай сил изобразить столько спокойствия, сколько потребуется, чтобы добраться до моей бедной, слишком доверчивой малышки! Ведь сама она никогда бы не ушла просто так… Её точно кто-то заманил в ловушку. И этот кто-то - вероятно, тот самый сообщник, на которого издевательски намекал Филин.
        - Мне нужно выбраться отсюда. Нужен предлог, такой, который не вызовет никаких подозрений. Куда обычно люди ходят без всяких вопросов со стороны окружающих?
        - Ну, конечно, в туалет.
        Я судорожно хватаю Дину за руку и небрежно говорю:
        - Спасибо, Алекс. Мне надо отлучиться ненадолго… Пусть Диана покажет мне, где здесь у вас женский туалет хорошо?
        - Конечно, без проблем, - легко соглашается заместитель лебеды.
        - Через гардеробную получится быстрее, да, Диан? - очень небрежно добавляю я.
        - Ну да, - кивает она, хотя смотрит подозрительно. Явно уже чует неладное.
        Двигаюсь, как сомнамбула, почти не соображая. Хорошо хоть мысль об охранниках всплывает раньше, чем мы уходим.
        - Ещё пять минут, и всё, - торопливо говорю им, сунувшись во входную дверь вип-зала. - Никуда не отлучайтесь, ладно? Все ждите здесь.
        Мельком смотрю на того охранника, который заглядывал совсем недавно с неуместным вопросом. Он всё ещё хмурится, поглядывая на своих напарников, и молчит. Зато вместо него с лёгким налетом подобострастия отвечает другой, с симпатичным улыбчивым лицом, стоя чуть ли не навытяжку:
        - Как скажете, Екатерина Николаевна!
        Силы блокировать панику почти на исходе. А держать спокойное выражение лица - тем более. Когда мы с Диной попадаем наконец через гардеробную в служебный коридор, я перехожу практически на бег.
        - Слушай, не волнуйся ты так, - пыхтит на моем буксире девушка, - найдем мы твою Настю. Она не могла далеко уйти.
        Я на ходу смотрю в экран мобильника. В запасе у меня осталось ещё три минуты. А потом Филин увезет мою девочку в ужас неизвестности.
        - Как быстрее попасть на задний двор агентства? - спрашиваю нетерпеливо. - Туда, где гаражи?
        - Быстрее всего на грузовом лифте. Выход сразу на задний двор. А зачем туда? Ты что-то узнала про Настю?
        Я молчу, пока мы опрометью не забегаем в упомянутый лифт Вот теперь скрывать правду смысла больше нет. Тем более, что мне понадобится кто-то, кто сможет позаботиться о ребенке, пока не приедет Царевичев.
        Мысль о нем пронзает меня болью отчаяния - а вдруг это конец и больше я никогда его не увижу… никогда не скажу вслух, как сильно люблю? Но рефлексировать некогда.
        Едва створки закрываются и начинается движение вниз, я говорю:
        - Дина.
        - На самом деле я Диана, - смущённо поправляет та.
        - Мне нужна твоя помощь. Очень.
        - Какая?
        Заставить себя поделиться собственным ужасом очень сложно, язык повинуется с трудом. Но это необходимо.
        - Сейчас я встречусь с одним человеком, и мне надо будет поехать с ним, - выдавливаю из себя через силу. - Моя Настя уже там, внизу. Пожалуйста, Диана, забери ее и сразу же отведи к Тимуру. Расскажи ему обо всём, что увидишь, это важно. И не забудь сказать, что в агентство проник Филин.
        - В здание залетела птица? - непонимающе моргает девушка. - Откуда здесь взяться филину?
        - Филин - это фамилия, - поясняю автоматически. - Скажи Лебеде, что у Филина тут есть сообщники. Пусть свяжется с Артёмом Царевичевым срочно.
        В глазах Дианы - таких странно искаженных несуразными очками и всё же удивительно похожих на глаза олененка Бэмби, - наконец появляется осознание. И острая тревога.
        - Кать, - шепчет она. - Тебя что, шантажируют ребёнком?! Кто-то похитил Настю и позвонил?
        Всего одной фразой она умудряется снова ввергнуть меня в хаос отчаяния, кода я едва-едва сумела абстрагироваться от этих страшных мыслей, обмануть себя и притвориться, что делаю обыденное дело, чтобы не скатиться в истерику.
        А видеть сочувствие во взгляде Дианы - невыносимо. Мне бы сейчас рядом кого-то злобно покрикивающего, не дающего расслабиться. Кого-то вроде Горыныча.
        Прячу лицо от ее глаз в собственных ладонях, а из груди уже рвется первое рыдание. Но я безжалостно загоняю его внутрь и делаю глубокий прерывистый вздох.
        Нет уж, Катя, терли. Не время раскисать! Ты сама виновата, что оставила несмышленого ребенка без присмотра!
        И эта мысль неожиданно придает мне сил.
        - Может, лучше охрану позвать? - осторожно предлагает Диана. - Нафига они нужны, если не могут защитить ни тебя, ни ребёнка?
        Я выпрямляюсь и одним движением вытираю повлажневшие от слёз веки.
        - Не надо охрану. Среди них есть сообщник Филина, и я не знаю, кто он. Пусть лучше все побудут в неведении. Нельзя рисковать Настей… Надо сразу отвести ее к Тимуру. Поможешь мне?
        - Спрашиваешь! Конечно. А… что будет с тобой?
        Господи, ну зачем она задаёт такие вопросы? Я не могу и не хочу сейчас думать об этом! От этого такое ощущение, что я сейчас развалюсь на куски!
        Обхватываю себя руками и мотаю головой, чтобы удержаться от всхлипа.
        - Не знаю, - отвечаю ей тихо. - Но я сделаю что угодно, лишь бы моя девочка была в безопасности.
        Раздается гулкий лязг и лифт дергается, затормозив на первом этаже. Диана хватает меня за руку.
        - Не ходи! Мы что-нибудь придумаем, позовём на помощь, можно в полицию позвонить.
        - Нельзя! - На меня накатывает очередной приступ безысходного отчаяния. - Он сказал, что жизнь Насти сейчас в моих руках. И еду с ним либо я, либо она. Иначе больше никогда не увижу ее- в живых.
        - Но нельзя же идти вот так, как овечка на убой! Давай хоть с Лебедой посоветуемся или с Артемом твоим.
        - Они мне запретят идти, Диана, и ты это понимаешь, - откликаюсь я горько. - Я не знаю, что со мной будет, и мне страшно… правда, страшно. Но там моя Настя. И ей ещё страшнее. Потому что Филин псих и маньяк! Ты знаешь, что его не могут поймать уже долгое время? А ведь это значит, что шансы освободить Настю другим способом - хуже некуда! Как я могу бросить в руках этого нелюдя перепуганного ребёнка и остаться в стороне?! Вот ты. ты бы смогла так поступить?.
        - Нет…думаю, что нет.
        - Вот и я не могу. Потому что люблю её. Потому что в ответе за неё… и сама во всём виновата - не углядела. Пожалуйста, не мешай мне, Диана. Лучше помоги.
        Она шумно вздыхает хмурясь.
        - Блин, Катя, ты. Ладно! - и энергично начинает перечислять - Значит, ты меняешь себя на Настю, а я отвожу её к Лебеде и всё ему рассказываю. Только… ты уверена, что этот твой Филин точно совершит честный обмен? Вдруг он похитит вас обеих, и твоя жертва окажется напрасной?
        Я болезненно кусаю губы, глядя на Диану. В такие моменты хочется иметь под рукой скотч, чтобы заклеить кому-то рот. Как она умудряется всего парой фраз раз за разом толкать меня на тонкую грань истерики?
        - Я ни в чем не уверена! Знаю только одно - или вытащу Настю, или буду рядом с ней. Вот и всё, - говорю скороговоркой и, видя, что девушка снова порывается что- то ляпнуть, качаю головой. - Диан, не надо. Не жалей меня, а то размякну и зареву.
        А Я должна быть сильной.
        Помедлив, она кивает.
        - Тогда иди и сделай это! И пусть будет как будет.
        Напутствие Дианы вдруг чудесным образом останавливает шквал нарастающей внутри истерики. А ведь она права!
        Даже Фраза такая есть: «Делай что должно, и будь что будем» Правда, в древнеримском варианте она звучит немного иначе. Я помню это, потому что в школе брала однажды из библиотеки сборник древних афоризмов. Мне нравилось выписывать их себе в блокнотик и перечитывать долгими грустными вечерами, слушая через стенку, как на кухне одиноко звякает гранённым стаканом вечно бухой папаша.
        Что ж, пусть таки будет.
        "Дела, что должен, и свершится, чему суждено."
        Всего на одно мгновение я прикрываю глаза и сглатываю ком в горле. Потом шепчу:
        - Только не показывайся ему на глаза… - и выхожу из здания на высокий пандус.
        К асфальту ведёт короткая железная лесенка, но спуск по ней кажется бесконечно долгим. Поднять глаза и посмотреть в сторону гаражей я осмеливаюсь только на самой последней ступеньке - слишком боюсь, что от страха подогнутся колени, а это гарантия падения. Это было бы немудрено при виде моего персонального кошмара - до жути «безобидного» очкарика с моей Настюшей в его власти.
        Там стоит машина… грязно-белый микроавтобус. Но сестрёнки нигде нет. Зато Филин на месте, ждёт меня, привалившись плечом к дверце. Глаз почти не видно из-под низко надвинутой бейсболки, зато свежий шрам от моего кактуса, вонзившегося ему в щеку при последнем нападении, отлично просматривается.
        Серая ветровка у него оттопырена рукой во внутреннем кармане. И когда я подхожу ближе, он оттягивает край ветровки, демонстрируя мне пистолет.
        - Приветик, - его голос звучит дружелюбно, но глаза как мёртвые. Нечеловечески расчетливые, как у социопата из какого-нибудь триллера. И от этого сочетания у меня волосы дыбом.
        В горле так сухо, что приходится сглотнуть дважды, чтобы заговорить. Вся слюна куда-то испарилась.
        - Здравствуйте. Где девочка? - спрашиваю его вежливо.
        - В машине, - лениво отвечает Филин, разглядывая меня.
        - Давайте меняться. Я еду с вами, а она остаётся здесь.
        Он медлит, склонив голову набок.
        - Хмм… а что, если мне забрать вас обеих? Тебе будет скучно одной… овечка. Пусть ягнёночек составит тебе компанию.
        У меня сердце уходит в пятки.
        - Вы обещали обмен, - я стараюсь не показывать страх и говорить ровнее, но голос все равно подрагивает, выдавая мое состояние.
        Филин медленно скребёт ногтями подбородок, заросший редкой щетиной с пролысинами, как это бывает у русоволосых мужчин с уклоном в светлый блонд.
        - Ну, честно говоря, - внезапно откровенничает он, - я и не собирался отпускать твою соплюху… с чего мне это делать? Ты здесь, она здесь, все козыри у меня.
        - ВЫ обещали. Дали слово. - Господи, зачем я говорю эту чушь, ведь и так ясно, что слова для такого человека ничего не значат! Но меня уже понесло, и становиться я не могу. - Неужели вам не жаль девочку? Она же совсем ребёнок.
        - Серьёзно? - Филин делает вид, что на секунду задумался, а затем нагло ухмыляется мне в лицо. - Не-а. Ваще не жалко. Назови другую причину, чтобы я ее оставил здесь.
        Он издевается надо мной, понимаю я внезапно. Наслаждается каждым мгновением чужого испуга и своей власти над другим человеком.
        Псих, настоящий псих.
        А самое страшное, что этот псих прошел военную подготовку. Кажется, Артём говорил, что у него за плечами остался опыт тайных диверсий после службы в горячих точках.
        Представляю, как его злит тот факт, что при его послужном списке недавнее похищение детей не состоялось из-за вмешательства такого недоразумения, как я.
        Ведь его неудачу можно объяснить только его собственной самонадеянностью. И тем, что он совершенно не принимал никого всерьез.
        А теперь всё изменилось. И свидетельство тому - пистолет, нацеленный мне в живот из-под серой ветровки.
        Я смотрю в его бездушные глаза и четко понимаю - не проймешь его никакими сентиментальными словами. Жалость, человечность, обещания - всё это лишь мишура для него. Военные люди чаще живут и действуют только с позиции целесообразности и расчета.
        И у меня вдруг проклевывается идея.
        - Хорошо, - киваю я покорно. - Вот вам причина оставить Настю здесь. Она - ребенок и не умеет справляться с эмоциями. Будет привлекать много внимания своими капризами, куда бы вы ее не повезли. Её присутствие отнимет у вас уйму энергии и доставит слишком много хлопот. Возня с ней того не стоит. А вот со мной одной будет гораздо проще. И контролировать меня одну гораздо легче, чем нас двоих, согласны?
        Высказав это всё, я почти перестаю дышать, отслеживая каждое микродвижение его мимики. И с безумной радостью понимаю, что новый довод подействовал, как надо. Ухмыляться Филин перестает и недовольно щурится на микроавтобус, в котором заперта моя плачущая Настюша.
        Размышляет он недолго.
        - Ладно. Занимай место своей плаксы и скажи ей, чтобы заткнулась, пока мы не уедем. Иначе заберу обеих, усекла?
        - Да, - быстро киваю я, не сводя с него глаз.
        Ногти вливаются в ладони так, что те саднят. Наверное, сама себя поранила.
        Филин щурится на меня через стёклышки очков, тускло поблескивающих под козырьком бейсболки. Потом усмехается и сильным рывком толкает дверь микроавтобуса, и та отъезжает в сторону. Моя Настюша вылетает оттуда, словно перепуганный птенчик, и сразу прыгает мне на шею.
        Цела. Она цела и невредима!
        Слёзы облегчения застилают мне глаза мутной пеленой. Я прижимаю ее к себе всего одно мгновение, целуя детски пухлую щёку, и шепчу на ухо:
        - Солнышко, не плачь. - Тебя сейчас заберёт одна девушка в очках, зовут Диана, доверься ей. Всё будет хорошо. Я люблю тебя!
        ГЛАВА 20. В ДАЧНОМ ПЛЕНУ
        Грязно-белый микроавтобус едет по городу неспешно, тщательно соблюдая все правила дорожного движения. Филин ни разу не позволяет себе «сыграть в шашечки» на обгон, как это любят делать водители-торопыги и лихачи. А на знакомом перекрестке перед поворотом на пустую лесную дорогу он целых полчаса тащится в пробке за стареньким дряхлым автобусом, хотя возможностей обогнать его предоставляется довольно много.
        Я сижу в салоне микроавтобуса, прислонившись лбом к грязному стеклу. Мысли невесёлые.
        Мой старенький телефон Филин отнял и выбросил ещё на выезде возле гаражей, сразу же как я села в машину. Да ещё и не поленился проверить мою сумочку в поисках. других гаджетов, так что связаться ни с кем возможности нет. Что ждёт меня там, куда едет бывший бизнес-партнер Царевичева? И что сейчас делает Артем? Будет ли он вспоминать свою Золушку, если она вдруг исчезнет, сгинет навсегда бесследно?
        Нет, эти мысли подтачивают и без того пошатнувшееся самообладание и делают меня слабой.
        Нельзя, не надо об этом думать. В минуты жизненных невзгод, когда речь идёт о выживании, ни в коем случае нельзя циклиться на своих домыслах и страхах - это я уяснила еще в период своей жизни до Царевичева. Нужно всё своё внимание перенести на простые будничные вещи. Сосредоточиться на практичных, полезных и логичных действиях. Например - уборка, прогулка… наблюдение за течением окружающей тебя жизни во всех деталях, от прыгающих за семками воробьев до марширующей через пешеходный переход толпы.
        Или вот за самыми запоминающимися достопримечательностями, по которым легко найти дорогу к убежищу Филина.
        А вдруг еще пригодится? А это очень и очень утешительная мысль. Она придает надежду и силы держаться. Надо использовать любую возможность, чтобы увеличить свои шансы на спасение!
        Какое-то время Филин ухмыляется, поглядывая на меня в маленькое зеркало заднего вида. Возможно, ожидает типичной женской истерики, слёз, мольбы о пощаде. Но я сижу тихо и спокойно смотрю в окно, и ему становится скучно. Вскоре он включает чуть ли не на полную громкость рок-радио и качает в такт музыке головой, выруливая на неудобную лесную дорогу; отсыпанную гравием.
        Едем долгим и извилистым путем - гораздо дольше, чем я ехала в гостиничный комплекс «Горная сказка». Ярких запоминающихся примет встречается мало - вот разве что расколотый молнией здоровенный дуб на одной из дорожных развилок. Я запоминаю его, кода Филин загоняет в густые заросли микроавтобус, и там же мы пересаживаемся на другую машину - побитую древнюю «копейку».
        Окружающая чаща давит на меня и внушает самые мрачные мысли о моей дальнейшей судьбе. Я всё жду, что сейчас Филин остановится где-нибудь в полуразвалиешемся лесном сарае или даже в заброшенном бункере, которые встречаются тут иногда ещё со времён прошлого века.
        Но нет.
        Неожиданно лес расступается, и машина въезжает на территорию вполне себе обитаемого дачного поселка. Я буквально прилипаю к окну и во все глаза смотрю на маленькие компактные домишки с аккуратными огородиками и густыми плодовыми садами.
        Мы сворачиваем на лужайку между двумя домами - ветхим и жилым. Перед вторым высажена пышная клумба осенних цветов. Чего тут только нет - сплошной набор „для букета школьника" на первое сентября.
        Дернувшись, «копейка» останавливается. Филин перебирается ко мне, протиснувшись между передних кресел, и подталкивает к выходу.
        - Топай давай, и без глупостей. Ты на прицеле, помнишь? Хоть одно ненужное слово вякнешь или неправильно подмигнешь, положу всех… Чё так смотришь? Ну поселок, ну дачный. Хочешь спрятаться надёжно - прячься на виду у всех, - добавляет он самодовольно.
        Вечерний воздух на улице освежает и бодрит сосновой свежестью. Хорошо тут людям на дачах. Жаль только, что они не в курсе, что рядом с ними поселился самый настоящий преступник.
        Где-то во дворе жилого дома хлопает скрипучая дверь, и почти сразу из низенькой нарядно-белой калитки выскакивает чрезвычайно энергичная бабка. На ее седой голове - увесистый пучок с торчащими во все стороны старомодными шпильками, на морщинистом суровом лице круглые очки, а сама одета в коричневую длинную, юбку с какой-то пестрой кофтой и передник с огромными карманами. В руке держит маленький садовый секатор.
        В общем, типичный такой облик престарелой дачницы.
        - Сергей Альбертович! - громогласно произносит она таким повелительно-учительским басом, что я удивлённо вздрагиваю. Очень уж неожиданно услышать такой густой и низкий тембр голоса у пожилой женщины.
        Филин ловко приобнимает меня за талию, и я чувствую, как через карман его куртки в мой бок упирается дуло пистолета.
        - Рева Виссарионовна, - любезно здоровается он, - добрый вечер.
        - Добрым он был, пока вы не поставили свою тарантайку возле моей клумбы! - ядовито отвечает она. - Сказано же было - не ставьте. У меня розы от ваших бензинов и прочей вони хиреют!
        Я прямо-таки кожей чувствую, как сильно Филину хочется обложить скандальную бабку матом, но он себя сдерживает. И даже с показным сожалением заявляет.
        - Извиняюсь, Рева Виссарионовна. Сейчас девушку свою в дом провожу и отгоню машину.
        - Уж извольте! - фыркает она, потом разворачивается к нам спиной и уходит, громко бормоча под нос: - Ходют тут всякие днями напролет! Один людей гоняет по лесу без стыда и совести, другой машины где попало бросает… тьфу! Житья от вас нету, бандиты проклятые!
        Филин подталкивает меня в сторону ветхого летнего домишки с облупившейся краской на деревянных стенах. Внутри пахнет сыростью, плесенью и почему-то грибами. Наверное где-то под дощатым полом проросли, вот и тянет грибным сквозняком через щели.
        Комната тут всего одна, причем она же является и кухней, судя по старенькой газовой плитке и закопченному чайнику на ней. В углу - продавленный односпальный диван, а рядом столик со включенным ноутбуком. На экране открыта какая-то аудиопрограмма с кучей «дорожек», и под каждой из них горит красный огонек записи. Рядом на подушке валяются беспроводные наушники.
        Условия, конечно, аховые, но меня они мало волнуют. Гораздо больше я беспокоюсь, каких неприятностей… а может и ужасов ждать от ближайшего будущего.
        - Топай, - приказывает Филин и грубым тычком в спину задаёт мне направление к стеллажу, заваленному какой-то макулатурой.
        Наверх? Разве у домишки имеется второй этаж?
        Я послушно иду туда, приглядываясь в сумрачном освещении, и наконец замечаю рядом со стеллажом веревочную лестницу, явно из комплекта для домашне- спортивной «шведской стенки». Она свисает из крошечного люка в потолке, и заметить ее в полумраке комнаты сразу не так-то легко.
        - Лезь наверх, - Филин тыкает пальцем в потолок. - Там пока поживешь. Я бы тебя в подвале лучше устроил, но тут его не предусмотрено. И можешь не рассчитывать на побег На чердаке всего одно окошко, и оно заколочено.
        Я молча киваю и начинаю медленно карабкаться по верёвочной лесенке. Она очень неудобная - мягкие ступеньки трясутся и ускользают из-под ног, - и приходится прикладывать много усилий, чтобы сохранить равновесие. Да ещё и проклятый Филин стоит внизу, а я в нарядном платье, что тоже не добавляет спокойствия.
        Хорошо хоть, оно у меня не расклешенное внизу, а довольно плотно прилегающее и ниже колен. Есть надежда, что моего скромного нижнего белья даже с места Филина не разглядеть.
        Отверстие на потолке такое узкое, что я протискиваюсь в него тоже с большим трудом, а потом выглядываю обратно.
        Мой тюремщик встречает мой взгляд пошло-издевательской ухмылкой.
        - Неплохой у тебя тыл, детка. Пожалуй, загляну к тебе завтра оценить его поближе. Досадно, что не сейчас, но что поделать! Дела не терпят.
        От его обещания у меня душа в пятки уходит, ведь насилие - один из самых больших моих кошмаров. Можно ли пережить такое и остаться прежней?! Вряд ли.
        Это слишком большая травма для женской психики.
        Страшно, как же мне страшно.
        Я поспешно отодвигаюсь от края и замираю в полном смятении. Что делать, как спастись?! Надо бежать. Возможно, если Филин отлучится по делам или уснет, то ночью я спущусь вниз и…
        - Эй, детка, чуть не забыл, - окликает он меня. - Отцепи-ка лестницу и брось ее мне. Во избежание ненужных мыслишек в твоей головушке. Кстати, орать соседям тоже не советую. Имей в виду, если они услышат и припрутся, я никого не пожалею. Всех положу тут и тебя в том числе. Оно тебе надо, людей тревожить и подставлять? А? Так пусть себе живут спокойно. Пока что я добрый… но если меня разозлишь, спеленаю так, что мумия позавидует, поняла? Отвечай!
        - П-поняла, - выдавливаю я дрогнувшим голосом и поспешно выполняю досадное распоряжение.
        (С тихим шорохом веревочная лестница падает вниз.)
        - Умница. Будешь хорошо себя вести, позже подкину чего-нибудь перекусить.
        Шаги внизу отдаляются, затем раздается скрип дивана и следом быстрые щелчки компьютерной мышки. Пока я прислушиваюсь к этим звукам, страх немного отступает. А чтобы не терзаться беспокойными мыслями о своей судьбе, переключаю внимание на окружающую обстановку.
        Этот чердак такой маленький, что моя голова упирается в самую высокую часть ребристой крыши. В углу еле виден старый ватный матрас, изъеденный то ли мышами, то ли молью. Тут темно и пыльно. Свет проникает только через узкие щели заколоченного окна. Есть ли хоть какой-нибудь шанс отсюда выбраться?.
        Подхожу к окну и приникаю к щели одним глазом.
        Снаружи просматривается часть соседского огорода с ровными рядами капустных кочанов, какой-то зелени и помидоров, аккуратно подвязанных к колышкам. Сразу чувствуется хозяйственная рука скандальной бабки. Жаль, что звать ее на помощь - бессмысленно и жестоко. Только подставлю ее под удар на старости лет своими криками.
        Еще раз прислушиваюсь - Филин по-прежнему работает внизу на ноутбуке и ерзает на скрипучем диване, - я начинаю очень осторожно расшатывать доски. И от страха, что мой тюремщик услышит, чем я занимаюсь, меня потряхивает мелкой дрожью.
        НО сидеть сложа руки тоже нельзя.
        ГЛАВА 21. (НЕ)ЗНАКОМКА ПО СОСЕДСТВУ
        Тот, кто заколачивал досками окно, потрудился на славу. За исключением одной, самой небольшой и узкой дощечки, расшатать их просто нереально. Уж точно не в короткие сроки и не бесшумно. Но я не сдаюсь и старательно разрабатываю самое слабое звено в этой деревянной заглушке.
        В конце концов маленькая дощечка поддается и с одного края отгибается в сторону вместе с коротким проржавевшим гвоздем.
        На радостях я просовываю в образовавшуюся щель правую руку аж до самого локтя и пробую расшатать верхнюю часть дощечки снаружи. Но увы! На этом моя удача заканчивается.
        Вот разве что одна жалкая ветхая щепка откалывается под напором моих напряженно дрожащих пальцев. Она с тихим щелчком улетает в сумерки, болезненно кольнув мою кожу занозой.
        И поту сторону внизу раздается озадаченное женское:
        - Ой.
        Там кто-то есть?! Боже.
        Я таки застываю с торчащей из чердака рукой. Неужели… неужели судьба даёт мне шанс на спасение? Или все наоборот, и это у нее такая изощрённая насмешка?
        Ведь ни позвать на помощь, ни выглянуть я не могу! Филин услышит.
        Помимо женского голоса, который ойкнул и затих, снаружи слышится ещё и какая- то возня. Пару раз тявкает собака с лётким нетерпеливым поскуливанием.
        К сожалению, на эти звуки обращаю внимание не только я, но и мой тюремщик. Об этом свидетельствует резкий скрип дивана и щелчок распахиваемого окна.
        - Кто здесь шляется? - раздражённо спрашивает Филин и вдруг меняется в тоне, становясь почти нежно-игривым. - А-а. это ты, зайка. Малину, что ли собираешь? Ну и заросли у вас тут, расцарапаешь же свои нежные ручки. Оно тебе надо?
        - Бабушка варенье малиновое собралась варить, - смущённо мямлит женский голосок, который кажется мне поразительно знакомым. - Вот я и собирала, пока не увидела…
        Я прямо-таки кожей чувствую, как она смотрит на мою торчащую руку. И неожиданно для самой себя начинаю лихорадочно мотать ее направо и налево, оставив выпрямленным только указательный палец.
        Господи, хоть бы меня поняли… хоть бы уловили, что это просьба молчать!
        - Что ты увидела? - с жутковатой ласковостью интересуется Филин.
        - Эм, ну… - голос запинается и быстро сообщает: - Змею! И мой Гаврошка тоже видел, потому и заволновался. Очень надеюсь, что это был уж. А то гадюк я ужас как боюсь.
        Я медленно втягиваю дрожащую руку обратно.
        По спине градом катится пот страха, аж всё платье отсырело. Но при этом от чувства глубокой благодарности подкашиваются ноги. Какая же она умница, эта неизвестная соседка! Быстро сообразила, что мой жест - это мольба ничего не рассказывать!
        Наверное, она внучка той самой скандальной бабки Ревы Виссарионовны. Эх, вот бы как-нибудь выйти на контакт с ней.
        Но до самого утра что-либо предпринимать я больше не осмеливаюсь. Слишком сильное и устрашающее впечатление произвела на меня маниакальная бдительность Филина.
        Ночь провожу на отвратительном вонючем матрасе в углу; скорчившись ничком и обхватив себя руками, чтобы не замёрзнуть. Слушаю, как внизу скрипят шаги туда- сюда. и как наглый филинский голос с издёвкой разговаривает по телефону. Надо полагать, что с Царевичевым.
        - Отследить не получится, даже не пытайся, Тёма! Я об этом позаботился. Да ты что! Не трогать и пальцем, говоришь? Я подумаю. Всё зависит от твоего хорошего поведения. Гони бабки, и я буду вести себя с ней, как пай-мальчик, гарантирую! М- м- двадцать лямов, и она будет в безопасности. Срок до завтра, - и Филин добавляет с гадким смешком: - А мы пока с ней проведем тут вдвоем дивную ночь. Подумай об этом, Тёма. Подумай.
        Тоскливое уныние накрывает меня удушливой волной с головой, но я борюсь с этим состоянием изо всех сил. И засыпаю с навязчивой мыслью о том, что обязательно должна найти способ связаться со смышлёной соседкой.
        Однако следующее утро преподносит сюрприз раньше, чем я успеваю что-либо придумать.
        Из сна меня вырывает странное поскребывание. Я открываю сонные глаза и в смятении приподнимаюсь на матрасе. Целую минуту меня лихорадит глубоким недоумением, что это за место, и как меня сюда занесло. Но едва я вспоминаю, как поскребывание возобновляется.
        Никак не могу понять, что за источник его производит Можно было бы подумать, что это дерево скребёт веткой по стене от сильных порывов ветра… но на улице безветренная погода. Да и само поскребывание слишком ритмичное и равномерное для природного явления.
        Насторожившись, я встаю и на цыпочках подхожу к заколоченному окошку. Заглядываю в прореху-и перед моим лицом возникает длинная прямая палка со свежими полуоборванными листьями по бокам. Она-то и поскребывает по доскам!
        Ничего не понимая, я вытягиваю шею, чтобы взглянуть под другим углом на того, кто орудует этой палкой. Вижу тонкую девичью руку, часть фигуры, ловко сидящей на дереве… и глаза.
        Очень знакомые блестящие глаза под красной береткой.
        Да это же та самая незнакомка, которая закидала Волчарина чебуреками и пустилась наутёк на одном из гостиничных велосипедов!
        Осознание вспыхивает одновременно с переосмыслением всех недавних непонятностей.
        Так получается, Рева Виссарионовна - и есть та самая боевая бабушка, которая сумела склонить Волчарина пойти на попятную и оставить ее внучку в покое? Да и то, что они обе соседствует в этом лесном дачном поселке с Филиным, многое объясняет. Теперь понятно, почему на остановке, когда я заметила их, они общались так, будто достаточно давно знакомы друг с другом.
        Я прикладываю палец к губам, чтобы девушка не вздумала заговорить. А вдруг Филин услышит? Хотя она своей палкой и так уже нашумела. Странно, что он не прибежал ещё. Как бы ее предупредить об опасности.
        Но она уже удивлённо восклицает со своей ветки:
        - Это ты?
        - Тише! - шиплю я в ответ, - Если он нас услышит, всем конец.
        - Ты насчёт Сергея? - настороженно уточняет девушка. - Так он укатил куда-то с утра на своей колымаге. Такой странный чувак, одного маньяка мне из сериала напоминает, который людей в подвале держал. Я вчера как увидела твою руку, чуть язык не откусила, чтобы не заорать. Сразу о сериале вспомнила. И вообще будто в байку из склепа попаднулась, честное слово.
        - Он уехал? - с нервной радостью переспрашиваю я. - Слава Богу! Мне надо срочно выбраться отсюда… Помоги!
        - А что ты делаешь у него на чердаке?
        - Я тут не по своей воле, - признаюсь с облегчением. Наконец-то можно с кем-то поделиться своим страхом! - Он похитил меня и держит тут взаперти.
        Девушка смотрит на меня с приоткрытым ртом.
        - Офигеть! Так Сергей реально маньяк?! Вот не зря он меня так напрягал с самого начала, как поселился тут по соседству. Глаза такие честные-честные, прозрачные, как свежевымытые стеклышки, и пустые. А улыбочка? Да она такая тошнотворно дружелюбная ко всем вокруг что хочется чувака по лбу постучать и спросить: эй, у вас кукушечка дома или заблудилась?
        На меня накатывает нервный смех вперемешку с леденящим страхом. Кто знает а вдруг она права? Только от этого ничуть не легче.
        - Насчёт маньяка не знаю, - выдавливаю я торопливо. - Но он точно преступник. Шантажирует мной одного богатого человека. Слушай, у меня очень мало времени, а Филин может в любой момент вернуться.
        - Чем помочь? - с готовностью интересуется девушка, с жалостью глядя на меня в узкую щель заколоченного чердачного окна. - А давай вытащим тебя? Ножовку и топор принесу, это я мигом. У нас с бабушкой спрячешься.
        - Спасибо, - благодарно киваю я. - Только прятаться у вас нельзя, иначе вы сами пострадаете. Филин… Сергей предупреждал насчёт этого. Осторожней, пожалуйста, и не подавай виду насчёт меня, если его вдруг увидишь! Он очень опасен. И у него оружие есть.
        - А чего делать-то тогда? О! В полицию звякну.
        - А можешь сначала сообщение кое-кому передать? - умоляюще шепчу я. - О том, где я нахожусь.
        - Да не вопрос. А кому?
        - Царевичеву Артёму Александровичу Ты его наверняка видела тогда, на стоянке. Там все его партнёры по бизнесу собрались, - и, кашлянув, добавляю смущенно: - И тот тип, что за тобой гонялся по лесу - один из них.
        Девушка вдруг сильно краснеет аж багровеет до самых ушей Она несколько секунд молчит и вдруг спрашивает:
        - А как его зовут?
        - Максим. Волчарин Максим.
        Наступает пауза ещё длиннее предыдущей. Потом «красная беретка» стряхивает с себя ступор.
        - Блин… - бормочет она, тоскливо вздыхая. - Вот я попала с ним, а? Ну что за вечная у меня фигня. А, ладно! Чему быть, того не миновать. А как найти твоего Царевичева? Номер его телефона помнишь?
        - Нет, - расстроенно вздыхаю я. - Никогда не запоминаю номера, а мой телефон Филин уже выкинул. Знаешь, ты можешь либо позвонить в ресторанный комплекс «Дворец» и спросить его там, либо сбегать в «Горную сказку», там наверняка помогут связаться с ним. Это место же… кхм… как раз его партнеру Волчарину и принадлежит.
        Девушка с досадой стукает маленьким кулаком по ветке.
        - ЧТО Ж мне так не везет-то, а? Значит, он ещё и рядом с бабушкиной дачей окопался.
        Снаружи слышится слабый шум и тихое поскуливание. Я настораживаюсь.
        - Филина там не видать?
        - Не, это мой пес Гаврошка требует, чтобы я слезла с дерева. - она в задумчивости смотрит на меня, потом решительно кивает - Ладно, подожди пять минут.
        Когда она исчезает из поля зрения, меня снова охватывает безумная тревога. А вдруг Филин вернётся прямо сейчас и заметит странную суету соседки возле своего домишки? Вдруг он что-то с ней сделает, а потом и до меня доберется, чтобы наказать? Господи, как же хочется проснуться и понять, что все это - лишь ночной кошмар!
        Нервы так и звенят от дикого напряжения. Я жду, жду, жду… вижу перед глазами усталое и жесткое лицо моего Артёма и безумно жалею о том, что так и не сказала ему, как сильно люблю его.
        Целую вечность спустя на дереве снова раздается шорох карабкающегося тела.
        - Вот, держи-ка, - говорит «красная беретка» и тычет в щель окна своей палкой.
        Я не сразу понимаю, что на конце палки примотан скотчем мобильник. Но кнопка включения случайно касается края доски, и экран вспыхивает.
        - Попробуй сама позвонить, куда надо, - предлагает девушка.
        Я трясущимися руками быстро забиваю в поисковике мобильного браузера контакты ресторанного комплекса и нахожу телефон приемной. Слушаю длинные гудки. А потом вежливый голос секретарши Царевичева произносит:
        - Ресторанный комплекс «Дворец», слушаю вас… - и связь внезапно обрывается.
        - Что? - неверяще шепчу я и смотрю на почерневший экран с маленькими трещинками по краям. От отчаяния мне хочется плакать в голос.
        Разряжен. Разряжен, блин! Так невовремя!
        - Эй, ты чего там? - беспокоится снаружи девушка на ветке.
        - У тебя телефон разрядился! А у бабушки есть?
        - Нет, она не пользуется девайсами. Совсем и принципиально. Эх, сейчас заряжать мобильник - только время терять… У меня аккумулятор фиговый, менять давно надо. И глючит постоянно, в сервис собиралась отнести.
        - Блин! - Я со злостью бью кулаком в скрипучие доски на окне, и те жестко отбрасывают мою руку назад.
        - А знаешь что? - снаружи снова начинается активное шебуршание, прерываемое лихорадочным бормотанием: - Давай а, записку напиши. Блокнот с ручкой у меня есть, с собой таскаю всегда… Где ты и все такое. Я передам куда надо. И сама ещё попробую связаться дома с телефона, если он воскреснет, конечно. У меня аккумулятор ну совсем непредсказуемый!
        В щель снова вползает палка. На ней висит обещанный Блокнот с ручкой… и ножовка.
        - Это тебе чтобы было чем время скоротать, - комментирует свое опасное подношение «красная беретка» и с намеком добавляет: - Или защититься.
        Я быстро отцепляю ножовку от палки и наспех пишу записку - сумбурно, сбивчиво, но понять можно. Возвращаю обратно вместе со сдохшим мобильником. Остается только надеяться, что Царевичев успеет вовремя до меня добраться… или я сама сумею выбраться раньше.
        - НУ, я погнала! - доносится через щель шепот девушки. - Держись там!
        И через минуту все снаружи затихает.
        ГЛАВА 22. ОПАСНАЯ БАБУЛЯ
        Вжжжух. вжжжух… вжзжух.
        Я на секунду останавливаюсь, чтобы смахнуть со взмокшего от пота лба прилипшие волосы, и с досадой смотрю на проделанную работу:
        Пилю проклятые доски на окне уже целых полтора часа, но у меня это получается очень медленно. Мало того, что ножовка тупая и ржавая, так ещё и пилить неудобно. Щель от единственной отогнутой дощечки слишком узкая, чтобы можно было поместить туда пильчатый край с зубцами более эффективно.
        Пять досок я отпилила и выбросила, но ещё остались две - самые толстые и крепкие.
        Очень хочется ненадолго присесть и отдохнуть от непривычной мужской работы, но времени терять нельзя. Филин может вернуться с минуты на минуту. И как только мужчины на даче или в деревне умудряются пилить и рубить дрова каждый год?
        Это же каторга какая-то! Им и спортивный тренажёр никакой не нужен - тут сплошная качалка мышц.
        Представляю, что эти доски - единственное препятствие, которое разделяет меня и Царевичева… и дело идет быстрее. Гораздо быстрее! Откуда-то взялись новые силы, и на приливе энергии я начинаю орудовать ножовкой так рьяно, что не только побеждаю оконную заглушку, но и распиливаю часть чердачного подоконника.
        Ну вот и все!
        Обломки досок с треском летят наружу, и я выглядываю в освобожденное окно. Оно очень узкое, но моя голова и плечи наружу вполне пролезают.
        Загвоздка только в одном - как спуститься вниз?
        Сбежать с внешней стороны чердака однозначно легче, чем если спрыгнуть изнутри с потолка прямо в комнату. Потому что при всей простоте последнего способа между мной и свободой в этом случае встает запертая Филиным дверь.
        Но вот если получится перелезть с чердачного окна на крышу, а оттуда на дерево, где сидела «красная беретка».. блин, я ж ее имя так и не спросила, неудобно-то как в-общем, если получится перелезть на дерево, то убежать будет проще простого. Спуститься вниз по стволу - и рвануть со всех ног подальше от этого страшного места.
        А там уж будь что будет! Главное - действовать.
        Самое очевидное решение принято, теперь нужно собраться с силами. Высота, правда, напрягает очень. Смотрю вниз на буйные заросли жгучей крапивы в полный человеческий рост и нервно сглатываю. Не дай Бог туда свалиться, это ж полная жесть… вроде как раку нырнуть в кипяток. Но зато под окном есть горизонтальная деревянная балка, на которой все ещё болтаются истлевшие ошметки бечевки для каких-то вьющихся растений. Возможно, прежние дачники когда-то подвязывали к этой балке виноград.
        Чтобы взбодриться, я по привычке хлопаю себя по щекам и шепчу под нос:
        - Давай, Катя! Ты сможешь. Просто сделай это.
        Протиснуться в окошко задом наперед очень трудно. Оно такое тесное, что у меня перед глазами невольно всплывает кадр со знаменитым медвежонком из старого мультика, который обожрался и застрял в кроличьей норе. Но иначе снаружи не удержаться.
        Извиваюсь изо всех сил и медленно продвигаюсь, пока вес моего тела целиком не переносится на руки. Занозы от неровно спиленных досок больно впиваются в напряженно дрожащие пальцы. К счастью, ноги упираются в заветную балку раньше, чем руки сводит судорога перенапряжения. Но расслабляться рано.
        Я коротко оглядываюсь, чтобы прикинуть расстояние до ближайшей толстой ветки, и замечаю в соседском огороде движение. На грядке копошится старческая фигура в цветастом халате, собирая зелень. Скандальная Рева Виссарионовна.
        Может, пойти к ней?
        Искушение прикрыться чьей-то спиной очень велико. Но еще я отлично помню, как Филин угрожал расправиться с любым местным дачником, к которому я обращусь за помощью.
        Так что. нет. К такой ответственности за чужую трагедию я не готова.
        Вздыхаю и снова двигаюсь - очень медленно, постоянно замирая при малейшем подозрительном треске под ногами. Но балка вроде достаточно крепкая для моего веса, и до дерева я добираюсь без неприятных происшествий. Правда, вскарабкаться на него у меня недостаточно мышечных сил… но мне уже всё равно.
        Как только пальцы сжимаются на ближайшей ветке, я просто повисаю на ней и перебираю руками, торопясь миновать опасные заросли крапивы внизу. На запасе адреналина сил хватает точнехонько до ствола дерева.
        Опасливый взгляд вниз, и я разжимаю саднящие от царапин пальцы.
        Бух.
        Земля ударяется в ноги с такой силой, что я теряю равновесие и несколько секунд машу руками, как ветряная мельница. От сотрясения колени неприятно ноют:
        - Всё хорошо, - убеждаю я себя вслух. - Всё будет хорошо.
        И срываюсь с места через буйные заросли напрямик к покосившемуся забору.
        Перелезть это хлипкое препятствие - раз плюнуть. Но даже и это делать не обязательно, потому что нескольких досок не хватает Но когда я воодушевленно хватаюсь за него, то сквозь щель вижу леденящее душу зрелище.
        На улице видна знакомая раздолбанная «копейка», и возле приоткрытой дверцы спиной ко мне стоит. Филин.
        Он вернулся!
        Ужас накатывает на меня вместе с удушающей волной паники. Я инстинктивно отступаю назад и, словно в кошмарном сне, слышу, как оглушительно хрустит под пяткой какая-то дурацкая сухая ветка. Замираю, как вкопанная, но уже понимаю на уровне интуиции: поздно.
        Филин резко оборачивается и безошибочно четко находит острым взглядом источник шума.
        Мое сердце пропускает удар.
        Всего одно мгновение мы смотрим друг на друга сквозь прореху в заборе. а затем я круто разворачиваюсь и, сама себя не помня, ныряю в заросли на границе с соседями.
        Длиннющая, высотой с подсолнух, крапива, которую я так боялась, растет тут повсюду. Хлещет меня по голым рукам и жжет сквозь тонкую капроновую ткань на ногах. Пару раз мне прилетает в лицо, но я не обращаю на боль никакого внимания.
        Вламываюсь в соседский малинник, как медведь-шатун, и опрометью несусь по тропинке между грядками картофеля.
        В голове пульсирует только одна мысль: надо как-то выбраться окольными путями в лес и затаиться в самой чаще. И ни в коем случае не подводить под удар невинных людей.
        Соседской бабки в огороде я не замечаю. Тяжело дыша, влетаю на задний двор, за которым начинается лес, и решительно направляюсь в ту сторону.
        - А ну, стоять! - раздается за моей спиной командно-басистый и очень недовольный голос.
        Машинально притормозив, бросаю через плечо отчаянный взгляд. На пороге у черного хода дома стоит Рева Виссарионовна с увесистым чугунным котелком в руках. От его содержимого исходит пар, и лёгкий ветерок в лицо тут же доносит до меня сладкий малиновый запах.
        «Варенье…» - всплывает мысль в голове и тут же улетучивается.
        - Простите, - беспомощно и виновато бормочу я, - мне очень надо попасть в лес и…
        - А ну живо в дом! - перебивает меня скандальная бабуля.
        Смотрю на нее круглыми глазами.
        - Э… что?
        - Ты глухая, что ли? - фыркает она. - Внучка меня предупредила подсобить, если что. Живо в дом, сказано тебе! И спрячься где-нить. Пущай милиционеры с бандюком разбираются!
        Со стороны уличных ворот раздается железный грохот грубо распахнутой калитки.
        Господи… это точно Филин!
        У меня ещё есть шанс дать деру в лес, но как теперь бросить на произвол судьбы беззащитную пожилую женщину, которая меня увидела и оказалась под ударом?
        Всё внутри леденеет от чувства обречённости.
        Судорожно сглотнув, я быстро захожу в дом на подгибающихся от страха ногах. Рева Виссарионовна, удивительно невозмутимая для этой кошмарной ситуации, перехватывает котелок с горячим малиновым вареньем поудобнее и буднично топает вперед через темный коридор.
        - Сядь где-нить, отдохни, бедовая, - приказывает она своим непререкаемым учительским тоном. - В ногах правды нет!
        - Пожалуйста, не говорите ему, что видели меня, - умоляюще лепечу я. - Это опасно! У него есть пистолет.
        - Да ну, глупость какая! - отмахивается она. - Ничего мне этот охламон паскудный не сделает Кишка у него тонка. А ты помалкивай мне тут.
        Едва она это произносит, как по крыльцу барабанят быстрые шаги.
        Бух-бух-бум.
        Стук кулаком в парадную дверь звучит с такой силой, что я мелко вздрагиваю. А Рева Виссарионовна басовито возмущается:
        - Кто там дверь мне ломать вздумал? Хулиганье невоспитанное! - и гневно устремляется к двери с котелком в руках. - А ну пшёл прочь отседова!
        Я беспомощно остаюсь топтаться на месте под прикрытием домашней межкомнатной ширив-шторы. Смотрю ей вслед сквозь неплотно сомкнутую ткань.
        Может всё же нам повезет и Филин поверит, что меня тут нет?
        Дверь Рева Виссарионовна распахивает, не задумываясь об опасности даже на секунду - то ли из-за самонадеянности, то ли из-за первых признаков слабоумно-старческой беспечности. И Филин, стоящий по ту сторону, со зловещей ухмылкой направляет на нее страшное чёрное дуло пистолета.
        - Захлопни пасть, старушенция! - хмыкает он и с явным удовольствием добавляет: - Как же давно я хотел это сказать.
        - Ты мне игрушкой своей тут не размахивай, тоже мне уголовник! - фыркает Рева Виссарионовна, ничуть не теряя присутствия духа. - Купил, небось, в детском магазине. Ишь, насмотрелся непотребства по телевизору, в бандюка решил поиграть! Ролевик окаянный. А ну брысь отседова, я сказала! Милицию щас вызову.
        Ее слова производят на Филина неожиданно сильное впечатление. По крайней мере, ухмыляться он точно перестает и раздражённо заявляет:
        - Маразматичка, ля! Настоящий он, ясно?
        - Психушка по тебе плачет, убогий, - припечатывает Рева Виссарионовна, скептически взирая на пистолет.
        - Не веришь, значит. Ну сейчас, докажу… - зловеще обещает Филин и внезапно рявкает: - Где девку спрятала?!
        Щелчок предохранителя оглушает меня ужасом. А сумасшедшая бабуля, словно не расслышав вопроса, как ни в чем ни бывало, задумчивым басом произносит:
        - Значит, говоришь, настоящий.
        - ЕЩЕ какой! - взбешённо шипит Филин. - И ща ты почувствуешь это на себе! Или у тебя бронежилет есть?
        - Бронежилет-то? - заинтересованно хмыкает Рева Виссарионовна, озадачивая нас обоих своим странным тоном. - А пожалуй, имеется у меня такой. Экшенами вашими заграничными и мы иногда досуг с внучкой коротаем, кой-чего в этом деле мыслим.
        И ловко накрывает направленную на нее руку с пистолетом перевёрнутым чугунным котелком. Вместе с вареньем.
        ГЛАВА 23. ЦАРЕВИЧ И ВОЛЧАРА
        Болезненно-яростный вопль Филина слышно, наверное, даже на другом конце дачного поселка.
        Когда обжигающая ароматно-малиновая жижа выплескивается ему на пальцы и заливает весь рукав куртки аж до самого локтя, он отшатывается назад, на крыльцо, размахивая ошпаренной рукой, как сумасшедший. Котелок и половник катятся по полу в туче брызг а пистолет падает на коврик и булькает там пузырьками воздуха под тяжестью сладкой массы.
        Рева Виссарионовна, кряхтя, подцепляет его кончиками пальцев, после чего с удивлением хмыкает:
        - Неужто и впрямь настоящий? А с виду точь-в-точь, как у детей Михалыча с участка напротив. Фу, пакость какая! - и она брезгливо бросает пистолет в переполненное кухонное ведро с отходами, где громоздится вязкая лепешка прокисшей каши.
        Офигеть. Значит, она реально считала, что Филин нас просто решил разыграть?! Что ж, при случае стоит аккуратно намекнуть ее внучке, что действительно неплохо бы бабушку проверить на адекватность. Если, конечно, мы с Ревой Виссарионовной вообще выживем.
        Где то на крыльце непрерывно охает и матерится Филин. Судя по шумному плеску, он сунул ошпаренную руку в кадку с холодной дождевой водой, чтобы унять боль от ожога. Но скоро вспомнит и о нас.
        - Скорее! - Я выскакиваю из-за ширмы и хватаю самоуверенную бабку за руку. - Надо бежать, пока он не очухался! Пожалуйста… вы не представляете, как он опасен.
        - Да куда мне бежать на старости лет? - философски пожимает она плечами. - Я уже на своем веку многое повидала, не страшно. Земной путь мой ежели окончится, так ведь и новый путь будет. Отдохну там.
        - Нет я вас не оставлю.
        Рева Виссарионовна бросает на меня не по-старчески острый взгляд и качает головой.
        - Ну и отчаянная же ты девка. Нельзя быть в жизни порядочной такой, загрызут же. Ай, ну ладно! Секундочку, - она снова с кряхтением наклоняется, чтобы подобрать валяющийся в луже варенья здоровенный увесистый половник, и заявляет. - Какое- никакое, а оружье! Идём.
        Бабка вдруг проявляет удивительную прыть и так резво бежит из дома черным ходом, что я еле поспеваю за ней.
        - А куда мы? - спрашиваю у нее, с пыхтением переводя дыхание.
        Очень уж целеустремленно Реза Виссарионовна выскакивает в запасную калитку палисадника с другой стороны дома.
        - Может, успеем до Михалыча добраться. У него машина есть и телефон фурычит всегда, не то что у внучки моей.
        Всего на одно мгновение я позволяю поверить себе в заочную победу, но надежда рушится почти сразу.
        - А ну стоять, а то пристрелю! - орет Филин с парадного входа. Наверное, сунулся в дом и обнаружил наше отсутствие, но задержался из-за поисков своего пистолета, невообразимо грязного и мокрого. - Я не шучу!
        Его рука немного опускает дуло вниз и нажимает курок… но ничего не происходит.
        Филин хмурится, трясет пистолетом, и из него вылетает несколько кусочков…
        Наверное, варенья. Или скисшей каши. Ведь Рева Виссарионовна его ещё и в ведро с отходами запихала.
        Мы с бабкой переглядываемся и, не сговариваясь, дружно прибавляем ходу.
        Улица дачного поселка, как назло, абсолютно пустынна. Как будто все дачники именно в этот день решили остаться в городе, пережидая редкий пасмурный день обычно сухой осени.
        Через несколько десятков метров бабка начинает отставать, и я притормаживаю.
        На секунду оглядываюсь назад, и от страха перехватывает дыхание Филин широкими злобными шагами идёт за нами. К счастью, уже безоружный.
        - Скорее, скорее! - умоляю Реву Виссарионовну. - Надо бежать.
        С моей помощью ей удается довольно быстро добраться до поворота, и у ближайшего столба с дачной помойкой она решительно останавливается.
        - Так, деточка, - вполголоса распоряжается она, - здесь я останусь, а ты беги дальше. Спрячься в каком-нибудь доме, а я здесь, - указывает она на массивный помойный контейнер.
        В принципе, неплохое место, чтобы спрятаться. И без бабки у меня есть шанс отвлечь все внимание Филина только на себя. Пройдет мимо тут и не заметит.
        Я киваю и дергаюсь дальше, но именно в этот момент Филин вырастает из-за поворота и в несколько шагов оказывается возле нас.
        - Допрыгалась ты, овца! И ты, старушенция А ну пошли!
        Пульс от ужаса шумно бьётся у меня в ушах и кажется безумно похожим на звук подъезжающих машин. А потом я вдруг понимаю, что так и есть - кто-то едет в нашу сторону по дороге.
        - Зашибись! Ещё и гости пожаловали! - с коротким ругательством Филин хватает меня за руку и толкает в обратном направлении.
        Рева Виссарионовна, которая стоит сбоку от Филина, бросает на меня всего один многозначительный взгляд. А затем без предупреждения огревает нашего врага половником по спине - не сильно, но болезненно.
        - Тебе, смотрю, жить надоело?.. - поворачивается к ней Филин.
        Вот он, шанс позвать на помощь.
        Я срываюсь с места и бегу со всех ног в сторону приближающихся машин. Шум идет со стороны лесной развилки перед въездом в поселок, но как же это далеко.
        Дышу, как загнанный зверь, под ребрами ужасно колет Но продолжаю бежать, не оглядываясь и смутно удивляясь, почему позади не слышно погони.
        Сближаемся мы с первой машиной неожиданно. Просто она выруливает с развилки на такой бешеной скорости, что с перепугу я отшатываюсь на обочину и уже совсем обессиленно падаю там на колени.
        В голове и перед глазами мутится от панической атаки. И очень тяжело дышать. Господи, как же хочется сейчас просто лечь ничком на землю и забыться от этого кошмара!
        Где-то далеко слышен визг шин, который мгновенно затихает. Быстрый топот шагов. Кто-то бежит ко мне, резко хватает за руку и поднимает меня с земли.
        Филин?
        Зажмурившись, я съеживаюсь в ожидании удара. Но его нет.
        - Катя… - произносит непривычно хриплый, но такой родной голос Царевичева. - Жива.
        Он стискивает меня с безудержной силой, от которой я чувствую себя враз ослабевшей игрушкой в его руках. В горле мгновенно образуется горячий солёный ком, и непрошеные слезы предательски туманят зрение, мешая рассмотреть мужественное и такое любимое лицо.
        - Катя-Катя. - глухо повторяет Царевичев, непрерывно гладя меня и баюкая в своих объятиях. - Как ты, маленькая? Скажи, он сделал тебе что-нибудь? Если он только посмел, если только… Я его уничтожу. Обещаю тебе!
        Я утыкаюсь носом в его сильную шею, еле сдерживая желание громко всхлипнуть, чтобы не растревожить Царевичева ещё больше Выдавливаю из себя на судорожном выдохе:
        - Нет не успел. Ты вовремя появился. - и тревожно отстраняюсь: - Артём! Он был вооружен, надо срочно спасать Реву Виссарионовну.
        - Реву Виссарионовну?
        - Бабушку одну! - я снова начинаю паниковать и цепляюсь за рубашку Царевичева, как за спасительную соломинку. - Она помогла мне, и теперь Филин ее…
        Из за острого волнения у меня дыхание перехватывает и договорить я не могу. Только вздрагиваю мелко от переизбытка адреналина.
        - Тише, тише, маленькая, - он выпрямляется и, бережно прижав меня к груди, несёт в обратную сторону. Туда, где остановилась машина - незнакомый микроавтобус хищно-серой защитной расцветки. - Волчарин со своими людьми уже пошел на перехват Филина. Сейчас мы найдем твою бабушку и убедимся, что она в безопасности, хорошо?
        Я благодарно обвиваю руками его шею и прижимаюсь, чувствуя лёгкое головокружение и звонкую легкость растерянности.
        Слишком неожиданно безумие опасности сменилось надёжностью объятий моего обожаемого босса! Словно я прыгнула в обрыв, не рассчитывая уже на спасение, а вместо острых скал внизу приземлилась на упругий комфортный батут.
        Смотрю на него снизу вверх - на заросший щетиной мужественный подбородок, на решительное, невероятно красивое лицо, - и глаз не могу отвести. Какой же он классный, сильный и ошеломляюще родной Настоящий мужчина, о котором раньше можно было только мечтать.
        Мой Артём. Мой любимый. Он спас меня. снова.
        - Не смотри на меня так, Катя, - вдруг говорит Царевичев прерывистым голосом. - Клянусь тебе, я на пределе и сам за себя не отвечаю!
        Ещё одно мгновение я позволяю себе жадно любоваться его сощуренным взглядом и напряжённо играющими желваками… а затем киваю и, прижавшись щекой к его груди, кротко и четко обещаю:
        - Хорошо, Артём. Позже.
        От моих слов он спотыкается буквально на ровном месте. Бросает на меня короткий изумлённый взгляд, пылающий самыми противоречивыми эмоциями, и снова смотрит вперёд.
        - Да, - хрипло соглашается он. - Позже.
        В этом одном-единственном слове столько невысказанного отчаяния, страстного желания и нежной любви, что у меня слезы на глаза наворачиваются. Чувствую, как сильно и учащенно бьётся сердце в его широкой груди, как напряженно движется его кадык, когда он сглатывает.
        И понимаю, что пути назад нет и уже не будет.
        Потому что перед лицом пережитой опасности я всё переосмыслила и кое-что поняла. Жизнь - слишком простая и вместе с тем слишком сложная штука, чтобы впустую терять драгоценные мгновения счастья с любимым человеком.
        - Тёма! - орёт кто-то очень недовольным, даже злым голосом. - Катя с тобой?
        - Со мной, - отзывается Царевичев и снова шагает по дороге со мной на руках. - Что у тебя?
        - Пусть она подойдёт А то тут… хм… пожилая женщина скоро кое-кого совсем до кукушки доведет! Никак не уймется и требует показать ей Катю живой и здоровой.
        Да это же голос Волчарина! Я оглядываюсь и вижу возле дачной помойки престранную картину.
        Парни в черном крепко держат за руки неистово матерящегося Филина, а Реза Виссарионовна что-то назидательно втолковывает ему своим ядрёным басом. И каждую фразу подкрепляет ударом половника по его лбу.
        Сам Волчарин хмурится, но совершенно не пытается насильно оттеснить разбушевавшуюся скандалистку в сторону, и я сначала не понимаю, почему.
        Пока не замечаю возле серого микроавтобуса «красную беретку». Она стоит там, скрестив руки на груди, и одобрительно взирает на свою бабушку. А Волчарин, в свою очередь, недовольно косится на девушку.
        На меня накатывает приступ истерического веселья.
        - Рева Виссарионовна! - кричу я на всю улицу с рук Царевичева. - Со мной всё нормально! Это свои!
        Бабка застывает с поднятым половником и оглядывается на меня.
        - Ага, - удовлетворённо комментирует она, не упуская ни одной детали, - хахаль твой, что ли? Ну ладно. Значит, точно не приятели этого бандюка.
        - Я же вам говорил, - цедит сквозь зубы обычно такой опасно-вежливый, а сейчас: просто откровенно раздраженный Волчарин.
        - Цыц! - высокомерно парирует Рева Виссарионовна. - Нет у меня веры всяким охламонам, которые гоняются по лесам за моей внучкой, понятно тебе? Ну-ка топай отседова, окаянный!
        - Обязательно, - Волчарин саркастически усмехается. - Только бандюка вашего заберу.
        - Да на здоровье!
        ГЛАВА 24. РАЗВОД ПО-ХОРОШЕМУ
        Когда в дачный поселок за Филиным приезжает гранитный Артур Короленко в компании сурового Батянина и полиции, у похитителя на лбу уже красуется здоровенная шишка - последствие неоднократного контакта с половником Ревы Виссарионовны.
        - Я на тебя заяву накатаю за причинение физического ущерба, маразматичка престарелая! - орет ей Филин в гордо выпрямленную спину, когда та покидает вместе с внучкой место происшествия.
        «Красная беретка» с тревогой оборачивается, и Волчарин громким скучным голосом возражает:
        - Не накатаешь. У тебя свидетелей нет. Лично я ничего не видел, а ты? - обращается он к Царевичеву.
        - Я заметил только, как молодой здоровый мужик преследовал беззащитных женщин и при нападении сам врезался в половник, - понимающе усмехается тот.
        Филин зыркает на него исподлобья особенно люто.
        - Веселишься, Тёма? - угрожающе бросает он. - Ну-ну. Отсыпал бы мне денег расстались бы тихо-мирно, и я бы поделился с тобой одной очень ценной информацией. А теперь локти кусайте всей вашей компашкой! Великолепная семерка, ля! А как по мне, то вы все - жалкие шестерки, понял? Шестерки Бати, которые знать не знают, кто под них копает на самом деле! И какая крыса завелась под самым его носом! Думаешь, я смог бы без надёжной крыши так долго скрываться от бойцов Короля?
        Царевичев хмурится - слова бывшего партнёра встревожили его, - и сообщает:
        - Ты можешь пойти на сделку с Батей, Серёга. Если хочешь облегчить свою участь в тюрьме. Он вполне может присмотреть для тебя местечко с комфортными ненапряжными условиями. Без шуток.
        - Пошел ты со своим комфортом! Меньше, чем на амнистию, я не согласен.
        - Ты лучше с Батей торгуйся, а не со мной, - пожимает плечами Царевичев и кивает на въезд в дачный поселок. - Вон он едет уже.
        Он оставляет меня в сером микроавтобусе одну всего на минуту, чтобы сказать Батянину пару слов, а возвращается уже вместе с Короленко. Тот серьезно втолковывает ему что-то вполголоса на ходу.
        Они останавливаются неподалеку от машины, не замечая, что дверь закрыта неплотно, и до меня доносится:
        - Замешана Ангелина. Мы жучки на неё удачно повесили. Много интересного по телефону успела наболтать, когда с Филиным связывалась. Кстати, это она из оцепления в «Горной Сказке» его вывезла на своей машине. Лебеда так неудачно дёрнул сотрудников новое платье для Кати привезти, вот она и воспользовалась легендой.
        - Да, я уже в курсе, - брезгливо морщится Царевичев. - Волчарин сказал. Ты его на разведку отправил, а я его перехватил. Мы сюда вместе прибыли.
        - Быстро на нужный дачный поселок вышли, - одобрительно хмыкает Короленко. - Повезло. Тут в окрестностях города их штук пять, не меньше. Я думал, вы прочесывать их будете часов двенадцать, не меньше.
        - Не повезло, нам подсказали вовремя. Девчонку с чебуреками помнишь?
        - Помню. Удивляюсь, как Волчара не загрыз ее за такой позор.
        - Она тоже с характером. Сама на него вышла и записку от Кати передала. Мы не стали разбираться, сунули ее в машину и сюда рванули.
        Помолчав, Короленко спрашивает:
        - Как Катя? Досталось ей?
        - Обошлось… кажется, - голос Царевичева становится ощутимо напряжённым. - Давай закроем эту тему, Артур. Я сам еще не говорил с ней толком.
        - Понял, не вопрос. А с женой твоей что делать будем? Решать тебе.
        - Ангелина мне больше не жена, - холодно отрезает Царевичев. - Одна лишь юридическая фикция которую наконец то можно легко аннулировать. Доказательства ее соучастия у тебя с собой?
        Понимающе кивнув, Короленко извлекает из внутреннего кармана пиджака маленькую черную флешку и роняет ее в открытую ладонь Царевичева.
        - Держи. Это копия для тебя. Удачного развода, друг.
        Тёмно-синий внедорожник к дачному поселку подгоняют через полчаса после прибытия Батянина с Короленко, так что негостеприимную лесную зону мы покидаем уже на нём.
        Я устраиваюсь на заднем сиденье, кутаясь в теплый мягкий плед, и Царевичев сразу притягивает меня к своему плечу. Вопреки обыкновению, он не стал садиться за руль сам, а поручил вести машину тому же охраннику, что и пригнал ее.
        Почему-то меня неимоверно клонит в сон, и из-за этого очень трудно удержать глаза открытыми. Но я кое-как держусь. Слишком сильно мне хочется осознать, почувствовать… поверить, что мой любимый человек рядом. Что угроза больше никогда не увидеть его и не обнять миновала.
        - Артём… - проговариваю я медленно, улыбаясь и наслаждаясь звучанием его имени. - Мой Артём.
        Язык во рту ворочается еле-еле, как в бреду. Но этот бред такой приятный и опьяняющий. Чувствую себя заторможенной. А ещё мне как-то зябко, и я постоянно вздрагиваю. Царевичев нежно прижимается губами к моему виску, и я удивляюсь вслух: - Странно… почему мне так холодно?.. Плед вроде теплый.
        - Катя, у тебя адреналиновый отходняк, - заботливо говорит он. - Из-за стресса.
        - Как Настюша? - запоздало спохватываюсь я и делаю попытку выпрямиться, но Царевичев мягко пресекает ее.
        - Ни о чем не волнуйся, маленькая. Настя в полной безопасности. А тебе нужно поспать. Сейчас мы приедем домой, и ты сможешь отдохнуть.
        - Да, я плохо спала ночью, на чердаке было сыро и грязно, - вспоминаю я с содроганием и отвращением. - Может, простыла.
        Дыхание Царевичева согревает меня теплом уже где то в районе макушке. Я жмурюсь от блаженства, как кошка, которую приласкал властной рукой любимый хозяин. Внедорожник уже выехал на ровный асфальт оживленной трассы, и неприятная лесная тряска прекратилась. Тихий гул мощного двигателя в его недрах убаюкивает меня, как гипнотическая колыбельная.
        Какой прекрасный звук… Он принадлежит миру моего босса, и теперь я обожаю его.
        От переизбытка чувств у меня вырывается какой то ненормальный смешок, вздыхаю и уютно утыкаюсь носом в широкую грудную клетку Царевичева.
        - Катя… - сдавленно произносит он и сглатывает. Сердце в его груди ускоряется и отдается гулким ритмичным биением на моей щеке. - Ты пока не засыпай, хорошо?
        - Почему? - сонно любопытствую я.
        - Мы сейчас заедем кое к кому. Всего на пять минут И я хочу, чтобы ты всё услышала, лично услышала, а не на словах.
        - Обязательно прямо сейчас?
        - Да. Позже может и не представиться такого случая… хотя, конечно, это зависит от тебя.
        - К кому заедем?
        - К Ангелине.
        - А, понимаю… - бормочу невнятно и повторяю подслушанные слова Короленко: - Ангелина замешана в похищении.
        - Да. И ее судьба полностью в твоих руках, - Царевичев осторожно отстраняется и, словно для наглядного подтверждения своих слов, подносит мои ладони к губам и целует их. - В твоих нежных маленьких ручках.
        Я недоуменно моргаю, глядя на него.
        - В каком смысле?
        - В прямом. Ангелина - соучастница Филина и легко может получить уголовное наказание. Если ты захочешь, она сядет в тюрьму. Как пожелаешь, Катя.
        От этих слов у меня даже сонливость немного отступает.
        - Мне не нравится принимать такое важное глобальное участие в чужой судьбе. И особенно в судьбе твоей жены, - хмуро замечаю я и, помедлив, спрашиваю: - А если бы ты принимал решение сам, то как бы ты поступил?
        Равнодушно пожав широкими плечами, Царевичев отвечает:
        - Если бы она похитила кого-то другого, не тебя, и дело касалось только меня, то я бы отправил ее за решетку без раздумий. Но… есть ещё наш общий сын Костя. И, хотя он не привязан к Ангелине, она всё равно его мать. Я бы скорее всего заключил с ней контракт по которому она навсегда уезжает из города. Без возможности вернуться. Но сначала в ускоренном порядке отказывается от родительских прав в мою пользу.
        - И добровольно разводится с тобой? - подхватываю я, понимающе сощурившись. - Звучит очень грамотно. И расчётливо. Ты настоящий бизнесмен, Артём. Умный, продуманный… и холодный.
        Царевичев вдруг порывисто притягивает меня к себе и жарко шепчет на ухо:
        - Но не с тобой, Катя. Только не с тобой… И поэтому то, что она планировала сделать, я бы не спустил никогда. Но я хочу, чтобы у тебя было полное право решить ее судьбу лично… Возможно, сейчас ты не понимаешь, как это важно для тебя самой, чтобы жить спокойно. Но позже ты поймёшь это. Почувствуешь.
        Чувствую себя нежной карамелькой, тающей на жарком солнце.
        Как же невыразимо приятно осознавать, а главное, чувствовать, себя такой особенной для этого потрясающего мужчины! Настолько особенной, что он готов принять любую ответственность за мои импульсивные желания, которые могут повлиять не только на его жизнь, но и на жизнь его сына.
        Обнимаю Царевичева обеими руками и глубоко вдыхаю его будоражащий мужской запах. Чувствую, как он водит губами по моему виску, касается мочки уха. И по моей шее бегут мурашки блаженства. Так хорошо.
        Надо принять наконец решение и сказать что-то, но мысли в голове слишком хаотичны. И волнение от дурманящей близости Царевичева ясности им совершенно не прибавляет.
        - Мне надо подумать… может быть, посмотреть ей в глаза. Может…
        - Артём Александрович! - окликает водитель. - Приехали.
        - Хорошо, - коротко кивает Царевичев, отстраняясь, и внимательно вглядывается в моё растерянное лицо. - Катя, ты как? Все нормально? Если ты не хочешь идти, то…
        - Всё хорошо, Артём, я пойду с тобой, - сообщаю я и даже чувствую от своих слов облегчение. - Посмотрю на неё, определюсь с решением. И ты прав… мне надо самой всё услышать.
        Выходим на улицу из внедорожника. Прохладный осенний воздух дует в лицо терпкой свежестью и помогает очнуться от сонливой усталости.
        Передо мной рвется в небо бесконечная монохромно-рельефная многоэтажка - чудо инженерного произведения искусства. В нашем городе таких всего три, и все стоят рядышком в окружении зелёного паркового массива, куда без пропуска жильца просто так не попасть. И немудрено! Вокруг всё слишком красивое, дорогое и ухоженное, чтобы быть доступным для широкой массы городских жителей.
        Чего тут только нет.
        Уличная спортивная площадка на широкой веранде, где поблескивают тренажёры - отнюдь не уличного типа, а профессионального, как в элитном фитнес-клубе.
        Рядом ещё на одной открытой веранде из темного дерева расположена барная стойка с креслами, столиками и непромокаемыми мягкими пуфами. Вдоль дорожек расставлены самые настоящие статуи животных в полный рост, а детская площадка поражает разнообразием и вычурностью игровых комплексов.
        Самих детей тут немного, но и они сами похожи на куколок Нарядно одетые, розовощекие и гуляют под присмотром мам и нянечек Последних от первых, кстати, легко отличить. Все нянечки одеты просто и практично, а мамочки больше напоминают эффектных моделей и сидят на лавочках, болтая по телефону или зависая в соцсетях.
        Заметив, как оживлённо я верчу головой, Царевичев поясняет:
        - Здесь у меня городская квартира, но я в ней не живу. Обычно приглашаю туда гостей, если они появляются.
        - Почему не живёшь? - удивляюсь я. - Здесь здорово.
        - Мне больше нравится жить в особняке. Не люблю, когда вокруг слишком много соседей, - морщится он.
        Внимательно смотрю на него и ловлю себя на мысли, что Царевичев напоминает мне льва-одиночку. Такие, как он, действительно не терпят суеты вокруг. Она их слишком раздражает.
        Дверь подъезда ближайшей многоэтажки издает мелодичный писк, и раздается быстрый цокот каблучков. Правда, он вдруг резко затихает, и Царевичев хмыкает, глядя поверх моего плеча.
        Прослеживаю направление его взгляда… и вижу Ангелину, которая стоит на полушаге, как цапля. А ее рука крепко сжимает ручку большого розового чемодана на колесиках. На прекрасном побледневшем лице - выражение лёгкой паники и недоумения.
        - Артём. - выдыхает она, нервно косясь в мою сторону и быстро отводя глаза. - Не ожидала тебя здесь увидеть.
        - Здравствуй, Ангелина, - бесстрастным голосом произносит Царевичев. - Куда-то торопишься?
        Она вздергивает подбородок повыше и растягивает губы в прохладной улыбке, но я прямо-таки нутром чувствую исходящее от нее напряжение.
        - Да, я решила немного развеяться. Пару дней отдохнуть на Бали, подумать о жизни. А может вообще махну на Фиджи или Ибицу. Или вообще на Филиппины. Решу в турагентстве, сейчас как раз полным-полно горящих путёвок. А ты почему здесь?
        - А я решил помочь тебе определиться с местом отдыха, - Царевичев вдруг притягивает меня к себе и сплетает наши пальцы воедино. - Только решающий голос в выборе самого лучшего для тебя места… пожалуй, не за тобой и даже не за мной. Всё зависит от Кати.
        Ангелина впивается в меня колючим неприязненным взглядом.
        - И что это значит? - спрашивает она ледяным голосом. - Мне не нравятся такие шутки, Артём! Если ты решил таким образом уговорить меня развестись, то в очередной раз ошибся.
        - Хватит, - прерывает ее Царевичев. - Игры закончились, Ангелина. Я знаю, что ты спуталась с Филиным, и слышал всё, о чем вы с ним договаривались вчера.
        - Ты блефуешь, - презрительно фыркает блондинка, однако голос ее слегка подрагивает, выдавая истеричную нервозность. - Не надо навешивать на меня чужие грехи, это уже ни в какие ворота не лезем. Разбирайся, кто похитил твою драгоценную официантку, но меня в это не смей впутывать, ясно?!
        Царевичев молча извлекает из кармана свой мобильник и легонько пробегается пальцами по сенсорному экрану. Потом нажимает боковую кнопку динамика.
        В тихом пространстве двора-парка звучат гудки набираемого номера, а затем почти сразу же раздается манерно-капризное контральто Ангелины:
        «Серж… ну как? Получилось?»
        «Всё нормас, Ангелина, угомонись. Нафига ты меня дёргаешь? Сказал же, сам наберу! - отзывается раздраженный голос Филина. - Мне ещё следы заметать».
        «Я хочу, чтобы эта официантка поплатилась за то, что влезла в мою жизнь! Ты обещал. И ты мне должен, забыл? я вывезла тебя из ловушки Волчарина! Уж будь „любезен" держать меня в курсе» - отчитывает сообщника блондинка.
        «Мне пока некогда заниматься ею. Сначала надо с Тёмки твоего бабла срубить, пока он не очухался. А потом ещё с боссом своим покумекать..»
        «Мне плевать, что тебе там надо. Я хочу получить видео, где эта дура размазывает сопли и визжит о пощаде! Всего одно видео, Серж. А потом она должна исчезнуть. И да, если ты сделаешь себе приятное и попользуешься ею перед тем, как выбросить, то будет тоже неплохо.»
        «Лина, я с девкой Тёмы обязательно разберусь, - зло отвечает Филин. - Но только завтра, а не сегодня. Ты останешься довольна, гарантирую. У тебя всё?»
        «Нет, не всё - Ангелина тоже заводится и вдруг импульсивно заявляет: - А знаешь, я приеду. Хочу сама всё увидеть! куба ты забурился? Забыла, как эти дачи называются.»
        «Ты дура? - взрывается Филин. - По мобиле о таком болтать! Идиотка… жди, позже с тобой свяжусь сам. Сам, сказал!»
        На этом связь прерывается.
        Я смотрю на жену Царевича расширенными глазами. От разговора, записанного жучком Короленко, у меня волосы буквально дыбом встают. Так-то и раньше было понятно, что ничего хорошего от похитителя ждать не придется, но услышать озвученный план со всеми ужасами - это в разы страшнее.
        Ангелина прикрывает глаза, не выдержав лютого взгляда Царевичева. По ее лицу разливается такая мертвенная бледность, что она кажется похожей не на человека, а на красивую восковую куклу.
        - Чего… - сглатывает она и откашливается, чтобы продолжить прерывистым голосом: - Чего ты хочешь? Артём, пожалуйста… я не хочу в тюрьму! Я не смогу там… давай договоримся! Всё… всё, что угодно… развод… помнишь, ты хотел развод по-хорошему? Добровольно, Артём!
        - Договариваться тебе надо не со мной, - грубо обрывает ее Царевичев.
        - А-а… с кем? - запинается она и в смятении прикрывает рукой свой дрожащий подбородок, словно удивляясь, чего это он так трясется.
        - С Катей.
        Коротко бросив этот ответ, Царевичев ободряюще сжимает мне руку и подчёркнуто отступает в сторону.
        Ангелина переводит на меня откровенно панический и умоляющий взгляд.
        Поразительно, насколько сильно изменилось выражение ее ярко накрашенных глаз, с того момента, как она прослушала компромат на себя… Просто небо и земля!
        Стиснув зубы, я смотрю на нее с нескрываемым отвращением. Блондинка подмечает это моментально. Она с торопливым усилием выдавливает из себя:
        - Катя, пожалуйста. прости меня!
        И неожиданно падает передо мной на колени.
        ГЛАВА 25. ЗА ЧТО БОРОЛАСЬ, НА ТО И НАПОРОЛАСЬ
        Поверить не могу, что это происходит!
        Гордая самовлюблённая топ-модель, которая всегда так презрительно задирала нос, теперь заискивающе смотрит на меня снизу вверх. И самое противное в нашей ситуации то, что Ангелине фактически даже не пришлось уговаривать свое эго сделать это. В смысле - унизиться передо мной.
        Потому что я не чувствую в ней той глубинной эмоциональной ломки, которая бывает у людей, когда им приходится делать что-то категорически неприемлемое. для них самих.
        Жена Царевичева - надеюсь, очень скоро уже бывшая! - настолько расчётлива по натуре, что ей не зазорно постоять на коленях ради более важной задачи: избежать Уголовного наказания. Помнится, моя подруга Людка как-то говорила, что такое поведение частенько встречается у тех, кто привык во имя своих целей ежедневно ходить по чужим головам. Ну и всячески подлизываться к тем, кто может быть им хоть чем-то полезным - властью, связями или одноразовой услугой.
        - Встаньте, - говорю ей, поморщившись. - И давайте без драматизма.
        Поколебавшись, она кивает и поднимается на ноги гораздо более буднично, чем падала коленями на тротуар. Последствия ее импульсивного поведения уже красуются на ее тонких капроновых чулках расползающимися зацепками.
        - Катя, ты меня пойми, - с ненатуральной задушевностью произносит она, цепко наблюдая за выражением моего лица. - Когда я приехала сюда, надеясь наладить жизнь с мужем, и поняла, что он решил развестись… у меня был нервный срыв. Я хваталась за любую возможность удержать его! А потом Серж сам позвонил мне и попросил о помощи… клялся, что сумеет решить любые мои проблемы! И я ему поверила.
        Я прерываю ее вопросом:
        - Это вы отвлекли человека из моей охраны, чтобы заманить мою сестру, несмышленого ребенка, в ловушку к Филину?
        - Сестрёнку? О! А я думала, это твоя дочь.
        - Это сейчас неважно, - говорю с досадой. - Ответьте на вопрос. От этого зависит ваше будущее.
        - Нет-нет, это не я, - мгновенно открещивается блондинка. - Серж упоминал, что в охранном агентстве Короленко у него есть кто-то свой. И он действовал с их помощью, а я тут ни при чём.
        - Лина, не надо юлить и врать, - вмешивается Царевичев. - Девочка уже сообщила нам о том, что это ты ее выманила из гардеробной. Сказала ей, что якобы внизу ее ждем мы с Костиком.
        - И вы поверили детской выдумке? Мало ли кого она могла увидеть.
        - Перестань, - жёстко перебивает Царевичев. - Не хочешь признаться по-хорошему? Ладно. Но у нас есть ещё и свидетельница, которая видела тебя возле входа в гардеробную. Одна из ассистенток Лебеды.
        Ангелина бросает на него яростный взгляд, но перед угрозой новых доказательств возражать больше не осмеливается.
        - Да, это я выманила девчонку! - кисло сообщает она. - Серж попросил, пришлось срочно импровизировать.
        Я на секунду прикрываю глаза и стискиваю кулаки. Так и хочется заорать на эту стерву: «За что?! За что вы так поступили с невинным беззащитным ребенком? Как вы могли? Вы же мать, у вас есть свой ребенок.»
        Но затем резко вспоминается, что мать из Ангелины никакая. А привязанность к сыну - нулевая… если совсем не минусовая.
        Да уж, не женщина, а инопланетянка какая-то яйцекладущая. Вроде марсианской кукушки. Снесла яйцо и кому-нибудь подбросила… А может, она просто социопатка?
        - Мне вас не понять, - сухо констатирую я в конце концов после затянувшегося молчания.
        Ангелина крепко сжимает ярко накрашенный изящный рот. Глаза ее так и шарят по моему лицу в поисках хоть какого-то слабого места и шанса на отмазку, но я стою с хмуро-каменным видом и отстраненно прикидываю, что мне делать с этой бессердечной «инопланетянкой».
        Тогда она заискивающе косится на Царевичева.
        - Артём, ты же понимаешь, если я сяду в тюрьму, то это может испортить жизнь Костику… нашему сыну! За его спиной друзья будут болтать, что его мать уголовница.
        - Будет тяжеловато… но Костя это переживет - холодно отвечает он. - А вот если бы ваши с Филиным планы осуществились, то я бы обеспечил тебе не просто срок в тюрьме, но и самое неприятное там место пребывания. Можешь на меня не смотреть, Ангелина, я уже сказал - всё зависит от Кати.
        Смотрю на замкнутое лицо Царевичева и каким-то внутренним чутьем улавливаю, как неприятна ему сейчас официальная супруга. Быть связанным с женщиной, которую пришлось подкупить только ради того, чтобы она не избавилась от сына до рождения… это тяжкая ноша. Угнетающая и сковывающая, словно кандалы. Только теперь эту ношу мы с ним делим на двоих.
        Что ж… пожалуй, в моих силах скинуть ее с наших плеч побыстрее и вдохнуть жизнь полной грудью.
        - У меня тоже есть к тебе один вопрос, Лина… - вдруг добавляет Царевичев. - Мы нашли Морозова на заброшенной лесной дороге возле «Горной сказки» без сознания. Это вы с Филиным постарались? Отвечай.
        - Я не… - вскидывается Ангелина, но он предостерегает:
        - Без вранья. И в глаза мне смотри.
        Она несколько секунд бегает взглядом по его холодному лицу, потом, видимо, приходит к выводу, что игра не стоит свеч. И с крайней неохотой цедит:
        - Да! Я встретила Матвея на главной дороге, кода вывозила Сержа из вашей западни. Но он сам виноват! Зачем-то остановил меня и начал расспрашивать, давно ли я видела Филина.
        Повисает пауза. Блондинка шевелит губами, явно стараясь подобрать обтекаемые формулировки для своей подлости, но Царевичев не даёт ей возможности вывернуться:
        - Дальше!
        - Я не могла пустить его в свою машину, чтобы поговорить, иначе он бы увидел на заднем сиденье Сержа. Поэтому сказала, что у меня неисправен прикуриватель и попросилась в его фольц… - она снова умолкает и кусает губы, смазывая помаду.
        - Продолжай.
        - Я ничего такого не планировала! Матвей всегда был мне симпатичен, клянусь тебе, Артем! Просто… так получилось… Мы сели в его машину, поговорили. Но я сильно надымила, поэтому он оставил передние двери открытыми. Серж. - сглатывает она. - Он подошёл к нему со спины и ударил. Объяснил это тем, что каждая минута на счету и некогда тратить время на болтовню. Я была возмущена, это правда, Артём! Кричала ему. что такая подстава мне не нужна… и тогда Серж предложил просто сказать частичную правду, если Морозов потом очнётся. Насчёт того, что я ничего не знала, а беглец появился неожиданно и потом снова исчез.
        - Морозов очнулся, - хмуро сообщает Царевичев, играя желваками. - И уже рассказал, что перед тем, как потерять сознание, был вместе с тобой. У него травма головы… к счастью, несерьезная.
        - Спасибо, что сказал. Я переживала за него… - Ангелина заискивающе улыбается и принимает феноменально обманчивый вид робкой девы в беде, которая остро нуждается в мужском покровительстве.
        Я наблюдаю за ней с недоверчивым сожалением. С такими способностями к преображению ей бы стоило строить карьеру не топ-модели, а киноактрисы.
        - Мне очень жаль! - повторяет Ангелина, нервно ломая руки, и переводит взгляд с отвернувшегося Царевичева на меня. - Правда, жаль! Давайте договоримся. Я готова пойти на любую сделку, чтобы избежать тюрьмы, серьезно!
        Я скрещиваю руки на груди:
        - И вы готовы доказать это делом?
        - Да! - с жаром кивает она.
        - Хорошо. Подождите, мне надо кое-что уточнить.
        - Конечно-конечно. Я подожду, сколько понадобится!
        Мы с Царевичевым отходим от нее на несколько шагов в сторону, и я ловлю на себе вопрошающе-внимательный взгляд любимых медовых глаз.
        - Так что ты решила, Катя? - тихо спрашивает он, мягко убирая с моего лица растрёпанные осенним ветерком пряди волос. - Только не жалей ее. Она не стоит твоей жалости, мой ангел.
        - Я знаю… - шепчу в ответ и чувствую, как снова на меня наваливается огромная бесконечная усталость. Так хочется лечь и отдохнуть, но пока ещё нельзя. - Артём, если ее будут судить по закону, то какой может быть вынесен приговор?
        Царевичев изучающе вглядывается в мои глаза, но вопросов не задаёт, а просто отвечает:
        - Всё зависит от тяжести обвинений… и профессионализма адвоката. Видишь ли, формулировки в этом деле имеют огромное значение. Если ты обвинишь ее в самом злостном и активном соучастии с Филиным… то есть по групповому сговору. Да ещё и с железобетонными доказательствами, то она сядет за решетку лет на пять минимум. А если сделаешь упор на Филина и упомянешь Ангелину вскользь, чтобы ее соучастие вызывало вопросы… хороший адвокат может убедить судью, что она действовала импульсивно или сама была обманута преступником. И тогда ей дадут условный срок.
        - То есть в тюрьму она не сядет? - уточняю я.
        - Не сядет. Останется отбывать срок на свободе под государственным надзором. И скорее всего ей назначат исправительные работы без возможности отказаться.
        Несколько секунд я размышляю над словами Царевичева. А что, неплохое решение.
        - Отлично. Думаю, этот вариант устроит всех. Ангелина не уйдет от наказания, останется с судимостью… но и в тюрьму не сядет, как того и хотела. А ты можешь устроить так, чтобы ей назначили исправительные работы в качестве младшей официантки? Мне кажется, ей было бы полезно поработать в сфере обслуживания и почувствовать, каково это, когда тебя считают тряпкой для вытирания ног Царевичев вдруг мягко прижимает меня к себе, и я слышу, как он тихо смеётся.
        - Катя, ты действительно ангел… - шепчет он мне на ухо. - Ангел возмездия. Страшный и неумолимый. Ты понимаешь, что это наказание может стать для Ангелины хуже, чем тюрьма?
        - Не уверена, - бормочу я. - У нее слишком гибкое чувство собственного достоинства… прямо-таки гуттаперчевое.
        - Не волнуйся об этом, - Царевичев нежно проводит кончиками пальцев по моей щеке. - Я позабочусь о том, чтобы наказание стало серьезным испытанием для пределов ее гибкости. Пожалуй… стоит сделать суд открытым и пригласить на него СМИ. В том числе и ее любимые французские. Былую репутацию с такой судимостью у нее уже не получится вернуть. А желание быть чистенькой, популярной и востребованной - ее слабое место.
        - Но сначала надо решить ещё один вопрос.
        - Какой?
        Не отвечая, я улыбаюсь сощурившемуся Царевичеву и решительно возвращаюсь к Ангелине. Она нетерпеливо переминается на месте, старательно изображая смирение и раскаяние.
        - Вы не сядете в тюрьму, - объявляю ей прямолинейно, и блондинка облегчённо вздыхает - Только при одном условии.
        - Каком?
        - Прямо сейчас вы поедете с Артемом, напишете добровольное заявление о разводе.
        - Без проблем!
        - И заверите у юриста заявление о желании отказаться от родительских прав в пользу мужа.
        - Хорошо, - пожимает плечами Ангелина и настороженно интересуется: - И это всё?
        - Если будет нужно что-то ещё с вашей стороны, Артем проинструктирует вас сам.
        - Отправляйтесь с ним… прямо сейчас. А я доберусь в особняк на такси.
        - Не стоит - Царевичев осторожно приобнимает меня за плечи. - Пока я буду разбираться с Ангелиной, отдохни в моей квартире. Позвони своей Настюше, поговори с ней… а потом, кода придёшь в себя, мы отправимся домой. Я постараюсь вернуться к тебе до вечера. Договорились?
        Поколебавшись, я киваю.
        - И правда, незачем малышке видеть меня в таком состоянии. Вдруг мой потрепанный вид напугает ее и расстроит? Я должна вернуться к ней свежей, бодрой и уверенной в себе.
        - Вот и отлично. Идём.
        Царевичев вызывает своего охранника-водителя, чтобы тот проводил Ангелину в машину, а сам ведёт меня сначала в просторный светлый подъезд с чрезвычайно вежливой консьержкой в униформе, а затем в абсолютно прозрачный лифт.
        Тут уж даже усталость не мешает мне ощутить детский восторг, когда мы взлетаем в небо вдвоем, держась за руки и глядя на золотисто-рыжий осенний парк под ногами. И все тридцать три этажа я зачарованно любуюсь пейзажем.
        - Потрясающе, - говорю тихо. - Тут как на персональном аттракционе. Такой красивый вид.
        - Очень красивый.
        Я бросаю на Царевичева быстрый взгляд из-под ресниц и заливаюсь румянцем.
        Он совсем не обращает внимания на восхитительный пейзаж за прозрачными стенами кабины. Стоит рядом и смотрит на меня с такой тоскливой жадностью, что жар от его взгляда буквально обжигает.
        Не могу вымолвить ни слова. Наши взгляды прикипели друг к другу, и любые слова кажутся лишними. И сладкое напряжение между нами концентрируется так быстро, что мне чудится даже звук опасно потрескивающего электричества.
        Когда двери лифта раскрываются, Царевичев достает из кармана связку ключей и протягивает мне.
        - Квартира триста тридцать первая, Катя. Отдыхай… Я вернусь.
        Я сжимаю звякнувшую связку, и она холодит мои пальцы рельефным металлом. В горле совсем пересохло от волнения. Молча смотрю на Царевичева через захлопнувшиеся прозрачные створки, пока он не уносится вниз.
        И от безумной любви и тяги к нему сердце щемит так, что на глаза наворачиваются слёзы.
        - Возвращайся, Артём… - шепчу в светлую пустоту тридцать третьего этажа. - Я буду ждать.
        ГЛАВА 26. ПРИМЕРКА ХРУСТАЛЬНОЙ ТУФЕЛЬКИ
        Я останавливаюсь на пороге и аккуратно прикрываю за собой дверь.
        В квартире Царевичева стоит такая тишина, что аж в ушах звенит. Со стороны соседей - что от стен, что от потолка или пола, - не доносится ни малейшего шума. И это так странно для меня. В папашиной квартире соседские жильцы всегда давали о себе знать либо громким шарканьем и кашлем, либо дробным топотом детских ножек Или яростной руганью… А здесь не только людской суеты за стенами не слышно, но и даже бытовой шум от системы водоснабжения отсутствует.
        Не знаю, почему, но у меня сердце замирает от непонятной робости в этом безлюдном пространстве.
        Наверное, это из-за чересчур явной роскоши интерьера. Сияющий мрамор, темное дерево, металлический декор с панно из полудрагоценного камня, море глянца всё это подавляет меня. В особняке у Царевичева обстановка более домашняя и уютная, как в добрых семейных фильмах под Рождество. А здесь всё кажется чужим и холодным.
        Иду вперед, осторожно ступая по идеально чистому паркетному полу. Притормаживаю возле биокамина и с любопытством подмечаю, что эта квартира - двухуровневая. Первый уровень здесь похож на оригинальную смесь делового кабинета, гостиной и мужского паба с высокой барной стойкой. Наверное, по логике вещей на втором уровне находится спальня. И ванная.
        Кстати, вот она-то мне и нужна!
        После ночи, проведенной на грязном вонючем матрасе в плену у Филина, мне кажется, что я вся покрылась коркой грязи и плесени. Без нормального горячего душа с мылом и мочалкой это неприятное ощущение никак не прогнать.
        Нарисовавшаяся цель быстро помогает мне справиться с синдромом робкой самозванки.
        Я влетаю на второй уровень по ступенькам с диодной подсветкой и останавливаюсь. От прозрачных стен с головокружительной панорамой города у меня дух захватывает:
        М-да уж. Дизайнер этой безумно красивой квартиры - сумасшедший. Но меня совсем не удивляет, что Царевичев с сыном здесь не живет. Разве можно комфортно спать на кровати с ощущением, что прилёг над пропастью? Особенно маленькому ребенку?
        А вот ванная тут просто очаровательна. Сплошной мраморный минимализм, и джакузи.
        Как только мой взгляд падает на нее, душевая кабина неподалеку уходит в полный и окончательный игнор. Это же просто мечта, а не ванна! Буду смывать с себя ужас похищения в ней - решено.
        Пока вода набирается, я нахожу на стене трубку домашнего телефона и с замирающим сердцем звоню в особняк Царевичева. Гудки идут всего несколько секунд, но мне кажется, что проходит целая вечность, прежде чем домработница принимает звонок.
        - Люся, здравствуйте! - радостно приветствую ее и слышу в трубке аханье.
        - Катерина! Это ты? Живая! Слава Богу, я уж переволновалась, - взволнованно частит она. - Да и Настюша с Костиком места себе не находят, постоянно о тебе спрашивают. Как ты?
        - Со мной всё хорошо, - заверяю ее и дрогнувшим голосом прошу: - Позовите к телефону мою малышку, пожалуйста.
        - Сейчас, сейчас.
        Из трубки доносится какой-то грохот как будто домработница что-то уронила. Потом дробный стук шагов и шорохи перекрываются восторженным детским воплем:
        - Катя!!! Ура! Костя, иди сюда!
        Мы болтаем совсем недолго - минут десять от силы. Смеемся, немного плачем, шутим на грани лёгкого и чуточку истеричного веселья. А потом я слышу, как из ванной доносится приятный роботизированный голос, как в навигаторе автомобиля:
        - Ваша ванна наполнена. Подача воды отключена. Приятного купания.
        От изумления меня открывается рот.
        Офигеть! В этой квартире ещё и какая-то автоматизированная «умная система» работает.
        - Катя, - зовёт из трубки любопытный голос Настюши, - ты что, на космическом корабле?
        - Нет, - смеюсь я. - А почему ты так решила, солнышко?
        - Мы с Костей сегодня умный мультик смотрели. Там дети летели на ракете, а робот говорил им, что приготовил ванну, чтобы спать всю дорогу до звёзд. Анабе…анабя… - запинается сестрёнка.
        - Анабиоз? - подсказываю я. - Кажется, кто-то решил смотреть мультик не по возрасту, Настюш.
        - Это Костик выбирал! Он сказал, что сегодня мы космонавты и будем смотреть только про космос.
        - Ладно, космонавт, - улыбаюсь я. - Мне пора в свою ванну с анабиозом. Увидимся завтра, хорошо?
        - Хорошо, - скучнеет малышка и жалобно просит: - Не бросай меня больше, Кать.
        - Ни за что, - горячо обещаю я.
        Настроение после разговора до того приятное и оптимистичное, что тело кажется волшебно лёгким. Я медленно раздеваюсь, балдея от ощущения теплой плитки пола на босых ногах, а потом со вздохом блаженства позволяю себе скользнуть в бурлящую, приятно горячую воду.
        Как же замечательно чувствовать щекотку гидромассажа и чудесный аромат пены…просто потрясающе! Вода нежно перекатывается по коже, ласкает пузырьками и журчит что-то свое, умиротворяющее… убаюкивающее.
        Сплошной кайф и невероятное расслабление, особенно когда закрываешь глаза и полностью погружаешься в собственные восхитительные ощущения.
        Щелк, щелк, щелк!
        Тройное эхо открываемого дверного замка проникает в мое сонное сознание резко, как звонок будильника.
        Я подскакиваю на скользкой поверхности джакузи и барахтаюсь, ничего не соображая… а затем с головой ухожу под мягко бурлящую воду. Выныриваю почти сразу же и хватаюсь за бортик, кашляя и отплевываясь.
        Кошмар! Я уснула прямо тут… в ванной… и до сих пор лежу тут голая… а Царевичев уже вернулся!
        - Катя, ты ещё не спишь? - доносится из-за неплотно прикрытой двери. - Я уже здесь, маленькая.
        Судорожно стискиваю мокрые пальцы на бортике джакузи.
        Оказывается, если ты сидишь в теплой воде беззащитно раздетая и едва проснувшаяся, то волнующе низкий голос любимого мужчины становится для тебя материальным. В буквальном смысле. Он проникает через дверную щель вкрадчивой тенью и каждой своей бархатистой нотой ласкает твою кожу, скользит от нежных мочек ушей вниз по шее… затем по ложбинке к солнечному сплетению мимо отчаянно колотящегося сердца… и ныряет в маленькие волны джакузи с игривыми пузырьками к самому сокровенному, У меня непроизвольно сжимаются колени от тихой сладкой дрожи внутри. Мышцы бедер слегка сводит.
        Никак не могу заставить себя встать и закутаться в полотенце, потому что в голове мгновенно всплывают слова: «Если ещё раз встретишь меня в полотенце, то назад дороги не будет.»
        И всё же я открываю рот, чтобы отчётливо хрипло - то ли после сна, то ли от волнения… а может, от этих двух факторов одновременно, - крикнуть:
        - Я в ванной, Артём! - и торопливо поднимаюсь из воды.
        Спешка играет со мной дурную шутку. Наверное, кода сон сморил меня в джакузи, я случайно положила руку на встроенную в бортик мыльницу. И брикетик чисто мужского антибактериального мыла соскользнул от моего касания на дно ванной. Я бы этого и не заметила, но именно сейчас моя пятка встречается там со злополучным куском мыла… и нога едет в сторону так внезапно, что новое падение я осознаю уже в полёте спиной назад.
        Плюх.
        Из джакузи поднимается двойная волна маленького цунами и под грохот моего упавшего тела выплёскивается на пол по обе стороны широких бортиков. Успеваю услышать только звучный всплеск на полу а затем вода смыкается надо мной бурлящей теплой массой. Как в дурном дежавю, я снова барахтаюсь на дне ванны, но на сей раз выбираюсь из нее не сама.
        Сильные руки обхватывают меня за плечи, помогая сесть. Ничего не вижу перед собой, тру глаза и беспрестанно, надрывно кашляю.
        А потом слышу над ухом напряжённое:
        - Катя, ты в порядке?
        Я застываю с зажмуренными глазами и прижатыми к лицу ладонями.
        Осознание опасной мужской близости оглушает меня. Чувствую прикосновение его рук на моих плечах, как обжигающее клеймо.
        Он здесь.
        Артём Царевичев здесь… рядом со мной, крепко держит меня в своих объятиях, не обращая внимания на то, что его одежда медленно намокает спереди от такого близкого контакта.
        Я слышу, как тихо бурлит в джакузи оставшаяся вода.
        Ощущаю, как холодит обнаженную влажную кожу спины лёгкий сквозняк из приоткрытой двери, заставляя ее ощетиниться мурашками.
        Вдыхаю еле уловимый и такой будоражащий аромат мужского парфюма… как тогда, в вип-ложе ресторанного комплекса, когда я думала, что мы смотрим друг на друга в первый раз.
        И медленно отвожу со своего лица ладони, чтобы снова увидеть его красивые медовые глаза.
        - Спасибо, что поддержал, - тихо говорю ему, напрягая всю силу воли, чтобы отогнать невыразимое смущение из-за собственной наготы. - Я… подскользнулась на мыле.
        - Всегда пожалуйста, - хрипло отвечает Царевичев, цепляясь неотрывным взглядом на мое лицо и не опуская его ниже моего подбородка ни на миллиметр. - Готов поддерживать тебя в любое время дня и ночи. Только позови.
        - Как… Ангелина? - спрашиваю я, абсолютно не понимая, почему это делаю именно сейчас, когда сижу перед ним в таком откровенном виде.
        Голова с каждой секундой кружится всё сильней, и дыхание сбивается, как от быстрой ходьбы. А Царевичев… дышит так же неровно. И смотрит.
        Как же пронзительно он на меня смотрит! Боже.
        - Мы подписали бумаги о разводе через моего знакомого судью, - отстраненно произносит он, и я вижу, как расширяются его зрачки, когда взгляд останавливается на моих губах. - А с другими. другими вопросами… мы разбираться будем завтра, когда она смирится с тем, что ее ждет. Волчарин раньше времени проговорился.
        - Сильно скандалила? - зачем-то уточняю я и лихорадочно облизываю пересохшие от волнения губы.
        Царевичев следит за движениями кончика моего языка с таким интенсивным вниманием, как будто от этого зависит его жизнь.
        - Сильно, - эхом произносит он. - Очень сильно. - Жаркая интонация, с которой звучат эти слова, создаёт волнующую иллюзию, будто мы говорим о чем-то интимном… и погружает меня в какое-то безумно лёгкое и феерически приятное состояние. Как если бы я хлебнула волшебного зелья и обрела способность летать.
        - Катя… - Царевичев медленно поднимает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке.
        Что-то падает на пол с громким стуком между ним и бортиком джакузи.
        Я машинально опускаю туда взгляд и вижу пакет, из которого выпали туфли. Очень знакомые и красивые голубые туфли с густой россыпью мельчайших хрустальных капель на всей поверхности носков.
        Те самые, которые я швырнула в Царевичева на лестнице в праздничный вечер, прежде чем сбежать в парк.
        Мысли в моей голове окончательно приобретают структуру полного хаоса. Меня буквально разрывает от тройственного желания - то ли срочно чем-нибудь прикрыться, то ли сократить расстояние между нами… толи задать вопрос.
        Зачем он притащил в квартиру эти несчастные «хрустальные» туфли?
        Царевичев тоже смотрит на упавший пакет, потом молча отстраняется и зачем-то подбирает сверкающие туфли с пола. А я сразу же пользуюсь этим мгновением, чтобы быстро подтянуть колени к груди, обхватить их руками и почувствовать хоть какую-то иллюзию прикрытости.
        Понимаю, что у меня всё равно получается эдакий вариант лайтовой обнаженки, но сейчас некогда об этом размышлять. Всё тело горит от смущения и невыразимо приятного волнения.
        Поднимаю глаза на Царевичева, стоящего передо мной с туфлями в руках, и невольно улыбаюсь странному выражению его лица. На нем застыла противоречивая смесь досады и восхищения, а взгляд жадно скользит по моим плечам и рукам, которые лежат на коленях замком.
        - Катя, ты поразительная девушка, - вдруг сообщает о медленно и задумчиво. - Не знаю никого, кто с такой невинной лёгкостью испытывал бы грани мужского терпения и оставался таким наивно чистым. Знала бы ты, о чем я сейчас думаю.
        Он говорит со мной о своих потребностях, осознаю я. Говорит так нежно и голодно, что у меня внутри впервые рождается трепетное, типично женское желание поддразнить желанного мужчину. И слышать, как он заявляет, границы его терпения легкой провокацией.
        Только на сей раз надо сделать это с полным пониманием происходящего и его последствий.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, Артём, - с тихим весельем сообщаю ему, и его медовые глаза вспыхивают.
        - Да неужели? - он непроизвольно дёргается немного вперёд, как будто находится под непреодолимой силой магнетического притяжения, и останавливает себя сам, уперевшись рукой в мокрый край джакузи. - И о чем же… по-твоему… я думаю?
        - О туфлях, - невинно киваю я на только что подобранную им обувь. - Ты ведь так их любишь. Даже спишь с ними в обнимку. Жениться на них случайно не собираешься?
        - Нет у меня другие планы, - серьезно отвечает Царевичев, но уголки его губ подрагивают, выдавая улыбку. - Может, у тебя и на этот счёт есть догадки?
        - Конечно! Думаю, ты планируешь жениться на той, чьим ножкам… - и тут я запинаюсь.
        Шутки шутками, а мне всегда была присуща глубокая внутренняя неуверенность в себе.
        То ли из-за воспитания, то ли из-за неизменного чувства социального унижения, в котором я росла… но самоуверенно заявлять некоторые очень важные для меня вещи я попросту не могу.
        Даже в шутку.
        Ведь в глубине подсознания у меня всегда таился и таится страх а вдруг я ошибаюсь? Вдруг сейчас мой любимый босс холодно рассмеется и скажет, что я слишком много о себе возомнила? И женитьба сразу после развода - это слишком серьезный шаг для него..?
        - Ну что же ты замолчала? - вкрадчиво напоминает о себе Царевичев. - Ты движешься в правильном направлении, моя Золушка. Потому что я и правда планирую жениться на той, чьим ножкам… - он неожиданно погружает руку в бурлящую воду джакузи и властно хватает меня за щиколотку, чтобы вздернуть ее вверх, и с нескрываемым вожделением припечатывает: - …придутся впору эти туфельки.
        Рукав его рубашки намок по самый локоть, и с него ручьями стекает вода, но Царевичев не обращает на это никакого внимания. Он смотрит мне в глаза, удерживая плененную ногу на весу… и хозяйски поглаживает мою кожу на месте захвата большим пальцем.
        Я хочу что-то сказать, но не могу. От волнения языку меня попросту онемел.
        - Давай проверим, Катя, - тягучим низким голосом предлагает он.
        А затем с мучительной медлительностью надевает на мою ногу туфлю, которая в мягком свете ламп надо мной кажется действительно хрустальной.
        ГЛАВА 27. БОСС ВСЕГДА БЕРЕТ СВОЁ
        Декоративные капли прозрачных кристаллов на поверхности носка сияют и рассыпают тысячи бликов, отчего джакузи кажется наполненным не водой, а чистым прозрачным светом.
        Я любуюсь этим зрелищем, как завороженная. И стоит мне шевельнуть кончиком туфли, как блики хрустального света возобновляют свою чехарду на воде.
        - Будь моей женой, Золушка, - тихо произносит Царевичев, и я чувствую его пристальный взгляд на своем лице - Выходи за меня. Выходи.
        Он вдруг жадно прижимается губами к моей щиколотке, которую так и держит одной рукой. Я прерывисто вздыхаю от неожиданности и широко распахнутыми глазами смотрю на него в полном смятении. В его порыве столько любви и страстного преклонения, что оставаться равнодушной просто нереально.
        И мне кажется, что этот обжигающий поцелуй не просто ставит любовное клеймо на моей коже. Он как будто начинает жить своей жизнью и поднимается всё выше… от щиколотки к колену… от колена к бедру.
        Пока не расцветает жарким пламенем в центре моего живота.
        В это же мгновение у меня сбивается дыхание. Грудь вздымается так, будто мне не хватает кислорода, а во всем теле и голове просыпается самое чудесное безумие в моей жизни. Оно просыпается вместе с новой Катей - той, у которой на глазах сбываются самые потаённые мечты о счастливой любви. И тогда я понимаю.
        Вот оно, моё чудо. Только руку протяни и возьми.
        - Катя… - шепчет Царевичев, продолжая увлечённо целовать мою ногу. - Ты выйдешь за меня, маленькая?
        Так и не услышав от меня ни единого слова, он поднимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза и настойчиво проговорить:
        - Не бойся этого, Катя. Всё нормально. Тебе достаточно просто сказать.
        - Да! - горячо выдыхаю я.
        А затем совершенно неожиданно даже для самой себя хватаю Царевичева за руку и втягиваю прямо в джакузи.
        Выражение лица Царевичева, оказавшегося в бурлящей теплой воде в рубашке и брюках - к счастью, пиджак он успел сбросить в гостиной, - надо видеть. Там настолько нетипичные для босса эмоции, что он становится вдруг похожим на радостно замершего мальчишку, который заполучил страстно желаемый подарок раньше обещанного срока.
        Он лежит на мне пару мгновений, отфыркиваясь от капель и уперевшись обеими руками в бортики, чтобы не утопить меня. Под его массой я так сильно погрузилась в воду, что на поверхности могу держать одно лишь лицо, и цепляюсь за Царевичева обеими руками и ногами, как приклеенная. Мысли и эмоции пребывают в совершенном хаосе, но от нашего совместного падения я немного прихожу в себя.
        И теперь меня так и подмывает спрятаться от собственной сумасбродной выходки на самом дне джакузи.
        - Катя, ты… - начинает он и мотает мокрой головой, словно не может подобрать слов. - У тебя удивительный талант делать мне сюрпризы.
        Зрелище облепившей его тело рубашки с галстуком и прилипших ко лбу потемневших волос над сверкающими медовыми глазами завораживает меня своей шокирующей странностью. В самом деле, увидеть такого самоуверенного и властного мужчину принимающим ванну в деловом костюме - очень необычно.
        Дико, и восхитительно.
        Чувствую на своих бедрах шероховатое прикосновение его брюк под водой и волнующе упругое давление, значение которого ни с чем невозможно перепутать.
        По красивым губам Царевичева проскальзывает понимающая усмешка, когда он замечает, как густо я краснею от осознания его сильной мужской реакции на мое тело. Он подгребает меня к себе плотнее и вдруг одним гибким умелым движением переворачивается. Я и глазом моргнуть не усеваю, как мы меняемся местами. И теперь именно я оказываюсь лежащей на нем сверху.
        Его глаза так близко, что в их глубине я вижу своё отражение. Оно кажется испуганным и смущенным одновременно.
        Царевичев чуть надавливает мне на затылок, и наши лица соприкасаются.
        - Что же ты так оробела, моя смелая девочка? - шепчет он в мои тубы и, не дожидаясь ответа, немедленно захватывает их глубоким уверенным поцелуем.
        Вихрь дурманящих ощущений снова охватывает мой разум и чувства. Дрожу в его руках, бессильно распластавшись на широкой груди, и мучительная, острая пустота внутри требует заполнить ее немедленно, здесь и сейчас.
        У меня вырывается тихий жалобный стон, и Царевичев жадно ловит его.
        Я так самозабвенно наслаждаюсь терзающими меня умелыми губами, что осознаю медленное движение его ладони вниз по моей спине только в тот момент, когда она надавливает мне на поясницу и ныряет ещё ниже, в бурлящую теплую воду.
        Вздрагиваю и, непроизвольно отстранившись, вся сжимаюсь.
        - Это моё… - Царевичев собственнически прикусывает мочку моего уха, и я ощущаю на щеке жар его дыхания одновременно с нежными и властными ласками его руки там… под водой. - Ты принадлежишь мне, Катя. Скажи это. Скажи это вслух.
        - Я… принадлежу… - послушно повторяю за ним слабым голосом и, не успев договорить, захлебываюсь вздохом от пронзительной сладкой дрожи.
        Меня накрывает потрясающее фееричное дежавю бесконечного блаженства. Как будто я вернулась в тот праздничный вечер во «Дворце», когда Царевичев неожиданно распластал меня на столе, обезоружив откровенными и бесстыдными прикосновениями.
        Только в тот раз наслаждение почти сразу же сменилось мучительным стыдом, а сейчас его нет. Я чувствую только очень приятную расслабленность, а тело кажется легким, как воздушное пёрышко.
        - Маленькая моя… любимая… - выдыхает Царевичев дрогнувшим голосом. - Моё отзывчивое чудо!
        Слабость и какая-то ватная усталость вдруг наваливается на меня так неудержимо, что я роняю голову на плечо Царевичева. Бешеное биение его сердца отдается мне куда-то в шею, и у меня возникает сильнейшее чувство неловкости. Потому что свидетельство мужского желания по-прежнему остаётся более чем ощутимым.
        Ничего, сейчас я всё исправлю, и мы продолжим.
        - Артём, - нежно шепчу ему в шею с полузакрытыми глазами, ловя губами яростный пульс. - Я люблю тебя… очень люблю… и мечтала сказать об этом очень давно. Ты ведь знаешь об этом?
        - Теперь знаю.
        Он произносит это ровным голосом, но руки, сжавшиеся вокруг моей талии властным кольцом, свидетельствуют о весьма бурной эмоциональной реакции на мое признание.
        - А как давно? - уточняет он.
        - Думаю… с того утра, как ты спас меня от Вадима.
        Царевичев слегка встряхивает меня за плечи, и я приоткрываю один глаз, чтобы покоситься на него.
        - Жестокая. Ты долго мучила меня неведением.
        - Ну, я не была уверена, что ты относишься ко мне так же серьезно, - поясняю ему с улыбкой. - Я слишком сильно отличаюсь от твоего окружения. Как и ты от моего. И я до сих пор не уверена, что это хорошая идея насчёт ну, выйти зате…
        Царевичев быстро прикладывает палец к моим губам.
        - Никогда больше не сомневайся во мне, Катя. Ты поняла?
        Его требование звучит так безапелляционно и категорично, что мне становится смешно.
        - Да, Артём Александрович, - нежно и сонно бормочу я, а потом неожиданно для себя зеваю. - Как пожелаете, мой босс.
        - Эй, да ты совсем засыпаешь! - тихо сообщает Царевичев и как-то странно хмыкает над моей головой - то ли досадуя на самого себя, то ли потешаясь.
        - Нет-нет, - отрицаю я очевидное, не открывая глаз, но старательно борясь со сном. - Я хочу, чтобы ты…
        - Уложил тебя в постель и дал возможность оправиться после похищения, - прерывает меня Царевичев со смешком. - Нет, Катя, мы не будем этого делать сегодня. Ты слишком устала.
        - Думаешь? - я снова зеваю.
        - Знаю.
        Мое тело взлетает вверх, подхваченное сильными руками, и нежится в этой любовной колыбели, изнемогая от блаженства. Я просто уплываю в сон, чувствуя мягкое прикосновение мужских губ к своему виску… и в какой-то момент, из далёкой и прекрасной реальности слышу вздох Царевичева и его красивый низкий голос:
        - Спи, моя радость. Но не забывай, что твой босс всегда берет своё, рано или поздно. И завтра ты это поймёшь.
        ГЛАВА 28. УТРО С СЮРПРИЗОМ
        Утром я просыпаюсь в полном одиночестве.
        На какое-то мгновение при взгляде на незнакомый потолок сердце пронзает испуг - что это за место? А затем я вспоминаю вчерашний вечер и утыкаюсь лицом в подушку, глупо и безудержно улыбаясь.
        Наволочка из темно-синего шелка слабо пахнет знакомым ароматом мужского парфюма и неуловимо особенного, волнующего запаха, который присущ только Царевичеву. Хочется тискать подушку до бесконечности, но ещё больше меня тянет узнать, куда подевался он сам. Смутно припоминаю, что вчера он устроил меня уже в полудрёме на кровати, а потом сбросил с себя прямо на пол мокрую одежду и лёг рядом, прижавшись вплотную и покалывая щетинистым подбородком мою шею.
        Интересно, как давно он покинул постель?
        Я медленно потягиваюсь перед тем, как встать, и окончательно просыпаюсь. Нежиться на восхитительных шелковых простынях, конечно, безумно приятно, но времени уже… - я бросаю короткий взгляд на электронное табло часов над черным экраном «домашнего кинотеатра», который висит на стене напротив кровати, - десять с половиной часов утра.
        Ого! Вот это я, что называется, хорошо поспала. Даже и не припоминаю, когда в последний раз просыпалась в такое позднее время. Наверное, это было ещё в те далёкие времена, когда я только заканчивала школу и не могла себе позволить где- то работать в две смены. Хотя и тогда мое утро в самом позднем случае начиналось примерно в тридцать минут девятого, а никак не за десять!
        Что ж, наверное, стресс и переутомление последних двух дней серьезно подкосили суточный ритм моего организма, вот он и решил наверстать упущенное.
        Восстановить свой внутренний баланс.
        Сажусь в постели и зову из тишины роскошной спальни.
        - Артем! Ты здесь?
        В ответ - ни звука. Кажется, в этой огромной двухуровневой квартире с головокружительной панорамой тридцать третьего этажа совершенно никогошеньки нет.
        Одиночество невольно вызывает у меня некоторое беспокойство. Я уже почти дозреваю позвонить Царевичеву, но с досадой понимаю, что родного кнопочного телефона-то своего лишилась с концами. Филин выкинул его, когда похитил меня возле модельного агентства Лебедь!
        Впрочем, до серьезного уровня это беспокойство вырасти не успевает. Как только я встаю с кровати, приятный женский голос, который накануне сообщал мне о том, что ванна уже наполнена, произносит:
        - Доброе утро, уважаемая Золушка. Вас ожидает одно непросмотренное видеосообщение от хозяина квартиры. Желаете включить его прямо сейчас?
        Пару секунд я сижу в немом ступоре, хлопая глазами. А потом на меня накатывает смех.
        Система «умного дома», блин!
        Наверное, Царевичев перед уходом изменил в домашней программе слово- обращение на своё любимое «Золушка», а первоначальный вариант скорее всего произносился как «уважаемый гость» или вроде того. И теперь в сочетании со сказочным именем обращение звучит как-то странновато.
        - Да, - выдавливаю я из себя сквозь неудержимый смех. - Желаю! Очень желаю. Прямо сейчас!
        - Принято, - невозмутимо-мягко откликается электронный голос.
        И огромный видеоэкран на стене сразу же вспыхивает изображением любимого лица. Видимо, во время записи видеосообщения Царевичев сидел в гостиной на первом уровне квартиры, потому что за его спиной я вижу короткую барную стойку и одинокую кофейную чашку на ней.
        - Доброе утро, Катя, - говорит он с улыбкой. - Мне нужно на некоторое время съездить кое-куда по важному делу. Но у меня есть просьба к тебе. Как встанешь и спустишься вниз… кстати, горячий завтрак ждёт тебя там на столе. Так вот… сразу как позавтракаешь, надень платье, которое висит в гардеробной. Твои туфли тоже там. Когда будешь готова, спускайся вниз. На выходе из подъезда тебя встретит мой водитель и охрана. Тебе надо сесть в машину и ни о чем никого не спрашивать, потому что это мой для тебя сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится.
        Огромный видеоэкран снова становится черным, а я ещё с минуту сижу на шелково-синей постели с ощущением пронзительного трепетного счастья. И от этого на душе немного страшно, потому что именно такие чувства переполняли меня поначалу в тот роковой вечер в ресторанном комплексе «Дворец», где всё в итоге пошло наперекосяк А то, как отвратительно он закончился, до сих вспоминать больно.
        Нет не нужно сейчас думать об этом. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Всем плохим мыслям - кыш из моей головы!
        Я энергично встряхиваю волосами и подхожу на мгновение к прозрачной стене спальни с самым прекрасным видом, который я когда-либо наблюдала. Сегодня замечательная погода - солнечная и ясная. А от зрелища осенней городской панорамы у меня кружится голова.
        - Всё будет хорошо! - уверенно заявляю я всему утреннему городу и решительно направляюсь в гардеробную, которую ещё накануне приметила рядом со спальней Царевичева.
        Переливчато-голубое сияние «Золушки-стайл» заметно уже на подходе через приоткрытую дверь. Иду к нему, словно к небесному маяку через пространство своего эмоционального хаоса, и пальцы подрагивают от беспокойного волнения. Хрустально-голубые туфельки тоже там - стоят на полу возле вешалки и загадочно мерцают.
        Сюрприз. Царевичев обещал мне какой-то сюрприз.
        Что бы это могло быть? Ещё одна вечеринка. Все эти тайны и романтика, конечно, очень интригуют и будоражат воображение, но именно сейчас я предпочла бы больше ясности и уверенности в завтрашнем дне.
        Чтобы не напрягать себя ожиданием и самыми разнообразными догадками, я собираюсь на выход с прямо-таки солдатской быстротой и завтракаю тоже впопыхах. Так что в итоге умудряюсь уложиться аж в двадцать минут.
        Кода я выхожу из подъезда в своем сказочном облачении, консьержка высовывается из своей будки наружу, чтобы посмотреть мне вслед через окно. А дети на площадке во дворе дружно начинают шушукаться, и кое-кто достает смартфон, чтобы сделать пару снимков.
        Заметив активность юных папарацци, я сгребаю подол небесно-голубого платья повыше и тороплюсь к черной машине.
        - Доброе утро, Екатерина Николаевна! - здоровается водитель, и двое охранников- дуболомов на заднем сиденье вразнобой вторят ему.
        - Доброе! - я ныряю в салон автомобиля и быстро прикрываю за собой дверцу. - Куда едем?
        - Простите, Екатерина Николаевна, босс нам запретил рассказывать об этом… но вы не беспокойтесь. Всё под его контролем.
        - А ну да. Я забыла, - смущенно киваю водителю, который неловко ёрзает от невозможности ответить мне по существу.
        Место, куда мы в итоге приезжаем, отлично мне знакомо, хоть я и бывала там всего один раз.
        Это старинное, хорошо отреставрированное трехэтажное здание с резными наличниками на окнах. То самое, в котором располагается частная картинная галерея ушлого элегантного усача-предпринимателя Аристарха Егоровича.
        И меня накрывает запоздалым осознанием.
        Ну точно же! Ведь у моего непутёвого отца, но жутко - в буквальном смысле жутко, талантливого художника должна быть выставка для любителей самого чудовищного хоррора!
        ГЛАВА 29. ХУДОЖНИК НАРАСХВАТ
        Вся подъездная дорога перед зданием галереи забита дорогими иномарками. На крыльце стоит несколько маленьких групп из странновато одетых людей, которые расслабленно болтают и посмеиваются между собой. Одни похожи на каких-то мрачных готов, другие просто на пафосно модных неформалов… но большинство из них - это прямо-таки чувствуется во всех манерах и по внешнему лоску, - явно привыкло жить на широкую ногу. При одном взгляде на них сразу возникает мысль: это какая-то светская тусовка.
        Едва Я выхожу из машины и осторожно расправляю свой подол, от крыльца слышится радостное восклицание:
        - Катька!
        Я оборачиваюсь.
        Ко мне бодро шагает, чуть ли не бежит моя подружка Людка, ничуть не беспокоясь о своих ногах на высоченных каблуках. В последний раз я видела ее на юбилейной вечеринке в очень дурном настроении из-за неудачной интрижки с женатым мужчиной, и пересечься нам с тех пор как-то было недосуг.
        Однако сейчас кажется, что у нее всё в порядке. Умело накрашенное лицо с кошачьи хитрыми глазами светится довольством, а на ярких губах играет знакомая мне многозначительная улыбочка. Так Людка обычно улыбается, кода уже наметила себе очередного кандидата в свое «обеспеченное светлое будущее» и готовится брать его штурмом.
        - Привет, Кать! Классно выглядишь! - частит она на ходу, уже приблизившись. - Поздравляю, подруга, безумно рада за тебя, честное слово! Ты заслуживаешь счастья, как никто другой!
        Я только раскрываю рот, чтобы спросить, с чем она меня поздравляет, как Людку догоняет знакомый вальяжный хозяин галереи.
        - Людочка, прелесть моя, за вами и не угнаться! - пыхтит он, а потом переводит на меня восторженный взгляд. - Катенька, здравствуйте! Какая вы красавица, глаз не оторвать. Поздравляю вас с грядущей…
        - Воры! - властно перебивает его предостерегающий голос Царевичева, и Аристарх Егорович немного растерянно умолкает.
        - С чем меня поздравляют? - подозрительно спрашиваю я.
        - Э-э… - мнется в ответ хозяин галереи и начинает усиленно чесать нос.
        Людка громко откашливается, как-то странно глядя на своё непосредственное начальство, а потом вдруг хватает хозяина галереи за руку и ахает.
        - 0, блин! Кажется, я ногу на этих каблуках подвернула… Аристарх, пожалуйста, помогите мне добраться до фойе. Мне срочно надо присесть. Артём Александрович, вы нас извините… Кать, мы позже ещё увидимся.
        И парочка очень быстро удаляется прочь. Причем Людка с неестественной для «подвернувшего ногу» человека идёт на полшага впереди хозяина галереи, буквально таща его за собой на буксире.
        Я хмыкаю, глядя на это бегство от ответа в чистом виде.
        - Артём, что за тайны тут у вас?
        Царевичев сгребает обе мои руки в ладони и подносит к своим губам. Смеющиеся медовые глаза пристально и восхищённо наблюдают за мной поверх моих пальцев, а затем их тыльную сторону обжигает короткий поцелуй.
        - Моя красивая девочка, - произносит он бархатно-низким вибрирующим голосом. - В этом платье ты действительно похожа на невинную Золушку на балу… которая очень скоро станет отнюдь не невинной принцессой.
        Чувствую, как мои щеки наливаются жаром румянца от его сравнения. И в памяти сразу же всплывают самые интимные подробности вчерашнего вечера.
        - Если ты хотел меня отвлечь от вопросов, то тебе это удалось, - отвечаю ему не без смущения.
        - Всему свое время, Катя. Пойдем поздороваемся с твоим отцом. Он уже внутри.
        Былой гулкой тишины в великолепном длинном зале с колоннами как не бывало. Помнится, при последнем моем визите в старую квартиру отец упоминал, что количество желающих посетить выставку перевалило за сотню.
        И теперь эта сотня с лишним странных ценителей искусства хоррора толпится и кучкуется перед множеством устрашающих картин. Все стены художественной галереи увешаны ими. Похоже, папаша приволок сюда всё, что десятками лет бесхозно складировалось у нас в подсобке. И ещё сверху дорисовал несколько экземпляров на скорую руку.
        Я искоса поглядываю на Царевичева, и меня мало-помалу начинает будоражить смутное предположение. Возможно, это безумие, но после непонятных оговорок, Людки и Аристарха Егоровича мне начинает казаться, что я пришла не на выставку, а на собственную помолвку. Потому что других вариантов, почему меня можно поздравлять, я даже не представляю.
        Сердца касается легкий трепет.
        Господи… неужели на этой выставке Царевичев официально объявит всем о том, что сделал мне предложение? В принципе логично, ведь тут присутствует и мой отец, как самый близкий старший родственник.
        - Артём, а Настюша тоже здесь? - осторожно спрашиваю я, чтобы проверить свою догадку.
        - Нет она вместе с Костей сейчас в игровом зале «Дворца» развлекается в детской маскарадной программе с аниматорами, - отвечает Царевичев, не переставая реагировать на летящие со всех сторон из эксцентричной светской тусовки оклики и кивки приветственным наклоном головы. - За ними присматривают. Аристарх напомнил, что тема выставки не соответствует ее возрасту и вообще-то он прав. Не беспокойся, Катя, они отлично там повеселятся. Я им даже вашего древнего эрдельтерьера Люси разрешил с собой взять в зал.
        Я прыскаю, представив шок престарелого хромого пса, которого дети наверняка затащили попрыгать на батуте или покататься с надувной горки. И ужас нашего склочного управляющего Горыныча, который наблюдает порчу ресторанного имущества собачьими когтями.
        - Катюша! - отвлекает меня от внутренних размышлений папашин голос. - Девочка моя, красавица, иди сода!
        Я удивленно вглядываюсь в толпу, выискивая взглядом сгорбленную фигуру отца. Обращение звучит как-то странно - слишком пафосно и чувствительно для обычной его грубовато-быдловской манеры разговора. Даже и не упомню, называл ли он меня когда-нибудь Катюшей. Я для него неизменно была только Катюхой. Впрочем, как и моя сестрёнка всегда звалась Настюхой.
        - Не туда смотришь, возьми правее, - подсказывает Царевичев и немного разворачивает меня.
        И я сразу вижу среди готично-гламурной толпы группу мужчин в нормальных деловых костюмах. Они стоят возле большой горизонтальной картины с двумя гротескно непропорциональными монстрами. Один из этих персонажей в глубоко депрессивном пароксизме рыдает, отвратительно разбрызгивая вокруг себя сопли, и скребет скрюченной лапой щеку. А другой безразлично топчется рядом на кривых ногах и ковыряет когтем в широкой ноздре. Помнится, эту картину папаша намалевал как-то поутру, когда находился в дикой депрессии и страдал от жестокого похмелья. Ну и от безденежья тоже. Рисовал и громко сокрушался, что никто его не понимает.
        Что ж, теперь таких «понимающих» у него целая галерея.
        Самих мужчин я узнаю довольно быстро - это партнёры Царевичева из корпорации Сэвэн во главе с пугающим Батяниным. Среди них присутствует даже Морозов с белой больничной повязкой на голове. С виду он кажется здоровым, но глубоко погруженным в самого себя, отстраненным и далёким. Очень далёким.
        Между Морозовым и Бояркой стоит какой-то прилизанный стиляга в возрасте и оживлённо поглядывает в нашу сторону. А на его руке висит вертлявая дамочка в маленьком черном платье и улыбается - зазывно, но при этом как то покровительственно.
        - Морозова уже выписали из больницы? Так быстро?
        - Нет, он сам выписался, под свою ответственность, - Царевичев качает головой и тихо цедит вполголоса: - Идиот С травмами головы шутки плохи. Волчарин уже шепнул, что у Морозова были краткие провалы в памяти. Тут серьезной реабилитацией попахивает, а золотой голос нашего города по выставкам бегает. Батянин сегодня уже грозился его насильно в частную клинику строгого режима запихнуть.
        - Удачи ему с этим. Ладно, а где мой папа? Никак не пойму.
        - Так вот же он, прямо возле Морозова стоит с одним из спонсоров выставки.
        Я ошеломленно таращусь на престарелого стилягу… и вдруг понимаю, что это и есть мой пьянчужка-отец.
        Но его совершенно невозможно узнать, настолько сильно он преобразился! Шикарный черный смокинг, сиреневый шелк рубашки, какой-то модный галстук с черепами. лицо чисто выбрито и кажется свежим а волосы тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в крохотный стильный хвостик, как у киношного гангстера.
        Вблизи он вообще смотрится молодцом-огурцом. И не подумаешь ведь, что запойный алкаш.
        - Папа? - говорю ему, неуверенно приглядываясь.
        Он кивает, лучась бесконечным довольством от собственной жизни и откровенно наслаждаясь происходящим вокруг его картин ажиотажем.
        - Не признала, доча? Так я и думал! Богатым буду.
        - Николай, - жеманно обращается к нему вертлявая женщина, демонстрируя повадки светской львицы, - познакомь меня со своей дочерью. У вас поразительно перспективное семейство, как я погляжу… - при этих словах ее одобрительный взгляд перескакивает с меня на Царевичева.
        - Моя дочь Катерина! - торжественно представляет меня папаша, потом поворачивается к женщине. - А эта восхитительная леди - главный спонсор нашей выставки. Беатриса Исааковна! Когда Аристарх разослал мое портфолио заинтересованным лицам, то она первая сумела разглядеть потенциал моих картин. И я бесконечно благодарен ей за это.
        Вертлявая Беатриса кивает и с демонстративной благосклонностью вдруг подносит свою руку к папашиному лицу. На мгновение он теряется, непривычный к таким манерам, но смысл жеста доходит до него быстро. И он старательно лобызает холеную ручку, унизанную драгоценными кольцами.
        - Коля! - знакомым пронзительным голоском произносит кто-то рядом. - Милый, тебя одного жене и на минуту оставить нельзя!
        Между мной и Царевичевым проворно протискивается к папаше мачеха Альбина и хватает его за свободную руку, как бы в противовес той, за которую уцепилась спонсорша Беатриса Исааковна.
        - Альбиночка, - неловко кашляет папаша. - Я тут общаюсь со спонсором… немного занят.
        На лице мачехи отражается мощная борьба противоречий. Инстинктивная угодливость перед женщиной с высоким социальным статусом… и ревность.
        Глаза ее так и бегают от резко похорошевшего супруга к самоуверенной светской дамочке и обратно. Понять ее волнение несложно - потому что даже мне невооружённым глазом заметно, что Беатриса Исааковна имеет на моего отца какие-то личные виды. С прицелом на необременительную интрижку, как минимум, чтобы держать перспективного художника на коротком поводке.
        - Коль, - снова начинает она всё тем же пронзительным голоском, в котором мне чудятся нотки назревающей паники, - я всё понимаю, но удели мне немножко времени! Эта галерея. Ведь такое событие в нашей жизни.
        - У тебя что-то срочное, Альбиночка? - с рассеянной заботливостью уточняет мой отец.
        В этот момент Беатриса Исааковна невзначай смахивает то ли пылинку, то ли волосинку с его пиджака, и он с простодушной благодарностью кивает ей.
        Глаза мачехи нехорошо сужаются.
        - Я всего лишь хочу отметить твой успех, Коленька! - идёт она в атаку, метя в самую главную отцовскую слабость. - Я украду тебя всего на пару минут чтобы поздравить, у меня и подарок есть. Тот самый, о котором ты мечтал на прошлом месяце, когда кинцо про красивую жизнь вдвоем смотрели помнишь? Все последние деньги ухнула, чтоб порадовать тебя, - и с этими словами она намекающе постукивает по узкому горлышку миниатюрной марочной бутылки в приоткрытом нарядном пакетике, который держит в руке. - Жидкое золото, смекаешь? Один глоточек, и ты в раю. Так что твоя мечта воплотилась, и она в моих руках, Коль, Идём, чутка отметим, а?
        Не дожидаясь реакции, она дёргает моего папашу в свою сторону, и тот издает крякающий звук.
        Оказывается, Беатриса Исааковна так и не выпустила его локоть из цепких рук, и обе дамы неожиданно очутились в положении спортсменов, которые решили сыграть в перетягивание каната.
        В этот момент я неожиданно подмечаю быстрое переглядывание спонсорши с Царевичевым. Беатриса Исааковна делает слегка вопросительный кивок подбородком на растерявшийся объект женского соперничества… а Царевичев отрицательно-коротко качает головой.
        - Дорогая Альбина, не стоит расслабляться во время выставки, - сразу же говорит она вслух. - Сейчас очень важный момент общения с ценителями искусства! Кстати, Николай… а помните, вы упоминали про картину, которую любили так сильно и переживали, что она никому не зайдет?
        - Да, - оживляется папаша, мгновенно оторвав жадный взгляд от заветного «жидкого золота» в бутылке, и с надеждой спрашивает: - Неужели она хоть кому-то показалась… э-э… достаточно интересной..?
        - Достаточно интересной? - кокетливо смеётся спонсорша выставки. - Вы шутите! Эту вашу картину считают самой перспективной изюминкой в хорроре нынешнего года! Это мне по секрету шепнул наш главный художественный критик. Да, и к слову говоря о мечте в чьих-то руках… а хотите, я прямо сейчас вас с ним познакомлю? Он подробно и профессионально поведает нам, в чём именно видит особенную ценность вашего творения.
        Глаза моего папаши загораются маниакальным огнем того художественного фанатизма, которым отличаются непризнанные, но очень амбициозные гении.
        - Да-да, я только за, Беатриса Исааковна! - с жаром соглашается он и дергает локтем, чтобы отцепить его от рук Альбины. - Это чрезвычайно важное для меня знакомство!
        - Можете звать меня Без.
        Парочка исчезает в толпе, оставив нас с Царевичевым в компании зло сопящей мачехи. Я молчу, шокировано переваривая только что увиденную сцену виртуозного увода мужика из-под власти жены.
        ГЛАВА 30. СВАДЕБНЫЙ ХОРРОР
        - Катенька! - поворачивается ко мне взвинченная Альбина, явно намереваясь втянуть меня в свою маленькую войну. - Ты не могла бы сказать своему отцу, что…
        - Сейчас неподходящий момент, - спокойно прерывает ее Царевичев. - Вот-вот начнется онлайн-аукцион картин, и у меня прямо сейчас запланирована небольшая речь.
        Он кивает ей с заметной прохладцей и тянет меня прочь, оставляя мачеху в бессильной одинокой злобе сжимать бутылку с невостребованным «жидким золотом».
        - Артём, у тебя действительно запланирована речь или это был предлог уйти? - любопытствую я.
        Царевичев искоса смотрит на меня и улыбается.
        - Мне не нужны предлоги, чтобы избавиться от компании тех, кто абсолютно неинтересен, Катя, - пожимает он плечами с будничной уверенностью человека, который привык, что все его желания исполняются по умолчанию. - И да, у меня действительно запланирована речь. Подожди меня здесь.
        Он усаживает меня на диванчик-софу, от изогнутых ножек которого веет отреставрированной стариной, и куда-то уходит.
        Передо мной - небольшое возвышение, вроде полутораметровой крутой сцены высотой с одну ступеньку. Видимо, ее именно так и используют, когда проводят в художественной галерее частные аукционы картин. Именно на это и намекает несколько элегантных диванчиков, в числе которых и есть тот, на котором я восседаю, как на троне.
        Вижу, как посетители выставки мало-помалу тоже начинают подтягиваться к этой сцене, сразу же заняв свободные сидячие места. И тут я невольно подмечаю одну странность.
        Рядом со мной на диванчике есть ещё одно свободное место, а все люди поголовно, включая одиночек, упрямо продолжают стоять. Как будто над моей головой висит ярко-красный транспарант с надписью: «Садиться рядом запрещено».
        Но всерьез задуматься над этой непоняткой я не успеваю. На сценку энергично вышагивает хозяин галереи Аристарх и быстро поправляет миниатюрный микрофон на лацкане своего пиджака. Затем торжественно произносит:
        - Дорогие друзья, минуточку внимания! Счастлив всех приветствовать на десятой выставке этого сезона «Новые горизонты хоррорам. Перед нами сверкнула сверхновая звезда талантливого художника Николая Тихонова, чьи картины цепляют каждого при первом же взгляде. И это чистой воды феномен! Как знают уже многие из вас, это мероприятие, о ужас… могло не состояться… - и тут он добавляет в голос тончайший флер умеренного пафоса, -..если бы не известный предприниматель и меценат нашего города Царевичев Артём Александрович! И мы попросим его сказать пару слов в честь открытия выставки. Прошу вас, Артём Александрович!
        Светская тусовка вокруг меня откликается на эти слова энергичными аплодисментами и оживлёнными шепотками. И почему-то меня вдруг накрывает таким глубоким волнением, как будто на сцену с речью должен выйти не Царевичев, а я сама.
        Кстати, в отличие от меня, он кажется совершенно спокойным. Появляется из толпы, которая синхронно расходится перед ним, как по мановению волшебной палочки, и с кривоватой усмешкой на красивых губах поворачивается ко всем лицом.
        - Спасибо, Аристарх, - негромко говорит он, и его низкий бархатный голос разносится по длинному залу через точно такой же миниатюрный микрофон на лацкане пиджака, как и у хозяина галереи. - Приветствую всех. Долгожданный аукцион начнется совсем скоро. Вижу, что вы уже на низком старте, поэтому буду максимально краток. Вы знаете, как тесен бывает мир… и судьба талантливого художника Николая Тихонова сложилась так, что он просто не мог открыть для себя новые горизонты хоррора и добиться известности. Именно поэтому мы с Аристархом и спонсором выставки Беатрисой назвали так мероприятие - «Новые горизонты хоррора». И я рад, что немного поспособствовал тому, чтобы талант обрёл свой шанс на славу. Кстати… Николай! Покажитесь тем, кто пришел сюда благодаря вашим впечатляющим картинам.
        После секундной задержки из передних рядов тусовки не очень решительно, но с большим энтузиазмом вышагивает мой папаша. Так забавно и радостно видеть его таким - похорошевшим-помолодевшим от неожиданной популярности, свалившейся на него нежданно-негаданно с потолка.
        - Спасибо, Артём Александрович! - неловко благодарит он прямо на ходу и, оказавшись на сцене, начинает нервно переминаться.
        На его лице прямо-таки черным по белому нарисовано смятение закомплексованного обывателя, который не привык выступать перед толпой глазеющих на него людей.
        - Я бы тоже хотел сказать вам «спасибо», Николай, - кивает Царевичев и переводит на меня взгляд, вроде бы серьезный, но с искорками мягкого веселья в медовой глубине.
        - Пожалуйста, - машинально отвечает палаша, а затем озадаченно крякает. - А за что?
        - За то, что мир, как я уже говорил, тесен, - говоря это, Царевичев продолжает смотреть на меня неотрывно и так гипнотически нежно, что у меня от волнения ускоряется пульс и бьётся где-то в ушах, горячо и быстро. - ..и за то, что в нём существует такое чудо, как ваша дочь.
        Чувствую, как ко мне дружно устремляются взгляды всех присутствующих, и вспыхиваю от смущения. Папаша выглядит ничуть не лучше - стоит с приоткрытым ртом и переводит удивленный взгляд с меня на Царевичева и обратно. Похоже, до этого момента он даже и не задумывался, какие именно отношения связывают меня с моим боссом.
        Эх, папа - такой папа! Какой же он у меня непутёвый родитель.
        Зато Царевичев держится по обыкновению уверенно и с усмешкой обращается к залу:
        - Друзья, как насчёт того, чтобы немного разбавить ваш хоррор старой и доброй романтической классикой?
        В ответ раздается одобрительный гул. Кто-то даже хлопает а затем справа прилетает залихватски азартный выкрик Боярки:
        - Давай, Темыч! Сделай это!
        - Артем Александрович, - я не вполне уверен, что понимаю, в чем дело, - осторожно бормочет мой папаша. - Особенно насчёт романтики.
        - Сейчас поймёте, - поворачивается к нему Царевичев. - А дело в том, что романтика - дело тонкое. И как это банально ни звучит, любовь творит чудеса. Так, что впервые в жизни мне хочется, чтобы всё было правильно. Именно так, как это принято было когда-то, если мужчина не только любит женщину. но ещё и уважает ее. Итак, Николай, скажу вам прямо. Я люблю вашу дочь и хочу попросить ее руки. Как насчет вашего отцовского благословения?
        Пара мгновений глубокой тишины, наступившей в переполненном зале картинной галереи, прекрасно гармонирует с изумлённой физиономией папаши.
        Я и сама потрясенно застыла на месте и могу только хлопать глазами, взирая на Царевичева. Конечно, у меня были смутные подозрения насчёт предложения о свадьбе, но я даже не представляла, что всё произойдет так публично.
        И настолько восхитительно-архаично.
        Приходится украдкой даже ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что это не сон.
        Но невероятное ощущение древней сказочности всё равно не проходит. Ведь кто в наше время спрашивает разрешения жениться у родителей своей девушки?
        Сижу на своем одиноком диванчике-софе и мну повлажневшими от волнения пальцами небесно-голубой подол своего платья. Чувствую, как многие из тех, кто стоит по соседству, оценивающе на меня поглядывают… особенно возбужденно шушукающиеся дамочки из светской тусовки.
        - Благословения? - растерянным эхом повторяет тем временем мой папаша, глядя на меня, и бормочет ошеломленно: - Ну, я-то как бы не против, конечно, с чего бы мне быть против… я только за… совет да любовь, как говорится. Только вы бы у Катюхи лучше спросили, Артём Александрович, а? Это ж ей за вас замуж идти.
        Всё ещё перевариваю происходящее, но автоматом отмечаю, что на стрессе сюрприза я снова стала для него простецкой «Катюхой», а не слащаво- проникновенной «Катюшей».
        - Благодарю, Николай, - усмехается Царевичев и явно продуманным жестом извлекает из внутреннего кармана пиджака маленькую серебристую коробочку. - С вашего благословения, я так и сделаю.
        Ну да, сделает он. Второй раз. Первое предложение-то уже было, только делалось оно, когда я лежала перед ним голышом в джакузи! Только другим об этом, и в особенности моему отцу, знать и правда незачем.
        Когда Царевичев спускается с маленькой сцены и идёт прямо ко мне, у меня перехватывает дыхание. И неожиданно я совершенно перестаю остро воспринимать пристальное внимание толпы - слишком глубоко, мощно и всецело меня волнует приближение того, кто стал для меня целым миром. Глубоко любимым и будоражаще сказочным.
        Он останавливается передо мной, и я инстинктивно делаю неловко-нервное движение, чтобы подняться. Однако Царевичев удерживает меня за руку. и опускается передо мной на одно колено, словно какой-то средневековый рыцарь.
        На его ладони лежит раскрытая серебристая коробочка с двойным вкладышем, на котором чистым золотом сияют два обручальных колечка. Их нежный блеск завораживает, и я тихо вздыхаю от переизбытка чувств.
        Сердце бьётся где-то в горле, а в голове лишь одна внятная мысль: сейчас мне сделают публичное предложение руки и сердца. И от осознания этого факта хочется то ли провалиться сквозь землю, то ли счастливо рассмеяться.
        Царевичев улыбается, наблюдая за мной с откровенным удовольствием. А вся светская тусовка увлеченно наблюдает за ним. Удивительно, насколько точно когда- то я сравнила его с киношным актером из-за его голливудской внешности, ведь со своим демонстративным предложением он играет на публику так виртуозно, будто учился этому годами.
        Но Царевичев лучше актера. Потому что он не просто играет эффектную романтическую сцену ради меня, а вкладывает в нее душу - искренне и правдиво.
        Я чувствую это всем сердцем, когда смотрю в его глаза.
        - Ну что же, Катя, - чуть насмешливо произносит он, ничуть не скованный своей коленопреклоненной позой, - твой отец одобрил мою кандидатуру, - А как насчет тебя? Готова стать моей женой?
        Он протягивает мне коробочку с кольцами ближе, и я вглядываюсь в затейливую резьбу с бриллиантовыми вкраплениями. На внутренней кромке сверкает какая-то надпись.
        «Эта Золушка - только для босса».
        - Ух ты! - вырывается у меня с непроизвольным смешком, и я вскидываю глаза на Царевичева - Ну и собственник же ты, Артём.
        - Не волнуйся, мы с тобой прекрасно гармонируем, - усмехается он и указывает на второе кольцо. - Взгляни сюда.
        При виде надписи на мужском экземпляре обручального кольца я чувствую, что моя улыбка расползается совсем уже до ушей.
        - ЭТОТ БОСС - ТОЛЬКО ДЛЯ ЗОЛУШКИ, - читаю вслух с выражением. - Хм, а мне нравится.
        - А насколько нравится? - вдруг уточняет Царевичев.
        - Очень сильно. Нет слов.
        - И ты готова доказать это?
        Я осторожно киваю и приглядываюсь к его решительному лицу. Что он опять задумал?
        - Тогда выходи замуж за меня сегодня, Катя, - Царевичев понижает голос до хрипловатого шёпота. - Выходи за меня замуж там, где мы впервые встретились с тобой.
        ГЛАВА 31. ЗОЛУШКА СТАНОВИТСЯ ПРИНЦЕССОЙ
        - Ор-рригинально! - выразительно комментирует энергичная пышнотелая начальница ЗАГСа, глядя на буйные заросли декоративного шиповника перед входом в городской парк. - А почему Артём Александрович решил расписаться именно здесь? Как-то тут… м-м… не совсем удобно.
        В целом она права.
        Пешеходная дорожка возле парковки переполнена прогуливающимися прохожими по вечерам. Обычно они сразу ныряют в распахнутые парковые ворота или наоборот, уходят прочь. Но сейчас чуть ли не каждый притормаживает возле кустов, чтобы посмотреть на потрясающей красоты высокую цветочную арку. Её установили по распоряжению Царевичева ещё до нашего приезда и задрапировали лёгкими тюлевыми занавесями, за которыми меня вынуждают сейчас дожидаться появления жениха.
        Поначалу зевак было немного. Но к прибытию начальницы ЗАГСа, которая решила самолично провести выездную свадебную церемонию для представителя городской элиты, перед парком образовалась изрядная толпа любопытных прохожих всех мастей от мала до велика.
        - Да, здесь многовато лишних глаз, - соглашаюсь я. - Но это место много значит для нас, понимаете?
        Женщина издает звучный грудной смешок, и ее здоровенный бюст в нарядном мешковатом платье броского цвета фуксии величественно колышется.
        - Ах, вот оно что! Артём Александрович, оказывается, у нас романтиком вдруг заделался? Ни за что бы не подумала. Он всегда был таким… серьезным мужчиной! Ну надо же. - она выглядывает из-за арки и деловито восклицает: - Ой, а вот и он идет. Ну, тогда не будем затягивать. Зрители ждут, дорогая невеста! Кстати, а не подскажете, почему они так мрачно одеты.
        Я бросаю немного сконфуженный взгляд на кольцо гостей, похожих на пафосных блестящих ворон в своих готично-темных прикидах. Все они сюда явились прямиком с папашиной хоррор-выставки сразу после того, как завершился аукцион с распродажей жутких картин.
        Папаша там сорвал самый настоящий куш!
        Причем куш он сорвал не только по своим заниженным меркам, а по меркам даже самого Аристарха Егоровича. Потому что после картинно-романтического предложения Царевичева любители мрачного хоррора вдруг расчувствовались. На аукционе с первых же ставок они начали выкрикивать такие заоблачные цены, что я ушам своим не поверила. Каждый старался перещеголять другого в стремлении сделать подарок ошеломленному отцу внезапной невесты.
        Открываю рот, чтобы объяснить причину поголовно-мрачного дресс-кода гостей, но меня перебивает звонкий детский возглас из-за полупрозрачного занавеса:
        - Катя! - и сразу же между складками нежной тонкой ткани выныривает взъерошенная пушистая голова моей сестренки. - Я успела? Успела ведь?
        - Настюша! - радостно хватаю малышку в охапку и целую ее крутую щечку. - Наконец-то ты здесь, солнышко. Что ты успела?
        - Ну так свадьба же, Катя! - поясняет она, смешно округляя глаза в недоумении от моей недогадливости. - Артём сказал, будем сегодня Золушку принцессой делать и позвал смотреть.
        - Ну, значит успела, - улыбаюсь ей. - Артём ни за что бы не стал начинать свадьбу без тебя.
        - Хорошо, - кивает она с забавной детской серьезностью. - Мне надо побыстрей узнать, как это делается. А то скоро вырасту и будет поздно!
        - Поздно?
        Ничего не понимаю, но продолжаю ее гладить по мягким волосам. Меня переполняет радость от того, что сестрёнка живая, здоровая и снова по обыкновению взахлеб болтает о каких-то своих фантазиях.
        - Ага, поздно. Вдруг замуж не успею? - терпеливо объясняет Настюша. - Какая-нибудь девочка раньше меня женится на Костике, а мне он нужнее. Мы с ним ещё на космический аттракцион не успели сходить.
        На меня накатывает неудержимый приступ смеха. Сестренка совсем мелкая ещё, а уже свадьбу планирует. Настоящая маленькая женщина! Продуманная.
        - Господи, Настюш, я тебя обожаю! - подхватываю ее за подмышки и легонько кружу вокруг себя. - А Костю ты хоть спросила, невеста?
        Малышка взирает на мое веселье с непониманием.
        - Не спросила, конечно. Все же знают, что девочкам мальчиков о таком первыми спрашивать нельзя. А вдруг он испугается и убежит?
        - Ваш ребенок умён не по годам, - усмехается начальница ЗАГСа откуда-то издали.
        Оказывается, она уже успела отойти, а потом вернуться. И как многие случайные знакомые, ошибочно приняла Настюшу за мою дочку. Пока я раздумываю, есть ли надобность посвящать ее в подробности моих родственных связей или ну их, она оглядывается и машет рукой.
        - Отец невесты! Ваш выход!
        Едва ее слова затихают, как всё пространство перед кустами шиповника и парковкой наполняет чистая, нежная мелодия. Та самая. Из детства. Мелодия, которую любила слушать моя мама, и под которую много лет спустя и совсем недавно я танцевала с Царевичевым.
        На секунду я прикрываю глаза. С моими эмоциями творится что-то неконтролируемое.
        Сладостные, ностальгичные «Мгновения» Хардкасла с лёгкой, нежной горчинкой в нотах.
        Почему эта музыка звучит здесь и сейчас? Как так получилось?.. И как же мне жаль, что мама не может увидеть мою свадьбу, как я мечтала когда-то в детстве.
        Слышу, как кто-то покашливает возле арки и выглядываю. Знакомая манера выражать таким образом смущение и неловкость сразу выдает моего папашу.
        - Так и знал, что ты оценишь выбор музыки по достоинству. Пусть сегодня мама будет с тобой рядом в своей любимой мелодии, - говорит он, радостно улыбаясь, и предлагает мне руку. - Идём в обход, чтоб было откуда к арке выходить. Ну и местечко ты для свадьбы выбрала, доча!
        - Это не я, - сообщаю смущенно. - Артему так захотелось и, ну, это очень мило, по- моему Наше место первой встречи. Как распишемся, сразу в ресторан все отправимся… в вип-зону, не переживай.
        - М-да, повезло тебе, что вы не познакомились возле центрального рынка. Или возле общественных туалетов.
        - Папа!
        - Да шучу я, шучу… Настроение хорошее, да и ты вон какого жениха отхватила - огонь.
        - Ты сегодня ещё не пил? - подозрительно спрашиваю я и на всякий случай принюхиваюсь. Очень уж непривычно, кода папаша вдруг начинает шутить. Сроду за ним такого не водилось.
        - Не пил, но пьян, - ухмыляется он и поясняет: - От счастья пьян! Все мои картины раскупили, представляешь? Чуть не передрались из-за них. И заказов теперь на полгода вперед набрал с авансами. Вот поперло-то, да, Катюх?
        - Угу, - киваю я и осторожно интересуюсь: - А где Альбина с дочками?
        - Да не знаю, ушла куда-то, - рассеянно отвечает папаша. - А дочки у нее, Лика с Идой почему-то отказались приходить. Ида какая-то притихшая в последнее время, то ли в проблемы вляпалась, то ли настроение плохое. А Лика вроде диету объявила, худеть решила и на ногах еле держится с голодухи. В-общем, сейчас как- то не до них. Беатрисочка меня с такими людьми познакомила, ты бы знала!
        О как. Значит, спонсорша меньше, чем за сутки, уже успела из категории имя- отчество перекочевать в интимное уменьшительно-ласкательное обращение. Многообещающее начало.
        Мысль расспросить насчёт нее и понять, не поддался ли папаша чарам предприимчивой женщины, мелькнула и исчезла при виде золотисто-алой ковровой дорожки, ведущей к свадебной арке. Мы как раз обогнули кусты шиповника, чтобы замкнуть круг и вернуться на то же самое место с парадной стороны, и сразу попали в двойную шеренгу случайных гостей.
        Царевичев уже там.
        Стоит перед аркой и смотрит на меня так пристально и жадно, как будто мы не виделись с ним целую неделю, а не каких-то жалких полчаса.
        Чувствую себя попаданкой в какую-то романтическую мелодраму. Гламурно-темные гости смотрят на меня всего лишь со снисходительным поощрением… Зато зеваки аж глазами пожирают. И с каждой минутой их становится всё больше. Не так-то часто в нашем городе можно увидеть выездную свадьбу под цветочной аркой на киношный манер.
        Сияющий от гордости папаша подводит меня наконец к жениху и перекладывает мою руку на его ладонь. Потом отцепляет от моего платья Настюшу - оказывается, что это время она торжественно шла у меня на хвосте, схватив пальчиками подол и, видимо, воображая, что несёт шлейф принцессы. Оба вместе отступают к гостям.
        Пышная начальница ЗАГСа зачитывает традиционное обращение к жениху и невесте, великолепно играя интонациями - от понижения к радостному повышению.
        Затем прерывается и достает какую-то распечатку, Брови ее слегка вздергиваются, и она бросает удивленно-позабавленный взгляд на Царевичева.
        - Что такое? - шепотом спрашиваю у него.
        - Я немного подредактировал формулу для обмена клятвами, - сообщает он тихо. - Сделал ее короткой и ясной. Как раз для нас с тобой.
        Чиновница из ЗАГСа наконец возвращает свои брови в нормальное положение и заявляет:
        - Прошу вас подкрепить своё решение клятвой. Жених свою речь у нас знает на пять баллов, так что прошу только невесту повторять за мной.
        Царевичев кивает и с усмешкой, в которой проскальзывает нежная самоирония, обращается ко мне:
        - Беру тебя, Золушка, в законные жёны и нарекаю своей принцессой.
        У меня непроизвольно приоткрывается рот Кажется, кто-то от переизбытка романтики совсем меру потерял. Даже чиновницу в нашу персональную сказку втянул!
        Очевидно, бумажку с индивидуальной брачной формулой он подсунул ей в последний момент, иначе бы свою реакцию она как-то сумела бы замаскировать. А так после его слов она целую секунду таращится, откровенно транслируя мысль в духе: "Расскажу кому не поверят! У Артёма Александровича романтическое разжижение мозга стряслось. Превратил свою свадьбу в детский спектакль."
        Впрочем, чиновница почти сразу же приходит в себя. Откашливается и снова заглядывает в бумажку.
        - Невеста, повторяйте за мной. Беру тебя, мой. хм… босс, в законные мужья и нарекаю своим принцем.
        Сгорая от смущения, я повторяю за ней слова и слышу в толпе гостей многочисленные смешки. Хорошо хоть, они не снисходительные, а так, просто весёлые. Как у тех, кто ожидал за дверью увидеть официальное собрание, а обнаружил флешмоб.
        Чиновница начинает говорить по бумажке дальше, но Царевичев вдруг заставляет ее умолкнуть одним властным движением руки. Потом поворачивается ко мне и сжимает мои дрогнувшие ладони.
        - Посмотри на меня, Катя, - тихо говорит он, и я поднимаю на него глаза. - Не паникуй. Это не шутливая пантомима, не пародия и не спектакль. Я действительно хочу превратить твою жизнь со мной в настоящую сказку, Такую, о которой мечтают юные девушки. Ту самую, в которой добро всегда побеждает зло, а любовь всегда приводит к свадьбе. И мне плевать, что об этом думают друге. Это мой для тебя подарок, маленькая. Просто сказка в подарок, вот и всё. Прими его.
        Он говорит об этом так просто и открыто, что и моё смятение от пристального внимания толпы, и неуверенность, и вбитое с детства недоверие к подобной нереальной романтике - всё это разом улетучивается. Становится далёким и неважным.
        Действительно, а почему я должна отравлять скепсисом и смущением нашу собственную сказку? Ведь я люблю его.
        И если он ради меня пересилил свою мужскую гордость, чтобы выставить себя перед всем городом романтическим посмешищем - просто потому что хотел украсить драгоценно-ярким воспоминанием мою отнюдь не замечательную прежде жизнь… то меньшее, что я могу сделать - не обесценивать его щедрый жест.
        - Ты прав, Артём, - шепчу ему и расправляю плечи, радуясь приятному ощущению невесть откуда взявшейся уверенности в себе. - Ты совершенно прав! Спасибо тебе за этот подарок. Я принимаю его.
        Его красивые губы трогает лёгкая улыбка.
        - Тогда повторяй за мной. В горе и в радости, в богатстве и в бедности.
        ГЛАВА 32. БОСС В ШОКОЛАДЕ
        - Кать, - дергает меня за локоть сестрёнка и делает большие озадаченные глаза. - Дядя Вася только что сказал дяде Тиму, что Артём бьёт копытом землю и сейчас у него пар из ушей пойдет если ты не сделаешь ему долгожданный подарок. А потом дядя Тим начал спорить с дядей Васей, что такого быть не может, иначе Артём уже давно скопытился бы от какого-то токсикоза… Почему они так говорят? Артёму плохо?
        Тонкий хрустальный бокал в моих руках вздрагивает, и напиток выплескивается на платье. Я поспешно хватаюсь за салфетки, а затем сконфуженно смотрю на малышку.
        - Настюш, нельзя подслушивать взрослых. Ты ещё недостаточно взрослая для их разговоров, понимаешь?
        Мы с ней стоим возле фуршетных столов на террасе ресторанного комплекса «Дворец», и я только что подошла сюда, надеясь найти среди многочисленных блюд хоть какую-нибудь шоколадку. Так то мне есть не хочется, но вот сладкой закуски для моего кисловатого напитка явно не хватает.
        - Я не подслушивала, - возражает сестрёнка. - Они сами около меня остановились, когда я угощала тортом нашего Люси! Он под столом кушает.
        Понятно, неудачное стечение обстоятельств.
        Я с досадой кошусь на Боярку с Лебедой и вздыхаю. Эти двое разгильдяев тоже хороши! Нашли место свои откровенные мужские разговорчики вести.
        Старый эрдельтерьер тоже ещё там - высунул голову из-под стола и тщательно вылизывает собственную лапу. Наверное, в креме от торта вымазался.
        При виде псины Горыныч, который по обыкновению инспектирует на свадебном фуршете состояние столов и работу обслуживающего персонала, резко притормаживает. Потом машет рукой официанту. Ага, наверное, сейчас прикажет незаметно запереть Люси в каком-нибудь подсобном помещении. Он же терпеть не может животных.
        - Настюш, - быстро говорю сестренке. - Если ты прямо сейчас не напомнишь вон тому дяде, что Артём разрешил тебе гулять с Люси по всему «Дворцу», то он выгонит его отсюда.
        Возмущенную малышку как ветром сдувает.
        Улыбаясь, я слежу за тем, как она с забавной строгостью что-то высказывает недовольному управляющему, Подумать только, а ведь когда-то я боялась его, как огня!
        - Люблю, когда ты так весело улыбаешься, - бархатный шепот обдает теплым дыханием мое ухо. Затем чувствительную мочку дразняще прихватывают крепкие зубы и одновременно с этим талию стискивает кольцо знакомых мужских рук.
        Слегка вздрагиваю. По телу пробегает горячая волна мурашек:
        - Артём.
        - Я тебя потерял, - говорит он, не переставая покусывать мое ухо и прижимаясь ко мне со стороны спины. - Не убегай больше.
        - Я искала шоколадку. Но здесь ее нет.
        - Ты хочешь шоколадку? - снова мягкий укус, провоцирующий новую волну мурашек.
        - Да.
        - Тогда ты ее получишь.
        Я благодарно оборачиваюсь к Царевичеву, ожидая, что сейчас он подзовет кого-то из персонала и любезно сделает за меня заказ… но вместо этого вдруг чувствую, как взлетаю в воздух, подхваченная его руками под коленями и спиной.
        - Что… что ты делаешь? - я украдкой оглядываю пространство праздничной террасы, надеясь, что никто не заметит выходки моего новоиспечённого мужа. Ага, как же. Вон как таращатся. Хорошо хоть Настюша не видит. Наверное, снова под стол к Люси полезла.
        - Тише, тише. Мы идём за шоколадкой, - шепчет Царевичев. - У меня полно шоколада, ты ведь помнишь? Есть черный, белый, молочный. И с орехами есть. И с марципаном тоже есть.
        Мне в лицо бросается краска. Он точь-в-точь повторил давнюю отговорку, которой я пыталась отвлечь его от приставаний когда-то в гендиректорском кабинете. Запомнил.
        И осознание этого наполняет меня отчаянной нежностью.
        - Даже с марципаном? - беспомощно выдыхаю, не отрывая глаз от четкого рисунка его красивых губ.
        - Даже с марципаном, - подтверждает он с улыбкой.
        И только тогда я замечаю, что мы уже покинули пределы террасы. Оглядевшись, прихожу к единственно логичному выводу, что Царевичев несёт меня в свой кабине, потому что от террасы идти туда - всего ничего, а лифт он игнорирует.
        - А что, во всем ресторанном комплексе шоколадки теперь водятся только у тебя в кабинете? - робко шучу, изучая уверенное лицо над собой.
        Взгляд медовых глаз не отрывается от своей цели - двери из темного дерева, но Царевичев на мгновение прикасается губами к волосам на моей макушке.
        - Хочешь откровенность? Меня достала толпа людей, которая мешает побыть с тобой наедине, Катя. Так что совместим приятное с необходимым. Ты получишь свои шоколадки, а я - твое общество в эксклюзивном варианте.
        Он заносит меня в свой кабинет, по-прежнему не выпуская из рук. Рабочий день секретарши, к счастью, уже закончился, и нас никто больше не видит:
        Я слегка ерзаю, чтобы оглядеть приемную, и в этот момент дверь захлопывается под инерцией ловкого пинка хозяина кабинета. Звонко щелкает замок, и Царевичев словно с катушек слетает.
        - Попалась! - он снова хищно прихватывает зубами мое ухо и вдруг начинает кружить меня по кабинету, словно мальчишка, заполучивший долгожданную игрушку в подарок.
        Инстинктивно я прячу лицо на его груди и прижимаюсь крепче. Сердце бешено колотится в предчувствии новых неожиданностей. Кто знает что ещё взбредёт в голову моему нетерпеливому мужу?
        Головокружительное безумие продолжается недолго.
        Царевичев резко останавливается, чтобы усадить меня на свой рабочий стол. А сам невозмутимо опускается в свое массивное гендиректорское кресло и ставит мои туфли прямо на свои колени. Они могут испачкать его фирменные брюки, но, судя по всему, его это сейчас совершенно не заботит.
        Сижу вся раскрасневшаяся, замерев от удивления, и смотрю на него широко раскрытыми глазами.
        Для меня дико вдруг оказаться верхом на святая святых - неприкосновенном рабочем столе генерального директора «Дворца», где решались судьбы множества простых официанток таких же, какой была и я до знакомства с боссом.
        Именно поэтому ощущения от моего положения странные. Кощунственно- запретные, острые… волнующе-сладкие. Господи, подумать только, я сижу на столе генерального директора! А он сам развалился в своем кресле передо мной и по-хозяйски медленно поглаживает мои щиколотки.
        - Как твои ножки? - вдруг спрашивает он хрипловато-бархатным голосом.
        - Новые туфли долго носить обычно некомфортно. Не натерла за день?
        - Немного… - от волнения перехватывает дыхание, и я судорожно сглатываю, чтобы повторить: - Немного натерла, но там ничего страшного.
        - Я посмотрю.
        Не спуская с меня глаз, Царевичев стягивает с моих ступней нежно-голубые туфли и ставит их рядом со мной на широкую черную столешницу. Боковым зрением я вижу, как сверкают-переливаются на аккуратно закругленных носочках хрустальные капельки, и кажется, что каждая из них лукаво подмигивает мне.
        Чувствую сквозь тоненькие чулки теплое прикосновение сильных ладоней на своих ногах. Они разминают их и поглаживают, надавливая на какие-то особые нервные точки, от которых к моим коленям поднимается восхитительно приятная дрожь.
        Я тихо вздыхаю, чуть расслабившись, и тут же снова напрягаюсь от ощущения губ Царевичева на подъёме моей стопы.
        В какой момент массаж перестает быть массажем, затуманенное сознание не улавливает. Я просто ошеломленно замираю, ощущая на себе обжигающие поцелуи. Они медленно поднимаются выше, от щиколотки к голени, потом переходят на колено и ещё выше.
        Зрение словно затуманивается, а в ушах бешено танцует пульс.
        Как же прекрасны поцелуи любимого мужчины Как они желанны и головокружительны. Мне хочется, чтобы он целовал меня всю, везде, де только можно.
        - Артём… - получается только выдыхать почти беззвучно в попытке произнести что- то связное. - Артём…
        Только вот что я хочу сказать, уже и сама не понимаю.
        Слышу тихий шорох его одежды, шелест своего задираемого платья и чувствую, как скользит по раскинутым бёдрам нежный шелк. Царевичев вдруг приподнимается с кресла и, обхватив меня за талию, пересаживает со стола на свои колени.
        И медленно, осторожно опускает на себя.
        У меня вырывается слабый стон, который он тут же ловит глубоким поцелуем. Я вытягиваюсь напряженной струной в ожидании жёсткой страсти, которую он сейчас обрушит на меня, но Царевичев не двигается. Только целует с самозабвенной жадностью и прижимает к себе в кольце собственнически крепких объятий.
        - Не спеши, Катя, - шепчет, оторвавшись от моих распухших губ. - Расслабься, маленькая. Я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю.
        - Слышу, - отвечаю ему, вся дрожа от противоречивых ощущений. Расслабиться никак не удается. Слишком много всего я чувствую и переживаю в этом крошечном отрезке времени. - Я… тоже… тебя люблю.
        Царевичев водит щетинистым подбородком по моей шее и ненадолго замирает.
        Потом тянется рукой в сторону стола. Сквозь затуманенное сознание я слышу непонятное шебуршание и не сразу понимаю, что это такое, пока он не вкладывает мне в губы маленькую плитку того самого шоколада. С марципаном.
        - Это тоже поможет тебе расслабиться, - с заметно напряжённой улыбкой сообщает он. - Нравится? Не смог удержаться. Никогда не забуду, как ты меня раздразнила этим шоколадом.
        - Я не дразнила - от смущения у меня пылают уши. Сладкая плитка мгновенно тает во рту.
        Царевичев смотрит на мои губы, как загипнотизированный.
        - У тебя тут пятнышко осталось, - серьезно говорит он, уже не улыбаясь.
        А потом затягивает меня в самый восхитительный поцелуй, который когда-либо у нас был. По-настоящему сладкий. Шоколадный.
        Блаженство нашего слияния расцветает во мне новыми красками. Царевичев чувствует это и больше себя не сдерживает - стискивает в своих объятиях с нетерпеливой нежностью и страстным голодом. Наше дыхание смешивается воедино… короткие рваные вздохи… яркий вкус шоколада на языке… и бесконечная нега во вздрагивающем теле.
        Господи, какой же он…мой. Наконец-то мой. Такой сильный. Такой внимательный, такой любящий.
        Мой собственный босс. Любимый хищник, который позволил себя приручить добровольно, но и меня саму присвоил с непреклонной, характерной для него властностью, в рабочем кабинете, откуда привык править миром собственного бизнеса.
        Ведь босс всегда берёт своё, как и обещал.
        ГЛАВА 33. ЦАРЕВИЧЕВ. БАЛЛАДА О ЗОЛУШКЕ
        Свадебная вечеринка в самом разгаре. Кажется, гости и не думают разбегаться до самого утра. Куда ни глянь - везде группки оживленно болтающих людей.
        - Артём, кажется, кто-то будет выступать, - говорит Катя, и ее руки стискивают его локоть крепче. Ну как крепче… не сильней, чем лапки котенка, но он чувствует каждое движение ее нежных пальчиков так, словно к ним привязана сама нить его жизни. И то, что случилось между ними совсем недавно, до сих пор лихорадит и будоражит все мысли, вызывая желание как можно скорее утащить его неопытную, но фантастически соблазнительную Золушку к себе домой и повторить всё заново.
        Только гораздо дольше и обстоятельнее. Но торопиться нельзя. Наберись терпения, идиот, она же совсем новичок в этих делах!
        - Да, - говорит он, подавив досаду на самого себя за дикую ненасытность, которую ещё какое-то время придется сдерживать. - Морозов решил сделать тебе свадебный подарок в виде песни.
        - Да? - удивляется Катя и немного растерянно улыбается. - Как это мило с его стороны.
        Он смотрит на нее искоса - неотрывно, нежно, голодно… и молчит.
        Ему до сих пор нелегко справляться с щемящим наваждением в сердце, которое поселилось там с тех пор, как он впервые понял, что попал. Втрескался в эту наивную девушку, словно мальчишка, и ничего с этим поделать не в состоянии.
        Потому что каждым своим движением, каждым словом и взглядом она пленяет его так, что сопротивляться невозможно. Нереально.
        Если бы он верил в магию, то мог бы подумать, что его приворожили.
        Впрочем, так оно и есть. Катя приворожила его к себе, только этот приворот - она сама, ее природная суть. Очарование естественности, чистота взгляда, невероятное бескорыстие, которое потрясло его ещё при самой первой их встрече.
        Этого не может быть, думал он тогда. Ну не существует в мире таких людей. Тем более женского пола!
        Однако он ошибался.
        Она существует, и он никогда ее не отпустит Будет беречь и сделает так, чтобы у нее никогда даже мысли не возникло усомниться в их отношениях. Однажды он уже совершил ошибку. Решил пойти привычным лётким путем, добиться желанной женщины, несмотря на свое женатое положение… и даже не подумал, что она сама к этому относится куда более строго, чем он сам и большинство его знакомых.
        Но больше этого не повторится. В тот раз хватило.
        Осознание того, что он потерял Катю, эмоционально подкосило так, что Морозов был впечатлён. И, как многие творческие натуры, свое впечатление он выразил в шутливой балладе, которую наспех набросал уже на следующий день. Правда, на тот момент, там была всего парочка куплетов, - но к нынешнему торжеству золотой голос «Морозного клана» уже явно добавил новые.
        - Эй, Царевич! - слышит он голос Боярки и мгновенно задвигает сентиментальные мысли подальше. А заодно и саму Катю под прикрытие своей спины.
        С этим шалопаем надо держать ухо востро. Пикапер недоделанный, чтоб его. Мало ли вдруг начнет на Кате свои штучки отрабатывать в шутку, а она по наивности поддастся. Или нет? Лучше не рисковать.
        - Не ревнуй, - тихо говорит она, будто мысли его прочитав. - Мне никто не нужен, кроме тебя, Артём.
        - Екатерина Николаевна! - влезает нарочито серьезный Боярка, и Царевичев раздраженно стискивает зубы. - Морозов приглашает послушать одну песенку, персонально для вас, так сказать. Для молодоженов. Я ее уже слышал и ответственно заявляю, что это шедевр романтического разжижения мозга.
        - Заткнись, Бояров. И топай уже куда-нибудь, а? Вон твоя помощница нарисовалась.
        - Где? - Боярка на удивление резво начинает вертеть головой и удивительным образом теряет интерес к поддразниванию насчёт текста песни.
        Несколько громких пробных аккордов заставляют толпу гостей качнуться в сторону сцены и уплотниться там.
        - Идём, - Царевичев берет Катю за руку и подводит к центральному столику прямо напротив импровизированной сцены. - Песенка неплохая, кстати. Типичная Фолк-баллада… романтическая. В целом ничего, слушать можно.
        Он притягивает ее к себе на колени и обнимает за талию. Катя доверчиво прижимается щекой к его груди. Как же приятно пахнут ее волосы.
        А голос Морозова уже летит над сценой на волнах электрогитарной мелодии. На мгновение музыка замирает, и он говорит в зал:
        - Друзья мои, эта баллада посвящается не только новоиспечённой ячейке общества в лице четы Царевичевых. Она посвящается всем тем, кто ещё помнит и знает одну важную истину. Жизнь человека в сказку может превратить только он сам. Не забывайте об этом. И наслаждайтесь балладой о…
        О ЗОЛУШКЕ
        Над сказкой иль присказкой мир улыбнется,
        Баллада о Золушке милой поется.
        То было недавно,
        Иль было давно
        В сером городе каменных стен.
        Ох и выпала долюшка,
        Тяжко жить милой Золушке
        день за днём без благих перемен.
        Но однажды обыденно
        И непредвиденно
        У Царевича чадо спасла.
        ух, и выпала долюшка,
        Что туфля милой Золушки
        Встречу с боссом ей вдруг принесла
        Над сказкой иль присказкой мир улыбается,
        Баллада о Золушке милой поется.
        Что ж Царевич так мрачен,
        Где узрел неудачу?
        Окольцован давно уже босс.
        Эх и выпала долюшка
        Наважденьем стать Золушке,
        Не решится так просто вопрос.
        Каждый знает: награда,
        Слаще, если преграда
        К счастью есть на пути у людей
        Ах и выпала долюшка,
        сильной надо быть Золушке,
        А наивность приводит к беде.
        Над сказкой иль присказкой мир улыбается,
        Баллада о Золушке милой поется.
        А жена не любимая
        Словно ноша постылая
        На Царевича шее висит,
        Ох и выпала долюшка!
        Не бросай босса, Золушка.
        Он любые проблемы решит.
        Тучи- грозы развеяны,
        И сомненья рассеяны,
        Честный пир да за свадебку вдруг.
        Чудно выпала долюшка,
        С боссом счастлива Золушка!
        Сказка в жизни бывает, мой друг.
        КОНЕЦ