Год Ветра Татьяна Анина
        В сапфировых льдах, в карамельной листве,
        В палящих лучах, в изумрудной траве,
        Весь год напролёт моё сердце поёт
        О тебе, о тебе…
        Ты плещешься в сердце, являешься в снах,
        Втекаешь в меня на мягких волнах
        Ты - солнце! В твоих я купаюсь лучах…
        В мечтах, в мечтах…
        Она боится попасть в рабство к убийце своих родителей! Он догнал и теперь не отпустит! Или... Она не права?
        Всё не так, как вам кажется.
        18+
        ГОД ВЕТРА
        ТАТЬЯНА АНИНА
        1 ГЛАВА ПРИРУЧИТЬ МЫШОНКА
        В клинике пластической хирургии, в отличие от ожогового центра, висели в холле и в палатах зеркала. Не то, чтобы я жаждала себя увидеть, но отсутствие собственного отражения почти год могло сыграть плохую шутку.
        В зеркало глянула мимолётом. Короткие торчащие во все стороны волосы были совершенно серыми, хотя я всем говорила, что они пепельно-русые. Серо-голубые круглые глаза в тени казались тёмными. Ещё и одежда невзрачная: джинсы и толстый свитер не лучшего качества, куртка серая лёгкая…
        В момент побега от охранницы, как никогда, я походила на мышонка. Папа меня так называл. Мышонок. Родное и тёплое прозвище, ласкающее сердце.
        - За тобой приехали! - неслось мне в спину, и я юркнула мышонком между шкафом-купе и стеной в дальней части холла, забилась в угол.
        - Лялька, выходи немедленно! - возмущённо и ошарашенно крикнула женщина-охранник.
        Она кривила неровно накрашенные губы, и щурила грустные карие глаза, наполненные какой-то неудовлетворённостью и женской печалью. Из хвостика выбилась прядь сальных волос, и она её закидывала назад, попробовала пролезть в проём, не получилось, только руку протянула, но до меня не достала.
        Я округлила страшные глаза, и охранница отошла в сторону, не поняв, что так сильно напугало пациентку их клиники.
        - Даночка, - послышался слащавый голос доктора. Женщина в белом халате заглянула между стеной и шкафом, отрешённо прошептала в сторону, - нужно этот угол закрыть. - Опять посмотрела на меня и натянула улыбку. - Богдана, выходи, пожалуйста. Прекрати себя так вести. Ты же взрослая девушка. Тебя выписали, за тобой приехали!
        Я продолжала стоять в углу во все глаза глядя на двух женщин.
        В том-то и была проблема, за мной никто не мог приехать. Я - круглая сирота, почти год по больницам скиталась. Родителей моих убили, имущество всё отобрали. Одна подруга была, Кристина. Вместе с ней я жила в интернате и училась в женской гимназии. Это специальное заведение для девочек из богатых семей, имеющих разные диагнозы. Но так в моей несчастной жизни всё повернулось, что я теперь не девочка из богатой семьи, а совершенно одинокий ненужный этому миру Мышонок.
        На самом деле, я сильно не отчаивалась. В силу своего характера, тешила себя надеждой, что поеду в Москву. Под обложкой паспорта лежали пять тысяч. Мне бы хватило как-то выжить...
        Но меня отдавали неведомо кому. Точнее я знала кому.
        Только один человек мог приехать за мной.
        Убийца родителей. Олег Измайлов. Он навещал меня в больницах, дарил подарки, правда перед этим заставил отца всё имущество и банковские счета переписать на своего человека. Но это нисколько не мешало Олегу претендовать на дочь бывшего врага. И как только я письменно отказалась от всех последующих операций, ему тут же позвонили, и убийца приехал забрать меня. И будет он со мной делать всё что захочет. Потому что я одна по его вине, у меня никого не было и негде жить.
        Нет, я не маленькая девочка, скоро девятнадцать. Да, был диагноз, с которым люди могли спокойно жить в обществе. А я бы ещё и подалась на комиссию, чтобы все диагнозы мне сняли. Ничего подобного, что мне приплели, у меня не было.
        Просто я устала от боли и страха, хотела, чтобы меня все оставили в покое. Никто не нужен, тем более убийца родителей… Я - единственный свидетель. Но оказалась такой незначительной, что Олег Измайлов дал возможность жить.
        И я хотела жить!
        У меня была одежда, документы, деньги, Кристина где-то, что ещё надо?
        Самое страшное в жизни - стать развлечением для бандита, игрушкой в жестоких руках. И я не понимала, почему этот безжалостный человек так заинтересовался мной. Почему прикипел именно ко мне, совершенно беспомощной девчонке. Да ещё со шрамами от ожогов.
        Бежать!
        Я почти не слышала, что две женщины говорили. Их мнение не интересовало. Я не их собственность и отдавать меня, как ребёнка, в чьи-то руки, они не имели права.
        Хотя… Если этот страшный человек заплатил, то меня всей клиникой ловить будут.
        Олегу Измайлову должно быть двадцать девять лет. Он богатый бизнесмен с криминальным прошлым… И в настоящем он тоже бандит. У этого высокого и сильного мужчины большие раскосые глаза зелёного цвета, как у дикого кота. Именно по этим глазам, я узнала его в доме родителей, когда он проник, чтобы убить. На нём была чёрная балаклава, в руке пистолет с глушителем. Он приложил палец к тому месту под маской, где должны были располагаться губы, приказывая мне молчать.
        Оставил в живых, себе девочку для битья…
        Я сбежала тогда из дома и сгорела. Горела в буквальном смысле: попала в барак, охваченный пламенем. Но это и спасло от рабства, насилия, страшной жизни, что ещё мог мне предложить Олег Измайлов?
        Четыре месяца реанимации, пять месяцев в больнице, восемнадцать операций. Психиатрическая клиника, клиника пластической хирургии. И Убийца моих родителей приезжал, навещал. Я не хотела его видеть и не открыла ни один из его подарков.
        Какой он мерзкий! Он просто ужасен!
        Бежать!
        Какие-то разговоры в стороне. Я быстро протиснулась к выходу. Глянула украдкой, не стоит ли охранница.
        Женщины разговаривали где-то рядом, не видела их. Суетливо оглянулась и выскочила в прозрачную дверь чёрного входа.
        За спиной болтался полупустой рюкзак, имущества никакого, только запасная кофточка и больничные тапочки. Была ещё щётка старая и зубная паста, кусочек мыла и упаковка салфеток. И памятные шерстяные носки, что вязала мне тётя Ира, сиделка в моей первой больнице.
        А что мне ещё нужно?
        Свобода!
        Выскочила на улицу и немного опьянела от весеннего воздуха. Начало апреля. Не везде растаял снег, на газоне чёрно-белые островки с колкими кусочками льда. Солнце выглядывало из-за туч, но было холодно. Морозный воздух пропитал запах просыпающейся природы. И хотя это был подмосковный городок, где-то сквозь шум транспорта пели птицы.
        Везде природа, даже в городах!
        Вытащила из кармана куртки свою старую шапку серо-голубого цвета с ушками, натянула по самые глаза. Куртку лёгкую застегнула и побежала со всех ног подальше от клиники пластической хирургии.
        Городок красивый и уютный даже ранней весной. Улицы чистые, асфальт уже высох, луж не было. Я устала бежать, шла вдоль забора, за которым располагалось что-то вроде местного музея. Под ногами плитка серого и серо-голубого цвета. Остановка прозрачная. Вокруг ходили люди, по дороге ездили машины, и мне казалось, что все жители и гости этого городка смотрели на меня.
        И тогда я опустила глаза.
        Просто одичала. Нет, не боялась людей, напротив, они создавали иллюзию защищённости. Никто меня на их глазах воровать и убивать не станет.
        Стала глубоко, дышать, пытаясь успокоиться. Ведь когда-то давала папе обещание, что не буду впадать в истерики, тем более бабушка научила дыхательной гимнастике. Нужно было забыть хотя бы на время про Олега Измайлова. И перестать думать, по какой причине он уцепился за меня.
        Я сильно отличалась от других девушек. Поставили когда-то диагноз, хотя мои странности можно было заметить только при близком контакте. С детства со мной работали врачи, поэтому нарушение психики почти незаметно. Я дееспособная и могла самостоятельно существовать. Никакой неуклюжести или агрессивности не было. Зато трудности при социальном взаимодействии имелись. Совсем немного, не критично. Иногда я не понимала эмоции, почти не воспринимала юмор и, хотя училась в своё время шутить, это с трудом получалось. Назвать меня бесчувственной никто не мог. Но то, что я социально-наивная, и сама понимала. Именно эта наивность, чистота, искренность и почти стопроцентная правдивость сильно привлекали мужской пол. Так однажды Олег Измайлов и сказал: «Мне такая честная очень нужна». Захотелось старому бандиту необычную девушку и новых ощущений.
        Тварь!
        Какая же он тварь!
        И не боялся ничего.
        Я отдышалась. Остановилась, смотрела на носы своих старых кроссовок, перевела взгляд на пешеходную дорожку. Утоптанная обувью прохожих, загнанная вениками дворников в щели между плитками, лежала хвоя. Я видела по-другому. То, что для всех людей обыденность, для меня безграничный удивительный мир, состоящий из красивой глубины и тончайших деталей.
        Удивительно ведь! Нигде вокруг не было хвойных деревьев. Я даже огляделась на парк за забором, на кусты недалеко от автобусной остановки. Стояли голые лиственные стволы, темнели от влаги ветки. Вернула взгляд, чтобы всё внимательно рассмотреть.
        Напротив моих кроссовок появились носы мужских коричневых ботинок.
        Я оцепенела от страха.
        Догнал!
        Он приехал за мной и теперь не отпустит. Накатывала паника, пришлось сделать дыхательную гимнастику и взять себя в руки.
        Сбылись самые страшные предположения. Теперь я попаду в рабство к убийце своих родителей…
        *****
        Веяло приятным парфюмом с цитрусовыми нотками, я бы сказала унисекс, мне бы тоже такой подошёл.
        Чуть приподняла глаза. Чёрные джинсы. Чистые, возможно даже новые.
        - Что привлекло твоё внимание? - глубокий, красивый голос с хрипотцой.
        Я почему-то резко замёрзла. Настолько это было неожиданно.
        У Ильи Ветрова божественный голос. Он так долго тренировался использовать штробас, такой тихий скрипучий шорох, во время вокала, что стал говорить с лёгким хрипом постоянно. И я точно знала, ещё в школе на него девочки вешались, потому что невозможно устоять, когда он так говорил. Продирало до костей, внутри начинало что-то трепетать. Дрожали колени и слабость окутывала. Гамельнский крысолоов - вот кто Ветер. За ним и крыски и мышата ровными рядами на верную смерть.
        Все девочки были влюблены в Илью Ветрова, я не исключение.
        Откуда он здесь?
        Не думала, что увидимся. Почти год прошел.
        Неудобно как-то… Вроде и не было между нами никогда ничего, и он не первый парень, с которым я целовалась. Не хотела поднимать глаза, мне хватало его голоса, чтобы затрястись в непонятном волнении.
        - Хвоя на дорожке, а хвойных деревьев нет, - объяснила я, обхватила плечи руками, смотрела только на его обувь.
        - Это хвоя лиственницы, - спокойно пояснил он.
        - Серьёзно?! - искренне удивилась и быстро присела, чтобы потрогать иголки. - Я бы не отличила.
        На ощупь хвоя была мягкой. Как только сохранилась с осени?
        - Мышонок, посмотришь на меня? - тихо спросил Илья, но я его хорошо слышала сквозь шум города.
        Могла бы посмотреть. На моём лице не было шрамов. Вот только не хотела. Это единственный человек на всей планете, который меня жестоко предал.
        Я уже не обижалась на него, но доверять впредь не стану. Хотя от одного его голоса замирало сердце. И побаивалась упасть в любовь с новой силой. Он же соблазнительный и безупречный.
        Выпрямилась и тяжело вздохнула.
        Чтобы не пропасть нужно было вспомнить, как мы с ним расстались.
        Огонь охватил барак, где жил Илья. Я забралась на второй этаж, чтобы вытащить ребёнка, которого оставили родители-пьяницы в горящем доме. Они жили напротив комнаты Ветрова. О, да! Героиня, слов нет. Мне даже медаль дали. Не помню, куда делась при переезде из больницы в больницу. Зачем мне награды, если сгорела левая рука, левое плечо и бок обгорел? Лицо осталось, но ухо пламя повредило, и с левой стороны у шеи у меня только-только начинали расти волосы. Прошёл год, восстановлена почти вся кожа, остались розовые разводы по всему телу, волосы отросли почти до плеч. Цвет пепельно-русый… Теперь мне кажется это действительно пепел осел на мне. Седая от всего, что пришлось пережить. Хорошо, что волосы выросли! Это важно для меня. Левое ухо закрыли, его не восстановили, я уже не захотела.
        Сколько можно терпеть эту боль?
        Нужно шлифовать рубцы, девочки в клинике говорили, что года через три я могу так восстановиться, останутся только походы к врачу-психиатру. То есть воспоминания.
        И весь свой ад я проходила в одиночестве!
        Мой парень, который клялся, что никогда меня не бросит, бросил меня! Илья появился, когда я пришла в сознание и сказал: «Я должен ехать в Москву, но я с тобой».
        Замечательно поступил мой первый парень, моя первая любовь. Говорят она такая и есть: яркая, запоминающаяся и проходящая.
        Моё бурное воображение, создающее целые миры, даже под сильнодействующими медикаментами, что снимали невыносимую боль, не могли нарисовать Илью Ветрова рядом со мной.
        Мой «корабль», который я выдумала для нас двоих, сгорел дотла.
        Это был первый раз в моей жизни, когда я почти год держала обиду на человека. Точнее мне первое время некогда было обижаться. А потом я его отпустила.
        Я была уверена, любимый парень меня бросил. И тут приехал забирать из больницы.
        Не могла сказать, что рада. Но Ветров лучше, чем Олег Измайлов, убийца и бандит.
        - Ты же в Москву уехал. А это Подмосковье. Как здесь оказался? - холодно спросила я, продолжая изучать его коричневые ботинки.
        И обнаружила, они мало того, что красивые, ещё и качество отличное. Обувь с декоративной перфорацией. У меня мама была модница, в хороших вещах я толк знала. Брендовые, дорогие броги.
        Да, и когда-то я мечтала стать дизайнером.
        Что можно ещё от Ветра ожидать? Красив, талантлив, умён. Оставалось только переступить через свои принципы и пойти зарабатывать. Видимо, переступил. Теперь он знаменит? Или, как о нём говорили…
        Неужели я упаду до этого, что начну верить в то, что о нём говорили? Обидно просто. До слёз саму себя жалко. Белые мотыльки, сгорающие в огне, огнём нелюбимы, ему всё равно, он просто горит, а остальное это наш выбор. Я сама когда-то к нему подошла и познакомилась. Сама ходила за ним и сама целовала. Влюбилась и к нему побежала за помощью, когда Олег Измайлов убивал в моём доме. В бараке Ветрова я сгорела в огне. Никто не просил лезть туда.
        - За тобой приехал, - ответил Илья.
        Какая наглость!
        За мной приехал!
        Я возмущённо сделала шаг назад и посмотрела на него.
        Парень был высоким. Гораздо выше, чем когда я его видела в последний раз.
        Я перестала дышать вовсе, смотрела на него во все глаза и чувствовала смятение, переплетённое с удивлением.
        Это мой бывший одноклассник? Мальчик, которого я любила? Так сильно любила, что сгорела за него. Вырос за год, стал большим.
        Нет… Невероятно, как повзрослел!
        Он очень красивый! Безупречно красивый! Каким привлекательными был, таким и остался, только стал больше, сильнее, в плечах раздался. У него глаза как звёздное небо, особенно в тени широких бровей вовсе не видно, что карие, казались сумрачным космосом с мерцающими точками. В них можно утонуть, они засасывали и влекли своей безграничностью и вселенской глубиной.
        Я… Я опять пропаду с этим парнем!
        Красивые губы, приятные черты лица, копна непослушных густых тёмных волос, к ним тянулись пальцы, чесались от желания растрепать и пригладить.
        Илья стал сиротой гораздо раньше чем я. Учился в школе, подрабатывал, одевался не очень хорошо, хотя у него были вещи для концертов. Но теперь этот парень был на стиле! К брендовым кожаным брогам и модным джинсам шло отличное удлинённое пальто терракотового цвета, с тёмно-коричневыми клевантами. Под распахнутым пальто бежевый свитер с горлом.
        Вот, блин!
        Откуда свалился на мою голову такой красивый?!
        И что? Теперь забуду, что мне угрожала опасность и не поеду искать Кристину?
        Нужно было спасаться от этого предателя. Он такой…
        Внешность, талант, плюс твёрдый характер. Двадцать лет.
        Очень внимательно его изучала, и он дал это сделать, потому что тоже смотрел на моё лицо.
        Обгорелая головешка и писаный красавец?
        Я отвернулась, подняла ворот свитера. Лицо, конечно, сохранилось. Но ухо и шея… На мою внешность будет спокойно смотреть только Кристина, потому что у неё стеническая форма дебильности - девушка добрая, глуповатая, доверчивая. А все нормальные люди спросят, почему у меня нет уха, что за рубцы на плече… Хотя можно не показывать никому, даже Ветрову.
        - Мышонок, - позвал меня Илья и хотел взять за руку, но я отшатнулась от него. - Отвыкла.
        Сказал с сожалением.
        Я бы добавила: «Похоронила».
        - Поехали домой, - предложил Ветер и протянул мне руку.
        Пальцы у него музыкальные, изящные и длинные. Но при этом ему часто приходилось драться. Так что пальцы красивые, зато кулаки крепкие.
        Я сама себе усмехнулась, вспоминая какой этот парень бывает боевой. Ему очень часто приходилось заступаться за глупую женщину, что жила напротив и водила к себе злых мужиков, и за себя постоять.
        - У меня нет дома, - хрипнула я, с вызовом глядя на него.
        Не мог он не знать, что дом в городке, где мы познакомились, больше не мой. Скорее всего, уже продан Измайловым. И машины и родительское добро. Там у мамы одних украшений было на три таких дома.
        Я не особо переживала. Папа вёл не очень хороший бизнес, мне эти вещи не нужны. От них вон какое горе случилось.
        - Есть дом. У нас теперь новый «корабль», - он печально улыбнулся, продолжал стоять с протянутой рукой.
        - Не надо, Ветер. Всё что было, то прошло, - обиделась на него.
        Это я придумала, что его комната в старом общежитии наш с ним «корабль». И претендовать на мои мечты и фантазии я такому предателю не позволяла.
        - Почему? - нахмурился он, стал таким несчастным. - Дана, я всё знаю. Тебе тяжело. Но меня пойми. У меня мать сгорела, отец остался после пожара инвалидом и долго не протянул. Я за тебя молился каждый день…
        - О, спасибо. Сработало!
        На самом деле я продрогла. Ещё и сбежала до обеда, не ела давно.
        После пожара почему-то был нарушен теплообмен, и я всё время замерзала. Перчаток не было.
        Я сочувствовала Ветрову. У него действительно трагедия произошла с родителями. А как я понимала его родителей! Это палец обожжёшь больно, а если всё тело? Только разница большая, валяться на песчаной кровати для ожоговых больных или в Москве себе ботинки и пальто выбирать в бутиках.
        Но больше всего возмущало, что считался этот парень честным. Дал мне слово, а сам…
        - Я могу идти? - недовольно поинтересовалась я.
        - Нет, нельзя, - шикнул на меня Илья и чуть накренился вперёд, чтобы смотреть в глаза. - Я так переживал за тебя! Я вместе с тобой сгорел!
        Его глаза наполнились слезами, стали нереальными какими-то, то ли игрушечными, то ли нарисованными. Он поджимал и нервно покусывал губы. Разъехались в горе и печали тёмные брови, встали «домиком».
        Илья и сейчас переживал, отвернулся, чтобы оглядеться по сторонам. Но вряд ли ему нужен был кто-то из прохожих.
        Вокруг мир суетливый. Автобус на остановке высадил пассажиров, гул городской, пешеходы мимо проходили. А мы, как в отдельном мирке. Сами по себе. И всегда между нами было такое. С самого начала знакомства. В тот момент, когда он крикнул: «Мне хорошо!». И ничего не было нужно.
        Так зачем он предал?!
        Зачем меня бросил на год и объявился неожиданно со своими предложениями?
        - Слушай, Ветер, если я у тебя слёзы и сопли вызываю, может, не будем общаться? - спросила я.
        Я поняла, что он начинал мне делать больно. Душевно я начинала болеть. Сгорели корабль и мосты, зачем ворошить пепел. Пусть бы разошлись дороги…
        Илья горько рассмеялся.
        - Можно и не общаться, - тряхнул своей густой шевелюрой и сунул руки в карманы пальто. - Ответь только на вопрос. Почему ты изменила ко мне отношение?
        И уставился пристально с высоты своего роста.
        Стояла я у подножья этой скалы и думала, что ещё немного и сама расплачусь и кинусь предателю на шею. Он такой… Идеальный какой-то. В незнакомом месте, никому не известный, а женщины всех возрастов на него внимание обращали. И я не ревновала, мне не обидно. Потому что никто из них не знал, какой он прекрасный внутри.
        Был.
        - Я жду, - требовал он сильным голосом.
        Я морщилась. Вот почему я должна что-то объяснять. Он хотел, чтобы я всё вспомнила, пережила тот кошмар заново? Я не могла себе этого позволить, переживать и расстраиваться постоянно нельзя. Уже настроилась на прекрасное будущее с Кристинкой. Без парней…
        - Ладно, - не выдержала его невидимого давления и сдалась. - Ты обещал не бросать меня, но бросил. Уехал в Москву. Я осталась одна на год. Мне было одиноко и страшно без… Без тебя, - я смело посмотрела ему в глаза. - Да. Я ждала, что ты придёшь. Перед тобой всю душу выложила. Знаешь, папа для меня был защитником, и после него только ты… Никого кроме тебя у меня не было больше. Маленькая Кристинка далеко и ты. Где ты был?!
        *****
        ПРО ИХ ВСТРЕЧУ МОЖНО ПОЧИТАТЬ БЕСПЛАТНОЗДЕСЬЗДЕСЬ( - Я приходил, - он сжимал в негодовании губы, развёл руками. - Каждую неделю! Я каждую неделю навещал тебя и дарил по подарку! Но у тебя случались истерики, когда я к тебе подходил, ты моими подарками швырялась. Ты не хотела видеть, не желала слышать. Верещала, словно я тебе какой-то враг!
        Я ошарашенно уставилась на него.
        Как он?! Это он приходил, а не Олег Измайлов?
        Ветер прав, я вообще шарахалась от всех и боялась каждой тени, хуже настоящего мышонка. Для меня чужие люди…
        - У меня на время слух и зрение пропали, - оправдалась я, начиная задыхаться.
        - И всё началось после того, как к тебе пустили следователя и дружка твоего отца. Ты стала вести себя неадекватно и в штыки принимала любого мужчину, - продолжил наезжать на меня Ветров.
        Что же получалось, что в своём одиночестве и горе я сама виновата? Это так меня Олег Измайлов напугал. Да, я действительно никого не хотела видеть.
        - Поначалу пытался к тебе подойти, а потом не стал. Особенно в психиатрической клинике, там тебе покой был нужен. Настраивали на дальнейшие операции. Уже решил дождаться, когда выпишут. Дана, я тебя не предавал!
        - Поняла, - тут же ответила я глядя на хвою в щелях между плитками тротуара.
        Жалко-то как, а я ни одного подарка не раскрыла.
        И телефона у меня не было.
        Камень с души упал. Олег забыл меня! Приехал, посмотрел, что от меня осталось и пропал. Он не приедет добивать лишнего свидетеля, не станет претендовать на меня, как на банковский счёт отца. Убийца отпустил меня. Не появлялся год, а это значит, я могу расслабиться.
        Медленно спадало напряжение, что таилось внутри целый год. Сквозь городской шум чётко услышала, как поют птицы в парке за оградой. Мир заиграл другими красками.
        Хотя ранняя весна в России некрасивая. Ну, это иностранцы говорили, они не понимали, как приятно после зимнего безмолвия очутиться в движении пробуждающейся природы. Когда поют птицы и душа.
        Я свободна!
        - Это ты…
        - Да! Я! - злился Ветер. Тут можно не уметь считывать эмоции, Илья всё голосом показал. Грозно так говорил, сурово. - Я должен был уехать в Москву, чтобы заработать! Что толку, если бы я сидел рядом с тобой? Нужны были мази и бинты, я нанял тебе сиделку. Часть операций было сделано бесплатно, за другие я платил. За лекарства и восстановление. Когда ты начала уходить в себя, мне посоветовали отправить тебя в психиатрическую больницу. Не каждый спокойно может такое пережить, я всё понимал. Врачи сказали, что ты переживала из-за ожогов на коже, я оплатил тебе косметическую клинику. На это всё требовались деньги. Большие деньги, Дана! Я вынужден работать целыми днями! Учусь заочно. И ты ни разу не вышла ко мне, не прикасалась к телефону, который я попросил тебе передать. А пугать тебя, как в самом начале, я просто не посмел.
        - Прости, - я вся поникла, мне стало ещё холоднее и почему-то страшно.
        Теперь боялась, что он обидится и уйдёт. С другой стороны, ещё неизвестно, чем он зарабатывал.
        О чём я вообще думаю?
        Мой Илья! Что же, я так глубоко ошибалась столько времени? И не доверяла ему нисколечко. Видимо доверять, ещё нужно научиться. Я должна постараться быть благодарной, человеку, который и сиделку мне нанял, и лечение оплачивал.
        Ветра я разозлила, он ухватился руками за голову, смотрел по сторонам. Потом тоже, как и я, поник, натянул улыбку.
        - Дана. Ты что, меня с кем-то спутала?
        Уставилась на него во все глаза. Блин… Если надавит, я скрыть не смогу. Только вот я ему ничего говорить не собиралась. Трагедия нашей семьи ушла вместе с папочкой-бандитом в небытие, и никак не должна коснуться Илюши. Я просто забуду Измайлова навсегда.
        Да, я врать не могла, но увиливать уже научилась.
        - Кушать хочу, - очень тихо прошептала я, и Ветер заметно ослаб.
        *****
        Он немного робко сделал шаг ко мне. Словно боясь спугнуть, показал пустые ладони. Я внимательно следила за его движениями. Между нами что-то происходило, не такое, как когда-то в школе, необычное, иное. Теперь он пытался своего мотылька поймать. И однажды он сказал мне: «Я не огонь, я ветер, качаю тебя в люльке, лялька».
        А я не поверила.
        Зря.
        Ему можно верить, это самые надёжные руки в мире. Папа однажды пообщался с Ильёй и остался очень доволен тем, что я стала встречаться с надёжным парнем. Можно представить, каким сильным было моё разочарование, когда думала о его предательстве.
        А он не предавал!
        И пытался теперь приручить. В буквальном смысле. Даже смешно.
        Я улыбнулась, посмотрела в его добрые глаза.
        - Холодно, - прошептала, и потянулась к нему.
        У него кожа смуглая, руки большие и пальцы длиннее. Мужская рука, а я, похоже, мышонком так и останусь.
        Ещё не коснувшись парня, ощутила его тепло. От широкой ладони, словно аура исходила горячая, так мне нужная. Ладонь в ладонь. И по телу электрическими разрядами побежало лёгкое возбуждение. Требующее тепла одинокое сердце стало наполняться приятной истомой, душа возликовала и потребовала продолжения. Таяли, как туман, обиды, недоразумения и жестокое прошлое.
        Когда он рядом, когда он мог согреть.
        - Ты замёрзла! - шептал Илья, укрывая меня своими объятиями.
        Прильнула к парню, закинув голову вверх, и прикрыла глаза от удовольствия. Встав на носочки, потянулась к вороту его свитера, чтобы носом прикоснуться к коже на шее.
        Моё восприятие мира происходило всеми органами чувств. Мне мало прикасаться, хорошо бы слышать Ветра и чувствовать запах близкого парня. Илья использовал парфюм, что прятал его настоящий бархатистый аромат. Зря. Ведь для меня всё важно, и память так работала, что в ней уделялось особое место запахам.
        - Грей руки, - немного обеспокоенно говорил Ветер.
        Он мои ручонки, окоченевшие от холода, сунул себе под одежду. Под свитер, футболку или майку, я не знала, что там за ткань, а вот под ней ничего не было. Мои ладошки упёрлись в голое мужское тело, наткнулись на твёрдость мышц и гладкость кожи.
        Подкашивались ноги, и я ослабла совершенно. Илья заключил меня в стальное кольцо своих объятий и склонил голову набок. Его губы остановились в сантиметре от моих.
        Это так быстро получилось, что я растерянно распахнула глаза и дёрнулась. Но Илья не отпустил.
        - Это я, - твёрдо, строго, бескомпромиссно. - Твой Илья, и ты поедешь со мной.
        - Куда? - пискнула жалобно.
        - Домой, Мышонок. Мы сейчас перекусим где-нибудь и поедем домой.
        - Разве у меня есть дом?
        - Да.
        - Нет. Мои родители умерли, имущество отобрали.
        - Всё есть. Дана, держись за меня.
        Я провела под его одеждой ладонями.
        Крепкие мышцы пресса, чувствовались косые мышцы. Гладила, ощупывала. Медленно обвивая его руками. Пальцы скользнули по его спине, и я уложила голову ему на грудь.
        - Как тепло, - разомлело, протянула я, закрывая глаза. - Нельзя расставаться, иначе я опять что-то неправильно пойму и умру от горя.
        - Да. Пожалуй, ты права, мы больше не расстаёмся.
        *****
        Наши пальцы сплетались. Я дала ему правую руку, левую он сам брал силой. Стеснялась и даже морщилась от неудовольствия. Особого дискомфорта его прикосновения к тонкой коже не причиняли, это скорее психологический аспект. Ещё недавно на пальцах кожу тянуло, и хватать вот так грубо было недопустимо.
        Ладно, утрировала. Не хватал он меня, просто делал то, чего я не ожидала.
        Повёл меня вперёд. Илья шёл целеустремлённо от остановки за музей с парком. Вытягивал шею, чтобы высмотреть ближайшее кафе. Не поспевала за ним, он длинноногий.
        - У меня шрамы, - решила признаться на бегу.
        И опять все смотрели на меня. Теперь казалось, что осуждающе. Мышь серая с красивым парнем! Такое чувство, что дворники вениками начнут отгонять меня от величественного Ветрова.
        Плохая одежда, никакой стати в фигуре.
        - Остановись, - чуть не плача, выдернула свою руку.
        Илья замер, повернулся, внимательно рассматривая меня.
        - Что не так? - спросил он. - Я знаю, что шрамы. Можешь не предупреждать. Даже видел.
        - Когда?! - ахнула я.
        - Когда приходил, - пожал он плечами. Словно ему было можно смотреть на меня.
        - Кто тебе разрешил? - ошарашенно смотрела на него.
        - Дана, я же сказал, я следил за тобой и заботился. Я знаю, как и что! В чём дело?
        Он знал? Он видел? А то, что меня фотографировали без лифчика. Естественно без одежды, потому что левая часть тела пострадала и грудь задета.
        Я же страшная! А он - парень! И как теперь? Мне даже ему ничего не показать. Я может секса хотела, а теперь и раздеться не смогу. Потому что он меня уже видел, и мне ужасно стыдно за своё тело.
        Нет, грудь вроде ничего, уцелела, но рука и плечо…
        Я развернулась, собралась уйти от него. Тут же уткнулась носом в его свитер.
        - Я понимаю, ты переживаешь. Сейчас подумай хорошо, что я тоже переживаю. Дана, подумай обо мне! Я разговаривал с психологом. Все свои переживания рассказывай, я буду отвечать. Ты могла придумать, чего не было, расстроиться, а страдать будем вместе.
        - Да, уже, - призналась я.
        - Придумала?
        - Да, придумала.
        - Что меня пугают твои шрамы?
        - Точно! Как ты догадался?
        - Шрамы пугают тебя, не меня. Если так сильно расстраиваешься по этому поводу, давай купим рукав. Такую перчатку по плечо.
        Посмотрела на него во все глаза. То есть он к моему выходу из больницы фундаментально подготовился. Если бы на его месте был папа, я бы не говорила таких глупостей. Папе можно было доверить всё. Он поддерживал. И да, папа консультировался с психологами, выстраивая между нами доверительные отношения. Потому что родитель меня любил.
        - Ты любишь меня? - тихо спросила я.
        - Да, - печально улыбнулся Илья. - Год уже, как ты часть меня.
        - И мне нужен кафф. Украшение на ухо, которое не только мочку скроет и ушную раковину. Не хочу больше операций. Если тебя не смущают мои шрамы, пусть всё так остаётся.
        - Обязательно, Мышонок, купим кафф. И пусть так остаётся, даже не заморачивайся, - он провел рукой по моему лицу. Оставлял невидимые дорожки тепла на моей коже.
        И напряжение появилось в теле.
        Подцепил пальцами подбородок и приподнял мою голову.
        О сексе думала, а сама так трепетала от одного поцелуя. Губы его горячие прикоснулись ко мне, и я ощутила запах моего парня. Как лавина стекались в меня жаркие воспоминания. Танца в белом платье на дне рождения школы. Мой первый поцелуй в парке. Стеснение, смущение и жар во всем теле. И его вкус, его терпкий, бархатистый запах. Как шёлковый язык мягкий и ласкающий медленно проникал в меня, нежно играл с моим языком. И момент поцелуя лилейный и сладкий окутывал сознание лёгким туманом.
        Мне казалось, что вырываются из плеч крылья, и я способна полететь. Настолько лёгкой становилась.
        Обопрусь на его сильные, крепкие руки и вспорхну над землёй.
        Языки переплелись, поцелуй становился влажным. Единство настолько крепким, что защемило ниже живота, желая большего. Мы выросли, теперь вместе. Я хотела его.
        Нужно было соблюдать осторожность, потому что за год он мог измениться. Следует узнать Ветрова, проверить и поверить.
        Я отвернулась, тяжело дыша.
        - Может, - отрывисто начал Илья. - Поедем, у меня есть в холодильнике пицца, разогреем.
        - Далеко? - шмыгнула я носом, разглядывая обувь прохожих.
        - Да… Ладно, надо взять себя в руки. Идём кушать, не буду быстро ходить.
        Он, как тогда, когда мы были вместе и были счастливы, закинул руку мне на плечо, не дав почувствовать тяжести, а потом передумал так обнимать, опустил руку на спину и прижал меня к себе.
        Спрятанная под его сенью, улыбнулась и тихо заплакала. От счастья.
        Нужно же понимать, что одной с пятью тысячами в кармане я бы пропала в Москве. Конечно, меня бы пустили в мой бывший интернат переночевать, там бы я нашла Кристинку или хотя бы показали, в какой стороне она пропала. Но…
        Вдвоём лучше. С Ильёй Ветровым надёжнее.
        Приятно осознавать, что я не одна.
        - Мышонок, не реви, - вытирал мне слёзы Илья одноразовым платочком.
        У него в кармане одноразовые платки! У кого из парней такие есть? Наверное, только у тех, кто забирал мышат из больниц. Очень приличных и заботливых.
        2 ГЛАВА НОВЫЙ ДОМ
        - Веду свой блог, - Илья неожиданно залез в мою тарелку и начал резать хинкали на половинки. Я смотрела на это немного оторопело.
        Мы в кафе выбрали тихий уголок у окна, заказали по порции хинкали со сметаной. Парень рассказал немного о своей жизни. Он так и остался верующим, а ещё нелюдимым.
        - Хотел поухаживать, - наткнулся на мой взгляд Ветров и отпрянул обратно на свой стул.
        - Что за блог? - я грела руки о стакан горячего чая. - У меня не было интернета, в больницах только читала и рисовала иногда.
        - Ничего страшного. Мой блог называется «Приют интроверта». Хотя некоторые умудряются хейтить. Называют притон, я особо не блочу, - он говорил негромко, с придыханием… От волнения.
        Замолчал, уставился на меня.
        - Что? - усмехнулась смущённо.
        - Ты очень красивая, Мышонок, и я скучал.
        - Пока не могу сосредоточиться, это неожиданно, - я отпила свой чай и отвернулась от него. - Расскажи, чем ты занимаешься, где учишься, где живёшь.
        - Живу в центре Москвы, увидишь. Квартира тебе понравится. Учусь в Институте современного искусства. Дистанционно, заочно. Сижу пару раз в неделю онлайн с преподами, иногда в общий чат попадаю. В общем несложно. В этом институте есть отделение дизайна, ты можешь поступить в этом году.
        - Да, - выдохнула восхищённо. - Мне пока сложно вернуться в обычное русло жизни.
        - Я помогу, - он взял меня за руку. - Поедем домой. Я купил тебе одежду, немного, но как ты любишь.
        - Нет, Илья, я больше не буду одеваться, как модница старшей группы детского сада!
        - Какое разочарование, - усмешливо протянул он, - там плюшевые спортивные костюмы с единорогами и тапочки в виде Хаски.
        - Собачки? - настороженно спросила я, представляя какая это прелесть. - Тапочки в виде Хаски!
        - Да, они, - он не выдержал и рассмеялся. - Дома можно и детсадовской модницей побыть.
        - Прекрати, зубоскалить! - возмутилась я.
        - Ладно, - задорная улыбка с ямочками у губ, красивые весёлые глаза. - А как ты будешь одеваться?
        - Стильно, как ты.
        - Отлично. Я даже знаю неплохой магазин, если сейчас выедем, то успеем до закрытия.
        - Хорошо, только у меня денег нет.
        Я накинулась на хинкали, быстро поглощала их. Хотелось себе что-нибудь из одежды прямо сегодня. С набитым ртом пробубнила:
        - Папа мне ничего не оставил, только Кристина пять тысяч в Новый год подарила.
        - К тебе Кристина приезжала? - нахмурился Илья.
        - Да. Я плохо помню, в Новый год у меня почки болели, знаешь, это после ожогов такое часто случается, внутренние органы отказывают. Но я вроде вытянула.
        - Надо будет по врачам пройтись. Насчёт денег не беспокойся, если обещаешь за меня замуж выйти, я тебя обеспечиваю.
        - Не обещаю, - сказал я и наткнулась на его строгий тёмный взгляд. - Куда ты повезёшь меня? Прости, но я должна иметь хоть какое-то представление.
        - Доела? - строго спросил он. - Поехали.
        - Сейчас!
        - Не торопись. Ничего страшного, - он сам себя успокаивал. - Привыкнешь.
        - Вдруг не сойдёмся характерами? - жевала я. - Ты мне разлюбишь.
        - А ты меня?
        - Я сейчас всё вспомню и стану ласковой.
        - Вспоминай быстрее, - расплылся в улыбке Илья.
        Он задумчивый. Интроверт. Но влюблённый интроверт. Всё правильно, он всегда был таким. Ему этот мир не особо нравился. А он миру так очень.
        Из кафе мы вышли сытыми и довольными, пришлось вернуться обратно, но не к самой клинике пластической хирургии, а чуть ближе. Илья оставил свою машину недалеко от того самого парка за забором.
        Свою машину...
        И замерла я.
        Когда мы с Ветровым расстались, у него сгорела комната в бараке, он без денег и одежды оказался на улице. Теперь у него очень дорогая иномарка и не такая уж и старая, года два от силы, что я понимала. А я понимала! Папа любил машины очень сильно, и всё время ходил по сайтам автомобильных дилеров.
        - А где квартира находится, ты её снимаешь? - встала, как вкопанная, глядя на чёрный внедорожник с затемнёнными окнами. Вот как под копирку, папина любовь. Тарас Лялька обожал такие «танки»
        Ветер снял сигнализацию и открыл дверь пассажира. А салон кожаный, коричневый. Шикарно, судя по навороченной панели у лобового стекла, полная комплектация.
        - Нет, квартиру я не снимаю. Она располагается недалеко от Патриарших прудов.
        - У тебя есть права? - замогильным голосом спросила я, глядя на него исподлобья.
        - В восемнадцать лет получил, машины не было. Дана, что опять не так?
        - Ветер, я знаю, сколько стоит такая машина, о квартире у Патриарших прудов и говорить не стоит.
        Я сделала шаг назад, на глаза накатывали слёзы. Ладно, я не хотела об этом думать, а думала. Не мог он просто так даже на эстраде заработать столько денег за год. Если только он… Если его не содержат. А содержать его могут только очень богатые женщины. И был такой случай, когда взрослая дама запала на юного Илью и утащила на девичник в клуб. Ему тогда очень хорошо заплатили, но развращали до утра под действием какой-то гадости.
        Это было настоящее насилие, и я думать не хотела об этом и вспоминать. Но стоя у шикарного новенького внедорожника, поджимала губы от обиды. Он всегда будет под прицелом, Ветер так красив и талантлив, что некоторые не пожалеют денег, чтобы ласкать такого.
        И я мечтала ласкать. Но вот бы мне одной это делать. Не смогу делить Илью с кем-то.
        - Мышонок, сейчас же, скажи что мы опять напридумывали?
        Я вытерла рукавом слёзы и отвернулась. Мне его было жалко. Но при этом я не хотела связываться с Жигало. И как задать ему вопрос, чтобы не обидеть.
        - Деньги на машину откуда? - решилась я и посмотрела на него. - А на квартиру?
        - А как ты думаешь? - прищурился змеем Ветров и зло уставился на меня. Не двигался, действительно как аспид.
        Он догадался, что я подумала. Стыдно. Но как иначе? Вообще история, когда его затащили на оргию, ему была отвратительна, и он ненавидел себя за это. Не понравилось, хуже того, Ветер не смог после этого с девочками гулять. Со мной ему было хорошо, а я медленно стала превращаться в такую же как все. Сдерживаясь, чтобы не кинуться ему на шею с воплями: «Прости!», попыталась сосредоточиться на разговоре, А то меня уносило в свои размышления, из которых можно было долго выходить.
        - Я… Я, - начала прятать руки в рукавах свитера, искала помощи, глядя кругом. - Я не знаю, ответь.
        - Очень любопытно, а что ты подумала? - шипел Ветер.
        - Это уже слишком! - выкрикнула я. - Мои мысли! Мало ли что я думаю.
        Бедненький мой, я ведь могла ошибиться, плохо о нём подумать. В последнее время со мной это часто случалось.
        - Илья, пожалуйста, мне нужно знать.
        - Это твоя машина, я езжу по поддельной доверенности, и мошенническим способом получил страховку. И живу в твоей квартире!
        *****
        - Это мой город. Я здесь родилась и жила всю жизнь, - голос получился таинственный и разорвал тишину между нами.
        Быстро темнело. Ночь безлунная, небо чёрным фоном для, горящей тысячами огней, Москвы. Много людей и много машин. Но больше всего поражала чистота и красота.
        Интернат для девочек, в котором я жила с десяти до семнадцати лет, закрытое заведение, но там был лаз через кочегарку на улочку города. И девочки выходили, чтобы ночью погулять по Москве. И у меня настолько приятные воспоминания от этого, что захотелось вернуться в свой десятый класс и нырнуть в страшный подвал старинного здания, пройти все кошмары подземелья и потом выбраться в невероятную сказку из огней и красивых магазинов, чудесных парков, и уютных забегаловок.
        - Интроверту в большом городе лучше, чем в маленьком. Нигде так не одинок человек, как в мегаполисе, - продолжила говорить я.
        Посмотрела украдкой на молчаливого Ветра. Он не ездил быстро, водил очень аккуратно. За рулём выглядел совершенно незнакомым взрослым парнем. Илья снял пальто, потому что в машине было тепло, но я продолжала мёрзнуть, и он мне в угоду не отключал кондиционер.
        Тикал сигнал поворота. Тихо играла приятная музыка. Атмосфера в салоне была невероятной. Если прикрыть глаза и посмотреть на мелькающие огни сквозь ресницы, то можно подумать…
        - Мы с тобой в космической капсуле летим сквозь вселенную, и мерцают звезды, мимо которых мы пролетаем.
        - Соскучился по твоим фантазиям, - глянул на меня Ветер и улыбнулся. - Совсем скоро прибудем на космическую станцию, только заглянем в косметический бутик.
        - А еда из тюбиков?
        - Не успел запихать. Но у нас есть роботы на станции.
        - Пылесосят?
        - И окна моют.
        - Большая квартира? - тихо спросила я, глядя на пролетающую небольшую улочку.
        - Очень. Три комнаты, четыре метра потолки.
        - Да. Папа любил всё большое. Как на маме женился, непонятно, - хмыкнула я.
        Мама меня не любила. Я не любила маму. Но мы обе любили папу. Он был большой и сильный, очень серьёзный, играл в опасные игры. Доигрался. Но разбирался в людях, зря что ли успел перед смертью всё передать Ветру. Не мне, а именно Илье. Поговорил, отдал ключи, визитки и назвал адреса. А ещё телефон дал своего сводного брата, с которым был не в очень хороших отношениях.
        Дамиан Буртов однажды покрестил меня. Вообще-то крестят девочек женщины, но моя предполагаемая крёстная мать на место встречи не пришла, и дядька оказался моим крёстным, хотя ему тогда было только восемнадцать. Первое воспоминание о Дамиане в десять лет, когда он жирный, с сальными волосами по плечи и в очках уворачивался от оплеухи, которую выдал ему мой папа. И второе воспоминание уже в мои пятнадцать лет. Похудевший, высокий, с красивой стрижкой, очки стильные. И папа злился, потому что младшему брату уже нельзя было навалять, Дамиан круто поднялся. Но мне было запрещено с ним общаться.
        Поэтому я уяснила, что кроме Кристинки у меня в этом большом городе никого не было…
        Но подозревала, что был. Крёстный.
        Папа обо всём позаботился и ушёл. Точнее его насильно лишили жизни, надеялась, никогда не придётся это вспоминать.
        - Папа не мог оставить тебе счёт, кто-то из врагов работал в банковской сфере и выуживал его вклады. Поэтому твой отец оставил тебе наличку, на три года коммунальных платежей точно. А ещё он взял с меня клятву, что я буду заботиться о тебе, - Илья припарковался у небольшого магазина. - Выходи, Мышонок, будем одеваться.
        У Москвы и запах особенный. Возможно, кто-то заткнёт нос и скажет, что слишком плохой и тяжёлый воздух, но не те, кто здесь родился и жил. Город - сказка, завораживающий и притягивающий.
        Илья помог соскочить с подножки и закрыл машину. Мою машину! Поверить не могла. Если б не справка от психиатра, возможно, я смогла бы водить машину.
        Девушки-консультанты в магазине, расплылись в улыбках, заметив Ветрова.
        - Выбирай, что нужно, - шепнул он мне на ухо и провёл к рядам с вешалками по сияющей светлой плитке, что отражала шикарную подсветку с потолка.
        У него были деньги. Голос Ветра стоил дорого. Никто не знал, кто озвучивал последний хитовый мультик, чьим голосом пел модный певец, который, как вспышка, появился на эстраде. Папа имел деньги. Но мальчик не имел таланта. Куда идти? К продюсеру Дамиану Буртову, он знал, где купить прекрасный голос и так, чтобы никто не узнал правду. Ребёнку миллионера всё равно, ему слава нужна на время. Таким как Илья, нужно подзаработать.
        Ветров занимался всем сразу, ещё брал уроки вокала и… И преподавал вокал! Вот так! Если учили его профессионалы, то он преподавал детям.
        Я уже ревновала.
        Представляла этих мамочек, которые в восторге от учителя пения. Их взгляды плотоядные, как у продавщиц этого заведения.
        Я взяла вязаную безрукавку цвета ванили, она будет хорошо смотреться на белой рубахе и согреет меня.
        - Иногда мне кажется, что хорошо иметь собачью голову, - сказала я Илье, когда он отвлёкся на девушку-консультанта, которая готова была его консультировать до утра. Это было написано на её горящих щеках и в блестящих глазах.
        - Или обгорелую, - добавила я, когда он обратил наконец-то на меня внимание. - Точно будешь знать, что тебя любят не за красивую мордаху.
        Обидевшись, взяла вещи и прошла в примерочную.
        - Мышонок, - он стоял за плотной портьерой, не лез ко мне.
        Я разделась догола, в одних трусах стояла. Трусики в розовые сердечки. Теперь я знала, что это Илья мне купил и передал, не как подарки, а как спец-одежду для проживания в больнице. Мне подсовывали его покупки медсёстры.
        Смешной.
        У меня была красивая грудь. На левом вздёрнутом полушарии остался еле заметный розовый след от ожога. Изуродованное плечо и рука плохая совсем.
        Но грудь же красивая!
        Как у мамы моей фигура изящная и женственная. Животик впалый, волосики на лобке русые.
        - Илья, - позвала я, влезая в белую рубаху.
        - Да, - тут же отозвался он.
        - А тебе нравятся девушки с выбритым лобком или нет?
        - Ты зря о моих девушках во множественном числе, - недовольно ответил Ветров. - Ты единственная. Пока не моя, раз хочешь обидеть.
        - Разве? - довольно усмехнулась я. - Просто спросила. Мне надо знать.
        - Как захочешь, так и будет, - протянул он. - Платье серое в белый горох возьмёшь?
        - Да! - я выглянула к нему.
        Белая рубаха прикрывала попу, сверху тёплая безрукавка.
        - Нравится?
        - Да, только нужно что-то вниз, - покраснел Ветров.
        - Брюки широкие, - кивнула я.
        - Сейчас принесу, - он подошёл ко мне совсем близко.
        И пока я не сообразила, притянул рукой меня к себе. Ладонь прокатилась по моей ягодице и чуть защемила её.
        От этого я вспыхнула огнём, возмущённо уставилась на парня. Только рот приоткрыла, чтобы высказаться, как Илья меня поцеловал, нагло залез в рот языком, продолжая ласкать попу. У меня между ног стало жарко, и немного тяжело, наливалось всё снаружи и внутри. Трепет просто невероятный от его прикосновений.
        - Дана, ты ревнуешь? - в губы спросил, нежно поглаживая плечи через рубаху.
        - Да. Необычное такое чувство: горько и больно.
        - А раньше не ревновала? - хмурился он, и продолжал водить ладонями по мне. С плеч на руки, по фигуре прошёлся, посмотрел оценивающе сверху вниз.
        - Нет, - задыхаясь, ответила я. - Илья, я хочу тебя.
        - Вау! Не ревнуй, мне только ты нужна, - шептал он.
        - Не могу, оно непроизвольное, - тихо признавалась я, оглядываясь. Чтобы нас странных и непонятных не подслушали. - Ты так изменился. Раньше витал в облаках, стихи писал. - Я посмотрела ему в глаза и стала читать то, что было посвящено именно мне:
        - В сапфировых льдах, в карамельной листве,
        В палящих лучах, в изумрудной траве,
        Весь год напролёт моё сердце поёт…
        - О тебе, о тебе, - рассмеялся Илья и своим красивым поставленным голосом с лёгким шипящим штробасом продолжил:
        - Ты плещешься в сердце, являешься в снах,
        Втекаешь в меня на мягких волнах
        Ты - солнце!
        Поцеловал меня в губы, оставляя на них свой вкус, влагу и приятное ощущение тепла.
        - В твоих я купаюсь лучах…В мечтах, в мечтах… Пророческий стих получился, целый год без тебя. Да, изменился. Так надо, расти и брать на себя ответственность. А ты не ревнуй, лучше люби. И рассказывай, что ощущаешь. Сейчас штаны принесу.
        Он отошёл от меня и закрыл занавеской примерочную.
        Очень серьёзный, даже слишком.
        - Илья! - выглянула я и посмотрела ему вслед. - Папа тоже просил ему рассказывать о своих чувствах.
        - А знаешь почему? - искоса глянул он.
        - Нет.
        - Потому что Аспи не испытывают такого спектра эмоций. Они их либо не выражают, либо не могут сдержать. Ты не болеешь, Мышонок, пора снимать диагнозы.
        - Аспи не любят, когда их так называют, - улыбнулась я.
        Его идея, что я оказалась временно больной, что диагноз могут признать ошибочным, поразила.
        Но признают ли?
        И зачем это нужно Илье. Ведь, когда мы познакомились, он был готов заботиться и лечить меня. А теперь вот так потребовалось сделать меня как все.
        - Чувствую, что напридумывала! - не стесняясь других покупателей, крикнул мне Илья.
        - Нет! Не чувствуешь! - рассмеялась я, вернулась к примерке одежды.
        ****
        «Космическая станция» оказалась полногабаритной. Папа купил древнюю квартиру, не сделал ремонт. Это поражало настолько, что я в прихожей встала и не сразу решилась пройти. Такое яркое впечатление произвёл на меня однажды барак, в котором жил Илья. Стариной дыхнуло. Как в фильмах. Завораживающее зрелище, если честно.
        Дом пропитанный историей, довоенной, дореволюционной. Ведь этот кругляш, выпирающий в коридоре, указывал на наличие дымохода? Потолки пылились где-то очень высоко, там лепнина, покрытая пылью, потемнела. И запах странный. Однажды я в маленьком городке, где мы познакомились с Илюшей, побывала в библиотеке. Приблизительно так и пахло. Древней канцилярией, чернилами, жёлтыми листами старых книг, скрипучим полом и сединой библиотекарши. Кому скажи, не поверят, что я так чувствую запахи.
        - А вот твои Хаски, - улыбнулся Илья и поставил передо мной мохнатые мордахи забавных собакенов, как и предполагалось невероятно милых. Сам он разделся и с пакетами в руках удалялся по узкому коридору. Удалялся, удалялся… Да. Хорошо, можно велик покупать и кататься с кухни в гостиную.
        - Здесь кухня, - первая дверь налево, - Здесь наша спальня, и санузел, две пустые кладовки.
        Эхом отражался его голос. Я сняла куртку и кроссовки. Вешалка была маленькой, пока что ни шкафа, ни полки для обуви не было. По затоптанному, почерневшему, но очень красивому паркету, выложенному в коридоре ёлочками, я прошла за Ильёй, оставив справа от себя вход в гостиную.
        Кухня достаточно большая со старым набором мебели. А вот обеденный столик был современным с матовым стеклом на столешнице и стоял на красивой белоснежной ножке, напоминающей рогатку. Имелось два белых стула, обитые кожей. И плита была заменена на сенсорную электрическую. А так страшно-коричневый гарнитур с серебристыми потёртыми ручками, видимо достался от старых хозяев. Занавеска закрывала половину окна.
        Невероятно, что в Москве ещё сохранились такие квартиры.
        - Ты хочешь кушать? - неслось откуда-то издалека.
        - Недавно ведь ели.
        Я заглянула в санузел. Туалет и ванная были разделены. С одной стороны хорошо, с другой стороны два узких длинных помещения напоминали почему-то тоннели в метро. Ну, уносилось вдаль узкое пространство с унитазом где-то под четырёхметровым потолком. И ванная комната такая же. Где-то там, у зелёной стены на коричневой плитке старая чугунная ванна, в конце раковина с краном. Но современная стиральная машинка стояла. Узкая, потому что места было невероятно мало. Не развернуться.
        Два пустых чулана, если хорошо с ними поработать могли бы стать гардеробными, внутри них горели лампочки, свисающие на проводах.
        - Пожароопасной проводки нет? - спросила я у Ильи.
        - Вроде нет, - тут же ответил он, появившись рядом. Посмотрел встревожено на лампочки. - Но ты права, я приглашу электрика.
        Я выключила свет в чуланах и пошла в спальню. В комнате было большое окно, на нём белые ламели. Новый радиатор. Кровать двуспальная, с красно-чёрной спинкой. Заправлена безвкусным жёлтым покрывалом.
        - А кровать у тебя одна.
        - Да, ты наблюдательна, - рассмеялся Ветер, - мы будем вместе спать.
        В этот момент на меня не смотрел, улыбался и покраснел.
        - У меня дежавю, - выдохнула я, оглядываясь по сторонам.
        - Кровать здесь уже стояла, я только матрас купил новый, подушки и одеяло.
        Комната почти пустая. Был шкаф, потерялся у стены. Достаточно вместительный, с огромным зеркалом на раздвижных дверцах. Внутри одежда. У Ильи-модника целый гардероб и выделено место под мои вещи. Он вытаскивал покупки из больших пакетов и вешал на плечики.
        - Посмотри, что тебе ещё нужно, сходим завтра, докупим. И вообще сильно не экономь, я действительно сейчас стал хорошо зарабатывать, Дамиан не угнетает.
        Лежало на полках постельное бельё, странно сложенное - в наволочки.
        Мои спортивные костюмы с единорогами и нижнее бельё. Два комплекта всего. На самой верхней полке полотенца.
        Негусто. Но мы же только начинали жить.
        Я посмотрела в самый низ шкафа-купе и обнаружила сейф. Небольшой серый ящик с кодовым замком.
        - Там документы и деньги наличкой, как я тебе говорил. Код - твоя дата рождения наоборот.
        Я выбрала себе одежду и направилась в ванную комнату. Хотелось побыстрее смыть с себя запах больницы. В тёмном длинном коридоре, мелькая огоньками, ездил робот-пылесос.
        Это мой дом. И он мне уже нравился!
        Гудели трубы, из широкой лейки текла вполне чистая вода. Капли тяжёлые падали мне на плечи и лицо. У заботливого парня куплены для меня шампуни, скрабы и крема. Всё в розовых упаковках стояло на отдельной полочке.
        Он меня ждал.
        А я, пожалуй, ждала его.
        И достаточно давно.
        Папа просто не велел об этом думать, а мне скоро девятнадцать, секса ни разу не было. Тщательно вымылась во всех местах, потому что не сомневалась, сегодня будет мой первый раз.
        Белое махровое полотенце было мягким. И хотя шрамы уже не болели, я содрогалась каждый раз прикасаясь к ним, поэтому не тёрла, а только промакивала мягкой тканью. Подсушила короткие волосы.
        Илья купил мне комплект серого белья с розовыми пузырями. Да, когда-то я обожала такие вещи. Ведь у меня почти не было детства. В интернате форма и больше ничего, на праздники форменные белые платья. А когда попадала домой, мама мне покупала вещи, как для взрослой тётки. И только когда мы уехали из Москвы и жили четыре месяца вместе одной семьёй, я могла себе позволить выбрать ту одежду, которую хотела сама. И навёрстывая упущенное, я носила яркие, почти детские вещи. Одевалась, как японская школьница, и в силу своего характера и склада ума, плевать хотела на мнение окружающих. Просто получала удовольствие от вещей.
        Теперь всё изменилось. Я мечтала соответствовать Илье. Возможно, ему нравилось, что я буду, как девочка по квартире бегать… Но со временем я сменю этот плюшевый белый костюм с розовыми единорогами на что-то более приличное.
        Одно радовало, что рукава у курточки были длинные, имели перчатки, закрывающие руки.
        Как я собралась заниматься с парнем сексом с такими комплексами, пока что не знала.
        Вышла из ванной комнаты. Илья на кухне ставил чайник. На нём был чёрный спортивный костюм, на голову накинут капюшон. Именно так он ходил в школу, таким я его запомнила.
        Странно всё. Вроде и Ветер, но совершенно в другой обстановке. Но почему-то приятно, что я наконец-то дома.
        ******
        Паркет в гостиной выложен настоящими цветами. Единственное место в квартире, где пол был в отличном состоянии. Нащупала выключатель, который находился очень высоко и был старинным, черного цвета с рычажком. Загорелась на потолке большая хрустальная люстра, пожелтевшая от времени. Не все лампы горели, поэтому свет был приглушённый.
        Гостиная имела три больших окна, и в дальнем углу закруглялась. Действительно стоял камин, но действующий ли он, я не знала. Очень старый, побелён недавно, но видно, что отвалилась немного лепка под полочкой. Я могла восстановить! Я же хочу быть художником и скульптором.
        Размер гостиной с большими потолками визуально сделал чёрный рояль совершенно маленьким и незаметным. Ещё в этом зале стоял старый раскладной диван-книжка, закрытый мохнатым серым пледом, и сверху валялись три подушки. И всё. Пустота, эхо, немного пыли.
        Комната смежная с гостиной оказалась гораздо интереснее. Небольшая, по сравнению с остальной квартирой, в ней был отделён угол стеклянной перегородкой, внутри этого кабинета стоял микрофон, висели на подставках наушники. И два ноутбука. Илья занимался озвучкой. Прямо у раздвижных дверей стеклянной перегородки к стене был прикреплён современный турник. Смотрелся необычно на обоях прошлого столетия, где странный орнамент напоминал мне вытянутые лица стариков, тонущих в зелёной тоске.
        В этой комнате я свет не включила, он лился из гостиной, но я различила, у высокого окна нераспакованные лежали прямо на полу: мольберт, краски, бумага разная и холсты на рамах.
        Но всё равно пусто
        - Это для тебя, - сказал Илья за моей спиной. - Наш рабочий кабинет, я ждал, когда ты вернёшься. Будем вместе здесь тусоваться.
        Я прошла к окну. Четвёртый этаж этого высокого, старого дома. Заворожённо уставилась на ночной город. Видна была улочка с активным движением. Красивые тротуары, горящие витрины и фонарики с гирляндами, хотя не Новогодние праздники, а так красиво. Соседние здания с подсветкой. Иллюминация такая яркая, что свет можно было в комнате не включать. Много огней в этом городе, очень много!
        Илья подошёл и обнял сзади, уронил голову мне на плечо и уткнулся носом в шею. В том месте, где остались шрамы.
        Стало не по себе, хотела вывернуться, но он не дал.
        - Привыкай, - прошептал он.
        Мне стоило привыкнуть к большому, горячему и сильному элементу в моей жизни. Он будет соприкасаться со мной, постоянно присутствовать рядом. И это мой крепкий и высокий мужчина, я могу с ним что-нибудь сделать. Допустим, нарисовать.
        А ещё необходимо смириться. Комплексы по поводу моих шрамов могли начать вызывать у меня агрессию, что совершенно не нужно. Многие вещи поменялись во мне. Единственное, трагедия, произошедшая в нашей с Ильёй жизни, могла сыграть плохую шутку, но я справлюсь.
        Попыталась расслабиться.
        - Молодец, - подбадривал Ветер. - Помнишь, год назад ты мечтала уйти от родителей навсегда и жить со мной, чтобы не нужно было возвращаться домой и идти в школу без меня?
        - Да, именно этого я и хотела. Но не таким образом, - честно призналась.
        - Неважно. Что случилось, того не изменить. Попробуй насладиться настоящим. Никуда не нужно уходить, это наш дом, и мы вместе.
        - Мы изменились, - почему-то слёзы потекли.
        - Конечно. И мы и мир вокруг нас. Чтобы изменения не были так заметны, нам просто лучше никогда не расставаться. И всё друг другу рассказывать.
        - Ты мне расскажешь? - медленно повернулась к нему. - Как мы будем жить?
        - Я откажусь от преподавательской деятельности, чтобы с тобой больше времени проводить. Будем ездить в студию вместе. Помнишь Дамиана?
        - Помню, - усмехнулась я.
        - И он помнит, и считает тебя своей крёстной дочерью, - Илюша пальцами вытирал мои слёзы. - Просыпайся, Мышонок, для новой жизни.
        Он наклонился за поцелуем. Влажным и солёным от моих слёз. Языки шелковые сплетались, будоража и возбуждая. И не хотелось отрываться. Я скользнула руками по его плечам, обвила шею и встала на носочки.
        На фоне ночного города мы сливались воедино. Потому что мы - единое целое. Кроме него, моего Ветра не было в этом мире пока никого. Он такой… Непростой парень, мог постараться больше никого и не пустить ко мне, даже Кристину.
        - Дана, - он задыхался.
        И я так плотно прильнула к нему, что чувствовала твёрдость в его спортивках.
        Секса захотелось так сильно, что в трусиках почувствовала влагу, и опять налились половые губки, став тяжёлыми. Я ощущала себя саму ярче и сильнее, чем парня рядом.
        - Что нам мешает? - отрывисто шептала я, разглядывая его приятное лицо.
        - А ничего не мешает! - усмехнулся Илья и шипяще, добавил, - хочешь попробовать?
        - Да, - кивнула я. - Буду тебя рисовать!
        - Это как? - насторожился Ветер и скривился забавно.
        - Чтобы запомнить.
        Полезла в склад вещей для настоящего художника. Присела у сложенных аккуратно коробок и пакетов. Мне нужна была колонковая кисть.
        - Мышонок, а секс будет? - жалобно проскулил парень.
        - Обязательно! - я замерла, подняла на него глаза. - А презервативы есть?
        - С этим проблема.
        - Илья! Это мой первый раз! Я не могу после него сразу забеременеть! - возмутилась я.
        - Постараюсь не в тебя, - пообещал он, - должно сработать. - А вообще у нас семья, можно не заморачиваться.
        Именно это парни и говорят всегда, а потом в шоке смотрят на тест с двумя полосками и не понимают, как так получилось.
        - Ладно, я могу попробовать в рот, - вспомнила я, прекрасный выход.
        Разыгралась фантазия сексуального толка. Тема для меня не такая уж и закрытая, девчонки в нашей гимназии строгих нравов не придерживались, и беременели, и рассказывали в подробностях, как и с кем, у кого и в какой позе. Так что я просвещена на сто процентов. Надеюсь, Илья несильно испугался моего предложения.
        Я нашла то, что искала и поднялась на ноги, наткнувшись на, замершего каменной статуей, Илью.
        - Что не так? Раздевайся и ложись.
        - Я как бы тоже могу стесняться, - тихо сказал он.
        - Хорошо, до пояса. Не сильно стеснит? - недовольно поставила руки в боки.
        Мне всегда казалось, что парни наглые, когда дело доходило до интима. Совсем забыла, что Ветер немного не такой. Я с ним спала в одной постели, он был честен, не приставал. Хотя я тогда и не была настроена на свой первый раз. Папа серьёзно влиял на меня, и я ждала свадьбы.
        Илья усмехался, с восторгом рассматривая.
        - Всё, понял! В спальню? - показал мне пустые ладони.
        - Нет, на диван, мне в гостиной нравится.
        - На окнах нет занавесок, - поморщился он.
        - Напротив нет домов, мы свет выключим. И столько огней! Как в космосе звёзд, - я показала руками, какая огромная вселенная.
        - Дана, это неожиданно, - выпалил Ветер и, расстегнул чёрную спортивную куртку, скомкал и, как баскетбольный мяч, кинул на турник. И она повисла на нём.
        Я вдруг представила, что вот так безвольно и печально падают девушки, скомканные и кинутые парнем.
        - Мышонок? - насторожился Илья. - Ты о чём подумала?
        - Куртка похожа на брошенную девушку, смотри, у неё ручки опустились, и голова в капюшоне поникла, - прошептала я.
        - Нет, непохожа, - он тащил меня в гостиную под локоть. - Это всего лишь одежда.
        Он остановился у дивана, и я глянула на него, обалдевшая замерла, открыв рот.
        И предстал передо мной Илья Ветров, со скульптурой своего идеального тела, словно языческий бог, сводящий с ума юных нимф. Ну, древние боги они только в мраморе сохранились, а у моего первого мужчины… надеюсь, последнего… В общем у него смуглая кожа и волосы: на груди, руках и пониже пупка. Это мне не противно, папа ходил по пояс раздетый, так Илюше расти и "волосеть" ещё долго до такого, что ходило по нашему с мамой дому.
        А вот во всём остальном Ветер меня снёс. В буквальном смысле, я почувствовала слабость в ногах. Он стройный и очень крепкий. Вот этот турник не зря висел у его рабочего места. Руки мускулистые с извилистыми выпуклыми венами, похожими на дельту реки. Широкие плечи, подтянутый рельефный торс. Впалый живот с ярко выделяющимися мышцами.
        Ох…
        Его нужно рисовать. Иначе никак!
        - Пообещай, - тяжело сглотнула, в горле почему-то стало сухо, я почувствовала мелкую дрожь, что пробивала изнутри. - Пообещай, что ты только мой. Не хочу, как кофта на турнике.
        - Обещаю. Но ты выходишь за меня замуж.
        - Да. Конечно, папа разрешил, - с радостью согласилась я.
        3 Глава Целуй меня жарко
        Диван книжка разложен. Горел ночник в коридоре, и в окна лился свет города. Освещение оказалось разнообразным и в полутьме появилось много необычных оттенков и ползающих по полу теней. Интересно, что я никогда не боялась темноты и выдуманных монстров, но всегда боялась злых людей и страшных обстоятельств.
        Я неплохо видела парня, хватило, чтобы запомнить. Илья положил под себя три подушки и развалился, полусидя, закинув руки под голову. В спортивных штанах явная эрекция, на губах улыбка.
        - Рисуй! - великодушно разрешил он.
        Я аккуратно прикинула через него ногу и присела. Подозрительно скрипнул под нами старый диван.
        Попой чувствовала твёрдый мужской орган. Но не отвлекалась, ведь мне нужно его запомнить. Моя память отменная и немного странная. Если я буду видеть, и водить руками, то смогу повторить без фотографии.
        Колонковая кисточка имела форму овала с острым кончиком, она невероятно мягкая, но достаточно широкая. Я вначале ею провела по волосам Ильи. Странный цвет у него на шевелюре. В сумерках необычный, я ещё при дневном свете насчитала двадцать оттенков. Выцвели так странно?
        - У тебя слишком разноцветные волосы, - прошептала я.
        Он видимо, ничего не понял из того, что я сказала. Промолчал.
        Лёгкими штрихами провела по виску вниз. У Ильи к вечеру появилась щетина, кисточка в ней застряла, вызвав у меня улыбку. Абрис лица обвела, прошлась по лбу. Вырисовывала широкие тёмные брови. Веки с крохотными морщинками имели коричневый оттенок. Илья закрыл глаза, и я водила по ним кисточкой, распушила длинные густые ресницы.
        От переносицы вниз по прямому носу, обрисовала крылья носа. Вернулась к глазам, под ними кожа темнее, словно тенями очерчены. Не болезненные, скорее делающие взгляд Ветрова невероятно выразительным и строгим. От глаз к острым скулам вела кисточкой. Опустила к губам.
        Какие у него губы!
        Илья открыл глаза. Они казались чёрными, отражали все огоньки разом, и создавали впечатление бесконечности и глубины нашей вселенной.
        - Не кусай кисточку, - на грани слышимости предупредила я, вызвав у него смешок, и пошла описывать кистью его губы. Контур красивый, в уголках ямочки.
        - Ты… Ты должна это ощутить, - прошептал Ветер. - Дана, это необыкновенное чувство.
        - Потом, не мешай, - ответила я, спуская колонок по подбородку к уху. Вначале к правому. Прошлась по раковине, поиграла мочкой.
        Я начинала задыхаться от восторга и вожделения, а возбуждённый парень тяжело и звучно дышал. Возвращаясь к подбородку, поцеловала его мягкие горячие губы. Язычком прошлась по ним. Илья обхватил мою попу руками и, прикрыв глаза, вцепился в мой рот поцелуем.
        - Не спеши! - отпрянула я и положила на его губы палец.
        Он расслабился, сделал вид замученного любовника, но руки убрал. От подбородка я провела кисточкой к его длинной шеи с кадыком, ниже ямочка и острая ключица. Мышцы проявлялись на широких плечах и предплечьях. Грудь с волосками и соски тёмные.
        Илья задрожал и рассмеялся, опять ухватив меня за бёдра.
        - Щекотно, - поцеловал меня, приподнявшись без рук, при этом пресс напрягся и я притащилась.
        Сильный какой!
        - Не всё, - рукой надавила ему на плечо, и он послушно лёг обратно на подушки.
        Отвела в сторону руку и поцеловала ключицу, стала целовать ниже, спускаясь по парню. И проехался твёрдый конец, спрятанный в спортивных штанах, по моему животу.
        Пряный запах его кожи, солоноватый вкус. Я рассматривала каждую волосинку на его теле, в пупок запустила кисточку, обрисовала мышцы пресса. Прикоснулась губами к лобку.
        Он тяжело дышал и наблюдал за мной.
        Напряжение было невыносимым, я вся трепетала, у меня пальцы дрожали, но кисточку не выронила, ведь сейчас я буду рисовать его член.
        Смущение залило краской моё лицо, дрожали губы и мне пришлось подкусить их.
        Ничего себе, а это сложно!
        Не имея опыта снять с парня штаны. Тянула резинку штанов вниз, под ними не оказалось трусов.
        Как? Парни не носят трусы, или это у меня такой особенный?
        Я начал теряться.
        - Нет, - шикнул Илья, когда я подалась вверх, хотела закончить свои странные действия. Руки сильные меня поймали. Илья целовал меня в горящее лицо. - Всё? Дальше я?
        - Я сама, - тяжело дышала, отстранила его.
        Сильное возбуждение, тяжесть между ног, а внутри всё завязалось в тугой узел с желание разрядки через акт проникновения. Соски на груди возбудились и тёрлись об ткань. Я вся как воспалившийся возбуждённый источник страсти. Готовая пробовать и впускать.
        - Просто сейчас кончу, если штаны снимешь, жалобно предупредил Илья.
        - А какая сперма на вкус? - растерянно спросила я.
        Он заржал, как конь, не смог ответить. Упал обратно на подушки, одну кинув себе на лицо.
        Приступ смеха прошёл, и он крикнул в высокий потолок:
        - Я не пробовал сперму на вкус! Делай, что хочешь.
        *****
        Набралась смелости и потянула с него штаны. Илья помог мне их снять и лёг подо мной совершенно голый.
        Мне казалось глаза сейчас выжжет вид полового члена. Ствол с венками и бархатной смуглой головкой. Она была открыта и появилась на ней прозрачная капелька.
        - Видела хоть раз? - не без удовольствия поинтересовался Илья.
        - Живьём никогда, - смотрела я на торчащий орган, чувствуя что во рту собирается слюна.
        Вот я так и знала, что в рот возьму! Девчонки говорили, то хочется от возбуждения его попробовать. У Ильи можно. Я его выбрала, он мой. Можно не стесняться. Здесь главное не накосячить и сделать приятно партнёру.
        - Ничего странного не замечаешь?
        - Я… Я… Замолчи вообще, - весь настрой своими разговорами сбивал.
        - Я обрезанный.
        - Да?
        Отложила кисточку в сторону и потрогала член. Он ещё и дёрнулся, рассмешив меня.
        - А зачем?
        - Какие-то показания были в детстве. Дана, обхвати рукой.
        Я сделал так, как он попросил. Его пальцы горячие легли на мои холодные, мы вместе учились дрочить, вроде это так называлось.
        Илья молчал, тяжело дыша. Я не решилась посмотреть на него, медленно водила по стволу, потом он убрал свою руку и я всё делала самостоятельно. Подалась ближе к головке и чуть лизнула её. Приятная мягкая кожа без какого-либо запаха, а вот капелька смазки оказалась вязкой и солёной. Наверное, семя такое же на вкус, и я в принципе готова попробовать.
        - Кончай, - сказал я.
        - В рот возьми, Мышонок, - задыхался Илья, чуть толкая меня за голову к члену.
        Я облизнула губы и впустила головку в рот.
        Он простонал.
        - Да! Дана, сделай это!
        Сделаю, раз надо.
        Я закрыла глаза и вспомнила жаркие истории старших девчонок из интерната. Одна рассказывала, как в парадной одного из домов стояла на коленях перед парнем и сама открывала ширинку его джинсов. Достала член и жадно накинулась на него. Но парни не любят быстро, головку нужно втягивать, посасывать, проводя по члену. А ещё они любят в горло, но этому нужно учиться. Заглотить член не так-то просто.
        Я запустила орган себе в рот по языку и втянула головку, пососала её, помогая головой, двумя руками продолжая сжимать твёрдый ствол.
        От дикого возбуждения, что дурманило голову, натиралась промежностью об его ноги, получая странное удовольствие. Сквозь ткань штанов возбуждался клитор и мокрые складочки.
        Из глаз от напряжения слёзы, я протолкнула член в горло. Ничего не получится! Сразу такое не заглотишь, поэтому я постаралась хоть как-то довести любимого до оргазма. Вспомнила, что можно за щёку взять. Неприятно растянулась кожа на лице. И вообще минет - сомнительное удовольствие. Но меня почему-то дико возбуждал. Появился яркий вкус. В рот стало подтекать семя.
        - Да! Дана!
        Так подбадривал, что у меня появилась уверенность, всё точно получится. Хотелось сделать ему приятно, потренироваться. Прикоснуться к тому, что долго для меня закрыто. Я пробовала запретный плод, и он не особо сладким оказался, скорее солёным, но мне нравилось тот накал, что сопровождал все мои действия. Жар внутри зарождался, я наконец-то согрелась самостоятельно и почувствовала себя великолепно.
        Усилила хватку, его рука опять вернулась на член, помогая мне.
        На весь зал причмокивания, мои хлюпанья ртом и кряхтения, Илья переусердствовал и пытался забраться в меня глубже. Обрывистые стоны любовника.
        Другая его рука легла на затылок, не давая соскочить с конца. Семя горячим потоком стрельнуло в горло внезапно. Вязкое, опалило всю полость рта. Я поморщилась и стала кашлять, потому что не ожидала, что будет так… Непонятно. Похоже, меня немного насиловали. Держали на члене ртом, и я пыталась глотнуть воздуха, а проглотила сперму, сильно зажмурившись. Решила, что нельзя парню портить удовольствие, податливо делала так, как он требовал.
        Гадость. Только если сильно-сильно возбуждена, можно такое делать. А у меня возбуждение пропадало, хотя трусики были насквозь мокрыми и похоже смазка потекла по бёдрам, что штаны пропитывались.
        Я теряла ориентацию, податливо поднялась, когда Илья сел и потянул меня к себе.
        - Данка, ты девственница? - шептал он мне в рот.
        Грубо назвал. Видимо, не поверил, что я никогда с парнем не была. Решила принять это за похвалу.
        - Ага, - пыталась отдышаться, хватала воздух порциями.
        - Как сперма на вкус?
        - Попробуй, - с вызовом посмотрела ему в глаза.
        Ветров сжав моё лицо цепкими пальцами и вцепился в мой рот жарким, страстным поцелуем.
        *****
        ИЛЬЯ
        Впервые в жизни назвал её Данкой. Даже мысленно никогда не мог, а ведь считал себя сдержанным, таким невозмутимым маленьким, но титаном.
        Вопрос: девственница могла так круто отсосать?
        Моя смогла.
        Без практики. Конечно же! Я ей доверял. Просто некогда и негде… Она способная. Может, увидела в порнухе или рассказали взрослые девки. Вот и всё, мне крупно повезло. Встретить девственницу, круглую сироту с трёхкомнатной квартирой в Москве и новым Мерином. Звучало настолько меркантильно и корыстно, что самому противно от этого.
        Но ведь так и скажут!
        Что мне до чужих голосов, у меня свой есть.
        Я её люблю. Так сильно, что слабну в её присутствии, обречённо млею, когда она смотрит невинными глазами или что-то просит у меня. Дана для меня имеет огромное значение. Ведь моя мать сгорела при пожаре, отец остался инвалидом, но недолго протянул. И выжившая после пожара Богдана для меня как символ жизни, Богом Данная. Не всё потеряно, есть ради чего существовать в этом жестоком мире.
        Даже если б не убрали шрамы, я меньше её любить не стал бы. Потому что чувство, которое я испытывал очень глубокое и необычно жаркое. Его не купишь, его не приручишь. Такое не хакнешь и не получишь просто так. Это нужно пережить потерю, чтобы ценить имеющееся. И Дана похожа на меня, я вижу в ней родителей, Мышонок видит во мне отца. И мы уцепились друг за друга.
        Год назад это произошло, столько времени не вместе. Она страдала и боролась, а я здесь… Выбивался из сил, крутился, вертелся, чтобы у неё всё было, чтобы зацепиться в Москве, и появилась возможность существовать нам безбедно. А то, что я тоже страдал, так это пусть со мной останется.
        Дана сказала, что у меня много цвета в волосах. Она видит по-другому. Тетрахромат. У неё редкая генетическая аномалия сетчатки глаз, улавливала больше цветов и оттенков, особенно при солнечном свете.
        У меня волосы покрашены.
        Я поседел, когда она сгорела. Половина головы в серебре. И приехал я в Москву почти стариком от горя. Дамиан меня увидел и велел срочно выкрасить волосы, одеться прилично. По одёжке встречают, я стал его визитной карточкой. Он со мной на встречи ходил, даже которые не касаются моего голоса. Так, для красоты. А говорят про нас с ним разное.
        Так что, я красил волосы. Дана это видела.
        Моя девочка, моя сладкая!
        Не болеет она, просто необычная. Ну, я тоже весь больной насквозь. Мне только с ней хорошо. От её странных речей, невероятного воображения.
        У моего Мышонка все эмоции обоснованы. Если Даночка разозлилась или рассмеялась, то только кажется, что на пустом месте. Не без причины. Просто можно у неё спросить, и она ответит.
        Она говорит правду!
        Всегда, либо увиливает от ответа. Тут нужно знать, что просто так она этого делать не станет. Ей больно. Допустим, она не захотела рассказать, что приходил в больницу навещать её убийца родителей. За него она меня приняла. Думала, это он заботился и оплачивал лечение, чтобы потом забрать себе. Неудивительно, что она так сильно напугана. И кто-то однажды ответит за этот испуг.
        Не сейчас. Но Олег Измайлов сядет. На всю жизнь. Да, я в курсе кто такой. Тарас знал наверняка, что Измайлов его может убить, поэтому спешил Дану отдать замуж и обеспечил её будущее.
        Умом видимо этот Измайлов не отличался, потому что считал Дану недееспособной, и свидетелем, по его мнению, она быть не могла. Следователю она ничего внятного не сказала, поэтому убийцы успокоились. А зря. Был ещё один свидетель. Это раз. И Дана дееспособная, с неё снимут все диагнозы. Это два!
        Пока я ничего своему Мышонку не сказал. Она начнёт переживать, а у нас первый секс на горизонте. Девочку нужно оберегать не только от невзгод, встреч и ненужного общения, но и от плохих впечатлений, переживаний и желательно боли.
        Я целовал её жадно стараясь думать о главном - как сделать ей приятное.
        Не получалось. Она только что брала в рот мой член, и я чувствовал какова на вкус сперма. Спорное ощущение. Член опал.
        Решил отдохнуть. Но он у меня бойкий, на всю ночь можно зарядить. Конечно, в первый раз девочке много нельзя. Но однажды мы дойдём и до этого.
        У меня в сексе попробовано почти всё. И это всё было в одну ночь. Когда взрослая баба меня пригласила исполнить пару хитов на своём девичнике. Что мне подсыпали в стакан, я до сих пор не знаю. В первые дни после оргии ничего не вспомнил, зато потом, флэшбеки меня замучили. Воспоминания о том адском блядстве накатывали неожиданно и в неподходящие моменты. Я мог стоять в церкви увидеть взрослую женщину и почувствовать приступ тошноты. Мог на уроке в школе от пристального взгляды учительницы впасть в ярость и с трудом себя сдержать. От улыбки продавщицы в магазине сжать зубы от ненависти.
        Собственно, боязнь женщин одна из причин гомосексуализма. Я бы не хотел до такого докатиться. Поэтому старался бороться. Даже пытался гулять с девушками. А они точно такие же, как те развратные бабы, только моложе.
        Я и вообще хотел уйти из этого мира в монастырь. На полном серьёзе! И уже собирался, как неожиданно появилась Дана.
        Она - полный вдох моей груди, моё воскрешение, надежда и счастье. Даже то, что она влюбилась в меня, нисколько не отталкивало, как обычно, бывало с назойливыми девчонками. Я был рад, что она хотела довериться именно мне. Хотя поклонники стояли у её порога, она потянулась в мою сторону. А я навстречу. Потому что такое чудо нужно хватать пока юная, прятать у себя за пазухой, никому не показывать и хранить, любить и оберегать.
        Она лечит меня своей невинностью и чистотой. С ней пропадают мои комплексы.
        Вот я стоял перед ней совершенно голый, а она одета. И всплыла в памяти именно такая картина и жалостливый голос шестнадцатилетнего пацана: «Можно я пойду?»
        Меня тогда не отпустили…
        Да, собственно и вкус я этот знал. Забыл просто. В ту проклятую ночь, что только не пробовал, всё перемешалось.
        - Я, наверное, больше не хочу, - прошептала Дана, оторвавшись от поцелуя.
        Посмотрела в сторону и задумалась. Об этом меня предупредил Тарас: «Всё время разговаривай с ней. Не ругай её за образное мышление».
        Я хотел наладить контакт, чтобы и мне полегчало, и она ко мне привыкла и могла наслаждаться супружеской жизнью. Другой бы на моём месте не понял, что происходило. Отпустил бы, или заставил силой. Но я набрался терпения. Просто медленно уластив этого Мышонка, сделаю её открытой для себя.
        - Ты точно хочешь ещё, - прошептал ей в ушко. Пока в правое. Левое у неё в шрамах. Но нужно пробиться и через этот комплекс. - Моя очередь рисовать.
        Я потянул собачку на молнии её куртки, медленно стал расстёгивать.
        Вылетели глупые мысли из головы, старые поганые воспоминания не имели больше власти, когда открылась взгляду трепетная тонкая шейка, выделяющаяся острая ключица…
        Дана прихлопнула ладонью мою руку, не дав расстегнуть дальше.
        Стояла передо мной красная, как помидор, даже в полутьме было видно, что горит смущением и стыдом. И глаза круглые напуганные, как у настоящего мышонка смотрели на меня в панике.
        У меня кровь медленно к члену подступала. Он поднимался.
        Я буду уламывать, завоёвывать. Странно, что моей любимой девушке легче в рот взять и сперму сглотнуть, чем раздеться передо мной.
        - Не хочу, - сухо прошептала Дана, увела взгляд.
        - Не понравилась на вкус, - усмехнулся я, упиваясь её реакцией.
        Разозлилась! Опять подняла на меня взгляд.
        - Нет не понравилась. Противно.
        Вот она правда. Мне не стоило надеяться, что моя будущая супруга будет льстить мне.
        - Так не глотай больше. Сплёвывай, - улыбался я, ловя восторг от своего Мышонка.
        - А что так можно было?!
        И не поймёшь: то ли издевается и троллит, то ли правда так сильно удивлена.
        Но забавно.
        - Можно, - сказал я и рывком расстегнул её куртку, оголив стройное и хрупкое девичье тело.
        *****
        Она сразу закрыла груди руками. Скрыла от меня такую красоту! Мельком только увидел, а уже ум за разум зашёл. Такие нежные, полные, вздёрнутые вверх. Ладони зудели, как хотели почувствовать их мягкость.
        Не дышал, замер, скользя взглядом от прикрытой девичьей красоты, по тонкой шее, личику настороженному со вскинутой вверх бровью…
        Зло глянул поверх её головы за окно. Город бурлил и суетился даже поздно вечером. Окно открыто. Мало ли что. Я голый - фигня.
        Дану никто голой не увидит!
        Быстро прикрыл девочку курткой и подхватил её на руки.
        Лёгкая какая!
        Сразу к себе прижал, самое дорогое в своей жизни. Хотелось вот такую лёгкую и маленькую всегда носить с собой, прятать под одеждой, чтобы только макушка пепельная торчала.
        Моя!
        Я покрутился на месте, вызвав её улыбку. Даночка обхватила меня тонкими руками за шею. И я приласкался к её лицу, проехался губами по виску и щеке.
        Она ароматная, мягкая. Такое трепетное существо в моих руках. Мой ангел. Девственница, пока что… Она не знала, что я коварен, нёс её в нашу спальню с целью распаковать.
        От переизбытка чувств запел на всю квартиру:
        - «Твоя улыбка расправляет крылья за моей спиной…»
        Последний хит сезона. Поёт пацан моим голосом, и стихи, кстати, тоже мои, посвящены вот этому прекрасному Мышонку, что улыбалась в моих руках.
        - Куда идём? - тихо поинтересовалась она, как дуновение ветерка, её дыхание у моего уха.
        И я погибал, умирал от счастья.
        - В спальню. Там закрыто окно, ночник над кроватью, мягкие одеяла… Хочешь, музыку включим?
        - Нет! Я буду сосредоточена, - прошептала она, пальчиком провела по моим губам.
        Приоткрыл губы и ухватил её пальчик, обвёл вокруг него языком, поймав восторженный выдох своей девушки.
        Я нёс её по длинному коридору в нашу спальню. Год в этой квартире. Каждый день мечтал, что буду спать со своей Даночкой. И сейчас не верил своему счастью.
        Я не один!
        - Сильно стесняюсь своих шрамов.
        Ей это признание далось с трудом.
        - Только мне, - ответил я.
        - Даже тебе не хочу показывать.
        - Я буду целовать.
        - Вот этого не надо!
        Она возмутилась, я её поставил прямо на кровать. Быстро включил жёлтый ночник. И пока девушка не опомнилась, задрал курточку и поцеловал животик, в ямочку пупка запустил язык.
        Она недовольно толкалась, спустилась с кровати на пол, но убежать я не дал, схватил в свои объятия.
        - Блин, забыли кисточку, - вспомнил я как офигенно она меня доводила до исступления. Ощущения невероятные! - Ничего, я языком. Тебе понравится.
        - А вдруг нет? - беспокоилась, не давала руками под курточку залезть.
        Пришлось насильно распахнуть и, применив силу, поцеловать плечо, на котором остались розовые разводы и немного рубцов.
        И это всё? Такие беспокойства по поводу пустяков.
        Нисколько меня не отталкивало её тело, наоборот влекло. Совершенно пустое волнение у Мышонка.
        - Мне так неприятно, что кажется больно, - Дана морщилась, действительно, как от боли
        - Первый раз так, - шептал я, натираясь головкой члена об её живот. - Я буду каждый день целовать по многу раз. Ты привыкнешь. А потом забуду поцеловать, и ты спросишь: «Ветер, почему ты не поцеловал моё правое плечо? Оно ждёт твоих поцелуев!»
        Дана смотрела на меня с интересом. Ничего нет проще, стать таким же лёгким как она, быть с любимой на одной волне. С ней наедине, конечно. Никому наш мирок показывать нельзя.
        - Ладно, целуй, - решилась из последних сил Дана и сняла кофточку.
        - Руки опусти, - заворожённо прошептал я, глядя на неё сверху вниз.
        Поджав губы, увела взгляд и опустила руки, оголив обалденные красивые груди. Чуть вздёрнутые, полные с аккуратными сосками, словно из нежного крема. Сладко выглядели, что слюной захлёбывался. И взгляд мутнел от дурмана, что затуманил голову. Она меня своей красотой заворожила.
        Член дёрнулся вверх, я облизнул пересохшие губы, не в состоянии оторвать взгляд от…
        Зачем она такая создана?!
        Я же… Весь её… Чуть коснулся нежных плеч, боясь что Дана растает, как сон, и я проснусь один.
        Она дрожала. И было видно, что ещё минута и убежит, закричит или запаникует. Не выведу потом из такого состояния. И всё придётся начинать заново. А я уже не мог остановиться, опьянённый девчонкой.
        - Страшно, - выдохнула она.
        - А так? - я быстро обнял её, зажмурился, чтобы хоть как-то скинуть жёсткое напряжение во всём теле.
        Белые груди мягкостью своей поразили мой твёрдый торс, я ощутил их не просто кожей, всеми фибрами души. Член пришлось запихать между нами, он на двенадцать торчал. Сердце сумасшедше рвалось из груди, я боялся задохнуться и захлебнуться своими эмоциями.
        - Немного лучше, но всё равно неприятно, - дрожащим голоском отрывисто ответила Дана.
        - Я знаю как.
        Откинул рывком одеяла с кровати, и, подхватив свою чудачку за талию, приподнял, усадив на себя Она растерялась, стала в панике хвататься за мои плечи. Оглядывалась по сторонам.
        Завалился вместе с Мышонком на кровать, уронил на мягкую пуховую подушку. Навис над ней и замер на согнутых локтях. Получилось, что укрыл девушку полностью собой, при этом она продолжала обнимать меня ногами, и член упёрся в её промежность. Нас разделяла ткань её штанов.
        Для полного эффекта защищённости, я закинул на нас одеяло и спрятал Даночку полностью.
        - А так? - довольно улыбнулся я.
        - О-о, так здорово! - радостно призналась моя красавица. - Как хорошо, что ты знаешь, как мне лучше.
        - Стараюсь, - поцеловал её.
        Одеяло скрыло от нас светильник, я продолжил целовать, закрыв глаза. Левую часть не давала трогать. Я потянулся к правому ушку. У неё не было серёжек, нужно спросить, хочет ли. Сладкую мочку пососал, почувствовал её пальчики, они упёрлись в мою грудь. Я провёл языком от ушка ниже к шее.
        Дана отвернулась, мышца напряглась, что вела прямо к ключице. Я мелкими поцелуями покрывал её нежнейшую кожу. Скинул часть одеяла, чтобы увидеть её плечо.
        Белоснежное, округлое… Соблазн. Именно плечо! Такая завораживающая часть женского тела. Сейчас девушка по пояс голая, но если плечо из-под одежды выглянет, то я зверем стану. Так возбуждало.
        Языком провёл, не прикусывая зубами прошёлся, почувствовав, как трепещет подо мной нежнейшая девочка.
        - Не бойся, - как можно нежнее прошептал я. - Слишком сильно люблю тебя, не обижу.
        От плеча совсем близко грудь. Я задыхался, спускаясь с поцелуями ниже. Мягкое чудное полушарие. Сахарное, у меня слюна потекла от желания. Перестал двигаться, почувствовал, что кончу.
        Так сильно она меня возбуждала!
        Так страстно я хотел её!
        Грудь туманила мой взгляд, я очень аккуратно, тая от блаженства, прикоснулся губами к возбуждённому твёрдому сосочку. Всего чуть-чуть, кончиком языка горошину покатал. Всё так вкусно, так неописуемо и приятно.
        Я испытывал ненормальный голод до этого тонкого тела с запахом свежести, у меня кровь бурлила в жилах, и сердце бешено билось в груди.
        Поверить невозможно, что эта красота моя, лежала подо мной и мне принадлежала.
        От чувств, что переполняли тело и душу зажгло глаза, и я понял, сейчас… Точнее уже появились слёзы.
        Дана тонко простонала, когда я ласкал соски. Ей нравилось. Пальчики уже не отгоняли меня, а чуть гладили мои предплечья.
        Я прошёлся языком ещё раз, втянул сосок очень аккуратно. Девочка подо мной выгнулась, повиляла бёдрами, и я чуть выгнулся, членом смазывал её животик, скользил по коже. Девичьи пальчики обхватили ствол робко, Даночка взволнованно вздохнула.
        Меня окутало волнение. Со мной всё понятно, грубая мужская физиология позволяла мне ещё раз кончить, и третий раз точно мог быть, потому что через край желание плескалось.
        Но я бы хотел, чтобы она получила удовольствие.
        Конечно, подготовился, узнал как ей сделать приятно, чтобы уменьшить боль от потери девственности. Но тут от неё всё зависело. Дана такая робкая, вроде и подалась навстречу, а вроде и боялась.
        - Закрой глаза, - попросил я. Мои слёзы капнули между белых грудей, я по этой дорожке языком прошёлся.
        Её талию руками обхватить можно. От этой хрупкости уязвим и безволен.
        Поцелуями спускался ниже. Животик трепетал, я его весь зацеловал, осыпал поцелуями.
        А ниже волосики. Если честно, впервые такое видел. Голых женщин приходилось лицезреть и не только в ту проклятую ночь, представали передо мной иногда… И ни у одной не было волос на лобке. Даже удивительно, что у чистой невинной девочки всё, как у взрослой, а у других наоборот.
        - Ты спрашивала, - поднял вверх глаза, Дана вытянула шейку, чтобы подсмотреть за мной. - Мне нравятся волосики на лобке.
        - Поняла, - пискнула Дана, кротко притихла в ожидании своего десерта.
        Я усмехнулся, посмотрел на неё. На прекрасном личике всё написано: переживания, расстройства, ожидание…
        Запустил пальцы в мягкие светлые завитки… Удобно устроился и раскрыл лоно. Дана попробовала сжать ноги.
        - Нет! - тут же грозно сказал я. - Я сделаю приятно.
        Она подсматривала за мной одним глазом, поджимала губы.
        - Смотри! Неприятно нельзя, - строго прошептала она.
        - А ты говори, когда понравится, а когда нет, - ответил я, стараясь заворожить её голосом, провёл средним пальцем между влажных складочек.
        Она была серьёзно возбуждена, и текла.
        Это хорошо. Розовое лоно с тончайшими лепестками и алой ягодкой окончательно свели меня с ума, и я, прикрыв глаза, припал к девственному цветку ртом. Клитор нежно пососал, крутил его языком. Чувствовал, как на пальцы льётся девичий сок.
        Дана ещё сильнее захотела, сжимала мою голову бёдрами, металась подо мной.
        - Илья, хорошо! Илья! Я хочу!
        Значит, всё правильно. Не зря я просвещался на счёт куни. Дрочить, правда, приходилось постоянно, но для меня главное конечный результат. А он превзошёл все ожидания. Способная девочка Дана, она, пожалуй, кончит первый раз от моего рта. Было в этом что-то собственническое, хотелось стать первым и единственным.
        - Дана, - я оторвался от её сочного лона, заменив язык пальцами. - Кончи, постарайся.
        - Я… Я не умею же! - задыхалась она.
        - Учись, - хмыкнул я и припал к ней обратно.
        Животное, приятное и первобытное было в этом подлизывании. Свою девочку я хотел очень сильно. Её можно так удовлетворять, не стесняясь. Как зверь… точнее я и озверел, облизывал свою девочку, все её лепестки и складочки. Пальцами продолжал крутить клитор, пока Дана с силой не оттолкнула мои пальцы от своей сокровенной девичьей прелести.
        Хныкала, выгибалась.
        - Жарко! Горит всё!
        Отвратительные слова. У меня даже член приуныл после них. Но хватку я не ослабил и вернулся к клитору.
        - Илья! Илья! - кричала, а потом заныла, - Вете-ер.
        Улыбался, не отставая от неё. А потом под моими ладонями, которые лежали на животике и на бедре сжались её мышцы. Пронеслась по телу дрожь, и Дану стало бить в настоящем оргазме. Лоно становилось совершенно мокрым, я ещё и слюной его сдобрил.
        Быстро поднялся выше, поцеловал её в губы, чтобы знала какая она вкусная.
        По смазке очень хорошо прошёлся член к маленькой дырочке. Протиснулся, девочка подо мной напрягалась.
        - Дыши глубоко, расслабься, - прошептал я в её рот и чуть двинулся вперёд.
        Охренеть!
        Обалдеть!
        Я выкрикнул от переизбытка эмоций.
        - Какое расслабься! - пискнул Мышонок, и я резким толчком пробился внутрь.
        Опалило мой ствол жаром, о котором говорила Дана. Я перестал слышать, помутилось зрение. На инстинкте сделал поступательное движение. Засосало так сильно, обволокло ватной, но при этом упругой вагиной. Давно меня так доброжелательно нигде не принимали. Я хотел остаться в ней навсегда! Обречён желать войти в эту девочку.
        Вернули в реальность острые ноготки, что впились мне в предплечье.
        - Больно, - крикнула Дана в ухо.
        Я не хотел покидать её. До слёз обидно, что пора кончать. Но подкатывало к головке, накатывало, как какое-то безумие. Я резко вышел из Даны и жёстко дёргая член, кончил на впалый животик своей любовнице…
        У меня есть любовница.
        Бесподобная, изумительная. Самая замечательная.
        Теперь было понятно, что это мой первый раз. Я впервые занимался именно любовью.
        Тело пробивала мелкая ледяная дрожь, как электрические разряды разносилась под кожей, била даже в пальцы ног и рук. Я дышал, как загнанный конь.
        Дана плакала, руками закидывала мои волосы назад. Они так и оставались, закинутыми, потому что полностью оказались мокрыми от пота. Меня всего покрывали холодные капли.
        - Илья, ты меня слышишь? - она сложила ножки вместе.
        Я облизнул губы и рухнул рядом с ней, слабыми руками подтянул её к себе. Испачкались в девственной крови. Слиплись потными телами.
        Это было невероятно!
        - Люблю тебя. Выходи за меня замуж, - тяжело выдохнул я.
        - Все девочки хотят это слышать после потери девственности, - устало усмехнулась Мышонок.
        Похоже, ей было гораздо легче, чем мне.
        - Болит? - выдохнул я, ощущая невероятную слабость во всём теле. Перетрудился я и перенервничал. Но нужно о ней позаботиться.
        - Немного, я думала будет хуже. Это потому что я кончила. Да? Это ведь был оргазм.
        - Наверное, - улыбнулся, когда она положила мне голову на плечо и укрыла нас одеялом.
        - А потом нужно в душ.
        Последнее предложение таяло в полудрёме. Обязательно вымоемся, когда я сил наберусь. Организм решил, что выполнил свою функцию размножения и вырубился от перенапряжения.
        А день был действительно напряжённый, но в то же время самым лучшим в моей жизни.
        Она вернулась. Моя любовь со мной.
        3 ГЛАВА ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА
        Я проснулся совершенно отдохнувшим, полным сил и планов на будущее. Рукой нащупал телефон на краю кровати. Пять утра.
        И понял, что теперь по утрам не телефон должен щупать, а любимую девушку.
        Тут же повернулся на бок, прихватив в свои объятия Мышонка. И, млея от счастья, вдохнул полной грудью запах её волос. Пушистые пряди пахли клубничным шампунем, и меня неожиданно развезло: разомлел, ослаб. Услышал недовольное ворчание маленькой сони.
        Как не задохнуться от своего счастья?!
        Дана успела сходить в душ, когда я вырубился, лежала в мягкой толстой пижаме, свернувшись калачиком.
        Опять мёрзла.
        Я укутал её в одеяло, подушками обложил.
        Для начала в душ. Конечно контрастный. Секса у меня до Мышонка не было, поэтому натёр свой конец. И в таком болезненном состоянии член неожиданно попросил ещё добавки. На эту девушку у меня теперь стоять будет сутки напролёт.
        Обнаружил в себе жеребца. Вот что с мрачными интровертами делает любовь.
        В спортивном костюме прошёл на кухню. От старых хозяев остались вместе с мебелью разные вещи, включая посуду. Так что варил я кофе в старинной серебристой турке. Сделав чашку ароматного напитка с молоком и сахаром, пошёл через все наши хоромы в сторону рабочего кабинета.
        Так, собственно, и начиналось каждое моё утро. Я зарядку делал, теперь тем более нужно было за собой следить.
        У меня девушка!
        Не верилось.
        Совершенно невероятное ощущение радости и нежности. Чашку поставил у ноута, сам прыгнул на турник и стал подтягиваться.
        Ещё немного выкрутасов и пока время было, решил потусоваться в своём чате, написать, что я теперь не один. Точнее похвастаться и приоткрыть душу.
        Может ли быть интроверт счастлив с другим интровертом?
        Вполне, одиночество и тишину можно делить на двоих.
        Попивая кофе, я дотянулся рукой до гитары, что лежала под моим рабочим столом. У стола две зоны, одна для озвучки, другая для общения в интернете.
        На своей страничке написал, что теперь у меня Мышонок, и я скоро женюсь. Безумно счастлив, и сообщил, что в конце недели будут подведены итоги конкурса стихов.
        Искал таланты по научению Дамиана. Предложил мелодию и на неё нужно наложить рифму. Я потом исполню, победителю деньги и плюшки. Неудивительно, что сбежались со всех концов. Так что у меня группа лиц, которая отсеивала конкурсантов. И работы мы больше не принимали, слишком много. Личные сообщения я даже не пытался открывать. Электронный адрес никто не знал, только несколько человек. Некоторые считали, что я продюсер.
        Иногда я думал над тем, кем бы я хотел стать. Всю жизнь вот так продавать свои таланты не получится. А если сорву голос? Парней, что играют на музыкальных инструментах и разбираются в музыке сотни тысяч. Но даже сейчас, голоса моего мало! Это в городке, где я родился и жил считался уникальным, а вот в столице со всех уголков России такие приезжали. Мало иметь природный талант, нужно что-то из себя представлять. Почему я круто устроился? Потому что папа Мышонка показал своему человеку. Вот и весь секрет моего стабильного заработка. И пока всё работает, пока всё красиво и в шоколаде, нужно было думать, как я буду существовать дальше.
        Поэтому у меня чаты, знакомства, высшее образование и куча мыслей, как прокормить себя, Мышонка и ребёнка если появится.
        В чате ранним утро уже шло бурное обсуждение очередной шведской гитары, кидались ссылки, разбор полётов был детальным. Параллельно шёл диалог трёх пацанов и Шилова, это мой админ.
        В моём чате только я и два администратора могли включать микрофоны и вещать в прямом эфире, ещё можно было пользоваться камерой, но никто из нас троих этого не делал. И у каждого своя причина. Я не привык светиться, а админы не спешили радовать народ своими физиономиями.
        Унылый Воля, бывший паркурщик, улетел не туда и переломал себе все кости, поэтому теперь колясочник. Он злой, язвительный из чата почти не выходил, спал редко. Зарабатывал тем, что писал программки, но таких очень много. Да, в любом деле теперь дикая конкуренция, поэтому Воля жил не очень хорошо, в основном на пособие по инвалидности. Я чем мог, помог. Ему я платил за содержание сайта, чата и поддержание порядка. Жил он в Иркутске, поэтому разница во времени была приличная, когда все спали, Воля вставал.
        Второй админ - Шилов Эдуард Максимович, это мой сосед с пятого этажа. Ему пятьдесят восемь лет, и хотя все знали, что он из олдов, считали, что лет тридцать, может максимум сорок, так он мастерски подделывался под тинейджеров и был с нами на одной волне. Он тоже инвалид, но ему я не платил, просто разговорились однажды, когда я переехал в этот дом жить, и я сказал, что буду делать сайт. У Шилова нет другого мира, только интернет. Забыта работа в варьете, подработки по кабакам. Он потерял голос, надорвал печень и теперь яркий представитель ЗОЖ, но, увы, без здоровья.
        Я включил микрофон и сыграл на одной струне «Арабскую ночь».
        - «Это что ты нам сбацал?»
        - «У Ветра была Арабская ночь. Жаркая!»
        - «А я не могу вспомнить откуда»
        - «Из мультика!»
        - «Читаю, у него Мышонок теперь есть. Она арабка?»
        - «Ветер, спой!»
        Девушек в чате было немного, но всем нравилось, как я пел. Я бы мог иметь целый гарем. Иногда думал об этом. И что греха таить, мечтал. Но это слишком глубоко зарыто. Просто я молодой парень, и мне свойственны такие вот вещи, как улыбаться женщинам в чате, которые не видят меня, а я их. Приятно выпендриться без последствий.
        Мне никто кроме Богданы Ляльки не нужен. Она навсегда одна, другую я не подпущу к себе.
        Я задумчиво смотрел на экран ноутбука, пальцы перебирали струны. С детства играл эту мелодию. А эту песню я десяток раз пел на том ночном кооперативе. Время - перечеркнуть прошлое, и освободиться от детских страхов.
        Я начал петь. И текст наизусть помнил.
        - «Во даёт!»
        - «Ветер, сколько октав?»
        - «Я кончила, Ветер!»
        - «Забаню, извращенка!» - грозился Воля.
        - «Я на пятом тебя слышу, сейчас Ивановна придёт с клюкой», - написал Шилов, поставил кучу смайликов.
        Он сам ходил с клюкой.
        - Мышонок идёт, - улыбнулся я, продолжая скользить по струнам. Сквозь стеклянную перегородку видел, как шуровала ко мне растрёпанная Богдана с какой-то штукой в руках.
        Прищурился и улыбнулся. Как я рад её видеть. Надо же. Девушка проснулась, а я безумно счастлив.
        - «Хочу слышать твоего Мыша, не отключай микрофон».
        - «Она поёт?»
        - «Ветер, кинь фотку».
        Я тут же отключил микрофон. Продолжая играть, с улыбкой смотрел на свою красавицу. До чего же симпатичная. Хорошенькая! И цвет волос совершенно её не портил. Она действительно не седая, а пепельная.
        - Илюша, что это такое?! - с напуганными распахнутыми глазами спросила Дана, показав мне круглую фичу прошлого столетия, хотя пользы от неё и в этом веке будет немало. - Ужасная на вид! А у меня нет интернета, чтобы спросить.
        - Это, Мышонок, пельменница, - с обожанием смотрел на неё.
        - А как? - посмотрела на меня сквозь отверстия.
        - Покажу. Хочешь, сегодня налепим?
        - Обязательно, - кивнула Дана. - Я на кухне в нижнем ящике у двери обнаружила … Там много красивых коробочек, что это?
        Я отложил гитару и поманил её к себе. Мышонок заложила волосы за здоровое ушко и, чуть покраснев, села ко мне на колени.
        - Это твои подарки, которые ты не принимала, - погладил её ножки, упоённо глядя в личико своей любимой. Поправил её попку, которая задавила возбужденный член. - Я их все складывал. Там твой телефон, твой планшет, в самом низу ноутбук.
        Закрыл глаза и уткнулся в её прямую спинку, когда она изучала мой чат.
        - Вот! Я всегда знала, что девушки кончают от твоего голоса.
        Лишь бы не было неприятностей и ревности. Ужасно не хотелось никаких разборок.
        - Раз подарки мои, значит, я их все раскрою, - Дана запустила пальцы в мои волосы. - Илья, ты красишься?
        - Да, у меня седина.
        Ничего не ответила. Уронила голову мне на плечо и внимательно посмотрела на чат.
        - Твой?
        - Мой, - кивнул я. - Скоро будем с тобой стихи читать и выбирать самые лучшие. Отправим их Дамиану, и он скажет, кто в тренде.
        - Илюша, а как же так? Ты мне говорил, что дарил подарки каждую неделю, - задумчиво хмурилась Дана, положила тонкий указательный пальчик себе на губы.
        Я быстро дотянулся до телефона и сфоткал нас. Это надо оставлять на память, потому что она бесподобна в своей манере поведения.
        - Так и есть, - усмехнулся я, дунув сквозь плюшевую кофту ей на грудь. - Дарил.
        - Пятьдесят две недели в году, а подарков сорок три.
        - Ты посчитала коробки?
        Я залился смехом. Нет, ну, это надо же!
        - Конечно, они такие привлекательные, - не понимала меня Дана.
        - Обожаю тебя, - с силой прижал к себе, а потом заставил её выгнуться, чтобы целовалась со мной.
        Самое классное утро в моей жизни!
        Влажный поцелуй затянулся. Языки переплетались. Мы сосали губы, исследовали рты, и прикрывали глаза от удовольствия. Месяца нам будет мало насладиться этим медовым временем.
        Кофе остыл, и первые лучи солнца тронули нашу комнату.
        - Как же так, я хочу тебя, - шептала она. - А всё болит.
        - Мы аккуратно, просто ртами поласкаем друг друга, - предложил я, задыхаясь от возбуждения.
        Уже пробовали, чего нам стесняться. Я под колени Мышонка просунул предплечье, и вместе с ней на руках поднялся.
        Недостаток больших квартир в том, что когда приспичит, до спальни лень идти. Мы с Даной, не отрываясь от поцелуя, дотерпели только до дивана, упали на него.
        Устроились боком.
        - Только аккуратно, - предупредила она, вздрагивая от прикосновений, когда я стягивал с неё штаны.
        - Языком чуть-чуть, - тихо пообещал.
        В этот раз от поцелуя, от жажды секса даже на окна плевал. Голую попку своей девушки подушками прикрыл и зарылся между её ножек.
        Она спешно стянула с меня брюки. Я ухнул, как она быстро всё сделала, сразу накинулась ртом на мой несчастный конец, словно голодная, жадно так. Простонал от кайфа. Резко конечно, дико как-то получилось, но и удовольствие от её мягкого горячего ротика неописуемое. Глаза закатывались от яркого ощущения, что меня сосут.
        Я хотел её трахать… неожиданно грубо, поэтому подался бёдрами глубже в её рот, сам уцепился за бёдра и припал губами к клитору. Пальцы чувствовали упругость выпуклой попки и меня разрывало на две части: выше пояса, я балдел от того что так ярко могу чувствовать любимую, сосать её и облизывать; ниже пояса происходило что-то невероятное! У меня сосали, да с таким напором, что оставалось мне недолго.
        Я постарался доставить ей удовольствие, как прошлой ночью, между ягодичек проехал пальцами, и нажал на тугую дырочку. Просто погладил и нажал, а Дана простонала. Раз так, я послюнявил палец и стал круговыми движениями стимулировать попку.
        Отвлекалась, больше рукой дрочила, в ротик свой чудный уже не брала, стонала в голос.
        - Да! Илья!
        Я улыбался, от дела не отвлекался.
        И тут она запустила мой член себе в горло, почти целиком влез. Заглотила. Обалденное ощущение, сжало так нежно.
        Сделал пару толчков и кончил. Похоже об мой рот потёрлись. То, что она кончала неполноценно, это я понял, когда меня бесцеремонно выплюнули. С отвращением. И сперму мою тоже.
        Я рукой дёргал себя.
        Сил не было, но заставил себя повернуться и прижать Дану к себе.
        - Не так как вчера, - пожаловалась она. - Вчера было лучше.
        - Надо стараться, чтобы каждый раз был незабываемым, - прошептал, пытаясь угомонить бьющееся в агонии сердце. - Дана, это было круто! Всё с тобой нереально здорово! Помнишь, я присылал тебе нижнее бельё, электрощётку с принцессами, набор в душ?
        - А-а-а, вот недостающие подарки, - тихо засмеялась она и уткнулась мне в плечо.
        - Не хочу выглядеть в твоих глазах крохобором, - отпрянул, чтобы посмотреть на неё.
        Глаза её серо-голубые блестели мелкими огоньками. Щёки розовые, губы алые. Она просто создана для меня! Я удовольствие получал, глядя на неё.
        Целовались. В какой-то момент появилось отвращение, но ненадолго, потому, что вкус секса скрасил аромат моей девушки.
        *****
        ДАНА
        Светильник в прихожей настолько маленький, что почти ничего не видно, а окон не было, только из гостиной и немного с кухни светило. Поэтому Илья включил фонарик на своём телефоне, планшет поставил на паркет возле моих кроссов. Он сидел передо мной, скрестив ноги.
        Платье в серый горошек, на голове старая шапка с ушами, плащ пока не застегнула. Любимый парень в мои кроссовки вставил розовые шнурки и завязывал их оригинально, по инструкции, точнее смотрел на планшете видео и повторял. Получался мудрёный орнамент и косички.
        Я же в своём новом телефоне восстанавливала пароли от соцсетей, посмотрела вниз, на Ветра у своих ног. Он поднял на меня глаза. В полутьме они казались фиолетовыми, отражали мелькающий свет планшета.
        - Замри, - шепнула я и сфотографировала его.
        Не очень получилось, но мне хватит, чтобы нарисовать.
        Невероятно красив. Но вслух не сказала. Не нужно это парню, он и так понимал, что это его счастье и горе одновременно.
        - Кому пишешь?
        Он ревновал. Боялся, что я начну адаптироваться к новым реалиям, заведу себе друзей, а он очень не любил гостей, компании и шумные места.
        И ничего сделать он не сможет, если я захочу куда-то от него сбежать.
        Не понимал, что я не побегу.
        От этого непонимания могут быть проблемы.
        - Восстановила пороли, - призналась я.
        Открыла свою страничку. На аватарке моя фотография. Волосы убраны в бублик, два целых, неповреждённых уха. Маечка на мне, тонкие лямки, плечи чистые.
        Это будет ложью, если я оставлю эту фотографию?
        Я на ней такая дурочка! Ещё не знала, что произойдёт, как страшно будет и больно. И любви ещё не знала…
        - Дана? - напрягся Илья.
        - Моё фото, - показала ему. - Мне его менять?
        - Да, поставь мышонка, - усмехнулся он и вернулся к шнуркам на моей обуви.
        Решила, что потом сделаю, как он сказал.
        За год всего восемь сообщений. Первое в очереди от Полины Потёмкиной: «Данка, как только очухаешься, напиши мне, пожалуйста. Я сильно переживаю за вас с Ветром. Он пропал, уехал в Москву. Напиши мне!!!»
        Это наша с Ветровым одноклассница. Очень эффектная девушка и характер невероятно боевой.
        Решила, что подумаю, стоит ли с ней общаться.
        Второе сообщение было от Кристины. Моя самая близкая подруга после Нового года написала свой номер телефона, по которому я смогу её найти. Номер я сразу сохранила.
        Одно сообщение в октябре от Ветрова. В октябре он и появлялся последний раз на своей странице. Видимо в ту ночь Илью пробило на слёзы, и он написал мне, что любит, переживает, умирает без меня. Ждёт, безумно волнуется. Ему одиноко и страшно.
        Я отвела телефон в сторону и пригладила его волосы. Илья, продолжал сидеть у моих ног, развязывал шнурок, потому что неправильно что-то сделал и пришлось перешнуровывать.
        Остальные сообщения были от Бори Герца. Он писал только потому, что ему велено общаться. Боря аутист. Был интернат для богатых девочек с диагнозом, а неподалёку стоял такой же только для мальчиков. Мы никогда не ходили друг к другу в гости, потому что это считалось неполезным. С Борей мы знакомы, по причине общего врача-психиатра. Мы с ним виделись всего три раза в жизни, последний в мои пятнадцать лет. Но общались по интернету с детства. Точнее общался он. Читал какие-то статьи по прикладной математике или о программировании и посылал их мне. Я могла не ответить, он всё равно что-то присылал снова, а могла написать какую-нибудь ерунду, вроде: «Что за фигня, Боря! Меня это не интересует!» И он не обижался.
        Я пробежалась по его сообщениям. «Привет!» дальше ненужная мне информация, и в конце: «С уважением, Борис Герц». В друзьях у Бори несколько десятков тысяч человек, и необязательно русские. Боря знал восемнадцать иностранных языков.
        Не найдя в соцсетях ничего интересного, я заказала себе серьги, потом немного одежды. И прикроватные тумбочки. Для Ильи и для себя, а то мой Ветер телефон на краю кровати держал, и тот всё время падал.
        Подтянула к себе наши паспорта, ввела коды и проверила ещё раз заявление, отправленное в ЗАГС.
        - У меня сегодня встреча. С Дамианом поедем кого-то выкупать. Он спрашивал, не хочешь ты с нами поужинать?
        - Я боюсь. Потом, когда привыкну ко всему. Можно я только с тобой буду выходить?
        - Конечно, - улыбнулся Илья, и наконец-то справился с моими шнурками. - Может, его пригласим к нам? Он очень хотел тебя увидеть. Дядька ведь.
        - Крёстный, - кивнула я. - потом, я пока не готова. Если только Кристину повидать.
        Он поцеловал моё колено. Через капроновые колготки, но так будоражило! Покорённо опять посмотрел на меня снизу вверх, провёл горячими ладонями под подол платья.
        - Мышонок, - прошипел он. - Моя девочка.
        - Илья, - вспыхнула я краской. - Ещё… И я захочу.
        И это после утреннего взаимного удовлетворения, и того, что у меня между ног саднило.
        Я постоянно его хотела.
        - Остаёмся дома? - спросила, чувствуя, что сбивалось дыхание.
        - Нельзя! Может, Арбат отменим?
        - Нельзя, - покачала я головой. - И в кафе я хочу. А потом пельмени на ужин.
        - Тогда терпим до вечера, - он вскочил, попрыгал.
        В удовольствие было видеть, что у него в джинсах эрекция.
        Он хотел меня.
        *****
        Илья подал руку и помог встать. Легко покрутил меня вокруг своей оси и подхватил в объятия, прогнув к полу.
        Я рассмеялась.
        Как же легко!
        Ещё секунда и я поставлена ровно. Он вёл в танце. Это был вальс.
        Именно Илья учил меня танцевать вальс. Происходило это год назад в наше короткое знакомство. В парке, залитом водой. Эти воспоминания теперь как прекрасный сон. А потом я танцевала без него, чтобы стать такой же подвижной, изящной, как мой парень. И вместе мы выступали на дне рождения школы. Самая прекрасная пара! Меньше недели я учила движения. Схватывала всё на лету, и теперь тело просто механически всё вспомнило… Только два раза ему на ноги наступила.
        Его рука на моей спине, мои пальцы прятались в его ладони. Мы вальсировали из коридора в гостиную, где было достаточно места, чтобы позволить себе танец.
        Похоже, мы были на грани того, чтобы не пойти в церковь.
        Да! Он верующий, я не могла его попрекать или запрещать что-либо такое. Сама я пока не понимала многого, но возможно со временем всё пойму. Бабушки ведь воцерковлённые были. За то короткое время, что с ними общалась, вполне привыкла к людям, ходящим в храмы.
        У Ветрова родители были верующими. Сам он собирался уйти в монастырь. Всегда казалось, что это развлечение для пожилых людей. Звучало дико, для меня тем более, потому что я никогда не встречала верующих молодых людей или девушек. Мой Илья пел на клиросе. Однажды я пошла в церковь, чтобы слышать это божественное пение.
        В старом храме всё было удивительно особенно собака на иконе с человеческим телом. У изображённого оборотня был меч на плече и крест в руках, латы железные и юбка. По одной из легенд святой Христофор был невероятно красив, и девочки его преследовали даже в церкви, не давая молиться, поэтому он попросил у Бога обезобразить его. И я тогда испугалась, что Илья попросит у Бога себе собачью голову. Нет, я не дура совсем, Ветер бы не получил собачью голову, но заместо меня мог попасть в огонь по просьбе к Богу. Ведь мы такие наивные, просим себе испытаний, наказаний, а потом страдаем. Пусть лучше я покалеченной останусь, чем такой красавец как Илья Ветров. Не надо ему обезображиваться.
        Икона святого Христофора произвела на меня сильное впечатление, в тот день я пришла в церковь покусанная собаками. Они не специально, просто я неправильно их кормила. А вышла со здоровыми руками.
        До сих пор думала, как так получилось.
        Мы с Ильёй закончили танец. Целовались сладко, и, не сказав ни слова, отправились гулять.
        Нравилась мне лестничная клетка, широкая лестница и шахта лифта с решётками. Сосед с таксой за руку поздоровался с Ильёй и смешно так, по-старинному, приподнял передо мной шляпу, чуть поклонившись.
        Обожала Москву! Она невероятно разная, здесь так много необычных людей!
        Мы проходили мимо маркета. У лестницы в магазин сидела старая толстая собака в ожидании, что покупатели её покормят. И её кормили, не повернулся бы язык назвать эту добрую подушку на лапках бездомной. В кармане своего пальто я взяла конфету. Положила её на ладонь и подошла к собаке.
        Просто правильно кормить надо не с пальцев, а с ладони. Собака слизала конфету и вылизала мне руку.
        Мы двинулись с Ильёй дальше. Всё так же сплетаясь пальцами в полном молчании.
        Нам было о чём поговорить. Но иногда приятно вместе помолчать. Он это понимал, и я тоже хотела так.
        В общем-то мы нашли друг друга.
        Есть время подумать или вспомнить.
        Между нами даже тишина особенная, любовная и нежная.
        Так вот, в том храме, где висела икона Христофора, Илья купил мне деревянный крестик. Он первым сгорел, когда я в бараке попала в огонь. И нагнувшись в больнице, чтобы посмотреть на свои ожоги я видела отпечаток на коже в виде креста. Тогда даже серебристый мышонок на браслете расплавился. Теперь ничего не было, но…
        - А продаются такие крестики, которые не горят и не плавятся?
        - Ничто не вечно, - прошептал Илья.
        Ему до сих пор причиняли боль воспоминания. Ведь я, попав в пламя, была в шоке, даже не поняла что произошло, боль я только в больнице ощутила. А он… Я горела на его глазах, и он орал от ужаса, схватившись за волосы.
        И поседел он от этого. Теперь голова разноцветная от краски. Ну, для обычных людей, наверное, незаметно, но я-то видела по-другому.
        - Тугоплавкие металлы есть. Давай закажем тебе крест из платины.
        - Вау! И с бриллиантом. И, пожалуйста, в сердечке. Однажды видела в Новгороде артефакты с раскопок. Там был старинный крестик из серебра, он прямо в сердечко вставлен.
        - Нарисуешь? Я отправлю ювелиру.
        - Да! - обрадовалась я.
        Илья прижал меня к себе и поцеловал в висок.
        Вот такая у нас маленькая семья.
        В церкви я стояла, как потерянная, мало что понимала. Если бы Илья мне не сунул распечатанные на русском языке молитвы, то в жизни бы не догадалась, что мы благодарим Бога и просим у него подать нам всякого хорошего и разных земных благ. Одним словом, стояли, попрошайничали.
        Ничего сложного. Раз в неделю можно и сходить. С Ильёй после службы ушли гулять по Москве. Посидели в кафе и заглянули в аптеку. Нам нужно было запастись для личной жизни разными штуками. В общем-то прогулка закончилась быстро, в магазине купили всё для домашних пельменей и побежали на квартиру, взявшись за руки. Мы хотели друг друга. Секса и любви.
        ****
        «Всё пройдёт, Мышонок. Вся боль и беспокойства, это период жизни такой. Как всегда. Ты же учила фразеологизмы. Так вот жизнь - это зебра, полоска чёрная, полоска белая. То у нас всё плохо, то невероятно хорошо. Но это лучше, чем одна сплошная серость. Поэтому, как бабушка учила: дыши глубоко и правильно. Можешь доверять Дамику, мы с ним не общались в последнее время, но я предупредил на твой счёт. И помни всегда, что папа тебя очень сильно любит».
        Папа написал это письмо за две недели до смерти, когда ездил в Москву по делам. Он оставил в этом сейфе много денег, документы на квартиру и машину. Подарки. В золотистой шкатулке лежали украшения, к каждому из них прилагалась бирка с описанием драгоценных камней их квалификация, а так же пробы металлов и ценники, видимо, чтобы я знала, сколько он потратил. Красивые вещи, но наверху, когда я открыла крышку, лежала розовая подушка из бархата. А не ней золотая цепочка с милыми шариками и подвеска: смешной мышонок обнимающий голубой аквамарин. Точно такого же, но серебряного мышонка и на браслете Илья подарил мне перед трагедией. Расплавился мышонок, когда я горела.
        А я ещё удивлялась, почему папа так сильно смеялся, глядя на подарок Ветра. Оказалось, он точно такого же мышонка мне подарил, только жёлтого и камушек другого цвета, ну и цепочка побогаче.
        Могло это сыграть какую-то роль в полном доверии моему парню?
        В полном! Абсолютном! Он дал ключи и коды Ветру. Возможно, это было проверкой. Папа хотел посмотреть, как поведёт себя Илья в квартире… Но узнать результат папа не успел. Если посмотреть на всю эту историю с другой стороны, то Ветров мог очень серьёзно разбогатеть, не заботясь обо мне.
        Но папа не ошибся.
        Он был очень осторожным человеком. У него имелся всего один конфликт, который растянулся на года и вылился в убийство, но в целом папа старался поддерживать со всеми мир, потому что проверял всех досконально. И я не удивлюсь, если Илью, на тот момент девятнадцатилетнего парня, он тоже проверил со всех сторон. И слухи… И та ночь, что Ветер провёл со взрослыми женщинами. Наверное, папа был очень мудрым, раз упустил этот момент.
        На письмо упали мои слёзы. Я поцеловала текст, словно это была папина щека. Бумагу аккуратно сложила и сунула в конверт. Решила, что буду доставать в сложные периоды жизни.
        Потому что после прочтения папиных строк, открылось второе дыхание, и жажда будущего. Всё впереди показалось радужным, хотя я и не знала, что же там. Особенно меня вдохновляло, что совсем скоро, вот-вот распустятся листья и расцветут цветы. Ощущения нового витка жизни, где яркое солнце…
        В полутёмной большой комнате ярким прямоугольником светилось окно, видно соседние дома и голубой лоскут весёлого неба.
        Я надела на шею своего мышонка и взяла себе наличные, потому что расплачиваться придётся целый день за множество покупок.
        На кухне пищал ноутбук, писал Илья и появилась Кристина. Вначале я посмотрела, что Илюша хотел. Ничего особенного, выслал картинку с цветами.
        - «Крис, ты где?» - написала я подруге.
        - «Теперь в Санкт-Петербурге живу. Я вышла замуж осенью».
        - «За кого?»
        - «За Колю».
        - «Кто такой Коля, сколько ему лет?».
        - «Коля классный! Ему сорок лет. Я пока в Москву не собираюсь. Ты ещё в больнице?»
        Коля, сорок лет. Нормально так, нашёл себе восемнадцатилетнюю чутка глуповатую девочку. Но может так правильно? Ведь у Кристины никогда не было папы. Мама очень быстро от неё избавилась, но так как совесть заела, оплатила интернат. Никогда Кристину не забирала, а приезжал какой-то левый дядя, к которому Кристина наотрез отказалась ездить.
        Хоть бы мужчина не обидел её.
        Выслала мне свадебную фотографию. Она красивая, юная с голубем в руках. Платье шикарное белое, фата на высокой причёске. Как всегда открытая улыбка и добрые глаза. Самая доверчивая, самая наивная. И здоровый Коля, блин, на деда похож со своей бородой.
        Я посмотрела на фото со всех сторон. Хотя! Как мой папа.
        - «Я уже не в больнице. Мы живём с Ильёй на квартире. Скоро тоже распишемся».
        - «Это такой смазливый? Он нашёл тебя? Зачем, таким как мы жить с мальчишками? Эти парни о себе не могут позаботиться, не то чтобы девушке помочь».
        - Понятно, Коля уже мозги промыл, - усмехнулась я вслух, а ей написала:
        - «Мой Илья обо всём заботится. Он не такой».
        - «Они все такие! И о сексе думают каждые десять секунд».
        - «Илья, а, правда, что парни думают о сексе, каждые десять секунд?» - быстро написала любимому.
        - «Правда», - пришёл ответ от Ветра.
        - Да, пошли вы!
        Я расстроилась, обиделась и вышла из онлайн.
        Пылесос делал влажную уборку, посуда была вымыта, пельменей налеплено на месяц вперёд. Скоро должны были привезти тумбочки.
        Вещи заказала, в основном одежду и наконец-то кафф на ухо. А пока никого не было, я в полной тишине пошла в наш рабочий кабинет.
        Солнце скользило по паркету в гостиной, открывая взгляду новые оттенки древесины. Я неумело сделала фуэте, потом ещё, покрутилась по залу, как танцовщица. Вытягивала носочки, прыгала, плавно вела руками.
        Наверное, в этой квартире летом будет очень жарко, нужно будет позаботиться о хороших занавесках.
        Приоткрыла высокую раму. С трудом справилась с ней, она треснула, задрожала, но поддалась. Ворвался в квартиру звук и запах большого города. Лицо приласкал солнечный луч, и я улыбнулась.
        Направилась в рабочий кабинет, там разложила свой мольберт и поставила холст. До того как привезли мои вещи и прикроватные тумбочки, я успела быстро накидать портрет Ильи.
        Имприматура - это первый слой картины краской. Таким способом, заливая картину разными цветами, я её сформировала в гармонии и наметила, что какой краской буду писать. Так вот не выдержала и один глаз портрета всё же нарисовала к вечеру. Пришлось включить свет, собрать все лампочки, которые нашла в квартире. И всё равно казалось недостаточно освещения. Жёлтые лампы и холодные сильно коверкали оттенки. А ведь в карих глазах Ветра я увидела тёмно-пурпурный, немного фиолетово-чёрного и потом уже цвет кофе.
        Илья вернулся. Гремел дверью.
        Я быстро вытерла кисти, погасила весь свет и побежала его встречать.
        Плохая невеста. Еды нет, вся растрёпанная. А он сказал, что у него понедельник самый тяжелый день.
        Ведь знала всё его расписание!
        Сегодня несколько студий сменил, ещё в университет заезжал. И вокал был совсем недавно.
        Он выглядел уставшим. Красивые брюки, ботинки дорогие. Рубаха чёрная, изумрудный шарф и тёмно-серое полупальто. Ещё и перчатки кожаные. Ко всему этому прилагалась шикарная причёска, на которую с утра у нас ушло целых двадцать минут времени. Я вливалась в его работу, и мне нравилось поддерживать его таким красивым и стильным.
        Улыбнулся и вручил мне букет цветов. Я знала только в этом букете розы, они были нежнейшего розового цвета. Остальные цветы тоже имели пастельный оттенок. Невероятное сочетание. И пахли вкусно.
        - Ты обиделась? - тихо спросил Илья, прислонившись спиной к двери, и не нагибаясь, стаскивал с себя обувь.
        - Нет. Почему ты так решил? - я поспешила его обувь поставить под вешалку.
        - Ты не отвечала на сообщения и звонки.
        - Ты поэтому так устало выглядишь?
        - Догадалась? - хмыкнул он. - Мало ли кто о чём думает каждые десять секунд.
        - Илья! - строго обратилась я к нему, опять понюхав букет. - Я оставила гаджеты на кухне, и рисовала. И кушать я тебе ничего не приготовила… Точнее я не умею, только наши пельмени отварить могу. Поставить воду?
        - Давай, - улыбнулся он.
        Подошла, чтобы подарить ему поцелуй.
        - А хочешь, - шепнула ему в губы. - Я помогу тебе расслабиться.
        - Хочу, - усмехнулся Ветер, проводя по моей талии руками. Хитро повёл бровью. - И как это будет?
        - Я сделаю тебе расслабляющий массаж! - торжественно объявила я.
        - Тогда я в душ, - довольно улыбнулся Илья прошёл дальше по коридору, по пути кинув пальто на вешалку.
        4 ГЛАВА ОСОБЕННЫЕ
        - Как тебе наши тумбочки?
        - Удобно, - буркнул Илья.
        Он лежал на животе, руки закинул вперёд и уткнулся лицом в подушку. На нём только спортивные брюки. Господин Ветров у нас нижнее бельё не носил. Особенно дома. Я проверила.
        На тумбочке стоял планшет, на нём шло видео, где здоровый мужчина показывал, как правильно делать расслабляющий массаж.
        Действительно удобно иметь такие тумбочки.
        Кровать высокая, пришлось взять на изогнутых ножках. Деревянные, лакированные, тёмное дерево, под нашу кровать подходили. И телефон Ильи влез, и его часы со всякими сложными функциями, наушники в коробочке.
        С моей стороны кровати тоже тумбочка, на ней уже расположились: зеркальце, телефон и косметичка. Пока не красилась, но надо будет начать, точнее возвращаться к старым привычкам. Мама хоть и не принимала активного участия в моём воспитании, всё равно повлияла сильно. А она была модница и красавица.
        - Вроде и вместе, а у каждого свой уголок, - я старалась делать всё по инструкции, мяла его плечи.
        - Мышонок, - сонно шептал Ветер.
        - Ну? - я замерла, внимательно изучая, как буду массировать Илье шею.
        - Посмотри на видео, чем ты отличаешься от того массажиста?
        - Весовой категорией? - хихикнула я.
        - Да. Походи по моей спине.
        - Как? - ошарашенно прошептала, пытаясь высмотреть его лицо и понять, не шутит ли. - Ты же сломаешься!
        - Сколько весишь?
        - Сорок восемь килограмм, - призналась я.
        - Самое оно, - он повернул голову. - Ну-у-у, пожалу-уйста, - заныл Илюша. - Походи по мне. Только не упади.
        Сомнительное развлечение. Я сняла носки и забралась на кровать. Встала на одеяло, парень лежал подо мной.
        Очень аккуратно поставила ногу на широкую спину.
        - Смелей, - подбодрил Ветер.
        Я оторвалась от кровати и наступила на человека. Пришлось руки в стороны расставить для равновесия. Страшно и не оттого что могу упасть, а что подо мной парень и я его мучаю.
        - Илья?!
        - О-о, да, Мышонок!
        Улыбаясь, следила за реакцией любимого.
        - Как? - осторожно спросила я, переминаясь с ноги на ногу. Ступни чувствовали мягкость его кожи и твёрдость его тела.
        - Класс! - выдохнул Илья. - Походи.
        Я походила, балансируя на нём, помяла ногами в районе шеи.
        - На поясницу, - стонал от удовольствия Илья.
        Ну, я и пошла на поясницу. Мяла его, массировала. Вернулась к плечам. Резко расставила ноги и села на него. Красную кожу погладила. Илюша руками и провёл по моим ногам.
        - Неужели каждые десять секунд? Бедные, как же вы живёте? - вспомнила я тему сегодняшнего дня.
        - Нормально, - смеялся он в подушку. - Тут главное жениться вовремя.
        Ветер стал медленно подо мной переворачиваться.
        Интересно, он вспомнит о пельменях? Я даже воду не поставила.
        Его горячие ладони водили по моим бёдрам. Я была одета, ему это не понравилось. Илья стаскивал медленно мои брюки, сильными руками подталкивал вверх, помогая мне раздеться.
        Я скинула одежду на пол. Илья сел, чтобы три раза чмокнуть моё плечо с ожогом.
        Опять не по себе от этого. Я всё ждала, когда привыкну, но волновалась и морщилась, как от боли.
        От плеча страстные поцелуи стали распространяться по всему телу. Глаза пришлось закрыть, с напором он целовал меня, и у него щетина за день выросла, царапал немного. Тело его такое горячее, что я льнула к нему невольно, пытаясь спрятаться, стараясь зацепить больше соприкосновений.
        - Крышу рвёт от тебя. Помнишь, я говорил?
        - Да, но на мне тогда были чулки, - усмехнулась я.
        - Если ты наденешь чулки, я раз пять кончу, - завораживающе, шипел Ветер.
        Он аккуратно положил меня на кровать, так как сам только что лежал, лицом в подушку. От его большого тела нагрелась постель, и я вроде не на мягкое одеяло легла, а окунулась в купальню, где ласкало меня тепло.
        "Тепло" окутало не только грудь, оно скользнуло по моей спине двумя ладонями, продвигалось к пояснице, описывало кругами мои ягодицы.
        Он был нежным. Ветер целовал меня от шеи вниз, делая невероятно приятно. А когда проехался по позвоночнику языком, пробежала по телу возбуждающая дрожь .
        Мы ничего не знаем о сексе. Всегда думаем, как бы получить удовольствие от самого акта. Но оказывается секс - это целый ритуал. И если не уделить внимание ласкам, важному соприкосновению голых тел, то он будет неполноценным.
        Я могу не получить оргазм, но если перед половым актом меня Илья так ласкал, то тут без вариантов - я буду полностью удовлетворена.
        Это странное желание отдаться, всё чаще овладевало мной. Первое время мне было просто любопытно, хотелось узнать каково это впустить в себя. А теперь хотелось не просто впустить, а отдать.
        Интересно, что понятие «отдать» включает в себя способность принимать. Хочет Ветер меня поласкать, так почему я должна ему отказывать.
        Он аккуратно раздвинул мне ноги, пустил между уже влажных складочек пальцы.
        - Ты уже хочешь? - целовал он мою спину, мои плечи.
        - Да, - простонала я, чуть выгибаясь, открывая себя для его руки.
        Его палец скользнул в меня. Очень ярко его почувствовала, забывала обо всем, так сильно сосредоточилась на проникновении.
        Палец выскользнул, погладил клитор. Я ещё сильнее прогнулась, выставляя себя, попу вверх подкидывая. Илья ввел палец ещё раз.
        - Какая мягкая, - с придыханием шептал он, - поднимись.
        Он помог мне, ладонь аккуратно протиснул к животу, медленно приподнял и поставил меня на четвереньки.
        Я горела от стыда! Зажмурилась, и губы поджала. Вот в такой открытой развратной позе я стояла перед ним, стараясь ничего не стесняться. И он… Он меня лизнул там.
        Скорее я ничего не почувствовала физически, эмоционально меня это смутило, и я сомкнула ноги, хотела сменить позу…
        - Нет, - приказал Илья.
        Он такой. Я не принимала это за грубость, просто есть такие люди, властные и немного деспотичные. Но это не критично, когда на пользу.
        К тому же, он пока ничего плохого мне не сделал, только хорошее.
        Поэтому я уткнулась в подушку и подчинилась.
        Раздался шелест упаковки. Он надевал презерватив, убрав руки, но прильнув ко мне ртом. А потом вставил в меня два пальца. Растянул, погладил. Между ними медленно вошла головка члена.
        Его руки перекочевали на бёдра, раздвинули ягодицы. Член медленно входил в меня. Вначале неглубоко. Лёгкие толчки. С каждым разом всё глубже.
        У меня всё затрепетало ниже живота, я так остро чувствовала в себе мужчину, что вдруг захотелось немного боли, чтобы глубже, чтобы полностью. Изогнувшись, я простонала в голос. От этого парень зарычал, как озверевший. Укрыл меня собой. Дышал тяжело, буквально поглощал жадными поцелуями и глубоким проникновением.
        Я закричала, почувствовав, что его слишком много, что вошёл глубоко, где пока ещё не был. Из глаз слёзы. Илья меня как-то умудрился ещё и обнять в такой позе, слизывал слёзы.
        Резкие толчки.
        Одеревенело всё внутри, наливалось и превращалось в камень. Я побоялась, что там что-нибудь лопнет от перенасыщения.
        - Всё! - выкрикнула я.
        Он остановился, но не вышел. Тяжело дышал, гладил ладонью мою грудь. А на мне каждая точка, как оголённый нерв. Я всхлипывала от бушующих эмоций.
        Мы уже успели вспотеть, слипались телами.
        Ветер вместе со мной рухнул на спину, с лёгкостью усадив сверху.
        Я ахнула, упёрлась руками в его волосатые ноги и уставилась в наш длинный коридор, по которому опять ездил робот-пылесос.
        Поза наездницы.
        Я скачу верхом, стремясь к тёмному тоннелю. Впереди ночная прерия и Гранд-Каньон. Меня подкидывает, трясёт, достаточно жёстко и ощутимо, но я крепко держусь бёдрами. Вверх-вниз,
        Подо мной фыркает уставший конь. Боюсь с него упасть, ещё сильнее напрягаю мышцы.
        От пелены слёз всё скрылось от меня. Невероятное, неизвестное мне ранее напряжение внутри оказалось очень приятным. Оно доставляло мне настоящее блаженство. Я обильно потекла, из меня выливалась влага. Стараясь продлить это сумасшедшее удовольствие, начала прыгать быстрее… Быстрее! Ещё быстрее!
        А потом пик! Денали - самый высокий пик в Северной Америке. Это он. Я добираюсь до него и сейчас падаю вниз, ощутив состояние полёта и, невесомости…
        …. неописуемого исступления, зажимающего всё между ног. Оргазм был таким сильным, удовольствие такое яркое…
        Я кричала!
        А они будут говорить, что первое время девушкам сложно кончить. Врут!
        Я уже не скакала, а сидела на своём парне, и он сидел, обнимая сзади. Уткнулся носом в мои волосы.
        Это всё он виноват в таких оргазмах. Просто он очень опытно меня доводит до неистового желания.
        - Ты у меня особенная, - шепнул он.
        - Только не в сексе, - устало ответила я. Запыхалась.
        Он похлопал меня по попе и снял со своего члена.
        Я, чуть не падая, встала с крови и, стараясь не качаться, поплелась в ванную комнату.
        - Дана! - рявкнул Илья. - Ты опять обиделась?
        Хорошо он меня знал.
        - Да! Вообще-то ты был конём в этой позе! И я должна была тебя хлопать.
        Под его ржание я ушла купаться.
        *****
        Холл в этом офисе очень большой. Пятый этаж, вид на высокие здания. Четыре дивана, столики журнальные, на них листовки с полезной информацией. Не клиника, здесь принимали и консультировали врачи. Всё очень цивильно, прилично, идеальная чистота, светлые стены, пол и потолок, никаких лишних запахов и звуков.
        Мы разделись у входа, верхнюю одежду оставили на вертикальной вешалке, заняли место на тёмно-коричневом кожаном диване. Напротив стоял такой, он пустовал, хотя в холле были ещё люди. Состоятельные, эти консультации платные.
        Сегодня знаменательный день. Сегодня мне поставят отметку в карту, что я здорова!
        Илья очень сильно старался, чтобы это произошло. Мне немного жаль, он не хотел меня такой, какая я есть. Но я смогу получить права! Меня перестанут дразнить… Последнее было совершенной глупостью, потому что учиться я собиралась заочно. И друзей у меня немного.
        Ветер собрал все документы. В клинике, где я лежала после ожогового центра во мне разобрались, от переживаний вылечили и отправили в свободное плавание.
        И странно, что я немного тосковала. Ведь вся моя жизнь проходила под знаком особенного ребёнка.
        В холл вошёл ещё один клиент с двумя охранниками. Охранники остались близко ко входу, а тучный молодой парень в чёрном классическом костюме сразу приметил меня, и я, улыбнулась, помахала ему рукой. На нём серая рубаха, бордовый галстук. Русые волосы до плеч. На лицо смешной, похож на хомяка с маленьким вздёрнутым носиком. Вообще-то у Даунов есть особые признаки недоразвитости, но Боря Герц высокоинтеллектуальный человек.
        - Ты же сказала, что не общалась с парнями, - с большим подозрением шептал Илья, глядя как именно к нам навстречу двигался Герц.
        Я перестала махать рукой и притихла, глядя на недовольного Ветра.
        - Это не парень, - несмело усмехнулась я. - Это Боря. Он аутист, и как сексуальный партнёр не рассматривался никогда. К тому же мы с восьми лет переписываемся, и это четвёртый раз, когда я его вживую вижу.
        Илью это не успокоило. Он поправил джинсы и откинулся на спинку дивана.
        Боря оставил своих охранников позади и сел напротив нас. Неулыбчивый странный Боря. Он внимательно рассмотрел вначале Илью, потом меня.
        - Доброе утро, - поздоровался он, хмуря светлые брови.
        - Доброе утро, - отозвался Ветер.
        - Привет, Борь, - натянуто улыбнулась. - Это мой будущий муж, Илья Ветров.
        - Поёт?
        - Да, - за меня ответил Илья.
        - Голос сильный, - кивнул Боря. - А зачем жениться? Вроде такая традиция отходит.
        Я могла с Борей общаться спокойно. Вообще с особенными людьми я на одной волне. Даже совершенно незнакомый человек, тем более, если скажет какой у него диагноз, будет мне совершенно понятен.
        Илью же подготавливали к общению только со мной. У него сразу началось отторжение Бори Герца.
        - Потому что мы любим друг друга, - Ветер начинал меня пугать. Осмотрел охрану, оценил взглядом ботинки оппонента, золотые часы, которые показывались из-под манжеты рубашки.
        Не поняла, почему он так взъелся. Взяла его за руку и пальцем надавила ему на ладонь, подавая сигналы, чтобы притормозил.
        - Нет любви, - заявил Боря.
        Что он ещё мог сказать?
        Герц вначале сел расслабленно, закинув одну ногу на колено другой, руку растянул по спинке дивана. Это поза его отца в непринужденной обстановке. Но долго держать её Боря не смог, и сел, как ему было лучше: прямо, строго, руки на коленях широко расставленных ног.
        - Ты болеешь? - хмыкнул Ветер. - Тоже Аспи? Тогда ты не испытываешь никаких эмоций и не знаешь, что такое любовь.
        - Это как?! - разозлилась я, уставилась на Илью, и хотела руку забрать, но он испугался моей реакции, не то, чтобы не отдал, ещё и под мышкой зажал.
        Кажется, Ветров перечитал всяких глупостей про людей с моим синдромом. И почему так агрессивно повёл себя?!
        Неужели к Боре приревновал?
        Глупый.
        - Что значит «аспи»? - возмутился Боря, продолжая сидеть строго. Он мог выйти из себя, у него вспышки агрессии. И охрана папой приставлена скорее не для того, чтобы его защищать, а нас. - У меня РАС! Расстройство аутистического спектра. А Ганс Аспергер был нацистом. У меня такой же аутизм, как и у нейротипиков. И не надо тут говорить, что я человек дождя или дитё индиго. Это бред! А ты, Илья Ветров, судя по всему придурок, раз считаешь, что человек может не испытывать эмоции.
        - Тогда знай, что любовь есть, нейротипик, - Илья вдруг взял себя в руки, успокоился. Он понял, что общается с непростым человеком.
        - Лялька, ты где живёшь? - спросил у меня Боря.
        - В квартире.
        - Большая? Твоя?
        - Хватит, - не успел остановить меня Илья.
        - Моя, три комнаты.
        - И машина есть?
        - Да, - выдала я правду, и замолчала, потому что Илья сжал почти до боли мои пальцы.
        - И вы будете говорить, что у вас любовь? - хмыкнул Боря. - Илья Ветров очень красивый, голос у него прекрасный, а ты со шрамами от ожогов по всему телу, тебе льстит что такой парень с тобой.
        У Ильи глаза кровью налились. Не в буквальном смысле, это такой фразеологизм…
        - Илья! Ты сейчас отсюда уйдёшь, - прошептала я, стараясь его дёрнуть хорошенько. А у Бори спросила, - Откуда ты про пожар знаешь?
        - Я общался с Кристиной, это твоя подруга.
        - Но вы не знакомы!
        - Она спокойно приняла заявку в друзья и всё про тебя рассказала. Я не просил.
        - Верю, - недовольно поморщилась я. Кристина вообще дебилка, что с неё взять.
        - Не понимаю, почему люди так агрессивно реагируют на правду, - задумчиво произнёс Боря. - У Ильи Ветрова внешность и голос ему сирота с квартирой и машиной в Москве очень нужна. У вас просто взаимовыгодное сотрудничество, как у Кристины с её мужем.
        - Всё сказал? - шикнул Илья, глядя на Борю исподлобья.
        - Нет, - заявил Герц. - Я чувствую: гнев, печаль, радость, как и любой другой нормальный человек. И что значит «аспи»? Прямо как аспиды.
        - Успокойся, Боря, он не болеет, - печально опустила глаза и отвернулась от Ильи.
        - Лялька, но мы же не роботы, не пришельцы из космоса, у нас просто по-другому мозг работает.
        - С Богданы сегодня снимут все диагнозы.
        Вот на фиг он лез! Мне так стыдно за него! Мне так неуютно, что Ветер не понимал нас. Что он… Чужой!
        - Потому что синдрома Аспергера в России как такового нет, - спокойно пояснил Боря. - Не считается болезнью и, если синдром не переходит в откровенный аутизм или шизофрению, его снимают в восемнадцать лет, ставят отметку в карточке. Но это не значит, что Богдана такая же, как ты.
        - Всё в порядке, Мышонок, - Илья попытался меня обнять, я взбрыкнула, скинув его руку со своего плеча. - Я держу себя в руках.
        - Хорошее качество, - кивнул Боря, - но я не понимаю, зачем делать это постоянно.
        - Поговорить захотелось, - недовольно сказала я и решила вступить с ним в словесную перепалку, потому что Боря в отличие от того же Ильи, будет говорить только правду, а когда собеседник не увиливает, это настоящий праздник. - Если даже ты что-то чувствуешь, то должен признать, это - ограниченный спектр. И гнев в твоём случае, это доминирующая эмоция. Я знаю, ты агрессивный. Уверена, ты пришёл сюда, потому что в очередной раз подрался.
        - Это так, - признался Боря и увёл от меня взгляд. - Да я могу Илье Ветрову показаться холодным. Просто семьёй праздновали событие, я не понимаю смысла в этом. И там случился конфликт. Все эти нелогичные межличностные конфликты, меня угнетают.
        - На празднике нелогично бухали? - троллил Илья.
        Но Боря не понимает троллинга, шуток и юмор в общем.
        - Да, они употребляли спиртное, в таких ситуациях большинство людей проявляют реакцию, которая отличается от их повседневного поведения и типичного рационального мышления. И это трудно проанализировать. Сильные эмоции под влиянием спиртного обычно берут верх над логикой, и люди делают какое-то странное дерьмо, которое не приносит им пользы или фактически ухудшает ситуацию. Я не понимаю, зачем люди это делают, если это не имеет смысла?
        Он уставился на нас, ожидая ответа, который ему бы подошёл. Я знала, что в этот момент он для Ильи именно инопланетянин.
        - Кому ты навалял? - с интересом спросил Ветер.
        - Двоюродному брату, - Боря без эмоций говорил это. - Он опять назвал меня Дауном. Я уже смирился, что низкий интеллект не позволяет ему запомнить мой диагноз, и согласен был на Аспи, но он упорно делал мне неприятно.
        - Я тоже не люблю, когда путают диагнозы, - я отобрала руку у Ильи и скрестила на груди.
        - … поэтому, я достаточно сильно его ударил. Это правильно. Он будет ассоциировать ошибку в моём диагнозе с болью и больше не станет говорить глупости в моём присутствии.
        - Мля-я-я, - тихо рассмеялся Илья, закрыв глаза рукой.
        - Насколько сильно ударил? - поморщилась я.
        - Сломал ему руку и нос.
        - Боря, люди, блин, расстраиваются, когда ты их бьёшь и говоришь им чистую правду! - возмутилась я.
        - Лялька, тупая сила - эффективный сдерживающий фактор! Я реально не вижу здесь никаких проблем!
        - Ты склонен чрезмерно рационализировать вещи, Боря. Ты не читаешь эмоции других людей, потому что скупо свои ощущаешь! И тем более не можешь предвидеть какой будет ответная реакция! Человеческие эмоции в алгоритм не построишь. Один ответит тебе агрессией на агрессию, другой попытается уладить конфликт.
        - Лялька, зачем он обозвал меня не моим диагнозом, если знал, что это плохая идея? Он уже получал за это десять лет и четыре месяца назад.
        - Пьяный потому что!
        - Нет, потому что память его работает на десять лет и четыре месяца. Получив опять, он заткнулся на такой срок. Но вы не ответили на мои вопросы! Эмоции ужасно неэффективны и бесконечно сбивают людей с толку! В большинстве случаев эмоциональность - один сплошной недостаток.
        - Но без них ты не ощутишь мир в полной мере. Так что ты - ущербен, - сказал Илья.
        - Ты нам чужой. И я не ущербен, ущербен ты и тебе подобные. Моё мнение, что мы с Лялькой нормальные, правильные, а все остальные люди, заселившую эту землю считают нас больными, хотя больны именно вы! Я бы не хотел быть таким, как вы. Вы прибываете в полном хаосе эмоций и не способны их контролировать.
        - А сам подрался, бесконтрольно, - выдохнула я.
        - Я логически пояснил своё поведение. У меня только агрессия - сильная эмоция, и я с ней справляюсь, если она нелогична в данной ситуации. А окружающие меня люди тонут в океане глупых переживаний, в отсутствие планирования, рутине ненужных эмоций, которые портят их здоровье. А я для них неудобен.
        - Ты мизантроп, - решил Илья.
        - Ничего подобного!
        - Но ты же лечишься, - ткнула Илью в бок, чтобы не выступал. - Ты к Евгению Романовичу?
        - Нет, - Боря расслабился неожиданно и отзеркалил расслабленную позу Ильи. - К его дочери, Ирине Евгеньевне. Она моложе, с ней интересно беседовать на современные темы. И что моё лечение? Тебе помогли заучивания фразеологизмов?
        - Конечно! Боря, я танцую и рисую. А вспомни, как я двигалась в свои десять лет?
        - Как неуклюжая слепая медведица, - согласился Герц без издёвки.
        - Вот. А теперь я танцую вальс! С меня снимут диагноз, не потому что Аспи не существует официально в России, а потому что я действительно не подхожу под этот синдром.
        - Но ты осталась немного индиго, - сказал тихо Боря с какой-то надеждой. Ему вдруг стало неприятно, что я уйду из списка «своих». А потом радостно вспомнил, - И ты особенная! Ты же тетрахромат. Твои картины должны сильно отличаться от творчества обычных людей.
        Он неожиданно вынул из внутреннего кармана пиджака серебристую карточку. Сунул её мне в руки.
        - Позвони мне, я устрою для тебя выставку. Но, наверное, нужно десяток хороших работ.
        В этот момент медсестра позвала его. Герц стал сосредоточенный и, поправив одежду, направился в один из кабинетов.
        ******
        Мы спустились вниз. Крыльцо у входа в офис было небольшим, поэтому Илья сошёл со ступенек на тротуар и протянул руку.
        - Карточку мне этого Бори дай.
        Я без задней мысли отдала ему визитную карточку Герца, которую у Ильи порвать не получилось, поэтому она в целости и сохранности улетела в урну.
        Я тут же полезла её доставать.
        Ветер рывком дёрнул меня за плечо, останавливая. От такой неожиданной грубости я шарахнулась от него. Уставилась во все глаза. Внутри нарастала дрожь сильная. Я стала глубоко дышать.
        - Не смей, - зло шипел Ветров. - Ты не будешь с ним больше общаться.
        - Я особо и не общалась, - пыталась понять, что происходило, но... - Что такое? Я не понимаю!
        - Как не понимаешь? Ты ему нравишься. Он решил разрушить наши отношения. Ты помнишь, что он говорил?!
        Я не собиралась оправдывать Борю. История с тем, что нас не понимают, мы - изгои этого мира, и многие люди просто презирают таких, уже давно для меня закончилась. Я не стала заморачиваться, и отвечать на совершенно идиотские выпады.
        Меня пугало, что отбирали радость!
        Не знала, может, я тщеславна, но все девочки мечтают стать королевами красоты или супермоделями. Большинству из нас хочется славы, блеснуть на телевидении или на обложке глянцевого журнала. Но со временем понимаешь, что не светит. Да и не нужно это. Но детское желание быть принцессой у всех на виду остаётся навсегда, принимая уже другие формы. Моё желание стать участницей конкурса «Мисс вселенная» медленно переросло в желание показать миру свои картины. И может немножечко, хотя бы в интернете, чтобы люди посмотрели, как я умею рисовать. Да, конкуренция дичайшая, и зацепиться не за что, только за генетическую болезнь сетчатки глаза, которая поможет рассказать людям, как вижу я. В момент, когда Илья змеем шипел на почве ревности, беспочвенной ревности, казалось ему плевать на то, как я вижу. Он лишил меня радости от творчества.
        - Почему, я приревновала в магазине, и ты сказал, что это пустое и беспочвенно, а сейчас мне пытаешься доказать, чего нет! - возмутилась я, оглядываясь по сторонам, словно ждала от кого-то поддержки.
        Серая улочка весеннего города, равнодушные прохожие, шум и безразличие.
        Я одна!
        - Даночка, дыши, Мышонок.
        Я делала глубокие вдохи и выдыхала медленно через нос. Зябко кутаясь в куртку, неожиданно оказалась в его объятиях.
        - А когда ты перестанешь быть влюблённым, ты не подойдёшь и не обнимешь, и я замёрзну. Не станешь целовать в висок, и голова останется без защиты. Туда заберутся странные мысли, что нет любви.
        - Есть любовь, и она отличается от влюблённости тем, что навсегда. Мы только сами можем разрушить.
        - Не разрушай. Боря не такой. Я не защищаю его, просто хочу, чтобы ты понял, он не пытался оскорбить, он не издевался. Как младенцы плачут, они же не специально, не мучают родителей, не хотят их довести до истерики. Мамина подруга думала, что её восьмимесячная дочь измывается над ней. Но этого не может быть. Сложно поверить, когда судишь по себе.
        Он целовал мои виски с двух сторон, чтобы отогнать глупые мысли, крепко сжимал кольцо своих рук, и я чувствовала доброе тепло, родной приятный запах.
        Большой город неожиданно перестал быть серым в глаза стали кидаться яркие детали на одежде прохожих, краска на фасадах зданий тоже украшала этот прекрасный день. И на редких деревьях в парке через дорогу уже появились листочки. Люди думали, что любовь нельзя увидеть и потрогать. Якобы её только испытывают. А вот оно как работает! Начинаешь видеть красоту.
        Илья прошёлся поцелуями по щеке.
        - Поехали, - тихо предложил он, отклеился от меня и с улыбкой заглянул в глаза. - Сегодня свожу тебя в студию.
        - Нет, - улыбнулась ему. - Мы никуда не поедем, мы будем выяснять отношения.
        - Долго? - нахмурился Ветер, глядя в сторону.
        - Сейчас Боря выйдет, у него всё спросим. Ведь тебя интересует, почему он предложил устроить выставку. Меня тоже интересует, это на Борю не похоже. Он не станет обманывать, если задать прямой вопрос, и увиливать не будет.
        - А если я прав? - усмехнулся он.
        - Нет, ты неправ, - с уверенностью заявила я и выкрутилась из его рук. - Просто есть причина. Вот и он. Боря!
        Боря в обществе двух взрослых мужчин вышел на улицу. Его взгляд с безразличием скользнул по нашей паре, а потом он быстро осмотрел детали этого мира, обнаружил свою визитную карточку в урне. Урна утром была пустая, и единственный предмет там принадлежал именно Борису.
        Мне было неудобно за это. И очень стыдно. Залившись краской, я кинула на Илью гневный взгляд и направилась к Герцу. Он уже добыл из урны карточку, платком носовым, извлечённым из кармана пиджака, протёр её.
        - Её выкинул Илья Ветров? - спросил у меня Боря.
        - Да.
        Он вроде протянул карточку мне, но замер. Завис, как комп, не зная алгоритма к дальнейшим действиям. В его светлых глазах появились на мгновение растерянность и паника, но потом Боря перестал на меня смотреть. Он не знал, как вести себя в сложившейся ситуации. Ведь он уже раз давал мне свою визитную карточку, а она оказалась в урне. С одной стороны не я её выкинула, с другой это плохой жест, а ещё были стороны, где Боря должен обидеться или начать говорить, что его карточки на дороге не валяются… Он не знал что выбрать, поэтому сфокусировал взгляд на моих кроссовках.
        - А говорил, что умеет себя контролировать, - без упрёка, как обычная констатация факта.
        - Мёртвые особо не эмоциональны! - злилась я, - а живые и здоровые должны испытывать эмоции и адаптироваться к обществу.
        - Интересно зашнуровано, - кивнул он.
        Герц задумчиво поднял голову, глядя куда-то над моей макушкой, потом перевёл взгляд на Илью:
        - Зря ревнуешь. Раз Ляльке нравятся красивые, то я бы не хотел, чтобы она была рядом, потому что у меня неправильные черты лица и диспропорция тела. Ещё нарушение обмена веществ. И она нищая по сравнению со мной. Если я женюсь, то моя жена будет иметь хороший доход, выше моего, однозначно. Таковы правила.
        - Боря, с какой целью ты решил помочь с выставкой? Это на тебя не похоже, - отвлекла его от очередных дурацких рассуждений.
        - Папа сказал, что я должен заняться благотворительностью. Для меня тяжёлая работа. Не понимаю, почему я должен тратить заработанные деньги на помощь тем, кто не может, а порой, не хочет их зарабатывать. Почему я должен одевать людей без определённого места жительства? Особенно меня раздражают многодетные. Они не предохранялись, а я должен дарить подарки их детям на каждый праздник. У тебя хотя бы талант, мне не обидно и спокойно. Я впервые в жизни захотел это сделать от чистого сердца.
        - Дана, не бери карточку, - смеялся за моей спиной Илья. - Боря не все позывы чистого сердца найдут отзывы у других. У Даны есть муж и дядя, мы ей поможем.
        - Вы не расписались, почему ты называешь себя её мужем?
        - Потому что, Боря, мы на небесах уже муж и жена, - усмехнулся Илья и, взяв меня за руку, потянул к нашей машине.
        - Вы верующие? - поморщился Герц. - Илья Ветров, но это же совсем лишено рационального зерна.
        - И логики! - кинул ему напоследок Ветер.
        Я же оглядывалась на Борю Герца и помахала ему рукой. И он ответил, потому что навсегда останется ребёнком. Умным, жестоким не по своему желанию, а по непониманию многого.
        Мы с Илюшей перекусили в кафе и поехали на его работу. У него не было сегодня уроков, его ждали в студии. Там нужно было сидеть в тишине. Я забилась в дальний угол кабинета и смотрела, как Илья за стеклом с наушниками на голове пел в микрофон, держа в руках бумагу с текстом.
        Дамиана не было, у стекла были установлены непонятные приборы, и двое мужчин записывали голос Ветра без моего дядюшки. В кабинете сидел ещё один мужчина, в противоположном углу, и как я, в темноте. Это представитель заказчика. В процесс не лез, но контролировал.
        Для меня всё что происходило - темный лес. Мигал микшерный пульт, такая штука со множеством рычажков и кнопочек, служила для сведения звуковых сигналов.
        Где-то курили, тянуло горьким дымом и запахом кофе.
        Странная атмосфера, совершенно мне чуждая, поэтому я даже в телефоне не сидела, а замерла, наблюдая.
        На этом заботы Ветра не закончились. Мы помчались на проспект Мира, где в двухкомнатной квартире разговаривали с очень смазливым парнем. Это «выкупленный» айдол. На китайский манер его так называли, молодой человек на раскрутку. В квартире жило ещё десять молодых людей, поэтому я стояла в углу, закрытая широкой спиной Ветра. Только иногда выглядывала, посмотреть на совершенно кукольного идола для девочек, который, несмотря на то, что был Ильи старше, заметно робел в разговоре с ним.
        Необычный день.
        Закончился тем, что Илья завис на своих лекциях у компьютера, и я была вынуждена готовить ужин самостоятельно. Сама, конечно же, я бы не сообразила что к чему, хотя видела однажды, как готовила бабушка. Но этого видимо мало. Поэтому смотрела ролик и тушила картошку с мясом по инструкции.
        У нас по плану ужин, совместный приём ванны и кроватка.
        *****
        Старинная чугунная ванна с высокими бортами спокойно вместила нас с Ильёй. Правда у Ветрова всё равно коленки волосатые торчали из-под пуховой шапки пены. Пена имела аромат малины, я брала её на ладонь и дула. Пузыри летели в сторону Ильи, который развалился удобно, подложив себе под голову полотенце. Оно одним краем упало в воду, сушить придётся в нашем кабинете. В ванной комнате всё было бельём увешано. Верёвки натянуты у самого потолка, и было такое ощущение, что мы с Ильёй унеслись куда-то в далёкое время, может даже послереволюционное.
        - Илья, а в семнадцатом году двадцатого века пена для ванны была? - спросила я и погладила его коленки.
        - Нет, - усмехнулся он. - Мышонок, ты ни разу не заикнулась о ремонте.
        - Я не могу избавиться от ощущения, что возвращаясь в эту квартиру, меня уносит на сто лет назад.
        - Это да, - согласился Илья. - Колорит реальный.
        Аккуратно, чтобы вода не плескалась на пол, я медленно переползла к нему. Любимый улыбнулся, протянул руки. Ухватил меня за плечи и уложил к себе на грудь, крепко обхватил меня ногами.
        Мокро, тепло, уютно.
        Мы улыбались, потянулись за поцелуем. И, прикрывая глаза, стали целоваться. Немного необычно. Горячо и скользко. Шёлковые языки переплетались. Хлюпала вода, когда его руки начали меня ласкать. Проводили по спине и плечам.
        Под водой я нащупала его член, который уже встал, затвердел.
        - Нельзя, - прошептала я и прикусила его нижнюю губу играючи. - Вода выльется.
        - Выходим, я тебя хочу, - вожделенно прошептал мне Илья.
        Вылезая из ванны, я поняла, что стала привыкать к своим ожогам. Именно мне приходится смиряться с ними. Илью это мало беспокоило.
        Но есть же девушки, у которых чистая кожа!
        Они крутились возле него. Где появлялся Ветер, там всегда находились улыбчивые красивые девчонки. И мысль, что однажды Илья захочет попробовать другую, не давала мне покоя. И если эти беспокойства не закончатся, мне придётся обратиться за помощью к специалистам.
        Мягкое белое полотенце укрыло рубцы на плече и руке. Уродство. Натуральное, страшное! Нужно преодолеть свои страхи. Страх перед болью самый серьёзный. Мне не хотелось больше мучить своё тело, но это такой шанс! Сейчас мне будет девятнадцать, через три года всё пройдёт, а через пять лет может и вовсе следов не остаться. Но при условии, что я продолжу лечение прямо сейчас.
        Был ещё вариант, не заморачиваться. Если парень от меня уйдёт, значит, он не любит меня.
        Жесть…
        Зачем я так думаю!
        - Илья, ты меня любишь?
        - Очень сильно, - он поцеловал меня в шею, и чуть шлёпнул по попе, - побежали в кровать.
        - Тебе только секс нужен.
        - Ты не хочешь меня? - удивился, хотя я не уверена, что он не наигранно это сказал.
        - Не знаю.
        - Мне уйти?
        - Куда?! - испугалась я
        - Обычно мужчин выгоняют на диван.
        - Ты один будешь спать? - расстроилась я, остановилась у входа в нашу спальню.
        - Мышонок, ну? - он обхватил мои плечи и заглянул в глаза, склонив голову набок. - Даночка, скажи мне, что волнует?
        - Шрамы, - тут же призналась я. - И что ты уйдёшь к другой, у которой нет шрамов.
        - Дана, без доверия жизни не будет. Ты мне доверяешь?
        - Нет.
        - Чёрт, - он отвернулся и пошёл обратно в ванную.
        Так девушки разрушают все свои отношения. И вроде я обижена, но Илья в этом не виноват. Напридумывала про него.
        - Илюша!
        Я скинула с себя полотенце и побежала за ним.
        Он пытался сорвать с верёвки свои чистые спортивные штаны. Высоко висело бельё, я пользовалась стулом-стремянкой, но Илья высокий, поэтому решил добыть одежду без помощи.
        - Ну? - недовольно буркнул он, кинув строгий взгляд через плечо.
        - Повернись ко мне.
        Он вздохнул тяжело и повернулся. Уже не хотел меня. Я аккуратно приложила ладони к его груди. И, глядя вниз на член, стала опускаться перед ним на колени. Скользила пальцами по влажному сильному телу, и чувствовала, как оно трепещет. От его возбуждения, сама возбуждалась. Поцеловала пупок, подбородком потёрлась об член, который очень быстро поднялся, твердея с каждой секундой. Щекой об него ласкалась и, взяв в руки, за щёку вставила.
        Поймала его приглушённый стон. Илья ослаб и погладил меня по волосам. А я очень аккуратно стала заглатывать орган, водить вверх-вниз по стволу кулаком. Наливались мои складочки, и тяжелело лоно. Руку запустила между ног и поласкала себя.
        Это несложно, когда так сильно хочешь секса. Ничего противоестественного не было в том, чтобы удовлетворить себя, заставить тело двигаться навстречу партнёру.
        - Даночка, - простонал Илья, сгибаясь и отбирая свой член у меня. - Иди ко мне.
        Он поднял меня к себе, и я думала, что мы уйдём, но Ветер прямо здесь подхватил меня и усадил на свои бёдра.
        Припёр меня к стене. Она не была холодной, но на ней местами потрескалась штукатурка, поэтому спину чуть царапало. Но это вовсе не мешало, потому что меня держали на руках и медленно насадили на член. Он вошёл в меня. И возможно само проникновение не приносило бы столько счастья, столько удовольствия, если б мой любовник не стонал. Заплетающимся языком что-то шептал ласковое, задыхался.
        Перестала понимать его речь, потому что такая поза меня заставила сосредоточиться на проникновении.
        Напряглась и почти сразу кончила. Илья быстро двигался, прижал к стене и входил с яростью. А мои мышцы внутри пытались член поймать, сжимали, не хотели отпускать. Мне хотелось глубже, и чтобы он остался. И он так и сделал, вбился в меня до глубины, причинив сладкую боль и замер. И я, нанизанная на этот кол, кричала в исступлении, трепыхалась и билась в сильных руках от яркого оргазма.
        - Любимая, - прошептал Илья и на него с бельевой верёвки сверху упали спортивки. Он рассмеялся. - Романтика, блин.
        Я со стоном сорвалась с члена и посмотрела в карие глаза с огоньками.
        - Илюша, если мы через раз пользуемся презервативами, мы зачем их купили?
        - Не знаю, - усмехнулся он. - Я хочу от тебя ребёнка.
        - Надо, - я задыхалась, сделала несколько глубоких вдохов. - Надо это обговорить.
        Пришлось ещё раз сполоснуться.
        Поздним вечером мы сидели с ним на кухне и пили сок из большого стакана. У нас было две трубочки: синяя и розовая, три горячих бутерброда и одно на двоих пирожное. Половина яблока и банан. Такой ужин. Две табуретки стояли близко друг к другу и мне ничего не стоило положить Илье голову на грудь, спрятавшись под его рукой.
        У меня почти не было личного пространства. Картины я писала, но только если Ильи не было рядом, а так только к нему прилипала. И копалась вместе с ним в интернете, интересовалась его темами.
        - Смотр, это Тим Стормс, человек с самым широким вокальным диапазоном, - он включил видео. Заскрипел голос взрослого мужчины. - Он не родился с таким голосом, он его развивал. Теперь его голос занесён в книгу рекордов Гиннесса. Он «соль» берёт на невероятной частоте.
        - Я так мало понимаю, - разочарованно прошептала я.
        - Неважно, - он поцеловал меня в макушку. Это моя работа. А ты должна сейчас сосредоточиться на экзаменах.
        Да. Он прав. Если всё время заниматься другим человеком, следить за ним, в его жизнь влезать и ходить хвостом, то либо начнёшь сильно ревновать, как я уже начинала, либо возненавидишь. Собой нужно заниматься! И тогда будет всё в порядке!
        От этих мыслей, я отстранилась от Ильи и открыла свой телефон на статье про живопись.
        Мы пили из одного стакана, но из разных трубочек. Это и было символом правильной супружеской жизни.
        *****
        Почему я это сделала? Потому что спать не могла, думая, как меня Ветер повезёт в свой родной город. Там, где мне ещё в школе сдавать экзамены и получать аттестат. И дело не в том, что на него, такого прекрасного начнут вешаться девушки всех мастей. С тем, что Илья мне не изменит, я согласилась. Верю ему. Дело в том, что все будут показывать на меня пальцем. Одежду придётся носить необычную. А когда он повезёт меня в лес, в наше особенное, заветное местечко. Там лагуна окружённая соснами. Купаться буду. Разденусь и белый свет напугаю своим телом.
        Не могла я!
        И пусть в этом году мне не светит избавиться от половины шрамов, зато через три года, через пять лет, мне обещали чистое тело.
        - Почему ты мне не сказала? - негодовал Ветер, напрягая свой божественный голос, орал в трубку. - Дана, как же ты без меня в такую даль?
        - Я быстро. Вечером уже вернусь, - мне было очень стыдно, что в клинику пластической хирургии поехала, не предупредив его.
        - Мышонок! Куча заведений в центре Москвы, зачем без меня за МКАД выезжать? Ещё и на электричке!
        - Успокойся, - вздохнула я, настроение упало окончательно. - Всё нормально.
        - Это последний раз, пообещай.
        - Обещаю, - почти до слёз довёл своими воплями. - Я люблю тебя, Илья Ветров.
        - Я тебя тоже, Даночка, но так нельзя делать. Всё, у меня запись, пиши всё время.
        - Ладно, целую.
        Он положил трубку, не поцеловав в ответ.
        Это он меня так наказал.
        Весна уже набирала силу. Сменились запахи, распускалась листва, и зацвели ранние цветы. То место, где я встретила Илью после года разлуки, преобразилось, изменилось сильно. Оно оказалось тенистым. Деревья над дорожкой покрылись зеленью и прятали весёлое весеннее солнце. За кованой оградой у музея благоухали кусты, и на газоне расстелилась изумрудная трава. Между разноцветными плитками дорожки тоже появилась травка, что неожиданно для оживлённого места. Крохотными пучками пыталась пробиться сквозь пожухлую хвою. Но выжить не получится.
        Это хвоя лиственницы, и это дерево тоже зеленело.
        Напротив моих кроссовок появились носы мужских чёрных ботинок.
        - Ну, привет, Мышонок, - хрипло поздоровался мужчина.
        Я даже не успела испугаться. Точнее я потерялась почти мгновенно.
        Машина его стояла прямо на автобусной остановке, это в пяти шагах от меня. Внедорожник мигал всеми огнями аварийной сигнализации.
        Пять шагов.
        Первый шаг - осознание того, что это убийца моих родителей, и он нашёл меня.
        Второй шаг - мой мир не будет прежним, я почти всё потеряла в момент, когда он обнял меня и повел насильно к своему страшному «катафалку»
        Третий шаг - я попыталась сопротивляться, осознала, что не могу издать ни звука.
        Четвёртый шаг - страх окутал такой, что отнялись ноги, и я чуть не упала.
        Пятый шаг - светлый мир с прекрасной ароматной листвой и яркими золотистыми лучами солнца исчез, появилась передо мной чёрная яма, в которой пахло сигаретным дымом. Она меня засосала и закрылась дверца клетки... я погибну.
        Очень… очень страшный человек пристегнул меня ремнём безопасности.
        Олег Измайлов очень большой мужчина.
        Копна густых светло-русых, медовых волос. Он не стриг их, потому что очень красивые, в них пятьдесят оттенков золота. Большие раскосые глаза зелёного цвета, глянули лукаво на меня. Чёрные джинсы, кожаная куртка - всегда так одевался.
        Я в свои пятнадцать лет увидела Олега и влюбилась сразу. А что? Он на десять лет старше, папин охранник. Казалось, что у нас может быть будущее. Девочки только о любви и говорили, и мне хотелось почувствовать хоть что-то. Ничего собственно я тогда не чувствовала такого, что подарил мне Ветер. Но попыталась наладить контакт с Олегом и, скачав десяток стихов о любви, послала их двадцатипятилетнему красивому мужчине. Измайлов мои признания в любви сдал папочке в полном объёме. Посмеялся надо мной. Тогда я казалась ему смешным ребёнком.
        Из охранников папы он вышел в его партнёры очень быстро. И через три года уже не смеялся, улыбался неоднозначно, увидел меня год назад во дворе дома отца. В тот момент я ещё не знала, что с папой у него вышел конфликт. И то, что папа меня не отдал этому зверю, сыграло ужасную роль.
        Огромный, гибкий страшный кот. Он поиграет и съест мышонка.
        Теперь он не казался красивым. Всё это глупости, что есть зловещая красота, демонская, чертовская привлекательность. Глупости! Такие люди - уроды. И только маленькие незрелые девочки имеют право ошибаться и вестись на таких выродков.
        Олег сел за руль и улыбнулся мне.
        - Кто оплачивал лечение? Твой одноклассник? Он тебя забрал? - с улыбкой интересовался Олег.
        Под балаклавой, закрывающей его лицо, в трагический для меня день, он тоже улыбался.
        - «Богдана, всё будет хорошо», - сказал Олег Измайлов и ушёл, закрыв меня на замок в комнате папиного дома. Спустился вниз и убил моих родителей.
        Улыбались его адские бездушные глаза.
        - Ты жила с ним? - Олег выехал на дорогу и прибавил газа. - Жаль, Дана, что ты так себя ведёшь. Я же просто балдел от тебя всё это время. Тарас тебя не отдал мне. Но папы больше нет. Думал, заберу из больницы, а вокруг тебя какие-то тинейджеры крутились. Думала, я забыл? - он сам для себя рассмеялся. - Нет, Мышонок такое сокровище, как ты, не забыть. Попросил одну девушку сообщить, если ты запишешься в эту клинику на приём. Всё переживал, что ты не одна можешь приехать. Но ты знаешь меня, твой пацан для меня не помеха.
        Он трогал меня. Гладил по волосам.
        А я вспоминала, как сбежала из дома, где Олег убивал моего папочку и мою мамочку. Да я тогда не любила маму, и ненавидела свою фамилию! Я ненавидела, когда меня называли фамилией бандита, который сел на пять лет. Мой папа сидел. Это он принёс в мою жизнь этого Олега.
        Мне так больно!
        Мне так страшно.
        Я говорила папе, что не хочу иметь плохую семью. А он: «У некоторых и этого нет».
        А теперь я почему-то была довольна тем, что у меня такая фамилия, и были замечательные родители. Ведь они помогли мне стать полноценным человеком, несмотря на всю их эгоистичность на все их закидоны.
        - Я любила папу, - подумала вслух.
        - Он тоже тебя любил. Я удивлялся, как сильно отец может любить свою дочь. Я бы хотел такое ощутить. У меня нет детей, Дана. Ты бы хотела ребёнка?
        Вот оно рабство. Беззащитным мышатам лучше не попадать в жестокие руки убийц. Но я умудрилась. И чтобы Ветер не пострадал, срочно нужно было отречься от любимого и принести себя в жертву. Отправиться следом за мамой и папой, но быть при этом радостной, потому что Илья будет жить. Очень жаль, что мы не расписались, ему не достанется моя квартира и моя машина, но я надеялась, что Дамиан не кинет Илюшу.
        Хотя Ветров может уйти в монастырь, он всё время порывался. Но его не возьмут, он слишком горделивый. Посадят у ворот и, пока не смирится со всем, на порог не пустят.
        Я улыбнулась.
        - Тоже рад, что мы вместе.
        Олег Измайлов видимо не в себе, если так откровенно думал, что я рада его видеть. Хотя он мог на полном серьёзе путать меня с дебилкой. Считать меня несостоятельной, тупой и слабохарактерной.
        Почему так присосался? Ведь у него могло быть сколько угодно девушек и каких угодно. Но именно я! Неужели, потому что папа любил меня очень сильно, Олег Измайлов хотел отобрать и эту любовь кроме прочего: недвижимости, банковских счетов и активов.
        Как же он ненавидел Тараса Ляльку, что решил стереть всё, напоминающее о нём, включая меня?
        А ведь от него я слышала очень странные слова. Олег Измайлов пришёл в ожоговый центр похвалить меня за то, что не сказала полицейским, кого в доме отца видела.
        - Дура, - раздосадованно кричал на меня Олег, - куда же ты побежала! Я же для тебя готов был измениться. Что теперь… Врач сказал, умираешь. Жалко дурочку маленькую.
        Но я не умерла.
        Мы не вернулись в Москву. Объехали столицу и отправились на юг. Всё это время, я сидела в напряжении и не отвечала на звонки.
        Олегу надоело, что постоянно играет мой телефон. Сам залез в сумочку, достал гаджет и выбросил его в окно.
        - Забудь его. Ты же не хочешь пацану неприятностей? Мышонок?
        Я ничего не ответила.
        Мелькала трасса, кафе, дома. Уезжали в какую-то деревню. Дороги были хорошие, за высокими заборами стояли дома приличные.
        Не хотела, чтобы Илья меня искал. Нужно такую пропащую оставить в покое.
        Я даже не видела, каким был дом Олега Измайлова. Опустив голову, вышла из машины, покорно шла следом за мужчиной. Он сжимал мою руку в своей большой горячей ладони и вёл за собой в «пасть» замка-людоеда. Наверное, в этой каменной бойнице пропала не одна девушка.
        Там полумрак и пахло ненатуральной едой.
        Он отпустил мою руку, когда мы вошли в большой зал. Всё как в музее: золочёная мебель, багровый бархат, идеальный паркет, неестественная чистота.
        Как король жил Олег Измайлов. Теперь я была уверена, что в нашей с Ветром квартире нельзя делать ремонт, пусть будет старинный колорит. Ну, если только в ванной. И то, я подумала бы.
        Кого волновали мои планы?
        Они останутся со мной
        Стоял помпезный камин, больше похожий на бутафорию. Над ним в тяжёлой золотой раме висела картина.
        Эту картину писала я.
        Моя мама.
        Олег убил Ингу и забрал себе картину. Стоял теперь возле меня и снимал с меня куртку. Его запах разъедал мой нос, его прикосновения причиняли боль, сердце рыдало и колотилось в груди. Папа учил защищаться, но от девчонок и мальчишек, не от здоровых мужиков. Я просто не смогу, я слишком слабая.
        Щетина проехалась по моей шее и по шраму.
        - А мне нравится, - шепнул и дыхнул в моё ухо, закрытое россыпью мелких цветов на каффе. - Я же таких девочек, как ты покупал, но ни одна не была такой красивой. У тебя волосы, как пепел, и ты такая хрупкая.
        Спрашивать куда делись девчонки, которых он покупал, я не хотела. Это жестоко… В любом случае.
        Олег на минуту оторвался от меня, но не перестал расстёгивать пуговки на кофточке.
        - Ты уникально её нарисовала. Я куплю тебя холсты и краски, у тебя получается.
        Мама Инга, увидев эту картину, сказала, что я ей больше не дочь, со мной она общаться не станет. Потому что я рисовала её в чёрном платье, а на нём было около двадцати разных оттенков, и она не поверила, что я так вижу. Такую безвкусицу Инга бы не надела, лоскутные платья нынче не в моде. Обиделась.
        По моим щекам текли слёзы. Я смотрела на маму…
        - У тебя даже грудь, как у Инги, - оттянув чашечки лифчика вверх, шептал Олег Измайлов. - Ты знала, что я трахал твою похотливую старую мамашу? Сосала она знатно.
        Его руки, напоминали чёрствый хлеб, они водили по моим соскам, и мне становилось совсем плохо.
        - Мама, - прошептала я, разглядывая портрет.
        Акрилом на холсте написана молодая женщина с распущенными светлыми волосами, в платье чёрном по колено, что обтягивало идеальную фигуру. Добрые большие глаза и робкая улыбка. Стояла она, невероятная красавица рядом с дорогой машиной. Я не дописала эту картину. Немного тень у туфелек на каблуках накидала, вроде как земля под ногами.
        А очень хотелось.
        - Мышонок, как ты пахнешь! - мужчина осыпал меня поцелуями, вставал медленно на колени, гладил своими грязными ручищами мой живот.
        - Надо дописать картину.
        - Конечно, - шептал Олег и дунул мне в пупок. - Допишем.
        Наверное, именно то, что нужно дописать картину, меня оставило в реальности. Как отрекаться от происходящего я уже знала. За это и загремела в психиатрическую клинику, потому что чуть не впала в апатию. Не дали, разговаривали. Врачи - хорошие люди, они почему-то считали, что мы должны быть сильными и бороться со всеми невзгодами. Там в психушке лежала девочка-маугли. Она вот не захотела быть человеком, решила остаться собакой. Потому что собаке легче.
        Когда вот так с тобой... Когда ради спасения своего любимого мальчика, готова не сопротивляться насильнику. Лишь бы Олег не спросил, с кем я жила, кто меня любил.
        - Олег!!! - раздался на весь зал тревожный голос мужчины.
        Измайлов вскочил на ноги и прикрыл меня кофточкой.
        - Что? Я же сказал не беспокоить, - зверем заревел насильник и убийца.
        - Там три машины.
        Меня оставили одну.
        Я облегчённо вздохнула и натянула бюстгальтер на груди, торопливо застегнула кофточку. Куртку надела. Не оглядываясь по сторонам, полезла на камин, чтобы снять мамочку и забрать себе.
        Стреляли.
        Но я не боялась.
        Встав коленом на полочку, я дотянулась до картины. Рама ужасная, совершенно не шла к такому портрету. Поэтому я постаралась выбить холст на раме из этой безвкусицы.
        Сильные руки поддержали меня. Я плохо слышала, почти ничего не чувствовала от пережитого шока. Уже… почти… Отключилась от реальности.
        Только крепко сжимала раму и вернулась на пол.
        - Всё хорошо, Мышонок.
        Илья плакал, трогал меня, а я от него картиной отгораживалась и не смотрела в его глаза.
        - Дана! Даночка!
        Он потом оправдывался, что не мог мне сказать обо всём. Я сама виновата, что попала в такую ситуацию. Нет, Илья не попрекал, я сама поняла. Зная, что убийца родителей на свободе, нужно было быть предельно осторожной.
        Олег Измайлов попал в поле зрения оперативников ещё до того, как совершил двойное убийство в нашем доме. И были свидетели. Снятие диагноза Аспи, делало из меня полноценного свидетеля. Илья весь год активно сотрудничал со следствием. Мой папа что-то ему рассказал об Олеге Измайлове такое, что пригодилось полиции.
        Только вот суда над Измайловым не предвиделось. Он оказал сильное сопротивление при задержании, ранил одного из сотрудников и получил пулю в лоб сразу же.
        Не важно… Куда он девал девочек, которых покупал себе. Девочки с диагнозом из приютов, интернатов и больниц. Куда он дел их?!
        *****
        Я проснулась в поту, хватая Илью за руку. Кричала, задыхалась. Ветер в панике стал меня зацеловывать и с силой прижимать к себе.
        Немного успокоившись, я поняла, что это наша кровать и всё хорошо.
        - Кажется, эта история с Измайловым настоящий кошмар, - прошептала я в смуглое плечо любимого парня. Он вкусно пах родным человеком и был очень горячим.
        - Так и есть. Как страшный сон, нужно забыть, - обеспокоенно шептал Илья. - Сегодня такой день!
        Сегодня мне девятнадцать лет, и я выхожу замуж.
        - А дальше что? - пряча лицо в его волосах, спросила я. Тела сливались, переплетались. Без грязной похоти, а в чистейшей любви.
        - Дальше? Вернёмся в наш город, ты сдашь экзамены. Отдохнём пару месяцев, у меня там квартира есть. В августе вернёмся, поступишь на заочку. Будем вместе заниматься творчеством, учиться и мечтать.
        - О чем мы будем мечтать? - я оторвалась от его волос и посмотрела в глаза, которые казались чернее смоли в полутьме.
        - Ты главная по мечтам, - улыбнулся Илья. - Ты направляешь, я мечтаю.
        Он поцеловал меня в губы и тихо запел:
        - В сапфировых льдах, в карамельной листве,
        В палящих лучах, в изумрудной траве,
        Весь год напролёт моё сердце поёт
        О тебе, о тебе…
        Ты плещешься в сердце, являешься в снах,
        Втекаешь в меня на мягких волнах
        Ты - солнце! В твоих я купаюсь лучах…
        В мечтах, в мечтах…
        Его голос убаюкивал, успокаивал. И в то же время придавал сил и уверенности, что мне будет, о чём мечтать. И я растворялась в его любви, нежности и заботе. У всех медовый месяц, а у меня год Ветра. А может, я всю жизнь буду его так сильно любить, потому что он достоин.
        5 ГЛАВА МУЖ И ЖЕНА
        - «Ожоги уродские. Надеюсь, ты их спрятала. В семь вечера будь на своей квартире, я прислала подарок, точнее Коля денег дал и посоветовал что купить. Это не мазь от рубцов».
        Это сообщение от Кристины нельзя показывать Илье. Если уж мне обидно и неприятно, представляю, что станет с моим мужем.
        Да, мужем!
        Я вышла замуж.
        Платье чудесное. Не такое, как у других невест в Загсе, которых мы встретили, совершенно иное. Рукава, конечно, длинные, горлышко высокое. Такие чудесные, нежнейшие кружева, как морозные узоры! А под снежным гипюром атлас нежно-розовый. У платья талия высокая и юбка чуть ниже колен. Чулочки на резинках, конечно же, Илья сам покупал. И шикарные туфли на очень высоком каблуке все в стразах под цвет платья. В руках у меня букет из кремовых и розовых роз. Волосы я сама укладывала. И хотя у меня имелся кафф, укрывающий повреждённое ушко, решила всё прикрыть и пепельные локоны завила, украсила белыми бабочками.
        Я же для Ильи старалась, накрасилась просто идеально!
        И он был идеален. Цветастая рубашка, бабочка и смокинг. Волосы в разные стороны, вроде лохматый, но мы каждую прядь отдельно раскидывали. Вместе.
        День оказался невероятным. Солнце вышло, и были заказаны два фотографа, это подарок от дядюшки Дамиана Буртова. Он должен был приехать поздравить нас через три часа в кафе. Никого мы не пригласили, свидетелей у нас не было, и церемония была сокращена, но это неважно.
        Теперь я Ветрова!
        Жена самого прекрасного юноши на свете. Мой принц, мой герой, мой любимый.
        Мы с ним выдерживали фотосессию в сквере Молодожёнов в Измайлово. Хорошо, что травка уже вышла, и деревья зелёные стояли. Фото будут красивые.
        И я словно сама не своя, не совсем понимала, что происходит, цеплялась за крепкую руку своего безупречного мужа. Потерялась.
        Кристинка-дебилка строчила сообщения с требованием выдать ей фотки, но я не отвечала. Возможно, стоило заканчивать такое опасное общение. Она всем всё рассказывала, даже незнакомому Боре Герцу. Её взрослый муж плохо за ней следил.
        И чтобы не портить себе настроение окончательно с вопросами, как относится муж к моему телу, я отключила телефон совсем и уделила поцелуям особое внимание.
        Ветер сладкий, как мёд, нежным языком втекал в меня, и я хотела его сосать. И делала это с большим удовольствием, возбуждаясь.
        - Ну, потерпи, любимая, - вожделенно шептал мне обожаемый муж. - Мы часов в пять вернёмся домой и не вылезем из кровати до утра.
        - Хочу, - провела рукой по его шее, подкусила нижнюю губу, уже представляя, как нам будет жарко и приятно нашей первой брачной ночью.
        Мы попрощались с фотографами и, взявшись за руки, пошли гулять по скверу. Проходили мимо открывающих шампанское дружных семейств. В этот день праздновали свадьбы многие пары.
        Но нам не завидно. Пожалуй, это самое счастливое время можно разделить только на двоих, остальные уже сами выселятся.
        А у нас кроме Дамиана никого не было, вот мы и шли одни, обнявшись.
        - Ты бы хотела гостей?
        - Нет, я же отвечала.
        - Просто я думаю, что мы повенчаемся летом, у меня в городе.
        - Москва теперь твой город.
        - Возможно. Но тот родной.
        - И кого же мы пригласим? - я повисла на его руке, прижалась к нему и посмотрела в глаза. - Можно Полину Потёмкину, но она и церковь несовместимы. У меня больше никого нет, поэтому мне всё равно, кого ты пригласишь.
        Вот такой была наша свадьба.
        Мы добрались до машины и по шоссе Энтузиастов поехали к центру, где у нас был заказан столик в одном очень уютном кафе.
        Я уже так долго в Москве, а дядюшку Дамиана увидела впервые. Он через Илью передавал приветы, прислал мне в подарок большого плюшевого медведя, который напоминал мне какую-то страшную мышь, и я отдала игрушку в храм для детей. Детям она понравилась, её сразу же забрали.
        И только потом, я поняла, что медведь был отдан не потому, что невыносимо уродлив, а потому что у меня что-то внутри шевелилось из прошлого. Папа не любил своего сводного брата. И хотя, ничего плохого от дяди не ждала, всё равно странный комплекс внутри вырос. И назло этому противному комплексу, увидев поседевшего постаревшего Дамиана, я первая к нему подошла и поцеловала в щёку. Уставилась на него во все глаза, ожидая реакции.
        У него приятное лицо с большими серо-голубыми глазами. Очень много морщин и серебряные виски. Водолазка коричневая, сверху пиджак в клеточку. Улыбнулся мне ровными зубами.
        Он вроде не такой старый по возрасту, выглядел не очень.
        - На маму мою похожа, - он провёл пальцами по моей щеке. - Нашу маму с твоим отцом. - Подтянул меня к себе и поцеловал в лоб.
        В уютном зале было немноголюдно. Мы выбрали такое время, что обед уже закончился, а ужин ещё не начался, и столики обычно в этом заведении заказывали на вечер. Но музыка живая играла. Сели мы в тихий уголок на диваны. Мы с Илюшей рядом, Дамиан напротив.
        Он улыбался, разглядывая нас.
        Стол уже был накрыт. Стояли закуски, порции салатов и бутылка вина. Видимо дорого, потому что Дамиан, прочитав этикетку, кивнул. Он разливал по фужерам вино, которое переливалось гранатово-бордовыми оттенками и казалось очень густым.
        - Подарок, - сказал дядя, положил на стол большой белый конверт. - Путёвка на море. С конца июля до середины августа. Отказать нельзя, потому что это мой друг подарил, новый отель, так что вам на халяву пять звёзд и полный пансион. С собой можете взять только шлёпки.
        - А поступление? - я посмотрела на Илью.
        - Нормально всё, - Илья погладил меня по спине. - Дамиан, я хотел ещё июнь взять, Дане нужно в школе экзамен сдать и отдохнуть мне надо.
        - Бери, - Дамиан съел быстро салат и задумчиво добавил, - но два раза в неделю придётся ко мне ездить.
        - Пожалуй, справимся, - кивнул Илья.
        - И запомни, Ветер, незаменимых людей нет. Не будешь мельтешить, на озвучку возьмут другого.
        - Всех денег не заработаешь, мне по минимуму хватит.
        - Хреновый настрой, - поморщился дядька, и попробовал мясо в овощах. - Я в твоём возрасте только и делал, вкалывал.
        Ага, помню, папа рассказывал, что Дамик только чем и занимался, неприятности на толстую прыщавую жопу собирал. Только успевал мой папа его вытаскивать из разборок. А теперь вон какой стал, важный.
        - Что смеёшься, Мышонок? - улыбнулся Дамиан.
        Я не ответила, попробовала вино. Ничего я в таких напитках не понимала. Невкусно.
        - Видел твои картины, Илья показывал, - он искренне и открыто улыбался мне, смотрел с какой-то тоской и восхищением.
        Любил? Мог дядя меня любить просто так?
        А как же иначе объяснить, что он со всей заботой к Илье. Не просто, как к навязанному бедному парню, а, как к родному, родственнику, которому нужно помочь.
        - Герц Боря обещал на выставку меня протолкнуть, - сказала я, и замерла, с ужасом покосившись на Илью, своего ревнивца.
        Тот только хмыкнул.
        - Ты с Герцем общаешься? - удивился Дамиан и, жуя, погрозил мне вилкой, - хорошие связи бесценны. Пусть Боря тебя вместе с другими художниками сунет куда надо, а Ветер помолчит.
        - Помолчу, - усмехался Илья, потупив взгляд. Он отрезал кусочек мяса и скормил его мне. Ещё и в губы чмокнул.
        - Голуби, а не дети! - улыбался дядюшка, - ладно, устраивайте себе каникулы, на море обязательно.
        Быстро допив вино, Дамиан пожал Илье руку, меня опять поцеловал в лоб. Спешил, у него всё время много дел. И у него не было семьи. Вроде имелась любовница молодая, но жениться на ней он не собирался. И, возможно, поэтому он к нам с Ильёй относился, как к своим детям.
        Доедать всё, что заказали, мы не собирались. В какой-то момент уже не разговаривали. Понятно же, что пора домой в нашу кровать.
        *****
        Подарок от любимого мужа. Мы шли не в нашу спальню, а в гостиную. Только я сняла туфли, как Илюша встал за моей спиной и закрыл глаза ладонями.
        - Это сюрприз, - прошептал он и повёл меня.
        Податливо семенила, потом мы остановились, и Ветер показал мне это чудо!
        Посередине нашего зала стояла кровать. Видимо надувная, потому что слишком низкая. Заправлена была белоснежным бельём, имелось пять подушек. На толстом одеяле, сплетённый из розовых роз, лежал венок в виде сердечка. Рядом стоял столик, точнее наша маленькая табуретка на ней фрукты, бутылка шампанского и два фужера на высоких ножках. И горели вокруг фонарики. Нет, не свечи, никакого живого огня, только лампочки, которые теплились как пламя.
        На окна мы уже купили ламели, поэтому фонарики горели в полной темноте.
        Встав на носочки, я быстро добежала до кровати и запрыгнула на неё, встав в венок, утонув в одеяле. Действительно кровать была надувной. Следом за мной прыгнул Илья, обнял сразу же.
        - Можешь не объяснять, - смеялся он. - Это плот.
        - Точно! - удивилась я, посмотрела на него. - И мы плывём по тихой реке.
        Мы плыли. Друг от друга и на этом плоту. Он взял моё лицо в ладони и поцеловал в губы. Я провела руками по его плечам, сняла пиджак.
        - Одежду нужно кинуть на диван, чтобы она не промокла и не ушла на дно, - сообщила я.
        - Понятно, - усмехнулся счастливый Ветер, бросил свой пиджак на диван у стены. - А на рояль?
        - Далеко и он похож на скользкий камень.
        Я расстёгивала своё платье.
        Улетело платье, следом белая рубаха и мужские штаны. Мы стояли на плоту, сливаясь жарким страстным поцелуем, медленно опускались на колени.
        Венок оказался колючим, Илья его кинул с кровати, на тёмную воду, точнее на наш паркет, и розы не утонули, а плыли вместе с нами. Это такая игра воображения, и мне нравилось, что Ветер принял её.
        Его ладони скользили по моим плечам, медленно стягивая бретельки бюстгальтера. Задыхаясь, Илья оторвался от поцелуя, чтобы открыть взору мою красиво упакованную грудь. Потянул меня к подушкам, аккуратно уложив на них. Его горячие мягкие губы касались возбуждённых сосков, язык играл ими. И я вдруг застонала от возбуждения и невероятного горячего желания, что разгоралось внизу, между ног.
        Он опять целовал меня, губами оттянув мою нижнюю губу. Чуть прикусил. Он так хотел, что скрипел зубами.
        И неудобно нависал надо мной. Высоко, а я хотела, чтобы прижался ко мне, задавил своим красивым телом, и я бы чувствовала его кожей. Но в этот раз всё было по-другому, неожиданно. Илья раздвинул мои ноги и лёг между них, вошёл в меня чуть-чуть, по влажным складочкам скользнул в лоно, видимо только головкой. Он навис надо мной на вытянутых руках. Волосы падали на его лицо, и чернели красивые глаза в полутьме.
        Мне было неуютно, я скользила руками по его торсу, тянула к себе, но он как из камня, не поддавался моим страстным порывам.
        А потом начал входить. Всё так же неглубоко и как-то криво, игриво. И я сама привстала на локтях, чтобы посмотреть, что он творил. Даже наполовину не вводил член, скользил между складок, натирал клитор, чуть касался лобка.
        Ощущения оказались ошеломляющими. Я бы предпочла, чтобы меня парили внутрь и глубже, но он дразнил и вызывал незабываемые чувства.
        Я просто откровенно потекла, дугой выгибалась под ним. И накатывало с каждым его движением удовольствие, набежало волной стараясь дотянуться до пика и подарить экстаз.
        Виляла бёдрами, закрыла глаза и застонала. Это были сладкие страдания, томные, растянутые. Изнывая и маясь, неожиданно стала кончать. Оргазм не был похож на то, что я испытывала раньше, он по нарастающей, захватил всё моё тело. И когда я перестала дышать от удовольствия, то сама поднялась к Илье. Обхватила его ногами и повисла на нём, дёргая бёдрам, чтобы глубже, чтобы во мне был.
        Муж упал на меня, наконец-то дав то, о чём я мечтала. Член ворвался в глубину, распирая лоно. А я оцепенела, прижимая Илью к себе, ныла сквозь зубы, а потом закричала, откинувшись на подушках. Сладкие судороги ахнули по всему телу.
        Красиво, сладко, невероятно нежно. Пульсирующий член внутри, ласковые поцелуи на моём лице.
        - Молодец, но мы же ещё будем? - с усмешкой спросил Ветер.
        Я не смогла ответить, мне казалось, этого было слишком много. С другой стороны, если я встану на четвереньки, то мне не будет так сложно. Зато проникновение глубокое…
        В дверь звонили.
        - О, нет, - расстроился Илья, упав головой мне на плечо.
        - Да, - выдохнула я. - Это подарок от Кристинки привезли.
        Илья недовольно встал. Без трусов натянул обратно свадебные брюки, пошёл открывать. Я же, сгорая от любопытства, закуталась в одеяло с головой и медленно последовала за ним.
        Включив свет, Илья вышел на лестничную площадку, не дав курьеру даже заглянуть в квартиру. А потом закатил что-то вроде чемодана на колёсиках, но у него была ещё ручка и ремень, чтобы носить на плече.
        - Что это? - я разглядела праздничную ленту, которой сумка на колёсиках была перетянута, нашла открытку.
        На ней кривыми буквами с ошибками было написано: «Сидя в Маскве думай о прероде. Твая Кристина и мой Коля».
        - Ничего себе, - Илья открыл молнию и рассмотрел содержимое. Я же не сразу поняла, что это вообще такое. Но потом появился раскладной столик и два маленьких стульчика. Илюша их прямо в нашей прихожей поставил.
        Подобрав одеяло, я поскакала обратно в спальню. Одеяло отправилось на наш плот, а я взяла бутылку шампанского и фужеры. Нагишом помчалась обратно в прихожую.
        - Класс! - восхитился Илья.
        На время отстав от набора для пикника, привлёк меня к себе. Мы опять целовались, и я вынуждена была держать фужеры и бутылку высоко над его плечами.
        Набор оказался потрясающим. Всего на две персоны, но было абсолютно всё, даже маленькая походная жаровня на ножках. Ремнями кожаными к стенкам чемодана были прикреплены тарелки, вилки и ложки, в ножны вставлены ножи. Фужеры и чашки, несколько салатников и солонка с перечницей.
        Вначале мы столик застелили салфеткой в красно-белые квадратики, потом только наше шампанское поставили.
        Сели на низкие тканевые стульчики, продолжая изучать содержимое набора. Сбоку были вставлены шампуры, фляжки и термосы.
        - Мышонок, тебе тоже захотелось на пикник? - восторженно спросил у меня Илья.
        - Даже больше, чем на море, - восхищённо рассматривала кармашки чемодана, и в каждом что-то лежало полезное. Имелись и салфетки, и мусорные пакеты.
        - Скорее бы выходные, - сказал Илья и открыл наше шампанское.
        Оно бахнуло в потолок пробкой и полилось прямо на новенький набор для пикника. Мы рассмеялись, вскочив на ноги. Убирать не спешили это всё, быстро попробовали шампанское и, целуясь, перемещались медленно обратно на наш плот.
        Ближе к утру сели батарейки в фонариках. Илья нажал кнопку на пульте, раздвинулись ламели и яркий утренний свет, скользнул по красивому паркету, осветив наше семейное ложе.
        Я лежала не его плече, гладила пальцами мерно вздымающуюся грудь. Секса было слишком много, наверное, нам действительно не повредит путешествие, а то моя несчастная девичья прелесть ныла натёртая.
        Спать хотелось сильно. Мой первый сон в замужестве… Я улыбнулась и блаженно погрузилась в сновидение.
        *****
        Встали в четыре утра, чтобы к обеду добраться до городка, где родился и жил Илья Ветров. У меня с тем местом полярные воспоминания: с одной стороны, я встретила там своего будущего мужа, красавца талантливого, вон он какой!
        Илья подпевал, когда из колонок голосила девушка. Хит сезона! Европа пищит, Америка млеет, Ветер подвывает.
        - У-у-у-у, - протянул он, кивая головой в такт музыке. В чуть приоткрытое окно задувал ветер и трепал его длинную челку. Пальцы длинные музыкальные барабанили по рулю.
        Мечта всех девчонок, а не парень.
        Так вот, а с другой стороны, в том городе погибла вся моя семья, и я попала в пламя. Страдала сильно.
        А он счастлив. Мой Ветер был рад, что едет туда, где много знакомых, где школа родная. Когда сгорел барак, ему выдали однокомнатную квартиру. В ней он не жил, ничего не делал, поэтому и мебели там нет, только ремонт и сантехника. Поэтому в нашем багажнике: чемоданчик с набором для пикника, надувная кровать и два комплекта белья, два надувных кресла, складной шкаф, складной дополнительный столик, две сумки холодильник забитые пластиковыми бутылками с замороженной водой, между ними вставлено пять килограмм домашних пельменей. Пельмени лепили вчера полдня, вначале рассматривали муку на тёмной столешнице в кухне. Она так клёво рассыпалась, словно звёзды и галактики, и мы снимали это под музыку, делали клип, потом два раза занимались стоя любовью в коридоре, в общем, пельмени только к вечеру сварили, часть заморозили.
        - Я не отвлекаю тебя? - улыбался Ветер, поймал меня за шею и потянул к себе. Я поморщилась, подставила под поцелуй щёку.
        - Это я тебя отвлекаю, следи за дорогой.
        Уже солнце во всю светило, заливая ярким светом трассу и пролетающие мимо лиственные леса и поля, топило всё в золотых оттенках.
        - Что такая серьёзная? Не беспокойся, справишься с экзаменом!
        Я посмотрела в свой планшет. Вот меньше всего мне хотелось сдавать экзамены. Вот чтобы в школу не ходить, а сразу поступить в университет, так можно?
        - Илья, а где Полина Потёмкина сейчас? Раз мы едем, может, заглянем в гости?
        На всё согласна, лишь бы не готовится к экзамену. Совсем не хотелось, даже о Полинке вспомнила.
        - Егора Буравкина помнишь? - усмехнулся Илья и сделал музыку потише.
        - Помню, она ему очень нравилась.
        - Вот они вместе в Санкт - Петербурге живут, - сообщил Ветер.
        - Вау! Илюша, и Кристинка там. Давай съездим! - обрадовалась я.
        - Почему нет?! Мы свободны, на колёсах! - согласился он, глаза его карие наполнились радостным солнечным светом. - Сдашь экзамен, и рвём на северо-запад.
        - Ты самый классный, - теперь я, откинув планшет, полезла его целовать.
        И так во всём. Это время, когда можно целоваться и обниматься. Потом оно уйдёт. Да-да, я всё прочитала, любовь живёт три года. Ветер на это фыркнул и сказал, что через три года родим ребёнка, и некогда будет читать глупые статьи. А я не могла через три года, у меня четыре с половиной обучение в университете, и выставка ещё впереди.
        Есть о чём подумать, хотя Илья заявил, что женщинам думать вредно. Сексист!
        После Москвы провинциальный маленький городок казался пустым, тихим и запущенным. Двор почти нового дома совсем неприглядный. Детская площадка слишком маленькая. Её окружила вытянутая двенадцатиэтажка. Внутри двора и за пределами всё утыкано машинами. В дом было несколько входов, мы вошли с той части, где несанкционированная автостоянка упиралась в мусорные бочки и лес.
        Илья взял на себя большую часть вещей, хотел всё за один раз утащить, я же несла наши рюкзаки и везла чемодан на колёсиках. На третий этаж мы доехали на лифте. В принципе чисто, дом был сдан год назад. Видимо подобрались приличные люди, соблюдали порядок. По сравнению с нашей квартирой всё вокруг казалось миниатюрным, потолки низкими, дверцы узкими, а квартирка напоминала нашу кухню.
        Студия. Прихожая отделена стеной, но не дверью. Справа санузел, слева пустое место, видимо под гардероб. Кухня с одной раковиной и газовой плитой, выход на балкончик. Стены покрашены в нежно персиковый цвет, на полу серый ламинат. Окна грязные после ремонта для погорельцев, не вымыли.
        Самое главное, что мы опять вдвоём, одни, и наша любовь будет продолжаться.
        - Так, всё расставляем и нужно окна вымыть.
        Я скинула рюкзаки, поставила чемоданчик с предметами для пикника. Тряпки Илья предусмотрительно взял с собой. Первым делом Ветров настроил колонку и свой телефон, чтобы играла музыка. Я же сняла джинсы, в майке и трусах быстро взяла единственную кастрюльку, чтобы набрать воды. Мыть окна собралась я, кровать надувалась астматически. Столы расставлял он, стульчики вокруг. Пол обрастал вещами.
        Илья тоже разделся, бегал в одних трусах, играло фортепиано, становились прозрачными окна и дул горячий ветерок.
        Что ещё нужно?
        Чайник вскипел, я освободила кастрюлю. Пока заправляла кровать, Илья отварил пельмени. И всё в тишине происходило, когда сталкивались, целовались в губы и разбегались по делам.
        И побежали одновременно в душ, на ходу раздеваясь, потому что полотенце одно. Я смеясь, пыталась от него скрыться, на двери не было задвижки, поэтому дверь Илья открыл и схватил меня к себе на руки.
        Душевая не имела поддона, слив был прямо в полу. Плитка светло-бежевая. Раковина с краном и лейка, в углу стоял новенький унитаз.
        Собственно это достаточно уютное гнёздышко, в нём не было такого колорита, как в большой квартире недалеко от Патриарших прудов, но с милым рай в шалаше. Мы с трудом влезли вдвоём под душ, места было катастрофически мало, поэтому парень меня прижал, а потом повернул к себе спиной, натирался членом об мои ягодицы. Бил тяжёлым органом по ним вместе с каплями тёплой воды, и я прогнулась, подставляя себя для проникновения. Руками упёрлась на холодную плитку простонала, почувствовав, как он по натёртым складочкам медленно входит внутрь.
        И больно и хочется до помутнения разума.
        Как же я хотела его!
        Жадные поцелуи на моём лице, крепкие пальцы, сжимающие грудь и хлюпанье внизу, где тела особенно соприкасались. Он, как зверь голодный, ненасытный, рычал и прикусывал кожу, наращивал темп, словно хотел проткнуть меня, глубже вбиться.
        - С ума сводишь! - в полный голос кричал он. - Дана, я хочу тебя. Почему мне не хватает тебя?
        Украл меня сзади и дотянулся рукой до моей промежности, ему показалось мало доступа, ноги мои широко расставил, стимулировал клитор, натирая. Это не совсем мне нравилось, он толком не знал, как мне будет хорошо, но внимание, боль, его зверское желание - они меня доводили до настоящего исступления. И я кричала мучительно, стонала и ныла, выгибаясь в его руках, извиваясь на его твёрдом органе. И сил не хватало крикнуть, как сильно я хочу его. Куда-то пропадал мир вокруг дёрнуло всё тело, руки соскользнули, и только Илья поддержал, я сама с трудом переваривала такой яркий оргазм. С каждым разом всё сильнее, я просто улетала.
        Висела на нём, обвивая шею, а он мыл себя и меня.
        Всё.
        Пельмени.
        Я обвязавшись полотенцем, Илья в одних трусах сидели на кухне, продолжала играть приятная музыка, а мы ужинали. На столике горела свеча, пельмени остыли.
        - Твоя горчица, мой кетчуп, - я распределила маленькие баночки.
        - Мышонок, пошли погуляем.
        - Давай, я с удовольствием, только не в клуб.
        У меня такие воспоминания о ночном клубе плохие, что я лучше буду до утра гулять по городу, чем забьюсь в опасное, душное помещение с беснующейся публикой. Илья же ночные клубы воспринимал как работу, а отдыхать, туда точно не ходил.
        - Никаких клубов, - поморщился он. - Хочу сходить в наш район.
        - Только не туда, где убили моих родителей.
        Он взял меня за руку. Сейчас в его карих глазах теплилась одинокая свеча.
        - Тебе не нравится здесь? Только правду.
        - Я всегда правду говорю, - смотрела в тарелку. - Мне не нравится здесь. Я хочу сдать экзамен, получить аттестат и уехать.
        - Так и сделаем. Повенчаемся после последнего звонка. Как всё закончишь, сразу уедем вначале в Питер, потом в Москву. Нам с тобой ещё на юг лететь.
        - Бли-ин, такое горе, - рассмеялась я.
        Он через столик потянулся и поцеловал меня.
        Собственно секс был отложен на позднее время. Мы вымыли посуду, всё убрали и, переодевшись, отправились гулять по старому городу.
        Я узнавала дороги, парки и тропинки. Илья хотел увидеть то место, где стоял барак. Точнее он тащил туда меня, чтобы я посмотрела страху в глаза. Это психологический ход, Илья консультировался, прежде чем разрабатывать наш маршрут. Пришли мы через парк ближе к нашей школе уже вечером. У меня потели ладони от волнения.
        Вот тропинка, по которой я бежала голыми ногами по замёрзшей земле, потому что сбежала из дома родителей в пижаме, и тапочках не было. Я бежала, а маму с папой уже застрелили.
        Не по центральным улицам, выбирала подворотни и парки. Оглядывалась, боясь увидеть страшную чёрную машину Олега Измайлова. Теперь Олега нет. Это хорошо, хотя бы половина страхов ушла.
        А тогда было страшно так сильно, что казалось больно. Ужас сковывал тело, я бежала, как-то механически. Из парка в сторону барака. Было шумно, хотя ещё солнце не встало. Машины с сиренами пролетели мимо меня. Это я навсегда запомнила: темнота и мигающие огни. Вначале скорая помощь, потом две пожарные машины.
        У бараков суетились люди, спасали своё добро. Крыша была объята пламенем, горела дальняя часть деревянного здания. Ярко полыхала на фоне чёрного неба.
        Нетрезвая Оля, соседка Ильи. Тридцать лет, ребёнок, любовники её всегда били, отец ребёнка только освободился из тюрьмы. Пили они. Ребёнка забыли в комнате. Ну, я и побежала за маленьким Лёшей. Смело. Даже не задумалась о последствиях. В тот момент я не знала, как опасно пламя, меня мучил брошенный родителями мальчик.
        Уже дым стоял на втором этаже. Ильи в комнате не оказалось, он в ту ночь выступал в ресторане.
        Ребёнок плакал. И я заплакала вместе с ним от понимания того, что его бросили, он никому не нужен.
        Лёшенька вылез из кроватки, а из комнаты выйти не смог. Дым вверху клубился, страшными космами ползал по высокому потолку. Искрился и трещал электрический счётчик в углу…
        Господи! Это же мой кошмар. Я до сих пор просыпаюсь в поту, почти каждую ночь Илья меня убаюкивает, потому что я боюсь и трясусь, глядя на этот счётчик и жуткий чёрный дым.
        А потом балки упали в коридоре.
        Я впопыхах ребёночка закутала в свою кофту и с ним выскочила из комнаты. Меня и обдало пламенем. Именно в тот момент я начала гореть. Ещё успела ребёнка обмотать одеялом, не чувствуя боли. Окно разбила и вылезла по дереву.
        Горело покрывало. Я даже не спросила потом, как Лёшенька. Но вроде он выжил… А с моего запястья капали серебряные капли. Расплавились браслет с мышонком, который мне подарил Илья.
        Ветер прибежал на пожар. Он так сильно кричал, а я не слышала. Лицо его красивое исказило горе. В глазах беснующийся огонь, как лава, вытекал со слезами. Он стал рвать на голове волосы и упал передо мной на колени.
        Так переживал…
        Зачем?
        Ему дадут квартиру...
        Он орал, а волосы у него поседели уже в тот момент.
        Напряжение достигло своего пика, я слишком сильно сжимала руку Ильи, у меня судороги в ногах появились, и глаз дёргался в нервном тике. А потом резко всё отпустило. Я вышла из парка , оторвалась от Ильи, в изумлении глядя на две новенькие пятиэтажки.
        Не было бараков!
        Дома ещё не заселили, но уже вставали окна, территория благоустраивалась, хорошо освещалась фонарями.
        В прошлом осталось горе и боль. Пожар в моих воспоминаниях, которые однажды станут настолько старыми, что покажутся плохим кино, посмотренным в юности.
        - Всё хорошо? - тихо спросил Илья, поглаживая мои плечи. - Всё хорошо, Мышонок. Мы пережили это.
        - Можно в дом к родителям? - ошарашенно спросила я, не глядя на Илью.
        - Туда мы точно не пойдём, - строго отозвался он. - Какие люди!
        Он отошёл, а я оглянулась.
        К Илье подлетел знакомый парень. Лёнка Цветков. Учился с нами и водил дружбу с Ветром.
        У него мелкие черты лица, светлые глаза и кудрявые волосы. Невысокий, но за год стал прямо атлетом, он всегда занимался спортом, заметно окреп как Илья.
        Цветков подхватил Илью, от земли оторвал. Заревели, закричали старые друзья, повалились куда-то в сторону. Стали обниматься, руки жать.
        - Ветра ветром занесло? Лялька, привет, - подмигнул мне Лёнька , я с усмешкой кивнула. - Ого! Да ты женатый человек!
        Лёнька рассмотрел обручальное кольцо на пальце Ильи.
        - Да.
        - Поздравляю. Какими судьбами?
        - Приехали, Дана экзамен будет сдавать. А ты?
        - На выходные к матери, помочь ей нужно с ремонтом, а так я в центре в универе учусь.
        - Да, я слышал.
        Стали говорить, говорить, говорить… Я отвернулась от них, рассмотрела парк и дорожки, я ревновала Илью. Это опасный город, он может забрать у меня мужа. Ветру так хорошо здесь, а мне совсем плохо. А ещё здесь очень много женщин, которые хотят моего Илью. И на что они способны, мне страшно представить.
        *****
        Я смотрела на девчонку, старосту одиннадцатого «А» класса. Она напоминала мне орешниковую Соню. Её и завали, кстати, Соня. У неё глаза тёмно-карие, копна рыжих волос. Забавная моська, пухлое тельце с короткими лапками. Маленькая, но пробивная.
        - Скидываемся на украшение зала с девятым классом, придёт фотограф, будет делать классные дипломы. Она показала мне в своём телефоне примеры дипломов выпускников.
        Я почему-то такой хотела получить, но со своего интерната, в котором полжизни провела.
        В актовом зале школы разносились великолепные звуки пианино, Илья играл. Около него столпились девчонки, и парни из одиннадцатого, они репетировали свою программу на последний звонок. И орешниковая Соня с тоской поглядывала в сторону моего мужа.
        - Я не училась в этой школе. На последний звонок не пойду.
        - А на выпускной? - удивилась она. - Знаешь, какой решили забабахать пир на весь мир?!
        - Нет. Я сюда только на экзамены.
        Посмотрела на вошедшую в зал учительницу. Это классная руководительница класса, в который я перешла. Но у неё училась всего четыре месяца, ничего плохого сказать о ней не могла. И вспомнить, как зовут тоже. Выпала из памяти эта приятная белокурая женщина. Теперь у неё пятый класс в руководстве.
        - Даночка! - она поманила меня рукой.
        Вообще-то я ждала завуча, но пошла к учительнице, слушая девичий смех за спиной. Ветер развлекал девиц.
        Я хотела от него сбежать, чтобы поискал. Обижалась очень сильно. Отвернулась, даже не посмотрев в его сторону.
        - Здравствуйте, - выскользнула из зала.
        - Пойдём, - учительница взяла меня под руку и повела за собой. - Ты взяла расписание экзаменов?
        Они все знали, что я с диагнозом. Что родителей убили, а я сгорела. И жалели. Поэтому я сытая. Не успели мы войти в школу, как нас выловила повариха и утащила на кухню, накормив бесплатно пирогом с ягодами и угостив школьным чаем.
        - Да, я все посмотрела, - скромно отозвалась я.
        Мимо нас по пустому коридору прошла девушка. И у меня сердце в пятки упало. Эта девушка, которая гуляла с Ветровым до того, как я с ним познакомилась. Варвара Рязанцева. Крашеная блондинка с серыми глазами. Она словно меня не заметила, на высоких каблуках спешила к актовому залу. Мы ведь не пешком пришли с Ветром, мы на машине приехали, Илья конечно оставил её за забором во двор школы не заехал, но кто-то что-то увидел, а Варя жила в соседнем доме. Она не поступила после одиннадцатого класса никуда, и год работала в местном магазине, об этом Ветрову доложил Лёня Цветков.
        Поправляя юбку, Варвара семенила на встречу с любимым. Моим любимым.
        На глаза накатывались слёзы.
        Мне нужно было доверять ему. Он не обидит.
        Мы с учительницей вошли в кабинет математики.
        - Конечно, надо было торжественно всё это сделать, но завуч сегодня не приедет, задержали в администрации, а мне не терпится тебе отдать, - она копалась в своём столе. - Сегодня директор отдала.
        Достала красную бархатную коробочку и книжечку.
        Я забыла обо всём. Что-то дрогнуло внутри. Слёзы всё же полились. Это была золотистая медаль с надписью: «За отвагу на пожаре». Красная ленточка с синими и оранжевыми полосками, рядом лежало в коричневой обложке удостоверение к этой медали.
        За смелость и отвагу. Мне, когда я ещё не была Ветровой.
        Я разрыдалась, женщина меня прижала к себе.
        - Какая ты умница, Даночка, - она почему-то тоже заплакала. - Какая ты молодец. Твоя фотография висит на стенде школы, ты видела?
        Я шмыгнула мокрым носом и отрицательно покачала головой. Почему же нет Ильи рядом и меня утешала чужая женщина? И хотя её тепло и мягкость мне были приятны, я всё же хотела, чтобы Ветер не играл на публику, а помог мне справиться с собой.
        - Убери в сумочку, - учительница помогла мне спрятать футляр, потому что я растерялась.
        А почему мне стыдно, что дали медаль? Почему не хотелось, чтобы кто-то знал об этом? Так сильно страдала после случая с пожаром, что мне эта медаль особо и не нужна. А про Лёшу, ребёнка, которого я вытащила, ничего не узнала, как он живёт теперь. Оля всё ещё пьёт или бросила?
        Я шла по тёмному пустому коридору обратно. Из актового зала больше не доносились звуки музыки. Но девочки смеялись. Я заглянула туда, а Ветрова не было, одиннадцатиклассницы сами по себе веселились без моего мужа.
        Как он быстро обо мне забыл.
        Я знала. Кристинка хоть и дебилка и я её не слушала, но она сказала правду. Молодым парням одной девчонки, априори, мало. Так писали во всех статьях, которые Илья запрещал мне читать.
        Старинная школьная лестница с мощными перилами улетала вверх и вниз. В открытой двустворчатой двери не хватало одного стекла, опять разбили. На другой двери стёкол вовсе не было, вставлена фанера. Это до ремонта, на следующий год починят.
        Они не спустились, а поднялись наверх.
        Варя так смотрела на него! С таким восторгом! У неё даже ноги подогнулись, словно она готова повиноваться и всё выполнить, что бы он ни сказал.
        Ветер злился. Руки её откидывал от себя.
        - Вообще не подходи, - шептал он.
        - Я же знала, что ты поднимешься! Ты станешь богатым и знаменитым! Почему не послушал меня, я бы тебя во всем поддерживала? Расскажу ей, если не пойдёшь со мной.
        - Не расскажешь, - рыкнул Илья.
        - Нет расскажу. Ты мой, и будешь ездить ко мне.
        - Я женился на Дане, её люблю, - он заметил меня и замер как изваяние.
        Варя тоже глянула на меня свысока.
        - Он спал со мной, когда ты сгорела, - сказала она на всю школу.
        Ветер оттолкнул Рязанцеву, она надулась на него и с надеждой протянула руки.
        Я же спускалась и думала, как же так он успел сделать?
        То, что Рязанцева сказала правду, я не сомневалась.
        Обманщик какой!
        А мне больно. И почему-то страшно. Не хотелось опять одной быть. Но с изменником тоже нельзя оставаться, он никогда не остановится.
        - Это неправда, Дана. Она лжёт. Я… Просто был в ужасном состоянии и ночевал у неё. После пожара и больниц, идти было некуда… Я не понял, как к ней попал. Я не спал с ней! Ночевал только в их квартире. Дана.
        Ну почему в таких ситуациях мы верим совершенно враждебным, чужим личностям, а не своим любимым?
        Никак не могла разобраться, откуда такая страсть во мне, довериться Варе Рязанцевой, которая унижала Ветрова, когда он жил в бараке и питался лапшой быстрого приготовления? Она его ненавидела за то, что он с ней не захотел гулять. При первой же возможности затащила к себе чужого парня в шоковом состоянии. Она могла. Ведь ей и хотелось быть с Ветровым, но в то же время не нравилось его социальное положение. Сейчас её удовлетворяло всё, он такой крепкий, красивый, поднялся, зарабатывал и учился, на машине приехал. Идеальный, теперь его особенно нужно трахать, чтобы отвадить от жены.
        И я вот такой потаскухе верю, а не любимому мужу!
        На улице светило яркое солнце. Пели птицы. Совсем пусто, уроки закончились, только на спортивной площадке бегали дети с какой-то секции.
        - Дана, я бы не смог, - продолжал оправдываться Илья. - Я бы не смог переспать с девушкой даже в шоковом состоянии, даже пьяным. Ты знаешь это, кроме тебя я никого не принимаю.
        - А мне медаль дали «За отвагу на пожаре», - потерянным голосом сказала я, глядя в пустоту, не видя перед собой ничего.
        - Покажешь? - тихо спросил муж.
        - Нет, я на тебя сильно обиделась. Мне грустно и очень горько. Мне кажется, что я умру от горя.
        Он быстро обнял меня и с силой прижал к себе. Вот так мне больше нравилось, когда Илья рядом. Мне становилось хорошо, и приятно. Я словно очутилась дома, под его защитой, и невзгоды уходили. Он пах родным и любимым парнем, и мир не казался таким страшным рядом с ним.
        - Играл перед девочками, выпендривался, поэтому и получил сверху Варю Рязанцеву.
        - Да, я выпендрёжник. Скрытый, пассивный, - он тихо рассмеялся. - Знаю я всё, Мышонок. Не боюсь публики, всегда играю на неё.
        - Пусть бы тебе Христофор дал собачью морду вместо лица.
        - Спасибо, любимая, за пожелание, - он рассмеялся в голос.
        А голос Ветра завораживал. За такой голос можно многое простить.
        Я вообще-то серьёзно. Он вёл меня к машине, а я думала, что не будь к такому шикарному голосу ещё смазливой внешности, то мы бы жили по-другому.
        Нет! Как мне не стыдно?!
        Не желала ему горя. Однажды Илья обмолвился, что лучше бы у него тело и лицо сгорели, а не у меня. Зря он так, это больно и мучительно страшно. Я приласкалась к нему, уронив голову на грудь. Он поцеловал меня в макушку.
        Всё же, если подождать когда схлынут первые волны негодования и ревности, то можно трезво рассудить. Варя врала, Илья говорил мне правду. Просто нужно знать, у моего великолепного мужа всегда будут поклонницы.
        *****
        Боязнь потери иногда может выбить из обычного хода жизни. И странно повлиять на психику человека. У меня родителей убили, когда мне было восемнадцать.
        Ветер потерял своих при трагических обстоятельствах. Мама сгорела, папа получил травмы, стал инвалидом и недолго протянул. Я понимала, почему папа Ильи умер, лечение ожогов вещь страшная, можно испортить все внутренние органы.
        Сирота в семнадцать лет, на ощупь живущий, старался выжить, не пропасть. И тут я на его пути. Он влюбился сильно, потому что я отличалась от других девушек, но его больше всего привлекло моё странное для общества мировоззрение. А я, как дурочка, обидела его, попала в пожар. Что с ним происходило? Илья не мог потерять ещё и меня. У него в тот момент только-только пришло примирение с тем, что родителей больше нет. Он можно сказать, как ребёнок из детдома, только перестал родителей ждать, привыкать начал ко мне, целых две недели привыкал, и такая трагедия.
        Илья зрелая личность, даже в свои семнадцать был таковым, он восстановился после смерти родителей, и пережил вместе со мной пожар и ожоговый центр. И в силу обстоятельств его становление, твёрдость были сформированы мыслями о будущем. Он не жил всё это время прошлым, потому что оно, мягко сказать, не очень у нас с ним. Только будущим грезил. Что всё будет хорошо, я выздоровею, и мы будем вместе. Ветер собирался во всём мне помогать, старался, чтобы я ни в чём не нуждалась. И вдруг появляется Варя, которая влезает в нашу жизнь своими острыми каблуками и пытается вернуть Илью к той потере, которую он пережил. Ветер человек скрытный, замкнутый. Он решил создать свой маленький мирок для нас двоих, жёстко пресекал попытки влезть в этот мир, но тут было нечто неконтролируемое. Если бы я ушла, или продолжила ссору, выяснение отношений, то страшно представить, как бы он пережил всё это.
        Ему нужна поддержка. Как мне когда-то. Потому что мой сильный мужчина, совершенно хрупкий.
        Ветер силён, пока я - его крылья. Он может сломаться. Это страшно, потому что я видела людей, которые не пережили, не захотели видеть этот мир…
        Я не хочу так!
        День испытаний Варварой Рязанцевой не закончился. Естественно, мы поговорили с Ильёй, налопались пельменей и пошли гулять. Сидеть дома, как-то совершенно не интересно, ведь воздух прогрелся, и пахло весной, мы просыпались, как растения, вместе с природой, хотелось мятежа и буйства, чтобы бежать, чтобы двигаться и танцевать.
        В одном из парков стояло кафе. Все столики в нём были заняты, но играла музыка и можно было танцевать не только на площадке, но и у деревьев. И мы с мужем вальсировали на асфальтовой дорожке, привлекая взгляды посетителей кафе и случайных прохожих. А потом, взявшись за руки, бежали до реки, где провожали солнце на уютной небрежной. Купив себе по мороженому, дошли до старого парка аттракционов. Он был закрыт, но между спящими каруселями можно было походить. И это было потрясающе, потому что я словно вернулась в детство.
        - Даже, если семья неблагополучная, и отношения не очень, дети любят родителей. Вот моя семья была плохая, - рассуждала я, хрустя вафельным стаканчиком. - Но я всё равно люблю родителей. А потому что воображение ребёнка не видит плохого, оно дорисовывает идеалистические картинки, делая родителей любящими и добрыми. Поэтому когда забирают детей из семей алкоголиков, они любят родителей в любом случае. И как бы приёмные не старались получить доверие ребёнка, это не так-то просто, особенно, если начать говорить плохое о родных приёмыша. Но ты знаешь, - я посмотрела на Илью. Он, конечно, отреагировал, недовольной рожицей, но был невероятно молчалив. - Дети недолюбленные испытывают тревогу, хуже развиваются, становятся в отношениях инфантильными.
        - Тебя не долюбили? - спросил Илья.
        - Думаю, да.
        - Вроде я попросил тебя не читать эти статьи. Серьёзно, Мышонок, ты бы лучше о сексе прочитала.
        Я ткнула его локтем в бок и наконец-то увидела его замечательную улыбку.
        - Я, между прочим, читала! Тебе не понравилось?
        - Очень понравилось, - сгрёб меня в объятия.
        - Ты уверен? - хитро прищурилась и покормила его своим рожком.
        - Да, - кивнул он.
        - Тогда у меня для тебя есть один сюрприз. Но для этого нужен лёд, - сказала я.
        - Ого, это что-то интересное, да? - глаза его заблестели в восторге.
        - Да!
        - Со льдом проблемы, - он задумался, ведь у нас не было холодильника. Мне нравился его целеустремлённый деловой взгляд из-под бровей, он смотрел куда-то на дальнюю дорожку. - Поехали в «Луги-Луг» заскочим, возьмём там ведёрко льда и на такси домой.
        - Только не соглашайся петь, - я уже семенила за ним, быстро доедая вафлю.
        - Ещё чего! Обойдутся, но ведро я у них выпрошу.
        «Луги-Луг» - это местный ночной клуб, организованный московским предпринимателем, Каримычем для своего родственника.
        Как звали Каримыча я до сих пор не знала, он был давним другом отца Ильи. Такими хорошими друзьями были, что когда Каримыч приехал в городок, где родился, то первым делом заглянул к Ветрову, а от Ветровых только младший остался. Поэтому Илью без проблем устроили в ресторан петь и играть на пианино. Платили хорошо, кормили в ресторане, плюс чаевые все его. И никто никогда в этом ночном комплексе Илюшу не обижал.
        И «Луги-Луг» мой первый ночной клуб в жизни. Всё первое запоминается надолго, и я, блин такое никогда не забуду. Клуб ночной, но одноклассницы протащили туда, ещё в семнадцать лет. Естественно, что внутри меня били фонтаны счастья. Предчувствие чего-то необычного, скрытого. Сейчас, вот сейчас я отведаю этот таинственный, запретный плод. Не могла в ту ночь дождаться, когда попаду в это заведение.
        Ехали в такси с одноклассницами и одноклассником, Витей Рекрутовым. Время показало, что этот парень, не случайно, мне сильно не понравился, как только я в класс пришла. Он меня считал больной при этом приставал. Как можно оскорблять и предлагать гулять одновременно, только Вите Рекрутову известно. А ещё он был трусом. Не успели мы с Полиной Потёмкиной войти в ночной клуб, как к нам тут же привязались взрослые мужчины лет двадцати пяти. И один вот просто запал на меня сразу. Понял, что малолетка и решил опробовать. И не отвадить! Рекрутов меня тогда кинул на «съедение» этому ловеласу. Забрал меня Илья. Увидел в коридоре с незнакомым мужчиной, подошёл, за руку взял и увёл из этого страшного заведения.
        Испугалась я тогда сильно. И теперь боялась немного.
        Ночной клуб занимал большое здание, в нём были танцы-обжиманцы, как говорила бабушка. Также очень приличный ресторан, и спортивный клуб с тренажёрами. Илья работал год назад, поэтому его прекрасно помнили. Заходили мы не с центрального входа, а со стороны ресторана. Каримыча в это время не было на месте, поэтому здороваться никуда не пошли, а в тёмном помещении, под грохот музыки, направились к туалетам.
        - Я здесь постою, - указала на барную стойку.
        - Нет, - крикнул мне Илья, рассматривая беснующуюся бухую публику. - Со мной пойдём.
        - Я не пойду в мужской туалет! - возмущённо уставилась на него.
        - Постоишь рядом, - улыбнулся Илья.
        - Не-ет! - сопротивлялась я и одёргивала руку. - Мужчины будут выходить из туалета, смотреть на меня и думать, что я за ними подглядывала!
        - Мужики точно об этом не подумают! - смеялся Ветер.
        - Нет, подумают! Я даже от одной мысли, что подглядываю в мужском туалете, умираю от позора!
        - Да, ё-моё, - пританцовывал Илья, всунул мне карточку. - Только не напивайся в стельку, - кинул на прощанье и побежал в туалет.
        Одинокая, красивая, с деньгами я протиснулась к барной стойке и заказала большой молочный коктейль с клубникой.
        В такой давке мне выпало счастье присесть на высокий стул. И как только попа приземлилась на сиденье, у моего плеча навис молодой мужчина, от которого пахло приятным парфюмом. Белая рубаха была расстёгнута у ворота.
        Не сразу его узнала. Это был тот самый Витя Рекрутов.
        6 ГЛАВА ЛЮБОВЬ ТАКАЯ РАЗНАЯ
        Как же всё-таки парни меняются в таком возрасте.
        Ещё вчера Витя был прыщавым пацаном, долговязым и нелепым, года не прошло, уже симпатичный молодой человек. Кожа очистилась… Меня кожа очень волновала. У меня тоже вроде ничего не видно, на ухе кафф, изображающий вынутое эльфийское ухо из мелких голубых цветочков, прикрыл уродство, А так неудобно, ведь всё равно повреждена серьёзно. Комплекс теперь на всю жизнь, избавлюсь или нет, представления не имела. Илюша пока что делал всё, чтобы я просто забывала о своих недостатках. Очень тактичный и ухажёр отличный.
        А у Рекрутова даже прыщи прошли. У него интересный нос с маленькой горбинкой и длинные ресницы. Узкие фигурные губы, которые разъехались в улыбке. С точки зрения анатомии и живописи очень даже привлекательный тип. Взгляд приковал и не только мой, девушка совсем рядом со мной сидела, впилась в Рекрутова взглядом. Может тоже художник?
        Витя, заметив моё пристальное внимание, подмигнул. Так близко наклонился, что я почувствовала запах его горьковатого одеколона. Повеяло чем-то из детства, когда папа носил на руках. У него было что-то похожее из парфюма.
        Мне стоило избавляться от ассоциативного мышления. Ведь всё что напоминало папу, могло сильно расслабить, а нельзя. Хотя какой из моего папы расслабляющий элемент, когда рядом с ним бандиты тёрлись. Скорее спорные ощущения. И Рекрутов со своим странным запахом вызывал точно такие же чувства. Он мимолётом кинул взгляд на мою грудь. Да, пожалуй, мы все в таком возрасте меняемся, я тоже повзрослела. Неудобно как-то стало. Ухмылка на лице могла означать что угодно. Я, конечно, попыталась догадаться, не особо получилось.
        Вот что означала ухмылка на лице парня? Он похотлив - однозначно, он удивлён меня здесь увидеть - безусловно, Витя недоволен, потому что не понял как себя вести со мной - очевидно.
        Но на растерявшегося, робкого юношу он не походил.
        Как-то не заметила, оказалась под Витиной сенью, он меня просто укрыл собой.
        - Привет, сивая, отлично выглядишь, какими судьбами? - прошептал мне в ухо и показал, что улыбается, типа, рад меня видеть.
        Я не смогла ответить, всё происходящее для меня стало неожиданностью. Особенно это объятия со спины.
        Только замуж вышла, ко мне пристаёт бывший одноклассник. И это после того, как меня Измайлов похитил. А вдруг что случится? Он же сильнее, потащит меня куда-то, как я Илье докажу, что я ни при чём.
        - Не узнала? - он смотрел на меня пристально.
        Я всегда ему нравилась, с первого взгляда влюбился, наверное, как Олег Измайлов. На мне многие особи мужского пола залипали, я знала почему. Выглядела слишком слабой, а ещё эта болезнь прельщала охотников на податливых девочек. Но я не такая. Хотя в данный момент испугалась, и уставилась, широко распахнув глаза, не шелохнулась, не моргала. Мужчинам почему-то нравилось такое.
        - Глаза твои бесподобные, - кивнул Витя, щурясь на меня.
        Глаза, да. Единственное, что у меня есть, хотя ещё фигура ничего. Но что толку, ведь главное, что я счастлива со всеми своими недостатками в браке с Ветром. И мне вот только Вити Рекрутова не хватало, чтобы всё испортить.
        - Испугалась что ли меня? Что пялишься так? - он сказал это совсем тихо, а в зале гремела музыка и шумел народ. Но я услышала, продолжила смотреть на него во все глаза.
        Необходимо принять какое-то правильное решение. Потому что чужая рука гладила моё плечо.
        - Ты с кем здесь?
        С мужем. Но сказать ничего не смогла, потому что лучше дождаться Илью, он же быстро…
        Я ахнула!
        Илья был слишком быстр. Рекрутова за ворот рубахи схватил и отодрал от стойки. Я ухватилась за стакан с молочным коктейлем и соскочила со стула, продолжая пучить глаза.
        Ветров своему сопернику не простил много чего. Особенно тот момент, когда моя драная мама ляпнула, что я в восемнадцать лет замуж выхожу за подходящего юношу, и Витя Рекрутов, сынок чиновника почему-то подумал, что именно за него. Нет, папа мой не был дураком, чтобы за труса такого выдать меня замуж. Но будучи в гостях у нас дома, Витя припёр меня к стене и целовал. А потом рассказал Илье, что мы целовались. Так сказал, словно по обоюдному желанию. Естественно ревнивый Илюша такое переживал тяжело.
        Охранник подоспел в тот момент, когда на белую рубаху Рекрутова полилась кровь из его носа. Он не разгибался, потому что получил удар в живот.
        - Мы уходим! - крикнул Ветер охраннику, подняв руки вверх, а Витьке в ухо заорал. - Она моя жена! Не подходи никогда!
        Что я понимала, Ветров был доволен, схватил с барной стойки приготовленное для нас ведёрко со льдом, взял ещё одну трубочку, которую кинул в мой стакан с молочным коктейлем.
        - Стакан вместе с ведром, - крикнул он бармену, тот кивнул равнодушно, протирая полотенчиком бокал.
        Илья стремительно шёл к выходу, таща меня за собой.
        Мы вышли в тёплый вечер, и я вроде облегчённо вздохнула.
        - Прекрати так смотреть на меня, - усмехнулся муж, высматривая наше такси. - Очень хорошая разрядка - это кулак на роже выродка.
        - То есть тебе понравилось бить человека, - ошарашенно продолжала пялиться на него, поймала губами трубочку и сделала глоток.
        - Там не было человека.
        - Какой-то ты неправильный христианин.
        - Не ври, я прекрасный пример для подражания, можешь смело рожать мне сыновей, - рассмеялся он и поцеловал меня в губы.
        Такси подъехало прямо к тротуару, остановилось у наших ног. Илья открыл заднюю дверь и предложил мне сесть.
        Ведёрко стояло рядом со мной, и хотя оно не прикасалось к моему бедру, я чувствовала, его ледяной холод. Мы пили коктейль из одного стакана, но из разных трубочек, и я наблюдала, как таял лёд, превращаясь в воду.
        Городок небольшой, поэтому мы доехали быстро, и лёд в ведёрке растаять не успел. Когда поднялись к нашей квартире, я взяла один кусочек в рот. Он немного жёг холодом полость, и я, стараясь побыстрее от него избавиться, потянулась к губам мужа, который открывал дверь. Илья приоткрыл губы, я воткнула ему кусочек льда, это вызвало у него широкую улыбку.
        Ввалились в квартиру, уже целуясь в засос, гоняя лёд изо рта в рот, так он активно таял, пока вообще не исчез. Сливаясь в поцелуе, мы мыли руки. Это у нас так заведено, где угодно можно заниматься сексом, но чтобы руки были чистые, потому что кое-кто очень любил меня трогать там, а там всегда должно быть чисто.
        Чтобы время зря не терять, мы там же и стали раздеваться, чистенькими ручками скользя по телам, жадно сосали прохладные губы, и опалённые холодом бархатистые языки согревались, сплетаясь. Мне в живот ткнул возбуждённый мужской орган, я потянула мужа обратно в прихожую, где взяла из ведёрка ещё один кусочек льда, сунула его в рот.
        И мы опять целовались, медленно перебираясь к надувной кровати, которую мы забыли заправить сегодня утром. Когда лёд оказался у меня, я отпрянула от мужа и стала целовать его шею, время от времени прикасаясь льдом к его жаркой смуглой коже, и появлялись мурашки, Илья тяжело дышал, лаская мои плечи, руками гладил мои груди, а я спускалась ниже. Мы сели, потом он лёг на кровать.
        Я его шоколадные соски всосала, лёд упал на них.
        - Жесть! - со смехом заныл Ветер.
        Я продолжала спускаться ниже, его крепкий пресс, лёд побывал в ямочке пупка, потом я спустилась ниже. Илья замер. Я проехалась подбородком по члену, щекой приласкалась, а потом взяла в рот.
        Ветре зашипел, но не стал останавливать. Я всосала член, запустила его в горло, при этом кусочек льда болтался вокруг ствола и холодил его. Орган дёргался, его хозяин спрятал свои пальцы в моих волосах, привстав на локте.
        Лёд слишком быстро растаял, и я продолжила активно работать ртом, с пристрастием делая минет. Мне нравилось доставлять ему удовольствие.
        - Тихо, - прошептал Илья, - я кончу.
        - Кончай, - отозвалась я, - Хочу, чтобы в рот.
        - О, Мышонок, вот как тебе откажешь?! - он взял член в кулак и стал дрочить.
        Буквально сразу довёл себя до исступления, с рёвом кончил мне в рот, ещё и за затылок вниз наклонил, чтобы глубже кончить. А мне нравилось так. Я когда заводилась, обожала, когда он властвовал и брал меня, как ему нравилось. А раз всем всё нравилось, значит у нас всё в порядке.
        Я сглотнула сперму, ощутив вязкость во рту. Даже глаза закрыла, чтобы прочувствовать вкус своего любимого парня. Я лежала на его ногах, щекой на его животе. Отдыхали.
        - Встань, - тихо попросил Илья.
        Он потянулся к своему телефону. У него куплен неоновый чехол, который светился в темноте приятным салатовым светом, часто нам заменял интимный свет. Включил тихо музыку, играло пианино, как Ветер любил, иногда появлялся саксофон.
        Я послушно поднялась. Он прошагал в прихожую, вернулся с ведёрком льда, точнее там уже прилично хлюпала вода, но длинные, музыкальные пальцы Ильи поймали один кусочек.
        - Расслабься, - он подошёл ближе, и я хотела, чтобы такой сильный, красивый меня обнял, но вместо этого он откинул мои волосы к груди, положил руку на плечо. - Закрой глаза.
        Я повиновалась. Почувствовала, как ледяной влажный кусочек коснулся моей шеи. От кожи сразу растаял, и потекла по позвоночнику капля холодной воды, согревшись ближе к копчику. Илья касался меня льдом и тут же убирал его. И это действовало, как электрический разряд, несильный, но будоражащий.
        Лёд скользнул по спине ниже. Вода скатывалась по пояснице и затекала между ягодиц. Илья водил по мне замёрзшей водой, пока та полностью не стекла по мне. Потом он нагнулся, чтобы всосать мои соски.
        - Тебе повезло, любимая, что льда так мало, это спорное удовольствие.
        Илья аккуратно заставил меня сесть, а потом лечь на кровать. Я наблюдала, как он положил в рот последний кусочек льда и потянулся опять к груди.
        Я ойкнула, когда лёд упал на мой сосок. Вызвала тихий смех Ильи. Он делал всё то же самое, что я с ним. Втянула живот, когда ледышка хлюпнула в пупок.
        Потом Илья развёл мои ноги и лёг между них. Он пальцами раздвинул складочки и поцеловал клитор. И тут я вцепилась в одеяло, зажав его в кулак.
        Действительно спорные ощущения, но необыкновенный контраст льда и горючего языка создали свою прелесть, и я простонала от удовольствия. Когда растаял лёд, не поняла, потому что Ветер вставил в меня палец и стал им трахать.
        А это, моя любимая тема.
        Научилась очень влажно кончать. Илья любил, когда я кричала, и я, не стесняясь, доставляла ему этим удовольствие. Стыд потерян в нашей кровати окончательно, я ревела, муж меня рукой имел, били фонтанами мои соки. Вот как мы с ним за пару месяцев научились. Не каждый раз так получалось, но сегодня особенный день. Илья меня удовлетворял полностью, словно Варе и Вити мстил.
        Я ещё от оргазма не отошла, а меня целовал настырный рот и вошёл в меня крепкий член.
        Это такой вид спорта, траханье на длинные дистанции. Мы занимались любовью до изнеможения. Потные, обезумевшие от страсти. Во всех позах во все отверстия, так чтобы до боли, чтобы приятно и сложно, пробовали разные позы, выдумывали и реализовали свои фантазии.
        Потому что самое важное в жизни - это найти вторую половинку, с которой попробуешь всё, не будешь стесняться и раскрепостишься, познав своё тело.
        *****
        Илья засыпал, музыка продолжала играть совсем тихо. Я потянулась к телефону мужа, выключила свет и звук. У Ветра телефон на замке, но я знала код. Просто если потеряет или кто-то вытащит, нужно чтобы был закрыт. У нас не было секретов. И кто-то мог сказать, что два месяца супружеской жизни это ничто, и я бы возразила на это. Ведь мы давно вместе, больше года. Да, у нас случилась суровая разлука, где я считала себя одинокой, а у Ильи сидели волосы от переживаний. И мне нравилось, что всё у нас происходило сейчас так быстро. Мне же будет двадцать лет, муж работает, я поступлю учиться заочно, квартира и машина есть… Ребёнка не было.
        Я смотрела в незанавешенное окно, из него ничего кроме неба не было видно, и было очень темно по сравнению с Москвой. Не так много фонарей, не создавалось зарево над городом.
        Это зародилось в парке аттракционов, когда я увидела маленький чудесный трамвайчик и представляла, как большой и сильный Илья усаживает нашего малыша на кресло, чтобы он покатался. Нет, раньше! Когда я представляла, что в нашей машине есть детское сиденье, и малыш едет с нами. Мы также свободны, мы можем ехать куда захотим, только с нами ещё и ребёнок. Вот почему-то котика или собачку не хотелось. Хотя лучше никому не говорить, что я так сравниваю. А почему мне не сравнивать, когда молодые пары заводят именно животных, а не детей. Я с ними согласна, если ты за котиком или щеночком не можешь ухаживать, куда тебе дети. Это такая проверка. Хотя, если мужчина заявляет: «можешь рожать мне сыновей», то тут задумаешься. Чем я и занялась., думала.
        - Чего не спишь? - сонно спросил Илья.
        - Я хочу подарить тебе сына, - сказала я и повернулась к нему, приподнялась на локтях, чтобы было удобно смотреть в его умиротворённое лицо. Не открывая глаз, Илья протянул ко мне пустые ладони.
        - Давай, - улыбнулся.
        - Я серьёзно, - обиделась я.
        - Я тоже, с момента, как мы занимаемся любовью без презерватива.
        - Но мы как-то сразу упустили это, а беременности нет.
        - Говорят, это не просто. А будешь много думать, скоро состаришься, - он сграбастал меня в объятия, и прижал к себе, укладываясь на бок.
        Горячий, грел как печка. Мне нравилось. Хотя я уже не болела, но всё время мёрзла, это такое явление, которое наверно долго после пожара не пройдёт. И шрамы не пройдут долго… Действительно много думать нельзя.
        Почему я не беременна?
        Вдруг я болею?
        Вдруг у нас никогда не будет детей?!
        - Сердце как бьётся! Представляю, что ты себе надумала, - усмехнулся Илья.
        - Ты не понимаешь!
        - Глупый маленький мышонок отвечает ей спросонок: «Нет, твой голос нехорош. Слишком громко ты поешь!»
        - Я не глупая!
        - Мышонок, - он сильнее прижал меня к себе и поцеловал в макушку, а член опять дёргался и твердел. - Ребёнка хочешь, а детских стихов не знаешь. Это сказка о глупом мышонке, и к тебе она почти не имеет отношения.
        - Больше не буду сексом заниматься, - расстроилась я и вылезла из-под его объятий, укрыв наглый член одеялом.
        Взяла свой телефон и пошла в душ.
        Там, сидя на унитазе, читала Самуила Маршака «Сказку о глупом мышонке». И плакала, потому что в моей жизни было огромное упущение. Никто в детстве мне сказок не читал, а в интернат я попала уже в десять лет. И если у меня будет ребёнок, то я буду вместе с ним узнавать такие чудесные стихи. Слишком многое буду проходить вместе с новым человеком, ведь сама была лишена материнской заботы и любви, отцовского внимания… Папа ведь обо мне вспомнил, только когда вышел из тюрьмы, а я была уже подростком. Так мало мне досталось родительского тепла.
        Я вымылась. Оделась в лёгкую пижаму и забралась Илье под бочок. Он уже спал, но даже в таком состоянии, обнял меня, ложась так, чтобы на меня не давила рука, не мешало ничего.
        Ветер будет хорошим отцом, заботливым. И если не сын, а дочь родиться, то она всё равно получит всё, что не получила я. У нас всё будет полноценное и правильное, или приближенное к идеалу. Потому что мы с мужем серьёзно пострадали в этой жизни, пусть бы всё было дальше хорошо.
        Приедем в Москву и схожу к женскому врачу, проверюсь, может придётся котёнка заводить… Но я бы лучше ребёночка, потому что стихи хорошие, сразу запомнила большой отрывок, уже могу читать ребёнку.
        Долго не могла уснуть, столько мыслей в голове. Хотелось беременность вот прямо сейчас, но, к сожалению, не всё так просто. Я опять втихаря смотрела статьи про то, как многие не могут зачать ребёнка. И в три часа ночи лапища Ветра упала на экран моего телефона, и несчастный гаджет улетел в другую часть комнаты в угол. И горел там, пока не утомился, и не исчез в темноте полностью. Мне хватило закрыть глаза, чтобы сразу уснуть. И снился мне ребёнок, маленький мальчик с копной светлых волос.
        *****
        Копной… Светлых… Волос…
        Я открыла глаза. Малыш присел на корточки, сложив ручки вместе. Видимо от того, что были кудри, волосы коротко не стригли. Глаза круглые, большие голубого цвета. Румяный. На нём желтая футболочка и бежевые шортики. Около нашей кровати присел, чтобы рассмотреть меня. А носочки грязные. Но это совершенно его не портило, он похож на игрушку.
        - Я тебя помню, - заискивающе прошептала я Лёшеньке. - Ты был лялей, а теперь большой мальчик.
        Приблизительно три года или около этого. Я точно не знала. Ребёнок не улыбался, сидел поджав губы, продолжая смотреть на меня. Очень серьёзно хмурил брови.
        Я же думала, что ему подарить. Это желание было непреодолимым. Села, мальчик встал.
        На кухне за походным низким столом сидела Оля. Та самая гулящая алкоголичка, которая с пьяну выбралась из горящего барака, забыв там своего ребёнка. Не сразу узнала её. Она наверное больше не пила и не гуляла. Лицо не опухшее сильно похудела, и синяков не было, значит, никто не бил, а так всё время получала. На ней лёгкое цветастое платье, подчёркивающее большую грудь, волосы распущены. То есть она готовилась к походу, или она теперь всегда так выглядела? На моей памяти Оля носила затасканные спортивные костюмы и футболки с пятнами.
        Мальчик побежал к матери, и она с улыбкой забрала его к себе на колени.
        - Здравствуй, Дана, - поздоровалась Оля.
        Илья угощал её чаем, но без особого удовольствия и радости, лицо было мрачное и недовольное.
        - Здравствуйте, - кивнула я, отвернувшись, полезла к своим вещам. У меня был взят брелок, который купила совершенно случайно - цепочка на ней мягкая красная машинка. У мамы когда-то такая машина была, я подумала, что мне приятно будет подобную игрушку носить.
        - Я пришла поблагодарить тебя, Дана, - говорила Ольга.
        - Да, сейчас, - я продолжила копаться, заметила, что Лёша опять стоял рядом и с любопытством вместе со мной заглядывал в сумку.
        - Ты говоришь? - спросила я у него. - Как тебя зовут?
        - Он плохо разговаривает…
        - Ёша, - ответил мальчик.
        - Но врач говорит, что это не показатель развития.
        - Это точно! - подтвердила я, полностью согласившись. - Я вообще считалась недоразвитой до восьми лет. Вот нашла. - Вытащила брелок наружу и показала мальчику. - Это машинка красная. Цвет красный. Скажи: «красный».
        - Ясни, - мило пролепетал Лёша и улыбнулся мне, взяв подарок в руки.
        - «Спасибо» скажи, - попросила Ольга.
        - Пока, - сказал Лёша и пошёл в прихожую.
        Я рассмеялась, Оля тоже.
        - Ладно, мы пойдём, - она поднялась с места.
        - Как? - Удивилась я. - А чай? Я только проснулась. Лёша! У нас есть печенье!
        Малыш тут же повернулся назад и, прижимая к себе брелок, протянул ручку для печенья.
        - Да, уж, погости, - недовольно фыркнул Ветер и достал на наш стол пачку печенья.
        - Нет, Дана, нам пора.
        Что-то происходило. Конфликт…
        Да?
        Я не понимала, поэтому замерла и посмотрела на Илью. Волосы растрёпанные убрала за ухо. А кафф не надела, поэтому быстро обратно волосами прикрыла изуродованную ушную раковину. Но Оля увидела и содрогнулась. Глаза её потемнели, а на лице показались глубокие морщины.Ей лет тридцать, выглядела старше. У неё тоже волосы окрашены, как у Ветра, женщина седину спрятала.
        - Илья! Мы будем пить чай!
        - Садитесь, - он посмотрел на меня и печально улыбнулся.
        - Лёша, пошли есть печенье.
        Низкий стол и два стульчика, которые мы отдали гостям. Для меня Илья закрутил подушку в одеяло, сделав мягкое сиденье, сам сел на пол, скрестив ноги. Он высокий, ему было удобно.
        - Смотри, какое печенье! - восторженно нахваливала я печенюшку, сама вдруг засмотрелась. Круглая с одной стороны шоколадом покрыта, с другой обычная печенька. - Илюша, а зачем дырочки на печенье?
        - Для красоты.
        - Некрасиво, но вкусно, - я откусила и улыбнулась Лёше. Он с аппетитом угощался.
        - Как живёшь, Оля? - немного грубо спросил Илья.
        - Хорошо живу, - ответила бывшая соседка немного стеснённо. Или мне показалось. Она не смотрела на меня. Глаза опустила, когда я из блюдца хлебала чай и ждала её ответа. - После пожара нас с Пашей и Лёшей поселили в резервный фонд. Лёшу сразу в садик отдали… В первый же день в садике я забыла его забрать. Опека приехала… Мы в общем пили, я проснулась через сутки в отравителе. Пашу зарезали на попойке, ребёнка у меня отобрали.
        - Как?! - ахнула я, и по чаю в блюдце, прямо у моего носа побежали волны. - Отобрали…
        Я испугалась как-будто уже отбирают, и он плачет.
        Жесть!
        Вот буквально ночью об этом думала, что дети в любом случае родителей любят.
        - Да, - Ольга всё так же прятала глаза. - Переехала в новую квартиру. Пашу похоронила. Нашла работу, стала ходить, выбивать Лёшу обратно. Отдали. Не сразу, к Новому году только. Мне повезло, что у нас адекватная опека, могли бы его сразу приёмным отдать.
        - Не могли! - возмутилась я, поставив блюдце на стол. Лёшенька быстро жевал, распахнув на меня глазки. Илья мрачнокосился на женщину. - Без суда? Не лишив родительских прав?!
        - До суда не дошло. Но знаешь, приёмные семье, это же вроде… Передержки.
        - Это к животным относится, - рявкнул недовольно Ветер.
        - Ветров, детей раздают за деньги по семьям! - разозлилась Оля. - Ещё раз говорю, мне повезло! Я вылечилась, нашла работу. Знакомые мне квартиру обставили. Старой мебелью, но всё равно чисто и красиво. Ребёнка отдали, поэтому я … Я изменилась!
        - И? Нам-то что?! - повысил голос Илья. - Мне это как поможет забыть, что произошло?!
        Голос Ветра очень сильный. Он так прикрикнул, что Лёша заплакал. Неудивительно, у меня сердце в пятки упало.
        - Спасибо, Дана, - Оля со слезами на глазах, схватила ревущего ребёнка и побежала в прихожую.
        Я растерянно встала на ноги, даже толком не поняв, что собственно произошло.
        - Хорошо, хоть денег не стрельнула! - крикнул Оле вслед Илья и закрыл за ними дверь.
        В квартире стало тихо.
        Это называется недоброе утро. Я в пижаме, растрёпанная и с чувством вины.
        - Когда в гости приходит плохой человек, потом всё становится плохо и на душе, в том числе. Лучше не общаться с плохими людьми вообще, - шёпотом сказал мой муж, прислонившись к двери спиной.
        - В какой книге это написано? - тихо поинтересовалась я.
        - Это уже жизненный опыт.
        - Я поняла, - осенило меня. - Ты злишься! Но не поняла почему!
        - Как не поняла? - он был заведён, раздражён сильно, поэтому я не решилась к нему близко подойти. - Это шмара, пьяница! Женский алкоголизм не лечиться, она всё равно начнёт пить.
        - Это необязательно! - возмутилась я.
        - Ты думаешь, что она так вырядилась?
        - Как так? - настороженно посмотрела по сторонам.
        - Невеста, бля, припёрлась прощения просить.
        - Ветров, не лопни! Ты слишком много о себе возомнил, - вникала я в суть конфликта. - Ты решил, что она пришла тебя соблазнять.
        - С неё сталось бы. не в первый раз!
        - Ты просто зациклился на том, что ты всем нравишься, хотя это не так!
        - Плевать на меня, главное она у нас невеста. Мало её били, ребёнка её били. Тридцать с хвостом лет, а мужика надо.
        - А что такого?! Моя мама была старше и нравилась мужчинам! Имеет право!
        - Да? С ребёнком?!
        - Фу-у-у, Ветер!!! - закричала я. - Ты что говоришь?!
        - Говорю, что женщина с ребёнком пусть лучше остаётся вдовой, - высказался он, всем видом показывая, что мнение менять не будет.
        - А если бы я была с ребёнком, ты бы не полюбил меня?! - растерянно спросила я.
        Если честно не поняла такой позиции. Вот сейчас останься я вдовой… Как страшно. Но в целом я не против того, что женщины с детьми устраивают свою личную жизнь.
        - Никогда не сравнивай себя со шлюхами!
        - Почему Оля шлюха?! И это ты о человеке, который тебя поддерживал и кормил!
        - Да! Которая меня постоянно подставляла и лезла мне в штаны!
        Он ослаб, уставился в пол.
        Молчание.
        Ветров пошёл в санузел, я за ним.
        - Что случилось, Илюша? - догнала его и положила руки на спину. - Почему ты так разозлился?
        - Ты из-за неё сгорела, - прошептал он, решил признаться в сердечных муках. - Оля виновата во всём. Я старался, Мышонок, но простить её невозможно.
        - Илья! - я стала поворачивать его к себе лицом, не давая скрыться за дверью. Он такой большой, но поддался мне. Посмотрел на меня почерневшими глазами, красивыми, блестящими, словно собирался заплакать. - Оля не виновата! Илья она ни при чём! Я бы в любом случае вошла бы в горящий барак, даже если б Оля прихватила Лёшу с собой, если бы она не забыла его. Я шла к тебе! Думала, что ты в своей комнате, что никто не разбудил, и ты погибнешь! Я не знала, что ты на работе! Когда забежала на второй этаж, в любом случае было уже поздно! Зачем ты злишься на неё так долго? Зачем не можешь простить?! - я заплакала, ударила его в грудь кулаком, но удар такой слабый, что Ветер даже не покачнулся. - Разве ты разучился рассуждать?! Разве ты не понял, что я сгорела не просто так! Ты бы ничего не смог сделать против Измайлова Олега. Он бы забрал меня в ту же ночь! Я бы умерла от его рук в адских муках! Лучше мне было сгореть и пережить это, чем погибнуть без права на жизнь. У меня сейчас всё хорошо! Я счастлива…
        Я захлебнулась слезами и рыданиями, и он тоже плакал, видела это через пелену. Обнял меня к себе крепко-крепко, дышал отрывисто. Спрятал в своих руках, и целовал макушку.
        - Пошли, Мышонок, пошли быстрее, - Илья неожиданно потянул меня обратно в прихожую.
        - Куда? - хныкала я.
        - В церковь.
        - Зачем? Не воскресенье.
        - Мне срочно надо, пока не растерял…
        *****
        РЕЛИГИОЗНАЯ ЧАСТЬ ГЛАВЫ, КТО НЕ ЛЮБИТ, МОЖЕТЕ ПРОПУСТИТЬ.
        - Не бывает одинаковым рассвет,
        Ты не слышишь, ты не знаешь слово «нет».
        Я тебе кидаю грозно пару фраз,
        Но в твоём мозгу я вечно пидорас.
        Рассыпается осколками любовь,
        Но ты, сука, продолжаешь сосать кровь… Вот здесь банальное рифмоплётство: кровь-любовь-вновь, - тихо добавила я после того, как спела кусок песни. - Я Илье говорила, чтобы поднять хип-хопера этого мало, нужно красивее плести предложения. Ну, мы решили пока не отправлять. Вы как думаете?
        - Материться нельзя, - вздохнул священник.
        Это моя первая в жизни исповедь, поэтому Илья всех на уши поставил и пригласили для меня персонально именно это старичка. Надеялась не потому, что я особенная.
        Я нормальная.
        Не отдал меня другому священику. Дедушке очень много лет, у него даже не седые волосы, а белоснежные. Борода по грудь, брови густые. Ростом с меня и для мужчины очень худ и тонок. Даже не смотрел на меня, а только слушал, хмурился, думал и кивал. Опытный старец. Илья, конечно, вслух не сказал, что я больная, но что-то там нашептал этому батюшке. Я на всякий случай обиделась. С этого и началась моя исповедь, я спросила, что там мой муж про меня наплёл.
        Я не думала, что исповедуются так. Батюшка сказал, что я не готова, поэтому мы просто разговаривали. В основном зале шла служба, пели непонятные молитвы. А мы стояли в уголке скрытым от глаз и над нами горели огоньки в разноцветных лампадах, создавая праздничную атмосферу.
        Мы уже разобрали, что такое гордость и гордыня. Мне всё популярно объяснили, и я расстроилась. Я не знала, что хожу с Ильёй в церковь, которая такие вещи навязывает людям.
        - Запрещено материться, запрещено грусть, запрещено гордиться. Обязана поститься, воздерживаться, но при этом веселиться. Отчего веселиться, если ничего нельзя? - даже не заметила, что читала рэп.
        - От того веселой быть, что не осквернила себя, - тихо сказал священник.
        - Чем же я себя осквернила, ну, кроме мата, к тому же он не мой, а Ильи, но я себя не оправдываю… В общем да, я материлась, - разглядывала потолок, на котором сохранилась древняя красивая роспись.
        - Запреты очень нужны человеку, чтобы не развязался и не превратился в животное, - тихо и умиротворённо говорил священник. - Люди не могут жить без греха. Преступают законы. Так пусть законы будут строгими, чтобы в людях играла совесть, и они старались держать себя на плаву, очищались и сторонились зла. Совесть - часть Бога в человеке, совестливый человек - божий человек.
        - Но как же зарабатывать? Мы что же в нищие должны жить? - удивлённо уставилась на него.
        Нет без претензии, возможно, дедушка понимал это. Илья просто очень серьёзно относился к церкви. И я боялась, что Ветрову скажут в лес уйти, он и уйдёт. Поэтому очень ждала ответа, выпучила глаза и уставилась на священника, и он почти за всё время впервые на меня посмотрел. Глаза у него голубые, как небо ясное.
        - Илья хорошо поёт и сочиняет музыку, играет на инструментах. Он может спокойно избежать матов и разврата, и вам троим денег хватит, - он вроде улыбнулся и опять опустил глаза.
        - А вдруг не хватит? - не отставала я. - Разве плохо жить хорошо?
        - Хорошо живёт тот, у кого совесть чиста, а что такое совесть поняла ли?
        - Часть Бога во мне, - с готовностью выпалила я.
        - Замараешь совесть, совсем Бога потеряешь, - предупредил старец.
        - И что? Многие так живут.
        - И с многими такими людьми общаться хочется? Кто ворует, матерится и развратничает? Хочешь ли ты такого мужа, который к другой тайно ходит, врёт, через каждое слово мат, а то и руку поднимет.
        - Нет, - испугалась я.
        - Ты хочешь хорошего мужа, чтобы любил, берёг, заботился, чтобы сильный духом был, а таким может быть только тот, у кого совесть есть. Не матерись и ему запрещай. Живи в достатке, но без излишеств. Излишества развращают душу. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божье.
        Я посмотрела на ладонь и представила иголку. А потом верблюда.
        - Неудобно! - возмутилась я. - Верблюду неудобно…
        Я оглянулась, кто-то за стеночку иногда подглядывал. А я тут тормозила.
        - Это аллегория такая? Я изучала метафоры и аллегории. Невозможно верблюду в ушко иглы.
        - Невозможно, - согласился священник. - Вот и Бог говорит не войдёт богатый в Царствие Божье.
        - А зачем туда идти?
        - Чтобы с Богом быть.
        - А зачем с ним быть?
        - Потому что от Бога вышли и к Богу должны вернуться, а не к сатане, - терпеливо и спокойно говорил он. Знал, что я не издевалась, разговаривал, как с ребёнком, а может я и была ребёнком. В вопросах веры однозначно, ничего не знала.
        - Почему должны? Как же так я не просила меня рожать, калечить, отдавать в интернат, а теперь почему-то кому-то должна. Как понять это?
        - А ты представь, что будешь жить вечно.
        - Это невозможно, тело стареет и однажды перестанет функционировать, - даже усмехнулась.
        - Правильно, но это всего-навсего тело. А твоя душа? Твоя жизнь, твои поступки, память и мысли о них. Это будет существовать вечно. Ты никуда не исчезнешь. Зачем спрашиваешь нужно к Богу? Вообрази, что гостишь ты у своих знакомых. И уже устала в гостях, а нужно вернуться домой к любимому мужу. Соскучилась по нему. А он по тебе. И вот тебе уже время ехать домой, собираешь свои вещи: лучшие мысли, хорошие поступки, наряжаешься - благодетель, причешешься, может, накрасишься, чтобы яркой к мужу вернуться. И уже ждёшь, когда же домой, потому что в гостях хорошо, а дома лучше. И радостная стремишься вернуться. На этой земле, где тяжёлые испытания и мир несовершенен, жесток и порой страшен, мы просто гости. А потом домой летим к любви, но все с разным багажом. И кто-то до дома не долетит, а упадёт.
        - В ад?! - испуганно уставилась на него.
        Он тяжело вздохнул:
        - В ад.
        - И как же быть? - я вытерла слёзы и удивлённо посмотрела на свои пальцы.
        Почему я в момент, когда он мне про гости и дом рассказывал, я думала о маме и папе. Они с чем полетели? А вдруг не долетели и упали? Как теперь узнать?
        - Мужу помогай, не маты рифмовать, а избегать их. О родителях помолиться можно.
        - Заблудились?
        - Многие блуждают, - кивнул священник. - Сложно в современном мире правильную дорогу выбрать, столько соблазнов, особенно для вас, юных.
        - Мы не юные, мы уже молодые, - тихо сказала я.
        В общем впечатлил меня этот священник. Наверное, поэтому, когда я вышла в зал и услышала, как тихо смеялись какие-то женщины надо мной, не обиделась. Не до них.
        - Она ему матерные песни пела, - хихикали надо мной, сидя на лавочке.
        Прошла мимо, одарив плохим, строгим взглядом, они замолчали. А взрослые. Глупые. Дебилки, бывают такие, которым диагноз не поставили, и они живут спокойно среди простых людей, не зная, что можно подлечиться. На них нельзя обижаться, мне ли не знать
        Я вышла из храма и встала на широком крыльце. Вдохнула полной грудью воздух, пропитанный запахами цветущих кустов и деревьев. Уже был день.
        Как я теперь буду Боре Герцу объяснять, что люди не умирают? Что тело того, а душа нет. И верит ли Боря Герц в существование души?
        Почему меня волновал Боря? А потому что диагноз мне сняли, а я продолжала оставаться особенной, как он. И только с ним из всех «наших» можно серьёзно пообщаться на эту тему.
        Илья перепуганный, что потерял, выскочил ко мне. Я сняла платок с головы, который мне дали в церкви и отдала ему.
        - Тебя к причастию допустили, - тихо сказал он, внимательно разглядывая моё лицо. Беспокоился.
        И в этот момент я чувствовала свою ответственность. В ответе за своего мужа… Наверное, так взрослеют и становятся женщинами, когда полностью осознают, что от жены в семье зависит почти всё. Полноценная участница семейного строительства…
        И это совершенно иное чувство любви, которое я начала испытать.
        - Дана?
        Я скинула с его лба прядь волос и потянулась, чтобы поцеловать.
        ******
        ИЛЬЯ
        Не все родители переживали за своих детей до такой степени, чтобы отпроситься с работы и торчать у школьного гардероба в ожидании, когда же кончится экзамен. Человек восемь стояло и я. Родитель мелкого Мышонка, который пытался у меня ночь от переживаний не спать. И это после того, как всё уже сдано. Последний экзамен, не суть и неважен. По выбору, а столько страданий, что даже смешно. Я сидел в углу, на планшете печатал сообщения в свой чат, параллельно переписывался с Дамианом, выслал ему пару текстов и музыку. Насчёт мата сказал что всё, завязал, он не понял. Ничего, поймёт. Раз мы с Богданой выбрали такой путь, сворачивать нет смысла.
        Я оторвал взгляд от планшета, посмотрел на старые ботинки, которые нарисовались прямо около меня, джинсы все в солярке, и запах такой же меня окутал.
        - Ба! Ветров, ты благоухаешь и лоснишься, как петух.
        Я отключил планшет и, кинув его в свою сумку, поднялся, чтобы пожать руку Максу Ершову. Не то чтобы мы с ним были друзья-не разлей вода, но так сложилось, что пришлось нам с ним поголодать одно время на пару. Да и внешне мы чем-то похожи, он тоже кареглазый и темноволосый, только вот без седины в волосах.
        Мы пожали друг другу руки, и я что-то расчувствовался, глядя на его грязную куртку… Так он и вкалывал по гаражам. Возможно, чтобы показать свою солидарность с его рабочим видом, обнял пацана и по плечу похлопал.
        Собираясь в школу на последний экзамен, кинул ему сообщение. У его деда когда-то был отличный катер. Я хотел свозить Дану искупаться. Вода в реке ещё прохладная, но было одно местечко с лагуной, где прогревалась быстрее и там можно поплескаться. Я бы ещё и Макса пригласил, с кем он там в очередной раз гулял, но, к сожалению, у меня были планы на секс, потому что я просто маньяк сексуальный, голодный до Даны и только об этом и думал, как бы войти в неё. Говорили, что это схлынет. Скорее бы уже, мне дают через раз.
        - Да, столичный пацан теперь, - усмехнулся я.
        - Всё к тому и шло, - кивнул Макс и сунул мне в руку ключи. - Потом закинешь ко мне домой, я сегодня никуда не уезжаю.
        - Хорошо. Слушай, - я опустил глаза. - Давай заплачу за прокат.
        - Ага. Заметно, что из МАсквы.
        - Нет, Макс, - я вздохнул тяжело. - Просто, не всегда деньги есть, а вот сейчас именно могу заплатить.
        - Я не нуждаюсь, - он развёл руки в стороны. - Мне просто по работе петухом не одеться.
        Он оскорблял меня, но я точно знал, что не от чистого сердца, а потому ему повезло это сделать, Макс говно по жизни, и если привыкнуть к его ехидству, а я ещё в школе успел привыкнуть, то можно вполне сносно существовать рядом с ним. Я Макса во многом не поддерживал, особенно в отношениях с девчонками, которых он менял беспрерывно. Но то что этот парень кремень, друг верный и не трепло, делало ему неплохую славу среди пацанов, а вот среди девчонок… Но это их проблемы, у кого мозгов хоть капля, к Максу в постель не попали. Хотя он ещё тот пикапер и мог соблазнить даже самую холодную снегурку.
        Некоторые ему завидовали, я никогда. Макс поначалу был с девушками вежлив, а потом, как у меня семья сгорела, как на меня стали вешаться, а я отшивать, то принял у меня манеру общения с девчонками - достаточно грубую и агрессивную, от чего на удивление поклонниц меньше не становилось, а наоборот стекались рекой. И тут я ничего не понял. Девкам, что нужно, чтобы их бичевали и издевались? Ведь сколько Макс не плевал некоторым нимфоманкам прямо в лица, они от него не отставали.
        Вот такой жизненный парадокс. Девушки хотят любви, но тащатся от грубости.
        Несмотря на все претензии к моей жене, она более понятна для меня. Говорила, что думала, говорила правду, говорила правильно. Мне змеи скользкие и подколодные, подлые твари вот совсем не зашли, и я их сторонился. Жалко Макса грубить научил, а он ещё пихал член во все предлагаемые дырки - это ядовитая смесь, и старый знакомый портился к двадцати годам окончательно.
        Ладно, это его личное дело.
        Я забрал ключи и, натянув улыбку, кивнул.
        - Цветков стормозил, - Макс сунул руки в карманы и посмотрел на меня чумазой рожей. - Он идиот. Буравкин приезжал сюда с Полинкой Потёмкиной на Новый год, но она его кинула. Лёнька не знал. В Питере Егор один, и я так понял, чуть не съехал с катушек после такого кидалова. Тёма свалила к богатому, Горыныч в какой-то старой квартире с дедом живёт нищебродом.
        - Старая квартира в Питере, это уже что-то, - строго сказал я, а сердце сжалось от боли.
        Я предупреждал Егора! Я ему говорил, что Тёма слишком гордая, своенравная… Но она никогда не была подлой. Зачем девчонка так поступила, стала уже жить с влюблённым до мозга костей в неё пацаном, а потом что-то предъявила. Ведь не дура.
        - Я общался с ним по интернету полгода назад, - замогильным голосом сказал я. - Он мне ничего не ляпнул. Правда, я и не спросил про Потёмкину.
        Опустил глаза. Вот это стремление удалиться от всех знакомых, закрыться, отделиться от внешнего мира к такому и привело, что друг детства, самый лучший пацан нашего города остался без моей поддержки.
        - С тобой вообще никто общаться не хочет на душевные темы, - хмыкнул Макс. - Не потому что петух на Гелике, а потому, что Лялька твоя сгорела, и тебя седым помним. Ещё как-то тебе добавлять своих проблем, никто не захотел.
        Это не оправдание. После того, как я год винил Ольгу в том, что мой Мышонок сгорел, а потом словно глаза открылись, точнее Дана подняла мне веки, я понял, что способность к рассуждению спасает жизнь и меняет её в лучшую сторону.
        Я кинул Егора в трудный час своим равнодушием, а теперь меня оправдывали тем, что моя девушка сгорела.
        Только горе показывает, где друзья, а где так. И я то самое «так», которое даже не поинтересовалось, а как там чувак, который со мной столько лет дружил и во всем помогал. Мы даже дрались вместе, зарабатывали, отдыхали и зажигали.
        Мне стало хреново. Дрожащей рукой, я полез в сумку. В горле ком, во рту горечь.
        Белобрысый, голубоглазый Егорка, он так сильно любил эту пухлую кареглазую смуглянку. Да он ради неё луну с неба мог сбить и мешок звёзд. Так только я свою Дану любил.
        Можно сказать, что пройдёт, у Полины с Егором это вроде первой любви. Но только слишком они были ранние, это уже чувство созревшее. Когда готов жертвовать ради другого и не рассчитываешь на более приятную альтернативу - это душевная зрелость. И они были такими… Мне казалось.
        - Да? - так серьёзно спросил, и мне ещё хуже. Потому что я не звонил ему давно. И этот номер не давал.
        Помяв подбородок и губы рукой, вздохнул полной грудью.
        - Здоров, Горыныч, как твои дела?
        - Ха-ха! Ветер! Откуда?! - обрадовался Буравкин и даже голос изменился с такого серьёзного и грубого, на весёлый и клоунский.
        - Я пока в школе, Дана сдаёт экзамен.
        - Ого! Как она?
        - Нормально, - грустно выдохнул я, горько улыбнулся. - Мы хотели до тебя доехать, на колёсах.
        - Приезжайте, конечно, - немного растеряно ответил Егор.
        А я думал, завалимся неожиданно с подарками, для него и для Полины… Да уж. Нет мне прощения.
        - Сегодня последний экзамен сдаёт. Прикинь с родителями стою, жду её. Волнуемся.
        - Знаешь, я буду рад вас видеть. Пропал так неожиданно. Если бы не дошли слухи, что у тебя всё в порядке, то кинулся бы искать.
        А я нет! Я не рванул. Даже когда у друга было всё плохо. Не знал.
        - А что если мы привезём Цветкова?
        - Ха! Давайте, чем больше, тем лучше, у меня дед глухой. Ты на этом номере?
        - Да, я тебе кину ссылку, ещё в чате появляюсь, заглянешь, если захочешь.
        - Захочу. Ветер, точно всё в поряде? Мышонка не комплексует?
        - Частично восстановили кожу, но в целом нормально. Комплексует, не обостряй, когда приедем.
        А я не буду обострять на Тёме.
        - Всё! Я даже посуду помою ради такого праздника.
        - Давай, - усмехнулся я и скинул звонок.
        Сразу отправил Егору ссылку на свой чат. Не всё потеряно, можно вернуть доверие. Оно мне будет нужно, чтобы возобновить нормальную жизнь, потому что я выпал на год из обычного общения после трагедии с Даной.
        - Хотел посмотреть на твою ляльку, - немного стеснённо сказал Ершов. Макс не уходил, следил за лестницей, что вела на второй этаж. - Лёнька сказал, что нормально, не сильно покалечена.
        У меня дрожь по коже от неприязни. Я закинул голову и отвернулся, тоже посмотрел на лестницу, нужно было что-то сказать. Прогнать Ершова не мог. Макс хотел глянуть на Дану. Из любопытства, как она обгорела и на какой я женился.
        - Ветер, не кипишуй, пошёл я, - сообразил Макс. - Зря ты думаешь, что мы тут, как Варька Рязанцева, злорадствуем, наоборот, девчонка твоя ребёнка спасла… Ладно, ключ закидывай.
        Я молча кивнул, не глядя на него.
        Спасла. Валялась теперь медаль. Я приеду домой, спрячу в сейф. Дане слава не нужна. А кому после такого будет нужна?! Она не ради славы, а по душевному порыву, а заострять внимание на этом нельзя, потому что такого горя натерпелась после подвига, и я вместе с ней… В общем права Дана, не нужно сюда ездить. Ещё пару лет и меня забудут. Этот город забрал у меня родителей, родителей жены, лучший друг теперь жил в Питере, я в Москве. Да и Мышонок чуть не погибла именно здесь.
        Пожалуй, квартиру я продам.
        А Тёма кинула Егора… не мог привыкнуть к этой мысли. Хотелось Дану обнять и прижать к себе, чтобы по пустякам не беспокоилась. Что эти глупые экзамены, стоило ли так убиваться всю ночь. Здесь сердца разбиваются.
        - Блин, - вымученно выдохнул я и сел на стул.
        Локти на колени уронил и лицо закрыл ладонями.
        Вот какая разница, что не сложилось у Полинки с Егором? Сердце беспокоилось, я хотел узнать подробности, как сказал Макс, без злорадства, не ради любопытства. Нужно ли лезть в чужие отношения? Нельзя. Но так хотелось помочь.
        На затоптанном полу появились белые кроссовки с разноцветными яркими шнурками, по подошве бегали мерцающие огоньки. Ножки пританцовывали. Значит, сдала. Чулочки, короткая юбка, кофточка на пуговках.
        Красавица, обожал её.
        Я протянул руки и уткнулся лицом в её живот. Прижал к себе.
        Страшно потерять. Ужасно испортить свои отношения и стать с родной чужими. Её пальцы чесали мою шевелюру. И я прибалдел, слабел перед ней. Хотелось облизать с ног до головы.
        - Какие планы? - продолжала танцевать, и я её в своих руках, как мотылька, держал очень нежно, боясь поранить.
        - Это сюрприз, - я поднялся, поцеловал её в губы.
        Моя.
        Я никому не дам обидеть, даже себе.
        *****
        Пришлось подъехать на машине. За школой строили новый район, остался частный сектор в стороне. Вот там, среди простых деревянных домов когда-то жил я. И обычно ничто не дёргалось в душе, когда ходил по этому месту, где родился и где вырос. Но в этот раз почувствовал отвращение, как чужбина с плохими воспоминаниями.
        - А я была здесь, - сказала Дана разглядывая вид за окном. - Я поняла! На катере? Илюша?!
        - Да, - усмехнулся я. - Обещал же свозить искупаться.
        - Ура! - она включила музыку и продолжила танцевать, радуя меня.
        Стоял лес за частным сектором, Весь берег усыпан пристанями и постройками: гаражами для лодок, банями и сараями. Старые постройки, некоторые сгнили, другие уже заброшены, а были такие, что хоть живи. Мы оставили машину на дороге и с набором для пикника направились искать гараж Ершова.
        - Начало июня, середина недели, до обеда, точно никого не будет, - сказал я Дане.
        - Ты взял мой купальник?
        - Он у тебя есть? - усмехнулся я.
        - Нет, - не унывала девчонка, скакала впереди меня. Она знала куда идти, если честно то я бы мог заблудиться, и не вспомнить, эти лабиринты всё время менялись. Но Дана иначе ориентировалась. Для неё оказалась приметой река и другой берег, а не трущобы.
        Я не перестану удивляться складу её странного ума.
        - Голой не буду купаться, - предупредила она, остановившись действительно у нужного гаража.
        Вот такая она необычная. Была, есть и останется.
        - Я твой белый сарафан взял.
        - О-о-о, - восхищённо округлила глазёнки и ротик. - Это так романтично! Купаться в глухой лагуне у леса в сарафане.
        Я открыл гараж. Там плескалась вода об брёвна, на которых покоился катер. Снял обувь, закатал джинсы по колено. Скинул куртку и остался в одной футболке.
        Дана располагалась внутри катера, рассматривала тент.
        - Сегодня жарко, давай не будем закрываться.
        - Давай, - согласился я и открыл ворота.
        Отцепил крюк и, навалившись на нос катера, скатил его по брёвнам в воду, запрыгнул в последний момент на лодку, она покачнулась. Я был рад, потому что была рада Дана.
        Загудел мотор, и я направил катер в сторону тайги. Сияло яркое солнце, его мягкие лучи играли в пепельных волосах девушки, делая их золотистыми. Отражался янтарными искорками в её добрых красивых глазах. На щеках появлялся румянец, Дана становилась ещё краше, какой-то нереальной. И я грустно усмехнувшись, отвернулся от неё, потому что любил слишком сильно.
        Бывало раньше размышлял, как поступлю в той или иной ситуации, а теперь не мог даже думать, что будет, если она заболеет… Что случится со мной, если жену потеряю. И это уже на влюблённость мало походило. Одержимость какая-то. Мне самому к врачу нужно. Потому что по сравнению со мной Дана вполне нормальная.
        Мышонок подсела ближе и обняла меня.
        Надо сейчас ловить кайф. Приобнял супругу. У меня любимая жена, осталось детей завести.
        Мы уплыли далеко от жилищ. Под сияющим голубым небом шумел на ветру высокий хвойный лес, наполняя воздух невероятными ароматами.
        - Вот! - закричала Дана, вскочив на ноги, указала мне на плакучие ивы, что мели поверхность реки своими длинными ветвями.
        Было в хвойном лесу такое местечко. Просто сказочное!
        Я снизил скорость, нужно не проскочить скрытый кустами проток. Метко попал, зелень скользила по бортам, мы аккуратно просочились между деревьев в небольшую заводь.
        Лес обступил настоящую купальню. С берега не подойти, там болотце и рос рогоз, а вот на лодке самое оно. Никого не было. На реке ветер поднимал волны, здесь невероятно тихо и жарко. От спокойствия воды можно было посмотреть, что на дне. Никаких коряг.
        - А это относиться к тихому омуту? - спросила Мышонок, перевалилась через борт, чтобы потрогать воду. Попу свою аппетитную выставила напоказ. Меня даже торкнуло.
        - Здесь очень глубоко, до дна не так просто достать.
        Ездили в прошлом году сюда купаться с Егором. Дана лежала в больнице в это время и умирала, а я, изъеденный совестью, нырял с катера в воду, получая удовольствие.
        - Егор не с Полиной, - сказал я, кинув на сиденье белый сарафан. - Мы поедем в Питер, не говори о Потёмкиной ничего и не спрашивай ничего. Это будет нетактично, и сделаешь Егору больно.
        - А почему они расстались?
        - Я постараюсь узнать, чтобы ему не было плохо, потом тебе расскажу. Дана, - позвал её строго. - Пообещай, что не спросишь.
        - Мне надо с Кристиной встретиться.
        - Встретимся.
        Меньше всего хотелось встречаться с дебилками, но раз это наша подружка, то можно ненадолго.
        Я снял джинсы, стянул с себя футболку и наткнулся на заинтересованный взгляд девчонки. Она стала раздеваться и наблюдать, как у меня встаёт на неё член.
        Стянула кроссовки, расстегнула кофточку, и не снимая юбку, расстегнула лифчик, и я, как пёс сторожевой, ещё раз оглядел берег заводи. Никто не покушается косым взглядом на моего Мышонка?
        - Хочу секса, - прошептала она.
        - В воде, - тут же ответил ей и нырнул.
        Пока не научился ей отказывать, хотя с этими экзаменами уже не тянули по три раза подряд. А несколько дней вообще ничего не было.
        Я погрузился в прохладную воду. Пыл прошёл, и вынырнул я уже далеко не возбуждённым, а немного замёрзшим.
        - Дан! Холодная вода, - предупредил я.
        Она уже стояла в белом сарафане и медленно перекидывала ногу через борт, потом забавно вторую. Не удержалась и с визгом упала, плюхнувшись в омут с головой. Я рассмеялся, поплыл спасать своего Мышонка.
        7 ГЛАВА ГОД ВЕТРА
        - Во Тёма-Горынычи дают, - шептал Цветков, но я сквозь приятную тихую мелодию, что играла в машине, слышал его. Он не знал, что они расстались.
        Выехали очень рано, пилили теперь до Санкт-Петербурга втроём. Мы с Лёнькой впереди сидели, Даночка сзади спала.
        - Макс сказал, что Егор месяц уже один. Он ездил к нему, там всё хреново.
        - Поддержим, девок снимем.
        - Идиот, - буркнул я, оглянулся. - Мышонка не видно совсем. Одеялом укрыл её, подушку подложил. А она с головой укрылась. - Сползай, лоб потрогай.
        - Лобок? Сейчас, - Цветков отстегнулся и перевалил между сиденьями. Обратно сел. - Лобок влажный, лоб горячий.
        - Блин, - ударил по рулю.
        Дана всё время мёрзла, а я её утащил купаться. Ей только при температуре плюс сорок можно, и то если это вода, а воздух и того больше. Ещё и соблазнил потрахаться. Выздоровеет, нужно ей сказать, чтобы училась сама думать и отказывать… Хотя как она будет думать, так хотела, кончала и на весь лес кричала… В любви признавалась. А я неразумно себя веду. Старший, ответственный.
        - Так-так, презиков уже нет, - протянул Цветков. Он нашёл аптечку под креслом. - Скормить таблетку?
        - Там от температуры есть? - удивился я.
        - Есть. А гондонов нет, - второе очень беспокоило Лёньку.
        - Их изначально не было, - шёпотом рассказал я. - Купишь.
        - Но ты проверял, есть или нет. Ты с женой, нам с Егором дорога к девкам. Где в Питере девок берут?
        - Не в курсе, - усмехнулся я.
        - У Горыныча спрошу, он, наверное уже утешался.
        Не знал насчёт этого. За год так все изменилось, сколько бы я не оправдывал в сердце Полину Потёмкину, она запросто могла так поступить, кинуть Буравкина. Оставалось непонятным, зачем жить с парнем почти полгода, но надеялся, что выясню.
        Если честно, то я очень гордился наличием жены. Машина меня до сих пор стесняла, потому что не моя, а вот Дана - это моё личное достижение. Её очень любили и уважали. Нет, я не про Рязанцеву, которая больная на голову, я про других, адекватных людей и про пацанов. Девушка друга, жена друга, это ведь как некий пример, а если этот пример красивый и добрый, то знакомые только с умилением и бережностью к твоей супруге. И я точно знал, что Ершов, Рекрутов и Цветков в других условиях могли бы попытаться отбить её. Мы просто уже не дружим, это называется знакомствами, живём далеко не сталкиваемся. А то Дане бы пошли предложения. Это только Дане кажется, что её шрамы могут отпугнуть, а вот ничего подобного. Возможно, девчонкам такой расклад не понравится, но на личико хорошенькая, телом покалеченная ещё ценнее, потому что стесняется и скрывается. Никому не хочется оказаться на месте Егора Буравкина, которого кинула любимая девушка. Из-за денег или внешности. Всем нам хочется хороших отношений и взаимопонимания.
        Цветков сползал, разбудил Мышонка.
        - Илюша, - сонно позвала моя Даночка.
        - Это парацетамол. Выпей, пожалуйста.
        - Я же говорю, - Лёнька даже обиделся, что она ему не поверила.
        Холодно, хмуро, непонятно. КАД, кольцо, проспекты просыпающегося, совершенно чужого города. Навигатор работал, карту показывал неплохо. Но ориентироваться тяжело. В Москве не такое движение. Там я всё время не попадал в «Зелёную волну», но если честно она и не работала вовсе, всё время что-то мешало. А здесь, как понёсся с потоком и хрен из него выпадешь. В три ряда, облепили со всех сторон. Я неплохо за год стал ориентироваться, но всё равно чужой город. В общем поехал по-московски, собрал кучу поклонников: сигналили, материли, грозили.
        - В целом, не так шумно, как у нас, - отозвалась Даночка с заднего сиденья, и я настроил зеркало, чтобы посмотреть на этого чудесного резвого мышонка. Светло-серые волосики… Она действительно сивая, но это не старило её, как-то естественно выглядело, и пряди светлые проскакивали. Волосы взмокли, пропотела под одеялом. Улыбнулась, заметив мой взгляд.
        Я свернул на тихую улочку, заставленную с двух сторон машинами. Егор жил в старом центре, и Мышонок уже замирала в предвкушении, по слухам у Бураквина квартира, как у нас. А мы тащились от старого фонда.
        Старый мрачный дом, видимо когда-то был красивым, балконы интересные с арочными окнами, лепнина. Фасад жутковатый и нелепо смотрелись, сияющие в первых лучах солнца, новые водосточные трубы.
        - У него в доме аптека! - обрадовалась Дана. - Можно купить…
        - Презики, - Цветков не унимался.
        - Нет, витамины. Мне кажется, я неправильно питаюсь, поэтому слабая.
        Не стал говорить, что пережив такое, у неё долго не восстановится здоровье. И конечно опять же с моей стороны было глупо не предохраняться. Сейчас если забеременеет, такая нагрузка на организм… Что-то я расслабился. Обещал следить за ней, а сам вон что творил.
        Завернул под арку и проехал по жуткому тоннелю, выскочил в не менее жуткий «колодец». Это нужно было не только видеть, это надо было прочувствовать. Остановил машину на свободном местечке и сразу вышел, чтобы постоять, задрав голову. Как из колодца, смотрел на серое небо северной столицы. Запах такой… Иной. И тишина. По сравнению с Москвой очень тихо.
        - Ветер, ты лет на тридцать тянешь, - услышал я голос своего старого друга и улыбнулся.
        Егор Буравкин вышел встречать нас из своего подъезда. Стоял на высоком крыльце в спортивных штанах и чёрной футболке.
        - Здорово, брат, - выдохнул я, и расправил руки. Егор, шлёпая резиновыми тапками, спустился ко мне и обнял. - Не виделись так давно!
        - Да, разлучила судьба, - он оглядел меня с ног до головы.
        Такой же высокий, как и я, исхудал только сильно. У него светлые волосы и большие голубые глаза. Раньше так горели: необузданно, шкодливо, а теперь взгляд потух, словно выпитый пацан. Никому не желал таких отношений. Всё же… Мы как-то остро воспринимаем женщин, вот я сгорел вместе с Даной, теперь да, на тридцать выглядел, и Егор тоже хреново, если честно.
        - Кто тут у нас? - расплылся в улыбке Буравкин. - Мышонка! Иди обниму!
        - Нет! Я не хочу, давай пожмём друг другу руки! - запищала моя жена, когда здоровый по сравнению с ней Егор приближался.
        - Такого друга у меня отобрала, ещё и обниматься не хочешь!
        - Ой! Илюша! - он её подхватил, от земли оторвал.
        - Худющая какая!
        - Нормальная, - сказал я, отбирая у него свою девчонку. - Осторожно с ней.
        - Я руки вымыл, - он показал мне белые ладони. - Данка, отлично выглядишь. Ветрова теперь!
        - Да, - похвасталась моя красавица, спрятавшись наполовину за мной, показала Егору палец с кольцом.
        Буравкин собрал губы в трубочку и покачал головой. Смеялся, конечно, но глаза… Всё выдали в общем. Похоже, он ещё и ревёт по ночам. И руки дрожали. Время от времени улыбка сползала, а физиономия у Горыныча без улыбки совершенно злобная.
        Здоровались с Цветковым. Что-то парой фраз перекинулись. Да, пожалуй, Лёнька и Макс теперь ближе Егору, чем я. Сытый голодному не товарищ. И работа у меня, и жизнь сытая, и Дана такая прекрасная… Ещё Дамик позвонил не вовремя.
        Парни забрали моего Мышонка, она им что-то про архитектуру втирала у подъезда, они на неё с умилением смотрели. И я что-то почувствовал. Ревность.
        Поздравляю, себя, дожил. В машине взял наш рюкзак, закинул на плечо, ответил на звонок.
        - Ветер, как гуляется? - спросил начальник.
        - В Питере.
        - О, молодцы, окультуриваетесь? В общем проект на семь нолей. Пацану семнадцать лет. Пришли со своим пакетом, но я хочу “всё включено” всучить.
        Это означало, что наша музыка и наши тексты. Дамиан не любил раскручивать, когда лезли со своим самоваром, ему вот с чистого листа интереснее.
        - Папа там слегка нетрадиционный, так что на вечер придёте с Даной.
        - Когда? - я поднялся на крыльцо и еле успел скользнуть в открытую дверь. Обиделся на Дану, что забыла меня мгновенно. Пацаны её заговорили. Шла с ними, не оглядываясь.
        Ненадолго обиделся, мне не положено.
        - Завтра в девять столик в нашем любимом ресторане. Данку к стилисту, сейчас скину телефон, к своему не води, а то ожиреет. От вас идеальная супружеская пара, чтобы всё было понятно, как надёжно. Сам понимаешь, одно дело, где все друг за друга держаться, семья или сборная солянка, где люди чужие.
        - Постараемся.
        - Ветер, неправильный ответ!
        - Мы будем, - вздохнул я.
        - Давайте. Завтра в шесть чтобы были с иголочки у меня.
        - Да, - сказал и отключил звонок.
        От семи нулей, нам с Даной отколется два. И это отличный вариант, потому что те, кому Дамик не дядя, вообще ничего не получают.
        - Дана, ты обо мне не забыла? - крикнул я. Мой голос пропал в огромной парадной, улетел куда-то между балясин на шикарной веерной лестнице, украшенной гнилой проводкой.
        - Я тебя никогда не забуду, Илюша!
        И ржание двух коней этажом выше. Невольно усмехнулся, побежал за ним. Она классная. Вот так бывает, в школе её считали дурой, больной, ненормальной, а теперь смотрели, как на лучшую девушку.
        Одна дверь была закрыта, другая открыта. Потолки метра четыре с лишним. Длинный узкий коридор, на стенах облупилась зелёная краска. Диван у двери… Лет двести ему, с высокой спинкой, обитой кожей, но она уже от старости крошилась. Где-то очень высоко горела лампочка Ильича.
        Полина Потёмкина из очень богатой семьи. Дана тоже. Но Дана восхищалась нашей квартирой в Москве. Потому что там действительно хоть что-то приличное осталось. Паркет, допустим, лепнина и чисто. Здесь было что-то ужасное, и Дана остолбенела. Смотрела на грязный пол, полезла обувь снимать, я остановил.
        - Что? - тихо спросил я. - Дана не все живут богато.
        Она не ответила, смотрела куда-то в темноту ближайшей комнаты. Глаза округлила.
        Три большие комнаты. Дед жил в кладовке. Нет не потому что Егор его туда запихал. Дед был не в себе и сам предпочел жить в странном помещении. Там имелось оконце под потолком и поместилась его кровать.
        Дед вылез не сразу. Долговязый и худой. Егор похоже в него.
        - Горка! Скажи Полечке, пусть мне блинец сжарит! - хрипнул дед, когда мы на кухню проходили.
        Егор сильно побледнел.
        - Не понял старый, что Полина от нас съебала, - зло сказал он нам, достал сковородку и пластиковую бутылку с жидким тестом. - Влюбился дед в Тёму покруче, чем я, так, что крыша совсем поехала.
        - Слышь, а что комнаты не сдаёшь? - Цветков все «хоромы» обошёл. Имелся зал пустой с балконом, комната с арочным окном у самой крыши. И неслабая гостиная, где у Егора лежали вещи с его старой квартиры.
        - Дед не даёт. На второй курс перешёл. Закончу универ и вернусь домой.
        - А квартира? - удивился Цветков.
        - А квартиру продам. Не хочу здесь жить.
        - Дурак, ты Горыныч, - Лёня сел за стол, укрытый потёртой клеёнкой. - Такая хата шикарная. Можно студенткам комнаты сдавать.
        - Они будут трахаться с незнакомыми девушками, - громко наябедничала Дана.
        - Почем? Мы познакомимся, - пообещал ей Лёнька.
        - Надолго ко мне? - жарил блин Егор.
        - На день, завтра уедем, работа, - я усадил Дану за стол, сам сел рядом, задвинув её к стене. Из рюкзака достал продукты, специально для гостей куплено.
        - Жаль.
        - Недалеко живём, приезжай к нам. Дана только экзамен сдала, поступать будет, в августе мы уедем. Но до этого и потом, в любое время, у нас места, чуть меньше чем у тебя.
        - Ну, да, можно. Я же в Москве ни разу не был. Меня, если честно угнетают эти крупные города, - отвечал Егор. - Там где-то Тёма проживает, а может свалила уже.
        Он зло хмыкнул.
        - Где именно? - Дана уставилась в свой телефон, бегала по соцсетям. - Егор она выходила на связь месяц назад. Её нигде нет. Вдруг она умерла. А ты блины жаришь?
        - Она мне такого наговорила! - злился Буравкин. - Всё сменила и свалила.
        - Куда?! - возмутилась Дана.
        - Успокойся, - сказал я ей строго, но жена меня словно не слышала.
        - Меня выкрал убийца моих родителей! Если бы он велел позвонить Илье и сказать, что я его кинула, чтобы ему ничего не угрожало, я бы так и сделала. - Дана уже кричала. - Как можно говорить, что любишь, а сам даже не поинтересовался, как она? Если с ней всё хорошо, и живёт богато, то отпустить надо, а если её мучают?
        - Дана, с чего ты всё это взяла? - поинтересовался я, а сам похолодел. Цветков напротив уставился на мою жену во все глаза, и Буравкин замер со сковородкой в руках.
        - Люди не пропадают просто так. Даже ты был весь год на связи. Я ни с кем не общалась, потому что не могла. Быть такого не может, чтобы она даже с девчонками не переписывалась.
        - По слухам, она свалила заграницу, - Егор скинул блин на тарелку.
        - И кто такие слухи распространяет? - тихо поинтересовался Цветков.
        - Артём Потёмкин. Это её брат клёво устроил, отобрав у меня. Мразь уёбищная, этот Артём. Так что можешь орать, Мышонка, сколько хочешь, Полина меня кинула и всех, с кем общалась до этого.
        Он ушёл, оставив на время нас на кухне.
        - Я же просил, - процедил сквозь зубы. - Не говорить ему об этом. Человеку больно сделала.
        Дана дёрнулась, желая уйти, я её усадил обратно.
        - Дана, - вздохнул Лёня. - Артём Потёмкин - воплощение вселенского зла. Чем он занимается в столице, неизвестно, но папа с мамой старались с ним не общаться. Неудивительно, что он сестрёнку уютно устроил, там всё на деньгах замешано.
        - Эту тему больше не поднимаем, - рявкнул я.
        Мне стоило больших трудов, свернуть разговор в тихое русло. Егор пострадал серьёзно, чтобы раскрыть его и вызвать здоровый смех пришлось нам с Лёнькой постараться. Выпили дедовской настойки, пошли в аптеку. Пацаны накупили презервативов, я таблеток от температуры и витамины. Смеялись надо мной. А я им не завидовал. Меня трясло от мысли, что нужно трахать какую-то похотливую грязную бабу, с которой незнаком. И может меня вот эти комплексы спасли, кто его знает, во что бы я превратился, не будь у меня тормозов.
        Небольшие экскурсии, речной трамвайчик, питерские забегаловки, потом мы с Даной пошли спать, и это случилось очень рано. Мышонок утомилась серьёзно. Выпив две таблетки, вырубилась вечером. Не стоило её таскать с собой, но она так хотела и по музеям и по улочкам.
        Спали мы в зале, в которой где-то высоко в темноте висела старинная мощная люстра. В приоткрытое окно залетал прохладный ветерок, принося необычные запахи воды и крики чаек. Я отвлекался от планшета, смотрел в светлое вечернее небо. Здесь белые ночи. Рядом, свернувшись комочком, дрыхла моя прелесть. У меня всё хорошо, у Егора плохо. Девок привели часов в одиннадцать. Пацаны набухались, девок было три. И мне пришлось выйти, потому что меня позвали.
        - Какой хорошенький, он с нами? - спросила одна из баб, заметно старше нас всех.
        - Он с женой, - отмахнулся бухой Лёнька.
        Я посмотрел на Буравкина, он старался не встречаться со мной взглядом. Нашёл себе смуглую пухлую девчонку… Жалкая пародия на Полинку.
        - Мы завтра рано уедем, ты с нами? - спросил я у Цветкова.
        - Я на неделю останусь.
        - Хорошо, - кивнул и закрыл дверь.
        Вернулся к поиску Полины. А ни хрена! Никаких следов. Она действительно пропала месяц назад. Егору девятнадцать лет, я же старше. На целую жизнь! И умные люди меня предупреждали, что у моей супруги незамутнённое сознание, к ней нужно прислушиваться. Могло что-то произойти.
        Я так и знал, что надо вмешаться.
        Стал беспокоиться. Решил, что по приезду в Москву, найду Артёма Потёмкина. Встречусь, расспрошу про Полину. Если она действительно замуж вышла и уехала из страны, сам позвоню Егору и скажу, чтобы держался, и съезжу ещё раз к нему. Цветков - не вариант, так и сблядоваться недолго. Потом как вылезать?
        Сам не заметил, как глаза начали слипаться, и уснул крепко. Видимо от того, что окно открыто и тихо… В Питере тихо. Не так, как в родном моём городе, но для мегаполиса это необычно.
        Мне снилось море. Кричали чайки, завывал в ушах ветер… Ветер…
        - Ветер! Илья!
        Я с трудом разлепил глаза, Дана торопливо натягивала на меня штаны. Она уже была одета, закидывала за серебристый кафф, повреждённого ушка, свои густые волосы.
        - Что случилось?
        Как вечер, так утро, за окном ничего не изменилось. Если бы не посмотрел на планшет, так бы и не узнал, что уже другой день. За дверью слышались крики.
        - Дана? - я сам натянул джинсы.
        - Егор вчера вечером всех бросил и уехал в Москву, - она торопливо собирала наши вещи. - Цветков безобразничал с тремя девками. Дед проснулся, не нашёл Полину с Егором и вызвал полицию.
        - Бли-и-ин, - рассмеялся я,
        Очень быстро схватил наш рюкзак и потащил жену на выход.
        - Бляди! - орал еле живой дряхлый дед, я даже его имени не спросил. Старой деревянной шваброй колотил полуодетых девчонок.
        Мы с Лёнькой и его новыми подружками выбежали на лестничную клетку и быстро спускались по лестнице, уворачиваясь от вёдер из оцинкованного железа и веников.
        - Бляди!!! - неслось нам вслед. - Проститутки!
        - Проститутки деньги берут! Мы сами приехали! - обиделась Дана, вызвав у нас с Лёнькой дикий смех.
        Вывалились на крыльцо всей толпой. И не смеялась только Дана.
        - Мышонок, всё хорошо, - я спрятал её в своих объятиях, боясь, что она расплачется.
        - Лёня, ты с нами? - заискивающе манили девушки.
        - Конечно! Ветер, Данка! - Цветков помахал нам рукой и вместе со своими любовницами спокойно отправился дальше путешествовать.
        Если так рассудить, он их умудрился троих удовлетворить, а значит, спать ему будет где и точно накормят.
        Я раскрыл свои объятия, как ладони, на которых сидел мышонок. Но это была моя любимая, перепуганная жена.
        - Четыре часа и мы дома, - пообещал я. - Садись вперёд, спою тебе.
        ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ! ОСТАЛОСЬ СОВСЕМ НЕМНОГО. 11 МАЯ ЗАКОНЧУ КНИГУ, ТОГДА ПОЯВИТСЯ РОМАН "ГОЛОС ВЕТРА" ПЕРВАЯ ЧАТЬ О ВСТРЕЧИ БЕЛЫХ МОТЫЛЬКОВ. И ДУМАЮ ОБ ИСТОРИИ ПРО ЕГОРА И ПОЛИНУ. ВСЕХ ЛЮБЛЮ! ХОРОШИХ ВЫХОДНЫХ И ПРАЗДНИКОВ!
        *****
        - Ты решаешь этот вопрос, она его не провоцировала! - старался не повышать голос, смотрел Дамиану в глаза.
        Рабочая группа близко не подходила, опасаясь.
        Так с нашим дядюшкой имел право разговаривать только я. Потому что всё становилось ясно - мы семья. И дядя Дамик вдруг проникся к племяннице, однажды обмолвился при солидных людях, что почти дочь. Зачать от своего многочисленного юного гарема у него так и не получилось, и теперь в голове проснулся сводный брат Тарас, который успел перед смертью выдать Дамику пиздюлей с ласковой просьбой проследить за ребёнком.
        Так что мы ему близкие.
        За год так прикипели друг к другу, что я вообще не чувствовал его возраст. Опасался первое время, теперь понял, чувак нереально одинок, и поедание наших домашних пельменей два раза в неделю делало его невероятно счастливым. А общение с Богданой тем более, он даже у нас как-то остался ночевать, только вот был он бухой в стельку, и мой Мышонок с утра, когда он похмелялся, читала ему из интерната рекомендации как бросить пить. На полном серьёзе.
        Она у нас ангел.
        Ничего плохого не делала!
        И тут, при муже, поступлении и плотном графике подготовки к выставке в неё втюрился наш подопечный. Тот самый, которому семнадцать и за счёт богатого папы уже вошёл в десятку хитов сезона. Там папа влез, уже приходил, спрашивал, не хочет ли Дамиан попридержать племянницу для будущего великого информационного гения, который ещё и талантлив - поёт моим голосом.
        Игрушку для сынишки думал купить.
        Я фигею! У меня возмущение, я закипал как чайник!
        - Это нереально, Дамик, - развёл руками. - К ней просто липнут, Дане только рот открыть, её моментально примечают уёбки, - последнее прошептал.
        - Как ты.
        - Как я, - даже не собирался пререкаться. - Но я злой уёбок, я свою жену не отдаю.
        - Когда на море едете? - нахмурил брови с сединой Дамиан, посмотрел на меня с печалью.
        С трудом продышался, поправил пиджак:
        - Завтра.
        - Вот и уезжайте. Вернётесь, когда позвоню. Не надо светиться, хрен знает, что там в голову мальчику взбредёт.
        - Это очень, - я сделал паузу. Я много матерился, Дана не любила такое. Выпучил глаза на Дамика. - Сколько времени?
        Дрожащими пальцами достал телефон. Опаздывал к Даночке на выставку!
        - Букет, - сказали за моей спиной.
        Я обернулся. Ассистентка выручила мне шикарный букет из разноцветных роз, украшенный жемчужными бусами.
        - Спасибо, - сухо поблагодарил я и побежал из студии звукозаписи.
        Уставал я последнее время, а ведь это только начало. Мне двадцать, что из меня выйдет через десять лет? Во что превращусь?
        Я далеко не хороший парень, у меня слишком тяжёлый характер. Жёсткости мне не занимать. С жалостью проблемы. В церковь ходил, там хоть как-то спасался, хотя Дамик намекал, что мне совсем чуть-чуть потренироваться бизнес вести и вот оно.
        Хотел бы я этого? Скорее да, чем нет. Я не собирался носить драные джинсы, жрать лапшу быстрого приготовления и пешком до дома ходить. Нет! Я глотнул нищеты, ну её на хрен! Ни себе, ни Мышонку не желаю.
        Но большие деньги - большие проблемы.
        Так что старался не думать о будущей работе. Пока отучимся с Даночкой, пока освоимся в этом мире, там видно будет.
        Букет положил на заднее сиденье. В багажнике места не было, там у меня вещи Кристинины. Приехала к нам красавица. Из Питера, но не одна. Нет, не с мужем, а с нянькой. Восхищался этим Колей, которому за сорок уже. Взял себе дебилку в жёны, платит женщине своего возраста, чтобы присматривала.
        Это любовь, иначе не назвать.
        Я не любил нашу тупорылую подружку. Не понимал, как Дана ей всё прощала, такую дичь несла редкостную, что я в наушниках с ней общался, то есть никак.
        Хорошо после выставки сваливала со своей нянькой. Уже сумки ко мне закинули. Обедаем, столик уже заказан, потом везём их на вокзал и свободны. Облегчённо вздохну.
        У меня в Питере свои есть.
        Пока не отзвонились, пишут иногда. Месяц назад мы гостили у Егора, только в Москву приехали, как Тёма объявилась. Полина Потёмкина позвонила таким голосом, что я пытался помочь прямо по сотовой связи.
        - Ветер, - кричала она. - Мне двести тонн нужно, хотя бы полтинник! Я остальное насобираю.
        - Полина, - строго сказал тогда я. - Запомни! Берёшь в долг только у меня! Ни у кого больше, потом не расплатишься.
        И она заплакала. В такие моменты я точно знал, у меня есть сердце. Любил не только Мышонка, но и своих друзей.
        У Егора и Полины такая история вышла. Бр-р-р, наш пожар страшное дело, но там просто триллер какой-то. Пережили они много чего. Пока что вместе в Питере, в той самой квартире, но уже без деда. Пока Егор ездил по Москве, дед копыта откинул, видимо надорвался, выгоняя нас из квартиры.
        Да, я бессердечный, чёрствый… Хотя нет, скорее грубый.
        Тёма с Горынычем заняты. Что у них происходило, старались мне докладывать, но забывали иногда, потому что жизнь бьёт ключом.
        Я надеялся, что всё устаканится, пропадут бешеные клиенты у Дамика, у друзей всё будет хорошо, Дана не будет мне трезвонить…
        - «Ты обещал приехать!»
        - «Пробки, Мышонок! Я так тебя люблю», - безбожно врал.
        Стояла невыносимая жара, и Москва вообще этим летом опустела, ну, конечно для Москвы. Так что ни в какую пробку я не попал. Просто задержался на работе. И всё из-за этого малолетнего придурка, который сказал, что моя жена станет его.
        Ни хрена себе заявы!
        - «Выставка подходит к концу! Со мной были самые близкие, это Боря и Кристина»
        - «Закончилась презентация, а вставка до девяти вечера работает и все выходные», - написал ей и откинул телефон.
        Включил на полную катушку магнитолу и закричал лирическую песню про любовь. Из соседней машины на меня смотрели женщины.
        Никакой свободы.
        Я заткнулся и закрыл окно. Никуда я от своих комплексом не денусь. Да и не надо, хотел на всю жизнь с одной Даной. Так её любил, что скоро полгода, как вместе живём, а мне мало, я от неё с ума сходил. И не знал, куда свои эмоции выплеснуть.
        Выставочный зал, возле которого на стоянке яблоку негде упасть, машины одна другой дороже. Собственно и выставка необычная, родители скинулись и организовали для своих деток. А чтобы не сильно плохо выглядеть, да и о детях заявить, пригласили к общему собранию пяток обычных талантливых художников. Мы за место не платили, нам Боря всё устроил. Ему надо перед папой отчитаться, что он сделал доброе дело.
        Я уже с Даной поговорил и сказал, что не смогу понять особенных людей. Это не нужно, главное я её понимал. Она согласилась, так что Боря для меня кастрат и ушлёпок навсегда, стоял в зале в обществе охрененных девушек с мутной рожей и грузил их.
        Герц в костюме, в парикмахерской ему хипперский причесон соорудили, виски побрили. Даже стал смахивать на нормального парня. Рядом с ним Даночка в розовом платье, напоминающим облако на заре, чистая, светлая моя девочка. И Кристинка с четвертым размером груди в обтягивающем платье по колено. На каблучках, видно, что непростые девочки, поэтому с придурком Герцем здоровались даже те, кто его не знал. И какие-то пацаны пристроились. Но там бдела нянька, тётушка в очках и стильном брючном костюме серого цвета. Похожа на какую-то учительницу, она таковой и была - два высших образование, опыт работы вот с такими Кристинами. Без присмотра нашу подружку оставлять нельзя, уже всем улыбалась, и делиться всеми секретами всех своих знакомых.
        Злой я с работы, мне срочно нужно успокоительное. Губы мои мягкие, девочка моя стройная. Дана не сильно обижалась, распахнула глаза на букет. Я ей в руки цветы сунул и вцепился в её ротик горячим жадным поцелуем, наклонив в руках к полу.
        И всё, расслабился сразу.
        Хоть не расставайся с ней!
        Поставил жену ровно, она мне улыбалась. Ворот моей рубашки поправила, прядь пальцами со лба скинула, прячась в букете роз.
        - Ой, бусики! - обрадовалась Кристинка и потянула жемчуг на себя, смяла букет. Нить не поддалась, она силу применила.
        - Крис! - возмутилась Дана. - У тебя кулон, нельзя бусы сверху. Не эстетично!
        - Да? - удивилась девушка, глянула на свои титьки, которые вполне эротично торчали из декольте. Училка не разрешала это платье надевать, Дана настояла, потому что хотела с Кристиной сфотографироваться, а то, в чём Кристина ходила по велению мужа, было слишком уродливо. Зато целомудренно.
        - Не понимаю, зачем целоваться, - естественно вставил слово Боря. - Так распространяются разнообразные штаммы вируса гриппа. А ещё инфекционный мононуклеоз, который вызывается вирусом Эпштейна-Барр и даже имеет второе название «болезнь поцелуев». А бактерии, вызывающие кариес? Микробов, поражающих десны и вызывающих пародонтоз в любом возрасте?
        - Ветер, не злись, - хихикнула Дана.
        Рядом захохотали незнакомые тинейджеры.
        - Я уже привык, - усмехнулся я, глядел на Герца во все глаза. - У нас с Данной чистые отношения, и мы здоровы.
        - Ты просто, Боренька не пробовал целоваться, это приятно! - сказала Кристинка.
        - Нет, не пробовал, - без капли стеснения согласился Герц, строго глядя на пацанов, которые заливались приглушённым смехом. Если что, Боря неадекват, он мог и уделать народ. - Ладно, - Герц даже расстроился. - Попробую.
        Он прямо при мне… живом муже, ухватил Дану за плечи, видимо потому что я утвердил, что мы здоровы и вцепился в губы моей жены… Получил по голове букетом роз, Мышонок сопротивлялась.
        А я стоял и смотрел. Может после этого она перестанет общаться с ними?
        Я же устал от них.
        Сморщенная рожа Бори, его плевок в свой белый платок.
        - Придурок! - заплакала Дана. - Ты мне больше не друг! И не звони мне больше.
        Пошагала, стуча каблуками.
        - Не умеешь целоваться, не лезь к красивым девчонкам, - фыркнула Кристинка и побежала догонять подругу.
        - Давай, Борис, - прошептал я, похлопав его по плечу. - Учись в мире людей жить.
        Картины мне были не нужны, главное я наши видел уже. Хоть что-то хорошее в этот день случилось, Герц нам больше не друг.
        Пообедали и долго прощались с трещоткой Кристиной на вокзале.
        *****
        Ехали домой медленно. Я не гнал, хотя стоило побыстрее добраться до квартиры, чтобы Мышонка успокоить. Жена моя что-то завелась серьёзно.
        - Ты стоял и смотрел, как он меня целовал! За это ты не будешь больше со мной целоваться. Не защитил! Я так надеялась, что ты мужчина, и не дашь меня в обиду.
        В первые минуты этого разговора, я хотел вспылить, потом посмотрел на неё, прислушался. А это же мой Мышонок! Нельзя ни в коем случае на неё срываться. А скандалить вообще запрещено. Она не будет закатывать истерик, с ней можно поговорить хорошо, всё выяснить. Мне так казалось, я такой знал её.
        Но в этот раз что-то пошло не так. Она реально дулась. Или что это было?
        - Он обидел тебя? Ты же понимаешь, Борис у нас особенный, ему нужно было попробовать. Ты чистая, прекрасная…
        - Ты издеваешься?
        Вообще-то да, я издевался. Всё пошло не по плану. Это Герц должен был остаться виноватым, а оказалось так: раз я ближе - виноват теперь буду постоянно. Кроме Бори, Дана вдруг вспомнила, что я не заказал до сих пор электрика, а она боится пожаров. И этим… Пожаром этим она мне душу вынула.
        - Дана, - строго сказал я, - нужно помолчать, будет нехорошо.
        - А я хочу! Хочу кричать, и пусть будет нехорошо! - расстроилась, почти плакала.
        - Зачем? - нахмурился я.
        - Не знаю!!! - во всё горло закричала на меня.
        Я прищурился от вопля.
        - Мышонок, дышим, как папе обещала! - рявкнул я. - И посмотри, что значит твоё поведение.
        Подкинул к ней планшет.
        - Не хочу.
        - Капризничаешь.
        - Прекрати, я не ребёнок! Почему остальные меня нормально воспринимают, а ты как к больной.
        Да, рано с неё сняли диагноз. Хотя стервы кругом, и без справок. Она плакала, что-то мне нелепое доказывала. Я прибавил скорость. Доехали до нашего дома. Во двор не сунулся, припарковался у проезжей части. Машину заглушил и выбежал побыстрее. Мне самому нужно было продышаться, как папа велел.
        Вот оно как! Я оказался не готов к семейной жизни. Пока девушка ласковая, нежная и понятливая, мне было удобно, как только с ней что-то случилось, я даже выяснять не хотел.
        Бесила! Выскочила за мной и огрела букетом. Я схватил её за руки, Дана закричала.
        Чёртова выставка. Что они там с ней сделали?! Я же блин всего на три часа опоздал.
        - Богдана, пожалуйста, - желание объяснить и успокоить пока что присутствовали. - Мне неприятно, что ты с ним общаешься, я надеялся, если ты увидишь, что Боря неадекватен, перестанешь с ним переписываться и пользоваться его подарками.
        - Это ты неадекватен! - она попыталась вырваться, не смогла. Со всей дури каблуком заехала мне по ноге. Даже сквозь кожаный ботинок стало больно. Хорошо, что не сандалии.
        Не думал, что придётся смиряться там, где чудились постоянный покой и поддержка. Откинул от себя девчонку, она гордо пошагала к дому.
        Меня окутали негодование и злость, поэтому я не спешил её догонять, сказать нечего.
        Ситуация какая-то идиотская, и что Дана так остро это восприняла, серьёзно меня обескуражило. Продышавшись, я попытался поставить себя на её место. Не хотелось, жуть. Я тут из сил выбивался, работал, старался не испортиться окончательно, всё ради неё, а девушка избалованная, папочкой залюбленная…
        Но это же не так!
        И я не мог понять, почему при трезвом рассуждении я видел Дану виноватой. Потому что такое было впервые, и кричала именно она. От неё вообще ничего не требовалось кроме «надёжного тыла» всё же позволено: сиди-рисуй, поступай. Во всём мне подходила. Не шлялась, не говорила лживо, двулико и льстиво.
        Она испугалась так?
        Об этом я не подумал, что она могла испугаться Герца. Теперь она точно с ним перестанет общаться. Но и я в её глазах подонком оказался.
        Постоял уныло, оглядываясь по сторонам. Поплёлся во двор.
        Вот бы я сейчас пришёл, а всё само собой уложилось. Вообще не хотелось ничего выяснять.
        Поднялся на свой этаж, дверь открыл. В квартире прохладно, сквозняк гулял и тишина.
        Снял ботинки. Посмотрел, где свет горит. А нигде не грел. Прислушался, вода не текла. Я в гостиную, из неё в наш рабочий кабинет. Там никого. Вернулся. На кухне пусто, в ванной Даны не было. Оглянулся… Обуви в прихожей не оказалось.
        Я выскочил из квартиры и посмотрел наверх. Потом вниз.
        - Дана! - крикнул я.
        Куда она могла уйти?! Ночь на дворе.
        - Здоров, Ветер, - хрипнул знакомый голос.
        По лестнице поднимался мой второй админ из чата, Шилов Эдуард Максимович, это мой сосед. Ему ковылять на пятый этаж, но он только пешком, тренировался так.
        - Привет, Максимыч, не видел мою жену?
        - Нет, - удивился мужик, и я вернулся в квартиру.
        Переодеться и бежать искать. Да что за хрень с ней случилась?! Может выпила? Но вроде не похоже, даже блеска в глазах не было и речь правильная.
        Пошёл в спальню, чтобы по-быстрому скинуть рубаху и замер на пороге. Она под одеялом лежала.
        С одной стороны обрадовался, как ребёнок, что Дана дома, с другой… Дурёха, вела себя отвратительно. Подошёл ближе. А Мышонок спала. В одежде, с причёской и макияжем. Сложив нежные ладошки под розовую щёчку, сопела.
        На кого я злился?
        Откинул одеяло. Туфли не сняла.
        Надо обязательно выяснить, что это было.
        Сам снял с неё туфли, полез расстегивать платье. Мышонок сонно бурчала, вызывая у меня улыбку. Реально уснула… Поцеловал свою куклу.
        Душ принял. Хорошо, когда всё хорошо. Ничего, просто перенервничали, устали. Но дома так спокойно. Трубы в ванной гудели, из коридора доносилось пиликанье робота-пылесоса. Мелодию сыграла стиральная машинка, сообщая об окончании работы. Я вылез из ванны, не обтираясь полотенцем, закинул почти сухое бельё на верёвки. Натянул широкие шорты и направился в зал к роялю, пальцы зудели, хотелось по клавишам пройтись. Пару-тройку мелодий и спать.
        Лучшее из лучших, самые любимые композиции по очереди. На всю гостиную звук: бой, гул! Мелодии, у которых ритм от умеренного к оживлённому. Металла захотелось, драйва. Волнующих нот. Пальцы сами по памяти колдовали. Врал и фальшивил, но терпимо. Плевать, мне нужно было эмоции выплеснуть. Я так устал, поэтому турник отменялся, оставалось только через музыку выкинуть негатив.
        И тут в конце зала, у входа появилась Дана. Голая!
        Я быстренько сменил тему, стал играть «Спокойной ночи, малыши». Так стремительно она приближалась, что показалась, бить опять будет.
        Груди белые, полные подскакивали… И мой член с ними подпрыгнул. Задеревенел, приподняв шорты.
        Моя прекрасная, прелестная подошла ближе, спиной к клавишам встала. Я только беспомощно руки убрал, она села мне на колени. Страстная достала моего друга и тут же насела на него. Я простонал, было так сказать не очень приятно, это уже потом, когда внутри оказался, сладко.
        Грубо она меня…. Быстрая какая, со страстью стала целовать, дёргая за волосы. Удивительная женщина, я по её мягкому телу руками скользил, и принимал её язычок в свой рот, помогал двигать бёдрами. Прыгала, ныла от удовольствия и нетерпения.
        Чистая, смешная… Иная! Я так сильно её любил. Мы поговорим завтра, выясним, что произошло. Она откинулась, по клавишам грохнула. Перед моими глазами вздымалась потрясающей красоты грудь. Соски словно припухли, и мне показалось, что сама грудь выросла. У меня слюна выделялась, я весь изогнулся. Ухватив ртом правый сосок. А Дана пискнула, отобрала у меня. Я не понял почему. Чувствительная стала, прижал к себе, чтобы не сбежала, и опять целовать… Такую только целовать.
        ЭПИЛОГ
        Я тогда так и не понял, что произошло с ней.
        - Ильюха, ты меня слышишь? - спросил Егор, обнимая.
        Не слышал я его, отвернулся к окну, душно было. На город смотрел… А тогда, я смотрел на море, и понял, что жизнь меняется, а я не готов.
        Но всё по порядку. С чего бы я не начал вспоминать ту поездку на море, почему-то видел пред глазами её аккуратную круглую попку. Под тонкой, просвечивающей тканью длинного летнего сарафана.
        - Илья, выпьешь? - откуда-то из реальности домогался меня Горыныч, я скинул его руку с плеча и отошёл, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Нервничал.
        Так что там я вспоминал? Попку Богданы Ветровой, которой она виляла, убегая от меня по длинному коридору отеля на берегу моря. Честные российские пять звёзд, красная ковровая дорожка, приятный аромат на верхнем этаже, двери под дерево с золотистыми ручками. Богатые жильцы.
        - Илья, вы споёте сегодня?
        Я даже не обратил внимания на ту, которая спросила это. Попка убегала.
        - Да, - ответил я.
        Естественно Дамик не мог нас с Даной просто так отправить на море отдохнуть. Хозяин отеля попросил выступить вечером перед публикой, а потом ещё раз и ещё. Уже прославился, хорошо хоть уезжать скоро, начали откровенно липнуть и это при жене.
        Мне жаль, я не хотел её обидеть. А Дана обижалась и даже плакала, поэтому мы сдали билеты и взяли на неделю раньше. Оставалось немного потерпеть. Но в принципе две недели хватило, успели позагорать. Я смуглый, сильно потемнела кожа, Дана так и стеснялась остатков шрамов на теле. Но года через три хирург обещал только дурные воспоминания.
        - Дана! - крикнул я и уже побежал за ней.
        Попка такая аппетитная показывалась из-под распущенных локонов. По пояс волосы отрастила, а я, идиот не сразу и заметил, только здесь, когда жену словно со стороны увидел. Шикарные волосы, потрясающий цвет. Пряди светлые выцвели, и получились молочно-лунные змейки в серебре. Нарочно так не окрасишься, не создашь такой цвет, это дар Божий. Все заглядывались, потому что загустела её грива. Я только чем и занимался, балдел и руки купал в волосах жены.
        - Дана!
        Она электронным ключом открыла дверь нашего номера. И я подскочил, чтобы замок не захлопнулся.
        В номере было прохладно. Дана исчезла в санузле, я прошёл в гостиную, имелась ещё спальня.
        Что я делал не так? Я уже к ней со всем сердцем, терпения вагон и маленькая тележка. Всё не то!
        Взял из холодильника холодную минералку с газами… Дана подсела на неё. Подошёл к панорамному окну с видом на море. У нас и балкон имелся, но солнечная сторона, не рискнул даже дверь открыть. Попали мы в бархатный сезон, жара стояла невыносимая.
        Лазурно-голубой пейзаж. Где вода, где небо сразу и не различишь, линия горизонта в васильковой дымке пропадала. На море просто белые барашки появлялись, на небе ни облачка. И весь мир залит ярким солнечным светом.
        Я глотнул воды, достал телефон. Дамик звонил. Я прислушался, вода в ванной шумела.
        - Да, - недовольно ответил дядюшке.
        - Как отдыхается? - задумчивый и даже немного печальный голос.
        - Хреново! Пять звезд, говоришь? Дана чем-то отравилась, второе утро тошнит!
        - О, класс! Ветер, ты предохраняешься?
        У меня волосы шевельнулись, я чуть минералкой не подавился. Дамиан ещё что-то говорил, а я себя ругал на чём свет стоит. Ни хрена я не предохранялся! Не понравилось с презиком, Дана наотрез отказалась таблетки принимать. Я всё хотел проконсультироваться… Рано же ей рожать. Ну, как сказать рано? Вроде здоровая, пережила ожоги… Я идиот! Нужно было как-то поговорить об этом. С другой стороны пока здорова… Врач предупредил меня, последствия пожара и реабилитации могут вылезти гораздо позже…
        Всё правильно! Именно сейчас и надо, чтобы потом уже ни о чём не жалеть.
        И что значит, мне не понравилось с презервативом? Не будет же она рожать каждый год, ей нельзя.
        - В общем всё узнай и перезвони, - у дядьки голос бодрым и весёлым стал, подняли настроение.
        Я скинул звонок и побежал к ванной комнате.
        Дана вышла навстречу. Мокрые волосы завязала на макушке, платье накинула, оно прилипло к телу. Глаза заплаканные, губы надутые. Протянула мне жена полоску, а на ней две красные линии.
        - У нас будет ребёнок, - простонала она и разревелась.
        Мышонок. Я её сгрёб в объятия. Голова в тот момент отказывалась работать совсем, прямо как сейчас.
        - Ветер, держи, - Полина всунула мне в руки какую-то таблетку и бутылку воды, как раз минералка с газами.
        Я усмехнулся, посмотрел Тёме в глаза. Потёмкина девчонка красивая. У неё серо-зелёные глаза, но тёмные. Хотя Дана, она же по-другому видела, поэтому однажды назвала десяток цветов, которые присутствовали в глазах Полинки. А ещё она смазливая, ниже нас с Егором ростом и толстая. Нет, в теле. Мне не нравились такие формы, я по маленькому Мышонку специалист, Дана даже беременная умудрилась похудеть. И вообще я на Тёму никогда не смотрел, как на секси-тёлку. Как-то мы с ней сразу во френд-зону загремели.
        Да, и она уже Буравкина.
        Я закинул таблетку в рот и запил минералкой, отвернулся от них.
        Волновался.
        С тех пор, как я узнал, что у нас будет ребёнок, себя изменил серьёзно. График ввёл. Дамиана предупредил, что неожиданных выездов поздно ночью и сверх работы не беру. Всё потому что мы с Даной у врача были и прошли полное обследование. И нас предупредили, нужно следить за здоровьем. А это в первую очередь - распорядок дня, спорт, правильное питание.
        Насчёт питания Мышонок даже перебдела. Инга, её мамаша ведь пыталась от неё избавиться, будучи беременной. Травила себя на последних месяцах, поэтому Дана родилась с отклонениями. Моя жена тщательно еду подбирала, и поездки на фермерский рынок стали постоянными. Только чистое. Натуральное, никаких вкусовых и химических добавок. Спорить, что на фермерском рынке тоже всякое продают, я не стал, у Даны должна была быть отдушина. Она строго следила за собой. И я был прав, нам нужно было родить, потому что к девяти месяцам Дана стала жаловаться на здоровье. Лежала несколько недель на сохранение. По показаниям кесарево сечение, а она отказалась, сказала сама родит…
        Она меня вообще никуда не пускала!
        Меня всего трясло от волнения, и незнания, что происходит. Я втихаря её врачам звонил, чтобы узнать как оно. И рожать с собой не взяла, начиталась глупостей, что я к ней после такого остыну, и буду воспринимать как мать, а не как партнёршу… Пальцы оторвать, кто это написал. Как вообще такое возможно, что меня на роды не пускали?
        А как вспомню весь наш первый год, так улыбка на лице. Год Ветра: я её забираю из больницы, приручаю, женюсь, сдаём экзамены, поступаем, едем отдыхать, где последние два дня молча сидим в обнимку и смотрим на море, учёба, спорт, беготня и роды…
        Я вообще теперь седой, краситься не успевал, скорей бы тридцать, предупредил Дамика, что до тридцати терплю всю эту фигню, потом хожу как почётный муж, седым. За год я столько стихов написал, в композиторы подался, отдаляясь от вокала. Нет, петь не перестал, перестал продавать голос.
        В холл родильного дома вошёл Дамиан с очередной дамой сердца. Дама моего возраста тащила огромный букет розовых роз в корзинке, это для Даны. Дамиан в тёмных очках с тёмной бородой, солидно выглядел, не отнимешь. Спустил с рук мальчика трёх лет в коричневом свитере под цвет карих глазёнок, с копной светлых волос. Это Зенон. Такое странное имя выбрала Дана, покопавшись в святцах.
        - Папа! - обрадовался Зеня и побежал ко мне.
        С души отлегло, надо было самому с садика забрать, а не Дамику доверять. Но я не мог пост сдать, вдруг бы родила, а меня нет.
        Поймал к себе сына, поцеловал. На душе радость и умиление. Счастье затекало в моё сердце, как мёд в бочку.
        Можно себе представить, как я волновался в первые наши роды. Оказалось, что и во вторые мне страшно за неё. И опять рожает сама. И опять долго.
        - Ты останешься? - я поздоровался за руку с Дамианом.
        - Деда, останься, - попросил мой пацан, и уложил голову мне на плечо.
        Дедкина девка попыталась меня поцеловать, но я ей тоже руку пожал. Ненавидел их всех. Ни одной приличной женщины у Дамиана не было, сколько я у него работал. Я ему тут случайно ляпнул, что ему нужно возраст своих подруг повысить, а лучше пред этим воздержаться от связей вообще. Сорок лет, мог бы и остепениться.
        - Конечно! - дед потискал Зеню за щёку, - я же должен узнать, на кого похожа наша девочка.
        - Ветер, - Полина потащила меня за собой.
        - Вы можете пройти, только муж, - сказала взрослая медсестра.
        Я скинул Зенона Дамиану, чмокнув его в щёку. Он у нас с Даной любимый, мы ему всё своё свободное время уделяли, книги до сих пор на ночь ему читал. Сын и зарядку со мной делал. Послушный рос, видимо именно от того, что любви много. Перекочевал к Дамиану, Егора с Полиной он не знал, хотя Горыныч его крёстный. Наши с Даной друзья жили в Питере, мы ездили друг к другу очень часто.
        Побежал я, халат накинул, бахилы. Берет натянул.
        Ещё один и многодетный отец… Дана согласится? Не сейчас конечно, потом года через три.
        Я вообще об этом думал, когда собирался в монастырь уходить?
        Как жизнь меняется!
        Радостно шёл через тёмный коридорчик в светлую палату. Там лежала на кровати мой Мышонок, зеркальце убрала, улыбнулась. Уже глаза накрашены. Рядом с кроватью в люльке спала Мария Ильинична Ветрова в белых кружевах.
        - Скажи Дамику, что на него похожа, чтобы успокоился, - усмехнулась Дана, когда я её целовал.
        - Цветы забыл, сейчас принесу, - она пахла молоком и любовью, она была мягка и нежна.
        Родная, самая замечательная.
        И пусть так будет всегда!
        Уже столько времени прошло, а я её обожал. С ней всё правильно и легко, с ней хотелось летать. Моя муза на все времена.
        А дочь похожа на меня.
        ВСЕМ ЛЮБВИ И СЧАСТЬЯ!