Сто тысяч заповедей хаоса Галина Марковна Артемьева
        В жизни - как на автотрассе: ты можешь ехать без прав и без правил, обогнать всех и успеть к цели раньше. Но при этом рискуешь однажды разбиться насмерть.
        Героиня Галины Артемьевой Майя до тридцати шести лет старалась жить, как живет большинство женщин: раннее замужество, ребенок. Потом - обман со стороны мужа, развод с ним, одинокая жизнь оскорбленной женщины. Но судьба готовит Майе испытание, которое заставит ее пересмотреть прежние взгляды и принять новые правила…
        Галина Артемьева
        Cто тысяч заповедей хаоса
        Боги не могут взять на себя страх человека.
Теодор Адорно
        Майя
        1.Шепот у изгороди
        - Не поворачивайтесь в мою сторону и не отвечайте. Просто слушайте, что я сейчас вам скажу. Делайте вид, что ничего не происходит.
        …Что за бред меня всюду настигает? Не спрятаться, не скрыться! Даже тут! Хотя… Юлька меня предупреждала, когда я вселялась, что в соседнем доме за изгородью из колючего кустарника живет чокнутая баба. Юлька так и сказала:
        - Не обращай на нее никакого внимания. Она не злобная совсем. И не буйная. Лечилась в психушке, это верно, но тут никто не застрахован. Это с ней еще в Москве приключилось. Она к мужу на улицу через балкон побежала. С третьего этажа. Потому как дома у нее из-под подушки вышла крыса и заговорила с ней за жизнь. Привет, мол, скучаешь одна?
        - Обкололась-перенюхалась?- поинтересовалась я тогда.
        - А вот представь себе, что ни то ни другое. Есть болезнь. Маниакально-депрессивный психоз. Сама же знаешь. По-настоящему, без всякого смеха больные люди. Их лечат. Какое-то время живут как все. А потом опять… Случается. У кого что. У нашей соседки - крыса. Всяко бывает. Но представь: муж ее очень любит. Сюда из города переехал с ней жить. Помнишь, дом какой с нашим по соседству? Одноэтажный! Если крыса снова припрется с ней разговаривать, она через окно на газон прыгнет - только и всего, без проблем.
        - Везет же некоторым! Муж любит - за просто так, такую, с крысой в анамнезе… Дом для нее строит… Оберегает…
        - Ты, главное, ничему не удивляйся. Так-то она вполне нормальная, добрая. Клубнику нам свою приносит, смородину, яблоки. Дружелюбная. И муж нормальный парень. Но он на работе все время. А она тут его ждет на свежем воздухе. И мало ли чего ей взбредет в голову. Так что ты лучше дистанцируйся. А то потом во что-нибудь втянешься. У тебя такая планида.
        - Все поняла,- кивнула я тогда.
        А чего мне было тогда не кивать? Мне Юлькино предложение свалилось на голову, как манна небесная. Оно меня спасло, как только чудо может спасти.
        2.Как просто - уйти с работы
        Я на тот момент только-только ушла с работы. Тоже - разве нормальный человек вот просто так, ни с того ни с сего, уйдет с хорошей работы? А я ушла. По собственному желанию. А если детальнее, по целому ряду идейных соображений, если их можно назвать идейными.
        Работала я много лет редактором известной ТВ-программы и наконец не вынесла. Вот ничего не вынесла: ни плохо скрытой рекламы, которую впаривают доверчивым домохозяйкам под видом горячей о них заботы, ни много чего еще, о чем теперь и вспоминать незачем. К тому же обстоятельства личные накатили. Влюбилась не ко времени. И чтобы разлюбить, надо было хотя бы не видеть каждый день на работе горячо, но напрасно любимого. А не встречаться не получается, когда работаешь вместе.
        Никаких заначек на случай черной полосы жизни у меня не имелось. Рассчитывать могу только на себя, к чему вполне приспособилась. Не знаю теперь, по какой причине мне казалось, что я рассчитала все правильно, когда подавала заявление об уходе. Дальнейшие действия виделись мне в тот момент логичными, разумными и даже вполне практичными. Сдаю свою двушку в центре, сама снимаю какую-нибудь однокомнатную халупонь на окраине, на разницу между ценами за эти два помещения и живу. Я одна - мне хватит, чтобы дух перевести и обдумать планы на будущее. Мне в тот момент это казалось делом первостепенной важности, потому что я слишком долго жила без планов и желаний. Вернее, они имелись, мои сокровенные желания, конечно же, как не быть? Но приходилось их душить, топтать, загонять поглубже… Такая жизнь…
        И вот когда я уволилась и нашла приличных жильцов в свою прекрасную недавно отремонтированную квартиру, и оставалось лишь подыскать вариант подешевле для себя, позвонил муж. Ну, то есть - бывший муж… То есть - очень-очень давно бывший… А именно - восемнадцать лет назад переставший им быть. Ровно столько, сколько теперь нашему с ним сыну.
        3.Первая, вечная и бесконечная…
        Бывают такие дуры, которые в восемнадцать лет уверенно выходят замуж по единственной, вечной и бесконечной любви. А беременеют и того раньше. Потому что в определенный момент жизни и девушки, и юноши оказываются временно без мозгов, а им-то кажется, что мозгов уже наросло более чем достаточно.
        Вот и мне так казалось. Я была просто железобетонно уверена, что знаю все лучше всех. Ну если не всех, то уж лучше мамы - это стопроцентно. Не возникало у меня на тот момент никаких сомнений в том, что у нас с Максом настоящая вселенская всепоглощающая любовь.
        А кто бы думал иначе? В меня влюбился самый красивый и перспективный парень школы! От одной этой мысли голова шла кругом. А какой он был нежный, трепетный со мной! Я что, гранитный утес? Разве могла я остаться равнодушной? Между нами такие электрические разряды пробегали, что даже целоваться казалось страшно. Мы так целый месяц и проходили, гуляя,- рядом, но боясь взяться за руки.
        Потом поцеловались… У меня тогда чуть сердце не остановилось совсем. Месяца два мы привыкали целоваться. Заходили в наш или его подъезд и целовались часами. Никакой другой возможности уединиться не было: у меня мать готовилась к защите докторской диссертации и вечно торчала дома, у него родительница - вообще домохозяйка.
        Но в марте, на последних в нашей жизни школьных каникулах, повезло нам несказанно: родители моего любимого полетели на неделю в Париж с Максовым младшим братом. Звали и старшенького, ясное дело, но он сослался на то, что не может себе позволить такую роскошь, должен готовиться к экзаменам. Что ж, причина уважительная, согласились родичи и улетели в город своей мечты и любви. Но вся любовь, похоже, досталась нам.
        Мы дорвались друг до друга, совершенно потеряв способность соображать. Мы не думали ни о чем и не боялись ничего. Вообще.
        Экзамены? Да тьфу! Дурацкие пустяки!
        Кто-то застукает? Ну - это никак невозможно. Некому.
        А что еще?
        Я один раз рыпнулась беспокоиться по поводу беременности - а вдруг? И Макс зашептал мне на ухо:
        - Любимая, маленькая моя, единственная! Ничего не бойся. Я с тобой и всегда буду с тобой. Ничего не будет. Иди ко мне. Иди… Вот так…
        Конечно, он был со мной. И я, разумеется, совершенно ничего не боялась. Два взрослых человека, которые по-настоящему любят друг друга и верят друг другу - чего им бояться, скажите на милость? И, между прочим, мы иногда предохранялись. Но не всегда. Бывали такие моменты, когда подступало… И тут уж никак… Просто не до того. Только успевай друг к другу припасть.
        И Макс шептал, что я его женушка на веки веков. И что никто и ничто нас не разлучит. Я соглашалась. Никто и ничто. А как же иначе?
        Я за ту неделю похудела на семь килограммов! Ну да, мы не ели ничего почти. Не до того было. Знали же, что кончатся каникулы, вернутся его предки, и что потом? Мы хотели получить друг друга впрок… Устать друг от друга. Так, чтоб тяга хоть немного ослабла. Но куда там! Устать никак не получалось. Дома-то я сказала, что еду с подружкой с подготовительных курсов в пансионат, чтобы заниматься вместе. Мать звонила подружке, та все подтвердила: «Да, пансионат, да, заниматься».
        Я обещала звонить (мобильных тогда практически ни у кого еще не было) и звонила исправно два раза в день, утром и вечером. Хорошо, что не вошли в обиход определители телефонных номеров. Так что никаких подозрений не возникло.
        И чувствовали мы себя так, словно оказались совсем одни на всем белом свете. Собственно, ничего больше, как оказалось, в жизни людям и не нужно. Только быть рядом, и чтоб никто не лез.
        Зачем все эти институты, вся эта зубрежка, если счастье - вот оно. Стоит только глянуть на любимого, улыбнуться ему, а он уже хватает тебя в объятья, целует, прижимает, ласкает, нянчится, как с младенцем… Блаженство. Так вот ради чего люди появляются на свет. Чтобы найти свою половинку и соединиться. И все! На этом все. Остальное - вторично. На остальное - плевать.
        Что мы тогда творили! И как были счастливы! Иногда, чтобы дух перевести, давали обещание не смотреть друг на друга. Просто лежать, глядя в разные стороны. Или закрыв глаза. Полежав так с полчаса, мы пугались, что все наше счастье нам приснилось, поворачивались в панике, чтобы удостовериться: вот они мы, рядом… И начиналось…
        Как мы оба ревели, когда пришла пора «возвращаться из пансионата»! Стояли у него в прихожке и ревели, как малолетки. И никак не могли расстаться, отпереть эту надежную дверь, что скрывала нас от всего мира семь счастливых дней.
        - Давай поженимся,- отчаянно произнес тогда Макс.- Вот как школу закончим, так сразу и поженимся. Давай?
        - Давай,- рыдала я.- Только как до этого дожить? Ведь это еще целых два месяца ждать - если до последнего звонка. А если до выпускного, то три месяца. Я не доживу.
        - Нет, после последнего звонка поженимся,- убеждал меня любимый.- До выпускного я сам скончаюсь от жажды.
        Мы почему-то не думали, где будем жить, и вообще - как и на какие средства станет проходить наша совместная жизнь. Ну неделю же жили на верху блаженства. И ничего нам дополнительно не требовалось! И не ссорились, и все желания совпадали! Так и будет. А где - это вопрос десятый.
        …Домой я ввалилась, испугав своим видом мать.
        - Тебя что там, не кормили? Выглядишь, как бухенвальдский крепыш,- схватилась она за голову.
        - Кормили, мам. Но мы все время зубрили. Увлеклись,- вяло отбивалась я.
        - Ты, конечно, человек ответственный, понимаю, но доводить себя до такого состояния перед экзаменами - просто преступление.
        - Ладно, мам. Зато с толком провела время. Столько всего нового выучила!
        И ни капли лжи не было в моих словах.
        Да, то время я провела с толком! Еще с каким. И действительно - нового выучила немало.
        Как мы жили потом? Страшно вспомнить. У нас не получалось остаться наедине - никак. Мы никогда прежде не думали, что это такая проблема: побыть двум любящим людям друг с другом - хоть пару часов. Казалось, весь мир ополчился против нас.
        Раза три удавалось запереться вдвоем в классе после уроков. Вызвались готовить стенгазету к последнему звонку, классная на радостях велела на вахте давать нам ключ от кабинета, когда бы мы ни попросили. Что интересно: газету мы действительно делали! Старались изо всех сил. И целовались, целовались… Ничего больше… Чтобы в родном классе затеять что-то еще - такое даже в голову не приходило. Это было бы как-то… некрасиво, что ли. Неэстетично. Ну, если взглянуть со стороны. Любовь же так прекрасна! И все в любви должно происходить как в чудесном сне… Мы оба это понимали. Но - просто быть вдвоем, клеить детские фотки одноклассников на ватман, придумывать смешные подписи к ним - уже казалось неимоверным счастьем…
        А что дальше?
        Дальше просто. На выпускном сочинении я упала в обморок. Закружилась голова, я подняла руку, чтоб попроситься в туалет, меня отпустили, я встала… А очнулась от запаха нашатыря…
        - Бедные детки!- сокрушалась медсестра.- Такие нагрузки! Каждый год одно и то же, каждый год и сознание теряют, и кровь из носа идет… Волнения…
        Не чувствовала я никакого волнения на сочинении. Нечего мне было волноваться. Я за все школьные годы за письменное творчество ниже пятерки ни разу не получила.
        Потом началась постоянная утренняя тошнота, и тут уж я что-то заподозрила.
        В общем, мы с Максом расписались сразу после получения аттестатов зрелости. Родители, естественно, испытали шок. Понятное дело: моим будущим свекрови и свекру еще два года оставалось до сорока. Не готовы они оказались к внукам. Но - удар держали. Шутили. Говорили, что они и сами долго не тянули в свое время. Обещали помогать всегда и во всем. Моя мать какое-то время не верила, считая, что я так глупо шучу. С чего она взяла, что у меня возникнет желание пошутить на тему свадьбы и беременности, непонятно. Первая моя попытка сообщить ей об интересном положении происходила так.
        - Мам, мне надо с тобой серьезно поговорить.
        Мать трещала на своей пишущей машинке, погруженная в создаваемый текст…
        - Ма-ам…
        - Говори, говори, я все слышу…
        - Мам. Я выхожу замуж…
        - Говори, говори… Я все слышу…
        - Что ты слышишь?
        - «Я выхожу замуж»… Говори, я тебя слушаю…
        - Мам!!! Я о себе сейчас сказала: «Я выхожу замуж». Слышишь?
        - Ага… Слышу… Ты о себе сказала… Ой! Ха-ха-ха! Ты сказала: «Я выхожу замуж»? О себе? Ха-ха-ха! Майка! Ну все, отвлекла… Ну - я слушаю… Что ты хотела сказать? Давай, валяй…
        - Я тебе все сказала. Только что.
        - Про замуж… Я слышала. Ну - все. Давай, о чем речь?
        - Мам, речь именно об этом. Я беременна и выхожу замуж.
        На мать напал неудержимый смех.
        Она заливалась, как ребенок, уверенная в том, что я стараюсь шокирующей новостью просто привлечь ее внимание.
        - Вот, дожила,- произносила она сквозь смех.- Дожила… Дочь тесты на внимание устраивает…
        Я тогда разозлилась и ушла, хлопнув дверью. Странное пошло время: во мне независимо от меня росло что-то новое, а отношения, казавшиеся самыми важными и незыблемыми, рушились с полпинка… Я ведь прежде гордилась тем, как мы общаемся с мамой: доверительно, по-дружески. Я доверяла ей, а она вполне могла доверять мне. Но вот именно тогда я ощутила, что сосуществуем мы, как бы это сказать… параллельно, что ли. Забот у матери со мной никаких и не было. Никаких проблемных периодов, все спокойно, ровно. Она занята своим делом, я своим.
        В общем, она оказалась не подготовленной к моим горячим новостям. Однако вникнуть пришлось. С третьего раза. И тут она неожиданно повела себя совершенно по-новому, не как спокойный, слегка ироничный человек, а как заполошная тетка. Откуда-то у нее нашлись ужасные слова… «Подонок сломал тебе жизнь, решая свои сексуальные проблемы», «Кому ты будешь нужна с привеском?», «Он собирается сесть мне на шею»…
        Невесть из каких глубин материнской души извергались дикие крики про жилплощадь, про лишний рот…
        Сейчас-то я понимаю: мать просто получила душевную травму от неожиданности и выкрикивала свою боль, сама толком не понимая, о чем поет. Это были обрядовые народные причитания, так я понимаю теперь. Сказалась генетическая память. Тени далеких предков подсказали слова и напев.
        Но тогда… Тогда мне казалось, что пропасть пролегла между нами.
        Как-то она все же взяла себя в руки… К счастью, умудрилась не нахамить Максу… Свадьба состоялась. Легкая такая юная свадьба: мальчик с девочкой в школьных выпускных нарядах. Удобно получилось: никаких затрат. Колечки серебряные, шампанское и пирожные, и мы, слегка напуганные простым и беспрепятственным осуществлением нашей мечты…
        И зажили мы долго и счастливо. Целых полгода. У моей бабушки. И так бы и жили, если бы…
        Вот на этом «если бы…» я и спотыкаюсь все последующие годы…
        4.«Давай делиться!»
        …Пожалуй, лучше вернуться в настоящее. А в нем - вот что. Позвонил бывший муж и нежно предложил отныне делить расходы на сына пополам. До этого он благородно оплачивал все, что требовалось сыну, чтобы учиться в городе Лондоне. А сейчас у него затруднения. Ну-у-у… не то чтобы очень серьезные…
        - Я, понимаешь, женюсь,- собрался с духом отец моего сокровища.
        - Поздравляю собрамшись… Только как мне платить? Я с работы ушла. У меня обстоятельства.
        - Майка, и у меня обстоятельства, понимаешь? У других людей тоже бывают обстоятельства…
        Это он намекнул на мой эгоизм. Он не раз мне заявлял, что расстались мы из-за моего детского слепого эгоизма.
        - Ладно. Валяй. Женись. Совет да любовь. Я как раз квартиру сдаю. На эти деньги жить собиралась. Но буду отсылать. Я ж не зверь какой. Понимаю. Семья - святое.
        - А сама где жить будешь?
        - Разбираюсь с этим вопросом. Ладно. Чего уж… Спасибо…
        - Работать вообще не хочешь?
        - У меня проблемы. Я должна отойти, Макс. Не волнуйся, Егорка будет получать ровно столько, сколько получал.
        Злиться на Макса я не имела никакого права. Парню нашему исполнилось восемнадцать. По закону - никто ему ничего не должен. К тому же Макс все эти годы давал мне на сына больше, чем я могла от него ожидать.
        - У моего сына будет все,- так он объяснял.
        И не женился за эти восемнадцать лет ни разу.
        Я так привыкла, что Макс не женат, что в любой момент подскочит, когда требуется побыть с Егоркой…
        Нельзя быть эгоисткой…
        Значит, так. Если я большую часть от арендных денег буду отсылать сыну, мне останется на комнату в коммуналке - в лучшем случае. Ни еда, ни бензин не предусмотрены при таком раскладе.
        Вот я и позвонила Юльке. Мы когда-то вместе поступали в мед. Вместе и поступили. Я так и закончила лечебный факультет, а Юлька перевелась на фармацевтический. У нее жених к тому времени образовался надежный. Владелец сети аптек. Она решила, что пригодится ему именно со своими лекарственными знаниями.
        Я надеялась, что у Юльки с мужем может оказаться какая-то подработка для меня. Очень небольшая. Только на скромное питание и чуть-чуть бензина для моей малышки.
        5.Я получаю инструкции
        Юлька сначала очень сухим и чужим голосом сказала, что перезвонит, потом позвонила с незнакомого номера и назначила мне встречу в скверике у Первой Градской. Странное место для встречи.
        - Ничего, разберемся,- загадочно произнесла подруга, прощаясь.- Там лавочек много, погода хорошая…
        Встретились на лавочке. Юлька, как обычно строго-элегантная, к тому же в шелковом платочке и темных очках, как для езды в машине с открытым верхом, выглядела как героиня шпионского фильма.
        Она громко и театрально произнесла:
        - Ой! Я, кажется, забыла закрыть машину. Пойдемте посмотрим.
        Я даже оглянулась, чтобы посмотреть, к кому еще, кроме меня, она обращается. Никого вокруг не оказалось. И тогда я смекнула, что Юлька играет в какую-то игру, затеянную не для меня. Но я должна подыграть.
        - Пойдемте,- ответила я ей ровно, будто чужой.
        Юлька засеменила на высоченных шпильках к машине. Я поплелась за ней. У машины мы остановились. Юлька открыла дверь и воскликнула:
        - Ах, какая же я растяпа! Опять забыла запереть!
        Потом каким-то резким, но незаметным движением она выхватила из моих рук сумку и сунула ее под сиденье, показав мне глазами: «Молчи!»
        Захлопнула дверь, нажала на брелок, фары мигнули: «Все в порядке, шеф».
        - Пойдемте посмотрим нашего больного,- проговорила Юлька церемонно и громко, словно я страдала глухотой.
        - Пойдемте,- покорилась я.
        Мы прошли несколько корпусов. Юлька глазами показала мне: «Следующий наш». И мы, влившись в группу студентов, оказались в больничном здании.
        Тут мы когда-то бывали. Еще на первом курсе. Заходили навещать Сашку Леснина. И он повел нас курить через другой выход. К тому самому выходу сейчас направлялась Юлька. Шагала она хоть и семеня, но уверенно, как у себя дома, никто и не спросил, к кому мы и куда. Сразу видно было: человек проходит как хозяин.
        В итоге мы оказались у небольшой калитки в заборе, которая оказалась не запертой. Вот только миновав эту калитку, Юлька заговорила нормальным человеческим голосом.
        - Уф, порядок! Береженого и бог бережет!
        - Что происходит, Юль?
        - Сейчас все расскажу. Давай отойдем подальше. Ты не пугайся. Это я на всякий случай.
        - А сумку мою зачем отняла? У меня там ключи от машины, паспорт…
        - Ничего с твоим паспортом не будет. Это я чтоб телефон твой за нами не таскался.
        Юльку я знала очень хорошо. Более рационального человека я на своем пути не встречала. Что с ней такое происходит? Впрочем, на свой вопрос я тут же сама себе и ответила. С Юлькой происходит то же, что со всеми нами. Выживает. Приперло - вот и крутится. А что еще можно подумать? У людей бизнес. Деньги водятся. Стало быть, кому-то наверняка захотелось, чтоб ребята поделились нажитым. А значит, накрылась моя работа. Юлька б наверняка помогла. Без выкрутасов.
        - Ты не думай, я в своем уме. И все вроде пока почти спокойно. Но - пока. Я на всякий случай. Чтоб тебя не подводить и поболтать обо всем. Давно хотела тебе позвонить, кстати.
        Мы сидели в маленькой уютной кафешке, до которой минут пятнадцать шли молча и целеустремленно.
        - В общем, ты, наверное, уже догадалась: нас прижимают. То есть тучи пока только сгущаются. Мы все просчитали и поняли: пора удочки сматывать. Все. Поиграли мышки в бизнес, теперь кошки на их место намылились. Всех денег не заработаешь. И, судя по опыту окружающих, главное - вовремя соскочить. Кое-что имеем. Завтра владельцами наших предприятий станут другие люди. Завтра завершается сделка. И потом, через неделю, я улетаю. Далеко и надолго. Тьфу-тьфу-тьфу. Ты молодец, что сына вытащила. А я все на что-то надеялась… В общем, ясно, да?
        - Ясно, Юль,- тяжело вздохнула я.- Может, помощь какая нужна?
        - Да вроде справляемся. Мы на опережение решили сработать. Давно огляделись и поняли: как только первые звоночки прозвенят, сворачиваемся. Жаль, конечно, сил много положили на все, но… В общем, работы у нас никакой нет для тебя, Майка, но помощь могу предложить. Хочешь в моем загородном доме жить?
        В Юлькином загородном доме! Нет, она так и не поняла, в какой финансовой пропасти я нахожусь. Иначе б разве предложила такое? Трехэтажный огромный домина с участком в гектар… Эх, когда-то мы такой компанией к ним набивались! И Егорка мой… Как все ломается, меняется у нас быстро… Не за что душой зацепиться…
        - Так хочешь или не хочешь?
        - Юль, тут не вопрос желания. Возможности нет у меня. Я ж объяснила: с работы ушла. Двушку свою сдаю. Егорке должна половину содержания переводить. Макс женится.
        - А ты что? Думаешь, я тебе сдавать дом собралась? Ну ты даешь! Я тебе предлагаю: живи в нашем доме. Тебе хорошо - платить ни за что не надо. Только за электричество, телефон и Интернет. Дров во флигеле лет на пять запасли. В подвале еще уйма сухих поленьев - это для зимы, чтоб из дома не выходить. Ну - это детали. Я тебе все расскажу. Ключи отдам. Напишу доверенность на проживание в доме, чтоб без вопросов, если что. И дому хорошо, не так грустно. Чего ему одному стоять, бедному. Как тебе вариант? Подойдет? Поможет?
        - Юлька!
        Я таращилась на подругу, молитвенно сложив руки на груди. Разве я могла мечтать о чуде? А оно произошло! И так просто. «Дам ключи и живи»! Кто-то посмеет сказать, что это не чудо?
        - Давай слушай сюда. Все детали обговорим, чтоб потом не возвращаться. Ты помнишь, как проехать и все такое?
        - Ну Юлька! Ну - сколько раз я у тебя была! О чем ты говоришь?
        - КПП наш липовый помнишь, стало быть. Я там предупрежу. Ты поедешь, первый раз-другой покажешь мою бумагу, если спросят, но они будут знать, в принципе. Номера букашки своей скажи мне, я им оставлю.
        - Спасибо тебе, Юль!
        - Подожди «спасибо». Ты приедешь, дом не узнаешь.
        Тут Юлька тяжело вздохнула.
        - Там ничего больше нет. Вообще. Мы все-все увезли. И картины, и ковры, и мебель… Мебель старинная… Что оставлять в пустом доме? Все в Москве. Там хоть зимой топят. Но в спальне у тебя будет кровать. Белье в гардеробной - увидишь, полотенца… Да, кухня еще. На кухне все осталось. И плита, и камин, и стол, и стулья, и лежанки.
        - Так мне больше ничего и не надо.
        - Дом добрый. Он тебе будет рад. Нигде мне так спокойно не спалось, как в моем любимом домике… Но - ничего не поделаешь…
        - А может, зря вы все затеяли? Ложная тревога, а? Бывает…
        - А если к нам нагрянут и обнаружат у нас огромную партию фальсификата вместо жизненно важных лекарств? Знаешь, на сколько тогда я со своим домиком разлучусь? И куда отправлюсь? И какая вернусь?
        - А вы что? Вы - фальсификатом…- зашептала я в ужасе.
        - Никогда,- вздохнула Юлька.- Уж это можешь мне поверить. Мне таких денег не надо. Никогда! Потому-то и испугались. Стали в последнее время кое-что странное предлагать поставщики. Лекарства известных фирм за две трети прежней цены. А так не бывает. Ну, мы и отказались. Учуяли, чем дело пахнет. А на нас обиделись! Понимаешь, что это значит? Это значит, что в любой момент нам поставят такие препараты, за которые можно загреметь далеко и надолго. И тогда… Вот только тогда… Решили - все. Сейчас продадим. Уедем. Гора с плеч… Потом, может, лет через пять, когда все обиды на нас пройдут, вернемся… Родные места посмотреть. Поняла?
        - Ясно, Юль. А если они туда нагрянут? В дом ваш?
        - Понимаешь, я потому все и вывезла подчистую, что, если вдруг что - там сразу станет видно: нигде ничего. Сама увидишь. Пустота. Но нагрянуть не должны. Потому что смысла в этом никакого. Мы ж больше не владельцы. Дела на нас никакого не завели. Мы превентивно, так сказать… А если вдруг с вопросами какими и приедут, то так и скажи: попросили пожить, чтоб дом не пустовал. Но - не думаю, чтоб до этого дошло.
        - Не думаешь, а как шифровалась только что!
        - А зачем просто так подставляться? Сейчас техника знаешь какая?
        - Какая, Юль, техника?
        Юлька во время этого нашего разговора иногда смахивала на героиню шпионского фильма, никак я не могла отделаться от веселящего ощущения, что передо мной разыгрывают какое-то самодеятельное представление.
        - Техника какая? Для наблюдения и прослушивания,- словно прочитав мои мысли, ответила подруга.- Кто его знает…
        Да, кто его знает… Кто его знал… Не могла я себе в самом страшнейшем сне представить, что Юлька с мужем сбегут из страны. Не преступники, надежные трудяги. А сбегают. И правильно. Не сидеть же…
        - Юль… А можно… Можно я собаку заведу?
        Я давно мечтала о собаке, но в моей двушке - какая собака? А тут мы бы вдвоем зажили за милую душу… Вот бы счастье!
        Но полнейшего счастья не бывает.
        - Нет,- отказала Юлька.- Ни в коем случае. Я не успела договорить. Ни собаки, ни гостей… Никого. Это ты мне должна обещать. Я твоему слову поверю. Сама знаешь почему. Я не хочу к дому привлекать внимание. Никакого. А собака будет лаять… А гости - ты же не всегда знаешь, с кем имеешь дело. Даже если думаешь, что знаешь… Чужие люди могут озлобить дом. Он изменит свой дух. Понимаешь? А я надеюсь вернуться. Поэтому - только ты.
        - Обещаю,- сказала я тогда.
        Я поняла ее. У дома тоже есть душа. Это точно. Я и сама думала, что после чужих в моей квартирке стены могут расхотеть мне помогать… Все правильно, что уж говорить. Юлька меня спасала сейчас. И конечно, я принимала все ее условия с благодарностью.
        - А с соседями - общайся. Ну мало ли чего. Только знай…
        Тут-то Юлька и рассказала про тех, кто живет справа, если стоять лицом к дому, и про тех, кто слева.
        - Левые года два назад, а то и меньше, дом купили. Там до них семья жила, уехали, продали все, прямо как мы сейчас. А заселились муж с женой, жизнелюбы. Праздник у них за праздником. Каждый день музыка, шашлыки, гости. Нас звали все время. Я один раз только была. Вадик заглядывал иной раз, говорил, хорошие люди. Но мне не до того все это время было, сама понимаешь. Короче, не удивляйся, если что. Хотя там все мирно проходит. И до тебя не очень будет доноситься. Дымком только от шашлыков пахнет…
        Правые - это как раз обитатели одноэтажной виллы, построенной мужем так, чтобы жена не разбилась, выпрыгивая в окно от крысы.
        Я тогда думала, что интересная компания у меня подобралась. Не заскучаю.
        - Да, чуть не забыла,- оживилась Юлька.- Там, в подвале, спустишься - и дверь направо. Свет у двери включается. Там - запасы. Ешь все что захочешь. Чем больше, тем лучше. Варенья-соленья. Я все запасала каждое лето - ну, для гостей, ты ж помнишь, как мы там гуляли. Все боялась, что вы у меня оголодаете. Так что тебе одной на несколько лет хватит.
        Юлька даже не понимала, как меня выручает.
        - Ты там смотри не заскучай. Что делать-то будешь? Там зимой безвылазно сидеть - с ума сойдешь.
        - Ничего. Мне полезно. Отойду. Планы на жизнь пересмотрю. Соберусь с духом.
        - Не знаю. Я одна не люблю. Как-то сразу ничего делать не хочется… Ладно, теперь детей возьмусь рожать. Тоже веселье.
        - Это тебе давно пора, Юль. Не знаю, чего ты тянула…
        - Всем пора, если так посмотреть,- вздохнула Юлька многозначительно.- А у нас были реальные причины не спешить. Ты всего не знаешь. Ну что? По коням?
        …По дороге к «коням» мы молчали, соблюдая конспирацию. Грустно мне было, хотя полагалось радоваться.
        Через день я уже стала полноправной обитательницей Юлькиного родового гнезда.
        6.Ежи
        - Слушайте внимательно, только не отвечайте. Это очень важно. Вы должны знать и отнестись серьезно,- шепот из-за кустов звучал вполне зловеще, как в хорошем триллере. На ночь бы смотреть не стала - мороз по коже.
        Хорошо, что сейчас раннее утро солнечного летнего дня. Веселое светлое время. И не до пустых страхов.
        Я присела на корточки с полным пакетом молока и, переливая его в миску, стоящую на травке, постаралась спокойно, без малейшего смеха в голосе, произнести:
        - Я слушаю.
        За кустами от моей невинной реплики поднялась паника. Словно большая испуганная птица, лишенная возможности взлететь, закопошилась в ветках.
        - Ничего не говорите, они читают по губам!
        Вот бедняга-то! С утра ее прихватило! А муж наверняка уже на работу укатил. Он обычно ни свет ни заря уезжает, чтоб до пробок успеть.
        Я решила, что надо выглядеть ласковой, спокойной и уверенной. И еще - лучше не разубеждать, а подыграть. Вот несчастная больная женщина мне сейчас выложит свою важную информацию, я на полном серьезе приму к сведению - и все.
        - Я говорю, не двигая губами, они не увидят,- старательно промолвила я.
        Получилось у меня, конечно, не ахти: «Я гаарю, не дъигая гу-ами». Навык ослаб. Столько лет без тренировки…
        Одна из любимых игр детства: слежка, шпионы, погоня… Мы тренировались говорить без «губ», чтобы глухонемые не смогли на расстоянии по движениям рта прочитать важную информацию, которой мы как раз обменивались. Тут главное - уметь быстро находить подходящие слова. А подходящие - это те, в которых не содержатся «губные» звуки. Или, если есть такие, то по минимуму. Вот как сейчас у меня получилось.
        Моя собеседница поняла меня мгновенно и очень обрадовалась. Шепот ее зазвучал значительно веселее:
        - Хорошо, что вы поверили мне. Вы не думайте, это не фантазии. У меня сейчас все в порядке. Я здорова… Это важно. Для вас важно.
        - Ясно,- ответила я предельно четко и тихо.- А они не читают сейчас то, что вы говорите? (В этот раз я могла почти гордиться собой: мне многое удалось выговорить с неподвижными губами, не искажая произношения, только в конце фразы напортила: «то, что ы гаарите» - это, конечно, брачок, но ничего, поднаторею еще, какие наши годы…)
        - Я закрыла рот шалью,- с готовностью ответила моя тайная доброжелательница.- Мое лицо им практически не видно.
        Вот оно что! Подготовилась, стало быть, заранее… С костюмами и декорациями… И что мне теперь делать?
        Была у меня тут одна радость, и той лишает судьбина. Не разрешила Юлька заводить собаку, нельзя звать гостей… И вот - появились у меня друзья. Сами собой. Волею судьбы, матери-природы.
        Через несколько дней после благополучного переезда в загородную резиденцию подруги я услышала ночью шаги под окнами. Шаги и шумное дыхание. В первую ночь я решила, что мне кажется все это после городской суеты, и благополучно уснула снова. Во вторую ночь, проснувшись от звука чужих шагов, я уже не позволила себе так думать. Дважды - не кажется. Дважды - это уже некая система, реальность, с которой необходимо считаться. Я рывком открыла окно спальни. Лучше уж столкнуться с опасностью лицом к лицу, чем бояться неизвестно чего. Тем более на окнах решетки, а железные двери я исправно закрываю на ночь на серьезные засовы.
        Никакой маньяк, бродяга, убивец и исполнитель ночных серенад не предстал перед моим строгим взором. Никого у окна не было. Только все равно - слышались шаги и пыхтенье. И тогда я глянула вниз. Свет из окна позволил легко различить «группу товарищей», нарушившую мой мирный сон. Три крупных ежа, сопя, возились в траве, видимо, деля какую-то добычу. Я не могла ими налюбоваться! Как хорошо, что я никогда не даю разыграться воображению! Иначе просидела бы под одеялом остаток ночи, дрожа от страха. А тут - такая мирная идиллическая картина. Добро пожаловать, дорогие гости!
        Я метнулась на кухню, отделила от капустного кочана несколько листьев, быстро порвала их в клочья и бросила моим ночным рыцарям:
        - Держите, ребята! А утром приходите за дом, туда, подальше. Я молочка принесу и вкусненького всякого.
        Ежи зыркнули блестящими глазками из-под колючих челочек в мою сторону и энергично подбежали к дарам.
        Есть контакт!
        Засыпала я, улыбаясь. Заведутся теперь у меня друзья-приятели. Главное, чтоб они поняли, где именно назначила я им место встречи. Но ничего, голод не тетка. Найдут, если захотят. Подружимся. Разговоримся…
        Я даже не особо удивилась, удостоверившись, что ежи с пунктом питания разобрались в кратчайшие сроки.
        Так начались мои утренние и вечерние визиты в дальний угол участка. Я поставила там миску для молока. Другие продукты я выкладывала ежам на листе лопуха: у леса, в который я ежедневно отправлялась на прогулку, на поляне росло много удивительного размера лопухов.
        Дел сразу прибавилось.
        Я с детства люблю жить по расписанию. Я так больше успеваю. И хотя на работу мне теперь спешить не надо было, кормление ежей к кое-чему обязывало. Во-первых, молоко, во-вторых, творожок, в-третьих, овощи - все это теперь полагалось иметь - хочешь не хочешь. Себе я могу сказать: «Знаешь, подруга, мне чего-то лень ехать в магаз… Обойдешься сегодня без кофе с молоком». Обещание, данное другим, полагается выполнять, что бы ни было. Иначе и друзей растеряешь, и себя уважать перестанешь.
        Теперь по утрам я, проснувшись и на автомате почистив зубы, брела в ежиный угол. Наливала молоко в миску, усаживалась на травку… Долго ждать не приходилось. Друзья мои солидно вышагивали ко мне, кормилице, и принимались за еду. Их было трое - неизменно. И я все силилась понять: семья они, папа, мама и дочка (сынок), как в сказке про трех медведей? Или три товарища, как у Ремарка? Или - три чеховские сестры, вполне довольные жизнью в деревне и в Москву не стремящиеся? Ответов на свои вопросы я, разумеется, не получила. Но решила, что самый крупный, агрессивный и напористый еж - наверняка глава их стаи (или стада). Он всегда подходил к молоку первым и фырчал на своих спутников, если пытались его опередить. Но это происходило лишь в первые минуты, потом все у них решалось мирно. Они грызли капусту и морковку, совершенно не опасаясь меня. А я с ними разговаривала. Задавала вопросы про «кто есть кто», на которые они и не думали отвечать. Делилась планами на день. Ежи иногда поглядывали на меня, но есть не переставали. Привыкли. Вечерами я спрашивала у них, как прошел день. И, не получив ответа,
рассказывала о своих делах. И возникало ощущение, что хорошо и полноценно пообщалась с надежными собеседниками. Не сдадут, не насплетничают. Гарантия абсолютная.
        Но я же не знала, что за колючим кустарником выше человеческого роста может находиться кто-то, кому мои рассказы слушать гораздо интереснее, чем ежам.
        Неужели моя соседка слышала все мои откровения? Меня прямо в жар бросило.
        - Вы приходили сюда и подслушивали?- почти крикнула я в ту сторону, откуда раздавался шепот.
        Теперь я не сдерживалась и не подбирала слова - пропало желание играть. Держал бы лучше соседский муж свою сумасшедшую в доме. А то ведь вынюхивает… выслеживает…
        - Нет, что вы,- послышался горячий испуганный шепот.- Я один только раз, месяц назад наверное, проводила мужа утром и ходила по участку… Услышала ваш голос тут… и не могла понять, с кем это вы говорите. Вы спрашивали: «Как ночь прошла, как дела вообще?» А в ответ только фырканье. Ну, я присела на корточки и заглянула… Один только раз. И увидела ваших ежиков. Вот и все. И потом я каждое утро видела, как вы из дома выходите, идете сюда, несете им еду. Вы мне понравились. Но я никогда не подслушиваю.
        Голос дрожал.
        Мне стало стыдно. Зачем зря на человека напала? Перепугала ее. Она, может, просто поговорить захотела? Но зачем тогда эти тайны, шифровки? Можно же просто заговорить…
        - Ладно, ладно, хорошо,- поспешно сказала я, опять стараясь не шевелить губами.- Так что, вы говорите, случилось?
        - Вы вчера уехали, а потом, вскоре пришли два человека. Мужчины. Они сначала стояли у ворот. И я им крикнула, спросила, кого они ищут. А они только отмахнулись. И вошли к вам на участок.
        - Как это «вошли»?- не поверила я.- Я же ворота закрыла…
        - Да. Но они постояли-постояли, а потом оказались на участке. И двинулись к дому. Я пообещала им, что вызову милицию. Но они все равно пошли в дом. И были там какое-то время. Недолго. Минут двадцать. Или меньше даже.
        У меня почему-то быстро-быстро забилось сердце. Я понимала, что все ерунда и просто не может быть. Хотя… Почему же? Юлька-то вон - сбежала… И из дома все вывезла. Почему же не может быть? Но - с другой стороны - все тут знают, что я просто приглядываю за домом. Никакого отношения к хозяевам не имею… Неужели она не выдумывает?
        - А… какие они, эти люди?- выдавила я из себя вопрос.
        - Вполне обычные. Не страшные. С рюкзаками. Не с туристическими, а с такими… городскими рюкзаками… Красивыми. Я просто хотела вам сказать… Предупредить… Чтоб запирались получше. Ну и просто - чтоб знали. Может, они что-то украли?
        - Да нечего в этом доме красть. Вообще. Юля все-все вывезла - сами видели, наверное. Дом совсем пустой. А у меня - ни денег, ни вещей ценных. Только лэптоп. И мобильник. Но все недорогое… И потом… Ничего не пропало. Комп как стоял на кухне, так и стоит… Все спокойно, никаких следов.
        - Я не знаю, что это было. Но они приходили. Поверьте. И просто - учтите. Если что - приходите вечером, с мужем моим посоветуйтесь.
        - Спасибо,- вздохнула я.- Неудобно занятого человека беспокоить.
        Мы попрощались.
        Я уселась на траву в ожидании ежей. Они-то ни в чем не виноваты. Привыкли тут питаться. Сейчас подгребут. Шеф с охраной. Так я про себя называла эту троицу. Самый крупный и суровый еж к еде подходил первым и злобно огрызался на спутников, если те позволяли себе ухватить облюбованный им кусок. Мне казалось, что я даже различаю их физиономии. У ежа-шефа походка отличалась мужицкой степенностью, выражение глаз - суровостью. Серые колючки отсвечивали рыжиной. Один из сопровождающих был суетлив и остроморд, а другой кругленький, за что я и прозвала его Колобком.
        Сегодня и у ежей происходило что-то странное. Шеф, Шустрик и Колобок приближались не в обычном порядке. Впереди двигалась свита, а начальник… Я его даже не признала поначалу. Подумала было, что новый какой-то товарищ примкнул… Лапы у Шефа казались гораздо длиннее, чем обычно, и сам он будто похудел, подтянулся, осунулся. Только глазки по-прежнему сурово зыркали в разные стороны. Шеф шел медленно, но фырчал злобнее обычного. И тут до меня дошло!
        Никакой это не еж-мужик! Это ежиха! Я помогла ей выносить ежат! И они - ура - родились!!! Наверняка лежат где-то в гнезде и ждут, когда мама придет и накормит. А когда они обрастут колючками и откроют глазки, ежиха приведет их сюда! Наверняка приведет. Интересно, сколько их?
        Вот ведь жизнь! Сколько всего происходит - само собой. И мы со всем этим связаны. Можем помочь. И это один расклад. А можем и не помочь. Им-то от этого, может, и не так уж плохо сделается. А мы себя радости лишим…
        7.Сегодня и вчера
        И так вот я сидела, радовалась ежам, они хрупали, тревожно на меня поглядывая. Я довольно быстро догадалась, что они-то привыкли к тому, что я разговариваю, а сегодняшнее мое молчание их пугает.
        Пришлось произнести речь. Конечно, ничего сокровенного. Некоторые размышления о том, как изменился мир и люди.
        «Представляете, ребята,- говорила я ежам,- мы живем в такое время, когда ничему нельзя удивляться, ни на что нельзя реагировать. Что бы тебе ни грозило, какую бы «приятную» новость тебе ни сообщили, ты должен переживать незаметно, внешне изображая полное равнодушие и благополучие. Как будто так и надо. Ни тебе руки заломить в ужасе, ни в обморок упасть… Только посмеются. А грохнешься в обморок, никто и не отреагирует, не примется в чувство приводить. Подумают - поскользнулась девушка. Ничего, встанет, оклемается. Или, решат, наркоманка психическая. Упала, пусть лежит - тут ей и место».
        То ли дело в прежние времена.
        Жила бы я, например, в Англии, допустим, в начале ХIХ века… Звали бы меня Мэри Джейн. Ну - как-то так. И вот приехала бы я погостить в имение своей богатой подруги, с которой вместе учились в частном пансионе. Подруга с мужем и тремя детьми отправилась в кругосветное путешествие, а мне предложила располагаться в их великолепном доме, гулять по бесконечным аллеям огромного парка и ни о чем не беспокоиться. Энджой, как говорится, пока нас нет…
        Ну, я наслаждаюсь на всю катушку. Пишу ежедневно длинные письма друзьям, гуляю по бескрайним лесам и полям, составляю букеты полевых цветов, плету венки.
        Что еще там полагалось делать? Ах да…
        Музицирую. Пою протяжные песни под собственный аккомпанемент. Меня ж в пансионе должны были этому научить… Вечерами вышиваю панно. То есть - занята по горло. Слуги, кстати, остались при доме, естественно. Убирают, пыль вытирают, подают мне изящно сервированные завтраки-обеды-ужины… Но слуги - это так…
        В общем, я совершенно одна. Ой, забыла. Я еще читаю романы. «Клариссу», кажется, полагалось бы мне читать. Любуюсь зарей… Характер у меня сильный, но девичий. Девичью честь я берегу пуще ока и вообще - пуще всего на свете.
        И вот бреду я по очередной тенистой аллее с книжкой, полной засушенных цветов (на каждой странице по цветку)… Прекрасна и стройна… Как лань… Иду, естественно, легкой походкой, глубоко задумавшись. О чем, кстати, они тогда задумывались? Просто интересно… Надо вернуться к этому моменту… Но позже… А сейчас - иду это я - стройная, с прямой спиной, с легкой улыбкой на устах и нежным румянцем на ланитах… Вот ведь какое слово-то было - ланиты! Так сразу и видишь утонченную натуру… Румяные ланиты - это что ж? В переводе на наш общепринятый: красные щеки… Фу-у-у-у… Оставлю ланиты…
        Гуляю… Думаю только о прекрасном. О! О том, какой узор я сегодня стану гладью вышивать. Какие нитки подберу… Это вполне приличные мысли для образованной и скромной английской девушки, надеюсь.
        И вдруг… Ну да… Все самое интересное подкрадывается незаметно и вдруг… Чу! Слышен топот копыт издалека…
        Мое сердце трепетно забилось в груди… Кто бы это мог быть? Какую весть несет одинокий всадник?
        И вот он уже рядом. На прекрасном вороном коне. Сам - прекрасный! Одет - прекрасно! Глаза - м-м-м - прекрасные… Костюм, сапоги для верховой езды, цилиндр, перчатки… Все выдает в нем джентльмена.
        Я прижимаю к груди томик с засушенными цветами. Что ждет меня? Что готовит мне судьба? Ах…
        Вот всадник уже спешился… Ведет коня под уздцы. Идут ко мне… Я трепещу от невыразимого волнения.
        - Простите, я напугал вас. Я ваш сосед, мое имя - Сент-Джеймс, Гарри Сент-Джеймс, к вашим услугам…
        (Тот самый Сен-Джеймс, о боже, о Май Гад, ОМГ!!!- богатый холостой сосед со странностями…)
        - Смит, мисс Смит, Мэри Джейн,- бормочу я заплетающимся языком.
        Мне же уже дурно. Так полагается…
        - Простите, я напугал вас, мисс Смит… Я, право, не хотел…
        Сэр Сент-Джеймс приближается ко мне с выражением глубокого огорчения на прекрасном лице.
        Мои ланиты бледны как мел.
        - Простите… Но я… Я должен… Я обязан известить вас, мисс Смит, о том, что вчера вечером видел двух всадников. Они приближались к границам вашего поместья. Я счел необходимым проинформировать - как сосед и просто честный человек. И вот я здесь!
        И что мне делать прикажете? Рыдать? Неприлично. Сказать: «А чё такого-то? Ну - всадники… Пусть…» Сказать «Спасибо, до свидания»? Ага! И он вскочит на коня и ту-ту… Цок-цок-цок… И снова гуляй по аллеям. А уже август… И скоро станет ветрено и сыро… Естественно, дур нет.
        Я делаю шаг навстречу благородному соседу.
        - Ах…
        Теряю сознание. Погружаюсь в глубокий обморок.
        Сэр Гарри (естественно) подхватывает меня на руки. Я ничего не чувствую… Совсем… Не чувствую, как он бережно прижимает меня к своей сильной груди… Не слышу, как бьется его сердце в унисон с моим…
        Я прихожу в себя от долгого поцелуя. Пошляк тот, кто думает о губах или - того хуже - персях. Для такого рода ласк надо сочетаться узами брака, предварительно оговорив все детали материального толка…
        Прекрасный Сент-Джеймс целует меня в ланиту!
        Я медленно открываю глаза… Обвиваю его сильную шею своей слабой рукой. Перстами касаюсь его прекрасно уложенных волос…
        - Позвольте… Позвольте, мисс Смит, быть вашим защитником навеки. Будьте моей женой! Я… Я полюбил вас, как только завидел вашу стройную фигурку среди вековых деревьев. Вы так беззащитны и юны…
        - Ах,- выдыхаю я и для верности снова теряю сознание.
        - Позвольте мне распорядиться о завтрашней свадебной церемонии,- едва слышу я робкую просьбу возлюбленного.
        - О да,- соглашаюсь я и погружаюсь во мрак.
        Моя тонкая натура не в состоянии выдержать столько новостей сразу: и весть про посторонних всадников, и любовь с первого взгляда, и поцелуй, запечатленный на моей ланите, и грядущее бракосочетание…
        Потом все как в прекрасном сне… Свадьба. Фата… Я переезжаю в огромный замок, по сравнению с которым дом моей одноклассницы кажется ветхой избушкой. И аллеи у нас с Гарри длиннее… И незнакомцы к нам не приближаются: пусть только попробуют.
        Я по-прежнему вечерами вышиваю свое панно. Гуляю по аллеям с книгой в руках. Я нежна и трепетна. Я могу захворать от простого дуновения ветерка.
        Супруг приходит ко мне в опочивальню вечером, чтобы согреть меня в своих объятьях. Теперь он имеет право на все! Даже мои перси принадлежат ему - согласно заключенному договору. Как-то незаметно для себя я - ровно через девять месяцев после свадьбы - произвожу на свет двух чудесных карапузов. Рожала я их, видимо, в глубоком обмороке, потому что очнулась от благодарных слез супруга, падающих на мою слегка прикрытую кружевом грудь…
        - О, Мэри Джейн! О, дорогая… Вы великолепны… Вы уже знаете? У нас мальчики. Близнецы…
        Я на всякий случай бледнею и закрываю глаза…
        Через девять месяцев у нас снова сюрприз: тройня!
        …К возвращению моей подруги из кругосветного путешествия я опережаю ее по количеству детей на целых две штуки!
        «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена».
        Характеры у нас с дражайшим спутником жизни сильные. Мы точно знаем, как положено поступать в любой ситуации. Он исправно роняет горячие слезы на мои перси, я неизменно теряю сознание. Так что все неприятности проходят мимо.
        On/off…
        Впрочем, что далеко ходить. Вспомним, как наша заветная Татьяна Ларина переживала, что Онегин не ответил на ее слова любви взаимностью. Даже с горя вышла замуж за генерала. Потому что ей стало просто все равно, с кем проводить остаток дней. Расстроилась, понаехала в столицу из деревни, немедленно нашелся жених - и готово дело!
        Сильная духом и цельная натура. А тоже - падала в обморок в соответствии с мировыми стандартами того кисейного времени. Вот точно помню, как во сне, когда она от медведя убегала, у нее все-таки получилось с обмороком, как в лучших романах того времени:
        … Упала в снег; медведь проворно
        Ее хватает и несет;
        Она бесчувственно-покорна,
        Не шевельнется, не дохнет…
        Да что там во сне! Татьяна и наяву «дрожала и бледнела, Когда падучая звезда По небу темному летела…»
        Куда ж это все девалось? Кто это из нас вытряхнул? Куда девалось наше право тонко чувствовать и наглядно демонстрировать свои чувства?
        Попробовала бы я на работе потерять сознание от слов начальства… Или просто - побледнеть и задрожать… Вот смеху-то было бы… Сразу же обвинили в неадеквате. Нет, ну когда есть на что жить, когда от работы не зависишь, бледней, оседай в бесчувствии… На руки испуганных родителей, слуг или мужа-подкаблучника. Хотя… Не знаю, остались ли такие… Может, Юлькин Вадик. Так вполне волевой деловой дядька. А в семье: «Как скажешь, Юлек…» Но это потому, что он силу ее чует, а не слабость…
        Да!.. Приятно думать о дне вчерашнем… «у лежанки…» Жили же люди! И полагалось считаться с чувствами. Странно. Вроде жили без электричества, телефонов, Интернета, самолетов, машин и ракет… То есть - в реальной дикости. А при этом с чувствами почему-то считались. Боялись задеть, обидеть. Лишних слов боялись, лишней информации, новости: «Ах, только не сообщайте княжне Н. Н. Ее эта новость убьет».
        Вот что я, интересно, должна сейчас думать, а главное, чувствовать?
        Допустим, все это правда - насчет мужиков с рюкзаками, о которых рассказала затворница…
        Допустим…
        Приходили два мужика с ключами, причем от ворот и от дома. Я ключи не давала, естественно, никому.
        Тогда - что?
        Только одно. Эти ключи были у странных гостей с Юлькиных времен. Стало быть, искали они что-то у Юльки. Искали и не нашли. Дом пустой. И одного взгляда достаточно, чтобы ощутить (не просто понять, а именно почувствовать), насколько он пуст. Ну ощутили, поискали и ушли.
        Все!
        Выводы?
        Мне лично бояться нечего. Они наверняка специально дождались, когда я отъеду. Если я здесь, у меня все: и ворота, и дом на засовах средневековых. Но надо бы поменять замки. Правда, на это денег у меня не хватит - на смену замков. Тем более - без согласования с Юлькой я все равно ни на что права не имею.
        А вот добавить к имеющимся замкам один новый - почему бы и нет? Просто на всякий случай. Хотя я была уверена, что эти деятели больше не придут. Они уже все уяснили. И - не мои это гости. Пришли, увидели, что ловить тут нечего, и - прощай навеки.
        Я вспомнила нашу встречу с Юлькой. Вот у кого глаз-алмаз! Как она тогда конспирировалась. А я еще про себя хихикала. Какой уж тут смех! Права она оказалась во всем. И хорошо, что успела свалить. Хорошо!
        Хотя ужасно тоскливо и больно вспоминать, как весело и многолюдно было тут, в неопустошенном доме. Что мы вытворяли! И как Юлька умела всех сплотить!
        И вдруг меня снова бросило в жар…
        Если в дом действительно проникли чужие (пусть не ко мне, пусть из-за Юльки), то они же наверняка побывали и на кухне. А там…
        8.Планы и правила
        … Там было кое-что, предназначенное мной только себе.
        Я впервые за всю свою жизнь оказалась в плотном одиночестве. Отчасти - не по своей воле. Если бы я осталась в городе, то каждый день встречалась бы с людьми, общалась. Но вышло так, что целый ряд жизненных обстоятельств определил мне уединение - как часть судьбы. Значит, зачем-то это надо. Я понимала, что мое одиночество - не навсегда. Но сейчас думала о том, что же я знаю о жизни. Понимаю ли в ней что-то? Вот вроде вполне взрослый человек. Сын уже совершеннолетний. Пора бы разобраться.
        Пора…
        Но только почему-то в разговорах с подругами мы, говоря о сорокалетних (то есть - по сути - наших ровесниках), обозначали их словом «взрослый»:
        - Я вчера тут с одним дядькой общалась. Ну взрослый такой дядька, за сорок.
        То есть - кто-то взрослый, но не я.
        Что ж это? Недоросла? И это не вечная душевная молодость. Это - другое. Я где-то остановилась. Незаметно для себя запретила себе двигаться дальше: взрослеть, принимать решения, стремиться к переменам. Жизнь неслась мимо с положенной ей скоростью. Я стояла в стороне и наблюдала, хотя всем остальным наверняка казалось, что я активна и деятельна.
        Я поняла хоть что-то к своим тридцати шести? Почему-то именно теперь, в одиночестве, этот вопрос не давал мне покоя.
        Я стала каждый день записывать то, что осознала за эти годы. Писала на листах бумаги, прикрепляя их магнитиком к холодильнику, чтоб были на глазах.
        Мои правила и мои планы.
        Я впервые всерьез о них размышляла. И, сидя неподвижно над чистым листом бумаги, впервые, пожалуй, ощущала интенсивность и динамичность существования. Получалось, что я сама приводила собственную жизнь в движение, как только начинала раздумывать о ней.
        Писала исключительно для себя. Что в голову приходит, чтобы не забыть и не растерять важные мысли. Запретила себе стесняться и врать. Оказалось, что большинство бед происходит с человеком потому, что он врет сам себе. Не умеет иначе.
        Быть честной с собой трудно. Пришлось это признать. Не ожидала. Но факт. Я, начав записывать свои планы и правила, не представляла, как меня будет колбасить из-за того, в чем я сама себе признавалась. Хотя, возможно, эти откровения для посторонних вообще ничего бы не значили. Но какое мне дело до посторонних, которые никогда не прочитают то, что далось мне с таким трудом?
        И только сейчас, после идиотской беседы с соседкой, до меня дошло: если чужие оказались в доме, они обязательно наткнулись на мои слова, обязательно их прочитали.
        Осознав это, я почему-то полностью поверила словам несчастной женщины. Мне вчера вечером показалось, что листочки мои не так, как я привыкла, висят на дверях огромного холодильного агрегата. Определенно: порядок их был нарушен. Тогда я легко, мимоходом убедила себя, что сама что-то перепутала. А кто же еще?
        Оказалось, что «кто-то еще» существовал. Вернее, существовали.
        …Читали… Лапали своими подлыми ручищами. Ухмылялись. Чтоб их перекрючило, кто б они ни были!
        Неужели нигде на всем белом свете нет места, куда можно было бы надежно укрыться от посторонних?
        Что я кому сделала?
        Я поплелась в дом, чтобы подтвердить свою догадку, хотя сомнений и так практически не оставалось.
        Да! Все правильно. В доме действительно побывали посторонние.
        Все мои листочки располагались строго по темам: на левой створке - правила жизни, на правой - мои планы и намерения. Планы свои я развесила в порядке строгой очередности. Сейчас эта очередность была нарушена. Кому-то мало показалось просто пробежать глазами написанное. Нет! Они сняли с дверцы, прочитали, а потом развесили все как попало. Сволочи.
        Копались в моих мыслях.
        Да-да… Признаюсь. У меня впервые в жизни выдалась возможность остановиться, перевести дух. Я ведь, получается, никогда раньше о жизни не думала. То есть мне-то казалось, что думала - и еще как! Думала, как лучше устроить Егоркино будущее, думала, куда слетаю отдыхать, думала, чего купить, с кем повидаться… О маме думала, чтоб ее не волновать и чтобы у нее все было, что в моих силах. В последнее время думала о любви… Спрашивала себя - сбудется, нет ли.
        Но только здесь, в пустом загородном доме сами собой стали приходить особые мысли. Вот про то, что прожила я уже вполне ощутимый кусок от общей выделенной мне судьбой суммы лет. И чего поняла? И чего вообще-то хочу? Может, есть такие умники, которые все время мыслят и мыслят. Я оказалась не из их числа. Даже удивилась переменам в себе. Неужели это одиночество так влияет? Непривычные мысли вертелись в голове, словно требуя особого к ним внимания.
        Я стала их записывать. Это предназначалось только мне!
        «Некоторые мечты могут не сбыться» - вот первое, что я написала.
        Кстати, после того как я это поняла, очень полегчало. Ну да - ведь просто: сбудется только то, что мое, именно мне предназначенное. А не мое пусть отправляется сбываться к другим.
        «Поменьше болтай. Болтовня никогда ни к чему хорошему не приводит».
        Зачем я это написала, сейчас уже и не знаю. Это произошло в самом начале моей жизни в пустом доме. Я тогда еще ценила молчание. А мне и болтать-то не с кем. Безудержная трепотня с ежами не в счет. В разговорах важен диалог.
        «Не верь тому, кто предал тебя. Смог один раз - сможет еще и еще».
        Это точно, проверено. Но до чего же трудно не верить! Надежда на то, что в этот раз поверить нужно, потому что предатель больше не будет, раз попросил прощения,- вот главный враг. Она, надежда, предает многократно: и тем, что появляется, и тем, в чем убеждает.
        «Врать легче, чем говорить правду. Проблема в том, что ложь невозможно запомнить. На этом попадаешься».
        Чем дольше я вчитывалась в список собственных озарений, тем спокойнее становилась. Никакой интимной информации в моих записях не содержалось. Надо просто смириться с тем, что в доме побывали чужие. Юлька не зря опасалась. Они убедились, что тут ловить нечего, и больше наверняка не появятся. Мое дело - сообщить об этом визите подруге. И только.
        Я мельком просмотрела и записи о собственных планах. Уже без гнева и стыда. Да, первым пунктом в списке желаний значилось - «Хочу ребенка», а вторым - «Хочу, чтобы у ребенка отцом был любимый мужчина». И третьим - «Хочу любви».
        Видели? Засунули носы в чужую жизнь? Ну и флаг им в клешни! Что я теперь могу поделать? Я ж их не звала. Так что - ладно. И не такое бывало. Случалось кое-что и более стыдное. Жизнь все равно продолжается.
        Судьба моя такая. Я - человек порядка, дисциплины. И если бы все было по-моему, жила бы я себе спокойно и тихо. Но вечно случаются какие-то выкрутасы, в которые приходится влезать поневоле…
        Вот эта новость с утра - зачем она мне? Только чтобы из колеи выбить.
        А я не дамся.
        У меня сегодня по плану и так день трудный. Мне в Москву ехать, дань с жильцов моей квартиры собирать. Потом передать деньги для Егора Максу, потом зайти к маме, позвонить от нее по скайпу Юльке, Егорке. Узнать про визу - я в Лондон собралась…
        Но все это - после обеда. Сейчас по заведенному порядку - йога.
        9.Медитация
        Я когда только сюда переехала, думала: начну отдыхать на природе, крепнуть-здороветь. Не ожидала, что появится новая тема: одиночество. Никогда прежде я не оставалась наедине с собой целыми днями. Все время бегом, все время что-то должна, и немедленно. Встреча за встречей, дело за делом. Да, я очень скучала по Егорке, да, совсем недавно я терзалась от никчемной и неправильной любви… Но это все пустяки по сравнению с тем, что чувствует человек, оказавшийся один.
        Где-то кто-то есть. Но - не рядом. И тогда начинаешь думать о самом страшном: о смысле жизни.
        Я мучаюсь, зная, что мне не с кем поговорить. Мне пусто. И правда: страшное пожелание - «чтоб тебе пусто было». И «пусто» может быть по-разному. И голодно, и холодно, и бесприютно… И - вот так. Когда все есть, но - зачем? Если не нужна никому - зачем я?
        Как я мечтала остановиться! Еще в детстве, когда ехали на море… Поезд мчался сквозь леса, поля, на горизонте деревеньки виднелись. И я думала: вот здесь бы и остановиться, зажить. В такой красоте можно жить счастливо и долго-долго, ничего больше не хотеть, только любоваться полем, лесом, рекой…
        Но ни разу не получилось остановиться, чтобы убедиться: везде обычная жизнь, везде красота и уродство отмерены равной мерой. И главное: прекрасно там, где в душах людей ощущаются покой и равновесие.
        Мне нельзя было погружаться в мысли, они уводили слишком далеко… И вот я придумала себе жесткий график: дело за делом…
        Я выходила на террасу и занималась йогой до изнеможения. Все мысли после часа упражнений улетучивались. Оставались усилия, преодоление, мышечная радость.
        Потом я вытягивалась на коврике, укрывалась одеялом и медитировала. Признаться, толком не понимаю до сих пор, что такое настоящая медитация. Полное отключение от мира? Уход в иные сферы? Чаще всего я расслабленно о чем-то первом попавшемся вспоминала, легко, без волнения и трепета. Бывало, даже засыпала на несколько минут. Потом, просыпаясь, некоторое время казалась себе другой, новой. Но начиная проживать свой день дальше, прежняя я вытесняла новую, и опять приходили дневные печали…
        …Я уснула и на этот раз. Тревога, появившаяся после разговора с соседкой, развеялась бесследно. Мне даже сон приснился: мужчина с неясным лицом, объятие. Мужчина красивый, стройный, очень привлекательный. И я так счастлива, так сладко счастлива, что могу ему довериться, что он - знаю - не обманет, что он, как и я к нему, тянется ко мне и хочет быть со мной - просто - видеть меня, находиться рядом.
        Вернулась в явь и огорчилась. Мне не хотелось верить, что все это лишь привиделось… Он же только что был здесь, он обнимал, радовался мне. Я снова закрыла глаза и постаралась досмотреть сон. Не получилось.
        Сон ушел, а состояние счастья и ожидания осталось со мной.
        Я бодро вскочила и ринулась в Интернет - посмотреть, что значит мое прекрасное видение.
        «Вы во сне будто обнимаете незнакомого человека - придут гости, которых вы не ждали и никак не думали увидеть на своей территории».
        - Уже приходили!- сообщила я светящемуся экрану компьютера.
        Ничего себе, гости мои на опережение сработали: сначала явились, а потом сон об этом сообщил!
        Посмотрела я и на то, что значил мой прекрасный незнакомец из сна сам по себе: «Если вы видите во сне красивого, хорошо сложенного и ловкого мужчину, это означает, что вы будете в полной мере наслаждаться жизнью и завладеете состоянием».
        Все точно! Состояние ждет меня сегодня в виде ежемесячной платы за мою квартиру. И общаться с людьми предстоит - чем не наслаждение! Да будет так!
        Я записала все свои московские дела в блокнотик, убралась в пустом доме (это я принципиально делала каждый день, чтобы дом чувствовал к себе внимание), зарядила стирку, собралась, ожидая обещанного сном счастья.
        Подходя к своей малышке, к своему «домику на колесах», я почувствовала в сумке вибрацию телефона. «Н-р скрыт» - значилось на экране. Наверняка Егорка по скайпу звонит. Я ни на секунду не сомневалась. Потому и отозвалась сразу:
        - Егорушка, что случилось?
        В трубке что-то глухо щелкнуло, и незнакомый голос равнодушно, но очень внятно произнес:
        - Старая карга! Жить тебе осталось - двадцать три дня!
        - Вы не туда попали!- немедленно ответила я, отреагировав, как потом до меня дошло, на «старую каргу».
        Телефон отключился.
        Все. Вот и поговорили.
        10.Почему этого не может быть никогда
        - Ну, это явно не по адресу,- сказала я вслух, обращаясь к симпатичной глазастой мордахе моей машинки.
        Она приветливо замигала, словно соглашаясь. Ну да, я нажала на ключ, двери открылись, фары мигнули. Но выглядело все это как диалог, как реакция на мои слова. Мне очень хотелось высказаться немедленно, поэтому я продолжала делиться с подругой-тачкой переживаниями.
        - Понимаешь, день сегодня такой. Немножко сумасшедший. Сначала сумасшедшая тетенька рассказала мне про сумасшедших дядек. А теперь еще какой-то сумасшедший случайно не туда попал.
        - Все у нас будет в полном порядке,- заурчала машинка.
        Я выехала за ворота, они закрылись. На всякий случай пришлось выйти и проверить. Все заперто. Тревожиться не о чем.
        Можно было продолжать рассуждения.
        - Так что вот - понимаешь? Ну с чего это мне скажут «старая карга»? Просто «карга» - ладно. Я же могу кому-то не нравиться. Даже запросто. Но вот «старая»… Это не соответствует. Совсем. Я бегаю, плаваю, загорелая вон… Морщин нет… Разве можно всерьез мне так сказать? Если только чтобы для поднятия настроения? И кому это нужно? Ну нет у меня врагов! Нету! Какие-то, может, недоброжелатели есть. Но чтоб враги! Чтоб сказать девушке «старая карга»!
        Я замолчала, проезжая наш КПП. А то еще подумают, что я не в себе. Но думать продолжала.
        - Ладно. «Старая карга» - это точно ошибка. Точно - ошиблись номером. Иначе бы перезвонили. Какой-нибудь зять теще позвонил для поднятия тонуса. И пообещал ей довольно короткий срок жизни. Двадцать три дня - это мало. Это вообще ничто. Интересно, может, мне сообщить куда следует? Все-таки угроза имела место. Факты - упрямая вещь. Хотя - какие тут факты? Номер скрыт… И неизвестно, что мне на самом деле сказали. Попробуй докажи!
        Кстати. По идее - насчет того, что в доме кто-то побывал, тоже ведь нужно было бы сообщить. Пусть бы хотя бы отпечатки пальцев пришли проверили. И следы… Зря я пылесосила. Надо было…
        Тут уж мне стало смешно. Кто бы это отпечатки пальцев у меня снимал? Шерлок Холмс? Пришел бы такой - с лупой и доктором Ватсоном.
        - Тут дело серьезное, доктор. Посмотрите! Видите эту ворсинку? Это настоящий английский твид! Здесь кто-то был в твидовом пиджаке! А кто летом в деревне носит твидовый пиджак? Только больной человек!
        - На всю голову?- спросит почтительно Ватсон, занося пометки в заветный блокнот.
        - Не спрашивайте меня о диагнозе, мой верный друг,- задумчиво процедит Холмс.- Для этого у меня еще слишком мало улик. Но полагаю, что речь идет об обычной простуде. Проникшего сюда незваного гостя познабливало, вот почему он вынужден был одеться потеплее! Элементарно? А?
        11.Страшный экзамен
        От фантазий на тему дедукции я перескочила на мысли о Юльке. Вот с кем бы мы сейчас посмеялись!
        Юлька - мое второе «я». Можем не встречаться месяцами, но если уж взаимодействуем, то всегда попадаем в десятку.
        Первая наша совместная акция состоялась во время зимней сессии на первом курсе. До этого мы даже почти не общались. Мне было не до общения. Ходила себе с растущим пузом, вникала во все тонкости человеческого организма. В анатомичке в обморок не падала, в отличие от некоторых небеременных.
        У Юльки в то время жизнь текла совсем по другому руслу.
        И вот на одном экзамене у самого свирепого профессора у Юльки, вошедшей в аудиторию, как на Голгофу, выпали все шпоры! Она их укрепляла все утро - под юбкой, в сапогах, а они взяли и нагло выпали. Причем случилось это в самом жутком месте, перед столом, на котором лежали билеты. Что было делать? Юлька недрогнувшей рукой вытянула билет и, словно ничего не замечая, проследовала в глубь аудитории для подготовки. Я как раз собиралась идти отвечать. Была у меня слабая надежда на то, что шпоры пока полежат незамеченными, а потом я осторожно задвину их под преподский стол. Но этот номер не прошел. Экзаменатор заметил кучу шпаргалок, когда я еще была на полпути к нему.
        - Это чье?!!!- раздался грозный рык.
        - Это мое,- ответила я неожиданно для себя.
        Я взяла на себя чужую беду, совершенно не думая, зачем мне это надо. Мозг выдал единственно правильное решение гораздо быстрее, чем я его осознала.
        Это потом мне сделалось понятно, почему так произошло. Все знали, что, если наш суровый профессор обнаруживал у кого-то шпаргалки, попавшемуся на преступлении испытуемому предстояла пытка: его гоняли по всем вопросам курса. И попробуй ошибись! А я - волею собственной добросовестности и отличной памяти - знала все. Ну и к тому же - слегка надеялась на сочувствие к моему пузу. Так что у меня-то мало-мальские шансы были. А вот у Юльки - никаких.
        - Ну что, приступим,- грозно произнес твердокаменный профессор.
        - Приступим,- азартно согласилась я.
        Я отвечала на все вопросы, даже самые каверзные. Егорка пинался в животе. Его пинки заставляли меня улыбаться. Выглядела я наверняка дерзкой (многим не нравится, когда зависимый от них человек улыбается в момент испытаний). Но профессор, вопреки моим ожиданиям, мягчел и добрел от вопроса к вопросу.
        Наконец он открыл мою зачетку, собираясь ставить отметку. Я очень надеялась, что это не будет неуд.
        - А зачем со шпаргалками пришла?- спросил он вполне мягким человеческим голосом.
        - Да это… Это я так… Это мне вместо конспекта, для уверенности,- убежденно врала я.
        - Видишь! На воре и шапка горит! Все потеряла!- по-отечески пожурил меня экзаменатор, выводя «отл.» и размашисто расписываясь.- Иди! И больше так не делай! Сама все можешь, зачем зря нарываться!
        - Спасибо! Спасибо! Я больше никогда-никогда…- восторженно обещала я.
        С чистой совестью обещала, поскольку и так шпорами никогда не пользовалась.
        Интересно, что Юлька вышла из аудитории буквально через минуту после меня - с четверкой! Она бросилась ко мне обниматься и благодарить - таких героинь, как я, ей встречать в жизни не приходилось.
        - Ты вышла, а он сидит, головой качает, улыбается… Вот, говорит, рожать скоро, а настоящим знаниям и предстоящие роды не помеха. Вот с кого пример надо всем брать. А меня даже по билету спрашивать не стал, спасибо ему, то есть тебе. Спросил, устроит ли меня четверка. Я плечами пожала от обалдения. А он объясняет: мол, по сравнению с предыдущей студенткой все будут выглядеть бледно, так что на пятерку лучше и не рассчитывать. Я киваю, что конечно-конечно, я согласна, не спорю. И вот!!!
        Да! Повезло так повезло! Реально.
        Так мы и стали подругами.
        К этому времени я уже собралась разводиться. Без Юлькиной дружбы можно было бы сильно приуныть.
        12.История любви
        Хотя история развода - это история моего собственного упрямого идиотизма. Теперь-то я в этом себе признаюсь целиком и полностью.
        А дело было так.
        Первые месяцы после счастливого обретения друг друга мы с Максом, ошалелые от свалившегося на нас счастья, только и делали, что ублажались и наслаждались. Были уверены, что смысл жизни нами найден.
        Помню, как сидели мы через неделю после выпускного в парке у Москва-реки с друзьями, жгли костерок, картошку пекли. Макс меня обнимал, я в полудреме слушала, как он объясняет другу, что главное - женщину своей жизни найти, тогда все становится просто и понятно. Говорил что-то про половинки и целое, про свое везение… Я слушала и во всем соглашалась. И знала, что вот придем домой и снова станем одним целым. И сейчас мы уже - одно целое. Мы же муж и жена. И друг Макса вздыхал и говорил, что нам повезло, как редко кому. Макс наклонял лицо ко мне и целовал меня. И у меня перехватывало дыхание, я сквозь дрему тянулась к нему, он гладил меня по груди. Костер трещал.
        - Спит,- прошептал Макс, прижав меня к себе еще крепче.- Девочка моя.
        - Повезло тебе,- повторил друг.
        …Сейчас, через ужас сколько лет, я точно могу сказать: это самое лучшее воспоминание моей жизни. Кроме, конечно, рождения Егорки. Но Егорка - совсем особое переживание. А в личной моей жизни самое лучшее - это вот тот костерок у реки, моя доверчивая дремота и Макс, шепчущий «Девочка моя».
        Только тогда я еще не понимала, что счастье юным дарится не навсегда. Сначала вручают тебе счастье, а потом смотрят: как ты им распорядишься. И если пренебрежешь - останешься в очень большом проигрыше.
        В общем, по мере роста Егорки в моем пузе исчезала моя увлеченность всякими когда-то запретными, а ныне доступными любовными забавами. Макс это очень хорошо понимал, не обижался и ничего от меня не требовал. Он вместе со мной удивлялся тому, кто жил и копошился у меня в животе. Я была уверена в любви мужа ко мне. Я капризничала, хотела «то, не знаю что», жаловалась на все вокруг. Макс меня поддерживал и жалел. Домашних хлопот я ведать не ведала (мы же у бабушки жили). Ну практически земной рай. И, как обычно, нечистой силе очень мешает, когда кто-то счастлив и доволен своей тихой жизнью.
        Я не знаю, зачем я полезла в институтскую сумку Макса. Мне там ничего не было нужно. Я никогда не рылась в чужих вещах. И главное - день был такой хороший. Макс встретил меня у института, мы вместе добрались до дома, собрались поесть, мне ужасно захотелось круглого черного хлеба - чтоб свежего, душистого и с корочкой. И Макс, конечно, побежал, пообещав вернуться через пять минут. А я лениво потащила его сумку из прихожей в нашу комнату,- бабушка порядок любила. Она тогда еще работала, возвращалась усталая. Мне просто хотелось навести порядок. Сумка оказалась очень тяжелой. И я подумала: «Что он там такое таскает? Это же поднять невозможно!» Ну и открыла, глянула. На полном автомате. Даже без любопытства. Тупо глянула внутрь. Общие тетради, учебники, шарф, который я утром велела ему взять с собой на всякий случай… И еще - какой-то глянцевый журнал. Я уселась на диван, думала - полистаю журнальчик, пока хлеб не прибыл. Открыла и ахнула. Там такие были картинки, в этом журнале, что меня чуть не вырвало. Порно. А я никогда до этого не видела ничего подобного. И вот мой совершенно не закаленный глаз
уловил то, что оскорбило меня до глубины души.
        - Так вот чем он занимается! Так вот что его интересует! Я ребенка вынашиваю, а он… И это любовь?!
        Какие-то такие мысли обрывочно скакали по мозговым извилинам и настойчиво стучались в мой череп. Их, эти зудящие мысли, срочно надо было воплотить в какое-то дело. А во что? Ну ясное солнце, в скандал.
        И грянул бой!
        - Хлеб доставил!- крикнул запыхавшийся Макс.
        Я рванула в прихожую с журналом в трясущихся руках.
        И через секунду нам стало не до хлеба, не до еды вообще. Вспыхнуло такое!!! Мы до этого ни разу не ссорились, вот в чем беда. Мы не были готовы, не закалились, не учитывали болевых точек друг друга. Вернее, в той ссоре я не учитывала силы собственных слов. Я гнала Макса, приказывала ему убираться. И какими эпитетами его при этом награждала, лучше не вспоминать.
        Эх… Если бы ссора эта произошла хотя бы на сытый желудок. Хотя бы после того, как мы отдохнули… Но плохое всегда случается в самый неподходящий момент.
        Я обвиняла Макса в измене и разврате. Я не слышала, что он говорил в ответ. Как-то оправдывался, пытался меня успокоить.
        - Уходи!- орала я, прибавляя к приказу первое подвернувшееся ругательство.
        Но он не уходил. А зря. Ведь если бы ушел вовремя, пока я не успела его смертельно обидеть, мы бы потом помирились. Может быть. Кто знает. Так мне сейчас кажется. А что было бы тогда? О чем говорить…
        Обычная сцена. Но для нас-то это было впервой. Я гоню - он не уходит. Я завожусь еще сильнее - он пытается успокоить и смягчить мой гнев. Я распаляюсь и говорю совершенно невозможные фразы, он пропускает мимо ушей.
        И вдруг - тишина. Я крикнула очередную гадость, а он вдруг повернулся и открыл дверь.
        Какое-то слово стало последним. Что-то рухнуло.
        Я это почему-то сразу учуяла. И поняла, что слова - страшные субстанции. Они могут быть камнями, пулями, пушечными ядрами. А захочешь их вернуть - они становятся воздухом, водой - чем-то текучим, что не ухватишь, не возвратишь.
        Макс ушел. Я не звала вернуться, потому что считала себя смертельно обиженной. У меня перед глазами стояли эти жуткие журнальные картинки, убивающие любовь и желание быть вместе.
        А он… Не знаю… Наверное, какое-то время не мог забыть поразившее его слово, которое вылетело из меня в запале.
        Через несколько дней он попытался вернуться. Ничего у нас не получилось. Все покатилось - да с таким грохотом… В никуда.
        Меня пытались вразумить. И бабушка, и мама, и его родители. Просили подумать о ребенке. Но разум на тот момент действовал во мне очень избирательно. Все силы рассудка направлены были только на постижение институтских дисциплин первого семестра. На остальное меня не хватило. Я ж не соображала тогда, что остальное - это и есть самое главное. Мне тогда казалось, что специальность - это на всю жизнь. А любовь - вон как: была и нету.
        Жизнь потом показала, что и специальность можно поменять. А с любовью… Есть ли она вообще? Что она такое?
        Долго мне потом думать над этим пришлось.
        Мне-то по юности казалось, что любовь - это вечное обмирание от поцелуев, головокружение и счастье от объятий. А если этого не стало? Значит - ошибочка вышла? Значит - все?
        Ну, и я сделала умный ход: подала на развод. И что удивительно: нас развели. Без проблем и уговоров. Я-то думала, будут предлагать подумать, ставить всевозможные препятствия. Нет. Хочешь - женись, хочешь - разводись. Простая формальность.
        - Быстро ты наигралась,- заметила мама, как мне показалось, с презрением.
        - У нас в роду, похоже, все женщины в личной жизни непутевые,- с горечью сообщила, узнав о разводе, бабушка.
        - Как это - непутевые? Ты - непутевая? Всю жизнь с дедушкой прожила - и непутевая? Мама - непутевая? И я? Я развелась, потому что не могла больше так… В чем моя непутевость? Я что, гуляю с кем попало?- начала тогда закипать я.
        - Потом поговорим. Что зря воздух сотрясать,- отказалась бабушка продолжать прения.- Родишь, тогда поговорим.
        И я помнила: рожу и обязательно потребую от бабушки объяснений. Пусть ответит за свои слова.
        13.Непутевые
        Егорке исполнился месяц, когда тема женской непутевости нашей семьи всплыла в моей памяти.
        - Ба, ты обещала рассказать, что в нас не так. Рассказывай,- потребовала я.
        Егорку мы искупали, он наелся и уснул богатырским сном. Спасибо ему - любил поесть и поспать. Бессонных ночей я с сыном почти не знала.
        - Да тут и рассказывать нечего. Скандалистки мы все урождаемся. Кого любим, гоним. А потом слезами умываемся и расхлебываем, чего сами заварили.
        - Какая же ты скандалистка, бабуль? Ты спокойная.
        - Жизнь научила, успокоила,- тяжело вздохнула бабушка.- И ты успокоишься. Куда денешься. А со мной что? Ничего особенного. Что у всех у дур бывает: не ценила своего счастья, думала, оно навсегда при мне останется. Полюбила парня. Вместе в институт поступали, вместе поступили. Дружили так хорошо. Он мне в любви объяснился. Договорились пожениться. Мама моя говорит: «Присмотритесь друг к другу, спешить нельзя. Год повстречайтесь хотя бы». Тогда так было принято. Ну, мы встречались. Ничего себе не позволяли, между прочим. Целовались - да. Остальное - ждали свадьбы. Однажды я заболела. Неделю с температурой лежала. Он забегал проведать каждый день. Ну и подружки заходили. И вот институтская одна, самая близкая, говорит: «А я, представляешь, Сережку твоего вчера в кино видела. С девушкой». Я ей: «Не может быть! Он у меня был».- «Но не целый же день?» - спрашивает Нинка. «Не целый. Полчаса побыл, я боялась его заразить, уходить велела».- «Так вот он и ушел. В кино, с другой». Ну, я и поверила. Она распрощалась, я проревела весь вечер. Его велела на порог не пускать. Он ничего понять не может. Я
выздоровела, пришла в институт, сказала, что мы больше не встречаемся. И чтоб не подходил. Он и так, и эдак. Письма мне писал. Друзей подсылал узнать, что случилось. Я друзьям отвечала: «У него и спрашивайте, что случилось. Все он прекрасно сам знает».
        Бабушка снова горестно вздохнула. Я с удивлением заметила на ее щеках красные пятна. Столько лет прошло, а она волнуется, будто вчера все случилось.
        - Ба, не надо, прости. Успокойся.
        - Сама кашу заварила,- повторила бабушка.- И винить некого. Тосковала я по нему сильно. Но представляла его в кино с другой, и все во мне кипело. Даже говорить об этом не могла. Потом лето настало, то да се… Как-то мне вроде полегчало. Думала, вернусь после каникул в институт, подойду к нему, заговорю сама. Очень хотелось мне все уладить. Отпустило меня то воспоминание. А что ты думаешь? Я прихожу в группу, а Нинка моя сидит с моим парнем! И хвастается: «Мы поженились!» Вот тут-то я все и поняла. Разом! А поздно уже. Не вернешь ничего. Я им счастья пожелала. А он даже не ответил. Злой сидел, хмурый, чужой совсем.
        Ну, я через полгода тоже замуж вышла. За деда твоего.
        - Без любви?- ужаснулась я.
        - Не знала я, что такое любовь. Понимаешь? Нравиться - нравился. Уважала я его. Он уже институт заканчивал, на самом лучшем счету был. Он мне предложение сделал, мы тут же и расписались. Мама уж ждать и приглядываться не предлагала. Потом дочка у нас родилась. Жили мы честно.
        - А тот? А та твоя подруга?
        - Ну, тихо-гладко поживали, добра наживали. Вроде ребенок родился тоже. Я старалась не узнавать. Даже на встречи выпускников не ходила, чтоб их там не увидеть. Болела душа. Много лет прошло, слыхом о них не слыхала. Он только во сне приходил. И во сне у нас так все было хорошо! Как наяву прямо. Он меня целовал, прижимал к себе. А я все в глаза ему смотрела и говорила: «Как хорошо, что мы вместе. Мне такой ужасный сон приснился про Нинку и про тебя!» И он смеялся в ответ, целовал меня в голову.
        - Так что - Нинка твоя соврала тебе, выходит?
        - Да. Соврала. Мне о нем, а ему, потом уж, обо мне.
        - А как ты узнала?
        - Узнала чудом. Видно, всем суждено все про себя узнать, когда время нужное настает. Это лет пять назад было. Дедушка еще жив был. Я пошла в больницу, знакомую навестить. А он спускается по лестнице. Увидел меня и остановился как вкопанный. И я стою. А сама - так бы и полетела к нему. Как во сне. «Здравствуй, Таша!» - он мне. «Здравствуй, Сереженька! Кто у тебя тут?» - «Нина,- отвечает,- рак у нее». Мы отошли с ним, сели на скамеечку и тут уж наговорились… За всю прошедшую жизнь. Он спросил, могу ли я ему сейчас объяснить, что тогда между нами произошло, для него это очень важно. Я рассказала все, как было. Он говорит: «А мне она потом сказала, что у тебя кто-то другой появился. Очень я на тебя обиделся тогда. А она меня поддерживала. Успокаивала. Ну, я и предложил жениться. Назло тебе. Но знаешь, я потом, через много лет, сон увидел. Про тебя. И ты во сне мне про Нину все рассказала. Вот так, как сейчас».- «И я тебя во сне вижу,- говорю ему.- Дура я была малолетняя. Тебе не поверила, а хитрой разлучнице поверила».- «Знаешь,- Сережа мне говорит,- а она мне только что во всем призналась. Покаялась.
Страдает она сильно сейчас. И вот я иду и мечтаю с тобой свидеться и поговорить. И - вижу: ты навстречу поднимаешься. Чудо, да?» Так мы и горевали с ним… Она у него скоро скончалась. Теперь говорить не о чем. Только о непутевости своей.
        - Так в чем непутевость, бабуль?
        - Не по своему пути жизнь прошла. Вот в чем.
        - А нас бы не было? Мамы, меня.
        - Были бы. Другие, но были бы. Да о чем говорить - «бы» не считается.
        - А теперь? Вы с ним общаетесь?
        - Общаемся. Куда ж мы денемся? А тех лет не вернуть. Главное-то я у себя украла.
        И тут я заинтересовалась мамой.
        - А мама в чем непутевая? Что за старика вышла?
        Папа мой был старше мамы на сорок пять лет! Я родилась фактически от пенсионера. Папе исполнилось аж шестьдесят шесть лет, когда я у родителей появилась. Почему-то для меня это было в детстве большой проблемой. Я стеснялась отца. Хотя - чего стесняться? Доктор наук, профессор, к тому же еще и академик. Тут гордиться надо. А вот я завидовала девочкам из класса, когда за ними приходили «нормальные», молодые отцы, хватали их на руки, бегом бежали на автобус. Здоровые, сильные, несерьезные.
        Папа мой был замечательный: умный, тактичный. Разговаривал со мной обо всем, мы дружили. И я очень-очень его любила. Только одного мне не хотелось: чтоб подружки мои его видели. Такой комплекс. А жили мама с папой очень хорошо. Уважали друг друга, заботились. И - смешно сказать - были друг с другом на «вы». «Анатолий Константинович, я сегодня задержусь, у нас заседание кафедры. Обед в холодильнике, только разогреть. Майка стол накроет». Вот так общались. Жаль только, дожил папочка лишь до моих четырнадцати лет. Вроде был крепкий, ни на что не жаловался, не болел, много работал, лекции читал, книги выпускал. Но однажды лег спать и не проснулся. Легкая смерть очень хорошего человека. Так все время повторяла мама.
        У мамы все складывалось в личной жизни образцово, если возраста папиного не считать. Но любви же все возрасты покорны, чего? А такой семьи, как наша, я больше не встречала - чтоб все шло мирно, уважительно, без ссор, дружно…
        - О маме у мамы и спрашивай,- отрезала бабушка.- Я тебе о себе рассказала. И на тебя вот гляжу, какая ты дура. Вполне хватает и нас с тобой. Нет, скажешь?
        Нет, тогда я дурой себя не чувствовала. Просто ни в какую не собиралась признавать свою глупость. Получилось, как получилось. Егорка родился - чудо наше общее.
        Вообще-то я, когда регистрировать его пошла, хотела Макса в отцы не записывать. Да, вот такая была на него обида. Раз он меня променял на этих грязных тварей из журнала, пусть с ними и детей рожает. А к сыну моему отношения иметь я ему не дам. Так я думала. И хотела в графе «отец» поставить прочерк. Но, оказывается, раз ребенок наметился, когда мы были в браке, я должна или записать отцом своего тогдашнего мужа, или же привести другого мужчину, который подтвердит, что отцом является именно он. Работница загса пристально смотрела на меня, ожидая моего решения. Я упрямо молчала.
        - Развелись-то как быстро. Как за сметаной сходили,- заметила она, словно про себя.- Загулял он, что ли?
        - Почему загулял обязательно?- окрысилась я.
        - Да они все, молодые, как обниматься-целоваться - всегда готовы, а как жене нельзя, потому как на сносях она, так и срываются… По молодости…
        - Не было ничего такого, никто не срывался. Вышло так.
        - Ну так и пишите отца отцом. Что ж тут думать? Мало ли, какие обиды бывают? Сын имеет право на собственного отца. Вам бы хотелось, чтоб с вами так поступили?
        Спасибо этой умной женщине. Вразумила она меня. Я точно знала, что не хотела бы иметь в свидетельстве о рождении прочерк. Не хотела бы не знать своего папу. Нет. Это мое право.
        Значит, и у Егорки есть точно такое же право - знать своего отца. И стал мой сын Егором Максимовым. А я так и осталась при своей девичьей фамилии - Павловская. Не хотелось менять в память о папе.
        Макс оказался замечательным отцом. Он учился, подрабатывал, прибегал купать Егорку, гулял с ним почти каждый день.
        Я могла обижаться тысячу раз, но первое Егоркино слово было «папа». Да, так бывает. Вот сын начал с папы. Хотя бабушка, ушедшая ради Егорки на пенсию, сидела с ним больше всех. Я радовалась, что ребенок дался мне так легко: есть с кем оставить, можно спокойно учиться, сидеть в библиотеке, если надо. Егорка не пугал нас болезнями. Спокойный, обстоятельный, смешливый - он был источником радости и бодрости. Я могла и в театр, и в кино, и в гости отпроситься - всегда пожалуйста.
        Это потом, когда он стал подростком, вдруг затосковала я по его младенчеству, детству, которым не надышалась, не насладилась сполна. Во мне самой детство еще гуляло, мне все вырваться хотелось, использовать свое время на себя. Недогуляла. И сын так быстро вырос, так неожиданно быстро. А потом подвернулась эта Англия. И мы все вместе на семейном совете решили, что Егору ехать надо, что тут непонятно что происходит. Пусть у него будет возможность выбора, диплом, который признают в любой стране мира…
        И у меня не осталось никого. Только воспоминания. Когда-то рядом был сын. Когда-то я была ему нужна. А сейчас? А сейчас я одна. И нужна ли кому?
        Старая карга…
        Точно ведь сказано!
        Раз сыну восемнадцать, значит - не юная дева. Сколько они там пообещали мне дней? Двадцать три? Почему именно столько? Бывают же идиоты! Это, наверное, зять теще звонил. «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу…» Кто бы еще такую злость на каргу имел?
        Я вспомнила частушку про тещу целиком и заулыбалась.
        14.Наши с Юлькой приключения
        Частушки у меня всегда ассоциировались с Юлькой. Собирались мы у нее вот в этом самом загородном доме, который сейчас стал моим спасительным пристанищем, и веселились как могли.
        Мы с ней в паре добивались невероятных, непредсказуемых результатов. Вот взять сравнительно недавние события, когда вдруг проявилась необычайная активность наших бывших однокурсников. Всем захотелось собраться и оторваться, как в старые добрые времена. Собственно, я «отрываться» смогла себе позволить примерно к пятому курсу. Но навык у меня отсутствовал, так что всерьез меня никто не принимал. Я была для всех «Майка, которая всегда готова к любому экзамену» и еще «самая молодая мамаша».
        Во всевозможных сетях списались, назначили встречу в ресторане, активисты арендовали зал.
        Мы с Юлькой решили пойти и сразить всех наповал. Мы, по нашему замыслу, должны были доказать своим видом, каких высот достигли, какими стали успешными и прекрасными, в отличие от бывших первых красавиц курса, погрязших в своих счастливых замужествах, детских памперсах и работе участковыми терапевтами и специалистами. На фотках в Интернете все выглядели процветающими, но слишком разморделыми и плохо узнаваемыми, что настораживало и внушало надежду на то, что именно мы станем королевами бала выпускников.
        Юлька намеревалась сразить всех своей ухоженностью и лоском. Подруга моя увлекалась чтением глянцевых журналов и фанатично следовала их советам. «10 правил успешной женщины» или «20 шагов к вечной молодости» и все такое… Там обязательно одним из пунктов стоит: «Посещай салоны красоты. Это не только поможет тебе выглядеть еще красивее, но и зарядит оптимизмом на всю неделю».
        Естественно, перед таким важным мероприятием Юлька записалась в новый итало-французский бьюти-салон, реклама которого на каждом шагу попадалась на глаза.
        - Дорого!- гордо сообщила Юлька,- Экстремально дорого! Нечеловечески. Но на один раз, ради такого случая - можно пожертвовать.
        Она решила сделать чистку, пилинг и все остальное, что к этому полагается. А потом лучший визажист салона создаст Юльке такой «нью лук» - все рухнут, ослепленные.
        Меня интересовало другое. Мне хотелось продемонстрировать свою стройность. Ведь стройной меня никто не видел. Сначала беременная, потом кормящая, потом не очень заботящаяся о своей форме… И так скучать не приходилось, какая там форма…
        Я очень похудела уже после окончания института. Правда, мне все казалось, что несколько кг сбросить бы не помешало. В каких-то определенных проблемных зонах.
        Делая ставку на дивную фигуру, я купила утягивающее белье (боди в виде наряда для борцов начала ХХ века - штаны до колен, утянутая талия, лифчик, поднимающий грудь, без лямок - ни одного шовчика, гладкое тело, как у дельфина) и облегающее платье в пол. Натянула дома свои обновы и час стояла перед зеркалом, не в силах глаз оторвать от безукоризненной стройности элегантного отражения. Это была не я. Это была мечта обо мне. Картина в раме.
        Подкрашиваться я особо не собиралась, только ресницы чуть-чуть. Волосы вымыть и распустить - пусть струятся по спине, завораживая блеском и силой здоровья. Главное - фигура: смотрите, если от зависти не ослепнете.
        Мы договорились подъехать на полчаса позже назначенного времени. К тому моменту соберутся уже практически все. Не заметить нас не получится. Фурор обеспечен.
        Все прошло, как и было задумано. Я просеменила в зал походкой вышколенной японской гейши: платье не давало возможности шагать привычными широкими шагами, к тому же туфли на платформе и семнадцатисантиметровых каблуках, украшая меня безмерно, отнимали при этом последнюю надежду уверенно держаться на ногах.
        У входа стоял нанятый фотограф, запечатлевавший каждого участника встречи - на долгую память. Я застыла в позе модели на подиуме. Из глубины зала раздались бурные аплодисменты. Это был мой момент славы.
        И тут за моей спиной возникла Юлька, потрясающе одетая, авангардно причесанная, с довольно ярким, хоть и припудренным синяком под глазом и небольшим пластырем на подбородке. Пластырь, правда, был почти прозрачным и издалека его можно было не разглядеть.
        Я застыла. Нас сфотографировали вместе. Потом Юльку в отдельности. Она просила снимать ее только в профиль. И надо признать: та половина Юлькиного лица, что без синяка и почти без пластыря, выглядела просто роскошно, звездно, гламурно.
        - Ты чего?- спросила я, осторожно семеня к столу под заинтересованными взглядами свидетелей нашей юности, а теперь вот и нынешнего буйного цветения.
        - В салоне красоты чистку сделала…
        - Ничего себе - французские мастера.
        - Она сказала: у меня сосуды…
        - Француженка?
        - Да вроде нет.
        - Итальянка.
        - Сказала, живет в Италии двадцать лет. Из Днепропетровска.
        - Круть! Это у тебя сосуды, значит, сами, как ее учуяли, так и…
        - Не трави душу. Не сами. Во время чистки. Будь она неладна. Но они очень извинялись. Дали мне купон на бесплатное посещение. Хочешь?
        Я улыбнулась.
        Мне ничего не оставалось, как загадочно улыбаться, переставлять стройнейшие ноги, крепко вцепившись в Юльку, и - стараться поддерживать новое дико облегающее платье. Потому что оно, как оказалось, обладало собственным ярко выраженным характером. Оно упрямо стремилось вверх. Ему хотелось с бедер попасть на талию и там уже спокойно залечь упругими складками. Одновременно с этим неуклонным процессом свой норов показало и утягивающее белье. Оно, в отличие от платья, неумолимо повлеклось вниз, потихоньку сползая с груди, и, как мне отчетливо показалось, на талии останавливаться не собиралось. Шестое чувство мне подсказывало, что утягивающее боди остановится где-то в районе колен.
        В критических ситуациях человек быстро осознает главные свои цели. Первой целью стал для меня стул. Мне хотелось посидеть и немножко отдохнуть от необузданного стремления моей одежды к движению. Кроме того, туфли тоже являлись источником повышенной опасности: я запросто могла с них сверзиться и что-то себе сломать: ногу, руку, ребро… Много чего можно запросто сломать, вышагивая в такой обувке.
        Я живо представила, как падаю. При этом вылетаю, как пробка от шампанского, из платья и из боди. То есть платье - чпок - и взмывает к груди, а боди - вжик - и стягивается у колен.
        Страшная картина.
        Итак, прежде всего мне хотелось усесться и перевести дух. Второй целью я обозначила посещение туалета. Там я собиралась стянуть с себя проклятое боди. Пусть я останусь под платьем голой - этого никто может и не заметить. А вот утягивающее белье, сползшее к коленям, не заметить будет невозможно. Одно платье я уж как-нибудь удержу. Но без боди.
        - Ты чего такая напряженная?- спросила Юлька, когда мы наконец уселись.
        - Потом скажу,- пообещала я.
        Ситуация создалась точно такая, как на первом курсе. Все вились вокруг нашей главной красавицы Мининой. Хотя никакая она уже не красавица. Обычная мать и жена. Нарядилась, хохочет, на щеках ямочки. Щебечет.
        - Тебе чего принести выпить?- мрачно предложила Юлька.
        - «Барная стойка притягивает, как магнит!
        Дайте три текилы!
        Я еще приду
        И на ваши вилы упаду!» —
        пропела я довольно тихо слова любимой песни.
        Юлька удалилась, но быстро вернулась. Вслед за ней шел официант, неся на подносе «шесть текил» - по три на рыло.
        После первой я почувствовала себя вполне вольготно и в боди, и в платье, и даже в туфлях. Тем более в спокойном состоянии они как-то угомонились, не мешая мне жить.
        После второй я перестала замечать Юлькин синяк под глазом и пластырь на подбородке.
        - Все-таки шикарно выглядишь!- воскликнула я в полный голос.- Ты тут самая ухоженная и стильная.
        - Не, ну а я что говорила! Они там дело знают!- самоуверенно подтвердила Юлька.
        Мы общались громко, словно не рядом сидели, а в разных концах стола. И было нам очень весело.
        Потом была третья текила. Потом мы что-то пели и танцевали. Кстати, помню, что я сбегала и сняла в тубзике боди. А потом уже танцевала, размахивая им над головой. И туфли не подвели. Не упала, ничего не сломала.
        Проснулись мы у Юльки дома. На ее супружеской кровати. Юлькин синяк пожелтел, пластырь почти отклеился, волосы повисли сосульками. О собственных ощущениях лучше не вспоминать. Голова раскалывалась. Платье мое валялось на полу. На себе я обнаружила огромную мужскую полосатую пижаму, аккуратно застегнутую спереди на все пуговицы. Пижамные штаны были натянуты чуть ли не по шею. Почти как боди в самом начале своего славного пути.
        - Кто меня одел?- хрипло спросила я.
        - Кто-кто, спортлото,- ответила Юлька.- Я одела! Я была в себе, в отличие от некоторых.
        - А как мы сюда попали?
        - Как и собирались. Шофер мой нас довез.
        - Ох,- завыла я,- съездили. Показали класс. Теперь нас никуда больше не позовут.
        - Ну и фиг с ними,- сказала Юлька.- Тоже - английские лорды. Что нам - попеть-потанцевать нельзя?
        И тут заверещал мой мобильник.
        - Слушаю вас,- мрачно отозвалась я.
        - Майка, привет,- раздался мягкий хорошо поставленный голос нашего бывшего однокурсника Димы Скороходова, ныне известного профессора-офтальмолога.- Это Дима.
        - Я узнала, Дим,- покорно проговорила я, уверенная, что сейчас услышу лекцию доктора о вреде алкоголя.
        - Ты с Юлькой уехала. Вы не рядом случайно?
        - Рядом лежим,- подтвердила я.- У нее в спальне.
        Из трубки послышался смех. Мужской. Смеялся явно не один человек.
        - Мы тоже рядом лежим, с Некрасовым. Мы вам, девчонки, звоним, просто чтоб сказать: вы самые классные девчонки на свете, самые молодые и прикольные. Мы благодаря вам вернулись в наше время. Оставайтесь такими, не меняйтесь.
        - Легко сказать,- вздохнула я.
        Потом Дима пригласил нас на кофе. И мы очень мило посидели вчетвером - я в Юлькиных джинсах и свитерочке чувствовала себя просто великолепно.
        И ведь договорились тогда не терять друг друга из виду! Но у Юльки все было слишком хорошо: вернулся любимый муж, любимый бизнес не давал ни минуты свободной, а у меня… У меня как раз происходила Настоящая Любовь Всей Жизни. Мне было ни до чего тогда.
        15.Та самая, настоящая
        Я встревожилась по поводу личной жизни на пятом курсе. Все вокруг начали в массовом порядке выходить замуж. А я оказалась матерью-одиночкой четырехлетнего сына. Прошедшие с рождения Егорки четыре года я особо не задумывалась о новых отношениях, любви и всем таком. Я все думала: успеется, поспешишь - людей насмешишь. Потом, как раз весной пятого курса, мысли пришли сами собой. Мама забрала Егорку на две недели в Испанию, бабушка съехала на дачу (близились майские праздники), Юлька, уже давно замужняя, занята была делами своего ненаглядного супруга. Я впервые ощутила полную пустоту вокруг. И тут узнала, что кто-то из наших собирается в Тихонову пустынь: посмотреть, погулять. Я присоединилась, поехали. Там само как-то получилось, что оказались мы вдвоем с однокурсником Мишей, который обстоятельно рассказывал о святом Тихоне, об Оптиной, о Толстом. Я не ожидала от него таких познаний. Странно: почти пять лет бок о бок с человеком просуществовали, а интересен до этой поездки он мне не были ни капельки. И вдруг - словно свет в нем увидела. И потянулась к этому свету. Он рассказал, что полгода назад
крестился. Сам пришел к вере, сам рассудил, что должен жить по-новому.
        - А ты?- спросил он.- Ты креститься не собираешься?
        - А я крещеная,- пожала я плечами.- Меня папа велел окрестить сразу после рождения. Только я этого не помню. И об этом не задумывалась.
        Насчет «не помню» - это я, конечно, пошутила. Ясное дело, что случившееся с человеком в возрасте семи дней в памяти его не останется.
        - Ты не помнишь, а душа твоя помнит,- возразил Миша.
        - Я пока этого не чувствую. А как ты для себя решил, что Бог есть? Как ты поверил?
        - Думал много. Всего не расскажешь. Но вот смотри - как пример. У тебя было, чтобы совесть мучила? Ты уже и забыла про что-то давно, и вспоминать не хочешь, а тут… Совесть… Было такое?
        - О да! Было. И не раз.
        - А думала про то, откуда совесть? Она в тебе - или извне?
        - Думала - она часть души. Но нет. Душа отдельно, а совесть отдельно.
        - Видишь, ты говоришь - «душа». А душа - она существует? Впрочем, давай сначала о совести.
        - Душа - существует. Тут я уверена. А совесть - она тоже, конечно, существует. И она - что-то другое. Она ведет разговор с душой. Не дает душе покоя.
        - Она выше души?
        - Во всяком случае - она знает больше, чем душа. И если делаешь кому-то больно или что-то подобное, совесть терзает - это точно.
        - Ну и что такое совесть?
        - Думаешь, это Бог?
        - Думаю, это весть от Него. То, что мы вдруг чувствуем, как человеку (совсем чужому) было плохо из-за нас, или стыдимся чего-то, что никто никогда не узнает… Совесть - это весть…
        Я была поражена. Мне хотелось спрашивать и спрашивать.
        - И ты живешь по десяти заповедям? И не отступаешь?
        - Я пытаюсь. Стараюсь.
        - Но это же невыносимо трудно. Это - каторга. Это несвобода. Шаг вправо, шаг влево…
        Миша засмеялся.
        - Я тоже, было дело, так думал. А потом понял, что все наоборот.
        Десять заповедей - это дорога. Она трудная, очень, опасная (потому что видишь соблазны), но она - освещена. Свет повсюду. И я вижу опасности, могу их избежать. Это как дорожные знаки. Если будет знак «крутой поворот», а ты поедешь прямо на скорости - что будет? Ясное дело что. Но, конечно, ты можешь ехать прямо. Если приспичит. Только смысл? Ясное дело, что на погибель свою поедешь.
        И вот с десятью заповедями такая штука. Тебя никто не принуждает их соблюдать. В них - воля Бога. И в них - твоя свобода. Потому что ты предупрежден. А представь, по краям этой освещенной дороги - мрак. И тебе хочется в этот мрак. Что там - тебе очень интересно. Ты думаешь, именно там и есть свобода. А то - слишком светло. Неинтересно, скучно, когда светло.
        И, пожалуйста, получай свою свободу. Иди в этот мрак. И там - никаких заповедей. Там для каждой ямы - свой закон. Потому что ты не видишь, не знаешь, как устроена другая яма. И что выходит? Сто тысяч заповедей хаоса. Если не больше. И ты каждую яму пробуешь на вкус и цвет. И - или погрязаешь в одной из ям, проклиная при этом все вокруг, или все-таки будешь выбираться на свет. При этом путь света - тернистый. Тяжело. Но силы появляются. Свет их дает.
        Так мы и говорили, говорили. Потом еще несколько раз встречались. Заходили в храмы, я однажды отстояла литургию, ничего не понимая. Чувствовала, что совершается что-то важное, но смысл до меня не доходил.
        Миша посоветовал мне причаститься, но я почему-то боялась. Мне казалось, что я войду в какой-то поток и меня унесет. И я потеряю себя. Да, так мне казалось.
        А о Мише я стала постоянно думать. Он мне очень понравился. Светлый человек, цельный. В нем ощущалась сила. А я столько времени была совсем одна. Вернее, с Егоркой, конечно. Но - одна. Я представляла себя рядом с Мишей. Представляла, что он позовет меня замуж. Я, конечно, соглашусь. Мы хорошо станем жить. Он-то уж точно не станет порножурналы читать. Он будет надежным верным мужем. Я рожу ему еще ребенка…
        Обычные женские мечты.
        Однажды он сказал, что хочет со мной поговорить. Я ужасно обрадовалась, но виду не показала. Почему-то я была убеждена, что он предложит мне руку и сердце. Я даже представляла, как гордо похвастаюсь Максу обручальным кольцом, как познакомлю Мишу с Егоркой. Как Егорка полюбит моего мужа… Наверное, Миша захочет венчаться. Ну что ж. Я не против. Повенчаемся. Может быть, и Егорку покрестим. Мишины рассуждения меня привлекали, но я давала себе время подумать и решить. Спешить мне было некуда. Я ему не помешаю ходить в храм, причащаться. И сама, может быть, присоединюсь.
        Мы встретились для серьезного разговора. Я старалась не улыбаться и делала вид, что совершенно не понимаю, о чем пойдет речь.
        Потом оказалось, что я действительно не понимала.
        - Понимаешь, Майка,- начал Миша,- я чувствую, что должен тебе сказать. Просто, чтоб все было по-честному, по-людски.
        Я кивнула, уже на сто процентов уверенная, что сейчас услышу предложение выйти замуж. Он скажет, что, как верующий человек, не собирается жить со мной без заключения брака - иначе это же блуд. Поэтому мы должны пожениться. И я радостно скажу «да».
        - Понимаешь… Ты мне нравишься. Я думаю о тебе. Но это не любовь. Я - прежний я - может быть, попытался бы что-то затеять с тобой… Но сейчас - нет. Не могу. У тебя сын. Ты разведена. И это серьезная часть твоей жизни, которую я не прошел, которую я не понимаю. Я хочу жениться, хочу своих детей - сколько получится. И хочу, чтобы мы с женой вместе открыли нашу книгу жизни, с первой страницы - до последней. Ты хорошая. И я, наверное, жестоко поступаю, что говорю это прямо. Но если бы я просто перестал к тебе подходить, не звонил бы, это было бы совсем непонятно и некрасиво с моей стороны.
        - А я и не собираюсь за тебя замуж, и в мыслях не было,- дрогнувшим голосом сумела проговорить я.- С какой стати?
        - Ты прости меня за этот разговор. Но я чувствовал, что должен это сказать.
        - Ну, сказал - иди теперь.
        Больше мы не общались. Хотя он со мной всегда здоровался и улыбался мне по-дружески.
        Потом, через пару лет только, я поняла, что он прав был, когда затеял этот разговор. Прав, что не исчез просто - я бы страдала, не понимая, что случилось.
        Но остался на сердце ужасный отпечаток - меня стала терзать мысль, что из-за Егорки я не смогу устроить личную жизнь. До Миши мне это почему-то в голову не приходило. Чем мог помешать новому возлюбленному мой прекрасный, самый лучший на свете сын? Вот чем? Такой чудный мальчик!..
        Жизнь продолжалась. Вот уже и диплом получила. И в интернатуре практику начала проходить. К тому же Егорка у нас тогда как раз жениться собрался.
        Забрала его из сада. Только вошли в дом, звонок. Снимаю трубку. Сначала пыхтение, потом тоненький голосок неуверенно просит:
        - Позовите, пожалуйста, Егора.
        - А кто его спрашивает?- вырвалось у меня. Видно, будущая свекровь во мне проснулась, не иначе. Какая мне была, собственно, разница, что за малышка звонит моему малолетнему сыну? А вот - поинтересовалась.
        - Это Аня,- ответила малютка.
        Но тут Егорка с криком «Это меня!» выхватил трубку и начал разговаривать с Аней.
        - Привет, я только вошел. А ты? Давно дома? Ясно. А что делать будешь? Подожди, я у мамы спрошу.
        Батюшки мои! Это был разговор кавалера с дамой! Я почувствовала укол ревности к неизвестной мне Ане. Надо будет на родителей посмотреть, а то - кто знает…
        - Мам, у Ани в субботу день рождения. Можно я пойду?
        - А ты же с папой собирался в зоопарк.
        - Ну, я папе скажу. Он поймет. Можно?
        - Если папа поймет, хорошо. Я не против. А у Ани мама не против?
        - Аня, твоя мама не против? Моя разрешила! Все! Я приду в четыре. Пока!
        Трубка была положена, когда я спохватилась:
        - А адрес? Ты адрес знаешь, куда идти?
        - Ойййй!- схватился за голову Егорка.
        Но тут телефон снова зазвонил. Анина мама! Она продиктовала мне адрес и предложила даже зайти за моим ребенком, а потом вернуть его в целости и сохранности.
        - Ну что вы! Не беспокойтесь! Мы отведем! Или папа Егоркин один отведет.
        Мне почему-то не хотелось говорить Егоркиной будущей теще, что зять ее из неполной семьи. Мама есть, папа есть - все у ребенка есть. Какие вопросы?
        Макс сына понял. Мы даже вместе поехали в субботу утром выбирать подарок для Ани, хотя обычно суббота целиком принадлежала отцу и сыну. Но тут Егорка сам попросил:
        - Ты девочка, ты лучше знаешь, что девочкам надо.
        Макс поддержал:
        - Я с этим точно не справлюсь, поехали, Май.
        Покупали, как приданое на свадьбу. Барби. Дом для Барби. Какие-то сумочки, одежки и всякую мелочь для Барби. Потом увидели детские духи.
        - Давайте уж и духи,- предложила я.
        За минуту до этого Егор сообщил мне, что точно женится на Ане, когда вырастет. Я испугалась и решила, что жених должен показать себя с лучшей стороны. И что родители - ну ничего не пожалеют для будущей невестки. Духи купили.
        - А в чем он сам пойдет?- обеспокоился вдруг Макс.
        Я поняла, что он испытывает те же чувства, что и я. Желание не ударить в грязь лицом нас невероятно сплотило.
        Ребенку пришлось купить приличные туфли, новые джинсы, однотонный темно-серый свитер, совершенно мужскую рубашку. День рождения Ани влетел нам в копеечку! Но как иначе? Ради будущего стараемся.
        - Еще цветы и коробку конфет!- вспомнил в последний момент Макс.
        - Точно!- меня даже в дрожь бросило при мысли, что мы могли забыть об Аниной маме.
        И, конечно, я не отпустила Макса с Егоркой. Мы пошли отводить сына вдвоем. Пусть видят, какие мы. А мы посмотрим на Аню с родителями.
        Ну, что Аня? У нашего сына оказался вполне мальчишеский вкус. Розовое пышное платье, голубые глаза, светло-русые локоны ниже талии. Пояс атласный, туфельки лакированные. Все при ней. Очень заинтересованные Анины папа и мама. Познакомились. Вроде прошли тест.
        Уфф!
        - Мне всего двадцать четыре, а он уже жениться собрался!- пожаловалась я Максу.
        - Наш человек,- кивнул Макс.
        И стало мне грустно-грустно. Это что же получается? Я еще и жить не начинала толком, а мой сын о женитьбе думает? И что теперь?
        …Были какие-то встречи. Были отношения. Кто-то подворачивался. Вполне случайный. Иногда приятный, иногда даже очень. И ласки, и объятия, и совместные поездки к морям. Были. Но никогда-никогда и ни с кем не возникало у меня такого чувства полного счастья и любовного покоя, как тогда с Максом у костерка на берегу Москвы-реки.
        Я, конечно, не слышала, что за моей спиной говорили обо мне те, с кем я вступала «в отношения». Но точно знала, что никто из них никогда не говорил обо мне «девочка моя» своему другу. Никто и никогда.
        Мне не хотелось жить без любви. А ничего другого не было.
        Мир к тому времени совсем поменялся. Или это я просто попала в другой мир - мир взрослых людей, думающих о хлебе насущном, о детях, школах, о выходных, чтоб выспаться, постирать и пропылесосить дом? Скучный, серый, пустой мир, непонятно зачем существующий.
        Никто в этом мире не собирался беречь мои чувства. Однажды один мой, скажем так, друг, которым я была даже вроде бы увлечена, сказал в ответ на мое предложение построить вместе семью:
        - А я себя не на помойке нашел. Я своих детей хочу! Мне чужого не надо!
        Я вспомнила тогда разговор с Мишей. Практически я услышала то же, что и тогда. Но - разница была, пожалуй, в силе удара. «Помойка»…
        - Это что - обо мне? Помойка - это обо мне?
        Я вытолкнула гада взашей. Ревела все выходные. А потом… Потом - что? Утерлась - и пошла добывать хлеб насущный.
        Однажды, уже в пору «Фейсбука», выложив свою курортную фотографию - даже не в бикини, в открытом коротком сарафанчике у самого синего моря, получила мерзопакостный коммент от «друга друзей» (что-то типа «что имею, то и введу»). Я написала: «Да как вы смеете?» А скотский «друг друзей» пояснил, что разведенная женщина с ребенком может рассчитывать только на такое отношение.
        Ну что мне было думать о жизни? Что это я такая особо везучая? Или - что уродов много и мне попадаются в основном они?
        Эх, что говорить.
        Мы как-то встретились со школьными подружками. И все стали рассказывать про свою жизнь. Все разговоры вращались вокруг мужчин. Они - получалось - являлись основой нашей экзистенции. Не творческие планы, не научные замыслы, не путешествия, не - даже - дети! Мужики, мужики, мужики…
        Ленка жаловалась на своего мужа Лешу, который любит поддать, а с ней уже четыре года не спит. Вообще!
        Настя вышла за англичанина. Все ей жутко завидовали. Просто спокойно не могли даже вспомнить о такой дивной удаче. Не понимали, за что ей это. На нашей встрече она расплакалась и сказала, что живет с психом, который только и говорит, что о конце света, собирает разные истории об ужасах, которые уже произошли.
        У Марины муж шлялся. Ну, то есть - гулял. То есть не пропускал ни одной юбки. А она терпела, потому что не хотела, чтоб он немедленно достался какой-то его очередной шалаве, которая только и ждет, когда она, жена, даст слабину.
        У Таньки не получалось забеременеть. И так, и сяк старались - не выходило. И теперь муж стал отказываться делать ребенка по установленному врачами графику, говоря, что ему все это надоело и он не подопытный кролик.
        И все вдруг хором накинулись на меня, завистливо выкрикивая, что я самая хитрая, самая удачливая, самая умная и счастливая.
        - Вы чего? Дуры все, что ли?- не понимала я их черного юмора.
        - Да мы только сейчас поняли, как ты устроилась! У тебя ребенок есть?- Есть! У тебя муж храпит под боком?- Не храпит! Тебе звонят всякие шлюхи с заявлениями, что он любит только их, а не тебя?- Не звонят! Ты когда встречаешься с мужиком, получаешь ласку? Он не заваливается пьяный и не кричит «Отстань, я устал!»? И после этого ты будешь говорить, что ты не самая хитрая? Ты всё раньше всех поняла! И теперь мы страдаем, а ты живешь настоящей жизнью!
        Однако никто из них от своих мучителей пока добровольно не отказывался. Так что - дура все же была среди них одна…
        Потом любовь все-таки пришла. И с первой секунды я поняла - вот он. Описать, как поняла, почему поняла - невозможно. Просто - обрадовалось сердце. Увидела человека, и сердце сказало мне: смотри, ты дождалась. И я себе сказала: «От него все стерплю, лишь бы был со мной». Нет, даже не так. Лишь бы видеть его. Быть рядом. Хоть иногда.
        Но видеть приходилось часто. Работали вместе. На одной программе. Я, как более опытный работник, занимала чуть более высокое положение. У меня был долгосрочный контракт, ему приходилось продлевать ежегодно. Вот и вся разница. Мы какое-то время общались только по работе. Потом он - он, не я!- нашел меня в социальных сетях.
        - Привет! Примешь в друзья?
        - А то! Велкам, дорогой!
        И так у нас все происходило - в хиханьках и смайликах - любо-дорого! На работе было не до шуток и личных разговоров. Ответственность давила. А дома (домой я теперь неслась как угорелая) у монитора начиналось мое счастье. Он и я - в чате. Юморить мы оба умели. И с первой же фразы попадали на одну волну. Ухохатывались до слез. И потом, пожелав ему раз десять спокойной ночи и оторвавшись от компа, я ложилась и вспоминала каждую фразу. Каждую его фразу. Потом его самого. Голос. Смех. Руки. Сердце бешено стучало, не давало уснуть. Я засыпала счастливая, зная, что завтра обязательно увижу его. А вечером он будет шутить со мной в чате.
        Несколько месяцев моя жизнь была наполнена этим счастьем. Все вокруг замечали, что я изменилась.
        - Ты что, влюбилась? Сияешь вся.
        - Ты что, только с отдыха? Выглядишь офигенски.
        Я пожимала плечами:
        - У меня все по-прежнему. Я одна. На отдыхе не была. Откуда мне хорошеть - у меня сын-подросток. Я в борьбе и дипломатических хитростях.
        Но - да!- я была влюблена. И я не чувствовала себя одинокой женщиной. Я была с ним. Каждый вечер, включая выходные и праздники.
        Он писал не только шутки юмора, он говорил и о моем уме, о красоте, о том, что я полностью соответствую его стандартам.
        Я старалась не отвечать, что и он тоже целиком соответствует… К тому времени я кое-чему уже научилась после всех своих отношений. Чувство к нему у меня включилось сразу же. (Чувства мои вообще быстро включаются.) Но в отношениях с ним я, как мне казалось, умело пользовалась мозгами. Не говорила лишнего. Отшучивалась, если он переходил на мало-мальский серьез, не делала первых шагов, прощалась, даже если хотелось побыть в Сети еще хоть пять минуточек.
        - Пока, я пошло спать!
        - Эй! Стоп! Рано еще!
        - Оно уже не я. Оно - мое тело. И оно - не доползет. Спокойной ночи!
        И все! И я отключалась! А потом пару часов мечтала оказаться с ним рядом.
        Но только через несколько месяцев активной переписки он вдруг спросил меня, а не повидаться ли нам в натуральную величину.
        - А каждый день на работе?- спросила я равнодушно.
        - Это не в счет.
        - А что в счет?
        - Ну, я заеду к тебе. Мы съедим, чего ты приготовишь. А потом сядем и будем фильм смотреть. Я привезу.
        В субботу по сложившейся традиции Егорку забирал Макс. Бабушка к тому времени отписала свою квартиру мне в дар, а сама съехала на дачу со своим любимым.
        - Ну, в выходные можно и фильм… Давай…
        Я старалась говорить как можно равнодушнее, как будто ко мне каждый день заходили главные люди моей жизни и смотрели со мной кино.
        Он записал адрес. Мы преспокойно продолжали переписываться в Сети. На работе, как обычно, «привет-привет». Только в пятницу вечером он подошел в коридоре студии и сказал: «До завтра», даже не глядя на меня.
        Как я ждала его - не описать. И сейчас вспоминать страшно и смешно. В пятницу вечером Макс увез Егора к своим на дачу, а я легла и пошевелиться не могла: мечтала о субботе. Ну как мечтала? Просто думала: «Он. Он. Он». Вот и все мои мечты. Утром выползла из дома, купила еды. Принялась ждать. Время, естественно, ползло в час по чайной ложке. Остановилось, и все. Потом он позвонил и сказал, что на полчаса задержится. Я легла в отчаянии и отключилась. Провалилась в бредовый сон. Проснулась от звонка в домофон. Пришел!
        И дальше - полное сумасшествие и потеря контроля над собой. Он просто с порога меня схватил и принялся целовать, раздевать…
        Ни слова мы не сказали друг другу. Набросились, как голодные звери на добычу. Я вообще не стеснялась его. Он был такой естественный, такой требовательный, жадный… Я только думала: «Дождалась! Он! Дождалась!» И все - больше ничего я не думала. Мы рычали, целовались, кусались, не жалея друг друга ни капельки. Я его даже не видела. Только ощущала. Каждой своей клеточкой. И еще. Я мечтала забеременеть. Я так отдавалась своему чувству, что хотела получить его - навсегда. Он попытался что-то сказать об осторожности, заикнулся было.
        - Молчи… Молчи…
        Так красиво и гармонично, как с ним, у меня никогда ни с кем не было. Это я могу сказать себе - самой себе. И не соврать. Ни одного разочаровывающего жеста…
        Потом он долго разглядывал меня, улыбаясь, говорил о моей стройности, о нежности кожи, о ямочках на щеках…
        - Покажи мне себя - всю. Я запомню…
        - Зачем запоминать? Я рядом.
        - Я люблю смотреть.
        - Смотри. Вот я. А вот ты.
        - Смотри.
        Потом снова на нас накатило.
        Потом мы почувствовали зверский голод. Потом стали все-таки смотреть фильм и вместе уснули на середине.
        Проснулись - полночь. Кино закончилось. Он поцеловал меня.
        - Я пойду.
        - Останься.
        Зря я отступила от своих правил, хотя… Что-то бы разве изменилось?
        - Мне надо отоспаться. Это лучше у себя. В Сети увидимся!
        Ну да. Мы встретились в Сети в воскресный вечер и очень мило прошутили пару-тройку часов. И на работе, как обычно: «привет-привет».
        Я ждала, когда он предложит встретиться. Дождалась через две недели. Все прошло как в сказке. Потом я получила от него письмо: «Не удивляйся, что мы не встречаемся чаще. Я должен тебе сказать: ты прекрасная, невероятная. Я буду с тобой чаще. Но сейчас… Мое сердце не свободно. Никак не могу разделаться со старой мучительной любовью. Она меня выжала. Я отдышусь, и мы будем встречаться».
        Я вообще ничего не поняла. Вообще ничего. Даже не огорчилась. Он же написал - по-честному, как настоящий мужчина, что понимает - мы слишком редко видимся. И что потом мы будем встречаться. А та его любовь - это плохое, это прошлое. А мы будем встречаться! Вот как!
        Я задала ему вопрос после письма: «Ты женат?» - «Нет, не женат».
        О чем еще беспокоиться. Я подожду, когда он отойдет.
        Так прошло больше года. Все равно это было счастье. Целый год счастья и напряженного ожидания. Я никогда ничего не предлагала первая. Всегда он. Мне себя не в чем упрекнуть. Однажды, после особенно прекрасной встречи (он даже остался у меня ночевать, и я почему-то подумала, что та его любовь уже в прошлом), я написала ему: «Я люблю тебя». Это само собой написалось. Я даже не хотела. Пальцы сами набили на клавиатуре эти три слова. А он ответил: «Дальше - тишина».
        - Почему?- спрашивала я.- Почему? ПОЧЕМУ?
        Он молчал.
        Я рыдала и стучала по клавишам:
        - Почему я не могу написать тебе это?
        И потом, спустя три часа, он ответил:
        - Я тебе все объяснил. Мы договорились.
        Ах да! Мы же договорились! Я - во всем сама виновата. Мы договорились. Я не имела права писать это. У него же своя любовь. Свои чувства. Его все еще накрывает. А я… Так бестактно…
        - Прости меня… Прости…
        Потом все вошло в колею.
        Я дорожила чувством к нему. Я дорожила вечерами за компом - с ним. Я дорожила встречами - когда он захочет. В конце концов - я счастлива. У меня - настоящее. Что будет - неважно. Важно то, что у меня есть. Такое, какое есть.
        Я жила на таком напряге чувств, что худела и худела, сколько бы ни съела. И еще интересно: я не забеременела от него, хотя ничего не делала, чтобы ребенок не появился. Наверное, все во мне сгорало от немыслимой по силе любви.
        Прошло еще сколько-то времени. Мое сердце по-прежнему радовалось ему. Рвалось от страшной любви и - радовалось. И вот, открывая вечером нашу с ним Сеть, я увидела, что он разместил в «ленте друзей» портрет девушки. Красивая девушка, очень красивая. Умная, сразу видно. Сумка у нее на плече, косынка на шее модная, дерево за спиной. Он даже имя ее написал. Я от ужаса сразу забыла - то ли Наташа, то ли Таня.
        Я уже знала его любовь к мелким деталям. Он что-то хотел сказать, размещая фотку чужой девушки. Может, что мне не стоит надеяться на его ответные чувства? Может, что нас, девушек, много и он вправе восхищаться красотой всех красавиц? Я не знала, что думать. И у него нашла в себе силы не спрашивать. Мы бодро прошутили весь тот вечер. Как мне было худо - не передать. Но проехали и это.
        И все же… Я поняла, что мне надо как-то избавляться от боли. Я слишком стала привыкать к страданию. Это меня очень меняло. Я привыкла превозмогать, молчать о своей боли, думать о его чувствах и заглушать свои. Я словно стирала ластиком самые яркие черты собственной личности. Становилась серой мышкой. Серая любящая мышка, согласная на то, что ее рано или поздно сожрет любимый ею кот.
        В целом все это длилось около трех лет. Сердце уже не радовалось. Иногда я могла заставить себя не включать комп вечерами. Иногда специально уезжала, уходила, пропуская наши с ним сеансы общения в Сети. Наконец я решила, что обязана - перед самой собой - закончить эти бессмысленные страдания. Если бы мы встречались просто так, без любви с моей стороны, время от времени - ради взаимного удовольствия, это, может быть, и было бы вполне приятным союзом. Но я любила. И была абсолютно беспомощна.
        Я знала, что должна все это оборвать, отрезать напрочь. А как?
        Ну очень просто: уволиться с работы, прекратить общение в Сети. И прождать какое-то время. Потому что время - лучший лекарь. Тем более что радости сердечной уже не оставалось. Был лишь страх потери. Я боялась потерять то, чего не имела. Но боялась ужасно.
        Вот я и пошла навстречу этому страху.
        И вся любовь.
        Теперь я пыталась распробовать на вкус настоящее одиночество.
        16.Москва моя
        В Москву я въехала как царица: без пробок. Повезло. Время правильно рассчитала. К тому же летом все на дачах, в отпусках. Вечером, правда, назад добираться придется со скоростью пешехода, но тут уж ничего не поделаешь - раз в месяц выпадает мне такой хлопотный день.
        Забежала домой, получила деньги за квартиру, поехала отдавать Максу свою часть за Егорку. Макс сам перечисляет сыну деньги на карточку, я лишь отдаю, сколько договорились.
        Мы встречаемся раз в месяц. Теперь, когда сын вырос, между нами ничего общего и не осталось. Только взрослый наш ребенок, который далеко-далеко. Макс уже чужой муж. Он и внешне изменился: прическа другая, духи другие, рубашки. Мы особо не разговариваем - у него своя жизнь, у меня своя.
        - Вот, возьми, моя доля.
        - Спасибо,- вздыхает Макс.- Мне, знаешь, неудобно у тебя брать, но…
        - Все удобно. Выглядишь шикарно.
        - И ты тоже. Загорела.
        - Ну да. Загораю там, в Юлькином поместье.
        - Не скучно тебе?
        Так я сейчас и скажу - обскучалась, мол, одна. Ты женился, соколик, а я обскучалась.
        - Нет. Не скучно. Отдыхаю. В себя прихожу. Перетрудилась я, видно.
        - Правильно. Когда-то надо и отдохнуть.
        Макс что-то еще хотел сказать, но тут у меня заверещал телефон, я увидела, что звонят из турагентства, мне же визу надо сегодня забрать. Я сделала знак рукой - подожди секундочку, сейчас на звонок отвечу.
        - Аллё!- сказала я радостно.
        Я даже не сразу поняла, про что мне сейчас сказали.
        - Что? Что? Повторите! Но этого не может быть! Почему? Но почему? Я ничего не понимаю…
        На последних словах я уже рыдала в трубку, не сдерживаясь.
        - Что? Что там?- допытывался Макс.
        - Мне визу не дали! В Англию. Отказали.
        - Почему?
        - Они не объясняют. Вернули паспорт, сказали, если хочу, могу обжаловать. Эти, из агентства, думают, потому, что я незамужняя.
        Я ревела и никак не могла остановиться. Да я и не пыталась. Я так мечтала поехать к Егорке. Увидеться с ним, наговориться. Мы уже спланировали, куда вместе сходим… Ах! Этого не может быть!
        - Этого не может быть!- бормотал Макс.- Как же так? А что в агентстве говорят?
        - Говорят, что паспорт можно забрать в любой день с десяти до пяти. И что деньги за визу не возвращают.
        - Это да. Это да. Мы с Иришкой только ведь летали к Егорке. И нам визы выдали, без проблем.
        - Какое мне дело, что вы летали? Вам выдали, а мне не выдали! И что теперь делать? Вы летали к Егору, и ты мне ничего не сказал?
        - Это быстро решилось. У Иры неделя образовалась свободная, ну мы и решили…
        - Но ты же мог меня спросить, что ему передать! Он же книги просил, он свитер просил, фуфайку…
        - Так ты же сама должна была ехать! Кто ж мог подумать?!
        Да! Макс, конечно, ни в чем не виноват. Он-то давно знал, что я летом собираюсь к сыну. И зачем Максу мне докладывать, куда он собрался полететь с женой? Все справедливо, никто ни в чем не виноват.
        - Видишь! У них демократия! У них - права человека! И им с их правами насрать на то, что мать, ничего у них не прося, просто хотела с сыном повидаться, который им платит деньги за обучение!
        - Всем на все насрать,- согласился Макс.- Это факт. Давай думать, как быть. Писать жалобу бесполезно. То есть - написать можно. Но время уйдет. Может, они передумают через полгода. Но ты же соскучилась. Тебе надо сейчас. Давай подумаем. Давай Егорка прилетит в какую-нибудь страну поблизости. И ты туда полетишь. И вы прекрасно встретитесь. А?
        - Во все страны нужны визы. А на визы нужны деньги и время. Те деньги, что я внесла, мне уже не вернут. Мне просто не на что будет ехать. И все.
        - Подожди. Давай лучше думать, где вам встретиться.
        Что мне было ответить? «Я подумаю об этом завтра»? И беззаботно отправиться выпить чашечку кофе? Увы… Надо было думать сейчас. Тут. При Максе, в котором меня теперь раздражало все: и новая прическа, и новый запах, и цвет рубашки.
        - Хорошо, давай думать,- сказала я, вытягивая из пачки сигарету.
        Я старалась в последнее время поменьше курить, но тут уж - извините.
        - Может, в кафе зайдем? Кофе, водичку возьмем?
        - Нет у меня на кафе ни денег, ни времени.
        - Я тебя угощу, Майка,- улыбнулся Макс.
        - И у тебя лишних денег нет,- отказалась я.
        - На кофе найду.
        - Обойдемся. Давай обсудим все тут. Можем у меня в машине посидеть, если ноги устали.
        - Ну, давай в машине.
        Макс покорно забрался в мою машинку, уселся на место рядом с водительским и предложил лететь в Черногорию, Турцию или даже в Бразилию, Перу, Боливию, потому что в эти страны виза не нужна.
        - В Черногорию можно. Там вроде недорого,- согласилась я.
        - У меня там у друга квартира на море. Он предлагал на пару недель. Тебе только самолет оплатить.
        - Ага. За себя и за сына. И есть там что-то надо.
        - На сына я дам.
        - То ты сам сказал, что с деньгами туго, то дашь на сына… Не надо меня жалеть. Я обойдусь.
        - Я просто хочу решить вопрос. И мы его решим. Егор скучает. Ты тоже. Вам же надо увидеться?
        - Надо. Только почему все так? Почему кто-то должен мне отказывать? Это у них железный занавес! Это они все устраивают, чтобы люди жить не могли просто и спокойно!
        Я снова завелась и немножко еще поревела.
        - Но мы же все решили. Чего ты? Давай, на связи. Паспорт только забери.
        Он пересел в свою тачку, а я сидела и курила - одну за одной, собираясь с мыслями.
        - Наконец-то!- воскликнула мама, как только я переступила порог дома, в котором выросла.
        Запах старой московской квартиры: книг, паркета, чего-то еще - родного, уютного. Я сразу расслабилась.
        Мама, как и Макс, изменилась за месяц. Похудела, что ли? Помолодела - точно. Подстриглась - ей здорово шло так. Одежда другая: платье летнее в талию.
        - Ты помолодела, мам.
        - Правда? Мне все говорят! А сколько мне можно дать лет, как думаешь?
        - Мам, ну я же знаю твой возраст, как я скажу?
        - И все-таки!
        - Сорок пять!- выговорила я, надеясь этой цифрой порадовать маму, раз уж ее так озаботил вопрос внешнего вида.
        Она оказалась явно разочарованной.
        - Мне тут вчера сказали, что больше сорока не дашь.
        - Мам, ну сама подумай! Мне через четыре года - сорок! А я - твоя дочь.
        - Через четыре года - это не сорок. Ты так не имеешь права думать. Ты можешь думать, что тебе едва за тридцать. А на самом деле - ты выглядишь на двадцать три. Ну вот, посмотри - ты тогда даже хуже выглядела.
        Она подвела меня к семейным фото в рамочках. На одном я с пятилетним Егоркой стояла у синего моря. Ну да - не такая стройная, как сейчас. И попроще, пощекастей, что ли.
        - Сейчас ты гораздо интереснее,- авторитетно заявила мама.
        - Да мне плевать, мам. У меня другие заботы. Мне вон визу не дали к Егорке лететь.
        Мама ахнула. Но не очень сильно. Не трагически - так, слегка огорченно. Дежурно отреагировала.
        - Я слышала, они незамужним девушкам отказывают,- повторила она догадку Макса.
        - Да какая я незамужняя девушка, мам? Я мать взрослого сына. Скоро запросто стану бабушкой, если он по нашим стопам пойдет. А мне все равно визу выдавать не будут.
        Тут я вспомнила сегодняшний звонок и добавила:
        - Я, по сути, старая карга, мам.
        Мама задорно захохотала.
        - Да у нас даже бабушка не старая карга! Ишь, чего захотела! Рановато ты в карги записалась. Брось дурить.
        - Я не дурю. Я наревелась. Я одна все время. А сейчас еще накурилась. Почти не курю там. А тут сорвалась. Мне бы бросить.
        - А зачем начинала? Что ты хотела тогда изобразить? Мало я тебя просила, умоляла?
        - Знаешь, мам! Мне было плохо - хуже некуда! И я закурила - да!
        (Я закурила, как только перестала кормить Егорку, в знак своего одиночества и состоявшейся взрослости.)
        - А чего плохо тебе было? Что было не по-твоему? У тебя все всегда происходило по первому требованию.
        - Какому требованию, мам?
        Я чувствовала себя несчастным непонятым подростком. Как когда-то.
        - Такому требованию! Требованию твоей левой пятки! Или правой ступни! Хочу замуж!- Иди! Хочу мужа выгнать!- Гони! Хочу закурить, чтоб всем еще хуже стало! Да мать твою, сколько можно! Включай мозги уже! Пора!
        И тут я заревела в голос!
        Чего она? Нет, ну чего она? Я с ней поделилась, а она… Мне и так тошно, а она… Я одна все время, а она гвозди в крышку моего гроба забивает и забивает!!! И еще это - «мать твою» - откуда взялось? Никогда раньше так не выражалась…
        - И не реветь!- строгим медицинским голосом приказала мама.- Иди звони! Ты пришла Егорке звонить?- Иди звони! И все! И прекрати тут!
        В папином кабинете я успокоилась. Тут все было как прежде. Только на его рабочем столе стоял мамин лэптоп.
        - Мамуля!- сказал Егорка.- Мамулечка!
        Слезы опять сами собой полились из моих глаз.
        - Я уже все знаю, мамуль. Мне папа позвонил. Ты не плачь. Мы же так и так увидимся. Ну полетим на море. Не плачь.
        - Мне просто обидно. Свобода называется. Они все о свободе талдычат, лезут во все, а мать с сыном повидаться не может.
        - Надоело мне тут,- вдруг выложил Егор.- Все чужое, и все ни к чему.
        - А что же нам делать? Что делать нам?
        - Не знаю я, мам,- обреченно вздохнул Егорка.- Просто здесь все чужое и подлое. Я тут в шахматном турнире победил. А они в своем журнале - у них ежемесячно собственный журнал выходит - написали, что победили, конечно же, они, англичане. Они врут. Постоянно. Им верить ни в чем нельзя.
        - Что же нам делать, а?
        - Мам, давай я лучше вернусь. Вместе же лучше. Дома вы все: ты, папа, дедушка, бабушки.
        - А армия? А все вокруг? И - любое начатое дело надо довести до конца. Ты что? Ты о чем?- испугалась я из последних сил.
        - Пошутил я, мамуль. Я так по-шу-тил, понимаешь. Я постараюсь доучиться. Но ты просто не думай, что здесь рай, всеобщая справедливость и любовь. И наркотики тут тоже есть - еще как. И идиоты в большом количестве. И алкоголь.
        - Да все я знаю, сынок.
        - Давай, мам, продержимся до встречи. И там все обсудим спокойно. Я взрослый. Я сделаю все по уму.
        - Я тоже была взрослая, когда замуж выходила,- сообщила я.
        - И что? Чего плохого? Вот - я есть у тебя. Что не так?
        - А знаешь, все так. Ты прав! Все так!
        Егорке удалось привести неопровержимое доказательство моей тогдашней правоты и взрослости. Мне немного полегчало.
        - Слушай, а у тебя папа был с женой своей. Она какая? Понравилась тебе?
        - Мне без разницы, мам. Она - никакая. Дала мне десять фунтов. Сказала, что понимает, что в моем возрасте человеку много всего надо. И дала десять фунтов.
        Десять фунтов - это примерно 500 рублей! У Макса щедрая жена!
        - А ты взял?
        Егорка засмеялся.
        - Нет, мам. Я не взял. Сказал, что мне всего хватает, а лишнего не надо.
        - А она?
        - Забрала назад десять фунтов. И все.
        - А Макс? То есть - папа?
        - Папа не знает. Он отошел тогда.
        - Ну и ну!- вздохнула я.- Как много на свете вариантов людей.
        - Пусть. Говорю: меня это не касается. Его дела.
        Потом мы еще поговорили, успокоились, подумали о море…
        - Давай только не горевать!- сказал на прощание сын.
        - Не будем! Жизнь налаживается!- согласилась я.
        На самом деле: все совсем не плохо, разве нет?
        Я посидела за папиным столом и немножко подумала про эти десять фунтов. С одной стороны, вроде бы ничего плохого. Ну, решила молодая жена сыну мужа от первого брака подарок сделать. Как бы даже помочь юноше на чужбине. Ведь хорошо? Ну да. Можно ли ее осуждать за добрый порыв? Чего придираться?
        А вот чего. Она же в Лондоне. Она видит, что чего стоит. И дает человеку, который у нее ничего не просит, который ее в первый раз видит, деньги на пару-тройку автобусных поездок. Тут так. Или она полная дура, что не исключено (мужикам как раз дуры особенно нравятся), или скупердяйка, или просто злобная тварь, имевшая намерение своей подачкой обидеть моего сына. В пользу последней версии говорил тот факт, что свой щедрый дар супруга Макса вручала в его отсутствие.
        Надо бы все же Максу сказать. Или - ну его? Пусть будет счастлив. Не так уж много придется Егорке с ней общаться. Можно и перетерпеть.
        - Майка! Ау! Как ты там?
        Юлька сияла счастьем и благополучием. Мне при взгляде на нее сразу захотелось смеяться и шутить.
        - Ты такая шикарная, Юль. Я прям робею.
        - Ну… меня положение обязывает. Я тут музыкальный фестиваль организовала. Сейчас местные власти появятся - мэр и другие официальные лица.
        - Да ты что!
        - Ну не сидеть же без дела, Май. Я без дела с ума сойду.
        - Значит, ты и там раскрутилась?
        - Ну начинаю. Вроде все получается. Я тебе потом подробности расскажу, при встрече.
        - Когда она будет, наша встреча? Ты когда сюда?
        - Через полгода - точно. А раньше - никак. Лучше, как говорится, вы к нам.
        - А мне визу в Англию не дали, представь.
        - Да ты что? Почему?
        - Они не объясняют там, Юль. Но все считают, это потому, что я одинокая молодая девушка и могу лететь в Лондон с целью поиска женихов.
        - Ну а чего? Ведь может такое быть?
        - Юль! Я тебя умоляю.
        - Кстати. Насчет одинокой девушки. Мне тут способ сказали, как стопроцентно появится мужик. Хочешь, поделюсь?
        - Ну давай. А кто сказал?
        - Да тут одна… Из наших. Говорит, она так себе мужика и притянула.
        - Юль, если это отворот-приворот, ты же знаешь, я не буду…
        - Никакой не приворот. Слушай. Ты идешь и покупаешь мужские тапки. Размер и качество - это на твой вкус. Но я бы купила 44-й, самые шикарные и дорогие.
        - И что? Бегать с тапком, как принц за Золушкой? Примерять? Кому подойдет, того вяжи - и в загс?
        - Не ржи, лучше слушай дальше. Ты покупаешь тапки. Ставишь их у входной двери, уже внутри дома. Носками в направлении спальни - поняла?
        - О господи!
        - Носками в направлении спальни! И дальше - внимание!- медленно-медленно двигаешь тапки к спальне. В течение сорока дней! Поняла? Каждый день понемножечку! Сорок дней.
        - И что потом?
        - Потом объявится мужик. Хозяин тапок. Точно по размеру.
        Я ржала, несмотря на Юлькин запрет.
        - Ты зря. Это работает. Вот эта наша - она французские тапки купила, самые дорогие. И муж оказался француз.
        - От мистика-то, а! Шо твой Вий!
        Юлька тоже захихикала.
        - Это, конечно, звучит смешно. Но ей помогло. Купи тапки. От тебя не убудет. Если что - все равно пригодятся.
        - Спасибо, Юль. Я подумаю. У меня денег на дорогие не хватит. А дешевые куплю - ты ж понимаешь, кто ко мне заявится…
        И тут я вспомнила про незваных гостей. Надо же, о главном чуть не забыла!
        - Кстати, слушай! Ко мне уже заявлялись! Вернее, к вам. Ваша эта ненормальная соседка сегодня мне нашептала страшную тайну: когда меня не было, в дом проникли два мужика. Целых два, Юль! А я даже тапки еще не поставила!
        Я пересказала утренний разговор с соседкой. Потом сообщила про листочки на холодильнике.
        Юлька не особо всполошилась.
        - Странно все это. Мы уже не при делах. Бизнеса никакого нет. Все давно продано. Денег там нет. Осталась моя квартира в Москве, его квартира, дом этот пустой… Ловить нечего. Ну ладно. Допустим, зашли. Посмотрели - пусто. Успокоятся. А Вадик все-таки - голова! Я все думала, он зря гонит. Перестраховывается. Да, видно, не зря. Видишь как. Ты подожди секундочку. Я на всякий случай сейчас ему скажу. Может, он чего посоветует.
        Я слышала, как Юлька очень четко, как офицер старшему по чину, докладывает мужу о происшествии. Потом она снова появилась на экране.
        - Говорит, ничего такого быть не должно. И в любом случае, говорит, больше не придут. Еще почему-то сказал, чтобы остерегалась соседа. Нет, не мужа этой, которая тебе рассказала, а другого, с другого бока. У них какой-то там конфликт был, может, говорит, он захотел как-то нагадить. В общем, не бери в голову. Странно - я ни про какой конфликт не знала. Видно, не хотел меня огорчать - столько тогда у меня хлопот было. Разузнаю - сообщу. На всякий случай. Давай, не скучай. Созвон.
        После разговора с Юлькой мне, как это всегда бывало, стало гораздо легче. Я поверила, что все в полном порядке, что беспокоиться мне совершенно не о чем, что безвыходных ситуаций не бывает. И нельзя забивать себе голову ничем печальным. Тем более летом, когда солнце, длинные дни и тысячи других больших и настоящих радостей.
        Прощаясь, мама велела приехать через день. Прямо-таки приказала. В два часа. К обеду.
        - Мам, мне тяжело часто в Москву мотаться.
        - Ну тебе паспорт надо из турагентства забрать? А сейчас ты все равно не поедешь. Я же знаю. Так что - в любом случае тебе придется на днях вернуться. И к тому же это случай исключительный. Я не часто прошу.
        - Ладно. Сделаю. Хотя это меня очень напряжет.
        - Буду тебе премного благодарна.
        И отправилась я в свои райские кущи. К ежам.
        17.Письмо
        После Москвы и изнуряюще медленного продвижения из нее в сторону дома мне хотелось искупаться в реке, чтобы смыть с себя все городские новости, все слезы и огорчения. Зря я жалуюсь на одиночество. Одиночество - это равновесие, которое само устанавливается, если занимаешься делами и регулируешь течение собственной жизни. В городе это невозможно.
        И все же на речку я не поехала. Мне нравится купаться в разгар дня, чтобы потом высохнуть на солнышке. В сумерки в сердце поселяется печаль. Хочется быть поближе к дому.
        В общем, я постояла под душем, отнесла еду ежам и уселась за компьютер, что редко себе разрешала с того дня, как поселилась здесь.
        Давненько я не открывала «Фейсбук». Приглашения, несколько личных сообщений на тему «Ты где?». Я в глубине души надеялась, что будет хоть что-то от Него. Ну - мы столько времени провели в Сети вместе. Может быть, он соскучится, напишет? Нет. Ничего. Самое последнее сообщение от незнакомой мне Ирины Авдеевой. На фото не разобрать, кто такая: лицо прикрыто широкополой шляпой. Ну-ка, кто ты, незнакомка?
        «Майя Анатольевна!
        Я давно хотела поговорить с Вами.
        Я - жена отца Вашего сына. В связи с этим хочу задать Вам вопрос: до каких пор Вы будете измываться над моим мужем? Он вырастил Вашего сына, довел его до совершеннолетия, все для него сделал. Почему же сейчас он должен по первому зову лететь к Вам на помощь? Почему должен обеспечивать взрослого мужчину, который, находясь за границей, вполне может подработать и вести себя как самостоятельный человек, а не как держащийся за мамину юбку сосунок.
        Мой муж имеет право на отдых со своей семьей, а не с великовозрастным избалованным парнем. До каких пор Вы будете лишать моего мужа этого права?
        А обо мне Вы подумали? Вы подумали, что своим вторжением в мою семью Вы лишаете меня счастья и радости? Вы подумали, что мне пора заняться планированием собственной семьи?
        Я требую: оставьте мою семью в покое!
        Ирина».
        Я даже не сразу поняла, о чем речь. Сначала просто ощутила, что от букв и слов идет обжигающее зло. И что это зло послано лично мне. Мне хотелось просто убежать подальше от этого послания, чтобы сердце не стучало так громко, что, казалось, стук его разносится по всей округе.
        «Жена отца Вашего сына»! Так вот ты каков, цветочек аленькой! Чего она от меня хочет? Я же с отцом моего сына общаюсь раз в месяц, передавая деньги на жизнь Егорке. Как мы и договорились. По первому заявлению Макса, что надо бы и мне принять участие в материальном обеспечении ребенка. Я ни о чем не спрашиваю, я ни во что не лезу. Даже о том, что Макс с женой были в Лондоне, узнала лишь сегодня, задним числом. Что ей надо? Она совсем с ума сошла? Ревнует своего мужа ко мне? Мы восемнадцать лет назад развелись! И она должна быть мне благодарна: не подай я на развод, фиг бы ей такой хороший муж достался!
        Кстати, а почему я должна думать о ней? Я вообще ее не знаю и знать не должна. Поженились - совет да любовь. Почему я должна вникать в подробности планирования ее семьи?
        Только один ответ вертелся в моей голове: Максу очень не повезло. Он что - ослеп, женясь на этой Ирине? Или она нашла в себе силы продержаться на приличном уровне, пока не появился в ее паспорте заветный штамп? В любом случае - поздравлять его не с чем.
        Мне, конечно, очень захотелось немедленно написать этой психованной достойный ответ. Пожелать, чего положено желать в таких случаях. Как-то отыграться за «доставленное удовольствие». Я уже совсем было собралась со словами и мыслями… Но неожиданно какой-то голос из неисследованных до сих пор глубин собственной души приказал:
        - Забудь! Ни слова она от тебя не получит! Она же ждет именно твоего ответа. Она ждет твоей злобы в ответ на свою. Не доставляй ей этого удовольствия.
        - Да!- ответила я беззвучному голосу вслух.- Не дождется!
        Я поступила иначе. Я просто переправила письмо Максу. Без комментариев. Пусть сам разбирается со своей супругой. Он-то прекрасно знает, насколько мне безразличны дела его семьи. У меня свои слезы, свои беды. А он пусть расхлебывает свою семейную жизнь. Меня только трогать не надо.
        Я рада была, что сдержалась. В этой сдержанности я ощущала собственную силу, и это мне нравилось. Но тут все впечатления дня заново обрушились на меня, и слезы сами полились из глаз. Через мгновение я ревела в голос, вспоминая все: и непрошеных гостей чужого дома, ставшего для меня единственным пристанищем, и «старую каргу», и отказ в визе, и разговор с мамой, не желающей понять, что я уже взрослая и уставшая от жизни женщина, а не подросток, которым можно помыкать, и эту поганку Ирину. Что ей там Макс про меня наговорил, интересно? Предатель! Они все предатели, все свою вину скидывают на наши плечи, чтобы самим казаться невинными жертвами… Я ревела и бушевала, как настоящая гроза, не переводя дух.
        Я не знаю, сколько прошло времени, когда позвонил Макс.
        - Получил?- спросила я, не переставая рыдать.
        - Получил,- подтвердил Макс.
        - Просто - оставьте меня в покое, слышите?- потребовала я.
        - Я не ожидал,- сказал Макс.- Не думал, что она на такое способна. Понимаешь, она детей хочет…
        - А я ей мешаю? Я должна помочь вам сделать детей?
        - Нет. Ты успокойся. Я не ожидал. Она больше не будет тебе писать, обещаю.
        - Надеюсь. Хотя - мне и этого вполне хватило для счастья. А тебя - знаешь - тебя мне поздравить не с чем. Она ж в любой момент свинью тебе подложит.
        - Похоже, что так.
        - Ты в курсе насчет десяти фунтов?
        - Каких еще фунтов?- вздохнул несчастный супруг своей жены.
        - Она в Лондоне, когда ты отошел, Егору подарила десять фунтов, типа - чтоб ни в чем себе не отказывал. Он не взял.
        - Ты уверена? Ты ничего не путаешь?
        Макс разозлился, я это слышала.
        - Позвони сам Егору и спроси. Он тебя наверняка не хотел огорчать, вот и промолчал. А эта твоя… Ириша - она учуяла, что он не расскажет. Психи - они чуткие, хорошо соображают, как и с кем себя вести. Только, знаешь, я не промолчу. Мне надоело. Со всех сторон обступили…
        Я снова затряслась в рыданиях.
        - Ты успокойся. Ты о ней больше не услышишь. Я тебе обещаю,- эти слова Макса прорывались ко мне, как сквозь пелену.
        О чем еще говорить? Пусть сам с ней разбирается. Я прервала разговор и отключила телефон.
        И что теперь?
        Я знала, что просто так успокоиться не смогу. И тут я придумала: поеду-ка я в нашу поселковую парикмахерскую и постригусь наголо. Пусть мать послезавтра порадуется. И все остальные. Может, поймут, до чего меня довели. А не поймут, так хоть просто полюбуются - мало им не покажется.
        Решено!
        18.Прорвало
        Поселок Юлькин - это вещь в себе. «Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок». Бедный Евгений… Скучал… В нашей деревне предусмотрены все удобства и развлечения, чтобы не заскучать ненароком на природе. Конечно, всем желающим обеспечен дачный загородный покой. Но стоит пройти минут двадцать по проселочным дорожкам, как открывается вид на шопинг-центр, в котором имеются и магазины, и ресторанчики, и фитнес-клуб, и салон красоты с парикмахерской. Все заведения работают круглосуточно.
        Надо сказать, что пешком туда являться хоть технически и вполне можно, но считается дурным тоном. Обитатели подъезжают в таких каретах - царям не снилось. И правильно: надо же окружающим показать, кто ты, сколько стоишь, какого в связи с этим требуешь к себе почтения.
        Цены на все в этом торговом раю анекдотически-фантастические, из-за чего меня поначалу разбирал нервный смех. Кто же это тут покупает? Однако - покупают. Целыми телегами. И горделиво вышагивают к авто, демонстрируя окружающим собственное процветание и благоденствие.
        В самом начале жизни тут я, присмотревшись, обнаружила и вполне дешевые продукты: обычное молоко, капусту, морковь, картошку, яйца. И даже среди великолепных хлебов, изготовленных по французским и итальянским рецептам, можно было найти вполне доступный по цене кирпичик черного или батон белого. Ну правильно, сторожам и домработницам тоже что-то надо есть в этом раю. Иначе кто бы тут такие быдляческие продукты покупал? Я сама слышала, как красавица-мама объясняла прелестной дочке лет шести-семи, что вон тот вон хлеб брать никогда не надо: он для быдла. Не стесняясь, не понижая голоса провозглашала! И дочка внимала, училась жить.
        О, как все поменялось в нашем бренном мире! Если бы я в своем детстве презрительно отозвалась о бедных, получила бы - от мамы по губам, а от папы выражение глубочайшего сожаления о том, кого же они умудрились вырастить.
        - Все люди приходят нагими в этот мир, нагими и уходят. Все смертны. А потом - другой суд. Не тот, которым здесь себя судишь. Все мы равны перед тем судом.
        Папа так говорил. Внушил на всю оставшуюся жизнь. Запечатлел.
        Впрочем, каждый выбирает свой путь. Многие почему-то с радостью свернули со светлой дороги в мрачную чащу. Не мне судить.
        В бьюти-салоне я пару раз уже бывала с Юлькой. Заезжали на маникюр-педикюр, расслаблялись в стильном интерьере. Раз в год я могла себе это позволить в те времена.
        Сегодня, когда я решила навсегда распроститься с прошлым (то есть со своими длинными волосами, которыми так гордилась мамочка), мне было почти плевать на цены. Во-первых, деньги пока что у меня имелись. Ну даже если стрижка будет стоить немыслимо дорого, все равно - на бензин и сигареты останется. Я еще не притрагивалась к Юлькиным продуктовым запасам, не возникало такой острой необходимости. Но если что - с голоду не умру. Зато - они все увидят, до чего меня довели. Это того стоит.
        И еще - теплилась в глубине души надежда на то, что бритье головы наголо не должно цениться как настоящая модельная стрижка. Тут же - чик-чик, вжик-вжик - и готово дело. Никакого мастерства не требуется.
        Я припарковалась, отметив, что машин у салона, несмотря на позднюю пору, немало.
        - Мне бы постричься,- обратилась я к администратору.
        - Вам все равно, к какому мастеру? Сейчас все заняты, но скоро уже освободятся. А по записи больше никого нет. Выбирайте.
        - Мне все равно. Кто первый освободится.
        - Тогда подождите, пожалуйста, совсем чуть-чуть.
        Я вышла на крылечко, вытянула сигарету из пачки…
        Где-то далеко-далеко мычали коровы. Солнце уже закатилось, но горизонт светился всеми оттенками лилово-розового. Если поднять глаза к небу, чтобы не видеть наводящих тоску строений торгового центра, можно было наслаждаться красотой и гармонией космоса.
        Я вспомнила наши с Мишей давние разговоры про космос и хаос. Как я по его совету читала Платона, его рассуждения о космосе, который, по мнению философа, есть гармоничный живой организм с разумной душой, и человек - часть этого организма.
        Во всем этом - в красках неба, в ночном воздухе, в далеких звуках - таился, безусловно, глубокий смысл…
        На стоянку, ревя, въехал огромный внедорожник. Из него выскочил совершенно лысый пожилой дядька в рваных джинсах и рубахе, не застегнутой на груди, но узлом завязанной в том месте, где положено находиться талии, косящий под лихого молодого мачо.
        Навстречу ему из парикмахерской вылетело пулей существо - босое, в пижаме. Голова непонятного создания блестела от свежевыбритости.
        - Ты украл у меня Париж!- завизжало существо голосом женщины в крайней степени остервенения.- Ты, мразь, украл у меня Париж!!! Вот, получай!!!
        - Настик! Настенька! Асенька!- собирался с силами колосс, сумевший украсть целый город.
        Асенька подскочила к дядечке и пнула его босой ногой по колену. Оба взвыли.
        - Ты украл у меня Париж, гад!- выла Асенька.
        - Уйййй! Зачем ты это сделала? Что ты с собой сделала?- стонал гад, пытаясь увлечь зазнобу в авто.
        Они еще пообменивались репликами. Суть претензий лысой Асеньки сводилась к краже у нее французской столицы. Мачо в ответ все больше ожесточался. Видимо, дама его сердца уловила ожесточенные нотки в реакции на ее горе и поняла, что пора сворачивать представление.
        - Иди оплати им там все!- крикнула она, заливаясь слезами.
        Голос ее стал похожим на человеческий.
        - За что им платить? Изуродовали тебя!- зарычал мужик.
        - За услугу им платить. Я денег не взяла с собой.
        - В машину села! Быстро!- велел хозяин внедорожника.
        Лысая, захлебываясь рыданиями, полезла в машину.
        Дядька быстро расплатился и, виртуозно матерясь, поспешил к своей бедняжке Асеньке.
        Только тут я заметила сигарету в своей руке. Я вроде покурить собиралась? Щелкнула зажигалкой, затянулась. Все безумие прошедшего дня снова встало передо мной. Мамины упреки, письмо «жены отца моего сына»… Слезы сами полились из глаз. В который уже раз!
        - Можно огоньку?- услышала я голос за спиной.
        Я всхлипнула и протянула зажигалку. Рядом со мной стояла ангелоподобная девушка, светловолосая, ясноглазая. Нестеровский типаж. Русь, березки, венки из васильков, гадание на ромашковых лепестках. Белые брючки, белая просторная блуза из шитья. Стильная девушка. Глаз не оторвать.
        - Я вообще-то освободилась, но можно тут с вами перекурю?
        Так вот это кто! Это мой мастер парикмахерских дел.
        - Покурим,- кивнула я.
        У меня никак не получалось справиться со слезами.
        - Вы плачете?- посочувствовала девушка.- У вас что-то случилось?
        - С мамой отношения выясняли,- кратко ответила я.
        Не перечислять же весь комплекс печальных факторов.
        - Ой, я тоже, если с мамой поссорюсь, весь день потом реву. Я ее так люблю, сама не понимаю, почему ссоры выходят.
        - Дуры мы, наверное,- предположила я.
        - А вы ей позвоните и попросите прощения. Жалко же ее. Мне свою всегда жалко становится, когда поругаемся.
        Девушка была такая милая, не вписывающаяся во всю эту обстановочку, что плакать расхотелось.
        - Обязательно позвоню,- согласилась я.
        - А вы что хотите? Покраситься? Кончики подровнять?
        - Нет, я как та вот, ваша предыдущая. Наголо.
        Девушка тихонько засмеялась.
        - Тут это, как я посмотрю, самая популярная стрижка. Работаю здесь с весны - почти каждый день кто-то требует волосы снять под машинку. Раньше в обычном салоне работала - никто такого не просил.
        Я очень удивилась. Мне-то казалось, я одна такая на всем белом свете. Ну, почти одна. А тут - вон оно что!
        - А почему популярная?- задала я неуместный вопрос.
        Откуда парикмахерше знать, почему клиенты выбирают такой фасончик?
        - Я вот тоже об этом думала. Но мне кажется, они тут скучают у себя в домах. Одни сидят. Ну съездят сюда, купят чего-нибудь. Потом опять домой. Мужики их делами заняты. А им хочется как-то на себя внимание обратить. Мол, все достало. Начинаю новую жизнь с нуля.
        - На мужиков действует?- заинтересовалась я.
        - Ага. Даже удивительно. Кто плачет-рыдает, кто злится… Но как-то их это… встряхивает, что ли. Хотя есть такие, которые жутко ругаются.
        - Да. Я видела. Эти вот. Только что. Все три реакции в одном флаконе: и плакал, и злился, и ругался.
        - Ну, эта вообще разошлась. Уже не знает, чего учудить.
        - А чего она про Париж ему орала?
        - Сама не пойму. Они вроде в Париж летали. А что там произошло… Меня не касается.
        - Значит, Париж на месте,- улыбнулась я.
        - Наверное. Я не была. И не знаю, попаду ли. А вот стричь ее было тяжко. Она так дергалась, психовала…
        - Да я уж видела. Дурдом.
        - Они тут все на кокаине или на чем еще, не знаю. Такого насмотришься - от людей шарахаться начнешь.
        - Неужели все?
        Девушка засмеялась.
        - Нет, конечно. Просто сегодня день такой. Мрачно смотрю на жизнь.
        - И у меня такой день. Со всех сторон обступили.
        - Меня Ангелина зовут,- представилась девушка.
        Имя ей удивительно шло. Я же с первого взгляда подумала: ангел.
        - А меня Майя. Может, будем на ты?
        - С удовольствием.
        …Я уселась в кресло. Ангелина расчесала щеткой мои волосы.
        - Слушай, давай передумаем, а?- тихо предложила она, наклонясь к моему уху.- Ну кого ты лысиной удивишь? Ты же не такая, как эти. Зачем тебе?
        - Да надоело все. Вот и подумала.
        - Смотри, какая красота: крепкие, здоровые. Зачем губить? Давай массажик головы тебе сделаю, кончики подровняю - уйдешь как новенькая.
        Вся решимость моя пропала. Действительно, кому я что докажу отсутствием волос? Маме будет больно, это ясно. Она гордилась моими косами, любила их расчесывать, заплетать… И вот я, как дура последняя, заявлюсь к ней в новом облике…
        - Ты права,- согласилась я.- Давай массажик и кончики. И - спасибо тебе. Ты хорошая.
        Мы все успели обсудить. Я пересказала содержание полученного письма.
        - Ревнует. Потерять твоего боится,- заметила Ангелина.
        - Он уже восемнадцать лет не мой. Какая ревность?
        - Глупая она. И злая. Терпела, видно, пока замуж не вышла. А потом - прорвало. Бывает же.
        - Вот пусть на мужа своего и прорывается. А я тут с какого боку?
        - Плюнь и разотри. Чего тебе с ней делить?
        А и правда - делить мне с Иришкой было нечего и некого. Надо забыть, и все.
        Ангелина рассказала и о себе. Она приехала из Белоруссии, из самой столицы. Не за заработком, хотя, конечно, такие заработки, как тут, на родине и во сне не увидишь. Тут чаевые меньше пяти сотен не оставляют. Одна клиентка однажды в состоянии особой злобы и гнева кинула ей на столик пять тысяч, воскликнув при этом: «На, подавись!» Ангелине очень хотелось догнать ее и засунуть красную бумажку той за пазуху. Но она остановила порыв своей души, сказав не очень слышно: «Сама подавись!»,- и спрятала денежку. Жила Ангелина в соседнем городке, снимала комнатушку, копила на машину (почти скопила, вот-вот), ходила на курсы вождения. А все почему? Она решительно поменяла свою жизнь из-за несчастной любви.
        - Жениться не хотел, а так - я не стала. Не хочет со мной вместе всю жизнь прожить, значит, не любит. А мне так не надо. Без любви - зачем? Но я боялась, что все-таки уступлю ему. Вот и уехала. И не жалею.
        Конечно, Ангелине было всего двадцать лет. Она уверенно мечтала о любви. И пусть - ее время. Ее мечты.
        - А ты думаешь, здесь кого-то встретишь, кто будет рад жениться?- не удержалась я от скептического вопроса.
        - Мне кажется, встречу. Может быть, уже встретила. Тут есть такой молодой человек… Такой хороший…
        - Из этих, местных?
        - Да, из поселка. У них дом такой! Я глянула сходила. Дворец, а не дом. Но он такой воспитанный, приятный. Телефон у меня взял. Встретиться предложил.
        - В сказки веришь?
        - Ну почему в сказки? Я человек, и он человек. Разве мы не можем просто понравиться друг другу?
        - Я бы поостереглась.
        - Чего?
        - Ну вот этих мыслей эпохи Просвещения, вот этого «равенства и братства»…
        - Может быть. Но ты его не видела. А я видела много раз. Он хороший, добрый человек.
        - Тебе виднее.
        Чего я взялась разубеждать прекрасного Ангела? Она явно неглупая, воспитанная, положительная. И может быть, ей очень даже повезет.
        А руки у нее золотые. Массаж снял всю черноту дня, что обрушилась на меня. Волосы струились по плечам. Я нравилась себе. И еще - я была благодарна девочке за то, что она меня отговорила от «нью лука».
        Мы обменялись телефонами. Договорились в ее свободный вечер посидеть тут в кафешке за чашечкой кофе. Она обычно работала вечерами, но через неделю по графику три дня подряд выпадала ей утренняя смена.
        - Созвон?
        - Конечно!
        Я помахала рукой и отправилась к своей машинке, не подозревая, что увидеться нам предстоит гораздо раньше того дня, который мы наметили.
        19.Отшельники
        Небо переливалось мириадами звезд. В детстве я надеялась, что когда-нибудь обязательно полечу в космос. Сейчас, сидя на ступеньке крыльца и задрав голову вверх, я думала: «Зачем лететь? Мы и так в космосе. Земля - мой космический корабль».
        Мне казалось, я понимаю, о чем говорят звезды.
        Я была рада ночной тишине и покою. Как странно получается: мне грустно без людей, а с людьми тяжко. Не со всеми, конечно, но в целом - мир человеческий давит. Дикий хищный мир. Интересно, так всегда было или только сейчас столь явно проявляется хищная сущность человека?
        Вряд ли только сейчас. Иначе откуда брались бы отшельники, уходившие в пустыни тысячи лет назад? Значит, и тогда, когда людей на планете жило не так уж и много, если сравнивать с сегодняшним днем, были те, кто хаосом человеческой жизни тяготился.
        Хаос… Это то, что было до космоса, до гармонии, соразмерности, упорядоченности. Хаос - это бездна. Изначальное состояние мира. Но из этой бездны возникли первые божества. Так считали древние греки.
        Но если мир людей представляется хаосом, то чему-то новому предстоит из этого хаоса родиться? Мы - еще первобытный материал? Что-то мы не осознаем до конца, отпихиваем от себя в суете. У меня, например, до этой одинокой жизни совсем не было времени просто так сидеть и думать. Вот, наверно, зачем уходили от людского мира одиночки-отшельники. Им хорошо думалось. Их никто не отвлекал от созерцания и молитв. Хотя… Не все так просто. Они сами себя отвлекали. Что-то внутри их не давало покоя…
        Я стала думать о Марии Египетской. Мне о ней рассказал папа, когда мне исполнилось четырнадцать. За полгода до своей смерти. Я любила зайти к нему в кабинет, залезть на старый кожаный диван с ногами и, увидев улыбку в его глазах, начать канючить:
        - Пап, расскажи чего-нибудь.
        Он никогда не отказывал. Бывало, просил подождать, пока не закончит работу, чтобы мысль не потерялась. Тогда я сидела тихо и ждала. А потом начинался рассказ. И все эти рассказы я до сих пор помню. Только недавно поняла: все они были рассказаны зачем-то. Не просто так, чтоб послушала и убралась из его кабинета восвояси, а с особой целью.
        Про Марию Египетскую я тогда узнала, что жила она давным-давно в Египте (нетрудно понять). Давным-давно - это в пятом веке. И вот в двенадцать лет она убежала из родного дома и стала блудницей.
        Мама, которая тоже любила послушать папины рассказы, когда у нее получалось, очень испугалась слова «блудница».
        - Простите, Анатолий Константинович, но это немыслимая история. Девочка в двенадцать лет… Сбежала из дому, стала такими вещами заниматься! Может быть, Майе рано знать про эти ужасы?
        - Мам, ты чего?- обиделась я.- Какое - «рано»? Ты что, забыла? У нас Людка Крюкова в шестом классе родила. И прекрасно я знаю, что такое блуд. Это очень глупые и пошлые девчонки делают. Людка-то была самая двоечница. И вечно перед мальчишками вертелась.
        Мама растерялась тогда. А папа сказал:
        - Это вечная история. Но не со всеми случается потом то, что случилось с Марией Египетской.
        Жила Мария своей распутной жизнью, веселилась, пристрастилась к вину. При этом блудом занималась она не за деньги. На свою полунищую жизнь зарабатывала она тем, что пряла. А блуд казался ей единственной радостью и смыслом жизни. Однажды увидела она толпу паломников. Они шли в Иерусалим на праздник Воздвиженья Креста Господня. Мария пошла за ними. Не из благочестия, а чтоб было с кем предаться разврату.
        Они пришли в Иерусалим, подошли к Храму Гроба Господня. Паломники вошли внутрь, а у Марии войти не получилось. Словно какая-то неведомая сила не пускала ее в храм. Она стала молиться перед иконой Богородицы на паперти храма. После этой молитвы она смогла подойти к Животворящему Кресту. Она молилась и перед ним. Снова пошла к Богородице, прося вразумить ее. А потом услышала голос: «Если перейдешь Иордан, то обретешь блаженный покой».
        Мария сделала так, как велел ей Голос. Какой-то человек подал ей у храма три медные монетки. Она купила на них три хлеба и ушла за реку Иордан, поселилась в пустыне в полном уединении. Она произносила покаянные молитвы и соблюдала пост. И так прожила она в пустыне сорок семь лет.
        За все это время она встретила лишь одного человека. Старец Зосима, удалившийся в пустыню во время Великого Поста, увидел кого-то, кто поначалу показался ему тенью, наваждением. Потом он понял, что это человек, хотел подойти поближе, но почти бесплотное существо, обратившись к нему по имени, просило не приближаться, так как она женщина и стыдится своей наготы (одежда ее давно истлела). Старец отдал ей накидку. Она поведала ему свою историю, рассказав и о том, как мучительно в первые семнадцать лет отшельничества хотелось ей мяса, рыбы, вина - еды и питья, к которым она привыкла во время беспутной жизни. В пустыне она питалась хлебами, принесенными из Иерусалима, а потом кореньями. Жажда мучила ее - не каждый день могла она найти воду.
        Мария и старец Зосима молились вместе, и он видел, как во время молитвы она поднялась на локоть от земли. А через год, в следующий Великий Пост, увидел, как Мария идет к нему по водам Иордана, словно по суше. Это была их последняя встреча.
        - Отшельничеством ее Бог наказал?- спросила тогда я.
        Ни в коем случае, ни за какие будущие блага не хотела я оказаться на месте Марии.
        - Знаешь, как Лев Толстой сказал? «Люди наказываются не за грехи, а самими грехами. И это самое тяжелое и верное наказание». Она была наказана своим же грехом. А потом искупала его,- ответил папа.
        - Может, лучше бы было просто поразить ее молнией?
        - Бог не хочет смерти грешника. Осознание, раскаяние, очищение - души, понимаешь? Земной путь - это не окончание. Хорошо тем, кто успеет в этом мире осознать.
        - Но так долго! Сорок семь лет!
        - Значит, столько и было надо.
        - А родителям ее за что такое?- спросила мама.- Дочь сбежала, по рукам пошла. Они чем-то провинились?
        - А вот этого я не знаю. Наверное, ее грех - это и им наказание. Но сие нам неизвестно,- подытожил папа.
        Я напрочь забыла тот наш разговор. Надежно и крепко. Но почему-то именно сейчас все вспомнилось мне - в мельчайших деталях. И отцовская седина, и худая его рука в пигментных пятнах… Пальцы тонкие, длинные… Голос его - негромкий, добрый.
        Мне хотелось поговорить с ним сейчас. Что бы я сказала ему?
        - Вот я и отшельница, папа! Не по своей воле. Так вышло.
        - Ну какая ты отшельница?- услышала я голос отца.
        Он звучал во мне, дорогой мне голос.
        - Конечно, я не пыталась войти в храм. Но думаю, если что - проблем не будет. Да я и не грешница какая-то, чтоб в пустыне грехи свои замаливать. Мне это не надо. Так обстоятельства мои сейчас сложились. И теперь я отшельница.
        Звезды мигали, переливались. Вселенная казалась дышащей и одушевленной. Где-то там, высоко, был папа. Он внимательно слушал меня.
        - Конечно, одной мне бывает спокойно, хорошо. И иногда я даже чувствую себя счастливой. Но порой мне хочется не одной смотреть на звезды, понимаешь? Просто сидеть рядом с кем-то, кого любишь, и смотреть в небо. Это разве грех - мечтать о таком? Люди же созданы жить парами. Ведь это по-божески. Разве нет? Люди созданы жить вдвоем, поддерживать друг друга. Ну хотя бы чуточку. Растить вместе ребенка. Или я идеалистка? Или заслужила только одиночество? Но я не умею молиться. Я не знаю, от чего мне очищаться. Я такая, какая есть. Я совсем ничего про себя не знаю. Не знаю, сильная я или слабая, добрая или злая. Я помню все, чему ты, пап, меня учил. Но сейчас, мне кажется, я заблудилась. Я не могу разобраться в своей судьбе. То есть биологическая моя судьба мне понятна. Это путь - от рождения до смерти. Так? Обо мне как биологической единице все изначально известно: по анализу крови, ДНК и прочее, и прочее. Даже можно примерно предположить длину моего жизненного пути.
        Биологически человек очень зависим. Ему нужен воздух, вода, пища, определенная температура. Биологически человек не свободен. Совсем. Лиши его хоть одного из перечисленных условий существования, он кончится.
        А кроме биологической судьбы - что остается? О какой свободе мы мечтаем?
        Мне показалось, я услышала ответ:
        - Дух человека свободен. Эту свободу не отнять. Сильный духом человек выдержит многое. Слабый - очень подчинен биологическому существованию. Это ты хотела услышать?
        - Дух мой, пап, стремится к любви. Я знаю, что слово затерто, что все уже устали от него. Но с тобой я честна. Мне необходима любовь.
        - Любовь разная бывает. У тебя есть сын. У тебя есть - смотри-ка: звезды, жизнь, солнце по утрам. Это все - любовь. И это - великий дар. Успей насладиться. Успей!
        Как же мне захотелось увидеть сейчас папу, прижаться к нему! Только он умел утешить, понять, найти слова…
        Я позвала вслух:
        - Как же мне без тебя плохо! Знал бы ты! Слышишь? Подай весточку! Помоги!
        Неподалеку раздались шаги. Шумное дыхание.
        Неужели услышан мой крик о помощи? Неужели это знак, о котором я сейчас молила?! Я вглядывалась в темноту - без страха, с надеждой.
        Послышался шорох, теперь уже совсем близко.
        Топот, хрюканье.
        Ежи!
        - Привет, ребята! Не спится? Или это вы - вестники благие?
        - Фыррр,- отвечали ежи.- Хррюк! Чих!
        20.Река. Островок
        Утро мое было ясным. Я лежала и наслаждалась прохладой и тишиной. Как здорово, что сегодня мне никуда не надо! Сегодня - полный покой и благодать. Никаких приключений и неожиданностей.
        Как хорошо!
        Пожалуй, так же хорошо было мне только в первые месяцы недолгого замужества. Я тогда откопала в папиной библиотеке старинную книгу, с ятями и твердыми знаками на концах слов. Толстенный фолиант в кожаном переплете пах нездешней жизнью - временем, которое не вернешь. Находка моя оказалась приключенческим романом, написанным в конце восемнадцатого века, а на русский язык переведенным в начале девятнадцатого. Может, пушкинская Татьяна зачитывалась этим творением. Сам Пушкин, уверена, наверняка его читал.
        В древней книге описывалось нескончаемое путешествие благородного кавалера и не менее благородной дамы, которую кавалер сопровождал из пункта А в пункт Б. Не знаю, каково было расстояние между пунктами, но поездка длилась чуть ли не год, причем каждый день с ними случались такие приключения, что у нас, читателей, зуб на зуб не попадал. Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, и читали - иногда вслух, иногда про себя, не переставая удивляться неистощимой фантазии автора.
        Каждая глава описывала один день пути. И каждая новая глава начиналась словами: «Наутро мы продолжили свое путешествие». Неизменно - одна и та же фраза. Мы так сроднились со странниками из книги, что, просыпаясь, приветствовали друг друга словами: «А наутро мы продолжили свое путешествие».
        Это были только наши слова. Наш пароль. Где, кстати, эта книжка? Мы ее так и не дочитали тогда… Надо будет завтра у папы в кабинете посмотреть, наверное, я ее вернула на место. Возьму сюда и дочитаю наконец.
        Ну что ж. Пора вставать. Пора продолжать свое путешествие.
        С привычными утренними делами я справилась быстро. Мне хотелось скорее на речку. Я ведь вчера пропустила главное счастье своей здешней жизни.
        Это счастье я нашла сама. И не сразу поняла, что это счастье. Сначала-то, в первый час знакомства, я была уверена, что это - моя погибель.
        Однажды в конце мая я отправилась изучать местность. Я знала, что некоторые дома нашего поселка расположены на крутом берегу реки. Хозяева участков сооружали лестницы для спуска к воде, мостки, с которых можно было прыгать в воду. Получалось, что речные купания стали привилегией тех, кто владел прибрежной территорией. В поселке время от времени поднимались бунты и нехорошие разговоры о беззаконной узурпации общего пространства, но все заканчивалось ничем.
        Мне же хотелось разведать место для купания. Свободный спуск к реке. Только и всего. Осталось еще такое в округе? Я нашла карту местности в Интернете. Если проехать мимо КПП, потом направо, должно быть поле, за ним небольшой лес, скорее - перелесок. За перелеском - река, довольно широкая в этом месте. И никаких застроек! Это, конечно, временно. Но ведь и я здесь не навеки поселилась.
        Я отправилась на поиски. Поле нашлось легко. Вернее то, что когда-то называлось колхозным полем. Сейчас этот обширный участок земли зарос сорняками. От него едва видимая проселочная дорога вела к лесу. Проезд сквозь чащу и бурелом не предусматривался. Я оставила машину на обочине и пошла напролом. Тут явно никто не ходил. Тем лучше. Лес закончился неожиданно. Карта не подвела: я стояла на высоком берегу реки, точнее, на обрыве.
        Картина открывалась прекрасная и пугающая. Именно в этом месте течение оказалось довольно сильным, вода неслась с шумом, кое-где даже бурля, как это бывает с горными речками. Противоположный берег казался очень далеким. Зато почти посередине потока имелся маленький заросший кустарником островок. На карте, кстати, островок отсутствовал, видимо, по причине своей незначительной площади. Вот бы до него доплыть!
        Исполнение этого желания сильно осложнялось тем, что я сначала не очень себе представляла, смогу ли вообще спуститься к реке. Обрыв - он и есть обрыв. Тут нужны были навыки скалолаза.
        Однако тогда, в жаркий майский день, мной владело мрачное настроение, жизнь казалась совсем пустой и никому не нужной.
        - Рискну!- сказала я себе.- Чего, в конце концов, бояться? Упаду - так в реку.
        Плавала я хорошо, но в бассейне, в озере. Иногда в море. Реки пугали меня течением. Мне казалось, что я не сумею воле реки противопоставить собственную волю. Я потакала своему страху и никогда не рисковала. Но в тот день решилась быстро.
        Пройдя несколько шагов вдоль обрыва, я нашла чуть более пологий его участок. Стянула платье, привязала к веткам дерева, чтобы служило мне ориентиром при возвращении. Осторожно, держась за выступающие корни, спустилась почти к самой воде. Глубина начиналась сразу. Ни войти осторожно, ни попробовать ногой, прогрелась ли речка, не получилось бы. Я висела над водой, вцепившись в корни. Потом собралась с духом и прыгнула.
        Вода показалась очень холодной. Но страх почти пропал - не до страха сделалось. Надо было прилагать усилия, чтобы добраться до островка. Река несла довольно быстро. Тем не менее мне удавалось приблизиться к цели, хотя и с огромным трудом. Азарт овладел мной.
        Река вытолкнула меня к островку сама: плюх - и ноги мои почувствовали дно! Я заползла на песчаный, прогретый солнцем бережок. Мрачное настроение покинуло меня. Я добилась своего! Лежа на теплом песке, с наслаждением вдыхая речной запах, я разглядывала обрыв, с которого плюхнулась в воду. Ну я и рисковая девчонка! Вот это да! И ведь сумела! Могу же, когда очень захочу!
        Потом, обсохнув, я прошлась по всему островку (он был шагов двадцать в длину и десять в ширину) и обнаружила, что рисковала напрасно. Если бы умудрилась пройти по обрыву метров тридцать против течения, нашла бы вполне удобный песчаный спуск с крохотной отмелью у берега. По этому спуску можно было скатываться к реке сидя, как с горки на санках. Потом, как я поняла, течение само принесло бы меня к островку. Назад же лучше возвращаться туда, откуда я приплыла сейчас. Опять же - довериться реке: она доставит.
        Так и вышло. Река сама доставила меня даже в более удобное место, потому что чуть ниже по течению оказалась отмель, и мне не надо было цепляться за корни и подтягиваться, как я поначалу намеревалась. Если бы я не решилась прыгнуть, я бы ничего этого не узнала и лишила себя огромного ежедневного счастья. С тех пор я ездила купаться каждый день, даже в дождь. Только в дни поездок в Москву купание отменялось.
        Со временем мне стало казаться, что мы с рекой понимаем друг друга.
        Когда я спускалась к ней, она звала: «Заходи, поплыли!», и я бросалась в воду, которая несла меня к моему островку. Вот где была благодать! Прибрежный кустарник скрывал пространство из белого шелкового речного песка, на котором я, стащив мокрый купальник, загорала часами, не опасаясь вторжения, чужих взглядов. Я понимала, что на поиски никто из обитателей «элитного загородного жилья» не отправится. Им такое и в страшном сне не привидится. На другом берегу, до которого я все ленилась доплыть, простирались безлюдные дали.
        Иногда я с тоской думала, что скоро всей этой красоты не останется. Нарежут землю на куски, распродадут, заселятся денежные мешки… Это лишь вопрос времени. Дойдут руки до такой красоты. Всенепременно дойдут! Но я не могла позволить себе мрачные мысли. Сейчас все это существует. А потом будет существовать в моей памяти. Я это лето и эту реку не забуду, пока жива. Об остальном думать не полагалось.
        После реки и островка я возвращалась домой напоенная солнцем и радостью. На белом песке среди шумно бегущей воды я никогда не чувствовала себя одинокой.
        21.Снова-здорово!
        - Дрррынь-тили-бом!- послышался зов телефона.
        Я только заехала на участок. Ворота бесшумно закрывались, дом сиял своими многочисленными окнами.
        - Алё!- откликнулась я, даже не посмотрев, кто звонит.
        - Старая карга!- торжественно произнес радостный голос.- Жить тебе осталось двадцать два дня!
        Я остолбенела.
        Смотреть на номер входящего звонка было бесполезно. «Н-р скрыт». Как и вчера.
        Стало быть, это звонки по мою душу. Хотя и ошибка не исключена. Мало ли - забили в телефонную память не тот номер, вот и доводят, кого не надо. Ну никак я не старая карга! Не ко мне это!
        А все-таки - второй раз уже. И голос, кстати, совсем не тот, что вчера. Вчерашний казался более низким и зловещим. А это - почти юношеский, молодой, глумливый.
        И что же мне теперь со всем этим делать?
        Я поднялась на террасу и уселась на теплый деревянный пол.
        Что делать, что делать? А ничего. Хотели бы прибить старую каргу, так уже прибили бы и успокоились. Нет, тут явно другое. Эти напугать хотят. Довести. Вывести из себя. Чтоб я запаниковала. То есть - кто-то хочет отравить мне жизнь. Чего они ждут, интересно? Что я зарыдаю, заламывая руки? Или полицию вызову, шум подниму? Или - сбегу отсюда куда глаза глядят?
        Не зарыдаю, не вызову, не сбегу. Продолжайте звонить, поганцы.
        Эх, мир людской, мир людской! Как же ты вонюч бываешь! И - главное - зачем?
        Ладно, это я переживу. Это пустяк. Такой звонок не имеет права испортить мне настроение.
        Я сильно проголодалась на своем острове. Вот обедом сейчас и займусь. Причем с превеликим удовольствием.
        Я приготовила свое самое любимое с детства блюдо - макароны с сыром. Наелась до безобразия. Потом лениво включила комп - все-таки связь с миром как-никак. Кто там обо мне все еще помнит? Ага! Вот сообщение, ну-ка, ну-ка!
        Вот это да! Обо мне, оказывается, все еще помнила Иришка. А ведь Макс клятвенно обещал, что больше я не получу от нее ни строчки!
        Второе письмо томящейся от злобы и напрасной ревности «жены отца моего сына» получилось вдвое объемнее предшествующего. Завелась девушка не на шутку. Видно, слишком долго мечтала о замужестве, чтобы теперь отказаться от ритуальных плясок торжествующего дикаря над поверженной, по ее мнению, соперницей.
        Я не стала особо вчитываться в требования оставить ее семью в покое и не мешать ей планировать численность вновь созданной ячейки общества. Из нового и свежего - Ирина гордо поведала, что выросла в полной семье, где царили любовь и уважение друг к другу. Она также сообщила, что у нее много друзей, хорошая работа, она посещает фитнес-клуб и бассейн. Жизнь ее наполнена до краев. Она самодостаточна и независима в отличие от меня, не умеющей справляться с собственными трудностями и вечно призывающей на помощь чужих - фактически - людей. И если так пойдет дальше, она просто уйдет, чтобы ничто не мешало ее светлой и счастливой жизни. А мы останемся гнить в своем болоте.
        Похоже было, девушка стала заговариваться. Мне-то какое дело, уйдет она или останется?
        Мало того, Иришка требовала встречи и личной беседы, чтобы по пунктам обсудить все детали дальнейшей жизни ее семьи, жаждущей освободиться от моего незримого, но досадного присутствия.
        Меня снова заколотило, как вчера. Откуда это берется в людях? Так злобно, безжалостно, бесцеремонно! И вот это ее - «полная семья» - это она меня уязвить хотела? Тем, что я с четырнадцати лет росла без папы? Откуда она это знает? Неужели Макс поведал? Он, кто же еще. Мужики простодушны, теперь-то я знаю, по Егорке своему. Они, если к кому душой прикипят, делаются откровенны и открыты до самозабвения. На этом столько раз прогорали! Сколько сказок на этом построено!
        «- Ах, милый, любимый, ты такой единственный и ненаглядный! Я просто навеки твоя, вся-вся, без остатка. А скажи, несравненный и прекрасный, единственный светоч моей обожающей тебя и только тебя души - где спрятана твоя сила? Я просто так. Я никому не скажу, естественно. Это как доказательство твоего ко мне доверия. Я же тебе всегда и во всем доверяю. Моя жизнь - в твоих руках, мой волшебный повелитель! Или ты не любишь свою девочку? Хнык-хнык…
        - Ну что ты, маленькая, конечно, люблю. Вытри слезки. Я тебе все скажу. Будем знать мою тайну вместе. Сила моя в моей бороде. Смотри: я вырываю волосок и загадываю желание: раз-два-три: пусть моя любимая будет немедленно осыпана золотом! Видишь? Здорово, да?
        - Ой! И правда! Суперски! Дай-ка я в наволочку соберу. Ого, сколько нападало! Любимочка, а любимочка? А вот если… Ну, это я просто так интересуюсь… Просто из тяги к науке. У меня в школе по природоведению всегда пятерка была. Скажи, любимочка, а если бороду чик - и срезать? Что будет? Ты лишишься своей силы?
        - Ну да. Пока новая не отрастет.
        - Ой, ужас какой! Надо нам беречь бородку! А скажи, котеночек мой сладенький, а отрезанные волосики - ну, с бороды - в них останется сила?
        - Конечно! Ха-ха-ха!!! Кто завладеет моей бородой - тот обретет мою силу! Но ты же никому не скажешь?
        - Ну что ты, золотко мое! Как ты мог такое произнести! Да чтобы я! При моей любви… Ты же - единственный! Ты мог такое подумать! Да ты меня в самое сердце!..
        - Прости меня, деточка, прости меня, нежная, прости, маленькая. Ну, дурак я! Ну давай, выполню любое твое желание, а?
        - Нет! Мне ничего не надо! Вот ничего! Только быть рядом с тобой, подожди, я только наволочку с подарками твоими уберу. Тяжелая…»
        И что? Гули-гули, цып-цып-цып… А ночью - чик бороду, и поминай как звали.
        И простофиля-дурачина еще даже не сразу догадается, что это его любящая женушка обкорнала!
        Известное дело!
        Нельзя на Макса обижаться. Но я обижалась. Он же меня подставил! Не себя, не свою бороду, а меня, со всеми потрохами. Нечестно это.
        Вроде как знаменитый кутюрье Кристиан Диор изрек: «Настоящая женщина должна быть вредной и капризной». Может быть, может быть. Но все-таки у каждой настоящей женщины, кроме блажи, должна иметься еще и мудрость. Капризничать можно не со всеми подряд, а лишь с теми, кто согласен принять твои правила игры и способен умиляться всяким придурям «настоящей женщины». Со мной не стоило Иришке затеваться. Зря она.
        Я, как и вчера, собралась переправить Иришкино послание ее законному супругу, приписав: «Тебе не кажется, что с этим все-таки надо что-то сделать? Избавь меня, пожалуйста, от этого бреда. Удели внимание своей второй половине, обласкай, обогрей. А меня - не вспоминайте, пожалуйста!»
        Я задумалась, что бы такое добавить в заключение.
        Вспомнилась мне вчерашняя свежевыбритая Асенька. «Ты украл у меня Париж!!!» И он спешит-бежит, плачет-рыдает, утешает. В чем угодно можно обвинить любящего мужика… Во всем будет виноват. А ты бушуй, убегай босиком из дому, жми на газ…
        Я что - неужели завидую ей? А может, и да!
        И что? Мне мат этот нужен? Этот староватый мужичок с пузом?
        Нет! Мат не нужен, и мужичок не нужен.
        Мне любовь нужна. Такая, чтоб и в горе, и в радости. И чтоб покапризничать, и поласкаться.
        Я немножко подумала и присовокупила к сопроводительной записке: «В конце концов - мое терпение лопнуло! Ты украл у меня…»
        Что бы такое написать? А - вот что!
        «Ты украл у меня Лондон!»
        На этом можно было закончить свое сообщение. Пусть летит, куда надо.
        Я снова отправилась на террасу. Закурила, стараясь продумать, а что же я отвечу Максу, если он попросит меня расшифровать смысл последней фразы. Она меня лично смешила донельзя. Ладно, придумаю что-нибудь. Абсурд какой-нибудь. Интереснее будет.
        И вдруг меня осенило! Как же это я сразу-то не догадалась, дурища! Эти звонки про старую каргу - это же Иришкиных рук дело. Вот креативщица! И нервы пощекотать, и заставить о возрасте задуматься…
        Ухтимаямаленькая! Мимимишечка!
        Ладно-ладно! Звони давай. Считай мои дни. Повеселимся вместе.
        Макс отозвался ближе к вечеру.
        - Поговорить надо. Позволь, я сейчас заеду?
        - Ой, нет,- испугалась я.- Мне дополнительные проблемы с твоей женой не нужны. Если ей хочется оставить после себя эпистолярное наследие, пусть ищет другого адресата. Я лишних поводов давать не хочу.
        - Не будет больше писем. Совсем. Никогда.
        - Макс, да ладно. Мы имеем право обещать только то, что сами сумеем выполнить. За другого человека ты не ответчик. Просто пойми, у меня сейчас обстоятельства к шуткам не располагают. Постарайся ее как-то вразумить.
        - Мне надо с тобой поговорить. При личной встрече,- настаивал Макс.
        - Ну ладно. Я завтра в Москву все равно еду. За паспортом. И мама еще что-то хотела. Давай между паспортом и мамой. В час. Тебе удобно?
        - Вполне. Как раз время ланча. Сходим поедим. И пообщаемся заодно.
        - Есть не обещаю, меня мама накормит. А кофе с тобой выпью.
        - Кстати,- а почему ты считаешь, что я украл у тебя Лондон?
        Я чуть не заржала в трубку. Еле удержалась. Вот - напустила туману, а он всерьез задумался.
        - Это не телефонный разговор. Я тебе при встрече объясню,- поведала я скорбно.
        Ах, милый, скажи, в чем твоя сила? В мозгах? Ну - задурим. На это мы мастера.
        22.Встрясочка
        - Божежтыможешты! Не признала! Богатым будешь!
        Макс постригся и стал неузнаваемым.
        - Буду!- согласился он, не улыбаясь.
        - И как-то ты еще… схуднул… Что? Семейная жизнь держит в форме?
        - Уже не держит. Я, собственно, и хотел с тобой встретиться, чтобы ты была в курсе ситуации. Я ушел от Ирины. Все закончилось.
        - Как-то ты быстро… Башмаков не износив. Зачем было жениться тогда? И знаешь - мне все равно, по большому счету. Это твоя личная жизнь. Я просто не хотела в ней принимать участия. Поэтому просила тебя удержать Иришку от писем ко мне. Вот и все.
        - Ты можешь просто выслушать, не перебивая?
        - Постараюсь.
        - Ты в состоянии понять, что мне хотелось иметь семью? Мне надоело одному. Все эти случайные истории надоели. Хотел жену, которой мог бы доверять. Ребенка, чтоб рос в семье, а не от одного родителя к другому. Это естественное желание, нет?
        - Естественное.
        - Я с Ириной два года встречался. Присматривался. Она выглядела совершенно положительным человеком. Все два года. Да, я не был в нее влюблен, но я ее уважал. Ценил ее качества. Потом она стала настаивать на свадьбе. Начала дергаться. И я ее понял. Конечно, ей уже к тридцати, ей пора рожать. А я, получается, тяну время. Отнимаю время у нее. Семья у нее вполне приличная, отец, мать…
        - В отличие от моей, неполной, солидный плюс, да?- рассвирепела я.
        - Слушай, пожалуйста. Я ей доверял. Захотелось поверить человеку. Я не думал, что женщины способны так меняться. Вроде тихо-спокойно, а потом - ураган. Два года - спокойно. А перед свадьбой - началось.
        - Что началось-то?
        - А вот то самое, что в письмах к тебе было. Что первая жена эгоистка, что думает только о себе, что мне пора по-мужски поступить. Что пусть мать моего сына вносит хоть какую-то часть денег, это ее воспитает, дисциплинирует. А я уже твердо решил жениться. Я на нее смотрел как на человека, с которым буду оставшуюся жизнь бок о бок существовать. И мне показалось, что она права. Я ей, правда, говорил, что мы и так не нуждаемся, что Егору надо дать спокойно доучиться… Но она меня убедила, что тебя надо привлечь к материальному обеспечению сына. Для твоей же пользы, в качестве лекарства от эгоизма и себялюбия.
        - Ну хорошо. Привлек. Воспитал. Что вам сейчас от меня надо? Чем я вам мешаю?
        - Мне - ничем. Но должен сказать: я женщин не понимаю совсем. Я не понимал, что она ревнует меня к тебе - да еще так… с таким перехлестом.
        - И к Егорке ревнует.
        - Не понимал и был слеп. Да, она скуповата. Но я думал - это плюс. Думал, это же ради нашей с ней семьи. Мне очень стыдно было все это время брать у тебя деньги. Я не нуждался. А ты отдавала последнее, не споря. И я брал. И отдавал ей. Чтобы она видела: все происходит как она считает нужным. На Егорку мне хватало и так.
        - Какое мне дело, что вы делали с этими деньгами? Я давала на сына. И все. Точка.
        - Нет. Не точка. Дослушаешь,- велел Макс.- Не взбрыкивай.
        - Валяй, если есть, что еще сказать. Раз уж я тут.
        - После первого письма ее к тебе… Я думал с ней хорошо поговорить, убедить, что ты - не помеха нашим с ней отношениям и нашей с ней семье. Мы ехали в машине. И ее после моих слов, чтоб прекратила писать тебе, просто переклинило. Она дверь открыла на полном ходу и собралась выскакивать. Еле удержал.
        - Зря удерживал. Не выскочила бы. Театр все.
        - Ты этого не видела. Я за нее испугался. Ну, я ее удержал. Дома как-то привел в чувство. Она мне даже обещала оставить тебя в покое. Вроде поняла меня. Мне так казалось. И я ее предупредил: в случае повторения я не смогу с ней остаться. Потому что полностью пропадет доверие. Она согласилась. Но, видно, остановиться уже не могла.
        - Она слишком долго терпела и старалась быть идеальной. А теперь - спираль разжалась. Она хочет взять свое. Может, она бы побушевала и пришла в итоге в равновесное состояние. Хотя, знаешь, я не психиатр, ты не на приеме у меня. И не хочу я ничего понимать и ей сочувствовать. Я к ней не лезла.
        - Я не верю в возможность ее равновесного состояния. И - я все решил.
        - Ты все решил. А она - не все. Ты ей все про меня выболтал, она теперь мстить начнет. Это ж я в ее глазах источник вселенского зла. Она знает, где я нахожусь? Где живу сейчас?
        - Нет. Об этом разговор даже не заходил. Я сказал, что ты квартиру свою сдала. Живешь за городом. Это все.
        - А номер телефона мой - давал ей?
        - Нет, конечно.
        - А,- махнула я рукой,- тут и давать не обязательно. Она же наверняка все твои входящие-исходящие контролирует, эсэмэски читает… Классика жанра. Фамилию мою знает. В «Фейсбуке» меня нашла…
        - Не знаю, что ей в голову взбредет. Понимаешь - не знаю. Где ты живешь, она не в курсе. Это сто процентов. В остальном - ничего понять не могу. Я сегодня буду с ее отцом говорить. Родители, конечно, захотят понять, в чем причина. Не хочу выглядеть в их глазах подлецом. Объясню и попрощаюсь.
        - Ты благородный рыцарь.
        - Какой есть, такой есть. И - вот что. Собственно, ради этого я с тобой и хотел встретиться. Возьми.
        Макс протянул мне конверт. Я заглянула: там была пачка денег.
        - Это то, что ты мне каждый месяц давала. Хочу тебе вернуть. Мне очень стыдно, что я в это втянулся.
        - Да ладно. Не надо мне. Обойдусь. Что за игры? То давай, то забирай.
        - Ты можешь это сделать… ради меня? Ты знаешь, как мне сейчас хреново? Просто возьми без вот этих вот припевок. Пойми и возьми.
        Я действительно видела: Максу сейчас хуже некуда. И без припевок забрала конверт.
        - Ты, главное, успокойся сам-то.
        - Успокоюсь. А вы… Поезжайте с Егоркой отдохнуть. Побудете вместе. И мне полегчает.
        - Хорошо.
        Мне пора было отправляться к маме.
        - Майка,- остановил меня Макс,- слушай. Я не понял. А почему ты написала, что я украл у тебя Лондон?
        Ответ у меня был готов. Еще с вечера.
        - Понимаешь… В Лондон должен был полететь ты. И должна была полететь я. Если речь идет о визите ради Егора. Но ты взял Иришку, которая, как выяснилось, не пылала ко мне добрыми чувствами. И вот - энергетически - она не пустила меня к сыну. Но это же ты ее туда потащил? Ты! Значит - ты и украл. Ясно?
        - Ясно. Но я не крал.
        - Давай - проехали?
        Я прощалась с Максом, ужасно его жалея. Главное - виду было не подавать.
        Только подъехав к отчему дому, я вспомнила, что не рассказала Максу о звонках с отсчетом моих оставшихся дней. Ай, да и пусть! Чего ему еще добавлять? Ему и так тошно.
        Сегодня все словно сговорились поражать меня изменениями своего внешнего облика. Мама выглядела совсем-совсем другой. Она помолодела еще больше. И кроме того, казалась чем-то встревоженной, напряженной.
        Я к этому времени уже здорово проголодалась. Я и кофе-то, беседуя с Максом, допить не смогла.
        - Мам, накормишь меня? У меня голова от голода кружится.
        Я пошла сразу на кухню, уверенная, что мама, конечно же, не даст пропасть своему единственному чаду.
        - Я вообще-то в гостиной накрыла,- странным голосом проговорила мама.
        Мне показалось, что ее знобит.
        Я развернулась и отправилась в гостиную.
        - А у нас чего? Праздник сегодня? Чего в гостиной?
        - У нас гости, Майя! Вернее, гость. И я хочу тебя с ним познакомить.
        - А-а-а-а. Ну давай.
        Я очень сильно хотела есть. Аж живот сводило. Нервы-с…
        В гостиной действительно оказался гость. В гостиной - гость. Все, как положено. Красивый подтянутый мужчина, показавшийся мне очень знакомым. Где-то я его видела, явно. Актер, что ли, какой? Откуда взялся? И мать трясется… Может, любовь у них? То-то она так цветет в последнее время. Однако чувство голода перекрывало все - даже вполне естественное женское любопытство.
        - Маечка, знакомься, это Андрей Борисович!
        Я кивнула, жадно глядя на прекрасно сервированный стол.
        - Очень приятно.
        - А это вот, Андрей… Борисович, это Майя. Дочь.
        Андрей Борисович смотрел на меня внимательно, не отрывая глаз, и улыбался чарующей улыбкой.
        - Где-то я вас видела,- сказала я красавцу-мужчине.- Могло такое быть?
        - Не думаю. Не могло,- улыбался мне явно знакомый человек.
        - Ма-ам! Пожалуйста! Давайте сядем за стол уже, а? Я правда очень-очень-очень есть хочу. Даже уже не есть. Жрать!
        На еду я набросилась, не соблюдая церемоний. Мама с ее знакомым ничего не ели. Сидели и смотрели на меня, как я набиваю рот настоящими домашними шедеврами русской кухни.
        - Как вкусненько все! Когда ты успела, мамуль?
        - Вот - успела. Ты ешь, ешь. Сама себе не готовишь?
        - Готовлю. Только не такое. А сегодня вообще почти не поела. Забыла. То да се…
        Впрочем, я, кажется, наелась по-настоящему. То есть - объелась. Или, точнее, обожралась.
        - А вы что-то и не притронулись,- благодушно кивнула я в сторону салатных мисок и подносов.
        - Мы… потом, Маечка,- вздохнула мама.
        - Когда потом, ма? Когда я уйду?
        - Ну… это не важно. Я тебя пригласила по очень важному делу.
        - Да я поняла, что не накормить,- весело укорила я.
        Но мама не реагировала на мой юмор. Она явно была настроена на серьез.
        - Маечка. Ты взрослая девочка. У тебя взрослый сын,- начала мама.
        Тэээк-с. И чего?
        - Да, мам, я взрослая девочка. Что происходит-то?
        Я видела, что лицо Андрея Борисовича тоже стало напряженным, даже тревожным.
        - В общем, мне показалось, что ты должна это узнать и что ты справишься с этим…
        Мне стало страшно. Может, речь идет о болезни?
        - Мама! Говори. Я справлюсь. Ты только не волнуйся. Если кто-то болен, на ноги поднимем всех - ты же знаешь…
        - Нет, Маечка. Все здоровы, к счастью. Просто… Просто…
        Мама снова прервалась и беспомощно взглянула на Анатолия Борисовича.
        А-а-а-а! Ну, понятно! Пожениться собрались! И чего бояться? Я не собиралась им помогать сформулировать сообщение. Психуют как маленькие, честное слово!
        - Просто, Маечка, Андрей Борисович - твой папа,- выдохнула мать.
        Я даже сразу не поняла, о чем это она. О том, что я должна считать этого дядьку папой, раз они решили соединить свои судьбы? Обойдутся. Я предательством не увлекаюсь. У меня есть отец. Не важно, что он далеко. Все мы там будем. Но он есть и останется.
        - Ты поняла, Маечка? Перед тобой - твой папа.
        И вдруг… да… вдруг… Я ужаснулась! До меня дошло, о чем она. Этот… Борисович… он - мой отец. Я рождена от него. Он недаром мне показался знакомым, недаром.
        - Посмотри, Маечка: вы с ним - одно лицо,- подтвердила мою невысказанную мысль мама.
        - Вы что, совсем офигели тут?- зашептала я севшим от ужаса голосом.
        Хотя мне казалось, что я ору.
        Самое ужасное, что в лице этого человека явственно проступали черты моего сына. Улыбка. Волосы. Цвет глаз. Лоб. Нос… Так мой сын будет выглядеть через несколько десятков лет. Хорошо будет выглядеть, что уж говорить.
        О господи!
        - Ты обманула папу?- спросила я с отвращением.
        - Нет, что ты! Я никогда не обманывала папу… Анатолия Константиновича… И не подводила, и не предавала. Ты выслушай. Просто выслушай - а дальше уже решай.
        Кто-то мне сегодня уже говорил, чтоб выслушала и не мешала… Макс! Как давно это было! В другой жизни. И по какому ерундовому поводу! Ох и худо же мне!
        - Мы вместе учились в школе, с первого класса. В старших классах Андрей перевелся в физико-математическую школу. И мы не встречались. А встретились, когда уже учились на первом курсе. Я тогда пошла Новый год в МГУ отмечать. Там был студенческий бал. И Андрей ко мне подбежал… Ну и мы с тех пор не разлучались практически. Договорились пожениться на последнем курсе.
        - А потом я случайно вмешалась в ваши благородные планы. Да?
        - Нет. Ты не вмешалась. Ты появилась именно потому, что планам нашим не суждено было сбыться.
        Мне мешал взгляд чужого человека. Хотя… Мне тоже очень хотелось смотреть на него не отрываясь. Но… нет. Не дождется.
        - Потом получилось вот что. У Андрея папа был диссидентом. За права человека боролся…- Тут мама хмыкнула.- Ну и кончилось все тем, что его выдворили из страны. Вызвали, дали паспорт - ему и членам семьи - и велели в течение сорока восьми часов убираться к тем, кому он служит. Я перешла на третий курс. И Андрей тоже. Он не собирался, не хотел уезжать. Понимаешь? Но - все, паспорт выдан. И назад дороги не было. Они не дали бы ему тут жить, учиться, работать. Хорошо еще времена были, когда просто прогоняли. Раньше-то всю семью бы истребили. Андрей прибежал ко мне. Это было в конце лета. Я была одна дома. Родители на даче - урожай собирали. Звали меня, я не поехала. К счастью! Ведь если бы уехала, мы бы даже не попрощались! У нас дома тогда не было телефона.
        Он прибежал и сказал мне. И что было делать? Меня бы с ними не пустили. Если б раньше знать, поженились бы… Но это все обрушилось, как стихийное бедствие, как лавина. Мы оба были уверены, что никогда больше друг друга не увидим. Да так бы и было, если бы все тут у нас оставалось по-прежнему. Мы прощались навсегда. И тогда я сказала, что хочу от него ребенка. Так появилась ты. В результате крушения наших благородных планов.
        - А мой папа? Он знал, что я… не его дочь? Или ты его обманула?- немыслимые вопросы приходили мне в голову.
        - Твой папа… Анатолий Константинович, как тебе известно, был моим научным руководителем - сначала курсовой работы, потом дипломной, а потом кандидатской. Я как раз пришла на кафедру в сентябре. Он меня уже знал. Спрашивала его по теме… Но на душе было… Сказать тоскливо - ничего не сказать. Я чуть не плакала. И мой руководитель меня спросил, что происходит. Вот я ему все и рассказала. Маме своей не рассказала - боялась. А чужому человеку, от которого, кстати, зависела моя судьба (будь на его месте другой, так и вылететь из института могла запросто)- чужому человеку не побоялась рассказать. И про любовь, и про разлуку, и про ребенка.
        - А он?
        - А он слушал. Потом дал мне задание. Велел через неделю приехать к нему домой, показать результаты работы. Это было в порядке вещей: к научным руководителям домой ездили. Да ты сама помнишь, сколько у нас аспирантов бывало. Это при тебе папа уже не занимался с дипломниками и с простыми студентами. А в то время мне повезло. Ну, я приехала к нему. Поговорили по моей работе, он подправил кое-что, а потом и говорит: «Я думал о вашей проблеме и хочу предложить следующий вариант решения: вам надо выйти за меня замуж. Ребенок родится в браке - это первый плюс. Ваши родители не будут вас стыдить и сами стыдиться - это второй плюс. Вы переедете сюда, ко мне, будете независимы. Ребенку я дам свою фамилию и буду о нем заботиться. Естественно, брак наш будет платоническим. Мы будем дарить друг другу уважение и помощь. Подумайте, готовы ли вы принять мою поддержку в том виде, в котором я ее предлагаю». И я сразу сказала, что да, что готова. И мы пошли и расписались. Мама догадывалась, что все неспроста: Андрей исчез, я скоропалительно замуж выскочила. Но она ни о чем не спрашивала. Хотя, конечно, когда ты
родилась, обо всем догадалась: ты ведь копия Андрея. С первых минут, как тебя мне показали, ты была похожа на своего родного отца. Невероятно.
        - А помнишь, все говорили, что я на папу похожа? И ты кивала, соглашалась!
        - Да! Помню. И соглашалась. Потому что действительно была похожа. Ты у него многое переняла. Манеру говорить, интонации. Лоб рукой подпирала, когда читала - уморительно было смотреть.
        - И что же ты? Все годы с папой жила без любви?
        - Я очень его любила, Майя! Очень! Ближе человека у меня и не было. Кроме тебя, конечно. Я стремилась сделать его жизнь удобной, уютной. Он столько лет до нас с тобой жил один. Все потерял, всю семью. Сын, жена… И потом - ничего. Сына арестовали в начале пятидесятых. В лагеря отправили. Они его ждали, ждали. Потом получили справку, что умер сын от ишемической болезни сердца. Молодой человек, представь. Правды не узнать, где там. Потом, в шестидесятых, умерла жена. Остался он совсем один. Работа спасала. Семью не заводил - потерь боялся. А нас - вот так судьба свела.
        - Но платонически! Как же?
        - Что - «как же»? А как иначе? Заводить романы с аспирантами мужа? Как ты себе представляешь? За добро ко мне, к тебе - платить грязью? Чтоб над ним смеялись, а меня презирали? Это не моя история. Вот, собственно, и все.
        - Ты хочешь сказать, что у тебя вообще никого не было потом?- я спросила и тут же сама себе изумленно ответила, что никогда не видела рядом с мамой мужчину. То есть - коллеги, да, конечно. Но вот чтобы почувствовать: этот человек что-то особенное значит в ее жизни… Не было этого. Впрочем, я принимала это, как само собой разумеющееся. Мама - моя. Мама любит только меня. И свою работу.
        - У меня никого не было потом, сама же знаешь,- сказала мама.
        - Я только сейчас об этом подумала. И только сейчас удивилась. Мамочка!
        - Ничего, Майка! Я счастлива. У каждого же свой путь. У меня - такой.
        Андрей Борисович давно подвинул свой стул вплотную к маминому и сидел, держа ее за руку.
        - А что же вы?- обратилась я к нему.- Как же вы? Не искали? Не спрашивали, родился у вас кто?
        - Я писал письма. Ни одно письмо не дошло. Они возвращались! С пометкой, что адресат выбыл. А телефона у твоей мамы в квартире не было, когда мы с ней прощались. Я жил, твердо убежденный в том, что мы не увидимся больше никогда. Через десять лет я женился. Родился сын. У меня есть сын. Он не знает ни одного русского слова. Жена упрекала меня, что я мало им занимался. Она права. Я работал. Очень много работал, увлеченно. И я потерял семью в результате. Ему было четырнадцать, когда его мать подала на развод. Уехала с ним в другой штат. Вот - история моей личной жизни.
        - Но потом же - все стали ездить. Возвращались, встречались. А у вас… столько лет прошло… У вас не было вопросов?
        - Я создал семью и запретил себе думать о прошлом. Иначе я кончился бы. Это все, что я могу сказать.
        - Понимаешь,- вступила мама в наш диалог,- женщине, если у нее остается от любимого ребенок, жить легче. И забыть уж никак не получится. Женщина в более выигрышном положении. Мне ты ежедневно напоминала об Андрее. И это тоже огромное счастье.
        - Вступилась,- улыбнулся растроганно Андрей Борисович, положив ей руку на плечо и прижимая к себе.
        - Это он еще внука своего не видел. Егор - полная твоя копия, Андрюша. Что вполне закономерно: он похож на Майку.
        - И как же потом вы встретились?
        - А это - судьба. Можно сказать - случай. Но какой уж тут случай? Помнишь, я зимой летала в Монреаль на симпозиум? И даже, помнишь, как не хотела лететь? Плохо себя чувствовала, да и симпозиум этот малоинтересный и малозначительный. Многие у нас как раз рвались поехать, а меня буквально вынудили. Ну прилетела, заселилась. Номер на двадцать четвертом этаже. Утром захожу в лифт, внизу меня машина ждет. Еду. Лифт останавливается на пятнадцатом этаже. И я так не хочу, чтобы кто-то входил! Ну просто - никого не хочу видеть. Раздражена. А в лифт заходит Андрей. Вот и все. Дальше - сама понимаешь.
        - Я прилетел на конференцию. К моменту нашей встречи я уже свою миссию выполнил и назавтра должен был улетать в Калифорнию. Спускался я на лифте на завтрак,- добавил Андрей Борисович.
        - И вы сразу узнали друг друга? С первого взгляда?
        - Сразу!- ответили оба.
        - Я не поверила своим глазам. Просто смотрела.
        - А я говорю: «Ты? Это не сон?»
        - И мы как раз уже спустились. Я нажала на кнопку своего этажа. И мы поехали вверх.
        - Обнялись и поехали,- уточнил Андрей.
        - И чего? Ты прогуляла свой симпозиум?- поразилась я, хорошо зная собственную маму.
        Родители мои засмеялись.
        - Не смогла прогулять. Мы вместе отправились. У меня в тот день доклада не намечалось. Я только зарегистрировалась. По расписанию - экскурсия, обед, знакомство… В этом можно было не участвовать.
        - А если бы ты все-таки отказалась от этого симпозиума?- задала я совершенно дурацкий вопрос.
        - Но я же полетела. Реальность - такова. Остальное - из области удивления свершившемуся чуду. Нам полагалось встретиться. И нас столкнули нос к носу.
        - Кто?
        - Высшая сила. Люди дают разные названия этой силе, помнишь, как папа об этом говорил?
        Я кивнула. Мне сделалось хорошо и спокойно на душе. Очень хорошо и - почти спокойно. На высшую силу можно полагаться! Смотри-ка!
        …Зазвонил мой мобильник, отрывая от такого захватывающего разговора. Я жестом показала своим: секундочку, мол.
        - Алё!
        - Старая карга!- послышалось из трубки.
        Как же это было неуместно сейчас! Как привет нечистой силы. Я разозлилась.
        - Знаю, знаю: жить мне остался двадцать один день! И чё? Я сама считаю. Можешь больше не сообщать. Отдохни.
        Я услышала, как мой «собеседник» хмыкнул в ответ. И отключился.
        - Маечка! Что это было? Какой двадцать один день?- испуганно недоумевала мама.
        - Прости, мам, это у нас игра такая. Ерунда полная.
        - С кем игра? У тебя все в порядке со здоровьем? Почему двадцать один день?
        - С одним идиотом игра. А со здоровьем все более чем: посмотри на меня. У тебя же глаз наметан.
        Мне не хотелось тратить время на ерунду. Мне нужно было продолжение рассказа о них, разлученных в юности государством и соединенных судьбой.
        Я упивалась их рассказом. Тем, как мой отец перенес после встречи с мамой отлет в Калифорнию на неделю. Как он вглядывался в мои и Егоркины фотографии. Как они думали, рассказывать мне или нет. Но главную новость мне еще предстояло услышать:
        - Майка! Мы сегодня расписались. Вот этот праздничный стол - это угощение по случаю нашей свадьбы,- призналась мама.
        - И я, значит, ничего не подозревая, навалилась, как хищник, без зазрения совести, а вы и не притронулись.
        - Мы хотели, чтобы ты нас поняла, это как минимум,- пояснил отец.
        - Мы готовились к трудному разговору, нам не до еды было,- вздохнула мама.
        - А бабушка? Она знает? Ты ей сказала?
        - Бабушка узнает. Мне важно, чтобы ты знала. Я очень боялась этого разговора. Но… ведь каждый человек должен знать, откуда он.
        - Знаешь, учти просто: я - от папы, который меня растил, учил и любил. С ним прошел очень важный кусок моей жизни. То есть - самый важный. И до сих пор я с ним разговариваю.
        - Это так, Майка, это так. Конечно, в тебе очень много от папы, Анатолия Константиновича. Речь же не о том.
        - Я буду носить его фамилию и отчество, учтите.
        - Дело же не в этом. Это все понятно.
        - А ты? Ты сменила фамилию? Ты взяла фамилию мужа?
        - Нет, дорогая! У нас с тобой одинаковые фамилии.
        Мне почему-то полегчало от этих маминых слов. И вдруг я вспомнила давний бабушкин рассказ про ее молодость. Она тогда назвала женщин нашего рода непутевыми.
        - Мам, мне как-то бабушка сказала, что у женщин нашей семьи есть такая черта… Сами ломаем, а потом чего-то от судьбы ждем… Не о тебе сказала. О себе и обо мне. Но вот смотри: она сейчас счастлива со своим Сережей. Ты - тоже встретилась вот… Это что же? Мне тоже судьба подарит встречу? Но только ждать-то - до пенсии! Это я не выдержу!
        - Ты не обобщай,- пожала плечами мама.- Все равно у каждой по-разному. Бабушка - жертва собственной доверчивости и ложно понятой гордости. Мы с Андреем оторваны были друг от друга не по своей воле, насильно, жестоко. А ты… Ты - продукт другой эпохи. Из тебя дамская дурь поперла. Максимализм, будь он неладен. У вас ведь чуть что - развод. А потом расхлебываете горе, как получится.
        - И что? Мне ничего не ждать?
        - Ну ты же видишь, Макс женат…
        - Да какой Макс, мам. Проехали Макса. Я о человеке, которого люблю…
        - Раз любишь человека, будете вместе,- убежденно пообещала счастливая мама.
        Конечно, ей хорошо было говорить!
        Я засиделась, забыла, что пора мне отправляться к ежам. Если приеду слишком поздно, они не поймут. Расхрюкаются, растревожатся. К тому же я не люблю ездить в сумерках. Именно в это время суток у меня что-то происходит со зрением, теряю уверенность в себе.
        - Мне пора, мамочка! Поздравляю вас! Совет да любовь!
        - Куда ты поедешь? Оставайся! Еще столько всего надо обсудить. Переночуешь дома, а с утра отправишься,- предложила мама.
        Но меня словно что-то подталкивало: надо ехать.
        - Я передохну и через пару дней снова заявлюсь. Вы вообще-то что планируете? Где теперь жить будете - тут или там?
        - Там,- смеясь, ответил отец.- Я очень надеюсь, что там. У меня большой дом в Калифорнии, много земли - настоящее поместье. Маме там будет хорошо. Но здесь я еще около месяца пробуду. Много формальностей предстоит. И - по Москве хочется нагуляться.
        - Сейчас вопрос с работой решается. Возможно, меня возьмут там на работу,- пояснила мама.- Просто так уехать… Я почти не представляю себе.
        - Тебя возьмут,- убежденно произнес новобрачный.- Уж поверь мне. Ты имеешь имя в научных кругах.
        - Да, имя,- вздохнула мама.- Имя имеется… И вот еще что, Маечка. Перебирайся-ка ты в город. Живешь там отшельницей. Летом еще ничего. И осенью терпимо. Но зимой… С ума сойдешь - одна, тьма постоянная. Мы уедем. Квартиру я записываю на тебя, оформляю дарственную. И все получится просто отлично. Места тебе хватит. А нам что? Иногда приехать…
        - Значит, все уже решено? Конечно, решено. Я остаюсь совсем одна. Без Егорки, без тебя, без бабули… А кому я нужна вообще-то?
        - У тебя не будет никаких препятствий переехать в Америку тоже.
        - И Егорку туда заберем. Там отличные университеты. Андрей в Беркли преподает.
        - Да. Всех заберем. И бабушку. И всю Москву. И заживем… И увидим небо в алмазах. И твоих больных заберем, да? И родной язык? И вот это все?
        Пора было мне отправляться.
        Я вышла на улицу, совершенно ошеломленная. Этот день, казалось, отрезал меня от прошлого и продолжался невозможно долго. Неужели это я днем забирала свой паспорт из турагентства, а потом обсуждала Иришкины глупости с Максом? Кстати, она не угомонилась, хотя Макс твердо обещал. Звонки-то продолжаются. Что там у них происходит? Ладно, звонки я переживу. Мне бы со своими новостями справиться.
        Я помнила, что что-то должна купить, забыла только, что именно. Заехала в огромный и дорогой супермаркет. Я могла сегодня не экономить: в сумке лежал конверт с деньгами. Но что же мне было надо?
        Я купила душистое мыло, новую туалетную воду. Эти маленькие приятности радовали, но я так и не вспомнила, что же мне действительно нужно.
        Взгляд случайно упал на обувную витрину. Зайду, пожалуй, посмотрю вон те яркие сандалики. Хотя кто меня в них будет видеть? Ну, в поселковый магаз стану ездить как приличный человек. Или если с Егоркой на море полетим.
        Вдруг взгляд мой упал на стенд с мужской обувью. Роскошные кожаные домашние тапки словно взывали: «Возьми нас домой, немедленно! Мы исполним твои заветные желания!»
        Купить, что ли? Вдруг Юлька права? Что, от меня отвалится? Ну, начну двигать к спальне. А если через сорок дней никто не объявится, подарю тапки… Кому? Новому папе? Егорке? Он меня обсмеет… А кстати, если я улечу на море, кто тапки две недели двигать будет?
        - Вам какой размерчик показать?- ласково осведомилась продавщица.
        У Егорки сорок четвертый. Как у его папаши. Кстати, у Андрея Борисовича, похоже, тоже такой размер, если по росту судить.
        - Сорок четвертый. И давайте сразу на кассу, я оплачу.
        Ну, кто я после этого? Дурдом по мне плачет! Итак, моя добыча: мыло, духи, сандалики и мужские тапки. Какая прелесть!
        А зачем приехала, так и не вспомнила.
        В полукилометре от нашего КПП был почему-то установлен светофор. Совершенно бессмысленный и - естественно - беспощадный. На первых порах, осознавая всю его нелепость, я пару раз пыталась проехать на красный свет, каюсь. И каждый раз из кустов выбегали довольные гаишники:
        - Нарушение! Как поступим?
        Это был оборудованный стражами порядка пункт по добыче мзды. Конечно, в поселке живут богатеи, а работникам ГАИ (или как ее там) тоже хочется жить в достатке.
        Заплатив дважды за нарушение, я, конечно, теперь злорадно останавливалась на красный свет, мысленно произнося: «Фиг вам, кровососы!»
        Я и машинку на всякий случай камерой оборудовала, чтоб была возможность себя защитить в случае организованной блюстителями порядка подставы.
        Мне оставалось совсем чуть-чуть, вот он - светофор, когда я наконец заметила, как мигает красная точка на указателе количества бензина в баке: бензин кончился! Так и было обозначено: топлива хватит на 0км!
        Впервые со мной такое!
        Ведь весь день помнила: надо заправиться и купить текилы.
        И ни то, и ни другое… Ага! Так вот что мне надо было купить: текилу! Я хотела дома чуть-чуть отойти от событий прошедшего дня. И - забыла! Иэх!
        И бензин вот… Ну хоть бы до КПП дотянуть. Там охрана поможет.
        - Эй, подружка, выручай. Давай до КПП дотянем? Нам с тобой спать пора!
        Знала бы я, что спать мне не придется еще долго-долго!
        23.Каюк и хана - в одном флаконе
        До светофора мы кое-как дотянулись. И, убеждена, если бы не красный свет, что подло загорелся при нашем приближении, мы бы дотрюхали и до КПП.
        Пришлось остановиться. Красный тут обычно светит целую вечность. Ничего, подождем. Я повернула ключ зажигания, чтоб остатки бензина (если были они вообще-то), не пропадали зря.
        Сумерки сгустились. Я услышала шум мотора и увидела, что за мной остановилась машина. Огромный внедорожник. Если я не смогу тронуться с места, интересно, что он сделает? Просто переедет нас, как незначительное препятствие? Или предварительно еще многоэтажно обматерит? Может, мне попытаться включить женское обаяние? Пока горит красный, выйти из машины и воззвать о помощи? А если он в меня сразу из травматики пальнет? Кто его знает, может, он под кокаином? Зачем нарываться?
        Загорелся желтый. Счет времени пошел на доли секунды. Я попыталась завести машину. Уррррчихххх. И все.
        Зеленый!
        И в тот самый момент, как воссиял долгожданный зеленый, ко мне на капот что-то упало. Что-то тяжелое, белое, неожиданно с силой брошенное справа, из кустов на обочине. Машина аж вздрогнула. Как хорошо, что она не завелась! Иначе… Не знаю, что было бы иначе…
        Сзади вовсю гудел мужик из внедорожника.
        Я выскочила, взглянула на то, что лежало на капоте, и заорала благим матом.
        - Что тут случилось?!- вполне человеческим голосом, без мата и прочих подобающих случаю оскорблений, вопрошал меня подбежавший водитель внедорожника.
        - У меня бензин кончился. Я встала тут. Думала - заведусь… На зеленый мне что-то бросили на капот.
        У меня зуб на зуб не попадал. Я боялась смотреть, но должна была.
        - Смотри-ка! Тело! Вам труп подбросили!- изумленно говорил водитель.
        Я подумала: «Какое счастье, что я не одна тут!»
        Все это - попытка тронуться с места, удар, мой крик, обнаружение тела - заняло не больше четверти минуты. Время порой растягивается, как резиновая лента.
        Я заставила себя взглянуть на труп. И снова закричала.
        - Ангел! Ангелинка! Ты что?! Что с тобой?!
        Да, девушка из парикмахерской, с которой я собиралась начать дружбу… Она лежала мертвая на капоте. В белом. И вся-вся белая - лицо, руки.
        Я схватила ее за плечи… Белые губы приоткрылись, раздался стон. Это мог быть стон мертвеца - порой воздух из легких умершего уже человека выходит со свистом. Но у меня появилась надежда.
        - Она может быть жива!- крикнула я.- Я врач! У меня в аптечке есть…
        - Я тоже врач,- спокойно отреагировал мой товарищ по несчастью.- Давайте-ка посмотрим. Похоже, что жива.
        Девушка дышала. Еле-еле. Шевелила бескровными губами, пытаясь что-то произнести.
        - Надо сердечко поддержать. У меня вот…- водитель указал на ампулу.- Повредить не должен, как считаете, коллега?
        - Давайте скорее сделаем что-нибудь, а то пока «Скорая» приедет…
        После укола Ангелина задышала чуть слышнее.
        - Надо в полицию звонить. И в «Скорую»,- бодрым голосом велел коллега.
        Я только вынула телефон из кармана, не успев даже набрать нужные цифры, как послышался шум приближающейся машины.
        Полиция! Вот уж чудо расчудесное! Как по заказу.
        Бодрые и оживленные ребята выскочили из своего автомобиля со словами:
        - Ну что? Сбили человека? Где труп?
        - Чем это сбили?- возмутилась я.- Воздухом? У меня бензин кончился! Сбили! Я и тронуться не смогла! И трупа нет! Труп - живой! Хотя - мог быть трупом, если б ему не повезло! Ей, то есть!
        Я явно истерила. Сдерживаться сил не было никаких. Темное дело! Кто их вызвал, интересно, если не те, кто подстроил это ДТП?
        Полицейские чуть-чуть опешили.
        - «Скорую» давайте вызывайте!- приказала я.- Человека спасать надо, а не подставами заниматься!
        - Уже вызвали,- признался один из блюстителей порядка.
        Другой, стараясь сделать это незаметно, пнул болтуна ногой.
        - Значит, вам сообщили, да?- спокойно подытожил водитель джипа.- И вы рванули на место происшествия. Молодцы, ребята. А у вас зафиксировано, кто звонил?
        - Это… в дежурной части… надо спросить. Нас послали - мы поехали.
        - Ну тогда, раз приехали, спрашивайте!- закричала я.- Опрашивайте нас. Что тут произошло? Задавайте вопросы! Осматривайте место происшествия! У меня камера в машине! Все покажу, как было.
        - И у меня камера,- поддержал меня коллега.
        Ребята сникли совсем. Я примерно уже понимала, как они тут оказались.
        - Допустим, вас вызвали. Допустим (считайте, что вам повезло), что это просто был звонок неизвестного лица, а не вашего корефана, который тут все это устроил. Сказали, что машина сбила человека. ДТП с трупом. Ехать надо немедленно. И вы рванули! Ну естественно! Тут же, в поселке, одни богатые или, что еще лучше, детки богатых. Значит, серьезная денежка подоспела, да? А позвонили вам, господа наши защитники, когда еще красный свет горел. А может, когда я только на горизонте появилась. Они ж не знали, что у меня бензин на нуле. Судьба-индейка, да?- я безостановочно истерически вопила, просто никак не могла себя унять.
        - Вы бы жену свою увезли,- посоветовал оторопевший полицейский моему соратнику.
        - Ага!- восторжествовала я.- Ага! А вы тут дело быстренько состряпаете! Вам же не важно преступника найти. Вам бы концы в воду. И он мне не муж.
        - Я, ребята, не муж. Я - полноправный свидетель. Так что давайте разбираться, как положено, в нашем присутствии, с поиском вещдоков и прочее.
        - И учтите,- предупредила я,- с меня взять нечего совершенно. Я не домовладелица. Меня подруга попросила за домом ее посмотреть в их отсутствие. Так что я фактически сторож. Причем даже не на зарплате.
        - У девочки, похоже, передоз. Что-то ей вкололи. И она не наркоманка. Руки-ноги чистые, даже между пальцами следов от уколов нет,- заметил «не муж».- Все тело в синяках, свежие побои. Наверняка изнасилование. И - покушение на убийство.
        - Если б у меня бензин был, я б наверняка ее переехала!!!- заорала я и завыла от охватившего меня ужаса.
        Между тем мой коллега укутал Ангелину пледом, принесенным из машины.
        - А-а-а-а,- послышался ее стон.- А-а-а-а… Не надо, пустите…
        - Пульс почетче,- сказал врач.
        У меня в руке завибрировал телефон. Я, оказывается, все это время его держала с того момента, как вознамерилась полицию вызывать. Впрочем, прошло всего несколько минут.
        - Алё, мам?
        - Я просто волнуюсь. Ты уже доехала?
        - Почти, мам.
        - Что случилось? Ты по времени должна бы уже быть на месте.
        - Тут случилось. Но не со мной. Не волнуйся. Со мной вообще ничего не случилось. Но… Вот скажи. Если человеку вкатили очень сильную дозу наркотика, какого не знаю, но думаю, героин. Как ты думаешь, к кому везти, чтоб наверняка на этом свете остался?
        - Это наркоман?- спросила мама деловым, «рабочим» голосом.
        - Нет,- уверенно ответила я.
        - Я бы к Кузьмичу советовала, позвонить ему? Время позднее, но ради меня он в клинике будет.
        - У нее, похоже, остановка сердца была. Ее бросили на мою машину, я на светофоре стояла. Думали, тронусь с места, перееду ее… А у меня бензин, к счастью, кончился. Но когда ее бросили, сердце от удара могло завестись…
        - К Кузьмичу! И немедленно! «Скорая» на месте?
        «Скорая» как раз подъехала.
        - Дай им трубку,- велела мама.
        Я слышала, как врач из «Скорой» отказывался ехать в Москву, потому что они подмосковные. Потом почему-то согласился, передал мне трубку.
        - Дай ему сколько-то денег, я верну,- велела мама.- Я адрес назвала. Сейчас и сама туда поеду. Что творится-то, ох!
        Я сделала все, как велела мама.
        - Ангелинка, слышишь меня? Это я, Майя. Ты меня позавчера стригла. Слышишь меня? Я к тебе завтра приеду. Тебе помогут. Мама моя с тобой будет. Слышишь?
        Девушка тихонько стонала. Ее погрузили на носилки. Машина отправилась.
        - Давайте протокол писать,- обратилась я к оцепеневшим полицейским.- Давайте место происшествия осматривать.
        В кустах обнаружили белую сумку. В сумке - босоножки, документы Ангелины, ключи… Ее убийцы особо не церемонились. Ну найдут сумку… И что? Отлетела в кусты, когда на бедную девушку машина наехала.
        Мы дождались, когда все зафотографируют, все следы ног зафиксируют. Подписали протокол. Как свидетели.
        - И смотрите, ребята,- предупредила я на прощание,- я сейчас все это событие опишу в социальных сетях. С фотками.
        - Тайна следствия…- уныло начали было полисмены.
        - А я только о себе. О происшествии. Без домыслов. Событие я осветить имею полное право.
        На том и расстались.
        - Боевая вы, однако,- заметил мой верный соратник, когда мы остались одни.- Меня Иван зовут, кстати.
        - Я знаю. Мы ж в протоколах расписывались. Я - Майя.
        - И я знаю. По той же причине. Ну, что делать будем?
        - А что мне делать? Мне б бензину хоть чуточку. Чтоб до дому доехать. Остальное - мечты. Я полдня помнила, что мне текилу надо купить, а в магазине забыла. Сейчас бы - в самый раз.
        - А у меня есть,- гордо отозвался Иван.- Поехали угощу.
        - А как я поеду? Без бензина?
        - И бензином напою, и текилой. Мне тоже стресс снять надо. Один стресс за другим.
        - И у меня,- откликнулась я.
        Бензин машинке понравился. Она заурчала, готовая ехать, куда велят.
        - Следуйте за мной,- велел Иван.
        - А как же я потом, после текилы за руль сяду? Давайте я машинку у дома своего поставлю, а потом мы с вами вместе отправимся.
        - Логично. Тогда я за вами.
        У моих ворот я вышла из машины. Хотела попросить Ивана, чтоб он чуть-чуть подождал: у меня ежи не кормлены. Пять минут всего.
        - Так это вы тут живете?- довольно мрачно спросил Иван.
        - Я. Тут. Подруга предложила пожить, пока их нет. Ну, вы слышали. Я ментам рассказывала.
        - Ясно.
        - А давайте вместе в дом зайдем, я капусту возьму для ежей и свитер себе. А то у меня нервы… Никогда не боялась, а сейчас что-то страшно.
        - Ну пошли,- согласился Иван неохотно.
        Не знаю, что он подумал. Может, что я его в постель потащу на нервной почве после всего только что вместе пережитого.
        Я шла к дому, держа в левой руке пакет с приятными покупками. Может, не зря тапки купила? Может, они не простые, а скоростные? Такие, что и двигать не придется? Мужчина-то - вот он. Представительный, с дорогущей машиной, приличный во всех отношениях.
        Я усадила Ивана на кухне и быстренько сгоняла к ежиной кормушке. Их никого не было. Бедняги! Ушли не солоно хлебавши.
        - Эй! Я тут! Пожрать вам принесла,- позвала я шепотом на всякий случай.
        Мне показалось, что в ответ издалека раздалось знакомое фырканье. Значит, все в порядке. Можно отправляться.
        Иван ждал меня у порога. Я схватила свитер, заперла дом.
        - А вы далеко отсюда живете? Я потом пешком дойду?
        - Сейчас увидите,- ответил Иван, давая задний ход.
        - Вы же развернуться могли,- полезла я с советами.
        - Нет такой необходимости.
        Машина остановилась у соседнего дома. У того самого, где жили, по словам Юльки, веселые хлебосольные любители шашлыков. А еще она в последний раз предупреждала, что муж ее не советует с хозяином дома общаться - с ним надо быть осторожнее.
        Вот это да! Наверное, стоит быть бдительной. Недаром Иван так помрачнел, узнав, что я отсюда. Что-то они не поделили. Но - мне-то какое до этого всего дело? Я тут остаюсь только до зимы. И все условия, Юлькой поставленные, соблюдаю четко. Никого не зову в гости, собаку не завела. Живу одна-одинешенька, пылесошу каждый день, чтоб дом чувствовал внимание к себе. Что еще от меня надо?
        Дом у Ивана выглядел, в отличие от Юлькиного, очень даже обитаемым. Уютно. Ковры, кресла, картины, камин. Я предчувствовала отдых от приевшегося за это время минимализма.
        - Будем на ты?- предложил Иван.
        - Конечно!
        Мы выпили на брудершафт. Целоваться, правда, не стали.
        Текила со льдом и долькой лимона! Что может быть лучше?
        - Знаешь, у меня такой день сегодня… Сумасшедший совершенно день. За такой день десять лет дают.
        - Строгого режима?- хмыкнул Иван.
        - Бывает и так. У меня почти так - ты ж видел. А ты хороший человек! Я думала, ты сейчас выскочишь, материться начнешь… Пистолет вытащишь… А ты - редкость, уникум!
        - Наверное, пора мне в нормального превращаться - с пистолетом и бычатиной.
        - Не, не надо. Ты хорош сам по себе. Раритет. Слушай…- я отпила еще текилы, немедленно почувствовав громадное облегчение.- Можно я тебе все расскажу? Я вообще ничего не понимаю, что происходит. Что-то вокруг крутится вихрем. И все вокруг меня. Я ничего не делаю. Сижу тут. Ежей кормлю. Никого не вижу, а все происходит и происходит…
        - Да я уж вижу, как ты тихо сидишь,- засмеялся вдруг Иван.- Такая вся кроткая… Как ты с ментами-то… Все сразу просекла.
        - Так это у меня уже был крик отчаяния! Ты слушай, слушай!
        Я быстро и, как мне казалось, лаконично рассказала новому другу про все-все-все. Мне давно хотелось с кем-то поделиться. Но не было с кем. И тут встретился совершенно подходящий для этого человек. Он внимательно слушал и иногда подливал мне текилу и подкладывал лед.
        Может, он решит, что я сумасшедшая. Ну и пусть. Какая разница? Я хоть выговорюсь. Скорее всего он потом побоится мне даже «здрасте» говорить. Но это будет потом. А сейчас…
        Я говорила и говорила. Про соседку, про то, что та не соврала про пришельцев. Потом про старую каргу. Про сволочь-Иришку, которой непонятно что от меня надо. И, наконец, про тайну собственной родословной.
        - Мой отец - мне не отец! Понимаешь? И я узнаю это только сейчас, когда мне уже тридцать шесть и я вполне могу стать бабушкой! И никто не виноват! И всем хорошо! Только я - кто я теперь?
        Я приготовилась зарыдать.
        - Кто была, та и есть,- засмеялся Иван.- А скажи, ты дочь той самой Павловской? Александры Николаевны?
        - А ты чего? Знаешь ее?
        - Еще бы! Я у нее учился. Я ж тебе сразу сказал, что я врач.
        - Может, ты еще и папу моего знаешь?
        - Академика Павловского? Не застал. Но по учебникам его учился, конечно же.
        - А ты кто? Кардиолог? Хирург?
        - Пластический хирург,- уточнил Иван.
        - Значит, богатый, знатный, счастливый, процветающий…
        - Почти так. Давай-ка маме твоей позвоним. Узнаем, как там дела. Она же в клинику собиралась вроде.
        Вот человек! Редкой души! И повстречался просто на дороге!
        Мама действительно находилась возле Ангелины. Девушка спала. Состояние средней тяжести. Избита, изнасилована. В крови - сильнодействующий наркотик. Завтра с ней можно будет поговорить. Ехать не обязательно. Девочке лишние стрессы сейчас ни к чему. Ей надо окрепнуть.
        - Мамочка, а ты как?
        - Мы тут с Андреем. С папой.
        - У нас первая брачная ночь,- сказал в трубку отец голосом взрослого Егорки.
        - У вас, по ходу, все брачные ночи на экстриме,- отозвалась я.
        - Похоже на то,- засмеялась мама.- А ты спи, не волнуйся ни о чем!
        - Уже, мамочка. Засыпаю.
        - Знаешь,- сказала я Ивану,- я за все эти месяцы так полюбила одиночество… Чтоб ничего не случалось, чтоб тишина, покой, звезды, река.
        - Это не одиночество,- серьезно ответил Иван.- Одиночество - это совсем другое. «Чувство одиночества - это быть одному плюс поток дерьма»! Вот!
        - Гениально!- восхитилась я.- Дай списать слова. Лучше не скажешь.
        - Дарю,- щедро распорядился Иван.- Хотя это и не мое. Это психолог один, Фриц Перлз, дал формулу.
        - Да! Мне особо тоскливо стало именно когда поток дерьма пошел. И чего-то я уже больше не могу одна. И не хочу!
        - А кто хочет? Есть такие на свете?
        Я слышала, как Иван что-то еще говорит, но голос его звучал издалека… Все! На сегодня достаточно. Я нагло уснула на его диване. Спокойным детским сном.
        24.Не может быть!
        - С добрым утром! Иди завтракать!- услышала я, едва продрав глаза.
        Я лежала на чужом диване, укрытая немыслимой красоты шелковым одеялом.
        - У тебя так хорошо спится! Я не люблю спать у чужих, а тут так спокойно, уютно!
        - Вставай, иди! Я кофе сварил!
        Я медленно встала, потянулась.
        - Иду! Умыться можно?
        - Давай-давай!
        Иван хозяйничал на кухне, бодрый и свежий.
        - А тебе на работу не надо?- вдруг опомнилась я.- Я тебя не задерживаю?
        - Я в отпуске. Дела кое-какие улаживаю.
        - В отпуске дела! Ужас какой!
        - Ужас. И правда. Но приходится улаживать. Давай ешь.
        Иван поставил передо мной сковородку с глазуньей. Три глаза, и все целые. Грамотно сделанная глазунья.
        - Ты мастер. Не у всех так получается. А себе?
        - А мне - вот!
        На другой сковороде красовались такие же совершенные три глаза.
        Вкусно! И как же спокойно!
        Мне захотелось поблагодарить своего нового знакомого. Подарить ему что-то особенное.
        - Иван, скажи, ты ходишь тут на речку купаться?
        - Нет. А где тут речка? Мы… я тут сравнительно недавно. Не знал, что можно купаться. Да и времени всегда в обрез.
        - Там такое дикое место. Хочешь, я покажу? Поплаваем. Только ты больше никому о нем не рассказывай, ладно?
        - Постараюсь,- засмеялся Иван.
        - Тогда давай быстро ко мне, я купальник надену, ежам корма задам, и поедем. И ты надень на себя такое… попроще, чтоб не жалко. Мы через кусты продираться будем.
        - И ты говоришь, что вокруг что-то вихрем крутится? А ты - сама тишина?- весело вспомнил Иван мои вчерашние жалобы.
        Он быстро собрался, мы доехали до моего дома, я снова усадила его на кухне - ждать, а сама ринулась к своим колючкам, наверняка обиженным на меня.
        - Ну вот, я готова, поехали!
        Я умела очень быстро собираться.
        - Слушай, а покажи мне весь дом. Я ж тут не был никогда,- неожиданно попросил Иван.
        - Да там смотреть не на что. Все пусто, все вывезли. Только если планировочку. Ну пойдем. Или сам посмотри, я пока тут кое-что в стирку закину.
        Пока Иван смотрел дом, я успела даже пропылесосить первый этаж.
        - Хороший домище!- одобрил он, спускаясь.- Ну, поехали, пожалуй!
        Мы остановились у леса, в уже привычном для меня месте, продрались к обрыву. Иван ошеломленно смотрел на реку.
        - Ну что? Красота, правда?- похвасталась я.
        - Нереальная красота. Только плавать тут - как? Как к воде спуститься?
        - Я первый раз за корни цеплялась, а потом просто плюх - и поплыла. Но тебе я покажу вполне удобный путь. Пойдем. Раздевайся тут. Все оставляем, плывем к острову.
        - Чё-то я засомневался,- сказал Иван, глядя на быстрый бег реки.
        - Отдайся реке, забудь о страхе,- посоветовала я, бросаясь в воду.
        Я знала, что река домчит меня до островка сама. Главное было - поверить ей.
        Я стояла на суше и смотрела, как не решается войти в реку Иван. Наконец он махнул рукой, вошел в воду и поплыл.
        - Фу! Сильная штука!- сказал он, вылезая на берег.- И кто бы мог подумать, что почти рядом с моим домом такой аттракцион!
        - Только никому не рассказывай,- попросила я снова.- Я знаю, что все равно найдут, лес вырубят, застроят тут все. Но пока все еще так - пусть будет подольше…
        - Мне и говорить некому, не скажу, конечно,- спокойно пообещал Иван.
        - Как это - некому? А Юлька говорила: у тебя жена. Гости, говорила, все время.
        - Все меняется. Стремительно и нежданно. Многого не знает твоя Юлька.
        Мы лежали на шелковом песке, солнце палило, река шумно дышала рядом.
        - А чего такого она не знает?
        - Ты действительно хочешь знать?- Иван смотрел в небо, ярко-голубое, без единого облачка сегодня.
        - А почему бы и нет? Я тебе вчера все про себя выболтала.
        - Я расскажу. Только ответь мне на один вопрос: твоя подруга за границей? У нее все в порядке?
        Я насторожилась:
        - А ты откуда знаешь? Она никому, кроме меня, не говорила. А я молчала.
        - Сейчас скажу откуда. Просто ответь: у нее все в порядке? Она довольная, веселая, спокойная? Ты же с ней общаешься, верно? Вот и скажи.
        - Вполне довольная, веселая была… Зимой и летом стройная… Я с ней пару дней назад по скайпу общалась.
        - Значит, не в курсе еще. Ничего, скоро узнает. Короче, моя жена, ну практически бывшая жена, я как раз сейчас все вопросы в этом отношении и решаю… В общем, она сейчас там же, где твоя подруга, замуж за мужа твоей подруги собирается. Беременна она от него. Вот, собственно, такая информация.
        Если б я стояла, то упала бы. Но я лежала. К счастью.
        - Этого не может быть!- сказала я, понимая, что может быть все - самое неожиданное, гадкое, ужасное.
        Может быть! И никто даже не удивится. Скажут: «Ну что ты хочешь? Такова жизнь. Это вполне нормально. Не будь идеалисткой».
        А если я в качестве аргумента расскажу о людях чистых, честных, верных, надо мной станут в открытую смеяться и уверять, что так не бывает. Но если мы забудем о верности, доверии, значит, станем жить наобум, как частички хаоса: к кому-то приткнемся случайно, повезет - продержимся вместе какое-то время, нет - быстро забудем, разлетимся, случайно столкнемся с еще каким-то кусочком пазла, которому никогда не суждено сложиться в единое целое. Вроде вот мы - подошли, годимся… А вроде и ошиблись. И ничего ни к чему не подходит…
        - А как это все получилось? Ты сам точно знаешь? Наверняка?
        - Верней некуда. Вот вчера как раз ездил в город - по разводу.
        - И она тебе прямо так и сказала: беременна от Юлькиного мужа? Она где вообще?
        - Ну хорошо. Сейчас расскажу - кратко и четко. Включай внимание, чтоб потом без повторов и удивлений. Слушай факты.
        Мы поженились три года назад. Ну, она молодая была, двадцать три года. Я на десять лет ее старше. Был уверен: любовь. Да ей не поверить невозможно. Душа прямо из глаз льется. Я долго не женился: видел, что с вами, женщинами, творится, не доверял никому.
        - А что с нами, женщинами, творится, прости?
        - Продажность и легкость поведения. Опасно детей заводить - встретит более обеспеченного, кинет, станет потом ребенка распиливать. Это в массовом порядке сейчас. Ты слушать хочешь? Или я замолчу.
        - Не молчи. Я буду слушать.
        - Я ей поверил. Особенно мне понравилось, что девочка не из Москвы. Не испорчена. Я так думал. Из Архангельска девочка. Просто северное сияние. Чудо. Что-то она такое экономическое платное заканчивала. А я - уже вполне популярный в узких кругах мастер вечной красоты. Поженились. Конечно, я ей сказал, что мой цветочек не будет знать нужды и работы на чужого дядю. Пусть наслаждается жизнью и лелеет свою красоту ради меня. Пожили в городе полгода. Она - хныкать: все приличные люди живут за городом. Мол, Москва - злое место, скопище негатива и агрессии. Она привыкла к другому. Она в любви росла, на природе: леса, воды, белые ночи… (Жаль, я в Архангельске тогда не побывал, на леса и воды тамошние не полюбовался. И на родителей ее…) В общем: купи дом за городом, иначе я погибну, завяну на корню.
        Квартиру в центре продал, купил на всякий случай однокомнатную, чтоб было где остановиться-переночевать в случае чего. Ну и вот: приобрел ей дворец. Все, что было, в него вбухал, еще и назанимал. Ты вчера видела… И еще увидишь… Год был полного счастья. Она дом обставляла, трудилась как пчела. Жизнь кипела. Гости, посиделки… Ну, я радовался, конечно. Все смог! Женщину правильную нашел, дом построил, деревья к нему прилагались. Осталось сына родить. Я был абсолютно слеп. Сейчас я вижу: ее зависть грызла, что кто-то имеет еще больше, она очень подбивалась к тем, кто побогаче, общалась, «дружила». Мужчинам нравилась с первого взгляда. Она внушает доверие, такой у нее талант.
        А у твоей подруги тут тоже бывал дым коромыслом, тачки дорогие подъезжали, веселье… И жене моей очень хотелось сблизиться. Она несколько раз приглашала их по-соседски к нам. Потом что-то один ее муж являлся, говорил, что у жены дела в городе. Они, кстати, тут постоянно-то и не жили. Наездами.
        - Я знаю.
        - Ясное дело - знаешь. А я целыми днями и ночами работал. Мне ж надо было будущее детям обеспечить. Детей пока не было, а будущее их уже меня сжирало. Я часто в Москве ночевал, если операция рано утром по графику. Ничего не замечал. Все в порядке, все путем. Ну, в начале лета, первого июня как раз, в День защиты детей, она мне заявляет: надо серьезно поговорить. По телефону заявляет, я в Москве был. Я думал, ругаться начнет, что ей времени не уделяю. А она прямо так, по телефону - я, мол, с тобой развожусь, выхожу за Вадика из соседнего дома и уезжаю к нему во Францию. В какую Францию, какого Вадика, что это - развожусь? Я ушам своим не поверил. Ну вот как ты сейчас: «Не может быть! Мне показалось!»
        А она, оказывается, уже на развод подала! В суд - имущество делить. И там условие поставила, чтобы развод проходил в ее отсутствие. Что-де она со мной уже не живет целый год, а я ее не обеспечиваю. Судья на меня волком смотрела - сама она баба такая пыльная, жизнь ее обидела, вот она теперь всем мужикам мстит. Однако дала время на раздумья. Ну и чтобы решили, как делиться будем. Ведь все, что в браке нажито - пятьдесят на пятьдесят. А я же квартиру свою продал, а остальное покупал в браке. С самой надежной женщиной на земле.
        Сумбурно получается. А я кратко обещал. А кратко - вот что: она улетела во Францию, зарегистрировала там брак с мужем твоей подруги. И в начале лета у нее беременность была восемь недель. Сведения достоверные - сомнению не подлежат. Я вчера все документы своими глазами имел удовольствие видеть.
        - То есть… подожди… я все равно не понимаю ничего… Как - брак с Вадиком? Он же женат! И Юлька с ним была, когда мы разговаривали. Веселая, спокойная, довольная. Что-то у меня в голове не помещается.
        - Тебе, значит, подруга твоя многого не говорила. Сама у нее спроси. Это уже не мои дела.
        - А что, если Вадик - двоеженец? Если ты уверен, что они женились… Ну, он мог во Франции сказать, что холост… Хотя они наверняка требуют какие-то подтверждения… Ничего не понимаю. Что же творится-то, а?
        - Ты бы выяснила с подругой. Позвонила бы ей,- посоветовал Иван.
        Позвонить Юльке и сказать о том, что я сейчас узнала от Ивана? Видеть ее слезы, ужас, недоумение… Нет, я, пожалуй, не смогу. А если это все же какая-то ошибка? Как, например, бывают ошибки в диагнозах. Скажут: рак, а там вовсе и не рак. Или анализы на СПИД - сколько было ошибок! Я сама могу порассказать. Люди убиваются, в прямом и переносном смысле. А потом оказывается - ошибочка вышла.
        И если даже это правда? А Юлька каким-то образом ничего не знает. Я ей скажу, и она потом будет думать обо мне как о злейшем враге. Вот эта бабушкина Нина, подруга. Наболтала, что видела Сережу в кино с другой, а та и поверила… Нет, там, конечно, не так, но все же…
        Но друг - должен предупредить - или нет?
        - Я должна хорошо подумать. Юлька - мой самый лучший, самый надежный друг. Я не хочу видеть ее несчастной. Мне время нужно.
        - Ну, тебе решать. Я бы предупредил,- сказал Иван.
        Юлька
        1.Малышка. Вода. Солнышко
        Юлька лежала на полотенце у бассейна. Набарахталась до синевы, а теперь обсыхала на знойном летнем солнышке.
        - Малышка, не лежи на траве, есть же шезлонг! Ты простудишься!- услышала она голос Луиджи.
        - Все в порядке!- помахала она рукой.- Тут жарко! Земля горячая!
        - Ты непослушная!- воскликнул Луиджи и ушел в дом.
        Ну как можно простудиться, если температура воздуха выше тридцати? Привыкли они тут к хорошему… Не замечают, не наслаждаются.
        Юлька любовалась небом над головой. Надо же! Какой цвет! Какая синь! И ни облачка… Так будет еще долго-долго. Это она уже знала, в это уже поверила. Какой же Вадичка у нее молодец! Как умеет все просчитать и принять решение! Она, конечно, гениальный исполнитель - боевая подруга. А он - генератор идей. Ах, если б не он! И не обстоятельства на родине, конечно…
        Ох, и обидно же было начинать все это! И страшно! Без языка, без дома. Вообще - без понятия, что тут да как. Но Вадик сказал, что его дети будут жить в безопасности, в европейской чистоте и воспитанности. Разве он не прав? Осталось совсем недолго, месяца три - и все, никаких преград. Пойдут у них дети. Для здешних мест в ее возрасте рожать нормально, это дома сказали бы: старуха совсем, а еще не рожала. Тут все так и рожают, в тридцать три - тридцать пять. Создают условия и рожают. Потрудиться пришлось, конечно. Два языка теперь у нее, помимо английского. И на итальянском, и на французском сейчас говорит легко и свободно. У Вадика не так хорошо получается, но он тоже молодец. Пусть с акцентом, но беседует же! А понимает вообще без проблем!
        Все! Перегрелась! Юлька лениво встала и подошла к кромке бассейна. Она принялась подсчитывать, сколько лет исполнится ее ребенку, когда ей будет, скажем, семьдесят, если она родит через год. Вполне взрослый самостоятельный бизнесмен! Будет сам вести дела, умножать их немалое состояние. А семьдесят здесь - это вообще говорить не о чем! Это, можно сказать, молодость. Сплошное наслаждение жизнью. Все, что мог, нажил, детей вырастил, живи и радуйся тому, что имеешь.
        Дом! Дом надо скорее покупать. Но это уже как они с Вадиком зарегистрируют брак. Совсем чуть-чуть осталось. Для начала нужно развестись. А потом снова пожениться с Вадиком. Он счастливый, он уже развелся. Ну правильно, он и начал раньше…
        Знала бы Майка, вот она бы обалдела! Никто не знал и не узнает. И решаться на такое было ой как трудно! И почти шесть лет жизни на все это ушло. Хотя Майке она потом расскажет. Но - потом-потом-потом… Когда все-все окажется в далеком прошлом.
        Юлька плюхнулась в воду и лениво поплыла…
        2.Вадик - голова!
        Когда Вадик ей предложил этот вариант, она испугалась. Если бы кто другой ей о такой возможности сказал, отвергла бы на корню. Но мужу она доверяла, были на то все основания.
        - Давай, жена,- вздохнул тогда Вадик,- фиктивные браки оформлять. Мне вариант подсказали - раз в сто лет бывает. Верный и надежный.
        Суть дела заключалась вот в чем. Хотел Вадик осесть за границей. В хорошей, надежной, стабильной стране. А как осядешь? Надо же вид на жительство получить, основания для гражданства. Были некие призрачные возможности по инвестициям, но ему не хотелось светиться со своими деньгами. Вложишься, а потом потеряешь. Надо врастать потихоньку. Язык учить, вживаться. А потом уж, разобравшись, можно и дела начать серьезные. Тем более дела у них дома шли тогда - лучше некуда, все было схвачено. Однако запасной выход еще никогда никому не вредил.
        Вот Вадик и принял решение: они разводятся, он женится, а она выходит замуж за границей, проходит пять лет, получают постоянный вид на жительство, разводятся со своими фиктивными женами-мужьями и снова регистрируют брак между собой. Главное, чтоб фиктивный партнер оказался надежным, честным и порядочным, чтоб не кинул, взяв бабки, а исправно ждал положенное время до получения ими права на постоянное проживание.
        Вадик почему именно тогда об этом заговорил? А потому, что персонаж ему подвернулся надежный. Посоветовал один человек, который сам таким образом на Западе оказался и промышлял порой тем, что подыскивал клиентам хороших партнеров.
        Юлька поверила, поняла, оценила мысль. Тем более что тогда она вообще ничего не теряла, кроме мужа, конечно, случись что. Но мужу она доверяла. А бизнес у них был общий. И сворачивать его они в ту пору и не собирались. Все было - и дом полная чаша (вернее, дома), и машины самые-самые, и работа с утра до ночи, полный контроль - ведь никому ничего доверить нельзя, вокруг одни моральные уроды и дебилы, если не говорить тупо о ворах. Попробовать стоило, короче. Они развелись. Просто в загсе развелись, без раздела имущества, за месяц - раз, и штамп о разводе в паспорте.
        3.Бедняжка Орели
        И тут же Вадик женился на Орели. Юлька с Вадиком вместе полетели, когда настала пора ему жениться. На эту Орели без слез взглянуть не получалось. Сплошное ходячее горе. У нее была ситуация - просто страшная сказка. Придумаешь такое - не поверят. А тут - все по-настоящему. В реале, так сказать.
        Орели работала себе учительницей. Призвание у нее такое было. Она добрая вообще-то. Терпеливая. Ну и в один прекрасный момент встретила она Даниэля. Такой милый, нежный, светлый человек! На свадебном фото они выглядели как два нежнейших белых голубка: щечками друг к другу прижимаются, носики, как клювики, торчат. Он в белом костюмчике с белой бабочкой, она в фате. Не красавцы, но милые такие. Тут у них вообще с красавцами и красавицами туго.
        Зажили как в раю. Работают, любят друг друга. Когда у Даниэля командировки, Орели тоскует, ждет. Он возвращается, падает ей в объятья. Ну естественно, она быстро забеременела. А у Даниэля начались проблемы со здоровьем. Точнее, с психическим здоровьем. Он временами впадал в страшнейшие депрессии. Примерно раз в месяц на неделю выключался из жизни. Но что делать? Вот такой у него организм, тонкий и нежный. Орели считала, что справится с депрессиями мужа. Просто требовалось время, чтобы он поверил в ее любовь и верность. Она даже понимала, откуда возникли эти его депрессии. У него было тяжелое детство: отец доминировал в семье, бил детей за малейшую провинность, а чаще - без всякого повода. Иногда Даниэль вспоминал жуткие вещи об отце и говорил, что ненавидит его и хочет убить.
        Орели получила хорошее педагогическое образование и уже четырнадцать лет учила детей. Она всякое повидала, всяких родителей. Бывают среди них настоящие палачи. И вот что потом вырастает из бедных деток в таких семьях! Однако она не теряла присутствия духа: терпение у нее имелось ангельское. Тем более по отношению к любимому мужу.
        Живот ее между тем рос. Вот уже пятый месяц беременности миновал. Однажды она ехала домой с работы, думая о своем ненаглядном Даниэле. Решила послать ему СМС. И послала: «Я люблю тебя». Она часто посылала ему слова любви, чтобы мужу легче жилось на свете. И тут же пришел ответ: «Твое СМС пришло вовремя. Я тоже тебя очень люблю».
        Через пятнадцать минут Орели уже парковалась у их дома. Вернее, это был ее дом, построенный ее родителями. Но теперь, конечно, он стал их семейным гнездышком. Она вошла в дом и позвала:
        - Даниэль, милый! Я приехала! Скоро будем обедать!
        Она же знала, что он ждет ее тут. Но никто не отозвался. Она обошла весь дом - никого. Ни в спальне, ни в туалете, ни в ванной, ни в гостевой комнате - нигде не было Даниэля. И тогда женщина позвонила ему на мобильный и услышала пение его телефона, доносящееся из гаража.
        - Так вот ты где, милый!- обрадовалась она и направилась на звук. Она даже не удивилась тогда почему-то, что Даниэль не берет трубку. В гараже ее ждал ужас. Муж висел на веревке, ноги болтались! Это было немыслимо! Она бегала в беспамятстве. Нашла нож, перерезала веревку. Поддерживала его тело, чтоб не ушибся при падении. Вызвала «Скорую». Но… все зря. Даниэль ушел безвозвратно.
        Удержало Орели на этом свете только то, что внутри ее жил новый человек - дитя ее любимого мужа. Она заставила себя держаться, чтобы ребенок родился здоровым и в положенный природой срок, не раньше. Вся община сочувствовала горю бедной женщины. На похоронах было столько народу! Столько цветов. Все понимали, что Даниэль сделал это, так как был болен.
        Недели через две после похорон Орели почувствовала, что жизнь продолжается. Тем более - она носила в себе еще одну жизнь. Она решила собрать вещи Даниэля и отдать их на благотворительные нужды. Даниэль очень красиво одевался, как топ-модель, и тщательно следил за своей одеждой.
        Вдова аккуратно сложила все вещи покойного мужа в пластиковые пакеты, мысленно беседуя с ним о том о сем. Слез у нее уже не оставалось. (Во всяком случае, она тогда так думала.) Проделав эту работу, Орели решила убрать вещи Даниэля из их совместного кабинета. Она открыла его лэптоп, увидела, что он не вышел из своей почты, и решила почитать его письма, не ожидая, конечно, увидеть ничего особенного. Но на нее обрушилось как раз особенное.
        Она увидела сначала десятки, а потом сотни любовных писем от разных женщин. Всем им Даниэль писал о любви - и как писал! Среди всех женщин особенно выделялась одна, Тереза, которая почему-то называла Даниэля «муженек» и подписывалась под письмами «твоя маленькая женушка». После ухода Даниэля в мир иной скопилось много непрочитанных писем. Тереза, например, писала не реже двух раз в день, умоляла отозваться, исходила слезами, волновалась, почему телефон любимого отключен. Она ничего не знала! Орели стало жалко Терезу. Она поставила себя на ее место и ужаснулась. Поэтому она поставила телефон Даниэля на подзарядку, включила и, конечно, нашла номер Терезы вместе с фотографией. Они оказались похожими, как сестры. «Всех остальных обзвонить не смогу, а женушке дам знать»,- говорила себе Орели, вызывая Терезу.
        Та, казалось, даже не удивилась. Она сердцем уже почувствовала, что Даниэля больше нет. Ей только хотелось знать наверняка. Узнав, она даже испытала что-то вроде облегчения. Тереза благодарила Орели за звонок. Они договорились встретиться. И встретились как сестры. Им было, что рассказать друг другу. О том, как познакомились с любимым, как старались согреть его любовью, помочь без ужаса идти по дороге жизни. Ничегошеньки у них не получилось.
        - Только - вот,- показывала Орели на свой живот.- Вот память. На всю оставшуюся жизнь.
        - А я осталась совсем одна,- жаловалась Тереза.
        Орели отдала бедной подруге по несчастью компьютер Даниэля. Пусть делает с ним, что хочет. Пусть узнает сама обо всех других подругах, посмотрит на фото…
        Тереза жила достаточно далеко, но часто приезжала проведать бедняжку Орели. Они ни капельки друг на друга не злились - делить-то им было некого. Так и дружат до сих пор.
        Но на этом испытания несчастной беременной вдовы не закончились. Она получила извещение, в котором значилось, что ее покойный супруг должен банку 25 тысяч евро. И давно пора уже возвращать долг. Тут только Орели сообразила, что толкнуло Даниэля в петлю. Ей тоже захотелось - вслед за супругом - уйти в мир иной. Удержало невинное дитя, которому предстояло появиться на свет.
        В делах возврата долгов у человека друзей-товарищей нет. Тут только сам. А что она сама могла? Если только продавать дом, о чем она, конечно, мечтала и так, не желая жить там, где случился этот кошмар. Но дом - пока он продастся… А долг нужно было возмещать срочно. Единственно, что она сумела - это договориться с банком о рассрочке. В ее бедственное положение вошли и позволили погасить сумму не целиком, а внося ежемесячно определенную часть. Орели хватало тех денег, что она зарабатывала, на долг, на плату за дом, страховку и совсем чуть-чуть на еду. Но она молилась по утрам и вечерам. И настойчиво просила помочь.
        Потому помощь и пришла. Одна не очень даже близкая знакомая предложила вариант брака за деньги. Не настоящего, конечно, брака. Но очень выгодного обеим сторонам. Знакомая предложила подумать, а в случае отказа просто хранить молчание, иначе могут пострадать хорошие люди, помогающие друг другу в разных бедах.
        Тут Орели пришла пора родить. Появилась девочка, как две капли воды похожая на своего отца. Лили - так назвала ее любящая мать. Именно Лили и помогла ей принять решение. Да, она всегда была законопослушной. Может быть, даже слишком законопослушной. Но кому она причинит вред, если сделает сейчас то, что предложила ей добрая женщина? Какой-то человек станет жить в ее стране, считаясь ее мужем. А она, Орели, будет иметь средства на достойную жизнь и выплатит долг своего дорогого покойника, не лишая себя и крохотную дочь необходимого.
        Кто может от этого пострадать? Никто.
        Так убеждала себя Орели.
        Она дала согласие и ни разу об этом не пожалела.
        Ее так называемый муж оказался вполне приличным и даже добрым человеком. Он явно сочувствовал ее беде. Они подписали брачный контракт, согласно которому все, что куплено в браке на имя жены, будет принадлежать ей в случае развода и - наоборот. Что бы ни приобрел муж на свое имя - это его собственность и останется ею в любом случае. Будущий муж должен был выплачивать ей ежемесячное пособие в оговоренном размере. Все оказалось проще простого: не выплатит хотя бы месяц - не получит продолжение вида на жительство в следующем году. Такая элементарная арифметика.
        Они даже подружились, потому что должны были перед чужими изображать семью, вместе выходить иногда в люди. Порой он оставался у нее ночевать, она выделила ему комнату, где в шкафу хранились его вещи: рубашки, костюмы, обувь. Они выучили наизусть вкусы друг друга. Орели знала, что Вадик ест все, кроме овсянки и яичницы в соплях. И еще - он ненавидит молоко с пенками. Он запомнил, что она не ест мясо, а рыбу пока ест, хотя и склоняется мысленно к полному вегетарианству.
        Он совершенно бескорыстно помог ей продать дом и переехать в новый. Они вместе ездили выбирать дома и нашли действительно замечательный вариант: с видом на горы и луга, недалеко от школы, где она работала.
        Орели занималась с Вадиком французским и итальянским - это же ее профессия. Муж исправно платил за уроки - разве плохо? В новой общине их воспринимали как мужа и жену, хотя знали, что ребенок не его. Радовались за Орели, что нашелся добрый и порядочный человек, взявший на себя заботу о ней и девочке после всего, что случилось.
        Вадик часто улетал к себе на родину - бизнес его находился там, что поделаешь.
        Орели временами думала, что такая форма брака - самая лучшая. Они выполняют обязательства, данные друг другу, тем самым взаимно выручая и помогая. Она со временем стала воспринимать свою ситуацию как христианскую миссию. Она молилась, и ей было дано.
        Она подружилась и с женой Вадика. Юлия, Жюли, очень ей понравилась: веселая, легкая. Вот уж у кого депрессий не бывает никогда.
        - Вадик, ты должен быть счастлив с такой милой женой!- говорила она на уроках по-французски.
        - Я счастлив с моей милой женой,- отвечал, поднатужившись, Владик.
        У него изучение языков шло медленно. Он брал терпением и настойчивостью. А когда к ним присоединилась Жюли, она быстро обогнала мужа: стремительная реакция, резвый ум - настоящее сокровище для учителя.
        Так и шли годы. Малышка Лили подрастала. Она знала, что Вадим - не ее папа. Она говорила: «Дядя Вади». Ребенок ходил в детский сад. Орели работала. Ей все нравилось в ее существовании. Она даже немножко жалела, что настанет время, и они расстанутся. Но с другой стороны - так будет спокойнее. А встречаться можно будет как старым добрым друзьям.
        4.Луиджи
        Юльке муж нашелся чуть позже. Примерно на полгода. Поиски псевдомужей и жен - дело непростое: можно влететь в историю. Уголовщина ведь, если законы уважать.
        Ну, она особо-то и не спешила - Вадик теперь часто отсутствовал, дел в Москве было по горло, только успевай. Конечно, мужа не хватало. Даже спать одной - и то ведь тоска. Но таковы условия. И расквашиваться она не любила. Ее папа-офицер так приучил: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Все время стихи ей эти напоминал, если она в детстве шмякалась больно или обижалась на кого.
        - Упала - вставай с улыбкой!- говорил папа.- Кто не падает, тот не поднимается.
        Вот это Юлька усвоила отлично. Улыбкой и бодростью можно горы свернуть. А унылая рожа - признание в собственной слабости.
        Нашелся в итоге муж - обсмеешься-обхохочешься. Старичок на выданье. Шестьдесят пять, а все жених женихом. И ни разу не был женат! Никакой трагической истории. С одной стороны, деда вроде бы богатей: самое настоящее поместье у него. Юлька как глянула на чугунные ворота с гербами, так и обомлела. А дорога к дому с колоннами! Она думала, только в кино такое увидишь. А деревья какие, а цветы! И земли столько! Идешь, идешь, гуляешь, выходишь к ручью - все дедушкино. Потом дальше идешь, речку видишь - тоже земля вдоль берега его. И красота на каждом шагу, просто хочется стоять и смотреть. И двигаться никуда не надо.
        И зачем ему жениться? Все же есть! Ан нет! Он хотел доремонтировать флигель для гостей. Говорил, вот, начал работы, а денег не хватает. Но хочется осуществить то, что задумал.
        Правда, надо отметить, с Луиджи было не стыдно на людях появляться: держался он молодцом и выглядел на наши сорок пять. Элегантный до умопомрачения. В кино можно снимать в главных ролях. Подтянутый, душистый. И парфюмы у него - о таких Юлька, всегда баловавшая Вадичку, даже слыхом не слыхивала.
        В общем, договорились, все обсудили. Луиджи тоже вполне устраивали ежемесячные взносы. Подписали договор. Наконец зарегистрировали в мэрии брак. Ну, это была настоящая смехота! Потому что Луиджи требовал, чтобы все проходило торжественно и пышно. Раз уж он все-таки женится, надо, чтобы все выглядело гармонично, элегантно, достойно. А Юльке - почему бы и не поиграть? Она всю церемонию продумала сама. И выступила настолько рачительной хозяйкой, что Луиджи (а он, как Юлька догадалась, был скуповат) нарадоваться не мог. Она просто сделала то, что часто устраивала у себя в загородном доме: велела вынести столы на улицу, накрыла их белыми скатертями, украсила белыми цветами, поставила горы шоколадных конфет в разноцветных бумажках (специально полный чемодан привезла из Москвы), фрукты, шампанское… Свадебный торт заказали! Красиво - ну в светскую хронику помещать!
        Она и не подозревала, что к ним с Луиджи на регистрацию соберется цвет местного общества - мэр, его заместитель, управляющий местного банка… Все с женами, естественно. Луиджи, оказывается, был местной достопримечательностью. Он уже долгое время устраивал в своем поместье музыкальные фестивали. И музыканты приезжали со всего мира. Даже Юлька знала некоторые имена. Вот чьей женой она стала! На время, конечно, но все-таки! Пустячок, а приятно.
        Луиджи настоятельно попросил невесту быть одетой соответствующим образом. Ну почему бы и нет? Юлька все воспринимала как классный прикол - пусть фотки останутся на память. Она купила роскошное белое платье, туфли, перчатки, фату. Привезла свои редчайшие жемчуга (подарок Вадика, они вместе в Шанхае давным-давно выбирали - в дорогущем магазине, а не на рынке каком-нибудь). Утром перед регистрацией приехала местная парикмахерша, колдовала пару часов, вплетала в Юлькины пышные локоны маленькие живые цветочки, а фату подколола сзади, как шлейф. Луиджи вошел глянуть на невесту и встал на одно колено: «Принцесса!» А парикмахерша ему: «Скоро станет королевой! Вы дождались! Самую красивую невесту на свете нашли!» Юлька ей помимо платы сунула пятьдесят евро, так та сама чуть в ноги не бухнулась - такие чаевые тут отродясь не давали.
        Все вышло - лучше не придумать. Совершенно по-настоящему! Ни у кого и мысли не возникло, что это фикция.
        На всякий случай Луиджи и Юлька составили целый рассказ о том, как они познакомились: оказывается, в Нью-Йорке, на концерте знаменитого скрипача, Юлька долго учила фамилию, они - типа - сидели рядом, ну и слово за слово… А потом - звонки, переписка, глубокое чувство, желание слить воедино жизненные пути… И вот, наконец - свершилось!
        Новобрачные вышли из здания мэрии, им аплодировали, поздравляли - уж очень молодая королева понравилась народу. И держалась просто: хохотала, посылала воздушные поцелуи. (А чего не постебаться, не каждый день замуж выходишь.) Луиджи цвел и пах.
        Потом избранное общество отправилось на «шампанское и сладости». Все пробовали русские конфеты, желали молодым сладкой жизни. Юлька даже бросила свой невестинский букет гостям, и поймала его худенькая носатая дочь мэра. Прыгучая оказалась, на лету схватила! Праздник удался, что говорить.
        - Спасибо, Жюли!- прослезился Луиджи, когда они остались одни.- Я никогда не думал, что в моей жизни наступит такой великий день.
        - А почему?- не поняла Юлька.- Вы такой красивый. Любая бы пошла.
        (Разговор велся на английском, она тогда еще не выучила другие языки.)
        - Когда-нибудь я расскажу вам свою грустную историю,- пообещал новобрачный.
        «И тут грустная история,- подумала Юлька.- Куда же без грустной…»
        Луиджи, как и Орели, выделил новоявленной супруге комнату в своем доме. Она там оставила свадебное платье, туфельки, фату, потом подвезла кое-какие одежки, халат, обувь… Ночевать же иногда приходилось.
        Юлька присматривалась к Луиджи и никак понять его не могла. Скупой он или щедрый? Смелый или трус? Никак он в ее представления не вписывался. Ну, то, что за границей даже богатые открыто жмотничают, она уяснила очень быстро. Поняла и приняла. Она сообразила, что настоящее богатство потому и сохраняется из поколения в поколение, что его не проматывают, не пропивают, не прогуливают. Хотя и такое здесь вполне случается. Ну а с кем такое случилось, тот выбывает из рядов богатых. Только и всего. Сколько бы у тебя денег ни водилось, спустить их гораздо легче, чем нажить. Сливаются мгновенно, как вода из унитазного бачка. Так что прижимистость Луиджи вполне объяснима. При этом одевался он только в определенных и очень дорогих магазинах. На этом не экономил. Опять же - Юльке очень хотелось понять почему. Зачем тратить огромные деньги на шмотки, когда все равно надоест - хоть дорогая, хоть дешевая - и захочешь в новом сезоне прикупить что-то новенькое. А так - поносила и отдала. И не жалко - сама ведь не разорилась.
        Юлька не стеснялась спрашивать, Луиджи с удовольствием объяснял. Он говорил, что вещь может придать человеку сил, а может и отнять что-то очень важное от его «я», исказить его.
        - Ну, знаешь эту историю - про три кожи человека?- пояснял он.- Первая кожа - это его кожа, вторая кожа - его одежда, третья кожа - его дом.
        - А четвертая - его сад,- продолжила Юлька.
        Луиджи зааплодировал: «Умница!» И сказал:
        - Не в своей коже быть очень вредно. Сам меняешься не в лучшую сторону. Об этом надо думать. Понимаешь?
        Юлька понимала.
        Что же касается смелости или трусости - тут все оказывалось совсем не просто. Луиджи водил машину - залюбуешься. Никогда не терялся, ни в какой ситуации. Юлька боялась горных дорог, не могла сдать назад, даже совсем чуть-чуть, когда требовалось, паниковала, ей казалось, что сейчас она рухнет в пропасть. Луиджи этот страх был неведом. Зато он боялся людей. Человеческие отношения тревожили его и бросали порой в дрожь и трепет. Ну да, понятно, почему. Он же все-таки поведал ей историю своей жизни. Так красиво все обставил!
        Они сидели под высоченной секвойей за круглым столом, накрытым зеленой бархатной скатертью старинной работы с кружевной отделкой. Раньше Юлька думала, что секвойи растут только в Америке. Оказалось - нет. И в Европе растут. Вот, пожалуйста, в поместье ее суженого-ряженого имелось несколько этих чудо-дерев.
        Луиджи принес из погреба бутылку красного вина, бокалы. Бокалы с красным вином подсвечивались лучами закатного солнца. На фоне зеленого бархата рубиновое свечение вина околдовывало. Хотелось вот так сидеть, смотреть и - не спешить никуда. Это созерцание и казалось самой насыщенной жизнью.
        Вот в это блаженное время и начал Луиджи рассказ о себе. Зачем? Ведь у них сугубо деловые отношения. Она ежемесячно платит ему за право считаться его женой в течение необходимого времени. Он радостно принимает от нее деньги. Но при этом выносит из погреба дорогущую бутылку, делится сокровенным. Может быть, именно потому, что - чужие, что отношения их временные, партнерские, четко оговоренные. Кто знает… Захотелось человеку поделиться.
        Луиджи рассказывал, что рос он в католической семье. Правила жесткие. Братья, сестры, церковь по воскресеньям, месса. Все вокруг - грех. Громко засмеялся - грех, плохая отметка в школе - грех, и так далее и тому подобное. Луиджи чувствовал себя очень несчастным в семье. Он мучился оттого, что мало вокруг было красоты. Он с детства очень нуждался в созерцании прекрасного. Однако мир людей по большей части искажал прекрасное, нарушал гармонию. Потом было еще кое-что в его жизни, что заставляло его страдать. Он знал, что то ли невероятно грешен, то ли неизлечимо болен. И ни с кем не мог поделиться своими страданиями. Такие были нравы во времена его юности - не обо всем можно было говорить откровенно. А уж тем более в его семье.
        Потом он закончил университет и поехал в Америку. И там остался на долгие годы. Там он чувствовал себя свободным, там он про себя все понял. Ему повезло, он попал на прием к известному психотерапевту, сейчас его все в мире знают, но и тогда все понимали, какой это ученый, какая величина. И вот Луиджи впервые в жизни все ему рассказал о себе. Расплакался. Говорил, что думает о самоубийстве, не понимает, почему он не такой, как нормальные люди. И что ему ответил этот знаменитый врач? Он сказал:
        - А с чего ты взял, мой мальчик, что ты не такой? Ты не влюбляешься в женщин, тебя влекут мужчины? И по этому поводу ты хочешь прервать свой земной путь? Больше тебе ничего не мешает жить?
        - А разве этого мало, чтобы не хотеть жить?- жалобно спросил Луиджи.
        - Ты вот беспокоишься о грехе, так?
        - Так,- ответил несчастный.
        - Но ведь самоубийство и есть самый страшный грех, разве не так?
        - Так,- испугался Луиджи.
        - Ну вот. А ты хочешь искупить свой мнимый грех таким страшным грехом. Понимаешь, о чем я?
        Луиджи очень полегчало. Но он хотел все выяснить до конца. Он спросил: может быть, он болен, раз не хочет женщин. И может быть, болезнь его получится вылечить?
        - Нет,- ответил доктор,- это не болезнь. Ты - такой. Прими себя таким, какой ты есть. Ты здоров, а жизнь прекрасна. Но, к сожалению, очень коротка. Живи и любуйся, пока у тебя есть время.
        И вот после этих слов - подумать только, всего-навсего нескольких простых слов - Луиджи избавился от мучительных мыслей о собственной неуместности в этом мире.
        В Америке он много работал, много чего нажил. У него был друг, гениальный музыкант, имя его осталось в искусстве навеки. А сам он умер. И тогда Луиджи решил перебраться в Европу, поближе к родине. Он купил это самое поместье: оно долгие годы находилось в запустении, никто не хотел приобретать, уж очень много вложений требовалось, чтобы восстановить красоту и порядок. Но он все преодолел. Осталось только восстановить гостевой флигель, и гармония восторжествует.
        - Ну так все же хорошо,- заметила Юлька,- Все же получилось, все желания исполнились.
        - Ах, Жюли. Так бывает только в сказках.
        Дальше Луиджи поведал историю, приключившуюся с ним уже здесь, в этом доме. Это и было то, что разрушало его существование.
        Когда он вернулся в Старый Свет и занялся благоустройством поместья, к нему на работу попросился один молодой человек. Необразованный, но приятный. Он практически ничего не умел, но клялся, что будет очень стараться, что готов на все, лишь бы не зависеть от родителей, которые его попрекают каждым куском хлеба. Луиджи вспомнил себя в юности, растрогался и принял его на работу.
        Ах, Дидье! Работать он не умел и не хотел. Он любил играть в компьютерные игры, лежал целыми днями на диване в гостиной. И потом привык уже настолько, что даже требовал от Луиджи, чтобы тот принес ему поесть! И Луиджи, уже попавший под обаяние молодости, приносил юноше то, что тот просил.
        Потом Дидье стал хныкать, что ему скучно тут, среди деревьев и кустов, поэтому он за компьютером и сидит. И однажды без спросу притащил в дом приятеля, по виду - настоящего уголовника. Этот Амбруаз, по всей видимости, и сбил с пути Дидье. Дело в том, что дом свой Луиджи украсил редкой красоты антикварными вещами. Он приобретал их по всему миру, с каждой связана была целая история. И вот однажды он заметил пропажу. Что тут можно было думать? Он, конечно, мягкий человек, но не идиот. Он сразу понял, чьих это рук дело. Вызвал Дидье и запретил ему приводить в дом Амбруаза. Потом поехал к родителям Дидье и предупредил: если в его доме пропадет еще хоть одна вещь, он обратится в полицию. Родители ему посочувствовали, но сказали, что сами на сына влияния уже не имеют, а в полицию ему попасть ненадолго действительно бы не помешало.
        - И что дальше?- спросила Юлька, прекрасно понимая, каким должно быть продолжение. Она-то выросла не в стране белых лилий.
        - Из дома пропали еще две вещи!- трагически воскликнул Луиджи.- Я вызвал полицию! Они долго беседовали с Дидье. Тот был очень напуган. Он сказал, что это все Амбруаз, а сам он ничего не знает. В полиции мне посоветовали гнать его взашей. И я прогнал его. Но он все равно приходит, говорит, что я жестокий, еще хуже его отца. И я порой пускаю его, жалею. Но потом он звонит Амбруазу. Они перестали даже считаться со мной. Располагаются на кухне, едят, смеются.
        - А разве могло быть иначе?- спросила Юлька.- Это же чужие люди. Нельзя пускать в дом чужих.
        - Я думал - мы по духу так близки, он напоминал меня в молодости,- загоревал Луиджи.
        - Эх, индюк тоже думал, да в суп попал,- сказала Юлька по-русски.
        - Что?- встревожился Луиджи.- Ты ругаешься?
        - Нет, не ругаюсь. Это у нас так говорят. Индюк - знаешь, такая большая вкусная птица. Он думал, что самый красивый, а попал в суп. Такая история.
        - Скажи по-русски,- попросил Луиджи.
        Он заинтересовался, как мальчишка.
        Юлька сказала. Луиджи повторил, чисто-чисто, без акцента.
        - Здорово! Супер!- восхитилась Юлька.
        - У меня талант,- похвастался ее фиктивный муж.
        - А у меня тоже талант,- сказала Юлька.- Я кого хочешь выгнать могу. Раз и навсегда.
        - Ты о Дидье?
        - Ага. И об этом его… Амбруазе тоже. Выгнать?
        - Пожалуй, да,- ответил Луиджи после некоторого раздумья.
        - Ты уверен? Скучать не будешь?
        - Уже нет,- вздохнул Луиджи.- Я много терпел.
        Теперь Юлька только мечтала, чтобы эти двое заявились в дом Луиджи, пока она там. Она же не могла все время быть при сентиментальном эстете. У нее бизнес в Москве, там без хозяина все рухнет. Они с Вадиком по графику домой летали, чтоб «лавку без присмотра не оставлять».
        Пару дней она учила нужные слова и выражения на французском (вряд ли этот Дидье по-английски говорит).
        К счастью, они заявились. Просто вошли в дом, когда она накрывала стол к ужину. Луиджи слуг не держал из экономии, говорил, что в Америке все делал сам, а тут и подавно справится. Так вот: наглая парочка приперлась в дом, хотя дверь была заперта! Значит, ключики имеются у ребят.
        - Поздравляем, мадам!- развязно произнес Дидье и шаркнул ножкой.
        И чего красивого, юного и нежного нашел Луиджи в этом толстом губошлепе с заплывшими глазками? Впрочем, от одиночества бывают у людей всякие искажения в восприятии мира.
        - Ключи!- приказала Юлька.- Быстро ключи на стол!
        Дидье оцепенел, готовясь хныкать.
        - Чужие не могут войти в этот дом без приглашения. Я тут хозяйка. Понял?
        Парень понял, достал ключи из кармана и положил на стол.
        - Теперь видео повсюду,- сообщила Юлька, обведя широким жестом столовую.- Понял?
        Дидье кивнул. Он еще не до конца осмыслил масштаб катастрофы, но кое-что до него стало доходить.
        - Ты и ты - оказались тут,- продолжала Юлька.- Пять минут, и тут окажется полиция.
        Дидье сник. Амбруаз все еще вызывающе смотрел на нее.
        - Но не только полиция. Русская мафия! Слышал? Киллер, бетон…
        Юлька показала руками, как киллер из русской мафии размешивает в бетономешалке тела дерзких бездельников. Показ она сопровождала звуками:
        - Ба-бах, плюх, дырррррр, дырррррр…
        Лицо ее сделалось жестким. Нормальное лицо московского человека, вынужденного каждый день даже по мелочам отстаивать право на жизнь.
        - Никто никогда не найдет,- пообещала она внушительно.
        Парни явно поверили. Испугались. Как мало им оказалось надо! Весь мир живет в плену стереотипов. Русская мафия - очень страшно. Хотя любой стереотип на чем-то основывается… В данном случае главное было - найти убедительные слова. Юлька видела, что слова нашлись. Ну и ладушки.
        - Я тут живу! Пардон… жил,- робко доложил Дидье.- Тут мои вещи. Я хочу забрать.
        - Вот твои вещи,- Юлька вывела самозваных гостей из столовой к входной двери. Там стояли пакеты для мусора.- Бери. Это твое.
        Дидье подхватил пакеты. Он готов был расплакаться!
        - Стоп,- велела Юлька.- Еще кое-что. Ты взял в этом доме чужое. Верни. Даю один день.
        И тут Дидье заревел в три ручья.
        - Это он сказал! Он велел,- трясясь от ужаса, показывал «юноша» в сторону Амбруаза.
        - Ты сам говорил: деньги нужны,- тупо возразил тот.
        - Мне не интересно кто. Я хочу вещи назад.
        - У меня только две. Одну он продал,- рыдал Дидье.
        - Едем к тебе. Сегодня отдашь две, завтра еще одну.
        Все это время Луиджи стоял рядом и просто смотрел, как Юлька решает вопрос. Он, как и Дидье с Амбруазом, находился под сильным впечатлением.
        - Едем, Луиджи!- приказала Юлька.- Вернем твой антиквариат.
        Они отправились в дом к Дидье. Родители его как раз ужинали. В доме противно пахло жратвой. «Странно, но еда у быдла воняет во всех странах одинаково невыносимо»,- подумала Юлька.
        Гурьбой прошли они в неприбранную, захламленную комнату Дидье. Он покопался под кроватью и вытащил на свет две прекрасные бронзовые статуэтки: фавн и нимфа.
        - Они же уникальны! Как ты собирался их продать?- воскликнул Луиджи, прижимая к себе вновь обретенные предметы искусства.
        - Потому и не продал,- зло прошипел Дидье.
        Всю эту сцену Юлька снимала на телефон. Замечательное видео получилось. В кино вставлять!
        - Пусть пишет расписку, что вернул две вещи, принадлежащие тебе, а завтра вернет третью,- сказала Юлька Луиджи по-английски.
        - Как же он вернет?- усомнился тот.- Ведь он уже ее продал.
        - Если ты сейчас скажешь «стоп», ты никогда от них не избавишься.
        - Пиши расписку,- велел Луиджи жестко и стал диктовать текст.
        Дидье пыхтел, всхлипывал и писал, поглядывая на суровое Юлькино лицо. Ее он явно боялся.
        - Как же я верну?- возопил он, когда дошел до обязательства вернуть украденное в положенный срок.- Я же это продал!
        - Боже мой!- возопили родители вора хором.- Какой позор! Наш сын - грабитель! Ты упал на самое дно! Кошмар!
        - Вернет - забудем. Если еще раз будет в доме - будет очень-очень плохо.
        Родители испуганно кивали.
        - Вот!- показала Юлька на телефон.- Все тут. Хороший шанс оказаться в тюрьме.
        - Я верну!- завибрировал Дидье.- Завтра!
        Потом они поехали ужинать. Луиджи поставил фавна и нимфу на обеденный стол и приветствовал их в родном доме. Он был рад неописуемо. Так дети радуются сказке.
        - Послушай!- обратился он, сияя от счастья, к Юльке.- Ты такая прекрасная и такая сильная! Тебе совсем не нужен мужчина для ощущения силы!
        - Мне мужчина для другого нужен,- подтвердила Юлька.- Сила у меня есть.
        Самое интересное: на следующий день у ворот позвонили. Отец Дидье принес украденное. Его сынок, видимо, был слишком напуган, чтобы приближаться к гнезду «русской мафии».
        Луиджи смотрел на Жюли с обожанием.
        - Замок сменить надо, хотя бы один,- распорядилась Юлька.- И не забывай включать сигнализацию. Это не шутки.
        - Боже! Что бы я без тебя делал! Ты мой маленький бодигард!
        5.Взаимная польза
        За эти годы Юлька научилась от Луиджи многому. Она оценила красоту и достоинство простоты. Она поняла, насколько важно быть в согласии с собой и нравиться себе. Другим - это уже второй вопрос. Будешь нравиться себе (во всей своей элегантной простоте), понравишься и остальным.
        Мало того: Юлька полюбила классическую музыку. Вот уж о чем никогда не думала, не мечтала! Она ее, музыку эту, и слушать никогда не пыталась. Ну конечно, танец маленьких лебедей, вальс из «Щелкунчика» - это легко и понятно.
        Как вышло? Луиджи устраивал фестиваль. Юлька взялась помочь с оргвопросами. Естественно, ее он представлял как жену. Ну и пришлось сидеть на концерте. Юлька решила, что будет думать о своем, но получилось все совсем иначе. Она слушала! И слезы сами собой текли по щекам. Вот как получилось!
        Что-то открылось в ней неведомое. Само собой, без напряга, наставлений и поучений. Начала слушать и втянулась. И стала помогать уже всерьез. Организовано-то все было хуже, чем художественная самодеятельность в клубе. Играет замечательный музыкант, а слушают его двадцать человек! Куда это годится? И главное - никакой прибыли не приносит. Одни убытки, трата времени и сил. Музыканты не жаловались. Они обыгрывали тут свои предстоящие серьезные концерты, отдыхали, гуляли по саду и парку, плавали в бассейне. Но все равно - это было несправедливо. Это было дело начатое, но не раскрученное. Так не годилось! А как надо - она знала. Надо было выходить за пределы провинциального городка. Информация - в масштабе страны! Тем более - страна-то! Все друг друга знают, можно сказать. Не так уж много и труда потребовалось. Она написала бизнес-план. По пунктам. Зная скупость Луиджи, обозначила только те действия, которые требуют личных усилий и не требуют материальных затрат. Вот сюда написать, эти постеры разослать по таким-то адресам, критиков пригласить - сначала просто в гости, потом на концерты… Она
осуществляла руководство. Луиджи все исполнял, да еще и отчитывался ей в письменном виде, когда она крутилась в Москве.
        Дело пошло! Даже без особенного скрипа! Следующий фестиваль поразил Луиджи количеством любителей музыки, приславших заявки на билеты. Юлька обозначила цену. Луиджи с восторгом рапортовал, что билеты выкуплены все! Все сто штук. Больше мест в его зале не было!
        В мэрии, увидев такой размах, выделили под следующие концерты сцену городского театра. Арендная плата - чисто символическая. Правильно: заплатить контролерам и уборщикам. Без этого нельзя.
        Юлька даже удивлялась бескорыстию местных властей - у нас бы на родине такой откат потребовали, что никакими билетами не окупить.
        Как бы там ни было, фестиваль стал приносить прибыль. Маленькую - с учетом оплаты проезда артистам и их гонорара, но - прибыль!
        Луиджи был восхищен:
        - Я свободно говорю на пяти языках! Я - гражданин, знающий всех вокруг. Ты - едва изъясняешься по-французски, никого не знаешь, но получилось-то у тебя!
        Луиджи не знал про «коня на скаку» и «горящие избы». Но и без Некрасова прекрасно понял, что за сокровища русские женщины.
        Юльке скучно было просто так сидеть у него в поместье, когда нужно было засвидетельствовать реальность их супружества. Она - человек деятельный. Она помогла и флигель достроить, причем в десять раз дешевле цены, обозначенной специалистами из строительной фирмы.
        - Зачем они тут?- спросила Юлька у привыкшего исполнять все правила Луиджи.- Только деньги дерут.
        Она потихонечку, через Вадика, нашла албанцев-строителей, которые, сделав всю работу по-тихому, получили маленькие, но не облагаемые налогами наличные денежки и остались очень довольны. А уж как был доволен Луиджи - не описать! Он расцвел и помолодел.
        Понимая, что счастье его ограничено временными рамками, что развод их - увы - неминуем, Луиджи предложил Жюли стать директором его фестиваля. Он - художественный руководитель. Она - директор-распорядитель. Прибыль - пополам.
        Прибыль, конечно, смех один. Но Юлька втянулась.
        До развода оставалось всего ничего, меньше года.
        6.«Давай сворачивать дела, дорогая!»
        Однако все хорошо не бывает. Юлька уже приспособилась жить на две страны, у Вадика дело шло к разводу: вот-вот получит он бессрочный вид на жительство. Дальше - свобода! Она даже предложила свой план действий: раз уж он получит разрешение на постоянное проживание, может, ей развестись с Луиджи, не дожидаясь положенного срока? Они тогда поженятся, она все равно получит потом разрешение, как законная жена Вадика. Но муж посчитал этот вариант излишним осложнением.
        - А вдруг кто заподозрит? Что это я развожусь и сразу женюсь? Подозрительно. Выдворят и больше не пустят. И все усилия - псу под хвост. Надо делать как договорились. Зачем перед финишем с дороги сворачивать?
        Конечно, он был абсолютно прав. Просто надоело видеться урывками. И потом - ему-то что? Он и в шестьдесят себе сможет ребенка завести, а у нее время поджимает, это тоже принимать во внимание надо.
        Но понимала она и то, что доводы Вадика разумны и что ждать осталось действительно недолго.
        Наконец дожили и до развода Вадика с Орели.
        Потом грянул гром. Она как раз окучивала Луиджи, а Вадик тусовался в Москве. Приехал - темнее тучи. Собственно, давно следовало ожидать, они еще чудом столько времени продержались. Дошла и до них очередь.
        - Давай сворачивать дела, дорогая!- обреченно сказал муж.- Все, настал край.
        Предложили Вадику очень сомнительную сделку. И из этого предложения выхода не было ни в какую сторону. То есть - согласись он приобрести огромную партию лекарств за полцены, уголовное дело неминуемо. За полцены можно приобрести только фальсификат. А если откажешься, обидишь людей. И эта обида тоже может кончиться полным разорением и тюрьмой.
        Это, конечно, первый, но очень громкий звонок. Умные люди понимают с первого раза.
        - Сворачиваемся!- немедленно решила Юлька.
        Тем более Вадик уже хорошо осмотрелся на новом месте жительства, понял, как и на чем можно тут капитал увеличить. Она же благодаря фестивалю завела много знакомств, имеет определенную репутацию среди людей влиятельных. Они не пропадут. Главное - работать на опережение.
        Вадик оставил все доверенности, посоветовал избавляться от любой недвижимости и пожелал счастливого пути.
        - Самое важное - осторожно! Наверняка наблюдать будут. Смотрят уже за нами, чует мое сердце. Каждый шаг рассчитывай. И - не тяни. Счет на секунды идет.
        Юлька проявила максимальную бдительность. Все устроилось в лучшем виде. Продала все, как и договаривались. Нашлись покупатели и на загородный дом. Юлька даже вывезла всю мебель из дома, а потом… Потом просто не смогла. Дом этот много для нее значил. Это было как родину продать.
        Когда-то на месте этого богатейского поселка располагалась тихая русская деревенька, в которой жили еще Юлькины прадеды. Жизнь менялась, все вокруг рушилось, а участок и домик оставались у семьи. В конце концов унаследовал малую родину Юлькин папа. У него получилось прикупить и участок по соседству - запасливый человек, Юлька в него пошла. Позже, увидев деловую хватку дочери, отец по дарственной передал Юльке землю с садом и старинным домиком.
        - Сумеешь отстроиться?
        - А то!- ответила Юлька.
        И отстроилась! С таким рвением и такой любовью, словно предкам своим доказывала, на что способна.
        Отец одобрил. Просил только, чтобы дочь скорее заселила этот огромный удобный дом детьми, его внуками.
        И что в итоге? Родители обосновались под Калининградом, на Балтике. Продали свою квартирешку, а там зато у них тоже домина хоть куда. И младшая дочь, Юлькина сестра, родила им двоих внучат. Вот - хватки деловой ноль, зато детей на свет произвела. А Юлька с ее редкостным деловым даром - все одна и одна… Юлька знала, что обязательно родит. Но нельзя было родителям рассказывать об их с Вадиком планах, лишнее это. Да только и дом продать не смогла. Тут было продать - как предать. Отказалась в последний момент, хотя цену давали выше той, что она ожидала.
        Она привыкла прислушиваться к своему чутью. И поняла, что раз не может расстаться с домом, значит, не следует этого делать. Пусть стоит до лучших времен. В конце концов - ну не будет у них бизнеса, кто на дом-то позарится? И - мало ли что?
        Практически весь капитал перевела она на счета Вадика. Ну правильно: он-то уже развелся. Никто ему претензий, если что, не предъявит. А она еще замужем. Луиджи, конечно, человек вполне приличный. Но в душу не заглянешь. Деньги он любит. Кто его знает, что приключится при разводе? Рисковать не стоило. Она, конечно, перевела и себе кое-что. Сущую ерунду - две сотни тысяч. Ну ей же надо как-то жить. Не ходить же к Вадику с протянутой рукой. Тот, кстати, не одобрил. Сказал, что Луиджи может оттяпать. Ворчал. Но потом махнул рукой: делай как знаешь. Главную задачу выполнила. Молодец.
        7.Ожидание
        Оставалось ждать считаные недели до получения постоянного вида на жительства и до развода.
        Как же Юльке надоела такая жизнь! Встречаться тайком, от случая к случаю, ни тепла, ни объятий настоящих. Как любовники, уставшие друг от друга, а не самые близкие люди - муж и жена.
        «Скорей, скорей, скорей»,- торопила время Юлька. Она видела, что Вадик устал чрезмерно. Они иногда встречались, ложились вместе, а… ничего не получалось.
        - Ты что? Не хочешь совсем?- пугалась Юлька.
        - Нервы,- отвечал Вадик.- Все время что-то на психику давит.
        - И мне давит,- жаловалась жена.- Я же живой человек. Мне ты нужен. Чтоб как раньше. Чтоб друг к другу мчаться по первому зову.
        - Видишь, сколько всего навалилось!- жаловался Вадик.- Потерпи, Юлёк, потерпи. Отдохнем, обоснуемся. Образуется все как-нибудь.
        Юлька привыкла верить, что все в жизни случается только к лучшему. Но в последнее время стала по этому поводу испытывать некоторые сомнения. Все планы осуществились. Капитал уберегли. В стране Вадькиной мечты обосновались. И это что? Все для того, чтобы он теперь не смог приласкать ее, как раньше? В чем тогда смысл?
        Хотя она прекрасно знала, что такое у мужчин - да, бывает. И именно на нервной почве. Значит, действительно требовалось слегка потерпеть, расслабиться. Столько уже ждали! Чего уж теперь.
        8.«Майка! Ку-ку!»
        Юлька старательно загорала в предвкушении свидания с мужем. Давно у них не получалось встретиться наедине. То у него какие-то переговоры, то она вот - фестивалем занималась, не отъехать. Договорились о встрече на послезавтра. Несколько дней проведут вдвоем! И все у них получится, все произойдет! Будут спать, пить легкое вино, есть устрицы… Юлька сейчас хороша, как никогда: свежая, загорелая, веселая.
        Хватит кукситься, в самом деле! В конце концов - самое большое искушение сдаться бывает именно перед победой. Где-то она это вычитала и поразилась: ведь про них с Вадиком! Один в один про них!
        Она совсем размякла на солнышке, когда раздался звонок ее мобильника.
        - Майка! Ку-ку!- весело отозвалась Юлька.- Ты чего не на скайп звонишь? Тебе же дорого!
        - А ты можешь в скайп выйти?- спросила Майка деревянным голосом.
        - Через пять минут. Что-то важное?
        - Ну, надо поговорить,- уклончиво ответила подруга.
        Что у нее там случилось, интересно? Наверное, не может успокоиться насчет того, что соседка эта сумасшедшая ей наплела. Никто к ней в дом приходить не мог. Некому приходить. Все, уехали они с концами. Чего искать? Правда, Вадик что-то сказал насчет другого соседа. Что там у них произошло? В любом случае, что бы ни произошло, не попрется нормальный человек в отсутствие хозяев в чужой дом. Какая-то все тупая лажа. Но Майка, конечно, встревожилась. Она человек ответственный, понятное дело - ей неприятно. Ничего, сейчас мы успокоимся, повеселимся… Все пустое, все ерунда.
        - Откуда это ты звонишь, подруга?- весело начала успокоительную беседу Юлька.- Что-то я не узнаю окрестности.
        - Юль! Слушай. Не знаю, как начать. И долго думала - говорить ли с тобой на эту тему вообще. А как не говорить? Если бы ты в такой же ситуации промолчала, я бы тебя не поняла. И вот сейчас не знаю, поймешь ли ты меня.
        Интонации Майкиного голоса поразили Юльку. Подруга еле выдавливала из себя слова. И не только слова - звучность исчезла, живость пропала. Что происходит?
        - Май! Говори все, как есть. Я слушаю тебя внимательно.
        - Ты где сейчас?- спросила Майка.
        - Я тут… В доме одном. Где фестиваль проходит. Тут бассейн, поплавать выбралась,- старательно недоговаривала Юлька.- А ты сама-то где?
        - Сейчас скажу. Вполне возможно, это все окажется чушью и бредом. В любом случае - я долго думала и решилась тебе сказать…
        Майка замолчала.
        Юлька почему-то почувствовала страх. Никогда не испытывала она такого прежде. Будто ледяной ужас сковал ей сердце и горло. Ее зазнобило.
        - Говори!- велела она.
        - Юлечка, миленькая моя, дорогая!- Майка опять запнулась.
        Юлька чувствовала, что лед забирается ей в живот, обжигает спину.
        - Говори!
        - Юля, я звоню тебе от Ивана, твоего соседа. Юль, его жена, то есть его бывшая жена,- она сейчас там, в ваших краях. И она беременна. И они с Вадиком поженились. Я ничего не понимаю. Я уверена, что ты не в курсе. И уверена, что ты должна узнать.
        У Юльки в ушах зазвенело. Она ничего не понимала. И - понимала. Бывает такое. Все поняла, но надо повторить много-много раз, сто или двести. И тогда, может, уразумеешь. Слова-то сами по себе понятны: есть Иван. Сосед. Есть жена Ивана. Есть муж Вадик. Муж Вадик женился на беременной жене Ивана. Муж Юльки Вадик женился на беременной жене соседа Ивана. Женился. Вот.
        - Ты поняла меня, Юлечка? Юля?!
        - Я поняла. Я поняла, но не очень,- Юлька говорила шепотом. По-другому у нее не получалось.
        - Ты давай не молчи. Давай обсуждать,- велела Майка.
        - Давай. А как?- шепнула Юлька.- Как обсуждать? Про что?
        - Он что, развелся с тобой? Он же не мог жениться, не разведясь? Или - смухлевал? Юля! Давай говорить!
        - Он - да. Он развелся. Мы иначе здесь бы не устроились, Май. Он развелся. И мы должны были скоро-скоро снова пожениться.
        - Охтыжбожежмой!!!- схватилась за голову Майка.- И он ничего тебе не сказал? Не предупредил? Не поговорил?
        - Нет,- качнула головой Юлька,- не-а.
        - Ты - знаешь что? Ты можешь сейчас зареветь?- злобно закричала Майка.- Можешь ты заплакать по-человечески, дура несчастная, какявасвсехненавижунесчастныхдур!
        - Нет,- ответила Юлька.- Я пока не могу. Но я постараюсь.
        - Юль! У тебя там есть кто-то рядом, к кому приткнуться? Я бы прилетела, но у меня нет визы, понимаешь? Ты можешь сама прилететь сюда? Я буду все время с тобой! Я соскучилась! Ты мне нужна! Слышишь? Я тебя встречу в аэропорту.
        Юлька молчала и смотрела на Майку.
        - Я одного не понимаю,- задумчиво произнесла она вдруг.- Как же мне быть с ребенком? Он же обещал, что будет ребенок, я так давно хотела. А теперь - как?
        - Юля! Будет ребенок. Я тебе обещаю! Увидишь! Ты просто поверь мне сейчас. Ребенок будет. Мечты сбываются. Все, что ни делается, к лучшему. Будет еще лучше!
        - Еще лучше?- откликнулась Юлька.
        Она пожевала ртом, как старушка, лицо ее скривилось, как от кислого, можно было подумать, что она вот-вот заплачет, но ничего не получилось.
        - Юль! Слушай! Подожди! Ты так вот все сразу на веру приняла, а ведь я сама не уверена. Это же надо все проверить. Может, все еще и не так! Надо спокойно все выяснить, поговорить. Ну, эта бывшая жена Ивана так сказала. А кто ее знает? Может, она соврала, чтоб Ивана со следа сбить? Боялась, что он помешает. Ну я например говорю. Она назвала Вадика так - с бухты-барахты, а мы поверили. Так нельзя отчаиваться. Надо все проверить. Да?
        - Надо,- тускло согласилась Юлька.- Только я знаю, что все именно так. Я теперь только все поняла. Все у меня сложилось. И даже более чем. Помнишь, я тебе говорила, что на нас вроде наезжать собираются? Он все наврал. Это только что до меня дошло. А я поверила. Я ему верила. И я точно знаю, что продала я все - ему же. Через его подставное лицо. И он даже еще дешевле купил. С огромным наваром остался. А я - сбитый летчик. Я не при делах. Он меня так из бизнеса вывел, понимаешь? Я все на него перевела. Огромные бабки. И претендовать не могу ни на что. Мы давно в разводе. Сама, своими руками. Пятнадцать лет на него вкалывала. И ни сном ни духом. И даже если не ему же, какая разница? Хотя - наверняка он во всем замешан. И покупатель был мутный, и Вадик настаивал - соглашайся, пусть дешевле…
        Юлька разговорилась, и это было хорошо. К ней вернулась способность трезво мыслить, чем она обычно отличалась. Но смотреть на нее было страшно. Ее внутренний свет погас. Она еле губами двигала, когда говорила.
        - Олигарх,- сказала Юлька, словно пробуя на вкус что-то тухлое.- Май, ты тут?
        - Я тут, конечно тут, Юль. Может, прилетишь?
        - Я чего подумала. Мне вот что в голову пришло. Ты говорила, в дом кто-то приходил? Не таились, чего-то искали? А я теперь даже догадываюсь, что это было! Вот ведь идиотка. Ну просто клиническая! Понимаешь - он очень настаивал, чтобы я дом продала. И я уже практически все сделала, как он хотел. Мебель даже вывезла. А потом меня словно кто-то за руку схватил. Просто ночь не могу спать, в голове только: не продавай, не предавай, не продавай, не предавай! Это же родина наша! Мы оттуда пошли, вот с этого кусочка земли! Я подумала: что папа скажет? Он же мне это не для того дарил, чтоб я просто так, не от нужды великой, взяла и продала. И я отказалась. А это были миллионы. Не рублей, ты ж понимаешь! И Вадик очень огорчился! Очень! Зол был на меня. А я еще думала: ну если припрет, продадим, что уж так спешить? Не понимала его тогда. И вот что я думаю. Мужики-то эти от Вадика приходили. Просто попугать. Чтоб мне страшно сделалось. А там глядишь - и продала бы. И денежки на его счет… Бог-то уберег! А? Родину не дал продать. Все остальное - дал. А это - не допустил. Так что, Майка, ты не бойся. Мужики
больше не придут. Я с ним сейчас поговорю. Он увидит, что я все знаю, взять с меня больше нечего…
        Юлька сухо засмеялась.
        - А ведь в прошлый раз, когда ты звонила, мы же с ним вместе были, в отеле. И помнишь, он еще сказал, чтоб ты не общалась с соседом, на всякий, мол, случай.
        - Помню, очень хорошо помню! Я все никак понять не могла, что они не поделили, пока Иван мне не рассказал.
        - Ну вот! А ты говоришь, может, все не так. Все именно так. И самое главное - мне плевать! Мне только жалко, что я была такой дурой и что ребенка у меня нет. Остальное - урок. Очень дорогой урок. Только и всего. А столько денег и на фиг не надо. У меня просто азарт был, когда мы все это раскручивали. Больше, больше, больше - а я могу еще и еще. И видишь - впрок не пошло.
        - Юль! И все же я бы поговорила. Мало ли что. В любом случае - это пока наши домыслы. Надо услышать вторую сторону. В жизни всякое бывает.
        - Я сейчас услышу вторую сторону, Май. Это хорошо, что я плакать не могу. Я сейчас как под заморозкой. Потом отойдет, станет очень больно. Но пока так, надо выяснить все до конца. Ты не беспокойся. Я выживу. Выдержу. Мы увидимся. Я тебе позвоню.
        - Я люблю тебя, Юльчик! Держись!
        9.«Люблю! Скучаю!»
        Собственно, можно было не звонить. Пусть бы сам изворачивался, думал, как ей сказать.
        Юлька не была уверена, что хочет сейчас что-то выяснять. Однако они же должны были провести вместе несколько дней? Куда же он денет новобрачную? Будет и ей пудрить мозги? Конечно, возможно и такое. Зачем разбрасываться такими ценными кадрами, как она, Юлька? Такими преданными и доверчивыми?
        У него есть еще время в запасе. Пока она еще не получила разрешение на постоянное проживание. Сначала получит его. Потом они с Луиджи подадут заявление о разводе. Еще время пройдет. А она, Юлия Денисовна, за это время - глядишь - и дом свой продаст подмосковный. Лишние денежки на счет лягут. Чем плохо? Над ним не каплет. Конечно, у него руки развязаны. Он ее припугнул всякими мнимыми преследованиями, чтобы она лишний раз ни с кем не контактировала и не узнала лишнего.
        Юлька подошла к зеркалу (у Луиджи по всему дому полно зеркал - венецианского стекла, в причудливых рамах). Посмотрела на себя. И не узнала. Серый тощий человечек смотрел на нее из серебристого стекла совершенно пустыми глазами. Юлька попробовала улыбнуться человечку, и он улыбнулся в ответ - одними губами.
        Перед тем как идти в бассейн, Юлька долго вертелась перед этим же самым зеркалом: примеряла новый купальник и парео. Ох, тогда они с отражением прекрасно понимали друг друга! Хороши они были! Это же надо, как легко можно уничтожить человека! Несколько слов - и из роскошной рамы выглядывает серый обрубок. И за что? Что она делала не так? Верой и правдой служила… Любила…
        Отражение вдруг оживилось. Зловещий огонек блеснул где-то в глубине глаз.
        - Любила!- хмыкнуло отражение.- Деньги ты любила! Богатство! Ребенка, говоришь, хотела? Хотела бы - родила! Никто не помешал бы! Откладывала - значит, не хотела. До лучших времен, говорила? А сама - что? В худших жила? На пропитание бы не хватило в случае чего? Поклонялась золотому тельцу? Научилась все превращать в золото? Пусть теперь тебя золото спасает, пусть золото греет.
        Предательство за деньги приобретешь. Больше денег - больше предательства и ненависти вокруг. Любовь - никогда. Она раньше этому не верила, а сейчас поняла каждой клеточкой тела. Она теперь - человек без любви. Страшный человек.
        Ну что? Не звонить? Знать - и ждать? Хотя… Чего ждать? Все уже случилось. Другой вопрос - ждать из интереса. Из болезненного желания видеть, как низко может пасть человек, которого любила, берегла, считала своей половиной. По-настоящему считала, не ради красного словца. Половина отодрана от нее. Вот душа и кровоточит.
        Серое отражение кивало ей: да, да, больно, очень больно!
        Телефон зазвонил сам. О! На ловца и зверь бежит! А ведь не должен был звонить-то! Учуял. Юлька не раз замечала: у Вадика настоящее звериное чутье. Хищник! Это ей и нравилось в нем поначалу. Уважение вызывало. Он никого не уважал, выбрасывал людей из дела, увольнял при первом сомнении, несмотря на самые печальные человеческие обстоятельства. Сейчас что-то ему его нутро подсказало. Встревожился. Хотя - что ему тревожиться? Он же все сделал как считал нужным. А раз так, значит, она, Юлька,- для него уже никто. Прошлое. Так что тогда звонить?
        - Ты что так долго не подходишь?- услышала она ничуть не изменившийся голос бывшего мужа.
        - Пока дошла,- тупо ответила Юлька.
        - У бассейна жаришься?
        - Угу.
        - А что с голосом?
        - Сел.
        - Простудилась?
        - Типа того.
        - Вот и я - типа того… Заболеваю. Придется отложить свидание.
        Чутье у него! Это надо быть такой дурой, чтобы про чутье подумать! Он звонит, чтобы от встречи отказаться, а она фантазии про чутье включает.
        - Ты свободен, урод,- сказала вдруг Юлька, совершенно неожиданно для самой себя.
        - Что?- недопонял собеседник.
        - Ты свободен, урод. И не звони мне больше ни по какому поводу.
        - То есть?
        Вадик наверняка удивился. За все долгие годы совместной жизни они ни разу не поссорились, а уж уродом назвать…
        - А то и есть, что есть. Иди своей дорогой. Пошел вон из моей жизни!
        Вадик явно боялся догадываться. Он чуть помолчал, выбирая направление беседы, но нервы сказались - пошел напролом:
        - А тебе все мало? Что для тебя ни делай, тебе все мало? Заграницу получила, живешь - все имеешь… Совести нет!
        Вот она, тенденция последних времен! Тренд уже которого сезона! О совести говорит вор и предатель! И попрекает, и учит!
        - Хватит придуриваться, мужчина. Идите и наслаждайтесь всем, что имеете. Хотя, похоже, не вы имеете, а вас имеют. На меня больше не рассчитывайте. Мы давно в разводе.
        - Ты? Ты?- принялся заикаться Вадик.
        - Тыкалку заткни! И не попадайся мне на глаза. Узнаешь, где я, обходи в радиусе пяти километров. Ты на меня с топором, гад! А у меня инструменты потоньше. Все твои махинации в сейфе у адвоката хранятся. Случись что со мной - все вылезет наружу. Будешь всю жизнь сидеть и прятаться, говядина невъездная. Я слов на ветер не бросаю. Так что - гуляй другими тропами. И - пожелание: живи долго, пока не разберешься, чего сотворил. А как разберешься, самому жить не захочется.
        На этом Юлька прекратила разговор. Вадик теперь напуган. Он привык ей верить, так что долгие годы страха ему обеспечены. А наказание? Это не ее дело. Но - тут и думать долго не надо: его наказание рядом с ним. Новая подруга жизни. Эта своего не упустит. Юлька видела ее один раз, но и тогда уже все про нее поняла: акула, гипнотизирующая мужиков так, что они видят в ней золотую рыбку. Прозрение приходит, когда «рыбка» перекусит твою жизнь пополам. Впрочем… Пусть… У нее сейчас другие задачи.
        Надо самой выкарабкиваться.
        Остаться живой. Здоровой. Перестать прокручивать в голове вопросы «Зачем?» и «Почему?». Ответы-то - вот они:
        Зачем?- Так надо.
        Почему?- Потому что хватит быть дурой.
        Хватит рассчитывать на кого-то. Хватит надеяться на чужое плечо, а при этом подставлять и подставлять свое.
        Она снова глянула в зеркало. Отражение стало более узнаваемым. Во всяком случае - глаза ожили.
        Остальное - дело наживное.
        10.«Какая жестокость!»
        Юлька заставила себя переодеться к обеду. Так у Луиджи в доме заведено. Она уже привыкла. В этом торжественном отношении к совместной трапезе явно что-то есть. Какая-то благодарность за посланный кусок хлеба, неспешность, возможность перевести дух. Наверное поэтому среди представителей хорошего общества не встретишь ожиревших. У них свято соблюдается главное условие стройности: есть медленно и понемногу.
        Она не знала, что выбрать: знобило-то ее по-прежнему. Да и, по большому счету, какая теперь разница, что выбрать и как выглядеть? Все эти переборы хороши для спокойной и безмятежной жизни. Когда все рушится, надо выползать из-под руин, а не думать о фасоне платья.
        Юлька натянула первые попавшиеся брюки, свитер, укуталась в шаль. Сгодится.
        Луиджи с испугом взглянул на Жюли.
        - Ты заболела?
        Юлька кивнула.
        - Тебя знобит? Ну я же говорил: простудишься!
        Юлька отправилась на кухню за супницей. Они обычно вместе накрывали на стол. Надо было поддержать традицию. Чего зря Луиджи пугать. Старый чужой чужеземец. Сейчас всполошится, а что толку?
        - Сядь! Я сам все принесу. Я же вижу, что тебе плохо. Лишь бы не вирус,- хлопотал Луиджи.
        «Добрый он человек,- подумала Юлька.- Добрый, заботливый». Сердце ее стеснилось от жалости к одинокому старику, сохраняющему достоинство, несмотря ни на что.
        И тут она зарыдала. Наконец-то!
        Луиджи чуть супницу не уронил.
        - Что случилось? Что произошло? Как тебе помочь?
        Он стоял и гладил ее теплой сухой ладонью по голове, по спине. Как лошадь оглаживают.
        - Говори, девочка, говори! Что случилось?
        Юлька говорила. Да много ли нужно было рассказывать? Вся ее жизнь, все ее планы были известны Луиджи изначально. И Вадика он знал прекрасно. Вадик с Орели, бывало, приезжали на концерты, вручали пожертвования в фонд помощи фестивалю. Красивые жесты - Луиджи это ценил!
        - Он велел мне продать бизнес. Я перевела все на его счета. А он женился и мне ничего не сказал! Он женился! Его жена здесь! Она ждет ребенка! А я… Я так мечтала о ребенке. Он говорил: подожди! Подожди! Успеется!
        - Это не помещается в моей голове!- воскликнул Луиджи.- Но - какая жестокость! К такому редчайшему сокровищу, как ты,- так отнестись! Я же тебя изучил за все эти годы. Ты - удивительная. Ты - сильная. Ты - умная. Красивая. Добрая. Ты бросаешься на помощь сама, даже когда не просят. Ты умеешь вести дела. Ты талантливая. Вытри слезки. Хотя… Лучше плачь. Слезы очень помогают. Это хорошо, когда слезы есть. Это счастье. Плачь.
        - Я не знаю, что мне делать!- всхлипывала Юлька.- Я не знаю теперь, как мне жить. Все рухнуло! Все рухнуло! Все, что выстроено,- ничего нет.
        - Значит, так было выстроено,- вздохнул Луиджи.- В этой жизни все строится на песке. С двух сторон надо защищать. Один не убережет. Нужны двое. И чтобы каждый отвечал за свою сторону. Один отходит - рушится все.
        - Точно!- сказала Юлька, подняв глаза на старшего друга.
        Они уже давно были друзьями, не стесняясь выбалтывали свои тайны, смеялись над прошлыми ошибками и глупостями.
        - Знаешь, дорогая, я дам тебе совет. Давай-ка пообедаем. Я сейчас принесу из погреба отличное вино - такого ты еще не пробовала. Я приготовил восхитительный суп-пюре из белых грибов: понюхай! На второе - рыба в духовке. Я еще не зажигал огонь. Правильно сделал. Рыба должна быть сочной. Потом сыры, сорбе. Мы посидим. Обсудим все спокойно. Ты подкрепишься. Силы появятся. Вытирай слезки. Я сейчас. Я за вином.
        Юлька послушно вытерла слезы. Она обожала суп из белых грибов. И сидеть с Луиджи за бокалом вина, болтая о том о сем, ей очень нравилось. И букет цветов на столе, и новая картина над камином - смотри-ка, Луиджи где-то нашел такую дивную красоту!
        Ничего. Она отойдет. Ей не хочется видеть в зеркале свое серо-деревянное подобие.
        - Как тебе суп?- спросил Луиджи.
        - Мммм! Ты же знаешь! Мой самый-самый-самый любимый! Как ты угадал?
        - А вчера ты угадала со своими баклажанами.
        Луиджи старательно произнес по-русски слово «баклажан». Оно ему очень нравилось. А Юльке нравилось - обержин. И готовила она обержин по маминому рецепту: с приправами, чесноком, сыром. Раз-раз кругляшками и в духовку. Кому же не понравится?
        Их медленная трапеза подходила к концу. Луиджи вынес великолепные сыры. От сорбе Юлька отказалась: все-таки ее еще чуть познабливало. Но совсем чуточку.
        - Давай рассуждать,- предложил Луиджи, поднимая бокал терпкого старого вина темного, почти чернильного цвета, один дух которого уже кружил голову.- Твое здоровье, дорогая!
        - И твое, Луиджи! Спасибо тебе! Ты - мой спаситель.
        - А ты - мой,- засмеялся он.- Но - слушай. Я давно хотел тебе сказать, но понимал, что это абсурд. Однако, видишь, распорядительница-судьба. Я убежден: нам не надо разводиться. Пусть все остается, как было все эти годы. Мы хорошо сотрудничаем, правда. Ты - близкий и понятный мне человек. Такое взаимопонимание было у меня прежде только раз, с моим любимым другом, ты о нем знаешь. И потом - больше никогда. Вот только с тобой. Мы были - и пока есть - семья. Ты знаешь, я с женщинами никогда не спал. Но семья - это совсем другое. Мне было очень грустно при мысли, что все это закончится.
        - Мне тоже не хотелось с тобой расставаться,- сказала Юлька.- Я не желала этого, хотя понимала, что это глупые и детские мысли.
        - Это наш дом, твой и мой. Я завещаю все тебе. Я не беден, как могло тебе показаться. Я - экономен. Когда ты один, в голову всегда лезут мысли об экономии, знаешь ли. Живи тут, хозяйничай, занимайся фестивалем. И - радуйся жизни - другой не будет. Не надо ее тратить на страдания из-за плохих людей.
        - Спасибо тебе, дорогой друг! Я согласна. И без всякого завещания. Ты живи долго-долго. Мы не пропадем. Только одно… Одно меня терзает: ребенок. Я буду очень несчастна, если проживу жизнь, так и не родив.
        - Но ведь этот вопрос можно решить!- воскликнул Луиджи - Ты можешь стать матерью не одного, нескольких детей. Тут всем найдется место, все получат тепло и любовь.
        - Да?- спросила Юлька.
        - Конечно. Есть же много способов решить эту проблему. За тобой только выбор того, что именно тебя устроит.
        - Неужели так просто?- не поверила Юлька.
        - Если очень хочется, надо решать вопрос: ты сама мне столько раз это говорила. Я запомнил.
        - Неужели так просто?- повторяла Юлька, улыбаясь.
        Она теперь вполне могла улыбаться. Вполне.
        Майя
        1.Решение
        Мы добирались до дома молча. Я все думала, стоит ли говорить Юльке. Придет время - узнает сама. А чем дольше человек проживет в счастливом неведении, тем лучше для него. Неделя, месяц счастливой жизни и радужных планов - это серьезная ценность. Потом-то наступит мрак.
        А с другой стороны - слишком много неясного. Что, если он задумал кошмар какой-нибудь, чтобы устранить Юльку? А я, вместе того чтобы предупредить лучшую подругу, трусливо молчу. Подло получается. Все-таки знание - сила. Хотя иногда это знание фигачит по мозгу с такой силой, что слабеешь не по-детски.
        Что делать? Что делать?
        Иван сказал, что обедать будем у него: он вчера полный холодильник еды из города привез. Кто бы отказался?
        Я снова порадовалась уюту его дома. Поначалу я так наслаждалась пустотой и чистотой Юлькиного деревянного дворца, но только теперь поняла, как соскучилась по настоящему обжитому жилищу.
        - Хорошо у тебя!- вздохнула я, усаживаясь в удобное мягкое кресло.
        - Это уже практически не у меня,- хмыкнул Иван.
        Он стоял у кухонного стола и резал овощи для салата. В черном фартуке до пят он выглядел очень мужественно.
        - Не понял юмора,- отозвалась я.- Ты что - все оставил своей бедной овечке? В возмещение морального ущерба за бесцельно прожитые годы?
        - Вчера получил бумаги у адвоката на раздел имущества. Она требует этот дом. Ну и черт с ней. Еще наживу.
        - А рожа у нее не треснет?
        - У нее-то рожа не треснет. За ее рожу я совершенно спокоен. Я нервы свои сберечь должен, чтобы жить дальше.
        - Слушай, я вот чего понять не могу. Как она тебя на Вадика Юлькиного променяла. Прямо не верится мне. Ты - успешный, моложе его, красивый. А у него брюшко, залысины, ростом ниже. Странный выбор, как хочешь.
        Иван засмеялся.
        - Я ж не конь, чтобы по статям выбирать. У него бабла в разы больше. В очень серьезные разы. И горизонты ее расширились. Хочет - за границей виллу будет иметь, хочет - здесь приемы устраивать. Она по-настоящему великосветской дамой станет. У нее такие запросы, никак не меньше. Да, я хорошо зарабатываю. Но именно зарабатываю. Я не кручу миллионы в бизнесе. Так что Вадик - и моложе меня, и выше, и краше. Как ни взгляни. Она, кстати, все время тот дом, в котором ты живешь, с нашим сравнивала. Жалела, что у нас и участок меньше, и дом ниже. Я, дурак, не понимал, к чему она ведет все.
        - Ты уверен?- спросила я на всякий случай.
        - В чем?- засмеялся опять Иван.- В его неотразимости? Уверен.
        - В том, что она с ним, вот в чем.
        - А-а-а, вот ты о чем опять. Уверен. Она сама мне об этом сказала. Открытым текстом, не таясь. И объяснила, чем он взял. Она с детства мечтала за границей жить. В богатом доме. За иностранца выходить побаивалась - много всякого страшного рассказывают. А тут - такая возможность: и свой, и богатый, и бездетный… По всем статьям - ее кадр. Ее хлопец.
        Почему-то слово «бездетный» убедило меня больше всего.
        - Слушай, можно я от тебя в скайп выйду? Я коротенько. Думаю все же - ты прав. Предупредить надо Юльку.
        - Кабинет по коридору направо. Удачи,- напутствовал меня Иван.
        Вот я и позвонила.
        Я чувствовала себя палачом. Я же видела сияние Юлькиного лица, когда она появилась на экране. И это ее: «Майка! Ку-ку!»
        Из-за моих слов она погасла. Самое страшное - быть далеко и не иметь ни малейшей возможности оказаться рядом, заставить выплакаться, напиться вместе, наконец… Но Юлька, даже ошеломленная вестью о страшном предательстве, не потеряла способность соображать.
        Когда она выдала мне свою версию о чужаках, вторгшихся в ее дом, я почувствовала неслыханное облегчение. Пазл сложился! Яснее ясного! Это же бывшей жене Ивана понадобился Юлькин дом. Она заберет этот, потом не мытьем так катаньем вынудит продать тот, что больше и шикарнее, объединит все, что ей досталось,- ну просто царица морская, что еще скажешь! И Вадик, естественно, не промах. На пару работают.
        Я вернулась в столовую. Иван уже поджарил мясо. Пахло умопомрачительно.
        - Ну, что она? Плохо?
        Он все понял, глядя на меня.
        - Плохо. У нее шок страшный.
        - Ну да, знаю. Сам через это прошел. Она оклемается. Я же вот смог.
        - Я тоже так подумала. Только все равно - жалко. Ужасно жалко всех, кого предают. Больно уж очень.
        - Злее будем! Ничего!- бодро произнес Иван.
        - Да, и знаешь еще что? Мой тебе настоятельный совет: не отдавай своей бывшей дом. Они же - Вадик с твоей - они и на Юлькин дом тоже нацелились. Хотят настоящими помещиками стать. Юлька мне высказала очень обоснованное предположение.
        - Все может быть, все может быть. Только морока большая. Нервотрепка.
        - Ну да. Она на это и рассчитывает. Но ты - раздели пополам, по закону. Ей мебель, цацки все отдай. А за дом - деньгами. Сколько там выйдет. И будешь выплачивать в рассрочку. Потихонечку.
        - Ты прямо как мой адвокат рассуждаешь.
        - Видишь! Ну не должно им все так легко доставаться. Они же совсем распоясались. Ты подумай.
        - Я думаю,- сказал Иван.- Только и делаю, что думаю. О многом и постоянно. Ты ешь давай. Остынет.
        2.«Да хватит уже считать мои дни!»
        Естественно, сразу после обеда раздался привычный звонок с обращением «старая карга».
        Ну ясное дело, Иришка никак не угомонится! Откуда у нее столько друзей мужского пола, вот в чем вопрос! Голос-то опять совсем другой!
        - Слушай,- сказала я в трубку внушительно,- хватит уже считать мои дни. Я сама справлюсь. Позвони, когда будет нулевой день. Надоел уже.
        И опять трубка хмыкнула, разговор закончился.
        Иван, с которым я в первой же беседе поделилась всеми странностями моего существования, с интересом прислушивался.
        - Что, опять про то, сколько дней тебе жить осталось?
        - Ну да. Это наверняка жена моего бывшего мужа. Уверена. Он мне обещал, уверял, что больше я о ней не услышу. Но вот - сам видишь, звоночки-то продолжаются.
        - А письма шлет?
        - Писем больше не было. Да мне и тех хватило. Спасибо за доставленную радость. Но больше на надо.
        - Значит, все-таки сдержал муж слово?
        - Ну, отчасти сдержал, да. Бывший муж.
        - Отчасти муж, отчасти бывший. Ты вот допусти мысль: а вдруг это не жена мужа звоночки устраивает? Мысли шире, думай глубже.
        - Ну а кто тогда? У меня нет врагов - вообще. Не потому, что я ангел. Просто с меня взять нечего. Дорогу никому не перебегала, денег нет. Один только бывший муж. И то вон какая борьба развернулась.
        - Странные это звонки. Сказали бы, чего хотят. Хоть логика какая-то проглядывала бы. А тут - детский бред. Только дети обычно шалят один раз. А тут у тебя система. Подумай хорошенько, может вспомнишь о ком еще.
        Я пообещала подумать. Что-то я вообще давно не думала о жизни. Последние дни выбили из колеи совсем.
        - У тебя есть бумага?
        - Какая тебе нужна?
        - Обычная белая бумага, любая. И ручка. Я записать кое-что хочу.
        - Да, там, у компа, иди, там и ручку найдешь. А я порядок пока наведу и вздремну полчасика. Потом в больницу поедем, к девчонке нашей.
        3.Правила
        Мне очень хотелось подвести какой-то итог прошедшим дням.
        Что за дни пошли, что за дни?!
        Каждый день приносит что-то новое, ужасное. Да - ужасное! Даже то, что мой отец - это не мой отец: разве это не ужас? Это же крышеснос полный. Человек живет и не знает про себя ровным счетом ничего. То, что кажется ему надежной плоской поверхностью, на самом деле - пропасть. Крепкие стены рушатся от дуновения ветерка, от плевка…
        Взять Юлькину историю. Уж в ком она не сомневалась, так это в собственном муже. Да и я никогда бы не подумала, что он способен на такой финт ушами.
        Конечно, всякое бывает… Встретил другую женщину, полюбил. Любовь свободна, мир чаруя, законов всех она сильней… Но все-таки - не в унитаз же сливать предыдущую любимую? Она ж человек. С чувствами, которые когда-то, при других правилах жизни, полагалось щадить.
        Можно ж как-то посидеть, поговорить, объяснить - без грабежа, насилия над душой, мозгом и психикой. Можно постараться остаться друзьями, людьми, в конце концов. Но тут трудность в том, что надо стараться. Это - напряг. Лучше тихо и незаметно, не оглядываясь, уйти, все нажитое прихватив. Для новой жизни многое же требуется! А начнешь оглядываться, превратишься в соляной столп. Разве не так сказано?
        То есть - что получается? Нет никаких законов? Нет никаких правил поведения? И каждый день с каждым новым человеком надо выдумывать новые правила, хитрости, уловки? Расставлять капканы, подкрадываться, вынюхивать?
        А какие-то есть правила в мире без правил?
        Я взяла ручку и написала:
        «Правила новой жизни:
        - Правил нет. Человек не знает про себя ничего. Ни кто он, ни откуда, ни зачем.
        - По отношению к другим можно все. Если тебе так хочется, делай, не думая, как придется другому.
        - Обман - вещь относительная. Для кого-то это правда. Правда многолика. Для кого-то она обман.
        - Правды не существует.
        - Верить нельзя никому. Исключения? Случаются. Надеяться на них не следует.
        - Полагаться можно только на себя. Но верить себе нельзя тоже. Человек не способен видеть ситуацию со всех сторон и объективно воспринимать то, что видит.
        - Надежда - главный враг человека. Она подсовывает ему иллюзорные представления о жизни, тем самым подвергая его опасности.
        - Честный образ жизни ведет к ослаблению и вымиранию.
        - Если какой-то человек тебя никогда не предавал, нельзя делать из этого вывод, что и в дальнейшем этот же человек не сможет тебя предать.
        - Никто никому ничего не должен.
        - Страх не имеет смысла.
        - Страх будущего - абсолютно абсурден. Будущего может не случиться. Зачем отравлять себе жизнь?
        - Любовь. Если любви нет, мы погибли. Но есть ли она?
        - Каждую минуту правила могут меняться».
        Это, конечно, было только начало. Существующим в хаосе надо быть готовым поминутно создавать новые правила и забывать прежние. Блуди, лги, подставляй ближнего своего, плюй в душу, кромсай, бросай в беде, забудь о сочувствии, разорви в клочья собственную совесть и научи детей этому.
        Красть - поощряется,
        лицемерить - безусловно,
        смеяться над искренностью и простотой - само собой разумеется,
        бить лежачего - естественно, а то не ровен час встанет,
        нож в спину - ну не лицом же к лицу воевать?..
        - Ты все еще пишешь?- удивился Иван.- А я уже поспать успел. Вставай, писака, поехали.
        4.Решение
        - А скажи-ка ты мне, подруга, что там у жены мужа моей жены за обстоятельства такие? Как это - муж ее свадьбу сыграл, а она не в курсе? Дорога у нас долгая будет, так что я слушаю,- Иван выезжал за пределы поселка, как раз мимо того самого светофора, где мы с ним познакомились.
        Неужели так недавно? Кажется, сто лет назад.
        - Думаешь, это нужно - говорить об отсутствующих? Нас же их дела не касаются, за исключением того, что Юльку ужасно жалко,- пожурила я его.
        - Думаю, нужно. Тут так все переплелось, что мы все получаемся задействованы. Поэтому нужна полная и объективная информация. Без информации не будет победы. А без победы не будет драйва в жизни. Я, спасибо тебе, взбодрился, поспал, обдумал все во сне. Примерно представляю план собственных действий. Но хочу разобраться в деталях. Давай, выкладывай.
        Речь Ивана оказалась убедительной. Я постаралась кратко изложить суть произошедшего.
        - Ну что тебе сказать? Несколько лет назад они, Юля и Вадик, развелись, потому что хотели заиметь постоянный вид на жительство на Западе. А иначе, чем через фиктивные браки, не получалось. Он фиктивно женился. Потом она так же фиктивно вышла замуж. Прошли положенные годы. Он получил ПМЖ. Развелся с фиктивной женой. А она еще нет - потому что позже в брак вступила. Ну, и Юлька была уверена, что они вот-вот поженятся. То есть - она разведется с фиктивным мужем, а потом они снова распишутся. Это уже вопрос нескольких недель был. Устраивает тебя эта информация?
        - Очень!- искренне произнес Иван.- Давай дальше. Как он кинул ее на бабло.
        - Ну как? Очень просто. Она привыкла ему доверять. Столько лет в одной упряжке. А он стал последние полгода ее пугать тем, что на их бизнес тут наезжают и надо играть на опережение. Это она мне и раньше говорила, перед тем, как я сюда въехала. Вот она все продала и перевела средства на его счета. На его! Потому как на свой счет переводить было опасно: она же замужем пока, и при разводе муж может взбрыкнуть и потребовать дележки. Доверяй, но опасайся - такой принцип. Логично?
        - Ой, логично!- пропел Иван девичьим голосом.- И вот что мы имеем в результате: «Сегодня мне невесело, сегодня я грущу, как будто все потеряно, как будто что ищу…»
        У Ивана выходило так ржачно, что я залилась смехом. Хотя - ничего смешного в этой ситуации не было и быть не могло.
        - Она столько лет на себе все тянула, а он ее грабанул - одним махом.
        - Ну да, бывает!- кивнул Иван.- Аналогичная история произошла с их соседом. Столько горбатился, а теперь отдай все, если ты настоящий мужик. Ты считаешь, надо отдавать?
        - Считаю, нет,- убежденно ответила я.- В чем тут настоящесть мужская? Типа - я мужественный, благородный сильный пол. Я все кидаю под ноги слабой прекрасной женщине, а сам ухожу в одних трусах. Эта демонстрация благородства развращает. Этим пользуются не слабые, а очень хитрые дамы.
        - Мужское дело - их воспитать? Как думаешь?
        - Ну да. Уважать больше будут - уверена.
        - Твердо, но без жестокости?- спросил Иван весело.
        - Вот-вот. А чего ты веселишься-то?
        - Потому что решение принял. А я, когда решение принимаю, обычно очень этому радуюсь.
        - Пожалуйста, остановимся на минутку!
        Мы подъезжали к храму, любимому мной с раннего детства.
        - Я хочу зайти, за Ангелину, за Юльку помолиться. Пусть им будет хорошо.
        Иван остановился, заглушил мотор.
        - Пошли, богомолка. А у тебя косынка есть?
        Порывшись в сумке, я нашла смятый шарфик в крошках сигаретного табака.
        Храм был открыт. Служба еще не началась. Иван перекрестился у входа и вошел. Я осталась на пороге. Вспомнился давний папин рассказ про Марию Египетскую. А вдруг и меня не допустит войти внутрь неведомая сила? Я ведь давным-давно не заходила сюда.
        - Боже, Ты слышишь меня? Я знаю о себе, какая я. Знаю, что грешная и глупая. Прости меня за это. Пусти меня к себе, пожалуйста. Я должна помолиться за другую жизнь. Позволь мне войти, со всеми моими грехами.
        Мне никто не мешал.
        5.В больнице
        Мама ждала нас у входа, иначе не пропустили бы.
        - Слаба она очень. Морально раздавлена. Если бы у нее было желание жить, на поправку пошла бы быстро. А сейчас… Огонек еле теплится. Кстати, она тебя помнит, Майка.
        - Я все удивляюсь чуду. Ее спасение - настоящее чудо. У меня впервые в жизни закончился бензин на дороге! Если бы я поехала, их план бы удался. И никогда бы мне не доказать, что я ее не сбивала…
        - А еще чудо, что вы оба врачи. Помощь была оказана сразу,- подхватила мама.
        - В нашей жизни надежда только на чудо,- пробурчал Иван.- С ней чудо случилось - значит, положено ей жить. Тысячам таких, как она, никакое чудо не помогает.
        - Вы ей об этом скажите. Ее надо к жизни лицом развернуть. Смысл потеряла.
        Мы подошли к палате.
        - Там у нее следователь сейчас. Вчера был. Сегодня снова. И с вами хотел поговорить. У нее сил мало, ей долго общаться запрещено.
        - Хороший у тебя медовый месяц, мам!
        - Хороший!- без иронии согласилась мама.- Все хорошо. И девочку вытащим. Поправится. Разве это плохо для моего медового месяца?
        - Для любого - отлично,- с уважением произнес Иван.- Александра Николаевна! А я ведь у вас учился. Выпало на мою долю такое счастье.
        - Мир тесен! Повсюду мои ученики. Даже ночью на темной дороге встречаются они моей дочери и не дают пропасть,- мама обняла Ивана и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.- Молодец, ученик!
        Следователь вышел из палаты и направился к нам. Ангелине требовался отдых, ей меняли капельницу. Мама отвела нас в ординаторскую. Следователь вручил мне и Ивану протокол с места происшествия. Составлен он был прямо там, у светофора. Мы же его и подписывали.
        - Тут все верно? Что-то еще добавить можете?
        - Все описано верно. Могу добавить, что есть у меня одно нехорошее подозрение по поводу того, кто мог это с ней сотворить.
        - Слушаю вас,- произнес следователь и включил диктофон.
        - Я с ней, с потерпевшей, познакомилась в парикмахерской. Она дамский мастер. Исключительно порядочная, воспитанная девочка. Пока она со мной возилась, разговорились. Она, как все девчонки, о любви мечтала. И сказала, что есть на примете молодой человек. Он проявляет к ней, по ее словам, большой интерес. Живет в поселке. В этом, закрытом, для богатых,- уточнила я.- Она сказала, что видела его дом: не дом, мол, а дворец.
        - Была уже у него?- уточнил следователь.
        - Нет. На тот момент еще не была. Он ей адрес назвал, а она из девчоночьего любопытства отправилась и посмотрела. Увидела дом снаружи. Я ее предупредила, что с ребятами из этого поселка лучше знакомство не водить, у них свои законы и правила, всякое может быть. Короче, призвала ее к осторожности. У меня самой сыну восемнадцать, понимаете? Она немногим старше. Дите. А они обычно уверены, что во всем сами прекрасно разберутся.
        - Как она восприняла ваш совет?
        - Сказала, что я его не знаю, что он очень приличный молодой человек. Мы с ней договорились дружить. Собирались сходить вместе попить кофейку. Она сказала, что на этой неделе не сможет: по графику все вечера заняты допоздна, а на следующей неделе - обязательно. Но, как я понимаю, у нее уже было назначено свидание с этим прекрасным молодым человеком. Это что касается фактов. Что касается моих ощущений - я уверена, что он все это и организовал. Такое у меня чувство.
        - Лично вы его видели?
        - Нет. Пока нет.
        - На чем основывается ваше ощущение?
        - Ощущения не должны ни на чем основываться. На то они и ощущения. Это же не обвинение. Для обвинения нужны неоспоримые факты. А ощущения берутся из воздуха. Из атмосферы. Ну и из знания жизни тоже. А я знаю, что в поселке этом красивых, эффектных, умных, образованных и ухоженных девочек - пруд пруди. И настрой у всей этой юной поросли такой: «из нашего круга» или «не из нашего круга». Их в чванстве вырастили. Поэтому интерес и «ухаживания» юного принца я и не советовала воспринимать всерьез бедной девочке из провинции. Я не права?
        - Правы,- кивнул следователь.- Но они разве послушают! У самого дочь. Я для нее скучный старик, не знающий жизни.
        Он выключил диктофон.
        - Мы могли бы еще встретиться? Все, что вы сказали, распечатают. Новый протокол. Ваша подпись нужна.
        - А вы не будете в тех краях? Уж очень не хочется снова в Москву,- затосковала я.
        - Буду. Дам вам знать, договоримся.
        - А можно спросить? Ангелина вам хоть что-то рассказала? Кто это сделал?
        - Рассказала. Вчера. А сегодня мы по фотографиям провели опознание. Она безошибочно указала на подозреваемого.
        - Я не ошиблась? Это тот? Ее замечательный принц? Скажите мне лучше вы, чтобы нам с ней об этом не говорить.
        - Он самый.
        - Вы его задержали?
        - Мы его допросили. Он спокойно подтвердил, что она была в его доме. Добровольно вступала с ним и его друзьями в сексуальный контакт. За деньги. Потом ушла. Что с ней дальше было, не его дело. Кстати, у него в телефоне видео: все эти «добровольные сексуальные контакты». Она кричит и плачет. Он объясняет, что слезы и крики - это от удовольствия.
        - А что она сказала?
        - Это было их первое свидание. Он заехал за ней на машине. Покатались по поселку. Потом предложил зайти к нему домой. Она отказалась. Тогда он сказал, что хочет ее с родителями познакомить, после чего она согласилась. Никаких родителей, конечно, не было. Сказал, они сейчас вернутся, подождем. Сели, целовались в темноте. Вдруг зажегся свет. Крики «Сюрпрайз!». Она сначала ничего не поняла. Увидела несколько парней. Ну а потом началось… Плакала, умоляла не убивать, потому что мама… Помнит шприц. Больше ничего.
        - А папаша у него наверняка большой начальник. И даже, не исключу, из вашей епархии.
        - Ваши ощущения вас не обманывают.
        - Думаете, она одна-единственная жертва?
        - Проверяем сейчас. Думаю, у них это удовольствие было поставлено на поток.
        - А доказательств того, что он лжет, конечно, нет?- меня трясло, хотелось найти гада и уничтожить. Всех их, нелюдей - из огнемета.
        - Есть доказательства. Следы там, в кустах, где ждали. Запись камеры видеонаблюдения на КПП. Они ее посадили на переднее сиденье, пристегнули. Четверо сидели сзади. Он вел машину. Время зафиксировано. Незадолго до самого происшествия с вами на светофоре.
        - А вот еще, что меня удивило,- вступил в разговор Иван.- Полиция подъехала буквально через пару минут после случившегося. Мы не успели вызвать. Кто вызвал? С какого телефона?
        - Вопрос хороший. Решается.
        - А фоточку его не покажете?- спросила я на всякий случай.
        - Показать могу. Смотрите. А имя не назову. Уж не обессудьте,- совершенно неожиданно согласился следователь.
        Он достал из сумки пачку фотографий, вытащил одну, под номером 14.
        - Вот, любуйтесь.
        Прямо на меня смотрел красивый молодой человек с одухотворенным обаятельным лицом. Открытый взгляд его выражал неподдельную доброту и чистоту помыслов.
        - Я бы тоже ошиблась, как Ангелина. И мысли бы не возникло.
        - Вот такие нынче ребятки подросли. Куда уж нашим девчонкам разобраться,- вздохнул следователь, забирая у меня фото.
        - Да и девчонки выросли не промах,- покачал головой Иван, наверняка вспомнив о своем.
        - Я своей говорю,- вдруг ожесточенно произнес следователь,- забудь о сказках. Никаких Золушек, никаких Иван-царевичей. Сказки читать - только страшные. И пояснять, что все это - сугубый реализм. И в печь посадят Бабы-яги всякие, и съедят, и увезут Кощею Бессмертному на потребу. Говорю ей: не жди никаких алых парусов. Ты не знаешь, кто на них приплывет. Сама на себя рассчитывай, сама себя обеспечивай. Не жди ни от кого ничего. Ни красоты, ни романтики. Вот она какая, эта романтика!
        - Думаете, послушает?
        - К сожалению, далеко не уверен. Хотя каждый такой случай ей подробно освещаю.
        - А зря вы мне фотку не даете,- мечтательно проговорила я.- Я б в социальных сетях разместила. Предупредила бы народ. Сетям сейчас больше верят, чем родителям.
        - Сами найдите и размещайте,- засмеялся следователь.- А мне семью кормить надо. Я своей работой дорожу. Так что я вам ничего не показывал. Поймите меня правильно.
        - Да как же я найду без фамилии?- на всякий случай возмутилась я.
        Следователь протянул руку для прощания.
        - Увидимся в ближайшее время.
        - До свидания!
        6.Ангелина
        - Только пять минут!- строго предупредила медработница, пропуская нас в палату.
        Окно во всю стену, блики солнца повсюду - и бледное личико, бесцветные губы девочки, чудом оставшейся в живых.
        Что говорить? Как выглядеть веселой и бодрой? Как сделать, чтобы она стала прежней: красивой, полной юного очарования и веры в собственную счастливую планиду?
        Я растерялась.
        - Ну, я вижу, на поправку пошла!- бодро и уверенно произнес Иван.- Какую мы тебя там приняли - и сейчас! День и ночь! Молодец! Не зря с тобой случилось чудо!
        - Какое чудо?- еле слышно выдавила из себя Ангелина.
        - А ты не знаешь? Не помнишь ничего? Ну да… Чудо, что тебя убивать окончательно везли. Под машину бросили, чтобы переехала тебя машина. А у твоей знакомой Майи - вот она, помнишь ее?- у нее как раз впервые в жизни неожиданно кончился бензин! Совсем-совсем! И стояла она как камень на светофоре. Это первое чудо! Согласна, что чудо?
        - Да,- раздался тихий ответ.
        - А второе чудо в том состоит, что это была именно Майя, которая тебя сразу узнала и в сотые доли секунды сообразила, что происходит. А третье чудо, что я оказался ожидающим зеленого света вслед за Майей. И четвертое чудо - мы с ней врачи! И у нас аптечки укомплектованы как у врачей, а не абы чем! И мы тебя откачали - до приезда «Скорой» еще! А? Каково! Ты понимаешь теперь, что не мы решили, жить тебе или нет, а все решено свыше!
        Ангелина внимательно слушала.
        - Ты просто пойми и удивись сама,- продолжал Иван.- Таких стечений обстоятельств - одно на миллион. Ты в этом мире очень нужна. Потом поймешь зачем. Сейчас просто думай о чуде и благодари за то, что оно с тобой случилось.
        Я сидела на стульчике, держа девочку за руку.
        - А как жить?- спросила вдруг она.- Зачем?
        - Жить - хорошо и счастливо! Удивляясь и радуясь! А зачем? Причин много: мама - раз, жизнь узнать с прекрасной ее стороны - два, детей родить - три, что-то самой понять - четыре… Остальные ответы - тебе искать.
        Иван был невероятно убедителен. Я залюбовалась им.
        Рука Ангелины слабенько сжала мою руку. Она соглашалась! Я это ощутила!
        - Ты, значит, так: лежишь тут, поправляешься и ни о чем плохом вообще не думаешь. Жизнь - это война. Ну, или минное поле. Вот идешь ты по полю. Там цветки, васильки, ромашки, травы луговые, птички поют, кузнечики стрекочут. Хорошо! И вдруг ба-бах! И все! В лучшем случае - калека, в худшем - отправилась в мир иной. Поэтому что надо? Предупреждают тебя: вот там - минное поле! Надо верить и не ходить! Или идти с картой и миноискателем. Я, знаешь, на войне видел ребят, моложе тебя, без рук оставались, без ног, а жить хотели. И - живут! И счастливы. Семьи у них, дети. Каждый шаг в жизни - проверка! Вот сейчас тебе проверка: как ты все примешь, что случилось, как переступишь через это и как пойдешь дальше,- Иван внимательно следил за выражением лица Ангелины.
        Она смотрела на него, не отводя глаз. Я чувствовала, что рука ее стала чуть сильнее.
        - И последнее,- подвел итог Иван.- Ты сейчас лежишь, сил набираешься, ни о чем не думаешь. Что надо оплатить, я беру на себя. Потом я тебя в Индию отправлю. У меня друг, учились вместе, отель там маленький держит. Йога, восстановление, баланс. Надежный человек. Настоящий. Можно верить. Полетишь на месяц к нему. Океан и все остальное… Вернешься - разберемся дальше. И помни: за одного битого десять небитых дают. Как? Жить будешь?
        - Буду!- ответила Ангелина.
        Губы ее сложились в едва заметную улыбку.
        Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
        - Спасибо, Майя!- поцеловала она меня в ответ.
        - А ты знаешь, я, пожалуй, вслед за Иваном скажу: спасибо чуду! Вот об этом и думай тут!
        И тут нас как раз пришли выпроваживать.
        Мама, прощаясь, отвела меня в сторонку:
        - А Иван производит очень благоприятное впечатление.
        - Согласна, мам.
        - Приглядись!- мама многозначительно смотрела мне прямо в глаза.
        - Мам, давай я разберусь, а? Сама?
        - Ты разберешься, когда всех разберут,- строго прошептала мама.
        - Кто мой - того не разберут. Сама же знаешь.
        Мама хмыкнула.
        Но сегодня я была уверена, что мы обе понимаем: на чудо надеяться можно. Больше, чем на что бы то ни было.
        7.…И другие неофициальные лица…
        - Выправится, все выправится,- говорил Иван, отъезжая от больничной парковки.
        - Ты гениально с ней разговаривал! Я горжусь, что была в этот момент рядом!- восхищенно смотрела я на своего спутника.- Знаешь, даже мне сил прибавилось!
        - Ничего, выправим,- повторил Иван.- Все выправим.
        Он тоже был в отличном настроении.
        - Настрой там музыку,- попросил он.- Эх, прокачу! С ветерком!
        Не знаю, о каком ветерке он возмечтал: время пошло самое пробочное, все возвращались с работы за город. Ну ничего. Поедем. С музычкой.
        Зазвонил телефон. Иван глянул на номер, заулыбался еще шире и включил громкую связь.
        - Да, любимая!- отозвался он нежно-весело.
        «Любимая!- ревниво подумала я.- Так у него есть любимая! И молчал!»
        Меня почему-то не удивило, что при разговоре с любимой Иван врубил громкую связь.
        - Что у тебя за шумы?- послышался томный голос.
        - В машине еду. Из Москвы в деревню.
        - А-а-а-а. Ну, что ты решил? Подписал? Ты молчишь, адвокат молчит…
        До меня дошло, что «любимая» - это и есть «жена мужа Юльки».
        - Как самочувствие?- бодро спросил Иван, широко улыбаясь почему-то.
        - У меня слабость. Токсикоз,- тонким плачущим голоском отвечала бедная женщина.
        - Тогда стоит ли о делах? Отложим?
        - Нет уж. Давай о делах,- голосок моментально окреп, в нем зазвучали командирские нотки.
        - Тогда давай. А то смотри: я думал, токсикоз.
        - Ты когда подпишешь то, что я тебе прислала на раздел имущества?- жестко вопросила бывшая супруга.
        - Ой, боюсь, что никогда,- почти пропел Иван.
        - Что ты имеешь в виду? Что ты сейчас сказал?!- завелась еще пуще страдалица.
        - Именно то, что ты сейчас услышала. Я ничего не собираюсь подписывать. Ау! Ты там с любимым? Он рядом?
        - Да! Я не одна,- злобно подтвердила женщина.
        - На громкой связи, надеюсь?- по-доброму поинтересовался Иван.
        - Да!- послышался отрывистый ответ.
        - Ну чудненько. Тогда слушайте, малыши, сказку на добрую ночь. Вадик, тебе особенно внимательно прислушаться рекомендую. Случилось страшное: я в курсе твоих дел. В частности, фиктивного брака. Тебе там нравится, на твоем ПМЖ?- Иван сделал паузу.
        В ответ раздавались неясные, похожие на хрюканье звуки. Кому-то там, далеко не хватало воздуха от возмущения.
        - Продолжаем разговор,- сказал Иван.- Значит - что? Сейчас даю поручение адвокату сообщить компетентным органам в стране твоего проживания, каким способом ты получил вид на жительство. Последствия тебе понятны? Счет в банке арестуют. Вид на жительство аннулируют. И - тюрьма, брат. Это там четко. Сейчас вот доеду, в «Фейсбук» инфу кину - на английском, французском - этого хватит? Ну и возвращайтесь, ребята, к нам на Колыму. И тогда, здесь, будем делиться совместно нажитым имуществом.
        - Понял вас,- хрипловато отозвался Вадик.
        При звуках его голоса мне захотелось заорать всеми самыми мерзкими словами, которых он заслуживал. Но - зачем? У Ивана получалось гораздо изящнее, тоньше и - веселей.
        - А в знак того, что понял, давай решать наши вопросы по-хорошему, по-доброму. И без наемных убийц, пожалуйста, если сможете.
        - Что ты хочешь?!- завопила несчастная бывшая жена.- Что тебе от нас надо?!
        - Мне от вас? Что ты, любимая! Разве так ставился вопрос? Это же ты хотела прибрать к своим мягким лапкам все-все-все? Или я ошибаюсь? Давай я ошибся, а? Давай мне показалось, послышалось, что ты требовала дом, деньги за половину квартиры в Москве?
        - Она сейчас же пошлет адвокату письмо с отказом от претензий,- начал Вадик, понявший, видимо, безвыходность создавшегося положения. Настоящий бизнесмен должен уметь проигрывать и примиряться со сложившимися неблагоприятными обстоятельствами. Вадик явно относился к настоящим деловым людям.
        - Письмо с отказом от претензий в связи с причиненным бывшему супругу существенным моральным ущербом. Вот такая формулировка. Отправите по и-мейлу адвокату, мне, и - письмом, нотариально заверенным. Его я отнесу в суд,- отчеканил Иван.
        - На этом обоюдные претензии будут закончены?- подвел итог Вадик.
        Я удивилась его выдержке. Иван покосился на меня, глазами показывая на телефон, каково, мол. Я показала жирную фигу и одними губами произнесла: «Юля». Иван кивнул: «Само собой».
        - Обоюдные будут закончены. Да!- солидно произнес он невидимому собеседнику.- Но надо же соблюсти интересы всех сторон любовного четырехугольника. А то малыши не смогут спать спокойно. Зачем было грабить еще одного человека, а? Свою бывшую жену надо как-то поддержать, поделиться с ней нажитым. А то перекос получается.
        Вадик хмыкнул:
        - Ну, тут дело чистое. И если уж об этом пойдет речь, то и она замешана в фиктиве. У нее что - не так, что ли? Я тоже могу сейчас про нее в «Фейсбук» написать! И она вылетит вообще ни с чем. Ей-то это зачем?
        - Не-а,- засмеялся Иван,- она не вылетит. Она после развода с тобой, голуба душа, места себе не находила, металась, страдала. Познакомилась со своим суженым аж через полгода! Судьба! Ничего не поделаешь! И она не разведена. Мало того: у нее с супругом общий бизнес, общее хозяйство - этому наверняка найдутся свидетели. Поэтому давай лучше по-хорошему. Без всяких судов, свидетелей, разбирательств. Делись с хорошим и верным человеком, который тебе ничего плохого никогда не сделал.
        - Сколько ей надо?- спросил Вадик, кашлянув.
        - Голубчик, ты ж считать сам умеешь. Делись фифти-фифти. И будет тебе счастье.
        - А где у меня гарантии, что кто-то из вас не нагадит потом?
        - Да! Вот с гарантиями - туго. Потому что ты сам гарантии никому дать не можешь. Ну, просто вспомни, что речь идет о твоей бывшей жене. Вспомни, какая она. Как она тебя любила и верила. Не верила бы - разве б ты ее вокруг пальца обвел? А верить так умеют только приличные люди. Их мало. Тут ты прав. Но они есть. И тебе много лет везло, что ты именно с таким человеком жил. Давай решать все по-хорошему. Твоим детям очень много останется. Сам знаешь.
        - Я не смогу сразу столько из оборота…- растерянно пролепетал Вадик.
        - Понимаю. Жаль. Очень жаль. Но вот так складываются наши дела. Ты постарайся. И в течение сорока восьми часов уладь все наши недоразумения.
        После недолгой паузы послышался ответ.
        - Я тебя услышал,- собрался с силами бывший Юлькин муж.
        - Услышать - это только первый шаг. А второй шаг - сделать все по пунктам.
        - Гад! Предатель!!! Негодяй!!!- ворвался в пространство автомобиля женский вопль.
        - Это ты Вадику, надеюсь? Да, дорогая?- мягко посочувствовал Иван.
        - Прекрати,- послышался голос Вадика.- Выйди, дай договорить.
        - Ой, не поздравляю я тебя! Ой, как сильно не поздравляю!- с девичьими интонациями в голосе почти пропел Ваня.
        Так обычно сочувствуют беде завистливые подруги. Протяжно и нараспев.
        - Ладно. Все. Решено. Сделаю. Позвоню ей, от нее узнаешь, что мы договорились.
        - Нет. Ей - нет. Я тебе скину номер ее адвоката. Только через него. Ей здоровье беречь надо. Так что - жди. Будь на связи. И лучше - не через свою супругу, береги ее.
        Разговор закончился.
        Мы мчались по шоссе, с ветерком, как и предсказывал Иван.
        - Слушай, ты - нет слов назвать! Сила! Вот - чудо ведь! Разве не чудо?- других слов у меня не находилось.
        Я вспомнила, как слушала про чудо Ангелина. Она поверила! И я сейчас - поверила в чудо тоже.
        - Понимаешь, тут такое дело: если чудо происходит, оно затрагивает всех участников. Тут такая взаимосвязь крепкая. Замечал и прежде: уж если чудо - всем достается его доля. Я ехал тогда из Москвы, перед тем как мы с тобой повстречались, и думал: вот разогнаться бы - да с обрыва! Обрыва не попалось. А там - видишь что? Ангелинку оживили. Мой вопрос решили. Юльке твоей вернем, что сможем. Смотри, как все сошлось!
        - А я? А мне - чудо? Всем - да, а мне ничего…
        - А ты подожди. Все только разворачивается. Будет тебе твое чудо. Увидишь,- пообещал Иван.
        Мы подъезжали к нашему КПП, когда Ивану снова позвонили.
        - Чудны дела твои, господи,- послышался радостный мужской голос.
        - Адвокат,- пояснил мне Иван одними губами.
        - Получил письмо с отказом от претензий в связи с причиненным бывшему супругу моральным ущербом. Как у тебя это получилось?
        - Как?- Иван сделал паузу, словно размышляя.- Ну - совесть замучила женщину. Она все-таки готовится стать матерью. Зарабатывает «гуд карму», как говорят индусы.
        Адвокат бодро засмеялся.
        - Вот получим нотариально заверенное письмо, развяжемся с этим окончательно и будем смеяться тогда,- солидно произнес Иван.
        - Тогда уж не только смеяться! Отметим это дело!- подтвердил законник.
        - Я тебе по этому же вопросу еще одну клиентку направлю. Новый муж моей старой жены хотел у своей старой жены все-все оттяпать. А сегодня передумал.
        - Монстрила ты!- восхитился адвокат.
        - Не преувеличивай,- хмыкнул Иван.
        От КПП Иван поехал не в нашу сторону. Заговорился, что ли?
        - Ты куда разворачиваешься?- на всякий случай спросила я.
        - Ну поехали имя мальчишечки узнаем, что ли. Шалуна этого,- пояснил Иван.
        - Куда ж это мы поедем?
        - Ой, ну а то ты не знаешь! В парихмахерскую эту вашу элитную, будь она неладна. Парикмахер - он всему голова! Они там знают все - увидишь.
        Как это мне в голову не пришло?
        - А ты там бывал? Маникюр-педикюр?
        - Да за любимой заезжал. Бывали дни веселые.
        - Это тут мода такая - за любимыми заезжать, да?- догадалась я.
        - Мне казалось, что да. Мода. Вот я такая вся защищенная, обожаемая такая, муж у меня - ну ни на шаг не может отойти. Скучает весь. Изводится прямо… Заезжал, чего не заехать. Хотя у нее у самой машина была. Да и пешком тут - ерунда пройти. Но это же все театр. Показ - шмоток, мужей, авто… Короче - знакомые места, знакомые все лица.
        Клиентов, по всей видимости, в этот час в заведении не имелось. Коллектив дружно покуривал у входа. Я только сейчас заметила, что все они красовались в белых брючках и элегантных белых рубашках свободного покроя. Но как по-разному на каждой смотрелась эта униформа! Ангелина в своей блузе в тот вечер, когда я заявилась сюда стричься наголо, казалась одетой у самого дорогого кутюрье. Ей свойственна врожденная элегантность. Если бы она сейчас оказалась среди коллег, ей не было бы равных. Неужели именно за это приходится ей страдать? За то, что хороша, заметна?
        - Привет, красавицы!- поприветствовал Иван девушек.
        - Здрасте!- заулыбались те в ответ.- А что давно у нас не были?
        - Ну вот - явился.
        Девушки были как раз из смены Ангелины. Они и меня узнали.
        - А вы все-таки подстричься решили? Или на маникюр? Ангелины нет, она в больнице.
        - Я в курсе, девчонки. Мы как раз от нее. Из больницы.
        У парикмахерш разгорелись глаза. Видно было, что происшествие с Ангелиной - самая горячая и обсуждаемая тема в данный момент.
        - А вы как? Вы откуда про Ангелинку узнали?- посыпались жадные вопросы.
        - А вы как?- ответила я вопросом на вопрос.
        - К нам следователи приходили, спрашивали про этого, ну, кто с ней это сотворил. Заходил ли он за ней, знаем ли мы его.
        - А вы знаете?
        - Конечно. Тут, если полгода поработаешь, уже всех знаешь, а я так три года пашу - ветеран,- ответила девушка, работавшая за соседним с Ангелиной креслом.- Тут же пока красишь-стрижешь, все обсудишь. И все на виду. Конечно, он тут вился. Да ему и не впервой…
        - Девчонки,- сказала я,- а я вам могу рассказать, как мне все стало известно. Интересная история. Уникальная.
        - Ой, неужели это вам ее на машину бросили?- догадалась одна из цирюльниц.- Нам следователь сказал. У вас бензин кончился, да?
        Они действительно знали все!
        - Да, именно так,- подтвердила я.
        - Вот судьба! Ну надо же! Это ей еще повезло!- на все лады повторяли девушки.
        - Я ей, между прочим, в тот раз говорила, чтоб не доверяла тут никому,- постаралась я подвести собеседниц поближе к интересующей меня теме.
        - Ой, я слышала, я ж на соседнем кресле работаю,- откликнулась девушка-ветеран, работающая тут три года.- А она, Ангелинка, еще вам не поверила, говорит, не видели вы его, а то бы так не говорили. Да я ее потом тоже предупреждала, что про него тут слухи нехорошие ходят. Она почему-то решила, что я ей завидую. Больно мне нужно такое счастье!
        - Меня Майя зовут,- представилась я.
        - А меня Алла, очень приятно.
        - Аллочка, а какие слухи про этого ходили? Кстати, вы имя его случаем не знаете?
        - Конечно, знаю, а вам не сказали?
        - Фото показали, красавец писаный, никогда на такого и не подумаешь. А про имя я забыла спросить - тут вообще голову потерять можно от этого ужаса.
        - Дерябин Женька - вот вам имя и фамилия.
        - Неужели родственник того самого?
        Я не знала никого с такой фамилией, но на всякий случай изобразила узнавание. И оказалось - попала в точку.
        - Ну да, родственник! Самый что ни на есть! Сын замминистра. Папаша сюда стричься ходит. Вполне приличный. Не жмот. А этот… Про него еще когда говорили, что он тут мальчишники устраивает. Находит вот таких дурочек, как Ангелинка, типа - влюблен, готов жениться. И устраивает потом мальчишник. Фу! Мне одна девчонка из этих, из поселка, давно уже рассказала - так я не поверила. Потом другая - то же самое. Им якобы эти дружки Женькины хвастались, фотки показывали, как они «женятся». И это у них еще называлось как-то пакостно… Сейчас скажу… А, вот, вспомнила: свадьба белых слонов.
        - Почему так?
        - Не знаю. Но гадостно звучит. А почему так назвали - это у них надо спрашивать.
        - А что с теми девочками, которых, как Ангелину?.. Что с ними потом было?
        - Да не знаю я. Может, просто вывозили отсюда, грозили как-то. А может, убивали. Вон как Ангелинку хотели. Обнаглели же совсем. Уверены, что ничего им не будет.
        - Посмотрим, кому что будет,- кивнул Иван.- Пока, девчонки! Берегите себя.
        Девчонки остались на крылечке продолжать свои нескончаемые разговоры.
        Мы уходили, зная имя. Что нам и требовалось.
        Мне жутко хотелось есть и спать. Вымоталась я за эти дни нечеловечески. Я снова затосковала по своему тихому одиночеству.
        - Давай так,- сказал Иван,- сейчас ко мне заедем, чего-нибудь склюем по-быстрому, а заодно этого Дерябина в сетях поищем. Потом ты спать иди. А я еще текст составлю, чтоб на завтра не откладывать.
        - Лишь бы мне не заснуть за ужином,- зевнула я.
        - Ты соберись давай!
        Ели мы, как в счастливые студенческие годы: вытащили из холодильника сыр, колбасу, соленые огурцы, зелень. Что хотели, то и отрезали - без церемоний.
        - Давай, как в походе, без вилок и тарелок. Так вкуснее,- постановил Иван.
        Заснуть за ужином не удалось. Вредный продукт по имени колбаса придал мне азарта.
        - Ну что, поищем нашего жениха поганого?- бодро предложил Иван.
        В нашем распоряжении имелось имя героя. К тому же память моя хранила его черты. Значит, шансы серьезные.
        Нашелся он удивительно быстро. Дерябиных в соцсетях было не счесть. Но искомое лицо выделялось из всех породистостью, холеностью и удивительным благородством облика. Качество фотографий тоже о многом говорило. Видно было, что сделаны они профессиональным дорогим фотографом.
        - «Вот наш Дерябин на свободе, обучен по последней моде, по моде лондонской одет»,- произнесла я совершенно машинально, разглядывая художественно выполненные фото Евгения у рояля, у нескончаемых книжных полок, в глубоком кожаном кресле с книгой…
        Ангелину я теперь понимала вполне. Подумать о чем-то подлом и непотребном попросту не получалось, когда в лицо тебе улыбался такой утонченный юноша. Мне бы и в голову не пришло. Я сама в юности поехала бы с ним куда глаза глядят.
        - Смотри-ка!- удивленно произнес Иван.- А вот и белые слоны! Не соврали девчонки. Все точно!
        «Сообщество «Белые слоны» - переливалась всеми красками картинка с изображением хохочущих загорелых парней, среди которых находился и наш герой. На заднем плане действительно виднелись самые настоящие белые слоны. Где это фото возникло? В каком-нибудь экзотическом заповеднике, куда ездили ребятки, чтобы отвлечься от скуки. Где они водятся, эти восхитительные белые слоны?..
        Все стало простым и понятным. Вот молодой красивый человек. Вот его молодые красивые друзья. Вот белые слоны. Вот братство воспитанных в одном кругу и в одних ценностях юношей. И музыка, и книги… Что ж так низко-то? Так по-скотски… Напитаться чужим горем и страхом, жизнь чужую растоптать, забрать… Неужели отсюда - красота и радость существования? Или это какое-то побочное уродство, как наказание за чей-то предшествующий грех?
        Я все вглядывалась, вглядывалась, не веря тому, что уже знала про них. И жалела о том, что пришлось узнать.
        Иван тем временем скачал все фотографии.
        - Ну что? Обнародуем?- спросил он.
        Я видела, что ему тоже как-то не по себе.
        - Не хочется верить,- покачала я головой.
        - Но себе-то мы верить должны,- вздохнул Иван.- А вообще, если бы не я сам Ангелину откачивал, поверил бы с трудом.
        - Все совпало. И «Белые слоны» тоже,- с сожалением выговорила я.
        - У них много шансов избежать наказания. Отвертятся. Видишь, и так ничего не боятся. Он прямо к себе домой жертву тащит. Уверен, что наказания не последует.
        - Ладно. Сделаем, что должны. Давай текст писать…- Мне снова жутко захотелось спать. И бутерброда с колбасой в придачу. В доме у меня колбасы не было. Соскучилась я, оказывается, по ней.
        - Иди спать,- велел Иван.- Я сам все напишу и размещу повсюду.
        - Дай мне с собой колбасы, пожалуйста,- попросила я жалобно.
        - Бери, что пожелаешь.
        Я нарезала себе докторской толстыми ломтями, вытащила из банки два соленых огурца - кажется, теперь у меня все было для счастья.
        Через пять минут я уже сидела на траве возле колючего кустарника и ждала ежей. Они появились быстро - ждали, наверное. Соскучились. И я соскучилась тоже. Они хрумкали капустные листы, я жевала колбасу, закусывая ее огурцом. Говорить ни о чем не хотелось. Устала я за эти дни общаться. Однако, чтобы не тревожить ежей молчанием, я время от времени повторяла:
        - Такие вот дела, ребята, такие вот поганые дела.
        Дом прогрелся от многодневной жары. Стены его пахли деревом. Убаюкивающий запах настраивал на ожидание доброго чуда, которое вот-вот свершится. Я уже улеглась и вдруг вспомнила про дорогущие мужские тапки, которые так и лежали у входа неразвернутые. «Надо бы поставить, пусть себе двигаются, как Юлька велела. Раз уж купила»,- подумала я.
        Пришлось подняться, установить тапки в нужном направлении.
        - Дура я, конечно,- произнесла я в пустоту дома.- Но пусть себе шагают, да?
        По крайней мере, если что, упрекнуть себя мне не в чем. Сделала, что смогла.
        8.«Поехали сплаваем?»
        Жара все не прекращалась. Теперь она начиналась прямо с утра. Я проснулась от духоты. Кондиционеры включать принципиально не хотела: лучше просто устроить сквозняк в доме. Но ночью я не решалась открывать окна. Несмотря на решетки. Этот дурацкий детский страх из сказаний про черную руку время от времени напоминал о себе. Ерунда, конечно, но вдруг? Вдруг через решетку как раз просунется когтистая черная рука? И поползет, поползет? Долезет до моей кровати и ка-ак вцепится в горло! И тут уж - кричи не кричи… Бесполезно.
        Я, конечно, взрослый образованный человек. Весь мой опыт подсказывает, что никаких черных рук не существует. Ну, по крайней мере, таких, чтобы через решетку - и к горлу. Однако есть вещи, что выше опыта! И этим вещам мы доверяем гораздо больше. Тем более в последнее время страх так старается напомнить о себе.
        Как же хорошо было в детстве! Я любила всякие ужасы, страшилки. Я совсем не боялась, мне нравилось испытывать холодок по спине от рассказов подружек про всякую жуть. Была у меня в третьем классе соседка по парте по имени Лиза. Мы жили в одном подъезде, только ее семья обитала в коммуналке. Она спускалась ко мне, мы играли в куклы, а потом я спрашивала, не знает ли она чего-нибудь нового, страшного. Страшное Лиза знала всегда. Мы усаживались на диван у окна. Лиза, глядя в пространство, начинала повествовать. Со всеми ее знакомыми и знакомыми знакомых случались кошмарные вещи. Одну историю я помню до сих пор.
        - У моей старшей сестры подруга есть,- начинала Лиза нараспев.- И вот получили ее родители квартиру. Не в новом доме. Ну вот в таком, как наш. Обои новые поклеили. Заселились. У родителей своя комната, у подруги с сестрой - своя. И вот однажды эта подруга легла спать. А сестра где-то еще гуляла, ее дома не было. Легла подруга спать. Вдруг открывает глаза, а там, у самой кровати - кто-то стоит! Темный такой. Лица не видно. Только глаза блестят. Она вся прямо окоченела в своей кровати. А тот стоит и дышит. И холод от него идет. И ни закричать, ни слова сказать! Она полежала-полежала, а потом фигура пропала. И она уснула. Потом все было спокойно несколько дней. И вдруг - опять! Легла спать - приходит тот. И стоит. Тут уж она смогла закричать. Сестра с кухни прибежала - в комнате никого. Ну, та и не поверила. Тебе, говорит, приснилось. Через несколько дней их родители поехали на огород, картошку копать. А они одни остались. Только свет погасили, чтоб спать,- опять явился. Стоит и смотрит. Тут уж и сестра увидела. Испугалась, конечно. Но как закричит: «А ну, уходи отсюда быстро!» Тот исчез. Но только
на кухне какой-то грохот раздался. Они вскочили, побежали туда, смотрят - ящик с ложками-вилками вывернут, все на полу валяется. Ничего себе, да?..
        Я в упоении слушала, затаив дыхание.
        - Рассказывай! Что дальше было?- только и могла просить.
        - Дальше что? Они все собрали, ящик задвинули и спать легли. На следующую ночь смотрят - снова стоит! Ну и сестра подруги ка-ак крикнет: «Что тебе здесь нужно? Ты кто?» А этот отвечает могильным голосом: «Я тот, кто жил здесь раньше!» И исчез. Но на кухне снова грохот! Смотрят: кастрюля с плиты упала. Хорошо, пустая. Они вернулись к себе в комнату, а сестра и говорит: «Ты жил здесь раньше, а теперь мы тут живем! Иди туда, где сейчас твой дом!» И тут ветер как завоет! Они прямо все мурашками покрылись.
        - И что? Приходил еще?- с замиранием ждала я продолжения.
        - Нет! Больше не приходил. Это он места себе не находил. А она его как послала, так до него дошло.
        - Здорово!
        Истории Лизы были исполнены оптимизма. Она словно внушала мне: выход есть всегда. Главное - не трусить и вовремя послать, куда следует. Ну правда - не пошли сестра этого бывшего жильца их квартиры по новому адресу, сколько бы он им еще мешал жить? А тут - его послали, он и пошел. Иногда злым духам достаточно просто указать направление. И можешь дальше жить спокойно и счастливо.
        Жаль, потом семья Лизы переехала, и мы больше не встречались.
        Но почему-то в последние дни рассказы ее всплывали из глубин моей памяти. Я знала, как поступить в случае чего. Но спать предпочитала с закрытыми окнами.
        Тяжко спать в жару. Еще и сны снятся удушающие. Я была рада проснуться.
        Надо же! Только семь утра! Что же делать днем?
        Я встала под холодный душ. Потом побежала и включила систему газонного полива. Вот ведь - пригодилось! А я-то все думала, что Юлька завела этот полив ради понтов. При наших-то летних дождях и грозах! Оказывается, права моя Юлечка. Всегда права. Как она там, моя бедная?
        У ворот остановилась машина. Иван.
        Я хотела было открыть ему, но тут же раздался звонок на мобильный.
        - Поехали сплаваем?- спросил сосед вместо приветствия.
        Конечно! Именно в прохладе реки и было сейчас мое спасение.
        На этот раз Иван прыгнул в воду не раздумывая. Но я все равно доплыла до островка первой. Я просто знала, в какой поток попасть, чтобы он быстро вынес меня на сушу.
        Мы лежали на теплом песочке. Я удивлялась себе. Вот - мы тут совсем одни. В удивительном месте. Среди воды. Под ясным небом. Сколько раз я мечтала оказаться тут не в одиночестве! Чтобы рядом был мужчина, чтобы мы любили друг друга. Так что же? Мы приплыли сюда вдвоем. И мужчина рядом со мной - красивый и сильный. А я все еще мечтаю о том, другом, любовь к которому так меня опустошила…
        Я вспомнила о ежедневных звонках с напоминаниями о том, сколько мне осталось жить. Где-то недавно я вычитала, как Стив Джобс поступил, увидев понравившуюся ему женщину. Он подошел к ней после лекции, пригласил на ужин, но та отказалась, потому что вечер ее был занят. Стив договорился о другом времени, но, выйдя из здания, подумал: «А если бы это был мой последний день жизни? Как бы я поступил?» И вернулся. И настоял на ужине в этот же вечер. И они с тех пор были вместе. Реальная история. Конечно, надо каждый день проживать как последний, не откладывая ничего на завтра. Но даже при таком условии - я не стала бы спать с нелюбимым. Как странно все-таки устроен человек. Почему все так? Почему мы любим - не тех?
        Много всяких «почему» вертелось у меня в голове. И одно вдруг выскочило наружу:
        - Почему ты будешь ей помогать?- спросила я Ивана.
        Тот лениво приоткрыл один глаз, взглянул на меня с улыбкой.
        - Ей - это Ангелине?- полуутвердительно произнес он.
        - Ага. Ангелине. Она тебе понравилась?
        - С «понравилась» я пока завязал. Мне бы отдышаться, войти в колею. Я до последних дней, пока все это наше знакомство не состоялось, за гранью находился. Это сейчас я живой. И допускаю возможность дальнейшего существования, и даже вполне осмысленного. А так - дни у меня шли как ночи. Темные были дни.
        Иван говорил задумчиво, словно удивляясь, что сумел вернуться сам к себе.
        - А почему буду помогать? Я ведь пообещал тогда в больнице, не думая. Захотелось девчонку вытащить оттуда, куда ее эти твари загнать пытались. Я ее очень хорошо почувствовал, словно в ее шкуре побывал. И вытащу! Забыть-то она не забудет. Но радость в жизни еще повстречает. А если думать, помогать или не помогать, то есть довод. Если б не она, я бы больше потерял. Смотри сама, как все взаимосвязано: с ней случается несчастье, а на пути ее последнем - мы. И вот я от тебя узнаю о своей же собственной ситуации, об этих всех выкрутасах. И начинаю чувствовать ветер победы. И - оживаю. Получается - я должник. Вот этой самой Ангелины должник. Ну тогда я помог ее откачать. И дальше помогу. Есть такие долги, которые каждый должен сам прочувствовать. И обязательно их вернуть. Иначе цепочка прервется. Какая-то важная цепочка жизни. Ты вот считаешь, это был слепой случай? Слишком много случаев! У жизни есть свои правила. Своя система. Если систему не уважать - погибнешь.
        - Ты прав. Да. Я в последнее время только об этом и думаю. Но! Тут много «но». Ты говоришь - уважать нечто, как систему, организующую жизнь. А если уже никто не уважает? Смотри, что творится вокруг! Это разве система? Это же хаос полный!- высказала я свои заветные мысли.
        - Нет!- убежденно ответил Иван.- Нет. Еще не полный хаос. Пока держимся. А надолго я не загадываю. Просто если хочешь, чтоб были правила, первый же о них и помни, первый же их и соблюдай. Так?
        - Так,- согласилась я.- Но еще. Есть грустные мысли. Я вот думаю… Знаешь, что сейчас происходит? Сейчас эпоха пожирания самих себя. В пору расцвета общества как было? Видишь красивую девушку, и ощущение того, что эта прекрасная ОНА может стать твоей женой, матерью твоих детей, заставляет тебя, мужчину, ее добиваться, ухаживать за ней, беречь ее. А сейчас что? Подмять, измучить, выбросить, уничтожить…
        - Не паникуй,- возразил Иван.- Всегда были и будут те, кто добивался и добьется. И были уроды. Может, их сейчас побольше, чем раньше. Но и людей - побольше. Прорвемся.
        - И все же - саморазрушение имеет место. Как хочешь. И это - тенденция,- убежденно проговорила я.
        - Мне, знаешь, не хочется сейчас про разрушение. Мне хочется про восстановление. Такая у меня лично тенденция.
        Иван вдруг сел, стряхнул песок с плеч и внимательно посмотрел на меня.
        - Я тебе кое-что сказать должен. Ты не пугайся. Но думаю, тебе надо знать. Хотя, может, ты и в курсе…
        - Чего - в курсе?- мне почему-то стало не по себе.
        - Ты не замечала, что у тебя весь дом нашпигован аппаратурой?- словно решившись на что-то, спросил Иван.
        - Какой аппаратурой?- не поняла я.- О чем ты? Никакой аппаратуры нет у меня. Лэптоп и телефоны. Пустой дом. Ты ж сам видел.
        - Шпионской аппаратурой. За тобой подглядывают, дорогой мой человек. Я в первый раз, как к тебе зашел, сразу и заметил. Да все уговаривал себя, что мне показалось. Потом еще раз глянул - нет, не показалось. И в пустых помещениях нет ничего. Все в прихожей, на кухне, в спальне твоей. Такие, подруга, у нас дела.
        - Ты уверен?
        - Окончательно и бесповоротно.
        - А почему сразу не сказал?
        - А потому сразу не сказал, что не хотел, чтоб те, кто за тобой глядят, поняли, что я все просек. Я хотел, чтобы ты это от меня услышала, а они - нет. А здесь - самое подходящее место. Логично?
        Я кивнула.
        - Но… зачем? Кому я-то нужна? Что за мной подглядывать?
        - А вот это мне неведомо. Тут надо подумать. И раз действительно тогда в дом к тебе приходили, стало быть, скорее всего, по твою душу. И звонят же ведь - тебе, а не подруге твоей.
        - Ну звонки - это Иришка,- махнула я рукой.
        - Не думаю,- хмыкнул Иван.- Тут что-то другое. А вот что? Ты мне все рассказала? Про все свои проблемы?
        - Про все. Макс, Иришка, мама, папа, Юлька, Вадик, посольство. И больше ничего. Но никто из них подглядывать бы не стал. Просто - смысла нет за мной подглядывать. Обскучаешься.
        - Нет, что-то есть. То, что ты сейчас не учитываешь. Так бывает. Потом вдруг озарит. И все поймешь. А пока…
        - А пока я поеду домой, соберу всю эту хрень, которую ты увидел, и спалю в камине. И пусть тогда те, кто взялся подглядывать, наблюдают, как это бывает. Поможешь мне все собрать?
        - Конечно.
        - Тогда поехали скорее!
        Мне требовалось немедленно начать разгром шпионского гнезда.
        - А куда спешить?- резонно заметил Иван.- Давай тут позагораем, пока солнышко. Камин в жару разжигать - только мучиться. Ближе к вечеру успеем.
        Тоже правда. Спешить было действительно некуда. Однако мне не терпелось. Я с огромным трудом заставляла себя молча ждать Ивана, безмятежно подставившего себя лучам палящего солнца. Прошло около часа.
        - Может, давай уже поедем, а?- взмолилась я наконец.
        - Зря я тебе так рано сказал,- заворчал Иван, поднимаясь.- Надо было перед самым уходом. Ладно, поплыли.
        9.Я не ждала
        Только мы уселись в раскаленную солнцем машину, естественно, зазвонил мой мобильник. Конечно же - «номер скрыт». Я показала Ивану экран:
        - Ну что? Отзываться?
        - А какая разница? Давай. Вдруг что-то новенькое.
        Но ничего новенького я не услышала - все то же шипение про старую каргу.
        - Спасибо, что не забываешь! Мне с тобой хорошо,- отозвалась я.
        Из трубки донесся откровенный хохот.
        - Черт-те что,- хмыкнул Иван.- Но ты погоди, не горюй. Может, все разъяснится быстрее, чем ты думаешь.
        - Система сработает, да?- язвительно отвечала я.
        - Что-нибудь сработает. Увидим.
        Наконец мы подъехали к дому.
        - Ты мне покажи, где это все, ладно?- попросила я.
        - Само собой,- кивнул Иван.
        И показал.
        Действительно, понатыкано этого добра было повсюду! Как это я не заметила - вот что интересно.
        Когда я только въехала сюда, я такую уборку затеяла, что ни один сантиметр жилой площади не ушел от внимания. Если бы все эти штуковины были здесь уже тогда, я бы их непременно заметила. Увы! Вся эта дрянь поселилась здесь недавно. Я же в последние дни и в доме-то почти не бывала. Правда, пару раз пылесосила, но так, чуть-чуть, только пол. Не до того мне было. А в это время каждый шаг мой, каждое слово, движение - все фиксировалось.
        - Ну что? Собрать и сжечь?- внятно произнесла я, уверенная, что говорю «на камеру».
        Я схватила бумажный пакет из того самого обувного, благодаря которому в доме появились мужские тапки, и принялась скидывать в него «знатный урожай». Иван мне старательно помогал.
        - Ничего, что жарко,- приговаривала я голосом Бабы-яги, злорадно и упоенно.- Ничего, камин разожгу, спалю всю эту дрянь. Ради этого стоит и попариться.
        - Где тут у нас что? Ну-ка, ну-ка, вылезай,- вторил Иван, поглощенный поисками.
        И вдруг! Вот так и бывает: все самое долгожданное происходит совершенно неожиданно и внезапно - вдруг зазвонил мой телефон. Я глянула на экран и обомлела. Он! Наконец-то - обо мне вспомнил тот, кого я люблю! Сердце мое забухало и ушло в пятки.
        - Подожди,- сказала я Ивану.- Очень важный звонок, подожди!
        И в трубку:
        - Я слушаю!
        - Эй, ты как там? Не одичала окончательно?
        Он говорил, как ни в чем не бывало! Как будто не исчезал из моей жизни, как будто мы только пару дней назад встречались. Я знала, что раньше стала бы действовать по его правилам игры. Принялась бы беззаботно лопотать о том, как круто устроилась, какая я вся из себя радостная и как мне все нипочем в лучезарном ореоле собственного позитива. Но сейчас… Время, которое прошло без него, действовало мне на пользу. Как оказалось.
        - Какими судьбами?- спросила я довольно равнодушно.- У тебя что-то важное? Если просто поболтать, давай в другой раз.
        - А именно сейчас? Слабо? Давай я к тебе подъеду?- как ни в чем не бывало продолжать гнуть свою линию мой возлюбленный.
        - Все должно быть по-твоему?- полюбопытствовала я.
        - Разумеется,- отвечал веселый уверенный голос.
        И неожиданно для себя я сдалась. Да и - почему неожиданно? Столько времени мечтала о встрече с ним - и вдруг неожиданно?
        - Так я подъеду? Я тут недалеко, решил повидаться,- продолжал тот, кого я помнила и ждала каждый день своего одиночества.
        - Недалеко от чего?- спросила я машинально.
        - От тебя недалеко. В гостях тут у друзей. Вот - заскучал.
        - Хорошо. Подъезжай.
        Я разозлилась на себя. Я должна была отказаться. Ведь известно, чем кончится наша встреча. Он проведет со мной ночь. А потом исчезнет. На сколько? Насовсем - или до следующего своего желания? Но… проклятая надежда не дала мне сказать «нет». А что, если он изменился? Что, если действительно соскучился и не может без меня жить? И все изменилось между нами?
        «Все полная чушь»,- ответила я собственным мечтам. И в чем был смысл всех этих моих размышлений, выводов? Я снова дам себя растоптать, как раньше? Значит - не меняется человек? Так и остается безвольной тряпкой, несмотря на предыдущий опыт?
        Но что теперь делать? Я - встречусь. Я - посмотрю. И вообще - не до него мне.
        - Ну что?- вздохнул Иван, стоящий посреди кухни с мешком нашей добычи.- Возникли непредвиденные обстоятельства?
        - Иван, это был он. Понимаешь? Ну - тот. Мой любимый. Он позвонил и сейчас приедет. Я не смогла отказать.
        - Ясно,- кивнул Иван.- Ухожу. Камин разжигать будем сегодня?
        Я хотела сказать, что позвоню ему попозже, но неожиданно для самой себя (все в эти минуты происходило неожиданно) убежденно проговорила:
        - Обязательно! Обязательно сегодня спалим все это! Мне нужен всего час - я хочу напоследок с ним… поговорить, что ли… Или просто - взглянуть. Я же знаю, разговор все равно никакой не получится, если раньше не получился.
        - Ну, сил тебе!
        Иван передал мне пакет и направился к выходу.
        - Пожалуйста! Очень тебя прошу! Ты можешь вернуться через час?- попросила я.
        - Через полтора. Вернусь, договорились. Ты - только не разбухай, как сухарь в воде. Ты этим себя уничтожишь. Поняла?- Иван был строг.
        - Я поняла. Еще до того, как ты мне это сказал. Сама поняла. Приходи, как обещал.
        Я решила не переодеваться, не причесываться специально. Дождусь его в том, в чем есть. И такая, какая есть. Нам всего на полчаса разговоров. Последняя гастроль.
        Я оглянулась вокруг - и порядка нет моего привычного. И стулья даже не вокруг стола, а один у холодильника, пара - у настенных шкафов. И пусть! Пусть так и стоят, мы еще не весь урожай тут собрали. У нас дел невпроворот. Эта встреча - маленькая пауза между важными делами. И только.
        Я увидела, как подъехала машина. Решила не открывать ворота - незачем ему въезжать на участок. Он позвонил, я открыла калитку и, стоя на крыльце, смотрела, как идет к дому мой долгожданный. Загорелый, в легкой рубахе, в мягких туфлях на босу ногу. Юношеская челка спадает на лоб, мальчишеская улыбка сияет издали. Да, он весь светился любовью. Но только сегодня я отдавала себе отчет, что за вид любви запечатлен во всем его облике. Любовь к самому себе - самая страшная ловушка для женщины.
        «Не ждать! Не верить! Не надеяться!» - приказала я самой себе.
        Я нашла даже силы не улыбнуться ему в ответ, не выглядя при этом хмурой или обиженной.
        Войдя в дом, он скинул туфли, огляделся, ища глазами домашнюю обувь. И - направился к моим заветным тапкам, которые я так и забыла передвинуть в положенном направлении.
        - Нет!- завопила я, подхватывая тапки и прижимая их к груди.- Это чужое!
        Я сама удивилась своей реакции. Мне даже стало немножко смешно. Вроде бы - вот он, мой любимый. И волшебные тапки - не ему ли покупала? Но внутренний голос (спасибо ему) явственно произнес: «Это не он! Тапки еще не дошли до спальни! И сорок дней еще не прошло. Это - фальшивка! Не верь!»
        - И вообще - не разувайся! У меня не убрано!- продолжила я, все еще обнимая заветную обувь.
        Любимый, не показывая ни малейшего удивления, влез в туфли и уверенно направился на кухню.
        - Нет, туда - нет,- велела я.- Поднимайся на второй этаж. Там мебели нет, но ничего, на полу посидим.
        - Хорошо,- пожал плечами он.
        Его ничего не удивляло. Он казался спокойным и даже равнодушным. Зачем тогда приехал? И… Вдруг сердце мое екнуло…
        - Слушай,- сказала я в спину поднимающегося по лестнице человека.- Слушай, а как, собственно, ты меня нашел? Откуда знал, куда надо ехать?
        - Ты что, совсем тут одичала, друг мой?- с улыбкой повернулся он ко мне.- Помнишь, с чего началось наше общение в Сети?
        Мы стояли рядом на площадке перед огромной гостиной второго этажа. Я старалась вспомнить - и не вспоминала. Никак.
        - Ты описывала мне уикенд у подруги. Все ваши приключения, начиная от дороги, светофора, заканчивая капризами вот этих самых ворот, которые всех пропустили, а перед тобой закрылись.
        Да, я действительно описывала развлечения своего выходного дня, верно! И - было дело - расписала маршрут в самых ярких красках, со всеми смешными попутными именами деревень и речек. Одно название, торжественно обозначенное на указателе: «Река Помойка», чего стоило.
        - Хорошо, а с чего ты решил, что я живу сейчас именно здесь? Мы же не общались! И я никому не говорила.
        - Ну, ты совсем оторвалась! А «Фейсбук»? Ты ж сама писала про подругу и про пустой дом! Еще в мае!
        И правда! Все так! Я-то была уверена, что зашифровалась так, что комар не пролетит, ищейка след не возьмет. А он все это время знал, где я. Знал и не отзывался, и ни слова, ни эсэмэски…
        Зачем он мне нужен тут?
        - Скажи, пожалуйста, ты зачем приехал? Только не говори, что соскучился. Ты приехал зачем-то.
        Меня словно кто заставлял говорить именно так. Мы все еще стояли у лестницы.
        - Давай сядем где-нибудь. Поговорим.
        - Проходи, садись. Вот - на пол. Мебели тут нет.
        Мы сели - боком друг к другу. Он выглядел сейчас совсем чужим. Таким, каким я привыкла видеть его на работе. Обаятельный деловой мужчина в самом расцвете сил.
        - Тут такое дело,- начал он.- Я сейчас на договоре, реалити-шоу готовим. Это будет бомба!
        У меня мелькнула мысль, что он хочет позвать меня на работу. Неужели? Это было бы благородно. И - я бы не отказалась. Наверное, зря я с ним так сурова.
        - А что за шоу?- решила я поддержать разговор.
        - Отобрано двадцать участников. За ними наблюдают с помощью скрытых камер. Люди совершенно разных возрастов, социальных слоев и условий жизни. И вот каждому сообщают, что жить осталось совсем недолго. Кому-то врач сообщает, кого-то запугивают письменно, в общем - индивидуальный подход. Потом мы смотрим, как изменилось поведение человека. Как они начинают бояться, задумываться. Ну и так далее. А побеждает самый сильный из них. Я вот сам не знал, а оказывается, есть такой тест: «Что вы будете делать, если вам осталось жить три дня». И знаешь, кто самый сильный? Тот, кто ничего делать не собирается, а будет жить, как жил!- мой любимый говорил четко, связно, словно бизнес-план излагал.
        Я почему-то отказывалась верить своим ушам. Я понимала, что пора мне догадаться, сделать вывод. А вывод не хотел делаться и прятался от меня.
        - Подожди-подожди. Стоп. Я поняла про реалити-шоу. И, кажется, поняла, что…- Тут у меня перехватило дыхание, но пришлось собраться.- Я правильно поняла, что вы сделали меня участницей? Так?
        - Именно!- легко и даже с подъемом произнес мой ненаглядный.
        Он явно обрадовался, что до меня наконец-то дошло.
        - То есть - вот так вот: не спросив меня, не получив моего согласия, вы вторглись в мою жизнь и стали наблюдать? И не побоялись, что я вас засужу, например?
        - Да ты выслушай сначала! Тут речь идет об огромных деньгах! Победитель получит несколько миллионов! И каждый участник тоже получит очень хороший кусок. Кто дольше продержится, кто духом сильнее, тот, соответственно, больше и получит! Ты пока держишься лучше всех! Ты - первая! И у тебя все шансы отхватить крупные бабки! Какой суд? Все только счастливы будут!
        - А почему возникла моя кандидатура?- вкрадчиво спросила я.
        - Я предложил!- гордо похвастался устроитель моего счастья.
        - Но как же? Ничего у меня не спросил, согласия не получил…
        - Так ведь в этом весь кайф! Весь эффект - в этом! Все натуральное, настоящее! Иначе же поймут, что все игра. Башляют за настоящее, пойми!
        - И вы за мной наблюдали, да? Как я сплю, ем, душ принимаю, переодеваюсь, в туалете сижу, да?
        - Ну реалити же шоу! Ты же сама понимаешь! Наблюдали!
        - И звонили мне, стало быть, тоже - вы? Про старую каргу?
        Мой бывший коллега хохотнул. Видимо, очень веселили его эти звонки.
        - Мы звонили! Ты уж не серчай.
        - Тут не о том речь. Не о серчании. Мне хочется до конца все понять. Только и всего. Объясни мне, почему «старая карга»? Это мне от тебя комплимент? На добрую память?
        Мой собеседник прямо зашелся от смеха. Как же я раньше не видела, что он - реальный конченый идиот?
        - Со старой каргой вышла ошибка. Ты же знаешь, как у нас все делается. Через жопу! Ну просто перепутали номера. Там у нас один оператор тещу хотел поизводить. Вот «старая карга» - это было ей. А вместо этого ей звонят, говорят: «Красавица, живешь последние три недели!» А она в ответ матерится - ты бы слышала!!! Тут только и запикивать - сплошные пики. Ты, кстати, интереснее всех реагировала, просто восторг полный! В тебя вся группа влюблена! Ты - звезда!
        - И что? Уже транслируют ваше говношоу?
        - Нет! Ну а то ты не знаешь! Сначала все запишут, смонтируют, а потом начнут показывать «прямой эфир».
        Мне много чего хотелось ему сказать. И про то, что подонок, мразь, и про то, что мужчины так не поступают, и про то, что любила, любила… Уверена была, что любила самой настоящей жертвенной и терпеливой любовью…
        Но зачем и кому я бы говорила все это? Пусть просто валит из этого дома. Кстати, а чего, собственно, он сюда приперся-то?
        - Скажи мне, а твой интерес тут какой? Что тебе лично надо?- спросила я.
        - Мой интерес - деньги. Самый что ни на есть естественный интерес. Я собирался перед самым концом уже, за пару дней до окончания записи с тобой поговорить. Ведь это я тебя порекомендовал. Я хотел предложить тебе поделиться. Фифти-фифти. И будет нам счастье. Ты же никакого труда не приложила. Только снимали тебя, и все. А я их уговорил тебя взять, обосновал…
        - Ну ты и…- я махнула рукой.- А что это ты сейчас заявился?
        - Как что? Ты и этот твой бугай стали все нам демонтировать. Что было делать? Хорошо, сегодня я дежурю. Все можно поправить. Ну, теперь не получится, конечно, сделать все совсем натуральное, но если все оставить, сойдет и так. Ты здорово смотришься в кадре! И у тебя там такие интересные штуки написаны про жизнь - мы пересняли. Ты думающий человек. Таких мало сейчас. И я предлагаю - давай, раз уж так, тебе - семьдесят процентов, а мне - тридцать. Как тебе? Давай я все тут быстренько подправлю и продолжим, а? Можно же договориться по-хорошему?
        - Насчет по-хорошему - сильно не уверена,- покачала я головой.
        Я вдруг услышала, как внизу звонит домофон. И, кажется, звонит уже давно. Кто бы это мог быть? Неужели Иван? Нет, ему еще рано. Мы тут и четверти часа не общаемся.
        Я не стала спускаться вниз, просто вышла на балкон. У калитки стояла соседка, та самая, что сообщила мне несколько дней назад о незваных гостях. Я помахала ей рукой. Она, заметив меня на балконе, сложила руки рупором и прокричала:
        - Это та самая машина! Та, о которой я вам говорила! Осторожно! Я могу вызвать полицию! Вызвать?!!!
        Голос ее разносился по всей округе. Где-то залаяли собаки.
        - Все в порядке!- прокричала я в ответ.- Не волнуйтесь!!!
        - Я буду рядом! Если что - зовите! Мой муж скоро вернется!!!- раздался истошный крик.
        - Спасибо!!!- проорала я.
        Мой гость уже стоял у лестницы.
        - Ну что? Давай все наладим, а?
        Видно было, что он включил все свое обаяние. Возможно, из последних сил.
        - Смотрю я на тебя и не понимаю: в своем ли ты уме?- вздохнула я.- Ты хоть понимаешь, что творишь? Что уже сотворил? Ты с кем-то еще вторгся в частное владение, установил шпионскую аппаратуру… Есть свидетели… Это же уголовщина. Ты что, не врубаешься? Совсем? Ты как в этот дом попал? У тебя ключи были? Я тебя приглашала?
        - Да, видно, бесполезно с тобой говорить, Павловская. Что ты хочешь? Узнать, как мы сюда попали? С помощью отмычек. Сначала я тебя выследил, удостоверился, что ты именно в этом доме осела. Увидел твою машину. На следующий день, когда ты отъехала, мы открыли с помощью отмычек ворота, потом дом. И дальше - дело техники. Довольна? Все узнала?
        - Довольна. Спасибо. Жаль мне тебя, убогого.
        - Это еще неизвестно, кто из нас убогий.
        - Да нет, известно. Впрочем, это не важно. Ты иди. Иди себе, не оглядывайся. А я постараюсь забыть, как страшный сон.
        - Неужели тебе деньги не нужны? Ты подумай! Хорошо подумай! Я завтра утром подъеду, ты дай знать…
        Но терпение мое лопнуло.
        - Есть два варианта,- спокойно произнесла я.- Первый. Ты валишь отсюда. Я сжигаю все ваше поганое оборудование в камине. И пишу в «Фейсбуке» про ту пакость, что ты со мной сотворил. Второй вариант - более щадящий. Ты валишь отсюда. Я тебе даю пакет с этой вашей аппаратурой. Ты там своим подельникам объясняешь, что что-то не вышло. Включи фантазию сам. И после этого ты навсегда исчезаешь из моей жизни. Выбирай немедленно. Потому что времени нет. Сейчас придет мой друг, и запросто может возникнуть третий вариант. Самый для тебя нехороший. Ну?
        - Давай твой пакет. Все. Дура психическая! Я на тебя ставку сделал! А ты!!!
        Мужчина моей мечты чуть не плакал. А я смотрела во все глаза и не могла насмотреться: и вот это существо я считала своей настоящей любовью? Что это было? Как же это я так?
        Он плелся к своей машине с кокетливым бумажным мешком. Колоритная фигура, ничего не скажешь. И только когда машина его скрылась из виду, я вдруг почувствовала, что выгляжу ничуть не менее колоритно: все это время я судорожно прижимала левой рукой к самому сердцу заветные тапки.
        Иван пришел, как и обещал, минута в минуту.
        - Ну что? Растопим каминчик?- бодро предложил он.
        - А нечем. И незачем уже. К счастью.
        Я рассказала ему о бесславной кончине моей любви, о том, почему я оказалась «старой каргой», и о других деталях, только что услышанных мной.
        Все встало на свои места. Все узелки развязались.
        - Ну а я что говорил? Что-то за этим крылось совсем уж дурацкое!
        - Представь - не такое уж и дурацкое! Большие деньги в качестве приза. А я отвергла.
        - А могла не отвергнуть?- засмеялся Иван.- Я тебя не представляю в такой роли…
        - Странно… Странно мне…
        - Что тебе странно, крейсер «Аврора»?
        - Мне странно, что вот ты меня знаешь совсем чуть-чуть, но понимаешь, что я могу, а что - точно нет. А он… Я его любила… Очень сильно. Думала - наши души тянутся друг к другу… И он так со мной…
        - Когда любишь, всегда представляешь себе, как души тянутся… Тут уж ничего не поделаешь.
        - Но некоторым везет! Некоторые же встречают настоящее!
        - Давай не будем завидовать некоторым, а? У нас и так все неплохо складывается. Ведь могло быть и хуже? Отвечай?
        - Могло!
        - Ну так и радуйся тогда!
        10.Все мои
        Жизнь продолжалась. Она не стала спокойнее, размереннее, хотя одной иллюзией и одной надеждой в ней стало меньше. Прекратились дурацкие звонки про старую каргу - и то хорошо. Стала потихоньку спадать жара. Я ездила в Москву через день.
        Ангелина шла на поправку очень медленно. Сердце ее временами давало сбои. Но улучшения были. Она уже могла говорить и улыбаться. И я очень надеялась на время, которое сотрет яркость ее воспоминаний о пережитом ужасе. Иногда, стоило мне переступить порог палаты, она поворачивала ко мне голову и сообщала:
        - Я сегодня хорошо себя чувствую. Не волнуйся.
        И тогда мы начинали мечтать обо всем, о чем только можно. О дальних странствиях, морях, лесах, горах, водопадах. Я приносила ей книжки с картинками, с детскими смешными стихами. Мне хотелось научить ее смеяться. Я ведь помнила ее смех, ее беззаботную болтовню - как недавно это было! И давно.
        Благодаря нашим усилиям Дерябину предъявили обвинение. И не только Дерябину - всем этим «белым слонам». О преступлениях их (а речь шла, как выяснилось, именно о множестве преступлений) узнали, заговорили, публикации появлялись повсюду. Но негодяев оставили дома, под подписку о невыезде. Каждый шаг в этом деле давался огромным трудом. Но - давался. И была надежда, что уйти от ответа им не удастся.
        Мы много времени проводили с мамой. Я словно заново узнавала ее. Она становилась мне ближе и ближе. И это именно тогда, когда нам предстояла разлука. Отца я пока сердцем принять не могла. Да - нас объединяло удивительное сходство, да, мы были одной крови, но думали совсем по-разному. Странно: с папой, который был рядом со мной все мое детство, мы понимали друг друга с полуслова. От этого человека меня отделяла невидимая, но прочная стена. Он с пренебрежением говорил о том, что мне было дорого. Он словно изначально считал нас своими единомышленниками, не допуская иного мнения. Я не спорила с ним только ради мамы. Мне хотелось, чтобы счастье ее не было омрачено ничем. И только один раз, когда мы остались наедине, я спросила:
        - Ты уверена, что хочешь быть с ним все время? Что хочешь оставить тут все: работу, учеников, больных?
        - Нет,- ответила мама,- не уверена. И не оставлю. Я все вижу и все знаю - про меня, про тебя, про нас с ним. Знаешь, после сорока мужчина становится удивительно похожим на своего отца. То есть, по сути, становится самим собой. В юности природа наполняет нас иллюзиями и страстями. А в зрелости остается сам человек. Отца его я знала мало, но он всегда казался мне очень тяжелым и недобрым. Вот эта тяжесть и категоричность проявляется сейчас и в нем… В твоем папе.
        - Не называй его, пожалуйста, папой. Мне это тяжело. Пока. Может быть - пока. Прости, не обижайся.
        - Нет, Маюша, не обижаюсь. Знаешь, что со мной было в первые дни после того, как мы расписались? Я все время говорила себе: «Что я наделала? Что я наделала?» И сейчас я понимаю, что уехать - выше моих сил. Это будет самый бессмысленный поступок в моей жизни.
        - Но вы так удивительно встретились! Вас же судьба друг к другу привела!
        - Судьба нас друг другу показала. А дальше - решали мы. И не всякое решение может быть потом по силам человеку. Мое решение уехать мне не по силам. И это - окончательный вывод.
        - А как же ваш брак? Тебе с ним плохо?
        - Мне с ним хорошо. Но ты знаешь - плохо стало, когда я подумала, что должна отсюда уехать насовсем. Меня буквально на части рвало. И все, что здесь, я любила, а на него - раздражалась. Поэтому мы решили, что будем летать друг к другу. И наверное, так пока лучше. А там - видно будет.
        - Какое счастье! Ты будешь со мной!
        Мы обнялись и не могли друг от друга оторваться. Мамина сила передавалась мне, мамина любовь согревала меня. О чем еще можно мечтать, когда мама рядом!
        Мы почти каждый день говорили с Юлькой. Теперь я спокойно связывалась с ней по скайпу из дома. Мы перестали шифроваться. Юлька сразу после того, что на нее обрушилось, заболела. Пневмония, высоченная температура, а потом слабость, упадок. Но она выкарабкивалась. По неистребимой привычке искать во всем светлую сторону она и болезнь свою благодарила за то, что та помогла ей отвлечься от тяжких мыслей о предательстве человека, которого она любила и которому была так предана. Вадик, кстати, поделился капиталом с бывшей женой. Правда, куда ему было деваться?.. Но это уже другой вопрос.
        Все мои мысли занимала встреча с сыном. Я ничего так не хотела, как обнять своего парня и иметь возможность не расставаться с ним хоть какое-то время.
        Остальные мечты и планы на время перестали существовать.
        11.Под небом лазурным, у синего моря
        Сбылось мое счастье. Я лежу у самого-самого моря и вдыхаю его запах. Мое дыхание сливается с шелестом волн. Если чуть-чуть приподнять голову, можно увидеть гору и двух пасущихся у ее подножия осликов. Неподалеку от меня, метрах в пяти, сидит самый главный человек в моей жизни. Сын. Волосы его выгорели, а кожа потемнела. Красивый до невозможности. Мой. Моя любовь.
        Неделю назад, встретившись, мы не могли наговориться, насмотреться друг на друга. Как правильно, что встретились мы здесь, а не в душном летнем городе! Мы обедаем в рыбацких тавернах, пьем домашнее вино, ужинаем в ресторанчиках у самого моря, под треск цикад и шум прибоя. Мне ничего больше не нужно для счастья. Наверное, так. Почти ничего. А Егорка уже заскучал со мной. Он за неделю привык, что я рядом, и юношеская душа его потянулась к приключениям, к людям. Я вижу, что он мается. И рад быть со мной, и хочется ему той жизни, которая кажется сейчас настоящей и полной.
        Ему же девятнадцатый год, пугаюсь я. Мы с Максом в его возрасте уже ждали ребенка.
        - Егор! Егорушка!
        - Чего, мам?- лениво отзывается сын.
        - Егор, а ты… ты жениться не собираешься? У тебя девушка есть?
        Егор смеется:
        - Ну, мам, ты даешь! Такие вопросы!
        - А что, по-твоему,- это лишний вопрос? Это, может, самое главное в жизни - семья, дети…
        - И что, ма? И что?
        - Я просто спрашиваю. Ну просто так. Вдруг ты уже собрался?
        - Мам, мамуль, если что - давай я сам разберусь, ладно?
        - А вот как это - сам? Твой ребенок - это и наша частичка!
        В ответ я слышу хохот:
        - Мам, ну почему все девчонки такие выдумщицы? Какой ребенок? Что ты придумала? Вот прямо сейчас! Лежишь себе у моря - и вдруг ребенок!
        - Я на всякий случай. Просто, если что - я и папа тебя поддержим.
        - Спасибо тебе и папе!
        Егор встает и лениво заходит в воду.
        - Далеко не заплывай!
        Поплыл. Не слышит.
        Из моей сумки доносится лихой свист. СМС кто-то прислал.
        «Как отдых, погода?»
        «Все супер».
        «Думаю выбраться к вам на выходные».
        «Давай».
        «Есть идея. Нам пора пожениться».
        «Пора?»
        «Давно пора. Хватит дурака валять».
        «А если я соглашусь?»
        «Хватит валять дурака. Я хочу ребенка».
        «Я тоже».
        «Причем от тебя».
        «Прилетай».
        «Я позвоню вечером. Да?»
        «Да! Прилетай!»
        «Люблю тебя, Майка!»
        «И я - да».
        - Мам, ты чего смеешься? Кто звонил?
        Ко мне приближается мой сын, весь в каплях морской воды.
        - Егорка, мне папа предложение сделал. Соглашаться?
        Я вижу, как в глазах сына словно включается сияние. Хотя - куда уж больше сияния: все вокруг напоено солнцем.
        - Соглашаться?
        - И ты еще думаешь?
        - Я согласилась! Без спроса, представь себе.
        - Ну вы даете, родители!- хохочет Егор.
        А потом прилетел Макс. И был вечер. И было утро.
        Мы проснулись рядом, как будто и не разлучались никогда. Родные глаза улыбались мне.
        - …А наутро мы продолжили свое путешествие… Помнишь?- сказал Макс мне в самое ухо.
        - Всегда помнила. Всегда.