Арбин Амина Асхадова
        Узнав страшный диагноз, Артем Арбинский очерствел. Его сковали безумие и одиночество, и следом он с головой ушел в черный бизнес. Вскоре 32-летний мужчина получает прозвище «Арбин» за свои хватку и жестокость. Юной Владиславе придется не только ответить за дела своего дяди, но и предстоит узнать главный секрет нелегального бойца, совершенно случайно спасти самого Арбина, а взамен получить его безумие и с ненавистью познать его жестокость.
        ГЛАВА 1
        МАРТ, 2005 ГОД
        Я вновь оглядела зал ресторана, что находился в самом центре нашего города. Вновь и вновь я задавалась одним интересным вопросом: и откуда же здесь все эти люди?
        Всегда я была и есть «постольку-поскольку»: я была той девочкой, что приходила на занятия и сразу же после рвалась убежать домой. Я редко гуляла, потому что дядя говорил, что это опасно, и по той же причине у меня был свой водитель, которого нанял мой дядя.
        В силу вышеперечисленных обстоятельств друзей у меня, как таковых, не было. Ко всем фактам еще причислялась моя молчаливость, которую всем было удобно счесть за гордость, высокомерие и надменность. Таким образом, все друзья считали меня избалованной девочкой и не по годам уверенно полагали, что это из-за разницы в социальном статусе я не спешу вливаться в их ядовитый коллектив.
        Я встретила взгляд одной девочки и вновь удивилась истине. Сегодня были все, как на подбор: добрые улыбки, льстивые комплименты, ни к чему не обязывающие объятия с девушками, которые в обычной жизни не упускали возможности одарить меня высокомерным взглядом. И всех их в этот ресторан созвал любимый дядя по случаю моего совершеннолетия.
        Рядом со мной стояла светловолосая красивая девушка по имени Маша – это милое создание мне посчастливилось называть подругой, потому что в какой-то степени наши судьбы переплетались, а характеры были похожи. Они с родителями довольно часто бывали у нас в гостях – приезжали по деловым вопросам к моему дяде, реже – мы к ним.
        Мы с Машей обвели растерянным взглядом изрядно подвыпивших друзей и знакомых – те уже мало, что соображали, а некоторые девушки прямо на наших глазах уходили с молодыми людьми в туалеты. В эти моменты челюсть Маши находилась где-то в районе пола, а моя… а мне просто было неприятно – день рождения пошел далеко не по плану, и я не понимала, зачем дядя организовал мой день рождения вместе со всеми этими людьми, с которыми в обычной жизни мы даже не здороваемся.
        Он наверняка хотел как лучше – все-таки сегодня исполнилось восемнадцать лет его единственной племяннице, однако… не хотела его племянница, чтобы на ее дне рождении вот такое происходило. Вообще, с чего он вдруг решил подарить мне такую свободу, если раньше всегда говорил о безопасности и запретах?
        Оглядев ресторан, я поняла, что веселье все еще продолжалось, хотя мне почему-то очень хотелось домой. Наверное, я слишком отвыкла от свободы за те четыре года, которые я находилась под строгим контролем своего дяди, моего единственного родственника.
        Было действительно странно, что после стольких дней взаперти я снова рвусь в место, именуемое домом. Все дело в том, что дядя после смерти моих родителей с неохотой взял надо мной опекунство, и со своих четырнадцати лет я безвылазно сидела дома, имея право только посещать занятия в школе вместе с личной охраной и водителем.
        Сегодняшний вечер в ресторане, важно отметить, был единственным моим свободным развлечением за целых четыре года. И все равно весь зал был под наблюдением охраны дяди – в каждом углу стояли его люди, контролируя меня и ситуацию в целом. Причину таких мер мне никто и никогда не объяснял, однако, с годами я понимала, что мой дядя не так прост, каким бы может и хотел казаться, а это значит, что много кому он принес вреда, раз так ограждает дочь своего брата от внешнего мира.
        К сожалению, взять меня под опеку было больше некому – бабушки и дедушки с обеих сторон давно умерли, а родители скончались в тяжелой автокатастрофе. На месте. Тогда мне было всего четырнадцать лет. В том далеком году я была слишком маленькой и юной, чтобы суметь полноценно осознать произошедшее со мной. Лишь чем старше я становилась, тем больнее понимала суть слова «сирота».
        В итоге получается, что только лишь под угрозой того, что меня отправят в детский дом, дядя оформил надо мной опекунство. Уже тогда я поняла, что не из добрых помыслов он это сделал. И я была права, ведь в детском доме меня бы никто не оберегал так, как оберегает он уже четыре года. Я бы по-прежнему оставалась дочерью свои родителей и племянницей своего дяди, а это значит, что там мне бы грозила опасность.
        Никогда в его дела я не лезла, он в мои мысли тоже не вторгался – был слишком занят. Он обеспечивал меня деньгами, а в доме у нас была вся необходимая прислуга. Это все, что нас связывало с хладнокровным братом моего отца.
        - Влада, в твоем сердце застывший лед, - услышала я позади себя голос Димы, а затем почувствовала чужие руки у себя на плечах.
        - И что? – я не узнала свой холодный голос.
        Маша в стороне улыбнулась мне одобряюще, и я продолжила:
        - Ты руки при себе оставь, если не хочешь их лишиться! – передернула я плечами, стряхивая его конечности с себя.
        Понуро опустив руки, Дима ушел к другим девочкам за стол.
        - Отстал, - хихикнула Маша, - ой, смотри! Людка к нам идет! И что ей от тебя понадобилось?!
        Я посмотрела перед собой и увидела, как Люда Одинцова направлялась ко мне с самой, что ни на есть, плотоядной улыбкой:
        - Милая Влада! Я тоже сегодня хочу преподнести тебе подарок!
        Я натянула на себя улыбку, а Маша с опаской посмотрела на нее и шепнула:
        - Ты не вздумай никуда уходить с ней! Она же тебя люто ненавидит!
        Ошибка была в том, что половину слов Маши я не расслышала, а переспрашивать было поздно.
        В итоге Люда тотчас же схватила меня за руку и с обольстительными словами увела из-под носа Маши. Я оглянулась на подругу, однако, той уже не было на месте.
        Что за шуточки? А почему охрана не дергается следом за нами?
        - Какое-то не ахти место для вручения подарка, - проговорила я, уводимая «подружкой» к черному выходу.
        Люда молча начала открывать дверь, а я вполне серьезно собралась уходить отсюда, и неважно, если ради этого Людиному личику придется пострадать. Не нравилось мне все это, и идти за ней я не собиралась!
        За раздумьями и нарастающей паникой я не успела и пикнуть, как почувствовала довольно мощный толчок в спину, и едва ли это была Люда! Следом дверь закрылась щелчком изнутри, и я поняла, что к этому был причастен кто-то третий. Кто-то из людей дядиной охраны!
        Я приземлилась на колени, с болью оцарапав их о бетонный пол. В глухой темной комнате, которая служила коридорчиком между торжественным залом и черным выходом, я услышала треск своих капроновых колготок, и они тут же разошлись до бедер. Попытка повернуть голову не увенчалась успехом, потому что через секунду меня схватили чьи-то сильные руки и тут же подняли в воздух.
        Дядя всегда говорил в таких случаях кричать и драться, чтобы меня услышали и помогли, и к этому совету я поспешила прислушаться, пока не услышала:
        - Замолчи! - хриплый мужской бас пронесся совсем близко, и меня тут же ударили по голове. В кромешной темноте я ощущала на себе чужие руки, а затем вихрем на меня понесся холодный мартовский воздух.
        Сжавшись, я попыталась прикрыть свои ноги от пронзительного весеннего ветра. Следом я увидела уличные фонари.
        - Помогите!
        А еще дядя учил меня драться. Точнее его люди.
        И если бы я не была парализована страхом, быть может, у меня бы получилось вспомнить некоторые навыки, но вместо этого меня оглушают первой. И я проваливаюсь в темноту.
        ***
        Приходить в себя было болезненно, и я попыталась хотя бы открыть глаза. Вскоре они привыкли к той темноте, которая окутывала меня, и я вполне могла различать какие-то силуэты. Несмотря на пульсирующую головную боль, я осмотрела затхлую и холодную комнатку, которая, скорее всего, служила подвалом для хозяев этого наверняка большого дома. Справа от меня находилась большая железная дверь, которая сама по себе пугала меня лишь одним своим видом.
        Я поджала под себя ноги, в конец проснувшись. Ну, вот и доигралась… Хотела свободы и самостоятельности? Вот и получай! А готова ли ты к ней, Владислава? Ищет ли меня мой дядя или после восемнадцати отпустил меня на волю и забыл с радостью? Тогда зачем оформлял опекунство?
        Мысли одна за другой роились в голове. Нет, он бы определенно поначалу выдал меня замуж, и, только переложив всю ответственность на моего мужа, вздохнул бы спокойно. Я знала: несмотря на его равнодушие ко мне и порой проявляющиеся вспышки ярости, он бы не позволил такому случиться, иначе еще в четырнадцать лет оставил бы меня, молчаливо положившись на судьбу.
        С каждым часом пребывания в этом месте мне становилось все томительнее от этого долгого ожидания. Я в своем коротком вечернем платье облазила все углы и даже пробовала карабкаться вверх к маленькому зарешеченному окошку, но все это оказалось безрезультатными попытками выяснить хоть что-нибудь. Щупальца страха подкрадывались все ближе, а непрекращающаяся темнота за этим маленьким окошком, больше напоминающим створку, говорила о том, что ночь еще не прошла.
        - Эй, ты! – пробасил кто-то совсем рядом, и этот ужасный, грубый и прокуренный голос заставил меня шарахнуться от двери, как от прокаженной.
        Послышались шаги и звяканья связки ключей, а затем дверь распахнулась, позволяя мне увидеть очертания какого-то здоровенного мужчины. Сердце бездумно сделало скачок и куда-то бешено понеслось. У них здесь камеры стоят что ли?! Тогда это точно расценится как попытка бегства, и мне придет конец.
        Молча он кинул какой-то пакет на пол прямо к моим ногам, а затем и что-то большое, вроде белого одеяла, полетело следом. Я так и стояла у стены, не имея возможности отвести глаз и продолжая следить за каждым его движением. В руках у него было что-то типа лампы, но электрической. Она осветила все маленькое пространство и позволила мне разглядеть этого мужчину во всей красе. Точнее, во всем ужасе.
        - Спасибо где?! – гаркнул он, делая шаг в мою клетку.
        - Спасибо, - тут же выдавила я охрипшим голосом, не в состоянии на большую благодарность, ведь это без сомнений он, на минуточку, причастен к моему похищению.
        Страх усиливается.
        - Когда вы меня отпустите? – выдохнула я, даже не посмотрев на то, что лежало в пакете и не принимая одеяла. Незнакомец отчего-то ухмыльнулся, грубо рассмеявшись. На вид он был неприятным типом с множеством шрамов на лице, и я непроизвольно раскисла ото всего происходящего.
        - Сиди да помалкивай. Долго тебе еще здесь гостить, благодари за еду!
        Он вышел, громко звякнув за собой ключами и железной дверью. Постаравшись утихомирить нарастающую злость за подобное к себе отношение, я едва не кинулась к двери и не замолотила по ней, изо всех сил матеря этого негодяя. Только чувство самосохранения пока еще, на удивление, было за пазухой!
        Я опустилась вдоль стены, но, почувствовав холодный пол своей попой, тут же притянула к себе принесенные с барской руки вещи. Сделав из широкого одеяла довольно узкое пространство, я сложила его вдвое, чтобы не простудиться на холодном полу, а еще одним слоем накрылась сама. Лучше пусть будет мало места, зато так ведь даже теплее…
        Я накрылась и ушла под одеяло с головой, и за несколько минут я настолько согрела это пространство своим дыханием, что вылезать наружу совсем не хотелось. Вот только вовремя я вспомнила слова того бандита о том, что мне еще здесь долго «гостить», и потому притянула пакет с едой в свое убежище. Мало ли, вдруг сейчас вернется, откроет дверь и заберет у меня все, заставив умирать с голоду?! Хотя, наверное, это было не самым важным…
        Я раскрыла пакет и, благодаря привыкшему зрению, кое-как увидела несколько бутербродов, одну бутылку, скорее всего, воды, и пакет с чем-то мягким. Наверное, булочки какие-нибудь, потому что пахло все это вкусно и сладко.
        Отложив пакет в сторону, я попыталась сложиться в три погибели и улечься в своем мини-убежище. Так у меня получилось даже укрыться с головой и уснуть без промедлений.
        - Как устроилась знатно! – доносится до меня уже до боли знакомый голос, но высовываться совсем не хотелось, - просыпайся! – с этими словами одеяло неслабо пнули ногой, попав мне в живот.
        Я тут же вылезла из своего убежища.
        Яркий свет, просачивающийся через окошко, ударил в глаза, но я тут же воспользовалась человеческим присутствием и начала атаковать вопросами:
        - Где я? За мной приехали?!
        - Кто за тобой приедет? Тебя здесь никто не найдет, кроме нашего Арбина! – непонятные слова были мне ответом.
        - Кто такой Арбин? – нахмурилась я.
        - У-у, - заржал он, - а дядюшка тебя вообще в дела не посвящал? Ну, ничего, скоро на собственной шкуре ощутишь! - он вновь противно засмеялся.
        Его слова ударили меня наотмашь. Что значит: «на собственной шкуре ощутишь»? Я ничего не понимала, а дядя меня действительно никогда не посвящал в свои дела.
        Затем «надсмотрщик» вышел за дверь и все повторилось вновь. Одиночество, холод, тоска и страх… Я так и не поняла, зачем он приходил? Проверить, жива ли я?
        Я уткнулась носом в свои колени, почувствовав резь в собственных, прежде всегда сухих глазах. Первые слезы полились из глаз, несмотря на собственные попытки сдержаться и не зарыдать в голос. Ногами я ощущала пакет, который принесли мне ночью, но есть совсем не хотелось. Только сейчас я увидела еще одну дверь, которая была почему-то без замков. Вскочив на ноги, я подошла и осторожно открыла ее, а увиденное обрадовало меня – это был обычный туалет… Я уже начала было думать, что справлять нужду мне придется прямо здесь.
        Так прошло еще множество часов, что длились бесконечно долго! Порой мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Еще день-два, и точно сойду. Когда на улице совсем стемнело, я услышала посторонние шаги. И шел явно не один человек…
        Легкие, кажется, сузились до минимального размера, и дышать стало еще труднее. Я лишь плотнее спряталась в своем теплом убежище, молясь, чтобы я на время превратилась в невидимку.
        Дверь резко раскрылась, нехило ударившись о бетонную стену. Голоса ненадолго смолкли.
        - Она вообще жива?! – услышала я разъяренный голос, которого не слышала ранее никогда.
        Я заледенела, превратившись в статую.
        - Жива, Арбин! Ей просто так теплее…
        Арбин…
        Еще секунда, и одеяло беспощадно было сдернуто с меня. Я вмиг оказалось на бетонном полу, а одеяло с продуктами полетело в стену со всей имевшейся силой. Я зажмурилась от яркого света огромного фонаря, который направили мне прямо на лицо.
        - И чего ты мне сказал, что не ее привезли?! Ты испытываешь мои нервы? – от этого тона стало жутко даже моему надсмотрщику.
        Я совсем не понимала, что происходит. Внушительный мужчина возвышался надо мной в своей кристально белой рубашке и черных брюках, и его образ совсем не вписывался в окружающую среду… А еще его энергия, бешеная энергия просто подавляла меня, и я поняла, что не могу вымолвить и слово от страха.
        - Арбин, да это малолетка какая-то! А та уже совершеннолетняя деваха должна быть.
        - Ей восемнадцать, - хищно оскалился мужчина, кивая в мою сторону, чем заставил меня еще больше задрожать.
        Фонарь плавно тронулся от моего лица ниже, на мое короткое вечернее платье, в котором я была на собственном дне рождении.
        Мужчина, именуемый «Арбином», резко развернулся к выходу.
        - Пусть Марат проводит ее до моего кабинета.
        - Будет сделано.
        Меня грубо подняли, скомкав на мне платье.
        ГЛАВА 2
        Еле передвигая от усталости ногами, я успевала кое-как оценить обстановку. Это был двухэтажный дом, но мне показалось, что здесь почти никто не жил. Довольно старое здание изнутри, но ухоженное.
        Все мое тело нещадно болело после сна на холодном и твердом полу, и даже одеяло меня мало спасало… Я старалась идти побыстрее, потому что моего спутника медлительность явно выводила из себя. Надсмотрщик сменился, его звали Марат.
        - Кто он такой? – спросила я в надежде услышать ответ, перебирая ногами.
        - Палач.
        С этими словами мы оказались на втором этаже. Передо мной открылась дверь, после чего меня толкнули в спину и словно куклу кинули на пол. Я издала больной вдох и уткнулась носом прямо в чьи-то ботинки.
        Видимо, в ботинки своего палача…
        Я поморщилась и, не чувствуя боли, тут же вскочила и напоролась на взгляд янтарных глаз. Его каменное выражение лица заставило меня побледнеть. Рядом с ним не хотелось стоять, рядом с ним и его энергетикой вообще не хотелось быть рядом!
        Я открыла рот, не собираясь молчать. Я должна была показать, что ему стоит опасаться за себя после такого поступка.
        - Мой дядя вас убьет, если вы хоть пальцем меня тронете! Я вам слово даю! – пообещала я и кивнула в придачу лишний раз.
        Арбин, как называл его здешний человек, ничего не произнес, а только лишь молча прошел к столу. Это был просторной кабинет, правда, весь прокуренный, отчего дышать становилось невыносимо трудно. Видимо, мои угрозы его не трогали, да если бы я только знала, кто это такой – Арбин!
        Наконец, я услышала спокойный жесткий баритон, который не предвещал ничего хорошего:
        - Я сам тебя убью, если твой дядя не выполнит моих условий и не вернет мне моих людей в целости и сохранности. Это все, что тебе нужно знать. А теперь сядь.
        Я застыла на месте от его слов, что словно пощечиной летели мне в лицо. Как он смеет так со мной разговаривать?!
        - Не привыкла? – вдруг ухмыльнулся он, словно прочитав мои мысли, - привыкнешь.
        Я судорожно вздохнула, а его глаза приковали меня к полу, словно наручниками сдавливая мое тело.
        - Села, я сказал!
        Я сделала неторопливый шаг по направлению к его столу и упала на стул, потому что ноги меня уже просто не держали.
        - Что вы хотите? Какие условия дядя должен выполнить?! Только попробуйте меня тронуть, слышите?
        - Вот, как выполнит, так и перестану трогать.
        Я похолодела от его насмешки.
        - Пока я коротко расскажу, в чем суть, девочка. Ты – моя пленница. Надолго? Все зависит от твоего дяди. Как с тобой будут обращаться? Как с девушкой легкого поведения, судя по твоему прикиду. У меня слишком мало времени, поэтому начинай снимать свое нескромное платье.
        Я прикрыла глаза, а затем услышала шаги. До меня только начал доходить смысл его слов.
        Что?!
        Я почувствовала, как мое лицо становится пунцовым, и немедля потянула края платья вниз.
        - Нет, - протянул он, и приблизился ко мне, - это тебе все равно уже не пригодится. Снимай свое тряпье, Влада.
        Я вцепилась в свое платье и сжала губы в тонкую линию.
        А не пойти ли тебе нахрен?
        - Нет уж, - прошептала я, вставая с места и вмиг делая шаг назад, - и не подумаю!
        - Не заставляй меня ждать, Влада! Иначе я не стану ждать ответа от твоего дядюшки…
        Я прикрыла глаза, не веря во все это происходящее!
        - Не для того вы меня похищали, чтобы ответа от дяди не ждать!
        - Снимай! – взревел он и начал приближаться.
        - Не буду.
        Глаза Арбина загорелись опасным огнем:
        - Столько хлопот доставил мне твой ублюдочный дядя, теперь ты вздумала? Я впервые повторяю четвертый раз. Он будет для тебя последним.
        Ледяными пальцами я схватилась за края платья и стянула его через голову, задевая свои рыжие непослушные волосы, которые тут же выбились из пучка.
        Он ведь ни перед чем не остановится, а жизнь мне слишком дорога. Плевать на это платье, когда на кону нечто большее. Черная ткань выскользнула из моих онемевших пальцев. Я осталась перед посторонним мужчиной в одном белье.
        Наконец, Арбин остановился, но лишь для того, чтобы вцепиться внимательным взглядом в мое тело. Я дрожала, совершенно не понимая, как себя вести: угрозы в моей ситуации просто не работали и, мало того, злили этого незнакомца, а страх подавлял меня саму. Я не привыкла бояться, потому что не встречала таких людей.
        - Вы даже не представляете, что вам грозит… Это похищение, одумайтесь!
        - Повернись, – я выполнила его приказ, потому что понимала, что он все равно сделает свое, только тогда это причинит мне боль.
        Тогда этот мужчина выполнит одно из своих ужасных, заставляющих биться сердце быстрее, обещаний.
        Я почувствовала хлопок и вскрикнула – большая рука сильно сжала ягодицы, причинив мне боль.
        - Хороша.
        Повернуться мне не позволили его руки.
        - Только худая и измученная. Как раз, что надо.
        А в следующий миг я услышала щелчок камеры и задергалась, пытаясь прикрыться и вывернуться из его лап. Я дергалась еще и еще, и в какой-то раз метко попала своему похитителю в ногу.
        - Марат! – взревел этот тип и дверь тут же распахнулась, - держи строптивую, пока я подарок ее дяде готовлю.
        - Отпустите меня! – взмолилась я и ринулась бежать, пока из одних рук меня передавали в другие.
        Еще секунда, и мое тело сильно сжимают руки того мерзавца! Я почувствовала боль в ребрах, когда меня потащили обратно к дивану.
        - Вам всем тюрьма светит!
        Дыхание сбилось, голос уже садился от криков, а тело саднило от тех следов, что надсмотрщик оставлял на мне своими грубыми пальцами. Я чувствовала его огромные лапы на своей груди, губах, на бедрах и меня тошнило от этого всего! Не выдержав, слезы покатились из глаз от этих мерзких мне прикосновений.
        Другой мужчина, главный, стоял поодаль и уже сделал много кадров, и позже я поняла, что он только и добивался моего сопротивления, слез, паники и страха. Я угодила в ловушку, потому что элементарно никогда не сталкивалась с этим.
        - Хорош. Руки убрал. Одень ее и уведи обратно, Марат, - услышала я приказ.
        Я упала на колени, пытаясь остановить собственные рыдания и дрожь, атаковавшую все мое тело.
        - Тронешь ее хоть пальцем – шкуру спущу. Чтобы целой была. Ты понял, в каком я плане?
        - Я понял, Арбин.
        Еще секунда, и меня полуобнаженную схватили на руки. Почувствовала, как платье всучили мне в руки, и я за него крепко схватилась. Открыв глаза, я посмотрела ненавистным взглядом на этого самого Арбина, но тот уже сидел за своим столом и перебирал какие-то бумаги…
        Все эти дни я провела взаперти, ко мне ни разу не заходили. Конечно, у них здесь везде стояли камеры, и даже нужду я справляла под этими чертовыми камерами. Они потому и не заходили, что видели все мои действия и не боялись, что я здесь окочурюсь.
        Все-таки прав оказался тот первый надсмотрщик, когда говорил, что я здесь надолго. И запасы еды, что он принес тогда, неумолимо заканчивались – все два бутерброда были съедены, воды вообще осталось на несколько глотков и это при большой экономии…
        Что, если дядя не выполнит их условий? Вдруг они оставят меня здесь умирать такой медленной смертью? Или это для них самая сладкая смерть? Я не знала, что применяется к девушкам в таких случаях, но одна догадка о насилии, про которое так часто упоминали здесь, пугала меня больше смерти и выбешивала до ненависти.
        Так прошло еще несколько дней. Сидя в холодном подвале, я не понимала, за что он относится так ко мне, ведь вопросы у него были к моему дяде, а потом я поняла, что для таких людей ни морали, ни законы не писаны. За эти дни я успела прокрутить в голове множество вариантов и воспоминаний, и вдруг вспомнила, что дядя пару раз называл слово «Арбин». Хотя, что это меняет? В моем положении абсолютно ничего, кроме тех знаний, что дядя некоего Арбина сильно опасался.
        Наверное, сейчас было где-то четыре часа дня, и длился мой третий день заточения, где моим единственным и верным спутником были холод, голод и желание убить этого Арбина.
        ГЛАВА 3
        Звяканье ключей вторгалось в мое сонное пространство глухим звуком. Я приоткрыла глаза, а затем выбралась из жаркого одеяла и осмотрелась. Все тот же подвал, вот только я давно сбилась со счету, какой день я здесь нахожусь. В моей коморке была не сплошная темень, но и палящего солнца тоже не наблюдалось. Наверное, вечерело…
        И снова под вечер ко мне кто-то идет. Почему же вечером? Или тот Арбин приезжает сюда только в позднее время? Да, скорее всего так и есть.
        Я встрепенулась, когда Марат зашел и начал оглядывать обстановку, а затем остановил свой ледяной взгляд на мне:
        - Пошли, – приказал он и двинулся на выход.
        Не испытывая его терпение, я вскочила и тут же направилась к двери. Может быть, мне удастся что-нибудь выяснить?
        - Поторапливайся, тебя ждет не абы кто! – пригрозил он, и я почувствовала толчок, поднимаясь по лестнице из подвала.
        - У меня нет сил, - пролепетала я, - который день я здесь нахожусь?
        - Не знаю. Думаешь, я считаю, что ли?..
        Я решила больше не задавать ему вопросов, поскольку этот охранник был особо терпелив со мной, и едва ли это хороший знак. Может, он мне перед смертью решил сделать одолжение? Интересно, а куда делся прошлый надзиратель?
        Я посмотрела краем глаза на идущего сзади человека и заметила его неприятный взгляд, блуждающий по моему телу. Я тут же потянула края платья ниже, чем вызвала грубую усмешку этого негодяя. Наконец, все ступени в этом большом доме были преодолены, и мы вновь стояли перед тем злополучным кабинетом.
        Открыв передо мной дверь, он толкнул меня в комнату, но я чудом осталась стоять на ногах. Снова дым, снова мой палач сидит в кресле и… янтарные глаза впились в мое лицо, вызывая неподдельную ненависть во мне.
        - Повежливее с нашей гостьей, Марат, - раздался его баритон по всему кабинету, - выйди, подождешь ее за дверью.
        - Как скажете.
        Тут же послышались шаги, а дверь закрылась, не принося мне никакого облегчения.
        - Я не ваша гостья, - сказала я, не приближаясь и продолжая стоять у двери, - гостей не удерживают силой, вам ли не знать?!
        - Поверь, Влада, лучше быть гостьей в моем доме… - усмехнулся Арбин.
        - Боюсь представить, как вы обращаетесь не с гостями, - язвительно выпалила я, - и откуда вы знаете мое имя?
        - Какой глупый вопрос, - отрезал мой похититель, - я знаю о тебе все! Задавай что-то поумнее, пока я позволяю тебе…
        - Дядя меня ищет? – не преминула воспользоваться я советом, все это время оттягивая чертово платье вниз и скрывая ноги от блуждающего раздевающего взгляда.
        - Не найдет, Влада. Не найдет. Ты это хотела узнать? Ты слишком глупа!
        Он вдруг встал со своего места и начал медленно приближаться. Мое тело начала бить мелкая дрожь, однако я смотрела на своего противника, не спуская с него глаз и подмечая каждую деталь. Я должна быть готова ко всему, должна выстоять в этой страшной ситуации.
        - Учись задавать вопросы правильно! Дядя делает что-то для того, чтобы я отпустил тебя?
        - Делает? – эхом повторила я онемевшими губами, видя нарастающую злость этого мужчины.
        - Не делает, - услышала я тихий ответ своего палача, который заставил меня содрогнуться.
        - Вы лжете! - выпалила я со злостью.
        Бандит ухмыльнулся и остановился всего лишь в метре от меня. Скользнув по мне неприятным мерзким взглядом, он произнес:
        - И в этой тряпке ты вертела попой перед своими друзьями? Снимай платье, - приказал он, - помоешься и переоденешься, а то смотреть жалко…
        - И не смотрите! – пролепетала я, нарываясь на взгляд вмиг потемневших глаз, - это вы меня довели до такого состояния, в подвале очень холодно, знаете ли.
        - Не переживай, в подвале тебе осталась одна ночь. Завтра вечером я встречаюсь с твоим ублюдочным дядей. Ты начнешь снимать свое чертово платье, Влада?! – вкрадчиво произнес он, делая шаг ко мне.
        Еще секунда и я принимаюсь выполнять приказ. Не стала спрашивать, что ожидает меня завтра, потому что догадывалась: больше он вопросов не потерпит и отвечать не станет.
        Арбин одним резким движением выхватил мое платье из рук и бросил в урну у двери. Я вздрогнула от пронзившего меня ветра, но промолчала. Завтра, все решится завтра! Скоро я буду дома в целости и сохранности.
        - Как вас зовут? – спросила я, прикрывая голые плечи руками и нарушая это чертово молчание.
        Даже не посмотрев на меня, мужчина отошел к столу и принялся что-то искать в телефоне.
        - Арбин, - коротко ответили мне.
        - Арбин – это… - начала я хмуро.
        - Это сырой конский жир с такой же сырой и конской печенью. И с луком. Да, Влада. Это мое любимое блюдо…
        Я поморщилась, не в силах сдержать рвотный позыв. Какая же гадость, и прозвище его – гадость.
        - И что, вам приятно так себя называть? – выплюнула я.
        - Тебе действительно не дашь восемнадцати лет, Влада. Или ты просто глупая девчонка! – рыкнул он.
        - Артем Арбинский меня зовут, и странно, что ты, проживая бок о бок четыре года со своим криминальным дядюшкой, не знала обо мне и его делишках против меня! А блюдо… да, я люблю сырое мясо и тебя обязательно накормлю им.
        Его глаза впились в мое лицо, наполненное отвращением.
        - Ты поймешь, как это вкусно, - ухмыльнулся он, а затем прислонил телефон к своему уху.
        Вдруг в трубке послышался отборный мат, и это я услышала даже на расстоянии.
        - Виктор, добрый вечерок! Научись быть вежливее, сукин ты сын! – услышала я имя своего дяди и тут же сделала шаг к столу, порываясь услышать родной голос, - а то я тут рассказываю твоей племяннице, почему я так люблю закуску такую под названием арбин…
        Сердце колыхалось в груди, как бешеное. Я очень хочу поговорить с дядей, иначе больше попросту не выдержу такого давления.
        - Иди сюда, - приказал он, впиваясь в мое полунагое тело своими янтарными глазами, - говори своему дяде, с кем ты сейчас находишься?!
        Я приблизилась тут же, и Арбин схватил меня за локоть, резко потянув на себя.
        - Ну, говори? Не испытывай мое терпение, девочка!
        - В кабинете… с ним, - вымолвила я хриплым голосом в поднесенный мне микрофон телефона.
        - Громче! – взревел он и схватил меня за волосы, вырывая из груди крик боли.
        - В кабинете! Дядя, я в каком-то доме…
        Арбин резко оттолкнул меня, прежде дав оплеуху, и я упала на пол, нехило приложившись скулой об острый угол стола.
        - В кабинете она, слышал? – рыкнул Арбин, - так вот завтра вечером твоя дорогая племянница окажется в спальне моего начальника охраны, понял? Завтра в шесть часов я жду всех своих ребят! Всех, урод!
        Звонок отключился, а я так и замерла от услышанного. Черты лица этого демона заострились, сейчас он был похож на животное… на дикое безобразное животное. Быть может, девушки и вешались на него толпой, но в свете последних событий он был для меня чудовищем и внутри, и снаружи.
        - Вы не имеете права! – проговорила я, резко поднимаясь с пола и тут же отшатываясь от наступающего демона.
        В голове начало пульсировать, принося нещадную боль.
        - Что я не имею? – ухмыльнулся он и грубо схватил меня за локоть, вырывая болезненный крик из моей груди.
        - Права! Так поступать вы не имеете права! Отпустите меня немедленно! – закричала я и забилась в руках чудовища, словно пойманная птица, - вы урод! Моральный урод!
        Я продолжала бить его, чем попало, пока моему похитителю в конец не надоело, и он не кинул меня, как бездомного щенка на диван. Со злорадством я подумала о том, что все-таки смогла еще раз угодить ему своей ногой в больное колено.
        - Не тебе говорить о моих правах, рыжая! Иди, умойся и искупайся, - поморщился он, - а то даже трогать противно…
        - Я и не подумаю мыться, - продолжила я, пытаясь унять свое бешено колотящееся сердце, - так вы ко мне хотя бы не прикоснетесь!
        Пронзив меня убийственным взглядом, Арбин оглядел меня с ног до головы, а затем он спокойно произнес всего одно слово:
        - Марат!
        Я испустила вдох, а затем кинула взгляд на вошедшего.
        - Это Марат, - услышала я железный голос своего похитителя, обращенный ко мне, - это не значит, что его зовут Марат, не глупи. Это его прозвище от слова марать. Он любит марать руки о таких непослушных людишек, вроде тебя.
        Арбин отвернулся от меня, чтобы дать указания:
        - Проследи, чтобы к завтрашнему дню она была чистая. Я слишком уважаю своих людей.
        - Не буду! – закричала я, вскакивая с кожаного дивана и совершенно забывая о том, что платье этот урод давно взял и выкинул, - ко мне никто не прикоснется, понял ты?!
        - Рыжая, держи свой язык за зубами и проваливай мыться, я сказал! Уведи ее от греха подальше, Марат.
        Я не могла произнести ни слова от кома, застрявшего в горле и сдавившего все дыхательные пути. Глотая воздух распахнутыми губами, я почувствовала прикосновение грубых рук к своей коже, а на глазах стояла пелена, через которую я ничего не видела. Меня куда-то вели, я с болью спотыкалась, падала и вновь поднималась, пока не оказалась в ванной. Меня кинули плашмя на плитку.
        - У тебя тридцать минут, чтобы помыться. И пакли свои тоже в порядок приведи!
        - Даже не подумаю, - выкрикнула я, обхватывая свои колени.
        Марат резко повернулся:
        - Не сделаешь этого сама, я тебя буду пемзой отмывать! Чтоб я еще возился с тобой… - пробормотал он с неохотой в голосе.
        Послышался хлопок двери, и я, наконец, вздохнула полной грудью. Сильно зажмурившись, я пыталась остановить поток слез и начинающиеся рыдания, однако плечи продолжали сотрясаться от того ужаса, который предвещали мне чужие янтарные глаза.
        Вот так закончился мой день рождения. Именно так. И Людка эта оказалась полной негодяйкой! Почему я не послушала Машу?!
        Вскоре на гнетущих ногах я зашла в душевую кабину и плотно закрыла ее за собой. Открытая дверь ванной не приносила удовольствия, и я была рада, что стекла в кабинке оказались матовые. Прямо в кабине я сняла остатки белья и включила горячую воду, получая незыблемое наслаждение от прикосновения теплых струй к своей коже.
        Сомнений в том, что он действительно придет сюда с пемзой, не было, и оттого вся моя спесь и желание бороться куда-то пропали. На время. Мне нужно было привести себя в порядок перед встречей с дядей, ведь я была уверена, что он вытащит меня отсюда.
        Я пыталась драться, угрожать, бороться, думала о побеге, но все это привело лишь к тому, что я вновь оказывалась на полу у чьих-то ног. Этим людям не писан никакой закон, а все мои попытки пресекались мужской силой, противостоять которой я не могла!
        Я приложила теплые влажные ладони к лицу и с удовольствием умыла соленую кожу. Взяла какой-то тюбик и, не глядя, вылила немного себе на голову, пеня жидкость по длинным рыжим волосам. Жизнь постепенно теряла смысл, хотя я всеми силами противостояла этому. Внутри где-то теплилась надежда, что дядя успеет до завтра выполнить все его условия и вернуть тех, кого забрал у Арбина. И я не сдавалась. Не думала о том, что угроза похитителя может возыметь какой-то эффект, кроме моего страха.
        - Арбин, – услышала я зовущий голос Марата снаружи, - куда ее потом вести? Она после ванной окочурится в подвале, понимаете же.
        Я замерла, прислушиваясь. Как жаль, что я не могла выключить воду, иначе привлекла бы к себе их внимание. Я видела только тени, которые стояли у выхода из ванной.
        - Ты прав. Отведи ее в комнату, которая без окон. Возьми еще кого-то, чтобы сторожить всю ночь. Глаз не смыкать!
        Его приказы звучали столь громко, что наводили на меня неподдельный ужас.
        - На утро в подвал.
        Я прикрыла глаза и устало прислонилась к стенке кабины, пытаясь удержаться на ногах. Нет, это не могло являться правдой. Я не предвидела такого исхода в своей жизни, этого просто не должно было случиться со мной. Не так ли думает каждый, когда беда приключается с ним? На что рассчитывают люди, оказавшиеся в западне?
        В конце концов, как я могла отдать всю оставшуюся надежду своему дяде?..
        ГЛАВА 4
        Шел третий, четвертый или пятый день моего пребывания здесь. Я сама себе уже призналась в том, что точно сбилась со счета. Я была слишком занята, считая часы и минуты до вечера этого дня. Я верила, что все закончится более чем прекрасно для меня, но уже вечерело, и это не сулило ничего хорошего. Все так же мне приносил еду Марат, а точнее быть, кидал ее мне под ноги и вновь уходил. Молча. Даже не трогал и не задевал своими словами, как это делал надзиратель до него – ужасный тип. Однако это молчание и было хуже всего - хуже оскорблений или даже пощечины. Он просто молчал, и это молчание казалось мне сродни траура.
        Все пути были отрезаны, отсюда мне без чьей-либо помощи точно не выбраться, и в эти моменты отчаяния мне казалось, что цифра в моем паспорте ни черта не значила: сейчас я чувствовала себя той девочкой четырнадцати лет, и, кажется, не осознавала всю трагедию случившегося до конца. Какая-то надежда теплилась в моем сознании: ведь не могло все закончиться плохо для человека, который несколькими днями ранее радовался этой жизни, несмотря ни на что? В конце концов, я отмечала свой день рождения, свое восемнадцатилетие, и я была счастлива.
        Мой папа никогда бы не простил своего брата за то, что мне сейчас приходится переживать. Я уверена, что и дядя знал это и думал об этом, несмотря на черствость своей души. Так почему же меня никто не спасает? Лучи солнца уже не пробивались сквозь маленькое окошко, в моей коморке становилось все холоднее и холоднее, что заставляло меня закутываться в одеяло с головой, и вскоре стемнело вовсе.
        Мое состояние невозможно было описать даже матом. Страх своими мерзкими щупальцами проникал и подавлял все взбунтовавшееся во мне сопротивление. Страх меня парализовал, хотя я его ненавидела.
        Если этот Арбин до сих пор не вернулся ни с какими новостями, то у меня была надежда на то, что ведутся переговоры и все закончится благополучно. Иначе, почему его так долго нет?
        О плохом варианте я подумать не успела: мои размышления прервали тихие шаги. Я встрепенулась, а атмосфера вокруг тут же накалилась до невозможности. Привычное звяканье ключей прозвучало рядом, и дверь распахнулась, являя мне хмурого Марата. По его взгляду невозможно было ничего прочесть, как бы я ни пыталась, однако дышать все равно стало сложнее. Каждый глоток воздуха давался мне с трудом.
        - Замерзла? – услышала я грубый бас, который никак не вязался с его спокойным видом.
        Может, он уже просто привык? Вот так разговаривать со всеми узниками Арбина…
        - Да, - тихо призналась я, пока он не начал приближаться, - вас прислали за мной? – с содроганием спросила я, пытаясь сделать тон голоса как можно отважнее.
        Марат почему-то поморщился, а затем глубоко вздохнул. Видимо, все то время, что я здесь, он работает без выходных и без сна.
        - Арбина еще нет, - коротко.
        Я с удивлением повернулась в сторону окошка – еще чуть-чуть и наступит ночь. А ведь обещали, что это мой последний день здесь. Сколько еще можно мучить меня ожиданием?
        - Это хороший знак? – выдохнула я, переводя взгляд на моего охранника.
        - Честно говоря, нет, - раздалось его уверенное «нет», и я вся похолодела, - возможно, твой дядя не выполнил условия и Арбин с ищейками в городе. Или Виктор убил всех ребят, и Арбин возвращается сюда.
        Я встала с пола и двинулась к мужчине, который решил поведать мне немного информации. Марат тут же прищурился, следя за моими движениями, и даже сделал шаг назад.
        - Помоги мне сбежать, прошу… - выпалила я, пользуясь возможностью, - пожалуйста!
        Он поджал губы и тут же отрезал:
        - Я рассказал это тебе не за тем, чтобы ты меня о чем-то просила! Только попробуй сбежать! – грубо ответил Марат, и моя надежда разлетелась в пух и прах, - просто будь готова ко всему.
        В ответ на мой шаг к нему Марат тут же покинул подвал и закрыл дверь прямо перед моим носом.
        - Ты даже не представляешь, как можешь погубить мою жизнь! – закричала я, с ненавистью вцепляясь в эту железную дверь холодными пальцами, - а ведь у тебя есть дети, сволочь! Или будут дети, неужели у тебя нет совести, урод?!
        Я судорожно вздохнула и зажмурилась, упираясь взглядом в штаны, выделенные мне здесь.
        - Дядя не выполнил условий? Не выполнил, да?
        Я замолчала и на подкашивающихся ногах двинулась к своему ночлегу. Боже, пусть мои родители не видят всего этого бесправия, пусть они не знают об истинной сущности своего родственника. Если дядя не выполнит условий Арбина...
        Я прикрыла глаза. Пусть они не наблюдают за мной, потому что даже мне страшно представить, что меня ждет, а что уж говорить о них? Я подняла взгляд к потолку, принявшись шептать слова мольбы. Лишь бы они не видели мою судьбу!
        - Не поможет это, - услышала я тихий голос человека, о присутствии которого уже забыла за всеми размышлениями.
        Эта сволочь стояла за железной дверью. Он наблюдал за мной, наверное, насмехаясь.
        - А я не о себе, - в таком же тоне ответила я, - хочу, чтобы мои родители не видели поступка дяди.
        Вскоре послышались шаги. А на что ты надеялась, Влада? Не будь наивной, хоть он и зашел сюда просто так, не тешь себя глупыми надеждами. Он тебе никогда не поможет, он – верный пес Арбина. И все на этом.
        Я не знаю, сколько уже прошло времени, однако вздрогнула я нехило, когда услышала сильный удар. И он явно был не где-то здесь рядом, а в самом доме. Я настолько погрузилась в собственные мысли, что этот хлопок стал для меня сродни выстрелу в самом подвале. Сердце непроизвольно начало колотиться быстрее, и я, наконец, вынырнула из своих переживаний. За все время ко мне так никто и не приходил, а сейчас дома явно что-то происходило, и от этого мне стало не по себе. Сон как рукой сняло.
        Мне показалось, что вот он пришел – час расплаты.
        Секунды спешили медленнее некуда, а минуты тянулись вечностью. Я вся дрожала, зуб на зуб не попадал, а слова Марата о том, что мне нужно быть готовой ко всему, выбили почву из-под ног, а заодно и уверенность напрочь выгнали из моей головы. Мне не хотелось ни препираться, ни язвить, ни пытаться сбежать, потому что я понимала, что все это приведет лишь к боли, применению силы и так далее по пунктам.
        - Дверь! Открыл!
        Мои ледяные пальцы сжались вокруг ткани одеяла, когда после лязганья ключей дверь просто выбили из петель одним ударом ноги. Не в силах закричать, я вскочила из своего укрытия и отбежала в сторону, а через каких-то несколько секунд эта громадная железная дверь придавила одеяло и все, что могло быть на нем. Широко распахнутыми глазами я переводила взгляд с двери на стоящего передо мной зверя и обратно.
        Сейчас я поняла, что лучше бы я не отбегала. Лучше бы я осталась придавленная этой чугунной дверью! Совсем обезумел, псих!
        Сердце бешено колотилось в груди, пытаясь словно выбраться изнутри, вылететь, сбежать, а на глаза постепенно начала наплывать пелена. Мое тяжелое и громкое дыхание прорезало тишину, как и дыхание Арбина. Он впился в мои глаза своим зверским взглядом, а затем всего за несколько шагов преодолел расстояние между нами. Я попятилась в ответ, смотря на него широко распахнутыми глазами и заодно прощаясь с жизнью.
        - Не поверишь, но лучше бы тебя придавило этой дверью насмерть, – хищно оскалился он, и я вся похолодела от его слов.
        - Я тоже об этом подумала, - успела съязвить я до того, как мужчина помрачнел, и его загребущая ладонь схватила меня за волосы, вырывая из груди болезненный крик.
        Волосы были натянуты до предела, и я почувствовала, как он начинает меня тащить. Ноги заплетались, но я была вынуждена плестись следом. Едва я переступила дверь, и мы вышли из коморки, как зверь ускорился и повел меня куда-то дальше. Я не успевала шагать, пыталась вырваться и бороться, однако это лишь еще больше его злило, я чувствовала это. Не прошло и минуты, как меня схватили за кисть руки, причиняя невыносимую боль, и потащили на второй этаж. Я запаниковала еще больше, а от боли хотелось рыдать. Голова нещадно болела, кожа горела от его прикосновений, и на пути в этом доме мы никого не встретили. Совершенно никого.
        Пытаясь затормозить, всячески остановиться, я делала себе хуже – Арбина уже невозможно было остановить, и я мысленно начала прощаться со своей жизнью. Едва ли после всего этого я смогу жить дальше, дядя же оставил меня на произвол судьбы, а смерть родителей, кажется, с каждым днем приносила только еще больше боли от осознания, что их действительно больше нет.
        Чем старше становится человек – тем лучше осознает реальность и тем больше нуждается в своих родителях.
        Почувствовав боль в животе, я вскрикнула и распахнула глаза. Меня с силой отшвырнули, наверное, куда глаза глядят. А глядели они у Арбина на большую кровать. Ударившись об деревянный угол, я, не в силах сдержаться, всхлипнула. Ожидала я смерти – причем легкой и быстрой, но у этого зверя по прозвищу Арбин были другие планы. Запутавшись в шелковых простынях, я с ненавистью посмотрела в глаза Арбину, увидев в его взгляде тонну безумия.
        - Мой дядя вас убьет! – выдохнула я, от злости сжимая кулаки.
        Наверняка я доставляла ему море удовольствия одним своим жалким видом!
        - Сожрет и выплюнет вас, как ничтожество!
        - И откуда слов таких понабралась, а? Это все, кто может постоять за тебя? – хриплым голосом спросил он, а на лице его не было ни капли намека на ухмылку.
        Он был серьезен и мрачен, как никогда.
        - Тогда мне тебя жаль!
        Я вздрогнула от его хлестких слов и прикусила губу до боли, лишь бы не верить ему, не слушать и не слышать его ужасных слов. Чертова пелена застилала мои глаза, и сердце от того билось быстрее, что образ мужчины расплывался передо мной. Я ничего не контролировала в этой ситуации.
        - У меня есть, кому постоять за меня! - прошептала я, дергаясь от каждого шага по направлению ко мне. Я вскочила с кровати, стараясь не показывать свой страх.
        Зловещая мерзкая улыбка тронула его губы, а после этого его руки потянулись к своей рубашке и принялись расстегивать верхние пуговицы. Янтарные глаза Арбина смотрели на меня впритык, припечатывая к стене.
        - Может быть, ты говоришь о своих друзьях, которым ты давала направо и налево?!
        Сделав вдох, я попыталась успокоиться, но паника постепенно захлестывала меня всю с ног до головы.
        - Вы не смеете так говорить обо мне! – не выдержала я, а через несколько секунд его хищного приближения я почувствовала его огромные руки на своих запястьях.
        Не выдержав напряжения, я закричала изо всех сил.
        Это чудовище тотчас же сдавило меня своим телом и прижало к столу. Руки нещадно болели от сопротивления, которое ни к чему не приводило, а ногами я более не могла ударить его – этот урод знает, куда я целюсь. В его больное колено.
        - Ублюдок! - произношу я хриплым голосом, понимая, что из кольца его железных рук выхода более нет.
        Он не ощущал моего сопротивления, для него я была сродни моли, от которой он только отмахивался. Воздуха панически не хватало, я ловила его открытым ртом и не могла остановить поток слез от осознания, что сейчас произойдет. Я попыталась закричать вновь, но слишком мало воздуха поступало в легкие, и я закашлялась из последних сил.
        - Твой дядя слишком @хуел, если думает, что со мной можно поступать так, как заблагорассудится.
        Обнаженным телом я почувствовала его грубую одежду и руки, его руки были везде.
        - Ты просто животное! – закричала я с новой силой, дернувшись в его руках и пытаясь выбраться, - животное! Вы животное! Не трогайте меня! – голос охрип на последних словах, и я была больше не в силах звать на помощь.
        Сюда никто не придет. Не ворвется дядя с подкреплением. Или полиция. Ждать помощи было неоткуда, и отчаяние захлестнуло меня с головой. Мои силы были на исходе.
        В конце концов, никто не войдет в спальню Арбина.
        - Я, хоть и животное, но сдерживаю свои слова в отличие от твоего ублюдочного дядюшки! А за гибель моих ребят он еще поплатится, - слышала я безумный шепот и не переставала бороться.
        Еще секунда и я чувствую, как моя нога попадает во что-то, и Арбин издает рык с матом.
        Ну, вот и все. Мне конец.
        Новые слезы потекли из глаз, воздуха не хватало из-за того, что меня сильно прижимали к столу, а его прикосновения вызывали тошноту и спазмы, от которых становилось только хуже.
        - Ненавижу, - вырвался у меня хриплый шепот, и я всхлипнула, - это вы ублюдок, а не мой дядя! – закричала я из последних сил.
        Я была в капкане его рук, и единственное, о чем я могла позаботиться сейчас – это о том, чтобы кислород кое-как проникал в легкие. Но даже это давалось мне с трудом, отчего руки уже почти не поднимались.
        - Это мне тебя жаль, - всхлипнула я, не надеясь уже ни на что, - ты моральный урод, для которого будет свой суд, когда твоя жалкая жизнь подойдет к концу!
        Договорить я не успела, потому что в ту же секунду почувствовала боль. Слезы брызнули из глаз, а из горла вырвался дикий крик, парализовав все мое тело. Я зажмурилась, впиваясь ногтями в деревянный стол, и больше не было сил вырываться. Спазмы тошноты и боли сдавливали мое тело от того, как сильно Арбин сжал мою шею своей пятерней. Я не могла дышать.
        ...Мне казалось, что прошла уже вечность. Иногда я выпадала из этой жгучей и огненной реальности, иногда мне что-то мерещилось, а затем ненадолго наступала блаженная темнота. Одно оставалось неизменным после прихода в себя: боль.
        А затем меня отпустило. Он меня отпустил. Я, наконец, вдохнула глоток воздуха. Не знаю, откуда взялись силы на то, чтобы дернуться, но это оказалось безрезультатной попыткой выбраться из железных объятий зверя.
        - Ненавижу, - прошептали мои онемевшие губы.
        Ненавижу!
        На этих подавляющих словах я слышу стук в дверь и разрешение Арбина войти. Я тут же пытаюсь сползти вниз, лишь бы меня не увидели такой. Но было слишком поздно: через секунду я напоролась на взгляд вошедшего, и ему я предстала во всей полноте ужасной картины.
        - Арбин, там…
        Марат запнулся, а я через несколько секунд смогла оттолкнуться от стола и спряталась с противоположной стороны.
        - Чего уставился?! Что там? – услышала я рык и вздрогнула от накативших воспоминаний.
        Я прижала к себе колени и уткнулась в них, смотря четко перед собой.
        - Арбин, к вам приехал Аркадий Валерьевич – юрист Отрады. Он говорит, что Виктор передал ему некоторые бумаги, которые могут сильно заинтересовать вас в обмен на девушку…
        Я застыла изваянием на несколько секунд, а затем резко и с шумом повернулась, не обратив никакого внимания на огненную боль. Моя макушка показалась из-за стола.
        Марат заметил шевеление, а вот Арбин и без того искал спрятавшуюся меня своими ужасными янтарными глазами. Я встретила его взгляд, и меня бросило в дрожь от того, что я в нем прочитала.
        ГЛАВА 5
        Спустя несколько дней.
        Я расслабленно откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. Что ж, несмотря на те утраты, которые принес мне тот день, его я бы не захотел забывать никогда.
        Виктор Отрада, несколько недель назад поваливший меня и моих ребят на задании, успел прихватить в заложники моих лучших бойцов и одного верного друга. Я хорошо помню, как дикая звериная ярость охватила меня тогда, и я принялся искать выход из ситуации – ведь у него были не только мои ребята, у него был и компромат на меня. А самое главное – у него был мой верный друг и товарищ, проверенный годами. Уже несколько лет с Отрадой мы делим самое главное преимущество в нашем деле – территория. Нас столкнула лбами именно территория, на которую он посмел позариться, и заодно попытался вытолкнуть меня за борт собственной жизни. А моя жизнь была повязана на всем том, что хорошие люди считали плохим.
        Таким образом, в течение нескольких недель, что он раскидывался угрозами убить моих людей и сдать меня с потрохами, я активировал все свои ищейки, которые ежедневно приносили мне лишь хлопоты, а на деле никаких результатов. Я был в агонии, пока Марат не задал мне всего один вопрос: почему я еще не использовал самое слабое звено Виктора Отрады? Я спросил Марата тогда, что же это за слабое звено, и в этот же день вся информация была у меня на столе – Отрада Влада Дмитриевна – племянница Виктора, этого ублюдка. Через несколько дней ей исполнялось восемнадцать лет, а ресторан, в котором будет отмечать день рождения эта избалованная девица, был выбран заранее и тут же подхвачен мною. Все обошлось без происшествий, кроме докладов ненужной мне информации о том, с кем она танцевала, с кем пила и прочих утех с Владой в главных ролях. Меня нервировала вся эта бесполезная информация, я слишком был озабочен той проблемой, что может что-то не получиться или выйти из-под контроля, а эти недоумки сообщали мне сколько раз она трахалась в туалете со своими дружками.
        И они оказались действительно недоумками, просто бестолковыми придурками, которые напутали все, что только можно было напутать. Тем вечером я узнал, что Отрада невинна.
        И как только Виктор, наконец, выпустил свою племянницу восвояси на один вечер? Он ведь так тщательно оберегал ее все годы, боясь за родную кровь, что я уверенно полагался на свой провал в похищении девчонки. Неужели Виктор, едва его племяннице исполнилось восемнадцать лет, переложил бремя ответственности с себя вовсе? Ведь больше о девочке позаботиться было некому – ее родители погибли при весьма странных обстоятельствах в автокатастрофе. Стало известно, что Виктор копал эту информацию, но виновных так и не нашел, а после решил сразу же заняться опекунством четырнадцатилетней девочки.
        Я вернулся к тяжелым воспоминаниям и медленно прикрыл глаза. Как же было жаль, что меня дезинформировали о ее походах в туалеты на собственном дне рождении, и Влада вдруг оказалась невинна.
        Хотя едва ли этот факт остановил бы меня после полученной информации. В итоге на состоявшейся встрече Виктор признался, что ребят он убил сразу, как только понял, что от меня привилегий не дождется. Я жил две недели, готовил план мести и попутно искал своих людей в то время, когда все они были мертвы, бл*дь! Я был в ярости: я просто так планировал похищение его девчонки, похитил, привез ее в свой дом, а мои ребята уже были убиты! Он обвел меня вокруг пальца, как какого-то щенка! Будь моя воля, я убил бы его на месте, но вместо этого я сорвался как черт с места и поехал к себе домой - к единственному орудию своей мести. Не слышал, что дальше мне говорил Виктор, не слышал его предложений обмена девушки на других условиях. Мне было все равно, ведь мой преданный друг Константин Арефьев погиб вместе с моей охраной. И я был готов отомстить за него, начав с племянницы Отрады, а закончив… я пока не думал, чем и кем я закончу. Я просто приказал своей охране задержать Отраду и заткнуть ему рот, а сам сел за руль и понесся домой, как черт. Жаль, он тоже приехал с охраной, а я не был готов рисковать сейчас
своими людьми ради убийства этого ублюдка. Нет, еще слишком рано...
        Я более не помнил ничего, а пелена пала на глаза, как родная. Помню конец всего этого, хорошо помню...
        Едва Марат зашел в мою спальню и сообщил о том, что Виктор предложил в обмен на свою племянницу нечто важное, я перевел взгляд на нее – зажавшуюся полунагую девушку за столом. Влада, конечно, все прекрасно услышала, и именно тогда, в тот момент я узнал, как выглядят глаза, полные надежды. Виктор предлагал малонужные мне вещи – какие-то поблажки, уступки, подарки и даже оригинал нарытого компромата, но ничего из этого мне было не нужно, о чем я не преминул ему сообщить.
        В день изнасилования я сказал Марату резкое «нет» и увидел ее потухшие глаза, глядящие на меня с ненавистью. Через людей я передал Виктору об отказе, а несносная девчонка сидела взаперти в одной из спален и отказывалась есть. Кричала, что лучше умрет с голоду, да меня не забывала грязью обливать. Храбрая, но побитая. Так я называл ее. Приходилось брать прямо с заданий нескольких человек, им я приказал проследить за девчонкой, чтобы не сбежала, ведь ту чертову дверь в подвале я выбил ногой, сам пребывая не в себе.
        Немного погодя, я понял, что не сдалась она мне. Больная, худая, больше похожая на мертвеца, бледная и заплаканная – мне попросту было некогда с ней возиться. А на следующий день я вспомнил, что лучшая месть – это та, что была передо мной. Использованная мной девушка – Влада Отрада, племянница этого ублюдка. Я посчитал, что этого достаточно, ведь я все равно был нацелен на другие условия и привилегия. И их я получу даже без девчонки. А еще строптивая она была и слишком храбрая для того, чтобы так выебываться на меня. Отменил врача, которого вызвал на следующий день, и отправил ее восвояси. Попользовался и хватит, пожалуй. Пусть привыкает, раз с криминальным дядюшкой живет. Давно пора было просветить девку, что ее богатый дом и бабло, выделяемые ее дядей, не с ромашкового поля собраны.
        Месть – это блюдо, которое подают холодным.
        Принимай, Виктор Отрада.
        Потушив сигарету, я двинулся к выходу из спальни, в которой изнасиловал несчастную. На какую-то долю я прекрасно понимал, что она не виновата, но и мое детство оборвалось довольно резко, когда мой отец на моих глазах зарезал мать, а затем побежал за мной с окровавленным ножом… Мне было всего десять лет, а ведь все помню – все, до мельчайших деталей. А еще помню, как мама просила не приходить меня в этот вечер домой и остаться у друзей семьи в гостях, потому что папа выпил, да и сама она, наверное, чувствовала свою смерть. Говорят же, что люди чувствуют такое. Она просила, но я все равно пришел. Предвидел, наверное, неладное.
        Меня только один вопрос тревожит по жизни: мать умерла, так и не узнав, что я спасся в ту самую летнюю ночь – двадцать второго августа. Она умерла, так и не узнав, что ее единственный сын остался жив, и я до сих пор помню тот ужас в застывших глазах умирающей матери, которая видела, как отец замахнулся окровавленным ножом на меня.
        Я крепко зажмурился и прислонился к косяку на выходе из спальни. Глубоко вздохнул от накатывающих воспоминаний и сам вздрогнул, когда услышал до боли приевшееся «Арбин».
        - Арбин, с вами все в порядке?
        - Да, Марат, - глухо отозвался я и хмурым взглядом обвел его тревожное лицо, - че случилось?
        - Тут такое дело, Арбин, - помялся Марат, а затем выпалил все на духу. Знает ведь, что терпеть не могу мямли, - девчонка сбежала на выезде из поселка.
        Я нахмурился, вмиг придя в себя и забыв про все воспоминания рано закончившегося детства.
        - Она дура что ли? – застыл я, ничего нихрена не понимая.
        - У меня, конечно, есть несколько вариантов…
        Я вопросительно поднял бровь. Недоделанный психолог без опыта работы, которого я подметил сразу после окончания им медицинского университета. Марату, а точнее Диме, тогда нужны были огромные деньги, и я нашел способ их ему заработать. Так и остался у меня на порядок десяти лет, молодчина.
        - Возможно, у нее обида на дядю… или после произошедшего, - Марат запнулся, - ей стыдно.
        - Ты всерьез полагаешь, что из-за изнасилования она сбежала, даже не выехав с моей территории?
        Марат пожал плечами, и я обвел его лицо взглядом, задумчиво продолжая стоять в проходе.
        - Иногда стыд и боль бывают настолько сильными, что легче умереть, чем жить с этим. Тем более, насколько я знаю, у нее нет родителей, а единственный, кому она еще была нужна, оставил ее на произвол судьбы. Ей просто некуда идти.
        - Раз ты так хорошо изучил ее психику, то теперь сложи два и два: что мне отдавать Виктору, если она сдохнет? – грубо огрызнулся я, сжимая руки в кулаки.
        - Ее надо найти, чтобы не попасть впросак, - коротко ответил Марат, возвращая себе прежнее лицо вершителя судеб.
        - Вот таким ты мне нравишься больше, - сжал я челюсть, - нечего мне о психологии говорить. Ищи ее!
        В дверь дома вдруг постучали, а затем резко ворвались. Я кинул взгляд, на лестницу, а Марат, оперативно среагировав, прикрыл меня и прицелился, готовый в любую минуту устроить перестрелку. Я достал свое оружие.
        - Арбин, это свои! Свои! - услышал голос одного из своих людей, и вскоре макушка парня показалась с нами рядом, - девчонка не сама сбежала! Вероятно, лысый оказался продажным, и ему приказали помочь ей сбежать!
        - Виктор Отрада?! – напряженно спросил я.
        Марат перебил меня:
        - Простите, конечно, Арбин, но зачем это Отраде, если Виктор уже предупрежден о приезде девчонки?
        - Черт! – зарычал я, - и где она сейчас, бл*дь?! Кому понадобилась девка, если как не дяде?!
        - Вероятно, - продолжил гость, - на вашу территорию не осмелились лезть. Скорее всего...
        - Давай без вводных слов, а?! – рычу я в нетерпении, уже хватая свой телефон из спальни, и вскоре мы спустились по лестнице на первый этаж.
        - Лысый ведет ее через лес, других вариантов нет. На выезде камеры, и муха там не проскочит. По любому через лес идут, а там их пасут пока неизвестные нам.
        - Кто, если не Отрада? – спрашиваю я, и мы втроем направляемся к машинам.
        ГЛАВА 6
        Где-то совсем рядом раздавались звуки, которые будоражили мое сознание и одновременно вызывали улыбку на моем лице. В лесу изредка пели птицы, и они же перелетали с дерева на дерево, вили гнезда, а вокруг меня притаилась такая тишина и прекрасная атмосфера, что все это непроизвольно заставляло меня улыбаться, несмотря на невзгоды.
        Звуки леса – они были прекрасны. Особенно после событий, которые в последнее время захватили меня всю без остатка, и даже кажется, что безвозвратно.
        Я вновь вспомнила причины своего местонахождения здесь и поникла.
        Я хорошо понимала, для чего меня пытались вернуть домой – к дяде. Арбин и его банда хотели и желали моего унижения, и самое главное, они хотели унизить моего дядю, вернув меня обесчещенную домой. Хотя едва ли таким людям, как Артем Арбинский известны правила о чести и прочем святом.
        Сегодня днем в комнату за мной пришли и спокойно поставили в известность о том, что меня возвращают домой. Я последовала за Маратом, он же усадил меня в машину и так же молча ушел, а я осталась с молчаливым водителем наедине. Я даже не окинула взглядом этот дом, ставший мне ненавистным. Даже не вспомнила об Арбине, мы просто тронулись и поехали. Водитель не произнес ни слова до тех пор, пока мы не остановились прямо у выезда из поселка. Я не понимала, в чем дело и почему мы стоим, зато теперь я наконец-то поняла, в каком поселке я была и как далеко от города я находилась, только ничего полезного эта информация не давала. Пока.
        Я перевожу взгляд на водителя, а он в ответ смотрит на меня и начинает объяснять, что есть люди, которые желают мне помочь. Он говорит, что дяде я больше не понадоблюсь, да и вообще едва ли я доберусь домой – ведь такие люди, как Артем Арбинский не отпускают. Не отпускают. Они убивают лишних свидетелей. Лысый мужчина говорит, что мы должны пересечь лес – там мы выберемся с территории Арбина, где нас будут ждать другие люди. Я могу начать новую жизнь или быть убитой, если только выйду за территорию Арбина. Мне решать. По одному моему желанию мы тут же тронемся и поедем на верную гибель – говорит он, решать только мне и все тут.
        И я поверила. Я почувствовала, что это правда, и я внутри себя знала, что за этим лесом нас ждали действительно хорошие люди. Подсказывала чуйка, и все здесь. Я познала жестокость Арбина в полной мере и потому была уверена, что это окажется правдой. Я – свидетель его дел.
        Разрушив планы Арбина, мы с легкостью сбежали. Выйдя из машины, водитель проткнул колесо и тотчас же двинулся к лесу. На мой вопрос: «зачем?» мужчина лаконично и спокойно объяснил, что это на крайний случай - если с побегом ничего не получится, и за нами хватятся люди Арбина. Таким образом мы объясним свою задержку выезда с территории.
        Видимо, Арбин совсем не ожидал того, что я предпочту сбежать или умереть, нежели вернуться в дом дяди такой, какая я есть сейчас. А еще внутри, конечно, у меня таилась обида на дядю. Если бы он так долго не тянул и дал все, что просил этот зверь, со мной бы все было в порядке, и никогда бы я не почувствовала клеймящие прикосновения Арбина к своей коже – прикосновения чудовища.
        Но вскоре все пошло не по плану. Об этом позже.
        ...Я прислонилась к дереву в самой глубине леса и застыла изваянием. Был полдень, и на улице стояла мартовская жара. Через несколько месяцев в школе были экзамены, по результатам которым поступали в университет, а я в этой жизни уже точно знала одно: не хотела я ни школы, ни экзаменов, ни университета. У меня нет будущего, нет дома, нет сил и выдержки забыть все то, что случилось со мной. Но у меня были планы в этой жизни. Я желала работать: во мне стойко загорелось желание уехать отсюда как можно дальше, остаться одной и начать чего-то добиваться в этой жизни, а не быть разменной монетой у бывших родных людей и его врагов.
        Я поморщилась и непроизвольно сжала ноги от боли, тут же возникшей. Как же все забыть после его грубости? Я стояла посреди леса в белых джинсах, майке, кроссовках – все это выделили мне перед тем, как отправить из дома Арбина восвояси. Что делать дальше – я не знала, но и в город было опасно возвращаться, ведь дядя изъявил желание обменять меня, а значит, при желании там же и найдет. Я посмотрела на небо, загороженное ветками и множеством деревьев, но я бы очень хотела бы увидеть там лица своих родителей вместо сухих ветвей...
        - Здесь лес, здесь нет никого рядом, так почему же вы не придете ко мне? Не покажете свои милые лица, которые я почти не помню? – прошептала я, облокотившись об дерево.
        Ответом мне послужило молчание леса и редкое пение птиц. Недавно мне исполнилось восемнадцать, но я не чувствовала этого – мне казалось, что я так и застряла в том прошлом, когда мне было всего четырнадцать лет и я узнала новость о гибели своих родителей. Я так и осталась там, мне словно и по сей день было четырнадцать лет, однако предыдущие события явно говорили о том, что Арбин совершил это с восемнадцатилетней девушкой, но никак не иначе.
        «Тебе восемнадцать, Влада. Пора взрослеть», - раздалось у меня в голове, и я задумчиво опустила взгляд.
        Дело в том, что не только планы Арбина пошли наперекосяк. Когда мы с водителем оказались далеко от проселочной дороги, примерно к концу пути мы услышали выстрелы. Много выстрелов. Я замерла и посмотрела на такого же задумчивого водителя. Тот достал пистолет и кинул на меня холодный взгляд:
        - Я должен первым прочухать обстановку, ты не должна пострадать. Стой здесь, и я вернусь за тобой.
        - Кто это может быть? Арбин? – спрашиваю я у мужчины, который уже двинулся дальше.
        - Навряд ли, - хмуро кинул он через плечо, - Артем Арбинский, если и кинулся на твои поиски, то он будет сзади. Выстрелы оттуда, где нас ждут, и это не к добру.
        Вскоре мужчина вовсе скрылся из поля моего зрения, оставив меня здесь ожидать его возвращения. Прошло время, много времени. Таким образом, я стою на этом месте порядка часа, но никто так и не вернулся. Идти за водителем безоружной я не решалась, потому что стрельба продолжалась длительное время. Идти назад, где, вероятно, может быть Арбин – и подавно не хотелось. Самым мудрым решением я посчитала остаться и стоять на месте, ждать своего спасителя, потому как шаг влево, шаг вправо – и я заблужусь в этом огромном лесу безвозвратно. Хуже поступка и быть не может.
        В итоге я не знаю, сколько я блуждала здесь в районе пяти метров, однако уже вечерело, а в животе урчало от голода, ведь я не ела уже около суток. Я отказалась есть в его ужасном, жутком доме, когда Арбин отказался возвращать меня дяде. Тогда, после насилия я была не в себе, а его отказ добил меня вовсе.
        Начало холодать, и я надела куртку. Пора было уже что-то решать и, пожалуй, идти дальше, к водителю. К тому же, прошло минут пятнадцать как звуки в том направлении стихли. Я резко повернулась и тут же оцепенела, увидев перед собой огромную скалящуюся собаку.
        Я сглотнула и так и застыла на месте, не веря своим глазам и ушам.
        «Вот она – твоя смерть», - пронеслось шепотом словно где-то рядом, а сердце бешено застучало в груди, отдаваясь эхом во всем теле.
        - Хорошая... хорошая собачка, - прошептала я заплетающимся языком и только сделала шаг назад, как она тут же оглушительно прорезала тишину леса своим лаем.
        Я думала, мне конец. И я совсем не понимала, как я осталась стоять на месте, а не упала в обморок или не дала деру вовсе. Наверное, понимала, что собака стоит и мне потому тоже нужно стоять.
        - Тише! Не создавай шум, милый... – примирительно произношу я, пытаясь улыбнуться.
        Пока собака не дергается – и ты не дергайся, ведь от нее все равно не убежишь. Агитируя себя подобными мыслями, я упорно стояла, хоть и на дрожащих ногах. Сейчас мы подружимся, я была почти уверена в этом.
        - Долго бегать собиралась? – услышала я до боли знакомый язвительный голос и вся заледенела, не смея поворачиваться к источнику этого звука. Этого просто не может быть. Из огня да в полымя – не иначе.
        В этот ироничный момент я поняла, что собака здесь – худшее из всех зол, и не ее мне нужно было бояться.
        - Буян, иди ко мне! - услышала я хлопок и собака тут же сорвалась, проносясь мимо меня всего лишь в нескольких десятках сантиметрах.
        Я продолжила стоять, так и не шелохнувшись, а у самой внутри все переворачивалось от жутких воспоминаний…
        Арбин, видимо не став дожидаться, пока я отойду от своего ненормального состояния, сам подошел и встал напротив меня в своих запачканных джинсах. Дыхание сперло вовсе, и я уткнулась взглядом в его грудь, не желая смотреть в янтарные ужасные глаза.
        Передо мной стояло чудовище по прозвищу Арбин.
        - Ну и долго будем стоять? – ответом зверю послужило молчание, я продолжала тихо дышать, - смотри на меня, Влада.
        Я упорно молчала. Теперь я даже не знала, что будет лучше – если он отдаст меня дяде или же решит убить.
        Внутри все вновь перевернулось, едва я почувствовала грубые шероховатые пальцы у себя на подбородке. Я немедля отшатнулась от мужчины, как от прокаженного, а затем вскинула свой взгляд и наткнулась на внимательный и ядовитый прищур его янтарных глаз. Отвернулась, не в силах выдерживать это. Краем глаза я заметила, как его руки безвольно опустились вдоль тела.
        - Уходите прочь! - сказала я твердо, не выдавая своего страха.
        - А ну-ка скажи мне, Влада, что ты здесь делала? - спрашивает Арбин, пока не сдвигаясь с места.
        - Ваши поступки сходят на поступки чудовища! – не стерпела я и вздернула голову, - и вас не касается, что я здесь делаю. Проваливайте отсюда!
        Арбин, кажется, помрачнел еще больше, и я тут же пожалела о брошенных в запале словах.
        - Я с тобой паинькой долго быть не собираюсь, - отрезал мужчина и тут же дернул меня за руку, вырывая испуганный крик из моей груди, - ты на моей территории, соплячка, не забывай! Или у вас с дядей это родственное – забывать, на чью территорию вы претендуете?!
        Он потащил меня обратно – туда, откуда мы выбирались с водителем. Жив ли он вообще? Ведь этот лысый и на вид добрый мужчина обещал вернуться, и, я была уверена, нас действительно ждали там, за пределами леса. Что-то пошло не по плану, я чувствовала. Может быть, это Арбин нарушил их планы?
        «Кто же нас ждал? Нужно было хотя бы спросить, Влада!», - с укором подумалось мне, и я от досады прикусила губу, что не увернулось от пронзительного взгляда Арбина.
        - Водитель сказал, к кому тебя вели?! – резко спрашивает Арбин, а я задыхаюсь от мысли, что он все знает, - имя, прозвище! К кому он тебя вел?!
        - Я не знаю, - цежу я с отвращением, - в любом случае тот, к кому меня вели, получше вас... наверное.
        - Решила со всеми главарями банд потрахаться, Влада? Наивная глупая дур-ра! – выплюнул он, ненадолго разворачивая меня к себе лицом. Я стойко выдержала его взгляд, и он вдруг поморщился, - не бывает добрых дядь, девочка. Если водитель пошел на твое похищение, это значит только то, что ему заплатили больше или он повязан у них. Так я повторю свой вопрос: ты решила со всеми главарями банд потрахаться, Влада? Сегодня от меня сбежала, завтра к другому прибежала. Так?!
        Я гордо вздернула подбородок и недобро усмехнулась:
        - Однажды вы уже назвали меня шлюхой, а затем, убедившись в том, что вы – мой первый мужчина, сразу же отправили восвояси! Стыдно было, ведь так?! Потому и отправили, к счастью, - выплюнула я.
        - Закрой свой юный рот, - процедил он, крепче сжимая мое запястье.
        - И теперь вы снова позволяете себе называть меня той, с кем вы привыкли спать! С кем вы привыкли находиться в обществе! – я с силой сжала руки в кулаки, резко вырвавшись из его ослабшей хватки, - но я не одна из ваших шлюшек, и никогда ею не буду!
        Не знаю, сколько прошло времени изнуряющей пытки наедине с этим уродом, но вскоре мы почти подошли к выходу из леса. Держа меня за запястье так, что наверняка останутся синяки, Арбин принялся что-то набирать в своем телефоне и вскоре послышались гудки. Сердце билось, как бешеное… я до сих пор помнила, как в его глазах стремительно разрастались ярость и ненависть от моих правдивых слов.
        - Сейчас ты объяснишь своему дяде, почему тебя до сих пор нет в его доме. Хм-м, - протянул Арбин, смотря в экран телефона, - от него уже порядка пятидесяти пропущенных. Смотри-ка... как разволновался-то!
        Стоя рядом с этим монстром, я желала лишь поскорее оказаться подальше от Арбина. Все отделываются мной, словно ненужной вещью. Я стала предметом договора или купли-продажи, не более. Нужна была для шантажа, а теперь, когда все условия договора выполнены, собрался насильно отвезти меня к дяде.
        Если бы я только знала, что произойдет со мной дальше…
        Через громкую связь я услышала голос своего дяди, а дальнейшие его слова выбили почву из-под моих ног и, я была уверена, не только меня они вогнали в ступор.
        - Арбин? – полувопросительно.
        - А ты рассчитывал кого-то другого услышать? – рявкнул Арбин, ближе притягивая меня к себе, словно не замечая моего сопротивления.
        - Ты жив?
        Я подняла голову, встречаясь с таким же ничего не понимающим взглядом янтарных глаз. Я нахмурилась, вслушиваясь в слова дяди. Арбин тут же начал оглядываться, а потом перевел взгляд на свою спокойно сидящую собаку и, вроде бы, немного успокоился.
        - Жаль, что ты попался на такой легкий крючок, - я слышу дядин смех, - Влада уже приехала домой, а твои сожженные территории мне теперь не нужны. Жаль только, что ты, сука, выжил в своем пожаре. Ну, недолго тебе осталось, все равно доиграешься рано или поздно!
        Я не успела понять, что происходит, как меня тут же прижали одной рукой к своей груди, и широкая ладонь Арбина легла мне на рот, заставляя молчать. Я замерла, вслушиваясь в дальнейший разговор.
        - Какой пожар?! – напряженно спросил Арбин, впечатывая меня в свою грудь.
        Вдруг телефонный разговор обрывается на полуслове. Мое сердце гулко бьется, отдаваясь в ребра эхом, а затем я слышу пронзительный лай собаки, сидевшей рядом с нами.
        - Либо твой дядя тупоголовый хрен, либо это я не догоняю, что происходит, - шепчет Арбин, доставая сразу несколько оружий на ходу.
        К нам кто-то приближался.
        ГЛАВА 7
        - Свои! Свои! Свои! – слышу я мужской крик, а Арбин уже оперативно нацелился на человека, который неумолимо к нам приближался, - Арбин, все горит к чертям! Весь поселок! Все началось с вашего дома, он был взорван. Мы искали вас вот уже несколько часов, чтобы сообщить, но телефон был недоступен...
        Я вздрагиваю от последних слов и ничего не понимаю. Так же, как и Арбин.
        - Он уничтожил мой дом? – глухо раздалось прямо над моей головой, хотя обо мне, скорее всего, забыли здесь напрочь.
        - Арбин… - запнулся мужчина, остальные люди порядка двадцати человек к нам приближались. В том числе и Марат, который все это время, оказывается, был рядом и хищником продвигался за нами по лесу.
        - Мой дом? Его больше нет? – отчего-то хрипит Арбин, и я еще не понимаю, насколько был важен этот дом для моего палача.
        - Больше нет. Полегли все, кто был в доме. Если бы девчонку не попытались перенять другие, вы бы не ринулись на поиски и наши бы с вами тела взлетели в воздух, - говорит мужчина как сложить два плюс два и сколько в результате получится.
        Я чувствую своей спиной, как Арбин начинает глубоко дышать, очень глубоко и часто. Его руки с силой сжались на моем плече, причиняя мне адскую боль, но меньше всего я бы хотела привлекать к себе внимание. Я вдруг захотела стать невидимой, и мне по-настоящему стало не по себе от тех событий, в которые я оказалась вовлечена. Видимо, Арбин за что-то ценил этот дом, и сейчас он сгорел дотла благодаря моему дяде. Дядя меня подставил… или нет? Кажется, по телефону он говорил про то, что я уже дома и якобы в безопасности. Ведь он с чего-то решил, что Арбин выполнил его условия и мне уже действительно ничего не угрожает, но черта с два – я по-прежнему стою рядом с этим чудовищем!
        Мне стало страшно. Я чувствовала, что наши с Арбином мысли сейчас совпадают, и он думает ровно о том же, о чем думаю я.
        - Нам нужно уходить отсюда. Огонь добрался уже и до леса, пожарные службы во всю работают. Поздно только уже: многие дома погорели, количество пострадавших пока неизвестно, - доложил мужчина.
        Раздается звонок, и меня нещадно толкают вперед, прочь от себя. Я угождаю прямо в руки Марата и поворачиваюсь, чтобы встретить уничтожающий взгляд Арбина.
        - Где Влада?! – рев дяди разносится, кажется, по всему лесу. Рев раненого зверя, от которого вздрагивают даже листья на этих прекрасных деревьях…
        Я не замечаю, как выражение лица напротив приобретает хищный оскал, как его черты заостряются, а глаза темнеют до невозможности.
        - Виктор, а ведь я был готов выполнить все условия, и если бы не одна ошибка, возникшая по вине твоей племянницы, то она была бы уже у тебя дома, а я бы сгорел. Как ты и хотел. Как ты и желал! – пророкотал Арбин.
        - Я не понимаю, - слышу голос дяди, но молчу. В такой ситуации я не знала, как себя правильно вести и как реагировать, - она должна была быть дома! Мне сказали!..
        Арбин словно и не слышал Виктора:
        - И вот тут я понял, какая ты конченая мразь, Отрада. Ты ответишь за дом, который я любил…Ты больше не увидишь девчонку! - последние слова он как отрезал, и я застыла.
        Тихие слова, багровое лицо, пропитанное злостью и ненавистью, его последние слова и обещание… Да лучше бы он кричал, орал, угрожал проклятьями, чем сейчас вот так вцепился в мое лицо своим прожигающим взглядом.
        - Нет, - прошептала я и моментально бросилась к Арбину, пытаясь вырвать у него из рук телефон, - нет! Я не хочу принимать в этом участие, отпустите меня! Вы не смеете... Да вы обещали, черт возьми!
        Я почувствовала грубые руки Марата, что тут же оттащили меня от монстра, а вскоре Арбин отключил вызов, не став далее слушать дядю, и мне стало дико страшно.
        - Не хочу, - прошептала я, сжимая руки в кулаки, - вы ведь готовы были отпустить меня! – кричала я, пытаясь вырваться из тяжелых оков Марата.
        - Был готов, - отрезал Арбин, а затем указал в сторону машин, - но ты, глупая, упустила свой шанс! Едем в город!
        Продолжая вырываться, я не добилась ничего, кроме того, что меня закинули на плечо и все равно потащили в сторону машины.
        - Не хочу больше! – продолжила кричать я, - отпустите! Помогите!
        - Бесполезно звать на помощь. Все на пожаре, учиненном твоим ублюдком, - грубо раздалось в ответ, и я всхлипнула, пытаясь безуспешно сдерживать слезы.
        Не прошло и нескольких минут, как меня грубо затолкали в джип и Арбин сел следом, а машина тут же тронулась в ту сторону, в которую мы направлялись до этого. В сторону выезда из поселка.
        - Быстрее! – приказал Арбин, а затем глянул на меня, - а ты все равно окажешься в моем доме. Если будешь истерить и звать на помощь, то ты очень пожалеешь об этом! Поняла?!
        - Простите, а мы разве не к Отраде едем? – услышала я голос водителя.
        - Я к этому ублюдку поеду только с намерением закопать его, - прорычал Арбин, роясь у себя в телефоне, - сука! Всех моих друзей убил… всех… - шептал он, как показалось мне сначала, с болью. Но только показалось, я была уверена. Бандиты не умеют любить.
        - Едем в поместье Артема Алексеевича, - услышала я тихий голос Марата спереди, и водитель молча кивнул.
        Я поначалу не поняла, о ком они. А затем я кинула испытующий взгляд на «Артема» и подумала, что это имя ему совсем не идет. Ему идут лишь прозвища и такие слова, как убийца, монстр, зверь, чудовище! А еще лучше - просто ужасное «Арбин».
        Отстраненно уставившись на ненавистного мне мужчину, я не сразу заметила его взгляд, но тут же вздрогнула. Его янтарные глаза с каким-то диким и ужасным интересом уставились в мои, и неприятная ухмылка тронула его губы. Он приблизился ненадолго, прошептав обескураживающие слова прямо мне в ухо:
        - За свою спасенную задницу я обещаю тебе, что буду нежен в наш следующий раз… - так же непринужденно он отклонился, не сводя своего пристального взгляда с меня.
        - Я скорее убью вас сама, нежели вы еще раз прикоснетесь ко мне! – с этими словами я, не думая, замахнулась на Арбина, о чем моментально пожалела.
        По всему салону прозвучал звук невыносимо сильной и больной пощечины. Это была пощечина мне. Из моей груди вырвался стон боли, и я тут же приложила ладонь к пылающей щеке. Прикусив губу и чувствуя металлический привкус крови, я со всей силы пыталась сдержаться и не убить его, чем попало. Какая я слабая! Слезы вперемешку с ненавистью продолжали течь непроизвольно, не спрашивая разрешения у хозяйки, и я судорожно вздохнула от возникшего молчания в салоне.
        - Я выбью из тебя всю ту дурь строптивую, дрянь малолетняя! – прорычал он, немного отойдя от моей попытки ударить его, а затем раздался звонок и Арбин тут же ответил, - Антон, всю охрану подогнать к моему дому в городе. Я еду туда. И не один. Пройдет посторонний – лишишься не только поста начальника охраны, но и головы! Всех людей на оцепление, ближайший месяц так точно я хочу быть у себя дома в безопасности, мать твою! И ищи дополнительную поддержку у нашего человека, очень уж верного и преданного.
        - Что? У Рефрижератора?! – раздалось громко и возмущенно в трубке.
        - Я готов пойти на кое-какие мелочные уступки. Он будет доволен, а мне необходимы люди. Нам пригодится очень много людей! Очень!
        В телефоне прозвучало короткое «понял», после чего в салоне повисла гробовая тишина. Я ничего не понимала, и это было самое ужасное. Прошло время, за окном уже почти совсем стемнело, а меня всю трясло от собственных гнетущих мыслей. Он не отдаст меня дяде. После такого точно не отдаст!
        Что же произошло? Как могла произойти такая нелепость? Такая оплошность?!
        Дядя откуда-то был уверен в том, что я приехала и уже нахожусь у нас дома. Значит, дяди не было в доме на тот момент, ему кто-то доложил, и дядя поверил на слово. Должно быть, предателем оказался очень верный человек. Очень. Таким образом, дядя подумал, что я в безопасности. Не убедившись лично, он, похоже, привел задуманное в исполнение – подорвал дом Арбинского, уверенно полагая, что Артем находится там. Нет никакого объяснения этим двум совпадениям, кроме того, что дома у дяди был явно продажный человек, который дал ложную информацию о моем возвращении из плена. Дома у Арбина, в свою очередь, был тоже ложный человек дяди, и Виктору сообщили о присутствии Арбина дома, когда его там совсем не было - я сбежала с водителем, и Арбин погнался за мной. Он, оказывается, был готов сдержать свое слово и вернуть меня домой.
        Кинув взгляд на мрачного мужчину, я догадалась, что его мысли были о том же. Почти – о том же.
        - Дядю подставили, да? – спрашиваю я тихо, очень надеясь на ответ. Хотя бы какой-нибудь, - третьи лица, к которым меня вел ваш водитель, стравили вас с дядей как собак.
        Арбин перевел на меня взгляд и томительно долго разглядывал. Он долго размышлял, а затем, наконец, изрек:
        - Его нехило на меня натравили. Согласен. Но это не освобождает твоего дядю от ответственности... не третьи лица подорвали мой дом, но ты не глупа и верно мыслишь. Умница...
        Еще несколько секунд он разглядывал меня из-под своих длинных ресниц, а затем неторопливо отвел взгляд, продолжая думать о том, чего я никогда не узнаю.
        Только вот я желала знать больше. Больше всех.
        Растерянно оглянувшись, я зацепилась взглядом за двухэтажный дом посреди огромной и, безусловно охраняемой территории. Ворота за нами плавно закрылись. Арбин вылетел из машины пулей, в первую очередь подойдя ко мне с другой стороны:
        - Выходи. Приехали, - коротко изрек мой похититель и схватил за руку, выволакивая меня из автомобиля.
        К нам тут же подошли несколько человек, а точнее к Арбину:
        - Здравствуйте, Артем Алексеевич. Указания получили. Начальника охраны позвать в ваш кабинет?
        Арбин захлопнул дверь автомобиля чуть ли не со всей силой, не выпуская моей руки из своей стальной хватки:
        - Да. Через полчаса пусть будет у меня. Теперь сюда смотреть, - вдруг он резко притягивает меня, заставляя посмотреть на амбалов, - хоть один с ней заговорит – головы лишится! Из дома не выпускать! По всем своим передайте, я ясно выразился? – мужчины в форме мельком скользнули по мне взглядом, а затем вернулись к Арбину.
        - Да. Мы поняли, - коротко ответил незнакомый мне мужчина, после чего все куда-то ушли, распределились по своим рабочим местам.
        Я вновь начала оглядываться и смотреть, куда я попала и в каком замке нахожусь. Разве мы были в городе? Здесь так нелюдимо, и по-прежнему виднелся лес рядом… Я захватывала взглядом каждый уголок территории, чтобы запомнить его, хотя я прекрасно понимала, что отсюда мне точно никогда не выбраться самостоятельно.
        - За мысли о побеге прибью, не глядя, - вздрогнула я, услышав мрачный голос Арбина совсем рядом.
        С этими словами мое запястье выскользнуло его ладони, и я задышала более-менее спокойно. Мы стояли, пока не заходя внутрь его дома.
        - Снова будете держать меня в холодном подвале? – без жалости произнесла я ровно, надеясь на положительный ответ. Так быстрее окочурюсь и забуду все то, что со мной случилось.
        - Как видишь, людей у меня осталось немного, - стиснул зубы Арбин, а затем резко посмотрел на меня, заставив похолодеть и явно намекая на мою причастность к этому. Точнее, моего дядюшки… - и караулить тебя днями и ночами не будет никто.
        - Значит, подвал? – прошептала я, внутренне радуясь тому, что мы пока не заходим в дом, а стоим совсем рядом - на свежем воздухе.
        - Значит, моя спальня! - услышала я и замерла, громом пораженная.
        Встретив взгляд этого зверя, я непроизвольно сделала шаг назад, а в следующую секунду меня вновь схватили за руку и поволокли уже к дому. Ни кричать, ни вырываться я не стала. Какой смысл это делать сейчас? Очередной раз показывать свою глупость при его охране-то?! Отрешенно глядя себя под ноги, я шла за моим палачом и не представляла, как жизнь может катиться по наклонной вниз так скоропалительно? Я теперь стала сомневаться, а была ли у меня вообще другая жизнь? Проходил ли действительно мой день рождения в ресторане или я всегда жила с этим Арбином, не видя ничего хорошего? Дядя действительно существует или же?..
        Его холодный тон раздался совсем рядом:
        - Рассказываю один раз. Тебе же лучше, если все уяснишь сразу. В моем доме с восьми до пяти бывает кухарка и домработница в одном лице. Попытаешься подговорить ее и сбежать – убью. Причем обеих.
        Я глубоко вздохнула, готовясь ко всему самому худшему.
        - На завтрак, обед и ужин ты выходишь без опозданий и со мной. Чтобы я видел твое присутствие дома, а не искал и не проверял лично…
        - Я и так буду у вас в комнате, - пролепетала язвительно, делая первый шаг в его обитель.
        - Это пока. Когда я решу, нужна ты мне или нет, отправишься в подвал прозябать свою жизнь.
        Здорово… опустив взгляд, я принялась снимать обувь и совсем не желала рассматривать дом этого зверя изнутри.
        - В доме охрана, везде – камеры. Идем далее по пунктам, - едва я распрямилась, Арбин вновь схватил запястье и быстрым шагом направился к витиеватой лестнице, - я и так с тобой изнянчился, полчаса уже прошло.
        Я промолчала, шагая следом. Сейчас он уйдет в свой кабинет решать вопросы охраны, и я останусь одна. Будет достаточно времени для того, чтобы обдумать дальнейшие действия, границы которых мне жестко пресекли. Через какое-то мгновение передо мной открыли дверь в комнату, где царила какая-то непроглядная темнота.
        - Заходи! – приказали мне, после чего я получила несильный толчок в спину.
        Споткнувшись о порог, я влетела в комнату, больно ударившись плечом об косяк. Стиснув зубы, я промолчала и сумела устоять на ногах. Через секунду зажегся свет, а после рассмотрения комнаты, где самым примечательным была двуспальная кровать, я наткнулась на изучающий взгляд Арбина, и краска непроизвольно залила все мое лицо. Я глубоко вздохнула и тут же отвернулась, смотря на плотно зашторенные окна – наверное, из-за них в комнате стояла непроглядная тьма, словно времени было уже далеко за полночь.
        - Не пытайся что-то сделать во сне или дать деру – сплю я чутко, - услышала я предупреждение за спиной, - располагайся и не чувствуй, что ты здесь дома.
        - Даже не собиралась, - процедила я, не выдерживая того отвращения в его голосе, - как мы будем спать, если кровать – одна?
        - А как спят взрослые люди?
        - Если вы не помните, то мне едва исполнилось восемнадцать, - процедила я, не желая поворачиваться к нему лицом, - вы, можно сказать, изнасиловали несовершеннолетнюю.
        - На тот момент тебе было восемнадцать. Это раз. Во-вторых, не смей мне перечить. Никогда. Иначе я за себя не ручаюсь!
        Дверь вдруг захлопнулась, а я безжизненно прошла к кровати и упала на нее, наконец, расслабляясь всем телом, которое нещадно болело.
        Однако остальные испытания у меня были впереди, и я понимала это на грани сознания. Вечерело, и я с радостью заснула. Я надеялась, что сегодня мне больше не придется видеться с Арбином, а проснусь я перед завтраком, познакомившись наверняка с очень хорошей женщиной, которая проникнется ко мне всей душой… Или не проникнется? Может, она под стать Арбину, кто знает? Мне так хотелось ласки от человека, который меня полюбит, что я продолжала верить и надеяться на лучшее завтра.
        Просыпалась я очень медленно и с трудом, пока не поняла, что за окном царила уже ночь, а в комнате были слышны посторонние звуки. Я распахнула глаза, увидев открытую дверь в ванную комнату и выливающийся из нее яркий свет. В раковине была открыта вода, и я потянулась в сторону, чтобы увидеть стоящего умывающегося мужчину. Сердце болезненно сжалось, а я ведь так надеялась, что проснусь уже утром, познакомлюсь с той самой женщиной, и ночи, проведенной в его комнате, не будет… но мечтам было не суждено сбыться.
        Шум прекратился, я вздрогнула и резко приняла лежачее положение, уткнувшись лицом в свои руки и скрывая напряженность и страх, таившиеся во всех моих чертах лица. Я сделала вид, что сплю. Тут же послышались шаги и приближение к кровати. Арбин, видимо, начал снимать верхний слой настеленного белья на кровати, и вскоре я помешала ему это сделать в своем лежачем положении. Я так и застыла, лежа и продолжая играть роль спящего человека. Пусть хоть прыгает на постели до потолка, я бы все равно не раскрыла глаза добровольно.
        Однако вскоре я услышала глубокий вздох и спокойные слова:
        - Если ты не спишь, то, может быть, поможешь мне?
        ГЛАВА 8
        - Если ты не спишь, то, может быть, поможешь мне?
        Я осторожно выдохнула, пытаясь унять свое колотящееся сердце, однако тут же бесшумно соскользнула с постели и встала на ноги, не желая злить мужчину и продолжать этот нелепый спектакль. Арбин снял верхний слой белья с кровати, а затем отогнул толстое одеяло, приглашая меня ложиться движением своей руки. Подняв взгляд, я увидела, наконец, в чем он стоит: голый торс был ничем не прикрыт, только нижнее белье закрывало самую интимную часть его тела. На лице ни единой эмоции. Как хорошо, что свет в комнате был погашен и только из ванной доносились отголоски того самого яркого света.
        Встретив взгляд янтарных глаз, я в смятении села и от волнения совсем не понимала, куда деть свои руки. Не может быть, совсем не может быть такого: хотела сбежать, так все равно попала в руки к зверю… Это что же, такие у судьбы шутки?!
        - Снимай свои тряпки и надень это, - на этих словах в меня полетела рубашка, которую я тут же автоматически поймала.
        - Нет, благодарю, - сонно промямлила я, - я останусь так, в чем и была.
        - Тогда я подойду и раздену тебя сам, Влада. И отнюдь не в рубашке будешь спать! – в его вкрадчивых словах послышалась угроза, заставившая меня вздрогнуть от всей полноты картины, которая возникла в моей голове. К горлу подкатил ком, но мои пальцы уже начали расстегивать первую пуговицу на рубашке…
        Я встала и дернулась по направлению к ванной.
        - Здесь переодевайся, - тихий приказ, и Арбин не спускает с меня глаз, - нашли мы водителя и тех, кто хотел тебя выкрасть. Очередные шавки, считающие, что ты для меня что-то значишь. Вот угораздило бы тебя попасть к этому ублюдку, Отрада. Еще одна подобная выходка и… - сжимает челюсти от злости, а на скулах его играют желваки.
        Прикрыв глаза, я пыталась не расплакаться прямо здесь от того, что мне предстоит вытерпеть этой ночью. Как бы я ни уговаривала себя успокоиться и повзрослеть – ничего не получалось. Даже когда я пробовала дать отпор этому мерзавцу, где-то в глубине души я понимала, что однажды он меня изнасиловал, что ему помешает сделать это во второй раз? Я отвернулась и принялась быстрее выполнять этот унижающий приказ. Сняв испачканные белые джинсы и стянув свою короткую рубашку через голову, я тут же схватила предложенную мне мужскую длинную рубаху.
        - Завтра тебе привезут все необходимые вещи, - услышала я хриплый голос Арбина, который заставил меня поледенеть, - я сказал все тряпки снимать. Или ты обычно спишь в лифчике?
        Стиснув зубы и зажмурившись, я еле-еле дышала из-за кома, подкатившего к горлу. Не вытерпев, я вскочила с кровати в одном белье, прижимая к себе его рубашку, но это было сделано зря. Я поняла это по его вспыхнувшим глазам.
        - Я хочу в подвал, - процедила я, - хоть голой, но хочу в ледяной в подвал! Отправьте меня туда, пожалуйста! – я не смогла сдержаться и судорожно глотнула воздух под напором злого взгляда.
        - Ложись! – услышала я его тон, не терпящий возражения, а после этого Арбин прошел в своем полунагом виде до ванной, погасил свет и вернулся.
        Я молча легла на самый край постели, закуталась в одеяло и отвернулась в сторону окна, затаив дыхание от звука продавливающегося матраса. Арбин лег и тут же дернул одеяло, заставляя меня делиться с ним теплом. Мужчина издал какой-то раздраженный вздох, заставив мое сердце биться еще чаще и еще сильнее.
        - Ты слишком жадная, а одеяло-то одно...
        - Тогда и вовсе заберите его себе! – вспыхнула я, однако последующие действия заставили забыть напрочь обо всех своих стремлениях.
        Я зажмурилась. Мужчина пристроился совсем рядом, касаясь своим горячим телом меня. Я застыла. Рубашка тут же задралась, а его огромная рука проворно забралась под нее.
        - Я, вроде как, обещал быть нежным, - услышала я шепот, от которого все тело покрылось мурашками.
        Страх. Дикий страх я испытывала от всего, что творили его руки. От его прикосновений, заигрываний, рук хотелось бежать без оглядки… Мужская ласка, которую я не познавала ранее, сейчас казалась мне адом и пристанищем стыда и боли.
        - Вы мне противны, - прошептала я, сжимаясь в позе эмбриона, - вы ужасны!
        - Не сопротивляйся, я на ринге здоровенных мужиков валю. Твое сопротивление для меня сродни силе муравья, понимаешь, Влада?
        - Вы монстр! И чудовище!
        Я вскрикнула, когда почувствовала боль в плече. Арбин с силой перевернул меня на спину и впился своими ужасными глазами в мое лицо.
        - Не хочешь по-хорошему?
        - Он всегда в вас! Монстр! – выкрикнула я, а затем ужаснулась, - ненавижу вас!
        Я со всей силы дернулась в сторону двери и почти ступила босыми ногами на пол, однако Арбин тут же схватил меня за лодыжки, и через несколько секунд я оказалась полностью придавленная мужчиной. Не выдержав, я крепко зажмурилась, но это не помешало горячим слезам скатиться вниз по моему лицу. Дыхание сбилось, а от его жестких сминающих рук и поцелуев и вовсе тошнило. Мужчина был не в себе, зверя уже невозможно остановить: его руки были везде, несмотря на мое сопротивление. Я распахнула губы, в панике вбирая воздух в легкие, которого очень не хватало. Было страшно и больно, и я просто не представляла, что будет, если все это повторится.
        Едва он отпустил мои опухшие губы, как прошептал:
        - Не будет сопротивления – не будет больно. Поверь мне. Я хочу взять тебя, Влада.
        Его шепот раздался мне в губы, заставляя вспыхнуть желание отвернуться, вывернуться, дернуться в панике и в очередной попытке сбежать, однако это все было бесполезно. Бесполезно было даже кричать и звать на помощь – я в самом центре его зверского логова.
        - Ненавижу вас, - хрипло прошептала я, удерживаемая его жесткими руками.
        - Да мне плевать! – услышала я его рык и сильно зажмурилась.
        Я сильнее дернулась от его последних слов, однако было поздно. В ту же секунду Арбин подался бедрами вперед, вырывая болезненный крик из моей груди. Плечи уже сотрясали рыдания, но я ничего более не могла поделать. Его зверская хватка саднила мои запястья, а сама я была не в силах даже дернуться. Я просто чувствовала каждое движение, и все.
        - Маленькая, - услышала я его шепот, - ты даже не представляешь, какое наслаждение я получаю от мысли, что я был у тебя первый.
        - Надеюсь, когда-нибудь я и получу наслаждение, но только от другого мужчины, - выпалила я.
        - Возможно, - его зверский шепот я услышала прямо у самого уха, - у тебя прекрасно получается… Будут очереди, я тебя уверяю. Но только первым был я.
        Ненавижу!
        ...Сжавшись в одной позе, я лежала уже несколько минут. Арбинский молча накрыл нас одеялом, лег на вторую половину кровати, и больше я не чувствовала его ненавистное тело ни в себе, ни рядом.
        ГЛАВА 9
        Просыпаться было тяжело и больно одновременно. Воспоминания не желали покидать меня даже ночью, беспощадно вторгаясь в мои сны и не давая спокойно спать. И даже когда мне удавалось вздремнуть, я все равно чувствовала собственные стенания, болезненные повороты на постели и тяжелое мужское дыхание сбоку, оповещающее меня о заканчивающемся терпении Арбина. Похоже, он тоже не спит этой ночью из-за моего состояния, и где-то в дальнем уголке сознания я думала об этом с капелькой злорадства. Не одной ведь мне мучиться, так? Тем более он упоминал о том, что спит очень чутко.
        В один из таких моментов я открыла глаза и тяжело выдохнула: нет, точно не усну. Тогда Арбин раздраженно встал с постели, кинув на меня предостерегающий взгляд, резко схватил телефон с полки и куда-то ушел, а я же снова нахмурилась и попыталась уснуть. Поскорее бы утро, поскорее бы он уехал на работу, а я… а я бы попыталась что-то придумать, иначе следующего раза я просто-напросто не переживу. Я вновь уснула, но знала, что это ненадолго – до следующего желания перевернуться на другой бок, и боль вновь пронзит низ живота, заставляя организм проснуться и распахнуть глаза.
        И я проснулась. В комнате по-прежнему царила темнота, включен был только приглушенный ночник, а меня кто-то осторожно шевелил за плечо.
        - Влада! – услышала я прямо над собой раздраженный голос, такой до боли знакомый голос и потому я распахнула глаза, - просыпайся! Только с постели не вставай, поняла?
        Повернув голову в сторону мужчины, который был одет в штаны и футболку, я с удивлением отметила его волнение в глазах. Однако лишь на секунду, а затем наваждение как рукой сняло. Тут же я почувствовала постороннее присутствие в комнате. За окном тем временем только начало светать, и это позволило мне немного разглядеть обстановку в спальне.
        - Я вызвал врача, - терпеливо начал пояснять Арбин, а я продолжила лежать из-за ноющей боли, - сейчас она посмотрит тебя.
        Из-за спины Арбина вышла миловидная и миниатюрная женщина лет сорока с короткой стрижкой и оперативно оглядела мое состояние, тут же нахмурившись. И кто это? Врач?
        - Выйдите, Артем Алексеевич, - в приказном тоне произнесла она, чем заставила мужчину нахмуриться, - я буду проводить осмотр, ваше присутствие лишнее.
        - Разумеется, - прошелестел он губами, делая несколько шагов к выходу из комнаты.
        - А сколько времени? – сонно произнесла я с хрипотцой в голосе.
        - Четыре утра, - коротко ответил Арбин, смерил напоследок мое лицо своим холодным и пронзительным взглядом и вышел за дверь.
        Я осталась наедине с этой женщиной и тут же перевела на нее взгляд. Она подошла ближе.
        - Здравствуй, Влада. Я здесь по приказу Артема Алексеевича. Он говорит, что тебя мучают боли всю ночь, и ты совсем не спишь?
        Я промолчала и пододвинулась, позволяя ей сесть на краешек кровати и положить объемный чемоданчик себе на колени.
        - Ты позволишь мне тебя осмотреть? – спросила женщина, доставая из чемоданчика перчатки, - сколько тебе полных лет, Влада?
        - Мне восемнадцать, - прошептала я и откинула голову на подушку, - позволю.
        Прошло немного времени боли и мучений, однако после прикосновений этой женщины и какой-то щемящей теплоты ее слов мне стало легче на душе, хоть и не легче на теле. После осмотра она попросила меня одеться и накрыться одеялом, потому что собиралась позвать Арбина. Она достала что-то из чемоданчика и протянула мне таблетку – обезболивающее. На первое время. Я выпила ее тут же.
        - Постойте, - опередила я, - выпишите мне таблетки какие-нибудь, - я прикусила губу в смятении, не понимая, как ей объяснить правильно свое желание.
        - Я все выпишу, Влада, - заверила она меня, - и противозачаточные в том числе. Не беспокойся.
        Я кивнула и, успокоившись, легла обратно на постель. Да, противозачаточные... именно они мне и нужны. Именно они.
        Вскоре в комнату вошел Арбин. В комнате сразу стало как-то тесно, мрачно и обстановка вовсе стала напряженнее с его приходом. Я прикрыла глаза и повернулась на бок, укутавшись в теплое нежное одеяло и принявшись слушать указания врача:
        - Необходимо купить все, что я сейчас выпишу. Чтобы Влада начала лечение с сегодняшнего утра, а уже вечером я должна буду прийти и еще раз провести осмотр. Если не будет улучшения, то ей будет необходимо отправиться в больницу, Артем Алексеевич.
        - О больнице не может быть и речи. Я предупреждал тебя молчать, и за это плачу баснословные деньги, - отрубил мужчина, метнув на меня короткий взгляд.
        Женщина вздохнула, призадумавшись:
        - Я надеюсь, что улучшения будут. Но вы сами видите ее состояние, - попыталась возразить женщина, протягивая листок Арбину, - у девочки сильнейшее воспаление и... прочие результаты некоторых действий.
        Некоторых действий? Я грубо усмехнулась. Вот как теперь называется изнасилование? Некоторые действия...
        - Чтобы начать качественное лечение, необходимо сперва сделать ультразвуковую диагностику. Осмотр – это крупица того, что нужно провести, ведь вы понимаете?
        - Если бы я понимал, я бы был врачом, Марго. И в твоих услугах бы не нуждался, - отрезал Арбин, - я сейчас же отправлю охрану за лекарствами, Влада начнет лечение с утра, - пообещал Арбин, - все. До вечера, Марго. И держи язык за зубами!
        Женщина лишь кивнула и кинула напоследок на меня тревожный взгляд:
        - Лечись, Влада, - попросила Марго, а затем повернулась к застывшему мужчине, - и вы проследите за этим, если хотите, чтобы в дальнейшем у нее были дети.
        Я ничего не ответила на это, хотя ответа от меня и не требовалось. Врач ушла вместе с Арбином, а через десять минут одинокие шаги стали приближаться к спальне. Я поплотнее укуталась одеялом и прикрыла глаза. Я старалась заснуть, однако все это время только и чувствовала, как он заходит в спальню, как он приближается, как он ложится рядом и придвигается ближе. Не задевая меня.
        - Поспи немного, но я уже отправил кое-кого за лекарствами и поэтому через полчаса разбужу тебя.
        Послышалось тяжелое дыхание сзади меня. Мне казалось, что он прямо прожигает мою спину своими янтарными глазами, и из-за этого чертового ощущения я была напряжена и не могла заснуть. О чем он думает? Что он думает? О том, прав или не прав был? Или же его вовсе не мучают муки совести, а он просто думает о том, куда и когда бы меня сбагрить? Я искренне надеялась на второй вариант, потому что если он не отпустит меня, то я сбегу сама.
        Я уже была на грани реальности и сна, как услышала странные тихие слова:
        - Ты не спишь, - прозвучало утвердительно, а я – молчу.
        Вздох. Кажется, его вновь покидало терпение.
        - Повернись на другой бок… ко мне.
        Без лишних слов я выполнила его приказ, потому что спать хотелось очень, а вот он явно был не настроен к моему строптивому поведению. И мне не хотелось выводить его еще раз. Мне хотелось уснуть, чтобы хотя бы ненадолго перестать чувствовать боль. Нужно повернуться к нему? Нужно уснуть, уткнувшись в его грудь? Все ради своего обезболивающего сна.
        - Ближе, - приказал он, притягивая меня за локоть и вынуждая делать эти движения на постели, о боли которых он прекрасно знал. Но и я не забывала, что он – зверь, безразличный к желаниям другим.
        Я оказалась почти рядом с его лицом и почувствовала тяжелое дыхание Арбина на себе. Молча и без лишних слов, я уткнулась ему куда-то в область ключицы.
        Мне вдруг стало не по себе от того, что это чудовище захочет продолжения, несмотря ни на что. Это была глупая мысль, нелепая, абсурдная, но никто не знает, чего можно ожидать от зверя, ведь так? Переживая, я быстро прошелестела куда-то в область его шеи:
        - Сколько вам лет?
        Арбин, я почувствовала, напрягся всем телом, но на удивление тут же ответил:
        - Между нами четырнадцать лет разница. Мне тридцать два, - раздалось в ответ.
        Более я не стала ничего спрашивать. Я понимала одно: нужно было бежать, если я хочу выжить. Если я хочу жить и не сломаться под напором дикого зверя.
        Глаза слипались, спать хотелось невыносимо, и более меня не тревожило его сбивчивое дыхание над моей головой - обезболивающее начало действовать, и я наконец-то уснула.
        ***
        Мне показалось, что прошло всего несколько секунд, как я закрыла глаза, а меня уже нещадно будили - возвращали в мир реальности и боли. Я распахнула глаза, напоровшись взглядом на Арбина. Он сидел рядом, согнув ноги.
        - Лекарства принесли, - услышала я, - выпей и снова уснешь!
        Я приподнялась на постели, принимая стакан воды и одну таблетку из его рук. Арбин включил ночник и начал читать инструкцию, пока не давая мне второе лекарство.
        - Тебе стало легче после того обезболивающего?
        Я молча киваю, он - продолжает читать.
        - Ничего непонятно, что это вообще за лекарство? Первое обезболивающее было, а это какая-то женская хрень.
        - Дай, - я тотчас же потянулась за заветной таблеткой в его ладони.
        Наверное, я сошла с ума, ведь почему бы мне не признаться в этом? Не сказать правду: в его руках было противозачаточное.
        И тут же в моей голове прозвучал ответ: я не знаю, насколько этот мужчина хотел мне отомстить. А точнее, хотел отомстить моему дяде. Может быть, у него настолько поехала крыша, что он дойдет и до подобного?.. Возжелает, чтобы я родила ребенка ему, этому чудовищу? А потом будет меня шантажировать или еще более ужасное...
        «Господи, Влада! О чем ты только думаешь? У тебя у самой уже поехала крыша от заключения этим тираном!», - пронеслось в мыслях, а затем я услышала голос Арбина и очнулась.
        - Я, по-моему, задал вопрос, - сжал челюсти Арбин, - что это за лекарство?
        - Это противозачаточные, - я выдохнула и прикусила губу от напряжения, сквозившего в воздухе, - мне нужно прочитать, как их принимать. Марго написала так много всего, а я ведь не знаю ничего...
        В конце концов, я дернулась в повторной попытке выхватить упаковку из его рук. Прямо на моих глазах он с ненавистью сжал упаковку, полностью деформируя ее, а затем процедил прямо мне в лицо:
        - Они тебе не пригодятся! Только увижу их в своем доме, вышибу из тебя все мозги. Поняла меня?!
        Я промолчала, не в силах произнести ни слова. На моих глазах Арбин встал и ушел вместе с упаковкой. Я устало откинулась на подушки, пытаясь сдержать поток своих мыслей. Даже боль ненадолго притупилась от непонимания ситуации: мои опасения оправданы? Неужели они имеют почву под своими ногами, раз он пошел выбрасывать противозачаточные?
        Такие люди, как он, вообще умеют испытывать муки совести? Арбин не возвращался долгое время, а я без промедлений уснула под нескончаемым потоком мыслей.
        ...А на утро все его ночные слова и добрые действия показались мне жалким сном моих мечтаний.
        Яркий свет озарял эту комнату, словно здесь и не происходило ничего порочного, ужасного и животрепещущего. Как ни в чем ни бывало, Арбин надевал рубашку и уже начал застегивать верхние пуговицы. Увидев в отражении его взгляд, направленный на меня, мне тут же хотелось провалиться сквозь землю. Жаль, не было такой функции, а вот ему не было стыдно нисколечко. Даже его милосердные слова ночью выветрились из моей головы, потому что теперь это все казалось бессмысленным и безнравственным.
        - Ты девочка большая, поэтому, пожалуйста, следуй инструкциям и принимай лекарства, потому как если тебе станет хуже, мне тебя легче убить, чем отдать в больницу и тем самым подставить себя.
        Я застыла, а кончики пальцев похолодели от его последних слов. Они набатом бились в моей голове, и как же было неприятно и страшно от каждого его слова.
        - Не слышу ответа?!
        - Я еще сплю, - хриплым голосом произнесла я, закутываясь в одеяло с головой и прячась от яркого света, - но я все поняла, - добавила я, предполагая реакцию этого зверя на свой столь необоснованный поступок.
        - Здорово, - донеслось до меня, - из комнаты выходить запрещено, завтрак принесут через час, в девять утра. Я на работу, сильно не скучай.
        - Знаете что?! – не удержалась я и высунула голову из-под одеяла, чтобы посмотреть на его лицо, искаженное неприязнью от моих слов, - вы на это можете даже не рассчитывать!
        - Очень сомневаюсь, Влада. Очень! - торжествующе хмыкнул он и вышел, оставляя меня одну в спальне.
        Я скривилась. После хлопка двери я просто наслаждалась тишиной и думала о том, какая у него там работа может быть. Одно слово – работа, а деньги получает криминальным путем, черные – не иначе. Я была в этом уверена, ведь как еще можно столько зарабатывать, чтобы уметь содержать такую огромную территорию и иметь в подчинение множество человек? Пролежав в постели еще примерно полчаса, я прислушалась к своим ощущениям и вдруг осознала, что мне стало несколько легче. Боль не ушла совсем, но, как показала практика, встать с кровати и дойти до ванной я смогла.
        Я набрала чистую прозрачную воду в большую ванну, напоминающую скорее джакузи, и с трепетом скинула с себя все вещи, а затем перешагнула бортик и тут же легла в горячую воду, получая наивысшее блаженство. Я чувствовала некую свободу, когда защелкнула замок на ванной, испытала давно забытую защищенность. Я могла не бояться, что сюда вот-вот зайдет чем-то разгневанный мужчина и вновь тронет меня, и это придало мне сил. Мне открылось второе дыхание в этой светлой просторной ванне, отделанной в золотисто-синих тоннах. Впрочем, во всем доме Арбина чувствовалось какое-то бродяжье пренебрежение, роскошь и азарт. Дом был лишен уюта, того женского тепла – здесь царили свобода и раскрепощенность, не более.
        Взяв с полок какие-то тюбики, я вылила немного жидкости под напор воды, и она образовала эту смесь в пену. Мужские запахи мне не нравились ни в чем: ни в дезодорантах, ни в парфюме, ни где бы то ни было еще. Просто не любила. Ароматы были резкие, грубые, «горькие» на запах. И этот гель для душа не стал исключением, как и шампунь, которым мне пришлось воспользоваться. Но горячая вода перебила все, она просто доставляла невероятное блаженство и заставляла вспоминать о чем-то таком ностальгическом, приятном, душевном.
        Вытянувшись в полный рост, я ушла под воду целиком всего на несколько секунд, а затем прибавляла и прибавляла время с каждым своим погружением. Нужно было освежиться, встряхнуться, очиститься от всего, что произошло со мной за этот месяц. Хотя бы таким путем. Тем более, что я умела задерживать дыхание на очень долгое время, и в этот раз я дошла почти до двухминутного результата, и, довольная собой, я вынырнула, услышав в этот же момент какие-то быстрые шаги и сильный хлопок за дверью. Что ж, пусть... пусть там суетятся, а мне и здесь хорошо.
        Уткнувшись взглядом в потолок, я пролежала еще немного по времени, но вскоре вода начала остывать, даря уже не столь приятые ощущения, и я принялась смывать волосы проточной водой. В ванной уже находились некоторые новые вещи, предназначенные мне: белье и кое-какая одежда, необходимая явно только для дома. Взяв большое махровое полотенце в руки, я успела только ощутить его крупный нежный ворс, как тут же услышала мощный хлопок двери – той, что была в спальне, а затем приближающиеся шаги и нехилый стук в ванную заставили меня оробеть и вновь принять напряжение.
        ГЛАВА 10
        Этот стук заставил меня вздрогнуть, и я так и застыла на месте – босиком и в одном полотенце.
        - Влада! – взревел мужской и до боли знакомый голос, и еще один пинок в дверь послышался снаружи, - не открываешь ее тотчас же, и я выламываю нахер эту дверь!
        Успев укрыться теплым полотенцем и закрепить его на груди, я подошла к двери и сдвинула задвижку. Он бы выломал – бесспорно. А затем события вихрем закрутились возле меня – я еле успела отшатнуться от резко распахнувшейся двери. Она ударилась об ванный кафель с огромной силой и отскочила обратно, являя мне разъяренного бандита. Его взгляд тут же был обращен к ванной, а затем он нашел меня. Эмоции в его глазах сменялись одна за другой, но затем в них вспыхнула знакомая мне злость.
        - Я тебя сейчас просто убью и дело с концом! – прорычал Арбин, начиная наступать на меня и впившись в мое тело своими янтарными ужасными глазами.
        - За ч-что? – пролепетала я, отступая назад вплоть до золотистой раковины.
        - За что?! К тебе заходили принести чертов завтрак, стучались в ванную и звали, а ты молчала и не открывала эту дверь! Какого хера Инга звонит мне и говорит, что ты ушла принимать ванну и не откликаешься?! – продолжал орать он, настигнув меня у стены.
        - Я не слышала, - прошелестела я онемевшими губами. В ванной вмиг стало холодно из-за распахнутой двери, а также из-за страха, полностью овладевшего мной.
        - Артем Алексеевич! Артем Алексеевич! – услышала я женский приближающийся голосок, - это, наверное, моя вина! Я подняла переполох, мне бы стоило обратиться к охранникам, да только не было совсем никого и нигде!
        Из-за спины разъяренного Арбина выглянула женщина - по всей видимости, она и была кухаркой и домработницей в одном лице. Вот и познакомилась я с ней, только при странных обстоятельствах.
        - Я разберусь сам, ты можешь быть свободна! Готовь завтрак, есть мы будем вместе! – отрезал он и перевел взгляд на мое лицо.
        Женщина тут же ушла, не смея перечить Арбину. Все, что она могла сделать – уже сделала. Зверя не сдержишь…
        Есть будем вместе он сказал? Отлично, сегодня я живу. Невесело усмехнувшись своим мыслям, я вновь встретила пронизывающий насквозь взгляд, и мне вдруг стало неприятно от такого подробного рассматривания. Арбин стоял передо мной одетый с иголочки - в деловом костюме, ботинках и был полностью собран, я же была обернута лишь в одно полотенце, и какое-то странное состояние настигло меня. Что сейчас будет? Едва ли ему было понять мои чувства, когда я перед ним была почти обнажена.
        - Почему не откликнулась на зов? – прозвучал его стальной голос.
        - Потому что задерживала дыхание в воде, - прошептала я, сильнее сжимая в своей руке полотенце и натягивая его выше, прикрывая грудь, - видимо, в этот момент я глубоко задумалась, раз совсем ничего не услышала.
        - Больше не задумывайся так глубоко, - отрезал он, - может привести к весьма печальным последствиям, Влада.
        - Это все? Я могу одеться без вашего присутствия? – вспыхнула я и подняла взгляд, вынуждая его, наконец, перевести взгляд от своего тела на глаза.
        - Девочка, - вкрадчиво начал Арбин и сделал еще один шаг ко мне, почти что вдавливая меня в стену, - мы с тобой переспали несколько раз, а ты мне выкаешь до сих пор?!
        - Не переспали, - произнесла я онемевшими губами, понимая, к чему может привести моя стабильная строптивость, - а вы меня изнасиловали. Дважды. Называйте вещи своими именами!
        Не прошло и секунды, как на мою шею легла его грубая, широкая ладонь, несильно сжимая. Пока – несильно. Я встретила его убийственный, обещающий расплату взгляд, и вся похолодела.
        - Изнасиловал я тебя, говоришь? – сжал он губы в тонкую линию, впиваясь своими янтарными глазами в мои онемевшие губы.
        - А разве нет? – вздрогнула я, уже совсем слетая с катушек без тормозов, - вы…
        Его рука сжалась сильнее, с каждой секундой начиная приносить дискомфорт вперемешку с болью, однако в этот момент мы оба услышали шаги, и в проеме вновь показалась женщина, имя которой я пока не запомнила.
        - Артем Алексеевич, все стынет… - звонкий голосок прошелся по всей ванной комнате. Я видела, как ее взгляд метается от беспорядка в ванной комнате до немой сцены, где «Артем Алексеевич» душит свою пленницу, но ничего поделать она с этим, конечно же, не могла. Как и Марго. Все они были слабы перед Арбином, бессильны и на одном поводке. На долю секунды я поняла, что только у меня не было этого самого поводка – я была узница, но не имела поводка, потому что хотела и могла делать все, что мне заблагорассудится. Только последствия будут больными, но ведь я привыкла и даже была готова к этому, а потому я прекрасно осознавала цену своего будущего побега.
        - С каких пор ты, Инга, стала так часто встревать в мои дела?! – вкрадчиво произнес Арбин, отпуская меня тут же. Я не рискнула уходить с «места происшествия», однако вмешаться было необходимо. Мне казалось, что оставалось еще чуть-чуть до слова «уволена», и я произнесла в защиту Инги:
        - Хочу напомнить, что я только что выбралась из горячей воды, и мне холодно стоять здесь босиком из-за сквозняка, - наивно прошептала я хриплым голоском, надеясь, что это сработает.
        Не проходит и доли секунды, как Арбин отрывает свои глаза от меня и делает молчаливый жест Инге. Она тут же уходит, оставляя нас, а через несколько секунд Арбин бросает мне в лицо:
        - Одевайся. Есть будешь со мной.
        Я только лишь кивнула, что не укрылось от пристального взгляда Арбина. А дальше я не успела даже осознать, как его рука уже метнулась к моей груди. Несколько секунд, Арбин производит ловкое и отточенное движение пальцами, и полотенце спадает с моего влажного разгоряченного тела. Он замечает это. Немедля я подхватываю его, успеваю прикрыть только нижнюю часть тела. Боюсь шевельнуться под гнетом его ужасных глаз, молчу и тяжело дышу. Как и Арбин. Он делает шаг вперед, придавливая меня к стене, и от соприкосновения обнаженной груди с его пиджаком я вздрагиваю. Спина упирается в холодную стену, влажные ледяные волосы прикасаются в моей коже и оставляют мокрые следы на его фиолетовой рубашке. Его нос касается моих волос – мимолетно, я вздрагиваю. Вся натягиваюсь подобно струне. Я слышу, как он громко вдыхает запах моих волос и вспоминаю, что на мне мужской шампунь. И гель. На мне все мужское и все – его.
        И запах на девочке – мой. И она целиком – моя.
        Так же быстро он отстраняется и отступает от обнаженной меня. Все это Арбин делает молча, чем лишь нагнетает обстановку. Смерив меня до боли странным взглядом, он широкими резкими шагами выходит из ванной, позволяя мне надеть белье и верхнюю одежду в полном одиночестве.
        Набросив на свое влажное тело предоставленную мне одежду, я тут же вышла из ванной с влажными волосами. Едва ли мне бы позволили досушить их, а потому я не стала испытывать судьбу и дожидаться разъяренного Арбина в ванной комнате. Мужчину я увидела лежащим на постели, когда уже вышла из ванной. Арбин задумчиво смотрел в потолок и словно не замечал моего появления, хотя я была уверена, что так мне всего лишь казалось. Он все прекрасно замечал. Как же иначе? От него не скроешься и ничего не утаишь, а от его янтарных глаз и испытующего взгляда – и подавно.
        - Тебе нравится эта спальня, Влада? – услышала я вопрос, что застиг меня врасплох. Я так и осталась стоять, словно неведомыми силами прикованная к стене.
        Но ответить было нужно. Вопрос – непростой, его взгляд – тоже.
        - Спальня как спальня, - с неохотой отвечаю я, попутно оглядывая царившую здесь роскошь.
        Арбин медленно повернул голову, вцепляясь в меня своим взглядом. Его руки были под головой, а положение казалось слишком расслабленным на первый взгляд. Но первый взгляд обманчив, очень обманчив. Зверь по имени Арбин всегда готов к выпаду. Я это знала.
        - В твоей спальне в доме дяди… было также? – спрашивает он.
        - Нет, - покачала я головой, не понимая, к чему ведет этот жестокий человек, - там было иначе.
        - Как? – нетерпеливо спрашивает он, не делая никаких движений. Я тоже стояла у стены, не желая приближаться, - я не про расстановку мебели и прочего дерьма. Я хочу знать, что еще ты подразумеваешь под словом «иначе»?
        - Там был мой дом. Там царил уют... А ваш дом для меня чужд, как это и должно быть для… пленницы.
        Произнесла я и только теперь задумалась о реакции Арбина на свое опрометчивое высказывание. Я вскинула напряженный взгляд и встретилась с его глазами. Арбин медленно поднялся и сел на кровати, проведя своей рукой по покрывалу несколько раз, и от этого движения ужасные воспоминания застигли меня врасплох. Здесь он насиловал меня, здесь подавлял мою волю, на этой кровати он присваивал меня себе и дарил боль.
        А сейчас он смеет спрашивать, нравится ли мне его спальня?
        Нет, не нравится. Я это место ненавижу.
        - Вы будете завтракать, Арбин? – процедила я с ненавистью, недвусмысленно указывая на дверь. Есть хотелось очень – я забыла, когда ела в последний раз, но мужчина слишком медлил, и причину этого я не знала.
        Он остановил свою ладонь и прекратил движения по покрывалу, а затем медленно поднял на меня свой взгляд.
        - Меня зовут Артем, Влада, - внезапно произнес он и встал с кровати, направляясь прямо ко мне, - тебе запрещено называть меня Арбином, поскольку впредь ты не имеешь никакого отношения к моей другой стороне.
        - Впредь вы не будете меня насиловать? – подняла я голову, - иначе как я перестану иметь отношение к другой вашей другой стороне – жестокой стороне?!
        Мужчина сжал губы в тонкую линию и остановился напротив меня на расстоянии вытянутой руки.
        - Я ведь по-хорошему прошу, Влада, - процедил он, - хватит мне выкать. Я старше тебя на четырнадцать лет, однако…
        Он недобро на меня глянул и тронул подбородок своими руками.
        - Однако мы спим вместе, и, пока меня устраивает такой расклад, я для тебя – Артем. Не заставляй меня становиться Арбином, не вынуждай, Влада!..
        Я отвела взгляд от его янтарных бушующих глаз и промолчала.
        Хотела – промолчать.
        - А теперь повтори свою фразу, Влада Отрада, - ухмыльнулся он, цепляясь своими пальцами за мой подбородок. Вынудил посмотреть на него. Впиться в его янтарные глаза.
        Я исполнила приказ:
        - Ты будешь завтракать… - начала я, слыша свой собственный голос с жалкими нотками, ставший хриплым от того, как высоко он задрал мою голову.
        - Ну… - выдохнул он в ожидании и вцепился в меня своим странным взглядом, понять и расшифровать который я была не в силах.
        - Артем.
        Я закончила фразу с той же интонацией ненависти, когда и назвала его Арбином, однако лишь то, что я назвала его имя, принесло Арбину немыслимое удовольствие. Я это видела. А вот он даже не заметил, как я произнесла его имя. Он услышал «Артем», и все на этом.
        Я увидела его ленивую улыбку, и тогда он отпустил меня, довольно кивнув. А я так и хотела забыть все свои нотки, когда произносила это ненавистное «Артем», а ему же доставляло удовольствие видеть мое отвращение к нему, к самой себе и собственным воспоминаниям.
        ГЛАВА 11
        Мы спустились вниз вместе. Женщина по имени Инга сервировала стол, и она уже почти заканчивала, однако Арбин направился не на кухню, а на выход из дома. Из кухни пахло не очень приятно, и я поначалу не придала этому никакого значения.
        - Садись за стол, я скоро вернусь, - приказал Арбин и вышел из дома, а я осталась наедине с Ингой.
        Инга посмотрела на меня и попыталась улыбнуться, однако в связи с последними событиями это было очень сложно сделать – расслабиться.
        - Спасибо вам, - нарушила я молчание первая, поскольку понимала страх женщины заговорить со мной. Точнее, опасения относительно реакции своего работодателя.
        - И тебе спасибо, деточка, - выдохнула она, - не могу видеть твои мучения, но…
        Я промолчала на это высказывание. Добавить было нечего.
        Мы успели обмолвиться всего лишь несколькими предложениями, как Арбин тут же ворвался в дом ураганом. Он всегда был ураганом, сметающим все на своем пути, и каждое его появление заставляло меня вздрагивать.
        Метнув взгляд на женщину, он произнес:
        - Инга, начальник охраны проявил неосмотрительность. Теперь все в порядке, в доме будет человек помимо камер. Это я говорю для некоторых особ, которые пошли по стопам дяди и портят мне жизнь, - процедил он, посмотрев на мою застывшую фигуру.
        - Я поняла, Артем Алексеевич. Простите, что сорвала вас с работы.
        Арбин сел за стол, присаживаясь рядом со мной. Мест было много, но он выбрал еще один повод унизить меня, а точнее поставить в неловкое положение. Мне с ним было невыносимо рядом даже сидеть.
        - У меня была сделка здесь неподалеку. Но повторов не хотелось бы, - с нажимом произнес Арбин и посмотрел в мою сторону, заставляя вздрогнуть от своего ледяного взгляда.
        - Разве это я порчу вам жизнь? – прошептала я, однако все находящиеся в комнате услышали мою гордую реплику, - мою - вы давно погубили, - произнесла я громко.
        - Я тебе неясно сказал обращаться ко мне по имени и не выкать?! – прогремел он своим басом, а затем приблизился ко мне и прошептал всего одну фразу, заставившую меня похолодеть, - я жду от тебя имя, а не прозвище!
        - А любовь вы от меня не ждете?! – выплюнула я ему прямо в лицо и так и застыла.
        Воздух буквально наэлектризовался, и я без лишних движений медленно положила деревянные руки на стол.
        Все делала – медленно.
        Потому что рядом – хищник.
        Боковым зрением я видела, что Арбин так и не отвел своего взгляда от меня – он глазами прожигал мой профиль насквозь. Я взметнула взгляд перед собой и подумала о находившейся рядом женщине, однако Инга не услышала ничего из сказанного нами. Она увлеченно копошилась над плитой и не увидела мои губы, побелевшие от страха и ненависти.
        - Ты не знаешь, что помимо насилия есть много других действий, ломающих психику человека? Может, тебе привести примеры, чтобы ты почувствовала настоящий п*здец? – раздался его голос совсем рядом, а я сбилась со счету времени.
        Я молчу. Наконец-то я молчу, потому что понимаю – помощи в таком случае ждать будет неоткуда.
        - Успокойся, Влада, - только и произнес он спустя минуту молчания, - у меня есть для тебя новость, дядя тебе все-таки не чужой человек, так?
        - Что случилось? – спрашиваю, а сама дергаюсь от неприятного предчувствия.
        - Несколько дней назад он всех своих людей... как бы это помягче сказать? Положил.
        Я медленно выдыхаю, мимолетно покосившись в его сторону. Арбин, как ни в чем ни бывало, взялся за вилку и, насадив на нее мясо с какой-то особой жестокостью и резкостью, поднес ко рту и жадно откусил кусок. И все это он проделывал, не отводя от меня своих ужасных янтарных глаз.
        - На какие условия ты будешь согласен? – спрашиваю я внезапно для себя самой, - скажи: что тебе нужно в обмен на меня?
        - В этом вопросе твой дядя бесполезен, - его слова как само собой разумеющееся.
        - Что с твоим лицом? – непроизвольно вырывается у меня, когда я вижу его подбитую скулу.
        Он словно только что вспомнил о своей боли и оттого едва поморщился.
        - Не нравится? – лениво улыбается Артем, пододвигая ближе тарелки с овощным и мясным салатом, - получил втык на ринге.
        Значит, боец? Молчу.
        Проходит время. Инга куда-то уходит, и тогда я позволяю себе дерзость:
        - Я не хочу есть, - я оттолкнула тарелку тыльной стороной руки, - я пойду к себе.
        - Стоять! – моментально повысил тон Арбин и тоже встал из-за стола следом за мной, - куда пошла? Чтобы села и доела мясо, приготовленное для тебя.
        Я не смогла оторвать взгляда от его вмиг озверевшего лица.
        - Немедленно, - процедил он, а затем спокойно сел.
        «Не тревожить вулкан, не тревожить вулкан…» - билось в голове, и я медленно села обратно на стул.
        - Мясо почти сырое, как его можно есть? – сглотнула я, смотря на этот огромный кусок, лежащий на идеально белой и чистой тарелке.
        - Это кусок первой прожарки… мм, не помню, как он называется – Арбин с упоением жевал, - знаешь, сколько по времени он готовится? – с воодушевлением спросил Арбин, заставив меня нахмуриться.
        Как часто меняется его настроение?
        Я отрицательно покачала головой, зная, что он ждет от меня ответа. Наверное, с виду мы выглядели спокойно завтракающей парой. Кто бы посмотрел – именно так и подумал. И только мы оба знали, что нас связывает. Грязь.
        - Одна-две минуты, - насмешка появилась на лице Артема, - а температура внутри куска около сорока шести градусов. Вроде бы достаточно, - хмыкнул он.
        Я уперлась взглядом в кусок, а внутри меня творилось нечто. Сырое, с большим количеством крови и красного сока внутри и тонкой припечённой корочкой снаружи… Меня начало тошнить, я непроизвольно прикрыла глаза и застыла. Мои чувства наверняка не укрылись от Арбина, но он продолжил объяснять:
        - Это стриплойн – тонкий филейный край из поясничной части туши с небольшим содержанием жира. Отличается насыщенным вкусом и ароматом, за что часто именуется «мужским».
        Прикусив губу, я старалась сидеть на попе ровно и слушать Арбина. Быть может, это задобрит его? Ну, неужели он заставит меня есть сырое мясо?
        Он закончил рассказывать, и, когда на пустынной кухне воцаряется молчание, я произношу:
        - Пожалуйста, - шепчу я и поднимаю голову на Артема, - я не смогу это съесть, понимаешь?
        Его взгляд был прикован к моему лицу. Полное безумие внутри. Полное.
        - Не понимаю. Я же не заставляю тебя это готовить. Или тушку разделывать. Или убивать животное. Бери вилку и ешь! – приказал он.
        Я глубоко задышала, а руки неосознанно вцепились в стол. Вцепились так, что костяшки побелели. Он точно больной придурок, вот только повторяться в своих выражениях я не собиралась. На моем лице написано достаточно эпитетов, он их читает каждый день, и потому я молчу.
        - Это наказание для тебя за твой проступок. За каждый проступок будешь жрать сырое мясо, - слышу я его голос, - и вот когда-нибудь ты нарвешься, и я прикажу приготовить арбин. Неженка ты наша…
        Я подняла взгляд на него.
        - За какой проступок? Я просто задерживала дыхание в ванне!
        - А я подумал, что ты утомиться вздумала! – как зарычит он в ответ.
        Я вздрагиваю.
        - К трупу уже ехал. В голове прокручивал, как Отраде передавать твое бездыханное тело. Так что жри и не выделывайся!
        Перевожу взгляд в тарелку. Я понимала, что если хотя бы попробую это мясо, то меня вывернет прямо здесь, и Арбин тоже это понимал. Чертов урод сидел и ждал от меня чего-то!
        - Что такое «арбин»? – тяну я время.
        - О-о, это мое любимое блюдо, детка, - с наслаждением тянет мужчина и даже ненадолго отрывается от еды, - Арбин с печенью - это традиционная бурятская закуска, представляющая собой сырой конский жир с такой же, сырой и конской, печенью. И с луком. Инга готовит его для меня только по праздникам.
        - Тогда я уже ненавижу праздники, - вырывается у меня фраза, которая почему-то не злит Арбина, а смешит.
        Я вновь перевожу на него взгляд.
        - Я прошу… тебя, - хриплым голосом прошептала я, - ты ведь понимаешь, что я не доем его?
        - А тебе нужно доесть его… - кивнул он, соглашаясь с моим доводом.
        На секунду мне даже показалось, что он подобрел от того, что я обратилась к нему на «ты». Тем временем Артем продолжил:
        - Оставишь хотя бы один кусочек, не засчитаю. И я бы на твоем месте поторапливался, он быстро стынет… сорок шесть градусов, помнишь? Потом будет невкусно.
        Потом будет невкусно?! И сейчас тоже невкусно, чертов ты кретин! Как же хотелось эту вилку засадить ему куда-нибудь, чтобы он вмиг стал нормальным человеком, а не чудовищем! Я сжала руки в кулаки, пытаясь успокоить свою ненависть.
        - И что мне будет, если я не съем его? – спрашиваю его, хотя догадываюсь об исходе.
        Арбин принялся за еду и ответил мне лишь через несколько томительно долгих минут:
        - Перестанешь ерепениться, и я забуду про этот несчастный кусок мяса, - кинул он, уже доедая свою пищу.
        Я вновь пытаюсь договориться, но в итоге Арбин только пронзает меня своим бешеным взглядом:
        - Арбин… - я вздрагиваю и поднимаю глаза, потому что понимаю свою ошибку.
        Я вновь назвала его Арбином. Я вновь сделала это.
        Мужчина медленно вытер рот салфеткой, не спуская с меня взгляда, а затем невозмутимо встал.
        - Шанс упущен. До вечера, - коротко.
        Он хмыкнул, резко вышел из-за стола и схватил мою тарелку. Содержимое кристально белой тарелки полетело в ведро прямо на моих глазах, а затем обе тарелки приземлились в раковину.
        - Все остальные вопросы вечером, детка. Я полетел деньги зарабатывать, ведь ты у нас, как я вижу, к еде относишься совсем нецелесообразно.
        Мелкая дрожь начинала бить мое тело, и я застыла изваянием на стуле. Он резко прошел мимо. Вскоре послышался хлопок двери, а подбежав к окну, я увидела выезжающий за ворота черный тонированный мерседес.
        ***
        К наступлению вечера я выпила все необходимые таблетки и выполнила рекомендации Марго, однако легче мне становилось постольку-поскольку. Весь день я пролежала в постели, изредка включая телевизор, а затем резко выключая его, потому что не находила в нем ничего интересного. Все мои мысли были лишь о предстоящем испытании, ведь я понимала, что Арбин действительно выполнит свою угрозу, если я… не перестану сопротивляться. Я прекрасно поняла, о какой части нашей «совместной жизни» идет речь, и оттого мой страх только нарастал. В семь вечера Инга сказала, что приготовила ужин и уже уходит, попросив меня обязательно покушать, а в девять вечера, когда Арбина еще не было дома, вместе с охраной ко мне комнату вошла Марго, предусмотрительно постучавшись.
        - Неужели нельзя добиться того, чтобы он разрешил мне уехать в больницу? - спросила я немного позже.
        Марго лишь покачала головой, но я не отступала.
        - Почему?
        - Картина становится лучше…
        Почему в ее словах мерещится сомнение? Марго запинается.
        - И вы в это верите? – вспыхнула я, - мне по-прежнему больно...
        - Влада, я не могу ничего поделать, - не выдержала женщина, вставая с кровати. Ее глаза лихорадочно блестели, а от витавшего напряжения она сильно сжала губы, - я такой же заложник ситуации, как и ты, и едва кто-то узнает о его действиях, едва я проболтаюсь, пострадает моя семья. Я очень хочу тебе помочь, а потому буду наблюдать за тобой и лечить. Сейчас я сделаю тебе укол. Антибиотики, - пояснила Марго, - для лечения твоего воспаления.
        Я промолчала и спокойно выполнила все указания. Едва процедура закончилась, как Арбин ворвался в комнату, как ураган. А я ведь даже не услышала шум его возвращения и привычных стремительных шагов.
        - А, вы тут, - услышала я его голос и прикрыла глаза, лежа на спине, - как она?
        - К сожалению, лучше не становится. Есть небольшой прогресс, но этого очень мало. У девочки сильное воспаление, - начала отчитываться Марго, собирая свой чемоданчик, - если не пролечить ее хотя бы амбулаторно, то у нее не будет шансов забеременеть.
        Я смотрела на то, как лицо Арбина постепенно менялось. От спокойного состояния до нервного, от нервного до яростного и вновь возвращалось к спокойствию. И так по кругу...
        Он открыл рот и бросил жестко и с надломом:
        - Я с этим как-то живу. Уже много лет.
        Я застыла, не поверив своим ушам. С чем он живет? Он бесплоден?..
        Не успела я опомниться, как Арбин метнул на меня свой взгляд и понял, о чем я думаю. Ухмыльнулся. Да, мои догадки подтвердились.
        Артем бесплоден.
        - Как вы можете, Артем Алексеевич, - донесся до меня голос врача, - для женщины самое страшное испытание - не иметь детей. Прошу вас… - лепетала она.
        - Так вылечи ее, Марго, - отвел от меня взгляд Арбин и вцепился в женщину, - вылечи хорошо.
        Кажется, Марго готова была в обморок упасть от его слов, а вот я, кажется, начала привыкать. Я уже давно поняла сущность Арбина, и если бы раньше эти слова убили меня, то сейчас они просто выкинули почву у меня из-под ног. Я была рада, что я лежала. Язык не повернулся что-либо сказать, и ком подкатил к моему горлу.
        «Если не пролечить ее хотя бы амбулаторно, то у нее нет шансов забеременеть…»
        Сердце стучало как бешеное, а дыхание начало сбиваться. Кажется, и слезы так не вовремя выступили из глаз, и всхлипы, привлекшее внимание всех находившихся в комнате.
        - Влада, - услышала я нежный голос Марго, она тронула меня за руку, - мы сделаем все возможное...
        - Нет, - прошептала я, укутываясь в одеяло и ища у него защиты.
        Я старательно отводила взгляд от ненавистного мне мужчины, который за какое-то жалкое и ничтожно короткое время успел принести в мою жизнь хаос, разруху и отчаяние. Я понимала, что такое быть без детей. Мой дядя был бесплоден.
        Марго продолжала щебетать утешающие слова.
        - Мы вылечим тебя, в будущем ты сможешь подарить своему мужчине ребенка. Ты когда-нибудь выйдешь замуж, и я помогу вам, слышишь? Влада…
        - А ну заткнитесь обе! – услышала я разъяренный голос Арбина, сзади что-то хрустнуло, - Марго, идем за мной. Хватит на сегодня!
        Марго снова вышла из комнаты под контролем Арбина, и они явно о чем-то говорили за ее пределами. Я ничего не успела услышать, голоса постепенно отдалялись, однако затем мужчина долго не возвращался. Я за это время успела ополоснуться в душе и надеть вещи, в которых планировала спать, а потом решила исполнить обещание.
        Ведь ему плевать на мою боль, которую я испытывала по его вине. Ему плевать на все, зато ему не плевать на свои слова, на свои обещания и он обязательно ткнет меня носом в то, что я не выполнила условие - не сопротивляться.
        Но в этот раз все будет иначе.
        Я стояла у окна, облокотившись об подоконник, и разглядывала окружающий лес, который почти не было видно из-за темноты. Я слышала, как дверь открылась и закрылась, почувствовала его присутствие в комнате и забыла, как дышать. А он без сомнений понял, чего я добиваюсь.
        - А знаешь... может быть, ты и действительно не похожа на своего дядю.
        Задумчиво прозвучало сзади, и я почувствовала приближение зверя.
        - Однако мне не нужны твои стоны боли, Влада. Ложись спать и не изображай из себя великомученицу.
        - Ты ведь хотел, - произнесла я с хрипотцой, - получай. Что тебе мешает? Я в твоем доме, под твоей охраной, в твоей спальне…
        - В моих руках… - услышала я зверский шепот, а чужие руки легли мне на талию, притягивая к своей спине.
        Я вздрогнула и почувствовала собственную мелкую дрожь, которая медленно, но верно начинала бить мое тело. Я ощущала себя птицей, пойманной в клетку.
        - Иди в постель, Влада. Я не хочу тебя.
        «Я не хочу тебя», – сказал он и не сомкнул глаза этой ночью.
        Смотрел то в потолок, то поворачивался в мою сторону и впивался в меня своими янтарными глазами, светящимися в кромешной темноте нашей спальни.
        «Я не хочу тебя», – сказал он и ворочался всю ночь, сминая шелковые простыни в кулаках.
        На утро вся наволочка была на полу.
        «Я не хочу тебя», - говорил он, однако не мог скрыть свое возбуждение.
        Я притворилась спящей, однако он знал, что я не сплю и нарочно меня будил, чтобы… тоже не спала.
        «Я не хочу тебя», - говорил он, однако хотел.
        И я со страхом ждала момента, когда он сорвет это чертово одеяло, которое уже десятки раз срывал с меня, чтобы затем вновь им накрыть.
        Он хотел бы, но не сделал. Этой ночью он не сделал этого.
        «Я не хочу тебя», - сказал он, вновь и вновь притягивая меня к своему телу и сжимая в сильных объятиях.
        Я в который раз вынырнула из сна и проснулась, когда почувствовала его руки на своих руках. Арбин снова притянул меня к себе в бесполезной попытке уснуть.
        ГЛАВА 12
        НА ИЗЛОМЕ
        Утром проснулась я так же резко, как и окунулась этой ночью в блаженные сны Морфея. Голова уже начала работать, а глаза независимо от разума не хотели раскрываться из-за ощущения чужого тела рядом.
        «Разве сегодня не будний день? Разве Арбинскому не нужно на работу?», - вихрем закружились в моей голове вопросы, природу которых я прекрасно знала – это был страх.
        Я совсем сбилась со счета дней, недель или даже месяцев, которые я провела в логове этого дикого необузданного зверя, и потому даже после долгих раздумий я не смогла вспомнить заветное количество дней своего пребывания здесь. Биологические часы подсказывали лишь то, что сейчас самое утро, да и солнышко нагло пробивалось сквозь прозрачные большие окна, не позволяя мне больше уснуть.
        «Сейчас бы прогуляться...», - подумалось вдруг мне.
        Интересно, сколько Арбинский еще будет спать? Если я встану с постели, то он проснется? Да, ведь я на практике знала, что Арбин спит слишком чутко, а сейчас мне не хотелось даже смотреть ему в глаза. Не тронул меня вчера – большое великодушие, но что будет завтра? Что будет через день? Два? Я глубоко вздохнула, больше не желая думать о плохом в такой солнечный день.
        План побега был почти готов. Он не был расписан профессионально, как это следовало бы сделать, а потому большую часть побега я буду молиться и рассчитывать лишь на собственное везенье или удачу.
        План побега был почти готов, но вот я – не очень. Что, если ничего не получится? И тот самый жуткий Арбин вернется во всей своей зверской ипостаси.
        «А что, если он и так вернется, Влада? Или что, если у тебя получится?»
        Все получится! Нужно лишь верить и не дать себя сломать до этого самого побега. Ни в коем случае не сломаться…
        - Какие экзамены ты собиралась сдавать? – услышала я за своей спиной и вздрогнула.
        Я даже перестала дышать, потому что напрочь забыла о его присутствии в этой комнате. Совсем забыла, но теперь почувствовала шевеление сзади и поняла, что Арбин действительно здесь, он рядом. Он перевернулся на спину и вздохнул.
        - Я задал вопрос. Не зли меня, - вкрадчиво.
        Я и не думала игнорировать его, мне просто было необходимо время для того, чтобы прийти в себя.
        А еще я думала... думала о том, зачем и к чему прозвучал этот вопрос?
        - Химия, биология и базовые необходимые, соответственно, - выговариваю я, по-прежнему накрытая одеялом. Это он срывал с меня это самое одеяло ночью.
        Зачем? Чтобы снова им накрыть.
        Он был диким зверем, поведение которого мне было не понять.
        «В силу своей юности…», - услышала я шепот в своей голове, но так и не приняла эту мысль всерьез.
        - Химия и биология? Врачишкой что ли будешь? – из его уст так и слышится презрение, - таких, как меня спасать станешь?
        Проходит время, и я все же поворачиваюсь. Чтобы не находиться с ним критически близко я сажусь на кровати и резко поворачиваюсь к нему лицом. Он слишком близко, слишком. Протяни руку – и все, я окажусь под ним, а затем он в очередной раз сделает мне больно... Но деваться сейчас было некуда.
        Я встретила его взгляд и замерла. Мне показалось на долю секунды, что он все понял. Весь страх, что сейчас промелькнул во мне – Артем Арбинский понял, принял, почувствовал. Мои опасения вдруг стали ему ясны. Все мое мнение о нем отразилось в моих глазах.
        - Вы должны бояться попасть мне на операционный стол, - лепечу я под гнетом его внимательного прищура.
        И замираю.
        - Ты, - запоздало исправляю чертово «вы», - ты должен бояться.
        Вижу, как стена спокойствия напротив падает: его брови взлетают вверх и, кажется, даже уголки губ подскакивают. Ненадолго.
        - И что ты сделаешь? Вырвешь мне сердце? – спрашивает он резко.
        Я выдыхаю и собираюсь с мыслями.
        - Я не понимаю, к чему ведет этот разговор, - обрываю я все ненужные фразы, - я никогда не стану врачом, а ты, соответственно, не окажешься у меня на столе.
        Я продолжаю, не в силах остановиться, а сама нутром чувствую, как загораются мои глаза огнем, внутри меня – самый настоящий пожар.
        - Я не понимаю, как ты можешь просто и спокойно засыпать со мной и заставлять меня делать то же самое. Я не понимаю, как мы можем вести утренние беседы, потому что я ненавижу тебя. Ненавижу таких, как ты!
        - Замолчи, Влада, - с надрывом слышу рядом, его глаза полыхают подобно моим.
        - Я не понимаю, что тебе еще нужно от меня!
        Шепчу, а у горла ком.
        - Ты получил все, что любят получать мужчины...
        - Любят получать мужчины? Ты еще маленькая девочка, Влада. Ты выражаешься глупо, - презрительно звучит напротив, Арбин продолжает напряженно лежать на спине.
        Я сижу напротив, сминая в руках кристально чистое одеяло.
        Мои щеки горят, но я продолжаю говорить:
        - А разве нет? – спрашиваю я, - я так много говорю тебе, я поливаю тебя грязью постоянно: неделю назад, вчера, прямо здесь и сейчас, черт возьми. А ты все терпишь и терпишь!
        Не проходит и доли секунды, как мою щеку мгновенно обжигает. Его широкая ладонь бьет наотмашь, мое лицо поворачивается в сторону от сильного удара, в глазах – потемнело.
        - А ты хочешь, чтобы не терпел? – слышу я шипение совсем рядом, чувствую его губы у своего лица, его дыхание, - нравится унижение? Насилие? Ты у нас мазохистка, может?
        - Да пошел ты! – всхлипываю, потому что чувствую жгучую боль еще и на голове.
        Арбин схватил меня за волосы. Распахиваю глаза, они слезятся. Я не замечаю, как начинаю кричать.
        - Я это все говорю затем, чтобы ты хоть что-то сделал, чертов урод! Чтобы выбросил меня! Оставил в покое! Чтобы бросил меня за эти чертовы ворота, подальше от себя, бл*дь! – кричу, не сдерживаюсь.
        - Не матерись! – гаркнул Арбин, физически заставляя посмотреть на себя. Его руки плотно обхватывают мою шею и лицо, его грудь постоянно поднимается от частого дыхания.
        Он тоже на пределе.
        Я замираю в его руках. Арбин часто дышит – зверь разозлен. Я дрожу и кусаю губы, лишь бы перестать нести чушь, которую я здесь устроила. Как же зря я это сделала, как же импульсивно я поступила накануне своего побега!
        «В силу своей юности…», - вновь я слышу шепот в своей голове, на этот раз запоминая его.
        Я чувствую его дыхание на своем лице, чувствую, как Арбин мало-помалу успокаивается, но по-прежнему жестко и грубо удерживает мое лицо в своих ладонях.
        Я шепчу хрипло:
        - Отпустите меня, Арбин.
        Его глаза зажигаются янтарным цветом, в них начинает полыхать огонь.
        - Даже не рассчитывай на это, девочка.
        Я моргаю, отпуская образовавшиеся слезы.
        - Сколько можно говорить, что я вам ничего не сделала? А за дела дяди, даже если это так, я заплатила сполна, - тихо.
        Неожиданно его лицо приближается. Я замираю, да и больше все равно ничего не могу сделать – он крепко удерживает мое лицо в своих железных руках. Я лишь моргнула, но передо мной уже резко оказались его полные чувственные губы. Эти губы говорили много мерзких слов в мой адрес.
        И еще скажут.
        Эти губы оставляли следы на моем теле и приносили физическую боль.
        И еще принесут.
        Секунда, и я чувствую прикосновение этих губ на своем виске.
        Что происходит? Я слишком близко ощущаю его тело и его доселе не знакомый поцелуй в висок. Не дожидаюсь, пока он отстранится, и произношу:
        - Ты угадал. Я вырву тебе сердце.
        Почти вместе с этими словами, когда наши тела напряжены до предела, мы оба слышим резко распахивающуюся дверь, а затем веселый и слишком громкий для этой умиротворенной спальни голос:
        - И сколько тебя можно ждать, Арбинский, твою мать?!
        Чужие шаги и после - резко наступившая тишина. Артем так и не отпускает меня из своих рук, только отстранился немного. Чувствую посторонний взгляд спиной, но не вижу вошедшего. Арбин расслабляется, и я понимаю, что незваный гость это кто-то - хорошо знакомый Арбинскому. Очень хорошо знакомый, ведь не каждый может врываться вот так беспрепятственно в комнату самого Арбина.
        - Оу, простите... я нарушил ваше уединение? Темыч, а что это за девушка в твоем доме? – веселый мужской голос неустанно засыпает вопросами, я в спальном одеянии напряжена до предела и совсем не хочу поворачиваться.
        От Арбина не ускользнули мои эмоции. Он словно почувствовал мою неловкость и желание спрятаться от посторонних взглядов.
        - Друг, иди отсюда и жди в кабинете, - раздалось тихо.
        - Ну, дай хотя бы познакомиться? – незнакомец начал приближаться, я услышала его шаги.
        Я отвернулась в сторону, заставив Арбина убрать от меня руки.
        - Невозможно, но факт! Женщина в доме Арбинского - это почти что жена!
        - Я сказал тебе выйти из моей спальни, Влад, - прозвучало настойчиво, но не грубо.
        Я была уверена, что тот человек, который хорошо знает Арбина, даже с обычным его словом спорить не станет. Артему Арбинскому не нужно повышать тон – только глупый не догадается о заканчивающемся терпении этого зверя.
        - Понял. Прости, Тем, - прозвучало коротко, и шаги незнакомца начали отдаляться, так и не позволив ему увидеть моего лица.
        Я спокойно выдохнула и даже расслабилась в присутствии Арбина, что было странным явлением в этом доме. Его пальцы невесомо коснулись моего подбородка, поднимая лицо вверх.
        - Я просто не люблю, когда смотрят на мое, - слышу его голос в полной тишине.
        Мужчина долго смотрел мне в глаза и что-то там выискивал, я же – молчала.
        - Когда-нибудь вы отпустите меня, - говорю, чтобы верить, надеться и не сломаться.
        Я думала (или наивно полагала), что переломный момент в моей жизни уже наступил. Тогда все полетело в забытье, прошлое отделилось от настоящего в тот день, когда еще не известный мне Арбин впервые изнасиловал меня.
        Но переломный момент в моей жизни на самом деле наступил сейчас.
        Я наблюдаю, как он одевается и выходит из спальни, оставляя меня в одиночестве. Я не знала, что одно, еле заметное, отрицательное движение головы Арбинского полоснет ножом мою судьбу на две разные части.
        «Нет», - был его молчаливый ответ, и сам Арбин скривился от своего ответа так, словно я только что вырвала ему сердце.
        ***
        - Артем, мы слишком давно не виделись. Что у тебя, черт возьми, происходит? – услышала я голос того самого друга Влада, притаившись в надежном месте.
        Если мужчины резко и выйдут из кабинета, то я все равно успею залететь в кладовку и смогу таким образом не выдать себя за подслушиванием. Другой вопрос был в том, что Арбин может направиться в спальню, где должна находиться я, но об этом я предпочитала не думать.
        Я забыла о своих размышлениях напрочь, едва услышала злой голос Арбина:
        - И тебе не хворать, Владислав. Съе*ался ты за пятьсот с лишним километров и даже возвращаться не думал, мудак! Пока наши друзья идут друг за другом, ты тусил в курортном е*аном городке?!
        Я вдруг поняла, сколько накопилось эмоций у этого человека. Я замерла и выпала в осадок от того количества матерных слов, что неслись из уст разозленного Арбина. И как только он сдерживается от этого в присутствии меня? Хотя бы от мата он сдерживается…
        По тону я поняла, что Влад принялся оправдываться:
        - Тём, я поехал туда неспроста. Ситуация вынуждала проделать несколько дел.
        Вопрос Арбина даже меня вводит в ступор:
        - А кто такая Нина, Владислав? – слышу я стальной голос Арбина, сопровождающийся звонами бокалов и разливающихся напитков.
        Наступило долгое молчание, в течение которого я уже успела пожалеть, что взялась за подслушивание. Кажется, я услышу сейчас больше, чем того требовала ситуация.
        И я была права.
        - Арбин, не перебарщивай. Я уехал туда не отдыхать, понимаешь? Я сказал, что у меня были дела, - оправдывался его друг.
        - Дела с именем Нина? – зло рассмеялся Арбин, плохо он рассмеялся, - Влад, ты от меня ничего не скроешь.
        - Тормози, брат, - раздался ледяной голос оппонента, - о девушке мы потом еще поговорим. Как только я привезу ее сюда, обязательно познакомлю вас. Но пойми: поехал я в тот городок по другим причинам. Не забывай, что мне для вида своей деятельности не просто бумажки надо подписывать, Арбин. Мне еще делать вид этой самой деятельности нужно, а не сидеть на попе ровно в столице, иначе мной заинтересуются. Ты к чему меня вынуждаешь говорить такие банальные вещи? Что с тобой вообще творится, брат?
        Я притихла, сжавшись в один сплошной напряженный комок. Перед моими глазами была лишь дверь из темного дерева, и эмоций этих двоих я увидеть не могла. Только по тону догадывалась, что Арбин – ужасно зол, и некий Владислав понимает это.
        - Я знаю все о делах с Отрадой. И о наших товарищах, - слышу притихший и размеренный голос Влада, - я уехал, а через несколько недель мне позвонил Захар и сказал о том, что Слава разбился на своей тачке. Его Арину успокаивали, как могли, но она до сих пор в больнице под успокоительными. Я пока не был у нее, сразу к тебе. Я раньше приехать не мог, веришь ты мне?
        - Славку жаль, - после долгого молчания изрек Арбин, - хотя я ему особо не доверял. Но не будем об этом. Я Арину навещал в больнице, она никакая. Ты знал, что она беременная лежит на сохранении?
        - Беременная?! – ошарашенно звучит за чуть приоткрытой дверью, - Славка знал?!
        - Наверное, нет, - тихо произносит Арбин, - она и сама не знала, хотя там срок немаленький вроде. Потому и в больнице лежит, врачи и психологи с ней усердно работают, положение опасное. Славка явно не знал, так и ушел в неведении, - мрачно закончил он.
        - Так вот чего Захар так меня торопил и хотел встретиться. Видать, по телефону не стал говорить, - медленно и задумчиво произносит Влад, - я заберу ее тогда под свою опеку, если выпишут. Чтобы выносила и родила в безопасности.
        Слышу голос Арбина:
        - Вот уж с тобой ей не светит никакая безопасность, Влад. Пусть Захар с Ярославой забирают, они не при делах.
        - Хотя да, ты прав, - произносит Влад.
        Я подивилась одной своей догадке: кажется, Арбин немного успокоился.
        - У Захара с его девчонкой все хорошо? – участливо спрашивает Арбин, а я задаюсь множеством вопросов.
        Кто же такие Захар с Ярославой? Откуда Арбин знает их, если они, как он выразился, не при делах?
        Кто такой Слава и почему он погиб? Значит, был замешан в их делах и потому такая судьба постигла его?
        Как жаль было незнакомую девушку Арину. По сравнению с ее судьбой мои проблемы на миг показались мне такими мелочными…
        А затем сердце дрогнуло и сжалось от одной удушающей догадки. Я перевела взгляд на дубовую дверь и так и замерла.
        Неужели во всех бедах этих людей был виновен мой дядя? Неужели еще не родившийся ребенок Арины остался без отца по вине моего дяди? Неужели этому Славе так и не довелось подержать на руках своего ребенка? Как эта девушка переживет такое горе?!
        Однако мои потрясения на этой информации не закончились.
        Я продолжила прислушиваться, но следующая информация из уст Владислава для меня была пока мало исчерпывающей:
        - У Захара все прекрасно, Ярослава второго вот-вот родит… - произносит мужчина, а затем резко замолкает.
        Наступила тишина, не нарушаемая абсолютно ничем. Я напряглась, готовая в любой момент сорваться на побег, но в кабинете по-прежнему царило молчание – без следов на шаги. Было понятно, что Влад по неизвестным причинам резко себя прервал, но происходящего за дверью видеть мне было не суждено.
        - Второго ждут… - спустя время протягивает Арбин загробным голосом, и, на удивление, я замечаю в его тембре дрожащие нотки.
        Эти ноты были то ли от накатившей ярости, то ли… от горечи.
        - Ну, Захару уже много лет. Пора было давно и второго заделать, - не останавливается говорить Арбин, а я тем временем слышу звук бьющегося бокала.
        «Стекло упало со стола. Вместе с содержимым», - пролетает у меня в голове.
        Напряженное молчание внутри комнаты бьет и по моим нервам. Было понятно, что Арбина очень зацепила тема с детьми – у некоего Захара скоро появится на свет второй ребенок, а у Арбина нет даже шансов. Я продолжила слушать, хотя и очень корила себя за эти несчастные и пугающие раскрытием минуты.
        - Рад за него… - мрачно продолжает Арбин свой безутешный монолог.
        - Артем, остановись, - произносит Влад, а затем резко переводит тему.
        Хитрый ход Влада, я уверена, мрачный Арбин с легкостью подметил. Но промолчал.
        - Артем, та девушка – племянница Отрады?
        Молчание служит ему ответом, хотя, вероятно, Арбин отвечает жестом. Я нервничаю еще больше и сильнее прижимаюсь к двери, пытаясь слышать еще больше и лучше:
        - И почему она еще здесь? Сколько месяцев назад началась эта заварушка, Артем?
        - Я не помню. Может, месяц назад.
        - Ты оставил без ответа главный вопрос: почему она еще здесь и у тебя в постели тем более? Ей же вот-вот исполнялось восемнадцать. Договаривались просто прижать Виктора…
        В доме становилось невыносимо жарко.
        - Заткнись, Влад. Виктор прижался слишком поздно. Это очень долгая история, мы обсудим это с тобой позже. Скажу лишь одно: однажды я отпускал эту девчонку. Моя совесть чиста.
        Я прижалась разгоряченной щекой к темному дереву, из которого была вырезана дверь кабинета. Вмиг стало немного прохладнее и даже дышать стало значительно легче.
        - Ты объяснишь мне все? Зачем тебе еще зеленая девчонка? Мало того, что ты тронул Отраду, так еще уже месяц под боком у себя ее держишь. Что на самом деле происходит, Артем?
        - В выражениях аккуратнее будь, бл*дь! – слышу рык Арбина, а затем звонкий удар, бьющий по моим оголенным нервам. Вероятно, вновь что-то упало на пол, - все остальное тебя не касается, понял? В мою спальню более врываться без разрешения запрещено. Проваливай отсюда, и Арину навести после долгого отсутствия.
        Проходит время, в течение которого в кабинете царило гробовое молчание. Пора было уходить, как раздался голос:
        - Артем, что ты делаешь? – слышу уставший голос Влада и шумный вдох, - что ты, мать твою, делаешь? Ты внутри, в корне меняешься. Ты деревенеешь, Артем.
        - Я хочу возвращаться домой, - мрачный голос Арбина слышу хорошо, и оттого замираю.
        - Что? – опешил собеседник, и я вместе с ним.
        - Я хочу возвращаться домой, - повторяет Арбин железно, - она ждет меня, и я возвращаюсь.
        - Брат, я не враг тебе: я опасаюсь твоего состояния. Девушка ведь не по своей воле здесь, она тебя не ждет. Я видел всю сцену в спальне. Ты слышишь?
        - Мне кажется, я так живу.
        Влад не успокаивается:
        - Это не дело, Артем. Либо ты отпускаешь ее, либо делаешь все возможное, чтобы она полюбила тебя.
        - Бред-то не городи, Влад. Мне не нужна ничья любовь. У меня есть деньги и сила, и это постоянно. Чуешь разницу?
        Все слова слились для меня воедино. Каждая секунда дальнейшего прослушивания убивала меня – я четко осознавала, что слышу лишнее.
        Лишнее!
        Нужно было уходить, вот только ноги меня совсем не слушались. Я схватилась горячими руками за стену и в усталости прикрыла глаза. Я слишком многое услышала, пора было уходить.
        Почему же тогда я не могу и шагу ступить?
        - У тебя впереди поездка в лучшую клинику. Еще немного нужно подождать. Ты обретешь желаемое и перестанешь быть мучимым.
        - Чертов ты психолог, Влад. Я уже давно смирился с тем, что у меня не будет детей. Разве тебе не видно мое смирение?
        - Видно, - мрачно произносит Влад, - ты одеревенел. А из-за нее вдобавок сошел с ума.
        - Однажды я снова не захочу возвращаться в этот дом. Знаешь почему, Влад? – вероятно, Влад ответил молча, - потому что я Арбин, который в здравом уме и твердой памяти. И однажды я покончу с Отрадой. Как со старшим, так и со младшей. Разом. И снова не захочу возвращаться в этот одинокий дом, где меня никто не будет ждать. Теперь проваливай отсюда, Влад, мы встретимся позже. Я хочу побыть один.
        На ватных ногах я с трудом дошла до спальни, где тут же рухнула на широкую кровать. Я прикрыла глаза от болезненной рези в них. Да, я не ожидала ничего хорошего в этом доме, но и приказа о своем убийстве я давно не ждала. Точнее, забыла о таком возможном исходе.
        В этот день Артема Арбинского дома я больше не видела, он куда-то уехал и вернется, как сказала Инга, нескоро.
        Такой подарок судьбы я упустить просто не могла.
        ГЛАВА 13
        Я не понимала, почему эмоции на лице Арбина сменяются одни за другими: несколько минут назад в его глазах бушевал ураган, его ровная прямая спина еще на расстоянии твердила о таком неистовом напряжении в теле, что я сама чуть не умерла от страха, не говоря уже об охране. А ведь именно охране досталось бы в первую очередь за мой побег, и я это понимала.
        А еще я помнила главное событие, произошедшее со мной. Я пыталась сбежать, я пыталась… сбежать!
        И Арбин был в ярости.
        Он рвал и метал.
        Так было до тех пор, пока меня не нашел Марат, пока он меня не поднял - за шкирку, как котенка он поднял меня на ноги, и я услышала его пронзительное, громкое и ужасное:
        - Арбин!
        Я пыталась бежать, но больше я ничего не помню, а очнулась здесь – на лестнице у подвала, у торца дома Арбинского. Не знаю сколько прошло времени, что я лежала в отключке, прежде чем Марат обнаружил меня.
        И теперь головная боль в виске только лишь усилилась после его надрывного «Арбин!».
        Артем откликнулся на зов Марата, повернулся и увидел… меня. Вскоре он стоял прямо передо мной. Я громко сглотнула и вскинула взгляд к его напряженной фигуре. Я видела, как торопливо он приближался к торцу дома и как угрюмо встал у подножия ступеней, ведущих в подвал.
        И вспышка озаряет фрагменты памяти: я пыталась бежать через этот подвал.
        Но дальше – темнота, а висок от попыток вспомнить что-либо долбит нестерпимо.
        Задумавшись, я не замечаю, как грудь Артема начинают сотрясать судороги, а подняв взгляд на его лицо, я понимаю, что Арбинского сотрясает хохот. Настоящий откровенный мужской хохот! Его лицо чуть покраснело, руки от напряжения в теле уже расстегивали рубашку и сам он уперся ладонями в колени, начиная хохотать на всю территорию. К нам подошла Инга, и по ее взгляду я поняла, что она так же ничего не понимает. Охрана уставилась на своего начальника с хмуростью – поначалу, затем со страхом, но вскоре они поняли, что смеяться можно и им. Арбин не прикидывается – ему действительно смешно.
        Подумать только – Арбин умеет смеяться…
        Я впала в ступор, когда хохот продолжал сотрясать тело Арбинского, а охрана последовала его примеру и на долгие минуты весь двор озарился мужским смехом, которого, я была уверена, раньше здесь никогда не было. Только я и Инга стояли, ничего не понимая.
        Я пыталась бежать. Да, неудачно. И Арбину смешно.
        Не значит ли это, что потом мне придется плакать?
        - Тебе смешно? – произношу я, заставляя его гадкую улыбочку вмиг слететь с лица.
        Он еще пару раз кашлянул, а затем достал телефон из кармана своих брюк. Поднес телефон к уху и, не сводя с меня потемневшего взгляда, произнес:
        - Отбой. Беглянка так и не смогла покинуть своего зверя, - ухмылка тронула его губы, а затем он сбросил вызов и посмотрел на Марата, - уводите. Вызови ей врача. Я на встречу, вернусь быстро! Своей шкурой ответишь, если сбежит. А она снова попытается, по ее глазам лисьим вижу…
        Я нахмурилась и сжала губы, почувствовав прикосновение Марата к своей руке. Еще секунда и меня ведут в дом под конвоем, а чудовище разворачивается, садится в свой мерседес и выезжает за ворота, тут же автоматически закрывшиеся.
        - Как себя чувствуешь, лиса? Головой ушиблась нехило ведь, глупая, - произносит Марат, под чьим конвоем я захожу в дом.
        - Я, кажется, упала… - делюсь я с Маратом, хмурясь, - я помню только подвал, и еще мне показалось, что за мной кто-то бежит. Дверь была открыта, я шагаю к свету и… падаю. Больно бьюсь головой об бетонную лестницу, кажется. Голова болит только, пытаюсь вспомнить все, - сбивчиво объясняю свое состояние Марату.
        Беглянка из меня никакая. Совсем никакая!
        - Надо врача вызвать.
        - Не надо мне вашего врача, - процедила я, а затем резко обернулась к мужчине.
        Марат останавливается, а в дом за нами заходит Инга. Я не выдерживаю и мой голос срывается на хрипоту:
        - Вот скажи мне: зачем я ему нужна? Зачем?! – я всхлипываю, не в силах выдержать произошедшие события, - да я не побегу в милицию, Марат! Я хочу свободы, понимаешь? – Марат сжал губы в тонкую линию, - прошу тебя, ответь…
        - Да не в милиции тут дело, Влада, - терпеливо отвечает мужчина, однако от моего переизбытка эмоций он поморщился. Не привык, не нравится, противны истерики, - пошли в комнату, кому говорю. Все, хватит нюни разводить!
        - Если не в милиции, то в чем?! – отшатываюсь я от его рук. Прямо перед лестницей, ведущий на второй этаж. Там, где спальня Арбина. Наша спальня…
        Марат не делает попыток схватить меня. Зачем? Я ведь под контролем, я под охраной и у всех на виду. Здесь даже камер понаставили еще больше…
        - Это Арбин! И мне жаль, если раньше ты о нем ничего не слышала, потому как это человек, не отступающий ни перед чем. Не будет тебе жизни, Влада. Я больше ничего не могу сказать.
        - Марат! – слышу я голос Инги снизу, - зачем ты все это говоришь девочке?
        - А что мне ей сказать под прицелом камер? Говорю, как есть. Черт его знает, моего начальника. И все на этом, - грубо обрывает Марат и взглядом приказывает подниматься на второй этаж.
        - Не нужно ей такие вещи говорить! – не унимается Инга.
        Она направилась к нам.
        - А ты вообще не вмешивайся, женщина! – рыкнул Марат на нее, - чего, решили меня вдвоем к стенке подпереть?! Сейчас каждая получит! А ну пошла в комнату, я сказал! – рыкнул Марат, подгоняя меня наверх, - а ты иди готовь, женщина! Вам только дай волю, бабам… И да! Ты сегодня задержишься до позднего вечера по приказу Артема Алексеевича, - обратился он к опешившей женщине.
        Опустив голову, я взбежала по ступенькам и нырнула в комнату, принесшую мне столько боли и отчаяния, что возвращаться сюда было сродни смерти!
        Хлопнув дверью, я прислонилась к ней спиной и застыла. Кинула взгляд на прикроватный столик – часы показывали шесть вечера, а Арбин, скорее всего, только сейчас уехал на работу из-за моих поисков.
        Но не это привлекло мое внимание.
        А розы. Длинные и пышные розы бордового цвета с такими же длинными стеблями и острыми шипами – они в хаотичном порядке были расположены на всей кровати, а их длина ведь могла поравняться с моим ростом. Я застыла, но от боли в голове меня мучил всего один вопрос: «Куда мне лечь?».
        Затем я вспомнила об обещании Арбина скоро вернуться, а потому быстро приняла душ и переоделась в чистые вещи, которые откуда-то постоянно брались. Нужно признать: это чудовище обеспечило меня всем необходимым, однако лучше он от этого не становился. Хотя едва ли ему нужно было мое признание… верно? Или к чему тогда были эти розы на постели?
        После душа я миновала кровать и хотела выйти из своей спальни к Инге, но тут же напоролась на Марата. Он вопросительно перевел на меня взгляд.
        - Я хочу поесть, - выдавила я, откидывая мокрые рыжие волосы с лица.
        - Арбин приказал не выпускать. Ужинать будешь с ним, - я молча вернулась в свою комнату, не удостоив взглядом своего надзирателя.
        Вот оно как – стражу прямо под дверь.
        Я расчесала и привела в порядок мокрые волосы, а примерно через полчаса услышала хлопок двери. Ну все, это бешеный Арбинский вернулся. Я вот чуяла пятой точкой, что он мчался сюда на всех порах. Проходит время, и я действительно слышу посторонние шумы сначала на кухне, а затем на лестнице.
        Вскоре мужчина стоит на пороге комнаты и ловит меня своими янтарными глазами.
        - Даже не пыталась бежать снова? – хмыкнул он, закрывая за собой дверь.
        - Не пыталась, Марат не разрешил. Ну, я подожду чуть. Не время еще, - остро произношу я.
        - Неудачная шутка, моя милая. Всего один выстрел, а Марат уже мертв по твоей вине, - с этими словами Арбинский вынимает пистолет и скидывает с себя пиджак.
        Я сглотнула и промолчала, медленно наблюдая за тем, как мужчина кидает верхнюю одежду на стул и проходит мимо меня в ванную.
        - Врача вызывали? – спрашивает он, когда я подхожу к ванной и начинаю наблюдать за ним.
        Что, если бы не было таких обстоятельств? Могу ли я представить себя рядом с этим мужчиной – жестоким, опасным, приносящим боль? Что, если бы мы познакомились совсем при других событиях?
        Был бы он для меня Артемом, а не Арбином?..
        Вот Арбинский умывается холодной водой. Быстро, резко, надменно. С силой сдергивает с вешалки кристально белое полотенце. Вытирает лицо и вопросительно оглядывается на меня.
        - Я чувствую себя лучше. Марго придет сегодня?
        - Нет. С завтрашнего дня она снова будет тебя лечить. И все заново, потому что ты дохрена времени пролежала на бетонном полу, - не без злости произносит Арбин, цепляя меня своим взглядом, - поначалу это выглядело смешно. Это самая неудачная попытка побега, которую я только мог представить, лиса!
        Я коснулась своих домашних штанов и рубахи и застыла в нерешительности. Спросить или нет?
        Арбин выжидающе смотрит на меня. Понимает, что я хочу спросить. Вижу, что понимает.
        Все-таки перевожу взгляд на розы и произношу с хрипотцой:
        - Ради чего эти розы здесь? Неужели ими ты решил искупить свою вину?
        Артем замер. Просто остановился посередине ванны, словно вкопанный, и долго-долго выжигал во мне дыру одним своим взглядом, пока не заговорил:
        - Я не знаю, зачем они здесь, - искренне произносит он, - я просто никогда не дарил цветы. Я дарю деньги, но едва ли мои деньги интересуют тебя.
        Я вздрагиваю от стука в дверь:
        - Артем Алексеевич, вы просили меня подойти? – в комнату заходит Инга, тут же охая при виде роз.
        - Да, - сдержанно отвечает Арбин, не разделяя удивления домработницы, - найди подходящую вазу. Я помогу тебе собрать их.
        Без слов женщина быстро выходит из спальни, а через несколько минут они с Арбином принесли огромную вазу. Ваза была под стать этим прекрасным длинным цветам. Арбин принялся собирать розы с кровати, а через какое-то время я услышала его начинающиеся чертыханья. Он укололся о шипы, что не укрылось и от взгляда Инги.
        - Я перенесу их в вазу сама, - подхожу я к кровати, - а вам бы за неопытностью к цветам лучше вообще не приближаться, Артем, - не без колкости произношу я, намекая на его подход к романтике и людям в целом.
        - Твой язык подобен этим шипам. Тебе так не кажется? - слышу я ответную реплику не без доли сарказма и встречаю непонимающий взгляд Инги.
        Я тоже не могу понять причину хорошего настроения Арбина, но что-то мне подсказывало, что не к добру это. Мое время расплаты еще придет, внутри было отчего-то тревожно…
        Вскоре Инга принесла нам ужин в спальню и уехала домой, а я поняла, что чувствую себя действительно намного лучше. Голова уже не болела, но есть хотелось нестерпимо…
        После ужина Арбин отнес подносы, потушил свет и включил какой-то фильм, выжидающе посмотрев на меня. Что-либо говорить мне не требовалось, особенно после прищура его внимательных глаз - я сдвинулась с края кровати и легла под одеяло. Мы молчали, и вскоре я уснула под звуки новостей. О моей попытке побега никто из нас более не обмолвился ни словом.
        Поведение Арбина вкупе с событиями следующего утра все еще не поддавались моей надежде и вере в лучшее: утром ко мне в руки попала записка, которая напрочь выбила дыхание из легких:
        «Не делай опрометчивых поступков, ежик. Я помогу. Жди меня тихо».
        Арбин не знал, зачем дарить девушкам цветы, но он подарил их мне.
        А я настолько покрылась коркой ненависти к этому человеку, что не разглядела зарождающиеся признаки человечества в нем – в Арбине. И теперь жду того, кто мне поможет.
        ГЛАВА 14
        МАЙ, 2005 ГОД.
        Время летело скоротечно, а мои будни проходили не лучше одичавшего от одиночества дерева, что стоял далеко на территории дома Арбинского. В город уже по-хозяйски ворвался май, а через каких-то две недели должен состояться мой последний звонок, попасть на который у меня ни шансов, ни желания не было.
        Моя жизнь кардинально поменялась из-за него – Арбина, и если раньше я с трепетом ждала окончания школы, то сейчас все эти праздники для меня были малозначимыми. Я не знала, как жить дальше и куда податься, останусь ли я жива вообще? О каком последнем звонке могла идти речь?
        Второй месяц. Шел второй месяц моего заключения в ненавистном доме Арбинского Артема. Все это время я просыпаюсь и вздыхаю спокойно тогда, когда его рядом нет, и все это время я засыпаю с ним на одной постели и все жду, когда он уже со злостью отбросит это одеяло и начнет дальше втаптывать меня в грязь и мстить за дядюшкины дела, однако…
        Однако все эти дни и ночи он меня не трогал. От слова совсем. Все это время Марго ежедневно бывала у меня: первое время вечером она делала мне уколы, а далее следила за ходом моего лечения. Она искренне радовалась тому, что Арбин слушает ее советы и не трогает меня. Да, как оказалось, это была заслуга Марго, вот только я все равно твердила этой женщине, что вся его доброта – лишь временная подачка.
        Однажды, рискуя всем, я попросила ее обратиться к своему дяде. Вот только Марго не рискнула ничем, она лишь покачала головой, и я поняла, насколько все безутешно: она запугана. Марго была хорошим врачом, профессионалом своего дела, однако с каждым днем я понимала, что ко мне она равнодушна. Ее цель: вылечить. Она выходит из дома Арбина и вздыхает полной грудью, потому что выходит из пекла. Однако затем она хмурится при одной только мысли, что завтра ей нужно будет вновь вернуться сюда. Потому что так сказал Арбин. Приказал. Но сейчас она улыбнется и вернется к своей семье. И все на этом.
        Все эти дни, весь месяц я благодарила ее за помощь, но однажды мне пришло озарение: она лечит меня, потому что так сказал Арбин, и потому что он давно хотел сорвать на мне свою злость. Когда Марго уйдет, сказав, что я здорова, он не оставит на мне живого места.
        Я была уверена.
        Однако были и хорошие новости. Сначала это обошлось случайностью, однако потом мне в голову пришла незатейливая мысль. Дело было в том, что две недели назад Арбин сменил в доме всю охрану, и вот уже четырнадцатый день я пребываю в хорошем настроении, потому как в доме нашелся человек. Нашелся человек, с которым жизнь мне начинала казаться радостнее. С Олегом мы нашли общий язык в самый первый день его поста.
        В то утро я вышла в прихожую дома и между мной и одним из людей Арбина завязался короткий непринужденный разговор. Я узнала, что учился мужчина в той же школе, в которой числюсь и я, а затем расспрашивал обо всем, что там происходило еще на момент моего присутствия. Он интересовался многими вещами: кто уволился, а кто еще учит подрастающее поколение, и тогда впервые за долгий период я вспомнила о том, что я еще учусь.
        Олегу было двадцать четыре года, он отучился в школе и миновал высшее учебное заведение, получив среднее профессиональное образование, и все это время работал. Воспитанный временем и жизнью, Олег давно работал на Арбина. Он был серьезен не по годам, и с тех пор это оставалось неизменным. Но я нашла с ним темы для разговора. Как правило, после обеда я уходила в прихожую, где находился Олег и мы рассказывали друг другу о прошедшем дне. Ничего особенного, однако мне, заточенной в четырех стенах, это было действительно в радость.
        Я чувствовала себя живой. В эти моменты я жила.
        И хотя меня до сих пор не кинули в подвал за ненадобностью, я уже не могла терпеть одиночество в своих мыслях. Однако в то же время очень любила его, потому что знала, что, когда вернется Арбин, у меня появятся поводы для беспокойства и страха. Страха, временно лишенного опоры.
        Так длилось недолго, лишь какие-то несколько недель я жила спокойно.
        И вот однажды все случилось так, как я и предполагала. Арбин вернулся с работы намного раньше – он ворвался в дом злой, захлопнул дверь с такой силой, что вся моя улыбка слетела с лица тотчас же, а пальцы рук задрожали от неприятного предчувствия. Артем глянул на Олега так, что я побледнела, а тот молодцом держался – выстоял свирепый взгляд чудовища и не пал перед ним.
        Наше знакомство с Олегом могло грозить многими вещами: например, Арбин мог подумать, что я планирую наладить контакт с Олегом и сбежать, а вот это было чревато всем тем, чего я так долго добивалась.
        Ведь это была правда.
        Ничего не подозревающий Олег видел во мне девочку, которую он жалел и всячески развлекал, однако я видела в нем лишь свой круг спасения…
        Записка, что попала мне в руки несколько недель назад, уже не вселяла веры и надежды. Эта просьба не делать опрометчивых поступков, успокоиться и ждать больше не окрыляла меня так, как окрылила в тот самый день. Ее таинственный автор более не показывал себя никак. Я даже стала сомневаться, что все это – не вымысел, не дурная шутка, что это могло быть правдой. Я не верила. Я больше не хотела ждать.
        Не хотела, не могла и боялась ждать.
        Иногда мне даже казалось, что Инга обо всем догадывалась. Она словно читала мои мысли, однако на наши редкие улыбки и активное общение она просто строго на меня смотрела и качала головой, словно говоря и предостерегая: «Будь осторожна!».
        Я в такие моменты улыбалась и вновь переключалась на общение с Олегом. А мне действительно в эти моменты становилось легче – и морально, и физически. Я чувствовала себя свободной, потому что на шаг была ближе к этой свободе. С каждым днем все ближе и ближе.
        И вот явился Арбин – ужасно злой Арбин. Я сфокусировала на нем взгляд.
        - В комнату пошла! - прорычал он так, что слышно было во всех углах дома.
        Я не решалась смотреть на Олега. Руки похолодели от дурного предчувствия, но больше всего я боялась за того, кого считала своим спасением. Арбин ведь не мешкая убьет этого высокого сильного мужчину, с которым я посмела заговорить. И даже наладить контакт.
        Я делаю несколько шагов по направлению к лестнице, а следом за собой слышу его тяжелые шаги и приказы:
        - Все свободны. Все, я сказал! Свалили из дома нахрен.
        - Артем Алексеевич, в доме тогда не останется охраны, - слышу голос Олега.
        Самоубийца! Арбин разгневан так, что… я даже думать боялась о судьбе Олега.
        Но если Артем не тронул его, значит, он ни о чем не подозревает. Получается, что ему никто не доложил о наших частых беседах с Олегом.
        Слышу ледяной голос Арбина:
        - Ты больше не дежуришь в доме. Разговорчивых не люблю. Завтра пришлешь Дмитрия, - коротко.
        Внутри все леденело от страха, а сердце уже билось как бешеное. Он не прикасался ко мне неделями, неужели сейчас он решит меня убить? Кто его так разозлил?!
        Я не убавляла шаг, пока не приблизилась к его спальне. Схватилась за ручку и вошла внутрь уже медленно, чувствуя прожигающий затылок взгляд.
        Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Арбина, однако в это время он уже стоит рядом, а его рука молниеносно поднимается вверх. Еще секунда, а его пальцы уже наматывают мои рыжие локоны в спирали.
        Задумчиво.
        Грубо.
        И опасно. Среди ясного света я увидела его безумные янтарные глаза и поняла, что не стоило мне верить той записке. Если и существует автор этого послания, то найдет меня он уже мертвой.
        Нужно было повторно бежать.
        Глупая…
        - Что же ты, уже отвыкла от меня? – вкрадчиво шепчет Артем, натягивая мои волосы до предела, заставляя смотреть на него и вставать на носочки от заданной высоты, - несколько недель я не трогал тебя, так ты у нас здесь повеселела, я смотрю? Забыла все, да?
        Я молчу, напряженно дыша ему в лицо. Его глаза прожигают во мне все, поднимая волну ненависти.
        - Так сейчас вспомним, моя милая девочка!
        Я вскрикиваю, когда разгневанный мужчина со всей силы кидает меня на постель. Широкими шагами он преодолевает расстояние до окна, резко и с силой дергает шторы, погружая свою спальню в ночной мрак. Я слышу во тьме свое тяжелое дыхание и все пытаюсь сдержаться изо всех сил, дабы не начать звать на помощь.
        В доме все равно никого нет. Это был его приказ! Никто не спасет.
        - Разве можно забыть? – вскидываю я голову, различая движущийся на меня силуэт, - меня нельзя трогать, Марго говорит…
        - Марго говорит! – процедил Арбин, а кровать тут же прогнулась под тяжестью его веса, - Марго много чего говорит, только вы за дурака меня не держите, бл*дь!
        - Все это зря, да? – шепчу я в панике, отползая от мужчины все дальше и дальше.
        Насколько мне позволяла двуспальная кровать.
        - Розы, лекарства, лечение? Арбин возвращается, да?
        - А ты думала, что я тебя люблю? – слышу во тьме голос, пропитанный ядом, - что в сказку попала?
        Я нахожу его яркие глаза в темноте.
        - Может и не в сказку, и не нужно меня вам любить, - судорожно выдыхаю я, пытаясь успокоить бешеное сердце, - но ты пытался стать человеком. Я видела…
        - А я вижу в твоих глазах ненависть. Желание уйти, сбежать. Зачем мне что-то делать, если я могу получить тебя силой? – слышу его хриплый голос, и его руки резко подминают меня под свое тело.
        - А ты не хочешь получать силой, - вырываются у меня слова, остановить которые я не могла, - но ты даже не пробовал иначе. Стать человеком для начала…
        Арбин замирает и приближается к моему уху, а дальше я понимаю, что это крах. Его не остановить.
        - Ты хочешь ласки? – слышится в его словах пошлая насмешка, выворачивающая меня наизнанку.
        Полностью.
        - Ты не понимаешь, что я хочу донести… Ты испортил мне жизнь, - шепчу я, задыхаясь под грузом его тела, - а если так, то я даже рук твоих касание вытерпеть не могу!
        - Ты все-таки любишь меня злить, Влада, - его голос звенит от ярости.
        Вместе с этим я слышу звук молнии на джинсах. Дергаюсь и начинаю биться в его силках.
        Все это пройденный этап: сопротивление, крики, его насилие, но в этот раз ногой я попадаю прямо в пах. Боюсь, но слышу отборный мат Арбина, а его руки с неведомой силой сжимают мое горло, заставляя меня хрипеть и безвольно сдаваться.
        Время для меня остановилось: я не успеваю следить за ходом развития, просто чувствую его грубые руки везде, где только можно их чувствовать, а затем меня переворачивают на живот, сдирая домашнюю одежду и не щадя кожу. Кожу, не привыкшую к насилию. Мое тело ждет тепла, но вместо этого получает боль.
        Я пыталась. Пыталась наладить с ним контакт, неужели этого было мало? Как нужно вести себя с мужчиной, чтобы он не причинял боль? Как ведут себя взрослые женщины с мужчинами? Ведь их мужья не делают подобного – они не насилуют своих жен. Или все-таки я много чего не знаю, и все женщины терпят такое ежедневно?
        За эти месяцы я забыла начало и поверила в конец. Я забыла, что правильно, а что нет, и теперь в моей памяти только это – неправильное.
        Неужели каждый мужчина ведет себя так? Кто объяснит мне эти вещи?
        ГЛАВА 15
        Неужели каждый мужчина ведет себя так? Кто объяснит мне эти вещи?
        Слезы давно непроизвольно начали течь, обжигая щеки, губы и глаза. До рези.
        Арбин несильно упирается рукой мне в спину, заставляя меня прогнуться на постели. Он сминает меня в охапку, и сам же ставит меня на колени. Я бешено вбираю в себя воздух и слышу, как он расстегивает ремень – этот звук медленно убивает меня, он говорит о том, что сейчас меня ждет.
        Как скоро человек может сломаться?
        - Я могу быть ласковым, - его зверский шепот разносится по всей спальне.
        Эта дорогая спальня могла бы быть прекрасной, не будь она столь ужасна из-за блуждающей тьмы.
        - Могу принести тебе удовольствие, но не станет ли тебе противно от себя самой?
        - Станет! – кусаю губы от отчаяния, - но ничего не изменится. Все твои действия – это сплошное ядро от слова «насилие».
        Чувствую его ужасные поцелуи на своей спине, а руки безустанно трогают мои сбившееся рыжие волосы.
        - Я прихожу злой как черт, а ты радуешься, улыбаешься, смеешься и все это по одной причине…
        Я ждала имя Олега.
        - И причина этому - мое отсутствие… Хорошо зажила, скажу я тебе! А ты не забыла, в качестве кого ты здесь? – слышу я его безумный рык, и он приближается сзади, руками касаясь моего лица, - ты здесь пленница, Отрада!
        - Прекрати! – вскрикнула я, сжимаясь.
        - Тебе не больно, Влада… Я чувствую, – говорит он, слегка сжимая мою шею.
        Не дождавшись от меня слов, Арбин схватил за руку и протащил к окну. Он распахивает шторы, озаряя комнату светом. Я зажмурилась от ярких приторных лучей, ударившего прямо по глазам, и совсем не заметила, как он меня трогает и разглядывает, а через мгновение силой сажает на колени. Его пятерня вцепилась в мои волосы.
        Задыхаюсь, пытаясь вырваться из его оков. И совсем забываю, что нахожусь абсолютно голая под взором чудовища.
        Я лишь хочу вырваться, хочу спастись.
        Вскрикиваю от боли и от пощечины, а через несколько секунд он хватает меня за подбородок, сдавливая щеки. Мне становится трудно дышать от одной только мысли о том, что он хочет сделать.
        Но Арбин лишь гневно произносит, смотря на меня сверху вниз:
        - А теперь смотри и слушай меня внимательно, моя лисица, - доносится до меня его злой голос, а дышать становится все труднее и труднее, - за еще одну такую улыбочку моей охране я тебя выпорю и кину в подвал. Ты поняла меня, Отрада?!
        Слезы вновь начинают течь из глаз, я открываю их и сквозь пелену вижу его злые чудовищные глаза.
        - Или ты держишь меня за слепого дурака? – вкрадчиво и со злостью.
        Я без сил качаю головой, лишь бы он передумал и отпустил меня.
        Все происходит настолько быстро, что я желаю лишь одного: умереть или упасть в обморок. Хотя бы ненадолго избавиться от ощущения Арбинского рядом, непозволительно рядом.
        Он догадался. Он все понял. О судьбе Олега мне даже думать было не нужно…
        Распахиваю глаза: Арбин поднимает меня с колен и толкает меня на подоконник. Его руки были везде: на моей шее, губах, груди, но отвратительным было другое.
        После тайного послания я думала, что больше не испытаю подобного. Но и он не пришел. Не спас. Автор того письма.
        Не позволяя опомниться, Арбин хватает меня за руку и толкает на кровать. Укутываюсь в простыню с головой. Шторы закрываются обратно, оставляя нас в полумраке. Чувствую, как Арбин ложится рядом, а затем прижимает меня к себе.
        Я молчу и прикусываю губу от отвращения и ненависти. Его руки продолжают шарить по моему телу, сжимают грудь, впиваются в волосы. Чудовище упивается своей властью, а я не могу вздохнуть полной грудью.
        Я совсем не понимаю, что мне делать дальше.
        - Ты – чудовище! - шепчу я и прикусываю губу до боли. Лишь бы не разрыдаться.
        Арбин и внезапно склоняется надо мной, а дальнейшие действия заставляют меня замереть в его ненавистных объятиях. От подбородка до скулы я чувствую его влажный язык, а затем его горячее дыхание опаляет мое лицо. Он тяжело дышит, и я чувствую его проклятое возбуждение. Поцелуи в скулу выбивают у меня всю почву из-под ног, его руки на шее не позволяют отвернуться, а я по-прежнему чувствую его язык, поцелуи, губы. Ощущаю его зубы на своей губе, которую он прикусывает, отпускает, а затем тут же врывается в мой рот, заполоняя меня своим языком. Его пальцы хватают меня за щеки и принуждают открыть рот, он орудует внутри, а его руки начинают шарить по телу.
        - Ты вкусная везде… - слышу его безумный шепот и начинаю вырываться, ведь знаю конец этой истории.
        Вот только я снова забыла, что для него мое сопротивление - сродни красной тряпке.
        - Моя вкусная девочка… И почему я раньше не целовал тебя?
        Вопрос риторический. Не требующий ответа. И я молчу. Молчу и не замечаю, как мы перемещаемся в ванную.
        В этой ванной я проводила много времени в одиночестве, уделяя время себе и своим мыслям. Здесь я часто находилась наедине с собой, здесь я лечила себя морально, а эти стены многое знают обо мне. Даже больше, чем знает обо мне сам Арбин, в распоряжении которого, я уверена, вся моя подноготная.
        Но сейчас, в эту секунду все иначе. Я тяжело дышу, потому что он не собирается останавливаться. Он решил меня проучить. Чтобы неповадно было смотреть и улыбаться другим. Арбин настраивает воду и затем поворачивается, разглядывая мое обнаженное тело из-под своих ресниц и прищура. Я ловлю его взгляд.
        Мои руки начинает охватывать мелкая дрожь, я смотрю на них и не узнаю саму себя. Иногда я думала, что за все дни пребывания здесь заложницей я повзрослела морально, ведь я уже не помнила себя той девочкой, которой являлась буквально на днях. Ведь после того дня рождения все изменилось. В марте был мой день рождения, и тогда моя жизнь покатилась по наклонной с огромной скоростью. И скорость эта увеличивалась в геометрической прогрессии.
        Я часто не узнавала себя более. Словно другой человек показывался в зеркале напротив. Однако, в моменты отчаяния я все равно понимала, что это не так: я по-прежнему являлась собой, я себя не потеряла.
        Сквозь пелену собственные руки и ногти показались мне неухоженными и неопрятными. Лишь на секунду эти странные мысли овладели моим сознанием, а затем я почувствовала толчок в спину и вынырнула из мыслей в реальность, к которой до сих пор не могла привыкнуть.
        Арбин подталкивает меня в спину, приказывая лезть под горячие струи воды и не терпя возражений. Я оставляю теплый кафель и вскоре чувствую ступнями горячую чистую воду. Арбин движется следом. Он поступает так же, не сводя при этом с меня своих янтарно-карих глаз. Его большая жесткая рука касается шеи, большим пальцем он гладит ключицу и предпочитает исключительно не замечать моего отвращения к нему.
        Человек, прошедший много грязи, предпочитает не замечать ее ни под собой, ни рядом, ни в своих действиях и поступках.
        Затем его рука убирает влажные волосы с моего лица – глаза, щеки, губы и подбородок вскоре освобождаются от плена рыжих локонов, которые под струями воды давно превратились в темные мокрые пакли.
        Зачем же ты делаешь вид, что нежен со мной? Ты - нежен, пока я - покорна, однако не забывай, что я по-прежнему та глупая девочка, которой исполнилось восемнадцать, и жизнь которой ты умело втоптал в грязь. Просто потому, что можешь, чудовище.
        Так какой покорности ты хочешь от меня?
        Я встречаю взгляд его странных глаз и замираю. Вот и все, вот мне и конец.
        - Вернемся к насущному. Как же все-таки меня зовут, Влада? – цедит он и получает в ответ слабое, жалкое по его меркам сопротивление.
        - Чудовище, - произношу я с неприязнью, ненавистью, отвращением, когда мужчина поворачивает меня к себе спиной и его ладонь сильно нажимает на спину, заставляя прогнуться. Я с новой силой начинаю ощущать теплые капли, нещадно бьющие мою спину. Его руки не позволяют сделать ни шага влево или вправо.
        - Неверный ответ, лиса.
        Я молчу, тяжело дыша.
        - Я ведь могу стать таким, как и прежде, Влада! – произносит он с ухмылкой.
        - Ты и сейчас то же чудовище… - не останавливаюсь я в своих выражениях.
        Спесь, так и не выбитая из меня этим зверем, злит его до белого каления, а меня затем заставляет жалеть о сказанном. Быть может, когда я стану прокручивать свои действия и поступки через много лет, я вдруг пойму и осознаю, чего говорить не стоило.
        Но сейчас все иначе. На мне совсем другие очки.
        - Как и твой ублюдочный дядя, - размеренно произносит Арбин.
        - Как и мой дядя, наверное, - выдыхаю я согласно, прикрываю глаза, - впрочем, вы особо ничем не отличаетесь…
        - Только я бы свою кровь так не подставил! – цедит Арбин.
        С силой кусаю губы, однако не выдерживаю более. Я привыкла - говорить в невпопад.
        - Как же хорошо, что у такого, как ты, никогда не будет детей! – всхлипываю я от сильнейшего унижения и не сразу понимаю, что я выпалила.
        Распахиваю глаза уже от боли: его рука наматывает мои волосы на свой кулак и тянет ввысь. Не успеваю опомниться, как тут же испытываю сильнейшую пощечину, искры летят из глаз, а я падаю на дно ванны прямо в горячую воду. Ударяюсь головой о плитку, вот только нет ничего страшнее ненависти, блуждающей в глазах моего палача.
        «Наверное, на своих боях он еще и не так калечит людей…», - проносится вихрем в голове.
        Следует еще один рывок за волосы, он снова поднимает мое лицо и вновь бьет наотмашь. Тут же инстинктивно пытаюсь вдохнуть воздух в легкие, но следом чувствую поток теплой воды прямо в лицо. Дергаюсь в силках, но безрезультатно. Дышать становится невозможно, в нос попадала только вода и ни капли - кислорода.
        Ублюдок!
        Еще секунда, и он отпускает мои волосы. Я с жадностью глотаю воздух, издавая ужасные звуки нехватки воздуха. Хочется кричать, но вместо этого я сиплю и пытаюсь откашляться от попавшей в рот и нос воды, пытаюсь отдышаться от нескольких ударов подряд. Металлический привкус повсюду, провожу дрожащими пальцами по губам и вижу собственную кровь на них.
        - Ты действительно еще малая глупая дура! – рычит он, вновь поднимая мое мокрое раскрасневшееся лицо, - я тебя убью, Влада! Убью за такие слова!
        Я прикрываю глаза, однако веки все равно подрагивают в ожидании нового удара.
        Или в ожидании смерти.
        Распахиваю глаза после томительного долгого спокойствия, непроизвольно шмыгаю носом и встречаю взглядом его застывшее напряженное тело. Он прикусывает свою полную губу и в этот момент у меня едет крыша: почему-то на месте Арбина мне видится мой одноклассник, который был самым красивым мальчиком во всей школе… Мне даже кажется, что я была чуть-чуть влюблена в него, в того мальчика в девятом классе.
        Он начинает трясти меня за плечи, и я вновь распахиваю глаза. Нет, это все-таки ублюдок Арбинский, а у меня, без сомнений, едет крыша... Я молчу и осторожно слизываю кровь с губы, хотя, возможно, это были обычные капли воды. Его грубые пальцы сжимают мои щеки со всей силы, мы обнаженные сидим в ванной, и капли воды стекают по нашим телам. Я сказала чудовищу, что у него не будет детей, а чудовище сказало, что у меня не будет жизни. Он отнимет у меня самое главное.
        - Я тебя ненавижу, Влада, - цедит он.
        - А я тебя, - шепчу онемевшими губами, моргая и вновь скидывая пальцами с себя ни то слезы, ни то воду.
        Арбин распрямился и тут же покинул ванну. Я продолжала сидеть под горячими струями воды, обнимая руками колени и смотря в одну точку. Качаюсь из стороны в сторону, пытаясь не чувствовать физическую боль, жжения в треснутой губе. Руки горят от силы его рук, бедра не первый раз заходятся в синяках, а голова нестерпимо болит от встречи с ванной плиткой.
        «В кого ты превратилась, Влада?», - проносится с жалостью в голове, и я не могу разобрать чей это голос.
        Вода наполнила ванну наполовину, я окутываю себя теплом этой чистоты по самые бедра. Как же мерзко и противно было не только телу, но и душе. Я ничуть не жалела о сказанных словах - он их достоин, я жалела только о том, что все мои планы на побег были разрушены вмиг. Я все равно не остановлюсь и буду пытаться искать выход, однако сегодняшнее поведение Арбина лишний раз доказало, что он еще не наигрался, не отомстил, как следует, а это значит, что он не оставит в покое свое орудие мести, которое давно растоптал по всей земле.
        Я вздрагиваю, когда вода перестает литься и на меня падает огромное полотенце. Оно ложится на спину, а затем меня поднимают и окутывают им всем. Не успеваю рассмотреть вошедшего, но чувствую зверя на подсознании. Арбин схватил меня руками под подмышки, и я лишний раз удивилась его силе. Он с легкостью поднял меня и опустил на кафель.
        На долю секунды его рука дернулась к моему лицу, да так и замерла на моих губах. Я поднимаю взгляд, впиваясь в него ненавистью. Арбин смотрит мне в глаза и пытается что-то там найти, что-то выявить, но затем резко отступает. Делает шаг назад.
        На этом все и закончилось. Вскоре я легла на прохладную шелковую постель, а он вышел за дверь, так и не вернувшись. Арбин ушел молча, хотя в глазах его стояло желание убить меня самым изощренным способом.
        А я так и осталась в центре зверского логова.
        ГЛАВА 16
        Я очень долго не решаюсь спускаться вниз. Казалось бы, зачем мне это нужно? Невыносимо хотелось отдохнуть и лечь спать, пусть даже если сюда придет сам Арбин. Лишь бы уснуть. Однако глухие удары и крушения чего-то громоздкого об стену доносились до меня очень явно, и от каждого полета какой-либо мебели я вздрагивала, словно она прилетала прямо в мою дверь. Хоть мне и было не по себе, но я хотела знать, что там происходит.
        Вскоре наконец-то наступила блаженная тишина, вот только легче мне от нее не становилось. Вдруг он сейчас со злости тут дом подорвет или еще чего учудит? А потом его дружки хватятся меня с целью избавиться от единственной свидетельницы всех его последних дел и тайн. Нет, однозначно пора спускаться.
        Большое махровое полотенце давно стало влажным, накапливая тепло и влагу с моего тела. Я скидываю мокрое одеяние, надеваю домашние штаны и майку, а затем осторожно приоткрываю дверь, ступая носками по теплому паркету совсем бесшумно. У лестницы, ведущей на первый этаж, мне открывается вид на полностью разгромленное помещение – мебель, вещи, вазы, какие-то распотрошенные мешки, даже бытовая техника – все это теперь было непригодно, разбито и изуродовано. И в этот момент я увидела проходящего Марата с несколькими бутылками спиртного.
        Стушевавшись, я вовремя успела пригнуться, а затем бесшумно отползла к краю лестницы, таким образом глядя через витиеватые узоры на кухню. На разгромленной кухне мне открывался вид на сидящего за барной стойкой Арбинского.
        Я вздохнула, а затем успела пройти за декоративной расшитой подушкой в спальню, чтобы вернуться и сесть поближе к лестнице, притаившись за ней. Да и мужчины сидели спиной ко мне, поэтому едва ли, даже обернувшись на шорох, они разглядят меня за узором лестницы.
        - Слушай, ты решил меня споить? – пробормотал Арбинский и потер свое лицо ладонями. Огромная площадь помещений в этом доме позволяла каждому слову донестись до меня в чистом и первоначальном его виде.
        - Ни в коем разе, - отвечает Марат и, тем не менее, подливает масла в огонь, - я о девчонке забочусь, чтобы вы потом не жалели о содеянном, босс.
        - А о чем я буду жалеть?! – взрывается еще не успокоившийся Арбин, - давно убить ее надо было, а она жива и невредима на радость Виктору, - процедил Арбин, выхватывая бутылку из рук Марата, а после сам налил себе в бокал светлую жидкость.
        Марат все еще пытается повлиять на босса:
        - Я бы не сказал, что она невредима, - с сомнениями произносит Марат, - я думаю, что вам следует ее отпустить, Артем Алексеевич.
        - А я думаю, что думать ты должен только о своих прямых обязанностях, Марат! – жестко бросил Арбин и залил себе в рот уже третий или четвертый бокал ядовитой жидкости.
        Марат промолчал, стушевавшись под взглядом начальника, и долгое время они так и сидели молча, поглощая спиртное и какие-то закуски, которые Марат достал из выжившего холодильника.
        - Завтра уберете все это здесь, а то Инга с ума сойдет бегать по этим развалинам… - приказывает Арбин, - все равно кухню хотел менять. Все вообще хотел менять, я здесь давно не жил!
        Я вздрагиваю: Арбин резко выбрасывает руку вперед, вследствие чего огромная бутылка спиртного летит на пол, разбиваясь вдребезги со всем его содержимым.
        - Не хочу пить уже, - цедит Арбин и вдруг смотрит на Марата, - моя мать пришла бы в ужас от того, кого она вырастила.
        Марат весь подобрался. Мне даже на долю секунды показалось, что он именно и этого добивался: прямого клиента искал, чтобы устроить сейчас психологический прием с собственным начальникам. Я прямо видела, как он чуть ли не потирал руки в нетерпении с вожделенным взглядом!
        - Я думаю, что в этом нет вашей вины, Арбин.
        Только его соратникам было дозволено называть его так - Арбин. Но еще его называла так я, за что он и устроил эту сцену в ванной, приказывая назвать его истинным именем, произнести которое я была не в силах.
        - Однако вы всегда можете уйти от этого – хотя бы от нескольких факторов, гложущих вас. Арбин, я не понимаю, к чему ведет вся эта история с семьей Отрады, а именно с Виктором и дочерью его брата.
        - Предлагаешь мне остановиться? Спустить этому ублюдку все с рук? – в голове Арбина отчего-то появились угрожающие нотки, - а что дальше? В чем мой смысл жизни, как ни во всем этом дерьме?
        - Вы стали сам не свой с появлением девчонки. Избавьтесь от нее, вы друг другу приносите только несчастье, Арбин. Виктор достаточно поплатился – только стоит посмотреть на нее.
        - А я все, что хочу тебе сказать, это один вопрос! – повышает тон Арбин и выхватывает бутылку из рук Марата, - что, бл*дь, дальше будет? Я – единственный ребенок в семье. Моей семьи больше нет, а у меня нет и не будет детей. Моя мать прожила свою жизнь просто так! А может она, эта лиса, - Арбин махнул в сторону лестницы, где притаилась я, - и права была насчет меня?
        - Вы слишком большое значение уделяете словам малолетки, Арбин. Не стоит опускать руки, ведь вы уже через три недели будете в Израиле, а там врачи давали стопроцентную гарантию. У вас будут дети.
        - Деньги, которые я туда вбухал, не позволяют им не давать стопроцентную, бл*дь, гарантию, - ощетинился Арбин.
        Марат вздохнул. Я так и услышала его глубокий вздох, говорящий о бесполезности разговаривать с Арбином, ведь его невозможно переубедить. Зато я узнала из своего подслушивания много важной информации: значит, через три недели Арбин улетает в Израиль, и тогда он отдаст приказ всем тщательно следить за мной. Или он отдаст приказ убить меня к его отъезду, что меняет все мои планы и совсем не успокаивает…
        Я прислонила голову к перилам и расслабленно прикрыла глаза от накативших мыслей.
        Интересно, Марат посоветовал от меня избавиться – это вернуть домой или таки убить? Как хорошо, что Арбин не особо дается его психологическим уговорам и слушать этого амбала он явно не намерен.
        Если только сам Арбин не отдаст приказ…
        А если Арбин улетит, и Марат попытается сам избавиться от меня, а к приезду Арбина все выложить наоборот? Мол, сбежала, и…
        Нет, определенно действовать необходимо было сразу. После отъезда Арбина нужно бежать, не мешкая, иначе это может стоить мне жизни.
        Я устало отклонилась на перила и вспомнила важные события.
        Совсем недавно в ресторане я отмечала свое восемнадцатилетие с друзьями, а накануне этого дядя захватил людей Арбина, в числе которых был лучший друг этого чудовища. Обмен бы состоялся, если бы дядя не совершил огромную оплошность… Вскоре ярость ослепила этого зверя. Кто бы только знал, что злость может настолько затмить глаза человека, что виновной, по мнению Арбина, окажусь я. Конечно, ведь до моего дяди добраться было несколько сложнее, а тут такой удобный момент – его племянница как раз справляет свой день рождения.
        Позабыв обо всем и позволив себе расслабиться, вскоре я неожиданно вздрагиваю и сквозь сон чувствую, как меня тормошат. Нехило так тормошат, и это заставляет меня раскрыть глаза. В панике я понимаю, что я нахожусь на все той же лестнице, сижу на подушке и еще, кажется, уснула за подслушиванием.
        Тем временем передо мной стоял хмурый Арбин, который впился в меня своими янтарными глазами.
        - Нет, ты все-таки лиса… - цедит он, а в его глазах – тьма.
        Я в испуге оглядываю его состояние, однако он стоит ровно и даже не шатается.
        - Ты подписала себе смертный приговор, девочка. Свидетель – это твой смертный приговор! – говорит он.
        - Я ничего не слышала! – не выдерживаю я и встаю с насиженного места, - я ничего не слышала, только про маму и детей, и все!..
        - А я о чем? - цедит он, - только слово еще об этом скажи, и, лисица, я за себя не ручаюсь.
        Я замолчала и на секунду перестала дышать, лишь бы ненароком не сказать лишнего. Лучше бы я продолжала утверждать, что вообще ничего не слышала!
        - Лиса… Влада, - произносит он, окидывая меня взглядом, - нужно поспать, завтра работа.
        По пути в комнату, идя позади своего палача, я задаю интересующий меня вопрос: «Как можно работать семь дней в неделю с утра и до вечера? Кем ты работаешь?», на что Арбин оглядывается, иронично усмехается и мастерски уходит от основного ответа:
        - Без бумажки ты – букашка, а с бумажкой – человек.
        ГЛАВА 17
        Проснулась я ни свет ни заря, но так больше и не смогла сомкнуть глаз.
        Сегодня был важный день.
        Я лежу лицом к Арбинскому и боюсь даже шевельнуться. Будить зверя не хотелось, особенно сейчас, пока он во сне и столь безмятежен.
        Сегодня Арбин уезжает.
        Я осторожно смотрю на его спокойное и мирно разглаженное лицо и все не могу понять одну вещь: зачем я здесь нужна? Он отомстил моему дяде сполна: я вижу солнце только из окон его огромного бездушного дома, а путь к улице мне заказан. Высокие деревья тянутся ввысь, проглядывая через ворота, и я примерно догадываюсь, что дом находится рядом с лесом, хотя я даже не уверена в том, что мы действительно находимся в центре города.
        Невозможно сбежать из дома того, кто платит огромные деньги своей охране. И тем более невозможно при условии, что эта самая охрана боится его – монстра.
        Олега я больше не видела. Моя вторая попытка побега не увенчалась успехом, она не продвинулась дальше задумки и плана. Но самое главное, что невиновного человека я больше не видела – все эти недели рядом со мной был только Марат. А по вечерам приходил Артем – занятой и вечно куда-то спешащий.
        Я не видела родителей уже четыре с лишним года, потому что их больше нет. Дядю я не видела несколько месяцев, и с каждым днем заточения Арбином я все больше и больше забываю, как он выглядит. Я никогда бы не подумала, что такое может произойти, что жизнь может умело отвернуться от тебя и все на этом.
        Светало. Наверное, сейчас было около шести утра. Примерно. Спать не хотелось совсем: Арбин улетал сегодня в полдень, и вместе с ним улетит гнет. Я не знала, на сколько дней он улетает и когда он вернется, потому что на мои вопросы он предпочитал отвечать одинаково: «Когда я вернусь, ты узнаешь первая».
        Я не понимала эту фразу. Но от нее мне становилось не по себе.
        Вчера весь вечер Артем собирался. Носился по комнате туда-сюда, нес из кабинета, а точнее из сейфа бумаги и укомплектовывал свой багаж. Тогда, застав меня за пристальным рассматриванием документов, Арбин признался, что все мои документы уже давно в его распоряжении. Я тогда промолчала. Я в последнее время часто молчала, лишь бы не сказать чего невпопад.
        И вот сейчас он лежит и спит. Он кажется таким безоружным, слабым именно в момент сна, что я поневоле задаюсь вопросом: как после пережитого мне ни разу не приходила мысль убить Арбина?
        Но следом в голову приходит ответ: я не стану убивать. Не стану уподобляться ему, зверю. Я все равно выберусь отсюда, и тогда… тогда отомщу.
        Иначе отомщу.
        И месть эта будет в несколько раз сильнее.
        Задумавшись, я не сразу услышала звон неунывающего будильника. А затем вздрогнула от шевеления: Арбин приподнялся, перевел на меня сонный взгляд и выключил раздражающий всех звон настырного металла.
        - Почему ты не спишь? – слышу я хрипловатый голос мужчины и перевожу взгляд на него. Артем обратно откинулся на подушки и прикрыл глаза.
        - Не хочется, - тихо и коротко. Дабы не провоцировать себя сказать большее.
        Он оглядел меня мельком, а затем хмуро произнес:
        - Ты сегодня бледна.
        - Я бледна не только сегодня, - тихо, - это исход отсутствия прогулок.
        Недолгое молчание воцаряется в комнате, в течение которого Арбин приближает ко мне свою руку. Его пальцы касаются моих рыжих волос, раскиданных по подушке. Я сдержанно молчу. Он сегодня уезжает, и этот факт придавал мне сил.
        - Я вернусь, и все будет иначе, - коротко изрекает он фразу, от которой мурашки пробегают по телу.
        Сонный Арбин – безумный Арбин.
        - Что будет после возвращения? Ты отпустишь меня?
        Арбин смотрит на меня и долго молчит. Мой вопрос остается без ответа.
        - Лиса, мне нужно поспать перед поездкой. Засыпай, - приказывает он, переворачиваясь на бок и закрывая глаза.
        А затем я не замечаю, как вскоре и сама проваливаюсь в сон. Я только сейчас осознаю тот факт, что сны мне не снились очень давно. Сегодняшним утром мне приснились мои родители. Нежные черты и светлые глаза мамы смотрели на меня ласково, как когда-то четыре года назад. Только теперь в ее глазах стояла невыносимая боль, и эта боль портила, скрывала все ее мягкие черты. Она жалела меня во сне, а отец стоял рядом и молчал. Он только молчал, но его слезами, я чувствовала, можно было затопить огромный город. И это понимание выбросило меня из сна, словно рыбу на берег.
        Отец плакал.
        Я широко распахиваю глаза, но следом нарываюсь на внимательный взгляд Арбина.
        - Уже пора? – спрашиваю хрипло, зажмуриваясь.
        - Нет. Лежи, - приказывает Арбин, разглядывая меня.
        Я не успеваю отойти ото сна, как слышу свой приговор:
        - Не нужна ты дяде. Тот одной ногой уже в могиле. Со мной останешься.
        Я замираю и ловлю внимательный взгляд.
        - Ты не посмеешь тронуть моего дядю. Это брат моего отца! – не выдерживаю я.
        Взгляд отца появился перед моими глазами.
        Спокойный голос Арбина доносится до меня:
        - Это не я убью его. Он сам копает себе яму. И, в конце концов, признайся себе, лиса: не нужна ты ему. Он не делал попыток найти тебя. Ты останешься со мной, - вторит он.
        Я качаю головой, раскидывая длинные огненные волосы по подушке. Локоны задевают кожу Арбина, но он продолжает смотреть на меня со спокойствием.
        - Я не останусь, - шепчу, не замечая влагу в глазах.
        - Ты ему не нужна. Куда ты пойдешь? В бордель? Останешься со мной, - отрезает Арбин, продолжая лежать на постели, - разговор окончен.
        Я больно кусаю губы, обезумев. Нет, это не может быть правдой. Пытаюсь добраться до его разума, до его сердца. Заледеневшего сердца.
        - Что будет, когда в этот дом придет беременная женщина? Или, когда у тебя появится ребенок? Или что ты собрался делать в Израиле, я ведь не знаю… В конце концов, как у тебя вообще могут быть такие мысли? Ты насильник, бандит, я для тебя – только лишь орудие мести. И я хочу…
        - Мне плевать, чего хочешь ты, - глаза Арбина вспыхивают ярким пламенем, - ты моя, лиса. Столько, сколько мне понадобится.
        Я сглотнула и уставилась во все глаза от той дикости, что сейчас слышала.
        - Израиль ничего не поменяет в моей жизни. Так что успокойся, - Арбин положил руки за голову, уставился в потолок и нахмурился.
        - Я не хочу быть здесь. Делайте, что хотите без меня… - шепчу с болью и не замечаю выпада в мою сторону. Арбин приближается резко. Его лицо – напротив, губы соприкасаются с моими, а руки сгребают в охапку мою рыжую копну.
        - Я тебя хочу, лиса. Тебя хочу двадцать четыре на семь, поняла? В постели своей хочу тебя, малую. Поняла? Целовать тебя хочу, ночами обнимать хочу. Трахать тебя хочу, лиса. Ты поняла меня?
        Его пятерня сжимается на волосах, обстановка становится напряженнее. В глазах Арбина – тьма:
        - Детей хочу. А если так получится, то будешь с ними жить под одной крышей. Воспитывать их. Хочу я так, лиса. И твое жалкое хотение против моих ни о чем. Я хочу. И все на этом.
        Я прикрываю глаза, тяжело дышу и не верю во все происходящее. Совсем. Нахожусь под гнетом его рук, глаз, тела, но закрываю глаза, а в следующую секунду его язык проникает между моих губ, касаясь зубов, неба, орудуя в самой глубине. Его руки прижимают меня к своему полунагому телу, пальцы ощупывают кожу под ночной рубашкой. Я не сдерживаюсь и плачу, больше не могу держаться. Информация, поданная в это утро, убивает меня изнутри.
        Хочет.
        Не отпустит.
        Убьет, но не отпустит.
        Он расстегивает пуговицы на моей спальной рубашке. За душевной болью не сразу замечаю, как оказываюсь обнаженной в его руках. Открываю глаза и вижу его вожделенный взгляд. Мое тело в его руках, мое голое тело перед его глазами.
        Рука Арбина пробирается вниз, заползает между ног и трогает то, что принадлежит ему. Я принадлежу ему – это он так сказал.
        Грудь, мои губы, лоно – этим утром он трогал все, он был во мне, не замечая текущих слез.
        - Я не хочу… - шепчу, уворачиваюсь от его сминающих губ.
        - Я хочу, - он врывается внутрь и еще на час я не выхожу из спальни.
        Просто не могу выйти. Нельзя. Не отпускает. Насилует.
        Меняет позы, хватает за руки, заламывает и проникает внутрь.
        И так несчетное количество раз.
        Мое сопротивление не бьет по его самооценке, оно его, кажется, только забавляет.
        Он прикасается к моей обнаженной шее своими губами, толкаясь в меня членом. Это третья метка, что он оставил на мне за это утро. Я всхлипываю, он продолжает двигаться внутри.
        Арбин шире разводит ноги и заходит глубоко, прикасаясь своими бедрами к моим. Я замираю, потому что слишком обостряются чувства. Мне не больно, и оттого я не могу забыть, что он во мне.
        - Моя лисица… не зли меня, пожалуйста. Будь все это время хорошей девочкой, слышишь?
        Не дает ответить, проникает языком между губ, кусает их и вновь целует. Не двигается, так и замерев во мне:
        - Когда ты не ерепенишься, я не обижаю тебя. Не зли меня, лисица…
        Я молчу, проглатывая слезы.
        Нет, не молчу:
        - Пошел к черту… - шепчу я, когда чувствую дикие толчки и скорую пульсацию внутри себя.
        Арбин стискивает тело в объятиях, кончая в меня. Я чувствую разливающееся тепло внизу, но отодвинуться не позволяют его руки. Распластанная под ним, я без сил после сопротивления принимаю его семя.
        - А знаешь, от чего я кайфую больше всего? – слышу его шепот, сопровождающийся тяжелым дыханием, - ты ночами ко мне лезешь. Чуть холодно – прижимаешься ко мне. Чуть страшно – бьешься в мои объятия.
        - Лжешь, - хриплю я.
        - И я тебя прижимаю к себе. В такие моменты я понимаю, что не отпущу. Нет, не думай даже.
        - Под дулом пистолета не трону тебя ночью, - шепчу я, до боли кусая губы.
        - А я говорю о страхе. Ночью все иначе, лисица…
        Этим утром я еще не догадывалась о том, что моя жизнь не единожды будет принимать неожиданные и порой ужасные обороты. Она, судьба-злодейка, покажет мне мое место и скажет, усмехнувшись: «Все в моих руках… А ты, девочка, пляши, пляши под мою дудку!»
        И первый зловещий смех злодейки ждал не меня – ждал нас - этим утром, когда на пороге дома Арбинского появилась женщина лет тридцати.
        Инга позвала нас завтракать, и Арбин ушел из спальни первый, потому как я направилась в душ – хотелось проснуться и очиститься ото всего произошедшего. Получилось ли у меня? Я не знала, но после горячего душа мне полегчало в разы, а осознание скорого отъезда мужчины окрыляло меня до невозможности. Наспех высушив мокрые рыжие локоны, я облачилась в джинсы и майку – дома я любила ходить так, в закрытом виде, а не в чем-то домашнем. Особенно, при Арбинской охране.
        Я оглядела себя в зеркале: длинные рыжие волосы не секлись от стресса, как в том уверяют врачи. Дорогие средства или возраст препятствовали этому – я не знала, но внутри я чувствовала себя ужасно. Я не знала слов, которые могли бы описать это состояние, но мне было противно, стыдно, больно, а воспоминания о близости душили меня до невозможности. Душили, не оставляя ни глотка свободного воздуха. Только синяки под глазами и на теле свидетельствовали о том, что случалось со мной в последнее время.
        Тело не было худым. Все в этом доме докладывали Арбинскому о том, сколько я ем и чем питаюсь, и мне приходилось есть, даже если не хотелось. Внешне я выглядела усталой, но никак неизмученной.
        Или просто я привыкла к себе? Что бы сказал дядя, увидев меня после долгой разлуки?
        Мне подумалось на миг, что происходит что-то странное. Почему Арбин не идет сюда, не ищет меня, не зовет? Меня нет около сорока минут и раньше бы этот факт не понравился мужчине.
        Раньше. Сейчас что-то не так…
        Я направляюсь к выходу из солнечной спальни, куда лучи пробирались сквозь огромные окна, распахиваю дверь и выхожу. Внизу непривычная мне тишина, но стоит только подойти к лестнице, как до меня доносятся голоса:
        - Так чего это вдруг, Аня, ты заявилась ко мне? К тому же ты выбрала неподходящее время и место для встречи.
        - Я лишь хотела удостовериться в слухах, что, к сожалению, до меня доходят. Покажи мне ее немедленно!
        В доме воцаряется молчание, я же осторожно спускаюсь вниз, все еще оставаясь незамеченной.
        - Инга, ты можешь идти, - слышу приказ Арбина и торопливые шаги Инги в сторону гостиной. Женщина покинула кухню, оставив наедине хозяина с неизвестной молодой гостьей. Именно девушка, а не взрослая женщина виделась мне по голосу – он у нее был прекрасный, звонкий и певчий.
        - Артем, неужели это правда? Кем ты стал, боже мой? – звуки, не лишенные печали и удивления.
        - Аня, убавь тон, - холодный голос Арбина доносится до моих ушей, а затем он более ничего не смог сказать.
        Я встаю в проеме кухне и тут же встречаю любопытный взгляд красивой брюнетки. Ее светлые голубые глаза сканируют меня всю с ног до головы, а, впрочем, я занимаюсь тем же самым. Ее пухлые алые губы были напряжены, когда она смотрела на меня, но оттого красота женщина не портилась, незнакомка не становилась некрасивой. Да, это была именно взрослая женщина, и я смела предположить, что она была ровесницей Арбина, хотя голос у нее был звонкий и прекрасный, как пение птиц, и оттого я и предположить не могла, что обладательнице этого голоса уже чуть поболее лет.
        Я не знала, кто эта женщина и кем она приходится зверю, однако в моей голове поселилась радостная мысль о том, что завтракать мы будем не один на один с Арбином, нашу обстановку разрядит хотя бы кто-нибудь. Даже если это будет любовница Арбина... Завтраки с ним всегда проходили в напряженной обстановке, а перед его отъездом у всех и так накалены нервы до предела, поэтому ее появление стало для меня приятным и обоснованных сюрпризом.
        - Девочка моя, сколько тебе лет? – не сразу я заметила в ее голове волнение.
        Было оно наигранным или нет? Я пока еще не понимала. Я видела эту женщину цепкой, как орел, ее ногти и губы, накрашенные алым цветом, отталкивали меня, но интерес был зажжен несомненно.
        Мне стало интересно, кем она приходится этому чудовищу. Но в то же время перед самым отъездом Арбина на меня накатила ужасная апатия, и эта апатия накрыла меня с головы до ног.
        В последний раз окинув глазами ее дорогое одеяние, я отвела взгляд и села за обеденный дубовый стол. На нем уже стояло фарфоровое блюдце с теплой кашей, а также посередине стола была тарелка с разными бутербродами. Мне нравилось, какие завтраки готовила Инга. Порой мы делали это вместе, но лишь тогда, когда Арбина не было дома. В остальных случаях он заставлял меня уходить с кухни, чтобы Инга отрабатывала свою немаленькую зарплату. Так он говорил, но на деле все прекрасно понимали, что он не допускал моего общения с кем-либо из персонала, пока я нахожусь в доме на правах пленницы.
        Под внимательными взглядами обоих людей я взяла столовый прибор и холодно ответила на вопрос жаждущей женщины:
        - Восемнадцать есть.
        Не без горечи и удушающего сарказма. Глухо.
        Вижу, как женщина переводит взгляд на Арбина и долго-долго на него смотрит. Пристально. У них между собой словно образовалась какая-то ментальная связь, с помощью которой они разговаривали и понимали друг друга. В этот момент я поняла, что знакомы они очень давно.
        Ухоженные руки женщины с накрашенными длинными ногтями держали большой телефон в руках, на ее пальцах было множество колец и в том числе обручальное. Аромат ее духов стоял на всей кухне, она гордо держала осанку, и я поняла, насколько я отличаюсь от нее, а она – от меня. Гостья была женщиной, гостья была девушкой. Я же была - подростком…
        - Артем… - подает она звонкий голосок.
        Мужчина резко встает со стула и произносит:
        - Аня, ты приехала очень невовремя. У меня рейс через три часа, и сейчас мне нужно решить одно дело. Я провожу тебя, собирайся, - приказал Артем, не дав сказать Ане более ни слова.
        Арбин мельком посмотрел на меня и вышел из кухни. Марат снова мельтешил где-то рядом, зверь оставляет меня на него – на своего преданного охранника.
        Но Арбин еще вернется, как я поняла.
        Женщина по имени Анна уверенно встала со стула и, даже не посмотрев в мою сторону, встревоженно направилась следом за Арбином. Она торопливо шагала за ним, а я продолжила есть, как будто ничего не произошло. Апатия ко всему происходящему навалилась на мое тело легким и чем-то невесомым. Скорый отъезд Арбина подарил мне счастье, осталось подождать лишь немного.
        Я доела свою кашу и съела несколько бутербродов с плавленым сыром и ветчиной на поджаристом хлебе. За это время успела прийти Инга и спросить, все ли было вкусно.
        - Вкусно. Спасибо, Инга, - отрешенно произношу я, делая последний глоток теплого чая.
        Даже не интересуюсь, что это была за женщина. Апатия.
        Апатия захватила мое тело и мои мысли.
        Ровно до того момента, пока в проеме кухни так же, как двадцать минут назад появилась я, не появилась Аня – мадам, смотрящая на меня орлиным взором.
        ГЛАВА 18
        Я отвожу взгляд и кладу свой бокал на место. За все месяцы в доме Арбинского у меня появился даже свой бокал – он был матовым и однотонным прекрасного сиреневого цвета.
        Поворачиваюсь и без страха встречаю взгляд Анны. Совсем не понимаю, какая эта женщина и чего мне от нее ожидать. Не знаю, имеет ли она виды на Арбина или нет, но уверенно произношу:
        - На Арбина я не претендую. Сдамся тебе без боя, Анечка.
        Поворачиваюсь и вижу еле заметную улыбку на лице женщины. Ее черты ухоженного лица ненадолго разгладились, и она чуть наклонила голову вбок, проявляя любопытство.
        - Я не за этим здесь, милая.
        Чуть ли не скорчившись от столь ласкового обращения, я повернулась к гостье и выжидающе на нее посмотрела.
        - Я бы хотела поговорить с тобой, а Артем разрешил мне остаться здесь. Я его жена.
        Останавливаюсь посередине кухни и слышу сзади голос Инги:
        - Бывшая жена, Анна Владимировна.
        - А вы меня так по-прежнему и не любите, Инга, - с укором произносит женщина, - хотя это я, зная правду всего лишь один единственный день, пытаюсь помочь девочке. Вы же здесь работаете ежедневно, но ни разу не пытались посодействовать ей своей помощью и свободой передвижения. Сделайте выводы, Инга, и не настраивайте девочку против меня.
        Как бы мне ни хотелось возразить Анне, бывшей жене Арбина, я нелегко признала: ее слова были правдивы. Все месяцы я находилась бок о бок с женщиной, что знала о моих истязаниях и о том, кто я такая, но она ни разу при своей свободе не попыталась связаться с моим дядей. Я уверена, что дядя в таком случае обеспечил бы защиту ей и всей ее семье, однако Инга даже не предприняла попытки помочь мне.
        А вот о чем хочет поговорить со мной эта гостья – это оставалось для меня загадкой, и потому я осталась.
        Одно я знала точно: сбежать Анна мне не поможет. На Арбина она не претендует, ведь она его бывшая жена и, вроде бы как, замужняя женщина. И к тому же, Арбин сам разрешил ей остаться. Не знаю на какой срок, но в любом случае это означает то, что он ей сильно доверяет.
        Я двинулась следом за брюнеткой, ведь эта женщина явно знала куда нужно направляться.
        - Я хоть жена и бывшая, но единственная за все время. Пойдем в гостиную, дорогая. Ах да, Инга! – останавливается резко эта динамичная мадам и оглядывается в сторону кухни, - приготовьте мне чашечку кофе. Без яда, прошу вас. А Владиславе чай с лимоном и травами.
        Инга показалась из кухни, кинула на меня предостерегающий взгляд, но спокойно сказала:
        - Хорошо.
        Иду следом за темноволосой загорелой мадам и чувствую себя совсем ребенком рядом с ней. Такая взрослая уверенная, наверняка не видевшая насилие от своего мужа и не единственного, к тому же… Или неужели, когда Аня была с Арбином, их отношения были такими же? Я почему-то сильно сомневалась в плохих иллюстрациях их брака, ведь как после такого можно было бы стать той, кем она являлась сейчас?
        «Но ты же станешь такой, Владислава. Станешь такой же девушкой – красивой и уверенной. В будущем, в своем нелегком будущем ты должна побороть себя…», - слышу следом голос в своей голове.
        Наверное, у нее тоже создается такое разрозненное впечатление - я замечаю это по тому, как она встревоженно оглядывается на меня и широко улыбается:
        - Ты очень милая, Владислава. Можно я буду обращаться к тебе так?
        Я лишь киваю, ненадолго встречаясь с ней взглядом. Неудобно… мы слишком разные. Впервые сажусь на кожаный диван в гостиной. Я здесь бываю совсем редко и потому сразу замечаю контраст со спальней: в гостиной были небольшие окна, уйма свободного пространства и деловой стиль. Ничего лишнего: холодно, жестко и без эмоций. В спальне же было свежо и легко благодаря большим широким окнам и какому-никакому уюту…
        Не сразу понимаю, что Анна начинает говорить. Она села в кресло напротив и между нами образовалось препятствие в виде журнального столика.
        - Инга меня не любит, потому что я занимала слишком большое место в сердце Артема. И тебя она скоро любить перестанет, поверь мне, - уверенно произносит Анна, вызывая во мне неприятные эмоции.
        - Едва ли, - коротко намекаю на нежелание и невозможность занимать большое место в сердце «Артема», - сердца нет, как и голоса разума. В нем не осталось ничего из того, что должно быть в человеке.
        Анна ненадолго замолкает, размышляя и продолжая рассматривать меня.
        - Я помогу тебе, но не сразу. Я помогу тебе вернуться к обычной жизни и так, что это не будет равноценно предательству по отношению к моему бывшему мужу. Как ты понимаешь, мои отношения с Артемом слишком доверительные. Хочешь я расскажу тебе, как мы познакомились, каким он был раньше и почему мы развелись?
        И я хотела. Хотела узнать больше после месяцев тайн и полной слепоты в отношении Арбина.
        - Хочу, - говорю я, кладя голову на спинку дивана.
        Анна улыбнулась на мою смену положения.
        - Чай и кофе готовы, - слышим мы голос Инги и поворачиваемся в сторону дверей.
        Обойдя стол, женщина поставила передо мной чай с лимоном и травами. Я не любила травы, но предполагала, что такой заказ Аня сделала неспроста и к тяжелому разговору. Надеюсь, травы и правда возымеют успокаивающий эффект на меня.
        Приняв чашку кофе, Анна довольно властно произнесла:
        - Прикройте за собой двери, Инга, мы немного посекретничаем с девочкой. Пусть Марат стоит за дверью.
        Я провожаю явно недовольную Ингу взглядом. Следом вижу силуэт Марата через стекло в дверях, он быстро оказался рядом с гостиной.
        - Зачем Марат за дверью? – интересуюсь я.
        - Чтобы не позволил этой змее подслушивать, - бросает Анна, - знаешь сколько пакостей делала эта женщина, когда я была женой Артема? Она меня люто ненавидела, и это был ее выбор. Если она тебя любит, то я только рада. Людей она обожает выборочно, и это факт.
        - Я не замечала за ней такого, - равнодушно произношу.
        - Разве в последнее время сюда приходят люди? Этот отшельник никого и близко к дому не подпускает. Недавно мне звонил Влад, и это он рассказал о ситуации. Сколько бы еще я, его бывшая жена, жила в неведении?
        - Да, Влад недавно приезжал. Однако, мы даже не познакомились толком, - кивнула я, отпивая немного горячего чая.
        Я вспомнила то утро, когда Арбин спрашивал об экзаменах, которые я собиралась сдавать, а я сказала ему, что при любой возможности я вырву ему сердце. За воспоминаниями я не сразу заметила пристального взгляда, обращенного ко мне, и вздрогнула:
        - Ты дочь погибшего Артема Отрады? – спрашивает Анна внезапно, заставляя меня замереть, - я знала лично твоих родителей. С Мариной, твоей мамой, мы общались долгое время.
        Я всматриваюсь в ее светлые лучезарные глаза и мне сложно поверить в это: я разговариваю с человеком, который знала моих родителей.
        - Мы развелись с Арбином, он оставил мне целое состояние, но с тех пор я желала сама встать на ноги и быть независимой женщиной. Тогда я впервые вышла на работу. Твои родители держали магазин вместе с предприятием по производству молочных продуктов, а меня, совсем неопытную, взяла твоя мама на работу. Я была так счастлива, ведь с поиском работы было порой сложновато.
        Я сделала еще один глоток чая и расслабленно откинулась на диван. В глазах непроизвольно стояли слезы.
        - Я сверяла продукцию, следила за просрочкой и делала заказы. К кассе меня пока не подпускали, но я была рада и этому. Я никогда не работала, потому что Артем всем обеспечивал меня. Нам тогда и тридцати не было, но в деньгах мы не нуждались. И потом он оставил мне состояние, но я же баба боевая, мне нужно было показать, что я и без него смогу остаться на плаву.
        Я улыбнулась тону, с которым все это произносила Аня.
        - Твои родители мне очень помогли. Я работала у них несколько лет, пока не нашла своего нынешнего мужа и он не заставил уйти меня с работы. Говорит, негоже это и стыдно ему. Но я была спокойна, ведь подарок Артема в виде имущества остался моим в целости и сохранности, я более ни от кого не зависела. Так что не смотри на мой внешний облик, как Инга, работать я умею и не боюсь. Просто в некоторых ситуациях, когда мальчики способны обеспечить семью, это не нужно. От слова совсем. Им будет неприятна твоя самостоятельность, поэтому я делаю вид, что полностью завишу от своего мужа. Но это далеко не так.
        - Как вы познакомились с Арбином? – меняю свое положение и вновь цепляюсь взглядом в Аню.
        Она ненадолго сморщилась:
        - Не люблю я это его ужасное прозвище Арбин. Но если ты так хочешь… - я промолчала, потому что называть его Артемом порой не поворачивался язык, - это его прозвище приклеилось к нему после нашего развода. Когда мы познакомились он был обычным Артемом - со мной, и Артемом Алексеевичем, заместителем генерального директора машиностроительного завода – с подчиненными на работе. Тогда и мои родители были живы, они помогали мне, студентке пятого курса. Перед их смертью я познакомилась с Артемом. Они уже тогда сразу успокоились, видя в нем хорошего мужчину для их дочери. И они были правы… Мы поженились, а после их смерти он здорово помогал мне и финансово, и морально. Я бы не пережила без него эти потери. Как видишь, раньше он был другим. Совсем другим. Власть и деньги испортили его, это верно. Но это не главный фактор, из-за которого он обезумел.
        - Дети? – догадываюсь я.
        - Дети, - согласно кивает Аня, в который раз оглядывая взглядом мою фигурку, - он относился ко мне с таким же безумием, как относится к тебе. Как это понять? Меня он боготворил, испытывая безумные эмоции, а теперь внутри него совсем другие понятия о любви. Я узнала после развода о его пристрастиях к боли и насилию, но не знала, что эта ненормальность перейдет дальше клубов и аукнется на несовершеннолетней.
        - Мне было восемнадцать.
        Аня резко махает рукой и на секунду ее лицо приобретает злое выражение лица, обескураживая меня:
        - Он не должен был стать таким! Но я многие годы не могла забеременеть от него, а через несколько лет, только выйдя замуж за другого, тут же забеременела двойней. И он узнал об этом, когда пресса осветила эту новость. Жена чиновника и так далее по списку! И вот он – переломный момент. Все… с тех пор он окунается туда, где получает свое прозвище Арбин, и отдаляется от внешнего мира, который в прошлом директор машиностроительного завода считал идеальным. Я не знаю, чем Артем занимается сейчас – я туда не лезу и за это Артем меня ценит. Как у него удается преумножать свои доходы – для меня пусть будет секретом, я все-таки жена уважаемого человека и втягиваться в такое будет провалом.
        - А жили вы?..
        - А жили мы в любви и радости. Как живете сейчас вы – безумно, но я была в хорошей части этого его безумства.
        Я замолкаю, Аня тоже. Женщина залпом допивает свой кофе, я же без передышки пью чай. Обе допиваем и ставим бокалы на стол.
        - Какой вывод? – шепчу я, - что мне делать со всем этим?
        - Ты теперь не одна. В конце концов, я сильно обязана твоим покойным родителям.
        - Ты поможешь мне сбежать? – спрашиваю я, подаваясь чуть вперед.
        - Милая Владислава, если бы все было так просто – я бы давно это сделала. Но твоим побегом мы только вспорем грудину Артема и вытащим зверя наружу собственными руками.
        Анна смотрит на меня с легкой улыбкой.
        В ее голове зреют планы, и я понимаю, что она действительно не оставит меня одну.
        Хотя… В своем дяде, Викторе, я ведь тоже не сомневалась и только на него уповала и только ему дарила остатки надежды, лежа тогда в холодном и сыром подвале Арбина.
        ГЛАВА 19
        Арбин возвращается в тот момент, когда наш разговор с Аней подходит к концу. Это значило, что Ане пора уезжать отсюда, но женщина обещает мне, что это не последний ее визит, и что после этого она собирается приезжать в гости намного чаще.
        Мы услышали, как приехал Арбин, как он заходит в дом, но, как и большую часть времени, просто сидели и молчали. Общих тем для разговора было мало, но я чувствовала, что Ане нужно было дождаться Арбина.
        Как только Артем появляется в дверях, Аня чуть подается ко мне в сторону со словами:
        - Так что запасись терпением, милая, и у вас все будет хорошо.
        Так, словно об этом мы говорили большую часть времени.
        Так, словно об этом мы говорили только что, и приход Арбина прервал нас.
        Так, словно все было нарочно. Чтобы Арбин услышал это.
        Но я не сразу подумала об этом. А вот отвисла ли у меня челюсть? Не знаю, но на последних словах в гостиную вошел Арбин. И он явно услышал реплику Анны.
        Я так ничего и не ответила ей. Но теперь я была уверена в том, что эта раскованная брюнетка мне не понравилась. От слова совсем. В последнее время я стараюсь не доверять людям, а тем более тем, что хорошо знают Арбина. От ее последних слов прямо-таки тянется шлейф бесстыдных намеков, словно она собралась лично подложить меня под Арбина да свечку подержала бы с удовольствием.
        Поджимаю губы, потому что чувствую взгляд Арбина на себе.
        - Аня, ты еще здесь? – недовольно произносит мужчина, заставляя Аню встать с дивана и скорчить рожицу.
        - Нет, я уже уезжаю, - с этими словами она достает ключи от автомобиля и машет ими прямо перед его лицом, - хорошей тебе поездки, мой дорогой Артем.
        Смотрю на них и подмечаю нехорошую ухмылку Арбина:
        - А я смотрю, твой муж так и не купил тебе другую тачку? – не без ухмылки произносит Арбин, кладя черный чемоданчик на стол передо мной.
        На секунду он смерил меня взглядом, а затем отвернулся, чтобы попрощаться с бывшей женой.
        - Нет, я просто люблю эту машину. До встречи, детка, - обращено было ко мне.
        Аня уходит не торопясь. Я провожаю мадам взглядом и ставлю бокал с выпитым чаем на столик. Артем же приказывает идти за ним, берет чемоданчик, с которым он приехал сюда, и направляется к лестнице.
        Вскоре мы оказываемся в его светлом просторном кабинете и меня посещает одна резкая мысль… В этом доме есть только два светлых места – его спальня и его кабинет. То, что неподвластно взгляду посторонним. Посторонние же видят только мрак в гостиной, однотонность на кухне и везде, куда бы они ни смотрели. Гости – редкие гости – совсем не знают, что есть свет в спальне Арбина. И есть лучи этого света в его кабинете.
        Они видят только мрак.
        Я захожу в кабинет, плотно закрываю за собой дверь и сажусь туда, куда он указывает. Напротив меня – Арбин в кресле. На его столе черный чемодан.
        - Я улетаю через час, - произносит он одними губами.
        - Я знаю, - шепчу я.
        Арбин недолго смотрит в мои глаза, я с апатией принимаю это. Я знаю, что он улетает. Знаю ведь, и что с этого?
        Мужчина отводит взгляд и быстро раскрывает свой черный чемоданчик. Непроизвольно мои глаза находят то, что в нем лежит, и я с непониманием смотрю на Артема.
        Сдержанный тон:
        - Я не раскаиваюсь. Я лишь признаю то, что я был излишне жесток к тебе. Констатация факта, Владислава, не более.
        - Я большего не жду, - шепчу с хрипотцой, - и большего не нужно.
        Он пропускает мои слова через себя.
        - Это аттестат, - толстая корка с цветной бумажкой внутри летит мне в руки.
        Я ловлю за неимением вариантов. В руках раскрывается мой аттестат.
        И аттестат был моим. Отрада Владислава Артемовна, ученица одиннадцатого класса… Школа, наименования предметов – все это было в нем. Не успеваю рассмотреть идеальные отметки, Арбин быстро продолжает:
        - Это не цветы, это получше. Согласна со мной?
        Я молчу, отрываю взгляд от своих отметок и вновь перевожу взгляд на Арбина.
        - Я фактически еще не закончила школу. И, к слову говоря, для чего мне этот поддельный документ? – спрашиваю хрипло, сжимая аттестат в руках.
        - Аттестат не поддельный, лиса, - пристальный взгляд янтарных глаз направлен прямо в душу, - его ксерокопия через месяц будет лежать с ксерокопиями аттестатов твоих одноклассников. В твоей школе. Это подлинник. И я спешу тебя поздравить еще кое с чем.
        - С чем? – хмурюсь я, а внутри что-то происходит. Страх неизвестности.
        В руки мне следом летит стопка бумаг.
        - С тем, что ты сдала химию и биологию: каждый из этих предметов более, чем на девяносто пять баллов. Математика, русский и еще несколько предметов более, чем на девяносто балов. И эти данные через месяц окажутся в государственном реестре. Даже если меня уже не будет рядом, все будет так, как я сделал. Когда-нибудь, когда того пожелаешь, ты поступишь в медицинский университет без проблем.
        - А куда денешься ты? Ты отпускаешь меня? – вопросы текут один за другим.
        Арбин прерывает мой водопад вопросов, устало вздыхая:
        - Все это я не оставлю тебе сейчас. Все это, - повторяет он, собирая бумаги и аттестат обратно в чемодан, - на случай, если самолет не долетит до пункта моего назначения. Или если он не долетит обратно, когда я буду возвращаться в столицу. Марат позаботится обо всем. И, самое главное: если я все-таки вернусь, аттестат и сданные экзамены остаются за тобой, поняла? Я делаю подарки, но не забираю их обратно. Когда ты сможешь уйти, я отдам тебе каждую бумагу. Здесь есть все необходимое для твоего будущего: паспорт, аттестат, обычные копии сданных экзаменов, которые после волны экзаменов будут внесены в реестр вместе с остальными школьниками, а также подлинники документов об имуществе, которое перешло тебе в наследство от родителей и некоторая доля имущества дяди. Все документы пока у меня, но они уже твои. Все это время с тобой будут Инга, Марат и моя бывшая жена. Может приезжать Цесарский Влад, ты его видела. Я доверяю тебя им.
        Я перевариваю информацию, он закрывает чемодан и поднимается из-за стола. Я тоже встаю, не желая оставаться в его кабинете.
        - Не легче ли отпустить меня? – спрашиваю, чтобы не терять время.
        - Куда я отпущу тебя, Влада? Сейчас – куда? К дяде, которому ты не нужна?
        Я принимаю правду без прикрас, но оттого легче не становится.
        - Я не могу, лиса. Ты мне нравишься, и я не могу так легко выпустить птенца на волю. Ты найдешь бед на свою пятую точку, к тому же снова угодишь мне в лапы.
        - Я постараюсь не угодить, - нахмурилась я и не заметила короткой улыбки Артема.
        - Ты все та же лиса, теперь я спокоен и уж точно поехал.
        Я не понимаю фразу, но пропускаю его к выходу. Что он имеет в виду под словами «все та же лиса»?
        Та же – несломленная? Это он имел в виду? Что крылья мне до конца не обломал или что колючие иголки не по силам оказались?
        За это я ему нравлюсь?
        Я не понимаю.
        И он действительно уехал. Пообедал, окинул меня долгим взглядом, сел в свой черный мерседес и выехал за пределы своей территории.
        Артем Арбинский – это человек, понять которого до конца почти невозможно, сложно, не по силам. Я не могу пробиться сквозь его железную защиту, хотя… пыталась ли я? Пыталась ли я проникнуть внутрь его души, внутрь его сознания, разведать о мыслях его, если более, чем нелюбви я к нему ничего не испытываю? Если сама я в оковах защиты – страха, и соприкасаемся мы с ним – со зверем – только этими защитными барьерами, а не душами?
        Я видела в нем только зверя, а он не знал, как это исправить.
        ***
        Вскоре от Инги я узнала, что Артем долетел. Несмотря на заверения о возможных проблемах, Арбинский вышел из воды сухим и удачно приземлился в другом государстве. Более о его делах мне знать не хотелось, но Инга продолжала что-то верещать… Эта женщина не обращала внимания на мое вялое состояние, которое появилось внезапно несколькими днями ранее. И я, честно говоря, совсем упустила этот момент.
        Все это время Аня, в прошлом - Аня Арбинская, приезжала к нам в гости, а точнее появлялась в доме она именно по мою душу и неспроста, однако благодаря ей я смогла выходить на улицу, во двор. Одного ее слова хватило, чтобы Марат угрюмо замолчал и не смог ослушаться, но все же ходить и следовать ищейкой за нами он не перестал. С тех пор мы с гостьей часто гуляли по территории Арбинского пристанища, и Аня умело заводила разговор на огромное количество тем, словно мы имели много общего. А, судя по рассказам, так оно и было, ведь Аня с ранних пор мечтала о поступлении в медицинский университет и желала стать врачом. И, между прочим, она им стала. Она закончила медицинский университет с отличием и получила красный диплом. Аня с первого курса была отличницей и этот синдром заставлял ее идти дальше, только вперед и помогал добиваться все больших высот. Но работать по профессии она так и не стала – вышла замуж за Арбинского, затем за другого мужчину и все это время жила припеваючи с пылящимся дипломом медика.
        - А потом врачей в стране не хватает… - пробурчала я немного недовольно.
        - Это система такая, а не я - хмыкнула Аня, что-то щелкая на своем телефоне.
        С отъезда Артема прошло несколько недель. Аня своим мелодичным звонким голосом отвлекала меня от реальности и заживляла мои раны разговорами по душам. Эта девушка стала мне союзником, и оттого в груди появилась всепоглощающая надежда на счастье, и надежда эта крепла днем за днем. Она была настолько огромной, что я неустанно задавалась вопросом: как после случившегося во мне еще разжигается надежда?
        Однажды мы остановились около беседки и не торопясь зашли внутрь. Здесь располагался широкий и длинный деревянный стол для огромного количества гостей, несколько лавочек и много стульев – все это было ручным изделием из дерева и в стиле Арбинского, а потому я уже давно перестала удивляться его вкусу. Рядом с беседкой я заметила место для разведения огня, которое очень давно не использовалось.
        А использовалось ли оно вообще когда-нибудь? Разве в доме отшельника когда-то бывает разнообразие людей и радости?
        Я присела рядом с Аней на скамью и спросила:
        - Ты правда знала мою маму, моих родителей?
        Аня прервала разговоры ни о чем, которые неслись из ее уст в присутствии Марата, и ненадолго задумалась. Эта женщина что-то упорно вспоминала, я же с нетерпением ждала ответа.
        - Представляешь, у меня есть даже фотопленка с ними. Если тебе придется побывать у меня дома, я обязательно тебе покажу. Или привезу сюда, хочешь?
        Я медленно кивнула, смотря на Аню глазами, полными жадности. Я поверила в то, что она была знакома с моими родителями. Это было правдой, я чувствовала, и я бы очень хотела на чуточку оказаться на месте этой женщины и вот так на равных поговорить со своими родителями. Уже осознанно, по-взрослому, я бы задала им множество вопросов, особенно – маме. Но последний раз я видела их еще маленькой девочкой, и, по сути, о них я совсем ничего не знаю. Совсем.
        - На фотопленках во главе стоят твои родители, рядом с ними я и еще несколько работников завода и магазина. Все это на фоне огромного детища твоих родителей – на фоне завода. Эти кадры были сделаны в честь юбилея Артема, твоего отца, но даже в этот день твои родители были на работе и верно служили своему делу.
        Я глубоко вдыхаю, набирая побольше воздуха в легкие. Что-то странное почувствовала в этот момент – мимолетное головокружение, однако не придала значения этому, наслаждаясь теплой погодой и вылазкой на свежий воздух за долгое время. Такие порывы плохого самочувствия в последнее время участились, и я перестала обращать на них внимания. Я просто почти ничего не ела.
        Я продолжила слушать эту чудо-женщину, ведь она была связью с моим детством, с моим теплым прошлым. А может и сам Арбинский знал моих родителей? Мне кажется, он точно должен их знать, раз так хорошо знаком с моим дядей.
        Я перевела взгляд на болтающую Аню и совсем не могла понять, как она хочет помочь мне, как? Однако я видела ее неравнодушие, и это вселяло в меня какую-никакую уверенность. Союзник – он хорош в любом виде, какие бы интересы не служили ему наваждением. Однако порой ее слова и нравоучения о том, как нужно вести себя с Арбином, выбивали меня из колеи, но что-то мне подсказывало, что все это неспроста. Это какой-то план. Или я столь загорелась надеждой, что выдавала желаемое за действительное?
        В этот день, когда мы вновь остались наедине, Аня протянула мне телефон:
        - Если ты знаешь номер дяди, ты можешь набрать.
        И я знаю номер. Не забыла за все это время, ведь надеялась, что еще может пригодиться. Я все делаю быстро, пользуюсь шансом и не более того. Слышу гудки и голос дяди – этот голос я не слышала уже очень давно.
        - Да?
        Не в силах собраться, я произношу первое попавшееся слово:
        - Дядя…
        Ни секунды не сомневаясь:
        - Влада? Моя девочка…
        Множество слов, сыпавшихся из его уст, я пропускала через себя и запоминала каждую его букву. Взгляд Ани явно говорил о риске и страхе быть пойманными, и я-таки перебила нескончаемый поток слов:
        - Где ты? Назови хотя бы одну причину, по которой ты поступил так с дочерью своего брата.
        Не требую.
        Прошу.
        - Я почти три месяца в тюрьме.
        Шок. Я вздрагиваю.
        - Пока что в отдельной камере, но скоро он добьется и этого лишения… - что-то говорит еще, но я вновь перебиваю.
        - Это Арбин? – спрашиваю, уже предчувствуя ответ.
        - Я боюсь представить, что он сделал с тобой, если ты называешь его по этому прозвищу! – гнев и боль слышу в трубке.
        - Я тебя услышала, дядя, - поджимаю губы, боясь сорваться на плач и крики.
        - Я боюсь, что отсюда не выберусь. Дело тянут с целью найти больше улик, даже производства не было еще. Пообещай мне, что ты найдешь способ выбраться. И скажи мне, где ты! Вдруг...
        Аня качает головой напротив, а затем резко оглядывается. К нам кто-то шел, и это был Марат с проверкой.
        - Обещаю, дядя, - шепчу все, что успеваю, сбрасываю и кидаю телефон прямо Ане в руки.
        А затем Аня наведывается перед самим приездом Арбинского, проходит около трех недель. После недолгого молчания в той самой беседке, где нас, на удивление, никто не караулил, Аня тихо произносит:
        - Влада, ты должна сделать так, чтобы Арбин разрешил мне сюда приезжать.
        Я непонимающе смотрю на нее, Аня поясняет:
        - Возможно, после своего приезда Артем запретит мне появляться здесь. Я не знаю его планы и намерения, но нам с тобой нужно следовать двум аспектам: во-первых, обязательно дождаться Арбинского и не срывать его из Израиля, а во-вторых, я должна быть рядом после его приезда. То есть иметь доступ ко входу в дом.
        - Ты должна мне рассказать план, чтобы я могла придерживаться его, - недовольно говорю я, - а пока лишь я слышу странные извилистые предложения и ужасные нравоучения, которыми ты словно подталкиваешь меня к зверю. Я хочу сбежать, Аня, а ты о чем?
        Аня быстро встает со скамьи и начинает оглядываться в пределах беседки:
        - Девочка моя, не веди себя столь опрометчиво! Даже стены здесь все слышат! Следуй моим указаниям и читай между строк, тогда все будет хорошо.
        Ее голос немного поменялся, стал более холодным и прерывистым, тихим, и я смягчилась.
        - Думаю, мне пора. Инга и так слишком многое докладывает Артему, и именно она может стать причиной всего краха.
        Я не понимала, почему Аня ко всему этому приплетает Ингу, ведь домработница относится ко мне прекрасно, но Аня убеждает меня в обратном. Просит беречь себя.
        Мы идем в направлении дома, заканчивая нашу прогулку. По пути нам попадается несколько людей Арбина и Марат, а затем я вдруг понимаю, что сопровождало меня всю прогулку.
        Покачнувшись, я резко цепляюсь руками за первую попавшуюся опору - за Марата.
        - Влада? – слышу встревоженный голос Ани.
        В этот момент я не знала, что еще очень долгое время я не увижу Аню.
        Арбин запретит.
        И причина этому – Инга.
        Качаю головой, игнорирую Марата и быстро прощаюсь с Аней. На большее не хватает сил. Захожу в дом и сразу после этого стремглав несусь в уборную, где меня настигает спазм и выворачивает наизнанку.
        Мне плохо. Я лежу в своей комнате и задаюсь множеством вопросов…
        Как быстро наша жизнь может поменять свое направление? Как быстро ты можешь оказаться уже не тем, кем был прежде?!
        Не запоздалым ли был наш разговор с дядей?
        Арбинский отделался от своих грехов аттестатом и другими поблажками, а от дяди решил избавиться вовсе. Вот что имел в виду Артем, когда говорил, что мне некуда идти. Он засадил моего дядю и скрыл от меня это!
        Только ты, дорогой Арбин, совсем не учел того, что твоя пленница не сломалась, и она пойдет на все ради своей свободы и спасения близких. Она пропадет, но не сломается – ради дяди, ради себя и ради…
        Неужели ты, дорогой Арбин, наивно полагаешь, что твоя пленница будет покорно ждать, когда ты подаришь ей свободу со своей барской руки?
        ГЛАВА 20
        Арбин неустанно нарезает круги по моей спальне, не отрывая от меня встревоженного взгляда. Он вновь подходит и вынуждает согласиться на вызов врача, ждет моего согласия, однако было видно, что его терпение тоже не исходе.
        Мне было хреново. Так хреново, как никогда раньше, и не из-за физической боли, а от внутреннего напряжения. Мне было страшно узнать правду, которая выворачивала всю душу, я страшилась подтверждения собственных догадок.
        Я сжалась, едва понимание действительности вновь настигло мои мысли. О боже!
        - Мне не нужен никакой врач! – в страхе кричу я и отшатываюсь от Арбина, что вновь подошел ко мне слишком быстро и запредельно близко.
        От мужчины не укрывается мое ненормальное отшельническое состояние. Его брови сходятся на переносице: я не вышла на завтрак, он обнаружил меня в комнате в самом дальнем углу и после этого отменил свою встречу. Чтобы сам Арбин не поехал на работу… должен был апокалипсис произойти, однако и увиденного Арбину было достаточно – я сидела в углу спальни, прислонившись к прохладной стене, и пыталась сдержать рыдания, которые душили меня изнутри. С трудом он оттащил меня из темного угла и уложил на кровать, я же в тот момент от напряжения не могла и звука издать. Я даже не сразу поняла, что Арбин вошел в спальню. Казалось бы – что ему делать здесь с утра? Ведь он сам позволил мне переехать.
        Догадка, заполонившая все мои мысли, убивала и выворачивала наизнанку мое тело и мою душу.
        Случившееся было хуже изнасилования.
        Хуже!
        - Ты себя видела? – терпеливо спрашивает Арбин, всматриваясь в мое побледневшее лицо, - ты решила устроить мне голодовку, а теперь довела себя до такого состояния! Все, я звоню своему врачу, и только попробуй не начать лечиться, лиса. Дожила: и с желудком проблемы, и с психикой, ненормальная!
        Я промолчала. Молчу и о виновнике моего состояния, моей ненормальности. Не он ли погубил меня?!
        - Или… Погоди-ка.
        Где-то издалека я слышу его ледяной голос и понимаю, что Арбин передумал выходить из спальни и резко повернулся ко мне:
        - Когда Аня последний раз была здесь?!
        Встревоженный яростный голос. Я не смотрю на зверя, но хрипло отвечаю:
        - Вчера вечером.
        - Врач будет с минуты на минуту. Если она тебя отравила, я закопаю ее живьем.
        Я прикрываю глаза и не понимаю, что мне ответить. Аня отравила меня?! И как только подобная догадка пришла ему в голову?
        И даже если это так, то что же ты беспокоишься, зверь?
        - Больше ее в доме не будет! Как же я не догадался раньше… - он скрипит зубами, широкими шагами преодолевает расстояние между нами и внимательно смотрит на мое бледное лицо.
        Его руки касаются моих скул и лба, проверяют жар, а затем Артем отходит. Быстро и молниеносно. Он действительно подумал, что Аня меня отравила.
        Зверь что, переживает? Зверь умеет это делать?
        Я без сил сажусь на кровать и обхватываю свои колени руками, качаясь туда-сюда и решительно более не замечая Арбина. Пошел он к черту! Тиран, насильник, убийца… Как его только земля носит?
        Как такое могло произойти? Что мне теперь делать?
        Зверь продолжает разглядывать меня. Зверь думает, что я сломалась. Его взгляд был задумчивым и тусклым. Арбин был неспокоен и нетерпелив, ведь я, по его мнению, сломалась.
        Сломалась.
        Смерив меня своим хлестким взглядом, Арбин тотчас же вышел. В дом приехали какие-то его товарищи – он так сказал, и потому из комнаты мне было велено не выходить. Мне ни раз в жесткой форме демонстрировали, что последует за непослушание. Мне больше не хотелось.
        Неужели я была сломлена? Нет, ведь вопросы, упорно бьющиеся в моей голове, опровергают эту вероятность. Что делать? Вопрос крутится в моей голове беспрестанно, а паника овладевает всем телом. Я пытаюсь бороться с ней, но… эмоции сильнее меня.
        Совсем скоро сюда заявится врач, а врач – это вовсе не равнодушный Арбин. Доктор будет искать причину моего состояния.
        Я беременна.
        Я ношу под сердцем ребенка чудовища, и чудовище об этом совсем не подозревает. Ведь он бесплоден, он даже мысли о моей беременности не допускает, а после безрезультатной поездки в Израиль – и тем более. Я боялась того, что произойдет со мной после раскрытия правды, об этом даже думать было невыносимо больно. Арбин ведь не поверит, он узнает и убьет меня.
        Где же Аня в тот момент, когда она так сильно нужна? Она не понимает, что меня уже сейчас нужно вытащить отсюда?..
        Я не знаю сколько еще я так сижу – час или два, а может и вовсе сутки или трое, однако рано или поздно я слышу стук в дверь. Дергаюсь, но встречаю взгляд Инги, а за ее спиной стоит мужчина лет сорока.
        - Владислава, моя хорошая… Пришел доктор.
        Инга заминается, но затем пропускает его внутрь, после чего тактично уходит. Я перевела взгляд на этого мужчину и немедля спросила:
        - Вы поможете мне отсюда сбежать? – хриплым голосом произношу я, отчего врач входит в ступор.
        Но он свой человек. Точнее: человек Арбина. Доктор делает вид, что не слышит меня. Тактичный какой, но не на ту напал, и я не успокаиваюсь:
        - Не поможете? Вы клятву давали! Вы не врач тогда! – не сдерживаюсь, кричу.
        Мужчина еле заметно хмурится, но проходит на середину комнаты и садится на стул, заранее подготовленный.
        - Позвольте мне послушать вас, Владислава, а затем провести внешний осмотр, - просьба.
        - Мне не нужен осмотр, - ровно произношу я до тех пор, пока в спальню не заходит Арбин.
        Своим приходом он недвусмысленно дает понять доктору, что тот может приступать к осмотру. Я повторяю, что мне не нужен доктор, Арбин же грозится меня связать и просит не доводить ситуацию до этого.
        Он не может оставить меня в комнате наедине с мужчиной. Вот и пришел. По его взгляду видно - по тому, как он пристально следит за всем происходящим. В особенности – за действиями доктора.
        - Пожалуйста, - хмыкнула я с отвращением под жестким взором Арбина.
        Худоватый дяденька доставал какие-то инструменты, одним из которых был стетоскоп. Спрашивал о моем недомогании, питании и о том, что меня тревожит. Я угрюмо молчала, не желая разговаривать с подкупным врачом. Арбин не стал настаивать, и доктор послушал меня, осмотрел горло, зрачки, а затем я с замиранием сердца ждала, пока он закончит пальпацию живота.
        - Это похоже не отравление? – холодно осведомляется Арбин.
        Проведя последние этапы осмотра, доктор прерывает Арбинского:
        - Все, мы закончили. Ничего серьезного я не обнаружил, Артем Алексеевич. Однако, - я замерла, что не укрылось от взгляда Арбина, - вы должны понимать, что в домашних условиях выявить истинную причину почти невозможно. Нужно провести комплексное обследование. Сами понимаете, что только с помощью современных технологий и в амбулаторных условиях можно…
        - Что еще вы можете мне предложить или сказать? – грубо оборвал Арбинский речь врача.
        - Осмотр еще может сделать врач-гинеколог, я в этом не специализируюсь.
        - Вы бы и не были допущены, доктор, - кратко известил Арбин удивленного врача, а затем перевел на меня взгляд и холодно улыбнулся, - Марго уже и так подъезжает.
        Неужели он уже обо всем догадался? Боже, как утихомирить взбунтовавшееся сердце? Как приказать ему не биться так сильно, словно его заперли в тесной клетке? Мне ведь и так плохо, как же оно не поймет, глупое?
        Я часто задышала и уткнулась в подушку. Мне казалось, сердце сейчас разорвется на куски.
        - Тебе и сейчас плохо? – слышу я вопрос, не лишенный внимания и заботы.
        Я отрицательно мотаю головой и не могу произнести ни слова, мне было очень плохо! Слезы градом текут из глаз, я зажмуриваюсь и пытаюсь дышать, хотя воздуха катастрофически не хватает! Ну почему же ты не уйдешь из комнаты, чудовище?!
        - Ты задыхаешься… Влада! – чужие руки на моих плечах заставили меня распрямиться, и я размыто увидела Арбина перед собой, - что с тобой? Я сейчас снова позову врача.
        - Не надо, - прошептала я и закашлялась. Мне казалось, что я вот-вот умру, только было жаль ту маленькую жизнь, зародившуюся во мне, - не надо Марго… Артем, прошу!
        Я поймала его руку, схватила и прижала к себе. Мужчина посмотрел на меня изумленно, однако тут же сел и прикоснулся к моему лбу. Наверное, думает о горячке. Или что я с ума сошла, раз обратилась к нему по имени добровольно.
        - Я прошу тебя, отвези меня в дом дяди, Артем, - шепчу я и тяну его ладонь к своему лицу, его пальцы становятся влажными от моих слез, только он сидит и не дергается, намертво, - пожалуйста, хватит надо мной издеваться. Отвези меня к дяде, сейчас отвези. Не надо Марго!
        Еще секунда и он резко вырывает свою ладонь. Встает и смотрит на меня из-под опущенных век, а у самого желваки играют, и руки в кулаки он стискивает.
        - Отвезу! – цедит он, - сегодня же вечером, собирай свои вещи!
        Я замираю на постели, не веря в эти слова, которые снизошли до меня. Для меня словно открылось второе дыхание и слезы перестали литься.
        - Ты, правда, отвезешь? – шепчу я, не в силах на большее.
        - Марго приедет, и можешь собираться, - слышу я его слова, они с опозданием доходят до моего сознания, а Арбин на всех порах выходит из комнаты.
        Мне казалось, что до прибытия Марго я вновь пережила это невыносимое состояние безысходности, и женщина застала меня в таком несносном виде.
        - Мне не нужен осмотр, - отрешенно произношу я, - убирайся вон!
        - Девочка, не зазнавайся, - с удивлением отмечаю присутствие Арбина за спиной Марго, - это всего лишь врач, для твоего же блага она здесь.
        Я прикусываю губу и отворачиваюсь, жду, пока Арбин выйдет за дверь и Марго подойдет ближе.
        - Мне не нужен осмотр, слышите? – шепчу я, смотря на Марго.
        - Я не могу ослушаться приказа Артема Алексеевича, малышка. Не могу, - тихо произносит она, - ты очень плоха, тебя тревожат боли внизу живота?
        - Нет, - произношу я онемевшими губами.
        …В полном молчании Марго отстраняется, я привожу себя в порядок и натягиваю одеяло. Напряжение, сквозившее в воздухе, буквально наэлектризовалось, и дышать вновь стало труднее. Я ловлю взгляд Марго и понимаю, что это конец.
        - Я не могу утверждать на таком маленьком сроке, но есть и внешние, и внутренние признаки беременности, девочка, - шепчет она, - ты знала?
        Я молчу. Марго отводит взгляд и собирает свои вещи, также молча встает и начинает двигаться по направлению к двери, однако я тут же вскакиваю с кровати и прижимаю женщину к стене. Она издает вскрик, но я прикладываю ладонь ей на губы и сильно сжимаю ее не тонкое горло.
        - Ты будешь молчать! Ты поняла меня? – приказываю я с храбростью, неизвестно откуда взявшейся. В эту секунду я была наполнена силой, уверенностью и такой огромной всепоглощающей ненавистью, что до боли сжимала тело женщины и даже не замечала этого.
        Марго не успевает ничего сказать, как дверь распахивается и взору Арбина предстает нелицеприятная сцена.
        - Только попробуй хоть слово сказать! – угрожаю я замершей женщине, еще не замечая постороннее присутствие, не чувствуя, как мне становится плохо.
        Арбин в полном недоумении смотрит на то, как я прижимаю к стене тридцатилетнюю женщину, Марго с испуганными глазами смотрит на Арбина, а я в свою очередь понимаю, что все мои попытки сведены к нулю. Несколько неудавшихся побегов, а теперь беременность, в которой меня уличит эта сука! Мне не выжить в этих условиях, я просто сломаюсь…
        - Что происходит? – изумленно выдает Арбин, а я отпускаю женщину, позволяя ей сделать первый глоток воздуха за долгое и столь опасное для нее время.
        Арбин смотрит на мое бледное заплаканное лицо, а мне все кажется, что он меня вот-вот раскусит. Тело начинает бить крупная дрожь, я не могу вымолвить и слова. Разве я не пыталась уберечь себя и своего ребенка? Я борюсь и стараюсь не сломаться, но жизнь снова кидает меня плашмя на пол.
        - Марго, говори! – приказывает Арбин и делает шаг, вставая между нами.
        Я двигаюсь к дивану совсем без сил. Молчание в комнате напрягает до безумия. Взгляды, прикованные ко мне, добивают мое сознание. Дикое головокружение застигло меня врасплох, я хватаюсь за тумбочку и осторожно сажусь на кровать, обхватывая живот рукой в защитном жесте. Болит? Нет, вроде бы не болит, но отчего-то хочется сжаться и исчезнуть отсюда.
        - У тебя что-то болит, Влада? – слышу неспокойный голос этой ведьмы, - ей нужна госпитализация…
        - Да заткнись ты уже! – рычу я, приводя в недоумение Арбина, - ничего у меня не болит! Голова закружилась, ясно тебе?!
        - Марго? – хриплый голос Арбина заполоняет спальню, - я жду. Говори правду: что с ней?
        Я уперлась взглядом в Марго, однако она… эта стерва заговорила:
        - Я не могу утверждать точно, но внешние факторы и осмотр девочки указывают на…
        - Указывают на что? – подобрался Арбин.
        Я опустила взгляд, крепко сжимая кулаки. Она расскажет. Она все расскажет. Я потеряна.
        - Указывают на беременность, Артем Алексеевич.
        Молчание давило изнутри на стены моего сознания. Хрупкого сознания.
        Оно лишало дыхания.
        Оно, в конце концов, убивало.
        Я не поднимала головы, однако при этом чувствовала, что и Марго, и Арбин все еще были в комнате. Хотя иногда уши закладывало так, что рядом ощущалось только желанное одиночество.
        - Какой беременности, Марго?
        Его голос звучит глухо и с надрывом.
        - Я тебе за что плачу?! Врач ты или просто так, пришла сюда повеселить меня, бл*дь?!
        Марго молчит недолго:
        - Я не могу быть уверена, но осмотр показал беременность. Восемьдесят процентов, что… Нужно провести исследования для более точного… - лепечет Марго, напуганная всеми этими событиями и реакциями - моей и Арбина.
        - Ты понимаешь, ЧТО ты говоришь, женщина? – рокочет Арбин, - если это не подтвердится, то я тебе голову сверну, ты поняла меня? Я сейчас не стану ее убивать только по причине твоих остальных процентов неуверенности!
        - Зачем вы так? Вы что? – недоумевает Марго, - это же ваш ребенок!
        Слышу грохот. Резкий, сильный грохот - это кулак Арбина оказывается в стене прямо у головы бедной женщины. Я вздрагиваю. Вмятина в обоях, с полки упала декоративная ваза и разбилась на кучу мелких осколков. Марго не выдерживает накала и звона и вскрикивает.
        - Мне только позавчера сказали, что, бл*дь, у меня НЕ. МОЖЕТ. БЫТЬ. ДЕТЕЙ! – рычит Арбин, - и только двадцать долбаных процентов спасают эту шлюху от смерти!
        - У меня большой опыт, Артем Алексеевич...
        Воцарилось молчание. Я опустила голову на колени и продолжила сидеть в таком положении. Сейчас только этой женщине нужно опасаться за свою жизнь, но никак не мне. Правда на моей стороне, мне ничего не угрожает, а вот Арбин зол, и зол он именно на Марго.
        - Так вот чего ты просила вернуть тебя домой… - поднимаю голову и встречаю темный взгляд Арбина, - для тебя беременность - не новость?
        Молчу в прострации. Он понимает, что ответа от меня не добьется, и снова поворачивается к застывшей Марго:
        - Срок?!
        Я громко сглатываю, сердце возобновляет непривычный режим работы.
        - Ч-что? – не соображает врач.
        - Срок беременности, Марго! Что!
        - Не м-могу сказать точно, Артем Ал…
        - Так ты мне неточно скажи, - недобро произносит Арбин, - неделя? Я был в Израиле, как раз безрезультатно лечил свою главную, бл*дь, проблему.
        Марго качает головой и даже пытается улыбнуться:
        - Нет-нет, я бы не смогла обычным осмотром определить неделю! Я даже не знаю, - растерянно щебечет женщина, - ну четыре-шесть недель, остальное покажет ультразвуковое исследование!
        - Можешь идти и будь на связи, - более не раздумывая, произносит Арбин.
        Марго и не требовалось повторять более – у нее уже пятки сверкают.
        - Хоть один слушок пройдет обо мне и ребенке, я порежу всю твою семью, - холодное предупреждение попадает прямо в цель, прямо на оголенные нервы Марго.
        А ей и не нужно было говорить об этом, она все прекрасно понимает. Послушная. Марго подбирает свои инструменты и вылетает за дверь, как ошпаренная.
        Я ложусь в постель и накрываюсь одеялом до подбородка, забывая порой дышать. Уйдет или нет? Что теперь будет?
        Вижу, как Арбин медленно поворачивается ко мне и в его глазах полыхает огонь. Никакой речи не может быть о возвращении домой. Мой ад только начался…
        - Кто отец? – лед в голосе, тьма в глазах.
        Я молчу, пытаясь глотать воздух.
        - С кем ты трахалась за моей спиной, Отрада?! – ярость в его голосе нарастает, он делает шаги к кровати, - говори мне, мы все равно завтра поедем в клинику, и я узнаю точный срок!
        - Ни с кем, - выдыхаю я судорожно, а он резко срывает с меня одеяло, - не трогай меня! – кричу я.
        В его глазах – ярость.
        - Ты уже знала, да? Потому просила отпустить?
        Я киваю головой и шепчу онемевшими губами:
        - Я не могла знать наверняка. Я даже средства личной гигиены прошу покупать тебя, черт возьми, как иначе я достану что-то другое?!
        - С кем ты спала, Влада?! – он хмурит брови и подходит ближе, - кто отец этого ребенка, сука?! Я завтра всю охрану приведу, бл*дь, будешь выбирать!
        - Ни с кем я не спала! – кричу я, подбираясь на кровати и готовая к его нападению и чему угодно.
        - Я пристрелю его завтра же, - цедит он, сжимая челюсти, - и всю охрану расстреляю. А то, видимо, забыли суки чьих баб можно трогать…
        Я прикрываю глаза и обнимаю руками колени. До боли кусаю губы, пытаясь остановить собственную дрожь. Через несколько секунд чувствую прикосновение к запястью и то, как меня отнюдь не мягко стаскивают с постели.
        - У тебя больше нет личной комнаты, а кровать я с тобой более не собираюсь делить. Твое место на полу до завтра, а дальше… а дальше посмотрим.
        Я приземляюсь на колени и успеваю выставить руки перед собой, приземляясь, к счастью, не плашмя и без боли. Одеяло с барской руки летит в угол, и я направляюсь туда с одним желанием – уснуть и забыться.
        …Текут минуты, а мельтешения Арбина так и не заканчиваются. Он уходит из комнаты, вскоре на первом этаже что-то летит и разбивается вдребезги. Теряю счет времени, но слышу, как Арбин заходит в комнату, в углу которой притаилась я, он направляется в ванную, затем ложится на постель и вновь встает. От каждого его яростного действия я вздрагиваю до тех пор, пока он не уходит восвояси.
        Вскочив с пола, я подхожу к окну и вижу черный мерседес, выезжающий с территории.
        Унижение, давление, вколачивание меня в грязь – вот, что происходило сейчас. Но я упорно глотаю слезы с мыслью, что все это скоро закончится. Я поставила себе цель, я переживу все и выберусь из этого ада, несмотря ни на что.
        Другой вопрос: какая я выберусь отсюда?
        Просто сейчас я была раздавлена, а мама ведь говорила, что слезы еще в будущем пригодятся. Говорила не плакать по пустякам, когда я ударялась больно или коленки разбивала об асфальт. Говорила, что вот начнется взрослая жизнь и там… Еще шутила, что слезы закончатся, и я больше не смогу плакать, когда приспичит и захочется сильно. Вот и началась моя взрослая жизнь, мама, слезы пригодились. Теперь можно немного? До утра. А утром я выживу… ради вас.
        ГЛАВА 21
        ИЮНЬ, 14, 2005 ГОД.
        Утро началось так же бешено, как и закончилась эта ужасная ночь, проведенная в кошмарах и с недосыпом в итоге. Я думала, что Арбин, как и обычно среди недели будет работать до вечера, однако спозаранку я услышала посторонний шум в доме, а затем шаги, направляющиеся к комнате. Сомнений в том, что это Арбин, не было.
        Распахнутая дверь не оставила вопросов. Явно не выспавшийся Арбин стоял в дверях и внимательно оглядывал обстановку.
        - Ты еще не готова? – коротко осведомился он, так и не заходя ко мне в комнату.
        - Я давно проснулась, из душа вышла, - проговорила я, хватая с полки свои вещи.
        Похоже, что в клинику мы едем прямо сейчас. Арбин еще некоторое время стоит в дверях, наблюдая за моими действиями. Что-то хочет сказать?
        - Две минуты. Я внизу. Есть нельзя, сдадим анализы.
        Арбин развернулся на пятках и ушел, а я принялась собираться. Сегодня не мучило никакое состояние, я просто была истощена морально, а потому по возможности быстро оделась, чтобы больше не испытывать терпение зверя. Я молча последовала за Арбином, минуя замершего Марата.
        - Доброе утро, Влада, - услышала я тихое приветствие и мельком оглянулась на мужчину.
        Выглядит он довольно-таки измученным и сонным. Видимо, всю эту ночь был с Артемом.
        - Доброе.
        Вскоре мы втроем оказались на улице. Прохладный утренний ветерок охватил меня со всех сторон, однако солнце пекло очень хорошо – на дворе стоял уже июнь…
        Я вдыхаю свежий воздух и на секунду мое сердце оживает, оно словно очищается ото всего, что происходило в этом доме… Утро – оно всегда такое чистое, это словно новый лист в маленькой жизни. Марат двигается за нами и вскоре занимает водительское сидение, Арбин раскрывает передо мной дверь и взглядом приказывает залезать в салон. Садится следом за мной, вновь отрывая меня от другой жизни.
        - Марат, поезжай осторожно, - говорит Арбин, даже не удостаивая меня взглядом.
        Я отвернулась к окну, встречая такие знакомые улочки и улыбаясь прекрасной погоде. Сбежать? Прекрасный момент, но есть ли перспектива побега? Ни документов на руках, ни возможности легко устроить этот самый побег, а взгляд Арбина – настолько цепкий, что порой впивается в мою кожу с болью, наверняка ловит все мои затейливые мысли. Я чувствовала, что рано или поздно выберусь из лап хищника, но сейчас – момент отнюдь не подходящий, ведь найдут меня в два счета. Не для того Аня выстраивает долгосрочные планы, чтобы я в один миг разрушила все.
        …Куча вопросов, задаваемые мне врачом, ввели меня в ступор. Новые лица разбудили во мне новые эмоции, и я была рада этому глотку воздуха. Однако я долго вспоминала то, что от меня хотят услышать, особенно тяжело это давалось мне под пристальным взглядом Арбина. Больше всего я зависла на вопросе о своем цикле, за которым я просто-напросто не следила. Взяв календарь со стола врача, я посмотрела на недели и числа.
        - А сегодня какой день? – нахмурилась я, а в памяти словно возник огромный пробел, который не давал мне вспомнить элементарные вещи.
        - Четырнадцатое июня, Владислава, - терпеливо ответила женщина-доктор, которая была, как я догадалась по ее табличке, главным врачом всей огромной клиники.
        - Боже мой, июнь… - шепчу я, забывая о присутствии еще нескольких людей рядом.
        Еще несколько минут я сидела, пытаясь вспомнить нужное число, которое просто-напросто вылетело из моей головы. Все дни были смешаны в одной сплошной каше, доктор терпеливо ждала. Даже Арбин притих.
        - Вот, точно. Помню этот понедельник, - шепнула я, - да, это было тогда. Я тогда Арбина… - я запнулась, встретив взгляд мужчины напротив, - Артема попросила купить обезболивающие и… еще кое-что.
        Мужчина взглянул на число и день недели, что-то примерял в голове и произнес:
        - Да, - решительно сказал Арбин, тоже заглянув в календарь, - все верно, число как раз совпадает с днем недели.
        Женщина в кристально белом халатике, наконец, удовлетворительно кивает.
        - Если наши предположения подтвердятся, то впредь будьте особо внимательными к этому, - произнесла доктор, строго посмотрев на меня, - так нельзя, ведь это дата очень важна для врача, мы следим за развитием плода и ставим примерную дату…
        - Мы поняли, Света, - отрезал Арбин, - об этом потом поговорим. Мне нужен срок.
        Смерив сдержанным взглядом мужчину, Света промолчала и попросила меня лечь на кушетку и поднять клетчатую рубашку чуть вверх. Арбин с другой стороны затих и сложил руки на коленях, и вскоре я ощутила прохладный гель на животе.
        - Она беременна? – раздалось через несколько минут, Арбинский нервничал и даже голос его сорвался на последних словах.
        Я молча ждала своего приговора, хотя и так знала ответ. Нет, чувствовала. Только вот раньше за стрессами и тревогами совсем не замечала тех вещей, которые следовало бы заметить, поэтому только когда Арбин улетел в Израиль, и я расслабилась с приездом Ани, то тут же почувствовала неладное. Срок… срок, наверное, уже большой.
        Я замерла, когда женщина повернулась к Арбинскому. Да и он – тоже.
        - Да, Артем Алексеевич, - не без улыбки, но сдержанно вынесла она вердикт.
        - Срок?!
        Подивившись такой нетерпеливости, доктор отодвинула оборудование и протянула мне белое полотенце, тем временем отвечая жаждущему Арбину. Мне нечего было скрывать. Я просто находилась в прострации и наблюдала за всем, словно через призму.
        - Около шести недель. Я все напишу, прошу минутку молчания и терпения.
        Я поднялась с кушетки и тотчас же встретилась взглядом с Арбином. Он не верил. Я больше, чем уверена, что все самое худшее для меня только начинается.
        Он не верил:
        - Зовите еще врачей. Еще пятерых, - приказывает Арбин, - пусть все проводят диагностику и говорят мне срок.
        - Артем, - вдруг с нажимом произнесла Светлана, и теперь я точно была уверена, что они знакомы, - я понимаю, ты сейчас напряжен, а потому не осознаешь одного простого факта: ультразвуковое исследование не вредно для плода, но и не полезно, поскольку это устройство до конца еще не изучено! Поэтому никаких исследований мы более не будем проводить, потому как все эти идеи навредят малышу. К тому же, успокойся, у меня к тебе будет разговор.
        Арбин вцепился взглядом в женщину, но не сказал более ни слова. Что за разговор будет между ними?
        - Сейчас я дам все указания. На данный момент сказать можно мало чего, однако поводов для беспокойства нет. Обследоваться будете у меня, Владислава Арбинская.
        Я дергаюсь. Как от сильнейшего тока. И тотчас же нарываюсь на взгляд Арбинского.
        - Отрада, - произношу я хрипловато, но жестко, - меня зовут Владислава Отрада.
        - Прошу прощения, - скованно и немного удивленно улыбнулась доктор, а Арбин даже не моргнул.
        Я промолчала и присела рядом с женщиной. Светлана, блондинка примерно сорока лет начала доставать множество бумажек.
        - Первая беременность, Влада?
        Беременность…
        - Да? - шепчу я полувопросительно под гнетом янтарных глаз.
        Я не могу осознать ее вердикт, хотя это точный факт.
        - Все будет хорошо, организм молодой, возраст - репродуктивный. Артем Алексеевич говорит, что у вас было воспаление?
        Я кивнула молча. Светлана попыталась улыбнуться Арбинскому, вселить ему уверенность, только вот тот сидел и был подобен высеченному камню. Арбин пронизанный и без эмоций. Доктор быстро вернула себе невозмутимый вид и принялась задавать множество вопросов.
        - Папе тоже выпишем анализы, нам нужно предусмотреть все риски. К счастью, в наше время это уже немного возможно, - миролюбиво произнесла Светлана, игнорируя изумленный взгляд Арбина от такой уверенности в ее голосе.
        Или его так выбило из колеи слово «папа»?
        А у меня неустанно набатом бьются в голове вопросы: не оставит ли Аня задуманное, узнав, что я ношу под сердцем ребенка Арбинского? Как теперь мне бежать от зверя, если во мне его ребенок?
        А я должна была. Должна была сбежать. Иначе кем я стану? Какой я буду матерью для своего же ребенка, если позволю себе остаться с ним и дальше себя ломать?
        Вскинув взгляд, я встретилась взглядом с Арбинским Артемом и поняла, что теперь ради моего спасения и спасения моего ребенка должно будет пролиться море крови…
        Вскоре Арбинский отправил меня ждать за дверью, где, как я и не сомневалась, меня караулил Марат. Я встретила взгляд мужчины, но мы оба не обмолвились и словом. Перевела взгляд на приоткрывшуюся дверь, из-за которой отчетливо доносились голоса, и начала прислушиваться:
        - Все процедуры, какие ты хочешь провести, возможно сделать только после родов. Сейчас обеспечь девочку душевным спокойствием, поскольку она носит твоего ребенка, Артем.
        - Это НЕ мой ребенок, - отчеканил Арбин, еще более раздражаясь из-за слов женщины, - вы издеваетесь надо мной?! Что одна врачиха ляпнула, что теперь ты!..
        Его слова, к сожалению, бились в моей голове набатом, но это было худшее из зол.
        - Я не врачиха! – взорвалась мадам в белом халатике, резко вставая со своего массивного кресла и подходя к Арбину, - когда я говорю, мне бы хотелось, чтобы пациент меня слышал или хотя бы слушал! Артем, я слежу за ходом твоего диагноза уже очень много лет и как никто другой понимаю, слышишь? Понимаю, какого тебе осознавать, что у тебя никогда не будет детей. И если бы я не была уверена в своих словах, я бы не заикнулась о том, что это твой ребенок!
        Резкое молчание пронзило кабинет с большой силой. Все утихли, только из глаз Арбинского вылетали гром и молнии. Даже Марат посерьезнел, потому, как и до него донеслись обрывки фраз. Вскоре Светлана заговорила вновь, только уже более мирным тоном, ведь, скорее всего, понимала последствия своего поведения:
        - А теперь, прошу тебя, выслушай и не перебивай. Артем, не горячись и прекрати говорить такие ужасные вещи, оставь это для своих людей! Мне все равно, как ты считаешь и в чем обвиняешь девочку, но недавно мне пришли твои результаты исследований, которые ты прошел в Израиле. Я изучила их вместе с теми, что ты проходил у нас до отлета, когда я была в отпуске. Ты не дождался и улетел…
        - У меня были сроки, - сдержанно отрезал Арбин.
        Наступило молчание. Уже не стесняясь, я прикладывалась ухом к приоткрытой двери и игнорировала веселый и журящий взгляд Марата:
        - Смотри, как бы дверью не досталось, - ухмыльнулся он, а я взглядом попросила его молчать. Сработало.
        - И что там нового могло обнаружиться? Я улетел, потому что не видел смысла ждать, – слышу голос Артема.
        - Я не видела твой результат из нашей клиники – как ты помнишь, я уезжала заграницу, а тебе срочно и несмотря ни на что приспичило ехать в Израиль. После твоего возвращения буквально на днях я взяла твой результат и сравнила два документа – из нашей клиники и клиники Израиля. Так вот с чего ты решил, что тебе вообще нужно было лететь туда?
        - В смысле? – хрипло спрашивает мужчина.
        Немного помолчав, Светлана протянула документы Арбинскому:
        - Результаты должны храниться у тебя. Так вот твои показатели пришли в норму, этому свидетельствуют наши результаты диагностики. Клиника Израиля решила срубить на тебе огромные деньги, проводя исследования и делая якобы важные компьютерные диагностики за баснословные деньги. Что они сказали? Назначили повторный визит? – недолгое молчание успело пронзить слух, - чего и следовало ожидать!
        - Свет, ты серьезно? – глухо произносит Арбин, а его голосе звенит ярость.
        - Вы не предохранялись?
        - Нет, - сдержанно отвечает Арбин.
        - Сколько было половых актов?
        - Три-четыре. Говори уже! – приказал Арбин.
        - Если эта девушка больше ни с кем не находилась в контакте, то все указывает на то, что это твой ребенок. Такое чудо возможно, Артем. Тебе не нужно было лететь в Израиль. Но постой делать выводы: это, к сожалению, не дает гарантии тому, что не произойдет рецидив. В следующий раз, когда вы с Владой приедете по поводу малыша, ты пройдешь окончательную диагностику у нас. Это будет доказательством того, что девочка могла забеременеть от тебя – совершенно здорового мужчины. Наши лаборанты не подводят, я ручаюсь своим именем и участвую в исследованиях, когда только дело касается тебя и когда я непосредственно в клинике, а не заграницей. Помни об этом.
        Усталый голос Арбинского пронесся по кабинету, и ответа доктора я так же не услышала – видимо, она говорила впредь очень тихо.
        Я прикусила губу и чуть отошла, чтобы быть незамеченной в случае неожиданного появления Арбина. Слишком долгое молчание воцарилось в кабинете главного врача, не прерываемое абсолютно ничем. Марат тоже слышал весь разговор врача и Арбина.
        Здесь была ужасная шумка и полное отсутствие посетителей. К счастью или наоборот?.. Хоть беги и пробуй сбежать, да только здесь охват безопасности был не меньше, чем в частном доме Арбинского, а лабиринты, через которые мы шли к кабинету главного врача, путали меня то ли нарочно, то ли специально. Ловлю взгляд Марата, который, кажется, разгадал все мои затейливые мысли, но оно и не мудрено. Вижу, как мужчина еле заметно качает головой, однако держась от меня по-прежнему на расстоянии.
        - Нет смысла, я тебе честно говорю, Влад.
        - Почему? – вопрос вырывается сам собой, а ноги уже мечтают дать деру. Но я делаю всего один шаг назад и слежу за движениями мужчины, Марат же стоит на месте.
        Его взгляд вновь говорит «нет смысла», и я понимаю, что сбежать от него будет трудно. Это почти невозможно.
        - Почему? – тихо переспрашиваю я и делаю уже два шага назад.
        Глупо, как же глупо. Там лабиринт, у меня нет шансов.
        Но я срываюсь на бег, не слушая голос разума. Один пролет коридора, второй, третий… и меня хватают сзади. Кто-то молниеносный, быстрый, резкий - кто-то, кто сильнее меня. В разы сильнее.
        - Я сказал нет смысла, девочка, - ничуть не запыхавшийся голос Марата настигает меня врасплох. Я оказываюсь в сильном кольце рук без возможности пошевелиться, - даже если я тебе дам пушку, мы все равно не будем на равных! Знаешь почему?
        - Ну и? – глухо выдыхаю я, не имея возможности даже пошевелиться в его силках.
        - Потому что ты не выстрелишь в меня. Ты даже в Арбина после всего этого дерьма не выстрелишь. Я тебя уже изучил, лиса.
        Я молчу, не желая больше вести разговор. Я хочу только выбраться из его оков и не больше, но меня не пускают. Решил проучить за столь необдуманный поступок…
        Кусаю губы от неудачи, но обещаю:
        - Когда-нибудь мы станем на равных, Марат. Я выберусь, и мы обязательно свидимся, но тогда я буду другой и тебе придется изучать меня заново! - обещаю я и дергаюсь, давая понять о своем желании выбраться из чужих мужских оков.
        Еще недолго наши тела соприкасаются, и он говорит фразу, которую я запоминаю на вечность:
        - Выбрось все эти мысли, Влада. Теперь Арбинский твоя семья и, как бы ужасно это ни звучало, но ты с его ребенком никуда не денешься!
        - И что здесь происходит?!
        Я замираю. Марат резко выпускает меня из своих рук и молчит. Видимо, не придумал, что сказать и чем ответить разгневанному боссу. Пользуясь своей безнаказанностью, отвечаю я:
        - Пыталась сбежать. Марат не позволил, - грубо ответила я, принимая жестокий взгляд потемневших янтарных глаз.
        Обведя молочный коридор глазами, взгляд Арбина ненадолго остановился на мне, затем он отвел глаза и устало прикрыл их. Терпеливый голос зверя разнесся эхом по медицинскому учреждению:
        - Марат, мы едем домой.
        В машине Арбин задал всего один вопрос, но столь тихо, что я не сразу поняла обращение к себе:
        - Шесть недель назад… - хриплый голос заставил меня посмотреть на Арбина и принять его внимательный изучающий взгляд, - что у нас было, Влада?
        Его янтарные глаза встретились с моими.
        - Ванная и… те слова про ребенка, - прошептала я также обессиленно и отвернулась, непроизвольно обхватив себя и живот руками.
        «В следующий раз, когда вы с Владой приедете по поводу малыша, ты пройдешь окончательную диагностику у нас. Это будет доказательством того, что девочка могла забеременеть от тебя – совершенно здорового мужчины…», - проносятся в голове слова Светланы и, я уверена, наши мысли с Арбином совпали в этот миг.
        ***
        Мы въехали на территорию дома, ставшего моей личной тюрьмой, но на этом мой личный ад не закончился. Марат открывает передо мной двери и запускает меня в дом. Следом идет Арбин, который уже начал давать указания.
        При мне!
        - Марат, слушай меня внимательно и запоминай: сейчас же мне на стол положи видео с камер наблюдения за последние шесть-семь недель. Весь дом в охвате.
        Я прикусила губу, горько усмехаясь. Вот же урод! Публично назвал меня шлюхой…
        - Я жду тебя через десять минут, - отрезает Арбин, а затем он разворачивается ко мне с намерением что-либо в очередной раз приказать, вот только слушать его становится более невыносимо.
        Он захотел видео? Неужели это чудовище не понимает, что после него я не захочу НИКАКОГО мужчины? Боль обуревает все тело изнутри, я, похоже, перестаю думать о том, что я творю.
        Не выдерживаю, не дожидаюсь ухода Марата, я разворачиваюсь на пятках, встаю напротив зверя и замахиваюсь. Арбин не дергается - он не ожидал и только поэтому не успел ничего предпринять, не схватил и не обезвредил. Моя рука касается его щеки с такой огромной силой, что мне самой становится больно, а в его глазах зажигается запоздалая ярость. Звук пощечины разносится по всему дому. С удивлением отмечаю присутствие Марата, он стоит белее мела рядом с нами, так и не успев уйти.
        Глаза Арбина неистово темнеют, а я забываю, как дышать.
        Я уверена: Арбин готов был убить меня, если бы только не его ребенок во мне. Растерзал бы на месте, отдал бы Марату или всей охране за такое, я была почти уверена!
        Разве не так?!
        Я раскрываю онемевшие от страха губы и выплевываю ему в лицо, напрочь забывая о присутствии Марата:
        - Неужели ты думаешь, что после тебя я захочу другого мужчину?! Ты назвал меня шлюхой, - кричу я с ненавистью, - так вот, видимо, я и правда шлюха! Изнасилованная таким ублюдком, как ты! Такая шлюха годна только для того, чтобы вынашивать ребенка для чудовища! Чудовище!
        Я прикладываю ладонь ко рту, лишь бы замолчать, заткнуться, но не могу. Даже понимая, что мне такое не сойдет с рук, я продолжаю кричать и вновь замахиваюсь на равнодушного зверя, стоящего передо мной. Думала, что он подставит вторую щеку, однако в этот раз мою кисть перехватили и жестко сжали. Я выдохнула от возникшей боли, а у Арбина заиграли желваки на скулах, он с силой притягивает меня к себе:
        - Уходи в комнату! Сейчас же, Влада! – цедит он очень тихо.
        - Я все знаю, ясно тебе?! – шепчу я хрипло.
        Брови Арбинского сходятся на переносице, он непонимающе смотрит на меня, ну а я разошлась от того гнева, что бурлил внутри меня:
        - Ты посадил моего дядю! Он в тюрьме уже три месяца! Ты!..
        Желваки заходили на скулах Арбина, выдавая его желание убить меня. Но он не тронет. Он не трогал очень давно, не причинял боль и о причине этому я не задумывалась ранее.
        - Влада, успокойся и поднимайся к себе в комнату, - сдержанно цедит он.
        - Я тебя ненавижу, - шепчу сквозь резь в глазах. Было больно так, словно лука перечистила ведра два, - ты погубил нас…
        Всхлип сдержать не удается, я прикрываю ладонью лицо:
        - Неужели это все, к чему ты пришел в своей жизни? Ты, насильник и убийца? Деньги, вырученные за моего дядю, ты с собой на тот свет забрать сможешь? А?! – шепчу, порой срываясь на хриплый голос, - они не спасут тебя от расплаты!
        - Влада, успокойся сейчас же! - в его глазах мелькает что-то, не дающее мне покоя.
        Это были эмоции и чувства сродни боли. И я, наконец, успокаиваюсь. Я сделала ему больно – не знаю, физически или морально, но сделала! Успокаиваюсь, смотрю на раненого зверя и иду спиной по направлению к лестнице. Арбин стоит ни жив ни мертв.
        ГЛАВА 22
        В этот день ранним утром понедельника ручка на моей двери была поднята вверх. Да, она имела и такое свойство, помимо запирания снаружи и изнутри. Минуя завтрак и кухню, я в спальной одежде направилась в место, служившее нам переговорной. Еще было слишком рано для моего завтрака и прихода Инги, а Арбин, «рабочий человек», уехал спозаранку, поэтому нам никто не должен был помешать – я так рассчитывала.
        Вскоре я ныряю в маленькое темное помещение и закрываю за собой дверь, тут же в приглушенном свете подсобки встречая взгляд мужчины. Жестокого на вид мужчины, но бесспорно желающего мне помочь. Теперь я была уверена, что мое предчувствие не подвело меня, и тогда – много недель назад - я нашла именно нужного человека.
        Или он нашел меня.
        Этот человек сам желал мне помочь. Это был Олег.
        - Почему бывшей жене запрещен доступ в дом? – Олег сразу перешел к делу, - что происходит, Влада?
        - Скорее всего из-за моего положения усилилась охрана, а точнее – она вовсе сменилась. Первой в дом запретили вход Анне, и я не знаю с чьей подачки Арбин так решил.
        Охранник поджал губы и оглянулся на дверь:
        - В каком смысле, что за положение? У нас немного времени, Влада, я проник сюда ужасными путями.
        «Не делай опрометчивых поступков, ежик. Я помогу. Жди меня тихо».
        После той записки, в которую я давно перестала верить, прошло много-много времени, но вскоре я узнаю ее автора. Теперь я знаю, к кому мне обращаться и через какие пути я могу найти и встретиться с человеком, способным мне помочь.
        И я знаю, кто за всем этим стоит.
        Цесарский Владислав, преданный друг Арбина. Именно он организовал план, как вытащить меня отсюда. Тогда я уже потеряла веру в помощь от незнакомых мне людей, а записка стала для меня чей-то дурацкой шуткой, обманом, пустым местом и не более того. Но теперь я убедилась, что автор записки существует и мне действительно хотят помочь – и не абы кто, а сам Владислав. Друг Арбина.
        Переведя взгляд на подсобку, я вернулась мыслями к Олегу и возникшей ситуации:
        - У нас нет ни месяца, ни нескольких недель, - произношу я, а саму сотрясает дрожь, - если вы меня не вытащите на этой неделе, то твое начальство может забыть обо мне.
        - В чем дело, Влада? – подбирается Олег.
        - Я беременна. И если он не спасет меня, то я не выдержу в этом доме более.
        Олег долго не молчит, а сразу переходит к делу. Понимает важность нашего времени:
        - В общем, я здесь не просто так. Тебя никто не кинет, особенно после проделанных махинаций. Мы вытащим тебя. Слушай меня внимательно! Тебе нужно сделать так, чтобы в дом по-прежнему могла приезжать Аня.
        - Она тоже?.. – непонимающе смотрю на Олега, тот молча кивает.
        А я ведь обвиняла ее во всех смертных грехах! Не поверила в ее помощь, она ведь говорила такие ужасные вещи, чуть ли не укладывала меня в постель к Арбинскому!
        Вскидываю голову:
        - Как мне это сделать? Арбин никого и близко не подпускает! – шепчу я в панике.
        - Я не знаю, как ты этого добьешься, но это нужно решить в течение нескольких дней. В конце концов, ты единственная в доме, к кому он прислушивается.
        Не понимаю эту фразу, но киваю.
        - Без ее разведки мы не можем выбрать подходящий момент для операции, - тихо произносит он и приказывает, - все. Иди.
        Я кивнула и молча развернулась в сторону выхода из кладовки. Мы и так потратили слишком много времени, в доме кто-то мог заметить нас. Осторожно дергаю ручку, приоткрываю дверь и смотрю в щель: никого. В последний раз оглядываюсь на Олега, тот молча кивает, и я выхожу в свет, чтобы тут же замереть: передо мной стояла Инга!
        ***
        - Доброе утро, Владочка!
        Непонимающе смотрю на женщину. Владочка? Она никогда не называла меня столь ужасно и уменьшительно-ласкательно. Подмечаю мельчайшие детали и вижу, как перекошено ее лицо от неприязни…
        Делаю шаг назад, внимательно следя за движениями вдруг постаревшей женщины. Она на миг показалась мне ужасной злой старухой, и я надеялась, что так мне только показалось!
        - Доброе утро, Инга, - пытаюсь улыбнуться, но выходит вяло, - время семь часов утра, вы разве не к девяти к нам приходите?
        Слащаво улыбнувшись, старушка покачала головой и перевела взгляд на подсобную дверь.
        - Я могу хоть жить здесь оставаться, а ты имеешь что-то против?
        - Что-то сомневаюсь в ваших столь расширенных правах, - мои нервы не выдерживают, - так что вы здесь забыли? Кухня на первом этаже, Инга!
        Прикусываю губу от накалившейся ситуации. Я чувствовала, что нужно было поставить ее на место, указать на ее рабочие обязанности и заставить молчать, иначе произойдет непоправимое! Она ведь относилась ко мне хорошо, что же теперь написано на ее лице? Неприязнь, ярость, ненависть от подслушанного разговора? А она явно подслушивала. Неужели это та самая Инга стоит передо мной, что я знала ранее?!
        А затем происходит то, что не поддается никакому умозаключению. Женщина подлетает ко мне и вмиг оказывается рядом. Охнув, я широко распахиваю глаза от сильного толчка в плечо, не выдерживаю и падаю на пол прямо в сторону лестницы, прикладываясь к ней головой. Вовремя успеваю очнуться от шока и рукой хватаюсь за балку, приземляюсь на колени и поднимаю взгляд на эту змею… а иначе ее не назовешь, настоящий хищник стоит передо мной. Не стоит – ползет.
        Перед глазами все немного размыто, но я слышу ядовитый голос:
        - Вот же ты лгунья какая! Хитрая лиса, как про тебя говорит наш Артем Алексеевич! Я все слышала и все видела! Как тебе не стыдно обманывать Артема Алексеевича?!
        Потирая голову, которой я ушиблась об лестницу, пытаюсь сфокусировать взгляд на Инге. Еще чуть-чуть и я бы полетела кубарем вниз по лестнице, но Инга и в это время продолжает плеваться ядом, нависая надо мной! Я все еще не могу прийти в себя, сидя на полу и пытаясь восстановить дыхание от шока, боли в голове и коленях, и Инга пользуется моим молчанием:
        - Да как ты посмела вести себя так беременной! Какой позор, какой стыд! Да Артем Алексеевич высечет тебя за такое! Господи, какой ужас!
        Не успеваю сказать и слова (а как же хотелось и не только словом ответить ей!), как Инга подлетает к двери подсобки и распахивает ее. Эта слабая с виду женщина резко дергает за рукав Олега из подсобки в сторону – прямо на взоры камер. Олег хоть и не со страхом, но с растерянностью смотрит на всю сложившуюся ситуацию. Он удивлен не менее меня и, кажется, мы теперь оба понимаем, кто шепчет на ухо Арбину. Неплохо так шепчет.
        Его взгляд встревоженно падает вниз и находит меня.
        Я качаю головой и одними губами прошу его уходить. Быть может, мне удастся придумать лазейку в комнату с хранилищем записей, и я сотру тот фрагмент с появлением Олега? В голове быстро возникали мысли, и я сориентировалась визуально. Нужно, чтобы он просто ушел. С информатикой в школе у меня все было хорошо, и потому собрать видеозапись по кусочкам проблем не составит. Олег читает по моим глазам и понимает, что у меня есть план. Все это время Инга кричит и орет, а Олег под дикие вопли исчезает с камер видеонаблюдения тем же путем, через который он и пробрался сюда. Вновь постаревшей женщине не удается его удержать, а охрана почему-то совсем не спешит на ее вопли.
        Я кладу руку на чуть выпуклый живот и пытаюсь все же встать с пола, однако в эту же секунду Инга подлетает к обессиленной мне и хватает меня под руки.
        Она снова хватает меня до синяков на теле и кричит:
        - Я тебе покажу, как обманывать нехорошо! Будешь взаперти без воды и еды сидеть, поняла?! А я уж Артему Алексеевичу все расскажу! Все расскажу!
        Сильные руки на вид слабой женщины не дают мне вырваться из оков, Инга волочет меня в комнату, не позволяя мне даже распрямиться и встать на ноги. Инга толкает меня в проем двери и тут же снаружи запирает мою спальню.
        Откуда только у нее ключи?!
        Превозмогая боль, вскакиваю с пола и кидаюсь к двери, но та уже и правда заперта! Весь мой план летит к чертям, я бью дверь руками, но не слышу ни одного слова за дверью. Эта тварь ушла, я не смогу проникнуть в хранилище!
        Головокружение, так невовремя возникшее, сбивает меня со всех мыслей. Я резко хватаюсь за ручку и прислоняюсь к двери, пытаясь успокоить свои взбунтовавшие нервы и бешеное сердцебиение.
        Боже мой, разве можно было ожидать от Инги, которую я знала несколько месяцев, такое сумасшествие?! Она была словно не в себе!..
        Следом проносится вопрос: что теперь делать? Неужели мне, запертой в четырех стенах придется ждать Артема, который посмотрит пленку и… И все. И тогда мне не жить на пару с Олегом. А если Инга донесет и про Аню, о роли которой подслушала наш разговор… Боже мой!
        Я устало опустилась на пол. Дыхание приходит в норму постепенно, и от страха к одичавшей женщине я запираю дверь изнутри. По моему желанию сюда недавно поставили замок, Арбин разрешил. Быть может, Олег был прав, и я действительно имею какое-никакое влияние на этого зверя?
        Что ж… в любом случае теперь все потеряно.
        Он вернется домой, Инга во всех подробностях изложит подслушанный разговор, да и приложит видеозапись в доказательство своим словам, после чего Артем ни за что не станет меня слушать. Он узнает об Олеге, проникшем в дом не первый раз, узнает о цели и роли Анны, своей бывшей жены, и размажет меня по стенке. Да, именно так. И моя свобода, что мне только снилась, теперь так и останется в моем воображении.
        К счастью, хотя бы репутация Влада не пострадает, для меня его помощь была важна, но еще важнее была его репутация.
        Может быть, благодаря этому еще есть шанс?
        Может быть?..
        Весь день я пролежала на кровати вместе с урчащим желудком. Я подходила к окнам с надеждой, что можно сбежать, но после оглядывания широкой территории я вновь теряла надежду. Я била двери и звала эту проклятую женщину, но она, уверенная в своей победе, даже не подходила ко мне. Я кричала, что хочу есть, но и это не сыграло роли с ее, как оказалось, черствой душой. Я бы умерла от жажды, если бы в спальне не было ванны, и Инга об этом догадывалась, я думаю. Я пила прямо из-под крана, и эти глотки сырой воды казались мне самой вкусной пищей.
        Голодная, я просидела в жаре много и много часов. Кондиционер, имеющийся в спальне, почему-то не имел пульта, хотя еще вчера он был здесь, я пользовалась кондиционером. Неужели это проделки Инги? Аня ведь говорила, что та часто устраивала ей пакости… А я ей не верила.
        И почему я тогда не удосужилась поверить Ане? Почему я отнеслась с настороженностью к бывшей жене Арбина и с доверием к Инге? Ведь первая меня хотела спасти, а вторая толкнула беременную девушку под скат лестницы.
        Я ужаснулась мысли, что могло бы произойти, покатившись я на первый этаж кубарем. Я не знала опасно ли это на таком сроке, но сама мысль о том, что что-то может случиться с моим малышом убивала меня и выбивала почву из-под ног. До головокружения и боли эти мысли доводили меня, но я вовремя брала себя в руки. Нервы – тоже вред малышу.
        А как же отнесется к этому Арбин? Неужели он спустит с рук то, что ЕГО РЕБЕНОК мог погибнуть?
        Надежда затеплилась каким-то слабым лучиком, однако это не отменяло факта присутствия Олега в подсобке, откуда минутами ранее вышла я. Какие мысли придут ревнивому мужчине – я боялась думать. Какие мысли придут жестокому мужчине – я не хотела думать. Но надежда и вера в лучшее на протяжении дня пропадали и исчезали так же, как и солнце безмолвно уходило с моей стороны.
        Я лежу в позе эмбриона – мокрая, голодная, с головной болью и дико уставшая, пока руки успокаивающе поглаживают живот, в котором сейчас без промедления и пауз развивается новая жизнь. Как бы мне хотелось покормить – не себя – его, чтобы он не был мучим голодом, но все мои крики и зовы Инги были ей безразличны, а охрана словно исчезла из дома. Неужели тоже ее проделка?
        Я устала и абстрагировалась ото всего. Мы с ребенком не завтракали, не обедали и не ужинали, я выбилась из сил и просто лежала в полудреме, пока не почувствовала на себя посторонний взгляд и чужое присутствие в комнате. Даже звуки приглушились, ведь я совсем не слышала шагов. Совсем.
        Распахнув глаза, я натыкаюсь на взгляд янтарных глаз и замираю.
        Знает или не знает?
        Уже посмотрел записи с видеокамер или нет?
        И если нет, то почему он такой злой?
        Почему его губы сложены в тонкую линию, а глаза сверкают молниями? Замечаю на его лице свежие кровоподтеки и хмурюсь: один синяк был расположен прямо на скуле, другой совсем рядом, а руки Арбина были перебинтованы.
        Если и он захочет причинить вред моему ребенку, то я его убью. Клянусь, я его убью. Я не позволю тронуть себя более.
        Я смотрю на Артема и еще больше сжимаюсь в защитном жесте.
        ГЛАВА 23
        Вскоре до моего голодного сознания добирается и щебечущий голос Инги. Двуличная ведьма, оказывается, в это время была в комнате, но все мои ощущения были приглушены. С трудом сажусь на кровати, качаясь из стороны в сторону. Головокружение усиливается на фоне голода и жары.
        И еще я весь день не пила витамины, прописанные врачом, они остались внизу на кухонном столе. Я всегда принимала их после еды.
        - Где пульт от кондиционера? – ледяной голос Арбина затмевает мое сознание. Он обращается ко мне подобным тоном, но на подсознании я понимаю, что спрос идет с Инги.
        Я не могу ответить «не знаю», но Арбин читает это по моим глазам.
        - Ой, а я его забрала, - слышу елейный голосок Инги, она встает перед Арбином и заискивающе смотрит ему в глаза, - девочка еще слишком молода и не понимает, что холод может навредить ребенку! А она, между прочим, кондиционер без конца включает и включает, а ведь холодно в ее комнате становится! Но она вон и без кондиционера окна распахнула, простудиться и сама хочет, и ребенка убить!
        Я поднимаю руку к лицу и убираю мокрые пряди со лба. Ужасно хотелось ответить ей, и не только словесно. Волосы можно было хоть отжимать, даже распахнутые окна не помогали освежить комнату, но идти в душ сил не было. Артем видит мое состояние. Я надеюсь, видит, он ведь не ослеп из-за информации, преподнесенной Ингой? Даже после всего того, что она ему наплела…
        - Она завтракала? – такой же ледяной голос Арбина выбивает почву из-под ног старухи.
        Инга растерянно оглядывается на меня и мой чуть выпирающий живот, что рос не по дням, а по часам. Ответ не потребовался. В этот самый момент на всю спальню раздалось урчание моего желудка.
        - Она обедала? – холодно.
        Атмосфера в комнате накалялась.
        - Нет, я посчитала…
        Арбин даже не дослушивает, резко вскидывая руку и заставляя женщину замолчать своим жестом.
        - Влада ужинала? – холодно.
        - Нет, она заперла меня в комнате, - набираюсь я силами и отвечаю прямо, - я стучала в двери, звала ее и просила принести поесть нашему ребенку. Я даже раскрывала окна и звала охрану, но она, видимо, запретила кому-либо подходить. Сказала, что это твой приказ, не так ли? Она сделала это специально.
        Выделив слово «нашему ребенку» я замерла. Глаза Арбина с каждым моим словом начали наливаться кровью и немыслимой яростью при взгляде на Ингу.
        - Ты лжешь, ты!.. – вдруг закричала женщина, устремляя на меня ненормальный взгляд.
        - И еще я немного испортила дверь, - тихо признаюсь я, - я пыталась выбраться из комнаты, пока силы не иссякли. Ко мне никто не пришел.
        - Ты лгунья! – взвизгнула Инга, оглушая и меня, и шокированного Арбина.
        Никто не ожидал такого от нее. Даже Арбин - я понимаю это по следующим действиям.
        Вмиг постаревшая и осиротевшая, женщина получает оплеуху тотчас же. Я вздрагиваю, на большее меня не хватает, а вот Инга вскрикнула и тут же притихла, держась за щеку. Удар был настолько сильный, что ее пошатнуло в сторону и она ногой задела стул. Стул упал, но она осталась стоять.
        Пока что.
        Ее щека покраснела настолько, что даже мне больно было смотреть. По сравнению с этим ударом все остальное казалось пустяком. Но на этом, я видела, Арбин бы не успокоился. Только я его останавливала от убийства Инги сиюминутно.
        Не проходит и доли секунды, как Арбин хватает женщину за шею, нехило прикладывает к стене и цедит:
        - Почему. Она. Не ела?! Ты какое здесь имеешь право?!
        Я молчу, пока Инга хрипит:
        - Пойдемте… Я покажу вам кое-что и вы сами убедитесь… в правильности моих… действий!
        После ее слов я понимаю, что запись Арбину еще никто не показывал. Я убрала с лица мокрые пряди, а мужчина оттолкнул эту женщину от себя со словами:
        - Ушла. Проваливай, я сказал!
        Испуганный взгляд Инги метнулся к амбалу, что неожиданно появился в проеме двери. Я поднимаю на него растерянный взгляд и замираю:
        - Я могу и сам вам показать видеозапись, Артем Алексеевич.
        - Что, в конце концов, вы хотите мне показать? – жестко спрашивает Арбин, - свалили отсюда все!
        Пульт от кондиционера с подачки Инги тут же оказался в руках Арбина. Он включает его и легкий ветерок – не по ощущениям – по звуку начинает наполнять комнату.
        Я ловлю взгляд Артема и леденею. Тем не менее слышу его мягкий голос:
        - Лиса моя, ты можешь идти? Нужно проветрить комнату, поесть и искупаться.
        Он увидит записи и обязательно станет все трактовать по-своему, подумает, что у нас с Олегом что-то… Боже, даже думать о таком исходе не хотелось.
        - Тебя продует, ты вся мокрая. Так что ты пойдешь со мной, - не замечаю, как Арбин приближается ко мне, и я вмиг оказываюсь в воздухе.
        Как пушинку он поднял меня на руки, не замечая моего на то нежелания.
        - Я отнесу тебя на кухню, и ты будешь есть, пока я отойду на несколько минут.
        - Нет, - говорю я, даже покрепче цепляясь за мужчину.
        Арбин с непониманием и удивлением на меня посмотрел, однако я для себя уже решила:
        - Со свежим воздухом мне уже лучше. Я пойду с тобой.
        Зайдя в комнату, полностью уставленную камерами, мы увидели там же Ингу. Она все равно была здесь, пришла, ослушалась приказа Арбина. И лицо у нее было такое… зловещее. Я попросила мужчину отпустить меня, тут же встала на ноги и прошла к креслу. Я была здесь впервые и потому была сильно удивлена здешней уединенности и мрачности, света здесь почти не было. Видимо, сегодня на посту был тот самый мужчина, что и зашел в комнату с предложением показать видеосъемку.
        Я медленно, но верно ждала, пока включат необходимые записи. Инга, я чувствовала, так и ликовала от своей победы со зловещим выражением лица, а охранник был спокоен и просто выполнял свою работу. Я сидела рядом в единственном свободном кресле, а Арбин стоял прямо за моей спиной. Я была готова оправдывать себя и стоять до последнего, а уж рукоприкладство Инги я планировала обернуть против нее самой же.
        Там, где поражения не избежать, нужно все равно бороться.
        Но мужчина почему-то тянул, съемка не включалась.
        - Ты долго будешь тужиться или покажешь уже? – не вытерпел Артем.
        - Да-да, показывайте давайте, - слышу едкий голос женщины.
        И почему я раньше не обращала внимания на тот откровенный яд в ее голосе, в каждом ее слове?!
        Замираю от плохого предчувствия: я вся превратилась в статую. Случайно ловлю взгляд мужчины, что сам предложил показать записи. Незаметный такой взгляд, быстрый, но жутко знакомый.
        Неужели это…
        - Показывайте быстрее!
        Мне кажется, я даже услышала ее скрежет зубов. Но это были цветочки, ведь Арбин фактически еще совсем ничего не знал!
        Глубоко вздыхаю и прикрываю глаза до тех пор, пока несколькими щелчками мыши подчиненный Арбина не открывает файл. Вот он этот самый фрагмент – на самом интересном месте.
        Только почему-то…
        Ничего не понимаю…
        Моргаю несколько раз, прежде чем повернуть голову.
        Я мельком кидаю незаметный взгляд на охранника и вспоминаю его имя. Миша, кажется. Он на меня не смотрит, он просто выполняет свое дело.
        Арбин позади меня склоняется над креслом, лучше вглядываясь в экран. Инга повторила за ним следом, и я поморщилась только от ее вида.
        А затем я застываю в удивлении. Видеозапись начинается с моего выхода из комнаты, я иду к лестнице словно с намерением спуститься вниз и позавтракать. Арбин знает, что в последнее время я завтракаю рано. Сразу после его отъезда на работу.
        Инга напрягается, я вижу ее мельтешение сбоку. Неладное чувствует, а я вдруг вспоминаю, где я уже видела Мишу.
        Этот мужчина встал на пост Олега после ухода последнего. И они с Олегом… были хорошими знакомыми. Ведь точно так и было.
        Я судорожно вздыхаю, что не укрывается от Арбина, но он аргументирует это другим – моей усталостью, но никак не нервозностью. Вскоре на камере появляется фрагмент, где очень хорошо видно, как Инга толкнула меня со всей силы. Видно, как я лечу к лестнице. Видно, что бы случилось, не схватившись я за балку. Мое кресло пошатнулось: я оглядываюсь и вижу перекошенное лицо Арбина.
        - Смотрите дальше, босс, - просит Миша, а едва Инга заикнулась что-то верещать, как Арбин приказал ей заткнуться. Холодно, ледяным тоном.
        Такой тон – не Артема – Арбина, предвещал Инге плохое.
        А дальше было все то, что я видела. Инга хватает меня под руки, волочет к комнате и толкает в проем. Вновь толкает, я вновь могла удариться и случайно потерять ребенка.
        Арбин это понимает, его тяжелый взгляд метается к Михаилу и спрашивает, где он все это время был.
        - Я сам это увидел только час назад, босс. Я по схеме был на другом объекте, не имел приказа уходить оттуда. Камеры были без наблюдения все это время! Остальным людям Инга дала приказ не приближаться к комнате, аргументируя это вашими словами. Я как узнал, так и позвонил вам, клянусь.
        И тут Инга закричала:
        - Вы лжете!!!
        Я поморщилась от звука, издаваемого этой ведьмой. Она начала кричать и ругать всех, но о главном она так и не успела рассказать. Много слов - пустых и бессвязных, которым Арбин, к ее сожалению, не поверил. Я боялась, что скоро она доберется до истинной цели Ани или проболтается об Олеге, но на этом моменте Арбин схватил ее за шею и с силой приложил об стену. Продолжая удерживать плескающуюся ядом Ингу, Арбин холодно приказал:
        - Миша, увезешь ее в нужное место. Туда, где дряни место. Не кормить, не поить, не приближаться к камере.
        Он продолжал приказывать подчиненному, а я прикрыла глаза от усталости и всего того, что было снято с моих плеч Мишей. Я не заметила даже того, как Арбин вышвырнул из комнаты верещавшую Ингу и сам он куда-то направился. Меня не интересовало куда они ушли и что он собирается с ней делать. Благодаря ей мой ребенок страдал, а моя жизнь и мое спасение находились на волоске от смерти!
        Я не сразу почувствовала прикосновение к своей руке. Поднимаю взгляд и встречаю теплый взгляд мужчины, которому на вид было лет сорок пять:
        - Я не мог раньше вытащить тебя оттуда, иначе бы мы от нее так просто не избавились.
        - Я не надеялась на добрый исход, - шепчу я, признаваясь, - я думала, что мне придет конец после встречи с Олегом.
        - Я по старой дружбе помог ему, безбашенному. Ну и тебя жаль, девчонка ведь еще. Мир не без добрых людей, и моей дочери тоже недавно исполнилось восемнадцать…
        Я благодарно киваю, на большее нет сил. Выхожу из комнаты, ведь Миша уже направился вниз, чтобы не вызвать подозрений и быстро исполнить приказ Арбина. Я направляюсь на кухню – я ужасно хочу положить себе в рот какую-нибудь пищу впервые за половину суток.
        Открываю холодильник, с наслаждением вдыхая ароматы еды. Сейчас мне становится все равно, что все это - приготовлено Ингой. И что все булочки свежеиспеченные – тоже готовила Инга. Булочки с брусникой и молочным кремом, слойки с пряностями и даже пирожные – с маком, фруктами, малиной и орехами. Я готова была обнять весь мир за то, что здесь и сейчас была еда и, как ни странно, присутствие Арбина вселяло в меня надежду и веру в то, что я смогу поесть. Сейчас он был моим гарантом безопасности, потому что после всех событий, что сотворила Инга, я не сразу смогу прийти в себя.
        Раскрываю холодильник полностью и начинаю вынимать все, что собиралась греть. Кастрюля со вторым блюдом оказалась легкой, ставлю ее на стол.
        Мне хотелось съесть сейчас все и разом, но за все месяцы, проведенные в этом доме, меня приучили есть правильно и начинать с первого. Арбин, я бы сказала, заставлял.
        По пути достала корзину с хлебом и схватилась за края кастрюли с борщом. Только тут же почувствовала прикосновение к своим рукам.
        - Ты решила опрокинуть на себя борщ? – немного недовольный, но какой-то теплый голос Артема заставил меня оглянуться.
        Он стоял совсем рядом за моей спиной, а затем подвинул меня и сам достал нужную кастрюлю. Выглядел он довольно потрепано.
        Я молчу, пока Артем ставит кастрюлю на плиту, и достаю контейнер:
        - Если можно, я бы хотела погреть в микроволновке.
        Ловлю взгляд Артема.
        - Да, так будет быстрее… - растерянно отвечает он и уступает мне место у плиты, - в первую очередь нам бы нужно съездить к врачу.
        Я качаю головой и говорю, что все нормально. Арбин настаивает, но я вновь убеждаю его в обратном. Ужин проходит не так, как обычно. Ранее ужиная без аппетита, сейчас я уплетала все за считанные минуты. Сказывался долгий голод, эта дрянь держала меня взаперти с раннего утра до позднего вечера.
        - Ее здесь больше не будет. Инга была больна ранее, и я думал, что таблетки ей помогают после обследования в диспансере, но, видимо, ей светит только психушка.
        Теперь мне все становится понятно. Я перехожу ко второму блюду. Вижу на столе румяные вкусности, и это заставляет меня включить чайник.
        Только взгляд Арбина не дает мне покоя.
        Я потянулась за вторым кусочком хлеба, и мужчина накрыл мою руку своей. Вскидываю взгляд к лицу Арбина и молчу. Его янтарные глаза внимательно меня разглядывают.
        - Почему ты избит? – этот вопрос вырывается из моих губ сам собой, и я не могу остановить свое любопытство.
        - Я ведь боец, лиса. Трижды в неделю я на боях, - кажется, с удовольствием отвечает Арбин.
        Я молчу. Боец… Отец моего ребенка боец и жестокий человек, которого я боюсь.
        - Разве есть такая потребность в деньгах, чтобы была нужда участвовать на таких мероприятиях?
        - Это не ради денег. Это потребность, - коротко уведомляют меня, и я выдергиваю свою ладонь из-под его руки.
        Продолжаю есть. Мне уже становится лучше. Намного лучше.
        - Теперь все будет хорошо, лиса.
        Я отламываю кусочек хлеба и встречаю взгляд Арбинского:
        - Не может быть все хорошо, - тяжело вздыхаю от мелькнувших внутри эмоций, - память говорит: «не может…», понимаешь?
        Арбинский не притрагивается к еде совсем. Просто наблюдает за мной.
        - Этот ребенок должен был зачат добровольно, но теперь же он служит напоминанием тебе. Однако, может я и не прав, но в последнее время наши отношения становились лучше. Если бы ты не забеременела от меня сейчас, то...
        - К чему ты ведешь, Артем? – безумно качаю головой.
        - К тому, что не ребенок все поменял. Это было моим желанием, и в ближайшее время я планировал отдать тебе свой подарок и отпустить тебя.
        - Это соль на рану, - шепчу я, - понимаешь?
        Мужчина вновь захватил мою руку в плен, однако не мешал мне ужинать. Его теплые пальцы обвили мою ладонь, а янтарные глаза устремились к моему лицу.
        - Позволь мне исправить все, что я натворил. Если ты захочешь заметить, то ты заметишь изменения во мне. Просто не закрывайся от меня, Влада.
        Я молчу, потому что мне нечего ответить Артему. Он тяжело вздыхает, но не отпускает моей руки.
        - Мне тяжело даются эти слова, потому что я никогда не был таким. Я не признавал вины и не сожалел о содеянном, но втягивать тебя в дела взрослых мужиков было роковой ошибкой. Я признаю это.
        Я отодвигаю от себя тарелку и мягко освобождаю ладонь из плена его горячей руки. Так же молча наливаю нам чай, давая Арбину осмыслить все, чем он поделился со мной.
        - Я по-прежнему не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела вернуться к тебе. Но для этого нужно, чтобы ты меня отпустил. Понимаешь?..
        И мужчина понимал, однако я еще не предполагала, что завтрашний разговор с Артемом перечеркнет абсолютно все, а судьба-злодейка переиграет этот кон по-своему.
        ГЛАВА 24
        В дом никого не пускают вот уже несколько недель, даже Аня более не может приезжать. Просто потому, что он запретил. Охрана усилилась, а Арбинский в большинстве своем времени стал находиться дома. Впрочем, я не понимала и не могла понять его вдруг появившееся желание находиться дома, ведь раньше он уезжал спозаранку, а приезжал очень поздно – и мы почти не виделись. Но так было раньше.
        На протяжении этого времени мы ездили в клинику к Светлане еще несколько раз, но на этом пока все. Я хожу по дому, словно зомби и совсем не понимаю, куда мне нужно приткнуться и, самое главное, к кому. Охрана была сменена, мужчина, который был нашим проводником, тоже теперь отсутствовал в доме. После махинаций и ненормального поведения Инги все кардинально изменилось и поменялось.
        Все, что было запланировано – теперь стало бессмысленным. Именно так.
        В один прекрасный солнечный летний день я вышла из своей спальни и не сразу поняла, что меня ждет этим утром. Я спускаюсь по лестнице и нарываюсь на его внимательный взгляд. Мужчина стоит у входной двери и протягивает руку. ОН что-то задумал.
        - Идем на свежий воздух, лиса, - тихо и вкрадчиво, не приказывая, но и не прося.
        Я и не думаю сопротивляться. Его отношение ко мне поменялось еще до беременности, и еще тогда меня это напугало похуже грубости и насилия. Теперь же он вдвойне сам не свой – постоянно находится дома и… постоянно рядом, когда того требует и не требует ситуация.
        - Там холодно? – спрашиваю я, хотя на деле еще не понимаю и не верю в происходящее. Сколько я не была на улице вот так просто? Чтобы погулять? Чтобы просто выйти на свежий воздух?
        Мы выходили, чтобы поехать в клинику. Но на этом пока все.
        - Тепло. Я жду тебя во дворе, Влада.
        Я медленно киваю, но продолжаю стоять на месте. Арбинский недолго смотрит на меня, а затем выходит за дверь, ненадолго позволяя солнечному лучу проникнуть в дом и коснуться моего лица своим светом.
        На секунду мне привиделось, словно из кухни вот-вот выйдет Инга и ее лицо озарится радостью, непонятной мне. Что вот-вот она прошепчет, сжимая кухонное полотенце в своих руках: «Он старается…», ведь она говорила эти непонятные слова и раньше. А у меня осталось в памяти все: и слова, и ее безумное выражение лица, которое я только сейчас научилась правильно трактовать.
        Я до сих пор не могла прийти в себя от произошедшего, мне более не верилось в ее неподдельную радость, а после случившегося и тем более. Если бы Инга помогла мне – помогла мне раньше, то я бы не носила под сердцем ребенка чудовища… Но оказалось, что Инга была невменяема. И я даже не знаю, где она сейчас и что с ней – что сделал с ней зверь по прозвищу Арбин, и знать мне этого не хотелось. Она еще долгое время будет казаться мне милой Ингой, которая вкусно готовит, а затем во снах будет приходить злой ведьмой, способной толкнуть меня на ступени лестницы.
        Я разворачиваюсь и быстро поднимаюсь в свою спальню – слишком много времени я простояла, думая о странных вещах.
        В свою спальню… Будет правильнее сказать – в выделенную мне. Мои вещи и моя спальня – в доме дяди, а не здесь. Здесь я пленница… Я таковой себя ощущала.
        Я достаю вещи, аккуратно разложенные на полке. На улице прощался теплый июнь: этот месяц подходил к концу и дарил нам свои лучи, которые я теперь стала видеть чаще. Чаще, но по-прежнему оставаясь пленницей. Одеваюсь и хватаю теплую накидку с собой – на всякий случай. Скорости, с которой я сбегаю вниз по лестнице, хоть и осторожно, позавидует даже заяц. Прыгаю в босоножки уже на ходу и быстро раскрываю дверь, ведь вдруг Арбин передумает и тотчас же дверь окажется запертой?
        Но нет, дверь послушно раскрывается, а легкий летний ветерок на пару с солнечными лучами бьет своими порывами по моей бледной коже. Ненадолго выпадаю в осадок и жмурюсь от яркого солнца, пока не привыкаю к свету и не замечаю взгляд Арбина издалека. Он стоял посередине территории, засунув руки в карманы шорт. Стоял в одной черной футболке и легких джинсовых шортах, не пугаясь ветра и его порывов. Я делаю первые шаги и рассматриваю погоду на улице – зеленые деревья вовсю окружали высокий забор, за которым прятался большой дом Арбинского; неподалеку виднелся раскидистый сад, который я заметила только сейчас. Ну а вся территория была ухоженная и красивая, и дом Арбина был красивым, если бы в нем не таилось столько жестокой боли.
        - Как тебе спалось? – слышу вопрос, едва подхожу к мужчине, ожидающему меня.
        Он ждал меня, и мы вместе делаем первые шаги в сторону сада.
        - Хорошо, - коротко отвечаю я, хотя на самом деле спалось мне прекрасно.
        Арбин выделил для меня отдельную комнату и с тех пор мне спалось хорошо. Не знаю зачем и почему, но молча он показал мне комнату и помог перенести из своей спальни все вещи и тюбики из ванной с бальзамами, шампунями и прочими средствами. И новая комната мне очень нравилась… своим одиночеством.
        - Там не слишком мало света?
        - Нет, - качаю я головой, а через несколько секунд накидку забирают из моих рук.
        Я смотрю на него и понимаю, что Артем забрал и не отдаст. Думает, что вещь слишком тяжелая для беременной девушки? Эта забота постоянная или… снова затишье перед бурей?
        - А где Аня? – спрашиваю я, ненадолго встречаясь взглядом с янтарными глазами, - мне бы хотелось увидеть ее.
        Прежде чем ответить, Арбин сканирует меня взглядом:
        - Мне казалось, моя бывшая жена ни к чему в этом доме.
        - Я думаю, что ее статус не имеет значения. Я бы очень хотела ее увидеть, - настойчиво произношу я, даже ненадолго останавливая ход.
        Арбин замолкает, направляясь в сторону сада. Я иду следом, иногда ловя на себе задумчивые взгляды. Почему столь трудолюбивый Арбинский не на работе? В последнее время мне приходится видеть его чаще, завтракать, обедать и ужинать – обязательно с ним и вести… приходится вести эти странные разговоры, словно мы любящая семья, ожидающая пополнение.
        - Я бы очень хотела поговорить с ней. Пожалуйста, Артем - добавляю я мягче, ведь Аня говорила, что так можно многого добиться от мужчины. А от Артема, она говорила, можно добиться еще большего – и не потому, что из мужчины можно вить веревки, а потому что… Арбинский хочет увидеть от меня тепло и ласку.
        Аня еще давно говорила эти слова и раздражала меня этой, как мне казалось, интимной информацией, но сейчас ее слова очень пригодились. Я вспомнила их и попробовала, а вскоре услышала ответ задумчивого Артема:
        - Хорошо, я дам ей знать о твоем желании, и она приедет.
        Аня сказала отблагодарить. «Если чего-то удалось добиться, - говорила Аня, - то мужчина должен видеть твою благодарность и в будущем ты непременно получишь больше»
        - Спасибо большое…
        Не знаю, было ли это достаточной благодарностью, но на секунду в глазах Арбинского мелькнуло что-то светлое.
        Я посчитала, что этого достаточно, и продолжила разговор:
        - Я хочу знать … - негрубо начинаю я, не желая нарываться на больные эмоции внутри себя, - что будет с моим дядей?!
        - С Виктором? – задает он самый паршивый вопрос из всех, ничуть не удивляясь.
        - А у меня есть еще кто-то?! – провокационно и с надрывом спрашиваю я, давая понять, что более родных у меня не осталось, а затем понимаю свою ошибку.
        Нет, все-таки я допустила глупость. Сорвалась на свои эмоции, допустила трещину в том, что начала строить ради достижения своих целей. Кусаю губу от собственной глупости, а затем кидаю виноватый взгляд на Арбинского. Аня говорила сделать так, если вдруг я сказала мужчине лишнего.
        Смерив меня недолгим взглядом, Арбинский все же отвечает мне и отвечает мягко, приняв мой взгляд:
        - Он по-прежнему ищет тебя. Следствие идет. Впрочем, после рождения ребенка ты и так сможешь с ним увидеться, если к тому времени он выберется.
        - Ты ведь не станешь его убивать? – с придыханием спрашиваю я и торможу Арбинского за рукав.
        Если и удивляется, то не подает виду. Но послушно останавливается и смотрит в мои глаза.
        Аня говорила, что тактильные ощущения дадут больший эффект словам, если словами до мужчины не удается достучаться или тебе нужно получить больше. Гораздо больше.
        - Лиса… Не делать того, что он заслужил?
        Хочется крикнуть ему в лицо: «А что заслужил ты?», и мужчина замечает мои эмоции.
        Замечает:
        - Хотя знаешь, - резко произносит Арбинский и в его движениях появляется нервозность, - нет, лиса. Судья разберется без меня и все будет по закону.
        - А ты… Ты совсем ни в чем виноват, да? – тихо произношу я, вновь не выдерживая. Но на этот раз я не могу спустить с рук несправедливость, которой не стесняется зверь.
        Я судорожно выдыхаю, Арбинский не злится, и это дает знак моим эмоциям:
        - Если по закону… - Арбин хмурится, - ты похитил меня три месяца назад. Ты трижды…
        - Я помню, - сквозь стиснутые зубы перебил меня Арбинский.
        - Ты продолжаешь удерживать меня насильно, и так будет еще много месяцев. Пока не подойдет срок, и наш ребенок не появится на свет. Если по закону…
        Бесполезно. Было бесполезно говорить о том, что мой дядя ни в чем не виноват, что только ненависть Артема разрушает жизни людей. Арбина не смягчить ничем.
        Но он спокойным голосом отвечает мне, он дает мне ответ на самый главный вопрос:
        - В моем мире так: кто поймался, тот и несет ответ. У кого хватает мозгов – тот и рожден властвовать в этом мире. Твой дядя с первых дней показал себя в свете глупого птенца, хотя и старше меня в несколько раз. Поэтому он несет ответ за все содеянное, а я живу и на свободе.
        Бесполезно… Я вновь кусаю губу от безысходности и устремляю взгляд к саду, до которого мы так и не добрались. Чувствую размеренный взгляд мужчины, который внимательно следит за моими эмоциями и ненадолго прикрываю глаза. Какие жестокие законы, какая жестокая у него жизнь, но Арбинский Артем об этом даже не подозревает. Он не видел другую сторону жизни – он не видел любовь.
        Бесполезно… Я должна была думать о другом. В прекрасном, дико красивом одиноком саду, в котором ежедневно по вечерам трудится умелый садовник, я задаю один из важных вопросов:
        - Что будет после рождения ребенка? – я цепляюсь за удочку, что так ненадежно бросил Арбин в своем прошлом ответе.
        Я поднимаю взгляд и встречаю ответ в его глазах:
        - Я бы хотел, чтобы ты осталась.
        Я останавливаюсь, не в силах идти дальше. Останавливаюсь у прекрасных и самых разнообразных цветов, чтобы набраться ответом. Артем тоже тормозит и не отрывает от меня своих янтарных глаз, которых я раньше до ужаса и боли боялась.
        - Мой ответ в моих глазах, и он должен быть виден тебе, - отвечаю тихо, не провоцируя его внутреннего зверя.
        Хочу сказать правду и только правду.
        А далее происходит то, от чего в жилах застывает кровь. Мужчина с янтарными глазами делает всего один шаг, разделяющий нас. Едва он преодолел это мизерное расстояние, как я тут же почувствовала его руку на своем животе. Перестаю дышать то ли от страха, то ли от неожиданности, а его рука уверенно поглаживает живот. Только вот глаза Арбина уверенно и неотрывно смотрят в мои:
        - Я бы хотел, чтобы ты осталась, - более настойчиво повторяет Артем, - я не умею по-другому, но стараюсь. Не совершай глупостей, Влада, останься.
        «Не совершай глупостей, Влада, останься», - набатом бьется его речь, словно он догадался о моем грядущем побеге.
        - Если бы только у меня был выбор… - говорю я с присущей горечью, чувствуя его прикосновения к чуть выпуклому животу, - всего два месяца, а он уже такой… - вырывается у меня непроизвольно, когда я чувствую прикосновения Арбинского.
        - Это прекрасно, - коротко улыбается Артем, не сводя с меня глаз.
        Я перевожу взгляд на цветы и молчу.
        - И выбор у тебя есть, - смотрит в душу и не иначе. Пугает меня.
        - Тогда я не останусь, - не раздумывая, обещаю я в ответ.
        Поднимаю взгляд и смотрю в его холодные глаза. Его длинные пальцы убирают с моего лица упавшие рыжие локоны, а его губы тем временем жестоко произносят:
        - В таком случае, Влада, это мой ребенок.
        Ведь в таком случае, Влада, ты останешься со мной – говорят его глаза.
        Как ты смеешь?..
        Моя рука непроизвольно взметнулась к животу в защитном жесте, и я отступила назад. Арбин вновь заговорил, наблюдая за моей реакцией.
        Реакция испуганной лани перед хищником, не более.
        - Я пытаюсь вернуться к себе прежнему, но ты совсем не хочешь мне помогать, Влада, - качает он головой, замечая мой страх, - я не собираюсь разлучать мать с ребенком. С марта мы идем бок о бок вместе, но мы ни разу не пытались пойти друг другу навстречу.
        - Никакое прощение не способно стереть мне память о том, каким ты можешь быть, - запинаясь, произношу я, - ты говоришь, что не собираешься разлучать мать с ребенком, но, тем не менее, даешь понять, что будет за мой уход. Ты не отдашь мне моего ребенка…
        - Влада… - вкрадчиво произносит Артем.
        Я более не могу остановить свой поток речи и поток недосказанности:
        - Я лишь констатирую факт, Артем. Я не верю в то, что ты способен измениться. Я не хочу жить словно на пороховой бочке. В конце концов, я не хочу отдавать этого ребенка тебе, ведь он зачат в процессе насилия. Что ты можешь дать этому ребенку, кроме богатств?
        Мужчина посмотрел вверх, в небо и прикрыл глаза. Я хотела продолжить свою тираду, однако Артем перебил. Я понимаю, что он тоже начинает заводиться и весь успеха нашего разговора сводится к нулю:
        - Пойми, что я бы только рад вернуть время вспять и понять раньше, что ты в наших делах с Виктором не должна быть замешана!
        - Я тебе не верю, - упорно качаю головой, но не ухожу и не сбегаю.
        Желаю поговорить и довести разговор до конца:
        - Я вижу в тебе не отца, а насильника. Из этого ничего не выйдет, из жертвы не сделать любимую. Наберись смелости и отпусти меня, слышишь?
        - Отпустить? – он резко опускает голову и цепляет меня своими янтарными глазами, - это и мой ребенок тоже, Влада. Ты носишь под сердцем нашего ребенка, моего наследника. Не забывай, чью фамилию будет он носить!
        Я кусаю губы до боли и понимаю, что он прав. Если я не выберусь отсюда, то так и останусь здесь… навсегда.
        - Я не этого хотела в жизни… - я шепчу с болью, глотая и пытаясь прогнать болезненный ком в горле, - я слишком боюсь тебя, чтобы остаться… на всю жизнь.
        - Все мы чего-то другого хотели в жизни, лиса, - глухо обрывает Арбин, - ты хотела встретить хорошего, пусть и не богатого парня, выйти замуж и родить по любви, прежде выучившись. Но вместо этого ты родишь нашего ребенка – от плохого и жестокого, как ты думаешь обо мне, мужчины. Этот ребенок возьмет МОЮ фамилию. И после рождения малыша я позволю тебе выучиться. Вы будете жить, не зная бедности и запретов. Я даю тебе слово: ты станешь свободной. Вы ни в чем не будете нуждаться, это мой долгожданный ребенок.
        Паника начинает овладевать всем моим телом до дрожи. Я кусаю губы до боли, а в глазах стоят непрошенные слезы. Не останусь…
        Не останусь!
        - Нет, - шепчу я, прикладывая ладонь к губам и еще пытаясь сдержать эмоции, - нет, нет, нет… Прошу, нет!
        - Да, - жестко обрывает тот, кого я называю Арбином, - все будет немного иначе, чем планируют девочки твоего возраста. Все будет так, как распорядилась судьба и как сказал я. Через несколько недель мы поедем в клинику узнавать пол ребенка, а перед этим ты возьмешь мою фамилию.
        - Что? – выдыхаю я глухо и все природа вокруг сузилась до минимальных размеров.
        Остались только я и он – Артем Арбинский.
        - Ты станешь моей женой, - приговор.
        ГЛАВА 25
        АВГУСТ, 2005 ГОД.
        Вечерело. Он должен был вернуться с минуты на минуту, однако Арбинского все еще не было. Эта странная и нелогичная пауза напрягала до невозможности меня и всех, кто ждал Арбина. Однако в любом случае люди уже сопровождали его по пути домой - они знали, когда нужно будет подъехать к воротам, когда заехать внутрь и когда вообще нужно будет показать Арбинскому, какая у девочки Отрады защита за спиной.
        Ани не было у нас дома со вчерашнего дня, она выполнила свою миссию, раздобыла схему людей, постов и на крайний случай раскопала схему дома, и более она не появлялась у нас, дабы не навлечь на себя подозрений своего бывшего мужа. Тогда, во время прогулки с Артемом, я добилась желаемого – и мужчина разрешил Ане приезжать ко мне.
        К его же беде.
        Он тогда еще говорил, что хочет измениться. Он говорил, что пытается это сделать, но даже после этих слов он не попросил, не спросил, а именно поставил меня перед фактом. Стану его женой – он так сказал, а я не желала этого, я не хотела знать «а что будет, если попробовать…», я желала уйти. Уйти прямо сейчас, пока есть возможность и пока я могу это сделать. Пока я не стала Владиславой Арбинской – его законной женой, ведь это было так страшно – добровольно стать зависимой от него, добровольно стать полностью его. Это было страшно, ведь после черты брака даже закон не будет являться моей защитой.
        Поэтому сегодня я должна была сбежать от Арбина, а Цесарский с Аней уже определили город, куда я смогу отправиться и где я смогу быть защищенной: так, словно за каменной стеной.
        За все время, что я была во власти Арбинского, эта пара тщательно обдумывала и готовила план. Теперь этот день настал, и я не была готова отказаться от всего, что они для меня сделали и чем они рисковали ради моего спасения.
        Я не была готова растоптать себя и отдаться во власть зверю, который убеждает меня в своих добрых намерениях, а следом умело и холодно распоряжается моей судьбой. Сухо, грубо и без эмоций распоряжается. На миг мне казалось, что Артем - мой палач и только ему решать, кем и чем я стану, но казалось так всего лишь на миг. Затем я просыпалась.
        Сейчас наступал самый важный момент, я вынырнула из своих размышлений и посмотрела в окно. Арбин заезжает на территорию, я спускаюсь вниз и тайно пристраиваюсь у лестницы. Пытаюсь избегать камер, ведь в хранилище сидит человек, да и в доме и за его пределами каждый угол усыпан охраной.
        Внутри сердце дрожит и сжимается от страха, и мне до безумия хочется бросить все задуманное к чертям, если бы не люди, которые бросили все ради меня.
        Было так страшно, что мне действительно хотелось тотчас же повернуть время вспять и добровольно продолжить быть пленницей, но внутри себя я понимала, что если все пройдет удачно, то я стану самым счастливым человеком. И ребенок сможет быть счастливым, ведь только с благополучием родителей это возможно, но никак не в отношениях зверь-пленница. Нужно перетерпеть, попытаться и уйти, только так я смогу жить без страха и выносить его, малыша. Иначе я сломаюсь – сломаюсь в объятиях зверя, и что тогда будет с ребенком?
        Бегу, в первую очередь думая не о себе. Иначе не смогу – сломаюсь, потеряюсь, убью в себе всю надежду и веру, потому что такие, как Арбинский, измениться никогда не смогут. Они только ломают, крушат и бьют, едва что-то происходит не по их воле. Я испытала это на себе сполна и больше – не хочу.
        Я еще жива.
        Я не помню ничего: как, когда и зачем, но вскоре я стою на улице и смотрю в удивленные янтарные глаза напротив. Не могу вдохнуть полной грудью, потому что нахожусь в состояние аффекта – я не помню, как я выскочила на улицу и проделала все, что от меня требовала ситуация.
        А проделала я все отлично.
        Мужчина отшатывается просто потому, что не ожидал. Не ожидал встретить у своей головы пистолет. Я больше не делаю шагов к Арбину и держусь на расстоянии от зверя и его охраны. Эффект есть, он и нужен был для отвлечения внимания, ведь не пистолет в моих руках был главным орудием. Он даже без патронов, черт возьми, и больше всего я боялась быть пойманной в своем обмане.
        - Что ты задумала? – голос Арбинского сочится удивлением. Не ожидал, и все тут.
        Мое боковое зрение замечает шевеление сбоку. Марат протягивает руки к своему оружию, однако зачем? Вижу ведь по холодным глазам Марата, что не сможет сделать мне больно. Даже если Арбин прикажет – не сможет, но и Арбин не посмеет приказать подобного.
        Не посмеет причинить мне боль. И всей своей охране он отдает приказ:
        - Даже не думайте, – зло остерегает Арбин, замечая действия своего охранника, и без сомнений (даже с легкостью) Марат выполняет приказ. И все остальные тоже.
        Я потихоньку прихожу в себя.
        Маленькая девочка, на кого ты решила полезть? На Арбина?!
        - Я бы не хотела уподобляться своему дяде, Артем, поэтому пусть все твои люди не сопротивляются. Так будет лучше для всех, послушай меня: я не одна! – я обращаюсь к Арбину ровно, крепко сжимая в руках бесполезную металлическую вещь. Не эта вещь здесь главный аргумент и главное мое спасение.
        Я не одна!..
        Арбин долго смотрит на меня. Очень долго. Он знает, что я не выстрелю, но он также прекрасно понимает, что за этим оружием припрятано что-то другое, что-то более мощное. Холодное металлическое оружие в моих руках – ничто! По сравнению с тем, кто и что сейчас находится рядом с его домом.
        - Я открою ворота и что тебе это даст? На своих двоих побежишь от меня? – со злостью выплевывает Арбин, однако в его голосе было еще что-то.
        Страх! В голосе зверя был страх, черт возьми!
        Я молча жду, пока он выполнит мой приказ. Но раненый эмоциями Артем даже не думает выполнять его.
        - Ты не подумала о том, что тебя ждет дальше, а?! – ярость так и бурлила в его потемневших глазах, - я не единственный враг Виктора, моя маленькая девочка! Лиса, пойми одну простую вещь: здесь ты под моей защитой, а стоит тебе сбежать, как ты тут же попадешь в другую западню, где, уж поверь мне, будет самый настоящий ад!
        - Открывай, - приказываю я, боясь потерять время. За воротами ждут люди, которых я не могу подвести.
        - А тот факт, что ты беременна от меня, вовсе сотрет тебя в порошок. Ты это понимаешь, лиса? – его голос то и дело срывается, но приблизиться он не может, - ты носишь ребенка от того человека, место которого мечтают занять! Не глупи, моя лиса… - вкрадчиво и предупреждающе.
        - За моей спиной более чем надежная защита, - признаюсь я от перенапряжения, следя в один миг и за Маратом, и за Арбинским, а также за усыпанными повсюду людьми зверя.
        Его янтарные глаза обещают:
        - Здесь, в моем доме ты под защитой! – я молча качаю головой и упорно стою на своем.
        - Где гарантия того, что после рождения ребенка ты вновь не изнасилуешь меня? – тихо шепчу я, метко направив свой взгляд в его пугающие янтарные глаза, - едва я опущу пистолет и поставлю на кон всю операцию, как ты тут же запрешь меня в своей спальне. А знаешь, что будет дальше? Хочешь расскажу?! На следующий день ты насильно сделаешь меня своей женой, а еще через семь месяцев я подарю тебе ребенка, и ты вновь будешь меня насиловать, потому что… Потому что ты не изменишься, ты – зверь в его человеческом обличии, а я буду – твоя жена по закону.
        Наступило молчание, пугающее меня до дрожи. Его потемневшие глаза, бессилие и ярость – все это пугало, невыносимо сильно заставляя биться сердце.
        - Но ничего этого не будет. Моя фамилия Отрада, а за моей спиной люди, способные и желающие мне помочь, - отрезаю я и перехватываю пистолет поудобнее.
        Да к черту эту пушку, все было бы так же и без металла в моих руках!
        - Я найду того, кто стоит за твоей спиной, и раскатаю его тельце с помощью бульдозера. А затем приду за тобой, моя хитрая лисица.
        Я вздрагиваю, чтобы затем приказать:
        - Открывай ворота! – мои нервы не выдерживают уверенности зверя, уверенность эта бурлит через край и страшит до ужаса.
        - Я даю тебе слово, что поймаю тебя рано или поздно. И очень, - пауза, пугающая пауза, - очень сильно накажу за то, что посмела уйти от меня, Отрада.
        Рядом были мои люди, и это вселяло в меня надежду. Это люди, у которых была четко поставлена цель: забрать меня отсюда любой ценой, и они не уедут без меня, даже если этот дом потребуется сжечь или поднять на воздух. Арбин не глупый, он все понимает и потому не делает того, что давно мог себе позволить – не применяет силу, не обезоруживает меня. И Марат, который даже не собирался стрелять в меня, тоже все прекрасно понимает.
        - Откройте ей ворота, - холодно приказывает Арбинский новому начальнику охраны.
        Три, два, один… Мы все слышим звук подъезжающих машин. Ворота открываются и на территорию Арбинского заползают они. Один, второй автомобиль… Даже я сбиваюсь со счета, а Арбин не спускает с парада глаз, он не был готов к этому.
        Оставшаяся без связи с внешним миром, маленькая девочка Отрада нашла такое количество человек, что приехали… ее спасти.
        - Силы на моей стороне, Артем. Если ты начнешь сопротивляться, то мне ничего не останется и твои люди погибнут, - успеваю произнести я уверенно. Я не лгу. Всего три машины заезжают на территорию Арбинского, остальные шесть караулят на подъезде, готовые к атаке.
        Арбинский соображает, что к чему. И действует по моим указаниям.
        - Лиса… Ты считаешь, что сможешь повалить всех людей этого дома?! – вкрадчиво произносит Арбин, делая нерезкий шаг ко мне.
        Я выставляю левую руку вперед и поспешно произношу:
        - Схватишь меня – они убьют всех твоих людей. Я клянусь тебе, Арбинский, не для поражения они сюда приехали! - с дрожью в голосе обещаю я, на лбу выступают капли пота, а мной овладевает паника, - будешь препятствовать мне, и из остальных шести машин попадают патроны. Твои люди лягут, как карточный домик: внутри авто прекрасные стрелки, а месторасположение каждого твоего человека у них в кармане. Мы… мы долго готовились к этому. Даже не пробуй сопротивляться!
        Арбин замирает. Понимает, что это конец. Верит.
        Я иронично улыбаюсь, хоть и нервно:
        - И неужели смерть твоих людей – это маленькая расплата за то, что ты сделал со мной? – с иронией, грубо произношу я, и он верит. Верит, что полягут все.
        Я начинаю делать шаги к автомобилю я вижу, как тяжело Арбинскому дается стоять смирно и на месте. Как он сжимает кулаки и челюсти, как играют желваки на его скулах, но он не приказывает своим людям схватить меня. Понимает, что я не лгу, и в ходе этой операции лягут все, кто только может. Я обещала ему это.
        Он сделает себе же хуже, потому что все равно ничего не добьется.
        - Благодарю тебя за подарки. За аттестат, экзамены, паспорт и прочее, - говорю я на ходу, не опуская пушки. В автомобиле меня ждут, тянуть больше некуда, потому что Арбин от переизбытка эмоций может запросто положить на жизнь своих людей, ведь на кону… его ребенок и я.
        Его удерживает лишь только одна чертовая мысль, что он не добьется этим ничего. Ровным счетом. Лягут его люди, а я все равно уеду на одной из машин. Арбинский не глупый, он понимает, что здесь не все машины. Что остальная группа ждет сигнала неподалеку.
        - Еще я компромат на тебя прихватила. Может, и не на тебя, там слишком много бумаг было. Я все взяла, дабы не ошибиться, и чтобы ты не рыпался особо, идет? – натянуто и нервно улыбаюсь я уже ближе к машине.
        Я бы не сбежала сама. Арбинский это понимает и его до безумия волнует, кто руководит операцией и чьи люди находятся в бронированных авто. До безумия. Но он лишь сжимает кулаки.
        Артем вскидывает взгляд:
        - Беги, - вдруг произносит до безумия яростный мужчина и разжимает челюсти, он расслабляется и это пугает меня, - за моих людей спасибо. Характер у моей лисы не Виктора, однако, - ухмыляется он не по-доброму, - помни про тельце и бульдозер. Моя девочка, помни.
        Я хватаюсь за дверь черного большого автомобиля и в последний раз смотрю в янтарные глаза.
        Они на миг просвечиваются добротой и яростью одновременно.
        - Влада, уходим! – цедит мужчина из салона, ведь я уже открыла дверь, но все никак не могла оторвать взгляда от потемневших глаз Арбина.
        - Прощай, Арбин. Навсегда! – не думая более, я сажусь в авто. Проходит лишь секунда, и мы трогаемся с места. Рев автомобиля не успокаивает меня, а еще больше нервирует. Я дрожу до ужаса и только сейчас пистолет выпадает из моих рук. Никчемная вещь, я и без нее могла бы справиться.
        В салоне сидят четверо мужчин, меня просят пересесть прямо в центр заднего сидения – между двумя мужчинами, но говорят отклониться от центра лобового стекла, чтобы в случае чего не вылететь из машины через лобовое и вообще быть в безопасности.
        А вскоре начался такой ужас, который ранее мог мне только сниться. За нами была погоня длительностью в долгие томительные минуты. Наша машина виляла, пытаясь затеряться среди других восьми идентичных автомобилей, а меня крепко придерживали и отклоняли от центра, потому что мы множество раз резко тормозили и затем продолжали нестись по безлюдным улицам с огромной скоростью. Время побега тоже было рассчитано. Каждая минута отдаляла меня от Арбинского, и вскоре наша и еще несколько машин совсем оторвались от погони зверя. Погоня была ожидаема, и она была самой легкой из всех поставленных задач во имя моего побега, не было сомнений, что мы затеряемся и сможем оторваться.
        Я глубоко вздыхаю. В остальных машинах едут более важные люди, но они едут впереди, они были вдвойне застрахованы от взора Арбинского. Там сидели Влад и Аня, и через полчаса, едва попав в их машину, я падаю без сил от перенапряжения.
        Маленькая девочка, сумевшая сбежать от своего зверя, только сейчас упала без сил. Она только сейчас сломалась и на миг даже показалось, что оправиться лиса уже не сможет, но все находившиеся в салоне прекрасно понимали: девочке просто нужно пережить это и восстановиться силами, привыкнуть к свободе и вновь адаптироваться к внешнему миру. Не факт, что маленькая девочка еще когда-нибудь вернется, но главное, что Владислава Отрада – выжила в объятиях зверя, и это дает шанс всему остальному.
        Лиса уснула в руках тех, кто ее спас. Кто знает, что бы осталось от этой маленькой лисы, не решившись она на побег? Кто знает, с какой бы скоростью зверь ломал, подчинял, развращал и присваивал себе ее хрупкое тело?.. Маленькая неопытная лиса уснула крепким, уставшим, ужасным сном и, скорее всего, проснуться она больше уже не сможет.
        Потому что в ее теле проснется уже совсем другой человек, в сумке у которого лежит компромат на убийцу ее родителей. Лиса так и не успела узнать, что Арбинский готовился вот-вот отомстить тем, кто оставил девочку сиротой. Он хотел кому-то жестоко отомстить за ее сиротство.
        Лиса бы не знала, что теперь ей делать со всем этим компроматом, но Отрада Влада, девушка, женщина и просто другой человек будет знать… Она будет расчетлива настолько, что когда-то – в далеком будущем - она обязательно напугает самого Арбинского. Обязательно напугает!
        В руках бывшей маленькой лисы теперь находились судьбы многих палачей ее жизни, палачей ее родителей и дяди, которого помогли засадить, и в том числе в ее руках была жизнь Арбина, и только другому человеку – бывшей маленькой лисе - решать, что со всем этим делать.
        ГЛАВА 26
        ФЕВРАЛЬ, 2006 ГОД. КУРОРТНЫЙ ГОРОД МИРЛИТЕ.
        ОТРАДА ВЛАДИСЛАВА.
        Я помню, как я отнеслась к Анне в наш первый день знакомства. Тогда Арбин собирался улетать в Израиль, а утром заявилась она – женщина, похожая на кошку. На цепкую такую кошку да с приличной хваткой и стервозной натурой. Тогда, на кухне, я сказала, что не претендую на Арбина, так она и не претендовала. Я убедилась в этом позже, ведь Аня уже на тот момент состояла в счастливом браке. И сейчас она тоже счастлива.
        Я помню, как не могла ее терпеть, как до дрожи выводили меня ее слова, ведь бывшая жена Артема давала мне советы вплоть до интимных: как себя вести, что говорить… чуть ли не свечку желала держать, и именно эти советы настроили меня негативно к этой женщине. Как оказалось, зря.
        У Ани все это время была важная роль – они с Владом распределили между собой цели и задачи, и Аня была своеобразной разведкой ситуации. Она ни в коем случае не должна была вызывать подозрения у Арбина, а самое главное - у одной, как оказалось, неуравновешенной женщины по имени Инга. А потому Аня и вела себя так - стервозно. Порой настраивала меня против себя специально, но так, чтобы я слушалась.
        Чтобы бесилась, но слушалась и верила в то, что Аня никогда не предаст Арбина. Весь этот спектакль был разыгран именно для домработницы, мнение о которой у Ани было правдивым.
        Пока Аня выполняла нужную роль и навещала меня во время отъезда Арбина, Влад готовил план, чтобы вытащить лису из логова зверя, то бишь меня… Я негодовала, терпела, желала сбежать и даже предпринимала попытки в то время, когда Аня просила меня читать между строк и готовила план моего побега.
        Все они понимали, что другого выхода нет: нужно было устраивать побег, пока еще не слишком поздно. Но побег был возможен лишь с тем условием, что Арбин должен вернуться из Израиля, и только после его приезда я могу исчезнуть. Нельзя было срывать его с Израиля – так потом призналась Аня, когда объясняла, почему они оттягивали исполнение всего плана. Но позже в план вмешался случай, и я забеременела, а Ане моментально был запрещен доступ в дом. Ситуация осложнилась, весь план был бы под угрозой, если бы не Олег, однажды проникший в дом.
        Олег исчез, чтобы все рассказать Цесарскому. Моя беременность еще больше подбила их к мысли, что пора действовать, потому что Арбин не менялся. Нет, все его слова – это пороховая бочка, а мой страх при нахождении рядом со зверем только угрожал жизни малышу. Я должна была выбирать: либо малыш, либо… худший из вариантов.
        И я выбрала жизнь и благополучие.
        Поэтому теперь нужно было делать все, что угодно, но Аня должна была попасть в дом – такое было принято решение.
        И я попросила Арбина вернуть ее – Аню.
        И он исполнил мою просьбу.
        Сам же помог мне сбежать!
        ***
        Новая жизнь, новые документы, хоть и не другие буквы в твоем имени и фамилии, но все остальное уже лишает тебя прошлой жизни насовсем, метко отрезая и отсекая все, что было до. Другие города, хоть и не страны стирают с тебя остатки теплых и уютных воспоминаний, смена места жительства сдирает с тебя кожу живьем, вынуждая кричать и даже орать от того, что ты уже не прежний. К сожалению. Ты теперь не тот, кем был раньше, хотя иголки, черт возьми, по-прежнему на тебе и они не сломлены.
        Я вовремя покинула зверя, а так… кто знает, что бы от меня осталось? Новые вкусы и смена деятельности понемногу отдаляют тебя от боли, за течением времени ты забываешь о них - о своих кровоточащих ранах и несломленных иголках. Ежик – так называет меня Цесарский.
        Город N станет для меня пристанищем на долгие годы – я так надеялась, но на деле пока лишь я пробыла здесь немного времени. Пока лишь обосновалась.
        Я изучила каждый уголок этого курорта – каждый уголок этого райского места, где я жила и пряталась, я узнала поближе каждого обывателя этого города и поняла, насколько напряжены отношения между туристами - они же чужаки и чужеземцы, и местными жителями - они же… Ох, как только нас не называли приезжие.
        Нас… Я улыбнулась этому слову, мелькнувшему в моем сознании. Да, теперь я считалась местным жителем – я приехала сюда не на две недели или месяц; я надеялась, что приеду сюда навсегда.
        Я вспомнила то время, когда я прибыла в этот городок под чутким руководством еще не совсем знакомого мне мужчины – Влада Цесарского, он же являлся преданным другом Арбинского Артема и он же помог устроиться мне в этом курортном городе.
        И я втянулась в эту жизнь.
        В этот новый для меня курорт.
        Влюбилась в свободу и в новых незнакомых людей.
        Едва я приехала сюда, в августе на третьем месяце беременности, как тут же напросилась работать в одно уютное заведение. И я старалась не подвести людей, с которыми успела познакомиться, ведь они с трудом, ссылаясь на мою беременность, взяли меня.
        Я проработала всего лишь месяц, пока не приехал он. Не вернулся, не ворвался в мою новую интересную жизнь подобно урагану.
        Владислав приехал всего на несколько дней, но уже устроил мне такой разбор полетов, что я даже не смогла перечить ему…
        «- Ты что, устроилась работать?! – находясь явно не в духе, спрашивает мужчина.
        - Я уже насиделась в четырех стенах и взаперти, Влад, - пыталась я достучаться до его понимания.
        А Влад тем временем выглядел очень озабоченным.
        - Влада, ты представляешь, какая на мне ответственность? А если с ребенком что-то случится? Я и сейчас с трудом смотрю в глаза Арбинскому, ведь у него так и теплится надежда, что с ребенком все хорошо…
        - С ребенком все хорошо. Я не просто вынашиваю ребенка, не забывай: это МОЙ малыш, Влад, - твердо произношу я, - и я никому не отдам его!
        - Я даже не намекал на это, ежик, - смягчился мужчина, понимая, что ляпнул, - я переживаю за вас. Я затеял твой побег и на мне огромная ответственность за вашего малыша. Будь осторожна, я прошу тебя, - примирительно произнес Влад.
        Я успела только кивнуть, и мы в знак примирения пожали друг другу руки.
        - Тебе через многое пришлось пройти… Я постараюсь исправить его ошибки, - произносит Влад с сожалением, - и первым делом мы решим проблему с наследством. У меня есть план.
        Вскоре мы спускаемся вниз, где я впервые встречаю эту девушку - Нину».
        Именно тогда я познакомилась с той девушкой, что прочно засела в сердце Владислава Цесарского. Не знаю было ли это взаимно, но девушка мне очень понравилась.
        Бойкая, маленькая и безумно милая Нина. А еще понимающая все – каждый взгляд. Она единственная знала истинную историю обо мне и Арбине - они с Владом знали. И тогда мы с ней обо многом поговорили – с девушкой по имени Нина, она стала мне ближе, чем я сама того ожидала.
        Я думала, что Нина и Влад вместе, но это оказалось далеко не так. Нина постоянно называла его жестоким тираном, но я в тот вечер наглядно ей объяснила, как выглядят жестокие люди. И что они делают. Не знаю, прониклась ли она моей историей, но в ее глазах не было убивающей меня жалости – наоборот, Нина пыталась всячески меня разболтать и развеселить, и у нее это получалось. Вскоре Влад вновь уехал в столицу, покинув меня. У него работа такая – отвлекать Арбина и не вызывать подозрения, ведь Влад и так слишком часто стал уезжать из столицы.
        Он уехал. Уехал туда, где жил самый настоящий жестокий человек.
        Арбин.
        Влад нашел правильное место, где я укрылась. Есть и алиби, и люди, которых он знал. С той осенней поры Влад не приезжал сюда более, чтобы не вызывать подозрения в столице.
        Вскоре после того разговора Влад лично связался с дядей по моей просьбе, и теперь материальная помощь Влада, которую он оказывал мне на начальном этапе самостоятельной жизни и которую мне приходилось принимать, была мне не нужна. Я отвергла ее сразу, как только вступила в права наследства.
        Я связывалась с дядей всего лишь раз, но он ничего не знал о моей беременности. Он знал лишь ту информацию, которую ему разрешили знать – я сбежала, и все на этом. Виктор сказал, что хотел бы меня увидеть сразу же после своего освобождения. Я пообещала ему, что мы обязательно встретимся, это должно было случиться в начале две тысячи шестого года.
        Тем временем я без проблем приобрела небольшой домик возле моря, переехала от гостеприимной семьи и до конца своей беременности жила в спокойствии и любви к тому малышу, которое я носила под сердцем.
        «Любовь к ребенку, зачатому в насилии – это сложно», - так сказал недавно Влад… Он один и напоминал мне о данном факте, я же о нем - часто забывала. Растет малыш и все на этом, все хорошо и прекрасно. Я никогда не задумывалась о том, чтобы делать аборт или не любить эту маленькую еще не родившуюся жизнь. Я понимала, что у меня кроме этой жизни больше никого не остается, а имя, которое я дам ему, своему малышу, вселяло в меня еще больше положительных эмоций. Имя, домик на берегу моря, прекрасный тихий город и одиночество.
        В моей голове отчаянно билось мужское имя, и я даже не задумывалась о том, что может родиться девчушка. Я знала наперед и чувствовала, что имя это – прекрасно.
        Артем. Его будут звать Артем!
        А ровно первого февраля, к началу настоящей зимы у Арбина родился сын, которого в присутствии Цесарского, Ани и Нины я назвала Артемом.
        Отрада Артем – именно так звали моего отца. Именно так.
        Только вот едва я увидела его – мальчика, едва взяла его на руки, так и замерла. И все врачи и акушеры замерли рядом со мной. Для меня перестал существовать мир, горечь мира, его боль и радость тоже. Все опустилось, все померкло. Я забыла, как дышать, когда увидела в малыше черты человека, изменившего мою жизнь. Этот человек перевернул мою жизнь с ног на голову, принес горечь и печаль, а его… а его сын все возродил одним лишь появлением на свет.
        Наш сын.
        Вспышка яркого света подобно молнии пронеслась в моей голове, мысли вихрем сменялись одни за другими, но улыбка… моя улыбка на миг померкла. Концы моих взволнованных губ опустились, я почти перестала дышать, плакать и радоваться.
        Я смотрю на младенца, а эти глаза с недобрыми яркими крапинками впились в меня, этот необычный цвет глаз выбил из меня весь кислород, пока я не моргнула, не вернулась в реальность и не поняла: это ведь наш с Арбином сын, он и будет похож на Арбинского, но только внешне - глазами, цветом глаз, пухлыми губами, улыбкой… Маленькая прекрасная копия.
        Многое успело произойти за тот короткий промежуток времени, что я находилась в прострации. Смотрела, как ребенок плачет в моих объятиях, а сама не могла улыбнуться. Я задеревенела, пока осознавала, что маленькая жизнь - копия своего отца.
        И в этот миг справа от себя я услышала шепот:
        - Господи, отдаст похоже… Оставит она ребеночка! – я моргаю, приходя в себя. Из моей головы улетучивается образ Арбина и вместо него проникают слова полноватой акушерки. Она была взволнована, как и все рядом.
        Как и я сама.
        Ни за что не отдам. Никому не оставлю. Мое, мой малыш, моя кровь и моя жизнь!
        Проходит время. Мои скулы расслабляются, дыхание восстанавливается, приходит в норму, и я могу пошевелить руками. Мои губы, наконец, дергаются в подобии улыбки и этот незначительный жест вернул к жизни всех врачей. Они выдохнули, и вокруг нас с малышом пронесся шум радости…
        - Артем… - шепчу я с неистовой теплотой и трепетно прижимаю к себе мою кровь и плоть, - мой сын.
        Всю беременность я ждала встречи с ним, всегда неистово любила и надеялась, чтобы с ним все было хорошо. В эту же секунду встречи моя жизнь заиграла яркими красками, забурлила и запела во мне, и память сердца опустила свои зловещие тени.
        И неважно, сколько невзгод впереди нас ждало. В этот миг было неважно и прошлое, которое еще обязательно даст о себе знать. Настоящее еще огородит меня от всех тревог на долгое время. Жаль только – не навсегда.
        Но сейчас, держа в своих дрожащих руках новую прекрасную жизнь, я была уверена: нет человека счастливее меня. Просто нет!
        ГЛАВА 27
        ИЮНЬ, 2008 ГОД.
        - Влада, ты уверена в своем желании?
        Я поворачиваюсь в сторону водительского сидения и замечаю на себе встревоженный взгляд Ани. Она оглядывает меня мельком и с сомнением, ведь мы приехали к пункту назначения и пора было решаться на этот важный шаг.
        - Я не могу не приехать на его похороны, - глухо отзываюсь я.
        Аня медленно кивает и протягивает мне руку. Я вкладываю ладонь в предложенную поддержку и чувствую ее тепло. Женщина тихо заговорила:
        - Влад караулит нас, его ищейки на всякий случай раскиданы повсюду. Также твои люди за самом кладбище. Они вытащат тебя, а мы подстрахуем, и он об этом знает. Только скажи, что ты готова пойти на этот риск и можешь выходить из автомобиля.
        Ловлю ее обеспокоенный взгляд на себе и уверенно киваю. Да, я готова пойти на этот риск. Хотя дядя бы отговаривал и был бы против – я точно это знаю.
        Мы приехали на то место, где через несколько минут начнется захоронение. Я вернулась в столицу ради нашей последней встречи.
        Я приехала последняя из всех приглашенных и незваных гостей. Хотя на прощание могли приехать все. Имели право.
        Надеюсь, он не держит на меня зла за мои долгие раздумья. Как же мне было тяжело объяснить тот факт, что я перебарывала свой страх, не позволяющий мне вновь приехать сюда – в жестокую столицу. Страх быть так близко к зверю, из лап которого я когда-то осмелилась сбежать.
        Когда-то - это много лет назад. На дворе стоял мирный июнь и со дня моего побега прошло почти три года, и от этой мысли я вздрагиваю. Три года, а моему малышу вот уже два с небольшим…
        Время пролетело незаметно.
        Выхожу из полностью тонированного автомобиля и делаю первый шаг по мокрому асфальту. Звук моих ботинок громко ударяет по нервам. И не только по моим.
        Мои шаги бьют по нервам Ани, Влада Цесарского, его и моих людей, людей Арбинского Артема и его преданного человека - по нервам Марата, если он все еще был живой. А он был живой, я знала.
        Лето – теплое и прекрасное, но лишь на первый взгляд. Лето вновь забрало родного мне и близкого.
        Какого осознавать, что ты - единственный человек, способный продолжить род? Что только от тебя зависит – прожил ли твой дед жизнь зря или все же нет? Сможешь ли ты продолжить смысл чьей-то жизни? Смысл, висящий на тонком волоске?
        У моего деда было двое сыновей. У одного из них родилась прекрасная рыжеволосая дочь с ужасной черной полосой в жизни. Полоса перечеркнула жизнь на «до» и «после». Этот сын давно умер, и рыжая девочка осталась совсем одна. Ну, точнее с дядей.
        А у другого его сына – дяди Виктора Отрады - просто не могло быть детей. Он был бесплоден. И в две тысячи восьмом году, спустя семь лет после смерти брата, умирает и сам Виктор.
        И я, Владислава Отрада, осталась совсем одна. У меня не было ни братьев, ни сестер. Бабушки и дедушки слишком рано ушли из жизни. К сожалению. Теперь у меня есть сын, а раньше? Раньше было нечто…
        Тогда – слишком давно и недавно - мне хотелось порой взять и… успокоить душу. Успокоиться с мыслью и пониманием, что не от меня одной все зависит. Что если меня не станет – то обязательно будет кому выручить, помочь, не оставить все в безнадежном состоянии. Что продолжение моих родителей будет ходить на этом свете и по этой земле. Но на этом свете была лишь я одна. А как часто мне хотелось – уйти, и навсегда! В доме Арбинского я только и думала об этом, эти мысли уже казались мне раем, но был лишь один запрет.
        Запрет, табу, нельзя – мой отец жил ради меня, его отец жил ради своих детей и продолжения в них, и я теперь живу ради своих родных. Но как же мне хотелось – после изнасилований, после боли, после доминирования Арбина – покончить со всем этим. Кто бы только понимал то отчаяние, когда ты не боишься смерти, но тебе приходится нести ответственность за жизни тех, кого уже нет в живых. На тебе лежит огромная ответственность – ты одна у своих родителей. Они верят в тебя.
        Сколько мыслей мне приходило в ванной Арбина… Сколько мыслей мне приходило на кухне, когда я держала нож, смотрела на его отточенное лезвие и осмысленно думала: «А что, если?.. Что, если вдруг станет легко?».
        Но не позволяла дальше думать.
        Я, в попытке прогнать одурманенные мысли, кидала нож на пол, отчего рядом сидящий Арбин порой приходил в недоумение.
        Я, в попытке прогнать одурманенные мысли, вытаскивала себя из ванной и неслась с мокрыми волосами, в промоченном насквозь полотенце, в постель. Там ждал Арбин, но именно он был моей страховкой, когда подобные мысли приходили мне в голову – убить себя или утопиться в ванной. А мысли приходили часто, и моим спасением был – Арбин.
        Я знала, что он не допустит того, о чем я думала почти ежедневно. Он бы ударил или по-другому вставил мне мозги на место, но он бы не допустил. Никогда. И я летела к нему, как ошпаренная, а он тогда, не понимая в чем дело, заставлял меня сушить волосы и тело, ведь я буквально мокрая вылетала из воды. И этими вечерами он меня не трогал. Накаленные нервы мои чувствовал и не засыпал до тех пор - я знала - пока не засну я.
        Отвлекаюсь от тяжеленых мыслей и ступаю к месту, в котором необычное для кладбища скопление людей. Стоит гроб, люди уже подходят к одной его стороне, чтобы попрощаться с человеком, которого больше нет.
        Зачем ты жил, дядя?
        Зачем живет Арбин?
        Ступаю по мокрому асфальту, разрезая воздух своим страхом. Капюшон, накинутый на голову и половину лица, не прячет мои истинные эмоции, которые, несомненно, чувствует он.
        Сегодня собрались все люди, которые знали Виктора Отраду. Но здесь не было ни одного кровного родственника, и я исправила этот болезненный ком. Столпотворение людей, которые с ним работали и которые были его врагами. Даже они здесь – его враги.
        Даже он. Арбин был здесь, кто бы только сомневался в этом? Кто бы сомневался, что он не позволит мне попрощаться с дядей в гордом одиночестве?
        Я делаю последний шаг и останавливаюсь рядом с Маратом. Узнаю его по стойке смирно и по его широкой фигуре. Молчу и вижу Арбина. Капюшон прикрывал большую часть его лица, но я заметила его взгляд, направленный четко в цель – на меня.
        Его взгляд был потухшим, спина чуть сгорблена и именно в этот момент он напомнил мне моего дядю. Такой же одинокий волк, такой же бездетный (как думали все) и такой же потерявший веру в лучшее. И оттого – одичавший, озлобленный и жестокий.
        Ты погибнешь так же, Арбин.
        На твоих похоронах не будет никого, кроме сына.
        - Добрый день, Владислава, - слышу голос с хрипотцой, но голос этот такой до боли и веры знакомый.
        - Совсем не добрый, Марат. Ну, здравствуй… - выдыхаю я от напряжения в воздухе.
        Делаю вид, что не замечаю Артема, однако он одним своим взглядом стремится сжечь меня дотла. Не злым или ненавистным, а простым – внимательным и изучающим взглядом.
        Словно не виделись сто лет.
        Так оно и было, разве нет?
        - Как ты? – Марат…
        - А ты как думаешь? – бросаю я слова и взгляд на безликого мужчину, а затем шагаю к гробу.
        Все уже попрощались. Меня ждут - Владу Арбинскую. Ведь так меня прозвали в своих узких кругах – те, кто знал истину, правду. А знало немало людей, да только не вмешивались - никто не вмешался, кроме его лучшего друга и его бывшей жены. Вот же ирония…
        Помощь пришла оттуда, откуда ее совсем не ждали. Но на этом помощь Цесарского и Ани закончилась, она закончилась еще до рождения малыша и по моему желанию, ведь я выбрала другой путь: я вступила в права наследства и объединилась со своим дядей после того, как он обрел свободу. Все оставшиеся несколько лет с дядей мы шли нога в ногу, и огромная была моя горечь и моя боль, когда я узнала о его сердце.
        И прозвали меня женой Арбинского, коей я так и не стала.
        Я иду тогда, когда все начинают расступаться и отходить. А точнее это они – враги и товарищи – начинают расступаться и отходить, когда я наступаю им на носки.
        Последней буду. Жду, когда и он отойдет с моего пути, позволив проводить в последний путь моего кровного человека. Все ждут и смотрят. А как бы мне, черт возьми, хотелось, чтобы кроме меня и дяди здесь более никого не было! Как бы хотелось, черт возьми, после долгой разлуки попрощаться с ним подольше, наедине и достойно!
        Молчу. Подхожу к дяде, который желал со мной встретиться, который по телефону радовался за меня, когда я сбежала от Арбина. Виктор вышел из тюрьмы, в которую его заволокли все эти враги и товарищи, но прожил недолго – несколько лет. Сердце. Сколько можно было жить в жестокости, боли и душевных мучениях?
        Вот и не выдержал даже он. Несколько лет он помогал мне проделывать то, чем я загорелась. Вводил в курс дела и рассказывал, как рационально пользоваться своими возможностями. А возможности остались от родителей. Большие.
        И мучения у него были. Я точно знаю – это ведь мой дядя. Я – его племянница.
        Стою рядом с ним. Прощаюсь подольше. Остальное подождет, ведь мы расстаемся надолго, дядя. Теперь – почти навсегда. На всю жизнь, до конца моих дней.
        Вот так и пролетела твоя жизнь – в одиночестве, без любви и с горбом. Сгорбленный Виктор Отрада – именно так и называли его те, кто знал о самой худшей его печали – бездетности.
        Сгорбленный Арбин – не называют пока еще, но думают. Они только думать и могут, потому что Арбинский слишком силен и могуществен, чтобы говорить и кричать зверю такое в лицо.
        Мало кто знал, что у Артема Арбинского, бездетного и идущего по пути Виктора Отрады, есть мальчик, его сын.
        Никто не знал из посторонних к делу людей.
        Кроме дяди – какого же было его удивление. Смотрю на черты бледного обескровленного лица и понимаю, что это его сломало: единственная девочка Отрада, единственная дочь одного из братьев, будущее их фамилии – она носит под сердцем ребенка чудовища и врага, который, к тому же, должен быть бесплоден. Выносила, родила и полюбила всей душой.
        И зверь брал ее силой – да и однократно. Это его сломало. Дядя понял, что мне удалось пережить и что еще придется пережить, и вот он – Виктор Отрада сломался.
        Прощения просил. И у меня, и у отца моего, у матери моей и у дедушки с бабушкой. За последние годы все рассказал и показал: что переходит мне, что остается в моем распоряжении и как пользоваться материальными и информационными возможностями. Материальные достались от родителей, информационные – от дяди и то, что я прихватила с собой перед побегом от Арбина.
        Теперь это мое, да и некому больше было перенимать – я втянулась туда, где не думала себя найти. На мне уже давно лежит ответственность и бремя, и я не должна была подвести. Я выросла настолько, что с уверенностью обещала – не подведу. Много лет я была рядом с дядей. Мы были далеко друг от друга, но близко одновременно.
        Мои теплые губы, что теперь будут улыбаться совсем редко, касаются ледяного лба давно осиротевшего человека, который слишком часто в этой жизни хмурился.
        Последнее прикосновение жизни – оно всегда холодное.
        Нести смысл чьей-то жизни – всегда болезненное бремя.
        Стою возле гроба порядка семи минут. Все ждут, как тому приказывает ситуация. Молчат и покорно ждут.
        Столько, сколько я хочу.
        До встречи, дорогой дядя. Я тебя за все простила.
        Кидаю горсти земли, помогая закапывать гроб. Встаю с колен и до конца выдерживаю все захоронение. Я изнасилования выдержала, пленницей была, ребенка выносила от чудовища и полюбила его, как полюбила бы ребенка от собственного любящего мужа. Не больше и не меньше!
        И это выдержу.
        Вот и все…
        Я направляюсь обратно – туда, где стоит Марат. Сбоку вижу шевеление и понимаю, что это Арбин пытается двинуться ко мне, пока ребята не выдают себя и не показывают, на чьей они стороне.
        Трое вышли из тени. Еще около пятнадцати человек были раскиданы рядом со мной, а потому я без страха иду к Марату. Становлюсь рядом и из-под капюшона ловлю жаждущий взгляд его. Арбинский понимает, что у него нет шансов вернуть меня в положении пленницы, все потеряно. Я свободна, и свободу эту не разбить более.
        Без моего на то желания.
        Но желания нет.
        Я смотрю вперед, прося подойти одного моего человека, и Марат, стоящий рядом, прекрасно понимает, что я неспроста вновь подошла к нему. Мой человек послушно идет к нам и встает рядом. Напротив меня.
        Как это выглядит? Я не знаю, но мне так спокойнее. Мой человек стоит прямо напротив меня, и я смотрю на него, но обращаюсь к Марату:
        - Передай, что его сына зовут Артем – в честь моего отца Артема Отрады. Передай, что его сын давно произнес слово «мама». Передай, что мне жаль, если в старости Арбин уподобится Виктору, но такова его судьба.
        - Он изменился.
        Я поворачиваюсь и неспокойно, зло ловлю взгляд Марата.
        - А о себе ты попросить не хочешь? Не ты ли мне говорил смириться, ведь моя семья теперь – это Арбинский?! Ведь я ношу его ребенка под сердцем. Не ты ли говорил: «Даже не пытайся сбежать, Влада!», не ты?..
        Марат молчит, но я поймала его взгляд. Ему нечего сказать.
        Кроме одного вопроса:
        - Ты убила Ленского?
        Усмехаюсь горько:
        - Я уже и не помню сколько людей погибло от моих слов. Я ведь годы была с дядей рядом, и вот только теперь наступил конец моих деяний: я выполнила свою миссию. Я отомстила за своих родителей и Ленского я помню, - цепляю взглядом замершего Марата, - это тот самый урод, насиловавший свою жену и избивающий своих детей. А еще это он семь лет назад убил моих родителей и много лет сидел на месте моего отца. Нечестно сидел, руки у него по локоть в крови были. Автокатастрофа… Как жалко звучали его последние в этой жизни слова!
        - Братья Савины… - Марат отходит от безумия в моих глазах.
        - И не только они были причастны к делу и тюремному заключению моего дяди. Все враги Виктора – мои враги, и они погибли заслуженно. Мой дядя виноват лишь в своей неосмотрительности, но он любил меня. Любил дочь своего единственного брата, единственную племянницу и кровь родную. Перед смертью мы простили друг друга за все, как же могло быть иначе?
        Марат чуть вздрагивает, но оперативно, боясь потерять время, задает тот самый вопрос, который я ждала:
        - Разве ОН не твой враг? Не враг твоего дяди?
        Арбин… Я ненадолго кидаю взгляд туда, где должны были сдерживать попытки Арбина подойти. Этот ответ дается мне тяжелее, чем признания в многочисленных жертвах, и я ненадолго замолчала.
        В сомнениях, что я попросту уйду, не ответив, Марат поспешно задает вопрос:
        - Или ОН тоже в твоем черном коротком списке?
        На этих словах я поворачиваюсь к Марату, внимательно смотря в глаза своего бывшего надзирателя:
        - Я когда-то обещала тебе, что мы будем на равных. Мы действительно были на равных, когда власть была нужна мне, - недобро улыбаюсь я, ловя взгляд преданной Арбинской охраны, - теперь мне все это не нужно, Марат, но одно только мое слово и вас сотрут в порошок. За все, что он сделал со мной. За то, что вы считали меня маленькой лисой, не способной быть чем-то большим в этой жизни, кроме как быть послушной женой Арбинского. За все дела мести, за эти беспощадные годы мне еще долго придется раскаиваться, и больше вы не услышите фамилию Отрада в своем мире, потому что я исчезаю – в мир своего сына, любви к нему и безопасной рядом с ним жизни.
        - Что это значит?
        Я коротко улыбаюсь. Коротко:
        - ОН набирает мощь и силу, и я наблюдаю за его огромным ростом. Арбинский уже не человек – это железо, преумножающее свою власть и свое могущество. Я ухожу, но и прежняя наивная лиса не возвращается. Марат, оставьте свои ищейки и поиски – это все бесполезно, мы с сыном в надежных руках. Но последнее слово остается за мной, – шепчу я, проникновенно смотря в глаза Марату.
        Больше ни слова. Больше ни одного разговора!
        - Уходим! – приказываю я и разворачиваюсь, но лишь на секунду вскидываю голову обратно, - давно, Марат. Я давно простила вас, но к добру ли это?
        Не к добру, ведь я исполню и для ваших судеб задуманное… Не к добру.
        Кладбище становится пустым: оказывается, половина собравшихся были моей охраной.
        Дядя позаботился об этом. О моей безопасности и о моем благополучии. Перед своим уходом для нас с сыном он сделал все, что мог. Теперь моя кровь и плоть – это только мой сын, больше у меня никого не осталось! И потому пора покончить с той жизнью, в курс которой меня вводил дядя. Не хотел вводить, не хотел уподоблять меня себе, но я заставила, гонимая местью за своих родителей. И за них отомстила, и за дядю.
        Срываюсь с места, а в эту же секунду за мной следом срываются все восемнадцать человек. Синхронно выходят с кладбища за мной.
        Посчитаешь количество, Артем?
        Их столько же, сколько мне было лет. В восемнадцать ты посмел тронуть меня, в восемнадцать ты меня изнасиловал.
        Больше не хочу этой жизни. Не хочу быть Арбинской – жестокой и мстительной, железной и беспощадной. С меня хватит.
        Пройдут месяцы, и мы вновь уедем в тихий курортный городок. Мы с малышом зайдем в наш уютный двухэтажный дом на берегу моря и будем жить в благополучии, как и первое время жили – станем вновь принимать гостей и часто видеться с теми, с кем я обрела прочную связь.
        ГЛАВА 28
        ФЕВРАЛЬ, 2009 ГОД. АВТОКАТАСТРОФА.
        Моя жизнь была налажена от и до, от начала новой жизни и до конца. Я знала каждый уголок своего дома и я - любила свой новый постоянный дом. Любила его уют, обожала тепло этого дома, вид на море и маленький закрытый балкончик на втором этаже, куда я выходила утром, чтобы встретить рассвет, и куда я выходила вечером, что проводить еще один уходящий день. А затем возвращалась в дом, на замочек закрывала балкон, все двери и окна, затем уходила в свою спальню и уделяла время сыну, себе и нашему сну. Всего в нашем доме помимо просторной кухни и прочих ответвлений было две спальни: одна наверху, другая внизу - на первом этаже, однако и в одной просторной комнате нам с сыном было комфортно.
        Уютно, тепло и комфортно.
        В этом городе я знала людей, к которым я могу обратиться за помощью, людей этих было много – и каждого я любила. В первую очередь я всегда могла обратиться к Цесарскому - он часто напоминал мне об этом, но, к счастью, наша с сыном жизнь протекала в благополучии и нам совсем ничего не было нужно. И этому мужчине, Цесарскому, я верила, потому что однажды он спас меня.
        Я не задавалась вопросом почему он предал своего друга и продолжает идти с ним нога в ногу в столице. Я никогда не спрашивала Влада почему он до сих пор не раскрыл мое местоположение, да и вообще почему он решил помочь мне сбежать тогда, три года назад. У Ани этого спрашивать не было смысла – она делала все, что скажет Влад, взамен прося безопасность и гарантию того, что Арбинский не узнает о ее предательстве. Она хотела помочь мне, но не в ущерб репутации своего мужа, который занимал высокую и уважаемую должность.
        Аня многим для меня рискнула, устраивая побег, но более не вмешивалась. Только с радостью приезжала в наш город, ведь за ней Арбинский не следил так тщательно, как следил за передвижениями своего напарника и товарища - Цесарского.
        Влад редко позволял себе приезжать, а когда и приезжал, то не отрывался от сына Арбинского ни на секунду: наблюдал за маленьким Артемом, видя в нем копию Артема старшего, улыбался и играл с малышом. Я наблюдала за ними в своей собственной гостиной. А когда я звала Цесарского за стол обедать, то Влад признавался мне в своем удивлении: я всегда говорю «нашего» сына в отношении Артема. Не мой ребенок, не мой сын, а именно наш с Арбинским.
        Наверное, это вызвано тем, что я хочу чувствовать и понимать, что наш ребенок не один, не сирота и даже не на половину, что у него есть и мать, и отец. Я хотела это чувствовать на подсознании, потому что знаю, каково это – расти без родителей. Во всех контекстах я произношу «нашего», к чему Влад не может привыкнуть, зная, сколько боли причинил мне Арбинский. И тогда, за обедом, я не объясняла ему незатейливую причину этой особенности – я молчала в ответ на добрую дружескую улыбку Цесарского. Однако мне кажется, что он все прекрасно понимал и понимает.
        Мне хочется, чтобы наш ребенок знал: у него есть оба родителя. Просто по каким-то причинам встреча с одним из них невозможна. Пока невозможна, но их встреча обязательно когда-нибудь состоится, и однажды Влад подсказал, когда это должно случиться:
        «- Невозможна по крайней мере до тех пор, пока ты не найдешь себе опору, защитника – законного мужа. Того, кто сможет тебя отстоять.
        Я смотрю на Влада, словно на умалишенного. Недавно он вновь приехал к нам в гости.
        Влад глубоко вздыхает и мягко отвечает мне:
        - Когда-нибудь твой сын спросит о том, где его отец. К тому времени ты должна быть за каменной стеной – то бишь за мужчиной и с кольцом на пальце. Это гарант того, что ты, как девушка и женщина, для Арбинского более недосягаема. Ты будешь лишь матерью его сына и не более.
        Я вскинула голову и, тем не менее, ответила:
        - Я никогда не захочу видеть рядом с собой мужчину. Никогда, - отрезаю я, не желая больше слушать эти глупости, - не переживай за своего друга, Влад. Я не изверг, чтобы не позволить Арбинскому увидеть собственного сына. Я – не зверь, и условия ставить не буду, как когда-то мне их ставил он. Просто пока мне страшно, ты понимаешь это?
        Влад улыбнулся:
        - Понимаю, и я рад, что ты приняла такое решение. Это правильно и милосердно с твоей стороны, но я тебе еще раз повторю, Влада: перед встречей с Арбинским ты должна быть окольцована. Ты готова к этому? Ведь Артем подрастает, ему уже скоро исполнится три года. Мальчику пора познакомиться со своим отцом, а ты – еще не готова. Ты не в безопасности для такого шага!
        - Я не хочу об этом даже думать. Мне не нужен никакой мужчина, меня к ним даже не тянет!
        - Тебе всего двадцать один год, Влада. Придет время, ты перестанешь бояться и обязательно захочешь видеть рядом с собой мужчину, - уверенно, но мягко произнес Влад, на секунду коснувшись моей ладони в дружеской поддержке»
        Те слова Цесарского почему-то больно ударили по сердцу. Я не понимала почему, не раскопала в своей душе ответ.
        «Не более, чем мать его сына…»
        Влад после этого разговора передал подарок - на случай, если он не сможет приехать ко дню рождения Артема. Я не придала этому значения, хотя раньше к первому февраля он приезжал всегда. Я тогда приняла подарок и проводила мужчину в путь.
        Ведь Владислав Цесарский узнал все, что хотел. Можно было уезжать в столицу.
        ***
        Вскоре наступило первое февраля две тысячи девятого года, и нашему сыну исполнилось три года. На его дне рождении были все знакомые и близкие мне люди - все же много лет мы вместе, в одном городе и на одной улице живем.
        Только Влад по каким-то причинам и правда не смог приехать. Как в воду глядел, но я вновь не придала значения этой мысли. Не объяснил причину, просто не приехал, но по видеосвязи покалякал с маленьким Артемкой. Артем всегда радостно улыбается при виде Цесарского, они друг друга забавляют и, кажется, очень любят.
        После того разговора с Владом, когда он говорил о моем замужестве, у меня остался неприятный осадок и множество вопросов: почему Влад так спешит с этим? Кого он имеет в виду, есть ли у него на примете мужчина? Иначе тогда к чему были все эти вопросы?
        Мои предположения о его намерениях были самыми разнообразными. Почему он стал задавать вопросы о замужестве? Почему после этих вопросов мне хотелось принять ванну и смыть тот осадок и ту боль в душе?
        К сожалению, об истинных намерениях Цесарского Владислава, верного друга Арбина, я даже не догадывалась.
        К сожалению… Или к счастью?
        А вскоре все стало не таким важным: ни день, ни странное отсутствие Влада, ни день рождения сына, которого я любила до безумия и боли в сердце. Первого февраля все стало вдруг не таким важным. На час, день и на миг.
        Копия взрослого Арбинского дарила мне только счастье и любовь к жизни, возвращала к светлому и не приносила боли. Ничуть. Даже воспоминания все померкли на фоне маленького мальчугана – на фоне его светлых глаз, улыбки красивых губ и заливистого детского прекрасного смеха. Копия своего отца с каждым днем приносила мне еще больше радости в жизнь.
        Только сегодня, первого февраля две тысячи девятого года все воспоминания возродились, заставив меня застыть в гостиной изваянием и напугать собственного ребенка. Мальчик отчего-то начал сильно плакать – я еще не видела собственные стеклянные глаза, а Нина сразу подметила ситуацию и забрала из моих ослабевших рук Артема. В моих руках появилась такая невыносимая слабость, что я не рискнула более держать мальчугана на руках. Артем начал плакать еще больше, едва они с Ниной отдалились от меня, а мои глаза устремились на экран огромного телевизора, который стоял в гостиной.
        «- Серьезное ДТП произошло вчера утром, тридцать первого января в самом центре столицы. Как сообщает пресс-служба ГИБДД города, в результате столкновения двух легковых автомобилей один из них перевернулся.
        Авария произошла в восемь тридцать утра рядом с торговым центром Элитра, - уточнили в ГИБДД, - водитель автомобиля Мерседес не справился с управлением, вследствие чего выехал на полосу встречного движения и совершил столкновение с автомобилем Ауди. В результате иномарка, выехавшая на полосу встречного движения, изменила направление движения и совершила неоднократное опрокидывание с наездом на семь автомобилей.
        По данным автоинспекции, в результате происшествия серьезные травмы получил водитель автомобиля Мерседес. Личность уже установлена, им оказался гражданин Арбинский Артем Алексеевич, владелец крупнейшего предприятия столицы особого значения. На место аварии тут же прибыли сотрудники скорой помощи и чрезвычайных служб, владельца перевернувшейся иномарки с трудом удалось иммобилизировать из задымившегося автомобиля. Вскоре тридцати пятилетнего мужчину госпитализировали с места происшествия, он получил крайне тяжелые травмы, не совместимые с жизнью. На дорогах возник коллапс из-за пожароопасной ситуации, но, к счастью, автомобиль удалось потушить на начальной стадии его возгорания.
        Водителя Ауди, с которым произошло столкновение на встречной полосе, госпитализировали с тяжелыми травмами, остальным семи автовладельцам грозит ремонт собственного автомобиля и психологическая помощь, она была оказана участникам ДТП на месте. Других пострадавших нет.
        Напомним, что происшествие произошло в самом центре Москвы, оно парализовало почти весь город: фотографии с места ДТП заполонили все социальные сети, происшествие вызвало бурную реакцию автомобилистов и длительные заторы, которые смогли ликвидировать только к вечеру.
        По факту ДТП проводится административное расследование, все обстоятельства устанавливаются».
        Мои руки дрожат, и я только сейчас замечаю это, дыхание сбивается к чертям, я отрываю глаза от экрана и ловлю взгляд Нины. Однако передо мной по-прежнему стоят кадры из новостей: фотографии, на которых из дымящегося автомобиля посреди пробки вытаскивают безжизненное тело мужчины. Его почему-то несли на жесткой поверхности. Иммобилизировали – кажется, это говорит о серьезных травмах. Мерседес был разбит вдребезги – это тот самый мерседес, на котором мы ездили в клинику. Тот самый мерседес, который любил ОН.
        Я прихожу в себя и вижу, как испуганная Нина укачивает взбунтовавшегося Артема, и тут же все звуки доносятся до меня. Стеклянный взгляд пропадает – Нина громко выдыхает и тут же подходит ко мне. Громкий плач ребенка заставляет мое сердце сделать кульбит, я смотрю на него и понимаю, что случилось.
        Голова резко перестает думать. Какие-то безнадежные мысли появляются внутри, не давая Арбину и шанса на выживание.
        «Сегодня же в день рождения Артема, наверное, умер его отец. Сегодня или вчера, или завтра … Он не выживет, точно не выживет!».
        В полной тишине и молчании, прерываемом только плачем ребенка, я беру Артема на руки.
        В прострации.
        Беру и сразу сажусь на диван, потому что ноги ослабевают от полученной информации. И зачем я только занимаюсь спортом, если по-прежнему остаюсь такой слабой? Я кидаю взгляд на экран, но там уже рассказывается про другие массовые события из столицы. Переключились с аварии, в которой пострадало так много людей. Они безжалостно переключились на другое событие! Вновь рассказывается нечто бесполезное, где ни о чем ведет диалог ведущая телеканала. Она уже и забыла, что вчера произошла авария с неоднократным опрокидыванием.
        А мне было не по себе.
        - Почему у вас включен этот канал? – спрашиваю я хрипло, сжимая в теплых объятиях вмиг успокоившегося Артема. Мои руки нежно прижимают мальчика к груди, мой ребенок успокаивается, как это и бывает в объятиях матери и ребенка.
        - Это федеральный канал, Владка, - отвечает Нина и я чувствую ее объятия со спины.
        - Влад не приехал… - шепчу я, качая на руках маленького, - Влад не приехал из-за этого? Он уже на похоронах? Нина, скажи мне?!
        Нина, хоть и кидает на меня испуганный взгляд, но все же отвечает:
        - Я совсем ничего не знаю, Владка. Но я сейчас же позвоню ему и все выясню. Ты подожди думать о плохом, отец Артемки выживет, он и не такое проходил. Выживет Арбинский.
        Нина хватается за телефон, остальные сидят рядом и напряженно обдумывают случившееся. Я в прострации спрашиваю:
        - Не может ведь быть еще одного Арбинского в столице, верно? И машина его, и…
        Ответ не требуется. Нина не успевает дозвониться до Цесарского: на мой телефон тут же проходит звонок, и я понимаю, что это Влад набирает мне.
        Сразу после показа новостей. Догадался, что я могла увидеть этот выпуск? Странно это все, но сейчас было не время думать.
        Я чувствую, как у меня из рук забирают сына и бегом после этого рвусь на второй этаж – в свою бывшую комнату, которую мне немного времени выделяла семья.
        Влад. Звонит Влад!
        Еще секунда и я наверняка узнаю ясную как день правду: Арбинского Артема больше нет.
        Арбина больше нет!
        И слов Влада с доказательствами не требовалось – он не приехал, потому что был занят организацией похорон, он просто не смог приехать, провожая своего друга в последний путь. Все ведь просто и логично.
        Ведь поэтому он не приехал?!
        Прежде чем я отвечаю на звонок, в голове проносится лицо маленького Артема, нашего сына.
        Отвечаю. Слышу в трубке взволнованный голос Цесарского:
        - Алло, Влада? Влада?!
        Глаза Артема, его пугающие до дрожи и манящие глаза – это были глаза и нашего сына. Они смотрели на меня со страхом там, в гостиной, а мальчик еще ведь даже не осознавал, что его отца больше нет.
        Ведь поэтому Влад не приехал?!
        - Ты меня слышишь, Влада? Алло?!
        Глупые мысли проносятся в голове, не позволяя моему голосу проснуться: «Арбин должен быть рад тому, что на этой земле остался его ребенок. Его продолжение рода…».
        Вот только смогу ли я когда-нибудь в этой жизни простить себя за то, что так и не позволила увидеть Арбинскому своего сына? Что не позволила ему подержать крохотную его частичку в руках? Его кровь и плоть – они так и не встретились.
        Наш сын неужели никогда не услышит голос своего папы?
        Почему так больно стало вдруг, если многие годы я ненавидела человека, полностью изменившего мою жизнь? Ведь это заслуженная смерть таким, как он.
        Разве нет?!
        Почему тогда сердце стучит, как бешеное?!
        Потому что я никогда не смогу простить себя за то, что мой сын остался без отца.
        Так рано остался, так скоро и так и не увидев его. Не улыбнувшись отцу, ни разу не потрогав его теплые отцовские руки.
        ГЛАВА 29
        А затем я забыла про все это. Забыла напрочь, потому что через несколько недель на пороге моего дома объявился Марат, и своей грозной фигурой амбал перекрыл кислород везде, где только можно было. Дом, который и так не славился царским простором, сейчас вообще показался мне мизерным и еще более меньших размеров, а я с потухшим взглядом уставилась на мужчину, что стоял в дверях и ждал… непонятно чего.
        Объявился человек из прошлого, которому, по всей видимости, известно все: где я живу и что происходит в моей жизни, и не пустить я его просто не могу. Не знаю откуда – известно, но ему точно что-то нужно от меня.
        Я нахожусь в прострации и совсем не понимаю, что в моей жизни начинает происходить.
        Кажется, что все вновь начинает катиться по наклонной без моего на то ведома.
        - Ты один? – только и спрашиваю я.
        - Я один, клянусь. Можно войти? – спрашивает Марат с таким обреченным взглядом, что я не думаю и пропускаю его.
        Он один, он не причинит зла ни мне, ни, тем более, ребенку. Человек из прошлого пришел сюда не за этим, и я это понимала.
        Молча закрыла дверь за мужчиной, что оглядывал мое уютное убежище, находившееся почти что на берегу моря. Уютный дом небольших размеров с появлением большого мужчины меркнет, меркнет все его просторное убранство и площадь.
        - Не спрашивай, как я тебя нашел, - коротко извещает Марат, продолжая осматриваться.
        - Чай, кофе, завтрак? – спрашиваю я хрипловато, направляясь на кухню.
        Гость направился следом, я схватила бокал и налила туда холодной воды, сразу же выпив залпом содержимое. Прочистила горло и только теперь посмотрела на задумчивого Марата, оглядывая его от и до.
        Давно не виделись все-таки. Так, чтобы нормально поговорить.
        - Буду тебе признателен за завтрак и кофе. Я прямиком из столицы без остановок, - признается Марат, и это заставляет меня еще раз вскинуть на него взгляд, - выехал ночью, чтобы к утру приехать к тебе.
        - С вестями? – спрашиваю я и затаиваю дыхание.
        Нужно было принять, что Арбина вскоре не станет. Необходимо было подумать о том, как преподнести это своему еще маленькому сыну, как рассказать ребенку о том, что его отца больше нет, а те три года жизни, что он рос и я не позволяла им увидеться – тоже нужно было объяснить, признаться.
        Только вот преподнести это все оказалось несколько сложнее, чем я воображала себе несколько лет назад на случай, если бы с Арбинским что-то случилось раньше и по другим причинам.
        Марат молча кивает. С вестями.
        - Неужели и моего сына ждет такая учесть? – спрашиваю я, иронично усмехаясь. Однако ком в горле застревает нежданно, заставляя улыбку слететь с моего лица.
        - О чем ты, Влада? – хмурится Марат, принимая из моих рук чашку свежесваренного кофе и завтрак в двойном размере. Марат съедает его за считанные минуты, я смотрю на мужчину и думаю, думаю…
        Марат уже выпивает кофе - настолько он был голодным, и мы встречаемся взглядом.
        И я не выдерживаю. Сажусь рядом с Маратом и большими глотками выпиваю половину жидкости из своего стакана. Горький напиток заставляет меня зажмуриться и оттого еще паршивее становится на душе.
        Затем набираюсь смелости, смотрю на Марата и признаюсь, признаюсь в своих главных страхах:
        - Гибель… Гибель родителей, понимаешь?
        - Не совсем…
        Перебиваю мужчину:
        - Мне так страшно, что Артем когда-нибудь останется полной сиротой. Я устала переживать, а после случившегося с Арбином я вовсе только и думаю о том, как я скажу ему правду. Как я буду растить его? А вдруг со мной что-то случится? Я не хочу, чтобы он осиротел и был подобно мне: не хочу, чтобы он жил со страхами и так из поколения в поколение. Мне страшно, что…
        Я запнулась, беспомощно глядя на Марата - сильного, но такого одновременно слабого. Марат, если и остолбенел, то быстро взял себя в руки, и я услышала его успокаивающий баритон:
        - Ну-ну, тихо, - с голосом Марата я начинаю чувствовать горячие капли на своих щеках. Не сразу понимаю, что захлебываюсь в собственных слезах и от морального истощения даже не осознаю, что мужчина пытается меня успокоить, - успокойся, Влада. Тихо, все будет хорошо.
        - Мне страшно, что я не подниму его на ноги… - шепчу я, принимая платок из рук Марата, - наш ребенок еще слишком маленький.
        Никогда бы не подумала, что Марат носит с собой носовые платки, как истинный джентльмен, но эти мысли и мое удивление отходят на второй план. Сейчас эта вещь была необходима моим эмоциям.
        Я и сама понимала, что нахожусь на грани нервного срыва после всех мыслей, блуждавших во мне. Особенно это проявилось после автокатастрофы с участием Арбина.
        Сначала родители, теперь – он:
        - Если раньше я была уверена, что, случись что-нибудь со мной, у Артема есть отец в столице, то теперь… Теперь вся ответственность на мне. И случись что со мной, Артем останется сиротой, как когда-то осталась сиротой я, понимаешь?! И у него даже дяди не будет, у него никого не будет! Я одна в семье, Арбинский - тоже…
        - Влада, приди в себя, - слышу я над головой взволнованный голос Марата, - с чего такая паника? Ты молодая девушка, как только тебе приходят такие мысли? – на этих словах меня нехило встряхнули, и я поймала недовольный взгляд Марата.
        - Эти мысли всегда со мной. Это мой главный страх, понимаешь? – шепчу я, судорожно выдыхая и глотая взамен кислород.
        Человек из прошлого выбил всю почву из-под моих ног. Я всегда была сдержана при посторонних людях и даже при столь близкой мне семье Романовых, но Марат… С Маратом мы жили под одной крышей, он – человек из моего болезненного и страшного прошлого, но только он способен был вывести меня на эмоции. Даже не Влад, которому нужно и можно было доверять, а Марат – преданный Арбину.
        - Ты отстригла волосы? – замечает Марат, незаметно поднимает мое тело в воздух и приземляет на кресло в гостиной, - вся похудела, Арбинский хоть есть тебя заставлял, а тут совсем от рук отбилась. Самостоятельная стала и худая теперь.
        При упоминании фамилии Арбина все внутри содрогается, но я заставляю себя сдержать болезненный порыв. Порыв сделать что-нибудь – прогнать Марата, например.
        Принимаю из рук мужчины бокал с прохладной водой. Делаю большие глотки, пока Марат садится напротив и осматривает мое убранство.
        А здесь было очень уютно, я знаю.
        Каждая деталь, каждый узор на стене или интерьерная мелочь – все было делом моих рук, а светлые тона приносили дому только положительные эмоции.
        - Мальчик спит? – концы губ Марата чуть приподнимаются при упоминании нашего с Арбином сына, я киваю и опустошаю бокал с водой до конца.
        - Он поздно уснул… Весь вечер плакал, хотя я все время была рядом с ним и обнимала, - признаюсь я, руками вытирая слезы и пытаясь успокоиться.
        Нахлынуло так нахлынуло. Я раскололось впервые за много лет, но теперь здравый разум постепенно начал возвращаться.
        - Он чувствует твои эмоции, Влада. Тебе нужно избавиться от таких угнетающих мыслей, тем более что Арбинский пока жив. Ты понимаешь это?
        Я откидываю голову на спинку кресла и глубоко вздыхаю. Получилось судорожно после эмоционального взрыва, но вздыхаю.
        - Я думаю об этом с четырнадцати лет. Я одна в семье, на мне лежит огромная ответственность – смысл жизни моих родителей, понимаешь?
        Молчание – ответ мне.
        - Я всегда думала: а вдруг со мной что-то случится? Вдруг у моего папы никогда не появится внук? Или внучка… Люди ведь живут ради своего продолжения, понимаешь? Раньше я боялась, что у меня никогда не будет детей, теперь же… Теперь я боюсь того, что не смогу поднять малыша на ноги, даже имея средства.
        По глазам Марата вижу, что он все понимает.
        - Ты эмоционально неустойчива. Тебе нужно совмещать успокоительное с посещением психолога, Влада, - вполне серьезно произносит Марат, и я иронично изгибаю губы.
        - Я все годы была эмоционально устойчива. С посторонними людьми я эмоционально устойчива, просто заявился ты и я вспомнила все… Все из прошлой жизни и даже изнасилования.
        Марат замолчал. Теперь он будет думать, что нужно говорить, будет фильтровать свою речь. Я надеялась, иначе со своими советами он уедет обратно в столицу.
        - А теперь у меня другой страх, - шепчу я спустя время, - Артем еще слишком маленький, чтобы надеяться только на мать.
        - Что ты имеешь в виду? – хмурится Марат и подается корпусом вперед.
        - Как бы ужасно это ни звучало, но Арбинский, где-то там далеко и пусть даже в своей чертовой столице, но он был моей страховкой.
        Марат поджимает губы и отводит от меня взгляд. Да, Арбин был страховкой в плане того, что наш сын не останется в беде и один, если что-то вдруг случится со мной. Мысли пугающие, но я не могу от них избавиться. Я боюсь, что ребенок останется один, боюсь.
        И поэтому я бы никогда не смогла причинить вред мужчине, который является отцом моего ребенка.
        Мои мысли угнетают меня, и я с четырнадцати лет не могу не думать о будущем. А после встречи с Арбином я еще больше оказалась подбита в своих переживаниях.
        - Мама?
        Вытираю слезы в один миг, натягиваю улыбку и поворачиваюсь на детский голосок. Я распахиваю объятия, ведь Артем идет к нам с Маратом. Мой бесстрашный мальчик не боится большого незнакомого мужчину в доме, и по глазам Марата вижу, что он этому удивлен. Влад тоже удивлялся храбрости Артема. Мой защитник, ему совсем не страшно.
        Я целую Артема в щеку и улыбаюсь сонному малышу:
        - Доброе утро, мой хороший. Познакомься с дядей: это мой друг по имени Марат.
        Тем временем у Марата глаза становятся по пять копеек, ведь Артем без заминки направился к нему и спустя секунды разглядываний протянул амбалу руку. Для рукопожатия. И Марат с удовольствием тянется к малышу.
        Артема так учил Влад Цесарский – со всеми мужчинами здороваться по-мужски и не иначе, табу. Маленький, еще крохотный малыш только родился, и первым, кого он увидел из нашего окружения, были я и Влад. Он его многому научил.
        Я улыбаюсь, встречая смешанный и уже не такой уверенный взгляд Марата. А затем Артем идет в мои объятия, отказывается от завтрака и говорит:
        - Я никуда не уйду, буду рядом с тобой, - малыш пытается казаться отважным, но его детский звонкий голосок заставляет Марата тихо посмеяться этой мальчишечьей отважности.
        Спустя время Артем засыпает на моих руках, не позволяя мне оставаться одной.
        - Защитник, мужчина… - искренне произносит Марат, - внешне вылитый Арбинский. Это вообще возможно быть настолько похожим?!
        Тихо, боясь разбудить Артема, я признаюсь:
        - К сожалению, из моего в нем только брови, - улыбка вырывается из моих эмоций, я разглаживаю на голове Артема темные волосы, а затем поднимаю взгляд на Марата.
        Мужчина неотрывно смотрит на ребенка. Это сын его босса, маленькая красивая копия.
        - Марат…
        - Да? – тихо откликается мужчина.
        - Арбинский ведь может иметь детей, он здоров. Светлана это еще в две тысячи пятом году подтвердила, а Арбин после этого разгромил клинику в Израиле. Я знаю это.
        - Да, все верно.
        - Неужели у него больше нет детей? – выдыхаю я.
        Смотрю на Марата - тот серьезен.
        Недолго думает, и я слышу его ответ:
        - Идет четвертый год, и я не знаю почему, но у него больше нет детей, кроме Артема. Ты можешь задать ему этот вопрос сама, если он когда-нибудь придет в себя.
        Нежно и аккуратно прижимаю к себе спящего малыша и чуть подаюсь корпусом вперед, чтобы задать всего один вопрос:
        - Отсюда поподробнее. Зачем ты приехал?! – я вцепляюсь в грозного мужчину глазами, не отпуская и требуя от него ответа.
        Марат не выжидает время и честно отвечает:
        - Я не причинять вред приехал. У меня к тебе есть важный разговор. Расскажу сейчас все и по порядку, Влада, но все мои слова начнут свое действие только при условии, что Арбинский когда-нибудь придет в себя.
        Смотрю на Марата – он серьезен, как никогда. Из глубин его души ушел психолог, ко мне вернулся расчетливый человек, решения которого всегда продуманы и взвешены. Это тот Марат, который хотел бы мне помочь – восемнадцатилетней девочке, но только преданность и верность Арбинскому рубила всю его заботу обо мне на корню.
        Марат начинает рассказывать:
        - Руки и ноги целы, он вообще в рубашке родился в этом плане. Пострадала самая главная часть тела, отвечающая и за руки, и за ноги, и за мышление. Пострадал головной мозг, сейчас он в коме и его шансы выжить тридцать на семьдесят.
        Всю эту речь Марат говорит без эмоций, словно метко рубит на куски овощи или мясо огромным острым ножом.
        - Да и этого нет. Понимаешь ли, на самом деле врачи почти не дают шансов. Чтобы перестраховаться от упреков и обвинений, они не дают нам даже этих тридцати процентов.
        И я все это знала. Влад сказал, что положение Арбинского сейчас в невыгодном свете:
        «- Пока он лежит без сознания, его недоброжелатели, словно стервятники накинулись на все его имущество и владения. Бизнес пытаются повалить, пока главный лежит в отключке. Я не смогу приехать еще очень долгое время: мы с Аней держим стену и пытаемся сделать все, чтобы расходы окончательно не перевалили доходы его предприятий, - сокрушается Влад в мобильном звонке, - береги себя, с падением стены под названием Арбин твоя тайна в опасности».
        Словно прочитав мои мысли, Марат говорит:
        - Его нелегальный бизнес уже повалили. За какие-то месяцы сожрали, он теперь нет никто и звать его там никак. Но это нам только на руку.
        Я смотрю на Марата и не до конца понимаю его слова и свою роль в сказанном.
        - Нам? – переспрашиваю я, полулежа на кресле с сыном.
        - Именно нам, Влада. Ответь мне всего на один вопрос: если бы у тебя была возможность повернуть время вспять, ты бы воспользовалась шансом?
        Я застываю от неприятного предчувствия и смотрю в ответ на Марата. Его холодный, как лед взгляд говорит о том, что он уверен в своих словах. А еще я понимаю, что он что-то задумал. Черт возьми, с его приходом в этот дом, едва Марат переступил его порог, моя жизнь уже повернулась на триста шестьдесят градусов, но осознавать я начинаю это только сейчас!
        Что-то кардинальное, большое и психологически тяжелое ждало меня.
        Сердце делает кульбит, ведь вопрос задан неспроста. Сын немного вертится в моих объятиях, я отвлекаюсь взглядом на него лишь на секунду, потому что беспощадный мужской голос заставляет меня вскинуть взгляд:
        - Влада, ты готова стать женой другого - чужого тебе мужчины?
        Глаза в глаза: что-то грядет. Что-то, от чего я не могу отказаться. Не имею права.
        ГЛАВА 30
        АВГУСТ, 2009 ГОД. СПУСТЯ ПОЛГОДА ПОСЛЕ АВТОКАТАСТРОФЫ.
        Ключи в моих руках не дают – рыжей и уже не девочке - покоя. Они, словно раскаленный металл, не дарят мне спокойствия своим ровным серебристым цветом и то и дело норовят обжечь кожу до раны и ожога. Словно в наказание за то, что я согласилась. Обжигают и наказывают непокорного судьбе человека, который пытается эту самую судьбу вывести на чистую воду и показать, как может быть хорошо.
        Сначала – тяжело, а затем - хорошо.
        Я сама - добровольно делаю шаг в дом и подъезд, в который ранее не ступала моя нога. Ведь я, тогда еще маленькая девочка, жила в частном доме дяди и жила чуть дальше от центра, и до своих восемнадцати лет я была домашней девочкой и не гуляла в открытую по мегаполису. Никогда.
        Но затем мне исполнилось восемнадцать, и я попала в руки своего палача на каких-то полгода – всего лишь, черт возьми полгода, но эти полгода смело смогут посоревноваться со всей моей жизнью, если говорить о мелькавших в ней событиях и закоулках судьбы.
        А затем я сбежала и на целых четыре года обрела покой.
        Четыре года я жила в спокойствии, но мне было этого мало – спокойствия мало.
        Видимо, поэтому я теперь здесь.
        Поэтому я приняла предложение Марата и приняла правила его игры.
        Мне нет даже двадцати пяти лет, но, черт возьми, в данный момент я ощущала себя именно на этот возраст или даже старше. Из школьницы за какие-то немногие годы я превратилась в совершенно другого человека – и это было больно тем, что годы оказались безвозвратно прошедшими. Годы, которые должны были быть радостными, но никак не с привкусом горечи. И боль непроходящую эту сглаживает лишь мой ребенок, но и ему пришлось остаться там, в нашем доме в городе курорта. Я оставила Артема в безопасности, на время, пока я не пойму и пока я не удостоверюсь, что безопасность – здесь.
        Марат посоветовал сделать так. После нашего разговора он уехал в тот же день, оставив меня обдумывать произошедшее и принимать решение, а еще через несколько месяцев, когда из столицы пришла новость о реабилитации, я купила билет на поезд и вскоре отправилась в путь. Как бы ни была сложна разлука, но я не имела права везти за собой ребенка – туда, где ему грозила опасность. Где даже мне грозила опасность.
        Марат сказал: ситуация неустойчивая.
        Возвращаюсь мыслями к гложущей опасности. Поднимаюсь по идеально чистым ступеням, преодолеваю пролеты и крепко держусь рукой за перила. Мои шаги отдаются волнением где-то в грудине.
        Каблучками цок и цок: готова ты, Влада?
        Готова делать вид счастливого человека?
        Счастливой жены?
        Иду навстречу. Мыслями я уже не в подъезде – я на мосту, и вот я подхожу к середине этого самого ветхого моста. Пути назад нет, ведь ты дала согласие и многие люди ждут тебя.
        Многие люди, огромное количество людей - все они надеются, что ты способна изменить что-то важное в мире одного человека, но только этот человек сам об этом не догадывается.
        «Он тебя даже не вспомнит, будь готова к этому», - предупреждал меня Марат.
        А я не понимаю, готова ли я. Не поздно ли еще ринуться обратно – в дом, в котором я нахожусь под защитой? В город, в котором нас никто не найдет?
        Подумай, Влада! Подумай и развернись, кидайся обратно – по мосту – и не возвращайся. Не поздно ведь, так почему ты упорно шагаешь вперед, глупая наивная лиса?
        «Потому что там – на середине моста – тебя ждет отец твоего ребенка, лиса. Ты сделай шаг, дойди до половины моста, пойди навстречу подарку судьбы – хоть и трагичному подарку», - твердил разум.
        Арбин…
        Нет! Нет! Нет!
        Нет больше Арбина! Если я хоть раз об этом заикнусь, то рискую встретить в глазах будущего незнакомца прежнего зверя!
        «Если ты хоть на долю секунды позволишь ему вспомнить прошлое, то рискуешь навлечь на себя и на всех нас невиданную опасность, девочка. Вернется настоящий Арбин, ты готова к этому, Влада?», - спрашивал тогда Марат, едва я согласилась и прибыла в столицу, а я промолчала.
        Я промолчала. Я была не готова. И потому я буду делать все возможное, лишь бы Арбин не вернулся.
        Впредь нет для меня Арбина. Пусть его лицо и останется прежним, пусть его голос и будет звучать, как и раньше - жестко, но это не Арбин. Я видела многочисленные заключения врачей, результаты диагностики и судебные решения – я иду совершенно к другому человеку. И моим усилием воли Арбин больше никогда не вернется. Будет Артем, Артем Арбинский, у которого растет прекрасный сын.
        О сыне Артем тоже не знает. О сыне знает только жестокий Арбин, Артем – нет. И никак нельзя допустить того, чтобы Артем вспомнил о событиях последних жестоких лет, потому что это чревато нарушением цепи, где если упадет одно звено, то лягут и остальные.
        Подведу я – пострадают все: Влад Цесарский, бывшая жена, Марат, я и другие люди, которые тоже берут на себя тягость забот, связанных с ведением его бизнеса. Ведь Арбин вспомнит то, что вспоминать никак нельзя. И все пойдет вниз по наклонной.
        Если какая-то мельчайшая деталь закрадется в голову человеку, потерявшему память, это повлечет восстановление ВСЕЙ его памяти. Хоть и постепенно, но это факт.
        Ведь эта мельчайшая деталь окажется подобно осколку, попавшему в кожу. Осколок заставит человека страдать, он будет нарывать. Так же и память заставит человека докопаться до истины, принять меры и пытаться сделать все возможное, чтобы эту мельчайшую деталь привести к логическому заключению.
        А иначе будет нарывать.
        Пока не вытащишь – информацию из головы или осколок из кожи.
        И тогда вернется Арбин, и он покажет тебе, как плохо сбегать от Арбина.
        Ты готова к этому, Влада?
        Нет.
        Тогда прошу: будь осторожна.
        Своим ключом я открываю замок красивой надежной двери. Она такая же надежная, как ворота того дома, где прежний Арбин меня держал. Дома, в котором я была пленницей и в котором он меня насиловал. Артем не помнит – Арбин помнит. И я.
        Мы с Арбином много чего помним, главное Артему не позволить добраться до этого потайного уголка памяти. Ты же не хочешь вновь превратиться в пленницу, Влада, не хочешь? Нет.
        «- Артем тоже не хотел бы возвращаться к прошлому.
        - Как это? – спрашиваю я Марата.
        - Арбин мечтал о том, чтобы стереть себе память. Еще до появления тебя мечтал: он не хотел помнить о том, как его отец убил его мать. Как бы это жестоко ни звучало, но его мечта исполнилась. Он хотел начать все сначала, и судьба преподнесла ему щедрый подарок. Авария повернула его время вспять».
        Голос и наставления Марата крутятся у меня в голове безостановочно. Я раскрываю дверь, замок которой послушно откликнулся на подошедшую резьбу ключей.
        Захожу внутрь, ощущая жуткий страх. Мой взгляд первым делом упирается в светлое огромное пространство, и я поняла, что что-то схожее с прежним жилищем Арбинского есть. Огромное пространство делало схожими имущество Арбина и Артема. Только здесь было очень светло, до рези в глазах, и… мне это нравилось.
        Огромные сомнения одолевают меня, страх увидеть лицо этого мужчины выбивает весь кислород из легких, но пути назад нет. Замешкаюсь – разрушу все, на что я согласилась. Буду показывать свой страх перед ним – со временем появится риск возвращения Арбина.
        Марат так сказал.
        Я останавливаюсь посередине прихожей, и тут же появляется Марат. Так резко и неожиданно, что я вздрагиваю, так и не успевая прикоснуться к своей верхней одежде. Его взгляд кажется мне таким встревоженным, что я вот-вот готова сорваться с места, лишь бы не находиться здесь. И Марат видит мое состояние.
        - Я ведь предупреждал, Влада: твое спокойствие – это наше спасение, - шепчет обеспокоенно Марат, - жизнь многих людей сейчас висит на волоске, и твое благополучие, к сожалению, в том числе. Здесь не Арбин, помни это!
        - Я не могу, - выдыхаю я, начиная трястись при виде взволнованного Марата.
        Если он тревожен, то чего же хочет от меня? Покоя удава?
        - Поздно, - прикрывает глаза Марат, а затем я замираю.
        Из моих похолодевших и оттого тяжелых рук Марат ловко забирает сумку. Я словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как светлая аккуратная дверь, скорее всего ведущая на кухню, начинает движение. Из-за нее медленно выходит человек.
        Фигура, которую я давным-давно не имела чести лицезреть, вскоре стоит в другой части прихожей прямо напротив меня. Большой чемодан уже поднимают по лифту подчиненные Артема. Я пришла к середине моста, и он… тоже.
        Высокий широкоплечий мужчина по имени Артем Арбинский передо мной, и мне уже некуда деться. Сейчас, будь у меня возможность, я бы сбежала к чертям. Клянусь, я бы не приехала сюда!
        Куда подевалась моя уверенность, которая была во мне, когда я поднималась в эту квартиру? Я ведь не ехала на лифте, чтобы специально подумать тысячу раз перед тем, как зайти в квартиру, и все же поднялась. Пришла, открыла дверь и сейчас стою перед самым жестоким человеком в моей жизни. Он насиловал восемнадцатилетнюю девочку, еще немного лет назад ею была я!
        - Влада, раздевайся и проходи, - голос Марата пробивается в мое сознание, и я понимаю, что уже делаю огромную, фатальную ошибку: в моих глазах стоит страх к незнакомцу, а этого нельзя было допустить.
        Слышу, как чемодан заносят и ставят прямо у порога. Мои вещи там. Так же молча подчиненные нового незнакомца покидают квартиру.
        - Артем Алексеевич, теперь мне пора. Разрешите? – произносит Марат и, получая кивок «Артема Алексеевича», удаляется вслед за остальными людьми. В этой большой квартире спального района мы остались одни. Мельком подмечаю извилистую лестницу и понимаю, что квартира двухуровневая.
        Марат сделал все возможное, теперь дело – за мной, хотя почему-то присутствие Марата вселяло в меня больше уверенности, чем уединение.
        Взгляд Марата перед уходом так и твердит: «Мы говорили об этом тысячу раз, не подведи…»
        - Здравствуй… - голос и нервы далеки от разума, приветствие вырывается само собой от накалившейся обстановки.
        Если бы я не знала, что передо мной стоит не тот жестокий Арбин, а Артем, полностью лишившийся памяти, то я бы умерла от страха.
        Но вместо этого следую четким инструкциям и на моем лице появляется скованная, но все же улыбка.
        Я впервые за долгое время слышу его хрипловатый глубокий голос. Голос Арбина:
        - Здравствуй, Влада…
        Муж делает шаги по направлению к жене, чтобы взять ее нелегкую верхнюю одежду.
        В моей же голове отчаянно представляется Арбин, который идет к своей лисе, чтобы вновь…
        Его руки прикасаются к пальто, а мои костяшки пальцев побелели от того, насколько я сильно вцепилась в свою вещь.
        Сняла, но не могу отдать.
        А вдруг обратно придется спасаться бегством?
        Смотрю на мужчину, что стоит передо мной в обычных домашних штанах и кристально белой рубашке и пытаюсь разгадать: он действительно потерял память? Ведь внешне нет никаких доказательств, кроме шрамов… Их много, и это только те, что я вижу. Под одеждой, вероятно, все обстояло намного хуже.
        Я бесстыдно разглядываю Артема: самый заметный шрам начинается в области виска и уходит куда-то выше, к голове. Бесцеремонно рассматриваю незнакомца в то время, как он с улыбкой рассматривает меня.
        Улыбка не такая.
        Совсем не улыбка Арбина.
        Может быть потому, что Арбин не умел улыбаться?
        - Все в порядке? – слышу хрипловатый голос и, наконец, разжимаю руки, позволяя ему взять мое пальто.
        - Конечно, - слово срывается с моих губ не так быстро, как лицо мужчины приближается ко мне.
        Чувствую поцелуй в висок и замираю. Его шепот застает меня врасплох, и я не могу расслабиться.
        - Я совсем тебя не знаю, но внутри все горит от того, как хочется тебя обнять. Я уверен, что не в памяти головы дело, а в памяти сердца…
        «Я совсем тебя не знаю…»
        И я тебя тоже не знаю, Артем Арбинский. Знаю только беспощадного Арбина. Быть может, мы познакомимся заново?
        А пока я буду звать тебя незнакомцем. Мне так менее больно привыкать к тебе снова…
        Незнакомец отстраняется, не позволяя себе и тронуть меня. Чувствую только мимолетное прикосновение мужских губ, ведь он видит мою скованность и усталость. Он думает – от дороги, а я знаю истинную причину.
        Я добровольно вернулась к зверю…
        - Ты еще прекраснее, чем я видел тебя на фото, - признание вырывается из его губ.
        Фото?
        Ах да, конечно. Ведь ты совсем не помнишь меня беззащитной девочкой восемнадцати лет…
        К моему облегчению незнакомец более не трогает меня, потому что мне начинало казаться, что еще одно такое прикосновение его губ ко мне и я разлечусь подобно лампочке от высокого напряжения!
        Голос Арбина.
        Лицо Арбина.
        Как мне не выдавать страха, что овладел мной? А вдруг это все ложь? Вдруг это четко спланированный обман для того, чтобы заманить меня в ловушку?
        Мужчина ведет меня в сторону – туда, откуда выходили они с Маратом, а я не могу думать ни о чем больше, кроме едкого страха и перенапряжения.
        - Ты с дороги и наверняка голодна. Сейчас поешь и поспишь немного, хорошо?
        Я ловлю взгляд янтарных глаз и вижу в них тепло. Тепло вырубает мою настороженность, оно заставляет меня немного улыбнуться и послушно сесть за стол.
        Здесь было ужасно красиво. Светлые тона, минимализм и одновременно уют царили здесь. Просторная кухня давала простор воображению и место для свободы, и от незнакомца не ускользает мой интерес:
        - Тебе нравится? – спрашивает он – незнакомец, и попутно включает огонь на плите, - Марат сказал, что все это я планировал сам.
        - Лучше, чем было в прошлом, - вырывается у меня, однако Арбинский не подал и виду. Пока.
        Я быстро исправляюсь и признаюсь:
        - Мне нравится.
        - Я не знаю… Я не помню, как было раньше. Где мы жили до этого? Я ничего толком не спрашивал у Марата – мне хотелось услышать все от тебя.
        Я молчу, не в силах начать вспоминать и описывать тот ужасно красивый дом, в котором творилась жестокость и боль. Не рискую отвечать, чтобы не впасть в истерику. Мне было сложно вспоминать это – порой кажется, что воспоминания давались мне сложнее, чем сами действия этого незнакомца в прошлом.
        - Я понял, тебе нужно отдохнуть. Все вопросы потом…
        Я смотрю на высокого мужчину, что копошится у плиты и затем ставит блюда на стол. Марат сказал, что у него отпуск. И Арбинскому Артему так сказали: «На работе отпуск, чтобы вы могли побыть с женой и обжиться в новой для вас квартире».
        Как же повезло тебе, бывший Арбин. Ты – все забыл. Я – помню все!
        ГЛАВА 31
        - Ты говоришь вещи, в которые сложно поверить, - произношу я, листая многочисленные заключения врачей и диагнозы, которые они ставили на протяжении нескольких месяцев пока Арбинский был в коме.
        Многое предстояло понять, но теперь, когда Артем прошел курс реабилитации и находится у себя дома, времени совсем не остается.
        В новой квартире он ждет свою жену, которую не помнит. Так сказал Марат, Влад поддержал.
        - Как это – память не вернется? Ты говоришь о ретроградной амнезии, произошедшей из-за тяжелой черепно-мозговой травмы, которой сопутствует кома, и я все это вижу по экспертизам. Однако…
        Я замолкаю и еще раз вчитываюсь в последний результат диагностики.
        «В результате черепно-мозговой травмы…»
        «Кровоизлияния в мозг стали причиной…»
        «Ретроградная амнезия и сопутствующая кома, сроки реабилитации установлены…»
        «Назначения врача после пройденной реабилитации, рекомендации, поведение больного и родственников…»
        Отвлекаюсь от бумаг лишь на секунду, чтобы выслушать Марата. Он держал у себя в руках ксерокопии:
        - Этот вид амнезии характеризуется выпадением памяти на события, которые предшествовали повреждению мозга. Чаще всего встречается при черепно-мозговых травмах, открытых и закрытых переломах. При этом амнезия может охватывать различные по продолжительности временные промежутки. Так, это может быть потеря памяти на несколько часов, дней или даже лет. В нашем случае, Влада, все намного тяжелее.
        Марат быстро вскидывает на меня взгляд, а затем вновь углубляется в чтение:
        - Пробел памяти при ретроградной амнезии может быть очень стойким, но чаще всего воспоминания частично возвращаются. Не спеши делать выводы: если память и начинает восстанавливаться, то это происходит с более отдаленных по времени событий. Изначально в памяти больного всплывают самые отдаленные события, а потом и события, предшествовавшие травме. Такая последовательность возвращения памяти отражает закон сохранения памяти Рибо: согласно ему, первыми из памяти стираются недавние и свежие события, а последними – события давних лет.
        Устало потираю руки, откладываю бумаги и прямо смотрю на Марата, не замечая мимо проходящих людей и официанта:
        - Так что будет, если память вернется? Ответь мне.
        Марат тоже откладывает бумаги и после ухода официанта подается мне навстречу:
        - По великой случайности не задет отдел головного мозга, отвечающий за память будущего – то бишь не произошла антеградная амнезия, и нам нужно этому только радоваться.
        - Антеградная? – переспрашиваю я, замечая появившийся на столе вкусно выглядящий десерт.
        - Ага. Утрата памяти на события после травмы, а что самое интересное в антеградной амнезии - так это сохранение памяти на события, предшествующие травме, - Марат ненадолго задумывается, - как все-таки интересно устроен не в целом организм человека, а именно его мозг. В медицинском институте я любил теорию именно по этой части организма.
        Молча киваю. Действительно повезло, ведь тогда все бы пошло иначе.
        - Суть, какая она есть: ретроградная амнезия дает все шансы на то, чтобы слепить из Арбина другого человека. Шансов на возвращение памяти после длительной комы мало. Врачи говорят, что если такое чудо и случится, то только с событиями давних лет. Ты слушала меня? То, что я читал тебе? – недовольно пробормотал Марат и вновь уткнулся в текст, - слушай: если память начинает восстанавливаться, то это происходит с более отдаленных по времени событий. Изначально в памяти больного всплывают самые отдаленные события, а потом и события, предшествовавшие травме. Такая последовательность возвращения памяти отражает закон сохранения памяти Рибо: согласно ему, первыми из памяти стираются недавние и свежие события, а последними – события давних лет.
        - И что? – устало вздыхаю я.
        - А то, что максимум, лиса, что плохого может вспомнить Арбин – это отрывок из его детства, где отец Арбинский убил его мать. В детстве у него не было людей, способных остановить запущенный жестокий механизм, ребенок после случившегося застыл в этом промежутке времени и получил мощнейшую травму. Возможно, если он вспомнит это вновь, ему будет так же тяжело – и не меньше! Однако, Влада, в этот момент времени у него будешь ты, и с твоим присутствием тот механизм даже не запустится.
        Я откидываюсь на спинку мягкого кресла и смотрю на Марата. Мы притаились в ресторане в отдельной, укрытой от лишних глаз зоне. Это была наша с ним встреча перед моим возвращением к Арбинскому в новой для меня роли – роли жены. Я взвешивала все за и против, и вскоре я приняла решение.
        - Он не вспомнит о том, кто я? – шепчу я, - ответь честно мне, Марат, ведь через какое-то время, если все будет хорошо, я привезу и познакомлю сына с его отцом, и я боюсь того, что может произойти. А он может разозлиться и разлучить меня с ним, а может… Да может что угодно, Марат!
        Марат спокойно вздохнул:
        - Девочка, есть его максимум и все. В твоих руках диагностики на современных аппаратах, проводимые Арбинскому все месяцы лечения и восстановления. К сожалению, важная часть его головного мозга пострадала в той автокатастрофе. Даже не медик поймет это на снимке – вот он, смотри. К тому же я тебе обещаю, что мы с Владом всегда будем рядом, и к тому же, - еще раз выделил Марат, - первые месяцы ты будешь без сына. Так ведь безопаснее, согласна?
        Киваю, согласна.
        Смотрю на снимки. Понимаю немного, читаю результаты, вижу роспись главного врача и печать государственного учреждения. И не только государственного. Многие врачи были вынуждены заниматься этим делом, а также в этом деле разбирался судья, причастный к той автокатастрофе.
        - Существует множество людей, которые так и не смогли восстановить память до конца своих дней. И далеко не каждое медицинское учреждение вообще возьмётся восстанавливать память - все знают, насколько это сложно.
        - Это к счастью для нас, но одновременно это тяжело, - делюсь я своими мыслями, - для него тяжело будет. Жаль, что только такими способами можно начать все с чистого листа.
        - Не ты ведь виновата в катастрофе, Влада. И мы пробовали исправить сложившуюся ситуацию. Чтобы не винить себя, мы пробовали и после комы и восстановительного лечения привозили врачей из-за границы.
        Лето. Наступило лето две тысячи девятого. Прошло вот уже четыре года с нашего знакомства с Арбином, и сегодня я возвращаюсь к нему – только теперь к чужому мне мужчине. Не к Арбину.
        - Я хочу рискнуть. Я хочу, чтобы у моего ребенка был отец, и если судьба подарила такой шанс в виде чистого листа, то я непременно воспользуюсь им, - решительно произношу я, прочитав все медицинские бумажки от корки до корки.
        Марат коротко улыбнулся:
        - Ты мне всегда нравилась за храбрость, лиса.
        Глубоко вздыхаю, немного молчу, а затем столь же решительно спрашиваю:
        - Расскажи, чего мне стоит ожидать в моей новой жизни? Кроме пороховой бочки, которую устроит мне его мозг.
        Придвинувшись ближе, Марат протянул мне вилку и принесенный десерт:
        - Поешь сладкого, я заказал тебе вкусное пирожное. Я расскажу тебе все, что сам понял за эти месяцы.
        Послушно двигаю к себе белоснежную тарелку с десертом и разламываю красоту вилкой. Не терпится попробовать, хотя я давно уже не наседала на сладкое.
        - Арбинский ведь планировал убить тех, кто помог моим родителям попасть в аварию? Я у него перед побегом нашла информацию о Ленском. Артем хотел… отомстить за меня?
        Марат молча кивает, и я понимаю ответ. Артем искал убийцу моих родителей, нашел и планировал дойти до конца, если бы в его план не вторглась я со своим побегом и самоуправством.
        Он хотел отомстить за меня.
        Значит ли это что-то? Я не понимаю, совсем запуталась…
        - Давай вернемся к сути, Влада. Работа человеческого мозга устроена чрезвычайно сложно: в памяти, которой, по мнению многих учёных, достаточно для записи около трехсот лет непрерывного видео, количество связей в мозгу содержится больше, чем атомов во вселенной. Всё это управляется биологическими и химическими соединениями, а также крайне сложным набором электрических сигналов. Как любая сложная конструкция, мозг также может "ломаться" и сбоить по совершенно различным причинам, например: физические повреждения.
        Я киваю:
        - Я это поняла.
        - Очевидно, также, что повреждения могут быть незначительными – это нарушение координации, и значительными - полная потеря памяти и личности. Однако удивительно то, что в мозгу со стёртой личностью может заново родиться новая личность, которая никак не ассоциирует себя с прежним "я".
        - Ты сейчас серьезно?
        - Лиса, а что ты подумала, когда я говорил: «Влада, ты готова стать женой другого - чужого тебе мужчины?». Пойми, что тебя ждет новый человек. Бери ручку и пиши на нем то, что посчитаешь нужным, на Арбинском пиши и калякай – это тебе чистый лист. Смотри, лиса: личность человека незаметно меняется в течение жизни и заметно в случае повреждения мозга. Во время некоторых повреждений личность может стираться полностью. Чем сильнее потеря памяти, тем больше человек забывает себя, как личность. То есть "вновь появившаяся личность" ведет себя по-другому, имеет другие предпочтения и симпатии, как это и положено другой личности. Только находясь при этом в том же самом теле.
        - Как и произошло с Арбинским? – ловлю я ход мыслей.
        - Да, ты права. По прошествии какого-то времени, которое нужно мозгу на восстановление каких-то функций после повреждения, личность появляется вновь, но уже как новый человек. Новую личность человека создаёт сам мозг, своей внутренней работой. Новая личность начинает осознаваться, изучать себя и мир заново: "ничего не было и вдруг я понял, что существую". Именно наша память и есть то, что мы называем "личностью".
        - Знаешь, что я поняла? – спрашиваю я через несколько минут обдумывания информации.
        - Что? – с интересом спрашивает Марат, отпивая кофе.
        - Я теперь точно хочу учиться в медицинском. Как и ты, - улыбаюсь немного, доедая заказанный десерт.
        - Нет, ты все-таки еще более наивная, чем я думал, - с усмешкой произносит Марат, а затем с извинением произносит, - с такими намерениями ты даже к тридцати не закончишь: шесть лет учебы, ординатура, аспирантура и прочая ерунда. Но я думаю, что новый Артем тебя поддержит. Я уверен, поскольку я общался с ним, и он с нетерпением ждет встречи со своей женой, хоть и не помнит ее совсем.
        Я молчу немного, а Марат продолжает:
        - Кстати говоря об этом. Исходя из того, что я сказал, получается, что всё наше сознание, всё то, что позволяет нам сказать про себя "я", весь наш "внутренний мир", все наши привычки, предпочтения и любовь - всё это существует лишь до тех пор, пока в мозгу исправно работают все химические, биологические и электрические процессы. И когда мозг сильно повреждается или, тем более, когда человек умирает, всё это просто гаснет. Увы.
        - А как же его любовь к ребенку? Любовь Арбинского в смысле, - я вздрагиваю.
        - Я бы на твоем месте спросил еще: а как же его чувства к тебе? Ведь они были, лиса, и не спорь со мной. Тут ответ печален: он не помнит себя, а тебя – и тем более. Он ничего не знает о сыне, но рано или поздно задастся этим вопросом, ведь по легенде и штампу в паспорте вы женаты с две тысячи пятого года.
        Я ошеломленно произношу:
        - Получается, если я не вернусь в его жизнь, то он и не вспомнит обо мне? О сыне?
        - Вероятно, что если память последних лет не вернется, то и тебя в его жизни, считай, как и не было. Артема и подавно, потому что у них нет никакой связи – он даже не видел своего сына.
        Я замолкаю. Ком в горле почему-то стоит большой, а температура тела повышается. Я чувствовала себя почему-то отвратно.
        - Как же быть? – шепчу я, - как он полюбит дитя, которое не помнит… Да и в прежней жизни он его ни разу не видел, а сейчас?..
        - Мы надеемся, что с положительными эмоциями в его голове всплывет какая-то информация – на подсознании он вспомнит… Нет, он почувствует родство и только в хорошем свете. Память должна вернуться, но нужная нам. Насколько это возможно, понимаешь, лиса? А для этого нужны и крайне важны положительные эмоции.
        - А если не вернется?! – напряженно спрашиваю я.
        - А если нет, то его любовь – не сыну, слышишь? Его любовь не сыну, а тебе - еще надо будет заслужить. Это чистый лист, Влада. Мне жаль, но это плата за то, что мы можем слепить другого человека из бывшего насильника и убийцы. А когда ты будешь готова познакомить его с сыном, и гадать не нужно, Арбинский сразу признает и почувствует свою маленькую копию. Но сначала в его жизнь заходишь ты – его законная жена.
        ГЛАВА 32
        НОЯБРЬ, 2009 ГОД.
        Ты ли та девушка, которую Арбин брал без согласия? У которой он не спрашивал мнения? Которой безжалостно распоряжался палач? А что, если это именно он - Арбин ждет тебя за дверью? А ты все зовешь его незнакомцем, наивная глупая девочка…
        После просторной горячей ванны я ступаю босиком на теплый молочный кафель, возникаю перед длинным в полный рост зеркалом и не отрываю от себя взгляда. Черт возьми, почему же эти ядовитые мысли не могут уйти из моей головы? Как избавиться от них?
        Почему порой так страшно, особенно ближе к вечеру?
        Убираю темные мокрые волосы с лица и крепко прижимаю их к голове, вглядываюсь в черты своего бледного лица.
        Лиса…
        Его лиса, пока и если он не вспомнит: кто я, что он со мной делал и как…
        «…Вскоре он исполняет обещанное. Я оказываюсь в ванной, потому что чудовище так хочет.
        Хочет, и все. Чудовище считает себя правым.
        В этой ванной я проводила много времени в одиночестве, уделяя время себе и своим мыслям. Здесь я часто находилась наедине с собой, здесь я лечила себя морально, а эти стены многое знают обо мне. Даже больше, чем знает обо мне сам Арбин, в распоряжении которого, я уверена, вся моя подноготная.
        Но сейчас, в эту секунду все иначе. Я тяжело дышу, потому что он не собирается останавливаться. Он решил меня проучить. Чтобы неповадно было смотреть и улыбаться другим. Арбин настраивает воду и затем поворачивается, разглядывая мое обнаженное тело из-под своих ресниц и прищура. Я ловлю его взгляд.
        Мои руки начинает охватывать мелкая дрожь, я смотрю на них и не узнаю саму себя. Иногда я думала, что за все дни пребывания здесь заложницей я повзрослела морально, ведь я уже не помнила себя той семнадцатилетней девочкой, которой являлась буквально на днях. Ведь после того дня рождения все изменилось. В марте был мой день рождения, и тогда моя жизнь покатилась по наклонной с огромной скоростью. И скорость эта увеличивалась в геометрической прогрессии.
        Я часто не узнавала себя более. Словно другой человек показывался в зеркале напротив. Однако, в моменты отчаяния я все равно понимала, что это не так: я по-прежнему являлась собой, я себя не потеряла.
        Сквозь пелену собственные руки и ногти показались мне неухоженными и неопрятными. Лишь на секунду эти странные мысли овладели моим сознанием, а затем я почувствовала толчок в спину и вынырнула из мыслей в реальность, к которой до сих пор не могла привыкнуть.
        Арбин подталкивает меня в спину, приказывая лезть под горячие струи воды и не терпя возражений. Я оставляю теплый кафель и вскоре чувствую ступнями горячую чистую воду. Обнаженный Арбин движется следом. Он поступает так же, не сводя при этом с меня своих янтарно-карих глаз. Его большая жесткая рука касается шеи, большим пальцем он гладит ключицу и предпочитает исключительно не замечать моего отвращения к нему.
        Человек, прошедший много грязи, предпочитает не замечать ее ни под собой, ни рядом, ни в своих действиях и поступках.
        Затем его рука убирает влажные волосы с моего лица – глаза, щеки, губы и подбородок вскоре освобождаются от плена рыжих локонов, которые под струями воды давно превратились в темные мокрые пакли.
        Зачем же ты делаешь вид, что нежен со мной? Ты - нежен, пока я - покорна, однако не забывай, что я по-прежнему та глупая девочка, которой едва исполнилось восемнадцать, и жизнь которой ты умело втоптал в грязь. Просто потому, что можешь, чудовище.
        Так какой покорности ты хочешь от меня?
        Я встречаю взгляд его странных глаз и замираю. Вот и все, вот мне и конец.
        - Вернемся к насущному. Как же все-таки меня зовут, Влада? – цедит он, а его рука с силой сжимает мою грудь, вырывая стон боли и получая в ответ слабое, жалкое по его меркам сопротивление».
        Накидываю на влажное тело махровое большое полотенце нежного цвета. Включаю фен, чтобы не казалась подозрительной тишина. Мужчина сказал, что может лечь в другой спальне и первое время позволить нам привыкнуть друг к другу. Он не хотел уходить, я видела это по его янтарным глазам, но предложил.
        Потому что чувствовал мое состояние.
        Я не могла настаивать на раздельных спальных местах. Это было бы странно услышать от собственной жены, не так ли? К тому же Артем непременно задался бы вопросом: а было ли все хорошо у нас до потери его памяти?
        Марат говорил даже об интимных подробностях. Чертов психолог…
        Не стесняясь, Марат готовил меня ко всему. Он предупреждал, к чему нужно быть готовой, если я намерена вернуться обратно к Арбинскому – к человеку из прошлого. Говорил, что если нет - если я не готова, то значит нужно вовсе отказаться и даже не пытаться что-то изменить в своей и его жизни. А если пошла на это, то не дай ему усомниться в красоте и идеале нашей супружеской пары.
        Благородный поступок Артема, когда он сказал про раздельные ночи, совсем не вяжется с тем Арбином из прошлого, и я еще больше удостоверяюсь в измененной аварией действительности. Не верила все эти дни, пока не познакомилась с другим, совершенно другим мужчиной.
        Вскоре темные мокрые локоны вернули свой яркий рыжий цвет. Волосы высушены, кладу фен на место и вновь медленно возвращаюсь взглядом к зеркалу.
        И тут же вздрагиваю.
        Замечаю в дверях стоящего незнакомца по имени Артем и замираю от неприятного предчувствия. Но оно выступает ложно, как и на протяжении всего дня, потому что я пока не привыкла видеть - Арбина, а ощущать - незнакомца. Не привыкла бояться Арбина и одновременно стараться полюбить в нем другого мужчину.
        Я тихо спрашиваю:
        - Что-то случилось? – мой голос охрип от волнения.
        Сложенные на груди руки Арбина не дают мне покоя, его расслабленная поза с широким расставлением ног пугает меня до дрожи, потому что я беспрестанно жду и ожидаю, когда вернется Арбин, но внутри понимаю, что…
        Это не Арбин. Это незнакомец.
        Врачи, если и гарантировали излечение и восстановление памяти, то не раньше пройденных тяжелых месяцев. Пока – точно рано.
        - Ты отстригла волосы? – бархатный баритон разносится по всей просторной ванне.
        Я вновь кидаю на него взволнованный взгляд. Мне не было так страшно даже в том доме и с Арбином, как теперь – с незнакомцем, от которого я не знаю, чего ожидать.
        - Откуда ты знаешь? – спрашиваю я и тем временем прохожу щеткой по волосам, ловлю кончики волос пальцами и вспоминаю, что волосы мои, некогда длинные, отстрижены почти по плечи. Еще перед возвращением я сделала это, но до сих пор не привыкну к тому, что длинных рыжих волос более нет.
        - Идеально ровные концы, - как само собой разумеющееся произносит незнакомец с фамилией Арбинский, - к тому же, я наблюдал за тобой по фотографиям. У тебя были прекрасные длинные волосы.
        - Они быстро отрастут, ты скоро вновь сможешь их увидеть, - улыбаюсь я уголками губ и только сейчас начинаю ощущать, что стою в одном лишь полотенце.
        Наверное, быть обнаженной перед Арбином за многие месяцы настолько вошло в привычку, что сейчас для меня это было нормой. Под его взглядом я часто была обнажена, для меня это было привычным делом в две тысячи пятом году. И это играет только на руку, ведь мы по легенде женаты четыре года.
        - Я буду рад вновь увидеть их, - искренне улыбается незнакомец, не делая попытки приблизиться.
        Даже улыбка у него другая. Другой человек. Я сковано улыбаюсь в ответ, это остужает и меняет настрой мужчины:
        - И все же, пожалуй, я лягу сегодня в другой спальне. Я сейчас слишком чужой даже для самого себя, прости.
        Оглядев Артема, я лишь кивнула. Если бы в эту секунду я заговорила с ним, то точно не смогла бы скрыть облегчения, которое после его слов затаилось глубоко внутри меня. Мужчина в последний раз оглядел мое тело, собравшись уходить, и я было расслабилась, однако он повернулся и сделал несколько шагов ко мне, заставив застыть мое тело в напряжении.
        - Спокойной ночи, жена… - проговаривает он, не касаясь.
        - Спокойной, - отвечаю я и чувствую внезапное прикосновение губ к своей коже.
        От неожиданности хватаюсь за бортики раковины и упираюсь в нее спиной, чтобы найти опору. Ноги подвели от страха и неожиданности, я замираю в объятиях мужчины.
        - Я совсем не помню тебя, но чувствую, что я безумно скучал. Прости, если я напугал тебя резкостью, Влада.
        Я мотаю головой:
        - Мне просто нужно время привыкнуть. Ты совсем другой, - признаюсь я.
        В молчании незнакомец отступает от меня, я пытаюсь исправить возникшее недоразумение в виде собственного напряжения:
        - Я тоже… скучала.
        И не понимаю я уже - где правда, а где ложь.
        - Спокойной ночи, - несколько подавлено произносит мужчина, но его улыбка сглаживает все мои переживания.
        А затем Артем выходит из ванной и из нашей спальни, оставляя меня наедине со своими мыслями. Слышу, как он спускается вниз на первый этаж, направляясь в одну из спален. На втором этаже был оборудован личный кабинет, рядом находилась наша спальня, внутри которой была отдельная ванная комната, и еще одна комната тоже была расположена на втором этаже чуть поодаль. Необычно было вначале, когда я только узнавала квартиру, но затем мне понравилась такое зонирование. Личное – на втором этаже, все места и комнаты для гостей – на первом.
        Вот только та комната, расположенная рядом, вызывала во мне противоречивые эмоции. Это была детская спальня, но ни я, ни Арбинский пока не решались ни о чем спрашивать друг у друга.
        А он хотел поговорить и хотел спросить о многом. Я чувствовала, что тема детей немного волнует его, ведь по легенде вместе мы уже четыре года.
        ГЛАВА 33
        Просыпаюсь я медленно, но с удовольствием. За долгое время я просыпаюсь именно так – с улыбкой и именно так, словно все хорошо. Откуда это ощущение – совершенно иной вопрос, но это факт.
        Немного лежу на просторной кровати в одиночестве, чтобы успеть полюбоваться утренним солнцем за большим окном, а затем воспоминания потихоньку накрывают меня с головой, меняя утреннее настроение совсем в иную сторону.
        Я вспомнила знакомство с тем прошлым мужчиной – с Арбином.
        - Кто это такой? - спросила маленькая девочка, еще недостаточно повзрослевшая в том сыром подвале. Она еще не знала, что ее ждало – а ждала ее большая черная дыра, которая насильно притянула девочку в свои сети.
        Должна была ненадолго притянуть – но правдой оказались месяцы.
        - Теперь твой палач! – один из людей Арбина вел девочку в кабинет зверя.
        С этими словами они оказались на втором этаже, амбал открыл дверь и сразу же толкнул в спину рыжую девчонку, он словно куклу кинул ее на пол. Она издала больной вдох и уткнулась носом прямо в чьи-то ботинки. В ботинки своего палача…
        Лиса поморщилась и, совсем не замечая боль в коленках, тут же вскочила на ноги, вот только напоролась на взгляд янтарных глаз да так и замерла. Его каменное выражение лица заставило лису побледнеть.
        Я помнила: тогда рядом с этим мужчиной не хотелось стоять, рядом с ним и его энергетикой вообще не хотелось быть рядом!
        Я потерла виски, пытаясь разгрузить голову от всего того, что в нее пыталось пробраться. Никогда не вспоминала ведь, даже после побега, а теперь, в доме другого Арбинского, вспомнила. То было наше первое знакомство, и кто бы только знал, какая судьба была мне уготована…
        Я бы еще в том подвале сошла с ума, зная, через что мне предстоит пройти. А не знавши - пережила.
        - Все хорошо, Влада. Теперь – все хорошо, - шепчу я и смотрю на часы.
        Время было начало девятого, а вот сна – ни в одном глазу. Да и все-таки пора было вставать.
        Избавившись от тяжелого воспоминания, я тут же направилась в ванную приводить себя в порядок.
        Сегодня была назначена встреча в торговом центре со знакомой в одиннадцать часов, а потому я быстро начала приводить себя в порядок. Искупалась, высушила волосы и поняла, что обойдусь без домашнего завтрака, потому что иначе не успеваю к нужному времени приехать к ней.
        Я начала краситься. И это делать я любила и умела.
        Теперь.
        Теперь я многое умела, и мне нравилось выглядеть так, как я выгляжу сейчас – не маленькой девочкой восемнадцати лет, не угловатой растерянной лисой, которую мне вспоминать более не хочется, о которой вспоминать порой бывает очень больно.
        Мне нравилось быть девушкой, и чем старше я выглядела, тем больше я забывала о той рыжеволосой девочке из недалекого прошлого.
        Артем забыл о ней – забыл о той, которой причинил много боли. Он только по фотографиям ее видел, а знает только меня – повзрослевшую Владиславу. И я должна забыть, только придется самой забывать - без таких кардинальных последствий в виде потери памяти…
        Под какой-то неясный шум на кухне я начала собираться.
        Я любила краситься, любила быть красивой, но платья я так и не полюбила. Ни длинные, ни, тем более, короткие. Джинсы по фигуре – это был мой максимум, и больше никак иначе мне не хотелось акцентировать взгляды посторонних на своей фигуре, потому что порой было страшно это делать. Джинсы стали моим спутником на долгое время. Только дома раньше я носила платья, но на улицу в них почти не выходила. Страшно было.
        Страшно.
        В своей просторной светлой комнате я одеваюсь, распускаю рыжие волосы и укладываю их в послушные локоны. Наверное, все же эта комната планировалась супружеской спальней, но Артем дал мне время. Да и себе время дал, чтобы привыкнуть к мысли, что у него есть жена, о которой он совсем ничего не помнит.
        Смотрю на себя в зеркало, медленно откладываю в сторону расческу. Смотрю на себя и понимаю, что осталось нечто от той девочки. Есть что-то, подобно нестертой краске.
        Рыжие волосы, хоть и не такие длинные, как были в прошлом – вот и все, что осталось от нее - лисы. Вот то, что связывает меня с Арбином, остальное же прекратило свое существование. Страх к нему с каждым днем отходил на второй план, потому что я элементарно устала бояться: боль была только от воспоминаний, блуждающих в моей в голове, а Арбина – более не существовало.
        Ведь так?
        Я устала бегать и бояться.
        - Ты куда-то собираешься?
        Ты куда-то собираешься?!
        Я чуть ли не подпрыгиваю на месте, а затем замечаю присутствие мужчины совсем рядом. Смотрю на него и понимаю, насколько я задумалась: Артем прислонился плечом к дверному косяку и рассматривал меня из-под прищура янтарных глаз. Взгляд такой… Не могу объяснить себе, что мне в нем не нравится.
        Смотрит, как будто я сбегать собираюсь. Да, именно так.
        Словно приготовился, подобно хищнику, удерживать свою жертву в сильных лапах.
        Но уговариваю себя, что такое мне только кажется.
        В домашних шортах и майке Артем стоял в проеме спальни и, кажется, ждал от меня ответа, а я все не могла отвести своего взгляда от его серьезных глаз.
        - Что-то случилось? – спросила я, предчувствуя неладное.
        Еще секунда и наваждение смывается волной – волной теплоты его взгляда. Или это легкая улыбка Артема вывела меня из прострации? Он моргнул, взгляд его стал легче и только после этого он подошел чуть ближе.
        - Нет, все прекрасно. Ты рядом...
        И снова в его глазах пугающая тишина, которая сходит на нет за долю секунды.
        - Ты куда-то собираешься? – повторяет он свой вопрос и встает у меня за спиной.
        Перевожу взгляд на нас в зеркале и неуверенно отвечаю:
        - Да, я в одиннадцать часов встречаюсь с одноклассницей. Я бы хотела прогуляться.
        Лицо Артема немного хмурится – только на секунду, а затем разглаживается и мой страх вместе с этим уходит. Непонятно откуда взявшийся страх, ведь еще минутами ранее я думала о том, что с каждым днем мне становится легче принимать присутствие этого мужчины рядом.
        Все-таки не Арбин передо мной, Арбина больше нет и своим страхом я могу сделать только хуже. Марат так говорил!
        - Конечно, - уголки губ Артема чуть подрагивают, и я спокойно принимаю его прикосновение к своим волосам.
        Стараюсь – спокойно.
        - Ты вольна делать все, что захочешь, Влада.
        Арбин бы сказал иначе. И я лишний раз убеждаюсь, что теперь все будет хорошо. Если Арбин не вернется – все будет хорошо!
        Я прикрываю глаза и позволяю его рукам перебирать свои рыжие волосы. Позволяю себе расслабиться, чувствуя сильную грудь позади себя. Хочется чувствовать безопасность, и я доверяюсь своим ощущениям. Марат говорил довериться, даже если очень страшно. Тогда все будет хорошо – обещал и Марат, и Влад, и лечащие врачи.
        - Но пока ты никуда не пойдешь.
        Распахиваю глаза, встречая в зеркале напротив прищур янтарных глаз. Его лицо – красивое, спокойное и взгляд размеренный – все это совсем не вяжется с тоном – приказным и властным.
        Тон Арбина. Но только тон!
        - Ты не завтракала, моя девочка, - мягкий мужской баритон заставляет все забыть, - я приготовил нам завтрак. И еще…
        - Что? – выдыхаю я, греясь под его взглядом и чувствуя его руки на своих волосах.
        - Ты очень красивая, - шепотом произносит мужчина и без резких движений приближается ко мне, чтобы оставить поцелуй на виске, - только волосы хочется видеть длинными, как на фотографиях. И не крась их больше, пожалуйста.
        Замираю. Таки заметил, что на фото они ярче, нежели в жизни – с еле заметным темноватым отливом.
        Я покрасила волосы перед тем, как приехать сюда. Они стали больше каштановыми, и только у корней заметен мой настоящий цвет.
        - Спасибо… - вырывается у меня благодарность, только непонятно за что – за завтрак или комплимент, но послушно иду следом за Артемом на кухню, сажусь и принимаю из его рук тарелку горячего омлета.
        Мужчина садится рядом, спрашивает, нужно ли что-то еще. Я тихо отвечаю, что ничего не нужно, однако он протягивает корзинку с хлебом, двигает ко мне тарелку с нарезанными овощами и продолжает смотреть на меня, не приступая и не притрагиваясь к своей еде.
        В голове то и дело возникают образы Арбина на кухне в прошлом доме, но я гоню их прочь. Стараюсь, однако…
        «Арбинский не притрагивается к еде совсем. Просто наблюдает за мной.
        - Этот ребенок должен был зачат добровольно, но теперь же он служит напоминанием тебе. Однако, может я и не прав, но в последнее время наши отношения становились лучше. Если бы ты не забеременела от меня сейчас, то...
        - К чему ты ведешь, Артем? – безумно качаю головой.
        - К тому, что не ребенок все поменял. Это было моим желанием, и в ближайшее время я планировал отдать тебе свой подарок и отпустить тебя.
        - Это соль на рану, - шепчу я, - понимаешь?
        Мужчина вновь захватил мою руку в плен, однако не мешал мне ужинать. Его теплые пальцы обвили мою ладонь, а янтарные глаза устремились к моему лицу.
        - Позволь мне исправить все, что я натворил. Если ты захочешь заметить, то ты заметишь изменения во мне. Просто не закрывайся от меня, Влада».
        Теплая рука обвивает мою ладонь, немного ее сжимая, и я возвращаюсь в реальность. Встречаю взгляд Артема.
        Просто не закрывайся от меня, Влада. Нельзя закрываться, нужно идти на контакт так, чтобы мужчина не заметил странных вещей. Например, моего страха. Нельзя было показывать его, ведь с чего бы взяться этому чувству, если у нас все хорошо?
        Арбинский Артем не должен был задаваться этим вопросом. Никогда, иначе он докопается до сути и правды, вспомнит, что он - Арбин, а я - его бывшая пленница и племянница его покойного врага.
        - Пахнет очень вкусно, - я не сдерживаю себя в порыве и пытаюсь улыбнуться.
        От Артема не укрываются мои мысли, но он ни о чем меня не спрашивает. Хотя и осознает, что что-то не так – я вижу это по его глазам. Чувствует мою боль, ведь я ее ощущаю каждую минуту.
        - Еще когда ты ехала ко мне в столицу, я и подумать не мог, что у меня такая красивая жена.
        Я поднимаю взгляд и смотрю на мирного Артема. Почему он не мог быть таким сразу? Почему мы прошли через бурю и эмоции… Почему он причинил мне столько боли прежде, чем мы нашли путь воссоединения?
        Я не знала, можно ли пройти этот путь – путь воссоединения - до конца. Реально ли? Не знаю, но по крайней мере пытаюсь.
        Мне кажется, Артем читает все по моим глазам. Но не спрашивает, не интересуется моей болью по крайней мере сейчас, за завтраком. Потому что не помнит, как перевернул мою жизнь.
        - Я бы хотел использовать свой отпуск по максимуму и начнем мы на уровне столицы.
        - В смысле? – спрашиваю я, поглощая вкусный завтрак.
        - Сегодня я хочу сводить тебя в одно заведение. Влад сказал, что там очень вкусно готовят, к тому же там еще и очень уютно. Мы можем снять заведение на целый вечер, ты хочешь?
        - Тогда я постараюсь не задерживаться до вечера, - произношу я «да», - и, знаешь, пусть там будут и другие люди? Если там действительно так уютно, как говорит Влад, то нам никто не помешает. Где это находится?
        - Я покажу тебе вечером, - улыбка тронула губы мужчины, и после этого он начал завтракать, - я тебя подвезу сейчас.
        - Если можно, я бы хотела прогуляться, - не ставлю перед фактом, а прошу, - осень в этом году теплая, мне хочется пройтись по желтым листьям и еще сухому асфальту…
        - Тогда я буду ждать тебя в шесть, - соглашается мужчина с моим желанием, - а я пока немного поработаю дома.
        Перед уходом, когда я уже взялась за ручку двери и нацелилась выходить в облегающих джинсах, белой майке и куртке, Артем спросил:
        - Во сколько ты вернешься?
        Я немного задумываюсь, вспоминая завтрак.
        - Ведь мы договорились на шесть…
        - Ты придешь в шесть?
        Непонимающе смотрю на мужчину и подмечаю его нервозность. Хочу успокоить и с улыбкой произношу:
        - Конечно, не убегу ведь никуда.
        Подмечаю даже такую мельчайшую деталь, как выдох. Глубокий выдох делает мужчина, а затем протягивает мне карту. Говорит, что там более чем достаточно средств на походы по магазинам – будущей студентке медицинского. На вопрос откуда он узнал о моем стремлении поступать, Артем упоминает Влада и обещает, что я обязательно поступлю.
        Я киваю и благодарно улыбаюсь:
        - Я буду в шесть. Обещаю.
        А затем я встретилась с девочкой, которую не видела с самого одиннадцатого класса.
        Машу, это милое создание мне посчастливилось называть подругой в школьные годы, потому что в какой-то степени наши судьбы переплетались, а характеры были похожи. Они с родителями довольно часто бывали у нас в гостях – приезжали по деловым вопросам к моему дяде, реже – мы к ним.
        Но годы разлуки – это самая надежная проверка для дружбы. И даже спустя годы, как бы я ни волновалась, наша встреча прошла хорошо. Было много – грусти, много – ностальгии, но именно в эту встречу мы поняли, что все равно остались теми, кем мы были раньше. Не стали чужими, как я о том думала.
        Но даже ей я не рискнула рассказывать о сыне. Слишком была научена жизнью, а потому о самом дорогом и ценном я умолчала, в мыслях тоскуя по своему сыну и лишь изредка с ним созваниваясь. Влад приезжал часто, Аня почти что жила там, а семья в Мирлите, ставшая мне родной, ждала, когда я смогу вновь воссоединиться с сыном.
        Все ждали того момента, когда я смогу рассказать Арбинскому о нашем с ним сыне.
        Но я тянула момент несмотря на то, что мне нестерпимо хотелось забрать малыша сюда, домой и вновь быть рядом с ним.
        Никто и не торопил. Просто все они – Влад, Марат и Аня – знали, что когда-то это придется сделать, но пока я не была готова подвергнуть своего сына опасности, а потому сжимала кулаки до боли – от скуки и тоски - и ждала.
        Ждала момента, когда я удостоверюсь наверняка: Арбина больше нет, и он не вернется.
        ГЛАВА 34
        Ресторан, в который меня пригласил Артем, без сомнений мне понравился. Своим уединением и тишиной, уютом и спокойствием он превзошел все мои ожидания.
        Вежливый уверенный администратор ведет нас к нашему столику, как я наивно предполагала, однако запланировано моим спутником было все несколько иначе.
        Я поняла это, когда мы спустя минуту оказались в огороженном ото всех помещении. В нашем распоряжении была отдельная комната, в которой нет двери, но проем ото всех посторонних глаз был огорожен красивой узорчатой тканью. Как сказали мне потом, таких комнат на весь ресторан было всего три, а это значило, что Арбинский давно обо всем позаботился и забронировал это место заранее.
        К нам постоянно приходил только один официант, видимо, закрепленный за нашей комнатой, вежливый мужчина подавал нам меню, рекомендовал на свой выбор ужин и уходил с записанными заказами.
        При выборе я замешкалась лишь среди основных блюд, и официант тут же подхватил.
        Вот только помощь его обернулась бедой.
        - Я бы порекомендовал вам бурятскую закуску с печенью, называется такое блюдо арбин…
        Перевожу немой взгляд на Артема, сидящего напротив. Что-то происходит, непонятное мне: Артем неважно бледнеет, но официант реагирует быстрее меня:
        - Прошу прощения, вы хорошо себя чувствуете? – спрашивает мужчина с меню в руках, а Артем тем временем сильно сжимает кулаки аж до побледнения, а на его скулах начинают играть желваки.
        - Было бы лучше, если бы вы моей жене не предлагали откровенно хреновые блюда. Мы похожи на тех, кто будет есть сырую печень?!
        Голос Артема звенит от ярости, официант явно растерян и напуган реакцией клиента, а я тем временем удивляюсь тому, как кардинально поменялись предпочтения этого человека…
        «Я глубоко задышала, а руки неосознанно вцепились в стол. Вцепились так, что костяшки побелели. Он точно больной придурок, вот только повторяться в своих выражениях я не собиралась. На моем лице написано достаточно эпитетов, он их читает каждый день, и потому я молчу.
        - Это наказание для тебя за твой проступок. За каждый проступок будешь жрать сырое мясо, - слышу я его голос, - и вот когда-нибудь ты нарвешься, и я прикажу приготовить для тебя арбин. Неженка ты наша…
        Я подняла взгляд на него.
        - За какой проступок? Я просто задерживала дыхание в ванне!
        - А я подумал, что ты утомиться вздумала! – как зарычит он в ответ.
        Я вздрагиваю.
        - К трупу уже ехал. В голове прокручивал, как Отраде передавать твое бездыханное тело. Так что жри и не выделывайся!
        Перевожу взгляд в тарелку. Я понимала, что если хотя бы попробую это мясо, то меня вывернет прямо здесь, и Арбин тоже это понимал. Чертов урод сидел и ждал от меня чего-то!
        - Что такое «арбин»? – тяну я время.
        - О-о, это мое любимое блюдо, детка, - с наслаждением тянет мужчина и даже ненадолго отрывается от еды, - Арбин с печенью - это традиционная бурятская закуска, представляющая собой сырой конский жир с такой же, сырой и конской, печенью. И с луком. Инга готовит его для меня только по праздникам.
        - Тогда я уже ненавижу праздники…»
        - Влада? Все хорошо?
        Я возвращаюсь в реальность и понимаю, что официанта уже нет рядом с нами. Я настолько погрузилась в воспоминания, что ничего не помню, а, судя по Арбинскому, он уже успел разозлиться на необдуманность официанта, отчитать его и прогнать из комнаты. Хотя, казалось бы, за что?
        Нет, все-таки что-то демоническое в этом человеке неискоренимо. Чувство власти.
        - Ты прости, но предлагать такую гадость… - произносит он, замечая мою нервозность.
        Я говорю, что все хорошо.
        Хотя, пока в моей голове блуждают незваные воспоминания, ничего не будет хорошо!
        КАК ЖЕ МНЕ ВСЕ ЗАБЫТЬ?!
        - Но ведь это блюдо есть в их меню, да и многим, видимо, оно нравится, - пытаюсь я говорить ровно, - он может это предложить, не держи на человека зла.
        - Прости меня, - спокойно просит Артем, и я улыбаюсь в ответ.
        В этот момент с салатами на тарелках заходит тот самый официант. Молча ставит перед нами блюда, вежливо спрашивает о потребностях в чем-либо и уходит. Тоже остыл человек, отошел эмоционально от резкого гостя.
        - Я даже не знаю, как может нравиться жир и сырая печень, - тем не менее, стоит на своем Артем.
        «- О-о, это мое любимое блюдо, детка. Инга готовит его для меня только по праздникам…»
        А затем я вспоминаю слова Марата и понимаю, что передо мной действительно чистый лист. Откровенный чистый лист, и он не помнит ни одного факта и предпочтения из своей прошлой жизни. Он не помнит то блюдо, которое чтил. Он не помнит свое прозвище, которое он заслуживал годами и которым называли этого зверя.
        Не помнит Арбина в себе!
        «- Пойми, что тебя ждет новый человек. Бери ручку и пиши на нем то, что посчитаешь нужным, на Арбинском пиши и калякай – это тебе чистый лист. Смотри, лиса: личность человека незаметно меняется в течение жизни и заметно в случае повреждения мозга. Во время некоторых повреждений личность может стираться полностью. Чем сильнее потеря памяти, тем больше человек забывает себя, как личность. То есть вновь появившаяся личность ведет себя по-другому, имеет другие предпочтения и симпатии, как это и положено другой личности. Только находясь при этом в том же самом теле.
        - Как и произошло с Арбинским?
        - Да, ты права. По прошествии какого-то времени, которое нужно мозгу на восстановление каких-то функций после повреждения, личность появляется вновь, но уже как новый человек. Новую личность человека создаёт сам мозг, своей внутренней работой. Новая личность начинает осознаваться, изучать себя и мир заново. Именно наша память и есть то, что мы называем личностью».
        По ровному лицу моего мужа и не понять, что он испытывает. Но он уже явно ненавидит эту бурятскую закуску, немного подпортившую наш вечер.
        Пытаюсь исправить ситуацию и невесомо касаюсь его руки:
        - Все хорошо, Артем. Я не из-за этого расстроилась – не из-за предложения официанта. Просто мне сложно привыкнуть к тому, что ты меня не помнишь… Ты совсем ничего не помнишь, и порой я думаю, что мы так и не сможем пробиться друг к другу. Понимаешь?
        Слова слетают с языка лавиной меда для ушей мужчины. Я вижу это по его потеплевшему взгляду.
        - Пробел слишком большой. Даже если ты начнешь вспоминать, то ты - уже будешь не ты, а последние четыре года так вообще, скорее всего, стерлись безвозвратно. Врачи так говорят… - с сожалением произношу я и чувствую большие мужские руки на своих ладонях.
        Муж, каким бы странным мне ни казалось это слово, уверенно произносит:
        - Неважно все, что было раньше. Я верю в то, что у нас все было хорошо, я это чувствую. Мне не нужна память, чтобы любить тебя.
        - Что это значит? – спрашиваю я в ответ.
        - Считай, это любовь с первого взгляда, - коротко улыбнулся мужчина с янтарными глазами, - для меня так и есть, ведь я лишен прошлого из-за аварии. Я смотрел многочисленные записи и с разного ракурса – я видел, как я неоднократно перевернулся на машине, но совсем ничего не помню из этого, понимаешь? Ни страха, ни боли. Но я счастлив, что никто не пострадал так же сильно, как я. Иначе чувства вины мне было бы не избежать на всю жизнь. Но на мне, к счастью, нет крови.
        «Но на мне, к счастью, нет крови…»
        Понимаю, что передо мной сидит чистый лист с огромным жизненным пробелом, и откладываю свои кровавые воспоминания в сторону. Его право так думать, ведь он ни черта не помнит из своей прежней жизни – совсем ни одного куска, разве я могу чем-то сейчас его упрекнуть или задеть? Тем более, что моя задача состоит в другом – не позволить вспомнить плохое.
        Но даже если мужчина с янтарными глазами все вспомнит – не страшно. Марат так сказал.
        Это чистый лист, на котором я многое планирую написать. К тому времени это будет другая личность…
        Марат так сказал.
        - Ах да… - улыбнулся муж совсем другой улыбкой, которой не было у Арбина.
        Арбин не умел улыбаться – совсем не умел.
        А у моего мужа улыбка была прекрасная. Искренняя. От всего сердца.
        По крайней мере мне так казалось этим уютным вечером.
        - Я сделал выбор за тебя. До твоего приезда я уже пробовал это блюдо в другом заведении, и мне оно очень понравилось. Мясо птицы с овощами и остринкой.
        «Я сделал выбор за тебя», - сказал мужчина, не зная, что у этих слов есть другое направление, иная цель и разное значение.
        - Уже хочется попробовать… - не скрываю ответной улыбки, и правда – живот в ответ сильно заурчал.
        Во время прогулки с Машей я слишком проголодалась, но помнила об обещании Артема посетить прекрасное место и вкусно покушать, а потому вернулась в назначенное время – ровно в шесть часов вечера я уже открывала дверь своим ключом, и на пороге меня уже ожидал мужчина. Можно подумать, что Артем никуда и не уходил, а так и стоял здесь после моего ухода…
        Он сразу увез меня в ресторан.
        На салат я накинулась, словно только что приехала с голодного севера. Если Арбинскому и было смешно при виде этого, то при мне он очень старательно сдерживал себя, а когда я доела свой салат, то и вовсе отдал мне половину оставшегося своего.
        - Только честно ответь: ты не хочешь? – спрашиваю я, а сама уже тяну свои загребущие руки к его тарелке.
        Тут мужчина не выдержал и откровенно рассмеялся.
        Я застыла, но ненадолго. Может, голодна была очень?
        Совсем другой смех.
        Красивый, добрый и не пугающий.
        Не то, что смех бывшего зверя…
        Выбросив негативные мысли, я вскоре одолеваю и порцию мужа. Не привыкаю к этому слову, но проговариваю его постоянно – пробую на вкус и заставляю себя привыкнуть, ведь по легенде мы с Арбинским вместе четыре года. Штампы в паспортах было несложно поставить – Влад постарался.
        Артем не сильно огорчается съеденному мной салату, поскольку вскоре приносят горячие блюда.
        Разговоры умолкли, улыбки стихли, официант приходил все реже и реже, только принося блюда и более не беспокоя гостей в отдельной комнате. Я не замечаю, как тарелки вот уже опустошены, а внутри остается приятное ощущение наполненности и положительных эмоций.
        Внутри царило незыблемое спокойствие. Спокойствие рядом с человеком, которого много лет назад маленькая неопытная лиса боялась.
        И боялась бы еще год, два, да и всю жизнь, если бы меня – крохотного младенца – не опустили в глубоком бассейне, заставив барахтаться в попытке не потонуть.
        Я сравнивала себя с младенцем, отпущенным в глубоком бассейне, ведь и меня кинули в самую гущу событий, где не было пути назад. Точнее это я - пришла, добровольно пришла ведь, но только благодаря этому окунанию я смогла выплыть из своего страха за считанное время, а не за год, два или всю жизнь.
        Потому что Арбин более не появлялся. Я, как не видела его четыре года, так не вижу его и по сей день.
        Разговоры умолкли, улыбки стихли. Мы перемещаемся на уютный подоконник, выделанный из дерева, и смотрим в панорамное большое окно на ночной город. Под нами был вечерний проспект, но людей по-прежнему было много – они сновали туда-сюда по центру столицы, а машины не переставали ездить даже ночью.
        Что ночь, что день – в больших городах работа бурлит двадцать четыре на семь, все выживают как могут.
        В вечернем платье я сижу на подоконнике, а подо мной мягкая подушка, заботливо подложенная Артемом. Сам же мужчина уселся на край маленького дивана, недалеко от меня. Недалеко - почти за моей спиной, я даже слышу его размеренное дыхание.
        Я впервые за многие годы надела платье, потому что я не одна и мне было не страшно даже в самом центре столицы. Я была не одна.
        - Здесь красиво, - признаюсь я, смотря на вечерний темный город в идеально чистое окно, - я здесь никогда не была. После смерти родителей дядя никуда не отпускал меня одну.
        - Почему?
        Потому что здесь - в столице - полно таких, как ты.
        Но я отвечаю совсем иное, не позволяя свои губам роскошь – правду.
        - Я не знаю. Переживал… - отмахиваюсь я, - ведь дядю можно понять.
        - А в восемнадцать я забрал тебя…
        Я киваю. Артем имеет в виду, что мы познакомились в мой день рождения в одном из ресторанов столицы. Все было почти так за исключением того, что меня похитили и привезли к нему, но теперь это останется где-то там – в далеком две тысячи пятом году в красиво оформленной тайне.
        Марат, Влад, Аня и я знали правду. И легенда была готова от и до. Наша встреча, знакомство, свадьба… все это было сказано на словах, ведь не было фотографий – доказательств. Хоть Артем меня часто и спрашивал о них – о свадебных фотографиях, я упорно отвечала, что все потеряно после переезда. Я потеряла, а фотографии на носитель не сохранены.
        Я не знаю, насколько работала моя ложь, но я видела – муж верил. А кому еще можно было довериться, если только со мной он проводит больше всего своего времени?
        Он верил мне. Во всем доверялся, и порой врать мне было даже не по себе – из-за его слепого доверия.
        Но ведь правду и не скажешь.
        - Поехали домой? Я слишком скучал по тебе, чтобы отпускать в рестораны…
        Не отрываюсь от ночного города и спрашиваю:
        - Разве мы сейчас не вместе? – удивляюсь я.
        Улыбка трогает мои губы, и я поворачиваюсь к мужчине.
        К мужчине, который принес мне столько боли и который был готов все искупить. Вижу в его глазах готовность любить, и теперь слова Марата меркнут на фоне теплого взгляда янтарных глаз.
        «- А если нет, то его любовь – не сыну, слышишь? Его любовь не сыну, а тебе - еще надо будет заслужить. Это чистый лист, Влада. Мне жаль, но это плата за то, что мы можем слепить другого человека из бывшего насильника и убийцы. А когда ты будешь готова познакомить его с сыном, и гадать не нужно, Арбинский сразу признает и почувствует свою маленькую копию. Но сначала в его жизнь заходишь ты – его законная жена».
        Мне ничего не надо будет заслуживать, он меня любит. Только вот я…
        Я не знаю, смогу ли я полюбить собственного мужа не только ради сына.
        Полюбить как мужчину, не вспоминая о причиненной боли, насилии и пощечинах. Не вспоминая подвала, грубых фраз и властной жестокости.
        - Не хочу тебя делить даже с ресторанами. Домой хочу с тобой, навсегда… - его прикосновения к подбородку подобно ушату, я чуть вздрагиваю, но покорно остаюсь в его объятиях.
        - Ты меня совсем не помнишь… - с горечью произношу я.
        - Мне самому тяжело дается это осознание, - заявляет Артем, - но если я ничего не могу изменить, то как быть? Что остается мне, кроме того, как не игнорировать свои чувства к чужому человеку?
        - Поехали домой, - произношу я, чуть отодвигаясь от Артема и ступая на пол с подоконника.
        - Мы можем заказать еще что-нибудь и поесть или заказать домой. Хочешь?
        Я смотрю на стол, где остались даже нетронутые блюда и с улыбкой качаю головой. Отрицательно.
        - А я все равно закажу. Знаешь, я даже с завтраком, обедом и ужином не хочу тебя делить. У меня отпуск, не будем тратить время на рутину, Влада.
        Проходит время, и мы выходим на улицу с кучей разнообразной еды из ресторана. Баснословные суммы всплывают в голове против моей воли, но я пытаюсь их игнорировать. Однако в машине не выдерживаю:
        - Ты уверен, что мы можем позволить себе такие траты? Знаешь, я вполне сносно готовлю – научилась-таки за четыре года, - уверенно хмыкнула я, а Артем рассмеялся.
        Не Арбин - Артем!
        И смех прекрасный был у второго человека…
        - После моей реабилитации Влад сразу начал вводить меня в курс дела. Я не терял ни дня, потому что знал о тебе – знал, что моя жена должна была приехать после нашего переезда в новую квартиру. Куда бы ты ехала и к кому? Я должен был понять, чем я занимаюсь и как обеспечиваю семью. Захотел – понял. И только после этого приехала ты, только когда я встал на ноги и смог обеспечивать семью, поэтому я не хочу, чтобы ты волновалась о нашей финансовой составляющей. Почвы для волнений нет, у меня все под контролем. Я на подсознании понимаю, как руководить…
        Мы тронулись в путь. В машине вкусно пахла еда, но мы были сыты и расслаблены. Я спокойно откинулась на спинку и под приятный звук мотора задремала, совсем не заметив взгляда янтарных глаз и прикосновений к себе.
        Сквозь сон чувствую прохладные касания чьих-то рук, но продолжаю спать. Что-то ворчу, кажется, но вскоре вновь проваливаюсь в сон, а затем…
        А затем прохладные прикосновения Арбина дарят невиданную ранее боль, его руки крепко сжимают мои запястья, мужчина в гневе дергает меня на себя, а я хмурюсь и совсем ничего не понимаю. Не понимаю, как я оказываюсь обнаженная, хотя я пыталась сопротивляться, когда жестокий мужчина сдирал с меня одежду. Вечернее платье летит на пол, Арбин толкает меня на кровать и крепко фиксирует меня сверху.
        Я начинаю кричать, ведь понимаю, что могу это делать - кричать и вырываться. Бью мужчину, куда только могу дотянуться ногами и руками, попытки сопротивления не приводят ни к чему хорошему. Разозленное лицо мужчины нависает прямо надо мной в кромешной тьме:
        - Я даю тебе слово, что поймаю тебя рано или поздно. И очень, - пауза, пугающая пауза, - очень сильно накажу за то, что посмела уйти от меня, Отрада.
        Слова, сказанные зверем перед побегом.
        Да, это были именно они.
        А затем крепкие объятия застигают меня врасплох. Мысль, что я во сне, мелькает лишь на секунду, потому что дальше мое сознание подталкивает ужасную картину: как и прежде, Арбин грубо раздвигает ноги, приглушает сопротивление своими болезненными поцелуями и входит в меня.
        Адская боль пронзает мое тело прежде, чем я оказываюсь в другом месте в чужих мне объятиях.
        Кричу и распахиваю глаза. Передо мной тот же человек из снов, те же янтарные глаза вцепились в мое лицо, и я начинаю вырываться заново, пока не слышу приказ:
        - Влада! Успокойся, слышишь? Я твой муж, Влада!
        - Не муж… - шепчу я в панике, закованная в кольцо рук мужчине, - не муж… Там был не муж…
        Всхлипываю, пока не осознаю действительность.
        Пока не понимаю, что это был всего лишь сон.
        Пока не слышу сбивчивый голос мужчины сверху над собой:
        - Мы ехали из ресторана, и, когда ты уснула в машине, я не стал будить тебя и отнес в квартиру на руках. Все хорошо, слышишь? Влада?
        Судорожно ловлю воздух губами, пока сердце бьется, как бешеное. Я за годы настолько отвыкла от Арбина, что сновидение с ним становится для меня сущим адом.
        Не могу успокоиться, вся дрожу. Кожей чувствую шелковое постельное белье, я сижу на кровати в объятиях незнакомца.
        - Я не смог уйти от тебя и прилег рядом. Мне не спалось, и я просто трогал твои волосы, смотрел на спящую тебя… Вероятно, я напугал тебя, прости меня.
        Не отвечаю, успокаиваюсь и привожу дыхание в норму. Я пыталась вырваться из объятий мужа, приняв его за Арбина из далекого прошлого. Чем же теперь это чревато? Что мне сказать Артему? С кем я боролась во сне и почему кричала?
        - И я тебя переодел… - слышу шепот рядом со своим виском.
        От шепота мурашки начинают бегать по телу, но не понимаю почему. По-прежнему молчу.
        - Ты не против? Я подумал, что в домашнем белье тебе будет удобнее спать, чем в вечернем платье.
        - Н-нет… Не против, - шепчу я, привыкая к объятиям чужого мужчины.
        Чувствую обнаженную мужскую грудь под собой. Понимаю, что человек один. Насиловавший меня мужчина – он идентичен внешне, и это меня пугает. Эту грудь я уже ощущала рядом с собой – грудь Арбина.
        Не могу избавиться от мыслей и мягко отталкиваю незнакомого мужчину.
        - Я хочу уснуть… - прошу я, и меня тут же отпускают.
        Хоть и чувствую разочарование мужчины, но я быстро закрываю глаза и отворачиваюсь. Разрешаю ему остаться рядом, но более он не приближается ко мне, не касается волос и ночного белья.
        Не чувствую его рядом совсем. Только глухое одиночество разрывает меня изнутри.
        Как же было страшно, как же было больно в том сне. Почему он не уходит из моих снов? Почему не приходит в хороших снах новый человек?
        …Когда у Артема закончился отпуск, он вышел на работу и стал внедряться в то, чем они с Владом Цесарским решили заниматься – дальнейшим развитием сетевых магазинов. Однако, к моему удивлению, мужчина не посвящал работе все свободное время, как я думала и как это было раньше. Он не уезжал в шесть утра, чтобы приехать под вечер.
        Все было совершенно иначе. И удивления я скрыть не смогла, ведь я знала, что прежний человек по прозвищу Арбин был способен проводить на работе сутки напролет, но только теперь передо мной был далеко не тот человек из прошлого.
        Все было совершенно иначе. После окончания отпуска пять дней в неделю в десять утра Артем стал уезжать на работу, а в три часа дня он уже находился дома – и это не исключение, это было правилом. Бывало только, что плавало правило на час или два в разные стороны - мог приехать раньше или позже, но всегда звонил и предупреждал, говорил, что скучает и только после этого клал трубку.
        Все было совершенно иначе. Артем почти не оставлял меня дома одну, работа для него не была смыслом жизни и не занимала главенствующее место. Наоборот, благодаря Артему я все это время потихоньку узнавала город, ведь не было ни одной недели в нашей совместной жизни, чтобы мужчина никуда меня не увозил, не вытаскивал за город или на какие-нибудь массовые культурные мероприятия столицы. Кино, парки, развлечения, вкусные заведения, а чаще - обычные прогулки или шашлыки за городом стали нашими спутниками.
        А изредка, когда нам обоим не хотелось выходить из дома и появлялась какая-то осенне-зимняя хандра, после возращения Артема с работы мы обедали и смотрели фильмы в нашей спальне. Именно так проходили наши первые месяцы знакомства друг с другом, а вскоре, когда на календаре показалось тридцать первое декабря, а квартира уже была украшена новогодними гирляндами, украшениями и двухметровой елкой в гостиной, случилось нечто важное – страшное и волнительное для меня одновременно, потому что после этого мне потребовалось еще несколько месяцев, чтобы я была готова познакомить Артема с его маленькой копией…
        ГЛАВА 35
        ДЕКАБРЬ, 2009 ГОД.
        Проделав привычный алгоритм умывания, я выхожу из ванной комнаты, попадая в спальню, и замираю.
        В комнате находился Артем. Совсем не готовая к такому повороту событий, я замираю в дверях и наблюдаю за ним. Незнакомец, который по стечению обстоятельств является моим мужем, стоит у стены и разглядывает какие-то редкие фотографии на полках.
        Он почувствовал мое присутствие. Не оборачиваясь, произносит:
        - С легким паром…
        - Я не купалась, - откликаюсь я и через несколько мгновений встречаю взгляд янтарных глаз.
        - Я слишком скучал, и время тянулось медленно, - коротко произносит он и ставит мою фотографию обратно на полку, - у меня сейчас возник странный вопрос в голове…
        Я напряглась, а затем сделала несколько шагов по направлению к кровати. За окном было очень темно, из всей квартиры только в нашей спальне горел свет. Раньше в это время я купалась, а Артем ложился спать у себя в комнате, но сегодня… Что будет сегодня – я не знала, но одному меня учил Марат: «Дело обязательно дойдет до близости, ведь для него это супружеские обязанности. Вы четыре года в браке, помни об этом!».
        Помню, как краснела в это время. А еще злилась. Марат знал, как мне больно говорить на эту тему, мы ругались на протяжении этого разговора:
        «- О какой близости ты говоришь, Марат? Не ты ли слышал мои крики и мой плач, когда он насиловал меня?! Как я смогу чувствовать его… рядом после такого?!
        - Я помню, все прекрасно помню! И насиловал он тебя, и бил! В конце концов, это я зашел тогда в кабинет после того, как он лишил тебя девственности, и было понятно, что не по доброй воли он взял тебя. Но сейчас на кону другое, и, если ты не готова к грядущим событиям, то просто дай мне знать и продолжай прятаться, Влада, потому что если мы не вмешаемся, то вернется тот самый Арбин, и он продолжит искать свою сбежавшую лису с ребенком…»
        - Влада? – доносится до меня голос Артема, и я вздрагиваю.
        Акцентирую внимание на мужчине передо мной и поднимаю взгляд.
        - Я задумалась… - чуть охрипшим голосом призналась я, - кажется, у тебя был какой-то вопрос?
        - Почему у нас нет ни одной совместной фотографии? Так мне было бы легче вспомнить тебя, вспомнить все, что было между нами ранее.
        Нет у нас фотографий общих. И свадьбы не было. И вспоминать тебе ничего плохого нельзя, а хорошего и не было до этих пор… Когда Артем пригласил меня на ужин, мы попросили официанта сделать несколько фотографий на телефон Артема. Теперь несколько фотокарточек есть дома. Это единственное, что есть.
        - Я говорила тебе, что все утеряно.
        Вранье. Какое же вранье!
        Встречаю взгляд янтарных глаз и на секунду мне кажется, что незнакомец догадался о вранье. Но только лишь на секунду.
        Мужчина улыбается, проходит к выключателю и тушит свет. Комната погружается во мрак и только маленький ночник не дает нам потеряться во тьме спальни.
        - Ты уже… привык ко мне? – охрипшим от волнения голосом произношу я.
        Волнение было уже не таким сильным, как после возвращения, ведь я убедилась: Арбин и правда потерял память. Но сейчас, когда я почувствовала эмоции незнакомца, мне стало страшнее. Я поняла по его взгляду, что сегодня между нами будет близость.
        - Я от тебя не отвыкал… Мне к себе сложно привыкнуть, пробел мешает даже коснуться тебя.
        - Почему? – спрашиваю я, чувствуя тяжесть прогнувшегося матраца.
        В домашних шортах и с обнаженной грудью Артем лег на другую сторону кровати.
        - Ты боишься меня, и я не понимаю почему.
        «В постели с незнакомцем…», - вот как мне хотелось назвать этот вечер. Это звучит лучше, чем «в постели с Арбином».
        Я ложусь следом, откладывая расческу в сторону. Я для него жена, мы для него четыре года в браке, но он замечает мой страх и не понимает в чем дело, а я просто не знаю как с этим бороться.
        - Я тебя не боюсь, - вру и краснею, прячу взгляд от собственного мужа, - все это слишком неожиданно.
        Вздрагиваю от того, как метнулась его рука к моему лицу. Как еле заметно чуть прогнулся матрац от его телодвижений. Замираю на постели и принимаю эту короткую ласку через силу. Его глаза внимательно следят за мной. Когда он не говорит, то у меня появляется ощущение, словно передо мной не другой человек, а Арбин. Это из-за янтарных глаз, глядящих прямо в душу – я уверена.
        Его грубоватая рука нежно поглаживает скулу костяшками пальцев, и я тоже пытаюсь снять свое напряжение. Нельзя рисковать, нельзя, чтобы он начал бороться с пробелом в своей памяти и выяснять, почему я его боюсь.
        - Сейчас декабрь девятого года, а познакомились мы в марте две тысячи пятого года, верно?
        - Да, - соглашаюсь я.
        - Тогда я даже не знаю, какую дату можно отметить. Четыре с половиной года?
        - Можно и четыре с половиной, - с улыбкой соглашаюсь я, уткнувшись мужчине куда-то в шею.
        Его руки обвили мою талию, притягивая к себе ближе.
        - А зачем что-то отмечать? У тебя работа…
        - У меня все под контролем, - уверенно произносит мужчина, - к тому же я всегда на связи со своими замами. Улетим из страны на несколько недель?
        Поднимаю взгляд и в темноте ловлю добрый прищур мужчины. Передо мной лежит обычный предприниматель – владелец сетевых магазинов, которые только начали активно набирать обороты в наше время. Но чувствую, что у него в работе все идет, как по маслу, он прирожденный управленец. И рада за него. Искренне.
        - Куда улетим? – замираю я от странного ощущения в груди.
        - Куда ты захочешь. В любую страну, на любой курорт или даже остров – туда, где нас никто не найдет.
        Немного молчу, раздумывая над его предложением.
        - От этого правда ничего не пострадает? – спрашиваю я обеспокоенно.
        - Почему ты мне не веришь? – задает Артем встречный вопрос, поглаживая меня по волосам.
        Молчу. Просто переживаю ведь.
        - Мне порой кажется, что я знаю и чувствую тебя больше, чем ты меня, - его шепот оглушает меня, Артем запредельно близко, - я хотел дать тебе время привыкнуть к другому человеку, но ты по-прежнему отстраняешься от меня. Ты позволишь мне тебя поцеловать?
        Я киваю, не давая себе время для раздумий и отказа. Переступай через себя, Влада. Ты ради этого вернулась.
        Незнакомцу повторять дважды не пришлось, он придвинул меня к себе ближе…
        - Ой, - от неожиданности я вздрогнула, чем позабавила мужчину.
        - Я не сделаю тебе больно, - обещает он, и его теплые губы следом накрывают мои.
        Все происходит настолько стремительно, что я забываю о том, где я, теряюсь в пространстве и помню только лишь то, с кем я. Помню и вижу, чьи руки касаются ребер поверх спальной одежды, помню, чьи губы оставляют приятные следы на шее и ключице и помню, что я не могу это остановить.
        Не столько желание играло роль, сколько понимание важности момента.
        Мне хотелось бежать, но я пыталась расслабиться.
        Не получалось только порой. Не получалось, когда его уверенные действия снимали с меня рубашку, когда расстегивали бюстгальтер и его руки мягко и нежно накрывали груди. Не получалось.
        Я вздрогнула, замерев в объятиях Арбина и только чудом я сохранила самообладание.
        Он это заметил. Его большой палец поглаживал волнительную часть тела, но незнакомец спросил:
        - Все хорошо? – шепотом спрашивает Артем, - у нас ведь до этого все было, Влада? – со смешком спрашивает мужчина, улавливая мое волнение.
        - Да, - шепнула я, опуская руки вдоль тела и заставляя себя не противиться его действиям.
        А в это время у меня было стойкое ощущение и понимание того, что фактически незнакомец – не близкий человек - трогает меня и с ним же, с незнакомцем сейчас будет близость.
        Зажмурившись, я повернула голову в сторону и попыталась выровнять дыхание. Губы незнакомца накрыли мою грудь, а его руки ласкали тело и живот.
        Постепенно его руки опустились ниже и оттянули шорты вниз, оголяя нижнее белье.
        То, что должно произойти, уже неизбежно.
        - Я перестану, если ты не хочешь… - слышу я горячий шепот, пока его губы вновь не накрывают мои. Не могу ответить, поэтому просто отрицательно качаю головой.
        - Мне остановиться? – тихо спрашивает Артем.
        - Нет, мне просто волнительно, - признаюсь я.
        И он продолжает раздевать меня.
        Незнакомец опускается корпусом ниже – у моих ног, я смотрю на мужчину и понимаю, что он хочет сделать. Хочет сделать приятное. Молча качаю головой, но затем добавляю:
        - Не нужно. Иди ко мне…
        Он просто кивает. Не настаивает на том, что мне не нравится, продолжает поцелуи и ласки, в это время стягивая с себя и меня последние преграды в виде одежды.
        Арбин и его лиса. Мы обнажены, незнакомец дотрагивается до моего колена, и я по доброй воле послушно развожу ноги в стороны. Его взгляд спрашивает, готова ли я, и я киваю.
        В ночной тьме вижу все его жесты и действия.
        На секунду мне начинает казаться, что если я сейчас начну сопротивляться, то… ему ведь совсем ничего не стоит применить ко мне силу, добиться своего другим путем – не добровольным. Ведь я знаю, насколько этот незнакомец силен и что он может сделать со мной.
        - Ты прекрасна…
        Учащенно дыша, я встречаю взгляд обнаженного незнакомца, Артем навис надо мной. Я почувствовала, как он коснулся меня между бедер, и в его глазах я вижу, что всего один толчок разделяет нас на «до» и «после».
        - Ты меня совсем не знаешь… Ты очень напряжена, - шепчет он.
        - Нет лучшего средства для воссоединения, - пытаюсь я улыбнуться, а затем касаюсь ладонью его щеки.
        - Если ты скажешь мне «нет», то я не посмею этого сделать.
        - Я тебя совсем не знаю, - соглашаюсь я хрипловато, а внутри все сжимается от страха и… еще чего-то, - но нас многое связывает, хоть ты и не помнишь, и ты остаешься моим мужем.
        Больше слов и не требовалось. Его пятерня касается моей головы, приподнимает ее и убирает волосы с моего лица. Теплые губы незнакомца накрывают мои, я чувствую шевеления – он устраивается поудобнее, а затем…
        - Ты напряжена, - тихо произносит он, лаская губами ключицу и спускаясь к груди, - милая, раздвинь шире ножки и расслабься, я не сделаю больно.
        Я послушно пробую выполнить все указания и прикусываю до боли губу, когда все же чувствую медленное проникновение. Зажмуриваюсь, учащенно дыша, и слышу совсем рядом такой же глубокий вздох удовольствия.
        Арбин вошел в меня. Не больно, осторожно и неспеша он толкается внутрь и не сдерживает стона. Его губы находят мои и врываются, подобно урагану. Я все еще напряжена, но теперь пути назад не было, и я чувствую его внутри себя. Мужчина начинает двигаться во мне только когда я согласно обвиваю ногами его спину. Руки Артема сжимают грудь, губы дарят ласку и приятные слова, но все мои эмоции сосредоточены лишь на том, что этот человек во мне и он взял меня добровольно.
        Постепенно расслабляюсь, давая старт более резким, более глубоким движениям. Подаюсь навстречу, начинаю отвечать на поцелуи и послушно принимаю его в себе, даря тем самым – добровольным желанием – удовольствие нам обоим.
        - С новым годом, Влада… - шепчет мужчина, даря поцелуй в шею.
        - С новым годом, - выдыхаю я, пытаясь выровнять дыхание.
        …Выхожу из ванной и обнаруживаю лежащего на простынях мужчину. Эта первая ночь была действительно той самой первой ночью, после которой стыдно смотреть мужчине в глаза, и от того, что Артем все еще не уснул, мое настроение немного ухудшилось – незамеченной проскользнуть в кровать не получится.
        И правда, едва я опускаюсь на кровать, как сильные руки обвивают мое полуобнаженное тело и притягивают меня к себе. Еще секунда и я ощущаю что-то прохладное на своем запястье – что-то подобное металлу. Распахиваю глаза и в темноте вижу мерцание браслета на своей руке.
        - Кажется, что я влюблен в тебя как мальчишка, - слышу его шепот, граничащий с улыбкой, - с каждым днем все больше и больше затягиваешь меня в свой омут… Все это время ты относишься странно к моим подаркам, но сегодня я хочу, чтобы ты приняла его. Еще раз с новым годом, Влада…
        Молчу, послушно принимая объятия и поцелуй в губы. Чувствую, что мужчина вновь начинает возбуждаться, но более он ничего не делает. Просто прижимает к себе, уткнувшись мне в волосы.
        - Спасибо за браслет… Но я не подготовила подарок тебе, - тихо произношу я, глядя на свое запястье.
        - Ты – мой самый лучший подарок, - усмехается Артем, прижимая мое тело к своему.
        Он и в самом деле был прекрасен - браслет.
        - Раньше я был таким же, какой сейчас?
        - Я думаю, что да, - отвечаю я шепотом и не лукавлю.
        Он ведь мог быть таким.
        - Раньше ты звал меня лисой, - признаюсь я, делюсь с ним кусочком из прошлого для того, чтобы он немного нашел себя в этой жизни.
        - Лиса? – переспрашивает он шепотом, все время перебирая мои рыжие волосы, - ну точно… Моя лиса.
        Немного напрягаюсь от остатков прошлого, но мне нравится. Мне нравится, что теперь он будет звать меня лисой, как в прошлом, только теперь даже те же самые слова звучат иначе.
        Два часа ночи, а мы не спим. Артем спрашивает многое из прежней жизни, я отвечаю. Что-то утаиваю, в чем-то признаюсь.
        Мужчина переворачивается на спину, ненадолго отпуская меня из своих объятий, а затем укладывает меня рядом с собой. Кладу голову ему на грудь, руку укладываю на живот и слушаю биение его сердца. Быстрое такое…
        - Лиса…
        - М?
        - Сколько мы лет в браке? – спрашивает Артем.
        - Ты ведь знаешь, что четыре года, - как само собой разумеющееся произношу я, не понимая, к чему ведет этот разговор.
        - Тебе было всего восемнадцать? Еще малышкой сделал тебя своей женой?
        Я киваю в полной темноте, не ожидая подвоха, но тут же Артем задает самый важный вопрос, от которого я напрягаюсь, и он чувствует это всем телом.
        - И у нас еще нет детей?
        Уткнувшись в его шею, я долго думаю над ответом. Делаю вид, что думаю, но на подсознании я еще не готова сказать ему про сына. Я не уверена, что буду готова и через год, и через десятилетия. Хотя только ради сына я и сделала этот шаг в бездну – вернулась к человеку, погубившему меня, мою жизнь и жизнь многих людей.
        Голос немного подводит меня, появляется хрипотца, но я отвечаю:
        - Пока нет…
        Не смотрю на Артема. Продолжаю лежать в одном белье и дышать, как ни в чем ни бывало, хоть и было дико тяжело. За несколько секунд Артем поворачивается ко мне, чуть нависая над моим телом.
        - Все дело во мне, ты еще не готова? – шепчет он, целуя меня в уголок губ.
        Моргаю.
        - Что? – мои пальцы чуть дрогнули.
        - Я имею в виду ты еще не готова к детям? – перебивает меня Артем, заставляя спокойно выдохнуть, - не сейчас, а через полгода, год… Пока я не войду в привычный ритм работы, не привыкну к себе.
        - Поговорим об этом позже? – прошу я.
        - Конечно…
        Артем ложится обратно на спину, обнимает меня за плечи и снова укладывает мою голову себе на грудь. Под мерное сердцебиение мужчины я незаметно засыпаю, оставляя все тревоги, волнение и взбудораженность где-то там, позади.
        И вскоре мы действительно улетели. Просто взяли и улетели туда, где я еще ближе узнавала незнакомца по имени Арбинский Артем, где было лето и кожу грело солнце, где моя душа вновь открывалась радости. Именно там я настроила себя и свое сердце к будущему знакомству отца и сына.
        Вскоре я была готова к столь важному шагу…
        ГЛАВА 36
        КОНЕЦ ЯНВАРЯ, 2010 ГОД. СПУСТЯ ГОД ПОСЛЕ АВТОКАТАСТРОФЫ.
        - Мой хороший, помнишь, я говорила тебе о папе? – спрашиваю я, улыбнувшись малышу.
        Артем кивает, держится стойко, хотя в его взгляде я вижу нетерпение. Саму одолевают аналогичные чувства, только к этому прибавляется еще и капля страха – всего капля. Руки дрожат, но упорно и уверенно открывают входную дверь.
        Ты не должна переживать за неизбежное, Влада.
        - Он ждет встречи с тобой так же, как и ты, малыш. Папа очень скучал, ты ведь ждал с ним встречи, верно?
        Ребенок без капли сомнения кивает. Я знаю – детям нужны оба родителя, и я рада, что рискнула когда-то побороться за это. Рада, хотя и было страшно, но теперь, спустя год после автокатастрофы Арбинского, я готова познакомить их.
        Вот и преодолена преграда в виде входной двери, и наш малыш делает первые шаги в светлую обитель – в новую для него квартиру. Чувствую трепет в собственном сердце, закрываю за нами дверь и замираю.
        Артем уже тут. Его отец – он уже рядом. Мужчина бесшумно выходит из гостиной и встречает нас взглядом.
        Его янтарные глаза поначалу скользят по мне, а затем тут же находят взглядом маленького Артема. Я положила руки на плечи ребенка - молчание затянулось, хотя несколькими днями ранее я предупредила мужчину о скорой встрече.
        Не описать реакции мужчины, когда спустя год своей новой жизни он узнает об этом. Безумие, удивление, радость – все, что угодно, но только не злость или агрессия. Не было ничего из того, чего я опасалась. Мужчина ни разу не упрекнул меня в том, что я так долго не рассказывала о нашем сыне.
        Присаживаюсь на корточки, чтобы снять обувь с маленького, но он отстраняется и разувается самостоятельно. Артем бесшумно подходит к нам, мальчик уже разулся и стоит, храбро смотря на мужчину снизу вверх.
        - Здравствуй, - слышу я голос мужа совсем рядом.
        Он подходит, чтобы взять из моих рук накидку и жилетку ребенка, а затем присаживается на корточки к ребенку подобно мне. Мы оказываемся на одном уровне, я встречаюсь взглядом с мужчиной и вижу в янтарных глазах напротив килограммы тепла, тонны удивления, понимания и… любви.
        - Здравствуй, папа, – оба вздрагиваем от детского мальчишечьего голоса и оба поворачиваемся к сыну.
        Вижу, что Артему нечего ответить. Он в шоке, он удивлен и совсем не знает, как себя вести. Может быть о такой новости предупреждают намного заранее – хотя бы за месяц? Только вот откуда же я знала…
        Спешу выручить мужчину и мягко привлекаю малыша к себе:
        - Мой мальчик, мы скучали по тебе. Пройдем на кухню? Негоже разговаривать на проходе.
        Поднимаюсь с корточек и увожу немного напуганного Артема в сторону. Не мальчика напуганного, а старшего Артема. Улыбаюсь, наблюдая за его эмоциями - Арбинский был словно не в себе. Все смотрел и смотрел на мальчика, шедшего впереди, а я понимаю, какой для него это сильный удар.
        Он думает, что не помнит почти четыре года жизни своего сына. А я знаю, что он и не видел его ни разу. Даже в прежней жизни.
        Завтра день рождения его сына, первого февраля маленькой копии Арбинского исполнится целых четыре года. Именно эту дату я ждала, не могла более терпеть разлуки с сыном и не могла позволить ему провести этот день без мамы.
        А в итоге самым ценным для него подарком оказалось знакомство с отцом. Артем своим тоненьким голоском сам это сказал, а мои глаза в тот миг заблестели от счастья.
        Ребенок проходит на кухню, осматривается и садится за стол. Захожу следом, оглядываюсь и понимаю, что Артема с нами нет. Шел следом, а сейчас нет.
        Хмурюсь и выхожу обратно, оставляя ребенка ненадолго на кухне, и следом попадаю в объятия мужчины, который тотчас же оказывается рядом. Не замечаю и вздрагиваю, оказываясь в сильном кольце рук, поднимаю непонимающий взгляд и слышу:
        - Он так на меня похож… - шепот прямо в губы сбивает меня с толку, я касаюсь мужских плеч в попытке успокоить бешеное сердцебиение, - почему ты боялась раньше привезти его?!
        - Нужно было подготовить почву для этого, Артем, - шепчу я, утыкаясь куда-то в область шеи мужчины, - нужно было подготовить тебя, понимаешь?
        - Это моя кровь, мой ребенок... Я не могу поверить, что у меня все это время был сын. Ты не представляешь, как я счастлив!
        Я улыбаюсь, больше не пытаясь вырваться из мужских оков:
        - Представляю, Артем. Представляю.
        - Я увидел его и теперь хочу тебя сжать до хруста костей еще больше, хочу держать тебя в кольце рук и не отпускать…
        - Артем… - шепчу я тихо.
        - Чеерт, как же крышу сносит от осознания того, что ты моя жена, что ты подарила мне сына…
        - Артем, - пытаюсь я успокоить безумца, но улыбка при виде его эмоций вырывается непроизвольно.
        Безумный шепот в области виска сносит голову и мне, но я вспоминаю, что прямо за дверью сидит наш сын и ждет нас обоих. Мягко упираюсь руками в грудь мужчины и пытаюсь отстранить. Получается плохо, поэтому произношу:
        - Он нас ждет, Артем.
        - Я самый счастливый человек, Влада, - шепчет он, отстраняется, бешено целует меня в губы и только после этого позволяет себе меня отпустить.
        Сердце бешено колотится, Артем открывает дверь и застывает в проеме. Ненадолго, чтобы не пугать ребенка своей реакцией. Мы оказываемся на кухне, я целую мальчика в щечку и спрашиваю:
        - Итак, сейчас нужно пообедать. Устали с дороги с дядей Владом, да?
        Артемка не отвечает, зато спрашивает в ответ:
        - Мама, а мы еще вернемся в Мирлите?
        Я замираю ненадолго, но сглаживаю молчание своей улыбкой. Кошусь назад и встречаю взгляд Арбинского на себе. Если бы это был Арбин, то он бы непременно понял, где я все это время пряталась.
        - Это ведь далеко, - произносит мужчина, хмурясь.
        Малыш впервые вступает в диалог, вздергивая подбородок и устремляя взгляд к отцу:
        - Но там было так красиво, папа… - ненадолго замирает от этого слова из собственных уст, а затем продолжает улыбаться, как ни в чем ни бывало, - а наш двухэтажный дом мама сделала таким уютным, - вступился маленький Артем, раскрывая всю правду своему отцу.
        И хотя было оговорено, чего стоит говорить, а чего нет, я понимаю, что у ребенка бурлят эмоции при виде отца и он все равно говорит лишнее. Вижу, какие эмоции одолевают этих двоих, но оба пока сдерживаются: отец – чтобы не напугать Артема, а ребенок же боится показать свои чувства пока еще малознакомому мужчине. Хотя и понимает, что перед ним – папа, но боязно ведь. Большой такой, незнакомый, но жутко интересный.
        - Да, у нас был там двухэтажный домик. Небольшой, - киваю я, вставая с корточек и направляясь к плите, - сейчас пообедаем и все вместе ляжем спать, хорошо? Ты устал с дороги, мой хороший.
        Копошусь у плиты и совсем не замечаю, как мужчины оказываются рядом и начинают разговаривать. Осторожно прислушиваюсь к детскому голоску:
        - Меня тоже зовут Артем.
        Малыш не говорит лишнего. Пришлось попросить его вести себя немного иначе.
        - А сколько тебе лет? – слышу голос Арбинского, мужчина сидит рядом с малышом.
        - Завтра будет уже четыре… - отвечает малыш, разглядывая большого незнакомого для него мужчину.
        Все идет немного не по плану. Артем ведет себя так, словно впервые видит мужчину - а оно так и было - и этот факт не ускользает от Артема. Мне так показалось.
        Ведь малыш и правда никогда не видел своего отца.
        - А когда у тебя день рождения? – спрашивает мужчина, хотя и знает ответ, - чем ты увлекаешься?
        - Первого февраля, - улыбается Артем, продолжая смотреть в глаза своему отцу, - я люблю читать все о космосе, и мама читает мне много историй, которые писали сами космонавты. Папа, а ты знал, что в космосе…
        Отворачиваюсь со слезами на глазах, быстро беру себя в руки, ставлю сковородку на плиту и грею наш обед.
        Неужели тебе, Арбин, потребовалось пройти через столько лет и столько событий, чтобы возможно было обрести счастье?! Счастье втроем?..
        ***
        Я думала, что все пройдет несколько хуже, но неумолкающие разговоры сына с отцом вселяли в меня надежду в хорошее и дарили положительные эмоции.
        Показываем маленькому Артему его детскую комнату, вижу улыбку ребенка, счастливый взгляд и только здесь муж выпускает из рук малыша. Да, Артема сегодня весь день носят на руках, мужчины играли друг с другом, хоть и не так близко, как отец с сыном, но это лишь пока. Я знала, что им еще нужно привыкнуть друг к другу. Чувствую прикосновение к себе – муж обнял меня со спины, я уже не вздрагиваю и больше не боюсь.
        - Как бы я жил без тебя, Влада?
        Я молчу, чувствуя сильные мужские объятия. Я привыкла к ним.
        - Ему нужно отдохнуть, позже вы наверстаете упущенное, - тихо произношу я Артему, а затем укрываю ребенка одеялом.
        Артем моментально засыпает в своей новой комнате, я чуть задергиваю шторы, укрывая его от дневного света, и мы с мужем покидаем детскую. Он слишком утомился в дороге. Влад, когда передавал мне уснувшего Артема, сказал, что он в этот раз был особо молчалив.
        «- Кажется, он слишком переволновался в предвкушении встречи со своим отцом и лучше не надо было ему говорить о предстоящем знакомстве, но что сделано, то сделано, - вздыхает Влад и обнимает нас с малышом на прощание. Мельком замечаю в окне нашей квартиры стоящего мужа, который почему-то не вышел на улицу к приезду Влада…»
        В коридоре меня неожиданно подхватывают на руки, не вскрикиваю от испуга только из-за ребенка, а затем меня несут в спальню. Цепляюсь за мужские плечи, послушно принимаю настойчивые поцелуи, хоть внутри и зарождается небольшой страх и трепет.
        - Ты очень быстро идешь… - шепчу я, когда мужчина оторвался от меня, - Артем…
        Не замечаю, как оказываюсь прижатой спиной к шелковой простыне. Дверь за нами прикрывается, шторы задергиваются, погружая комнату в небольшой мрак. Планирую подняться с кровати, но Артем уже укладывает меня обратно.
        - Артем, перестань… - улыбаюсь я, - малыш чутко спит, - пытаюсь я остановить свое бешеное сердцебиение и заодно мужчину, который тонет в страсти.
        Я уже не вижу Артема, только его прикосновения и руки ощущаю на своей раскаленной коже. Каждое прикосновение его рук аукается где-то внутри, и я боюсь своих собственных ощущений. Это были слишком приятные ощущения, чтобы не подаваться им навстречу.
        Мужчина замирает прямо надо мной, его рука останавливается на ключице.
        - Ты меня боишься?
        - Нет… Уже нет, – выдыхаю я, восстанавливая дыхание, - я привыкла к тебе, - произношу честную правду.
        Да, я привыкла…
        - Я хочу отблагодарить тебя за сына, хочу тебя, свою жену. И я чувствую твое ответное желание, иначе бы не позволил себе трогать тебя…
        Целую мужчину раньше, чем он закончит свою речь. К черту! Распаляюсь от собственного трепета и желания одновременно, послушно позволяя снимать с себя одежду и белье, трогать волосы, ласкать грудь, целовать себя, губы, живот и грудь. Позволяю все прикосновения и забываюсь в нежных объятиях. Позволяю тихие стоны, сбивчивое дыхание, трогаю в ответ грудь мужчины, кусаю его губы и не сопротивляюсь, когда Артем раздвигает коленом мои бедра.
        Только на миг замираю, когда слышу звук ремня.
        Замираю, когда надо мной нависает обнаженный мужчина.
        Когда его руки направляются к моим бедрам, а пальцы проникают внутрь.
        Все внутри замирает.
        - Тебе больно?
        - Просто непривычно так быстро… - шепчу я, ощущая Артема рядом.
        - Привыкнешь… - обещает мужчина, а затем убирает руки.
        Убирает влажные пальцы, берет в плен мои губы и оцепляет меня с двух сторон, чтобы через несколько секунд я почувствовала его член между ног.
        - Я не сделаю больно… - обещают его губы, - что же ты такая чувствительная у меня? – улыбка трогает губы мужчины.
        Я ничего не вижу вокруг, но от этого острее все чувствую.
        - Я не… - хочу поспорить, но в этот момент его член раздвигает мои половые губы, направляясь ко входу. Чувствую каждый сантиметр, как он заходит и вздрагиваю, - постой, пожалуйста…
        Чуть дергаюсь, но руки мужчины не позволяют выбраться из-под него.
        - Что такое? – шепот в губы вместо исполнения моей просьбы, мужчина сантиметр за сантиметром проникает в меня.
        - Постой… - прошу я, упираясь руками в грудь мужчины.
        Мужчина ненадолго замирает.
        - Я прошу, - сильнее надавливаю, Артем наполовину во мне.
        Проходит еще секунда, прежде чем мужчина послушно выходит из меня. Но не отпускает.
        - Тебе больно? – тяжело дышит мужчина, повторяя свой вопрос. Ему было сложно. Сложно не ворваться в меня, выполнить мою просьбу и не продолжить начатое.
        - Нет.
        - Что такое, Влада? – вздыхает Артем, а я чувствую его член у своего бедра.
        - Презервативы… без них нельзя.
        - Милая… - слышу вздох, а затем Артем вновь пододвигается ко мне.
        Не позволяет свести ноги вместе и отстраниться тоже не позволяет. Он совсем близко.
        - Артем…
        - Влада, у нас нет презервативов.
        Пока я обдумываю ситуацию, меня уже ловко переворачивают на живот. Успеваю только пискнуть, как Артем уже кладет подушку под бедра и приподнимает меня, а затем не позволяя мне ничего сделать, входит. На этот раз бесцеремонно, полностью овладевая моим телом. Всхлипываю от накативших ощущений, сзади меня раздается полустон или полурык, а я ощущаю такую наполненность, что разрываюсь между телом и душой, а дальше…
        А дальше он целовал меня без остановок, двигался во мне и ни разу не позволял себе отстраниться. Когда я уже лежу без сил, он переворачивает меня на спину и вновь наполняет собой, продолжая ласкать грудь и приносить незыблемое удовольствие.
        Я не знаю, сколько проходит времени, но, когда в очередной раз в моих глазах стоит тьма удовольствия, я начинаю чувствовать разливающееся тепло внутри себя.
        Сначала чувствую, а только затем приходят силы распахнуть глаза. Артем тут же выскальзывает из меня и устало хрипло шепчет:
        - Прости, я с тобой схожу с ума…
        ГЛАВА 37
        МАЙ, 2010 ГОД. СПУСТЯ ПЯТЬ ЛЕТ ЗНАКОМСТВА АРБИНА И ЕГО ЛИСЫ.
        - Кольцо пальчик-то не обжигает? – задорный голос Ани неожиданно раздается сбоку, и улыбка трогает мои губы.
        Поворачиваюсь к женщине и встречаю ее добрый прищур. Недолго обнимаемся в знак приветствия, а затем Аню встречают еще несколько пар глаз.
        В город наконец-то ворвался май, и мы с друзьями решили в который раз собраться вместе и хорошо отдохнуть после трудовых будней. Однако в эти выходные наши планы нарушил сильный дождь, который не прекращался всю пятницу и вот уже субботу, поэтому вместо леса и отдыха за городом мы решили собраться у нас в квартире.
        Вот вскоре и подъехали остальные, кто должен был подъехать – это Аня со своим мужем.
        - Не обжигает, хоть и непривычно, - улыбаюсь я, ненадолго кинув взгляд на свое обручальное кольцо.
        В гостиной перед нашими взглядами стояли Артем с Владом, где-то здесь рядом туда-сюда сновал Марат, а муж Ани, поздоровавшись со мной, тут же направился в мужскую компанию. Маленький Артем задорно смеялся от того, что ему говорили Влад с отцом, а мы с Аней уставились на эту картину, затаив дыхание.
        - Я верила, что все получится, - вдруг произносит Аня.
        - В каком смысле? – переспрашиваю я, ненадолго окидывая взглядом женщину.
        Замечаю, как Артем встречает взглядом Аню и кивает ей в знак приветствия. Аня еле заметно отвечает кивком, а затем я ловлю взгляд мужчины на себе.
        Немного нервный взгляд. До сих пор не понимает, почему я общаюсь с его бывшей женой? Ведь ему известно, кем Аня приходилась ему в его прежней жизни. Довольно холодно сторонится ее мужа, вижу это по взглядам Артема, обращенным на Антона.
        - Я верила, что рано или поздно все будет хорошо. Нужно было лишь найти подход друг к другу, правильно? Пойти навстречу… – загадочно улыбнувшись мне, Аня направляется к своему мужу, заодно здороваясь со всеми мужчинами и с нашим сыном в том числе. Журит его немного, на что Артем заливисто смеется, а я стою на месте от дурного предчувствия и не понимаю, откуда оно могло взяться после разговора с этой доброй, но удивительно хитрой женщиной.
        …Стол был давно накрыт, веселье, так сказать, подано, а вскоре и опустели тарелки, шампанское было выпито, а смех иссяк, оставив после себя приятное послевкусие. Порой между мужчинами, в основном между Владом и Артемом, возникали разговоры о работе. Прижимая меня к себе за столом, Артем говорил об успехах их совместного с Владом дела, а Влад тем временем делился некоторыми незначительными идеями и радовался, что их проделанная работа постепенно находит свою нишу на рынке.
        Время близилось к шести часам вечера, когда наш сын отправился в гости к своим друзьям – семья Раевских жила прямо с нами по соседству, а Артем сдружился с их сыном и дочерью, которые были ему ровесниками. Они общались почти ежедневно, попеременно заходя друг к другу в гости на час-другой.
        Проводив радостного Артема и оставив его с семьей Раевских, я вернулась в квартиру и поднялась в комнату Артема, чтобы взять кое-какие его игрушки, но задержалась на втором этаже я совсем по другой причине.
        Дверь в нашу с Артемом спальню была приоткрыта, а свет в ней, к моему неприятному ощущению, включен. Забыв обо всем, я немедленно направилась в спальню и раскрыла дверь до конца, оторопев от увиденного: на кровати лежал большой конверт.
        Слыша смех и разговоры внизу, на первом этаже, я тут же осторожно приблизилась к кровати и первым делом увидела большую надпись на конверте: «Спустя год после автокатастрофы, которой не было».
        Оглядываюсь, но в комнате совсем никого нет. Только внизу слышу небольшой шум, разговоры и суету, но моего долгого отсутствия, кажется, никто не заметил. А если Артем и заметил, то тот, кто подложил на нашу кровать конверт, явно делает все возможное, чтобы он не помешал мне прочесть его содержимое.
        Дрожащими руками раскрываю конверт. Раскрывается с трудом и тогда я от нетерпения и волнения рву его сверху. Из него тут же вылетают всего одна фотография и всего одна бумага размером А4.
        Первым делом беру в руки фотографию.
        На ней был изображен не известный мне мужчина, в руках он держал обычный лист, на котором было что-то написано. Не вглядываюсь, не порчу себе глаза, потому что эта бумага находится в этом же конверте, а на листе этом черным по белому написано признание и сумма, а вкратце договор был таков: некий готов был сесть за руль мерседеса и устроить аварию, а ниже была указана сумма, которую он получит за проделанное действие и, соответственно, установлена конфиденциальность сторон. Круглая сумма, огромная сумма. Дата аварии и место аварии совпадает с ужасающей действительностью.
        Не Арбинский был за рулем того автомобиля, который показали по новостям. И не было его тогда в машине, не его вытаскивали.
        Следом приходит мысль: а был ли это реальный выпуск новостей или при мне включили запись?
        И кто положил сюда этот конверт? Кто осмелился?!
        На дрожащих ногах выхожу в коридор и спускаюсь по лестнице, приближаясь к шуму знакомых голосов, что сливались воедино и образовывали один монотонный звук. Не замечаю, как становлюсь в проеме большой гостиной и обращаю своим присутствием внимание всех на себя.
        Непонимающие взгляды обратились к моему явно мрачному лицу. Кусаю губы до боли, чтобы сдержаться и не закричать от бурлившей лжи во всех этих лицах. Чтобы не спросить о том, кто подсунул эту свинью на нашу кровать, и кто был зачинщиком этой годичной махинации.
        Ослабевшие руки поднимают конверт и высунутые из него фотографию и документ. Мои стеклянные глаза не смотрят на Арбина, они смотрят на Влада и спрашивают: «За что?».
        А в том, что проделанная работа была его затеей, я не сомневалась.
        - Долго трудился над реабилитацией Арбина, говоришь? – хрипло произношу я, вздергивая бровь. Вновь до боли кусаю губу, потому что в моем голосе слышна дрожь.
        Аня с Антоном оторопели, смотря на меня, Влад, сидящий рядом с Артемом, чуть привстал.
        - Что это? – спрашивает Цесарский, недолго вглядываясь, а затем резко переводит взгляд на Аню, - ты издеваешься? Твоих рук дело?
        - А сколько можно было тянуть кота за хвост? – произносит Аня в свою защиту, - уговор был на год, а вы уже сколько морочите ей голову? Не вижу смысла скрывать: да, моих рук дело.
        Не успеваю ответить, потому что вижу телодвижения Артема. Он резко поднимается, одаривая бывшую жену злым взглядом, и даже слишком резко встает из-за стола. Его лицо переменилось – оно из веселого превратилось в волнительное и напряженное. Дергаюсь следом, пячусь назад от гостиной, а затем спешу вовсе уйти.
        Влад и Марат – помогали, муж – врал, Аня – подсунула такое, но во имя чего? Чтобы эти люди перестали меня обманывать? Но не жестокий ли она выбрала метод раскрытия правды?
        Даже не думаю бежать из квартиры, это было бы глупо и бессмысленно, но мне хотелось уйти ото всех сейчас же.
        Не думаю сбегать от него, но другой человек подумал именно о моем побеге, потому что через секунду меня хватают за руку. Крепко хватают, не позволяя больше ступить и шага.
        - Влада… - вкрадчиво произносит мой муж, а у меня отчего-то мурашки по телу пошли от этого тона.
        Тон знакомый слишком. Болью отдался где-то под ребрами, но я проигнорировала этот инстинкт самосохранения.
        Зря.
        - Арбин, – выдыхаю судорожно, встречая взгляд янтарных глаз.
        - Не зови меня так, прошу, - его взволнованный взгляд окидывает мое бледное лицо. А оно было бледным. Меня всю трясло.
        - Как же хорошо ты играл… Как же хорошо, наверное, было брать меня добровольно…
        - Перестань, - замечаю желваки на его скулах, злится.
        Злится не так, как прежде. Просто эти слова слишком больно его бьют, и я пользуюсь этим. Потому что мне самой больно, и я бью всех подряд своими жестокими фразами.
        - Не вижу смысла притворяться дальше, - сжимает челюсти ненадолго, но не делает мне больно своей хваткой, чуть ослабляет ее, - весь этот год я притворялся, и, честно признаться, я не собирался когда-либо говорить тебе правду… Просто видишь, какая у тебя на это реакция, Влада? Я не знал, как это можно преподнести так, чтобы ты не боялась меня вновь!
        - Аня опять, только теперь со всеми нами, сыграла злую шутку. Здорово, - шепчу я.
        И я понимаю, что все это оказывается хорошо спланированным спектаклем. Игрой. Передо мной стоял самый настоящий человек из прошлого.
        Сердце делает кульбит прежде, чем в голову приходит осознание правды, и рука взлетает к губам. Непроизвольно. Глубокий выдох за долю секунды – и в легких не остается кислорода, вынуждая организм задыхаться.
        Глаза. Янтарные глаза до боли впились в мое тело.
        Жестокие янтарные глаза!
        Не помню себя от злости и страха одновременно, но выдергиваю руку и ухожу. Помню, что кидаюсь прочь от места, где стоял жестокий человек, и ухожу. Вылетаю в проем кухни. Ноги не держат к чертям, я оборачиваюсь, а меня пронзают три пары глаз.
        Такие же жестокие глаза Влада и Марата, как глаза Арбина. Мне так казалось в тот миг.
        Паника овладевает телом, хочу исчезнуть и раствориться, но меня неожиданно прижимают к стенке. Вскрикиваю от неожиданности и чувствую горячее дыхание Арбинского. Кричу и вырываюсь, но без результатов, все было как в тумане, а голоса вокруг вдруг приглушились на несколько секунд.
        Слышу голоса: голос Ани, где-то издалека голос ее мужа, приказывающий не вмешиваться в семейные разборки, встревоженные голоса Влада и Марата с советами отпустить меня.
        И голос самого Артема рядом:
        - Прошу, не бойся меня! Влада, моя хорошая…
        - Арбин… - выдыхаю я, сжимая в руках собственный воротник. До боли в пальцах, - это ты!
        - Лиса, нам всем нужно успокоиться, сесть за стол и поговорить. Слышишь?
        Не слышу, оборачиваюсь к Владу и тихо, но твердо произношу:
        - Не ты ли сказал мне новость про аварию?! Не ты ли приезжал в Мирлите и успокаивал нас с сыном, Влад? Черт возьми, Влад!
        Смотрю на мужчину и понимаю, что выдала его тайну. Ведь Арбин не знал про предательство и помощь Цесарского мне.
        Боже мой.
        Перевожу взгляд на Артема, тот вцепился янтарными глазами в Влада.
        - То есть… - хрипло произносит Арбинский, тут же отпуская меня и поворачиваясь к замершему Владу, - мало того, что побег был организован тобою, так ты еще все годы знал, где пряталась лиса с нашим сыном? И помогал ей?
        - Слушайте, нам обо всем надо поговорить, - с улыбкой произносит более-менее спокойный Влад, хотя вся эта ситуация и его выбила его из колеи.
        Не проходит и нескольких секунд, как кулак Арбинского летит прямо в челюсть Владу. Еще миг, и Марат обхватывает Артема в попытке обездвижить его, Влад же от удара летит в стену спиной. Что-то падает вниз – это стеклянная ваза разбивается вдребезги, следом настенное украшение падает со своей подставки и тоже летит на пол.
        - Пока ты знал и укрывал их в каком-то городке, прикрываясь своей девчонкой, я мучился неизвестностью здесь и изливал тебе, бл*дь, душу! – рвется Арбинский в сторону Влада, который подтер кровь с губы и частично носа.
        Прислоняюсь к стене и не вмешиваюсь. Это дело троих мужчин, и оно меня не касалось до тех пор, пока я не услышала:
        - Я метался как зверь все эти годы, так ты вместо правды предложил подстроить аварию с последующей комой! Сказал, она приедет, и после случившегося изменится все! Это единственный выход - говорил ты, Влад. Какой же ты!..
        - Артем, ты о многих словах будешь жалеть! Дай Владу сказать хоть слово в свое оправдание! – рычит Марат, еле-еле удерживая Арбинского – на последнем издыхании.
        - И ты хорош, Марат. Сейчас же убирайтесь отсюда оба, вас я чтобы впредь не видел рядом со своей женой и своим сыном, вы поняли меня? – тихо спрашивает Арбинский. Хорошо, что наш сын был в гостях и для него не было риска увидеть то, что сейчас происходило дома.
        - И это вместо слов благодарности? – не выдерживает Влад.
        Начинаю учащенно дышать, потому что понимаю, что произойдет в случае ухода Цесарского: я останусь наедине со зверем, и мне было дико страшно. Даже несмотря на ложь Влада я не хочу, чтобы он уходил.
        - Я не уйду, - спокойно произносит Влад, хотя в его глазах и стоит обида, а на скулах ходят желваки от злости, - сначала ты выслушаешь меня, и только если твоя жена захочет этого, то я оставлю вас наедине. В противном случае лиса поедет со мной.
        Влад сейчас был подобно красной тряпке для быка, потому что при последних словах у Арбинского глаза засветились от всех бурливших в нем эмоций.
        - Пошел вон. Ты и шагу не ступишь к Владе и моему сыну тем более, - приказывает Арбинский.
        Стою за спиной Артема и ловлю взгляд Влада. Встречаюсь взглядом с Цесарским и сглатываю болезненный ком. Постепенно прихожу в норму и понимаю, что хочу правду. Хочу услышать правду в любом ее виде, а только потом делать выводы о том, предал ли меня мужчина или нет.
        - Арбинский, ты пожалеешь о своих словах. Сейчас ты на эмоциях, но потом… - предупреждает Влад, но вмешиваюсь я.
        - Я хочу выслушать Влада. Я тоже обманута, но только он знает мотивы своих действий, - стойко выдерживаю взгляд Арбинского, хотя по отношению ко мне он выглядел спокойным и даже смотрел на меня… тепло, - а если ты не согласен, то я не готова остаться сейчас с тобой наедине.
        Арбинский повернулся к мужчинам. Цесарский холодно улыбается:
        - Хочешь ты того или нет, но вам с Владой придется выслушать меня и узнать цели, которые я преследовал. И не веди себя так, чтобы вновь испортить, придурок! – Влад не церемонится с Артемом, храбро проходит мимо него на кухню, грубо задевая плечом мужчину.
        Марат идет следом за Владом на кухню, дверь за ними захлопывается, а я стою у стены ни жива, ни мертва.
        Артем поворачивается ко мне, и я застываю пуще прежнего, забывая, как нужно правильно дышать, но вздергиваю подбородок и выдерживаю его взгляд. Мне кажется, он зол, и я не понимала по отношению ко мне ли была эта злость, пока не услышала:
        - Я не на тебя зол, лиса… - шепчет он, не делая попыток приблизиться, - тебе не стоит меня бояться. Пожалуйста, ведь время доказало тебе все, Влада.
        Я молчу, прижатая собственным угнетением к стене. Мужчина стоит поодаль недолго, потому что вскоре уходит на кухню и надеется, что я пойду за ним.
        Даю себе время отдышаться, а затем выхожу в гостиную, чтобы потребовать объяснений от Ани, но не встречаю в пространстве ни ее мужа, ни ее саму. Помню, что Антон сказал не вмешиваться в семейные разборки, но действительно ли его инициатива была уйти отсюда под шумок?
        Ничего не понимаю, но чувствую, что ответы меня ждут на кухне, но одно понимаю точно: Аня второй раз придерживается моей стороны. Однажды она вытащила меня из дома Арбина, теперь же вытащила из царившей вокруг меня лжи.
        ГЛАВА 38
        Работа на два фронта – именно так поступал Цесарский все эти годы!
        Работа на два фронта!
        Осознание этого лишает меня сил, и я еле перебираю ногами, заходя на кухню к мужчинам.
        - Коль вы оба сдали меня друг перед другом, то мы сейчас объяснимся с вами. Впрочем, это должно было произойти рано или поздно, - начинает Влад, присаживаясь за стол с чашкой горячего кофе и пачкой шоколада, - поверьте, я бы вам рассказал все равно. Просто сейчас не лучшее время, но Аня…
        - Ты можешь не оправдываться, - жестко перебивает Артем и направляется следом за мной. Садится непозволительно близко ко мне, и, хотя видит мое состояние, все равно не оставляет одну.
        Я жила с Арбином многие месяцы и даже не подозревала об этом.
        Я спала с ним.
        Я… хотела этого мужчину. Когда он стал другим – все поменялось, но чего стоило ему стать другим? Теперь я понимаю, что память и ее отсутствие здесь совершенно не причем.
        - Начнем с этого: да, я помог сбежать Владе, помог устроиться в городе, в котором я знал людей и им я мог доверить твою лису и твоего еще не родившегося ребенка. Я ручался своей головой, своей совестью, и в ее безопасности я был уверен, - произносит Влад, глядя на Арбинского.
        Марат протянул мне чашку горячего чая. Вижу в нем лимон и чувствую запах трав. Опять успокаивать вздумал, как когда-то, когда он приехал ко мне в Мирлите со своим предложением вернуться к Арбину.
        Протягивает аналогичную чашку Артему. Улыбаюсь, а Артем не понимает моей улыбки и принимается разглядывать чай. Что в нем не так – не понимает, но послушно делает первый глоток. Я тоже принимаю свою дозу успокоительного.
        - И да, все эти годы я был рядом с Владой и ее сыном. Это был мой долг. Время, которое должно было пройти для ее психологической реабилитации, длилось порядка трех лет.
        - И затем ты пришел к Артему с этим планом? С подстроенной аварией? Кома, потеря памяти и даже шрамы – все это твой четко спланированный план?
        Влад переводит на меня взгляд и недолго молчит.
        - Шрам ведь не только в одном месте, они везде – на спине, груди… - перечисляю я, глубоко дыша от всех эмоций.
        Встречаю чуть насмешливый взгляд всех сидящих за столом и не понимаю. Что такого я сказала?
        Губы Арбинского чуть подрагивают в улыбке.
        Марат отводит от меня взгляд, а Влад с короткой улыбкой произносит:
        - Я рад, что вы успели изучить тела друг друга без насилия.
        Замолкаю и чувствую, как температура тела набирает обороты. Теперь все сидящие за столом знают об интимных подробностях, вот чего все замолчали и вдруг заулыбались.
        - Авария была на самом деле. Артем попал в аварию незадолго до исполнения плана, это получилось случайно. Вот и шрамы. А тот выпуск новостей был включен только для тебя – именно в тот час и в тот день. Отсюда пошел отсчет на дни.
        - Здорово… - я только лишь сжимаю челюсти, не способная на ярость.
        Не смотрю на Арбинского. Не хочу, не могу, не верю во все произошедшее! Меня трясет от одной мысли, что я осталась обманутой, что я поверила и…
        Смотрю на Влада – он тоже нервничает.
        Влад всегда был терпеливым человеком.
        - Выпуск новостей был первого февраля. Далее по легенде была кома, реабилитация и лечение. На правде же была работа с психологом, где из Артема делали другого человека. Влада, - Цесарский привлекает мое внимание, - я был с тобой все эти годы, но не был предателем своего друга. Пусть он полчаса назад махал на меня руками, но он еще одумается и все поймет. Еще до твоего побега все это было спланировано – в две тысячи пятом году. Я дал тебе время побыть одной, родить малыша в спокойствии, и дал время ему, - Влад смотрит на молчаливого Артема, - понять жизнь. Мне насрать, как он меня назовет – мать Терезой или предателем, но я надеюсь на одно: что вы найдете общий язык, потому что нет больше Арбина. Много лет прошло, и много месяцев реабилитации себя, как личности.
        Я молчу, не желая смотреть в янтарные глаза.
        - Хочешь ты того слушать или нет, Арбинский, но знай: одно ее слово и она уйдет. Называй меня предателем, но я не считаю, что сделал вам плохо, потому что без всех этих событий вы бы оба сгорели от собственной ненависти друг к другу еще пять лет назад.
        Поднимаю взгляд, ненадолго. Арбинский сложил руки домиком и положил на них голову. Слушает Влада, Марат тоже молчит.
        - Возможно, я лезу не в свое дело, но ведь истина приятна тем, что только став другим человеком, самостоятельно без какой-либо потери памяти, ты смог добиться расположения Влады, - Влад переводит взгляд и на меня, - я вижу это по твоим глазам, лиса. И приятнее получать отдачу в виде нежности, а не ненависти, сквозившей в ее взгляде много лет назад. Добровольность желания быть рядом, а не сбегать, добровольность во всем, а не насилие.
        Арбинский грубо обрывает Цесарского:
        - Я понял. Я все это понял еще в первые месяцы, тут твоя святая натура не раскроет мне глаза, - цедит Арбинский, не расцепляя своих рук, и эта его показная злость вызывает во мне улыбку.
        - Мы еще поговорим с вами. Вы оба раскрыли то, что я работал на два фронта, но я оправдал себя, не так ли? Теперь я здесь лишний, теперь все зависит только от вас обоих. Окей, лиса?
        - Вы с Маратом уходите? – вскидываю голову и не замечаю взгляд янтарных глаз на себе.
        Внимательный взгляд.
        Артем молчит, лишь смотрит. Понимает, что мне страшно оставаться с ним наедине.
        - Если вы готовы остаться и поговорить наедине, то нам с Маратом лучше уехать, - произносит Влад, - если нет, то я останусь.
        Раздумываю недолго, затем тихо произношу:
        - Я провожу вас, - и встаю из-за стола.
        ***
        Глубоко вздыхаю, поворачиваю ключ на один оборот за мужчинами и прислоняюсь головой к косяку двери.
        Страшно? Вроде бы нет. Страх возник только из-за раскрытия тайны – лишь сама неожиданность вызвала страх. Страха к Арбинскому нет. Если бы мужчина остался прежним, то еще в первую ночь он бы мог сделать со мной все, что захотел. Но не сделал.
        Нам нужно поговорить. Я ведь не для этого вернулась в столицу – чтобы взять и уехать, чтобы снова сбегать.
        Я не для этого познакомила сына с его отцом.
        Посмотрела на часы, прошел час и скоро нужно будет забирать малыша из гостей, хотя дети Раевских вновь зайдутся в упрашиваниях оставить им Артема еще ненадолго – так сильно подружилась эта троица: Диана и Миша Раевские и Артем Арбинский…
        Дверь из кухни приоткрывается, я чувствую это кожей. За спиной в коридоре стоит мужчина, который имеет надо мной исключительную власть – власть силы и… власть мужа. Но ни одну из этих преимуществ более не применяет.
        - Я думал, что ты ушла, - слышу я хриплый баритон позади.
        Мужчина не делает попыток приблизиться.
        Я медленно поворачиваюсь к нему и облизываю пересохшие губы:
        - Нет, у нас есть еще немного времени, Артема через полчаса нужно будет забрать…
        Я медленно направляюсь в сторону кухни и без сил опускаюсь на стул.
        - Значит, что только Влад и Марат знали правду. Ах да, еще и Аня… Как ловко они нас обыграли, - с усмешкой произношу я.
        Артем не теряет времени и опускается передо мной на корточки, хватая за руки и заставляя смотреть на него. Прикосновения мужчины обжигают кожу, но пытаюсь выслушать его:
        - Влада, это был единственный шанс вернуть тебя после всего, что я сделал. Прости за всю эту ложь длительностью в год, но ведь у нас получилось. Получилось, видишь? Как иначе я бы доказал тебе, что я могу быть другим?
        Все-таки не выдерживаю, вырываюсь из душных объятий: подхожу к окну, наблюдаю красивый вид с высокого этажа и молчу.
        Недолго:
        - Понимаю. Но… Но, когда я не знала, что передо мной один и тот же человек – из прошлого, мне было легче, - шепчу я, ведь Арбинский стоит за спиной и слышит каждый мой тяжелый вдох.
        Его руки уже на плечах. Настойчивости ему не отбавлять, что-то ведь осталось от мужчины по прозвищу Арбин – стержень остался, вот только без всей жести он.
        - Это ничего не меняет, - уверенно произносит мужчина, - от правды я не превращусь в того отморозка, которым я был с тобой пять лет назад! Разве за эти месяцы я проявил себя жестоким хоть раз, лиса? Я сменил деятельность, я поменял образ жизни, я поменялся весь ради тебя: в моих руках сосредоточен стабильный бизнес, нашей семье ничего не угрожает – ты и наш сын за каменной стеной.
        - Я боюсь… - не могу признаться.
        - Чего ты боишься, лиса?
        - Вы обманули меня. Вы – все. Сколько бы еще я жила в неведении? А вдруг я бы так и не узнала правду? Ведь ты не собирался говорить мне ее.
        - Меня тоже, как оказалось, держали в дураках. Влад провернул все ради нас с тобой, хоть и сложно в это поверить. Ты видела, как я был зол на него.
        - Нет, – произнесла я и резко повернулась к мужчине.
        - Влада… – тихо произносит Арбинский, напрягаясь всем телом и встречая мой взгляд.
        - Тебя не держали за дурака, Артем. Весь план был спланирован вами, я же была в нем только пешкой. Боже мой! – судорожно вздыхаю и дергаюсь подальше от окна, подальше от мужчины.
        Только не позволяет мужчина. Глаза его - добрые, тепло идет от него, а вцепился в мои плечи и не отпускает.
        - Отпусти, - прошу я, нацеленная оказаться как можно дальше от Арбинского.
        - Влада, мы не договорили, - тихо, но твердо произносит Артем, держа меня за плечи.
        - Отпусти, - повторяю я, уже уверенная в своих действиях.
        - Лиса, остынь… - уже не приказывает, больше просьбы добавляет в голос, а взгляд смягчает, - теперь нет никакой лжи, боли и преград между нами. Мы муж и жена, я – другой человек.
        Если Арбин изначально старался казаться добрым, то после моего непослушания он применял физическую силу, показывал истинного себя, а глаза его становились с недобрым прищуром. И тогда исход для меня был плачевен.
        То теперь Артем… Артем сначала пытается казаться твердым, приказывает и не просит. Вот только затем, когда он видит мою настроенность уйти и бросить все к чертям, мужчина смягчается, физическая сила его сходит на нет, тон и глаза становятся теплее.
        Я вижу эту разницу между Арбином и Артемом, но все равно произношу:
        - Отпусти меня, Артем.
        - Я прошу тебя дать мне объясниться, Влада, - чуть повышает тон Артем, но все же просит. Умоляет.
        - У тебя было время, чтобы суметь объясниться, - холодно отвечаю я, хотя и дается этот тон тяжело, - неужели за последние месяцы ты не нашел причину объяснить мне все, рассказать? А как же тот человек, пострадавший в аварии? Как же он, Артем? – в удивлении произношу я.
        - Он профессионал своего черного дела, - сжимая челюсти признается мужчина, - никто не пострадал. Я даю тебе слово! Я могу связаться с ним, и ты удостоверишься в этом.
        - Достаточно… Достаточно объяснений. Отпусти меня, Артем. На этом мы закончим.
        Он задает всего два вопроса: «Ты действительно не хочешь быть со мной? Ты хочешь уйти?», я еле заметно киваю головой, а затем…
        Вздрагиваю от того, что перестаю чувствовать его руки на своих плечах и ладонях. Мужчина резко отпускает меня и делает шаг назад. Арбинский отступает, а у меня внутри все обрушивается от того, что он сдается. Он уже сдался. От моего короткого «да» он поник, сломался, разрушился, как человек и личность.
        Пронзаю взглядом вмиг постаревшего Арбинского. Он более не смотрит на меня, отводит взгляд и уступает дорогу.
        Он разрешил мне уйти, и я не сразу прихожу в себя.
        Неужели сегодня, спустя пять лет нашего знакомства, все закончится?
        Неужели теперь я могу обрести свободу?
        Да, теперь я наравне со свободой могу обрести одиночество и остаться наедине с воспоминаниями о совсем другом мужчине – который умел любить, заботиться и дарить тепло. Только теперь, похоже, все кончено.
        Совсем без сил я выхожу из кухни, где летает привкус горечи и боли. Не знаю, скольких сил стоит сдерживаться Арбинскому, чтобы не нагнать меня и не остановить, не удержать в доме силой, но я продолжаю уверенно ступать к выходу из квартиры.
        Я действительно хотела уйти, иначе, когда еще будет шанс? Шанс принять правильное решение.
        ГЛАВА 39
        АРБИНСКИЙ АРТЕМ АЛЕКСЕЕВИЧ.
        Медленно выпускаю ладони желанной женщины из своих рук. Медленно утопаю в надежде, что она передумает и изменит свое решение. Ее глаза ненадолго встречаются с моими, затем она выходит из кухни и меня окутывает запах ее духов.
        До чертиков и боли понимаю, что все кончено. Слишком поздно.
        Понимаю, что был проделан огромный путь, который не всем под силу пройти и тем более чего-то добиться, но мы прошли и добились.
        Многого: взаимности.
        И теперь из-за одной чертовой ошибки рушится все, что так долго строилось на лжи. На то она и ложь – недолговечна. Я слишком тянул с правдой, и она узнала все не из моих уст. А я не мог набраться решимостью, чтобы рассказать: я – Арбин. Боялся, потому что знал: она испугается и уйдет.
        Мои руки направляются к голове, я протираю лицо ладонями и закрываю глаза. Невыносимо видеть, как она уходит.
        Берет и уходит.
        Сжимаю кулаки, чтобы не погнаться за ней, и в это время признаюсь самому себе: я бы не признался ей в правде. Не признался бы! Аня знала это и решила все за всех, выбрала для этого подходящий вечер, когда рядом с лисой будет Влад, и раскрыла всю нашу ложь.
        Вот сучка.
        Бывшая жена разрушила все к чертям.
        Или это я все разрушил собственной затянувшейся ложью?
        Лиса обувается. Слышу ее звуки в коридоре и впиваюсь в столешницу руками так, что аж костяшки белеют. Не имею правда удерживать. И раньше не имел права, только уродом был и считал, что могу позволить себе все и даже ее.
        Теперь не могу. Не могу позволить удерживать ее. Я раньше применял силу и к чему это привело? Да ни к чему хорошему.
        До боли терплю, пока она тихо закрывает за собой дверь, и начинаю окунаться в воспоминания, лишь бы не погнаться вслед за уходящей женщиной…
        Влад был прав. Этот год был длиной во всю мою жизнь, но это была совсем иная жизнь. Все, что было до – это сущий ад; все, что после – это рай с той, кого я любил. Я не знал, как было приятно получать в ответ не ненависть, а тепло. Получать не насилием, а добровольностью. Стоило лишь мне измениться, как Влада пошла мне навстречу и стала совсем другой. Женственной, умеющей дарить ласку и тепло, лишь бы я не применял к ней силу и относился так, как она того заслуживает. А заслуживала она многого и большего.
        Не заслуживала она моей любви – дикой, безумной и насильственной. Насиловал лису, потому что не хотел отпускать, хотел – присвоить. Не хотел отпускать, потому что уже тогда чувствовал, что что-то идет не так. Она была для меня не обычной девочкой с ненавистной фамилией Отрада, она, к ее сожалению, становилась для меня чем-то большим, и это злило меня и одновременно дарило чувство полета – маленькая Отрада что-то закладывала внутрь, в глубины моей черствой души.
        Теперь все, что мы подарили друг другу в плане чувств и эмоций за эти месяцы после «реабилитации» - не сравнить с тем, что было между нами ранее.
        Ранее были тонны ненависти. Сейчас у нас была семья, и как же хреново было осознавать, что мне придется отпустить все, что раньше я считал своим.
        Я понимал: попытавшись сейчас удержать Владу, я не верну себе ее расположение. Только усугублю свое и так шаткое положение. Затеянное Владом раскрылось. Раскрылось без моего ведома, потому что сам бы я никогда не признался в этой масштабной лжи.
        Отпускаю. Честно отпускаю в надежде видеть сына и изредка – ее, свою лису. Крепко сжимаю край стола своими пальцами, уже руки устали сжимать бесполезное дерево в своих руках.
        Отпускаю, но буду присматривать. До боли и хруста буду сдерживать себя и стараться не натворить лишнего, но присматривать за ними буду. Снимаю к чертям рубашку, потому что становится невыносимо жарко на этой кухне, в которой больше никогда не разольется детский смех и радость жизни.
        Отпускаю, но обещаю обеспечить их всем. Если она думает, что больше никогда меня не увидит, то моя жена глубоко ошибается. Я всегда буду рядом, просто на расстоянии. Постараюсь держаться как можно дальше, насколько это вообще возможно.
        Пусть уходит, так будет лучше для нее - лисе будет лучше без меня, потому что она так и не смогла забыть все то, что я проделывал с ней. Это невозможно, так пусть же уходит.
        Остаюсь в квартире один. Квартира, над которой я работал долгое время, отвечает мне мрачным молчанием.
        И к чему было устраивать аварию и весь этот цирк? Следом же отвечаю себе на этот вопрос: эти месяцы рядом с ней были прекрасны. Я понял, как женщина может отвечать теплом, когда к ней относишься с тем же. Я понял огромную разницу между ненавистью в насилии и любовью в добровольности.
        В тихой и мрачной квартире я вспоминаю, как мне нравились ее чувства – не вынужденное чувство ненависти, а добровольное – любви и тепла, заботы и прощения. Вспоминаю, как боялась меня поначалу, ведь в первые недели и месяцы, когда лиса еще не готова была привезти ко мне сына, я был для нее незнакомцем.
        Влад сделал все, чтобы я за какие-то месяцы изменил мимику, интонацию и поведение – полгода я работал над собой, чтобы лиса никогда не чувствовала во мне прежнего Арбина. Только все равно вздрагивала – в ванной, в спальне, на кухне за завтраком порой смотрела на меня с опаской, но я не сдавался. Менялся ради нее, ради возможности увидеть своего сына, и когда я подарил ей все хорошее, что нашел в своей груди, она подарила мне все прекрасное, что имела в себе. Она подарила мне себя полностью и целиком, но теперь ушла. Простить – сил не хватило. Да и невозможно простить такую ложь и такое притворство, черт возьми!
        Я сдался. Может быть, это к лучшему? Потому что невозможно сделать больше ничего, кроме применения силы. Не хочет слушать лиса, больше не хочет, а я и пальцем ее не трону впредь. Нет, лучше буду стол сжимать до посинения, чем встану и начну удерживать ее силой. Тем более, на глазах собственного ребенка.
        Нет, ни за что. Пусть уходит, но я помогу ей во всем.
        По-прежнему сжимаю столешницу руками до белых костяшек, а затем резко отпускаю и тут же вздрагиваю от неприятных ощущений в области груди. Кажется, боль пронзает где-то внутри.
        К черту ее, эту паршивую боль. Ты слишком многое натворил, а после этого еще и мечтаешь, чтобы она захотела остаться…
        Не желая чувствовать ее – эту ноющую и порой резкую боль в груди, я вновь хватаюсь руками за стол и сжимаю дерево до боли в пальцах.
        Вот твоя расплата, Арбинский. Одиночество.
        Потому что она не вернется, и это ее право.
        Отпускаю. Пусть она уходит. И я клянусь, что не посмею и пальцем тронуть того, кто захочет когда-нибудь сделать ее – мою лису – счастливой.
        Безвольно опускаю голову на напряженные и сжатые вокруг стола руки. Судорожно выдыхаю от этой пронзившей мысли, а лиса тем временем, скорее всего, уже садится в такси.
        Моя лиса имеет право на счастье. Главное, клятву не нарушить… Хотя, кому я вру? Самому себе?..
        ЭПИЛОГ
        В ЭПИЛОГЕ ДАННОЙ КНИГИ МОГЛИ БЫ БЫТЬ СОВСЕМ ИНЫЕ СТРОКИ, БУДЬ В ЭТОМ РОМАНЕ СОВСЕМ ДРУГАЯ ГЕРОИНЯ. ВСЕ БЫЛО БЫ НЕСКОЛЬКО ИНАЧЕ, ЕСЛИ БЫ ЛЮДИ НА ПРОТЯЖЕНИИ СВОЕЙ ЖИЗНИ НЕ ПОЗНАВАЛИ ПРОЩЕНИЕ И ЛЮБОВЬ, А ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО И В ЭТОЙ КНИГЕ МОГ БЫ БЫТЬ СОВСЕМ ДРУГОЙ КОНЕЦ, И ВЫГЛЯДЕЛ БЫ ОН ПРИМЕРНО ТАК…
        «Руки дрожат и совсем не слушаются меня, они прикасаются к немного выпуклому животу в защитном и оберегаемом жесте. Внутри меня что-то медленно начинает рушиться, и даже теплое прикосновение рук к моим плечам не способно остановить лавины снега в моем сердце. Снег этот, его лавины подбираются в самое сердце, обволакивая во мне все живое и делая его заледеневшим.
        Теплые мужские руки ложатся на мои плечи, не желая оставлять меня в покое, который мне только снился. Мне кажется, я более не способна любить, и следом задаю себе вопрос: а была ли я когда-нибудь способна - любить?
        Две тысячи пятый год. Когда-то ты лишил меня всего, испортил меня и мою жизнь, растоптал меня, а теперь оставил в моем сердце снежную лавину, и растопить ее попросту некому. Две тысячи девятый год – я смотрю в телевизор, где транслируют видео, как автомобиль неоднократно переворачивается, а затем воспламеняется, подобно спичке. Автомобиль Арбинского Артема, важного человека в чьем-то жестоком огромном мире. Важного, но только не в моем мире.
        Зачем жил этот человек? Зачем он родился? Чтобы по нему не скорбели после его смерти? Чтобы попросту некому было стоять на его похоронах?
        - Мама, мама! Мама, с какой же он скоростью ехал? Ты посмотри, сколько раз он перевернулся! Мама, дяденька что, специально себя убил?
        Дяденька… Я смотрю на повзрослевшего Артема и до рези в глазах слышу его «дяденька». Этот дяденька - твой отец, вот только вряд ли человек без имени одобрит эту правду. Человек без имени все прекрасно понимает – и мое состояние, и волнение, и боль, но не понимает, почему я не могу его полюбить – полюбить человека без имени.
        Я вздрагиваю от того, кем я стала и куда пришла моя жизнь, где она нашла остановку и причал – и это место было не любовью.
        - У таких людей одна дорога – прямиком в ад, - холодный мужской голос разъедает мое разыгравшееся воображение.
        - Он не выживет, да? – произношу я хрипло следом.
        «Ты никогда не видел своего ребенка, а твоя жизнь уже пришла к своему логическому завершению, Арбин».
        - Он не выживет, хватит. У него, у тебя, у Артема и у твоего будущего малыша своя новая судьба. Я всегда буду рядом, Владислава.
        Я слышу тяжелый вдох за спиной, и хватка на моих плечах только лишь усиливается. Человек без имени не любит, когда я вспоминаю прошлое – отца своего ребенка.
        Разве могла постигнуть другая участь человека, который сломал десятки, сотни судеб? И мою в том числе.
        Арбин должен быть благодарен судьбе за то, что на свете растет его крошечная частичка, но эта частичка не будет носить фамилию жестокого человека по имени Артем Арбинский.
        Человек без имени так решил, он мужчина и глава нашей семьи.
        - Ну, зачем портить настроение и себе, и ребенку, милая? – слышу я позади и крепкие руки притягивают меня к себе, - ты можешь не сомневаться, я люблю Артема, как своего родного сына. И я самый счастливый человек, потому что скоро ты родишь нашего ребеночка…
        Человек без имени. Это просто мужчина, который принял меня той, какой я была. Он принял мое прошлое и то, что со мной произошло в далеком две тысячи пятом году. Принял с ребенком Арбинского Артема.
        Вот только полюбил ли он его как своего родного сына? Навряд ли, хоть и убеждает меня в этом.
        Он - человек без имени, ведь теперь все хорошо. К чему нам имя?
        А заголовки новостей еще долго, очень долго будут пестреть об аварии, которая затронула многие судьбы, и в том числе мою – Владиславы Отрады.
        А я тем временем так и не сумела полюбить мужчину в этой жизни – потому что не знала, какого это – быть любимой».
        ***
        ОДНАКО В ЭПИЛОГЕ ДАННОГО РОМАНА БУДУТ СОВСЕМ ИНЫЕ СТРОКИ, ВЕДЬ В ЭТОЙ КНИГЕ СОВСЕМ ДРУГАЯ ГЕРОИНЯ – ГЕРОИНЯ, НЕ СМИРИВШАЯСЯ СО СВОЕЙ СУДЬБОЙ. ВСЕ БУДЕТ НЕСКОЛЬКО ИНАЧЕ, ПОТОМУ ЧТО ЛЮДИ НА ПРОТЯЖЕНИИ СВОЕЙ ЖИЗНИ УМЕЮТ И ЖЕЛАЮТ ПОЗНАВАТЬ ПРОЩЕНИЕ И ЛЮБОВЬ, А ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО У ЭТОЙ ИСТОРИИ БУДЕТ СОВСЕМ ИНОЙ КОНЕЦ, И ВЫГЛЯДЕТЬ ОН БУДЕТ ТОЛЬКО И ИМЕННО ТАК:
        И не было больше жизни «на пороховой бочке» для бывшей Владиславы Отрады. Жизнь ее, по сравнению с последними годами, кардинально изменилась, и помогли этому все те люди, окружавшие Арбинского и Отраду. Но самым главным образом помогла этому сама Владислава, попытавшаяся вернуть своему ребенку отца, и преминувшая воспользоваться подарком судьбы, который оказался не таким уж и внеплановым…
        Ведь авария была подстроена и все, что с ней связано – тоже было делом рук друзей. Верных и преданных друзей.
        И не было больше жизни «на пороховой бочке» для бывшей Владиславы Отрады. Ей более не нужно было бояться того, что когда-нибудь ее муж вспомнит прежнего себя - Арбина, потому что вспоминать не было необходимости. Перед ней и был тот самый Арбин, только теперь совсем другой.
        Ей не предстояло бояться каждое утро проснуться с другим человеком, который вновь посмеет изнасиловать ее или… Ей не предстояло бояться незнакомца, потому что этого человека она знала все пять лет и не был он никаким незнакомцем для нее впредь. И не было потери памяти и неожиданных последствий, которых предстояло бы опасаться лисе и ее сыну, ведь теперь все было очевидно и стабильно.
        Май, вечер, одинокая квартира и гнетущая тишина. Друзья давно покинули их, оставив разбираться в своих чувствах самих – эти друзья и так слишком многое сделали для истребления ненависти между двумя людьми. Влад с Маратом порой считали, что лезут не в свое дело – не по-мужски это лезть в семью, но когда-то они оба согласились с необходимостью это сделать.
        Так и сжимая край столешницы в своих онемевших от прикладываемой силы руках, мужчина упал на них головой и прерывисто задышал.
        О, кто бы только знал, каких усилий ему стоило не сорваться и не побежать вслед за ней, не схватить рыжую женщину и не сказать ей о том, что она никуда не пойдет.
        О, кто бы только знал, чего ему стоило не удержать ее дома силой, прижав к стенке, чтобы затем забрать сына от гостеприимных соседей и не запереть их обоих в квартире.
        Но кто бы поверил в эту мнимую семью? Поверил бы сам Артем в это после применения силы к его любимой женщине? Нет, потому что у физической силы нет дара убеждения и любви.
        Именно в этом и хотела убедиться лиса - Владислава Арбинская, когда молча прикрывала за собой дверь и ждала… Ждала погони, которая так и не состоялась.
        Ждала десять минут, ждала двадцать минут, ждала тридцать. Прислонившись спиной к входной двери, она, маленькая лиса, поняла, насколько теперь она одинока в этой жизни, потому что Арбинский наконец-то ее отпустил.
        Улыбка тронула ее губы, она оглядела подъезд в последний раз и направилась к Раевским за своим маленьким, но уже все понимающим сыном.
        И она была счастлива. Лиса была наконец-то счастлива!
        Мужчина же так и сидел на кухне, прислонившись головой к холодному столу. Тишина – вязкая и пугающая тишина доводила его мысли до абсурда, но он понимал, что теперь эта тишина будет встречать его ежедневно, теперь тишина станет его верным спутником.
        Мужчина до сих пор не отцеплял пальцы от края стола, будь он неладен, боясь почувствовать ту боль в груди и загореться еще теплым, огненным желанием догнать ее. Не отпускал пальцы от греха подальше, потому так и сидел, сгорбившись.
        Сгорбленный Арбин – и не иначе.
        Сколько еще он сидел так – сгорбившись и впившись пальцами в несчастное дерево – он не знал. Ему показалось, что он мертв и раздавлен, потому что дышал через раз, а порой и вовсе забывал это делать. Вот и сейчас – покраснел весь, потому что в воспоминаниях о лисе и сыне совсем забыл, что нужно дышать, что дыхание – это жизнь.
        Вспомнил об этом только тогда, когда ему почудилось чье-то прикосновение. Лица сына и его рыжей женщины вдруг резко выветрились из его подсознания, Арбинский снова задышал и вздрогнул от повторного прикосновения к своей онемевшей руке. Сильное мужское прикосновение почувствовалось его нервным окончаниям лишь касанием какого-то перышка, но он почувствовал это прикосновение. Раскрыл глаза и с силой отцепил свои пальцы от края стола, готовый ко всему, но только не к этому…
        Это было больно. Первым делом увидел собственные обездвиженные, но свободные пальцы, а затем резко вскинул свое покрасневшее лицо перед собой.
        Артем, если и испугался, то не подал виду – он же храбрый… Храбрый мальчик тут же притянул свои руки к сидящему и замершему отцу и обнял его с мальчишечьей детской улыбкой.
        - Я по тебе соскучился, папа.
        Сердце делает кульбит. Онемевшие руки сами тянутся к мальчику и прижимают его тело к себе.
        - Сегодня я даже не просил маму оставить меня на подольше. Я слишком соскучился по вам с мамой…
        К пальцам мужчины возвращалась кровь и жизнь, он сминал одежду на ребенке – такими сильными были объятия отца. Арбинский обнял сына, затем положил руку мальчику на голову, притянул к себе и крепко поцеловал того в лоб, в этот же миг встретившись взглядом со своей любимой рыжей женщиной.
        Его лиса… Его лиса стояла в проеме двери и с улыбкой – мудрой, покорной и свободной, на какую были способны только женщины, смотрела на своего мужа.
        - Ну, здравствуй… - шепчет она одними губами, чуть склонив голову и улыбнувшись.
        «Ну, здравствуй, Арбин», - хотела сказать его лиса, но не сказала. А Арбин понял, прочитал между строк свое прозвище.
        - Ну, здравствуй… лиса, - шепчет он в ответ, прижимая к себе сына, а спустя мгновение…
        А спустя мгновение он встает с пола, отпускает сына из своих крепких отцовских объятий и вмиг оказывается рядом со своей рыжей лисой. Еще мгновение и его сильные руки обвивают ее нежное, хрупкое тело, которому он причинил столько боли в далеком две тысячи пятом году. Его рука, подобно объятиям с сыном, движется к ее рыжим волосам, мужчина притягивает женщину ближе и оставляет на ее виске крепкий мужской поцелуй.
        - Я сейчас приду, - слышат Арбин с лисой голос мальчугана, который со счастливой улыбкой убегает к себе в комнату на второй этаж, да так и остается в ней, заигравшись с новыми игрушками, которые совсем недавно ему подарил отец…
        Губы Арбинского Артема находят податливые красивые губы своей лисы и захватывают их в плен, не встречая сопротивления. Как же стремительно огромное отчаяние падает с его плеч, а боль из груди покидает мужчину, когда он чувствует свою лису рядом. Обеими руками он обхватывает голову Влады, убирая ее волосы с губ и целует все ее лицо – безумно и неистово, порой пугая лису, но затем сглаживая все свои действия нежностью.
        - Только не говори, что уйдешь. Не говори, прошу, - хмурится Арбинский, прижимая свою лису к стене у кухни.
        Где только они не стояли так, где только не целовались – у какой стены не обнимались… О, стены этой двухэтажной квартиры будут помнить многое…
        - Хорошо, не скажу… - успевает она произнести прежде, чем его губы закрывают ей рот.
        Минуту спустя он отрывается от Влады и внимательно смотрит своими янтарными глазами на нее – такую испуганную, но прижавшуюся к нему лисицу. Его руки живут отдельной жизнью и вот уже пальцами поддевают ее длинное платье, скользя выше и касаясь ее бедер обнаженной кожей пальцев.
        - Потом уже не скажешь… - предупреждение, не иначе.
        - Уверен? – немного смело спрашивает лиса, позволяя себе улыбнуться, - сегодня ты меня отпустил.
        - Так я не предупреждал, что это был твой последний шанс уйти?
        Серьезный тон и прямой взгляд янтарных глаз заставил его мудрую женщину-маленькую лису ойкнуть и неуверенно покачать головой – не предупреждал ведь, а в это время взгляд…
        А в это время взгляд обоих блуждал друг по другу так, словно они только что узнали о существовании друг друга. Взгляды их переплелись и встретились под новым углом – лиса смотрела на Арбина не только как на мужа и отца своего ребенка, а еще и как на своего единственного мужчину, который больше никогда не причинит ей боли.
        Смотрела испуганными глазками на мужчину, которому она отдалась в руки добровольно, в руки которого она доверила себя и их прекрасного сына.
        - Так вот говорю: теперь не отпущу, - шепчет он с полной серьезностью, а в глазах его – нежная тьма.
        Предупреждение, и не иначе.
        ***
        И конец этой истории будет именно таким, потому что в этой книге совсем другая героиня – рыжая женщина или маленькая лиса, как вам угодно, которая так и не сумела смириться со своей судьбой и остаться в забытом прекрасном городе Мирлите для спокойной жизни. Однажды она пустила Марата в свой дом и именно тогда она решила и рискнула вернуться к зверю, которого, как оказалось, лиса волей-неволей давно приручила.
        Все будет именно так, как сказал Арбин – он не отпустит свою рыжую любимую женщину, но последнее и самое важное слово всегда будет оставаться за нежностью и трепетом – за его лисой, потому что теперь ее желание стало превыше его непоколебимой сущности.
        И когда-нибудь лиса обязательно станет врачом, но уже не для того, чтобы спасать плохих людей. Ей будет это ни к чему, ведь ее муж – не из тех. Когда-то она ушла, но только для того, чтобы проверить: станет ли Арбин препятствовать ее желанию или же примет решение своей женщины? И в тот вечер мужчина доказал, что он – изменился, потому что сумел отпустить.
        Именно поэтому, когда Арбинский Артем захотел дочку и поставил перед этим фактом свою удивленную жену, он сначала дождался, когда же все-таки лиса будет готова ко второй беременности, и только полгода спустя, в ночь, когда куранты пробили двенадцать, она шепнула своему доброму и ласковому зверю: «Да, я готова».
        КОНЕЦ!