Девушка с Рублевки Наталья Баклина
        # Командировка с шефом в Тунис Ларисе очень понравилась - веселая компания спутников-журналистов, роскошный пятизвездочный отель, головокружительные южные ночи, полные любовного томления и романтики. Именно такой ночью, напоенной запахом цветущих растений и восточными ароматами, она встречает незнакомца, и в ее душе возникает образ прекрасного принца. Но... в жизни нет места сказкам. Вместо принца - капризный шеф-толстячок, неожиданно позвавший Ларису замуж. Вместо сказки - реальный шанс получить мужа-москвича с квартирой и пропиской. Для провинциалки - просто счастье. Лариса оказалась на распутье: броситься в новую жизнь или предпочесть хорошо «упакованного», но нелюбимого человека?..
        Наталья БАКЛИНА ДЕВУШКА С РУБЛЕВКИ
        Все события и персонажи романа вымышлены,
        совпадения случайны.
        Часть первая Ночи Туниса
        Глава 1
        Крыса, крупная, размером с котенка, пробиралась вдоль стенки и, казалось, совершенно не обращала на нас внимания. Только когда мы подошли довольно близко, крыса, почти грациозно разогнув передние лапки, прыгнула в пролом, «украшавший» фанерную стену.
        - Что-то совсем они обнаглели,- раздраженно заметил Сергей, мой провожатый.- Раньше только снаружи шастали, а теперь в подъезд полезли. А ты молодец, не боишься!
        - А чего бояться, она же ко мне не пристает.
        Я пожала плечами и подумала о том, какие еще сюрпризы готовит этот дом на Рублевском шоссе? Ждать долго не пришлось. Следующий «сюрприз» мы увидели буквально через минуту: на полу лифта растекалась подозрительная лужа.
        - Вот скотина! Этот алкаш с двенадцатого этажа опять в лифте нассал!- не выдержал Сергей.- Его уже мужики здешние ловили, рожу ему били, все равно ссыт. Специально. Из идейных соображений. Дверь откроет и с площадки сливает, как в сортир!
        - Сумасшедший?- вежливо поинтересовалась я.
        И, не услышав ответа, стала лихорадочно соображать, сколько этажей будет отделять меня от этого борца за идею. Пять? Нормально. Только как пользоваться лифтом, превращенным в туалет?
        Сергей будто прочел мои мысли, сказал, что сейчас закидает все газетами и мы поедем, огляделся, подошел к картонной коробке под почтовыми ящиками, доверху набитой рекламными газетами, которые жильцы выгребали, не читая. Прихватил стопку и забросал лужу толстым слоем макулатуры.
        - Ну вот и все. Поехали!- отряхнул он руки, явно гордясь своей сообразительностью.
        Однако ехать в лифте с «ароматизированной» лужей, пусть даже и закамуфлированной газетами, все равно почему-то не хотелось, и я предложила подняться пешком.
        - Пешком? Не, я не дойду.- Сергей с сомнением посмотрел на собственное пузо, обтянутое серым трикотажным джемпером.- Ну, давай на втором лифте поедем! Только он на седьмом не открывается, придется ехать до восьмого и спускаться пешочком.
        - Второй лифт? А где он?- не поняла я, пытаясь отыскать на площадке вторую кабину.
        Но увидела только одни стены - синие, изрисованные черным маркером и облепленные клочками изодранных рекламных наклеек, которые маскировали правила пожарной безопасности. Пока я искала второй лифт, первый подмигнул красным огоньком на кнопке вызова и уехал.
        Мой провожатый указал на узкую металлическую дверь, которую я приняла за дверцу распределительного щита. Но вместо автоматов и электрических коробок там оказалась кабинка еще одного лифта. Совсем крохотная. Сергей вошел первым, заняв почти все пространство, резко втянул живот и пригласил меня.
        Соображать, чем поездка в тесном контакте с чужим пузом лучше поездки в испарениях чужой мочи, сил уже не оставалось. Мне не терпелось поскорее увидеть разнесчастную квартиру, с которой мне, по словам Пенкина, сказочно повезло. И я вошла в тесную кабинку, развернулась, примяв спиной рыхлый животик хозяина квартиры, и даже сообразила, как заставить лифт поехать: закрыть деревянные створки, тогда замкнется какое-то реле, и лифт будет слушаться кнопок.
        - Наверное, этот лифт еще при царе ставили,- не удержалась я, наблюдая в щель, как уплывают вниз номера этажей, небрежно намалеванные зеленой краской.
        - Не, не при царе. При Хрущеве,- сказал за моей спиной Сергей.- Этому дому сорок лет. И лифту столько же.
        Наша коробочка доскрипела до зеленой кривой восьмерки, провожатый завозился, пытаясь обойти меня. Места для маневра не было, поэтому двери я тоже открыла сама. Ничего сложного, поворачиваешь зверского вида ручку, отпускаешь защелку, и выходи на умеренно облезлую площадку с четырьмя квартирами по обе стороны от лифта.
        - Что здесь было?- ахнула я, наконец заходя в квартиру.
        - Что было... Отец мой жил.- Сергей аккуратно закрыл расхлябанный замок, перешагнул дырку в линолеуме, занимавшую с треть крохотной прихожей, и пошел на кухню. Я потопала следом.- Разве Витька не говорил, что квартира убитая? Потому и сдаю задарма.
        - Он говорил, что требует ремонта. Но чтобы настолько...- Я оглядела кухню и плюхнулась на колченогую табуретку.
        Стоя выносить такое зрелище было тяжеловато.
        Потолок кухни был покрыт желтоватыми разводами. Видимо, заливали соседи. И не раз. Обои на стенах наполовину ободраны. Грязно-серый линолеум прожжен в нескольких местах. Газовая плита гордо подбоченилась чугунными трубами, загромождая полкухни. Чтобы передвинуть плиту, трубы потребовалось бы отвинчивать. Раковина отсутствовала, и кривой кран сиротливо глядел в заткнутый тряпкой канализационный отвод.
        Сергей, перехватив мой изумленный взгляд, пожал плечами и объяснил:
        - Пропил, наверное. Папаша закладывал по-черному, оттого и мать с ним развелась, квартиру разменяла. Жилье ему и так не в лучшем виде досталось, а он еще и добавил. Ну, селишься?
        - За двести долларов? В эти трущобы?
        Я все еще не могла расстаться с образом квартиры, который выстроила в голове. Ну, Пенкин, ну дает! Уж так мне разрекламировал: «Квартира на Рублевском шоссе, двухкомнатная. Всего за двести долларов в месяц! Хозяин мой друг, поэтому берет чисто символически! Такая квартира да в таком месте минимум шестьсот баксов! А то и восемьсот!» Похоже, и жить в этой символической квартире можно тоже только символически.
        Комнат было две, в этом Пенкин не обманул. Одна большая, метров восемнадцать, вторая вдвое меньше. И обе - в менее плачевном состоянии, чем кухня. Ну, окна пыльные, годами не мытые. Ну, потолок пожелтел от старости, ну, обои допотопные и сверху слегка отстали. Зато в комнатах была кое-какая мебель и даже вполне чистая. Старенькая только - мебельная стенка, последний писк моды семидесятых годов, диван-книжка той же эпохи и отчего-то - пианино у стены. В маленькой комнате стояли шкаф и облезлый письменный стол, на котором красовался неожиданно новенький кнопочный телефон.
        - Слушай, а что за провода по всей квартире?- Я споткнулась о шнур, тянувшийся из большой комнаты в маленькую и нырявший под письменный стол.
        - Да розетки в большой комнате накрылись, менять надо. Я пока удлинители кинул,- объяснил хозяин квартиры.- Ну и что решаешь?
        - Да как-то трудно так сразу.- Я села на диван и покачалась, проверяя. Крепкий.- Когда Виктор сказал, что квартира на Рублевском шоссе, я представила себе нечто менее... удручающее.
        - Ну да, квартирка убитая,- не стал спорить Сергей.- Я все хотел хоть какой-то ремонт сделать, вон обои на кухне ободрал, да с деньгами пока... того. Не очень. Я ее все равно продавать хочу, правда, не сейчас, попозже, через годик. Пусть цены еще подрастут. Так что, будешь селиться?
        - Буду,- решила я.- Только не за двести долларов, а за ремонт. Найму мастеров, попрошу побелить-поклеить, раковину поставлю, плиту передвину. Расходы спишу в счет квартплаты, по двести долларов в месяц. Как эту сумму выберу, начну платить. Такой вариант тебя устроит?
        - Договорились!- Хозяин квартиры явно обрадовался.
        Ну конечно, самому не надо с ремонтом хлопотать, за него все сделают. Рад вон до смерти, что нашлась чудачка, которая берется разгрести эти авгиевы конюшни. А что делать? Возвращаться в Бибирево? Ну уж нет!
        - Тогда ключи давай, обживаться буду,- протянула я руку за ключами.
        - Ты это, ты не думай, здесь вообще-то район хороший,- сказал Сергей, отдавая ключи. Видимо, все-таки понял, что приличный хозяин в такой дыре собаку не поселит. А тут женщина одинокая жить собирается.- Лес рядом и вообще...
        - «И вообще» - это особенно хорошо. Хотя, если честно, не ожидала увидеть такого убожества. На Рублевке.
        - Да посбесились все с этой Рублевкой!- хлопнул себя по ляжке Сергей, возмущенно колыхнув пузом.- Газеты раструбили почем зря, все и думают, что на Рублевском шоссе сплошь элитные коттеджи. Я вон кредит в банке взять пытался, три тысячи баксов и надо-то было всего. А они, знаешь, вопросы всякие задают: где проживаете, есть ли автомобиль, женаты ли? А я ведь здесь сейчас прописан, ну и сказал им адрес по прописке. И про жену сказал, и про «ладушку» свою двенадцатой модели. И что ты думаешь? Перезванивают эти козлы и заявляют: не может человек, проживающий на Рублевке, иметь отечественный автомобиль. Вы что-то недоговариваете. И отказали в кредите, представляешь?
        - Так ты бы им объяснил,- улыбнулась я Сергею, выглядевшему очень комично в своем негодовании.
        - Да ну их в задницу, последний банк, что ли? Я в другом деньги взял. А эти пусть сидят, карту Москвы учат. Может быть, усвоят, что Рублевское шоссе от метро
«Кунцевская» начинается и что здесь почти сплошь народные многоэтажки, а коттеджи возле МКАД и за МКАД стоят.- Сергей еще раз махнул рукой и успокоился, сменив тему: - Слушай, только давай договоримся, что ты ремонт скромненько так сделаешь, ладно? Тыщи на полторы, максимум на две, ладно? А то устроишь тут евроремонт, деньги вперед на пять лет выберешь...
        - Да не волнуйся, я все по минимуму сделаю, чтобы в этой твоей халупе хотя бы жить можно было.
        - Ну ладно, действуй. Может, я уже пойду? Мне тут еще в одно местечко успеть нужно.
        Я кивнула, и Сергей исчез. Почти тут же загудел лифт - все, уехал хозяин квартиры. Тоже мне, благодетель!
        Я посидела в раздумьях еще минутку и пошла осматривать доставшиеся мне «хоромы». Так, в шкафу есть кое-какое постельное белье, пара стареньких, но неожиданно чистых полотенец. На полке несколько книжек карманного формата - какие-то боевики, судя по душераздирающим обложкам с окровавленными ножами и трупами полураздетых блондинок. Неужели папаша-алкаш почитывал в межзапойные периоды? Или Серега успел притащить, когда пытался тут ремонт начать?
        А мне с чего начать? Наверное, с кухни! Я пошла еще раз прикидывать масштабы бедствия. Так, потолок белить, а лучше всего - заклеить. Есть такие панельки потолочные. Чисто получается и нарядненько. Обои какие-нибудь простенькие, возле раковины - виниловые. Саму раковину тоже где-то надо искать... И подставку под нее... И шкафчик бы для посуды не помешал. Кстати о посуде, где она?
        Я осмотрелась. Часть посуды жила на подоконнике - несколько тарелок, кастрюлька, пара бокалов, ложки-вилки-нож торчат букетом в пол-литровой банке. Так, а в холодильнике что?
        Допотопный «ЗИЛ» зарычал мотором, то ли приветствуя, то ли отгоняя. Его белая дверь с массивной ручкой скрывала пустые недра с ледяной бородой, наросшей из морозильника, и килькой в томате, мумифицированной в консервной банке, вскрытой в незапамятные времена. М-да, может быть, с этого и начать? С мытья холодильника? Только как воду набирать? Наверное, в ванной есть ведерко? Ведра не оказалось. Зато были два плоских тазика и горка из кастрюли, сковородки и нескольких тарелок. И тазики, и посуда стояли на деревянной подставке, положенной поперек ванны. И, судя по всему, стояли давно, так как пригоревшая недоеденная картошка в сковородке покрылась черной пушистой плесенью, остатки кетчупа в тарелках присохли намертво.
        - Знаешь что, Серега, а вот это уже свинство!- возмутилась я вслух и пообещала себе, что за уборку квартиры слуплю с него еще двести долларов. А то ишь устроился. Развел тут грязюку и рад, что нашлась дурочка, желающая это безобразие убрать.
        Я открыла кран с горячей водой - о, смеситель исправный!- и стала смотреть, как съеживается, намокая, черная пушистость в сковородке. М-да, при другом раскладе ноги бы моей на этой помойке не было, ни на минутку бы не задержалась! А тут выбирать не приходится - либо остаюсь в этой, с позволения сказать, квартире, либо продолжаю делить быт с бригадой чувашей из Саранска. Либо возвращаюсь к маме в Челябинск. Хотя там Углов, и это тоже не вариант. Интересно, чем же я так бога прогневила, что он мне сплошь проверки на вшивость устраивает? Или это Углов так ярится, что у меня из-за его злобы и в Москве все как-то через пень-колоду идет?
        Снова отчетливо вспомнились его черные от злости глаза и гадкие слова, которые он швырял в меня будто камни: «Ты без меня никто! Полное ничтожество! Единственное, на что ты сгодишься в своей Москве, так это мыть подъезды и убирать помойки. С твоей внешностью и способностями тебя даже в приличные проститутки не возьмут, если только в шлюхи привокзальные». Я, конечно же, как бы начхала на его слова, хвост задрала пистолетом, мол, не обольщайся, дорогой, не пропаду. А вот теперь, когда все так быстро и странно закрутилось, нет-нет да и вспомнится его рожа перекошенная. Будто накаркал, паразит!
        Я закрыла кран и оставила сковородку отмокать. Чайку попить, что ли? Я на подоконнике коробку видела с чайными пакетиками, а на плите - чайник закопченный..
        Чайник оказался не только в копоти, но и в жирном кухонном налете. Пришлось отдраивать в ванной по-быстрому мелкой солью и лишь потом ставить на огонь. Зато бокал оказался чистым. Правда, слегка щербатым, но это так, мелочи.
        Прижавшись спиной к стене и покачиваясь на кривенькой табуретке, я ждала, пока закипит чайник, и прокручивала в голове события последних недель. Или месяцев? Это смотря откуда начинать отсчет. Если месяцев, то с того момента, как я поняла, что Углов меня водит за нос. Дурит самым элементарным образом. Партнер по бизнесу, ё-к-л-м-н! Я и бизнес-то этот начала с его подачи - мол, дело верное, заработаем с тобой по-крупному. А заработать ой как хотелось! На квартиру новую, чтобы не тесниться в нашей смежной двушке с мамой и Никиткой. И дачку хотела приличную прикупить, чтобы Никитку на лето вывозить. Да и вообще на жизнь.
        Интересно, чем же он меня взял, Углов-то? Наверное, уверенностью своей. Ну и крепкое мужское плечо хотелось почувствовать, не без этого. Отдала ему три тысячи баксов, что скопила за четыре года. Причем львиная часть этой заначки образовалась от продажи папиного «москвичонка», что я получила в наследство. А Углов на эти деньги товару набрал - порошков всяких, мочалок для посуды, шампуней, пасты зубной.
        И начали мы в своем Челябинске сеть организовывать. Всяких теток собирать, товар этот им продавать и учить, как его дальше втюхивать. Кстати сказать, хороший был товар. И шампунь классный - от него волосы неделю шелковые. И зубная паста просто супер, я ею не раз стоматит на языке лечила. И порошок какой-то особенный, безопасный, никаких аллергий, а расход - чайная ложка на стиральную машинку. Пачки порошка хватает на полгода. Правда, и стоит это великолепие неслабо, но продукты качественные, без обмана. Так что мы с Угловым организовывали своих теток, они разносили товар по знакомым, попутно агитируя их вступать в нашу сеть...
        Короче, где-то через полгода у нас с Угловым была сформирована вполне приличная пирамида, и мы были на ее вершине. Я собирала свои проценты, вела учет баллам, распределяла бонусы по всем уровням. А Углов мотался в Москву за товаром.
        Самое интересное, что таких уж огромных денег я тогда не видела. Да, были виртуальные бонусы, да, причитались мне какие-то суммы с тремя нулями. Но выдавал их мне Углов понемногу, уговаривая оставить деньги в обороте и дать им расти. Давала я так еще месяца четыре. И деньгам подрасти, и Углову мне голову морочить. Как под гипнозом была, честное слово! А может быть, и была. Он как обнимет, как поцелует, как проведет по спине ладонью - все цифры из головы врассыпную. И думать хочется только о том, что все у нас хорошо и до абсолютного счастья - рукой подать.
        Пока мама не сказала, что Углов кралю себе завел. У Светланы Леонидовны, которая у них в библиотеке в зале абонементов работает, мама живет в Металлургическом районе. И что в мамином подъезде недавно однокомнатную квартиру купила одна девица смазливенькая. И что она, Светлана Леонидовна, недавно ездила к матери и видела, как Углов с этой девицей под ручку в эту квартиру заходил. «Ты представляешь, она мне так и сказала: “Похоже, погуливает ваш зять, Ольга Николаевна”».
        Мама горько вздохнула, мол, вот ведь стыд-то какой!
        На самом деле Углов не был мне официальным мужем. Я даже толком к нему и не переехала, так, неделю у него ночую, неделю дома живу. Но маме настолько хотелось моей устроенной личной жизни, что она как-то принесла в библиотеку фотографии. Мы однажды втроем выезжали за город. Я, Углов и Никитка готовили шашлыки, фотографировали друг друга. Вот мама и похвасталась внуком да зятем. А глазастая Светлана Леонидовна образ Углова запечатлела.
        Я тогда маму успокоила, мол, может, обозналась ее сотрудница. Или по делу Углов заходил. А сама адресок запомнила и по нашей базе проверила. Точно, есть такой. И проживает по этому адресу Севастьянова Елена Ивановна, двадцати лет от роду. И пришла она к нам в структуру три месяца назад. А адрес сменила всего как месяц. У меня, кстати, с адресами там все четко было - товары новички по почте получали, в офис могли только бригадиры высших уровней приходить. Потом посмотрела я место этой Севастьяновой в пирамиде - и обомлела.
        Углов ее на один уровень со мной поставил и часть моей сети на нее перекинул. То есть получилось, что почти треть моих агентов, которых я полгода собирала, обучала, натаскивала, уже месяц эту Севастьянову кормят! Тогда я стала активы смотреть. Право подписи банковских документов хоть и у Углова было, и я к бухгалтерии отношения не имела, но пароль для «банк-клиент» знала и в проводках соображала. Влезла, посмотрела обороты за последние два месяца, и совсем кисло мне стало. Вот они, тридцать тысяч долларов, ушли перечислением в ООО «Город». А вот и квартирка, стоит на балансе как основное средство. Вроде как офис мы прикупили. Вот ведь гад, а? Я, значит, терпи, денежки из оборота не вынимай, пусть растут, а он на эти деньги своим... прелестницам квартиры покупает!
        Плохо мне тогда стало. Так плохо, что решила я завязывать с этим бизнесом. И с Челябинском завязывать. И с Угловым. При первой же возможности стала вытаскивать наличность, долю свою из бизнеса вынимать. Успела собрать три тысячи долларов, но тут Углов заметил мои маневры и устроил разборки. Я ему и выдала. И про квартиру для любовницы, и про вранье наглое, и про то, что не пошел бы он куда подальше со своим сетевым маркетингом, и про то, что я уезжаю в Москву. Там быстрее себе на квартиру заработаю. Себе, а не его поб... Короче, поцапались мы по-черному. И этот паразит, мало того, что мою часть прибыли мне не отдал, еще и облаял меня напоследок, вон до сих пор икается.
        Здесь, в Москве, тоже все пошло как-то по-дурацки. Хотела устроиться на работу по основной своей специальности. Я ведь инженер-строитель. Только на стройках сроду не работала, в стройуправлении сидела личным помощником руководителя. Документы печатала, праздники для народа организовывала, мероприятия всякие. С легкой руки начальника своего, Иван Иваныча, компьютер освоила, он меня специально на курсы посылал. Платил только маловато, оттого в сетевой бизнес и кинулась.
        Ну так вот, принялась я тут в Москве по объявлениям звонить, кому секретарша требуется. Да все невпопад: то строго москвичка нужна, то не старше тридцати и чтобы внешность модельная, а я старше и не модель, то со знанием специальных программ по документообороту. Пару недель ходила, радовалась, что жилье удачно нашла - сняла комнату в Бибирево. Квартира оказалась коммунальной, на две комнаты. Хозяин моей комнаты умер, и его брат решил квартирантов пускать, просил шесть тысяч рублей в месяц. Хозяйка второй комнаты в квартире не жила и тоже ее сдавала. Когда я заселилась, моими соседями была супружеская чета из Донецка. Спокойные люди, чистоплотные и тихие, они совершенно меня не напрягали и не беспокоили.
        Галка, так звали соседку, видя безуспешность моих поисков, даже предложила похлопотать за меня в своей фирме, там как раз штат набирали. Она, Галка, вон за три месяца как доросла. Деньги хорошие платят, тысяч по пятнадцать рублей у рядовых получается, у бригадиров - двадцать. Когда я узнала, чем ее фирма занимается, хохотала как ненормальная. Клининговая компания! То есть уборка помещений! Получается, в уборщицы меня Галка звала! С карьерными перспективами! Привет от Углова!
        Видимо, от шока при таком совпадении что-то сместилось у меня в голове, и я, отложив Галкин вариант трудоустройства на самый крайний случай, решила смотаться в московский офис компании, чью продукцию мы с Угловым так хорошо двигали в Челябинске. Тем более что адрес в мозгу засел намертво. Уж не знаю точно, на что я надеялась, когда блуждала по незнакомым улицам в получасе ходьбы от метро
«Петровско-Разумовская», и только упрямство заставило меня приставать с расспросами к прохожим. Но то, что я увидела в офисе, разочаровало меня абсолютно. Длинный коридор и два окошка. В одно нужно называть свой регистрационный номер и отдавать деньги. Из второго получать товар. И по всему коридору - очередь из дилеров.
        Не знаю зачем, но я встала в эту очередь за ухоженной дамой лет пятидесяти. Женщина явно маялась этим ожиданием, переминалась с ноги на ногу, дождалась, пока за мной встал коренастый парень в кожанке, и вдруг предложила:
        - Пойдемте покурим?
        Вообще-то я не курю, но незнакомка мне понравилась, и я решила составить ей компанию. Во дворике здания, где размещался офис, нашлась скамейка, и мы обе плюхнулись на нее, с наслаждением переводя дух. Я вытянула гудящие от беготни ноги в черных штанинах и ботинках на низких каблуках. Она - затянутые в чулки и обутые в модные ботики на шпильках и, видимо, тоже ноющие от топтания в очереди.
        - Зря я сегодня пришла, забыла, что среда - день региональных дилеров,- сказала женщина и протянула мне узкую голубую пачку сигарет.
        - Спасибо, не курю. Я просто так вышла, за компанию.
        - Меня, кстати, Татьяной зовут,- кивнула дама и прикурила от изящной золотистой зажигалки.
        - Лариса,- представилась я.
        - Вы тоже из региона?- Татьяна выпустила дым в сторону, чтобы не попадать на меня.
        - Ну, как сказать... Вообще-то я из Челябинска, но сейчас решила в Москве работу поискать.
        - В сетевом маркетинге?
        - Нет, вообще-то я пытаюсь найти работу по специальности. А сетевым маркетингом я в Челябинске занималась и больше пока не хочу.- Я поймала заинтересованный взгляд Татьяны и поспешила объяснить: - А сюда не знаю зачем пришла. Просто нет в Москве знакомых никого, а с этой линией я все-таки почти год проработала.
        - Продавали?
        - Нет, в основном администратором работала. Я ведь почти на вершине пирамиды была, второй уровень. Движение по уровням отслеживала, бонусы распределяла, акции всякие организовывала, праздники для членов сети. У меня это гораздо лучше получается, чем прямые продажи.
        - Так вы заработали и решили перебраться в столицу!- понимающе кивнула Татьяна.- Квартиру уже купили или подыскиваете? Могу хорошее агентство порекомендовать, берут всего два процента от сделки.
        - Что вы, какая квартира!- нервно хихикнула я.- Сняла комнату в Бибирево и рада. Теперь вот нужно срочно работу найти, пока сбережения не проела.
        - А что так?- прищурилась Татьяна.- Не пошел бизнес в Челябинске?
        - Пошел. Только деньги не мне достались.- Я не стала вдаваться в подробности, а Татьяна не стала настаивать.
        - Так, значит, у вас есть хороший опыт административной работы, общения людьми, организации мероприятий... С компьютером как?
        - Офисные приложения знаю, специальные программы - нет.
        - А с текстами как работаете?
        - Нормально. Я и шефу своему в строительной компании все тексты докладов редактировала, в местную газету статьи про компанию писала. И в сетевом бизнесе писала тексты для листовок, и в городской газете колонку вела «Советы хозяйкам».
        - Слушайте, Лариса, похоже, я могу вам помочь с работой.- Татьяна достала из сумочки визитку и что-то написала на обратной стороне.- Вот, позвоните, скажете, что от Татьяны Николаевны.

«Пенкин Виктор Алексеевич»,- прочитала я.
        - Это сын моей хорошей приятельницы, он занимается издательским бизнесом, сейчас подыскивает себе личного помощника. Мне почему-то кажется, что вы ему подойдете.
        Глава 2
        Крышка на чайнике задребезжала, и я очнулась от грустных воспоминаний. Чай в пакетиках оказался с бергамотом, который я терпеть не могу. Поэтому я быстренько вытащила из бокала пакетик, пока не успел настояться, и, отхлебывая подкрашенный кипяток, подошла к окну и открыла пыльную створку. За окнами мчались машины. Вот оно, Рублевское шоссе. Самое обыкновенное, разве что полосы движения машин перегорожены забором, чтобы пешеходы не бегали. Хотя где тут побегаешь - автомобили сплошным потоком. А для пешеходов переходы-галереи построили, мы с Сергеем по такому шли от метро. Ничего так труба-переходик: карабкаешься по бетонным ступеням до высоты третьего этажа, потом спускаешься. Мне-то, молодой-красивой-неотягощенной, несложно было. А вот Серега со своим пузом пыхтел. А как старикам здесь карабкаться? А с багажом как? Видимо, тех, кто эти трубы понастроил да подвесил над шоссе, такие мелочи не волновали.
        Вот домики через дорогу поновее этого будут. И посимпатичнее. А там, слева, вообще роскошные постройки. Элитный дом, наверное. Эдакая кирпичная башня с круглым застекленным верхом. Вот если бы Пенкин меня в такой дом поселил! На Рублевке! Если бы да кабы... Все, хорош страдать, хоть и убитая квартира, да почти задарма и без соседей. Еду в Бибирево за вещами.
        Дверь в квартиру закрылась не сразу - оказывается, ее нужно было придерживать одной рукой, а второй аккуратно поворачивать ключ. Иначе ключ вытягивал замок, тот съезжал и заклинивался. Судя по всему, дверь когда-то высаживали, потому что расщепленный косяк был наскоро укреплен дощечкой с прорезью для язычка замка, а сам замок болтался в дверном пазу, замаскированном дерматином, из-под которого торчали клочки ваты. Так, еще и с дверью надо что-то делать. Ну, Пенкин! Ты сам-то видел эти хоромы «на Рублевке»?
        Под лавочкой возле подъезда валялся крупный седой старик. Рядом переминался товарищ помельче и помоложе.
        - Плохо человеку? «Скорую» вызвать?- переполошилась я.
        - Нет, нормально все. Иваныч перебрал маленько. Сейчас Толик спустится, и мы его домой отведем.
        - На двенадцатый этаж?- попыталась я вспомнить, где живет протестующий алкаш.- Так этот старикан, что ли, из протеста в лифте гадит?
        - Зачем это? Иваныч на втором живет,- не понял мужичок, а я не стала объяснять.
        Оказывается, в этом подъезде живут по меньшей мере два алкоголика. М-да, привет с Рублевки! Не простыл бы старик, хоть и теплый апрель выдался, а земля еще холодная.
        Я довольно быстро отыскала дорогу к метро и плюхнулась в углу вагона - конечная станция, красота, садись где хочу! И бульвар, по которому я шла до метро, тоже очень красивый. Деревья уже зеленые, на клумбах тюльпаны высажены. Красные, желтые, белые, даже лиловые какие-то с волнистыми краями лепестков. Красивые! Даже не верится, что в двух шагах от такой красоты - трущобы с крысами.
        Да, знаю я своего босса чуть больше месяца, и он с каждым днем раскрывается с новой стороны. Странный он какой-то... Будто ненастоящий. Будто ребенок, который играет во взрослого. Хотя какой, на фиг, ребенок, пятый десяток мужику. Может, это я чего не догоняю, провинциалка? И я стала вспоминать, как познакомилась со своим нынешним начальником.
        Для начала позвонила по номеру, нацарапанному на визитке моей случайной знакомой.
        - Алло!- ответил мне сонный мужской голос.
        - Виктор Алексеевич? Здравствуйте, я от Татьяны Николаевны!
        - От кого?- зевнул в трубке мужчина.
        - Мне ваш номер дала Татьяна Николаевна... Белозерцева,- посмотрела я на оборот визитки, где была написана фамилия той женщины.
        - А, теть Таня,- дошло до абонента.- И что вам надо?
        - Вообще-то я насчет работы, вам ведь нужен личный помощник?- на всякий случай спросила я, чувствуя, что опять пролетаю.
        - Вообще-то нужен. Ну, приезжайте сегодня, поговорим,- вяло сказал мужик в трубке.
        - А куда приезжать, куда?- обрадовалась я.
        - Метро «Авиамоторная», Первая улица Энтузиастов, дом...- пробубнил мужик.
        Я еле успела записать, но переспросить постеснялась. Вдруг все-таки будущий начальник, зачем напрягать!
        - А в какое время приезжать?
        - Да в любое. Давайте к часу, например,- громко зевнул голос в трубке.- В общем, договорились.
        Однако в час господина Пенкина на месте не оказалось. А я так спешила, так старалась не опоздать! Выход из станции «Авиамоторная» оказался настоящим лабиринтом - длиннющий подземный переход, штук восемь выходов, ошалевшая плотная толпа и никто толком не знает, «где эта улица, где этот дом». Металась минут пятнадцать, пока не добралась до последнего выхода и не отловила там сердобольную неторопливую старушку. Она и разъяснила мне, что до нужной улицы надо идти вдоль железнодорожной станции, потом через мост, а там уже и спрашивать. Про то, как неслась мимо станции и разыскивала нужный дом - отдельная песня, но все эти поиски свели на нет мой получасовой запас, который я себе планировала на передышку и знакомство с обстановкой. Так что прибежала в мыле, но ровно в тринадцать ноль-ноль. И пожалуйста, нет его!
        - А он, кажется, обедать уехал! Только что,- весело сообщил мне парень в камуфляже, восседавший за столом поперек коридора, перегораживая вход в отсек, где, судя по всему, и располагалась искомая редакция.
        - Как уехал? Мы же с ним договорились на тринадцать ноль-ноль,- оторопела я.
        Это что же получается? Пока я металась по переходу и неслась скачками, как кенгуру, этот Виктор Алексеевич проголодался и свалил?
        - Значит, плохо договаривались,- пожал плечами парень.- Попробуйте попозже зайти. Или подождите,- кивнул он в сторону двух обшарпанных стульев на лестничной площадке. Судя по обилию бычков, это было место для курения.
        - А позвонить ему никак нельзя? Хотя бы узнать, когда он вернется?- мрачно спросила я, имея в виду, чтобы меня допустили к телефону. Но парень понял меня по-своему, кивнул и сам набрал номер на аппарате.
        - Алло, Виктор Алексеевич, это Станислав Бойко, охранник. Виктор Алексеевич, тут к вам женщина пришла, говорит, вы на час с ней договаривались. Когда вы вернетесь? А, понял, ладно.- Парень положил трубку и повернулся ко мне.- Виктор Алексеевич велел, чтобы вы вышли на улицу.
        Меня будто холодной водой окатили. Стоило заставлять меня тащиться через весь город на метро и лазать по этим окрестностям, чтобы вот так выставить вон! Я развернулась и понеслась вниз по лестнице, рванула к выходу и чуть не сшибла стоявшего на улице возле двери усатого мужичка в мятых штанах и расстегнутой куртке.
        - Извините!
        - Вы Лариса?- придержал мужичок меня за рукав.
        - Лариса!- выдернула я руку: не хватало мне еще приставаний на улице!
        - Садитесь, поехали,- кивнул мужичок в сторону серого «жигуленка», откуда выглядывал зверского вида водитель.
        - Куда поехали?- попятилась я.
        Мамочки мои, что это? Углов, что ли, рэкетиров на меня наслал? Мысли путались. От обиды, усталости, разочарования.
        - Обедать поехали. Я Виктор Алексеевич. И если хотите со мной работать, впредь не опаздывайте.
        - Я ровно в час пришла,- пробормотала я, ошарашенная неожиданным превращением рэкетира в начальника, но тот меня уже не слушал, а шел к машине смешной походкой вперевалочку.
        Обед в соседней столовке, что в трех шагах (зачем туда на машине ездить?), он мне предложил выбрать и оплатить самостоятельно. Я ограничилась компотом и салатом из капусты. И уже к концу обеда, посмотрев, как он ест, оставляя на усах капли соуса, как отрыгивает, развалившись на стуле, как важничает, перечисляя мои будущие обязанности и похлопывая по столу широкой ладонью с пухлыми короткими пальцами, поняла: как мужчина мне мой потенциальный шеф не нравится совершенно. Что ж, тем лучше. Не буду смешивать личное с деловым.
        Делового, кстати, оказалось не так уж и много. Отвечать на звонки и отсекать нужных людей от ненужных - тех и тех можно было по пальцам пересчитать. Набирать на компьютере приказы, которые Пенкин писал вполне разборчивым, хотя и корявым почерком. Вызывать к нему в кабинет нужных сотрудников - снять трубку и пригласить их самостоятельно он почему-то не хотел, видимо, из-за каких-то своих соображений о субординации. Главной же и основной моей обязанностью было ухаживать за шефом. Варить кофе, бегать за булочками, отправлять водителя за газетами, разогревать в микроволновке обед и подавать в кабинет. Оберегать его покой, когда он после этого обеда дремал на диванчике, и врать всем, что босс работает над номером и просил не беспокоить.
        Над номером шеф, кстати, работал очень странно. Я, конечно, никогда прежде в издательствах не трудилась, сравнивать не с чем, но все, что происходило на так называемых летучках, было скорее похоже на фарс. Летучки Пенкин проводил раз в две недели. Приглашал главного редактора, ответственного секретаря, двух штатных журналистов. Меня звали вести протокол. Не меньше часа редактор и журналисты предлагали темы статей, Пенкин разбивал их в пух и прах. Мол, кому это интересно, только идиот может читать такое. А вот если написать о том-то и том-то... И он фактически пересказывал ту же самую идею, разве что другими словами. И сидел счастливый оттого, как хорошо он придумал, не то что эти балбесы.
        Затем сотрудники начинали предлагать заголовки к статьям. Пенкин опять с удовольствием топтал чужие идеи, выдавая взамен свои перлы. Иногда действительно приемлемые. А иногда - полный кошмар. Я не журналист, но я читатель. И если увижу в журнале заголовок «Дефлорация отменяется», то дальше читать не стану, даже если меня убедят, что это о пользе раздельного обучения в школах. Короче говоря, пришла я к Пенкину в марте и уже к середине апреля, попав пару раз «под раздачу» из-за какой-то ерунды, когда он явно срывал на мне свое плохое настроение, четко поняла, что это за человек. Капризный, не уверенный в себе, не очень умеющий выстраивать отношения с людьми. Но, в общем и целом, вполне терпимый с учетом зарплаты в восемьсот долларов на время испытательного срока и тысячи двухсот в перспективе.
        От Крылатского до Бибирево я добралась за полтора часа. Интересно, сколько теперь мне потребуется времени на дорогу до офиса? Надо завтра пораньше выехать. То, что я должна являться на работу строго в девять тридцать, было у Пенкина тем еще пунктиком. Хотя сам он не всегда являлся в офис точно в это время. Но если уж являлся, да еще чуть раньше меня... Однажды появилась я в девять сорок пять - на улице была мерзкая погода с дождем и ветром, у меня сломался зонт, я замерзла, промокла, мечтала прийти и заварить себе горячего чаю - и огребла нотацию на двадцать минут.
        Пенкин долго и подробно рассказывал мне, как важна дисциплина в редакции, что дисциплина эта начинается прежде всего с меня, личного помощника генерального директора, и что если я буду себе позволять такую расхлябанность, то и все остальные начнут являться на работу к обеду, а там, глядишь, рухнет весь так тщательно отлаживаемый им, Пенкиным, издательский процесс. (Ха, процесс! Первый номер журнала все никак не выпустит!) Спорить, доказывать и что-то объяснять шефу было бесполезно - человек наслаждался властью. Поэтому я слушала, кивала, чувствовала, как стынут пальцы в промокших ботинках, и гадала: простыну или обойдется?
        Обошлось. Может, успела вовремя переобуться, может быть, чай помог горячий, возможно, таблетка аспирина, которую я раздобыла, пробежав по полупустой редакции (народ, как правило, подтягивался не раньше двенадцати) и обнаружив раннюю пташку - Сан Саныча, редактора отдела политики, очень запасливого человека. В общем, с тех пор стараюсь не опаздывать - вдруг Пенкин уже на месте и с вожделением поглядывает на часы?
        - Обои по специальной цене, распродажа!- сунула мне листовку тетка на выходе из метро. Ну конечно, как я сама не догадалась! Надо сейчас не в квартиру за вещами идти, а в «Миллион мелочей», прицениться к обоям.

«Миллион мелочей», огромный торговый комплекс, возвышался буквально в трех шагах от метро. За пару месяцев моей жизни в Бибирево у меня все не было повода туда зайти. А теперь вот появился. Я пошла к ближайшему входу в комплекс и наткнулась на скучающую тетку с табличкой на шее: «Ремонт квартир и офисов. Недорого».
        - Скажите, а сколько это - недорого?- притормозила я возле нее.
        - А что у вас? Квартира, офис?- оживилась тетка, вмиг убрав с лица сонное выражение.
        - У меня «хрущевка» двухкомнатная, нужно потолки побелить, обои поклеить, дверь входную отремонтировать. И, наверное, линолеум постелить.
        - Вообще-то такая работа не меньше трех тысяч долларов стоит...- протянула тетка, следя за выражением моего лица. Реакцию мою уловила и радостно добавила: - Но вам мы сделаем за полторы!
        - Спасибо, я подумаю,- не спешила радоваться я, убегая от тетки. Полторы тысячи долларов! За поклейку обоев! Максимум за неделю работы! Может, в штукатуры-маляры податься?
        Я остановилась возле широкой лестницы на второй этаж и стала озираться. Интересно, как отыскать эту секцию с обоями? Что тут в листовке написано? А-14. А что над той секцией, наискосок от меня? А-13. Значит, где-то здесь.
        Обои оказались роскошными и дорогими. Восемьсот рублей за рулон, ну ничего себе! Но красивые, что есть, то есть.
        - Молодой человек, а где же тут у вас распродажа?- спросила я парнишку в красном жилете.
        - Распродажа? А вон там,- махнул он рукой куда-то в угол и позвал: - Мэри, подойди! Покажи девушке обои с распродажи.
        - Сюда, пожалуйста,- улыбнулась мне смуглая Мэри и повела за стенд с роскошными и дорогущими образцами, где почти такие же обои гордо демонстрировали ценники с вдвое сниженной ценой.- Вот, пожалуйста!
        М-да... Хороши, конечно, обои, но и за четыреста рублей дороговаты. Я хоть и собираюсь ремонт в счет квартплаты делать, но денежки-то придется свои кровные выкладывать.
        - Вы не думайте, это очень хороший товар. Просто остатки, поэтому и уценили,- по-своему истолковала мою задумчивость Мэри.- Вот смотрите, этих трех зеленых рулонов хватит кухню оклеить. А если еще вот эти два рулона серых добавить, на большую комнату наберем. Знаете, если панелями делать, на две трети стены темные обои, на треть - светлые. Правда, в этом случае лучше, если потолки в квартире высокие. У вас какие потолки?
        - Низкие. Девушка, мне бы что-нибудь совсем простенькое. Я хочу в съемной квартире небольшой ремонтик сделать, куда мне такая роскошь!
        - А, ну тогда вам сюда!- просияла Мэри и отвела меня в самый конец отсека с обоями.- Вот, бумажные, украинские и белорусские.
        - О, вот это другое дело!- обрадовалась я, увидев миленькие светлые рулончики по пятьдесят пять рублей.- А то я уж испугалась. На входе полторы тысячи долларов за ремонт просят, вы обои за четыреста рублей предлагаете.
        - А вы мастеров ищете?- заинтересовалась Мэри.
        - Теперь уже, наверное, не ищу. Нет у меня полутора тысяч долларов. Обои сама поклею, как получится. А с полом и дверями погожу пока.
        - А что у вас там, можно подробнее?
        - Трущобы у меня там конкретные. А я хочу их хоть как-то сделать пригодными для жизни,- тяжко вздохнула я.
        - И в какую сумму думаете уложиться?
        - Да тут думай не думай, денег все равно в обрез... Тысяч в пятнадцать, ну, в двадцать вместе с материалом.
        - Тогда вот что...- Мэри вытащила из кармашка карандашик и кусочек картона и стала быстро писать.- Выйдете в тот выход, прямо по коридору, там будет стоять пожилой мужчина в синей куртке. Отдадите записку, расскажете, что вам нужно сделать. Он хорошо делает и недорого берет, кстати, поможет подсчитать, сколько и какого материала вам нужно.
        С мужичком в синей куртке - таким же чернявым, как Мэри - все сложилось волшебным образом. Во-первых, он сразу понял, какая у меня квартира, сказал, что недавно в такой работал. Во-вторых, прикинул, сколько мне нужно обоев для кухни и коридора, а сколько для комнат. В-третьих, сообщил, что знает, где продают дешевые раковины и мойки. В общем, обменялись мы с ним телефонами, и я успокоилась - кажется, вопрос с приведением рублевской трущобы в жилое состояние разруливается. Теперь к чувашам, за вещами.
        Чуваши гуляли. В квартире воняло пережаренным салом и самогоном.
        - О, соседка пришла! Садись с нами, мы угощаем!- высунулся из кухни самый молодой из мужиков, Мишка.
        - Спасибо, Миша, мне некогда.
        Переобуваться я не стала и пошла по коридору как была, в ботинках.
        - Ты к ней не приставай, она гордая. Брезгует нами,- успела я услышать чей-то сиплый голос, прежде чем закрыла дверь в свою комнату и повернула замок.
        Да, Галка-Галочка, хорошую свинью ты мне подложила. Хотя что на тебя обижаться? Это хозяйку второй комнаты жадность одолела, а я тут расхлебывай.
        Я огляделась, прикидывая, с чего начать паковаться. Хорошая комната. Большая. Обжитая. Уютная. До меня здесь жил мужчина по имени Толик. Толика я никогда не видела - он умер, и его брат Юра сдал мне комнату в этой коммуналке. Нашла я его просто чудом - повесила объявление на столбе, и Юра откликнулся. Галка, она с Толиком в соседях полгода пожила, мне потом рассказывала, что он был добрым, обстоятельным, хозяйственным человеком. Да я это и по комнате видела - аккуратная, никогда не скажешь, что жил одинокий мужик. Галка говорила, что он на подлодке служил, дозу радиации хапнул и остался импотентом. Оттого не женился, очень переживал и говорил, что если бы нашлась женщина, которая жила бы с ним без секса, но с душевным теплом, он бы на нее комнату переоформил. Эх, Толик, Толик, и что бы нам не встретиться?.. Мне после Углова всякий секс настолько по фигу, что скрасила бы я тебе твою одинокую жизнь. И ты, глядишь, не помер бы от сердечного приступа. И мне не пришлось бы переживать нашествие чувашей и сбегать от них в трущобу на Рублевке.
        Чуваши появились в квартире две недели назад. До того, три недели назад, Галка вдрызг разругалась со своим мужем, отправила его домой на Украину, а сама переехала куда-то поближе к новой работе. Телефончик рабочий оставила, вдруг мне клининг понадобится. Или уборщицей решу подработать. Или еще чего неотложное.
        Неотложное мне понадобилось в первый же вечер, когда новые соседи, а вселилось их четверо, напились, сожрали мою картошку, которую я по привычке оставила на плите в сковородке, пытались зазвать меня в свою компанию, а потом до трех ночи ломились в мою дверь, повторяя приглашение с разной степенью нецензурной брани. По-хорошему, вызвать бы милицию, но я сама жила в этой квартире на птичьих правах, без регистрации. И вообще комната, пока Юра не вступит в наследство, как бы ничья. Пришлось отмалчиваться. А утром, поскользнувшись в заблеванном туалете, я окончательно поняла, что пора искать новое жилье.
        В общем, через какое-то количество бессонных ночей - по счастью, чуваши всем скопом работали каким-то вахтовым методом и дома ночевали не каждую ночь - даже Пенкин заметил, что я плохо выгляжу. Спросил, что стряслось, а я разревелась - наболело. И вот похлопотал, благодетель, переезжаю.
        Вещей у меня набралось немного - сумка большая и сумка маленькая. Нормально, загружу на свой двухколесный «грузовик», допру помаленьку. И Юре надо позвонить, что уехала, пусть за ключом придет. Так, ключ на стол, дверь захлопнуть.
        Я прогрохотала по коридору колесами ручной тележки, открыла замок входной двери и обернулась.
        - Счастливо оставаться!
        - Ты куда?- Миша откинулся на спинку стула и балансировал на двух ножках, разглядывая мою поклажу.
        - Да переселяюсь я от вас. На Рублевку,- сообщила я и, прежде чем закрыла дверь, успела увидеть, как стул опрокидывается и Миша летит на кухонный пол. О, как огорошила мужика!
        Глава 3
        Дама выглядела презабавно. Монументальная фигура в полупальто; от довольно крупных черно-белых то ли клеток, то ли крестиков рябило в глазах. На голове шляпка, похожая на перевернутый цветочный горшок, цветок из которого вывалился и зацепился где-то слева над ухом. Шляпка была пронзительного розового цвета, кажется, про такой цвет говорят «фуксия». Вокруг шеи намотан такой же пронзительный шарфик. Помада на губах, сумочка и перчатки в цвет шляпки дополняли ансамбль и доводили рябь в глазах до резкой боли. По крайней мере я, оторвавшись от набора очередного распоряжения шефа и взглянув наконец, кто же там застыл в дверях, испытала нечто вроде цветового удара. И на всякий случай поздоровалась:
        - Здравствуйте.
        - Здравствуйте, милочка. Вы, насколько я понимаю, секретарша?
        - Да, я личный помощник Виктора Алексеевича. Он сейчас никого не принимает, над номером работает.
        Шеф как раз дрых после обеда и, конечно, велел никого к нему не пропускать.
        - Кажется, вас Лариса зовут.
        Дама разглядывала меня от дверей, а я, привыкнув к буйству розового на черно-белом, поняла, что даме уже хорошо за шестьдесят. Она уверенно подошла к моему столу, еще раз посмотрела на меня, взглянула на аккуратные стопки бумаг на краю столешницы, на полки, где теснился ряд папок с документами, радующий глаз аккуратными ярлычками с надписями. После строгой инспекции дама решительно направилась к кабинету шефа.
        - Постойте,- подскочила я.- Виктор Алексеевич просил его не беспокоить!
        - Мне можно,- осадила меня эксцентричная посетительница и толкнула дверь.- Витюша, здравствуй. Ты мне срочно нужен.
        Я села за компьютер, и тут до меня дошло, кого напоминает дама, замаскированная безвкусной пестротой. Кажется, это мамаша моего босса. Похоже, с теми же странностями, что и у него.
        Я еще минут десять провозилась с набором. Ну и почерк нынче у Виктора Алексеевича! Заболел, что ли? Ну вот что он тут написал, что за «фгвывозы» такие? Ага,
«оргвыводы», это он «о» и «р» слепил и «д» не дописал толком! А потом в приемную впорхнула очередная райская птица. На этот раз лет тридцати, с прямыми светлыми волосами и ровной челкой до бровей. «Птица» была одета в блестящий плащ, переливающийся розово-бежевыми бликами, распахнутые полы открывали крупноватые колени и ровные ноги, затянутые в черные лаковые сапоги-чулки на высоких платформах.
        - Привет!- «Птица» смерила меня взглядом и, похоже, сделала свои выводы.- Я к Пенкину, он ждет.
        - Сейчас, одну минутку.- Я набрала номер шефа и сказала в ответ на его раздраженное «Алло!»: - Виктор Алексеевич, к вам пришли...
        - Алена Лопахина,- правильно поняла мой взгляд блондинка.
        - Да, пусть подождет, я сейчас,- услышала я ответ шефа, заглушаемый речью его мамаши: «И ты уже в том возрасте, когда быть холостым неприлично».
        - Садитесь, он занят пока,- показала я на стулья у стены.
        Приемная у шефа была крошечная: мой стол, полки с папками, древний фикус в кадушке, два стула и крохотный столик для чайных принадлежностей.- Чаю хотите?
        - Вообще-то я пришла сюда не чай пить... А он что, надолго завис?
        - Да кто ж его знает. К нему, кажется, мама пришла.
        - Точно мама? Не жена?- Алена села и закинула ногу на ногу.
        Блестящие полы плаща приоткрыли почти полное отсутствие юбки. Я еще раз вспомнила пеструю клетку, пронзительно-розовую шляпку и почувствовала себя как-то неуверенно.
        - Да мама, кажется. Дама в возрасте, за шестьдесят. Он, кажется, не женат.
        - А... Ладно, давай свой чай.- Блондинка достала узкую пачку, вытянула оттуда тонкую сигаретку: - Хочешь?
        - Нет, не курю.
        - А я закурю.- И затянулась.- У тебя с Пенкиным шуры-муры?
        - С чего ты взяла? Нет, конечно!- Я уставилась на эту Алену, чуть не выронив чашку из рук.
        Ну и странная особа. Разговаривает так, будто мы с ней давно знакомы. Да и ладно, жалко мне, что ли? Я в своем сетевом маркетинге на таких, как она, только и держалась.
        - А почему нет?- Алена выпустила струйку дыма.- Холостой босс и секретарша. Классическая схема!
        - Нет, я не по этому делу. Я только личный помощник, тексты шефа, приказы набираю и протоколы редколлегий распечатываю.
        - Да? А зовут тебя как?
        - Лариса. Лариса Калитина.
        - А чего он тогда в тур тебя берет, если ты не любовница?
        - Меня? В тур? Ты о чем?
        Я так оторопела, что даже привстала. И уже не реагировала на то, что впервые увиденная мной Алена разговаривает со мной как старая знакомая.
        - О пресс-туре в Тунис, который наша фирма для журналистов устраивает. От вашего журнала едут двое: Пенкин Виктор Иванович и Калитина Лариса Евгеньевна. Это же ты?
        - Ничего не соображаю...- Я снова села в кресло.
        И, ничего не понимая, дура-дурой таращилась на самоуверенную блондинку. Какой Тунис? Когда? И при чем тут я?
        - А тебе шеф не сказал еще? Ехать послезавтра, я билеты привезла. Слушай, у тебя чайник вскипел.
        Я механически залила кипятком чайный пакетик, бросила ломтик лимона. Алена, как старая добрая знакомая, придвинулась вместе со стулом к моему столу.
        - Слушай, ты в таком опупении! Вижу, я первая принесла тебе это радостное известие. А как же Пенкин ксерокопию с твоего загранпаспорта снял, что ты ни сном ни духом?
        - А я, когда устраивалась, отдала ему ксерокопии паспортов и диплома... Мы что, послезавтра правда едем в Тунис?
        - Да, кстати, твой босс просил поселить вас в одном номере.
        - Что? Нет, я не стану жить с ним в одном номере. Я никуда не поеду.
        - Ну и зря.- Алена выудила пакетик из чашки, поискала глазами, куда его деть, и плюхнула поверх листов с каракулями шефа.- Ты что, часто бываешь в Тунисе?
        - Ни разу не была. Но не такой же ценой.
        - Какой такой? Ты что, с мужиками не спишь?
        - Сплю... иногда. Но не со всеми подряд и не без... подготовки.
        Не рассказывать же ей, первой встречной, что последним мужиком, с которым я спала, был Углов, что с этого момента прошло почти полгода и, похоже, пройдет еще столько же, прежде чем я снова захочу каких-нибудь отношений. И в любом случае не с шефом.
        - А Пенкин тебя что, не подготовил? Намеки делал небось!- не поверила мне Алена.
        - Фу, чушь какая-то!
        Я потрясла головой, прогоняя наваждение. Какие намеки?! Только и знает, что дисциплину с меня требует да каракули свои подсовывает для набора!
        - Да делал, делал, просто ты, наверное, не велась! Вот мужик и решил идти ва-банк, устроить вам романтическое путешествие в далекую страну. Тем более что на халяву, фирма платит, вам только рекламку в журнальчике тиснуть. Молодец, Пенкин, романтик. Уважаю!
        - Да плевать мне на его романтику! Никуда не поеду!- возмутилась я.
        - Так, стоп. Ты в Тунис хочешь? Видно, что хочешь. А с Пенкиным спать не хочешь?
        - Не хочу.
        - Ну и не спи.
        - А как?
        - А так. Я тебя в свой номер поселю. Не бойся, приставать не стану, я мальчиков люблю.
        - Спасибо...
        От таких неожиданных новостей я просто ошалела. Ну, Пенкин, ну, кобель. Намеки он мне делал! Эта трущобина на Рублевке, что ли, намек?
        - Алена, а на сколько дней поездка?
        - Девять дней, восемь ночей, тур по всем интересным местам.
        - Хорошо, пожалуй, можно рискнуть,- неожиданно решила я. Если посмотреть на ситуацию здраво, то все очень удачно получается. Лететь послезавтра, и можно Самвелу, мастеру, отмашку дать, чтобы ремонт начинал: к моему возвращению должен все успеть. Мы с ним только вчера все материалы для ремонта в квартиру привезли, и я всю ночь голову ломала, где мне провести недельку майских праздников, чтобы не мешать мастеру, так удачно отловленному у «Миллиона мелочей». И в Тунис съездить куда как лучше, чем в Челябинск. И денег сэкономлю, побольше маме и Никитке вышлю. А к ним я в августе выберусь. Так что с Тунисом этим все очень даже неплохо складывается. Только вот Пенкин... А ничего, Пенкин поспит в одиночестве! Вдруг не уволит?..
        - Витюша, ты должен, ты просто обязан побывать на моем спектакле. Только по уважительной причине я тебе прощаю, что ты пропускаешь премьеру.
        Из кабинета шефа вырвалось буйство черно-бело-розового цвета. У меня опять зарябило в глазах. Мамаша Пенкина собралась что-то сказать мне, да подавилась словами. Поджав губы, она пристально рассматривала Алену, завлекающую голыми ляжками из-под распахнутого блестящего плаща.
        - А вы к кому?- требовательно спросила мамаша, уже не замечая застывшего в дверях сына.
        - А мне к шефу. Виктор Алексеевич, я насчет нашего с вами путешествия.
        - Да-да, Алена, зайдите ко мне,- засуетился Пенкин, давая понять Алене, что лучше бы ей сейчас помолчать.
        Алена встала, аккуратно обогнула застывшую столбом мамашу и скрылась за дверью кабинета. Дар речи вернулся к мадам Пенкиной примерно через полминуты:
        - Витюша, что это? Скажи мне честно, что у тебя с этой женщиной?
        - Работа, мама, работа. Пойдем, я тебя провожу. Не волнуйся, мама, это рабочие моменты.
        - Путешествие с этой...- мама Пенкина поискала определение Алениному великолепию и наконец нашла: - профурсеткой ты называешь рабочими моментами? А как же Лариса?
        Шеф дернулся, и, поспешив к нему на помощь, я невинно спросила:
        - Да, я здесь. Чем могу быть полезна?
        - Такая девушка рядом с тобой, скромная, аккуратная, трудолюбивая. А ты принимаешь у себя всяких!
        - Мамочка, пойдем, я по дороге все тебе объясню. Ларисе совсем не обязательно быть в курсе наших семейных сцен.
        - Ну почему же? Если она войдет в наш круг...
        - Мама!- Пенкин рявкнул так, что фикус в кадушке закачал листьями, а мамаша заткнулась.- Поговорим по дороге.
        Он вытеснил маму за дверь и наконец увел.
        - Ларис, а кто так орал?- выглянула из кабинета шефа Алена.
        - Пенкин. Мама вообразила, что ты его любовница.
        Алена расхохоталась, а я решила не делиться смутно забрезжившими подозрениями. Чует мое сердце, неспроста мамаша смотрела на меня так... оценивающе. Будто прикладывала меня к какому-то образцу и прикидывала, дотягиваю или нет. И в какой это их круг я должна войти? Ох, сдается мне, не просто так Пенкин тащит меня в Тунис! Кажется, мамаша задумала Витюшу женить на мне.
        Может быть, я все-таки напрасно еду в этот Тунис?

* * *
        Бетон возле самолета нагрелся так, что вокруг висело марево, в котором слегка дрожало здание аэропорта. Наша группа рванула к подкатившему автобусу, надеясь на прохладу в салоне. Но о кондиционере мы мечтали напрасно: в салоне было так же душно, как и снаружи.
        - Начало мая, и такая жара!- простонала невысокая русоволосая женщина лет сорока, обмахиваясь рекламным проспектом.
        Звали ее Ира, она была спецкором газеты «Русский курьер». Ее подруга, коренастая мужеподобная тетка, пожала плечами:
        - Африка, чего же ты ждала!
        Насколько я успела запомнить из того, что говорила мне в Домодедово представлявшая группу Аленка, тетку звали Таней. Она работала редактором в «Курьере». Еще в нашей группе были три томные девицы из каких-то приложений к «АиФ», две совсем молоденькие девчушки из журнала «Зверь» (Никогда не слышала про такой. Об охоте, что ли?), очень серьезный мужчина по имени Слава, чей-то муж из рекламной службы, не запомнила какого, издательского дома. Ну и я с Пенкиным. Как нас представляла Алена, главный редактор журнала «Новый фактор» с заместителем.
        О том, что мы с ним летим в Тунис, Пенкин сказал мне позавчера, сразу как выпроводил из кабинета Алену. Причем сделал это в своей обычной манере. Объявил, что он послезавтра едет в загранкомандировку и что я, как личный помощник, должна его сопровождать.
        - Хорошо, Виктор Алексеевич. А куда и как надолго мы едем?
        - В Тунис, на девять дней.
        - А командировочные когда можно получить?
        - Что?- Пенкин вытаращился на меня, будто я сказала чушь несусветную.
        - Ну, мы ведь в командировку едем? Значит, суточные полагаются, квартирные. И с оплатой переработки тоже нужно как-то решить, праздники же майские начинаются, а я, получается, работаю!- приставала я к нему с максимально деловым видом. Командировка, говоришь? Вот и отдувайся.
        - Будут тебе суточные. На месте,- крякнул Пенкин.
        - А какие вещи с собой брать? Что у нас там будет? Деловые переговоры, фуршеты?- Я уже не могла остановиться.
        - Купальник бери. Море там будет,- как-то нехорошо прищурился Пенкин, и я поняла, что пора отстать и держать дистанцию.
        Ее я начала держать уже в самолете, сев рядом с Аленкой, которая почти сразу уснула и спала все два часа перелета. Чувствовалось, что накануне девушка выпила. И потом я продолжала держать дистанцию, проскользнув в салон автобуса вместе с Ирой и оставив Пенкина где-то возле дверей.
        - На Таджикистан похоже,- заметила Ирина.- Такая же жара, верблюжья колючка вон растет. Я там в командировке была четыре года назад.
        Мы довольно быстро, хотя и по-бестолковому суетливо, прошли таможню. Пришлось платить за визу в местных «тугриках», а для этого менять валюту, прежде отстояв очередь, а потом соображая, не надули ли. Курс местного динара к доллару был каким-то дробным, и с ходу понять что к чему было сложно. Потом я заполняла анкету по-английски за себя и за Пенкина. Шеф не владел ни английским, ни французским, ни арабским, а других вариантов в плотных белых бланках не предлагалось.
        В общем, когда мы наконец получили вещи - я бегала и за его, и за своей сумкой - и вывалились из аэропорта на улицу, я взмокла как мышь и мечтала прилечь где-нибудь в холодке. Жидкая тень от низкорослой пальмы желанной прохлады не давала.
        - Зраст-те!- улыбался нам навстречу высокий темнолицый парень.- Я ваш гид, меня зовут Абдель!
        - Привет,- кивнула ему Аленка.- Где наш автобус? Этот? Давай садиться.
        Водитель небольшого автобуса начал загружать наши чемоданы через заднюю дверь.
        - Вот, пожалуйста, программа вашего гостения.- Абдель начал раздавать листочки на английском.
        На каждом был изображен логотип принимающей турфирмы: солнце, чайка, волны. Аленка взяла свои листочки, просмотрела и подбоченилась.
        - Так, я ничего не понимаю. Что это такое?
        - Программа вашего гостения,- еще раз объяснил гид.- Сейчас едем в Монастир, отель четыре звезды, завтра в Сусс, отель четыре звезды, потом в оазис, потом...
        - Я вижу, что потом. Какие четыре звезды? Мы с господином Саидом договаривались, что размещение будет в пяти звездах, а здесь - четыре и три! Он что, очумел? Я ему группу журналистов на этих условиях собрала, а он мне - три звезды!
        - Это оазис - три звезды, там такой только, потом будет четыре.- Гид улыбался так же широко, но на всякий случай отступил на шаг от размахивающей руками Аленки.
        - А где пять звезд? Где?
        - Ален, вот, после оазиса вроде пять звезд,- подсказала Ира, вглядываясь в свой список.
        - Это они обедать нас везут в пять звезд, отель показывают. А размещают опять в четырех. Нет, ребята, так не пойдет. Из Москвы мы договаривались, что размещение будет только пять звезд и «все включено».
        - А-лена, давайте ехать, в отель все решим,- приложил ладони к груди наш миловидный гид. Улыбка его перестала быть ослепительной и, видимо, стоила ему больших усилий.
        - Нервничает,- сказала Татьяна.- Зря Аленка так на него орет, у них же не принято, чтобы женщины шумели. Обидится человек. Ален, может, и вправду в отеле все выясним? Поехали уже!
        - Куда поехали? Вы что, хотите жить в четырех звездах и за все платить? У вас деньги лишние? Нет уж, пусть все делают, как обещали. Дай мне позвонить господину Саиду!
        Наш гид достал мобильник, набрал номер, сказал что-то в трубку по-арабски и передал телефон Аленке.

«Мистер Саид, мне не нравится программа, которую вы для нас составили»,- перевела я вслед за Аленкой. Надо же, ее английский понимаю, а чей-нибудь еще - нет. Наверное, потому что она говорит почти так, как наша учительница в школе. И хотя я надписи на английском понимаю гораздо лучше, чем речь, но Аленкины претензии господину Саиду поняла. Ее не устраивает размещение, и она настаивает, чтобы переездов по отелям было меньше и чтобы нас селили в пяти звездах «все включено».
        И все-таки отель, куда мы приехали из аэропорта после получасовых Аленкиных скандалов, был четырехзвездочным. Хотя мне было без разницы - я прежде вообще ни в каких отелях не останавливалась. А этот, по-моему, был роскошным: огромный холл с окнами высотой в стены и просторной террасой, выходящей к морю. Солнце заливало лучами окна и ту половинку холла, где мы расположились со своими вещами, дожидаясь заселения.
        Официант, принес нам на подносе бокалы с холодным соком. Пенкин сгреб сразу два и высосал в два присеста.
        - Хорошо! Ф-фу, запарился я совсем, в душ хочу. Ларочка, узнай у Алены, когда нас поселят?
        - Я думаю, не раньше чем через час,- отозвался Слава, и я проглотила неожиданную
«Ларочку».- Обычно время заселения засчитывается с восемнадцати до восемнадцати часов, сейчас семнадцать. Час будем ждать, не меньше.
        - Ален, когда нас начнут селить?- крикнула я, не поверив тому, что еще час надо сидеть в холле, хотя здесь и прохладненько.
        - В шесть.- Алена поднялась из своего кресла и подошла к нам.- Этот жмот Саид решил не платить за лишнее время. Хотя назавтра я из него пять звезд и «все включено» выдавила. А то, ишь, развел тут экономию. Лар, к морю сбегаем?
        - Ты куда? А за вещами кто будет смотреть?- задергал Пенкин усами.
        - Вить, ты что? Кто тут возьмет?- уставилась на него Алена.- Здесь не воруют.
        - И все равно я считаю, что Лариса не должна оставлять вещи без присмотра...
        - Вить, не занудничай, а? С нами пойдешь? Нет? Ну вот и присмотришь за вещичками. - И Аленка потащила меня к окну, которое оказалось дверями и распахнулось прямо на залитую солнцем террасу.
        - Ух ты, здорово!- Я зажмурилась, подставляя лицо солнцу и мгновенно забыв о недовольной физиономии Пенкина.
        Терраса спускалась широкими ступенями к площадке с круглыми столиками и изящными скамейками на кованых ножках. Сразу за площадкой располагались бассейны, справа и слева изгибались крылья отеля, оставляя впереди просвет с видом на море. Туда мы и пошли.
        Пляж был песчаным и очень чистым. Я разулась и подставила ноги прибою. Море оказалось прохладным.
        - Африка, а море холодное!
        - Средиземное потому что. Это в Египте Красное море всегда теплое,- объяснила Аленка.
        Она тоже скинула свои шлепанцы на высокой платформе и трогала волну пальцами с ярким малиновым педикюром.
        - А ты там была?
        - Конечно. А ты нет?- Аленка уставилась на меня с таким удивлением, будто я призналась, что ни разу в жизни не ездила на метро.
        - Нет. Я вообще впервые за границей.
        - И откуда ты такая?- продолжала меня разглядывать Аленка.
        - Из Челябинска.
        - Почему же тогда с Пенкиным спать не хочешь?
        - А какая связь?- Я отпрыгнула от неожиданно сильной волны.
        - Ну, он ведь москвич. Квартира у него, бизнес. Зацепишься в столице.
        - Он мне не нравится как мужчина.
        - Да?- скептически посмотрела на меня Аленка, явно хотела что-то сказать, но передумала.- Пошли обратно, уже шесть скоро.
        Когда мы вернулись в холл, на столиках уже белели бланки, и народ усердно их заполнял. Пенкин с брезгливым выражением смотрел на свой листок.
        - Где ты ходишь? Я вместо того чтобы отдохнуть с дороги, должен ждать, пока ты нагуляешься?
        - Виктор Алексеевич, сейчас все заполню,- присела я к столу.
        Вот тоже развопился! Такое дивное настроение хочет испортить. Я быстренько внесла данные наших паспортов, написала, что прибыли из Москвы, и поставила сегодняшнюю дату. Всех дел на пять минут, и чего орал, спрашивается? Английский в школе надо было учить!
        Портье за стойкой, получив от меня бланки, протянул ключ. Это он что, нас с Пенкиным в один номер селит?
        - Нет,- замотала я головой.- Ноу. Алена, скажи ему, что мы с тобой в одном номере, а то он меня с Пенкиным хочет определить!
        Аленка отдала свой бланк, поговорила с портье, и он, улыбнувшись, дал мне другой ключ.
        - Вперед, подруга! Сумки можешь не тащить, принесут. Витя, иди, ключ от номера возьми, уже можно!
        И мы пошли к роскошному лифту мимо ошарашенного Пенкина, смотревшего на нас обиженным взглядом. Так смотрят дети, которым пообещали катание на карусели и даже в парк привели, да так и оставили сидеть в сторонке на скамеечке.
        - Ты знаешь, мне его даже жаль немного стало,- сказала я.
        Лифт поднимался медленно и плавно. На гладкой серой стене было выцарапано русское слово из трех букв. Это в Тунисе-то, где еще, кроме нас и нашего гида, никто и слова не сказал по-русски!
        - Иди, пожалей, он через три номера от нас жить будет,- подмигнула Аленка.
        - Да ну тебя! Просто он с таким лицом сидел, будто его в лучших чувствах обманули.
        - Переживет! Мужиков нельзя жалеть, они от этого на голову садятся. А портье-то как нам улыбался, а? Наверное, решил, что мы лесби. Ты с мужиком спать не хочешь, ко мне просишься.
        Номер был очень красивый: светлый, с балконом, ванной комнатой. И огромной двуспальной кроватью под золотистым покрывалом. Вот это ложе любви!
        - Ну может быть, все-таки к Пенкину пойдешь?- толкнула меня локотком Аленка и захохотала во весь голос, увидев мою возмущенную гримасу.
        Глава 4
        Всю ночь за окном гремела гроза - молнии сверкали неоновым светом не хуже, чем у нас в России. Аленка похрапывала, свернувшись клубочком под своей частью огромного одеяла, а я завидовала ее крепкому сну. И хотя вечером мы обе заснули сразу, уставшие от перелета и обилия новых впечатлений, сейчас, среди ночи, когда меня разбудила гроза, сна не было ни в одном глазу.
        Я встала и подошла к окну. Ливень хлестал плотным потоком, судя по звуку, заливая балкон. Темнота за окном была абсолютная, глухая, черная. Про такую, наверное, говорят «тьма египетская»? А в данном случае - тьма тунисская. Надо же, первая майская гроза, и я встречаю ее в Африке.
        Отгрохотав, гроза ушла куда-то дальше, шум ливня сменился на тихий шепот, и я уснула. А утром меня разбудили солнечные лучи, бьющие в лицо сквозь отодвинутую ночью штору. За окном виднелись какие-то деревья в фантастических малиновых и белых цветах и кусочек моря. Я быстро оделась и побежала фотографировать.
        Свой цифровик, пожалуй, единственный доход от сетевого бизнеса, я купила еще в Челябинске за солидную для меня сумму и, конечно, взяла с собой в Москву. Наверное, хотела делать летопись своего знакомства со столицей. Новый город, новые впечатления. Если уж в Челябинске, где выросла и где все знакомо, я умудрялась такие моменты подмечать, что мама поражалась, а местная газета брала мои снимки на фотоконкурс «Город и горожане», то в столице столько будет всего «вкусненького»! Но со всеми моими хлопотами первых недель мне было не до фотографирования. Зато теперь!..
        Первый снимок я сделала в отеле. Очень уж хорош был зимний сад: пальмы и кустарники росли в полную высоту на площадке, вокруг которой галереями располагались этажи с номерами. Яркая зелень изумительно сочеталась с бежево-шоколадной гаммой интерьеров. Особенно умиляли плафоны настенных светильников, напоминавшие половинки амфор из простой обожженной глины.
        Я вышла на террасу и замерла, любуясь красотой утра. Сколько всего! Залитый дождем бежевый камень террасы и лужи, в которых отражаются небо и гнутые кованые ножки изящных стульев. Ступени, красиво сбегающие к нижней площадке, где сбились в кучку столики и скамьи. Голубой бассейн с белым изгибом окантовки. Я нашла точку, на которой в кадр попадала часть крыла отеля и казалось, что одни линии дублируют другие, а голубизна бассейна - морская.
        Снимая все, что цепляло внимание, я добрела до моря, не встретив ни одного человека. Видимо, здесь рановато было в семь утра вставать. Или народ понимает, что после ночного ливня делать у моря нечего. Вода холодная, а загорать на пляже, заваленном водорослями, неприятно. Водоросли тянулись темным воняющим йодом валиком вдоль всей прибрежной полосы, но вдалеке уже появился маленький бульдозер, который собирал их в стога.
        - Привет! Тебе тоже не спится?- спросили за спиной, и я оглянулась.
        - Привет, Ира. Утро какое чудесное!
        - Да, здесь хорошо,- кивнула она и начала раздеваться.- Я искупнусь. Пойдешь со мной?
        - Нет, вода холодная.
        - Нормальная, градусов шестнадцать.- Она потрогала воду ногой, поправляя трусики бикини, и пошла в море.
        Через несколько шагов поплыла. А я успела камерой поймать момент, как Ирина входила в воду. Плавала она не меньше четверти часа. Бульдозер был уже намного ближе к нам, когда Ирина вернулась.
        - Слушай, отличная вода! Только вначале кажется холодной, а потом так здорово! Окунись, не бойся!
        Она улыбалась, стряхивая капли с волос, а я, глядя на ее спортивную фигурку и потемневшие от воды волосы, поняла, что ей нет еще сорока. Просто вчера в аэропорту она выглядела уставшей и то, что я приняла за седину, оказалось мелированием.
        - Ира, а сколько тебе лет?- не удержалась я.
        - Тридцать шесть, а что?
        - Да просто сегодня ты лет на десять моложе себя вчерашней.
        - Потому что расслабилась и отдохнула. Все проблемы в Москве оставила.- Ира быстро оделась и накинула на голову полотенце.- В воде тепло, а на берегу холодно. А тебе сколько?
        - Тридцать семь.
        - Да? Тогда ты тоже сегодня выглядишь гораздо моложе, чем вчера. Ну что, пойдем завтракать? Через пятнадцать минут ресторан откроют.
        Мы вернулись в отель. Ирина пошла переодеваться, а я отпирать Алену. Ключ от номера был один на двоих, дверь не захлопывалась, так что пришлось закрывать ее снаружи и носить ключ в кармане. Аленка еще не встала, хотя уже проснулась.
        - О, привет, ранняя птичка! Бегаешь по утрам?
        - Нет, с фотоаппаратом ходила. И вообще-то - пташка.
        - Кто? Ты?- Она потянулась и стала шарить на тумбочке сигареты.
        - Выражение такое «ранняя пташка», а не птичка.
        - Да выражайся как хочешь. Что с погодой?
        - Не жарко. А ночью гроза была. Ты слышала?
        - Не-а. Я в прошлую ночь не спала почти, мы с Олькой Крестовской в ночной клуб ходили, гудели почти до утра, я еле успела сумки собрать. Знаешь Крестовскую?- Алена щелкнула зажигалкой и закурила.
        - Нет. А кто она?
        Я настежь распахнула окно. Терпеть не могу, когда в комнате пахнет сигаретами.
        - Ну, ведущая программы «Образ бабочки». Ты телевизор вообще смотришь?
        - Смотрю иногда,- пожала я плечами.- Но эту передачу не знаю.
        - Ну и зря. Посмотри. Там из таких, как ты, женщин делают. Берут какую-нибудь тетку, которая подать сама себя не может, и делают из нее конфетку. Бабочку из гусеницы.
        - Какие-то у тебя с утра сравнения в мой адрес зоологические. Сначала я птичка, теперь гусеница.
        - Ты что, обиделась? Да прекрати, на правду не обижаются!
        - А в чем правда-то?- Я села в изножье кровати и стала расчесываться, а Аленка приподняла подушки.
        - А в том, что ты рукой махнула на себя как на женщину. У тебя волосы - блеск! Густые, пушистые, а ты их заколкой скручиваешь, будто прячешь.
        - Мне так удобнее, не люблю, когда в глаза лезут.
        - И глаза у тебя красивые, я вчера разглядела, только слегка оттенить, форму бровей подкорректировать, и все. Почему ты не пользуешься косметикой?
        - У меня на нее аллергия, веки чешутся.
        - Ты, наверное, какой-нибудь фигней за триста рэ ресницы красила? Так ты не бери в ларьках дрянь всякую. Фирменную покупай, от пятидесяти евро.
        - Алена, пятьдесят евро за тушь для ресниц?
        - Ну да, а что такого? Ты же хочешь выглядеть привлекательной? И на миллион!
        - Хочу. И, по-моему, выгляжу нормально.- Я собрала волосы заколкой и спросила: - Завтракать идешь? А то нам выезжать в одиннадцать.
        Аленка загасила окурок в глиняной пепельнице и побежала в ванную. А я подошла к зеркалу. Неужели и правда выгляжу так плохо? Вот и Ирина удивилась, что мне тридцать семь, а не больше. Это из-за полноты, наверное. С этими стрессами из-за подлеца Углова и переезда в Москву я поправилась минимум на размер, а то и на два. На фруктах-овощах посидеть, что ли, пока в Тунисе?
        В ресторане из фруктов были апельсины и яблоки, овощей не было вовсе. Зато в изобилии красовались хлопья, йогурты, джемы четырех видов и корзины с выпечкой. Все было таким красивым и аппетитным, что я не сдержалась и всего набрала понемножку. За столик к нам с Аленкой подсели Ирина и Татьяна.
        - Привет, девчонки! Как спалось?- Татьяна поставила на стол тарелку с глазуньей и ассорти из сыров и колбас.
        - Слыхали, какая ночью была гроза?- На тарелке Ирины скромно лежали ломтик сыра, вареное яйцо и апельсин.
        - Лариска слышала, я нет.- Алена заглянула ей в тарелку.- Ир, а чего так скромно завтракаешь? Все оплачено. Вон с Лариски бери пример, все пробует, что предлагают.
        - Не все, а только джем.- Я отодвинула от себя розетку с джемами.
        Розетка была разделена на четыре части, в каждую я положила по ложке разных джемов: клубничный, из инжира, абрикосовый и неопознанный джем зеленоватого цвета. Что-то действительно я увлеклась. Кто полчаса назад, глядя на Ирину, клялся себе не жрать?
        - А из чего джем?- заинтересовалась Ирина.
        - Абрикос, инжир, клубника. А зеленый не знаю из чего.
        - Может быть, киви? Дай попробую!- Ирина подхватила джем на кончик ножа, слизнула и задумалась.- Интересный вкус... На киви не похоже.
        Татьяна тоже нырнула ложкой в зеленоватую массу.
        В зал вошел Пенкин. Выглядел он хуже, чем всегда: лицо помятое, глаза опухшие, на щеках щетина. Хотя откуда мне знать, как он выглядит по утрам, я его на работе обычно ближе к обеду вижу. Шеф зыркнул в нашу сторону, кивнул неопределенно и пошел к стойке, где жарили глазунью.
        - Слушайте, по-моему, это джем из местных кактусов. Помните, мы из автобуса вчера видели, какие они мясистые?
        - Скажешь тоже! Если повидло из кактусов, то где колючки?- прищурилась Аленка.- Сбрили, наверное.
        И мы расхохотались. А Пенкин вдруг втянул голову в плечи, схватил свою тарелку и быстро ушел из поля моего зрения.
        Потом, когда мы грузили сумки в автобус, он делал вид, что меня нет. В салоне занял впереди одиночное место, а мы вчетвером расположились в конце салона. Я села у окна и все время, пока мы ехали в Сусс, рассматривала эту удивительную страну.
        Сначала мелькали белые двух- и трехэтажные дома, странно выглядящие на желтоватой, без зелени, с редкой травой земле. Потом город закончился, и замелькали низкорослые раскидистые деревья (я узнала, что это оливы), окруженные живой изгородью из мясистых плоских кактусов. Такие я раньше видела в фильмах про мексиканские пустыни. Кое-где на кактусах набухали розовые бутоны.
        - Сколько тут кактусов! Я думала, такие только в пустыне растут!- озвучила мои мысли девчушка, кажется, Настя, из журнала «Зверь».- И цвести собираются! Красивые цветы, наверное.
        - Они здесь везде растут,- сверкнул улыбкой наш гид.
        Как же зовут этого парня? Абдул? Нет, как-то по-другому. Говорил он по-русски по-прежнему с легким акцентом, но сегодня я его почти не замечала.
        - Их вместо забора сажают, от воров. И скот кормят. А через месяц на них ягоды будут, очень вкусные, деликатес. Их в Париже покупают по десять евро за штуку.
        - Абдель, ты где так хорошо по-русски научился разговаривать?- спросила Аленка.
        - Я в Питере учился в университете.
        - Ой, а здесь, значит, гидом работаешь, с туристами?- почему-то посочувствовала ему Ирина.
        - Я здесь тоже в университете работаю. А с вами меня господин Саид попросил быть, страну показывать.
        - Ой, он профессор, наверное,- зашептала Ирина.- А ты, Аленка, орала на него вчера. Неудобно получилось!
        - Да ладно! Он этому Саиду не за спасибо помогает. Пусть денежки свои отрабатывает,- фыркнула Аленка.
        Часа примерно через полтора на обочинах перестали мелькать кактусы - появились низкие пальмы, похожие на громадные, воткнутые прямо в землю ананасы, цветущие кустарники и красивые ограды, за которыми виднелись белые виллы. Да и само шоссе заиграло красками бело-желтой разметки. У развилки, отмеченной странной конструкцией, изображавшей раскрытую ладонь с глазом в середине и плотно сомкнутыми пальцами, разрисованными восточным орнаментом, автобус повернул вправо, ближе к морю, и вскоре уже въезжал на территорию нового отеля.
        Если предыдущий отель подкупал своей тихой прелестью и уютом, то этот ошеломлял размахом и грандиозностью. Один холл чего стоил! Если убрать столики, барную стойку и «ресепшн», то запросто можно сыграть в футбол. Или в хоккей - блестящие серые плиты, отражавшие потолочные светильники, казались скользкими как лед.
        Сразу появился официант и подал бокалы с апельсиновым соком.
        - Вот это пять звезд! Не фигней встречают разбавленной, а самым настоящим апельсиновым фрэшем!- Аленка попробовала сок из красивого высокого бокала.
        - «Волшебный дворец»,- перевела я название отеля.- Хорошее название, сказочное.
        - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,- подмигнула мне Аленка.- Вот такие отели я и предпочитаю, пять звезд «ультра все включено»!
        Кудрявая девушка в униформе представилась Евгенией и, вежливо попросив заполнить бланки, стала раздавать плотные листочки уже знакомого содержания. Я посмотрела на Пенкина: он отодвинул свой листок и постукивал по столу пальцами. Так, пора выполнять свои секретарские обязанности.
        - Виктор Алексеевич, давайте паспорт, я ваш формуляр заполню,- как можно дружелюбнее предложила я.
        Он молча метнул паспорт на стол, встал и демонстративно отошел к барной стойке. Что это с боссом? Обиделся, что я с ним спать не пошла? Во детский сад!
        На этот раз нам с Аленкой достались двухкомнатные апартаменты. Первая комната - с диваном, двумя креслами, низким столиком и широкой дверью, ведущей на огромную лоджию-террасу. Вторая - с широченной кроватью, зеркалом и второй дверью на ту же террасу.
        - Вот это я понимаю, сервис!- Аленка села в кресло и потянулась к бутылке с вином, стоявшей на столике.- Смотри, как гостей встречают. Вино поставили, вазу с фруктами, орешки.
        - Слушай, а вдруг за это платить придется?- испугалась я.
        Лично у меня денег было совсем чуть-чуть. Тысяча российскими и несколько местных мелких купюр, сдача после обмена в аэропорту и уплаты пошлины. Пенкин мне пока никаких «командировочных» не выдал.
        - Да ладно, не бойся. Сказала же: пять звезд «ультра». В таких отелях за все платят сразу, когда тур покупают. Винца налить?
        - Ну налей,- решилась я, и Аленка с готовностью плеснула густое вино в мой бокал. - Ален, а ты часто в таких местах бываешь?
        - Часто, но сейчас пореже. Петька раньше меня на такие курорты катал. И на Кипр, и на Майорку, и в Абу-Даби!
        - А кто он, Петька?
        - Да бывший мой... Вроде как муж. Слушай, до обеда два часа еще. Пошли на море!- сменила Аленка тему.
        Видимо, вспоминать про бывшего «вроде как мужа» ей не хотелось. Наконец мы оказались на местном пляже. Аленка вырядилась в красный купальник с белыми ромашками на бретельках, окантовке лифчика и по бокам трусиков. Поверх был надет экстремальный сарафан, который сверху выпускал на свободу ромашки от купальника, вызывающе обрамлявшие туго стиснутый лифчиком пышный бюст. Снизу сарафан тоже сачковал, едва прикрывая красные трусики и абсолютно игнорируя белые, совершенно не тронутые загаром ноги в светлых шлепанцах на платформе и высоком каблуке.
        На мой вкус, Аленка нарядилась вызывающе и не совсем по-пляжному. По крайней мере, когда дорожка закончилась и начался песок, подруга начала вязнуть в нем своими каблуками, но упорно шла на полусогнутых до ближайших шезлонгов. Не понимаю, зачем так над собой издеваться? Лично я надела свободную длинную рубаху, трикотажные бриджи, резиновые шлепанцы и бейсболку от солнца. Красота! Удобно, и ноги совсем не устали, хотя нам пришлось топать до пляжа через всю немаленькую территорию.
        Возле зонтиков, к которым мы шли, уже загорали наши: обе девчушки из «Зверя» и одна из «АиФовской» группы. Девчонки раскинулись на песке эдакими фотомоделями: точеные фигурки, загорелые ножки.
        - Привет! Вы где так загореть успели?
        Я заняла свободный лежак под зонтиком и достала из сумки фотоаппарат. Пляж был очень колоритным: ослепительно белый песок, умопомрачительно голубое море, а-ля туземные зонтики - эдакие конусы, крытые сухими пальмовыми листьями. И наши девчонки: загорелые, белозубые, молодые. Прямо как на рекламном плакате.
        - В солярии,- ответила Настя из «Зверя» и повернулась на бок, демонстрируя изумительную линию бедра.
        - Настя, девчонки, можно я вас сфотографирую?- не выдержала я.- Вы так потрясно смотритесь на этом пляже, у меня аж объектив зудит!
        Настя кивнула, и я нащелкала с десяток кадров. Потом успокоилась и стала раздеваться. В конце концов, я сюда загорать пришла!
        Аленка уже расслабилась на своем лежаке, спрятав голову в тени зонтика. Я тоже легла головой в тень, подставив солнцу спину, ноги и заодно спрятав собственное пузо. В сравнении с точеными формами соседок я, наверное, выглядела совершеннейшей бегемотихой. Нет, решено, в обед - только овощи и фрукты.
        Я загорала минут десять и успела раскалиться под раскочегарившимся солнцем, когда мне на спину вдруг полетели ледяные брызги. Я вскрикнула от неожиданности и подскочила. Рядом завизжала Аленка.
        - Ирка, ты что, спятила?
        - Переворачивайтесь, сгорите!- Ирина хохотала, отряхивая мокрые волосы.- Идите в море окунитесь, вода просто блеск!
        Она была такой счастливой, а море так заманчиво сверкало под солнцем, что я решилась и пошла к воде. Купальщики, к слову, были и помимо Ирины: над волнами покачивалось с полдесятка голов. Еще одна купальщица подплывала к берегу.
        - Наверное, тоже русская. Кроме наших, в такой воде никто купаться не сможет,- предположила Ирина. Дождалась, пока загорелая стройная черноволосая девушка стала выходить на берег и крикнула: - Как водичка? Хорошая?
        Девчонка засмеялась и ответила что-то по-испански.
        - Да, похоже, на весь берег только мы русские,- улыбнулась ей в ответ Ирина.- Иди в воду, не бойся. Сразу входи, так быстрее привыкнешь.
        Сразу окунуться не получилось. У берега было неглубоко, и мне пришлось сделать с десяток шагов, пока вода дошла до пояса. Ой, холодная! Но не холоднее чем в Быструхе, речушке возле деревни, куда я ездила девчонкой и где мы полоскались с июня до сентября.
        - Ларис, давай окунайся целиком, а то замерзнешь!- подзадорила меня с берега Ирина.
        Море ласково приняло меня, лишь на секунду обдав холодом. Потом почти сразу мне стало тепло, и я поплыла. Господи, хорошо-то как! Впервые в жизни плаваю в море...
        - Слушай, как здорово! Я ведь первый раз на море!- сообщила я Ирине, выбираясь на берег.- Ух, а здесь-то теперь как холодно!
        Откуда-то налетел ветер, и мне в мокром купальнике было совсем некомфортно. Я быстро подскочила к своему лежаку и накрылась большим полотенцем. Хорошо, сообразила захватить с собой.
        - Если впервые в жизни, то можешь загадывать желание, обязательно сбудется.
        Настя из «Зверя» выдала мне этот совет, не открывая глаз. Она полулежала на песке, откинувшись на локти и подставив солнцу лицо, живот и тугую загорелую грудь. Соски нахально целились в небо. Две другие девчонки тоже загорали топлесс.
        - Желание... Столько всего надо, не знаю, на чем остановиться,- пробормотала я, удивляясь смелости девчонок.
        Хотя, похоже, они не единственные. Вон там девушка с парнем тоже загорает без лифчика. А вон тетка в годах развесила то, что когда-то было бюстом. Может быть, и мне не терпеть эту сырость на груди, а скинуть мокрый лифчик и позагорать «в натуре»? Уж грудь-то у меня гораздо лучше, чем у той женщины, а она не комплексует.
        - Ну выбери самое-самое!- Настя по-прежнему не открывала глаз.- Я, например, всегда загадываю желание про то, чтобы в моей жизни случилось чудо.
        - Да? Слушай, а ведь точно. Неприятностей всяких в жизни всегда с избытком, а чудес и не бывает почти.

«Чуда хочу. Пусть в моей жизни будет чудо»,- пожелала я.
        А сама подумала, что уж если и хочу какого чуда, так такого, чтобы вернуло меня в возраст этих девчушек. Чтобы я опять стала молодая, стройная, беззаботная. И обязательно - уверенная в собственной неотразимости и в своих силах. Может быть, тогда моя непутевая жизнь сложилась бы по-другому.
        Глава 5
        В двадцать три года я выглядела ничуть не хуже этих девчушек. По крайней мере на фото, оставшемся с тех времен, я похожа на Нину из «Кавказской пленницы»:
«комсомолка, спортсменка и просто красавица». У меня на снимке прическа-каре с челкой до бровей, глаза в пол-лица и тонюсенькая талия, в контрасте с широкой юбкой-колоколом - просто осиная. Внизу карточки надпись - «Пятигорск-1991». Это был последний год советской власти и первый мой самостоятельный выезд за пределы Челябинска. Путевку в пятигорский санаторий мне достал папа, и я поехала попить минеральной водички, подлечить скукожившийся во время защиты диплома желудок.
        В санатории соседкой по номеру оказалась двадцатишестилетняя Зина из Ростова. Мне, домашней девочке, впервые вырвавшейся из-под родительского присмотра, Зина показалась бывалой и опытной. Она красиво курила, щурясь и потряхивая соломенными волосами. Так же, щурясь и потряхивая волосами, говорила о мужчинах. По ее словам, выходило, что девушка она в этих делах опытная, мужиками может вертеть, как захочет, и вообще знает, что им нужно и как сделать, чтобы мужики валились к ногам.
        Я этих секретов не знала. Те, которыми со мной делилась мама: девушка должна быть скромной и опрятной; серьезные мужчины на всяких вертихвосток внимания не обращают; приличная девушка должна вести себя сдержанно и целомудренно, иначе ее примут за девицу легкого поведения - почему-то не срабатывали. Все институтские годы я себя вела скромнее некуда. Волосы, которые почему-то у меня ниже лопаток не отрастали, заплетала в толстенькую короткую косичку и закалывала на затылке. Носить их распущенными, по маминому определению, означало «ходить лахудрой». Джинсы отец считал слишком вызывающей одеждой. Из косметики пользовалась только тушью для ресниц и бледной помадой в цвет губ. Короче, все скромно и опрятно, специально для серьезных мужчин.
        По всей видимости, серьезных мужчин в нашем институте не водилось. По крайней мере тех, кто мне понравился бы. За все пять лет, что я училась, со мной познакомиться хотели дважды. Весной, в конце первого курса - дистрофичный очкастый пятикурсник Гена. Он был старше меня аж на восемь лет, и я приняла его приглашение в кино отчасти из сострадания к его усилиям (парень очень волновался), отчасти из интереса: как это - пойти в кино со взрослым мужчиной? Гена жил в общежитии, там я с ним и познакомилась, бегая в гости к девчонкам из своей группы. Они меня, кстати, и подзадорили идти с ним в кино, окончательно сломив мои колебания. Какой-то неказистый был этот Гена и по общаге ходил в дурацких темно-зеленых кримпленовых штанах (у мамы юбка такая висела в шкафу!) и в синей футболке с белой надписью «Спорт». Хотя, если разобраться, в магазинах ничего приличного не купить, и я сама по дому тоже не в кринолине шастаю!
        На первое в своей жизни свидание с мужчиной я принарядилась. Волосы не стала собирать в косичку, а сделала два хвостика. Надела любимую юбку в косую клетку, светлый джемперок машинной вязки, купленный на первую в жизни стипендию. К кинотеатру пришла за пятнадцать минут до сеанса, Гену увидала издалека и... спряталась за автобусной остановкой. Идти с ним в кино мне расхотелось сразу и окончательно. К кинотеатру Гена явился в тех же кримпленовых штанах и спортивной футболке и стоял, дурак-дураком, под афишей, тиская в руках букет из пожухлых ромашек. Не знаю, сколько он там прождал - я сбежала от кинотеатра «огородами», больше всего на свете боясь, что Гена меня заметит, окликнет и все вокруг решат, что он и есть мой парень.
        Второй случай «подката» можно таковым и не считать. На дискотеке в той же общаге, теперь уже на третьем курсе, в меня вцепился какой-то хорошо поддатый парень и тащил танцевать, пока на мои вопли «Отстань, урод!» не подтянулись дежурные с красными повязками и не вывели танцора вон - оказался чужим, не из наших студентов. А так, сколько я ни влюблялась за эти пять лет учебы, сколько ни обмирала, гадая, обратит ли «предмет» на меня внимание, ничего и ни с кем у меня не срослось. Мои «предметы» - их было трое, все из нашей группы - мило со мной общались, списывали у меня английский, помогали делать лабораторные по сопромату, и только. Двое из них к концу института женились, третий, Дима, после защиты диплома уехал в Свердловск, тогда еще не ставший Екатеринбургом. И в санатории я как раз переживала тихую грусть по поводу очередной несложившейся любви и робкие подозрения насчет неправильности маминых секретов женского счастья. Может быть, мне надо было с Димой вести себя как-то менее по-дружески и более кокетливо? В душе назревал бунт, и, как я потом поняла, в большей степени именно он, нежели
нервотрепка с дипломом, проявился и повышенной кислотностью в желудке, и несколькими новыми нарядами, сочиненными мной к поездке в санаторий.
        Преддипломную практику я проходила в стройуправлении, где папа работал главным инженером. Работала по-взрослому: составляла сметы на строительство и закрывала наряды. Недельку - под присмотром прораба Степаныча. Еще месяц - самостоятельно, закрыв собой амбразуру. Степаныча скрутило с аппендицитом, второй прораб ушел в запой, и после некоторых перетасовок меня рискнули поставить на отделку панельной пятиэтажки. Смета там была типовая, наряды тоже, и я отлично справилась и с тем и с другим. И даже научилась кое-чему. Во-первых, не краснеть, когда штукатуры и маляры подпускали матерщины. А во-вторых, писать в нарядах реальные объемы, а не те фантазии, которые мне пытались внушить отделочники. Результатом такой практики стала зарплата и премия. Часть я отдала маме, а остальное отложила для себя: купила на рынке джинсы, красную майку в обтяжку на узких лямочках и ситца в бело-красно-черный цветок, из которого сшила юбку-колокол.
        Белый лаковый пояс я приобрела уже в Пятигорске, как бы поставив точку на своем бунте. К тому времени я уже почти неделю слушала Зинины рассказы про мужиков и смотрела, как она красиво курит да щурится, и в субботу пошла в парикмахерскую. Остригла косичку, получив взамен короткую стрижку-каре и густую челку до бровей. Потом купила помаду вишневого оттенка, оливковые тени для век и этот широкий лаковый белый ремешок. Вечером мы с Зиной пошли на танцы в соседний дом отдыха - в нашем санатории контингент был не тот. Как сказала Зина: «Сплошь язвенники и старперы».
        И там ко мне, взбунтовавшейся, обновленной, с вишневой помадой на губах, пышной челкой до глаз, подмазанных оливковыми тенями, с осиной талией, туго затянутой пояском, подошел Эдик. Высокий, почти на голову выше меня, плечистый, в светлом батнике и модных штанах-«пирамидах», явно фирменных, а не кооперативных
«самострочных», он мне показался принцем. Эдик пригласил меня на танец, взял за руку и увел в сказку.
        Сказка длилась целых четыре дня и пять ночей. Зина очень кстати познакомилась с каким-то волосатым брюнетом и ночами пропадала у него, оставив номер в наше с Эдиком распоряжение. Как я сейчас понимаю, он оказался опытным и умелым любовником. Или, может быть, просто мы с ним совпали. Как бы то ни было, я легко и без лишних сожалений рассталась с девственностью. И все ночи упивалась новыми, ошеломительными ощущениями (Оказывается, мое тело умеет та-а-акое!). Днем мы с любимым гуляли по городу, ели какие-то чебуреки, снимались у уличных фотографов. И говорили в основном о нем. Про его работу (в Москве, в цирке, помощником укротителя бенгальских тигров - вот это да!). Про людей, с которыми он встречался (подумать только, с самим Никулиным за руку здоровался! Котов Куклачева спасал, когда они сдуру к тиграм в клетку сунулись. Игорю Кио ассистировал в его номере со львом!). Про Москву (Ох и город! С непривычки умом можно тронуться, сколько там машин и людей). Но я не тронусь, со мной же будет Эдик! Стихи он мне читал красивые, про любовь. Я даже тогда решила, что его собственные, и только потом,
случайно наткнувшись на них в журнале, узнала, что автор - Андрей Дементьев. Я тоже иногда что-то вякала про свой Челябинск и строительный институт, он кивал, не слушая, и я замолкала. Да и что я могла сказать интересного этому москвичу, мужественному укротителю свирепых хищников? И я слушала, слушала с благоговением, страстно отвечала его поцелуям, пылала в его руках и плавилась от счастья... Вот она, Любовь... Дождалась!
        А на пятый день Эдик исчез. Ушел утром из моей постели и не вернулся. Я весь вечер металась, не зная, где его искать - на танцплощадке в доме отдыха его не было, а ни фамилии, ни номера, где парень остановился, я не знала. Некогда было спросить - мы про другое говорили. Под утро меня, зареванную и распухшую, увидела Зина, подключилась к поискам и все выяснила. Мой Эдик оказался не Эдиком, а Петей. Не москвичом и не дрессировщиком, а лаборантом из Красноярска. И вчера он уехал домой - путевка кончилась.
        Моя сказка тоже кончилась. Я поменяла обратный билет и вернулась домой на десять дней раньше. Родители, против ожидания, спокойно отреагировали на мой новый облик. А я, чувствуя себя Золушкой, чей принц ровно в полночь превратился в мерзкую крысу, пошла оформляться в стройуправление. Попала на бумажную работу, и вскоре возле меня даже стали крутиться молодые мастера с намеками насчет кино и дискотеки. Но после Эдика не хотелось никого и ничего. А через месяц он дал о себе знать. Выяснилось, что у моей пятигорской сказки есть продолжение - я беременна. О том, как решила оставить ребенка и как боялась сообщить об этом родителям,- отдельная история. Они, кстати, приняли известие спокойнее, чем я ожидала. И Никитку полюбили без памяти. И никогда, ни разу, меня им не попрекнули.
        А зачем им попрекать, когда я все слова сама себе сказала? Что права была мама, что серьезные, настоящие мужчины смотрят на скромных девушек, а на расфуфыренных - только подлецы, Эдики всех мастей. Дала слабину, расфуфырилась... и пожалуйста! Мне потребовалось еще несколько лет жизни плюс свершившаяся в стране сексуальная революция, чтобы понять: все, что я себе напридумывала, и все, чему меня учила мама,- ерунда. Скорее, наоборот, на скромных девушек чаще всего реагируют либо зануды, либо неудачники, либо ловеласы, чувствующие в них легкую добычу. А на раскрепощенных девушек обращают внимание... Правда, хрен его знает, кто там на них внимание обращает. Личного опыта на этот счет я так и не приобрела - слишком быстро перескочила из девушек в молодые мамаши. На мужиков смогла смотреть года через три, когда отдала Никитку в садик и вышла на работу.
        Кстати, с этим своим декретным отпуском я очень удачно пересидела лихие для нашего стройуправления времена. За три года оно превратилось в акционерное общество, народ, переживший волну сокращений, научился работать по-рыночному: с минимумом халтуры и на трезвую голову. Я, как вернулась, попала в личные помощники к новому шефу, бывшему прорабу Ивану Иванычу. Ему как раз только-только компьютер поставили, нужен был человек, который соображает. Не соображал никто, и я в том числе. Но догадалась вызвать ребят, которые компьютер ставили, и попросила показать мне хотя бы азы. Я поняла, как открывать и сохранять документы. А тюкать по клавиатуре двумя пальцами - вообще дело знакомое, не сложнее, чем на машинке печатать. Иваныч, оценив мою смелость и грамотность, потом на курсы меня отправил.
        Так вот и стала я в нашей конторе личным помощником гендиректора, первым специалистом со знанием персонального компьютера. И мужчины стали обращать на меня внимание. Иногда слишком назойливое, и в основном - чьи-то мужья, пузатые и лысоватые, подуставшие от семейной жизни и искавшие «свежих ощущений» на стороне. Им казалось, что молодая мать-одиночка - как раз то самое... Один так и выдал прямым текстом: давай, мол, по бартеру. Ты мне - любовь и ласку, я тебе - гормональную и материальную поддержку. Послала коммерсанта на три буквы - научилась уже к тому времени не просто не краснеть от мата, а и сама
«заворачивать» при необходимости.
        Однако примерно через полгодика сдалась и закрутила роман с Василием, женатым инженером с областного цемзавода. Он к нам частенько заглядывал, ведь поставщик, как-никак. Никогда не приставал и не обшаривал сальными глазками, напротив, смотрел с восхищением и какую-нибудь шоколадку или апельсин обязательно приносил. Ну и в День строителя, когда все гуляли на общем празднике, мы с ним и согрешили.
        Почти девять лет мы с Василием встречались. Самое интересное, что я с самого начала знала - мужем мне этот человек никогда не будет. Слишком он мягкий и деликатный, чтобы принимать какие-то серьезные решения. Наверное, если бы надавила, то смогла увести Василия, особенно в первые три года нашего романа. Но в его семье росла девчушка, да и ультиматумы «или-или» - вовсе не мой стиль. На четвертом году наших встреч жена родила Василию сына, через полтора года - еще одного. Вот так накрепко привязывала к себе мужика. Наш роман закончился, когда жена уговорила Василия переехать в Гомель к ее родителям. Видимо, устала делить мужа со мной.
        Я тоже устала - и от двойственности своего положения, и от того, что годами выстроенное равновесие в моей собственной семье дало резкий крен. Вдруг тяжело заболел отец, главный мужчина и кормилец в нашей семье. Разрыв с Василием совпал с обострением папиной болезни, и примерно через месяц, как лишилась любовника, я потеряла и отца.
        Все эти события сорвали меня в штопор: прежняя жизнь надоела до невозможности, хотелось перемен, причем радикальных. Да и моей зарплаты с маминой пенсией на нас троих явно не хватало. Вот тут-то и подвернулся Углов со своей любовью, сетевым бизнесом и заверениями научить меня иной, красивой жизни. И я бездарно потеряла еще год, чтобы опять оказаться на исходных позициях: обманутая, обобранная, но, как ни странно, не обозленная на весь мир...
        Так я и сидела на тунисском песочке, вспоминая своих мужчин и подставляя солнцу голую грудь. Плевать, меня тут все равно никто не знает. И вообще, чего стесняться?! И тут до меня вдруг дошло. Может быть, это у меня с моим отношением к жизни что-то не так, если мужики мной пользовались, ничего не давая взамен? Вот это озарение!
        Я открыла глаза и огляделась. Все наши дамы загорали без лифчиков. Даже Татьяна, мужиковатая сослуживица Ирины, обнажила квадратный торс с робкими бугорками, едва напоминавшими грудь взрослой женщины. В этом параде женской гордости не хватало только Алены. Она лежала по-прежнему ничком, положив голову на руки и свесив с лежака светлые пряди. Напротив нас, метрах в десяти, устроился на раскладном стульчике какой-то араб в униформе и нагло глазел на наш «топлесс» сквозь темные очки. Слава, мужчина из нашей группы, сидел чуть в стороне и тоже позыркивал на нас, правда, как бы случайно. Во, сеанс бесплатного стриптиза! Ладно, все, концерт окончен.
        - Девчонки, мужик на стульчике в нас сейчас дырку проглядит,- сказала я, накидывая рубаху.
        Девочки вынырнули из своей дремы и стали переворачиваться на животы. Я посмотрела на Аленку. Тень от зонтика уже уползла в сторону, но Аленка этого не замечала. Заснула, что ли? Вон кожа уже порозовела!
        - Алена, обгоришь!
        Она лениво повернула ко мне сонное лицо.
        - Перейди в тень, говорю, сгоришь.
        - Да, сейчас.- Алена села и потерла глаза.- Надо же, заснула на солнце. Ой, ноги печет, сгорели. И крем с собой не захватила. Я в номер. Ты идешь?
        - Да, мне тоже достаточно.
        На обратном пути я снова удивилась тому, насколько большой оказалась территория отеля. Наверное, с приличный пионерский лагерь. Да и сам отель вместил бы в себя целый «Артек»: здание возвышалось впереди пирамидой полукилометровой длины с уступами по бокам. Уступы были высотой в этаж, от трехэтажных уступов по краям до девяти этажей в центре. Мы с Аленкой брели по дорожке, огибая бассейны: круглый, окруженный загорающими в шезлонгах, и овальный с тремя горками-желобами, как в аквапарке. И как раз проходили мимо, когда молодой папаша, прижав к себе хныкающего малыша в термокостюмчике лет двух, съехал с самой высокой горки. Оба они ушли с головой под воду и тут же выскочили.
        Папаша, стоя в воде по грудь, держал сына на вытянутых руках. А тот, отфыркавшись, зашелся от страха в жутком крике. Отец успокаивал сына по-немецки, прижимал к себе и выбирался из бассейна. Ребенок орал и вырывался. Горка - высотой метра в четыре, взрослый с непривычки ошалеет, а он ребенка потащил. К орущему малышу подбежала молодая женщина, что-то сказала мужу, забрала мальчика и прижала его к себе, всхлипывающего и цепляющегося за нее, как за спасительницу.
        - Господи, неужели непонятно было, что ребенок боится лететь с такой верхотуры?! Все-таки мужчины в большинстве своем - существа эмоционально неразвитые,- резюмировала я.
        - Да козлы они все. Разница только в толщине. Я про кошельки.- За репликой Алены угадывался богатый жизненный опыт.
        В холле на первом этаже мы наткнулись на Пенкина. Мой шеф сидел в баре и тянул через соломинку коктейль.
        - Витя, алло!- радостно заорала ему Аленка.- Ты чего тут в одиночестве прохлаждаешься? Наши все на пляже загорают.
        - Я возле бассейна загорал,- мрачно ответил Пенкин.- Лариса, ты мне нужна.
        - Сейчас, Виктор Алексеевич, переоденусь и спущусь,- попыталась я улизнуть.
        Что-то мне его лицо совсем не понравилось. Напился с утра? Пенкин, будто не слыша меня, кивнул на стул:
        - Потом переоденешься, садись, поговорим.
        - Ладно, вы тут общайтесь, а я пойду кремом мазаться, пока не облезла,- бросила Аленка и умчалась к лифтам, а мне пришлось сесть рядом с Пенкиным.
        - Возьми себе в баре что-нибудь,- щедро разрешил шеф.
        Я почувствовала, что действительно хочу пить. Подошла к стойке, выбрала лимонную газировку и получила напиток, по цвету такой же, как и у Пенкина в бокале. Может быть, зря я решила, что он пьян? Наверное, просто на солнце перегрелся?
        - Лариса, по-твоему, зачем я взял тебя в эту поездку?- спросил шеф, едва я села напротив него и отпила из бокала.
        - Чтобы я вам помогала,- выдвинула я наименее щекотливую версию.
        - Вот именно. А ты что делаешь?
        Я сосредоточенно вертела соломинку в бокале, предлагая раздраженному шефу догадаться самостоятельно о том, что я делаю на пляже, когда с утра такое солнце, такое море, такое небо...
        - А ты меня избегаешь, игнорируешь и, кажется, сплетничаешь обо мне со своими приятельницами.
        - Виктор Алексеевич, с чего вы взяли?
        Нужен ты нам, сплетничать о тебе. Теперь понятно, почему его за завтраком перекосило. Решил, что над ним смеемся!
        - Я вас не избегаю и ни с кем о вас не говорю. Просто вы с утра особняком держались, я решила, что лучше вам не мешать.
        - Ты неправильно решила.- Пенкин придал своему «неправильно» особый смысл.- Я не очень хорошо себя чувствую, и мне надо, чтобы ты была рядом на всякий случай. После обеда мы с тобой отправляемся в город. Это приказ. А пока можешь идти переодеваться.
        Я кивнула, погасив в зародыше порыв встать по стойке «смирно», щелкнуть резиновыми шлепанцами и отчеканить: «Слушаюсь!» В конце концов, совесть надо иметь. Мы вон загораем-развлекаемся, а мой шеф сидит один как бирюк. Придется его выгуливать, все-таки я как бы в командировке.
        Глава 6
        Пенкин решительно забрался в местную повозку, и мне ничего не оставалось, как лезть следом. Тук-тук напоминал детский аттракцион: открытый красно-голубой вагончик с четырьмя, по два в ряд, пассажирскими сиденьями. Наш водитель наверняка стоял среди чернявых парней, болтающих непонятно и хохочущих неподалеку, и подходить к нам явно не торопился.
        - Узнай, доедем мы до центра или нет?- распорядился босс, поправляя темно-коричневую бейсболку с кроликом-плейбоем.
        Тоже мне, плейбой! Не лучше ли было сначала узнать, куда едут эти тележки, а уж потом вскарабкиваться? И как мне узнавать, не орать же? На мое счастье, а может, в ответ на мой призывный взгляд, к тук-туку подошел один из местных и начал что-то лопотать по-французски. Нет, дружок, по-французски я никак не могу. По-английски - и то не очень.
        Однако я вспомнила весь свой скудный словарный запас и спросила то, о чем так хотелось узнать моему шефу.
        По-английски абориген говорил ничуть не лучше меня, наверное, поэтому я его легко понимала. Получив ответ, я перевела Пенкину:
        - Едем, как только сядут еще двое.
        - И сколько нам этих еще двоих ждать?- сварливо спросил он, как будто это я заставила его садиться на тук-тук.
        Впрочем, буквально через несколько минут подсела еще одна пассажирка - молодая, худенькая, рыжеволосая, с большой сумкой через плечо,- и наш «вагоновожатый» решил трогать. Тук-тук, сдается мне, был на мотороллерной тяге: споро набрал ход и затарахтел по шоссе со скоростью километров сорок в час. Асфальт замелькал практически у моих ног: никаких дверок вагончику не полагалось, и, случись какой ухаб, можно было запросто вывалиться наружу.
        - Ой, мамочки!- Я изо всех сил вцепилась в поручень.
        - О, вы русские!- оглянулась к нам пассажирка.- Я из Вильнюса, а откуда вы?
        - Из Москвы,- приосанился Пенкин.
        - Давно в Тунисе?
        - Седьмой день,- с достоинством отвечал мой босс.- И сколько стоит из Вильнюса приехать сюда?
        - Я взяла экономичный вариант для студентов, три звезды за триста евро,- улыбнулась девушка.- А загорать сюда езжу, здесь можно пройти на пляж отеля.
        - Ну и как у вас в Вильнюсе русским живется?- не отставал мой любознательный шеф.
        А я, пока он беседовал, пыталась совладать со своими ощущениями: восторгом от свободной, с ветром в лицо, поездки и страхом вывалиться под колеса этого тук-тука.
        Мы ехали еще минут десять, пока наш водитель не остановился и не показал в сторону какой-то глухой высокой стены с бойницами.
        - Медина!
        - Это что, центр?- спросил у меня Пенкин.
        На его удивленный взгляд водитель закивал. Пришлось вылезать из повозки.
        Медина оказалась чем-то вроде старого укрепления. Теперь за стеной с бойницами, окружавшей территорию размером с футбольное поле, располагался рынок. Разумеется, мы пошли его смотреть.
        Так вот ты какой, восточный рынок: помидоры, дыни, клубника, орехи, мешки с пряностями, женские платья в пол с восточным орнаментом на груди и головными платками в тон, мужские белые свободные рубахи, ювелирные лавки, лавки с посудой. И рядом: кроссовки, футболки, бейсболки, джинсы.
        - Велкам, велкам!- зазывают торговцы, сплошь усатые мужики в белых накидках.
        - Зайдем?- оглядывается на меня Пенкин, и торговцы тут же меняют пластинку.
        - Эй, давай заходи, недорого!
        Ну ни фига себе недорого! Какие-то паршивые футболки - шестьсот рублей на наши деньги. Эй, ребята, в Москве возле метро такие за двести продают! Но Пенкин выбрал себе одну, сине-голубую, якобы «Адидас». Мне кажется, из чувства самосохранения: торговец так активно расхваливает свой товар, перебегая с места на место и перекрывая нам путь к выходу, что кажется: не купишь ничего - обидишь до смерти. Не исключено, что своей собственной.
        После полутемного склепа лавчонки солнце слепит. Пенкин встал, щурится и на фоне связок чеснока и длиннющих мочалок смотрится очень экзотично. Толстенький, невысокий, в белых батнике и льняных штанах, основательно измятых в тук-туке, на голове темная бейсболка, на ногах желто-синие кроссовки. За спиной - улочка-коридор с лавчонками и хищными арабами, поджидающими добычу.
        - Виктор Алексеевич, а давайте я вас сфотографирую!
        Есть, готово! И вот этих манекенов в женских платьях щелкну. У одной «дамы» отбит нос, у второй сломана рука, но осанка гордая и драпировки ярчайшие: фиолетовое с золотом и оранжевое с зеленым.
        - Лариса, не отставай.
        Пенкину некогда ждать, пока я закончу делать снимки, и он топает к выходу. Спешу следом - что-то страшновато потеряться среди этих разбойников, маскирующихся под мирных торговцев.
        Мы прошли всю Медину насквозь и увидели набережную. Носами друг к другу покачивались на волнах два парусника. И каких! Круглые дощатые бока с медными заклепками, веревочные снасти и потрясающие фигуры на носу. На том, что слева - птичья голова, на правом - Синдбад с черной бородой, в белой чалме и с вытаращенными глазами. Голливуд, да и только! Стоп, снято!
        Я буквально впала в экстаз. Город был таким необычным, таким ярким, как с картинки. Синее-синее небо, чуть потемнее синее-синее море, белый-белый песок и, в тон ему, белые домики на чистеньких узких улочках, по которым ходят местные женщины в ярких платьях до пят, мужчины в светлых штанах и свободных рубахах вперемешку с мужчинами в шортах и панамках и женщинами в брюках и майках. Я делала короткие перебежки, то и дело жужжа фотоаппаратом, пока Пенкин не придержал меня за локоть.
        Мы вышли на Апельсиновую улицу. По крайней мере я ее назвала так. Вдоль обочин расположились маленькие кафешки - столы вынесены прямо на улицу, под тень незнакомых мне раскидистых деревьев. И возле каждого - оранжевые «фонарики». Апельсины уложены горкой в плетеные корзины, а еще в какие-то круглые проволочные конструкции, похожие на птичьи клетки - вазы на каждом столике. Пенкин выбрал один, сел и кивнул мне, чтобы и я присела. Я тут же сфотографировала белого гипсового льва на нашем столе. Через спину у него были перекинуты две плетеные корзинки с апельсинами. Вьючный лев. Однако! Я взяла один апельсин и стала чистить. Вскоре подошел усатый мужчина и начал по-французски расхваливать местную кухню. По крайней мере я так решила - о чем еще можно говорить так долго и эмоционально? Разве что апельсина пожалел!
        - Скажи ему, чтобы принес кус-кус,- распорядился мой шеф.
        - Туа кус-кус!- обрадовался официант.
        - Ноу, туа, один,- я показала один палец, а потом на Пенкина,- ему!
        Официант опять о чем-то спросил по-французски (бывшая французская колония, второй государственный язык, что тут поделаешь), я поняла только «мадам».
        - А ты что будешь?- посмотрел на меня шеф.
        - Сок апельсиновый, свежевыжатый. И воды, пить хочется.
        - И мне закажи.
        Так, братец, надеюсь, ты меня поймешь. И я сделала заказ на английском.
        Вскоре официант принес две бутылочки холодной воды и два бокала свежевыжатого сока. Я приложилась к тому и к другому по очереди. Хорошо! Оказывается, я здорово перегрелась, пока бегала с фотоаппаратом. Пенкин попивал свою воду с таким видом, будто только что сделал мне величайший подарок и теперь ждет благодарности. Я не заставила долго ждать.
        - Виктор Алексеевич, а командировочные вы мне когда выдадите?
        - Что?- Кажется, он решил, что ему послышалось.- Я же тебе зарплату заплатил!
        - Но мы же здесь в командировке!
        - Ладно. Потом, в гостинице, напомнишь мне,- надулся шеф. Похоже, от разговоров про деньги у него портится настроение.
        Тут появился официант и объявил:
        - Ройял кус-кус!
        - Кус-кус по-королевски,- перевела я Пенкину.
        На тарелке горкой лежала пшенная каша в томатной подливке, сверху - куски то ли тыквы, то ли кабачка, половинка вареной луковицы, обрезок морковки и два куска мяса. Да, простые ребята, их короли. Никаких изысков - незатейливая здоровая еда.
        Быть тунисским королем моему шефу не понравилось - поковыряв кашу и съев небольшой кусочек мяса, он отодвинул тарелку. А может, не проголодался еще. Обед у нас был всего два часа назад, и какой! Уж если где и кормили по-королевски, так это в нашем отеле. Счет за угощение нам притащили соответствующий - ройял кус-кус стоил что-то около двадцати долларов, вода и сок - по доллару.
        Вскоре шеф снова отправился бродить по улице, а я бегала рядом, как собачонка на привязи, иногда фотографируя что-нибудь интересное. Пенкин искал какое-то тунисское серое вино. Магазины (и это в центре города!) напоминали бараки с прилавками самообслуживания. Спиртного нигде не было, и только в третьей или четвертой лавчонке мы его нашли. Оно здесь содержалось в строгой секретности: специальный перегороженный решеткой отсек с отдельным входом. Бутылки теснятся у стены аж до потолка, и никакого самообслуживания - прилавок с продавцом. Ну да, ислам же вино не одобряет.
        - Спроси, где у них тут серое тунисское вино,- распорядился начальник.
        - Я не знаю, как это спросить. Вы название помните?
        - Нет. Я читал про него, хочу попробовать.
        - Ну ладно, попытаюсь.
        Но продавец, кивая и слушая мои вопросы по-английски, только улыбался и показывал на полки. Я сдалась и сказала Пенкину, что нам предлагают выбрать самим.
        - Идиоты, не могут по-нормальному вино продать!- психанул шеф.- Ладно, пойдем отсюда!
        Он шел надутый несколько минут, пока не остановился возле витрины с обувью. Непродовольственные магазины здесь были вполне современными - практически бутики.
        - Заходи, поможешь мне выбрать сандалии.
        Мы выбирали минут двадцать, перемерив пять или шесть пар. Нога у моего шефа оказалась широкой, и стандартные туфли ему не подходили. Наконец я наткнулась на мягкие кожаные мокасины и принесла их страдальцу, который сдался уже после третьей примерки и теперь устало сидел на банкетке с брезгливым выражением лица, поджидая, пока я ему подам очередную пару. Мокасины (кстати, совсем недорогие, что-то в тысячу рублей на наши деньги) подошли идеально, и из прохладного магазина Пенкин вышел в новой обуви.
        Потом мы снова бродили по улицам, и, когда ноги принесли моего неугомонного шефа к ювелирной лавке, сдалась уже я. Ходить по жаре, да так много, да еще привязанной к начальнику, да еще и вспоминать свой убогий английский, общаясь с продавцами! Нет, это точно не отдых, а работа, и не самая приятная. Шеф вошел в прохладный полумрак лавки. У витрин с серебром я слегка ожила. Как красиво! Судя по всему, ручная работа!
        За стеклом лежали кольца, серьги, кулоны с цепочками. Все разные, каждая штучка в единственном экземпляре. Ой, как хороша эта подвеска, кроха-бабочка! Будто выложена из проволоки, головка - прозрачный граненый камушек. И стоит недорого, долларов пятнадцать.
        - Спроси, сколько стоит цепочка?- Шеф ткнул в витрину по соседству, и я отвлеклась от своей бабочки, вспоминая, как по-английски цепочка.
        Я стараюсь объяснить просьбу женщине в темном платке, спокойно наблюдающей за нами по ту сторону прилавка. Кстати, первая женщина-продавец за все время нашего шопинга. Она улыбается, подходит к витрине, достает цепочку с подвеской - нечто с цветами и загогулинами - и показывает на цену.
        Я закрываю пальцами лишнее и трясу цепочкой, на что она виновато улыбается, пожимает плечами и качает головой.
        - Кажется, по отдельности не продается,- объясняю я Пенкину.
        - Не может быть, ты плохо спросила!
        - Как умею, так и спросила. Сами попробуйте.
        - Мне нужна цепочка. Только цепочка, ферштеен?- Шеф повысил голос, видимо, надеясь, что так до продавщицы быстрее дойдет, но та испуганно посмотрела на него и начала пятиться от прилавка.
        - Виктор Алексеевич, вы ее пугаете. Купите весь кулон, потом подвеску кому-нибудь подарите.
        - Кому? Тебе? Хочешь?
        - Нет. Мне дарить не надо. Я сама себе могу купить, если командировочные заплатите.
        - Да на, на, плачу уже.- Шеф открыл портмоне, вытащил, не глядя, несколько местных купюр и сунул их мне в руки.- Вот, и мне тоже купи, аллах с ними.
        Так, хватает на бабочку, на его загогулину с цепочкой и еще остается динаров пятьдесят. Отлично!
        - Пожалуйста,- улыбнулась я продавщице, не переходя на английский, все равно она, похоже, не понимает, уж лучше жестами,- еще вот эту бабочку!
        Она подала мне бабочку, а потом, что-то быстро заговорив на своем языке, приложила тоненькую плоскую серебряную цепочку. Видимо, на сдачу. Я не стала отказываться и надела кулончик на шею. Настроение сразу поднялось, и даже усталость отступила в прохладе полутемной лавочки.
        Мы с Пенкиным вернулись на центральную улицу и встретили Татьяну с Ириной. Те тащили пакеты с покупками.
        - О, привет! Что купили?- обрадовались они нам.
        - Мокасины Виктору Алексеевичу и вот - кулончики серебряные,- показала я свою бабочку.
        - Симпатичные. А вы скоро в отель возвращаетесь?
        - Не знаю. Виктор Алексеевич, мы скоро? А то я уже устала гулять по жаре.
        - И мы устали! Правда, Тань? Мужики здесь какие-то дикие. Особенно в этой Медине. Мы с Танькой думали, не выберемся. Как будто голышом сквозь строй прошли, только и слышно в спину «Наташа, пошли трах-трах», да и матов наслушались. Научил же их кто-то из наших!
        - Я читала, что в исламских странах женщинам неприлично ходить без мужчины. Но чтобы так реагировали, впервые вижу. Я и в Египте была, и в Стамбуле, но там, как здесь, не лезут. И догадались ведь, что мы русские! Французам своим, наверное, так не орут.- В отличие от Ирины Татьяна про их приключения говорила спокойно и почти без эмоций.
        - Откуда ты знаешь, может быть, говорят: «Мадам, па се жюр»,- хихикнула Ирина.- Ладно, народ, такси ловим?
        - Ловим,- согласился Пенкин и приказал: - Лариса, лови!
        Я махнула проезжавшему такси и показала водителю карточку отеля. Мы загрузились: Пенкин впереди, мы сзади. Я села за водителем и кайфовала от сквознячка, влетавшего в его окно.
        Мы уже проехали полдороги, как в то же окно влетела какая-то плюха и затормозила на моем фотоаппарате, который я держала у живота, попутно забрызгав мне пальцы.
        - Что это?- удивилась Ирина.
        - Кажется, птичка покакала, а я словила. Есть у кого-нибудь салфетка?
        - На, носовой платок. Слушай, а ведь это к удаче.
        - Точно, столько удачи привалило! И прямо мне на фотоаппарат. Хорошо, в футляре был. А вообще, конечно, умудриться надо нагадить именно мне на руки через открытое окно машины, едущей на скорости шестьдесят километров в час!
        - Слушай, Лариска, это точно к удаче. И к деньгам. Дай подержаться за тебя, может, потом поделишься!- И Ирина уцепилась за мой локоть.
        В холле гостиницы удалось сбежать от Пенкина, пока он ходил к бару запивать нашу прогулку. Даже представить было страшно, что он сейчас придумает мне какие-нибудь поручения. От жары и лингвистических упражнений голова просто раскалывалась. Второпях я даже не проверила на ресепшн ключ от номера, так и пошла к лифту вслед за Татьяной и Ириной. Мы поднялись на наш этаж, я ткнулась в закрытую дверь своего номера и приуныла: Аленки, конечно же, не было. Так, надо спускаться вниз за ключом, и осторожно, чтобы не наткнуться на босса. Судьба была ко мне милостива - с Пенкиным я не столкнулась ни в лифте, ни в холле. Но ключа у администратора не оказалось. Она что, с собой его унесла? И где теперь искать эту взбалмошную Алену?
        Расстроившись, я забыла, что прячусь от Пенкина, прошла в бар и взяла себе стакан холодной газировки.
        - Лариска, вот ты где! К нам иди!
        Я оглянулась и увидела теплую компанию: Аленка, Пенкин, две девчушки из «Зверя», Слава, наш гид Абдель и еще какой-то дядька из местных, коренастый усач лет пятидесяти. Аленка сидела рядом с этим усачом, чуть ли не прижимаясь грудью к его плечу, и делала мне призывные жесты.
        - Здравствуйте. Алена, где ключ?
        - Вот.- Она протянула мне ключ с номером апартаментов на деревянной пластинке каким-то размашистым движением, и я поняла, что девушка слегка подшофе.- Садись, знакомься, это господин Саид, глава принимающей нас компании.
        - Здравствуйте.- Сразу срываться было невежливо, и я, позаимствовав стул у соседнего столика, села рядом со Славой, который явно переусердствовал с загаром и стал абсолютно краснолицым.
        Господин Саид спросил меня что-то по-английски, я не поняла, и Абдель перевел:
        - Господин Саид спрашивает, как вам хорошо?
        - Типа, все ли тебя устраивает и довольна ли ты сервисом?- дополнила перевод Аленка.
        - Да, все просто отлично, спасибо,- кивнула я, мечтая о том, чтобы поскорее встать под душ.
        - Так и я говорю, все просто отлично, хотя может быть еще лучше,- кивнула Аленка и погладила господина Саида по руке, слегка пожимая ему пальцы.
        Однако! Она с ним заигрывает, что ли? Господин Саид не возражал. Он опять что-то сказал по-своему, и Абдель снова перевел:
        - Господин Саид говорит, что постарался так составить программу вашего прибытия в Тунисе, чтобы вы увидели все, чем красивая наша страна. Завтра вас в два часа отвезут на талассо, послезавтра поедем в оазис, потом вы увидите соль пустыни, а потом три дня будете жить в очень хорошем отеле. Господин Саид надеется, вам понравится Тунис и вы напишите, как здесь хорошо, и русские туристы станут много сюда приезжать.
        - Куда уж больше!- хмыкнул в свой бокал Слава, а девчушки переглянулись и захихикали.
        Я допила лимонную газировку, извинилась и пошла в номер. После долгожданного душа прилегла подремать и проснулась только через час оттого, что в дверь барабанила Аленка.
        - Лариска, ты там? Открывай!
        Пришлось вставать и топать к двери через весь наш громадный номер. Голова была совершенно чумной. Перегрелась, что ли?
        - Ты дрыхнешь?- Аленка вошла, покачиваясь на своих платформах, и плюхнулась в кресло, задев столик и чуть не опрокинув вино и вазу с орешками.- А там уже ужин начинается. Идешь?
        - Сейчас умоюсь, и пойдем.- Я все никак не могла проснуться.
        - Не, я не иду. Меня Саид на ужин в ресторан пригласил.- Аленка плеснула вина в бокал из «подарочной» бутылки, сделала глоток и сказала, что оно теплое, надо в холодильник убрать.
        - В ресторан? Это он тебе как старшей группы особое внимание оказывает?- Я умыла лицо водой из-под крана.- Или ты его как женщина очаровала?
        - Или. А что, нормальный мужик, богатый, может, склеиться чего.
        - А! Ну, удачи тебе.
        Я стала соображать, во что переодеться к ужину. Наверное, в длинную цветастую юбку и черный топ на бретельках. С моей бабочкой смотрится очень даже славно.
        - Ой, а что сегодня на пляже было!- пьяно хихикнула Аленка.- Ты видела, как Славка обгорел? Представляешь, лежит на пляже, а какая-то баба подружке орет:
«Машка, смотри, какая у мужика морда красная!» Думала, не понимает! Здесь же русских мало, немцы и французы в основном. Наши девчонки от хохота аж в песок зарылись!
        - А Слава что?- улыбнулась я, представив эту картинку.
        - Как обычно, сделал морду чемоданом. Ик, ой! Что-то я разыкалась, надо запить.- И она опять отпила вино из бокала.
        - Аленка, ты бы поаккуратнее с алкоголем. А то испортишь свидание-то.
        - Не фига, прорвемся! С мужиками я и на автопилоте общаться могу. Ик, ой!
        - Ты к ужину будешь переодеваться или так в ресторан пойдешь?
        - Буду. Помоги подняться.
        Я протянула ей руку, помогая выбраться из кресла, и Аленка пошла к чемоданам. Вскоре она блистала в платье из серебристого трикотажа с люрексом и в серебристых босоножках на шпильках. Я рядом с ней в своей юбке и сандалетах выглядела дачницей. Да и ладно. Это у нее свидание, а я так, прогуляться иду. И поужинать.
        Глава 7
        Постояльцы отеля к ужину принарядились. Если днем у шведского стола толпился народ в шортах и парео, то теперь - леди и джентльмены почти в вечерних нарядах. Местные повара не переставали удивлять: шесть видов салатов, и не какие-нибудь там винегреты и оливье, а невиданные мной прежде композиции из помидоров, огурцов, сыра, курицы, креветок, салатных листьев, яиц, зеленой фасоли, заправленные какими-то сложными душистыми соусами с привкусом незнакомых специй. Уже только их перепробовать - и то объешься. А еще горячее: курица трех видов, рыба, запеченная баранья нога (парень в белом берете отрезает тонкие пласты сочной мякоти, и к нему выстроилась очередь с тарелками), пирожки, вареные-тушеные-пареные овощи. На десерт пирожные на отдельной стойке (взбитые сливки, ягоды, шоколад), мороженое четырех сортов (еще одна очередь, на этот раз - из детворы). Я потолклась среди этого изобилия и решила начать с салатов - попробую, из чего они, потом дома своих удивлять буду.
        Из наших в зале пока никого не было, я заняла свободный столик и стала разглядывать отдыхающих. Отель был хорошо приспособлен под семейный отдых, поэтому детей в обеденном зале было много, начиная от малышни и заканчивая подростками. Здесь же и молодые родители. Одни такие за столиком неподалеку кормили кашей своего годовалого малыша. Тот сидел на специальном приставном стульчике и в промежутках между глотками лупил ложкой по столу. Еще какая-то кроха лет трех, абсолютно счастливая, несла в одной руке тарелку с лужицей кетчупа, во второй - рожок с лимонным мороженым и явно не могла решить, с чего начать свой праздник живота.
        - Лариса, привет! К тебе можно?- подошли ко мне Ирина с Татьяной.
        - Да, конечно, спрашиваете еще!
        - А ты чего одна сидишь?- спросила Ира, ставя свою доверху наполненную тарелку.
        - Аленку господин Саид в ресторан пригласил, а Пенкин не знаю где. Я смотрю, ты спрыгнула с диеты?
        - А, в Москве буду диету держать. Тут такое все вкусное. Слушай, здесь столько детей,- оглянулась она на карапуза, который опять забарабанил ложкой по столу - доел. Его родители смеялись и вытирали ему мордаху салфеткой.
        - Hello! What will you drink?- подошел к нам официант.
        Девчонки уставились на меня, а я вдруг поняла, о чем он спрашивает.
        - Что пить будем?- перевела я.
        - А давайте вина возьмем!- предложила Ира.- Бутылочку, а? Ведь осилим!
        - Девчонки, какое будем пить, белое или розовое? Лично я белое не очень.
        - Розовое, конечно.
        Я перевела, официант кивнул и удалился.
        - Хорошо знать языки!- завистливо вздохнула Ира.- А я зубрю-зубрю этот английский и все равно ничего не знаю.
        - Как будто я знаю,- пожала плечами я.
        - А кто сейчас с официантом договорился?
        - Так фразы простые были.
        Официант появился с бутылочкой вина и разлил по бокалам.
        - Какое же оно розовое? Это красное вино,- удивилась Ира.
        - Тебе не все равно?- подала голос Татьяна и кивнула заволновавшемуся официанту: - Все в порядке, спасибо.
        Но молодой человек не уходил. Он хотел узнать, как ему ответить по-русски «на здоровье».
        - На-здра-е,- попытался парень.
        - На-здо-ро-вье,- подключилась Ирина.
        - На-здро-вье.
        - Точно! Absolutely right!- похвалила я.
        Официант, довольный, ушел, бормоча новое русское слово.
        - Ну хоть одно нормальное русское слово выучил, все лучше, чем «Наташа трах-трах», - порадовалась Ира, видимо, вспоминая дневную вылазку в Медину.
        - Да ладно тебе, дикие люди, что с них взять. Как туристы научили, так и беседуют. - Татьяна взяла бокал и предложила: - Давайте лучше выпьем за нас, красивых.
        Мы выпили. Вино было приятным, кисло-сладким, слегка, самую капельку, терпким.
        - Вкусно как!- сказала Ирина, разглядывая этикетку.- Местное вино. Надо домой такого купить.
        - Здесь сложно вино покупать, его в магазинах просто так не продают, искать надо, - поделилась я опытом.
        - В «дьюти фри» купить можно, на обратном пути,- сказала Татьяна.- А вы обратили внимание, что иностранцы своих детей не одергивают,- добавила она, наблюдая за малышом-соседом, который пытался залезть ложкой в родительские тарелки и разбросать их содержимое, а родители только смеялись.
        - Точно,- согласилась Ира.- Такое ощущение, будто им все равно, что вытворяют их детки.
        - Нет, тут другое,- объяснила Татьяна.- Просто родители не ограничивают свободу своих детей. Поэтому они растут без комплексов. А мы своих вечно одергиваем - положи, не трогай, нельзя, не смей. А потом говорим: совок.
        - Ой, это твой Димка совок?!- засмеялась Ирина.- Да он у тебя всем этим иностранным детям фору даст по своей самостоятельности.
        - Это точно,- улыбнулась Татьяна.- Димулька у меня - господин начальник. Ни за что делать не станет то, что ему не нравится. Не заставишь, договариваться надо. Воспитательница в садике уже привыкла, не жалуется.
        - А сколько твоему?- удивилась я.
        - Четыре года. И уже мужик.

«Наверное, тоже мать-одиночка»,- думала я, разглядывая Татьяну. На вид - не меньше сорока лет. Коренастая, мужеподобная, некрасивое лицо с крупным носом и тяжелым подбородком. Хороши, пожалуй, только густые вьющиеся волосы, которые она стрижет так, чтобы они едва прикрывали уши. Ни грамма косметики, только на губах бледная перламутровая помада.
        - Хочешь моих посмотреть?- словно прочла мои мысли Таня. И достала мобильник.- Вот смотри, это Димулька. А это Коля, муж.
        Димулька был маминой копией: тот же тяжеловатый подбородок, крупноватый нос и темные кудри. В данном случае это сочетание образовало симпатичнейшую мордашку. Муж Коля не впечатлил. Какой-то субтильный тип с бесцветными глазами.
        - Димулька у тебя первый ребенок?
        - Да. Я ведь поздно замуж вышла. Думала, холостячкой буду жить. А тут с Колей как-то все завязалось, забеременела. Поженились. В тридцать восемь родила Димку.- Татьяна рассказывала историю своей любви так бесстрастно, словно выйти замуж - что кота завести.
        - И как семейная жизнь после такого холостяцкого стажа? Не напрягает?
        - Напрягает в чем-то, нам ведь всем троим нужно друг к другу приспосабливаться. Но у нас договор о взаимном уважении наших свобод.
        - Танька, вот за что я тебя уважаю, так это за твою рассудительность и обстоятельность!- Ирина разлила по бокалам остатки вина.- А я со своим развелась, надоел. Не муж, а мебель какая-то. Ничего ему не надо, ни заработка хорошего, ни квартиры новой. Суета, говорит! Живем вчетвером в двух смежных комнатах - и ладно. Только и знает, что сидит медитирует.
        - Толку-то от твоего развода,- сказала Татьяна.- Он так же и медитирует. Живете-то все равно вместе.
        - Скоро разъедемся. Я квартиру беру по ипотеке, эту продам, ему комнату в коммуналке куплю. Будет ему у-вей, даосу равнодушному! Ладно, девчонки. У меня - тост. Давайте выпьем за наше женское счастье!
        Мы выпили.
        - Ой, Виктор, идите к нам!- почти сразу закричала Ирина и замахала рукой.
        Я оглянулась. У колонны стоял Пенкин с тарелками и озирался, выбирая, куда присесть - свободных столиков поблизости не было. Наконец он решился и подошел к нам.
        - Добрый вечер.
        - Здравствуйте. А мы за наше женское счастье пьем, допили уже всю бутылку. Закажите себе такого же вина, вкусное!- Ирину, похоже, слегка развезло.
        - Мне пива,- сказал Пенкин появившемуся официанту, и я, уже машинально, перевела этот заказ.
        Да, похоже, за день лингвистических мучений я все-таки разворошила залежи своего английского. И, как оказалось, не зря меня учили в школе и институте - заговорила.
        Официант принес бутылку пива. Пенкин сидел бирюком и жевал свое мясо. За столом повисла пауза, которую нарушила Ирина:
        - Виктор, мы тут про женское счастье говорили и установили критерии: здоровые дети, муж-добытчик и отсутствие домостроя. Что вы, как мужчина, на это скажете?
        - Нормальные критерии,- согласился Пенкин, взглянул на меня и отвел глаза.- Как говорится, мужчина добывает мамонта, женщина его готовит.
        - Кого?- не удержалась я.- Мужчину или мамонта?
        - Обоих,- хмыкнула Татьяна.- Сначала мужика, чтобы смог на охоту пойти, потом мамонта, чтобы смог мужика накормить.
        - Ой, ребята, вы здесь! Я сейчас к вам вернусь!- Аленка, бросила сумочку на свободный стул и исчезла.
        - Она же в ресторан собиралась?- удивилась я.- Не срослось, что ли?
        Мы немного погадали, что не так со свиданием подруги, и тут она появилась с тарелкой десертов.
        - Ален, тебя этот твой Саид не покормил, что ли?- спросила я.- Как в ресторан съездили?
        - Какой «съездили»! Знаешь, где ресторан? Вон за стенкой комнатки. Это их рестораны. Хочешь тебе - мексиканский, хочешь - итальянский. Мы пошли, как дураки, в рыбный, я наелась какой-то дряни. А потом он мне - бонжур-оревуар, и свалил. Дела у него!
        Она фыркнула и принялась за пирожные. Увы, романтическое свидание не состоялось.
        - Да ладно тебе, не расстраивайся,- коснулась ее руки Ирина.- Здесь тоже хорошо можно развлечься. Я смотрела программу - сначала шоу-варьете, потом дансинг, потом дискотека.
        - Ладно,- мрачно согласилась Аленка,- будет вам варьете. Вина закажем?
        Обещанное шоу-варьете оказалось концертом, подготовленным силами местных аниматоров. Давали его в конференц-зале, пристроенном к основному зданию отеля. Идти туда надо было через улицу, уже совсем «ночную» - темнело здесь часов в шесть вечера по-нашему. Тьма была по-южному абсолютной, и казалось, стоит только сойти с дорожки, отмеченной огоньками невысоких фонарей, стоит только потерять из виду вывеску конференц-зала - так и будешь бродить по громадной территории, натыкаясь на кусты и пальмы. Мы, держась вместе, благополучно добрались до места и почти не опоздали. Действо на небольшой сцене с ширмами-кулисами только начиналось. Зал был забит почти полностью, и нам пришлось рассыпаться, отыскивая себе места. Девчонки нашли три кресла ближе к сцене, а я с шефом застряла в задних рядах.
        На сцене под звуки «самбы» метались три пары. Парни в блестящих штанах и манишках на голое тело, девушки в шлемах с перьями и купальниках, открывавших бедра и спины. Пять человек танцевали слаженно, а шестая, самая тоненькая и невысокая девушка, танцевала как-то напряженно, «в полноги», то и дело поглядывая на остальных. Но танец понравился, зрители шумели и аплодировали.
        - Тоже мне, шоу! Самодеятельность дворовая!- фыркнул шеф.
        Следующими на сцену вышли европеец и африканец. Они сели на стулья, развернули газеты и под музыку стали изображать, как они их читают, потом меняются газетами, потом - местами. Движения танцоров были нарочито прерывистыми, будто они - заводные манекены. А потом «манекены» отшвырнули стулья и выдали такой брейк-данс, что публика взвыла от восторга и зашлась в овациях.
        - Да, эти чуть получше.- Пенкин смотрел на танцоров, брезгливо оттопырив губу.- Но не «Мулен Руж».
        - А вы бывали в «Мулен Руж»?- удивилась я: тоже мне, эксперт.
        - Бывал. Я много где бывал и такое видел, что эта самодеятельность для отеля пять звезд «ультра» - просто позор.
        - Да ладно вам, Виктор Алексеевич, стараются ведь ребята,- заступилась я.
        - Оно и видно, как стараются. А настоящий профессионал танцует так, что зрители забывают, где они и что с ними.
        Теперь на сцене был парень, наряженный в жуткую тетку: зеленое платье с блестками, черный парик, гротескный макияж. Парень под фонограмму открывал рот и тряс накладным бюстом. Клоунада отдавала пошлостью. Или это я прониклась настроением шефа? Вот ведь, испортил впечатление от концерта. Впрочем, следующим номером был лирический дуэт, ребята порхали по сцене, почти как в балете, и я опять загляделась.
        - Правда, молодцы?- сказала Ирина, когда мы после часового шоу возвращались в отель.
        - Мне понравилось,- согласилась я.- А Виктору Алексеевичу - нет.
        - Почему? По-моему, очень мило у них получилось,- заметила Ирина.
        - Девочки, покатайтесь, как я, по миру, и вас перестанут занимать такие вот халтурные концерты,- пожал плечами Пенкин.
        - Ой, ой, какой среди нас турист бывалый затесался,- фыркнула Аленка.- Вить, хорош выделываться, а?
        - Ты хочешь сказать, я вру?- набычился мой шеф.- Я в отличие от многих пятьдесят раз за границей побывал, всю Европу объездил! И могу отличить качественный сервис от лажи местного замеса!
        - Конечно, конечно,- успокоила всех Татьяна.- Кто же спорит! Может быть, и нам когда-нибудь повезет настоящее шоу посмотреть. А пока мы и такому рады.
        Выпендреж Пенкина не то чтобы испортил мне настроение, но слегка омрачил радость от концерта, который лично я воспринимала как продолжение праздника неожиданного отпуска. Море, солнце, песок, вкусное вино, хорошая еда, забавное зрелище. А Пенкин нас будто мордой ткнул: мол, ничего-то вы, бедные, слаще морковки не едали. Наверное, поэтому в холле я постаралась задержаться, чтобы больше не видеть сегодня шефа.
        Мне удалось затеряться в очереди за коктейлями. Бармен колдовал с напитками, смешивая алкогольные и безалкогольные коктейли из соков, газировок, вермутов и джинов. Среди бутылок я даже русскую водку заметила. Пока стояла, ждала своей очереди, успела понять, что типовые алкогольные рецепты меня не устраивают - слишком много спиртного. И когда он с улыбкой взглянул на меня, я сделала заказ: на четверть бокала мартини, остальное - цитрон. По-английски в моем исполнении это звучало примерно так:
        - A little of Martini, чуть-чуть,- и показала пальцами, сколько.- And many
«Цитрон».
        Бармен капнул мартини в бокал и уточнил:
        - Тю-тю?
        - More.- Я показала уровень пальцем и засмеялась.
        Он долил, я кивнула, потом добавил лимонной газировки, воткнул трубочку, повесил на стенку бокала ломтик лимона и протянул мне:
        - Тю-тю.
        - Чуть-чуть!- Я уже смеялась.- No «тю-тю», «чуть-чуть», a little!
        - Чью-тю,- повторил бармен, запоминая. Я кивнула и пошла искать, куда бы присесть. Смесь в бокале получилась самое то - вкусно и некрепко.
        Тем временем народ собирался к пятачку на паркете, где шли приготовления к танцам. Какой-то дядька устанавливал синтезатор и проверял микрофоны. Повозился еще немного и выдал что-то зажигательное латиноамериканское. Ноги сами застучали в такт, но скакать в одиночестве было неловко. Молодежь принялась вытаскивать отдыхающих на танцпол. Я узнала девушку, которая ошибалась в самбе на сцене. Потом узнала паренька, танцевавшего лирический балетный номер. Ага, понятно, аниматоры шевелят гостей. Ну и меня пошевелите, пожалуйста!
        И меня словно услышали: подошел невысокий парнишка и пригласил на танец. Повел аккуратно и начал осторожно, через такт, водить меня туда-сюда. То ли устал за день, то ли решил, что тетка, то есть я, слишком неповоротливая, чтобы дать нормальный драйв. Скорее всего первое, рядом другой аниматор крутил раскрасневшуюся счастливую толстуху.
        Музыка закончилась, мой партнер вежливо вернул меня на место. Тут же певец начал другую песню, тоже заводную. Пел он просто здорово. Мой аниматор уже вытаскивал из толпы - а кольцо зрителей, сидевших у паркета, было довольно плотным - следующую партнершу. А я как же?
        - Ларис, пошли танцевать!- Ко мне пробралась Татьяна.
        - Пошли!- обрадовалась я, все не одной топтаться.- А Ира где?
        - В номере спит, устала.
        Мы выскочили на середину и принялись наяривать что-то вроде чарльстона.
        Возле нас выламывался парень, тот, что во время шоу рядился в вульгарную тетку. Он как-то так поводил бедрами, складывал руки и смотрел из-под тяжелых ресниц, что сразу было ясно, мальчик - гей.
        Третьей песней был «Казачок» из «чингисханского» репертуара. Народ на танцполе замер - соображая, как под такое танцевать.
        - Тань, может, покажем им плясовую?
        - А ты умеешь?
        - Я в школе в танцевальную студию ходила! Мы там народные танцы учили, всякие
«веревочки» с «ковырялочками».
        И тут та девочка, что ошибалась в «самбе», вдруг затанцевала «веревочку»,
«ковырялочку» и кое-что еще из украинских движений. Ну ничего себе! Украинские танцы в африканском отеле, где и по-русски-то почти никто не говорит! Если уж эта француженка, или кто там она, танцует, то нам с Танюхой сам бог велел.
        - Тань, давай!
        Мы пристроились рядом с аниматоршей и стали за ней повторять движения.
        Она похвалила нас по-английски, когда музыка закончилась и певец взял паузу на передышку.
        - Говорит, что мы с тобой хорошо танцевали,- начала я переводить Татьяне, как танцовщица вдруг завопила:
        - Девчонки, вы русские!- И кинулась к нам обниматься.- Господи, как же я соскучилась по русскому языку, все английский да английский. Меня Нина зовут.
        - Я Таня, это - Лариса,- представила нас Татьяна, отведя Нину к свободному креслу.- Взять тебе что-нибудь попить?
        - Ой, нет, нам нельзя. Мне и так, наверное, попадет, что я к вам на шею бросилась. Общаться с постояльцами запрещено.
        - Да ладно, перетопчутся. Не каждый день земляков встречаешь.
        - Да, в Тунисе мало русских. Я четвертый месяц уже как из дома уехала, вы - первые русские. Как же я вам рада, будто от родных привет получила! А вы откуда?
        - Из Москвы. А ты?
        - А я с Украины, город Винница.
        - А как в аниматоры попала?
        - А по контракту. Фирма есть одна, в Вене у них офис, по всему миру аниматоров приглашают. Главное, танцевать уметь и знать английский. А я хореограф по образованию, английский знала чуть-чуть, отправила анкету, взяли.
        - Тяжело работать аниматором?- спросила я, по привычке примеряя ситуацию на себя: весело им, наверное, целый день на воздухе, танцуй себе с туристами да аэробикой занимайся.
        - Ну да, вообще-то. Мы с десяти утра начинаем, в обед перерыв на два часа, и заканчиваем к часу ночи. Сейчас тут потанцуем, потом на дискотеку пойдем зажигать. И не присядешь - следят, чтобы мы гостей шевелили.
        - А платят много?
        - Четыреста евро плюс еда. Живем в комнате по двое. Эта хорошая сеть отелей, здесь аниматоров более-менее сносно устраивают. И деньги не тратятся, все домой мужу отправляю.
        - Мужу?- удивилась я.
        - Ну да. Мы дом достраиваем. Начали, когда у него работа была хорошая, а потом их фирма закрылась, и он без работы теперь. А я тоже в декретном сидела, да и что мне там платили как хореографу, полторы тысячи, если на русские рубли. Удачно мне эта работа подвернулась, как раз этот сезон отпашу, и нам на дом хватит. Второй год аниматором работаю, раз в полгода в отпуск приезжаю. Вернусь потом к сыночке. Соску-у-училась! А то он меня забыл уже. Приехала в этот раз, сынок, говорю, я твоя мама. А он головой мотает и на телефон показывает: вот мама. Привык, что папа рядом и бабушка, а мама с ним только из телефона разговаривает!
        К нам подошел темноволосый парень и что-то сказал Нине по-английски. Нина с просительными интонациями стала говорить что-то про друзей и пять минут. Парень кивнул и отошел.
        - Старший наш, я у него еще пять минуток выпросила, сказала, что знакомых встретила из Москвы. Михай - парень хороший.
        - Странное имя для француза,- удивилась я.
        - Нет, он болгарин. У нас нет французов. Болгар очень много, сербы есть, несколько поляков. Мирос, ну, вон тот, гей который, македонец. Ладно, девчонки, мне работать пора. Приходите на дискотеку, ладно? Может быть, еще поболтаем!
        И она упорхнула. Вытащив на ходу из кресла какого-то здоровяка, повела его танцевать.
        - Бедные мы, женщины, бедные. Детей бросаем, на жизнь зарабатываем,- вдруг пригорюнилась Татьяна.- Мой Димка с моей работой тоже нечасто меня дома видит. Как номер сдаем, в ночь-заполночь появляюсь. Ладно, пошли танцевать!
        - Ой, Тань, что-то я устала уже. Спать пойду.
        Я поискала среди отдыхающих Аленку, не нашла, взяла у администратора ключ и поднялась в номер. Усталость вдруг навалилась тяжелой глыбой. Все-таки день был очень насыщенным. И еще Нина эта, аниматор, душу разбередила. Я ведь, если разобраться, в той же ситуации нахожусь. Сама на заработках, ребенок брошен на бабушку. Как они там без меня? Вернусь - сразу позвоню.
        Я решила полежать в ванне, тем более что ванная комната была просто роскошной: кафель, зеркала, смесители, похожие на космические приборы. Гель для душа, пена, шампунь тоже входили в набор «все включено». Я взбила пену и вскоре уже блаженствовала в теплой душистой воде.
        Долго блаженствовать не пришлось. Минут через двадцать в дверь постучали. Ага, Аленка нагулялась! Как же не вовремя! Пришлось вставать, наскоро промокаться полотенцем и обряжаться в пушистый халат с логотипом отеля на кармашке.
        - Привет. Еще не спишь?- На пороге стоял Пенкин.
        - Виктор Алексеевич?- Я отступила, запахивая полы халата плотнее; вот уж кого не ждала!
        - Дай мне что-нибудь от головной боли!- распорядился шеф, перешагивая через порог.
        - А у меня нет ничего...
        - А ты аптечку взять не догадалась?
        - Посидите, я у девчонок спрошу.
        Я впустила шефа и, как была, в халате на голое тело, постучалась в номер к Татьяне с Ириной.
        - Ира, Иринка, открой!
        - Ты чего стучишь?- открыла мне заспанная Ирина.
        - Есть что-нибудь от головы, а? Пенкин пришел, таблеток требует, а я ничего и не взяла.
        Она кивнула, предлагая войти, порылась в сумочке и достала парацетамол.
        - Сколько тебе?
        - Дай парочку, про запас. Спасибо, ты меня спасла.
        Пенкин в номере расположился с комфортом: развалился на диване, включил телевизор и поедал орешки из вазочки.
        - Вот, Виктор Алексеевич,- протянула я ему таблетку.- Ой, а запить нечем!
        - Ничего, я так.- Он взял таблетку, сунул ее в карман рубашки и сделал щедрый жест в сторону презентованной отелем бутылки с вином.- Выпьешь со мной?
        - Знаете, что-то не хочется...
        - Давай выпьем на брудершафт.- Пенкин меня не слушал.- И будем говорить друг другу «ты». У нас разница в возрасте восемь лет всего, меня можно называть просто по имени.
        - Виктор Алексеевич, я не смогу. Вы ведь начальник.
        - Да прекращай ты эту субординацию! Мы ведь не в редакции.
        Он, уже не спрашивая, разливал вино по бокалам. Я стояла у столика в полной растерянности. Вот попала, так попала! Стою в махровом халате на голое тело, полы придерживаю, и шеф, кажется, всерьез вознамерился превратить наши отношения в отнюдь не деловые. Идти в спальню за одеждой? Точно ведь решит, что приглашаю в постель!
        - Садись. Бери бокал,- скомандовал босс и похлопал пухлой ладонью по дивану.
        Ситуация становилась тупиковой. Кажется, мой шеф пошел на таран.
        Глава 8
        Я быстро соображала, что мне делать. Рвануть в ванную, закрыться и ждать, пока в номере не появится Аленка? Сбежать из номера и отсидеться, пока Пенкин не уберется к себе? Лучше первый вариант! Скажу, что мне плохо.
        - Ой,- начала я представление,- что-то меня тошнит.
        - Выпей, поможет.- Шеф встал с дивана и подошел ко мне, протягивая бокал.
        - Ой нет, не могу!- Я отступила к ванной и замотала головой, морщась и потирая горло.- Кажется, меня сейчас стошнит... Извините, Виктор Алексеевич!
        И я быстро метнулась к ванной, закрыла дверь и пустила воду во всю мощь.
        - Лариса, что с тобой?- Пенкин постучался в дверь примерно через минуту.
        Вот пристал! Тошнит меня, не понимаешь, разве? Что мне, для убедительности издать подходящие звуки? Я покашляла и крикнула:
        - Ой, Виктор Алексеевич, не знаю! Наверное, на солнце перегрелась! Или за ужином съела что-нибудь.
        - Может, врача тебе вызвать?- топтался он под дверью.
        Да не нужен мне врач! Заботливый какой выискался. Ты просто отстань, отвали в свой номер, и все.
        - Нет, Виктор Алексеевич, не надо. Так пройдет.
        Он отошел от двери, я попускала воду еще минут пять, иногда кашляя для убедительности.
        Потом осторожно выглянула из ванной. Телевизор работал, но диван был пуст. Уф, пронесло! Ушел начальник. Дошло наконец, что романтический вечер по техническим причинам отменяется. Можно было послать его прямым текстом, но так не хочется потом проблем в Москве! Конечно, работу менять придется, но одно дело, если ты перебираешь вакансии, сидя в офисе с телефоном и Интернетом, и другое - кукуя в квартире, которая не известно еще на каких условиях у меня останется. Хозяин-то - приятель Пенкина!
        Бокалы с вином так и стояли на столике. Я села на диван, взяла один, пригубила. А ведь приятное вино!
        - Тебе уже лучше?
        Я вздрогнула, и вино расплескалось, расплываясь малиновым пятном на белом махровом халате. Шеф стоял в проеме двери, выходящей на лоджию. Никуда он не уходил, оказывается! На терраске воздухом дышал!
        - Виктор Алексеевич, вы что! Так ведь умереть можно от неожиданности!
        Я вскочила, но было поздно. Шеф уже прошустрил от балкона к дивану, отрезав мне все пути к бегству. С одной стороны - стена, со второй - Пенкин, впереди - стол. Пресвятая Богородица, отведи от греха! Придется ведь теперь шефа по голове бить и лицо ему царапать. Если уж человек ждал, пока проблююсь, чтобы продолжить задуманное, объяснять ему что-либо бесполезно!
        И тут в дверь номера постучали.
        - Виктор Алексеевич, пустите, я открою. Это Алена пришла.
        - Пусть пока погуляет,- отмахнулся он.
        - Виктор Алексеевич, так нельзя.
        - Выпьем на брудершафт, потом открою!
        - Лариса, вы здесь?- раздался мужской голос.
        - Да, я здесь, одну минуточку,- отозвалась я.- Виктор Алексеевич, это ко мне. Пустите, я открою.
        Стук в дверь будто вывел меня из ступора. Я оттолкнула столик, он послушно отъехал, скрипнув колесиками, и поспешила к двери. Не знаю, кто там ждет, но он очень вовремя!
        За дверью стоял Слава и придерживал за талию Аленку, которая висела у него на плечах.
        - Лариска, привет!- отсалютовала мне Аленка.
        Ее ноги на огромных каблучищах подогнулись в коленках, и Слава тут же усилил хватку.
        - Заходите.- И я отошла, пропуская их в номер.
        - О, Витька, салют!- Теперь Аленка увидела Пенкина.- Пардон, ребята, кажется, мы вам помешали. Славик, пошли еще погуляем, а?
        - Алена, вы ничему не помешали!- Я испугалась, что Слава и вправду утащит ее
«погулять».- Слава, не уводите ее!
        - Да куда уж уводить, еле довел.- Слава посадил Аленку на диван.- Вот, примите в целости и сохранности. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи, спасибо огромное,- сказала я Славе и повернулась к Пенкину.- Виктор Алексеевич, спокойной ночи.
        - До завтра,- буркнул тот и очень недовольный вышел из номера.
        - Ален, ты по какому случаю так назюзюкалась?- спросила я.
        - Да фиг его знает! Настроение было паршивое, и человек один померещился... А, ладно, все это фигня. Спать хочу!
        Она запрокинула голову на спинку дивана, посмотрела в потолок и вдруг, завизжав, вскочила, сшибая столик. Столик устоял, но бокалы и бутылка с вином опрокинулись, а орешки весело присыпали растекающуюся на сером ковролине лужу.
        - Ален, ты ошалела? Или это уже белая горячка началась?
        Я смотрела на пол, жалея и вино, и орехи. Ведь так и не попробовала толком ни того, ни другого! И чем теперь лужу вытирать? Полотенцем, что ли? Их вон в ванной шесть штук висит, по три на каждого.
        - Убери ее, я боюсь!- вдруг закричала Аленка.
        Она не удержалась на каблуках, шлепнулась на задницу, чудом не попав в лужу, и теперь сидела на полу и показывала пальцем на потолок. Я проследила взглядом за ее ярким ногтем: с потолка на нас смотрела ящерица сантиметров десять длиной.
        - Ну ящерица,- пожала плечами я.- А ты так отпрыгнула, будто это дракон какой-нибудь!
        - А ты бы не отпрыгнула, если бы у себя над головой увидела такую мерзость? Убери ее, а?
        - Ладно, я сейчас ее полотенцем сгоню.
        Я взяла в ванной самое большое полотенце. Ящерицы на потолке уже не было. Аленка пыталась подняться, оттопырив обтянутую серебристым люрексом задницу.
        - Ален, подожди, я помогу. Пойдем в спальню, я тебя раздену.
        - Не вздумай ко мне приставать, я с девочками ни-ни.- Погрозила она пальцем у меня перед носом, потом поправила бретельку платья на плече и снова чуть не потеряла равновесие.
        - Хорошо, не буду,- согласилась я.- Только, давай, шагай аккуратненько. Вот молодец!
        Я довела Алену до кровати, помогла расстегнуть ремешки на босоножках и снять ее блестящий наряд. Как ни странно, из всех этих перипетий платье вышло целым: ни дырок, ни затяжек, ни пятен от вина. Ее умыть бы еще, вон сколько косметики на лице, и крем тональный, и помада размазалась. Ладно, утром сама умоется, не проблема.
        Она уснула почти сразу, как легла, и теперь дышала, открыв рот и наполняя комнату запахом перегара. Вдыхать его всю ночь мне не хотелось, и я решила лечь в гостиной. Переоделась в пижаму, взяла вторую подушку, покрывало и перебралась на диванчик. Но здесь пахло вином. Я и забыла о пролитом вине! Жалко полотенце пачкать. Может быть, туалетной бумагой собрать?
        Примерно через полчаса, изведя весь основной и половину запасного рулона туалетной бумаги, я более-менее справилась с лужей, собрала орехи, чтобы не хрустели под ногами, выключила свет и растянулась на диванчике. Загорание топлесс, поездка на тук-туке, королевский кус-кус, кулончик-бабочка (я нащупала ее на груди), птичий помет на ладонях, танцы, аниматор Нина, явление сексуально озабоченного шефа и хмельной соседки по номеру - все это мелькало перед глазами как в калейдоскопе. Вот это день! Раньше в моей жизни за неделю столько событий не случалось, сколько сегодня произошло.
        Разбудила меня Аленка. Прошлепала босая в ванную и, видимо, встала под душ. Я послушала несколько минут шум воды, потом встала и вышла на балкон. Вид с нашей террасы открывался все такой же великолепный. Это нужно сфотографировать! И я отправилась за фотоаппаратом.
        - Ой, как ты меня напугала!- Аленка уже покинула ванную и, увидев, как я выхожу с лоджии, схватилась за сердце.
        Я подумала, что, кажется, повторила вчерашний трюк Пенкина с внезапным появлением в номере.
        - Смотрю, тебя в кровати нет. Думала, я одна ночевала,- затараторила Алена.- Нельзя же так выскакивать навстречу женщине, тем более которая с похмелья!
        - Прости, я не специально,- извинилась я, беря фотоаппарат.- Хочу вид с балкона сфотографировать. Такая красота!
        Аленка, как была, в махровом халате пошла за мной следом. Встала рядом у бортика и согласилась:
        - Да, классный вид. Слушай, а ты где спала-то? На диване, что ли? А то я сначала решила, что ты к Витьку убежала ночевать.
        - С какой это радости?
        - Ну, он же тебя вчера вроде того, заболтал. Я ведь помню, вы вечером тут сидели, когда Славик меня привел.
        - И очень вовремя привел, кстати. Еще пару минут, и мне пришлось бы обороняться. Пенкин вчера меня так подловил! Представляешь, из ванной вытащил. Я думала, это ты пришла, наскоро халат накинула, почти голышом открыла ему. А он в номер вломился, давай агитировать с ним на брудершафт пить. Мрак, короче, полный!
        - Ну и выпила бы. Чего тут такого, не понимаю.- Аленка села в кресло, нашарила в халате сигареты и закурила.- Слушай, а чего у нас пол такой сырой возле стола? Прошла босиком - противно! И винищем несет.
        - А ты не помнишь?
        - Не-а. Ты что, от Пенкина бутылкой с вином отмахивалась?
        - Ален, да это ты отмахивалась. Но не от Пенкина, а от ящерицы на потолке. Подскочила, стол толкнула, орехи и вино опрокинула.
        - Вот зараза! Что-то я вчера напилась очень быстро. Бармен, гад, такие коктейли крепкие смешивает. Но вку-у-усные! И еще воспоминания всякие нахлынули...- Аленка сделала паузу, то ли не желая продолжать, то ли ожидая моего вопроса.
        - С чего нахлынули-то?- помогла я.
        - Да мужик один в толпе померещился. Муж мой бывший. Со спины увидела - ну точно он, чуть догонять не бросилась. Хотя с чего ему тут быть? Он по таким дырам не ездит, ему Дубай или Майорку подавай.
        - Вы развелись?
        - А мы и не расписывались. Так жили.
        - Я тоже со своим так жила. С годик прожила, а потом он мне замену нашел, помоложе. И мою часть бизнеса на нее переписал.- С чего-то вспомнила я про Углова.
        Интересно, если бы он мне померещился в толпе, кинулась бы его догонять? Вряд ли. Скорее обошла бы, гада, десятой стороной. Хотя с чего бы его в Тунис занесло?
        - Тебе легче,- вдруг сделала вывод Аленка.
        Я с удивлением уставилась на подругу.
        - В твоем случае все понятно: другую нашел, получше и помоложе. А моему гаду что не так было? До сих пор понять не могу. Ну вот посмотри на меня, что во мне не так?- Алена встала с кресла и прошлась по террасе.- Фигура в порядке, ноги ровные, не уродина. Слежу за собой, одеваюсь по моде, хоть сейчас на обложку журнала. Скажешь, нет?
        - Не скажу. Ты действительно очень эффектная женщина.
        - Вот. А он мне через год жизни: выметайся. Я, говорит, так больше не могу, я устал от перепадов твоего настроения, от твоей неуемной сексуальности, мы разные люди. И ведь уже второй год пошел, а он так и живет один! То есть он меня просто так выгнал, а не из-за другой бабы. Представляешь?
        - Вообще-то да. Может быть, ему одному проще жить. И легче, и спокойнее.
        - Ему-то, может быть, и легче, а мне что прикажешь делать, когда я с ним жить привыкла? Знаешь, где у него дом? На Рублевке!
        - Да ты что!- засмеялась я и подумала, не сказать ли Алене, что я тоже теперь на Рублевке живу?
        - Нет, правда, я не вру. Мы с ним вот на море познакомились, на Кипре. Я специально в отель поехала, где мужики с деньгами останавливаются. Там его и подцепила. Ну знаешь, как я умею: бикини днем, декольте вечером, на пляже переглядывались, в баре вечером выпили, трахнулись, в Москву вместе вернулись. Он меня к себе привез, и я подумала: случилось! Особняк в три этажа, восемь комнат, холл с камином, двор с площадкой для барбекю!
        - А чем он занимается?- робко спросила я.
        - Фестивали всякие организовывает. Ты не представляешь, как я старалась! Все делала, чтобы ему свою любовь доказать. Каждый раз с ним в постель ложилась в новом нижнем белье. Комплекты не дешевле пятисот долларов из Франции, Австрии, Италии! В салоны красоты ходила самые приличные, где только за окраску волос по десять тысяч рублей берут. Эпиляция, фитнес, маникюр, дизайнер по одежде. На всяких его фестивалях и презентациях я не хуже звезды какой выглядела. Другой мужик жил бы и радовался, что такую красотку отхватил. А для этого - сексуальность у меня неуемная.
        - Ты его затрахала, что ли?
        - Больно надо! Показать хотела, как я его хочу. А он - неуемная.
        - Обидно было, да?
        - Больше непонятно. Я ведь все правильно делала: за собой следила, сексуальность демонстрировала, хозяйством даже занималась. Да, правда. Блины ему два раза сделала и борщ сварила. Цветы в клумбе развела. Я уже привыкла за год жить с ним, в доме этом жить привыкла. Не работать привыкла, со сцены-то я сразу ушла. И тут бамс - выметайся, надоела! И чего ему не хватало?
        - А ты блины два раза и борщ ему за весь год один раз сделала? Может, чаще надо было готовить?- предположила я.- Говорят же, что путь к сердцу мужчины...
        - Да занят был тот путь. У него домработница, Анна Георгиевна, готовила и убирала. Я еще месяца три не верила, надеялась, он передумает, обратно позовет. Фиг, даже звонить запретил, сменил номера на мобильнике.
        - И даже не встречались ни разу?
        - А где? Я сразу из его тусовки выпала. У меня таких денег нет, чтобы по тем же кабакам ходить и на те же курорты ездить. Я на таких бобах осталась! На сцену вернуться - возраст уже не тот, тридцать два года, старая для продюсеров, им девочки молоденькие нужны.
        - А ты кто по специальности?- Я никак не могла взять в толк, при чем тут сцена.
        - Певица я, разве не говорила? И когда он меня выгнал - как из жизни выкинул! Хорошо, подружка пристроила в это турагентство. Ладно, закрыли тему. Пора завтракать и загорать.
        Меня немного пугала встреча с Пенкиным, не понятно было, как теперь смотреть ему в глаза. Но он в зале не появился. На пляже тоже. И только во время обеда Пенкин прошел мимо нашего столика - мы с девчонками снова сидели вместе - и неопределенно кивнул на Аленкино «Витя, привет!».
        А после обеда нас повезли в талассо-центр.
        Талассо-центр стоял у моря и был похож на дворец какого-нибудь падишаха. Белокаменные стены, серые и голубые изразцы, висячие сады и стеклянные двери. Роскошь такая, что дух захватывает. Хозяин центра лично встретил представителей российских СМИ, то есть нас, подождал, пока мы переоделись в выданные тапочки и халаты, рассказал, что «талассо» - это оздоровление с помощью морской воды, выдал талончики и повел на экскурсию по мраморным залам. Для начала мы поднялись по мраморной лестнице - лифтов не было, видимо, подъем входил в оздоровительную систему. Затем вышли на террасу, где водопад шумной завесой ограждал бассейн от стеклянной стены здания.
        - Это бассейн с холодной морской водой,- переводил Абдель, и термометр на стене подтверждал: 12 градусов.- А внутри находится бассейн с подогретой водой. Там вы сможете отдохнуть, ожидая времени ваших процедур. Время написано на ваших карточках. Процедуры проходят на третьем этаже.
        Я стала рассматривать английские слова на своем талончике. Так, этот массаж будет аж через сорок минут. А это еще что-то - через час.
        - Абдель, а это что за процедура?- Я показала ему карточку.
        - Релакс, пар со специальными травами.
        У входа в крытый зал с бассейном хозяин с нами распрощался. В центре огромного зала располагалась чаша бассейна, а вокруг - лежаки, большей частью занятые. И мы, разбредясь в поисках свободных мест, как-то потеряли друг друга из виду. Людей вокруг было немного, но места, судя по расстеленным на шезлонгах полотенцам, были заняты.
        - Здесь свободно,- сказали слева от меня, и я оглянулась. Пенкин. Лежит на боку, подперев рукой голову, и кивает на лежак по соседству. Кажется, единственный свободный. Ладно, фиг с ним, приземляюсь. Я расстелила полотенце, скинула халат и прыгнула в воду. Приятно теплая, она доставала мне до подбородка. Я поплыла, хихикая над полуголым Пенкиным, оставшемся на лежаке. Понятно было, что мой шеф не Аполлон, но одно дело понимать, другое - видеть. Трусы какие-то пестрые до колен, лежит на боку, круглое брюшко свисает рядом, на плечах и животе уже седеющая поросль. Да, теперь мне стало еще противнее оказаться вдруг с ним в одной постели. Не дай бог!
        По окружности бассейна торчали изогнутые книзу трубы, из которых время от времени били струи, тугие, словно из пожарных брандспойтов. Я присмотрелась. Под струи забирались люди, подставляли спины и плечи, видимо, устраивая себе таким образом гидромассаж. Я тоже подставила, приподнявшись на самые цыпочки, и тут же чуть не захлебнулась. Напор был такой, что стоять под ним на цыпочках не получалось - сбивало с ног. А если не на цыпочках - заливало лицо. Глаза тут же защипало от соленой воды, и я, почти ничего не видя, полезла из бассейна за полотенцем. Пенкин лежал уже на животе и дремал, свесив руку на пол. Спина у него тоже была волосатой.
        - Сколько времени?- Он повернул ко мне голову, не открывая глаз.
        - Два тридцать.
        - Посмотри в моем талоне, когда у меня процедуры.
        Его талон лежал поверх тапок. Я посмотрела и снова послушно ответила:
        - Массаж через десять минут, релакс через тридцать.
        Шеф встал, накинул халат, жестом указал следовать за ним. Я быстро оделась, и мы поднялись на следующий этаж.
        Здесь выдавали травяные чаи. Я попробовала один - вкус ромашки. Во втором стаканчике, судя по запаху, заварили шалфей. Этот стаканчик я протянула шефу. Он взял и сел на диванчик.
        - Ой, девушка, вы по-русски разговариваете!- Ко мне подошла пожилая женщина.- Вы не могли бы помочь? Я купила массаж, а что дальше делать - не знаю. Куда идти, у кого спрашивать? По-русски никто не говорит...
        - Сейчас попробуем. Вот, у вас написано, что комната номер одиннадцать, сеанс через десять минут.
        Я спросила у администратора, и он объяснил, что надо подняться наверх. Я перевела землячке:
        - Ваша комната этажом выше. Покажете там свой талончик, они поймут.
        - Ой, спасибо, девушка, а то хожу, как в лесу, ничего не знаю! Двадцать пять евро за массаж заплатила и ни у кого ничего не могу спросить!- обрадовалась она и поспешила по лестнице. Навстречу ей спускались Татьяна с Ириной. Обе какие-то взъерошенные, с совершенно ошалевшими лицами.
        - Вы откуда такие красивые?
        - С массажа,- пробормотала Татьяна.- Слушай, что он вытворял! До оргазма довел.
        - То есть?- вытаращила я глаза.
        Это что, бордель под вывеской талассотерапии, что ли? В голове замелькал калейдоскоп воспоминаний о легкости французских нравов, а Тунис столько лет был французской колонией...
        - Мне раньше никогда массаж ТАК не делали.
        - Он не спину массирует, а всю тебя спереди, всю-всю, даже лицо,- стала объяснять Ирина.- И это так необычно. И волнующе. И в самом деле, ощущаешь себя как после секса, легкость необыкновенная во всем теле!
        Однако! Я уже заинтригована. Ой, Пенкину пора на массаж, судя по всему, его двенадцатая комната тоже наверху.
        Я довела шефа до двенадцатой комнаты и отправилась искать девятую, указанную в моем талоне. И вскоре уже лежала на спине на массажном столе в одних трусиках. Массажист, молодой местный парень, что-то спросил по-французски, я пожала плечами, мол, не понимаю. Он вылил в ладони масло из бутылочки и начал с ног. Стопы, пальцы, тщательно проминает и растирает. Теперь пятки мнет и покручивает. Теперь лодыжки, колени... Я лежала с закрытыми глазами и отслеживала работу чужих мужских рук. Как ни странно, ничуть не волнующих. Но и не неприятных. Мягкие растирания и поглаживания словно вели границу между той частью тела, что уже расслабилась, и той, что в предвкушении еще была напряжена. Массажист добрался до бедер, перешел на живот, огладил круговыми движениями грудь, потом плечи, руки, лицо.
        Я все еще чувствовала, как он сжимает мне лицо мягкими ладонями, когда услышала:
        - Финиш.
        Я открыла глаза. Оказывается, массажист уже стоял в стороне. Все, сеанс закончен. Я встала и слегка пошатнулась. Да уж, релакс полный, даже голова кружится.
        Я спустилась на этаж ниже. Пенкин опять сидел на диванчике. Лицо недовольное. Рядом Аленка, попивает травяной чаек. Увидела меня, не стесняясь, громко спросила:
        - Ну что, ты тоже?..
        - Нет. Но расслабилась.
        - А я - ни то ни се. Квелый какой-то массажист попался. Вите вон тоже не понравилось. Его девчонка какая-то массировала. Говорит, еле касалась. Ладно, ребята, пошли на вторую процедуру.
        Вторая процедура оказалась такой. Народ, человек пятнадцать, раздетый до трусов, мужчин и женщин вперемешку, обмазали какой-то глиной, отвели в комнатку с круглыми стенами и усадили в креслица дышать паром, который пах мятой и чем-то еще. Минут через пятнадцать, когда глина на коже почти засохла, нас выпустили отмываться.
        Я смывала глину с груди, изредка поглядывая на Аленку и немножко завидуя ее формам, как вдруг заметила, что Пенкин, в кабинке напротив, бросает такие же косые взгляды, но в мою сторону. Ох, мама дорогая, что-то мне подсказывает: сегодня вечером мне в номере одной оставаться никак нельзя!
        Глава 9
        - И бредут они по этим каналам с водой, как будто зеки на прогулке, только руки за спиной не держат. Что, думаю, такое с людьми делают? Оказывается, неврозы лечат. Я узнавал - пятьдесят евро процедура стоит. Неплохо так: за тысячу шестьсот рублей двадцать минут побродить по подогретой воде,- рассказывал Пенкин.
        Он размахивал руками, теперь уже не выглядел надутым подростком и довольно оживленно комментировал экзотические водные процедуры. Лично я своего шефа таким видела впервые.
        Разговоров по поводу талассотерапии нам хватило на весь ужин. За столиком мы собрались впятером: Пенкин, Татьяна с Ириной, Аленка и я. Заказали вино, нам принесли все то же розовое, приятное на вкус. И теперь Пенкин разливал его по бокалам на правах единственного за столиком мужчины. К слову сказать, они со Славой, будто сговорившись, прибились по одному к женским компаниям, на которые разделился наш журналистский десант. Девушки из приложений к «АиФу» и девчушки из
«Зверя» сидели в другом конце зала. Слава, судя по жестикуляции, чувствовал себя преотлично.
        - Предлагаю выпить за дам!- возвестил мой шеф.
        - Это в смысле «за женщин» или за «дам, не дам, дам, но не вам»?- уточнила Аленка, шкодливо взглянув на меня.
        - Во всех смыслах!- решительно сказал шеф и залпом осушил бокал, не замечая, что капли вина повисли у него на усах.
        - Виктор Алексеевич, у вас вино на усах,- тихо сказала я.
        - Слушайте, Лариска, Витя, может быть, вы уже перестанете играть в начальника и секретаршу?- Аленка тоже допила свое вино и явно что-то замыслила.- Ларис, хватит уже твоих «Алексеевичей», а то я будто не на отдыхе, а в конторе какой сижу.
        - Правильно, Алена,- кивнул шеф.- Я Ларисе вчера предлагал выпить на брудершафт и перейти на ты, а она не соглашается.
        И не соглашусь я с ним целоваться! Аленка, наверное, озверела?
        - Ой, ребята, точно!- обрадовалась Ирина.- Лариса, соглашайся! Витя, наливай!
        Они что, все сговорились? Все против меня?
        - Так, девушки, стоп. Ира, ты с Виктором Алексеевичем уже пила на брудершафт? А ты, Алена? Тань, и ты не пила? Однако вы все с ним уже на ты. Пусть он сначала с вами на брудершафт пьет! Только после вас целоваться с ним буду.
        Моя тирада вызвала некоторую заминку за столом. Пенкин застыл с бутылкой в руке, девчонки тревожно переглядывались. Что, не хотите с шефом моим целоваться? Вот так-то, а то выдумали меня принуждать!
        - А давай!- решилась вдруг Аленка и приподняла свой бокал.- Витя, наливай!
        Они сцепились локтями и выпили. Потом Пенкин потянулся усами к Аленкиной щечке, но она схватила моего шефа за затылок и смачно поцеловала в губы. Потом с хохотом откинулась и сказала:
        - Лариска, теперь ты!
        - Горько, горько!- заорали откуда-то справа, я вздрогнула и оглянулась.
        Человек пятнадцать отдыхающих сдвинули столы и устроили нечто вроде банкета. Понятно, «наши в городе». Наверное, группа русских товарищей организованно приехала на отдых и празднует свадьбу. Молодые под «горько» уже целовались.
        - Ой, вот здорово, свадьба!- обрадовалась Ирина.- Говорят, это хорошая примета.
        На молодоженов смотрели не только мы - все, кто был в столовой, глазели на
«русское гулянье».
        Не знаю, какая это примета, но в моем случае - точно хорошая. Ира с Татьяной тут же позабыли про дурацкий брудершафт и начали рассказывать про свои свадьбы. Аленка загрустила и молча тянула вино, наверное, вспоминала свой неудачный опыт супружества. А Пенкин сидел с ошалевшим лицом, видимо, все не мог очухаться после поцелуя взасос.
        Свадьба тем временем «пела и плясала». Причем буквально: уверенные женские голоса затянули «Ой мороз, мороз», к ним подстроились робкие мужские. На какую-то минуту мне показалось, что я не в Африке, а в каком-нибудь санатории под Челябинском. Иностранцы на наш «Мороз» реагировали по-разному. Кто-то смеялся. Кто-то морщился.
        В зале показался дядька, тащивший огромное блюдо с тортом. Я этот торт видела двадцать минут назад на стойке с десертами: бисквит, клубника, киви, желе, взбитый белок. Даже думала попозже взять кусочек. Теперь уже не попробую: дядька водрузил добычу на середину банкетного стола, типа, вот вам свадебный торт. Ладно, пойду за фруктами, пока свадьба до них не добралась.
        - Лариса, ты куда?- остановил меня шеф.
        - Пойду фруктов возьму.
        - Возвращайся скорее, у нас сегодня на вечер большие планы!- подлила масла в огонь Аленка.
        Я набрала в тарелку клубники, добавила несколько ломтиков дыни. Попросила шарик лимонного мороженого. И решила не возвращаться к столу. Похоже, шеф очухался после брудершафта. Не знаю, о чем они договорились с Аленкой, какие такие у них планы на вечер, но лучше мне держаться от них подальше. Я нашла на террасе свободный угловой столик и села спиной к стене.
        Темнота на улице сгущалась стремительно. Если поначалу еще можно было разглядеть пальмы, дорожки и кусты, то когда я доедала последнюю клубничку, все, что выходило за границу освещенной террасы, скрылось в бархатной темноте, расшитой бусинами фонарей. Я смотрела в ночь и думала, чем занять вечер. Программа ожидалась та же, что и вчера: шоу, танцы, дискотека. Это из запланированного. А из незапланированного, судя по вчерашним приключениям и сегодняшним намекам, можно было ждать новых атак Пенкина и новых фокусов Аленки.
        С моря потянуло свежестью, и я озябла. Ключ у меня с собой, надо подняться в номер, накинуть что-нибудь на плечи. Я мышкой, стараясь не столкнуться ни с Пенкиным, ни с Аленкой, проскользнула в номер, накинула легкую светлую шаль, отдала ключ администратору и отправилась гулять по ночной территории.
        И будто попала в иной мир. Ночью все было настолько по-другому!
        Во-первых, звуки. Если днем играла музыка и чирикали птички, то сейчас трещали сверчки. Интересно, как они выглядят? Такие же, как у нас? Во-вторых, запахи. Они стали гораздо резче: в воздухе пахло морем и какими-то терпкими цветами. В-третьих, пространство. Оно изменилось. Два дня я здесь гуляла утром и днем, во все уголки заглянула. В общем, при свете солнца я замечательно сориентировалась на местности. Однако сейчас, после нескольких поворотов по дорожке, я окончательно заблудилась и, если бы не громада отеля, горевшая освещенными окнами, наверное, запаниковала бы. А так сообразила: отель - сзади, море - впереди. Пойду к морю.
        Низкие фонари, освещавшие дорожку, кончились метров за сто до пляжа, и дальше я шла в абсолютной темноте, ориентируясь на шум прибоя. Вскоре ноги начали вязнуть в песке, я разулась. Песок был еще теплым. Глаза постепенно привыкли к темноте. Над морем и песком замер черный купол неба в нереально больших кляксах южных звезд. Я разглядела чуть слева от себя сложенные лежаки. Очень кстати! Я на ощупь нашарила один, оттащила в сторонку, села лицом к морю и стала смотреть на звезды.
        Такое волшебное небо я видела впервые в жизни. Нет, я и раньше, случалось, особенно в молодости, смотрела в ночное небо. Но если сравнивать мое родное небо с тем, которое высилось надо мной сейчас, то челябинские звезды были горохом, а эти, тунисские,- крупными вишнями, сливами, грецкими орехами. Звезд было так много, что в один «слой» они не умещались и выстраивались в удивительно красивые объемные конструкции незнакомых мне созвездий.
        Не знаю, как долго я, забыв обо всем на свете, наслаждалась зрелищем ночного неба. Но когда услышала, как кто-то закашлял в нескольких шагах от меня, словно вышла из транса. И поняла, что не сижу, а лежу, не помню, сколько прошло времени; не знаю, как реагировать на человека в ночи. Я одна, пляж пустой, и какой-то мужчина бродит рядом в темноте. Хорошо, если отдыхающий из нашего отеля. А если местный какой-нибудь маньяк? Я решила затаиться и не шевелиться. Даже дышать перестала. Пусть себе идет мимо. И тут меня сбросили с лежака.
        - Черт, да поосторожнее вы!- вскрикнула я от испуга.
        - Извините, я вас не заметил. Вы, наверное, спали.
        - Я на звезды смотрела.
        - Понимаю. Я тоже смотрел, поэтому через ваш лежак и навернулся. Еще раз извините.
        Я уже встала и отряхивалась. Мужик, судя по голосу, глубокому, спокойному, красивому, был неопасный. Наверное, такой же, как и я, отдыхающий.
        - Да ничего, бывает. Вряд ли вы смогли бы разглядеть лежак в таких потемках, даже если бы и не смотрели на небо. Это я виновата, просто не подумала, что кто-то, кроме меня, будет тут ходить в темноте. Вы, наверное, из группы русских туристов, которые сегодня свадьбу отмечали?
        - Свадьбу? Нет, я сам по себе. Я не из вашего отеля, просто так по пляжу гуляю, минут двадцать уже. Да вот споткнулся о соотечественницу. И, кажется, помешал медитировать.
        - Я не медитировала, я немножко полетала со звезды на звезду и увлеклась. Вот,- я отодвинула лежак,- держитесь чуть ближе к морю и свободно пройдете.
        - Спасибо. А вы не рассердитесь, если я задержусь и мы поболтаем? Месяц уже в Тунисе, никто рядом ни слова по-русски не говорит, от французского уже мозоль на языке. Помогите вспомнить родную речь!
        - Ну, давайте поболтаем,- улыбнулась я.
        Жаль, что не вижу его в этой темноте. Так, просматривается смутный силуэт на фоне неба и моря. Голос приятный. А вот как выглядит - загадка. Слушай, матушка, так ведь и он, наверное, гадает, как ты выглядишь! А вот сделаю вид, что я блондинка с модельной внешностью! Интересно, как говорят такие блондинки?
        - Скажите, а как вас зовут?
        Его голос теперь звучал ближе к земле. Наверное, на песок сел, догадалась я. И присела на свой лежак.
        - А давайте без имен, так интереснее,- предложила я.
        До меня стала доходить вся необычность ситуации. Два человека столкнулись в ночи, присели поболтать. И если сейчас все сведется к банальному знакомству, переходящему в заигрывания, то вся тайна закончится и эти потрясающие звезды увидят еще один пошлый флирт.
        - Да, действительно, не будем все сводить к обыденным схемам,- согласился невидимый собеседник; он меня понял!- Давайте придумаем себе имена. Меня зовут, скажем, Сигизмунд.
        - А меня Далила!
        - Очень приятно. А теперь - как мы выглядим. Я - жгучий брюнет, восточный красавец, у меня во рту два золотых зуба и...
        - Усы до пояса!- дополнила я портрет.
        - Тогда это запорожский брюнет получается. Ладно, пусть будут до пояса! А вы...
        - Двухметровая блондинка скандинавского типа. У меня квадратный подбородок с ямочкой и обувь сорокового размера!
        - Вот это парочка!- засмеялся мой невидимый собеседник.- Знойный запорожец-джигит и шведка-великанша. Тогда вас должны звать Брунгильдой!
        - Это мое второе имя,- призналась я.- Сигизмунд, расскажите о себе. У вас есть хобби?
        - Я увлекаюсь лошадьми, люля-кебабами, коллекционирую пуговицы от кальсон и вышиваю крестиком. По ноликам!
        - А я танцую ирландские танцы, раскладываю пасьянсы, починяю примусы и лужу кастрюли!
        - По-моему, у нас очень много общего.- По голосу Сигизмунда было ясно, что он улыбается.- Может быть, пожмем друг другу руки?
        Я почувствовала, что он действительно протянул ко мне руку - было какое-то движение в воздухе. Протянула свою, загадав, что если руки встретятся сразу, то... Не знаю что. Его пальцы были чуть прохладными и тонкими, как у музыканта. Он осторожно пожал мою руку и сказал:
        - Сигизмунд, очень приятно.
        - Б-брунгильда.
        Наши руки действительно мгновенно встретились в темноте, и все мои «загадалки» улетучились. Зря мы это сделали. Зря коснулись друг друга. Шутливая легкость, с которой мы придумывали свои портреты и имена, исчезла. В воздухе повисло такое напряжение, что я отчаянно захотела еще одного прикосновения...
        - Знаете, мне почему-то кажется, что вы не двухметровая блондинка. Вы, скорее, шатенка, среднего роста, не худая и не толстая, с тонкой талией и маленькими ступнями,- сказал он, и голос его уже звучал не так легко и беззаботно, как минуту назад.
        Все, игры закончились. Я резко поднялась с лежака и, укутываясь, дернула зацепившуюся за что-то шаль.
        - Вы не угадали. Ладно, пора идти, меня уже в отеле, наверное, потеряли. Прощайте, Сигизмунд.
        - Меня зовут Петр,- быстро представился мой собеседник.
        Но я уже спешила к отелю, понимая, что если останусь рядом с этим мужчиной еще на пару минут, то просто не смогу контролировать ситуацию. И самое ужасное - не смогу контролировать себя.
        Я добежала до холла, схватила ключ, поднялась в номер, зашла в ванную и пристально посмотрела в зеркало. Вот это да! Довоздерживалась. Досиделась без секса. Дорасслаблялась с массажем. Первому встречному мужчине чуть было посреди пляжа не отдалась! Я долго плескала водой в разгоряченное лицо, затем решила принять душ. Так, цепочку с бабочкой надо снять. Пальцы скользнули по голой шее. Потеряла! Вот жаль-то как! Это я за кулончик шалью зацепилась. А второпях когда дернула, тонкая цепочка порвалась! И где теперь мою бабочку искать? И когда, главное? Сразу после завтрака мы едем в Сахару. Можно бы и до завтрака сбегать. Покопаюсь в песке возле еще не разобранных лежаков, место ведь приметное. Вдруг найду!
        После душа я немного успокоилась, легла под одеяло и стала вспоминать Петра-Сигизмунда. Интересно, как он сумел столь точно описать мою внешность? Может быть, это кто-то из знакомых? Хотя таковых у меня здесь всего двое: Пенкин и Слава. Ни тот ни другой с голосом мужчины из тунисской ночи «не складывался». Тогда кто? Кто? И как он на самом деле выглядит, этот Петр?
        Так, все, хватит трепыхаться по поводу «любовь нечаянно нагрянет». Одни неприятности от таких нечаянностей. Вот и кулончик, который уже полюбила, потеряла. Пропала моя кроткая бабочка, легкая, как мечта.
        Все, спать. Дверь на ключ. Аленка, как нагуляется, постучит.
        Она постучалась только утром, в седьмом часу. Я ее впустила и пошла досыпать. Но не тут-то было. Аленка жаждала общения.
        - Слушай, а ты почему не спрашиваешь, где я ночь провела?
        - А должна?- зевнула я.
        - Я провела ночь с Пенкиным!- сообщила Аленка, наблюдая за моей реакцией.
        - Да ты что! Вы с ним поладили?- искренне обрадовалась я.
        - Тяжелый случай,- вздохнула Аленка.- Если под словом «поладили» имеешь в виду
«переспали», то нет. После того как ты вчера сбежала, он совсем раскис и выбрал меня «жилеткой». Мы про тебя говорили.
        - Всю ночь?- испугалась я. Что еще за совет в Филях?
        - Ну, не всю. Пока не уснули.
        - Ага, значит, все-таки уснули вместе!
        - Дура ты, Лариска, я тебе про другое толкую. Витька ведь не просто так вокруг тебя хороводы нарезает. Нравишься ты ему очень, жениться он на тебе хочет, а как подъехать к такой недотроге - не знает. Спрашивал у меня, как подход найти.
        - Не надо ничего ко мне искать. Ален, не нравится он мне, ну вот ни капельки! Я его вчера на лежаке в трусах увидела, обхохоталась. Аполлон пузатый. Как можно с таким спать, а?
        - Тоже мне, Венера Милосская выискалась! Ты в зеркало на себя давно глядела?
        - Вчера вечером, а что?
        - А то! Скажи спасибо, что он на тебя такую клюнул. И не просто так трахнуть хочет, ведь замуж собрался звать! С квартирой мужик, с деньгами, никаких прежних жен и детей. А она фифу из себя строит!
        - Ничего я не строю, просто Пенкин мне не нравится. Слушай, Ален, я что-то никак в толк не возьму. Ты сейчас в роли свахи хлопочешь? Или завидуешь, что он на меня запал? Так действуй, переключай его на себя. Ты у нас тоже девушка холостая, смотри, какой мужик пропадает зря.
        - Переключишь его, как же!- Аленка сбавила тон, повалилась на кровать и закинула руки за голову.- Думаешь, не пыталась? А его на тебе заклинило, всю ночь ныл:
«Алена, научи, Алена, скажи ей». Меня и не видел будто. А я не могу мужика силой на себя затаскивать. Вот и заснула в его кровати. Так он один спал, как ты вчера, на диванчике. Представляешь?
        - Обидно, наверное,- предположила я.
        - Не то слово!- засмеялась Аленка.- Опять я ничего не понимаю. Ты ведь рядом со мной совсем не яркая, а он только тебя и видит.
        - Ну, может, он боится ярких женщин,- предположила я.- Ты ведь как фейерверк, а ему, может быть, свечка нужна.
        - Ага, церковная. Или от геморроя. Ладно. Лариска, я посплю чуть-чуть, толкни, когда на завтрак будет пора, хорошо?
        Она вскоре ровно засопела, а я решила пойти поискать свою бабочку. Натянула сарафан, добежала до пляжа... Лежаки уже стояли ровненькими рядами, кое-где подставляли бока утреннему солнцу первые загорающие, и узнать место, где вчера
«упорхнула» моя бабочка, не было никакой возможности.
        Завтракала я очень рано и отдельно от всех. Настроение было не то чтобы паршивым, но не радостным, точно. Мне было жаль подвески; меня напугало собственное чувство, вдруг взыгравшее из-за незнакомого и невидимого мужчины; меня тяготила ситуация с Пенкиным. Пока еще я могла как-то лавировать, но, судя по всему, она вот-вот могла взорваться. И Аленка, которая поначалу держала если не мою сторону, то хотя бы нейтралитет, теперь переметнулась в стан противника. И опять она мою внешность цепляет, мол, в зеркало на себя посмотри! Смотрела. Не фотомодель, конечно, но и не уродина. Нормальная женщина тридцати семи лет.
        Уезжали мы сразу после завтрака. Тот же водитель, что встречал нас в аэропорту, погрузил наши сумки; места всем хватало, расселись по одному. Несколько аниматоров и официантов вышли на крыльцо прощаться. Когда автобус тронулся, волоокий мальчик-гей начал махать нам белой салфеткой. Водитель, доехавший было до шлагбаума, повернул по кругу, и мы снова проехали мимо крыльца.
        - Гуд бай, гуд бай!- закричали нам провожатые, и аниматор опять замахал салфеткой.
        - Какие молодцы, а!- умилилась Ира.- Провожают нас, как дорогих гостей.
        Вдруг Слава попросил водителя сделать еще круг. Народ на крыльце, собравшийся уже расходиться, с хохотом стал прощаться с нами по третьему разу. Было весело. Гуд бай, «Волшебный дворец». Здесь было хорошо. Едем дальше.
        Глава 10
        Как-то так получилось, что я провозилась, фотографируя погонщиков, самих верблюдов, наших девчонок, как они громоздятся на эти «корабли пустыни», и всю приличную скотинку разобрали.
        Мальчишка-погонщик приглашающе указал мне на незанятое «седло», и мне ничего не оставалось (ну не ругаться же из-за верблюда, в самом-то деле!), как пристраиваться на горбу у облезлого чудища бурого цвета. Кажется, самого неказистого из всего каравана, что привели нам покататься. Вон у Иры с Таней такие милашки - светленькие, чистенькие, пушистенькие. У Аленки - коричневый, но тоже вполне симпатичный. А у моего «зверя» шерсть на боках клочьями (линяет, что ли?) и проплешина на затылке.
        Тут погонщик причмокнул как-то по-особенному, и наши верблюды, до того лежавшие на животах с подогнутыми ногами, стали подниматься на ноги.
        - Ой, мамочки!- взвизгнула Ирина.
        - Ой, высоко-то как!- закричала Аленка.
        Действительно высоко. И сидеть странно и неудобно. Не то чтобы верхом, а как-то притулившись сзади к горбу и цепляясь руками за привязанную к «седлу» веревку. Оказалось, что наши верблюды связаны в цепочки по трое. Ирин и Татьянин «милашки» оказались в одной связке с моим «плешивым», которого вел за веревку погонщик. Через несколько минут первый страх прошел, я расслабила судорожно сжатые колени и огляделась. Почти все цепочки разбрелись по пустынной равнине. Только Аленкин
«зверь» топал замыкающим в передней цепочке чуть в стороне от меня, размеренно погружая в мелкий песок плоские широкие копыта.
        - Лариска!- обернулась ко мне Аленка.- Щелкни меня, а?
        Я посмотрела. Действительно, чудо ведь, как хороша. Черные штанишки в обтяжку, оранжевая майка натянута на пышный бюст, красная бандана и светлые пряди по плечам. Улыбается, глаза горят от восторга. Спасибо, Аленка, ведь такой кадр чуть не проворонила. Я пофотографировала несколько минуточек. Бежевая пустыня, бледно-голубое небо, цепочки верблюдов, мальчишки-погонщики, невозмутимые, как сфинксы...
        И тут один из «сфинксов», тот, что вел за веревочку моего верблюда, сказал что-то вроде «на» и сунул веревочку мне: передал управление. Потом сказал верблюду «Х-рр!
        и отошел поболтать с приятелем. Я вцепилась в веревку, а вдруг животное побежит? И что мне с ним тогда делать? Чем тормозить?
        - Ой, а нам? Мы тоже хотим сами верблюдами управлять!- потребовала справедливости Ира.
        Мальчишка покачал головой и что-то проговорил на ломаном английском, показывая на верблюдов. Я смогла разобрать «янг» - взмах в сторону «милашек», и «олд» - это уже про моего «аксакала».
        - А, понятно,- смирилась Ира.- Получается, что твой, Лариса, старый и опытный, а наши - молоденькие. Только за ним, наверное, идти могут. Прицепом. Знала бы, на этого облезлого верблюда забралась! Ладно, что уж теперь.
        Я испытала некоторую гордость за своего «рысака». Ну и что, что старый, лысый, молью изъеденный. Зато жизнь знает и уверенно по ней топает! И других за собой ведет! Гордилась я недолго: начались барханы, и мой верблюд стал флегматично, не меняя темпа, взбираться и опускаться по их зыбучим склонам. А я опять изо всех сил вцепилась руками в веревку, коленями в горб. Когда верблюд поднимался вверх, я наклонялась вперед, потому что мне казалось, что иначе я обязательно свалюсь в песок на спину. Когда он спускался с бархана, подгибая передние ноги, я откидывалась назад, чтобы на этот раз не кувыркнуться вперед.
        - Лариска, сделай что-нибудь! Твой верблюд лезет прямо по барханам, и наши следом! - взмолилась за спиной Ира.- Другие вон как-то между ними идут.
        - А что я могу сделать с этим экстремалом, он по-русски не понимает!
        Верблюд как раз карабкался вверх, и мне пришлось отвечать откинувшись назад. Где наш погонщик? Синяя выцветшая майка мальчишки виднелась где-то слева. Не докричишься. Да и что кричать-то? Мама?
        - Ой, мама!- взвизгнула я.
        Теперь мой монстр решил перекусить. Заметил кустик верблюжьей колючки и потянулся к ней с бархана. А на то, что я повисла практически головой вниз с его облезлого горба и вот-вот рухну - на это ему плевать. Верблюд изволил покушать! Как там с ним разговаривал мальчишка? Хрюкал. Я похрюкала и подергала скотину за веревочку. Ноль внимания.
        Но тут появился наш погонщик, забрал у меня веревку, крикнул верблюду «Хр-р!», стукнув его по шее, и старикан подчинился: спустился с бархана и пошел дальше, выбирая не очень крутые склоны.
        - Тут, похоже, даже верблюды женщин игнорируют,- прокомментировала события Татьяна, а я наконец разжала уже болевшие от напряжения колени и ладони.
        По пескам мы пробирались около получаса. Совсем скоро оазис, откуда мы вышли, скрылся в бежевых песка, и вокруг нас осталась только Сахара. Я приноровилась к движениям своего верблюда и снова смогла оглядеться. Красиво! Наверное, эти песочные волны хорошо было бы нарисовать акварелью. Надо же, только сегодня утром мы выезжали с цветущего зеленого средиземноморского побережья, и уже через неполных семь часов бредем среди песков Сахары.
        День вообще выдался богатым на впечатления. В автобусе первые часа два мы ехали вдоль бесконечных посадок оливковых деревьев, потом пошли пальмовые рощицы, и мы даже остановились у одной попробовать сока. Сок пальмы был прозрачным, как наш березовый. И приторно сладким, с аптечным привкусом. По рассказу гида Абделя, добывают сок просто: делают надрез в стволе, подставляют посуду и получают сырье для местной водки.
        Потом местность за окном становилась все пустыннее, и через какое-то время автобус въехал в желто-серую страну: сплошь глинистые холмы, плавной линией перечеркивающие, а иногда и вовсе скрывающие ярко-голубое небо. Наш гид рассказал, что в этих местах снимались эпизоды про родную планету Люка Скайуокера из
«Звездных войн». В реальности же на этой «планете» жили свои обитатели, вырывшие себе пещеры в местных холмах. Абдель назвал их троглодитами и завез нас посмотреть в одно такое поселение.
        Открытый дворик с веревкой поперек, на которой сушится несколько штанов. По окружности дворика - норы-пещеры. Одна огорожена сеткой, за которой мекают козы, входы в остальные три занавешены цветастыми тряпками. К нам вышла немолодая женщина, одетая в яркий национальный костюм, и стала показывать «комнаты» - сводчатые пещерки-мазанки площадью метров по шесть. В первой пещере стояла двуспальная кровать, расписной комод в углу, на стене - ковер. Во второй, прямо на полу, на войлочной подстилке лежал вихрастый малыш месяцев шести-семи с браслетами из черных и голубых бусинок на пухлых ручках. («Ой, ребенок! Осторожно, не наступите!» - охраняла его от наших ног бдительная Ира). На стуле у стены, рядом с неработающим телевизором, сидел понурый подросток. Потом хозяйка завела нас на кухню с очагом и полками, уставленными глиняной и медной посудой, показала, как она на ручных жерновах мелет зерно. В общем, эдакое троглодит-шоу, этнопредставление специально для туристов. Во всяком случае, я видела в стороне другие пещеры, не такие ухоженные, но явно обитаемые. И других троглодитов, отиравшихся возле
местного трехзвездочного отельчика, где мы обедали, и ожидавших, что им вдруг бросят монетку: одноногого калеку на костылях, одетого (в сорокаградусную жару!) в черный засаленный пиджак и штаны с подогнутой на уровне колена брючиной, и мальчишку с белым верблюжонком.
        Погонщики стали издавать свои особые звуки, и наши верблюды, незаметно для меня сбившиеся в компактную кучку, стали ложиться на песок, подгибая ноги. Я сползла с горба своего плешивчика и сделала несколько шагов. Ноги слегка дрожали. И, похоже, не только у меня: мой шеф вдруг оступился и чудом не плюхнулся в песок. Мальчишки-погонщики что-то проговорили на своем языке и показали, куда смотреть.
        В той стороне садилось солнце, и наконец я увидела, что и небо, и барханы приобрели чуть розоватый оттенок.
        Я села рядом с Ирой на песок - смотреть на закат. На несколько минут затихли все, даже верблюды не издавали ни звука. Я отползла чуть выше по склону бархана и оттуда сделала несколько снимков. Потом побрела обратно, стараясь не провалиться в песок. Такой песок я, к слову, видела впервые в жизни: мягкая пудра, тальк, мельчайшая субстанция, шелковистая на ощупь. Мой шеф, видимо, тоже трогал песок Сахары впервые. Он набирал его в горсть и медленно, тонкой струйкой, ссыпал обратно.
        Назад мы вернулись быстрее, чем я рассчитывала. Видимо, проводники вели нас по кругу, и на возвращение осталась его меньшая часть. Абдель встретил нас своей неизменной белозубой улыбкой, автобус распахнул дверцы, и мы поехали в отель.
        Это был уже третий отель, который я видела в Тунисе, и, на мой взгляд, самый замечательный. Может быть, все дело в контрасте, но когда мы после нескольких часов езды по одуряющей жаре остановились наконец у белых домиков, обнесенных решетчатой, увитой цветами оградой, мне почудилась, что я попала в голливудские декорации тридцатых годов. В какой-то фильм с колониальным сюжетом. Все старинное, достойное, почти антиквариат. И стойка портье из темного дерева, и обтянутая зеленым сукном доска у него за спиной, на которой висят тяжелые ключи с деревянными грушами, на каждой - медный номерок. И обтянутые кожей кресла, и диваны с медными же заклепками, и низкие столы с гладкими столешницами из дерева невиданного красноватого оттенка. Все это я разглядывала, пока мы заполняли анкеты и получали ключи. Для каждого, к слову, отдельный. А потом, когда мы вышли на территорию отеля, я замерла.
        Целая деревенька из маленьких двориков, в которые выходят двери окружающих их домиков. Стены домиков увиты бело-розовыми цветами. Дворики тенистые, и в каждом - высокий фигурный бассейн с лесенками по бокам. И первое, что мы с девчонками сделали, побросав чемоданы в номерах и надев купальники, это нырнули в прохладную воду. И это был такой кайф после почти целого дня сидения в душном автобусе! Даже несмотря на то, что вода в бассейне была чуть солоноватой и попахивала сероводородом.
        В общем, наш третий отель выглядел вполне райским местечком. И я даже подосадовала, что на осмотр этого рая у меня было так мало времени. Быстро темнело, и вряд ли мне удастся увидеть что-то, выходящее за границу фонарей. Ладно, с утра встану пораньше, успею до отъезда погулять.
        Ужин в этом отеле был гораздо скромнее, чем в «Волшебном дворце»: помидоры-огурцы, какой-то салат из фасоли, курица, картошка, клубника, финики, восточные сладости. За напитки - чай, кофе, воду в бутылках, пиво, вино - надо было платить.
        - М-да, три звезды - это вам не пять,- сказала Аленка нашей сложившейся компании, включая Пенкина.- Все очень скромно. Кстати, чай не заказывайте, он соленый. Абдель просил предупредить, а еще сказал, что после ужина будут танцы и он нас угощает пивом и вином. Так вот, о воде. Успели заметить, что из кранов тоже соленая течет? Абдель говорит, здесь солончак, воду опресняют, как могут. А могут, видимо, не очень хорошо. И вонь здесь, заметили, тухлыми яйцами несет? Это от опреснителей.
        - Тогда я просто воду возьму,- сказала Татьяна.
        Мы с Ириной присоединились к ней.
        - А я пива закажу,- сказала Аленка.- Вить, ты что будешь?
        - Тоже воды,- кивнул Пенкин.
        Таким я его видела впервые. На его лице было новое, невиданное мной прежде выражение спокойной задумчивости. Он то ли вспомнил о чем-то приятном, то ли забыл о каких-то тревогах и оттого перестал казаться капризным и брюзгливым мальчишкой. Он даже был красив в эту минуту, мой шеф.
        Аленка повторила заказ по-английски, мы быстро поужинали и вышли во двор, где трио музыкантов уже настраивали свои инструменты: что-то духовое, струнное и барабан. Официанты под руководством Абделя вытащили во двор три столика и сдвинули их в дальнем конце площадки, возле бассейна и у самой дорожки, ведущей в глубь территории. Вынесли стулья, на столы поставили несколько бутылок вина, пива, финики и фисташки.
        - Слушайте, девчонки, мне кажется, что я в сказку попала!- Ирина потягивала вино в полном блаженстве, глядя на фонарики по бортику бассейна, освещавшие воду в мелких, осыпавшихся сверху, цветах.
        - А мне - будто старое кино про английское поместье в Индии,- сказала я.- Мне кажется, что этому отелю лет пятьдесят, не меньше.
        - Абдель, ты знаешь, когда этот отель построили?- спросила Аленка нашего гида.
        Он сидел по-хозяйски во главе стола эдаким главой гарема. Наши мужчины на танцы не остались, видимо, умаявшись в дороге. А водитель, тоже сидевший за столом, держался как-то так, что сразу было понятно: он не спорит за первенство.
        - Почти восемьдесят лет раньше,- ответил гид.
        Музыканты заиграли что-то арабское.
        - Интересно, а сальсу они сумеют, если попросить?- спросила Аленка.
        - Вряд ли, инструменты, видишь, национальные. Наверное, только свое умеют играть, - предположила я.- А чем тебе эта музыка не нравится? Можно танец живота сбацать.
        - Да я не очень умею бацать. В Москве клуб один нашла, там по четвергам учат сальсу танцевать. А в остальные дни уже те, кто умеет, собираются, кубинцы приходят. Знаешь, как отрываются! А я пока только шаги учу.
        Я попросила показать. Если про танец живота я хоть какое-то представление имела (еще в Челябинске купила видеокассету и повторяла перед зеркалом), то про сальсу знала только, что это нечто латиноамериканское.
        Аленка вывела меня на середину площадки и стала показывать, делая мелкие приставные шажки в одну сторону, затем в другую.
        - Раз, два, три, стоп, бедро в сторону. Теперь обратно. Раз-два-три, стоп, бедро в сторону. А теперь правой сюда, обратно, левой сюда, поворот. И все сначала.
        - Ой, что-то я не поняла.- Я скинула сандалии, чтобы не мешали, подобрала повыше юбку и стала повторять шаги, невольно поддавшись арабским ритмам, покачивая бедрами, как в танце живота.- Вот так, да?
        - Ну, почти,- важно кивнула Аленка.
        - Девчонки, я к вам!- подскочила к нам Ирина и стала двигать плечами в ритм музыке.
        И тут меня как подхватило. Ласковая и теплая темнота, нагретые шершавые плиты под ногами, нежный свет фонариков, запах цветов и музыка, живой волной плывущая в звездную ночь. Я поймала телом эту волну и стала покачиваться в ее ритме. И если поначалу мне было неловко из-за глазеющих зрителей, то теперь стало совершенно плевать. Я сливалась с ночью, с музыкой, с этими потрясающими мгновениями бытия, которых у меня до сих пор не было. И которые вряд ли еще повторятся.
        - Лариска, ну ты даешь! Ты где танцевать училась?- Ира переводила дух, и я поняла, что уже с полминуты стою и тоже перевожу дыхание.
        - Нигде. Дома перед зеркалом.
        - Правда, что ли? Тогда у тебя очень хорошее зеркало. Пошли посидим!
        - Лариса, должна тебе сказать, что ты очень гармонично двигаешься. Замечательная постановка рук, спины, корпуса в целом,- прокомментировала мои движения Светлана, журналистка из приложения к «АиФ». Причем сделала это в своем лениво-манерном стиле, в котором она говорила, двигалась и курила, чем почему-то сильно раздражала дружелюбную Ирину. Вот и сейчас манерная Света, заканчивая фразу, вальяжно постукала по тонкой сигаретке, сбивая пепел.
        Я поблагодарила за комплимент, а Ира фыркнула и отвернулась.
        Музыканты отдохнули и снова заиграли, я опять вышла танцевать - жаль было сидеть под такую музыку, жаль было попусту терять радостные минутки жизни в этом раю, тратить их на пиво, вино и пустую болтовню ни о чем.
        - Ты почему ничего не пьешь? Это угощение,- спросил меня Абдель, когда я вернулась за стол после нескольких танцев.
        Мои ноги, натертые о теплый камень, приятно гудели. В голове разливалась блаженная пустота - ни единой мысли, только ощущение счастья. И я даже не сразу поняла, о чем меня спрашивает наш гид. А, кажется, предлагает выпить вина.
        - Спасибо, не хочется. Я воды попью.
        Я отпила воды из бутылочки и поняла, что хочу тишины. Такой же абсолютной, что вчера вечером. И на звезды хочу посмотреть. И сидеть не в этой компании милых, но чужих в общем-то людей, а в одиночестве. Я взяла со стола ключ от номера и поднялась, собираясь уходить.
        - Стой, ты куда?- Абдель вдруг схватил меня за руку и разбил мое ощущение счастья и покоя.
        - Спать пойду.
        - Рано еще. Сиди, пей.
        Не хочу думать, что у него это получилось умышленно, скорее, в силу незнания нюансов русского языка, но приказ, который я услышала в его словах, зажег в моей голове тревожную лампочку. Да и ухватил он меня за запястье как-то очень уж крепко. Кажется, наш «падишах» пьян. И заигрался.
        - Абдель, я не люблю, когда меня хватают за руки. И не люблю, когда заставляют пить,- сказала я, глядя ему в глаза.
        Гид заморгал, что-то понял и разжал пальцы. Даже извинился.
        И я ушла по освещенной дорожке, прорезавшей темноту. Наш дворик располагался за третьим по счету поворотом. В нем было темно и тихо. Из всего освещения - фонари над дверями номеров. Их хватало, чтобы разглядеть шезлонги у домиков. А вот бассейн и окружавший его кустарник уже были неразличимы в ночи. Я подхватила один из шезлонгов, утащила его за границу освещения, села и запрокинула голову в небо.
        Вот они, звезды-кляксы, величиной с орех, которым тесно в одной плоскости, и они сплетаются в дивные трехмерные конструкции. А с берега моря на них смотрит Сигизмунд. Таинственный незнакомец с усами до пояса и очень красивым голосом. Нет, он точно высокий, поджарый мужчина, мускулистый, широкоплечий, с волной чуть седеющих волос, открывающих высокий лоб, с серыми внимательными глазами в темных ресницах. И зовут его Петр. Или Эдик. Или Гриша...
        До меня вдруг дошло, что и первый мой мужчина, и последний (Василий не в счет, там не любовь была, а скорее дружба, хотя он и высокий, и худой) почти полностью соответствуют тому портрету, что я себе впотьмах нарисовала. Оба высокие, поджарые, наглые мужики. Добавить ямку на подбородке - вылитый Гришка. Убрать седину с волос - Эдик-Петик, укротитель глупых девственниц. И тезка, кстати, моему вчерашнему незнакомцу. А вдруг это он? После стольких лет разлуки судьба свела нас вновь, а мы не узнали друг друга в ночи и разошлись как в море корабли... Что за чушь, вот дура-то! И я засмеялась от бредовой мелодраматичности собственных фантазий.
        - Кто здесь? Лариса, ты? Ты где?
        Вот, пожалуйста, расплата за глупость. Под фонарем стоял шеф и вертел головой, пытаясь разглядеть, кто смеялся. Полная противоположность только что придуманному образу. И совсем не опасный. Ни капельки.
        - Я здесь, Виктор Алексеевич. На звезды смотрю.
        - А ты не могла бы ко мне выйти? Я в темноте почти не вижу.
        - Да, сейчас.
        Я подошла к освещенной террасе, куда выходили двери всех номеров. Шеф стоя возле приоткрытой двери своего номера.
        - Зайди ко мне, я хочу с тобой поговорить.
        - Виктор Алексеевич, давайте здесь.
        - Я здесь не могу.
        - А я там не могу.
        Он помолчал немного.
        - Ларис, ты меня боишься?
        - Я не вас боюсь. Я сложностей опасаюсь. Мне бы не хотелось превращать деловые отношения в постельные.
        - Но я ведь твой начальник. А ты секретарша. И мы в командировке. И я могу приказать!
        Безмятежно-задумчивое выражение сползло с лица шефа, и он поджал губы, опять превращаясь в капризного мальчишку. Я тоже начала злиться. Что за идиотский разговор, в самом деле? Он мне прикажет с ним переспать!
        - А я могу не подчиниться.
        - А если я попрошу? Лариса, ты ведь женщина. И ты одна. А я могу тебя поддержать, помочь. Ты уже могла убедиться - на меня можно рассчитывать. Квартиру тебе помог найти хорошую, за границу вывез. Ты хотя бы из элементарной благодарности должна меня понять!
        Он накручивал себя с каждой фразой, как будто набираясь решимости. Я поняла это слишком поздно, обалдевая от наворотов его логики. Подсунул убитую трущобину, которую я теперь в порядок привожу на собственные деньги. Взял с собой в пресс-тур, который лично ему ничего не стоит. И я, оказывается, должна ему все хлопоты возмещать натурой! Я аж захлебнулась от возмущения, собираясь все это ему высказать, но не успела. Шеф схватил меня за руку и потащил в номер.
        - Пошли, давай, хватит уже меня динамить! Уволю к чертовой матери!
        И тогда я стукнула его ключом по голове. Вернее, деревянной грушей с медным номерком, метнув ее с размаху, как маленький снаряд. Пенкин охнул и, отпустив мою руку, схватился за голову, а я метнулась в единственную открытую дверь: в его номер; и закрылась на замок и защелку. Ты хотел, чтобы я вошла? Я здесь. А ты остынь снаружи. Я прилегла на нерасправленную кровать и задремала. Проснулась от стука в дверь и Аленкиного голоса:
        - Лариска, открой!
        - Ты там одна?
        - Нет, мы вчетвером.
        Я открыла, выскользнула на улицу и посторонилась, пропуская Пенкина. Он прошел мимо с каменным лицом и, не раздеваясь, ничком рухнул на кровать.
        - Витя, Витя, тебе плохо?- метнулась к нему Аленка, показывая нам рукой, мол, уходите.
        - Ларис, что у вас произошло, а?- спросила Ира; Татьяна топталась молча, но ей, судя по всему, тоже было любопытно, что происходит.
        - Взятие Бастилии,- хмыкнула я.- Меня пытались трахнуть, а я сопротивлялась. Девчонки, в вашей газете нужен секретарь? Или курьер, а? Или уборщица?
        Часть вторая Возвращение... бабочки
        Глава 1

«Скорая» подъехала быстро. Две девчонки-медички сами не унесли бы грузного Пенкина, но наш спаситель-дежурный все сам понял, позвал двух крепких ребят в голубой униформе, они ловко подняли носилки с моим стонущим шефом и потащили куда-то боковыми коридорами. Мы вышли в зал прибытия аэропорта лишь на пару минут. Люди, завидев нашу процессию, отвлекались, ненадолго задерживая взгляд на носилках, и тут же забывали о чьей-то беде, вновь занимаясь своей дорожной суетой.
        Всего каких-то пять дней вот так же хлопотали и мы, собираясь лететь в Тунис. По-разному я рисовала себе свое возвращение в Москву, всякое представляла, стукнув шефа по башке деревянной грушей: скандал, увольнение, поиск новой работы. Но только не то, что увозить нас из Шереметьева будут на «скорой помощи».
        - Спасибо вам огромное,- сказала я парням, сначала ловко задвинувшим носилки с Пенкиным в заднюю дверь машины, затем так же ловко закинувшим в салон наши сумки.
        - Пожалуйста. Надо же, как вам не повезло! Пусть ваш муж выздоравливает скорее,- кивнул один из них, краснолицый блондин со светлыми бровями и ресницами. Я проглотила рвущееся наружу «Он мне не муж». Не объяснять же им все по новой про личного помощника, язык намозолила петь эту песню сначала таможенникам, потом дежурному по аэропорту.
        Машина проехала шлагбаум, выбралась на основную трассу и, завывая сиреной, помчалась вдоль мелькавших свежей зеленью обочин к Москве.
        - Продиктуйте мне, пожалуйста, данные больного, я карту заполню,- попросила меня фельдшерица, вторая девушка села рядом с водителем.- Имя, фамилия, отчество?
        - Пенкин Виктор Алексеевич.
        - Дата рождения?
        - Ой, а я не знаю,- растерялась я.- Сейчас в паспорте посмотрю!
        Я достала из сумки паспорт шефа - после того как его скрутило на таможенном контроле, я документы взяла к себе. Так, двадцать пятое декабря, тысяча девятьсот шестьдесят первый год. Девять лет у нас разницы, оказывается.
        - Домашний адрес?- продолжала приставать фельдшерица.
        - Я не знаю... Виктор Алексеевич, какой у вас адрес?
        Пенкин издал в ответ протяжный стон, и я поняла, что ему не до адреса.
        - Ну, он хотя бы москвич?- сдалась фельдшерица.
        - Да, москвич.
        Пенкин лежал скорчившись, держался за бок и громко стонал на каждом ухабе. Хорошо, что ухабов было немного. Да, возвращение из Туниса получилось неожиданным. И вообще, начиная с момента, как шеф набросился на меня, а я от него отбилась, события завертелись с такой быстротой, что я только плыла по течению, стараясь не
«нахлебаться».
        Первой неожиданностью было то, что Аленка и Пенкин на следующее утро вели себя очень странно. Шеф выглядел не обиженным и не надутым, как обычно. Надменно-брезгливая мина, которую я чаще всего видела на его круглом лице, сменилась растерянной и ошеломленной. У него даже губы как-то обмякли и, если бы не прикрывавшие их взъерошенные усы, наверное, расплылись бы мягкой безвольной улыбкой, как у сбитого с толку ребенка. Он сидел у окна, полностью занятый собственным внутренним миром, и почти не реагировал на происходящее вокруг, даже на Аленку, которая совершенно распоясалась.
        Если раньше она была просто болтушкой-хохотушкой, то теперь вдруг превратилась в фурию и почти всю обратную дорогу из оазиса к побережью гремела на весь автобус своими шуточками и репликами, весьма ядовитыми. Мне даже показалось, что ее бравада граничит с истерикой. Которая и случилась, когда мы остановились у отеля, где нас кормили обедом, и томно-ленивая троица девиц из «АиФовских» приложений вовремя не вернулась в автобус. Оказывается, они ушли в местный бар и пили там кофе, и томно курили, придерживая тонкие сигаретки тонкими пальчиками с длинными блестящими ногтями.
        Когда мы их разыскали, Аленка устроила девицам истерику на тему, что задолбалась отвечать за наш придурошный детский сад, что свинство с их стороны заставлять остальных полчаса сидеть в душном автобусе и ждать, пока они соизволят нагуляться, и если они еще раз вот так упрутся без предупреждения, то мы не будем их ждать, уедем - добирайтесь до Хаммамета, как сумеете.
        - Аленушка, ну зачем так нервничать?- повела в ответ тонкой бровью Света.- Мы уже идем. Просто не заметили, как быстро пролетело время. Не сердись.
        Аленка сердиться не прекратила и сыпала искрами до конца пути, не успокоившись даже на соляных озерах, куда нас высадили «посмотреть-пофотографировать». А Пенкин, пребывая все в той же своей утренней растерянности, отказался ехать в сафари на джипах, которое было заключительным пунктом программы. Сказал, что плохо себя чувствует. Я, кстати, тоже почувствовала себя нехорошо после того, как меня два часа трясли по пустыне, чтобы показать «водопад» - невысокую горку, с которой стекал ручей, местами действительно образуя маленькие водопадики. Еще нам показали степного лисенка - маленькое существо палевого окраса с огромными, в половину его размера, остроконечными ушами. Лисенка тискал чумазый мальчишка в черно-синей полосатой майке и за один динар давал зверька подержать и сфотографироваться.
        В общем, «сафари» после оазиса было полной ерундой и явным перебором. Все устали в дороге и хотели покоя. Но покой мне только снился. Когда мы вернулись в автобус, выяснилось, что мой шеф действительно болен. Бледный, лоб в испарине, держится за живот. Абдель сказал, что дороги остается часа полтора и добраться до места разумнее, чем искать врачей где-то по пути.
        В отеле, на этот раз оформленном в арабском стиле, совершеннейшем дворце из восточной сказки, Пенкина осмотрел врач, предположил, что у него приступ аппендицита, и предложил госпитализацию. Аленка от его слов разревелась, что-то бормоча про страховки и невезение. Оказывается, страховки нам ее фирма сделала по минимуму, операции в страховой случай не вошли, и если сейчас везти Пенкина в местную больницу, придется ему выкладывать из своего кармана несколько сотен долларов.
        Тогда Пенкин, наглотавшийся к тому времени обезболивающих таблеток, выданных доктором, и повеселевший, предложил другой вариант. Алена меняет его и мой билеты, мы завтра вылетаем в Москву, и там он идет к хирургу. Поменять билеты в это время почти нереально, но получилось. Аленке удалось передвинуть наш вылет на двенадцать завтрашнего дня, а Пенкину удалось убедить меня ночевать в его номере. Он выглядел слишком больным, чтобы быть опасным, и я согласилась подежурить на случай, если вдруг ночью ему станет совсем плохо.
        Уснула я в углу на диванчике. Спала некрепко, прислушиваясь к стонам и сопению шефа, и, действительно, один раз он позвал меня, попросив обезболивающего и воды. Утром Пенкин выглядел совершенно осунувшимся, однако до посадки в самолет и в полете держался, а вот уже в Москве после таможенного контроля его скрутило окончательно: он схватился за бок и не мог разогнуться. В таком виде таможенники проводили нас в комнату дежурного, и дальше все - вызов «скорой» и так далее - пошло своим чередом.
        До больницы мы доехали быстро.
        - Пойдемте,- кивнула мне одна из девочек-медичек.
        Я подхватила наши сумки и потащила их в приемный покой.
        После райских отелей Туниса московская больница выглядела трущобой. Хотя, если разобраться, нормальное медучреждение, построенное лет двадцать назад даже с некоторым шиком для того времени да так с тех пор и красующееся уже истертым линолеумом в коридоре, когда-то лакированными деревянными панелями на стенах и рядами проводов под потолком.
        Один из санитаров, молодой, веселый, черноглазый (я аж вздрогнула - повеяло Тунисом) то ли таджик, то ли узбек ловко снял с моего шефа куртку, вручив ее мне, расстегнул ему штаны и увез за дверь с табличкой «Мужская смотровая». Вскоре туда же проследовала процессия из чернявого усатого дядьки-врача, похожего на индуса, и двух молодых робких парней, видимо, практикантов.
        - Вы сопровождаете больного Пенкина?- выглянула из другой двери строгая медсестра.- Мне нужен его паспорт и страховое свидетельство.
        - Вы знаете, у меня их нет, только загранпаспорт. Нас из Шереметьева привезли.
        - Займитесь, пожалуйста, документами. Больного сейчас поднимут на операцию в четвертую хирургию, и вам завтра же нужно будет принести в отделение паспорт и страховое.
        Я кивнула, соображая, как поскорее узнать телефон его мамы. В редакции наверняка есть сведения, но не попрусь же я сейчас в редакцию, из больницы да с двумя сумками! Я кинула куртку шефа на соседний стул - мешает думать!- и та чем-то ударилась о деревянное сиденье. Чем это? Я пощупала карман. Мобильник! А здесь бумажник. Надо их вынуть, не дай бог потеряются. Я достала телефон и машинально нажала кнопку входящих вызовов, и первая же строчка появившегося списка сообщила:
«мама». Ну вот и хорошо, само все нашлось.
        - Алло, здравствуйте! Это Лариса Калитина, секретарь вашего сына.
        - Лариса? Здравствуйте. Что-то случилось?- Голос мамы по телефону звучал так, что мне казалось, будто я слушаю радио.
        - Вообще-то да. У Виктора Алексеевича приступ аппендицита, и в больнице требуют срочно привезти страховое свидетельство.
        - Куда привезти? В Тунис?
        - Нет, что вы! Мы в Москве, Виктора Алексеевича из Шереметьева на «скорой» увезли.
        - Говорите, какая больница, где вы,- властно потребовала мама Пенкина, и я растерялась.
        - Не знаю, я не успела заметить... Я сейчас все узнаю и перезвоню!
        - Уж сделайте одолжение!- сварливо ответила мама шефа, срывая на мне раздражение от неприятного известия.
        Я стала осматриваться и заметила стенд. Ага, вот оно. Номер больницы, адрес и телефон справочной. Перезваниваю.
        - Здравствуйте, это опять Лариса. Я все узнала.- И собралась диктовать, что узнала.
        - Подождите, Лариса,- перебила меня мама Пенкина.- Ваш звонок буквально выбил меня из колеи, я плохо соображаю. Кажется, у меня подскочило давление. Я все равно сейчас не смогу никуда ехать. Давайте сделаем так: вы ко мне приедете, подробно расскажете обо всем и возьмете вещи, которые Вите понадобятся в больнице.
        - Я сейчас не смогу, наверное. Мне нужно будет дождаться, пока его оформят,- растерялась я.- И я не знаю, где вы живете.
        - Объясняю. От метро «Щелковская» на любом троллейбусе до остановки
«Трансагентство», перейдите на другую сторону улицы, пройдите чуть вперед и увидите наш дом.- Она назвала номер дома и квартиры, как будто я могла запомнить. - Когда вы приедете?
        - Не знаю... Все зависит от того, сколько времени я тут буду нужна.
        - Постарайтесь не задерживаться, мне вредно волноваться,- распорядилась мама Пенкина и закончила разговор.
        Что это было? Я потрясла головой, но тут из смотровой вышел врач, похожий на индуса, и его ассистенты.
        - Вы сопровождаете больного?- спросил меня врач.
        - Да. У него аппендицит?
        - Нет. Там другое, похоже на флегмону. Сейчас делаем рентген, потом поднимаем в отделение и сразу оперируем.
        Белозубый таджик-узбек вытолкал каталку с Пенкиным из смотровой и повез в конец коридора, а я осталась соображать, что за хворь такая - флегмона. Опасно это или нет?
        Все выяснилось примерно через час, когда операция наконец закончилась и меня, совершенно отупевшую от всего и ждавшую развязки на диванчике рядом с операционной, позвал к себе в кабинет завотделением, жизнерадостный высокий старик с зычным раскатистым голосом.
        - У вашего мужа гнойная флегмона, очень плохая рана, не знаю, сколько времени будет заживать,- бодро сообщил он.
        - Я не жена, я личный помощник,- поправила я.- А что такое флегмона?
        - Что-то вроде чирья, только внутреннего. Как же он так запустил себя, почти довел до септического заражения?
        - Не знаю, он ничего не говорил, не жаловался. Ему только вчера плохо стало, пришлось билеты обменять. Мы были в Тунисе. Вернулись и сразу сюда, по «скорой»,- объяснила я.
        - Ну да, Тунис. В море холодном купались? Вот и результат переохлаждения. В общем, какое-то время придется вашего больного выхаживать. Подежурить возле него. Судно ему подавать.
        - А кто будет возле него дежурить?- недоуменно заморгала я.
        - Ну, это уже вам решать. Вы или другие родственники, можно сиделку пригласить.
        Дежурить возле постели тяжелобольного шефа и подавать ему судно не входило ни в мои планы, ни в мои обязанности.
        - Я не родственница. Давайте, я его маме позвоню, и вы ей все объясните.
        - А как зовут маму?
        - Не знаю, я с ней не знакома.
        - Ну хорошо, давайте поговорю.
        Я опять нажала кнопку мобильника шефа и сказала в трубку:
        - Это снова Лариса. С вами завотделением хочет поговорить.
        - Здравствуйте,- пророкотал в трубку врач.- Иннокентий Олегович, заведующий четвертой хирургией. Будьте любезны, ваше имя-отчество? Очень приятно, Эмма Валерьевна. Эмма Валерьевна, вашему сыну вырезали флегмону в паху, очень плохой был гнойник, скорее всего ему потребуется сиделка на несколько дней. Лариса?- Врач посмотрел на меня с недоумением.- Лариса, как я понял, посторонний человек. Ну хорошо, как скажете.- Он отдал мне трубку и пожал плечами: - Эмма Валерьевна сказала, что сидеть с больным будете вы. На правах невесты.
        - Невесты?- Я почувствовала, как меняюсь в лице.
        Взглянув на меня, врач расхохотался, затем с сочувствием посмотрел на меня.
        - Я вижу, у вас тут все непросто. Ладно, тысяча рублей у вашего жениха найдется? Чтобы санитарка за ним сегодня-завтра приглядывала. А потом поглядим.
        Я кивнула, вспоминая, что бумажник шефа в моей сумочке. Что ж, если я невеста, то с полным правом могу взять оттуда деньги и заплатить. Еще немного денег я взяла из бумажника шефа, когда расплачивалась за такси. В конце концов, это из-за его барахла: кроссовок, штанов, которые я запихала в баул вместо оставленных в больнице мокасин, спортивного костюма и куртки, не влезшей в баул, пришлось тащить ее под мышкой - я не смогла воспользоваться метро, чтобы доехать до Хабаровской улицы, где жила его мама. Так что триста рублей за счет Пенкина. Я подошла к подъезду и набрала на домофоне номер квартиры.
        - Кто там?- бодро спросили меня из домофона после нескольких звонков.
        - Эмма Валерьевна? Это Лариса.
        - А, Лариса.- В голосе сразу появились нотки страдания.- Заходите, дорогая.
        Шеф жил на четвертом этаже. Дверь в его квартиру открылась сразу же, как я вышла из лифта, и в проеме появилась дама в блестящем зеленом халате. Видимо, стерегла у дверного глазка.
        - Проходите, я уже вся извелась, дожидаясь вас!
        В квартире пахло пылью и терпкими духами. Сразу за дверью начинался широкий коридор, похоже, трехкомнатной квартиры. Вернее, широким он становился потом. А здесь, у двери, было тесно из-за Эммы Валерьевны, которая хоть и пригласила меня войти, но встала как-то так, что я не могла ее обойти с двумя сумками и курткой под мышкой.
        - Скажите честно, что с ним?- спросила Эмма Валерьевна трагическим голосом, прижимая руки к пышной груди.
        В прошлую встречу я маму Пенкина толком не разглядела, осталось лишь общее впечатление: нечто монументальное. Теперь я поняла, откуда эта монументальность. Эмма Валерьевна обладала настолько пышным бюстом, что ладони к груди ей пришлось прижимать горизонтально.
        - Уже все в порядке. Когда я уходила, он спал. Температура нормальная, ничего не болит. За ним санитарка присмотрит, я договорилась.
        - Слава богу, слава богу, я так переволновалась! Даже Татьяне позвонила, чтобы приехала! Лариса, что же вы в дверях застыли? Проходите в комнату!- И она прошествовала вперед по коридору.
        Комната, куда она меня привела, выглядела странно нежилой. Всю середину занимал овальный стол, вокруг него были расставлены стулья с круглыми спинками. В углу блестела хрусталем и фарфором горка с посудой. В углу напротив стояла огромная напольная ваза, вся в бутонах и завитушках, из вазы торчал букет искусственных цветов. Возле балконной двери находилась кадка с разросшимся до потолка растением с резными бело-зелеными листьями.
        - Какой красивый цветок!- вырвалось у меня совершенно искренне, наверное, потому, что в отличие от остальной обстановки растение выглядело по-настоящему живым.
        - А, это монстера, Витя вырастил. Он любит цветы, целые оранжереи в прежней квартире разводил. Но у меня на растения аллергия открылась, пришлось все горшки по знакомым раздать. А монстеру эту он не отдал, так нервничал, что пришлось оставить. Прошу вас, садитесь.- Эмма Валерьевна отодвинула стул для себя, я села за стол чуть наискосок.- Лариса, должна вам сказать, что вы меня разочаровали.
        Я вскинула брови, но мама Пенкина не дала мне и слова произнести.
        - Я с легкой душой согласилась, чтобы Витя ехал в эту командировку, потому что знала: рядом с ним будете вы. Как же вы допустили, что он заболел?
        - Простите, Эмма Валерьевна, я не понимаю...
        - И я не понимаю. Неужели можно быть такой легкомысленной! Мужчины как дети, им уход нужен. Вот я, пока был жив Алексей Георгиевич, ни на минуту, слышите, ни на минуту не оставляла его без присмотра. Куда пошел, надолго ли, надел ли шарф, взял ли носовой платок, покушал ли.
        - А от чего он тогда умер?- невольно вырвалось у меня.
        - У него вдруг отказали почки. Вы не представляете, что я тогда пережила! Я совершенно не хотела жить! Меня спасло только то, что у Витеньки начались проблемы, и мне, матери, нужно было спасать сына.
        - Он тоже заболел?
        - Лариса, ну что вы такое говорите? Он женился на ужасной девице, на этой хищнице, которая хотела полностью прибрать его к рукам! И если бы я не вмешалась, неизвестно, к каким последствиям это бы привело! Мне даже пришлось оставить Воронеж и переехать в Москву, чтобы контролировать события.- Заметив мое удивление, Эмма Валерьевна, однако, не остановилась.- А Витя вам разве не рассказывал? Наверное, ему стыдно за тот неудачный опыт. Но кто не делает глупостей по молодости? А она, Зина эта, была очень даже неглупа и расчетлива. Видит: парень перспективный, талантливый, родители далеко, подсказать некому. Затащила моего мальчика в постель и женила на себе! Да так все быстро провернула, что я о свадьбе узнала чуть ли не в день регистрации! И этот ужас, брак с такой особой, Витеньке пришлось терпеть почти пять лет! Ладно, что я все о Зине рассказываю? Вам, наверное, неприятно о ней слышать?
        - Да нет, почему же...
        - Я вот что хочу вам втолковать. Если уж вы входите в нашу семью, вам следует принять правила, которых мы придерживаемся...
        - Эмма Валерьевна, с чего вы решили, что я вхожу в вашу семью?- перебила я мадам Пенкину, пока она не начала перечислять и навязывать мне свои правила.
        - Что? Разве Витя еще не сделал вам предложение?
        - Войти в вашу семью? Нет, не сделал.
        - Странно... Ладно, я с ним поговорю. Так где находится эта больница?
        Я продиктовала Эмме Валерьевне все, что требовалось, и сбежала от этой невозможной тетки, сославшись на позднее время и усталость.
        Глава 2
        До дома я добралась ближе к полуночи, совершенно вымотанная. Голова кружилась от голода, усталости и, конечно, от общения с мамашей Пенкина. Эти ее то страдальческие, то обличающие интонации, откровенное желание свалить на меня заботу о больном сыне, ее сыне, между прочим, неподдельное изумление, что я никакая не невеста,- все говорило о том, что, похоже, моему шефу очень сильно не повезло с матушкой. Эдакая вдовствующая императрица - все должно быть по ее и даже без намеков на возражения. Цветы его выкинула, с женой развела и теперь, как видно, велит на мне жениться. А он то ли не очень хочет, то ли не знает, как позвать замуж. А звать надо, раз мама велела, иначе житья ему не даст, запилит. Короче, попал мужик!
        Инфантильный он, мой шеф. Разменял бы квартиру, разъехался, устроил бы свою личную жизнь без мамочки. Ладно, что я за него переживаю, сам сообразит. Или мама за него все решит.
        Все это варево вяло булькало у меня в голове, когда я открыла дверь квартиры, щелкнула выключателем и застыла на пороге. Мама дорогая, я совсем забыла о ремонте! Судя по состоянию прихожей, он был в самом разгаре: стены ободраны, линолеум сорван, в углу половина бумажного мешка с остатками цемента и банки с краской. Здрасте, я вернулась! Где ночевать-то теперь? Я тупо, уже ни на что не надеясь, заглянула в большую комнату и обмерла. Нет, похоже, запас сюрпризов на сегодня не исчерпан.
        Комната была чистой и огромной. Здесь Самвел уже успел побелить потолок и сменить обои. А главное - он как-то так передвинул мебель, приткнув пианино к окну, а диван к освободившейся стенке, что комната теперь казалась вдвое больше. Правда, из-за этого стал лучше виден старый линолеум на полу. Да и ладно, потом кину какой-нибудь коврик.
        Бросив возле дивана сумку и куртку, я понеслась на кухню. Кухня встретила меня той же чистотой, а еще - новенькой раковиной, мойкой, столиком-тумбой и навесным шкафчиком. Плита была передвинута так, что в углу кухни освободилось место для холодильника. И теперь оба эти агрегата престали раздирать пространство пополам, а спокойно соседствовали, освободив пространство для стола со стульями, которые мне нужно будет купить. Я с облегчением набрала воды в чайник и кастрюльку, поставила на газ и начала ревизию в поисках еды. Когда я уезжала, у меня полпачки макарон оставалось, банка лечо. Можно спагетти изобразить...
        Макароны нашлись в новом столике, «лечо» в холодильнике. Причем по соседству с ним обнаружился кусок докторской колбасы, видимо, Самвел купил себе на обед. Я договорилась с собственной совестью, пообещав завтра купить такой же, и внесла колбасу в меню своего ужина. То есть, чуть ли не урча от голода, съела ее тут же, у холодильника, передумав варить макароны. Потом выпила чай и повалилась спать.
        Утро для меня началось с пронзительного вопля автосигнализации. Чья-то машина заходилась воем на все лады, а хозяин не спешил успокаивать свою игрушку. Рулады, которые издавала машина, были четырех типов: короткий свист, длинный свист, противный вой и что-то вроде стрельбы. Это, наверное, чтобы злоумышленника напугать, потом оглушить, затем завалить и добить, чтобы не мучился. После четвертого цикла автоистерики я поняла, что больше мне не уснуть. Эх, а в Тунисе меня будили птицы и солнечные лучи!
        Мысль о Тунисе разбудила меня окончательно. Так, я в Москве. Пора заниматься делами. Из самых важных дел - навестить шефа в больнице. Уж его-то пробуждение куда кошмарнее моего! Заодно верну человеку бумажник и телефон - вчера его мамаша так меня огорошила, что я начисто забыла выложить их из сумочки. Вот только с пустыми руками в больницу не ходят. А не испечь ли мне пирожок свой фирменный, скороспелый? А испечь! Самой ведь тоже что-то есть надо. Тогда пора в магазин сгонять за всяким-разным.
        Утро встречало прохладой. Не то чтобы совсем уж зябкой - начало мая все-таки, но ветерок ощущался. Не простыть бы, после тунисской-то жары. Тюльпаны на клумбе покачивали нежно-лиловыми, с белыми прожилками, головками. Красиво. Но в оазисе было красивее. Белые стены, а по ним - пена из розовых цветов, нависающая над темными дверями... Стоп, матушка, прекращай сладкие воспоминания. Все, ты вернулась, ты в Москве!
        Город принарядился: цветные флаги, плакаты ко Дню победы. Шестое мая как-никак, скоро праздник. А наши из Туниса вернутся восьмого... Я опять поймала себя на мысли о Тунисе и разозлилась. Да что ж это такое, в конце-то концов! Отдохнула, называется! Заработала полное помрачнение ума! Не хватало еще, чтобы вместо лиственниц на Осеннем бульваре пальмы начали мерещиться! Сказано, в Москве ты уже! И не на пляж с фотоаппаратом топаешь, а в «Копейку» идешь за рыбой и мукой! Кстати, о фотоаппарате: может, заскочить в редакцию, скачать фотки на комп и поглядеть, что там у меня получилось? Ключи у меня есть от офиса, с охраной договорюсь, чтобы пустили. Ладно, это потом.
        Дешевая «Копейка», которая работала с десяти, была закрыта. Пришлось топать в круглосуточный «Перекресток». Я вошла в магазин и застыла в овощном отделе возле апельсинов. Они лежали такой праздничной оранжевой горкой, прямо как на улицах Хаммамета. Я опять поймала себя на мыслях о Тунисе и перестала сопротивляться. Ну что тут поделаешь, слишком резко выдернули меня из сказки. Видимо, частичка меня еще бродит по Африке и посылает мне воспоминания. Нагуляется - вернется.
        Я тоже побродила - между полками с едой, прикидывая, что еще нужно купить, кроме пакета муки и брикетов из филе окуня. Зазвонил мобильник, и я полезла в сумку его отыскивать, натыкаясь на бумажник и телефон шефа. И как я позабыла вчера их Эмме отдать! Мало мне своего барахла в сумке, еще это под руками путается!
        - Алло!
        - Лариса, здравствуйте. Вы что, уже в Москве?
        - А, Самвел! Здравствуйте! Да, я вчера прилетела, так получилось, что раньше пришлось вернуться.
        - А я пришел, смотрю - на кухне кто-то хозяйничал, даже испугался, думал, кто-нибудь чужой в квартиру влез. Замок ваш гвоздем вскрыть можно.
        - Да ладно, что там у меня брать. Слушайте, Самвел, вы просто волшебник! Все так чистенько стало. В комнате очень удачно мебель передвинули. А кухню вообще не узнать!
        - Я мебель передвинул, чтобы середину освободить, место нужно, где обои расстилать. Потом все обратно, как было, поставлю.
        - Нет-нет, не надо, так очень хорошо стало. Могу представить, как будет выглядеть прихожая, когда вы закончите!
        - Мне еще на два дня работы осталось.
        - Да, я понимаю... Но я не буду вам мешать. Я сейчас в магазине, вернусь на часок, а потом уйду на целый день.
        - Лариса, вы хозяйка, как вы можете мешать?
        И я им действительно не мешала. Им - это Самвелу и его помощнице Мануш. Пока я возилась с тестом и начинкой к пирогу, а заняло это у меня полчаса, они закончили белить потолок в прихожей. А к тому времени, как пирог испекся - еще полчаса,- успели подготовить обои: настригли их кусками нужной длины и разложили в большой комнате.
        Пирог и поднялся хорошо и пропекся. Я его делаю по «скоростному» рецепту - увидела в какой-то кулинарной передаче и запомнила. Начинка - мелко резаный лук, рыбное филе, лаврушка, соль и черный перец. Тесто - пакет кефира, полстакана растительного масла, пара яиц, сода и мука. Все размешать до густоты сметаны. Ложкой выложить на противень половину теста, засыпать начинку, выложить вторую часть теста, поставить в разогретую духовку, полчаса ждать. Все. Лично для меня самая большая сложность в процессе - равномерно начинку раскладывать, чтобы везде была, по всему пирогу. В этот раз я справилась - «пустого» теста не было даже с краев. Так, вот этот кусок Пенкину, вот этот на ужин заначу, а вот этим своих мастеров угощу. Тем более что их колбасу я вчера сожрала, а новую купить позабыла.
        - Самвел, Мануш, идите чай пить,- позвала я мастеров.- В комнату пойдем? Или здесь, стоя, почаевничаем?- спросила я, разливая по чашкам кипяток.
        - Здесь постоим. Зачем садиться, пока работа не сделана?- Самвел взял свою чашку и отошел к окну, освобождая место Мануш. Та отщипнула от пирога и похвалила.
        - Нравится?- обрадовалась я.- Это вам на обед. А то я вчера колбасу вашу съела, вы уж извините. Домой поздно пришла, голодная была очень, а в магазин идти сил не было. Умоталась: и дорога, и больница, и поездка через всю Москву.
        - Вы приболели?- посочувствовала мне Мануш.
        - Нет, не я. Шефа моего скрутило, пришлось возвращаться раньше на четыре дня. Ему вчера «скорую» прямо в аэропорт вызвали, и сразу - на операцию.
        - Что-то серьезное?- ахнула Мануш.- Может, ему помощь нужна? Лекарства какие-нибудь достать? Или врача хорошего?
        - Заведующий отделением сказал, что сиделка может потребоваться...
        - У моей родственницы дочка на медсестру учится, она может подежурить!
        - Спасибо, Мануш. Пока не надо - вчера он нормально себя чувствовал. Сегодня схожу, проведаю, узнаю, как дела. Если что, пригласим дочку вашей родственницы.
        В больницу к Пенкину я добралась часам к двум. По случаю праздничных дней посещения были разрешены с утра до вечера. Раскатистый голос шефа я услышала еще в коридоре - он что-то кому-то доказывал. Не настолько он плох, как меня вчера пугал завотделением!
        - Здравствуйте! Виктор Алексеевич, а я к вам. Вижу, вы в порядке?
        - О, Лариса! Привет, заходи!- Шеф полусидел-полулежал на подложенных под спину подушках и так обрадовался, что мне захотелось оглянуться: может быть, за спиной еще кто стоит, кому он рад?- А мы тут с мужиками спорим, пора ли уже говорить всю правду о войне, или нужно подождать, пока умрут все ветераны.
        - Вить, да кому она нужна, эта твоя правда?- досадливо махнул рукой мужичок (вторая рука у него была забинтована), сидевший на своей кровати слева от Пенкина. - Молодым абсолютно плевать, были ли на самом деле герои-панфиловцы или их военные идеологи выдумали. А старикам, которые на вере в эти мифы войну выиграли, вся эта выкорчевка, за которую ты ратуешь, ножом по сердцу!
        - И что теперь? Продолжать врать, поддерживать эти мифы, замалчивать и извращать историю?- завелся Пенкин.
        - Виктор Алексеевич, давайте, я вам отдам что должна и пойду,- сбила я накал спора.
        - Ой, извини, увлекся. Садись.
        Я села на стул у кровати шефа и стала вынимать из сумки то, что принесла больному.
        - Вот, я вам апельсинов купила. И пирог, теплый еще. И телефон ваш у меня, и бумажник. Я забрала вчера, чтобы не потерялись, а маме вашей отдать забыла.
        - И хорошо, что забыла!- Шеф отвлекся от апельсина, который сцапал первым делом и уже принялся чистить.- Моей маме бумажник лучше не оставлять.
        - Только я кое-что оттуда потратила: санитарке заплатила и за такси.
        - А я-то думаю, с чего они вчера вечером и сегодня с утра вокруг меня шуршат-стараются! И постель перестелили, и в туалет на каталке отвезли! А это ты им заплатила.
        Мне показалось, что шеф недоволен, что я без спросу распорядилась его деньгами, и поспешила объяснить, что заведующий сказал, мол, уход требуется и сиделка.
        - У вас был очень плохой нарыв, и врач опасается септического заражения. А Эмма Валерьевна сказала, что у нее давление и чтобы я сама все устроила.
        - Ну и молодец!- похвалил шеф то ли меня, то ли свою матушку, нажимая кнопки телефона.- Черт, разрядился. А с чем пирог?
        - С рыбой.
        - Завари мне чаю, а? Сулейман, можно у тебя чаю взять?
        Шеф отложил телефон, распотрошил пакет с пирогом и уже ел, роняя крошки на одеяло. А я пошла мыть его стакан с остатками больничного чая, раковина была тут же, в углу палаты. Кроме Пенкина и мужичка, что с ним спорил, было еще трое больных: тучный дед, которого шеф назвал Сулейманом, худой дядька с ободранным лицом, хмуро изучавший потолок, и раскосый парень, то ли казах, то ли калмык, решавший кроссворд. С молчаливого согласия деда Сулеймана я воткнула в розетку чайник, согрела воды и заварила шефу чаю.
        - Спасибо. Вкусный пирог. Сама пекла?
        - Купила,- зачем-то соврала я.- Что говорят врачи, когда вас выпишут?
        - Говорят, минимум две недели мне тут торчать. Хотя фиг им, я раньше отсюда сбегу. Номер же надо доделывать, про Тунис отписываться, а я тут валяюсь!
        Действительно, а я и забыла. Первый номер журнала, который наша редакция только при мне собирала целый месяц, был почти готов. Специально оставили свободными три полосы под статью о Тунисе, и шеф собирался выпустить номер к середине мая.
        - Ну куда же вы, больной, побежите! Выздоравливайте, за вас кто-нибудь напишет.
        - Кто напишет? Ты, что ли?- Шеф даже жевать перестал.

«А хотя бы и я. А Сан Саныч отредактирует»,- подумала я и сказала:
        - Ну, Сан Саныч, например. Я с ним поделюсь впечатлениями, он запишет...
        - Могу представить эти перлы!- фыркнул Пенкин, разбрасывая крошки от пирога теперь уже вокруг кровати.- Тут ведь не просто впечатления нужны, что видишь, о том и поешь. Тут сравнения нужны, параллели, аналогии, отличия Туниса от других стран, от других культур. Мне, например, есть с чем сравнивать. А вам с Сан Санычем?
        - Ну, тогда сами напишете, прямо здесь, а я наберу,- не стала я спорить.
        Чего это нашло на моего шефа? И тут мне стало смешно - поняла. Пенкин выпендривался. Работал на публику. И публика внимала. Мужик-спорщик смотрел на шефа уважительно, хмурый дядька перестал созерцать потолок и теперь разглядывал Пенкина, калмык-казах забыл про кроссворд и чуть ли не ушами водил от любопытства. Да, ребята, повезло вам! Среди вас затесался великий журналист, и вы допущены, можно сказать, в закулисье масс-медиа. Ладно, хочет выпендриваться - его дело. Только без моего участия.
        - Ладно, Виктор Алексеевич, мне пора.- Я стала собираться.
        - Завтра во сколько зайдешь?- начальственно бросил шеф.
        - Не знаю, как смогу. У меня очень много дел, и в квартире ремонт.
        - Ларис, найди время, а? Принеси чего-нибудь вкусненького, а то я после тунисских разносолов это больничное есть не могу!
        И тут мне шефа стало жалко. Бедный! Если я все утро хожу, никак мозгами из этой африканской сказки не вылезу, то ему каково! Было: солнце, море, шикарная еда и масса впечатлений. Стало: больница, каша с рыбой и пятеро больных мужиков в одной палате. И все храпят небось! Такой контраст, что жить не захочешь! А он держится да еще ерепенится!
        - Хорошо, я зайду. И что-нибудь принесу. Сок вам купить?
        - Купи,- кивнул шеф.- И воды купи. И буженинки. Вот тебе триста рублей. Хватит?
        - Хватит.- Я взяла деньги и встала.- До свидания, выздоравливайте.
        - Лариса! Почему же вы мне не сообщили, что идете к Вите? Я бы сказала вам, что ему нужно принести. Витя, почему у тебя телефон отключен? Все утро звоню - бесполезно!
        В дверях стояла монументальная мамаша Пенкина. О нет! Ну почему бы мне не уйти несколькими минутами раньше. Глядишь, и разминулись бы.
        - Лариса, возьмите этот пакет, у меня уже рука отваливается. В моем возрасте и с моим давлением нельзя носить такие тяжести.
        Я подхватила пакет, он весил килограмма четыре. Да уж, я вчера потяжелее таскала, когда металась с нашими сумками по больнице. А Эмма Валерьевна прошествовала к кровати сына, раздвигая пышным бюстом напряженную тишину, повисшую в палате.
        - Я смотрю, ты вполне прилично себя чувствуешь.- Она села на стул, и мне показалось, что Пенкин как-то вжался в подушки, отодвигаясь от матери.- Не понимаю, зачем было такую панику разводить с твоим якобы тяжелым состоянием? Я так переволновалась, что давление под двести подскочило!
        - А кто разводил?- Пенкин перевел взгляд с матери на меня, и я прочла немой вопль: останься!
        - Лариса позвонила с этим доктором, как там его... И телефон у тебя отключен.
        - Он не отключен, он разряжен,- буркнул шеф; великий журналист сдувался на глазах, превращаясь в неловкого подростка.- А зарядник в сумке. Привези в следующий раз.
        - Ты всерьез думаешь, что я буду мотаться через весь город, чтобы привезти тебе какой-то зарядник? Пусть Лариса заедет. Тебя когда выписывают?
        - Говорят, минимум через две недели.
        - А, хорошо. Витя, а почему возле твоей кровати такой беспорядок? Крошки, каша эта ужасная. Витя, вчера приезжала Татьяна Белозерцева, узнала, что ты в больнице, настряпала для тебя котлет и морс сварила. Сама приехать не смогла, у нее сегодня собрание дилеров, мне самой пришлось тащить все это через весь город. Давай садись поудобнее, я буду тебя кормить. Лариса, детка, хватит стоять столбом, давайте сюда пакет. И пригласите санитарку, пусть все уберет.
        Я, выйдя из ступора, отдала пакет. Мама Пенкина порылась в его недрах и извлекла кастрюльку. В палате запахло чесноком. Никакую санитарку я искать не собиралась и поспешила смыться. Так, если килограммчик-полтора скинуть на бутыль с морсом, то, похоже, шефу предстоит слопать пару кило котлет с чесночком. И судя по решительному настрою его мамаши, если уж она добралась до больницы через весь город, то материнский долг выполнит неукоснительно: накормит сыночка.
        Мне представилась картина, как мама Пенкина его пичкает: «Ну, еще кусочек! Витя, ты должен. Ты что, не любишь свою маму?» А он мотает головой, зажимает рот руками и орет: «Не хо-чу! Я пирога наелся!» Витя, держись! Желаю тебе пережить мамин визит без потерь для здоровья. Завтра, похоже, тебе, кроме сока и яблок, можно ничего не приносить.
        За воротами больничного двора я выбросила мысли о Пенкине и его мамаше. Что-то слишком много места они занимают в последние два дня моей жизни, как будто у меня других дел нет. А вот и есть! Например, в редакцию сейчас пойду, фотографии тунисские рассматривать.
        Глава 3
        - Лариска, привет! Как вы там? Как Виктор?
        Я стояла босиком на мокром полу и мерзла. Звонок сотового телефона вытащил меня из-под душа, я накинула полотенце и побежала отвечать - почему-то мелькнула мысль, что это мама звонит или Никитка. Но голос в трубке был не мамин, хотя очень знакомый.
        - Ларис, это Алена, мы прилетели, паспортный контроль проходим. Я тебе сразу и позвонила, как телефон заработал. Как дела у Виктора? Что-то у него мобильник не отвечает. Обошлось с аппендицитом?
        - Обошлось, у него оказалась флегмона.
        - Что за фигома? Он сейчас где?
        - В больнице, ему фигню эту вырезали, выздоравливает уже.
        - Обалдеть! И когда он туда попал?
        - Да сразу же, нам «скорую» в аэропорт вызывали. Хожу вот к нему теперь, передачки таскаю.
        - Лариска, я тоже хочу к нему зайти! Проведешь?
        - Да там свободно всех пускают. Адрес записывай, это возле «Планерной», оттуда маршруткой доедешь, позвонишь, я встречу!
        Я продиктовала Аленке, как добраться до больницы, и вернулась под душ греться. И успокаиваться. Ее звонок всколыхнул улегшуюся было за два дня тоску по сказке, которой меня сначала поманили, а потом так неожиданно из нее выдернули. Я как-то уже смирилась с тем, что все закончилось. Пострадала чуть, пока позавчера фотографии с цифровика на компьютер скачивала: классные, кстати сказать, получились снимки,- и смирилась. Тем более что есть чем заняться, кроме как страдать. Порядок вон в квартире навести нужно после ремонта. Самвел, умничка, все закончил вовремя и сделал так хорошо - не придерешься. Сразу видно, что на совесть человек работал, не абы как. Не зря я вчера по Москве целый день гуляла, чтобы не мешать линолеум стелить в прихожей. Заодно весну пофотографировала.
        И шефа подловила, щелкнула в палате. Принесла ему буженины, соку и фруктов; с его мамой, слава богу, не столкнулась. Я фыркнула, вспомнив, каким стало у шефа лицо, когда я сказала, что ничего существенного специально не принесла, знаю, что ему котлеты доедать. Пенкина будто аж перекосило! А потом он почему-то шепотом признался, что матушка впихнула-таки в него две котлеты, а остальные он отдал соседу по палате, который оказался киргизом. Самат приехал в Москву на заработки, устроился на стройку и на третий день работы напоролся на арматурину, серьезно поранив ногу. Заработать ничего не успел, родственников и знакомых у него в Москве не было. Поэтому передач Самату никто не носил, и он перебивался больничной едой и тем, чем делились сопалатники. Так что, скормив котлеты соседу, Пенкин, во-первых, оказал парню гуманитарную помощь, а во-вторых избавился от нелюбимой еды. А на сегодня шеф попросил сварить ему картошки и раздобыть соленых огурцов. Пойду проверю картошку, сварилась уже, наверное.
        Я вылезла из-под душа и отправилась на кухню проверять картошку. Желтоватые клубни кое-где треснули, показывая рассыпчатый излом. Огурчики я у бабульки возле метро еще вчера купила - вку-у-усные, еле удержалась, чтобы все не схрупать. И селедку взяла в супермаркете, уже готовую, кусочками. Так что будет моему шефу сегодня пир горой, как-никак праздник, День Победы!
        Шеф меня ждал возле палаты, сидел в холле на кресле-каталке возле диванчика.
        - Виктор Алексеевич, вы уже встаете? Врач ведь говорил, что вам минимум неделю надо будет лежать.
        - Да заколебался я лежать. Михалыча на праздники домой отпустили, Сулеймана в другое отделение перевели, вместо него какого-то забулдыгу положили, всю ночь храпел и сейчас трещит, как отбойный молоток. У меня от него голова разболелась. Ты что мне принесла?
        - Картошку сварила, огурчики соленые и еще селедка. Будете?
        - Потом, попозже,- сглотнул слюну шеф.
        - Потом остынет. Хотите, я сюда тарелку принесу, вы здесь поедите?
        Шеф оглянулся. В холле был народ, но как-то в стороне от нас. В креслах неподалеку сидели толстый мужчина и пожилая женщина. Мужчина брюзгливо рассказывал ей что-то о беспорядках в палате, называя женщину мамой. Больной старик в выцветшей пижаме и две женщины, видимо, дочь с внучкой, сидели чуть поодаль возле фикуса. Старик откусывал от бутерброда и запивал кефиром. Женщины внимательно смотрели ему в лицо.
        - Давай неси,- решился Пенкин.
        Я пошла в палату за посудой. Действительно, вместо задумчивого Сулеймана на кровати возле умывальника храпел укрытый с головой мужик. Звуки он издавал такие, будто под его кроватью кто-то беспрестанно заводил трактор «Беларусь». Больше в палате никого не было. Я взяла тарелку с тумбочки шефа, вытряхнула из нее апельсиновые корки и спитые чайные пакетики, сполоснула и понесла тарелку в холл.
        - Нет, Ларис, что-то мне неловко тут закусывать,- передумал шеф.- Помоги мне в палату вернуться.
        Я толкнула кресло-каталку, оно послушно развернулось и поехало к палате. Возле кровати шеф осторожно встал и аккуратно уложил себя на больничную койку. Да, не так он еще крепок, каким хочет казаться.
        Сервировка на прикроватной тумбочке получилась отличнейшая: теплая картошечка на тарелке, крепкие огурчики и кусочки сельди в винном соусе в открытой пластиковой плошке.
        - Да, под такую закуску сто грамм так и просятся!- сказал шеф, потирая руки.
        - Не пойду, и не просите,- предупредила я.
        - Точно не пойдешь?- хитро взглянул на меня Пенкин.- А то бы выпили на брудершафт.
        - Виктор Алексеевич,- всплеснула я руками,- не начинайте, а то уйду!
        - Да ладно тебе!- Шеф с удовольствием надкусил сначала картошку, потом огурчик.- Будешь?
        Я кивнула и тоже взяла картошечку и огурчик. Они так пахли, что трудно было удержаться.
        - Ага,- засмеялся Пенкин,- вот у нас и получился брудершафт. Мы с тобой едим из одной тарелки. А по древнему народному обычаю, если люди едят из одной тарелки, они могут говорить друг другу «ты». Будешь говорить мне «ты»?
        - А целоваться надо?
        - Ну, не обязательно.
        - Тогда буду. Витя, возьми селедочку,- сказала я, подражая интонациям его мамы.
        Пенкин вздрогнул, а потом расхохотался:
        - Ну ты даешь! Говоришь прямо как моя мама!
        - Мужик, а сколько времени, а?- спросил «трактор „Беларусь“, высовывая из-под одеяла лохматую голову и глядя на нас заплывшими опухшими глазами.
        - Не знаю, я без часов,- поджал губы Пенкин.
        - А вы тут чё, бухаете, что ли?
        - Мы тут обедаем, а время - тринадцать двадцать,- ответила я.
        - Ларис, что-то мне есть расхотелось. Давай, ты все уберешь, и мы опять в холл поедем,- попросил шеф.
        Я кивнула. Вот ведь не вовремя мужик из-под одеяла вылез, все веселье нам испортил. Я накрыла еду пакетом, помогла шефу выбраться из кровати, сесть в кресло, и мы потихоньку снова прикатили к диванчику. Недовольный толстый мужчина в очках и его мама уже ушли. Мы с Пенкиным в своем углу оказались без соседей. Шеф выглядел сосредоточенным и серьезным.
        - Слушай, Лариса, я поговорить с тобой хотел.
        - Да, Виктор Алексеевич, я слушаю.
        - Мы ведь на ты!- Шеф набрал воздуха в грудь, будто перед прыжком в воду, и сказал: - Я прошу тебя выйти за меня замуж. Ф-фу.
        - Куда выйти?- ошалела я.- Виктор, ты что?
        - А что? Я тут о многом подумал, пока лежал. Мама права - ты идеальный вариант. Ты умная, ответственная, хозяйственная. И веселая. И невредная. И маме моей нравишься.
        - А тебе? Вить, а тебе я нравлюсь?
        - Нравишься.- Он отвел глаза.- Не зря ведь я тебя в Тунисе хотел в постель затащить. Ты такая, знаешь, неброская, но что-то в тебе есть. Ты какая-то уютная, домашняя. Ты похожа на жену.
        - Вить, спасибо, конечно, за твои слова. Но я, если честно, не готова идти на такой шаг.
        - Лариса, ты пока ничего не отвечай мне, ладно? Ты подумай. Я уже понял, что ты женщина серьезная, за что тебя и ценю.
        - Витенька, но я тебя не люблю.
        - А кто говорит про любовь? Мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы о любви думать. Я женился раз по любви, ничего хорошего из этого не получилось. И ты наверняка в своем возрасте любви этой уже напробовалась. И ничего хорошего, уверен, от нее не увидела. Я не прав?
        - Прав, к сожалению...
        - Вот. У тебя ведь сын, и ты его одна тянешь. А я помощь предлагаю. И семью. Я помогу тебе в Москве закрепиться, а ты мне поможешь настоящую семью создать, тыл, семейный очаг. Так что подумай, Лариса. Ведь для тебя это самый лучший вариант - стать моей женой.
        Я совсем не была готова к такому повороту событий. Да, я предчувствовала, что мама Пенкина велит ему на мне жениться. И я даже развлекалась слегка, представляя, как мой шеф, заикаясь, будем мямлить мне что-нибудь про чувства, про женитьбу. А он - по самому больному прошелся. Ведь действительно даже свежеотремонтированная халупа на Рублевке - чужое жилье. И жить мне там гарантированно - до декабря. Потом деньги, что я вложила в ремонт, закончатся, и что дальше решит хозяин, неизвестно. А у меня Никитка скоро девятый класс заканчивает, его через год в Москву надо будет везти, в колледж поступать. И нам где-то надо жить, и мне нужна стабильность, от которой зависит не только моя жизнь, но и жизнь моего ребенка. Да, я красиво фыркнула, когда решила натянуть нос Углову и доказать, что отлично проживу и без него. Но если честно, то, что я случайно получила работу у Виктора, большая для меня удача. И о том, чтобы выйти замуж за москвича, грезит каждая баба, прибывшая в столицу на заработки. Наверное, мне надо соглашаться.
        Я взглянула на Пенкина. Он смотрел слегка исподлобья, будто боясь моего ответа. И опять напоминал подростка, который ждет, чтобы его полюбили. Ну не нравится он мне как мужчина, ну ни капельки! Хотя, если вспомнить, те мужики, которые нравились и были у меня до сих пор, приносили мне только боль. А Пенкин - понятный, нестрашный. Быть может, и вправду выйти за него? Хоть раз в жизни выйти замуж, а? И тут зазвонил мой мобильник.
        - Алло, Лариска, я уже здесь! Стою возле проходной и пытаюсь выяснить, где тут у них корпус «Б»!
        - Иди прямо по узенькой дорожке вокруг серого здания. Свернешь за угол и увидишь корпус «Б». Там тамбур такой стеклянный, заходи в него, не ошибешься, я спущусь к тебе. Вить, Алена пришла, ее надо встретить.
        - Алена?- В глазах шефа отразилось смятение.
        - Да. Наши сегодня вернулись из Туниса, она звонила, спрашивала, как ты. Я сказала, что ты в больнице.
        - Черт, а я небритый.- Пенкин ощупал заросший густой щетиной подбородок.- У тебя есть расческа?
        - Да, вот.- Я нашла в сумке массажку, отдала ему, и он начал наводить пробор.
        - А куртка у меня не очень мятая? Пятен нет?
        - Нет, все нормально. Виктор Алексеевич, вы отлично выглядите для больного. Вам помочь дойти до кровати?
        - Нет, я здесь подожду. Иди встречай.
        Я спустилась на первый этаж, Аленки еще не было. Однако! Значит, передо мной сидеть лохматым и небритым да еще и замуж меня звать - это в порядке вещей. А перед Аленкой ему надо, оказывается, хорошо выглядеть.
        - Лариска, привет!- Аленка ворвалась райской птицей.
        Господи, я и забыла, какая она яркая! Светлые, выгоревшие на солнце волосы перехвачены темными очками, как ободком. Короткая, до талии, куртка расстегнута и совсем не скрывает голый загорелый живот и черный топик, натянувшийся на свободно колыхающейся груди. Ниже куртки - черные бриджи в обтяжку и сапоги на высоких шпильках.
        - Аленка, ты в таком виде из Туниса прилетела?
        Я провела ее к лифту мимо ошалевшего от Аленкиного вида охранника. По крайней мере ни сменной обуви, ни дурацких синих клеенчатых бахил поверх сапог он от такой посетительницы не потребовал.
        - Шутишь? Я уже домой успела смотаться, и переодеться, и душ принять! Как там Витька?
        - Нормально. Замуж меня зовет.
        - Что?- споткнулась Аленка возле лифта.
        - Замуж зовет. Говорит, маме я его нравлюсь. И стать его женой - самый лучший для меня вариант.
        - А ты что? Какой этаж нажимать?
        - Второй. А я призадумалась. Может, и вправду выйти?
        Мы вышли из лифта, и, пока шли по коридору, Аленка держала паузу. Видимо, усваивала информацию. Пенкин сидел там, где я его оставила, у диванчика.
        - Витька, привет!- Аленка сунула мне пакет и кинулась к Пенкину.- Как ты себя чувствуешь? Хорошо выглядишь, просто красавец! Когда Лариса мне сказала, что тебе какую-то фигному вырезали, я думала, увижу бледного и еле живого мужика. А ты молодцом!
        - Спасибо, Алена,- заулыбался польщенный Пенкин.
        - И даже женихаешься. Что, все-таки уболтал Лариску, красноречивый?
        - Ну да.- Пенкин взглянул на меня с укоризной, как будто я разболтала его секрет.
        - Алена, ты бы перестала Виктора атаковать,- вмешалась я.- Садись, а то даже у меня от тебя голова уже кружится. Расскажи лучше, как вы там без нас отдыхали.
        - Да нормально отдыхали. Саид не таким уж и жлобиной оказался. Сделал нам отвальную хорошую, на ужин всех пригласил. А потом предложил желающим еще на недельку остаться. Девчонки из «Зверя» остались. Я тоже могла бы, но решила ехать, узнавать, что тут у вас происходит. Слушай, Вить, а теперь, раз ты болеешь, материал о Тунисе не скоро выйдет, да?
        - Выйдет в ближайшем номере, не беспокойся. Я же обещал,- нахмурился Пенкин.- Ларис, принеси мне завтра ручку и бумагу, хорошо?
        - Вить, а хочешь, я к тебе завтра приду и все принесу?- предложила Аленка.- Лариска, наверное, уже замучилась каждый день к тебе бегать!
        - Ой, Аленушка, если честно, то мне завтра на работу надо выходить, а еще мастер придет дверь входную в квартире менять.
        - Все, решено. Витька, завтра моя смена, готовься. Чего тебе принести?
        - Не знаю, чего хочешь...
        - Хочешь, борща тебе сварю, а? Или блины сделаю, хочешь?
        - Хочу, наверное.
        - Точно, блины. С инжирным джемом. Вкусно! Ой, Витька, я же тебе передачку привезла, прямо из Туниса! Где мой пакет? А, вот. На, держи!- Аленка протянула Пенкину светлую коробку.
        - Спасибо. Что это?
        - Сухофрукты тунисские. Финики, инжир, курага и еще какая-то фигня местная, не помню названия. Говорят, офигительно потенцию повышает. По-моему, тебе сейчас в самый раз пригодится, а?
        Аленка толкнула Пенкина плечом и захохотала, запрокинув голову и встряхивая волосами.
        - Витя, что здесь происходит? Почему возле тебя так шумно?- раздался голос у меня за спиной, и мне захотелось втянуть голову в плечи, но прятаться было поздно, пришлось отвечать:
        - Здравствуйте, Эмма Валерьевна. Мы Виктора проведать пришли.
        - Да, я слышу.
        Эмма Валерьевна разглядывала нас с видом хозяйки, обнаружившей пятна на любимом ковре. Словно бы гадала, откуда они могли здесь появиться. Самым ярким пятном была Аленка, поэтому изрядная доля хозяйской брезгливости досталась ей.
        - А вы что тут делаете?
        - Сына вашего проведываю, Лариса же сказала,- фыркнула Аленка, поражаясь тому, как плохо доходит до некоторых.
        - Витя, а почему ты встал? Ты уже достаточно здоров, чтобы принимать посторонних женщин?
        - Мама, я достаточно здоров.
        Пенкин принял независимый вид и теперь был похож на подростка, застуканного за непозволительным делом. Например, за курением. Или разглядыванием порножурнала.
        - А вот я плохо себя чувствую. Я опять вчера поздно уснула, думала про тебя и про твое здоровье. А утром поехала через всю Москву, чтобы привезти документы, которые тут требуются. И зарядник твой тебе везла. И пирожки с ливером, Татьяна для тебя напекла. Тащила на себе всю эту тяжесть, хотя ты знаешь, что мне нельзя поднимать больше двух килограмм. И что я вижу? Ты отлично себя чувствуешь и развлекаешься с девицами!
        - Но-но, поаккуратнее с выражениями!- гордо выпрямилась Аленка.- Я, между прочим, деловой партнер вашего сына. А Лариска, можно сказать, невеста.
        - Я, милочка, не с вами разговариваю. Витя, ты почему молчишь?
        - Вить, мы пойдем уже, ладно?- Я поняла, что если сейчас не увести Аленку, то что-то случится: между ней и мамой Пенкина воздух так накалился, что запахло грозой.- Мы засиделись, а тебе с мамой нужно побыть. Выздоравливай, я позвоню. Алена, пошли.
        - Нет, ну что за мымра, а?- выпалила Аленка, когда мы уже почти дошли до лифта.- С девицами он развлекается! Витька не пацан сопливый, что она его так пасет?
        - С ней, кажется, именно пацан. Он свою маму боится. Эмма им крутит как хочет. С женой его развела, цветы его повыкидывала.
        - Какие цветы?
        - Пенкин цветы разводит, комнатные. Вернее, разводил. А потом у мамаши открылась аллергия, и она все горшки из дома выселила.
        - А ты откуда знаешь?
        - А я к ним домой заезжала в тот день, когда шефа в больницу положили. Баул его отвозила. Так мамаша его целое представление устроила на тему, какие мы эгоисты, мол, напугали ее до потери пульса и вообще.
        - Вот крыса! Слушай, мне Витьку жалко, кажется, она его заела совсем.
        - Мне тоже так кажется. Хотя он ведь взрослый человек. Если живет так, значит, его это устраивает.
        - Да, наверное. Слушай, мне эта мамаша совсем настроение испортила. Может, поедем ко мне? У меня наливочка есть из инжира, тунисская. И еще одна коробочка сухофруктов. Посидим, День Победы отметим. А то слишком резкий переход - с утра пальмы, после обеда - эта обезьяна злобная.
        - Поехали,- улыбнулась я; выходит, не только мне требуется время на адаптацию.
        Аленка жила по той же ветке метро, на «Октябрьском поле». Минут семь ходьбы, и я обалдело разглядываю бело-зеленый фасонистый небоскреб с башенками, колонками, фигурной оградой и охранником возле шлагбаума.
        - Что это?
        - «Гнездо глухаря». Комплекс так называется, я тут живу.
        Мы прошли роскошный холл, отделанный мрамором. Двери лифта отливали тусклым серебром, внутри кабины - полированные панели и зеркала. И ни единой царапины.
        - Слушай, тут шикарнее, чем в тунисских пятизвездочных отелях. Там я слово из трех букв видела, на стенке нацарапанное. А здесь чистота, будто и не в России.
        - В России, в России. Просто здесь вон, видишь, глазок над зеркалом? Камера слежения. Кто нагадит - сразу охрана вычислит и платить заставит, причем неслабо.
        Мы поднялись на девятый этаж и вошли в просторную светлую прихожую. Однако! У меня вся квартира ненамного больше одной этой прихожей!
        - Раздевайся,- кивнула Аленка, отодвигая дверку огромного, во всю стену, шкафа-купе.- Тапки вот здесь.
        Я скинула плащ, пристроила его на вешалку, обулась в мягкие полосатые тапки с розовой опушкой. И пошла за Аленкой в комнату.
        Комната была пятиугольной. И очень большой, даже несмотря на светло-серый диван, поставленный посередине. Позади дивана было устроено что-то вроде кабинета, со столом, компьютером, книжными полками. Впереди - журнальный столик, кресло, тумба с огромным телевизором. Я подошла посмотреть книжные полки: Пушкин, Чехов, подборка книг по психологии отношений. И фотография в рамочке - сияющая голливудской улыбкой и декольте Аленка, а рядом серьезный мужчина с высоким лбом с залысинами и слегка заметной иронией в глазах.
        - Аленка, с кем это ты?
        - А, это мы с Ильиным, ну с моим несостоявшимся мужем, я тебе рассказывала. В первый месяц совместной жизни сфотографировались. Я тогда счастли-и-ивая была. Думала, мне жизнь джекпот отвалила.
        Мне стало неловко, что задела за больное. Я отошла к дивану, плюхнулась и покачалась, проверяя. Диван послушно пружинил подо мной.
        - Слушай, ну ты живешь! Как в кино про буржуев, честное слово!
        - А, Петька мне эту квартиру в качестве отступного купил,- махнула рукой Аленка. - Кофе будешь? Сварить?
        Я поднялась с дивана и пошла за Аленкой на кухню. Кухня была размером с большую комнату в моей «рублевской» квартире. В ней поместились не только шкафы, плита, тумбы, двухкамерный холодильник и мойка с двумя отсеками, но и мягкий зеленый диванчик с веселыми оранжевыми подушками. Кухня у Аленки была веселой: салатовые стены, светло-коричневый гарнитур, вышитые петухи в рамочке над столом, банки для специй, расписанные под хохлому. И горшки с растениями, занявшие все пространство перед окном.
        - Слушай, как тут у тебя уютно. И цветов столько...- Я опять плюхнулась на диванчик, наблюдая, как Аленка двигает крошечной джезвой по мелкому песку. Песок был насыпан на специальный поддон и, похоже, подогревался электричеством.
        - Да, я постаралась. Когда Петька меня из своей жизни вышвырнул и квартиру эту купил, я занялась обустройством как одержимая. У меня до встречи с ним однушка была на Первомайской. Так я ее продала, на вырученные деньги и ремонт сделала, и обставила квартирку, как мне нравилось. Хотела доказать ему, подлецу, что одна не пропаду!
        - Аленка, ну почему «подлецу», он же квартиру тебе купил!
        - Да пошел он со своей квартирой! Знаешь, какими он деньгами крутит? Ему эту квартиру купить - не фиг делать. Откупился от меня, гад. А как я буду жить, на какие шиши, ему плевать!
        - Аленка, но ведь все устроилось?
        - Устроилось. Ладно, хватит про Петра. Слушай, а ты и вправду за Витьку замуж собралась?
        - Не знаю еще. Он позвал меня сегодня, а я ему пока ничего не сказала. Не успела: сначала ты пришла, потом мама.
        - А что ты ему хотела сказать?
        - Не знаю, Аленушка. Он предложил именно то, чего мне сейчас не хватает. Стабильность. И помощь. Мне ведь еще Никитку поднимать, учить. И мозгами я понимаю, что вариант мне подвернулся замечательный: муж-москвич с квартирой и пропиской...
        - И с чокнутой мамашей!
        - И это тоже. Но, может быть, мы квартиру с ней разменяем, придумаем что-нибудь...
        - Ага, разменяете. Скорее вы хрен на пятаки разменяете. Она начнет за сердце хвататься и умирать, и куда вы от нее денетесь?
        - Ну, не знаю... Может быть, я смогу ей объяснить...
        - Ты? Ей?- фыркнула Аленка, успев подхватить джезву раньше, чем она выпустила в песок шапку коричневой пены, и разлила одуряюще пахнущий кофе в крохотные кофейные чашечки.
        - Ой, Алена, не трави душу. Я вдруг подумала, что к своим тридцати семи ни разу не была по-настоящему замужем. Ни разу. Может, пора попробовать?
        - Я тоже не была. Попробуй. Не горько? Я про кофе. Подожди, сейчас ликеру дам.
        Аленка достала из шкафчика круглую плоскую бутылку и плеснула тягучей, чайного цвета, жидкости в крохотные стопочки. Я попробовала - пахло инжиром.
        - Ну, давай выпьем за наше бабье счастье,- подняла стопочку Аленка.- И за свободу от иллюзий.
        - Давай. Только у меня нет никаких иллюзий. Виктор мне все четко разложил: я ему тыл, он мне московскую прописку. И маме его я нравлюсь.
        - Не говори мне про эту каргу,- поморщилась Аленка, закуривая.- Слушай, а чего ты так в этого Пенкина вцепилась? Он что, последний мужик в твоей жизни?
        - Ну, по крайней мере он первый, кто позвал замуж,- пожала я плечами.- Ален, я тебя что-то не пойму. Ты же сама в отеле меня убеждала, чтобы я не кочевряжилась, что надо ловить момент.
        - Я сама себя не пойму,- буркнула Аленка.- Слушай, а давай из тебя красотку сделаем, настоящую? Такую, чтобы мужики валом валили и в штабеля укладывались! Чтобы у тебя выбор был в женихах, а не только этот, первый попавшийся! Хочешь?
        Глава 4
        Нет, почерк у Пенкина испортился окончательно! Ну вот что он опять нацарапал? Что за «модой пдивой»? «Морской прибой», что ли?
        Я разбирала каракули своего шефа и тихо злилась. Не так ведь было в Тунисе. Текст, написанный Пенкиным, был скучным и неживым. Как будто взялся человек выполнить тоскливую обязанность, лишь бы отвязаться. И чего было фыркать на нас с Сан Санычем? Уж так мы точно написали бы! Скачали бы с Интернета и не мучились с набором. Ну что такое: «В отелях Туниса следуют европейской традиции сервиса и даже в кухне предпочитают блюда европейской кухни. Тем более что из блюд местной кухни широко известен только кус-кус». Алло, Витя! Ты так пишешь, как будто видел этот кус-кус на картинке, а не лично ковырял пшенку с томатной подливкой и кусками мяса и овощей!
        Я отвлеклась от набора скучного текста и залезла в папку с фотографиями. Запустила просмотр в режиме слайдов и нырнула в воспоминания, рассматривая свои снимки. Вот первое утро в Тунисе, отель после дождя... В лужах на террасе отражаются небо и ножки кованых кресел. А вот белый изгиб бассейна и над ним, как повтор, такой же изгиб крыла отеля. Вот Ира входит в воду - точеный силуэт против восходящего солнца. Вот маленький бульдозер сгребает в стога выброшенные ночным штормом водоросли.
        А вот второй отель, эти карликовые пальмы с крошечными, с оливковую косточку, финиками, собранными в грозди. А вот парень-продавец позирует мне возле своих сувениров. Вот наши девчонки сидят на белом песке, эдакие фотомодельки, под соломенными зонтиками с розовыми коктейлями в руках. А вот море ослепительной голубизны и выходящая из воды девушка-испанка. Вот тук-туки, на которых мы ехали в Хаммамет. А вот...
        Вот он, Тунис. На моих снимках он живой, сказочный, очень славный. Витя, неужели ты ничего этого не увидел? Или просто не сумел описать? Ну нельзя печатать в нашем журнале статью, холодную, как могильный памятник. И я решилась. Открыла новый файл и набрала первую фразу.

«Тунис - страна, для наших туристов пока что непознанная. То ли дело Турция - почти дом родной. А тут - далекая и загадочная Африка, куда еще дедушка Чуковский не советовал ходить гулять. Но писатель был не прав. Тунис стоит того, чтобы туда поехать и там погулять».
        Все, что я успела запечатлеть на снимках, и все, что осталось в памяти, вдруг запросилось на бумагу. И я писала про забавные кактусы, из которых делают живые изгороди, ими же кормят скотину и с которых собирают урожай невиданных плодов по десять евро за штуку. Про потрясающие пляжи с белым песком и совершенно беспечными русскими туристами, которые настолько привыкли, что никто их тут не понимает, что не стесняясь обсуждают «красные морды» загорающих. Про местных жителей, которые начинают понемногу учить русский язык, потому что наших в страну приезжает все больше, и свидетельство тому - до боли родное слово из трех букв на стенке в лифте пятизвездочного отеля. Про Сахару и верблюдов и про затерянный в оазисе сказочный
«голливудский» отель, увитый цветами.
        Про нереально темные ночи и потрясающе яркие звезды, огромными кляксами мерцающие над головой. И про незнакомцев, чей голос в ночи обещает... Ничего не обещает, эк тебя занесло, девушка. Закругляйся.
        - Лариса, ты закончила?- заглянул в приемную Сан Саныч.
        - Да, я все, сейчас на ошибки проверю. Сан Саныч, вот, посмотрите снимки, какие возьмете на полосу?
        - Ну-ка, ну-ка.- Редактор подошел, поправляя очки.- Слушай, Калитина, отличные снимки! Тоже Виктор делал?
        - Нет, снимки мои.
        - Правда? Здорово. У тебя репортерский взгляд. Вот этот вид, сверху, очень хороший. И Виктор на фоне мешков хорош. И вот это фото давай возьмем, из пустыни, рожица какая славная у мальчишки. Вот с цветами, красивый. А это что?
        - Каменные розы Туниса.
        - Их тоже берем. Подписи к снимкам сможешь сочинить? Тогда быстрее и отдавай все на верстку, они только тебя ждут. Мне еще у Виктора в больнице полосы подписывать.
        Я кивнула, пробежала свой текст и подписала «Виктор Пенкин». Извини, Витенька, но пусть будет, словно это ты написал. А я - сфотографировала. Так, звоним верстальщику.
        - Алло, Коля! Это Лариса. Я все закончила, тексты и фотки перекинула в папку
«верстка», лови!
        Уф, ну все, Лариска, обратного хода нет. Твой материал пошел в номер.
        - Лариса? Здравствуйте!- В приемную заглянула незнакомая брюнетка.- Вы сейчас свободны?
        - Да. А вы кто?
        - Ребята, заходите,- скомандовала кому-то женщина.
        Вслед за ней в комнату просочился парень в бейсболке козырьком назад, с камерой на плече и еще один парень, с хвостиком на затылке, штативом под мышкой и чемоданом в руке. На камере и чемодане небрежным росчерком была нарисована бабочка. Я начала что-то припоминать.
        - Дорогая Лариса, вы извините, что мы захватили вас вот так, врасплох, но это принцип нашей передачи. Я Ольга Крестовская, автор и ведущая программы «Образ бабочки». Слышали про такую?
        - Да, что-то слышала...
        - Я в своих выпусках помогаю простым женщинам, таким, как вы, найти свой стиль и перевоплотиться.
        Брюнетка слегка обозначила руками собственный силуэт, как бы показывая возможности перевоплощения. Выглядела она шикарно, словно только что сошла с обложки модного журнала: коротенький серый жакет с маленьким отложным воротничком, из-под него выглядывает розоватая блузка, кажется, про такой цвет говорят «пыльная роза». Затем - черные брючки, плотные в бедрах и свободные книзу. Стрижка слегка взъерошена небрежными стильными «перьями», очень красиво.
        - Я помогаю в своих передачах найти и выявить ту красоту, ту прелесть, которая есть в каждой женщине, но, по тем или иным причинам, она завуалирована. Вы согласны?
        - Да. То есть с чем согласна?
        - Стать участницей нашей передачи!
        - А это не больно?
        - О, с чувством юмора у вас, вижу, все в порядке. Это не больно, это приятно и даже в некотором роде выгодно. С вами совершенно бесплатно будут заниматься стилист, визажист, косметолог. Кроме того, наш спонсор предоставляет вам подарочный сертификат на пятьдесят тысяч рублей, чтобы вы смогли одеться.
        - Да я вроде не раздета...
        - Если вы о том, что на вас надето сейчас, то лучше бы вы были раздеты. Не обижайтесь, на правду не обижаются. Ну что, вы участвуете?
        - А что я должна делать?
        - Сниматься, конечно. Сначала вот такой, какая вы сейчас, потом красавицей, которую мы из вас сделаем. Ну и в процессе перевоплощения, конечно.
        - А никакого экстрима не будет? В смысле зеленых и малиновых прядей или фигурных проплешин на темени? Или там какого-нибудь пирсинга, кольца в нос?
        - Лариса, вы о чем? Какой малиновый пирсинг?- Брюнетка распахнула идеально подведенные глаза.- Мы серьезный канал для гламурных зрителей. Никакого эпатажа, все очень стильно!
        - Ну хорошо, согласна,- решилась я.
        Кажется, я знаю, откуда ветер дует. Что-то мне Аленка в Тунисе рассказывала про свою подружку-ведущую из «Образа бабочки». Похоже, она ее на меня и наслала. Пообещала ведь позавчера, что сделает из меня красотку. Ну-ну, поглядим, как это у вас получится.
        - Ребята, работаем,- распорядилась Ольга.
        Ребята стали расчехлять камеру и крепить на треноге фонарь. Осветитель нашел подходящую розетку, включил свой свет, оператор настроил камеру, а Ольга продолжала командовать.
        - Так, готовы? Очень хорошо. Лариса, встаньте, пожалуйста, из-за стола, пройдитесь по комнате.
        Я прошлась, потом на всякий случай улыбнулась оператору в камеру.
        - Кажется, места маловато,- сказала Ольга.- Вадик, у тебя получается взять в полный рост?
        - С проходкой не получается, ноги не входят,- пробасил Вадик.- И фикус все время в камеру лезет. Нужно выйти и в коридоре проходочку снять.
        - Сережа, выноси свет в коридор. Лариса, пойдемте.
        - В коридор?- Я представила, как фланирую по коридору, а на меня изо всех дверей глазеют сотрудники, и оробела.
        - Конечно. Нам нужна качественная картинка. А вы что, стесняетесь?- проницательно взглянула на меня Ольга.- И совершенно напрасно, вся редакция в курсе, что мы с вами работаем, мы предупредили. И потом, если вы сейчас стесняетесь, то как вы собираетесь в белье сниматься?
        - А я должна?
        - Лариса, вы что, ни разу не видели нашу передачу? Мальчики, стоп камера. Лариса, тогда я должна вам все объяснить еще раз.- Ольга стала перечислять, загибая пальцы: - Мы помогаем вам найти свой стиль, мы дарим вам одежду на пятьдесят тысяч рублей, мы учим вас правильному макияжу и подбираем стильную стрижку. Взамен вы перед камерой проводите ревизию вашего гардероба, позволяете снять вас в одном белье, чтобы увидеть все достоинства и изъяны вашей фигуры, в финале дефилируете в новой одежде и новом образе. И вас видит вся страна. Вы согласны?
        - Согласна, Ольга. Пойдемте в коридор.

«Проходочкой» в коридоре дело не закончилось: Ольга привезла меня в бутик имени спонсора и отправила выбирать модную одежду. Мама дорогая, что же выбрать-то? А цены - обалдеть! Какая-то паршивая юбка - три с половиной тысячи рублей! А жилетка - четыре тысячи! Да у меня мама такую же свяжет, тут пряжи рублей на двести, максимум! Впрочем, не за свои же деньги покупаю. Халява, плиз, выбирай, расслабься!
        Я прошлась между вешалками, присматриваясь. Вот эта юбка мне нравится, на кокетке и подол трапецией. Очень симпатичная, в клеточку. И жакет вот миленький, чем-то напоминает тот, что на Ольге. И эту юбочку возьму - фасон годе мне всегда нравился. Блузка славная, цвет сиреневый, приятный. И вот эту кофточку полосатенькую беру, нравится она мне. Так, а это что за платье-мешок? Цвет красивый, изумрудно-зеленый, но фасон! Сверху балахоном, подол заужен, широкий воротник, как у растянутого свитера. Неужели кто-то носит такое? Вот это другое дело: двоечка, маленькое шелковое платье и коричневый жакетик. Ну вот брюки еще беру, и хватит на первый раз.
        - Выбрали?- подскочила ко мне Ольга.- Дайте-ка посмотрю. Двоечка годится, брюки прямые от бедра тоже должны вам подойти, полосатый джемперок не очень, но пусть будет, поглядим... так, юбка в клетку не годится категорически, она вас будет полнить!
        - А мне нравится!- заупрямилась я.
        - Ну хорошо, можете примерить, но сразу говорю - не ваш фасон, вот увидите. И второй жакет практически такой же, как в двоечке. Зачем вам дублирующие вещи?
        - Думаете, такой же?
        - Вижу. Крой совершенно аналогичный, только цвет другой. Блузку оставьте, не ваш цвет, это для блондинки. Вам вот этот подойдет, «пьяная вишня». Юбка-годе - хороший выбор. К ней вот этот жакет попробуйте.- Она сняла с плечиков бордовую кофту рыхлой вязки с косым запахом.- И на это платье я вам тоже рекомендую обратить внимание.
        - Этот мешок? Нет!- Я даже отшатнулась. Ничего себе выбор!
        - Лариса, примерьте. Никто же вас не заставляет покупать. Мне кажется, это ваша вещь.
        - Ладно.- Я со вздохом сгребла обновы.- Где здесь примерочная?
        - Примерочная вон там. Пока ребята будут выставлять свет, подберите себе приличный комплект белья, будем вас снимать без одежды.
        Так, девушка, ты попала! Тоже мне, звезда стриптиза. Сверкать телом и кружевами на всю страну не хотелось, и я крутила в руках трусы и лифчики, стараясь выбрать что-нибудь поплотнее. Этот комплект взять, что ли?
        - Лариса, какие-то проблемы?- Ольга подошла ко мне, и я вздрогнула и оглянулась, отыскивая камеру: они что, и мой выбор трусов снимать будут?- Ребята вас ждут в примерочной. Вы выбрали белье?
        - Вот,- показала я черный скромный бюстгальтер и высокие плотные трусики.
        - Неплохой выбор, только почему черное белье? А как вам вот это?- И Ольга показала на комплект желтоватого цвета. Трусики были тоже высокими и довольно плотными, но с красивой кружевной каймой. В бюстгальтере такое же кружево закрывало половинки круглых чашек.
        - Красивый. Но он желтый, я такое не ношу.
        - Он не желтый, это цвет шампанского. Можете взять вот этот цвет, бордовый. Кстати, бордо, вишня, зеленый, песочный и шоколадный - ваши цвета, имейте в виду. Берите, я уверена, что эти комплекты вам подойдут.
        Я выбрала тот, что цвета шампанского, и пошла переодеваться. И трусы и лифчик сели идеально, я даже засмотрелась в зеркало. А ведь, похоже, я со всеми своими тунисскими приключениями и московской беготней слегка похудела! По крайней мере живот почти плоский и «попины уши» на боках выдаются меньше, чем раньше. Белье очень приятно ощущалось на теле, нигде не кололось и не натирало и в сочетании с моим тунисским загаром выглядело роскошно.
        - Готовы?- спросила за занавеской Ольга.
        - Да, все нормально.
        - Тогда идите к нам, будем сниматься.
        Я решительно, как в холодное море вступала, вышла из примерочной и сделала несколько шагов, переходя в примерочную напротив, где ждала съемочная группа. Парень с хвостиком при виде меня крякнул, а оператор в бейсболке срочно занялся камерой.
        - Отлично выглядите!- кивнула Ольга.- Я же говорила, что без вашей ужасной одежды вам гораздо лучше. Вадик, начинай с лица, потом медленно грудь, талию, ноги. Лариса, у вас очень женственный тип фигуры, с покатыми плечами, тонкой талией и полными бедрами. Вам нужны вещи, подчеркивающие эту разницу между бедрами и талией. Вам противопоказаны балахоны и зауженные брюки. И юбки-трапеции тоже не ваш стиль. Вадик, закончил? Хорошо, выметайся в торговый зал, готовь площадку. Лариса, теперь вы будете надевать на себя все, что выбрали, в любом сочетании, какое вам понравится, и будете выходить к нам в зал. Вадик будет снимать. Давайте, через десять минут мы вас ждем.
        Съемочная группа убралась из примерочной, а я снова застыла перед зеркалом. Юбка-трапеция не мой стиль, говоришь? А вот поглядим!
        Я надела блузку цвета «пьяной вишни» - действительно мой цвет - и натянула юбку в клеточку. М-да, кажется, из меня получилась баба на чайник.
        - Лариса, вы готовы?- заглянула в примерочную Ольга.- Боже, какой кошмар! Ну, вы сами этого хотели, пошли сниматься.
        Ну и пойду, подумаешь! У меня еще целая куча вещей, найду идеальное сочетание!
        Вторым номером я нарядилась в двойку из платья и жакета. Получилось строго и стильно. Еще бы нитку жемчуга на шею...
        - Отлично!- согласилась Ольга, когда я вышла к камере.- Классическое сочетание, очень подходит к вашей фигуре. Удачный выбор.
        Далее пошли все та же «пьяная вишня» и брюки. Сверху я, подумав, надела жакет с запахом. Получилось очень мило.
        - Мило,- подтвердила Ольга.- Ничего радикального, но и ничего уродующего. Вполне приемлемый вариант, несколько сдержанный. Но почему бы и нет?
        Сочетание полосатого джемперочка с юбкой-годе ей понравилось меньше. По отдельности вещи вроде бы и приятные, но вместе сочетаются плохо. К этой юбке она бы посоветовала такой же верх, что в предыдущей комбинации. А джемперок, возможно, с брюками как-то совпадет. А сюда - нет, не годится.
        - Вы похожи на тетку с рынка.- И заключила: - Что там еще осталось?
        - Балахон, который вы мне всучили,- напомнила я.- Может быть, не стоит позориться?
        - Нет, что вы, у меня большие надежды на этот наряд!- оживилась Ольга.- Только к нему не туфли нужны, а сапоги на каблуке. Давайте что-нибудь подберем!
        - Олечка, я не ношу обувь на каблуках.
        - А это мы сейчас посмотрим. Как вам эти сапожки?- Она протянула мне нечто замшевое на шпильках.
        - Нет, я в них ноги переломаю. Вот.- Я показала на сапожки с невысокими устойчивыми каблучками.
        - Да, можно, но только с брюками,- согласилась Ольга.- А вот эти?

«Вот эти» оказались сапогами-чулками из материала, похожего на плотную бархатистую ткань. Каблуки были не очень высокими и не совсем шпильки, и я решила попробовать. На ноги сапоги сели второй кожей и были удобными, как кроссовки.
        - Отлично!- обрадовалась ведущая «Образа бабочки».- Примерьте последнее платье с этими сапогами! Я вас жду с камерой!
        Ладно, примерю, раз так просишь. Только из уважения к тебе и твоим хлопотам. Все-таки полдня уже на меня потратила и действительно помогла выбрать красивую одежду. Надену я твой балахон, любуйся!
        Я расправила подол и застыла у зеркала. Оттуда на меня смотрела незнакомка, стильная, красивая, изящная. Балахон, на вешалке мешок-мешком, на мне распределился, полуприлегающе подчеркивая и плечи, и грудь, и талию. Прильнул к ногам до середины икры, а сапоги на каблуках сделали красотку в зеркале высокой и стильной. Воротник, высокий, мягкий и широкий, открывал шею и ключицы. Рукава длиной в три четверти плотно облегали руки. Это было полноценное платье из мягкого трикотажа, который прильнул к телу, но не обтягивал, а намекал и позволял угадывать: все, что надо, у хозяйки платья в полном порядке. Да, вот что значит хорошее белье и фирменная вещь. Сколько стоит-то? Я поглядела на ценник. Восемнадцать тысяч, однако!
        - Лариса, это ваша вещь!- ахнула Ольга, когда я вышла к камере.- Берите, даже не сомневайтесь!
        - Беру. Я в сумму-то вписалась?
        Оказалось, что не совсем. Чтобы уложиться в «подарочные» пятьдесят тысяч, пришлось оставить в магазине сапоги на низких каблуках, полосатый джемпер и юбку-годе.
        - Устали?- спросила Ольга, когда мы вышли из бутика.- Тогда на сегодня все. Жду вас завтра в двенадцать в студии, вот адрес.- Ольга дала мне свою визитку.- Эти вещи я забираю до завтра, они нужны будут для съемки. А вы принесите с собой свой старый гардероб. Будем с ним разбираться, что оставить, а что выкинуть. Назавтра у нас стилист-парикмахер и финальное дефиле. Отпроситься на работе на весь день сможете? Тогда до завтра, приходите в той же одежде и с той же прической, что и сейчас, а то у меня потом передача не смонтируется.
        - Хорошо, договорились!
        Я была настроена решительно. В конце концов, из меня впервые в жизни женщину делают! И пусть хоть кто-то попробует мне помешать! Мобильник запиликал, и я ответила:
        - Слушаю!
        - Лариса? Это Эмма Валерьевна. Лариса, ты завтра мне понадобишься. В субботу в моем доме собирается наш театральный коллектив, мы будем читать новую пьесу, и я бы хотела завтра перемыть окна в квартире. Без тебя мне не справиться.
        - Эмма Валерьевна, я завтра не смогу, у меня работа...
        - Я с Витей договорилась, назавтра он тебя освобождает!
        - Эмма Валерьевна, завтра у меня съемка на целый день, я не знаю, когда освобожусь. Давайте послезавтра!
        - Послезавтра уже суббота!- Я будто увидела, как мама Пенкина поджимает губы.- Окна нужно мыть завтра.
        - Ну хотите, я вам из клининговой компании людей пришлю?- предложила я.
        - Терпеть не могу, когда в доме шастают чужие люди.- Голос Эммы Валерьевны скрипел бритвой по оконному стеклу.- Ладно, раз тебе так некогда, придется принимать гостей в неубранной квартире.
        Я в недоумении послушала разгневанные гудки в трубке. Что это было? Меня попытались использовать в качестве бесплатной рабочей силы? Вот еще! Некогда мне. Завтра мое превращение в красавицу завершается. Какие тут могут быть окна! Так, надо Пенкину позвонить. На завтра отпроситься.
        - Алло, Виктор? Это Лариса. Вить, мне завтра отгул нужен на целый день, я в передаче снимаюсь.
        - В какой передаче?- Голос Пенкина был сонным, видимо, я его разбудила.
        - «Образ бабочки», Аленка на меня съемочную группу напустила.
        - Так ты и завтра ко мне не придешь?
        - Приду-приду, только вечером, после съемки! Ладно? Если хочешь, я Аленку попрошу, чтобы она тебя проведала. И Сан Саныч к тебе придет полосы подписывать, ты не будешь скучать. Кстати, совсем забыла, я там статью твою немножко...
        - Да, я видел, слегка отредактировала. Сан Саныч сегодня уже приходил с полосами. Нормально получилось, я не против. Ладно, снимайся в своей передаче, разрешаю.
        Глава 5
        - Штаны эти жуткие долой, черную юбку - на помойку, пиджак туда же!
        Ольга Крестовская расправлялась с моим барахлом так самозабвенно, будто мстила ему за что-то. Впрочем, ни черной прямой юбки, ни серого жакета-букле, в которых я обычно ходила на работу, мне было не жаль. А вот штанишки жалковато - льняные, дышат! Правда, я в них слегка похожа на Карлсона, зато удобные!
        - Вот эта юбка - еще куда ни шло,- продолжала оценивать мой гардероб ведущая телепередачи, одобрив мою любимую летнюю юбку с подолом «клочьями».- И свитерок неплохой, хотя и Турция.
        - Это не Турция, это мама моя связала,- повертела я в руках мамино изделие. Нитки на него очень удачные попались - желто-коричнево-зеленых оттенков, прокрашенные так, что вязка получалась цветными разводами.
        - О, ручная работа! Тем более оставляем, практически дизайнерская вещь,- кивнула Ольга в камеру.- А остальное я вам рекомендую выбросить. Или на дачу отвезти. Эти вещи делают из вас тетку, а не женщину. А взамен мы с вами сейчас отправимся выбирать новую одежду, которую вам предоставляет спонсор нашей программы.
        Ольга изо всех сил делала вид, что сегодня первый день съемки и нам только предстоит идти выбирать обновы, а я на минуту испытала странное чувство, будто вчерашним событиям только предстоит случиться и я как бы предвижу будущее.
        - Стоп, снято,- выглянул из-за камеры оператор Вадик.- Сейчас куда, к визажисту?
        - Да, к Юре, он уже ждет.
        Стилист Юра, странный персонаж с выбеленными прядями и ужимками любимца публики, был похож на парня весьма модной сегодня ориентации.
        - Здравствуй, Оленька,- чмокнул стилист в щечку Крестовскую.- Что ты мне привела на этот раз?
        - Знакомься, Лариса. Ларочка, это Юрий Солоницын, один из ведущих московских стилистов.
        - Очень приятно,- кивнула я.
        В ответ Юра сделал какой-то странный жест, жеманно круговым движением ладони показав на свое рабочее место. Видимо, это означало приглашение занять кресло перед огромным зеркалом.
        Я села, сняла заколку с волос и тряхнула головой, чтобы ровнее рассыпались. Стилист и ведущая передачи встали у меня за спиной. Первый задумчиво покусывал маникюр, разглядывая мое отражение, вторая с ожиданием смотрела на мастера. Пауза затянулась.
        - Ну, Юрочка, что скажешь?- первой не выдержала Ольга.
        - Что скажу? Раз привела, будем работать. По крайней мере есть с чем, не то что твоя прошлая белобрысая дылда с тремя волосинками на темени!
        - Но-но, Юрочка, я же просила, клиенток не обсуждаем! Тем более что из твоих рук Анжела выпорхнула настоящей принцессой!
        - Но чего мне это стоило!- страдальчески завел очи к потолку стилист.
        - Юрочка, на то ты и один из лучших в Москве,- положила руку ему на плечо Ольга. - Готов? Камеру включаем? Работаем!
        К нам приблизился оператор с камерой, и Юру словно бы подменили. Вместо по-детски кривлявшегося самовлюбленного стилиста возле меня уже стоял художник, спокойный и собранный.
        - Юрий, что вы можете сказать о внешности нашей сегодняшней героини, о Ларисе?- спросила Крестовская.
        - У Ларисы очень хорошие природные данные,- начал Юра.- Хорошо выдержаны пропорции лица, может быть, овал излишне округлый. Губы хорошей формы, нос немного коротковат, но это даже придает ее лицу определенный шарм. У Ларисы отличные волосы, может быть, тон несколько темнее, чем требуется.
        - Что будете делать с ее внешностью?
        - Ничего экстраординарного. Маленькая корректировка лица с помощью косметики плюс небольшая работа с волосами. Лариса, вы готовы? Мы начинаем.
        Меня развернули спиной к зеркалу, и я перестала контролировать процесс. На минутку стало страшно - стрижет, а я не вижу! Кто его знает, что он там мне выстрижет! Но тут Вадик направил объектив камеры прямо мне в лицо, и я расслабилась. А какая теперь разница, я все равно уже в это впуталась. Идем до конца. Встрепенулась я только однажды, когда, примерно с полчаса пощелкав ножницами, Юра развел краску в прозрачном блюдце - получилась фиолетовая смесь - и собрался наносить мне это на волосы.
        - Ольга, вы же обещали без экстрима!
        - Спокойно, дама, цвет природный,- шикнул на меня стилист и продолжил свою работу.
        Ладно, дома перекрашусь, если что не так. Юра закрыл мои волосы клеенчатой шапочкой и, попросив откинуться на подголовник, занялся моими бровями. Он почему-то щипал волоски сверху, возле лба.
        Я зашипела, что мне больно.
        - Дама, а что вы хотели? Так себя запустить, и чтобы все легко было? Брови домиком, как у Бабы Яги, это же просто неприлично!
        - Я забыла предупредить, у меня аллергия на дешевую косметику,- вспомнила я.
        - Дама, вы вообще понимаете, куда вас привели?- обиделся Юра.- У нас только запатентованные средства. Так. Сидите, не двигайтесь. Закройте глаза, масочку сделаем.
        Я закрыла глаза и ощутила на лице прохладную студенистую массу, которую Юра быстрыми движениями размазал по лицу.
        - Пять минут не гримасничать и не разговаривать, пока не схватится! Люба, можешь начинать маникюр!
        Желе на лице высыхало, пощипывая и холодя кожу. Я почувствовала, как мою правую руку погрузили в теплую ванночку. Интересно, а педикюр они будут делать?
        - Лариса, я же просил не гримасничать,- ласково попенял мне мастер, и я поняла, что опять работает камера. А не то сказал бы мне «дама».- Впрочем, наша маска уже подействовала, можно ее удалять.
        И он быстрыми движениями начал снимать с моего лица пленку, в которую превратилось высохшее желе.
        - Юра, расскажите нам, в чем состоял смысл процедуры?- попросила Ольга.
        - Это увлажняющая и регенерирующая маска, содержит водоросли и соли Мертвого моря, приготовлена по оригинальному авторскому рецепту в нашем салоне. Она обладает эффектом лифтинга, поэтому не только питает, увлажняет и освежает кожу, но и работает с контуром лица. Женщинам старше тридцати я всегда рекомендую: прежде чем начинать макияж, освежить лицо подобным образом.
        Юра сдернул пленку с моего лба, и я поморщилась - больно, волоски присохли.
        - Краска на волосах за это время уже подействовала, смываем. Люба, прервись на время с маникюром.
        Девушка послушно оставила в покое мои пальцы, и Юра попросил меня запрокинуть голову и смыл краску. Люба тут же положила в теплую ванночку мою левую руку.
        Теперь Юра сушил мои волосы феном, а я по-прежнему не видела, на кого стала похожа. Стилист минут пятнадцать колдовал над моим лицом, пользуясь палитрой из тонального крема, румян, коричневой подводки для глаз и помады из баночки.
        - Юра, вы волшебник!- ахнула Ольга, когда Юра, закончив, отошел в сторону.
        Вадик направил камеру мне в лицо. Интересно, а мне дадут на себя посмотреть, или только по телевизору увижу, что из меня тут сделали?
        - Лариса, мы вас сейчас повернем к зеркалу. Вам не страшно?- интриговала Крестовская.
        - Мне так любопытно! Поворачивайте скорее!
        Мама дорогая! И это - я?!
        Шок был посильнее вчерашнего, когда я обнаружила, что балахонистое платье создано специально для меня. Красотка в зеркале напоминала Ларису Калитину не более, чем солнце лампочку у меня на кухне. Женщину, что отражалась в зеркале, можно было фотографировать на обложку журнала: роскошные волосы с медным отливом, огромные, в пол-лица, глаза и ровная, сияющая кожа на скулах.
        - Ну, Лариса, как вам ваше превращение?- В зеркале рядом с красавицей отразилась телеведущая «Образа бабочки».
        - Это не я. Мне как будто сделали косметическую операцию.
        - Вы, вы, не сомневайтесь! Юра, расскажите нашей героине, как вы добились такого эффекта!
        - Лариса - неярко выраженный тип «женщина-осень»,- начал объяснять Юра, весьма довольный произведенным эффектом.- И я, чуть добавив медного оттенка волосам, подчеркнул ее тип красоты. Такой цвет волос отлично сочетается с цветом кожи Ларисы. Мне даже почти не понадобилось тонировать, так, слегка оттенил румянами контур лица. Затем мы откорректировали форму бровей, акцентировав глаза. Естественного тона помада подчеркивает хорошую форму рта. Так что никаких операций, просто правильно расставленные акценты на внешности нашей героини.
        - Лариса, что скажете?
        - Юра, вы волшебник,- только и смогла я выдохнуть.
        У меня не было слов. Я мгновенно простила Юре и ужимки, и пренебрежительно-снисходительное «дама». Вот тебе и мастер педикюра! Волшебник! Пигмалион!
        Я все еще не могла прийти в себя, а Ольга уже тащила меня в соседнюю студию. Там было сооружено что-то вроде подиума, на стенах красовались зеркала и эмблемы передачи. Понятно, место для финального дефиле.
        - Лариса, с прической и лицом все получилось просто здорово, я сама не ожидала такого эффекта,- говорила мне Ольга, видимо, от избытка впечатлений перейдя на ты.- Сейчас снимем твои выходы в обновах, и у нас получится потрясающий выпуск! Значит, так. Все, что мы вчера выбрали, вон за той ширмой, там одеваешься, выходишь на подиум, проходишь вот до этой отметки, возвращаешься. Катя тебе поможет. Катя!
        На призыв Крестовской из-за ширмы вышла девушка в джинсах и тонком джемпере и прошла до края подиума.
        - Катя, забери Ларису. Покажи ей проходочку и помоги одеться.
        - Смотрите, выходите отсюда, идете...- сразу же начала Катя.- Покажите, как будете идти.
        Не задав ни одного вопроса, я показала.
        - Отлично. Вот здесь повернетесь, посмотрите в камеру, улыбнетесь. Главное, чувствуйте себя раскованной, и тогда все будет хорошо. Пойдемте переодеваться.
        Мои вчерашние приобретения были развешаны за ширмой на плечиках уже собранными комплектами: брюки с «винной» блузкой и жакетом с запахом, двойка из платья с пиджачком и трикотажное платье-балахон. Я решила начать с него.
        - Нет-нет,- остановила меня Катя.- Ольга просила, чтобы вы начали с брючного комплекта. Вот туфли к нему, ваш размер. И колготки, это для выхода в «двоечке».
        Я быстренько переоделась, стараясь не касаться макияжа. И посмотрелась в зеркало. Прическа от манипуляций с одеждой слегка растрепалась, но так стало только лучше. Я уже начала привыкать, что красотка в зеркале - это я. Интересно, как же Юра умудрился так меня подстричь, что волос на голове будто вдвое прибавилось?
        Я довольно успешно прогулялась по подиуму. Подумаешь, сложности, пройти, повернуться, улыбнуться! Потом сменила наряд. Кажется, сочетание бежевого с коричневым к моим рыжим волосам подходит гораздо больше, чем «винная» блузка со свекольным жакетом. Так, снова на подиум. Наконец дошла очередь до трикотажного платья. С моей новой внешностью оно совпало идеально. Да, эта красавица с медно-рыжей копной в этом потрясающем уютном трикотаже - я, Лариса Калитина. Прошу любить и жаловать.
        - Лариса, поделитесь ощущениями от участия в нашей передаче!
        Ольга просто сияла от восторга: похоже, ей не меньше, чем мне, понравилась штучка, которую они тут из меня вылепили.
        - Ощущения новые и непривычные. Мне кажется, я только сейчас поняла, какая я на самом деле и чего достойна. У меня как будто крылья за спиной выросли!
        - Конечно, выросли! У вас даже походка изменилась! Мы ведь не зря назвали свою программу «Образ бабочки»!- ликовала Ольга.- Имейте в виду, после выхода в эфир передачи у наших участниц начинаются перемены в жизни! Вы готовы к переменам в своей жизни?
        - Они у меня уже начались,- улыбнулась я.
        Знала бы ты, Оленька, как меня колбасит в последнее время от всяких перемен!
        - Стоп, снято! Ну, Лариса, вы даете. Восемнадцатый выпуск снимаю, впервые вижу, чтобы такое превращение случилось,- сказал Вадик.- Вас, кстати, камера любит, из вас могла бы получиться телезвезда не хуже некоторых...
        - Вадик, не увлекайся,- оборвала оператора Крестовская.- Ты пока еще не продюсер нашего канала. Лариса, спасибо вам за участие в программе, забирайте ваши вещи, об эфире я вам сообщу.
        - Что это с ней?- спросила я у Кати, которая помогала мне за ширмой упаковывать обувь и одежду в два больших фирменных пакета.
        - Да звезданулась, у нее это случается. Не любит, когда рядом с ней других женщин хвалят.
        - А зачем же тогда передачу взялась делать по превращению теток в бабочек?
        - А такая бабочка, как ты, у нее впервые вылупилась. Вот и заревновала. Слушай, а ты раньше уже снималась?
        - Нет, впервые попробовала.
        - Тогда ты молодец. Совершенно камеры не боишься.
        - А чего тут бояться? Я когда в Челябинске презентацию продукта проводила, перед целыми залами выступала - отучилась бояться.
        - Презентацию продукта? Ты бренд-менеджером работаешь?
        - Нет, я личный помощник главного редактора журнала «Новый фактор».
        - Что-то не слышала про такой. Ну, не важно. Могу представить, как охренеет твой шеф, когда ты в понедельник в таком виде на работу явишься! Слушай, а хочешь чаю?
        - Хочу. Я вообще съела бы что-нибудь, с одиннадцати утра бегаю.
        - Тогда пошли ко мне в редакторскую, у нас там пирожки есть с капустой.
        Тут нас прервал звонок мобильника. Я посмотрела на номер. Аленка.
        - Лариска, привет! Как все прошло, нормально?
        - Более чем. Из меня такая красотка вылупилась, что твоя Крестовская заревновала.
        - Не может быть! Краше Ольки, что ли, получилась?
        - Не знаю. Но эффект потрясающий, минут десять к своему новому лицу привыкала.
        - Лариска, я заинтригована. Ты сейчас где?
        - В студии, на Зубовском.
        - Сиди там, никуда не уходи. Я за тобой заеду. Красоту нужно являть миру, поэтому мы сегодня идем на презентацию. Готовься к приятному вечеру.
        - Какому вечеру?- не поняла я.- Алена, алло!
        Но так уже отключилась.
        - Приятельница звонила, что-то задумала. Слушай,- обратилась я к Кате,- а не очень будет вызывающе, если я в люди в этом платье пойду?- показала я на свой балахон.
        - Нет, конечно! Ты в нем шикарно выглядишь. Я на твоем месте его вообще не снимала бы!
        Аленка заехала за мной минут через сорок. Я успела и пару пирожков с чаем слопать и по студии пройтись.
        Экскурсию мне устроил осветитель Сергей. Было забавно, и не только потому, что я впервые бродила по «телезакулисью»: на меня странно реагировали мужчины. Как-то замолкали, подбирались, а потом начинали суетиться. Так что когда я, уходя, прошла через охрану и охранник, втянув пузо, засиял улыбкой и предложил заходить к ним почаще, я уже приняла это как должное.
        - Ну ни фига себе!- присвистнула Аленка, когда я постучала в окно ее машины.- Я ведь видела, как ты из дверей вышла, но узнала только сейчас! Лариска, ты должна Ольке коньяк поставить. В честь дня рождения.
        - Ой, а у нее сегодня день рождения?- огорчилась я, садясь в салон и с непривычки цепляясь каблуками за порожек.- Надо же, не знала, не поздравила!
        - Да это у тебя сегодня день рождения! Нет, я видела, что если с тобой поработать, может стоящее получиться, но чтобы такое перевоплощение! Могу представить, как удивится Пенкин.
        - Могу представить, как удивится его мама,- вспомнила я.- Она хотела, чтобы я сегодня пришла к ней окна мыть.
        - Еще не поздно,- хитро покосилась на меня Аленка.- Хочешь, отвезу?
        - Нет уж, у меня сегодня день рождения, сама сказала. Вези меня на свою презентацию. Что презентуют, кстати?
        - Увидишь. Это сюрприз.
        О том, куда меня везет, Аленка молчала всю дорогу, загадочно улыбаясь. Она, кажется, принарядилась. Понять было трудно, она и так всегда одевается очень ярко. Но сегодня ее голову украшали затейливо подколотые локоны, и помада на губах мерцала новым перламутровым блеском.
        - А знаешь, что я вчера сделала? Вместо Пенкина статью написала. И своими тунисскими снимками проиллюстрировала.
        - Как это?- взглянула на меня Аленка.
        - Витька в больнице какую-то фигню про Тунис написал, скука смертная. Хотя что можно требовать от больного человека! Я набирала эту чушь, набирала, а потом не выдержала и все переписала по-своему. И он сказал, что в таком виде ему статья нравится, пусть будет.
        - Слушай, я что-то в толк не возьму. «Приезжайте, люди, в Африку гулять» ты написала?
        - Ну да. А ты откуда знаешь, журнал же еще не вышел?
        - Мне Виктор сегодня макет показывал, я к нему в больницу заходила. Попросила дописать в конце, что материал подготовлен при содействии нашей компании. Слушай, я ему за эту статью столько комплиментов наговорила... Но ведь там его подпись стоит!
        - Ага, я его подпись оставила. Старался же человек, писал, зачем больного расстраивать. Тем более что он настоящий журналист. А на меня минутное вдохновение нашло. Хватит и того, что моя фамилия под фотографиями стоит.
        - Слушай, Лариска, ты в него влюбилась?- спросила Аленка почему-то охрипшим голосом.
        - Я? Нет. Но раз я за него замуж выхожу, наверное, должна ему помогать, поддерживать.
        - Все-таки выходишь? Ты твердо решила?
        - Аленушка, ты знаешь, да. Кажется, это самый подходящий для меня вариант.
        - Ну и дура! Выходи, приехали.
        Мы вышли из машины. На противоположной стороне из-за чугунной узорчатой ограды какого-то парка гремела музыка.
        - Аленка, что это?
        - Сад «Эрмитаж». Здесь сегодня «Премиум-банк» устраивает в театре прием для держателей карт «Премиум-голд». То есть для миллионеров.
        - А у тебя есть карта «Премиум-голд»?
        - Нет. Мы с тобой пройдем как пресса. Я нас аккредитовала от журнала «Новый фактор».
        Возле входа в сад образовалась небольшая давка. Двое парней - эдакие шкафы, затянутые в черные костюмы и белеющие манжетами и воротничками - проверяли пригласительные и осаживали стайку желающих пройти «на халяву».
        - Послушайте, почему вы нас не пускаете?- возмущалась тощая девица с прической из взъерошенных разноцветных прядей.- Я представитель прессы, газета «Вечерняя Москва», моя фамилия Сидорова, посмотрите в ваших списках.
        - Девушка, сейчас выйдет представитель пресс-службы и разберется. Я с прессой не работаю, отойдите в сторонку.- Охранник стоял скалой.
        - Нет, черт знает что такое! Прессу не пропускают!- скривилась девица.- Вы хотите, чтобы я в газете написала, что ваш банк облажался?
        - Девушка, я хочу, чтобы вы не мешали проходить гостям,- невозмутимо сказал охранник.
        - Слушай, не пускает,- шепнула я Аленке.
        - Нас пустит. Плащик расстегни, воротник поправь. И волосы взбей на затылке. Ага, так хорошо.- Она тоже расстегнула свой блестящий плащ, показывая черное платье с серебряной искрой.- Вперед! Улыбайся.
        - Ваши пригласительные, дамы?- В глазах охранника мелькнул интерес.
        - Мы аккредитованные представители прессы, журнал «Новый фактор». Это Лариса Калитина, редактор.- Я держала улыбку.- А я Алена Лопахина, ведущая рубрики
«Светская жизнь». Мы можем пройти?
        - Да, конечно,- отступил в сторону охранник, и, миновав ворота, мы оказались на красной ковровой дорожке.
        - Ух ты, обалдеть!- удивилась я.- Никого не пускал, а нас впустил. Как это у тебя получилось?
        - У меня было секретное оружие - ты.
        - Да ну тебя, я серьезно!
        Шикарная красная дорожка, петляя между деревьями, вела к театральному подъезду. По краям дорожки горели факелы, закрепленные в специальных «стаканах». Оркестр, чью музыку мы слышали издалека, играл у входа в театр. Мы вошли и тут же получили по роскошному цветку. Их всем входящим дамам раздавали девушки с корзинками цветов.
        - Что это?- Я залюбовалась розовыми, в бело-малиновых крапинках, лепестками.
        - Орхидеи! Пойдем что-нибудь съедим, я голодная!
        В фойе театра тоже играла музыка, но уже только скрипки. Собравшаяся публика лениво фланировала, искоса поглядывая друг на друга.
        - Ой, смотри, Елена Ханыгина!- увидела я известную телеведущую.
        - Да тут много всяких VIP-персон набежит, еще кого-нибудь увидишь,- отмахнулась Аленка и ухватила крохотный бутербродик размером с половинку спичечного коробка. Бутербродики - кусочки белого хлеба с огурцом и ломтиками какого-то светлого мяса - держал на подносе парнишка-официант, неподвижный, словно статуя.
        - Аленка, может быть, сначала плащи сдадим в гардероб? С чем бутерброды-то?
        - С осетриной. Еще возьму. Теперь пошли в гардероб.
        Я тоже прихватила бутербродик - на один зуб, честное слово, даже вкуса не успела разобрать - и поспешила за ней. Отстать и затеряться одной в этой тусовке мне не хотелось.
        - Аленка, а что здесь будет-то?- спросила я, отдавая плащ в гардероб и пряча номерок в сумочку.
        - Много чего.- Аленка отошла к огромному, во всю стену, зеркалу и поправляла прическу.- Шоу фонтанов, потом будет петь Дайана Росс, ее специально из Америки пригласили. Далее - фуршет. А главное - тусовка тут будет потрясающая, сплошь денежные мешки! Карты «Премиум-голд» знаешь, кому дают? У кого на текущем счету не меньше пятидесяти тысяч баксов, вот кому! Сечешь, какие мужики тут сегодня тусуются?
        - А, понятно. Жениха себе ищешь, да?
        - Ага. Или тебе. Чтобы Пенкин светом в окошке не казался. Причесаться не хочешь?
        - Ну, знаешь, я не умею очаровывать «денежные мешки»!- сказала я, отыскивая в сумке расческу.
        - Стой, не оборачивайся!- Аленка вдруг схватила меня за руку.
        - Ты чего?- застыла я, вглядываясь в зеркало.
        - Вон видишь, мужик в сером костюме?
        Позади нас отражался мужчина в сером костюме, который помогал снять плащ с норковой опушкой высокой молоденькой брюнетке. Лица мужчины я не видела, разобрала только, что он был ростом со свою спутницу.
        - Это Петька. Вот гад, какую-то модельку подцепил.
        - Ну почему гад? Он же свободный мужчина, и вас с ним уже ничего не связывает.
        - Потому что он с бабой пришел, а я без мужика.
        - Да ладно тебе. По-моему, ты придаешь этому слишком большое значение,- сказала я, поворачиваясь и пряча расческу в сумочку.
        Подняла голову и на какое-то мгновение встретилась взглядом с этим мужчиной. Да, я его узнала. Именно этот ироничный взгляд я видела на фотографии в Аленкиной квартире. А он симпатичный, этот ее бывший. Правда, на принца не очень похож: коренастый, с залысинами. И увлекается глупыми красотками. А жаль!
        Глава 6
        Дайана была похожа на заводной манекен из дорогого магазина. Роскошная копна волнистых волос, распахнутые глаза, точеный носик, пухлые губы. Розовое платье сидело на ней как перчатка, тесно облегая изящную миниатюрную фигурку и расходясь от колен пышной пеной юбки с оборками. Шлейф от юбки расстилался по сцене метра на полтора. Иногда певица приподнимала подол и пыталась двигаться, но шаги получались неуверенными, ведь, кроме тесного платья и пышного шлейфа, ей приходилось удерживаться на туфлях с высоченными каблуками. Поэтому в основном она поводила открытыми плечами и затянутыми в розовое платье бедрами. Движения получались прерывистыми, кукольными. А может быть, мне так казалось отсюда, сверху, а из зала все выглядело как надо. Наши места были не очень удобными, прессу организаторы загнали на балкон.
        - Вот кукла,- озвучила мои мысли Аленка.- Уж лучше бы на шоу фонтанов успокоились и пустили бы уже всех на фуршет. Есть охота!
        Я тоже проголодалась. Два пирожка, схваченные днем в студии, и пустяковина с осетриной, добытая до начала шоу, давно уже куда-то провалились, и желудок требовал добавки. Я взглянула на часы - одиннадцать. Поп-дива поет минут двадцать. Если ее выступление на час, как обещали, то терпеть нам еще минут сорок.
        Я закрыла глаза и стала вспоминать фонтаны. Всего каких-то полчаса назад они били в зале, в бассейне перед сценой. Водяные струи подсвечивались, они были розовыми, золотистыми, голубыми, били на разную высоту, в такт сопровождавшей их музыке. Было очень красиво и... неназойливо. Я нашла наконец определение тому, что меня раздражало. Фонтаны завораживали и радовали. Свет, движение, музыка дополняли друг друга и создавали в зале какой-то рисунок, который нежным кружевом висел в воздухе. А Дайана сейчас рвала это кружево в клочья. Отчасти - из-за глупости звукооператоров, перебравших с децибелами. Отчасти - из-за сценической неестественности «благодаря» своей роскошной кукольной упаковке.
        - Все, Аленка, больше не могу, у меня от нее голова разболелась. Пойду подышу.
        - Это же Дайана, мегазвезда! На ее концерты билеты от двухсот баксов продают! А ты уходишь!- удивилась подруга.
        - Не приучена я к мегазвездам, голова от них раскалывается,- отмахнулась я, пробираясь к дверям.
        В холле, куда я спустилась, было тихо. Я прошла мимо зеркала и вздрогнула, увидев свое отражение в большом стекле. Интересно, я когда-нибудь к себе такой привыкну? Нет, все-таки Крестовская молодец, что посоветовала мне взять это платье. И мастер Юра молодец, что рыжины волосам добавил. С зеленым платьем очень хорошо сочетается. И если сравнивать с красотками, которые сегодня здесь тусуются, я выгляжу ничуть не хуже. Что, девушка, огламурилась? Я улыбнулась и показала своему отражению язык. В желудке заурчало. Хоть бы официант попался с этими своими бутербродиками!
        Я поднялась по лестнице наверх, решив поискать какую-нибудь еду. Еда нашлась на самом последнем уровне - официанты накрывали к фуршету стол. Желудок свело судорогой, и я метнулась к столу за добычей.
        - Извините, пожалуйста, но фуршет начнется после концерта,- заступил мне дорогу официант.
        - Молодой человек, я сейчас упаду от голода. Прямо возле стола,- пообещала я.
        И схватила чайную ложку с салатом. По крайней мере выглядело это именно так: чайная ложка опиралась на гнутую ручку, а на ней горкой высился салатик. На один глоток. Что-то с семгой и свежим огурцом. Да, пока я таким наемся, все ложки придется облизать. А есть у них что-нибудь посущественнее? Например, вот это - я взяла прозрачный бокал, заполненный каким-то салатом. Смесь из креветок, яиц и еще чего-то, неопознанного. К нему прихватила бутерброд с копченым мясом - ну и мастера-минималисты, так тонко настрогали, на просвет можно посмотреть! Официант нервничал, наблюдая за моим бесчинством, и я решила его не волновать - отошла закусывать в сторонку.
        Я открыла дверь, и меня снова накрыла лавина звуков. Оказывается, я обогнула зрительный зал и вошла в боковую ложу, темную и совершенно пустую. Внизу Дайана пела знакомый всем шлягер. Она успела переодеться в другое, менее стесняющее ее платье и теперь свободно двигалась по сцене.
        Я села в темном углу за занавеской и стала расправляться с едой. Вкусно! Но мало. Хотя на ночь есть вредно, заморила червяка, и хватит. Или пойти стянуть добавки?
        Но тут в ложу кто-то вошел, и я притихла, чтобы меня не застукали. Почему-то мне показалось чрезвычайно глупым вот так попасться: за не совсем легальным фуршетом. Мужчина бесшумно прошел и сел на ряд впереди меня так, чтобы видеть сцену, но чтобы его не было видно из зала. Я его узнала - тот самый спутник модельки с капризным лицом, бывший Аленкин Петька. Кажется, он меня не заметил и думает, что он тут один. Надо как-то подать ему сигнал, что я тоже здесь, а то неудобно получается.
        Подать сигнал не успела. Мужчина снял пиджак, повесил его на спинку стула и вдруг растянулся на стульях, закинув руки за голову. Господи, и что мне теперь делать? Как к выходу пробираться? Поставлю человека в неловкое положение. Устал, наверное, решил расслабиться. Я случайно оперлась на стул и сбила с него бокал из-под салата. Тот упал с глухим звуком на устилавший ложу ковер, а я замерла. Может, не услышит? Музыка вон как гремит! Но тут музыка затихла и зал грянул овацией.
        - Кто здесь?- лениво спросил мужчина.
        Он ничуть не испугался и даже не переменил позы.
        - Уже никого. Извините, что я вам помешала, сейчас уйду.
        Я встала, подняла бокал и, пробравшись позади стульев, на которых он лежал, проскользнула к выходу. Вышла, поставила бокал на столик с закусками - официант поспешил убрать безобразие - и отошла к окну. За окном в темноте догорали факелы, бросая мерцающие пятна света на красную ковровую дорожку. Мне почему-то стало грустно. Я вдруг почувствовала, что очень устала. И хочу домой. Надо предупредить Аленку, что уезжаю. А пакеты с барахлом я у нее потом заберу.
        - Простите, я, кажется, вел себя по-свински.- За спиной стоял Петр.
        - Нет, ничего страшного. Я понимаю, вы устали. Да и сама мечтаю прилечь. Что-то сегодняшний день меня совершенно вымотал.
        - И меня. А я вас узнал, вы сюда пришли с Аленой. Меня Петром зовут.
        - Лариса.- Я протянула ему руку.
        Зря я это сделала. Господи, зачем?
        - Ла-ри-са.
        Он покатал мое имя, словно камешек во рту. Потом слегка пожал мне пальцы, и от тепла его руки меня словно током ударило. Однако!
        - Рад знакомству. Хотите чего-нибудь выпить, Лариса?
        - Я хочу чего-нибудь съесть, а официанты от стола отгоняют.
        - Отгоняют? Почему?
        - Боятся, что остальным не достанется,- улыбнулась я.
        - Подождите, только не уходите.
        Петр исчез и через несколько минут появился с тарелками, полными закусок.
        - Вот,- сказал он, ставя все на подоконник,- налетайте.
        Я выбрала рулетик из ветчины, начиненный сыром и увенчанный черной маслинкой. Все это великолепие держалось на шпажке, пронзавшей конструкцию.
        - Вы уговорили официантов?
        - Я их обездвижил. Вам сок принести? Или вина?
        - Лучше сок, апельсиновый.
        Он кивнул и исчез, а я стянула со шпажки другую закуску, что-то из белого пресного сыра и крошечного помидора. Как же приятно, когда за тобой мужчина ухаживает! Интересно, а куда он дел свою спутницу?
        - Прошу!- Мой новый знакомый вернулся с двумя бокалами сока.
        - Петр, а где ваша спутница? Высокая красивая девушка, которой вы помогали раздеваться?
        - Нэлли? А, она в полном порядке, концерт смотрит.- Он взглянул на часы.- Я совсем забыл, через пятнадцать минут концерт закончится, здесь станет тесно и шумно. Будут ходить всякие нетрезвые личности, шуметь, греметь, приставать к хорошеньким женщинам. Вы остаетесь?
        - Нет! Я очень устала и еду домой!
        - А где у вас дом?
        - На Рублевском шоссе.
        - Соседи, значит. Вы на машине?
        - Нет, меня Алена привезла.
        - Алена... Знаете, вы не похожи на девушек, с которыми дружит Алена.
        - А на кого я похожа?
        - Если честно, на мою маму.
        - Вот спасибо! Я такая пожилая?
        - Да я не в том смысле! Вы похожи на мою маму, какой она была в молодости, правда. Слушайте, насколько я знаю Алену, она будет тусоваться до последнего. Хотите, я вас подвезу?
        - Хочу,- честно ответила я.
        - Тогда пойдемте.
        Петр перехватил у гардеробщицы плащ и подал мне, помогая одеться. Мы прошли немного пешком, огибая ограду, к ряду припаркованных под фонарями машин. Интересно, какая из них его? Я почти ничего не понимала в марках и загадала на внешний вид. Если вон та, черная, зверского вида, то этот Петя - нехороший человек. А если вон та, серебристая, то он...
        - Лариса, нам сюда.
        Он подошел к машине цвета темно-зеленого бутылочного стекла. Открыл мне дверцы, я скользнула на переднее сиденье.
        И замерла.
        Над лобовым стеклом на тонкой серебристой цепочке висела моя бабочка. Та самая! Та самая, что я купила в Тунисе и так досадно обронила ночью на пляже, прощаясь с тем незнакомцем. Так мне что, не померещилось? Я закрыла глаза. Когда Петр заговорил, мне показался тот же голос, что и в ночи на пляже. Но не может быть этот лысоватый крепыш тем самым человеком! Просто не имеет права! Я закрыла глаза, вспоминая, как все было.
        - Лариса, вам плохо?- прозвучал его голос.
        Тот самый. Это он! Мужчина на ночном пляже...
        - Откуда это у вас?- Я открыла глаза и потрогала свою бабочку.
        - Нечаянный трофей. Недавно в Тунисе встретился на пляже с прекрасной незнакомкой. И она, убегая, уронила на песок вот этот кулончик.
        - Почему вы решили, что незнакомка была прекрасной? Там ведь было абсолютно темно!
        - Потому что таким голосом могла говорить только прекрасная...
        - Брунгильда,- вырвалось у меня.- Петр, верните мне бабочку. Пожалуйста! Я ее потом все утро на пляже искала.
        - Лариса, это ты? Это была ты?- Петр резко затормозил.
        - Получается, что я. Так можно я заберу свой кулончик?
        - Ну конечно! Просто мистика какая-то. То-то я сразу почувствовал, что мы уже встречались. И голос знакомый, и внешность. Знаешь, а я ведь потом долго думал, какая ты. И по голосу тебя представлял похожей на мою маму.
        - А я с твоей внешностью не угадала. Ты должен быть высокий, поджарый и с копной темных волос над выпуклым лбом.
        - Ну прости!- Петр весело рассмеялся.- Какой есть.
        А я почувствовала, как меня волнует его близость. Мое тело бунтовало и требовало этого мужчину. Зазвонил мобильник.
        - Алло, Лариска, ты где?
        - Алена, я уехала. Мои вещи в твоей машине остались, я их потом заберу, хорошо?
        - Какие вещи? Ты хочешь сказать, что свалила с тусовки сейчас, когда все только начинается? Когда тут полно богатых мужиков и самое время ими заняться?
        - Аленка, я очень устала. Извини, что оставила тебя, но я за день вымоталась до предела.
        - Лариска, ты неисправима. Я тащу ее на самую козырную московскую тусовку, а она, видите ли, устала. Ладно, спокойной ночи, малыши, завтра позвоню, расскажу, чего ты лишилась.
        - Бушует?- Петр включил радио и настроил на джаз.
        - Да, говорит, что я пропускаю самое интересное.
        Какое-то время мы ехали молча, и только когда показались знакомые окрестности, я сказала, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:
        - Мне надо вон в тот дом, на другой стороне шоссе.
        - Так, здесь нам не развернуться. Придется до МКАД ехать и там кругаля давать.- Он молча проехал еще немного, затем спросил: - Лариса, а что ты скажешь, если я тебя к себе приглашу? Тут недалеко, минут двадцать.
        - Нет, Петя, я к тебе не поеду.
        Мужчину этого я хотела безумно. Но пополнять его коллекцию девочек? Нет уж, увольте!
        - Ларисочка, не отказывайся. Это ведь чудо, что мы с тобой во второй раз пересеклись. Или ты меня боишься?

«Я себя боюсь!» - подумала я, встретившись с ним взглядом, который манил и затягивал, словно в омут.
        - Лариса, я обещаю, все будет так, как ты захочешь,- спокойно сказал Петр, и я сдалась.
        Больше всего я боялась, что он живет в одном из безобразных псевдозамков, натыканных возле Рублевского шоссе, как куличи в детской песочницы. Этот поселок напоминал дачный кооператив, владельцы которого решили возвести дворцы на своих шести сотках. И вот теперь дворцы заглядывали друг другу в окна и кичились один перед другим башенками и зубцами. Когда я впервые увидела их, теснящихся между сосен, я подумала, что в таких домах, наверное, живут в основном быстро разбогатевшие, но лишенные вкуса люди.
        Если Петр - один из них, это будет очередным моим разочарованием. Я чуть не застонала, когда он свернул на дорожку, ведущую в этот «кооператив». Но его машина проехала мимо «куличей» и, углубившись в сосновый лесок, остановилась возле кирпичного забора с чугунной оградой поверху. Фонарь освещал ворота, за которыми угадывался довольно большой участок.
        - Приехали. Вот здесь я и живу.
        Петр щелкнул пультом, и ворота стали разъезжаться. Машина проехала за ограду и вскоре уже тормозила у крыльца белого двухэтажного коттеджа с мансардой, размерами напоминающего сельский клуб средней руки.
        - Это твой дом?- удивилась я.- Какой большой! А сколько народу в нем живет?
        - Постоянно - двое, я и Анна Георгиевна. Это моя тетушка. А так... друзья иногда зависают.
        - И подруги?- не удержалась я.
        - И подруги,- согласился Петр и открыл дверь.- Заходи!
        Сразу за дверью Петр щелкнул выключателям, по стенам зажглись светильники. Справа сквозь арку была видна кухня с барной стойкой. Слева начиналась лестница.
        - Проходи, можно не разуваться,- пригласил Петр, помогая снять плащ.
        Я прошла прямо и оказалась в гостиной. Все как полагается: у одной стены камин, вторая - сплошь окно, возле третьей - антикварный секретер и торшер в виде нагой негритянки, держащей над головой абажур. Перед камином - диван, на полу - серый пушистый ковер. Каблуки утопали в густом ворсе. А сниму-ка я эти сапоги, утомили они меня окончательно. Я села на диван и начала стаскивать сапог.
        - Подожди.- Петр подошел бесшумно и сел на ковер возле дивана.- Я тебе помогу.
        - Не надо.- Я посмотрела ему в лицо, но никаких особенных эмоций не увидела, лишь легкое удивление в глазах: «Почему?» - А вдруг у меня там колготки лопнули? Они рвутся иногда на пальцах. Хороша же я буду в рваных колготках и в таком роскошном интерьере!
        Боже, что я несу! Кажется, у меня есть все шансы сойти за дуру.
        - А мы и колготки снимем, если захочешь,- улыбнулся Петр, взялся за мой сапог и потянул его очень аккуратно. Потом так же осторожно снял второй.
        - Какие маленькие у тебя ноги!
        Мои ступни в абсолютно целых колготках поместились на его ладони. От ладоней шло тепло, и я почувствовала, как оно жаром отозвалось сначала в ступнях, затем в лодыжках, коленях, поднялось до бедер, груди, а потом ударило в голову. Я откинулась на спинку дивана. Потолок холла терялся где-то высоко-высоко. И мне показалось, что я вижу сквозь него звезды.
        ...Петр спал очень спокойно. Впрочем, кровать в его спальне была такой огромной, что даже если бы он метался, все равно бы мне не помешал. Он и не мешал - с вечера сгреб меня к себе на плечо, а наутро я, проснувшись, обнаружила, что лежу с краю. Я тихонько повернулась. Петр спал на середине кровати, обняв подушку. Лицо его было расслабленным и оттого немного детским. Лоб высокий, нос немножко, совсем чуть-чуть, картошкой, губы четко очерчены, подбородок с легкой впадинкой. Кажется, я где-то читала, что такой подбородок - признак упрямца, а такой лоб - примета интеллектуала, а нос картошкой говорит о добродушии его владельца.
        Эй, Петька, Петр, а ты какой? Добрый, упрямый интеллектуал, да? Я ведь ничего про тебя не знаю, кроме того, что ты смог целый год прожить с Аленкой и, расставаясь, подарил ей квартиру. А еще я знаю, что ты самый восхитительный из тех немногих мужчин, которые у меня были. Так, как сегодня ночью с тобой, я еще никогда и ни с кем не летала. Высоко-высоко, до самых звезд...
        Утреннее солнце застревало в оконных жалюзи, но в комнате хватало света, чтобы видеть его лицо. Петр почувствовал мой взгляд, открыл глаза и улыбнулся:
        - Привет!
        - С добрым утром.- Мой голос звучал хрипловато.
        - Ты простыла?- слегка нахмурился он.
        - Нет, осипла с чего-то.
        - Ну еще бы! Ты так вчера звучала.- Теперь его улыбка стала самодовольной. (Вот поросенок, довел до такого состояния, что я кричала от наслаждения, а теперь намекает.) - Иди ко мне.
        Бог мой, как же давно я вот так не просыпалась с мужчиной! Интересно, а что там за шум? Шумели внизу, в холле. Слышались женские голоса, слегка истеричный молодой и увещевающий немолодой.
        - Петь, там, кажется, кто-то пришел,- сказала я, выпутываясь из его рук.
        - А? Да, пойду посмотрю. Подожди меня, я быстро.
        Он, перекатившись к краю, встал с кровати одним гибким движением, накинул халат и вышел. А я отправилась в ванную.
        Ванная примыкала к спальне и, насколько я вчера успела заметить, была роскошной. Черный кафель на стенах, серый - на полу, белый фаянс, хромированные смесители и всякие финтифлюшки. Наискосок - вторая дверь. В коридор. На стенах зеркала, разумеется. Мама дорогая, на кого я похожа!
        Вчерашняя подводка для глаз расплылась черными кругами, стильно выстриженные пряди встали дыбом и торчали, как у пугала, в разные стороны. Ну и красавица! Хорошо, в спальне полумрак был! Срочно под душ!
        - Где эта тварь? Я хочу видеть шлюху, которую ты вчера подцепил!- раздался голос за дверью, и я вздрогнула.
        - Нэлли, прекрати! Ты же знаешь, что я не выношу крика.
        - Ах, ты не выносишь криков? А я не выношу твоих закидонов! Оставил меня вчера одну и уехал с какой-то бабой! Где ты ее прячешь? Я знаю, ты с ней спал! В этой комнате разит блядством!
        Так, пора одеваться. Я мысленно поблагодарила всех богов, надоумивших меня вчера раздеться здесь, в ванной. И стала натягивать свое бельишко цвета шампанского и трикотажный зеленый балахон. Потом пустила воду из крана, умылась, вытерла полотенцем глаза, оставляя на нем черные пятна, провела мокрыми ладонями по волосам, приглаживая. И тут дверь ванной распахнулась.
        - Ага, вот она где!
        В зеркале отразилась вчерашняя брюнетка. Только теперь ее лицо не было капризным. Оно было разгневанным, в красных пятнах, но все равно красивым. И очень юным.
        - Милочка, вы ко мне?- Я повернулась к ней, с перепугу скопировав интонации Эммы Валерьевны.
        - К вам...- оторопела Нэлли и вдруг стала хохотать, показывая на меня пальцем.- Ой, не могу! Петька, ты что, с ней спал? Она же старуха! Вчера с перепою не разобрал, что ли? Ой, не могу...
        Так, все, с меня достаточно. Я рванула на себя вторую дверь из ванной, выскочила в коридор, сбежала вниз по лестнице. Сапоги! Где мои сапоги?
        - Что случилось?- На шум выглянула пожилая женщина с приятным лицом.
        - Вы не знаете, где мои вещи? Сумочка, плащ и сапоги?
        Женщина, с сочувствием глядя на меня, открыла дверь стенного шкафа и указала на мои вещи.
        - Спасибо.
        Я натянула сапоги на голые ноги, некогда колготки искать, платье длинное, накинула плащ и, схватив сумочку, выскочила за дверь. Ворота были закрыты неплотно, и я протиснулась в щель. Так, мы вчера с той стороны приезжали. Я заспешила по дорожке и минут через пятнадцать вышла к Рублевскому шоссе. Ну, отсюда уже недалеко, осталось перейти на другую сторону и проехать три остановки.
        Автобус подъехал почти сразу, и еще через десять минут я уже подходила к своему дому. Возле подъезда пес, похожий на овчарку, играл с котенком. Котенок бегал из стороны в сторону, а пес, припадая на толстые, еще щенячьи лапы, заступал ему путь и пытался поддеть носом. Я подошла поближе и разглядела, что с собакой играл вовсе не котенок. Это крыса радовалась весне и доброй компании. Ну вот, девушка, ты и дома. На Рублевке.
        Глава 7
        Хотелось плакать. Да что там, выть хотелось! Боже мой, да что же это со мной такое? Ну взрослая ведь баба, не восемнадцать лет! Ну заигралась в принцессу, в роковую красавицу, ну потянуло, грешным делом, к мужику незнакомому. Ну вспомнила про ночной пляж, звезды и все такое, переспала в свое удовольствие. Отчего же настроение такое, будто конец света?
        Я машинально топила чайный пакетик в бокале - замечательный пакетик: и входит, и выходит. И чувствовала себя былинкой на обочине. Росла себе, росла, тянулась как могла и даже расцвела, поднатужившись. И тут меня сорвали, понюхали и вышвырнули вон - на фига нам ромашка, когда вокруг столько розочек? Ста-ру-ха. Я что, уже старуха? Мой поезд уже ушел? И кроме Вити Пенкина, мне в этой жизни действительно больше ловить нечего?
        Зазвонил сотовый, выдирая меня из круга тупого отчаяния. Хм, Эмма Валерьевна. Что, опять зовет окна мыть?
        - Доброе утро, Эмма Валерьевна.
        - Здравствуйте, Лариса. Я вас разбудила?- холодно поинтересовалась она.
        - Нет, что вы. Меня разбудили не вы.
        - Хорошо. Лариса, надеюсь, сегодня у вас никаких сверхважных дел не намечается?- А это уже выпад на мою недавнюю строптивость.
        - Уже нет. Могу помыть вам окна.
        - Сегодня мне некогда этим заниматься. Лариса, ты должна проводить нашего автора в Рязань,- оттаяла Эмма Валерьевна и перешла на ты.- Она очень плохо знает Москву, вчера с вокзала еле ко мне добралась, заблудилась в метро, потому что совершенно некому было ее встретить.- Мама Пенкина говорила так, как будто это я должна была, но не встретила несчастного автора.
        - А куда проводить? На какой вокзал?
        - На автовокзал в Выхино. Знаешь, где это?
        - Нет.
        - От метро сразу направо, там увидишь. Бедная Марина Дмитриевна в Москве не была уже десять лет и в таком шоке от нашей подземки, что ее обязательно надо сопроводить! Сегодня она у Белозерцевой ночевала, на «Щукинской». Таня посадит ее в метро, а ты встретишь Марину Дмитриевну на «Выхино». И проследишь, чтобы она уехала без приключений.
        - Так. А как я ее узнаю? Вдруг пропущу, поезда ведь каждую минуту ходят.
        - Сейчас восемь тридцать, Таня через полчаса посадит Марину Дмитриевну в метро. А ты встретишь ее ровно в девять. Я ей дам номер твоего мобильного. Отнесись к этому серьезно, пожалуйста, дело очень ответственное.
        - Хорошо, Эмма Валерьевна, я все сделаю.
        Ну вот и дело нашлось, все лучше, чем есть себя поедом.
        Марина Дмитриевна оказалась милой дамой лет шестидесяти. Примета, названная ею по телефону, сработала безупречно: во всей толпе пассажиров, хлынувших из выхода метро, в накидке пончо из цветастых русских платков была только она.
        - Марина Дмитриевна?
        - А вы Лариса? Здравствуйте, очень приятно.
        - Здравствуйте. Я, пока вас ждала, расписание узнала. Через двадцать пять минут уходит экспресс на Рязань, вы вполне на него успеваете.
        - Очень хорошо, спасибо! Показывайте, куда идти!
        Работали почти все кассы, очередей за билетами не было, так, по два-три человека к каждому окошку. Поэтому мы пришли за четверть часа до отправления. Автобуса еще не было, и толпа пассажиров заполнила асфальтовый пятачок.
        - Марина Дмитриевна, Эмма Валерьевна сказала, что вы автор,- завела я вежливый разговор, чтобы не молчать в ожидании.- Автор чего?
        - Я пьесу написала для их народного театра. Знаете, очень интересно получилось, специально для женской труппы. Я так рада была помочь Эмме Валерьевне. Потрясающая женщина ваша будущая свекровь! Мы с ней прошлым летом познакомились, когда у нас в городе проходил фестиваль народных театров и я была в жюри. Мне очень понравилась постановка их студии, «Дом Бернарды Альбы» Гарсиа Лорки. И Эмма Валерьевна в роли Марии, матери Бернарды, меня просто поразила. Уникальные женщины, просто уникальные! Хотя что я вам рассказываю, вы, наверное, сами знаете.
        - Нет, не знаю. Я ни разу не видела Эмму Валерьевну на сцене.
        - Вы непременно должны сходить на их спектакль, непременно! Это же чудо - женщины, которые никогда профессионально не занимались актерским мастерством, собрались вместе, создали театральный коллектив и делают такие потрясающие по своей энергетике постановки! Конечно, надо отдать должное Александру Евгеньевичу, его режиссура просто бесподобна. Но Эмма Валерьевна с ее безупречным литературным вкусом, чутьем на выбор пьес и врожденным артистизмом - просто прима. На ней, я это давно заметила, а вчера еще раз убедилась, держится весь коллектив.
        - Да, Эмма Валерьевна - очень энергичная женщина,- согласилась я, и тут глаза у моей собеседницы полезли на лоб.
        Что, я что-то не то сказала? Но нет, дело, похоже, было не во мне. Марина Дмитриевна смотрела куда-то мне за спину.
        Я оглянулась. Позади, боком к Марине Дмитриевне, стояла дива под два метра ростом. У дивы были блестящие рыжие волосы, собранные в хвост на затылке, и кокетливая челка набекрень. Одета она была в ворсистую кофту вишневого цвета, натянутую на богатырскую спину и плечи. Кофта, перехваченная в районе заметного живота поясом-цепочкой из крупных «золотых» звеньев, заканчивалась на середине бедра. А потом сразу начинались ноги, разлинованные крупными ромбиками сетчатых колгот. Ноги, в свою очередь, заканчивались прозрачными босоножками на прозрачной же десятисантиметровой платформе. Из босоножек вылезали кривоватые пальцы с малиновыми ногтями, пролезшие сквозь крупноячеистые колготки - видимо, лапа размера так сорок второго в них не помещалась. Возле дивы топтались две тетки простецкого вида. И развлекались.
        - Слушай, ты откуда взялась, такая красота? Неужто наша, рязанская?- весело спросила одна из теток.
        - Вот еще, я москвичка,- гордо повела дива богатырскими плечами.
        - Ну, таких москвичек в Рязани точно нет,- покивала вторая тетка.- Все мужики твои будут. Туда-то на автобусе поедешь, а обратно небось на «мерседесе»!
        - Да ну их, этих мужиков.- Дива кокетливо прикрыла ладошкой с малиновыми ногтями малиновый рот.- И пристают, и пристают. Уже мамка на меня ругается!
        Я пыталась увидеть, есть ли кадык, но девица (или мужик?) так держала голову, что было не понять, кто это все-таки. Бывают же такие тети-лошади, широкоплечие и узкобедрые. Ноги вон совсем не кривые, красивой формы, большие только очень. И тут дива потянулась поправлять хвост на затылке. Кофта-платье спереди задралась, показав на несколько секунд красный мешочек стрингов. Так, мужик все-таки.
        - Господи, что это?- наконец вернулся дар речи к Марине Дмитриевне.
        - Мужик ряженый, трансвестит,- объяснила я.
        - То-то я и смотрю, неужели, думаю, женщина могла дойти до такой степени бесстыдства! Ужас, что у вас в Москве делается!
        Тут подошел двухэтажный автобус-экспресс, и пассажиры потянулись на посадку. Красавец-красотка закинул на плечо сумку, отчего и так короткое одеяние задралось еще выше, почти полностью открывая зад, и прошествовал к автобусу, кокетливо поводя круглыми ягодицами, расчерченными ромбиками колготочной сетки. Перепонка от стрингов спряталась между ягодицами, и задница трансвестита выглядела голой. Ну что же, ему есть на что искать приключения. За спиной у ряженого образовалась пустота: внутри проверяли билеты, отчего пассажирам приходилось какое-то время стоять друг за другом на лестнице, ведущей в салон, и никому не хотелось забираться в высокий автобус, уткнувшись носом в голую задницу.

«Московский ужас» поднялся в автобус, следом вошли мы с Мариной Дмитриевной. Моя подопечная предъявила билет девушке-проводнице, которая сидела на подлокотнике перед входом, уставившись перед собой малоосмысленным взглядом.
        - Девушка, а в какой стороне двадцать восьмое место?- спросила я.
        - Там,- неопределенно махнула рукой девушка, глядя на рыжую хвостатую голову трансвестита.- Господи, боже мой, что же это делается, а?- спросила она сама у себя, а я, убедившись, что Марина Дмитриевна благополучно села далеко от дивы, вышла из автобуса. И даже помахала ладошкой, провожая.
        Автобус уехал, и тут меня, что называется, «пробило». Мама дорогая, а ведь это знак мне был. Иллюстрация «сверхогламуренности». Пародия на суперкрасоту. Тоже ведь вылупилась откуда-то бабочка. То есть мотылек. Порхает вон, сверкая голой задницей и потряхивая мошонкой. Все, хватит! Побыла красоткой на одну ночку и успокойся. Считай, это было тебе прощальное приключение перед тем, как за Виктора замуж выйти...
        И тут до меня дошло, отчего мне так плохо-то. Кажется, я не пойду ни за кого замуж. Прошлая ночь меня перевернула так, что все мои уговоры и договоры себя с собой про обустройство личной жизни с сопутствующими выгодами в виде семьи, стабильности и московской прописки растаяли.
        Я поняла, что мне нужно немедленно поговорить с Виктором, и поспешила в метро. Толпа у края платформы начала группироваться, подгадывая, где остановятся вагоны, чтобы быстрее войти внутрь. Я за три с лишним месяца жизни в Москве и катания на метро тоже уже усвоила эту науку. Поезда тормозят у каких-то своих отметок, и двери всегда открываются в одном и том же месте. И если посмотреть под ноги, то там, где народ входит и выходит, на платформе темные дорожки. Я встала возле такой дорожки и угадала: двери приглашающе распахнулись прямо передо мной. Я вошла и села.
        Вагон метро грохотал по перегонам, а я все отчетливее понимала, что пропала. Просто переспать у меня не получилось. Кажется, я умудрилась влюбиться в Петра. А он? Может быть, и для него все было больше чем эпизод? Не знаю, не знаю. На маму его похожа... С мамами так себя не ведут. А что же теперь с Витькой-то делать? Как теперь ему объяснить, что не смогу я себя заставить с ним жить? Даже ради внятных перспектив и вожделенной московской прописки. Не смогу. Теперь - не смогу.
        Я подъезжала к «Таганской», когда зазвонил мобильник.
        - Слушай, Лариска, что происходит? Ты сейчас где?- спросила Аленка.
        Сквозь грохот вагона было едва слышно.
        - Еду на «Планерную» к Виктору.
        - А чего в такую рань?
        - С утра пришлось в Выхино на автовокзал съездить, тетеньку одну проводить. Заодно был повод задуматься о пределах женской красоты и гламура.
        - Они беспредельны. Слушай, а ты вчера что, не одна с презентации уехала?
        - Почему ты так решила?
        - Что за еврейская манера отвечать вопросом на вопрос! Так одна или нет?
        - Ну, не одна. Меня подвезли.
        - Кто подвез?
        - Алена, ну какая тебе разница? Ты его все равно не знаешь.
        Рассказывать про Петра не хотелось. Во-первых, чтобы ей рану не бередить, во-вторых - себе душу и сердце. Да и вагон метро не место для признаний.
        - Ты уверена, что не знаю?- с подозрением спросила Аленка.
        - Уверена,- почти не соврала я.
        В конце концов, то почти чудовище, о каком мне рассказывала Алена, имело мало общего с мужчиной, с которым я встретилась в Тунисе и провела ночь в Москве.
        - А что за расспросы с утра пораньше?
        - В том-то и дело, что пораньше.- Аленка зевнула в трубку.- Я вчера в два часа ночи до дому добралась, а сегодня Петька, ну бывший мой, я тебе рассказывала, минут двадцать как меня разбудил. В субботу, в полдесятого утра, ты можешь себе представить? И знаешь зачем?
        - Наверное, сказать, что ты вчера была неотразима,- предположила я.
        - Ага, счас! Спрашивал, где тебя найти и какой у тебя номер телефона. Ты когда с ним познакомиться успела?
        - Я не успела с ним познакомиться.
        - Да? А откуда он тогда знает твое имя?
        - Может быть, слышал, как ты меня звала?
        - И заинтересовался таинственной незнакомкой. Ой, девушка, что-то ты темнишь! Так давать твой телефон-то или не давать?
        - Ну дай.- Я постаралась ответить равнодушно, хотя сердце затрепыхалось пойманной бабочкой.
        - Ну дам. Только учти, бабник он еще тот, после меня у него уже штук шесть подружек сменилось.
        - Да ладно, я не рвусь в его коллекцию,- промямлила я.
        Вот научилась врать-то, а? Поздно предупреждать. Я уже в этой коллекции. Ладно, пусть будет как будет. Если позвонит - поговорим.
        - Ну и правильно. Ты у нас женщина почти замужняя. У Витьки долго пробудешь?
        - Да побуду с часок.
        - Ага. А я в четыре приду, я ему блинчиков с мясом навертеть пообещала, приготовлю и приду, ты ему скажи, ладно?
        - Ладно,- согласилась я.
        - Эй, а что так вяло? Ты там не заревновала, невеста?
        - Нет, конечно. Ревнуют, когда любят. Пока.
        По случаю выходного дня в больнице снова царила вольница. Охранник, в будни строго охранявший загородку, сквозь которую просачивались посетители, теперь сидел на диване, смотрел кино по телевизору и даже не повернул головы в мою сторону. Я поднялась в палату. Пенкин лежал на кровати и читал книжку про Волкодава. Сосед-киргиз спал, укрывшись с головой. Второй сосед, молчаливый дядька с ободранным лицом, кивнул, здороваясь, и вышел из палаты. Еще две кровати стояли пустыми.
        - Привет,- села я возле Пенкина.- Что читаешь?
        - Так, сказку. Фантазию про супермужика: сильный, смелый, молчаливый и верит в матриархат. Аленка дала почитать.
        - Интересно?
        - Ей понравилось, а по мне - полная ерунда. Бабские бредни. Что ты мне принесла поесть?
        - Ты знаешь, мне некогда было готовить, я в гастроном забежала. Вот, отбивные тебе купила, салатик развесной и сок апельсиновый. К четырем часам Аленка придет, она для тебя блины с мясом стряпает.
        - А! Это хорошо.
        Пенкин взял корытце с овощным салатом и начал есть. Кусочки капусты запутались в усах. Ломтик огурца сорвался с вилки и упал к нему на живот, оставив на серой футболке масляное пятно.
        - Надо же, уронил,- удивился Пенкин, подобрал огурец и сунул в рот.- Ну расскажи, какие у нас новости?
        - Да так. Я в передаче снялась, «Образ бабочки» называется, там мне помогали свой стиль найти.
        - Нашла?- Он поднял глаза от корытца с салатом.- То-то я смотрю, у тебя вроде прическа изменилась.
        - Да, меня немного подстригли и покрасили.
        - Тебе идет,- кивнул он, доскребывая салат с донышка.
        - Слушай,- вспомнила я,- я давно тебя спросить хотела, мама у тебя актриса?
        - Сейчас да. Она тридцать лет в Воронеже в школе проработала, завучем. Русский и литературу преподавала. А когда отец умер, на пенсию вышла, квартиру продала и ко мне приехала. Уговорила нас с Зиной, добавила денег от воронежской квартиры, и мы купили трехкомнатную на троих. А потом Зина от меня ушла. Сказала... В общем, грубо очень сказала, я от нее таких слов не ожидал. Маме пришлось «скорую» вызывать, укол делать.
        - В общем, выжила мамочка твою жену. А теперь велит на мне жениться.
        Пенкин хмыкнул неопределенно и отложил пустое корытце, приглядываясь к отбивным.
        - Слушай, Вить, давай поговорим.
        - Давай,- согласился он,- начинай.
        - Может быть, выйдем? Разговор серьезный, я хочу, чтобы ты меня слушал, а не жевал.
        - Ну, давай выйдем.- Он довольно ловко скинул ноги с кровати и встал, хоть и осторожничая, но вполне уверенно.
        - Я смотрю, ты выздоравливаешь,- заметила я.- Когда выписывают?
        - Хирург сказал, через недельку.
        Мы вышли в холл и сели возле фикуса. Я помолчала, собираясь с духом, и заговорила, глядя в пол:
        - Вить, я хотела тебе сказать... Я не пойду за тебя замуж. Не смогу.
        - Ты знаешь, да? Алена тебе сказала?- спросил он убитым голосом.
        О чем это он? Я растерянно посмотрела на Пенкина. Тот сидел, уставившись в пол и зажав ладони между коленями.
        - Ты не думай, я не импотент. Тогда в Тунисе, когда ты меня оттолкнула, мне так плохо было. Я подумал, что ни на что не гожусь, что после Зины ни одна женщина никогда на меня не посмотрит. Что если даже ты так от меня отбиваешься... А Аленка меня утешала. И если бы я решился, то у нас с ней все бы случилось. Но я... я не рискнул.
        Я молчала, совершенно не представляя, как комментировать откровения Пенкина. Получается, из-за того, что я от него бегала и отпор ему дала, он не рискнул заняться сексом с Аленкой, хотя она была не прочь?
        - Вить, скажи честно, Алена тебе нравится?
        - Мне ты нравишься. А Алену я побаиваюсь. Она такая роскошная, яркая.- Он помолчал, подбирая сравнение, и лицо его приобрело влюблено-мечтательное выражение.- Она - как звезда!
        - А я как кто? Как лампочка Ильича?
        - Ну, к тебе я уже привык,- сразу поскучнел он.
        - Вить, ты сам себя сейчас услышал? Ты ведь не любишь меня ни капельки. А я, ты ведь знаешь, совсем не люблю тебя. Может быть, мы не будем морочить друг другу голову? Не получится у нас с тобой семьи.
        - Почему?- чуть ли не возмутился Пенкин.
        - Потому что ты Алену любишь!- вдруг осенило меня.- Почему ты ей об этом не скажешь?
        - Я боюсь. После того тунисского конфуза боюсь. Да и мама ее не любит.
        - Витенька, извини за прямоту, но тебе не кажется, что мужик в возрасте без малого пятидесяти лет может уже и не оглядываться на маму?
        - Понимаю. Но и ты пойми, мама такой человек... Она живет ради меня. Я же не могу ей сказать: «Не лезь», она обидится. У нее сердце больное, и давление, и вообще...
        - А мне показалось, что твоя мама ради себя живет, если даже твоим растениям в квартире места не нашлось. И потом, ей и кроме тебя есть куда приложить свои силы: в театре вон играет. Ты поменьше на нее оглядывайся, подумай, чего сам хочешь. Хочешь совет от бывшей невесты? Женись на Аленке. Почему-то мне кажется, она тоже к тебе неравнодушна. Вон смотри, в больницу к тебе каждый день бегает, блины печет. И у нее подходящий характер, чтобы справиться с твоей мамой. Нет, правда. Я с Эммой Валерьевной не справлюсь. А Аленка запросто! Ты не бойся, скажи Аленке, что любишь ее. И у вас все получится, вот увидишь.
        Пенкин молчал, задумавшись. Мимо нас прошаркал тапками на босу ногу бомжеватого вида больной, одетый в выцветший халат. Он открыл холодильник, куда складывали скоропортящиеся передачи, и начал в нем шарить. Нашел полкруга полукопченой колбасы и спросил меня, заметив, что я наблюдаю:
        - Ваша?
        Я отрицательно покачала головой, и он, взяв еще банку с винегретом, спрятал добычу под халатом и, придерживая двумя руками, пошаркал в палату. Но тут вышла толстая медсестра и загородила ему дорогу.
        - Стой, Савченко! Что ты прячешь под халатом? Покажи!
        - Ничего не прячу, живот прихватило,- попытался обойти ее Савченко.
        - Живот, говоришь? От обжорства, наверное!- Она быстрым движением выудила колбасу из-под халата мужика и затрясла перед его лицом.- Так, опять в холодильнике шакалил! Это тебе принесли, что ты это берешь?
        - Да Светочка, да что ты жлобничаешь! Все равно ведь стухнет! Там жратвы этой - вагон,- показал руками, сколько еды, мужик, и банка с винегретом выпала и покатилась по полу.
        - Ты мне еще рассыпь тут все, что наворовал!- заорала медсестра.- А ну быстро все положь, откуда взял! Нажрутся чужого на дармовщину, потом дрищут, все туалеты загадили!
        - Он похож на меня,- вдруг сказал Пенкин, когда бомж вернул продукты на место и исчез из поля зрения строгой медсестры.
        - Нет, что ты!- удивилась я: между упитанным щекастым Пенкиным и этим тощим, с худым лицом, бомжом не было ни малейшего сходства.
        - Я примерно вот так же по дому хожу, как будто ни на что права не имею, если только сворую украдкой... Ларис, ты и вправду думаешь, что Алена согласится?
        - А ты спроси ее. Я почему-то уверена, что она будет рада.
        - Хорошо. Спасибо тебе.
        - Пожалуйста. Вить, у меня просьба к тебе. Сейчас ведь в журнале затишье, номер вышел, до следующего время есть. Можно, я дни возьму в счет отпуска, домой съезжу? Я очень сильно по своим соскучилась. Отпустишь? За мой счет?
        - Да ладно, почему за твой? Заплачу я тебе отпускные, получишь во вторник, я распоряжусь.
        - Вить, я потом получу, когда приеду, ладно? У меня зарплата есть, хватит пока. Я сегодня вечером хочу уехать. А вернусь в следующие выходные, хорошо?
        - Хорошо,- кивнул Пенкин.- Тогда и у меня просьба есть: не говори пока маме, что мы не станем жениться, ладно? Я ей потом сам скажу, когда выпишусь, хорошо?
        Мобильник я включила сразу, как вышла от Виктора - в больнице отключила, так как боялась, что если мне начнет названивать Петр, то не смогу с ним объясниться при свидетелях. Зря боялась - звонка от него прождала до вечера. Вначале твердо знала: позовет - ни за что не побегу к нему сразу же, как собачонка, пусть сначала извиниться за поведение своей нахалки малолетней. И подождет, пока из Челябинска вернусь. Потом кураж поутих. В ожидании звонка я собирала вещи, стояла в кассу за билетом до Челябинска, садилась в вагон и лежала на своей верхней полке. И только когда поезд выехал за пределы Московской области и телефон перестал ловить, я прекратила ждать. Ну что ж, закончилось и это приключение. Помечтала и хватит. Надо жить дальше.
        Глава 8
        Поезд прибыл в Челябинск в половине первого, опоздав на полтора часа. Меня никто не встречал, так как я решила сделать сюрприз. Отмахнувшись от назойливых таксистов, облепивших московский поезд и заламывавших две цены, пошла к остановке. Все время, пока ждала свой троллейбус и пока ехала до дома, я вглядывалась в улицы родного города и ловила себя на том, что они никак не изменились за эти несколько месяцев. Моя жизнь так забурлила-закучерявилась, что, казалось, весь мир вокруг тоже должен бурлить и меняться. И поэтому мне было странно видеть, что Челябинск остался все таким же Челябинском. Из какого города уехала, в такой и вернулась.
        Впрочем, будто откликнувшись на мою маету, изменения начались: я не смогла открыть своими ключами входную дверь. Ключ входил до конца, но в замке не поворачивался.
        - Кто там?- спросила испуганно мама из-за двери после минуты моих ковыряний.
        - Это я, мам, открой.
        - Ларочка!- Мама распахнула дверь и застыла в удивлении.- Ты? Ты приехала? А я замок сменила, Никитка ключи потерял! А почему не позвонила?
        - Так получилось, я не уверена была, на какой день билеты возьму. Мам, дай я пройду.
        - Да-да, что же это я, застыла в дверях, как тетеря.
        Мать засуетилась, освобождая мне дорогу. Я вошла, поставила сумку и поцеловала мамину мягкую щеку.
        - Здравствуй. Я, оказывается, очень по вам с Никиткой соскучилась. Где он?
        - В школе задерживается.
        - Жаль. Всю дорогу ехала и представляла, как он меня встретит.
        Я с удовольствием переобулась в свои старые тапочки. Господи, как хорошо-то! Я дома.
        - Да уж встретит, только держись,- вздохнула мать.
        - Что такое?- насторожилась я.
        - Да проходи, не на пороге же рассказывать. Пошли на кухню, голодная, наверное, с дороги. Я как раз борщ сварила, горячий еще.
        Я подождала, пока мама нальет темного борща в мою любимую салатницу, которую я приспособила под тарелку, положила в него сметаны, съела ложку - вкуснотища, сто лет не ела маминого борща!- и спросила:
        - Ну рассказывай, что тут у вас происходит?
        - Двойки в четверти у нас происходят, по истории и русскому языку с литературой,- огорченно махнула рукой мама.
        - С чего вдруг?- опустила я ложку.
        - Да конфликт у него с учителями, весь дневник ему замечаниями исписали. Придет - поглядишь.
        Я кивнула. Что же такое с моим ребенком? Уж в чем в чем, а в этом судьба была ко мне благосклонна: Никитка всегда учился легко. Мне даже в начальных классах не пришлось стоять у сына над душой и вдалбливать в него школьные знания. Впрочем, эту обязанность взял на себя мой папа. Не в смысле вдалбливать, а в смысле организовать игру, в которой буквы гуляли по строчкам, взявшись за руки, из палочек и крючочков получались симпатичные дорожки и заборчики, а цифры превращались в нарисованные яблоки, вагоны и даже в Бармалея с его компанией.
        Меня папа примерно так же приобщал к домашним заданиям, рисуя и играя. И однажды я заигралась уже в школе, превратив кривоватую заглавную букву «О» в пирата. Ну очень она его напоминала, особенно если глаза и зубы дорисовать. Я и дорисовала, правда, бледно-бледно, чтобы учительнице было понятно, что изначально это все-таки буква «О»! Учительница не поняла, влепила мне «пару», и я пришла домой обескураженная первой в своей жизни двойкой. Мама меня тогда начала стыдить: «Что же ты двойки из школы носишь?!», но папа ее остановил: «Ну принесла и принесла, с каждым случается». А потом мы с ним договорились, что в буквы и цифры мы играем дома, а учительнице, раз она играть не хочет, будем писать просто буквы и рисовать просто цифры, ладно уж!
        Так я и проучилась, играючи, до восьмого класса. А потом у меня случился переходный возраст, и все, что в моей жизни тогда происходило, я воспринимала очень серьезно, включая и учебу, и оценки, и отношение ко мне одноклассников и учителей. Пятерки не исчезли, но приобрели оттенок выстраданности. Да и предметы становились все более абстрактными, чтобы с ними можно было играть. Одна история СССР с ее бесконечными съездами коммунистов-большевиков, о которых надо было помнить все, включая даты проведения и исторические решения, поддавалась только тупому зазубриванию. А разбор в сочинениях «лишних людей» поначалу вызывал ожесточенное несогласие с «официальной линией», выдвигаемой нашей «русичкой» Линой Михайловной. И я даже схлопотала «пару» за своевольность и инакомыслие. А потом на меня снизошел полный пофигизм, и я принялась за элементарное передирание цитат из критической литературы. Так что в старших классах игры закончились, но хорошие оценки - нет. Я просто научилась приспосабливаться.
        А Никитка, получается, не приспособился. До сих пор ведь учился без проблем, в третьей четверти вон ни одной тройки не было. А теперь, к концу года, вдруг «пары» посыпались. Может, оттого, что я уехала?
        - Разленился без родительского глаза,- подтвердила мои мысли мама.- Расскажи хоть, как ты там?
        - Я же звонила на прошлой неделе, рассказывала.
        - Так это на прошлой неделе было, за неделю много чего случиться могло,- проницательно сказала мама.
        Конечно, мамочка, могло. И случилось. Только я тебе пока рассказывать не буду. Не сообщила же, что замуж собиралась, теперь не придется объяснять, почему раздумала.
        - Шеф мой выздоравливает, к концу недели выписать должны. Я у него дни в счет отпуска выпросила, чтобы к вам приехать. Обратный поезд в пятницу вечером.
        Мама кивнула с непонятным выражением на лице: то ли облегчения, то ли огорчения.
        - А я сижу, гадаю, совсем вернулась или как. А спросить боюсь.
        - Почему боишься?- удивилась я.
        - Да так. До сих пор не могу понять, хорошо это или плохо, что ты из дома уехала. Уговариваю себя, уговариваю, что в большом городе тебе проще работу найти и личную жизнь устроить, глядишь, повезет. Да и деньги там совсем другие, вон сколько ты нам сюда высылаешь. Когда со своим кобелем бизнесом занималась, мы столько денег не видели. Но как посмотрю новости по телевизору на то, что там в вашей Москве делается, всю ночь не сплю, за тебя боюсь. Может быть, зря боюсь? Вон с февраля не виделись, а выглядишь ты сейчас совсем по-другому, красивее стала, увереннее. На пользу тебе столичная жизнь.
        - Мамуля, поменьше верь тому, что рассказывают в новостях. Чайку нальешь? У меня с собой «Бабаевские» конфеты есть, достань в сумке.
        Мама вернулась с коробкой конфет. Я сорвала пленку, открыла крышку, посмотрела на теснившиеся внутри шоколадные полусферы и придвинула матери.
        - А они разные?- зависла она над коробкой.
        - Не знаю. Кажется, все одинаковые. Кстати, о телевидении. Меня, между прочим, для передачи снимали. «Образ бабочки» называется.
        - Правда? А про что передача?- вдруг насторожилась мать.
        - Про женщин.
        - Легкого поведения?- Она отодвинула от себя конфеты.
        - Мам, с чего ты взяла?- изумилась я.- Про нормальных женщин. По московскому каналу. Жаль, что здесь не ловится. Меня учили правильную одежду выбирать, потом прическу делали и макияж. В общем, мой стиль искали. Сама же заметила, что я изменилась.
        - Извини,- перевела дух мать и взяла конфету.- Мне показалось, что раз про бабочек, то про проституток. Ну, знаешь, «ночные бабочки».
        - Мам, ты подумала, что я в Москве в проститутки подалась?- захохотала я.- И на третьем месяце работы уже делюсь секретами мастерства?
        - Да ладно тебе смеяться над матерью, ничего я не думала,- смутилась она.- Просто по телевизору все время рассказывают, как приезжие парни в Москве бандитами становятся, а девушки в проститутки идут.
        - Мамочка, так то - девушки, а у меня не тот возраст, чтобы телом зарабатывать, другим беру!- продолжала веселиться я.- У меня, между прочим, дебют на этой неделе. Мои фотографии из Туниса в журнале, где я работаю, напечатали.
        - Ой, правда?- Эта новость маме понравилась больше.- Покажи!
        - Не могу, он в среду выйдет. Я вам с Никиткой пришлю потом.
        - А вот и он, легок на помине,- встрепенулась мама.
        - Ба-а!- услышала я от порога юный басок.- Ба-а, я пришел!
        Ничего себе! Это у Никитки, пока меня не было, голос начал ломаться?
        - Слышу. Иди сюда к нам, на кухню,- откликнулась мать и заговорщически приложила палец к губам.
        - У нас гости?- уточнил мой сын, а потом показался в коридорчике перед кухней и замер, не веря глазам.- Мама? Мама! Ну ты даешь!
        - Иди сюда, целоваться будем!
        Я, понимая, что ребенок в ступоре от неожиданности, поднялась и сама подошла к сыну. Ого, он меня на полголовы перерос! Но щеки еще не мужские, а по-мальчишечьи мягкие.
        - Никитка, как же ты вырос! И басом заговорил!
        - Мам, ну хватит меня целовать, я что тебе, девчонка?- на всякий случай возмутился Никитка, хотя и не отстранился.
        - Да уж какая девчонка, с таким-то басом,- засмеялась я,- мужчина! Пошли за стол, мы чай пьем с конфетами.
        - О, классно!- забрался Никитка в коробку.
        - Никита, положи на место! Сначала борщ и сосиски!- всполошилась мама.- А сладкое - потом! Лариса, ну скажи ему, он так себе желудок испортит!
        - Никитка, может, с борща начнешь?- предложила я.
        - Я им продолжу. Ба-а, наливай. Мам, а ты насовсем вернулась?
        - Нет, повидаться приехала, на неделю.
        - Так мало!- пожалел сын.- А тебя как раз завтра в школу вызывают.
        - Никита!- всплеснула руками мать.- Что ты опять натворил?
        - Да ничего. Сказал нашему козлу-историку, что мне по фигу его белые-красные, пусть хоть серо-буро-малиновые, не стану эту муть зубрить про революцию.
        - Никита, да как ты о взрослых отзываешься!- опять всплеснула руками мать.- Это же твой учитель!
        - Ага, если учитель, то меня можно у доски чмырить? Он меня чмырит, а я - молчи, да?
        - Ларис, ну что с ним делать?- Мать подперла щеку рукой, совершенно расстроенная. - Ну вообще с ним никакого сладу не стало, как ты уехала. Взрослым уже грубит, учителям!
        - Ладно, мамуля, разберемся.- Я погладила Никитку по напряженной спине.- Пусть пока поест спокойно.
        Школьной темы мы за столом больше не касались. Другая нашлась - моя поездка в Тунис. И мама, и сын дружно охали и сокрушались, что я не привезла фотографии. А мне как-то в голову не пришло их напечатать в круговерти последних дней. Ладно, вышлю им снимки вместе с журналом.
        После обеда, когда мы перешли в большую из двух комнатенок нашей тесной хрущевки, я вернулась к школьным делам.
        - Ну, давай рассказывай, что там у тебя в школе творится, почему двойки таскаешь.
        - Потому что Стасик - козел, а Ворона - дура,- лаконично объяснил сын.
        - Ничего не понимаю. Тебя что, в зоопарк перевели учиться?
        - Скажешь тоже,- фыркнул Никитка.- Стасик - это историк, вместо Анн Саны.
        - А куда Анна Александровна девалась? Она же ваш классный руководитель!
        - Уехала, ее мужа перевели куда-то. А Нона Викторовна ушла в декретный, беременная она, и вместо нее нам Ворону поставили по русскому и литре.
        - Ворона - это фамилия?
        - Фамилия у нее Воронкова, Татьяна Александровна,- нахмурился сын.
        - Ну и?.. Почему двойки-то?
        - Потому что Ворона орет все время, а Стасик придирается.
        - Все равно не поняла. На всех орет, ко всем придирается?
        - На всех. Только все молчат, а я Вороне сказал, что орать на детей непедагогично. Она выгнала меня из класса и поставила три двойки. А Стасик - козел. Думает, раз его нашим классником поставили, то он может нас всех чмырить.
        - Ой, Никитка, по-моему, ты перегибаешь. Прямо так уж и всех?- не поверила я. Понятие «чмырит» мне было знакомо: «принародно позорит».
        - Мальчишек - всех,- кивнул Никитка.- А девчонкам просто так пятерки ставит. Козел!
        - Так. А в школу кто меня вызывает?
        - Стасик и вызывает. Я сегодня перед уроком на доске написал, что он козел. Ну он и велел, чтобы пришли родители. Я сказал, что из родителей только бабушка, а он сказал, что вот пусть бабушка перед ним за меня и извиняется.
        - Да, братец Кролик, что-то круто ты берешь, с учителями перессорился. Во сколько завтра приходить-то?
        Сын принес дневник, и я, полистав страницы, исписанные красной ручкой («Пререкался с учителем на уроке литературы», «Не подготовился к уроку истории», «Занимался посторонними делами на уроке истории», «Обменивался записками с одноклассниками на уроке литературы») и пестрящие двойками по истории и литературе, нашла последнюю запись: «Прошу родителей зайти в школу в 12.00. Ваш ребенок катится по наклонной плоскости! Классный руководитель Бабенко Станислав Андреевич».
        - Катишься, значит?- приняла я к сведению сообщение Станислава Андреевича.- Ладно, завтра выясним куда.
        Бабенко Станислав Андреевич совершенно не был похож на козла. Скорее, на суслика. Или на морскую свинку: мелкий, белобрысый, с мигающими глазками под покрасневшими веками. Придя к назначенному им часу, я попала в разгар школьной перемены и минут десять плутала по трем этажам, пытаясь отыскать нового классного руководителя Никиты сначала в учительской, а потом в обоих кабинетах истории. Нашелся он в школьной столовой, когда уже прозвенел звонок, детвора начала разбегаться по классам и один из школяров на мой вопрос, не видел ли он учителя Бабенко, махнул в сторону столовой. В полупустой столовой, где обедала продленная группа
«второсменников», взрослых было четверо: полная брюнетка, сопровождавшая учеников, две поварихи в накрахмаленных марлевых колпаках и блондинистый парень, сидевший у окна с пирожком и стаканом компота.
        - Станислав Андреевич?- подошла я к нему.
        - Да.- Он чуть не подавился пирожком.- А в чем дело?
        - Я мама Никиты Калитина. Вы просили меня зайти в школу.
        Я села за стол напротив Стасика, на Станислава Андреевича он никак не тянул, молодой совсем, вчерашний студент.
        - А... Никита говорил, что зайдет бабушка.
        - Так получилось, что смогла прийти я. Да и к лучшему - наша бабушка не набегалась бы, разыскивая вас по этажам.
        - Извините.- Стасик запил смущение компотом.- Я время не рассчитал. Дети в столовую набежали, пришлось стоять в очереди.

«И ты решил, что старушка пусть ждет тебя под дверью кабинета каких-нибудь,- я взглянула на круглые часы, висевшие на стене столовой,- пятнадцать минут». Впрочем, вслух я этого не сказала.
        - Станислав Андреевич, если уж я вас здесь разыскала, скажите мне, что не так с моим сыном?
        - Он дерзит. И не выказывает уважения,- собрался с мыслями Стасик.
        - Это в то время, как вы его чмырите?- уточнила я.
        - Не понял!
        - Никита мне вчера несколько раз повторял, что вы его чмырите.
        - Глупости! Никто его не чмырит!- запротестовал педагог, прекрасно ориентируясь в жаргоне.- Я его вызываю к доске и задаю вопросы по программе. И если он не может ясно ответить, выглядя при этом последним тупицей, позорится перед девочками, то это его проблемы!
        - И часто вы его так позорите перед девочками?
        - То есть?
        - Часто к доске его вызываете? Я дневник вчера полистала - четыре двойки за четыре недели.
        - Пусть учит историю!
        - Пусть. Станислав Андреевич, вы что, объявили моему сыну войну?
        - Что?- Он начал подниматься из-за стола, а потом сел обратно.- Нет.
        - А мне кажется, что объявили. Перед классом его позорите, двойки ставите и ждете, что он от этого полюбит ваш предмет. Слушайте, вы же сами не так давно были школьником. Сколько вам лет, двадцать три?
        - Двадцать четыре. При чем здесь мой возраст?
        - Ну вы же еще не забыли, каково это - учиться в школе. Вот вы, разве вы никогда не спорили с учителями?
        - Я учителей уважал,- блеснули глазки из-под белесых бровей.- И никогда не одобрял своих одноклассников, которые мешали учебному процессу. И вашему Никите я не позволю мне мешать.
        - Ох, Станислав Андреевич, не по-взрослому это. Девочкам ведь пятерки просто так ставите, а мальчишек гоняете. Почему?
        - Знаете, наш разговор вышел за рамки. Вы на что намекаете? Что вам наговорил про меня Никита? Он все врет!
        Стасик все-таки вскочил из-за стола, повышая голос. На нас уже стали оглядываться дети, хихикая, и воспитательница шикнула на них, успокаивая.
        - Станислав Андреевич, что это с вами?- спросил глубокий женский голос, и мой Стасик поник, сдуваясь.
        - Вот с родителями... с мамой Калитина из восьмого «А» беседую.
        Я оглянулась: возле меня стояла завуч Евгения Петровна. Точно, а я и забыла, что она здесь работает! Евгения Петровна, помимо работы в школе, была активным дилером в нашей с Угловым сети, и мы раньше частенько встречались с ней на инструктажах.
        - Здравствуйте, Лариса Владимировна,- кивнула мне завуч.- Вы вернулись из Москвы?
        - Здравствуйте. Я в отпуск приехала. Заодно в школу зашла, с новым классным руководителем познакомиться.
        - Понятно. Когда закончите разговор со Станиславом Андреевичем...
        - А мы уже закончили,- решила я.
        - Тогда пройдемте в мой кабинет,- пригласила Евгения Петровна.
        В кабинете завуча было тесно. Кроме письменного стола, тумбы у окна и шкафа с книгами, поместилось только два стула у стенки.
        - Садитесь,- сказала завуч.- Чем вы так нашего Стасика огорошили?
        - Да бог его знает! Спросила, почему он девочкам просто так пятерки ставит, а мальчишек позорит перед всем классом. А он взбеленился. Слушайте, а с ним все в порядке, с вашим новым историком?
        - Присматриваемся пока,- неопределенно ответила Евгения Петровна.- Он первый год в школе. Характеристики из института хорошие.
        - Мне показалось, что он боится учеников, особенно мальчишек. Никиту двойками просто засыпал, каждый урок спрашивает у доски. Разве так можно?
        - Вообще-то каждый учитель сам определяет, как строить урок в рамках программы... Но я поговорю со Станиславом Андреевичем.
        - И еще новый учитель, Ворона Татьяна Александровна...
        - Воронкова.
        - Да, Воронкова. Там у Никиты тоже нелады начались, мне бы с ней поговорить, узнать, в чем дело.
        - Сегодня ее в школе не будет, она почасовик-совместитель. Корректором в областной газете работает. Хороший специалист, с университетским образованием.
        - Понятно,- сказала я.
        В общем, повезло моему сыну, прислали учителей. Один - вчерашний студент с комплексом неполноценности, затырканный в своем школьном прошлом и теперь самоутверждающийся за счет учеников. И корректор, не знающая, с какого боку подступиться к учебному процессу и оттого постоянно орущая на учеников.
        - Ну, сами ведь знаете, какие у нас зарплаты. Хороший учитель в школе - большая редкость. Берем, кто идет,- будто прочла мои мысли завуч.
        - Евгения Павловна, а можно сделать так, чтобы эти... Ну, кто пришел, не ломали моего ребенка. До конца года всего ничего осталось, пусть его не трогают, а? А потом я его заберу из школы.
        - Что вы, Лариса Владимировна!- всполошилась завуч.
        - Я его в Москву заберу, там будет доучиваться,- объяснила я.
        - А!- поняла завуч.- Как вы там устроились, в Москве-то?
        - Спасибо, нормально. Квартиру снимаю.
        - А где? Дорого?
        - На Рублевском шоссе. Плачу шесть тысяч в месяц.
        - Ой, дорого, почти половина моей зарплаты! Рублевское шоссе, что-то я такое слышала... Это место, где живут московские олигархи! Правильно?
        - Ну, вроде того. Только я не с олигархами, я отдельно живу.
        - Ну, все равно рада за вас, вы хорошо устроились. Где работаете?
        - В журнале одном новом, помощником главного редактора.
        - Замуж не вышли?
        - Нет пока.
        - А Геннадий женился. На Лене Севастьяновой. Она на шестом месяце уже.
        - Рада за них,- улыбнулась я.
        Надо же, Углов женился! То-то он так о Леночке хлопотал, о ребенке своем будущем заботился. Правда, за мой счет и вел себя при этом как последняя сволочь. Ну да ладно, проехали!
        - А вам Москва на пользу,- сказала Евгения Павловна, всматриваясь в мое лицо. Видимо, ловила реакцию на новость.- Вы стали не то чтобы увереннее, вы всегда мне казались достаточно сильной женщиной. Нет, вы стали как-то глубже и похорошели. Правда, это не комплимент.
        - Спасибо,- искренне улыбнулась я, и тут раздался звонок, сообщая, что прошло уже сорок пять минут, и школа за дверями кабинета завуча стала наполняться детским топотом и голосами.
        - Рада была встрече,- закруглилась Евгения Павловна.- Я поговорю с новыми учителями о Никите, а вы его все-таки предупредите, чтобы вел себя посдержаннее, хорошо? Вы извините, Лариса Владимировна, но у меня следующий урок в седьмом «Б».
        Я распрощалась с завучем и в коридоре столкнулась с Никиткой.
        - Мам, ты еще здесь?- пробасил сын.- А я думал, ты уже ушла. Что тебе сказал Стасик? Будешь меня ругать?
        - Не буду. Ты скоро домой?
        - Уже иду. У нас англичанка заболела, урок отменили.
        - Слушай, сын, может, в кино сходим? Так хочется посмотреть что-нибудь веселое!- попросила я.
        Впечатления от встречи со школой хотелось вытеснить более приятными эмоциями.
        - Давай!- обрадовался сын.- В «Авроре» крутят «Лесную братву», мы с Мишкой ходили на праздниках. Классный мультик, смешной, еще раз с тобой посмотрю!
        И мы пошли смотреть «Лесную братву».
        Глава 9
        - Мама, а ты точно заберешь меня в Москву?
        - Точно, если ничего не помешает.
        Мои, мама с Никиткой, провожали меня на поезд. То, что я хочу забрать его в Москву, чтобы он там окончил школу, а потом поступил в вуз - за три года выберет в какой,- сын принял на ура. А мама перепугалась, решив, что если уж я оказалась столице не по зубам, то на моем сыне Москва точно отыграется. И все четыре дня, начиная со вторника, она пыталась меня отговорить. Мол, пусть ребенок тут спокойно доучится, да и я за три года в Москве получше укоренюсь...
        Но мне после визита в школу и после недели жизни с моим ребенком стало ясно: сына из Челябинска нужно увозить. Он сейчас в такую пору вступает, что должен жить рядом с матерью. А по-хорошему и рядом с отцом, да только откуда его взять-то? У Никитки накопилась уйма вопросов, которые бабушке задавать было нельзя, и секретов, которыми с бабушкой нельзя было делиться. А со мной пока еще можно, и мы с ним обговорили столько всего - и про девчонок, и про несправедливость, и про взрослых, которые на каждом шагу норовят тебе напомнить, что ты ничто, пустое место. И про мир, который вдруг перестал быть простым и понятным... В общем, у сына явно назревал кризис переходного возраста, и оставлять его со всем этим смятением чувств под бабушкиным присмотром, с ее-то тревожной заботой, было бы жестоко по отношению к ним обоим.
        Поезд отходил в шесть вечера, мама, как всегда перестраховавшись, заставила нас выехать загодя. На вокзал мы добрались в начале шестого и теперь стояли, наблюдая, как подают состав. Темно-зеленый тепловоз медленно тянул мимо платформы такие же темно-зеленые вагоны, а потом остановился, оставив мой одиннадцатый вагон где-то позади нас.
        - Пошли,- скомандовала мама.
        Она попыталась поднять сумку, в которую положила для меня всяческих домашних варений-солений. Но Никитка опередил, сам поднял довольно увесистую, килограммов на семь, поклажу и заспешил к вагону.
        Наконец после посадки, проводов, окончательных разговоров на перроне («Мама, ну ты правда приедешь за мной через месяц?» - «Правда-правда, я же сказала» - «Ох, Лариса, не зарекайся, мало ли что случиться может!» - «Ну, бабушка, хватит уже!»), прощальных поцелуев и маханий в окошко я забралась на свою полку и расслабилась. Вот он, момент истины. Ты прежде всего мать. И думать тебе нужно о ребенке. А не о мужике, с которым провела пусть и восхитительную, но случайную ночь. Так что всю лирику из головы вон, надо думать, как жизнь свою распланировать, чтобы Никитка в нее удачно вписался минимум на ближайшие три года, а лучше - на восемь лет, пока институт не окончит.
        Планы в моей голове складывались весьма смутные - что-то о добавке к зарплате, которую надо будет со временем выпросить у Пенкина, и о том, что сын, пока учится, сможет подрабатывать в Москве тем же промоутером. Вон бегают же другие девочки и мальчики по супермаркетам, то листовки раздают, то сосиски предлагают продегустировать. Для Никитки, с его бойким характером и уже богатырским ростом, самое подходящее занятие. Планировать что-то более конкретное я не стала: жизнь показала, что планируй, не планируй, все равно она все сделает по-своему.
        Весь следующий день пути я пребывала в этой уверенности - все идет как надо и все будет хорошо. Из этого состояния меня даже не смогли вывести беспокойные соседи.
        А в Ульяновске на станции мне вдруг попался наш журнал, я его купила, открыла и ахнула. Страницы с моими снимками в журнале выглядели совсем не так, как на мониторе компьютера, были более осязаемыми и оттого - более основательными. И я окончательно расслабилась и отдалась на волю судьбы. Все хорошо в моей жизни, все хорошо. Все идет как должно.
        На Казанский вокзал поезд прибыл без опозданий, в начале двенадцатого. Один из мужичков-попутчиков помог донести до метро сумку с мамиными гостинцами. О том, что поддалась маме и столько всего нагрузила, я пожалела лишь однажды, когда переползала злополучную галерею через Рублевское шоссе: ну-ка, семь кило припасов да три кило барахла, итого десять кило на высоту третьего этажа вверх, потом вниз. Но зато когда стала выгружать банки с медом, малиновым вареньем, домашним лечо и маринованными огурчиками, в кухне будто потеплело и запахло домом.
        Может быть, Аленку позвать почаевничать? Заодно узнаю, как там у них дела. Я взяла телефон, но не успела набрать номер, как трубка запрыгала в ладони, вибрируя и издавая трели. Номер я не узнала.
        - Алло, слушаю вас,- сказала я, внутренне подбираясь.
        - Лариса, я запрещаю вам подходить к моему сыну,- сказала мне Эмма Валерьевна.- После такого позора на всю страну ему стоит серьезно задуматься не то что о браке с вами, а о вашем соответствии занимаемой должности!
        - Эмма Валерьевна, а в чем дело?- опешила я, перебирая в уме, что могло так разъярить маму моего бывшего жениха.
        Статья в журнале ей, что ли, не понравилась? Догадалась, что это я писала, а не он?
        - И вы еще спрашиваете? В вас дело! В вашем нездоровом желании обнажаться перед камерой! Это же уму непостижимо: быть невестой уважаемого, солидного человека и у всех на виду раздеваться до нижнего белья!
        - Эмма Валерьевна, а что вам больше не понравилось, мое белье или моя фигура?- поинтересовалась я.
        - Вы... вы... Держись подальше от моего сына, потаскуха!!!- рявкнула она и бросила трубку.
        Да, с последним вопросом я погорячилась. Во-первых, не ожидала атаки, во-вторых (ладно уж, себе-то не ври), ждала, что в трубке зазвучит не женский голос склочной бабы, а заинтересованный мужской голос. И в-третьих, давненько меня не учили жить. Да, Пенкин, похоже, так и не сообщил мамочке о нашем разрыве. Интересно, а Аленке сообщил? Я набрала ее номер.
        - Аленка, привет, это Лариса. Говорить можешь?
        - Ну, как тебе сказать... Могу, если отвлечься от очень приятного занятия,- промурлыкала та в трубку и сказала кому-то: - Это Лариса, приехала уже.
        - Ты с кем там?
        - Отгадай с трех раз! Ты его знаешь.
        - С Виктором? Он с тобой поговорил?
        - Ага,- довольно протянула Аленка.- Слушай, давай, я тебе перезвоню чуть погодя, а то сейчас неудобно.
        Перезвонила она минут через десять: чайник уже успел вскипеть, а наскоро почищенная картошка забулькала в кастрюльке.
        - Лариска, это я. Как съездила?
        - Нормально. Слушай, я так поняла, у вас с Виктором все сладилось?
        - Ага. Этот поросенок мне только в пятницу признался, когда выписался, что вы с ним передумали жениться и что я есть женщина его мечты.
        - Ну и молодец, что решился. Надо же, неделю с духом собирался,- хихикнула я.
        - Зато как собрался! Слушай он - это нечто, просто самец! Машина любви! И это у него шов еще не до конца зажил, осторожничает!
        - Но-но, без подробностей!- засмеялась я.- Я все-таки у твоего самца помощником работаю, зачем мне лишние интимные подробности? Ты лучше напомни ему, чтобы он маме о переменах в своей личной жизни сообщил, а то она уже успела мне позвонить и обозвать потаскухой.
        - Ну ни фига себе! С какой радости?
        - Говорит, нельзя мне было перед камерой раздеваться. Это что, в мое отсутствие передачу по телику показали?
        - Ага, вчера был эфир. Крестовская мне звонила, хотела, чтобы я тебя нашла и предупредила. У них готовая передача слетела по каким-то там техническим причинам, пришлось срочно выпуск с тобой ставить.
        - Жаль, пропустила,- пожалела я.- Хорошо хоть получилось-то?
        - Получилось просто супер, реальное превращение тетки в женщину. Ольга пообещала тебе копию на диск согнать, заберу - посмотришь.
        - Ладно. Надо же, сплошные новости. По дороге журнал купила со своими снимками, а тут, оказывается, передача вышла.
        - О, хорошо, что напомнила!- оживилась Аленка.- Твои фотки безумно понравились Арине, моей начальнице. Спрашивает, за сколько продашь.
        - В смысле?- не поняла я.
        - Ну, она каталог хочет издавать про Тунис, и Саид тоже хочет. Им обоим твои фотографии нужны. По триста рэ за штуку устроит?
        - Сколько?!- Я не поверила своим ушам.
        - Лариска, ну не борзей, для первого раза хорошая цена. Профессиональные фотографы берут от двадцати баксов!
        - Алена, у меня шестьдесят две фотографии. Вы все хотите?- Я поняла, что Аленка не шутит.
        - Да не знаю... Давай, ты завтра в офис подъедешь, мы выберем, ладно? Да, совсем забыла. Настя из «Зверя» твой номер телефона спрашивала, я дала. Ничего, что без спросу?
        - Пусть звонит,- согласилась я и не удержалась от жалобы: - Если и она не передумает.
        Аленка помолчала, а потом сказала, будто что-то для себя решив:
        - Знаешь, подруга, во-первых, хочу перед тобой извиниться, а во-вторых, у меня есть план.
        - За что извиниться, и что за план?- не поняла я.
        - Про извинение потом объясню, а план такой: давайте мы все, впятером, ты, я, Витька и Танька с Иркой, соберемся где-нибудь. Отметим твою передачу, выход первого номера журнала и вообще!
        - Вообще - это ваш союз с Виктором, да?- засмеялась я.- Ладно, согласна. Только вы все-таки маму его предупредите, что я больше не невеста, ладно?
        - Ладно! До вечера. Я сообщу, где собираемся!- попрощалась Аленка.
        А я достала журнал и раскрыла на страницах со своими снимками. Вот это да! Кажется, я нежданно-негаданно начала пользоваться спросом как фотограф. Триста рублей да на шестьдесят снимков, это сколько получается? Восемнадцать тысяч? Не хило!
        Аленкины новости разогнали досаду и тоску, в которую меня вверг звонок Эммы Валерьевны (потому что ждала я, оказывается, совсем другого звонка). И я, пообедав, затеяла уборку в квартире. Вскоре позвонила Аленка и сказала, что мы собираемся в восемнадцать ноль-ноль, кафе «Плюмаж» в Романовом переулке, возле Российской государственной библиотеки.
        Кафе оказалась одним из пяти, собравшихся между старыми домами в один ресторанный дворик. И «Плюмаж» был не самым экзотичным местом, так, уютный клуб. То ли дело рокерское кафе напротив, с выставленными окнами и стенами, разрисованными портретами рокеров! Или грузинское в глубине двора, трехэтажное, с фонтанчиком и стенами, увитыми пока искусственной, но, судя по набирающим силу росткам, вскоре живой зеленью!
        В «Плюмаже» уже сидели за столиком у окна Ира с Татьяной и радостно замахали, увидев меня:
        - Лариса, привет, мы здесь!
        - Привет, девчонки. Как же я рада вас видеть! Аленка что, опаздывает? Говорила, в восемнадцать ноль-ноль, а сейчас уже начало седьмого.
        - Почему-то это меня совсем не удивляет,- философски заметила Татьяна.- Мы тут пока коктейльчики заказали для разгону. Рекомендую «Маргариту», занятная вещь!
        - Пока «Маргариту», потом видно будет,- сообщила я подскочившему официанту.
        - Слушай, Лариска, мы тебя поздравить хотели,- сказала Ира, когда официант отошел.- Видели статью в вашем журнале, снимки - просто супер! Я даже позавидовала, что наша газета не цветная! А то мы бы Танькины снимки напечатали и с твоими сравнили!
        - Вот еще, соревнования устраивать,- фыркнула Татьяна.- У Ларисы свой взгляд, у меня свой. А снимки у тебя действительно что надо. Ты кадр хорошо выстраиваешь и видишь некие изюминки, просто притягиваешь своими снимками внимание. У меня такого нет.
        - Спасибо,- сказала я, смущенно заглядывая в принесенный официантом конический бокал, наполненный прозрачной жидкостью и мелко крошенным льдом.
        Не привыкла, чтобы меня хвалили за то, что я делала для собственного удовольствия. Не трудилась же в поте лица! И поэтому похвалы, да и Аленкино предложение купить снимки, казались мне не совсем заслуженными. Я попробовала «Маргариту».
        - Странное сочетание, не пойму, что за привкус,- сказала я, чтобы не молчать.- Лимоном отдает и чем-то еще.
        - Лимоном, текилой и ликером «Куантро»,- объяснила Татьяна.- А текилу знаешь, из чего делают? Из кактусов.
        - Да, да,- кивнула Ирина,- из таких, какие в Тунисе растут! Так что коктейли у нас с подтекстом! Кстати, у меня в понедельник тоже материал о Тунисе выходит, я про сафари на верблюдах написала. Страстей всяких напустила!
        - Каких страстей?- не поняла я.- Там ведь все спокойно было.
        - В том-то и дело! А главный редактор требует, чтобы материал захватывал. Поэтому пришлось и бурю в пустыне подпустить, и то, как мы ее пережидали в бедуинских шатрах...
        - Ирка, ты что? Это же все неправда! Ты же очерк в газету пишешь, а не художественный рассказ!
        - Да ладно, Лариса, правда-неправда, кому от этого хуже, что люди с удовольствием нашу газету почитают. Я ведь там никого не оговариваю, так, фантазирую чуть-чуть.
        Я пожала плечами - кто их разберет, этих журналистов, не мне судить. Сама вон тоже приврала, подписав свою статью фамилией Пенкина. И тут Пенкин собственной персоной возник в дверях клуба. С Аленкой под ручку.
        - Всем салют!- сверкнула нам голливудской улыбкой Аленка, и парочка прошествовала к столику.
        Пенкин вежливо отодвинул стул, подождал, пока его дама сядет, сам сел и спросил:
        - Ну, девочки, что заказываем?
        Официант принес нам всем меню, и Виктор с Аленкой стали выбирать, заглядывая в одну папку. Мы с девочками тоже листали одно меню на двоих.
        - Слушай, у них что, роман?- спросила меня Ира шепотом.
        - Да. Они хотят пожениться.
        - С ума сойти! А я думала, он на тебя глаз положил.

«Как положил, так и снял»,- подумала я, улыбаясь оттого, что разгадала Аленкину хитрость. Специально ведь припозднилась, чтобы вот так эффектно войти и удивить девчонок. Кстати, об эффектах. Аленка в трикотажной кофточке с низким декольте и шифоновой цветастой юбкой была, как всегда, неподражаемо роскошна. Но шеф-то, шеф как преобразился! Серый джемпер, сиреневого оттенка рубашка, темно-синие в мелкую полосочку вельветовые штаны. И прическу сменил: не вечный чубчик набекрень, с которым он похож на зиц-председателя, а зачесанные кверху волосы, открывающие высокий лоб. Да он красавец, наш Виктор Алексеевич!
        - Виктор, как твое здоровье?- спросила Ира, когда мы все выбрали, что заказать, а официант принес бутылку красного вина и разлил его по бокалам.
        - Все отлично! Заживает как на собаке. Хирурги в больнице устали удивляться, как быстро у меня рана заросла.
        - Хорошо,- кивнула Татьяна,- а то мы очень расстроились, когда узнали, что тебя прямо с самолета на «скорой» отвезли. В чем причина была, врачи сказали?
        - Говорят, застудился в холодной воде, и резкая смена климата сказалась. Что-то типа иммунного сбоя в организме,- охотно делился информацией Пенкин, потом поднял свой бокал и провозгласил: - Девушки, хочу вам сказать, по какому поводу мы здесь собрались. Я сделал Алене предложение, и она согласилась стать моей женой!
        - Обалдеть...- протянула Ира.- Ну, ребята, вы даете!
        - Тогда пьем за любовь!- воскликнула Таня, и мы выпили.
        Мне стало грустно от слова «любовь». И поэтому, когда зазвонил мобильник, я даже на какие-то секунды поверила, что звонит... Не важно кто. В любом случае не по поводу моих фотографий.
        - Лариса, привет, это Настя из журнала «Зверь». Мне твой номер Алена дала. Ничего, что я звоню? Говорить можешь?
        - Могу, Настя, могу,- сказала я, справляясь с невольной досадой.
        - Музыка у вас там... Я точно не мешаю?
        - Все нормально, Настя, мы тут в кафе сидим, говори.
        - Я хотела узнать, ты нас с девчонками в Тунисе на пляже щелкала, снимки получились?
        - Да, все получилось. Вы там такие лапочки в бикини, прямо как с рекламного плаката. Тебе выслать?
        - Пожалуйста!- обрадовалась Настя.- А они у тебя большие? Ну, по весу?
        - Примерно в полтора мегабайта.
        - Здорово! Можно на полосу давать!- Настя просто ликовала.- И на обложку, если получится. Мы с девчонками опус сочинили про наши сексуальные похождения в Тунисе, иллюстрации нужны.
        - Ты хочешь моими снимками иллюстрировать материал про сексуальные похождения?
        - Ну да. Да ты не волнуйся, мы тебе гонорар заплатим! У нас расценки хорошие: пятьдесят долларов за фото в журнале, сотня за обложку! Давай, я отправлю тебе эсэмэску с моим адресом, завтра вышлешь мне снимки. Договорились?
        Мама дорогая, что же это творится! Я со своими фотками просто нарасхват. Кстати, а что там за сексуальные похождения у них были в Тунисе? Я что-то пропустила, пока от Пенкина бегала? Или они потом оторвались, когда мы улетели?
        - Кто звонил?- спросила любопытная Аленка.
        - Настя. Просит выслать фотографии, чтобы проиллюстрировать в журнале свои сексуальные похождения. Слушай, а про что их журнал?
        - «Зверь»? Как раз про это. Специальный журнал для мужчин. Интересно, что там у них были за похождения? Что-то я ничего такого не заметила. Насочиняли, наверное.
        Рядом со мной вздохнула Ира. Наверное, завидовала буйству чужой фантазии, ведь своей едва хватило на бурю с бедуинами.
        - Надо было и мне подпустить что-нибудь про бедуинский гарем,- подтвердила она мое предположение.- Слушай, Лариска, я просто рада за тебя, журналы тебя публикуют. Кстати, Виктор, хотела сделать комплимент твоему материалу: классный текст, с юмором, и Ларискины снимки ему под стать.
        - Еще бы не под стать!- метнул на меня взгляд Пенкин, и я обмерла.- Автор-то один. Лариска, признавайся, раз уж разговор зашел, почему свой материал моим именем подписала?
        - Он не совсем мой,- попробовала оправдаться я,- я просто твои мысли отредактировала. Ты же в больнице писал, тебе, наверное, тяжело было.
        - Отредактировала она. Не было там особых мыслей, писал, потому что сроки уже поджимали. Думаешь, не заметил, что материал другой, когда мне Сан Саныч журнал на подпись принес?
        - А почему тогда подписал, если заметил?- с укором озвучила мой вопрос Таня.
        - А потому что не заметил!- захохотал довольный розыгрышем Пенкин.- Я тогда все не глядя подмахнул, голова сильно болела. А подмену потом обнаружил, когда номер из типографии привезли. Лариска, твое счастье, что хороший материал получился, иначе оштрафовал бы за самоуправство, честное слово. А так - гонорар тебе выпишу. Но больше не смей приписывать мне свои опусы, я и сам писать умею!
        - Слушайте, народ, по-моему, нам пора пить за Ларискины профессиональные успехи,- сказала Аленка.- И фотографии ее пригодились, и пишет она у нас, оказывается. Так что давайте пить и за дальнейший успех в ее делах!

«Лучше бы - за счастье в личной жизни»,- думала я, отпивая из своего бокала. Официант принес наконец нашу еду, и я принялась за куриное филе, думая, как в очередной раз чудит моя фортуна. Вот уж не ждала, не гадала, что в одночасье превращусь в фотографа, журналиста и, ха-ха, практически телезвезду, если вспомнить утренние вопли Эммы Валерьевны по поводу моего появления в «Образе бабочки». И что деньги начнут капать в мой карман.
        А то, что на душе маятно при виде чужой любви - нет, не потому, что я фактически отдала шефа Аленке, а просто потому, что осталось какое-то послевкусие от нечаянного абсолютного счастья той ночью, оно и будоражит, не дает покоя. Что ж,
«се ля ви»! Не может везти одновременно сразу на всех фронтах. Я допила вино, мысленно прощаясь с любовью в своей жизни. И так судьба щедро отмеряет большой лопатой.
        И тут же зажмурилась, решив, что у меня галлюцинации. В дверях кафешки стоял, озираясь, Петр.
        Глава 10
        - Привет! Я не помешаю?- Петр подошел к нашему столику, и я едва сдержалась, чтобы не затрясти головой, прогоняя наваждение.
        - Конечно, садись!- радушно предложила Аленка.- Девочки, знакомьтесь, это Петр, мой хороший знакомый.
        - Очень приятно,- состроила ему глазки Ира.
        - Это Ира,- продолжила Алена,- это Таня, а с Ларисой вы, кажется, знакомы.
        - Кажется, да,- согласился Петр, усаживаясь на свободный стул рядом с Таней.
        Я поняла, что мне срочно нужно куда-нибудь удалиться. Хотя бы в туалет.
        - Эй, Лариска, ты куда?- попыталась пресечь мою попытку к бегству Аленка.
        - Туда,- показала я в сторону лестницы, ведущей в подвал, где, судя по указателям, был туалет.
        - Я с тобой. Носик припудрить.
        Мы спустились вниз, но в туалет не пошли, а сели на один из диванчиков, расставленных в нишах вдоль стен. Стены подвала были отделаны камнем, имитирующим грубую кладку. Свет - синим, для интимности. Глядя на Аленкино мертвенно-голубое лицо, я подумала что мы - словно два привидения в старом замке. Я по крайней мере чувствовала себя не совсем в этой реальности и все никак не могла поверить...
        - Ну, давай колись, партизанка,- велела Аленка уличающим тоном.
        - Алена, откуда он здесь взялся?
        - Оттуда. Я пригласила. Сказала, что его разлюбезная Ларочка будет здесь сегодня, пусть приходит к семи, забирает. Между прочим, ты дура.
        - Почему?- совсем не обиделась я.
        - Потому что сразу мне не сказала, что у тебя с Петькой роман. Я бы тогда дала ему твой телефон без разговоров. Хотя нет, вру. Все равно бы не дала.
        - Почему?- Меня будто заклинило.
        - Потому. А вот когда Витька мне в любви объяснился и сказал, что это ты ему мозги прочистила, я себя такой стервой почувствовала! Ты, можно сказать, ради меня своим шансом выйти замуж пожертвовала, а я...
        - Аленка, ничем я не жертвовала...
        - Не перебивай. Короче, вот тебе Смагин, делай с ним что хочешь. Только, чур, потом на меня не обижаться, если он тебе жизнь поломает.
        - А он может? Мне он показался вполне вменяемым человеком.
        - Поживешь - увидишь. Эх, Лариска, не завидую я тебе, сложного мужика ты отхватила!
        - Никого я не отхватывала...
        - Да ладно! Что я, Петьку не знаю! Чтобы он, впервые почти за два года, что мы расстались, так мне телефон обрывал! Зацепила ты его. Правда, не понимаю чем. Потом расскажешь?
        - Может быть. Если ты расскажешь, как Витькину маму укрощать будешь,- улыбнулась я.
        - А чего ее укрощать!- беспечно махнула рукой Аленка.- Витька ко мне переезжает, а эта старая клюшка пусть себе одна живет.
        - А если за сердце начнет хвататься и умирать?- напомнила я наш с Аленкой недавний разговор.
        - Тогда отправлю ее в какие-нибудь Карловы Вары, пусть лечится. Ну, возвращаемся к столу? А то неудобно, Петька ждет.
        Мы вернулись. За столом произошла дислокация: Ира пересела к Тане, освободив место для Петра рядом со мной.
        - А мы тут пьем за прекрасных дам,- сообщил Пенкин,- присутствующих и отсутствующих. И за любовь.
        - Отличный тост, присоединяюсь.- Аленка многозначительно подмигнула Петру, и вдруг я заревновала.
        - Ребята, я был рад с вами познакомиться,- сказал Петр,- но мне пора, я зашел на минутку.
        Я увидела, как меняется выражение Аленкиного лица, и почувствовала, что и с моим лицом что-то происходит. Это - все? Он уходит?
        - И я должен забрать с собой Ларису,- продолжил Петр,- с вашего позволения.
        Он протянул мне руку, я вцепилась в горячую ладонь и пошла на ватных ногах к выходу.
        Мы сели в машину и стали целоваться как сумасшедшие. По крайней мере мне крышу снесло окончательно, я превратилась в точку, которая перемещалась под его губами. И, закрыв глаза, была то в ложбинке возле уха, то на шее под подбородком, то в ямке между ключицами, то...
        - Хватит, остановись, нас оштрафуют за непристойное поведение!- очнулась я и стала застегивать блузку.- Стоим в центре города посреди улицы, нас ведь видно отовсюду!
        - Сама виновата!- выдохнул он, успокаиваясь.- Сначала сбежала, потом исчезла. Я подумал, ты не хочешь со мной больше видеться.
        - Я хочу с тобой видеться.- Я положила ладонь поверх его руки.- Только я не хочу, чтобы наши отношения комментировали всякие... красотули.
        - Отношения с Нэлли прекращены.- Петр завел мотор и попытался аккуратно выехать с тротуара, где была припаркована его машина.- Девушка много о себе возомнила. Я тогда не успел тебя остановить, пришлось объясняться с ней.
        - Куда мы едем?- спросила я.
        - Куда захочешь. Можем в ресторан заскочить. А потом ко мне.
        - Я не хочу есть... А ты обещаешь, что к тебе не ворвется еще какая-нибудь Нэлли и не начнет удивляться, что рядом с тобой не слишком роскошная девушка?
        - Обещаю. С прошлой пятницы я совершенно свободен.
        Я смотрела на мелькающие за окном дома и чувствовала, как меняется мое настроение. Растерянность от внезапного явления Петра начала проходить, плоть угомонилась, туман в голове начал рассеиваться, и на смену ему пришла мысль: что же я творю? Где моя голова? Почему я позволила себе так втрескаться в этого малознакомого человека? Ведь я его совершенно не знаю, не знаю его привычек, его отношения к жизни, даже возраста его точно не знаю: что-то около сорока.
        А из того, что знаю, выводы могу делать самые неутешительные: богатенький плейбой, которому, видимо, наскучили пустоголовые красотки. И он решил заняться мной, тем более что знакомство получилось таким романтичным. Ну позанимается в лучшем случае недельку-другую. А потом что? Наткнусь в его постели на другую женщину, моложе и красивее меня, и пойму, что притяжение, которое я ощутила на ночном тунисском пляже, а потом во время потрясающего секса - мои фантазии? А для него - просто очередное приключение? И в который раз мне придется собирать себя из руин. Оно мне надо?
        - Лариса, что-то случилось?- посмотрел на меня Петр, и я вздрогнула от неожиданности.
        - Нет. Почему ты спросил?
        - Мне показалось, что твое настроение изменилось.
        - Если честно, то да. Знаешь, на меня столько всего навалилось в последнее время..
        Я, наверное, к тебе не поеду. Я хочу домой.
        Он помолчал, заглянул мне в глаза и кивнул:
        - Хорошо, я тебя отвезу. Куда ехать?
        - Недалеко,- усмехнулась я,- мы в некотором роде соседи. Я живу в длинном сером доме на левой стороне Рублевского шоссе. Напротив «Зара».
        - Да, я вспомнил, ты говорила. Тогда поедем не по Рублевке.
        После череды поворотов по незнакомым мне улицам Петр выехал на знакомую, проходившую со стороны единственного въезда в наш длиннющий двор. Мы медленно двигались мимо подъездов, какая-то старушка с сумкой-тележкой посторонилась, еле найдя себе место между нашей машиной и другими, плотно вставшими на неширокий тротуарчик вдоль дома, и шевелила губами, явно ругаясь в наш адрес. Я ее понимала: сама терпеть не могу идти по этому двору, просачиваясь между проезжающими и припаркованными с обеих сторон машинами.
        Я показала, где остановиться. Петр, затормозил и спросил:
        - Если ты ко мне в гости ехать не хочешь, может быть, к себе пригласишь?
        - Ко мне?- изумилась я.
        Он действительно после своего дворца хочет подняться в мою хрущебину? Ну, пусть идет. По крайней мере на своей территории мне спокойнее - голову не потеряю. Да и у него прыти не будет - это не его дворец с джакузи и сексодромом.
        - А пошли. Угощу тебя маминым вареньем.
        В лифте опять была лужа.
        - Чья-то собачка не доехала,- пошутил Петр.
        - Алкоголик с верхнего этажа мстит обществу: гадит в лифте из чувства протеста. Придется ехать в соседнем вагоне.
        Я открыла дверки тесного лифта-шкафчика. Петр весело хмыкнул, вошел первым в маленькое пространство, я следом, закрыла лифт, нажала кнопку. И тут он обнял сзади, прижав меня всю к себе, от бедер до макушки, и моя броня из глупой рассудочности, которую я старательно выстраивала всю дорогу, рассыпалась вдребезги. Осколки ссыпались к ногам, их звон отдавался в ушах и был серебряным.
        - Лариска, что с нами происходит, а?- спросил он меня, когда мы вернулись из Вселенной, в которую вместились наш подъем до этажа, торопливое открывание двери, лихорадочное освобождение от одежды и полет на стареньком диване...
        Про тряску, скрип дивана и все остальное я вспомнила только сейчас, когда мы
«приземлились», и теперь лежали, прижавшись друг к другу и приходя в себя. Голова моя, оказывается, все слышала и отмечала. Нашла себе занятие, пока тело плавилось, и растворялось, и сливалось, и превращалось в музыкальный инструмент. Да что там, в целый оркестр, ведущий потрясающе многоголосую мелодию.
        - Не знаю. У меня такого еще не было.
        Отголоски мелодии нашего оркестра еще звучали в воздухе. Я вспомнила страхи, терзавшие меня в машине, и улыбнулась. Плейбой, две недели... Да хоть бы и две недели такого вот счастья! Уже достаточно. И даже если у нас с Петром ничего не сложится, уже этой вот мелодии, того, что мне было дано ее услышать,- достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой.
        - О чем ты думаешь?- Петр провел пальцем по моему загорелому плечу.
        - О том, что даже если через неделю тебя опять потянет на молоденьких моделек, я все равно рада, что мы с тобой встретились.
        - Дурочка.- Теперь он провел пальцем по моей шее, и по ней побежали мурашки.- Я, кажется, впервые в жизни занимаюсь любовью, а не постельной гимнастикой. И впервые в жизни встретил женщину, которая чувствует, а не изображает.
        - Изображает? Ты о чем?
        - О том самом. Ты - это ты. Ты даже в этой дебильной телепередаче умудрилась не превратиться в осчастливленную дуру. С тебя просто будто стерли слой пыли, и ты засветилась.
        - Ты видел «Образ бабочки»?- Мне стало неловко.
        - Ага. Ты там такая секси получилась.- Он шутливо толкнул меня плечом.- И я пообещал Аленке, что замучаю ее своими звонками, если она не даст твой телефон.
        - Так она тебя и испугалась,- засмеялась я.
        - Не испугалась, конечно.- Петр помолчал, а потом сказал, будто самому себе удивляясь: - Лариска, до меня вдруг дошло. Я хочу на тебе жениться.
        - Ты мне делаешь предложение?- спросила я, поудобнее устраиваясь на его плече.
        - Да, наверное,- проговорил он озабоченно.- Правда, не знаю, как его делают, я еще никогда никого не звал замуж. Тебя - первую.
        - Ты тоже у меня первый, я еще ни разу не была замужем,- призналась я. Мы посмотрели друг на друга и стали хохотать как сумасшедшие.
        - Лишили друг друга девственности!- выдохнул Петр, обнимая меня, и мы снова зашлись от хохота.
        Глава 11
        Ресторан назывался «Царский терем» и был выдержан в русском стиле: бревенчатый дом с четырехскатной крышей и башенкой, увенчанной куполом-луковкой. По двору были расставлены деревянные фигуры, изображающие скоморохов.
        - Ух ты, мамуля, как в сказке!- Никитка восторженно смотрел на это великолепие, застыв у открытой дверцы машины.
        Да, восторгов и впечатлений в последнее время моему ребенку досталось хоть отбавляй. Во-первых, путешествие в поезде, первое, кстати, в его жизни. Спальный вагон предполагал спецобслуживание, и мой сын пришел в неистовый восторг, выяснив, что шоколад, печенье, орехи, сок и йогурты, которые были на столике нашего купе, дают просто так, бесплатно. И тут же подарил один из наборов бабушке, провожавшей нас в дальнюю дорогу и счастливой, что в моей жизни все налаживается. Говорить, сколько стоят билеты, в которые входит и этот «бесплатный» набор, я не стала ни ему, ни маме - незачем пугать их ценами, ни к чему.
        Во-вторых, знакомство с Петром. Никитка несколько настороженно принял его, хотя в дороге мы с сыном обсуждали перемены в моей личной жизни. И я старалась дать ему понять, что хотя и вошел в мою жизнь новый мужчина, но его, Никитку, я меньше любить не стала. А Петр - настоящий человек, сильный, цельный, честный. И дом у него достаточно просторный, чтобы выделить для Никиты отдельную спальню. А еще в доме есть тренажерный зал, сауна и большая ванна-джакузи. А Анна Георгиевна, тетка Петра, которая присматривает за хозяйством, очень добрая, совсем невредная и ждет не дождется, когда Никитка поселится в их доме, потому что любит детей и хочет с ним познакомиться.
        Тем не менее мой сын весь подобрался и напрягся, когда Петр вошел к нам в купе и поцеловал меня в щеку. Пожимая протянутую Петром руку, Никитка отчего-то представился басом. Однако, уже в машине, чью марку он опознал с ходу - «лексус», - усевшись на переднее сиденье, расслабился и, задавая по дороге вопросы про лошадиные силы, объем двигателя и какие-то там форсажи, настолько завладел вниманием Петра, что ревновать начала уже я.
        И в-третьих, этот вот ресторан. Его открыли недавно, до Петра дошли слухи, что место очень приличное, и он предложил съездить, посмотреть, что за заведение. Никитка, разумеется, с восторгом согласился.
        - Милости просим, гости дорогие!
        Вышедшие к нам навстречу добрый молодец в кафтане и красна девица в сарафане и кокошнике кланялись в пояс, приглашая войти. Мы пошли вслед за девицей, а молодец, приняв ключи у Петра, поехал парковать машину. Место было стильным и дорогим. Ничего лишнего, все строго выдержано в рамках русской темы: от дубовых столов с лавками до пятачка, на котором бряцало на гуслях трио бородачей в косоворотках.
        - В этом зале остаться желаете или в верхние горницы пройдете?- спросил нас ряженный в царевича администратор, которому нас передала красна девица.
        - Никита, что скажешь? Здесь останемся или на второй этаж пойдем?- Петр показал на деревянную лестницу.
        - На второй этаж пойдем,- выбрал сын, которому не терпелось посмотреть все.
        Верхними горницами оказались три зала, над входами в которые были прибиты доски с надписями: «Золотое царство», «Серебряное царство», «Медное царство». Попасть в любое из «царств» можно было с площадки, на которую привела нас деревянная лестница.
        - Ух ты, как в сказке! Мам, помнишь, ты мне читала в детстве!- восхитился Никитка и выбрал «Медное царство».
        В зале пахло хвойным деревом, хотя деревце, стоявшее в правом углу горницы, было не хвойным: стволик, свитый из медной проволоки, расходился ветвями, на которых торчали медные листочки и висели медные яблоки. Медными также были рамы вырезанных из дерева барельефов, развешанных по стенам и изображавших сцены из русских сказок, и чеканные украшения на спинках тяжелых стульев возле деревянных столов.
        - Интересно, а в Золотом и Серебряном царствах у них все из настоящего золота и серебра?- поинтересовалась я вслух, усаживаясь на отодвинутый Петром стул.
        - Сейчас выясню!- И Никитка выбежал за дверь.
        - Ф-фу,- уселся Петр на свой стул.- Я как будто экзамен сдаю, честное слово!
        - Тебя так напрягает Никита?- посочувствовала я.- Он сейчас в трудном возрасте..
        - Да нет, он у тебя классный парень! Просто я пока не очень понимаю, как мне себя с ним вести. По виду - детинушка выше меня ростом, а по сути - ребенок еще, вон как всему этому антуражу радуется.
        - Ты просто дружи с ним, и все,- посоветовала я.- Только на голову себе не давай садиться, а то он парень шустрый.
        - Ну, голова у меня скользкая, сядешь - не удержишься,- хмыкнул Петр, принимая меню от официанта в косоворотке.
        - Мама, дядя Петя, я все узнал,- громко сказал Никитка, возвращаясь к столу.- Там все такое же, только деревья покрашены золотистой и серебряной краской, а на стульях эти штуки тоже серебристые и золотистые. Я у официанта спросил, он сказал, что не золото и не серебро, просто металл такого цвета.
        - В общем, обман зрения,- резюмировал Петр.- Надеюсь, кормят тут по-настоящему. Давай выбирай, что хочешь попробовать?
        - Ни фига себе!- перевел дух несколько минут спустя мой сын, видимо, зачитавшись меню, как сказкой.
        Я была с ним солидарна: «Пара румяных рябчиков с аппетитным соусом из белых грибов», «Спинка пятнистого оленя, жаренного на решетке под взваром с брусникой»,
«Расстегаи с рыжиками и мясом серой куропатки», «Осетрина под медовой глазурью»,
«Медовуха с добавлением пряных трав», «Овсяный кисель с клюквенным вареньем».
        - Я все хочу попробовать, кроме киселя!
        - Никита, ты же лопнешь!- засмеялась я.- Глазки завидущие, ручки загребущие!
        - Не лопнет.- Петр коснулся плеча насупившегося Никитки.- Мы закажем «шведский стол». Молодой человек, будьте любезны, все меню, отсюда досюда, и еще вот этот пунктик, по одной порции к нам на столик. И чистые приборы отдельно принесите.
        - Класс...- счастливо выдохнул мой сын спустя полчаса, обозревая изобилие, которое еле поместилось на нашем столе.
        - Кстати, за границей «шведский стол» называют «русским столом»,- сообщил Петр.- Иностранцы в древности видели, как в Московии на столы сразу помногу закусок подают, и переняли. Так что и тут мы со своим заказом вписались в стиль ресторана!
        Никитка слушал его в пол-уха, он был занят. Переложил к себе на тарелку зажаренного на манер цыпленка-табака рябчика, расстегай, оказавшийся пирожком с дыркой, из которой выглядывала начинка, кусок осетрины в желтоватом соусе и полностью отдался процессу еды.
        - Мне это напомнило «шведские столы» в Тунисе,- сказала я Петру, попробовав
«спинку оленя», по вкусу напоминавшую баранину.
        - Кстати, о Тунисе. Есть идея провести там в октябре фестиваль этномузыки, я вхожу в оргкомитет. Поедешь со мной? Заодно репортаж сделаешь о фестивале, Пенкина своего порадуешь.
        - А Никитка?
        - А Никитка останется с Анной Георгиевной. Думаю, до октября он освоится.
        - Хорошо,- согласилась я.- Только обещай, что мы поживем несколько дней...
        - В отеле «ультра плюс все включено»?- не дослушал он меня.- Без вопросов!
        - Не угадал. В оазисе, в одном милом трехзвездочном отельчике. Там так красиво, тебе понравится, я обещаю.
        - Ладно, Золушка ты моя неисправимая,- вздохнул Петр.- Хочешь три звезды, будут они тебе.
        - Кстати, о Золушке,- спохватилась я,- чуть не забыла. Когда тебе принесут счет за вот этот праздник живота, не показывай его Никитке, ладно? Подозреваю, что насчитают нам долларов пятьсот, я им с бабушкой в Челябинск меньше посылала. Ладно?
        Петр, улыбнувшись, согласился. И когда мы наелись и развлеклись под перестук появившихся в зале ложечников, а официант принес нам счет, Петр мельком взглянул в коричневую папочку и молча прокатал свою пластиковую карту в услужливо подставленный официантом терминал. Я не утерпела, заглянула в подписываемый им чек и вздохнула. Интересно, когда я привыкну к таким суммам? Мы здесь оставили больше пятисот долларов. Но - я посмотрела на сытое и счастливое лицо Никитки - честное слово, оно того стоило!
        И мы поехали домой, на Рублевку.