Здесь я устанавливаю правила Лора Бальc
        Инга хотела добиться справедливости и отомстить за смерть отца, но оказалась пленницей в доме человека, который разрушил жизнь её семьи. Что ж, под одной крышей с врагом легче узнать его слабости. Но как строить планы мести, если в чудовище вдруг начинаешь видеть человека? И как противиться голосу сердца, если даже разум запутался и молчит?
        Здесь я устанавливаю правила
        Лора Бальс
        Пролог
        Усталый немолодой следователь с досадой повертел в руках несколько листов бумаги, исписанных мелким убористым почерком. Ещё раз просмотрев написанное, поморщился и решительно потянулся к телефону.
        - Слушай, мы так не договаривались, - не тратя время на приветствия, заговорил он, когда на том конце сняли трубку. - Ты говорил, что от родни проблем не будет, а ко мне сейчас приходила Зеленцова. Устроила скандал в кабинете, грозилась пройти по всем инстанциям, но добиться серьёзного расследования. Сейчас требует эксгумацию и независимую экспертизу. Она серьёзно настроена.
        - Зеленцова? - собеседник хохотнул, будто услышал что-то по-настоящему забавное. - Ну и кто её станет слушать? Она ж бухает всё время, даже на похоронах шаталась. Проспится и вообще забудет, куда ходила и чего хотела.
        - Да не старшая! Дочка. Инга Арсеньевна Зеленцова, девятнадцать лет. Между прочим, учится на юридическом.
        Теперь собеседник помолчал, обдумывая услышанное.
        - Ясно, - наконец обронил он. В голосе ясно слышалось недовольство. - Делай, как договаривались. С девчонкой я разберусь.
        Глава 1
        Инга брела по улице, не обращая внимания на мелкий осенний дождь, даже не подумав о том, что можно взять такси или хотя бы достать зонтик. Домой возвращаться не хотелось. Хотя, если признаться честно, сейчас в мире вообще не нашлось бы места, где она хотела бы оказаться.
        Девушка чувствовала себя опустошённой и несчастной. Две недели назад погиб её отец. Точнее, считалось, что погиб - сама Инга ни на мгновение не поверила в случайность произошедшего. Но сразу, в тот ужасный день, она была слишком оглушена случившимся, чтобы связно отвечать на вопросы следователя. Они с матерью обе могли лишь бессмысленно кивать и на любую реплику бормотать неразборчивое «не знаю», «не помню», «может быть»…
        Зато теперь, когда к ней вернулась способность связно мыслить, Инга была уверена, что может не только назвать виновника, но и предъявить доказательства его вины.
        Следователь отнёсся к её приходу без энтузиазма. Наверное, после первого разговора считал её глупой и бесполезной. Впрочем, она и сейчас вела себя не лучшим образом. Когда следователь не выказал должного интереса к её словам, занервничала, начала угрожать высшими инстанциями. Наверное, это было глупо. Теперь он наверняка считает её истеричкой, которую точно нечего воспринимать всерьёз. Но её показания он всё-таки записал и теперь должен будет их проверить.
        Инга понимала, что поимка убийцы не вернёт ей отца, но именно мысли о возмездии помогали ей держаться на плаву все последние дни. Мать и раньше любила выпить, а после смерти отца девушка вообще ни разу не видела её вменяемой. Инга понимала, что осталась по сути одна и скоро ей придётся заботиться о более насущных проблемах - разбираться с квартплатой и оплатой учёбы, вникать в финансовые вопросы и по возможности поддерживать привычный быт. Однако сейчас в ней жила только дикая первобытная жажда ответить ударом на удар, отомстить, растоптать того, кто разрушил её мир.
        Погружённая в свои мысли, девушка даже не заметила, как рядом с ней притормозила чья-то машина. Только когда грубые сильные руки подхватили её, отрывая от земли, Инга дико завопила, но было уже поздно.
        «Так не бывает! - промелькнула у неё в голове отчаянная надежда. - Мы ведь почти в центре города, сейчас день… Да, тут под аркой редко встречаются прохожие, но этого ведь нельзя знать заранее!»
        В бесплодной попытке освободиться она лягнула ногами воздух, но не сумела задеть хотя бы одного из похитителей, зато тут же получила увесистую затрещину.
        - У тебя есть выбор, девочка, ехать здесь или в багажнике, - раздражённо оповестил бандит, впихнув её в салон.
        Машина тут же рванула с места.
        Решив, что угроза была явно не пустым звуком, Инга затихла. В голове начали всплывать новые вопросы. Почему похитители не постарались скрыть от неё лица? Почему ей не завязали глаза и позволяют смотреть в окно? Опыт, почерпнутый из многочисленных детективов, подсказывал, что это может означать только одно - назад она больше не вернётся.
        Инга не сомневалась, что похищение связано с её походом к следователю. Внезапно эта догадка подействовала успокаивающе - она ведь успела рассказать всё, что может быть важным. Её исчезновение, конечно, не останется незамеченным, и полиция быстро разберётся, где её искать.
        Машина въехала во двор, и массивные металлические ворота сразу же закрылись. Инга невольно поёжилась, глядя на сплошной трёхметровый забор, огораживающий участок. Не успела она как следует оглядеться, как дверца распахнулась.
        - Вылезай, - предложил ей всё тот же мужчина, который предлагал прокатиться в багажнике.
        Инга понимала, что бессмысленное упрямство ни к чему не приведёт, но всё же не двинулась с места.
        - Или ты идёшь сама, или я тащу тебя волоком по земле, - вполне миролюбиво обрисовал ей перспективы похититель.
        - Я смотрю, у меня сегодня уйма дивных альтернатив, - нервно хохотнула Инга. - Просто разрываюсь - что выбрать?
        Не став дожидаться реакции бандита, она всё же вышла из машины.
        Дом, куда её привели, не был похож на бандитское логово. По крайней мере, на то, каким его представляла сама Инга. Здесь не было бросающейся в глаза роскоши, не было позолоты, тяжёлых бронзовых люстр и бордовых драпировок. Мебель нежных кремовых оттенков, много свободного пространства, большие окна, красиво обрамлённые лёгкими салатовыми занавесками. Пожалуй, при других обстоятельствах она даже могла бы назвать гостиную уютной.
        Увлёкшись созерцанием, Инга не сразу заметила, как на пороге появился хозяин дома. Элегантный темноволосый мужчина с небольшой проседью на висках разглядывал её с непонятной полуулыбкой, как оригинальный музейный экспонат.
        - Значит, это и есть настырная маленькая инфанта, - произнёс он в пространство. - Тебе явно повезло с цветом глаз.
        - Почему это? - невольно проявила любопытство не ожидавшая такого начала девушка.
        - Будь их оттенок чуть теплее, и ты уже не смогла бы замораживать меня взглядом, как пытаешься сделать сейчас, - с той же раздражающей усмешкой пояснил мужчина.
        - Тогда я метала бы ими молнии, - едко парировала Инга.
        Хозяин дома не выглядел беспринципным и бесчувственным злодеем, и это пробуждало невольную храбрость, хотя умом девушка понимала, что его маска ничего не значит.
        - Похищение человека, совершённое группой лиц по предварительному сговору, карается лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет. Статья сто двадцать шестая Уголовного кодекса нашей славной федерации, - жизнерадостно проинформировала Инга. Первый шок и ужас прошли, и теперь её охватила нездоровая истерическая весёлость. - Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. У вас ещё есть шанс, а!
        Мужчина наконец отлепился от дверного косяка и демонстративно три раза хлопнул в ладоши.
        - Браво. Я впечатлён. А сейчас хватит валять дурака, - голос зазвучал неожиданно жёстче, и Инга вздрогнула, с новой силой осознав серьёзность своего положения. - Садись. Нам есть о чём поговорить.
        Глава 2
        Феликс Ветров внимательно изучал сидящую напротив девушку. Он знал, что на многих, особенно на впечатлительных натур, долгое молчание в сочетании с холодным пристальным взглядом действует ничуть не хуже прямых угроз. Человек начинает теряться в догадках, какая судьба ему уготована, воображение оживляет все самые сильные страхи.
        Но сейчас Ветров не только хотел довести потенциальную жертву до нужного состояния. Ему на самом деле было интересно, что представляет собой девчонка. Он всегда хорошо разбирался в людях и не привык, чтобы первое впечатление о ком-нибудь оказалось обманчивым. Однако, похоже, с дочкой Зеленцова получилось именно так.
        Он видел девчонку несколько раз мельком - её отец ещё недавно был управляющим одного из его закрытых клубов, а Ветров предпочитал знать о своих сотрудниках всё. При первом взгляде Зеленцова-младшая не показалась ему хоть сколько-нибудь заслуживающей внимания. Спокойная, скромная девушка, без сомнений отличница и тихоня - из тех, кто не доставляет проблем ни родителям, ни впоследствии мужу. Красивая, но и только - без яркого характера, без «изюминки».
        И вот сейчас эта тихоня упрямо не отводила глаз, словно до сих пор считала, что способна ему противостоять. Если бы не судорожно стиснутые в очевидной попытке спрятать нервную дрожь пальцы, можно было бы подумать, что она вообще не испытывает страха.
        Ветров не любил ошибаться, и сейчас ощутил досаду, направленную скорее на самого себя. Почему он решил, что у девчонки нет характера? Неужели обманчивое впечатление сложилось только из-за холодного типа внешности? Действительно, светло-серые, почти бесцветные глаза Инги, вызывающие ассоциации с многовековыми ледниками, с трудом позволяли заподозрить в ней наличие темперамента. Изящная тонкая фигура, светлые волосы и бледная - так, что под ней ясно видны были прожилки вен - кожа придавали ей вид хрупкий и беззащитный, что тоже мешало сразу разглядеть в девчонке воительницу, способную отстаивать свои интересы.
        Всё это объясняло ошибку, но не оправдывало её. И уж точно не давало ответа на вопрос, как поступить с Зеленцовой теперь. Что-то подсказывало Ветрову, что самые простые способы - запугать или подкупить - здесь могут не сработать.
        Конечно, в его силах было избавиться от девчонки раз и навсегда. Причём сделать это можно было даже с выгодой для себя. Сам Ветров считал любое насилие крайней и исключительной мерой и предпочитал, чтобы все сотрудники работали на него на добровольной основе, однако среди его знакомых водились люди, которые были далеки от такой щепетильности. Не было ничего сложного в том, чтобы продать девчонку в подпольный бордель, откуда она никогда не смогла бы сбежать и где её никто бы не отыскал. Однако что-то удерживало его от того, чтобы окончательно склониться к такому решению.
        Несмотря на тесные связи с криминальным миром и далёкие от законных способы заработка, Феликс Ветров был человеком с принципами. И одним из его принципов было не втягивать в деловые разборки непричастных к этому лиц. Неудачливых конкурентов и провинившихся сотрудников могла ждать самая жестокая расправа, но их семьи всегда оставались для Ветрова неприкосновенными.
        Вторым принципом было то, что он сам определял короткой ёмкой фразой - «Я не воюю с детьми». Феликс мог, а иногда даже и любил потягаться с серьёзным противником, но если кто-то переходил ему дорогу случайно, по глупости, он предпочитал проучить выскочку легко, «щёлкнуть по носу», но не портить жизнь.
        Конечно, случай с Зеленцовой был другим. Она сама влезла не в своё дело и не поняла ошибки. Она сама была бы виновата в обрушившихся на её голову несчастьях. И всё же, глядя на упорно пытающуюся храбриться девушку, Ветров решил не спешить.
        - Ты оказалась беспокойным существом, - заметил он, окончательно поняв, что игра в гляделки не принесёт желаемого результата. - Чего ты думала добиться своим походом в полицию?
        - А вы не догадываетесь? - несмотря на своё неприглядное положение, девчонка даже попыталась добавить в голос иронии.
        - Неужели ты всерьёз полагала, что можешь доставить мне неприятности? - хмыкнул с демонстративным пренебрежением, рассчитывая пошатнуть её самоуверенность.
        - А вы полагаете, что не могу? Тогда почему я здесь? - ещё сильнее стиснув руки, так что костяшки пальцев побелели, парировала Зеленцова.
        Феликс мог только догадываться, каких усилий ей стоило сохранять видимость самообладания, но голос девушки звучал по-прежнему ровно.
        - Ты здесь потому, что я предпочитаю разбираться с мелкими недоразумениями сразу по ходу их возникновения.
        - Недоразумение… - глухо повторила девчонка, и в льдистых глазах сверкнула настоящая, ничем не разбавленная ненависть. - Значит, желание наказать убийцу отца - для вас недоразумение? А само убийство, наверное, и вовсе пустяк?!
        - Девочка, я понимаю твоё горе, но следствие склоняется к версии о несчастном случае, - усмехнулся Ветров. - И ты напрасно решила, что те домыслы, которые ты громко называешь доказательствами, могут что-то изменить.
        - Домыслы?! - девчонка явно готова была вспылить, но резко осеклась, до конца осознав смысл услышанного. - Откуда вы знаете, что именно я говорила следователю?
        - Догадайся. Ты же умная. Вариантов не так много, правда?
        Потрясение, написанное на лице девчонки, его позабавило. Она явно не могла поверить, что информация просочилась от самого следователя и тот, вместо того чтобы распутывать дело, по сути отдал нежданную свидетельницу ему на растерзание.
        - Станислав Андреевич мой давний приятель, и тоже не любит недоразумений, - добавил Феликс, окончательно разбивая её сомнения.
        - Вы чудовище… - потерянно пробормотала девчонка.
        Ветров удовлетворённо кивнул. Переход к оскорблениям говорил о том, что та наконец осознала своё бессилие. Ещё не желает с этим смириться, но уже поняла, что сделать ничего не сможет.
        - Я всё равно этого так не оставлю, - вскинулась Зеленцова, взяв себя в руки, чем снова его удивила. - Я знаю, что это вы убили папу, и если я не сумею этого доказать, я отомщу по-другому. Я понимаю, что сейчас вам смешно это слышать. Я в вашем доме, в вашей власти, вы можете убить и меня тоже, но тогда вам точно не отвертеться от подозрений. Всё, что я рассказала следователю, записано в моём дневнике, и я передала его на хранение надёжному человеку. Как только со мной что-то случится, эти сведения всё равно выплывут наружу, и всем будет понятно, кому выгодна моя смерть.
        Феликс откинулся на спинку кресла, устремив на девчонку прищуренный взгляд. Он не сомневался, что история с дневником - чистой воды блеф, который она придумала только сейчас. Упорное нежелание Зеленцовой признать поражение начинало его раздражать. И ещё больше злил тот факт, что к раздражению примешивалась толика уважения. Он всегда ценил в людях стойкость, а способность сохранить её, находясь в заведомо уязвимом положении, тем более производила впечатление.
        Однако вопрос с девчонкой надо было решать, какое бы впечатление она не производила. И чем скорее она утратит эту свою стойкость, тем лучше будет для них обоих.
        - Девочка, кроме смерти с человеком может произойти множество других интересных вещей, которые не привлекут лишнего внимания и не вызовут вопросов, - холодно проговорил Ветров, укрепляясь в амплуа чудовища. - Например, такие чувствительные маленькие дурочки, столкнувшись с потерей близких и одиночеством, нередко ищут утешения в наркотиках. Как ты думаешь, кто-нибудь станет воспринимать всерьёз слова наркоманки?
        Зеленцова побледнела, так что и без того белая кожа обрела нездоровый синеватый оттенок. Было видно, что эта угроза её проняла. Девчонка ни на мгновение не усомнилась, что он действительно способен силой вкалывать ей какую-нибудь дрянь, которая превратит её в овощ.
        Неожиданно такая реакция его задела. Да, он сам старался добиться подобного эффекта, но достигнутый результат вместо удовлетворения пробудил только нечто очень похожее на обиду. Девчонка видела в нём монстра, который не остановится ни перед чем. Монстра, в котором нет ничего человеческого. На минуту в нём возникло иррациональное желание как-то смягчить угрозу, успокоить девчонку, но вместо этого Ветров нанёс следующий удар, закрепляя результат.
        - Кроме того, разве тебе не о ком беспокоиться, кроме себя? Я слышал, с людьми, злоупотребляющими выпивкой, часто происходят несчастные случаи, и это никого не удивляет. Ты же не хочешь остаться круглой сиротой, правда?
        Казалось, что больше бледнеть было некуда, но у девчонки получилось. На мгновение ему даже показалось, что она потеряет сознание, но она и тут сумела с собой совладать. Только первый раз за всё время разговора опустила глаза.
        - Вы думаете, что всемогущи? Что своими деньгами купили всех и всё в этом городе? Может, сейчас всё так и есть, но это не навечно. Когда-нибудь у вас не будет сил продолжать в том же духе. Вы станете жалким беспомощным стариком, и тогда вас растерзает ваша же обслуга по приказу того, кто больше заплатит в надежде занять ваше место. Считайте, что сейчас вы добились своего - я буду молчать. Но надеюсь, когда придёт ваше время быть жертвой, вы вспомните про всех, чью жизнь уничтожили.
        Она говорила глухо, монотонно, ни разу не повысив голоса, но в каждом слове слышалась глубокая ненависть. Ветров, нахмурившись, задумчиво покачал головой. Девчонку оказалось не так-то просто сломить. Даже в обещание молчать она вместо смирения умудрилась вложить проклятие.
        Как он и предполагал, обычные методы оказались не действенными. Конечно, она испугалась. И без всяких сомнений разочаровалась в правоохранительных органах. Но всё-таки отпускать её было опасно. Девчонка вполне может броситься к прессе, и кто знает, не придёт ли какому-нибудь жадному до сенсаций дуралею идея ухватиться за её историю? Что-что, а внимание журналистов ему совсем не нужно, как и громкий скандал. И уж тогда у него точно окажутся связаны руки, потому что, в самом деле, не станешь же убирать с дороги девчонку, когда на них обоих будет направлено всё внимание общественности. Она наверняка тоже достаточно сообразительна, чтобы это понять и посчитать подобный ход не только местью, но и самозащитой.
        - Что ж, я пытался всё решить по-хорошему, - сухо отметил Феликс. - У тебя был шанс не затягивать наше общение, но ты не захотела.
        Девчонка снова вскинула глаза, в которых теперь наряду с враждебностью плескался страх. Несмотря на все попытки храбриться, она была уязвимой, куда более хрупкой, чем хотела казаться, и на мгновение его снова кольнуло какое-то неприятное чувство - не то сожаление, не то царапанье совести. Всё-таки он привык иметь дело с серьёзными соперниками, с равными, а не с наивными малолетками, которые годятся ему почти что в дочери. Девчонку было впору пожалеть, а он вместо этого пытался её сломать.
        - Сейчас ты напишешь заявление в деканат, - ничем не выдав охвативших его эмоций, всё так же сухо распорядился Ветров. - Попросишь академический отпуск. Все знают о твоей семейной трагедии, так что желание подлечить нервы где-нибудь подальше от родных мест не вызовет удивления. Тебе обязательно пойдут навстречу. Потом позвонишь матери, назовёшь любую причину, по которой тебя не будет дома ближайшие несколько месяцев.
        - Что со мной будет на самом деле? - обречённо, будто только что увидела подписанный смертный приговор на своё имя, спросила Зеленцова.
        - Побудешь моей гостьей, - хмыкнул Феликс. Он действительно до сих пор ещё не решил, что делать с ней дальше. - Потом будет видно. Если решишь быть хорошей девочкой и сумеешь меня в этом убедить, отправишься домой.
        Вместо того чтобы ухватиться за надежду на освобождение, девчонка в ответ на его последние слова неприязненно усмехнулась
        - Я не буду ничего писать и никому звонить, - твёрдо сообщила она. - Я не такая дура, чтобы стала сама помогать вам подготавливать почву для моего исчезновения.
        Неожиданно для себя Ветров разозлился. Девчонка считала его олицетворением зла, видела опасность даже там, где её не было, а ведь с ней до сих пор ещё не случилось ничего по-настоящему плохого. Но ей этого мало, она так привыкла к своему чистому уютному мирку, что готова считать ужасным уже то, что происходит с ней сейчас, совсем не задумываясь о том, как ведут себя настоящие чудовища.
        - Ты напишешь. И позвонишь. И вообще сделаешь всё, что я скажу. Вопрос только в том, произойдёт это сейчас или позже. Для тебя же лучше согласиться сейчас.
        - Будете меня пытать? - фыркнула, думая, что это поможет скрыть страх. Интересно, на сколько хватит её самообладания и стойкости, если перейти от слов к делу?
        - Зачем же сразу пытать? Да и смысл? Ты неженка, за пять минут отключишься и всё. Но ты можешь жить в нормальной комнате, а можешь сидеть в подвале, с крысами, в сырости и темноте.
        Ему показалось, что в лице Зеленцовой промелькнул панический ужас. Взгляд расфокусировался, будто она увидела что-то жуткое, пугающее куда больше, чем посещавшие её до этого мысли о будущем. Феликсу казалось, что она сейчас сдастся, согласится на все условия, но девчонка только с силой стиснула челюсти и ничего не ответила.
        Не дождавшись никакой реакции, Ветров поднял трубку внутреннего телефона и коротко приказал:
        - Зайди.
        - Проводи нашу гостью вниз, - коротко распорядился он, когда на пороге показался один из охранников.
        Не выказав ни малейшего удивления, тот шагнул к девушке. Инга нашла в себе силы усмехнуться, узнав амбала, который привёл её сюда.
        - Варианты можно не перечислять. Пойду сама.
        Вставая с кресла, она пошатнулась и чуть не упала обратно, невольно позволив понять, насколько она выбита из колеи. Однако когда охранник попытался поддержать её за локоть, резко вырвала руку и демонстративно отряхнулась.
        Глава 3
        Инга с детства боялась темноты. Не монстров, которые якобы могут в ней прятаться, не грабителей и маньяков, которые по уверениям бабушки под покровом мрака выходят на охоту, а именно самой темноты. Тьма сама была монстром. Непобедимым ползучим гадом, который подкрадывается со всех сторон, заполняет собой всё пространство - и не только пространство, а вообще всё, что встретится на его пути. Заползает в горло, в нос, мешает дышать, впивается в глаза…
        Инге всегда казалось, что, побыв в темноте дольше нескольких минут, она навсегда утратит способность видеть. Тьма выест ей глаза, впитается в кожу, превратит её в часть себя.
        Инга даже в детстве понимала, что этот страх слишком необычен, может, даже ненормален. Если бы она рассказала о своих фантазиях родителям, они бы испугались, повели её к психологу и потом ещё долго присматривались, стараясь понять, всё ли с их дочкой в порядке. Инга не любила лишнего внимания и ещё больше не любила быть обузой, поэтому молчала. К счастью, окно её спальни выходило на проспект, и света фонарей хватало, чтобы комната никогда не погружалась в полную темноту.
        С возрастом страх не исчез. Инга в большей степени осознала его иррациональность, но понимание не помогло побороть чувство. Вместо этого она в совершенстве научилась избегать моментов, когда страх мог её настигнуть. В комнате никогда не занавешивались шторы, а гирлянды украшали окно даже в летние дни. В сумочке всегда хранилось несколько фонариков - на случай, если электричество отключат во всём районе, и телефон в это время разрядится. К своим девятнадцати годам Инга привыкла считать, что не одолела, но перехитрила странную детскую фобию, и у той нет шансов когда-нибудь её настигнуть.
        И вот сейчас она оказалась в кромешной тьме. Она до последнего не могла поверить, что это случится. Глупо надеялась, что охранник всё-таки окажется великодушней хозяина и не станет выключать ей свет, или что между дверью и порогом найдётся щель, способная пропустить хотя бы тонюсенький луч света. Но темнота обступала со всех сторон, как в самых жутких её кошмарах. Ветров неизвестно откуда узнал её страх, и воспользовался им в полной мере.
        Инга давно готова была кричать, просить о пощаде, соглашаться на любые условия и обещать что угодно - лишь бы мучение прекратилось, лишь бы ей позволили видеть хотя бы полоску света. Останавливала только мысль о том, что её мольба не найдёт отклика. Мучитель будет только рад убедиться, что угодил в нужную точку, и, обретя уверенность, что действует не впустую, лишь продлит её страдания.
        Стараясь хоть как-то отвлечься от всё больше заглатывающей её темноты, Инга попыталась сосредоточиться на счёте, но каждый раз сбивалась, не дойдя и до сотни.
        Съёжившись в углу возле двери, девушка мысленно молилась о том, чтобы обещанные хозяином дома крысы пришли в самом деле. Любое живое существо сейчас казалось спасением. Пусть оно захочет ею поживиться, пусть вопьётся в тело, но отделит её от вездесущей тьмы.
        Крыс не было. Конечно, в таком доме им неоткуда было взяться. В эту бездушную, тщательно вычищенную коробку никто не смог бы проникнуть без позволения хозяина.
        Инга сама не заметила, как судорожно шевелящиеся губы нашли определённый ритм, задвигались уже не просто так, а произнося слова.
        «Горе! Горе! Крокодил
        Солнце в небе проглотил!»
        Наступила темнота.
        Не ходи за ворота:
        Кто на улицу попал -
        Заблудился и пропал.
        Плачет серый воробей:
        «Выйди, солнышко, скорей!
        …
        Она не замечала слов, не осознавала, что срывается с её же губ, не слышала собственного голоса. Однако мерный, однообразный ритм стал спасением, якорем, который связал её с существующей реальностью.
        Ветров никак не мог отвлечься от мыслей о запертой в подвале девчонке. С тех пор, как он приказал её увести, прошло меньше часа. Он намеревался продержать её внизу до утра, чтобы уж точно отбить желание противиться. Однако из головы никак не шёл её последний взгляд. Слишком отчаянный, слишком обречённый, слишком неживой, будто он уже подверг её мучениям, а не только грозил.
        Пожалуй, если бы речь шла о ком-то другом, он бы не удивился. Он вообще был не высокого мнения о женской выдержке. Но всё же Зеленцова не должна была так смотреть. Не после проявленной храбрости.
        Феликс поморщился. Ему всё больше казалось, что он задел в девчонке больше струн, чем сам ожидал. Может, потоптался по детским фобиям или напомнил своим решением о наказаниях, которым иногда подвергают непослушных детей родители.
        Наверное, это было и к лучшему, и помогло бы уж наверняка приструнить девчонку. Однако какое-то необъяснимое, неоправданное чувство неприятно шевелилось в душе, не позволяя отвлечься и дойти в своём намерении до конца.
        Убеждая себя, что дело всего лишь в желании держать всё под контролем, Ветров неспешно вышел из кабинета и направился к ведущей вниз лестнице.
        - Что там? - небрежно поинтересовался у дежурившего охранника.
        Тот равнодушно пожал плечами.
        - Всё тихо. Куда она денется?
        Тихо. Значит, девчонка не просила пощады. Можно было успокоиться и ждать утра в расчёте, что к тому времени эта стойкая оловянная принцесса всё-таки дойдёт до нужной кондиции, но вместо этого Ветров зачем-то взял ключи и шагнул к подвальной двери, попутно щёлкнув выключателем…
        Он не сразу заметил сжавшуюся в углу девчонку. Она сидела неподвижно, обхватив руками колени, так что превратилась в маленький комок, способный затеряться даже в пустом помещении. Она не шевельнулась, не повернула голову на звук открывающейся двери и вообще никак не отреагировала на его появление.
        Сердце снова неприятно кольнуло. Девчонка вызывала в нём непонятные чувства. Её бессмысленное, заведомо обречённое на провал упорство злило, но в то же время вызывало странное сочувствие. Он неожиданно для себя подумал, что если бы обладательница такого характера была для него близким человеком, он бы без сомнений ею гордился. Осознание разбудило новую волну раздражения - не то на себя, не то на девчонку, а может, в целом на обстоятельства, которые свели их в такой ситуации.
        - Что-нибудь надумала? - осведомился он чуть резче, чем планировал.
        Девчонка не ответила и вообще как будто его не услышала. Она продолжала смотреть прямо перед собой. Ветров только сейчас заметил, что она еле слышно бормочет что-то себе под нос, и тональность этого звука тоже не нарушилась его вопросом.
        - Эй… - он наклонился, стараясь вслушаться, что же лепечет Зеленцова.
        - …Но мохнатые боятся:
        «Где нам с этаким сражаться!
        Он и грозен и зубаст,
        Он нам солнца не отдаст!» - донеслось до него.
        Девчонка читала какой-то дурацкий детский стишок с прилежанием школьницы, будто от этого зависела её жизнь.
        - Хорош придуриваться, - без должной уверенности потребовал Ветров, уже понимая, что на самом деле о притворстве и речи не идёт. - Девочка… Инга!
        Снова не дождавшись ответа, он слегка тряхнул Зеленцову за плечо, и только тогда она наконец перевела на него взгляд - растерянный, чуть удивлённый, будто только проснулась и не могла понять, где оказалась и что происходит.
        - Вставай. Вставай, пойдём отсюда.
        Всё так же не говоря ни слова, она позволила вывести себя из подвала, провести в кабинет и усадить в кресло. По тому, что девчонка не отпрянула, когда он, придерживая, приобнял её за плечи, и никак не выразила своей ненависти и отвращения, Ветров понял, что она ещё так и не пришла в себя.
        - Держи, - он поставил перед ней стакан коньяка. - Выпей.
        Она не пошевелилась, и Феликс сам поднёс стакан к её губам, зафиксировав ладонью затылок, заставил сделать глоток.
        Девчонка дёрнулась, резко махнула рукой, отстраняя его руку. Во взгляд вернулась осмысленность. Казалось, несколько мгновений в ней боролось хорошее воспитание и желание выплюнуть ту часть напитка, которую она ещё не успела проглотить, но воспитание всё же победило.
        - Я вас ненавижу, - медленно, безэмоционально и поэтому как-то особенно серьёзно проговорила она.
        - Ты боишься замкнутого пространства? Темноты? Что тебя так впечатлило за какой-то час?
        - Интересуетесь, чтобы в следующий раз не промахнуться с выбором? А вы повторите всё сочетание, чтобы уж наверняка!
        - Девочка, не надо делать из меня большего зверя, чем есть. У меня не было намерения доводить тебя до безумия. А если бы ты не упрямилась, то вообще не попала бы в такое положение.
        - Вы льстите себе сравнениями. Звери так себя не ведут. Они убивают своих жертв, но не думают о том, как бы подольше и поинтереснее над ними поиздеваться. Вы хуже любого хищника. Таких надо отстреливать без суда и права последнего слова.
        Инга договорила последнюю фразу и только тогда осмелилась посмотреть на Ветрова. Она боялась, что если раньше встретится с ним взглядом и прочтёт приговор за эту дерзость, то уже не сможет совладать с собственным голосом. А молчать она не хотела. Инга уже не верила в возможность хоть сколько-нибудь благополучного исхода для себя, и теперь хотела только одного - погибнуть не сдавшейся, не сломанной и не растоптанной.
        Инге казалось, что теперь она уже готова ко всему, но когда она увидела, что Ветров достал из сейфа пистолет, тело сотряслось от нервной дрожи. Вот сейчас всё и закончится, пронеслась в голове обречённая мысль. Если бы раньше её спросили, что лучше - мгновенная смерть или долгая неволя и мучения, Инга не раздумывая выбрала бы первое. Теперь же, когда взгляд был прикован к оружию в чужих враждебных руках, она отдала бы что угодно за лишние минуты жизни.
        Она ждала выстрела и не сразу поняла, что вместо этого Ветров протягивает оружие ей.
        - На. Отстреливай.
        Не дождавшись реакции, он почти насильно вложил оружие в её ладонь и отошёл на несколько шагов.
        Инга вздрогнула от соприкосновения с прохладной сталью. С неподдельным удивлением, как на что-то чужеродное, посмотрела на собственную руку, сжавшую пистолет. Происходящее было слишком невероятным, нереальным, и потому никак не желало укладываться в голове.
        Она опять перевела взгляд на Ветрова. Он ждал спокойно, невозмутимо, будто его нисколько не интересовало, что она будет делать дальше.
        - Вы настолько уверены, что я не смогу? - почти по слогам проговорила Инга. Слова рождались с трудом, царапали горло, будто она молчала несколько лет и разучилась разговаривать.
        - А ты сможешь? Давай.
        Картинка перед глазами размылась, и Инга не сразу поняла, что дело в навернувшихся слезах. Это было странно. Она не плакала даже в те жуткие минуты, проведённые в подвале, а теперь ничего не могла с собой поделать. Несмотря на оружие в руках, она никогда не чувствовала себя настолько беспомощной.
        Казалось, стоящий перед ней человек видит её насквозь. Знает её лучше, чем она сама. В его лице не было ни тени тревоги, будто исход этой сцены уже был предрешён и он с абсолютной уверенностью знал, что она бессильна, несостоятельна даже тогда, когда имеет видимое преимущество. Она была в его глазах ничтожеством. Недоразумением, досадной, но незначительной помехой, и сейчас могла только подтвердить это мнение.
        Инга вдруг поняла, что если сейчас сдастся, сама откажется от врученной ей возможности, то её окончательным поражением станет именно это. Не пленение, не заточение в темноте - там от неё ничего не зависело - а именно этот момент. Момент, когда она сама признает, что враг не заблуждался на её счёт, и все её попытки противостояния были только бессмысленными трепыханиями слабого существа.
        Она никогда ещё не чувствовала такой безысходности. Казалось, ей преподнесли выбор, но она чувствовала себя в ловушке. Выигрышных вариантов не было. Но проиграть этому человеку она не могла.
        Инга медленно подняла отяжелевшую руку, поддерживая дрожащую кисть второй. Пространство двоилось, расплывалось от слёз, но она всё равно не нашла в себе сил смотреть, зажмурилась, будто надеялась спрятаться, притвориться хотя бы перед самой собой, что не участвует в происходящем. Судорожно стиснула рукоять пистолета и нажала на курок.
        Прозвучал сухой щелчок.
        Глава 4
        Кто-то вынул из её ослабевшей руки пистолет.
        - Ты меня удивляешь.
        Только услышав как всегда невозмутимый голос Ветрова, Инга открыла глаза и сразу же отшатнулась, будто увидела привидение. Но стоявший перед ней человек был жив и, в отличие от неё, нисколько не потрясён этим фактом. Вот на неё он смотрел действительно с удивлением. С удивлением и… одобрением? Последнее уж точно было невозможно, однако на какой-то миг ей показалось именно так.
        - Чем же ты лучше меня, если готова вот так походя расстрелять живого человека? - поинтересовался он.
        Инга шумно выдохнула. Смысл слов доходил с трудом. Только сейчас к ней в полной мере пришло понимание того, что она готова была натворить, и это оглушало. Инга никогда раньше не подозревала, что в ней живёт нечто настолько тёмное, разрушительное. Да, она желала мести и не скрывала этого от себя, но она хотела, чтобы всё было справедливо. По закону!
        - Что ж, может теперь, когда мы выяснили, что разница между нами не столь уж и велика, мы наконец сможем перейти к конструктивному общению, Инга?
        Она вздрогнула от звука собственного имени. Ветров едва ли не в первый раз обратился к ней так, а не безликим «девочка». Словно её неудавшийся выстрел связал их, словно действительно сделал её такой же, как враг.
        Инга вдруг поняла, что для него произошедшее было всего лишь экспериментом, жестокой игрой. За последние минуты её мир в очередной раз перевернулся. Она почувствовала себя убийцей, а на самом деле Ветров даже не собирался предоставлять ей подобную возможность.
        - Он не был заряжен? - вслух проговорила она, желая убедиться в родившейся догадке.
        Ветров пожал плечами.
        - Разумеется. Я не сторонник бессмысленного риска. Хотя, признаться, такого от тебя не ожидал. Маленькая убийца.
        - Он был не заряжен, - потерянно повторила Инга. - Вы развлекались…
        - Не находишь, что мои развлечения безобиднее твоих желаний?
        В её лице что-то дрогнуло. Феликсу показалось, что она всё-таки не выдержит, закатит истерику или просто расплачется. Однако Зеленцова после минутного замешательства только выше вздёрнула подбородок.
        - Вы не находите, что мои желания честнее ваших развлечений?
        Она была из тех, кто до последнего не показывает слабости. Такие перед лицом жизненных катастроф только выше вскидывают голову, до конца цепляясь за свою гордость… А потом умирают лет в сорок от инсульта или сердечного приступа. Если, конечно, до этого не успевают вляпаться в другие несовместимые с жизнью неприятности.
        Ветров понял это как-то резко, и сразу же осознал, что в своей жизни уже знал такую женщину. Она была единственной, к кому он относился не только с нежностью, но и с уважением. На последнее не могла рассчитывать даже его мать - добрая, но слишком тихая и безликая женщина, которая принесла себя в жертву семье и считала это достоинством.
        Та была другой. Яркой, безудержной, до безрассудного гордой. Она не терпела никакого давления, и при любой попытке на неё повлиять превращалась в непробиваемую стену. Её решимость иногда обескураживала даже его самого.
        Она была не просто подругой - правой рукой, частью мозга. Феликс до сих пор был уверен, что один, без её поддержки и помощи, никогда не стал бы тем, кем являлся сейчас. Он, наверное, и не женился ни разу только потому, что был уверен - похожую найти невозможно. Она была его идеалом женщины, даром что таковым обычно считается мать. Идеалом женщины и идеалом человека.
        Она даже умирала так, будто бросала миру вызов. Когда узнала, что больна и лечение может только продлить ей дни, но не излечить полностью, отказалась от любой медицинской поддержки и стала просто жить. Она не пустилась в разгул в старании отвлечься от мыслей о неминуемом, но веселилась так, как никогда раньше.
        Они проводили целые дни в парке аттракционов, облазили все окрестные леса в поисках ягод, грибов и просто интересных мест, летали на выходные к морю… Она полюбила лежать в траве без всяких покрывал, и всегда смеялась: «Эй-эй, берегись клещей! Это мне уже не страшно…»
        Это у него иногда замирало дыхание и в голове метались бессильные мысли «Почему? За что?» Она только смеялась и разводила руками не в разочаровании, а в стремлении обнять весь мир. «За что? Слушай, жадина, ты когда-нибудь спрашивал, за что вообще нам - именно нам с тобой - дана эта жизнь?! Почему все берутся ныть, когда чувствуют утрату, а подарки принимают как должное? Ведь каждый день - это подарок! Удивительный и незаслуженный. Нас могло бы не существовать вовсе, а мы получили возможность столько лет наслаждаться солнцем, и воздухом, и землёй, водой и лесом, цветами и лакомствами - всем, что только есть в этом мире! Это счастье, и нет ничего глупее, чем убиваться из-за его конечности»…
        Одним вечером, который ничем не отличался от любого предыдущего, она вдруг остановилась и сказала: «Не вздумай из-за меня скорбеть. Не забывай, что когда-нибудь придёт и твоя очередь стать покойником, и тогда воспоминания о годах нытья тебя не утешат». Это было в её духе, и его тогда ничто не насторожило. А утром, когда он проснулся, она уже не дышала. Она лежала на боку, подложив руку под голову, и казалась просто спящей. Это тоже было в её духе…
        Ветров отвернулся, перебирая воспоминания. Продолжать пререкания с Зеленцовой резко расхотелось. Хотя сейчас был подходящий момент, чтобы продолжить давление - несмотря на старание держать лицо, девчонка была выбита из колеи и уже не чувствовала прежней уверенности.
        Вместо этого он снова вызвал охранника.
        - Проводи.
        Девчонка изменилась в лице, явно посчитав, что её опять ждёт подвал. Но ничего не сказала, не попросила…
        Уже когда девчонку вывели за порог, он бросил вслед:
        - В гостевую на втором этаже отведи её. И, девочка, не советую пытаться сбежать. На ночь спускаются собаки. Насмерть без приказа не загрызут, но остановят так, что шрамы останутся до конца дней.
        Оставшись в одиночестве, достал из ящика стола фотографию. Нахлынувшие воспоминания не отпускали, требовали дальнейшего погружения.
        - Лара, - вслух произнёс он, погладив изображение.
        С карточки ему улыбалась красивая - для него прекраснейшая из всех, кого он когда-нибудь знал - тридцатилетняя женщина. Фотография была сделана за несколько месяцев до того, как она узнала о своей болезни.
        Внешне у них с Зеленцовой не было ничего общего. Женщина на снимке - Лара, чудесная и неповторимая! - была яркой. Чёрные волосы, подстриженные в модное тогда каре, смугло-золотистая - сама по себе, не от загара - кожа, выразительные - может, чуть резкие, но удивительно живые, запоминающиеся черты лица… Уж в ней никто бы не заподозрил отсутствие характера, даже с первого взгляда!
        Вот, к слову, взгляд у них был похож. Прямой, требовательный, непреклонный… Только Лара действительно имела право так смотреть. В отличие от…
        Он вдруг почувствовал злость. Злость и вину перед той, которая никогда не стала бы его в чём-то винить.
        Как он мог искать сравнения? Как вообще можно было хоть на мгновение поставить в один ряд Лару и случайную девчонку, никогда в жизни не сталкивавшуюся с реальными страданиями? Она едва не тронулась умом после часа в подземелье, на протяжении которого ей не было ни больно, ни унизительно. Она сломалась бы после первых серьёзных мер. Не пережила бы и пяти минут настоящих истязаний. Глупая неженка, которую никогда не пороли в детстве, и только поэтому у неё сохранился длинный язык. Обманка.
        На миг перед глазами с удивительной ясностью предстало изнеженно-белое тело, испещрённое алыми полосами. Потухший, безжизненный взгляд. Нет никаких сомнений, что он станет таким, если за девчонку взяться всерьёз. И этим бесцветным глазам такое выражение пойдёт куда больше, чем неоправданное упрямство. Она поймёт, где на самом деле её место, и больше не сможет обманывать. Не сможет притворяться другой.
        Феликс поднялся, чтобы дать новые распоряжения насчёт девчонки, но в последний момент передумал. В этом он должен участвовать лично. Своими глазами увидеть её сокрушение, разрушить обманку. Сейчас на это не было сил.
        Он достал начатую бутылку коньяка и снова обратился к портрету:
        - Прости, Лара. Я ошибся. Подобных тебе нет.
        Лара не понаслышке знала, что такое мучения и стойкость. Узнала из-за него. В то время у него ещё почти ничего не было - так, маленькое ночное заведение с лёгкими наркотиками из-под полы и стриптизёршами, которые не отказываются от продолжения вечера. Однако кто-то заметил и это. Сначала ему мирно предложили делиться доходами, а когда отказался - похитили Лару.
        Он бы пошёл на любые уступки, отдал всё, если бы только оставалась уверенность, что после этого Лара вернётся живой. Уверенности не было, поэтому он принялся тянуть время, попутно пытаясь отыскать Лару своими силами.
        Он нашёл её на третьи сутки. Замученную, но живую. Она никогда потом не рассказывала, что ей пришлось пережить, но того, что он увидел, было достаточно. Тело без единого живого места, на котором можно было различить все цвета от ярко-алого до иссиня-чёрного. Ни одно её слово, ни один жест протеста не остались безнаказанными.
        После спасения она несколько дней не разговаривала, и он боялся, что она уже никогда не поднимется, не станет прежней. Но она не сломалась. Изменилась, но всё же сохранила себя.
        Виновников он наказал. Они умирали медленно и очень больно. Главного мучителя Лара пристрелила сама, когда тот уже не мог даже страдать. Она не смогла смотреть на пытки, но это сделала. И потом долго рассматривала свои руки - без ужаса, но с почти детским удивлением, будто не могла до конца поверить в собственный шаг.
        «Чем я стала… - без скорби, но с каким-то ностальгическим сожалением произнесла она наконец, и вдруг решительно потребовала: - Никогда не трогай тех, кто ни в чём не виноват! Обещай!»
        Он согласился.
        Именно после этого случая Лара стала с особенным интересом относиться к его делам. «Если уж, находясь рядом с тобой, я могу пострадать в любой момент, я хочу хотя бы не чувствовать себя невинной жертвой» - объявила она, и он не смог возразить.
        Это Лара заставила его развиваться, превратила низкопробные заведения в закрытые клубы первого класса. «Таких притонов, как у тебя, через пару лет будет по десятку на квартал! Но сейчас - ты видишь, кто у нас бывает? Золотые мальчики, дети правящей верхушки. Они хотят не просто дозу и шлюху - то есть, конечно, хотят именно этого, но так же хотят, чтобы всё было обставлено красиво. Хотят приключение, сказку. Разве мы не можем им этого дать? И вообще тебе стоит подумать о более серьёзном заведении - для их папаш. Без наркоты, с девочками, которые умеют что-то интереснее, чем однообразное кривляние у шеста. Не зевай, и ты станешь настоящим хозяином этой области…»
        Лара оказалась права.
        Глава 5
        Донёсшийся из коридора приглушённый шум ворвался в сознание. Феликс поднял голову. Оказывается, он уснул прямо за столом, перед фотографией и опустевшей бутылкой. Часы показывали половину четвёртого ночи.
        Прежде чем он успел выйти, чтобы узнать причину шума, дверь распахнулась сама.
        - Шеф, там… Девку псы подрали! - выпалил возникший на пороге охранник.
        Ветров непонимающе нахмурился. Взволнованное и виноватое лицо служащего позволяло догадаться, что ситуация действительно неординарная. Хотя звучала невероятно.
        То, что девчонка оказалась ночью на улице, ещё можно было объяснить. Конечно, охрана должна была следить за камерами и перехватить её уже при попытке выйти из комнаты, но все понимали, что убежать с территории всё равно невозможно и, видимо, в ночное время пренебрегали своими обязанностями.
        Но собаки были обучены и уже не раз доказывали свою толковость. Они должны были задержать постороннего, оказавшегося на территории, но не стали бы калечить без приказа.
        - Что значит «подрали»? - холодно осведомился он. - Дрессированные псы, натренированные на задержание?
        - Так она сама напросилась. Ткнула Джека ножом, тот озверел…
        - Ножом? - медленно начиная закипать, повторил Ветров. - То есть девчонка неизвестно сколько времени шастала по дому, нашла где-то нож, вышла! Что вы делали всё это время?
        Охранник окончательно спал с лица. Мысленно он уже простился и с работой, и со спокойной жизнью.
        - Где она? - сейчас не время было решать судьбу провинившегося.
        - В гостиной.
        Девчонка сидела на полу, привалившись спиной к стене - кто-то позаботился о том, чтобы она не заляпала кровью обивку дивана. Кровью была пропитана вся правая половина подранного и свисающего лохмотьями свитера. Не особенно деликатничая, Феликс рванул остатки ткани, желая оценить повреждения.
        Зеленцова невольно поморщилась от слишком резкого движения, которое явно принесло ей дополнительную боль, но не издала ни звука. Только опалила его понимающим презрительным взглядом. «Ничего другого от вас не ожидалось. Разве можно упустить случай помучить жертву, да?» - ясно читалось в нём.
        Она дышала часто, прерывисто, с заметным трудом проталкивая воздух сквозь судорожно стиснутые - чтобы не застонать - зубы. Глаза на побелевшем и искажённом от боли лице казались огромными, и лихорадочно блестели от непролитых слёз.
        На подбородке алела уже начавшая воспаляться полоса - след когтей. Подобные борозды украшали и шею, грудную клетку. Правая рука, которой девчонка пыталась прикрыться, представляла собой сплошную открытую рану.
        Ветров поморщился, разглядывая висящую лоскутами кожу и глубоко разорванные ткани. Царапины были поверхностными и не опасными, но вот укус вызывал опасения.
        Красное на белом… Он ведь этого и хотел, мелькнула дикая мысль. Заставить девчонку страдать, чтобы она больше не смела притворяться такой, как Лара.
        Однако вместо удовлетворения в душе шевельнулась только необъяснимая досада. Да, девчонке было плохо. Наверное, даже хуже, чем если бы за дело взялся он сам. Но он почему-то чувствовал себя обманутым.
        - Позвони Кравцову, - приказал он маячившему за спиной охраннику. - Надо зашивать.
        Девчонка прерывисто вздохнула. В глазах мелькнуло удивление и что-то похожее на благодарность. Похоже, она даже не надеялась, что для неё позовут врача.
        - Обезболивающего не будет, - сухо обронил Ветров. - Считай - наказание.
        Зеленцова криво усмехнулась.
        - Н-ну конечно. С антисептиком тоже можете не заморачиваться, чтобы уж наверняка…
        Знакомый хорошо оплачиваемый врач не задавал лишних вопросов.
        - Всё не так плохо, как могло быть, - оптимистично уверил он, закончив работу. - Какое-то время будут проблемы с моторикой, но со временем все функции восстановятся.
        Ветров сам удивился, почему при этих словах почувствовал облегчение.
        Инга потерялась во времени. За окном давно рассвело, но тянется ли ещё утро или уже наступил день, она не знала.
        После того как врач зашил и перевязал её рану, Ветров вернул её в прежнюю комнату. Только на этот раз принёс наручники и приковал здоровую руку к спинке кровати. Ещё одна месть за попытку побега - ведь не мог же он думать, что в теперешнем состоянии она сможет повторить что-то подобное.
        Теперь Инга бы не решилась, даже если бы чувствовала себя сносно. Она уже успела понять, что это невозможно. Раньше главным препятствием ей казался забор, и она ломала голову, строя планы, как его преодолеть. Вспомнила, что видела за домом беседку, понадеялась, что там найдутся скамейки или стулья, которые можно будет перетащить и наставить друг на друга…
        На самом деле до забора она даже не дошла. Бесшумная чёрная тень возникла словно из ниоткуда. Огромная, достающая ей почти до подмышек. Недобрая. Непреклонная и безжалостная, как все в этом доме.
        Инга сразу поняла, какой наивностью было прихватить из холодильника найденную там колбасу и думать, что этим получится подкупить пса. Она, конечно, всё же попыталась, но зверь даже не взглянул на упавшую перед ним еду.
        Раньше ей приходилось близко иметь дело только с одной собакой - доброй и безобидной дворнягой, принадлежащей их соседям по даче. Та, казалось, обожала всех людей на свете. А на любой грозный окрик, не говоря уже о применении силы, реагировала бегством.
        Инга понадеялась, что уж боль на всех действует одинаково. И когда туша с грозным рычанием навалилась на неё, опрокидывая на землю, Инга уколола её присвоенным на кухне же разделочным ножом - несильно, желая только испугать и прогнать животное, но не навредить всерьёз.
        Что было потом, помнилось фрагментами. Жуткий оскал, дикая боль в плече, собственный крик…
        Инга шевельнулась, пытаясь принять более удобное положение. Плечо болело, и боль не становилась меньше. Наоборот, казалось, она разрастается, с каждым пульсирующим приступом всё дальше захватывает тело.
        Невозможность повернуться, сесть или ещё как-то изменить положение приносила дополнительные страдания. Инга старалась не концентрироваться на ощущениях, но как назло думать о чём-то другом не получалось.
        Ужасно хотелось пить. Инге казалось, что у неё поднимается температура. Неудивительно после такой ночи!
        Мысль о том, чтобы покричать и всё-таки попробовать выпросить обезболивающее или хотя бы кружку воды, уже не вызывала категоричного протеста. Нет, она ещё не готова была сдаться, но мысли о такой возможности начинали настырно лезть в голову, заставляя её злиться на саму себя.
        Чтобы не поддаться слабости и не изменить себе, подчинившись чужим правилам игры, Инга снова постаралась переключиться на другие мысли.
        Как бы то ни было, она до сих пор жива. И судя по тому, что Ветров даже расщедрился на врача, в ближайшее время убивать её никто не собирается. Как, впрочем, и отпускать. Значит, на какое-то время она точно останется здесь.
        Инга подозревала, что в дальнейшем для неё уготована незавидная судьба. Возможно, продажа в рабство или разборка на органы. Однако прежде Ветров наверняка постарается вернуть ей относительно товарный вид. Значит, у неё есть время. И его надо использовать с умом. Прежде всего добиться, чтобы её избавили от наручников. Даже если для этого придётся чем-то поступиться.
        Когда к ней вернётся свобода передвижения, можно будет снова подумать о бегстве. Конечно, не о такой глупой попытке. Но рано или поздно ей обязательно представится настоящий шанс. Днём собаки сидят на цепи. А обитатели дома регулярно покидают его пределы. Возможно, у неё получится проникнуть в машину Ветрова и спрятаться в багажнике. А уж когда он, сам этого не зная, привезёт её в город, она сможет убежать.
        Воодушевлённая пусть зыбким, но всё же планом, Инга осмелилась в мыслях шагнуть ещё дальше. Пока она остаётся пленницей, она может больше разузнать о Ветрове. Если только она сможет свободно передвигаться по дому, есть смысл улучить минуту и наведаться к тому в кабинет. Кто знает, не получится ли обнаружить что-то, что сможет стать оружием против него? Какие-нибудь документы, способные разоблачить его теневую деятельность? Конечно, она уже не пойдёт с этим в полицию, но обязательно придумает, как не позволить ему ускользнуть от расплаты.

* * *
        Феликс не сводил глаз с монитора, на котором застыло изображение гостевой спальни. Зеленцова лежала, прикусив уголок одеяла. По вздрагивающему горлу можно было догадаться, что наедине с собой она перестала изображать непробиваемую амазонку и всё-таки позволила себе скулить от боли и жалости к себе.
        Иногда она ёрзала на кровати, стараясь найти удобное положение, и сразу же морщилась. Видно, покалеченная рука ощутимо давала о себе знать.
        Странно, но ни яркая царапина на подбородке, ни болезненная бледность её не портили. Наоборот, она сейчас казалась нежной и хрупкой. Настолько, что её хотелось защитить.
        И в то же время в душе по-прежнему жила злость, заставляющая задушить на корню сочувствие и тревогу. Злость на то, что он оказался не прав. Ни боль, ни пережитый ужас не подтолкнули её к смирению. И Феликс уже не понимал, как к этому относится. Хочет растерзать её окончательно, чтобы больше не мучиться воспоминаниями о дорогом человеке, глядя на девчонку, или наблюдать за ней дальше, узнать получше. Последнее казалось предательством по отношению к Ларе. Будто он хочет сгладить потерю, ища в ком-то её тень.
        - Что происходит? - поинтересовался сидящий напротив начальник охраны.
        Они были знакомы уже лет двадцать, и четырнадцать из них Глеб Молотов работал на Ветрова. Как это часто бывает, за такое время рабочие отношения трансформировались в доверительные полуприятельские.
        - А в чём дело? - вопросом на вопрос ответил Феликс.
        Он понимал, что привлекло внимание приближённого, но углубляться в тему не хотел. Но Молотов намёк не понял. Или не захотел понимать.
        - Девка в тебя стреляла. Не зная, что пистолет не заряжен! После этого ты селишь её рядом с собой, как заглянувшую на огонёк родственницу. А когда её корёжит от боли, отказываешь в уколе. Что это значит?
        - Лучше ответь, куда смотрели твои дармоеды? Как она смогла выйти?
        - С этим я разберусь. Но с девкой-то что? У нас есть запись её выстрела. Можно закрыть её за покушение. Или лучше определить в дурку, после этого точно уже не доставит проблем.
        - Нет! - Феликс сам не понял, чем его взбесило предложение приближённого.
        Вариант был вполне реальным и даже логичным. Всё тот же знакомый следователь легко оформил бы дело, и вопрос с Зеленцовой был бы решён. Не может же он, в самом деле, до конца дней держать её здесь.
        Начальник охраны непонимающе пожал плечами и спросил, вторя его размышлениям:
        - Будешь и дальше проверять её на прочность? Что ты в неё вцепился, не пойму?
        Ветров нахмурился, услышав оценку своим действиям со стороны. А ведь он действительно испытывал её. Выжидал, чтобы она окончательно подтвердила обнаруженное сходство или разрушила иллюзию. Причём он даже не знает, какой вариант предпочёл бы. И зачем ему вообще это знать? Он ведь не собирается предавать Лару.
        Взгляд снова устремился на монитор. Зеленцова в очередной раз попыталась сесть, уже знакомо поморщилась и облизала явно пересохшие губы. Бледность сменилась таким же нездоровым, лихорадочным румянцем.
        - Позже поговорим, - бросил он Глебу, решительно поднимаясь с кресла.
        Всё-таки нужно было дать девчонке обезболивающее. И жаропонижающее заодно. И покормить. Как бы она себя ни вела, он всё же не садист. И её вид сейчас не приносил ему никакого удовольствия.
        Глава 6
        Хлопнула дверь. Инга невольно сжалась, чувствуя, как сердце от волнения подскочило куда-то к горлу. Она надеялась, что о ней вспомнят и всё-таки проявят хоть немного великодушия, однако в то же время боялась, что всё может оказаться и наоборот. Если Ветров так обозлился за попытку побега, что не посчитал полученную рану уже достаточным наказанием, то неизвестно, чего ещё от него можно ожидать.
        Сказать честно, человек, в руках которого она оказалась, приводил Ингу в тупик. Он спокойно, едва ли не с любопытством слушал всё, что она безрассудно наговорила в попытках его уколоть. Устроил спектакль с пистолетом и не вышел из себя из-за её готовности его убить. Не отправил её обратно в жуткий подвал, хотя точно понял, что это верный способ её уничтожить, превратить в ничего не соображающее и трясущееся от страха существо. Но проявил настоящую жестокость, когда ей и без того было невыносимо.
        Что это означало? Развлечение? Поведение кота, который сыт и хочет сначала поиграть, поэтому не придушивает мышь сразу? Инга считала Ветрова беспринципным негодяем, но не психом. Впрочем, она знала о нём только то, что слышала от отца, а этого, как сейчас выяснялось, было явно недостаточно…
        - Тебе хватило времени, чтобы подумать о своём поведении? - голос звучал слишком бесстрастно, чтобы она могла строить догадки, чего ожидать дальше. - Хочешь что-нибудь сказать?
        Сказать она хотела бы многое, вот только это точно не приблизило бы её к хотя бы относительному освобождению.
        Инга прикрыла глаза, напоминая себе о решении не раздражать Ветрова и добиться возможности передвигаться по дому. Просить или изображать раскаяние было выше её сил, и она уцепилась за первую более-менее нейтральную тему для разговора, пришедшую в голову. Тем более этот вопрос действительно её волновал.
        - Как ваша собака? Я не навредила серьёзно?
        Ветров сел на край кровати, с интересом изучая её лицо. То ли был удивлён вопросом, то ли и в нём углядел стремление к неподчинению. Однако не разозлился.
        - Ну, ему точно досталось меньше, чем тебе, - усмехнулся он.
        Чужая ладонь легла на лоб, оценивая температуру. Инга дёрнулась, пытаясь отстраниться, но Ветров, похоже, даже не заметил этого. Сделав выводы о её состоянии, почему-то не убрал руку, а скользнул ладонью по щеке, медленно и почти невесомо - словно вдруг не захотел принести ей боли - провёл большим пальцем по шраму на подбородке.
        - Это пройдёт, но на плече след сохранится, - задумчиво, будто самому себе заметил мужчина. - Маленькая дурочка… О чём ты думала?
        - Что попробовать всё же стоит.
        Ветров неожиданно улыбнулся.
        «Точно псих. Но, кажется, сейчас в хорошем настроении…»
        - Вы меня не освободите? - Инга выразительно потрясла закованной рукой. - Я уже поняла, что отсюда невозможно убежать.
        Ветров с полминуты молча смотрел на неё, раздумывая или просто наслаждаясь мгновениями безграничной власти. Но потом всё же достал из кармана ключ и отомкнул наручник.
        Инга села, с удовольствием разминая затёкшую спину и целое плечо. Ненадолго даже боль в укушенной руке показалась не такой уж и страшной.
        - Ещё одна такая выходка - посажу на цепь. И уже не на полдня. Это понятно?
        - Вы предельно чётко доносите информацию, - неприязненно выдавила Инга, несмотря на все намерения не сумев ограничиться послушным «да».
        - Руку давай.
        - Зачем? - Инга рефлекторно отдёрнула только освобождённую кисть.
        Не отвечая, Ветров потянулся к чему-то на прикроватной тумбочке, и Инга только тогда заметила, что он принёс с собой небольшой прикрытый марлей поднос. При виде шприца отодвинулась ещё дальше. В памяти ещё жила угроза сделать её наркоманкой, хотя Инга почему-то думала, что с такой грязной работой Ветров не стал бы возиться собственноручно. Впрочем, так она думала раньше, а теперь уже ни в чём не была уверена.
        - Раствор анальгина, - коротко бросил он и, не дожидаясь содействия, дёрнул её за руку - будто разозлился на собственное решение снизойти до объяснений. Ловко, как человек с немалым опытом, перехватил руку чуть выше локтя жгутом и ввёл иглу в вену.
        - Голодная?
        - Пить хочу, - осторожно отозвалась Инга.
        Несколько проявлений щедрости подряд уже начинали её настораживать. Она только что пришла к выводу о непоследовательности Ветрова, и полагала, что за проявленной снисходительностью вполне может последовать вспышка агрессии.
        Он молча вышел и через несколько минут вернулся, но не с кружкой воды, а с её же телефоном в руках.
        - Звони домой и в деканат.
        Это было уже чем-то более знакомым и понятным. Пусть угроза пока осталась не озвученной прямо, но несложно было догадаться, что если она снова откажется, то продолжит мучиться от жажды.
        - Можешь рассматривать это как сделку, - хмыкнул Ветров. - Ты делаешь, как я говорю, а взамен свободно ходишь по дому, пользуешься кухней, ванной, библиотекой и бассейном… Впрочем, последнее с твоей рукой будет всё же лишним.
        Инга помолчала, всерьёз раздумывая над услышанным. С одной стороны, не факт, что, согласившись, она не выкопает самой себе яму. Было похоже, что Ветров всерьёз не хочет, чтобы вокруг её исчезновения поднялся шум. Тогда, исключив вероятность поисков, она окончательно развяжет ему руки. Но в то же время, вряд ли её упрямство побудит того отпустить её на все четыре стороны, а вот жизнь в этом доме усложнит однозначно. По крайней мере, о вожделенной свободе передвижения точно останется только мечтать.
        Инга опустила глаза, стараясь придать себе потерянный и обречённый вид. Её согласие не должно было выглядеть расчётом и хитростью. Только признанием того, что противостоять бессмысленно.
        - Хорошо. Я позвоню.
        Покосившись на Ветрова, сначала открыла список входящих. Тот не одёрнул, и Инга быстро поняла, почему.
        Один пропущенный от мамы. Один - и всё. Она явно не забеспокоилась, когда дочь не пришла ночевать домой и не ответила на звонок. Для Инги это не было большой новостью: мать придерживалась мнения, что в молодости надо «нагуляться» - походить по вечеринкам, собираться у кого-нибудь на даче и гулять до утра, заводить романы. Она сама всё время старалась вытолкнуть Ингу на какую-нибудь тусовку, сокрушаясь, что та «не живёт полной жизнью», и теперь наверняка решила, что дочка наконец последовала её советам.
        Одно сообщение, на которое уже был написан ответ. Одногруппница просила захватить конспект по гражданскому праву, и на лаконичный ответ, оповещавший, что Инга не собирается в ближайшие дни появляться в университете, ничего больше не написала.
        И всё. За целые сутки никто не подумал, что с ней могло что-то случиться. Если подумать, ничего особенного. Она сама вряд ли за такой короткий срок заподозрила бы неладное, исчезни из виду кто-нибудь из её друзей и знакомых. Мало ли какие у человека могут быть дела. Однако Ветрова, несомненно, этот факт должен был порадовать.
        Под пристальным наблюдением Инга набрала номер матери.
        - Ингу-уль? - сонно протянули на том конце.
        Инга невольно вздохнула. Видно, у мамы снова была весёлая ночь, что к обеду она ещё не проснулась.
        Ветров отодвинул телефон от её уха и нажал на громкую связь.
        - Привет, мам. Извини, что вчера не ответила…
        - Да ничего, - та прокашлялась и заговорила бодрее. - Я разве не понимаю? Сама была молодая! Даже хорошо, что ты вчера загуляла - у нас тут такой бедлам устроили! Я вот потом… хм… расслабилась немного с нервов. Ты поняла, неверное.
        - Что за бедлам? - настороженно уточнила Инга, устремив на Ветрова напряжённый взгляд.
        - Да я не поняла ничего толком… У отца что-то искали. В кабинете, в смысле. Я не лезла - все эти его дела… Я и раньше никогда не лезла, ты ж знаешь, не наше дело… Пол подняли, представляешь?! Такой паркет… Я уже боялась, что деньги будут требовать…
        - Не требовали? - машинально спросила Инга.
        - Не-е, - мать зевнула. Похоже, на её нервную систему вчерашнее происшествие не оказало заметного влияния.
        Инга хотела бы расспросить мать ещё о многом, но вынуждена была подчиниться требовательному жесту Ветрова, который призывал переходить к изначальной цели звонка.
        - Я вообще-то по одному вопросу звоню. Мне предлагают двухмесячную поездку в Англию, по обмену. Как-то внезапно всё решилось, в деканате только сегодня узнали, сколько человек отправлять, а вылет уже послезавтра. Ты не будешь против?
        - Я? Решай сама, Ингуль. Ты у меня уже большая девочка. И такая умница! Я тобой горжусь.
        - Спасибо. И ещё, я сегодня-завтра у Кати Бельской переночую, ладно? Придётся мотаться в посольство, оформлять документы, а от неё ближе добираться.
        - Как хочешь… А вещи? Тебе вещи собрать? Ты же за ними заедешь?
        - Нет, мам, вряд ли будет время. К тому же без багажа быстрее таможню проходить. Куплю необходимое на месте.
        - Ну, смотри. Не пропадай, звони иногда.
        - Обязательно.
        Инга нажала отбой и не сдержала горького вздоха. Как можно было поверить во всю ту чушь, что она несла? Конечно, надо было радоваться, что у неё получилось обмануть мать, ведь иначе неизвестно, что могло бы ждать их обеих. Однако на душе всё равно было тяжело.
        Впрочем, куда больше собственных чувств её сейчас волновало другое.
        - Что вы искали в нашей квартире? - повернулась она к Ветрову - Я соврала вам насчёт дневника! Я ничего не записывала и ни с кем, кроме следователя, об отце не говорила! Не надо трогать маму!
        - Не будь дурой! - без своей обычной выдержки рявкнул тот. - Стал бы я отправлять кого-то искать неизвестно что неизвестно где, когда ты под боком. Если бы я хоть на минуту поверил в существование этого дневника, я сначала бы вытряс из тебя информацию о том, где конкретно он лежит.
        - Тогда зачем вы устроили обыск?
        - Я? Девочка… Инга, можешь поверить, я был далеко не единственной неприятностью твоего папаши. И, похоже, твой поход к следователю привлёк не только моё внимание.
        Слова Ветрова звучали убедительно. И вообще казалось, что он сам озадачен странным визитом в квартиру Зеленцовых. Озадачен и взволнован. Следующее его действие только подтвердило наблюдение Инги. Ветров забрал у неё телефон и направился к двери, уже на ходу обронив:
        - В деканат завтра позвонишь.
        - Эй, вы обещали воды… - проговорила Инга ему вслед.
        - Я помню. Сейчас принесут.
        Глава 7
        Спускаясь по лестнице, Феликс набрал начальника охраны.
        - Ты сейчас где?
        - В «Стране чудес». Пока ты увлёкся домашним реалити-шоу, пытаюсь выяснить, что за чертовщина у нас творится, - отозвался Молотов.
        - Оставайся там, я буду минут через сорок. Есть новости по Зеленцову.
        Не дожидаясь ответа, сбросил вызов и зашёл в дежурку. Один из дежуривших охранников торопливо задвинул ящик стола, в котором Ветров всё же успел заметить развёрнутую газету сканвордов. Но второй внимательно наблюдал за мониторами.
        - С девчонки глаз не спускать, - распорядился Феликс. - Из дома не выпускать. Если выкинет какой-нибудь номер, вернуть в комнату, но мер не предпринимать - сам разберусь.
        - Ясно, шеф.
        - А ты съезди в город, купи ей что-нибудь из одежды, - повернулся он к любителю сканвордов. - Что-нибудь свободное, что можно надеть одной рукой. Разного возьми, что не подойдёт, отвезёшь назад. Сорок второй размер.
        - Обувь, бельё? - деловито уточнил охранник.
        - Да. Вообще, набери Римму, пусть подскажет, что может понадобиться.
        Разобравшись с этим, отдал распоряжение домработнице, чтобы отнесла девчонке воды и приготовила лёгкий обед.
        По дороге в клуб постарался сосредоточиться на размышлениях о том, что неожиданно узнал из разговора Зеленцовой с матерью, но вместо этого мысли упорно возвращались к самой Зеленцовой. Одинокая несчастная девочка. Идеальная жертва.
        Она старалась вести себя как ни в чём не бывало, но он видел, что разговор с родительницей дался ей тяжело. Девчонка не была глупой и явно отдавала себе отчёт, что даже тот небольшой интерес, который мать проявляет к её жизни, обусловлен лишь родительским долгом. Однако находить этому подтверждения ей всё ещё было тяжело.
        Неудивительно, что она так привязана к отцу даже после его смерти. Тот хоть и не был образцовым примером любящего папочки, но всё-таки уделял дочери куда больше внимания.
        Ветров, привыкший собирать подробное досье на всех своих сотрудников, знал, что Арсений Зеленцов когда-то женился на матери Инги только из-за того, что та забеременела. Он хотел сына, и рождение Инги немало его разочаровало. Однако больше детей у пары не родилось, и со временем он начал интересоваться дочерью. По крайней мере, озаботился тем, чтобы дать ей хорошее воспитание и образование, и пристально следил за успехами.
        Но наверное, по-настоящему девчонка никогда не чувствовала за собой тыла. Отсюда и решительность, и упорство, совсем не характерные для представительницы избалованной «золотой молодёжи». Она знает, что в жизни только то будет полностью твоим, чего добьёшься самостоятельно.
        Феликс усмехнулся, вспомнив, как девчонка согласилась с его условиями. На какой-то миг он даже удивился такой резкой капитуляции, но тут же заметил, что её смирение выглядит слишком нарочито, наигранно. Зеленцова и не думала считать себя побеждённой.
        Клуб с громким названием «Страна чудес» был одним из его наиболее многопрофильных заведений. На первый взгляд почти приличное место, где даже стриптиз выдерживался в рамках искусства - красивые, сложные номера с гимнастическими элементами, которые не только пробуждали в посетителях вожделение, но и доставляли эстетическое удовольствие. Дорогие напитки, изысканные закуски на любой вкус…
        Некоторые не видели ничего зазорного в том, чтобы наведываться сюда с любовницами и даже с жёнами. Но большинство всё же предпочитало приходить без них и не останавливаться только на тех удовольствиях, которые были доступны всем.
        Уровнем ниже находились комнаты, в которых можно было уединиться с понравившейся танцовщицей. В качестве особого изыска проводились лотереи, участники которых могли выиграть участие в самых изощрённых эротических действах.
        Там же можно было приобщиться к радостям наркотических грёз. В заведении продавался только проверенный, качественный товар, не вызывающий быстрого привыкания. Большинство клиентов не считали себя наркоманами, называя своё пристрастие всего лишь маленькой слабостью. Здесь они могли быть уверены, что информация об этой слабости не просочится за пределы клуба.
        Ещё ниже, в подвальном этаже, располагалось казино. Рулетка пользовалась едва ли не большим спросом, чем девочки и наркотики.
        До недавних пор клубом управлял Арсений Зеленцов.
        Начальника охраны Ветров нашёл в кабинете бывшего управляющего. Незадолго до смерти того в клубе произошло несколько крупных неприятностей, и внутреннее расследование не завершилось до сих пор.
        - В «Золотой стреле» час назад умерла одна из девочек во время приватного танца, - с порога огорошил его Молотов. - Остановка сердца. Предположительно, была под препаратами. Клиент шокирован.
        Ветров грубо выругался. Всё продолжалось.
        - У Зеленцова в квартире вчера что-то искали, - в свою очередь поделился он информацией. - Теперь окончательно ясно, что он действовал не сам. Впрочем, после «Золотой стрелы» это и так понятно. Надо отправить кого-нибудь к старшей Зеленцовой. Пусть представится коллегой мужа, предложит помянуть покойного - она точно не откажется - может, удастся выяснить хоть какие-то подробности о визитёрах.
        - Отправлю. Управляющего «Стрелы» уже взяли, чтобы не было промашки, как с Зеленцовым. Но по первому впечатлению, он реально не в курсе, что делается у него под носом.
        Молотов помолчал, сомневаясь, стоит ли озвучивать пришедшую ему в голову идею, но всё же решился.
        - Вообще-то, мы можем поймать исполнителей на живца. Кто-то явно тоже переполошился из-за похода Зеленцовой в полицию. Если мы по своим кругам пустим слух, что она реально знает что-то важное, а потом дадим ей сбежать, её наверняка постараются убрать. Мы возьмём исполнителей, а через них доберёмся и до заказчика.
        - Нет, - Феликс даже не раздумывал, отвергая ещё одно вполне здравое предложение подчинённого. - Девчонка может на самом деле пострадать.
        - Это недопустимо? - Молотов недоумевающе приподнял бровь. Конечно, он знал о «пунктике» шефа не втягивать в деловые передряги посторонних, но иногда такая щепетильность выглядела уж очень чрезмерной.
        - Недопустимо, - отрезал Ветров.
        Глава 8
        На этот раз в дверь постучали. Подобная деликатность в этом доме выглядела слишком странно, и Инга не сразу сообразила, что нужно ответить. Только когда стук повторился, подала голос:
        - Да… Войдите!
        На пороге показалась женщина лет тридцати пяти. Выраженная восточная внешность выдавала в ней уроженку Ближней Азии. Её строгое серое платье длиной до середины икры и с наглухо закрытым горлом вызвало у Инги ассоциацию то ли с учительницей, то ли с сестрой милосердия.
        - Инга Арсеньевна, ваш обед готов, - почтительно, словно обращалась к важной гостье, а не пленнице, произнесла она.
        Инга опешила и не сразу нашлась с ответом. Она даже не знала, что её поразило больше - удивительная и в данной ситуации даже какая-то неуместная вежливость горничной; тот факт, что та осведомлена о её имени, сообщить которое мог только Ветров, в интересах которого было бы информировать о похищенной девушке как можно меньшее количество людей; или громоздившиеся на небольшом столике на колёсиках блюда, которые явно были слишком хороши для заключённой.
        Пока Инга размышляла над этим, домработница подкатила столик к кровати, попутно успев сообщить, что её зовут Джамиля и Инга может обращаться к ней с любыми бытовыми вопросами и желаниями.
        Подобное уверение утвердило Ингу в мысли, что горничная просто не знает о её настоящем положении в этом доме и действительно принимает за гостью. Однако со стороны Ветрова было бы непредусмотрительно допускать к ней такого человека. Всё это обескураживало.
        - Вы здесь работаете? - задала Инга самый глупый вопрос из всех, что можно было придумать в этой ситуации. Однако она не придумала, с чего ещё начать разговор.
        - Да, - горничная счастливо улыбнулась, будто сообщила о крупном выигрыше в лотерею. - Уже давно. Вы кушайте, не то остынет.
        При виде принесённых ей блюд Инга поняла, что на самом деле проголодалась. Неудивительно, если учесть, что она не ела около суток.
        На столике исходил паром омлет с грибами и зеленью, источали заманчивый аромат политые сметаной оладьи. Рядом стоял поллитровый заварничек с мятным, судя по запаху, чаем. Немного в стороне от соблазнительной композиции расположился вместительный графин с водой. Тут же лежал градусник и пластинка жаропонижающих таблеток. Поразительная щедрость.
        Прежде всего Инга налила себе стакан воды и с жадностью выпила. Жизнь сразу показалась более сносной.
        - Подождите! - позвала она, заметив, что домработница собралась уйти. - Пообедайте со мной.
        - Что вы… - та даже отступила на пару шагов, словно Инга предложила ей совершить святотатство. - Я позже приду забрать посуду.
        - Вам нравится тут работать? - прямо поинтересовалась Инга, подумав, что если ходить окольными путями, та точно успеет удрать.
        Лицо горничной озарилось улыбкой, которая немало разочаровала Ингу. Идея заполучить единомышленника показывала свою несостоятельность ещё раньше, чем девушка успела её как следует обдумать.
        - Конечно! - с не вызывающей сомнений искренностью отозвалась Джамиля. - Очень! Господин Ветров - замечательный человек!
        - Серьёзно? - Инга уже видела, что говорить о чём-то с этой особой - напрасная трата времени, однако всё же не удержалась. - А вас не смущает его род деятельности?
        - Он мужчина. Он лучше знает, что нужно делать, - убеждённо ответила горничная.
        Инга уже не скрываясь закатила глаза.
        - Серьёзно? - повторила она. - А то, что меня он здесь держит силой - это по-вашему тоже нормально? Что затравил меня собаками, когда я захотела выйти в сад? - несколько переиначила она события в надежде произвести на явно фанатичную женщину хоть какое-то впечатление.
        На лице домработницы отразилось неодобрение.
        - Вы зря обижаете господина Ветрова. Я не знаю, что у вас случилось, но он очень хороший человек. И добрый хозяин. Конечно, он мужчина, и иногда может быть резким. У него сложная жизнь.
        - Ну да… «Его не гладили, и он начал убивать» - фыркнула Инга, цитируя всплывший в памяти интернет-мем.
        Неодобрение сменилось плохо скрываемым осуждением. Видно, горничная была хорошо вышколена или слишком привержена собственным понятиям о допустимом поведении, и только поэтому не высказала Инге всё, что думает об её речах. Однако за хозяина она явно была готова стоять горой.
        - Господин Ветров ничего не делает просто так. Если вы хороший человек, он не будет вас обижать.
        - Прекра-асно… - Инга вздохнула, чувствуя, что ещё пару минут такого диалога, и вместо потенциального союзника обретёт лишь ещё одного врага. - Ладно, если что-то будет нужно, я позову, - намекнула, что идея оставить её в одиночестве была не так уж плоха, но когда Джамиля была уже у порога, снова окликнула, озарённая новой идеей: - Погоди! А как вы ездите отсюда за продуктами? Интересуюсь, свежие ли грибочки в омлете, - пояснила, надеясь, что обмануть восторженную женщину будет не сложно.
        Хотя бы в этом ожидания оправдались.
        - Свежие! Очень свежие. Доставка из хорошего супермаркета каждый день привозит всё, что надо, так что можете не сомневаться, - простодушно сообщила она.
        - Отлично, - Инга улыбнулась уже почти искренне и принялась за омлет. - Очень вкусно!
        На хорошем обеде сюрпризы не закончились. Едва Инга опустошила тарелки, дверь снова открылась - правда, на этот раз без предварительного стука. Уже знакомый охранник - один из её непосредственных похитителей - поставил у порога несколько объёмных сумок.
        - Это вот тебе, - оповестил он. - Одежда и всякое… Что не нужно, выставишь в коридор, унесу.
        Инга с возрастающим удивлением окинула сумки взглядом. Конечно, какая-нибудь одежда ей бы не помешала. После встречи с собаками от её свитера остались лишь воспоминания, и сейчас ей приходилось довольствоваться только фланелевой ночнушкой с чужого плеча, наверняка взятой у домработницы. Однако судя по размеру сумок, там было куда больше необходимого минимума.
        - Ваш шеф что, оборотень? - буркнула Инга, не зная, как ко всему этому отнестись. - По полнолуниям превращается в нормального человека?
        - Кончай выёживаться, а, - достаточно миролюбиво посоветовал амбал. - Другой бы тебя закопал давно. А Ветров нормальный мужик.
        - Да вас здесь зомбируют, что ли? - с тоской вздохнула Инга, понимая, что и этот в союзники не годится. - Или тут коллективный разум, один на всех?
        На это охранник ничего не ответил, предпочтя молча удалиться.
        Сумки она открывала с некоторой опаской, не зная, чего ждать от их содержимого. Однако уже через пару минут она с облегчением поняла, что приготовленные для неё вещи неприятия не вызывают.
        Несколько классических прямых брюк - льняные, которые точно подойдут для дома, и более тёплые, в которых было бы вполне комфортно в прохладную октябрьскую погоду. Свободный тёплый свитер вселил надежду, что она может рассчитывать на прогулки по саду - иначе зачем он ей здесь? Несколько блузок с широкими рукавами, парочка свободных платьев разной длины и расцветки, но с похожим верхом на бретелях, которые точно получится без особых усилий натянуть даже на неподвижную руку. Тот, кто выбирал одежду, явно помнил о её состоянии.
        Развернув пакет с бельём, Инга невольно развеселилась. Что-что, а это явно выбирала любовница Ветрова, подумала она. Только ревнующая женщина могла выбрать для другой подобные вещи - демонстративно детского фасона трусики с изображениями утят, бабочек и каких-то мультяшных героев, и пару бюстгальтеров из плотной белой ткани без намёка на кружево или ещё какое-нибудь украшение. Ночнушки тоже оказались максимально плотными и закрытыми. Что ж, её это устраивало.
        Беспокоиться о том, что она принимает вещи от постороннего, если не сказать хуже, человека, Инга себе запретила сразу. В конце концов, она оказалась здесь не по своей воле, и если кого и должны тревожить моральные дилеммы, то уж точно не её.
        Несмотря на то, что температура оказалась вполне сносной, Инга всё ещё чувствовала себя неважно и охотней всего легла бы поспать. Однако мысль о том, что она не знает график Ветрова, а дом лучше обследовать в его отсутствие, заставила одеться и выйти из комнаты. Она успела понять, что тот куда-то поехал, но надолго ли, не имела понятия.
        Она ожидала, что стоит покинуть свою темницу, и рядом тут же окажется вездесущий охранник, однако ей никто не мешал. Инга неторопливо прошла по этажу, заглядывая во все попадающиеся на пути комнаты, однако не заметила ничего интересного. Хозяйская спальня немного отличалась от гостевых, однако там не нашлось ни сейфа, ни стола с ящиками для бумаг - ничего, что могло бы её заинтересовать.
        Добравшись до кабинета Ветрова, Инга с надеждой дёрнула ручку двери, но та оказалась заперта.
        Оставалось изучить территорию снаружи, но стоило приблизиться ко входной двери, как неизвестно откуда вынырнул знакомый амбал.
        - Далеко собралась?
        - А отсюда разве можно уйти далеко? - Инга удивлённо вскинула брови, всем видом демонстрируя, что абсолютно не понимает, какие к ней могут быть претензии. - Хочу прогуляться по саду. Подышать воздухом.
        - Не приказано выпускать. Вернись-ка в дом.
        - А то что? - поинтересовалась она, искренне надеясь, что выглядит при этом достаточно наивно, чтобы вопрос не показался вызовом.
        Охранник скривился, давая понять, что ни на минуту не поверил её игре.
        - Хочешь вернуться в погреб? По мне так тебе там самое место.
        Решив, что затевать спор в данном случае дело бессмысленное и неблагодарное, Инга молча развернулась и направилась обратно в отведённую ей комнату.
        Глава 9
        Настроение было ни к чёрту. Когда неприятности только начались, Феликс и подумать не мог, что всё зайдёт настолько далеко.
        Самое плохое было в том, что он до сих пор не знал, кто именно наносит ему удар за ударом. Началось с того, что в одну из ночей нескольких постоянных клиентов клуба пришлось срочно госпитализировать с явными признаками острого наркотического отравления. В их крови обнаружили дешёвый синтетический наркотик, который никогда не продавался в клубах Ветрова.
        Сначала под подозрение попал поставщик. К тому времени, как Феликс убедился в его невиновности, ситуация повторилась. Конечно, со стороны закона ему ничего не грозило - клиенты не были заинтересованы в том, чтобы их тайные развлечения выплыли наружу, потому молчали сами и готовы были платить за молчание врачам.
        Последнего, правда, Ветров не допустил, взяв расходы на себя. Нет, он вовсе не сочувствовал пострадавшим. Он вообще к тем, кто пользовался услугами его заведений, относился с оттенком брезгливого пренебрежения, о котором, разумеется, никто не догадывался.
        Однако о деловой репутации стоило заботиться. Она и так неслабо пошатнулась после этих происшествий, и чтобы не растерять платежеспособную клиентуру, каждого нужно было обхаживать, как любимого родственника.
        После поставщика он начал подозревать тех сотрудников, которые непосредственно имели доступ к препаратам, и тех, кто недавно устроился на работу. Управляющий активно помогал в расследовании, умело ставя под подозрение то одного, то другого. За это время в клубе случилась очередная неприятность - в самый разгар вечера в зале казино вспыхнула проводка. Никто не пострадал, но паника поднялась. Отток посетителей стал заметным и систематическим.
        В честности самого Зеленцова Феликс усомнился далеко не сразу. Тот проработал у него почти десять лет и за это время ни разу не давал повода усомниться в своей преданности.
        Когда он всё-таки отдал приказ взять Зеленцова и допросить с пристрастием, было уже поздно. Прибывший на место Молотов обнаружил лишь труп. Управляющий то ли сам сиганул из окна, испугавшись разоблачения, то ли ему помог кто-то, в чьих интересах было его молчание.
        Феликсу было вовсе не нужно лишнее внимание к его клубам, и он постарался быстро замять дело. Официально смерть Зеленцова была признана результатом несчастного случая. Ну, наклонился человек из окна подышать свежим воздухом, ну, закружилась голова - бывает!
        После гибели управляющего всё ненадолго утихло. Феликс не торопился вздыхать с облегчением - сложно было представить, что тот действовал сугубо по собственной инициативе, хотя и такой вариант нельзя было сбрасывать со счетов. В любом случае, затишье показывало, что больше предателей среди его служащих не нашлось.
        И вот сейчас - новое происшествие, уже в другом клубе. Это подтверждало предположение, что Зеленцов вредил ему по чьей-то указке, и убивало остатки надежды на то, что удастся обойтись малыми проблемами.
        Не было сомнений, что неприятные происшествия продолжатся. Вряд ли и в этот раз действовали с помощью управляющего. По крайней мере, он сам так делать не стал бы, понимая, что после истории с Зеленцовым руководитель другого клуба первым окажется под подозрением. А предполагать, что неизвестный противник глупее его, пока не было никакого повода.
        Но невозможно ведь изолировать всех сотрудников, пока каждого не проверишь на вопрос предательства.
        Оставалось уцепиться за единственную ниточку, опять-таки тянущуюся к Зеленцову. Что у него искали? Не те ведь бумаги, которые его беспокойная дочка притащила следователю. Они вряд ли могли беспокоить кого-то, кроме самого Зеленцова. Ну и, конечно, заинтересовали бы его, узнай он о них тогда, когда управляющий ещё был жив.
        Обнаруженные младшей Зеленцовой документы, отражающие доходы и расходы клуба, и расчёты с совсем иными цифрами, сведёнными в довольно стройную картинку, показывали, что управляющий глубоко запустил руку в деньги заведения. Неудивительно, что девчонка, наткнувшись на такую информацию, приписала убийство отца ему.
        Что ж, когда он найдёт того, кто строит против него козни, он представит Зеленцовой настоящего виновника. И тогда, наверное, можно будет её отпустить. Хоть что-то хорошее во всём том бедламе, что творится последнее время. Теперь, когда окончательно ясно, что за происходящим стоит некое третье лицо, доказать свою непричастность к убийству будет возможно. Кажется, девчонка достаточно благоразумна, чтобы не поднимать шума просто из стремления к вселенской справедливости, и когда её жажда возмездия утихнет, сможет сидеть тихо.
        А пока стоит свести общение с ней к минимуму. Иначе можно умом тронуться от непрошеных сравнений. А это для кого-нибудь из них точно плохо закончится.
        Нет, ему всё равно, на самом деле она такая, какой иногда кажется, или просто обманка с наносным гонором, который сотрётся первыми серьёзными испытаниями. Ему всё равно, и желание узнать, как прошёл день дома, не натворила она чего-нибудь и какие вообще шаги предпринимала - только результат скуки. В конце концов, при всей своей насыщенности его жизнь достаточно однообразна. Круг знакомых лиц один и тот же. Даже проблемы знакомые и вызывают только глухую досаду.
        Но лучше бороться со скукой другими способами.
        Феликс принял это решение, подъезжая к дому, и даже не стал подробно расспрашивать охранника о дневных событиях. Поинтересовался только, обошлось ли без эксцессов, и, получив утвердительный ответ, переключился мыслями на более важные дела.
        Однако стоило ему устроиться в столовой за поздним ужином, как от двери раздался ставший за последние полтора суток до раздражающего знакомым голос:
        - Не возражаете, если я присоединюсь? Мне ведь можно пользоваться столовой?
        Он поднял голову, намереваясь отправить девчонку прочь, но заготовленные слова так и не сорвались с языка. Он определённо не ожидал увидеть того, что открылось глазам. За то недолгое время, что Зеленцова провела в его доме, он привык видеть её оборванным растрёпанным созданием - неизбежное последствие похищения и последующих ситуаций - с ненавистью и затаённым страхом во взгляде.
        Сейчас она была совсем не похожа на ту девчонку, с которой он до сих пор имел дело. Совсем не девчонка. Девушка. Юная женщина. Лунная фея… Феликс поморщился, поймав себя на странном сравнении. Он никогда не был романтиком или любителем поэзии и поэтических образов, и сам не понял, откуда всплыла подобная ассоциация.
        Стоило отделаться от первого впечатления, и тут же кольнуло не менее неуместное разочарование - ему на миг показалось, что Зеленцова отбросила гонор и собралась решить свои проблемы извечным женским способом. Пришла просить, манипулируя своей привлекательностью, соблазняя. Однако он быстро понял, что и это не так. Она явно не собиралась кокетничать. Она, похоже, вообще не понимала, насколько обольстительно выглядит - женщины, которые понимают, всегда преподносят себя в самом выгодном ракурсе, но Зеленцова не позировала, и взгляд не был ни томным, ни нарочито смущённым. Она просто явилась на переговоры.
        В бледно-голубом струящемся платье, которое ей невероятно шло. С перекинутыми на одно плечо волосами, которые прикрывали оставленные собакой царапины и частично прятали бинт. Конечно, она не сделала никакой другой причёски потому, что одной рукой даже расчесаться проблематично, не говоря уж о чём-то ещё. Но такая незамысловатая небрежность придавала ей на редкость домашний вид. Уютный и доверчивый. Создающий впечатление, будто её присутствие в этом доме и за этим столом - самая что ни на есть обычная и естественная вещь.
        Феликс тряхнул головой, отгоняя наваждение, и наконец оторвался от созерцания девчонки. Девушка, женщина… Нечего было и думать о Зеленцовой в таком плане. Он не стал бы заводить с ней роман, даже если бы она не испытывала к нему ненависти и была не против.
        У него есть воспоминания для души и Римма для тела, и этого вполне достаточно. А от таких, как Зеленцова, могут быть одни только проблемы. Она слишком молода для краткосрочных связей, у таких все чувства ещё всерьёз и с полной самоотдачей. Так пару недель развлечёшься, а потом не оберёшься хлопот…
        - Тебя что, не покормили? - заметив, что молчание затянулось, осведомился Феликс.
        - Я поздно обедала. Снова проголодалась только сейчас, - с самым что ни на есть невинным видом отозвалась Зеленцова. Только напряжённый выжидающий взгляд выдавал, что у неожиданного желания совместно отужинать есть какая-то вполне определённая цель. Чему-чему, а актёрскому мастерству ей ещё стоило поучиться.
        - Садись, - кивнул Ветров.
        Девчонка сосредоточенно наблюдала, как горничная расставляет для неё приборы. Потом так же сосредоточенно принялась есть. Она явно не знала, с чего начать разговор, но Феликс не собирался ей в этом помогать - если уж она решила затеять какую-то свою игру, пусть справляется самостоятельно.
        - Как вы рассказали обо мне своей любовнице? - наконец поинтересовалась Зеленцова, и он едва не подавился, опешив от выбранной ею темы. - Представили родственницей из провинции, которая неожиданно свалилась на голову?
        - С чего ты взяла, что я кому-то о тебе рассказывал? - в свою очередь полюбопытствовал он.
        Зеленцова внезапно смутилась, чем удивила его ещё больше.
        - Догадалась… По некоторым деталям гардероба. Разве я не права? - несомненно, она считала нападение лучшим способом избежать нежеланных расспросов. Феликс решил в этот раз её не разочаровывать.
        - Права. Но мне не нужно было ничего объяснять. Римма не любопытна и не ревнива.
        Девчонка фыркнула, явно не поверив.
        - Что, тоже запрограммированная?
        - Что? - он искренне не понял.
        - Ну, что вы там делаете со своими приближёнными, что они не просто подчиняются любому безумию, но и расхваливают вас на все лады?
        Он усмехнулся, различив в голосе Зеленцовой досаду. Всё же он напрасно не узнал в деталях, чем она занималась целый день. Похоже, времени зря не теряла. Неужели рассчитывала найти в его доме сочувствующего, который поможет ей сбежать?
        - Я всего лишь люблю помогать людям, - серьёзно сообщил он, в душе искренне забавляясь реакцией Зеленцовой. - Иногда это бывает крайне полезно. Например, когда встречаешь парнишку, недавно вернувшегося из Чечни и умеющего только воевать. Учиться чему-то ещё нет времени, потому что молодая жена, с которой успели расписаться перед армией, уже год как родила и уже успела устать от нищенского существования в ожидании мужа, и теперь хочет от него заботы и стабильных денег. И вот он устраивается вышибалой в дешёвую забегаловку, а днём подрабатывает сторожем в магазине и уже начинает дуреть от этой беспросветности. Так вот, когда встречаешь такого парнишку, будет великодушно предложить ему непыльную высокооплачиваемую работу. Или когда видишь глупую девицу из ближнего зарубежья, которая подалась в столицу нашей родины в поисках нормальной работы, чтобы содержать оставшихся дома ребёнка и мать, а её сцапали прямо на вокзале, избили, чтобы сразу понимала, кто руководит ситуацией, отобрали документы и поставили на трассу. Такие неприятности, знаешь, часто случаются с глупыми девицами, особенно если у них не
наблюдается родни под боком. Но решить её проблему и предложить пусть немного пыльную, но тоже высокооплачиваемую работу будет опять-таки великодушно. И вот такие люди не предадут. Они остаются рядом не из страха и не только ради денег, а ещё потому, что, - Феликс состроил крайне серьёзное и растроганное лицо и проникновенно завершил: - хозяин очень, очень добрый и хороший.
        Зеленцова несколько раз хлопнула глазами, переваривая его тираду. Губы чуть дрогнули, словно она не могла решить, ужасает её подобный цинизм или вызывает невольное восхищение своей практичностью.
        - Вы ужасный человек, - наконец ошарашенно выдохнула она, но из-за промелькнувшей улыбки получилось совсем беззлобно и неубедительно.
        - Звучит как тост, - он улыбнулся в ответ и отсалютовал девчонке бокалом.
        Но та уже снова стала серьёзной.
        - А папа? Как он стал у вас работать?
        Вопрос его удивил. Ему казалось, что рвение, с которым Зеленцова стремилась не оставить смерть отца безнаказанной, должно говорить о более-менее доверительных и душевных отношениях между ними. Но вот оказывается, что она не знает о собственном родителе элементарных вещей.
        - Если помнишь, лет десять назад твоей бабушке нужна была сложная операция на сердце. И если помнишь, она состоялась. В хорошей немецкой клинике, с последующим реабилитационным периодом…
        - Вы дали папе деньги в долг? А потом предложили отработать? Знали, что папа тоже будет благодарен и не сможет потом уйти?
        Феликс глубоко вздохнул. Едва речь зашла о семье, и девчонка снова нахохлилась, приготовилась за что-то сражаться.
        - Инга, если ты не поняла, я никого из сотрудников не удерживаю силой. Ни под каким видом. И твоего отца тоже всё устраивало… Что, хочешь обвинить меня в своём безбедном детстве?
        Девчонка явно закипала и была уже готова выйти из себя, но на его последней фразе вдруг грустно усмехнулась, мигом утрачивая весь запал.
        - Знаете, счастливее всего мы жили, когда у нас ещё ничего не было, - задумчиво, словно обращаясь к самой себе, проговорила она. - Родители покупали сто грамм ирисок на троих, и мы делили их поровну. Мне даже в детстве не нравились эти конфеты - тягучие, слишком сладкие, липнущие к зубам. Но я так любила те дни, когда мы просто гуляли по парку с пакетом этих несчастных ирисок. В этом было что-то… Не знаю. Но больше у меня никогда не было похожего ощущения счастья… Ещё мы каждое лето ездили в Крым к маминой подруге. Она вышла замуж за южанина и всегда звала нас к себе на лето. У них было тесно, родителям стелили в проходном зале, а мне - на маленькой веранде. Там помещался только чайный столик и складное кресло, но там было так много света, и всегда пахло цветами… По утрам мы накладывали целую корзинку фруктов из сада тёти Оли и шли к морю. На набережной торговали всякой всячиной. Пирожками, лимонадом, мороженым… Мне хотелось всего, но родители всегда говорили: «В воскресенье купим». И я ждала этих воскресений, и это всегда был праздник… Иногда тётя Оля тайком подсовывала мне какое-нибудь лакомство
и в другие дни. Это было нашей тайной. Мама улыбалась и делала вид, что ничего не видит… Мы много смеялись. Не помню уже, из-за чего, но никогда потом нам не бывало так весело…
        Девчонка замолчала, и Феликс неожиданно для себя ощутил неловкость. Это слишком личное, дорогое для Зеленцовой признание явно сорвалось у неё случайно, под влиянием момента. И теперь он чувствовал себя так, будто подсматривал за чужой жизнью. И самое неприятное, что ему было интересно. Наверное, надо было замять эту тему, но вместо этого он, потакая собственному любопытству, осторожно спросил:
        - А потом? Когда Арсений начал зарабатывать, вы больше туда не ездили?
        - Тётя Оля умерла, когда мне было семь лет. Там была какая-то страшная история… Странно, но я совсем не помню. Хотя мы как раз там были. Папа никогда не рассказывал мне подробностей, говорил: раз забыла - значит, так и надо, защитная реакция.
        - Вот видишь. Семь лет… Твои хорошие воспоминания заканчиваются куда раньше, чем твой отец начал у меня работать. Ты просто была ребёнком и не видела проблем, которые всегда были в вашей семье.
        Он что, оправдывается перед девчонкой? Да нет… Просто кто-то же должен вправить ей мозги. А то она, похоже, считает своё семейство образцово-показательным и готова списать на его счёт все домашние неприятности.
        Взгляд Зеленцовой изменился, опять наполнился неприязнью.
        - Наши проблемы вас не касаются.
        - Ты права, - с деланым равнодушием кивнул Феликс и отодвинул опустевшую тарелку. - Ты ещё что-то хотела?
        Девчонка замялась. Она явно не ожидала такого резкого перехода и не была готова перейти к делу. И всё же она быстро взяла себя в руки.
        - Хотела… Хотела обсудить условия моего заключения. Почему мне нельзя гулять по саду?
        Теперь, когда он уже видел, какой она бывает в естественной обстановке, её нервозность бросалась в глаза. Слишком упрямый взгляд, стиснутые руки… Ей явно был очень важен ответ.
        - Тебе не хватило одной прогулки? - осведомился он, бросив выразительный взгляд на забинтованное плечо.
        - Вы сами говорили, что собаки спускаются только на ночь. Я хочу гулять, что в этом плохого? Не думаете же вы, что я посреди белого дня смогу перебраться через ваш забор и ускользнуть от охраны?
        - И всё же я не сторонник бессмысленного риска, если ты не забыла. Хочешь свежего воздуха - открой форточку.
        Зеленцова прикусила губу, явно не собираясь сдаваться, но не зная, какие ещё подобрать аргументы.
        - Сегодня днём вы предложили считать моё согласие на звонок маме сделкой, - наконец медленно проговорила она. - Завтра я должна решить все вопросы с деканатом, как вы хотите. Почему бы вам, в свою очередь, не назвать происходящее компромиссом и не пойти на ещё одну незначительную уступку?
        Он усмехнулся, спрятав под этой снисходительной реакцией искреннее одобрение. Девчонка умела держать удар.
        - Ты, случайно, не подумывала стать адвокатом? Похоже, переворачивать ситуацию в пользу нужной стороны - это твоё.
        - Думала, - не стала спорить Зеленцова. - Но теперь смотрю на вас и думаю, что лучше быть прокурором.
        Сказала и тут же прикусила язык. Видно, сообразила, что вышла из амплуа проникшейся своим положением, безобидной бедолаги.
        - Что ж, раз уж ты знаешь слово «компромисс», давай-ка его применим. С завтрашнего дня ты можешь гулять. В сопровождении охраны.
        Вытянувшееся от разочарования лицо Зеленцовой определённо стоило того, чтобы принять такое решение.
        Глава 10
        Ужин с Ветровым оставил странное впечатление. Вроде как она не потерпела полного поражения, и вообще стоило бы радоваться, что тот от угроз и физического воздействия решил перейти к сделкам и даже выслушивает её пожелания. И всё же в душе прочно поселилось ощущение, будто сегодняшнее достижение на самом деле таковым вовсе не является.
        Дело было не только в неоправдавшихся надеждах, хотя, конечно, она немало рассчитывала на возможность свободно разведать территорию. Ингу не покидало чувство, будто разрешая ей гулять под присмотром надзирателя, Ветров откровенно издевался. Он сам не считал это уступкой, отлично поняв, что ей нужно было на самом деле. Но почему-то не ответил прямым отказом, а снова вступил в некую не понятную ей игру, формально пошёл ей навстречу.
        Решил и на ней испытать хвалёную «доброту господина Ветрова», от которой однозначно выигрывает только он сам? Вряд ли. Каким бы человеком Ветров ни был, неоправданной самонадеянности в нём не наблюдается. Он не может думать, что благодаря мелким псевдо-уступкам вызовет в ней расположение и сможет ею управлять. Да и не старался он вовсе изобразить душевность и сострадание. Нет, посыл был иной. Какой?
        Он снова развлекался, как тогда с пистолетом? Ждал её реакции? Следующего шага? Кот и мышь… Ей ведь уже приходила в голову такая мысль!
        Что ж, пока мышь шевелится, коту интересно, и у неё остаётся шанс. Получается, до сих пор она всё делала правильно. Только вот следует помнить, что рассчитывать можно лишь на себя. Коты не испытывают сострадания к пойманным жертвам, и если тем не удаётся убежать, финал такой игры всегда один.
        Инга едва не забыла об этом сегодня за ужином. С самого начала всё пошло не сказать чтобы совсем не так, но всё же иначе, чем она ожидала.
        Начать с того, что Ветров отреагировал на её появление в столовой самым неожиданным образом. Нет, она специально постаралась немного приодеться и выглядеть более-менее привлекательно, рассудив, что у красивых всегда больше шансов добиться того, чего хочется. Красота пробуждает симпатию. Она сама в детстве совершенно спокойно относилась к необходимости травить капустных гусениц, но если видела где-нибудь пострадавшую бабочку, переполнялась сожалением. Кто сказал, что друг на друга люди смотрят как-то иначе?
        Но Инга никак не ожидала, что её маленькое преображение произведёт такой эффект. Ветров весь ужин почти не отрывал от неё глаз. Причём смотрел совсем не так, как раньше - не как на досадную помеху, не как на слабого, но докучливого противника… Инга не была искушена в вопросах отношений и не часто ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но всё же могла с уверенностью сказать, что этот взгляд был именно таким. Заинтересованным. Мягким, обволакивающим, изучающим и многообещающим… Но при этом не сальным, не наглым и навязчивым. От этого взгляда не хотелось отряхнуться, он не пугал и не вызывал неприятия. Наоборот…
        Инга неожиданно для себя заметила, что при других обстоятельствах Ветров наверняка произвёл бы на неё впечатление. Такие мужчины притягивали её внимание, казались привлекательными. Элегантный, с отточенными аристократическими манерами, правильность которых сглаживалась лёгкой естественной небрежностью и не производила впечатление педантичности. Без малейшего намёка на выпирающий живот, крепкий, жилистый - без рельефной мускулатуры, которая встречается у завсегдатаев спортзалов, но без всякого сомнения обладающий внушительной скрытой силой. И самое главное, с таким острым, проницательным взглядом, который, казалось, любого видит насквозь, и от этого немного не по себе, но в гораздо большей степени - интересно и… возбуждающе?
        Собственная реакция обескуражила Ингу больше всего. Нет, она ни на мгновение не забыла о том, что из себя представляет сидящий напротив человек. Но ненадолго всё зло, которое он принёс её семье, вдруг перестало быть определяющим моментом их общения.
        Ветров оказался обаятельным собеседником. Даже больше, чем просто обаятельным - Инга и раньше имела возможность заметить силу его энергетики, но до этого их разговоры сводились к открытому противостоянию, и она всегда была начеку, вся сосредотачивалась на том, чтобы не дать себя подавить. В этот же раз они впервые разговаривали относительно мирно, и она немного расслабилась и сама не заметила, как поддалась заданному им настроению.
        Улыбалась, выслушивая его циничные рассуждения! И даже в какую-то минуту подумала, что этот беззастенчивый, весёлый цинизм очень похож на почти мальчишескую хулиганскую браваду, и на самом деле Ветров наверняка искренне заботился о тех, кого брал под свою опеку. Конечно, не забывал о собственной выгоде, но всё же думал и о других.
        Теперь подобная мысль казалась нелепой. Она просто приписала другому человеку - врагу, наркоторговцу и убийце! - собственный взгляд на мир. Сама не смогла бы хладнокровно использовать людей, да ещё и притворяться при этом благодетельницей, вот и решила, что тот тоже не из таких. Ужасная глупость.
        И ладно бы на этом она опомнилась, но нет! Зачем-то принялась откровенничать, посвятила противника в дорогие душе воспоминания… Неизвестно, что ещё она захотела бы выложить, если бы Ветров не начал рассуждать об её семье. Это быстро привело Ингу в чувство.
        Ветров явно не испытывал ни малейших угрызений совести, не считал себя хоть в чём-то виноватым, да ещё и принялся намекать, что все её счастливые воспоминания не что большее, чем детская иллюзия.
        Подобные замечания всегда выводили Ингу из себя. Она не хотела думать о том, что её реакция объясняется как раз тем, что в таких словах была доля истины.
        Инга рано начала чувствовать, что не была желанным ребёнком. Нет, никто и никогда не говорил ей чего-то подобного, её одёргивали и наказывали не больше, чем других знакомых детей, о ней заботились, иногда даже баловали… Но родителей мало интересовало, где и как она проводит время. Проголодалась? Ладно, сейчас накормим. Хочешь погулять? Ладно, иди. И никаких «лишних» вопросов и пожеланий - куда собираешься, с кем будешь играть, возвращайся засветло…
        Зато она часто слышала разговоры родителей о сыне. Сначала, когда она была совсем маленькой, тон этих бесед был шутливым и радостным. Родители просто о чём-то разговаривали, смеялись, и в какой-то момент отец спрашивал: «Ну когда ты уже подаришь мне мальчишку?!» После этого они с мамой скрывались за дверью спальни, предварительно включив Инге мультики.
        Позже в отцовском голосе прорезались нотки досады и разочарования, и мама, услышав обычные мечты, уже не стремилась его обнять и увлечь за собой. Они начали ссориться.
        Самыми счастливыми моментами для Инги стали те недели, которые они проводили в Крыму у маминой подруги. Там её любили. В заботе тёти Оли не чувствовалось той формальной ответственности, которая проскальзывала у родной матери. Маленькую Ингу брали с собой в походы и на рыбалку, у неё спрашивали, что ей хочется на завтрак и на обед не просто так, а чтобы приготовить именно это блюдо. Да, ей не разрешали отходить далеко от дома, но в этом запрете было столько беспокойства, сколько она никогда не получала в разрешении родителей делать всё, что захочется.
        А дома, когда родители оставались наедине - если не считать Ингу - всё становилось хуже и хуже. Они переругивались уже в открытую, и если смысл фраз для девочки часто оставался непонятным, то атмосфера взаимного отчуждения не могла пройти мимо неё.
        Мама, и раньше достаточно равнодушная к дочери, совсем перестала обращать на неё внимание. Зато пристрастилась к вечеринкам и выпивке.
        Когда отец начал приносить домой серьёзные деньги, это увлечение стало ещё более заметным. Именно с момента резкого обогащения Инга отсчитывала медленный конец их семьи. Отец тоже начал пропадать вечерами, совместные беззаботные посиделки окончательно сошли на нет.
        Разговоры о сыне тоже прекратились. Наверное, отец утратил надежду когда-нибудь им обзавестись. Вместе с этим Инге стало доставаться больше внимания. Это не было проявлением родительской ласки. Просто у неё вдруг появилась масса обязанностей. В целом они все сводились к одному - не разочаровывать папу, быть достойной его внимания. Но нюансы иногда оказывались достаточно тяжелы для исполнения.
        Инга должна была учиться на одни пятёрки, участвовать во всех школьных мероприятиях, увлекаться всевозможными дополнительными занятиями от шитья до вольной борьбы, никогда ни на что не жаловаться, всегда быть весёлой и доброжелательной… Тогда папа был доволен. Тогда она получала свою порцию похвалы и чувствовала себя нужной и любимой.
        Инга старалась соответствовать всем ожиданиям. Не подводить. Быть идеальной дочерью. Такой, которой можно будет гордиться. Она окончила школу с золотой медалью, поступила туда, где желал видеть её отец…
        Она всегда надеялась, что ещё немного - и он посмотрит на неё как на равную, станет разговаривать с ней вез вечного оттенка снисходительности и насмешки. Отец многого от неё ждал, но никогда не воспринимал всерьёз. На все обиды Инги презрительно хмыкал: «Ты кто? Школьница? Полуфабрикат человека! Подрастёшь - тогда поговорим». Со временем «школьница» сменилась на «студентку», но Инга всё равно ждала, и была уверена, что рано или поздно сумеет заслужить безусловную любовь человека, который один из всех хоть сколько-нибудь ею интересовался.
        Глава 11
        Завтрак ей не принесли. Наверное, после вчерашнего ужина горничная решила, что теперь она постоянно будет есть в столовой. В компании Ветрова…
        Нет уж, одного раза Инге хватило, и испытывать свою нервную систему снова она не намерена. Вчерашнее общение ясно показало, что в словесных интригах Ветров всегда одержит верх, и нечего рассчитывать перехитрить его и выторговать условия, которые можно будет использовать с толком для себя. Значит, надо искать другие пути, а с хозяином дома по своей инициативе больше не пересекаться.
        Приняв решение, Инга устроилась у окна, прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. Она намеревалась дождаться, когда Ветров уедет, и продолжить попытки достучаться до его приближённых. В этот раз она собиралась быть умнее и ни словом не порицать их работодателя, но при этом заставить хоть кого-нибудь увидеть в ней человека, а не только объект для присмотра.
        Конечно, нечего и надеяться, что кто-то захочет и отважится устроить ей побег, но, может, она хотя бы найдёт способ послать наружу весточку о своём настоящем положении?
        Время шло, внизу было тихо, и Инга уже было подумала, что прозевала отъезд Ветрова и того давно нет дома. Однако стоило ей склониться к мысли, что пора отправиться на разведку, как дверь распахнулась сама. Похоже, кроме горничной никто в этом доме вежливостью не страдал.
        - Ты решила поиграть в Рапунцель? - вместо приветствия осведомился Ветров, заходя в комнату. - Почему не выходишь?
        Инга соскочила с подоконника, торопливо одёрнув платье.
        - А что, я должна следовать какому-то регламенту? - вполне искренне удивилась она и сразу же не удержалась от безобидного маленького ехидства: - Меня не уведомляли о рекомендованном распорядке дня.
        Претензия Ветрова была неожиданной и непонятной. Вообще он выглядел недовольным. Чем? Что ли, обиделся, что она предпочитает отсиживаться в одиночестве, а его общества искала вчера только ради того чтобы обратиться с просьбой? Чепуха какая! Если его и интересует что-то, связанное с пленницей, то наверняка только одно - вопрос, как половчее от неё избавиться, чтобы и болтать больше не смогла, и искать не начали.
        Может, неприятности на работе? Тогда почему он до сих пор дома, а не там?
        - Ты обещала позвонить в деканат, - произнёс Ветров таким тоном, будто это решение действительно зависело от неё и она могла отказаться.
        Кроме телефона Ветров принёс уже заготовленный бланк заявления на академический отпуск. Ей оставалось только расписаться и поставить дату.
        - Корявенько выйдет, - с некоторым злорадством предупредила Инга. - Пальцы плохо слушаются.
        Ветров чуть нахмурился, но сказал совсем не то, что она ожидала услышать.
        - Не думай, что кто-то станет обращать внимание на такую мелочь как почерк. Особенно после твоего звонка. А кисть уже можно понемногу разрабатывать, быстрее восстановится моторика. Только аккуратно, плечо не беспокой.
        - Спасибо… - обескураженно пробормотала Инга и запоздало прикусила язык.
        С детства усвоенные правила вежливости требовали любой совет и проявление заботы встречать словами благодарности. Рефлекс сработал раньше, чем Инга успела подумать, что в данной ситуации это совсем не уместно. Быть благодарной ей здесь точно некому и не за что.
        Стремясь скрыть неловкость, она чуть более требовательно, чем было бы уместно для пленницы, протянула руку к телефону.
        - Твой энтузиазм не может не радовать, - не преминул отметить Ветров, в свою очередь иронично хмыкнув.
        Благоразумно оставив реплику без ответа, Инга набрала нужный номер.
        Договориться с деканом оказалось куда сложнее, чем с родной матерью. Тому явно не понравилось её стремление решить все вопросы по телефону, и на каждое вполне логичное, по мнению Инги, объяснение, находились новые возражения и расспросы.
        Конечно, она ведь никогда не нарушала правил, даже лекций ни разу не пропускала. И теперь вдруг - отпустите-ка погулять на полгодика, и заявление примите без личного присутствия.
        Да, смерть отца, депрессия и рекомендации врача могли считаться достойными причинами. И, наверное, посчитались бы, если бы она минувшие две недели не продолжала посещать занятия, отпросившись только на день похорон. Инга делала это скорее по инерции, мало во что вникая и почти не замечая ничего вокруг. И всё же формального прилежания было достаточно, чтобы её теперешнее решение выглядело странным.
        Сначала Инга даже воодушевилась, понадеявшись, что декан сможет заподозрить в её поведении что-то по-настоящему неладное, а не спишет его на простые капризы. Однако рядом с Ветровым, который напряжённо прислушивался к разговору, невозможно было намекнуть на то, что она говорит не по своей воле и нуждается в помощи. Декан всё больше раздражался, но даже не думал беспокоиться.
        Наконец, когда уже донельзя вымотанная этим разговором Инга уверила, что к заявлению приложит справку от врача, которая подтвердит её острую потребность в срочном санаторно-курортном лечении, декан сдался. Не преминув напомнить, что она ещё до зимней сессии должна была участвовать в нескольких конференциях, и теперь ужасно всех подводит.
        Единственным утешением Инге послужило нахмуренное лицо Ветрова. Похоже, для него добывание справки было заметной лишней проблемой, и он был совсем не рад, что пришлось вмешаться и подсказать узнице этот выход.
        Воспользовавшись тем, что Ветров погрузился в размышления и не отобрал у неё сразу телефон, Инга снова просмотрела список пропущенных. Ничего интересного и внушающего надежду. Пару звонков от одногруппников, несколько эсэмэсок, суть которых сводилась к просьбам захватить на занятия тот или иной конспект и на которые вполне успешно ответил Ветров.
        - Вы в молодости не подрабатывали секретарём? - стараясь, чтобы в голос не проскользнуло ни капли иронии, но всё же не сумев совсем промолчать, поинтересовалась Инга, изучая переписку. - Хорошо получается.
        - А ты, я смотрю, учишься за всю группу? - отозвался тот. - По-другому не получается налаживать отношения?
        Инга вздрогнула. Он снова попал в точку. У неё не получалось просто с кем-то дружить. Наверное, срабатывало вынесенное из семьи убеждение, что любую привязанность надо заслужить. Поэтому Инга всегда, начиная со школы, оказывала знакомым мелкие услуги - давала списать, решала соседний вариант задач на контрольных, помогала с рефератами. По мере её безотказности просьбы становились всё более крупными, и в какой-то момент Инга осознавала, что её просто используют. Это её не устраивало, и она сама разрывала отношения. Но при зарождении новой дружбы всё равно не могла избежать прежнего сценария.
        - Давай сюда, - Ветров забрал телефон, не дав ей просмотреть последнее сообщение. - И переоденься, нечего сверкать ногами перед охраной.
        Её платье длиной до середины колена даже с натяжкой нельзя было назвать вызывающим. Инга с недоумением посмотрела на Ветрова и не сразу нашлась с ответом. Однако тот и не дожидался её реакции.
        Оставшись в одиночестве, Инга пожала плечами, но, немного подумав, всё же решила не демонстрировать протест по мелочам. Вчерашнее платье её тоже вполне устраивало, и у Ветрова к нему, кажется, претензий не было.
        Глава 12
        Он ещё не вышел из дома, а день уже не задался. Звонок в деканат прошёл не совсем по плану, хотя Зеленцова старалась. Поначалу он вообще напрягся, решив, что сейчас она уцепится за несговорчивость декана, начнёт мямлить и всячески наводить того на подозрения. И что тогда делать? Выхватывать телефон и обрывать разговор на полуслове? Не самый лучший вариант. На ходу грозить девчонке расправой? Ещё хуже. Расписывать последствия непослушания надо было до звонка, а не когда собеседник на другом конце провода ждёт внятных ответов.
        Однако Инга сама оказалась достаточно здравомыслящей, чтобы заключить, что тут ей вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Может, сообразила, что если в институте действительно обеспокоятся судьбой студентки, то первым делом свяжутся с её матерью. А подставлять ту под угрозу Зеленцова определённо не хотела.
        В любом случае, говорила она убедительно и настойчиво, будто по доброй воле хотела провернуть аферу с отпуском. И всё же одним заявлением не обошлось. Конечно, раздобыть нужную справку для него особого труда не составит - достаточно обратиться к Кравцову, и прикормленный личный врач сам найдёт подходящего профильного специалиста и получит необходимый документ. Но круг лиц, осведомлённых о его специфическом интересе к Зеленцовой, сразу увеличится. Как бы не вышло так, что предложение Глеба использовать её как приманку претворится в жизнь само по себе. Феликсу это не нравилось.
        Впрочем, если быть честным, настроение было ни к чёрту и до этого. Во время завтрака пустующий стул напротив то и дело привлекал внимание. Он привык есть один, но в этот раз что-то упорно казалось неправильным. Феликс не сразу сумел понять, что его возмущает, и это злило ещё больше.
        Наконец он пришёл к выводу, что дело в выходящей за всякие рамки своевольности девчонки. Вчера он спокойно принял её непрошеный выход к столу, и она, видимо, решила, что теперь может вести себя как заблагорассудится. Безнаказанно нарушать его уединение, когда чего-то захочет, и прятаться по углам, продолжая демонстрировать непримиримость к врагу, когда ей ничего не нужно. Так она скоро совсем перестанет его опасаться и снова начнёт доставлять неприятности. Нет, она должна чувствовать, кто устанавливает порядки в этом доме, и не забывать об этом.
        - Гостье больше еду в комнату не носить, - распорядился он, когда домработница заглянула в столовую, чтобы забрать опустевшие тарелки и поставить перед ним заварник с чаем. - Она уже хорошо себя чувствует и будет питаться в столовой.
        Сам он пересмотрел недавнее решение и больше не был настроен избегать излишнего общения с Зеленцовой. Вчерашний ужин прошёл на удивление увлекательно. Наблюдать за попытками Инги - иногда вполне успешными - держаться в разговоре на равных было забавно. И за весь вечер его ни разу не побеспокоило мучительное сравнение.
        В относительно мирной ситуации Зеленцова почти ничем не напоминала Лару. Та никогда, даже ради собственной выгоды, не стала бы вести с неприятелем светские беседы. Не стала бы хитрить и интриговать, чтобы добиться своего. Она всегда была прямолинейной до одури. И твёрдой, как скала. В Инге подобные черты просыпались только в критические моменты. В другое же время она стремилась не переломить ситуацию, а влиться в неё и по возможности подстроить под себя. Пожалуй, её сила воли и стойкость поражали не меньше, но всё же заключались в другом.
        Принятое решение ненадолго вернуло душевное равновесие, но потом его дёрнул чёрт зачем-то зайти в дежурку. Нет, на этот раз никто не манкировал своими обязанностями. Оба охранника сидели, внимательно уставившись в мониторы. Причём один, как и было приказано, не спускал глаз с девчонки. Не спускал в самом буквальном смысле, что уже приказом не оговаривалось.
        Ветров, зайдя, успел услышать обрывок одобрительного комментария насчёт ножек пленницы. Бросив взгляд на монитор, понял, что привлекло внимание служащего. Девчонка додумалась усесться на подоконник, согнув колени, и свободный подол платья спадал таким образом, что взгляду наблюдателя открывалось чуть больше, чем следует. И простор для фантазии оставался весьма неплохой.
        Реплика охранника и интерес того к девчонке неожиданно взбесили Феликса. Если подумать, ситуация была вполне понятной и естественной. В доме и вокруг всё спокойно, к тому же днём никаких форс-мажоров обычно не бывает - дежурство скучное. А тут ещё не примелькавшееся лицо и, надо признать, довольно симпатичное. В конце концов, не за Джамилей же в её неизменных серых одеяниях почти до пола им подглядывать.
        И всё же такая заинтересованность грозила ненужными сложностями. С Зеленцовой станется завести у него под носом интрижку, чтобы получить шанс на побег. В принципе, Феликс доверял сотрудникам, допущенным непосредственно в дом. И не думал всерьёз, что кто-то из них способен на предательство. Но несмотря на это, нервозность не отпускала.
        Он даже всерьёз задумался о том, чтобы сообщить Зеленцовой о камерах. Остановило только то, что невозможно было угадать заранее, какие выводы она из этого вынесет. Постарается не привлекать к себе внимание или станет действовать наоборот. Поэтому Феликс ограничился замечанием о неуместности её наряда.
        В клуб он приехал, всё ещё погружённый в размышления о домашних делах.
        Молотов встретил руководство с нескрываемым неодобрением.
        - Скажи честно, тебя вообще интересует, что у тебя здесь происходит? Клиенты разбегаются, скоро и сотрудники начнут, а ты занимаешься чёрт знает чем!
        Ветров предпочёл пропустить тон начальника охраны мимо ушей, отдавая себе отчёт, что действительно поступает не самым выгодным для дела образом, и тот на правах давнего приятеля имеет все основания выразить недовольство.
        - Что выяснил? - коротко осведомился он.
        - Танцовщица умерла от неправильной дозировки сердечного препарата. Поскольку она всегда была здорова, как лошадь, и никаких таблеток не пила, ясно, что ей что-то подмешали. Официантов и бармена опросили, все уверяют, что ничего подозрительного не замечали.
        - С полицией всё уладил?
        Молотов небрежно махнул рукой, словно вопрос вовсе не стоил внимания.
        - Уладил. По официальной версии она умерла у себя дома. Несчастный случай. Ты не о том думаешь. Кто-то под тебя копает, и очень настойчиво. Если мы продолжим только заметать следы, скоро пойдём по миру.
        Ветров одарил подчинённого тяжёлым взглядом. Всё было ясно и без дополнительных комментариев, вот только что с этим делать, до сих пор оставалось непонятно. И кто как не начальник охраны должен был во всём разобраться вместо того чтобы сыпать претензиями?
        - С работниками клуба всё ясно, - скорее самому себе проговорил он, пытаясь нащупать какую-нибудь зацепку. - Если кто-то причастен, так просто не признается. Допрашивать с пристрастием всех подряд не станешь. Сейчас нет смысла дальше их трясти. Не удалось выяснить, кто обыскивал квартиру Зеленцовых?
        Глеб отрицательно покачал головой.
        - Зато известно, на что Зеленцов потратил украденные деньги.
        Ветров заинтересованно приподнял брови.
        - Купил любовнице квартиру в центре и маленький бизнес. Она беременна и иначе грозилась устроить скандал. Говорит, поначалу Зеленцов даже соглашался развестись с супругой и жениться на ней - пока не узнал, что будет девочка. После этого решил, что одной ему хватит и уже выращенная дочь лучше крикливой малявки. Сказал, что ругаться с семьёй не намерен и согласился на затребованные отступные.
        Феликс задумчиво побарабанил пальцами по столу. Непонятно к чему мелькнула мысль, что для Инги известие о том, что у её отца была тайная жизнь, наверняка оказалось бы серьёзным ударом. Однако он быстро отбросил сторонние размышления, снова сосредотачиваясь на деле.
        Версия, что любовница Зеленцова была с кем-то в сговоре и целенаправленно подтолкнула управляющего к воровству, чтобы потом его шантажировать и заставлять вредить клубу, была заманчивой. Но маловероятной. Слишком замысловатая и ненадёжная схема. К тому же неприятности не закончились со смертью Зеленцова, а начались в другом месте. Вряд ли кто-то стал бы прорабатывать подобную цепочку несколько раз с разными людьми.
        - Слежку за ней установили? - всё же поинтересовался он.
        - Разумеется. Но, надо полагать, если бы она была причастна, то уже бы не жила. Судя по тому, как вовремя убрали Зеленцова, наши соперники умеют работать со свидетелями.
        - Надо установить дополнительные камеры. В приват-комнатах в том числе…
        - Если кто-то из посетителей узнает, будет скандал, - возразил Молотов. - Очередной. Хороший подарок нашим тайным неприятелям. И так репутация трещит по швам. Вообще, я не понимаю, почему ты так упёрся против ловли на живца? У тебя в руках хорошая наживка, а мы тыкаемся вслепую и до сих пор не продвинулись ни на шаг.
        - Уже обсуждали! - недовольно отрезал Феликс. Желание друга пойти самым лёгким путём было понятным, но абсолютно неуместным.
        - У тебя что, Лимский синдром? - нервно хохотнул Глеб. - Проникся судьбой несчастной сиротки? Или мордашка зацепила? Так попробуй уже девочку и успокойся!
        - Ты берега не путай, - он проговорил это медленно и слишком спокойно - так, что знающему его человеку сразу становилось ясно: Ветров не на шутку разозлён. - Здесь я принимаю решения. Продолжай слежку за любовницей Зеленцова, установи дополнительные камеры и…
        Он замолчал, осенённый новой идеей. Они сразу не придали этому значения, а ведь происшествие в «Золотой стреле» очень отличалось от тех, что случились в «Стране чудес». Там был размах, каждый раз поднимался серьёзный переполох. Тут же - одна жертва и один очевидец. Причём жертва - сотрудница клуба. Такое тоже случилось впервые.
        - И посади кого-нибудь на хвост клиенту, который был у погибшей в момент происшествия, - договорил он. - Только чтобы тот не заподозрил слежки.
        Глава 13
        Больше всего надежд Инга возлагала на горничную. Всё же женщинам, по её мнению, больше свойственны и разговорчивость, и сострадание. Однако она быстро поняла, что в очередной раз промахнулась.
        Когда она предложила помощь в готовке, рассчитывая, что это поможет установить контакт, Джамиля лишь разволновалась и расстроилась. Инге пришлось с добрую четверть часа убеждать домработницу, что ей очень понравилось всё, что та до сих пор подавала к столу, и она только хотела тоже быть в чём-то полезной.
        Горничная успокоилась, но помощь всё-таки не приняла. Желание Инги пить чай не в столовой или гостиной, а на кухне, она тоже восприняла с неодобрением, но тут уж вслух ничего не возразила.
        Впрочем, пользы это не принесло никакой. Женщина ещё была готова поддержать разговор о погоде или начинках для пирожков, но стоило Инге осторожно упомянуть о тоске по дому и несправедливости своего положения, как та сразу поджала губы и замкнулась. Джамиля однажды и навсегда выбрала человека, чью сторону готова была принимать при любых обстоятельствах, и не собиралась вдумываться в ситуации, которые могли выставить того не в лучшем свете.
        Поняв, что своими разговорами только смущает горничную, но не продвигается ни на шаг вперёд, Инга с плохо скрытым разочарованием покинула кухню.
        Было самое время отправиться на прогулку. Одевшись потеплее, Инга решительно направилась ко входной двери, даже не сомневаясь, что охрана не заставит себя ждать. Она не ошиблась.
        Сегодняшний охранник был ей не знаком. Инга порадовалась, что не придётся проводить время в компании того, с кем ей уже доводилось общаться - у неё создалось стойкое впечатление, что разговорить его оказалось бы не легче, чем горничную.
        Её сопровождающий был молод - определённо не старше лет двадцати семи-восьми, определила Инга на глаз. За напускной суровостью в его взгляде ясно читалось любопытство, что тоже показалось Инге хорошим знаком.
        - И куда мне можно идти? - с самым что ни на есть послушным видом поинтересовалась она, выйдя на крыльцо. Пусть навязанный спутник утвердится в мысли, что от неё нечего ждать хлопот.
        Тот не сразу нашёлся с ответом, из чего Инга заключила, что инструкция насчёт её выгула была не очень подробной.
        - Да куда хочешь, - наконец отозвался охранник. - В пределах участка.
        Ей бы хотелось подойти к воротам и прикинуть, есть ли возможность открыть их вручную, и сколько времени это может занять. Однако это, пожалуй, было бы слишком вызывающе, несмотря на разрешение бродить где вздумается. Подавив неосторожный порыв, Инга неторопливо двинулась вдоль дома.
        Скоро внимание привлёк вместительный вольер с собаками, которые заволновались, учуяв чужака. Немного посомневавшись, Инга направилась в их сторону. Она не знала, как быстро псы могут привыкнуть к человеку и перестать видеть в нём чужого, но подумала, что помелькать в сопровождении человека, которого они точно считают «своим», будет не лишним. Может, тогда они в следующий раз не будут так беспокоиться при виде неё и не поднимут лая, если у неё получится оказаться на улице без слежки.
        При виде огромных недружелюбно настроенных животных пробрала дрожь. Показалось, что даже укушенное плечо заныло сильнее. Инга невольно поёжилась, но тут же постаралась изобразить живой интерес.
        - Ух ты, какие! И кто-то же ещё рискнул их обучать! Не представляю…
        - Учили, когда они ещё были щенками, - снисходительно объяснил охранник и нетерпеливо прикрикнул на псов, чей лай заглушал голоса. - Ну, тихо! Все свои.
        Собаки послушно умолкли, хотя продолжили прыгать на сетку и скалиться.
        - Слушай, это правда, что ты знала про собак, когда ночью высунулась? - полюбопытствовал охранник.
        - Правда, - лаконично ответила Инга, не видя причин скрывать ситуацию.
        Было похоже, что сопровождающий ждал другого ответа, хоть и был наслышан о произошедшем. По крайней мере, изумился он совершенно искренне.
        - Зачем тогда?!
        - Ну… Потому что… - Инга замялась, подбирая подходящий ответ. Что-то подсказывало, что жаловаться на судьбу смысла нет. Она уже успела убедиться, что позиция жертвы не помогает завоёвывать симпатии. Поэтому сейчас постаралась перевести всё в шутку, беззаботно проскандировав фразу из старого мультфильма: - Сво-бо-ду по-пу-га-ям!
        В устремлённом на неё взгляде читалось восхищение напополам с уверенностью, что у пленницы не всё в порядке с головой.
        - Ну ты даёшь! - присвистнул охранник. - Не дай бог такой характер. Смертница, блин! А что ты вообще натворила? Ну, чего тебя Ветров здесь держит?
        - Я натворила?! - взвилась Инга, мгновенно забыв о притворстве.
        Слишком несправедливой, возмутительной и, главное, неожиданной была убеждённость собеседника в том, что виноватой в своём теперешнем положении могла быть только она сама. Он уже показался ей почти нормальным человеком, и убедиться в том, что единственный, с кем удалось завязать более-менее приятельскую беседу, в своих суждениях и взглядах ничем не отличается от остальных обитателей дома, было более чем неприятно.
        Пожалуй, она бы не сдержалась и хоть кому-то наконец высказала всё, что думает об этом слепом подчинении хозяину дома и убеждённости в его неизменной правоте, но к счастью помешал окрик, раздавшийся со стороны дома:
        - Эй, вы что там делаете?! Ты головой думаешь или как?! Убери её от клеток!
        Инга закатила глаза, услышав возмущение второго охранника. Тот явно не был склонен ей доверять.
        - Ну конечно, а то вдруг я убью этих беззащитных крошек своим ядовитым взглядом, - не удержавшись, пробормотала она себе под нос.
        К её радости, сопровождающий явно не разделил волнения напарника. Даже досадливо отмахнулся, но потом всё же распорядился:
        - Пошли. Погуляешь где-нибудь в другом месте.
        Инга улыбнулась, уже взяв себя в руки.
        - Конечно. С параноиками лучше не спорить, - умышленная фраза, которая ставила их по одну сторону баррикад.
        Охранник повеселел. Наверное, ему было не совсем приятно прогонять её от вольеров после того, как сам разрешил ходить где угодно, и замечание Инги пришлось как нельзя кстати.
        - Вы что, ждёте гостей? - невинно поинтересовалась она, решив воспользоваться моментом взаимопонимания.
        - С чего взяла? - удивился провожатый.
        - А зачем ещё убирать меня со двора? Не думает же он, что я могу за пару минут приручить ваших собак или как-то им навредить?
        - Вообще-то, они реально умные. Если приказать кого-то не трогать, запомнят. А гостей тут не бывает. Шеф не любит случайных людей в доме. Продукты по утрам привозят, и всё.
        Инга подавила улыбку. Он явно хотел произвести впечатление и продемонстрировать свою значимость, поэтому беззаботно сыпал сведениями, даже не думая, что пленница может их как-то использовать.
        За оставшееся время прогулки ей удалось выяснить, что охранники дежурят по двое. Если не считать пересменки в девять утра и девять вечера, в доме постоянно находятся только дежурные и домработница.
        Сопровождающий, которого, как выяснилось, звали Артёмом, принял её интерес на свой счёт и продолжил охотно отвечать на расспросы, сразу принявшись подсчитывать, когда в следующий раз сможет составить ей компанию на прогулке. Инга не стала его разочаровывать и поддержала флирт, радуясь установившемуся контакту.
        Конечно, на сознательную помощь охранника нечего было рассчитывать ни при каких обстоятельствах, и вступая в игру, Инга отдавала себе в этом отчёт. Оказалось, что тому тоже есть за что быть благодарным Ветрову.
        - Он мою мелкую на работу не взял, - со смехом выложил Артём историю своего трудоустройства. - У меня же две сестры и мать на инвалидности. Её денег только на таблетки хватает, а я раньше разнорабочим был в супермаркете - тоже, знаешь, не денежный вариант. Мелкая всё время говорила, что школу закончит и тоже пойдёт работать, надоело ей в нищете сидеть. Я, в принципе, не возражал - учиться и на заочном можно, а помощь реально не лишняя. Думал, она официанткой устроится или там продавщицей куда, а она придумала, что будет хвостом вертеть по клубам! - даже сейчас в голосе парня прорезалось негодование. Было видно, что судьба сестёр для него крайне важна. - Повезло, что к Ветрову занесло устраиваться. Он мужик с понятием, видит, где шалава, а где просто дура малолетняя. Выставил её вон, ещё и домой позвонил - досье на неё уже успели собрать. Короче, пообщались, и вот я при работе. Мелкие учатся, младшая вот в этом году поступила. Я тоже на заочное пошёл…
        Услышав в голосе собеседника гордость, Инга с готовностью выразила одобрение. Пусть он тоже предан Ветрову всей душой, использовать его для получения информации было возможно. А это намного лучше, чем ничего.
        Рассказанная охранником история оставила странное впечатление. Ветров выглядел в этой ситуации слишком человечным, даже великодушным. Таким, каким он не мог быть по определению.
        Инга понимала, что он вполне умышленно старается выглядеть в глазах подчинённых благодетелем, чтобы заручиться их преданностью. Но всё же сложно было объяснить ситуацию только этим. Сколько на свете бедных семей, сколько молодых девушек, жаждущих быстрых денег. Ветров не мог знать заранее, что Артём так дорожит родными и правильно воспримет его готовность не портить девушке жизнь. Другие и сами охотно отправляют родственниц на подобный заработок.
        Нет, вряд ли он с самого начала рассчитывал на благодарность. Да и не нужен ему такой длинный путь, чтобы подыскать обычного охранника. Людей с проблемами на свете, опять же, много. Тогда зачем было возиться?
        Девушку он, скорее всего, отшил только потому, что у той не было задатков стриптизёрши экстра-класса. Именно так и никакого великодушия. Но потом… Вот зачем было сообщать родственникам о её намерениях? Это уже очень походило на заботу о подвернувшейся на его пути глупышке. Такого, конечно, быть не могло, но и другого объяснения не находилось. Ингу это обескураживало.
        «Чудовище и убийца, - напомнила она себе, осознав, что снова близка к тому, чтобы заподозрить во враге какие-то светлые черты. - Люди, которые с такой лёгкостью топчутся по чужим жизням, не способны на добро».
        Охранник продолжал разглагольствовать, но поскольку он давно свернул с заданной темы и переключился на самого себя, Ингу уже мало интересовало то, что она слышала. Она с увлечённым видом кивала и подавала реплики в нужные моменты, но думала о своём.
        Продукты привозили с утра. Ей не удалось узнать, во сколько именно, но если бы дело было ближе к обеду, Артём бы так и сказал. Завтракает Ветров поздно, в половине одиннадцатого, и скорее всего, завтрак готовят уже их свежих продуктов. Значит, доставка приезжает где-то в промежутке между пересменкой охраны и завтраком. Даже не так, завтрак ведь надо ещё приготовить. Между девятью и десятью. Ветров в это время ещё дома, что большой минус. Но такую возможность упускать нельзя.
        Инга не думала, что сможет убежать с помощью курьера. У неё точно не будет времени, чтобы обрисовать ситуацию и попросить о помощи. А если бы и было, вряд ли кто-то сумеет незаметно провезти человека мимо охраны. Она собиралась подбросить в машину записку. Ту обнаружат уже за пределами территории, и в худшем случае её призыв о помощи просто останется без ответа. А если повезёт, записку отнесут в прокуратуру - она, конечно, упомянет о продажном следователе и о том, что в полицию обращаться не стоит.
        Оставалось только придумать, как выбраться из дома без сопровождения. Конечно, её всё равно заметят, когда она приблизится к курьерской машине, но решат, что она снова пытается удрать. Никто не заподозрит настоящего положения дел.
        Инга нахмурилась, вспомнив, что Ветров обещал за следующую попытку бегства посадить её на цепь. У неё не было никакой уверенности, что он не выполнит угрозу. Но, наверное, ради свободы и восстановления справедливости стоит рискнуть. И даже пострадать, если придётся. Если сидеть сложа руки, ничего хорошего её уж наверняка не ждёт.
        Посчитав, что пробыла в обществе охранника уже достаточно времени, чтобы тот, вспоминая позже эту прогулку, не заподозрил в её интересе никакой корыстной цели, Инга объявила, что замёрзла и не прочь вернуться в дом. Становящиеся всё более двусмысленными шутки разошедшегося спутника уже начали её утомлять.
        Всё ещё продолжая изображать удовольствие от общения и заливисто смеясь над очередной репликой собеседника, Инга свернула за угол дома и невольно остановилась, увидев на подъездной дорожке машину и выходящего из неё Ветрова. Охранник тоже сбавил шаг. Было похоже, что ему сейчас хотелось попасться на глаза хозяину ничуть не больше, чем ей.
        Однако Ветров уже заметил гуляющих, видимо, привлечённый её смехом. Устремлённый в их сторону взгляд не предвещал ничего хорошего.
        Глава 14
        Дома продолжались сюрпризы. Не успел Феликс выйти из машины, как взгляд притянула поразительная в своей наглости картина. Зеленцова вышагивала под ручку с дежурным охранником и беззаботно хохотала. То ли она оказалась не такой уж плохой актрисой, то ли ей действительно было хорошо в такой компании. Последнее предположение почему-то вызвало волну гнева, хотя оба варианта сулили одинаковые сложности.
        Завидев его, девчонка поспешила скрыться в доме. Что ж, хоть и освоилась лучше, чем следовало бы, всё же окончательно страх не потеряла. Уже что-то. Он, конечно, сам виноват, дал ей чересчур много воли. Видел ведь, что с такой нельзя по-хорошему, а всё равно размяк. Понадеялся, что после пережитого кошмара с нападением собаки у неё хватит благоразумия не слишком выёживаться.
        А теперь и назад не отмотаешь без того, чтобы не выглядеть самодуром в глазах персонала - формально ведь Зеленцова ничего непозволительного не сделала. Общаться с охраной ей не запрещалось, смеяться тоже. Гулять он ей сам разрешил, приказом о сопровождении только создав благоприятные условия для таких вот ситуаций.
        Переоценил охрану, полагая, что девчонка при любых обстоятельствах останется для них лишь объектом работы. Пожалуй, для более опытных сотрудников всё так и есть, но юнца маленькая проныра явно уболтала. Интересно, до какой степени?
        И Виктор, напарник, тоже хорош. Уж он-то должен знать цену девчонке, а отправил присматривать за ней молодого коллегу, у которого ещё кровь кипит и гормоны работают вперёд мозга. По-хорошему, сослать бы обоих подальше от дома. Артёма так точно. Но назначать замену сейчас совсем не время. В преданности этих людей он уверен. Тот же Артём - повёл себя как дурак, конечно, но сознательно на предательство не пойдёт. От других ещё неизвестно, чего можно ожидать.
        Кроме узкого круга проверенных-перепроверенных лиц, доверять сейчас никому нельзя. Иногда на предательство оказываются способны даже годами служащие люди, прежде не дававшие никаких поводов для подозрений. Как тот же Зеленцов.
        Феликс вошёл в дом, по пути сухо отчитав провинившегося за неуместную вольность в отношении девчонки, которую, напомнил он, было приказано сторожить, а не развлекать. Охранник выслушивал с самым что ни на есть виноватым видом, что взбесило ещё больше. Получается, понимал ведь, что делает что-то не то. И всё равно…
        Интересно, неужели Инга всерьёз могла им увлечься? Нет, парень не плохой. Старательный. Преданный. Обучаемый. Но ни особым умом, ни характером не блещет. Не дотягивает до Зеленцовой. Она, провинившись, никогда не стояла бы с видом воплощённого раскаяния. Да и в целом, поменяйся она местами с охранником, то не попала бы в такую ситуацию. Не из-за послушания, а потому что проворачивала бы свои дела осторожно.
        Ему казалось, у девчонки должен быть вкус повзыскательней. Нет, скорее всего, она просто рассчитывала использовать парня. Вынашивала какой-нибудь хитроумный с её точки зрения план по спасению из плена. И морочила бедняге голову не из-за внезапно проснувшейся симпатии, а для пользы дела… Вообще, ему-то что до вкуса девчонки и её планов? Это безобразие необходимо пресечь в любом случае. Чтобы она и думать не могла, что сможет кого-то здесь под себя подмять.
        - В следующий раз во время вашего дежурства девчонку выгуливаешь ты! - переключился он на Виктора, всё больше распаляясь. - Выгуливаешь, а не изображаешь компаньона! Ещё раз увижу такие променады, как сегодня, пойдёте вон оба! На улицу! Снова магазины сторожить! Просить будете, чтобы хоть это доверили!
        Замолчал, заметив недоумение в глазах подчинённого. Раньше он никогда не орал на сотрудников. Серьёзно провинившихся выгонял сразу, за мелкие промахи выговаривал спокойно, мог урезать зарплату на пару месяцев, но не срывался таким вот безобразным образом.
        - Всё ясно? - спросил уже ровно.
        - Ясно, шеф.
        Выйдя из дежурки, неплотно закрыл дверь и успел расслышать приглушённый голос Виктора:
        - Держись от девки подальше, - посоветовал тот напарнику. - Видишь, шеф сам запал.
        Феликс нахмурился. Значит, вот как это выглядело со стороны. А как, собственно, всё обстоит на самом деле? Он ведь не заподозрил настоящего сговора между Артёмом и Зеленцовой. Подумал, что та или интригует, или развлекается от скуки, а парень рассчитывает на лёгкий романчик. Может, тоже решил заморочить ей голову и воспользоваться её надеждой на помощь. В любом случае, ничего опасного. Тогда разве стоило настолько выходить из себя? Можно ведь было спокойно поставить обоих на место.
        Сделанное открытие неприятно поразило. Феликс привык всегда смотреть правде в глаза, и сейчас не мог не признать, что действительно всё, что касается девчонки, задевает его куда больше, чем должно бы. Конечно, он не заинтересован ею всерьёз, но всё же… Да, пожалуй, чем-то Зеленцова его привлекает. И это абсолютно лишнее.
        «Попробуй уже девочку и успокойся» - всплыл вдруг в памяти совет Молотова. На мгновение ему представилась Инга, разметавшаяся на кровати, стонущая от страсти, глядящая на него с истомой и нетерпеливым ожиданием…
        Феликс шумно вздохнул, отгоняя неожиданно яркую и заманчивую картинку. Всё ведь было бы совсем не так. Если он решится на этот шаг, она станет отбиваться, и в глазах её будет ненависть. Разве этого ему хочется?
        О чём он вообще думает? Зеленцова - проблема, неожиданно свалившаяся ему на голову. Она принесла слишком много беспокойства, именно поэтому мысли то и дело возвращаются к ней. Но она не может иметь для него хоть сколько-нибудь серьёзного значения. Хотя бы потому, что для него значимой была и всегда будет только одна женщина. А для телесных радостей не важно, кого выбирать.
        Пожалуй, стоит завтра заглянуть к Римме. Пора хоть на один вечер отвлечься от проблем, пока он не дошёл до точки.

* * *
        Новый день наконец принёс долгожданные новости. Феликса разбудил телефонный звонок. Взглянув на дисплей, он мгновенно взбодрился. Начальник охраны никогда не звонил в неурочное время без серьёзного повода.
        - Да… Нет, можешь не приезжать. Я сам сейчас буду, - произнёс, выслушав Молотова.
        Наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки! Сегодня было не до завтрака. Быстро собравшись, Феликс покинул дом.
        - Похоже, ты попал в точку, - оповестил начальник охраны, едва завидев Ветрова. - Последний клиент покойницы ведёт себя странно. После происшествия поднял шум, вопил, что ноги его в наших заведениях больше не будет, полклуба распугал. И теперь продолжает по своим кругам разносить слухи. Сам же снова был у нас вчера, уже в другом клубе. Активно зевал по сторонам - такое впечатление, что искал камеры или боялся слежки. Посмотри сам.
        Молотов щёлкнул мышкой, включив запись с камер. Феликс склонился к монитору. Упомянутый посетитель действительно привлекал внимание. Он почти не смотрел на сцену и был явно напряжён для человека, который пришёл отдохнуть и развлечься. То и дело озирался, иногда машинально тянулся к карману и сразу же отдёргивал руку. Создавалось впечатление, что он собирался что-то сделать, но почувствовал неладное и не рискнул.
        Что ж, получается, среди его сотрудников неизвестный противник не нашёл других предателей, кроме Зеленцова, и решил действовать своими силами. Если, конечно, случаи в «Стране чудес» и «Золотой стреле» взаимосвязаны и ведут к одному и тому же человеку. Но Ветров почти не сомневался, что это так.
        Скорее всего, сомнительный клиент тоже всего лишь исполнитель. Стал жертвой шантажа или помогает кому-то по-дружески. Сейчас главное не спугнуть его и продолжать слежку.
        - И самое интересное, знаешь, кто у него в друзьях? - снова заговорил Глеб, дождавшись, когда запись кончится. - Мезенцев. Конечно, может, обычное совпадение, но факт примечательный.
        Несколько мгновений Феликс поражённо молчал, переваривая новость.
        - Какой Мезенцев? - наконец недоверчиво уточнил он.
        - Сынок того самого, - Молотов неприязненно хмыкнул. - Подрос мальчик.
        Мезенцев-старший был человеком, который когда-то пытался подмять его бизнес. Человеком, по приказу которого похитили Лару. Человеком, который над ней издевался бесконечные трое суток. Человеком, которого он пытал так, как только хватило фантазии, а потом дал Ларе застрелить. Человеком, жена и сын которого после смерти того остались без средств к существованию.
        Феликса и сразу не интересовала их судьба, а за прошедшие годы он вообще успел забыть о существовании осиротевшего из-за его мести семейства.
        - Думаешь, он может мстить? - задумчиво осведомился он.
        - А что? Я смотрю, семейная вендетта у молодёжи нынче в моде, - снова хмыкнул начальник охраны. - Кстати, как там твоя девочка поживает?
        - Я имею в виду возможности, - пояснил Феликс, проигнорировав не относящийся к делу вопрос. - Они у него есть?
        В то, что у сына Мезенцева могло возникнуть желание с ним поквитаться, Ветров и сам верил. И дело, вполне возможно, вовсе не в отце, а в деньгах. Мальчишка уже не был младенцем, когда папаша покинул мир, и наверняка заметил, что они с матерью потеряли и насколько изменилась их жизнь. И теперь вырос и хочет оттяпать кусок в качестве компенсации? Или просто отомстить за испорченные годы?
        - Пока сложно сказать. Ребята сейчас выясняют, чем он занимается. Известно, что пару лет назад числился репортёром в одной жёлтой газетёнке, потом уволился и зажил на широкую ногу неизвестно с каких доходов. Знакомства, опять же, водит в довольно приличных кругах. Возможно, профессиональный шантажист. И ещё одно - последние две недели его никто не видел. Похоже, залёг на дно.
        Это уже не было похоже на простое совпадение.
        - Постарайся побыстрее выяснить, где он находится. И приятеля его не спугните. Пока продолжайте просто наблюдать.
        - Разумеется. Ребята дежурят, телефон на прослушке. Если он замешан, найти подтверждение - вопрос времени. Тогда можно будет взяться всерьёз и вытрясти из него всё, что знает.
        - Будут новости, звони в любое время. Вечером поеду к Римме, если появится что-то не для телефонного разговора, езжай туда.
        Оставшийся день прошёл в обычной рутине, и если поначалу принесённые Молотовым известия его всерьёз заинтересовали и отвлекли от посторонних мыслей, то с течением времени он всё больше переключался на домашние события.
        С деловыми моментами всё было ясно. Глеб прав - теперь, когда они напали на след, это вопрос времени и только. Если, конечно, след не окажется ложным, но чтобы это выяснить, тоже остаётся только ждать.
        А вот что его ждёт по возвращении домой, угадать было невозможно. Вчера за ужином Зеленцова держалась на удивление смирно. Молчала и почти не поднимала глаз, отделываясь лаконичным «да» и «нет» в ответ на непосредственные вопросы. Видно, опасалась, что прогулка не обойдётся без последствий. Но он мог поспорить, что надолго её не хватит.
        Поймав себя на том, что ждёт момента, когда снова окажется дома, Феликс порадовался, что запланировал визит к любовнице. С ненужными эмоциями пора было заканчивать.
        Их связь с Риммой продолжалась уже почти четыре года и полностью устраивала Феликса. Они оба понимали, чего хотят от этих отношений сами и чего хочет партнёр, и не доставляли друг другу неприятных моментов. Он обеспечивал ей неплохое ежемесячное содержание, оплачивал съёмную квартиру в центре города и периодически вывозил отдыхать. Римма всегда была готова к его визиту, не бывала в плохом настроении и не ждала большего, чем он мог ей предложить.
        Она была достаточно образованна, чтобы поддержать разговор на разные темы, достаточно элегантна, чтобы можно было показаться с ней в обществе, и достаточно прагматична, чтобы ценить те материальные блага, которые от него получала, и не мечтать о романтике и душевности.
        Сегодня она выглядела как всегда безукоризненно. Феликс окинул одобрительным взглядом чёрно-золотистое платье в пол, но с глубоким декольте. И чуть поморщился при взгляде на тщательно накрашенное лицо. Он так и не отучил её накладывать макияж и делать замысловатые укладки даже для обычного домашнего ужина.
        Нет, Римма делала это умело и после всех манипуляций выглядела по-настоящему обворожительно. Взгляд из-под искусственно удлинённых ресниц казался глубоким и томным, кожа становилась идеально гладкой, даже намечающиеся мимические морщинки вокруг глаз куда-то исчезали, пухлые алые губы заставляли думать о поцелуях…
        И всё же картинку рядом с собой он предпочёл бы видеть только на светских мероприятиях. Дома же хотелось женщину, которую можно целовать, не чувствуя на губах вкуса пудры и помады, к волосам которой можно прикасаться и не ощущать липкости лака для укладки. Однако Римма считала, что без макияжа её лицо выглядит слишком простым и неинтересным, и на несколько его замечаний о неуместности штукатурки в некоторые моменты реагировала только сменой образа. Превращалась из очаровательной невинной нимфы в яркую женщину-вамп, потом в строгую благовоспитанную леди… Она умела преображаться и в каждом образе выглядела убедительно и сексуально.
        Он привык и оставил попытки настоять на своём. Просто перестал целовать лицо. В остальном Римма полностью ему подходила, а маленькие недостатки есть у каждого.
        - Ужинать будешь? - предложила она, помогая ему снять лёгкое осеннее полупальто.
        Разогретая ресторанная еда не была пределом его мечтаний, но поскольку Феликс собирался задержаться здесь надолго, отказываться не стал. Красное вино, открытое к мясу, помогло наконец расслабиться.
        Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за Риммой и не слишком вслушиваясь в её ненавязчивую болтовню. Разговаривать сегодня не хотелось. Лучше просто сидеть и смотреть на красивую молодую женщину, которая ждала его и сейчас всячески старается развлечь.
        В свои двадцать семь Римма выглядела не старше, чем в день их знакомства. Они встретились на какой-то благотворительной вечеринке, куда его пригласили в качестве спонсора. Феликс предпочитал жить в мире с официальной властью и не артачился, если к нему обращались за материальной помощью. Это было неплохой гарантией того, что официальные структуры не станут интересоваться его делами.
        Римма была там одной из администраторов. Показывала приглашённым их места, раздавала какие-то буклеты. Она, не ломаясь, поехала к нему в тот же вечер. А через неделю так же деловито приняла предложение стать любовницей на постоянной основе, сопровождённое рядом условий - не рассчитывать на брак, не изменять, не показывать, если ей что-то не нравится. До сих пор она прекрасно справлялась со всеми пунктами.
        - Иди сюда, - позвал Феликс, отставив в сторону опустевший бокал.
        Римма с готовностью встала, красиво изогнулась, пытаясь дотянуться до язычка молнии на платье. Он редко раздевал её сам - не любил возни с одеждой и никогда не рассматривал это частью прелюдии, предпочитая прикасаться сразу к обнажённой коже.
        Продолжая наблюдать, как любовница избавляется от одежды, не забывая принимать самые выигрышные позы, неспешно расстегнул и сбросил рубашку. Видя, что он не двигается с места, Римма грациозно скользнула к нему на колени.
        Феликс наклонился, нетерпеливо впиваясь губами в открытую беззащитную шею. Нашёл бьющуюся жилку и чуть прикусил, тут же облизав оставленный след. Ладонью сжал пышную грудь…
        Собственные движения показались техническими, формальными. Он привычно ласкал соблазнительное женское тело, но почти не чувствовал желания. Наверное, из-за этого реакция Риммы показалась слишком наигранной. Она ещё не была по-настоящему возбуждена, но стонала и извивалась так, словно уже не могла дождаться, когда примет его в себя.
        И духи… От неё пахло духами. Знакомый хороший запах, она всегда ими пользовалась. Но почему-то сегодня это отвлекало, сбивало настрой. Феликс бы сейчас предпочёл слабый естественный аромат шампуня и мыла.
        - Пойдём в душ, - решил он и, не дожидаясь ответа, поднялся, не выпуская Римму из рук, и понёс, куда хотел.
        Она немного напряглась, на лице промелькнула тень недовольства - Римма не любила показываться в натуральном виде - но вслух ничего не возразила.
        Он поставил её на ноги только в душевой кабинке, и сразу же открыл воду. Римма смешно зафыркала, замотала головой. Искренний, настоящий жест. Феликс провёл ладонью по её лицу, смывая ненужный тональник.
        - Куда лучше… - пробормотал довольно, прокладывая дорожку поцелуев от виска к шее.
        Намокшие волосы упали вниз тяжёлой волной. Он вытянул ставшие ненужными шпильки, запустил руку в спутавшиеся каштановые пряди, заставляя её откинуть голову. Теперь по-настоящему захотелось продолжать. Он добрался до груди, заставив её выгнуться сильнее. Втянул губами сосок и слегка пощекотал языком, сорвав с губ Риммы протяжный стон.
        Теперь она пахла гораздо вкуснее. Чистым телом и яблоком - аромат мыла. Капли воды заманчиво сверкали на коже, побуждая их слизать… На смуглой коже. Когда она успела так загореть? Нежная белизна шла ей куда больше… Чёрт! Римма… Римма никогда не была белокожей. Она смуглая от природы, и вдобавок регулярно ходит в солярий.
        Белая кожа - это у другой. Интересно, каков у неё темперамент в постели? Она предпочитает дарить ласки или принимать их? Ему почему-то кажется, что второе… Чёрт!
        Слишком демонстративный энтузиазм любовницы вдруг стал излишним. Смуглые руки, обвившие его шею, едва не удушали.
        Феликс резко развернул её спиной, заставил наклониться, уперевшись ладонями в стенку кабинки. Вошёл одним грубым движением и сразу начал двигаться. Грубо, бесцеремонно, словно надеялся выколотить из самого себя всё ненужное, непрошеное и мешающее.
        Короткие рваные полустоны-полувсхлипы, срывающиеся с губ Риммы, взбудоражили кровь. Она царапала скользкий пластик, стараясь удержать равновесие. Перебирала ногами и выгибалась - вовсе не навстречу, а бессознательно пытаясь отстраниться. Он с силой сжал узкие бёдра и продолжил вбиваться резко, сильно, быстро, не обращая внимания на её дискомфорт. Наслаждение окрасилось в непривычно тёмные, злые тона…
        - Ты умница, - проговорил, наконец ослабив хватку и выпустив её из рук. На бёдрах наверняка останутся синяки.
        Римма тут же обернулась к нему, скользнула руками по грудной клетке и снова обняла, уткнувшись лицом в плечо. Он помог ей выйти из душа, накинул полотенце.
        - Ты не останешься? - огорчённо спросила она, глядя, как он одевается, и сразу улыбнулась, помня, что должна всегда оставлять только лучшее впечатление.
        - Почему ты мне улыбаешься? Тебе ведь не понравилось сегодня, - Феликс прекрасно знал ответ и вовсе не хотел ругаться или ставить Римму в неловкое положение, но слова сорвались как-то сами собой.
        Она растерялась, взглянула пытливо, стараясь прочитать, какой ответ он ждёт.
        - Я всё понимаю. У тебя непростой период, и если это нужно, чтобы расслабиться… Ты знаешь, я для тебя готова на многое.
        Феликс безрадостно усмехнулся. Да, она действительно была готова на всё, понимая, что за предоставляемое обеспечение он требует совсем не много.
        - Римма, кем ты хотела стать в детстве? - неожиданно для себя поинтересовался он.
        В её лице не отразилось ничего, кроме искреннего недоумения.
        - Я не помню… Какая разница? Всё равно детские мечты никогда не сбываются. И это, наверное, хорошо.
        Она была права. Детские мечты действительно не сбываются. Вот Зеленцова, например, вряд ли сама хотела стать юристом. Зато мечтала быть любимой дочерью… Из его желаний тоже ничего не вышло.
        Феликс снова мысленно выругался. При чём здесь Зеленцова? И её желания… Чёрт, желания…
        - Хотел купить тебе подарок, - как ни в чём не бывало заметил он, открыв портмоне и перебирая купюры. - Но не успел. Выбери что-нибудь сама, ладно?
        Это было обычным ритуалом. Римма любила тратить деньги по своему усмотрению и ни нарядам, ни драгоценностям не радовалась так, как наличке. Однако на прямое предложение внеплановых денег обижалась, заявляя, что не проститутка и не нуждается в подачках.
        Ответная улыбка вышла кривой и неестественной.
        - Не останешься, - констатировала она. - Почему?
        - Ты же всё понимаешь, - с большей иронией, чем собирался, хмыкнул Феликс. - У меня сейчас много работы, едва получилось вырваться на пару часов.
        - Ночью ты тоже работаешь?
        - Золотце, ты забываешься. У меня ненормированный график, но к тебе это не имеет никакого отношения. Спасибо за вечер.
        Другая… Инга точно не стерпела бы такого отношения. А Римма покорно улыбнулась, принимая данность.
        - Возвращайся скорее. Я скучаю…
        Глава 15
        - У нас форс-мажор, - с порога оповестил охранник, вышедший навстречу хозяину.
        Если бы было что-то серьёзное, ему бы позвонили сразу, поэтому Феликс ощутил скорее интерес, чем настороженность.
        - Что случилось?
        Вместо ответа охранник протянул мелко сложенный лист бумаги. Развернув записку, Феликс пробежал глазами текст и весело расхохотался. Радоваться было совершенно нечему, но вопреки этому настроение стремительно поползло вверх.
        - И кому она собиралась это подсунуть? Соседям через забор?
        - Курьеру из супермаркета. Вылезла в окно из библиотеки и рванула, еле успел перехватить, пока рот не раскрыла.
        Феликс покачал головой с невольным одобрением. Расчёт был неплох. Если бы не камеры, девчонка вполне смогла бы выскользнуть из дома незамеченной и успела бы добежать до машины. Конечно, там её поймали бы - как беглянку, даже не подумав о других вероятностях. План вполне мог удаться. И понаписала она всё достаточно красочно, чтобы нашедший записку преисполнился сочувствия и поспешил в прокуратуру.
        Но какова проныра! Выбраться через окно с одной только полноценно действующей рукой… Интересно, если бы она знала о камерах, что придумала бы тогда? Нашла бы способ оставить весь дом без электричества? Пожалуй, с неё бы сталось.
        Ветров прошёл в дежурку и с неподдельным интересом устремил взгляд на монитор. Зеленцова нервно расхаживала по комнате, иногда останавливалась у окна и барабанила пальцами по подоконнику, но тут же снова принималась бродить.
        - Целый день так мечется, - сообщил охранник.
        Конечно, она наверняка не готовилась к тому, что придётся ждать расплаты без всякой надежды на спасение.
        - Когда попалась, вела себя тихо? - осведомился он. - Курьер ничего не понял?
        - Не понял, однозначно. Всё нормально.
        Феликс вздохнул, задумавшись, что делать с Зеленцовой. Какие-то меры действительно принять было надо. Хотя бы потому, что если её не приструнить, следующая диверсия не заставит себя ждать. И нет гарантии, что у неё снова не выйдет добиться своего. А это уже опасно - для неё же самой.
        Но не сажать же её на цепь в самом деле! Даже в подвале снова не запрёшь, хотя это было бы куда надёжнее, чем держать её наверху. Врезать замок в дверь и запирать на ключ? Так ведь опять может сигануть из окна, даром что спальня на втором этаже.
        - Давай её в кабинет, - распорядился, так и не приняв окончательного решения.
        Ничто не мешало самому подняться к девчонке, но решил, пусть походит под конвоем, ей будет полезно.
        Зеленцова вошла и настороженно остановилась у порога.
        - Можешь идти, - кивнул он охраннику.
        Она с тоской обернулась на захлопнувшуюся дверь, потом бросила короткий напряжённый взгляд в его сторону, но не выдержала напряжения, сразу опустила глаза.
        - Проходи, садись, - нейтральным тоном предложил Феликс.
        Каждый шаг явно давался ей против воли, но всё же девчонка послушалась. Приблизилась на негнущихся ногах, упала в кресло.
        - Ты помнишь, что я тебе обещал за повторную попытку побега?
        Она помнила. И восприняла всерьёз. Это было понятно по непроизвольно вздрогнувшим плечам, стиснутым пальцам, отчаянному взгляду…
        - Технически это был не побег, а сигнал бедствия, - еле слышно выдавила она. - Вы не оговаривали наказания за такое.
        Феликс едва сдержался, чтобы не засмеяться вслух. Реплика Зеленцовой его восхитила. Несмотря ни на что, она не собиралась изменять себе.
        - И какое, по-твоему, за это должно быть наказание?
        - А что, я получу то, что сама выберу? - она подняла голову, уже на дольше встретилась с ним взглядом. Смелость возвращалась на глазах. Слишком рано, так она ничему не научится.
        Феликс поднялся, обошёл стол и остановился у неё за спиной. Положил руку на плечо, усиливая моральное давление.
        - Попробуй выбрать, - предложил, проведя кончиками пальцев по нежной белой шее. Совсем невинный жест, но Зеленцова напряглась и от этого, закаменела и, кажется, почти перестала дышать. - Что мне стоит с тобой сделать, а, Инга?
        - Объявить предупреждение, - полувопросительно выдохнула она. Голос дрогнул, сорвался, и последний слог прозвучал совсем неслышно. - Оставить без ужина?
        Большим пальцем скользнул за воротник, погладил шейку чуть ниже. В сознании вспыхнула мысль, что он делает это вовсе не для того, чтобы надавить на Ингу, выбить её из колеи. По крайней мере, не только для этого. Ему просто хочется её гладить, и он пользуется подходящей ситуацией.
        Впрочем, хотелось гораздо большего. Содрать с неё блузку и ласкать её всю, а не маленький кусочек обнажённой кожи. Усадить к себе на колени и заняться грудью. Грудки у Инги небольшие, аккуратные. Наверняка упругие и очень нежные. Будет восхитительно накрывать их руками, чуть сжимать, поглаживать, пробовать на вкус. Он бы играл с ними долго, сначала подразнил лёгкими невесомыми поцелуями, потом подключил язык, захватил сосок губами…
        Чёрт, с каких пор простые, ничего не значащие прикосновения будоражат его, как мальчишку, и пробуждают такие фантазии?! Будто после того, как он признался себе в тайных желаниях насчёт Зеленцовой, внутри выключился какой-то предохранитель и теперь одного только присутствия девчонки достаточно, чтобы завестись.
        Наверное, надо было всё-таки остаться у Риммы до утра. Одного раза мало, чтобы надёжно сбросить напряжение…
        Снова провёл по нервно вздрагивающей шейке вверх, поднялся к затылку, зарываясь пальцами в волосы. У Инги приятные волосы - лёгкие, как пух, мягкие, рассыпчатые, душистые…
        Она не выдержала, рванулась, пытаясь вскочить. Хотя наверняка ведь понимала, что это бесполезно, если он сам не захочет её выпустить.
        - Не трогайте меня! - способность говорить громко вернулась, и теперь голос звенел от напряжения и неприязни.
        - Чш-ш… - Феликс удержал её за плечо, не позволив встать. Наклонился к самому уху, вдыхая аромат кожи. - Ты же стараешься не упускать выгодных для тебя возможностей, правда? Как насчёт возможности избежать наказания?
        - Заменив его ещё худшим? - голос задрожал от страха и гнева. - Нет уж! Если у меня на самом деле есть право голоса, я лучше выберу цепь!
        Он отдёрнул руку, будто ошпарившись. Застыл так же неподвижно, как недавно сидела Зеленцова. В душе всколыхнулось что-то тёмное, злое, вернулось уже забытое желание сломить девчонку, показать, кто здесь хозяин, раз и навсегда отучить её дерзить…
        Феликс отошёл на другой конец комнаты, стремясь оказаться от Инги подальше, пока не наделал глупостей. Если он её изнасилует, всё равно не получит настоящего удовольствия. А ситуация ещё больше осложнится.
        С деланой невозмутимостью опустился в кресло.
        - Пожалуй, мы придумаем что-нибудь поинтереснее цепи. Как полагаешь, посмотреть правде в глаза достаточно мучительно, чтобы считать это наказанием?
        Инга не сразу поняла, что он собрался просто разговаривать. А когда поняла, не смогла сдержать удивления.
        Конечно, общение с врагом нельзя было назвать приятным времяпровождением, но объявить это карой… Что такого он мог ей сообщить? Поведать обо всех своих преступлениях, чтобы она детально знала, что с ней может произойти? Чтобы в полной мере ощутила собственное бессилие и торжество несправедливости? Так она и без этого не ждёт ничего хорошего.
        Или он в хорошем настроении и решил закрыть глаза на её промах, но стремление к последовательности не позволяет прямо объявить ей амнистию? Вряд ли. Такой человек всегда пойдёт до последнего. Удивительно, почему сейчас остановился, услышав отказ на своё предложение? Не возбуждается от сопротивления и женских страданий? Если так, ей повезло!
        Хотя зачем она ему? У Ветрова наверняка куча любовниц, умелых и покладистых. Он просто хотел её унизить. Хотел, чтобы она почувствовала себя побеждённой, использованной и грязной. Думал, что возможность сохранить за собой свободу передвижения хотя бы в пределах дома для неё слишком ценна, чтобы отказаться от сделки.
        Потому и гладил так ласково - словно показывал, что потерпеть будет не так уж сложно, и она только выиграет, согласившись на предложение. Произносил одно, а руками словно обещал защиту и нежность… И Инга тоже будто раздвоилась. В душе поднимался и расцветал протест и тревога, но физически она не ощущала никакого отвращения. Да что там, эти прикосновения были гораздо приятнее тех, что она сама прежде разрешала другим.
        Опыт романтических отношений у неё был ничтожно мал, но всё же достаточен для того, чтобы Инга посчитала себя бесчувственной.
        В старших классах в неё был влюблён одноклассник. Отличник и тихоня, смотревший на неё, как на божество. Павел, Паша. У него была властная, деспотичная мама, которая распланировала его будущее ещё с рождения, и старательно следила, чтобы сын ни на шаг не сбился с намеченного пути. Он обожал маму, но от этого не меньше тяготился диктатом. Такие семейные отношения были Инге интуитивно понятны, и Паша тоже был понятен, поэтому с ним было почти легко.
        Она начала встречаться с ним, потому что было интересно, что люди находят в отношениях. И потому что большинство ровесниц уже с кем-то встречались и, наверное, было пора и ей. И потому что Пашка этого хотел, а он был таким трогательным и милым…
        Он целовал её осторожно, трепетно и почтительно, почти не разжимая губ. Гладил лопатки и поясницу, ни разу не решившись сильнее распустить руки. Инга испытывала одну только неловкость и не могла отделаться от ощущения, что целуется с близким родственником.
        Они поступили в разные ВУЗы, стали видеться всё реже и в конце концов договорились остаться друзьями.
        В конце первого курса на неё обратил внимание звезда университета, сын главы крупной строительной корпорации и племянник мэра. Игорь. Её отец одобрял эти отношения, то и дело напоминал, что она отхватила хороший шанс и теперь должна его не упустить. От таких разговоров становилось тошно, но Инга убеждала себя, что отец заботится о её будущем, как умеет, и у него просто не получается подбирать правильные формулировки. В конце концов, он ведь не оратор.
        Игорь был нетерпелив. Напорист. Хватал её бесцеремонно и жадно и с первых встреч пытался лезть под юбку. От его суетливой торопливости Ингу охватывал ступор. Она понимала, что ведёт себя совсем не так, как предполагает ситуация, и нервничала ещё больше.
        При любых попытках сближения её не покидало странное, неуместное чувство, что Игорю всё равно, кто именно рядом с ним, и если её внезапно подменить на другую, он ничуть не расстроится и даже не заметит разницы. Её охватывало острое, всепоглощающее ощущение одиночества, совсем не подходящее для интимного момента. Инга отталкивала ухажёра и никогда не позволяла основательно проникнуть руками ей под одежду.
        Отношения разорвались внезапно, когда в один из вечеров Игорь по обыкновению начал настаивать на близости, и на её попытки прекратить посягательства ухмыльнулся с большей развязностью, чем всегда.
        - Ладно, не хочешь так, просто сделай мне приятное…
        Она не сразу поняла, что Игорь имеет в виду, а когда он положил руку ей на затылок и с силой надавил, пригибая вниз, не сдержала гримасу отвращения.
        Она тогда просто ушла. Они не ругались и не выясняли отношения. А на следующий день Игорь уже в открытую прогуливался с другой. За спиной перешёптывались о её фригидности. Инга горько посмеялась над собой и зареклась заводить романы в среде людей, с которыми ей ещё годы предстоит взаимодействовать. Собственно, она тогда уже вообще не была уверена, что ей нужны романы. Одной было гораздо комфортнее.
        Она думала, что отец её поймёт и поддержит, но тот, узнав о разрыве с Игорем и его причинах, лишь раздражённо фыркнул. «Вся в мамашу! Имей в виду, бревну нечего рассчитывать на хорошую партию. Таких дураков, как я, больше не найдёшь»…
        И вот теперь её трогал враг, а привычное неприятие так и не проснулось. Чужие руки были в меру уверенными, и бережными, и… надёжными. Глупо, но на короткий миг у неё мелькнуло именно такое впечатление. Если бы не ситуация, в которой разворачивались эти действа, такие касания могли бы принести ей наслаждение, в реальность которого она даже не верила…
        Собственная реакция потрясла Ингу куда больше, чем действия Ветрова. Наверное, так и сходят с ума. Забывают, кто есть кто, путают правых и виноватых. Хорошо, что он не почувствовал, как колотится её сердце. Вот уж повеселился бы…
        Тот как раз заговорил, оборвав её хаотичные размышления.
        - Почему ты обвиняешь меня в смерти отца?
        Инга непонимающе моргнула. Он что, сейчас распишет ей, как убивал папу? Тогда это, конечно, наказание похуже клетки, но ведь Ветров до сих пор не терял осторожности. Неужели он правда станет признаваться в преступлении? Тогда, значит, её судьба уже решена и очень плачевно.
        - Из-за найденных бумаг, - не дождавшись её ответа, продолжил Ветров. - Из-за того, что ты знаешь, твой отец - вор! Как ты к этому относишься, а? Ты, моя законопослушная девочка, ещё ни разу не высказалась по этому поводу.
        - Никакое преступление не заслуживает самосуда, - почти по слогам выдавила Инга.
        Он ударил по больному. Она действительно была потрясена, обнаружив отцовские записи, и до сих пор не могла принять того факта, что тот и сам оказался преступником. Вытеснила жуткие факты на самый край сознания, сосредоточившись на более важном…
        - Не заслуживает, - неожиданно согласился Ветров. - Наверное, именно поэтому ты была готова меня застрелить?! Но речь о другом - ты не задумывалась, зачем именно твоему отцу понадобились такие деньги? Вы стали жить как-то иначе? Прибавилось возможностей, выпивка у матери подорожала?
        Он открыто издевался, и Инга, невзирая на опасность, никогда не потерпела бы такого, если бы только знала, что ответить. Но она сама не имела понятия, куда делись присвоенные отцом деньги. Они действительно жили, как прежде, и даже после его смерти не обнаружилось нового имущества, в право собственности которого им с мамой нужно было бы вступить.
        - Так я тебе скажу! - с запалом продолжил Ветров, похоже, нисколько не удивившись её молчанию. - За эти деньги, милая, была куплена славная квартирка для женщины, которая вполне успешно сделала бы твою мать разведёнкой, если бы только забеременела сыном, а не дочерью! Ты же знаешь, твой отец всегда хотел сына. И ты, такая послушная и замечательная, оказалась не способной вытеснить эту мечту!
        - Я вам не верю! - вопреки ситуации её охватило облегчение. Ложь была слишком очевидной и грубой, чтобы ею проникнуться. Беременная любовница, деньги для неё - чепуха, это точно не об её отце!
        Ветров криво усмехнулся, подался вперёд, нависнув над столом.
        - Нет уж, милая, я тебе не дам изображать страуса! У тебя была возможность остаться в неведении, ты ей не воспользовалась!
        Открыл ящик стола и достал конверт. Рассыпал перед ней веер фотографий.
        - Жаль, конечно, что за ним не стали следить вовремя, но этого, полагаю, будет достаточно?
        Инга против воли опустила глаза на цветную картонку. Отец в своём рабочем кабинете обнимал какую-то женщину. С явно выпирающим животом, в природе которого невозможно было ошибиться…
        - Это ничего не значит, - убеждая скорее саму себя, отрезала Инга. - Мало ли, что их могло связывать…
        - Действительно, - хмыкнул Ветров. - Что может связывать мужчину и беременную женщину, если они не родственники и не давние друзья? Друзей семьи ты ведь знаешь?.. Я могу устроить тебе личную встречу с этой девкой, могу организовать анализ ДНК, но ты ведь уже и так поняла… Если есть сомнения - скажи, Инга! Я их развею.
        - Папа никогда не бросил бы семью, - произнесла она последнее, в чём была точно уверена, и только тогда подумала, как жалко звучат эти слова.
        Ветров издевательски приподнял бровь.
        - Ты уверена? Девочка, он собирался это сделать, если бы родился сын. Ты сама знаешь, что никогда не была нужна. Ты - проект, который взялись вести только от безысходности.
        - Неправда!..
        - Да! Ты всю свою жизнь пыталась быть приспособленкой, оправдывать ожидания, и что - из этого что-нибудь вышло?! Ну давай, скажи мне, что родители тебя хвалили и одобряли, и ты по своей воле пошла на юридический, и по своей воле изображаешь пай-девочку, которой ничего не надо, кроме мимолётной похвалы?! Скажи, что всё так, Инга, и я отпущу тебя спать!
        Она сглотнула. Почему-то язык не поворачивался ответить, подтвердить, что всё действительно обстоит так, как он, видимо, не может поверить.
        Видно, Ветров заметил её замешательство, потому что снова начал говорить:
        - Ты обвиняешь меня во всём, что в твоей жизни пошло не так. Думаешь, если бы не деньги, если бы Арсений и дальше оставался жалким замом по культуре, который болтается в райисполкоме за гроши, то вы жили бы лучше. Дружнее! Он больше ценил бы мать, она была бы вынуждена тоже работать и не спилась окончательно… Но, Инга, деньги не портят людей - это миф! На самом деле они просто открывают истинное лицо человека! Твой батюшка никогда не любил ни жену, ни тебя… Ты думаешь, что ненавидишь меня за то, что я якобы убил твоего папашу? Нет, Инга! Ты бесишься, потому что знаешь, что уже никогда не сможешь закрыть гештальт! Именно к этому ты шла всю свою маленькую жизнь, ведь так? Хотела заставить родных тебя полюбить и наконец стать свободной! Но это невыполнимо, Инга. Ты думаешь, что ещё немного, ещё чуть-чуть достижений, и отец гордился бы тобой. И наконец бы понял, что ты замечательная, ничем не хуже самого лучшего мальчишки! Но, девочка моя, любовь не рождается вот так. Он, конечно, мог бы гордиться, но не как человеком, а как удачным проектом. Ты ведь достаточно умная, чтобы чувствовать разницу, верно?
И после его смерти для тебя на самом деле ничего не изменилось. Ты вполне можешь продолжать сражаться уже с его тенью, спорить и снова раз за разом терпеть поражение. Любить и ненавидеть. Так ведь было в жизни? И в глубине души ты знаешь, что перемены невозможны! У тебя никогда не было шансов!
        - Зачем вы всё это говорите? - глухо выговорила Инга.
        Обрушившиеся на неё сведения о скрытой жизни отца были невыносимы, и Ветров продолжал добивать, бросая ей в лицо всё то, чему она не могла возразить, но о чём предпочла бы никогда не думать. Он оказался прав, слова могут быть карой куда более тяжёлой, чем прямое насилие.
        - Твой отец ограбил меня, чтобы одарить свою любовницу, - подытожил Ветров, не услышав от неё возражений. - И не остановился на этом, начал вредить! Ты знаешь, что такое диверсия, Инга? Твой папаша принёс мне немало потерь… Как думаешь, сам так захотел или заметал следы воровства?
        - Вы из-за этого решили его убить? - глухо проговорила, в глубине души понимая, что сейчас ответ уже вовсе не важен, но всё же пытаясь сохранить в жизни что-то привычное, незыблемое.
        - Девочка, можешь быть уверена, что я хотел бы видеть твоего папашу живым и говорливым ничуть не меньше, чем ты. Я пока не знаю, к сожалению, кто помог ему сбежать в иной мир, но меня этот уход нисколько не радует. Мне нужна информация, Инга, а её от покойников не получают. Его убил тот же, кто убедил работать против меня, и мы как раз подходим к следующему вопросу - чем всё это грозит маленькой проныре Инге?
        Она непонимающе нахмурилась. В словах Ветрова всё больше сквозила бредовость, но при этом там прослеживалось достаточно логики и последовательности, чтобы оказалось невозможно просто отринуть услышанное.
        - Чем же? - осведомилась, уже не особенно понимая, что говорит. Мысли отчаянно метались и не могли сосредоточиться на чём-то одном. - Захотели отыграться на мне вместо папы?
        - Не будь дурой! - неожиданно взъярился Ветров. - Ты вообще слышишь, о чём я тебе говорю?! Твой отец - вор и предатель! Ты - глупая маленькая девчонка, которая влезла в серьёзные разборки, которые тебе не по зубам! Ты сама вмешалась в происходящее, и теперь всем моим противникам известно, что ты торчишь в моём доме и я делал тебе справку для университета! Никто не знает, для чего это нужно, но выводы у всех будут одни - ты мне важна, Инга! Не имеет значения, в каком смысле. Ты в любом случае становишься мишенью. И стоит тебе сбежать отсюда, как ты снова попадёшься, но уже в другие руки. Ты думаешь, кто-то станет с тобой церемониться, как здесь?! Чёрта с два! За свой длинный язык ты будешь получать всем, что под руку попадётся - ремнями, сапогами, плетьми! Тебя будут сторожить, а это скучное занятие! Охрана быстро захочет развлечься - как думаешь, каким образом?! Будешь царапаться - отобьют молотком пальцы, кусаться - выбьют челюсть! Ты этого хочешь?! Если выживешь и не сойдёшь с ума, всю жизнь станешь шарахаться от любого незнакомого человека! Будешь бояться замкнутого и слишком открытого
пространства, толпы и малолюдности, темноты и яркого света! От звука чьего-то смеха тебя будет охватывать паника, тебе понадобятся годы, чтобы спокойно воспринимать прикосновения хотя бы того, кого ты будешь любить!.. Хочешь для себя такого? Давай, снова беги! Рано или поздно у тебя получится. Только, Инга, это будет вовсе не спасением…
        Он говорил всё быстрее, задыхаясь и проглатывая окончания, будто произнесённые слова и ему приносили боль. Но ведь это, конечно, было невозможно. Тогда что? Сам представил нарисованную картинку и садистски злорадствовал? Тоже вряд ли. Если бы хотел, уже мог проделать с ней всё, что угодно… Но в чём тогда дело?
        Ветров порывисто встал, и она инстинктивно подобралась, готовясь к бегству. Однако он всего лишь подошёл к бару, налил себе чего-то из уже начатой бутылки и залпом выпил.
        - Тебе безопаснее всего быть здесь, - глухо завершил он. - Когда всё закончится, я предоставлю тебе убийцу отца и доказательства виновности. Я больше не буду тебя сторожить и наказывать. Не веришь - твой выбор. Имей в виду, в случае чего спасать тоже не буду.
        Глава 16
        На душе было мерзко. Он давно уже сидел один, а перед глазами до сих пор стояло опустошённое, потухшее лицо Инги. Феликс видел, как менялось её настроение на протяжении его пламенной речи. От настороженности к воинственности и недоверию, потом - к мучительному пониманию и оглушённости.
        Добился своего. Достучался. Вышиб почву из-под ног. Девочка выглядела так, будто второй раз узнала о смерти родственника. Будто он здесь и сейчас уничтожил её папашу и поиздевался над трупом у неё на глазах.
        И видел ведь, что для неё уже чересчур, что такой шок может оказаться непоправимо серьёзным, а всё равно не остановился, пока не прошёлся по всем её иллюзиям. Грубо прошёлся, жестоко. Отобрал всё, за что она держалась в жизни, разгромил песчаный замок.
        Повёл себя, как оскорблённый подросток, которого отшила одноклассница. А чего ожидал-то? Что гордая, смелая девочка с готовностью бросится врагу на шею, чтобы задобрить?
        Конечно, в целом обрисовать Зеленцовой ситуацию было не лишним. Может, хоть теперь, зная о другой опасности, немного присмиреет. Если только она поверила ему, если услышала. Феликсу показалось, что на окончание его тирады она уже слабо отреагировала. Застряла в мыслях о семье и собственной жизни, а самое важное не восприняла.
        Вот его дрожь пробрала от своих же слов. Говорил и не мог остановиться, подхлёстываемый волнами страха, разбуженного жуткими воспоминаниями. Невозможно было допустить, чтобы ещё одна женщина пережила по его вине нечто подобное. Только не нежная, хрупкая Инга!
        При одной только мысли о том, что кто-то может на неё посягнуть, в душе поднимался тоскливый ужас и готовность растерзать любого, кто на это способен. Осознание, что в такой реакции скрывается что-то куда большее, чем естественное сочувствие и желание избежать невинных жертв, ошпарило будто кипятком.
        Получается, в глубине души он уже ставит её почти что в один ряд с Ларой. Считает важной для себя, близкой и нужной. А все размышления о простом любопытстве к новому типажу и сугубо физическом влечении - чушь и самообман…
        Нехорошие мысли. Предательские.
        Он больше не имеет права любить, не имеет права забывать Лару. Она, умирая, запретила ему скорбеть. Хотела, чтобы он жил полной жизнью и был счастлив. Но он чувствовал, что не должен.
        Ведь это из-за него Лара умерла. Похищение и пережитые издевательства сильно её подкосили. Тогда она смогла восстановиться, но, наверное, истратила на это все моральные и физические резервы, и бороться с болезнью уже не смогла. Да и кто знает, заболела бы она вообще, если бы не те истощившие её события? Лара всегда была сильной. И так любила жизнь, что было невозможно представить, как та может от неё отвернуться! Лара должна была выкарабкаться. И выкарабкалась бы, если б только у неё оставался хоть какой-то запас сил.
        А ведь ей даже не нужны были деньги, из-за которых он влез в грязный, опасный бизнес. Она не гналась за богатством и всегда любила простые удовольствия. Походы, пикники на природе, рыбалку и катание на лыжах… Но она приняла его стремление разбогатеть и оставалась рядом, даже когда это стало опасно. Она любила искренне и беззаветно, и из-за этого пострадала.
        Потом он хотел отойти от дел, скрыться вместе с Ларой в какой-нибудь глуши, где ей никогда и ничего не будет угрожать, но тогда уже она сама не позволила. В ней проснулось упрямое, до одержимости настойчивое желание притвориться, будто ничего не было. Будто ничего не изменилось…
        Получалось с трудом. Долгое время она вообще не могла находиться в одной комнате с кем бы то ни было и не ощущать паники. Любые врачебные осмотры могла переносить только под сильнейшим успокоительным, которые обычно назначают буйным сумасшедшим. Дома вздрагивала от любого неожиданного звука и не сразу перестала искать укрытия, заметив кого-нибудь из охраны.
        Она отчаянно с собой боролась и злилась, что всё получается не так быстро, как ей хотелось. Иногда пыталась натужно шутить, настойчиво отгоняя атмосферу свершившейся беды.
        - Вот что значит предающее тело! - фыркала, в очередной раз обнаружив себя забившейся в угол. - И никаких вам романтических вывертов.
        Когда она набиралась храбрости, то просила:
        - Сядь, не шевелись. Совсем не шевелись! - и только тогда подходила ближе. Прикасалась, брала за руку. Привыкала.
        Её отец, когда увидел, что стало с дочерью, хотел его убить. Всерьёз хотел, без преувеличения. Тогда поблизости оказался Глеб, помешал. И напрасно… Хотя нет. Тогда он был нужен Ларе. Убивать надо было раньше, с самого начала. Когда он решил, что имеет право быть с ней. С чистой, светлой, жизнерадостной девушкой. Если бы его не было в её жизни, Лара бы, вполне возможно, сейчас жила.
        А ведь отец Лары всегда был против их союза. Ругался, даже пробовал надавить на дочь, но отступил под ответным напором. Не было на свете человека, который мог бы подчинить Лару своей воле.
        Саму себя она тоже одолела. За два года стала почти прежней. Только более резкой, полюбила бросать вызов. Она при любом подвернувшемся случае подталкивала его ко всё новым авантюрам, заставляла развиваться, обходить конкурентов. Каждая маленькая победа давала ей чувство защищённости. Словно таким образом она убеждала себя в их непобедимости, в способности одолеть любых противников.
        Они ведь успели поверить, что всё страшное позади. Радовались жизни и были счастливы. Да, Лара снова этому научилась. А потом обрушился новый удар… Самый жестокий и подлый, потому что подвёл собственный организм. С любым человеком можно бороться и победить, с тем, что поедает изнутри - оказалось, нет. Феликс был уверен, что и это несчастье - из-за него, отголосок прошлого.
        После похорон он не посмел подойти к её родителям, не посмел разделить боль. Он не сомневался, что те тоже считают его убийцей.
        Феликс поднялся, уже пошатываясь, потянулся за новой бутылкой. Напиваться сейчас было последним делом. В любой момент мог позвонить Молотов с новостями, или, что гораздо хуже, могло снова что-то произойти. Но здравая мысль уплыла, промелькнув лишь на краю сознания.
        Изредка он срывался, позволял себе такие вечера. Закрывался в кабинете и пил, глядя на портрет Лары. Пил до тех пор, пока не начинало казаться, что она рядом.
        Сегодня алкоголь не помогал. Сознание не притуплялось, в воспоминаниях по-прежнему мелькали только самые мучительные, тяжёлые моменты, и всё это приправлялось свежим страхом за Ингу. Он думал о Ларе, а перед глазами стояло другое лицо. Инга слабее, уязвимей, хоть и старается казаться воительницей. Вон как поникла, услышав об отце. Нельзя, чтобы с ней случилось что-то непоправимое…
        И вдруг с убивающей ясностью обрушилось осознание того, что Лара действительно давно мертва. Раньше он понимал это только разумом, а сейчас вдруг почувствовал и душой.
        Лары больше нет.
        А он жив…
        Отвратительно.
        Не только виновник смерти, но и почти предатель. Хорошо, что Инга никогда его не простит. Даже если он докажет, что не убивал её отца, не простит похищения, первых дней в плену, сегодняшнего разговора… Он сохранит верность Ларе. И не разрушит жизнь ещё одной светлой и чистой девушки. Защитит её от возможной угрозы, а когда всё закончится, отпустит домой.
        И будет жить, общаясь уже с двумя образами-воспоминаниями…
        Делать ничего не хотелось. Ночью Инге так и не удалось уснуть. Она вязла в неприятной, изматывающей полудрёме, наполненной хаотично мелькающими образами и обрывками мыслей.
        Картинки детства и юности, разговоры с родителями, свои попытки угодить и лишь новые указания в ответ. Равнодушие матери всегда было очевидным, но она убеждала себя, что у отца просто тяжёлый и требовательный характер, однако он-то любит её, как умеет. Когда не любят, вообще не обращают внимания, а не осыпают руководствами и пожеланиями. Отец просто хочет, чтобы она стала достойным человеком, потому и ведёт себя строго.
        «Ты для него не человек, а проект…»
        Инга старалась отыскать в воспоминаниях хоть что-то, за что можно будет уцепиться и опровергнуть жестокие слова Ветрова. Ничего не получалось. Зато она вспомнила, что когда-то один человек уже намекал ей на что-то подобное. Только в гораздо более доброй форме.
        Она училась в десятом классе и перед новым годом получила четвёрку по физике за четверть. Для Инги, всегда прежде круглой отличницы, это было катастрофой. Она знала, что отец будет очень разочарован и зол. Он не будет с ней разговаривать несколько дней, если не неделю. Праздник, разумеется, тоже пройдёт в молчании, без семейного ужина и ёлки.
        Но ведь она не виновата! Она честно старалась, как только могла. Что же делать, если проклятый предмет даётся ей так тяжело?! Но ведь она кое-как справлялась раньше, и дальше справится, в следующей четверти всё исправит, и за год тоже получится пятёрка. Просто сейчас тема попалась совсем для неё неподъёмная, но скоро начнётся другая…
        Инга понимала, что отца такими рассуждениями не проймёшь, и после уроков тихо плакала на заднем дворе школы. Ей показалось, что все уже разошлись и есть время прийти в себя, не привлекая ничьего внимания.
        Её заметил учитель литературы - добрый пожилой человек, который ко всем ученикам относился, как к собственным детям. Его беспокойство было настолько искренним, что Инга не выдержала, сорвалась и первый раз в жизни выложила всё, что её гнетёт. Тот выслушал с сочувствием, но потом не стал открыто жалеть, а неожиданно спросил:
        - Ты знаешь оригинальную, не адаптированную сказку о Гензеле и Гретель?
        Инга, удивлённая внезапной сменой темы, вытерла слёзы.
        - Это ту, где родители вовсе не бросали детей в лесу, а планировали их съесть, и те сбежали сами? А потом зажаренную колдунью принесли к семейному столу в качестве жаркого? Знаю.
        - А знаешь, что в ней самое жуткое?
        - Да по-моему, она вся жуткая, - передёрнулась Инга.
        - И всё-таки самое страшное то, что дети возвращаются. Из них хотели приготовить мясную похлёбку, а они возвращаются, едва только могут предоставить вместо себя замену на стол. И готовы дальше изображать дружную счастливую семью, до следующего голодного года. Они не могут без родителей, какая бы угроза от тех ни исходила. Но ведь если тебя готовы съесть, то рано или поздно… Некоторым людям лучше рассчитывать только на себя и ни на кого больше не оглядываться, не ждать опоры. Это тяжело, но иногда - единственный выход.
        Тогда Инга не совсем поняла, что хотел сказать учитель. С благодарностью приняла сочувствие, но в смысл слов не вдумывалась, мимолётное ощущение чего-то неприятно-важного предпочла отогнать и забыть.
        А вот сейчас вспомнила и осознала. Получается, учитель увидел в её семье то же, что и Ветров. А уж первый точно не мог желать ей зла и говорить что-то, только чтобы принести боль. Значит, и Ветров не приукрашивал и не передёргивал ситуацию.
        Что он там ещё говорил? Что-то об опасности. О том, что непричастен к убийству отца, и Инге теперь тоже грозит опасность не только от него. А почему? Это она уже плохо помнила. Конец разговора как-то смазался, она к тому времени уже слышала через фразу и не во всё вникала - слишком много болезненных открытий обрушилось сразу.
        Кажется, он ещё говорил, что больше не станет её удерживать. Проверить, что ли? Шевелиться не хотелось. Однако почему-то мысль о том, чтобы узнать, сказал Ветров правду во всём или тут всё же соврал, не отпускала.
        Переодевшись в тёплое, но даже не став расчёсываться, Инга вышла из дома. Следом никто не показался.
        Как раз было время доставки. Охранник принимал продукты, рассчитывался с курьером. Инга не спеша подошла поближе. Если бы её хотели перехватить - успели бы.
        Охранник вежливо пожелал ей доброго утра и вернулся к своему занятию. Это было настолько невероятно, что Инга сбилась с шага. Всё-таки она не верила, что Ветров сдержит слово.
        Чтобы окончательно убедиться, подошла к открытым сейчас воротам, выглянула наружу. Дом стоял не в глухом месте, вокруг по обе стороны улицы возвышались похожие заборы, за которыми наверняка скрывались похожие особняки. Посёлок для богатых.
        Если она сейчас бросится бежать, достигнет ближайших ворот и успеет позвонить раньше, чем её поймают. Охранники не могут этого не понимать - значит, ловить действительно не собирались.
        Инга в растерянности постояла, озираясь по сторонам. Машина доставки выехала со двора, и охранник невозмутимо обратился к ней:
        - Вы будете заходить? Нужно закрыть ворота.
        Попробовать уйти? Добрести пешком до шоссе, там проголосовать и вернуться в город?.. О какой опасности говорил Ветров?
        Чуть замявшись, Инга медленно шагнула во двор.
        - Инга Арсеньевна, завтрак готов, сейчас буду накрывать, - окликнула её горничная, когда Инга пересекала холл.
        - Я не хочу. Спасибо.
        - Да что это такое сегодня? Вы не хотите, Феликс Георгиевич не хочет… - донёсся до неё расстроенный голос, но Инга не стала останавливаться и не отозвалась.
        Не хотелось ни есть, ни с кем-то разговаривать. Только остаться в одиночестве и дальше изводить себя бесполезными размышлениями, ковыряться в собственной ране. Наверное, это глупо. Наверное, надо было подумать о настоящем. Ещё раз поговорить с Ветровым, выяснить, кого он обвиняет в смерти отца и почему она должна ему верить. Разузнать побольше о непонятной опасности и подумать, как её избежать. Как вообще быть дальше. Но на всё это не осталось ни сил, ни желания.
        Впрочем, долго оставаться одной ей не дали. Едва Инга устроилась у окна с наугад выбранной книгой - чтобы не выглядеть апатично сидящей бездельницей, если кто-то решит её навестить, - как в комнату заглянул Ветров.
        - Почему ты отказалась от еды? - с порога осведомился он. - Инга, нет ничего глупее, чем усугублять моральные страдания физическими.
        - Ну значит, я дура! - неожиданно для самой себя взвилась она, но тут же снова потухла. - Не хочу я есть.
        Ветров досадливо покачал головой. Снова чем-то недоволен. Какая ему, в конце концов, разница, завтракает она или нет? Всё равно чтобы умереть от голода, понадобится больше одного дня.
        - Хочешь кому-нибудь позвонить? - почему-то тяжело вздохнув, предложил он. - Матери? Подруге?.. Парню? Есть же у тебя кто-то, с кем хочется пообщаться?
        - Нет, - лаконично ответила Инга, упорно не отрывая глаз от книжной страницы в надежде, что Ветров заметит намёк и отстанет.
        - Нет - не хочешь звонить, или нет - никого такого не существует?
        Инга промолчала. Не назло и не желая что-то продемонстрировать - просто подбирать слова, шевелить языком было лень. На неё всё больше наваливалась усталость, будто минувшую ночь она разгружала вагоны.
        Ветров ещё немного подождал ответа, но наконец всё же вышел.
        Оказалось, что даже переживания нельзя перебирать бесконечно. Уже к обеду душевная боль сменилась равнодушием. Она даже уснула, свернувшись калачиком в кресле, и на этот раз сновидения не беспокоили. Разбудил настойчивый стук в дверь. Опять ей не давали покоя.
        - Я не буду обедать! - крикнула Инга, полагая, что горничная снова решила предложить ей подкрепиться.
        Вместо того чтобы уйти, та просунула голову в дверь. Вид у неё был растерянный.
        - Там к вам посетитель. Просит, чтобы вы спустились в гостиную…
        От удивления Инга даже оживилась, в душе снова проснулся интерес к происходящему. Посетитель - к ней? Здесь? Раз его пропустили в отсутствие Ветрова, значит, он свободно вхож в дом. Разве такие люди вообще существуют? У неё сложилось впечатление, что Ветров не склонен кому-либо доверять и предпочитает, чтобы дом был крепостью, а не гостеприимным приютом. И в любом случае, что кому бы то ни было понадобилось от неё?
        С некоторым опасением Инга спустилась вниз вслед за горничной. В гостиной, прислонившись спиной к подоконнику, ожидал смутно знакомый мужчина. Инга вспомнила, что видела его в ночь, когда её покусала собака. И кажется, он был начальником охраны Ветрова…
        Инга остановилась у порога, вопросительно глядя на странного визитёра.
        - Добрый день, Инга, - заметив её, вежливо поздоровался тот. - Мы можем поговорить?
        Глава 17
        Он серьёзно спрашивал её согласия? А охранник утром обращался к ней на «вы»? Раньше этим отличалась только горничная. Неожиданные перемены. Ещё одно подтверждение того, что её вывели из статуса пленницы? И кто она здесь теперь? Почётная гостья?
        - Обычно в этом доме разговоры не приносят мне ничего хорошего, - произнесла Инга, заметив, что молчание затянулось. - Так что даже не знаю, стоит ли.
        Мужчина взглянул с интересом, словно ожидал другого ответа, но и этот его не разозлил.
        - Не беспокойся. У меня всего лишь деловое предложение, от которого ты вполне можешь отказаться.
        - Вас прислал Ветров? - непонимающе уточнила она. Что за новый способ вести диалог? Или тоже заметил, что у них самих с мирным общением не задаётся?
        - Нет, - поняв, что она готова слушать, собеседник пересёк комнату и с удобством развалился на диване.
        Инга решила последовать его примеру и устроилась в кресле напротив. Не хватало только чашек и заварника на разделявшем их чайном столике, чтобы обстановка выглядела совсем непринуждённой. Инге это не очень понравилось - уютно в обществе этого человека она себя не чувствовала, и создавать иллюзию не собиралась. Однако остаться стоять, как школьница перед директором, было бы ещё хуже.
        - Феликс не в курсе, что я здесь, - продолжил собеседник. - Есть время спокойно поговорить.
        Это уже и вовсе настораживало. Инга вдруг в полной мере поняла смысл поговорки «знакомый чёрт лучше незнакомого». Каким бы человеком ни был Ветров, его она уже знала. И… нет, не то чтобы не боялась, но даже когда он угрожал и обижал её, страх всегда оставался разумным, рациональным. Она отдавала себе отчёт, с кем имеет дело и какую обратную реакцию может получить на те или иные собственные действия. Однако он не вызывал в ней интуитивного ощущения опасности и в те немногочисленные моменты, когда они умудрялись переброситься парой фраз без обвинений и угроз, казался даже приятным мужчиной. Точнее, казался бы, если б она не напоминала себе, с кем именно разговаривает.
        Явившийся же сейчас посетитель производил совсем другое впечатление. Он ещё ничего не сказал и не дал повода составить о себе какое-то определённое мнение, а Инга уже была настороже. Хмуро сведенные брови, пронзительный мрачный взгляд, квадратный подбородок… Если посмотреть непредвзято, ничего плохого. Наверняка кто-то назвал бы такое лицо волевым и мужественным. Ей же показалось, что нежданный гость может оказаться куда более жестоким и непрошибаемым, чем Ветров. Если второй ещё иногда оказывался способен на простое человеческое сочувствие, этому любые сантименты наверняка были чужды совсем. Хотя, может, это его должность заставила её так думать? Палач при короле. Хоть приказы и отдаёт последний, народ всегда вздрагивает при виде первого.
        - Ты всё ещё хочешь наказать убийцу отца?
        Вопрос был неожиданным. А напоминание об отце болезненным. Но да - она действительно этого хотела. Всё ещё.
        Инга не знала, как они смогли бы общаться теперь, если бы отец оставался жив. Как бы взаимодействовали. Привычный образ рухнул безвозвратно, под маской обнаружился безобразный оскал. Преступник, вор, безразличный отец, предатель… Предатель дважды - и для своей семьи, и для работодателя. Этого достаточно, чтобы перевернуть отношения, но мало для того, чтобы простить кому-то смерть человека, который в любом случае был и остаётся родным…
        - Почему я должна верить, что это не вы с Ветровым его убили? - задала Инга на данный момент главный беспокоящий её вопрос.
        - Сейчас доказательств нет, - невозмутимо уведомил собеседник. - Но ты как раз можешь помочь их добыть. Я не знаю, рассказывал ли тебе Феликс о наших проблемах, но если вкратце, то кто-то настойчиво пытается нас уничтожить. Стараниями твоего папаши мы понесли немало потерь, но пока разобрались что к чему, его уже убрали и мы не смогли выйти на заказчика. Стоит пойти по какому-нибудь следу - везде тупик. Главный на данный момент подозреваемый провалился как сквозь землю. А неприятности продолжаются. Сегодня ночью, например, в одном из клубов была полицейская облава. Феликс сейчас разбирается с последствиями.
        - Может, это плановая акция? - с невольной иронией поинтересовалась Инга.
        По её мнению, полиция должна бы часто заглядывать в заведения такого рода, и видеть в этом адресный злой умысел как-то чересчур. Однако собеседник лишь нетерпеливо передёрнул плечами.
        - Можешь поверить, для заведений нашего класса подобное невозможно! Приказ совершенно определённо был дан сверху и направлен конкретно против Феликса. Нас даже не предупредили - это значит, местные полицейские чины до последнего оставались не в курсе о том, что готовится.
        - Если у вас такие серьёзные противники, с такими связями, то почему ваши заведения до сих пор не прикрыли? - задумчиво протянула Инга, невольно вовлекаясь в размышления. - Вы ведь говорите, проблемы начались не только что?
        - Молодец, - с некоторым удивлением, словно не ожидал от неё попыток поразмыслить над происходящим, одобрил начальник охраны. - Скажу больше, сегодняшний налёт не преследовал цели уличить нас в чём-то противозаконном. Этажи, на которых можно обнаружить что-то интересное, официально арендованы совсем другим лицом и не имеют никакого отношения к ночному заведению. И никто не озаботился тем, чтобы взять ордер на обыск всего здания. Хотя с такими, как ты сама заметила, связями и возможностями случайно упустить этот момент наши противники не могли. Вывод один: с нами целенаправленно играют. Распугивают клиентуру и медленно, по шагам ведут к краху. И возможности свои демонстрируют постепенно, по нарастающей. Сразу это было похоже на готовящееся вымогательство, но никаких требований до сих пор не поступило, так что даже о цели этого деятеля до сих пор остаётся только гадать.
        - Месть? - полувопросительно предположила Инга. - Стремление растянуть агонию не похоже на деловой момент, скорее на личный.
        Начальник охраны бросил на неё острый неприятный взгляд, словно подозревал, что именно она может стоять за всеми озвученными неприятностями.
        - Такая версия тоже есть. Самая жизнеспособная и самая неприятная. Если дело в мести, то противнику нет надобности вступать в открытую схватку, и он может продолжать в таком же духе вплоть до нашего разорения.
        - А недоброжелателей у вас столько, что строить предположения о личности этого деятеля, пока он как-то себя не выдаст, вы не можете? - предположила Инга. И невольно подобралась, напряжённо ожидая ответ. Почему-то вдруг оказалось важным узнать, сколько врагов успел нажить Ветров и сколько в этом его собственной вины.
        - Не пробовала больше слушать, чем болтать? - недовольно осведомился начальник охраны. - Сказал же, подозреваемый есть, но о его местоположении ничего не известно. Поэтому я здесь.
        Сознание отметило последнюю фразу, которая, хоть и осталась пока непонятной, но явно не предвещала ничего хорошего. Однако вместо того чтобы поинтересоваться, как связаны подозрения начальника службы безопасности с его визитом к ней, Инга спросила:
        - А что Ветров сделал этому человеку? За что тот может мстить?
        Недовольство, написанное на лице визитёра, стало более явным. Похоже, он не считал её любопытство уместным.
        - Ему лично - ничего.
        - Тогда кому? - она сама не могла бы объяснить, почему не может успокоиться и не лезть с ненужными расспросами. - Люди ведь не начинают ни с того ни с сего целенаправленно рушить чью-то жизнь. Повод наверняка есть.
        - Тебе-то что? - равнодушно хмыкнул гость. - Лучше подумай вот о чём: ты теперь с нами в одной связке. Феликс не тащит в дом случайных людей, а ты сидишь здесь уже почти неделю…
        - Выйду из дома - окажусь мишенью, - устало вздохнула Инга, услышав уже знакомые не то угрозы, не то предостережения. - Ветров говорил. Допустим, я верю.
        - Вот и хорошо, - собеседник изобразил некое подобие улыбки. - Раз веришь, тогда пораскинь мозгами. Ты - заложница ситуации. Пока наши проблемы не разрешатся, тебе придётся оставаться здесь и трястись за свою жизнь. Тебя такой расклад устраивает или хочешь вернуться к привычной спокойной жизни?
        Инга невесело усмехнулась. Чего-чего, а привычной жизни уже точно не будет.
        - В твоих интересах, чтобы мы как можно скорее со всем разобрались, - продолжил собеседник, видимо, сочтя собственный вопрос риторическим. - Второе - организатор всей заварухи и заказчик убийства твоего папаши - одно и то же лицо, тут вероятность стопроцентная. Найдём его - твоя жажда возмездия тоже будет удовлетворена.
        Инга невольно передёрнулась. Одним делом было самой мечтать, чтобы виновник получил по заслугам, и совсем другим - узнать, что расплата и в самом деле того настигнет. Она подозревала, что методы Ветрова и его подручных будут далеки от тех, которые она могла бы одобрить.
        - Вы его убьёте?
        Собеседник неопределённо пожал плечами.
        - По обстоятельствам, - деловито, словно речь шла о меню на обед, а не о человеческой жизни, сообщил он. - Феликс не сторонник крайних мер, - вот это уже прозвучало с заметным неодобрением. - Но поскольку у того явно неслабые связи в органах и по какой-нибудь статье его вряд ли присадишь, то по-другому может не получиться. А тебе-то что за разница? Что так, что так своё получит.
        Инга уже вдохнула поглубже, готовясь выдать всё, что думает и чувствует по поводу такого запредельного цинизма, но захлопнула рот, так и не издав ни звука. Что-то объяснять и доказывать этому человеку бесполезно. Решения в любом случае принимает Ветров.
        Не сторонник крайних мер… Не хладнокровный убийца. И почему при этих словах её охватило облегчение и уж совершенно необъяснимая радость? Как если бы близкому родственнику поставили сложный диагноз, а потом он оказался ошибкой…
        - И что, неужели раньше получалось довольствоваться не крайними мерами? - не удержалась она от следующего вопроса. - С такой-то карьерой…
        - Получалось, - уверил начальник службы безопасности. - За единственным исключением. Но там речь шла не о деньгах и не о статусе.
        Что-то в его голосе побуждало поверить. В памяти вдруг всплыли вчерашние слова Ветрова о том, что может её ждать за границами этого дома, его странное исступлённое состояние… Неужели он не просто пугал и такое уже с кем-то случалось на самом деле? С кем-то из его близких? Сердце сжалось от острого сочувствия.
        - Ну что, ты удовлетворила своё любопытство? - нетерпеливо осведомился собеседник. - Мы можем наконец перейти к делу?
        - Можем, - с некоторой опаской согласилась Инга, поймав себя на желании, чтобы Ветров раньше времени вернулся домой и сам общался со своим приближённым. Несмотря на продемонстрированную откровенность и готовность к диалогу, доверия гость по-прежнему не вызывал. - Я так понимаю, вы ждёте от меня какого-то содействия?
        - Именно. Твоё проживание здесь стопроцентно не осталось незамеченным. Если только ты окажешься в пределах досягаемости для нашего недоброжелателя, он не упустит возможности. И так бы мало кто упустил, а тут похищение будет иметь ещё и личный смысл.
        - Предлагаете мне стать наживкой? - скривилась Инга, не испытывая ни малейшего энтузиазма от услышанного. - Кормом для акулы?
        - Не надо драматизировать. Ничего с тобой не случится. Есть два способа подтолкнуть противника к действиям. Первый: мы делаем вид, что ты обладаешь важными сведениями - допустим, узнала от папаши что-то, что может вывести на заказчика - и поэтому сидишь под присмотром. Как свидетельница. Тогда тебе останется только изобразить побег, и будем ждать результата. Вариант быстрый, но не совсем безопасный, поскольку следить за тобой придётся издалека и осторожно. И второй: вы с Феликсом изображаете влюблённую пару. Показываетесь в обществе и создаёте ситуации, чтобы к тебе можно было подобраться. Это займёт некоторое время, но так за тобой получится присматривать вплотную и риск будет минимальным.
        - С ума сойти… - растерянно выдохнула Инга.
        Всё это выглядело слишком невероятным, чтобы быстро разобраться с собственными мыслями и сформулировать более внятный ответ. А собеседник вовсе не собирался давать ей время на переваривание услышанного.
        - Подумай. Если поможешь нам, поможешь в первую очередь себе самой. Риска практически нет - охрана ни на минуту не выпустит тебя из виду, на случай форс-мажора обвесим тебя маячками. Мы захватим исполнителей при попытке похищения, а через них доберёмся до заказчика. Ты закроешь вопрос со смертью папаши и получишь свободу.
        - Откуда мне знать, что вы не бросите меня на растерзание со всеми маячками? Чтобы дождаться, когда заказчик лично высунется посмотреть на добычу? Полагаю, вы ведь привыкли действовать наверняка. А я - не тот человек, жизнь которого может представлять для вас особую ценность.
        Начальник охраны нахмурился ещё сильнее и шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Похоже, он сейчас был бы не прочь придушить её лично, без всяких повторных похищений и сложных инсценировок.
        - Деточка…
        - Я не деточка! - запальчиво перебила Инга, на этот раз не став пропускать мимо ушей неприятное словечко.
        Странно, почему-то в устах Ветрова похожее по сути обращение звучало совсем по-другому. Без этой раздражающей снисходительности, будто она была существом второго сорта.
        - Хорошо, - неожиданно миролюбиво согласился собеседник. - Инга. Если ты до сих пор не заметила, Феликс всегда выполняет обещания. Я не всегда, но чаще всего. Если мы оба дадим слово, что ничего, помимо озвученного, за данным планом не скрывается, этого будет достаточно?
        Если бы речь не шла о жизни и здоровье, это было бы даже смешно. Он что, принимает её за ребёнка, насмотревшегося старых сказок, в которых «честное пионерское» приравнивается к вещественным доказательствам?
        - Значит, Ветрову тоже нравится этот план? - уточнила Инга вместо того, чтобы высказать весь свой скепсис.
        Ответ потряс едва ли не больше, чем весь предыдущий разговор.
        - Нет. Ты должна его убедить пойти по такому сценарию.
        - Что? - ошарашенно переспросила Инга. На мгновение показалось, что начальник охраны сошёл с ума или просто издевается.
        - Он считает, что это слишком опасно для тебя, - вполне серьёзно пояснил тот. - И отказывается рисковать.
        Ветров о ней беспокоился? Настолько сильно? А его приближённый полагает, что она сумеет настоять на своём, если захочет? Инга переставала хоть что-то понимать.
        - Значит, опасность всё-таки есть? - уличила она собеседника в противоречии.
        - Теоретически в таких делах её не может не быть, - он хладнокровно пожал плечами. - Но на практике вероятность неблагоприятного исхода стремится к нулю. Просто для Феликса похищения - больная тема. Он не смотрит на предложенный план здраво.
        - И почему вы считаете, что я могу его переубедить? Даже если бы захотела… Вы что, полагаете, мы тут стали добрыми приятелями и за ужином обмениваемся новостями и планами на завтрашний день? Если так, вы плохо справляетесь со своими обязанностями. До сегодняшнего дня я была пленницей, которую спрашивают и слушают, только если хотят повеселиться. Мышь для кота. И вряд ли в этом смысле что-то кардинально изменилось.
        Инга допускала, что её пламенная тирада и неприкрытое сомнение в профпригодности начальника охраны могут серьёзно того разозлить, но приступа искреннего весёлого смеха она точно не ожидала.
        - Это ты-то мышь?! - отсмеявшись, уточнил он.
        - А кто, по-вашему?
        Собеседник окинул её скептическим взглядом, как врач частной клиники, прикидывающий, сколько можно содрать с нового пациента и стоит ли вообще с ним возиться, и вынес вердикт:
        - Котёнок. Такой же кот, только ещё маленький, домашний и не пуганый. Таких взрослые звери если сразу не придушивают, то…
        - То что?
        - Имеют потом много лишней головной боли, - скомкано завершил гость. - Ты способна убедить Феликса. Хотя бы потому, что в центре внимания - именно твоя безопасность. Если идти другим путём, неизвестно, сколько мы ещё провозимся. За это время потери могут стать катастрофическими. А тебе, - поспешил он переключиться, заметив, что сообщил о положении дел больше, чем стоило бы знать постороннему лицу. - Придётся оставаться в неволе, пока всё не закончится. Ускорить события - в наших общих интересах.
        Инга помолчала, мысленно ещё раз проговаривая недавний диалог и стараясь понять, что во всём этом ей больше всего не нравится. В принципе, не нравилось всё. Она не была любительницей авантюр. Наверное, даже к следователю насчёт убийства отца не рискнула бы пойти, знай она заранее, чем это закончится. А уж бандитские разборки её не привлекали вовсе.
        Пожалуй, ещё пару дней назад она после подобного разговора задумалась бы, кому из представителей власти можно пересказать услышанное, чтобы прижали и настоящего убийцу, и Ветрова, который до самых недавних пор казался Инге не только бандитом, но и изначальным источником всех бед её семьи. Теперь она знала, что не пойдёт ни в прокуратуру, ни куда-нибудь ещё, даже если представится такая возможность. И не из страха наткнуться на такого же продажного служащего, как злополучный следователь. Нет, просто всё оказалось слишком сложно, и неоднозначно, и… Она запуталась. Слишком запуталась для каких-нибудь решительных действий.
        - Я подумаю, - ответила она скорее из вежливости и нежелания провоцировать новый виток убеждений прямым отказом.
        - Только недолго, - оживился собеседник. - Не забывай…
        - Я же сказала - я подумаю! - громче повторила Инга.
        Начальник охраны понимающе усмехнулся, словно в этом ответе уже разглядел согласие. Наверное, он так и воспринял, потому что не стал больше ничего добавлять, лишь коротко распрощался.
        Глава 18
        Он снова вёл себя как подросток. На этот раз хотя бы не в плохом смысле, но всё равно глупо. Работал, пытался решать навалившиеся новые проблемы, а параллельно не переставал думать об Инге.
        Её утреннее состояние ему совсем не понравилось. Полное безразличие, апатия. Неудивительно после такого объёма неприятной информации, который он на неё обрушил. Неудивительно, но очень нехорошо. Такое состояние не отпускает просто так, наоборот, затягивает всё больше.
        Впрочем, она всё-таки захотела убедиться, что он не обманул и больше не станет насильно её удерживать. Знала бы девочка, каких усилий ему стоило дождаться, пока она сделает выбор сама, не выскочить из дома и не затащить её обратно за ворота!
        Он надеялся на её благоразумие, но не исключал и варианта, что она могла просто не поверить услышанному. Что делать тогда, заранее даже думать не хотелось. Возвращать Ингу обратно, по-прежнему не интересуясь её мнением? Хуже не придумаешь, после данного-то обещания. Приставить к ней слежку? Ненадёжная защита. Не получится ведь держать перед её домом вооружённый отряд. А она ещё и по улицам станет шастать, по университету, по торговым центрам…
        Но Инга не ушла. Вернулась сама, по своей воле! У него будто камень с души упал. Такое умиротворение охватило, словно безопасность Зеленцовой и была самой важной проблемой, а всё остальное - так, чепуха и мелкие неудобства. Когда только желание придержать её, чтобы не доставляла дополнительных неприятностей, превратилось в желание защищать?
        Знал бы, что так будет, с самого начала не стал бы её трогать. Подумаешь, ну подняла бы шум вокруг смерти Зеленцова. Ну потрясли бы его пару недель, поопрашивали сотрудников. Всё равно пришить бы ничего не смогли. Ну отвалилась бы ещё парочка особо нервных завсегдатаев, остро реагирующих на появление полиции в поле зрения. Если посмотреть, какой сейчас творится балаган - ничего катастрофического. Но тогда так не казалось. Хотелось замять всё по максимуму, обойтись вообще без потерь. Кто бы тогда сказал, сколько ещё всего придётся заминать.
        Знакомый из местного отделения полиции сегодня даже не хотел с ним разговаривать. На звонок ответил испуганно, на встречу согласился через силу. Это лучше всего говорило о том, что дела действительно плохи. Ещё пару недель назад этот же человек охотно брал деньги и заглядывал в его заведения на правах бесплатного гостя. Теперь же он явно нервничал и был бы рад откреститься от Ветрова и всех его дел.
        Однако кое-какие сведения Феликсу всё же удалось выпытать. Им заинтересовался Департамент по борьбе с организованной преступностью. Это было неожиданно, неприятно и… ничего не объясняло.
        Во-первых, он не сделал ничего, чтобы привлечь внимание подобной структуры. Да, незаконный бизнес, да, достаточно успешный… Но в мире, где людей ежедневно крадут и силой принуждают к тому, чем его сотрудницы занимаются добровольно и с энтузиазмом, он не такая уж крупная сошка. И в сфере наркотрафика тоже. Он никогда и ни в чём не зарывался, чтобы специально для него разрабатывали спецоперацию.
        Во-вторых, так вообще не делается. Если бы его хотели разоблачить и привлечь по всем статьям, взялись бы серьёзно, нагрянули сразу во все клубы, или по крайней мере в одном не ограничились бы осмотром главного зала, а пошли дальше. И уж точно не организовывали бы такой мелкий набег, который больше похож на предупреждение.
        Да, в рамки предыдущих диверсий всё укладывалось. Но, чёрт побери, Департамент - не та структура, которую кто-то может привлечь просто для устрашения или мелких пакостей! И разве у Мезенцева вообще могут быть там связи? У бывшего репортёра жёлтой газетёнки? Он ещё мог поверить, что тот шантажировал Зеленцова и кого-то из клиентов, заставляя приносить вред, но предположить что-то большее казалось немыслимым.
        Или Мезенцев - ещё один ложный след? Нет, вряд ли. Слишком уж вовремя он исчез. Но если представить, что он действует не один, картина вырисовывается более логичной. Но с кем? У кого из тех, кто может желать ему зла, есть связи в Департаменте?! Да ни у кого. И всё же…
        Догадки снова вели в тупик. А вот мысли об Инге отличались разнообразием. Удивительно, но даже увидев её слабой и обессиленной, он не потерял интерес. И сочувствие к ней было настоящим, человеческим. Не снисхождением к слабому существу.
        Хотелось хоть как-то утешить, убедить, что у неё ещё всё впереди и папаша-идиот не определяет её жизнь. Но, конечно, от него она не примет поддержку. Понимание этого убивало. И не из-за себя - из-за Инги. Ей бы сейчас хоть кого-нибудь, кому она верит и к кому не чувствует неприязни. Есть ли вообще такие люди? Он так и не понял. Предложил ведь возможность с кем-то пообщаться - почему она отказалась? Гордость или делиться переживаниями не с кем?
        Подарить ей что-нибудь? Обычно на женщин это действует положительно. Обычно… В случае с Зеленцовой он ничего не берётся предсказывать. Хотя, почему? Несложно догадаться, что любые драгоценности и вещи не произведут на неё стандартного впечатления. Иначе она с самого начала шла бы не воевать, а торговаться.
        И что вот теперь делать? Хотя… Один вариант можно попробовать. Вариант, из-за которого он сам себя обозвал восторженным подростком, но всё же, едва закончив дела, поспешил его реализовать.

* * *
        Конвейер мыслей не позволял успокоиться. Поначалу предложение начальника охраны показалось Инге бредовым, но чем больше она об этом думала, соотносила услышанное от Ветрова и от его приближённого, тем больше сомнений рождалось в голове.
        Опасность, поначалу казавшаяся иллюзорной и преувеличенной, начинала обретать всё более реальные черты. И если причина неожиданной щепетильности Ветрова оставалась под вопросом, то реалистичность самой угрозы вызывала всё меньше сомнений. И это совсем не радовало.
        Совершенно некстати вспомнились восторженные откровения охранника и рассказ самого Ветрова о горничной. У первого две сестры, у второй - дочь. Если кого-нибудь из них похитят и потребуют выдать взамен её, кого выберут перепуганные брат или мать? Инга не была наивной и в ответе не сомневалась.
        Выходило, что идея сегодняшнего гостя не так уж и плоха. По крайней мере, следуя ей, можно быстрее вырваться из неопределённости. Ещё знать бы точно, что тот сам не поведёт двойную игру. Она уже ничему не удивится.
        Инга ещё не приняла определённого решения и вообще не обдумала, в каком тоне и с какими подробностями посвятить Ветрова в сегодняшнее событие, как за дверью раздались твёрдые стремительные шаги, которые могли принадлежать только хозяину дома. И конечно, он не мог пройти мимо её комнаты. Инга едва успела уткнуться в книгу, надеясь, что таким образом сумеет ещё раз избежать общения, к которому она пока что была совсем не готова.
        - Далеко продвинулась? - по своему обыкновению не тратя время на приветствия, поинтересовался Ветров.
        Судя по ехидному тону, утром она раскрыла книгу ближе к концу, чем сейчас, и это не ускользнуло от его внимания. К счастью, отвечать не пришлось.
        - Это тебе, - продолжил Ветров, осторожно кладя что-то белое на диван рядом с ней.
        Инга бросила в сторону неопознанного объекта равнодушный взгляд и удивлённо замерла, заметив шевеление. Перед ней, озираясь не менее удивлённо, сидел маленький белоснежный котёнок.
        - Он похож на тебя, - заметил хозяин дома и продемонстрировал ей поцарапанную кисть. - Тоже ершистый.
        Инга подавила улыбку. Сегодня её уже сравнивали с котёнком. Однако принимать подарки от Ветрова было бы явно лишним. И без того она уже не может понять, что о нём думать и как относиться, а подарок - это больше, чем знак перемирия. Это почти предложение дружбы или проявление интереса. Нет, отвечать на подобное - глупость, если не хуже. Опять же, неизвестно, что движет им. Зачем недавнему похитителю и обидчику что-то для неё делать?
        - Оставьте его себе, - проговорила Инга, искренне надеясь, что голос звучит достаточно бесстрастно. - Я не люблю животных.
        Ветров дружелюбно улыбнулся, и она поняла, что попытка отделаться провалилась.
        - Э нет, милая. Если ты от него откажешься, ему придётся отправиться обратно в приют. Разве ты это допустишь?
        - Это шантаж и манипуляция, - отметила Инга, не сомневаясь, что Ветров и без её определений знает, что делает.
        - Точно! - он даже не стал возражать. - А разве от такого человека, как я, ты ждала чего-то другого?
        Он смеялся. Беззлобно, без издёвки и снисходительной иронии. И она не выдержала, уже открыто улыбнулась в ответ.
        - Спасибо. Он мне нравится.
        Маленький пушистый комок деловито исследовал доступную ему территорию. В свете комментария, что между ними есть что-то общее, это выглядело забавно.
        На самом деле Инга всегда мечтала о кошке. Но у отца была аллергия на шерсть, и вопрос даже не поднимался. В детстве она хотя бы летом могла радоваться пушистой подруге, жившей у тёти Оли. А потом пришлось и вовсе забыть, что такое домашние животные.
        Инга осторожно, чтобы не испугать, протянула к четвероногому малышу руку. Тот доверчиво ткнулся в ладонь, обнюхал, потёрся мордочкой о пальцы и прикусил указательный, словно признал в ней маму.
        Идиллическая картинка. Если бы не нависшая над ней неопределённость, Инга и сама бы растрогалась. А сейчас только сдавленно вздохнула, отвлекаясь от нового друга.
        - Невесело на душе? - понимающе поинтересовался Ветров.
        И она зачем-то кивнула, откровенно признаваясь:
        - Тошно.
        - Хочешь выпить?
        Он хотел помочь, но не знал другого способа бороться с тоской или стрессом. Точнее, знал ещё один, но тот Инга бы точно не одобрила.
        Она задумалась, будто речь шла о чём-то жизненно важном, и когда он уже собрался перевести тему на что-нибудь другое, решительно кивнула:
        - Хочу.
        Её решимость выглядела умилительно. Инга сейчас напоминала начинающего пловца, впервые решившегося прыгнуть с десятиметровой вышки.
        - Пойдём, - он протянул ей руку.
        Она, кажется, готова была потянуться в ответ, но спохватилась, одёрнулась.
        - Я малыша возьму. Для него же принесут молока?
        - И курицы, и сметанки, - усмехнулся Феликс. - Любой каприз. Я ведь знал, на что иду.
        Убедившись, что котёнок обеспечен всем необходимым, Инга наконец расслабилась, устроилась более-менее удобно, хотя и продолжала поглядывать на него не то с недоверием, не то с какой-то невысказанной мыслью.
        - Коньяк, виски, ром? - поинтересовался он, в задумчивости разглядывая содержимое собственного бара.
        - Я не знаю, - растерянно отозвалась Инга. - Я не пила раньше крепких напитков.
        - Значит, доверимся моему вкусу.
        Плеснул ей коньяка, как и себе, но, сделав глоток, Инга скривилась.
        - Гадость…
        - Это Л’Эспри де Курвуазье гадость? Ла-адно, выбирай сама. Иди сюда.
        Инга послушно шагнула к бару, остановилась совсем рядом, так что он мог чувствовать её запах и ощущать тепло тела.
        Джин показался ей ещё более неприятным, чем первый напиток.
        - Пахнет как одеколон, - выдохнула Инга, сделав глоток, и выразительно поморщилась.
        Зато виски пошёл лучше - то ли действительно понравился, то ли после первых проб было уже всё равно, что пить.
        Уже после нескольких глотков Инга заметно повеселела. Забралась с ногами на диван, забыв о стеснении и манерах, и самозабвенно возилась с котёнком. Тот норовил удрать от новой хозяйки и отправиться дальше знакомиться с домом, но Инга ловила его и упорно возвращала обратно - ещё не нагладилась и не наумилялась.
        А Феликс неторопливо, по глотку потягивал свой коньяк и беззастенчиво глазел на маленькие босые ступни и изящные лодыжки, иногда мелькающие из-под платья. Прекрасный вечер.
        - У него глаза голубые! - с восторгом объявила Инга, ненадолго отвлекаясь от котёнка и поворачиваясь к нему. - Я думала, у котов всегда зелёные или желтые! Ты правда взял его из приюта?
        Переход на «ты» был неожиданным и поразительно естественным. Наверное, она сама не заметила, как сменила обращение. И этот непреднамеренный, ненаигранный переход пробрал до глубины души, обрадовал, словно признание. Всё-таки хорошей идеей было предложить ей выпить.
        - Правда. Подумал, что ты выбрала бы такой вариант, а не стала обращаться к заводчику.
        Инга улыбнулась - впервые за время их знакомства совершенно искренне и не настороженно.
        - Это точно, - она наконец позволила котёнку сбежать с дивана, потянулась к бокалу. - Не понимаю, зачем специально кого-то искать, если рядом столько тех, кому нужна помощь. Им ведь важнее найти хозяина.
        - Наверное, в детстве ты подкармливала всех окрестных бездомышей? - с улыбкой предположил Феликс.
        Инга беззаботно рассмеялась в ответ.
        - Представляю, какой был бы скандал, если бы я так сделала! Мама всегда боялась, что незнакомые животные могут оказаться заразными. Мне нельзя было к ним подходить.
        - И ты слушалась? Даже когда родители не видели? - недоверчиво поинтересовался Феликс. Узнавать о ней даже незначительные мелочи оказалось на удивление увлекательно.
        - Да. Наверное, во мне чего-то не хватало - авантюризма, или жажды адреналина, или просто решительности. Но у меня всегда всё было просто - или что-то можно, или нельзя. Без полутонов и оговорок.
        Чего-чего, а уж авантюризма ей было не занимать. И решимости тоже. За последние дни у него была уйма возможностей в этом убедиться.
        - А я был жутким ребёнком, - весело признался Феликс. - Влезал во все неприятности, в какие только можно.
        - И с возрастом это не изменилось, да? - Инга снова засмеялась, но быстро посерьёзнела. - Неужели тебе нравится то, чем ты занимаешься?
        Феликс помедлил с ответом. Как она умудряется даже в миролюбивом настроении задевать вещи, о которых хотелось бы не задумываться?
        - Работа должна приносить деньги, а не удовольствие, - после минутного молчания отозвался он. - Вера в то, что бывает два в одном, обычно заканчивается где-то в старших классах. У особо упёртых - в первые годы самостоятельной жизни. Разве не так?
        - Пожалуй, - сегодня она на удивление много соглашалась. - Моя работа тоже будет без радости. Когда-то я хотела стать кондитером. Смешно, правда? Папа очень разозлился, когда услышал. Сказал, непрестижное занятие… А мне всегда нравилось что-то делать самой, руками. Чтобы результат был заметен и приносил кому-то радость.
        - Хорошее желание, - искренне одобрил он. - Ты ведь ещё можешь его реализовать.
        Инга изумлённо распахнула глаза. Похоже, подобная мысль ещё не приходила ей в голову. И, похоже, именно сейчас, в свете открывшихся возможностей, она окончательно осознала, что осталась одна на свете. Вольная распоряжаться своей жизнью, как захочет, и совсем одинокая. Что из этого значимей?
        - А что если некоторые мечты должны и оставаться мечтами? - неуверенно предположила Инга, залпом допивая порцию виски. - Сам же сказал, не бывает, чтобы работа в удовольствие…
        В ней было слишком много здравомыслия, чтобы сознательно пожелать и дальше следовать воле родителя в память о нём или ещё из какой-нибудь сентиментальной чепухи. И в то же время менять жизнь и разбивать установленный миропорядок, на который она ориентировалась годами, было страшно.
        - У счастливых людей бывает, - Феликс пошёл на попятную, подумав, что дал маху. Это себя хорошо успокаивать циничными сентенциями, когда уже поздно метаться и что-то менять, а девочку не надо сбивать с толку. Чем чёрт не шутит, может, у неё что-нибудь и получится с занятием по душе. - Ты ведь не хочешь ничего недостижимого. А если не рискнёшь, через пару десятков лет станешь мучиться вопросом, как бы сложилась жизнь, если бы всё-таки попробовала.
        - Откуда ты знаешь? - скептически скривилась Инга. - Не говори, что мечтал стать лётчиком или космонавтом, и воспоминания о неисполненной мечте не дают покоя.
        - Я хотел стать ветеринаром, - серьёзно признался Феликс. - Или дрессировщиком в цирке. Кем-нибудь, кто работает с животными. А вместо этого только держу волкодавов, которых даже обучал не сам.
        - Они хорошие, - заступилась Инга за собак, видимо, посчитав, что он отозвался о них с недостаточной теплотой. И вдруг завозилась, попыталась встать, что получилось не с первого раза.
        - Ты куда? - поинтересовался он, с лёгким беспокойством наблюдая за действиями девушки. Похоже, она действительно раньше не пила крепкого и сейчас её развезло от каких-то ста грамм.
        - Мне надо к собачкам, - решительно сообщила Инга. - Я его обидела! Ножом в тело - это так больно, ужасно… Я не хотела! Мне нужно объяснить, чтобы он меня простил…
        - Стой, стой, - он едва успел перехватить её на полпути к двери. - Инга, это плохая мысль. Собаки уже спят…
        - Не-е… - она хитро улыбнулась, радуясь, что уличила его в обмане. - Они ночью гуляют! Я помню…
        - Они плохо тебя знают и могут снова наброситься, - продолжил он увещевания, чувствуя себя крайне нелепо. - Давай завтра.
        - Мне надо сейчас! - упёрлась Инга и уверенно продолжила путь к двери. - Он же ничего не знает! Обижается!
        - Чёрт, Инга! - догнал уже у двери, поспешно прихлопнул рукой створку, помешав ей открыть.
        Она обернулась и оказалась прижатой спиной к двери. Взгляд шальной, хмель хорошо дал в голову. Но не бессмысленный, видно, что связь с реальностью ещё не потеряла. Просто потянуло на приключения, все переживания из глубины души вырвались наружу.
        - Беспокойная бесстрашная маленькая фея, - проговорил Феликс и сам вздрогнул от того, как изменился собственный голос.
        Близость девушки и отсутствие хоть какой-нибудь тревоги или смятения в её взгляде уводили мысли совсем не в нужную сторону.
        Инга огляделась с некоторой растерянностью, словно не могла понять, каким образом оказалась в ловушке между ним и запертой дверью. Вскинула руки и с неожиданной силой попыталась его оттолкнуть.
        - Ну что такого? - с искренним непониманием возмутилась она. - Я же быстро, схожу и вернусь!
        - Угомонись! - прозвучало не требованием, а скорее просьбой.
        Приступ активности не закончился, и Инга упорно стремилась миновать препятствие в его лице и отправиться на поиски приключений. Стараясь удержать, обнял, прижал к себе. Простое, невинное по сути движение отдалось жаром во всём теле. Безумие какое-то!
        А она всё продолжала извиваться в его руках, будто не понимала, как это действует на мужчину и какие желания порождает. Или правда не понимала? Заладила одно - собачки, собачки… Вместо того, чтобы бояться, чувствует себя виноватой за порез и рвётся налаживать отношения. Со сторожевыми-то псами! Интересно у неё голова работает. Никакого инстинкта самосохранения…
        И обиды, похоже, не осталось. Шрам остался, и она ни на минуту о нём не забывает и старается прятать под волосами, а обиды нет. Хотелось бы знать, его она тоже способна вот так за всё простить? Или только собаку? Конечно, второе. На животном ответственности меньше, а его нечем оправдать.
        - Я туда и обратно, - теперь тон стал мягким, уговаривающим, будто она пыталась объяснить что-то капризному ребёнку. - Быстренько схожу, и можем ещё выпить.
        - Ты ещё хочешь? - развеселился Феликс. - На брудершафт?
        Инга строго свела брови.
        - Нам на брун… бру… шафт нельзя, - серьёзно объявила она, помахав указательным пальцем перед его носом. - Я не буду с тобой целоваться!
        Её попытка напустить на себя суровый вид развеселила. И настроила на игривый лад. Куда только делись недавние моральные терзания и установки? Наверное, для него коньяк тоже не прошёл совсем даром, но думать об этом не хотелось.
        Феликс демонстративно опёрся руками о стену по обе стороны от её головы, окончательно отрезая девушке пути к отступлению.
        - Уверена? - выдохнул он, внимательно наблюдая за реакцией. - Ты попалась. Я всё равно могу тебя поцеловать.
        Инга засмеялась. Восприняла как шутку? Или всё-таки не считала подобную перспективу неприятной? В любом случае, возражением это не выглядело.
        Феликс мягко коснулся её щеки подушечками пальцев, провёл вниз, к шее. Одно только предвкушение заставило сердце забиться быстрее. В глазах Инги мелькнула растерянность, но она не дёрнулась убегать и его не оттолкнула, только задышала чаще. Осторожно, чтобы не спугнуть, Феликс наклонился к её губам…
        Первые мгновения она оставалась неподвижной, прислушиваясь к ощущениям, а потом вдруг ответила. Робко, нерешительно шевельнула губами, но этого оказалось достаточно, чтобы его желание разгорелось в полную силу.
        Уже не вспоминая об осторожности, требовательнее впился в податливые нежные губы, углубляя поцелуй. Прижал её к себе и с восторгом ощутил, как Инга прильнула в ответ, обняла его за шею.
        - Инга… - ненадолго оторвался от губ, чтобы покрыть мелкими быстрыми поцелуями всё лицо. - Чудесная моя…
        Прошёл руками по всем изгибам от стройных узких бёдер до груди, поднялся к плечам и словно невзначай приспустил лямку платья.
        Почувствовав, как ткань сползает с плеча, Инга опомнилась. Встрепенулась, резко отпрянула, глядя на него с неподдельным потрясением.
        - Не надо… Хватит!
        Он неохотно выпустил её из рук. Чтобы хоть немного успокоиться, пришлось на пару мгновений задержать дыхание.
        - Почему? Тебе же понравилось.
        Она взглянула с необъяснимым отчаянием, растерянно потрогала собственные губы, словно не могла поверить, что только что отвечала на его ласки.
        - Так нельзя! - решительно помотала головой, не то желая придать словам больше веса, не то убеждая в них саму себя. - Неправильно!
        Заметила уснувшего на подоконнике котёнка и торопливо схватила его на руки, как за спасательный круг уцепилась.
        - Почему нельзя было сразу мне всё рассказать?! О смерти отца и вообще… Зачем понадобилось надо мной издеваться, запирать, угрожать?! А теперь… И я… Вот как?! Не надо меня больше трогать, никогда!
        Она сбивалась, не знала, какие слова подобрать, чтобы выплеснуть всё то, что её мучило. Но всё и так было понятно. Он ведь с самого начала знал, что так и будет. И это было правильно, так и должно оставаться.
        Инга не простила и не простит, и сейчас она испугана собственной минутной слабостью, которая была результатом опьянения и ничем большим. Ничем из того, во что ему пару минут назад до безумия захотелось поверить.
        И ведь даже ответить на её упрёки нечего. Почему сразу не сказал… Почему… Да потому что не привыкли такие люди, как он, спокойно разговаривать с теми, кто смеет показывать зубки. И не привыкли думать, кто прав, кто виноват: мешает - наказать, вот и весь разговор. И пусть ещё жертва поблагодарит, если ей не испортили жизнь, а проучили относительно легко!
        А потом злился. Совершенно ни за что. Носился со своими фантазиями, сравнивал, то искал в ней какие-то черты, то - их отсутствие.
        Ещё думал, что всё равно не поверит одним словам. А если так, зачем вообще пытаться?
        И вот что из этого можно объяснить, чтобы она не посчитала его ещё большим монстром, чем видит сейчас?
        - Я не делал с тобой ничего, о чём бы заранее не предупреждал, - жалкая попытка оправдаться. - Ты ведь не могла ждать от меня действий в рамках общественной морали и уголовного кодекса? Ты знала, на что идёшь, и всё равно продолжала лезть на рожон… За наручники прости. Это было слишком. Но, знаешь, когда человек, которого не собирался ни убивать, ни калечить, у тебя на глазах сидит в луже крови, тут уже не до взвешенных решений!
        Только договорив, посмотрел на Ингу. Она мирно спала, положив голову на подоконник дивана и обняв котёнка. Всколыхнувшиеся переживания в сочетании с алкоголем дали свой результат.
        Во сне лицо снова разгладилось, выражение беспокойства исчезло. Феликс аккуратно тронул её за плечо, раздумывая, стоит перенести её в кровать или оставить ночевать здесь? Не проснулась - значит, спит крепко, можно отнести. Однако когда поднял её на руки, Инга беспокойно шевельнулась, вздохнула и что-то пробормотала сквозь сон. Кажется, упомянула начальника охраны и что-то об опасности и о спектакле, он толком не разобрал. Беспокоилась, насколько надёжно защищён дом? Неужели так прониклась предупреждением о внешней угрозе? Совершенно несвойственная для неё впечатлительность.
        - Если бы я успел узнать тебя до начала всех этих событий, обращался бы с тобой совсем по-другому… - проговорил вполголоса, отнеся её в комнату и уложив в постель.
        И поражённо замер, не донеся одеяло, которым собирался её укрыть. Наверное, он ослышался, или Инге снился кто-то другой, но показалось, что в ответ она сонно выговорила:
        - Ладно, давай будем влюблённой парой…
        Глава 19
        Собственный стон вырвал Ингу из тяжёлого беспокойного сна. Голова гудела и на каждое движение отзывалась вспышкой острой боли. Стоило сесть, и окружающее пространство дрогнуло и медленно поплыло, отчего её замутило. Инга упала обратно на подушку.
        В сознании с мучительной ясностью всплывали события вчерашнего вечера. Уж лучше бы у неё отшибло память, как это случалось с некоторыми однокурсниками после масштабных студенческих попоек! Они потом совместными усилиями, по фрагментам восстанавливали упущенные каждым моменты. И веселились, подшучивали друг над другом, не испытывая ни стыда, ни угрызений совести.
        Раньше она лишь удивлялась настолько беззаботному отношению других к их собственным промахам, а теперь даже немного позавидовала. Она вот не представляла, как после вчерашнего сможет поднять глаза на Ветрова. Снова с ним разговаривать, сидеть за одним столом… Немыслимо!
        Что он теперь о ней думает? Считает психопаткой и девицей лёгкого поведения? Стоило столько времени демонстрировать характер, терпеть мучения и несправедливость, лишь бы сохранить собственную личность, а в итоге выставить себя безвольной пьяной бестолочью!
        И ладно бы она ещё только устроила цирк со своим глупым стремлением объясниться с покалеченной ею собакой. Пусть это выглядело нелепо и смешно, но… Намного хуже было то, что последовало после.
        Инга уткнулась лицом в подушку, вспомнив о поцелуе. О предательской слабости, охватившей её. Когда казалось, что во всём теле не осталось ни одной косточки, и единственная опора, единственная имеющая значение реальность - руки обнимающего её мужчины. Его губы… Даже сейчас от воспоминаний становилось тесно и жарко под одеялом.
        Заметил Ветров вчера, какую бурю в ней поднял своими поползновениями? Конечно, нечего и надеяться на обратное. Она ведь жалась к нему самым бесстыдным образом! Кто бы прежде сказал, что она способна на такое - ни за что бы не поверила! Почему только нормальные приятные парни, с которыми можно было бы строить отношения, не пробуждали в ней подобных чувств? Дело в опыте Ветрова? В алкоголе? Или… Нет, о чём-то другом даже думать не хотелось!
        Услышав звук открывающейся двери, Инга лишь плотнее вжалась в подушку. Нет, она ещё не готова ни к каким разговорам.
        - Я знаю, что ты уже не спишь. Принёс аспирин, воду и рассол. Или предпочтёшь опохмелиться?
        - Никогда больше не буду пить! - искренне ужаснулась она обозначенной перспективе.
        - Ну-ну, - похоже, её уверение его развеселило, но в этом не чувствовалось насмешки.
        Инга всё-таки села, натянув одеяло до самого подбородка и избегая встречаться с Ветровым взглядом. Потянулась к стакану с водой и только начав пить поняла, насколько её мучила жажда.
        Ветров сел на край кровати, ожидая, когда она немного придёт в себя. Инга смущённо дёрнулась, отодвигаясь подальше. Сейчас подобная близость казалась слишком интимной, двусмысленной.
        Её порыв не остался незамеченным. Ветров нахмурился, глядя на неё едва ли не с обидой.
        - Ты меня боишься? Инга, ты ведь могла заметить, что я не собираюсь на тебя набрасываться и заставлять…
        Она почувствовала, как лицо заливается краской. Говорить о таком было ещё хуже, намного хуже, чем просто вспоминать.
        - Я вчера вела себя ужасно, - выдавила она. Как это ни сложно, лучше сразу расставить точки. - Извините…
        - За что ты извиняешься? Хотя то, что ты решила остановиться на одном поцелуе… - весело начал он, но, видно, по её лицу понял, что она не готова поддерживать шутки на такую тему, и продолжил уже серьёзно: - Инга, ты была очаровательна. И вовсе не выглядела глупой или развязной, если ты об этом беспокоишься. И раз уж ты вчера перестала мне «выкать», давай не будем возвращаться к официозу.
        Инге снова захотелось спрятаться. И Ветров ещё говорит, что она не была развязной! А как же тогда ещё назвать все её выходки? И как ей теперь реагировать на последнее предложение? Впрочем, если они станут разыгрывать из себя пару, общение должно быть неформальным. И дома тоже, чтобы не путаться.
        А ведь она ещё не знает, как Ветров отнёсся к этой идее! Наверное, вообще не понял, когда она пыталась рассказать о предложении начальника охраны. Она тогда уже почти спала и еле языком ворочала. Так, встрепенулась на пару минут, поражённая услышанным сквозь полудрёму извинением Ветрова.
        Ни за что другое он даже вины не чувствовал, только за то, что приковал её, больную. Что ж, хорошо, что не стал лицемерить. В полное раскаяние она бы не поверила. А так… Ветров всё больше производил впечатление человека, с которым можно иметь дело. Главное, сохранять при этом холодную голову и думать только об общей пользе.
        - Вчера ваш… твой начальник охраны приезжал. Я начинала рассказывать перед тем как отключилась, помните? Помнишь? - сейчас снова перейти на «ты» никак не получалось. Слишком личным казалось обращение, слишком близким. Слишком напоминало о вчерашнем безумии и… и странным образом разукрашивало его совсем в другие тона. Будто и не безумие было вовсе, а что-то другое, значимое и почти нормальное. Бред.
        - Глеб? Приезжал сюда? - вот Ветров, похоже, не видел в новом обращении ничего смущающего. Зато информации явно удивился. Значит, она вчера ничего не смогла донести.
        Подавив вздох, вызванный новым приступом самобичевания - надо же было так напиться! - Инга пересказала диалог с гостем.
        По мере её рассказа Ветров всё больше мрачнел. Сначала выглядел просто удивлённым, а потом лицо сделалось подозрительным и злым.
        - Молотов… Убью сволочь! - сквозь зубы просипел он, глядя куда-то мимо неё с такой ненавистью, словно уже обнаружил таинственного врага и готовился к расправе. - Живьём сварю!
        Инга невольно съёжилась, не понимая, против кого направлена такая ярость.
        - Кого? - робко уточнила она и тут же прикусила язык, запоздало подумав, что вряд ли стоило привлекать к себе внимание, когда собеседник в таком состоянии.
        Ветров сфокусировал на ней взгляд и с видимым усилием изобразил на лице неправдоподобную кривую улыбку.
        - Не бойся… Сиди дома, хорошо? Только ничего не предпринимай сама, кто бы тебе чего ни говорил! Я усилю охрану, но ты лучше держись ото всех подальше и ни под каким предлогом ни с кем не выходи за ворота! Лучше вообще на улицу не выходи. Поняла? Инга, хорошо?! Когда вернусь, всё обсудим.
        Она поняла только то, что новость о визите к ней начальника охраны по какой-то причине очень взволновала Ветрова. Усомнился в надёжности своего приближённого? Заподозрил в связях с врагами?
        Уточнять что-то сейчас вряд ли имело смысл. Инга молча кивнула, соглашаясь с услышанными требованиями.

* * *
        Страх и ярость сплелись в один ком безумия, застилая глаза и мешая думать. В воспалённом сознании колотилась единственная мысль - убить, убить, убить. Наказать предателя, уничтожить врага, защитить Ингу.
        Ничего ещё не случилось, а мозг захлёстывала паника и чувство бессилия, которое грозило прорваться необузданным бешенством загнанного в угол зверя.
        Значит, всё должно было повториться?! И с чьей подачи - ближайшего сподвижника, доверенного лица! Да что там - друга, которому он за годы совместной работы привык доверять почти как себе!
        А тот строит козни за спиной! Тянет руки к Инге! Надо было ещё тогда насторожиться, когда тот к нему так настойчиво приставал с идеей втянуть девочку в эти разборки. Откуда, спрашивается, взялась такая навязчивая идея?! Будто других способов нет!
        И как раз ведь тогда пристал, когда понял, что он не собирается ломать судьбу Зеленцовой. Не собирается убирать её с дороги одним из тех грубых, но действенных способов, которые рассматривались вначале. Конечно, кто как не начальник охраны мог первый заподозрить, что Инга стала ему не безразлична?!
        У него снова захотели кого-то отнять… А ведь Инга даже не его, не с ним! И всё равно её приготовили в жертву… Самый мерзкий, самый подлый ход - подбираться к противнику через непричастных.
        И зачем только Глебу понадобилось ему вредить, за что? Для мести нет повода, ничего он Молотову плохого не сделал. Денег мало стало? Так ведь не на зарплате сидит, как рядовой сотрудник, а имеет хороший процент с дела! Он давно решил, что так будет честно - много тот на себе тянет, работает не меньше него. И вот - благодарность, вот - дружба!
        И как теперь быть? Вся служба безопасности под началом Молотова. Кого он ещё завербовал на свою сторону? Конечно, все сразу предателями быть не могут - из этих соображений сразу же усилил охрану дома. Если один, даже двое из дежурных охранников окажутся засланными, всё равно при других ничего не смогут сделать.
        Феликс не стал звонить начальнику службы безопасности, чтобы узнать, где тот сейчас находится. Выяснил через других сотрудников.
        Ни на кого не глядя, ворвался в клуб, в кабинет, где Молотов как раз опрашивал кого-то из сотрудников. Завидев шефа, тот невозмутимо кивнул в знак приветствия и, кажется, собирался что-то сказать, но не успел. С силой отшвырнув преграждающий путь стол, Ветров оборвал подчинённого резким ударом. Даже не метил куда-то конкретно, просто бил со всей ярости, с желанием уничтожить. Попал в скулу, так, что кровь брызнула из-под рассеченной кожи, но это не остановило. Только короткой вспышкой мелькнула мысль, что нельзя убить вот так, быстро и сгоряча, не допросив, не узнав, кто ещё причастен и для чего всё затевалось. Убить нельзя, но всё остальное - можно!
        От первого неожиданного удара Молотов опрокинулся вместе со стулом, и он продолжил избивать уже лежащего.
        - Какого дьявола?! - выплюнул начальник охраны, справившись с первым шоком и блокируя очередной удар.
        Выучка помогла уклониться от взбешённого противника и вскочить на ноги.
        - Да скажи хоть, за что?! - даже не попытался напасть в ответ, только защищался.
        - За что?! Мразь! Что ты собирался с ней сделать?!
        - С кем? - Молотов на мгновение опешил и пропустил новый выпад. Из носа тоже заструилась кровь. - Твою мать, тебе совсем крышу сорвало с этой девк… с твоей Зеленцовой?! - осенило его наконец. - Что я такого предложил?!
        - Я знаю, это всё ты, - тяжело переводя дух, обвинил Феликс. - Зачем? Дело захотел себе прибрать? Так почему было просто меня не убить? Ты здесь второе лицо, получилось бы всё устроить. Кто ещё во всём этом увязан, говори?! Мезенцев? Ему - месть, тебе - бизнес?!
        - Ты точно двинулся… - казалось, начальник охраны был по-настоящему ошарашен обвинениями.
        Видя, что Ветров больше не собирается нападать, зажал платком окровавленный нос и принялся расставлять мебель по местам.
        - Я не буду вспоминать про годы дружбы - если думаешь, что это для меня пустой звук, ладно! Но, чёрт возьми, Феликс, ты всерьёз хочешь заподозрить меня в такой топорной работе?! По-твоему, я в сговоре с врагом или я и есть враг, и поэтому я уговариваю твою девочку на сложную комбинацию с твоим же участием, при которой ты всё время будешь рядом с ней? С участием кучи охраны, которых, нет никаких сомнений, ты сам будешь отбирать лично и тщательно? Это вместо того чтобы сразу убедить её покинуть дом и устроить якобы побег, а потом сцапать в конце улицы и остаться вне подозрений? Я идиот?!
        Феликс молча смотрел на давнего друга. Возражения звучали резонно. Да, ближайший приближённый мог найти способ вытащить Ингу у него из-под носа и остаться вне подозрений. А потом ещё делать вид, что помогает в поисках. Почему так не сделал? Потому что непричастен или план в чём-то ином?
        Сомнения уже были посеяны, и развеять их так просто оказалось невозможно.
        - Я тебе не верю. Я же сказал её не привлекать, а ты? Зачем тебе так нужно, чтобы все связывали её со мной?
        Молотов вздохнул и потёр переносицу.
        - Посмотри ты на вещи здраво. Мы в тупике. Сколько уже времени не можем сдвинуться с мёртвой точки. Думаешь, мои козни? Так ведь все отработанные меры с тобой согласованы. Думаешь, не всё на самом деле сделано? Так я не один работал, ребят спроси. Наркодопрос мне устрой, чёрт возьми! - через хладнокровные здравые рассуждения прорвалась обида. - Я тебе и под препаратами всё то же самое повторю! Ты упёрся на своём и без толку рискуешь делом! А про девочку твою и так уже все, кому интересно, наверняка знают! Думаешь, если нас сотрут, она спокойно вернётся к маме? Она уже с тобой завязана!.. План ведь хорош. Это уже не прошлое, когда мы не ждали ничего по-настоящему плохого и не были готовы. Теперь в твоих силах её обезопасить.
        На него навалилась усталость. Феликс чувствовал себя постаревшим на пару десятков лет. Подозрения рассыпались, так и не оформившись в неоспоримую уверенность. И всё же что-то по-прежнему царапало и не давало взглянуть на друга так, как прежде.
        - Больше никакой активной деятельности, - наконец тяжело обронил он, приняв решение. - С этого дня раздаю поручения и принимаю отчёты я сам. Вообще всеми вопросами занимаюсь сам. Считай, что ты временно отстранён от обязанностей. Узнаю, что куда-нибудь суёшь нос - разговаривать будем по-другому.
        По выражению лица начальника охраны ничего нельзя было прочесть.
        - Ну молодец. Смотри так всеми не разбросайся. Воевать в одиночку - последнее дело.
        Глава 20
        Ветрова долго не было. Инга уже посочувствовала горничной и предложила отправляться спать, уверив, что сама разогреет и подаст ужин. Сказала просто из вежливости, понимая, что сама всё равно не уснёт, пока снова не увидит Ветрова. А домработница неожиданно согласилась. Даже странно, Инга думала, та никому не доверит ухаживать за «драгоценным шефом».
        Ингу разбирала нервозность. Никак не получалось выкинуть из головы, в каком настроении Ветров уехал утром. Не то взбешённый, не то испуганный… А может, и то и другое вместе. В любом случае, выглядел он как человек, узнавший о новых проблемах и не представляющий, что с ними делать.
        Инга бродила от окна к окну, уговаривая себя, что ей-то тревожиться не о чем. Если с Ветровым что-нибудь случится, она лишь автоматически избавится от неприятностей. Ведь сама по себе она никого не интересует, а значит, если одной из враждующих сторон, между которыми она оказалась, не станет, она будет свободна и в безопасности.
        Вот только такой вариант избавления совсем не привлекал. Инга уже почти без удивления поймала себя на мысли, что больше всего сейчас хотела бы, чтобы хозяин дома вернулся живым и желательно здоровым. Ненависть к Ветрову растаяла, и теперь она вовсе не желала ему смерти. Уж лучше она ещё на неопределённое время останется здесь, и они вместе попытаются выпутаться из ситуации.
        Вообще оказалось, что и любить, и ненавидеть гораздо проще, когда не знаешь человека по-настоящему. Добрые чувства к отцу, злые к Ветрову - теперь всё как-то сгладилось, утратило силу. Она даже не могла злиться на Ветрова за похищение и первые ужасные дни неволи. Обида осталась, чувство несправедливости тоже, но злости и желания поквитаться больше не было.
        На что злиться, если он просто действовал в своём духе? Так же, как отец действовал в своём, когда не считался с ней и старался вылепить по-своему. К отцу ведь она не чувствовала зла. Хотя и прежнего тепла теперь тоже не испытывала.
        Когда время приблизилось к полуночи, беспокойство сменилось сомнениями. Если бы что-то произошло, охранники бы уже знали и вряд ли вели себя, как ни в чём не бывало. Может, Ветров просто загулял с какой-нибудь девицей, а она тут мечется, как нервная идиотка?
        Почему-то мысль утешительной не показалась, наоборот, взвинтила ещё больше. И совсем не в строчку снова вспомнился вчерашний поцелуй. Настойчивость и нежность… Он со всеми так?
        Наверное, не был бы богат, всё равно от женщин отбоя бы не было. Уверенный, элегантный, харизматичный… Кем он там в детстве хотел стать? Ветеринаром? Зря не стал. Дамочки бы ради одного такого доктора таскали своих питомцев на приём. Жил бы без всякой грязи, женился, детей бы родили… Хотя о чём это она? Не могут такие жить нормально.
        За окном послышалось движение. Однако, выглянув из-за занавески, Инга с удивлением поняла, что приехал вовсе не Ветров. На подъездной дорожке стояла незнакомая чужая машина, а рядом охранник разговаривал с незнакомой же женщиной. Учитывая, что Инга не раз слышала - в этом доме не любят гостей, происходящее выглядело неожиданно.
        Движимая любопытством, она вышла на улицу, не тратя времени на переодевания и только накинув куртку поверх тонкого домашнего платья.
        - Я здесь подожду, раз уж приехала, - донёсся до неё настойчивый голос незнакомки. - Будет сюрприз! Феликс обрадуется, можешь не сомневаться.
        - Послушайте, сюда нельзя посторонним, - с несчастным видом бубнил охранник, судя по монотонному тону, повторяя это уже не в первый раз. - И даже вам нельзя. Все посещения только по приглашению шефа.
        - Я не посторонняя, - надменно отрезала незнакомка. - И ко мне эти дурацкие правила не относятся! Я имею право приехать в гости к своему мужчине!
        Охранник - Артём, вспомнила Инга его имя, парень, у которого она всего пару дней назад пыталась выпытать нужные для побега сведения - тяжело вздохнул и, похоже, был готов в очередной раз повторить всё те же вежливые дежурные фразы, но взгляд гостьи уже упал на подошедшую Ингу.
        - А это ещё кто? Это и есть та девка, для которой мне пришлось выбирать тряпки? О-о! Феликса потянуло на малолеток! Теперь всё ясно! Ей хоть восемнадцать-то есть?!
        - Мне девятнадцать, - зачем-то уточнила Инга.
        - Поздравляю! - ехидно бросила гостья. - И из какой деревни Гадюкино ты явилась?
        - Не из какой. С чего вы взяли? - недоумение по поводу всей этой ситуации позволило сохранить спокойствие.
        - Детка, не надо быть ясновидящей, чтобы понять, что ты из себя представляешь! - гостья презрительно фыркнула. - Решила найти богатого папика? Смотри, не подавись!
        Неожиданное и несправедливое обвинение обескуражило. Если сразу Инга не имела ничего против незнакомки, теперь та резко стала ей неприятной.
        - Уж как-нибудь разберусь, - сухо уверила она. - Вы-то сами зачем заглянули? Что Феликсу передать?
        - А ничего не надо передавать, - попытка изобразить улыбку не удалась, получился недобрый оскал. - Я сама его дождусь.
        - Вам же сказали: посторонним вход воспрещён, - Инга сама не поняла, как и зачем вступила в нелепые пререкания с незнакомкой, но повести себя разумно и остановиться уже не получилось. - Ждать придётся за оградой.
        - А долго ждать-то? - неожиданно милым тоном поинтересовалась гостья. - Подскажи, как коллега коллеге. Тебя одной ему мало, пошёл по клубным девочкам? Поздно после загулов возвращается? Я-то не в курсе, от меня он вечерами не убегал.
        Инга растерялась. Незнакомка говорила совершенно необоснованные гадости, и на них, наверное, стоило бы ответить соответственно, вот только она не привыкла так явно ругаться. Скажет сейчас что-нибудь в том же тоне - потом саму же стыд замучает. Да и слова нужные не подбираются, ни малейшего представления нет, что на такое можно ответить.
        - Он тебя уже бьёт?! - обрадованно воскликнула гостья, не дождавшись реакции.
        Инга плотнее запахнула куртку, но было поздно. Бинты уже были сняты, и незнакомка успела разглядеть алеющие на плече следы заживающих швов.
        - О, детка, это только начало! Извинялся, наверное, говорил, что ошибка и больше не повторится? Не обольщайся! Он, знаешь, любит пожёстче, чтобы партнёрша кричала от боли. Кнут ещё на тебе не пробовал? Готовься! Или лучше уходи, пока цела. Найдёшь себе кого получше. Зачем тебе портить жизнь? Поверь мне, никакое содержание этого не стоит. Да и не задержишься надолго. У него таких, как ты, знаешь сколько, каждый месяц меняются!
        - А таких, как ты? - машинально парировала Инга. Слова гостьи ошеломили, и только привычка до последнего держать лицо заставляла сохранять внешнюю невозмутимость.
        Незнакомка хохотнула, словно услышала что-то забавное.
        - А ты нас не сравнивай! Я - для выходов в общество, я светская леди. А таких вот девочек из Гадюкино по десятку на каждом углу. Вот и делай выводы.
        От необходимости отвечать её избавил охранник - уже другой, видимо, из дома заметивший нестандартную ситуацию и поспешивший напарнику на помощь.
        - Римма! - похоже, незваную гостью он знал. - Тебе разве было сказано приезжать?
        - Я сама решаю, когда и что мне делать, - неприязненно огрызнулась она.
        - А шефа нет.
        - Я сказала - я подожду.
        В отличие от явно смущённого напором гостьи Артёма этот только хмыкнул.
        - Не положено.
        - И что, выставишь меня за ворота? - явно не рассматривая такой вариант событий всерьёз, улыбнулась Римма.
        - Выставлю, - уверенно пообещал охранник. - И без машины. Пригонят завтра, а ты топай.
        Гостья, очевидно не ожидавшая подобной бесцеремонности, пусть даже словесной, помедлила пару мгновений, но всё же решила не испытывать судьбу.
        - Уезжай отсюда, детка, - ещё раз бросила она Инге на прощание, и запрыгнула в машину.
        - Ну и с какой стати ты ей ворота открыл? - глядя на отъезжающий автомобиль, поинтересовался Виктор у напарника.
        - Так… она же женщина шефа… - растерянно пробормотал Артём.
        Коллега вздохнул и проникновенно сообщил, обращаясь почему-то к Инге, а не к проштрафившемуся:
        - Идиот…
        Она уже шла по направлению к дому, когда вслед донеслась ещё одна тирада.
        - Ты это… В смысле, вы её не слушайте! Стерва, она и есть стерва.

* * *
        Давно уже день не был таким бесконечно длинным. Остаться без помощника сейчас оказалось совсем некстати.
        Феликс вернулся домой только ближе к ночи и с досадой узнал, что и здесь без эксцессов не обошлось. В самом по себе незапланированном визите Риммы ничего страшного не было, пусть такая вольность и не радовала. Но вот тот факт, что охрана запросто пропустила её во двор, никуда не годился. Совсем расслабились. Давно уже ничего плохого не случалось, до начала теперешних событий. Привыкли жить спокойно. Сейчас такая беспечность может оказаться очень опасной.
        Едва войдя в дом, увидел Ингу. В длинном махровом халате, словно она собиралась ложиться спать, но всё же вышла его встретить. То ли накопившаяся усталость сыграла роль, то ли контраст между напряжённым днём и умиротворяющей картинкой домашнего уюта, но Феликсу вдруг до безумия захотелось её обнять. Просто обнять. Сидеть рядом и молчать или разговаривать о чём-нибудь отвлечённом, не о нерешённых заботах.
        Когда ему последний раз хотелось от женщины обычного тепла? Такое ощущение, будто вообще в другой жизни, так давно всё было.
        - Ты почему не спишь? - вместо этого поинтересовался Феликс.
        - Отпустила отдыхать Джамилю, обещала ужин подать. Говорят, добрый барин сам не может включить мультиварку на разогрев.
        Натянутость её тона неприятно резанула. Стоило присмотреться, и иллюзия безмятежности окончательно рухнула. Инга была явно взвинчена не на шутку. А ведь только начала смотреть на него без неприязни и постоянного ожидания подвоха.
        - Что наговорила тебе Римма? - нетрудно было догадаться, откуда ветер дует, и это уже неприятно поразило.
        Одно дело просто без спросу заявиться к нему домой. Тут он в какой-то степени сам виноват, несколько раз звал её на вечер, когда самому не хотелось задерживаться в городе и потом ночью возвращаться домой. Что называется, показал моду. Но вот соваться в то, что её не касается - это уже непростительно.
        Инга помедлила, раздумывая над ответом, но потом с показным безразличием пожала плечами.
        - Ничего особенного. Пойду, еду подогрею, - и скрылась в кухне, не став дожидаться продолжения расспросов.
        Когда он, наскоро переодевшись, спустился в столовую, ужин уже дымился на столе. Инги не было видно. Со стороны кухни доносился звон посуды - слишком громкий, чтобы предположить, что она на самом деле чем-то занята, а не просто прячется и старается справиться с нервозностью.
        Подавив вздох, пошёл на звук и остановился в дверях. Только таких вот недоссор ему сейчас не хватало!
        - Ты ко мне не присоединишься?
        Инга вздрогнула от неожиданности и наконец отвлеклась от изучения содержимого настенного шкафчика.
        - Заварник ищу, - вместо ответа пояснила она. - Чай ведь надо заварить, правда?
        В мельком брошенном на него взгляде появилось новое выражение. Не уже знакомые и ушедшие в прошлое страх и гнев, а что-то очень похожее не то на отвращение, не то на презрение.
        - На столе посмотри. И выходи, поешь со мной.
        - Я уже ужинала, - упрямо отрезала Инга.
        - Тогда просто составь компанию… Инга, я хочу знать, что случилось. Ты даже в тяжёлые минуты не вела себя, как обиженный ребёнок. В чём сейчас дело?
        Она сжала губы. Сравнение с ребёнком явно не понравилось.
        - В чём дело? Пытаюсь понять. Почему твой начальник охраны предлагает нам разыгрывать пару и думает, что это подействует, если твоя настоящая любовница при этом спокойно разъезжает, где хочет, и ничего не опасается? Что на самом деле от меня требуется, а?!
        Логичный интерес, но не это её беспокоило, он видел. Вроде выговорилась, вопросы задала, а напряжение меньше не стало. И не заметно, чтобы ответов ждала с нетерпением.
        - Римма - другое дело, - всё же отозвался он, осторожно подбирая слова. Это было нелегко - Инга и так была о нём нелестного мнения, а новая информация, как ту ни преподноси, высокоморальным человеком его не показывала. - Всем понятно, что она не имеет серьёзного значения. Конечно, случись с ней что-то по моей вине, я бы постарался помочь, но без лишнего риска и собственных потерь. А ты… Никому не известно, что на самом деле нас связывает, но ты живёшь в моём доме - этого может оказаться достаточно. До тебя уже почти десять лет ни одна женщина не оставалась здесь даже на ночь.
        - Серьёзно? - похоже, Инга была искренне изумлена. На мгновение враждебность слетела, но тут же она снова нахохлилась. - А та - ну, десять лет назад - тоже была твоей пленницей?
        Теперь пришла его очередь вздрагивать. Вроде бы ничего особенного не спросила, но слова ощутились, как удар. Конечно, Инга ничего не знала о его прошлом и о Ларе в частности, но такое подозрение показалось едва ли не кощунственным. И болезненным. Будто ему вдруг за два кадра показали разницу прошлого и настоящего. Как в рекламе, только вот в его случае «после» выглядит куда хуже, чем «до».
        - Нет. Не пленницей, - коротко ответил он. - И я ведь уже сказал, что спектакль мы разыгрывать не будем, так что не забивай себе голову ненужными деталями.
        - А я думаю, что эта идея стоит внимания! - донёсся вслед голос Инги, когда он уже вернулся в столовую и без всякого аппетита приступил к ужину. - И ещё я думаю, что моё мнение тоже заслуживает внимания! Я хочу как можно скорее покинуть этот дом и твоё общество! И раз уж я не могу этого сделать до тех пор, пока наши общие проблемы не разрешатся, я имею полное право участвовать в обсуждении этих проблем и забивать себе голову любыми связанными с этим деталями! Разве не так будет по-честному?!
        Она стояла в дверях, решительная и злая. Светлые глаза сейчас совсем не напоминали растаявший ледник - скорее, кусочки стали.
        - Давай договоримся, что в моём доме я принимаю решения, - стараясь тоном смягчить смысл высказывания, попытался Феликс расставить точки.
        Вступать в бессмысленное обсуждение категорически не понравившегося ему плана не хотелось. Аргументов против было немного, и они наверняка не убедили бы Ингу, точно так же, как не убедили Молотова. А значит, общение на эту тему продуктивным выйти не может.
        Однако, похоже, Инга была всерьёз намерена до упора настаивать на своём.
        - Раз так, я всё-таки уйду из этого дома, - неожиданно спокойно и как-то очень весомо, так что невозможно было не отнестись к этому всерьёз, отрезала она. - Твой приближённый предлагал и альтернативный план, без твоего участия. Более рискованный, но мне всё больше кажется, что оно того стоит!
        Сам не понял, как оказался рядом с ней. Со всем бешенством бессилия врезал кулаком в дверной косяк. Боль немного отрезвила, но не настолько, чтобы подбирать слова.
        - И думать не смей, тебе ясно?! Жить надоело?! Так и скажи! И выбери способ погуманней! Да я лучше сам тебе яду принесу, чем… Инга, ты просто не понимаешь, представить не способна, что такое вошедшие в раж отморозки! Сиди и не высовывайся! Что в этом непонятного?!
        - Принеси, - всё так же ровно, так что он сразу даже не понял, о чём речь, прервала Инга его тираду. - Яд. На крайний случай, чтобы не мучиться, если всё пойдёт не по плану.
        Вот теперь Феликс растерял оставшиеся слова. Оставалась слабая надежда, что она говорит не всерьёз, просто не хочет оставить за ним последнее слово и ершится для вида. Однако он уже знал, что с Ингой ни в чём нельзя быть уверенным окончательно.
        - Инга, я не дам тебе заново встревать в неприятности, - с нажимом повторил Феликс, стараясь на этот раз выдержать спокойный тон. - Что, объясни мне, непонятного в простом коротком слове «нет»?
        - Непонятно, почему нет, - бойко парировала Зеленцова. Мгновение помолчала, словно сомневаясь, и с запалом выдала: - И каким образом ты собираешься мне помешать? Ты же вроде всегда выполняешь обещания, разве нет? А обещал меня больше силой здесь не задерживать. Станешь бить, как своих любовниц?! Кнутом хлестать, чтобы сама далеко не уползла? Говорят, тебе это нравится! Настолько жизнью пресытился, что по-нормальному уже не выходит?
        - Что?.. - непонятное, совершенно дикое обвинение ошеломило.
        Несколько мгновений он ещё только до конца осознавал услышанное и не сразу нашёлся с ответом. При виде его растерянности глаза Инги снова наполнились презрением. Наверное, решила, что попала в точку…
        - Римма наплела, да?
        Злая стерва. Надо же было придумать! Поколотить бы её на самом деле, чтобы хоть понятие имела, о чём говорит. А ведь всегда казалась разумной женщиной. Не истерила, не приставала с какими-нибудь капризами, кроме материальных… Что сейчас нашло?
        Тоже переполошилась из-за того, что он кого-то поселил в своём доме? Испугалась, что оттеснят от кормушки? Видно, мало испугалась, раз сделала как раз всё, чтобы именно это и произошло. Он ведь с самого начала предупреждал, что не потерпит от неё никаких выходок. Ничего, что выходило бы за рамки удобных товарно-денежных отношений.
        Но сейчас его интересовала совсем не Римма. И так связь с ней в последнее время перестала приносить удовольствие. Всё стало не то и не так. Теперь будет повод не затягивать разрыв. Оставалась бы умной, постарался бы не обидеть, подарил на прощание что-нибудь серьёзное. Она, кажется, давно уже заговаривала о собственной квартире. Впрочем, теперь неважно.
        Вот реакция Инги задела за живое. Получается, он может сколько угодно пытаться загладить нанесённые обиды, показывать и прямо говорить, что больше ей нечего бояться - всё не имеет значения. Достаточно одного чужого слова, чтобы она снова увидела в нём только монстра, от которого нужно держаться подальше. Даже ценой собственной безопасности.
        - Ты готова поверить кому угодно и во что угодно, если обо мне наговорят гадостей? - хотел просто донести до неё, что ошибочно делать выводы по словам первых встречных, но в голосе невольно прорезалась горечь. - Только потому, что речь обо мне, да? Потому что ты вбила себе в голову, что человек, способный на что-то плохое, должен быть чудовищем во всём? Да, Инга, я, чёрт возьми, не самая приятная личность! И наше с тобой знакомство началось не лучшим образом! Но разве я хоть раз дал тебе повод думать, что я садист и изувер?! Инга! Мы ведь не первый день проводим под одной крышей. Я тебя даже не тронул! Или, думаешь, мне не хочется? Хочется, Инга, аж зубы сводит, так тебя хочу. Будто у меня женщины сто лет не было. Но ведь не заставляю, даже не настаиваю. А ты обвиняешь меня вообще чёрт знает в чём. Почему?
        Наступившая тишина показалась особенно гулкой, оглушающей. Даже дыхания не слышно. Только высказанные вслух упрёки и признания продолжали призраками носиться между ними, вряд ли что-то меняя, но порождая новые вопросы и сомнения.
        Посмотреть на Ингу было страшно. Что из сказанного она услышала, как захочет истолковать? После сорвавшегося признания о его желании утвердится в мысли, что следует уносить отсюда ноги?
        Первой заговорила Инга. Не поднимая на него глаз и нервно дёргая поясок халата, растерянно произнесла:
        - Наверное, уже мясо остыло. Разогреть снова или так сойдёт?.. Я, наверное, погорячилась, я не знаю. Ничего уже не знаю! Если то, что она наговорила, неправда, то прости. Звучало убедительно, я поверила…
        - И даже не поинтересовалась, почему она меня терпит, если я такой зверь? - не удержался от вопроса, хотя это уже было не важно. Главное, что Инга отошла от безрассудных эмоций, и можно было надеяться, что теперь получится уговорить её отказаться от рискованных затей.
        - Она сказала, что с ней всё по-другому. Вы вместе появляетесь в обществе и всё такое. А вот с другими…
        - Да нет никаких других, Инга. Нет у меня и никогда не было любовниц во множественном числе. Последние четыре года была Римма, с сегодняшнего дня - никого. Не веришь?
        - Не знаю. Это не моё дело, - поспешно добавила она, видимо, вспомнив его признание и торопясь предупредить возможные посягательства. - Зря я подняла эту тему. Я сразу не хотела…
        - Почему же зря? Надеюсь, теперь ты успокоилась.
        - Я всё равно не понимаю, почему ты так упорно отказываешься от моей помощи. Феликс, я не могу вот так сидеть, сложа руки, и ждать неизвестно чего. Я скоро с ума сойду, одна в четырёх стенах. Одна, - пресекла она ещё не прозвучавшие возражения, заметив его протестующий жест. - Или ты предлагаешь мне делиться мыслями и подозрениями с твоими охранниками? Если я могу оказаться полезной, разреши мне!
        Она впервые обратилась к нему по имени. Наверное, сама не заметила, а для него это прозвучало, как ласка, как признание в доверии. Всё же, несмотря на всю настороженность, она не закрылась совсем, не собиралась рубить с плеча и не хотела принимать опасные решения в одиночку.
        Хотя по-прежнему неизвестно, не повернёт ли её обратно, если он всё-таки откажет. Феликс уже догадался, что Инга умеет быть отходчивой тогда, когда рассчитывает повернуть ситуацию в нужную ей сторону. А вот противодействие рождает в ней только упрямство, которое порой оказывается очень далеко от здравого смысла. Выходило, что для того, чтобы держать ситуацию с её безопасностью под контролем, лучше согласиться на эту идею, за которую она так рьяно ухватилась. Нелепость!
        - Ты понимаешь, что если мы затеем игру, нам придётся появляться вместе в разных местах? - начал он, надеясь, что хотя бы мысли об этом отобьют у Инги энтузиазм. - И вести себя так, чтобы ни у кого не закралось сомнений в истинности наших отношений. Я буду обнимать тебя, Инга, гладить коленки, сидя за столиком в ресторанах, и целовать, уединившись с тобой на балконе во время какого-нибудь светского раута. И тебе придётся делать вид, будто тебе всё это по душе.
        Её щеки порозовели. Возможно, до сегодняшней сцены Инга ещё и могла бы воспринять подобное как-то легче, теперь же неоднозначность ситуации была очевидной. Он уже успел порадоваться, думая, что вопрос исчерпан и ей остаётся только отступить, как Инга подняла на него по-прежнему решительный взгляд.
        - Хорошо. Это ведь только на людях.
        - Нет. Я никому сейчас не верю. Не исключено, что в доме есть осведомитель. Тебе придётся переселиться в мою спальню.
        Он уже сам не понимал, отговаривает её от затеи или уговаривает себя согласиться. С определённой стороны перспективы открывались заманчивые. Конечно, он не рассчитывал всерьёз, что получится соблазнить Ингу, и помнил, что этого в любом случае не следует делать, сам ведь себе обещал… Но даже видимость завлекала. Иллюзия счастья. Вместе засыпать, смотреть на неё по утрам, всегда бывать рядом… Если заглушить голос разума, сложно было не признать, что всего этого хотелось.
        Краска с её щёк расползлась на всё лицо. Наверное, даже корни волос покраснели. Но голос звучал всё так же уверенно.
        - Я понимаю. И я верю твоим обещаниям. Ты ведь не станешь… Не станешь и наедине делать вид, что мы пара? - до смешного деликатно сформулировала она.
        - Нет, - вполголоса бросил он, понимая, что сейчас уступил девчонке по всем статьям. - Наедине ничего такого, что ты не захочешь. Но раз уж мы пришли к одному решению, начнём сегодня же.
        Глава 21
        Уже сразу всё оказалось сложнее, чем она представляла. Нет, Ветров повёл себя безукоризненно. Отдал ей одеяло, согласившись довольствоваться пледом, и устроился строго на своей половине кровати, не стараясь приблизиться даже к центру. Учитывая размеры ложа, можно было бы легко представить, что она здесь одна. Но вот что-то не получалось.
        Откровения Феликса не шли из головы. Раньше проявление мужского внимания с его стороны она воспринимала совсем иначе. Первую попытку склонить к близости посчитала оскорблением, желанием унизить. Недавний поцелуй - случайным порывом, результатом опьянения. А оказалось, он по-настоящему…
        Не то чтобы Инга считала себя совсем не привлекательной, но всё же не думала, что ею можно увлечься так просто, без предшествующей этому дружбы или хотя бы приятельского общения. А уж что на это окажется способен такой человек, как Ветров, и вовсе никогда бы не предположила. В её представлении мужчины его круга должны были выбирать «девушек с обложки» - идеально ухоженных, умеющих себя подать, ярких и заметных. Да за примером даже ходить далеко не надо, сегодняшняя гостья вполне вписывалась в типаж.
        Уснуть не получалось, и как часто бывает в таких случаях, любое положение быстро становилось неудобным, хотелось ворочаться. Инга заставляла себя лежать тихо. Совсем не из каких-то опасений - она поверила обещаниям Ветрова. Но вот мешать, заодно с собой лишать сна и его не хотелось. И без того её мучили запоздалые сомнения в безобидности затеянной игры.
        Если уже от того, что после всего сказанного они просто лежат рядом в каком-то метре друг от друга, её охватывает дикое смущение и ещё нечто неясное, не знакомое прежде - необъяснимая слабость, которую даже не назовёшь неприятной, и волнение, никак не связанное с тревогой. Если сейчас так, то что будет дальше, когда они начнут играть на публику?
        А каково будет Феликсу? Он ведь даже по-настоящему встречаться ни с кем не сможет всё это время, чтобы правда о фиктивности их отношений не выплыла наружу. Об этом она как-то совсем не подумала.
        - Что тебе больше нравится, балет или опера? - неожиданно прозвучал в тишине вопрос. Значит, Ветров тоже не спит.
        - Что? - машинально переспросила Инга. Выбранная тема, на её взгляд, никак не подходила для полуночных разговоров.
        - Раз ты всё равно не спишь, можем составить план на ближайшие дни, - спокойно пояснил Феликс, и Ингу почему-то даже не удивил тот факт, что он догадался о её бессоннице. - Думаю, начать стоит с мест, где нам не придётся много общаться с посторонними. Так тебе будет проще привыкнуть к нашему статусу и войти в образ. Для первого выхода театр вполне бы подошёл. Или ты не захочешь появляться там, где можно случайно столкнуться и с твоими знакомыми?
        - Нет, почему. Какая разница?
        Разговаривать, не глядя друг на друга, было странно, и она перевернулась на другой бок, лицом к Ветрову. Неплотный полумрак комнаты не мешал видеть, и Ингу в который раз за последние часы охватила неловкость - слишком интимным казалось смотреть друг на друга вот так, лёжа на соседних подушках.
        - В университете могут возникнуть проблемы, если узнают, что ты как ни в чём не бывало разгуливаешь по городу, - заметил Феликс. - Ты ведь брала академический под предлогом отъезда.
        - Всё равно. Я туда не вернусь, - решение пришло сейчас, в эту самую минуту, но ещё раньше, чем слова сорвались с языка, Инга поняла, что не передумает. - Наверное, когда всё закончится, вообще куда-нибудь уеду. Мне всегда хотелось жить у моря. Если продать наш загородный дом, должно хватить на квартиру или небольшой домик в каком-нибудь маленьком симпатичном городке, ещё останется на обустройство. Думаю, мама не станет возражать - ей ведь останется квартира, папины счета и все вещи… Найду работу, поступлю заново на заочное, на другую специальность. Я уже говорила, что когда-то мечтала стать кондитером. Ещё я мечтала, что однажды стану хозяйкой собственного маленького кафе. Не фешенебельного заведения, где вокруг надутых от важности клиентов бегают на задних лапках и к каждому блюду подают с десяток приборов, а уютного прибрежного кафе с домашней кухней и огромным количеством всяких десертов… Наверное, смешно рассуждать о таком всерьёз, да?
        Делиться планами оказалось неожиданно легко и как-то радостно. Наверное, это атмосфера ночи располагала не только к смятению, но и к душевным разговорам.
        - Совсем не смешно, - серьёзно отозвался Феликс. - Я даже не сомневаюсь, что если ты действительно захочешь, у тебя всё получится. Знаешь, мне нечасто доводилось встречать настолько упорных людей. Если твой характер повернуть в мирное русло, многого добьёшься.
        Инга не стала скрывать улыбку. Услышать сейчас одобрение оказалось важно, хотя она сама не могла бы объяснить, почему.
        Феликс ненавязчиво протянул руку по направлению к ней, положил ладонью вверх строго между ними, по-прежнему не посягая на её территорию. Подчинившись настроению момента, Инга приняла приглашение, вложила в протянутую ладонь свою. И сразу же ощутила осторожное, почти невесомое поглаживание по тыльной стороне кисти.
        - Чувствую себя школьником, - по голосу было слышно, что он улыбается. - Помню, в десятом классе перед выпускным пошли всем классом в поход. Костёр, песни, портвейн исподтишка. Ночевали в палатках. Разумеется, всё в рамках, мальчики отдельно, девочки отдельно. Я тогда был влюблён. Она тоже… Когда все улеглись спать, мы сбежали к реке и до самого утра лежали на берегу, подстелив куртки. Смотрели на небо и просто болтали обо всём на свете. Потом всё-таки заснули и не успели вернуться вовремя, нас искали. Я тогда получил нехилую головомойку от классной руководительницы. Она вообще меня не очень жаловала - я, знаешь, уже в школе не был образцом законопослушного гражданина. А классная вдобавок себе придумала, что я и с хорошей девочкой связался, только чтобы её отец отмазывал меня от неприятностей. На самом деле тот был мелкой сошкой в ОБЭПе и к вопросам подростковой преступности не имел ни малейшего отношения, но когда людей интересуют такие нюансы?..
        Он замолчал, и Инга, подождав пару минут, сама не выдержала.
        - А дальше что было?
        Ещё никогда она не воспринимала Ветрова настолько человеком. Не условной фигурой врага или вынужденного союзника, а просто человеком. Со своей историей, своей жизнью и своими причинами на всё, что он делает. И всё остальное сейчас не имело определяющего значения. Его положение, образ жизни, сомнительные поступки - в этот миг всё казалось какой-то нелепой бутафорией, условностью, имеющей лишь отдалённое отношение к нему настоящему.
        И в голове даже не возникло мысли, правильно ли это и с чего её вообще уносит в какие-то непонятные дебри? Не лучше ли по обыкновению себя одёрнуть и вспомнить о том, что разговоры по душам не входят в рамки начатой игры?
        - Дальше… Дальше было много и хорошего, и очень плохого, - задумчиво ответил Феликс. - Знаешь, вот сейчас говорю, и первый раз ощущаю прошлое именно прошлым. Было и закончилось… Даже не знаю, как к этому относиться. Одно время мне казалось, что я сам уже умер, вместе с минувшим. Потом думал, что так должно быть, не имею я права на другое. А теперь вот… Прошлое тает. Отпускает и улетучивается, а я остаюсь.
        Инга промолчала, только крепче сжала его ладонь в знак поддержки. Расспрашивать о подробностях сейчас было бы лишним. И так сказано достаточно, чтобы догадаться - была в его жизни какая-то трагедия. Странно подумать, акула грязного бизнеса - тоже ломаный жизнью человек. А она ещё недавно считала его чуть ли не чёртом, всесильным и бесчувственным.
        - Ну а ты? - поинтересовался Феликс, вырвав её из задумчивости.
        - Что я? - не поняла Инга.
        - Теперь твоя очередь рассказывать. Какой была твоя первая любовь? У тебя и сейчас кто-то есть? Ты поэтому так разволновалась из-за поцелуя?
        Она не ожидала таких вопросов. Почти неосознанно высвободила руку и отодвинулась подальше на свой край. Как всегда, когда кто-то задевал слишком личные темы, захотелось спрятаться.
        - Нет, - коротко отозвалась она.
        - Нет - и всё?
        - Нет, и не было, - подавив вздох, призналась Инга. - То есть была одна полудетская дружба и одна глупая попытка, которая ничем хорошим не закончилась. Вряд ли что-то из этого можно назвать любовью. Отношениями и то не назовёшь.
        Ветров приподнялся на локте, стараясь разглядеть в полумраке её лицо.
        - Инга… - голос зазвучал как-то по-новому, не то удивлённо, не то недоверчиво. - Ты когда-нибудь была близка с мужчиной?
        Она задохнулась от слишком откровенного вопроса. Вот теперь уже точно захотелось сбежать.
        - Какая разница? - наконец пробормотала она.
        - Это ведь значит «нет»?
        Глупо было притворяться, что она резко уснула, но ничего лучшего Инга не придумала.
        Не дождавшись ответа, Феликс тихо рассмеялся.
        - Ладно, прости. Не планировал тебя смущать. Так что насчёт театра?
        - Да, - она с облегчением перевела дух. - Отлично. Лучше опера. Я бы послушала ещё раз что-нибудь из Верди.
        - Ещё раз? Так ты ещё и заядлая театралка? - он улыбался, но насмешки в этом не чувствовалось. - Сколько ещё ты собираешься удивлять? Инга…
        Глава 22
        Неожиданное открытие поразило. Нет, он и раньше заметил, что Инга ещё совсем неискушённая, неопытная в вопросах отношений. Но чтобы настолько!..
        В голове не укладывалось. Как-никак, девятнадцать лет ведь девочке. Первый курс, самый бесшабашный и богатый на студенческие гулянки и сопутствующие приключения, уже позади. И какими бы ни были её родители, в четырёх стенах её вряд ли запирали. И высокую мораль тоже вряд ли кто-то старался привить.
        Получается, сама такая выросла. Всё у неё серьёзно и основательно. И чувства, и поступки… Такую не уговоришь попробовать что-то только из любопытства или чтобы от других не отставать.
        Ещё один повод не строить насчёт Инги никаких личных планов. Это если подходить по уму, но вот все чувства и ещё что-то более древнее и неодолимое, инстинкты или сама мужская суть - всё в нём кричало - моё! Не отдам и не упущу! Разве можно добровольно отказаться от сокровища, которое даже не искал и не надеялся когда-нибудь обрести, а оно вдруг оказалось рядом?
        А Инга - сокровище. Его личное, бесценное. Сколько ни старался отмахнуться, отречься от этого ощущения, не получается. Чем больше узнаёт её, пусть даже в каких-то мелочах, тем сильнее вязнет. Так, что это даже пугает. Невозможно ведь, чтобы в человеке нравилось и привлекало абсолютно всё. Второй раз в жизни точно невозможно! Особенно если с первым никакого сходства…
        А может, и ничего? Почему бы нет? Никто, кроме него самого, не отказывал ему в праве на счастье. Та, перед кем он виноват, никогда не обвиняла, простила всё и сразу. Может, и ему пора себя простить? И прав Молотов - обстоятельства давно изменились, и теперь у него хватит ресурсов, чтобы защитить тех, кто дорог. Защитить Ингу. Она, оставаясь рядом с ним, не будет в опасности.
        Понимал, что уговаривает себя. Убеждает. Сам с собой играет в поддавки; спорит, что такое хорошо и что такое плохо… Плохо будет без Инги. Это единственное, в чём Феликс сейчас был абсолютно уверен.
        А ей? Может ли быть такое, что их «плохо» и «хорошо» совпадут? Он чувствовал отклик в тот вечер, когда целовал Ингу. Ей ведь понравилось, она желала ласк и отвечала ему… Не хотелось думать, что дело только в выпитом. Но с ней разбудить влечение - мало, иначе давно уже попробовала бы с кем-нибудь другим. А способна ли Инга захотеть его не только телом, но и душой, и разумом? Принципиальная, прямая и честная Инга…
        Да и не только в нём дело. Ей не подходит и его образ жизни, вид деятельности, среда обитания. Всё, что так или иначе с ним связано. Она вон, мечтает о море и простенькой уютной забегаловке. А с ним пришлось бы вечно сидеть под охраной, какая там свобода деятельности и передвижений!
        Остаётся только одно - жить даже не одним днём, а текущим мгновением. И действовать, исходя всегда из текущего мгновения. А дальше будь, что будет.
        Инга давно заснула, а он всё думал, крутил и соединял в голове кусочки ближайшего и далёкого будущего, как фрагменты мозаики, но ничего не складывалось. Паззлы их жизней были разными и никак не сливались воедино.
        Хотел обнять спящую девушку, ощутить её тепло хотя бы в таком невинном и незаметном для неё прикосновении, но котёнок, переехавший в его спальню вместе с владелицей, резво спрыгнул с кресла и забрался на кровать, старательно вытянулся между ними во весь свой маленький рост.
        - Всё правильно, - не особо весело усмехнувшись, шёпотом одобрил Феликс. - Оберегай хозяйку.
        Сам не заметил, как всё-таки тоже погрузился в сон, и проснулся уже от скользнувших по лицу солнечных лучей. Не привык к такому яркому свету по утрам, но Инга вчера попросила не занавешивать полностью плотные шторы. Боялась темноты. «Недолюбливала», как она сама выразилась, не желая признавать слабость в чём-то, но он мигом вспомнил и мрачный погреб, и реакцию Инги.
        Будить её не хотелось, но с вечера не обо всём вспомнил, не все моменты обговорили. А в теперешнем положении каждая мелочь важна, ни одна деталь не должна вызвать ненужных подозрений и всё сорвать. Раз уж ввязались в игру, нужно идти до конца.
        - Инга, - уже полностью собравшись, присел на её край постели и не выдержал, погладил обнажённый локоть и только тогда позвал. - Инга…
        Она спала крепко, не проснулась окончательно, даже когда он, осмелев, проник ладонью под короткий рукав сорочки и коснулся плеча. Только отмахнулась сквозь сон и неразборчиво пробормотала:
        - М-мм?
        - Инга, я уеду до вечера - много дел, завтракать будешь одна.
        - А который час? - поинтересовалась она, наконец стряхнув дремоту и устремив на него вопросительный взгляд.
        - Ещё восьми нет. Поспи ещё, только сначала послушай - я оставляю на столе ноутбук, когда встанешь, выйди в интернет и порыскай по сайтам каких-нибудь известных дамских брендов - тебе лучше знать, - подбери себе платье на вечер. По бутикам я тебя даже с охраной не отпущу, так что скинешь выбранную модель фотографией, договорились? Телефон твой тоже на столе, батарея заряжена. Выбери несколько, на всякий случай - вдруг размер не сядет. Только ориентируйся на вещи с закрытыми плечами и шеей, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов насчёт швов.
        Про бельё добавлять не стал, хотя вчерашним вечером едва удержался от нервного смеха, увидев её в длинной и плотной фланелевой ночнушке. Неужели такие ещё шьют?! Инга в этом безобразии была похожа на расшалившуюся девчонку, решившую изобразить привидение… Самое очаровательное привидение, которое только можно представить!
        Однако пусть Инга и выбирала всё это не сама, настаивать, чтобы она подыскала что-то более подходящее, было бы лишним. Лучше сам купит и заменит. А разговоры о нижнем белье привели бы только к лишним спорам, в которых у Инги куда больше аргументов, чем у него.
        Она и без того недовольно нахмурилась, услышав подробные наставления насчёт платья:
        - Я бы и сама догадалась.
        Конечно, привыкла быть самостоятельной, а теперь тем более к этому стремится, а он заговорил, как с несмышлёнышем. По обыкновению хочет всё контролировать, хотя знает уже, что с Ингой подобное вызывает только обратную реакцию.
        - Не злись. Сама понимаешь, сейчас важно ничего не упустить.
        - Ага, - сон окончательно с неё слетел, и теперь Инга смотрела с искренним интересом. - Ты доверяешь мне даже телефон?
        …С помощью которого можно обзвонить все возможные правоохранительные инстанции в надежде, что хоть где-то попадутся честные люди, и не участвовать самой в сомнительной и опасной авантюре - мысленно закончил он вопрос. И без малейших сомнений отозвался:
        - Я просто тебе доверяю. Всё и во всём.
        - Мезенцева нашли…
        Ветров обрадованно встрепенулся, услышав начало доклада, но подчинённый продолжил:
        - За городом возле трассы. Похоже, его застрелили в машине и вытолкнули на полном ходу.
        Вот такого Феликс точно не ожидал! Главный подозреваемый, человек, в причастности которого к происходящему он даже не сомневался, сам стал чьей-то жертвой? Это случайность, встрял в связи с каким-то другим делом, или в наезде на него Мезенцев всё-таки играл не одну из главных ролей? И его ликвидировали, потому что некто более серьёзный понял, что люди Ветрова вот-вот к нему подберутся? Как понял, откуда?
        - Как на него вышли? - осведомился вслух.
        - Через приятеля. Не зря телефон столько времени прослушивали. Сам объявился, назначил встречу. Только явиться уже не успел.
        Интересная получалась картина. Если с Мезенцевым разобрался его же неизвестный сообщник, выходит, тоже за ним следил и знал обо всех передвижениях - не по счастливой же случайности заволновался как раз в подходящий момент. И это странно. С чего бы кому-то не доверять подельнику? Или даже не так: зачем связываться с человеком, которому заведомо не доверяешь?
        Если только тот не узнал о том, что Мезенцев себя выдал, случайно.
        Молотов? Опять всё сходится. Кто как не начальник охраны первым узнаёт о достижениях отдела безопасности? Да, сейчас он отстранён, но Феликс и сам понимал, что это больше формальность. Большую часть сотрудников Глеб подбирал сам, и сейчас нет никакой гарантии, что он не получает информацию в полном объёме и не влияет на текущие дела.
        Потрясти основательней этого нервного приятеля Мезенцева? Вряд ли тот может указать на кого-то, кроме уже покойного знакомого. Получится напрасная трата сил и времени, а вот хлопот может прибавиться.
        Подумав, набрал Молотова. Стоило признать, что с отстранением приближённого он погорячился. Сейчас в любом случае лучше держать его при себе. Если причастен к проблемам, так скорее себя выдаст. И не будет иметь такой свободы действий, если приказать ему докладывать о каждом предпринятом шаге.
        Начальник охраны будто ждал звонка. Отозвался сразу же и обещал приехать через четверть часа - получается, уже был поблизости.
        - Ты уже знаешь о Мезенцеве? - стараясь сохранять бесстрастность, поинтересовался Феликс, едва завидел приближённого.
        - В курсе, - не стал отпираться тот, проходя и по обыкновению устраиваясь напротив.
        Похоже было, что чувствует себя как всегда уверенно, несмотря на разбитое лицо и шаткое положение.
        - И что думаешь?
        Глеб усмехнулся - с пониманием и какой-то горечью.
        - Сейчас важно, что ты? думаешь, - проницательно отметил он. - Я догадываюсь, и тоже подозревал бы на твоём месте.
        - Ни у одного из вас нет связей в Департаменте, - вслух отметил Феликс единственный момент, который до сих пор смущал и не позволял выстроить происходящее в стройную картину.
        Это не было оправданием для Молотова, но побуждало думать, что тот если и виноват, то всё же не является главным лицом в этом деле. Получалось, даже если его подозрения верны, всё равно нужно следить и ждать.
        - На этом стоит сосредоточиться, - как ни в чём не бывало посоветовал Глеб. - С кем из органов - и не только из Департамента по борьбе с организованной преступностью, но и из соседствующих структур - ты хотя бы опосредованно знаком, и кто может точить на тебя зуб. Списки сотрудников можно достать, вплоть до мелких служащих.
        Молотов был в своей стихии, рассуждал, как предписывала должность, и в прежние времена он, конечно, прислушался бы к советам приближённого. Даже сейчас невозможно было не признать, что его слова звучат логично. Но Ветров и не полагал, что противник окажется неубедительным, иначе давно уже удалось бы того поймать.
        - Достану, - не принимая невысказанное предложение помощи, уверил Ветров. - Если кто-то действует по заказу приятеля или родственника с другой фамилией, сам представляешь, сколько времени займут поиски. Мы с Ингой вступаем в придуманную тобой авантюру, - сдал карты, понимая, что Молотов в любом случае об этом узнает, а сейчас можно по крайней мере проследить реакцию.
        Тот слегка нахмурился, словно это решение его не порадовало и даже насторожило.
        - Девка всё-таки уломала, - утвердительно отметил он, явно ни на миг не усомнившись, кто был инициатором принятого решения. - Она настырная, сразу видно. Ты вообще насчёт неё-то точно уверен? Ведёт себя нагло с самого начала, совсем не как девчонка, у которой за спиной никого нет. Уверен, что она к следователю ходила не по чьей-то наводке? Может, тоже одна из пешек?
        Феликс поморщился. В этот миг слова начальника охраны показались абсолютной глупостью и нелепой попыткой выгородить себя, сместить центр внимания.
        - Невозможно, - отрезал он. - У неё была уже уйма возможностей сбежать или позвать на помощь. Ни у одной юной девчонки не хватило бы выдержки вести себя, как она, при двойной игре.
        - Возможно, - Молотов кивнул, но без особой убеждённости, скорее показывая, что иного ответа и не ожидал. - Как бы то ни было, я предлагал этот план, когда думал, что сам буду руководить операцией. Феликс, ты гражданское лицо и никогда не был кем-то другим, и сейчас без поддержки легко можешь что-то не учесть и ошибиться, несмотря на весь опыт прошлых лет. Теперь эта затея становится действительно опасной!
        Он действительно так считал? Или боялся, что план сработает и его причастность вскроется? Так просто не поймёшь.
        - Слушай, убери меня с дороги, если всерьёз подозреваешь, запри у себя в подвале, - на полном серьёзе продолжил Глеб. - Но не пори горячку. Ты последние пару суток перебрасываешь людей с места на место, никто из охраны не знает, где будет дежурить в следующую смену - это не дело! Если среди своих затесался предатель, где гарантия, что с такой перетасовкой ему не повезёт и ты не выставишь его на передний план в самый ответственный момент? Выбери людей, которым можно доверять. Доказавших свою преданность, одиноких - у них точек давления меньше.
        Начальник охраны замолчал, раздумывая, что ещё подсказать. Помощь это или подвох, стремление скорректировать его действия в нужном противнику направлении? Прислушаться или пойти от обратного? Не поймёшь, пока не узнаешь, другом или врагом является Молотов. А этого не узнаешь, пока не размотаешь всю цепочку. Замкнутый круг…
        Устранять давнего соратника с пути он не стал. Наоборот, скрепя сердце, вернул часть полномочий. С требованием отчитываться о проводимой работе каждый час. Если Глеб не предатель, сможет помочь, если связан с врагами, так больше шансов вывести его на чистую воду.
        Конечно, на время их с Ингой выходов из дома охрану он будет назначать сам. И никому не сообщать заранее, когда и куда они направятся.
        Инга прислала сообщение с необходимыми ссылками ближе к обеду и сразу же позвонила сама.
        - Прости, что отвлекаю, милый, - беззаботно прочирикала она. - Но у меня к тебе парочка о-очень важных просьбочек!
        В первое мгновение Феликс опешил, изумлённый неожиданным обращением и совершенно нехарактерным для Инги тоном. А потом догадался - играет на случай, если телефоны прослушивают. Разумная, кстати, предосторожность. Как он сам упустил этот момент, не обговорил заранее? Молодец Инга, сообразила. Прирождённая маленькая интриганка.
        Переигрывает, правда, с уменьшительными суффиксами и капризными нотками в голосе, но это не страшно. Зато если кто-то действительно их подслушивает, уже точно не усомнится в серьёзности его чувств, узнав, что он готов лично мотаться по магазинам, выполняя пожелания своей феи.
        - Да, сердце моё, - после короткой запинки отозвался он. - Слушаю.
        - Котик, я тут заметила, что у меня совсем нет теней, которые подошли бы для сегодняшнего вечера. Все оттенки такие неинтере-есные, - продолжила Инга представление.
        Феликс хмыкнул про себя. Котик… Спасибо, что не «папик»! А Инга, похоже, вошла во вкус и искренне веселится, отыгрывая эту спонтанную часть спектакля.
        Однако опять она подумала о мелочах, которые он упустил. Конечно, какая женщина выйдет в свет без макияжа? А уж для спутницы состоятельного человека это, наверное, и вовсе считалось бы дурным тоном. А у Инги ничего нет под рукой.
        - Ну и раз тебе всё равно кататься, я там указала ещё пару мелочей, захватишь заодно. Ты же хочешь, чтобы я у тебя была самая красивая?
        Пришлось откашляться, чтобы скрыть смех. Инга окончательно влилась в роль, и теперь её щебетание звучало совсем естественно. Не зная, как обстоят дела на самом деле, никто не заподозрит обмана.
        - Обязательно, - уверил он. - Как будет минутка, всё раздобуду и отправлю тебе с водителем. Вечером к семи будь готова.
        После разговора с Ингой напряжение, не отпускавшее после утренней новости, чудесным образом ушло. Словно ему передалось её настроение. Азарт и уверенность в счастливом исходе.
        До вечера оставалось выполнить ещё одну формальность. Не самую приятную, но необходимую. Он до сих пор не объявил Римме о разрыве, и дальше тянуть некуда.
        После её яркого визита к нему домой Римма затаилась, не звонила и ничем о себе не напоминала. Понимала, что он разозлился на глупую выходку, но наверняка рассчитывала на примирение, когда он «остынет». На известие, что он собирается к ней заглянуть, отреагировала радостным нетерпением. Будто ничего и не было.
        Встречала, как всегда, при полном параде. Потянулась обниматься и обиженно захлопала глазами, когда он аккуратно отвёл её руки.
        - Дуешься? Ну прости, я погорячилась. Наболтала ерунды, уже сама всего не помню. Но представь, каково мне было приехать и застать у тебя какую-то девицу!.. Я верю, что у тебя с ней ничего не было, и она оказалась там по делу, - быстро затараторила она, не давая вставить слово. - Но сразу что можно подумать?! Заревновала, как дура. Извини, я обязательно исправлюсь…
        - Римма, успокойся, - всё-таки получилось вклиниться в паузу. - Пойдём, сядем где-нибудь, нужно поговорить.
        В гостиной висел запах сигарет. Настолько сильный, что Феликс невольно поморщился. Римма иногда курила, однако никогда раньше аромат табака не был таким сильным и резким. Перешла на более крепкие сигареты? Впрочем, сейчас-то какая разница? Пару минут он потерпит.
        Римма выслушала его с неподдельным потрясением и недоверчиво, но уже с нервным надрывам переспросила, когда он умолк:
        - Ты меня бросаешь? Феликс, я же извинилась! Да, я повела себя опрометчиво, но я ведь пообещала, что этого больше не повторится! Я не буду приезжать без приглашения, хочешь, я даже звонить тебе сама не буду…
        Феликс коротко вздохнул. Скандала не хотелось, но, похоже, Римма не была намерена подойти к происходящему по-деловому.
        - Не драматизируй, - стараясь говорить помягче, попросил он. - Дело вовсе не в тебе. Ты почти всё время была умницей, и мы неплохо провели эти годы. Просто этот этап закончился. Я оплатил квартиру вперёд на полгода, у тебя будет достаточно времени, чтобы найти себе другого спонсора.
        - Что?! - оскорблённо взвизгнула Римма. - Как ты можешь такое говорить, я не проститутка! Я тебя люблю, Феликс! Я думала, ты на мне женишься!
        - Что? - теперь настала его очередь переспрашивать. Заявление уже бывшей любовницы искренне удивило. - Римма, мы ведь с самого начала обсудили формат наших отношений. И тебя, насколько помню, всё устраивало. Я никогда тебя не обманывал и не давал повода выдумывать чепуху.
        Римма всхлипнула. Теперь она выглядела по-настоящему подавленной.
        - Я думала, это ты только поначалу так говоришь, а потом… - неожиданно честно призналась она. - Я же всё для тебя делала! Старалась во всём угодить, никогда ни в чём не отказывала…
        - А от чего тебе было отказываться? - оборвал он поток жалоб. - От поездок на курорты? От ресторанов? От денег? Или тебе было неприятно со мной спать? Тогда о какой любви ты сейчас рассказываешь?
        - Ну ты и… - она запнулась, не решившись выругаться. - Всё из-за этой белобрысой щепки? Скажи, что она такого умеет, чего не могу я? Чем я хуже?!
        - Что за дрянь ты начала курить? - рассеянно поинтересовался Феликс, подойдя к окну и распахнув его настежь. Не то чтобы ему было важно услышать ответ, просто хотелось сменить тему.
        Римма, кажется, собиравшаяся было зарыдать, резко вскинула голову. Брошенный в его сторону быстрый взгляд показался испуганным.
        - Случайно купила, - запнувшись, словно подбирала наиболее подходящий ответ, оправдалась она. - Моих в киоске не было, взяла неудачно первые попавшиеся. Хочешь, я вообще брошу?
        - Это твоё дело. Поступай, как нравится.
        Разговор оставил неприятный осадок. Впрочем, едва он отъехал от дома бывшей любовницы, мысли переключились на другое. Уже через пару часов они с Ингой будут в театре. Потом он поведёт её в ресторан…
        Сегодня тот вечер, которым можно наслаждаться, не озираясь в попытках вычислить врагов и не ожидая опасности. Потом, когда станет известно, что они вместе появляются вне дома, придётся всегда оставаться настороже. А сегодня - первый выход, у противника просто не будет времени запланировать и реализовать покушение.
        Внезапно подумал, что неплохо бы купить Инге цветы. Как-никак, первый совместный развлекательный выход. Можно сказать, первое свидание. И пусть это всего лишь игра, почему бы не привнести в неё нотки искренности? Ему хочется преподнести Инге букет, даже если она посчитает этот жест лишним.
        Интересно, какие цветы она любит? Наверное, розы всегда беспроигрышный вариант, но розы не нравятся ему. Кажутся официальными и безликими. Их дарят все и всем.
        Взгляд остановился на лилиях. Красивые цветы. И чем-то напоминают Ингу, подходят ей. Изысканные и нежные, но он ещё с детства помнит, насколько они своенравны. Малейшее прикосновение - и все руки и одежда окажутся в яркой пыльце. Лилии никому не позволят легко себя забыть. Здесь, конечно, сорта другие и следов не оставляют, подходят для подарка. То, что надо!
        Глава 23
        - Потрясающе…
        От вида Инги, остановившейся на верхней площадке лестницы, захватывало дух. В платье жемчужно-серого цвета, плотно облегающего фигуру до середины бёдер и плавно расширяющегося книзу, она была похожа на знатную даму, сошедшую портрета прошлых лет. С помощью горничной ей удалось соорудить какую-то замысловатую причёску. Собранные на затылке волосы оставляли шею полностью открытой, только одна завитая прядь ниспадала вдоль щеки, нарушая симметрию и избавляя образ от чрезмерной строгости.
        Инга не заказывала аксессуаров, но сейчас, глядя на неё, он понял, что угадал с выбором. Длинные серьги из белого золота удачно обрамляли лицо и подходили к наряду. А Инга ещё не хотела брать, сказала, что это уже лишнее, жалко «выкидывать столько деньжищ ради притворства». Пожалуй, хорошо, что она относится к происходящему строго по-деловому, воспринимает все покупки как необходимую униформу, а не как подарок. В ином случае, похоже, вообще не удалось бы ей что-нибудь преподнести.
        - Ты восхитительна, - искренне произнёс Феликс и добавил, в свою очередь мысленно переключившись на формальную сторону вопроса: - Но выбиваешься из образа. Глядя на тебя сейчас, сложно представить, что ты способна томно мурлыкать и называть стареющего любовника котиком.
        - Да ладно! - нисколько не огорчившись, хмыкнула Инга. - Все подумают, что ты обрядил меня по своему вкусу, и только! И ты вовсе ещё не стареющий… Ми-илый, зацени мой новый лук, - показательно прощебетала она, покрутившись вокруг собственной оси. - Стилист сказал, это кульно, ты будешь в отпаде! Тебе правда нравится?
        Он расхохотался, даже не стараясь сдержаться.
        - Ты чудо! Откуда ты нахваталась таких выражений? - с неподдельным интересом полюбопытствовал Феликс.
        - Ты забыл, что я росла совсем не в семье интеллигентов-профессоров? - развеселилась Инга. - И потом воспитывалась не в институте благородных девиц. У нас в универе как только не разговаривают! Убедительно получилось?
        - Более чем, - согласился он.
        Стоило признать, что другой взгляд, другая улыбка и другой поворот головы полностью меняли образ. Теперь Инга походила вовсе не на истинную леди, а на модель, которая пытается её изобразить. Первый облик она показала только ему, а для отыгрывания выбрала нечто более простое и всем понятное.
        - Но ты что-то слишком развеселилась, - не смог не отметить Феликс. - Инга, ты ведь отдаёшь себе отчёт, что мы затеваем не детский утренник?
        Её бросающаяся в глаза беззаботность несколько пугала, и он даже в очередной раз пожалел, что согласился на эту авантюру. Однако Инга тут же стала серьёзной.
        - Не беспокойся, - подойдя ближе и понизив голос, так что если бы кто-то сейчас показался в холле, всё равно не услышал бы ни слова, уверила она. - Это тоже не совсем по-настоящему. Проще справляться со страхом, когда делаешь вид, что совсем его не испытываешь - вот и всё. Но я прекрасно понимаю всю серьёзность ситуации, и не собираюсь проявлять беспечность или лезть на рожон в непонятных ситуациях. На этот счёт можешь быть спокоен.
        Вскоре он убедился, что Инга всерьёз оказалась намерена следовать данному слову. Как полагается примерной спутнице, она держала его под руку и не отходила ни на шаг. И даже когда они уже сидели в зрительном зале и Феликс вдруг решил поменяться с ней местами, чтобы по другую сторону от девушки оказалась интеллигентного вида пожилая дама, а не молодой мужчина, не вызывающий своим видом никакого доверия, Инга не возразила. Правда, глаза закатила, показывая, что думает о такой предосторожности, больше похожей на паранойю, но спорить не стала.
        А потом подняли занавес, и Инга, похоже, забыла обо всём на свете. Феликс был уверен, что она прекрасно помнит сюжет и знает, чем закончит злосчастный тщеславный Макбет и его жестокая супруга. И Шекспира наверняка читала, и, насколько он понял, на всех операх Верди уже бывала. Однако сейчас она смотрела на сцену так, словно впервые узнавала эту историю. Взволнованно сжимала руки, безмолвно шевелила губами, мысленно исполняя партии вместе с актёрами, а в особенно драматичные моменты, кажется, едва не забывала дышать.
        Поначалу Феликс ещё старался честно сосредоточиться на сцене, но потом мысленно махнул на это рукой и окончательно переключился на более занимательное с его точки зрения зрелище. Инга подалась вперёд и сидела почти на самом краю кресла, совсем не соприкасаясь со спинкой. Ему открывался ещё один плюс выбранного девушкой платья - вырез на спине. Не настолько глубокий, чтобы выглядеть вызывающим, но удачно разбавляющий первое впечатление о строгости наряда.
        Он не собирался отвлекать Ингу от спектакля, но ближе к концу всё-таки не выдержал. Сначала просто положил руку ей между лопаток, туда, где заканчивался плотный серый шёлк и открывалась нежная бархатистая кожа. Инга бросила на него мимолётный вопросительный взгляд, но ничего не сказала и не откинулась на кресле, чтобы воспрепятствовать его порыву. Уже смелее провёл ладонью вдоль позвоночника, очертил контуры лопаток и, по-прежнему не встретив возражений, продолжил выводить хаотичные узоры.
        Инга сначала напряжённо выпрямилась, натянулась, как струна, но, поняв, что он не переступает границы дозволенного и продолжает ласкать только обнажённый участок спины, успокоилась. Кажется, снова полностью сосредоточилась на происходящем на сцене и уже не обращала внимания на ненавязчивые поглаживания.
        Однако как бы её ни увлекло представление, первые сказанные слова, когда они вышли из театра, были совсем о другом:
        - Думаешь, за нами следили?
        - Следили? - мелькнувшее удивление быстро сменилось настороженностью. - С чего ты взяла? Что-то показалось подозрительным?
        - Нет, но… Иначе зачем ты… - она вдруг смутилась, замолчала, не договорив фразу, а потом посмотрела с неподдельным укором. - Ты ведь обещал!
        - Инга, я не говорил, что стану притворяться джентльменом до мозга костей. Обещал только не делать ничего, что тебе не понравится. Тебе было неприятно?
        Вопрос явно застал её врасплох. Свойственная Инге прямота не позволяла соврать и ответить утвердительно, но и признавать обратное она не торопилась.
        - Какая разница? - неуклюже постаралась она замять тему. - Ты выходишь за рамки оговорённых условий! Это…
        - Что? - весело улыбнулся он, уверенно приобняв спутницу за талию - сейчас, когда вокруг беспорядочно толпился расходящийся из театра народ, она не могла ничего возразить на эту вольность. - Нарушение договора, которое повлечёт за собой штрафные санкции? Ты сама замечала, что когда волнуешься, начинаешь говорить слишком официально?
        Заметив подогнанную водителем машину, Инга вздохнула с нескрываемым облегчением и, едва устроившись на сидении, повторила попытку перевести разговор.
        - Ты не любишь оперу? Мне показалось, тебе было скучно.
        - Ничего страшного, - предупредительным светским тоном уверил он и вполголоса добавил: - Я ведь нашёл себе занятие по вкусу.
        Инга одарила его очередным укоризненным взглядом и отодвинулась подальше к окну. Она явно чувствовала себя неловко перед водителем. Феликс ощутил укол совести. А может, это был голос здравого смысла - не стоило слишком её дразнить, а не то снова замкнётся, перестанет доверять. Она ведь не флиртует и не набивает себе цену - смущается всерьёз и всерьёз не намерена переводить отношения из деловой плоскости в более приятную. Но как же сложно разыгрывать с ней влюблённых, а на самом деле сдерживаться!
        - Вокальные партии хороши, - снова заговорил он, на этот раз решив действительно последовать заданной Ингой теме. - Но не могу назвать себя ценителем трагедий. Ты никогда не задумывалась, что в любой из них герои в большинстве могли бы остаться живы, если бы думали головой, прежде чем что-то сделать?
        - Чета Макбет пострадала из-за тщеславия и жадности, а не из-за глупости, - возразила Инга, охотно вступая в дискуссию. - У них не хватило благородства, а вовсе не ума.
        - Неправильно оценивать собственные силы - это тоже одно из проявлений глупости, - поделился Феликс размышлением. - Не можешь - не берись. А благородство - черта условная. Кто остаётся в победителях, тот и объявит себя и честным, и благородным, и прочим добром во плоти. Разве не так всегда делается?
        - Нет! - Инга уверенно покачала головой. - Тот, у кого нет ничего, кроме силы и жадности, изначально не способен победить… По крайней мере, побеждать раз за разом. Любой человек притягивает то, что сам несёт другим.
        - Ты серьёзно в это веришь?
        Высказанная ею мысль царапнула. Не то чтобы неприятно, но поспорить захотелось. Или просто глубже обдумать.
        - Верю, - искренне ответила Инга. - А ты разве нет? Хотя бы в глубине души? Если по-честному, разве ты, когда проявляешь заботу о людях, делаешь это только для того, чтобы заручиться их преданностью? И ничего больше?
        - Ты сейчас хочешь сказать, что я несмотря ни на что - хороший человек? Или хочу им быть?
        Инга помолчала. Машина мягко затормозила перед сияющим огнями рестораном, но он не тронулся с места - хотел услышать ответ.
        - Ты разный, - наконец задумчиво проговорила она. - Может быть, именно поэтому до сих пор избегаешь бесповоротных поражений?

* * *
        На крыльце ресторана она вспомнила, что не следует выбиваться из образа, особенно здесь, где наверняка можно столкнуться со знакомыми Феликса. Решила, что проще будет изображать для посторонних беззаботную прожигательницу жизни и чужих денег, значит, этой линии надо и придерживаться. Вовремя вспомнила. Уже на входе Ветрова кто-то окликнул. Инга как раз успела нацепить на лицо подходящую случаю улыбку и томно прижаться к спутнику.
        - Какие люди! - тучный, явно подвыпивший мужчина беспардонно преградил собой путь.
        - Давно не виделись! - Феликс с видимым, даже демонстративным радушием протянул знакомому руку. - Как жизнь?
        Тот что-то ответил, но Инга не вслушивалась в разговор. Ей было не по себе под любопытным ощупывающим взглядом. Случайный собеседник умудрялся невозмутимо поддерживать разговор с Ветровым и при этом бесцеремонно глазеть на неё, как на какую-нибудь ярморочную куклу. Даже в закрытом платье в пол Инга вдруг почувствовала себя раздетой. Это становилось невыносимо!
        - Котик, ты скоро? - мурлыкнула она, чуть наклонившись к уху спутника, но всё же достаточно громко, чтобы услышал не только он. - Мне скучно.
        Феликс улыбнулся краешком губ - то ли его забавляла её игра, то ли порадовала возможность под благовидным предлогом избавиться от разговорившегося приятеля.
        - Сейчас пойдём, сердце моё, - ласково отозвался Феликс, снова приобняв её за талию.
        Только в этот раз она ничего не имела против. Сейчас тепло знакомых рук успокаивало, дарило поддержку. Инга резко вспомнила, что они находятся в общественном месте, под прицелом десятков чужих глаз, и один не понравившийся ей человек ничего не значит и не несёт никакой угрозы. Растаявшая было уверенность вернулась снова.
        - Ладно, Борь, давай, - Феликс в свою очередь воспользовался подходящим случаем и поспешил прервать общение. - Видишь, моя принцесса заскучала.
        - Ну ты не пропадай, - наконец-то чуть посторонившись, начал прощаться собеседник. - А давай на выходных к Арсену в сауну махнём, а? Ты со своей девчоночкой, я Ляльку возьму. Отдохнём, пообщаемся не второпях!
        Внешне ничего не изменилось. Но Инга почти физически ощутила охватившее Ветрова напряжение. Сильное, тёмное, злое. Обнимавшая её рука сжала почти до боли.
        - Боюсь, не получится, - ровно ответил Феликс, выдав своё истинное настроение только мрачным взглядом. - Инга не любит коллективный отдых.
        - Что ж, жаль, - собеседник вдруг стушевался, отступил едва ли не виновато. - Ну бывай тогда! Пересечёмся как-нибудь…
        Встреча оставила тягостное впечатление. И, похоже, не только у неё. Феликс тоже хмурился и молчал.
        К её немалой радости, столики располагались достаточно уединённо, отгороженные друг от друга невысокими изящными ширмами. А их и вовсе провели в самый угол, где попасться на глаза кому-то, кроме официантов, вряд ли представлялось возможным.
        Инга думала, что Феликс сядет напротив неё, но он подождал, пока она уютно устроится в уголке, и невозмутимо расположился рядом.
        - Не особенно приятные у тебя друзья, - не выдержала Инга, когда их оставили наедине с меню.
        - Это не друг. Полезный человек.
        - Но вы вместе отдыхаете? По саунам ходите… с любовницами.
        Так, стоп! Она снова лезет не в своё дело. Приобщать к подобным развлечениям её Феликс не собирается, это он ясно дал понять, так о чём ещё беспокоиться?!
        - Инга, что ты уже себе понадумала? Ну, собирались пару раз, что тут такого? Ничем особо предосудительным мы там не занимались… Да почему я отчитываюсь, будто мы десять лет в браке и ты застукала меня с секретаршей?! - неожиданно взвился он, оборвав самого себя на полуслове.
        Точно. Её вопросы выглядели, как ревность. Внезапное понимание вызвало приступ стыда. Что она делает? Кто ей Ветров, и почему она уже не в первый раз влезает в его личное пространство, а потом сама же осаживает обоих, напоминая об истинном положении дел? Есть общее дело, есть роли - и всё. Но если это на самом деле так, почему она настолько остро реагирует на вещи, которые не имеют к ней отношения?
        Увлеклась, слишком вошла в роль? Плохая из неё актриса… Можно так себя утешать, но дело ведь не в этом. Просто в какой-то не замеченный ею самой момент у неё сместились понятия о «своих» и «чужих». И Ветров давно уже «свой». Не вынужденный сообщник, а близкий человек. И хуже того - по-неправильному близкий. Не как старший родственник, а… Её мужчина.
        Память коварно подкидывала моменты, о которых Инга предпочла бы сейчас забыть. Первый хмельной поцелуй; осторожные, не переходящие рамок допустимого вольности Феликса; невинная, но всё равно до дрожи волнующая совместная ночь… Кроме здравого смысла, ничто в ней ни разу не откликнулось протестом. Только наоборот…
        Её глупое самовольное тело теряло всякую чувствительность, когда ей было нужно обратное, отказывалось иметь дело с кавалерами, которые хотя бы условно подходили для романтических отношений, но готово было отзываться на каждую мимолётную ласку человека, с которым у них заведомо нет никакого будущего. Несколько дней или недель, пока не разрешится объединившая их ситуация - и всё.
        И ведь она сама усложнила и усугубила ситуацию. Сама настояла на игре в любовников. Доигралась, что теперь какая-то её неразумная часть хочет всего по-настоящему. Остаётся только рассчитывать, что здравый смысл, который до сих пор всё же включался в нужные моменты, и дальше не подведёт. Потому что недолговечные сомнительные интрижки ей не нужны, это уж точно.
        - Ты обиделась? - спросил Феликс, когда затянувшееся молчание уже не могло остаться незамеченным.
        - Нет. Задумалась, - не совсем искренне ответила Инга.
        На самом деле обида была. И парадоксальным образом только усиливалась от понимания, что она первая начала и Ветров имел все основания её одёрнуть. Но мог бы и нормально сказать. В конце концов, у них действительно не десять лет брака за плечами, чтобы демонстрировать ей норов! Но показывать, что он способен её задеть всего парой слов, Инга не собиралась.
        - Твой приятель не подумает, что у нас всё несерьёзно, раз ты не хочешь меня знакомить с людьми, которые входят в твой круг общения? - по-деловому осведомилась она. - Может, ради поддержания легенды стоило принять приглашение?
        Феликс натянуто хохотнул. Неужели этот разговор и его выбивал из колеи?
        - Наоборот. После того как я отказался тебя туда везти, Борька будет уверен, что я влюбился до умопомрачения. А он знатный сплетник, так что скоро все, кого может интересовать моя жизнь, будут в курсе дел.
        На короткое мгновение сердце взволнованно трепыхнулось. Влюбился… Бережёт от всех, заботится…
        Всё правильно. Разве не в изображении подобных чувств и заключается суть затеянного ими представления? Вовремя себя одёрнула, но внезапная избирательность восприятия испугала.
        - Что-нибудь выбрали? - официантка возникла как из-под земли.
        Инга неуверенно повела плечами - она успела только для вида раскрыть меню, но не прочитала ни строчки.
        - Да, - уверенно ответил Феликс за них обоих. - Мне как обычно, а даме… Ты что хочешь - рыбу, мясо?
        - Пожалуй, что-нибудь из говядины.
        - Филе-миньон из вагю, - конкретизировал Ветров её заказ. - И к нему красное Шато де Шамире. А пока готовится, нам обоим креветки с авокадо и по бокалу Шабли.
        Инга была совсем не против того, что спутник взял выбор на себя. Нет, рестораны и обилие блюд с не всегда понятными названиями не были для неё чем-то принципиально новым, но сейчас сосредоточиться на подобных вещах было сложно. Да и не хотелось, если уж говорить откровенно.
        Вот только включённый в заказ алкоголь обеспокоил.
        - Я не буду пить, - предупредила Инга, когда официантка скрылась с глаз.
        - Почему? - невинно поинтересовался Феликс. - Эти вина хорошо подходят под заказанную еду. Тебе понравится сочетание.
        - Я больше не буду с тобой пить, - уточнила она. - Прошлого раза хватило.
        - А что, что-то было не так? Хорошо ведь посидели. Кстати, теперь поцелуи входят в условия игры, так что тебе всё равно придётся…
        - Тем более лучше держать себя в руках, - оборвала Инга, и только когда слова сорвались с языка, сообразила, насколько неоднозначно это прозвучало.
        Надежда на то, что Ветров оставит её слова без внимания, оборвалась сразу же.
        - Тебе тоже нужно сдерживаться? - тихо и слишком ровно, чтобы можно было поверить в истинную невозмутимость, проговорил он. - Инга…
        Рука, до этого мирно отдыхавшая на спинке тесного двухместного диванчика, опустилась ей на плечи. Другая легла на колени, чуть сжала сквозь плотный шёлк, огладила и снова сжала.
        Сзади и сбоку была стена, впереди стол, и единственную сторону, через которую можно было сбежать, преграждал тот, от кого и нужно было спасаться бегством.
        - Феликс!
        Вместо ответа он наклонился ещё ближе, нашёл её губы и впился резким, требовательным поцелуем. Сразу вторгся языком в её рот, захватил, не оставив ни малейшей возможности ускользнуть от настойчивой ласки.
        Объятия теперь больше походили на стальную хватку, призванную зафиксировать и удержать.
        Она была против. Она не собиралась поддаваться, не хотела отвечать и уж точно не намеревалась подавать какие-то надежды… Кажется, она даже пыталась вывернуться, цеплялась за обнимающие её жадные руки и мотала головой. Но когда вдруг ненадолго оказалась на свободе, сказала совсем не то, что собиралась:
        - Не торопись так… Пожалуйста…
        Сковывающая её хватка стала ещё крепче, а потом ухо ожёг горячий шёпот:
        - Конечно… Как хочешь, чудесная моя… Всё будет, как ты захочешь…
        Что - всё?! Паника вспыхнула на миг и угасла. Теперь он прикасался осторожно, бережно. Губы скользнули по щеке и снова вернулись к её губам. Слегка надавливали, захватывали в плен и снова выпускали.
        Скоро этого стало мало. Прикосновения казались слишком невинными, а вся её суть требовала большего. Инга сама обняла ласкающего её мужчину, прижалась крепче, скользнула кончиком языка по его зубам…
        - Дразнишься? - хриплый шёпот действовал, как ласка.
        Не совсем осознавая, что делает, она сама углубила поцелуй, впустила его и сама захватила, втянула, сливаясь в одно целое… Общественное место, безопасность. Здесь ничего не случится, никто из них не перешагнёт грань, так почему бы не позволить себе немного больше, чем допускает здравый смысл?
        Она расслабилась. Она была щепкой на волнах океана, и если вначале тот ещё пугал штормом, призывал позаботиться о себе самой, пока не поздно, то теперь он купал её в мягких тёплых волнах, из которых совсем не хотелось выныривать.
        Очередное появление официантки отрезвило обоих. Инга попыталась отпрянуть, глядя, как перед ними невозмутимо, словно их застали за светской беседой, а не за поцелуями, расставляют тарелки. Феликс лишь слегка ослабил хватку, явно не столько из смущения перед служащей ресторана, сколько из готовности пощадить чувства Инги.
        Глава 24
        Ужин прошёл как в полусне. Мир сузился до нескольких квадратных метров, ощущения резко обострились, но вместе с тем часть событий пролетала мимо внимания. Инга почти не замечала вкуса блюд и через фразу улавливала речь спутника, который вдруг решил развлечь её разговором. Зато стук собственного сердца оглушал. Каждое прикосновение отдавалось жаром во всём теле, сбивало дыхание.
        А Ветров словно специально издевался. Внешне держался в рамках приличий, не лез больше с поцелуями и объятиями, но не упускал ни одной возможности дотронуться до неё будто ненароком. Предлагая подлить вина, придвигался ближе, так что колени соприкасались. Тянулся поправить выбившуюся из причёски прядь, то снять с плеча невидимую соринку…
        Ничего особенного. За такое не одёрнешь, чтобы не выглядеть глупой или лицемерной - после того-то, как сама с ним целовалась! Если смотреть здраво, в самом деле волноваться не из-за чего. И реагировать так остро вовсе не на что. Это всего лишь невинный флирт, и адекватные взрослые девушки отвечают на подобное лишь уверенными загадочными улыбками, полными осознания своей привлекательности. И не дрожат как осиновый лист, задыхаясь от охватившей всё тело истомы и от иррационального страха перед чем-то новым и неведомым.
        Вот только она сейчас не чувствовала себя ни взрослой, ни адекватной. Наверное, потому что не знала, чего ожидать от каждого следующего мгновения, и это сбивало с толку. Или почву из-под ног выбивало смутное ощущение того, что она уже нисколько не может повлиять на происходящее. Поздно.
        Она уже сто раз пожалела о своей минутной слабости. Нельзя было позволять лишнее. Ветров - это не тихоня Пашка и даже не развязный, но безобидный по сути Игорь. Это тех можно было осадить одним жестом в любой момент. Феликс же явно не из тех, кому можно раздавать авансы, а потом идти на попятную.
        - Ты снова задумалась?
        Вопрос прозвучал неожиданно, и Инга не сразу осознала, что он уже до этого чем-то интересовался, но она не ответила, поглощённая своими переживаниями.
        - Нет… Да… Просто немного устала, - наконец нашлась она. - Вечер насыщенный…
        Он улыбнулся - так, словно прекрасно понял всё, что она не договаривает. А может, и правда понял. Сложно предположить, что её всерьёз мог утомить театр и ужин, так что он наверняка не поверил отговорке.
        - Хочешь домой? - вкрадчивый голос и разгоревшийся взгляд.
        Она хотела. Хотела поскорее стряхнуть наваждение, спастись от настолько тесной близости, привести мысли в порядок. Дома хорошо, дома можно спрятаться в душе и успокоиться; стоять под потоками прохладной воды, пока не исчезнет предательская слабость в коленях…
        Оказалось, что Феликс ждал от возвращения домой совсем другого. Едва она переступила порог их поневоле общей спальни, державшийся на несколько шагов поодаль мужчина стремительно догнал, захлопнул за ними дверь и порывисто прижал её к створке.
        - Иди ко мне… Наконец-то, Инга, хорошая моя…
        От его стремительности совсем растерялась, все слова вылетели из головы. Сил хватило только на то, чтобы упереться руками в его плечи - и сама не поняла, было ли это по-настоящему попыткой оттолкнуть.
        Феликс, казалось, и вовсе не заметил её движения. Целовал, куда придётся - лицо, волосы, шею. Нетерпеливо, исступлённо. Руки блуждали по её телу, даже через ткань заставляя кожу гореть. Это его ладони такие горячие или она воспламеняется от прикосновений?
        В голове шумело, дыхание стало одним на двоих. Она ощутила осторожное, нежное прикосновение к груди и выгнулась навстречу ласке. Сжатие чуть усилилось и снова превратилось в нежное поглаживание. Тихий стон разорвал тишину, и Инга не сразу поняла, что стонала она сама.
        Феликс нашёл молнию платья и потянул язычок вниз. Вспышка осознания на миг вернула Ингу в реальность. Что она делает?
        - Пожалуйста… - о чём она просит? Остановиться? Продолжить? Нет, невозможно, нельзя. Кто они друг другу? Как потом держаться как ни в чём не бывало, продолжать игру и после распрощаться навсегда, если сейчас не прекратить это безумие? - Не надо!
        - Ну что случилось? - выдохнул Феликс ей в ухо. Наполовину расстёгнутую молнию оставил в покое, но объятий не ослабил. - Инга, я не могу так больше! Теперь, когда ты всё время рядом, терпеть и не трогать… Мы ведь взрослые люди. Тебе ведь тоже этого хочется, я же чувствую! Зачем лишать нас обоих удовольствия? Ты боишься? Инга, тебе понравится, я всё сделаю, чтобы тебе понравилось… Нам может быть очень хорошо вместе.
        - Я не хочу… - неубедительно возразила она, прикусив губу, чтобы не застонать снова от очередной провокационной ласки.
        - Серьёзно? - он крепче сжал её, к блеску страсти в глазах примешался злой огонёк. - Почему ты меня отталкиваешь? Мечтаешь о принце на белом коне, о рыцаре без страха и упрёка? Инга! Ты же умная, чтобы верить в сказки… Скажи, чего ты хочешь, я сделаю. Хочешь, чтобы всё было всерьёз и надолго? Давай поженимся…
        Последняя фраза отрезвила. У неё наконец нашлись силы, чтобы оттолкнуть настойчивей, вывернуться из объятий.
        - Мне не нужен рыцарь! - с трудом переведя дыхание, выкрикнула она. - Но я уж точно никогда не мечтала, чтобы мне делали предложение, только для того чтобы затащить в постель!
        Воспользовавшись минутной растерянностью мужчины, поспешила ускользнуть в ванную. Но уже перед дверью её остановил оклик:
        - Инга!
        Она неуверенно остановилась, держась за дверную ручку.
        - Тебе кажется, что я тороплюсь, да? - он по-прежнему стоял на пороге спальни, не сделав ни шагу в её сторону, словно опасался, что тогда она сбежит и не станет слушать. - В юности всё происходит по-другому… Тебе хочется романтики, какой-то красоты? Хорошо. Разреши мне за тобой ухаживать. По-настоящему, не напоказ.

* * *
        Ухаживать… Проще сказать, чем сделать! Он уже и забыл, как это бывает. Единственный опыт остался в прошлом настолько далёком, что уже кажется другой жизнью. К тому же тогда всё было по-другому.
        Он сам был молод. Для него тоже всё было впервые, он сам робел и не испытывал такого нетерпения. Ожидание, предчувствие близкого счастья имели свою прелесть, и эти чувства тоже хотелось пить полной чашей, не торопить события. В каждом шаге навстречу друг другу была новизна, каждый дарил такую бурю эмоций и радости свершившейся победы, которую сейчас вообще сложно представить.
        И ухаживания… Всё начиналось по-юношески дерзко. Проводить домой и по пути забраться в соседский сад за яблоками для любимой. Нарвать цветов в городском сквере, который распростёрся прямо перед окнами отделения милиции… Теперь о таком и подумать смешно. Ничего из прежнего опыта не подходит. Нелепо, неуместно, невозможно.
        Но как ещё? После первой любви его отношения с женщинами складывались совсем по другому сценарию. По товарно-денежному. Он - средства, ему - услугу. Он намеренно следовал этой схеме, чтобы не привязываться, не нарушить выданный самому себе запрет на новые чувства. А вот Инга их всё-таки разбудила. Вернула настоящему краски, а прошлое превратила в сон.
        А что он ей может дать и что из этого ей может понравиться? На ум приходит всё, что можно купить за деньги, но сразу же приходится себя одёргивать. Если Инге подарить бриллиантовое колье или путешествие на острова, она расценит это как попытку её купить, а не как романтику. Но что тогда?
        Ходить за ручку под звёздами и вести долгие задушевные разговоры? Инга, может, и была бы довольна, но для него это уже чересчур. Не мальчишка ведь давно.
        Впрочем, котёнка она приняла с неподдельной радостью, и судя по тому, как возится с ним всё свободное время, она по-настоящему любит животных. И лилиям обрадовалась. Пойти и дальше по проверенному пути? Раз уж других идей нет…
        Инга давно уже спала - кажется, сегодня по-настоящему, не притворялась - а он всё думал. Нереализованное желание не давало покоя. Даже холодный душ не помог. Сразу вроде бы успокоился, но стоило устроиться на своей половине кровати, в такой обманчивой близости к беззащитной сонной девушке, как физический голод вспыхнул с новой силой.
        Инга укрылась одеялом до самого подбородка, но сейчас ему было всё равно. Демонстративная недоступность желанного тела распаляла не меньше, чем если бы она расхаживала перед ним в коротком шёлковом пеньюаре.
        Попытался призвать на помощь здоровый цинизм, убедить себя, что таких девчонок можно найти по десятку на каждом углу. Подъезжай к любому университету и выбирай на свой вкус, хоть нетронутую, хоть принципиальную, хоть хохотушку, хоть творческую натуру. Можно и получше найти, и ломаться столько не будет… Просто у него раньше никогда не было цели найти себе кого-то помоложе и посвежее, вот Зеленцова и засела в голове как что-то особенное. А на самом деле овчинка выделки не стоит, и глупо в его возрасте и положении так обхаживать обычную девчонку.
        Уговаривал себя и сам не верил ни одному слову. Нет больше таких, как Инга. А если где-то и есть, то ему не нужны. Никто не нужен, кроме этой феи-недотроги. А ведь она даже ничего не пообещала, не дала никаких гарантий, что его старания не окажутся впустую. На вопрос об ухаживании пролепетала что-то смущённо-невнятное, что, конечно, он мог истолковать в свою пользу, но всё же с некоторой натяжкой.
        Инга проснулась от ворвавшихся в комнату ярких солнечных лучей и аромата жасминового чая.
        - Доброе утро, - поприветствовал Феликс. Оказывается, это он только что распахнул шторы на полную ширину. - Кажется, на завтрак в постель принято приносить кофе, но я вдруг вспомнил, что ни разу не видел, чтобы ты его пила.
        Инга растерянно улыбнулась. Это было чем-то новым, и спросонья она не могла сообразить, как реагировать. Вчера она восприняла слова об ухаживании бредом ослеплённого вожделением мужчины, и подумала, что он забудет об этой странной идее уже к утру. Разве можно было к чему-то серьёзно отнестись после его нелепого предложения пожениться?! Но Феликс не только не забыл, но и явно не собирался отказываться от этой мысли. К такому она не была готова.
        На подушке рядом с ней лежал букет ирисов. Инга с невольным восхищением прикоснулась к лепесткам, вдохнула тонкий аромат и не сдержала удивления:
        - Где ты нашёл ирисы в октябре?!
        - Нравятся? - вместо ответа довольно поинтересовался мужчина.
        Она кивнула. Притворяться равнодушной не было смысла, он уже и так всё понял по её лицу.
        - И с чаем ты угадал, - чуть смущённо подтвердила Инга его догадку. Никогда бы не подумала, что он так внимательно наблюдает за её привычками. - Не люблю кофе.
        Кроме чая на подносе громоздилось блюдо с оладьями и вазочка со сметаной.
        - А приборы?
        Феликс с нарочитым недоумением взглянул на поднос, будто был искренне удивлён не обнаружить их там.
        - Надо же, забыл! - получилось не очень убедительно. - Но не ходить же снова на кухню… Давай я тебя покормлю. Ты ведь не против?
        Не дожидаясь, пока она придумает подходящий ответ, устроился рядом, расположив поднос на коленях, обмакнул оладушек в сметане и предложил ей.
        - Из тебя актёр не лучше, чем из меня, - не стала Инга притворяться, будто не заметила его хитрость. Феликс без тени раскаяния улыбнулся в ответ.
        Сидеть вот так, рядом на кровати, подложив подушки под спину, и есть не из своих рук, казалось ещё более интимным, чем целоваться. Было в этой близости, не окрашенной сейчас страстью, что-то невыразимо тёплое, доверительное. По-настоящему объединяющее. Совсем новое для неё и настолько приятное, что невозможно было не поддаться.
        Она понимала, что сейчас подаёт надежду, следует заданному Феликсом сценарию, но это внезапно перестало беспокоить. В конце концов, она доверила ему свою жизнь, предложив себя в качестве живца. Так почему боится доверить тело? Она ведь хочет его поцелуев, хочет большего, чем всё, что испытала до сих пор… Так что её останавливает? Бессмысленные, самой не всегда понятные сомнения и моральные дилеммы? Нужно ли за них цепляться?
        На завтраке сюрпризы не закончились. Когда пустые тарелки были отставлены в сторону, Феликс достал откуда-то фирменный пакет с логотипом известного бренда.
        - Не отказывайся, - сразу предупредил возможные возражения. - Тебе это сегодня понадобится.
        Прозвучало интригующе. Инга не без любопытства развернула пакет и уже в который раз за сегодняшнее утро ахнула от удивления.
        - Купальник?! Мы что, собираемся в аквапарк?
        Феликс улыбнулся, явно довольный произведённым эффектом.
        - Не совсем. Но тебе понравится.
        Глава 25
        Инга до последнего не могла понять, куда они едут. А когда догадалась, не сдержала изумления и восторга. И всё равно до последнего не могла поверить окончательно. Слишком невероятным оказался подарок. Словно Феликс знал её всю жизнь, со всеми её увлечениями и не озвученными желаниями.
        Никому другому, начиная от родителей и заканчивая немногочисленными друзьями, не пришло бы в голову позвать её в дельфинарий. И уж точно никто из них не подарил бы ей возможность поплавать с дельфинами.
        - Поверить не могу! - вслух проговорила она, сидя на краю огромного бассейна, и счастливо засмеялась.
        Поначалу она ещё смущалась остаться в одном купальнике, старалась повернуться так, чтобы оставленные собакой следы не бросались в глаза спутнику. Но в устремлённом на неё взгляде читалась только нежность и восхищение, и скоро собственные волнения показались незначительными, а потом и совсем растаяли, вытесненные яркими впечатлениями.
        Инструктор объяснял, как правильно обращаться с животными. Инга слушала вполуха, с детским нетерпением рассматривая подплывших к краю бассейна дельфинов и то и дело наклоняясь, чтобы погладить.
        - Я знаю, я читала, - кивнула она, дождавшись паузы. - Можно уже?!
        Дождавшись разрешения, соскользнула в воду. Два длинных гладких, будто резина, тела скользнули рядом, приглашая поиграть.
        - Какие вы красивые! - восхищённо выдохнула Инга, стараясь погладить сразу обоих. - Просто нереальные…
        Один из дельфинов издал смешной звук, который наверняка выражал радость или веселье. Она явно ему понравилась, решила Инга. Окончательно осмелев, оттолкнулась от бортика и поплыла, наслаждаясь компанией животных.
        Феликс сначала поглядывал на неё испытующе, словно предполагал, что понадобится спасать её от дельфинов или помогать выплыть, но убедившись, что она держится более чем уверенно, присоединился к купанию с не меньшим энтузиазмом.
        Дельфин проплыл практически под ней, предлагая ухватиться за плавник, и Инга с восторгом приняла возможность. Её понесли по воде совсем с другой скоростью. Видимо, почувствовав в ней уверенного пловца, дельфин разыгрался, принялся нырять и взвиваться над гладью бассейна, увлекая её за собой.
        Инга смеялась и визжала от счастья, уже совсем не беспокоясь о том, как выглядит со стороны, не кажется ли наивной или ребячливой. Рядом эхом отозвался беззаботный, какой-то свободный смех Феликса.
        - Первый раз, представляешь?! - крикнул он ей, проплывая рядом на очередном круге. - Никогда раньше не плавал с дельфинами! Это сказка!
        - Можно я покормлю? - попросила Инга, когда уставшие животные подплыли к инструктору, явно ожидая рыбки.
        Спросила в запале радости, ожидала ответа «не положено», но ей неожиданно предоставили ведёрко с рыбой.
        Это было похоже на чудо. Она кормила и гладила удивительных, добрых и умных животных, плавала с ними, и даже не думала о времени и вообще ни о чём из того, что составляет её обычную жизнь и что ждёт за бортиком бассейна.
        Когда пришло время заканчивать отдых, она, счастливая и обессиленная, поддалась порыву, искренне обняла подарившего ей минуты незабываемой радости мужчину. Феликс на мгновение сжал её в объятиях и тут же отпустил. Никакой неловкости и намёков. Тоже чистое счастье.
        Инга не сразу поняла, что случилось. Просто когда они уже вышли на крыльцо, настроение резко изменилось. Феликс с силой, без всякой ласки сжал её руку и, кажется, даже чуть толкнул назад ко входу.
        Стоило проследить за напряжённым злым взглядом, и тревога передалась и ей. За то время, что они провели в дельфинарии, окружающий ландшафт заметно изменился. Два из возможных отъездов от здания оказались перекрыты - на одном пути вдруг возник какой-то дорожный знак и поперёк дороги встал экскаватор; возле другого отъезда возникла «пробка» из-за аварии. Единственный оставшийся путь отъезда был свободен, но у самого выезда со стоянки стояли несколько затонированных внедорожников, которые, по идее, могли в любой момент преградить дорогу.
        - Возвращайся в здание, - рвано бросил Феликс. - Кабинеты администрации на первом этаже справа по коридору, в любом из них будет телефон…
        Он не успел договорить. Дверца одного из джипов распахнулась, и оттуда показался знакомый ей начальник службы безопасности Ветрова. Прежде чем подойти, тот зачем-то вскинул вверх руки, будто в примирительном жесте. Инга вопросительно взглянула на Феликса, но на объяснения не было времени.
        Сзади взвизгнули шины, и вопреки всем правилам движения прямо к крыльцу подъехала та же машина, в которой они приехали сюда. С тем же водителем.
        - Ну что, принцесса, развеялась? - поинтересовался приблизившийся Молотов. - Теперь давай обратно в замок.
        Она знала начальника охраны, и знала водителя, поэтому с готовностью скользнула в предоставленный транспорт - подальше от нарастающего ощущения опасности.
        Инга так быстро оказалась в салоне, что он не успел среагировать. Времени на осмысливание не было - машина могла рвануть с места в любой момент, и оставалось только нырнуть вслед за девушкой, пока ещё была такая возможность. Страх - не за себя, за Ингу - захлёстывал мутной удушающей волной. Как получилось, что от него сейчас, похоже, ничего не зависит?
        Начальник охраны невозмутимо устроился на переднем сидении.
        - Домой, по второму маршруту, - коротко указал водителю.
        Тот бросил через зеркало дальнего вида вопросительный взгляд на непосредственного шефа.
        Игра, чтобы притупить внимание? Или всё нормально и опасаться нечего? Молотов действительно явился помочь? В любом случае, ничего лучшего Феликс придумать не мог. Если они попали в ловушку, то их отвезут, куда нужно, независимо от слов; а если всё в порядке, лучше действительно поскорее оказаться дома, и добираться туда безопаснее запасным маршрутом. Скрепя сердце, кивнул водителю - спокойно и уверенно, словно происходящее до сих пор оставалось под его контролем.
        Начальник охраны напряжённо вглядывался в зеркала, и только когда они выехали на просторную загородную трассу, обернулся уже спокойно, с явной готовностью поговорить.
        - Ну вы молодцы, конечно, - с неприкрытым недовольством заметил он. - Я чуть не поседел, пока дожидался. Это чем надо было думать, чтобы в наших обстоятельствах потащиться в доступное малолюдное место? Ладно бы ещё на представление пошли, когда здесь народ собирается, но так?!.. Ты понимаешь, что вас прямо в здании можно было брать, никто бы и пикнуть не сумел?
        - Никто заранее не знал, куда мы собираемся, - зачем-то принялся объяснять Феликс. - На стоянке осталась охрана… Никто бы не смог организовать нападение за какой-то час.
        Да, прозвучало глупо. Их с Ингой теперешнее положение наглядно показывало, что это как раз возможно. Врагом или другом был Молотов, у них в любом случае не было шанса ускользнуть и действовать вне его плана. Но до сих пор Феликс рассуждал именно так, как озвучил.
        Он никогда как следует не занимался вопросами безопасности и сейчас начинал понимать, что имеет о них только поверхностное понятие. На самой заре бизнеса всё делалось наобум, спонтанно, на страх и риск. А потом этим занимался Глеб.
        Они познакомились во время уличной драки. Жестокой и совсем не случайной. Территория тогда делилась грубо, нахрапом, и стычки с целью убрать конкурента были совсем не редкостью. Ему той ночью на первый взгляд не повезло, противники подкараулили в более чем удачный момент, когда легко могли взять количеством.
        Оказавшийся в нужное время в подходящем месте Молотов с готовностью вступил в схватку - потом выяснилось, что он вообще всегда не прочь подраться, «сбросить пар». Но тогда, оказавшийся случайным свидетелем нападения и не знакомый ни с кем из противников, он выбрал сторону проигрывающих. И те в итоге вышли победителями.
        Глеб прошёл серьёзную военную подготовку, знал войну, и в вопросах борьбы стоил куда больше, чем Феликс и его тогдашние сообщники.
        Победу, конечно, нужно было отпраздновать. Знакомство закрепилось и продолжилось после.
        Когда похитили Лару, именно Глеб пришёл на помощь и сумел вычислить, где именно её могут держать, а потом скоординировал налёт и обеспечил её спасение.
        Вскоре после этого он сам предложил себя на место начальника охраны. Разумеется, Феликс согласился, и уже через несколько лет в свою очередь принял решение делить доход практически пополам, а не держать ближайшего помощника, практически правую руку, на зарплате.
        За Феликсом остались все организационные вопросы, от устройства и раскрутки самого бизнеса до налаживания мирного соседства с местными властями и теми конкурентами, кто был готов договариваться. Но вопросы безопасности всегда решались Молотовым.
        - Если действовать грубо и не стараться замести следы, то это возможно и даже запросто, - невозмутимо отозвался Глеб на его последнюю фразу. - Ты уже и сам понял, разве нет?
        - Ты-то откуда узнал, где мы находимся? - в свою очередь поинтересовался Феликс. - Тоже следишь?
        Молотов непонятно хмыкнул.
        - Виктор позвонил. Запаниковал; говорит, шеф не отзывается, а вокруг какое-то подозрительное движение началось. Ты вот скажи: без телефона - это уже понятно, но ты там и без оружия остался, так?
        Во взгляде начальника охраны ясно читался диагноз - «идиот». И сейчас, слушая упрёки со стороны, Ветров не находил, что на это можно возразить. Впрочем, его волновало совсем другое: верить или не верить?
        - Какое движение? - осведомился он, надеясь, что хотя бы крупицы информации, возможно недостоверной, помогут сориентироваться. - Перекрытые дороги - не твоих рук дело?
        - Авария - да, а вот с типа ремонтом подсуетились до нас. Похоже, хотели и второй путь закрыть, но мы опередили. Повезло, что на стрельбу и погоню в черте города наши противники оказались всё же не готовы. Номера подозрительных машин мы переписали, в ближайшие часы пробьют.
        Они действительно двигались по направлению к дому, и постепенно напряжение отпускало. Нет, подозрения не исчезли полностью, Феликс вполне допускал, что эта демонстрация верности была направлена только на то, чтобы уничтожить в нём недоверие, однако здесь и сейчас опасности всё же не было, он убеждался в этом с каждым километром.
        Инга застыла рядом и только напряжённо прислушивалась к разговору. Не понять по ней, боялась, недоумевала или просто старалась что-то понять. Феликс ободряюще сжал её ладонь. Она ответила слабым пожатием и продолжила пытливо глядеть в затылок начальника охраны, будто тоже хотела разгадать, верить тому или нет.
        Они всё-таки приехали домой. Водитель не свернул с нужного пути, не остановился, чтобы избавиться от них или передать в чьи-то руки…
        - Нужно поговорить, - требовательно, почти по-хозяйски произнёс Молотов, тоже выйдя из машины.
        - Да, - согласился Феликс. Верить давнему другу он по-прежнему не собирался, но необходимость общения была очевидной. Во всём, что касалось нависших над ними проблем, тот знал и понимал намного больше, и здраво было если не рискнуть и послушаться, то хотя бы почерпнуть от него какую-то общую информацию, которую потом можно будет использовать. - Инга…
        Надеялся отправить её спать и не тревожить излишними нюансами, но Глеб и тут подоспел.
        - Поговорить с вами обоими. Раз уж девочка тоже в главных ролях, она имеет право голоса, разве нет?
        Инга тут же встрепенулась, всем видом выражая внимание. Да, наивно было бы думать, что получится обсуждать что-то без неё.
        - Итак, я теперь лицо не то что не доверенное, а в корне наоборот, - начал Глеб, обращаясь сугубо к Инге. - Меня тут подозревают в предательстве и работе на вражескую сторону. И в связи с этим абсурдным обстоятельством вы сегодня могли пострадать. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы Виктор не затребовал помощь. Хотя нет, как раз приблизительно известно, - снова повернулся к Ветрову, всё больше раздражаясь. - Ты что, думаешь, на неё начнут охотиться, только когда вы всё распланируете и подготовитесь от и до?! Теперь всё время нужно быть начеку, всё время! Можно надеяться, что всё произойдёт в подходящий для нас… для вас момент, но хотя бы к защите нужно быть готовыми постоянно! Вот сегодня на ней хоть один «маячок» был? Что бы мы делали, если бы ваша прогулка закончилась по чужому сценарию, а?
        Глеб во всём был прав. Теперь, слушая начальника охраны, Феликс сам не мог понять, как допустил такую преступную беспечность. Но ведь допустил, не подумал об очевидных вещах.
        Что теперь делать? И дальше решать всё самостоятельно, заведомо зная, что он по навыкам и даже по образу мышления уступает и собственному подчинённому, и, по-видимому, врагу? Или всё-таки довериться Молотову, исходить из допущения, что тот непричастен к проблемам, и поручить координацию дальнейших действий ему? Это будет самоубийством, если начальник охраны всё-таки предал. Но и первый подход, теперь уже очевидно, не обещает спасения.
        План был разработан Молотовым исходя из его же умений, и теперь нужно или поверить ему и дальше, или вообще всё свернуть и держать Ингу безвылазно за забором. Сколько? До каких пор? И возможно ли это вообще? Зная Ингу…
        - Судя по тому, что с делами последние дни всё спокойно, новых проблем не возникло, вы как пара уже привлекли внимание. Теперь упор пойдёт на личное. Как мы, собственно, и ожидали, - продолжил рассуждать Глеб. - Враг явно хочет ударить побольнее, и теперь знает, что у тебя есть слабое место помимо работы. Это значит, что наш план по поимке противника на живца работает. Но ещё это значит, что она, - кивнул в сторону Инги. - сейчас круглосуточно живёт под угрозой. И это требует определённых мер. Я понимаю твою паранойю, но, чёрт возьми, сам ты упускаешь элементарные вещи. Вы так долго не протянете, я уже не говорю о решающем моменте. Если я снова смогу руководить ситуацией, мы с большой вероятностью сумеем избежать неприятных ситуаций. Предлагаю тебе пересмотреть вопрос доверия. Ты не справишься один.
        Инга выглядела задумчивой. На неё речь начальника охраны явно произвела впечатление. И недавняя поездка, наверное, тоже. Сейчас она молчала, но когда понадобится принимать решение, наверняка согласится с доводами Молотова.
        - Прорабатывай сегодняшние зацепки, - решил Феликс. - Если и тут не размотаем клубок до заказчика, тогда будем думать, что дальше.
        Глава 26
        Впечатлений хватило с лихвой. И хороших, и потом не очень. От таких «качелей» голова шла кругом.
        Сегодня днём она была по-настоящему счастлива. Наверное, больше чем когда-либо за всю предыдущую жизнь. По крайней мере, сейчас Инга не могла вспомнить в прошлом других настолько ярких и светлых моментов. Разве что в раннем детстве, когда для счастья вообще нужно очень мало.
        Тем тяжелее оказался контраст, когда пришлось резко вспомнить, что опасности никто не отменял, и невозможно взять и поставить жизнь на паузу, потому что им вдруг захотелось просто расслабиться и на время забыть о плохом.
        Узнать, что Феликс не доверяет даже начальнику собственной охраны, оказалось шоком. А ведь ещё совсем недавно хвалился, что люди у него работают не за страх, а за совесть. Верные и благодарные… Ага, как же. Стоило столкнуться с серьёзными неприятностями, и оказывается, что он сам в эту пресловутую преданность ни на грош не верит. Подозревает всех и каждого.
        Инга поёжилась. Она уже с полчаса стояла под горячим душем, но никак не могла избавиться от нервного озноба. Всё оказалось ещё сложнее и опаснее, чем она могла предположить.
        А ведь Феликс с самого начала не хотел делать её наживкой. Сама настаивала, хотела, чтобы всё поскорее закончилось. Вот, похоже, скоро и закончится. Жаль только, не факт, что в их пользу.
        Сегодняшняя ситуация вызывала множество вопросов, на которые однозначных ответов пока не находилось. Начальник охраны ведь вывел их из-под удара!.. Конечно, если опасность действительно была и тот не придумал её сам. Но зачем? Если хотел навредить, уже мог. Или нет? Если водитель верен Феликсу, и остальные охранники тоже, то у Молотова всё же связаны руки и есть смысл пускать пыль в глаза.
        Однако чего он может добиваться? Феликс рассказал историю их дружбы, и у Инги при всём старании не получалось найти в ней причины для предательства. Дорогу Феликс Молотову ни в чём не переходил, конкурентом не был, женщин не уводил… Хороший у них тандем получился, на первый взгляд. Крепкий, никому не обидный. Каждый на своём месте, каждый занимался своим делом. Доход делили тоже по-честному. В чём тогда дело? В амбициях? Жажде главенства?
        И ещё один момент не давал покоя. Обсуждая их действия, Молотов давал очень здравые советы. Следование которым очень затруднит врагам нападение. Будь он сам противником, разве стал бы усложнять себе задачу, поучая их, как себя вести? И тут можно найти доводы как за, так и против.
        Очень хороший друг или очень хитрый враг? Кто такой этот начальник охраны?
        Поняв, что перебирает навязчивые размышления уже не по первому кругу, но к пониманию ситуации так и не приблизилась, Инга с раздражением выключила воду и принялась ожесточённо растираться полотенцем.
        Что ж, у них ещё есть время подумать. Завтра в любом случае ничего не случится. Феликс намерен ждать, какие результаты принесёт расследование сегодняшнего случая. Она ближайшие дни будет оставаться дома. В безопасности или в иллюзии безопасности.
        Инга потянулась к ночной сорочке, но так и остановилась с протянутой рукой. Вот сейчас она выйдет, уляжется якобы спать. А на самом деле они снова будут полночи прислушиваться к дыханию друг друга и бояться лишний раз повернуться, чтобы не соприкоснуться случайно, не нарушить установленный статус-кво.
        Зачем? Если обоим хочется совсем иного… Она отстояла свою неприкосновенность, но для чего? Они оба рискуют жизнями, оба могут погибнуть. А она придумывает сложности там, где их нет.
        Их влечение взаимно, и это не просто похоть. Одно только физическое желание не пробуждает такого понимания и принятия, такой заботы, которую теперь проявляет к ней Феликс. Он ведь искренен в своём внимании, иначе никогда не сумел бы настолько угадать её мечты.
        И она… Да, она не знает, как назвать то чувство, которое связывает её с ним. Но зато знает, что никогда ещё не испытывала к кому-то ничего настолько же сильного.
        Так зачем ждать? И чего? Что им остаётся, кроме как жить здесь и сейчас, текущим днём? Ведь завтра может вообще не наступить.
        Инга отложила в сторону бесформенный длинный балахон, в котором спала до сих пор. Ещё вчера на отведённых ей полках в расположенном в ванной бельевом шкафчике появился ряд новых вещей. Изысканное кружевное бельё, ночнушки провокационной длины… Нет, ничего совсем вызывающего, но всё же, с её точки зрения, на грани.
        Конечно, вчера она проигнорировала возможность приодеться для сна, только порадовалась, что прежние вещи никто не убрал, и выбор остался за ней. Теперь же нерешительно достала нежно-голубую шёлковую сорочку длиной до середины бедра, с пикантной кружевной вставкой на талии.
        От охватившего волнения ощутила слабость в ногах. Неужели она в самом деле собирается это сделать? Выйдет к нему в таком виде, откровенно предлагая себя?
        Что подумает о ней Феликс? Обрадуется? Или решит, что она до этого только набивала себе цену, раз теперь так быстро готова уступить? Или сочтёт её наивной дурочкой, которой нескольких знаков внимания уже достаточно, чтобы увлечься мужчиной?
        А что будет потом? Он потеряет интерес, получив желаемое, и отношения окрасятся взаимной неловкостью? Или всё продолжится, по крайней мере до тех пор, пока они связаны общими проблемами? Им будет хорошо вместе?
        Нет, так не годится! Если она продолжит раздумывать и сомневаться, то уж точно не осмелится на решительный шаг. А потом будет не спать и думать, как бы всё было, если бы осмелилась…
        Инга быстро, пока не успела передумать, натянула соблазнительную ночнушку и вышла в спальню.
        Феликс пытался читать газету перед сном. Судя по уставившемуся в одну точку взгляду, сосредоточиться не очень получалось. Наверное, тоже продолжал размышлять над более насущными проблемами.
        Инга сделала несколько шагов и остановилась, не решаясь приблизиться к кровати. Что она скажет, как будет выглядеть в его глазах, как вообще себя вести в такой ситуации?
        Феликс поднял на неё взгляд. Она успела заметить, как глаза вспыхнули, загорелись желанием при виде её неожиданного облика, но Феликс снова спрятался за газетой. Конечно, обещал ведь не приставать больше, пока она сама не захочет.
        Инга глубоко вдохнула и на пару мгновений задержала дыхание, собираясь с духом. Всё правильно, он уже не раз давал понять свои желания и намерения, теперь шаг за ней.
        - Я не знаю, что говорить… - честно выпалила Инга. - Я… Если ты не передумал…
        Феликс снова посмотрел на неё, с недоумением и тенью беспокойства - явно подумал, что-то случилось. Не удивительно, какие ещё мысли могло пробудить её внезапное косноязычие и слабый голосок? Уж точно не о соблазнении…
        Инга в волнении сжала в кулаке край подола - неосознанное смятенное движение, но Феликс проследил за её жестом и, кажется, резко всё понял.
        Одним стремительным слитным движением оказался рядом. Обнял, тесно прижав к себе; хаотично, жадно прошёлся руками по всему телу. Наклонился к губам, но в последний момент не стал целовать, вместо этого подхватил её на руки и понёс на кровать. Словно боялся, что она может передумать, и торопился увлечь на свою территорию.
        - Я непоследовательная, да? - зачем-то пролепетала она.
        И услышала в ответ приглушённый счастливый смех.
        - Ты невероятная. Самая восхитительная… моя Инга…
        Наконец поцеловал. Ласка ощутилась совершенно по-новому, небывало остро, ярко. Инга обхватила мужчину за шею, прижимаясь крепче - каждый миллиметр между телами вдруг стал лишним. Протестующе застонала, когда Феликс разорвал поцелуй, но в тот же миг ощутила горячие губы на своей шее.
        Он проложил дорожку лёгких ласковых поцелуев вдоль ключицы, до того места, где начинался вырез сорочки, и прошёлся обратно уже языком. Руки блуждали по её телу, гладили, сжимали, и каждым новым движением пробуждали взрыв неведомых прежде ощущений, которые отзывались дрожью и трепетом во всём теле.
        Инга млела и плавилась в объятиях Феликса, под его губами. Сама казалась себе мягкой, как пластилин, готовый принять любую форму под тёплыми умелыми ладонями.
        Почувствовав прикосновение к груди, выгнулась навстречу. Феликс слегка сдавил левое полушарие, обвёл большим пальцем сосок, отчего тот сразу затвердел. Вторая рука пропутешествовала вниз по животу, огладила бедро и снова устремилась вверх, прихватив с собой край сорочки.
        - Давай снимем…
        Она приподнялась, помогая себя раздеть. Рефлекторно потянулась прикрыть грудь, но замерла под восхищённым голодным взглядом. Нет, когда желанный мужчина так смотрит, невозможно прятаться. Невозможно не почувствовать себя совершенством, невозможно помнить о смущении, о страхах и запретах. Она чувствовала себя цветком, который раскрывается под ласковыми солнечными лучами.
        - Прекрасная… - севшим от страсти голосом произнёс Феликс. - Чудесная моя девочка, Инга…
        Склонился, желая целовать избавленное от ненужной ткани тело, но Инга успела упереться ладонью ему в грудную клетку. Ей тоже хотелось чувствовать под руками обнажённую кожу, тоже хотелось прикасаться и ласкать. Нашла край его пижамной футболки и потянула, освобождая от одежды и его.
        - Так нечестно, - тихо прошептала и не узнала собственный голос. - Ты тоже снимай…
        Феликс с готовностью стянул майку и снова приник к ней, уже без дразнящей медлительности, не осторожничая, не сдерживаясь.
        Инга растворилась в ощущениях и уже не пыталась сдерживать стоны. Его руки, губы, язык, казалось, были повсюду, но каждое прикосновение рождало желание следующего, любая ласка становилась недостаточной, заставляла хотеть чего-то большего.
        Она позволила стянуть с себя трусики и недовольно захныкала, когда Феликс на мгновение отстранился, чтобы тоже избавиться от остатков одежды.
        Вид полностью обнажённого мужского тела немного отрезвил, всколыхнувшийся в душе испуг приглушил жар возбуждения. Она не представляла… такого. Вздыбленный орган больше походил на орудие пытки, чем на нечто, способное доставить удовольствие. Слишком большой, слишком… просто - слишком. Она не ожидала. Не думала.
        Наверное, Феликс всё понял по её взгляду. Вытянулся рядом, с нежностью привлёк к себе.
        - Не бойся. Я не буду спешить…
        И он действительно снова целовал и ласкал её, пока она не забыла о страхе. Нашёптывал что-то нежное, но Инга уже не различала слов, не вникала в них, и только почувствовав его руку между бёдер, стыдливо сжалась.
        - Не надо так!
        - Не бойся, - снова повторил Феликс. Руку чуть отодвинул, но не убрал далеко, продолжил гладить внутреннюю сторону бёдер, ноги, живот… - Тебе будет хорошо. Разреши мне…
        И она сдалась, позволила ласкать себя даже там, где сейчас было так неприлично горячо и влажно. Лицо пылало от смущения, под зажмуренными веками расплывались круги, но ни за что на свете она бы не захотела, не смогла отказаться от этого безумия.
        В какой-то миг поняла, что уже сама подаётся навстречу его пальцам, но контролировать себя уже не получалось. Где-то в глубине тела зародилось совершенно новое, не похожее ни на что из испытанного прежде, ощущение. Накатывало горячей волной, пока не поглотило её полностью. Она вдруг словно разлетелась на осколки, стала единым целым со всем миром; невесомой, свободной. И в то же время обрела целостность, стала в большей мере собой, чем была когда-либо до этого, если только такое возможно…
        Сквозь расслабленную негу Инга чувствовала, как Феликс подхватывает её ноги под коленями, побуждает шире развести бёдра, устраивается между… Но ни страха, ни стыда больше не было.
        Скорее ожидание боли, чем сама боль, заставило вскрикнуть.
        - Всё, всё… - сбивчивый взволнованный шёпот ожёг ухо. - Хорошая моя, сейчас станет лучше… Очень больно? Инга…
        Нет, больно не было. Тесно, непривычно, странно. Не сказать, чтобы очень приятно, но всё же не плохо. Впрочем, и это ощущение быстро менялось, вытеснялось возвращающимися отголосками наслаждения. Но сил объяснить всё это не нашлось. Инга смогла только помотать головой.
        - Всё хорошо, - выдохнула едва слышно и застонала, когда Феликс осторожно начал двигаться. - Хорошо…
        Он не продержался долго. Уже через несколько минут взорвался оргазмом, уткнувшись лицом в шею Инги, сжимая в объятиях хрупкое нежное тело. Как же хорошо… Небывало хорошо!
        Не хотелось выпускать Ингу из рук. Казалось, вечность бы так лежал с ней, разомлевшей, податливой. Скользнул губами по ключице, по подбородку, поцеловал припухшие губы.
        - Ты как? Прекрасная моя девочка, Инга… - нравилось называть её по имени. Раньше даже не замечал, насколько оно ей подходит. Такая обманчивая мягкость на первом слоге и твёрдое, решительное завершение.
        Инга сфокусировала на нём ещё затуманенный взгляд, сонно улыбнулась. Какое счастье, что он всё-таки дождался, не надавил на неё раньше, не принудил, когда они ещё находились по разные стороны баррикад. Дождался этой доверчивой улыбки, ответного желания, её нежности. Одна только мысль о том, что чистая, невинная и светлая девушка выбрала его, сама захотела с ним быть, сводила с ума. Хотелось брать её снова и снова, любить до полной потери сил; но понимал, что нельзя, Инге надо отдохнуть, восстановиться после первого опыта.
        - Надо в душ, - проговорила она.
        - Сейчас пойдём.
        И оба не двинулись с места. Инга засыпала. Устала, столько новых ощущений и эмоций.
        Он медленно погладил её по волосам, накрутил одну прядку на палец и выпустил, глядя, как та распрямляется и падает на подушку. Не мог сейчас совсем не прикасаться, но беспокоить Ингу, мешать её отдыху не хотел.
        На смену эйфории пришла тихая нежность. И понимание того, что он хотел бы вот так засыпать и просыпаться рядом с ней не неделю и не месяц, а намного, намного дольше. Может, всю жизнь.
        Глава 27
        Инга проснулась одна. Потянулась и, ощутив лёгкую ломоту в мышцах, смущённо уткнулась лицом в подушку. В памяти всплыли события минувшей ночи. Она всё-таки решилась. Тихо засмеялась, вспомнив недавние переживания и страхи. Теперь они казались такими надуманными и пустыми.
        Одно немного огорчало - что сейчас Феликса не было рядом. Ей бы хотелось проснуться вместе. Возможно, снова позавтракать в постели, кормить друг друга…
        Инга вспомнила, что слышала сквозь сон, как уходил Феликс. Кажется, он обещал скоро вернуться и ничего не сказал о том, что ей придётся завтракать в одиночестве. Значит, он ещё дома. Наверное, работает в кабинете, иначе зачем вставать так рано.
        Последняя мысль заставила сбросить остатки сна и быстро подорваться с места. Инга хотела знать обо всём, что происходит, и она считала, что имеет на это полное право, раз уж оказалась по уши замешана в жуткую историю.
        Наскоро приняв душ, хотела уже отправиться на поиски, но у порога спальни остановилась. Вернулась, торопливо сняла и скрутила постельное бельё. Понимала, что глупо, всё равно горничная будет сортировать вещи для стирки и всё увидит и поймёт.
        Тот факт, что посторонний человек будет знать об интимных моментах её жизни, заставлял чувствовать мучительную неловкость. Наверное, к подобному она никогда не сможет привыкнуть и относиться равнодушно, как к чему-то нормальному.
        Нет, Инга была совсем не против того, чтобы часть докучливой домашней работы выполнялась не хозяевами, а помощниками. Например, как делалось у них в семье, пока был жив отец - домработница приходила два раза в неделю протереть пыль и вымыть полы. Этого было достаточно, чтобы не уставать от рутины домашних дел, а с остальными ежедневными мелочами они прекрасно справлялись сами. Точнее, Инга справлялась - она уже и не помнила, когда мама прикасалась хоть к какой-то работе, а уж отец и подавно. Но это Ингу устраивало. А вот полностью перепоручить обустройство своего быта кому-то другому, допустить чужого человека в самые личные аспекты жизни - это было для неё чересчур, казалось совершенно неправильным, даже неприличным. Особенно теперь…
        Сделав, что могла, Инга наконец направилась в сторону кабинета. Подойдя к двери, различила приглушённые голоса. Она оказалась права, Феликс явно находился там. Инга уже собиралась войти, но в последний момент почему-то помедлила, прислушиваясь к разговору. Интерес и желание не остаться в неведении быстро вытеснили укор совести. Инга не сомневалась, что Феликс хотел бы по возможности оградить её от неприятных и пугающих известий, поэтому, оставаясь незамеченной, она наверняка сможет услышать больше. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, она прильнула ухом к двери.
        - А чего уж мелочиться? - услышала она раздражённый и непривычно взволнованный голос начальника охраны. - Ты давай, с каждого затребуй по родственнику! Устроим тут пансионат для заложников. Если что-то пойдёт не так, всех разом и подорвёшь.
        - Не перегибай, - голос Феликса звучал глухо и как-то обречённо, будто ему самому категорически не нравилось то, что он говорит, но при этом он всё равно намерен идти до конца. - Остальные не руководят операцией, от их решений не зависит абсолютно всё.
        - Угу. Тебе нужны гарантии, а я должен просто верить и надеяться, что тебе не сорвёт крышу без всякого повода, если что-то на минуту выйдет из-под контроля? Ты понимаешь, что ты уже не в адеквате?
        Начальник охраны не кричал, вообще не повысил голос, но у Инги всё больше создавалось впечатление скандала.
        - Ты недавно убеждал, что всё получится и иначе быть не может, - всё так же невыразительно возразил Феликс. - Ингу убедил. Никакой реальной опасности… Если на самом деле так думаешь, почему нервничаешь теперь? Если ты всё контролируешь и опасности нет, то её не будет ни для кого. В чём проблема?
        - А ты вообще подумал, как я объясню старой женщине, что ей нужно на время переехать в чужой дом? Ты сам до одури трясёшься над девкой, которую знаешь меньше месяца, а меня заставляешь родную мать сделать пешкой в наших разбирательствах?
        Инга прислонилась лбом к дверному косяку, с трудом переваривая услышанное. Если она всё правильно поняла, Феликс требует, чтобы начальник охраны перевёз свою мать в особняк. В качестве гаранта, что тот не предаст и не подставит их. В качестве заложницы, как заметил сам Молотов.
        Немыслимо. Слишком чудовищно, чтобы в это поверить, но найти подслушанному разговору другое объяснение не получалось.
        - Придумаешь что-нибудь, объяснишь, - снова заговорил Феликс, явно не собираясь отказываться от безумной мысли. - Не мне тебя учить.
        Наверное, вмешиваться сейчас было не лучшей идеей. Но Инга не выдержала, ворвалась в кабинет.
        - Феликс, так нельзя! Ты…
        - О, принцесса, легка на помине, - с кривой усмешкой отметил Молотов. - Тебя не напрягает её склонность подслушивать?
        Феликс поморщился, словно её несвоевременное появление не просто вызвало его недовольство, но и огорчило. И всё же когда он заговорил, голос звучал твёрдо и решительно:
        - Инга, мы с тобой не будем об этом спорить. Сходи, будь добра, и распорядись, чтобы завтрак сегодня подали раньше.
        Инга опустила глаза. Она чувствовала себя не в своей тарелке и в первую секунду едва ли не обрадовалась возможности сбежать, но тут же в душе вспыхнули раздражение и протест. Она никому не позволит относиться к себе с пренебрежением. И она может и говорить, и спорить о том, что её саму непосредственно касается.
        - Феликс, ты не будешь меня отсылать, как комнатную собачку, если тебе покажется, что я зашла не вовремя или говорю не к месту, - подделываясь под его тон, упрямо заявила она. - Я тоже не хочу спорить, но я имею право участвовать в обсуждении.
        Начальник охраны снова непонятно усмехнулся и направился к двери.
        - Я всё понял, - бросил он Феликсу, прежде чем оставить их наедине. - Посмотрим.
        Стараясь скрыть смятение, Инга бесцельно прошлась по кабинету, зачем-то выглянула в окно, снова побродила и наконец с нарочитой уверенностью уселась в кресло, которое всегда занимал сам Ветров. Все слова куда-то улетучились, и она не знала, с чего начать и как вообще сейчас с ним говорить. Возмущаться? Убеждать? Требовать или просить и призывать к благоразумию?
        - Ты всё слышала? - Феликс первый решился нарушить тишину.
        - Не всё. Но достаточно, чтобы догадаться… Ты требуешь от своего приближённого гарантий, что он на нашей стороне? Хочешь, чтобы у тебя был рычаг давления? И какие условия? Если погибну я - умрёт и его мать?
        - Именно, - не стал спорить он.
        Инга прерывисто вздохнула. Неужели она ещё рассчитывала на что-то иное? Нет, но признание всё равно выбило почву из-под ног. На смену всем прежним эмоциям вдруг пришла одна только щемящая жалость. К Феликсу и его начальнику охраны, к ни о чём не подозревающей матери последнего и к самой себе…
        Как, почему так получилось, что неплохой по своей сути человек готов творить какую-то дикость? Почему опасности и зла невозможно избежать, хотя именно этого больше всего хочется? В какой момент человек почти перестаёт влиять на собственную жизнь и вынужден подчиняться последствиям каких-то прежних действий и решений, всё глубже погрязая в болоте?
        - Ты ведь не собираешься на самом деле… - Инга запнулась, боясь услышать ответ, но потом всё же собралась с духом и решительно продолжила: - Я имею в виду, ты ведь просто пугал для убеждения, да? Но если со мной и правда что-то случится, ты не станешь за это на ком-то отыгрываться? На ком-то, кто не виноват непосредственно?
        Только договорив, Инга решилась посмотреть на собеседника, и встретилась с тёмным, воспалённым, почти безумным взглядом. Почти не человеческим.
        - Я не знаю.
        Короткий честный ответ, от которого Инга вдруг почувствовала себя неуверенно, едва ли не испугалась чего-то. Словно заглянула в бездну чужой души глубже, чем сама была готова, и теперь не знает, как быть с тем, что удалось там увидеть.
        Феликс был искренен с ней, он действительно ещё не знал, что будет делать в случае плохого исхода. Но она уже чувствовала, что в момент отчаяния или ярости та человечность, которая сейчас сдерживает его тёмную сторону и заставляет говорить «не знаю», ускользнёт и уступит место жажде мщения. Жажде неконтролируемой, безудержной и иррациональной. Совсем не той, которая позволяет сохранить здравый смысл и мстить только настоящим виновником, только соразмерно принесённому урону…
        Наверное, ужас и неприятие подобной действительности отразились на её лице, потому что Феликс вдруг рванулся к ней, выдернул из кресла и с силой сжал плечи.
        - Инга… Послушай, тебе всё кажется чудовищным - да так и есть! Но я не могу допустить, чтобы ты из-за меня пострадала! Ты не понимаешь, я просто не могу, и рисковать не могу! Если понадобится, я…
        Хватка оказалась болезненной, и Инга, прежде чем выслушать до конца и что-то ответить, попыталась вывернуться. Наверное, он счёл это знаком неприятия, нежелания вникать в объяснения, потому что вместо того чтобы отпустить сжал ещё сильнее, так, что и дышать стало тяжело; переместил одну ладонь на затылок, не давая отвернуться, и впился в губы грубым настойчивым поцелуем. Сейчас в этом не было ничего приятного, никакой ласки - одна резкость и желание не то подчинить, не то что-то доказать.
        Инга не умом, каким-то глубинным чутьём поняла, что нельзя сейчас отталкивать. Получится путь в тупик. Неуверенно, ещё с большей робостью, чем в первый раз, обняла, ответила на поцелуй, стараясь смягчить агрессивный напор, изменить настроение, эмоциональную окраску происходящего.
        Не поцелуй это был - диалог. Он показывал свой страх потерять, страх не справиться с внешней ситуацией и страх перед тем, что она снова отвернётся, не примет такие решения, опять назовёт его чудовищем. Она пыталась донести, что понимает и готова принять, что несогласие в одном не меняет главного и не возвращает их на исходную точку, что они всё равно остаются на одной стороне и вместе.
        Напряжённость ушла. Оба друг друга почувствовали и поняли.
        - Прости, - выдохнул Феликс, так и не выпустив её из объятий. - Девочка моя, прости, хорошо? Инга…
        Она молча провела ладонью по его щеке, успокаивая и соглашаясь.
        - Я всё равно сделаю так, как решил. Я никому не доверяю, Инга, и не могу не перестраховаться. Мы с тобой будем у всех на виду, даже если бы у меня было достаточно военных навыков и знаний, я не смогу одновременно исполнять нужную роль и координировать работу остальных. Этим займётся Глеб, другого выхода нет. И у меня должен быть хоть один рычаг, хоть что-то, кроме бездоказательных уверений в дружбе, что заставит его действовать на нашей стороне. Ты понимаешь?
        Инга тихо вздохнула. Что ж, ничего другого не следовало и ожидать. Глупо было рассчитывать, что она сможет переубедить Феликса. Но это и понятно. То, что они изменили отношение друг к другу ещё не значит, что они готовы измениться сами и во всём один другому уступать. Она ведь тоже осталась прежней.
        - А ты понимаешь, что сейчас только отталкиваешь человека? - Инга всё же не стала молчать, хотя на особый эффект от своих слов и не рассчитывала. - Нельзя шантажом и угрозами принудить кого-то сохранить преданность.
        - Молотов - человек разума, а не эмоций. Сейчас он будет действовать исходя из здравого смысла, который не даст забыть, что в случае неверного шага пострадает его единственный близкий человек. А как со всем этим жить потом, потом и подумаем.
        - А если он откажется?.. Он ведь может отказаться? - уточнила Инга, взглянув на Феликса с новым подозрением.
        - Может, - успокоил тот. - И если предатель он, скорее всего так и сделает и уже сегодня скроется с концами.
        - А если нет? Ты ведь не станешь рассказывать его матери, что к чему?..
        - Конечно, нет! - это прозвучало с неподдельным возмущением. - Пусть придумывает, что хочет, а я просто буду рад гостям. Если Глеб нас не подведёт, ничего плохого ни с кем не случится.
        Инга спустилась в гостиную в расстроенных чувствах. Пусть она согласилась и смирилась с происходящим, отбросить переживания всё равно не могла. Феликс ещё остался в кабинете. Им обоим сейчас нужно было немного побыть в одиночестве, заново найти точку душевного равновесия.
        Впрочем, у Инги с одиночеством не задалось. Стоило войти в гостиную, как она заметила начальника охраны. Тот, похоже, напряжённо о чём-то размышлял и тоже не обрадовался её появлению.
        Демонстративно уходить, едва его увидев, было бы сейчас невежливо. И уж точно трусливо. Поэтому Инга осталась и постаралась сохранить на лице нейтрально-приветливое выражение.
        - Мне очень жалко, - произнесла она, не зная, что ещё сказать. - Что всё складывается вот так… Правда, жалко. Феликс…
        - Не нуждается в том, чтобы ты его оправдывала, я так думаю, - сухо оборвал Молотов.
        - Наверное. И всё равно я сожалею, и если бы могла что-то изменить, сделала бы это. Конечно, если бы речь не шла о чём-то ещё более нечестном и неправильном, чем сейчас.
        - Ничего, деточк… принцесса. Всё нормально. Жизнь за жизнь - обычный обмен. Доверие за доверие - хотелось бы сказать, но ко мне, очевидно, доверия никакого нет, условия показывают. Доверия нет, а нужда в услугах остаётся - интересный расклад, да, принцесса?
        Неожиданная многоречивость начальника охраны ясно показывала, что того очень задело поведение Феликса. Пусть голос не изменился, и тон оставался по обыкновению хладнокровным, но Инга уже успела понять, что Молотову вообще не свойственно много говорить. Не заметить перемену было сложно.
        - Я вас раздражаю? - осведомилась она вместо того чтобы продолжить неприятную обоим тему. - Почему вы не можете обращаться ко мне просто по имени?
        Никогда раньше она не осмелилась бы задавать подобный вопрос кому бы то ни было. Но стремление подстраиваться под каждого, с кем приходится иметь дело, желание нравиться и заслужить симпатию других исчезло вместе с идиллическими представлениями о справедливости.
        - Раздражаешь, - помолчав, признал Молотов. - Справедливости ради могу сказать, что ты лично тут почти ни при чём. Но твоё появление прибавило проблем, и чем дальше, тем больше. К слову, скажи мне, принцесса, ты сама решила ввязаться в войну, пойти к следователю? Нет-нет, - оборвал он, видя, что она готова возмутиться. - Я верю, что ты всегда была искренна в своих намерениях, как бы они ни менялись. Но, может, кто-то изначально навёл на мысль? Подкинул идею? Может, ты с кем-нибудь обсуждала смерть отца?
        - Нет, - решительно опровергла Инга, потом задумалась, но снова покачала головой. - Нет. Сразу после смерти папы к нам приходил следователь, спрашивал о каких-то формальностях и сказал звонить, если вспомним что-нибудь важное… Наверное, так всегда делается. Я нашла бумаги и подумала, что стоит их показать… Я подумала, что узнала виновника, и захотела отомстить. Или добиться справедливости - наверное, в моём случае это одно и то же, так всё перемешалось. Вот и вся история… Это правда так. Если бы я могла помочь и на кого-то указать, я бы теперь уже это сделала.
        - Допустим, - тускло проговорил начальник охраны.
        - А вы… - решилась спросить Инга. - Вы что теперь намерены предпринять?
        Молотов выдал ещё одну из своих непонятных ухмылок. Помолчал, так что Инга уже решила, что он вовсе не намерен продолжать общение, и наконец сказал:
        - Второй такой потери он не переживёт. Двинется или пулю себе пустит. Без тебя, принцесса, всё решалось бы куда проще.
        Прежде чем она успела спросить ещё о чём-то, начальник охраны вышел, оставив её наедине с лишь преумножившимися вопросами.
        Известие о матери Молотова заставило задуматься о собственной семье. Инга с некоторым удивлением вспомнила, что последний раз разговаривала с мамой, когда убеждала ту, что уезжает за границу на пару месяцев. А ведь телефон уже давно возвращён в её распоряжение, так что ничто не мешает позвонить, узнать, как дела.
        С неожиданным для самой себя волнением Инга набрала знакомый номер и, пока слушала длинные гудки, осознала, что не испытывает никакой радости от предстоящего общения. Скорее, неуверенность. Как бывает, когда хочешь с кем-то подружиться, но не знаешь, ответят тебе симпатией или пошлют к чёрту.
        - Алло, - на удивление бодро раздалось на том конце.
        - Привет, мам, - Инга приветливо улыбнулась, будто мать могла её видеть. - Извини, что давно не звонила, совсем закрутилась. Как ты там?
        Вместо ответа мать вдруг захихикала - как-то по-девичьи, смущённо, немного виновато и весело.
        - А что я… как обычно, - быстро и скомкано проговорила она. - Лучше расскажи, как у тебя. Как Франция, нравится? Познакомилась там с кем-нибудь?
        - Я в Англии, мам, - коротко поправила Инга, вспоминая прошлую легенду.
        - Уже в Англии! - восхитилась мать. - Надо же… Надолго? Ты у меня молодец, я всегда знала!..
        - Не уже. С самого начала.
        Воцарившееся неловкое молчание показало, что маму смутило замечание. Инга сразу пожалела о сказанном - зачем понадобилось ставить обеих в неудобное положение, если между ними всё давно ясно и нет повода ждать перемен? Зачем вообще понадобилось звонить? Чего она ждала, каких перемен?
        - Надо же, - повторила мать, натянуто хохотнув. - Ты знаешь, я всегда их путала… Ну ладно, лучше расскажи, как у тебя там? Надолго ещё останешься?
        - Не знаю. Наверное, не очень…
        - Да? - тон неожиданно и резко похолодел. - Ну ты предупреди, когда соберёшься приезжать. Ты обратно думаешь, к нам в квартиру? Или смотри, дачка простаивает, а тебе, наверное, хочется пожить самостоятельно? Если что, я не против, ты знай…
        - Конечно, мам. Давай мы потом поговорим и про дачу, и про квартиру. Когда я вернусь. Хорошо?
        - Конечно, - эхом повторила мать. - Потом поговорим. Но ты звони, ладно?
        - Разумеется, - выдавила Инга, прежде чем нажать отбой.
        Глава 28
        Он услышал конец разговора. Поникшие плечи Инги позволили догадаться и о том, что осталось за кадром. Закончив разговор, она осталась стоять у окна, только обхватила себя руками за плечи - жест человека, привыкшего искать утешение и поддержку только в себе самом. Одинокая, всеми покинутая девочка, которая по-настоящему никогда и не была ребёнком. Не имела возможности. Может, поэтому им сейчас так легко друг друга понимать, несмотря на разницу в годах? Тянущийся за каждым шлейф переживаний и потерь уравнивает?
        Феликс подошёл, обнял со спины. Инга и тогда не обернулась, только тихо вздохнула и расслабленно откинула голову ему на плечо.
        - С мамой говорила, - невесело поделилась она.
        - Я так и понял. Не расстраивайся.
        Сам понимал, что совет глупый. Если бы так просто было захотеть отбросить неприятные эмоции - и сделать это.
        - Знаешь, давно не слышала у неё такого жизнерадостного голоса, - заметила Инга, похоже, вообще не заметив, что он что-то сказал. - Похоже, начинает новую жизнь. Только мне там по-старому нет места. Не хочет, чтобы я вообще возвращалась в квартиру. Мне кажется, у неё уже кто-то есть.
        - Не удивительно. Вдова с четырёхкомнатной квартирой в центре города - хорошая партия. У неё есть шанс насладиться приятным обращением до следующего похода в ЗАГС.
        Наверное, это прозвучало грубо. Но разве неприглядная правда может звучать иначе? И лучше, если Инга сразу станет смотреть на вещи здраво - меньше потом придётся огорчаться. Вдова Зеленцова явно не из тех, кого несчастье может подтолкнуть к положительным переменам.
        Инга чуть отстранилась, чтобы повернуться и встретиться с ним взглядом.
        - Не надо так говорить! - с неподдельным укором потребовала она. - Это моя мама! Знаешь, она по большому счёту неплохой человек. Просто несчастная. Может, у неё теперь всё сложится лучше.
        - Посмотрим, - даже не стараясь скрыть скепсис, кивнул он. - Но ты лучше с оформлением наследства не затягивай. Как с основной проблемой разберёмся, займись разделом.
        Он был бы совсем не против, если бы Инга вообще не захотела участвовать в делёжке. Пускай бы не трепала себе нервы - а что без этого не обойдётся, он не сомневался! - и оставила всё мамаше. А он бы дал ей всё, что нужно, и намного больше. Но о таком варианте и заговаривать нечего - Инга никогда по доброй воле не согласится зависеть от кого бы то ни было.
        Инга горько усмехнулась.
        - Абсурдно прозвучит, но я иногда боюсь того времени, когда всё решится. Сейчас нелегко, но мы справляемся вместе, и у нас, кажется, получился неплохой союз. А что я буду делать потом, ума не приложу.
        - Останься со мной. Ты мне нужна, Инга. Необходима. Я знаю, что тебе не нравится вся эта жизнь, ты хочешь другого, но мы ведь можем попробовать?
        Инга неопределённо покачала головой - не отказываясь, скорее, мысленно споря с собой и сомневаясь.
        - Ну почему ты не можешь быть обычным человеком?.. - с несвойственным ей тяжёлым надрывом простонала Инга, так и не ответив на вопрос. - С обычным местом работы, без кучи охраны под окнами, без врагов… Знаешь, я бы согласилась жить где угодно, только бы вдвоём и ничего не бояться! Конечно, лучше всего иметь свой маленький домик и садик, и чтобы море недалеко, и по выходным можно было ходить в театр и в кино, и детям покупать мороженое, когда они захотят, а не в воскресенье. Но это всё не главное! Без всего можно обойтись, почти без всего. Но у тебя ведь вообще не бывает нормальной жизни, да? Всегда что-то может случиться? Всегда надо выходить из дома только с охраной и ждать каких-нибудь неприятностей?
        Она говорила всё быстрее, проглатывая окончания, торопясь высказать всё, что накопилось в душе и не даёт покоя. Каждое слово и в нём отзывалось болью. Возразить было нечего. Пусть масштабные войны вроде той, что развязалась сейчас, не были для него обыденностью, но в целом Инга была права - безмятежной и безопасной его жизнь никогда нельзя было назвать. Конкуренты, честные представители власти, даже бывшие сотрудники - всегда хватало людей, которые охотно доставили бы ему неприятности при первой подвернувшейся возможности.
        Феликс настолько свыкся с подобным положением дел, что оно уже давно казалось нормальным, даже естественным. И вот теперь та единственная, с кем он хотел бы разделить оставшуюся жизнь, смотрит на всё это с ужасом и неприятием. И даже достаток, который многих убедил бы примириться с определёнными неудобствами, для неё ничего не значит.
        Упоминание о детях впечатлило больше всего остального. Феликс даже в мечтах не представлял, что у них с Ингой могут быть дети. Просто не задумывался о таком. Давно привык к мысли, что эта часть жизни должна обойти его стороной.
        Лара после похищения потеряла возможность когда-нибудь родить. До этого они не задумывались о ребёнке, были молоды и считали, что вся жизнь ещё впереди. И потом примирились с изменившейся данностью достаточно безболезненно, решили, что это даже к лучшему - не с их образом жизни растить детей. Те всегда были бы первой мишенью, самой беззащитной и заманчивой. Слишком большой риск.
        Но Инга, уже очевидно, захочет ребёнка. И… Следующая мысль оказалась неожиданной для него и потрясла до глубины души. Он тоже этого хочет. Не абстрактного ребёнка, наследника и родную кровь, а именно их общего с Ингой. И хочет видеть Ингу в новой роли, округлившуюся, счастливую и капризную одновременно…
        - Я тебя люблю, - слова сорвались сами собой, и только когда они прозвучали, Феликс сам осознал, что это правда. Очевидная и неоспоримая.
        Инга улыбнулась так, словно уже это знала.
        - Поцелуй меня.
        Он бы охотно провёл весь день с Ингой в гостиной, а ещё лучше в спальне. Но неугомонная и не умеющая долго пребывать в меланхолии девушка засобиралась в сад.
        - Ты так и не помог мне подружиться с собаками! - вспомнила она, стараясь придумать хоть какое-нибудь развлечение в пределах участка. - А обещал.
        Идея энтузиазма не вызывала, но отказать представлялось мало возможным. Феликс надеялся, что увидев животных вблизи, Инга откажется от мысли продолжать знакомство, однако её решимость не померкла.
        - Они же тебя слушаются, - с удивлением отозвалась она на вопрос, куда снова подевалось её чувство самосохранения. - Что мне может угрожать?
        Это безусловное доверие приятно отозвалось в душе. Впрочем, псы отреагировали на приближение малознакомого человека спокойнее, чем ожидалось.
        - Артём уже говорил им, что на меня нельзя нападать, - довольно призналась Инга, видя его недоумение.
        Новость не обрадовала. И не столько из-за самого факта возмутительного своеволия, сколько потому, что в памяти всплыла прогулка Инги с охранником, её любезность и заразительный смех, адресованные не ему.
        - Артём, значит…
        - Перестань, - Инга засмеялась, разгадав его недовольство. - Феликс, ты не можешь меня ревновать к охраннику, которого сам же приставил!
        - Не аргумент.
        - Мы общались всего один раз, - Инга продолжала веселиться, нисколько не впечатлённая его хмурым видом.
        - Тоже не аргумент, - упрямо возразил он. Сам понимал, что ревновать нечего, но нравилось слышать уверения в этом от Инги.
        Она забежала вперёд, становясь перед ним, крепко обхватила за шею.
        - А так? - дразняще поинтересовалась между поцелуями. - Аргумент?
        - М-м, возможно… Надо получше разобраться… - он снова потянулся к ней.
        А потом они сидели под яблонями на шерстяном пледе, и Инга с искренним интересом наблюдала, как резвятся и послушно выполняют команды огромные сторожевые псы. Иногда, оказываясь поблизости, Джек угрожающе порыкивал в её сторону, но Инга вместо того чтобы испугаться только обиженно фыркнула в ответ:
        - Между прочим, мне тоже было больно! Но я же тебя простила.
        Идиллию нарушил телефонный звонок. Инга мигом насторожилась, в одно мгновение утрачивая всю беззаботность.
        Звонил Молотов. Сухо сообщил, что направляется вместе с матерью в особняк, и отбился, не дожидаясь ответа.
        - Что-то случилось? - нетерпеливо выпалила Инга, едва дождавшись, когда он закончит говорить - точнее, слушать.
        - Нет. Это Глеб. Сказал, что скоро будут здесь. У матери неожиданно отопительный котёл взорвался, а у него ремонт, в своей квартире не может приютить - это легенда для неё, не забудь.
        Инга понуро кивнула. Видно, снова задумалась о переходящей все границы аморальности происходящего. Но он не жалел о сделанном. Сейчас не до церемоний, безопасность важнее всего.
        Впрочем, стоило увидеть невольных гостей, как уверенность в собственной правоте притупилась, уступив место неприятным уколам совести. Матушка Глеба, ни на мгновение не усомнившаяся в преподнесённой ей легенде и не заподозрившая неладного, рассыпалась в благодарностях за предоставленный приют. Инга слушала всё это, опустив глаза, и явно чувствовала себя не в своей тарелке. Глеб хмуро отмалчивался, не собираясь приходить на выручку и сглаживать ситуацию.
        Только когда Феликсу удалось перепоручить гостью горничной, начальник охраны по-прежнему сухо бросил:
        - После ужина нужно обсудить подробный план действий. Нужны вы оба, так что, принцесса, в этот раз можешь не подслушивать, а сразу приходить в кабинет.

* * *
        Глеб продумал план, и сейчас излагал его тоном, не предусматривающим возражений.
        - Помнится, пару недель назад тебе прислали приглашение на вечер в честь юбилея какой-то газетёнки…
        На самом деле речь шла о вполне солидном издании, но Феликс всё равно поморщился. Он терпеть не мог журналистов, как и любых людей, которые на профессиональной основе суют нос в чужие дела. Впрочем, это не имело значения. В отличие от того, что мероприятие действительно подходило для их затеи.
        - Лучше всего будет, если у нас получится спровоцировать противника на попытку похищения именно тогда. А получиться должно. Судя по тому, с какой скоростью вас едва не обложили возле дельфинария, шанса наш враг не упустит. Самое главное, не попасться в ловушку преждевременно. До званого вечера две недели, за это время вам придётся пару раз где-нибудь мелькнуть, чтобы потом не вызвать подозрений. Если она будет безвылазно отсиживаться в особняке, а потом как ни в чём не бывало появится на вечеринке, противник в свою очередь может догадаться о подвохе. Так что всё должно выглядеть так, словно вы просто недооцениваете опасность.
        Пока возразить было нечего. Конечно, необходимость неоднократно подвергать Ингу риску энтузиазма не вызывала, но позволить противнику догадаться, что они готовят контрудар, было бы гораздо хуже.
        Появившаяся в их плане определённость принесла некоторое облегчение.
        - А почему нужно затевать всё именно во время торжества? - чуть нахмурившись, поинтересовалась Инга. - Там же наверняка будет много народу, кто-то может случайно пострадать…
        - Вот именно, - по-деловому кивнул Молотов. - Очень много очень разношерстного народа. Охране будет проще затесаться в толпе. К тому же мероприятие официальное, поблизости обязательно будет болтаться полиция, а это даёт надежду, что в критический момент получится обойтись без перестрелки и ты, принцесса, вернёшься в наши руки с неподпорченной шкуркой. Вряд ли похитители рискнут открывать огонь прямо там, даже когда поймут, что дело не выгорело.
        На словах о перестрелке Инга побледнела, но больше ничем не показала испуга. Молча кивнула, показывая, что принимает объяснения.
        - До завтра определитесь, когда и куда вы будете выезжать в эти две недели. Кроме меня, никому заранее об этом не сообщать. Совсем никому - это ясно?
        Начальник охраны обращался скорее к Инге, видимо, полагая, что та от скуки может разоткровенничаться с домработницей или ещё с кем-нибудь из обитателей дома.
        - Разумеется, - отозвалась она, на удивление не обидевшись на такой подробный инструктаж и не сочтя нужным указывать, что об этом она догадалась бы и сама.
        - Теперь о мерах безопасности.
        Молотов расстегнул объёмную кожаную папку, которую принёс с собой. Вместо документов, для которых та была изначально предназначена, внутри обнаружилось несколько разнообразных вещиц, которые в сочетании больше всего напоминали набор бродячего торговца.
        - Вот это, - Глеб извлёк довольно объёмную, явно дорогую, но от этого не менее безвкусную заколку и протянул Инге. - Будешь надевать каждый раз, когда выезжаешь из дома.
        Судя по тому, как скривилась Инга, она тоже не оценила результат ювелирного искусства.
        - Не куксись, - неожиданно дружелюбно усмехнулся начальник охраны, не оставив без внимания гримаску девушки. - Выбирал по принципу, куда проще вставить маячок. Заколешь как-нибудь, чтобы не бросалось в глаза. Что-нибудь придумаешь, ты ведь женщина.
        - Спасибо, - без особого энтузиазма протянула Инга. - Думаете, никто ничего не заподозрит? Она заметная. Если бы я полагала, что у кого-то при себе может оказаться отслеживающее устройство, в первую очередь смотрела бы на часы и украшения.
        - Молодец, - с непонятной интонацией, так что не понять было, скрывается за словами ободрение или насмешка, обронил Молотов. - Но лучше не перебивай, быстрее всё узнаешь. Значит, дальше. Это тоже тебе, принцесса, - теперь на стол лёг брелок для ключей. - Феликс, выдашь ей какой-нибудь ключ, чтобы натуральней смотрелось.
        Теперь уже и он намеревался потребовать объяснений. Действительно, нельзя было разместить следящие устройства более глупо. Словно начальник охраны специально делал всё, чтобы их как можно скорее обнаружили и отобрали.
        Их враг ведь, судя по всему, тоже человек с опытом, и его будет не так просто обвести вокруг пальца. Даже не имея точной уверенности в том, какие именно меры безопасности они предприняли, он наверняка постарается перестраховаться. Если предположить, что Инга хотя бы на пять минут окажется в руках похитителей, сумочку у неё отнимут сразу же, дальше последуют украшения, пряжки и любые аксессуары, в которых можно спрятать маячок.
        - Теперь к главному, - хладнокровно продолжил Глеб, прежде чем он успел вспылить. И следующими же словами неожиданно подтвердил все настораживающие догадки. - Это всё - для отвлечения внимания. Если девочку не получится отбить на месте, и её куда-то повезут, брелок и заколку скорее всего обнаружат ещё в пути. И вот тогда, принцесса, тебе нужно будет сделать всё, чтобы больше тебя не обыскивали. Если отнимут сумку, изображай испуг и якобы машинально хватайся за заколку - ты должна будешь привлечь к ней внимание, потому что ни один здравомыслящий человек не поверит, что мы подозревали опасность, но отнеслись к этому так безответственно, чтобы снабдить тебя только одним устройством, которое так легко забрать. Но вот когда один из маячков обнаружат непосредственно на тебе, это может успокоить похитителей. Когда отберут и заколку, ты должна будешь выглядеть воплощённым отчаянием. В общем, сделай всё, чтобы никому не пришло в голову искать дальше. А мы ещё одно устройство вставим тебе в каблук туфли, по нему и будем отслеживать.
        Краска окончательно схлынула с лица Инги, даже губы побелели и нервно подрагивали, но в ответ она только послушно кивнула.
        - Всё поняла. Я постараюсь…
        - Ты можешь отказаться, - в который раз предложил Феликс, вызвав недовольный взгляд приближённого. - В любой момент, Инга. Мы придумаем что-нибудь другое.
        Инга непонятно усмехнулась.
        - Нет уж. Как решили, так и будем делать.
        - Не бойся, принцесса, - с раздражающей беспечностью поддержал решение Молотов. - Это всё - меры предосторожности, на всякий случай. Мы постараемся справиться на месте и перехватить похитителей, когда тебя выведут из здания и попытаются усадить в машину.
        Казалось, на этом совещание можно окончить, но Глеб неожиданно достал из своей папки ещё одну вещь.
        - А вот это уже тебе.
        Феликс повертел в руках часы, на вид ничем не отличающиеся от обычных.
        - Тоже с маячком? Мне-то зачем?
        - Кнопку видишь? Подашь сигнал, едва потеряешь девочку из виду. Это быстрее, чем звонить, и никто не заметит и не насторожится, если за тобой станут наблюдать. Надеюсь, всё это вам понадобится только через две недели. Но и до этого с пустыми руками из дома не выходить, это понятно? Всё, завтра жду план ваших ближайших передвижений. И выбирайте нормальные места, где хватает людей и откуда легко отступать.
        Глава 29
        Следующие две недели нельзя было назвать безмятежными, но всё же определённость планов принесла относительное спокойствие. Инга наслаждалась временем, которое они проводили с Феликсом вдвоём, и старалась не зацикливаться на размышлениях о будущем. Иногда ей хотелось, чтобы дни напряжённого ожидания поскорее закончились, иногда - чтобы тянулись бесконечно.
        Однако независимо от их желаний время шло в обычном ритме, и назначенный Молотовым день неспешно, но неуклонно приближался.
        За это время они с Феликсом ещё раз побывали в театре, два раза - в ресторанах, и однажды даже заглянули в кино. От последнего Феликс упорно пытался отмахнуться, уверяя, что ему не по статусу и не по возрасту такие варианты проведения досуга, и любой фильм лучше посмотреть дома. Но Инга настояла, сообщив, что не перенесёт ещё одного похода в пафосное заведение, где, может, кормят и хорошо, но зато там можно встретить массу знакомых Феликса, ни один из которых пока не вызвал у неё ни грамма тёплых чувств. Впрочем, Феликс и сам отзывался о них не очень лестно.
        Каждое мероприятие было приправлено нервозностью, но, к счастью, обходилось без эксцессов. Только один случай несколько выбил их из колеи. Точнее сказать, Феликса. Ингу тогда по-настоящему ошеломил его испуг, неподдельный и неприкрытый страх за неё. Она знала, верила, что дорога ему, но понять - насколько, оказалось неожиданно.
        Они ужинали в каком-то фешенебельном заведении, снаружи ожидала охрана. Они, как уже завелось, были нашпигованы всевозможным шпионским оборудованием. Не было никакого повода волноваться больше, чем обычно.
        Она отлучилась в дамскую комнату всего на пару минут. И уже направляясь обратно в зал, столкнулась с недавней и не совсем приятной знакомой.
        - Ну привет, коллега, - хохотнула та же особа, которая не так давно явилась к Феликсу домой и пыталась напроситься в гости. - Смотрю, ты всё ещё не сдаёшь позиций? И как? Оно того стоит? Содержание достойное, да? Мужик обходительный! Ты влюбилась, что ли? Нет, он, конечно, ничего. Ничего, да, свои плюсы есть, не отнять. Я тогда глупо наехала, да? Наболтала всякого… Но я правда предупредить хотела. Всё не так просто, как я тогда наговорила, и не так очевидно, но тебе ещё со многим придётся столкнуться! Лучше знать заранее. Давай отойдём, а? Я всё объясню. Не хочу, чтобы ты считала меня ревнивой дурой…
        Римма настойчиво попыталась увлечь её к выходу из ресторана, но Инга, помня о том, что всегда должна оставаться на виду и не допускать форс-мажоров, решительно освободилась из хватки настойчивой особы.
        - Извините, я тороплюсь. И можете не беспокоиться: я вообще о вас не думаю, соответственно, не считаю ни ревнивицей, ни кем-нибудь ещё.
        Когда она снова показалась в холле ресторана, там уже царило необычное для этого пафосного места оживление.
        - Инга! - Феликс подлетел к ней с таким выражением, словно они были жестоко разлучены и не виделись лет десять, а не пять минут. - Всё хорошо? Где ты была? Я искал…
        Она перехватила откровенно злой взгляд начальника охраны и невольно опустила глаза, признавая вину. Она действительно немного отступила от запланированного маршрута; вместо того, чтобы вернуться в обеденный зал, шагнула вслед за бывшей приятельницей Ветрова в небольшой закуток возле санузла, где обычно уединялись любители покурить. Если Феликс, заволновавшись, принялся её разыскивать, наверняка в волнении мог не догадаться туда заглянуть. Всполошил охрану, привлёк внимание…
        - Всё хорошо, да. Встретила твою нелюбопытную и неревнивую светскую леди, перекинулись парой слов - вот и всё, - Инга сама не смогла бы объяснить, почему и зачем, вместо того чтобы признать необдуманность собственного поступка и извиниться за созданную ситуацию, она вдруг припомнила всё, что слышала о бывшей любовнице Феликса от него и от неё самой. И не только припомнила, но и высказала всё так, словно предъявляла какие-то претензии.
        Защитная реакция, чтобы не чувствовать себя виноватой? Впрочем, нет. Можно сколько угодно себя обманывать, взывать к здравому смыслу и стараться ему следовать, но эта встреча подействовала на неё, как оплеуха. Инга сама не подозревала, что способна на подобные вспышки ревности, но ощутила именно это.
        Одно дело просто знать, что у близкого тебе человека есть своя история, оставшиеся в прошлом связи и расставания, и совсем другое - встретиться с его бывшей любовницей лицом к лицу, выслушивать непонятные намёки и догадываться, что ту вовсе не устраивает положение бывшей. К такому уже сложно отнестись философски.
        А Феликс, похоже, даже не понял сразу, о ком она говорит. Обнимал её так, будто боялся хоть на мгновение выпустить из рук, и мог думать только о том, что тревога оказалась ложной.
        Вот начальник охраны устроил по поводу этого незначительного инцидента форменный допрос. Конечно, уже потом, когда все вернулись домой. Инге пришлось несколько раз в мельчайших подробностях повторить, что говорила Римма, и что ответила она, и был ли в это время кто-то поблизости, и где и как они стояли, и ещё много, много всего, о чём ей никогда бы и в голову не пришло задумываться.
        Откровенно говоря, ей подробные расспросы показались излишними. В самом деле, не мог же Молотов подозревать, будто это Римма собралась организовать её похищение?! Или что та как-то причастна к предыдущим проблемам Феликса?! Сам ведь говорил, что за всем стоят серьёзные люди. Серьёзные и влиятельные, и вчерашняя содержанка никак не может оказаться таким человеком.
        Однако Феликс не прерывал начальника службы безопасности, и Инга предпочла послушно отвечать, оставив своё недовольство при себе. В конце концов, в вопросах ведения следствия она точно не могла считать себя умнее безопасника.
        - Хорошо, - наконец завершил Молотов, убедившись, что выяснил всё, что она могла сообщить.
        - Ты думаешь, Римма может быть как-то связана с нашим врагом? - поинтересовался Феликс, убедившись, что начальник охраны закончил с расспросами.
        - Проверить нужно. Не нравятся мне такие совпадения.
        В остальном всё шло без потрясений. Неожиданно для Инги между ней и матерью Молотова установились на редкость тёплые отношения. Если первые дни Инга не могла выбросить из головы поступок Феликса и настоящую причину, по которой пожилая женщина оказалась в этом доме, то с течением времени накал эмоций сглаживался, и неловкость исчезала.
        Правда, без непростых моментов и тут не обошлось. Однажды, когда ни Феликса, ни начальника охраны не было дома, и они с Валентиной Григорьевной после обеда пили чай на террасе, наслаждаясь бледным октябрьским солнцем, та вдруг спросила:
        - Скажи, мои ребятки влезли во что-то нехорошее, да?
        - Ваши ребятки? - машинально переспросила Инга, растерявшись под выжидающим взглядом.
        Валентина Григорьевна по-доброму рассмеялась.
        - Извини… Привыкла их так называть. Я о моём сыне и Феликсе, конечно.
        Ингу бросило в жар при мысли, что вынужденная гостья обо всём догадалась, и теперь именно ей придётся с той объясняться.
        - Я не понимаю, - малодушно пробормотала она. - Всё нормально, о чём вы спрашиваете?
        - Глеб думает, что я уже ничего не замечаю. Совсем старая… А газовый котёл я в этом году ещё даже не включала - с чего бы ему взорваться? И именно в тот день, когда Глеб заехал и меня увёл из дома. И про свой ремонт он раньше не говорил… А ты. Молодая девушка, а целыми днями сидишь дома, нигде не бываешь. Они что-то опасное затеяли, а нас с тобой собрали здесь, чтобы защитить, да?
        Инга едва сдержала нервный смешок. Удивительно, как близко мать Молотова подобралась к сути дела, но вот сделанные выводы несколько не соответствовали настоящему положению вещей.
        - Немного опасное, пожалуй, - согласилась она, благоразумно проигнорировав вторую часть фразы. - Но…
        - Мне можно всё прямо сказать, - доверительно перебила Валентина Григорьевна. - Я всякого в жизни навидалась, мои нервы можно в морфлоте использовать вместо канатов.
        Инга натянуто засмеялась в ответ на шутку. Что бы ни думала собеседница насчёт собственной нервной системы, у Инги никогда язык бы не повернулся сообщить той о настоящем положении дел. Да и начальник охраны точно не обрадуется, вздумай она откровенничать с его матерью.
        - А вы давно знаете Феликса? - вместо ответа полюбопытствовала Инга, частично ради того, чтобы отвлечь собеседницу от первоначальной темы, частично из искреннего интереса.
        Валентина Григорьевна снисходительно улыбнулась, так что у Инги не осталось ни малейших сомнений - та сделала верные выводы о её неуклюжей попытке перевести разговор. Но к её большому облегчению, допытываться дальше женщина не стала.
        - Давно, - ответила она на вопрос Инги. - Уже лет пятнадцать, если не больше. Они с Глебом познакомились вскоре после того, как Глеб вернулся из Чечни. Он тогда совсем опустошённый приехал. Разочарованный, потерянный. Злой. Я тогда очень боялась, как бы он во что плохое не влез.
        Валентина Григорьевна перевела взгляд куда-то вдаль, погружаясь в воспоминания.
        - Мой сын всегда был непростым человеком, с самого детства. Всегда сам по себе и… Знаешь, некоторым трудности идут на пользу: человек видит несправедливость - и хочет с ней бороться, видит чужие беды - и хочет помогать. Мой Глеб не такой. Матери трудно это признать, но мне приходилось за него бояться, ещё когда он был ребёнком. На него все чужие примеры действовали от обратного. Никого не жалел, но быстро разочаровывался - в людях, в жизни, во всём. Ещё в школе оказался без всяких моральных ориентиров. А уж когда отслужил и вернулся… Я обрадовалась, когда у него появился друг. Феликс конечно авантюрист, во многом циник, но не злой человек. И Глеб… остепенился, когда они стали вместе работать.
        - А вы знаете, как они зарабатывают? - вопрос вырвался прежде, чем Инга успела прикусить язык.
        Тут же мысленно себя обругала. Вот, спрашивается, кто просил лезть? Разве так не понятно, что в вопросы бандитских будней Молотов маму не стал бы посвящать? А та теперь заинтересуется, что Инга имела в виду, и попробуй объясни…
        Однако к её удивлению, Валентина Григорьевна не насторожилась и не забросала её встречными вопросами.
        - Давно уже не стараюсь выяснить, - невозмутимо, будто речь шла о чём-то малозначительном, призналась она. - Глеб не хочет, чтобы я знала. А когда он в чём-то упрямится, выспрашивать бесполезно. Но я сама не глупая, понимаю, что честным людям не нужно столько охраны.
        На лице пожилой женщины промелькнула тень грусти, но уже скоро она снова тепло улыбнулась.
        - Я не могу ничего изменить, и я люблю своего сына, чем бы он ни занимался. Я уверена, что мои ребятки никого не грабят и не обездоливают. А остальное… Я стара и давно уже не верю в то, что все люди - братья, и что если со всеми быть хорошим, то за это воздастся. Конечно, мне вообще не нравится их бизнес - даже то, о чём мне сообщают. Для полноценной жизни человек должен созидать, делать что-то от души, я так считаю, а они пустым занимаются. Но кто меня будет спрашивать? Живут своим умом - и пускай, лишь бы у них всё хорошо было.
        Инга в который раз поразилась гибкости человеческого мышления. Сколько всего, оказывается, можно оправдать и простить, если это не приносит вред непосредственно тебе. Впрочем, что уж там, она и сама теперь была очень далека от прежней категоричности взглядов.
        Она по-прежнему не находила оправданий для того рода занятий, который выбрал Феликс, однако при этом парадоксальным образом уже не могла его осуждать. Скорее, испытывала грусть от того, что они оказались не способны понять друг друга в этом вопросе, что он ни о чём не сожалеет, не тяготится подобной жизнью и думать не собирается о том, чтобы её изменить.
        Инга пробовала несколько раз заговорить об этом. Феликс с пониманием относился ко всем её тревогам, связанным с вопросами безопасности. Но когда речь заходила о морали, упорно отказывался принимать её суждения.
        В его картине мира добро и зло определялись не столько поступками человека как таковыми, сколько тем, насколько эти поступки задевают чью-то свободу выбора. С позиции Феликса заставить кого-то съесть нелюбимую кашу на завтрак представлялось чуть ли не большим проступком, чем предложить другому наркотик - в последнем ведь случае человек сам, по собственной воле делал итоговый выбор. Не важно, о чём идёт речь, значение имеет только то, навязывается это или всего лишь предлагается.
        Инга не могла принять эту кривую с её точки зрения логику, но после нескольких недолгих споров признала поражение и перестала поднимать скользкую тему. Однако это разногласие совсем не мешало ей скучать, когда Феликсу приходилось уезжать по делам, и каждый день нетерпеливо ждать ночи. Ждать, когда они останутся одни и будут купаться в нежности или страсти.
        Иногда её пугала та степень близости, которая установилась между ними. Пугало необъяснимое чувство спокойствия и защищённости, которое всё больше охватывало её в присутствии Феликса. Пугало исступление, с которым он шептал её имя и повторял - «моя» - в моменты абсолютного единения. Они с каждым днём, с каждой проведённой вместе минутой становились всё ближе, прорастали друг в друга, но будущее оставалось неопределённым.
        Узнав, что мать Молотова давно знакома с Феликсом, Инга не могла удержаться от искушения расспросить её о его прошлом. Сам он не любил о чем-нибудь вспоминать и вообще говорить о себе, и хоть прямо не отказывался отвечать, но при её попытках проявить любопытство отделывался короткими малозначительными фразами.
        Валентина Григорьевна же была всегда готова поговорить. Правда, в своих историях она то и дело переключалась на сына, но всё равно слушать оказалось интересно. Даже мелочей хватало, чтобы лучше понять человека, ставшего для Инги самым близким. Она словно узнавала другого Феликса - домашнего, нуждающегося в душевном тепле… и в любви.
        После инцидента в ресторане прошло несколько дней. Всё было по-прежнему, и Инга уже решила, что подозрения начальника охраны не оправдались и бывшая любовница Феликса не замешана в кознях против них. Однако за два дня до назначенного выхода в свет, когда по предположению Молотова могла состояться попытка похищения, их уже ставшие привычными послеобеденные посиделки с Валентиной Григорьевной прервал телефонный звонок.
        Звонили Инге с незнакомого номера. Это оказалось настолько неожиданным, что несколько секунд она бессмысленно смотрела на светящийся экран. И только когда собеседница удивлённо поинтересовалась: «Ты не ответишь?», Инга спохватилась.
        - Алло?
        - Наконец-то, принцесса, - недовольно прозвучало на том конце трубки. - Окажи услугу, позаботься о том, чтобы в ближайшие полчаса моя мать не появлялась ни во дворе, ни на первом этаже дома.
        Не дожидаясь ответа, начальник охраны завершил звонок. Что ж, всё это могло означать только одно - что-то удалось выяснить. И что-то ещё должно скоро произойти, иначе зачем бы понадобилось уводить подальше Валентину Григорьевну.
        Глава 30
        Феликс торопился домой, но когда он въехал во двор, машина начальника охраны уже стояла на подъездной дорожке.
        - Инга где? - осведомился Феликс у вышедшего навстречу охранника.
        - Наверху, - отчитался тот. - Вместе с Валентиной Григорьевной. Они ничего не видели.
        Феликс вздохнул с некоторым облегчением. Он не собирался держать Ингу в неведении о происходящем, но всё же о некоторых вещах лучше рассказать самому, чем позволить случайно увидеть.
        Где Молотов, спрашивать не было надобности. Феликс быстрым шагом прошёл в дом и спустился в подвал.
        - Значит так, кукла, - донёсся резкий голос начальника охраны. - Объясняю один раз. Спрашиваю и требую здесь я. Ты отвечаешь, максимально честно и подробно. А если мне покажется, что ответ требует изменений и дополнений, я спрошу по-другому. Усекла?
        Римма, которая во время этой тирады только судорожно всхлипывала, вдруг заметила его. С неожиданной ловкостью рванулась мимо начальника охраны.
        - Феликс! П-п-помоги! Отпусти меня! Скажи, чтобы они меня не трогали! Я ничего плохого не сделала, правда, я не хотела! Феликс, я…
        - Хорош причитать, - он отодвинул от себя бывшую любовницу, окинул взглядом помещение.
        Кроме Молотова, в подвале находились ещё двое охранников - для устрашения и морального давления. Судя по ужасу, искажавшему лицо Риммы, атмосфера сработала как надо.
        Сам Глеб явно не обрадовался скорому прибытию руководства. Что и не счёл нужным скрывать, хмуро проговорив:
        - Может, поднимешься пока к своей девочке? Мы тут сами пообщаемся.
        - Нет! - панически взвизгнула Римма, с поразительной силой вцепившись в рукав Феликса. - Не бросай меня с ним! Пусть все уйдут, пожалуйста, я тебе всё расскажу, что захочешь! Всё-всё, честно!
        - Э нет, кукла, так точно не пойдёт, - усмехнулся Молотов. - Я ведь обещал, что мы с тобой поговорим.
        - Не надо! - снова вскрикнула Римма. - Феликс, ну скажи ему! Не надо меня больше бить!
        Ветров недовольно нахмурился. Для него не было секретом, что начальник охраны предпочитает проводить допросы быстро и жёстко. В данном случае ему это казалось излишним - очевидно ведь, что запугать Римму не составит труда, так что вполне можно было обойтись словами.
        - Ты её бил? - неодобрительно уточнил он, на что Молотов лишь с пренебрежением отмахнулся.
        - Не бери в голову. Никто её по серьёзному ещё не трогал - так, профилактика, чтобы меньше верещала. Мы же не хотели весь дом переполошить её появлением?
        Феликс ещё раз всмотрелся в лицо бывшей любовницы. Да, зарёванная, с размазавшейся по щекам тушью, она выглядела жалко. Но всё же не настолько, чтобы заподозрить в ней жертву жестокого избиения. Да и взгляд при пристальном рассмотрении не казался таким уж зашуганным. Конечно, её проняла ситуация, но не до бесконтрольной паники, которую Римма сейчас пыталась изобразить.
        Феликс слегка оттолкнул её, вынудив сделать несколько шагов обратно вглубь подвала, чтобы сохранить равновесие. Сам сел на ступеньку, решив всё-таки не оставлять Молотову полную свободу действий.
        Он до последнего сомневался, что Римма может оказаться причастной к делу. Однако в этот раз расследование дало результаты. После нескольких дней бесплодных попыток обнаружить какую-нибудь зацепку Глебу всё-таки удалось выяснить, что как раз незадолго до начала всех проблем у неё появился новый знакомый.
        Мужчина точно не принадлежал к её обычному кругу общения и никогда не задерживался у неё надолго, так что сложно было заподозрить их в любовной связи. Однако в квартиру к Римме периодически наведывался.
        Всё это можно было списать на совпадение, но когда Молотову пришло в голову показать фотографию незнакомца Инге, та узнала в нём человека, которого пару раз видела вместе с отцом. Тоже незадолго до того, как всё началось. Это уже не было похоже на случайность.
        Разобраться, кто он такой, пока не удалось. В их распоряжении имелась только нечёткая фотография, точнее, кадр с видеозаписи, на котором можно было белее-менее рассмотреть лицо. И так ещё повезло, что Феликс в своё время снял Римме квартиру в элитном доме, и в подъездах висели камеры.
        Можно было установить возле дома слежку и ждать, когда неизвестный гость снова появится. Или потрясти Римму. Феликс предпочёл второе, хотя начальник охраны поначалу сомневался в правильности принятого решения. Молотов опасался, что их действия могут не ускользнуть от внимания противника, и тогда тот снова заметёт следы и изменит планы, а они в очередной раз останутся на шаг позади. Но Феликс не мог упустить шанса решить всё, больше не подвергая Ингу риску.
        Очередной вскрик Риммы вырвал его из размышлений. Оказалось, Глеб уже успел что-то спросить и, похоже, остался недоволен ответом. Уловив направленное в её сторону движение - скорее предупреждающее, чем несущее реальную угрозу - Римма судорожно отшатнулась.
        - Нет! Я правда его не знаю! То есть я имею в виду, он не представлялся! То есть сказал, что его зовут Иван Романович, и всё, - быстро затараторила она. - Я не знаю ни фамилии, ни должности, честное слово!
        - Должности? - повторил Молотов.
        Римма закивала, радуясь, что в данную минуту ей больше ничем не угрожают.
        - Он… этот человек из органов, он сам сказал. Я не запомнила аббревиатуру…
        - Что он ещё говорил? - подбодрил начальник охраны, когда Римма замолчала.
        - Он… Я ничего не сделала, выпустите меня отсюда, вы не имеете права! - у неё снова сдали нервы. - Феликс, ну пожалуйста, давай нормально поговорим! Не здесь! Это же я, как ты так можешь!..
        Молотов выругался сквозь зубы, явно теряя терпение и уже всерьёз мечтая поколотить допрашиваемую.
        - Подумать только, мне начинает нравиться твоя Зеленцова, - бросил он в пространство. - Она хотя бы истерик не демонстрировала. И вообще, оказывается, даже умеет слушаться, когда надо.
        - Хватит, - оборвал Феликс - сравнение не пришлось по душе и не показалось уместным. Хотя стоило признать, что услышать подобное от Молотова, который в принципе не слишком жаловал женщин, кроме своей матери, и считал их априори психопатками и источником всех возможных бед, было довольно неожиданно. - Римма, тебе лучше отвечать и не тянуть время. Пока мы не выясним всё необходимое, ты будешь оставаться здесь. Рассказывай, с кем ты спелась и какие услуги выполняла?
        Поняв, что помощи ждать неоткуда, Римма жалобно всхлипнула и съёжилась в углу.
        - Я ничего не делала, - обречённо повторила она. - Я не могла отказаться! Он мне угрожал, сказал, что если не буду помогать, меня тоже посадят, раз мы с тобой вместе!
        Где-то через час истерик, оправданий и бесплодных попыток умолчать хотя бы о самых нелицеприятных для Риммы фактах сложилась более-менее ясная картинка.
        Впервые засветившийся перед камерами незнакомец нагрянул к ней за неделю до того, как начались все проблемы. Просто перехватил возле дома, продемонстрировал какие-то корочки, взглянуть на которые внимательно Римме с перепугу даже в голову не пришло. Оповестил, что Ветров попал в поле зрения серьёзных структур и его ждёт немалый срок. А у Риммы есть выбор - или помочь следствию, или тоже пойти под суд. За укрывательство, или за ложные свидетельские показания - статью подобрать всегда можно.
        - И ты такая идиотка, что сразу повелась? - скептически хмыкнул Молотов, услышав её оправдания.
        - А что я могла сделать? - взвизгнула Римма. - Ждать, когда мне что-нибудь пришьют?! Я испугалась! Таких людей нельзя злить!
        - Вот тут ты промахнулась, кукла. Злить не надо таких людей, как я.
        - Ну ладно, хватит, - снова вмешался Феликс. - Вернись к делу.
        Его тоже несколько удивили отговорки Риммы. С точки зрения закона обвинять её было совершенно не в чем, и вряд ли она могла этого не понимать. Неужели поверила, что её зачем-то подставят без всяких по-настоящему весомых причин? Впрочем, Ветрову было совершенно всё равно, чем именно руководствовалась бывшая любовница. Главное, узнать, что она сделала.
        Оказалось, не так уж мало. Римме было поручено подложить ему в машину подслушивающее устройство, с чем она успешно справилась. Вот спрятать прослушку ещё и в доме не получилось - нагрянула не вовремя, когда его не было, напрасно сцепилась с Ингой и в итоге осталась без малейшей возможности выполнить задание.
        Впрочем, заказчик наверняка радовался и тому, что удалось сделать. У Феликса была привычка все телефонные разговоры вести как раз в машине, чтобы не тратить время напрасно. Из этого можно было услышать достаточно, чтобы быть в курсе многих его действий и планов. Вот почему противнику всё время удавалось оставаться на шаг впереди. И теперь становилось понятно, каким образом их едва не окружили возле дельфинария, хотя никто в тот момент не заметил слежки. Оказывается, она и не нужна была.
        Несмотря на то, что открытие оказалось не из самых приятных, Феликс почувствовал облегчение. Всё-таки среди его сотрудников не нашлось предателей, информация уплывала другим образом.
        - В ресторане пару дней назад ты тоже оказалась не случайно? - осведомился он.
        Римма немного приободрилась, видимо, сочтя хорошим знаком то, что на этот раз к ней обратился он сам, а не начальник охраны. И, почувствовав себя спокойнее, сразу начала юлить.
        - Нет! Я… я просто там отдыхала. Правда. Я что, не могу развеяться?
        - С кем?
        - Я… Одна. То есть, я имею в виду, не с мужчиной. Мы ходили с подругой, ты её не знаешь.
        - Фамилия?
        - Чья? - растерянно переспросила Римма.
        - Не валяй дурака. Подруги, чья же ещё.
        - Я… Понимаешь… Феликс, я ничего плохого не хотела, правда! Я ничего не сделала!
        - А что должна была?
        - Я уже всё сказала! - неожиданно резко выкрикнула Римма. Как загнанный в угол зверь, она решила показать зубы. - Всё! Можешь делать со мной, что хочешь, но я больше ничего не знаю! И не думай, что тебе всё сойдёт с рук! Меня будут искать! Тебя посадят! Вас всех здесь посадят!
        Не понятно на что рассчитывая, Римма рванулась к лестнице, но уже через несколько шагов была перехвачена начальником охраны. Молотов отшвырнул пленницу к стене и ткнул кулаком в солнечное сплетение. Не сильно, но и это было чересчур. Римма скорчилась на полу, беззвучно хватая ртом воздух.
        - Глеб! - запоздало одёрнул Ветров. - Отойди, достаточно. Принеси воды, - повернулся к одному из охранников. - И можете идти, вы здесь больше не нужны.
        - А ты хотел с ней до утра возиться? - без тени сожаления отозвался Молотов. - Сама напросилась.
        Феликс присел на корточки рядом с давящейся рыданиями Риммой. Страдания женщины, с которой он ещё недавно проводил время, отзывались в душе горечью и заставляли ощущать себя не лучшим образом. Однако стоило дожать её сейчас, пока она оказалась полностью лишена моральных сил.
        Действительно, не имея больше решимости изворачиваться и отпираться, Римма начала выкладывать информацию, даже не дожидаясь вопросов и понуканий.
        - Ну да, да, я должна была помочь! - быстро, задыхаясь и затравленно оглядываясь, заговорила она. - Мне было сказано вывести эту… твою новую пассию на улицу под любым предлогом. Там бы её забрали… Но я ведь ничего плохого!.. Этот человек, Иван Романович, она же его дочь, да? Он так сказал. Он просто хотел её забрать, он так сказал. Сказал, что ты её соблазнил и она сбежала из дома, а он этого не допустит. Потому и дело завели - у него хватает влияния, и он всё готов сделать для семьи. А если дочь вернётся домой, то ничего и не будет! Послушай, тебе же лучше, если бы всё получилось! Тебя оставят в покое, всё будет по-прежнему! Я только хотела, чтобы всем было хорошо, ты мне веришь? Я не сделала ничего плохого! Феликс…
        Он резко встал, отошёл подальше, чувствуя, что ещё немного, и уже сам ударит Римму. Интересно, неужели она действительно верила во всю эту чушь? Впрочем, какая разница?
        Феликс с облегчением вспомнил, что разработанный Молотовым план они обсуждали только дома, значит, противник не может о нём знать. Зато точно знает о том, что они с Ингой планируют посетить ближайшее мероприятие.
        - Вы встречались после того, как в ресторане ничего не вышло, - утвердительно заметил он. - Ты получила новое задание?
        - Я… Мне дали приглашение на приём, куда вы должны пойти, - еле слышно пробормотала Римма. - Надо было сделать, как в ресторане, заговорить и выманить на улицу…
        - И всё? Там ведь будет много народа, невозможно заметить каждого входящего и выходящего, если не дежурить у входа всё время, а это привлечёт ненужное внимание и насторожит местную охрану.
        - Перед началом мероприятия на мой телефон сбросят номер. Я должна его набрать, когда эта… когда мы будем выходить. Мне сказано вывести её с чёрного хода, там рядом стоянка…
        Что ж, ситуацию можно было использовать в свою пользу. Нужно только хорошо продумать, как лишить Римму всякой возможности снова совершить предательство, и заставить её действовать по тому сценарию, о котором она только что рассказала. Уже под их контролем, разумеется. Тогда получится перехватить исполнителей без особого риска.
        Решив, что на сегодня услышал всё, что возможно, Феликс направился к выходу из подвала, кивком пригласив Молотова следовать за ним.
        - А я?! - раздался вслед надрывный крик. - Ты не можешь бросить меня здесь! Феликс! Я же всё сказала!
        Ветров подавил вздох, запирая дверь. Не самая приятная сцена навевала и вовсе тягостные ассоциации. И всё же другого варианта он не видел. Держать Римму в одной из комнат себе дороже. Да и не стоит она беспокойства.
        Он намеревался обсудить с начальником охраны изменения в их дальнейших планах, но, едва поднявшись в холл, столкнулся с Ингой. Она явно ждала его и, судя по напряжённому взгляду, тоже была настроена на разговор. И, похоже, не самый приятный для него.
        Глава 31
        Инга настороженно глянула в сторону входа в подвал, выдавая свои подозрения. Что ж, наивно было бы ожидать, что она ничего не заметит.
        - Ты мне расскажешь? - нейтрально поинтересовалась она.
        Чего у Инги было не отнять, так это стремления оставлять личное - личным. Не спорить и не предъявлять друг другу требований при свидетелях.
        - Расскажу что? - уточнил Феликс, желая хотя бы понять, насколько далеко она продвинулась в своих догадках.
        - Ну… Почему мне нужно было увести подальше Валентину Григорьевну, например?
        - Эх, принцесса, если бы ты вдобавок к исполнению просьб научилась ещё не совать нос во все дела подряд, цены бы тебе не было, - мимоходом обронил шедший следом Молотов и добавил уже ему: - Я так понимаю, обсудим всё после ужина?
        - Да, - Феликс кивнул. - Надо ввести Ингу в курс дела.
        Начальник охраны только хмыкнул на это заявление.
        - Удачи!
        Феликс и сам догадывался, что Инга не останется равнодушной к сложившейся ситуации. Так и получилось.
        Он пытался обрисовать лишь общую картину, не углубляясь в детали, но сам не заметил, как так получилось, что через какую-то четверть часа Инга знала буквально всё. Кажется, она научилась задавать правильные вопросы. И была очень настойчива в желании выяснить правду до конца.
        - То есть ты хочешь сказать, что сейчас она заперта в твоём жутком подвале?! - потрясённо проговорила она, когда Феликс закончил объяснять текущий расклад дел.
        - Вообще-то я не хотел этого говорить, - он натянуто усмехнулся, тщетно стараясь разрядить обстановку. - Ты у меня выпытала.
        - Перестань! - Инга нахмурилась, категорически не желая перейти на лёгкий тон. - Ты прекрасно понимаешь, о чём я.
        - Понимаю, - не стал он спорить. - Но неужели это единственное, что тебя сейчас волнует?
        - Нет! Нет. Меня волнует вся эта ситуация, которая становится всё хуже. Ещё больше волнует, что будет теперь, закончится это всё наконец или твой враг поймёт, что вы разоблачили эту Римму, и станет действовать по-другому! Но… - она запнулась, подбирая слова. - Но это другое. Да, я беспокоюсь, но… это внешние обстоятельства, морально они не задевают настолько сильно. Ты не создавал эту ситуацию, оказался в ней из-за чьей-то злобы. Мы вынуждены бороться. А с этой женщиной… Тут всё зависит только от тебя. И я не понимаю, чего ты добиваешься? Хочешь её наказать, запугать? Это ведь совершенно бессмысленная жестокость, Феликс, закрывать её в подземелье!
        - Ты жалеешь особу, которая без малейших сомнений отдала бы тебя на растерзание?!
        - Я не могу понять, как ты? так можешь! Ладно ещё, когда речь идёт о равном противнике, или о враге, с которым изначально связывала только ненависть. Но вы ведь ещё недавно были близки!..
        - Мы с Риммой никогда не были близкими людьми, - решительно оборвал он, желая поскорее закрыть скользкую тему. - Я просто периодически занимался с ней сексом. Это разные вещи.
        До этого они стояли напротив друг друга, глядя глаза в глаза, теперь же Инга вдруг резко утратила весь запал, отвернулась, словно ей вдруг стало неприятно его видеть, отошла к окну.
        - А со мной ты чем занимаешься?
        Прозвучало так тихо, что он едва расслышал.
        - А тебя я люблю. Я ведь уже говорил. Ты не веришь?
        - А если я сделаю что-то, что тебе не понравится?
        Феликс бессильно выругался, понимая, что утрачивает не только контроль над ситуацией, но и понимание этой самой ситуации. Нет, он отдавал себе отчёт, какие ассоциации возникают у Инги при мысли о подвале, был готов к острой реакции на сегодняшние события, но… Но не могла же она всерьёз сравнивать себя и Римму? Думать, что для него они находятся где-то на одной ступени? И предполагать, что он по-прежнему способен представлять для неё угрозу? Что если не пожалел предательницу, то и с ней однажды может снова не церемониться?
        Он подошёл, осторожно обнял Ингу сзади. Не встретив возражений, уже увереннее огладил плечи, поцеловал в висок и хотел спуститься ниже, но она отстранилась.
        - Перестань. Перестань вести себя так, будто всё нормально. Я не могу радоваться жизни, нежничать и… всё прочее, когда в это же время совсем рядом по твоему произволу страдает человек!
        - Не преувеличивай. Проводит время в не слишком комфортных условиях - и только.
        - Что?! Серьёзно? Ты вот так к этому относишься?!
        - Чёрт… Да, Инга, так! Не надо, пожалуйста, сравнивать. Поверь мне, Римма прекрасно знает, что ничего страшного я с ней не сделаю. И не переживает никакого смертельного ужаса. И я не вижу никакого смысла делать скорбное выражение лица и сокрушаться из-за собственного решения, поскольку положения дел это всё равно не изменит. Пойми, что отпускать её сейчас - вообще не вариант. Тогда про нашу провокацию можно сразу забыть, а ведь мы уже почти у цели. Мы ещё обсудим с Глебом, как лучше поступить, но придётся или заставить её помочь нам или хотя бы придержать здесь, пока всё не закончится.
        Инга невесело усмехнулась.
        - Как у тебя всегда всё логично. Не подкопаешься.
        Кажется, она не собиралась больше спорить. И даже приняла его объяснения, согласилась с ними. И всё равно настроение Инги ему не нравилось.
        Глава 32
        Инга едва дождалась решающего дня. К его наступлению она чувствовала себя совершенно измотанной в моральном плане.
        Римма провела в неволе только сутки. Феликс с Молотовым всё же решили использовать её в своих целях. Её временное исчезновение могло насторожить врага, поэтому было решено вернуть Римму в её квартиру - конечно, под присмотром. Теперь рядом с ней постоянно находился человек из охраны Ветрова, на мероприятие её должно было доставить подставное такси, опять же со своим человеком за рулём. У Риммы не оставалось ни малейшего шанса предупредить сообщника о готовящейся облаве.
        Её телефон пока оставался у Молотова - на случай, если незнакомец объявится. Перед началом вечера мобильник возьмёт Феликс. Он увидит номер, по которому Римма должна была бы связаться с сообщником, и в нужный момент подаст ложный сигнал.
        Самым опасным и пугающим моментом плана было то, что Инге всё-таки придётся на миг показаться перед похитителями. Выйти с Риммой с чёрного хода и пару мгновений постоять у двери. Молотов был уверен, что без этого похитители себя не проявят, догадаются о ловушке.
        - Наши люди будут за вами на чёрной лестнице, - спокойно, словно речь шла о прогулке в ближайшую булочную, а не о смертельно опасном предприятии, инструктировал он. - Я сам там буду. Как только увидишь, что в вашу сторону кто-то направляется, падай на землю. Конечно, им ты тоже нужна живой, но мало ли - вдруг, поняв, что нападение провалилось, тебя захотят просто пристрелить.
        Наверное, при этих словах она сильно изменилась в лице, потому что всегда непробиваемый Молотов вдруг поспешил успокоить.
        - Это маловероятно. Да и по времени риск получается чисто гипотетический. На оценку ситуации и принятие решения нужно хоть пару секунд, а мы выступим сразу же, как только увидим цель. Ты вздохнуть не успеешь, как окажешься недосягаемой за спинами охраны. Не бойся, принцесса.
        Вряд ли начальник охраны действительно о ней беспокоился. Скорее, опасался, что она в последний момент откажется во всём участвовать и нарушит его продуманный план.
        Феликс не стал бы возражать, вздумай она пойти на попятную. Пожалуй, наоборот был бы рад. Его волнение было видно невооружённым взглядом. Однако Ингу настолько вымотала неопределённость и ощущение нависшей над ними дамокловым мечом угрозы, что, несмотря на страх, она была готова на всё, чтобы от этого избавиться.
        А ещё их отношения с Феликсом стали вызывать у Инги всё больше сомнений. Внешне после их небольшой размолвки ничего не изменилось. Феликс оставался предупредительным и заботливым, и смотрел на неё с такой почти физически ощутимой теплотой во взгляде, что невозможно было заподозрить его в неискренности или непрочности чувств.
        Себя же Инга перестала понимать. Её по-прежнему влекло к этому человеку, она с удивлением и некоторым недоверием к самой себе осознала, что душой готова оправдать и простить ему очень многое. С каждым днём - всё больше и больше. Но это было абсолютно неправильно!
        Так она скоро и сама утратит все нормальные представления о допустимом и запретном. Начнёт считать, что можно похищать людей, держать в подвалах, пугать и пытать. Ничего страшного, главное, самому не подставиться. А так кто победил, тот и прав. Простые исполнители - разменная монета.
        Нельзя ведь надеяться, что текущие проблемы - последние в жизни Ветрова. При таком бизнесе, с такой биографией крупные неприятности будут преследовать всегда. Пусть не ежечасно, но периодически - наверняка.
        И что тогда будет с ней? Из самостоятельного живого человека она превратится в спутницу бандита, которая должна вечно находиться под присмотром охраны? И ладно ещё она… Правда, пусть это дико и ненормально, но Инга готова была всерьёз задуматься о подобной судьбе, если бы дело касалось лишь её. Она уже поняла, что готова вслед за Феликсом повторить признание в любви. Что хотела бы разделить с ним жизнь. Что способна смириться даже с его тёмной стороной. Но это она. А если у них с Феликсом будут дети?
        Обречь их на жизнь в клетке? Или притворяться нормальной семьёй, отпускать их в детский сад и в школу, на встречи с друзьями и детские утренники, не держать на домашнем обучении, а самой каждый день дрожать от страха, что однажды вместо вернувшегося домой ребёнка войдёт лишь один охранник и сообщит, что того похитили или убили враги Феликса?
        А если вдруг у них самих что-то не заладится между собой? Раньше Инга думала, что люди для Феликса делятся на своих и чужих, и если с последними он способен вести себя, как чудовище, то первым никогда ничего не грозит с его стороны. Случай с Риммой разбил это предположение в прах. Да, он всё объяснил, и это даже звучало убедительно, но…
        Но факты заключались в том, что он поддерживал отношения с этой женщиной целых четыре года. И он смог отнестись к той с таким холодным равнодушием. Как к одной из безликих пешек, не больше. Для него на самом деле ничего не значила эта связь, несмотря на достаточно долгий срок? Или он умеет так легко и быстро выбрасывать людей из души и мыслей? Какой вариант ни выбери, всё едино.
        Разве может она быть уверена, что их чувства, вспыхнувшие так быстро и при таких своеобразных обстоятельствах, не иссякнут через год или два? Да хоть через десять лет. Что тогда? Это с обычным среднестатистическим мужчиной можно разойтись и не потерять ничего, кроме энного количества нервных клеток и части имущества. А что решит на её счёт Ветров, если вдруг охладеет, предсказывать не приходится. Сколько девушек вот так романтически заблуждаются, любят, считают себя исключением и не ждут плохого, а потом годами бегают по всяким центрам поддержки в напрасных попытках снова почувствовать почву под ногами и отсудить у мужа общих детей? И это в лучшем случае!
        Сердце сопротивлялось подобным мыслям, но разум упорно подбрасывал воспоминания о самых неприятных моментах их взаимоотношений. Разве правильно их отбрасывать, как она чуть было не сделала? Разве правильно поверить в то, что теперь с ней он всегда будет другим человеком, не тем, кто пленил и угрожал? Душа коварно нашёптывала - правильно, верь. Здравый смысл сухо отмечал, что в таком случае её можно назвать последней бестолочью. Инга металась между ними, пытаясь сделать выбор и раз за разом меняя решение.
        Конечно, с Феликсом Инга предпочла пока не обсуждать ни терзавшие её сомнения, ни варианты их дальнейшего будущего. Рассудила, что лучше это отложить на потом, когда внешние проблемы будут решены и они смогут спокойно вздохнуть.
        В назначенный день Инга чувствовала себя, как несправедливо приговорённый, который отправляется на казнь, но всё ещё надеется на помилование.
        С самого утра кусок не лез в горло. К обеду она вспылила из-за какой-то ерунды, наговорила Феликсу гадостей. В ответ получила лишь огорчённо-обеспокоенный взгляд и предложение остаться дома, и почему-то это ещё больше вывело из себя.
        Начальник охраны всё время кружил поблизости, как коршун. Наверное, опасался, что если они останутся без присмотра, то всё же решат переиграть план. Инга в очередной раз задумалась, можно ли доверять этому человеку? На самом деле он хочет поскорее со всем разобраться ради всеобщего спокойствия и чтобы дело не пострадало, или у него другие мотивы? После того как начальник охраны согласился привезти в качестве заложницы собственную мать, Феликс стал склоняться к доверию.
        Инга глянула в зеркало и уже во второй раз пошла смывать неудачный макияж. Можно было пригласить визажиста на дом, но она отказалась, посчитав, что справится сама, а вот теперь об этом жалела. Руки дрожали и не слушались. В голове, как заезженная пластинка, крутились полученные от Молотова инструкции. «Падай на асфальт… Могут стрелять…» Кажется, она только теперь в полной мере осознала, на что подписалась.
        Наконец приготовления были закончены. Они молча вышли из дома, сели в машину. Прослушку из автомобиля ещё не убрали, опять же, чтобы не насторожить противника. Поэтому игру стоило начинать ещё в дороге. Притворяться беззаботными и не сболтнуть лишнего.
        Звуки сливались в монотонный гул. К ним то и дело подходили какие-то люди, здоровались с Феликсом, перебрасывались ничего не значащими фразами, смеялись. Тот умудрялся отвечать, причём голос звучал вполне естественно и доброжелательно. Инга могла только растягивать губы в вымученной улыбке и кивать, если вдруг кто-то решал обратиться со словами приветствия непосредственно к ней. К счастью, таких было немного.
        - Вижу Римму, - проговорил ей на ухо Феликс, со скучающим видом обведя глазами зал. - Когда кто-нибудь снова подойдёт поздороваться, я якобы отвлекусь на разговор, а вы уходите. Пора.
        Она опять молча кивнула.
        - Инга?
        - Да. Я поняла, хорошо.
        Римма явно чувствовала себя спокойнее, чем она. Крутилась неподалёку, и в первый же подходящий момент уверенно направилась в их сторону. Правда, когда та подошла поближе, Инга поняла истоки её решительности - Римма точно не проигнорировала возможность угоститься бесплатным шампанским, которое исправно предлагали гостям официанты.
        - Ну привет, коллега, - развязно поздоровалась она. - Что, отойдём, перебросимся парой слов?
        Несколько стоящих поблизости людей оглянулись, и Инга почувствовала вспышку злости, которая неожиданно помогла унять страх. Конечно, она не ждала от Риммы дружеского участия, но можно ведь было вести себя не так вызывающе.
        Не удостоив вынужденную сообщницу даже взгляда, Инга холодно кивнула и, надменно вскинув голову, направилась к выходу из зала. Наверное, со стороны она в этот момент выглядела не менее злой и стервозной, чем Римма, но сейчас Ингу это не волновало.
        На волне негативных эмоций вернулась и прежняя решимость, готовность бороться. В конце концов, она не трусила, когда решилась выступить против Ветрова, и потом, когда хотела сбежать… Так стоит ли трястись сейчас, когда она не одна, и за её безопасность отвечает уйма сотрудников Феликса?
        Банкетный зал, в котором проходило сегодняшнее мероприятие, располагался на втором этаже пафосного загородного ресторана. Однако жизнь в этот вечер кипела повсюду. После официальной части гости разбрелись, кто куда. Большинство из них явилось сюда не для развлечения, а потому что на таких полуофициальных вечеринках можно завязать новые полезные знакомства, наметить выгодную сделку или просто напомнить о себе потенциальным партнёрам или клиентам.
        Люди прогуливались по просторному холлу, разговаривали, остановившись прямо на лестнице, выходили на балконы и крытую террасу. Это бесконечное движение и всеобщая оживлённость давали иллюзию безопасности - в самом деле, что может случиться в месте, где полно народу?
        Однако в действительности никому не было дела до других. А если учесть, что некоторые уже заметно подгуляли и не очень твёрдо стояли на ногах, то теперь жертву можно было хоть на плечах выносить у всех на виду, никто бы и бровью не повёл. Решили бы, перебрал человек.
        Инга ускорила шаг, желая поскорее со всем покончить, но Римма вдруг резко вцепилась в её локоть, вынуждая остановиться.
        - Нам туда, - напряжённо сообщила она, стараясь увлечь Ингу к центральной лестнице.
        - Запасной выход - в конце коридора, - сухо напомнила Инга.
        В первый момент она не почувствовала ничего, кроме раздражения на неорганизованную безалаберную особу, которая способна заблудиться в трёх соснах. Ингой план здания был изучен от и до, и она точно знала, где их должны ждать. Но стоило попытаться продолжить путь, как Римма крепче ухватила под руку и дёрнула на себя. Под лопатку упёрлось что-то острое и тонкое. Нож? Не похоже… Скальпель? Игла?
        - Запасной выход - в конце коридора, - с неожиданной издёвкой передразнила Римма. - А нам - туда. Не суетись и шевели ногами!
        - Что?
        Инга как в прострации сделала несколько шагов. Происходящее казалось каким-то бредом, ирреальностью. Их переиграли? С помощью Риммы? Но ведь она не могла связаться с врагом и сообщить об изменившихся обстоятельствах. Не имела ни малейшей возможности! И в её интересах действовать сейчас на их стороне. Хотя бы потому, что если что-то пойдёт не по плану, Феликс больше не станет церемониться! Но тогда что она делает? Зачем? И что делать Инге?
        Мысли метались, как стайка вспугнутых птиц. Пусть готовность Риммы пойти на предательство не была новостью, но одно дело - действовать хитростью и обманом, и совсем другое - вот такое неприкрытое нападение. Окажись на месте той какой-нибудь мордоворот, наверное, у Инги быстрее получилось бы оценить изменившуюся ситуацию. Сейчас же творившееся с трудом укладывалось в голове, казалось дурной шуткой.
        Инга сбросила ступор уже на середине лестницы. Дёрнулась, попытавшись отстраниться от неприятельницы, но хватка у той оказалась бульдожья.
        - Тихо! - прошипела Римма ей в ухо. - Сказала же, не суетись. В шприце - сильнодействующий сердечный препарат. Пара минут - и ты на том свете. Никакая скорая не успеет.
        Наверное, со стороны они выглядели парой подружек. Широкий палантин Риммы позволял надёжно спрятать руки и их содержимое от посторонних взглядов.
        Инга бросила быстрый взгляд вокруг. Нет, никто не смотрел в их сторону. Закричать? Можно, но пока хоть кто-нибудь сообразит, что ей нужна помощь, Римма успеет уколоть своё лекарство и скрыться в толпе. Побежать? Но неприятельница вцепилась в неё, как щука, и опять же успеет сделать укол раньше, чем Инга вырвется.
        - Зачем ты это делаешь? - тихо, чтобы не нервировать спутницу, поинтересовалась Инга со слабой надеждой воззвать к её здравому смыслу. - Ты будешь в большей безопасности, если поможешь нам, как договаривались. Иначе Феликс станет мстить и тебе.
        - Может быть, может быть, - хмыкнула Римма, явно не впечатлённая этим предупреждением. - А может быть и по-другому. Что, если сейчас я ни при чём, а его враг оказался настолько коварен, что всех обхитрил? Если я пострадаю в ходе им же запланированной операции, пытаясь вам помочь - думаешь, его чувство вины позволит вспомнить о моих прошлых ошибках? И раз уж у него никого больше не останется, что помешает повторному сближению, м-м?
        Лестница закончилась, и Римма уверенно подтолкнула её в сторону незаметного узкого коридора. Там наверняка располагаются служебные помещения, догадалась Инга. И тут паззл сложился. Как бывает только в особо критичные моменты, сознание вдруг выхватило всё важное, соотнесло и сделало выводы в один миг. Как озарение. Инга ещё не сумела бы облечь ход собственных мыслей в слова, но уже поняла, что к чему.
        Всё шло так, как и было запланировано. Увы, запланировано не ими. Римма с самого начала не сказала всей правды, извернулась так, чтобы осталась возможность выполнить задуманное. Призналась в очевидном, подтвердила то, о чём Молотов и сам догадался. А вот про чёрный ход придумала. Точнее, не договорила.
        Указала на общий запасной выход - эвакуационный, на случай пожара. Но, похоже, на самом деле враг и не думал поджидать их там. Рисковать, давая Инге выйти на улицу. Нет, Римма сразу знала, что должна заманить её поближе к подсобным помещениям. И ей вовсе не нужно было повторно связываться с заказчиком и менять планы.
        Все эти мысли прокрутились в голове за долю секунды, заставив сердце ухнуть вниз, а потом забиться где-то в горле. Засада где-то рядом, а люди Феликса ждут с другой стороны здания. Её не успеют защитить.
        Надо бежать! Бежать, пока ещё рядом одна только Римма. С ней можно справиться, наверняка можно. Для того чтобы сделать укол, нужно несколько секунд. Мало, но всё же не одно мгновение. Если она начнёт драться с Риммой, та может успеть, найдёт возможность. Но если застать ту врасплох, хоть на короткий срок выбить контроль над ситуацией…
        - Ты так любишь Феликса? - спросила она, надеясь потянуть время. - Что хочешь вернуть любой ценой?
        Римма хохотнула, словно услышала несусветную глупость. Но замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, впрочем, не забывая пристально наблюдать за жертвой и не ослабляя хватки.
        - Откуда ты такая взялась? Люблю… - она пренебрежительно фыркнула, и вдруг прошипела с внезапной злостью. - Я четыре года терпела все его прихоти! Торчала каждый вечер дома - вдруг его величеству приспичит заглянуть на огонёк? Ты знаешь, как он со мной обращался? Тут не разговаривай, там не смейся, одевайся иначе, ходи по-другому… А в постели-то его всё устраивало, пользовался, как хотел. И что мне за это всё? За четыре года хоть бы вшивую однушку купил! С его-то деньгами! Нет же, только тряпки и побрякушки, как дешёвой…
        Римма разошлась не на шутку. Выплёскивала годами накопившиеся нелепые обиды, несмотря на которые она всё равно хотела вернуть себе прежнее положение и оставаться с Феликсом, вытягивая как можно больше денег. Инга вдруг поняла, что бывшая любовница Ветрова искренне её ненавидит и на самом деле способна убить. Ненавидит конкурентку, которая лишила её обеспеченного настоящего и надежд на ещё более радужное будущее.
        Больше тянуть было нечего. Римма отвлеклась на собственное негодование, и вряд ли появится более удачный момент для борьбы, чем сейчас.
        Инга осторожно переступила с ноги на ногу, стараясь, чтобы её маневры остались незамеченными. Впервые за вечер порадовалась, что дресс-код мероприятия предполагал для женщин туфли на шпильке. Занесла пятку над стопой Риммы, которая всё ещё распространялась на тему того, что не упустит своё, тем более не отдаст какой-то зарвавшейся малолетке, и с силой наступила, одновременно двинула локтем, пытаясь выбить у Риммы из руки шприц.
        Неприятельница завопила от неожиданной боли и согнулась, хватаясь за пострадавшую ногу. Одновременно с этим где-то хлопнула дверь и в одном из незаметных ранее уголков полутёмного коридора вспыхнул свет. Почувствовав свободу, Инга рванула в сторону, в жуткую, но сейчас такую спасительную темноту пустой части коридора.
        Она сама не знала, почему побежала именно туда. Почему не попыталась выскочить обратно в холл, поближе к людям, к толпе, к яркому свету. Инстинкт толкнул в сторону, где был шанс оказаться незаметной, невидимой, раньше, чем Инга успела придумать хоть какой-нибудь план действий. А потом возвращаться было поздно.
        Осталось только лавировать в бесконечных коридорах, то и дело натыкаясь на стены и всё больше погружаясь во мрак. Настоящий, обоснованный страх смешался с иррациональным ужасом. Закусив костяшку пальца, чтобы не завыть от отчаяния, Инга заставила себя не бежать, сломя голову. Остановилась, чтобы скинуть туфли - стук набоек эхом отбивался от стен, оповещая о её передвижениях. Сначала бросила их, но, продвинувшись на несколько метров вперёд, метнулась обратно, судорожно зашарила руками по полу. Нельзя оставлять за собой следы. И потом, в один из каблуков вмонтирован жучок, с помощью которого её должна отыскать охрана.
        Последняя мысль придала бодрости. Потрясённая действиями Риммы, Инга и забыла о предпринятых Молотовым предосторожностях, а сейчас испытала приступ острого облегчения. Её передвижения не должны остаться незамеченными. Все уже поняли - что-то пошло не так. Её совсем скоро отыщут, сейчас главное спрятаться на ближайшие минуты, не попасться врагам раньше, чем люди Феликса доберутся в эту часть здания.
        К счастью, местный коридор больше напоминал лабиринт. Инга не могла сейчас вспомнить точный план хозяйственного крыла и найти выход, но ей хотя бы было, куда бежать.
        Миновав несколько поворотов, она увидела впереди неровный пляшущий свет, и он породил ещё большую панику, чем окружавшая до этого тьма. Сейчас свет нёс угрозу, а мрак - спасение. Свет делал её уязвимой, превращал в мишень, а мрак укрывал. Не поглощал, но прятал. Инга отшатнулась, торопясь вернуться туда, где не было ни беспощадных фонарных лучей, ни чужих голосов.
        В отголосках памяти мелькнуло не то воспоминание, не то некая ассоциация. Такое ведь уже однажды было… Темнота, опасность, страх. Смерть и спасение… Смутные образы вдруг вспыхнули яркими очертаниями, сложились в чёткую картину. Да, похожее с ней уже случалось. В уютном домике маминой подруги в Крыму, в далёком детстве… Оказывается, она забыла об этом на долгие годы, и лучше бы не вспомнила никогда. Слишком больно.
        Но тогда она выжила, потому что пряталась в темноте кладовки. Пряталась, в то время как тётя Оля… Инга судорожно всхлипнула и сразу же зажала себе рот ладонью. Нельзя. И бежать тоже нельзя, бесполезно. Надо спрятаться. Может, это снова её спасёт.
        Она снова куда-то двинулась, уже не зная, пробегала ли здесь раньше или свернула впервые. Но это не имело значения. Теперь Инга не отрывала руку от стены, стараясь наощупь найти какую-нибудь дверь, за которой сможет притаиться и ускользнуть от преследователей.
        Двери попадались, но каждая оказывалась заперта. Инге казалось, что эхо враждебных голосов окружает её уже ежесекундно, доносится отовсюду, но в то же время она не могла бы поручиться, что это не плод её воображения. Казалось, что она мечется здесь целую вечность, и в какой-то миг у Инги мелькнула дикая мысль, что, может быть, она на самом деле уже умерла, была убита во время погони, и всё, что есть сейчас, ей просто мерещится. Это посмертие, которое не закончится никогда, её личная вечная пытка, неизвестно за какие преступления.
        Наконец она наткнулась на небольшую нишу в тупике в конце коридора. Не очень надёжное укрытие, но Инга, не раздумывая, нырнула туда, съёжилась и вжалась в стену. Прошла ещё вечность или пара мгновений, и вдалеке снова замелькал свет, а потом вдруг под потолком вспыхнули лампочки, и вся бесконечность коридоров открылась как на ладони.
        Инга по-детски зажмурилась, будто это могло сделать её невидимой.
        Рядом что-то происходило. Теперь уже невозможно было усомниться в реальности звучащих поблизости голосов, звука ударов и, кажется, выстрелов.
        А потом её убежище обнаружили. Несмотря на то, что Инга так и не нашла в себе сил открыть глаза, она почти физически ощутила тот момент, когда её заметили. Отчаянно замотала головой, будто надеялась уговорить преследователей пожалеть её, не трогать, подыграть и сделать вид, что её не видно. И только ощутив прикосновение к плечу, хрипло завопила, замолотила кулаками, в которых всё ещё сжимала туфли, вокруг себя, попадая больше по воздуху.
        - Тихо, принцесса, это всего лишь я. Всё нормально… Да уймись уже, слышишь?! Не говори, что ты свихнулась за какие-то пять минут… Твою ж мать! Где там Феликс, а?!
        Она слышала смутно знакомый голос, но сосредоточиться на словах или хотя бы понять, вспомнить, кому этот голос принадлежит, никак не удавалось. В сознании крутилась лишь одна мысль - её обнаружили, обнаружили!.. Надежды больше нет.
        Ей ещё что-то говорили, трясли, несколько раз хлопнули по щекам. А потом Инга вдруг почувствовала, что её больше никто не удерживает, но свобода длилась совсем недолго - почти сразу она оказалась тесно прижатой к чьей-то груди. Так странно, словно её не похищали, а… обнимали? В нос ударил знакомый, ставший уже родным запах - смесь сандала, кожи и цитруса.
        - Девочка моя… Инга, родная, пожалуйста… Посмотри на меня, ну. Всё закончилось, Инга, всё хорошо. Ты слышишь? Посмотри на меня!
        Инга открыла глаза. Прерывисто вздохнула, всё ещё не решаясь посмотреть по сторонам. Способность осознавать происходящее медленно возвращалась.
        - Ф-феликс? - прозвучало вопросительно, недоверчиво.
        Она действительно не могла поверить, что всё завершилось, что завершилось в их пользу.
        - Родная моя, - с неприкрытым облегчением выдохнул Феликс, крепче прижал её к себе. - Как ты меня испугала. Всё хорошо, слышишь?
        Инга неуверенно кивнула, чуть отстранилась, чтобы разглядеть лицо мужчины, ещё раз убедиться, что это точно он, и что с ним всё в порядке. И только тогда, глядя в полные беспокойства глаза, заплакала, выплескивая весь пережитый ужас.
        Глава 33
        Инга уткнулась в его плечо и слабо вздрагивала, постепенно успокаиваясь. Феликс гладил её по спине, шептал что-то утешающее, но сам не вникал в смысл собственной скороговорки. В голове звенела одна мысль - жива, не пострадала.
        Руки до сих пор дрожали. Он думал, что сердце остановится за минуты неизвестности. Едва понял, что ситуация из тщательно спланированной превратилась в форс-мажорную, как грудную клетку сковало болью. Сильной, отдающейся в левую руку, которая враз онемела. Воздух вокруг словно загустел и с трудом, через силу удавалось протолкнуть его в лёгкие. Сквозь гул в ушах пробивались, а может просто чудились жуткие слова. «Её нигде нет… Поздно» Как тогда… А потом будет звонок. «Если хочешь увидеть свою девку… Не обещаю, что невредимой…» Издевательский смех…
        Нет! Это всё было давно. И повториться не может! Всё ведь просчитано, продумано от и до…
        Это всё из-за него. Может, он проклят или просто какой-то урод, что приносит несчастье тем, кто рядом и любит. Нельзя было так рисковать. Дело не в возможностях и хорошем плане, это - судьба. Он несёт смерть любимым. Сначала Лара, теперь… Нет!
        Отчаяние, смешанное с упрямой надеждой на лучшее, толкало в эпицентр событий. Найти Ингу, вырвать из ловушки. Если понадобится, умереть самому, но спасти…
        Однако Молотов рявкнул, чтобы он оставался в стороне и не путался под ногами. Конечно, действовать надо было осторожно. Не бегом, не нахрапом, без малейшего шума, но чётко и организованно. Ведь неизвестно, насколько близко к Инге находились преследователи. Неумелыми действиями можно было спровоцировать их на убийство, или допустить, чтобы Ингу взяли в заложницы…
        За время ожидания в голове прокручивались самые страшные варианты, воспалённый мозг подкидывал всё новые ужасающие фантазии. Если бы он мог, то молился бы. Но Феликс всю жизнь провёл в уверенности, что если какой-нибудь бог или боги и существуют, то таким людям, как он, нечего ждать от них хорошего. И разве он мало получил доказательств своей правоты?
        Но кошмар закончился. Он испытал ещё один приступ совсем иного страха, когда увидел Ингу, колотящуюся в истерике с совершенно невменяемым видом. Однако обошлось, она пришла в себя, даже успокоительных не понадобилось. Сейчас они поедут домой, она выпьет чаю с пустырником и окончательно отойдёт от пережитого…
        - Феликс, времени нет! - Молотов, до этого отдававший распоряжения сотрудникам, повернулся в их сторону.
        Всё-таки друг. А он в чём только не подозревал. Если бы не правильная реакция Глеба, ад для них с Ингой сейчас бы только начался.
        - Наобнимаетесь дома, - устало и чуть недовольно бросил начальник охраны, подойдя ближе. - Исполнителей взяли. Я сейчас с ними туда, где собирались держать Зеленцову. Будем надеяться, тут тоже всё пройдёт, как надо, и заказчик явится. А ты разруливай здесь. Администрация и полиция уже всполошились; чтобы обошлось без лишнего шума, надо быстро подсуетиться.
        Феликс кивнул и с тревогой посмотрел на Ингу. За всепоглощающей радостью он ненадолго упустил из виду, что ничего ещё не закончено, и впереди у них с Молотовым немало напряжённых часов. Дело нужно довести до конца, и конечно, нельзя допустить, чтобы информация о сегодняшнем вечере просочилась в газеты, или чтобы официальные органы начали расследование по поводу погони и перестрелки.
        А Ингу придётся отправить домой с водителем и парой человек охраны. Не хочется, конечно. Но опасность для неё миновала. Это главное, а об остальном они ещё успеют поговорить. Сейчас самое важное - всё закончить.
        Инга подняла голову, уловив часть разговора.
        - Нам придётся ещё что-то делать?
        Феликс погладил её по щеке.
        - Не тебе. Ты сейчас поедешь домой. Отдохни и ни о чём больше не волнуйся, хорошо? Ложись спать.
        - А ты?
        - Я вернусь позже.
        Инга чуть напряглась, даже отстранилась - едва уловимый порыв, но стоя так близко, невозможно не заметить. Взглянула с непониманием и тенью обиды.
        - Ты сейчас бросишь меня одну?
        Чёрт! Если бы он мог сделать иначе! Но как ей в такую минуту объяснить, что это необходимость? Тем более объяснить быстро, потому что действительно каждая минута на счету.
        - У меня есть дела, Инга. Неотложные. Позже всё обсудим.
        Феликс обернулся, выискивая взглядом, кому бы поручить отвезти Ингу, но она снова окликнула:
        - Феликс! Неужели ты не можешь… То есть, я понимаю, но у тебя ведь столько людей… Неужели сегодня нельзя обойтись?.. Побудь сегодня со мной.
        Инга ещё никогда ни о чём не просила. И сейчас это лучше всего заставило понять, насколько ей нужна поддержка. Близость, тепло, сочувствие. Оно и понятно. Всё, что ей сегодня пришлось пережить, и для видавшего виды человека не прошло бы совсем без последствий, что уж говорить о хрупкой юной девушке. Какой бы храброй и стойкой она ни была.
        - Прости, - он виновато покачал головой. - Не могу.
        - Понимаю… - она кивнула и даже попыталась улыбнуться, но обида из взгляда так и не ушла.
        Дальше время понеслось, как в ускоренной перемотке. Благо, решать вопросы подобного рода ему было далеко не впервой. Обман, деньги, уговоры, ультиматумы, снова деньги… Несколько часов переговоров, звонков и поиска нужных людей, но наконец ситуация была улажена.
        Полиция согласилась считать официальной версией банальное хулиганство. Мол, подгулявшие хозяева жизни заскучали и решили сыграть в казаки-разбойники. Детство вспомнили, ага. А патроны, конечно, были холостые.
        Немного сложнее было добиться того, чтобы в прессу не просочилось лишней информации. Но и это удалось, хотя наверняка можно будет убедиться только после завтрашнего выпуска газет. Однако после всех предпринятых им шагов вряд ли кто-то рискнёт делать глупости.
        Администрация ресторана тоже получила компенсацию - непонятно, правда, за что, ведь материального урона практически не было нанесено. Если не считать нескольких дыр от пуль в стенах. Но учитывая, что речь о служебных помещениях, вряд ли выплаченные деньги пойдут на ремонт, а не в чей-нибудь карман. Впрочем, всё равно. Ему-то важно молчание людей, а не состояние здания.
        Звонок Молотова застал его уже ближе к концу разбирательств.
        - Слушаю.
        - Заказчика взяли, - по обыкновению не тратя время на предисловия, отчитался начальник охраны. - Ты когда будешь?
        Феликс не без усилий сохранил сосредоточенно-деловое выражение лица. Нечего было демонстрировать облегчение и радость перед случайными свидетелями звонка. Но внутри расцветало ликование. Взяли! Этот дурдом наконец закончится. Уже сегодня всё будет решено, и в его жизни снова воцарится покой и безопасность.
        - В течение часа здесь закончу, плюс дорога.
        - Ехать тут минут тридцать. Адрес сейчас скину.
        Что-то в голосе друга настораживало. То ли сказывалось нервное напряжение, то ли тот чего-то недоговаривал.
        - Прошло без дополнительных сложностей? - нейтрально уточнил Феликс.
        - Да. Никто из своих не пострадал. Только… Приедешь - сам увидишь, - почему-то не стал договаривать Молотов.
        - Выражайся конкретнее.
        - Ты хорошо знаешь заказчика. И скорее всего, будешь неприятно удивлён. Всё, жду.
        Начальник охраны отбился, не дожидаясь новых вопросов.
        Глава 34
        Феликс не мог поверить собственным глазам. Как там сказал Глеб? «Будешь неприятно удивлён»? Да, только с хладнокровием начальника охраны можно было подобрать такую мягкую формулировку.
        Во второй раз за сегодняшний безумный вечер мир вокруг дёрнулся и накренился. Феликс уже привычным жестом растёр грудную клетку, заставляя сердце продолжать биться. И, хотя всё было очевидно, всё же не удержался от бессмысленного вопроса:
        - Это вы…
        Вот задержанный, теперь уже не тайный враг, чувствовал себя вполне уверенно, несмотря на то, что проиграл, что сейчас его держали под прицелом. Сидел, вольготно откинувшись на спинку грубо сколоченного стула, и не скрывал презрительной, ненавидящей кривой усмешки.
        - Ну здравствуй, зятёк.
        Они не виделись больше десяти лет. Последний раз - за две недели до смерти Лары. Она тогда захотела собрать вместе всех, кого любила. Его и родителей.
        Внешне они поддерживали доброжелательный нейтралитет - ради Лары - и в совместном вечере не было ничего из ряда вон выходящего. О том, что после похищения Лары неодобрение тестя переросло в прочную ненависть, не знал никто, кроме самого Зарубина и Феликса.
        Однако Феликс никогда бы не смог предположить, что человеком, развернувшим против него изощрённую и настойчивую войну, окажется отец Лары. Он не удивился бы, попробуй тот убить его раньше, вскоре после пережитой утраты. Наверное, одно время даже ждал этого. Но тянуть столько лет… Это не укладывалось в голове.
        К тому же развёрнутая кампания была Зарубину не по зубам. Точнее, получается, раньше была не по зубам.
        Отец Лары изменился за прошедшее десятилетие. Полностью поседел, и лицо покрылось прямыми резкими морщинами. Но дело было вовсе не в этом. Прежде Зарубин ничем не выделялся из ряда среднестатистических обывателей. Примерный семьянин, ответственный служащий, но без амбиций, человек со своими принципами, но при этом достаточно мягкий и поддающийся влиянию тех же жены и дочери… Характер отражался на лице, и в целом Зарубин являл собой понятный и заурядный типаж.
        Теперь же… Нет, черты лица остались теми же. Но вот выражение, поза, осанка - ничто из этого не выдавало в нём прежнего человека. Теперь это был хищник, способный хладнокровно идти по головам и по трупам ради цели.
        - Чего застыл, зятёк? Не ожидал?
        Феликс стряхнул оцепенение. Коротко кивнул на дверь, приказывая охране выйти. Молотов помедлил, не торопясь следовать за подчинёнными.
        - Ты тоже. Подожди снаружи.
        Начальник охраны неодобрительно покачал головой, потом протянул ему пистолет.
        - Как знаешь. Пойду, с исполнителями разберусь.
        Оставшись с Зарубиным наедине, Феликс опустился на стул напротив, оглядел помещение.
        Почти пустой подвал с низким потолком и бетонным полом. Деревянный стеллаж вдоль одной из стен, в углу свалены какие-то ящики - похоже, ещё недавно это место использовали по прямому назначению, хранили зимой овощи и закатки.
        Потёртый тюфяк на полу и невысоко вбитое металлическое кольцо в стене говорили о том, что пленницу намеревались держать именно здесь. В продуманности и осторожности Зарубину нельзя было отказать. Дача не имела к нему никакого отношения и была недавно арендована через третье лицо - об этом уже успел сообщить Молотов.
        - Что вы собирались делать дальше? - глухо спросил Феликс. - Если бы сегодня всё удалось?
        Зарубин снова скривил губы в злой ухмылке.
        - А ты не знаешь, зятёк? Не помнишь уже, что по твоей вине случилось с моей дочерью?
        - И вы… - тупая боль в сердце докучала всё настойчивей. - Вы собирались устроить такой же ад для Инги? За что?
        - За что?! - небрежная усмешка сошла с лица собеседника. - Ты убил мою дочь!
        - За что ты собирался калечить девочку, которая ничего плохого не сделала?! Она ни в чём не виновата!
        Зарубин хладнокровно пожал плечами.
        - Ей просто не повезло. Ты ведь знаешь, хорошим девочкам, которые влюбляются в ублюдков, часто не везёт. Моя дочь тоже была ни в чём не виновата. И что с ней стало?
        - И ты решил сделать то же самое, что сделали с Ларой? После всего, что пережила она, сделать то же самое с такой же чистой удивительной девушкой?! Почему было не мстить лично мне?!
        - Так я и хотел отомстить тебе, зятёк. Согласись, попал бы в точку, а?
        - Отомстить через Ингу? Предать этим родную дочь?! Показать, что вот так и должно бывать, за чужие преступления всегда отвечают непричастные?! Что это правильно?!
        - Высокопарно. Болтать ты всегда был горазд. Но теперь-то к чему распространяться? Ты победил. Закопаешь меня и будешь жить дальше. Хорошо живётся-то с кровью родной жены на руках?
        - Я любил Лару. Вы сами знаете. Она была… всем.
        - Так любил, что даже на похороны не пришёл? На могиле за первые сорок дней ни разу не показался?
        Феликс вцепился руками в волосы, заново переживая самые страшные дни жизни. Пистолет остался лежать на столе, но ни один из них сейчас не обратил на это внимания.
        - Я не мог… Я не имел право туда приходить, - глухо выговорил он. - Разделить с вами, её родителями, эту боль. Быть рядом после того, как не сумел её уберечь… Я виноват. Это из-за меня Лара умерла. Вы правы, и всегда были правы. Я виноват, и я не имел права там быть, разве нет?..
        - Её мать… Моя Маша умерла через год. Сгорела на глазах без всякой видимой причины, ни один врач ничего не нашёл. Ты убил не только мою дочь, зятёк. Мою жену тоже… Закурить дашь?
        Зарубин говорил монотонно, ровно, без всяких интонаций. Словно ни эмоций, ни чувств в нём давно уже не осталось, и даже месть не была жаждой души. Просто иных целей, иного смысла в жизни не осталось.
        - Я не курю, - с трудом выдавил Феликс.
        - Я курю. Тут где-то пиджак валяется - твои костоломы не отдали после обыска. Там в кармане есть.
        Феликс поднял небрежно брошенный на груду ящиков пиджак, нашёл начатую пачку сигарет и зажигалку. Подвал наполнился едким запахом табачного дыма. Знакомым запахом. Точно, этот аромат он однажды уловил в квартире Риммы. Стоило тогда отнестись к этому внимательнее, и всё закончилось бы раньше. Инге не пришлось бы переживать сегодняшний вечер.
        - Почему вы ждали столько лет? - спросил он, снова опустившись на стул. - Не начали мстить сразу?
        Зарубин презрительно скривился, будто услышал явную глупость.
        - Сразу… А что я мог - сразу? Пристрелить тебя из-за угла? Так это не месть, зятёк. Смерть - это не наказание. Это конец. А ты должен был страдать. Разве я мог тогда это устроить? Я был пустым местом. Причём в моём возрасте, знаешь, карьера за пару лет с нуля не строится. Это молодые на виду, какому-нибудь старательному-амбициозному может повезти на низком старте, а ко мне уже никто не приглядывался. Ты не представляешь, зятёк, как только ни приходилось изворачиваться, чтобы из никому не известной кабинетной сошки дорасти до начальника Главного управления экономической безопасности. Самая высокая раскрываемость любой ценой, подставы против коллег, и это ещё не самая большая грязь. Так что можешь радоваться, зятёк, я из-за тебя стал такой же тварью. Зато с такого места уже можно многое сделать. Сразу я ведь что планировал - устроить на тебя охоту. Чтобы ты потерял всё, но постепенно, чтобы пометался в агонии. Потом сел бы, конечно, но это уже на закуску.
        Зарубин потянулся к лежащей перед ним пачке, прикурил одной сигареты другую.
        - Неплохой был план, - одобрил сам себя. - И над подготовкой пришлось потрудиться. Одного дурака Мезенцева найти чего стоило. А ведь нужно было ложных следов наделать, чтобы ты на меня не вышел раньше времени. А привлечь знакомых из Департамента, и чтобы ты через свои каналы лишнего не разузнал… Но потом получилось ещё лучше, вдруг появилась эта твоя… Инга, так? Как знак судьбы. Разве можно было упустить такую возможность? Око за око.
        - Нет. У вас есть все основания мстить мне. Полное право. Только мне. Я виноват. Но Инга ни при чём. Если вы тронете её, то предадите память Лары. Всё, что у вас ещё осталось.
        Зарубин нахмурился, но быстро отбросил мелькнувшие было эмоции, снова навесил презрительно-равнодушную маску.
        - Торгуешься, зятёк? Рука не поднимается пристрелить старика? Я не оставлю тебя в покое, пока жив. И буду мстить, как считаю нужным. Ты не сам выберешь свою расплату.
        Провоцировал? Не хотел жить, потеряв последнюю цель? Или просто не мог совладать с ненавистью? Феликс не понимал и не старался разобраться. Главное было ясно - Зарубин действительно не даст им с Ингой жить спокойно. Если сейчас разойтись, избежать убийства, тот будет преследовать его, насколько хватит сил. И Инга всегда будет в опасности.
        Недопустимо.
        Один из врагов должен умереть. Сегодня, сейчас. Только так можно избежать невинных жертв, сохранить жизнь и спокойствие для девушки, которую он полюбил. По-настоящему. Не так, как в первый раз, но не менее сильно.
        Но убить отца Лары - невозможно. Нет. Только не родного человека любимой когда-то женщины. Не того, перед кем он действительно виноват. Он виноват…
        Феликс медленно протянул руку к пистолету, и вместо того, чтобы взять, толкнул через стол противнику.
        - Я заслужил мести. Если смерти недостаточно - можете меня пытать, резать по частям, варить в кипящем масле, что угодно! Сейчас я отпущу охрану - и можем поехать, куда решите. Наверняка у вас есть ещё где-нибудь местечко, которое быстро не найти. Взамен только одно - больше никаких невинных жертв.
        На лице Зарубина застыло странное нечитаемое выражение. Похоже, он оказался выбит из колеи таким поворотом, но не намеревался этого показывать.
        - Если бы ты любил мою Лару так, как сейчас эту девчонку… - в голосе прозвучала искренняя горечь.
        - Я любил. Если бы тогда у меня был выбор, возможность обменять себя на неё, я бы ни на мгновение не задумывался. Думаете, я не обвинял себя в том, что случилось? И потом в её смерти? Не вспоминал каждый день весь ужас, который из-за меня произошёл с ней? Не проживал всё снова и снова, думая, что можно было изменить, что сделать по-другому, как избежать того, что было?
        Зарубин сжал кулаки, тяжело дыша. Феликсу показалось, что бывший тесть сейчас бросится на него, но тот, переборов себя, только хмыкнул и прикурил очередную сигарету.
        - По рукам, зятёк. Давай, отсылай людей.
        Стоило принять решение, и всё вдруг стало легко. Даже тяжесть от сердца отступила.
        Феликс вышел во двор, кивком подозвал начальника охраны.
        - Забирай ребят, и разъезжайтесь по домам.
        Молотов собирался что-то спросить, но потом, видимо, и так о многом догадался.
        - Не дури, Феликс.
        - Разъезжайтесь. У нас ещё есть… общие дела.
        - Какие, твою мать, дела?! Что ты собираешься делать?
        - С каких пор я должен отчитываться? Это распоряжение, Глеб. Уезжайте.
        Начальник охраны процедил сквозь зубы что-то нечленораздельное, раздражённо махнул подчинённым, показывая, что на сегодня все свободны. Сам подался ближе и бросил вполголоса, так, чтобы никто больше не слышал:
        - Ты начни уже о живых думать больше, чем о мёртвых. Что с твоей девчонкой будет?
        Напоминание об Инге отозвалось в душе щемящей тоской. Но ведь именно о ней он и думал сейчас. О её безопасности. О возможности жить не под колпаком. О спокойствии. Без него всё это к ней вернётся. У неё самой нет недоброжелателей.
        А он с самого начала не должен был ни на что надеяться, не должен был поверить в возможность счастья. Всегда ведь знал, что виноват и ничего хорошего в этой жизни больше не заслуживает. И что? Забылся, захотел чуда, второго шанса. Забыл, что сам способен только погубить, но не осчастливить…
        - Присмотри, чтобы у неё всё было хорошо, - попросил Глеба. - Помоги устроиться.
        Молотов посмотрел куда-то в сторону, досадливо поморщился, вдохнул, словно собирался ещё что-то сказать, но промолчал. Они знали друг друга слишком давно, чтобы тот мог всерьёз надеяться переубедить друга.
        Постояв ещё пару минут под выжидающим непреклонным взглядом Ветрова, начальник охраны зло махнул рукой и пошёл к машине.
        - Идиот! - не оборачиваясь, обронил он напоследок.
        Феликс бездумно смотрел вслед отъезжающим машинам. Вопреки ситуации, на душе было почти спокойно. Если бы не беспокойство об Инге, он, пожалуй, чувствовал бы сейчас совершенную безмятежность.
        Феликс вдруг понял тех, кто после ряда преступлений вдруг сам приходит с повинной. Раньше он считал подобное бесхребетностью и пиком глупости. Но, оказывается, за это чувство морального освобождения можно действительно многое отдать.
        Сейчас он стал свободен. От вечного неизбывного чувства вины, от прошлого, от собственных ошибок. От всего, что не сделал или сделал не так. Он получит то, что заслужил, и это правильно.
        Только одного жаль. Он больше не увидит Ингу. И это бы ещё ничего, заслужил. Но только бы знать, что у неё всё сложится, как надо.
        - Шевелись, зятёк, - голос тестя заставил вырваться из раздумий. - Шагай в сарай, там наверняка найдётся лопата.
        Феликс послушно шагнул в указанную сторону, понукаемый нацеленным в бок дулом пистолета.
        - Теперь к машине, - скомандовал Зарубин, когда он обнаружил искомое. - Лопату в багажник, сам за руль.
        Они больше не разговаривали, только Зарубин время от времени командовал, куда повернуть. Феликс был за это благодарен. Всё было решено, и говорить не о чем, а минуты тишины позволяли хотя бы мысленно проститься с Ингой. Жаль, что он не может сам ей объяснить, почему всё так сложилось.
        Они остановились где-то в лесу, когда дорога стала совсем непроезжей. Зарубин зачем-то повёл дальше, хотя место уже выглядело достаточно глухим. К тому же поздний вечер, ноябрь. Вряд ли кто-то ещё мог здесь появиться.
        Наверное, пешая прогулка, даже такая специфическая, больше располагала к разговорам, чем езда, потому что скоро тесть не выдержал.
        - Вот скажи, зятёк, где справедливость? Ты забрал всё, что у меня было. Говоришь, и сам любил. И что? Моя жизнь кончилась со смертью моей семьи, а ты процветаешь. Девок по ресторанам таскаешь, теперь вот вообще хорошую девочку завёл, свежую, молоденькую. С чистого листа, да? Будто ничего и не было?
        - Со стороны мы оба в шоколаде, - не оглядываясь на Зарубина, отозвался Феликс. - У меня веселье, у вас карьера. Жизнь удалась.
        - Ты мне голову не дури. Моя карьера сам знаешь зачем. А тебе никакой нужды не было жить через силу. Значит, всё по-настоящему. Стой!
        Феликс остановился. Машинально осмотрелся вокруг, но при свете маломощных ручных фонариков невозможно было разглядеть что-нибудь дальше, чем на пару метров.
        Зарубин направил луч фонаря на землю.
        - Копай.
        Значит, вот так быстро? Зарубин не станет больше рисковать, удерживая его где-то и пытая день за днём. Решил действовать наверняка. Феликс не испытал ни страха, ни облегчения.
        Без лишних слов и без промедления принялся копать уже тронутую первыми заморозками землю.
        - Давай, зятёк, хоть раз сам поработай, - издевательски подбодрил Зарубин.
        Он не стремился оттянуть финал; комья земли летели из-под лопаты, яма быстро углублялась.
        - Хорош, - скомандовал Зарубин, когда вырытая могила оказалась достаточно широкой и глубокой, чтобы надёжно запрятать человека, и части его тела не показались из-под земли во время весенних паводков. - Не фараона хороним.
        Щёлкнул предохранитель. Феликс ждал выстрела, но вместо этого луч фонаря дёрнулся, приближаясь. Силуэт Зарубина показался рядом.
        - Ну, зятёк, не скажешь что-нибудь старику на прощание?
        - Спасибо, - не думая, проговорил он. - За это решение и в целом. Мне стоило умереть тогда вместе с Ларой, но духа не хватило. Но после этого все эти годы каждый день был днём воспоминаний. Каждый день был одним из её последних дней, но вот её уже рядом не было… Всё изменилось только недавно, но вы правы, я не имею права на новый шанс. Без меня будет лучше.
        В наступившей тишине не было слышно даже шелеста листьев. Впрочем, какие листья - они давно облетели, а зябкий потягивающий ветерок был не настолько сильным, чтобы качать ветви деревьев.
        Зарубин долго молчал. Феликс ждал, сначала пытался уловить любое мимолётное движение, почему-то желая не упустить момент выстрела. Но сильное напряжение не длится долго. Скоро на смену пришло опустошение, отрешённость, словно он уже был мёртв. Наверное, поэтому вдруг раздавшийся посреди безмолвия сиплый хохот заставил подскочить от неожиданности.
        Феликс едва сохранил равновесие, балансируя на краю ямы, но Зарубин, похоже, ничего этого даже не заметил. Он смеялся. Надрывно, странно и страшно. В этом хохоте не было ни радости, ни злорадства, ни даже истерики. В нём вообще не было ничего человеческого.
        Он оборвал смех так же резко, как и начал.
        - Ну всё, достаточно, - в резком, отрывистом голосе не было ни намёка на предыдущее непонятное веселье. - Пора с этим покончить.
        Они стояли совсем близко, и при свете выглянувшей из-за облаков луны могли видеть друг друга даже без помощи фонарей. Но всё равно Феликс не успел ни оценить ситуацию, ни хоть как-то среагировать, когда Зарубин уверенно приставил дуло к собственному виску и спустил курок…
        Глава 35
        Он добрался домой только к утру. Неизвестно сколько просидел в лесу, на краю собственноручно вырытой ямы. Душило чувство, что и выстрел сделал он сам. Впрочем, разве это не так? В каком-то смысле.
        Он - источник, первопричина всех несчастий, обрушившихся на семью Зарубиных. Да, он никогда не желал никому из них ничего плохого, да, будь у него выбор, на самом деле отдал бы всё за возможность изменить прошлое, любой ценой не допустить всего, что произошло. Жалкое оправдание. Слова и желания не имеют никакого значения на фоне фактов. А те - все не в его пользу.
        Безумие несчастного старика - и то на его совести. Он не должен был бросать родителей Лары один на один с обрушившимся горем. Все мысли о том, что они сами не захотели бы видеть виновника своих бед, что встреча только добавила бы им боли - не что иное, чем проявление трусости. Не о Зарубиных он заботился, а о себе. Не мог собраться с духом, чтобы показаться им на глаза, вот и подобрал предлог.
        Неужели только на пороге смерти можно открыть глаза на самого себя? Когда уже ничего не исправить…
        Почему тесть в последний момент отказался от мести? Феликс не мог найти ответ. Понял, что он на самом деле готов принять любую расплату? Решил, что нет смысла убивать того, кто сам готов умереть? Что жизнь с ощущением вечной вины станет лучшим отмщением? Или запутался в собственных порывах? Перестал видеть цель?
        Феликс не верил, что Зарубин принял его сожаления, счёл его достойным прощения.
        Мысль об остывающем рядом старике вернула в реальность. Того нужно было хотя бы похоронить по-человечески.
        Непослушными пальцами достал телефон, набрал Глеба. Начальник охраны ответил после первого же гудка. На попытку Феликса объяснить, где конкретно он находится, оборвал:
        - По телефону отслежу. Жди.
        И явился в рекордно короткие сроки. Осветил фонарём место событий и лишь цокнул языком.
        - Я уж и не надеялся, что ты мозги включишь.
        - Я не убивал. Он сам.
        - Да? - не было похоже, что Молотов хоть сколько-нибудь удивился. - Повезло. Тебе.
        - Глеб!..
        - Что? Будешь спорить, что один труп - лучше, чем два? Старик бы всё равно иначе не кончил. Видал я таких в своё время.
        Циничное хладнокровие начальника охраны привело в чувство. Наконец получилось вынырнуть из мутных волн рефлексии и самобичевания, подумать о дальнейших действиях.
        - Нельзя его здесь оставлять, - Феликс кивнул в сторону мёртвого. - Пусть хотя бы нормально похоронят.
        Молотов тяжело вздохнул, словно имел дело с дураком, которому нужно объяснять элементарные вещи.
        - Хорош дурить, а. Как ты себе это представляешь? Отвезём его в морг? Положим где-нибудь у обочины и в полицию позвоним? Думаешь, учитывая ситуацию, кто-нибудь поверит в самоубийство? Старику уже всё равно. А у нас и без всего этого ещё уйма проблем. Исчезновение человека, занимавшего такую должность, не пройдёт тихо. Сейчас надо, чтобы никто не докопался до того факта, что он затеял против тебя крестовый поход. Надо разыскать всех, кого он привлёк к этой кампании, и позаботиться, чтобы ни один не начал болтать. И сделать это нужно до того, как Зарубина начнут искать. Благо, он официально в отпуске и неделя форы у нас есть.
        Начальник охраны рассуждал как всегда здраво. И был прав раньше, когда советовал думать о живых.
        Инге не будет хорошо, если вся эта история выплывает наружу, и её начнут таскать по допросам в качестве свидетельницы. И если его обвинят в убийстве, она вряд ли сможет чувствовать себя счастливой. Ещё начнёт передачки носить из сострадания. Посвятит кусок жизни чёрт знает чему.
        Вместо того чтобы копаться в ошибках, которые уже не исправить, лучше постараться не наделать новых. Не испортить ещё одну жизнь.
        - Бери мою машину, и давай домой, - предложил Глеб, видя, что у него не осталось возражений. - Я здесь разберусь.
        Вспышкой пронзило осознание, насколько многим он обязан Молотову. После проявленного недоверия, ненормального требования сделать заложницей собственную мать, тот мог послать его к чёрту и был бы прав. Но Глеб так не сделал. Остался рядом, помогал, спасал их с Ингой. Понимал, что без его боевых навыков им рассчитывать не на что, и не отвернулся. Настоящий друг. А он за все годы только сейчас это понял.
        - Прости за Валентину Григорьевну, - слова извинения оказались непривычными и дались с трудом.
        Молотов хмыкнул.
        - Да ладно. Главное, что она не узнала ничего.
        Дома было темно и тихо. Однако стоило ему закрыть за собой входную дверь, как на лестнице вспыхнул свет. На верхней площадке мелькнул силуэт Инги, а через мгновение она уже стояла рядом, крепко обнимая.
        - Феликс! - счастливый, полный облегчения полустон-полувскрик.
        А потом она так же порывисто отстранилась и ударила его. И ещё раз. И ещё…
        - Ты… Ты нормальный вообще?! Трагедий он не любит! Все головой должны думать! А сам?!
        Маленькие кулачки мелькали в воздухе, обрушивались на его плечи и грудь, а Феликс даже не думал уклониться или остановить Ингу. В душе разлилось совершенно новое, щемяще-тёплое чувство. Никакие слова любви сейчас не сказали бы так много, как этот неприкрытый страх за него, и облегчение, и радость…
        Тихо укачивая в объятиях выбившуюся из сил Ингу, Феликс твёрдо и окончательно решил, что эта девушка никогда больше не будет знать переживаний по его вине. Пусть это не будет просто. Из такого бизнеса, как у него, легко не выходят. С криминалом только связаться можно запросто, а вот наоборот… Но у него есть, к кому обратиться за помощью, он знает, чего хочет, и знает, что делать. Всё получится.
        Он станет для Инги тем, с кем она будет счастлива. И подарит ей такую жизнь, которую хочет она.
        Они оба начнут новую жизнь, без теней прошлого. Спокойную и счастливую.
        Глава 36
        Инга вышла из здания кафе и блаженно зажмурилась навстречу вечернему южному солнцу. Её уже ждали.
        - А вот и наша мама, - пожилой, слегка сутулый мужчина лет шестидесяти с ребёнком на руках поднялся с плетеного стула и шагнул навстречу.
        - Добрый вечер, - Инга приветливо улыбнулась, ловко перенимая дочь. - Ну как вы сегодня?
        - Всё хорошо. Какие наши заботы? Поели, поспали, погуляли.
        Кроха на её руках завозилась, проснувшись, и Инга наклонилась к дочери, мигом забыв обо всём на свете. Малышке было уже три месяца, но Ингу до сих пор каждый раз при взгляде на неё охватывало недоверчивое счастливое изумление - это её ребёнок. Её чудо. Её радость. Неужели в самом деле это она привела в свет такое сокровище?
        Одно только омрачало счастье - уже год она не видела Феликса и не получала новостей. Да, сегодня ровно год, как она приехала в этот маленький приморский город и начала ждать…
        Инга положила дочь в коляску, и все трое неспешно двинулись по набережной. Захар Петрович принялся обстоятельно рассказывать, как у малышки прошёл день, но сегодня Инга слушала вполуха, позволив себе погрузиться в воспоминания.
        Когда всё закончилось и опасность, к которой она уже в каком-то смысле даже привыкла, отступила, Инга вдруг испугалась будущего. Раньше она могла что-то предполагать, строить планы, обманывать себя, но ночь, которую она провела в ожидании Феликса, не зная, жив ли он ещё, расставила всё на места.
        Она с беспощадной ясностью поняла, что никогда не сможет уйти. Никогда не расстанется с ним по доброй воле. Если раньше, не пережив этого леденящего страха за любимого человека, можно было убеждать себя, что любовь - далеко не единственное, что имеет значение в жизни, и нужно думать о себе, о безопасности, о честной жизни и возможности открыто смотреть людям в глаза и ни от кого не ждать удара в спину, то после перенесённых испытаний Инга знала только одно - она любит и не отринет это чувство. Если её судьба остаться спутницей бандита и постоянно ходить по краю - что ж, будь что будет.
        Но Феликс всё решил по-другому. Так, как она не осмеливалась надеяться даже в самых безудержных мечтах. Он был готов полностью закрыть и перечеркнуть прошлое, оставить свою империю и заняться чем-нибудь легальным. Честным и достойным. Жить с ней нормальной счастливой семьёй. Инга и сейчас помнила ту эйфорию, ощущение абсолютного счастья, которое она испытала, услышав об этом.
        Правда, на практике осуществить план оказалось не так уж и просто. Из криминального бизнеса редко кому удаётся выйти живым и здоровым. Решив завязать, Феликс для многих становился из подельника - ненужным свидетелем.
        Впрочем, их случай был не самым сложным. По крайней мере, так успокаивал её Феликс. Если бы он собирался вообще прикрыть лавочку, вот тогда дело требовало бы особой осторожности, терпения, времени и затрат. Но бизнес оставался, только у руля теперь должен был стать Глеб Молотов. А Феликс просто уходил в тень.
        Однако и это требовало подготовки. И последующей проверки, что всё прошло спокойно и он не несёт в новую жизнь угрозу преследования. Феликс вместе с начальником охраны единогласно решили, что в целях безопасности Ингу лучше заранее устранить из эпицентра событий.
        Она первая должна была уехать туда, где они с Феликсом решили обосноваться. И ждать. Не имея даже возможности позвонить, узнать, как всё идёт. Феликс не готов был снова ею рисковать, и никто не должен был догадаться, что их отношения не закончились.
        И она ждала. Каждый день, хотя начальник охраны сразу предупредил обоих, что если они хотят потом жить спокойно, организация отступления займёт долгие месяцы, может даже около года. Что ж, будущее того стоило.
        Инга верила, что всё получится. За весь бесконечно длинный год ни разу не позволила себе усомниться, поддаться страху. Но иногда ожидание становилось невыносимым.
        Феликс ведь даже не знал о их ребёнке. Инга поняла, что беременна, уже здесь, у моря. Сначала даже не поверила - подобное казалось просто невероятным. Вот как?! Они же всегда предохранялись… И только после пятого теста, когда отрицать очевидное стало невозможно, вспомнила одну безумную ночь, когда оба забыли обо всём, кроме друг друга. Это случилось после её столкновения с Риммой в ресторане, когда та первый раз попыталась выманить её к похитителям. Феликс жутко перепугался, на пару минут потеряв её из виду, а позже, оставшись вдвоём, они оба потеряли голову. Наверное, на волне стресса.
        К счастью, проблем с деньгами у неё не было, и Инге не пришлось переживать, как она справится с ребёнком. Перед отъездом она разделила с матерью наследство, продала доставшуюся ей дачу и отцовскую машину. На эти деньги можно было жить достаточно долго, тем более Инга решила не искать на новом месте отдельное жильё - потом, когда они снова будут вместе, то сообща выберут и купят подходящий дом, а пока ей хватит и небольшого съёмного угла.
        А свободные деньги лучше вкладывать в дело.
        Благодаря Феликсу она приехала сюда уже хозяйкой собственного небольшого кафе. Точнее, тогда ещё просто подходящего здания и полного пакета документов, которые подтверждали её право сделать из этого здания место для общественного отдыха.
        Феликс знал, что она хочет всем заниматься самостоятельно, с нуля, и подарил не готовый бизнес, а возможность для развития.
        И у неё всё получилось. К счастью, беременность протекала легко, и Инга без помех могла работать. До рождения дочери она посвящала кафе всё своё время - это было хорошим способом отвлечься от ненужных мыслей, беспокойства и тоски по любимому.
        В своём кафе она и познакомилась с Захаром Петровичем. Однажды заметила, как официантка что-то объясняет посетителю, отрицательно качая головой. Тот при этом выглядел таким расстроенным, даже потерянным, что Инга подошла узнать, что случилось.
        Оказалось, тот несколько месяцев подряд каждый день приходил, чтобы съесть кусок морковного пирога. Десерт пользовался минимальным спросом, продолжать его готовить было невыгодно, и Инга как раз накануне решила вычеркнуть его из меню.
        - Моя жена такой делала. Точь-в-точь, - растерянно, словно самому себе проговорил посетитель, услышав, что его любимое блюдо больше не будет подаваться. - Она погибла в аварии вместе с нашим сыном. Пятнадцать лет прошло, а всё как вчера. К вам первый раз как зашёл, так тепло стало, будто они снова рядом. Как в прошлое вернулся. Жаль…
        - Погодите! - крикнула Инга вслед, когда тот усталой шаркающей походкой побрёл к выходу. - Вы не так поняли. Мы больше не готовим морковный пирог каждый день, но по четвергам он подаётся.
        По четвергам готовила она сама. Конечно, ей и без того хватало работы, но Инга любила кухню, любила выпечку и изобилие всевозможных ароматных пряностей, и не могла отказать себе в удовольствии приобщиться к этой части дела.
        Инга хорошо понимала, что такое боль и тоска по семье, и как дороги бывают воспоминания и даже простые ассоциации. Лишние полчаса на готовку одной единственной порции непопулярного десерта стоили того, чтобы кто-то почувствовал себя хоть немного счастливей.
        Захар Петрович продолжил приходить за своим пирогом. Они познакомились, иногда перебрасывались парой слов, как добрые приятели.
        А потом они случайно встретились на набережной. Инга смотрела на море, облокотившись на перила, и глотала слёзы обиды. В тот день она зачем-то позвонила матери. Знала ведь, что ничего хорошего из этого не выйдет, но всё равно не выдержала. Хотела рассказать, что у той будет внучка. Поделиться успехами и пригласить в гости.
        Мама даже не дослушала. Решила, что Инга собирается просить денег и резко отчитала её. Отрезала, что наследство уже поделено и Инге больше не на что претендовать. А её ребёнок - это её проблемы.
        - Вам нужно срочно подумать о чём-то хорошем, - раздался позади добрый густой баритон. - А то ведь он тоже расстроится, - Захар Петрович остановился рядом и кивнул на её живот.
        - Она, - уточнила Инга, смахнув слёзы. - У меня будет дочь.
        Они разговорились и расстались уже совсем друзьями. А вскоре Инга собрала вещи и переехала из квартиры, где она снимала комнату, в уютный, утопающий в густых зарослях жасмина домик Захара Петровича. У того весь второй этаж стоял закрытым и не использовался, и старик был готов пустить её хоть даром, для компании, но Инга, конечно, настояла на оплате.
        Он же и встречал её из роддома. Дородная жизнерадостная медсестра, ничего не знавшая о жизненных перипетиях пациентки, тогда сказала:
        - Ну, дедушка, держите внучку. Поздравляю! Можете гордиться, такая красавица родилась!
        Старик наклонился, с преувеличенным вниманием рассматривая личико младенца, и незаметно сморгнул слезу счастья.
        - Поздравляю, дочка, - эхом отозвался, подняв взгляд на Ингу.
        А она вдруг впервые в жизни по-настоящему почувствовала себя в семье.
        Захар Петрович действительно стал для маленькой Алисы дедушкой. И даже больше. Он оставался с ней, когда Инга пропадала на работе, научился купать и убаюкивать, и иногда даже лучше неё различал разные интонации младенческого агуканья.
        Инга вырвалась из воспоминаний только когда они подошли к дому. Обычно она тоже делилась новостями за ужином, но сегодня ни разговаривать, ни есть не хотелось. Всё-таки даты как-то странно действуют на сознание. Казалось бы, чем этот день отличается от любого другого из тех трёхсот шестидесяти пяти, что она провела в ожидании? Но нет, именно сегодня нетерпение и тревоги решили обостриться. Больше чем когда-либо хотелось чуда, развязки, счастливого финала. И все попытки воззвать к голосу разума порождали лишь уныние.
        Инга быстро пожелала спокойной ночи и поднялась с малышкой к себе. Укачивая дочь, снова перебирала в памяти все счастливые минуты, проведённые с её отцом.
        - Феликс… - тихо пропела вместо слов колыбельной. - Мы так соскучились…
        Алиса давно уснула, а Инга всё не находила себе места. Бесцельно бродила по комнате, смотрела в окно и снова бродила. Потом решила всё-таки сделать себе чаю. Вышла, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если дочка проснётся, но дойдя до лестницы, остановилась.
        Снизу доносились голоса. Инга наклонилась через перила, удивляясь, кого это принесло в такой час. Но с лестничной площадки входную дверь не было видно. Она только яснее различила недоумевающий и чуть настороженный голос Захара Петровича и другой - требовательный и уверенный.
        Глава 37
        Год прошёл, как тяжёлый муторный сон. Безумно хотелось наплевать на осторожность и сорваться к Инге хотя бы на пару дней. Убедиться, что всё в порядке, посмотреть, как она устроилась.
        Точки на экране компьютера - сигнал маячка, встроенного Инге в кулон - было мучительно мало. Да, он мог видеть, что она добралась до места, мог отслеживать её ежедневный маршрут и убеждаться, что её жизнь проходит без настораживающих неожиданностей. Но этого не могло быть достаточно. Пусть волноваться не приходилось, но это нисколько не уменьшало тоски по любимому голосу, улыбке, рукам…
        Однако безопасность прежде всего. Стоило потерпеть, чтобы потом ни в чём не сомневаться и не ждать неприятностей. Когда он готов был забыть об этом, Молотов напоминал.
        Начальник охраны совсем не пришёл в восторг, когда Феликс поделился идеей передать дела ему.
        - Из-за девчонки? - скептически скривился тогда друг. - Ты помешался, что ли? Что за дичь ты творишь последнее время?
        - Поможешь или нет? - пропустив выпад мимо ушей, уточнил он главное.
        - Да погоди ты, не горячись. Если тебе так нужна твоя Зеленцова, её можно убедить остаться и без подобных крайностей. Всё будет по доброй воле, без видимого давления… Я всё устрою. Хочешь?
        Молотов был в своём духе, и Феликс недовольно поморщился в ответ.
        - Дело не только в Инге. У меня? в печёнках сидит такая жизнь…
        - Богатая и беззаботная? - с лёгкой насмешкой уточнил начальник охраны. - Если тебя потянуло на экстрим, сними на недельку однушку на окраине и поживи на среднюю зарплату среднего бюджетника. Уверяю, в крайности бросаться перехочется.
        - Я и не собираюсь, - серьёзно отозвался Феликс. - Никаких крайностей. Часть денег нужно вывести из оборота и вложить в легальный бизнес. Причём так, чтобы никакая налоговая не подкопалась - но это мои заботы.
        Он действительно хотел заняться чем-то другим. Толковым. Тем, что может радовать нормальных людей, не контингент их клубов.
        Феликс сам не мог бы с полной уверенностью ответить, было это собственное убеждение или влияние новых чувств. Однако это и не было важно. Главное, он знал, чего хотел, и намеревался этого добиться.
        - Ну молодец, что тут сказать, - неопределённо хмыкнул Молотов. - А мне всё это нахрена надо, ты не подумал? Я безопасник, дружище. Не дипломат, не организатор. Я в этих дебрях ни в зуб ногой. И нахрена мне во всё это лезть? Только чтобы тебе жилось хорошо? Хочешь - прикрывай лавочку совсем. Я лучше охранное агентство открою. Продолжу делать, что знаю, доходы в этой сфере неплохие…
        Он на самом деле был разозлён сложившимся положением вещей. Не желал перемен и особенно необходимости участвовать в этих переменах, принимать на себя главенствующую роль.
        Прежде, едва придумав предложенный выход, Феликс даже не задумывался о подобных моментах. В его глазах всё было очевидно - он отказывается от постоянного значительного дохода в пользу негласного компаньона. Тому нужно только принять руководство над уже готовым налаженным делом.
        Феликсу в голову не приходило, что обыденные для него вещи для ближайшего соратника могут оказаться непрофильными и тяготящими. Однако тогда, во время разговора, многое открылось в других тонах.
        И всё же Глеб согласился помочь. При том, что предпочёл бы оставить всё как есть или хотя бы перейти в знакомую смежную отрасль, он всё же решил помочь. Потому что хорошо представлял, сколько времени и усилий заняло бы полное закрытие незаконного дела. Насколько опасно было бы всё это.
        - Дай хоть с текущими делами разобраться, - только и сказал он тогда в завершение разговора. - У нас ещё сообщники Зарубина не все отловлены, надо постараться, чтобы нигде ничего не выплыло.
        Это означало принятие любых дальнейших планов.
        Однако Феликс благодаря высказанному замечанию вспомнил ещё об одном.
        - А что там с Риммой? Ты её отпустил?
        На лице начальника охраны отразилось искреннее недоумение.
        - Ты серьёзно? Эту… Ладно, слушай, я много чего могу понять, но вот так запросто отпускать предателей и врагов - да кто с нами после такого станет считаться?! Это же значит добровольно напустить на себя стаю шавок! Тебе, я понимаю, уже всё равно. Но раз уж мне тут оставаться, послушай меня - эту особу надо наказать. Придётся, даже если ты не хочешь. Это вопрос положения, не мне тебе объяснять…
        - Отпусти, - подумав, обронил Феликс. - Выставишь всё так, будто я размяк перед уходом. Пусть отправляется домой.
        - Домой? - начальник охраны как-то странно хмыкнул. - Ладно, домой так домой. Как скажешь.
        Когда через несколько недель Феликс снова вспомнил о Римме, Молотов не без удовольствия отчитался:
        - Ты ж сам сказал - домой. Туда и отвезли. Поехала на малую родину. Мы даже с трудоустройством помогли - работает дояркой в своей деревушке. Кстати, у нас теперь председатель колхоза на пансионе - нужен ведь свой человек на месте, вдруг наша звезда захочет сойти с назначенной орбиты, так тот сообщит. Но тебя ведь это уже мало волнует, так? Не передумал дела передавать?
        Он не передумал. И через несколько мучительно долгих месяцев стал владельцем нового небольшого бизнеса в маленьком приморском городке. Человеком, свободным ото всех прежних обязательств.
        Феликс приехал в город, где должен был снова встретиться с Ингой, когда туристический сезон уже закончился. Он без труда нашёл её кафе. Как иначе, сам ведь выбирал подходящее здание, думал, понравится ли оно Инге и можно ли будет создать на выбранном месте что-нибудь рентабельное. Феликс сам не знал, зачем сначала завернул именно туда - знал ведь, что Инга сейчас дома. Наверное, подсознательно боялся встречи после такой долгой разлуки.
        Точка на экране телефона - маячок - лучше кого бы то ни было говорил, что Инга сейчас не здесь, однако он зачем-то спросил о хозяйке. Даже разговорился с приветливой - не стандартно-услужливой, а именно приветливой официанткой. Искренние тёплые слова, высказанные в адрес Инги, согрели душу. Словно приблизили их друг к другу, вернули смелость. Его Инга осталась прежней. И, конечно, ждала.
        Феликс уже без необъяснимой робости, движимый одним только предвкушением встречи и скорого счастья, пошагал вдоль набережной, подчиняясь сигналу маячка. Судя по всему, Инга сняла жильё где-то неподалёку от места работы.
        То и дело сверяясь с программой, добрался до нужного места. Стоило толкнуть незапертую калитку, и под ноги тотчас бросился некрупный молодой кот. Белоснежный - как тот котёнок, которого он дарил Инге и которого она забрала с собой.
        - Хвостик? - вполголоса позвал Феликс. - Хвостик, кс-кс…
        Кот мурлыкнул, потёрся о его ногу. Почему-то именно эта мелочь позволила окончательно почувствовать себя на своём месте.
        Феликс уверенно нажал кнопку звонка. Не услышав дребезжания внутри, для надёжности постучал.
        Через несколько томительных минут дверь открылась. Вот только увидел он вовсе не Ингу, а незнакомого мужчину, который явно не был намерен его впускать.
        За один миг в голове пронеслось, казалось, с тысячу вопросов и догадок - программа сбоит и он ошибся, Инга всё же не здесь, а где-то в одном из домов поблизости; Инга потеряла кулон и сейчас вообще находится неизвестно где, но опять-таки не здесь.
        Предыдущие мысли напрочь разбивались о существование именно здесь, рядом, знакомого кота. Но думать о другом, например о том, что год разлуки оказался слишком длинным сроком, и у Инги уже новый роман, мучительно не хотелось. Хотя, чего уж от себя-то скрывать, именно эта мысль упорней всех стучала в голову и пробуждала некое совершенно новое, небывалое чувство - не то отчаяние, не то обиду, не то желание во что бы то ни стало вернуть всё на свои места…
        Да, показавшийся на пороге мужчина был намного, намного старше Инги! Но… он ведь и сам по сравнению с ней был далеко не молод. И если Инга смогла что-то почувствовать к нему, то разве не могла она заинтересоваться кем-то ещё, тоже в возрасте?..
        - Здесь остановилась моя жена, - уверенно сообщил он открывшему дверь субъекту. - Могу я её увидеть?
        - Здесь живу я с дочерью, - настороженно, но твёрдо отозвался незнакомец. - И у неё нет супруга. Вы наверняка ошиблись.
        С дочерью… С дочерью! Всё в один миг перевернулось с ног на голову. Невозможно было выразить словами, что для Феликса значила эта фраза. Никто и никогда не станет называть любимую женщину своей дочерью. Да, в целях конспирации всякое возможно, но придумать такую версию на ходу - невероятно!
        И прежде, чем он успел сформулировать следующий вопрос, откуда-то из глубины дома раздался вскрик:
        - Феликс!
        И в то же мгновение вокруг него сомкнулись тёплые родные руки.
        - Феликс… Феликс! - это была она, его Инга.
        Она не то смеялась, не то плакала, а скорее, всё это вместе, и цеплялась за него так жарко и отчаянно, словно они лишь на миг увиделись в пожаре какой-нибудь битвы.
        Она сама поднялась на носочки, жадно потянулась к губам и не отпускала, пока хватило дыхания. А потом вдруг стыдливо отпрянула, оглянулась, словно только сейчас вспомнила, где находится.
        - Захар Петрович, - точно, он ведь уже и думать забыл о человеке, впустившем его в дом! - Мы поднимемся ко мне. Это мой… мой…
        - Муж, - настойчиво подсказал Феликс.
        Инга улыбнулась - смущённо, мимолётно - и кивнула.
        - Да. Мой муж.
        Хозяин дома только покачал головой - без осуждения и без одобрения - так, словно принимал что-то к сведению.
        - Как знаешь, дочка. Если понадоблюсь, зови в любое время.
        - Это кто? - осведомился Феликс, едва они остались наедине. Даже не то чтобы уже остались - оказались на лестнице. Но до конца не исчезнувшая подспудная тревога и желание поскорее расставить все точки не позволили ждать больше.
        Инга тихо улыбнулась в полумраке, обернулась, резко становясь лицом к лицу.
        - Феликс… Ты не можешь меня ревновать. Ему уже за шестьдесят…
        - Я подумал, ты любишь мужчин постарше.
        Она засмеялась. Искренне, чисто, так что и без ответа все его случайные домыслы сразу показались донельзя нелепыми.
        - Я люблю одного мужчину, - стерев улыбку, серьёзно проговорила Инга. - И возраст тут не имеет никакого значения.
        Не дожидаясь встречных слов, Инга распахнула дверь в свою комнату. Он, повинуясь приглашению, преступил порог, с интересом огляделся.
        Милая деревенская мансарда. Скошенный обшитый деревом потолок, деревянные же стены. Шкаф, комод, кровать, детская колыбелька… Детская колыбелька?
        - Инга…
        Вопрос так и не прозвучал. Слов не хватило. И дыхания тоже.
        Он понял. Он догадался… Он не верил… Он хотел спросить…
        В голове яркой вспышкой отразилось понимание - и одновременно неверие. Это было бы слишком чудесно. Незаслуженно прекрасно. И Инга - его стойкая упрямая Инга - конечно, могла, но ничем не заслужила в одиночку пройти через это.
        Выносить ребёнка. Родить его. И при этом не знать, когда приедет его отец. Обойтись без поддержки и такой необходимой помощи. Работать и за год занять надёжную нишу в своём сегменте, что под силу далеко не каждому даже не обременённому другими заботами человеку…
        - Инга… Это…
        - Алиса.
        - Моя дочь? Моя дочь!..
        - Наша, - тихо поправила она, и снова улыбнулась - свободно, так, словно вдруг отпустило сковывающее её напряжение.
        Но ему сейчас было не до таких нюансов. Феликс смотрел в колыбель, на умиротворённое лицо спящего ребёнка, и всё ещё не мог поверить. Не мог до конца осознать. Казалось, сердце неспособно вместить в себя столько счастья сразу.
        - Можно, я возьму? - шёпотом попросил Ингу, и та кивнула.
        - Конечно. Только аккуратно… Хотя всё равно скоро кормить, так что если разбудишь - не беда.
        А потом он смотрел, как Инга кормит крошечную дочку. Как с непередаваемой нежностью переводит взгляд с ребёнка на него…
        Разве мог он мечтать о чём-нибудь похожем? Хоть на миг предположить, что нечто подобное - возможно для него? Нет, он никогда не загадывал и не ожидал такого счастья, просто потому что не мог его даже вообразить.
        Это было намного больше того, к чему он когда-либо стремился. Намного больше того, во что он верил. Намного больше того, что он прежде готов был назвать счастьем.
        Это было жизнью. Неподдельной. Наполненной.
        Эпилог
        4 года спустя
        - Госпожа Ветрова, вы возмутительнейшим образом нарушаете режим труда и отдыха!
        Инга подняла голову, отрываясь от документов, которые только что пыталась привести в порядок.
        Обучение в университете, пусть даже заочное, отнимало достаточно много времени. Инга упрямо не желала покупать контрольные и курсовые за деньги, над всем работала сама, поэтому в преддверии сессии непосредственные дела иногда затягивались до позднего вечера.
        Однако сейчас на пороге стоял муж с четырёхлетней дочкой на руках, и это значило только одно - она может сколько угодно говорить о необходимости ещё немного поработать, но всё это будет лишь напрасно потраченным временем. Которое ей потом ещё и придётся компенсировать, ведь, в самом деле, нельзя же проводить с семьёй меньше времени, чем с работой.
        Инга улыбнулась.
        - Сейчас иду. Шарф накину.
        - А я на лошадке каталась! - радостно объявила Алиса, глядя, как мама прихорашивается перед зеркалом. - Сама!
        Инга мгновенно встрепенулась.
        - На лошадке?.. Феликс! Мы же договаривались…
        - Это был пони, милая, - примирительно заметил супруг. - Всего лишь маленький пони. Лисёнок, скажи маме, что лошадка была маленькая.
        - Да-а, - с готовностью протянула девчушка и, хитро улыбнувшись, спрятала лицо у папы на плече. - Совсем маленькая!
        Инга лишь молча покачала головой. Несмотря на то, что первый год жизни Алиса провела только с ней, с отцом она сразу спелась.
        Феликс, переехав к ним, занялся конным бизнесом. Организовывал верховые прогулки и уроки езды для начинающих.
        И кроме того, открыл конюшни для вышедших в тираж лошадей. Это не было в полной мере благотворительностью - хозяева, отдавшие своих питомцев в такой «дом престарелых», ежемесячно перечисляли определённую сумму на их содержание. Однако эта была именно сумма, необходимая на уход и кормёжку животных, и ни копейки больше.
        Лошади, когда-то славно трудившиеся на скачках, на арене цирка или на пользу частного любителя, а теперь старые и обессилевшие, могли спокойно доживать свой век. Без насильственной смерти, без понуканий. В тепле, сытости и покое. Желающих пристроить своего питомца на покой оказалось не так уж мало, но это только радовало.
        Кафе Инги процветало, и она уже подумывала, не попытаться ли создать сеть таких заведений, но решила отложить новые начинания хотя бы до тех пор, пока не разберётся окончательно с высшим образованием. Она не была трудоголиком, и совмещение работы и учёбы совсем не приводило её в восторг.
        Впрочем, Феликс советовал не останавливаться только на общепите и заняться гостиничным бизнесом - в его понятии, дела были почти родственные, и завсегдатаи кафе Инги уж наверняка должны будут и селиться в её отеле, приезжая в их городок отдохнуть или по делам.
        Инга относилась к подобной идее несколько скептически, однако не сбрасывала её со счетов, помня об опыте мужа в делах бизнеса.
        В любом случае, поводов подождать с решениями и жить, наслаждаясь текущим днём, было более чем достаточно. И одним из главных был тот, о котором Феликс ещё и не подозревал…
        Вечером, уложив Алису и устроившись на террасе, они смотрели на море. Пейзаж не надоедал, пусть уже и не был новым. Разве может надоесть вода? И земля - горы? Разве утомиться этим не значит устать от самой жизни, от её сути, её первых и самых важных проявлений?
        Здесь Инга чувствовала себя дома. Обыденность была не скукой, а порядком. Тем покоем, который не был мёртвым однообразием, но являлся обещающей безмятежность стабильностью.
        - Ты не думал, что мы будем рассказывать нашим детям о том, как мы познакомились, когда они вырастут и спросят? - вдруг поинтересовалась Инга, отрываясь от бокала и глядя на бьющие в берег гребешки волн - через несколько дней должен был начаться шторм, и погода уже предупреждала. - Мама хотела уничтожить папу, но он оказался сильнее и взял маму в плен. Потом они долго боролись, а потом…
        - Потом папа использовал самую страшную магию, - подхватил Феликс. - Сказал маме правду! Обо всём… И они поняли, что должны действовать вместе.
        - И помирились. И полюбили друг друга…
        - А что? Вполне себе сюжет старого рыцарского романа.
        - Рыцарского? - Инга насмешливо приподняла бровь.
        - Ладно. Романа о разбойниках. Чем хуже?
        - Ну да…
        - Подожди… - вдруг подобрался он.
        Взгляд мгновенно запечатлел бокал Инги, из которого она лишь пригубила, но не пила всерьёз. Мелькнувшее как нереальная фантазия воображение обретало всё больше плюсов в свою сторону.
        - Ты… Инга, ты сказала - дети - это так, гипотетически, или…
        - Или, - она улыбнулась, но почти сразу лицо сделалось строгим, напряжённым. - Ты хочешь мальчика?
        Феликс медленно, едва ощущая самого себя, сполз на плитку террасы; стоя на коленях, обнял живот супруги.
        - Я хочу ещё одного ребёнка. Нашего с тобой.

* * *
        Ещё год спустя
        Инга погасила лампу. Трёхмесячная Вера лучше засыпала в темноте, а сама Инга давно уже перестала бояться мрака. С тех пор, как к ней вернулись забытые воспоминания детства…
        Теперь она небывало ярко, будто и не было прошедших семнадцати лет, видела свои последние каникулы в Крыму.
        Мать с отцом тогда ещё не ругались и любили заглянуть в какой-нибудь ресторанчик и кутить там, пока не закончатся деньги. Муж тёти Оли - маминой подруги, к которой они и приезжали в Крым - работал сменами. Два раза в неделю уходил на всю ночь. Это было обычным делом, ничего страшного. Но вот одна ночь стала совсем не обычной…
        Родители ушли - вдвоём, беззаботно, никого не спросив, словно они не приехали к друзьям, а снимали квартиру у равнодушных хозяев. Муж тёти Оли был на смене. В доме остались они вдвоём - тётя Оля и семилетняя Инга. Ей стелили на веранде, смежной с небольшой кухней.
        Ночью Инга проснулась, сама не зная, почему. В душе колотилась неясная тревога, но она знала, что если напрасно потревожит взрослых, то получит нагоняй. Поэтому Инга очень тихо вышла из комнаты. Замерла посреди кухни. Показалось, или в глубине дома мерцали тусклые фонарные блики. Как бы то ни было, когда она решилась пойти дальше, вокруг была только одна тьма.
        Инга наощупь добрела до отведённой родителям комнаты, потом - до спальни тёти Оли. Она знала, что родителей ночью беспокоить нельзя, даже если те дома, а вот тётя Оля никогда не ругается и не наказывает. Приободрённая этим размышлением, Инга скользнула в хозяйскую спальню, наощупь нашла кровать. Тётя Оля не пошевелилась, когда Инга устроилась рядом - видимо, спала.
        Постепенно невнятный страх отступил, и Инга, ободрённая близостью хорошо знакомого человека, тоже уснула.
        А потом проснулась…
        Даже сейчас, когда она всё вспомнила, Инга не смогла бы облечь в слова то, что увидела. И не позволяла себе в полной мере, в красках это вспоминать. Слишком страшно. Слишком горько.
        Тётя Оля, окровавленная, с проломленным лбом. Она сама, с её кровью на руках…
        Оказалось, в ту ночь в дом проникли грабители. Тётя Оля не вовремя проснулась, зажгла лампу, встала… Её ударили - возможно, даже без цели убить, просто, чтобы молчала. Но попали в висок. Потом бросили обратно в кровать, чтобы не мешалась под ногами. Забрали немногочисленные ценности - и исчезли.
        Обычное дело.
        Муж тёти Оли потом долго кричал, обвинял в случившемся её, Инги, родителей - мол, если бы не дорогая машина у них во дворе, никому бы и в голову не пришло, что тут есть чем поживиться…
        Инга и сейчас не могла бы сказать, был ли какой-то резон в его обвинениях. Ориентировались случайные грабители на стоящий во дворе автомобиль или просто проникли в дом, не защищённый как следует от вторжения. Её мучил другой вопрос - когда умерла тётя Оля? Сразу или нет? Если бы маленькая Инга осмелилась зажечь свет, увидела кровь не утром, а сразу - могли бы ту спасти? Или нет?
        Ответа не было. И, конечно, уже не будет.
        Инга знала, что нет смысла мучить себя прошлым. Нет смысла гадать о том, что невозможно узнать наверняка. Нет смысла винить себя. Похоже, даже тьма была с ней согласна - темнота перестала пугать Ингу сразу, едва она вспомнила события прошлого.
        Теперь она боялась незапертых дверей и ненадёжных замков. По вечерам проверяла каждую по несколько раз - благо, Феликс не смеялся над её паранойей и даже сам установил миниатюрные засовы кроме стандартных замков, чтобы, если дверь заперли изнутри, снаружи уж точно никто не смог открыть.
        - Где мои дорогие феечки?
        - Папа! - из зимнего сада выскочила Алиса, повисла на нём, радостно болтая ногами.
        Там же в дверях показалась Инга с маленькой Верой на руках. Феликс, как и всегда, на мгновение застыл у порога, любуясь женой. Временами он до сих пор не мог поверить, что всё это - настоящее. Никуда не исчезнет; никто не скажет ему - «не заслужил!» - и не отнимет любимых.
        Его Инга… После рождения двух дочек она стала ещё красивее. Более строгой, деловой - положение обязывало - но и более женственной. Овал лица, умиротворённая улыбка, всегда разные косы - всё говорило о том, что она - нет, даже не женщина - леди. Фея. Его лунная фея.
        - Ты сегодня поздно, - Инга улыбнулась по обыкновению спокойно, но Феликс без труда разгадал за этим радость. Они до сих пор радовались, как в первый раз, встречая друг друга каждый вечер. - Всё хорошо?
        - Да. Урок затянулся. Родители привезли подростка покататься, и не сошлись во мнениях, разовая это акция или начало нового увлечения. Пришлось разговаривать, вникать в семейные дела, приобщать родителей к конной езде… А как провели день мои девочки?
        - Просто отлично! - засмеялась Инга. - Кое-кто славно поработал - продегустировал половину нашего ассортимента! Правда, Алис?
        Девочка заулыбалась и, подбежав к отцу, по обыкновению спряталась за ним.
        - Завтра поедем на ипподром, - обнадёжил Феликс, вызвав радостный визг дочери.
        Инга лишь слегка нахмурилась и покачала головой.
        - Мы договаривались, - в который раз напомнила она.
        Их дочь не полюбила детский сад, и после месяца мучений родители решили оставить девочку дома. Теперь она проводила дни то у матери, то у отца на работе. И была от этого в полном восторге, чего Инга не могла сказать о себе - у неё вызывала недовольство и любовь дочери к сладкому, и жажда приключений. Конечно, Феликс обещал до десятилетия не позволять ей садиться на большую лошадь, но иногда, глядя на хитрые лица отца и дочери, Инга подозревала, что её обводят вокруг пальца.
        Захар Петрович по-прежнему оставался близким другом семьи. Алиса называла его дедушкой.
        Инга никогда не сумела бы произнести слово «отец» по отношению к чужому по крови человеку - слишком сильно говорило в ней прошлое. И пусть не осталось ни обиды, ни желания чего-то доказать, ни даже принятия и любви - всё равно отец у неё был только один. Но Захар Петрович был намного более близким человеком, чем умерший родственник. По-настоящему родным. И Инга радовалась непосредственности дочери, которая могла облечь связывающее их чувство в обращение.
        Впрочем, разве слова - это главное?
        У неё была семья. У них с Феликсом была семья. Общая, дружная, нерушимая. И были планы и желания, которые только украшали жизнь, но не превращали её в гонку за целью. И была любовь…
        А что ещё надо для счастья?