Куколка Диана Билык
        Танец мотылька #2
        Однажды я понимаю, что любимый мне врет. Что мир вокруг не такой, как я привыкла думать. И все, что я помню - мираж.
        Война, интриги, закулисные игры и обман. Я не хочу в этом участвовать, но безумно люблю мужа. И потому должна разобраться в своем прошлом и понять, зачем Марк сделал мне больно. Возможно, есть шанс не разрушить семью, а заодно и мир?
        Глава 1. Причуды памяти
        Вика
        Золотистый утренний свет переливается в волосах Марка и, подкрашивая редкую седину на висках, превращает тонкие бесцветные нити в лучи осеннего солнца. Среди черно-угольных прядей они очень заметны. Муж волнуется, что слишком рано, а мне нравится: это придает ему серьезный вид, даже когда дурачится.
        Переворачиваюсь набок и запускаю пальцы в его растрепанную шевелюру. Перебираю пряди любимых волос. Длинные, прикрывают уши и вечно занавешивают голубые, как небо, глаза. Особенно, когда Марк сердится, но это случается крайне редко: муж покладистый и добрый, и я не всегда верю в свое счастье. Как никто не посмел его увести у меня, ума не приложу. Прижимаясь ближе, вдыхаю аромат лимонного шампуня с тонкой нотой перечной мяты.
        - Марк, на работу пора, - шепчу и прикусываю ухо. - У меня есть к тебе дело…
        - Вик, солнце, я лег очень поздно. Дай еще полчаса, - бурчит Марк, раскрывая объятия и притягивая меня к себе. - Мм… как ты приятно пахнешь…
        - Кот ленивый, вставай. Ты вчера от Яна во сколько пришел? Я не дождалась. Так что теперь не отстану, - наигранно злюсь. Вру. Слышала, как Марк вернулся, просто притворилась, что сплю. Я знала, что он пришел уставший: упал на кровать и уснул через минуту, стоило только переплести наши ноги и руки.
        У Зимы последнее время какие-то проблемы. Марк частенько у него задерживался. Что-то с проектом не складывалось, а может, на личном фронте без перемен. Зимовский в нашей компании одиночка, и ему, как лучшему другу, нужна была особая поддержка.
        - Медди, я так не хочу в командировку, - говорит Марк и резко распахивает глаза. - Можно я не поеду?
        - Смеешься? Это ты у меня спрашиваешь? Я бы тебя привязала к дому и не отпускала вечно, но надо на что-то жить. Мои уроки танцев вряд ли нас прокормят и оплатят кредиты. А вдруг ребенок, а вдруг не один?
        Марк, смеясь, переворачивает меня на спину и закидывает мои руки за голову. Прижимает собой к постели и холодит сине-мглистым взором.
        - Рано. Я еще не нагулялся. Дай пожить без пеленок и ночных визгов.
        Закусываю губу и тяну на себя простынь, чтобы прикрыть наготу.
        - Ах, вот ты как! Боишься, что дети не будут давать тебе спать? Все! Не подходи ко мне!
        - Я обиделась… - заканчивает Вольный. - Вик, серьезно. Ты, правда, хочешь ребенка? - прищуривается и немного наклоняется, отчего я слышу тонкий запах смуглой кожи.
        Задумываюсь. прикрыв не до конца веки: так чтобы видеть Марка и его замешательство. Конечно, хочу. Но…
        Последние дни плохо сплю из-за мерзкого предчувствия. Вчера оно не давало мне уснуть до полночи, а сегодня разбудило в четыре утра. Пришлось встречать рассвет в незашторенном окне, а потом лежать, стараясь не шевелиться, и наблюдать, как Марк безмятежно спит.
        - Хочу, но просто не сейчас, - отвечаю, стараясь не показывать волнение в голосе.
        - Переедем в свою квартиру или лучше дом. Да и мне хочется, чтобы ты был почаще рядом. Вечно по своим командировкам мотаешься. Неужели у нас в городе нет достойных проектов для крутого архитектора? Зачем так далеко брать работу?
        - Ты же знаешь, что я делаю все, что в моих силах, - отвечает муж и пропускает несколько прядей моих волос сквозь пальцы. Тянет их к губам. - И пока беру любые заказы. Перебирать не получается.
        - Знаю, Марк. Просто я скучаю и очень волнуюсь, - обнимаю его за шею, притягивая к себе.
        - Погоди, - муж удерживает вес на руках и, бегло целуя меня в нос, спрыгивает на пол. - Мне нужно в душ.
        Я остаюсь лежать на кровати. Неприкрытая и доступная. Гляжу в окно на разгулявшийся день и смахиваю ресницами набежавшие слезы. Что со мной не так?
        С нашего этажа не видно верхушки деревьев, но я знаю, что там за окном - золотая осень. Разномастная, пестрая и теплая. Давно такой не было. Вечно, то холодно, то зябко, то грязь - на улицу не выйдешь. А сейчас середина октября, можно спокойно гулять в футболке и легком свитере. Вот бы в парк, да посидеть вдвоем у реки… Но Марк уезжает на несколько дней, а когда вернется, обязательно пойдет дождь. Как на зло. Мы уже полмесяца собираемся сходить на набережную, но времени так и не нашлось.
        - Пойдешь со мной в душ? - говорит Марк, вытягивая меня своей белозубой улыбкой из мутных раздумий. Он подпирает косяк и смотрит исподлобья. Острый, пронзительный взгляд, а в сине-лазурных радужках пляшет беспокойство. - Вика, что случилось? Ты расстроена из-за поездки?
        - Немного, - отвечаю я и прячу глаза. Стыдно, что порчу ему настроение перед дорогой. Не нужны мужу сейчас лишние переживания.
        Марк протягивает руку.
        - Идем. У меня шестьдесят минут до того, как такси приедет.
        Сползаю с кровати, неуклюже путаясь в тонкой ткани простыни. Я без ночнушки. Когда с Марком поженились, перестала их вообще носить. А зачем? Вечно или снимем, или порвем в порыве страсти.
        Усмехаясь мыслям, подхожу ближе. Качаю бедрами и откидываю густые волосы за спину. Нацепляю на лицо самую натуральную улыбку.
        Марк подбадривает:
        - Не хмурься. Три дня быстро пройдут. А сейчас давай просто побудем вместе.
        Не отвечаю. Еще шаг, и просто налетаю на желанные губы. Слизывая влагу, проникаю внутрь и сплетаюсь с языком мужа. Аромат зубной пасты со вкусом кокоса добавляет поцелую уникальные оттенки. Марк, как маленький ребенок, не любит взрослые пасты. Ему подавай сладкие: шоколадные, ванильные или фруктовые. Но меня это только забавляет. И возбуждает.
        Забираемся в душ. Долго целуемся. У меня сносит крышу и подкашивает ноги. Марк все сильнее оттесняет к стене. У нас большая кабина, нарочно брали для двоих, чтобы можно было…
        Крепкие руки скользят по талии вверх и, пересчитав ребра, сминают грудь. Я выгибаюсь и выпускаю протяжный стон мужу в губы. Он ловит его, проникая языком все глубже и глубже. Кусает, тянет, делает своей. Горю и плавлюсь от его прикосновений и не могу сдержать слезы. Они вырываются бессознательно и переплетаются-смешиваются с ощущениями.
        Три дня не смогу к Марку прикасаться. Три дня буду спать в холодной постели. Провожать закат и встречать рассвет в одиночестве. Да и еще два выходных впереди, и в клубе нет занятий. Придется дома что-то делать. Может, к родителям съездить.
        - Все хорошо, золотая, - муж отрывается от губ и хрипло шепчет, едва касаясь кожи. - Время пролетит быстро. Вот увидишь, Вика-а-а…
        Мы отходим в сторону и ждем пока выровняется температура воды. Марк гладит меня по плечам и перебирает сухие волосы, а я смотрю в его голубые глаза и тону. Столько хочется сказать, но все это кажется таким незначительным. Вернется домой, потом и признаюсь, что последний месяц меня беспокоят страшные сны. Зачем сейчас волновать напрасно? Наверняка, это у меня на фоне усталости и осенней хандры.
        Проверяю ладонью воду. Еле теплая, даже слегка холодная. Но Марк любит такую, а я потерплю.
        Муж тянется к горячему крану и включает его сильней. Мы слишком хорошо знаем друг друга, даже не сговариваемся. Мне так тепло от его участия и внимания: расплываюсь в неге его улыбки и таю от легких касаний ловких пальцев, что разливают по телу настоящее тепло. Этого тепла хватит не на три дня или неделю, а на вечность. Прикусываю язык. Что за глупости лезут в голову? Он вернется, и все снова будет, как прежде.
        - Ма-а-арк, обещай, что не задержишься, - вода, обнимая, связывает нас. Обтекает нежно и неторопливо.
        - Да, Крылова, обещаю. Три дня, и назад.
        - Я уже не Крылова. Забыл?
        - Крыло-о-ова, - муж гладит меня по спине и замирает широкой ладонью возле лопаток. - Я ведь вижу твои крылья. Чувствую.
        - Это всего лишь лопатки, - смеюсь и утыкаюсь головой в его ключицу. Мокрые волосы облепляют кожу Марка бордово-медной броней. Вода мчится в водосток, а я замораживаюсь от видения.
        Бурые дорожки крови стекают с моих волос: они обрезаны до плеч. Я щипаю себя за руку и вижу, как под пальцами краснеет кожа. В голове гул, а в сердце, словно дыра от выстрела из ружья. Печет и горит. Я понимаю, что в тот миг иллюзии не знаю Марка. Не помню. Будто кусок из другой жизни или реальности.
        - Вика! - трясет меня муж. - Ты чего?
        Прижимаюсь к нему и дрожу.
        - Холодно. Согрей меня.
        Целует шею и собирает капельки воды, бросая меня в еще больший трепет своей нежностью. Руками, губами, дыханием. Распаляемся и падаем в водоворот страсти вместе. Кажется, что кроме нас вокруг ничего нет. Мир создан для нас двоих.
        И я плачу. Плачу от счастья.
        Марк собирает губами мои слезы и, целуя, передает их горько-соленый вкус.
        - Вика, не нужно так волноваться. Ты мучаешь меня. Я ведь тоже не хочу уезжать. Прошутебя, перестань.
        Киваю, а затем притягиваю его к себе. Крепко, невыносимо хочется вжаться в него, чтобы не отпускал. Чтобы не уходил.
        - Я от радости… - шепчу и тянусь, чтобы поцеловать его грудь. - Я очень тебя люблю и боюсь потерять, - легко прикасаюсь языком к его соску.
        - Никогда… Ни за что не потеряешь. Я обещаю.
        Любимый стонет и выгибается. Перекидывая мои волосы на одно плечо, впивается поцелуем в шею. Язык цепляет чувствительные точки и перебирается выше. Марк кусает меня: нежно и осторожно. А затем, слегка оттолкнув, заставляет отклониться. Дышит мною. А я вдыхаю наше желание и, глотая его, стараюсь напиться. Тянусь рукой, спускаюсь по животу мужа: хочу прикоснуться к нему более интимно.
        - Подожди… - шипит Марк. - Рано. Не выдержу.
        Ласкает то быстро, то медленно. Настойчиво и невесомо. Мне кажется, что я горю. Все тревожные мысли уходят глубоко в подсознание, и остаемся только мы и вода.
        Теплые ладони размашисто скользят по телу, срывая капли и дрожь. Я дышу шумно, захлебываясь стоном. Марк дышит со мной в унисон. Хрипло.
        Проникает в меня пальцем. Затем двумя. Я вскрикиваю от острого наслаждения и подаюсь вперед.
        - Марк, хватит мучить. Мне нужно больше, - умоляюще гляжу в его васильковые глаза и стискиваю пальцы на его плечах. Он довольно улыбается и мотает головой. Мне приходится откинуть голову назад и стукнуться о панель, чтобы не сорваться.
        - Еще немного, - шепчет он. - Доверься.
        И я доверяю. Без сомнений.
        Замедляет движения, а потом и вовсе останавливается. Скользит осторожно ладонью по груди, обводя ареолу пальцем. Невесомо. Ласково. Вода повторяет путь прикосновений. А я чувствую его внутри себя и плавлюсь от нетерпения. Дрожу под ним, как осенний лист на ветру: вот-вот улечу в небо.
        Я так хочу, чтобы этот миг не заканчивался. Чтобы любимый был всегда рядом. Невыносимо хочу.
        Муж склоняется и целует сосок. Сначала один, потом другой. Обводит языком и прикусывает кожу до легкой боли. От остроты ощущений темнеет в глазах. Я чувствую бедрами крепкую ладонь, горячие пальцы в себе, а животом его каменное напряжение. Вырываю свои руки из плена его объятий и, скользнув по животу вниз, обхватываю в кольцо. Марк шипит сквозь зубы и ускоряет движения пальцами. Глубже, точнее.
        Вздохи один за другим слетают с губ. Я падаю, но не вниз, а вверх. Качели возбуждения мотаются из стороны в сторону. А Марк все тянет и тянет. Пока я не впиваюсь ногтями в мускулистое плечо до скрипа кожи и не отталкиваюсь от него.
        - Сейчас! - выдыхаю. Голос хриплый и надломанный вожделением.
        Тихий смешок щекочет щеку. Марк опирается о стену широкой спиной и приподнимает меня за ягодицы. Его тепло наполняет меня одним рывком. Муж разворачивается, и теперь я чувствую лопатками теплый и влажный пластик. Ногами крепко держусь за мужа, цепляюсь на широкие плечи и подаюсь навстречу. Глубоко, яростно, широкими мазками, будто мастихином по полотну, муж ведет меня по краю сумасшествия к разрядке.
        Выдохов просто нет. Они смешиваются с шумом воды и нашими стонами.
        Я кричу первая, Марк следом прижимается ко мне и взвывает над ухом, как зверь. Вжимает меня в стену до хруста косточек. Но мне так и хочется. Чтобы до предела. Впиваюсь в его плечи ногтями и знаю, что на смуглом теле останутся следы. Мой. Только мой. Пусть все знают.
        Глава 2. Первый звонок
        Не остывает еще наш поцелуй на губах, не уходит тепло из живота, и мелкой дрожью катится по ногам притупленная страсть. Я лежу в кровати, запутавшись в пропахшую нашими телами простынь, и наслаждаюсь приятной негой после секса. Марк ушел несколько минут назад, оставив в комнате шлейф терпкой туалетной воды. Я ему покупала. Сама выбирала. Она дополняла запах его кожи, и я не могла им надышаться. Всегда упоительно и волнующе, даже вспоминаю с трепетом.
        На кухне внезапно запевает телефон. Я подскакиваю от неожиданности, а плечи сковывает холодом. По мелодии узнаю: Золотницкая.
        Эх, придется вставать. Второй раз набирает. Случилось что?
        Откидываю простынь и нагишом шлепаю по линолеуму в коридор. Музыка доигрывает коду, когда я нажимаю «вызов».
        - Да, Стефа. Пожар?
        - Вика, слушай меня внимательно, - частит подруга. - Быстро оделась и ушла из квартиры. Я тебя жду у себя. Быстро!
        - Да что случилось? - присаживаюсь на мягкий уголок в кухне, а сердце сжимается, словно перетянутая пружина. Мир перед глазами размывается, кажется, его накрыли матовым стеклом. И сердце глухо так: бух, бух, бух в груди.
        - Некогда объяснять. Сделай, что говорю! - голос Злоты непривычно рваный. Обычно она тянет гласные, а тут чеканит и задыхается. Будто бежала, много и долго бежала.
        Не убирая трубку от уха, залетаю в комнату и ныряю в трусики.
        - Не отключайся. Сте-еф, можешь хоть заикнуться, с чем это связано? Я не понимаю. Чего я должна бояться? Марк только ушел. Сте-е-еф!
        Золотницкая дружит с нами, сколько себя помню. Появляется она, правда, довольно редко и никогда не задерживается в гостях. Но очень помогает. Всегда спешит на выручку.
        Однажды я подвернула колено на тренировке, и Стефа примчалась раньше скорой и вправила сустав. Мне даже показалось, что она волшебница. С таким вывихом я точно промаялась бы пару месяцев без танцев, но, на удивление, уже через неделю снова вышла на паркет. На радость врачам и моим детям-ученикам. Злота, как ее фамилию мило сокращает Марк, - хороший семейный врач, хоть и со странностями. В ее серых глазах вечно пляшут искорки: то ли грусти, то ли печали. А пшеничные прямые волосы кажутся натуральными, но меня вечно дергает примерить ей черный цвет волос и разноцветные линзы. Фантазерка я, да.
        - Вика, слушай меня внимательно, - тараторит подруга. - Все не так, как ты думаешь. Ты в опасности. Просто возьми и уйди из квартиры! - Стефа повышает голос. - Сейчас же!
        Меня накрывает новой волной предчувствия. Яркой, как солнце, и мощной, как цунами. Неужели это то самое, что я прогоняла из сердца столько дней? Страх колотится в груди, и мне кажется, будто я падаю с обрыва.
        - Вика! Ви-и-ика-а-а… - голос Злоты ломается и переливается в жуткий грохот. - Крылова! Вольная, твою мать! Очнись!
        - Я тут, - вдыхая горький воздух, присаживаюсь на кровать. Напяливаю кое-как джинсы. Подскакиваю. Звенит молния. Зажимаю в пальцах бюстгальтер и, приложив телефон к уху, быстро застегиваю его за спиной. Осталось выбрать майку или футболку. Стефа что-то говорит, я понимаю, что она имеет в виду только по обрывкам фраз. - Три дня побыть у тебя? Хорошо, Злота. Я приеду. Да, оделась и уже выхожу. Все. Пока.
        Бросаю мобильный в рюкзак. У меня нет элегантных сумок. Я неизменно обожаю спортивный стиль. Каблуки, высокие прически, нарядные платья в пол? Нет. Это точно не про меня. У меня самые простецкие вещи и рюкзаки из разных материалов: джинсовые, кожаные, текстильные. Некоторые Злота подарила: она любит рукодельничать. Но большинство сумок мне все-таки Марк купил. Он всегда знал, как мне угодить и никогда не перечил моим консервативным вкусам.
        Его нет рядом несколько минут, а я уже скучаю. Бедра горят от напряжения, а пульсация оргазма еще до конца не отпустила. Тепло эйфории дрожит на кончиках пальцев. От этого я кажусь вялой мухой, что попалась в сладкий сироп. Но взволнованный голос Стефы, мои предчувствия и кошмарные сны делают свое дело. Наспех причесавшись и стянув волосы в хвост, я бросаюсь к выходу.
        Пронзительный звонок в дверь меня останавливает. Марк? Забыл что-то?
        Подхожу осторожно. На цыпочках. Словно боюсь разрушить тонкое стекло под ногами.
        - Марк, ты? - спрашиваю, а сама чувствую, что сейчас грохнусь в обморок от волнения.
        - Вика, открой! Это Ян, - знакомый и родной голос глушит эмоции и возвращает силу воли.
        Я, не раздумывая, проворачиваю замок и пропускаю Зимовского в квартиру. Он румян, как всегда лохмат на темечке, в ухе блестит аккуратное колечко. Друг дрожащей рукой трет по выбритому виску. Визерунки модной стрижки гаснут под его пальцами.
        - Ты разминулся с Марком, - усмехаюсь я. - Он минут десять, как уехал.
        Зима закусывает губу, будто сомневается. Опускает голову и затравленно смотрит исподлобья. А в черных глазах непроглядная тьма: затягивает, пугает, выворачивает.
        Сжимая ремни рюкзака в ладонях, непроизвольно отступаю. После звонка Злоты, будто камень в груди застрял.
        Дверь захлопывается от сквозняка. Ян вздрагивает, а в его взгляде появляется странный блеск. Будто звериный.
        Я от ужаса влипаю в стену.
        - Ян? Что с тобой? Почему ты так смотришь? Уходи… Прошу тебя.
        - Нет, - он запускает пальцы в аккуратно стриженную бороду и качает головой. - Я должен это сделать. Прости, Вик.
        Пячусь и, спотыкаясь о край ковра, падаю назад. По инерции вылетаю в гостиную спиной вперед. Ян вмиг нависает надо мной и загораживает собой свет из окна.
        - Что ты творишь? - шевелю губами. - Мы же друзья…
        - У меня нет выбора. Ты поймешь меня. Когда-нибудь.
        Он тянется ко мне рукой, а я закрываюсь рюкзаком, будто щитом. Меня колотит от страха и неприятия.
        - Уйди, Зима! - забиваюсь в угол. - Что это за шутки?!
        Не шутит он. Глаза горят, как у голодного волка, и он знает, что хочет сделать. Только я не смогу ни себе, ни ему этого простить. Внутри, будто кислота, разливается горе и боль. - Не делай этого… - отворачиваюсь, когда его крупная шершавая ладонь касается щеки. Скользит по скуле и, касаясь подбородка, тянет вверх. Я знаю, что он хочет сделать. Чувствую кожей.
        - Посмотри на меня, - приказывает Зима чужим голосом.
        Мотаю головой и закрываю плотно-плотно веки. Я не могу на него смотреть. Он же наш друг!
        Ян забирает рюкзак, и я чувствую, как вторая ладонь ложится на другую щеку. Я не смогу себя защитить. Даже если захочу его ударить, не смогу. Близкий человек! Предатель?
        - Смотри на меня! - гаркает Зимовский.
        Я распахиваю веки. На ресницах пляшут темные пятна, в груди заканчивается воздух. Но я не могу кричать или шевелиться: я будто застывшая подо льдом рыбешка.
        В зрачках Яна дрожит огонь. Золотые звезды скатываются по румяным щекам и залетают в мои глаза.
        Они причиняют боль! Я кричу и плачу, но не могу сморгнуть. Жуткая резь пробирается в голову и полощет, будто лезвием, мою голову. Пытаюсь вырваться, но крепкие руки не отпускают. Черные глаза напротив горят и напитывают меня вихрями воспоминаний, калейдоскопом событий.
        - Тише. Не шевелись. Больнее же будет, - слышу его голос в голове.
        Глава 3. Правда и неправда
        Меня накрывает полотном прошлой памяти…
        Знакомство с Марком и Зимовскими, подготовка к свадьбе, полгода одиночества, Игорь, насилие, а потом задание, которое Марк так самозабвенно выполнял. Бил, душил и терзал. Память обрывается в коридоре у Зимовских. И последнее, что я слышу и чувствую - это взрыв, где, по идее, Лиза и Ян должны были погибнуть.
        - Как вы выжили? - шепчу и хватаюсь за горло. Мутит и выкручивает, но я сдавливаю эмоции внутри себя и глотаю боль.
        - Прости меня, Вика, - Ян, падая назад, садится спиной к дивану и прячет лицо в ладонях. - Я потом все объясню, - приглушенно говорит он. - Ты все поймешь. И Марк поймет. Прости…
        Ток воспоминаний простреливает спину. Я корчусь от мышечных судорог. Память, как кислота, брызгает в голову и разливает море невыносимых мыслей. Горьких, подлых и коварных. Марк - мой любимый муж, издевался надо мной, а потом делал вид, что ничего не произошло.
        Теперь я знаю о магии, знаю о синдикатах. За время нашей совместной жизни с Вольным «до» полугодия тишины, он многое мне рассказывал и объяснял.
        Меня подбрасывает несколько раз от невидимых ударов в грудь - это сердце так мечется от боли. Спазмы накатывают слишком резко. Меня рвет, но я не знаю отчего больше: от сотрясения или ненависти к мужу.
        Ян вытаскивает меня в ванную. Умывает ледяной водой и ждет пока я приду в себя.
        - Ты не все вспомнила. Я знаю, что сейчас кажется, что мир рухнул, но все не так. Твоя помощь нужна, Вика! Мне нужен Михаил. Ты помнишь его? Это он метку ставил. Суггестор.
        Значит, видения - это правда?
        Я мотаю головой и смотрю на себя в зеркало.
        Перебираю пальцами рудые пряди. Хочется замахнуться и разбить зеркало. To самое, что я лупила, когда Марк был со мной после аварии и притворялся мужем. Мы все еще в моей квартире, где я убила мага, защищая палача. Бросаю взгляд на пол в коридоре: именно там растекалась бурая кровь по линолеуму…
        Пытаюсь снять кольцо, но оно будто намертво приросло. Марк не снял связь: подстраховался. Знал, что я когда-нибудь все вспомню. Артефакт теперь со мной надолго, и снять его сможет только Вольный или маг сильнее по степени, если изъявит желание нарушать законы равновесия.
        Сначала нужно уйти больше чем на три километра от мужа и потом уже искать того, кто сможет нас развязать. Да, способы найти меня все равно останутся, но они посложнее артефакта-колечка, которое не только находит, но и притягивает жертву силой мысли. Вспоминаю, как Марк бессовестно тащил меня по лесу. Его не волновало, что унижал и ломал. Ему нужны были только мои воспоминания. Заказ. Ублюдок!
        Не хочу теперь Марка видеть. Не хочу больше слышать. Предал. Жестоко предал меня. С кем он был, пока я мучилась полгода? В чьей постели кувыркался и трахался до потери пульса? Пока Игорь использовал меня, взял силой. сломал, как куклу, где был Марк? А потом Вольный ковырял эту рану и потешался. Изверг! Никогда не прощу.
        Дергаю обручальное кольцо до острой боли: под ним лопается кожа. По пальцам, окрашивая ладонь сеточкой линий судьбы, бежит кровь. Красные кружева расползаются и превращаются в пышную ветку. Будто магнолии расцвели на руке.
        - Сними его! - кричу я и тычу Яну в лицо кистью, раскрывая ладонь.
        Зимовский, сгребая мои руки в свои крупные, притягивает к себе и размашисто гладит по спине.
        - Вик, успокойся! Это не вся память. Но другой у меня нет. Марк вернется и дополнит. Ты все поймешь и простишь: и его, и меня.
        - Не нужно, - выдавливаю и резко отстраняюсь. Ян не держит. Впиваюсь пальцами в холодный фаянс раковины. - Оставь меня на минуту.
        - Только дверь не закрывай, чтобы я не выламывал.
        - У-хо-ди… Дай побыть мне одной! - кричу и выталкиваю его из ванной, измазывая в кровь светло-коричневый свитер.
        Ян примирительно поднимает ладони:
        - Хорошо. Хорошо. Я в кухне буду.
        Дверь прикрывается, а меня совсем скручивает от душевного смятения.
        Как Марк мог со мной так поступать? Как?! Даже, если не помнил. Это ведь не оправдание? Это не по-человечески. А сколько было девушек «заказов» до меня? И сейчас уехал, наверняка, не дома строить или офисы. Стирает новому объекту память, подкладываясь и строя из себя героя-любовника или любящего мужа?
        От жутких мыслей и ревности стекаю по холодной кафельной стене и подбираю ноги. Больнее быть не могло.
        Теперь ясно. Вольный зачистил меня, чтобы использовать, как подстилку. Жену, которая всегда покорно ждет.
        Долго вою и кусаю пальцы. Кольцо так и не получается снять. Связал, чтобы не убежала случайно? И вдруг что: кукле всегда можно переписать программу.
        - Вик, - ласково говорит Ян за дверью. - Я знаю, что тебе больно, но времени нет. Мне нужна твоя помощь. Лизка в беде. Нам сейчас только суггестор сможет помочь. Ты же знакома с ним. Ви-и-ик.
        - Сейчас, - собираюсь с духом. Настоящее не изменить. Марка тоже. Я должна смириться и отпустить.
        Выхожу. Ян сочувствующе смотрит на меня и чешет густую бороду. А мне тошно от этого взгляда. Никого не хочу видеть.
        - Все нормально? - спрашивает маг. - Идем. Я кофе заварил.
        - Говори, что с Лизой? - иду следом и считаю кубы, нарисованные на полу. Поднимаю взгляд на стену, где мы с Марком… Нет. Я не могу здесь находиться. Это невыносимо.
        Скрипя челюстью, отворачиваюсь. Кулаки сжимаю до белых косточек и прохожу дальше. Стол, где мы…
        Слушаю Яна, стараюсь отделить себя от переживаний и думать о подруге.
        - Она пропала еще позавчера, - встревоженно проговаривает Ян. - Пришлось весь город перешерстить. Нигде ее нет. Я поднял всех знакомых и свободных магов на уши, но даже внестепенник Пестов не увидел сестру. Суггестор нужен. Понимаешь?
        - Почему раньше не пришел? - мне кажется странным, что Ян решил переступить через Марка, ни слова не сказал об Артеме. Дружат они довольно давно, не должно быть тайн. Но тот период, когда я была объектом, сильно разругал их между собой. Из-за этого последний год, что мы жили с Вольным, как муж и жена, казался настоящей приторной фальшью. - Скажи мне. Ты друг Марку? Или очередная ложь под прикрытием?
        Прищуриваюсь.
        Ян судорожно сглатывает и кивает.
        - Даже не сомневайся. Не просто друг. Лучший. У меня не было выбора, Вика. Пойми. Марк объяснит зачем скрыли твою память. и что произошло на самом деле. Я не могу этого сказать: у меня запрет стоит. Остальные блоки памяти у Вольного, а времени его ждать у меня нет. Прошу тебя, попытайся вспомнить хоть что-то… Где найти суггестора?
        - Ян, не знаю, о чем ты, - пожимаю плечами. - Видимо, вся нужная тебе информация осталась закрытой. Я не помню Михаила. Лицо помню, имя тоже, но вот подробности - нет. Где найти - тем более.
        У Зимы звонит в кармане телефон. Он бросает беглый взгляд на экран, а потом, извинившись, выходит. Из коридора говорит мне:
        - Вика, я вернусь через пару часов. Попытайся вспомнить. Есть одна зацепка, нужно проверить, - он заходит и склоняет голову на грудь. - Я могу тебя оставить одну? Ты глупостей не наделаешь?
        Стискиваю зубы. Все мужчины такие сволочи?
        - Иди спокойно. Я тоже хочу Лизе помочь. Если что-то прояснится, наберу.
        - Вик, - Ян поднимает загнанный взгляд. - Прости за эту боль. Ты простила Марка, но намного позже. У меня нет нужного блока памяти, к сожалению, а словами нет смысла - ты все равно не поверишь и не простишь. Да и я не могу… Он сам должен это сделать.
        Отворачиваюсь и гляжу в чистое голубое небо за окном. Как глаза Марка. Тварь! Мне не нужны извинения. Я даже благодарна, что это не вскрылось лет через пять, или, не дай Бог, во время беременности. Тогда вытерпеть было бы тяжелей. Сейчас в душе зияет дыра размером с бездну, но я знаю, что время лечит. И, наверняка, брак наш не официальный. Так что…
        Глава 4. Белый лист пропитанный ядом
        Дверь хлопает, а меня сковывает тишиной. Поцелуи Марка все еще чувствуются на губах, а прикосновения, как удары плеткой, жгут кожу. Не отмыться. Не очиститься.
        Накидываю ветровку. Мне просто нужно пройтись. Лезу в шкаф, где на верхней полке лежит мой паспорт и деньги. Бросаю все в рюкзак. На всякий случай.
        Выхожу из квартиры, но оборачиваясь. Чтобы оставить все воспоминания здесь. Вырезать из сердца. Диван, на котором… Стол с компьютером мужа… Марка. Хватит! Больше нет сил.
        Ухожу, не взяв ключи. Захлопну дверь и вернуться уже не смогу. Так правильно. Кольцо меня не пугает и безнадега не тревожит, даже на неизвестность мне плевать. Злота поможет снять связь. Она ведь друг и меня не оставит, ведь сама звала и предлагала помощь. И девушка явно знает больше, чем я думаю. Потому я должна ее найти.
        Дверь, закрываясь, знакомо скрипит, и меня пронзает острой волной дрожи. С этим звуком я всегда встречала Вольного с работы. Выбегала навстречу, прыгала на него от радости и шептала, как сильно люблю. А он вот так со мной! Издевался и мучил…
        Бью с размаху ногой в обшивку, отчего грохот разносится по подъезду. Не позволю себе сломаться, даже если будет слишком плохо - я выплыву.
        Если я все забыла, значит, Марк добился своего? Выполнил задание, почистил меня начисто, а потом решил, что не наигрался и оставил себе, как трофей. Кубок на полке после турнира. Я отказываюсь быть игрушкой. Мотыльком на игле. С меня достаточно!
        Одно гложет: Ян и остальные приспешники и маги знали, что мне зачистили память. Даже Артем знал? Даже Лиза?
        На улице тепло и пахнет арбузными корками. Осеннее солнце освещает головы прохожих, и они походят на белые одуванчики. Ласковый ветер шевелит мои волосы. Провожу рукой по виску и пропускаю рдяные пряди сквозь пальцы. Я помню, как постриглась почти под каре. Мы тогда с Яном еще Артема встретили в торговом центре. Как волосы успели отрасти так сильно всего за год? Почти до талии сейчас достают. Тоже магия? Марк лепил из меня настоящую игрушку, чтобы дергать за ниточки, как вздумается. Он всегда говорил, что его восхищают длинные волосы и запрещал обрезать. Вот он ответ!
        Совсем путаются мысли. Я с трудом понимаю, где правда, а где вымысел.
        Внезапно меня подкидывает от озарения.
        Полгода одиночества и период с треклятым заданием я думала, что Артем - мой брат, но ранее я точно знала, что он родной брат Вольного. Что за… Не стыкуется. To есть не может же быть, чтобы он был сначала родственником одному, а потом другому? Это нелепо.
        Достаю мобильный и долго смотрю на экран. Не смогу сейчас с родителями говорить, да и с братом… Марка - тоже. Я просто разревусь в трубку и оторву Артема от работы. Пусть лучше не знает. Пока. Да и будет ли он меня слушать? Где гарантия, что младший Вольный не связан с заказом? Не связан со всем этим бредом? Он ведь тоже маг.
        Как тяжело без точек отсчета, без наполненности. Кажется, что я провались в капсулу с ядом. Бьюсь о стенки, ломаю крылья, но уже отравлена. Даже если убегу, выберусь - все равно заражена, и спасения нет.
        Прохожу по рынку и не могу избавиться от навязчивых воспоминаний о том, как мы с Марком в августе выбирали дыни. На спор брали две и потом дегустировали, у кого оказалась вкусней. Две крохотные золотистые головки на столе, и ванильный запах на всю квартиру. Любимые мои ароматы.
        Горько усмехаюсь. Однажды, мне попалась медовая и сочная, а Марку - настоящая трава. Зеленая и вялая. Но нам тогда и одной хватило. Хотя я над Вольным потешалась долго. А за свои лакомые кусочки ему пришлось платить…
        Да не сойдется клином свет на нем! Вылечусь и пойду дальше.
        Подкидываю носком кроссовки пожухлые сорняки на обочине, вздергиваю ремни на плечах и, опустив голову, быстро пересекаю площадь. Редкие прохожие обминают меня, но возле остановки я все равно врезаюсь плечом в старушку. Та, недовольно ворча, отходит под навес так быстро, что я не успеваю извиниться.
        Перед глазами образ Марка, и я понимаю, что выжечь его будет невероятно трудно. Надоели эти мысли. Мне бы выбросить все из головы, потому что невыносимо больно. Сейчас бы маг памяти очень пригодился: вытереть все до чистого листа и жить дальше.
        Набережная в получасе езды на машине от нашего района. Сажусь в маршрутку и, прижавшись к окну, стараюсь держать себя в руках. Но проклятые слезы все равно прорываются сквозь ресницы и скользят по щекам.
        Незаметно для себя засыпаю. Последняя мысль о том, что я теперь одна, обрывается странным сном.
        Марк подходит близко-близко. Я не вижу его глаз. Смотрю в грудь. Она вздымается высоко, и шумное дыхание свистит над ухом.
        «Вика, прислушайся к себе…» - говорит он. Голос, будто из телефона: глухой и размазанный синтетическим шелестом.
        Муж берет мои руки и, склонившись, целует в раскрытые ладони. Долго дышит и греет дыханием кожу. Будто вечность не прикасался. Вдыхает мой запах, прикрывает веки от удовольствия.
        «Позволь мне все объяснить»… - не говорит, а думает, но я слышу.
        Ить… ить… ить… Окончание закольцовывается в голове. Маршрутка резко останавливается, и я прикладываюсь виском о стекло.
        Распахиваю ресницы и жмурюсь от солнца. Повернули на дорогу к центральному мосту, и теперь лучи безжалостно светят в глаза.
        По местности вижу, что конечной ехать еще минут десять. Прикрываю веки снова, чтобы не уснуть, а спрятать слезы. Нечего людям видеть мою слабость. Благо, салон забит, и на меня никто не обращает внимания.
        Рядом кто-то встает, зацепив мой рукав, и тут же другой пассажир занимает свободное место. Чувствую тепло, скользнувшее по локтю, и прикосновение к бедру.
        Я отворачиваюсь в окно с огромным желанием провалиться под землю. Зря вышла на люди. Так тяжело держать эмоции и не разрыдаться.
        - Чего грустишь, Крылова? - говорит у плеча скрипучий знакомый голос.
        Кощей. Его только не хватало.
        Дергаюсь, чтобы притушить волну дрожи. Осторожно поворачиваюсь, но слеза- предательница все равно скатывается по щеке и, задевая скулу, ныряет под ворот ветровки.
        - Привет, Аким, - говорю осипшим голосом и натянуто скалюсь.
        Он кивает. Золотистый прищур ловит мои эмоции, и тощий отвечает улыбкой. Теплой и добродушной. Он, кажется, повзрослел. Словно не год прошел, а пять. Даже парнем теперь не назовешь - мужчина давно. Скулы острее стали, глава выразительней, а волосы все такие же тонкие и блеклые.
        - Куда едешь? - мягко спрашивает он, показывая в окно.
        - Куда-нибудь. Нужно отвлечься, - отвечаю резко и отворачиваюсь. И больно - не могу не плакать, и стыдно - не маленькая, чтобы прилюдно реветь.
        Да, Аким помог мне выбраться из психушки, да, предупреждал с самого начала не играть с Вольным. Но дружбу с Кощеем я не водила. Знать его не знаю и не хочу, потому что он меня всегда раздражал. Какое он имеет отношение к заданию Марка? Откуда все знал? Да и мутное пятно в моем сознании не дает покоя. Может, прав Ян? Вернется память, и я пойму мужа? Смогу простить?
        Мотаю головой. Разве можно простить издевательства? Пощечины, моральное давление, предательство…
        Сейчас не готова. Нужно время. Остыну, потом и решу. Все равно Вольного не будет в городе еще три дня.
        Но, тут же, жгучая мысль впивается в висок, как игла. Он сейчас обрабатывает очередную «жертву», я знаю его методы, знаю на горьком опыте. И противно, но ревную, как свихнувшаяся. Как представлю, что он другую целует, прикасается к ее телу, входит в нее… Сука! Не смогу остыть. Никогда.
        Глава 5. Дай мне руку
        Мы притормаживаем под мостом, и я встаю. Аким пропускает меня в узкий коридор между креслами. Пробираюсь к выходу, любовно прижав к себе рюкзак. Только сейчас понимаю, что взяла тот самый, который Марк подарил на восьмое марта. Хочется кричать, но я не стану. Во мне еще осталась гордость и сила, чтобы задушить в себе ненужные чувства. Я переживу это.
        Аким оттягивает меня, прикоснувшись небрежно к талии, и пробирается между пассажирами первый. На выходе подает услужливо костлявую руку.
        - Тебя что дома не кормят? - бросаю я недовольно, но принимаю помощь. Пытаюсь зацепиться хоть за что-то, что может отвлечь и заглушить мысли о Марке.
        - Я сам живу, - отнекивается Кощей и тут же прячет сухую ладонь в карман легкой курточки оливкового цвета. - Пройдемся по берегу? Я знаю классное место, где удобно смотреть на воду. Тебе понравится.
        Киваю и поворачиваю лицо к солнцу: перевалило за полдень. От слез щиплет щеки, и кожа кажется нагретой изнутри. На губах, как нарочно, разгорается неостывший поцелуй мужа. Кто мне Марк на самом деле? Трогаю пальцами лицо, чувствуя, как намертво прилипли ко мне его прикосновения. Не верится, что утром таяла в его объятьях, а сейчас ненавижу и хочу вырвать из себя, как чертополох. Закусываю пальцы, стискиваю ими губы.
        Найдите мне лекарство от любви…
        - Расскажи, Аким, чем ты занимаешься? - говорю я быстро, балансируя на высоких пискливых нотах вперемешку с хрипом. Жму кулаки до боли в косточках, чтобы отрезвить себя.
        - Работаю на фирме оператором, - отвечает тощий, уводя взгляд на крыши одинаковых серо-бурых высоток. - Скучная фигня. Картон, бумага, фломастеры и всякая канцелярская мелочь. А еще синий экран. Ну-дя-ти-на.
        И почему мне кажется, что он врет? Не подаю вида.
        Серый высушенный асфальт приятно прогревает подошвы кроссовок. Мы идем по тротуару, что забирает влево и изгибается полумесяцем. Над дорожкой склоняются длинные косы ив.
        Впереди вижу дерево, к которому прижималась прошлым летом, когда думала, что Марк умер. Жалела его. Боялась, что не увижу. До судорог. А он…
        Прогоняю наваждение. Ветер встряхивает шевелюрой исполинского растения, и мелкие тонкие листья, раскрашенные лимонным желтым, пикируют вниз.
        - Пойдем быстрей, - говорю я. Хуже воспоминаний может быть только воспоминание на каждом шагу. Все напоминает о Марке. Будто Вселенная надо мной издевается.
        Аким странно лыбится, а затем подает острый локоть. Соглашаюсь на такое внимание, хотя тощий мне категорически не импонирует.
        - Лучше ты о себе расскажи. Мы ведь виделись с тобой прошлым летом. Ты поменялась очень. Будто горишь изнутри - красавица. Как последний год прошел?
        Сглатываю. Что-нибудь полегче нельзя спросить?
        - С детьми занимаюсь в клубе. Гимнастика, танцы, балет, немного йоги.
        Комплимент пропускаю мимо ушей. Больно надо. Кто поверит, что я красивая с красными глазами и опухшими веками? Фальшь в каждом его слове.
        - А я в детстве пробовал на бальные ходить, но не сложилось, - пожимает плечом Аким. - Ноги кривые, и руки не с того места растут.
        Самокритика прелестная, только вот больше смахивает на подлизывание.
        Я рассматриваю его профиль. Кого-то он мне напоминает, но никак не могу вспомнить. Или форма лица, или размах плеч… А может это выправка, как у солдата?
        Нос у него, как у буратино: острый, дерзкий и чуть приподнятый на кончике. Подростковые прыщи сошли. Даже некий шарм появился во внешности. Но одет все так же безвкусно. Из-под широкой куртки, явно не его размера, выглядывает теплая рубашка в клетку. Джинсы цвета охры затертые и изношенные, с оттянутыми коленями. Зачем ко всему этому наряду черные туфли с острым носком напялил, непонятно?
        Спускаясь по тропинке, мы направляемся к реке. Ветер дует в лицо, и в нем чувствуется еле заметный запах рыбы. По берегу растягивается кованое ограждение. Слева площадь, где сейчас шумят группы молодежи. Велики, ролики, скейты, чего только нет. А справа, в низину, уходит лесопосадка. Там забор и обрывается.
        - Пойдем, - говорит Аким и направляет меня в густую тень под деревьями.
        - Хватит уже ходить вокруг да около, - говорю я, отцепившись от него и отодвинувшись на безопасное расстояние. Грунтовая дорожка позволяет идти вдвоем. - Говори, откуда все знаешь? Ты же меня сейчас не просто так нашел. Ты в курсе, где Лиза?
        Аким хмыкает. Резко так, будто крышку пепси открыли.
        - Пока не знаю, но найду ее. Хочу этого не меньше тебя.
        - Выкладывай, - приказываю, перепрыгивая через бордюр, что разделяет плиточную тропу и ковер из серого песка.
        Пляж здесь тихий и пустой. Октябрь. Уже никто не купается: все сидят около воды на площади. Зачем идти в глушь, если можно повеселиться на чистых лавочках вместе с друзьями?
        - Давай дойдем до… - Аким поворачивает корпус и показывает длинным пальцем куда-то в сторону. Какой же он вытянутый! Как спица. Даже выше стал, за время что я его не видела.
        - А что там?
        - Покажу.
        И почему я ему не доверяю? Интуиция, как пчела, жужжит над плечом и заставляет меня сомневаться. Но я иду. Все равно делать нечего.
        - Вика, ты знаешь о своем даре?
        Поворачиваю голову. Да так резко, что деревья, кажется, изгибают стволы и наклоняются в одну сторону. Ворох мошек влетает в лицо. Это насекомые, или у меня перед глазами мир рассыпается?
        - Не знаешь, значит. Ладно, - Аким идет чуть вперед и, раздвинув ветки кустовой акации, пропускает меня в нишу.
        Между деревьями замерли несколько качелей. Одна высокая, парочка детских, а одна в виде лавочки - широкая с высокой спинкой.
        Кощей приглашает меня к последней.
        Я сажусь, не чувствуя ног и рук. Дар? О чем он бредит?
        - Так ты не знаешь, что уже маг? - голос его писклявый и от улыбки искажается до противного скрипа.
        - Что за ересь? - прыскаю и отодвигаюсь подальше, будто боясь заразиться его помешательством.
        Аким жует губы какое-то время, а потом встает и быстро ходит туда-сюда передо мной.
        - Доказательства нужны, - говорит он сам себе, приложив палец к губам. Пепельный волос небрежно торчит во все стороны. Точно сумасшедший профессор! Меня даже тянет на смех.
        Тощий отходит к кустам и, резко оторвав одну из веток, возвращается. Показывает мне ладонь. Чистая, светлая, ни одной мозоли. Руки Марка более грубые: шершавые и крупные. Нууу… хватит…
        - Хочешь мне линию судьбы показать? - скалюсь я, заталкивая мысли о муже глубоко на дно души. Бывшем муже!
        - Нет. Сначала настройся. Сделай два три вдоха-выдоха медленно. А лучше закрой глаза.
        - Аким, ты меня пугаешь. Ты точно нигде головой не ударился? Год прошел, мало ли.
        - Делай, что говорю! - неожиданно взвизгивает он, а в голосе появляется властная интонация. Пугающая. - Ты хочешь Лизке помочь?
        - Хочу, - сникаю я.
        Бросаю обреченный взгляд на реку. Темные воды скользят и пузырятся. Они не помогут мне. Я - дурочка, что все время попадается в ловушку. Муха, а не бабочка. Покажи мне липкую ленту - я тут как тут.
        Кощей дергается, и я не сразу понимаю, что он делает. Это движение так знакомо. Невольно приоткрыв рот, не могу удержать «ах!».
        В секунду острая ветка рассекает запястье Акиму, и на коже проступает алая нить. Во придурок!
        - А теперь закрой глаза и подумай о том, как рука будет выглядеть, если там не будет раны, - тощий приседает рядом и протягивает мне ладонь.
        Отодвигаюсь машинально. Кровь капает на грунт и остается на нем грубыми бурыми кляксами.
        Закрываю глаза, но не выполнить просьбу, а чтобы не видеть этот бред. Вспоминаю, как вонзила нож в незнакомого человека, защищая Марка. Судорога пронизывает тело. Кого я защищала? Любимого или палача?
        Делаю несколько вдохов, но мне все время кажется, что воздуха не хватает. Дышу и не могу надышаться. В груди горит, будто вулкан проснулся. Нет меня без мужа и никогда не будет. Мне придется стереть себя, разрушить и построить заново. Но довериться кому-либо я уже вряд ли смогу. После Игоря и Марка - от меня осталась только пустота.
        - Твою мать! Не раскрылась ты до конца… - гаркает Аким.
        Осторожно гляжу исподлобья и вижу, как он шепчет над раной, и она затягивается на глазах. Я помню рассказы о магах, но это ведь только рассказы. Помню воздействия Марка и Яна, что больше походили на телепатию, чем на магию. А вот лечение…
        Порох коричневого цвета ссыпается на пол, и на месте раны Акима снова оказывается целая кожа и сеточка вен.
        Внезапно вспоминаю, как Марк лечил меня, а затем и Ян. В голове форшмак. Что в моей памяти реальность - теперь трудно понять. Ловлю себя на мысли, что хочу закрыть глаза, уснуть и не проснуться.
        - Пойдем, Вик. Я тебя отвезу в надежное место. Ты сейчас явно не в форме, и вижу, что домой не особо хочешь, - говорит Аким, и я слышу несвежий запах из его рта. Ну, что за неряха?
        - Куда это? - прищуриваюсь. Недоверие катится по гортани и заставляет сглотнуть лишнюю слюну.
        - Там много таких, как ты. Таких, как я. Ты научишься управлять собой. Мы найдем твою подругу.
        - Академия, что ли? - смеюсь. - Академия магов для потерянной в лабиринтах памяти. Прямо название для романа. Сочинитель ты, Аким. Выдумщик.
        - А что тебя удивляет? Если есть маги, есть и учебки. Это и ежу понятно. Ну, академия - это ты загнула, но школой назвать можно. Хотя я больше люблю называть просто - дом.
        - И к какому синдикату вы относитесь? Ян рассказывал, что есть две ветки.
        - Три, если быть точным.
        - И кто же третьи? Только не говори, что избранные, - усмехаюсь, а у самой на душе тоскливо и мрачно. И сердце бьется где-то в горле. Сейчас хоть куда согласна, лишь бы не домой.
        - Маттеры - темные маги, - тихо отвечает Аким и стряхивает с ладоней невидимую грязь. - Но мы вроде как не признаны.
        - Хочешь сказать, я такая, как вы?
        - Не хочу. Я говорю это.
        Просыпается желание до истерики рассмеяться и яростно забросать Акима желчными словами, чтобы опровергнуть его высказывания. Но я так устала, что возбуждаю любопытство и заставляю себя сказать: - Согласна. Веди меня в свою школу! Или академию. Разницы все равно нет.
        Глава 6. Шик и блеск не всегда благодать
        Через несколько часов мы, наконец, добираемся до места. Такси, вильнув бампером, вздымает тучу пыли. Из серого тумана выплывают кованые ворота и массивные белые колоны по бокам.
        На миг замираю. Такой роскоши вблизи я никогда не видела. Разве что в театре оперы и балета. Но здесь все иначе.
        - Чей это дом? - выдыхаю неосознанно.
        - Не поверишь, - говорит Аким.
        Я ухмыляюсь.
        - Только не говори, что твой?
        - Владелец Трио. Слышала о таком? - вижу блеск в прищуренных глазах. To ли радость, то ли гордость.
        Главный Реньюер? Вот так новость!
        Не могу удержать отвисшую челюсть, а слова застревают в горле. Киваю.
        Аким склоняется к электронному дисплею и прикладывает большой палец. Я с удивлением наблюдаю, как распахиваются ворота. Не ожидала такого размаха.
        - Он обучает темных? Они же непризнанные. Ты сам говорил в парке.
        - Ой, Вика! - взмахивает сухопарыми руками Аким и приглашает войти.
        Я осторожно ступаю по бетонным плиткам и не верю ушам и глазам.
        Каблуки стучат тощего, будто отсчитывая секунды.
        Аким, ехидно скалясь, говорит:
        - Наши маги - настоящее оружие. Как ты думаешь, кто откажется от такой помощи? Или кто упустит момент привлечь подобную силу в свою армию?
        - Но вас же запретили? Или я что-то не так поняла?
        - Мы тесно сотрудничаем с обоими синдикатами. Просто так сложилось, что наши, некоторые, маги перешли грань. Вот их и отстранили, и решили для остальных скрыть наше существование. Я даже объясню почему…
        Смотрю вдаль на двухэтажное здание и уже не слушаю Акима. Мысли в фарш, в глазах восторг. Это первое, что меня за сегодняшний день по-настоящему радует. Белые колонны, как зубы в ряд. Окна занавешены тяжелыми шторами и глядят на нас с высокомерной гордостью.
        Я усмехаюсь от детской радости, что не могу сдержать.
        Но первая же мысль, что Марку здесь тоже понравилось бы, встряхивает меня, и наплыв мерзких мурашек по телу отрезвляет. Скрип ворот почти сливается со скрипом моих зубов. Умела бы я чистить память, не раздумывая, прошлась бы магической белизной по болезненным блокам.
        - Я тебе позже все расскажу. Ты сейчас просто не в состоянии понять хоть что-то, - говорит чуть громче обычного Аким. Будто повторяет не один раз.
        Снова киваю. Иду за ним и верчу головой.
        С двух сторон нас обнимают ровные и щербатые ряды береста. Кружевные мелкие листья уже частично опали - будто золотыми монетами усыпана земля. Маленький участок грунтовки перпендикулярен асфальту.
        Мы проходим еще одни ворота, где кованый рисунок разворачивается перед взором, как черное солнце. А за ними площадь: невысокие подрезанные кусты невесты, несколько лавочек. Все это вокруг белоснежного памятника. Но разглядеть его не успеваю: мы идем дальше.
        Стриженный газон насыщенного зеленого цвета устилает все участки, где нет бетона. Серый с изумрудным переплетаются, будто в косу, и, как лучи звезды, расходятся в стороны хозпостроек. За домами вдалеке вижу верхушки исполинских деревьев. Тянет хвоей и речкой: такой запах был у бабушки в деревне.
        Мы подходим к длинному зданию, что растягивается в длинную гусеницу и заворачивает приземленным хвостом в сторону. Слева и справа тоже постройки, но не такие масштабные.
        Щемит сердце от тоски. На миг кажется, что иду в логово змея. С виду все радужно и красиво, но стоит открыть дверь…
        - Нравится? - вдруг говорит Аким, а я подпрыгиваю от неожиданности.
        Зря я пошла с ним, зря согласилась. Его тень накрывает меня, будто хочет задушить. Предчувствие рассыпает по телу тысячи уколов мурашек. Лучше бы навестила родителей. Зачем поехала с едва знакомым человеком не пойми куда?
        Отступаю. Неосознанно.
        - Все в порядке. Идем, - Аким делает шаг в сторону и раскрывает передо мной массивную дубовую дверь.
        Мне страшно. По лодыжкам ползет холод, обвивает, как уж. В голове пульсирует мысль, что не тому доверилась, а тело подается вперед, будто меня околдовали, и я делаю шаг через порог.
        Мореное дерево не только на дверях и окнах, плинтусах и панелях, но и в запахе. Густом и плотном. Меня даже слегка пошатывает от резкой перемены воздуха.
        Дверь за спиной захлопывается, будто крышка ловушки. Не могу отделаться от ощущения неправильности, и даже мысли о Марке отступают на второй план. To ли это срабатывает защита, и я просто пытаюсь отвлечься, то ли интуиция пытается меня предупредить, чтобы не впутывалась в новую игру. Да поздно. Мне хочется перемен. Хочется радужного будущего. Без мужа, что изысканно выкручивал мне суставы и смеялся, когда мне было больно.
        Но перед глазами вздергивается картинка: наши объятия в душе. Рука Марка тянется к крану и включает мне воду теплее. На глаза с болью наворачиваются слезы. Как я ошиблась в нем? Как можно было так притворятся? Я же верила в его чувства. Ради него готова была на все.
        Пол стелется мелким каменным рисунком под ногами. Хочется присесть и рассматривать, щупая завитушки, но я иду. Иду за Акимом, будто меня тянут за нитку. Едва ли вижу детали через мутное стекло слез, но иду.
        - Вестибюль, - объясняет мужчина. - Там, - показывает на лестницу, перила которой выделяются на общем фоне красивой ручной резкой. Голова льва с раскрытой пастью, кажется, собирается меня глотнуть. - На втором этаже спальни. Здесь не все ученики. Большинство в другом корпусе, в глубине двора.
        Меня смущают эти слова. Я что особенная? Почему меня сюда привел?
        - А здесь руководство? - усмехаюсь. - Или элита?
        Аким ведет плечом и, проходя по ажурной кафельной плитке, бесцеремонно стучит по ней каблуками.
        - Мой кабинет, - тощая рука машет на дверь слева. - А там, - головой указывает вперед, - комнаты других учителей.
        - Других? - переспрашиваю и ловлю свое отражение в зеркале напротив. Рдяные волосы рассыпаются по плечам. В глазах недоумение и печаль. Долго буду отмываться от своего семейного «счастья». Ухмыляюсь и снова гляжу на Акима, а он говорит:
        - Да, - он смотрит мне в глаза некоторое время. Улыбается, а я вижу тень ехидства и фальши. Аким хмыкает: - Ладно. Пойдем. Ты, наверное, проголодалась?
        Я приподнимаю уголки губ и слабо киваю. Сомневаюсь, что смогу в себя что-то впихнуть, но есть уже хочется.
        Пробирают сомнения, что здесь где-то спрятана столовая. Нет характерного запаха, и среди этого шика она смотрелась бы, как грубый нарост на изящной березе.
        - Прямо по коридору, мимо кабинетов, а затем через оранжерею попадешь в кафетерий, - непринужденно бросает Аким, стаскивая куртку. Перебрасывает ее через локоть. - Завтраки до девяти утра, обед с двенадцати до трех, а ужин после шести. Разберешься потом. Да и в любое время можешь прийти и перекусить или выпить сок, например.
        - Зачем я здесь, Аким? - спрашиваю, рассматривая резной потолок и огромную люстру по центру вестибюля. Маленькие лампочки-свечки ввязаны в жесткую металлическую оправу, что крепится четырьмя золотыми цепями к потолку. - Ты серьезно думаешь, что я буду учиться? - усмехаюсь. Как сцена из сентиментального романа: пришла девчушка и стала учиться прилежно. И встретился ей принц, что спас ее от злого профессора. Фу.
        - Погостишь. Не захочешь учиться - вернешься домой, - Аким ступает на лестницу.
        - Поднимайся. Покажу твою спальню, а потом познакомишься с остальными. И еще одежда, - он окидывает меня оценивающим взглядом. Кто бы говорил об одежде? Надеюсь, мне не выдадут форму в виде фланелевой клетчатой рубашки, что сейчас на нем. Мужчина договаривает: - Я потом прислугу пришлю.
        - Да ты прямо крутой, - подтруниваю я, показывая на его лохмотья.
        - А это? Конспирация, - он смеется. Неприятно так, со скрипом. - Честно? Я просто спешил очень.
        - Откуда знал, что я буду ехать в маршрутке?
        - Вика, странные вопросы ты задаешь магу внестепени, - он поднимается на второй этаж и озадаченно качает головой.
        - Кому? - переспрашиваю я.
        Мужчина отмахивается, мол, потом.
        Мне кажется, что Аким изменился за несколько минут. Стал стройнее и крупней. Лицо сгладилось, подбородок расширился, а волосы рассыпались в более аккуратную стрижку. Только глаза все те же - хитрющие. Надо бы осторожней с ним. Не хочу напороться на очередную ловушку. Как могу знать, кому доверять, если не все помню?
        Мы проходим через светлый холл второго этажа, ныряем в коридор с обилием приютившихся у стены высоких цветов в глиняных вазонах, и останавливаемся у второй или третьей двери. Она манит. Я прикладываю руку к лакированной деревянной поверхности, скольжу пальцами по ложбинкам и впадинам. Ни номера, ни надписи - просто вход в комнату.
        - Будет твоя, - говорит Аким и, придвинувшись на опасное расстояние, хватает мой локоть и щелкает позолоченной ручкой. - Устраивайся и ни о чем не думай. Как отдохнешь, спускайся в столовую. Там с остальными тебя познакомлю.
        Он уходит так быстро, что я не успеваю опомниться. Только считаю стук его каблуков, что проносится по дому.
        Глава 7. Старые раны
        Комната встречает прохладой и слабым запахом ладана и свечей. Все это смешивается с ароматом дерева, что будто въедается в кожу. Слышу тонкий оттенок можжевельника. Я хорошо помню его: были у меня такие бусы. Но я их не особо носила на шее - держала на полочке, чтобы в спальне пахло.
        Застываю на пороге, потому что с трудом представляю, как здесь проведу хотя бы минуту. Не по мне этот шик. Отступаю, но тяжелая дверь бьет по лопаткам и вталкивает меня назад.
        Ладно. Уговорили. Все равно домой идти смысла нет. Ключа нет, да и желания тоже. А к родителям ехать я еще не готова. Мама расстроится, когда узнает, что мы с Марком расстаемся, а ей лучше не нервничать.
        Комната двойная. Долго смотрю на широкую гостиную. Здесь шкаф с книгами, и у стены полукругом примостились кресла голубого цвета. Мягкий ворсистый коврик пастельных тонов под ними. Представляю, как уютно там сидеть и смотреть в распахнутое окно. Массивные шторы оттенка мокрой зелени прикрывают стекла высотой на всю стену, метра четыре высотой, разделенные тонкими деревянными перемычками. Все украшено ламбрекенами, фалдами, рюшами и защипами. Как в царских домах. Я такое видела только в кино.
        Выглядываю на улицу. Широкая тропинка увлекает взгляд далеко под тень сосен. И сквозь темные шапки едва ли заметна река или озеро.
        Чем же эти маги зарабатывают, что могут себе такое позволить? Но догадаться нетрудно, что некоторым политикам было бы очень выгодно сотрудничать с такими необычными людьми.
        По темному паркету прохожу в комнату. Кажется, ничего особенного, но все равно не могу дышать. Перед глазами двуспальная кровать с огромной резной спинкой, застеленная синим жаккардовым покрывалом с золотой нитью.
        На глаза наворачиваются слезы. Я не хочу тут быть. Не мое. Все какое-то чуждое и непривычное. Одиноко и пусто. А еще эти нежно-голубые шторы невыносимо напоминают глаза Марка.
        Я присаживаюсь на край кровати и роняю голову на руки. Плакать больше не могу.
        В рюкзаке вскрикивает телефон. Пронзительно и визгливо. Мелодия, что присвоена мужу, раньше казалась моей любимой, а теперь… Отбрасываю на пол рюкзак в надежде, что мобильный разобьется, и заваливаюсь на кровать. Музыка продолжает запевать, как нарочно, усилив громкость.
        Сквозь мутное стекло слез проступает резьба по деревянному плинтусу, а на потолке раскрывается необычайный рисунок. Долго рассматриваю, но так и не могу сложить картинку. Что там нарисовано? Даже отвлекаюсь от звонка и пытаюсь разгадать. И, когда телефон, наконец, замолкает, резко встаю.
        Удалю его номер и заблокирую. Чтобы больше не тревожил.
        Яростно роюсь в боковом кармане и не могу поймать трубку, будто не хочет она лишиться важного. А я не могу. Мне нужно это.
        Палец замирает над кнопкой «удалить». А вдруг я ошиблась? И стоит телефону завибрировать снова, я швыряю его в стену.
        Темный пластик разлетается на мелкие части. Корпус скользит прямо мне под ноги и замирает разорванным нутром кверху. Все. Нет больше прошлой жизни. А боль пройдет. Я знаю. Как прошла она после насилия…
        Встаю так резко, что на миг темнеет в глазах. Из комнаты выходит еще одна дверь - нахожу там роскошную ванну на постаменте. Но уже не удивляюсь, и меня это не радует. В сердце бы дыру залатать, не до комфорта сейчас.
        Фаянс умывальника белоснежный. Холодный. Скользкий. Умываюсь холодной водой и слышу в голове голос Марка:
        «Дай мне объясниться»…
        А потом вижу прищуренный взгляд тирана, когда нашла документы на балконе. Помню крепкие руки, что тащат меня через зал, а затем грозный голос… Помню лес и магическую привязку кольца, когда по одному желанию Марк протаскивал меня по земле к своим ногам. Даже искать меня не нужно было. Щелкнул пальцем, и вот я - приползла на карачках. Помню пощечину за то, что сбежала. Помню Даню, что кричал, разрывая мне сердце, а муж шантажировал здоровьем ребенка и заставлял меня раскрыться… Хотя. Я. Не. Представляла. Как! А еще подвал. Я все помню. И забыть не могу. Оно будто гнойник- рвануло.
        Пусть некоторые вещи Марк объяснил мне позже, когда Марина нас вытащила из деревни. Сказал, что подстроил все - даже гопников в переходе, но это его не оправдывает. Да, и Данька получил хорошенькую сумму за актерскую игру. И остальные моменты Вольный усугублял и пережимал, чтобы вывести меня на нужной силы эмоции. Но разве это человечно? Разве можно после этого любить и притворяться, что ничего не было? Я мучилась, плакала, когда он не приходил в себя после пожара и искренне любила его таким какой есть. А он стер это. Значит, остальное еще страшней, чем то, что осталось. Марк пользовался мною. Стоило узнать, что раскрываюсь я лучше от совершенно других эмоций, а точнее - от секса, он стал давить на больное: на мою любовь к нему. Пользовался и вытирал ноги, брал свое и мучил, мучил, мучил… Не отступил от задания и поплатился. Блок в моей голове был мощнее, чем Вольный думал.
        Вздрагиваю, когда вижу перед глазами его сломанное тело и черную юшку из носа.
        И сейчас будто снова переживаю эти моменты. Становится так плохо, что я не могу больше дышать. Умываюсь, растираю щеки, губы, веки и смываю остатки его прикосновений. И запах, который въелся в каждую клетку моей кожи. Запах Марка. Любимый и ненавистный.
        Заношу кулак, чтобы вмазать в зеркало и размозжить это отвратительное отражение. Медные волосы свесились по бокам и прикрыли уши. Губы припухшие от поцелуев, а в глазах ярость и отчаяние.
        Как взять себя в руки?
        Заставляю себя вывалиться из комнаты, затем на ватных ногах бреду в коридор. Нужно идти к людям. Это поможет отвлечься от мыслей и воспоминаний. Да хоть к Кощею, хоть к Лешему - неважно.
        По памяти нахожу коридор. Дальше иду по интуиции, прислушиваясь к звукам. Голоса слышны только, когда прохожу стеклянный купол и попадаю в круглый вестибюль. Здесь чувствуются запахи: выпечка, жареное мясо, узвар из сухофруктов. Аппетитно. Но с такой горечью, что поселилась у меня внутри, боюсь, не пойдет еда.
        В длинном светлом помещении обилие цветов. Широкие окна занавешены белоснежным тюлем. Никаких штор. За овальным столом сидят молодые ребята. Моего возраста и младше. Девушки, парни. Несколько мужчин возраста моего отца расположились отдельно. Возле них коротко стриженная женщина: крупная, ширококостная и тоже смахивающая на мужчину. Только налитая грудь ее выдает.
        - Здравствуйте, - осторожно произношу я. Все головы поворачиваются ко мне, и я замечаю знакомое лицо.
        Мерзкий ток прошивает мышцы. Игорь. Мерзкая улыбочка на тонких губах, светлая челка на глазах и такой же наглый взгляд. Не-е-ет! Больней быть не могло.
        Глава 8. Что ты помнишь?
        Ноги подкашиваются, и я, зацепившись за табурет, падаю на пол. Следом летит стул и со всего маху ударяет меня по косточке.
        Отползаю назад и, неуклюже поднявшись, вылетаю по пройденному минутой ранее пути, где натыкаюсь на Акима.
        - Что такое? Чего ты, Вика?
        - Там! Игорь, - ошарашенно говорю я, неосознанно вцепившись в предплечья Кощея. От него разит сыростью и прелой бумагой.
        - Крылова, так это же в прошлом. Или все еще теребит душу? Сверилов - темный маг и тоже здесь учится. Я не могу его вышвырнуть из-за того, что у вас когда-то что-то было.
        - Было? - я скриплю зубами и, отодвинувшись к стене, сжимаю кулаки. - Было?!
        - Да мне все равно. Я свечку не держал и не собираюсь. Мне важен результат на занятиях. С чувствами и прошлым разбирайтесь сами.
        Я молчу. Не стану унижаться и кричать на весь мир, что этот конченный со мной сделал. У меня еще осталось уважение к себе. Тем более, полтора года прошло. Должна была забыть, да не смогла. Не подавала на него заявление. Страшно было и стыдно. Думала, что сама виновата - дала повод. Искусила. Как сейчас доказать обратное?
        - Я ухожу! - бросаю гневно и направляюсь на выход, но Аким хватает за локоть. Больно сдавливая, говорит:
        - Не отпущу в таком состоянии. На тебе лица в маршрутке не было, а я ведь знаю, что произошло. Не сталкивайся с белобрысым, вот тебе мой совет. Или вернешься к мужу? Он ведь издевался над тобой намного изощренней, изысканней, как могут только ублюдки. Так ведь?
        Я взрываюсь. Нет больше сил терпеть этот фарс.
        Оттесняю тощего к стене. Откуда только силы взялись? Он неприятно хрипит, а я успеваю зажать его горло. Вот-вот и хрустнет костлявая трахея. В следующую секунду наваливается слабость. Меня качает, бросая на стену плечом, и отнимает пальцы, будто кувалдой грохнули по рукам.
        Приседаю на одно колено и гляжу на узор плитки в вестибюле. Вот и рассмотрела. Перед глазами все плывет. Нет слез, нет мыслей. Только боль, что проламывает кости и разрывает изнутри на мелкие лоскуты. Кажется, я падаю так низко, что сейчас лоб врежется в плитку, и я растекусь кровавым киселем по полу.
        - Вика, тише, - Аким склоняется и помогает встать. - Пойдем. Твои эмоции зашкаливают, но идут не в ту степь. Примени их к учебе, и тебе станет легче. В школе нет принуждений, расписания или домашних заданий. Здесь только твое желание научиться управлять даром.
        Хочется плюнуть ему в лицо. Так он мне неприятен. Но я киваю и бреду за ним, как покорная овца. Мы поднимаемся по ступенькам, и каждый шаг для меня, как провал. Рывок в бездну. Перед глазами горит и плавится мир. Мне нет места в нем. Чувствую опустошение и разочарование.
        - Крылова, ты, что ли? - на лестнице нас догоняет Игорь.
        Отступаю к стене и холодею. Безмолвно кричу, отворачивая лицо. Кусаю губу, чтобы сдержаться и не наброситься на этого урода. Нужно забрать вещи и просто сбежать.
        - Сверилов, иди занимайся, - чеканит Аким в сторону белобрысого, а мне показывает на дверь. - Заходи, Вика. Поговорим.
        - О чем? Я не останусь здесь. Ни за что!
        Игорь мнется и поглядывает на меня так добродушно и искренне, будто ничего не было. Будто он не терзал мое тело полтора года назад, утоляя свой похотливый голод. А потом Марк… Как я вообще мужчину подпустила к себе, не понимаю. Воротит от всех! И меня чуть ли не выворачивает наизнанку от чистого и ухоженного лица насильника. Он правда делает вид, что все прошло незаметно? Урод! Не было? Как же! Если бы не Артем, я бы не выжила. Если бы не младший Вольный, выкинулась бы из окна. Это он меня спас: пришел тогда, взял обещание идти дальше. И я будто даже сейчас живу по его приказанию. А Игорь потом приходил в клуб и делал вид, то ничего не произошло. Не подала заявление? Умница-девочка. Зачем шумиху поднимать из-за ерунды! Ну, приласкал чуток агрессивно, многие бабы любят такое. Падло! Мразь! Тварь!
        Сжимаюсь. Сейчас убью его и не моргну. Все равно у меня ничего светлого не осталось в жизни. Марк - предал, Лиза - пропала, брат - не брат мне вовсе. Ради чего жить?
        Кощей взмахом показывает Игорю «уйди» и заталкивает меня в комнату. Силой усаживает в голубое кресло у окна. Я вскакиваю, но тут же падаю, будто придавлена камнем.
        Аким выставляет перед лицом указательный палец и угрожающе трясет.
        - Крылова, прекрати! Я могу не только обездвижить, но и вырубить тебя на несколько суток. Не доводи!
        Что мне остается? Киваю, соглашаясь выслушать.
        Через какое-то время остываю, будто не сама, а помогает кто. Сердце замедляется, и дыхание выравнивается.
        - Все? Легче немного? - Аким сжимает мое плечо и заглядывает в лицо.
        Киваю, а сама продумываю путь отступления. Что-то мне это не нравится. Уеду к родителям, как только выберусь наружу. Главное, из этой тюрьмы вырваться, а там до ворот и на дорогу…
        Тощий застегивает верхнюю пуговицу фланелевой рубашки и присаживается напротив. Долго мостится и ерзает, а потом закидывает ногу на ногу и поднимает стопу высоко на колено. Вольготно чувствует себя, словно он здесь хозяин.
        - Лиза еще важна для тебя? - сощурившись, начинает Кощей.
        - Да, - отвечаю, не раздумывая.
        - Так вот. Ты единственная, кто видел суггестора вживую. Помнишь, что-нибудь об этом? - Аким складывает горкой пальцы и накрывает ими тонкие синеватые губы.
        - Обрывки только.
        - Что ты помнишь последнее? - интересуется маг, не убирая пальцы. Звук голоса получается глухим и смазанным.
        - Ранение Яна в квартире и Лизу, которая вытолкнула меня в коридор, - прячу лицо в ладони. Эти воспоминания тяжелые. Я тогда не могла разобраться в себе. Любила Марка, симпатизировала Яну. Пыталась вычеркнуть Вольного из себя, чтобы остаться с Зимовским. Что потом произошло? Меня вдруг осеняет: - А при чем здесь суггестор? Ты же тоже маг. Найди Лизу своими силами, - всматриваюсь в бледное лицо Кощея и снова перекашиваюсь от неприятия.
        Аким играет только взглядом, на лице ни один мускул не шевелится. Его песочные радужки блестят, будто тощий продумывает коварный план. Почему я ему не доверяю? Он же меня вытащил из больницы, вроде как был на моей стороне, но… Гадкое ощущение, что он нехороший, не отпускает. Хмыкаю неосторожно. Доверять моим чувствам не стоит. Вон как с мужем ошиблась. Да и с другом тоже…
        Кощей натягивает спину и опускает ногу на пол.
        - Сказать что-то хочешь?
        Отворачиваюсь. Глаза дерет, а в груди до сих пор камень. Я здесь оставаться не намерена, и это осознание меня душит. Сердце заводится с новой силой и лупит в ребра, будто намеревается выскочить.
        - Давай так, - продолжает Аким невозмутимо спокойно. - Я постараюсь оградить тебя от встреч с Игорем, а ты побудешь у меня, то есть «у нас», недельку - поможешь мне Лизу найти.
        - Зачем она тебе?
        Аким молчит какое-то время, а я считаю про себя секунды, чтобы успокоиться. Я уже поняла, что просто так меня не выпустят.
        - Это важно? - наконец, отвечает тощий и хряскает пальцами. - Пропал хороший маг-лекарь, мой друг. Я хочу помочь, - Кощей разводит руками, а я ловлю в его глазах необъяснимые алые искры. Я у многих замечала свечения, только разных цветов. Вот у Марка были белые, как мотыльки, а у Яна - оранжевые, как вечерние фонари.
        - А если откажусь? - прощупываю реакцию. Двигаться до сих пор боюсь. Кажется, что невидимая рука великана легла на грудь и раздавит, стоит мне воспротивиться.
        - Можешь уйти сразу, - отвечает спокойно Кощей и встает. Подходит к окну и заводит руки за спину. - Иди, если хочешь, - говорит, не поворачиваясь. - Я не держу тебя.
        Хочу встать, даже кладу ладони на подлокотники, но тут же понимаю, что если не сделаю сейчас хоть что-то для подруги, потом буду себя всю жизнь корить.
        Вздыхаю:
        - Я ничего не умею. Чем помогу? И вспомнить суггестора все равно не получается. У меня такая каша в голове, что я себя с трудом помню. Да тебе это и так известно.
        Считаю полосы паркета, тру носком кроссовки по ровной линии. Как пережить эти дни, не представляю. Мир рушится, раскалывается, и его осколки больно ранят. Хочется опустошения, но где его найти?
        - Тебе надо принять свой дар. Приоткрыть способности. Понять, что ты умеешь, и как этим пользоваться. У каждого мага свои особенности. Когда ты перейдешь во вторую степень блоки с памяти спадут, и ты все вспомнишь. Это все разложит по полочкам - даже отношения с Марком. А это тебе нужно не меньше, чем спасти подругу. Так ведь? Но сначала нужно хотя бы первую степень закрепить.
        - Может, я вообще не маг?
        Аким резко оборачивается и начинает смеяться. Противно, скрипуче, до слез. Вытирает костяшками пальцев слипшиеся ресницы.
        - Поверь мне, - резким серьезным тоном отвечает он.
        - Ты что-то утаиваешь.
        - Ну, все может быть. Не стану отрицать, - разводит руками и ехидно улыбается. - Но зачем мне это? У меня школа на тридцать молодых магов, которые, как только освоятся со способностями, пойдут во внешний мир. Кстати, среди учеников есть не только Маттеры. Ты знаешь, что темная магия раскрывается для любых синдикатов? Вернее, не так. Темными становятся уже реализованные Рэньюеры или Мнемоны.
        - Погоди, - я ошарашенно гляжу в его блеклые змеиные глаза. - Как это? А я?
        Кощей пожимает плечами.
        - Просто уникальное исключение. Возможно, это и не дает тебе рывка, чтобы полностью раскрыться. Ты зависла между человеком и магом.
        - Я просто не знаю вообще, кто я. Мне же память стерли. Полгода жила, как обычный человек, и думала, что муж архитектор, а не маг на побегушках.
        Аким хихикает:
        - Похоже, синдикаты решили придержать тебя некоторое время. С одной стороны, правильно, время лучше всего раскрывает способности, но с другой - сейчас нужно Лизу выручить. И мы не знаем сколько у нее времени, и найдем ли живой. Твоя связь с суггестором невероятно важна.
        Мне становится жарко. Скидываю куртку и вдыхаю оставшийся на ней едва заметный запах Марка. Мы ходили в кафе вчера и долго обнимались около подъезда.
        Щемит сердце.
        «Все хорошо, золотая. Время пролетит быстро. Вот увидишь»…
        Тяжело осознавать, но эти события не просто надломили меня. Они убили ментально, раздробили душу на тысячу частей. Я без Марка, как бабочка без крыльев. Но нужно изменить это. Я должна пойти дальше. Одна.
        - Согласна, - слишком громко отрезаю, морщась от собственного голоса. - Но если Игорь распустит руки, я ему морду разукрашу. Или убью. Пусть лучше держится подальше, - почти рычу.
        Аким усмехается и потирает неприятно сухие пальцы.
        - Конечно. Согласен даже подержать его и посмотреть на твои кулаки в действии. Зря ты тогда не наказала его, а сейчас уже поздно.
        - Зря, - выцеживаю я злобу сквозь зубы, - но уже ничего не изменишь.
        - Поработаем тогда?
        Прищуриваясь, киваю. Выбор сделан.
        Глава 9. Возвращение
        Марк
        Лечу домой, как сумасшедший. Вика не отвечает на звонки. Сердце и душа воспаленные, не на месте и горят. Что-то случилось!
        Квартира встречает глухой тишиной. Вязкой и засасывающей. Зеркало показывает мой растрепанный вид и опухшие веки. Не выспался, устал, а под ребрами настоящий ураган уже третий день.
        Да, вымотали меня телепорты на Кируан. Но там было важное дело: не мог отказать друзьям, хотя снова пришлось соврать Вике. А еще перед вылетом пытался ей набрать, а она сбросила вызов и после ни разу не ответила. Трое суток, как на иголках танцевал. Беспокойство съело каждую прожитую секунду.
        Мечусь по квартире. Волосы лезут в глаза от резких движений. Провожу по ним вспотевшей ладонью и закидываю назад. Давно бы состриг, чтобы не мешали, но жене нравятся. Где же она?
        Воздух качается мелкой россыпью точек на свету. В окно заливается вечернее солнце. В комнате не чувствуется жизни, будто сердцебиение дома остановилось. Квартира отвечает мне глухими шлепками подошв и тихим стоном холодильника в кухне.
        Бегаю из комнаты в комнату и не чувствую запаха Вики. От волнения сводит скулы и хрустит эмаль. Может, к родителям уехала? Набираю номер, присаживаясь на диван. Пока жду звонка, запускаю пальцы в волосы и деру пряди на висках. Долго не отвечают. Уже собираюсь дать отбой, как слышится уставший голос Викиной мамы:
        - Марк, хорошо, что ты позвонил, - даже не здоровается. - У Вики недоступный телефон уже третий день.
        Я падаю. Куда падаю, не знаю. Но падаю так стремительно, что не могу сделать вдох. Карусель кружится, и в реальный мир меня возвращает громкий голос:
        - Марк! Ты тут?!
        - Да, тетя Эля, - заикаясь, бормочу. - Она, видимо, в гости уехала к Зимовским. Телефон, возможно, дома забыла, а он разрядился. Я только с командировки вернулся, даже переодеться не успел.
        - Я не смогла никому дозвониться, - сокрушается Викина мама. - Марк, у меня нехорошее предчувствие. Найди Вику, прошу тебя.
        - Найду, - отвечаю, а у самого в горле застывает ледяной ком. Последнее выдавливаю через хрип: - Обещаю.
        Отключаюсь.
        Несколько секунд перевожу дух, но не могу его угомонить. Тревога путает мысли. Сердце грохает в груди, будто колокол. В ушах шум и треск почти как после аварии.
        Тяжело вспоминать те моменты. Мнемоны не рассчитали силы, и мы врезались в грузовик, а потом несколько раз перевернулись и вылетели на встречную. Чтобы Вика выжила, я переключил на нее всю магию, едва дотянувшись сквозь кашу тел. Затем вытащил девушку из маршрутки. Даже не заметил, что мои ребра перетерло почти в фарш. Как выжил, не представляю. Как двигался - тоже. Только на улице рухнул, прижимая к себе тоненькую Вику, а очнулся уже в палате после операции. Повезло, что Зуев был нашим магом под прикрытием, иначе провалялся бы я в реанимации… если бы вообще встал.
        В больницу заранее была внедрена Марина - лекарь, но она выдохлась на Крыловой: слишком много Вика получила увечий. Я настоял, при любом исходе прежде всего убедиться, что с девушкой все в порядке. Царапины и пару трещин на ребрах оставили для реалистичности, но это уже ее жизни не угрожало. Это было подписано в договоре, и Маруська не могла пойти против. Мне нужны были гарантии, что объект не пострадает, и шеф дал добро.
        «Объект» - звучит, как издевательство. Уже тогда я, словно чувствовал, что мы с Викой связаны. Уже тогда я понял, что дело будет непростым, и кто-то явно хотел избавиться от нас одним махом. Теперь-то мы знаем заказчика.
        Марина срочно вызвала Лизу из враждебного тогда синдиката. И Зимовская подлатала меня после операции, но вмешалась в процесс задания. Но случилось, как случилось. Не хочется об этом вспоминать.
        Как я был зол, после того как очнулся! Жутко. Остро. Рычал на всех. Если бы не ребра, придушил бы половину врачей и медсестер. Но нельзя было раскрываться, потому план был выполнен почти до конца. Я притворялся настоящим пациентом, тем более, мне пришлось пару дней ждать пока Маська меня долечит. Маги довольно слабые и резервы сил не безграничные.
        Что меня злило больше всего? Бессмысленная гибель людей. Я - бесполезная тварь: смог спасти только себя и… задание, то есть Викторию. Я тогда так думал.
        Тру лицо и чувствую, как жидкий огонь бежит под кожей. Ненавижу эти воспоминания. Под покровительством Суггестора теперь ничего не могу забыть. За год так и не понял, зачем я ему сдался. Вопросы прибывали быстрее найденных ответов. Хорошо хоть Медди помогли. Зуев и Пестов решили, что ей не время раскрываться: созреть нужно, да и надо решить, что делать с явной принадлежностью к темным. Они считали, что Вика, возможно, станет Рэньюером или Мнемоном, если выждать нужное время. Потому что Маттеров изначально не бывает: они переучиваются из готовых магов. Как получилась Вика, трудно представить. Пока никто не знал ответа.
        Вот так несколько лет главные маги позволили нам пожить в удовольствие, но теперь счастье закончилось. Я чувствую.
        Набираю шефа.
        - Слушаю, - проговаривает скрипуче Пестов. Сразу представляю его змеиный прищур и шрам на шее. Да, хитрый он и коварный, но своих людей не бросил и бился плечом к плечу с молодыми и неопытными магами в Северном.
        - Где Вика? - гаркаю неуважительно.
        - Как это где? - переспрашивает шеф и ругается в сторону матом. Он понимает, что я не злился бы просто так. - Вольный, найди ее сейчас же! Сутки даю. Ты знаешь, чем это грозит.
        - Издеваетесь? Как я должен найти, если не представляю, что случилось? Вы же обещали, что обеспечите охрану. Кольцо не чувствует ее. Где ваши маги, что должны были за Викой следить?! Охранять! - вскрикиваю. Жар обдает щеки и льется в голову.
        Пестов молчит некоторое время, щелкая неприятно языком.
        - Позвони мне через пару часов, я попытаюсь что-то узнать. Найди Злоту, пусть поможет с глобальным поиском. Если понадобится, подключите Зимовских. Могу еще пару магов дать в подмогу. Крылову найти! Сейчас же! Вот раздолбаи!
        Отбивается быстро, не прощаясь.
        Синдикаты теперь работают вместе, смысла во вражде нет, хотя кое-кто открепился. Почти все понимают, что Аким залег на дно, чтобы в будущем напасть. Кто он и что ему нужно, никто не знает. Но сотрудничество с моей темной мамочкой уже говорит о том, что все не просто. Да и мы убедились в его силе, а это пугало еще больше.
        Мобилка еще возле уха. Каждый зуммер - укол в сердце. Я боюсь не гнева начальника, я боюсь потерять мое солнце. Маттер с искрой - ядерная боеголовка, и многие захотят Вику найти и уничтожить пока это возможно. Как же так? Ян должен был присмотреть за ней. Где маги приставленные в охрану? Вот вам и работнички! Вот вам и друзья!
        Зимовский отвечает коротко: «Приезжай» и сразу отбивается. Знает он. Он что-то знает!
        Время в такси тянется невыносимо долго. Бросив купюру на переднее сидение, не прощаюсь с водителем и не требую сдачи. Я не могу ждать.
        Взлетаю по ступенькам на шестой этаж.
        Квартиру Зимовских после взрыва восстановили, но запах гари все равно чувствуется. Год прошел, подумать только! Застываю на площадке, где Вика спасла мне жизнь. Она не помнит этого, как и не помнит ничего с того периода: ни аварии, ни моих издевательств, ни насилия Сверилова… Не я решил припрятать эту часть жизни, а синдикаты. Как сказал шеф: для ее же блага. А я каждый день чувствовал себя предателем, человеком без души. Смотреть на любимую и понимать, что переступал через себя и мучил, даже если вынуждено - было невыносимо больно. Хотелось лупить кулаком в стену до хруста косточек, лишь бы забыть эти ощущения на ладонях, когда бил Вику по щекам; рвать свои губы, которые говорили подлости и колкости, ранили ее в самые больные места. Я - маг памяти, который себе помочь не может. Ублюдочный суггестор сделал меня таким! Ирония моего существования.
        Глава 10. Если друг оказался вдруг
        Дверь в квартиру Яна приоткрыта.
        Залетаю, не разуваясь. Бардак. В нос ударяет стойкий запах спиртного, сигарет и грязной одежды. Повсюду раскидано шмотье: вонючие носки и рубашки свалены в углу в бесформенную кучу. На журнальном столике пустые упаковки из-под орешков и разорванные коробки с надписью «pizza». На полу штук десять-двадцать пивных бутылок. Какие-то стоят солдатами, а часть раскатались по нечистому линолеуму.
        Подбиваю неровный строй носком туфли. Стекло звенит и раздражает.
        Ян сидит на диване в трусах и майке. Вот это новость! Всегда идеально одетый с иголочки друг похож на законченного алкоголика.
        - Зима, где Вика? - спрашиваю коротко и злобно.
        Он прячет лицо в ладонях и едва заметно мотает головой. У меня по спине ползет стойкое ощущение предательства.
        Подхожу ближе и наклоняюсь.
        - Ян! Что случилось? Где. Моя. Жена?
        Зима опускает руки и, вцепляясь в обшивку дивана, виновато прячет глаза.
        - Прости, Марк. Я вернул ей память, - выпускает со вздохом.
        Реакция опережает мысли. Подлетев, заряжаю ему кулаком в глаз. Зима заваливается набок.
        - Бей, - хрипит он и не защищается. - Я виноват, я знаю.
        Замахиваюсь снова, но кулак застывает у его щеки.
        - У тебя ведь не вся память была, Ян! Сволочь! Ты совсем, что ли? За-аче-е-ем?! - говорю так громко и яростно, что изо рта вылетает слюна. Волосы падают на глаза, и я знаю, что у меня сейчас обезумевший вид.
        - Мне пришлось, - стонет Зима и трет разбитую бровь и прикрывает затекший глаз.
        Хватаю его за грудки и тяну вверх. Крупный Ян поддается. Его руки падают плетьми вдоль тела.
        - Говори! - трясу, как сломанную куклу. Каштановые волосы выбираются из слабого узла и накрывают высокий лоб друга. Глаза блестят, как стекла. - Сука, говори! Ты же знаешь, что без меня ей не вспомнить остальное! Ты знал и все равно сделал! Это подло! Кто тебя надоумил?! Говори же, сволочь!
        Не могу успокоиться. Швыряю его в проход между диваном и столиком. Зима не сопротивляется. Как пакет с мусором, влетает головой в ножку стула и сносит плечом пустые бутылки. Привстает на локтях и неуклюже перебирается вперед.
        - Можешь убить, мне только легче станет, - говорит Ян горько. - Я искал ее. Три дня! Облазил весь город. Злота, тварь, как всегда - не дозовешься. Ма-а-арк, я никогда бы этого не сделал, если бы не нужда! - кричит он и, упираясь спиной в стену, подтягивает к себе колени. Похож на испугавшегося темноты ребенка.
        Меня перекашивает от нелепой жалости. Убью!
        Я подлетаю, готовый снова ударить. Горю и плавлюсь. Без последнего кусочка памяти Вика будет ненавидеть меня и никогда не примет. Гнев застилает глаза багровой пеленой. Буду лупить Зимовского ногами, пока не захрипит в предсмертных конвульсиях.
        Еще рывок, и я уже готов к последнему шагу.
        - Лиза пропала. Боюсь, что убрали ее, - говорит Ян и поднимает окровавленные глаза. - Мне нужен был суггестор.
        Замахиваюсь. Ян опускает голову, позволяя волосам закрыть лицо, и готовится принять удар. Отступаю. Понимаю, что не смогу больше бить.
        Трещит стена над его головой, и лопается кожа на моем кулаке. Знаю, что друг не предал бы нас. Не поступил бы так с Викой, ведь она для него тоже много значила. Случилось что-то серьезное, и взгляд Яна не врет.
        Отодвинув ногой неопознанный хлам, падаю рядом. Ударяюсь затылком о стену, отчего перед глазами разлетаются разноцветные мотыльки.
        - Выпить есть?
        - На столе, - Ян показывает взглядом в сторону кухни.
        Тяжело поднимаюсь и пробираюсь через завалы.
        Глава 11. Двое - уже больше одного
        Здесь тоже творится беспредел: посуды чистой нет, мойка завалена, мусор просыпался из ведра, на столе еще одна стоянка пустых бутылок. Среди них откапываю початый коньяк с пятью звездами на этикетке. Долго копаюсь в ящиках в поисках чистых стаканов. Решаю, что помыть будет быстрей.
        Ополаскиваю руки, смывая кровь: сильно разбил косточки о стену. Быстро читаю ключ лечения, и раны затягиваются, а гематома растворяется, не успев проявиться. Выдраиваю засохшие стаканы. Для Яна достаю из морозилки кусок мяса и, снимая на ходу с сушилки полотенце, возвращаюсь в зал.
        Протягиваю Зиме замотанное мясо.
        - Извини, лечить не буду. Сам, будь добр.
        Он мотает лохматой головой и, приложив холодный куль ко вспухшей брови, откидывается на стену.
        - Пусть. Сил не осталось ни капли. все на поиски сестры и Вики потратил.
        - Зима, - горько усмехаюсь я, - тебе надо женщину завести. Без Лизки ты пропадешь.
        - Мне вон Вика нравилась. Поделишься? - прыскает он.
        Знаю, что шутит, но все равно стреляю ревнивым взглядом. Он отвечает коротким хохотком.
        - Что делать будем? - разливая коньяк, спрашиваю я. Замечаю, как дрожат руки. Первый стакан опрокидываю в горло, второй протягиваю Зиме. - Может, Лизка с Артемом? Ты с ним связывался?
        Ян раздраженно ведет плечом.
        - Это ты еще не знаешь, - делает глоток и откашливается. - Подай, там орехи еще остались, - тычет пальцем в гору мусора на столе.
        Бросаю на Яна скептический взгляд, но запускаю руку и брезгливо выуживаю полпачки арахиса.
        - И что я еще должен знать? - говорю настороженно. Сюрпризы надоели, если честно.
        - Они же расстались. Лиза на следующий день пропала.
        Вот это новость. Брат жениться собирался. С чего такие перемены?
        - Давно? - прожевывая орех, наливаю себе добавки спиртного. К моему жару добавляется новый.
        - Послезавтра неделя будет, - Ян хрустит арахисом и чмыхает носом. Поочередно прикладывает к гематоме то стакан, то лед. Он совсем на себя не похож: как последний бомжара.
        - Вы совсем придурки с Артемом? Почему мне, нам, не сказали?
        - Лиза просила не беспокоить, чтобы Артему не напоминать и не наступать на больное.
        - Ну, друзья-а-а, однако. А Вика где?
        - У тебя же кольцо: тебе видней, - показывает на мою руку Ян.
        - Нет связи. Она же знает, что за три километра я ее не найду. Если захотела спрятаться, то уехала подальше. Нашел время, когда память возвращать. Друг, называется!
        Зима поворачивается и протягивает пустой стакан для добавки. Я вижу отчетливую сеточку капилляров на его белках.
        - Когда ты спал последний раз? - в уме прикидываю, сколько ему надо для отдыха. Такого времени у нас нет.
        - Не помню. - Ян выливает второй стакан коньяка в рот и швыряет его в проход. Из коридора слышится звон. На фоне мусорных гор мелкое стекло переливается блеском звезд.
        - Как все запущено, - отрезаю я. - Надо Злоту искать, - громко ударяю стаканом о стол. - Поднимайся, Ян.
        Он мотает головой.
        - Сил нет.
        Подхожу и нависаю над ним. Густая тень накрывает его лицо.
        - Ты встанешь сейчас и пойдешь со мной, или я тебе фингал под другим глазом нарисую. А потом еще пометелю так, что родную бабушку не вспомнишь. Ты заварил эту кашу, потому я от тебя не отстану.
        Ян смотрит на меня горестно, виновато, но не боится. Знает, что для меня это слишком много значит. Знает, что без Вики я - пустое место.
        Долго встает, цепляясь пальцами за стену и мебель. Шатаясь, идет в ванную и глухо бормочет:
        - Сейчас, только штаны напялю.
        Вижу, что идет босыми ногами прямо в стекло.
        - Стой, придурок! - подбегаю и тяну его назад.
        Ян, едва устояв. приваливается к стене и своей тяжелой тушей прижимает и меня к ней.
        - Марк, легче убить меня, - шепчет он вялым языком.
        - Я сейчас так и сделаю, если ты не пошевелишь задницей и не возьмешь себя в руки! И заведи себе женщину, наконец! Засрался по самое не могу.
        Он усмехается.
        - Видно не судьба.
        Отвожу его в зал. Мы на пару сбиваем углы плечами и почти переворачиваем столик с мусором.
        - Не прибедняйся, Зима. Что нет кандидаток? Ох и переборчивый.
        Никогда не задумывался, почему Ян всегда один. Неужели Вика так запала в его сердце, что на других и не смотрит? Прищуриваюсь.
        - Увижу, что к жене моей заливаешь, будешь без зубов ходить. Никакие лекари не помогут. Понял?
        Ян ржет, как конь, и кулем падает на диван. Успокаивается долго. Смех плавно перетекает в сип, а потом взрывается храпом.
        Даю поспать ему ровно час. За это время убираю стекло и скидываю хлам в мусорные пакеты. От мобильного горят уши. Перезваниваю всем, кого знаю. Возможным и невозможным друзьям и знакомым Вики. Набираю Верхнему. Он отсылает меня, сказав, что еще ничего не выяснил.
        Знаю, что Зима просто так не проснется. Тут хоть ведро ледяной воды вылей на него - вырубился до утра. А времени все меньше. Я боюсь, что за три дня любимая натворила дел и влезла в неприятности. Сердце не успокаивается и не успокоится, пока не обниму Вику, пока не услышу родной голос.
        Подхожу к дивану и кладу пальцы на виски Яна. Настраиваюсь. Знаю, что это очень больно, но иначе никак. Пускаю в его сознание слабый разряд энергии. Зима вздергивается. Я предусмотрительно отскакиваю к балкону. Надо было чуть сильнее шмальнуть, в виде расплаты за проступок. Ладно, пусть живет, а то потом дня три головной боли обеспечены.
        Его трясет несколько секунд. Ян успевает задеть ногой стол, и отшвырнуть его к стене, а рукой вмазаться в подлокотник.
        - Воля, ты придурок так будить?! - распахнув глаза, кричит он и скрючивается в бараний рог.
        - Ой, ну, извини-и-и, - кривляюсь я и отправляюсь в кухню. Пусть придет в себя. Кричу: - У тебя десять минут, чтобы умыться и одеться, или я тебя в одних трусах на улицу потащу!
        - Изверг, - говорит ближе Ян, потирая глаза. - О, у меня дома барабашка-уборщик завелся?
        - Иди уже! - злюсь сквозь смех и кидаю в него фартуком. Он уклоняется от снаряда и мигом закрывается в ванной. Оттуда подает голос:
        - Ты моя хозя-а-а-юшка!
        - Ну, ты сейчас выйдешь! Подарю тебе зеркальный синяк.
        Включается вода, и ответ я уже не слышу. Знаю, что друг просто пытается расслабиться. Я тоже. Мне надо это веселье, чтобы не провалиться во мрак.
        Где моя девочка? Где Вика?
        Глава 12. Я помню тебя
        Вика
        Как я ошиблась. В Марке и себе, в друзьях, в магической школе, куда попала, казалось бы, случайно.
        Последние дни меня преследует ощущение, что все подстроено. Аким что-то скрывает: это видно по его ухмылке и прочитывается в сощуренном взгляде. Он ко мне почти не подходит, но обещание - держать Игоря на расстоянии, выполнил. Чем он его занимал, я не знаю, но белобрысого я видела только раз и то мельком.
        Три дня у меня все валится из рук. Естественно, ни одного проявления магии у меня нет. Я с трудом верю, что мне говорят правду. Какой из меня маг? Шут. Запираясь в своей комнате - просторной и широкой, я все время задыхаюсь, будто меня сдавливают тиски. Ненавижу это ощущение мнимой свободы: казалось бы, никто не держит, но я чувствую себя в плену. Почти так же я чувствовала себе после приезда домой из больницы, пока не разоблачила Марка. И что? Теперь я снова в ловушке? По собственному желанию?
        Со мной занимается маленького роста мужичок. Лысоватый, с пивным брюшком, в меру строгий, но голос у него мягкий и добрый. Я ему даже доверяю. Только имя никак не могу запомнить, такое заковыристое - язык сломаешь.
        А еще Аким дал мне маленький плеер со встроенной колонкой и позволил танцевать, сколько мне захочется. Одежду принесли в первый день: поначалу мне было непривычно в черном, но потом я перестала обращать внимание. Лишь бы душа не болела, шмотки - это такая мелочь.
        Каждый день на рассвете я бегу на реку и занимаюсь, пока от усталости не начинают трещать кости, и нёбо от обезвоживания не раздирает, будто наждачкой. Нагрузка и постоянная занятость отвлекает от тяжелых мыслей, заряжает бодростью на весь день, но… Не спасает меня ночью.
        Марк приходит. В каждом сне, иллюзии, мороке и дреме. В каждом вдохе и выдохе. Будто издеваясь. Молчаливо стоит у изголовья кровати и смотрит на меня холодными глазами. Смотрит на меня, а мне кажется, что сквозь, куда-то далеко, словно не видит.
        Я ненавижу его, но так хочу прильнуть к разгоряченному телу. Пролистываю в воспоминаниях наш каждый поцелуй, каждое объятие. Неосознанно. Ныряю в пучину боли с мыслями и не могу себя спасти. Не могу себе этого простить.
        Утром просыпаюсь с искусанными губами и опухшими от слез глазами. И снова иду себя изнурять. Будто мышечная боль меня спасет от реальности. Я ошибаюсь.
        Три дня, а мне казалось, что проходит вечность, и женщина в зеркале - это уже совсем не я, а испуганная, серая и загнанная мышь, которая чудом спаслась из лап кота, но смертельно ранена и понимает, что ей уже не выжить.
        Я буду долго от Вольного очищаться, осознаю это, но иного пути нет. Потому и пытаюсь сконцентрироваться на занятиях, хотя получается отвратительно. Смогу раскрыть свой дар, как говорит Аким, и тогда все вспомню, а, может, и смогу забыть. Что лучше?
        И что я буду уметь, когда стану магом? Страшно ли это: быть не такой, как все? Мне страшно. Я даже не знаю, хочу ли я этого. Больше нет, чем да.
        Исполинские сосны сегодня скрипят по-особенному. Кажется, они разговаривают между собой. В верхушках слышно, как трещат сороки и воробьи. Утром мне нагрузки показалось мало, я решаю еще вечером выйти на берег озера.
        Знаю, что наступит завтра, и Марк вернется в пустую квартиру. Меня подкашивают эти мысли, подсекают и заставляют вцепиться охладевшими пальцами в шершавую кору. Неизбежность завтрашнего дня накрывает меня. Вдох. Выдох. Не помогает.
        Поднимаю голову, глотая соленый вкус крови: снова губу прокусила. В зеркало уже смотреть страшно - живого места нет. Одна девочка из магов хотела полечить меня, видимо, по доброте душевной, но я шарахнулась от нее и отказалась. Не нужна мне помощь. Пусть лучше тело болит, чем душа.
        Гляжу перед собой, размазывая кулаком выступившие слезы. Красивое место. Невероятное. Синяя гладь спокойная по вечерам, так и хочется окунуться. Но вчера сильно похолодало, и купаться смог бы только морж или сумасшедший. Типа моего тренера, имя которого я не помню - не то Ирон, не то Илирон Александрович. Ну, хоть отчество запомнила. Так смешно было наблюдать, как утром, после легкой пробежки, он окунается в холодную воду, забавно потряхивая пивным пузом и короткими руками. И убегает в поместье, болтая головой с редкими волосами на затылке. Потешный он, а для меня хоть какое-то отвлечение.
        И я смешная, что не могу никак совладать с собой, и Марк все время стоит перед глазами. Светлолицый, длинноволосый, с синими, как вода в озере, глазами. Люблю его и ничего не могу с собой поделать. Черная эта любовь, причиняет острую боль, и избавиться от нее мне не под силу. Пойти что ли тоже окунуться? Нырнуть и не выплыть.
        Сейчас закат, и я на берегу одна. Я ни с кем не знакомилась и не общалась, только внимала учителю и выматывала тело. Мне не нужны друзья. Не хочу ни с кем сближаться. Тем более, я здесь не собираюсь задерживаться. Побуду, пока мне станет легче. Они все - проходящий этап. Да и боюсь снова оступиться, довериться не тем людям.
        В столовой всегда сажусь на последний ряд в глухом углу. Ем, опустив низко голову, и слушаю веселые разговоры молодых магов.
        Все они раскрытые, некоторые работали с Мнемонами и Рэньюерами. Оказывается, после событий в Северном синдикаты объединились. Часто слышу это название. Говорили, что там был страшный бой, в котором содружествам пришлось пойти против сильного темного мага. Но кто был этот темный, никто не уточнял. Говорили, что сразили его. А еще смеялись, что мы - Маттеры, вроде как вне закона, и за пределами усадьбы нам грозит очистка, и судьба инмага. Кто это такие, я не поняла, а учитель мой отнекался, сказал, что рано пока мне знать. Вот когда перейду, тогда и объяснит, если перейду вообще. Его пробирали сомнения, как и меня, в прочем.
        Что мне показалось странным? Трио содержал эту усадьбу и обучал Маттеров. Получается, шел против своих же установок? Обманывал всех. Я - пешка в чье-то игре, жаль только, что не понимаю правил, но иногда и у пешки есть шансы стать ферзем.
        Вчера была лекция. Нас всех собрали в просторном классе с небольшой сценой и рядами стульев поставленными полукругом.
        Женщина, высокая, как жердь, выйдя на сцену за массивную трибуну, долго объясняла, как себя вести в миру, после обучения. Сказала, что эти собрания будут проводиться раз в неделю, и явка обязательна. Смешно до колик в животе. Приторно от одной мысли о школе магии, в которой учится не маг. To есть я.
        Но возмущаться тогда не стала, чтобы не привлекать к себе внимание. Намерено села на заднем ряду. Оттуда я всех видела и легко избегала общения и контактов. Одна девчонка коснулась моего плеча и попросила отодвинуться, чтобы пройти по ряду. Я стала совсем дикая. Отдернулась от нее так резко, что она спрятала светло-карий взгляд и больше не обращалась ко мне. Но ее конопушки еще долго стояли у меня перед глазами. Я даже обернулась и поразглядывала ее из любопытства. Лицо не знакомо мне, а вот что-то неуловимое и родное было.
        Высокая тетка озвучила несколько правил: не колдовать открыто, убирать следы остаточной магии, не заводить отношения, любовные или дружеские с магами синдикатов, не участвовать в разборках светлых и всячески скрывать свою суть. Так зачем мы нужны, если должны прятаться? Зачем Аким учит нас, если синдикаты ловят и зачищают подобных? Зачем все это некому Трио, который за все эти дни так и не появился? Говорили, что никогда и не появится. У него связь только с учителями, а они под страхом смерти не выдадут его. Почему прячется? И как я могу быть женой светлого, будучи темным магом? Ерунда какая-то.
        И теперь в голове, как заноза, застряла мысль: а если Марк придерживал мою память не просто так? А если он защищал меня от себя самой? От содружества, которое по сути было против моего дара? Может, есть способы не стать темным магом? И я сейчас добровольно забежала на минное поле?
        Сердце колотится, как сумасшедшее. Понимаю, что на днях мне все равно придется связаться с Марком и Яном. Я должна узнать правду. Иначе сгорю, сожгу себя своими мыслями.
        Нужно охладиться! Или снова накроет на всю ночь, и я не смогу спать. Уже третьи сутки без сна, скоро приведением стану.
        Глава 13. Темное прикосновение
        Ловлю в темной воде свое отражение. Я - тлен. Густая сизая тень. Даже волосы поблекли и вместо яркой меди, стали буро-зелеными.
        Скидываю черный трикотаж и бросаю его на прибрежный песок. Холодный ветер скользит по коже и поднимает на руках мелкий волос. Не раздумывая, прыгаю с берега в одном белье.
        Стрела ледяной воды пронзает тело и застилает видимость пеленой. Выныриваю. Темень перед глазами почти сливается с грифельного цвета горизонтом. Полоски багряного уходящего солнца кажутся кровавыми потеками.
        Согреваюсь быстрыми движениями. Плыву на середину озера, не думая о последствиях. Поглубже, подальше.
        Но от себя не убежишь. Сердце сжимается, и меня накрывает истерикой. Я хочу к Марку. Невыносимо хочу его увидеть. Хоть одним глазком. Хоть краем уха услышать мягкий бархатистый голос, хоть клеточкой кожи прикоснуться.
        Воздух выбивает из легких, и я ухожу под воду. Над головой смыкается чернь. Лед и пламя борются во мне, но меня же изнутри и пожирают. Я не знаю, чего хочу больше. Сгореть или замерзнуть.
        Внезапно моей ноги касается что-то крупное и теплое, будто пальцы вцепились в лодыжку. Я одергиваюсь и резко выныриваю. Плыву к берегу. Это приводит меня в чувства. Может, рыба или водоросли?
        Оборачиваюсь. На улице значительно потемнело. Сколько я плавала? Сколько находилась под водой? Мне кажется, что прошло несколько секунд, но не может же солнце так быстро сесть?
        Как странно быть на грани иллюзии. Я потерялась. Давно уже. Некому меня направить, включить маяк, осветить путь к истине и правде. Нет Марка, который спасал меня своей добротой и теплом. Он исчез. Теперь я не знаю, как его воспринимать. Какой мой муж на самом деле? Зачем ему так долго притворяться? Зачем угождать мне? Даже в то утро его внимание не походило на фальшь. Разве можно так натурально играть?
        Отплываю в сторону, рассматривая темное небо. Это беспокоит меня. Сумерки не наступают за полминуты. Я же не сумасшедшая, знаю, что я видела и когда. Небо на горизонте едва озаренное багровым, остальное густо раскрашено индиго с разломами серого и бирюзового. Будто рваное полотно ткани. Россыпь звезд мерцает и кружится, а у меня сводит судорогой ноги от переживаний.
        Слышу плескотню позади. Кто-то плывет за мной. Грубыми рывками и, не церемонясь, приближается очень быстро. Мне кажется, я слышу его шумное дыхание и вижу очертания темной головы. В сумерках не могу различить черты лица, но реагирую быстро. Уплываю вперед, справляясь со сбившемся дыханием. Сердце бьется в висках, как колокол. И так в душе смятение, а теперь еще затопило животным страхом. Когда пальцы ног, наконец, касаются дна, хочу побежать на берег, но крепкая рука хватает лодыжку под водой. Я падаю и проваливаюсь. Глотаю холодную воду и крикнуть не успеваю. Влага и грязь набивается в глаза, уши и нос. Холодная темнота обнимает горячо и любовно, словно желает меня забрать навсегда.
        Может, это выход?
        Меня затягивает на глубину. Барахтаюсь изо всех сил. Глотая горькую воду, захлебываюсь. Неожиданно кто-то обхватывает кольцом грудь и вытаскивает меня на берег. Над головой мелькает разорванное, будто когтями большого зверя, ультрамариновое небо. Я не сопротивляюсь - просто нет сил, и шок сковывает мои руки и ноги.
        Пока откашливаюсь, переползаю в заросли камыша. Тонкие листья впиваются в ладони: мне приходится отшатнуться, чтобы не поранить лицо. Сплевываю воду и жадно вдыхаю холодный октябрьский воздух.
        - Вика, ты - дикая, - говорит над ухом женский ослабленный голос.
        Когда слышу надрывный кашель, меня тоже накрывает. Легкие рвет долго: до жжения в груди. Придя в себя, разворачиваю голову и вижу девушку вымокшую до нитки. Она лежит рядом со мной и вдруг говорит, приглушая голос ладонью:
        - Зачем в такую холодину в воду полезла?
        Я, переворачиваясь набок, тяжело встаю. В сумерках ее глаза кажутся черными. Узнаю ученицу, что садилась около меня на лекции. Молоденькая, обсыпана пестрыми веснушками, но сейчас я вижу только очертания ее фигуры и крупные детали. Что за метаморфозы? Было еще светло!
        - Кто ты? Зачем я тебе? - тихо спрашиваю сквозь сомкнутые зубы. Хочется вцепиться ей в горло, чтобы сказала, зачем понадобилось меня топить, но девушка откидывается на спину и, упираясь взглядом в тяжелое небо, обнимает себя руками и неразборчиво проговаривает:
        - А если б я… н-не г-г-гуляла? - она переводит дух. Вздрагивает, а затем продолжает: - Утонула бы, глупая. Видно, случилось что-то у тебя серьезное, но не топиться же. Как же холодно, зараза! - вскакивает и начинает неистово себя растирать. Она прыгает, а у меня кружится голова.
        - Говоришь, утонула бы? - я, прищуриваясь, приближаюсь. Придушу, если не признается. Сжимаю кулаки до боли. Смогу ли постоять за себя в таком состоянии?
        - Я подходила к берегу и услышала всплеск, - мягко и спокойно рассказывает конопатая, поглядывая искоса. Сопит шумно и потирает ладонью щеки. - Чудом увидела тебя в темноте. Что, совсем прижала тоска? - она перестает на миг дрожать и бесстрашно ступает ближе. Будто не замечает мою напряженную стойку. Неожиданно девушка взмахивает рукой, я даже не успеваю отстраниться. Ледяные брызги заливают мое лицо и на несколько секунд от холода перемыкает дыхание. Чувствую невидимое прикосновение ко лбу: теплое и приятное. Не иначе, колдует девка!
        - Ты-ы-ы, - скриплю зубами, - ут-т-опить меня хотела! Что т-т-ебе нужно?
        Она приподнимает домиком бровь и выпячивает и без того пухлые губы.
        - Во даешь! Ну, тебя! - отмахивается, резко разворачивается и уходит с пляжа. - Дикарка! - бросает через плечо. - Знала бы, что ты такая, не лезла бы в ледяную воду! Больно надо сумасшедших спасать!
        Меня бросает в жуткий озноб. Я не знаю кому верить, не понимаю, что происходит. Хватаю одежду и иду на поводу интуиции. А она подсказывает мне довериться девушке. Зачем конопушке меня убивать? И правда, глупость. Что случилось, пока я плавала в озере? Меня до сих пор волнуют выпавшие минуты, будто их срезали, как увядшие на клумбе цветы Но я уже за три дня столько видела магических способностей у других, что почти не удивляюсь. Меня иное беспокоит: кто это сделал и зачем.
        - Ст-той! - кричу осипшим голосом и бегу следом за незнакомкой. Кашляю с хрипом: в груди все еще ощущается распирание, а во рту настоящий пожар. - П-погод-д-ди!
        Девушка отмахивается в темноте и не останавливается. Почти догоняю. Слышу наш синхронный цокот зубов.
        - Да стой же! - кричу, хватая спасительницу за мокрый рукав. - Я не хотела обидеть. Извини, - пальцы соскальзывают. - Я не топилась, - тихо говорю. - Что-то не так… Я просто плыла, - о том, что заходила в воду еще засветло решаю промолчать. Еще покрутит пальцем у виска.
        - Ты ныряла?
        - Нет, - выдыхаю я. - Мне показалось за ногу кто-то схватил, я резко под воду пошла.
        - Вик, может, это была рыба? - она усмехается и нелепо прыгает, чтобы согреться. Машет руками, разбрасывая вокруг себя веер капель.
        Меня разбирает истерика. И правда, глупо все это. В сумерках своих мыслей я легко могла не заметить, как потемнело на улице. Окуналась, задумавшись, а потом, долго плавала, прикрыв глаза. Да, все так и было. Тихо смеюсь, справляясь с дрожью. Так и с ума можно сойти.
        Зябко. Тело покрывается гусиной кожей. Понимаю, что неожиданно для себя в этом знакомстве шагнула дальше, чем обычно. У меня нет подруг. Кроме Лизы. Золотницкая - хороший семейный врач и советник, и только. А в клубе друзей у меня никогда не было. Одни знакомые и коллеги. Но эта девочка почему-то притягивает и располагает к себе. А еще в груди становится легко и спокойно, будто горе все испарилось. Ныряла - было больно, а вышла на берег - будто заново родилась. Теперь предательство Марка ушло в прошлое и покрылось временной пылью. Что-то поменялось.
        Глава 14. Маленькая помощь сегодня не всегда радость завтра
        - Расскажешь, что произошло с тобой? - незнакомка стряхивает воду с волос и, бесцеремонно скидывая футболку с длинным рукавом, выжимает влагу. На ней только темное белье. - Нашла время для купания, - бурчит недовольно она. - Ох, и холодина! Не август!
        Я тоже окоченела. Меня непроизвольно подбрасывает, а по лицу ползут змейки холодной воды. Напяливая шмотки, несколько раз заваливаюсь в траву: не могу попасть в штанину. Руки кажутся деревянными и не моими, а еще сухая ткань никак не хочет скользить по влажному телу.
        Девушка тихо смеется:
        - Освежились, однако! Ты в каком корпусе живешь? - она вскрикивает, одевая назад мокрую одежду. Наверняка же, мерзкая и холодная.
        Я улыбаюсь. Рядом с незнакомкой спокойно почему-то. Или это от пережитого стресса, или я чего-то не знаю.
        - Корпусе? - переспрашиваю, прикидывая в уме, чем она может мне угрожать. После стольких ошибок в жизни, не могу довериться так быстро первому встречному. Хотя мне совершенно не страшно. - На втором этаже, - показываю на главное здание, что ломанным витражом выглядывает среди ветвей. Стены сейчас озарены голубыми лампочкам. Кажется, что там за деревьями спрятан настоящий замок.
        - О! Да ты крута! Покажешь апартаменты? - конопатая потирает ладони. В глубине ее глаз сверкают золотые звезды. - Я с девчонками в длинном корпусе в восточной стороне двора живу. Хотя там почти не с кем общаться. Все они, - она закатывает глаза, - стра-а-анные, - и крутит ладонью у виска.
        Чем же я особенна, что Аким поселил меня отдельно?
        - Так что? Пригласишь в гости? Сейчас бы согреться, - она показывает на мокрую одежду и вытягивает вперед мокрые пряди волос.
        Киваю.
        - Я - Дарина, - говорит она. - Только, чур, бегом до особняка? А то я не умею согреваться. Это Колян - один из ребят, воздухом управляет, а я мелкая слишком. И дар мой - пустой. Побежали!
        Она срывается с места и мчит по дорожке. Я бегу следом. Уже согрелась, только голова и плечи холодные. Мокрые волосы бьют по спине и увлажняют футболку. От этого неприятно. Но на сердце мне удивительно легко, даже радостно.
        В холле наш смех разливается переливчатым гулом и исчезает в коридоре. Хорошо, что в этом здании никого нет, кроме учителей. А они вечером не выходят из своих покоев. Сколько я не бродила - никого не встречала. Одно развлечение - посидеть в библиотеке и ждать очередное утро. Я уже все окна заставила литературой, которую не могла читать, потому что мысли занимал Марк. Я включала плеер и танцевала. Если не было сил, просто падала на пол и смотрела в потолок, надеясь, что он, в конце концов, рухнет на меня.
        Удивительно, но присутствие Дарины выбивает у меня мрак из головы. Подозреваю, что это магическое влияние, но спланированное или нет - пока не понимаю. Но стало легче, и меня это очень радует. До необъяснимого детского счастья.
        Не останавливаемся на лестнице, а прямиком залетаем на этаж. Дарина бежит по коридору первая и замирает точно у моей двери. Крутится на одном месте, а потом изрекает:
        - Эта. Точно! - и тычет пальцем.
        - Ты пророчица, что ли? - запыхавшись, подхожу ближе.
        - Это старое умение, еще со светлых времен. Бабушка научила, но теперь… Ай, - отмахивается, - неважно! Сейчас я - почти пустышка, - она пожимает хрупкими плечами. - Пустишь?
        При свете ламп у нее милое лицо. Детское и светлое, хотя сейчас немного посеревшее от холода. Ее веснушки, как пятна засохшей крови на кремовом полотне.
        - Да, конечно, заходи, - я проворачиваю ключ и сразу бегу в ванную, чтобы найти махровый халат. Когда выхожу назад, девушка уже разделась до белья. Меня это не смущает. Мы привыкли во время выступлений переодеваться. Парни, девушки - неважно. Никто в моменты нагрузки не настроен на пошлые мысли. Хотя в душу каждого не заглянешь, как позже оказалось.
        Дарина благодарно улыбается и закутывается. Отмечаю ее стройность и высокий рост. Широкие бедра и роскошную грудь. Юна и чиста, как лепесток ромашки. Волосы у нее пшенично-золотистые, но сейчас из-за воды, как мокрый песок.
        - Вика, поделись своей бедой, если хочешь, - вдруг говорит она. - У тебя тут, как у вип-клиента, нет случайно, что поесть? Вот чувствую, что есть, - она хитро улыбается.
        Хмыкаю. Я как раз из столовой принесла корзину фруктов.
        - На окне, - отвечаю и показываю, где взять.
        Девушка долго выбирает, копошась в корзине тонкими пальцами, а потом берет гроздь винограда и пару румяных яблок. Откусывает сочную мякоть, закатив глаза, а потом говорит с набитым ртом:
        - Полегшало до утра, Вик. Завтра будет вдвойне сильней болеть. Я броосила петельку на себя, потому чую твое смятение. С любимым неприятности? - ее слова бьют в цель.
        Я пячусь и присаживаюсь на одно из кресел. Шок не сносит крышу, но подгибает колени. Дарина заваливается рядом поперек сидения и вытягивает худые ноги вверх. Вгрызается в яблоко.
        - Мнэ можешь доверисся. Я умэю храныт сэкреты, - она быстро съедает второе яблоко и ищет куда положить огрызки.
        Я молча тычу на мусорное ведро возле столика. Там куча бумажек, на которых писала заметки и темные мысли, но потом все смяла и выбросила.
        - To есть это облегчение временное? - переспрашиваю, но знаю ответ. - Зачем помогла мне?
        - Ну-у… - разводит Дарина руками и на лету ловит ртом виноградину. - Считай, что интуиция. Ты важна для мира. Сильная, потому на тебя и внешнее давление мощное. Бабуля мне говорила, что в мире есть категории людей: великие, средние и пустышки. Вот ты к первым относишься. И муж твой тоже. А я - нолик, без палочки.
        - Муж? - непроизвольно дергаюсь, но сердце не ускоряет бег. Я спокойна, как удав.
        - Что ты о нем знаешь?
        - Я ничего не знаю. Только чувствую твою энергетику. И его сила с тобой крепко перевязана. Ты отвергаешь ее, но это почти бессмысленно. Вы, как одно целое.
        - Он предал меня, - отвечаю ровно.
        - Изменил?
        - Возможно. Я не знаю точно, но предательство может быть в других вещах. Так ведь?
        Дарина доедает виноград и слизывает сок с пальцев.
        - Сейчас, - поднимается, - я руки помыть. Вика, ты не боишься, что видишь только часть реальности?! - громко говорит она из другого помещения. Голос разливается по комнате, смешиваясь с шелестом воды.
        Не отвечаю. Что мне сказать?
        Надолго задумываюсь, уставившись в светлый ковер. Вдавливаю пальцы ног в высокий ворс. Я должна с Марком поговорить, потому заранее готовлюсь к этому.
        - Поговори с ним завтра. Свяжись, - девушка оказывается слишком близко. Я вздрагиваю.
        - Дарина, ты знаешь слишком много. Мне это кажется странным, - я зову ее жестом в спальню. - Я прилягу. Голова гудит. Посидишь со мной? - сама не знаю, что меня дергает так сказать.
        - Ничего, если я, - она мнется на пороге, - у тебя переночую? Не хочу на улицу в таком виде идти, - Дарина показывает на халат.
        Я думаю, что могу предложить ей свою одежду, чтобы она добралась до корпуса, но отвечаю:
        - Оставайся. Надеюсь, ты не храпишь.
        Она чешет щербатый нос, и я замечаю на запястье вязь разноцветных фенечек. Я не люблю украшения, но вот кожаные ремешки в виде браслетов - моя слабость. Хотя я почти никогда их не одеваю. Чтобы в танце не мешали.
        - Иногда, - девушка растягивает губы в скромную улыбку.
        - Ладно! - бросаю я. Впервые за эти дни мне хочется спать так сильно, что едва стою на ногах. - Все равно вряд ли услышу.
        Вылавливаю в шкафу две длинные футболки, что заменяли мне ночнушки, и бросаю одну гостье. Всю одежду мне выдала учительница-каланча. Имя не помню, надо будет хоть записать. Хорошая ученица!
        Отступаю в сторону и бормочу:
        - Я быстро в душ. Не скучай.
        Девушка кивает в ответ. Высохшие кончики волос весело прыгают, переливаясь при свете диодных ламп.
        Когда возвращаюсь, Дарина уже крепко спит, закутавшись в халат. Побоялась брать постельное без спроса? Не скажешь, что скромница.
        Я отбрасываю край покрывала и укрываю ее, а сама ныряю под стеганое одеяло и не успеваю о чем-то подумать, как слышу звон монет. А может, это колокольчик?
        Глава 15. За гранью
        Дзынь… Дзынь…
        Темнота расступается, не успев как следует поглотить меня.
        Тихий теплый ветер поглаживает плечи. Я сижу под навесом и смотрю в, будто глазированное, закатное небо. На улице светло, но солнце уже спряталось за горизонтом, и дневные краски потускнели. В подлеске слышны убаюкивающие песни птиц. Уютно. Спокойно.
        Над головой звенит «музыка ветра». Тоскливо, трепетно, а изредка режет по ушам так, что хочется обернуться и оборвать тонкие трубочки. Но приятная тяжесть в теле останавливает меня. Не хочется вставать. Будто влипаю в плетеное кресло.
        Сильные руки опускаются на плечи. Я слышу легкий аромат нероли и трусь щекой о ладонь Марка.
        - Я так скучаю… - шелестит чей-то голос, и, только обернувшись, понимаю, что это говорят мои губы. Голос сиплый и уставший. Муж ласково улыбается и, наклонившись, целует в висок.
        - Я всегда рядом. Ты же знаешь, - слышу в интонациях печаль.
        Душу ломает от воспоминаний, но я прикрываю глаза и с легкостью прогоняю их.
        Понимая, где я, и что происходит, позволяю себе расслабиться. Сон не причинит мне вреда и боли. А без Марка, без того Марка, что любил меня больше жизни, я не смогу долго выдержать. Как без ветра не звенят длинные трубочки, что висят под потолком в беседке и, говорят, отгоняют злых духов, так и я без мужа - просто сосуд, не имеющий смысла. Бабочка в зачатке: куколка. Обездвиженная, неспособная. Любой может подойти и уничтожить: беззащитную и слабую. Это состояние хуже загнанной в угол жертвы. Ведь она еще может драться, в отличие от меня. Быть опустошенным намного тяжелей.
        Отгоняю пространные мысли и льну к Марку. Тяну его к себе, запуская пальцы в длинные смолистые волосы. Языком прорываюсь сквозь пухлые губы и глотаю его вкус. Жадно и неистово. Я знаю, что сплю, потому позволяю себе больше, чем обычно. Возможно ли напоить страсть? Можно ли утолить голод?
        Раскрываюсь для него. Тихий стон сливается с биением сердца и шелестом дикого винограда. Будто измазанные кровью листья забрались под крышу и спустились по лозе до самого пола беседки.
        Я помню ее. Именно здесь Марк давил на самое больное. Сыпал соль на открытую рану. Ту, что никогда не остынет и не заживет. Ту, что сделал мне другой жестокий мужчина. Но сейчас я с легкостью глушу эти эмоции и отдаюсь власти порыва.
        Сон сметает остатки злости и обиды. Я свободна здесь. Никто не узнает о моей слабости и шалости, а еще о том, что я без Марка беззащитна. Даже перед самой собой.
        - Бика-а-а-а, - выдыхает муж в губы, и я забываю обо всем на свете.
        Шорох листьев смешивается с нашими стонами. Скрип половиц беседки подпевает нашим движениям. Нет границ. Мы не чувствует стыд. Мы не чувствуем времени.
        Губы горят от поцелуев, душа стонет от наслаждения и желания выпорхнуть из тела. Только с Марком у меня есть крылья. Только с ним.
        Мы перемещаемся по беседке, целуясь, и муж прижимает меня к единственной стене. Возле нее значительно холодней, но я горю и не хочу останавливаться.
        Жаркие и широкие ладони Марка скользят по телу, задирая футболку. Он не церемонится: стискивает грудь и прижимается к ней губами. Вторую руку заводит за спину и притягивает к себе. Слышу его запах. Не могу надышаться: хватаю ртом остатки теплого воздуха и выпускаю жаркий стон.
        - Марк, зачем ты так со мной? Зачем? - выдавливаю с надрывом.
        - Тише-е-е, - шепчет он, вбирая губами сосок. Чувствую, как кусает его, и от невыносимой сладкой пытки бьюсь головой об стену.
        Марк резко поднимает взгляд. Глаза в глаза.
        - Верь мне! Я люблю тебя. Только верь мне, - и не дает мне ответить: накрывает рот поцелуем. Проникает языком внутрь, и пламя желания застилает взор и заглушая все мысли. Кажется, еще миг, и полотно перед глазами покроется трещинами, и я окажусь снова одна, в пустом пространстве без выхода. В белом ничто.
        Отвечаю, отдавая всю страсть. Кончики пальцев ног и рук подрагивают, а живот стягивает приятной истомой. Он нужен мне сейчас. Как воздух.
        Отрываюсь от мужа.
        - Я… - пытаюсь сказать, что верить ему теперь довольно трудно, но Марк прижимает палец к губам и упирается лбом в мой лоб. Дышит рвано, со свистом. Грудь поднимается высоко, а горячая ладонь размашисто гуляет по моей спине.
        - Не нужно слов. Слова могут разрушить, убить, но и способны воскресить. Не говори, не подумав.
        Одежда падает, как листья винограда. Мы кружимся в танце страсти, больше похожем на сумасшествие.
        Дзынь…
        Марк опускает меня на стол и, наклоняясь, ласкает языком тело. Гладит, мучая, умелыми руками кожу, царапает живот и стискивает грудь. Я забираюсь пальцами в черные густые волосы и тяну на себя. Обнимаю широкие плечи, чувствуя напряжение его мышц.
        Дубовая столешница заменяет нам кровать, сине-фиолетовое небо - одеяло, а ветер поет настоящую песню любви.
        Дзы-линь…
        Марк осторожно разводит мне ноги, и я чувствую его твердость и тепло. Тишину, как мачете, прорезает мой томный выкрик. Сон… Это сон, и можно кричать и отдаваться сласти, сколько хочется. Утро расставит точки по местам и отнимет Марка у меня снова. Утром нам придется смириться с настоящим. Мне придется.
        Ритм ровный, как штрих в танце. Раз-два-три-четыре… Быстрее, сильнее. До пота и хрипа. До крика и биения сердца в висках. Раз. Два. Раз. Два.
        Спиной ощущаю шероховатость столешницы. Острые колючки терзают лопатки и царапают ягодицы. Впиваюсь ногтями в бедра Марка и заставляю подаваться вперед сильнее и настойчивей. Мой, сейчас только мой.
        Марк легко поднимает меня, не отстраняясь. Чувствую его в себе. Глубина нашей любви неизмерима. Я не испытываю сейчас боли, ненависти или разочарования. Только невероятное чувство наполненности. Без Марка меня нет. Но утро убьет. Нас. Знаю.
        - Я не хочу просыпаться, Марк, - шепчу ему на ухо, крепко держась за шею, пока он переносит меня к широкому ограждению беседки.
        Садится, оставляя меня сверху, а затем хрипло проговаривает:
        - Нет ничего страшнее, чем заблудиться в собственных иллюзиях. Не задерживайся в снах, Медди. А если, все же, потеряешься, я найду тебя. Только помни нашу любовь. Помни нас.
        Хватаюсь за квадратную балку, что подпирает крышу, и принимаю темп. Марк лишь помогает, придерживая меня и оберегая от падения назад. Его крепкие ладони на спине считают позвонки и цепляют лопатки.
        Обхватываю ногами его тело. Двигаюсь раскованно. Царапаю, не стесняясь, и вжимаюсь, вжимаюсь…сильней. Заберу столько, сколько возможно взять. Нету нас Завтра, нет у нас Вчера. Только этот сон, который позволил прикоснуться к мечте. Я осознаю, что напрасно себя обнадеживаю, но не могу Марка прогнать именно сейчас. Мне нужен последний глоток счастья. Пусть нереального, пусть иллюзорного. Маленькую каплю нашей любви. И, если проснусь не вовремя, в тот же миг окажусь разбитой. Как брошенная на кафель ваза. На мелкие кусочки. Дешевая и пустая, раскрашенная водными красками.
        Марк, будто понимает мои переживания. Приподнимается и, развернувшись, сажает меня на ограждение. Если беседка сейчас рухнет от нашей страсти, я буду рада умереть быстро. Пусть только муж не отпускает меня. Пусть любит и доказывает свою любовь.
        Нет сил дышать или говорить. Остаются рывки и бешеная скорость. Огонь и пламя. На острие пика я выгибаюсь назад, сильно вдавливая ногти в плечи Марка. Кажется, под пальцами лопается кожа. Муж рычит. У меня кричать не получается: губы пересохли, и вместо голоса с них срывается протяжный стон-вопль. Марк двигается быстрей, но волны оргазма так сильны, что меня тут же выбрасывает в реальность.
        Я кричу. Кричу бесстыдно и так громко, что закладывает уши. Меня подкидывает от конвульсий. Остатки оргазма сковывают мышцы и разбегаются по кончикам пальцев мурашками. Ног не чувствую. Пытаюсь встать, но тут же заваливаюсь на паркет возле кровати. Удачно лечу головой в тумбочку, и от удара о деревянный угол спасает всего сантиметр.
        Скручиваюсь и, наконец, открываю глаза. Мир, будто расплавленное стекло: от слез не вижу ничего, кроме очертаний.
        - Вика… - говорит испуганный женский голос надо мной, и кто-то касается плеча.
        Я отдергиваюсь. От горя разрывает душу, и я понимаю, что вчерашняя боль - это комариный укус по сравнению с сегодняшней. Вою. Не стыдясь присутствия. Не пытаюсь вспомнить, где я и с кем. Мне все равно.
        - Я предупреждала, что поможет только до утра, - говорит Дарина ласково. Заставляет меня подняться и лечь на кровать. Бережно укрывает одеялом.
        Не открываю глаза. Пусть заберет меня мрак. Не хочу больше видеть свет без Марка. Без того - моего Марка. Не изверга, который бил и мучил, а любимого, который готов был ради меня на все.
        Глава 16. Бабочки не летают без крыльев
        Через несколько часов выползаю-таки из спальни. Дарина ушла сразу после моего шумного пробуждения. Она пыталась говорить со мной, но я молчала и смотрела в одну точку. Мне ужасно хотелось назад - в сон. Уснуть и никогда не просыпаться.
        Дневной свет разгорячил южную сторону, и в гостиной теперь очень тепло. Но я не чувствую этого. Мне холодно. Колотит. И сколько я не кутаюсь, все равно дрожу всем телом и стучу зубами. Длинный хвост одеяла волочится за мной.
        Сейчас встаю только попить воды: больше ничего не хочется. На столике возле кресел нахожу корзину со свежими фруктами, чистые листы бумаги и россыпь карандашей. Будто здесь игрался малолетний ребенок. Детские и смешные зарисовки животных, какие-то цветочки и узоры.
        Слышу шорох за спиной. Оборачиваюсь.
        - Я подумала, что ты ничего кроме фруктов не захочешь в таком… - Дарина заходит внутрь. Дверь не скрипит, закрываясь. - На улице так хорошо. Не хочешь пройтись?
        Я мотаю головой. Наливая из графина воду в стакан, замечаю, как дрожат руки. Во рту по ощущениям жмут гвоздей, а в груди еще хуже - лезвия. Да, сейчас только гулять, чтобы все посмотрели, куда я скатилась из-за Марка.
        - Ты должна связаться с ним, - проговаривает девушка и по-хозяйски прохаживается по гостиной, а затем заваливается боком в кресло и закидывает ноги на подлокотник. Узкие джинсы подчеркивают ее стройность.
        Меня это не волнует. Пусть чувствует себя свободно. Здесь все равно ничего моего нет. Нигде нет.
        - Дарин, - говорю я чужим неприятным голосом, - сделай так еще раз. Освободи меня от тяжести, - отворачиваюсь, чтобы спрятать слезы. Достало ныть, выть и злиться. Я должна бороться. Рвать крылья, но выбраться. Даже если это невозможно. Ну, хоть попытаться. Поворачиваю голову и смотрю в карие глаза новообретенной подруги и умоляю: - Ты же можешь. Облегчи.
        Улыбка спадает с ее лица. Девушка поджимает губы.
        - С каждым возвратом откат будет мощней. Ты сама должна это пережить. Нельзя искусственно убирать боль. Советую просто объясниться с мужем. Расскажи мне, что случилось.
        Я сначала мысленно и физически сжимаюсь, но потом меня прорывает, и я рассказываю все, что помню. Дарина слушает внимательно, приложив палец к губам. Она хмурится и сопит.
        - Говоришь, в Земельках был пожар?
        Киваю.
        - Как интересно, - Дарина меняет положение ног и раскачивает стопы.
        Я присаживаюсь на соседнее кресло и смотрю на красивое переплетение шнуровки на ее кроссовках.
        Стираю слезы. Они раздражают кожу на щеках. Пылаю и внутри, и снаружи. Стыдно за утренний выпад. Пока девушка молчит, я кусаю губы и думаю, поняла ли она, что случилось или нет. Какой позор! И тошно от одной мысли, что я поддаюсь этим эмоциям. Хочу прогнать, но не получается.
        - Я с Земелек, - говорит Дарина. Зыркает и, после некоторого размышления, добавляет: - Помню я вашу историю. Бабуля увидела на тебе сильную печать мага. А твоего мужа она вообще не видела живым. Все ходила и говорила: «Тот, кто не борется - не жилец».
        - Так это она та самая знахарка?! - не могу сдержать удивление.
        - Та! - отмахивается девушка и тянется за виноградиной. - Лекарь она слабый. Пророчит иногда, но не любит это дело. Потому и молчит обычно. Да, она у меня молчунья. Она-то с родными не особо, а с чужими вообще не общается. В деревне за это многие Немой обзывают, - ягода исчезает, и Дарина дает мне несколько секунд переварить услышанное.
        - Как это не видела живым? - спрашиваю. Волнуюсь за Марка? Какой бред! Он столько боли причинил мне, а я все равно тянусь. Мотылек на пламя - идеальное самоубийство.
        - Она не объясняет свои пророчества, - пожимает плечами Дарина и берет еще несколько ягод. Сладкий запах приятен, и я чувствую голод. Но боль стоит в горле, и мне кажется, положи сейчас хоть крошку в рот, меня просто вывернет.
        - Ты тоже пророчишь? Много вещей говоришь так, будто читаешь меня, как с листа.
        - Неа, - отвечает девушка с набитым ртом. - У меня другое умение. Оно вообще бесполезное. Не будем об этом. Мне, если честно, избавлять людей от болезней души петлями было интересней, - она опускает голову и прячет грустный взгляд. Веснушки отсвечивают золотом в переливе солнечного света. - Но часто эмоции, как в твоем случае, очень яркие и потом я болею. Потому стараюсь делать слабые петли, они только фон передают, не раскрывают всю палитру чувств.
        - Я вообще не знаю, что умею, - сокрушаюсь, покачивая головой. - И зачем сюда пришла, тоже не понимаю.
        - У наших кукловодов свои планы, - сухо проговаривает Дарина, а затем веселее говорит: - Знаю, где можно взять телефон! Не хочешь связаться с родными? С мужем?
        Хочу сказать нет, но киваю. Смысла нет прятаться, мы должны с Марком встретиться и обсудить будущее. Пусть раздельное, но я должна идти дальше, не оставив за спиной мешок с грязью. Даже если это конец, он должен быть однозначным, а не повисшим в воздухе знаком вопроса.
        - Иди в душ! Я сейчас за завтраком и как раз проверю кое-что. Тебе чай взять или сок? - девушка ловко спрыгивает на пол и устремляется к двери.
        - Сок, - улыбаюсь с трудом, но стараюсь быть вежливой. Дарина не отвечает и быстро исчезает за дверью.
        Глава 17. Покушение
        Меня накрывает. Возле нее я держусь, а наедине с собой - начинаю загораться. Боль катится по венам жидким огнем и обжигает легкие. Ненавижу себя за слабость. Только бы Игорь не попался сегодня на глаза, потому что не выдержу - выцарапаю ему глаза. И плевать, что будет потом. Мне нужна разрядка. Стылый вулкан не может извергнуться, а пробудившийся нуждается во взрыве.
        Мокрое тело бросает в озноб. Холодный кафель скользит под пальцами. По плечам и спине скатывается вода, и я невольно вспоминаю наш последний день с Марком. Невыносимо это, но выжечь из себя память я не могу, потому готова к длительной боли. Хронической болезни. Готова только потому, что мне больше ничего не остается.
        Когда заматываюсь в полотенце, слышу шаги в комнате. Они мне кажутся слишком тяжелыми для новой подруги.
        - Дарина? - окликаю, и голос срывается. Неприятное оицущение неизбежного встает поперек горла.
        Жаль, тишина не умеет отвечать. Она не умеет предупреждать. Не умеет звать на помощь.
        - Это ты? - переспрашиваю, вслушиваясь в каждый шорох. Мерзкий холод, будто процарапывая борозду по спине, вонзает невидимый клинок меж лопаток.
        Никто не отвечает. Набираю воздух.
        - Кто там?!
        В комнате оглушительно лязгает стекло; грохот шумит в ушах несколько секунд, пол под ногами дрожит, будто рядом проходит груженый камаз. Быстрый топот нескольких пар ног, а затем вдалеке, в гостиной, как взрыв хлопушки, закрывается дверь.
        И я осознаю. По ту сторону тонкой деревяшки, что стоит перед глазами, кто-то был чужой! Кто-то меня преследует.
        По лодыжке, из-за которой я вчера чуть не утопилась, ползет холод, рассыпая мурашки. Это не совпадение! И никакие не водоросли. Человек меня тащил на дно, мне тогда не показалось. Уверенность цепляет струны душевного равновесия, и я стискиваю до хруста зубы.
        Нужно узнать, что чужаку нужно, но страшно так, что я едва дышу.
        Придерживая на груди полотенце, осторожно приоткрываю дверь и невесомой поступью выхожу из ванны.
        Мягкий свет из окна стелется по полу, вырисовывая кружевные узоры на светлом паркете. Шелест листвы такой отчетливый: близкий и порывистый. Я понимаю, что окно высотой в потолок разбилось. Пожелтевший кленовый лист, кружась, залетает в комнату и ложится на кровать. Как нежеланный и назойливый гость. Россыпь осколков, будто драгоценные камни, переливается на солнце, а обломки рам скалятся, как испорченные зубы.
        Не успеваю что-то подумать: в комнате появляется Дарина. Разрумяненная, с небольшой одышкой. Светлые волосы копной лежат на плечах и выделяются на черной одежде.
        - Ты решила проветрить комнату? - округляя глаза, смеется девушка и показывает на зияющую дыру. До ушей доносится перекличка птиц из леса; ветер выдергивает тюль на улицу и беспощадно разрывает ткань о бетонные откосы, покрытые колючками «шубы». Смотрю, а мне кажется, что это меня жизнь рвет на тряпочки.
        - Да, душновато было, - наконец, с горькой усмешкой отвечаю и возвращаюсь в ванную, чтобы переодеться. Меня распирает на смех, но я сдерживаюсь. Умываюсь и бью себя по щекам, чтобы отрезветь от шока. Кому я сдалась? Зачем меня пугать, влезать в комнату, разбивать окно, а, тем более, топить?!
        Нужно уходить отсюда. Больше нет смысла оставаться. Я уже не ученик, а пленник, и больше не намерена поддаваться уговорам. Бессмысленно учиться на мага и не быть им. Они ошиблись, явно Аким просчитался.
        В комнате уютно шепчется лес. Скидываю в рюкзак личные вещи и листы, что лежали в тумбочке - пару дней писала туда свои мысли: выливала горечь и боль, чтобы не реветь бездумно, а очиститься. Помогло слабо. Бумага вся пошла волнами от моих слез, да и разобрать почерк даже я сама не могла. Некоторые вещи писала неосознанно, как поток сознания. Читать не буду, при возможности сожгу.
        От тоски лучше всего помогали изнурительные тренировки. Иногда доводила себя до такого изнеможения, что на ужине почти засыпала над тарелкой. Хорошо, что ела я всегда последняя, и никто особо не обращал на меня внимания. Один лишь раз крупный высокий парень спросил все ли нормально, но стоило мне поднять голову, сразу удалился. Дикая стала, я же говорила. Теперь меня люди шарахаются.
        - Вик, я нашла телефон. Хочешь родным позвонить?! - спрашивает Дарина, присев на спинку кровати. Оглядывается, чтобы убедиться, что не примостилась на стекло.
        Я встряхиваю влажные волосы пальцами. Молчу. Мне нужно подумать. Девушка считает цветные браслеты на запястье и снова говорит:
        - Но надо быстро: пока наши шефы на собрании, а ученики упражняются на площади. Поспешим, - она почему-то волнуется, и пальцы ее заметно дрожат.
        - Я не буду звонить, - твердо отвечаю. - Просто уйду. Поеду к родителям. Никудышный из меня маг, бесполезно меня учить. Вот, - показываю рюкзак, - собралась. Просто тихо уйду - никто и не заметит.
        Девушка хмыкает, на лбу выделяются поперечные морщинки:
        - Наивная.
        Я не уточняю, что она имеет в виду. Мне все равно. Пусть думает, что хочет. Выхожу из комнаты, не прощаясь. Ни к чему вежливость, если мы никогда больше не увидимся.
        В коридоре тихо. Шорох шагов пугает, и меня незаметно накрывает паника. Три дня безмолвных криков в подушку, а теперь еще этот сон и преследование. Я на грани срыва. Мне хочется опустить руки и позволить им забрать меня, утопить, сжечь, хоть что-то, лишь бы не вспоминать Марка ежесекундно. Тварь! Тварь! Достал! У-хо-ди, умоляю!
        Гляжу вперед: мир расплывается и уходит из-под ног. Холодная стена прилипает к плечу, рюкзак оттягивает вниз, будто там не вещи, а булыжники. На слабой силе воле заставляю себя идти дальше.
        Боюсь закрывать глаза, чтобы снова не увидеть его, но и с открытыми идти и смотреть на скрюченные тени высоких пальм в коридоре - мороз по коже. Теперь буду бояться спать, боятся жить и дышать. Не хочу таких мук каждую ночь. Сладкие муки - хуже боли. Лучше уж горькая реальность.
        - Стой! - выбегает следом Дарина. - Усадьба под защитой. Не выйдешь без разрешения Акима или кого-нибудь из учителей. Другой возможности звонить не будет. Доверься мне, прошу тебя, Вика!
        Я непроизвольно подаюсь к стене и ударяю ладонью по шершавой поверхности: на голову летит песок штукатурки.
        - Ладно. Но быстро, и потом я просто уйду. Позвоню другу, чтобы забрал меня.
        Дарина почему-то качает головой, но не отвечает. Глядит, пронизывая, будто упрекает в недальновидности или глупости. Да, я глупо люблю мужа, но и не могу ему простить обмана. И мне не нужна магия и школа. Ничего не нужно. Только бы тишину в эфире. Вакуум в сердце и душе. Бездну.
        - Уго-во-ри-ла! - почти кричу.
        Меня трясет, и нервы на пределе. Я едва держусь, чтобы не наброситься на девушку. Сжимаю кулаки до характерного покалывания в ладонях. Не позволяю ногтям пробить кожу, но давлю так сильно, что боль немного отрезвляет.
        А вдруг это Дарина разбила окно? Пугала меня тогда на озере и сейчас настращает, чтобы я в очередной раз ошиблась! А ведь она могла меня под воду потащить, а потом сделать вид, что спасла? Могла-а-а.
        Потираю ладонью лицо, чтобы смахнуть ночной бред и память о произошедшем. Бестолку.
        Всматриваюсь в веснушчатое открытое лицо девушки и понимаю, что мои мысли - это очередная нелепость. Дарина всю ночь спала рядом на расстоянии вытянутой руки. Что ей стоило убить меня во сне?
        Мы тихо спускаемся по лестнице и попадаем в коридор, где Аким мне показывал кабинеты учителей. Крадемся под стеной. Дарина тычет пальцем в потолок, а потом на глаза. Видеонаблюдение? Киваю и прижимаюсь к стене плотней. Зачем мы прячемся, мне непонятно, но встревоженный вид девушки наводит на мысль, что высовываться не стоит.
        Слышим издалека молодые голоса.
        Дарина щелкает позолоченной ручкой, и мы влетаем в один из кабинетов. Стойкий запах фисташки щекочет нос, и я едва сдерживаюсь, чтобы не чихнуть. Смеюсь, прикрывая рот рукой. Девушка цыкает на меня. Это так нелепо! Но я радуюсь, что тревога снова отпустила меня. Хихикая, следую за ней, а она крутит пальцем у виска.
        Да. Так и сойти с ума недолго. Но лучше веселое сумасшествие, чем осознание необратимого горького настоящего. Прикусываю щеку и скулю. Перепады настроения - норма теперь для меня. Что же будет дальше?
        Ну, почему? Почему я так люблю? За что? Сердце трещит по швам от ненависти, а я все равно понимаю, что полностью принадлежу только ему. Марку. Перед глазами, как крылья мотыльков, мелькают воспоминания. Они причиняют мне боль. Сладкие и горькие, приятные и болезненные, страстные и… жестокие. За что он со мной так? Мучил, а потом привязывал? Зачем я ему? Разве возможно понимать, что он враг и все равно любить его до безумия? До сердечного приступа. Нет?! А что со мной тогда происходит?
        Глава 18. Враги рядом
        Мне кажется, что я падаю. Прилипаю к стене и съезжаю. Мир разлетается осколками слез: мутноватыми, серыми и блеклыми.
        Дарина тянет за грудки и ведет к столу. Шепчет:
        - Быстро! Набирай! И не говори громко. Я пока постою у двери. Быстрей, Вика! Если нас поймают, будет плохо.
        Ее взволнованность натуральная, и это срабатывает: я хватаю со стола стационарный телефон и замираю. Кому звонить? И вспомню ли я в таком состоянии хоть что-то? На ум приходит только номер Марка, но его отметаю сразу.
        Вспомнила! Набираю, но звонок обрывается словами: «Номер не действительный». Ян же говорил, что Лиза пропала. Какая я эгоистка! Подруга в беде, а я ношусь со своим Марком. Пора брать себя в руки.
        Клацаю по кнопочкам и набираю еще один номер, выуженный из памяти: Зимы. Последнюю цифру пришлось подбирать, потому что вылетела из головы.
        Дарина подгоняет порывистым шепотом:
        - Вик, быстрее! Прошу тебя. Поторопись!
        - Не сбивай, - отвечаю и пробую еще раз с цифрой три в конце.
        - Да? - отвечает хрипловатый голос. Зимовский? Или нет? - Кто это? Говорите.
        Он. Это Ян. Не знаю радоваться или злиться. Он разрушил мою жизнь, сломал стены иллюзии и показал правду. Как к нему относиться?
        В трубке слышу голос друга, возле двери шипит и подгоняет Дарина, а сердце глушит их голоса: бьет по груди так сильно, что я не могу вдохнуть.
        - Вик, очнись! - хлопает по спине девушка, и я резко набираю воздух.
        - Крылова?! Вика, где ты? - орет Ян. - Только ответь, где ты? Не молчи! Марк здесь. Вернись домой, не делай глупостей. Ты не все помнишь! Вернись, и все наладится!
        Слышу шорох в трубке. А затем приглушенный голос мужа: «Кто звонит?» Пауза. Ян что-то отвечает. За ним выкрик: «Что?! Дай сюда! Вика? Ответь мне. Прошу тебя, не молчи. Дай же объясниться. Зачем ты так с нами?».
        Кабинет качает от его голоса, мир расплывается радужными кругами. Не могу говорить. Слова перекрывают эмоции, и я лишь выдавливаю стон. Слушаю Марка и мне кажется, что я падаю дальше. Лечу в обрыв на сумасшедшей скорости. Тьма накрывает с головой. Меня уносит кисельной рекой боли и кружит, кружит…
        Припадаю на колено возле стола и прижимаюсь к нему спиной. Дарина дергает за плечо и пытается меня поднять.
        Голос Марка звенит в голове: «Вика, прости меня. Чтобы ты не вспомнила. Прости- и-и…», и связь обрывается.
        Я гляжу на черный рот телефонной трубки и не понимаю, почему он замолчал. Хочу, чтобы говорил. Говори же! Я буду слушать, только дай повод тебя простить. Густое марево застилает взор, а кожу на лице стягивает прохладой.
        Меня тянет вверх грубая мужская рука. Одежда трещит, и я с трудом поднимаю глаза. Сквозь молоко слез вижу перед собой мерзкое чудище, которое причинило мне столько боли в прошлом. Рожа Игоря кривится в довольной усмешке. Сейчас я готова порвать его на куски, но нет сил. Нет сил сопротивляться. Я сдаюсь. Руки падают вдоль тела, телефонная трубка, повиснув на скрученном проводе, ударяет по бедру и грохает на пол. Поворачиваю голову и вижу, как двое крупных ребят, закрывая ей рот руками, прижимают Дарину к стене.
        - Попалась, птичка, - писклявым голосом проговаривает Игорь. Оттаскивает меня к стене. Я не сопротивляюсь. - Ты что не знаешь правил? А, конечно! Мы же витаем в облаках, когда профессор зачитывает технику безопасности на занятиях и правила поведения в школе! Нам же никто не указ. Избранная! Так, Вика?
        - О чем ты, урод? - выдавливаю с хрипом. В кончиках пальцев невыносимо стучит сердце, а во рту горечь под самым горлом. Сейчас вырвет. Глотаю и пытаюсь дышать.
        - Ласковей! Не говори со мной таким тоном! - тонкие губы насильника растягиваются и изгибаются в неровную линию. - Я могу тебя и твою подружку сдать сейчас, и вы будете сутки в изоляторе. Вижу, что ты прямо горишь от желания поваляться на холодном бетоне в обнимку с грызунами.
        - Ересь! Отпусти меня, - начинаю приходить в себя. Его мерзкая и холодная рука ложится на шею, вторая прилипает к стене над макушкой, цепляя мои волосы.
        - Нет-нет, - качает головой. - Я сдам вас. Запрещено ходить в этом крыле, а тем более, проникать в кабинеты учителей. Связываться с родными, друзьями - запрещено! Это прописано красным и жирным в документе, который ты, кстати, тоже подписала.
        - Когда? - я не понимаю о чем он.
        - Документ о неразглашении, - подсказывает Дарина, уже не пытаясь отбиваться от парней. Они просто держат ее у стены и бессовестно лапают.
        Я непонимающе перевожу взгляд с нее на Игоря и обратно. Что за бред?
        - О, детка, так ты совсем того? - белобрысый крутит пальцем у виска и присвистывает. - Чем ты такая особенная, объясни мне? Покажи, что ты умеешь, ну же! Почему Аким Батькович держит тебя в шикарных апартаментах, тогда как остальные маги ютятся в общих казармах? Чем ты выделяешься?
        Его тиски кажутся ядовитыми. Силы покидают, и я не могу держать ровно спину. Сгибаюсь и хриплю.
        - Что тебе нужно? Я ничего не знаю! - говорю правду. Меня заманили в ловушку, теперь понимаю, и мысль о том, что в очередной раз ошиблась - подкашивает. Бессмысленно трепыхаться, когда уже угодил в паутину.
        Игорь сально лыбится и двигает челюстью: меня тошнит от одного взгляда на него, а от прикосновений выворачивает и коробит.
        Отпихиваюсь, но слабо. Руки и ноги немеют от изнеможения.
        - Не трогай меня. Что ты хочешь? - говорю глухо и слабо.
        - Ничего особенного. Сейчас начальство освободится, сдадим вас с перьями, и будете наслаждаться обществом крыс в подвале. Так ведь, Дарина?
        Я поворачиваю голову. Девушка один раз кивает. Золотистые глаза наливаются глянцем, а руки помощников шарят по ее телу, отчего меня еще больше коробит.
        - Отпустите ее. Я не понимаю, о чем ты мелешь!
        - Вика… - Дарина прикрывает глаза и даже не отбивается от наглых рук магов. - Никто не сможет пойти против правил школы.
        Правда, значит. И когда я подписала эти бумаги? Совсем ничего не соображала? Получается, Аким воспользовался моим состоянием и подсунул добровольную темницу? Но зачем ему пустой маг? Зачем делать меня изгоем? Или я сама себя такой сделала?
        Воспоминания наплывают одно за другим. Пластами, волнами, как цунами. Они сносят реальность и способность противостоять несправедливости. Деревня, лес, апатия, а затем подвал. Холодный, сырой и страшный. И длинная тень Марка, что, как монстр, тянет щупальца и пытается схватить меня за ноги. А потом дым и огонь. И я спасаю своего палача. Почему тогда не позволила нам обоим умереть и избавить себя от страданий?
        Не чувствую ног. Отталкиваюсь ладонями от Игоря, но не сдвигаю его даже на сантиметр.
        - Детка, не вырвешься. Тебе ли не знать, каким я бываю настойчивым.
        - Ублюдок! - хочу плюнуть в него, но он прикрывает мне рот ладонью, будто склизкой конечностью осьминога.
        - Давай так. С тебя поцелуй, и я вас отпускаю. Сделаю вид, что ничего не видел. Как тебе такой размен?
        Не отнимает руку. Я чувствую привкус прошлого. Соленый и горький. Вены давно сгорели от пламени, что течет внутри. Вулкан сожрал сам себя. Расколол, испепелил и умер. Я истощилась. Перевожу заплаканный взор на Дарину. Она стоит покорно, опустив голову. Молчит и тихо плачет. Я подставила ее. На себя мне плевать и уже давно. А подругу мне жаль. Из-за меня она встряла в нехорошую историю. Может, есть во мне хоть капля сострадания, и я смогу девушке помочь, как помогала мне она?
        Вижу, как один из державших ее, лапает грудь под футболкой и пытается поцеловать шею. Она слабо отпирается, но второй громила тут же захватывает хрупкие руки, и девушка сдается. Безмолвно кричит взглядом, будто знает, что выхода нет.
        Мычу и пытаюсь укусить Игоря. Две девушки против трех громил. Неравные силы. Старые раны распускаются гневом, и я брыкаюсь. Грубая пощечина взрывает перед глазами фейерверк, шум в ушах выключает на миг способность реагировать. Вязкое тело сползает, ноги немеют, а пальцев рук не чувствую. Крепкий локоть пережимает горло, придавливая к стене. Хриплю и вливаюсь руками в трикотажную черную ткань.
        - Не вырвешься, малышка, - склонившись, говорит Игорь, и я слышу терпко- горький запах из его мерзкого рта.
        Не вижу изверга сквозь слезы, только слышу.
        Дарина стонет и плачет в стороне, и я вот чаянии шепчу: - Я согласна…
        Глава 19. Просыпаться всегда тяжело
        Густой горький воздух влетает в легкие, и я сгибаюсь пополам. Крик срывается с губ, будто мне в ребра вонзается нож. Жаркая пульсация настолько сильная, что я не чувствую тела. Перед глазами плывет жидкая темнота, и острый пик оргазма выламывает и рвет изнутри.
        Изливаюсь на простынь. Комкаю ткань и сжимаю челюсть до хруста. А затем лежу, тихо постанывая и ненавидя себя. Вот же приснилось! Никакого отдыха от мыслей, и во сне ее образ не дает покоя. Где моя Вика? Сердце стынет от одной мысли, что не увижу больше. Нужно вставать! Искать! Сбивать ноги, выжимать до дна магические силы… и не находить… Как же я устал!
        На негнущихся ногах бреду в ванную. В зеркале шарахаюсь от побитого отражения. Волосы облепили вспотевшие виски и щеки. Под глазами залегли темные круги. А в радужках теперь больше мутного, чем голубого. Как же я себе опротивел! До зубной боли и тошноты.
        Ян еще спит. Слышу громкий храп из залы. Вчера он выпил столько, что вряд ли я смогу его растолкать в ближайшие несколько часов. Пусть.
        Сжимаю кулаки, чтобы подавить желание придушить друга за его поступок. Но я сам виноват. Должен был предусмотреть это, должен был отказать Верхнему и не позволить игры с памятью жены. Я считал, что нет причин скрывать от Вики позапрошлый год. Она любила меня после всего, что я сделал. Жизнью рисковала. Не может не простить меня. Не верю я в это. Да и переход можно было корректировать, а так - неизвестно чем обернется наш блок.
        Все-таки стоит поднять Яна!
        - Зима, вставай! - после быстрого умывания несу кружку с водой в зал. Если не захочет так, придется снова шоковую терапию применить, хотя тратить силы совсем нет желания.
        Друг бормочет что-то и, ворочаясь, кутается в одеяло. Его выстриженный висок блестит, а длинные волосы на макушке занавешивают лоб и нос. Никогда не понимал этой моды, но к Яну уже привык. Не представляю его другим.
        - Эй! - опускаю руку в воду и рассыпаю над ним капли.
        - Встаю, - хрипло выдает он и отпихивается. - Уйди, Марк! Я сейчас проснусь. Дай пару минут.
        - Ты дал мне время? Нет! Потому, вставай! - поливаю сильней.
        Он накрывается одеялом с головой.
        - Изверг! Лучше бы побил, чем вот так будить.
        - Так сейчас устроим, - я усмехаюсь, хотя мне вовсе не до шуток. После поллюции гадко на душе: будто выжали все жизненные соки. И сон такой реальный, что мне кажется песок до сих пор скрипит на зубах, и все еще слышится звон трубочек над головой.
        Присаживаюсь на диван. Ян поднимается тяжело и, поджав к себе крупные колени, опускает на них голову и чешет волосы растопыренными пальцами.
        - Это бессмысленно. Кому нужны наши женщины? Сначала Лиза, теперь Вика. Не думаю, что она будет так тщательно прятаться из-за обиды. Мы бы нашли ее.
        - У меня есть подозрения, - начинаю говорить.
        Зима вскидывает голову и глядит мне в глаза. Синяк на весь левый глаз, сейчас в стадии сине-фиолетового. Я только отек снял магией, на большее Ян не заработал.
        - Аким? - он щупает пальцами ударенное место. - Шикарно смотрится?
        Киваю.
        - Ты прекрасен спору нет. Ну, а кто еще может? Только у Акима есть возможности, да и события в Северном наводят меня на мысль, что у него там все было схвачено.
        - Тварь! Так мы же его никогда не найдем. Зачем ему Крылова? Из-за суггестии?
        Пожимаю плечами. Темный маг может защищать Вику, но может и навредить. И что он выберет - неизвестно. Мне кажется, даже Ангелина была просто пешкой в его игре. Даже жаль ее стало, хотя давно не отношусь к ней как к матери.
        - А что с тобой? - Ян хмурится. - От тебя веет сексом.
        Эта его особенность читать мысли в прямом эфире иногда меня достает. Но что поделаешь? Да и мы с ним давно договорились, что нарочно он не будет читать друзей и знакомых, даже если это важно. И Вику я запретил читать, не хватало еще третьего лишнего в нашей постели.
        Я поднимаю на него тяжелый взгляд и, сцепив зубы, говорю:
        - Позлорадствовать хочешь?
        - Дурак, что ли? - удивляется он. Встает с дивана и заворачивается в одеяло. - Слишком зримые эмоции. Ты что Вике изменил? Марк!
        - Вот точно дурак! - прыскаю я. - Короче, забей! Снилась она мне, вот и все. - Не стыдно, но горький полынный вкус течет в горло. Жжется, и так хочется сплюнуть эту гадость.
        - Можно посмотреть? - вдруг говорит Зима, прищурившись. Не улыбается, не шутит.
        - Совсем мозги склеились? - набираю побольше воды в кулак и орошаю его лицо. - Даже не мечтай!
        Ян ржет, а потом снова становится серьезным.
        - Ты не понял. Эти эмоции не иллюзорные, будто на самом деле было. Я же сны видеть не умею. Не знал?
        А вот это интересно. Я об этом не подумал. Соглашаюсь. Ян отбрасывает одеяло и подходит ближе. Стараюсь не смотреть на его помятый вид и смешную пижаму в полоску. Но язык не сдерживаю:
        - Милая ночнушка.
        - Цыц! - близко говорит Ян и касается пальцами моего виска. Его ресницы вздрагивают, а карие радужки заливает чернотой зрачка. Через какое-то время он отстраняется и начинает ходить по ковру туда-сюда. - Марк, нужно еще раз уснуть. Это реальный сон. Не знаю, как объяснить. Как параллельная реальность, но только ваша, личная, уникальная. Никогда такого не видел и не слышал, но я будто был там: в беседке. Еще звон такой характерный, - он прикладывает палец к губам, задумавшись.
        - Музыка ветра, - подсказываю.
        - Точно! - останавливается напротив меня.
        - Значит, Вика сможет во сне сказать мне, где она? - жар от осознания сбивает дыхание, и голос получается с хрипотцой.
        - Именно!
        Идея прекрасная, но как ее выполнить? Спать я сейчас не хочу и нужно ведь, чтобы Вика тоже спала. Насколько я понимаю, иначе не получится встретиться.
        В коридоре завывает мобильный Яна. Пока он добирается, я глушу в груди грохот сердца.
        Ян что-то орет, но я не могу разобрать слов. Несусь к нему через завалы шмоток.
        - Только ответь, где ты? Не молчи! Марк здесь. Вернись домой, не делай глупостей. Ты не все помнишь! Вернись, и все наладится!
        Шепчу зачем-то:
        - Кто звонит?
        Ян шевелит губами: «Это Вика».
        - Что?! - взрываюсь. - Дай сюда! Вика? Ответь мне. Прошу тебя, не молчи. Дай же объясниться. Зачем ты так с нами?
        Но связь обрывается. Или сама кладет трубку, или кто-то помешал.
        - Телефон мне еще нужен, - хрипит Ян и с трудом забирает мобильный из моих окаменевших пальцев. - Тихо-тихо, Марк, мы найдем ее. Жива, дышит, мы ее вытащим. Теперь бы еще Лизку услышать, а то совсем тревожно, - он приваливается к стене и запрокидывает голову. - Выпить хочешь?
        - Нет. Нужно работать, - отрезаю. - Некогда заливать душу.
        - Согласен. И что будем делать?
        Мысль летит вперед: в первую очередь нужно встретиться со Злотой. Мы так и не смогли с ней связаться. Для чаровницы это нормально - пропадать. Сколько ее знаю, она всегда была редким гостем, и появлялась только когда ей нужно было. Мы давно привыкли и никогда не спрашивали, где Стефа бывает, когда неделями не отвечает на звонки. Ян вообще с ней редко общается - недолюбливает. Только если совсем прижмет, тогда к ней обращается. И сейчас его слова меня удивляют:
        - Поехали! Злоту нужно найти.
        - Ты совсем? Меня в прямом эфире читаешь?
        Зима пожимает плечами:
        - Не позволяй.
        Ян выгребает лапищей вещи из шифоньера и быстро одевается. Скача на одной ноге, добавляет:
        - Стефа подскажет, как правильно вести себя в таком сне. Нужно ее до вечера найти! Тогда и Вику найдем. Давай, Марк, шевели костями!
        - Это я шевели? - прыскаю. - Я одет давно, Зима! - иду в прихожую, чтобы обуться. - Злота не отвечает на звонки. Где ты ее искать собрался?
        - Есть одно место. Она Крыловой дала адрес и сказала приезжать туда, когда случится что-то срочное.
        Я усмехаюсь.
        - А ты, конечно же, забыл мне об этом сказать?
        - Да посчитал, что если не желает связываться с нами, значит, не хочет или не может помочь. Ты же знаешь Стефу: она если бы что-то знала, уже бы приехала. В общем, - он бросает в мою сторону пустой пакет, но он не долетает и парашютом спускается на пол.
        Я гляжу на друга и думаю: или я дурак, или он что-то скрывает.
        Зима морщиться. Неприятные мысли, да? Предательство не может быть приятным.
        - Я три дня в запое был. Что тебе надо? Забыл просто. Да и пытался я ее найти - это бессмысленно. Злота - есть Злота! Меня она отводила от квартиры. Ну, ты же знаешь, как она меня любит, - и показывает в воздухе кавычки.
        Злюсь, потому процеживаю сквозь зубы:
        - Ты, Ян, совсем с катушек слетел. Тебе наплевать на всех? Да?
        Прищуривается и отворачивается.
        - Может быть. Мне уже даже все равно, что ты думаешь. Я устал от беготни и неизвестности.
        - А о Вике и Лизе ты подумал, придурок?! - открываю дверь слишком резко. Фото срывается со стены и падает на пол. Осколки стекла разлетаются вдребезги, а улыбчивое лицо Лизы хмурится и скалится.
        - Ты позволял себе и жену мою читать? - поднимаю на Яна тяжелый взгляд.
        - Она впускала непроизвольно, - разводит он руками и, не боясь, подходит ближе. Ему действительно все равно, что я зол и сейчас готов ему вправить челюсть? Замахиваюсь, но бью не в лицо другу, а в соседнюю стену. Крошки побелки срываются с потолка и посыпают голову серым снегом.
        - Тебе и правда надо помощь, только другого плана, Зима, - выдавливаю с горечью. Я в ярости, но понимаю, что сейчас эта подсмотренная информация слишком ценная. Если найдем Злоту, сможем найти и остальных. Она сильней всех наших магов и мудрее. А еще Стефа всегда подходит к делу с холодным разумом, что для нас сейчас почти невероятно.
        Один вопрос мучает: почему она дала адрес только Вике?
        Глава 20. Думаешь, все просто?
        Добираемся до нужного района на такси. Ян спит и храпит на весь салон. Я же, сцепив зубы, смотрю в окно. Без Вики совсем плохо. Будто каждый шаг- по углям, каждый вдох - глоток яда, каждый взгляд - находит в очертаниях людей, предметов и мест ее облик. Моей рыжей и страстной девочки. Женщины, которая навсегда свела с ума. Половинки, без которой я не смогу идти дальше. Вымру, как динозавр.
        Панельные дома встречают суматохой. Людей так много, что мне поначалу становится не по себе. И здесь Злота живет? Никогда бы не поверил. Хотя. Она же врач и, наверное, нормально переносит шум. Но по ее отчужденности и нелюдимости не скажешь, что она общительная.
        Ныряем под свод арки. Идем быстро, не оглядываясь и не разговаривая. Зима сонный с дороги, но шагает бодро. Не расчесанный, что на него не похоже - просто стянул узел на затылке и даже не загладил петухи. Подкосило все это друга, и я еще со своими обвинениями. Но он заслужил. Не могу остыть, злюсь и не скрываю этого.
        Лицо у Яна свежее, будто и не пил вчера. Не иначе: подлечился, только синяк оставил. Как напоминание? Гад, тратит силы зря, когда они так нужны! Каждая капля магии сейчас на счету. Если Злота найдет способ отыскать Вику, нам придется сложиться. Как хорошо, что есть нужный артефакт, что собирает энергию. Мы экспериментировали, но пока его серьезно не использовали. Стефа недавно его создала и хранила, как зеницу ока. Вот почему Верхний и мы ее искали. Но и у этой штуки есть побочные эффекты. Вся собранная энергия связывает магов, и, стоит владельцу артефакта получить урон - он отражался и на остальных. Опасная вещь! И действует долго. И не проверена до конца. Все новинки - это и риск, но и невероятные возможности.
        Возле подъезда, скрытого покрасневшими и скорченными листьями винограда, Ян замирает. Долго крутится на одном месте, а потом все-таки выбирает направление и мчится в другой пролет. Не зовет, просто ныряет в приоткрытую дверь. Он знает, что я не отстану.
        Слышу топот тяжелых ботинок по лестнице и тоже отказываюсь от лифта. Бегу следом и на четвертом этаже чуть не врезаюсь в широкую спину Зимовского. Дверь распахнута. Грохота и щелчка не было - значит, до нас открыли. Что случилось?!
        Залетаем. В доме кавардак. Вещи разбросаны и порваны. С трудом в горе тряпок узнаю Злотины любимые вязаные кофты. Ее квартира - без сомнений. На полочке в спальне стоит одна уцелевшая фотка - Яна. Яна? Зима замирает на миг и сводит гневно брови. Остальные снимки и рамки разбиты и растянуты по полу чьими-то огромными подошвами. Следы вьются по линолеуму белыми кляксами. Идем по ним и попадаем на кухню, где вывернуты ящики с крупами и мукой.
        Ящики стола тычут в нас растопыренными пальцами и будто кричат: «Бессмысленно».
        «Опоздали!» - ехидно гудит приоткрытый холодильник.
        - Тварь! - шепчет Ян и захлопывает дверцу агрегата. - И почему я не удивлен? - поворачивается ко мне. - Теперь я уверен, что это Аким. Кто еще может вот так? Ведь Злота хорошо была скрыта, только темные могли ее найти или те, кто мог Вику прочитать. А кто мог? - почти утверждает он.
        - Кощей! - вместе говорим мы.
        Добавляю:
        - Что дальше, Зима? Без Стефы мы вообще два подростка. Нам не одолеть Акима с его армией. А что она у него теперь есть, я не сомневаюсь. И подозреваю, что Вика понадобилась не просто так. И Злота. Твою ж!
        - И Лиза… - сокрушается Зима.
        Потираю подбородок. Туманится перед глазами. Я понимаю, что если жену перетянут на темную сторону, нас разлучат навсегда. Мы с Верхним не просто так купировали ее память. Я хоть и был против, но шеф прав - рано было Вике становиться магом. Мы должны были совместно решить, куда дальше вести адептов. После этого Трио прислал своих поверенных и сообщил, что не поддерживает нашу политику и отказывается сотрудничать. Потому многие Рэньюеры перешли к Мнемонам, а великого мага после этого спора никто нигде не слышал. Да и не видел. Я пытался выяснить, как он вообще выглядел и где прятался, но ниточки оборвались почти сразу. Не было доказательств, что Трио вообще существовал.
        - Слушай, - говорю я и листаю контакты в телефоне, - надо, наконец Артему сообщить. А то он должен с командировки приехать на днях. Завтра или сегодня, я уже точно не помню.
        - Да смысла нет, - отмахивается Ян и, отгребая ботинками мусор, присаживается на мягкую табуретку. - Неужели нет выхода? - тихо спрашивает он и знает, что у меня нет ответа.
        Припадаю к стене лопатками. Горько во рту, а в паху до сих пор огонь после сна. Неужели Вика, и правда, была там? Но как такое возможно? Теперь и Злоты нет, чтобы ответить на мои вопросы. Мысли роятся в голове, гудят и жалятся.
        - Брат же чувствует магов. С ним легче будет искать. Да и мы обязаны. Лизка же невеста его!
        - Так разошлись они, - говорит в ладони Ян, а затем поднимает голову. - Противная эта Стефа, но вот сейчас так нужна! Блин! Скажи, Марк, как оно любить без ума и способности соображать? Как это? Почему одним дано, а другим нет?
        Нашел о чем поговорить. Игнорирую вопрос.
        - Я все равно с Артемом должен связаться. Из-за тебя вчера так и не добрался до брата. А тему любви потом обсудим, когда я буду не так зол.
        Набираю Артема. Он отвечает только с третьего раза, но разобрать, что говорит не получается. Музыка громыхает, как будто он на ведьмацком шабаше.
        - Я дома! - кричит брат в трубку, но по интонации слышу, что пьян. Женские визги на фоне. Что он творит?
        - Приеду через час, чтобы в доме никого не было! Услышал? - зверею я и нажимаю «отбой». Ну, младший как всегда! С огня да в полымя!
        Ян покорно ждет, пока я договорю, затем, глядя исподлобья, спрашивает: - Бессмысленно?
        - Посмотрим, - холодным тоном отвечаю и выбираюсь на лестничную площадку.
        Боковым зрением ловлю движение и едва успеваю отклониться. Тяжелый кулак проскальзывает по скуле. Другой удар приходится в живот. От неожиданности я приваливаюсь к стене и сгибаюсь в три погибели. Глаза застилает кровавой пеленой. Сильный удар. Долго прихожу в себя. Откашливаюсь кровью и слышу возню на ступеньках. Сколько нападающих? Подозреваю, что предупреждают нас, чтобы не искали мы своих женщин. И Злоту тоже.
        Пока я выпрямляюсь, нападающие уже испаряются. Ян потирает разбитую скулу и говорит снизу:
        - Не хотят, чтобы мы Злоту нашли? Или Вику с Лизой? - машет головой и перевязывает спутанные волосы в нелепый пучок. Потягали его за патлы.
        Ногой толкаю дверь и спускаюсь к нему.
        Хриплым голосом говорю:
        - Не дождутся! Я Вику не брошу! Сам лягу плашмя, но ее не оставлю. А ты?
        - Да поехали уже! - психует Зима и, отмахиваясь, сбегает по ступенькам. Снизу кричит: - Есть силы, Марк? Нас тут забаррикадировали.
        Подхожу ближе. Тонкая пленка блока преграждает путь. Припугнуть хотели? Задержать? Явно напали на нас без цели убить, но ничем не угрожали и не поставили условий. Я даже не успел рассмотреть лица. Чтобы убить нас, достаточно было подложить магическую бомбу. Удобно. И для обычных людей незаметно. Как в квартире Зимовского полтора года назад. Не предусмотрительные мы. Ничего не видим и не слышим, кроме своих споров и переживаний. А надо было бы остерегаться. Особенно, если в этом замешан Аким. Его же почерк.
        В подъезде, ковыляя, появляется сгорбленная бабулька. Она шарахается от нас в сторону.
        - Че встали на проходе? - бурчит и прячется в квартире на первом этаже.
        Она-то прошла, а мы в ловушке.
        Веду ладонью по стыку. Тонкая пленка дребезжит и тянется за рукой. Напряжение сильное. Коснусь - рванет. Вот тебе и не хотели убить!
        - Я практически пуст, - шепчет Ян. - На подонка бросил остатки. Надеюсь, хорошо поджарил ему мозги.
        Гляжу на друга и взглядом прошу отойти немного в сторону. Собираю в ладонях жар. Знаю, что хватит на один раз, но я вынужден осушиться. Ради Вики. Ради нашего будущего, которое все дальше и дальше. Ускользает, как песок сквозь пальцы.
        Кожу на ладонях покалывает и тепло скользит по рукам вверх, сковывая плечи. Боевые удары для меня - это всегда тяжело. Теперь три дня придется восстанавливаться, если мы выберемся.
        Знаю я одного умельца ставить ловушки. Второстепенник Егор Сивый. Крутой очень. Раньше с Мнемонами был, а когда Рэньюеры отделились, он переметнулся. Знаю я некоторые лазейки в его работе, приходилось как-то в паре объект брать. Но тогда он ловушку ставил с моими особенностями. To есть не на разрушение, а на программирование. Кольца захватывали, а я уже накидывал нужные корректировки. В общем-то ничего сложного, но повозиться приходилось. Тогда он показал, как снимать, если вдруг деактивировать надо.
        Очерчивая полукруг выше ловушки, оставляю горящий след и замираю ладонью над очагом возгорания, чтобы поддерживать магией. Раскалится быстро. Тогда будет видно место схода, как центр паутины - там слабое место.
        Пламя бежит змейкой по окружности. Горький дым влетает в ноздри и жжет глаза. Ян прикрывает локтем нос, а я дышу. Глотаю смрад и чувствую, как тьма расстилает покрывало, готовясь меня принять. Руки заняты, чтобы защитить себя от удушья. Нелепо будет вот так пасть, но я заслужил.
        Слабый толчок, и волна начинает раскачиваться. Вот-вот сеть треснет, и ловушка взорвется. Не смогу удержать.
        - Я-а-ан, беги! - кричу, едва удерживаясь на ногах. Меня оттягивает назад, но я сцепляю зубы и подливаю огня с окружность. Пламенное кольцо расширяется. Дыма все больше, а перед глазами прыгают черные бабочки. Шепчу обессиленно: - Зима, скажи Вике, что я любил ее. Скажи ей!
        - Еще чего! - он вцепляется в мое плечо и передает несколько капель своей силы. Это опасно делать - можно навсегда лишиться способности восстанавливаться, и работает только в паре, в отличие от артефакта для нескольких магов.
        - Уходи! Не выбраться двоим, - причитаю я осипшим голосом. - Нет слабого места, не раскрывается ловушка, - гляжу в темно-карие глаза Зимы и понимаю, что простил друга. Нет смысла злиться, когда все в равном положении. - Я дерну, будет щель - прорвись, Ян. Другого шанса нет. Мы не можем терять время. Спаси Вику и Лизу. Найди Злоту. Спаси их!
        - Да щас! - упирается друг и сгибается от боли.
        - Зима, стой! - нет возможности его оттолкнуть. Он, дурак, сейчас выльет себя. Бессмысленно, ведь все равно на ловушку не хватит. - Прекрати! Загубишь дар, не вернешь потом, Ян.
        - Ерунда, - он припадает на колено, но руку не снимает с плеча. Оттягивает меня вниз. Напряжение растет, и мышцы, кажется, сейчас полопаются. Жар катится по всему телу. Кольцо меняет направление, и пламя ползет назад, ко мне. Хорошая, хитрая ловушка. Кто влезет, уже не вырвется. Хуже липкой паутины.
        - Ребятки, что вы тут застряли? - в дверях показывается огромная голова и массивный кулак летит в центр сплетения. Бор. Как же он вовремя!
        Взрывная волна не сильная, но нас с Яном откидывает назад. Затылок принимает бетонную стену, и, прежде чем закрыть глаза, вижу, как Зима выползает из-под ступенек. Живой. Но остался ли магом?
        Глава 21. Ничего вечного
        - Умница, - шепчет на ухо Игорь и облизывает мое ухо.
        Хочется закричать, но я прикусываю язык. Железистый вкус льется в глотку. Нужно выдержать. Если сдамся, кто поможет Дарине, кто найдет Лизу? Мне нужна капля силы, но я не знаю где ее взять.
        Сцены насилия всплывают в голове, и кажется, что меня больше нет.
        Влажные губы бредут по подбородку, а я не могу оттолкнуть урода. Слышу его терпкий, невыносимо-противный запах. Согласилась добровольно на эту пытку.
        «Золотая, подумай обо мне. Ты должна это пережить», - говорит в голове голос Марка.
        - Я тебя ненавижу… - шепчу, когда Игорь касается губ языком. Мелкий ток пронизывает грудь. Кажется, что сейчас упаду, только крепкие, но колючие и холодные руки поддерживают. Они меня спасают, а меня хочется, чтобы отпустили и дали погибнуть. Воздуха нет. Мыслей нет. И чувств тоже. Только боль. Одна заменяет другую и накладывается пластами. Я понимаю, что из моря горечи выберусь нескоро. Чтобы освободиться, нужно только все забыть.
        Белобрысый целует меня, проталкиваясь языком в рот, а я стараюсь отключить ощущения и эмоции. Но они будто загораются, и, вместо того, чтобы не чувствовать, мне только больней.
        - Вкусно, и хочется еще, - отстраняясь, говорит Игорь и ведет шершавым пальцем по губам.
        За его прикосновением ползет желание рвать кожу. Вырезать по-живому, но убрать с себя эту грязь.
        Дарина скулит в стороне, вижу, как мужская рука шарит у нее между ног. Противно до ужаса. Неужели громила решил не останавливать свою экзекуцию, пока я не выполню задание?
        - Пусть уберет от нее свои лапы, - почти рычу.
        Игорь прищуривается, а затем говорит, но не сводит с меня лисьих глаз:
        - Отойди от девчонки, - и продолжает сжигать меня мерзким взглядом. - Вика, что ты брыкаешься? Ведь нравился когда-то. Отчего стала ломаться?
        Я опускаю голову, чтобы сдержать гнев, и скриплю зубами.
        - Мы можем уйти? - говорю хрипло и смотрю исподлобья. Я знаю, что это только начало мучений. Не отпустит же, урод. Попались мы крепко.
        - Да, идите, - неожиданно Игорь отступает, и я припадаю лопатками к стене. Выдох сам срывается с губ и превращается в надорванный стон.
        Не чувствуя ног и рук, подхватываю Дарину, и мы буквально выпадаем в коридор. Она тихо плачет и глядит в пустоту, а я сцепляю зубы до боли. Кажется, сейчас они хрустнут, и я сама превращусь в порошок.
        Я уже многое пережила, а для подруги это впервые. Знаю, как больно. Шепчу на ухо, чтобы держалась и просто шла дальше. Она бесконечно кивает, и слезы капают мне на руки.
        - О, девушки! А вы откуда здесь? - навстречу выходит Аким: русая челка прилипла к высокому лбу и прикрыла правый глаз, острый нос покраснел, и на бледных щеках явные отметины румянца. Ехидно улыбаясь, он заталкивает нас назад в кабинет.
        - Я хочу уйти! - взрываюсь и отбиваюсь от его костлявых рук. Дарина забивается возле стене, подальше от ошарашенных Игоря и его корешей.
        Хозяин кабинета начинает ехидно смеяться.
        - Девушки тут заблудились немного, - мямлит за спиной Игорь.
        - Оставь нас и свой хвост подбери, - отвечает Аким. Резко выговаривает каждую букву, словно забивает гвозди в бетон или в черепушку мерзкого блондина.
        Когда ублюдки заминаются и переглядываются, Кощей гаркает:
        - Во-о-он!
        Даже я непроизвольно дергаюсь, хотя уже так переволновалась, что адреналин шурует с утроенной скоростью.
        Дарина дрожит и мотает головой, а я шепчу: «Тише, все хорошо…» и сдавливаю ее руку, чтобы знала, что поддержу. Даже если будет слишком тяжело, я готова на самопожертвование. Себя тяжелей защитить, чем другого.
        Аким ждет, пока закроется дверь, затем приосанивается и идет к высокому креслу. Развалившись, вольготно закидывает ноги на стол. Замечаю какие идеально чистые у него подошвы, какие блестящие и острые носки черных лакированных туфель. Но меня все равно коробит от его развязности и неаккуратности в одежде, которая больше похожа на растянутые шмотки бомжа. Но больше всего меня колотит от осознания, что разговор не облегчит мне жизнь, а только все запутает. Губы горят от противного поцелуя, сердце ноет от тоски по мужу, который меня мучил осознанно, и я никак не могу разобраться почему.
        Я - мотылек в банке. Нет, хуже. Я давно стала беспомощной гусеницей. Мне оторвали крылья и бросили в грязь.
        - Отпусти меня, - тихо начинаю и перевожу взгляд на притихшую около стены Дарину. Светлые волосы прикрыли веснушки, а испуганный взгляд ковыряет, будто пронизывает, паркет, слезы ползут по измазанной щеке подруги. Она слишком молода для таких испытаний, а я натравила ее на уродов. Чувство вины - то, что может заставить сделать невероятное. To, на что ты никогда не пошел бы, даже под страхом смерти. Вина расставляет все точки по местам.
        - Ты знаешь, что это невозможно, - ухмыляется Аким и чешет острый нос длинным и корявым пальцем.
        - Что ты хочешь? - подхожу ближе. Я не боюсь, но он вызывает у меня стойкое отвращение. Такое, что хочется прикрыть губы ладонью или отвернуться. Читаю в его глазах искреннее ехидство.
        Кощей прогребает пальцами редкие жирные волосы и, ковыряясь в зубах, смотрит на меня, будто он мой господин. Так и есть: идиотское положение добровольной пленницы - теперь моя судьба. Дарине нет смысла меня обманывать, а что такое возможно, я и так знаю. Поставили блок, и мне никогда отсюда не выбраться. Тем более, я просто человек, без особых способностей. Зачем вообще нужна?
        - Мне нужно немного, - Аким долго смотрит, щурясь. Будто выжидает, пока я сорвусь окончательно. Тру губы, чтобы сбросить мерзкое ощущение чужих прикосновений, а оно, как рак, расползается по телу. Я заражена, отравлена воспоминаниями и колючками неприязни. Она ржавым гвоздем торчит в моем сердце и скручивает живот. Если сейчас не глотну воды, меня просто вывернет.
        Аким цыкает.
        - Сядь, Крылова! Хорош, выпендриваться!
        - Да пошел ты! Отпусти меня, сейчас же! Я не хочу быть подопытной мышкой, как они, - показываю на Дарину.
        Она поджимает губы и опускает голову.
        Да, жестоко, но я не нарочно сделала девушке больно. Мне просто нужна правда.
        Так хочется набросится на этого самодовольного придурка и задушить. Просто протянуть руки, сжать пальцы и сломать тощую шею. Делаю шаг вперед, и кажется воздух передо мной накаляется. Почему я не могла так ответить Игорю? Почему?! Зачем позволила себя целовать? Теперь это будет мучить хуже пощечин Марка.
        - Говори, зачем я тебе?! - кричу и делаю еще шаг. Аким скидывает ноги и отклоняется на спинку кресла.
        - Тише! - приподнимает ладони и машет кому-то за моей спиной. Я слышу, как скрипят петли. - Заведи.
        Время застывает. Клинит. Ломается и крошится. Я боюсь обернуться и увидеть самое страшное. Кого он зовет? Кто там стоит за моей спиной и дышит надорвано- хрипло?
        Сначала поворачивается комната, за ней я.
        Тяжелый темный взгляд из-под густых ресниц пугает меня. Я отступаю. Лиза. Не может быть! Она все время была рядом, в лапах этого костлявого.
        - Ах ты! - я скриплю зубами и сжимаю кулаки. - Ты выпустишь нас, или…
        - Или что? - Аким снова закидывает ноги на стол.
        Я гляжу то на него, то на подругу. А она не обращает на меня внимания. Пустой взгляд, словно она смотрит в свое никуда.
        - Урод… Что? Тебе? Нужно?
        - Пройди курс темного мага у меня в школе, и я отпущу вас обоих. Ладно. Троих, - Аким складывает деловито руки на груди и показывает кивком на Дарину. Растянутая ткань свитера свисает и колышется.
        - Я же не маг, зачем тебе этот нелепый эксперимент?
        Он улыбается одними губами цвета мерзлого помидора.
        - Вот это и проверим. Сверилов, уведи Лизку! - бросает Аким небрежно.
        - Стой! - я бросаюсь к Зимовской, но она шарахается и прижимается к Игорю. Не помнит. Не помнит меня! - Вы за все ответите. За все, - шепчу неосознанно.
        - Слушайся меня, и с подругой ничего не случится, - заключает Кощей, и я наблюдаю, как, торжествуя, Сверилов выводит Лизу в коридор. Глаза его горят, а на губах улыбка, за которую хочется убить.
        - Я не буду тебе служить, - чеканю. И оборачиваюсь. Я готова испепелить Акима взглядом, а лучше раздавить, как мерзкую вшу. - Ты обещал, что Игорь не приблизиться ко мне! Ты обещал!
        Аким пожимает плечами.
        - Не уследил, - отвечает с улыбкой. - Ты ведь тоже без разрешения позвонила домой, да и еще в кабинет учителя вломилась. Тебе вообще канцер положен по договору.
        - Я подписала его в состоянии аффекта! Ты знал это, - не могу успокоиться. Душевное равновесие летит в бездну. - Ты знал! Костлявая мразь! Ты все знал. Знал на что давить и как меня запереть. Только одного не пойму: зачем?
        - Э-э-эй! Не надо забегать слишком далеко, - ковыряясь в своих желтых зубах, мямлит Аким. Смотрит на пальцы и щелкает в воздухе. - Дарину можешь взять себе в комнату, так уж и быть. Сжалюсь. И лучше уйди сейчас, или я быстро передумаю. Я о-о-очень переменчив.
        - Тварь!
        Я подхватываю девушку и тащу ее в коридор. На выходе оборачиваюсь и бросаю через плечо:
        - Марк найдет меня. Ян найдет меня. Я не одна, слышишь?!
        - Марк? Тот самый муж, который мучил, а потом стер воспоминания, чтобы жениться без угрызений совести? Ян? Не тот ли, который вернул тебе память, не подумав о дружбе?
        Не отвечаю. Мне больно это слышать. Он прав. Марку либо плевать на меня, либо просто очередной раз захочет воспользоваться. Ян преследовал корыстные цели, но не подумал, что будет со мной после его выходки. Сестра же важней! Меня можно рвать и терзать, как угодно. Я выдержу… Твари все!
        Мне трудно выбрать правильный путь, тяжело понять, кто друг, а кто враг. Я запуталась. Когда же наступит минута отдыха? Дайте мне выдохнуть! Просто ни о чем не вспоминать и не думать. Так хочется банальной тишины в сердце, а не бесконечной острой боли.
        Бредем по коридору. Я ничего не вижу и не слышу. Не понимаю: плачу или кричу. Ничего не чувствую. Почти как тогда в деревне, когда лежала и смотрела в потолок, надеясь, что мучения просто выключаться. А Марк давил, давил, давил… За что он так со мной?
        Глава 22. Выбор
        Марк
        Проснувшись, я долго лежу и смотрю на прыгающие по шелковым обоям солнечные лучи. Где-то за пределами этих стен спит моя жена, что приходит ко мне во сне. Сегодня тоже снилась. Измученная, разбитая. Совсем не говорила. Села возле кресла прямо на пол, обняла мои ноги и положила голову на колени. Долго беззвучно плакала, а я гладил ее по медным волосам. Слезы размывали ее облик, и мне казалось, что я плачу вместе с ней. Плакал, только не показывал слез.
        Я знаю, что она была во сне по-настоящему со мной, знаю, что найду, но все равно боюсь потерять. Вдруг все изменится? Вдруг Вика закроется и никогда не пустит меня в свое сердце? Я пытался достучаться, спросить, где она находится, но не вытянул из нее и слова. Жена даже поцеловать себя не позволила.
        Это реальность нас отдаляет. И какая бы ни была горькая правда и воспоминания, как бы я не мучил ее в прошлом, Вика забывает меня не из-за этого. Уверен. Она просто устала бороться. Кожей чувствую. От этого и больней.
        - Зима, вставай! - хрипло говорю в сторону, где громко посапывает Ян. - Мы слишком много времени потеряли. Поднимайся! - бросаю в него первое, что попадается в руки.
        Он не замечает удара, а подушка, как снежка, падает на пол. Зима смачно облизывает губы и поворачивается на левый бок.
        - Сейчас оглушу, - шепчу я. Магия не восстановилась, но на шоковую терапию хватит.
        - Я не сплю, - бурчит Ян, закручиваясь в одеяло, как гусеница. - Что предлагаешь? - забрасывает руки за голову, отчего мощные мышцы выпучиваются и бугрятся. Я хоть и слежу за физическим телом, но таких, как у него «банок», у меня никогда не будет. Ян тот еще громила.
        - Поедем к Верхнему. Будем помощи просить.
        - Ты же знаешь, что нас не пустят в офис, - прыскает Зима.
        - Пустят.
        Когда приподнимаюсь, мир кренится, и меня будто придавливает стеной.
        - Вика приходила снова.
        Брови друга приподнимаются.
        - И? Сказала, где она?
        - Нет. Вообще молчала. Ни слова не вытянул. Только плакала. Ян, как ты мог так с ней? Со мной? Не совестно?
        - Вика хотя бы жива, - скрипит друг зубами. - А Лиза? Жива ли моя сестра? Представь, сколько времени прошло. Марк, у каждого свои ценности. Я выбрал то, что мне важней.
        - И разрушил нашу жизнь, - бросаю в него простынь, которую хотел сложить и приседаю на край дивана. - Расплата будет, ты же знаешь. Не я - Вселенная отомстит. Суггестор, в конце концов.
        Скрипнув пружиной, Ян поворачивается.
        - Пусть идет в пень твой суггестор! Толку с него? Из-за Викиной искры шестнадцать магов полегли в Северном. И твоя мать. Кто знает, может, суггестор во всем виноват?
        Я прищуриваюсь. Пытается оправдаться, перекинуть вину на других.
        - Каждый за свое ответит. И мать ответила за свои прегрешения. Скажи мне честно: с чего ты решил, что тебе нужен суггестор? И почему выдумал, что Крылова найдет Лизку? Вика для тебя теперь палочка-выручалочка?
        - Больное место нащупал, да? Ну, коли давай. Бей в одну точку. Может, гнойник когда-нибудь лопнет! - подскакивает Ян. Затягивает волосы в хвост на темечке, проводит ладонью по виску. Вижу, как дрожат его руки. - Мне тоже больно, Марк. За ошибку. За бессмысленность. За то, что я, дурак, сестру не уберег. Родители доверили, а я…
        Он отмахивается и уходит в ванную. Слышу, как грохает кулаком по стиралке. Магии нет ни у него, ни у меня. Мы - нелепые пешки. Пустышки. И в такой форме не сможем защитить своих женщин.
        Я простил ему, но легче-то не стало! И новая злость на ту беспечность, что забрала у меня самое дорогое, оказалась сильней прежней. Почему нельзя было иначе?
        Кричу в коридор:
        - Почему нельзя было подождать?! Почему?! - и накрываю лицо ладонью. Нужно взять себя в руки и просто идти дальше. Вика где-то рядом, и я ее обязательно найду.
        Через час мы идем к офису Верхнего. Он нас ждет. После объединения Мнемонов и Рэньюеров шеф давал нам облегченные задания. К примеру: помощь Кируанцам. Нужно было зачистить память родным на время Великой Игры. У иномирцев свои тараканы в голове. С ними работать чудно, но интересно. А мне что? Деньги платят
        - я выполняю, да и заказчик, Лоренс Эдальгио, оказался неплохим парнем. Хотя их магия мне не до конца понятна, и она мощнее нашей. Захотели бы, с легкостью поработили бы землян, но им это не нужно. Они свой мир спасают.
        Вика все это время думала, что я архитектором работаю. Строю здания, разрабатываю крутые хай-тек проекты. Шеф решил, что такая байка для нее подойдет. Да и всегда есть возможность объяснить мое отсутствие на два-три дня. Боком вылезло последнее задание. Слетал на красную планету - увидел экзотику, но потерял любимую.
        О том, что есть другие миры, я узнал год назад. Подумать только! Видел всякое, но, чтобы люди могли перемещаться сквозь большое время и бесконечное пространство - никогда. Но лучше об этом не задумываться. Наши маги все равно на это не способны - другого типа магия. У нас только темные, которые запрещены, могут преодолевать материю и то только за счет влияния на молекулы. Как Эдальгио телепортирует, я не представляю и не хочу вникать. Слишком сложно, и сейчас голова забита совсем другим. Викой.
        Пока я вспоминаю о друзьях из другого мира, навстречу из-за поворота вылетает Марина. Та самая Марина, что бросила Крылову в психушку и потом не появилась, когда нужен был ее дар. Сучка редкостная.
        - Здравствуй, Марк, - щебечет она, морща измазанный веснушками нос, и искоса глядит на Зимовского.
        - Я не болен. Можно здравия не желать, - отрезаю, и она осекается. Томная улыбка тут же слетает с ее круглого и румяного лица.
        - Да я же… - крутит пальцем завитую прядь волос. Лучше у виска - так точнее будет.
        - Пойдем, Зима, - я тяну друга за рукав, а он тормозит. Делает шаг и спотыкается на ровном месте. Ловлю его и скриплю зубами. И жалко Яна и прибить хочется. А еще эта тварь пристала, глаза б мои ее не видели.
        - Как Вика? - бросает лекарка в спину, будто ком снега между лопаток.
        Оборачиваюсь, стараясь сдержать себя и не поджарить ей мозг. Знаю, почему она Вику тогда в больницу упекла: избавлялась от соперницы. Только Крылова ей не ровня - слишком большая бездна между ними.
        - Твоими молитвами, Марина, - отвечает за меня Ян. Я сжимаю в благодарность руку на его локте, и мы идем дальше.
        - Удачи, Вольный, с поиском! - будто лаем, бросает Марина и, разворачиваясь, быстро уходит. Боится, что прилетит вслед, зараза.
        - Сучка! - у меня других слов нет. Знает, что Вика пропала, и все равно спрашивает. Нужна моя реакция. Надежды питает? Хочет полакомиться моим горем?
        - Не обращай внимания, - поддерживает Ян и кивает в сторону кабинета. На ней золотистыми буквами написано «Пестов Николай Владимирович» - директор строительной компании «Новый мир». Прикрытие так себе, но мы уже привыкли. Кем он только не был: хирургом, директором школы, владельцем торгового центра. Остановились на строительстве, потому что легче всего работать под прикрытием. И заработки чистые по закону, и большие средства можно пропускать через крупные объекты.
        Глава 23. Ради нее
        Я смотрю на дверь, а в голове одна мысль: только бы Вику найти. На все согласен.
        - Долго будете топтаться? - шеф распахивает дверь. Пропускает нас в кабинет.
        Он как всегда в сером, рубашка с закатанными рукавами и похмельный цвет на щеках. Воздух пропитан запахом коньяка и шоколадными конфетами. Меня воротит, отчего я морщусь, будто гнилой помидор съел.
        Шеф бросает на меня беглый взгляд и тянется к форточке.
        - Марк, ты знаешь, что ситуация слишком накалена… - начинает он, почти высовываясь в открытое окно. Принимает на лицо поток холодного воздуха и прикрывает глаза.
        - При чем здесь это? Вика здесь при чем? - я понимаю, о чем он говорит, но не собираюсь принимать его игры. Жертвовать женой ради перемирия я не стану. - Пусть Трио идет в задницу!
        - Тише! - змеиные глаза шефа распахиваются, и он вытягивает руку. - Сядь. И не заставляй меня применять силу. Ян, возьми в баре три стакана и коньяк.
        Друг поворачивается на каблуках, а я бросаю:
        - Я не буду. Вы достали со своими пьянками, - подхожу ближе к столу шефа. Прощупываю пальцами гладкую деревянную поверхность, цепляю карандаши и ручки в подставке. Впиваюсь ненавистным взглядом в довольную рожу Николая. - Вы знаете, где она.
        Шеф сжимает и без того тонкие губы и вольготно ступает навстречу. Заваливается передо мной в высокое кожаное кресло и складывает перед собой морщинистые руки.
        - Да, знаю, но выручить не могу, потому что она там добровольно. Ну, и это не в моей власти.
        Хочется завыть, но вместо этого я подаюсь вперед и выпускаю очередь неразборчивых матов прямо в лицо шефу. Сейчас дотянусь до этого мерзавца и вытрясу его душу.
        Верхний внезапно становится серьезным, отстраняется быстрее, чем я успеваю среагировать. Переворачивает ладонь вверх и сжимает ее: перекрывает мне воздух. Хватаюсь за шею и пячусь.
        - А теперь сядь и помолчи! - крепко держит и готов в любой момент переломать мне трахею. Порвать магический узел со своим пустым баком я не смогу.
        Пытаясь сглотнуть, киваю, и меня вталкивает в гостевое кресло. Ян подает мне стакан, и я залпом его выпиваю. Нервы ни к черту. Не могу держать себя в руках. Я настолько истосковался по Вике, что уже без разбора кидаюсь на людей. Мразь! Они все ответят…
        - Успокоился? - шепчет Зима, а мне хочется испепелить его взглядом. Отворачиваюсь. Достали.
        - Хорошо, - протягивает шеф. - Марк, есть задание.
        Я поднимаю голову и понимаю, что сейчас мне не понравится то, что он скажет.
        Хитрый змей прищуривается и договаривает:
        - Справишься, вызволим Вику.
        - А если откажусь? - говорю сквозь зубы.
        Пестов прикусывает изжеванную ручку и наклоняет голову.
        - Ничего не будет. Просто Трио завербует твою благоверную, и только. Но время подумать у тебя есть.
        - И что нужно сделать? - стараюсь усмирить гнев. Дышу глубоко и сжимаю кулаки.
        - Приведи мне пятьдесят новеньких. Всего-то.
        - Вы что совсем?! - вклинивается Ян. Стекло стакана скрипит под его пальцами. - Думайте, что говорите.
        - Трио не отпустит Крылову просто так - она слишком ценна, - отвечает спокойно Николай и отбрасывает на стол пожеванную ручку. - Мы это понимали, потому я и говорил вам жить у нас в особняке. Но ты сам уперся, Марк. А теперь нужен откуп. Или ты думаешь, что главный Рэньюер - дурак и просто так отдаст тебе темную с искрой?
        - Зачем она ему? - спрашивает Зима и присаживается в кресло рядом со мной.
        Я осознаю, что шеф прав, но все нутро сопротивляется. Пятьдесят детей вырвать из семей. Чем я буду лучше Трио? Он разрушил мою жизнь, а я ради своего счастья загублю пятьдесят? Вика не простит мне такой жертвы. И я себе не прощу. Должен быть другой выход.
        - Я не буду этого делать, - отвечаю твердо. - Не поможете, я сам найду Вику и вытащу ее. Вы заигрались с Трио, пора эту лавочку прикрывать.
        Шеф показывает на дверь.
        - Тогда удачи!
        Резко встаю и разворачиваюсь, чтобы уйти.
        - Ма-арк! - останавливает меня Ян. - Трио тебя на порог не пустит. Ты же знаешь, сколько с ним магов осталось. Да и найти место его обитания не так просто. Ты даже не увидишь Вику, а если найдешь, вряд ли выберешься живым.
        - Я хотя бы попытаюсь, - отвечаю, не повернувшись. - И Вика будет знать, что я отдал жизнь за нее, и простит.
        Шеф хмыкает, а потом надтреснуто смеется на весь кабинет. Мне хочется развернуться и дать ему в морду.
        - Николай Владимирович, давайте, я это сделаю?
        - Э-э-э, нет, - сквозь смех отвечает Пестов. - Марк должен. У тебя другая направленность, ты же знаешь.
        - А как же Лиза?
        Я поворачиваюсь немного, но давно готов уйти.
        - А что Лиза? - удивляется шеф и потирает сомкнутые губы. - Найдется твоя сестренка. Небось, загуляла после разрыва с Вольным младшим.
        - Это не так! - психует Ян. - Ее ни один поисковик не находит. И квартира Злоты разгромлена. Да что я говорю? Вы все и так знаете!
        Шеф резко встает и, прилепив ладони на стол, угрожающе наклоняется.
        - Ребятки, приведите мне пятьдесят новичков, а я обещаю найти ваших дам. Все! Бор, уведи их!
        Дверь распахивается перед носом, и здоровяк проходит в кабинет. Этот церемониться не станет, потому я выныриваю в коридор и стараюсь не зацепиться плечом о громадину.
        Ян идет следом, а Пестов бросает нам в спину:
        - Без новичков не возвращайтесь. У меня своих дел по горло.
        - Вот же урод! - выцеживает Ян, когда мы идем по коридору. Наши грузные шаги стелятся по паркету и почти перекрывают гул в голове.
        - Ян, я не могу. Сука, замкнутый круг. Вика и так обиженна, можешь представить, как она отреагирует на новичков. Ты же знаешь, что для этого придется сделать и на что пойти.
        - Знаю, - шелестит голос друга. - Думаешь, Лизка мне простит вот такое спасение? Придумаем что-то. Хотя бы уже точно знаем в какую сторону копать. По ложке будем носить, но выручим их.
        - Да сразу было ясно, что шеф все знает. Ему выгодно это! - голос срывается и гаснет в конце темного коридора. - Я ее потерял. Понимаешь? Потерял, Ян, - воздух выбивает из груди. Припадаю плечом к стене и сгибаюсь. - Я не смогу выбрать, не смогу.
        - Тихо, успокойся, все разрешится. Злоту бы найти… - Ян кладет руку на мое плечо, а она жжется. Пытаюсь скинуть, отстраниться и хочу наброситься на него и поколотить. Если бы не выходка Зимы, все было бы нормально. Я натягиваюсь, чтобы сделать рывок и засадить Яну в челюсть, но в кармане звонит телефон. По сигналу узнаю - Злота.
        Отвечаю, не раздумывая. Ян прилипает ко мне, чтобы услышать разговор.
        - Стефа! - кричим оба в трубку.
        - Ма-а-арк, ничего не делай для шефа. Слышишь меня-а-а? Я попытаюсь выручить Вику и Лизу. Только не делайте глупостей, ма-а-альчики. Я-а-ан, удержи его от ошибки. Слышишь?
        Друг кивает, а затем отвечает: - Да.
        - Ма-а-арк?
        - Стефа, ты просишь о невозможном, - выдавливаю. - Как ты поможешь? Где ты сейчас?
        Но телефон замолкает, оборвавшись краткими гудками.
        Глава 24. Нужные мучения
        Вика
        Уроки даются поначалу легко: я прилежно изучаю магическое мастерство и откровенно смеюсь над книгами. Кому покажи эти томики, просто будут крутить пальцем у виска, но… Я же вижу, что происходит вокруг. Вижу, как другие переносят предметы, как вызывают ветер и воду из пустоты, как перемещаются в пространстве быстрее выпущенной пули, и понимаю, что мир и его жители многого не знают и не видят.
        Но когда дело доходит до практики, у меня начинаются проблемы…
        И на второй день бесполезной тренировки с профессором, имя которого я не могу запомнить, понимаю, что ничего у меня не получится. Аким изредка заглядывает на мои мучения, тихо говорит что-то мастеру и уходит, качая головой. Будто бросает горсть упреков мне в лицо: «Ты не стараешься».
        Дарина ушла после кабинета Акима и не приходила больше ко мне. Видела ее один раз в столовой, но она быстро сбежала. Наверняка обиделась за то, что я тогда назвала ее «подопытной мышкой», но теперь и я такая. На правду не обижаются.
        Из головы Лиза не идет. Я пыталась под вечер выбраться из комнаты и пройтись по территории, надеясь, что найду ее, но не обнаружила ни одного следа. И к воротам ходила. Да, блок на выходе стоит приличный, и так просто его не пробить, а если верить учебникам: когда маг накладывает заклинание, снять его может только коллега высшей степени. А я почему-то не сомневалась, что Аким обладает большой силой, хотя я и не видела его в деле. Как он говорил: «внестепенник»?
        Ночью снова видела Марка, но не позволила к себе прикасаться. Не нужны мне эти переживания, даже во сне не нужны. Знаю, что подсознание играет со мной, подкидывает желаемое, но оно причиняет боль, а мне и так тошно - лишний раз плясать на углях я не хочу.
        Игоря мне встретить за эти дни не пришлось, что радовало. Пусть сидит в своей крысиной норке, иначе научусь владеть магией и убью его. И скажу, что случайно.
        В свободное от учебы время я танцую. В комнате, на улице, в спортзале. Везде. Это помогает забыться, помогает отрешиться от реальности и загнать себя до чертиков. Но стоит замереть, как Марк снова стоит перед глазами.
        Сегодня еще один теплый день осени. На душе тоскливо и гадко, но я пашу ради Лизы и Дарины. Пусть последняя и злится, но ей здесь делать точно нечего.
        Как раскрыть или почувствовать свои способности - я не знаю. Не понимаю, когда учитель говорит «настройся на объекте», что он имеет в виду. Как настроится? Ну, смотрю на пень, ну, вижу четко, а дальше что?
        Работать и учиться безумно мешает Марк. Мысли заняты им, будто навязчивые мошки решили полакомиться моей душой. Хочется просто вытереть его, и после занятий я иду по коридору прямиком в кабинет Акима.
        - Что нужно, Крылова? - он стоит у окна и треплет рукой тонкие волосы. Взволнован чем-то.
        - Вытри Марка, прошу тебя. Я не могу так больше.
        Он смотрит на меня через плечо и снова отворачивается.
        - Нет.
        - Тогда не знаю, как учиться, как вникать в теорию… Я все время думаю о нем.
        - Я при чем?
        - Здесь много магов, пусть кто-нибудь облегчит мне жизнь. Вычисти его из моей головы.
        - Нет, Вика, - отрезает он и идет к столу. Я вижу, что он ведет себя иначе, нет так, как в прошлый день - уверенно и высокомерно - скорее, он кажется вымотанным и раздавленным.
        - Почему нет? Я же согласилась учиться, согласилась на все ради свободы. Прошу только немного тишины.
        - Нет-нет, мне нужны эти твои чувства, эти терзания. Они делают тебя сильней, раскрывают суть, достают из глубины души скрытые резервы. Попробуешь что-то изменить - станет только хуже. Ни один маг в моем доме не сделает этого, потому что знает, как я накажу, - он говорит злобно, от его голоса по спине ползут мурашки.
        - Но это мешает мне сосредоточиться! - возмущаюсь. Аким лишь ведет плечом и склоняет голову набок.
        - А ты постарайся. Если ты не возьмешь себя в руки, я не стану сдерживать сторожевого пса Игоря и позволю к тебе немного поприставать. Утроим градус напряжения, и ты вынужденно раскроешься, а то прибедняешься.
        - Ты - моральный урод, - выцеживаю сквозь зубы.
        - Все и так в курсе. Может идти, Крылова. И поторопись с раскрытием, терпение у меня не безразмерное. Ты должна войти в курс, как маг, а не протрепаться до конца на лекциях, как неизвестно кто. Ты подрываешь мой авторитет.
        - Ты и правда думаешь, что мне не плевать на твое доброе имя?
        - Выйди вон, Крылова, и не зли меня, - шипит Аким, и мне приходится подчиниться. Слишком злые у него глаза, слишком тяжелым становится воздух. Я вылетаю в коридор и бегу на улицу, чтобы успокоиться. Понимаю, что подписала себе тюремное заключение, и никого не волнует, что живу под крышей с насильником, что мучаюсь из-за предательства мужа… Им все равно.
        Выбежав под тень высоких сосен, я знаю, что буду делать дальше. Буду бороться, пытаться выжить. Назло всем!
        Глава 25. Осколки снов
        Вернувшись в комнату, долго не могу уснуть: думаю, что сделать, чтобы поверить в свои силы, но ничего не получается. Я не маг, хоть ты тресни! Никогда не была им и не стану. Нет ни единой зацепки, никаких признаков.
        В книге для новичков вычитала, что есть маги, которые чувствуют потенциальных адептов, но они не говорят, когда такой человек раскроется. Это индивидуально. Почему же Аким требует от меня невозможного? Ведь из ста процентов вероятных магов, только тридцать становятся практиками.
        Постель кажется холодной, воздух горячим и душным, а мысли и того хуже, словно их перемололи в мясорубке не один раз.
        Боюсь засыпать, потому что знаю, что снова увижу Марка. Буду тянуться, пылать и желать остаться во сне навеки. Вот бы уснуть и не проснуться, и пусть в иллюзии мир пресный и ненастоящий, но там хотя бы нет боли.
        Темень расступается, и мы оказываемся в моем любимом зале в местном клубе, где три стороны покрыты зеркалами, и наше отражение кажется бесконечным. Как и наша любовь, которую Вольный предал. Любил ли он или, как и остальные, просто пользовался, придерживая около себя ради выгоды?
        Он молчит. Ведет по паркету легко, непринужденно и, едва касаясь левой ладонью моей спины и сплетаясь с пальцами правой руки. Смотрит, пронзая душу, и я утопаю в синеве его глаз. Люблю до безумия, но простить не получается. Боль разрушила доверие, смазала счастливые воспоминания, забрала прощение и выгрузила мне на плечи только сожаление и горечь. И приходит самое страшное осознание: я не смогла бы выбрать иной путь, даже если бы дали выбрать, потому что без Марка моя жизнь невозможна.
        На мне шелковое платье белого цвета, что, словно крылья мотылька, распахивается при каждом движении: наклоне, повороте… Я дышу музыкой, ловлю в сильных долях дыхание и пульс, в слабых - нашу погибающую любовь. Не плачу, во сне боль отступает, но в глазах стоит расплавленное стекло. Невыносимо так жить! Я должна как-то вытянуть из себя эти чувства, порвать с воображаемым счастьем и понять, что ничего изменить нельзя.
        Мы плавно кружимся по залу, рассекая тревожный воздух. Марк закусывает губу и сжимает пальцы крепче, сплетая с моими, и с каждым шагом сокращает между нами расстояние. А мне нужно это, я соглашаюсь. Иду навстречу. Лечу, как в последний раз. С надрывным вздохом, с бешеным биением сердца, томным взглядом из-под ресниц.
        Музыка становится ярче, пронзительней. Переливы струн цепляют что-то внутри меня. Они рассыпаются звоном вожделения в животе, и с треском лопаются расставленные стены моей искусственной ненависти к Марку. Я могу только любить его, не иначе. Движения рвутся, настойчивые прикосновения становятся горячей. Сила Марка подталкивает меня все выше и выше. С разбега он подхватывает под грудь и кружит, а затем резко отбрасывает от себя и ловит на лету. Я не могу дышать, не могу сдержать стон. Мы никогда не танцевали с ним так… эротично. Сердце бьется, оглушая, и я лечу снова в его объятия, чтобы упасть и вытянуться вдоль пола и держаться только за сильные пальцы мужа. Повороты все круче, прыжки все выше, и мне кажется, что вся моя жизнь - ее суть - раскрыта в этом танце. Грани крошатся, поцелуи призрачные, скользящие по скулам, щекам и вискам. Пальцы его теплые и невыносимо прекрасные вижу так близко, что хочется больше прикосновений. Еще. И еще. И я горю. Снова. Порхаю в его ладонях, как бабочка, и не могу вырваться, потому что давно попала в этот сачок.
        Накал продолжается, и я забываю о горе, что жестоко нас разлучило, забываю о печали, что ломала меня все эти дни. Гляжу в глаза Марка, на его губы и позволяю себя вести. На пике подлетаю вверх, вытягивая носочки и выгибая спину, и падаю в его ласковые и крепкие руки. Еще рывок, еще поворот, и мы замираем в цепких объятиях. Он дышит шумно и целует мое плечо, а я улыбаюсь сквозь слезы, потому что мимолетное счастье крошится на глазах, превращаясь в жестокую реальность.
        - Не приходи больше, Марк…
        - Гонишь меня?
        - Не могу больше выдержать. Не приходи, прошу тебя, не мучай.
        Он проводит ладонью по спине, собирая мое напряжение и дрожь.
        - Я много чего тебе обещал и не успел сделать, позволь хоть так…
        - Мне ничего не нужно. Единственное на что хватает сил - желание забыть тебя, вырвать из сердца… и начать жить с чистого листа.
        Мне кажется, что он растворяется: исчезает, выполнив мою просьбу, и я боюсь шевельнуться и увидеть перед собой пустоту. Поднимаю голову и вижу ясный пронзительный взгляд.
        - Расскажи мне, где ты? - шепчет он одними губами, а в глазах разливается печаль.
        - Я… - хочу сказать, но понимаю, как это нелепо. Сама хотела уйти, сама хотела избавиться от него, потому даже во сне не хочу тешить себя надеждами. - Не нужно меня искать, Марк. Скажи, что не будешь этого делать. Отпусти меня…
        - А ты… Почему ты не отпустишь меня? - он говорит тихо, почти неслышно и склоняется к губам. Долго согревает теплом дыхания и, когда я чувствую прикосновение языка, зал разрывает на мелкие зеркальные сегменты, и мы проваливаемся в небытие.
        Глава 26. Помоги мне
        Подскакиваю в постели с криком и отмахиваюсь от падающего на меня потолка. На ресницах дрожат слезы, на губах горит поцелуй. Не сбывшийся. Не отпустит меня Марк, не уйдет во мрак: нужно только выскоблить из сердца по-живому. И хоть боль притупилась со временем, не рвет душу острыми когтями, она стала глубже, пронзительней. Почти как мигрень, от которой нет спасения - стоит только переждать спазм.
        Встаю. Я должна идти дальше. Пробиваясь сквозь колючки горя, что сдавливают грудь и сутулят плечи, выхожу из комнаты и иду в класс к тренеру. Я смогу преодолеть себя и распечатаю свои силы. Ради будущего, что по сути бессмысленно без мужа. Заставляю себя думать, что смогу жить хоть как-то. Иначе нет смысла шевелиться.
        В коридоре тихо и безлюдно. Слышу издали гомон учеников Акима, что собрались в большом зале на общую лекцию. Что у них сейчас по расписанию, я не знаю, мне было велено практиковаться, и я даже рада - меньше лиц, меньше соблазна на ком-то сорваться. Да и Игорь еще в особняке, а у меня встречаться с ним совсем нет желания. Злость притихшим зверем сидит в моей груди и точит зубы для мести: наступит время, выпадет возможность, и я его накажу. Всех накажу. И Марка? И его тоже.
        Александрович, все что я смогла запомнить, потирает пузико и кивает на кресло. Как же его зовут? Имя никак не закрепится в памяти, а спросить стыдно. Краснея, подхожу ближе. Мне жаль, что я срывалась и грубила в первые дни, сейчас понимаю, как глупо выглядела. А добряк милостиво прощал мне и показывал упражнения снова и снова: от перекатывания горошины по столу до переодевания по щелчку пальца. Уникальная способность, но… Только я ничего не смогла повторить, потому что неуч и тугодум. Хороший он мужик, хоть я и не люблю лысоватых и тучных, но все равно приятный.
        - Иллион Александрович, вас Аким Михайлович просил зайти после занятия, - говорит у меня за спиной молодой мужской голос. Я резко оборачиваюсь и отступаю в сторону. Невысокий румяный юноша подмигивает мне и ждет ответа тренера. А мне хочется сказать спасибо за подсказку имени, но я молчу. Новые знакомства ни к чему: наелась сполна. Даже Дарина оказалась слишком нежной и не понимающей.
        - Конечно, - отвечает учитель и обращается ко мне: - Виктория, не стой в дверях, проходи. Сейчас попробуем просто обсудить и попробовать докопаться до причины ступора.
        - Нет ступора, - говорю я, падая в кресло по центру комнаты. Оглядываюсь на тяжелые шторы, что едва ли пропускают дневной свет. - Просто магии во мне не больше, чем солнца на дне океана.
        Учитель пристраивается напротив и, едва вместившись в просторное кресло тучным задом, закидывает короткую ногу на ногу.
        - Но оно все равно там есть, даже если и мало, - говорит мужчина с мягкой улыбкой.
        - Только не греет, - складываю руки на груди и давлю новую волну мыслей о Марке. Достал! - А зачем полумрак? - интересуюсь, показывая на окна.
        - Хочу все видеть, - отвечает учитель и снова встает. Кладет на столик передо мной крошечную бумажную бабочку. - Заставь ее полететь.
        Я прикусываю губу, чтобы не прыснуть слишком шумно. Нет. Не так. Чтобы не заржать. Ага, вот прямо сказала ей: «Лети!».
        - А вы сами сможете? - ехидно скалюсь и приподнимаю бровь.
        Он, не отвечая, выставляет ладонь и шевелит пальцами, будто чешет кошку по шее. И бумажка приподнимается. Я смотрю спокойно, потому что это уже не удивляет. Поднять можно, видела в классе материалистов, а как заставить полететь?
        - Она не оживет оттого, что вы ее оторвали от плоскости, - говорю, чувствуя блаженную радость, что я права. Нельзя оживить мертвое, нельзя вдохнуть жизнь в камень. И, когда бабочка начинает тлеть на глазах, затем вспыхивает, и из пепла вылетает живой мотылек, я непроизвольно ахаю. Вжимаю пальцы в подлокотники и влипаю в спинку кресла. Нереально ведь! Иллюзия!
        - А так?
        Сердце размашисто колотит в грудь.
        - Невозможно… - шепот срывается с губ. - Я не смогу так. Никогда.
        - Если оно в тебе есть, а оно есть - метки об этом красноречиво говорят - ты сможешь не только это.
        - Какие еще метки? - удивляюсь я и гляжу, как мелкое насекомое машет крыльями и подлетает ближе. Тонкие усики, серебристая пудра на тельце, крошечные лапки. Хочется потянуться и тронуть пальцами необычное создание. Оно мне что-то напоминает, но я не могу вспомнить что. Внезапно в сердце бабочки загорается белый свет, и ее, с хлопком, разрывает на мелкую светлую пыль.
        - Ты в зеркало давно смотрелась? - спрашивает, улыбаясь, Иллион.
        - А что там? - пожимаю плечом, все еще уставившись в пустоту, где порхала бабочка. - И все-таки она неживая…
        - Иногда приходится учиться принимать себя любым: толстым-худым, добрым- злым, честным или обманщиком - неважно. Мы не можем без признания, а когда сами в себя не верим - еще хуже.
        - Магия - это не жизнь. Я до сих пор думаю, что нахожусь во сне, в зябкой иллюзии без выхода. Не вижу смысла верить в этот бред.
        - Потому что ты не нашла себя, - тренер чешет двойной подбородок и выкладывает на стол еще одну оригами фигурку в виде бабочки. - Начнем.
        - Зачем? - упираюсь я. Уже больше по привычке, чем по желанию. Мне даже интересно научиться такому фокусу, но верить все равно не получается.
        - Будем искать себя, как зачем? Тогда ты сможешь сама управлять своей жизнью, и никто не посмеет вмешаться в твои планы или желания. Если только не будут выше по степени, конечно.
        Я скептически смотрю в его глаза, подмечая какие они блеклые. На лбу блестит испарина, нос покрыт мелкими точками угрей, но мастер все равно располагает к себе. Внушение? Я уже ничему не удивляюсь. Говорят, что маги могут даже половое влечение вызывать, могут ломать мысли и путать память, лишь любовь навязать не в силах. Она волшебству не подчиняется.
        - Вика, что ты видишь? - показывает тренер на стол.
        - Огрызок листика, - усмехаюсь и потираю глаза. А когда убираю пальцы от лица, вижу, что листик развернулся, и его половина стала живой бабочкой. - Э…
        - А теперь?
        - Вижу, как мой тренер издевается над живым существом, - хмурюсь. Я точно эта бабочка - живая только наполовину. Одна часть хочет забыться и уйти в мир иллюзий, где можно не думать о предательстве, а вторая - машет беспомощно хрупким крылом и пытается понять любимого, разобраться в причинах его поступков. И почему первая часть сильнее, почему я чувствую, как она меня оттягивает и заставляет ненавидеть?
        - Хорошо, - он щелкает пальцами: бумага сворачивается, превращаясь в куколку. - Помоги ей выбраться.
        - Но ка-а-а-к?! - я взмахиваю руками и, хлопая по обивке, нервно впиваюсь ногтями в подлокотники, чтобы успокоиться. Невыносимо пытаться что-то сделать, не зная как.
        - Скорее, ты не видишь смысла, - отвечает спокойно Иллион и берет куколку. Закрывает ее в ладони, пряча в темноте. - Она выживет, если ты ее раскроешь, иначе - погибнет.
        - Скорее, вы убьете, - понимаю, на что он намекает. Это всего лишь бумажка, всего лишь кусок бумажки! Я не могу верить, что она жива. Бессмыслица!
        - Убью, - кивает он. - Если ты не видишь, что она жива, не значит, что она не сможет жить без твоей веры.
        Надолго замолкаю, уставившись на руку тренера. Ведь я могу не верить в свои чувства, отрекаться, вырывать их из сердца, а они все равно во мне есть. Так и здесь: я могу видеть бумажку, а бабочка может существовать на самом деле. Без моей веры. Он прав. И магия может быть во мне, даже если тяжело осознать это.
        - Что нужно чувствовать? - голос срывается, в кончиках пальцев пульсирует ток. Больно, с отдачей в сердце. Гудит в ушах. Что? Нужно? Чувствовать? Чтобы не позволить убить?
        - Ты сама должна разобраться, - усмехается тренер и, склоняя голову, чуть сжимает кулак. Мне кажется, что я слышу, как хрустит тонкий панцирь куколки, точно как мое сердце от невыносимой и длительной боли. Что? Нужно? Сделать?! Чтобы вычистить Марка из своего сердца? Поверить, что его нет? Просто поверить?!
        Хруст усиливается и давит на виски. Я сжимаю голову руками и кричу:
        - Хватит! - резко встаю. Кресло от рывка отодвигается назад. Я чувствую, что еще чуть-чуть и мне не нужна будет магия, чтобы испепелить взглядом любого, кто ко мне приблизится. - Я не хочу его убивать! Не! Хо-чу!
        - Это и не нужно, Виктория, - ласково говорит Иллион и раскрывает ладонь. Крошечная бабочка, рассыпая серебристую пыльцу вокруг, взметается вверх. Она подсвечивает лицо мастера и делает его загадочным и задумчивым. - Потому что она жива вне тебя, вне времени, вне твоего желания. Просто есть.
        Одним движением руки тренер распахивает шторы магией, и бабочка устремляется на свет. Летит стремительно, чтобы коснуться стекла и рассыпаться в звездную пыль.
        - Она жива… - шепчу, не понимая, что происходит, не понимая, куда я иду и зачем.
        - Жива, - подтверждает мои слова мастер и мягко улыбается набок. - Отдыхай, Виктория. Завтра продолжим.
        Я покорно иду к дверям и слышу добродушный смешок в спину. Это заставляет меня дрогнуть и остановиться.
        - Ты сама закрыла себя в этой ловушке, ты сама себя оттуда и вызволить должна.
        - Ловушке? - бросаю через плечо. - Память и чувства - моя ловушка? Я хочу просто покоя, больше ничего.
        - Думаешь, что найдешь счастье в покое? - мастер не встает, но мне кажется, что его голос звучит возле уха. Меня колотит и бросает в жар.
        - Мне не нужно счастье… - все еще не повернувшись, гляжу в закрытую дверь.
        - А что нужно?
        - Не знаю.
        - В том-то и проблема. Когда поймешь, что ты хочешь, тогда и магия проснется. Как видишь, она может быть в тебе и без твоего согласия, но вот использовать ее ты сможешь только после принятия себя.
        - Как я могу быть уверена, что это не ваши фокусы? - я, наконец, оборачиваюсь. В его светлых глазах беснуются огоньки.
        - Просто взгляни на себя в зеркало, - его улыбка мягкая, почти отцовская. - Иди, Виктория, - показывает на дверь. - На сегодня занятие окончилось.
        Глава 27. Принять себя
        Молча выхожу из учебного класса. Бреду по коридору почти вслепую, просто куда- то вперед.
        В уборной сначала умываюсь холодной водой и дышу в ладони, придавливая губы и глотая мерзкие слезы, а потом поднимаю голову. Что я должна увидеть? Бледное лицо, мыльно-зеленые глаза и бурые волосы? Не понимаю.
        Красные прожилки на белках уже привычны. От бесконечного напряжения и слез. Я стала настоящим нытиком и тряпкой, стала ненавистной самой себе. Противное чувство продирается по позвоночнику и застывает кинжалом между лопатками.
        Не хочу больше так! Не позволяет Аким, я сама это сделаю. Найду того, кто сможет почистить память, а если не найду - раскроюсь только ради этого. Чтобы вычеркнуть Марка раз и навсегда!
        С этими мыслями резко поворачиваюсь, прохладные волосы хлопают по плечу, и я сталкиваюсь с темным взглядом Дарины. Ловлю себя на мысли, что они чем-то похожи с Лизой, только волосы, как день и ночь, светлые и темные.
        - Вик, не надо… - говорит она и опускает голову.
        - Что? - подхожу ближе и сдавливаю зубы до хруста. Читает меня, как книгу?
        - Я слышала, как ты просила Акима. Не удаляй Марка. Ты потом жалеть будешь. Разберись сначала, найди его и выслушай.
        Не хочу слушать. Мне не нужны нравоучения и советы, ничего не нужно.
        - Нужно! - отвечает Дарина, и я понимаю, что уже думаю вслух. - Нас подлавливают на слабостях, нас заставляют делать то, что мы не хотим. Поверь, в жизни ничего не может быть лучше, чем твоя боль.
        - Почему? - голос срывается, но мне интересно, о чем она бредит. Что за чушь?!
        - Потому что она настоящая.
        Хотелось заматериться, но я сдержалась. Много она понимает, когда эта настоящая боль меня изнутри ломает на щепки. И жить не хочется.
        - Я могу помочь, но ты должна осознавать на что идешь. Да и лекарства с гарантией нет, сама понимаешь. Только временное воздействие.
        Выдыхаю и отступаю, касаясь бедром холодного умывальника.
        - Обещай мне только попрощаться с ним, сказать ему о своих чувствах, - девушка заламывает руки и качает головой. Светлые волосы колышутся, как колосья пшеницы. - Ты должна пообещать.
        - Как? - горько выдавливаю. - Мы здесь взаперти. От меня требуют невозможного. Я пустая! Да оно же видно, что ничего не умею.
        - Встретиться с ним несложно, да и ты уже это делала, - она загадочно улыбается.
        - И не раз.
        Я застываю с открытым ртом.
        - Сны?
        Она кивает.
        - Это ты сделала?
        - Ну-у-у-э… - Дарина смотрит в сторону, и на ее бледных щеках распускается румянец. - Ну, я немного умею петли…
        - Зачем?! Нельзя было меня предупредить? Я не хотела его видеть, не хотела слышать! Мне это не нужно было! - кричу, срывая боль на подруге. - Дарина, это жестоко… - поворачиваюсь к крану и умываюсь. - Нельзя так с людьми. Нельзя. Вы всё решаете за меня. Ненавиж-ж-жу… - выцеживаю сквозь зубы и бью кулаком по холодному кафелю под зеркалом. Косточки трещат, а боль не отрезвляет, не приводит в чувства. Настоящая она! Конечно же, она же во мне, потому всем плевать. Больно же мне, а не им!
        - Мне не плевать, - тихо говорит Дарина. Ее взгляд блуждает по стене и застывает на крохотном длинном окне, откуда пробивается дневное солнце. - Я докажу, что ты и сама все это можешь. Даже лучше, чем я. Ты - сильная. Возможно, когда-то станешь сильнее внестепенника. От тебя искрит даром, а я знаю, как он выглядит.
        - Одного не могу понять, - почти рычу и не могу себя контролировать. - Нахрена он мне? Дар! Магия! Ерунда! Я не хочу творить чудеса, не хочу быть особенной, ничего не хочу! Мне нужна была только семья, дружба, любовь…
        - Так все в твоих руках! - оживляется девушка и робко касается моего плеча. Я отряхиваюсь.
        - Нет. Уже поздно.
        Глава 28. Веришь ли ты?
        Марк
        Выбираемся из лабиринтов коридоров. Я слышу только грохот сердца в груди. Знаю, Злота права, и мне нельзя впутываться в нелепое и жестокое задание снова, но волнуюсь за Вику так, что хочется сорваться и побежать назад к Верхнему и умолять о помощи. Обещать все что угодно, лишь бы любимую найти. Спасти.
        Но нужно ли Виктории такое спасение? Она не простит мне пятьдесят загубленных душ - детей. После снов я сомневаюсь, что вообще примет, каким бы ни было мое решение. Натворил дел, согласен. Но я хотя бы буду знать, что пытался сделать все, что в моих силах. Мне важней ее безопасность, чем… Нет! Наша любовь важна, но ее жизнь намного дороже.
        - Ян! Марк! - окликают нас.
        Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Вера Васильевна выглядит встревоженно, подбегает и отводит нас в затемненный угол. Бросает беглый взгляд вверх, где черными глазками за нами наблюдают камеры.
        - Я знаю, где Крылова, - шепчет она, опуская голову. - Собирайте всех, кого сможете. Адрес попозже с Бором пришлю. Все. Уходите!
        Она отталкивается и, так же, как появилась, исчезает в лентах коридоров.
        На свежем воздухе становится легче, но я пылаю изнутри и знаю, что это надолго. Не успокоюсь пока не увижу жену, не увижу мою Медди. Сцепляю зубы, чтобы не вспоминать, кто дал ей эту кличку. Болезненно было называть ее так, но после зачистки памяти, Вика не должна была помнить наши пропущенные полгода. Я не хотел, чтобы она страдала и сам делал вид, что все в порядке. Зачем называл ее так, не знаю. Прицепилось на язык и не сползало. Я будто напоминал себе каждый раз, когда оно срывалось с губ, о злобе и затаенной мести. А потом Сверилова под защиту взял Трио, и до белобрысого насильника добраться оказалось сложней. Я хотел разорвать его на куски, но не во вред Вике. И себя чувствовал виноватым, потому что напоминал ей о насилии во время задания и будто кинжалом ковырял самое больное. И себя ковырял тоже, ведь любил ее тогда. Безумно. До сноса крыши, как дурак. Не знал ведь, что в глубине души любовь уже жила раньше и просто выбралась наружу. Как бабочка из куколки. Едва увидел Вику в больнице, едва коснулся губ и услышал ее запах, я просто исчез с радаров для других женщин. Понял, что только ей
хочу принадлежать. Я думал, что схожу с ума или качусь с крутого обрыва в пропасть. Разве это можно назвать как-то иначе? Однозначно, сумасшествие.
        Ненавижу себя за слабость. За то, что не смог противостоять заданию, не отказался сразу. Нужно было сдаться! Пусть бы делали со мной, что угодно, лишь бы Вике не причинять боль. Но что сейчас вспоминать? Память можно почистить, а поступки все равно останутся клеймом на сердце. На моем черном сердце.
        - Марк, пора… - говорит Ян, мягко сдавливая плечо.
        Я поднимаю взгляд, друг с опаской пятится.
        - Успокойся! Загоришься сейчас, - выставляет в защиту ладони. Я гляжу на его опухшую рожу, фингал под глазом и начинаю ржать.
        - Ты сейчас на бомжа похож!
        - Пофиг! - смеясь, отмахивается Зима и присаживается на невысокий кованый забор.
        - Ян, - улыбка гаснет, и я говорю серьезным тоном. Тру подбородок и стискиваю пульсирующие виски. - Ты не виноват. Просто знай это. Я сам тогда далеко зашел и оправдываться не буду. Ведь знаешь, что…
        - Ты был вынужден.
        - Это не оправдание! - мотаю головой и присаживаюсь рядом. - Я мог отказаться.
        - Не мог. Тебя бы все равно заставили: или сдали Ангелине, или зачистили. Выхода не было, и Вика поймет.
        Долго гляжу на измазанные пылью туфли и кусаю щеку изнутри, пока не чувствую на языке соленый вкус. Мне хочется верить, что так и будет. Даже знаю наверняка, что Вика простит, ведь у нее светлая душа: чистая и незапятнанная. Но смогу ли я себя простить? В душе уже год, будто хроническая зараза, сидит мрак. Он точит нервы, разбирает на сегменты по-живому и не уменьшается. Не смыть грязь содеянного зачисткой памяти. Я никогда от этого не смогу освободиться. Да и на меня блоки забвения почти не действуют. Или действуют, но на короткий срок, а затем вся боль возвращается.
        Но я знаю, кто сможет помочь.
        - Нужно найти его, - вдохновленно говорю, глядя в карие глаза друга с расплывшемся сверху кровавым пятном. Хорошо я приложился, долго сходить будет без магии.
        - Кого? - вяло переспрашивает Ян и, срывая из-под забора сухую травинку, начинает ее неистово разгрызать.
        - Фу! Она пыльная!
        - Да жрать охота, - пожимает плечами Зима и добавляет: - Ты о суггесторе?
        Киваю, и по телу стадом мурашек бежит дрожь. Сдерживаюсь, чтобы не встряхнуться.
        - Только Вика сможет помочь. И зачем он тебе? Очистить совесть мечтаешь?
        - Ты точно мой друг? - смотрю на него исподлобья, а Ян ухмыляется.
        - А как же! Просто совесть не очистить подручными средствами, Марк. И ты это прекрасно понимаешь. Да и суггестор не станет заниматься ерундой. Ты, - он глубоко вздыхает и поправляется: - Мы для него пешки.
        Парковка шумит, трутся колеса об асфальт, изредка до нас долетают голоса. Я ловлю себя на мысли, что Ян прав, но все равно попробовать стоит. Суггестор хотя бы даст ответы. А может, и предостережет меня от нового ошибочного шага.
        - Твою ж мать! - говорю вслух, и Ян отвечает коротким «угу». - Получается замкнутый круг. Только суггестор может найти Вику, и только она может направить, где искать Великого мага! Тварь!
        - Тише! - Ян хлопает меня по плечу. - Нервы не помогут. Нужно шевелиться. Вера говорила собирать народ? Давай сделаем хоть что-то! Это по морали не ударит и хуже не сделает. А поддержка двух-трех десятков крепких волшебных рук, - Зима теребит пальцами воздух, - нам сейчас не помешает. С кого начнем?
        - C братца, - отрезаю я и встаю.
        - Плохая идея, - снова лыбится Ян.
        - Врезать?
        Он примирительно вскидывает ладони.
        - Молчу.
        Глава 29. Такие разные друзья
        Вика
        Дарина кажется мне ненормальной. Только вчера ее чуть не изнасиловали толпой, а сегодня она уже шутит, кокетничает и виснет на шее одного из учеников Акима. Кажется, тот же румяный, что приходил в класс к моему мастеру.
        - Вика, не грузись, - говорит девушка и целует в щеку ошарашенного парня. А мне не смешно и смотреть на их шуры-муры неприятно. И больно. Но Дарина права - нужно брать себя в руки.
        - Куда мы? - перевожу тему.
        - Есть тут одна прикольная комната. Пойдем, - она тянет нас за собой, хватая за руки. Детство, в самом деле! Но я не сопротивляюсь. Она обещала помочь, как и я обещала с Марком объясниться перед тем, как стереть. Даже от одной мысли ноги подгибаются, но я должна быть сильной.
        - Ты избавишь меня от снов? - напоминаю и, ловко выдергивая пальцы из ее цепких рук, иду немного быстрей. Бросаю через плечо: - Или ты слаба на слово?
        - Обижаешь, подружка. Кстати, я только пропустила тебя в сны, все остальное ты сделала сама. Они неподвластны другим магам. Марк ведь был немногословен? - она мягко и хитро улыбается, морща веснушчатый нос.
        Я киваю.
        - Правильно. Значит, твой сон. В своем он бы выпытал у тебя все и уже бы ломился в ворота поместья.
        Я глажу пальцами выбитый рисунок на стенах, чтобы не позволить себе разнервничаться.
        - Я веду его во сне? Все происходит только по моему желанию?
        - Именно! Ты не хочешь говорить ему, а он и спросить не может. Нет власти.
        Дарина подмигивает мне и снова чмокает паренька. На этот раз в губы.
        - Нравлюсь тебе? - говорит ему порывисто.
        Он смущенно смотрит на меня, я, улыбаясь, отворачиваюсь и не слышу ответа. Иду дальше. Меня встряхивает от воспоминаний о Марке: его поцелуях, прикосновениях и объятиях. Жар льется по венам и сдавливает легкие. Как же мне хочется назад в забвение. Пусть бы не знала правды, пусть бы он дальше меня обманывал, но зато там было счастье. Хотя и ненастоящее.
        - Дарина… - вспоминаю, что и правда не сказала мужу, где нахожусь, а ведь он уже несколько дней, как вернулся домой и, уверена, сходит с ума. Из-за того, что потерял меня, или из-за того, что птица вылетела из клетки?
        Коридор заканчивается высоким холлом. Оборачиваюсь. Подружка с парнем приникли к стене и страстно целуются. Он путает ее волосы неуверенными движениями, а она задирает его свитер. Замираю на миг. Не знаю больно мне или приятно, но жар наплывает на щеки, и кончики губ опускаются. Я им завидую. До такой степени, что скрипят зубы и чешутся кулаки. Попадись кто под руку, завалила бы одним хуком.
        Срываюсь с места и убегаю. Через гостиную, по ковру, толкаю тяжелую дверь на улицу. Бегу быстро, задыхаясь и выжимая возможные силы. Теплый осенний ветер путается в волосах и, как красный плащ, расправляет их за спиной.
        - Вика! - зовет меня Дарина. - Вот же! Ты не туда! Возвращайся, если хочешь, чтобы я помогла.
        Встаю, как строптивая лошадь, и припадаю к дереву. Девушка подбегает ближе.
        - Совсем сдурела? Ну, я знала, что ты немного того, - крутит пальцем у виска, - но не настолько же! - похоже, ее веселит моя реакция.
        - Я не буду миловаться вашим облизыванием.
        Девушка наклоняет голову, пшеничные волосы рассыпаются по плечам. Мне кажется, что темные веснушки сейчас скатятся на пол и превратятся в жуков. Колорадских, к примеру.
        - И что, закроешься в панцире и будешь наслаждаться горем? А горе ли это, Вика?
        - Это не тебе решать.
        - Не мне, но ты перегибаешь. Сама знаешь, что я права. Хватит уже этих соплей. Ты или выбрось его из головы, или попытайся понять. Марк не враг тебе. Ты, - она трогает меня указательным пальцем, - себя разрушаешь, не он вовсе.
        - Это сейчас… - прищуриваюсь. - To есть, предлагаешь и Игоря простить за то, что искалечил мне жизнь?! За то, что трахнул, как подстилку, и вырвал из меня самообладание и веру в людей?!
        Дарина отходит и подбрасывает носком кроссовки пучок пожухлой травы.
        - Я говорила о Марке. Разве он тебя принуждал?
        Отлипаю от дерева и наступаю на девушку. Я зла настолько, что кажется темень съест меня изнутри. Если Дарина еще что-то скажет в защиту уродов, я ее задушу.
        - Он бил меня, унижал, ковырял… Давил так, что надругательство Свирилова мне сейчас кажется цветочками. И я. Должна. Марка. Простить?! Ты или помоги, или не влезай со своими нравоучениями!
        Дарина ступает бесстрашно ближе. Я вижу, как улыбчивое лицо искажается агрессивной гримасой.
        - Думаешь, что ты самая несчастная? Да ты просто бессовестная! Пойдем, раз ты так мечтаешь от него избавиться. Давай! - хватает меня за плечо и тащит через газон на стрельбище. Там маги отрабатывают точность попадания боевых ударов. - Что ж ты не раскрылась до сих пор? Ты же так хочешь его убрать из своей жизни, из башки, точнее! Почему тогда держишь силу в узде? Ведь там, - Дарина хлопает себя по груди, но идет дальше. - Там есть то, что тебе поможет!
        - Я не знаю, как… - отвечаю тихо и едва не падаю от скорости: ноги заплетаются. - Не представляю.
        - А я научу, - она крутит головой. Ищет кого-то. И замирает взглядом на Игоре. Машет ему рукой, приглашая к нам. Пока он идет, я пытаюсь вырваться.
        - Отпусти меня.
        - Нет, - строго отвечает Дарина и сильнее сдавливает мою руку. - Хотела помощи? Получи!
        - Это почти как предложить гильотину, чтобы избавить от головной боли, - горько усмехаюсь.
        Игорь задерживается с ученикам, но поглядывает в нашу сторону. Светлые волосы зализаны назад, и мне тошно от одного его вида.
        - Дарина, а есть средство, кроме стирания памяти, чтобы смягчить душевную боль? Понимаю, что ты пытаешь помочь, но я у-ста-ла!
        - Есть, - отрезает девушка. - Смерть.
        - Очень интересно. А что-то еще? Более гуманное.
        - Летаргический сон.
        - Тоже не подойдет. Хотя…
        - Совсем дура, что ли? - она отпускает меня. - Ну, ты и ежик, Виктория. Разве можно так реагировать на чей-то поцелуй? Паша испугался, что ты в него влюбилась и приревновала, - Дарина ржет, прикрыв ладонью рот.
        Задерживаю дыхание и тоже взрываюсь хохотом. Только истерическим. Но мне легче, действительно становится легче. Когда мы успокаиваемся, я серьезно говорю:
        - Мне забыть его нужно. В душе, словно бездна. Я не могу простить все, что Марк сделал. Не могу. Он из-за задания готов был стереть меня. Полностью. Сделать овощем просто ради денег. Я этого никогда не пойму.
        - Мне кажется, что ты видишь только одну сторону луны. Загляни в себя с другой плоскости. Есть теория, что любое событие, память или действия невозможно стереть начисто. Даже суггестору это не под силу. Значит, в глубине души есть остальное, и даже не маг может их достать.
        - Как?
        - Встряска нужна. Пойдем. Прошлое, пусть и горькое, должно помочь.
        Глава 30. Брат
        Марк
        Артем отвечает с десятого раза. Вяло и небрежно.
        - А-а-а, братец? Говорил, что в гости приедешь. Обма-а-анщик!
        - Ты с Лизой давно виделся? - спрашиваю, не обращая внимания на язвительный тон младшего.
        - Мне ее жизнь неинтересна, - как-то слишком весело отвечает брат.
        - Артем, где ты сейчас? Нам помощь нужна, - говорю быстро, чтобы пресечь его отказ: - Лизу неделю никто не может найти, даже Верхний. Ян вернул Вике память, чтобы к суггестору обратиться, но…
        - Я у себя, я говорил. Приезжайте, - говорит брат неожиданно трезво. В телефоне коротко пикает, и зуммер обрывается тишиной.
        Мы с Яном переглядываемся и пожимаем плечами. Артем после Северного закрытый стал. Мало общался с нами, в основном только с Лизой. С виду все было в порядке, но мы же заняты были своими проблемами и хлопотами и не видели, как их отношения рушаться. Не помогли. Что же случилось, что их так рассорило?
        Пока на такси добираемся до нужного района, я пытаюсь расслабиться и уснуть, но сон не идет. Не пускает. Может, оно и к лучшему. Надеюсь ночью снова встретить Вику, вдруг в этот раз она скажет, где находится. Но уже само осознание, что жива и невредима, придает мне сил. Если сны реальны, значит, помнит и ждет меня. Может, злится, но помнит. А, главное, желает и любит. Да, ей больно, но я смогу достучаться. Смогу объяснить. Иначе зачем дальше жить?
        Только жуткие мысли о том, что кто-то может причинить ей вред сминают меня и заставляют скрипеть зубами. Я уже порядком подпортил себе эмаль зубов за эти дни. Убью каждого, кто хоть пальцем коснется моей жены.
        Первые секунды, стоя на пороге квартиры брата, я думаю, что попал снова к Зиме, а когда Артем выходит навстречу, меня прорывает на смех. У него синячище на левом глазу, точь-в-точь, как у Яна.
        Друг подхватывает веселье:
        - Ты посмотри, братец-близнец! Кто это тебя так?
        Артем прощупывает лицо, морщится и обидно выдает:
        - Подрался в клубе. Один дурак в плечо пихнул и облил меня текилой, - младший смотрит внимательно на Зимовского и кивает: - Узнаю кулак Марка. Заслуженно, нечего разевать рот на Викульку. Она у меня невестка что надо! Я бы сам тебе зарядил за выходку, но мне лень.
        - Не надо, Тём, - спокойно говорю и подмигиваю Яну. - Мы сами разберемся. Попозже.
        Брат пропускает нас в дом и заваливается на диван. Запах в квартире стоит такой затхлый, что я, задержав дыхание, продираюсь через завалы мусора к балкону и распахиваю настежь окна.
        Неловкая пауза погружает квартиру в тишину: каждый думает о своем. Артем тянет через соломинку воду из стакана, Ян стоит на входе и подпирает косяк, а мне хочется обоим врезать. Зачем? Да просто так. Чтобы злость согнать.
        - Чем я могу помочь? - брат почти нежно ставит стакан на столик, падает на диван и закидывает руки за голову. Черные короткие волосы торчат ежиком и на правом виске заломились в неправильную сторону. - Я пуст. Даже синяк не смог полечить.
        - Нужно собрать магов.
        - Ха! Будто это щелкнуть пальцем. Зачем?
        - Придется с Акимом драться, скорее всего, - отвечаю и отворачиваюсь к окну. По пустым улицам только пыль перекатывается. Будто город уснул на миг. Или затих перед вечерней суматохой. Или бурей.
        - Я же говорю, у меня пустой бак, - Артем цокает неприятно языком, затем несколько минут молчит.
        Оборачиваюсь через плечо. Ян присев на корточки, опускает голову, брат таращится в потолок. Армия дураков, иначе не скажешь!
        - Что с Лизой? - хрипловато говорит Артем и не сводит взгляда с одной точки.
        - Мы не знаем, но ее уже больше недели нет, - бубнит Зима, не поднимая голову.
        - Скотина! Ладно! - брат подхватывается. - Есть номерок. Ничего без меня не можете. Сколько я вас выручать буду?
        Мы с Яном смеемся с его самоуверенности, но не комментируем. Еще обидится: он может.
        - Правильно! Лучше молчите, - говорит младший, отвечая на наши взгляды, и прислоняет ухо к мобильному. - Да, привет. Помнишь, я тебе списочек давал? - ждет. Потом прикладывает руку к трубке и обращается ко мне: - Сколько магов нужно?
        - Чем больше, тем лучше.
        Кивает.
        - Зови всех. Какой повод? - он задумывается на миг, а потом выдает: - Черный суггестор.
        Меня трясет от его прямоты, ведь решили же пока не раскрывать карты. Он знает, как это опасно для Вики, и все равно ляпнул.
        - Зачем ты так, Артем? - спину стягивает напряжением, кулаки сами сжимаются.
        Он смотрит на молчаливый мобильный в руке и жестко отвечает:
        - Иначе ты соберешь две калеки. Поверь, твои личные проблемы никого не интересуют. Никто не станет подставлять шею, чтобы спасти твою загулявшую женушку.
        - Думай, что говоришь, - вклинивается Ян, приподняв лохматую голову.
        - Да пусть, - злобно выцеживаю через зубы. Смотрю на брата и не узнаю. Вроде тот же: короткостриженый и черноволосый, но будто чужой человек. - Давай еще вспомни, что мне пришлось сделать год назад. Давай, что ж ты!
        Артем поджимает губы и кривится.
        - Что ты хочешь, Марк? Что бы на колени перед тобой встал и прощения просил? Думаешь, мне легко жить и понимать, что я натворил? - он говорит надрывно и смотрит на меня горящим взглядом. - Думаешь, мне осознавать причастность к смерти матери легко?
        - Да ты тут при чем? - удивляюсь и отворачиваюсь. - Это бессмысленный спор. Никто не виноват.
        - Но у нас был выбор. И у тебя, и у меня. Мы ошиблись, нас переиграли. За что и отвечаем теперь.
        - Это не ответ, а нелепое недоразумение. Давай найдем Вику и Лизу, и все встанет на свои места.
        Брат молчит. Так долго, что я заставляю себя обернуться.
        - Как раньше уже не будет, - Артем кладет ладони на лицо и шумно выдыхает сквозь пальцы. - Мы расстались с ней. Все. Точка. И Вика тебя не простит, теперь память ей не затереть. Вернее, можно было, если бы чуть раньше.
        - О чем ты?
        - О том, что Вика перейдет скоро. И твои потуги бессмысленны.
        Глава 31. Каждому свое
        Артем чувствует магов. Всех. Его трясет, когда очередной адепт переходит в степень, и бросает в жар, когда маг умирает. Это касалось только потенциальных, раньше, а после Северного брат апгрейдился: теперь ощущает остальных, даже самых мощных. Степени и способности отличает по цветам, силе свечения и вибрации. Только внестепенники могут скрываться заклинаниями, потому их в Эфире видно редко. Но загвоздка в том, что Артем только чувствует, но не может находить. С поисками нам помогала Злота, которую сейчас саму днем с огнем не сыщешь. Тварь!
        - Лиза жива? - вдруг спрашивает Ян и смотрит на брата. Тот кивает, но все равно мрачнеет.
        - Я не чувствовал ее…
        - Смерть? - подсказываю. У Артема наливаются глянцем глаза, он кивает и стискивает губы. Брат очень любит Лизу, до срыва башки, и я не представляю, почему они расстались, и теребить сейчас не хочу - это больно - по свежим следам. Надеюсь, что несерьезно поругались, но побелевшие кулаки и губы младшего говорят об обратном.
        - И не чувствую ее сейчас, - говорит Тёма еще мрачней и толкает ногой столик. Стакан дергается, соскальзывает на ковер и не разбивается. - Марк, много темных в Эфире. Толпы. Акима нам не победить. Эти калеки, - показывает на телефон, - и мы, ты сам знаешь, как клопы для Маттеров. Это путь в один конец. Я уже вторую неделю совсем не сплю без выпивки. Вибрация темных магов выматывает, и Вика одна из самых сильных сейчас. Возможно, и сама не осознает насколько. Мы не устоим против такой армии. Где гарантия, что она не переметнулась уже?
        - Пофиг! Мне терять все равно нечего, - чеканю и до боли прижимаю пальцами веки. Как же хотелось бы проснуться. Жаль, что это не сон.
        Артем кивает и напряженно продирает пальцами короткий смолистый волос.
        - И мне, - подключается Зима. - Лучших все равно нет. Молодняк в этом году никакой, им еще учиться. А старички не согласятся примкнуть? Ведь общая проблема. Мне интересно, Верхний не понимает, что Маттеры сомнут его слаженное дело, пережуют и не подавятся? На что шеф надеется? Почему не хочет нам просто так помочь?
        - Думаешь, у него есть запасной план? - говорю и прохаживаюсь по ковру туда- сюда.
        - Уверен, - хмыкает брат.
        Ян выставляет указательный палец и трясет им.
        - Да.
        - Есть парочка инмагов… - вдруг подхватывается Артем.
        Я фыркаю. И чем пустышки нам помогут? Простые люди и секунды на поле боя против темных не выстоят.
        Ян заинтересовано поднимает голову.
        - Мы их со Злотой скрыли, потому что зачищать сильных магов в наше время - расточительство. Но Верхнему же не докажешь, а Трио, похоже, вообще болт положил на синдикаты.
        Соглашаюсь. Главный Реньюер бросил своих подопечных еще полгода назад. Искать его бессмысленно. Законы нашего мира такие: можно влиять, менять и находить только если ты на голову выше. В редких случаях равные, но Верхнему - еще одному внестепеннику - выгодно такое снятие полномочий коллеги. Кто же откажется от абсолютной власти? Теперь выгодные заказы поступали так часто, что не хватало магов-работников, пешек, таких, как я. Нужны новые силы, потому что назревает что-то серьезное, и Верхний знает об этом и решил перестраховаться? Другим словом - пушечное мясо никогда лишним не бывает.
        И меня мучают смутные сомнения, что все ниточки ведут к Акиму. И эти пятьдесят душ, которые меня вынуждает завербовать Верхний, явно нужны не для массовки в кино. Я осознаю, что один на один со своей проблемой. Не поможет нам Вера, не позволит ей шеф. Он слишком хорошо нас всех знает, а обман под носом отличит на раз-два.
        - Это все равно бессмысленно, - говорю я и падаю в кресло. - Я должен согласиться, Ян.
        - Сдурел?
        Артем бросает удивленный взгляд сначала на меня, а потом на Зиму.
        - Что еще? - встревоженно спрашивает брат.
        Кратко обрисовываю ситуацию, Артем слушает и качает головой.
        - Нельзя, Марк. Мало того, что это для твоего состояния опасно, так еще ты потеряешь последний шанс быть прощенным. Вика не переступит через детей. Начнем с моих запасников, а дальше посмотрим.
        - Нет! - отрезаю. - Это трата времени. Если жена перейдет, мы не сможем вообще влиять на нее, и ты это прекрасно знаешь, - вижу, как Артем поджимает губы и терпит, чтобы не перебить. Много хочет сказать, но достаточно слов - нужно действовать.
        Встаю, Ян тоже, Артем качает-трясет головой и кусает кулак.
        - Нельзя. Ты добровольно себя вычеркнешь из ее жизни.
        - Значит, ее спасение того стоит, - отвечаю спокойно и уверенно. Я не могу оставить Вику в лапах могущественного Маттера. Пусть лучше потом исчезну из ее жизни, чем буду знать, что не попробовал.
        - Вольный, не чуди, - мягко говорит Ян. - Мы найдем выход.
        - Что?! - меня перекашивает. - И это говоришь мне ты? Ты не подождал моего возвращения и вбросил Вике такое дерьмо в голову, что она сейчас хорошо, если не слетит с катушек. Я ее знаю: она ранимая, хрупкая, только с виду сильная. И не нужно тебе объяснять, что случается с магом, когда он переходит из степени в степень.
        Ян хлопает по стене ладонью.
        - Я могу это сделать! Пусть на мне будет этот грех. Марк, я виноват, мне и расплачиваться, - друг смотрит горячим взглядом и раздувает ноздри.
        - Я виноват не меньше, - говорю полушепотом. - Не позволено тебе. Верхний узнает почерк, да и ты другого профиля. Решено! Собирайте магов. Я к шефу на задание. Будь что будет, у меня просто нет больше сил ждать и надеяться.
        - А Злота? - вспоминает Артем.
        - Сука, твоя Злота, - выплевывает Ян. - Вечно, когда нужна, неизвестно, где шляется! Как она меня бесит!
        - Зима, успокойся. Стефу не вмешивай. Мы не знаем точно…
        - И не узнаем! Когда ты видел, чтобы она пришла на выручку вовремя? В Северном, когда мы все чуть не подохли, где она была?! - кричит друг. - Могла только со стороны трепаться, что много знает, и рассказывать страшилки, которые так и не исполнились.
        - Это пока, - хмыкает Артем.
        - Да перестань! - Ян расходится еще больше. - Ты серьезно думаешь, что наша Вика разрушит мир? Ерунда! Почти как бабочку сделать хищником и обвинить в массовом убийстве мамонтов. Марк, да вспомни, как Злота ерепенилась лет пять назад, чтобы мы бросили поиски, - Ян ловит мой гневный взгляд и тушуется. Брат не все знает из прошлого, а я пока не готов раскрывать карты. Так что зря Зима затеял этот разговор.
        - Но она все равно нужна нам, - поправляю воротник и отряхиваю брюки. - У нее есть артефакт без которого нам Акима не сразить даже многотысячной толпой. Помните его черные птички?
        - Еще как! - Артем дышит на ладони. - Слушай, есть одна магичка. Тоже из инмагов, но ее внучка спрятала - очень талантливая. Давайте смотаемся к ней, а потом уже решим, что делать дальше.
        - И что умеет мега-бабулька? - ерничаю я.
        - Молчать, в отличие от некоторых, - грубо выдает Артем и встает. - Зима, ты с нами?
        - А у меня есть выбор?
        - Нет, - отвечаем мы с братом.
        Глава 32. Не переступай грань
        Вика
        Я иду. Дарина веселится, подпрыгивает и тянет меня навстречу прошлому. Тому прошлому, что каждый день виляет перед глазами черным пятном воспоминаний. Не просто грызет изо дня в день, но и делает меня слабой. Невыносимо. Почти тряпкой. Бледной молью, уже давно раздавленной крупной ладонью.
        Когда рядом был Марк, мне казалось, что становилось легче, боль воспоминаний о случившемся насилие приглушалась его заботой и любовью. Любовью? Мог ли он любить меня и вот так мучить? Или мучить, а потом полюбить? Не ве-рю.
        И это больнее, чем… Сейчас прошлое строит перед глазами, и я его больше не боюсь.
        Дарина подталкивает меня, Игорь перехватывает плечи жилистыми руками. Я глубоко вдыхаю, будто перед прыжком в воду, и рывком целую его в губы. Эмоции выключаю напрочь, мысли путаются, а ноги будто ватные трубочки. Я хочу избавиться от Марка, но до острой боли не могу ему изменить. Даже глупый поцелуй - будто лезвие по нежной коже.
        Палач знает, что мне нужно: тянет к себе, и я чувствую его шероховатый и горький язык. Он цепляет зубы, неприятно, до мерзкого кола в груди. Но я гоню все это прочь и целую его еще и еще. И мне кажется, что становится легче. Тепло катает по венам колючки ненависти, они превращаются в горошки раненой гордости, и я слышу знакомый запах нероли. Мне чудится он. Марк. Отрываю себя от Игоря и вытираю брезгливо губы. Противно, как же это противно.
        - Это не поможет, Дарина… - и ухожу.
        Слышу, что подруга идет следом. Она даже говорит что-то, но я знаю теперь, что муж - со мной навсегда. Чтобы вычеркнуть его, мне придется: или умереть, или стать магом.
        - Стой! - зовет настойчиво Дарина.
        - Нет, - отвечаю твердо, но внезапно запинаюсь и не могу двинуться с места.
        - Ты не уйдешь.
        Оборачиваюсь. Дарина держит в перевернутой ладони еле заметную магическую нить. Она натягивается, переливается серебром и душит меня.
        - Что… - меня выгибает и уводит назад.
        - Это не все, - улыбается подруга. Подруга ли?
        Замечаю, что мы отошли довольно далеко. Вглубь лесопосадки, и нас мало кто может здесь увидеть. И белобрысый садист тоже тут! Потирает ладони и хитро улыбается.
        - Дальше ты, - спокойно говорит ему девушка и морщит нос с веснушками.
        - Дарина, нет! - выкрикиваю и трясусь от напряжения. Я чувствую себя мухой в ловушке паука.
        - Я всего лишь выполняю просьбу, - пожимает «подруга» плечами. - Позже спасибо скажешь.
        Она держит меня на привязи, как собачонку, а Игорь скалится и подходит ближе.
        - Только посмей, - рычу. - Я тебя, тварь, убью! Я же стану магом когда-нибудь.
        - Сначала стань, - ехидничает Игорь и проводит указательным пальцем по щеке. Будто прожигает паяльником дорожку навечно. Оставляет невидимый шрам.
        Я хочу отвернуться, но обездвижена, потому кричу, когда его мерзкие губы нависают надо мной, и в нос ударяет терпкий запах табака, спиртного и нечищеных зубов.
        Собираю в кулак все силы, но не могу даже толком дернуться. Это жестокий плен, хуже и не придумаешь.
        - Дарина, умоляю! Не надо…
        - Надо Вика, надо, - мне кажется, что в ее голосе проявляются стервозные нотки. Да что я удивляюсь? Здесь все - обманщики и предатели. Все, до единого!
        Последнее, что могу сделать - это стиснуть губы так, чтобы не позволить ко мне прикоснуться. Представить, что они сшиты грубыми нитками. И у меня получается. Резкая боль смыкает рот, и Игорь злобно щурится, когда язык бессмысленно толкается в мои губы. Я прикрываю глаза, чтобы не видеть его лицо и не ослабеть раньше времени. Как себя разбудить? Как нащупать дар? Я не понимаю!
        - Глаза! Открой сейчас же! - говорит знакомую фразу Игорь, и ноги не удерживают меня: съезжаю, упираясь спиной во что-то шершавое и колючее. Приподнимаю тяжело веки и гляжу в мутную даль. Это просто конец. Я не могу с ними бороться.
        Она стоит неподалеку. Темноволосая и светлоликая. Та, что не предала бы. Та, что вытаскивала из передряг и помогала, даже когда я не просила. Лиза.
        - Хочешь ей помочь? - говорит с издевкой Дарина.
        Киваю. На другое не остается сил. Игорь хмыкает, но ждет в опасной близости возле моего лица. Игра еще не закончилась. Я, похоже, их мышка сегодня.
        - Целуй! Сама целуй! - просит Дарина, будто не заставляет меня переступить через себя, а танец на бис выпрашивает.
        - Я не могу…
        И остается только мерзкий запах, что бродит по губам, прищуренный взгляд насильника и голос Дарины. Той, что не успела стать близким человеком.
        Кто я теперь? Ни прошлого, ни настоящего. Будущее? Не смешите.
        - Она останется овощем навсегда, Викуля, - «подруга» показывает на Лизу, и я понимаю, что выхода нет. Зимовская похожа на высушенную треску. Глаза выпучились на худом лице, волосы облепили белое, как гипс, кожу, худые руки заломлены как-то дико и ненатурально, пальцы растопырены и бродят по впалой щеке.
        - Что с ней?
        - Почищена.
        - Я не понимаю.
        - Не маг и не человек. Пустышка.
        Опускаю голову и выжимаю сквозь зубы несколько ругательств. Игорь смеется в кулак.
        - Дарин, это не то, - делает шаг ко мне, а я рву путы, но они жгут кожу и не отпускают. Тогда Игорь строже говорит: - Крепче держи, Дарин!
        Я знаю, что взорвусь, если он прикоснется. Мечусь взглядом в поисках помощи, мычу, чтобы не пустить назойливый язык в рот, и дергаюсь, не обращая внимания на жуткую боль в теле.
        Мне кажется, что наступает час икс, и я загораюсь.
        По коже бежит, разрывая плоть, полоса резкой боли. Кричу, как раненный ястреб, а Игорь отступает.
        Путы падают, но легче не становится. Черное пламя пляшет на кончиках пальцев и жжется, будто я запустила руки в заросли крапивы.
        - Достаточно на сегодня. Спасибо, ребята! - слышу знакомый скрипучий голос в стороне. Его обладатель чешет острый нос кривыми пальцами и кивает уходящим Дарине и Игорю.
        - Ты-ыы? - вою от злости. Готова порвать Акима на куски за то, что издевается.
        - Зато ты начала прогрессировать, а то застряла на одном месте - хнычешь, как ребенок. Стань сильным магом, Виктория, и сама сможешь противостоять всем обидчикам.
        - И тебе тоже?
        - Это как повезет, - ухмыляется Кощей.
        Он машет рукой, когда видит, что я направляю черное пламя в его грудь. Улыбается на одну сторону, будто смотрит на ребенка, что научился ходить. Опускаю бесполезные руки: для мага его уровня я все равно букашка.
        - Я сломаю твою иголочку! Найду и сломаю! - бросаю вслед, когда Аким почти скрывается из виду.
        - Сначала найди ее.
        Глава 33. Систему не прогнуть
        Марк
        Когда вечерняя мгла выпускает толстые щупальца на гудящие суматохой улицы, мы выскальзываем на трассу и мчимся до знакомого поселка. На этот раз Ян берет «кита»: так Вика называла его авто. Воспоминания мучают меня, но я фокусируюсь на поездке. Мы должны что-то сделать. Должны сдвинуться с замороженной точки. Я, будто бабочка, которую посадили на иглу и ждут пока она скончается от конвульсий.
        - Баба не любит много говорить, - озвучивает правила поведения братец и отворачивается в окно. Мы с Яном переглядываемся. Лишь бы помогла, а так - может вообще жестами общаться. Мы все равно, скорее всего, прочитаем, о чем она думает. Правда, мне немного тяжелее, минут пять понадобится задержка, но есть же Зима.
        Когда проезжаем знакомый до боли дом, у меня внутри все сжимается, превращая душу в крошечную точку. Кто-то заменил обгоревшие окна, выложил плитку, а на крыше, как стая воробышков, возятся рабочие. После пожара я просто продал его за бесценок и забыл, а сейчас пришлось вот встретиться. Наверное, правильно, что дом смог пойти дальше, а я все еще где-то там. В прошлом.
        Во рту становится солоно.
        - Марк! Прекращай, - говорит Ян и смотрит в зеркало.
        Я понимаю, что прокусил от волнения губу. Ну, и пусть. Как вспомню, сколько причинил Вике боли в этом доме, лучше бы я тогда не проснулся. В карих глазах друга читаю сочувствие, но меня от него перекашивает. Не виню, но обвиняю за все, что случилось в эти последние дни.
        - Знаю, что виноват. Хватит повторять, - гундит Ян.
        - Не лезь мне в голову!
        - Оно само, - крупные пальцы друга вздрагивают на руле, он заворачивает машину к соседнему двору и притормаживает у обочины.
        Плети дикого винограда свисают на дорожку. Густые листья, раскрашенные ярко- алым, словно охраняют покой хозяев. Пахнет ванилью и арбузами, издали слышно, как жужжит комбайн, а в саду надрывается неведомая мне птица.
        - Тут точно кто-то живет? - цыкает Зима и хлопает дверью. - Захолустье какое-то.
        - Должна, - мямлит Антон и кладет пальцы на виски. Долго стоит, прикрыв глаза, а потом дергается и зовет нас за собой: - Она тут, - брат замирает у неприметной калитки, - и ждет.
        Артем отпирает засов, отворачивает заросли винограда и пропускает Яна, а затем меня.
        - Вика почти перешла, Марк. Боюсь, мы опоздали… - он бледнеет и припадает плечом на забор. Я перехватываю брата под руку и матерюсь.
        - Ян! Тащи его!
        Пока мы добираемся по узкой дорожке к дому, дверь с визгом приоткрывается, и на порог выплывает бабушка божий одуванчик.
        Сначала она хватает Артема за руку, вкладывает ему сухое соцветие ноготка, а затем поворачивается ко мне:
        - Только с ним говорить буду, - голос у нее загробный и почти мужской. Меня аж страх пробирает.
        - Мы в беседке подождем, - соображает Зима и утаскивает брата, а тот еле переставляет ноги.
        Бабулька, как на пружине, поворачивается и показывает наклоном головы, куда мне идти. Ноги не слушаются, но приходится сдвинуться с места.
        В маленькой комнате пахнет сухой ромашкой и старостью. Стол застелен белоснежной скатертью.
        - Садись. Марк.
        Я сам маг, но удивляюсь. Мало кто может считать имя незнакомого человека. Хотя. Она могла помнить меня с прошлого раза. Я пересматривал память Вики, когда эта старушка сказала, что меня уже не спасти. Это ведь она была. Немая - не немая.
        - Черный суггестор скоро придет, он всех непременно найдет, - шипит бабка и устало садится напротив меня. Выцветшим взглядом показывает на стул, безмолвно приказывая тоже опустить свою пятую точку. Я и рад: ноги совсем отказываются работать.
        Магии крохи набрались: чувствую, как покалывает пальцы от напряжения, но использовать я ее не посмею. Сильна бабка. Внестепенник, не меньше. Он нее идет такой накал, что меня чуть ли не сносит на пол и не крошит на куски.
        - Много в тебе раскаяния, милок, - она подвигает ко мне чашку с горячей желтой жидкостью, точно не чай.
        Хочу отказать, даже рот открываю.
        - Это снимет немного боль, - добавляет она и толкает чашку сухими вытянутыми пальцами.
        Пью. Неприятный напиток проливается в глотку. Откашливаюсь в кулак и смахиваю выступившие слезы: до того горечь разрывает трахею.
        - Горько? А ей, думаешь, сладко было? - бабка кладет ладони на стол и немного наклоняется. Какие густые у нее брови и крупные веснушки. В молодости красоткой была.
        - Как мне искупить вину? Что сделать? - тушуюсь от ее сверлящего взгляда. А спрятаться некуда: она будто заставляет смотреть. Меня пробивает магическим током, и силы наливаются сполна.
        - Сам поймешь со временем. Сейчас возвращайтесь домой и ждите новостей.
        - Но как же Вика?
        - Не сломается. Крылья у нее крепкие и надежные. Зря волнуешься. Ты главное, глупостей не натвори, дай ей время.
        - Я… - запинаюсь. Хочется говорить какой-то бред. Веду ладонями ото лба вниз, стараясь избавиться от желания высказаться, но слова сами прорываются: - Я люблю ее больше жизни. Скажите, где прыгнуть - прыгну, только бы Вику спасти.
        - И прыгнешь, если придется.
        - Боюсь, вычеркнет она меня, как только магом станет, - опускаю голову, ставлю локти на стол и сцепляю замок из пальцев на затылке. Тяну волосы, чтобы было больно.
        - Вычеркнет - заново записать можно, а вот если ты сам отвернешься и предашь - другое дело. Ты о себе побеспокойся, задумайся, чего хочется больше всего. Может, и ответ найдется.
        - Не понимаю, - приподнимаю взгляд, но почти не вижу старушку. Только кудри золотисто-белые дрожат, когда она качает головой.
        - Рано еще. Созреешь, поймешь.
        Дверь распахивается, забегает Ян.
        - Артему хуже стало. Помогите ему!
        Глава 34. Защищайся
        Вика
        Чтобы успокоить себя, мне приходится рвануть к озеру и окунуть ноги в ледяную воду. Умываюсь и гляжу в отражение. С волос вода затекает за шиворот, но я почти не чувствую холода: горю, плавлюсь и хочу кричать. Я разучилась прощать, не умею отпускать обиды и боль. Она вместо того, чтобы притупляться, будто возрастает.
        - Ненавижу… - говорю куда-то и взбиваю ладонями воду. Брызги застилают глаза и на миг ослепляют. Кто-то кладет руку на плечо и сильно сжимает. Хочу отстраниться, но сильные пальцы не отпускают.
        - Вика, не нужно прятать голову в песок от своей боли. Прими ее, - учитель заглядывает в лицо и мягко улыбается. Он невысокий, будь я на каблуках, оказалась бы выше. Но харизма и сила у него очень мощная, меня бросает в жар от пронзительного взгляда.
        - Но… - всхлипываю. - Я так устала быть сильной…
        - Не нужно быть сильной. Собой будь. Хочется плакать - плачь, хочется кричать - кричи, есть желание ударить обидчика - сделай это. Иначе сила разорвет тебя изнутри.
        Я сжимаюсь. Сдерживаю гнев и ярость, что плетут из моих вен наполненные ядом лозы.
        - Ты сама себя травишь и уничтожаешь. Ведь причина не в Марке и не в Игоре, а в тебе.
        - Я…
        - Гляди, - он берет мои ладони и приподнимает вверх. Капли воды скатываются по коже и, слетая вниз, в воздухе превращаются в облачка пара. - Ты плавишь мир вокруг себя, убиваешь живое вместе с собой. Обрати эту силу в нужное русло, и станет легче.
        - Нет, мир меня убивает. Я не могу больше! Мне не нужен дар, я просто хочу жить!
        - кричу и пытаюсь забрать руки, но учитель смыкает свои пухлые ладони и прячет мои пальцы.
        - Виктория, оглянись. Боль затмевает разум, но не до такой же степени, - он опускает взгляд на берег, где под ногами чернеет песок, истлевает трава между камнями, а в мелких волнах, набегающих на мои пальцы, брюшком кверху расплываются стайки рыб.
        - Как это…
        - Ты - темный маг. Бесконтрольный и сильный. Боюсь, что ты способна умертвить не только мальков, но и животных побольше.
        - И людей… - добавляю я. Достаточно ли во мне ненависти, чтобы убить моих обидчиков? Марка…
        Забираю руки, сжимаю кулаки и пячусь.
        - Я не хочу…
        - Но от себя не убежишь, как бы не старалась, - он складывает перед собой руки в молитвенном жесте, а когда открывает их, в воздухе появляется белый мотылек. - Убей.
        - Что? - еще пячусь. - Нет.
        - А если так? - мотылек усиленно машет крыльями, а затем трансформируется в жирного шершня размером с большой палец. Он зависает и поворачивается ко мне жалом с цыганскую иглу, а потом насекомое делает разворот и летит ко мне. Я слышала, что от укуса можно сыграть в ящик, а у меня и на простых ос сильная реакция.
        Бегу. Обувь остается на берегу, потому в стопы больно впиваются камни и сухая трава.
        - Я не буду убивать! - машу руками и задыхаюсь. На пригорке сильно ударяюсь о булыжник, лечу вперед, в воздухе переворачиваюсь и падаю на бедро, подвернув под себя руку.
        Шершень жужжит и приближается. Я сжимаюсь в клубочек и свободной ладонью закрываю лицо. А когда все затихает, и только шаги по траве нарушают тишину, осторожно открываю глаза.
        Полосатое насекомое висит перед лицом, будто замороженное. Учитель качает головой и медленно подходит ближе.
        - Ты должна защищаться. Давать отпор.
        - Научите меня лучше, как голову от мусора очистить, чем всякую ерунду показываете. Я не буду убивать живых.
        - Тогда они тебя убьют, - он щелкает пальцами и дает команду шершню нападать. Я отползаю, взмахивая рукой, вторая онемела от удара и не двигается. А когда насекомое запутывается в волосах, кричу и взываю к своей силе. Под пальцами слышится хруст и слабый писк. Выдохнув, вытягиваю ладонь перед собой и вижу черную кляксу.
        - Мир магов коварен, - над головой звучит голос учителя. - Белая невинная бабочка может быть опасней шершня, Виктория.
        И я внезапно понимаю, о чем он говорит. Игорь казался мне другом, а поиздевался надо мной, Аким помогал мне в прошлом году, и я верила ему, а сейчас оказалось все наоборот - он просто играл и заманивал меня в ловушку. Марк для меня враг и зверь, но на самом деле я понимаю, что не могу без него. И чувствую, что он любит меня не меньше. Я просто чего-то не знаю, куски закрытой памяти не позволяют мне его простить, но неверно будет не дать ему возможности объясниться. Не позволить себе разобраться в наших отношениях и прошлом.
        Я должна дать ему шанс.
        Глава 35. Убей во мне бездну
        Марк
        Артем белеет на глазах. Он дрожит и не держится на ногах. Немая просит занести его в дом и уложить на кровать, а затем выгоняет нас с Яном.
        - Дальше вам видеть не нужно.
        Проходит долгих полчаса, прежде чем бабка возвращается на улицу и замирает под роскошной яблоней. Мы успеваем передумать все возможные варианты дальнейших действий, но так и не можем решить, с чего начать.
        - Давно у него это? - спрашивает Немая.
        - Что? - я выступаю из тени первый, Ян следом.
        Она качает головой.
        - Я не смогу помочь. Тьма вытягивает из него силы быстрее, чем я восстанавливаю.
        - Суггестор? Это Вика делает?
        Бабка ведет худым плечом.
        - Я не знаю. Уезжайте. Вот, - она протягивает мобильный брата и стискивает тонкие губы. - Ему нужен тот, кто привязал тьму. Ответ уже сами ищите.
        Немая отступает и, как неваляшка, идет к дому.
        - Сколько у нас времени? - бросаю ей в сутулую спину.
        - Дня три, не больше, - отвечает, не обернувшись. - Такая привязь могла только внестепенником создаться, - подсказывает она.
        - Аким? - уточняет Ян.
        Бабулька вдруг замирает и вещает утробным голосом:
        - Трио собирает войско.
        - Против кого? - иду вперед и пресекаю рукой Яна, что раскрывает рот для нового вопроса.
        - Он хочет убить суггестора, - вскрикивает женщина и откашливается. Немая вздрагивает, оборачивается и злобно шипит:
        - Вон. Слишком много потратила на вас сил! И помни, Марк, - она тычет в меня пальцем и чеканит: - Тот, кто не борется - не жилец!
        Мы уходим с Зимой в машину и еще долго сидим около двора. Я беспокоюсь за Артема. Что за тьма привязалась? Ангелина? Аким? Кто мог на него петлю кинуть? Это ведь явно связь. Кто-то через брата питается магической силой. Не верю, что это Вика, не позволяю даже мысли пробраться. Верю ей, как себе.
        В мобильном Артема находим последний набранный номер. Отвечает женский голос:
        - Десятерых собрала, остальные в пути. Около двадцати магов отказались.
        - Это Марк, - говорю, перебивая ее тираду.
        - Ну, привет. Я - Настя.
        Она замолкает и больше ничего не говорит. Знает, кто я. Знает, что я умею.
        - Куда нам подъехать? - спрашиваю, наконец.
        - Южный мост, старый склад. Вас встретят.
        Не успеваю выключить телефон, как в кармане звенит новый вызов - Злота. Меня уже бесит ее загадочность, но я отвечаю. Уже со своего мобильного.
        - Где ты, Стефа?
        - Я не могу сказать. Марк, послушай. Все, что ты знал о суггеторе - забудь. Все намного сложней. Не позволь Вике стать им, не позволь. Это опасно. Магический Эфир обрушится на землю, и появятся настоящие мутанты. Всесильные маги. Никто не сможет сдерживать их. Это будет конец.
        - Давай встретимся, и ты мне расскажешь об этом, - бросаю взгляд на Яна. Он краснеет и бесится. Крутит пальцы на рулевом колесе и шевелит губами: «Вот же сука!»
        - Нет. Я не могу-у-у! - тянет девушка, линия шумит и плавится от моих эмоций. - Дослушай. Пророчество сбудется - если не вмешаться. Или надо убить Вику, или мага внутри нее.
        - Ты думаешь, о чем говоришь?
        - Пожертвуй ферзем, но спаси короля.
        - Я не позволю!
        - Через время ты поймешь меня. Прости, Волюшка. И, чтобы тебе Пестов не обещал - не выполняй заказ!
        - Нет! Злота! Не смей! - смотрю на притихший мобильный и снова прикладываю к уху. - Стефа, умоляю, не тронь Вику!
        Но Злота не отвечает. Переубедить чаровницу, перенаправить задумки - невозможно. Мы с Яном сталкивались не раз. Из-за этого он ее и не переваривает, слишком уж категорична, слишком отодвигает нас, мужчин, назад, и бросается грудью на копья. Всегда решает сама, что будет дальше делать. Не советуется даже с высшими по рангу. Ей никто не указ, она давно сама по себе.
        - Ты прав, Ян, - говорю, понизив голос. - Теперь и я эту тварь ненавижу.
        - Быстрее. Найдем Вику раньше Злоты, она не доберется. Можешь представить, что будет, если она ее зачистит?
        - Нам не быть вместе, - отвечаю и всматриваюсь в темноту леса за окном. - Я готов выполнить задание Пестова.
        - Не лучший выход, - выдыхает Ян.
        - Но другого нет, - отворачиваюсь, чтобы не смотреть другу в глаза, и снова крошу эмаль.
        - Я буду рядом, Марк. Пусть хоть потоп. Сделаем это вместе?
        - Тогда погнали, - протягиваю ему ладонь и сжимаю по-дружески пальцы.
        Машина мчит по трассе, сквозь прожаренный солнцем воздух, а я прощаюсь в сердце с моей Викой. Она будет жить, будет идти дальше. Но без меня.
        Глава 36. Темный, светлый
        Вика
        После раскрытия и показательного обучения Иллиона, я будто выжатый цитрус. Вялая, слабая. Чувствую себя ненужной и грязной тряпкой.
        Соглашаюсь на помощь Дарины, чтобы дойти до комнаты: она появилась из темноты леса и подставила свое плечо. Я не обижаюсь, сил просто нет на это.
        Падаю на кровать: стекла прибрали, окно отремонтировали. Как у магов все просто и быстро. Вот бы в жизни так. Если бы еще душу можно было излечить, моральные раны заштопать хоть толстыми нитками.
        Лежу и смотрю в сторону. Мне кажется, что девушка ушла, тихо в комнате, но через несколько минут слышу рядом слабые шаги.
        Не хочу оставаться одна, но не признаюсь. С одной стороны обидно, что она на стороне Акима, с другой - мне так тошно, что я цепляюсь хоть за кого-то знакомого.
        - Я тут побуду, - Дарина приседает на край кровати и кладет на плечо теплую руку.
        - Прости, Вика, - говорит она сипловато. - Вот, держи.
        Что-то звенит над ухом, я сглатываю слезы и поворачиваюсь. Маленький разноцветный браслетик переливается, будто драгоценный.
        - Что это?
        - Просто… - она пожимает плечом. - Искупление за… Ну, ты понимаешь, - пшеничные волосы просыпаются на плечи девушки и прикрывают ее веснушки. - Меня заставили. Ты же понимаешь?
        - Наверное, - отвечаю и, тяжело перевернувшись, сажусь. Сгибаю ноги в коленях. Голова кружится, но чувствую лучше. Только в пальцах до сих пор ощущение тока, словно пульс сошел с ума. - И что теперь?
        - Ты - маг. Осталось только подчинить дар и ждать апгрейда.
        - До бесконечности?
        - Ты будешь внестепенником, это точно. По силе чувствуется. Она у тебя цвета индиго, особенная.
        - И зачем она мне?
        Дарина смотрит на свои пальцы и снова теребит браслет. Перебирает бусинки по- одному. Щелк, щелк, щелк…
        - Дар можно использовать по-разному.
        - Но я же темная.
        - Не только, - она поднимает глаза и смотрит на меня, будто паяльником выжигает.
        - Это разделение условное. Все эти глупости придумали люди, не природа. Я вот, вроде как, была светлой, стала темной. И что? Я теперь должна душить людей и рушить города? Нет.
        - Тогда почему запретили Маттеров?
        - Большая часть материалистов - это сильные одаренные люди и опасные маги. Большинство склонны к всевластию, жажде наживы, несломленной гордости и необузданной ярости. Я подозреваю, что это как с деньгами: кого-то они портят, а кому-то открывают горизонты для добрых дел.
        - To есть инмаги - это пострадавшие?
        Дарина встает и пересекает комнату широкими шагами, машет руками, словно гонит прочь от себя усталость или страх.
        - Я считаю, что да. Держи, - замирает напротив и снова протягивает браслет. - Но сейчас не одевай, только если будет совсем плохо. Он заблокирует сны, Марк перестанет приходить. И ты обещала с ним объясниться.
        Я сглатываю и перехватываю связку бусин. Под пальцами они холодные и гладкие, а мне горячо и горько. Избавление от мук? Хочу ли я больше его не видеть? Хотелось бы не помнить совсем, не помнить даже, что хотела забыть. Вообще вычистить! А так… Смотрю на браслет и слушаю, как звенят-переговариваются между собой сегменты. А так - я буду бесконечно желать его видеть, ждать ночи, терпеть боль днем и мечтать, что все когда-то будет, как раньше. Потому что люблю.
        Я решила дать мужу шанс и я сделаю это. Прячу в кулаке украшение и шепчу:
        - Спасибо, но, может, и не пригодится.
        Дарина понимающе кивает. В ее темных глазах золотится вечер.
        - Хотела спросить, - ослаблено говорит она. - Ты вспомнила хоть что-то?
        Прислушиваюсь к себе: после взрыва в квартире Зимовских, все такая же пустота в голове.
        - Значит, раскрытие еще не до конца прошло, - отвечает за меня девушка и поджимает крупные губы. - Может, всю ночь мучить. Я схожу за водой и принесу тебе поесть. Могу почитать, если захочешь.
        Она направляется к выходу, а я ее окликаю:
        - Дарина, скажи… Лизе можно помочь? Почему она так плохо выглядит?
        - Я думаю, что Аким поглотил ее волю. Будем верить, что на время. И да… - она придерживает ладонь на груди, будто плохо себя чувствует. - Артем в плохом состоянии. Если мы Лизу не выручим, он погибнет.
        - Что?! - я подаюсь вперед, но голову внезапно простреливает огненной вспышкой. Стискивая виски пальцами, корчусь от боли и кричу. Кусочки памяти влетают стремительно и выкручивают мышцы. Меня словно придавливает камазом. От неистовой трясучки слетаю с кровати.
        - Тише… - Дарина гладит по голове и помогает снова лечь. - Я буду рядом всю ночь, только не позволяй тьме в душу лезть.
        Киваю, хотя с трудом понимаю, о чем она говорит.
        - Я очень быстро, - снова говорит Дарина. Ее голос звучит тревожно, а в глазах метает черная вьюга. - Нужно воды принести, чтобы ты много пила.
        Прикрываю глаза, показывая, что соглашаюсь. Сухо во рту, как в пустыне. Дыхание дерет по горлу, будто наждаком кто-то водит. Лежу бревном, а мысли путаются, крошатся, заставляют подхватывать губами еще воздуха. Но его все равно мало. До того мало, что я хриплю, как старуха.
        Артем в связке с Лизой. Я должна им помочь, должна. Но я не знаю, как. Тошно, что не могу подняться и сейчас пойти, мир перевернуть ради них, свою жизнь предложить за их судьбы. Я бы все сделала ради друзей, но выжата до предела.
        Глава 37. Взялся - придётся делать
        Из офиса едем молча.
        Шеф сиял от радости, будто диодная лампочка, когда давал нам список адресов. А меня трясло от его самоуверенности: он заранее знал, что я сломаюсь и соглашусь на условие. До сих пор не покидает чувство, что Верхний много не договаривает.
        Так серьезно оберегали Викторию и так легко променяли ее жизнь на пятьдесят адептов. Я наверное, последний дурень, но коварные замыслы не смог раскусить. Возможно, шеф знает, что Крыловой ничего не угрожает, и просто пользуется моей слабостью. Разве не видно, как я люблю Викторию? Готов звезды пересчитать ради нее, дух испустить. Моя сила и слабость в одном флаконе. Значит, можно вертеть мной, как вздумается. Пестов, змеиная морда, понимает это лучше всех.
        Нужные адреса запечатаны в глубинной памяти, но мне кажется, что я зажимаю в пальцах бумажку, как в школе. Зубрю наизусть, только не знаю зачем. Всегда так: на экзамене голова забита ерундой, а выпадает только один билет. Который ты не помнишь или не учил.
        - Что-то мне попахивает подставой, Воля, - друг ведет машину спокойно и даже перестает дергать плечом, я думал оторвет его к такой-то матери, пока в офис добрались. Ян запускает широкую пятерню в длинную часть волос и перекидывает ее из стороны в сторону.
        - А если она ближе к Вике, чем мы думаем? - говорю пространно и считаю деревья за окном. - Не может она быть врагом, как-то не верится. Неужели снова предатель среди своих?
        - Кто? Злота?
        Поджимаю губы вместо ответа, в кулаках хрускают косточки.
        - Да у этой сучки свои счеты с Пестовым, - выдает Ян. Ядовито и зло. - Они же давно враждуют. Никто не знает из-за чего она ушла от Мнемонов. Я ведь ее недолюбливаю не просто так…
        Свожу брови. И почему я ничего не знаю об этом?
        - С удовольствием выслушаю, - слежу за реакцией Яна. Он отворачивается в окно, но успеваю заметить, как закусывает губу. Легкое движение бороды вверх, и брови сходятся в центре высокого лба. Кто-то, может, и не обратит внимания, но не я. Но почему Ян никогда не говорил об этом, не рассказывал, что за драная кошка между ними пробежала. И еще, почему именно сейчас Зима вспомнил?
        - Она готовила артефакт для важной персоны. Лучевик. Знаешь, что это?
        - Знаю, - складываю руки на груди, начинаю вспоминать те события - замес был серьезным, много людей пострадало из-за ошибки в расчетах. Мне теперь интересно, с какой же стороны расскажет об этом Зимовский. Он ведь тогда уже ушел к Реньюерам, и мы почти не общались после многолетней дружбы. Тогда всем было тяжело: синдикаты трещали по швам, зачищали налево и направо каждого, кто только подозревался в связи с мамашей.
        Историю с лучевиком я помню хорошо, сам еле выбрался, только мало кто знал о моем вмешательстве. Яна я тогда не видел и до сегодня не знал, что он связан с этим.
        - Думаешь, откуда я знаю? И почему ты не в курсе? - гад! Рычу и отворачиваюсь - снова читает меня. Я уязвим сейчас, совсем нет сил блокироваться. А Зима продолжает говорить: - Годы тихой войны между синдикатами, отказ от сотрудничества, перераспределение новичков и прочее… Я вообще не должен был вмешиваться, в последний момент меня Злота и втянула.
        Киваю и туже затягиваю руки на груди. Что еще скажет? Стараюсь не думать, чтобы не позволять ему выкручиваться, подстраиваться под мои мысли. Правды хочется, в конце концов.
        - Твоя прелестница-подружка Стефа подставила меня, как мальца. Выжала из заказчика все, что ей нужно, подкинула ложную мотивацию, а я отчитался перед шефом и чуть не слетел с поста ведущего мага памяти. Все лишь из-за выходки девки, сучки в юбке.
        - При чем здесь лучевик?
        - Так вот, лучевик же вытаскивает точечную память, но блокирует волю, подавляет характер. Злота, когда создавала артефакт, вложила это. Но ты и так знаешь. что случилось потом, что я распинаюсь? Я память вытащил, но важная персона стала овощем. Да, временно, но кто тогда разбирался?
        - И?
        - Что «и»? Злота всячески пыталась меня уничтожить, доводила до грани. Пестов чуть не казнил меня.
        - Ты об очистке? Тебя же подозревали в использовании материальной магии.
        Ян прыскает и бьет по рулю.
        - Полный бред! Вранье! - поворачивается, и в прищуре черных глаз я вижу откровение. - Так ты все это время думал, что я игрался с материей? Во даешь! Зря ты Злоту слушаешь!
        - А кого мне слушать. Тебя? Ты сдал темным мою жену! - огрызаюсь неосознанно.
        По щекам ползет горячее прикосновение гнева. Ян замолкает. Лишнее слово, и я его вырублю. Сколько можно прикрываться правильностью и честностью? Каждый допускает ошибки, но нужно найти в себе силы признать это, а не прятаться за поступками других. Обелять свои поступки, показывая провалы других в более темном цвете.
        Пока Зима грызет губы и таращиться вперед, делая вид, что следит за дорогой, я опускаются голову и сцепляю пальцы на затылке. Не хочу трогать детей, но вынужден. И сейчас ворошу прошлое, чтобы зацепиться за что-то. Чтобы перевести мысли в другое русло. Ковыряю друга, хотя уверен, что Ян сделал это под влиянием.
        - Да сколько можно, Марк? - наконец, выжимает Зима сквозь зубы, но смотрит вперед, будто ему больно сталкиваться с моими глазами. - Совесть есть? Или ты думаешь, Вика мне не дорога?
        - Вот это и странно. Да и насколько дорога, если ты вернул ей самое страшное? Ты хоть осознавал, что делал? Или…
        - Хватит, Марк! Я не знаю и ничего не помню. Будто озарение, что суггестор поможет, а единственная ниточка к нему - Вика.
        Цикаю и хлопаю рукой по приборной панели, Ян вздрагивает.
        - И правда. Довольно, - выпрямляю спину, откидываюсь назад и прикрываю глаза.
        - Извини, Зима, я не хотел. Давай оставим это в прошлом, никто не виноват. Точка.
        Хоть бы с братом все наладилось. Мы не сильно были близки после Северного. Я простил его выходку, но общаться как-то не находилось времени, хотя Вика часто к нему просилась, даже сама ездила. Ревновал ли я? К брату нет, а вот к Яну что-то пробивалось: терпко-приторное. Хотя я гнал прочь любую мысль.
        - Совсем дурак? - шепчет Ян и снимает с лица невидимую маску, дергает бороду.
        - Еще раз почитаешь мои мысли, я тебе врежу, - говорю серьезно.
        - Да ты сейчас сплошной поток несвязных бредней.
        - Ну, извини, какой есть, - снова прикрываю глаза. Так хорошо в своей темноте. Но у меня накопились вопросы, и один из них я озвучу: - Что произошло между вами с Лизой? Я не влазил в ее память, в отличие от твоих прогулок в голову моей жены, но в глазах сестры видел обиду. Что случилось четыре года назад?
        - Я не хочу об этом говорить! - неожиданно резко отрезает Зима. Машина притормаживает и замирает в тени позолоченной акации. - Приехали. Первый клиент. Двенадцать лет, девочка…
        - Достаточно, - не даю ему договорить, выхожу из машины и сплевываю в сторону. Во рту дикая горечь стоит, будто отвара полыни напился.
        Я и сам прекрасно знаю, что малышка умеет делать. Конечно, без Артема и его подсказок об особенностях магов - тяжело, но ради Вики придется рисковать. Дети в таком возрасте обычно скрывают свои способности: думают, что их засмеют, в психлечебницу отправят. И они правы. Самый крупный урожай адептов всегда среди белых стен и смирительных рубах.
        Глава 38. Ты спишь?
        Дарина возвращается быстро, я даже не успеваю уснуть. Не засыпаю и позже. Через час, через три. Небо сквозь тонкий тюль напоминает глубокое беспокойное море. Светло-сиреневые тучи, будто корабли, рассекают темные воды над головой, увлекая за собой в безоблачные дали.
        Луна, выбравшись из объятий воздушных «кораблей», смотрит в окно и окрашивает волосы Дарины в нежно-лимонный. Девушка так и уснула в обнимку со сказками: толстой книгой в золотой обложке. Когда она вернулась и убедилась, что я напилась воды - только через край не лилось, села читать мне сказки. Я слушала ее голос, но делала вид, что сплю, хотя подруга продолжала читать, будто знала, что я притворяюсь. И каждое придуманное слово автора проникало в мою душу и царапало, будто коготь ястреба - разрывая по живому. Счастливые концовки казались натянутыми, а любовь и верность героев ненастоящей. И, когда Дарина затихла, оставив Белоснежку в гробу, не спасенную Принцем, я решила не будить подругу и просить дочитать финал. Пусть моя сказка закончится именно так.
        Тело затекает, и от желания размяться, я выхожу из комнаты.
        Хожу темными коридорами, будто привидение. Настенные лампочки слепят глаза до слез, приходится прикрыть лоб козырьком ладони. Резка по дереву в холле будто облита вишневым вином, а глянцевые перила так и хочется огладить, прикоснуться к старинным фрескам. Веду пальцами по узорам, но отдергиваюсь, когда пучки нагреваются от магии.
        Лучше осторожней, а то пожар можно устроить. Трио потом еще долг на меня повесит за ущерб.
        Интересно, спит ли сейчас Иллион, я бы спросила его, что мне делать дальше. Но глубокой ночью не решаюсь ступить в крыло, где находится его комната, напротив, иду в другую сторону и наслаждаюсь тишиной огромного дома. Под подошвами балеток стучит паркет. Нежно так: тук-тук-тук… Звуки моих шагов гаснут за спиной, и мне на миг становится легко и хорошо. Будто нет предательства мужа, нет плена, на который я добровольно согласилась, нет дара, который мне сто лет нужен.
        Следующий коридор выводит меня в зал с несколькими дверьми. Из-под одной льется белый свет, и я ступаю заинтересованно ближе. Он зовет и манит, за душу тянет.
        Неожиданно вдалеке оживают шаркающие шаги, а потом из-за поворота, покачиваясь, появляется вытянутая фигура. Я узнаю Игоря по наклону головы, по осанке, по светло-пепельным волосам. Влетаю в дверь и замираю от жуткого сковывающего мышцы шока.
        - Ну, здравствуй, Виктория.
        Поворачиваюсь, и прежний шок затмевают вспыхнувшие эмоции и волнение. Суггестор. Светловолосый, короткостриженный, в белой, как мел, рубашке.
        Михаил сидит в кресле и смотрит на меня, будто ждал. Показывает взглядом на стул напротив, и я сажусь. Не свожу с него глаз, не моргаю, потому что не верю в происходящее. Мне кажется, что была здесь когда-то давно. Я словно провалилась в дежавю. Словно проматываю видео-пленку из личного архива.
        Белоснежные стены отливают перламутром, на них выбиты жаккардовые узоры. Суггестор молчит и ждет. Я знаю, что он скажет, заранее. Наверное, я незаметно уснула, и это просто иллюзия, а воспаленное сознание подбрасывает мне старые блоки памяти.
        - Кто вы? - говорю по сценарию. И Михаил отвечает предсказуемо:
        - Вспомни.
        - Память приносит боль, не хочу помнить, - иду против течения и разрушаю заданный курс дежавю другими мыслями и словами. - Мы во сне?
        - Нет, но сон ничем не отличается от яви. Разве, что плотностью.
        - Ерунда. Сны - это сны и ничего более.
        - Как скажешь.
        Михаил складывает перед собой руки и долго смотрит в пустое пространство, будто пытается выжечь дыру в воздухе и прыгнуть в телепорт.
        Я мучаюсь от желания попросить вычистить Марка из моей жизни, но боюсь. Да, мать вашу, я боюсь его потерять. А вы могли бы убить вечную любовь одним взмахом руки?
        - Вика, ты - сильная девушка, но запуталась в страхах, как бабочка в янтаре, - говорит мужчина и наклоняет немного голову. Блеск его глаз разворачивает передо мной белое молочное свечение. - Теперь придется определиться, кем ты хочешь быть и с кем ты хочешь быть. Марк не справится один, если ты разочаруешься…
        - Не говорите о нем ни слова! - злюсь и сжимаю кулаки. - Он сделал мне слишком больно, - в теплых глазах суггестора кружатся бабочки, я опускаю взгляд, чтобы не расколоться на части от эмоций.
        - А как же прощение?
        - Я его не помню, - смотрю в глаза суггестора. - Не помню прощение!
        Михаил серьезен, ни одна морщинка на его лице не меняет положение, будто он не умеет улыбаться или хмуриться. Просто смотрит вперед, мне даже кажется, что смотри сквозь меня. И не двигается, словно боится тратить силы.
        - Когда ты захочешь вернуться - будет поздно, - низко-низко говорит он, отчего меня бросает в холодный пот. - Не ступай в огонь, мотылек, - сгоришь.
        - Если вы такой сильный, верните мне кусочек памяти - может, я смогу понять, что происходит, и зачем Марк так поступал. Зачем издевался. А пока мне сложно это принять и понять.
        - Нет, - Михаил сцепляет пальцы крепче. Даже косточки проявляются блеклыми пятнами сквозь сухую кожу. - Ты сама должна это сделать. Иначе будет не тот эффект. Лекарство не поможет, если человек сам не хочет вылечиться.
        - Сейчас я хочу только забыть о Марке, - дергаю кольцо на пальце, и оно внезапно легко снимается. - Как такое возможно? - вырывается. Я тычу ему в лицо колечко.
        - Заберите. Заберите, - и плачу. Чувствовать свободу - приятно, но понимать, что ниточки связи с мужем необратимо обрываются, больно.
        - Уверена?
        Сжимаю кулак, пряча внутри прошлое. Кольцо давит в ладонь, а в сердце сжимается пружина. Я - заведенный механизм бомбы, и лучше от взрывателя быть подальше. Киваю и стискиваю зубы до хруста.
        - Заберите!
        - Вика, придет время, и ты попросишь его назад. Смотри, чтобы этот момент не прошел мимо. Тогда руины будут необратимы. Не построишь дом в бездне, Виктория.
        - Нет. Не попрошу. Можете переплавить на сережки для своей жены.
        Суггестор берет кольцо, и от его прикосновения током прошибает позвоночник.
        - Просыпайся, Вика…
        Глава 39. Через себя не переступишь
        Последняя пара адептов находится в приюте. Близняшки: брат и сестра, сильные будущие маги. Раскрытые в первой степени. В строке «способности» стоит длинный прочерк, но я уже столько насмотрелся на новеньких, что мне все равно, каким даром наделила их матушка природа. Впервые ловлю себя на мысли, что рад бы вовсе не знать о магии и никогда с ней не сталкиваться. Но не судьба: теперь я даже память себе не могу откорректировать. Суггестор лишил меня этой блажи.
        Дорога и работа вымотали, и сил остались крохи - лишь бы на обоих ребятишек хватило. Им по тринадцать, могут уже хитрить и выдавать такие фокусы, что слабый маг от их воздействия вполне рискует сыграть в ящик. Ян прикрывает, идет рядом и зыркает по сторонам. Он немного взъерошен и распатлан, а в темных глазах мутными пятнами отпечаталась усталость и страх.
        Хорошо, что в последней парочке адептов нет глубоких родительских отношений: можно легко удалить воспоминания о детях из работников, а дети-ровесники и друзья обычно очень быстро забывают тех, кому повезло «найти семью» - именно такую легенду мы для них придумали.
        Солнце снова в закате, а я мечтаю поставить точку после пятидесяти и уснуть. Отключиться на десятки часов и встретить любимую в иллюзии-не иллюзии, умолять ее понять: глазами, прикосновениями, любыми средствами, даже если Вика не позволит мне говорить. Даже если запечатает намертво мои губы магией. Вдруг смогу достучаться… просто взглядом. Неужели она не увидит мою любовь где-то в глубине зрачков? Раньше ведь могла.
        Какой она теперь маг? Что умеет? Мне это интересно, но и страшно. Если у нее способности времени или пространства - в состоянии агрессии Вика может сломать все, что у нас когда-то было. Возможно, сны - это часть ее дара? Или кто- то рядом помогает, но важно, что хоть так мы можем видеть друг друга, иначе я бы сошел с ума от тревоги. Или сошел, ведь ни один сумасшедший не признает свою болезнь. Если Вика перешла в первую степень полностью, блоки памяти должны пасть. Это уже надежда. Она вспомнит остальное, и простит меня. Верю, что сможет.
        Знаю, что после этих трех дней не смогу жить нормально. Номерок «50» навечно нависнет над моей головой тяжелым топором, но я делаю это ради Вики и ее спасения. Она не оценит, не поймет, скорее всего, но я сейчас в глухом тупике и ничего лучше, чтобы спасти ее из лап Акима, придумать не могу. Поддержки нет, помощи нет. Мне пришлось сделать это. Теперь только бы успеть… Злота сильнее, чем мы думаем, и ее угрозы всегда стоит учитывать. После звонка чаровницы у меня в груди вечный колотун, заведенный двигатель внутреннего сгорания. Только я теперь не еду вперед, как авто, а изматываю себя изнутри.
        У Пестова много связей, есть сильные боевые маги: он должен нам помочь. Плюс те, кого соберет Настя, подружка Артема. Соберем армию и отвоюем Викторию. Главное, чтобы шеф ничего не выкинул в последний момент.
        Немая вчера отзвонилась, что брату стало лучше. Он пришел в себя, но пока говорить не может. После этого я даже приободрился: дело пошло чуть быстрее.
        Уложились за трое суток, хотя думали, что затянется на дольше. Я практически не спал, не ел и выдохся. Вика не приходила в сны, что безумно беспокоило, но здесь и сейчас я был бессилен что-то изменить, потому просто терпеливо ждал и выполнял задание. Ломал нашу жизнь изнутри. Я просто надеюсь любимую спасти, больше мне ничего и не нужно.
        - Стоит проверить дружеские связи, - говорит Ян и приоткрывает передо мной пластиковую дверь. Внутри тепло и пахнет яблочным пирогом.
        - Они же дети, какая дружба? - закатываю глаза и оценивающе осматриваю помещение. Холл уставлен цветами, высокие окна проливают на кубики пластикового затертого пола теплый осенний свет. Когда навстречу выбегает девчушка лет двенадцати с тугой темной косой, что переваливается на узловатое плечо, добавляю: - Погрустят пару дней и забудут.
        Рослая девочка взмахивает густыми ресницами и, хихикнув, убегает в коридор.
        - Марк… - говорит Ян с растянутой улыбкой. - А ведь это была сестричка, - и смеется. - Теряешь хватку, Воля.
        - Вот же! - я бегу следом за чернявой и кричу: - Она поняла, кто мы! А ты тормознуть не мог?!
        - Конечно, поняла, - грохочет за мной Зима. - Вот, торможу! - он замирает в пролете, а я по инерции пролетаю еще несколько метров. Ударяюсь с разбега плечом в стену, отчего штукатурка идет трещинами.
        Друг бросает взгляд на дверь и прикладывает палец к губам - «молчи». Комната или подсобное помещение: ни номера, ни надписей.
        Зима показывает мне знаками, чтобы следил за коридором. Киваю и растягиваю слабенький щит: не остановит чужаков, но немного задержит. Да и не даст выскочить нашим «клиентам».
        Дверь приоткрыта, окно тоже.
        - Марк! - кричит Ян, подаваясь вперед. - Они смотались!
        Я срываюсь и лечу на выход, выбиваю с носака дверь и на повороте длинного здания успеваю схватить черноволосую за плечо. Брат ее чуть впереди - за ним бежит Ян. Темнота почти поглощает суматоху и рассеивает вокруг легкий туман.
        - Пустите! - верещит девчонка и будто юла крутится в моих руках. - Я ничего не сделала!
        - Да тише ты, - тащу ее за руку к машине. И так тяжело шевелиться, устал, как пес, а новенькие еще сопротивляются. Сорок восемь прошли без сучка и задоринки, а эти…
        - Ма-а-арк! - орет Зима где-то из темноты. - Это блоковые маги с боевыми элементами, осторожно!
        Но поздно. Девчонка отталкивает меня, и я не успеваю среагировать. Меня отбрасывает на капот и, перелетая через машину, я падаю на бетон, как мокрая тряпка.
        - Ты в порядке? - тихий подростковый мужской голос слышится совсем рядом, но обращается он не ко мне.
        - Да, - девчонка отряхивается и подходит ближе. - Кто они? - оценивает меня холодным взглядом, наклоняет голову. - Они не кажутся врагами.
        - Сейчас узнаем, - отвечает пацан и резко втыкает острый носок ботинка мне в ребро. - Говори, тварь, зачем пришли?
        - Макс! - вскрикивает девчонка и задерживает пацана, оттягивая его за футболку. - Не бей.
        Я заваливаюсь на бок и с хрипом приподнимаюсь. Не видно ни хрена. Мало того, что темно вокруг, так еще и в голове полная каша и боль ослепляет.
        - Зима, ты жив? - зову хрипло.
        - Ты что оглох? Кто. Вы. Такие?! - и снова удар в ребро. Ну, не бить же детей в ответ? Я выбрасываю руку перед собой и пытаюсь защититься полем, но паренек только смеется на этот выпад.
        - Не надо, Макс, - девчонка перебрасывает косу за спину и наклоняется надо мной.
        - Этот, смотри, совсем слабый. Ты его так убьешь.
        - Скоты! Таких давить надо ногтем. Они первые напали, ты еще жалеешь?
        - Да ты в его глаза посмотри. Там же тьма изнутри сожрала почти все, не трогай!
        Я перевожу взгляд с одного подростка на другого и не могу решить, что делать дальше. Их голыми руками не взять. И где чертов Зима?
        - Где мой друг? - спрашиваю осторожно и стараюсь не шевелиться. Неуравновешенные дети - хуже обозленных взрослых.
        - Валяется там, - бросает небрежно Макс и брезгливо сплевывает. Худой, как доска, но гонору выше крыши, на которой растут черные растрепанные волосы. Чем-то даже на меня похож в юности.
        - Жив? - уточняю и продолжаю их рассматривать. Оба высокие для своего возраста, но лица светлые и юные.
        - Да кто его знает? - смеется на одну сторону Макс и обходит меня по дуге. Я опираюсь на машину и пытаюсь вправить выбитое плечо. Больно, пиздец, но не выть же волком при детях? Засмеют.
        - Кто вы? Зачем пришли? - спрашивает девчонка, проводит вдоль моего плеча ладонью. - Вывернул.
        - Мы пришли вас забрать, - говорит Ян, выползая из тени. Подволакивая ногу, подходит ближе и выставляет перед собой ладонь. - Туда, где живут такие же, как вы.
        - А зачем это нам? - фыркает пацан и отталкивает Яна одним движением пальцев к стене. Зажимает ему горло. Он будет не хуже Пестова, как подрастет.
        - Вы что уже второстепенники? - шепчу и прикусываю язык. - Нам помощь нужна, - добавляю. - Мою жену выкрали темные маги…
        - А с чего вы решили, что мы вам поможем? - хмыкает Макс, не отпуская Зимовского. Тот, здоровенный боров, царапает шею и пытается скинуть невидимый захват, но сила у детей явно мощная, да и не растраченная. Парень же вызверяется: - Пушечное мясо понадобилось? Думаете, что мы совсем дебилы?
        - Лишние одаренные руки, - отвечаю и поднимаю голову. Смотрю в глаза пацану и вижу в его радужках несломленный дух. Я, когда бежал с Артемом от матери, был точно таким же. И сейчас словно смотрю в свое отражение. Он даже с виду такой же: черноволосый, светлоглазый и высокий.
        - Ма-а-акс, - девчонка потирает ладони и прикладывает к моей руке. - Сюда иди, герой! - бросает через плечо, а потом говорит мне спокойней: - Вы не слушайте его, он всегда подозрительный и злой. Простите меня за это… - показывает на руку. - Я испугалась.
        - Не страшно, - отвечаю и стараюсь мягко улыбаться. Девчонка - вылитая моя мать, от этого становится жутко. Холод ползет по плечам и царапает лопатки. - Поможете нам? Это очень важно, - шепчу и смотрю малышке в глаза. Признаки магии очень сильные, и я даже не пытаюсь влезть в ее память без разрешения - меня просто убьет.
        Она коротко кивает и зовет снова Макса: - Я жду!
        - Еще чего, - паренек складывает худые руки на груди и смотрит из-под густых черных бровей. Ян облегченно сползает по стеночке. - Сама лечи, я им не доверяю.
        - Мне не хватит сил, - дуется девчонка. - Еще слово, и я сама тебе по мозгам дам. А ты знаешь, что я могу.
        Макс неохотно подходит ближе и сжимает протянутую ладонь сестры.
        Я понимаю, что эти малыши - давно не малыши. Они научились развиваться и помогать друг другу. Вот где настоящая сила - в любви. В той самой жертве за родного и близкого. В тех моментах, когда беспрекословно идешь за братом и веришь ему, как себе.
        Меня прокручивает в мясорубке боли, но плечо встает на место. После чего я проваливаюсь в мутный черный сон.
        Глава 40. Все средства хороши
        Несколько дней получается заставить себя спать без Марка. Без желания его видеть. Нет, вру. Желание невыносимое, но я себя принуждаю думать, что он, мой любимый и верный, остался в прошлом. В том прошлом, которое я помню лишь кусками, обрывками, пятнами. Болезненными, будто витилиго на коже, только на моей душе.
        Я хочу просто разобраться в себе, немного спустить напряжение и позволить Марку оправдаться. Выгородить свои поступки.
        Тварь… А сердце не пускает, не хочет прощать, не хочет слушать…
        На третьи сутки после решения дать шанс моему мужу я просто загоняю себя в очередной темный угол и вою, как раненная куница. Извожусь до полуобморока, тренируюсь у станков, сбиваю руки до мутной бесконечной боли. Из-за этого не чувствую, как густая кровь начинает оплетать запястья, и не вижу, как она срывается в осеннюю привявшую траву.
        - Вика! - сердится учитель, стирает пот с покатого лба и ведет крупной ладонью над губами, чтобы собрать капли и там. - Ты склонна к перегибанию палки. Нельзя так! Ты или совсем ничего не хочешь делать, или готова вытащить из себя последние остатки сил. Что происходит?
        - Я просто хочу понять, как управлять… - смотрю на кончики пальцев, но на них вместо черной магии только кровь. - Почему больше не получается ее вызвать? Я ведь сделала это: раскрылась. Почему я не могу собой управлять? У других же получается! Мне очень нужно, нужно…
        - Зачем? - бросает толстячок и щурится, как крысеныш. Знает же обо мне все, даже то, что не говорит вслух, но вопросом вытягивает из меня боль снова и снова… Будто это поможет мне стать толковым магом. Ересь какая-то!
        - Чтобы, - сцепляю зубы, стараясь не высказать все маты, что повисают на языке,
        - добить первую степень.
        - Зачем? - Иллион качает головой, стирает вспотевшие ладони о темные брюки и тянется ко мне. Я непроизвольно делаю шаг назад. - Дай, - строже говорит он. - Или будешь ходить перебинтованной калекой среди магов, что способны лечить царапины одним взглядом? Глупо, правда?
        Киваю. И сглатываю подступившую горечь к горлу.
        Я наверное, хочу, чтобы у меня болело. Ломало, крутило тело, лишь бы не корчилось сердце.
        - А вы с памятью работаете? - спрашиваю я, а маг, прикрыв немного щербатые губы, наклоняется, мотая головой «нет», неразборчиво шепчет заклинание. Как я поняла, у каждого оно свое. Кто-то может обходиться без слов, просто потоком мысли, а у меня получается вызвать искры на пальцах только когда эмоции на грани. В этом загвоздка моего дара? Мне нужно гореть, чтобы использовать силу?
        - Забыть - просто, Виктория, - отпускает меня учитель.
        Смотрю на свои руки. Ладони и пальцы покрылись сухой крошкой крови, а кожа затянулась, не оставив даже шрамов. Только браслет измазался сильно. Стаскиваю его, чтобы хорошенько отмыть попозже. Прячу в карман черных стрейч-штанов.
        - Тяжело вырваться из забвения, - заканчивает Иллион свою мысль и показывает в сторону корпуса. - Отдыхай. На сегодня хватит.
        - Но я хотела еще…
        - Нет! - отрезает он. - Довольно! И сама не вздумай тренироваться. Или мне придется тебя наказать.
        Отхожу немного, будто боюсь, что он на меня набросится, как зверь. Взгляд такой: растерзает за лишнее слово.
        - Я не пленница, не нужно мне указывать, - нарываюсь, я знаю, но сдержаться не получается. Гнев давно стал привычным состоянием.
        - Это просто предупреждение, - отвечает жестко учитель и мягко улыбается. Строгость остается в блеске глаз. - Мой босс приказал тебя беречь, потому я выполню свои обязательства. Даже если решишь что-то сделать тайно, я все равно узнаю. Не хочешь проблем - не зарывайся.
        - Интересно, как же вы меня накажете?
        - Свяжу и брошу в подвал. Темный-темный.
        Отмалчиваюсь. Давит на больное, но я не позволю собой манипулировать. Хватит уже! Одно интересно: откуда Иллион знает о Марке и моих воспоминаниях, или просто пришлось к слову?
        - Никто не бросит меня в подвал. Никто и никогда!
        - Тогда иди к себе и немного отдохни, - учитель расправляет плечи и чешет пузико.
        - Завтра продолжим, ты сегодня молодец.
        Меня злит, когда ставят рамки, но я так устала, что едва поднимаю руки. Он прав: нужно передохнуть. Отмахнувшись от его похвалы, как от назойливой мухи, иду в комнату. Не раздеваясь, падаю на кровать и проваливаюсь в сон.
        И опрометчиво забываю надеть браслет…
        Глава 41. Без вины не казнят
        Секунды, часы, дни скользят мимо, будто я за стеклом. В глухой тишине и пустоте. Я не могу без Вики. Не мо-гу… Так плохо давно не было, я будто выжатый цитрус. Обгоревший лист бумаги, что от легкого прикосновения превратится в пепел. Похож на привидение, бледный, худой, да и жить в целом не сильно хочется.
        После того, как мы с Яном сдали всех малышей, в душе развернулась бездна. Медди не простит мне это. Никогда не простит. Она не поймет такую жертву, не примет. Но я знал на что иду. Ради нее, ради брата… Пусть не поймет, пусть гонит, неважно. Лишь бы жила. Я натворил столько, что готов понести наказание, даже если вот такое жестокое, от ее руки. Пусть бы она меня и убила, я бы этого хотел.
        Наверное, жена сейчас сильный маг. Сильнее меня намного, потому что она была сильной даже до первой степени. Удивительно, не раскрытый маг лечил меня и возвращал к жизни, а я… бесполезная труха на срубленном дереве. Я не смог Вику защитить, даже от себя. В первую очередь от себя.
        Закат расплавляет золото за окном. Зима давно храпит, уткнувшись мордой в подушку. А я хоть и устал, но не могу сомкнуть глаз, словно что-то не пускает, не дает мне расслабиться, провалиться в безопасный мрак.
        Вика три дня не приходила. Видно, после перехода она нашла способ со мной не встречаться. Я понимаю ее решение и принимаю, хотя больно до чертиков.
        Чтобы не скулить и не разбудить Яна, выхожу в кухню. Пламенный горизонт напоминает мне вечер, когда мы вернулись из больницы и у нас случился секс. Жаркий, необузданный… Я ведь тогда не понимал почему меня тянет к ней. Я шел против своих же убеждений: влюблялся, отдавался не просто ради «поиметь красотку», а искренне желал ее сделать своей навсегда. Я даже не пытался противиться этому, хотя понимал, куда заведут такие чувства. Своей любовью я ставил крест на безопасности Вики уже тогда. Нужно было просто выполнить задание и уйти из ее жизни. А теперь все так запуталось…
        Беру с полки стакан. Переворачиваю его в ладонях и вспоминаю, как Вика порезала ноги. Я был идиотом и мразью. Мучил ее. Мучил себя. Ненавижу себя за это. А она боролась, до последнего. Такая хрупкая, но сильная. Она сможет пойти дальше без меня. Сможет. А я без нее - нет. Вот и вся правда.
        Опрокидываю в себя пару стаканов воды и иду в другую спальню. Храп Яна разливается по квартире, как гул трактора. Я не могу его винить в своих грехах, потому отпускаю все обиды и, сворачиваясь калачиком на кровати, подминаю под себя подушку. Грызу угол, чтобы не кричать. Невыносимо хочу увидеть Крылову хотя бы еще один раз. Последний.
        Она появляется возле кровати, размазывая дымку слез. Садится рядом и смотрит. Молчит. Я хочу так много сказать, но слова в горле стоят тугим комом, будто я ваты наелся. А Вика прикладывает палец к моим губам и шепчет:
        - Не нужно.
        Мотаю головой, тянусь к ней, загребаю в свои объятия. Хочу врасти, навсегда замереть в этом иллюзорном миге.
        - Я стала магом, - рассказывает жена. - Но так ничего и не вспомнила.
        Она позволяет себя гладить. Ее одежда скользит под ладонями, и я чувствую жар ее тела. Пропускаю пальцы в медные распущенные волосы, касаюсь кончиками изгибов плеча, сдавливаю немного шею.
        - Я, - она вздыхает, - не знаю, как тебя отпустить. Не получается.
        Я хочу умолять ее, требовать быть со мной рядом, заставить ее отказаться от этой мысли, но не могу говорить.
        - Молчи, Марк… Не нужно слов.
        Ладно, ее сон, ее игра, ее право. Я соглашаюсь. Но поцелуй я сорву, даже если рискую ее прогнать напористостью.
        Оглаживаю ее талию, веду ладонями по спине, от талии до лопаток. Она стала еще меньше, косточки выпирают, боюсь, что своими грубыми лапами наставлю синяков на бледной коже. Целую ллечо и цепочкой прикосновений тянусь выше, к уху. Вика дрожит, но не прикасается ко мне. Тихо шелестит дыханием и откидывает немного голову назад. Тело ломит от желания, от необходимости почувствовать ее пальчики на коже, но я не смею требовать. В ее снах я - раб. Даже если на секунду представить, что мое сознание зациклится и останется навеки в этой иллюзии, я буду не против. Лучше так, чем вечно гореть от вины.
        Глава 42. Отпускаю тебя
        Глазами, мыслями, прикосновениями умоляю позволить мне говорить, но Вика смотрит куда-то в сторону. В ее зеленых радужках столько боли, что я затыкаю свое желание что-то доказывать и оправдываться. Прячу глубоко и надолго. Навсегда.
        - Я знаю, что должна это сделать, - шепчет жена, когда я нагло пробираюсь под ее темную водолазку и стискиваю грудь. Твердые навершия упираются в ладонь, почти царапают кожу. Виктория дышит тяжело, со свистом. - Я знаю, но не могу…
        Немного толкаю ее от себя, поворачиваю на широкой постели и заваливаю назад спиной. Жена вытягивает руки над головой и всматривается в мое лицо.
        - Марк, я так тебя люблю… - одними губами. Безголосо, но слова как гром врываются в грудь и рвут меня на части.
        Мычу, мотаю головой. Волосы хлестко бьют по лицу. Я тоже хочу сказать, что люблю ее больше жизни, но она своей волей запрещает. Сон - ее территория, а преодолеть силу маттера я уже не могу. Барахтаюсь, напрягаюсь, мозг закипает, но голоса все равно нет. Да, правильно. Я не заслужил помилование.
        Стою перед ней стою на коленях. Опускаю голову, пряча замыленный слезами взгляд. Вика тянет меня к себе, невесомо скользит по торсу, сдавливает ребра, словно пытается заглушить удары сердца под ними, впечатывает в грудь жаркие пальцы. Выкручивает соски и царапает кожу до крови. До густых капель, что сползают толстыми нитками к талии.
        - Вырви себя из меня. Уходи, Марк. Вычисти, как сделал это тогда, так давно. Я не живу, не дышу, не существую. Без тебя это невозможно.
        Наклоняюсь и с трудом сбрасываю ее ладони, разрешая опуститься ниже. Под резинку домашних брюк, где холмом вздыбилось мое желание. Она сжимает плоть до сильной томной боли, отчего мне приходится податься вперед. Только бы не упасть.
        Снимаю с Вики черную одежду. Немного торопливо, потому что заживо горю от страсти. Жена шипит и вертится, изгибается, когда я наваливаюсь сверху и настойчиво врываюсь в ее рот. Язык пляшет, дыхание обжигает губы, а порванный стон оплетает меня невыносимым желанием обладать ею.
        Сбросив брюки, замираю на миг над Викой. Я хочу, чтобы она прочитала в моих глазах все, что я не могу сказать. Все, что я не успел сказать раньше. Чтобы увидела, приняла меня таким, какой есть. Но жена смыкает веки и отворачивается. Ей тяжело, я знаю. И не стану давить. Я готов к расставанию, готов просто уйти с дороги, лишь бы ей стало легче.
        - Ты все понимаешь и так, Вольный, - она ведет ладонью по бедру и «зовет» прикосновением к себе. - Подари мне эти минуты, а затем сожги их…
        Больно. Жутко больно это слышать, но я чувствую, что мы оба дошли до грани. И дальше пути наши разойдутся, потому что мучить друг друга - настоящий ад для каждого.
        Врываюсь в нее и безмолвно кричу в потолок. Он трескается от жара и лавы, что растекается по венам. Я не способен сохранить этот миг в вечности, но могу подарить Вике себя целиком. Я готов пожертвовать своей жизнью ради ее будущего.
        У меня не было женщин лучше нее и никогда не будет больше. У меня нет детей, от таких, как я, не рожают. Не нужно плодить бракованный генофонд, все правильно.
        Толкаясь в нее, вспоминаю, как мы говорили о ребенке, как горели у нее глаза, а я нелепо шутил, что не нагулялся. Неправда ведь. Я просто боялся, что вот это все случится, и Вика останется одна. С малышом. Не хочу ей такой судьбы.
        Кровь закипает, когда она сжимается, царапается и ритмично подается навстречу. Не она мотылек, а я… Она - пламя, а я давно сгорел. Сознание крошится на осколки от неистовой пляски тел, от быстрых рывков. Я переворачиваю ее и тяну вверх. Вхожу сзади. Жена вскрикивает и прогибается сильнее в пояснице, опускается на локти. Ласкаю ее грудь, шарю по коже, что покрылась бусинами пота, сдавливаю бедра и тараню, тараню, тараню…
        Пока не выбиваю из ее груди сдавленный хрип, а тугая и горячая пульсация срывает чеку моей гранаты, и я лечу в обрыв.
        Хватаю Вику и тащу на себя. Еще секунду, еще немного. Не исчезай… Не уходи…
        Расцепляю губы и, преодолевая магический блок, сипло выдавливаю: «Люблю». Из носа бежит юшка крови, голова взрывается от болезненных спазмов, отчего мир перед глазами меркнет. Я заваливаюсь набок и на секунду теряю сознание. Когда тяжело распахиваю веки, Вика уже оделась, даже заплела волосы в косу, села рядом на кровать и поглаживает меня по заросшей щеке.
        - Выслушай, - говорит мягко. В ее улыбке прячется глубокая печаль. - Не пытайся что-то сказать, у тебя не получится. Я знаю, что очень хочешь, но не нужно. Ты не сможешь ничего изменить, мы теперь на разных берегах. Даже если я пойму и прощу все твои поступки, ты - светлый, а я под запретом… Маттер. Я не хочу рисковать тобой и нашими друзьями. Передай Яну, что Лиза тоже здесь, но Аким сильно подавил ее волю. Я попытаюсь помочь, хотя не знаю как. Что-нибудь придумаю, не даром же учусь. И спаси Артема, он заслуживает счастья. Они оба не должны пострадать из-за нас с тобой.
        Крылова замолкает на несколько долгих секунд, а мое сердце начинает ломать грудь. Бьется в ребра, как гонг. Я хочу говорить! Пожалуйста, позволь! Ви-ка-а-а… Но вместо слов, только взрывы в висках и кровь из носа…
        - Марк, не делай так, - грозит жена и сводит каштановые брови, соскальзывает пальчиками с моего подбородка и вытирает уголком простыни мои губы. - Спасибо тебе, что любил меня. Спасибо, что ценил и берег. И спасибо, что сломал.
        Она резко встает и отходит в тень стены. Глаза горят праведным огнем, я тянусь и размыкаю губы в попытке высказаться, вымолить прощение. Темнота скручивается, стремительно тащит меня вглубь, и я слышу последнее:
        - Прощай…
        Глава 43. Свобода или иллюзия?
        Просыпаться одной после сладкой ночи в объятиях любимого очень тяжело. Каждый вдох режет грудь ржавым ножом.
        - Вика? - тихий голос Дарины звучит над плечом, в руку впиваются горячие пальцы.
        - Что ты сделала?
        - Отстань, прошу, - откашливаюсь, чтобы избавиться от хрипоты. Откидываю ее цепкие пальцы и переворачиваюсь на бок. Меня крутит от желания орать, не думала, что на выходе из сна снова буду не одна. Подружка же вчера еще утром ушла, а потом весь день я видела ее в обнимку с худющим пацаном.
        - Ты же обещала, - сердится Дарина, трясет волосами. - Обещала дать Марку шанс. Это неправильно. Ты не дала ему даже возможности выговориться.
        Выставляю ладонь перед собой и прошу ее замолчать.
        - Не лезь в мою голову! Я не знаю, как ты это делаешь, но прекрати. Это моя личная жизнь, мое решение.
        - Нет! - противостоит она. - Я не Марк, не стану позволять тебе издеваться над собой и другими! - отступает, будто боится обжечься о мой взгляд. Веснушки сходятся в густое коричневое созвездие на переносице. - Ты глупая дура, если думаешь, что он бросит попытки спасти тебя, найти тебя! Ты только толкнула его в пропасть, Вика! Идиотка! Вырыла мужу могилу своими руками. Радуйся, - он горько усмехается и выбрасывает вверх ладони. - Довольна своей свободой?
        Я приподнимаюсь на локтях и впиваюсь в нарушителя покоя острым взглядом. Сожрать ее хочется, только бы замолчала. Рычу:
        - Вали и не приходи больше.
        - И меня под шумок выбросить собралась? - Дарина щурится, прикрывая темные глаза густыми ресницами. - Да кто для тебя важен, кроме себя? - она разворачивается и идет к двери.
        Мне хочется с облегчением выдохнуть и рухнуть на кровать, проваляться еще полдня, а лучше вечность. Тянусь к браслету, но его нет на тумбочке, ищу в кармане - тоже нет. Перевожу взгляд на входную дверь: Дарина не ушла, выгнулась гордо, вытянула шею. Как павлин.
        - Потеряла что-то? - связка бусин качается на ее пальце и переливается глянцем.
        - Отдай.
        - С какой радости?
        - Дарина, не зарывайся… - крошу зубы от злости. Я без этой безделушки просто сойду с ума. Попрощалась уже с Марком, навсегда вычеркнула и не хочу больше его видеть. Выдрала с мясом, буду идти дальше. Смогу-смогу-смогу…
        - Сожжешь меня своим болотным взглядом? Смешно! Бабушка говорила, что ты импульсивна и горяча, но не настолько же. Опомнись, Крылова!
        - Что ты понимаешь?! Что ты видела, через что прошла? Не учи меня, не нужно этих высокопарных фраз о правильности решений. Мать вашу, я просто хочу покоя! Тебе меня никогда не понять! - отбрасываю одеяло. Я в черном костюме, тело гудит от наслаждения, ноги все еще потряхивает от слабой вибрации оргазма. Я обрекла себя на одиночество сознательно и не изменю решение. Так будет лучше для всех. Оборачиваюсь и усмехаюсь: - Ну, и подавись своим браслетом, я все равно его не подпущу больше к себе.
        Ведомая необъяснимой силой, быстро подхожу к девушке и растопыриваю пальцы перед ее румяным лицом. Кончики покалывает от магии, черное пламя скользит по кисти и вспыхивает на ногтях черными языками. Я от испуга прячу руки за спину, сбрасывая колючки.
        - Ну, что ж ты? Раз смогла любимого уничтожить, то я вообще для тебя пыль на сапогах. Смахни и забудь, слабо? И браслет, успокоение бедного разбитого сердца, - она кривляется, - станет твоим.
        - Уйди с дороги, - процеживаю низко, наклоняя голову и бросая в Дарину злобный взгляд.
        - Да пожалуйста! - она делает резкое движение пальцами, нитка щелкает, и бусины, как капли крови, падают на пол. Будто секунды - цок-цок - без Марка, что рвут мою жизнь на куски. Дарина поворачивается ко мне спиной, показывает мне язык через плечо и уходит из комнаты, хряпнув дверями.
        Прижимаю плечо к стене, оседаю на пол и собираю разбежавшиеся красные горошки, словно они, и правда, мне помогут. Не плачу, выплакала все. Но горю. И перед глазами взгляд Марка: наполненный жгучей синевой и серебристой влагой. Я не дала ему сказать… Поиздевалась и выбросила, как ненужную вещь. Вольный готов был поджарить себя на месте только ради одного слова «люблю», я а не дала возможности объясниться. Но ведь и Марк так со мной поступал: жестоко мучил ради выгоды и своего спасения. Это все он виноват! Только он…
        И когда я научилась мстить? Когда научилась быть вот такой стервой, что способна вычеркнуть родных и близких, только бы мне стало хорошо? Разве это я? Я не была такой… жестокой.
        Оправдываться и сбрасывать вину на новый дар, что растекается по крови, я не собираюсь. Мы! отвечаем за свои поступки, только мы.
        Умываюсь и переодеваюсь, потому что от одежды мне чудится легкий запах нероли. Сладковато-цитрусовый, с нотой терпкости и горькоты. Вырываю из себя все чувства к мужу до последнего ростка и, когда обтираюсь в ванной махровым полотенцем, замечаю, как в глазах появляются странные переливы тьмы. Будто капилляры на белках полопались, но вместо крови в моих сосудах течет смола. Улыбаюсь довольно: мне хорошо. Легко и свободно. Впервые за эти тяжелые дни я испытываю жуткий пофигизм и, наслаждаясь новым состоянием, уверенно иду отрабатывать свои возможности темного мага. Я научусь всему и накажу всех, кто сделал мне больно.
        Глава 44. Не бросайся в печь, если уже горишь
        - Марк! Марк, просыпайся! - кто-то трясет за плечи, а я не могу вынырнуть из своей тьмы и открыть глаза.
        Тихий шорох одежды, горячий хлопок по щеке, а меня все равно держит сон. Да потому что я не хочу просыпаться! Здесь, в иллюзии, где Вика оборвала все ниточки нашего существования, все еще кружит голову запах сожженной любви. Я хочу в нем утонуть.
        - Вольный, зараза! Поднимайся, быстрее! - голос настойчиво зовет, а тело трясется от сильных рук.
        НЕ ХО-ЧУ! Оставьте меня…
        В виски врывается колючий спазм, и меня скидывает с постели от магического толчка.
        - Мать твою… - хриплю, встав на четвереньки и наклонившись вперед. Тошнота душит, но пелена, наконец, расступается.
        - Бор пришел! Адрес есть! - кричит Зима над ухом. - Поднимай свою задницу, Воля! - он легко пинает меня в бок носком, отчего я заваливаюсь и скручиваюсь в калач.
        - Она бросила меня… Вика ушла.
        - Что? - Ян наклоняется, будто хочет расслышать мой шепот, но я знаю, что все услышал засранец. Он читает меня, как книгу. Стоит только на секунду замереть, как Зима выплескивает в воздух трехэтажный мат.
        - …Я ей лично мозги вправлю, - злится он, поднимаясь. - Даже если кто-то свернул их не туда, даже если ее рыжую головку набили опилками! Вставай, Марк, не вздумай раскисать. Лизе и Артему помощь нужна, а мы дрыхнем. И Крылова не полетит без нашей поддержки. Ей сейчас трудно, она перешла. Вспомни, что ты творил, когда стал магом!
        - Нет сил, Ян, - со стоном переворачиваюсь на спину и утыкаюсь в потолок замыленным взглядом. - Убей меня, а?
        - Убью, если задницу свою от пола не оторвешь.
        - Класс… значит, поваляюсь еще.
        Резкий пинок под зад, а потом холодное прикосновение к виску:
        - Добавки?
        - Иди ты…
        - Тогда вставай.
        - Мертвого поднимешь, Ян-Зима.
        Он отходит к шкафу и, достав жмут одежды, бросает в меня.
        - Прикройся, а то на твой зад не очень приятно смотреть. Звонила Настя. Около тридцати магов нашла, больше никто не захотел с темными связываться.
        - Лиза тоже там… - натягиваю футболку и трусы. Тошно до ужаса, но нужно шевелиться. Я ведь дал согласие на такой финал, не должен жаловаться.
        - Я даже не сомневался. Группа уже отправилась, мы с Бором пойдем. Боишься быстрых перемещений?
        - Та похрен… гулять так гулять, - в зеркале меня встречает бледное и осунувшееся лицо. Умываюсь, стараясь вдыхать ровно и не вырвать гадость, что собралась в душе. Хрипло спрашиваю: - Кофе есть?
        - Обойдешься! - Ян подпирает косяк. - Может тебе еще массажик сделать, герой- любовник?
        - Я тебя когда-нибудь прибью.
        Он усмехается и чешет густую подстриженную бороду. Зима сегодня с иголочки: подтянут, собран, каштановые волосы туго завязаны назад, на лице ни оттенка усталости. В черных глазах уверенность и сила. Он готов на все ради сестры и Вики.
        - Слушай, Ян, почему ты все время один? - вода стекает по лицу, а я смотрю в зеркало на отражение друга.
        - Я уже отвечал.
        - Ты точно правду мне говоришь?
        - Есть сомнения?
        Пожимаю плечом и еще несколько раз ополаскиваю лицо ледяной водой: на всякий случай. Так тяжело в это утро дышать, что кажется, бой и смерть буду для меня освобождением от тяжелых дум.
        - Прям, как профэссор заговорил, - риквится Ян.
        - Ты опять?
        Друг стягивает жилистые руки на груди и мотает головой.
        - Это ты опять. Мне дают волну, я ее принимаю. Поехали, раскисшая медуза.
        - Мы еще посмотрим, кто из нас медуза.
        - На счет? Кто победит, женится на Крыловой? Все равно ваш брак неофициальный.
        - В морду хочешь? - встаю в проходе и одариваю друга самой язвительной улыбкой. Он просто меня подтрунивает, чтобы я лапы не опускал. Я все понимаю. Потому и растягиваю губы до болезненных ощущений.
        - Не скалься, - приподнимает бровь Ян. - Хочу в морду, но не от тебя. Бор заждался уже, помчали.
        Через несколько минут мы застываем около высоких ворот особняка. Там, за решеткой, моя Вика, моя отрада и подарок судьбы. И я даю себе зарок, что если она встала на сторону темных, я не посмею поднять на нее руку, даже чтобы защитить себя.
        Ян раздает указания магам:
        - Никаких убийств! Оглушаем, усыпляем, обездвиживаем. Только в крайнем случае калечим. Но! - он рубит указательным пальцем воздух. - Нежно, малята! Не-жно! Там наши люди, пацаны и девчонки, которых завербовали нечестным путем. Мы должны им помочь, освободить. Даже если у них другого типа магия, даже если они способны творить то, что нам не под силу - они все живые люди! Всем понятно?!
        - Да, - гудит толпа.
        - А если нас будут пытаться убить? - выкрикивает пискляво мальчишеский голос.
        - Надеюсь до этого не дойдет, - это уже я выступаю вперед и щелкаю пальцами, чтобы размять руки и проверить боевые удары. - У нас с Трио свои счеты, постараемся решить их без кровопролития.
        - Наивные, - смеется Настя. Невысокая короткостриженная девушка с огненно- красными губами. - Мальцы, я вам еще вчера говорила, что самозащита не считается убийством! Вперед!
        - Вот же… - роняет руки вдоль тела Зима, глядя вслед убегающим магам. - Какая- то малолетка построила всех лучше меня.
        Я хлопаю его по плечу и улыбаюсь во все тридцать два.
        - Учись, старичок.
        - У пипетки? Ну, спасибо за совет. Погнали Лизку и Вику выручать.
        - Иди уже, а то много болтаешь, - подталкиваю его, и мы вместе со строем замираем у магической защиты. Она похожа на кокон, сиреневые всполохи вьются вокруг и отбрасывают тонкие, будто змеиные, языки. Лучше под них не попадаться.
        Глава 45. Разберись с темнотой или прими ее
        Только злость пробуждает на кончиках пальцев икры магии. Она щекочет, вьется по коже, раскрашивает кисти черными татуировками, а затем исчезает серым пеплом.
        Иллион сегодня был занят, Аким тоже не появлялся, только Сверилов, как кость в горле, все время путался под ногами. Но на занятиях слишком много народу, чтобы мстить или наказывать. Я подожду.
        Дарина держится рядом, хотя и заигрывает с пареньком. Он краснеет и поглядывает в мою сторону, будто я его пугаю. Пра-а-авильно, пусть лучше боятся, чем приближаются и потом делают больно.
        Марк. Вольный. Бывший муж, любовник, единственный Мужчина. Только он один в голове, и выгнать не получается. Потому я себя извожу в спарринге с двумя несильными первостепенниками. Один умеет ставить блоки на других, а другой бьет слабыми, но меткими боллами. Несколько раз они сбивают меня с ног, прямо в грязь лицом, но я поднимаюсь и начинаю снова. Дерусь голыми кулаками, потому что магия, будь она неладна, не работает.
        - Неспособыш, - подтрунивает маг и крутит новый ярко-оранжевый болл в руке.
        - Молчал бы уже, шарометун, - усмехаюсь и, пока он соображает, а второй ржет, как лошадь, и забывает защитить напарника, подсекаю боевого выскочку и сталкиваю на землю. Удар по его костлявой ноге получается сильным, паренек отлетает в сторону метра на три, и я понимаю, что сила во мне не только в ладонях, но и во всем теле. Просто нужно управлять и использовать.
        - Вика, что ты творишь? - встает рядом Дарина. - Ты решила, что проще в грязи поваляться, чем применить банальный магический удар?
        - Легко сказать, когда ты свой дар понимаешь, - ворчу, но не поднимаюсь. Так и остаюсь сидеть на влажной траве, сложив руки на коленях.
        - У тебя в голове такая каша, что неудивительно там заблудиться, - фыркает подруга.
        - Ты же вроде хотела уйти? - поднимаю голову.
        - Вика, - она резко отстраняется и прикрывает губы ладонью. - Давно глаза потемнели? - ее голос испуганно сипит.
        - Плевать! Зато я чувствую себя лучше. Что бы это ни было - оно помогает.
        - Это уже серьезно, Виктория. Валите! - она бросает нетерпеливо паренькам, и они быстро сматываются.
        - Эй, а как же надрать зад неспособышу? - бросаю ехидный смешок им вслед. Но они даже не оборачиваются. Трусы! Все трусы!
        - Вика, остынь, нельзя так, тебя затянет мгла. Борись с ней, - Дарина садится рядом и складывает ноги по-турецки.
        - А тебе какая разница?
        - Ты - мой друг.
        Я истерично смеюсь и падаю на спину.
        - У меня никого нет. И мне никто не нужен.
        - А Лиза?
        - С овощем и кофе не попьешь. Мне на нее плевать. На всех плевать. Ясно? - поднимаюсь резко и иду по полю. Ученики шарахаются и отходят в сторону. - Рр…
        - пугаю их, делая вид, что набрасываюсь, а они в рассыпную, что сильнее меня раззадоривает. Смеюсь, как припадочная. - О! Сверилов, а ну иди сюда, - замечаю Игоря и тычу в него пальцем.
        Он вытягивается, но его наглая улыбка гаснет, стоит ему столкнуться с моим взглядом.
        - Дарина, зови начальство, у нас срыв.
        И я чувствую в его голосе страх. Такой вкусный и плотный, что хочется еще. Чтобы боялся меня так же, как я его все эти годы. Подхожу ближе и оттесняю тощего к беседке. Расправляю ладони, хрускаю пальцами, переваливаюсь с ноги на ногу. Покалывание магии в теле чуть ярче, чуть сильней, и языки черного пламени уже зализывают запястья, а в глазах странная четкость. До того ясная, что я вижу угри на бледной коже насильника. Убить скотину хочу, не задумываясь, сломаю его шею и не пожалею.
        - Крылова, спокойно, - защищается Игорь ладонями и растягивает тонкую звенящую его страхом защиту перед собой.
        Я просто иду дальше, и от соприкосновения с моими ладонями, дрожащая магическая стена рассыпается мелкой светлой пылью.
        - Упс…
        Еще несколько шагов, и Игорь застывает, прижатый к стене беседки, как Буратино на крючке.
        - Попался, - ехидничаю и подаюсь ближе. - Не думай, что умрешь легко, тварь, - голос крошится, расслаивается. Будто я монстр. Да, я монстр, и мне так приятно им быть.
        Я вижу, как Дарина бежит через тренировочное поле, вижу, как маги прячутся по корпусам, а небо затягивает темнотой. Плевать. Мне нужна эта месть. Этот выброс жуткой энергии, что накопилась под кожей.
        Но магия неожиданно срывается. Угасает так резко, как и появилась. Трясу пальцами, но пламя просто ушло.
        - Нет, - шепчу…
        Придурок лыбится и облегченно вздыхает. Слышу, как приближаются со стороны голоса, и делаю то, что должно мне помочь. Резко бросаюсь вперед и целую Игоря. Мне противно и горько, это как глотать куски стекла, но неприятие и ненависть зажигают пальцы снова.
        Игорь болтается в моих руках, как кукла, что-то кричит мне в рот, а я выедаю языком свою боль. Да только становится еще хуже. Голову сдавливает, грудь режет, мысли спутываются в комок, а перед глазами лицо Марка и его слезы. Ненавижу! Себя ненавижу за то, что так сильно его люблю.
        Отскакиваю от Игоря и сильно ударяюсь затылком о перекладину. Падаю на дощатый пол и долго не могу расслабить мышцы, будто меня парализовало. Таращусь в стену, а потом надо мной появляется светлое лицо Лизы. Черные волосы, как тонкие ленточки опускаются на мои щеки. Ее облик гаснет и мерцает, будто девушка - голограмма.
        - Вика, все будет хорошо…
        Глава 46. Бой начинается
        Верхний просто забил. Маги с его стороны так и не пришли. Времени ждать не осталось: нас заметили и множество маттеров высыпали из корпусов и построились перед особняком полукругом. Их около сотни, нас меньше сорока. Идем просто на убой. Все это понимают, и потому тишина перед воротами гробовая. Даже ветер перестает мучить ветки высокой акации.
        День начинается с конца.
        Смотрю на обручальное кольцо. Металл холодный, как и моя душа - артефакт давно молчит, а мне так хочется, чтобы закололо, защипало, подавая знак, что моя любимая жива и невредима. Но я все равно Вику найду и, если успею, скажу ей единственное, что смогу сказать. Даже если потом рухну от убийственного взгляда черного суггестора.
        Один из магов отделяется от толпы маттеров, и я узнаю Сверилова. Сука! Этот подонок был все время рядом с Викой? Убью…
        Дергаюсь, но Ян придерживает рукой.
        - Не сейчас. Экономь силы, Воля, - шепчет он, а магу кричит: - Нам нужен Трио!
        - Он в отпуске, - огрызается белобрысый.
        - Аким?
        - Я ему что сваха? Откуда я знаю, где он шляется? Может, сношается с очередной девицей. Рыженькой, например.
        Меня корчит от злобы. И ревности. Кожа на кулаках трещит от напряжения.
        - О, бывший приперся, - смотрит на меня нагло и уверенно. - Ну, заходите, что ждете? Особого приглашения?
        Настя бросает на нас короткий взгляд и шикает:
        - Ловушка.
        - Плевать, - отрезаю я. - Сам пойду. Я эту мразь и без магии разорву на куски.
        - Воля, не глупи! - терзается Ян и пытается схватить меня за рукав куртки.
        - Ты не посмеешь, - перехватываю его пальцы и сжимаю до хруста. - Если я… - отвожу взгляд и, не договаривая, стискиваю зубы. - Передай Вике это, - позволяю другу прикоснуться к моим вискам, шикаю от острой боли, но отдаю все, до последней капли.
        - Марк, - глухо говорит Ян. - Это самоубийство, не делай так. Мы же вместе, придумаем что-то…
        - Он, - я перевожу взгляд на стоящего за решеткой со скучающим видом Игоря. - Ублюдок тронул ее, поиздевался и остался невиновен. Кто-то должен заставить платить.
        - Игорь под защитой, Воля, - не унимается Зима. - Маттер, епта!
        - Посрать, - сжимаю плечо друга, обнимаю коротко и шепчу: - И женись, наконец! Холостяк прожженный.
        И ухожу. Ворота пропускают меня легко, просыпав неприятную щекотку по плечам. А может, это просто напряжение и трепет перед тем, как все случится? Я сдавливаю кулаки до белых косточек и иду к Сверилову. За ним кучкуется стадо баранов-магов. Они растерзают меня, стоит хоть волосу упасть с головы этой мрази. Я это прекрасно понимаю, но все равно иду.
        - Прямо агнец на заклание, - ехидно смеется Игорь и теребит пальцем угол парки. Поза расслабленная: он не боится меня. - И что ты хочешь, Марк? Разве Вика тебе не все сказала?
        - Это наше с ней дело, тварина, - выжимаю из себя, сдерживаясь, чтобы не напасть на наглую рожу с ходу.
        - Так ли ваше? - он дает знак двоим пацанам, и они заводят мне руки за спину, придерживают горло. Я дергаюсь, но больше для вида. Хочу, чтобы сучонок подошел ближе.
        Игорь нагло и развалисто побирается, и, я не успеваю даже пикнуть, прикладывает два пальца на правый висок. На миг темнота заволакивает глаза.
        - Посмотрим, кто здесь лишний, - шипит мне в лицо подонок, раздувая свой смрадный запах по коже.
        Кабинет, книги, полки, кресла. Вика целует Игоря. Страстно, без тени неприязни, даже пальцы в волосы запускает. Те пальцы, что я пересчитывал и прижимал к груди, чтобы она услышала мою любовь. Меня выжигает ревностью и наполняет тошнотой. Я ведь сам все разрушил, должен принять любой исход событий. Но… Крылова же приходила, прощалась. Я видел в ее глазах горечь и боль: ей трудно было сделать выбор.
        Здесь что-то не так.
        - Это иллюзия… - голос не работает, только рык.
        - Не обманывайся, Маркуша. Смотри, там еще есть, - и прижимает пальцы сильнее, почти пробивая кожу и вгрызаясь в мой мозг.
        Навес. Игорь у стены. Вика идет к нему и сама тянется целовать. Вжимается в его худую грудную клетку, и я вижу, как ее язык шарит у сучонка во рту.
        Как она могла? Я не понимаю… По-че-му…
        - Так что проваливай, бывший муженек, - Игорь отмахивается от меня, как от противной мухи, и разворачивается спиной.
        Шуршат сапоги, голоса раздваиваются и стелятся по земле. И я не могу больше держаться. Вырываюсь из плена двух сопляков, отбрасывая их в сторону, и вбиваю Сверилову в спину первый болл. Слабый, но хватает сбить его с ног.
        Он перекатывается по траве, как бревно, и ловко поднимается на ноги, точно сумасшедшая белка. Формирует стену блока, вытянув перед собой паучьи руки, и свистом через кривые зубы дает команду нападать остальным.
        - Сука трусливая! - выкрикиваю и отмахиваюсь от первых ударов.
        Сбоку появляются ядовитые шары. Они пролетают над головой и сбивают нескольких магов около Игоря. Дрыщ быстро прячется за чьи-то спины и выпускает еще один щит.
        Наши не стали ждать: вошли следом за мной. Ян с выкриком сбивает первые ряды магов и крупной тушой заваливается в толпу. Белобрысая сука успевает вывернуться и отбежать еще дальше. Я как пьяный бегемот отбиваюсь от прилипших ко мне подопечных темного. Удар в грудь, залом руки, хруст, шлепок по морде, вслед получается выпустить сноп парализа. Растрата, но мне уже пофиг. Сил все равно капли.
        Начинается месиво. Я еле держусь на ногах, кажется, сбил плечо и обжег кулак о встречный болл - не успел обезвредить. Моя магия слаба против маттеров, я как беспомощный таракан против ботинка.
        Ага, только усыпить, только обезвредить… Как же!
        Рассекаю щеку о камни, когда падаю от множественных тычков по ногам. Колени сами подгибаются от слабости. Из-за пожара в груди я рассеян и не могу выдать ни одного магического удара. Пальцы дрожат, а щиты, что набрасывает один из Настиных магов, слетают от силы маттеров, крошась, как тонкий лед ранней осенью. Нас лупят, как малышей. Осталось только поставить в угол на кукурузу и сказать: «А-на-на!».
        Крик, гам. Кто-то из наших падает замертво от точного удара звонкой стрелой магии в грудь. Пыль вздымается серо-бурым облаком, кровь хлещет, чавкают подошвы, слышатся обрывки заклинаний, хрустят кости, над головой пролетает женский крик.
        Темнеет в глазах, когда меня заваливают в очередной раз, и острый носок впивается в ребро.
        - Твоя сучка будет моей! - пищит над ухом Игорь. Тянет меня за шиворот по полю, подтягивает к камню и, схватив за волосы, собирается расколоть череп об острый угол. Я беспомощно вцепляюсь в его руки, но готовлюсь к худшему, потому что устал бороться.
        - Хватит, - слышится знакомый скрипучий голос, и Сверилов резко отступает, отбрасывая меня, как тряпку. Я распластываюсь по земле и не могу вдохнуть. Жжет все внутри, будто меня пропустили через пресс.
        - Ты обещал, Аким, - ярится Игорь и еще раз пинает меня в живот, а затем чуть выше и острей, ломая ребра. Переваливаюсь на локти и отхаркиваю кровь.
        - Что-то не припомню? - темный маг тихо смеется. Коварно, злобно, а затем его интонация переливается в торжественную: - Скажем Марку спасибо за пополнение! Шикарный ход, шикарные маги. А теперь всех почистить, а нашего героя в изолятор. Разрешаю еще поколотить, чтобы был смирней.
        - Аким! - снова встрянет Игорь. - Зачем он тебе живой?
        - Не твое дело, - спокойно отсекает Аким. - И, мой совет, не играй с огнем, Сверилов, - голос мага уходит в сторону. - Яна и юную предводительницу инмагов в отдельные камеры. Остальным подавить волю. Выражаюсь понятно?
        - Вполне, - недовольно гундит Игорь, а я сквозь боль пытаюсь собрать силы и прихлопнуть костлявого урода. Или обоих. Наивно, глупо, но так хочется верить в чудо.
        Не могу говорить: земля набивается в рот, и тихий хлопок лишает меня возможности шевелиться, а затем гаснет свет, втягивая во тьму.
        Глава 47. Темнота близко
        Длинный мрачный коридор упирается в тупик. Перед глазами вырастает дверь. Железная, ржавая, грязная. Она открыта, и я осторожно ступаю внутрь.
        И отшатываюсь.
        Вольный. Марк.
        Любимый.
        Неживой…
        Он изломан, залит черной кровью, волосы перекрыли-залепили светлое лицо.
        Дышит? Или нет?
        Я хочу подойти ближе, но меня не пускает, отталкивает невидимая сила. Она просачивается в жилы и отравляет, застилая глаза чернотой. Щурюсь, чтобы выдавить ее из себя, прогнать, и густая тьма стекает из уголков глаз, обжигая кожу щек. Облегчение не приходит: мрак снова наполняет меня, отчего тяжелеют руки и ноги, и я падаю на колени.
        - Уходи и больше не приходи. Ты предала меня…
        Марк говорит не голосом. Я слышу его мысли, читаю по наполненным кровью глазам. Волосы, цвета вороньего крыла, упали на лоб и побагровели на кончиках. Руки мужа вытянуты вверх и стянуты цепями. И всюду ошметки одежды. И бесконечное море крови, крови, крови…
        Толкаю себя вперед сильнее, но громогласный звон и сильный удар в грудь оглушают, и я, цепляясь за воздух, лечу во тьму…
        Выныриваю из сна и хватаю губами воздух.
        Дарина держит меня за плечи, смотрит в лицо, стискивает губы до тонкой кривой. Она растрепанная, измазана.
        - Марк пришел за тобой, но…
        Уводит взгляд и мотает головой, рассыпая светлые волосы по плечам. Замечаю рубленую рану на тонком запястье.
        - Что с ним?
        - Кажется, почистили, - она накрывает ладонью увечье, и кожа медленно стягивается, а алый пепел сыпется на пол. - Игорь там был… Вика, это жуткая бойня… Просто, как котят.
        Она затихает и не дает мне ее схватить, чтобы заставить признаться, что врет. Врет же! Отскочив, девушка отходит к стене и выглядывает через щель гардины на улицу. Качает головой и поворачивается ко мне.
        - А что ты хотела?! - кричит Дарина и плачет. Стирает крупные слезы грязными ладонями. - Сначала нарывалась, не слушала, а теперь будешь горевать? Живи с этим! Все полегли. Все! Они же малыши против темных магов, как кузнечики для курей. Инмаги и светлые слабо обучены, да и потоки другие. Маттеры пощелкали их одной левой пяткой. Посмотри в окно, если мне не веришь! - и она машет в сторону. Тычет беспомощно пальцем в тонкий тюль, а он идет волнами. - Говорила бабушка, что нельзя с тобой связываться, что ты всю жизнь по острию ножа ходишь, и всех близких потащишь за собой, когда сорвешься.
        - Он жив, я чувствую, - вскакиваю и хватаюсь за голову. Рву волосы, а потом быстро заплетаю в косу, чтобы не мешали.
        Мир идет кругом, вертится и стягивается узлом в животе. Не успеваю добежать до ванны: меня выворачивает светлой жижей на дорогой паркет. Откидываюсь на пол, чтобы вдохнуть побольше воздуха, а в грудь льется кислота. Она заставляет меня скрутиться снова и поддаться новым спазмам пустого желудка.
        Не знаю, что буду делать, если Марка больше нет. Я об этом не думала, когда злилась и горела. Я не смогу без него. Никогда не смогу. Даже если вытравлю из себя все чувства, мне нужно знать, что он цел и невредим.
        - Знаешь, - Дарина приседает рядом, подает полотенце и стакан воды. - Вокруг таких, как ты, всегда много беды. Ты или воспротивься мраку или позволь себя удавить в зародыше. Иначе будешь свидетелем гибели всех, кого знаешь. Всех, кем дорожишь. Если дорожишь, конечно.
        - Я ничего не сделала, - шепчу и обмываю лицо водой, прополаскиваю во рту и сплевываю в сторону.
        - Да? А это я, наверное, сама? - девушка протягивает кисть и заворачивает до локтя длинный рукав. На белой коже горит шрам в виде черной розы. - Когда тебя от Игоря отнимала, немного попала под огонь справедливости. Ты потом выключилась, но беседка… Ай! - она отмахивается и крутит рукой туда-сюда. - Как тату теперь, но болело жестко. Я даже сознание потеряла.
        - Ты же можешь полечить себя.
        - Такие шрамы остаются навсегда. Ты с меткой суггестора, дорогая. Твои удары, даже слабые, смертельны и необратимы.
        Смотрю на свои руки и не верю. Смотрю на рану Дарины и тоже не верю. Я не могла такое сотворить, я ведь не злая, не подлая, не тварь.
        Я не хотела.
        - Знаю, - отвечает на мои мысли Дарина. - Тебе просто нужно нащупать в себе почву, встать на ноги. Хватит быть куколкой, Вика, пора переходить в новую стадию. Расправь крылья, подруга.
        - Скажи, как направлять силу? Как ее обуздать? Я не понимаю… Не получается. Она, будто маленькая рыбка, выскальзывает из пальцев.
        - Сердце свое успокой, мысли укроти, эмоции остуди.
        - Невозможная шарада какая-то, - слабо усмехаюсь, а потом вспоминаю сон и черные двери. - Не знаешь, где подвал в особняке?
        Дарина кивает и без слов идет к выходу.
        Мы крадемся мимо столовой, заворачиваем через черный ход и спускаемся по узкой лестнице к распахнутой двери. Не та дверь, что мне нужна, но темнота и спуск создают ощущение дежавю. Замечаю на полу свежие следы крови, и сердце перестает биться. Дарина не врала, не врала… Да и зачем ей это?
        Наши тени вытягиваются в длинные черные полоски, и впереди их неожиданно пересекает еще одна тень. Мы жмемся к стене и задерживаем дыхание.
        Кто-то замирает в глубине подвала, услышав наши шаги, да так и остается стоять у стены. Как монумент.
        Мы боимся двигаться и только переглядываемся, но когда за спиной оживают мужские голоса, все-таки слетаем вниз и натыкаемся на Лизу.
        - Вика, Вика! - она бросается ко мне. Обнимает и целует в щеку. - Ян где-то здесь. Я сердцем чувствую.
        - Как ты? - встряхиваю ее и всматриваюсь в худое лицо. Не верится, что подавление так быстро прошло. Хоть бы это не было очередной уловкой Акима. Он очень любит использовать людей в своих коварных планах, потому я опасаюсь подруги. Слишком уж неожиданно ее появление.
        Лиза поднимает черные глаза на меня и тихо шепчет:
        - Что-то горит в груди бесконечно, но не могу понять откуда боль. В забытие было легче, - она пожимает плечом и со знаком «тише», зовет нас глубже.
        Голоса стихают, но вместо них появляются отчетливые шаги нескольких пар ног. Кто-то светит фонариком, лучи пляшут по стенам, режут углы и вот-вот выловят нас в темноте.
        - Скорее, сюда! - шипит Дарина. - Прижмитесь к углу.
        Глава 48. Нити памяти
        В глухом вытянутом подвальном помещении душно и темно. Две фигуры крадутся мимо нас и подбираются к камерам. Замечаю десятки дверей по одну сторону, и одна из них ТА САМАЯ из сна. Непроизвольно дергаюсь, но Дарина зажимает ладонью мне рот.
        - Я и так еле щит удерживаю, не шевелись… - шепчет она.
        Лиза вытягивается, встает на носочки и неожиданно отпихивает веснушку назад.
        - Артем! - подруга рвется в темноту, сливаясь с ней, и я не успеваю перехватить Лизу за одежду. Она замирает возле высокой крупной фигуры, что стоит в полоборота. Луч фонаря ударяет по глазам, отчего мне приходится зажмуриться.
        - Вика, Лиза, вы живы? - выдыхает Вольный младший и, хватаясь за грудь, приклеивается к стене. - Немая подсказала, где искать.
        - Ты болен? - Лиза подступает и неуверенно топчется возле Артема. Он тянет к ней руку и ласково гладит по щеке.
        - Я виноват. Прости, милая. Прости…
        - Виктория? - второй человек отделяется от темени, и я узнаю Пестова - следователя, что приходил в больницу после аварии. Шрам на шее отчетливо прорисовывается в слабом свете фонариков. - Давайте выбираться! Мы немного отвлекли главнюков, но времени мало. Вытягивайте Марка и Яна.
        - Откуда вы знаете моего мужа? - хрипло выдыхаю и наблюдаю, как другие ребята разрушают магические барьеры замков и выламывают двери.
        - Он работает на меня, - пожимает плечами мужчина. - Ах, да, ты же в забвении. Позже этот вопрос уладим, сначала бы живыми выбраться из поместья. Дурики же без нас помчали, не дождались. Я не успел опомниться, как мне уже сообщили, что Ян и Марк ввязались с темными в драку.
        Мне кажется, что следователь темнит, а в свете того, что лицо кажется мне смутно знакомым, по другим отрывочным слайдам из памяти, я вообще не хочу ему доверять.
        - Вика, - зовет Дарина. - Здесь Марк… - и поворачивает голову. Замечаю, как поджаты ее губы, и хочется завыть.
        Шаги даются с трудом. С болью и ломотой в теле.
        Лиза с Артемом не отлипают друг от друга. Соскучились. Слышу, как ласково шепчут друг другу теплые слова. Как я их понимаю, как рада за них.
        Иду к черному зеву, Дарина отступает, и на меня проливается резкий запах лечебной магии и свежей крови. Особенный запах, что невозможно забыть. Я помню его, еще с того времени, когда Вольного пырнул ножом маг в моей квартире. Такой же запах меня преследовал и в больнице. Значит, быстрое восстановление Марка - это не чудо, а просто магическая помощь.
        Марка уже развязали, положили на пол. Он остается без сознания, вытянут на грязном бетоне, как солдатик. Голова повернута набок, губы в кривой усмешке, будто он рад участи пленника и подушки для битья. Я не могу иначе это назвать, даже после лечения Дарины на нем остаются открытые раны и… ожоги.
        Я ступаю ближе и каменею от противоречивого желания бежать и броситься ему на грудь. Слезы ползут по щекам, выедают кожу, как кислота, грудь сверлит обидой и воспоминаниями пощечин, морального давления, предательства мужа. Ведь предавал же… обманывал. Если бы не так, то зачем было скрывать остатки моей памяти?
        Думать о том, почему я перешла, а память не вернулась - не получается. Мне все равно, словно я не хочу возвращаться в то туманное прошлое. Будто я вычеркнула его из себя. Я понимаю, что если память не вернулась после апа, значит, вмешался кто-то сильнее Мнемонов. Суггестор? Или я сама? Могла ли я сама заблокировать себе память? Как самозащита.
        Я подаюсь вперед, чтобы обнять Марка на прощание. Вольный слабо дергается, тихий стон слетает с губ. Душевный шторм входит в свой пик и решает снести напрочь мои шаткие барьеры самообладания. На кончиках пальцев пляшет черное пламя, колючки и змеи магии ползут по рукам и обвивают мои плечи. Злость и ярость разрывают изнутри: так бесконтрольно, что я боюсь взорваться и всех вокруг уничтожить. И когда его голос озвучивает мое имя, я трескаюсь, как тонкий весенний лед - еще секунда, и моя сила рванет во все стороны, и никто не спасется.
        Срываюсь и, расталкивая магов, вылетаю прочь из камеры.
        - Вика! - кричит мне вслед Дарина, но я не хочу ее слушать. Закрываю уши и бегу наверх, где солнечный свет и осенний холод врываются в тело на полном ходу.
        Бьюсь беспомощью в чьих-то руках, кричу, срывая связки. Меня оттаскивают, причиняют боль. Кто-то матерится, шипит над ухом проклятия, а я сквозь слезы ничего не могу разобрать. Только неприятный знакомый запах влетает в ноздри и выворачивает наизнанку, срывая с петель темную неуемную силу, что скопилась внутри.
        Первый взрыв пробивает грудь, и меня оттаскивает огненной волной в колючие кусты. Я долго не могу прийти в себя, лежу навзничь и рассматриваю голубое небо сквозь черные ветви, а когда могу немного шевелиться, поворачиваюсь и замечаю размазанного по стене Сверилова. Он, будто сломанный конструктор, развалился в траве и окропил своей кровью землю. Меня снова рвет. Черные сгустки вылетают из губ, черные слезы текут из глаз. Я осознаю, что убила. Осознаю, что могла убить кого-то близкого. Я - монстр… Меня просто нужно изолировать, чистить, у-ни-что- жить. Таким, как я, нельзя жить среди людей, нельзя заводить детей, семью. Я могу ненароком их ранить или убить. И как потом с этим жить? Я не смо-гу.
        Глава 49. Я тебя чувствую
        Черная тьма не расступается, а лишь немного приподнимает полы тяжелого бархатного одеяния, позволяя мне вдохнуть и приоткрыть разбитые губы.
        Я слышу ее голос. Нежный, любимый, цветной, наполненный приятными обертонами.
        Вика… Она где-то рядом, но двигаться не получается, позвать не выходит. Все тело: сгусток боли.
        С трудом пошевелив пальцами, выдавливаю едва слышный стон.
        - Тише, сейчас станет легче, - незнакомый женский голос оказывается рядом, теплые руки накрывают щеки. И запах лекарских умений мучает мои легкие. Особенный, терпкий. Напоминает сушеные травы у Немой в доме. Только от них тяжело дышать. Кости сходятся, ребра срастаются, повинуясь женскому шепоту, а я ору от боли. Слишком быстро она это делает.
        - Извини, так надо, - говорит девушка и продолжает меня резать без ножа сильной лекарской магией. - Пока ткани сходятся, выслушай. Вика сорвалась, ей нужна помощь. Она убила Игоря, а сама ринулась в лес. Марк, она бежит от себя и наделает глупостей…
        Я пытаюсь приподняться, когда смысл слов складывает перед глазами цельную картинку. Вика в беде, я должен встать.
        - Нет-нет, еще рано, - сильная ладонь толкает меня назад и прижимает к полу.
        - Она видела меня? - не открывая свинцовых век, шепчу. Рычу от ноющей боли и вою от толчков магии, что причиняют глубинную боль.
        - Видела, но ушла… - отвечает голос. Я все еще не вижу обладательницу, но она мне чудится светлой и смеющейся.
        - Значит, не простила и никогда не простит, - выдыхаю. Но я знаю, что иначе нельзя. Все правильно.
        - Марк, - девушка стучит пальчиком по виску. Слабо, но ее удары отзываются в голове будто набат. - Думай сейчас не о себе. Она полмира к мнемоновой бабушке снесет из-за страха и ярости! Представь, что она чувствует, осознавая, что убила из-за мести…
        - Кто ты? - выталкиваю хрипло и, когда волна боли немного спадает, пытаюсь встать. Отползаю к стене, сгибаю ноги и роняю голову на колени.
        - Дарина. Мы типа дружили с Викой, а еще… - она хитро улыбается. - Я - внучка Немой.
        - Как тесен мир, - снова вою и сжимаюсь. Больно до темных вспышек перед глазами. - Долго еще? Наливай быстрей!
        - Я-то могу, но ты с ума сойдешь, - она усмехается и хрустит пальцами, перебирая их по-одному.
        - Давай, - огрызаюсь. - Первый раз, что ли, схожу с ума?
        - Да, вы оба уникумы в этом плане, - ухмыляется Дарина и прикладывает горячие руки к моей груди. Жест почти интимный, но меня рвет на части едкой болью, и вовсе не нежностей. Да и у меня есть жена, только она для меня важна.
        Стискиваю челюсти, чтобы не орать и не позориться. Эмаль хрустит, а девушка смеется.
        - Да кричи уже, а то подавишься, - откровенно подкалывает меня, а я выпускаю сквозь зубы, поймав секунду облегчения:
        - Тебе говорили, что ты - чудо? У меня есть друг… Давай, познакомлю?
        - Э… не, - она хмурится и качает светлой головой. - Я не создана для серьезных отношений, так что, даже не начинай.
        - Он хороший, - шепчу, чувствуя, как подступает новая волна заживления.
        - Да все вы хорошие, когда вам много позволяешь, но стоит пойти против вашей воли…
        Она хищно скалится и «поддает газку». Меня крутит, и голос срывается на ор, пот катится по вискам, сердце глухо рубит в грудь, а я думаю об одном: Вика, Вика, Вика…
        Через несколько минут в темную камеру заваливается Зима. Его поддерживают двое наших магов. Радует, что хоть кто-то уцелел.
        - Его, значит, полечили, - бурчит Ян. - А я? - и лыбится белозубой улыбкой, но я замечаю, как сильно обгорела его борода.
        - Тот самый друг? - уточняет Дарина, подмигивает мне и встает. Волосы, как солома, идеально ровные и блестящие падают на узкие плечи. Она крошечная, маленькая ростом, но привлекательная. Была бы за Зимовским, как за стеной. И глаза, как у Лизки - черные-черные, девушки даже чем-то похожи. Мягкий луч фонарика соскальзывает по ее лицу, выдергивает из темноты пятнышки веснушек. Очаровательная невеста для друга.
        - Брат, ты вставать собираешься? Крылова улетит без тебя.
        - Артем? - встаю, протянув ему руку. Сцепляюсь с его пальцами, чувствуя облегчение: выжил, здоров, и я, как идиот, расплываюсь счастливой улыбкой. За ним топчется Лизуня, и я готов полезть обниматься, чтобы выразить свою признательность, но Тёма не поймет. - Рад видеть тебя, - говорю ей, а она прижимается к спине брата и, выглядывая из-за крепкого плеча, тихо смеется.
        - Вику спаси, Марк, - говорит одними губами.
        - Какая она теперь? Сильная? - обвожу всех взглядом. Они смотрят с некоторым сочувствием и тоской.
        - И злая, - прыскает Дарина, привалившись к стене. Ян задерживает на ней взгляд и, не заинтересовавшись, поворачивается ко мне.
        - Я сам, - пресекаю его. - Присмотри за дамами.
        - Ага, щаз! Артемка справится, ему все равно перетруждаться нельзя, - не злобно бросает Ян и упорно идет следом. - Возле ворот был последний раз, когда я тебе разрешил голову совать в пасть крокодила, - и тычет указательным пальцем вперед. - Идешь, нет? Или мне Крылову выручать? Смотри, еще женюсь на ней.
        - Еще чего. Она - моя женщина. Ты лучше на новеньких обрати внимание.
        - Я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт, - поет Зима фальшиво, но задорно.
        Но наш смех обрывается на последней ступеньке. Навстречу выходим Аким в окружении сильных магов Реньюеров. Одного я лично знаю, сталкивался на задании. Добрый толстяк Иллион. Руки наготове, стоит шевельнуться неверно, и мы
        - трупики.
        - Ну, что ж, - начинает тощий. Скалится, что саблезубый тигр, который поймал зайца. - Теперь можно и поговорить.
        Глава 50. Промашки не прощаются
        - Давай же! Что ты медлишь? Убей нас всех.
        - Мне это не нужно, - ехидно отвечает Аким. - Иди к нам, Марк, и будешь счастлив с Викой.
        - Стать темным, чтобы счастье получить?
        - Есть выбор быть несчастным где-то там, без Виктории, - он машет головой назад, будто жена стоит за плотной стеной магов. Я приподнимаюсь, но за приспешниками тощего только густой лес.
        - Предлагаешь из-за любви переступить через себя?
        - Так тебе же не впервой, - Аким растягивает губы в кривую довольную улыбку. Как же он мне противен! - Да и ты уверен, что мы делаем больше гадостей, чем вы, на своей, типа, светлой стороне?
        - О чем ты? - тело гудит от боли. Я подаюсь вперед, но Аким стоит истуканом и даже не отстраняется. Не боится, сука.
        - О пятидесяти душах, - довольно облизывается и закатывает глаза в небеса. Ну, святой, ей Богу.
        Хочется замахнуться, чтобы он замолчал навсегда, но Аким делает короткий шаг назад и выставляет ладонь, сдавливает мою шею, не притрагиваясь. Внестепенник, он все может.
        - Не бойся, - голос меняется: появляются железные нотки. - Я не выдам тебя. Если найдешь в себе силы - сам скажешь своей зазнобе.
        - И что дальше? - цепляюсь за шею, пытаясь вырваться. Воздуха не хватает, ноги почти оторвались от земли.
        Ян дергается, чтобы помочь, но его сдерживают другие маги. Остальные наши за моей спиной. Уверен, что тоже зажаты магическими заклинаниями. Мы просто клопы для них.
        - Советую просто отступить, Воля. Не время тебе погибать от моей руки. Ты мне еще пригодишься. Да и потенциал слишком ценен, чтобы его тратить на личную неприязнь. А сейчас, ты кивнешь, станешь смирным мальчиком, и мы продолжим разговор.
        Я слабо дергаюсь, но все же опускаю подбородок, показывая, что согласен. А что мне остается? Упереться и погибнуть на месте, не узнав, что случилось с Викой?
        - Пройдемся, пожалуй, - Аким ведет себя, как царь и Бог. Идет, точно павлин в сезон случки: распушил хвост и виляет задом. Учителя и внестепенники остаются с моими друзьями, отделяя нас с костлявым придурком живой стеной.
        - Ты понимаешь, что у вас нет выбора? - он срывает соломинку с пожухлой травы и кладет ее в рот. Крутит зубами и довольно усмехается.
        Еще как понимаю, но выбрать темную сторону - это вычеркнуть все, за что я боролся столько лет, за что умирали мнемоны и рэньюеры в Северном. За что пострадала моя мать. Да, сумасшедшая, да, припадочная, но ее наказали за сильный нетипичный дар, а я тогда… просто отрекся от самого близкого человека. Вдруг все могло быть иначе? Вдруг еще тогда можно было этот виток ужаса остановить?
        Вика… Я не смогу без нее, и знаю, что заранее соглашаюсь на любые условия. Но сможет ли она со мной быть? Переступит ли через боль, очистится ли от обиды? Все эти дни разлуки она накручивала себя, вырывала из сердца чувства, выжигала их живьем. А если у нее получилось? Она - сильный маг. И то, что она просто ушла, когда увидела меня без сознания, уже намекает на «прошла любовь, завяли помидоры». Прежняя Крылова даже под моральным давлением бросалась мне на помощь, а новая темная Вика развернулась и ушла. Как ни больно, я ее понимаю. Заслужил.
        - Я тут предложил Верхнему примкнуть к нам, и он сказал, что подумает. Так что…
        - Аким цокает языком и грызет соломинку. - Если решение будет принято, маги станут официально все маттерами, потому что это так и есть. Любого мнемона или рэньюера обучи - получишь темного материалиста. Вот и вся соль. И канитель вокруг запретов, ограничений - все это игры взрослых дядь и теть ради власти.
        - А что Трио?
        Аким откашливается в кулак и тихонько проговаривает:
        - Так особняк для школы предоставил именно он. Или ты не знал? - и прикрывает ладонью рот, будто наивная чукотская девочка.
        - Где Вика? - спрашиваю злобно, потому что мне надоело слушать его ересь. Все и так ясно: внестепенники между собой дерибанили власть, жертвовали людьми, а теперь решили объединиться. Ради чего трудно представить, но сам факт. Мы - банальные пешки в большой игре, и это безумно злит.
        - Не узнаешь, пока не вступишь к нам. Я не собираюсь повторять дважды.
        - Да ты, мразь, все подстроил, - поворачиваюсь к нему лицом. Мы ушли довольно далеко, стены корпусов нависают над головой, и я его не боюсь. Да, они силен, но я и наполнен яростной силой. Не убью, так покалечу. - Отпусти Вику!
        - Так я ее не держу. Захочет ли она вернуться к тебе? Или ты и спрашивать не будешь? Память «чик-чик», - показывает пальцами ножницы, - и делов - она твоя?
        Откровенно рычу и хочу напасть, но замечаю движение за его спиной.
        Вика появляется в тени деревьев. Волосы висят алой копной и прикрывают взгляд исподлобья, на кончиках рыжих прядей горит черное амбре. Глаза, что раньше были светло-зелеными, поглотила тьма.
        - Уходи, Марк, - хрипло говорит она и прячет ладони за спиной. - Не нужно было идти за мной.
        - Вика, что ты говоришь? Ты - моя жена!
        - Извини, но нет, - она поднимает руку, на безымянном пальце только светлый след от незагоревшей кожи, а кольца больше нет. Только кисть теперь разукрашена черными завитушками магического тату. Никогда таких не видел, и это пугает. - Что- то подсказывает мне, что наша свадьба была фиктивной. Но я выясню. Поковыряюсь в голове и найду ответы.
        - Найди там лучше свою любовь, Медди, - шепчу и осекаюсь, когда вижу ее яростный взгляд.
        - Ну, ты же недалеко от Сверилова упал, можно и его кличку взять. Так ведь, бывший муженек? Ты такая же мразь, как и Игорь, с той лишь разницей, что действовал более изощренней. Даже насиловать меня не пришлось, сама ноги раздвигала, с работы ждала, пока ты окучивал очередной объект. У-хо-ди, пока цел. Свободен Вольный!
        - Лети, Крылова, у тебя есть крылья, - мягко улыбаюсь.
        Я не боюсь ее. Мне плевать, что она злится, что говорит гадости, я должен ей отдать память. Аким ведь мог это сделать, но жена до сих пор в неведении, даже после перехода. Значит, суггестор сдерживает нашу тайну.
        - Ты теперь маг, Вика, - говорю спокойно и на ее рык приподнимаю примирительно ладони. - Если я не нужен тебе, сожги меня дотла и живи дальше. Ну, же! Не бойся. Я без тебя не хочу идти. Сделай этот выбор, Вика.
        Черное пламя загорается на ее пальцах. Языки зализывают локти и перебираются на плечи. Она прекрасно собой владеет, стоит ровно, смотрит в глаза. Я ко всему готов.
        - Только дай мне вернуть недостающую память, - иду к любимой ближе. - Просто подарок на прощание.
        Она машет головой и опускает угрожающе хмурит брови.
        - Уходи, - цедит сквозь зубы и отступает.
        Я еще ближе.
        - Нет, - упорствую.
        - Я тебя убью, не подходи! - вскрикивает. Черные искры на руках рассыпаются по земле и испепеляют траву в порох.
        - Я люблю тебя, - одними губами, и еще шаг к ней. Остается несколько метров.
        Вика яростно кричит, еще отступает и упирается спиной в дерево, а затем выставляет перед собой руки ладонями вверх, с кончиков пальцев стремительно вылетают стрелы в мою сторону. Дорогу смертельным иглам преграждает Ян.
        Он смотрит на Вику и медленно оседает на землю. Она подбегает к другу, плачет и прижимает его голову к себе.
        - Я не хотела. Ян… Пожалуйста, пожалуйста…
        - Зима-а-а, не-е-ет! - падаю на колени. Почему я его не заметил и не остановил? Этот огонь предназначался мне, только мне. - Нет…
        Глава 51. Боль не приходит одна
        Огонь выжирает меня изнутри, вьется лентами вокруг шеи, туго стягивает горло и не дает дышать. Я едва понимаю, что происходит. Прячусь. От всех прячусь. От магов, друзей, Марка… От себя.
        Я уничтожу, вытащу из себя всю темную силу, весь ненужный дар. Я не хочу быть такой. Не хочу.
        После смерти Игоря я несколько раз пыталась утонуть в озере, но тьма не забирала, а только погружала в короткий болезненный сон. А потом меня выталкивало на берег волной, будто под водой живет чудовище, способное сохранить жизнь. И я дергалась в конвульсиях, но оставалась все тем же монстром. Стоило мне отпустить поводья контроля, вытянув пламенные руки вдоль тела, как возле меня всплывали рыбы и озерные твари, травы сникали и чернели. Даже вековое дерево изогнулось от моего прикосновения и рассыпалось мелкой крошкой, когда я уперлась ладонями, чтобы отдышаться, а потом рухнула в пустоту и грязь. Я не верила, что это происходит. Все время казалось, что это - жуткий сон, а реальность, где мы с Марком вместе, осталась за пеленой моего больного сознания. Я просто должна себя разбудить, и все закончится.
        Сердце качает в груди не кровь, а яд, когда я слышу его голос. Ноги сами выводят меня к опушке. Я долго прячусь под деревьями, слушаю, как Марк и Аким говорят, но почти не разбираю слов. Жилы наполнены мощной энергией, и она меня мучает, глушит звуки, накрывая мир толстым куполом.
        Тело выталкивает из тени деревьев.
        - Найди там лучше свою любовь, - шепчет муж и, улыбаясь, добавляет: - Медди…
        И меня выдергивает с корнями из кокона самообладания. Сила распирает и становится неуправляемой. Я не могу двигаться, дышать. В голове только одна мысль: всех обидчиков стереть из Эфира.
        Медди-медди-медди…
        Кривая ухмылка Вольного, терзания в беседке, плен в подвале, затем пожар…
        И каждая пощечина, обидные слова, моральный нажим, вся боль, что причинил мне Марк, в стократ усиливается после этой фразы. Я вспоминаю каждый момент, до мелочей, когда он ломал меня. Когда я искренне тянулась, любила, горела им, а он просто пользовался. Не-на-ви-жу… Это из-за него мне сейчас так плохо, вот где кроется причина моего ужаса последних лет. Только он виноват.
        Чернота мыслей затапливает, стирает напрочь чувства и привязанность. Я больше не могу магию сдерживать: она выползает из всех щелей и превращает меня в огненный факел. Мглистый дым застилает глаза, антрацитовые ленты туго переплетают пальцы и стягивают грудь до резкой боли.
        Наступило время расплаты.
        - Я люблю тебя, - шепчет Марк перед тем, как я выставляю ладони и направляю в него пламя. Мне так хочется потушить этот пожар, и мутное сознание не верит ему больше, не хочет слышать слова, в которых нет ни капли правды. Он врет. Врет, чтобы снова играть, мучить, корежить меня собой, своей властью.
        Высокая фигура пересекает пустоту между мной и Марком, и черные стрелы вонзаются в грудь лучшему другу. Каштановые волосы падают на глаза темной карамели, густые ресницы взлетают вверх.
        - Я-а-ан… - слетает с моих губ. Бросаюсь вперед, подхватываю его тяжелую голову, жмусь к другу, а он не отвечает. - Я не хотела. Ян… Пожалуйста, пожалуйста…
        - Зима-а-а, не-е-ет! - кричит Вольный в стороне. Его голос наполнен горькой обидой, а меня пронзает огненной вспышкой. Что я натворила? Я ведь могла и Марка убить… Что со мной не так? Кто в меня вселился, что я перестала быть собой? Той, кто верил в светлое и хорошее. Той, что всегда шла на выручку…
        Зимовский дергается и закатывает глаза, сжимает мои плечи и тянется к уху. Я подаюсь ближе, чтобы расслышать.
        - Используй ее мудро, - хрипит друг и слабо касается окровавленным пальцем моего виска.
        Память врывается резко, толчками, вихрями. Мне приходится согнуться и завыть сквозь стиснутые зубы. Блоки растаскивает по углам, сжигая изнутри мой мозг, а потом выстраивает в цельную картинку.
        Задание, к которому принудили мужа под страхом смерти. И он не за себя боролся, за брата. А Артем… Не может быть!
        Я все вспомнила. И Северный, и наш путь к нему длинной в три счастливых дня, и нашу любовь, что преодолела даже такое испытание. Тогда забвение не помешало мне простить Марка, а сейчас я сама себя уничтожила. Нас уничтожила.
        - Это был мой долг перед Марком, - шепчет тихо Зимовский и отцепляется. Тяжелая рука срывается вниз, царапнув по щеке. - Прости, что все так получилось… Я понял. Вспомнил, кто толкнул меня на… - сипло откашливается и хватает ртом воздух. Его тело вибрирует по моими руками, я хочу перелить темную силу в лечение, а не разрушение, но не могу поймать нить. Хаос царит в голове, будто я сверхновая звезда перед взрывом.
        Стресс выжимает из меня соки, рядом надрывно и раздражающе кричат голоса. Узнаю Лизу, Артема, Дарину. Сестра Яна пытается выхватить мои руки, но я рычу на всех, неосознанно отшвыриваю всех, кто приближается, ставлю блок вокруг нас с Зимовским и снова обращаю силу в кровавую рану на его груди.
        Ткани стягиваются, но медленно. Черная роза распускается на его коже, а сердце не запускается…
        - Не-е-ет! - кричу и качаюсь, потому что Ян больше не шевелится и не отвечает. - Я не хотела. Прости меня… прости…
        - Отойди от меня, - кричит Лиза, пронзая визгом тонкую пелену моего купола. - Ваша семья приносит одни беды! Я не хочу тебя больше видеть, Артем! Иди прочь! Не приближайся!
        Я отпускаю Яна, когда подруга падает рядом. Она смотрит ненавидяще в мои глаза, по ее впалым щекам ползут слезы.
        - Это твоя благодарность? Да, Вика?! Вот так ты ценишь любовь и дружбу! Уходи! Ты никому не нужна.
        Я медленно встаю. Ноги напоминают набитые ватой тряпки.
        Марк стоит на коленях рядом с другом, стискивает зубы, на меня не смотрит. Все правильно. Я все разрушила. Не верила ему, не прислушивалась к сердцу, не смогла простить.
        А как теперь меня простить? Как мне жить дальше и смотреть им всем в глаза?
        Дарина присаживается к Яну, прикладывает ладонь к его груди и, поджав губы, качает головой.
        Я убила лучшего друга. Это осознание распирает-взращивает новую волну убийственной магической силы, и, боясь, что уничтожу и остальных дорогих мне людей, срываюсь и бегу прочь. Теперь я сама по себе. Одиночка, не способная отделить ненависть от любви. Сломанная игрушка, бабочка без крыльев, ни-кто…
        Иду бесконечно долго. Бегу, а затем снова иду. Стираю подошвы и выуживаю из себя все эмоции и чувства. Вырываю из груди и рву на части. Я должна просто убить в себе все это, чтобы никому больше не навредить.
        Метры, километры, города…
        Пока не упираюсь лбом в знакомую дверь.
        Она распахивается и, падая в теплые и надежные руки, слышу мягкий женский голос:
        - Все лечится. Время поможет.
        И бесконечный запах полевых трав наполняет легкие, окутывает лаской, отчего хочется закрыть глаза и больше не просыпаться.
        Глава 52. Нужно ли тебе прощение?
        Прихожу в себя, когда Яна забирает скорая. Он выжил, но в очень тяжелом состоянии. Ищу взглядом жену, пытаюсь найти ее медные волосы в толпе испуганных магов. И не могу понять, вспомнить момент, когда я ее упустил из вида. Артем и Дарина стоят рядом, опустив головы на грудь.
        - Она ушла, Марк, - говорит девушка.
        Брат собран, желваки ходят ходуном, но слабость после болезни не дает ему взорваться. Лиза бросила его, уехала с Яном со словами, что никого из нас больше не хочет видеть. Из-за шока и боли малый похож на разбитую вазу. Его придерживает Дарина, и он не против. Только слезы ползут по смуглым щекам, и я его понимаю. Потерять любимую в тот миг, когда нашел - это невыносимо больно. Встаю и стискиваю пальцами глаза, чтобы прогнать жжение и усталость.
        - Куда костлявая тварь делась? - шикаю, вспоминая, кто все это завязал, а сейчас смотался с поля боя, не измазав руки в крови.
        Дарина кивает в сторону особняка.
        - Аким сказал, что было весело, но ему нужно оформить новоприбывших магов.
        - Вот же сука, - выплескиваю гнев и иду к корпусу. - Наигрался и свалил, сбросив всю ответственность за произошедшее на Викины плечи. Ну, уж нет!
        - Ты там осторожней, Марк, - бросает мне вслед Артем.
        Киваю, потому что ничего не хочу обещать.
        - Мы к бабуле, - Дарина ведет брата к воротам. - Как будешь готов, Марк, приезжай тоже. Там и воздух лечит, - она подмигивает и тепло улыбается. Знакомо так, будто знаю ее всю жизнь.
        - Счастливо. Как-нибудь свидимся, - отмахиваюсь. Меня сейчас волнует только Вика, а брат - взрослый, сам разберется. И с болячкой, и с чувствами. Да и Дарине можно доверять.
        Длинный коридор выводит меня в холл, поднимаюсь по лестнице. Один из адептов Акима подсказывает, где нужный кабинет. Подхожу ближе и тянусь к ручке, но она неожиданно распахивается и чуть не дает мне по носу.
        Сталкиваюсь с разноцветным взглядом, черно-белым, и готов кинуться на их обладательницу, но сдерживаю себя только потому, что она - женщина, а у меня к ней куча вопросов.
        - У меня есть что-то для тебя, - Злота отступает и пропускает меня в кабинет. Здесь пахнет книгами и магией. На столе дымится чашка с горячим напитком.
        Тянусь, потому что жутко хочу пить, но Стефания перехватывает и отставляет ее в сторону.
        - Тебе это нельзя. Вода в графине, - кивает в сторону. И пока я наполняю стакан говорит: - Я предупреждала тебя.
        - Иди ты… - пью жадно. Несколько стаканов залпом.
        - Ты же никогда не слушаешь, делаешь по своему, поступаешь импульсивно, подставляешься.
        - Решила отчитать меня, как школьника? Я перерос тебя, Злота, хватит. Хочешь помочь - валяй, а нет - иди нахрен!
        - Спокойне-е-ей, - вытягивает она и, двигаясь осторожно, присаживается в кресло.
        - Ты была все время здесь и не помогла Вике? Только не говори, что заодно с Акимом.
        На лице чаровницы унылая скучная мина.
        - Я сама по себе. Всегда была, есть и буду. Даже если тебе это не нравится.
        - Мне могла сказать, где Вика? Неужто это так сложно?!
        - Значит, не могла-а-а, - отвечает спокойно. На ее лице ни тени горечи, ни переживаний, ни эмоций.
        - Вика из-за всего этого чуть Яна не убила! - тычу в сторону пальцем и падаю на стоящий возле стола стул. Ноги не держат, я сейчас тут все разнесу к чертям собачьим, если мне не объяснят, что вообще происходит.
        - Не убила же, - коротко, хлестко отвечает Злота. Отворачивается, и я замечаю яркий всплеск в ее глазах.
        - Что ты скрываешь, Злота? - наклоняюсь. Всматриваюсь в ее залитый молоком глаз и вижу только свое отражение. - Что между вами с Яном произошло, что вы друг друга терпеть не можете?
        - Ты со своей женой разберись и не лезь в личную жизнь других, - спокойная и всегда уравновешенная Злота хлопает ладонью по столу.
        Я прищуриваюсь и неожиданно все понимаю.
        - Ты спрятала память об этом. Темнишь, чувствую, не договариваешь. Говори правду, Стефа!
        Встаю и нависаю над столом. Кладу ладони на стол и наклоняюсь над женщиной. Она стискивает губы и немного отстраняется.
        - Сядь, Воля! - ведет тонким пальцем по столешнице и рисует завиток. Перекрытый в горле воздух заставляет меня откашляться и рухнуть назад, на стул.
        - Снова твои штучки, - выдавливаю хрипло, стискивая пальцами пережатую магией шею. - Поговорить спокойно не можешь?
        - Ты первый начал наступать, - разводит она руками. - Я хочу помочь, и если ты прекратишь ковырять то, что тебе не подвластно…
        - Ок, разбирайся с Яном сама. Мне плевать на ваше скрытое прошлое, потому что меня волнует мое будущее. Ближе к делу, Стефа. Я Вику хочу найти. Сама она из этого мрака, что вы с синдикатами ей навязали, не выберется. Первостепенник рожденный темным - это хуже атомной бомбы, да и метка суггестора радости и счастья не прибавляет. Крылова просто погубит себя, только чтобы не делать больно другим. И ты это прекрасно понимаешь.
        - Ничего-о-о она-а-а не сделает, не смо-о-ожет. Такие ма-аги под защитой Эфира.
        - Только в попытках себе навредить, она снесет полмира?
        - Все мо-о-ожет быть.
        Я поражаюсь ее спокойствию.
        - Как ты можешь, Стеф? Ян ведь и твоим другом был и теперь неизвестно сможет ли выжить. Да и Вика…
        - Зима сам сделал выбор. Он заплатил долг перед тобой и Викой. Разве ты не хотел отмщения?
        - Нет же! - снова тянусь за чашкой. Пахнет приятно и хочется сделать глоток.
        - Ты собираешься жену искать или рухнешь сейчас на пару дней в крепкий сон? - кивает чаровница на стол.
        - Попиваешь чай из мяты, чтобы злые делишки тебя не терзали?
        Злота пожимает плечом.
        - Последние дни сплю плохо, вот и попросила Лизу помочь.
        Она поднимается, юбка с кучей рюш выглаживает пол. Взмах длинным рукавом светлой блузы, и дверца шкафа распахивается. Злота вытаскивает небольшую коробочку и ставит ее передо мной. В ее светлой части головы алеют ленточки, а черные пряди переливаются серебряными нитями. Она будто сказочный персонаж. Таких людей не бывает.
        - Что это? - опускаю взгляд на стол.
        - Мой подарок на вашу свадьбу. Только будущей жене не говори, что я тебе его верну-у-ула. Ей не нужно знать, как оно у тебя оказалось. Скажи, - Злота прикладывает тонкий палец к губам, - что нашел в особняке.
        Раскрываю коробку и достаю обручальное кольцо, что было и парным артефактом все это время.
        - Вы идете пря-а-амо в пропасть, Марк, - глухо говорит Стефа и перебрасывает за спину белоснежную прядь волос. - Я-а-а не могу соломки подстели-и-ить, вы са-а- ами должны этот путь пройти.
        - О чем ты, Злота?
        - Ваши судьбы связаны. Вам суждено быть вместе и, чтобы кто ни делал, мир все равно найдет способ помочь и свести вас снова. Но к чему это приведет в будущем - неизвестно.
        - Ты знаешь, я оступился… Не послушал тебя, привел Верхнему пятьдесят новичков. И теперь, - вдыхаю резко и жмурюсь, будто меня сейчас ударят в нос, - не знаю, как смотреть Виктории в глаза. Она ведь не простит. Подскажи, Злот, что делать?
        - Если Вика найдет силы просить себя, просит и тебя.
        - Где ее искать?
        - А что говорит тебе сердце?
        Честно? Оно ничего не говорит. Глухо стучит под ребрами, и заставляет меня мириться с чем угодно. Я бы давно сдался, если бы не любовь, что просочилась в каждую клетку. И каждый мой стук сердца принадлежит Виктории. каждый вдох только ради нее.
        Когда я направляюсь к двери, чтобы уйти, Стефа бросает мне в спину:
        - Предсказание должно сбыться, хотим мы или нет. Все что выброшено, должно быть сожжено и уничтожено, иначе горы мусора срастутся в катастрофу, и мир тогда не спасти.
        - Где эта шальная провидица? - спрашиваю через плечо. Я помню предсказание, в которое верила мать. To, из-за которого она решила нас с братом убить. О нем же говорила Стефа, когда Вику украли с поезда. - Дашь адресок? Я найду ее и спрошу, что эта сучка имела в виду.
        - Она сама тебя найдет, если нужно будет.
        Глава 53. О чем говорит твое сердце?
        Месяц. Целый месяц я мотаюсь из города в город, терзаю всех магов поисковиков, умоляю Верхнего и Веру помочь. Все разводят руками. Вики нигде нет.
        Артем вышел на связь несколько раз, но разговаривал со мной вяло и неохотно.
        - Марк, оставь ее, не ищи, - выдает брат, когда я собираюсь отбить линию.
        - Сдаться предлагаешь? Так же, как ты сдался и не стал за Лизу бороться?
        - Я просто дал ей свободу выбора, - отвечает Артем. - Это ее право.
        - Делай, что хочешь, можешь в монастырь уйти, а я Вику не оставлю, я буду драться за нее до последней капли крови. Никто, даже суггестор, не встанет у меня на пути.
        - А ты не думал, что ей без тебя лучше? - голос брата преломляется плохой связью. - И…че она бы да… наш..сь.
        - Она просто запуталась, - цепляюсь за любой шанс, оправдываю и ее и себе, просто потому что жутко истосковался, измучился. Но даже если я не смогу ходить от изнеможения, я буду ползать по свету и искать свою любимую. Потому что мы связаны, мы - одно целое.
        - Удачи, Марк, но я не ты, я не хочу давить и заставлять. Лиза не заслуживает такого отношения.
        Колко бьет, но я, скрипнув зубами, коротко прощаюсь и только потом откидываюсь назад. Затылок гудит от напряжения, в мыслях настоящий фарш. Это ЕГО выбор, не мой. Я не перестану искать, не брошу Вику.
        Перерыл всё и вся: родных, подруг, учеников… Школу, университет, клуб… Крылова будто провалилась сквозь землю. Некоторые с трудом вспоминали, что такая вообще была.
        И что интересно, никто из чувствующих не видел ее в Эфире. Сильного темного мага будто никогда не было. Постепенно заварушка в особняке Трио замялась, смерть Сверилова ловко приписали «несчастный случай», нескольких погибших магов до сих пор считают пропавшими без вести.
        Когда усталость достигает апогея, я решаю съездить к брату и поговорить с Немой, бабушкой Дарины. Она мудрая женщина, вдруг подскажет что-то дельное.
        Таксист высаживает меня на окраине села. Мол, дальше дороги нет, после дождей грязи по колено. Но я и не против, в машине душно, потому с удовольствием выбираюсь на улицу, отдаю несколько купюр за проезд и, не глядя вслед авто, иду в сторону села.
        Все бы хорошо, если бы не налетевший неожиданный ливень. Ноябрь кусает щеки, местами сквозь грифельные облака прорываются вихри снега. Я бреду по дороге и впервые за этот тяжелый месяц чувствую облегчение.
        Дом, где мы с Викой чуть не сгорели, уже отремонтировали. В пелене дождя он кажется единственным светлым пятном среди серости деревенских крыш. Розоватая черепица, деревянные окна. И Вика в длинном терракотовом пальто в той самой беседке, где я…
        Протираю глаза. Вика?
        Открываю калитку, почти срывая ее с петель, бегу через двор и замираю под крышей.
        Жена не поворачивается, смотрит в посеревший от дождевого потока голый сад и тихо говорит:
        - Я не заслуживаю тебя.
        Подхожу ближе, трогаю ее напряженную спину, запускаю пальцы в волосы. Не мираж. Это, правда, она. Госпожа моего сердца, сильная и властная женщина.
        - А я не заслуживаю тебя, - шепчу и утыкаюсь мокрым носом в ее плечо. Вода с волос стекает на ее пальто, забирается за шиворот, но моя девочка даже не вздрагивает. Будто ей не холодно.
        Вика кладет голову затылком на мое плечо.
        - Ты снился мне. Ты все время снился мне. Я не могла простить, но ты приходил и…
        - Прости, что так долго искал, - обрываю ее тираду и целую бледную кожу возле уха. Вика дрожит и хватает мои руки, переплетает пальцы. Она горит, откровенно пылает жаром. Перевитые рисунки на кистях никуда не ушли, и волосы на кончиках до сих пор черные - яркие отметины темного суггестора, но я ее все равно люблю, любил и буду любить. - Я не додумался, что ты поедешь сюда. Ни разу мысль не мелькнула. В то место, где все началось, где я позволял себе слишком много и потом каждый день казнил себя за это.
        - Я тебя полюбила здесь. Снова. Несмотря на все твои…
        Вика поворачивает голову. В ее зеленых глазах стынут слезы.
        - Я… убила Яна… Я… - губы ее дрожат, она кусает их до крови и отворачивается.
        - Зима жив, - втягиваю ее запах и не могу насытиться, прижимаю к себе, сильнее промокая ее сухую одежду дождевой водой. Стихия шалит, лупит по крышам, глушит наши слова. Будто пытается оградить нас от всего мира. - Ты отдала ему силу, но… Он в коме.
        - Я не хотела, - Вика резко разворачивается ко мне лицом и, сжимая кулаками куртку, утыкается в солнечное сплетение. - И чуть тебя не убила…
        - Ты из-за этого пряталась столько времени? - почти давлюсь от счастья, что нашел ее. Осознание плавно качает меня на волнах тепла и растягивает губы в дурацкой лыбе. Я, наверное, похож на идиота, что получил сладкую конфету.
        - Я опасна теперь, и ты это знаешь. Уходи сам, потому что я не в силах тебя прогнать.
        - Не уйду, - ворчу и кусаю ее волосы, слизываю соленые капельки слез на ее щеках. Она пахнет топленым молоком и жженым деревом.
        - Я сняла кольцо и разрушила нашу семью. Прости меня, Марк.
        Мне хочется накрыть Вику собой, чтобы она больше никогда не страдала, чтобы никто не добрался и не обидел ее.
        - Станешь моей женой еще раз?
        Глотает слезы и коротко кивает. Нежно касаюсь ее губ. Хочется кричать от пламени страсти, что скручивает бедра. Как же я соскучился!
        - Ма-а-арк, за что Мироздание так с нами? - отрываясь, шепчет Вика, поглаживает мои скулы и очерчивает губы кончиками пальцев. - Я больше не могу, мне хочется уютного гнездышка, малышей парочку и никаких погонь, магов, суггесторов.
        - Я знаю, милая. Выдохни, - смотрю в ее лицо, заглядываю в глаза, пускаю немного магического холода и тихо прошу: - Покажи мне.
        И она раскрывается: легко пропускает в память, в свои мысли. Я замечаю, как пульсирует и бьется сердцевина суггестора, а вокруг нее кружатся две пульсирующие звезды. И, когда Вика ощутимо подгибает ноги от слабости, снова прижимаю жену к себе.
        - Ты уже во второй степени, милая. Теперь будет легче совладать с собой, а всему остальному я тебя научу.
        Дома тепло и уютно. Здесь все поменялось. Потолки стали выше, в гостиной появился камин, что сейчас уютно потрескивает.
        - Ян помог выкупить этот дом, - рассказывает Вика, стаскивая мокрое пальто, - и дал денег на ремонт. Когда выбирали, я не помнила, что здесь происходило, но сердцем потянулась. Зима так коварно улыбался, но так и не признался почему. Я хочу его увидеть, Марк, - она замирает рядом и тянет ко мне руки.
        Отступаю немного. Скидываю на пол липкую куртку и стягиваю влажный свитер. Вытаскиваю из кармана брюк небольшую коробочку. Только тогда обнимаю Вику и вслушиваюсь в гулкое биение ее взволнованного сердца.
        - Мы к нему съездим, как только закончится дождь. Обещаю, - прячу руки у нее за спиной и освобождаю украшение из плена.
        Беру руку любимой, пропитываю ее кожу своим теплом и осторожно одеваю обручальное кольцо. Вика вертит кистью и удивленно вскидывает темно- каштановую бровь. Колечко переливается при свете ламп золотистыми бликами.
        - Откуда оно у тебя?
        Усмехаюсь и придумываю красочную легенду с находкой. Надеюсь, за эту ложь мне не влетит в будущем от жены, а другую, о пятидесяти детях, я оставлю пока нераскрытой. Не хочу ломать то, что едва склеилось.
        Вика смотрит на кольцо и на меня, мягко улыбается, а потом неожиданно мрачнеет.
        - Марк, я отдала его суггестору. Откуда кольцо? Ты же врешь…
        Вот так новость. Откуда тогда оно было у Злоты? И не спросишь у нее, потому что Золотницкая снова пропала, как сквозь землю провалилась. А если она не хочет, чтобы ее нашли, можно не рвать жилы понапрасну. Странная и невыносимая женщина. Недаром одинока и никем не понята. Кто такую выдержит?
        - Вика, разве это важно? Может, Михаил и подбросил его мне? - пожимаю плечами и стискиваю жену в объятиях. - Давай, лучше поработаем над выполнением твоих желаний?
        - Это каких?
        - Для начала родить девочку. Такую же рыженькую и миленькую, как ты.
        - Ты серьезно? - Вика моргает и смущенно закусывает губу. - А как же погулять?
        Сдергиваю с нее домашнюю мягкую кофту, стискиваю грудь и мурчу от удовольствия. Вика что-то шепчет порывисто, я тяну ее к дивану, целую на ходу, кусаю и терзаю желанные губы. Одежда разлетается по комнате, падает с тихим шелестом на ковер. Накрываю губами напряженные соски, слизываю мелкую дрожь с бархатной кожи и, приподнимая жене ноги, подбираюсь ближе. Нажимаю своим весом и раскрываю ее бедра. Она пускает меня и отвечает протяжным стоном. Тесная, жаркая. Моя Виктория. Моя победа. Жизнь. И судьба.
        - Я хочу тебя…
        Конец