Наши хрупкие надежды Мэри Бланш
        Мишель - сломленная душа, которая пытается жить лучшей жизнью. Но как это сделать, когда ты живешь в бедном районе и с братом-наркоманом? Все так плохо, что приходиться прятать оружие в комнате. Адам - сосед Мишель, у которого свои проблемы от которых он хочет избавиться. Он хочет нормальную жизнь, но что точно не хочет - впутывать в свои проблемы соседку. Они оба хотят найти себя в жизни, уйти из прошлого. Они знают, что будет сложно, но ведь даже в крошечной надежде есть сила.
        Мэри Бланш
        Наши хрупкие надежды
        Playlist
        Halsey - Gasoline
        Billie Eilish - No time to die
        Aquilo - Silhouette
        Halsey - Sorry
        Lena - Thank you
        Noah Cyrus - Lonely
        Lena - Love
        Meghan Trainor - After you
        Ashe feat Niall Horan - Moral of the story
        Lauren Daigle - Rescue
        YUNGBLUD, Halsey - 11 minutes
        Ты найдешь способ оставить тени твоего прошлого.
        Тебе нечего скрывать,
        Ты продолжишь подниматься выше,
        Просто оставь все слабости позади.
        1 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Черт! Хлопаю дверью машины и завожу ее. Хорошо, что мои занятия кончились и я могу уйти, но плохо, что месячные начались во время урока, когда я учила ребят играть на скрипке.
        Терпеть не могу месячные. Если бы меня спросили, от чего бы ты отказалась в своей жизни, я бы не задумываясь сказала: «От месячных, пожалуйста!»
        Убираю пачку прокладок в сумку, выезжаю с парковки и еду домой. Живу я в одном из бедных районов Нью-Йорка - Бронксе - в тесной квартирке на первом этаже. Это еще ничего, я живу с братом. Точнее, он со мной и со своими наркотиками. Уверена, он уже валяется на диване от очередной дозы, а шприц красуется под его кожей.
        Сейчас только час дня, но я очень хочу домой, но когда вижу весь мусор, который Патрик оставляет после встречи с друзьями, я согласна даже пойти на вверх к Фиби - проститутке, которую каждую ночь слышно то ли от удовольствия, то ли от неприязни.
        Я сворачиваю за угол и, припарковавшись, выхожу из машины. Спасибо, что на мне черная кожаная юбка выше колен с такого же цвета колготками и белая рубашка. Будь все наоборот, юбка была бы уже красной.
        - Эй, красотка, привет! - Фиби выпускает дым от сигареты и поправляет прическу, прислонившись к стене нашей пятиэтажки.
        - Ты как-то рано…
        Я подхожу к ней, и она предлагает сигарету, на что я качаю головой, отказываясь.
        - К концу урока начались месячные. Хорошо, что он был последним.
        Фиби улыбается, и я уже в который раз осознаю, какая она красивая. У нее итальянские корни, насколько я знаю.
        Каштановые волосы по плечи, пышная челка, которая сливается с ее зелеными глазами, и пухлые губы, обхватывающие фильтр сигареты. Если не ошибаюсь, ей двадцать восемь, она на три года старше меня, но Фиби очень хорошо выглядит, учитывая, что каждую ночь она занимается тем, что вряд ли приносит удовольствие.
        - Сегодня тебя будет слышно? - спрашиваю я.
        Фиби чуть щурится и смотрит на меня:
        - Меня вчера было слышно? Черт, прости, Мишель.
        Я улыбаюсь и хлопаю ее по плечу. Я настолько привыкла ко звукам, к тому, что к ней могут прийти сразу трое мужчин, что меня ничто не удивит.
        - Все в порядке, Фиб.
        Она снова улыбается, и я хочу спросить, нравится ли ей ее работа, но все время чувствую себя неловко, хотя Фиби хорошая, и я могу считать ее подругой, довериться.
        Мы молча смотрим на дорогу, где проезжает велосипедист, и через секунду чье-то движение заставляет меня отойти от двери и встать ближе к Фиби.
        Мужчина с темными волосами, легкой щетиной, в серой майке и тренировочной сумкой на плече выходит из здания и исчезает за поворотом.
        - Кто это? - спрашиваю я, показывая пальцем на ушедшего парня.
        - Правда красавчик, - улыбается Фиби и кидает окурок в урну. - Его зовут ?дам. Он тут живет первый месяц, кстати, напротив тебя. Его редко, когда можно тут встретить. Приходит очень поздно, уходит незаметно. Так что тебе повезло.
        Она хлопает по плечу, прощается и поднимается наверх.
        Возможно, я слишком занята была своей никчемной жизнью, поэтому и не знала, что у нас новый сосед. Просто не то, чтобы это важно. Но тут у нас все друг друга знают, а это что-то новенькое, я бы сказала, загадочное.
        Провожу рукой по лицу, чтобы успокоиться, потому что единственное, что я сегодня хочу, это выпить обезболивающее и лечь спать, но мне даже страшно открыть дверь…хотя на самом деле привычно. Привычно видеть брата в ужасном состоянии и вдыхать запах наркотиков, потому что таким было и мое детство.
        Все детство и подростковую жизнь, когда открывала дверь квартиры меня встречали мусор, шприцы на полу, ужасный запах алкоголя. По сути, сейчас ничего не изменилось, так как открыв дверь своей маленькой темной комнатки, я замечаю на полу крошки от чипсов, пластмассовые бутылки от пепси, на маленьком столике перед диваном, конечно, красуется дорожка, которая уже внутри моего брата, а сам он дремлет на диване, перед включенным напротив маленьким телевизором.
        Я проглатываю ком в горле и закрываю глаза: мне так это надоело. Я ушла из прошлой жизни, боясь стать такой, как отец, но вернулась туда, а таким как отец стал брат.
        Хочу его выгнать, и пару раз грозила этим, но все без толку. Он обещал, что завяжет, но это было враньем. С ним мне опасно жить. Я начала хранить пистолет, после того как какие-то парни вломились в мою квартиру и требовали Патрика вернуть деньги. Они меня не тронули, но в тот вечер я и пригрозила ему выгоном, а также приобрела оружие для самозащиты.
        Направляюсь себе в комнату, включаю свет и понимаю, что лампочка сгорела. Включив фонарь на телефоне, беру свечку, лежащую на полке с книгами по музыке, и через минуты три зажигаю, найденными на кухне спичками.
        Даже есть плюс в том, что лампочка сдохла. Я люблю свечки, и на полке у меня их куча. Они придают мне атмосферу девятнадцатого века, которую я обожаю, а запах лаванды меня успокаивает.
        Я переодеваюсь, меняю прокладку, пью обезболивающее и ложусь, чтобы отдохнуть: ближе к вечеру пойду в магазин за продуктами и лампочкой. Ведь кто-то должен эту квартиру привести в нормальный облик.
        ***
        Я проспала почти весь день, проснулась только ближе к девяти и пошла в магазин, пока брат до сих пор дрых на диване.
        На улице стоит холодный октябрь, тучи надвигаются на небо; сейчас такое время, когда на светофорах мигает только желтый. Когда я выхожу из магазина, ветер взъерошивает мои темно-рыжие волосы и они закрывают мое лицо. Я решила пройтись и оставила машину на парковке, все равно магазин недалеко.
        Поправив волосы и взяв тяжелый пакет на руки, я решаю ответить на смешной смс Фиби, как вдруг слышу:
        - Вам помочь?
        Это тот сосед, о котором говорила Фиби. На дорогах горят фонари - единственное, что помогает мне полностью увидеть его, стоящего напротив водительской двери.
        Я оборачиваюсь, чтобы уверить себя, что мне показалось, что он сказал это кому-то другому, но единственный человек рядом - это я.
        - Вы просто одна с тяжелым пакетом, и уже поздно… Меня так просто воспитали, но вы можете отказаться.
        Знаете, сейчас такой мир, что после таких слов не особо хочется принять помощь. Вдруг он маньяк, убийца и расчленит меня прямо в своей машине.
        - Я приму вашу помощь, - произношу я и только потом осознаю, что сказала.
        - Но откуда мне знать, что я буду в безопасности? - решаю добавить я.
        Адам поднимает губы в улыбке, как будто мой вопрос его рассмешил, но я на самом деле серьезно.
        - Не беспокойтесь. Обещаю довести вас в целости и сохранности.
        Он открывает дверь сзади, но я, чтобы показать свою смелость, открываю дверь и сажусь на переднее сиденье.
        - Вы тоже тут покупали продукты? - спрашиваю, когда замечаю сзади пакеты.
        Адам заводит двигатель и кивает.
        - Я всегда здесь покупаю. Единственный нормальный магазин.
        Я ухмыляюсь, и Адам спрашивает:
        - Где вы живете?
        И тут я понимаю, что он не знает, что мы соседи и живем в одном здании.
        - 501 Ринг Стрит.
        - О, я тоже там. Нам по пути.
        Это всего лишь улица, интересно будет увидеть его лицо, когда мы войдем в одно здание, и я открою квартиру напротив.
        ***
        Адам приятно удивляется, когда я сообщаю, что живу в одном здании с ним. Я подхожу к своей двери, и он снова удивляется.
        - Ты живешь напротив?
        Когда мы успели перейти на ты?
        - Все верно.
        Он открывает рот, дабы что-то сказать, хмурит брови и в итоге произносит, протягивая руку:
        - Я Адам.
        - Я знаю.
        Кажется, я не перестаю удивлять его. Его брови снова поднимаются, и он ошарашенно смотрит на меня.
        - Тут все друг друга знают, так что…, - пытаюсь объяснить я.
        - Давно я не общался с людьми и не смотрел вокруг себя, видимо.
        Я поднимаю уголки рта, и Адам спрашивает:
        - Так значит, ты знала, кто я и где живу?
        Я киваю.
        - Тут все жильцы милые и приятные, и сразу узнают о новых жильцах.
        Воцаряется тишина, я решаюсь развернуться к своей двери. Когда я вставляю ключ, позади меня раздается голос:
        - А как зовут тебя?
        - Мишель, - улыбаюсь я и теряюсь за дверью.
        Резко щурюсь, когда лампочка загорается в моих руках. Аромат лаванды до сих пор веет в комнате, что заставляет меня улыбнуться. Слезаю со стула и собираюсь собрать музыкальные ноты на завтрашний урок.
        К сожалению, в моей квартире настолько не безопасно, что я боюсь притащить сюда свою скрипку, и лучшее место для нее - это музыкальный класс в нашей академии. Если бы она сейчас была под рукой, я бы с удовольствием сыграла, так как это единственное, что может меня расслабить по-настоящему.
        Не успела я сесть в постель, как увидела Патрика в дверном проеме комнаты в халате после душа. Его крашеные блондинистые волосы спадают на лоб, оставляя на полу капли воды. Хоть его тело и закрыто халатом, я все равно замечаю, как он жестко похудел. Над его правой грудью набит якорь, но от цвета осталось буквально ничего.
        - У нас есть что-нибудь поесть? - хриплым голосом спрашивает он.
        - Да, я приготовила макароны с грибным соусом. Можешь себе налить, - сразу говорю, раскрывая тетрадь.
        - А ты не можешь?
        От услышанного, я поднимаю голову от нот, секунду смотрю на стеллаж с книгами и свечками, а затем поворачиваюсь к брату.
        - Я и так все делаю. Ты не маленький и разогреть в микроволновке макароны вполне можешь.
        Патрик закатывает глаза и уходит. Я злюсь. На самом деле, он и это сделать не сможет, потому что, дотронься до него пальцем, он буквально свалится с ног.
        Он всегда был маменькиным сынком. Ему 30, он старше меня, но по факту кто взрослый? Из-за него все беды. Он копия отца, но в воспитании виновата была мама. Слишком его нянчила: даже когда Патрик был в девятом классе, она сама собирала его в школу, начиная с носков и заканчивая формой. Это никак не изменилось. Он даже и защитить меня не мог, когда угрожали парни, чтобы он вернул им долг.
        Единственное, что может Патрик - это нанюхаться до потери сознания. У этого придурка была два передоза, но ему все равно.
        Я перестала уже волноваться. Слишком много волновалась, думала о других. Поняла, что пора уже думать о себе и спасать себя.
        После того, как собрала сумку, я выключаю свет, снова зажигаю свечку. На этот раз с ароматом корицы и апельсина. Я включаю в наушниках мелодию скрипки, как обычно делаю, чтобы заснуть.
        2 ГЛАВА
        АДАМ
        «Я знаю, мам. Я заберу Чарльза на этой неделе, не волнуйся» пишу смс матери и отправляю.
        Выпускаю дым от сигареты, прислонившись к стенке тренажерного зала. Какая ирония: тренер курит после очередной тренировки.
        На улице никого нет, да и понятно: уже одиннадцать, а я всегда ухожу последним с работы. Желание остаться здесь куда больше, чем в своей квартире.
        Эти несколько месяцев были такими депрессивными, темными, ужасными. Умерла Санни, моя бывшая жена, попав в крупную аварию, Чарльз остался без матери и сейчас находится у моих родителей до конца недели, а потом я заберу его к себе.
        Санни была хорошей женой и матерью. Мы развелись года три назад, но наши отношения были всегда теплыми. Чарльз остался с ней, но каждую неделю приезжал ко мне, и мы то собирали пазлы, то смотрели по вечерам его любимый мультик «Дорога на Эльдорадо», хотя я не был уверен, что он понимал весь сюжет мультика, а ночью я читал ему одну из сказок, которую он выбирал, и потом Чарльз засыпал крепким сном.
        Похороны прошли только две недели назад, там я и встретился с сыном. Ему только шесть, но он умный, он знал, что происходит. Чарльз держал крепко мою руку и не отпускал до тех пор, пока я не сказал, что он может подарить маме цветок. С нами были мои родители и несколько наших с Санни знакомых. Родителей у Санни не было, так что никто не присутствовал с ее стороны. Она всегда говорила, что мы ее семья.
        Я выкуриваю еще одну сигарету, пытаюсь выйти из прошлого и подвожу итоги месяца. Я наконец нашел работу, которая мне более-менее нравится, чем работа курьера, нашел жилье, пусть даже и не в лучшем районе Нью-Йорка, но пока могу позволить это. Прошлую квартиру, где я жил и куда ко мне приходил Чарльз, продали очень не вовремя, и я старался хоть что-то найти, потому что теперь жить я буду не один.
        Открываю глаза после очередной затяжки. Квартира, может, и так себе, но, как я понял, соседи там неплохие. Мишель, да? Вроде, так звали девушку, которую я подвез вчера. Она была одновременно странной и привлекательной. Я отхожу от стенки и мотаю головой. Сейчас не время думать о девушке! К концу недели нужно все обустроить и забрать сына. Только это важно.
        Бросаю окурок и тушу ботинком, хватаю спортивную сумку с земли, сажусь в машину и, вздыхая, уезжаю домой.
        МИШЕЛЬ
        По средам я обычно не хожу в бары, только по пятницам. После работы мы с коллегами всегда отдыхаем в паре с некоторым количеством шотов. Но Фиб умеет убеждать, и вот уже почти одиннадцать, завтра мне на работу, а мы сидим возле барной стойки и съедаем по дольке лайма после текилы.
        Я умею контролировать себя и знаю меру, просто иногда могу чуть расслабиться. Бармен подливает в стаканы, Фиби поднимается со стула в своей короткой серебристой тунике, чуть подается ко мне, и мы, чокнувшись, опустошаем рюмки.
        Закрываю глаза, чувствую обжигание алкоголя в легких, а губами чьи-то губы. Открыв глаза, вижу Фиби в миллиметре от моего лица. Она улыбается и снова целует, но в этот раз чуть настойчивее. Несколько секунд я парю в эйфории и не против всего происходящего (к тому же она круто целуется) но что-то меня останавливает, и я обрываю поцелуй.
        - Воу… прости…, - мямлю я, не зная, что говорить. Легкие горят, наверное, как и щеки. Она улыбается и ставит руку на стойку.
        - Ты безумно классная, но меня никогда не привлекали девушки в этом смысле… боже, прости, - снова извиняюсь и закатываю глаза, как будто выпалила какой-то бред.
        - Все в норме, Мишель. Ты меня не обидела. Ты действительно классная, просто порой этого не видишь, - улыбается Фиби.
        После секундной паузы я говорю:
        - Но мне приятно, что я тебе понравилась в этом смысле.
        Мы улыбаемся, пьем еще по стаканчику, и через некоторое время я говорю, что мне уже пора. Фиби настаивает, но с ней начинает флиртовать какой-то мужчина и она меня отпускает.
        Я вроде как не пьяна, поцелуй с Фиби меня вернул к жизни, что странно. Машину я, собственно, не брала, так что останавливаю первое попавшее такси.
        ***
        - Спасибо, - кричу напоследок таксисту, у которого по радио был мой любимый Андреа Бочелли.
        Чуть подышав свежим воздухом, так как ясно, что меня ждет дома, я направляюсь к двери. Очень рада, что я в белых на платформе кроссовках, ибо хоть я и не пьяна, но неуклюжа.
        Ковыряюсь в сумке в поисках ключей. Проходит минут пять, меня это начинает раздражать. Я же брала ключи! Да? Или нет? Мои глаза поднимаются на дверь бордового цвета, и я понимаю, что брат в жизни не откроет дверь, потому что его танком не разбудить, ну только если перед носом не помахать новой дозой. Он в отключке, а я в заднице.
        - Патрик! - кричу, и бью ладонью в дверь.
        И так пару раз, пока мой голос чуть не срывается.
        - Что происходит?
        Я подпрыгиваю и разворачиваюсь на знакомый голос.
        - Твою… черт, ты напугал!
        Адам стоит напротив, возле своей двери. Он одет по-домашнему, но это простая серая майка так ему идет.
        - Это ты напугала меня своими криками.
        - Прости, мой гребаный брат не открывает дверь, а ключи, как оказалось, я забыла. А завтра мне на работу, и ноты тоже дома. Шикарно! - хлопаю по бедрам, которые облегает короткое спортивное платье фиолетового цвета.
        - Проходи, заночуешь у меня, а завтра утром, думаю, твой брат откроет.
        Я ухмыляюсь.
        - Ты не знаешь моего брата, но спасибо большое.
        Адам кивает и пропускает меня к себе.
        МИШЕЛЬ
        Он, наверное, уже спал, когда я кричала в дверь, так как на диване рядом с журнальным столиком лежали плед и подушка.
        - Я как раз на диване посплю.
        - Тут сплю я, а ты можешь почувствовать уют в комнате.
        Адам показывает рукой на белую дверь напротив нас и подходит, чтобы открыть.
        Вообще квартира Адама маленькая, но по сравнению с моей - хоромы. Тут вообще нет света, но, мне кажется, Адаму так нормально. Тут нет телевизора, а коричневые шторы задвинуты. За диваном открытая маленькая кухня с маленькой барной стойкой, а рядом еще одна дверь, наверное, ванная.
        Я вхожу в комнату первая, сразу же замечаю большую кровать с белым чистым бельем, а на полу мягкий серый ковер. Окно, на котором висят серебряные шторы, закрыто. Этой квартире тоже нужен воздух, как и моей.
        Есть маленький шкаф и полки: на одном лампочка и будильник, а на другом фотографии, кажется, семейные.
        - Ого, это твоя жена? - спрашиваю, взяв рамку в руки.
        Она очень красивая. Милая улыбка. Похоже, у нее азиатские корни. Стоп. Адам женат, а я у женатого мужчины дома? Хочу сказать, что не стоит мне оставаться, как Адам забирает из моих рук фотографию.
        - Да, это моя жена…она погибла в автокатастрофе, - отвечает на мои мысли и кладет обратно фото на полку.
        - А это наш сын, - показывает пальцем на фото рядышком.
        Я грустно улыбаюсь и на эмоциях, возникших из-за алкоголя, обнимаю его.
        - Прости. Ты не обязан был это говорить.
        Адам легонько обнимает меня, касаясь моей спины.
        - Боже, не плачь, ты что, - говорит он, вытирая мои слезы руками.
        - Это все алкоголь, но мне правда жаль.
        - Хочешь чай или горячий шоколад, чтобы чуть прийти в норму?
        Облизываю губы и, пожав плечами, говорю:
        - Зеленый чай был бы кстати.
        Он кивает и уходит на кухню, а я следую за ним, но перед этим подхожу ближе к полкам и снова смотрю на фотографии, как будто изучаю научный проект.
        Она такая молодая. Они были в браке, когда это случилось? У Адама кольца не было, когда я встретила его поздно вечером перед магазином. Когда это произошло и как? Где этот мальчик?
        Боже, Мишель, ты не детектив. Не делай вид, будто ты стала ему важна, после простых объятий. Это его история, не моя. Но иногда контролировать я себя все-таки не могу…
        Я решаю снять кроссовки и остаюсь босая, с голубым цветом на пальцах ног. Обожаю этот цвет.
        - Благодарю, - говорю и присаживаюсь рядом с Адамом на диван, держа в руках кружку чая.
        - И где вы так поздно были, мисс?
        Губы автоматически улыбаются от любопытства Адама. Честно, мне безумно не хватает внимания. Кто спросит о моей любимой музыке? Кто скажет, что я предпочитаю на ужин или какая страна мне нравится? В основном это из-за того, что друзей у меня так таковых нет. Коллеги по работе не считаются, а Фиби, хоть я и могу добавить в список, но я сама о ней мало что знаю. Только что она иммигрантка из Италии, которая работает проституткой. Так что мне понравилась заинтересованность Адама.
        - Я была с подругой в баре, но ушла пораньше. Она, кстати, живет наверху.
        - Оу… Она и ее молодой человек слишком громкие по ночам, - смеется он.
        - Она не в отношениях. Это ее работа…
        На секунду воцаряется тишина, но Адам произносит правду:
        - Понимаю. Здесь каждый пытается выжить хоть как-то.
        Адам кивает, и облизывает губы. Прошел всего день, как мы не виделись. Его редко, когда увидишь, так что я мысленно благодарна, что он был дома, когда я билась в дверь.
        - А кем ты работаешь?
        Глотнув чаю, чуть тише говорю:
        - В академии искусств. Преподаю уроки на скрипке.
        Адам внимательно смотрит на меня. И в какой-то момент мне кажется, что я обязана ему рассказать о себе, так как сама узнала немало.
        - А брат? Ты его так не любишь, да?
        Стараюсь сдержать смех и ставлю кружку на стол, вздыхая.
        - Тут все сложно. Отец умер от передоза, мать напивалась, не зная меры, и ушла от нас, когда мы с братом учились в школе, и я без понятия, где она. Брат… он весь в отца. А я…
        - Музыкант, - заканчивает Адам.
        Смотрю на него и улыбаюсь.
        - Звучит смешно и одновременно странно.
        - Не думаю. Это показывает, что именно ты «выбилась в люди». У тебя было это желание. Ты молодец.
        Стараюсь спокойно дышать полной грудью. Когда меня кто-то хвалил вообще?
        - Спасибо.
        Допиваю чай, и конечно, мне хочется спросить о жене, о сыне и где он. А если они оба погибли?
        - Я, пожалуй, прилягу, а то не проснусь утром, - вместо своих мыслей произношу я.
        Встав с дивана, добираюсь до комнатной двери, как слышится голос Адама:
        - Мишель, если тебе мешают фотографии, я могу убрать.
        - Нет. Боже, все хорошо. Ни в коем случае.
        Пожелав хорошей ночи, закрываю дверь, присаживаюсь на кровать и смотрю на фото девушки: она в летнем персиковом платье, на голове солнцезащитные очки, прямые, ярко-черные волосы распущены и доходят до плеч. Она улыбается звездной улыбкой. Думаю, оно сделано в поездке в какую-то страну, так как фон природы сзади мне не знаком.
        Бедная девушка. Адам один скорбит об утрате. Хочу разглядеть фото малыша, но опрокидываю голову на подушку и вырубаюсь сразу же. Перед тем, как я окончательно проваливаюсь в сон, проскакивает мысль, что если Патрик завтра не откроет дверь, я его сама убью и фотографии в рамочке на полке точно не будет!
        АДАМ
        Наверное, мне стоит благодарить себя, что я сегодня в норме, а не как всю прошлую неделю. Новая неделя началась, но вчера я снова не удержался. Как сложно взять себя в руки, боже! Чувствую себя жалким! Мне, черт возьми, тридцать один, мне нужно будет растить сына, а я жалуюсь. Просто очень сложно остановиться…
        Даже рад, что Мишель здесь, в соседней комнате, а то бы я сошел с ума в своих мыслях. Она так жалела меня, когда я сказал, кто на фото и что с ней случилось, ее объятия подарили мне большую поддержку, которую я не получал со смерти Санни. Мне нужно было это, нужна была поддержка, а ее объятия буквальна кричали: «Ты не один».
        Смотрю в потолок, лежа на диване, надеясь, что сон сам придет и я спокойно усну. Каждую ночь обещаю, что не напортачу, как в прошлый раз, но каждый раз все идет наперекосяк. Сейчас на удивление мне спокойно, и я уверен, что это из-за девушки в спальне. Я узнал о ней немного, но она уже будто стала моим спасательным якорем. Мне приятно с ней сидеть и спрашивать что-то о ее жизни, видеть, как она задумывается, прежде чем ответить. Я будто увеличиваю дозу умиротворения в крови. Потихоньку, я закрываю глаза и засыпаю, представляя, что Мишель все также обнимает меня, не отпуская.
        3 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        - Завтра идем в бар? - спрашивает Николь в кабинете музыки, пока я собираю ноты.
        - Конечно. Остальные придут?
        Она кивает и отвлекается на телефонный звонок, выходя из кабинета.
        На следующей неделе концерт моих учеников. Это как конкурс талантов. Мои десять ребят и я будем играть «Дьявольскую трель»[1 - Камерное произведения итальянского виртуоза и композитора Джузеппе Тартини.] Я не волнуюсь, я люблю сцену и знаю, что у ребят все получится. Интересно, если я позову Фиби, она придет? Так я буду еще больше ощущать поддержку и больше стараться выступить лучше.
        Сжимаю губы, касаюсь своей скрипки на прощание и выхожу из академии.
        «Мы вчера не переспали?» читаю смску Фиби и смеюсь. Оказывается, она переборщила с алкоголем после «Ты действительно классная, просто порой этого не видишь» вспоминаю слова подруги.
        Возможно, так и есть, и я слишком занята своими проблемами, чтобы увидеть, какая я молодец со стороны. «Ты выбилась в люди» звучат в голове слова Адама. Да, так и есть. Я сама это сделала, не стала такой, как мои родители. И обещаю себе, что все мои цели будут достигнуты
        МИШЕЛЬ
        Задуваю свечку и собираюсь выключить свет, как кто-то громко колотиться в дверь. Выхожу из комнаты и слышу тот же грохот дверь и голоса:
        - Открывай, Патрик! Мы знаем, что здесь!
        Я смотрю на брата, который падает с дивана, как только слышит их. У него лицо испуганного мальчишки. Конечно, кучу проблем создал и не знаешь, как избавиться от этого.
        В дверь стучат, но я знаю, что эти люди могут и замок взломать. Я мигом бегу в комнату и достаю пистолет из тумбочки. Заряжаю его и засовываю за спину, за ремень шорт.
        Сильный грохот, от чего я подпрыгиваю. Дверь взломали.
        - Привет, Патрик. Давно не виделись, - говорит один из парней в кожаной куртке.
        Я стою возле стены, они даже не обращают внимания на меня, так как их цель - мой брат, который только встает с пола с испуганными глазами и паникой на лице.
        - Я же сказал, что верну, - чуть запыхавшись, отвечает он.
        - Три месяца назад ты это говорил и все оставшееся дерьмо тоже!
        Один из дилеров хватает его за плечи, и я решаюсь вмешаться, хотя на самом деле я не хочу помогать брату.
        - Сколько он вам должен?
        Парни наконец замечают меня, а я чувствую легкий выдох с губ брата. Он так хочет, чтобы я его спасла, но я хочу просто спасти себя.
        - Твоя сестренка? - Парень с темными волосами, худощавый и с тоннелями в ушах подходит ко мне, и я сразу же достаю пистолет, как защитная реакция.
        - Отойди от меня, - требую, но тот улыбается.
        - Это твоя сестра, Патрик? - снова спрашивает он.
        - Да, моя сестра, - спокойно отвечает, когда мужик рядом убирает руки с его плеч.
        - Я не шучу, я выстрелю, если притронешься!
        Парень явно меня не слушает. Улыбается, стоя под дулом пистолета.
        - А ты напористая… и красивая, - продолжает он, наклоняя голову на бок.
        Стараюсь не показывать дрожь в руках и успокоить дыхание. Другой брат бы заступился за меня. Схватил этот пистолет или ударил одного из них… ну хоть что-нибудь, но в моей жизни никогда не была такого брата. Патрик наблюдает, как за сценой в фильме.
        Через секунду парень наклоняет пистолет в сторону и касается моего подбородка, и я автоматически выстреливаю. Уверена, все мы чуть наклонились из-за выстрела, а я сильно зажмурила глаза. Открыв их, я вижу, что попала в стену. Отлично, моя квартира и так не шикарная, а тут еще дырка в стене. Все уставились на меня, и придурок напротив выплевывает:
        - Ну ты и дрянь!
        И не успела я сообразить, как он ударяет меня в челюсть, и, если бы не стол, за который моя рука удержалась, я бы точно упала на пол. Голова кружится, в висках бьет пульсирующей болью. Поворачиваюсь к нему, и он самодовольно улыбается.
        Из-за уголка губ идет кровь. Кажется, я потеряла зрение или моя голова еще отходит от удара, так как я вижу, как Адам заходит в мой дом.
        - Какого черта здесь происходит? Я слышал выстрел!
        - Адам… - хрипло говорю я, но он не слышит, потому что смотрит на Патрика, будто они старые знакомые.
        - Не твое дело. Проваливай! - хамит ему идиот, стоявший рядом со мной, и наконец наши взгляды встречаются.
        Клянусь, мои глаза так и кричат «помоги», и он это понимает. Адам спокойно подходит ко мне, но не дотрагивается.
        - Что вам нужно? - спрашивает он тех двоих.
        Парни вздыхают, но отвечают:
        - Этот ублюдок должен нам деньги!
        Адам косится на Патрика, облизывает губы и через минуту раздумий, достает из кармана кошелек.
        - И сколько?
        Парни смотрят друг на друга, а я замечаю ухмылку брата на лице и хочу его пристрелить. Гребаный мерзавец!
        - 700 долларов.
        Адам без раздумий достает деньги, и, черт возьми, я плачу от того, что такая жалкая! Я хочу его остановить. Он не вправе решать вопросы Патрика. Но почему-то мне кажется, что спасает он не его, а меня. Вручив деньги, он поворачивается ко мне и к парню напротив.
        - Это ты сделал? - показывает пальцем на мою губу.
        - Чувак, она заслужила!
        Адам ухмыляется, кивает, будто соглашаясь со словами, и тут же бьет его по лицу. Тот удерживается на ногах, но не сразу поднимается.
        - Какого хрена? - спрашивает, рукой касаясь носа, из которого течет кровь.
        - Ты заслужил. А теперь проваливайте!
        Минуту спустя они исчезают, а Адам, не задумываясь, хватает мою руку и ведет в свою квартиру.
        МИШЕЛЬ
        Холодным от воды полотенцем Адам убирает засохшую кровь с моей губы, сидя на диване.
        - Обещаю, я верну все деньги, - прерываю я молчание.
        Он убирает полотенце и поглядывает на меня.
        - Ты мне ничего не должна, Мишель.
        - Ты был не обязан этого делать. Обещаю, я верну все до копейки!
        Адам касается моих рук, которые недавно перестали дрожать.
        - Послушай, ты мне правда ничего не должна. И больше не поднимай эту тему.
        Я автоматически киваю, когда Адам ждет от меня положительного ответа.
        - А где твой сын? - неожиданно спрашиваю я для себя.
        - Сын? Почему ты интересуешься?
        Он убирает руки и отстраняется.
        - Просто… он жив, да? - чуть медленно произношу я.
        Адам смотрит в пустоту, и мне кажется, что вообще не ответит, но его глаза вскоре направляются на меня.
        - Мишель, тебе не нужно интересоваться мной и моей жизнью, - чуть строго отвечает он.
        Сидя в ступоре, приоткрыв рот, я не знаю, как реагировать. Я правда перегнула палку?
        - Ааа… ладно, да, ты прав. Это лишнее. И мне тоже нужно идти.
        Я встаю, хоть голова еще чуть кружится, и, забрав пистолет со стола, направляюсь к двери. В этот момент слышу голос Адама:
        - Я не думаю, что там безопасно. Ты можешь переночевать у меня.
        - Второй раз остаться у незнакомца. Это кажется слишком, не думаешь? - отвечаю со спины, но разворачиваюсь, чтобы продолжить: - И думаю, что поцелуй в щеку перед уходом утром тоже слишком для тех, кто не планирует «интересоваться чужой жизнью».
        Адам хочет ответить на мои колкости, но он молчит, и я ухожу, в конце чуть тише произнеся:
        - Спасибо. Хорошей ночи.
        ***
        Пялюсь на дырку в стене и не понимаю, чем ее скрыть. У меня нет ни картин, ни часов. Громко вздохнув, я подхожу к дивану, где сидит Патрик и смотрит телевизор после того, как двое сумасшедших могли меня изнасиловать, а его убить.
        Достаю из задней части шорт оружие и разглядываю его.
        - Патрик, не хочешь, чтобы я в тебя выстрелила?
        Я очень хочу и не буду вовсе горевать. Прямо в голову было бы самое то. Брат смотрит на меня, а потом на оружие, и вскоре мямлит:
        - Ты не смогла выстрелить в того парня и думаешь, что попадешь в меня? - смеется он, а я чувствую давление пальца на крючке и понимаю: еще чуть-чуть, и я выстрелю в его яйца.
        Выдохнув, я покидаю гостиную, бросаю оружие в тумбочку, падаю на кровать и ощущаю, что та поддержка, которая меня окружала вчера, испарилась, и нет его слов, что я молодец. Нельзя интересоваться его жизнью, Мишель.
        АДАМ
        Получить зарплату и половину отдать дилерам. Отлично! Хоть у меня еще есть заначки, но деньги бы все равно не помешали. Просто тогда я не мог думать ни о чем, кроме нее.
        Мне даже кажется, что я спас не только ее, но и себя. Я ведь должен был Патрику деньги и вот, таким способом закрыл долг. Стоит ли мне говорить, что я знаю ее брата? Я бы и не знал, если бы не зашел к ним.
        Возможно, я сделал больно Мишель, но я не хочу, чтобы она снова чувствовала то, что чувствует сейчас. Ее жизнь и так опасна, зачем ей двойная опасность и проблемы? Ей не нужно знать больше обо мне или о Чарльзе. Она достойна большего. Как бы мне не хотелось ей открыться, я защищаю ее, отталкивая. Но есть проблема… как долго я смогу справляться, если она так сильно мне нужна? Я сейчас не усну, и, кажется, этот день можно смело называть «как в прошлый раз», ведь только эта хрень меня сейчас спасет. Я встаю с дивана и, добравшись до кухни, достаю то, в чем нуждаюсь.
        4 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Глоток за глотком я опустошаю рюмку. Сегодня пятница, и мы, как и всегда, отдыхаем в баре с коллегами. Я все также сижу за барной стойкой, пока Николь, распустив свои белые кудри, подкатывает к Герману, руководителю детского хора. Сестры Джо и Тейлор танцуют неподалеку от них академии, пошел в туалет. Но уверена, он занимается там кое-чем другим. Ведь
        Да, Тео красивый. Ему идут татуировки, которые украшают каждую руку, большие туннели в ушах и пирсинг на губе. Но для меня он ребенок. Ему всего-то 21.
        Господи? И это говорю я? Та, которая спала с выпускником академии? Его звали Харви, он учился в моем классе и отлично играл на скрипке. Не знаю как, но между нами что-то пролетело и последние несколько месяцев мы только и делали, что занимались сексом. То у меня в кабинете, поздно вечером, то у него дома, ведь не могла я его привести домой, где валяется без сознания брат! Да, по закону мы все нарушали. Ведь нравилось. А потом он выпустился, я его поздравила и все… говорят, он учится в Джулиарде.
        Покинув свое эротическое прошлое, возвращаюсь в темное настоящее. Ребята присоединяются ко мне, и мы выпиваем все, что только бармен наливает. Я говорила, что знаю свою меру, но сейчас мне это вовсе не нужно. Неделя была ужасной, и я заслужила расслабиться.
        ***
        В глазах двоится. Боже, хорошо, что водитель быстро довез, а то меня бы вырвало прямо на сиденье.
        Топаю в своих белых сапогах на каблуках и в блестящей тунике - единственном наряде, который я могу назвать откровенным. Уж сильно он короткий.
        Не успев и зайти в подъезд, я слышу стоны со второго этажа… все ясно.
        Я не останавливаюсь и, дойдя до двери, бью, что есть силы. Раскрываю глаза шире, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, облизываю губы, на которых остался вкус шота.
        Дверь наконец-то распахивается, и я незамедлительно целую Адама, но тот резко отстраняется и смотрит на меня.
        - Что ты делаешь?
        - Разве ты сам этого не хочешь? - интересуюсь я, хотя знаю ответ. Как бы он меня не отталкивал, он меня хочет.
        И это доказывает то, что Адам хватает меня за спину, закрывает дверь и прислоняет меня спиной к ней. В жарком пьяном поцелуе наши губы растворяются. Я поднимаю руки, и Адам снимает с меня тунику. О боже, спасибо, что на мне красивое черное белье.
        Мое тело в приятной ловушке его губ, которые целуют мою шею, и рук, которые пытаются снять лифчик сзади.
        - Постой, нужно спереди, - шепчу и ставлю его руки на застежку прямо между грудью.
        Он аккуратно снимает, и белье падает вниз на пол, где вскоре окажемся мы. Ведь так, да? Я пьяна, но разум все еще продолжает подавать мне сигналы жизни. Не очень хочется спать с Адамом в комнате, где стоит фотография его покойной жены… я буду чувствовать себя до боли ужасно.
        Наконец Адам срывает с себя свою футболку. То, что он тренер, доказывает его накаченное тело, чуть загорелое на солнце, кубики, по которым мои пальцы проходят. Черт, он слишком горячий!
        Адам, не задерживаясь тянет меня к себе, поднимая и относя в комнату.

***
        Мои серо-голубые глаза тонут в его карих, когда он нависает надо мной, одаривая тело поцелуями и спуская мои трусики. Я смотрю в потолок, в глазах мерещатся звездное небо, на котором взрываются фейерверки, а через секунду кусаю палец, когда он оказывается внутри, повернув меня спиной к себе.
        Я тяну пальцами простыни, прошу не останавливаться, чувствую его губы на плечах и спине. От его пальцев, которые змеиной дорожкой проходят по моей коже, мое тело ощущает давно забытый внутренний огонь. Адам убирает мой небольшой бутон рыжих волос на одно плечо, касается губами шеи, и разворачивает меня обратно к себе. Дыша мне прямо в губы, я чувствую его запах: ром и мята. Мои легкие делают свою работу, оставляя внутри меня этот запах. Адам спускается все ниже и ниже, оставляя следы губ на каждом миллиметре моего тела… да, это лучший секс в моей жизни, пусть он длится всю ночь.
        МИШЕЛЬ
        «Моя кровать не такая большая» - думаю я, когда открываю глаза. Но до меня доходит, что я вовсе не у себя в постели. За окном солнце, но, полагаю, будет дождь, из-за приближающихся туч. Середина октября, все потихоньку готовятся к Хэллоуину, когда у меня вся жизнь - один сплошной Хэллоуин.
        Я хочу встать, пока Адам спит, но останавливаюсь, застыв при виде фотографии его жены. После того, как мы оказались в комнате, мне было наплевать, где мы, что рядом с нами, главное мы вместе. Но у меня чувство, будто я согрешила и его жена меня ненавидит. Да, вчерашняя ночь была по пьяни, так как в здравом уме я не такая смелая, но я не говорю, что эта ночь была ошибкой. Она не была!
        Опускаю рамку вниз фотографией на полку, чтобы хоть как-то убрать эту неловкость, и встаю с постели, чуть вздрагивая, когда почти наступаю на использованный презерватив.
        Надев белье, которое валяется то в комнате, то возле двери, я бреду на кухню, чтобы утолить жажду. Открыв дверцы верхних шкафов, достаю кружку и включаю кран. Но кое-что меня останавливает, и я, выключив воду, открываю дверцу снова.
        Я прикладываю ладонь ко рту, не веря своим глазам. Маленькая пачка наркотиков, впихнутая далеко в конец полки, теперь в моих руках.
        - Мишель, ты встала.
        Я разворачиваюсь к Адаму, который вышел в гостиную в серых спортивных штанах. Он замечает то, что у меня в руке, и уже открывает рот, но я первая:
        - Не подходи! - кричу, бросив пачку порошка на стол.
        Я бегу к двери вся в панике.
        - Ты тоже с этой дурью связан, да?
        Я стараюсь не разрыдаться, но внутри все равно появляется чувство, что меня предали. И мне становится плохо от мысли, что вчера он мог быть под коксом, а я, дура, говорила, что это лучшая ночь в моей жизни.
        - Вчера ты был под чем-то, когда согласился заняться сексом?
        - Что? Нет! Честно, я не был ни под чем, клянусь! Вчера я действительно этого хотел.
        Адам делает шаг вперед, а я в ответ отстраняюсь.
        - Послушай, Мишель, я просто расслабляюсь и все, честно! - оправдывается он.
        Хватаю тунику, которая валяется на полу, и разворачиваюсь к нему. Мною овладевает истерический смех.
        - Мой брат тоже так говорил, и что сейчас? Колется на диване до потери сознания! - кричу я на него.
        На секунду я задумываюсь и кое-что осознаю. Взгляд Адама на Патрика в ту ночь. Они все-таки друг друга знали?
        - Это брат тебе продает дозу?
        Адам закусывает губу, явно не горя желанием отвечать.
        - Я не знал, что он твой брат.
        - Как долго ты «расслабляешься»?
        - Почти месяц.
        Я закрываю глаза и разворачиваюсь, чтобы уйти, но Адам останавливает, хватая за руку.
        - Мишель, я не хочу иметь отношения с наркотиками! Да, это сложно бросить, но ты мне помогаешь в этом. Ты явно на меня хорошо действуешь.
        Я резко скидываю его руку со своего локтя.
        - Хватит говорить цитатами из подростковых фильмов, ясно? Я не верю, что люди могут хорошо влиять друг на друга!
        - Но ты спасаешь меня одним только присутствием. Я понял, что не хочу отказываться от этого, - растерянно произносит он и ко мне начинает подступать приступ бешенства.
        - Боже! А кто меня спасет?! Это меня нужно спасать от всего этого дерьма в жизни! И я не хочу иметь еще одну проблему, Адам! Слишком много я отдавала себя другим! Я не собираюсь быть девушкой, которая верит, что изменит парня! Мне свою жизнь нужно изменить!
        Иногда, пытаясь помочь другим, мы топим сами себя. В горле пересохло от криков, в висках начинает жестко пульсировать, сердце сейчас просто выскочит, моля о пощаде. Забираю обувь и открываю дверь, собираясь уйти, но Адам снова не сдается, хватает за руку.
        - Значит, так ты поступаешь? Когда тебе нужна помощь, я спасаю, а когда я прошу, то я для тебя чудовище?!
        - Ты спасал себя! Думаешь, я такая дура и не знаю, что ты мог своим поступком закрыть свой долг?
        Я довольна своим ответом. Я хочу быть сильной, готовой дать отпор. Часто я была в таких ситуациях.
        - Я спасал в первую очередь тебя! - признается он.
        - Тебя не просили спасать меня!
        Теперь я понимаю, почему Адам оттолкнул меня той ночью, сказав, что не нужно интересоваться его жизнью. Он хотел спасти меня, а я вчерашней выходкой ослабила его попытку. Я чуть мотаю головой и впервые за это время говорю тихо:
        - Извини, что слишком «заинтересовалась твоей жизнью», - и наконец-то выхожу, быстром шагом добираясь до своей квартиры.
        МИШЕЛЬ
        Закрыв дверь своей квартиры, я бросаю вещи и маленькую сумку на диван и надеваю кофту Патрика. Постаравшись уйти от мыслей об Адаме, я понимаю, что брата дома нет, хотя его телефон лежит на столике и телевизор включен. Он его вообще не выключает.
        - Патрик? - спрашиваю я и, проверив, вижу, что его обувь и куртка тоже здесь.
        Я босиком в одном белье и в кофте шагаю в ванную. Шум воды я не слышу, но свет включен.
        Медленно шагая и покусывая губу, я гадаю, что меня там ждет. Патрик принимает ванну с пеной? Или опять очередная доза? Склоняюсь ко второму
        Я открываю скрипучую дверь и ступаю на холодную плитку. Дойдя до ванны, которая закрыта голубой шторкой, я глубоко вздыхаю и тяну шторку в сторону.
        С моих губ чуть не срывается крик, но внутри пустота: я не знаю, что чувствовать. Минуту назад я поссорилась с Адамом, который принимает наркотики, а сейчас я вижу в ванне своего брата, выстрелившего себе в висок, от чего плитку на стене украшает почти засохшая кровь. В его правой руке мой пистолет, а в левой - шприц. Патрик перед смертью решил снова побыть в эйфории. Хотя, возможно, теперь он там навсегда.
        Я сглатываю. Не знаю, что чувствую. Хотя нет, наверное, облегчение. Ой, мой брат покончил с жизнью, и я, как любящая сестра, должна горевать. Но нет, не в моей жизни. Теперь я одна, и кажется, будто мне стало свободнее.
        Я прислоняюсь к стене и сажусь на пол, подтягивая к себе колени. Охренеть какое «доброе утро» у тебя, Мишель…
        5 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Прошла почти неделя со смерти брата. Неделя, где в квартире гуляла полиция, чтобы подтвердить самоубийство, потом похороны. На них были только я, Фиби и Адам. Они особо то и не знали брата, просто поддержали меня. Ведь у Патрика не было друзей.
        Я сижу на коленях возле могилы брата и аккуратно ставлю одну розу на землю. Чувствую теплую руку Адама на моей спине. Он всю неделю поддерживал меня, но после того дня мы не поднимаем никакие темы, которые могут нас волновать.
        Адам куда-то направляется, пока я решаю зажечь свечу для брата. Можете меня считать тварью, но я даже слезы не пустила на похоронах. Что я сейчас чувствую? Усталость, омерзение к брату, который даже и предсмертной записки решил не оставлять, где хотя бы мог упомянуть, что жалеет обо всем. Но он не жалеет, я знаю. Я хочу поскорее выбросить все, что может напоминать мне о таком брате.
        Встаю с колен и замечаю в дальнем конце кладбища Адама, стоящего ко мне спиной. Он стоит над могилой, и кажется, я понимаю, над чьей.
        Собравшись с духом, я двигаюсь к нему и кладу руку на его плечо. На надгробном камне выбито: «Улыбайся, даже когда все валится к чертям. Жизнь коротка для одних слез».
        На земле стоят свечка, фотография улыбающейся девушки и пара цветов. Я наклоняюсь и тоже зажигаю свечку. Взгляд натыкается на еще одну надпись:
        Санни Янг
        прекрасная жена
        лучший друг
        замечательная мама
        Санни. Теперь я знаю ее имя. Осмотрев другие могилы неподалеку, не нахожу ту, где мог быть похоронен ребенок. Они ведь должны быть рядом, верно? Значит, их сын жив?!
        - Спасибо, - говорит Адам, когда я встаю, и его слова ветром разносятся по всему кладбищу.
        Мы оба как потерянные души. Вот только он потерял поистине значимого для себя человека, а я наоборот - избавилась от проблемы. Гори в аду, Патрик!
        МИШЕЛЬ
        Ближе к закату я швыряю все вещи брата в коробку, чтобы сжечь их возле подъезда. У него вещей не так много, но вся квартира пропитана им. Его одежда, разбитый телефон, пачка презервативов даже, хотя в его случае у него и встать ничего бы не смогло. Фирменный халат Патрика тоже пойдет на съедение огню, и даже его подушка, а все наркотики, которые остались, я смыла в унитаз.
        Быстрым шагом направляюсь в заднюю часть здания и, выбросив вещи в небольшой старый бак, поливаю их бензином и бросаю спичку.
        Пламя разгорается моментально, на душе становится тепло. Я не только сжигаю вещи брата, я сжигаю прошлое. Мою прошлую никчемную жизнь, свое отвратительное детство, где отец предлагал девятилетней Мишель "чуть нюхнуть", а она испугалась и убежала в комнату.
        - Мишель, - от голоса Адама я вздрагиваю. От него мне становится очень тепло, гораздо лучше, чем от огня.
        - Теперь Патрика окончательно нет! - говорю строго я, словно злодейка из фильма.
        Он подходит ближе и заставляет поднять на него взгляд. Его глаза полны решимости.
        - Послушай, ты скорбишь, все хорошо. Тебе нужно отдохнуть.
        - Это не скорбь, Адам. Это ты скорбишь по своей бывшей жене, но я не скорблю по брату!
        У Адама начинают гореть глаза похлеще, чем огонь в баке.
        - Не смей сюда приплетать Санни.
        Я вздыхаю.
        - Я не это имела в виду. Я хочу сказать, что есть люди, по которым действительно можно скорбить, пустить слезу, и я рада, что в этом списке есть Санни, но Патрик в этот список никогда не будет входить. Это не скорбь, Адам, это освобождение! - я хлопаю себя по бедрам и, сжав губы, разворачиваюсь к огню.
        Какое-то время Адам не шевелится, но вскоре уходит. Наверное, чтобы сына не оставлять одного. В начале недели его сын уже переехал к нему, но я никогда не видела его. Возможно, уходила рано или занималась возней с похоронами, или сам Адам «прятал» как-то сына и выходил с ним, когда никто не видел.
        Да, наше здание дружное, но оно явно не для ребенка. Какой бы родитель хотел, чтобы его ребенок жил на втором этаже, зная, какая работа у Фиби? Иногда вариантов нет, и приходится радоваться этому, но это место для ребенка опасное.
        Я остаюсь до заката, пока огонь не прекращает сливаться с солнцем, вещи целиком не сгорают вместе с прошлым и чтобы я, наконец, начала дышать и жила будущим. Завтра наш концерт с классом, и тогда я смогу быть собой. Музыка спасет меня. Фиби сказала, что придет. Адама я не звала, хоть и хотела, но после того, как узнала, что он наркоман, передумала. Но может, ради сына он уже бросил? Хотя бы ради него.
        АДАМ
        Чарльз сидит на ковре, который я недавно приобрел, и играет с игрушками, пока я готовлю ужин.
        Тело на кухне, а мысли далеко ни здесь. Может Мишель и не страдает, и я понимаю, почему для нее смерть брата - освобождение, но мне все равно ее жаль.
        Честно, я сожалею о своем поступке. О том, что она узнала о моей зависимости. Я и не думал, что у нас что-то будет, даже если и хотел. Я просто не желал впутывать ее в свои проблемы. Но алкоголь, видимо, сделал ее смелее, и она сама решилась на это она будто сама решилась, тогда ничего не зная. После того дня я не принимал и стараюсь не думать или искать нового "почтальона". Слова Мишель, приход сына вынули меня из моей темноты, где я жалел себя. Я стараюсь избавиться от прошлого Адама. Я должен быть примером для Чарльза, иначе меня вовсе лишат родительских прав.
        С Мишель мы так и не поговорили, она явно не желает беседовать о том дне, или мне так кажется. Но хочется доказать не только себе, что я справляюсь, но и ей. Постараюсь избавиться от этого окончательно.
        Достав с полки специи, я вижу свою заначку, которую не выбросил. Черт, Адам!
        МИШЕЛЬ
        После задуманного «костра» я принимаю душ и хочу подняться наверх к Фиби.
        Думаю, клиентов у нее нет, так как они приходят поздно ночью, а сейчас только десять. Поднявшись к ней, я стучу, но через несколько секунд, осознав, что мне никто не откроет, тяну за ручку сама.
        Я знаю Фиб с момента, как переехала в это здание, но у нее не была ни разу.
        Честно говоря, я ожидала, что комната будет пахнуть спермой и сексом, но тут пахнет цветами, благовониями и…. книгами.
        При входе стоит маленькое зеркальце и столик с цветами, от которых и исходит приятный аромат. Коридор очень узкий, так что сразу можно увидеть открытую комнату, где все прибрано. Стоит небольшая, но побольше моей, кровать с красным бельем.
        На другой стороне туалетный столик с косметикой, а на стене как раз полка с книгами. Проводя пальцами по краешкам книг, я достаю каждую и читаю названия. Оказывается, Фиб читает все, от классики до современной литературы. «Гордость и предубеждение», «Доводы рассудка», «Маленькие женщины», «Лолита», «Маленький принц» тянутся до середины полки, а потом незнакомые мне произведения: «Назови меня своим именем»; «Есть, молиться, любить».
        - Мишель? Что ты тут делаешь?
        От неожиданного я подпрыгиваю.
        - Я хотела прийти к тебе. Дверь была открыта, и я решила зайти. Прости за вторжение.
        Фиби, в халате после душа, улыбается прекрасной улыбкой и поправляет мокрую прядь за ухо.
        - Ничего страшного, оставайся. Но если хочешь большего, для тебя будет скидка.
        Она подмигивает и уходит на кухню.
        - Выпьем вина! - слышу я.
        Пока Фиби достает бокалы, звон которых слышен из кухни, я полностью осматриваю комнату. Да, она крохотная, но я бы лучше тут жила, чем в своей коморке.
        Возле постели есть окошко с короткой белой шторкой, из которого можно увидеть, как солнце уходит за горизонт. Для октября очень светло и тепло. Не помню, когда я осенью надевала черный короткий топ, который сейчас на мне.
        Напротив кровати также стоят две полки: на одной лампа, будильник и два телефона, а на втором ассортимент куда интереснее: вибратор, дилдо, анальная пробка… и все секс игрушки, которые можно пожелать.
        МИШЕЛЬ
        Прокручиваю бокал красного вина, лежа на животе в постели и подняв ноги в пустоту. Фиби сидит на полу, сложив ноги по-турецки.
        - И как ты сейчас?
        Я надеялась, что хотя бы она не будет это спрашивать. Делаю глоток вина, который освежает мои легкие.
        - Хорошо. Нет, лучше, чем раньше.
        Фиби тянется к краю кровати, чтобы лучше разглядеть меня.
        - Малышка, даже если твой брат был ужасным, горевать - это нормально.
        Я закатываю глаза и опустошаю бокал.
        - Я вовсе не горюю, не скорблю или что там обычно делают! Не все люди заслуживают этого. Горевать по брату, который никогда не заступался за меня? Тот, которому было выгодно, чтобы его сестру изнасиловали, лишь бы он был жив?! Который принес кучу проблем в мою жизнь? Который даже и письма решил не оставлять… хотя вряд ли бы он додумался. Патрик ни о чем не жалеет, Фиби! И скажи мне, почему я должна горевать и пускать слезу, которую он даже не заслужил! Я рада, что он мертв! Очень!
        Закончив свою речь, я встаю и ставлю бокал на полку рядом с вибратором.
        - Прости, малышка. Значит, ты свободна, и мы больше не поднимаем тему о твоем тупом братце, - улыбается итальянка, стоя перед моими коленями.
        Я киваю и поднимаюсь, чтобы уйти. Уже поздно, а завтра нужно рано встать на репетицию.
        - Я завтра приду, ты же знаешь.
        Стою в дверном проеме и улыбаюсь подруге.
        - Буду ждать. Спасибо.
        - Адам тоже будет? - с этим вопросом подруга подходит ближе и уже знает мой ответ. - Ну переспали, ну употреблял. Уверена, этим он уже не занимается.
        Не помню, когда, но я рассказала Фиб все, что было у нас с Адамом. Она, конечно, поддерживает меня, но усердно защищает его.
        - Легко говорить. Кто знает, может, он и не бросил.
        - Думаю, ради ребенка он должен, - заканчивает она.
        Мы обнимаемся, и я целую ее в щеку. Честно, я уже задумываюсь, что гораздо менее проблематично было бы встречаться с Фиб, а не мутить непонятно что с Адамом. Но думаю, у Фиби тоже куча проблем, о которых она умалчивает. Она любит, когда ее видят жизнерадостной итальянкой, которая каждое утро понедельника делиться с жителями здания пиццей, пожелав хорошего настроения перед началом недели.
        ***
        Спустившись на первый этаж, где, как обычно, не работает лампочка, я слышу плач. Не сразу понимаю, откуда и кто плачет, но, спустившись окончательно, вижу мальчика с красными глазами. Это сын Адама. На фотографии я его не разглядела полностью, но запомнила.
        У него темные волосы, как у его матери, и карие глаза, как у отца. Невероятная смесь американской и азиатской внешности. Пухлые щечки покраснели от плача, как и глазки.
        Он вытирает глаза, стоя в углу, как беспомощный зверек, и я подхожу, сажусь на колени напротив, взяв за руки.
        - Малыш, что случилось? Почему ты тут и плачешь?
        Мальчик всхлипывает и шепчет, показывая пальчиком в сторону их двери.
        - Папа, он… не двигается… меня пугает…
        Медленно поворачиваю голову в сторону их комнаты и, кажется, понимаю, что с Адамом. Он не бросил… даже ради сына. Мое сердце ревет, я так опустошена. Я хочу спасти его. Не Адама, а мальчика.
        - Как тебя зовут?
        Протерев глазки, он громче отвечает:
        - Чарльз.
        Я улыбаюсь, потому что Чарльз улыбается мне, и, поднявшись, тяну его в их квартиру, в которую мне самой страшно войти.
        - Сейчас ты пойдешь в комнату и поиграешь там, хорошо? Я пока поговорю с твоим папой.
        Он на удивление слушается и, когда я открываю дверь, Чарльз бегом бежит забирать игрушки с пола и отправляется в комнату, будто за ним кто-то охотится.
        Я его понимаю, потому что все это время стою в ступоре от увиденного. Адам сидит на диване, не моргая, как загипнотизированный. Без понятия, сколько времени он так просидел. Я машу перед его лицом.
        - Адам.
        Он начинает моргать, отчего становится чуть легче. Но страх, что у него могут быть галлюцинации, меня настораживает. Вдруг он примет меня за Санни?
        Взгляд устремляется на кухню. На столе лежит маленькая дорожка. Она не из тех, которыми пользовался брат. Так как Патрик кололся, а Адам пока только нюхает, но это пока. Я хочу встать и смыть в унитаз эту дурь, но не двигаюсь.
        Каждый человек должен сам спасать свое тело и душу. Те, кто надеяться, что их спасут другие, будут разочарованы. Если его все это устраивает, то пожалуйста, но потом пусть никого не обвиняет, когда его лишат родительских прав.
        Собираюсь уложить Адама на диван в правильной для такой ситуации позе, но его резко начинает тошнить, и он блюет на пол.
        Я сразу возвращаюсь в свое детство, когда папа пришел поздно ночью весь обдолбанный и наблевал на диван. И кого, вы спросите, заставляли убирать потом все? Да, меня, но вот только я бунтовала, посылала нахер их всех и уходила ночевать к подруге. Я почти каждую ночь оставалась у нее.
        Адам скрючивается от боли, и все ненужное выходит из него.
        Я закатываю глаза, беру его за локоть и веду в ванную комнату. Он тяжелый и еле ходит, и я отчасти ненавижу, что помогаю ему, но как только я увидела заплаканного ребенка, который не понимал, что происходит… я тут же вспомнила себя в детстве. Когда я сама еще не понимала, что это за белый порошок в кармане у отца, а потом уже в портфеле у брата. Но потом уже все прояснилась…
        Адам еще рвет в унитаз, в который он крепко вцепился. Я пока решаю открыть окна в гостиной и нахожу швабру, чтобы все убрать. Мишель, ты так быстро вернулась в прошлое, от которого долго убегала!
        - Мишель - слышу я хриплый голос, и, оставив швабру, захожу в ванную.
        - Чарльз.
        - Он в комнате. С ним все хорошо… уже, - решаю добавить в конце я, чтобы он понял, что напугал сына.
        - Можешь принести оставшееся с кухни, - пытается спокойно сказать, когда умывает лицо.
        Хочу спросить зачем, но решаю принести без вопросов. Адам смывает в унитаз дурь так быстро, как и принимал ее в себя.
        Не думаю, что должна после этого поступка обнять его и сказать, какой он молодец. Кто знает, может, у него еще полно этих дорожек.
        Адам хочет сползти на пол, но я удерживаю и веду на диван, где уже прибрала, а свежий воздух с улицы постепенно убивает ужасную вонь. Убрав швабру и помыв окончательно пол, делаю зеленый чай, и заглядываю в комнату, где Чарльз уже спит.
        - Мальчик спит. Думаю, тебе уже лучше.
        Собираюсь уйти, но у Адама, кажется, фетиш останавливать, хватая за руку. Он сидит на диване, так как силы окончательно исчезли, чтобы встать.
        - Спасибо, Мишель. Ты…ты можешь остаться?!
        Скидываю руку и не собираюсь продолжать этот диалог.
        - Не нужно меня трогать, - стараюсь шепотом говорить я.
        - Прошу.
        - Я давно должна была лечь спать. Завтра я выступаю… и вообще мне страшно находится здесь.
        Запрокидываю голову, чтобы сдержать слезы. Поднимаю глаза вверх, дабы не заплакать.
        - Прости, что напугал.
        - Ты напугал сына в первую очередь. Ты не видел его, когда он испуганно плакал в углу в подъезде.
        Я вздыхаю, и Адам виновато опускает голову.
        - Я знаю, мне ужасно стыдно, и я ненавижу себя за это.
        - Знаешь, сколько раз я это слышала в своей жизни? И от каких людей и где эти люди сейчас? Могу довести до центрального кладбища! - уже чуть громче говорю я, облизав губы.
        Попытавшись успокоить дыхание, я направляюсь к двери, перед этим сказав:
        - Не нужно думать обо мне, Адам. Мы друг другу никто. Подумай о сыне. Не создавай ему детство, которое было у меня.
        Добравшись до своей комнатушки, я захлопываю дверь и, прислонившись спиной, спускаюсь на пол, где реву от безысходности, от любви и ненависти к этому человеку… возможно, я тут и засну. Без сил, заплаканная, уставшая Мишель. Приятно познакомиться.
        6 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Когда мои руки касаются скрипки - я становлюсь счастливой. Когда этот инструмент показывает свою красоту - я становлюсь счастливой.
        Я сижу в первом ряду, напротив дирижера, за мной мой класс, и мы доигрываем наше выступление. Не хочу, чтобы это заканчивалась. Целое утро я репетировала, хоть и знала произведение наизусть, но что меня сделает счастливее, если не музыка?
        Я слышу аплодисменты зала и открываю глаза. Они были закрыты почти все выступление.
        В зале родители учеников, учителя и лица из музыкальных учреждений, которые могут дать шанс каждому из ребят вступить в их ряды.
        Наше выступление было последним, после чего мы спускаемся вниз к зрителям, где мне неожиданно дарят букет разноцветных хризантем.
        - Ты молодец! - говорит Николь. - Отпразднуем, как обычно, в баре!
        Я киваю и иду фотографироваться с учениками и их родителями. Уж такая традиция. На самом деле я не против. Родители засыпают меня комплиментами, отчего я краснею, но явно понимаю, что дети меня любят.
        Наконец ко мне бежит в оливковом платье Фиби, а следом и Адам. Я видела, что они пришли вместе. Но как он узнал, что я выступаю? Хотя вчера я вроде проболталась.
        Фиби крепко меня обнимает и целует в щеки.
        - Я и не думала, что мне может понравится такая музыка. Но ты как обычно идеальна!
        - Да, ты была великолепна, - соглашается Адам и вручает мне букет нежно розовых пионов.
        Откуда он знает, что это мои любимые цветы? Если только Фиби не сказала. Я тихо благодарю его и поглядываю на подругу, которая, улыбаясь, покусывает губу и смотрит на меня в ответ. Впрочем, нет разницы, откуда он узнал, все равно эти цветы пойдут в мусор. Мне от него ничего не нужно.
        Забрав букет, я поправляю пучок и складки на зеленом классическом платье.
        - Мы собираемся с коллегами отметить концерт в баре, не хочешь присоединиться? - спрашиваю я Фиби, пытаясь игнорировать присутствие Адама.
        Подруга смотрит на часы.
        - Ну, сейчас только шесть. Клиент у меня в девять, так что я в деле.
        Попросив подождать меня, я иду за кулисы, где кидаю на стол цветы и запихиваю инструмент в чехол. Теперь ничего не грозит мне, забрать инструмент к себе домой. Но заберу я его завтра, ибо не хочется тащить его в бар.
        - Можно? - слышу голос за спиной и понимаю, кому он принадлежит.
        Я встаю и смотрюсь в зеркало, освобождая темно-рыжий хвост из пучка.
        - Нет, - строго отвечаю я.
        Но Адам, как я и думала, не слушается.
        - Я все выкинул. Больше ничего нет, Мишель. Обещаю, что и не будет. Чарльзу сказал, что плохо себя чувствовал и извинился, что напугал.
        Перевожу взгляд на него.
        - Не нужно оправдываться. И забери букет. Я не люблю пионы, - швыряю букет в его грудь.
        Адам сжимает губы и, положив цветы обратно на стол, подходит ближе ко мне.
        - Я очень сильно тебя разочаровал. А вчера так напугал сына. Позволь показать настоящего Адама, которого ты знаешь.
        - Но я не знаю настоящего Адама, - шепчу, смотря ему в глаза.
        Только в мелодрамах он посмотрел на нее, она на него - и все, они любят друг друга самой чистой любовью. Такого не бывает в реальной жизни.
        - Завтра в Макдональдсе. В семь вечера.
        Я издаю смешок.
        - Что?
        - Я бы мог пригласить тебя в более приличное место, но Чарльз требует уже какой день бургер, а я ему обещал.
        Внутри все сжимается, и я машу руками.
        - Стоп! Постой, Чарльз тоже будет присутствовать на этом…. свидании? - спрашиваю я и вздрагиваю от последнего слова.
        Адам нежно касается моей щеки.
        - Ты же хочешь узнать настоящего меня, а без сына это невозможно.
        Я опускаю глаза вниз и чуть улыбаюсь. Мне важно, чтобы мужчина был примером для своего ребенка, а когда он отец-одиночка, так это еще важнее.
        - Ты согласна?
        Я поднимаю голову и долго молчу.
        - Обещаю, что то, что было вчера, не повторится.
        - Но ты ведь знаешь, что эти слова не помогут. Тебе нужно лечение. Люди, которые действительно смогут помочь.
        Адам кивает, и я вздыхаю.
        - Но я согласна пойти на свидание в Макдональдс, - улыбаюсь я.
        На самом деле это куда лучше, чем идти в фешенебельные заведения, где, открыв меню, не знаешь, что это за блюдо, но делаешь вид, что все понимаешь, чтобы не казаться тупенькой.
        Адам улыбается широкой улыбкой, и его карие глаза блестят от радости. Он проводит рукой по волосам и собирается поцеловать меня в губы, но остановившись, касается губами щеки.
        АДАМ
        Доезжаю до школы и, выключив мотор, откидываюсь на спинку сиденья.
        Чарльз играет в детской футбольной команде, занятия заканчиваются ближе к восьми.
        Улица полна машин таких же как я, родителей, которые пришли за своими детьми. Вдали виднеется ярмарка тыкв, ведь в конце следующей недели уже Хэллоуин. Луч закатного солнца бьет в лобовое стекло машины и одновременно смешивается с осенними листьями на асфальте.
        Вчера был самый ужасный день в моей жизни, не считая дня, когда я узнал о смерти Санни. Я напугал ребенка. Что было бы, если бы Мишель не услышала или не была дома в тот момент? Мне стыдно перед Чарльзом, перед Мишель. Я с отвращением отношусь к себе. Сегодня утром я пообещал, что вся эта хрень должна окончательно закончится, ибо меня ждет такое же будущее, как у Патрика.
        Мишель избегает таких людей, да и любой бы избегал, хоть и есть те, кто может поддержать таких или подсаживаются сами, чтобы понять. Но Мишель не из тех. Она не хочет в этом участвовать, даже как-либо помогать. Может, все это ужасно, но ее грубые слова только поддерживают меня. Это вроде жесткой поддержки. Другая сторона. Вроде думаешь, что ни на что не способен, но в итоге хочешь показать обратное.
        Завтра я покажу настоящего себя. Каким я был раньше: трудолюбивым, любящим отцом и серьезным человеком.
        Выхожу из машины, когда толпа детей появляется на улице. Чарльз с рюкзаком на спине и в спортивной форме бежит ко мне, и я сажусь на корточки, чтобы обнять его.
        Ребенок усердно хватает воздух, насколько могут его легкие.
        - Хорошо потренировался, чемпион? - улыбаюсь, сжимаю руку в кулак, и сын бьет своим кулачком о мой.
        - Ага. Единственное, что нравится в этой школе.
        Санни упоминала, что сыну не нравится школа. Мы с ней думали, что это временно, потому что ребенок только адаптируется и начинает общение с другими детьми. Но уже октябрь, а Чарльз не первый раз говорит мне, что ему тут не нравится. Учителя не жаловались на него и не упоминали, что его кто-то мог обидеть. Наоборот, Чарльз нашел друзей.
        Я решаю поднять ему настроение.
        - Помнишь, я обещал сводить тебя в Макдональдс?
        На лице сына быстро появляется улыбка. Как можно быстро заставить ребенка улыбнуться?! Упомянуть о Макдональдсе.
        - Ура! Мы будем есть бургеры и пить коктейли.
        Глажу сына по голове и решаю спросить:
        - Ты не будешь против, если к нам присоединится Мишель?
        Чарльз моргает, вспоминая, кто это.
        - Та девочка, которая тебе вчера помогала?
        Я киваю.
        - Она хорошая.
        С облегчением выдыхаю и забираю портфель.
        - Папа, а мы можем сходить к маме? Я хочу подарить ей цветы.
        Я снова наклоняюсь к сыну, заглядывая в его невинные, чистые глаза.
        - Конечно. Выберешь, какие хочешь подарить?
        - Да!
        Чарльз хлопает в ладоши, чуть поджав губы, и садится сзади, на пассажирское сиденье. Я включаю навигатор и запускаю поиск ближайшего магазина цветов.
        7 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Наслаждаюсь музыкой, которая льется в тело, а софиты проходят по лицу. Фиби ушла, ведь клиент не должен ждать. Ребята из академии тоже недавно ушли, но я решила остаться в баре в окружении моего спасения - музыки.
        Танцую, закрыв глаза, мои волосы развеваются из стороны в сторону, а на губах проскальзывает улыбка.
        С нетерпением и одновременно волнением жду завтрашней встречи с Адамом и его сыном. Он милый, и надеюсь, я ему тоже понравилась.
        Боюсь признаться самой себе, но я жажду узнать Адама получше: откуда он, какое у него образование, да и хотя бы любимый фильм. Что угодно, чтобы изменить мнение о нем. Чтобы больше не была ярлыков: наркоман и отец-одиночка.
        Открываю глаза, люди вокруг танцуют, но мое тело неожиданно останавливается, когда я вижу, как стоя в углу, на меня пялится парень. И не просто парень, а из тех дилеров, которые вломились в дом. Тот, который хотел изнасиловать и ударил меня.
        У меня сразу появляется плохое предчувствие. Тело покрывается мурашками, подхожу к бару, оплачиваю выпивку и выхожу, надеясь, что он меня не заметил.
        ***
        Бегу до такси, но в него успевает сесть кто-то другой.
        - Черт! - говорю я.
        Я не планировала брать машину, так как выпила, но сейчас она была бы как никак кстати.
        Уже двенадцать, на этой никчемной улице Нью-Йорка будет сложно найти такси, так что я, агрессивно стуча каблуками, направляюсь домой. Тут идти не долго, но плохое предчувствие до сих пор у меня в животе.
        Улица почти мертва, несколько людей проходят мимо меня, что чуть успокаивает.
        - Эй, красотка! Стой!
        Я не останавливаюсь, моментально закрываю глаза. Это он. Я помню его голос. В руке с силой сжимаю ключи от квартиры, резцы жестко впиваются в кожу.
        - Отвали! - осмеливаюсь крикнуть я, кивнув ему через плечо.
        Хотела бы я позвонить Адаму, но от мысли, что он бросит ребенка дома, у меня сжимается тело.
        Почему девушки не могут спокойно ходить ночью по улицам, не думая, что какой-то псих начнет приставать к ним, а потом изнасилует. А им потом жить с травмой, посещая психолога и думая, виноваты ли они, потому что «ты спровоцировала. На тебе короткое платье!».
        Ускорив шаг, я сворачиваю по короткому пути, но знаю, что он все же найдет меня, ведь этот мудак знает, где я живу.
        - Постой! В тот раз мы не поладили! - слышу мерзкий голос издалека.
        Пройдя несколько зданий, наконец бегу к своему, пока не видно этого сталкера.
        - Давай пообщаемся!
        - Отвали! - кричу, зайдя в подъезд, и мигом пытаюсь открыть дверь ключом и, уже зайдя внутрь, собираюсь закрыть на замок, но тут его рука проскальзывает в щель между дверью и косяком, не давая ей закрыться. От неожиданности я отшатываюсь назад. Да, он силен.
        - Не подходи ко мне! - предупреждаю я.
        - Братца твоего пока нет, и сама без оружия, - улыбается он, скрестив руки на груди.
        Не знаю, в курсе ли он, что брат мертв, но вот я очень жалею, что оружия нет, ведь полиция забрала его, как улику.
        - Хотя от Патрика толка нет, верно?
        Он отходит от двери и медленно шагает ко мне, пока я пячусь назад.
        - Мы просто повеселимся.
        Я замечаю, что на его лице еще остался синяк, который подарил ему Адам.
        - Твоего защитника тоже нет. Мы одни, дорогуша.
        Я сжимаю губы и ногой резко бью его между ног. Парень скручивается, а я бегу к двери, чтобы выйти, позвать на помощь. Но не успеваю я хоть что-то предпринять, как дверь с грохотом закрывается, а этот придурок зажимает мой рот рукой.
        - Боже, с тобой не соскучишься. Люблю таких, - шепчет в ухо противным голосом.
        Он толкает меня к спинке дивана, отчего я чуть не теряю равновесие. Не успев и сообразить, я чувствую его руки под моей туникой, на ягодицах.
        - Зачем ты это делаешь?
        - Потому что хочу!
        Пытаюсь скинуть его руки, нагло лапающих мое тело. Его мерзкие слова выводят меня, и я бью его в лицо, что есть силы.
        - Помогите! - кричу я и снова пробую попытку открыть дверь, но ублюдок хватает рукой мою ногу, и я падаю лицом на пол. Он разворачивает меня лицом к себе, но я не сдаюсь. Я не должна. Или принять тот факт, что это неизбежно?
        Придурок поднимает меня с пола.
        - В комнате тебя слышно не будет, мразь.
        Ох, какой умный! Молочу руками и ногами в разные стороны, пытаюсь выбраться из хватки, как вдруг мы слышим голос:
        - Отпусти ее, живо!
        Насколько это возможно в тисках насильника, я поворачиваю голову и замираю при виде Адама с оружием в руках. Преступник не настолько умен, раз не закрыл дверь. Хотя в этом случае Адаму пришлось бы лишить меня двери.
        Насильник отпускает меня на пол, слушаясь и улыбается.
        - Чувак, да ладно. Мы просто развлекались. Опусти оружие.
        В тишине комнаты, которую нарушает бешеный стук моего сердца, мы слышим, как Адам опускает затвор.
        - Отойди от нее!
        - Ладно, ладно. Хочешь - присоединяйся!
        Мерзкий тип жестко обнимает меня за спину, притягивая к себе.
        - Посмотри, какая она сочная! Мы можем вместе отыметь ее!
        Не успев понять смысл его слов, тишина, которая была секунду назад, исчезает, уступая место громкому выстрелу.
        Пуля метко попадает в лоб насильника. Я хочу крикнуть, но от шока не издаю ни звука; капли крови заляпали мое искаженное ужасом лицо. Голова преступника запрокидывается назад, остекленившие глаза уставились в потолок, и уже мертвое тело окончательно падает на пол, оставляя под собой лужу крови.
        Я вся трясусь, губы дрожат. Все в комнате дрожит. Медленно поворачиваю голову к Адаму. Он секунду колеблется, но подходит ко мне.
        - Он м… мертв. Ты убил, - всхлипываю я.
        Адам гладит меня по голове, и я окончательно сдаюсь, прислоняя голову к его футболке, сжав пальцами края. Адам спас меня, убив человека. Мы стоим, обнимаясь, а рядом валяется труп. Какая романтика…
        АДАМ
        - Мишель, посмотри на меня.
        Я держу ее за лицо, волосы прилипли к щекам из-за слез, а капли крови, которые попали при выстреле, смешиваются со слезами.
        - Я не хочу… нет… ты потеряешь сына из-за меня. Сядешь в тюрьму. Я этого не перенесу. Это будет на моей совести - истерит Мишель, мотая головой.
        - Послушай, никто ничего не узнает, хорошо?
        - Что здесь произошло? Я слышала выстрел! Tua madre! Nicromia te stesso![2 - Твою мать! Нихрена себе!] Господи!
        Фиби появляется из ниоткуда, прикрыв дверь, и зажимает рот рукой, увидев на полу труп. Я замечаю на ее лице свежий синяк и царапину на губе.
        Она подходит к дрожащей Мишель, и я разъясняю ситуацию:
        - Этот придурок хотел ее изнасиловать. Он не понял, что я ему говорил, и в итоге я не выдержал.
        Мишель, не отпуская меня, хватает руку подруги.
        - Figlio di puttana[3 - Сукин сын!], боже, бедная. И что нам делать с трупом?
        Рукой провожу по волосам, почесываю чуть потную щетину, задумавшись.
        - Для начала мы должны обещать, что это между нами. Кто-нибудь мог еще слышать выстрел?
        - Мистер и миссис Блэйк уехали в свой загородный дом, а та парочка из Германии приходит очень поздно. Так что никто.
        Я киваю, на душе становится чуть легче. Как бы это ни звучало, я не жалею, что пристрелил этого подонка. От таких существ надо избавляться, ибо их много в мире.
        - Сейчас я припаркую машину на задней стороне подъезда, где мусорные баки. Нужно, чтобы его куда-то поместили. Мусорный пакет или ковер, - предлагаю я.
        - У меня есть большой ненужный ковер.
        Я решаю сам быстро сходить за ним, пока Фиби дает Мишель выпить воды, чтобы прийти в себя.
        Через несколько минут возвращаюсь обратно, мы расстилаем ковер на полу и пытаемся завернуть в него тело. Со стороны выглядит так, будто мы каждый день прячем трупы.
        Фиби вздыхает и проводит рукой по лбу. Вскоре я паркую машину на назначенном месте, и мы выносим в уличную темноту уже довольно тяжелый ковер и кидаем в багажник.
        - Куда ты отправишься? - спрашивает Мишель строго, хотя в глазах еще стоят слезы.
        - Все будет хорошо, - твердо говорю я и целую ее в лоб.
        - Фиби, пожалуйста, останься с Мишель и заглядывай к Чарльзу. Он спит, но может проснуться.
        Девушка подмигивает, хоть я знаю, что с ней что-то произошло, раз лицо в таком состоянии. Но она друзей не бросит в беде. Это я понял, когда сегодня она согласилась пойти вместе на концерт, когда я днем зашел к ней спросить об этом, хоть и знал, что Мишель будет зла. Даже посоветовала купить ее любимые пионы. Мишель позже сказала, что ей они не нравятся, но мне кажется, что это о злости.
        Завожу мотор, выезжаю, поглядывая в боковое зеркало, в котором вижу двух обнимающихся подруг в неярком свете задних фар.
        АДАМ
        Спустя два часа я наконец паркуюсь у здания и замечаю Фиби, курящую у входа. Она стоит, вдыхая дым, будто не она два часа назад помогала прятать труп в ковер.
        - Наконец-то. Куда ты его дел? - начинает она, когда я подхожу к ней.
        - Его никто не найдет. Он на дне.
        Фиби раскрывает глаза и улыбается.
        - Как Мишель?
        - Ее вырвало раза два, и после она наконец заснула. Чарльз спит, с ним все хорошо.
        Она бросает окурок на землю, и мы заходим в подъезд.
        - Адам, прошу, береги Мишель. Я знаю, она тебе дорога. Я бы не говорила этого, если бы мне было плевать на нее.
        Облизываю губы и киваю.
        - Да, она очень дорога мне.
        Девушка улыбается и собирается подняться к себе, но я решаюсь спросить:
        - Кто с тобой это сделал?
        Фиби понимает, о чем я, ее улыбка исчезает, и она старается не прослезиться.
        - Один из типов, который приставал к Мишель? Фиби, ты не должна такое терпеть, - шепчу, подходя к ней.
        - Знаю. Я…
        Итальянка запрокидывает голову, чтобы сдержать слезы, но все же одна скатывается по щеке. - Я не думала, что такое произойдет. Они все твари.
        Это девушка умудряется говорить о том, что ее побили и, возможно, изнасиловали с улыбкой на лице.
        - Все хорошо, Адам. Спасибо тебе.
        - За что?
        - Ты единственный нормальный мужчина из всех, кого я знаю.
        - У меня куча проблем, ты это тоже знаешь, - ухмыляюсь я.
        - Но ты никогда не поднимешь руку на женщину. В этом я уверена.
        Неожиданно мои руку тянутся к ней в объятия, и Фиби сначала удивляется, но вскоре отвечает тем же. Может, я и мало знаю о ней, но для меня она стала младшей сестрой, которую хочется защитить от всех бед.
        Вскоре «сестренка» уходит к себе. Я решаю тихо зайти к Мишель. Она спит на диване, укрывшись синим пледом. Целую ее в щеку и тут же слышу:
        - Нет. Прошу. Это из-за меня.
        Она дергается и все повторяет эти слова.
        - Мишель, я здесь.
        Несильно трясу ее за плечи и зову ее. Мишель наконец открывает глаза, хватая ртом воздух.
        - Адам, ты здесь.
        Поднимаю ее на руки и несу к себе в квартиру. Одна она тут не останется.
        Кладу ее на диван, глажу по щеке, не отпуская руку, пока не заснет.
        Позже заглядываю к сыну, который видит уже десятый сон и краем губ улыбаюсь. Стоя в дверном проеме, я гляжу на сына и на Мишель, спящую на диване, и осознаю для себя, что эти люди - самые дорогие в моей жизни, и ради них я готов на все. Этот вечер мне это показал.
        МИШЕЛЬ
        Ощущаю во рту сухость и вкус вчерашней рвоты. Полностью открыв глаза, и спустя некоторое время до меня доходит, что я в квартире Адама. Осматриваюсь и замечаю маленькую записку на столе: «Отвез сына в школу. Постараюсь освободиться с работы раньше и прийти»
        Бросаю записку на место и, выпив два стакана воды, иду к себе, закрыв на ключ дверь и положив его под ковер.
        Адам никому не доверяет, раз везет в школу ребенка сам, а не позволяет сыну садиться в школьный автобус. Думаю, правильно и делает. Доверять никому нельзя.
        В моем мозгу с бешеной скоростью всплывают флэшбеки прошлой ночи, когда я вхожу в свою конуру. Адам убил человека ради меня. Если бы его не было, смогла бы я долго сражаться или бы стала одной из жертв домогательств?
        Бегом иду принимать ванну, чтобы смыть ужас адской ночи.
        ***
        Весь день я сидела дома, даже позвонила в академию, сказав, что не приду на работу. Но дома оставаться не планирую. Сегодня у нас должно состояться свидание с Адамом. Я уже собираюсь и выхожу из квартиры, как прямо на лестничной площадке сталкиваюсь с ним. Чарльз стоит рядом, играя во что-то в телефоне.
        - Ты уже пришел? Все ведь в силе, да?
        - Мы только пришли, и я сразу хотел тебя увидеть. Мишель, мы можем перенести вечер. Я знаю, тебе сейчас тяжело.
        - Нет, нет, нет! - протестую я. - Я не хочу оставаться дома. Там все давит. Пойдем, куда планировали, пожалуйста, - умоляю, и Адам нежно берет мою руку и целует.
        Он просит Чарльза сесть в машину, а сам тем временем разглядывает меня. Погода чуть холодная, и я решила надеть джинсы клеш и мой любимый черный топ с открытыми плечиками.
        В глазах Адама видно сомнение.
        - Адам, все в порядке. Пусть этот вечер будет хорошим.
        Спустя минуту он кивает, мы садимся в машину и едем в кафе. Всю поездку Адам не отпускает мою руку, что успокаивает мое сердце. Я хочу расспросить, откуда у него пистолет, куда он дел труп. Но сейчас это неважно. Я планирую и хочу узнать Адама. Только его.
        8 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Мы сидим на втором этаже торгового центра в Макдональде. Возле окна на белом столе лежит раскраска, и Чарльз усердно водит черным карандашом, разукрашивая Бэтмена.
        Мы с Адамом сидим рядом, и я начинаю разговор, пока мы ждем заказ.
        - Итак, Адам…
        Изначально у меня был список всего, что я хотела узнать, а сейчас будто все забыла.
        - Кто твой любимый актер? - неожиданно спрашиваю и сама удивляюсь вопросу.
        Он ухмыляется и отвечает:
        - Это самое важное, что нужно знать обо мне?
        Смеюсь и закрываю лицо рукой, но Адам решает ответить:
        - Бенедикт Камбербэтч.
        Тут я убираю руку и изображаю будто меня тошнит - два пальца в рот.
        - Прости, я только что оскорбила твой вкус, - понимаю вдруг я, после сделанного.
        - Все нормально. Ну а кто твой?
        - Райан Гослинг, - гордо отвечаю я.
        - Почему я не удивлен.
        Сжимаю губы, и во мне вдруг просыпается серьезность.
        - Ладно, если серьезно, Адам, расскажи о себе.
        Он поглядывает на сына, усердно занятого Бэтменом и начинает:
        - Я родился в Ирландии. В Дублине, но, когда мне было одиннадцать, мы переехали в Нью-Йорк. В школе я не особо хорошо учился, а после подрабатывал… только не смейся, - предупреждает Адам, и во мне бушует большая заинтересованность.
        - Я был стриптизером.
        После услышанного мои губы раскрываются, а брови высоко поднимаются.
        - Адам, когда я думала, что ты удивить меня уже не сможешь, то сильно ошиблась, - шокирована говорю я и смеюсь, а Адам легонько толкает меня в плечо.
        - Вообще по образованию я юрист, но никогда не работал в этой сфере. Там, в клубе, я как раз и познакомился с Санни. Она была на девичнике подруги, и я не мог не смотреть на нее. Она была прекрасна.
        Я искренне улыбаюсь. Когда-то у Адама была чистая и светлая любовь. Его глаза светятся и смотрят на сына - память о любимом человеке. Я и подумать не могла, что у него может быть зависимость. Может, я не думала, что снова столкнусь с этим, или может, я была слишком слаба, чтобы это заметить.
        - Мы поженились после того, как узнали, что ждем ребенка. Мне было тогда двадцать пять, а она на год младше.
        Я беру его за руку, пытаясь забрать тоску, что у него в душе и отражается на лице.
        - Спустя три года мы обоюдно решили развестись, сохранив при этом хорошие отношения. Мы общались, звонили друг другу. Она была прекрасной матерью, мне бы хоть на половину быть таким отцом, как она мамой.
        Глаза Адама смотрят в пустоту, я сжимаю его руку крепче и его глаза встречаются с моими.
        - Эй, Адам, ты прекрасный родитель. Да, тебе тяжело, но я знаю, что стараешься. Сын будет гордится тобой, - шепчу уже в его губы и понимаю, что еще чуть-чуть - и они соприкоснуться, но тут приносят наш заказ, и мы отстраняемся друг от друга.
        Здесь, в Макдональде. В окружении фаст-фуда, проводя время с мужчиной и его ребенком, я чувствую себя в безопасности и впервые кому-то интересной.
        АДАМ
        Девушка ставит на стол заказанные бургеры и картошку фри. Чарльзу и Мишель коктейли, а мне колу.
        - Мама тоже любила коктейли, - неожиданно говорит сын, поглядывая на Мишель и ее коктейль.
        На секунду кажется, что Мишель растерялась, услышав это, но тут же улыбнулась.
        - А еще что ей нравилось? - спрашивает она, потягивая напиток из трубочки.
        - Она разукрашивала со мной и любила смотреть мультики.
        - Хочешь, я помогу тебе с Бэтменом?
        Я наблюдаю за всем происходящим. Мне одновременно волнительно и спокойно.
        - Нет. Бэтмена хочу сам, разукрасим вместе машину.
        Чарльз улыбается во все свои зубки, и Мишель улыбается ему в ответ.
        - Давай, приятель, ешь свой бургер, пока горячий.
        Чарльз хлопает в ладоши. Он всегда так делает, когда с ним соглашаются либо ему нравится происходящее.
        Неожиданно Мишель стонет, откусив бургер.
        - Прости, это бомбезный бургер. Я тысячу лет его не ела, - улыбается она, и я, касаясь пальцем края ее губ, убираю сырный соус и облизываю.
        Ее щеки краснеют, и она отводит взгляд. Это девушка может быть такой разной: первая целует, моля о сексе, и одновременно смущается, когда ее касаются.
        - Кстати, я прислушался к твоему совету и обратился к людям, которые мне помогут, - сообщаю я, надеясь, что Мишель уже видит во мне изменения.
        - Воу… честно признать, я и не думала… я очень рада. Это верный шаг и о многом говорит.
        Мишель улыбается, взгляд наполнен добром и искренним теплом, будто говоря, что уже она не призирает меня.
        ***
        - Чарльз, у тебя уже готов костюм на Хэллоуин? - интересуется Мишель у сына, опустошив стаканчик коктейля.
        - Почти, но я не хочу идти в школу.
        - Почему?
        Мишель оставляет недоеденный бургер на подносе и смотрит на ребенка.
        - Мне там не нравится.
        - Чарльз, я тоже не любил школу.
        Сын хмурится и после недолгой паузы говорит:
        - Там только еда вкусная.
        Мы с Мишель улыбаемся, и я чувствую, как наши пальцы соприкасаются на столе.
        - Тебя там обижают? - уточняет Мишель.
        - Нет. Мне просто не нравится, - отвечает Чарльз, тем самым заканчивая разговор.
        - Пап, а ты мне купишь еще один бургер?
        - Ты сначала этот начни есть и оставь Бэтмена.
        - Не волнуйся, я его съем.
        Я закатываю брови и обращаюсь к Мишель:
        - Ему только шесть, но у него всегда на все найдутся ответы.
        Вечер проходит прекрасно. Это единственный вечер, который так прошел. Не помню, когда такое было. Я заказываю еще по бургеру, чему сын радуется. Чуть позже я пью кофе, а Мишель с сыном заканчивают разукрашивать машину. Довольный Чарльз показывает мне их творения и целует в щеку Мишель в ответ за помощь. Мишель поглядывает на меня, и мы улыбаемся, молча благодаря друг друга.
        МИШЕЛЬ
        После Макдональдса мы прокатились по городу, и я наконец увидела ночной Нью-Йорк. Не тот в котором живу, а тот, который показывают в фильмах: красивый, с людьми, которые торопятся по делам, с пробками известных желтых такси.
        Добравшись до нашего опасного района, я прощаюсь с Чарльзом, и тот, улыбнувшись, скрывается за дверью квартиры.
        Теперь я могу его спросить то, что должна была в самый первый момент.
        - Адам, ответь только честно, пожалуйста!
        Он вздыхает и уже понимает, о чем я.
        - Есть одно место. Озеро, до него два часа ехать… Мишель, забудь, это уже неважно, не забивай голову этим.
        - Если его кто-то будет искать? - тревожусь я.
        - Никому он не сдался. Да и если будут. Никто не знает. Пистолет у меня, а выстрел никто не слышал. Он на дне. Там глубоко. Теперь он кормит рыб.
        Глубоко вздохнув, я прислоняю лоб к его груди.
        - А откуда у тебя пистолет?
        - Я понял, что тут без этого никак. Я услышал твой голос, когда ты вошла в подъезд, а потом громкие хлопки дверью.
        Я поднимаю голову, заглядывая в его глаза, и вижу в них отражение заката.
        - Ты прав, не нужно забивать этим голову. Спасибо тебе.
        - Так поступил бы каждый
        - Нет. Я про сегодняшний вечер. Спасибо, что показал мне настоящего себя.
        Его рука касается моей щеки, губы тянутся к моим. В ответ, мои руки тонут в его волосах, медленно спускаясь к легкой щетине.
        Поцелуй становится жестче, и, почувствовав руки Адама на моей груди, я сразу же останавливаюсь, отстраняясь от него.
        Мы оба стоим, пытаясь успокоить свои чувства и восстановить дыхание.
        - Прости, после вчерашнего тебе тяжело. Я не должен был…
        Адам аккуратно берет за руку, и я рада, что он понимает меня.
        - Спасибо еще раз, - благодарю и, поцеловал в колючую щеку, направляюсь к себе.
        ***
        Зайдя к себе, я вновь чувствую одиночество и следы прошлой ночи. Я бы успокоила себя, сыграв на скрипке, но я так и не забрала инструмент. Не успев сделать шаг в комнату и поразмышлять о сегодняшним вечере с Адамом, я слышу негромкие грохоты со второго этажа. Фиби! Боже, я совсем забыла к ней прийти. Вчера я заметила, что у нее на лице, но не было и сил спросить, но в мыслях я уже догадывалась.
        Выйдя, поднимаюсь наверх, переступая через ступеньку. На пороге появляется Фиби, закрывая дверь, а в руках большая сумка с вещами. Развернувшись, она натыкается на меня. На ней солнцезащитные очки, хоть сейчас уже почти двенадцать ночи.
        - Фиб, прости. Я должна была прийти раньше, - делаю маленькую паузу, чтобы сообразить, что хочу сказать дальше: - Твое лицо, Фиб… я… мне жаль. Чтобы ни случилось, это ужасно.
        Подруга снимает очки, и я снова вижу ее синяк; царапина на губе чуть уменьшилась.
        - Чтобы ни случилось, - шепчет она. - Эта тварь принуждала меня к вещам, которых я терпеть не могу! Я отказалась даже тогда, когда он предложил деньги… я ответила, что изначально предупреждала, что никаких веревок или скотча…
        Я представила сцену, где Фиби насильно завязывают или заматывают скотчем.
        Подруга вздыхает, смотря на стену, и даже в этой темноте я все равно замечаю слезу на ее щеке.
        - В итоге после моих отказов он избил меня, забрал деньги, которые изначально заплатил, и напоследок сказал, что я шлюха.
        Теперь я представляю другую сцену: Фиби пытается защититься, пока какой-то сумасшедший бьет ее и называет шлюхой. Но ведь эти твари сами пользуются их услугами. Когда им все нравится, они не шлюхи, а когда им отказывают, то могут быть кем угодно.
        Фиби вытирает слезу и смотрит на меня.
        - Все они думают: раз девушка продает свое тело, то можно обращаться с ней как с говном.
        Я не могу смотреть на подругу без слез, и сама начинаю плакать.
        - Мне так жаль. Если бы я была в этот момент здесь…
        Она мотает головой из стороны в сторону и серьезно, словно напутствуя, произносит:
        - Избегай властных мужчин, Мишель, - и через минуту добавляет: - Но Адам не такой.
        Ее пальцы касаются моей щеки и вытирают слезы.
        - Куда ты уходишь? - решаюсь спросить, поглядывая на сумку.
        - Возвращаюсь в Италию. Я больше здесь не могу. Надеюсь, там я найду себя настоящую, свое предназначение и, возможно, мужчину, который действительно будет любить меня. Приезжай как-нибудь ко мне, - подмигивает она, сохраняя позитивный настрой даже в такой грустный момент.
        Мое сердце умирает от этой новости. Я останусь одна. Без подруги. С кем можно вечерком сидеть в баре, и она, возможно, пофлиртует с тобой, с кем можно посмотреть итальянские фильмы или просто насладиться вкусной домашней пиццей.
        Кроме Фиби у меня никого нет. От этой мысли по моим щекам вновь льются слезы. Подруга подходит ближе.
        - Знаешь, только два человека знают мое настоящее имя. Ты и Адам.
        От услышанного я вскидываю брови и во все глаза смотрю на Фиби, желая узнать подробнее, и она продолжает:
        - У меня псевдоним. Эмма. Фиби я была для близких людей.
        Не могу ничего ответить. Мне хочется плакать, что, собственно, я и делаю.
        - Спасибо тебе, Мишель. Ты прекрасная подруга. У меня никогда такой не было и не будет. Знай, что я всегда буду ждать тебя в Риме. Буду писать тебе, обещаю.
        После сказанного она целует меня нежно в губы. Поцелуй не несет в себе сексуальный характер, просто прощальный. Я запоминаю ее миндальный запах и тепло губ.
        - До встречи в Риме, детка, - шепчет она и, спустившись по лестнице, выходит из здания.
        Я все так же стою перед лестницей и через минуту слышу, как закрывается дверь багажника и звук колес такси постепенно удаляется.
        Полностью обессилев, я сажусь на ступеньку и прячу лицо в ладонях. Если бы Фиби осталась, мы бы поговорили о вечере с Адамом. Она бы спросила, как все прошло. Может, я бы позаимствовала у нее пару книг, она так и не научила меня готовить ее фирменную пиццу.
        «Всего лишь щепотку любви и страсти. Пицца готова» - всегда говорила она.
        Боже, жизнь Фиби отвратительна. Да что говорить, тут у всех не сахар. И я знаю, что всем бы хотелось ее улучшить.
        «Отвезите меня туда, где я всплыву, здесь я задыхаюсь!» - молю я мысленно. Неожиданная сумасшедшая идея, появившаяся в моей голове, заставляет меня резко поднять голову.
        9 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Прошла почти неделя после нашего свидания с Адамом, ухода Фиби и моей сумасшедшей идеи. Все это время я старалась избегать Адама и была рада, что у нас получалось общаться по переписке. Он то на работе, то посещает клинику.
        А я все думаю, как мне сообщить эту новость. Не пойду же к нему и выпалю: «Привет! Я тут решила переехать в Лондон! Была рада знакомству. Прости, что дала какие-либо надежды».
        Мне кажется, как бы я не сказала, ему будет больно. Ведь я дала возможный шанс на отношения.
        Я почти собрала свои вещи, их то и мало в общем. Продала машину, благодаря чему и купила билет. Остаток я использую уже в другой стране. И еще уволилась с академии. Как бы грустно не было прощаться с учениками и коллегами, я знала, что должна так поступить. Забрала скрипку, зарплату за месяц и ушла.
        Мой рейс послезавтра, 31 октября - в Хэллоуин. Не знаю, что меня там ждет. Я просто всегда мечтала о Лондоне. Чувство, будто он ждет меня. Я хочу начать сначала именно там, в городе, который люблю. И распрощаться со своим прошлым, которое здесь - в Нью-Йорке.
        Я стою напротив дивана, закончив упаковывать сумку с вещами. Все здесь по-прежнему, но ничего и не должно было изменится в этой комнате. Должно измениться что-то во мне, и я уже это предчувствую. Спустя столько времени я действительно ощущаю, что на верном пути.
        Если бы эта комнатушка была моей собственностью, я бы сожгла ее, но здесь будет чья-то новая история. Возможно, заселится молодая семья или пара из другой страны. Квартира познакомится с новыми историями, а старые сохранит в своих тонких стенах. Никто не узнает про жизнь бывшей хозяйки дома. Про ее брата-наркомана, про то, что ее пытались изнасиловать… два раза. Что она пыталась бороться за прекрасную жизнь. Все это сохранят стены комнаты. И так же с квартирой сверху. Никто знать не будет, что там жила проститутка из Италии, которая подвергалась унижениям от мужского пола. Она была красивой, умной, любила читать. Но кому это важно, если единственное, что могут запомнить люди, - это «проститутка»?!
        ***
        «Я дома. Хочу встретиться».
        Смотрю на сообщение, которое отправил Адам почти сорок минут назад. Уже нет смысла избегать его, я должна попрощаться, как бы тяжело ни было.
        Поднявшись с дивана, я делаю глубокий вдох и уверенно выхожу, закрыв дверь. Подойдя к квартире напротив, я замечаю знакомые ботинки возле двери, ведущей на улицу.
        Он там. Ощущаю, как сердце ускоряет темп, а мои темно-рыжие от природы волосы будто седеют от страха.
        Выскочив на улицу, я сбиваю ногой тыкву, которая украшает наше здание и катиться к колесу машины Адама.
        - Переспим напоследок? - выпаливаю я, удивляясь, что сказала такое.
        Не это я планировала сказать. Адам задыхается дымом сигареты от услышанного и таращиться на меня.
        - У меня ребенок в комнате.
        - Это да или нет?
        Боже! Дайте мне скотч, я заклею свой рот!
        Адам поднимает брови, а я, закрыв лицо руками, мямлю и собираюсь уходить.
        - Боже! Прости!
        Я не успеваю зайти внутрь, как Адам хватает за руку, открывая мое лицо. Он серьезно оглядывает меня и бросает сигарету на асфальт.
        - Что значит «напоследок»?
        Я молчу. Самое долгое молчание за всю жизнь. Моя грудь горит в топе, сердце борется с желанием выпрыгнуть наружу. Глаза Адама из карих превращаются в черные от напряжения и тишины. И я наконец выдавливаю из себя:
        - Я переезжаю в Лондон.
        АДАМ
        Мне казалось, что я делаю все правильно: уделяю больше времени сыну, пытаюсь стать хорошим отцом и мужчиной, который полюбил девушку. Бросил наркотики, пью витамины, которые посоветовали врачи, посещаю психолога.
        Все вроде бы хорошо, но девушка, которая, как мне казалось, дала шанс показать себя настоящего, шанс нам, говорит, что уезжает в Лондон.
        - Когда? - решаюсь спросить я после пятиминутного шока.
        - Послезавтра. Я боялась тебе признаться. Не хотела делать больно.
        Я отпускаю ее руку и смотрю на землю.
        - У тебя получилось, - шепчу я.
        Мишель подходит ближе, осторожно касается щетины и умоляет взглянуть на нее.
        - Но… почему? - спрашиваю я у нее и жизни в целом.
        Почему надежда на отношения, на любовь, погасла, даже не успев загореться?!
        Мишель собирается ответить, но я, боясь ответа, незамедлительно ее целую, прислоняя к кирпичной стене. Всю неделю я скучал по ее губам, по улыбке, по ее присутствию.
        Ее пальцы зарылись в мои волосы, губы отвечают вздохом на поцелуй. Я поднимаю ее, и ноги Мишель обвивают мою талию. Сжимаю ее грудь в знакомом черном топе. Мое тело горит, но разум велит остановиться. Я прислушиваюсь ко второму. Отпускаю Мишель, опираюсь на стену позади нее и кладу голову на плечо.
        Чувствую ее сердцебиение, дыхание. Мы оба в смятении, оба потеряны…
        - Наверное, нужно быть манипулятором, - произношу я, поднимая голову. - Сказать, что если уйдешь, то я вернусь к наркотикам, спрыгну с крыши, в конце концов, - смеюсь я и на секунду замолкаю. - Но я не такой. И рад этому. Не имею права решать за тебя, но боюсь узнать ответ на вопрос «почему?».
        Глаза чуть блестят, я убираю ладонью предательскую слезу и отхожу на шаг от девушки.
        - Прости… я не хотела делать больно.
        Мишель грустно улыбается, в ее голубых глазах читается печаль. Печаль от того, что сделала больно мне. Но я не имею права жаловаться или винить ее… я просто надеялся, а надежды все рухнули, как во время землетрясения.
        - Адам, я готова объяснить.
        Руки Мишель трясутся, она сжимает их в кулаки и продолжает:
        - Я хочу, чтобы наша любовь была чистой, а сейчас она… уродлива.
        Она закрывает глаза, а я сжимаюсь от ее слов.
        - Прости, мне нужно заткнуться. Все же я не была готова… я не хотела оскорбить или…
        Мишель снова закрывает глаза, сконфуженная. Ее рот действительно нужно заткнуть, и этим должен заняться я.
        Подхожу и беру ее за руку. Мишель открывает глаза, которые умоляют понять ее и как-то поддержать - начать первым.
        - Сейчас это неважно. Начнем с того, что ты просила изначально… хочу насладиться тобой.
        Мишель вдыхает так, что ее грудь сильно поднимается. Замечаю на ее коже мурашки и легкую печальную улыбку.
        - Чарльз ведь дома, будет ужасно…
        Она права. Чарльз дома, спит сладким сном, но это не значит, что я поведу Мишель к себе.
        - Есть идея получше, - улыбаюсь я и жестом показываю на свою машину, ощущая новый прилив мурашек на коже Мишель.
        10 ГЛАВА
        АДАМ
        Мишель садиться на меня, не прерывая поцелуй. Я закрываю дверь заднего сидения, и на секунду она отстраняется.
        - Мы можем включить классическую музыку?
        - Эээ… да, но у меня в телефоне нет музыки, - в смятении отвечаю я, придерживая Мишель за бедра.
        - У меня есть!
        Она улыбается, достает телефон, и уже через минуту нас окутывает прекрасная спокойная мелодия.
        - У меня никогда не была секса в машине, - признается Мишель, покусывая губу.
        - У меня никогда не было секса под музыку, - улыбаюсь я.
        Мои руки медленно гуляют по ее нежной, как струны скрипки, спине. Мы целуемся спокойно, но долго это не длится. Мы оба понимаем, что не знаем, когда это повторится, когда я вновь смогу насладится ее губами, утонув при этом в океане ее глаз.
        Мишель оперативно работает с ремнем на моих джинсах, пока я обнажаю ее грудь. Ее язык движется по моей шее, руки тонут в моих волосах.
        - Мишель… постой.
        Она останавливается, и, придерживая ее за талию, я ищу презерватив в месте, где всегда оставляю стаканчики от кофе.
        Мишель смотрит на меня, и ее лицо так и говорит: «Боже, да! Как я могла забыть о защите!»
        Наконец, кроме окутавшей машину музыки, наружу выходят непрерывные стоны.
        Ее аккуратные пальчики проходят по моему прессу. Я не отпускаю ее, сжимаю ягодицы так, что она вскрикивает.
        - Целуй меня, Адам. Я хочу запомнить твой поцелуй, - умоляет Мишель, и мне не нужно повторять просьбу второй раз.
        Движения становятся быстрее, стекла влажнее, воздуха меньше. От моих поцелуев губы Мишель становятся красными. Я кусаю ее нижнюю губу, и она выгибается, рукой касаясь крыши машины. Хочу напоследок запомнить ее лицо, поцелуй, который, как мне кажется, навсегда отпечатается в моей памяти. Чуть-чуть, и все… еще чуть-чуть, и мы вернемся к «почему?».
        От губ я перехожу к груди. Ногти Мишель впиваются, как лезвие, в спину.
        - Божечки… - слышу я и откидываю ее на сиденья, нависая над ней.
        Мишель тянет меня к себе, целует. Ей наплевать, что из ее губы стекает капля крови. Решаю спустится ниже: шея, ключицы, грудь, живот.
        Ее руки тянут мои волосы, когда я наконец пробую ее. Хочу запомнить ее, этот момент. Увидимся ли мы снова? Или это опять будет чертова надежда?
        Приблизившись к ее лицу, я незамедлительно целую, чтобы она смогла попробовать саму себя. В этот момент я в последний раз вхожу в нее, чтобы довести до уже неизбежного и приближающегося оргазма.
        АДАМ
        Перебираю ее волосы, лежа в душной машине. Музыка давно кончилась, мы восстановили дыхание и вернулись в реальность.
        Наши тела блестят от пота, укрытые белым пледом. Чарльз порой засыпает в машине после футбола, так что я всегда оставляю плед здесь.
        Мишель смотрит на время в телефоне и, сев на сиденье, надевает белье. Она не смотрит мне в глаза, как несколько минут назад. Я решаюсь тоже подняться и, поискав свое белье, одеваюсь.
        Мишель, в одном бюстгальтере и трусиках, разворачивается, но притягивает к груди весь плед. Она сидит, прикасаясь спиной к влажному окну двери.
        - Мишель… и мы…
        Я не знаю, как начать, и должен ли начать я?
        - Нет, пожалуйста, не смей говорить фразами из сопливых фильмов, чтобы я осталась. Это не прокатит, ты знаешь!
        Она вздыхает, трет лоб, не зная, как объяснится.
        - Я говорила, что наша любовь уродлива… так и есть… нет, мне было приятно проводить время с тобой и твоим прекрасным сыном…
        Она сжимает ладони в кулаки, ужасно волнуясь, и я решаюсь взять ее за руки, поддержать, как бы больно мне самому не было. Одними глазами Мишель благодарит меня и продолжает:
        - Ты спасал меня неоднократно. Пусть часть меня еще ненавидит тебя, что ты употреблял, но я рада, что тогда, вечером, ты решил подвести меня, но… это не вовремя.
        Мишель всхлипывает, ее глаза блестят. Из океана скоро польется вода.
        - Не вовремя, - эхом отвечаю я.
        - Сейчас мы оба не готовы. Мы помогли друг другу, были опорой. Судьба нас познакомила, но не планировала, что мы можем влюбиться друг в друга.
        Я уже не скрываю, что плачу. Мои щеки мокрые, и самое ужасное, что Мишель отчасти права. Нам нужно выбраться из прошлого, понять, чего хотим, а потом создавать отношения. Но мы могли бы попробовать это вместе, разве нет?
        - Кажется, теперь я заговорила фразами из сопливых фильмов, - смеется она, и в маленьком свете я замечаю веснушки на прекрасном личике, пусть даже мокром, как у меня.
        - Не провожай меня, не надо, ладно? Я не хочу думать, что поступаю неверно. Мы можем общаться, не прерывать контакт… возможно, в будущем у нас получится, когда мы оба будем готовы, если ты не найдешь свою чистую любовь.
        После последней фразы она с опаской поглядывает на меня. Найти кого-то? Нет, точно нет. Я и не думал, что влюблюсь в эту рыжую ведьму с голубыми глазами, но нас действительно свела судьба, чтобы мы были друг другу спасательным кругом, а любовь добавили мы сами.
        - Я хочу держать контакт с тобой, Мишель.
        Она впервые улыбается и облегченно выдыхает. Ее рука касается моей колючей щеки и убирает слезу. Мы хочется крикнуть: «Нет, не отпускай меня!», но не могу. Просто не имею права.
        - Ты будешь прекрасным отцом, Адам. Ты уже им становишься. Ты пройдешь лечение. Ты, черт возьми, его уже проходишь. Уедешь из этого опасного района, покинешь темноту, что в твоей душе. Ты будешь жить, счастливо жить, а Чарльз будет радовать тебя.
        Она сдается и уже даже не пытается вытереть слезы. Я решаю поддержать ее такими же словами, в которые верю:
        - А ты станешь известной скрипачкой, открывшую свою музыкальную школу. Ты найдешь прекрасных друзей, которые будут радовать тебя. Уйдешь от прошлого, преследующее тебя. Больше не будешь думать о других и страдать. Будешь улыбаться. Будешь счастлива.
        Мишель еле заметно кивает, облизывая соленые от слез губы, и, чуть приблизившись к моему лицу, шепчет:
        - Знай, что ты всегда будешь дорогим мне человеком, которого я полюбила.
        С этими словами она забирает вещи, телефон, и, открыв дверь, покидает машину… Покидает меня.
        11 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        В аэропорту очень свежо и даже прохладно. Мой рейс днем, так что за окном приятное осеннее солнце. Вокруг полно людей: ожидающие своего рейса и те, кто прощаются с родными.
        Мне прощаться не с кем. Я попрощалась уже. Так что сейчас только я, мой голубой чемодан, а на плече - скрипка.
        Вчера я последний раз прогулялась по знакомым улицам города. Зашла в любимую кофейню, в наушниках звучал любимый Бочелли. А сегодня я наконец полностью распрощалась с квартирой. Это многое значит для меня. Уйти оттуда - означало уйти и забыть прошлое. Да, прошлое всегда будет на твоих плечах, но какая разница, когда тебя ждет прекрасное будущее… даже если тебе пришлось отказаться от любви?!
        Я жду, когда женский голос объявит проходить на стойку регистрации. Но вместо этого я замечаю, как Адам с Чарльзом, одетым в костюм Зорро, спешат ко мне, улыбаясь во весь рот.
        Я не верю своим глазам, и мне приходится моргнуть пару раз, чтобы поверить, что мне это не мерещится.
        Нет. Не мерещится. Я одновременно зла и тронута.
        - Я же говорила не провожать меня, - шепчу Адаму, чтобы ребенок не услышал.
        - Извини, но я должен был. Должен проводить тебя в этот путь. Ты достойна этого.
        Я скучала по его голосу и прикосновениям. Только вот он не прикасается ко мне. Мне приходится вспоминать нашу бурную ночь в машине, отчего мои руки слегка потеют.
        - Милый костюм! Зорро, - улыбаюсь я, сидя на коленях у Чарльза и поправляя на голове мальчика темную шляпу. - Надеюсь, ты привыкнешь к школе. Поверь, это не самое страшное, что есть в жизни.
        Я пытаюсь говорить радостно, без тоски, но ком в горле жестко предает меня.
        - А мы еще увидимся? - интересуется мальчик.
        Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Адамом. Надежда - вот что у него на лице.
        - Возможно. Все возможно, - пытаюсь натянуть улыбку и спрятать накопившиеся слезы.
        И тут происходит то, чего я так ждала. Посадка на рейс. Вздохнув, я целую мальчишку в щеку.
        - Слушайся папу, хорошо?
        Он серьезно кивает, и я, поднявшись с колен, в последний раз смотрю в карие, как закат солнца, глаза Адама.
        - А мне кого слушаться? - смеется он, но я понимаю, что он, как и я, пытается подавить слезы.
        - Свое сердце. Слушай его, - уверенно произношу я и целую его в колючую, от щетины, щеку.
        Наши глаза встречаются, когда лица находятся в миллиметре друг от друга. И эти глаза говорят «прощай» или «до встречи»… Кто знает?!
        Забрав чемодан, я разворачиваюсь и под шум колесиков иду к стойке регистрации, говоря про себя: «не оборачивайся».
        12 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Я шагаю по мрачному Лондону, понимая, что мои родные гордились бы мной. Ведь я пошла по их стопам. На мне черный, расстегнутый плащ, кожаная юбка и черный топ. Еле держусь на каблуках, а сперма Зейна уже засохла из-за холодного ветра.
        Стоя на мосту, я курю. Раньше, когда мне было плохо, помогала скрипка, а сейчас дым от сигарет. Мои волосы вздымаются, и я понимаю, что все проебала… ну или начала этот путь. Единственное, что меня радует - что я не взялась за наркотики. Я не дура, знаю, что ребята нюхают, но мне этого не нужно. Мне страшно, что я кану в бездну, откуда нет выхода.
        «Ты станешь известной скрипачкой» говорил Адам. Ага, эта «известная скрипачка» курит сигарету после секса в туалете.
        Сейчас середина ноября, я собиралась устроиться в лондонскую академию искусств, но я за это время ни разу не взяла в руки инструмент. Мои руки всегда знали, как держать только два предмета: скрипку и оружие. А сейчас мои руки умело подносят к губам выпивку и сигареты.
        Пролистываю ленту в инстаграм и понимаю, что не добавляла ничего уже давно, но не прерываю связь с Адамом.
        Ожидание убивает. Именно это я поняла, когда прилетела в страну любителей чая и королевы Елизаветы. Ад, извращения и появление темной Мишель.
        После приезда я планировала жить у азиатки Нир?, так и получилось. Я нашла ее по каучсерфингу, и она была рада меня приютить. Она была младше, а квартирка ее была уютной, но маленькой. Я спала на диване, да и в принципе на большее не надеялась. Вскоре девушка познакомила меня с ее друзьями. Нил, Зейн и Элли, девушка с побритой головой, показали мне другую сторону Лондона, тем самым я познакомилась с другой собой.
        Каждую ночь мы тусили в клубах, парни платили за нас. Мне было ужасно весело. Ребята были крайне удивлены тем, что у меня нет инстаграма, и Нира сразу же, сидя возле барной стойки, создала мне страничку и добавила первое фото: я в легком коротком платье, волосы в этот момент развевались в воздухе, так как я кружилась в танце, а на моем лица была легкая улыбка. Только вот не я улыбалась, а алкоголь за меня.
        Ребята подписались на меня, а я ответила и решила найти Адама. По словам друзей, все в наше время сейчас сидят в этой соцсети.
        Я была крайне удивлена и возбуждена, когда нашла его через профиль Фиби. Пролайкала все фото и написала ему, что теперь я есть в инстаграм. Теперь я в моде.
        От фотографий Адама я чувствовала что-то непонятное в животе. Не прошло и дня, а я уже скучала. По нему. По Чарльзу. Чтобы избавиться от тоски и этой слабости, я пила еще, а потом начала курить. И так день за днем: тусовки, выпивка, танцы, пьяные до утра.
        Странно, что в такие моменты я успевала общаться с Адамом и делать вид, что у меня все хорошо.
        ***
        - Иди к черту!
        Толкаю Зейна и пытаюсь свалить из клуба. Я попала в полное дерьмо, когда Адам написал, что хочет отправить мне посылку на мое прошедшее день рождение, которое было 7 декабря, и одновременно на скорое Рождество. Я поняла, что должна отправить что-то в ответ… но я даже не работала.
        Сначала решила попросить у Ниры, но передумала, и вот сейчас, как дура, подумала, что Зейн мне поможет, но его ответная просьба вообще мне не понравилась.
        - Да ладно, Мишель! Крутой тройничок получится. Ты только представь, как мы повеселимся, и тогда я дам тебе сколько угодно денег, - улыбается он пьяной улыбкой, держа в одной руке бутылку виски, а другой хватая меня за талию.
        - Я тебе не шлюха!
        «Попроси Ниру» хотелось мне добавить, ведь, как я узнала, она давно в него влюблена, и теперь смотрит на меня как на врага, когда я сказала, что мы трахались с ним в гребанном туалете. Я почему-то подумала, что мы подруги… но это мой уже непонятно какой провал.
        Я наконец убираю его руку с моего тела и толкаю чуть ли не к барной стойке, из-за чего содержимое виски выплескивается на серую футболку Зейна. Он меняется в лице: ошарашен, что ему отказали.
        - Все хорошо? - встревает Элли.
        Она всегда тусуется с нами, но, кажется, самая адекватная.
        Отрицательно машу головой и ухожу из потока людей. Настоящий муравейник.
        Прижимаясь к холодной кирпичной стене клуба, я затягиваюсь сигаретой, чтобы успокоиться. Уже неделю говорю себе, что должна отправится в академию на пробы и собеседование, но всегда все заканчивается так: закуриваю, сожалея о не сделанном, или пьяная тусуюсь до утра.
        Алкоголь помогает мне заснуть, ибо ночь стала моим кошмаром. Точнее, началом кошмара. Каждый раз, когда я пытаюсь заснуть, прошлое возвращается ко мне. Проходит внутрь моей души и сердца. Появляется страх, что меня изнасилуют. Я просыпаюсь в поту с паническими атаками в придачу. Рядом нет Адама или хотя бы Фиби, а на Ниру рассчитывать нельзя. Она всегда приходит позже, делая минет кому-то из сотрудников клуба.
        - Тебе нужны деньги?
        Разворачиваюсь, сталкиваясь со взглядом Элли. На ней фиолетовая помада. У нее темная кожа, как молочный шоколад. Она выглядит как гитаристка рок-группы: вся в черном кожаном наряде. А на побритой голове красуется набитый скорпион.
        - Зейн просто сказал…
        - Зейн гребанный мудак!
        Она сжимает губы, как мне кажется, в знак согласия.
        Тушу сигарету о подошву туфли и собираюсь свалить, пока есть шанс уйти трезвой.
        - Сколько тебе надо? Я дам.
        Мой серьезный взгляд стреляет в лицо милой Элли. Я зла, и если она шутит, я ее ударю. Я никому больше не доверяю.
        - 50 фунтов… я не знаю… хоть что-то. Это не для меня.
        Элли кивает, и некоторое время мы обе молчим, только звуки криков и песен, доносящиеся до нас, дают знак, что жизнь продолжается.
        - Зачем ты помогаешь мне?
        Девушка поднимает взгляд на ночное звездное небо и потом снова возвращается к моему вопросу.
        - Ты хорошая. И тебя еще не сломали люди…
        - Я давно сломлена.
        Не желая откровенничать, я благодарю Элли, когда она вручает мне несколько фунтов, и ухожу, мысленно радуясь, что могу нормально ходить на каблуках, не шатаясь, как обычно бывает после пьянок.
        ***
        Бросаю ключи на стол рядом с диваном, где провожу свои «спокойные ночи». Боюсь засыпать, хоть мне и дали баночку успокоительных.
        В мрачной, одинокой комнатке с диваном, кофейным столом и маленьким окном, откуда пробивался скудный свет, замечаю в углу пыльный чехол, содержимое внутри которого мне очень дорого.
        Стуча каблуками, я подхожу и сажусь на колени.
        - Извини, малыш. Твоя мама забыла о тебе. Я исправлюсь, обещаю.
        Отрыв чехол, забираю свое утешение и спасение. Мне грустно смотреть на скрипку. Я обменяла ее на выпивку и тусовки. Я изменила самой себе. Что сказал бы Адам, если увидел меня в таком состоянии? Я не пьяна, но умираю. Что могу сказать я самой себе? Я гордилась другой Мишель, которая покидала аэропорт с чемоданом в руке, но она пошла не по той дороге.
        Дрожащими руками касаюсь струн инструмента, который так и ждал, когда им воспользуются. Я беру в руки смычок и кладу скрипку на плечо, пытаясь воссоздать любую мелодию… и тут я начинаю дышать. По-настоящему дышать, понимая, как мне этого не хватало, как моя душа требовала его. Музыка - спасение. Глаза наполняются слезами. То ли от счастья, то ли от ненависти к себе, то ли от надежд.
        Закончив игру, я осознаю, что хочу отправить свою кандидатуру на преподавателя в академию. Ехать, конечно, поздно, но я могу записать видео и отправить по почте. Либо сейчас, либо никогда!
        АДАМ
        Сидеть на удобном темно-голубом диване и пить чай после посещения психолога - лучшее, что может быть.
        Хотя лучшее произошло в начале ноября - мы с сыном переехали.
        Да, мы распрощались с этим опасным районом и живем в просторном двухэтажном доме. Было бы прекрасно, если бы я купил этот дом, но столько не зарабатываю. Это дом моих родителей. Они переехали в домик по-меньше, сказав, что большой им ни к чему. Я сначала отказался, но мы все знали, что свалить из такого дерьма, как Ринг Стрит - лучшее, что может быть.
        Чарльз был рад, так как теперь может звать друзей в гости. В ту мертвую комнатушку даже стыдно завести кота, не то что людей приглашать. Одну из комнат мы отремонтировали под сына. Он был очень счастлив!
        Без понятия, кто живет на нашем прошлом месте, но, насколько знаю, сразу после ухода Мишель на ее место поселилась молодая девушка с немецкой овчаркой в придачу.
        Это, наверное, самые сильные изменения за два месяца. На улице декабрь, снега нет, чему не рад сын, а моей радости нет предела, ибо я не понимаю, как можно любить этот сезон года.
        Чарльз до сих пор не любит ходить в школу, и я даже подумываю о переводе в другую, но не думаю, что это что-то изменит.
        Что насчет меня: я пью витамины по рекомендациям врача и посещаю психолога. Врачи хвалят меня, так как, по их словам, мне было бы трудно отказаться от наркотиков, если бы я употреблял их чаще. А тогда я только развлекался, и могло быть еще хуже.
        Вылечившиеся наркоманы, в том числе я, хоть и считаю мне работать и работать, собираемся группами и рассказываем свои истории. Обычно все рассказы сводятся к причинам возникновения наркотической зависимости. Каждый объясняет, почему он стал наркоманом: «Решил попробовать и дальше не мог остановиться», «Погиб любимый человек. Наркотики стали моим спасением» или я, который хотел «расслабиться каждую пятницу».
        На самом деле, общение приносит пользу, с нами работает хороший психолог: индивидуально и группами. Там все в одинаковом положении и каждый желает вернуться к нормальной жизни.
        Допиваю чай и замечаю на столе одну из раскрасок сына: подарок Мишель.
        Для Рождества слишком рано, но она сделала приятное, когда сообщила, что отправила нам подарки: раскраски для Чарльза и кожаную куртку для меня вместе с духами Boss.
        С опозданием, но на ее день рождения я отправил ей виниловую пластинку румынского скрипача Джорджа Энеску и письмо с пожеланиями, которое переписывал раз десять.
        В каждом письме я перегибал палку, написывая, как скучаю, как люблю, как хочу ее. Хочу, чтобы она бросила все и вернулась ко мне, но понимал, как эгоистично это будет выглядеть.
        По ее словам, у нее все отлично. Она прекрасно себя чувствует и счастлива. И я безумно рад.
        От мыслей отвлекает вибрация телефона, уведомляя о пришедшем сообщении от Мишель. Привык видеть сообщения от нее в два ночи. А эта смска заставила улыбаться и гордиться ею: Мишель приняли в академию.
        13 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Все плывет перед глазами. Расширяю глаза, чтобы убрать размытость с вида и поблагодарить Адама за поздравления. Меня ведь приняли в академию, а я вообще забыла о ней, ведь целыми неделями думала, что отправить Адаму. Но им понравилась моя запись с игрой, и на днях я пойду на собеседование.
        Мое пьяное состояние не дает здраво мыслить и внятно написать Адаму благодарность. Хочу написать, как скучаю по нему и Чарльзу, в каком я дерьмовом состоянии и еле держусь на ногах, пока добираюсь до дома. Могу ли я оправдаться тем, что меня приняли в академию?! Я просто праздновала: виски за виски. Бармен наливал - я пила.
        Горю желанием написать Адаму, как хочу его. Его губы на моих, прикосновение его теплых рук, которые могут снять всю боль во мне.
        Отправив ему кучу эмоджи с сердечками, открываю дверь, с какой-то попытки снимаю обувь и валюсь на диван. Да! Сегодня я точно засну без кошмаров. Спасибо бармену! Спасибо виски!
        ***
        Не успев закрыть глаза, слышу скрип пола и грохот двери. Забыла закрыть дверь?! В любом случае это Нира, и я чувствую, как проваливаюсь в сон… но какая-то тяжесть надо мной отвлекает от сна.
        С трудом открыв глаза, щурюсь и вижу рядом с собой знакомое лицо.
        - Зейн… какого хрена?
        Он улыбается, и его желтые волосы падают мне на лоб, когда он целует в шею.
        - Тихо, малышка.
        От перегара из его рта меня начинает выворачивать наизнанку.
        - Какого черта ты делаешь?
        Я не понимаю, чего он хочет. Пытаюсь встать, но проблемой становится не только резкая боль в висках, но и холодная рука Зейна, которая крепко сжимает мою шею.
        Мне начинает эта надоедать, и я пытаюсь оттолкнуть его.
        - Отцепись, Зейн!
        Моя кожа ощущает прикосновение его пальцев под платьем, и теперь я начинаю понимать, что к чему. Появился страх. То, чего я так боялась. То, от чего спасалась. Но сейчас никто меня не спасет, если не я сама.
        - Отвали!
        Дергаюсь всем телом, пытаюсь скинуть его с себя, но он намного сильнее, алкоголь в моем теле расслабил меня.
        Звон ремня и звук ширинки бьют в голову, как молоток.
        - Зейн, остановись…
        Чувствую, что горю. Мое тело дрожит, пытаясь спастись. Страх вызвал волну слез, которая идет из горла с мольбой остановиться.
        По бедрам вниз медленно тянется мое белье, и шепот Зейна вызывает дрожь по моему телу.
        - Не дергайся… все хорошо, малышка.
        В истерике бью кулаками по его груди, ноги дергаются, пытаясь как-то избежать. С моих губ срывается стон, когда он входит в меня.
        - Мне больно!
        Я плачу в истерике, в то время как Зейн одной рукой закрывает мне рот, а другой сжимает ягодицы, постепенно ускоряя болезненные толчки.
        - Боже… как хорошо!
        Насильник отпечатывает эту ночь поцелуями на груди и шее.
        Я полностью умираю. Уже умерла. Поняла, что не смогла спасти себя. Порой помощи нет рядом, а ты не в состоянии помочь самой себе. Не всегда есть надежда… Она умерла последней.
        Зейн убирает руку с моего рта и жадно целует. Меня сейчас вырвет от табака и его языка, который проник в рот.
        - Черт… да!
        Парень зажмуривается, опуская голову на мою грудь. Последнее, что я чувствую - как по моей ноге течет сперма, щекотя тело.
        Парень поднимает голову, улыбается и вытирает пучину слез на моей щеке, которые держат путь до красной, как все тело, шее.
        - Это было прекрасно, малышка. Спасибо за эту ночь.
        Он встает с меня, натягивает штаны и покидает дом.
        Мое тело пронизывает адская боль. Падаю с дивана и почти на коленях дохожу до унитаза, выблевывая все, что можно.
        Только что я стала жертвой своего кошмара. Меня изнасиловали. Меня уничтожили полностью.
        МИШЕЛЬ
        - Мишель…ты в порядке?
        Голос проникает в мое сознание, и я медленно открываю глаза, понимая, что заснула на полу, а подушкой мне служила крышка унитаза.
        - Нира…, - мямлю я, и боль в теле дает резко вспомнить вчерашний кошмар. Зейн. Изнасиловал. Меня.
        Девушка садится на коленки рядом и поглядывает на меня.
        - Ты как? Я только пришла и застала тебя здесь.
        Мне нужно сказать кому-то о том, что произошло. Мне нужна поддержка, хоть что-то.
        - Зейн… он…
        Провожу пальцем по лбу, в надежде избавиться от боли, которая бьет по голове, как по камню.
        - Зейн? Он был здесь?
        Даже в таком состоянии я замечаю, как глаза азиатки горят, а на красных губах мелькает улыбка.
        - Вчера он меня изнасиловал.
        Последнее слово - пуля в сердце. Окончательно добивает меня. Теперь я осознаю, что это было реально. Что это уже не исправить.
        Прекрасные темные брови Ниры поднимаются от услышанного, и она молчит пару минут, а затем произносит то, отчего мне хочется исчезнуть из мира, но перед этим ударить ее о плитку ванной.
        - Мишель, ты явно вчера перебрала с выпивкой и забыла кому дала на этот раз.
        Она откидывает черные волосы за спину, и я замечаю набитую на руке фразу «живи одним днем». Девушка убирает рыжий волос с моего засохшего от слез лица.
        - Просто праздновала получение работы. Это нормально.
        С улыбкой на лице она встает и добавляет:
        - Так что приводи себя в порядок. Сегодня тусовка в честь моего дня рождения! Будет офигенно, я обещаю!
        Она закрывает дверь, оставляя меня наедине со своей травмой и правдой. Да, она влюблена в Зейна, но я думала, что моя правда покажет ей, какой он. Вот она, женская поддержка?
        Встаю с холодной плитки и снимаю с себя платье, пытаясь отчистить все, что может напомнить мне о нем. В одном белье подхожу к зеркалу и вижу не себя. Вижу другую Мишель: тушь размазалась под красными глазами, губы опухли. На шее чувствую следы пальцев Зейна, как и боль между бедер.
        Включив душевую воду, становлюсь под нее и мои слезы сливаются с водой. Я пытаюсь смыть с себя вчерашний кошмар, но понимаю, что как бы не старалась, он будет со мной всегда. Он будет моей историей, которая сломала меня окончательно. Спускаюсь по плитке вниз, притягивая к себе колени, а надо мной мой собственный дождь с участием непрекращающихся слез, текущих по лицу.
        АДАМ
        Чарльз счастливо разукрашивает человека-паука, проводя красным карандашом из стороны в сторону и успевая при этом попивать свой коктейль. Снова уговорил прийти в Макдональдс. Вот только без Мишель здесь все по-другому. Типичное заведение. Будь она здесь… я писал ей сегодня, но ответа не последовало. Думаю, готовится к работе в академии. Очень горжусь ею.
        Делаю глоток колы и вытираю руку о джинсы. Очень хочу курить. Что-что, а эта потребность вечна со мной.
        - Папа, мы же будем наряжать елку? - неожиданно спрашивает сын, и я закатываю глаза.
        - Хочешь елку?
        Чарльз улыбается во все свои мелкие зубки.
        - Да! Какое Рождество без елки? - хмурится он.
        - Хорошо. Будет тебе елка.
        Сын, как обычно, хлопает довольный в ладоши и продолжает работу над Человеком-пауком.
        Я тянусь к телефону и смотрю на безответное сообщение. Печатаю четыре безумных слова, от которых сердце бьет тревогу, но через мгновение удаляю. «Я скучаю по тебе» воздухом испаряются и остаются в моем сердце.
        14 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        - Какого хрена, Нира? Почему ты не веришь? - верещу я на весь бар, который полон непонятных людей, пришедших сюда на двадцатидвухлетние этой сучки.
        Азиатка одета в блестящее короткое платье, в котором стыдно сесть, с очень глубоким декольте.
        - Боже, Мишель! Хватит привлекать к себе внимание. Зейна тут нет, хотя он должен прийти. Но угомонись со своим якобы насилием.
        Она делает глоток бурбона из горлышка бутылки.
        - Якобы? Твою мать, что с тобой? Зачем мне это придумывать? - кричу я, чтобы слова дошли яснее, чем громкая музыка.
        Вижу краем глаза, как к нам присоединяются Элли и Нил.
        - Да ты просто любишь внимание, Мишель! Он трахнул тебя разок в туалете, а ты уже повесилась на него?! Да ты просто талант! Раздвинула кому-то ноги, а по-пьяни даже не помнишь кому! Но это нормально! Пытаешься продвинуться в шлюхи. У тебя это прекрасно получается! - Ее голос срывается, и она ненавистно и даже завистливо смотрит на меня.
        Чувствую, как Элли закрывает лицо руками.
        - Повтори-ка!
        Нира, пытаясь сделать трезвый шаг ко мне, швыряет словами:
        - Ты шлюха.
        Возможно, в пьяном состоянии я бы ударила ее похлеще, но меня хватает только на звонкую пощечину, отчего девушка спотыкается, но не падает, касаясь рукой красной щеки.
        Я слышу, как некоторые гости оборачиваются на нас. Нил и Элли по-прежнему стоят рядом, и я вижу в их глазах беспокойство.
        - Это я шлюха? Ты знаешь, что весь бар говорит о тебе? Как они тебя называют? «Королева минета», «Отдастся за бутылку виски»! Ты готова раздвинуть ноги перед каждым, мать твою! Но так вышло, что заполучить Зейна ты не смогла. Хотя ты так хочешь этого! Но твоя гребанная любовь даже не пришла на твой праздник!
        Нира мрачно поглядывает на меня, а другие снимают эту сцену на видео. Конечно! Я ведь унижаю именинницу, точнее, говорю правду.
        - Ты настоящая шлюха! Ведь когда у меня были кошмары, я не видела перед собой подругу. ОНА СКАКАЛА НА ЧЬЕМ-ТО ЧЛЕНЕ ИЛИ НА НЕСКОЛЬКИХ СРАЗУ!!! - ору я во весь голос и слышу позади себя поддерживающие возгласы.
        - Ведь ты только и умеешь, что отдаться каждому встречному!
        В эту секунду я не соображаю и тяну Ниру за ее волшебные уложенные волосы. Она падает на пол, и мы все слышим звон разбитой бутылки. Девушка ответно тянет меня за волосы, но я бью ее по лицу и слышу голоса людей вокруг нас, которым явно нравится происходящее.
        - Ты шлюха, Нира! - выплевываю я ей в лицо.
        Внезапно ощущаю чью-то сильную руку, хватающую за талию, поднимая меня с пола.
        Незнакомец уводит меня из клуба, а я, пытаясь увернуться, хоть и знаю, что бессмысленно, кричу, повторяя:
        - Ты шлюха, Нира!
        ***
        Меня выносят из клуба, я наконец отталкиваюсь от незнакомца, и мои ноги касаются земли. Вдохнув свежий декабрьский воздух, узнаю благодаря светящейся вывеске бара лицо незнакомца. Нил.
        Я хватаю его бутылку пива и допиваю все, что осталось на дне. Алкоголь успевает проникнуть в кровь, заглушая все чувства, раздирающие меня изнутри. Допив, я швыряю бутылку на дорогу, и звон осколков эхом доходит до нас. Именно так себя я и чувствую: вся разбитая на мелкие кусочки.
        - О каком якобы насилии говорила Нира?
        Я резко разворачиваюсь на услышанное. Я вся дрожу, но не от холода, а от безысходности. Грудь пылает в черном спортивном топе. Мои ноги полностью закрыты кожаными штанами такого же цвета. Я поднимаюсь и опускаюсь, обутая в темные ботинки.
        - Ты все слышал? - наконец произношу я.
        Нил кивает, и я замечаю беспокойство на его лице.
        - Что случилось?
        - Зейн! Вчера… он изнасиловал меня. Я почти засыпала, была в отключке из-за алкоголя, но ощутила его на себе…
        Я кусаю губу, пытаясь не заплакать, вспоминая вчерашний день, самый мрачный в моей жизни. Лицо мужчины не меняется, он, похоже, тоже не верит, но тут же произносит:
        - Зейн, он тот еще мерзавец, а Нира всегда его защищает, думая, что этим получиться завоевать его. Он ублюдок. Мне так жаль…
        Нил делает шаг ко мне, но я тут же отхожу в сторону.
        - Я верю тебе, Мишель.
        Я прикладываю руку к груди от услышанных слов. Я хотела услышать эти слова от другого человека, но все показывают свои настоящие лица, когда приходит время.
        - Я заявлю на него! Напишу в полицию, - парирую я, ходя кругами.
        - У тебя не выйдет, - сухо, но с сожалением информирует Нил.
        Смотрю в его глаза цвета весенней травы и жду объяснений.
        - Его родители очень влиятельные. Они быстро закроют это дело и сделают виноватой тебя. «Ты была пьяна и не помнишь, что происходило той ночью» или «Это было обоюдно, но ты решила таким образом заполучить бабла», - Нил приводит примеры моего унижения, и я просто срываюсь.
        Добро пожаловать в гребаную реальность, Мишель! Когда девушка заявляет на мужчину, это ее слово против его. Самое вероятное, что ей не поверят.
        Вытираю нахлынувшие слезы, и до ушей доходит звук праздника внутри бара.
        - Я уйду из ее дома. Я не останусь с этой стервой, не могу видеть диван… я…
        Океан слез не дает мне нормально говорить, губы дрожат, тело дрожит.
        Нил аккуратно касается моих плеч.
        - Тебе есть где остаться?
        Не взглянув на него, отрицательно качаю головой.
        - Можешь у меня.
        Я вздрагиваю еще сильнее и отхожу от него. Зачем мне верить ему? Вдруг он такой же, как его дружок? И что с того, что он поверил мне? Вероятно, что он сделает со мной то же самое.
        Нил будто прочел мои мысли.
        - Я знаю, ты боишься, но клянусь, я не такой, как Зейн. Я его и другом не считаю. Обещаю, что не трону тебя. Тебе ведь некуда идти.
        К сожалению, он прав. У меня нет денег, чтобы позволить хотя бы самый дешевый мотель.
        - Ладно, - соглашаюсь я, и мы доходим до его машины.
        Сажусь, поставив ноги на панель, и открываю окно, чтобы холодный воздух проник в легкие. Совсем скоро Рождество, а следом Новый год. Я терпеть не могу зиму, хоть и снег еще не выпал, и эти праздники. У меня никогда не была такого милого Рождества, которое показывается в фильмах. Никаких подарков, никакой елки, салютов. Только пьяные родители, а нашим накрытым столом считалась дурь, рассыпанная по всей поверхности. О каком Рождестве может идти и речь, когда я и свой день рождения не люблю?! Я девушка, которая родилась не в то время, не в том месте.
        Нил заводит двигатель и отъезжает от бара.
        - Есть сигарета?
        Мужчина достает из кармана джинсов пачку и вместе с зажигалкой вручает мне. Я зажигаю, вдыхая в себя никотин, и выдыхаю, мечтая так же быстро, как этот дым, исчезнуть из мира.
        15 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Закончив со сбором вещей, которых у меня и так немного, переодеваюсь в белую футболку и рваные джинсы.
        - Я возьму скрипку, - говорит Нил, когда я выхожу из ванной.
        Он стоит возле окна, спрятав руки в карманы джинсов, а я всеми силами стараюсь не смотреть на диван, но замечаю на кофейном столике подарок Адама: виниловую пластинку румынского скрипача Джорджа Энеску. Я так и не раскрыла ее, потому что мне негде ее слушать.
        - Это тоже нужно взять, - шепчу, забирая со стола подарок.
        Нил кивает, закидывает на плечо скрипку, а я беру своего друга - чемодан на колесиках. Скрип двери заставляет нас остановиться, а точнее, чья-то истерика. В квартиру заходят Элли и плачущая Нира.
        Чувствую, как Нил напрягается, а я скрещиваю руки на груди. Мне вообще не интересно, что заставила пустить слезу эту бездушную тварь. Ей кто-то отказал?
        - Что стряслось? - спрашивает Нил, но его голос звучит так, словно ему наплевать.
        - Кое-что случилось, - жестко откликается Элли, поднося стакан воды подруге.
        Выпив полностью, Нира ставит стакан на стол и попытавшись отдышаться, объясняет:
        - Звонил Ник… Он веселился вместе с Зейном.
        Руки девушки дрожат, а я закатываю глаза. Типичная сцена: девочка обиделась, что мальчик променял ее на своих друзей.
        - Зейн, как обычно, устроил гонки в нетрезвом состоянии, но если ему всегда везло, то не в этот раз, - продолжает Элли вместо подруги, а я пытаюсь понять, что это значит.
        - Ник звонил из больницы. Зейн… его сердце остановилась по пути в больницу. - Нира закрывает рот, после сказанных слов, не прерывая свой скорбный ручей слез.
        Элли гладит ее по спине, но взгляд ее выдает, что ей тоже на это наплевать. Похоже, все знали, какой Зейн, но Нира любит жить в розовых очках.
        Тишину нарушает мой смех, который становится все громче. Он умер! Могу ли я считать, что он легко отделался?!
        - Что смешного? Тут умер человек! Мы должны пойти в больницу и посочувствовать его родителям!
        Предложение Ниры касается всех, но смотрит она на меня, и я, наконец, подхожу к ней ближе.
        Она вся дрожит, ее лицо красное от слез, а на носу виднеется большая царапина. Готова поспорить, это моих рук дело.
        - Тебе часто повторяли, что ты хозяйка мира, и ты поверила, да? Какое, к черту, сочувствие? Он так легко отделался, а я буду всю жизнь с травмой жить!
        Глаза щиплет от слез, Нира хочет ответить, но я перебиваю:
        - Ты ведь любишь жить одним днем, Нира! Но знай, что пока ты будешь сидеть на этом чертовом диване, где все произошло, есть попкорн, смотреть «Эйфорию» и тащиться по паре Нейта и Мэдди[4 - Пара из сериала «Эйфория», состоящая в абьюзных отношениях], я буду должна вернуть себе психологическое здоровье! Ведь такие, как ты, только в школе королевы, а потом всю жизнь будешь ложиться под всех подряд и реветь, что жизнь не удалась! Мне тебя жаль, но ненавижу я тебя больше!
        Выдохнув от сказанного, облизываю соленые губы, и, забрав чемоданчик, ухожу прочь из этого места, жалея, что вообще когда-то вошла туда.
        Да уж, говорят, миром правит любовь, но ненависть явно не отстает.
        Закинув вещи в багажник, Нил вставляет ключ в замок зажигания.
        - Нужно съездить до моей работы. Я оставил ключи от квартиры там.
        - А что за работа? - спрашиваю я, подперев ноги под себя.
        - Небольшой тату салон.
        Я киваю, и впервые за это время разглядываю Нила лучше. На нем серая поношенная футболка и темные джинсы. Зеленые глаза отлично гармонируют с каштановыми волосами, которые он взъерошил рукой. На лице трехдневная щетина, а на обеих мускулистых руках набиты татуировки, которые покрывают всю кожу. Он, наверное, старше меня на пару лет.
        Мягкая улыбка появляется на его лице, когда он предлагает сигарету. Я соглашаюсь, и мужчина трогается с места, а я включаю музыку. На экране высветились имена артистов и название песни: Halsey ft Yungblud - 11 minutes.
        Мне неизвестны эти артисты, в моем плейлисте только классика, но красивый голос девушки и слова, произнесенные ею, не дают мне пошевелиться. Музыка спасает. Буквально друг, который никогда не бросит. А слова из песни иногда звучат так, будто они написаны для тебя.
        Выпустив кольцо дыма, я прислоняюсь к окну и впускаю в себя слова из песни:
        «I'm 11 minutes away and I have missed you all day
        Я в 11 минутах от тебя, и я скучал по тебе целый день,
        I'm 11 minutes away, so why aren't you here?
        Я в 11 минутах от тебя, так почему ты еще не приехала?
        You're 11 minutes away, so why aren't you here?»
        Ты в 11 минутах отсюда, так почему тебя еще нет рядом?
        Только вот до него не 11 минут, а 8 часов и 650 километров.
        ***
        Меня встречает красный неоновый свет, когда Нил открывает дверь салона. Внутри на бордовых стенах висят картины в черных рамках с разными вариантами тату. Пройдя стойку администратора вглубь салона, можно заметить два рабочих места с виниловыми сидениями для клиентов и висящее на стене в длину зеркало. В самом углу стоит музыкальный центр с дисками артистов 80-х.
        - Это твои работы? - спрашиваю я, пролистывая портфолио на одном из рабочих столов.
        Забрав ключи из ящичка, Нил подходит и кивает.
        - Нравится?
        Пальцами провожу по разным образцам и останавливаюсь на той, которая попала мне в душу.
        - Вот это. Сделаешь ее мне?
        Взгляд мужчины падает на указанное тату: сердце, только не символ любви, а настоящее, а вместо сосудов цветы, которые только начинают цвести.
        Мое сердце будет цвести, несмотря ни на что.
        - Ты хочешь ее? - поднимает брови Нил.
        - Да. Только у меня нет денег, но есть сигареты. Лучше твоих… Это все, что я могу предложить. - Я кусаю губу, волнуясь, что услышу отказ.
        Нил смеется, его взгляд становится еще добрее.
        - Хорошо. Сделаем это сейчас? Где ты хочешь?
        - Под грудью.
        Нил делает в фоторедакторе нужный размер будущей тату и нажимает кнопку «печать». Пока принтер работает, парень вытаскивает машинку и чернила. Я тем временем, преодолевая неловкость и смущение, неуклюже снимаю футболку. Смотря на свое отражение в зеркале, мне становится некомфортно и я пытаюсь руками скрыть свою грудь, которая и так спрятана в лифчике. Но почему-то я ощущаю себя голой.
        - Ты уверена? - приятный голос выносит меня из мыслей, и я улыбаюсь сквозь слезы.
        - Да. Определенно.
        Я ложусь на сиденье, стараясь расслабиться. Нил переводит трафарет на кожу и берет в руки машинку.
        - Скажешь мне, если будет больно.
        Нил наклоняется и касается рукой в перчатке моего ребра.
        - Больно мне не будет. Я уже ничего не чувствую, - шепчу, когда звук машинки окутывает салон.
        Самую ужасную боль я уже ощутила, и самое отвратительное, что я сама во многом виновата. Нет, не в изнасиловании, а в том, что связалась с этими людьми. Кто мне мешал пойти на пробы? Я и мое желание оторваться. Выбрала танец с демонами, и мне не повезло. Я выпивала, а на утро жалела. Еще и в долги ввязалась. Всего этого бы не было, если бы я пошла по другой дороге, в другом направлении, но мои ноги сами сворачивали не туда.
        Переезд в Лондон казался моим лучшим решением, но иногда лучшие решения оказываются ошибочными.
        ***
        Спустя время я изучаю в зеркале маленькое сердце, украшенное такими же маленькими цветами на ребре под грудью.
        - Оно чудесно, - благодарю я, пытаясь не заплакать от нахлынувших эмоций.
        Нил подходит, вытирая большим пальцем мои слезы. Он знает, что я плачу вовсе не от боли набитой татуировки. Нил молчит, и это молчание меня успокаивает. Я прислоняю голову к его плечу, и через мгновение его футболка становится мокрой.
        АДАМ
        - Повесил? - спрашиваю я с улыбкой, когда сын вешает игрушку на елку.
        Я купил на ярмарке небольшую искусственную елку. Теперь она красуется напротив двери, и мы с Чарльзом наряжаем ее, готовясь к Рождеству.
        - Вот! Еще их! - Чарльз бежит, достав из коробки какие-то бумаги.
        Взяв их, я вижу наши семейные фотографии с Санни. Даже когда мы были в разводе, все равно отмечали новогодние праздники вместе. Отчасти из-за сына, но, как я говорил, у нас были всегда хорошие отношения.
        - Хочу, чтобы мама тоже была, - объясняет сын, и где-то оставшийся час мы возимся с гирляндами, а сын счастлив, как никогда.
        ***
        Надев футболку, выхожу из душной ванной комнаты и натыкаюсь на Чарльза, который спускается по лестнице с раскраской в руках.
        Опускаюсь на колени и вытираю красные щеки ребенка.
        - Что такое, малыш?
        Он хлюпает носом и показывает раскраску.
        - Это подарок Мишель, а ее нет… как и мамы. Почему она уехала? Ей было плохо с нами?
        - Нет, ты что. Мишель любит нас. Обожает тебя.
        Взъерошиваю темные волосы сына и пытаюсь заставить его улыбнуться.
        - Тогда почему она не здесь? Она любила разукрашивать со мной, - всхлипывает сын.
        Я вздыхаю, пытаясь как-то объяснить ребенку ситуацию.
        - Иногда такое бывает… Нужно чем-то жертвовать. Но Мишель любит нас, это правда. Мы обязательно еще встретимся с ней. - Последние слова проглатываю с болью и надеждой, что это правда.
        На красном личике мальчика появляется легкая светлая улыбка. Я забираю раскраску и улыбаюсь, смотря на машину, разукрашенную в красный цвет.
        - Давай разукрасим вместе что-нибудь и отправим фотографии Мишель?
        Эта идея заставляет, наконец, полностью засиять улыбке на лице ребенка.
        Оставшийся вечер мы лежим на полу в комнате Чарльза и используем весь зеленый цвет для Халка. Я пью чай, а сын какао, и мы с улыбкой отправляем несколько селфи и фотографию елки Мишель. Сын засыпает при просмотре мультфильма, а до меня доходит осознание, что Чарльз сильно привязался к Мишель.
        16 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Квартирка Нила - маленькое холостятское местечко: гостиная с диваном, где воздух пропитан дымом от сигарет, крохотная, но уютная кухня, спальня и ванная комната. У Нила также есть граммофон - значит, могу послушать пластинку, подаренную Адамом.
        Мы сидим на полу, прислонившись спинами к дивану. Нил приготовил мне зеленый чай, как Адам когда-то. В ходе общения я узнала, что Нил работает с девушкой по имени Татья и у него, возможно, есть к ней чувства. Его родители живут в Канаде, а сестра после замужества переехала к своему возлюбленному на его ферму.
        - Ты права, твои сигареты лучше, - соглашается мужчина, пустив дымку в воздух.
        - За следующую татуировку я заплачу.
        - А ты уже решила, что хочешь набить?
        Отрицательно машу головой, допивая чай. Секундную тишину прерывает вибрация телефона: Адам отправил фотографию елки и пару селфи с Чарльзом. Мое сердце сразу же начинает биться сильнее, как будто нуждалось в этих фотографиях и в знании, что у них, по крайней мере, действительно все хорошо.
        - Кто это? Твой молодой человек? - спрашивает Нил, присоединившись к просмотру фотографий.
        Я кладу телефон на разбитый на мелкие трещины стол, так и не ответив.
        - Нет. Он… хороший человек… Я не знаю, долгая история, - сдаюсь я и, прислонившись к дивану, закуриваю вторую сигарету.
        - Ну а познакомились как?
        - Вообще мы жили в одном здании, прямо друг напротив друга, но все началось, когда он решил подвести меня до дома.
        Нил улыбается, выпустив кольцо дыма.
        - Многообещающее начало.
        Мужчина бросает окурок в пепельницу и поглядывает на меня.
        - Так почему ты ему не ответишь?
        - Не хочу. Я просто… Не знаю, что сказать. Боюсь.
        Мое тело покрывается мурашками при одной мысли, что Адам узнает правду: все не так отлично, как я ему писала в сообщениях.
        - Боишься чего?
        - Что он разочаруется во мне, - шепчу я.
        Кусаю губу, пытаясь успокоиться, и смотрю в светлые зеленые глаза Нила.
        - Мне стыдно за все, что я делала. Не так я представляла себе эту поездку. Напивалась и в слезах писала, что все отлично. Не хотела расстраивать.
        - Как говорил Бернард Вербер: «Чтобы найти верную дорогу, сначала надо заблудиться», - пожимает он плечами.
        - Я достаточно заблудилась, пора уже искать тот верный путь, - угрюмо улыбаюсь я.
        Нил вздыхает и легонько толкает меня в плечо.
        - Напиши ему или лучше позвони.
        Мысль о том, чтобы услышать голос Адама, одновременно радует и пугает. Боюсь, что не готова. Я сразу сдамся и заплачу.
        - Нет. Это слишком.
        Хватаю телефон и придумываю, что написать. Удаляю пару раз и снова нажимаю на клавиатуру.
        «Какие вы милые. Прости, что не отвечала, была на дне рождении подруги.»
        При последнем слове меня чуть ли не тошнит. Показываю сообщение Нилу и поднимаю плечи, объясняясь:
        - Ну половина же правда. На дне рождении я действительно была.
        ***
        Чемодан и скрипка стоят в углу возле дивана. Переодевшись в ванной в пижаму, стараюсь не думать о том, что нужно ложиться спать. Нил предложил мне расположиться у него в комнате, а он проведет ночь на диване. Но проблема не в этом. Да, сейчас у меня настоящая фобия диванов: при виде них память воспроизводит ту ужасную ночь. Но я понимаю, что в любом случае меня будут преследовать кошмары, так что, вздохнув полной грудью, я вхожу в кухню, где Нил протирает барный стол.
        - У меня к тебе просьба, если ты не возражаешь.
        Сжимаю руки в кулаки и прячу лицо за волосами, как девочка-подросток, которая впервые осталась с парнем наедине.
        - Конечно. В чем дело? - Нил забывает о тряпке и подходит ближе.
        - Я не смогу заснуть одна. Ты можешь быть рядом и держать за руку? Так я буду чувствовать, что не одна.
        - Конечно, - сразу же отвечает он.
        - Правда? У меня могут быть кошмары, и я боюсь…
        Нил мягко касается моих плеч, спрятанных под белой футболкой, в которой я сплю.
        - Все хорошо.
        Я очень благодарна, что Нил не предложил спать с ним в кровати. К этому я точно не готова, но очень рада, что он не отказал мне в такой ситуации.
        Спустя время я ложусь на диван и укрываюсь мягким одеялом, от которого исходит приятный аромат. Теплая рука Нила скользит в мою, и я понимаю, что не одна. Что жива и в безопасности.
        - Я буду рядом, пока ты не уснешь, - шепчет он, сидя на полу и прислонившись к подлокотником, и его добрая улыбка - последнее, что я запоминаю перед тем, как закрываю глаза.
        17 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Какой-то непонятный звук заставляет меня проснуться.
        - Мишель, ты ставила будильник? Твой телефон гремит.
        Нил выключает мой телефон и дает мне, а до меня только сейчас доходит: у меня сегодня собеседование! Из-за своих проблем, я вовсе забыла об этом!
        - У меня сегодня собеседование в музыкальной академии, - шепчу я, будто это из разряда фантастики.
        - Отлично! Нужно собираться.
        Нил встает с пола: кажется, он не отходил от меня ни на секунду этой ночью, когда я вскакивала с дивана, как ошпаренная, раза три крича, чтобы Зейн оставил меня.
        Я спрыгиваю с дивана и хватаю Нила за руку.
        - Нет! Я не готова! Они попросят меня сыграть что-нибудь, а я не справлюсь. Не смогу.
        Начинаю нервничать, понимая: я упускаю шанс, за который так держалась. Упускаю возможность исполнить мечту.
        - У тебя все получится, Мишель. Могу поехать с тобой, если не против?
        Он шутит? Мне нужен хоть кто-то, чтобы я почувствовала поддержку или услышала классическое «все будет хорошо».
        - Ты правда поедешь?
        Мужчина кивает, поправляя взъерошенные после сна волосы. Я хочу спросить, почему он не ушел ночью, когда я окончательно заснула, в комнату, но тот перебивает, сказав, что нужно одеваться.
        ***
        Где-то полчаса уходит на раздумья о том, что же надеть. Это академия, нужно что-то классическое, как и музыка, которой я занимаюсь.
        У меня есть пара нарядов, но, примерив каждый, я ощущаю себя не собой. Мне хочется спрятаться под что-то такое, чтобы никто не увидел и миллиметра моего тела.
        «Чувствую себя готом», - думаю я, когда разглядываю свой образ в зеркале: черное классическое платье до колен, такого же цвета колготки в сеточку. У меня нет настроя на красивую обувь на каблуках, так что выбор пал на ботинки, доходящие до колен, и да, снова черный цвет!
        Наплевать! Мне нравится, и я чувствую себя комфортно хотя бы в этом.
        Попытавшись из своего унылого и разбитого жизнью личика сделать маску милой куклы с помощью макияжа, разворачиваюсь к Нилу, который в этот момент выходит из кухни с кружками кофе в руках.
        - Нормально я выгляжу? - Неуверенный голос меня предает.
        Глаза мужчины гуляют по мне, но не так, как у парней в дешевых клубах, которые выбирают шлюху на ночь. Их хочется ударить по лицу за такие взгляды, а Нил действительно оценивает меня как девушку, как человека.
        - Тебе очень идет черный, - улыбается он и вручает кружку кофе, который оказывается очень горьким на вкус.
        - Нил, ты всю ночь провел на полу. Почему не ушел, когда я заснула?
        Мы стоим друг напротив друга, а из незнакомцев - только кофе, аромат которого разносится по всей гостиной.
        - Думал, что ты снова можешь проснуться. Не хотел отпускать.
        Прокашлявшись, мужчина делает большой глоток кофе, и спустя время, забрав скрипку, мы едем в академию. Чем меньше километров до нее остается, тем больше я начинаю трястись.
        МИШЕЛЬ
        Чувствую себя пылинкой в этом огромном концертном зале с красными креслами для зрителей, с невероятно красивым потолком, где изображены древнегреческие боги и три ангела вокруг них.
        Передо мной на сцене сидят преподаватели, и судя по ним, работают они в академии давно. Я услышала от них стандартные вопросы: «А где работали раньше?», «Почему именно скрипка?», «Ваш любимый музыкант?».
        Вместо того, чтобы расслабиться после каждого вопроса, у меня начиналась истерика, с которой я еле справилась.
        - У вас будет самая младшая группа. С детьми намного интереснее проводить занятия, - оповещает женщина с малиновой помадой на губах и квадратными очками.
        - Может, сыграете что-нибудь? Обожаю скрипку! - Мужчина в весе улыбается самой яркой улыбкой, которую только может выдавить, и откладывает бумаги в сторону.
        Сыграть? Я напрочь забыла все композиции! Разворачиваю голову к Нилу, который стоит за кулисами и смотрит на меня, нежно улыбаясь, уверяя, что все получится.
        Кусаю губы, руками провожу по стручку. Моя голова отказывается соображать, но я могу сымпровизировать - придумать мелодию, где вылью всю свою боль наружу. Может, мне и легче станет?!
        Руки предают своей дрожью, но попытавшись создать музыку, я успокаиваюсь и продолжаю творить, а компанию мне составляют четыре струны.
        Из закрытых глаз льется вся боль, что я пережила. Мелодия становится громче и быстрее, окутывая весь зал. Кажется, что даже боги на потолке начали прислушиваться к моей игре.
        - Невероятно! - аплодируют преподаватели.
        - А слезы отлично вписываются в образ. Прекрасно! - Женщина качает головой от восторга.
        Ну конечно, это образ. Что же еще? Кажется, будто я выброшена на берег, моля о помощи, но никто не слышит мой крик.
        ***
        Спускаюсь по лестнице к выходу на улицу, держа в руках график работы. Я начинаю работать после новогодних праздников и теперь вся в нетерпении.
        - Можно поздравить? - улыбается Нил, стоя возле машины и засунув руки в карманы джинсов.
        Машу листочком перед лицом и неуверенно улыбаюсь.
        - Я нормально сыграла?
        - Это было шикарно, я серьезно.
        Послед долгих раздумий решаю обнять мужчину. Говорят, что, обняв человека, можно его спасти. Может, Нил спасет меня? Несмотря на то, что я стала закрытым человеком, он дает надежду, что есть хорошие люди. От него, как и обычно, пахнет сигаретами и кофе.
        - Прошу прощения, Мишель, верно?
        Девушка со светлыми кудрями отвлекает от объятий и счастливо поглядывает на нас.
        - Да, верно. Что-то нужно? - выхожу из теплых объятий и скрещиваю руки на груди.
        - О! Я видела твою игру. До мурашек. Кстати, я Мина. Буду преподавать уроки пианино. Подумала пообщаться, нужно ведь заводить хорошие отношения с коллегами!
        Каждые слова девушки выходят с яркой интонацией, она кажется самым счастливым человеком на земле. Ее кожа бледная, цвета лунных лучей, густые темные брови гармонируют с ее кудрями.
        - Очень мило, но я не в настроении, - пытаюсь отвязаться я.
        Я не хочу новых знакомств, общений. Мне страшно довериться и уж тем более надеяться на что-то.
        - Тут неподалеку есть кофейня, я не займу много времени. Твой парень может пойти с нами! - Мина не сдается, тем самым начиная раздражать меня.
        - Он мой друг.
        Закатываю глаза и понимаю, что Мина настоящая жвачка: вечно прилипает. Я такой была в детстве, когда хотела получить внимания от родителей.
        - Подождешь меня? Я не долго, правда, - шепчу Нилу.
        - Без проблем.
        Мина дарит невероятную улыбку самого позитивного человека. Интересно, она когда-нибудь грустит? Мы направляемся в кофейню, а мои ноги так и хотят развернуться и убежать.
        18 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Аромат американо заполняет наше местечко возле окошка. Я не заказывала кофе, Мина почему-то решила за меня.
        - И давно ты тут, в Лондоне? - интересуется девушка, попивая латте.
        - С октября.
        - Я просто по акценту поняла, что ты не британка. Я сама мексиканка с немецкими корнями, но родилась здесь. И как тебе Лондон?
        - Неплохо, - вру я и мысленно собираюсь уходить.
        - Ты уже была в нашем театре? Он неотразим. Вот, кстати, у меня есть билеты на балет. Говорят, какая-то известная балерина из Испании[5 - Отсылка к истории «Париж. Мадрид. Несозданные»] будет выступать!
        Мина кладет на стол два билета, а у меня раскалывается голова от ее нескончаемой беседы.
        - Нет, я не была в театре и никогда не ходила на балет.
        Где я вообще была все эти месяцы в Лондоне? Знаю только неплохой бар, где отлично наливают.
        - Послушай, почему ты грустная? Слезы ведь были не образом, как подумали преподаватели, да?
        Мина касается моей руки и сжимает губы. В ее глазах то, что я не желаю видеть, - жалость.
        - Какое тебе дело?
        - Я просто психолог и…
        - И что? Каждого зовешь в эту кофейню и лезешь в душу? - Я убираю руку, собираясь встать и покинуть это место.
        - Возьми билеты, прошу! Может, еще передумаешь.
        Это навряд ли, но за время нашей беседы я впервые вижу на лице девушки печаль и даже тревогу, так что хватаю два билета сразу, не зная зачем.
        Я окончательно встаю, не тронув кофе, и слышу напоследок:
        - Попробуй доверять, не отталкивай меня.
        Хмурю брови и, не попрощавшись, выхожу. Заметив машину Нила, быстрым шагом иду к нему.
        Доверять? Она даже не знает моей истории! Если она психолог, то у нее ужасный метод: насильно заставлять человека высказаться.
        ***
        - Чего она хотела? - спрашивает Нил, когда мы садимся в машину.
        - Поддержать. Только настроение испортила. Давай уже уедем.
        Мужчина кивает и заводит машину. Через пару минут езды бросаю окурок в окно и поворачиваюсь к серьезному Нилу, который смотрит на дорогу.
        - Можешь остановить возле какого-нибудь супермаркета?
        - Что-то нужно купить?
        Нил паркуется возле небольшого магазина, откуда выходят и заходят люди.
        - Я хочу приготовить ужин, чтобы как-то поблагодарить за все. Готовить я могу, - улыбаюсь я.
        Расстегиваю ремень и неуверенно спрашиваю:
        - Ты можешь дать денег? Прости, я все верну, как встану на ноги, обещаю!
        - Все в порядке, Мишель. Поблагодаришь меня ужином.
        Нил достает из кошелька пару купюр и вручает мне.
        - Тебе на работу, да?
        - Скоро придет мой клиент, но я довезу тебя сначала домой.
        Нил отдает мне ключи.
        - Нет. Я сама доберусь, тут два квартала, - останавливаю я.
        - Уверена?
        - Да. Нужно идти, а то кажется, что выпадет снег, - проговариваю я, изучая погоду из окна автомобиля.
        Дует сильный ветер, люди в легких пальто стараются укрыться под шарфами и шапочками. А я даже верхнюю одежду не взяла.
        - Не любишь снег? - Нил убирает руки от руля, пристально смотря на меня.
        Отрицательно машу головой, и на время мы оба замолкаем, и в машину проникают холодные лучи солнца.
        Нил начинает изучает мое лицо внимательнее. От напряжения и его взгляда мне становится чуть не по себе.
        - Я раньше и не замечал, что у тебя веснушки.
        От смущения опускаю голову.
        - Они просто не сильно заметные.
        - Очень красиво.
        Рядом с Нилом мне тепло и уютно, он очень добр ко мне. Я всегда думала, что он такой же, как люди, с которыми он проводил время. Хотя я ведь проводила время с Нирой, но это ведь не значит, что я такая же тварь, как она.
        Я обнимаю Нила напоследок и уверяю, что доберусь до дома сама.
        - Черт возьми! - ругаюсь я, когда вижу, что происходит за окном.
        - Что такое? - Нил отпускает меня из объятий и вопросительно поднимает брови.
        - Снег выпал! - Мой голос звучит так отчаянно.
        Прислоняю голову к сидению, не желая выходить из машины, так еще и в одном платье. Машину окутывает смех Нила и заражает меня.
        19 ГЛАВА
        АДАМ
        Кружка остывшего чая стоит нетронутой на столе. Я смотрю на Рози, которая сидит напротив меня на диване и делает глоток из своей кружки.
        - Группа поддержки очень помогает. Я вроде как чувствую, что не одна.
        - Очень рад.
        Рози прекрасная девушка, которая потеряла мужа слишком рано. И, чтобы как-то спастись, она нашла утешение в наркотиках.
        - У вас прекрасная елка!
        Она убирает кудрявый локон своих светлых волос с лица и поглядывает на елку, которая стоит украшенная сзади нас.
        - Сын уговорил.
        - Это очень мило. Он спит?
        Чарльз сразу же пошел к себе в комнату, как увидел Рози и даже не захотел здороваться. Не знаю, почему он так себя вел, но ему явно не понравилось появление девушки у нас дома.
        - Он, наверное, занят своими раскрасками, - мило улыбаюсь в ответ.
        Рози ставит кружку на стол и неожиданно двигается ближе, уничтожив расстояние между нами.
        - Адам, то, как ты стараешься для сына, делишься своими переживаниями в группе поддержки, достойно похвалы. У тебя ведь тоже были проблемы с наркотиками… Ты справился…
        С каждым ее словом она приближается все ближе, наши ноги и плечи касаются друг друга. Ее глаза цвета весенней травы изучают мое лицо.
        - Рози, не думаю, что могу быть идеальным примером. Может, я и не употребляю, но во мне много страхов, поверь.
        Она не стала слушать и заткнула меня поцелуем. Я чувствую ее дикое желание, которое становится все яснее с каждой секундой. Я не из тех парней, которые воспользовались бы случаем, или я просто из тех, кто не думает членом.
        Я буквально отталкиваю ее от себя и выдыхаю.
        - Рози, я не могу.
        Ее глаза так же светятся, как и минуту назад.
        - У тебя кто-то есть?
        - Да. Но она сейчас не в городе.
        Я выдыхаю еще громче после произнесенных слов.
        - Типа отношения на расстоянии? - интересуется девушка.
        - Именно, - отвечаю, стараясь поверить в эти слова.
        Я так верен Мишель, думая, что в будущем у нас получится. Но, может, она уже нашла свое будущее в другом человеке?!
        - Ясно. Я, пожалуй, пойду. Увидимся после Рождества на собрании.
        Она забирает сумку, надевает пальто и, улыбнувшись, уходит, будто ничего и не было.
        МИШЕЛЬ
        Все таки это прекрасно - делать человеку приятное. Я приготовила ужин для нас с Нилом, чтобы как-то отблагодарить его. Ведь если бы не он, я бы осталось без крыши над головой.
        Я убралась в квартире, смогла послушать пластинку, что подарил мне Адам. И под прекрасное музыкальное сопровождение приготовила ужин.
        - Я не помню, когда последний раз такое видел, - шокируется мужчина при виде забитого блюдами кухонного стола.
        - Привыкай. Теперь я буду часто готовить.
        Он садится на табурет напротив меня и берется за жареную курицу.
        Идеально, когда проводишь время в компании вкусной еды. Это тот случай. Нил делится новостями о работе и сообщает, что можно на Рождество прогуляться, ведь я не видела красоты Лондона. И еще говорит, что можно взять Татью с собой.
        - О, пригласи ее на свидание. Вот, даже билеты на балет могу дать, - смеюсь я.
        - Мы с ней просто коллеги. И она хороший мастер.
        Я допиваю апельсиновый сок и тычу пальцем в мужчину.
        - Кстати, об этом… Я знаю, что ты набьешь мне!
        - Я весь во внимании! - улыбается он, и его шикарная улыбка заставляет меня улыбнуться второй раз за день.
        - Скрипку с нотами. Набьешь на бедро.
        Нил поднимает брови, судя по выражению лица, он пытается представить эскиз.
        - Гениально! Думаю, будет круто.
        - Ты гений. Я не сомневаюсь.
        Оставшееся время мы едим салат и остатки курицы. Допив свое пиво, Нил начинает разговор.
        - Мишель, в Нью-Йорке у тебя никого нет из родных?
        Вопрос вводит меня в ступор, от страха, что могу разбить стакан, возвращаю его на стол. Собираюсь ответить, но Нил показывает свои прекрасные манеры.
        - Прости, я не должен был. Не отвечай.
        - Все нормально, - отговариваю я и продолжаю: - Папа умер от дозы, а мать спилась. Я без понятия, где она сейчас. А брат умер в октябре.
        - Боже, мне жаль.
        Я отмахиваюсь.
        - Он пошел по стопам отца. Но решил сам свести счеты с жизнью. Так что все в порядке, Нил. Я давно должна была попрощаться с ними. Меня ничего не связывает с этими людьми, а то, что мы одной крови, ничего не значит.
        На кухня становится тихо, и на секунду я вспоминаю, как рассказывала о себе Адаму. Он так интересовался, а я безумно была рада вниманию. Даже такие моменты связаны с ним.
        Заглушаю свои мысли и чувства остатками сока и тянусь за пачкой сигарет, но чувствую, как на мою руку ложится тяжелая ладонь мужчины.
        - Мишель, ты очень сильная, поверь. Я и подумать не мог, что ты столько пережила.
        - Спасибо, - шепчу я, потому что мне нечего больше сказать, и следующие пару минут мы так и сидим, не убрав наши ладони друг от друга.
        20 ГЛАВА
        АДАМ
        Наступило Рождество, и Чарльз, как принято, открыл подарок утром, даже не переодевшись, оставаясь в своей пижаме. Его настроение поднялось еще больше, когда он увидел за окном сугробы.
        Праздник мы отметим у родителей, мама настаивала, отказать я не мог. Перед тем, как к ним отправиться, я решаю провести время с ребятами из группы поддержки. Мы поздравляем и делимся своими пожеланиями на новый год.
        - Всем хороших праздников, - желаем мы друг другу.
        Многие из группы поддержки за эти пару месяцев действительно изменились. Они вошли опустошенными, разбитыми, не знающими, что делать со своей жизнью. Сейчас их глаза светятся, в них полно жизни и уверенности в новом дне.
        - Адам, постой, - кричит Рози, когда я открываю дверь машины.
        Она заговорила со мной впервые после того вечера. Рози поправляет шарф и подходит к машине.
        - Твоя девушка приехала? Рождество ведь.
        Хмурю брови и закрываю дверь машины.
        - Нет. Она в Лондоне.
        Рози касается моих плеч и моментально уничтожает расстояние, как и в прошлый раз.
        - Тогда это уже не отношения. - Рози обнимает меня за шею и старается искренне улыбаться.
        - Рози, послушай, мне нужно идти. Счастливого Рождества. - Я убираю ее руки, двигаясь к двери, и тут слышу за спиной ее голос, похожий на нервный крик:
        - Ты такой верный! А верна ли она? Может, она давно забыла о тебе и спит с другим!
        Хлопаю дверью в надежде, чтобы эти слова не дошли до меня, но я отчетливо их услышал.
        ***
        Нью-Йорк выглядит как с обложки. В принципе, так всегда происходит на новогодние праздники. Город полон разноцветных гирлянд, голосов мужчин, переодевшихся в Санта Клауса. Кучка туристов фотографирующихся на фоне огромной елки в Рокфеллерском центре на Манхеттене. Все в предвкушении праздника, улыбаются и полны счастья. Мне бы хоть долю их позитива.
        Хлопаю дверью машины и, держа в руках две бутылки пива, иду к могиле. Здесь темно, в отличие от центра города. Под ботинками похрустывает снег, и наконец, добравшись до Санни, я сажусь на коленки, ставлю рядом бутылку пива и зажигаю свечку.
        - Твой любимый, помнишь?
        Прислоняюсь к дереву и сажусь на снег, пытаясь открыть свою бутылку.
        - Ты бы наругала меня за испорченные джинсы, - смеюсь я.
        На кладбище царит настоящая тишина, и порой кажется, что только здесь - возле могилы Санни - я могу быть собой, наругать себя, заплакать, накричать.
        - С Рождеством, Санни… первое Рождество без тебя, - тихонько стукаюсь бутылкой об другую, представляя, что она рядом, пьет алкоголь и улыбается.
        Она всегда искала счастье в мелочах, не знала своих родителей, не знала, что такое материнская любовь, но стала замечательной матерью. Санни грела душу всем своим присутствием. Она была тем самым милым ангелом и всегда им останется.
        - Мама приготовила твои любимые имбирные печенья. Пыталась по твоему рецепту приготовить. - Я не прекращаю улыбаться и делаю глоток пива.
        Родители боготворили Санни, любили, как свою дочку. Для них ее смерть была таким же ударом, как и для меня.
        - Кстати, Чарльз ходит на футбол. Ему нравится, и он так счастлив, что повалил снег. Ты ведь знаешь, как он любит зиму.
        Каждое слово выходит с огромной болью. Будто меня пырнули ножом, а это мои последние слова, выходящие с кровью на губах.
        - Наш мальчик очень сильный. Он сегодня такой радостный, но я знаю, как ему не хватает тебя. Он помнит о тебе все время и всегда будет помнить, ты знаешь.
        Пол бутылки выпито, а боль не уменьшилась.
        - Я так запутался, Санни… Я не знаю… Я встретил девушку. Она бы тебе понравилась.
        Поднимаю глаза к звездам на небесах, пытаясь остановить предательские слезы. Хотя я знаю, что если бы Санни была рядом и держала за руку, она сказала бы, что слезы - это нормально.
        - Мишель… так ее зовут. Она очень понравилась Чарльзу. Она помогала ему с раскрасками, как ты всегда это делала ближе к вечеру, помнишь?
        В ответ я ничего не слышу, меня это доводит, и я срываюсь, выпуская слезы.
        - Я действительно люблю ее, но… Черт, я будто застрял в огромном лабиринте из страха и тревоги, что не знаю, как выбраться. Она уехала два месяца назад, и я без понятия, взаимны ли мои чувства к ней?
        Опускаю на землю выпитую бутылку и взъерошиваю волосы руками.
        - Санни, но я обещаю быть прекрасным отцом для нашего ребенка. Я знаю, ты всегда считала меня хорошим родителем, но без тебя у меня будто отрезали крылья.
        Вдыхаю морозный воздух, встаю с земли, и касаюсь ее фотографии, где она, как обычно, ярко улыбается, и ощущаю ее присутствие.
        - На мой последний день рождения ты попросила меня, чтобы я был счастлив. И я поклялся выполнить эту просьбу… Санни, я обещаю, что буду счастлив, буду прекрасным примером для Чарльза и ты будешь гордиться нами, обещаю. Я не подведу!
        Вытираю нахлынувшие слезы и шепчу напоследок, смотря также на фотографию:
        - Мы все любим тебя и никогда, Санни, никогда не забудем. Обещаю, что в новом году мы с Чарльзом поедем в Корею, ты ведь так мечтала об этом. Я осуществлю эту мечту и сделаю все, чтобы наш ребенок был счастлив и помнил тебя.
        Попрощавшись, хватаю пустую бутылку, а другую оставляю нетронутой. Ведь она не моя. Сажусь в машину и, сообразив, что выпил, торчу в ней какое-то время и пишу маме, что в пробке. В ответ я узнаю, что все хорошо, в духовке готовится индейка, а Чарльз не отходит от украшенной елки.
        МИШЕЛЬ
        Сейчас - в Рождество - намного яснее ощущается факт, что все люди счастливее и радостнее меня. Возможно, если бы в детстве этот день был для меня настоящим праздником, я бы по другому на все это смотрела, а после всего, что пережила за два месяца, у меня ни то, что нет настроения на праздник, у меня нет сил жить.
        Но это Рождество, и англичане, как и все, любят этот праздник, так что мои попытки остаться дома увенчались провалом, но на самом деле я рада. Наконец, спустя два ужасных месяца, я увидела Лондон в красивом варианте, тот Лондон, который знают все туристы.
        Нил и Татья показали мне всем известный Биг-Бен, мы посетили Трафальгарскую площадь, чтобы посмотреть рождественскую елку. Нил сказал, что каждый вечер, певцы и прохожие собираются вокруг елки, чтобы спеть традиционные и более современные рождественские гимны. Также прошлись вокруг Букингемского дворца. Я надеялась, что в честь праздника Королева Елизавета выйдет к народу или помашет из окошка, но и тут Нил рассеял мои надежды. Под конец прогулки мы грелись глинтвейном, и ребята уговорили сделать пару селфи и фото возле Тауэрского моста. Я решила добавить их в инстаграм, хоть разбавила их парочкой фото, где действительно улыбаюсь.
        - Готово. - Нил проводит последний раз по моему бедру, где теперь набито новое тату.
        - Может, я все-же оплачу ее? После праздников я выхожу на работу и…
        - Закрыли тему, - перебивает Нил, но тут же добавляет: - Но рождественский ужин был бы неплохой идеей.
        Я встаю с рабочего кресла и надеваю джинсы.
        - Отлично! У меня никогда не было рождественского ужина. Пойдем тогда в магазин за покупками?
        Нил вздыхает, снимая перчатки. По его лицу видно, что он хочет согласиться, но что-то его останавливает.
        - Прости, у меня еще два клиента. Почему-то в Рождество все хотят себе что-то да набить. Справишься с покупками сама? Я приду ближе к вечеру.
        - Да, без проблем.
        Укутываюсь в пальто и беру со стула шарф. Нил отдает ключи от квартиры и предлагает взять машину, но я решаюсь пройти пешком.
        ***
        Закончив с покупками, я начинаю жалеть, что решила пройтись по ближайшей улице, навешенной гирляндами. Я разворачиваюсь обратно в тот момент, когда слышу:
        - Мишель! - Светлый голос Мины сразу же начинает раздражать меня.
        Хочу сбежать, но разворачиваюсь, натягивая на лицо улыбку, хотя знаю, что Мина в курсе, как она меня бесит.
        - С Рождеством! Отдохни, как следует. Работа с детьми та еще морока. - Она поправляет свои кудри под шапкой, отряхивая их от снега.
        - Безумно жду работу.
        Хоть где-то я не вру. Думаю, наладить контакт с детьми мне будет не сложно.
        - Будем видеться в академии. Покажу тебе свой кабинет.
        От мысли, что я ее буду видеть и на работе, меня передергивает.
        - Извини, но мне пора, - окончательно разворачиваюсь, но девушка хватает меня за руку.
        - Я чем-то тебя обидела?
        - Ты лезешь в душу, когда тебя об этом не просят. Ты мне неинтересна, Мина.
        Как бы больно ей не было от моих слов, но лучше я скажу правду, раз она этого не видит.
        - Я просто хотела быть твоим другом.
        - Но я этого не просила.
        Мина поправляет сумку на плече и впервые ее лицо становится серьезным.
        - Обещаю, что не буду задавать ненужных вопросов.
        - Не будешь лезть в душу? - перефразирую я.
        Девушка кивает, а я вытаскиваю сигарету, и, вдохнув никотин, выпуская дым прямо в лицо девушки, как бы подписывая договор между нами.
        МИШЕЛЬ
        Спустя годы у меня действительно накрыт праздничный стол. Я приготовила индейку и картофель, как и принято на Рождество. Купила шоколадный пудинг и парочку имбирных печений с глазурью и шоколадной стружкой. И остановилась на безалкогольном пунше, думаю, в этом году мне алкоголя достаточно.
        Нил выходит из комнаты и садится на табурет напротив, все также нахваливая мои кулинарные способности.
        - Могу я кое-что спросить? - неловко начинаю я, пока Нил разрезает индейку.
        - Конечно. - Он бросает нож и полностью свое внимание переводит на меня.
        - Пока ты был в комнате, тебе пришло сообщение… от Ниры.
        Я произнесла ее имя, и мне тут же захотелось помыть язык с мылом.
        - Она пригласила тебя на вечеринку. Ты можешь идти, если хочешь, - шепчу я, но сама знаю, что, если он уйдет, я буду чувствовать себя ужасно.
        На кухне появляется частый гость - тишина. Я уже собираюсь извиниться, что прочла чужое сообщение, но мужчина перебивает:
        - Но зачем мне туда идти, когда я никого не знаю? Раньше я ходил в бары, потому что не хотел приходить в одинокую квартиру, а сейчас все это, - он показывает на накрытый стол и на меня. - Уж лучше с одним, но прекрасным человеком, чем с сотнями непонятных тупиц.
        Нил смеется, а моя душа согревается от его теплого бархатного голоса, а еще больше - от его ответа.
        - Они не друзья мне, Мишель.
        Я беру стакан пунша и поднимаю в знак тоста.
        - Тогда к черту фальшивых друзей, мы не нуждаемся в них. Они хороши только для того, чтобы оставлять их.
        После этой фразы кухню окутывает звон стаканов и настоящий аромат рождественских блюд.
        АДАМ
        Чарльз лежит в постели в своей комнате, которую обустроили родители специально для него, чтобы он оставался у них на ночь.
        - Спасибо за машинку, папа, - благодарит сын и трясет снежный шар, наблюдая, как внутри падает снег.
        - Еще раз с Рождеством тебя.
        Я поглаживаю сына по голове и целую на прощание в щеку, собираясь уйти, как ребенок тут же спрашивает:
        - А ты поздравил с Рождеством Мишель? Или, может, она звонила?
        Чарльз озабочен ею, но я понимаю, как он боится потерять еще одного человека, и решаю соврать:
        - Да, она звонила, но я не смог ответить. Она гуляла по Лондону. Хочешь, покажу фотографии?
        Чарльз улыбается и садится ближе ко мне, бросив снежный шар на подушку. Я тем временем захожу в инстаграм и нахожу ее аккаунт. Показываю сыну фото, где Мишель улыбается на фоне Тауэрского моста, держа в руках какой-то напиток. Я стараюсь игнорировать мурашки, когда засматриваюсь на ее улыбку, пытаюсь игнорировать реакцию своего тела, когда просто смотрю на нее… Но как-же это сложно!
        - Это ее друзья?
        Сын пролистывает ленту и смотрит на селфи, которое я, кажется, не видел. Мишель, еще одна девушка и какой-то мужчина. Они все улыбаются, а у меня только один вопрос в голове: что-то ее связывает с этим мужчиной? Возможно, он встречается с той девушкой, что на фото. Держусь за этот вариант, как за последнюю надежду.
        - Да, друзья, - наконец отвечаю я.
        - Она звонила, а ты не ответил. Позвони ей, она, наверное, обиделась, - предлагает сын, и от одного его предложения мне становится не по себе, и я пытаюсь как-то выкрутиться:
        - Сынок, у нас разное время. Если у нас сейчас девять вечера, то у них уже два часа ночи.
        - Но я думаю, ей будет приятно. Если она нас любит, то всегда будет рада нам, - не унимается ребенок.
        Он всеми силами пытается не обрывать связь с Мишель. Мне больно смотреть на это.
        - Хорошо, обязательно. А теперь ложись.
        Чарльз на удивление слушается, и, выключив светильник, я выхожу из комнаты и натыкаюсь на мать.
        - Мама, боже! Нельзя же так пугать, - шепчу я.
        - Прости, дорогой. Хотела узнать, спит ли Чарльз, и услышала о какой-то девушке.
        Мама всегда любит что-то подслушать, так что я понял: она стояла и слушала, когда мы говорили о Мишель.
        - У тебя появилась девушка, да? - напрямую спрашивает она.
        - Не знаю даже… это долгая история.
        - Хотя бы покажи ее фото, - требует она, и я со вздохом слушаюсь, снова нахожу ее фото и снова мое тело пробивает дрожь.
        - Красивая, - улыбается мама и целует меня на прощание.
        Я вхожу в ванную комнату и размышляю над просьбой сына: стоит ли звонить? Может, она уже спит или в полную катушку веселится с друзьями.
        Смотрю на отражение в зеркале и просто мысленно требую быть смелее. Ведь это просто звонок. Я услышу ее голос спустя два месяца и поздравлю с праздником.
        МИШЕЛЬ
        На часах два ночи, мы с Нилом уплетаем остатки пудинга, пока я рассказываю ему о Фиби.
        - Думаю, она бы тебе понравилась. Она хорошая. Жаль, что уехала, но мы стараемся держать связь.
        По фотографиям в инстаграм я знаю, что Фиби перекрасилась в блондинку. Ей очень идет, хоть я и привыкла видеть ее с темным оттенком. Она призналась мне, что вернулась к проституции, но это ее, конечно, не радует. Меня тронуло это признание, в то время как я не смогла признаться о насилии. Я знаю, она бы поддержала меня, но меньше всего я хочу, чтобы меня жалели. Возможно, когда-нибудь я признаюсь ей.
        Я осознаю, что тарелки пустые, и собираюсь убрать все в раковину, как мой телефон начинает вибрировать. Кто может так поздно звонить?
        - О, Господи! - прикрываю рот рукой и испуганно смотрю на Нила.
        - В чем дело?
        - Адам! Он звонит мне! - беру телефон в руки, не веря своим глазам.
        - Ну так ответь, - просто отвечает Нил.
        - Да мне легче до луны пешком добраться, чем сказать о своих чувствах! - парирую я, и на секунду во мне появляется страх, что Адам сбросит вызов.
        - Просто поздравь его с праздником. Ты ведь хочешь услышать его голос?
        Я киваю и шепчу «да», но взгляд Нила говорит о том, что он бы хотел услышать другой ответ, но не придал виду.
        Я встаю с табурета, проскакиваю в ванную и сразу же отвечаю, испугавшись, что он сбросит.
        - Алло, Мишель?
        Его голос - лучшее лекарство от всех бед. Сажусь на край ванны, пытаясь контролировать дыхание.
        - Адам.
        Я легко произношу его имя. Голос не дрожит. Будто ждал момента, когда я скажу это вслух.
        - Ты спала? Прости, забыл о разнице во времени.
        - Нет, все хорошо. С Рождеством тебя, - говорю в трубку, покусывая губу.
        - И тебя, Мишель. Я так рад, что у тебя все хорошо, что появились друзья. Отличные фотографии, - упоминает он.
        - Ох, спасибо. Ребята решили показать мне Лондон во всей красе, - от волнения тереблю край свитера.
        Появляется неловкое молчание перед тем, как Адам, собравшись духом, спрашивает:
        - Вы все трое друзья или… Боже, не бери в голову.
        В трубке слышится его глубокий вдох, его тревожит один вопрос, и я сразу хочу, чтобы ему полегчало.
        - Нил мой друг. И все.
        Я не хочу говорить, что сейчас живу у него, но пусть знает главное - между нами ничего нет.
        - О. Понял. - Один короткий ответ, но я чувствую, как он улыбается.
        Следующая часть диалога добивает меня окончательно, сразу после слов, что он мне говорит:
        - Я так горжусь тобой. Ты смогла изменить свою жизнь и исполнить свою мечту.
        Поднимаю взгляд на свое отражение в зеркале, убираю слезу со щеки. Все, что он говорит, не правда. Я не смогла, я, можно сказать, сдалась. Он ведь не знает моей истории. А смогу ли я ему когда-нибудь признаться в этом?
        - А я горжусь тобой, Адам. И знаю, что тобой гордится Чарльз. Ты ему привет передавай.
        Последние минуты две он рассказывает, как Чарльз открывал подарки и лепил снеговика, а я улыбалась сквозь слезы. Я поняла, что скучаю по ним. Я знала это раньше, но после звонка осознала, как я нуждаюсь в них, в Адаме. В его чертовом присутствии, а ведь раньше я только и избегала его и его проблем.
        - У тебя уже поздно. Спокойной ночи.
        Я отвечаю ему тем же, но понимаю, что мы оба не произнесли тех слов, что витали в воздухе: «Мы нужны друг другу».
        21 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Скорее мчусь, преодолевая последние три ступеньки, к машине Нила. На улице прекрасная погода, ведь наступил март. Не то чтобы зима была холодной, и я особо не жаловалась, но Нил бы поспорил: я вечно бурчала, что из-за снега невозможно дойти нормально до академии, и просто хотела спрятаться под плед и слушать любимого Бочелли. Новый год мы особо не отмечали. Звонили родители Нила и его сестра, приехать они не смогли, но Нила это особо не огорчило. Мы заказали еду из Макдональдса, и он рассказывал, какие самые классные тату ему доводилась набивать. В бой курантов я себе ничего толком не обещала. Фраза «Новый год, новая жизнь» не сработает в реальности.
        Хлопаю дверкой и автоматически забираю у Нила свой кофе. Это уже наша традиция: он приезжает за мной и покупает мне кофе. За эти четыре месяца я очень привыкла к Нилу.
        Выпив мгновенно стаканчик кофе, берусь за сигареты. Мне так жутко хотелось этого еще на уроке, но как учитель классической музыки может позволить себе такое?! Некоторые преподаватели до сих пор не могут свыкнуться с моими черными нарядами. Они даже не короткие, но кажется, будто я иду не в академию, а в церковь, где собралась куча монашек. Ох, никто не избавит меня от моих же грехов.
        - У меня новость, - улыбаюсь и ставлю ноги в темных ботинках на панель, зная, что Нил не против. - Я решила подыскать себе жилье.
        Мужчина поднимает брови и старается улыбнуться, но получается неестественно.
        - Сейчас?
        - Давно пора. Слишком долго ты нянчился со мной. Я уже четвертый месяц у тебя кантуюсь, пора бы уже встать на ноги, тем более теперь у меня есть деньги, - кидаю окурок на землю и закрываю окно машины.
        Нил молчит неприлично долго, но, что-то вспомнив, произносит:
        - Татья сдает свой дом. Она переезжает поближе к работе и ищет жильца. Хочешь, встретимся с ней?
        - Правда? Да! Было бы здорово. Я тогда вечерком зайду к вам на работу.
        Нил все также молчит, вставляя ключ с брелком в виде игральной кости в замок зажигания.
        - И еще кое-что.
        Нил разворачивается ко мне, он явно волнуется услышать что-то, что ему может не понравится: как моя идея найти себе жилье.
        - Я хочу посещать психолога. Думаю, я готова.
        - Уверена? - шепчет он, неожиданно касаясь моей руки.
        Я киваю, вздыхая.
        - Решила, что буду ходить к Мине. Она очень обрадовалась и сказала, что для нее это тоже важно. Обещала, что мне будет комфортно.
        Нил большим пальцем выводит круги по моей руке и через секунду отпускает, выезжая на проезжую часть. Он рад за меня, я знаю, но в то же время что-то его тяготит.
        22 ГЛАВА
        АДАМ
        Застегнув молнию на спортивном рюкзаке, выхожу из тренажерного зала, прощаясь с Шоном - нашим охранником. Люблю уходить позже всех, даже если моя смена окончена. Я прихожу сюда выбить всю боль и в этом мне помогает боксерская груша.
        Кидаю сумку на заднее сиденье, завожу машину. Нужно заехать к родителям, после футбола Чарльза забрала мама. Сын сначала очень расстроился, что снег растаял, но сейчас теплая весенняя погода, и он чаще стал выходить во двор играть с мячом.
        Собираюсь взяться за пачку сигарет, но тут вибрирует телефон. Смотрю на экран. Звонивший - Рози. После Рождества мы с ней не виделись, а если замечали друг друга, то только в группе поддержки.
        Звонок довольно поздний, я отвечаю, прислоняя телефон к уху.
        - Рози? Что-то случилось? - спрашиваю я, почему-то подумав о плохом.
        - Адам… пожалуйста, помоги мне. Я сорвусь. Пожалуйста, приезжай.
        Ее голос очень слабый, будто вот-вот, и она вообще не сможет ничего произнести.
        - Что значит сорвешься? - нервно стучу по рулю пальцем, потихоньку понимая, что она имеет в виду.
        - Я не сдержусь. Они соблазняют.
        Я бросаю трубку и газую прямо к дому Рози. Я запомнил, где она живет, когда мы впервые решили собраться нашей группой и она предложила свой дом в качестве уютного места. Без алкоголя, только пирожные, сок и знакомство с ребятами.
        Я проезжаю на красный свет, думая только об одном: хоть бы я не опоздал. Сорваться можно в любую секунду.
        ***
        Оказавшись у Рози дома, я застаю ее сидящей на диване. Приближаясь, я вижу напротив дивана журнальный столик с открытой пачкой наркотиков.
        - Наконец-то ты пришел! - ликует Рози.
        Она поднимается, ее зрачки такие огромные, что глаза чернеют.
        - Присоединяйся. Я специально тебе позвонила, одной скучно как-то.
        Я хватаю ее за плечи, пытаясь привести в чувство.
        - Как ты можешь, Рози? Ты же всем говоришь, что бросила, планируешь новую жизнь, а сама возвращаешься в прежнюю.
        Она наигранно улыбается и тянется ко мне, приподнимаясь на носочках.
        - Давай со мной. Будет весело. Разве ты не хочешь?
        Отталкиваю ее и чуть не срываюсь.
        - Хочу ли я? Хочу ли я снова напугать сына, который видел меня в таком состоянии? Все эти месяцы я пытаюсь измениться не для того, чтобы вновь вернуться в это гребанное состояние! Мне тоже было плохо, Рози. Я понимаю тебя, но не уничтожай свою жизнь, пожалуйста.
        Она абсолютно меня не слышит, все также улыбается и тянет меня к дивану, и я не успеваю опомниться, как девушка садится на меня сверху.
        - Ты так похож на него.
        Ее пальцы проходят по моим волосам и она шепчет:
        - Алек…
        Впервые за это время я вижу в ее глазах мольбу, крик о помощи. Она хочет закричать: «спасите!», но не в состоянии.
        - Рози, я знаю, ты скучаешь. Но думаешь, твой муж был бы рад узнать, что ты в таком состоянии?
        - Давай притворимся, - игнорирует мои слова она и продолжает: - Исчезнем на время. Представь, что я - это твоя девушка, которую ты так трепетно ждешь.
        Ее губы касаются моей щетины, руки спускаются по футболке.
        - Не могу, Рози.
        Хватаю ее руки так, чтобы она не смогла до меня дотронуться.
        - Почему? - еле в состоянии спрашивает она.
        - Потому что ты не она, а я не твой покойный муж.
        Беру ее на руки и поднимаюсь наверх, в спальню, которая раньше была уютным местом для супругов, а сейчас стала одиноким местом воспоминаний.
        Кладу девушку на кровать, укрываю одеялом.
        - Спасибо, Адам, - шепчет она сухими губами, из ее глаз катится ровной дорожкой слеза.
        Ее взгляд направлен на тумбочку, а именно на фото в рамке: селфи счастливой улыбающейся пары. В конце концов Рози засыпает в обнимку с фотографией.
        Я спускаюсь, хватаю содержимое на столе и смываю в унитаз. Чертого дежавю. Вот только в моем случае спасали меня, а теперь я пытаюсь донести девушке, которая потеряла мужа, что надежда на новую жизнь есть. Надежда, в которую когда-то поверил я сам.
        23 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        - Тогда завтра тебе покажу дом, - говорит Татья, убирая свой рабочий стол после последнего клиента.
        Это чистое везение. Я не хотела встречаться с большим количеством людей, ехать в далекие районы, чтобы в итоге отказаться от жилья. С вариантом Татьи я уверена на все сто, даже если и не видела дом.
        - Отлично. Спасибо тебе.
        Разворачиваюсь к Нилу, который тоже убирает инструменты с серьезным взглядом.
        - И тебе спасибо, что посоветовал вариант Татьи.
        Он молчит и скромно улыбается уголком губ. Нил ведет себя странно с момента, когда я сообщила, что хочу переехать. Я не хочу думать о том, что у него возможны чувства ко мне.
        После встречи я принимаю душ и собираюсь ложиться спать. Скоро состоится концерт, где каждая группа должна выступить. Я должна хорошенько подготовить своих ребят.
        - Я хочу попробовать заснуть одна, без помощи, - говорю решительным тоном, когда Нил подходит к дивану с подушкой под рукой.
        - Точно?
        - Да.
        Минуту мужчина просто стоит и вскоре кивает, соглашаясь.
        - Если поймешь, что не можешь, зови меня.
        - Хорошо, - улыбаюсь я ему и вскоре слышу скрип закрытой двери.
        Моя первая попытка заснуть одной. Я должна побороть свои страхи и не думать, что Зейн появится надо мной, как я закрою глаза. Так странно, что моя травма - это не моя вина, но мне приходится нести ответственность за свое исцеление.
        Я не сразу засыпаю, потому что мы переписываемся с Адамом. Конечно, он забыл про разницу во времени, но и мне наплевать. Мы стали чаще общаться, он делится тем, как проходят его дни в группе поддержки и веселыми моментами с Чарльзом. Тем временем я стараюсь быть такой же честной, но сообщить о том, как я провела первые два месяца не в состоянии. Когда-нибудь я это сделаю, но сначала мне нужно помочь себе, и уже завтра я пойду на сеанс к Мине. Пожелав хорошей ночи, я на секунду задумываюсь о людях, которые меня окружали: Фиби и Адам - самые сильные люди, которых я знаю, имеют прошлое, наполненное хаосом, сердечными страданиями и разочарованиями.
        Повалявшись минут тридцать, извертевшись из стороны в сторону, я с испугом закрываю глаза и понимаю, что еще рано для меня. Не готова, мне очень страшно.
        Касаюсь пальцами ног холодного пола и решаюсь пойти к Нилу за помощью. Дверь со скрипом открывается, в комнате темно, только одинокая лампочка на прикроватной тумбе дает разглядеть спящего мужчину.
        Я делаю шаг, и раздается громкий скрип, и Нил открывает глаза. Увидев меня, он резко встает, будто готовый на все.
        На мне большая белая футболка, которая доходит до обнаженных колен, чуть прикрывая татуировку.
        - Кажется, еще рано, - с грустью улыбаюсь я, теребя края футболки.
        Нил молча берет подушку и одеяло, и мы выходим из комнаты.
        - Ты в любом случае молодец, что попробовала. Ты стараешься изменить свою жизнь, это уже о многом говорит, - шепчет мужчина, держа за руку.
        - Спасибо.
        Я чувствую крепкую мужскую руку, понимая, что все хорошо, страх постепенно уходит. Закрывая глаза, я представляю, что у тех сильных людей, которых я знаю, будет все хорошо.
        24 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Я сижу на диване в просторной гостиной, Мина сидит передо мной в кресле. Между нами маленький стеклянный стол, на котором стоят кружки с остывшим ягодным чаем.
        Между моих ног на полу устроился Бин - лабрадор Мины. Она живет со своим парнем Федерико, который сейчас на работе.
        За почти час я не смогла расслабиться: в принципе не удивительно, ведь первый сеанс. Я ни на что не рассчитывала. Мина не раздражала провокационными вопросами, наоборот внимательно слушала, что мне понравилось. Она задавала вопросы о моей жизни в Нью-Йорке, почему я решила переехать. Конечно, она понимала, что я что-то да не договариваю, но ничего не сказала. Когда она спросила, почему я так закрылась в себе, мне хотелось скрыться или натянуть на голову свою кофту.
        И вот почти пятнадцать минут нас окружают тишина и громкие вздохи Бина. Мина улыбается, касаясь своей кружки.
        - Думаю, на сегодня хватит.
        Я быстро киваю, расслабляясь. Все это время я ждала этих слов.
        - Хорошо. До завтра?
        - Да. И хочу сказать, что ты можешь обо всем мне рассказать, когда будешь готова, ладно?
        С губ слетает тихое «да», хватаю свою сумку и, погладив спящего друга, ухожу. Порой кажется, что морально я ничего не выдержу.
        ***
        Когда я осматриваюсь в доме у Татьи, то понимаю, насколько он большой для одной меня. Всю жизнь я жила в маленькой квартирке, с вечным барахлом брата, а здесь меня окружает двухэтажный дом с камином и просторной кухней.
        - На втором этаже моя, точнее уже твоя, комната и гардеробная, - говорит Татья, поставив руки на пояс.
        - А домик то огромный для одной меня, - произношу это себе, нежели девушке.
        Осмотревшись еще какое-то время, я осознаю, что заслужила такие апартаменты. Это было всегда моей мечтой.
        - Здесь только половина за месяц, остальное позже. - Протягиваю белый конверт с деньгами, но они так и остаются в моей руке.
        - Ты не в курсе?
        - В курсе чего?
        Татья недоверчиво поглядывает на меня: думает, стоит ли говорить.
        - Нил оплатил на три месяца вперед. Так что можешь не переживать.
        Нил? Зачем он это сделал и даже не сказал мне?!
        Девушка отдает мне ключи и, поздравив с новосельем, покидает уже мой дом.
        25 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Чемодан уже собран, скрипка в чехле. Сегодня я переезжаю в свой собственный дом. Только для меня одной. Но сначала мне нужно поговорить с Нилом. Я очень зла на него и хочу узнать, почему он так поступил!
        Слышу, как открывается входная дверь. Из кухни все видно, нас не разделяют никакие двери. Я стою возле кухонного стеллажа и допиваю чай. Мужчина замечает собранный чемодан и уже входит на кухню.
        - Уже собрала? - В его глазах какие-то непонятные эмоции, будто то, чего он так боялся, происходит наяву.
        - Ага. Дом мой, - отвечаю, показывая в сторону стола, где лежат ключи.
        Ставлю кружку возле раковины и вздыхаю.
        - Я хотела с тобой поговорить напоследок. Ты ничего не хочешь мне сказать?
        Лицо мужчины становится серьезным, кажется, он реально не понимает причины моей злости.
        - Не прикидывайся! Зачем ты оплатил за жилье? Так еще за три месяца вперед?! Я принимала от тебя помощь, когда действительно в ней нуждалась, но сейчас мне это не нужно. Я уже сама справляюсь!
        - Прости, я хотел сделать тебе сюрприз напоследок, - мямлит он.
        Я ухмыляюсь.
        - Мы оба знаем, что дело не в этом, - толкаю его в плечо, возвращаясь в гостиную, забрав ключи со стола.
        - Могу я объясниться?
        Таща чемодан к двери, разворачиваюсь к Нилу, который вышел из кухни. Оставив чемодан, я сажусь на край стеклянного журнального столика и даю ему слово.
        - Да, я очень привык к тебе и твоему присутствию у себя дома. Раньше я даже и не хотел возвращаться домой, оставался на тусовках с непонятными мне людьми, питался в каких-то забегаловках.
        Нил проводит рукой по лицу, громко вздыхая. Все это время он ни разу не смотрит на меня.
        - А эти месяцы, когда я возвращался, меня ждал накрытый стол. Может, твоя душа была темной в то время, но моему дому ты подарила свет, который он не видел давно. Я ни от кого не ощущал такой заботы. Просто я хватаюсь за любые способы сделать тебе приятное, Мишель.
        Он становится на корточки, касаясь коленками моих колен и наконец бросает на меня взгляд.
        - И почему же? - почти шепотом произношу я, но и так знаю ответ, просто хочу узнать, правильно ли я понимаю его жесты.
        Нил касается моих волос, поглядывая на меня с волнением: думая, как я отреагирую. Но я не дергаюсь. Он играет с локоном и прячет его за ухо.
        - Потому что люблю… Люблю девушку, которая любит другого, - его шепот пронизывает мое тело, сердце бьется в совершенно сумасшедшем ритме.
        Его глаза наполнены добротой - такой же, которую я увидела, когда он помогал мне. Нил всегда был добр ко мне, заботился, помогал. Не позволял себе ничего дурного. Принимал меня такой, какая я есть. И все это наполнилось одной чашей под названием любовь. Любой романтический фильм позавидовал бы такому сюжету.
        Мы молчим долгое время, не двигаясь. Рука Нила замерла на моей шее.
        - Могу я поцеловать тебя? Я пойму, если ты скажешь нет.
        Я знаю, что могу отказать, он поймет. Но во мне что-то откликается, выходит наружу. Такое я ощущала с другим человеком. Киваю и для уверенности говорю «да». Я соглашаюсь не из-за того, чтобы таким образом поблагодарить Нила за все, что он сделал, я просто хочу почувствовать то, что не чувствовала давно: какого быть любимой.
        Он медленно притягивается к моим губам и неуверенно целует, все также боясь моей реакции.
        - Уверена?
        Всего лишь поцелуй, а столько тревожности.
        - Точно.
        После пару неуверенных касаний губ, поцелуй становится крепче. Я его не касаюсь: мои руки лежат по обе стороны стола. Нил не позволяет себе лишнего: его руки гладят мое лицо, губы изучают мои, а сердце потеряло нормальный ритм. Но мужчина останавливается, зная: еще чуть-чуть, и он потеряет контроль. Его легкие ловят воздух, будто после длительной пробежки.
        - Мы ведь можем общаться дальше?
        - Если тебе не будет больно от осознания того, что я не отвечаю взаимностью.
        Меньше всего я хочу сделать ему больно.
        - Я готов принять эту боль от тебя. Все в порядке. - Нил улыбается, но в глубине души он жалеет. Жалеет, что мое сердце отдано другому человеку, с которым мы в непонятных отношениях. В конце концов кто-то остается в проигрыше, и сейчас это мужчина, сидевший на коленях напротив меня, признавшийся в любви.
        26 ГЛАВА
        АДАМ
        Я сижу в группе поддержки, и мы, как обычно, рассказываем наши успехи, даже незначительные. Рядом сидит Билли и дергает ногой, что безумно раздражает.
        - Вы молодцы, думаю, на сегодня мы закончим, - Лидия - наш психолог - встает, но тут же один женский голос ее и нас всех останавливает.
        - Нет. Это не правда.
        Все взгляды резко обратились на Рози. Я все это время смотрел на нее, слушал, что она говорила. Выглядит она нехорошо. Собственно, человек после дозы и не должен быть в отличном виде. Ее волосы распущены, но не расчесаны. Ни одного намека на макияж, если только маленький след тонального крема под глазами, который неудачно скрывают ее темные мешки.
        - Я обманула. Все что я сказала пять минут назад - вранье. Никого ужина с родителями не было вчера. Вчера я напилась, словила кайф и позвонила Адаму.
        Рози произносит все быстро, желая забыть вчерашний вечер. Она опускает голову от стыда.
        Лидия подходит к ней, дотрагиваясь до плеча.
        - Ох, дорогая мне жаль.
        Девушка машет головой и, наконец, поднимает красные глаза. Ее взгляд обращен ко мне, она губами шепчет “прости”.
        - Я решила покинуть вас. Не буду ходить сюда, мне рано. Я думаю отправиться на лечение в клинику.
        - Это очень смелый шаг, Рози, - встревает Билли, и Лидия, соглашаясь, кивает.
        - Когда решила пойти в клинику? - спрашиваю, и от моего голоса она встрепенулась.
        - Пока не знаю. Нужно родителям сказать.
        После небольшой тишины голос Лидии окутывает помещение.
        - Мы все очень тобой гордимся.
        Рози вытирает тыльной стороной ладони слезы, но при этом улыбается. Я знаю, ей стыдно за то, что она вчера поддалась чертовому соблазну. Я не виню ее. Но это улыбка говорит, что ей стало легче, после признания. Хоть немного, но она гордится собой. И я тоже горжусь ею.
        - Спасибо вам, ребят, всем. За эти пять месяцев вы мне стали очень близки. Я так горжусь каждым из вас. - Она вытирает последнюю слезу и все ребята - в том числе и я - встаем, чтобы обнять ее.
        - Перед окончательным уходом в клинику загляни к нам, - улыбается Шейлин - одна из девушек нашей группы
        - Обязательно.
        Последним обнимаю ее я и снова слышу извинения.
        - Все в порядке, Рози. Мы все люди, - шепчу ей на ухо.
        Она незаметно кивает, прислоняя голову к моей груди. Она справится. Мы все справимся.
        27 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Все тот же диван, те же кружки, та же собака, которая лежит у моих ног. Сеанс проходит слишком долго. Я вообще хотела отменить его. Вчера я не смогла заснуть, потому что вовсе забыла о том, как буду спать - рядом никого. И в итоге я просыпалась, когда чувствовала, что тону в воспоминаниях. Металась от кровати к дивану и наоборот, пытаясь найти где-то спокойствие, но поняла, что его не будет, пока оно не появится во мне.
        - Давай поговорим о твоей жизни в Лондоне. Твои первые впечатления были оправданы? - Мина ставит кружку на стол и, улыбаясь, кладет ногу на ногу.
        - Я не хочу говорить о жизни в Лондоне, - отрезаю я, смотря в окно с правой стороны от меня.
        - Тебе она не нравится? - спокойно спрашивает девушка.
        - Сейчас нравится.
        Мина садится поудобнее: она пытается быть серьезной, но у нее грустный взгляд.
        - Что произошло, что заставило тебя ненавидеть часть жизни здесь? Поделишься? - Ее мягкий голос окутывает светлую гостиную.
        - Люди, - твердо отвечаю, громко вздыхая.
        Девушка кивает, давая понять, что ценит мой ответ.
        - Закроешь глаза, вспомнишь определенный момент, который разрушил тебя?
        - Я не буду этого делать, Мина. Я не хочу, - почти срываюсь я.
        Мина тянется ближе к столу, пальцами играя с кружкой.
        - Хорошо. Расскажешь, как спала сегодня?
        Поднимаю брови от странного вопроса, но не успеваю ответить.
        - Прошлое или конкретный человек в прошлом не дает тебе покоя. Он приходит даже в твои сны и контролирует тебя и твою жизнь. Разве не хочешь с этим покончить?
        - Это не так легко.
        - Да. Разрушить чью-то жизнь легче. Я не хочу, чтобы ты окончательно это сделала со своей.
        Опускаю голову, тяжело вздыхая.
        - Мне всего-то нужно закрыть глаза, да?
        - Будет неприятно, - пожимает губы Мина.
        - Я готова.
        Закрываю глаза и сразу же жалею: загнала себя в собственную ловушку.
        - Вернись в тот момент жизни, когда все пошло не так, - слышу я голос Мины и киваю.
        - Что ты видишь?
        - Мой первый день в Лондоне, когда я временно жила у девушки дома и она познакомила меня со своими друзьями.
        - Они причинили тебе боль?
        Отрицательно машу головой.
        - Нет. Только определенные люди.
        - Хочешь поговорить о них?
        Я молчу, так как не знаю, готова ли к этому. Ощущаю дрожь в руках, и сжимаю их в кулаки.
        - Парень. Он сломал меня полностью. Все изначально началось, когда мы по пьяни переспали.
        - Готова вернуться в тот день, когда он окончательно уничтожил тебя?
        Ощущаю сухость во рту, хочу открыть глаза, сделать глоток чая или просто уйти, но слишком поздно. Я долго бегала по этому темному лабиринту, пытаясь найти выход, и вот я почти нашла - осталось открыть светлую дверь.
        - Это было под ночь. Я пришла после вечеринки, как обычно пьяная, - делаю паузу, вытирая слезы, и знаю, что, если открою глаза, будет целый поток слез.
        - И через какое-то время я ощутила его на себе. Я не смогла его остановить. Я все четко вижу: как он закрыл мой рот, его пьяное дыхание, следы на коже. Я все помню!
        Наконец я открываю глаза, не в силах снова вспоминать ту ночь. Беспрерывно вытираю щеки, а смысл: слезы нескончаемы.
        - Мне очень жаль, Мишель, - шепчет Мина, и я замечаю блеск в ее глазах. Она передает мне пачку салфеток.
        - Ты знаешь, где он сейчас?
        - Он мертв, а я у психолога.
        - Ты молодец, Мишель, что смогла рассказать об этом. Но я чувствую, что тебя еще что-то беспокоит.
        Я снова смотрю в окно, восстанавливая свое дыхание.
        - Если в этом была и моя вина тоже? В то время я только и делала, что пила, говорила себе каждый раз, что пора возвращаться к нормальной жизни, и снова бралась за бутылки. Во что я, черт возьми, превратила свою жизнь? И сейчас я схожу с ума наедине с воспоминаниями. И это так ужасно, когда тебе не поверили. И все время я думаю, а что, если все сложилось бы по-другому, но этому «что если» уже не бывать.
        Мина встает с дивана и опускается на колени напротив меня, тем самым Бин отходит в сторону и ложится возле окна.
        - Ты не виновата, ты не предлагала ему себя. Он взял без разрешения то, что ему не принадлежало. Прости себя за все. Тебе не кажется, что давно пора? Перестань носить вину и сожаления на своих плечах - начни все сначала. Начни писать новую главу своей жизни. Главное - не вини себя! То, что прошлое обернулась не так, как ты хотела, - начиная с твоих родителей и заканчивая этой травмой - не означает, что будущее не может быть лучше, чем ты когда-либо представляла. - Девушка вытирает слезы с моего лица и крепко обнимает, я сдаюсь и ощущаю приятное тепло внутри себя. Кажется, я смогла открыть ту дверь, но еще многие раны нужно залечить.
        28 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Весна - это всегда повод начать все сначала. Будто начинаешь заново жить. Хотя, если подумать, я это и делаю. Почти середина марта, мы готовимся к концерту, я хожу к Мине и каждый раз мы прорабатываем то, что меня тревожит. И сегодня я планирую поговорить о том, что меня долго мучает.
        Кладу сумку на диванчик, и Мина, постукивая каблуками, входит в гостиную.
        - Как раз чай заварила, - кладет чайничек на стол.
        Каждая встреча в сопровождении чая. Мина говорит, что это для того, чтобы человек не нервничал, расслабился перед тем, как начнет вспоминать что-то нехорошее в своей жизни.
        - А где Бин? - Я глазами ищу пса, который всегда появляется у моих ног, когда я прихожу.
        - Федерико его выгуливает, - отвечает Мина, попутно разливая чай по кружкам в английском стиле.
        Киваю и понимаю, что хочу поскорее начать.
        - Я бы хотела поговорить о том, что меня сейчас беспокоит.
        - Конечно. - Девушка присаживается поудобнее на диван напротив меня и кивает на кружку, из которой исходит пар.
        - Мне нравится один мужчина, но я сомневаюсь, понимаешь?
        - Боишься?
        Я киваю и делаю глоток зеленого чая.
        - Этот мужчина когда-нибудь делал что-то плохое с тобой?
        - Нет. Никогда, - отрицаю я.
        - Тогда что тебя беспокоит?
        Делаю еще глоток, а потом еще один, не в силах произнести ни слова. Мина возвращает свой недопитый чай на стол и сжимает ладони, с добротой в глазах смотря на меня.
        - Боишься довериться мужчине, да? После того, что ты пережила, это нормально, Мишель.
        - Впустить в свою жизнь кого-то еще будет очень сложно.
        Мина встает с дивана напротив и садится рядом, взяв меня за руки.
        - Пойми, тот, кто поступил так с тобой, его воспитали и так научили. Он не мог поступить иначе, не воспользовавшись твоей беззащитностью. Но есть достойные мужчины, которые не только не тронут, но и смогут защитить в нужный момент.
        Я кусаю губы от нервов.
        - Да, он именно такой, - улыбаюсь я. - Но я боюсь ему рассказать все, через что прошла. Вдруг он разочаруется. Он знал меня другой.
        Мина поднимает брови, по ее взгляду видно, что она хочет спросить что-то, да только это будет выглядеть непрофессионально с ее стороны. Я громко вздыхаю и провожу руками по лицу.
        - Мне просто нужно передохнуть. Нужно полюбить себя.
        Девушка снова берет меня за руки, на этот раз сильнее.
        - Возможно, то, что я сейчас скажу, прозвучит слишком слащаво, но раз уж он такой, каким ты его описываешь, то он не станет осуждать и уж тем более винить тебя. Он будет считать тебя прекрасной, как и считал прежде. Не красота решает, кого нам любить. Любовь решает, кого нам считать красивым.
        Если бы все было так легко. С чего я вообще взяла, что у Адама еще есть чувства ко мне? Но по крайней мере, он не упоминал о девушке, когда мы переписывались по ночам.
        Спустя время мы опустошаем кружки, возвращается Федерико с Бином, который рвется прямо к моим ногам. После его щенячьих действий я раздумываю завести собаку. Я наконец-то знакомлюсь с молодым человеком Мины: он такой же жизнерадостный, как и его девушка. Даже больше.
        - Прежде чем уйти, я хочу знать, что ты хочешь у меня спросить? - улыбаюсь, поглаживая спящего пса.
        - Это так заметно? - удивляется Мина, сидя на диване.
        Киваю, но девушка игнорирует просьбу.
        - Это будет непрофессионально с моей стороны, так что забудь, - машет она рукой.
        - Мой прием на сегодня закончен. Спрашивай.
        Мина сдается и вздыхает.
        - Ладно. Тот мужчина, о котором мы сегодня говорили, это был Нил? - Девушка трет ладони об брюки, сожалея о сказанном.
        - Нил? Нет.
        - Боже, прости. - Мина встает и наливает себе стакан воды. - Я и так психолог никудышный, так еще и лезу не в свое дело.
        Я поднимаюсь, оставляя пса одного, и кладу руку на плечо Мины.
        - Да все хорошо. И психолог из тебя тоже хороший, но признаюсь: я думала, что меня хватит только на один сеанс, - смеюсь я, и девушка заряжается энергией.
        - Кстати, чуть не забыла сообщить! - Мина возвращает стакан на стол и довольная плюхается на диван. - Мы тут с Федерико и друзьями собрались в Майами на неделю. Хочешь с нами?
        Неожиданная новость и такое же предложение!
        - Эм, но у нас на этой неделе выступление. Да и рановато мне в отпуск.
        - После того, как выступим. Если не забыла, моя группа тоже выступает. Думаю, смена обстановки не помешает тебе, а насчет отпуска не переживай: мой отец - директор академии, - спокойно произносит она.
        - Твой отец? - в шоке я чуть не наступаю на хвост Бину.
        - Я не говорила? Ну, в общем, соглашайся. Не переживай, наши друзья адекватные и будут рады познакомиться, да и ничего не будет, если недельку дети отдохнут от музыки, - улыбается Мина, а потом встает, серьезно заявляя: - Да, я еще решила уйти из академии. Хочу посвятить себя психологии.
        За время, проведенное у Мины сегодня, я ощутила разный спектр эмоций.
        - Ого! Это замечательно!
        Она резко обнимает меня и так же резко отпускает, но держит за плечи.
        - Думаешь, у меня получится стать хорошим психологом?
        - Обязательно! - заявляю я и задумываюсь: «А когда мы с ней успели стать такими близкими подругами?»
        Наконец я прощаюсь с Миной, которая провожает до двери вместе с Бином. Спускаясь по ступенькам, слышу за спиной голос девушки:
        - Подумай о моем предложении!
        ***
        На часах почти три ночи, а я все так же валяюсь в постели в поисках сна. Я нашла идеальный способ, чтобы расслабится и заснуть: зажигаю одну из своих ароматических свечей и включаю в наушниках классическую музыку. Сначала было сложно, я буквально не знала, куда себя деть. Но ведь не вечно я должна просить помощи у Нила.
        Эту идею мне предложила Мина, когда речь шла о том высыпаюсь ли я. «Есть ли то, что может тебя расслабить?» - спросила она, и я, не задумываясь, ответила, что это свечи и классическая музыка. Я попробовала раз, и теперь это для меня своего рода ритуал. Но сегодня голова забита предложением Мины. Будет ли хорошей идей согласиться на поездку? Хотя часть меня уверена, что отдохнуть мне не помешает.
        От мыслей отвлекает вибрация телефона. Я хватаю его, громко вздыхая и улыбаясь. Но тут же улыбка покидает меня, когда понимаю, что сообщение не от того человека, которого ждала. Бросаю голову на подушку и так же желаю спокойной ночи Нилу.
        АДАМ
        Пялюсь в телефон, понимая, что поздно сейчас для общения. У меня почти десять вечера, как у Мишель уже три ночи. Конечно, она уже спит. Вздыхаю, лежа в постели, и как обычно захожу в ее инстаграм, просматриваю старые фото. Последнее обновление было месяц назад - лежащая на столе скрипка.
        Задумавшись, я снова захожу в нашу переписку и, пока не передумываю, печатаю, как сумасшедший.
        “Мишель, знаю, ты спишь, но сейчас я должен признаться - я больше не могу скрывать, как чертовски скучаю по тебе. Знаю, это эгоистично. Любовь порой эгоистична. Но я должен был тебе это сказать. Я больше не могу носить это в себе и делать вид, что не скучаю, что мое сердце никак не реагирует на твои сообщения.
        Поверь, я безумно счастлив, что ты наладила свою жизнь, у тебя все прекрасно, ты счастлива… Но, как думаешь, мы можем быть счастливы вместе? Я абсолютно точно готов прилететь к тебе и знаю, что Чарльз тоже. Он только и спрашивает о тебе. Эти пять месяцев были сложными, я тоже старался улучшить нашу с сыном жизнь. Теперь хоть тут могу вздохнуть свободно, но знаешь… Мне всегда будет непривычно, что напротив меня не живет прекрасная девушка, которую со временем, как я осознал, полюбил. Полюбил так, что до сих пор не могу забыть. Знаешь, я где-то прочел одну фразу, в ней говорилось, что есть границы между странами, но нет границ между сердцами. Я в это верю. Надеюсь, ты тоже”
        Закрываю глаза и провожу рукой по лицу. Как же легко стало, когда всю душу вынул наружу. Блокирую телефон, ложусь набок, но сначала удаляю все, что написал и, конечно, не отправляю сообщение.
        29 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Не понимаю, как так быстро пролетели эти три дня и как я согласилась полететь в Майами. Я просто сказала «да» Мине, когда мы закончили выступление.
        Я не сразу влилась в коллектив, вела себя отстраненно, но Мина старалась, чтобы мне было комфортно, и я была очень ей благодарна. Ее друзья веселые ребята, которые всеми силами пытались меня развеселить и делали комплементы моим тату. Среди них также была милая девушка с пышными формами. Мне нравилась ее уверенность выйти на пляж в открытом купальнике, в то время как я не была готова даже надеть шорты. Но выбора у меня не было: здесь слишком жарко.
        За эти три дня ребята показали красивые места города. Я здесь была впервые и, конечно, мне нравилось абсолютно все. Мы посетили Тропический ботанический сад Fairchild, где увидели тысячи экзотических бабочек, редких рыб и необычных растений. Познакомились с культурой Кубы, для этого посетили Малую Гавану. Испанских названий и речи здесь больше, чем где бы то ни было в Майами! Затем отправились в кафе, чтобы отведать вкуснейшие кубинские сладости.
        Я также решила зайти в магазин виниловых пластинок. Он был небольшим, но мои глаза разбежались, не зная, куда именно смотреть. Большое количество пластинок разных музыкальных групп и певцов. На стенах висели фотографии группы Deep Purple и Queen, разные статьи об участницах групп на уже старой газетной бумаге. Такие статьи считаются буквально раритетом, так как найти в наше время их настоящая редкость. Продавец, и как оказалось, владелец этого места - пожилой веселый мужчина мистер Уайт, но любит, когда к нему обращаются просто по имени - Стивен - был рад увидеть в своем магазинчике человека, который так же, как и он, делит любовь к пластинкам. Он показал мне пластинку нового альбома Андреа Бочелли, и мои глаза засияли. Конечно, я ее купила, и оставшееся время Стивен рассказывал, что сначала это место принадлежало его родителям, а после их смерти он взял все в своих руки, но ему так же помогает его сын. Собираясь уходить, я услышала любимые звуки: кто-то играл на скрипке. Стивен сказал, что на втором этаже магазинчика репетирует его внук. Он спустился как раз через пару минут, и старик познакомил
меня с ним, ему было лет двенадцать. Перед уходом старик сказал, что всегда будет рад моей компании.
        На следующий день мы, охлаждаясь фруктовыми напитками, поехали в Музей эротического искусства. Сначала я как-то скептически отнеслась к названию, но когда мы вошли внутрь, то я сразу же ощутила атмосферу искусства. «Это место действительно пропитано искусством, артефактами и другими предметами, связанными с человеческой сексуальностью», - сказала Мина, когда мы рассматривали картины, и подмигнула мне. Тогда-то я поняла, что это была ее идея туда пойти и таким образом показать, что все мы сексуальны. И я, которая вечно жалуется ей, что не чувствую себя такой.
        Даже сейчас, стоя возле большого зеркала у себя в комнате, я не ощущаю себя привлекательной в белом открытом купальнике. Кажется, идея пойти на пляж была плохой.
        - Я готова, - входит в комнату Мина в малиновом купальнике и сумкой на плече.
        - Я не готова. Это ужасно, да я сама ужасна! - с неприязнью говорю я, отходя от зеркала.
        Девушка ставит сумку на собранную постель и подходит ближе.
        - В каком месте, детка?! Ты просто сияешь! - улыбается она, а я не выдерживаю:
        - Ты не понимаешь, как трудно смириться с крушением самооценки!
        Мина поджимает губы и делает шаг вперед.
        - Я как никто другой знаю, какого это. Меня вечно травили в школе, что я внешне отличалась от других. Никому не нравилась моя латиноамериканская внешность. Я была слабой, не могла дать отпор. Меня защищал брат, но это не помешало мне поменять несколько школ. Но самое ужасное было потом. - Она делает паузу, тяжело вздыхает, продолжая: - Последней каплей было, когда в уборной одна школьница сказала мне сделать одолжение, исчезнуть. Я не восприняла эти слова близко, но когда она сунула в мою ладонь лезвие и с ухмылкой ушла, я буквально тряслась.
        Мина замолкает, поднимая голову вверх, избегая слез. Пока я перевариваю услышанное, она продолжает:
        - Я всегда считала себя красивой, но они - те девушки, которые решили, что королевы мира, - заставили меня поверить в обратное! Вскоре я познакомилась с Федерико. Конечно, я была очень закрытой, не улыбалась, вечно всех ненавидела. Но всего лишь его «мне нравится, когда ты улыбаешься» убило все мои комплексы. С ним моя улыбка действительно не сходила с лица. В школе косо глядели на нас, думали, как такой красавчик выбрал такую уродину?!
        Уродину? Они вообще видели Мину? Я всегда завидовала латиноамериканкам. У них невероятные формы, пышная грудь. Ее белые, как снег, волосы придают уникальность, тут-то сыграли уже немецкие корни.
        - Федерико очень разозлился, когда увидел в моей сумке лезвие. Да, оно до сих пор было у меня, но в тот момент, когда этот парень появился в моей жизни, я вовсе забыла обо всем. И пообещала, что ничего с собой не сделаю. Я знаю, ты не любишь сопливые фразочки, но Федерико буквально спас меня. Я без понятия, что бы сделала и как окончила школу без его присутствия. Ведь единственная причина, по которой я вставала в семь утра, был он.
        Мина на удивление улыбается, вспоминая прошлое. Возможно, значит, что она уже простила и все забыла. Она касается моих плеч, всматривается в глаза.
        - И, как видишь, он до сих пор является этой причиной. Я его очень люблю. Он вдохнул в меня жизнь. Я никогда не забуду то, что он мне сказал: «Твоя печаль будет разъедать тебя в один момент, а в другой ты будешь задыхаться в своем счастье, смеяться, мечтать, любить, и все это всегда будет стоить того, чтобы продолжать жить».
        Мина улыбается еще ярче, и я бы никогда не подумала, что у нее в жизни было что-то подобное. Мне даже становится неловко, вспоминая, как я ее отталкивала в первые дни знакомства. Вот значит, что скрывалось под ее вечной сияющей улыбкой.
        Девушка присаживается на кровать, а я, смущаясь, решаю просить:
        - Значит, Федерико твой единственный мужчина?
        Она кивает, спокойно закинув стройную ногу на ногу.
        - Да, с ним у меня было все впервые. Мы даже в один колледж поступали, - смеется она.
        - Он у тебя действительно хороший, а ваши отношения просто пример настоящей любви, - чуть с завистью шепчу я, все так же стоя возле зеркала.
        - А что с твоей любовью, Мишель? - я замечаю огоньки в глазах Мины.
        - Без понятия, - признаюсь я.
        - Что между вами?
        - Расстояние, - отшучиваюсь я, хотя так и есть.
        Мина встает и хватает сумку.
        - Если спустя пять месяцев вы еще держите связь, как думаешь, он может быть твоей причиной вставать по утрам? Считаешь, этот мужчина может вдохнуть в тебя жизнь? И пока ты не перебила, сразу отвечу, что не думаю, что он бы общался все это время с тобой, будь у него другая.
        - Все сложно, - вздыхаю я.
        - Вовсе нет. Где он живет? - Мина что-то печатает в телефоне.
        - В Нью-Йорке.
        - Отлично! Три часа на самолете, - улыбается она и показывает на экран телефона. - Только не говори, что об этом не думала.
        Я сжимаю губы в улыбке и смотрю в пол, решая не спорить. Ведь я действительно думала полететь к Адаму, когда написала, что на время в Майами. Мина подмигивает и выглядывает в окно за моей спиной.
        - Детка, скоро уже солнце сядет, пойдем на солнышке погреемся. И, да, если тебе все же некомфортно в купальнике, держи. - Она что-то ищет в большой соломенной сумке и в итоге вручает мне длинную голубого цвета накидку.
        - Голубой твой любимый цвет, ведь так?
        Я киваю и надеваю поверх купальника. Поглядываю на себя в зеркало и размышляю, что, возможно, у меня получится быть сильной и вернуть ту уверенность и самооценку, что были у меня раньше.
        ***
        Ощущаю песок под ногами и слышу хруст ракушек, которые трескаются и ломаются, когда на них наступают. Золотые лучи вечернего солнца сменяются багровым закатом. Делаю фотографию на память и слышу, как Мина кричит Федерико, чтобы Бин не плескался в воде.
        Сразу же отправляю фото заката Адаму, и он тут же просматривает сообщение. Он отправляет эмодзи, где сердечки вместо глаз, и что-то печатает. Мое волнение поднимается с каждой секундой, и на миг я задумываюсь над словами Мины. Ведь она права: ничего сложного нет! Ну, по крайней мере, я в состоянии полететь к нему на оставшиеся четыре дня. Адам, кажется, хочет написать мне целую речь, и, пока я не передумала, пишу ему.
        “Я готова прилететь в Нью-Йорк завтра. Встретишь?” - отправляю я, хотя даже билет не купила, и сразу же вижу его сообщение. Мы отправили одновременно.
        “Я хочу тебя увидеть. Прилетишь?”, и сразу же добавляет после прочтения моего смс: “Боже, да! Конечно!”
        От эмоций я закрываю лицо рукой, одновременно улыбаюсь и плачу. Значит, он хотел меня увидеть?! Сердце пропускает удар, и я на эмоциях подбегаю к Мине, которая пьет коктейль Пина Колада, хватаю за руку и увожу в сторону от ребят, которые смеются над чьей-то шуткой.
        Пока она не успела ничего произнести, я показываю ей переписку, и через минуту она визжит на весь пляж.
        - Да! Видишь, он сам хотел, чтобы ты прилетела! Ты уже купила билет?
        - Сейчас этим займусь.
        Мина касается моего горячего от загара плеча.
        - Не волнуйся, ясно? Если будешь готова, расскажешь ему все, если нет - то нет. Ты сама поймешь, когда готова. И запомни, что всегда есть шанс, пока есть чувства. - Мина улыбается своей фирменной улыбкой, а я, не сдержавшись, крепко ее обнимаю.
        30 ГЛАВА
        АДАМ
        Зря я надел рубашку, мартовские лучи солнца освещают холл аэропорта. После жуткого мороза, который редко бывает у нас, мы должны благодарить, что солнце вышло к нам, хоть и безумно жарко.
        - Пап, а скоро уже она придет? - Голос сына возвращает меня к жизни, и я киваю.
        Не знаю, как описать чувства, когда она написала, что приедет. Мы подумали одновременно об одном и том же, и вот спустя пять месяцев встретимся. Я не знаю, что меня ждет. Вдруг она приехала без намека на отношения. Господи, а может у нее уже кто-то есть?!
        - Папа! Мишель! Мишель! Мишель! - кричит Чарльз, показывая пальцем на рыжие волосы.
        Девушка откликается на имя и разворачивается, заметив нас. Даже на таком большом расстоянии я понимаю, что она стала только краше. Ее тело облегает черное спортивное платье, на ногах такого же цвета ботинки. Она похожа на рок-звезду.
        Мишель подбегает к нам, точнее, к Чарльзу, так как он выскочил прямо в толпу людей, чтобы добраться до нее.
        - Боже, как ты вырос, - сияет она и трепет его волосы.
        Спустя секунду наши взгляды встречаются. Посмотрев в ее голубые, как океан, глаза, я начинаю постепенно в них утопать.
        - Привет, Адам! - подойдя ко мне, она хватает меня в объятия и долго не отпускает.
        Я даже не успеваю ей вручить букет. От нее исходит знакомый фруктовый аромат. Отпустив меня, она не перестает улыбаться и замечает букет пионов, и тут я наконец даю голос:
        - Это тебе!
        - Ты не забыл, что я люблю их.
        Мишель хватает букет и вдыхает аромат цветов. Когда-то она их принимать не хотела… Я смотрю на нее и осознаю, что той сломленной девушки больше нет. Или по крайней мере, она покидает девушку, которую я вижу сейчас. Яркую, жизнерадостную. Без слез, которыми ее глаза были наполнены почти каждый вечер. Да, ее улыбка что на фото, что в жизни настоящая. И я рад, что у нее все получилось.
        ***
        Уже стемнело, сын, обрадовавшись подаркам, пошел спать, а мы с Мишель устроились на диване, после ужина, который я приготовил специально по случаю ее приезда. Ей очень понравился дом и то, как мы обустроили комнату Чарльза.
        Я уговорил ее остаться у нас, чтобы не тратить деньги на отель. Мишель согласилась, и, думаю, была не удивлена моим предложением.
        - Я так рада за тебя, не представляешь. - Мишель крутит в руке бокал вина, к которому едва притронулась, облокотившись на спинку дивана. Ее кожа загорела, хотя не удивительно, ведь она отдыхала в Майами.
        - А я рад за тебя.
        Она не перестает мило смеяться, она слишком энергична для человека, который пролетел тысячу километров. Наш диалог звучит так по-детски, что я, не подумав, спрашиваю:
        - У тебя есть парень?
        На лице Мишель удивление, а на моем неловкость, я уже собираюсь сказать, что она может не отвечать, но она, улыбнувшись, говорит:
        - Нет. У меня никого нет. - Мишель возвращает стакан с вином на круглый стеклянный стол. - И я надеялась, что у тебя тоже никого нет, - продолжает она.
        Насколько я знаю, Мишель не считает себя смелой, но всегда знал, смелости у нее хоть отбавляй. И сейчас она выглядит уверенной и смелой, произнеся эти слова, но по ее лицу видно, что она готова только на один ответ, который будет ей по душе.
        - Нет, у меня тоже никого, - наконец отвечаю.
        Гостиную окутывает напряженная тишина. Мишель теребит край своего платья, и я замечаю на ее бедре татуировку.
        - Красивое тату.
        Мишель дергается, одаривает меня улыбкой, но она выходит вымученной.
        - Спасибо, - шепчет она и спрашивает: - Могу я на минутку пойти в ванную?
        - Конечно, - слишком уверенно отвечаю я и показываю, куда направляться.
        31 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Захожу в ванную и быстро запираюсь, прислоняюсь спиной к двери и пытаюсь восстановить дыхание. Сердце стучит так сильно, что, кажется, взорвется.
        Подхожу к зеркалу и опираюсь двумя руками о раковину. Закрыв глаза, пытаюсь успокоить дыхание. Вдох, выдох. Открываю глаза и поднимаю взгляд к зеркалу. Да уж, попытки притворяться, что все хорошо, чертовски выматывают. Но я улыбаюсь своему отражению, перекидываю волосы на бок, обнажив шею и вдохнув полной грудью, возвращаюсь к Адаму.
        - Ты в порядке? - волнуется он, убирая ненужное на кухне.
        Мысленно улыбаюсь, наблюдая за ним. Ему идет быть погруженным во всю эту домашнюю суету. Он кладет полотенце на кухонный стол и смотрит на меня, до меня доходит, что я не ответила на вопрос.
        - Да, все прекрасно. Ты вроде хотел узнать, как там в Лондоне. - Я сажусь на барный стул и не спускаю глаз с Адама, который так и стоит, облокотившись руками на стол.
        - Тебе нравится там, да? Я очень рад, что ты нашла друзей, - искренне говорит Адам.
        Из моих губ вырывается неуместный смешок.
        - Сначала все было сложно, - вздыхаю и смотрю в пол, понимая, что не хочу вспоминать первые месяцы в другой стране.
        Адам неожиданно подходит ко мне, я поднимаю взгляд и понимаю, что на моем лице все написано. Он не касается меня, но его глаза дают понять, что он беспокоится.
        - Ты точно в порядке? - Он явно понимает, что я что-то не договариваю, но не лезет с расспросами.
        Я встаю со стула и притворно улыбаюсь.
        - Просто устала из-за перелета.
        - Твои вещи в моей комнате. Оставайся там, я посплю на диване.
        После услышанного мой разум кричит мне, что одна я не засну. Свечей у меня нет, а на телефоне села зарядка. Да и, честно говоря, если бы они и были, я бы не уснула, понимая, что Адам рядом. Может, он будет тем самым лекарством от моих кошмаров?
        Хватаю Адама за руку: первое касание после наших объятий в аэропорту. Он явно не ожидал этого, но по глазам вижу, что он сам хочет притронуться ко мне, да только не к руке.
        - Ты бы мог остаться на ночь со мной? - слетает с моих губ вопрос.
        Адам какое-то время пытается переварить услышанное. Он серьезно вглядывается в мои глаза и понимает, что меня что-то беспокоит, но не решается спросить.
        - Конечно, - шепчет он.
        Когда мы оказываемся в комнате я не снимаю с себя одежду, даже не укрываюсь одеялом. Просто ложусь на собранную постель, и Адам повторяет за мной. Чувствую его ладонь в своей и, развернувшись на бок, нахожу спокойствие в его глазах, которые разглядываю при свече ночника.
        Адам будто читает мои мысли и шепчет:
        - Ничего не бойся. - И, повторив слова в голове, я заставляю себя уснуть.
        32 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Он душил меня - я задыхалась. Он касался меня - я задыхалась. Он целовал меня - я задыхалась. Он был удовлетворен - я мертва.
        - Мишель, проснись. - Мое плечо чувствует прикосновение горячих рук, и я наконец резко открываю глаза и чувствую, как вспотела.
        - Ты что-то шептала во сне, я испугался за тебя. Я сейчас принесу воды, - волнуется Адам, но я останавливаю его.
        - Не нужно. Просто не уходи, - прошу я, и он, кивнув, берет за руку.
        Его лицо такое тревожное, мне становится не по себе.
        - Кто такой Зейн? - неловко спрашивает Адам, а я после его имени сжимаю ладонь Адама крепче.
        Мина говорила, что мне не обязательно рассказывать все сразу, а главное - только тогда, когда буду готова. Но думаю, время настало. Я рядом с человеком, который всегда относился ко мне по-особенному. Сейчас он страдает не меньше меня, так как не понимает, что со мной случилось и как он может помочь.
        - Ты просто беспокойно шептала это имя, - объясняет он, а я подношу ноги ближе, и обнимаю колени руками. Я смотрю на Адама полными сожаления и грусти глазами.
        - То, что я тебе писала с момента переезда - неправда. Да, я действительно работаю в академии, как и хотела, но первые три месяца были не такие волшебные, как я описывала.
        Адам сжимает мою руку сильнее, тем самым говоря, что все хорошо и я могу продолжить. Слезы поступают на глазах, но я их даже не думаю устанавливать.
        - Я познакомилась с девушкой и оставалась у нее на время. Она познакомила меня со своими друзьями. - Я делаю паузу и, прикусив губу, шепчу: - Одним из которых был Зейн.
        Адам слушает, не перебивая, но его взгляд… Будто он понял, что будет дальше.
        - Я только и делала, что пила, курила, тусовалась. То, что я отвечала тебе позже или вообще на утро, это не из-за часовых поясов, а потому что я приходила домой вся пьяная.
        Меня тошнит, когда я вспоминаю себя в таком состоянии.
        - Один раз в таком состоянии я занялась сексом с Зейном прямо в туалете клуба, и потом он решил, что ему все дозволено. - Мой голос срывается, я прячу голову в колени и пытаюсь успокоиться.
        Адам касается моих волос, которые прилипают к щекам, и я поднимаю голову:
        - Что он тебе сделал? - спрашивает, но лицо говорит, что Адам все понял без слов.
        Мои зубы впились в нижнюю губу, чтобы как-то избежать тех ужасных воспоминаний, чтобы было больно не только в душе.
        - Воспользовался случаем… Я не могла помочь себе, я была ужасно пьяна. Если бы я заперла дверь или была в нормальном состоянии, этого можно было избежать, - придумываю варианты, и, возможно, со стороны кажусь сумасшедшей. - Но он взял меня прямо на том чертовом диване! И, что еще хуже мне не поверила та девушка, с которой я жила, так как безумно была влюблена в этого придурка! - Мой голос отдает полным бессилием.
        Я замолкаю, Адам переваривает все услышанное. Его лицо меняется каждую секунду, и я не знаю, о чем он думает. Меньше всего хочется думать, что он разочаровался во мне.
        Он тянет меня к себе, я касаюсь головой его футболки, которая с каждой секундой становится все более мокрой из-за моих слез.
        - Прости, Адам… - срывающимся голосом шепчу.
        - За что ты извиняешься? - поднимает мою голову и изучает мое лицо.
        - Ты знал другую меня, а я врала тебе. Сейчас я плохо сплю и посещаю психолога, ну и теперь у меня татуировки, - шутливо произношу я, пытаясь сменить обстановку.
        Адам улыбается, все вытирая мои красные щеки. Я смотрю в его глаза, а вскоре бросаю взгляд на губы. Мозг говорит: «Нет! Еще рано», а сердце в ответ: «Да пошел ты!», и я уже хочу коснуться губ в надежде найти покой в своей душе, но Адам резко встает и проводит рукой по волосам.
        - Где он сейчас? - нервно спрашивает он, а я даже нахожу повод улыбнуться.
        - Адам, перестань. Он умер спустя день, когда устроил гонки в нетрезвом состоянии.
        Адам жмурит глаза, громко вздыхая.
        - Этого недостаточно! Слишком просто!
        - Не кричи, Чарльз проснется, - шепчу я и прошу: - Просто обними меня, пожалуйста.
        Он без раздумий возвращается в постель, я ложусь рядом. Он не отпускает мою руку. Наконец из меня вынули всю эту грязь, что накопилась во мне. Я могу дышать, но пока не полной грудью. Мне еще предстоит работать над собой, чтобы не бояться отношений и довериться своим чувствам. А пока, лежа в объятиях Адама, я больше не хочу сражаться. Бурное море во мне спокойно, ведь пока он со мной - мы выдержим шторм.
        33 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        На часах 7 утра, я сижу на табурете за высоким столом и наблюдаю, как Адам разливает кофе по кружкам.
        - Ты могла остаться дома и выспаться. Необязательно ехать с нами в школу, - говорит он и ставит на стол горячую кружку.
        - Все хорошо. Я хочу проводить с Чарльзом больше времени, да и оставаться одной дома не лучшая мысль.
        Адам садится напротив меня и берет за руку.
        - Вчера ты поделилась со мной прошлым… Спасибо. Правда, для меня это многое значит.
        - Спасибо, что выслушал, - медленно убираю свою ладонь из его руки и принимаюсь за кофе.
        Мы слышим детский голос, который постепенно приближается к кухне, и перестаем смотреть друг на друга. Чарльз улыбается и садится напротив своей тарелки с хлопьями.
        - Давай скорее, Чарльз. Либо мы просто опоздаем из-за пробок.
        - Ты же можешь меня отпустить на школьный автобус, - чавкая, говорит мальчик, а я все не могу оторвать от него взгляд: очень скучала.
        Адам встает и, повернувшись к раковине, отвечает:
        - Тогда ты точно будешь опаздывать, а мне спокойней, когда отвожу в школу тебя я.
        Он включает воду, ополаскивает кружку и ставит в ряд с чистой посудой. От детального рассмотрения мужчины меня отвлекает Чарльз. Он будто говорит: “Хватит пялиться на моего отца, удели время и мне!”.
        - Ты же надолго здесь останешься? - интересуется мальчик, и мне не хочется обидеть его, стерев своим ответом улыбку с его личика.
        - На следующей неделе я должна вернуться, - с сожалением в глазах говорю я, и мальчик хмурится.
        - Но сегодня уже пятница.
        Я хочу что-то ответить, но ситуацию спасает Адам.
        - Не пора ли тебе пойти за портфелем, иначе действительно опоздаем.
        Чарльз закатывает глаза, а я улыбаюсь, наблюдая за маленькой перепалкой между отцом и сыном.
        Чарльз отодвигает от себя пустую тарелку хлопьев и смотрит на Адама.
        - Папа, а Рози больше не придет к нам?
        Кажется, Адам вовсе не ожидал услышать нечто подобно. Он долго молчит, оставляя ребенка, да и меня, без ответа, а его брови поднимаются, выражая крайнюю степень удивления.
        - Нет, - сухо отвечает он.
        Чарльз прыгает с табурета и, победно улыбаясь, поднимается наверх за портфелем, бросая напоследок:
        - Отлично! Она мне не нравилась.
        Я бросаю осторожный взгляд вниз. Спасибо, Чарльз, сделал ситуацию более неловкой.
        Решаю отвлечься, допив кофе, но Адам резко оказывается на стуле напротив, что я даже забываю о кофе.
        - У нас с Рози ничего не было. Только поцелуй. Она из нашей группы поддержки. - пытается объясниться он, но я останавливаю.
        - Ты не должен оправдываться. Уж точно не мне, - заявляю, вспоминая свои косяки. - Ты имел полное право, ты ведь свободный мужчина.
        Адам сжимает губы, тяжело вздыхая:
        - Вот именно, что мог. Но не хотел… вообще не хотел.
        Он бросает на меня взгляд своих карих глаз и до меня доходит спустя минуту.
        - Хочешь сказать, что за эти пять месяцев ты ни разу…?
        Адам кивает, а мне становится паршиво.
        - Чувствую себя полным ничтожеством, - заявляю и допиваю кофе, лишь бы скрыть свое лицо.
        - Это не правда. Как ты и сказала, ты имеешь полное право, ты ведь свободна.
        - А ты? Не везло с девушками или уделял время Чарльзу? - не унимаюсь я.
        - Просто не хотел, - спокойно отвечает он, а у меня в голове проносятся мысли: дело во мне? Не хотел, потому что был верен, даже несмотря на то, что мы не пара? Или это я такая самовлюбленная идиотка все перевела на себя?
        Наш диалог заканчивается неловкими улыбками и приходом Чарльза. Адам хватает его портфель, мы садимся в машину и отправляемся в дорогу.
        ***
        После того, как мы отвезли Чарльза в школу, решили перекусить в местной закусочной. Я рассказала, как отдохнула в Майами и как мне понравился магазин виниловых пластинок.
        Ближе к обеду мы уже паркуемся прямо напротив здания, где проходят собрания группы поддержки. Адам сказал, что забыл здесь свою спортивную сумку, так как после собраний часто идет в тренажерный зал.
        - Подождешь? Я быстро, - говорит Адам, отстегивая ремень безопасности.
        Киваю, и, когда он уходит, решаю выйти из машины: слишком жарко. Хотя на улице не лучше. Ослепительное солнце заливает горячими лучами всю улицу. Я еще не могу носить что-то яркое, так что на мне по-прежнему черное спортивное платье, колготки в сеточку и такого же цвета ботинки.
        Когда Адам выходит, я докуриваю вторую сигарету. Он выходит не один, с ним рядом парочка мужчин и две девушки. Адам подходит и представляет меня друзьям. Я не запоминаю ничьи имена, но последнее откликается в голове.
        - Так это ты Мишель из Лондона? - интересуется Рози.
        Я оглядываю с ног до головы и пытаюсь не закатить глаза. Без понятия, почему так веду себя.
        - Ага, - только и говорю я.
        - Мы провожаем Рози. Завтра она уже уезжает, - кто-то добавляет, и они начинают обнимать ее по очереди и шептать слова поддержки.
        Когда все прощаются и каждый уходит в разные стороны, я облегченно возвращаюсь в машину и ставлю ноги на панель, не спрашивая разрешения.
        Адам бросает сумку на заднее сидение и тянется за ремнем безопасности.
        - Ты бы хотел с ней переспать? - спокойно спрашиваю я, но руки предают меня, показывая мою тревожность. Не знаю, куда их деть, я просто отдираю голубой лак на ногтях.
        - Что? Нет, - также спокойно отвечает он и тянется к сигаретам, которые оставлены на приборной панели.
        - Но думал? - не затыкаюсь я.
        Адам выпускает густой дым от сигареты и поворачивается ко мне.
        - Если бы хотел, я бы это сделал. Поверь, у меня была возможность. Рози нужно лечиться. Завтра она уже будет в клинике, где ей помогут.
        Я замолкаю, тянусь к Адаму и хватаю сигарету, бросая через окно на асфальт.
        - Вроде мы договорились бросить курить вместе, - улыбаюсь и делаю вид, что разговора о Рози не было.
        Он кивает, сдается и наконец поворачивает ключ зажигания.
        - А не ты ли выкурила две сигареты, пока меня не было? - подлавливает меня в содеянном Адам, и я кусаю губы от неловкости.
        - 1:1, - ухмыляется он и выезжает на дорогу.
        ***
        Пока Чарльз находится на тренировках по футболу, Адам и не думает возвращаться домой. Мы катаемся по Нью-Йорку, наслаждаемся кофе из Старбакса, прогуливаясь по Центральному парку.
        Когда золотые лучи вечернего солнца сменяются багровым закатом, мы едем забирать Чарльза, но проехав пол дороги, я понимаю, что тут что-то не так.
        - Школа вроде в другой стороне, - замечаю я.
        Адам кивает и, не отрываясь от дороги, объясняет:
        - Мои родители его забрали. Мы едем к ним.
        От одного слово “родители” я съеживаюсь. Я особо не готова к каким-либо знакомствам, а тут родители Адама.
        - Мы просто заберем и все, - читает мои мысли он, но мне легче не стало.
        Проехав последний встретившийся на пути светофор, Адам останавливается неподалеку от двухэтажного дома, который не выделяется на фоне с другими домами.
        Я тяну время, но, взяв себя в руки, выхожу из машины, отстегнув ремень безопасности. Сделав пару шагов по зеленому, чисто скошенному газону, я начинаю снова сомневаться.
        - Не думаю, что мне стоит тоже идти. Посмотри на меня, - руками показываю на свой внешний вид, который состоит только из черного цвета. - Я будто несовершеннолетняя ученица, а ты мой учитель.
        Адам смеется, а меня начинает раздражать его позитив.
        - Тогда ты самая милая ученица, - шепчет он, сделав пару шагов ко мне. Взявшись за руки, мы направляемся к дому.
        Бесшумно отворив калитку, я замечаю красивый сад, который состоит только из алых пионов: моих любимых цветов. А напротив этой красоты стоят садовые качели, и, если вдруг захочется выйти из дома, можно посидеть здесь, вдыхая прекрасный цветочный аромат и наблюдая за звездами.
        Когда мы подходим к верхней ступеньке крыльца, я снова чувствую тревожность, и сам факт, что Адам изначально не предупредил об этом, у меня вызывает злость. Разве он не видит, что я не готова?
        - Уверена, я не та девушка, которую они бы хотели видеть рядом с тобой, - произношу тревожным голосом я.
        Адам убирает мои волосы за плечи и заглядывает в глаза.
        - Поверь, они просто хотят, чтобы рядом кто-то был. Успокойся, ладно? Все будет хорошо.
        Я шумно вздыхаю, стараясь успокоить себя. Адам подносит руку к двери, но не успевает постучать, как она отворяется. На пороге появляется женщина. У нее постриженные темного цвета волосы до плеч. На ее лице видны морщинки, но выглядит она одной из тех, кто явно боится старости и делает все, чтобы выглядеть моложе.
        - Я услышала тормоза машины. Сразу поняла, что ты. - Женщина улыбается и переводит взгляд на меня.
        Я чувствую себя школьницей, которую сейчас отчитают.
        - Это Мишель. Она приехала на пару дней в Нью-Йорк, - сразу же поясняет Адам.
        Глаза женщины округляются, и, конечно, она оценивает меня с ног до головы. Наверное, ожидала увидеть девушку в красивом цветочном платье, с аккуратной прической и сияющими глазами. Извините, но стою я.
        - Та самая Мишель? - неожиданно спрашивает она, и я замечаю на ее лице что-то похожее на улыбку.
        Та самая? Значит, Адам уже когда-то говорил с ней обо мне?
        - Приятно познакомиться. - Изо всех сил стараюсь показаться вежливой и улыбаюсь.
        Женщина хочет ответить, но мы слышим веселый детский голос и шаги, спускающиеся по лестнице.
        - Папа! - кричит Чарльз, подбегая с разукрашенным листком в руке.
        Адам опускается на корточки и трепет сына по волосам.
        - Давай, собирай вещи, нам пора.
        Вздох облегчения бесшумно выходит из легких, но тут же на смену ему возвращается тревожность, когда я слышу голос женщины:
        - Вы даже не зашли. Идемте, я как-раз синнабон приготовила.
        Адам вопросительно смотрит на меня, ну а я не могу так вот поступить в день знакомства, и соглашаюсь остаться.
        ***
        Дом изнутри куда лучше, чем снаружи. Он достаточно большой для двух людей. Адам говорил, что они переехали сюда, а тот дом оставили сыну, и что, по словам его родителей, выбрали более скромный. Я бы поспорила, но, может, это только мне так кажется.
        Кухня и гостиная в доме совмещены и занимают полностью весь первый этаж. Все здесь в основном в бежевых оттенках. На стене над полкой до сих пор висят рождественские носки, напоминая о празднике. Я замечаю на белых полках кучу фотографий в рамках на ряду с разными ароматическими свечками: некоторые горят, одурманивая своим ароматом, у других уже маленький запас воска. Уверена, Амила, мать Адама, оставляет их на лучшие дни. Я сама так делаю, когда любимые свечи заканчиваются.
        Пройдясь взглядом по полке, я понимаю, что на половине фотографий запечатлена Санни: все такая же улыбающаяся и жизнерадостная. Фотографии Адама со школьных времен и самая трогательная - все трое: Санни, Адам и между ними с улыбкой до ушей Чарльз.
        - Она была прекрасной, - слышу я незнакомый мужской голос и чуть ли не подпрыгиваю от неожиданности.
        Рядом со мной стоит, как я поняла, отец Адама. Он совершенно не такой на вид, как Амила. На нем очки с темной оправой, которые пытаются скрыть мешки под глазами. Седые волосы, пряди которых спадают на морщинистый лоб. На нем бежевый свитер и брюки, как раз подстать стилю дома.
        - Мы ее очень любили, - продолжает он, поглядывая на фотографии. - У нее никого не было. Она говорила, что мы были ее семьей.
        Он поглядывает на меня и добавляет:
        - Шон. Приятно познакомиться.
        Он держит руки за спиной, но мило улыбается мне. Его слова дают понять, что с Санни мы похожи: у меня тоже никого не было. Ни родителей, ничего абсолютно. В какой-то момент Адам подарил мне заботу, но смогу ли я когда-нибудь быть частью этой семьи?
        Нас зовут на кухню; на большом мраморном барном столе стоят горячие кружки зеленого чая и кусочки синнабона на тарелках для каждого.
        - Так и где ты работаешь? - начинает допрос Амила.
        Адам закатывает глаза.
        - Мама, прошу.
        Она бросает на него грустный взгляд, и я решаю ответить, чтобы избежать неловкости.
        - В академии искусств. Преподаю уроки на скрипке.
        - Скрипачка? - удивляется Шон. - Обожаю звучание этого инструмента. - Он закрывает глаза, вспоминая какую-то мелодию, и качает головой в такт.
        - Ты здесь надолго? - продолжает Амила.
        Слышу нервный вздох Адама и отвечаю:
        - В понедельник я уже возвращаюсь в Лондон. - Сжимаю губы.
        Я не притрагиваюсь к выпечке и еле толкаю в себя чай. Мне некомфортно, и я хочу курить.
        - Но мы с папой собираемся переехать в Лондон к Мишель, - весело добавляет Чарльз, съедая кусок выпечки.
        Хорошо, что я вернула кружку на место до того, как услышала это. Опоздала бы, то от шока вылила все содержимое.
        - Это правда? - Я слышу волнение в голосе Амилы.
        - Чарльз, иди собирайся! - пытаясь сохранить спокойствие, требует Адам.
        Сын строит недовольную рожицу и поднимается наверх за вещами.
        - Ты действительно собираешься переехать? - все также спрашивает его мама, и я будто эхом повторяю:
        - Да, Адам, ты реально собираешься?
        Он поворачивает голову и смотрит на меня. Его взгляд говорит сам за себя, но вслух он это не произносит.
        Амила тоже понимает его молчание и шокируется.
        - Чарльз не может уехать! У него школа.
        - Школу можно и там найти. Он и так вечно говорит, что не любит ее, - быстро отвечает он, и мне становится не по себе.
        Ради меня? Все это он хочет сделать ради меня?
        - А о нас ты подумал? - восклицает Амила.
        Шон пытается ее угомонить, но она отталкивает его руку.
        - Лишить нас внука! Единственного внука!
        - Никто не лишает вас внука, мама! Мы будем приезжать.
        Адам говорит так, будто уже завтра мы все трое уезжаем, но что-то в его словах мне нравится.
        - По праздникам, хочешь сказать? Что тебя здесь не устраивает, Адам? Мы же здесь рядом с тобой!
        - Но Мишель не рядом, - резко отвечает он, и мое сердце останавливается на пару минут после услышанного.
        Амила поднимает на меня взгляд карих глаз. Смотрит на меня, будто я выиграла трофей, который всю жизнь принадлежал ей.
        - Я пойду подышу свежим воздухом, - торопливо говорю я и исчезаю, игнорируя Адама, зовущего меня, и продолжение их перепалки.
        34 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Скрип от качелей разносится по темной улице. На небе уже звезды, а в моих легких никотин. Не понимаю, что делать. Адам не говорил, что хочет переехать. Я сама не разобралась в себе, а он уже из-за меня поссорился с матерью.
        Я понимаю Амилу: лишиться внука, который будет за тысячу километров от тебя - это ужасно. Но часть меня хотела ей ответить.
        Слышу, как кто-то выходит из дома, и замечаю Чарльза с рюкзаком, приближающегося к качелям. Я бросаю сигарету и наступаю подошвой ботинка. Он швыряет рюкзак и садится рядом.
        - В плохом настроении? - мягко спрашиваю я.
        - Я правда хочу уехать.
        Мальчик обхватывает руками колени и вздыхает. Я разворачиваюсь к нему, мне хочется обнять его, но я никак не пойму, почему он так этого хочет.
        - Чарльз, ты правда так хочешь в Лондон? Почему? - Часть меня говорит, что это глупый вопрос, но я хочу услышать ответ.
        Он поднимает на меня свои блестящие глаза.
        - Чтобы мы были втроем, как и раньше.
        Я тяжело вздыхаю, сажусь ровно и беру мальчика за плечи.
        - Ты знаешь, как я люблю тебя, но ты и понимаешь, что я никогда не смогу заменить тебе твою маму, - с комом в горле шепчу я.
        - Вы с ней похожи. Ты, как и она, любишь со мной разукрашивать. С тобой я получаю такую же любовь, что получал с ней.
        От такого неожиданного признания чувствую нахлынувшие слезы и вытираю сразу, пока они предательски не потекли по щеке.
        - Я скучаю по ней каждый день. А теперь ты уехала, и я скучаю по вам обеим.
        Он обнимает меня и не отпускает пару минут. Я играю с его волосами и целую в лоб.
        - Все будет хорошо, - заверяю я и даже в этой ночи замечаю его прекрасную улыбку.
        Мы оба вздрагиваем, когда слышим Адама, приближающегося к нам.
        - Чарльз, иди попрощайся с бабушкой и дедушкой.
        Сын послушно уходит, а Адам садится на его место.
        - Прости за эту перепалку, - шепчет он в пустоту.
        - Я не хотела стать причиной ссоры.
        - Ты хочешь, чтобы мы переехали? - бросает он. Его глаза ищут в моем лице ответ.
        - Я просто не думала, что ты этого хочешь.
        - Это не ответ, - резко отвечает Адам, и я смотрю на него.
        Не знаю, видит ли он настоящие мои эмоции, но я переполнена сегодняшними событиями и не хочу говорить на эту тему сейчас, ибо еще чуть-чуть - я просто лопну. Он берет меня за руку, согревая мою кожу.
        - Разве мы прошли этот путь лишь для того, чтобы в конце отказаться друг от друга? - Шепот его слов бесцельно раздается по улице и попадает в сердце.
        Мое долгое молчание кажется неправильным, и мы просто вздыхаем друг напротив друга. Ситуацию спасает вышедший во двор Чарльз. Адам понимает, что остался без ответа, встает, и я за ним. Он прощается с родителями и направляется с сыном к машине. Я собираюсь за ними, но Амила меня останавливает.
        - Мишель, ты прости, что я так отреагировала на эту новость. Я ничего против тебя не имею, правда. Я рада, что Адам нашел кого-то. Просто он иногда делает необдуманные вещи.
        Амила пытается изобразить улыбку, она говорит честно, я это чувствую. Но что-то подсказывает, что я ей пока не нравлюсь.
        - Думаете, он пожалеет? - спрашиваю я.
        - Все возможно, - бросает Амила, а Шон закатывает глаза.
        Я прощаюсь с ним и шагаю к машине, мысленно посылая Амилу куда по дальше.
        - Она опять что-то сказала? - интересуется Адам, когда я сажусь в машину.
        - Все в порядке, - твержу я, хотя мы оба знаем, что это далеко не так.
        ***
        Мы едем в тишине. Чарльз заснул на заднем сиденье, из-за чего я тихо говорю:
        - Адам, ты не пожалеешь об этом?
        - О переезде?
        - О том, что выбираешь меня.
        Он останавливается на красном светофоре и смотрит на меня. Свет уличных фонарей проникает в салон, отчего мы видим друг друга лучше.
        - Я никогда не жалел об этом, - вздыхает он и газует через пару секунд.
        - Боже, Адам, взгляни на меня! - говорю громче, на время забыв о спящем ребенке. - Я уже не та девушка, которая тебе нравилась. Я изменилась!
        - Мы оба изменились, - в таком же тоне отвечает он.
        - Ты, не предупредив, познакомил меня со своими родителями. Я узнала, что ты хочешь переехать ко мне от твоего сына! Все это слишком для меня. Я не могу думать об этом!
        Адам тормозит на какой-то улице и бросает на меня взгляд полной ярости.
        - Говори тише, - требует он, а затем продолжает: - Думать о чем? О том, что можешь быть счастливой? Слушай, Мишель, я понимаю, что ты так ведешь себя из-за того, что с тобой произошло, и теперь ты не уверена в себе…
        Я затыкаю его, даже не дослушав:
        - Хватит напоминать мне о том, что произошло! - кричу и выхожу из машины.
        Сразу начинаю плакать, потому что не в силах больше сдерживать себя. И хуже мне становится от одного факта, что Адам прав: после случившегося я не уверена в себе. И не знаю, смогу ли быть счастливой. Черт, эта долгая печаль когда-нибудь кончится? Когда-нибудь, хотя бы раз, упадет на меня теплый луч солнца?
        Я слышу, как Адам подбегает ко мне, и разворачиваюсь к нему.
        - Я была полна амбиций, у меня были мечты. И что произошло? Я просила о помощи, но мне не верили. Они сломали меня, разбив на чертовы мелкие осколки. Я никому не могу доверять, да я сама себе не доверяю, - рыдаю я.
        Адам берет за руки, тянется ближе ко мне. Мы стоим между уличными фонарями, окруженные светом.
        - Я буду с тобой и обещаю собрать тебя по этим осколкам. Доверься мне, прошу тебя. Я люблю тебя.
        Поднимаю мокрые глаза и пытаюсь разглядеть Адама сквозь слезы.
        - Повтори, - прошу я.
        - Доверься мне и все…
        - Я тоже люблю тебя, - признаюсь я.
        Адам убирает слезы на моих щеках и бросает взгляд на губы, потом на глаза, спрашивая разрешения. И я киваю.
        Он целует меня впервые за эту встречу, впервые за 5 месяцев разлуки. Я всегда любила Адама и хочу дарить ему ту же любовь, что он дарит мне. Но перед этим мне нужно начать любить себя заново. Но если он будет рядом, значит, будет не так тяжело, верно?
        Соленый от слез поцелуй прекращается, когда мы осознаем, что нам нужен воздух. Он дарит невинный поцелуй и прижимает к груди, где отчетливо бьется сердце.
        35 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Субботнее утро встретило меня приветливо. Пока Адам ушел на работу в тренажерный зал, а Чарльз, недовольный ранним подъемом, потопал в школу, я созвонилась по видеозвонку с Миной, вкратце рассказав, что вчера произошло. Она считает, что Адам действительно может помочь мне, сделать счастливой. Мне нужно принимать его помощь, верить ему. «Он любит тебя и поможет тебе полюбить себя вновь» - заверяла она.
        Я также купила обратный билет, и Нил сказал, что встретит меня в аэропорту. Я ему звонила еще в Майами, говорила, что полечу в Нью-Йорк. Конечно, он обрадовался за меня, но я знала, что отчасти ему было это неприятно слышать. Мина сказала, чтобы я продолжала быть честной с Адамом, и вот я думаю, стоит ли признаться ему о поцелуе с Нилом?
        С этими мыслями в голове я добираюсь до одной из могил на центральном кладбище. Так как я стерла из жизни людей, которые пользовались мной, я даже не шагнула в сторону могилы Патрика. В любом случае я пришла сюда не к нему, а к Санни.
        Сажусь на корточки и кладу на могилу букет из трех красных роз. Долгое время я просто смотрю на фотографию девушки, не в силах выговориться. В какой-то момент думаю уйти, но я поборола себя и пришла, чтобы доказать, как мне важен Адам и все, кто связан с ним. Он сделал столько шагов мне на встречу, я должна ответить тем же.
        - Ну привет, - говорю и понимаю, как глупо это звучит.
        Вдохнув свежий мартовский воздух, пытаюсь продолжить.
        - Не знаю, дружили бы мы в жизни. У нас есть что-то общее. Вот только то, что ты обрела, слишком рано потеряла, а у меня есть надежда это обрести, но получится ли?
        Я сдаюсь и присаживаюсь на землю, обняв руками коленки.
        - Интересно, посчитала бы ты меня идеальной парой для Адама? По тебе все скучают, правда.
        Шумно вздохнув, продолжаю:
        - Санни, я знаю, что не смогу быть настоящей матерью для Чарльза, но обещаю сделать все, чтобы он вырос прекрасным человеком и помнил тебя. Клянусь, я не подведу! Я сделаю их обоих счастливыми, подарю ту любовь, что они дарят мне. Мне просто нужно время, но я не сдамся.
        Я встаю на корточки и вытираю слезу, что появилась из-за эмоций. Поднимаю голову к небу, где пролетают птицы.
        - Обещаю сделать Адама счастливым, каким он был когда-то. - С этими словами я покидаю это место, веря во все сказанное. Появляется некая сила, маленькая надежда и уверенность.
        После этой «встречи» я доезжаю на такси до Адама. Люди выходят на улицу потные, после усердной тренировки. Зайдя в душное помещение, понимаю, что ушли все. Только Адам стоит спиной в черной майке и тренируется на груше. Удары такие сильные, что груша сейчас упадет с цепи. Кажется, он дико зол.
        АДАМ
        Чувствую, как по лицу стекает пот, но не останавливаюсь. С каждым разом удары становятся сильнее, когда я представляю его и сцену, где смог бы защитить Мишель и все вышло бы по-другому.
        - Эй, она сейчас развалится, - слышу я голос рядом.
        Остановив этот бой, разворачиваюсь и вижу Мишель. Она касается моего плеча, а на лице играет скромная улыбка.
        - Ты в порядке? Ты представлял, что на месте груши твой враг? - шутит она.
        Я просто обнимаю ее, не сказав ни слова. Это вышло слишком быстро, так что Мишель отвечает мне не сразу.
        - Адам, все хорошо? - повторяет она, и тогда я поднимаю голову и смотрю в ее встревоженные глаза.
        - Он оставил отпечатки на всей твоей жизни, - с ненавистью и сожалением говорю я.
        Мишель не сразу понимает о ком речь, но вскоре осознает.
        - Адам, забудь об этом, - просит она.
        - Если бы я был там, все могло бы быть иначе, - заявляю и снимаю боксерские перчатки, бросая на пол.
        - Не смей себя винить, прошу. От этого мне только хуже.
        Я запускаю руку в ее рыжие волосы, стараясь успокоиться.
        - Знаю, забыть о таком сложно, но я сделаю все, чтобы стереть этот момент из твоей жизни.
        Мишель кивает и крепко обнимает меня. Целую ее в макушку, сжимая в объятиях, будто спасая от целого мира.
        36 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        После ужина Чарльз быстро заснул, я помогла Адаму убраться на кухне и, вот мы оба делаем то, что обещали не делать: курим возле окна в его комнате.
        - Хочу как-нибудь посетить Корею. Санни всегда хотела показать Чарльзу страну, - говорит Адам, выпуская дым.
        «Ну отлично! Пусть уезжает туда, а я полечу в Италию. Как раз Фиби меня звала». Закатываю глаза и качаю головой, отгоняя дурные мысли.
        - Все хорошо?
        - Дурные мысли в голове, - шепчу я, скромно улыбаясь.
        - Поделишься?
        - Не бери в голову. - Тушу остаток сигареты и двигаюсь к кровати.
        Я хочу поделиться тем, что действительно важно. Хочу сделать еще один шаг на встречу.
        - На самом деле есть то, что я бы хотела тебе рассказать, - говорю, скрывая волнение в голосе.
        Чувствую, как Адам двигается ко мне и оказывается передо мной, спустившись на корточки.
        - Помнишь, я говорила про Нила?
        Он спокойно кивает.
        - Нил один из немногих, кто поверил мне и помог. Всю зиму я жила у него. Кстати, татуировки набивал тоже он, - улыбаюсь я.
        - Ты говорила, что у тебя две тату. Одна на ноге, а где другая? - интересуется Адам.
        - Под грудью, - сжимаю губы и мысленно добавляю: «Может, когда-нибудь ты и ее увидишь».
        Адам снова кивает, и я перехожу к сути.
        - Так вот, Нил был рядом всегда. И он был со мной, когда я не могла заснуть. Я спала на диване, а он напоминал мне о случившемся, так как именно там все произошло, - делаю глубокий вдох. Адам берет меня за руки, поддерживая.
        - В какой-то момент я поняла, что у него ко мне есть чувства. Мы целовались один раз, а сразу после - я разбила ему сердце.
        Мне больно вспоминать об этом, ведь я знаю, что его чувства ко мне не остыли.
        - Почему разбила? - шепчет он.
        - А ты как думаешь? - ухмыляюсь я, а потом добавляю: - Но Нил очень дорог мне. Он мой друг.
        Адам встаем и садится рядом на постель.
        - Я рассказала это потому, что хочу быть честна. Если мы хотим быть в отношениях. В настоящих отношениях, я должна открыться тебе, как ты открываешься изо дня в день мне.
        Адам убирает мою прядь волос за ухо и спрашивает:
        - Могу я поцеловать тебя?
        - Перед этим ты должен еще кое-что узнать, - шепотом говорю я и провожу рукой по мятой простыне.
        - Хорошо. - Голос Адама спокойный, он готов услышать все.
        - Я купила билет. Завтра вечером уже рейс.
        На лице Адама удивление вперемешку с пониманием. Беру его за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза.
        - А когда приедете вы? - улыбаюсь я и сразу же добавляю: - Я хочу этого. Очень, правда.
        Его руки касаются моего лица.
        - Мне действительно нужно было это услышать.
        - Ну теперь ты можешь меня поцеловать, - уверенно произношу и чувствую его губы на своих. Скромный, невинный поцелуй. Я ощущаю спокойствие, которое давно не испытывала.
        37 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Весенний луч проникает в окно на кухне, где я наливаю кофе. На своей уютной кухне. До сих пор не привыкла к тому, что у меня такой просторный дом.
        - Держи. - Кладу на стол поднос с двумя кружками кофе, один подаю Адаму и сажусь напротив на табурет.
        Чарльз доедает пиццу, которую схватил в холодильнике, и выглядит счастливым. Уже две недели как они переехали в Лондон ко мне. Первую неделю мы посвятили тому, чтобы записать Чарльза в новую школу. Уже конец марта, а в Великобритании в начале апреля начинаются весенние каникулы, так что после каникул Чарльз официально будет ходить в школу. Учителя нашли с ним общий язык, и сам Адам был доволен, а я ощущала крайне незнакомое мне чувство, когда ходила с ними подавать документы. Ну и, конечно, учителя подумали, что мы с Адамом муж и жена, а Чарльз наш сын.
        Также было сложно с изменениями в доме. Точнее, изменений не было, просто по приезде домой я осознала, что комната у меня одна. В итоге я решила отдать свою комнату Чарльзу, а свои вещи перенесла в гардеробную. Мы с Адамом пока проводим ночи на диване. Потихоньку мои ночные кошмары уходят, и я уже могу засыпать даже без музыки в ушах.
        Адам тем временем хочет найти работу и иногда проводит дни в местном тренажерном зале, побивая грушу.
        Я допиваю кофе и уточняю в сотый за эти недели раз:
        - Чарльз, не скучаешь по бабушке и дедушке? - Не смотря на Адама, я чувствую его серьезный взгляд на мне.
        - Мы общаемся каждый день. Я сказал, что уже пойду в новую школу, - улыбается он и встает с табурета. - Могу я пойти в комнату?
        - Снова играть на планшете? - спрашивает Адам.
        - Я чуть-чуть, - обещает сын и уже поднимается по лестнице.
        - Я это и вчера слышал, - весело кричит ему Адам и продолжает, уже поглядывая на меня: - Не нужно было маме дарить ему планшет.
        Я улыбаюсь и хочу убрать кружки со стола, но Адам останавливает своими словами:
        - Зачем ты его спрашиваешь о моих родителях? Постоянно причем.
        - Я просто переживаю, что он соскучился, вот и все.
        Адам кладет свою ладонь на мою, согревая своим теплом мои холодные пальцы.
        - Перестань об этом думать, я прошу тебя.
        Пытаюсь улыбнуться, но у меня до сих пор осадок, что я стала причиной их расставания с внуком.
        Желая развеять обстановку, я предлагаю:
        - У меня же выходной сегодня, не против сходить в Макдональдс, как мы любим, а потом я бы хотела познакомить тебя с Нилом. - Мой голос почему-то дрожит, я решаю встать и наливаю себе воды.
        - Я не против. - Слышу, когда ставлю пустой стакан возле кувшина с водой.
        Повернувшись к Адаму, я ярко улыбаюсь и обнимаю его без слов.
        38 ГЛАВА
        АДАМ
        Проведя пол дня в Макдональдсе, мы доезжаем до рабочего места Нила, когда закат близится к горизонту. Мишель купила подержанную Toyota и отлично ориентируется по городу. Хлопнув дверью машины, она улыбается, и я знаю, что она давно хотела нас познакомить.
        Мы заходим в маленькую студию под тату мастерскую, и Чарльз сразу начинает все разглядывать. Подарив друг другу объятия, Мишель наконец представляет меня.
        - Это Адам, о котором я тебе говорила, - искренне улыбнувшись, представляет меня, убирая с лица рыжий локон.
        Нил снимает голубую перчатку и подает руку для пожатия, на что я отвечаю взаимностью.
        - Рад встрече, - легко произносит он, будто мы старые приятели, и, ответив тем же, я успеваю оценить его.
        Конечно же, первое, что я примечаю, - это разные татуировки от плеч до локтей. Света в мастерской мало, но достаточно, чтобы заметить его зеленые глаза и взъерошенные каштановые волосы.
        Нил быстро находит язык с сыном и вручает конфету.
        - Папа, я хочу ее! - ликует Чарльз, показывая на тату в портфолио.
        Мы с Нилом ухмыляемся.
        - Когда-нибудь ты набьешь себе птицу, но не сейчас.
        - Нил прекрасен в своем деле, так что, если захочешь набить что-то, смело иди к нему, - обращается Мишель ко мне и обнимает друга за плечи, а тот уверяет, что она преувеличивает.
        Нил угощает нас кофе из красных пластиковых стаканчиков, который, на удивление, вкусный, и мы продолжаем беседу. Мишель красочно описывает наш переезд, новую школу Чарльза. Я замечаю, что за время беседы ее щеки краснеют, а улыбка Нила натянутая: ей еще неловко говорить ему о нас, а ему неловко это слышать. В любом случае их дружба видна невооруженным взглядом. То, как они ведут себя по отношению друг другу, уже говорит о том, что они хорошие друзья.
        Попрощавшись, мы с Чарльзом идем к машине. Пока Мишель что-то обсуждает с Нилом, я курю, облокотившись о дверцу машины, и на секунду проникает мысль, что с ним Мишель более открытая, будто с Нилом ей комфортнее, чем со мной. Но я сразу же отгоняю эту мысль, понимая, что Нил очень дорог ей и был с ней в тяжелый период ее жизни.
        39 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Походы к Мине, как и на работу в академии, никто не отменял. Мина окончательно ушла из академии, отдавая всю себя психологии. Она записалась на дополнительные курсы и скупила, наверное, все книги по теме в местном книжном.
        Так как Адам хотел ориентироваться по городу и еще больше - познакомиться с моими друзьями, он провожал меня иногда до дома Мины и познакомился с ней. Он ей очень понравился, как Мина сказала: «Ради такого мужчины и переехать не жалко».
        Последние мои сеансы заключаются только в одном - любви к себе. Я еще не вижу красивую девушку, когда смотрю в зеркало; не в состоянии выбрать одежду яркого цвета и все время думаю, что не смогу быть по-настоящему счастливой.
        Каждый раз из моей головы не выходит мысль, что Адам мог найти себе девушку лучше, но я стараюсь с этим справиться. Но как, если даже при просмотре какого-то фильма я сравниваю себя с голливудской актрисой? Звучит глупо.
        Мина говорит, что я слишком тревожусь из-за этого, ведь ради меня он переехал, а это о многом говорит, но тревожные мысли до сих пор со мной, и я знаю, что все это пришло из-за изнасилования.
        Вернувшись домой после очередного сеанса, я замечаю дома одного Чарльза, который играет на планшете, сидя на диване.
        - Мы с папой гуляли, а потом он сказал, что пойдет на спорт и говорил никому не открывать дверь, - улыбается мальчик, отчего его щечки приподнимаются.
        Пойдет на спорт? Значит, имел в виду тренажерный зал. Успокоившись, я решаю приготовить ужин к приходу Адама и разрешаю Чарльзу поиграть на планшете больше положенного времени.
        ***
        Прошел час, как Адама нет. Мы с Чарльзом поужинали, он сидит на диване и увлеченно смотрит мультик. Я выхожу во двор, чтобы не портить воздух в доме сигаретами.
        Адам никогда долго не задерживается, а на мое сообщение сухо ответил: «Скоро буду». Из-за нервов я выкурила три сигареты и напридумывала себе разные причины его позднего прихода. Наверное, в тренажерном зале познакомился с симпатичной и стройной девушкой, вот и задержался.
        Бросаю окурок на асфальт возле своей машины и на тихой темной улице слышу приближающиеся шаги.
        Резко развернув голову, вижу Адама со спортивной сумкой на плече улыбающегося и что-то печатающего в телефоне.
        - Где ты так долго был? - бросаю я, когда он меня замечает.
        - Решил позаниматься на час дольше, - объясняет он, блокируя телефон.
        - А писал кому? Девушке, с которой познакомился там, или Рози?
        Я вообще не думаю, что говорю и какие могут быть последствия из-за этого. Я просто не могу себя остановить.
        - Что за бред? Рози в клинике, там телефоны запрещены. - Адам легонько улыбается, пытаясь забыть все, что я сказала и касается моих щек.
        - Ну тогда, значит, девушке с которой познакомился. - Произношу так, чтобы он меня услышал.
        - Да какой девушке? Что ты придумала? - отходит он от меня на шаг.
        - Девушке, которая симпатичнее меня, которая могла бы тебе понравиться!
        Адам вздыхает, проводя рукой по волосам. От света, что исходит из окон дома, я замечаю на лбу капли пота.
        - Я выбрал тебя! Это мой выбор, Мишель! Даже если мимо меня пройдет голливудская актриса, для меня самой лучшей будешь ты! Всегда. Хотел бы я, чтобы ты увидела себя моими глазами. Я все время пытаюсь показать свою любовь к тебе! Переехал ради тебя, ради нас. Разве этого мало? Это не говорит о том, что я чертовски люблю тебя? - на нервах Адам ходит из стороны в сторону, бросив свою сумку на пол.
        - А может ты просто хочешь показать, каким ты стал? - не останавливаюсь я.
        Адам останавливается, хочет что-то сказать, но я перебиваю:
        - «Смотри, как я изменил свою жизнь. Бросил наркотики, стал хорошим отцом!» Может, просто хочешь показать мне, что ты изменился, а у меня это не получилось?! - кричу я, слышится звон ключей от машины, которые трясутся в моей руке от нервов.
        - Да если бы я тебя не спасла, если бы не встретила, ты бы стал ярым наркоманом, умер от передозировки, зная, каким ты был отвратительным и никчемным папашей! - заканчиваю я, заглядывая в его глаза.
        Через секунду я хочу вернуть свои слова обратно, а лучше вернуться в момент, когда только услышала его шаги. Тогда бы я поступила по другому, тогда бы я сказала все иначе.
        Мы просто вздыхаем друг напротив друга, он делает шаг назад. Мои слова были остры, как стрелы, а его раны не видны.
        Адам хватает ключи с моих рук и двигается к машине.
        - Стой, прости! Ты куда? - слетают с губ вопросы.
        - Хочу побыть наедине. Боюсь разбить всю посуду, если останусь, - бросает он, садится в машину и резко выезжает на пустую темную дорогу.
        Теперь я ненавижу себя еще больше!
        40 ГЛАВА
        АДАМ
        В машину из открытого окна проникает ветер. Еду по открытой дороге, проезжая мимо светофоров, на которых одиноко светит желтый свет.
        Я на водительском сиденье, а мое разбитое сердце на пассажирском. В машине тихо играет песня 80-годов, но в моей голове слова, которые я никак не ожидал услышать. Не ожидал от той, которая дала толчок к спасению. От той, которую люблю.
        Она действительно так думает или это было чисто на эмоциях? Но ведь именно в такие моменты мы говорим, что действительно думаем.
        Мишель очень тревожится из-за своей неуверенности. Считает, что я заслуживаю девушку лучше, каждую считает красивее, но в моих глазах всегда все было по-другому: я люблю наблюдать, когда солнечный луч падает ей на лицо, отчего видны ее веснушки; могу часами смотреть ей в глаза - в единственном океане, в котором бы хотел утонуть; прикасаться к ее вечно холодным рукам, согревая их.
        Перечислять можно бесконечно, но Мишель не видит этих моментов, она всегда ищет минусы в себе, отталкивая меня.
        Делаю музыку громче, игнорирую звонки от Мишель, жму на педаль газа до упора.
        Черт возьми, я просто переписывался с ребятами из группы поддержки, а она вообразила себе какую-то девушку. Да, Мишель была права: она не та, что была прежде. Раньше она была уверенной в себе, могла считать себя красивой, но кое-что произошло, что вычеркнуло это из ее жизни, и мы оба знаем, что.
        Но еще я понимаю: я могу ненавидеть Мишель за такие ее выходки, ссориться с ней, но большая часть рвется обнять ее и сказать: «ты не одинока». Я готов миллион раз в день повторять, что люблю ее, но еще я хочу, чтобы она полюбила себя. И если придется проживать такие сцены, что были сегодня, окей, я готов. Больше всего на свете я хочу, чтобы то, что мы строим сейчас по крупицам, имело смысл, что оно выйдет в нечто прекрасное, освещенное любовью и лучами надежды.
        41 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Прошел почти час с момента, как Адам ушел в непонятном направлении. Чарльз не хотел ложиться спать, пока он не приедет. Он вообще не слушался меня и по его глазам было видно, что он чем-то обижен.
        Я поняла, что одна просто не справлюсь, и, несмотря на глубокую ночь, позвонила Мине и Нилу, чтобы просто не оставаться одной. Объяснив им всю ситуацию, я снова заглушаю боль сигаретой, стоя во дворе дома. Блокирую телефон после сотой попытки дозвониться до Адама и вместо того, чтобы услышать его голос, я слышу: «абонент недоступен». Мимо меня проезжают на дикой скорости две машины скорой помощи, освещая дорогу своими фарами. Громко вздохнув, я снова делаю попытку связаться с ним, но когда слышу голос автоответчика, пародирую его слова, что слышала все это время.
        - Может, поедем туда, куда поехал он? - предлагаю я, вернувшись в дом.
        Мина сейчас в комнате с Чарльзом, а Нил одиноко расположился на диване, явно волнуясь за меня.
        - Мы ведь не знаем, куда он уехал, - шепчет он, встав с дивана.
        Я делаю шаги по коридору, не знаю, куда себя деть.
        - Наплевать! Он мог пойти в местный бар или еще куда.
        Нил встает напротив меня, и я чуть не врезаюсь в него.
        - Уже за полночь. Все закрыто, - сожалеет он.
        - Есть бары, что работают до утра, - не унимаюсь я.
        Мы слышим шаги и замечаем Мину, спускающуюся с лестницы.
        - Он не хочет засыпать, играет на планшете.
        - Мы поедем и поищем его, - неожиданно говорит Нил, который секунду назад был против.
        - Это глупо. Лондон не маленький, - пытается остановить нас Мина. Она шагает на кухню и наливает стакан воды.
        - Мы хотя бы по ближайшим улицам проедем, - подаю голос, и Мина неохотно соглашается, кивая.
        Я знаю, она хочет сказать, что лучше подождать до утра, вдруг он приедет сам. Ведь Адам не из тех, кто может вляпаться в неприятности, но если бы он хотя бы ответил на один из моих звонков, мне было бы спокойнее.
        Пообещав Мине, что мы долго задерживаться не будем, садимся в машину Нила и проезжаем по той же дороге, что и Адам.
        ***
        Наше двадцатиминутное скитание обвенчалось провалом: мы объехали нашу улицу, заходили в бары, что работают до утра, но в каждом бармены отвечали, что не видели Адама, когда я показывала им его фото.
        Я начинаю паниковать, когда снова слышу автоответчик.
        - Что там происходит? - подаю я голос, когда мы останавливаемся в пробке.
        - Не знаю. Оказывается, не только мы решили в час ночи проехаться.
        Я вздыхаю, бросив голову на подголовник. Пробка действительно большая. Из-за стоящих спереди машин непонятно, из-за чего она случилось.
        Попытавшись рассмотреть, что там происходит, я замечаю знакомые номера машины.
        - Что-то видишь? Мне кажется, нас всех заставят свернуть назад. Здесь проход закрыт.
        Я пропускаю мимо ушей слова Нила и выхожу из машины. Он что-то говорит и выходит за мной.
        Потихоньку все машины разворачиваются в обратную сторону, а я иду к месту происшествия. Вдали я вижу оградительную ленту желто-черного цвета. Я бы ни за что туда бы не ходила, но у меня плохое предчувствие, когда я увидела знакомые номера машины, а сейчас, приблизившись, замечаю машины скорой помощи: не те ли, что проезжали мимо дома?
        - Мисс, вам туда нельзя, - слышу незнакомый голос, но вокруг все плывет. Одновременно я вижу бегающих туда-сюда врачей, разбитую фуру и еще одну машину.
        - Мишель, давай уйдем, - говорит Нил, прикасаясь к плечу.
        - Это моя машина, Нил, моя! - шепчу я ему.
        Он не успевает что-то ответить, как я уже прохожу за ленту и бегу к скорой, игнорируя полицейского.
        Мое сердце колышется, когда взгляд останавливается на врачах, которые застегивают мешок для трупа. Не успеваю я отойти от одной такой мысли, передо мной пробегает пара других врачей, несущих на носилках раненого. И тут я вижу его. Без сознания. В крови и синяках. С дыхательной трубкой.
        Я подбегаю к скорой, но меня останавливают.
        - Мисс, вернитесь, вам здесь нельзя находиться.
        - Я знаю этого человека! Пропустите меня, я хочу поехать с ним.
        Двери скорой закрываются и машина сразу же исчезает. Я понимаю, что находиться здесь бессмысленно, но все вокруг кружится, я ощущаю прилив слез. И впервые в жизни чувствую потерю. В первые я могу потерять дорогого мне человека.
        ***
        В больнице я понимала, что ничего не добьюсь от врачей, ведь информацию они предоставляют близким, вот и пришлось врать, что я жена Адама. Меня начинало подташнивать при словах «переломы», «потеря крови», «кома».
        Врачи сказали, что делать нам сейчас тут нечего, слишком поздно, да и увидеть его у меня не было шансов, по крайней мере сегодня.
        Весь обратный путь до дома я думала, как об этом сообщить Чарльзу. Как о таком вообще можно сказать ребенку? Ребенку, который уже успел потерять одного родителя.
        Нил сообщил о случившемся Мине по телефону, и когда мы зашли в дом, она молча обнимает меня.
        - Может, лучше не говорить ему сегодня или придумать что-то? - предлагает Мина.
        - Он не заснет, пока не узнает, где Адам. Я просто не смогу врать ему.
        Выпив воды, чтобы постараться прийти в себя, я поднимаюсь наверх в мою прошлую комнату. Он играет на планшете, но, как видит меня, бросает его на одеяло и поднимает голову с подушки. Я присаживаюсь на край постели.
        - Папа уже вернулся? - Свет лампы на тумбочке дает понять, что у мальчика красные глаза.
        - Чарльз, я должна кое-что сказать тебе…
        Ну и как я могу это сообщить ребенку? Он хватает меня за локоть и смотрит на меня с глазами полными надежды.
        - Твоему папе стала плохо, и пока он должен быть в больнице под присмотром врачей. - Знать ребенку подробности не нужно, и я попыталась хоть как-то смягчить всю эту ужасную ситуацию.
        Чарльз отпускает мой локоть и недоверчиво смотрит на меня.
        - Моя мама тоже была в больнице, а сейчас папа. - Его слова обрываются из-за нахлынувших слез, а щеки краснеют. Я хочу обнять, сказать, что все будет хорошо, но он отталкивает меня.
        - Папе стала плохо из-за твоих слов! Я слышал, как вы ругались. Он ушел из-за тебя, это ты виновата!
        Слова бьют в сердце, бьют сильно, так как это правда: все это случилось исключительно по моей вине.
        Чарльз толкает меня, а сам выбегает из комнаты, и я слышу, как на первом этаже его успокаивает Мина. Не знаю, как быстро появляется передо мной Нил, но он заставляет меня убрать руки с мокрого лица.
        - Он прав, я во всем виновата, - шепчу я, попутно хватая воздух ртом, в то время как сердце рвется на части.
        Нил ничего не говорит, он просто садиться напротив и обнимает за плечи. Молчаливая поддержка порой действует лучше самых умных слов.
        42 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        В палате довольно светло. Сквозь жалюзи проникают лучи весеннего солнца.
        Я сижу на стуле напротив маленького стола и пью непонятно какой по счету кофе. Чарльз сидит возле кровати Адама и рассказывает, что он вчера раскрашивал.
        Прошла неделя, как я обвиняю себя в случившемся. Неделя, как чувствую, что вот-вот смогу потерять дорогого мне человека. Неделя, как Адам в коме и из-за тревожности (и по совету Мины) врач прописал мне антидепрессанты.
        Пару дней назад прилетели родители Адама, из-за чего мое состояние еще больше ухудшилось. Хотя, казалось, куда хуже? Я не хотела им говорить, но они звонили каждый день по видеозвонку, и если в первые разы получалось выкручиваться, то потом было сложнее. Тем более, когда они звонили на телефон Адама, по которому я сейчас провожу рукой. Экран разбит и не сразу реагирует на мои касания. Зато я вижу свои пропущенные звонки.
        В палату входит медсестра, и я сразу понимаю, что нам пора. Сегодня мы долго просидели здесь. Сначала родители Адама, а потом пришли мы с Чарльзом.
        Амила только и повторяла: «Только переехал, а уже случилось такое». Я понимаю, что ей больно, но ее присутствие только нагнетает, и чувство вины охватывает меня с новой силой, даже если она и не знает полностью всю историю случившегося.
        Сейчас я выгляжу как грозовая туча - такой же темно-серой. Мина объяснила ситуацию своему отцу, и мне дали выходные. Вся неделя дается мне плохо: я не в состоянии приготовить ужин, Чарльз со мной до сих пор не общается. Нил и Мина вечерами гостят у меня. Иногда Мина берет Чарльза с собой, когда выгуливает пса.
        Единственное, что может в этой ситуации радовать, - родители Адама расположились в каком-то отеле. Хоть какое-то время я не буду чувствовать взгляд Амилы, который говорит, что я не достойна ее сына. Будто я этого сама не знаю.
        Выбросив в мусорное ведро возле кофе автомата свой пустой стаканчик, сажусь на скамейку и через минуту чувствую, что ко мне присоединяется Чарльз.
        Я не знаю, видел ли он Санни, когда она была в таком положении и как реагировал, но красные глаза говорят о том, что ночью ребенок плачет, а здесь - в больнице - он пытается улыбаться. Рассказывает своему отцу о том, как ему нравится собака Мины, что старается играть на планшете ровно столько, сколько требовал Адам. Этот ребенок проходит через то, что никакой ребенок не должен.
        Чарльз неожиданно берет за руку. Его теплые ладони согревают меня, как минутой ранее согревал стаканчик от кофе.
        - Мишель, мне очень стыдно за то, что я тебе сказал тогда. Прости меня. - Он трет свои глаза, и я замечаю, как на красных щеках появляется слезинка.
        Я беру его за подбородок и убираю слезы.
        - Эй, все хорошо. Я не обижена. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю? - Он быстро кивает.
        - Обещаю, все будет хорошо. Твой папа очнется, - улыбаюсь я, и впервые это дается мне легко.
        Из-за спины я слышу знакомый голос, что называет мое имя, и, обернувшись, вижу Нила.
        - Вы тут с утра, да? Готов поспорить, ты питалась одним кофе. Пойдем поедим. Чарльз ты голоден? - Мальчик снова кивает, и мы покидаем больницу, но перед этим я спрашиваю у вышедшей из палаты медсестры, есть ли улучшения, на что слышу стандартное «никаких изменений».
        ***
        Мы находим местечко в одной закусочной, что недалеко от больницы. Чарльз не изменяет себе и заказывает коктейль и бургер, а так как я всю неделю ела плохо, Нил сам заказывает все на свое усмотрение.
        - Ты даже не притронулась, - замечает Нил, поглядывая на мою тарелку с сэндвичем и другую с блинами.
        Сжимаю губы и все же берусь за еду, тем более живот уже предательски урчит.
        - Тебе нужно крепко поспать и всегда звони мне если что. - Нил не перестает поддерживать, попутно допивая свой кофе.
        - Я и так вечно звоню тебе, что мне аж неловко. Ты отменил пару сеансов на работе, чтобы быть со мной.
        Нил вытирает руки об салфетки, планируя ответить, но Чарльз перебивает.
        - А можно еще коктейль?
        - Слишком много коктейлей пить вредно, Чарльз. Папа ведь тебе это говорил, - замечаю я и, если честно, просто не хочу, чтобы Нил много тратился на меня. Я говорила, что могу сама заплатить, но Нил порой слишком упрям.
        Ребенок обиженно опускает глаза, но Нил решает его защитить:
        - Да ладно тебе, Мишель. Что будет от коктейля?
        Нил достает из кармана купюру прежде, чем я успеваю возразить.
        - Я достаточно взрослый, могу купить сам. - Чарльз забирает деньги и идет к ближайшей кассе.
        - Он иногда считает себя слишком взрослым, - усмехаюсь я и продолжаю: - Прости. Мне так неловко, а ты уж очень упрям.
        Я собираюсь взять свой стаканчик с чаем, но рука останавливается в миллиметре от него. Бросаю взгляд на другую ладонь и вижу руку Нила на своей.
        - Ты же знаешь, что я всегда готов помочь тебе. Разве ты бы не помогла, будь я в такой ситуации? Все наладится, обещаю.
        Знаю, что эти слова от чистого сердца, но я заметила, что после ситуации с Адамом Нил будто уже планирует занять его место. Стал слишком общительным с Чарльзом. Со стороны это выглядит так, будто мой жених хочет подружиться с моим сыном, а в его взгляде снова появилась некая надежда. Я знаю, что Нил не желает Адаму зла. Он помогает нам, но я же тоже не дура и все понимаю.
        И, черт возьми, возможно в какой-то другой вселенной мы бы с Нилом были бы классной парой и, может, нас считали какими-то рок звездами, но в настоящем - здесь и сейчас - мое сердце принадлежит другому. Тому, у кого сердце может перестать биться в любой момент.
        Конечно, все, что в моих мыслях, я вслух не произношу и просто улыбаюсь. Заметив, как счастливый Чарльз возвращается с клубничный коктейлем, убираю ладонь из рук Нила, в надежде, что это не выглядит слишком резко. Не хочу, чтобы ребенок что-то подумал, а у детей ведь идеальная фантазия.
        43 ГЛАВА
        АДАМ
        Я здесь впервые, хотя мы всегда планировали сюда приехать. Шумные дороги Сеула, где машины мчаться кто куда. Люди, которые куда-то торопятся, а каждый второй с собакой на поводке. Все здесь бурлит яркими красками.
        Я стою на тротуаре и вижу издалека как она стоит спиной ко мне, наблюдая за цветущей сакурой. Сразу узнаю ее, потому что не узнать Санни невозможно.
        Быстрым шагом подхожу к ней. И понимаю, что людей и машин, что видел минуту назад уже нет. Только мы под цветущей сакурой. Не обернувшись, она произносит:
        - Бутоны в этот раз распускаются раньше обычного. - Как же я скучал по ее голосу.
        Санни оборачивается ко мне, и теперь я могу разглядеть ее.
        Все та же улыбка, на губах малинового цвета помада. Те же щечки, которые появляются от улыбки, покрытые небольшим румянцем, и знакомые зеленые глаза.
        На ней распахнутое бежевое пальто, зеленая рубашка и темные брюки. Она заправляет прядь прямых черных волос за ухо и улыбается. До меня доходит, что именно в этой одежде она была, когда попала в аварию.
        - Тебя я тут не ожидала увидеть, - продолжает она, а я срываюсь и обнимаю ее.
        - Эй, задушишь, - смеется девушка, но чувствую, как прижимается к груди.
        Я отпускаю ее и еле выдавливаю из себя слова:
        - Я очень скучаю по тебе.
        Санни касается моей колючей от щетины щеки.
        - Я тоже, но ты ведь понимаешь, что не должен здесь находиться.
        - Ты тоже не должна, - спокойно говорю я, а в ответ Санни улыбается.
        - В отличие от меня, у тебя есть шанс, Адам, - произносит она впервые мое имя.
        - Мне было дано мало времени быть матерью, но у тебя еще есть шанс. Борись хотя бы за нашего сына.
        Санни убирает руки в карманы и делает шаг ко мне.
        - Борись за Мишель. - Я поднимаю на нее глаза.
        - Она хорошая. Она так старается. Как я рада, что Мишель нашла общий язык с Чарльзом. Прости ее за выходки. Она тебя любит и сейчас сидит перед тобой в палате, в надежде, как и я, что ты очнешься. - Санни говорит спокойно, но на щеках появляются слезы. Провожу пальцем, вытирая каждую из них.
        - Спасибо, что навещаешь меня, но, Адам, разве хочешь, чтобы еще одна могила появилась рядом с моей? Слишком рано!
        Ее руки касаются моей груди, а она все так же продолжает свою речь, заглядывая в глаза.
        - Ты хороший отец и всегда им был. Прошу, не неси груз тяжести, хватит. Мишель обещала, что сделает все, чтобы вы были счастливы. Я ей верю, дай ей шанс.
        Я просто киваю, а она кусает нижнюю губу.
        - Поцелуй от меня Чарльза, хорошо? - Ее голос дрожит, она вытирает щеки и успокаивается.
        - И пообещай мне две вещи.
        - Какие?
        Она обнимает меня за шею и улыбается.
        - Свози Чарльза в Корею, хочу, чтобы он познакомился с культурой моей родины.
        - Да, конечно. Я уже об этом думал. А второе?
        - Ты уже обещал это на своем дне рождении, помнишь?
        - Быть счастливым, - оба шепчем мы.
        - Знаю, ты любишь Мишель, и сейчас у вас не все хорошо, но будет. Я в это верю.
        - Ты всегда во все верила, - улыбаюсь я.
        - Просто обещай, ладно? - И уже Санни убирает слезы с моего лица.
        Я киваю, не в силах говорить.
        - Мы обязательно встретимся, а сейчас живи и знай, что я с вами.
        Она поднимается на носочки и касается моих губ.
        - Я люблю тебя, Адам, а сейчас открой глаза…
        44 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Оставив Чарльза с его бабушкой и дедушкой, я решила прийти к Адаму одна. Медсестра разрешила мне остаться на минуту дольше положенного.
        За окном девять вечера, и вместо утреннего солнца в палату проникает лунный свет.
        Моя рука держится за ладонь Адама, стараясь избегать иглы, что воткнута в его кожу.
        Казалось бы, что я выплакала все, что могла, но капли слез падают мне на руку прежде чем я заговариваю.
        - Адам, прости. То, что ты сейчас здесь моя вина и мне жаль, что исправить я ничего не могу. Прошла неделя, ты так и не открыл глаза. Сделай это ради Чарльза хотя бы.
        Вытираю лицо тыльной стороной ладони и снова касаюсь его руки, надеясь, что это поможет ему и даст понять, что я рядом жду его.
        Внутри меня все усыпано вялыми цветами, никакого цветочного сада, только остатки высохших плодов. Ничто так не выматывает, как эмоциональные переживания, но я стараюсь сдержать хотя бы последние нити надежды.
        - Я так хочу, чтобы каждая секунда моей тревожности сопровождалась твоими объятиями. Я так не ценила время, когда ты был со мной, показывая свою любовь. Ты любишь меня сильнее, чем кто либо мог любить меня… Мне очень жаль, что только сейчас я осознала это полностью. Я буду меняться ради себя, ради нас.
        Касаюсь губами его руки, поглаживая его большим пальцем. Я смотрю на Адама, который подключен к дыхательному аппарату, и сжимаю губы в маленькой улыбке.
        Я безнадежна и сломлена, а этот человек смог открыть мою темницу. Я там пряталась, а он впускал туда свет. У меня есть выбор поставить нашим не сложившимся отношениям жирную точку, чтобы мы оба жили своей жизнью. Но мы, а в частности Адам, столько боролись за нас. Я никогда не смогу предать нашу любовь.
        - Я никогда не отпущу тебя. Ведь я уже сделала такую ошибку. И если мое имя больше никогда не слетит с твоих губ, мне будет так стыдно, - плачу я.
        - Я пересмотрела свою жизнь, взглянула на свои ошибки, но ты, Адам, единственное, что было в ней правильное.
        Отдышавшись и вытерев лицо, поднимаюсь, напоследок целуя Адама в лоб.
        - Где бы ты ни был, надеюсь, ты меня слышишь. - После этих слов хватаю свою сумку со стула, собираясь уходить, но останавливаюсь. Разворачиваюсь обратно к койке, подходя ближе. Мне показалось, я услышала его голос.
        Я подхожу ближе, и мой взгляд упирается в его полуоткрытые глаза. Он, кажется, пытается что-то сказать, а я из-за огромного потока чувств машу перед ним рукой и спрашиваю:
        - Адам, ты меня слышишь? - На секунду я задумываюсь, что мне все это показалось и я просто схожу с ума, но через пару минут Адам убирает эту мысль из моей головы. Он еле движет губами, что я не сразу понимаю, что он говорит, но вскоре до меня доходит.
        - Санни… - повторяет он.
        Я беру его за руку, приближаясь к его лицу чуть ближе.
        - Это я, Мишель. Я вызову врача, все будет хорошо.
        После этих слов я пытаюсь найти медсестру. Она и пара врачей оказываются вокруг койки Адама, а меня просят уйти, сколько бы я не сопротивлялась. В конечном счете я сдаюсь, ведь главное - он очнулся и мне это не привиделось. Сила моих слов или некие высшие силы повлияли на это - неважно. Он здесь. Жив. И мы еще можем бороться за нас.
        45 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Прошло почти 3 недели, как выписали Адама. После того, как он очнулся, еще некоторое время оставался под присмотром врачей. Врачи сказали, что у него хорошие шансы на полное восстановление, так как находился Адам в коме неделю. Было бы сложнее, будь он в таком состоянии месяцы. Врачи также дали список препаратов, которые поддерживают обмен веществ, стабилизируют давление и температуру, укрепляют иммунитет.
        Адаму нужно быть в состоянии спокойствия и без каких-либо нагрузок.
        Мы толком не говорили с ним, только вопросы, что успевала я задавать это: «Голоден?», «Как самочувствие?» и не потому, что он не хочет говорить со мной, нет. Потому что рядом с ним с момента выписки находится Амила.
        Понимаю, она заботится, но никакого личного пространства не дает своему сыну. Даже подумывала остаться на ночь как-то, но поняла, что мест нет.
        Пыталась пару раз задеть меня парочкой фраз или говорить, что ее сыну не удобно спать на диване (и не важно, что он раскладной), оскорбить мои навыки готовки. Хотя я знаю, что готовлю хорошо.
        Адам замечал это, просил ее перестать так вести себя, когда я была не в их поле зрения. Но Амила просто делала жалостливый вид и шептала, что заботится о сыне.
        И в этот раз я снова попадаюсь на их разговор. Уверенная, что Чарльз уже заснул, спускаюсь по лестнице и останавливаюсь на одной из них, когда слышу голоса.
        - Перестань так обращаться с Мишель, мама.
        Адам сидит на диване, а Амила и Шон стоят спиной ко мне, и я даже не хочу видеть реакцию Амилы на его слова.
        - Да что я говорю такого? Хочу помочь ей, но, видите ли, ей моя помощь не нужна, - жестикулирует женщина.
        - Какая помощь, мама? Ты же только и делаешь, что оскорбляешь.
        Даже после того, как Адам оказался в больнице из-за меня и должен меня ненавидеть, бросить из-за моих выходок и слов, что я наговорила, он защищает меня. И как вообще возможно отпустить такого человека? Человека, который всегда за тебя, даже если сердце болит по твоей причине?
        - Адам, прости, если так все кажется, я действительно стараюсь, но она ведь не Санни. - Я готова ко всем унижениям от нее, но чтобы меня сравнивать с бывшей женой Адама?!
        Перед тем, как присоединиться к ним, я слышу:
        - А с чего ты решила, что Мишель должна быть похожа на нее? - возмущается Адам, и я решительно присоединяюсь к беседе, подавая голос:
        - Не нужно меня сравнивать с ней!
        Все оборачиваются на голос. Я вижу улыбку Шона, недоброжелательный взгляд Амилы и глаза Адама, которые говорят, что ему неловко за эту сцену.
        - Я знаю, что вам не нравлюсь, Амила. Знаю, что не стану матерью для Чарльза. Уверена, Санни была лучше меня и их любовь с Адамом тоже была прекрасной. Но ваш сын выбрал меня и никогда за наше с ним знакомство не сравнивал меня со своей бывшей женой. Я и не собиралась быть похожей на Санни, лишь для того, чтобы заполучить любовь вашего сына. Я уважаю Санни как девушку, мать, жену и просто человека, но впредь никогда не сравнивайте меня с ней. Это подло и глупо! - заканчиваю я, довольная собой. Давно таких эмоций не ощущала.
        Шон неожиданно обнимает меня, на ухо нашептывая «молодец! Хоть кто-то ее заткнул». Амила прощается с Адамом, хватает под руку Шона и уходит, так и ничего не сказав.
        - Боже, прости за это. Мама не знает меры, - слышу голос Адама, на секунду забыв, что он здесь.
        Я обхожу диван и сажусь на стеклянный столик перед ним.
        Щетина на его лице стала чуть темнее, на лбу маленький, почти незаметный шрам. Он чуть похудел, но уже приходит в форму.
        Наконец за эти три недели мы остались одни, и я столько всего хочу ему сказать.
        - Ты прости меня за машину, - начинает он.
        - Ты сейчас издеваешься? Какая машина, Адам, когда речь шла о том, что я могу потерять тебя? - отвечаю спокойно, но чувствую дрожь в голосе.
        Я хочу продолжить, но мы оба слышим маленькие шаги по лестнице: Чарльз в пижаме спускается к нам.
        - Ты почему не спишь? - спрашивает Адам, и это действительно хороший вопрос, ведь я только и ждала этого разговора.
        Ребенок присоединяется к нам, а я прогоняю дурные мысли. Чарльз очень скучал по отцу, конечно, он тоже хочет проводить с ним время.
        - Тебе уже лучше? - спрашивает его сын, на что Адам улыбается.
        - Да, конечно. - Он целует его в макушку и взъерошивает волосы.
        - Тебе нужно засыпать раньше, Чарльз. Уже совсем скоро начнешь идти в новую школу.
        Ребенок кивает, стараясь не докучать отцу и бросает взгляд на меня, неожиданно спрашивая:
        - Мишель, а ты точно на меня не обижаешься? - Кожа покрывается мурашками от одного вопроса. Меньше всего хотела, чтобы Адам узнал об этой мелочи.
        Хочу быстро ответить, но Адам уже встревает:
        - Обижаться за что? - Он переводит взгляд с сына на меня.
        - Ничего серьезного, поверь. Конечно, не обижаюсь. Я же говорила, - слишком быстро отвечаю я и обнимаю ребенка.
        - Нет, постой. Он что-то тебе сказал? - не унимается Адам, серьезно всматриваясь в сына.
        Я беру Чарльза за руку и притягиваю к себе на стол.
        - Адам, все хорошо.
        - Я сказал, что ты попал в больницу из-за нее, - признается Чарльз, а я громко вздыхаю.
        Я же тебя спасала, а ты!
        - Ты что? Боже, Чарльз. Извинись перед ней, - требует Адам, поднимая за подбородок сына.
        - Он уже извинился, - уверяю я.
        - Меня рядом не было, - бросает Адам, и я закатываю глаза.
        Чарльз просит прощения самым милым и невинным взглядом и обнимает меня. Я снова повторяю ему, что все хорошо, и, напоследок обняв Адама, он возвращается в комнату.
        - Это было не обязательно. Мы и так знаем, что это правда, - продолжаю я наш прерванный разговор.
        - Это не так. Я ехал на слишком большой скорости.
        - Прекрати. Если бы не мои слова, ты бы и вовсе никуда не поехал.
        На мгновение мы замолкаем, хватаясь за руки. Адам даже под дулом пистолета ни в чем меня не обвинит, не будет ругаться со мной, даже если мы оба знаем, что я не права. Но иногда лучше бы он кричал на меня.
        - Знаю, что извинения - это пустые слова, но мне так жаль из-за своего поведения и поступков. Адам, я влюбилась в тебя, потому что твоя разбитость соответствовала моей разбитости. Но сможешь ли ты мне дать шанс?
        Большой палец Адама гладит кожу моей руки. Я смотрю на него, и это молчание убивает изнутри, пока он не отвечает:
        - Я люблю тебя. Даже если у меня нет настроения, если мы в ссоре, если за окном разные города - я люблю тебя.
        Я сдаюсь и даю волю чувствам. Если раньше я плакала из-за страха и тревожности, то сейчас из-за слов, произнесенных Адамом.
        - Я люблю тебя любой. Но еще больше хочу, чтобы ты не боялась жить и думать, что чего-то не заслуживаешь. Я скучаю по твоей беспечности и уверенности в собственном будущем, скучаю по твоим мечтам и амбициям, по твоим улыбкам. Скучаю по тому, как сильно ты любила играть на скрипке, не думая о том, что в тебе недостаточно таланта.
        Я смотрю в пол, на наши руки попадают мои слезы, как капли дождя. Адам просит посмотреть на него, что я и делаю.
        - Обещаю, что больше не будет никаких страданий. Я буду работать над собой, - шепчу, соглашаясь мысленно со словами.
        - А я обещаю, что буду рядом.
        Ничего не ответив, я просто обнимаю его. Что-то происходит, когда я это делаю. Адам не дает моему сердцу мучиться. И впервые за долгое время я действительно чувствую, что все измениться. Что все будет хорошо.
        После долгожданного разговора мы выключаем свет, ложимся на диван, оставляя телевизор включенным, но мы его не смотрим.
        - Ты как-то ходила к могиле Санни? - неожиданно спрашивает Адам, закрывая мое плечо одеялом.
        - Да. А что?
        - Ничего. Просто знай, что ты ей очень нравишься.
        Я чуть щурю глаза, пряча руку под подушку.
        - Это как-то связано с тем, что ее имя ты произнес первым, когда очнулся?
        - Возможно. - Он убирает упавшую мне на лицо прядь волос и продолжает: - Честно говоря, я не особо помню этот момент, но точно знаю, что видел ее. Она сказала мне быть счастливым, и я думаю, что давно уже пора быть таким. Как думаешь?
        - Я согласна.
        Пару минут мы молчим, стараясь изучить лица друг друга.
        - Адам, ты ведь знаешь, что именно таких парней любят девочки, читая любовные книги? - заявляю я.
        - Каких? Те, кто был наркоманом? - отшучивается он.
        - Те, кто вселяет надежду, - шепчу я и нахожу его руку в темноте, продолжая: - В том-то и дело, что ты им был. А я была какое-то время потеряна. Давай оставим прошлое в прошлом и начнем создавать свое будущее? - На секунду я сама не верю своим словам, ведь все это время я будто стояла на одном месте, а прошлое дышало мне в затылок, передавая привет.
        - Мне очень нравится ход твоих мыслей. - Адам целует меня в лоб, и, благодаря объятиям, я засыпаю быстрее и спокойней, чем когда-либо.
        46 ГЛАВА
        АДАМ
        После аварии и комы я будто изменился, заново начал свою жизнь. Начал по другому мыслить. Кажется, что сейчас я еще больше дорожу каждой минутой своей жизни. Хочу больше времени проводить с сыном и начать строить здоровые отношения с Мишель.
        Прошло время, мое тело возвращается в форму и я меньше чувствую боль. Я не сказал, куда иду, Мишель. Пока Чарльз проводит время с Миной, я решил пойти к рабочему месту Нила.
        Лондон готовится спать, люди возвращаются домой после тяжелого дня. Погода сегодня подвела, и кажется, что вместо весны пришла дождливая осень.
        Добравшись до пункта назначения, я вхожу, сразу замечая Нила, проверяющего работу своего аппарата.
        - Привет, - здороваюсь я и подхожу ближе.
        Нил откликается на голос, выключает аппарат и жмет мне руку.
        - Адам, врачи же сказали тебе оставаться дома.
        - Три недели был, уже не могу, - шучу я и сажусь на стул напротив.
        - Все хорошо? - настораживается парень, явно не понимая моего визита, так еще и к концу рабочего дня.
        - Я хотел кое-что набить на кистях рук, а, если не ошибаюсь, Мишель говорила по таким вопросам обращаться к тебе.
        На лице Нила появляется еле заметная улыбка: то ли от похвалы его работы, то ли от упоминания Мишель - неясно.
        - Что будем бить? - сразу же спрашивает он, доставая из ящика новые перчатки.
        Я отвечаю, что на одной будет слово hope, а на другой - memory. Нил спрашивает пару рабочих моментов, касающихся шрифта, цвета, но я решил никаких приукрас не нужно - просто слова небольшого размера.
        Когда Нил выключает аппарат после того, когда заканчивает с первым словом и вытирает лишнюю краску с кожи, я решаюсь подать голос:
        - Я этого еще не говорил Мишель, но если бы не выжил в этой аварии, то единственный, кому я мог доверить ее и своего сына, так это тебе.
        Нил смотрит на меня, ищет какой-то подвох в моих словах, но вскоре осознает, что все произнесенное - правда.
        - Я дорожу Мишель и хочу, чтобы она по-настоящему была счастлива. Ты в курсе, что ей пришлось пережить. Прошу, сделай ее счастливой, - отвечает он и меняет иглу для новой татуировки.
        Больше к этому разговору мы не возвращаемся, Нил начинает работу над другой кистью. Всю работу он делает профессионально, под конец наносит на каждую мазь и закрывает пленкой. Я оплачиваю, хотя Нил напрочь отказывается брать деньги, но я побеждаю и ухожу, напоследок говоря, чтобы чаще навещал Мишель.
        47 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Родители Адама уехали на днях обратно в Нью-Йорк, и, как бы это ужасно не звучало, от этого мне стало только лучше. Напоследок Амила извинилась передо мной и вручила набор ароматических свечей, сказав, что Адам подсказал ей, как можно сделать мне приятное. И я действительно была рада подарку. В какой-то период жизни я поняла, что люди напоминают мне свечи: делятся пламенем друг с другом, а когда перегорают, их вновь зажигает кто-то другой.
        Я уже вернулась к работе в академию, но осознала, что она меня уже не вдохновляет. Любовь к скрипке непременно осталась, но академия, о которой я грезила, уже не моя мечта. Этого хотела прошлая я.
        С этими мыслями я спускаюсь в гостиную и замечаю на диване какую-то коробку.
        - Это для тебя, - слышу и разворачиваюсь на голос.
        - Адам, когда ты пришел? Я даже не услышала. А где ты был вообще?
        Адам показывает свои руки, кисти которых обернуты пленкой.
        - Ходил к Нилу.
        Адам объясняет значения этих слов для него: hope - слово говорит само за себя. Даже в крошечной надежде есть сила. Memory - в честь Санни, которую всегда будет помнить.
        Мне так нравится его идея со словами, что я просто в восторге.
        - А теперь открой коробку. - Адам бросает взгляд на подарок, о котором я уже забыла.
        Я слушаюсь и, бросив крышку на подушки, замечаю что-то красное. Убрав подарочную пленку, узнаю платье.
        - Я видел, как ты смотрела на него в витрине магазина, когда мы стояли на светофоре. - Я смотрю то на Адама, то на ярко красное платье.
        - Надень его сейчас, - просит он.
        - Сейчас?
        Он кивает и незамедлительно уходит наверх.
        Когда платье окончательно на мне, первое, что я хочу сделать, так это снять его. Долгое время я носила только вещи черного цвета, так тем более такие, что закрывают все тело, а здесь мои ноги обнажены и четко видна татуировка на бедре, отлично сочетающаяся с цветом платья. Плечи открыты, тонкие бретельки не в счет, а моя грудь отлично расположилась в вырезе наряда.
        Раньше я такое могла надеть, когда ходила отдыхать в бары с Фиби. Но что-то заставляет меня рассматривать себя в зеркале больше: повернуться из стороны в сторону, убрать волосы за спину или вернуть вперед. Маленький огонек любви к себе зажегся внутри, и вовсе не из-за платья, а из-за человека сзади, который поглядывает на меня.
        Адам обнимает меня со спины, что непривычно, убирает прядь волос назад и целует в шею. Я резко выдыхаю от этого действия. Для меня будто все это ново.
        Адам поворачивает меня к себе, не отпуская рук с талии.
        - Ты просто великолепна. А сейчас надевай обувь, и мы можем идти.
        Я на секунду удивленно выпучиваю глаза.
        - Мы куда-то идем? Мина же скоро вернет Чарльза, разве нет?
        - Я с ней договорился. Сегодня он останется у нее. Ты не против провести время вдвоем?
        - Нет, конечно, - машу головой и добавляю: - Дай мне пять минут.
        После старта времени я ищу подходящую обувь, придаю лицу более живой вид с помощью косметики и выпрямляю свой темно-рыжий бутон волос, что отрасли и почти мне по локоть.
        Посмотрев в последний раз на себя уже в зеркало ванной, я осознаю, что не хочу быть девушкой, стоящей в углу и смотрящей оттуда, неспособной жить полной жизнью. Я хочу быть девушкой достаточно уверенной в себе для того, чтобы заниматься тем, к чему лежит сердце. Я хочу иметь возможность выйти на улицу и провести лучшее время своей жизни, зная, что следующие мгновения будут только лучше. Я хочу быть ею. И обязательно ею стану.
        ***
        У меня не получилось выяснить у Адама, куда мы едем, а адрес, по которому направлялся таксист, мне ни о чем не говорил. Когда мы наконец доехали, перед собой я увидела маленький ресторанчик, внутри которого горел свет, но никого не было. Зайдя внутрь, я поняла, что мне не привиделось: здесь действительно никого. Светлое помещение благодаря гирляндам сверху, а возле окна стоял стол на двоих, покрытый белой скатертью.
        Мы сидим за маленьким круглым столом, на котором, помимо еды и вина, стоят две маленькие свечи, воск которых капает на подсвечник. Я также приметила, что в помещении на стене висят виниловые пластинки старых исполнителей. Будто Адам все специально сделал, как я люблю и где я могу почувствовать себя уютно.
        - Что это за место? - спрашиваю, понимая, что это не ресторан, как изначально предполагала.
        - Арендовал специально. - Ответ заставляет улыбнуться, но и съежится на месте. У Адама сейчас не так много денег. Мне не удобно, что он так потратился на меня, учитывая, что платье не из дешевых. Но я прогоняю эти мысли, желая насладиться моментом.
        На окно попадают капли легкого дождя, и Адам читает мои мысли.
        - Чувство, что начало осени.
        Я улыбаюсь, положив вилку на тарелку.
        - Мы полюбили друг друга в октябре. Так что мне нравится осень.
        Адам делает глоток сока (из-за тату ему пришлось отказаться от вина), не отрывая взгляд от меня, будто соглашаясь с моими словами.
        - Вообще в Лондоне ужасная погода, так что… - Я не успеваю закончить, Адам тут же спрашивает:
        - Ты думаешь о переезде?
        - Не то чтобы. Просто из головы не выходит Майами.
        - Отличный выбор. А академия?
        - Это неважно, я не собираюсь, чтобы Чарльз снова менял школу, - заканчиваю я, выпив остаток красного вина в бокале.
        Адам не отвечает, хотя я уверена, что когда-нибудь мы вернемся к этому разговору. Он встает, движется к полкам, где одиноко стоит маленький динамик, из которого через время доносится знакомая музыка, и до меня доходит, что я включала ее на день рождение Фиби. Я тогда и Адама не знала.
        Он приглашает меня на танец. Какое-то время мы просто двигаемся в такт спокойной музыки. Девушка поет строчки песни «Moral of the Story», но я на секунду вспоминаю слова Мины, которые она сказала на последнем сеансе: «Запомни, что в мире есть женщины, которые красивее, умнее, интереснее, чем ты, но это не имеет значение, если именно ты дотронулась до его сердца».
        Адам убирает мою прядь волос за ухо, заглядывает в глаза, будто вампир, который хочет загипнотизировать, чтобы я запомнила его слова навсегда.
        - Любовь между нами напоминает мне никогда не сожалеть о своей жизни.
        От вдоха грудь поднимается в вырезе платья. Я не знаю, как он выращивает цветы внутри меня. Неожиданно для самой себя я тянусь к его губам и чувствую ответ. Поцелуй длится не долго, но перед тем, как я останавливаюсь, ощущаю одну ладонь Адама в моих волосах, а другая сжимает платье на моей талии. Мне этого не хватало, но ему явно больше.
        Вздохнув, я понимаю, что мои щеки чуть покраснели. Кладу голову ему на грудь, и все это время мы спокойно кружимся, обнимая друг друга, так что попытки разорвать нас тщетны, пока песня не заканчивается, и последняя строчка текста не остается в моей душе:
        Some mistakes get made
        Иногда ошибки совершаются
        That's alright, that's okay
        Но всё нормально, всё хорошо.
        48 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        Мы вернулись домой пару минут назад. Боялись, что несильный дождь превратится в ливень, и заказали такси.
        Адам в душе, а я как дура стою в своей старой комнате, в кофте с натянутым на голову капюшоном, приложив лоб к шкафу.
        Под кофтой одно белье и я хочу попробовать перейти черту, которой так боялась. За это время у нас с Адамом было только два поцелуя: на улице, когда он признался в любви, и сегодня. Мы не переходили черту, Адам себе не позволит, если этого не захочу я. Но теперь я готова, хотя сердце так бешено колотится, что мне хочется просто надеть пижаму и лечь в постель.
        Думала, вино, что выпила, поможет мне на миг расслабиться, но все испарилось, когда я осталась в комнате одна.
        В голове проносится куча мыслей: «Понравится ли Адаму?», «Как я буду себя ощущать?», а еще хуже - может, перед глазами появится та страшная ночь?!
        Единственное в чем я могу быть уверена, так в том, что если я в какую-то секунду передумаю, Адам тут же остановится.
        Смотрю на свои босые ноги, ногти на пальцах как всегда выкрашены в голубой цвет, и вздрагиваю, когда дверь комнаты открывается и входит Адам.
        - Ты здесь. Я пару вещей своих тут в шкафу оставил. - Он вытирает капли воды на шее и бросает полотенце на кровать.
        На нем только серые спортивные штаны. Пока я разглядываю его, понимаю, что он смотрит на мои обнаженные ноги.
        - Ты чего в одной кофте? - Адам хочет сделать шаг к шкафу, но протягиваю руку и требую:
        - Стой, где стоишь, ладно?
        Он странно смотрит на меня, но кивает. Мысленно посчитав до пяти, убираю с головы капюшон и медленно расстегиваю молнию на кофте. Под ней Адам видит красный цвет, но не платья, а белья.
        В комнате не включен свет, но я могу разглядеть, с какой нежностью и страстью одновременно Адам разглядывает мое тело.
        - Сейчас я могу подойти? - подает голос, и я незаметно киваю.
        Секунду спустя он рядом со мной, а еще через секунду наши языки сплетаются. Адам в буквальном смысле дико целует меня, будто если оторвется от моих губ - умрет. Руками стягивает с меня кофту, а его шаги заставляют меня прислониться к шкафу, делая меня беззащитной и чувствуя маленькую панику в груди. Я легонько отталкиваю его.
        - Прошу, без замкнутых пространств, - пытаюсь сказать, хватая ртом воздух.
        Адам отходит от меня на шаг, что-то нашептывая под себя, будто недоволен своим поступком, и садится на постель.
        - Я здесь. Если ты готова, можешь подойти. Обещаю, так дико себя вести не буду.
        Я улыбаюсь и уже без счета в голове подхожу и сажусь на его коленки. Адам пытается смотреть мне в глаза, но моя грудь теперь слишком близка, чтобы не пялится на нее. И буду честна, мне нравится, когда он смотрит именно туда.
        Кожа моментально покрывается мурашками, когда Адам проводит ладонью под грудью.
        - Теперь я вижу эту татуировку, - улыбается он, оценивая тату сердца с цветами вместо сосудов.
        Я так нервничаю, даже больше, чем в мой первый раз. Провожу невидимые узоры по еще мокрому торсу Адама, где замечаю небольшой шрам из-за аварии, и вглядываюсь в его лицо, когда рука останавливается на границе низа штанов.
        Я читаю в его глазах желание и уже кучу фантазий, но он ждет действий от меня. И сейчас я поняла, что как бы эта ночь не прошла, я не буду жалеть о ней, и с этими мыслями целую Адама.
        Мои поцелуи, как история, уходят глубоко. Кожей ощущаю руку Адама на застежке лифчика, он не пытается ее снять. Бретельки спадаю вниз на плечи, я шепчу: «сними» и повторять второй раз не приходиться.
        Божечки, я обнажена, но кроме уверенности, которой заряжает меня этот человек, я ничего не чувствую. Нет, еще я чувствую прилив желания, которое ни с чем не сравнится.
        Я тяну за резинку его штанов, но замечаю серьезный взгляд мужчины на мне.
        - Ты точно уверена?
        - Кажется, я никогда на столько не была уверена, как сейчас.
        Я тянусь к одеялу, просовывая руку под него и достаю презерватив. В этот раз я о нем не забыла.
        Когда я чувствую Адама в себе, сначала мне становится непривычно и чуточку больно, но все это исчезает так же быстро, как появилось.
        Его руки жадно цепляются за мои бедра, притягивая меня ближе. Луны достаточно, чтобы освещать наши тела и быть свидетелем сегодняшней ночи.
        Адам одаривает мою шею поцелуями, но когда его губы находят мои, а его рука несильно сжимает мое горло, я прошу:
        - Можешь убрать руку с горла, пожалуйста. - Я вместе с ним убираю его ладонь и слышу, как он извиняется.
        В голове на секунду проскальзывают те секунды, что я задыхалась от рук насильника, но Адам не дает погрузиться в это полностью. Он просит меня посмотреть на него, что я и делаю.
        Я слишком громко вздыхаю, вжимаясь в его плечи, пока Адам целуем мою грудь и начинает двигается сильнее. Его кончик языка скользит по ребрам и заставляет меня вцепиться в его волосы. Через какое-то мгновение я ощущаю искры в кончиках пальцев, разливающееся наслаждение внизу живота, и когда мои стоны становятся через чур громкими, мы оба чувствуем уйму фейерверков в легких и скатываемся на кровать, не отпуская друг друга.
        ***
        Открываю глаза, когда понимаю, что мне безумно жарко. В комнату проникают лучи света и падают на закрытую дверь комнаты.
        Развернувшись в постели, понимаю, что я одна, а разбросанное белье на полу напоминает о вчерашней близости. Я улыбаюсь, прикусывая губы, и мысленно кричу от радости. Впервые за эти месяцы я проснулась в идеальном настроении.
        Окончательно отбросив одеяло в сторону, я встаю и замечаю на краю кровати пару моих вещей из гардеробной. Адам даже и тут позаботился. Надеваю домашние шорты и белую футболку, которая оголяет мой живот, и убираю с пола белье. Мысленно говорю себе, что нужно сменить постельное белье, вчера я и вовсе забыла, что сейчас здесь живет Чарльз.
        Ухожу в ванную, но со второго этажа отчетливо слышу звуки, что доходят из кухни.
        По хорошему стоит принять душ, но я просто умываюсь и чищу зубы. Расчесываю волосы, оставляя их распущенными, и улыбаюсь, не прилагая никакие к этому усилия.
        Спустившись по лестнице, я вижу Чарльза, сидящего на табурете. Он ест яичницу с беконом и над чем-то смеется. Спустившись полностью, замечаю Адама, готовящего тосты, но кажется, он схватил один и сразу бросил на тарелку, подув на пальцы, отчего сын и рассмеялся.
        - Тебе смешно, да? - улыбается Адам.
        Я делаю шаг к ним, и они оба забывают о тостах. Провожу рукой по голове ребенка и целую в щеку, а потом подхожу к Адаму, обнимая за шею.
        - Доброе утро, - сияю я улыбкой.
        - Хорошо спала?
        Адам обнимает за талию, отвечая той же улыбкой, а его взгляд… один его взгляд вселяет огромную веру, чем сто слов.
        - Учитывая, как я провела вчера время, то заснула с прекрасным чувством. - И после сказанного касаюсь его губами, чувствуя, как Адам притягивает меня к себе.
        Через пару секунд я останавливаюсь, вспомнив о ребенке, и вздрагиваю, когда готовые тосты выпрыгивают из тостера. Мы слышим легкую улыбку и смех Чарльза. Он заражает нас смехом, и, посмотрев друг другу в глаза, тоже начинаем смеяться.
        49 ГЛАВА
        МИШЕЛЬ
        8 месяцев спустя
        Взяв в руки маленькую коробку елочных игрушек, подхожу к Адаму, который кладет под ель рождественские подарки.
        Завтра в Великобритании - как и во многих странах - Рождество, но многие уже вовсю его отмечают, и мы не исключение.
        Мы провели время в ресторане, а потом прогулялись по украшенному гирляндами городу. В момент прогулки я вспоминала, как ровно год назад была не в состоянии радоваться со всем миром этому празднику.
        Где-то пару минут назад мы вернулись обратно домой, я так и не переоделась: на мне шоколадного цвета вечернее платье. Мы с Адамом решили, что подарки будем открывать только завтра, но я поняла, что мне нужно подарить это именно сегодня.
        - А где Чарльз? Он вроде хотел повесить игрушки на елку. - Я кладу коробку возле ели, а сама иду на кухню выпить воды.
        - Он сейчас спустится.
        Я наблюдаю за Адамом, который оценивает наряженную елку.
        - Наверное, радуется тому, что мы полетим в Сеул на весенних каникулах. - Адам улыбается, но говорит встревоженно.
        Кладу пустой стакан, отвечая:
        - Или тому, что еще поедим в Италию, но я уверена, что он не знает об этой стране, - смеюсь я.
        Мы с Адамом обещали Фиби прилететь к ней. В сентябре мы решили созваниваться. Я поделилась всем, что произошло в моей жизни после ее ухода. Точнее, о том, что я не говорила ей прежде. Она сказала, что сожалеет, что ее не было рядом, и безумно рада, что мы с Адамом вместе. Но ее история была не лучше моей. Так как Фиби вернулась в проституцию, уйти ей было сложно, потому что в этот раз она работала на сутенера. В какой-то момент к ее работе присоединились несовершеннолетние школьницы, и она предлагала уйти им и найти хорошую работу. Девочкам сначала все нравилось: столько подарков, внимания, денег. Но вскоре они поняли, что в этой работе слово «нет» всегда будет против них.
        Потом пошел слух о школьницах, занимающихся проституцией, и слух этот дошел до полиции Рима.
        Девочки желали уйти от сутенера Фабио, поняли, что носили розовые очки, и им был нужен свидетель. Фиби сначала отказалась, а потом эффектно, как она сказала, появилась в зале суда и рассказала о всех бедах, что принес Фабио девочкам и ей самой.
        Все закончилась, Фиби переехала в Сицилию, живет со своей бабушкой и двумя кошками и все так же светло верит, что когда-нибудь да найдет свою любовь.
        - Адам, я бы хотела поговорить с тобой, - говорю, уже стоя возле него.
        - Я тоже. - Он быстро зовет Чарльза, а тот спускается с лестницы с букетом пионов.
        Ребенок становится возле отца, и единственная я не понимаю, в чем дело. Адам подает голос:
        - Мишель, я решил спросить сегодня, а не завтра на Рождество. Мы с Чарльзом очень нуждаемся в твоем ответе.
        - Ответ на что? - волнуюсь я.
        Чарльз опускается на одно колено, все держа в руках цветы, и Адам повторяет это движение, но вместо цветов - кольцо.
        - Ты выйдешь за меня?
        Я никогда не думала, что кто-то в жизни задаст мне этот вопрос, и я никогда бы не узнала, какие эмоции в этот момент чувствуют девушки. Я просто закрываю ладонью рот, отчитываю в голове до трех, чтобы успокоиться, и с полной уверенностью шепчу: «Да!».
        Чарльз наконец вручает мне цветы, радуясь больше меня. Адам надевает на палец кольцо, его лицо светится от радости, и я ощущаю тепло в сердце, понимая, что сделала его таким.
        Но секунду спустя, когда эйфория покидает меня, я начинаю волноваться. Хватаю Адама за руку.
        - Ты сделал предложение из-за моего положения? Ты уже знаешь? - паникую я.
        - О каком положении речь?
        Я быстро кладу цветы на кухонный стол, быстрыми шагами иду к дивану, вытаскиваю из матраса маленькую прямоугольную коробку, снова возвращаюсь на кухню и кладу его на стол, жестом приглашая Адама подойти.
        Он снова встревожился. Подойдя к столу, Адам садится на табурет, а Чарльз стоит рядом, поднимаясь на цыпочки, чтобы узнать, что же в коробке.
        - Открой, - прошу я, когда Адам смотрит на меня.
        Он слушается и сначала не понимает, что лежит в коробке, а когда до него доходит, он выпучивает глаза, теряет дар речи и обнимает меня, крепко поцеловав.
        - Обещаю быть лучшим отцом, - шепчет он в губы и касается еще незаметного живота.
        - Ты уже им являешься.
        Адам дарит поцелуй в щеку, а потом нежно спускается к шее.
        - Что это? - Голос Чарльза напоминает Адаму, что мы не одни. Ребенок достает из коробки тест на беременность и изучает его.
        - Это значит, что у тебя будет брат или сестра, - объясняет ему Адам, забирая тест обратно.
        - Правда? - оживляется ребенок: - А где он сейчас?
        Адам поднимает взгляд на мой живот и касается его.
        - Где-то там.
        Чарльз повторяет за отцом и кладет ладошку на живот, что закрыт тканью платья.
        - А как он туда попал? - продолжает ребенок, и я понимаю, что уже начинается большой детский интерес.
        Смотрю на Адама, жду его ответ, улыбаясь про себя. Он открывает и закрывает рот, так и ничего не сказав, и смотрит на меня спасающим взглядом.
        - Попал благодаря силе любви, - отвечаю первое, что приходит в голову, и Адам соглашается с ответом, кивая.
        - Кстати, ты тоже появился благодаря силе любви, - улыбаюсь я Чарльзу, целуя в щеку.
        Вскоре Адам говорит сыну, что пора спать (но, по правде, он просто боится, что ребенок еще задаст вопросы, на которые ответить будет сложно). Он послушно уходит, и то потому что чем скорее завтра, тем быстрее он откроет свои подарки.
        Чарльз все также спит в моей комнате, а мы проводим ночи на диване и нам нравится. Стараемся каждую ночь смотреть какие-нибудь фильмы, предпочитая больше комедии. Завтра Рождество, мы будем праздновать у Мины с Федерико. Нил тоже там будет, но завтра днем я пойду к нему, чтобы провести с ним время и сказать: «А помнишь в это время в прошлом году…».
        Зимние каникулы мы проведем в Нью-Йорке у родителей Адама. Амила ко мне добра, но я еще полностью не знаю, как она ко мне относится. Может, новость о внуке ее больше смягчит?!
        Переодевшись в рождественскую пижаму - штаны в красно-черную полоску и кофта с изображением оленя - по-удобнее располагаюсь на диване, и Адам присоединяется с двумя кружками горячего шоколада с маршмеллоу и ставит на стеклянный столик.
        - Что будем смотреть? - спрашивает, расположившись рядом.
        Мы останавливаемся на комедии «Рождество с неудачниками» в компании горячего шоколада.
        Когда на экране телевизора уже появляются субтитры, а пустые кружки стоят на столе, Адам берет меня за руку, поглядывая на кольцо.
        - Я получил два лучших подарка, - шепчет он и поглядывает на настенные часы. - Уже 25 число. С Рождеством.
        - С Рождеством.
        Мы целуемся под включенным камином и светящимися огоньками, что украшают елку позади нас. И теперь я наконец осознаю любовь людей к этому празднику - праздник создаем мы сами, и неважно, Рождество это или Хеллоуин. Главное, что ты проводишь его со своим человеком, который сделает любой день праздником.
        АДАМ
        Она стала моим рождественским подарком. Подарком на всю оставшуюся жизнь. В прошлом году в это время я позвонил ей, боялся сказать о своих чувствах, а спустя год мы отмечаем праздник вместе, как настоящая семья. Я действительно счастлив и теперь понимаю, о чем говорила Санни. Ее обещание я сдержал.
        Восемь месяцев прошли быстро, но нелегко. Я долго не мог найти работу, но меня взяли в клуб, но не стриптизером, как раньше, а охранником. По выходным провожу время в тренажерном зале, что недалеко от дома. Чарльз быстро освоился в школе, учителя его хвалят, но сам он не говорит, нравится ему в школе или нет. Мишель все также работает в академии, но я как-то возвращался к теме о Майами, потому что знал, что она думает об этом и видел, что работа в академии ей не приносит радость, как раньше. В любом случае без разницы, где мы будем через месяц или год - главное, что вместе, и такие же счастливые, как сейчас.
        Мишель заснула сразу после того, как мы посмотрели фильм. У нее уже давно нет ночных кошмаров, и она отлично засыпает даже одна. Я наблюдаю за ней, попутно смотрю на кольцо, которое украшает ее палец, и бросаю взгляд на живот, что скрыт одеялом. Я снова стану отцом, этот ребенок не пройдет через то, через что проходил Чарльз. Он никогда не увидит меня в наркотическом состоянии или будет навещать в больнице, думая, что может потерять родителя слишком рано. У них обоих будет счастливое детство. А Мишель, уверен, будет замечательной матерью, ведь она все, что можно найти в девушке. Я целую ее в щеку и засыпаю, уверенный в нашем будущем.
        ЭПИЛОГ
        МИШЕЛЬ
        Мои ноги касаются теплого от солнца песка. Вдыхаю июльский воздух и улыбаюсь. Мы спокойно идем к пляжу, где, на удивление, не так много людей. Чарльз бежит быстрее всех, играя с нашей собакой Лили: наконец я решилась завести питомца и поняла, что они действительно так помогают, поднимая настроение.
        - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Адам, касаясь моего округлившегося живота. У Адама солнцезащитные очки и шорты.
        - Все замечательно, и у Лео тоже.
        Мы узнали, что у нас будет мальчик, долго думали над именем, и как-то Чарльз предложил это имя в честь своего любимого футболиста, и мне так понравилось, что мы остановились на нем.
        Адам расстилает на песке плед, и я сажусь, любуюсь океаном. Целует в плечо, разглядывая мой голубой купальник, и спрашивает:
        - Не хочешь в воду?
        - Нет. Иди с Чарльзом.
        Он кивает, зовет сына, что играет с собакой, и они идут ближе к воде. Лили бежит ко мне и садится рядом на песок.
        В июне мы окончательно приняли решение переехать в Майами. Я уволилась из академии и сейчас преподаю уроки на скрипке на втором этаже того магазинчика виниловых пластинок. Стивен был так рад меня видеть, и теперь я даю уроки его внуку и другим детям, а также играю в джаз клубе. Адам работает в колл-центре, но у него есть цель открыть спортивную секцию самообороны. Больше всего я волновалась за Чарльза, ведь придется снова менять школу. Мы пока в поисках хорошей школы, но кажется, Чарльза больше волнует, когда на свет появится его брат.
        Мина была безумна рада за нас, мы не теряем с ней связь, они с Федерико обещали прилететь к нам в августе. Тяжелее всего было об этом сказать Нилу, но он был только рад за меня, и я взяла с него обещание, что он навестит меня, после рождения ребенка. Мы также общаемся по переписке, и я всегда буду его считать одним из лучших людей, что я встречала.
        Новости о переезде обрадовались родители Адама, ведь до Нью-Йорка рукой подать. Амила относится ко мне теплее, произошло это после того, как мы им сообщили о пополнении.
        На самом деле Майами - идеальное место для нас с Адамом. Мы оба любим солнце, а в Лондоне всегда дождь и хороший снег зимой. А вот в Майами вряд ли стоит ждать привычной зимы, только вот Чарльз об этом еще не знает.
        Также весной мы посетили Сеул, гуляли допоздна, ели слишком острую еду, от которой мне пришлось отказаться. Я примерила на себе традиционный костюм - ханбок, и один раз в номере отеля увидела по телевизору сериал. Вскоре узнала, что в корейском языке это принято называть как «дорама», и сейчас в моем ноутбуке открыто множество вкладок с разными дорамами. Адам вечно смеется и говорит, что я променяла его на каких-то корейцев.
        Я беру из соломенной сумки наушники и подключаю к плееру. Решила попробовать другие стили музыки, кроме любимой классики. Включаю вторую песню из списка: Lena - thank you, наблюдаю за своими мальчиками, что плескаются в воде, и глажу Лили. Поднимаю глаза к небу, где пролетает стая птиц, и улыбаюсь солнцу. Теперь у меня есть все, я наконец обрела саму себя и никакой другой жизни не хочу. Мы свободны от своего прошлого. Ведь сегодня мы можем быть теми, кем хотели стать всю жизнь - собой, с прекрасным настоящим и с верой в лучшее будущее.
        От автора
        Если ты дошел до этой части, значит, закончил чтение этой истории. Спасибо большое!
        Возможно, местами книга кажется слишком драматичной, да и я сама удивлена, что столько проблем создала героям. Я очень долго думала, что именно хочу показать этой историей, и поняла, что дело в надежде. Герои подавлены и сломлены, но надеются на лучшую жизнь и пытаются найти ту верную дорогу.
        То, через что прошла Мишель, к сожалению, проходят многие девушки и боятся признаться в этом. Герои вселяют друг в друга надежду, верят и становятся лучшей версией себя. Они опора друг для друга.
        Пусть и в вашей жизни появится такой человек (друг, муж или жена), который будет вселять надежду и принимать вас любым, как делал это Адам. И всегда верьте в лучшее, даже когда все плохо, как делала это Фиби.
        Верьте, что даже в крошечной надежде есть сила!
        P.S. я всегда буду рада отзыву, который вы можете написать мне в инстаграм - @_mary_blanche.
        С наилучшими пожеланиями, Мэри Бланш!
        notes
        Примечания
        1
        Камерное произведения итальянского виртуоза и композитора Джузеппе Тартини.
        2
        Твою мать! Нихрена себе!
        3
        Сукин сын!
        4
        Пара из сериала «Эйфория», состоящая в абьюзных отношениях
        5
        Отсылка к истории «Париж. Мадрид. Несозданные»