Мои палачи Дана Блэк
        До того дня я считала, что все знаю о сексе. Я ошибалась.
        Той ночью меня бросили в пучину огня, страсти, желания. Против моей воли. Я думала, что смогу оставить это в прошлом. И снова ошиблась.
        Я гибну в их власти. Тону в их одержимости.
        Они - мои мучители. Мои палачи.
        МОИ ПАЛАЧИ
        Блэк Дана. Гринч
        ПРОЛОГ
        За дверью грохочет музыка. Ведущий надрывает связки, орет в микрофон, что-то болтает про жениха и невесту.
        Наверное, очередной дурацкий конкурс.
        И я бы все отдала, чтобы оказаться там, на освещенном банкете, в гуще людей, в безопасности.
        Стараюсь ничем не выдать своего страха, но получается паршиво, трепещу, вытираю влажные ладони о костюм и загнанно смотрю на мужа.
        - Так и будешь молчать? - спрашивает он.
        Он закатывает рукава. На нем белая льняная сорочка, на груди расплывается пятно - кто-то на свадьбе опрокинул на него красное бордо - фруктовые и минеральные нотки в букете, насыщенный вкус.
        - Ю-ля-я, - по слогам тянет он моё имя. - Я жду.
        Он расстегивает ремень. Итальянская кожа, блестящая пряжка. Вытягивает его из брюк и, свернув, бьет им по ладони.
        Вздрагиваю от этого шлепка. Держусь за спинку крутящегося кресла - кусок единственной между нами преграды. В горле першит, я откашливаюсь.
        - Артур, - мой голос хриплый, снова кашляю. Чуть увереннее продолжаю. - Ничего не было. Почему ты веришь кому-то, а я…
        - Когда ты в ЗАГСе говорила "да", - он делает шаг ко мне. - Когда надевала кольцо, - ещё шаг. - Когда в свидетельстве расписывалась, - его спокойные интонации продирают меня до костей. Коленом он упирается в кресло. Серые глаза, опушенные густыми ресницами смотрят в упор, не мигая. - Когда ты взяла мою фамилию - ты стала моей. И я очень огорчился, когда за моей спиной, мою жену натянули на чей-то член, - он резко хватает меня за подбородок. - Ты не права, Юля. Понимаешь?
        Не могу выносить стальной взгляд, отворачиваюсь. Он сжимает пальцы сильнее, фиксирует мою челюсть и я смотрю, смотрю, на его полные губы в усмешке, горечью вина дышу, мурашки по телу, как тока разряды, колотят меня.
        - Артур, - сиплю, с трудом сглатываю. - Тебе наврали. Я клянусь, поверь мне.
        - Не могу, Юль, - он встряхивает меня, и волосы в такт, качнувшись назад, снова рассыпаются по плечам. - Тс-с, не надо меня бояться, - большим пальцем он смахивает с моей щеки набежавшие слёзы. - Я ведь никогда тебя не трогал, Юлечка? И не трону. Наоборот, - Артур отпускает моё лицо. Одной рукой зажимает мои запястья и наматывает на них ремень, вяжет. - Если ты так любишь трахаться с другими - я готов тебе это устроить. Только есть условие, - его губы, дрогнув, растягиваются в подобие улыбки, - пощады не проси.
        - Артур, - шепчу. Дергаю связанными руками. Рефлекторно отступаю назад, кресло не оставляю, как щит, катится впереди меня. - Ты про что? Давай поговорим, пожалуйста.
        Он не хочет. Оборачивается на стук в дверь и громко сообщает:
        - Открыто!
        Мы в кабинете администратора ресторана, вокруг полумрак, горит лишь настольная лампа, но из коридора добавляется света. Зажигательная попсовая музыка с банкета на пару секунд звучит громче, у брата Артура свадьба, их счастливый день - мой кошмар, музыку, как и мою надежду на лучшее - тут же приглушает хлопнувшая дверь.
        Смотрю на вошедших. Их двое. Один поворачивает замок в ручке, запирается. Второй кивает Артуру.
        Они высокие, крупные, это мужчины. Вместо лиц пластмассовые маски котиков, выделяются белыми пятнами.
        - Начнём? - весело спрашивает Артур. Быстро шагает ко мне. Выдирает у меня кресло. Плюхается в него и откатывается к стене.
        - Артур, хватит, - от страха повышаю голос. Шмыгаю за длинный стол. - Выпусти меня. Пусть они отойдут от двери. Это кто, вообще?
        - Это твои палачи, Юля, - Артур лениво закидывает ногу на ногу. - И они никуда не уйдут. Пока не накажут тебя. Раздевайся. Не бойся, плохо они тебе не сделают.
        Я прослежу.
        ГЛАВА 1
        В зале мелькают вспышки фотоаппаратов, журналисты задают вопросы, конференция идет третий час.
        На стене растянут большой проектор, там бегают человечки с автоматами - компания Артура выпустила новую видео-игру, и с самого утра тянется скучная презентация.
        Сижу в конце зала и пилю ногти. Мне это совсем неинтересно, я в этом ни черта не смыслю, но муж просил разделить с ним его успех.
        Артур сидит за столом по центру, по бокам его партнеры. Они втроем - генеральные директора компании. Партнеры старше мужа лет на пять, в отличие от Артура, который обожает простые брюки и тонкие обтягивающие футболки, те двое вечно наряжаются в строгие костюмы, день и ночь ходят с идеальными укладками и разговаривают приказным тоном. Люди - их личные слуги, должны перед ними стелиться.
        Да. Всякие там исторические тираны и деспоты, что развязывали войны - их кумиры, наверняка.
        Убираю пилку в косметичку и откидываюсь на стуле. Достаю телефон. Спустя полчаса закрываю соцсеть, где маялась от безделья и встаю, осторожно, по стеночке, пробираюсь к выходу.
        Артур пьет минералку. Видит, как я сматываю удочки и хмурится. Показываю ему знаком, что дождусь в кабинете. Засмотревшись в его недовольное лицо впечатываюсь в косяк, роняю телефон, под направленными на меня взглядами торопливо выхожу и, не рассчитав силу, громко хлопаю дверью.
        Отлично ушла. Тихонько, словно мышка.
        В кабинете мужа топчусь у панорамного окна. Там, с высоты тринадцатого этажа, город, словно картинка, яркая и блестящая, рядом парк и деревья тонут в зелени, вывески манят развлекаться, кажется, где-то играет музыка - люблю лето.
        За спиной открывается дверь, оборачиваюсь и смотрю на Дениса, партнёра Артура.
        - Жарко сегодня, - он развязывает галстук и бросает его на спинку одного из стульев. - Устала?
        - Ага. Тоже отдыхать пришел?
        - Репортеры ушлый народец, не отстанут, - говорит Денис. Идет к мини-бару и достает бутылку шампанского. - Выпьешь со мной? За успех.
        - Я за рулем.
        - Немного можно, - категоричным тоном спорит он. Сдирает пробку. Гремит стаканами.
        Его прическа слегка растрепалась от влажности, темные, с блеском, волосы падают ему на лоб. В глухой, под горло, рубашке, он небрежным жестом расстегивает пару пуговиц, и становится видно простой шнурок с крестиком.
        Щурюсь. Странно, что не золотая цепь в палец с толщиной.
        - Держи, - он подходит и протягивает бокал с шипящими пузырьками.
        - Денис, я не буду.
        - Ответ "нет" не принимается.
        В его голосе бескрайняя уверенность, его взгляд сверлит дыры во мне, и я сдаюсь.
        Забираю стакан. Пить не собираюсь, но он неотрывно пялится, чем начинает меня раздражать, и я мочу губы в шампанском.
        - Доволен? - спрашиваю.
        - Молодец, Юля, - хвалит. Стукнув своим бокалом мой, делает большой глоток. - С Артуром тоже споришь?
        - В смысле? - поднимаю бровь.
        Он пьет. Объясняться не торопится. Я прикидываю, не пора ли мне, он сегодня странный. Мы не часто общались, в основном на деловых ужинах, куда брал меня Артур, а там я ковыряла салат, пока они обсуждали дела, и ходила пудрить носик со спутницами Артуровских компаньонов. Что Денис, что второй, Макс, постоянно приводили новых девушек, я и имена их перестала запоминать, зачем, дружить семьями никто не собирался.
        - В смысле, не люблю, когда мне противоречат, - снисходит он, наконец, до ответа. Берет бутылку и заново наполняет бокал.
        - Ты меня путаешь со своими подчиненными, - ставлю шампанское на стол. - Артур скоро освободится? Посижу пока на конференции тогда, - обхожу его и стучу каблуками к выходу.
        Не успеваю взяться за ручку, как дверь открывается, и в проеме вырастает Макс.
        - Юлия, - без эмоций констатирует он. Замечает позади меня Дениса с бокалами. - Уже празднуете?
        - Да, присоединяйся, - приглашает Денис. - Только вот Юля уходит. Отказывается со мной пить.
        - Почему? - Макс переводит взгляд на меня. - Беременна?
        - Нет. За рулем.
        - Тогда немного можно, - повторяет он за Денисом.
        Он стоит на пороге и мешает мне выйти. Тоже брюнет, в таком же костюме, с теми же замашками диктатора - я их с Денисом поначалу путала. Они и теперь не отличаются, оба наседают, хотя я ведь русским языком сказала, почему не буду.
        - Слушай, Максим… - начинаю.
        Макс делает шаг вперед, я пячусь, иначе он отдавит мне туфли. Он закрывает дверь. Смотрит на меня с еле заметной улыбкой. Говорит:
        - Юля, только один бокал, и пойдешь по делам. В чем дело, ты нас боишься?
        ГЛАВА 2
        В начищенном до блеска полу мое расплывчатое отражение. Длинные темные волосы и темное платье. Воротничок-стоечка, стягивающий талию ремень, свободные рукава.
        Уборщица возит тряпкой и разносит по воздуху химический запах моющего средства. Здороваюсь иду по залу, сворачиваю в служебные помещения.
        Из-за презентации Артура я опоздала на работу. По дороге превысила скорость и меня оштрафовали. Потом собиралась позвонить клиенту и держала телефон в руках, помню это, но на входе в ресторан мне сунули какой-то флаер с рекламой, и теперь флаер лежит в кармане, а телефона нет.
        Могла я перепутать и выкинуть в урну вместо рекламы телефон?
        Шагаю по коридору, роюсь в сумке, где эта чертова трубка, эй. Не смотрю по сторонам и налетаю на кого-то.
        - Опаздываешь, Юль? - звучит над ухом бархатный голос. Сильные руки обвивают талию и удерживают, хотя я и не падала. - Что-то потеряла?
        - Смартфон. Вань, отцепись, - выпутываюсь из объятий.
        - Ай-яй-яй, - он грозит мне пальцем. - Я бы тебе новый купил, а ты так нехорошо разговариваешь. Еще и с боссом. Зарплату не дам.
        - Дашь, - отмахиваюсь, открываю дверь туалета.
        - Потом зайди ко мне, - кричит он вслед.
        Запираюсь в кабинке.
        Еле дотерпела.
        У мужа в офисе не рискнула задержаться, его партнерам или шампанское в голову долбануло, или сперма, но их настойчивое желание распить со мной по бокальчику веселья провальному утру не прибавило. А когда в кабинет зашла секретарша, та-да-дам, ее ехидная ухмылочка заставила меня усомниться - может, меня там на столе разложили, а я не заметила? Зачем так смотреть? Подозреваю, что эта девица меня к Артуру ревнует, или, может, она к Денису неравнодушна, или к Максу, но, в любом случае, мерси ей, пока она корчила рожи и трепалась про интервью, я по-тихому смоталась.
        Выхожу к зеркалам, мою руки. Хлопает соседняя кабинка, и оттуда появляется Настя.
        - Ух, встреча. Ты что, только пришла? - подруга выше меня, даже когда я на каблуках, она наклоняется, кратко чмокает в обе щеки.
        - Артур новую игрушку выпустил, - поясняю, подставляю пальцы под сушилку. - А ты чего на работе? - улыбаюсь, по слогам произношу. - Свадь-ба.
        - Молчи, - Настя передергивает плечами. - Поэтому и пришла, дома с ума схожу. Ты только представь, завтра в это же время я стану Морозовой, - мечтательно закатывает глаза.
        Смеюсь.
        Я тоже Морозова, уже год как. Артур сделал мне предложение через месяц после знакомства, я не была уверена, и тянула еще несколько месяцев, в итоге получила от него три кольца, и, наконец, решилась.
        А у Насти иначе, ей пришлось два года ждать, пока младший брат Артура созреет.
        И вот завтра…
        - Я к шефам, а потом кофе попьем, - предлагаю Насте.
        Она кивает, я тороплюсь в Ванин кабинет.
        В кабинете нет ни Вани, ни Паши. Зато есть уборщица, она сообщает, что Иван Геннадьевич и Павел Валерьевич, кажется, ушли в курилку.
        Иду предложенным маршрутом.
        В курилке они. Сложно было дождаться и сказать, что он там хотел?
        Субординацию я не соблюдаю, да и какой смысл, если неоднократно видела, как пьяные боссы слизывают сливки со стриптизерш. И они не просто владельцы сети крутых ресторанов, что зажигают от заката до рассвета - они лучшие друзья моего мужа, бывшие одноклассники. И иногда они своим поведением наводят на мысль, что Артур мне изменяет.
        Можно ли с этими законченными бабниками просто посидеть в сауне и попить пивка?
        Без девушек по вызову.
        Не знаю.
        Нельзя себя накручивать.
        Снова роюсь в сумке. Странно, правда, что ли выбросила телефон? Надо выйти на крыльцо и проверить мусорку.
        В курилке открывается любопытная картина.
        Боссы сидят на корточках и внимательно смотрят в урну с бычками. Ваня оборачивается на мои шаги и манит к себе пальцем.
        С интересом подхожу. Заглядываю.
        - Поняла? - он указывает на брошенный поверх пепла шприц. - Кто-то из сотрудников наркоман.
        - Да ладно? - скептично поднимаю бровь. - Может, от лекарства.
        - А может и нет, - Паша выпрямляется. Дергает дверь подсобки с интвентарем для уборщицы и заходит внутрь. Оттуда цедит. - У нас прекрасная репутация, Юль, только наркоманов нам здесь не хватало, сама-то подумай. А, может, уборщица балуется?
        - Какой-то ерундой занимаетесь, - пошатываюсь, когда Ваня хватается за мои бедра, чтобы подняться. - Ты чего звал-то?
        Он вдруг перестает улыбаться. Прислушивается к шуму за углом, кто-то громко повторяет "пропала связь, ничего не слышу" и топает по коридору к нам.
        - Проверим, - не успеваю возразить, как он толкает меня в подсобку, влетает сам и запирает дверь.
        - Что ты… - отступаю и бьюсь спиной в твердую Пашину грудь, его указательный палец ложится мне на губы, и я замолкаю, но у меня, кажется, развивается приступ клаустрофобии.
        Тесно, в узком пространстве между двух мужчин зажата, и пусть Ваня по-глупому следит в щелку нет ли там наркомана, мне после контакта с Артуровскими партнерами это все не нравится.
        - Убери, - шиплю, проезжаюсь губами по закрывающему рот пальцу. От Паши пахнет дымом вперемешку с древесно-пряным ароматом туалетной воды, и у меня кружится голова.
        От его тела жарко. Жар от его черной рубашки в тибетском стиле, и вытянутые деревянные пуговицы врезаются мне в спину.
        - Ты какая-то дерганная сегодня, - выдыхает он на ухо. - Берменная что ли?
        - Что за тупой вопрос опять? - отстраняюсь и сразу впечатываюсь в Ванину задницу.
        - Тихо там, - шикает он, не отрываясь от двери, не глядя просовывает между нами ладонь, чтобы я отодвинулась, но Паша шагнул вслед за мной, вообще, лишив меня пространства, и я теряю терпение.
        - Заканчивай, - рявкаю. - Выпусти меня!
        - Та-а-ак, - тянет Ваня. - Что за нервы? - разгибается, поворачивается. Лампочка над нами трещит, ее слабый свет искажает его лицо, обычно смеющиеся зеленые глаза темнеют, вид у него суровый. - Я твой начальник или ты мой? Никогда не получала по жопе, Юля? Разбаловал тебя Артур? Так я щас сниму ремень.
        ГЛАВА 3
        Нас застукала уборщица. Запёрлась в подсобку со своими тряпками, испугалась и выдала на весь коридор:
        - Батюшки-святы!
        О да.
        Несмешная шуточка про "отшлепать Юлю" вполне в духе боссов, этот гремучий твердолобый дуэт уже не переделать и не научить хотя бы азам галантности, но со стороны все выглядело еще хуже, чем утром в офисе с Артуровской секретаршей.
        И вроде бы, я ничего не сделала, просто дважды за день вляпалась в какую-то двусмысленную ерунду, а ощущаю себя гадливо и думаю об этом на протяжение всего ужина.
        Обязательные семейные посиделки с родителями Артура. Каждую пятницу. Традиция.
        Мать мужа зовут Ольга, но она просит называть ее Олли, она красит волосы в арктический блонд, черным карандашом рисует мушку на щеке, курит за столом пахучие коричневые сигарки в тонком серебряном мундштуке и когда видит меня, при всех обсуждает мою излишнюю худобу.
        - Артур, - говорит она. Тычет в меня сигаретой, - твоя жена снова на диете? Смотрите, на ее лице одни глаза остались, но ведь это некрасиво, у женщины должны быть щечки. А у нее где?
        Все послушно ищут мои щёчки.
        - Мама, ты преувеличиваешь, - отмахивается Артур. Сообщает брату. - Да, с утра была конференция. Удачно, - он сидит рядом, голодный и уставший, весь день не ел, он тянется за миской с горячим и подкладывает на тарелку гарнир. - Андрюх, давай сюда рыбу, чего ты ее там поставил.
        - В честь праздника пора выпить, - Андрей передает брату блюдо с запеченой горбушей и оглядывает стол. - Мам, не вижу горючего.
        - Никакого горючего, завтра твоя свадьба, тогда и выпьете, - Олли дышит облаками дыма с ароматом шоколада. - Андрей, куда пошел! - прикрикивает на вставшего из-за стола сына.
        - Просто шампанское, мама, - Андрей ныряет в арку между столовой и кухней. Оттуда кричит, - Настюша, дорогая, помоги мне.
        Подруга радостно вскакивает на ноги, спешит за Андреем, за ней коршуном следит Олли. Этим вечером Настя, на правах невесты, впервые присутствует на званом сборище в родовом гнезде всесильных Морозовых, она жутко нервничает, и я ее понимаю, год назад сама трусливой зайкой тряслась за этим самым столом.
        У супругов Морозовых трое детей. Артур средний сын, он один сделал бизнес в сфере развлечений. Младший Андрей и старший Алан служат где-то в полиции и контролят оборот наркотиков, их отец носит генеральские погоны, у их деда под подушкой всегда лежит охотьничье ружье, у семьи столько связей и знакомств, что ссориться с этой всемогущей армией в мундирах не надо, если, конечно, не хочешь, чтобы личность твою с лица земли стерли.
        - Что-то сыночка задерживается, - Олли гипнотизирует большие часы над камином. - И мужа до сих пор нет. Артур, позвони Алану, узнай, где они.
        - Мама, хватит их дергать, приедут, никуда не денутся. Юль, - муж наклоняется ко мне, - рыбу будешь?
        Качаю головой. Цежу банановый смузи. Ерзаю на твердом стуле. Дом выдержан в стиле фьюжн - типовая атмосфера деревенской усадьбы, много места, светлые бревна, светлый паркет, с потолка льется мягкий оранжевый свет, я со скукой разглядываю искусственную размазанную родинку на лице Олли, хочу спать.
        Артур с телефоном возле уха выбирается из-за стола.
        С кухни возвращаются Настя с Андреем, на ходу он трясет бутылку шампанского и пробка выстреливает. Летит в мою сторону и ударом по касательной обжигает губы. От боли ойкаю и прижимаю ладонь ко рту.
        - Господи! - вскрикивает Олли.
        - Кошмар, сильно попало? - Настя кидается ко мне.
        - Юль, прости, я задумался, - Андрей наклоняется с другой стороны. Все еще сжимает бутылку, из нее хлещет пена, она заливает его брюки и мое платье.
        - Все нормально, я щас, - отъезжаю на стуле и встаю.
        - Юля, аптечка есть на кухне в верхних ящиках, - кричит мне вслед Олли.
        На кухне роюсь в ящике и любуюсь размытой по ладони кровью. Шик. У меня есть проблема - очень долго заживают всякие болячки и аллергия на антисептики, помогает только раствор марганца.
        Где же он.
        - Вечерочка! - гремит веселый голос за спиной. - Говорят, ты под раздачу попала, - рядом со мной бухаются набитые продуктами фирменные пакеты, до носа долетает запах костра. Старший братец прикатил на ужин, а с ним и энергия, он вечно, как на батарейках. Алан опирается локтем на стол и заглядывает мне в лицо. - Ого, как губы распухли. Будто литр гель вкачала.
        Его серые глаза смеются. У всех братьев Морозовых глаза серые. И волосы темные. Харизма, мужской магнетизм, обманчивая мягкость. Низкий голос, решительная походка, желание соперничать. Высокий рост, фигура-рюмка, большой член.
        Про член догадки, знаю лишь про Артура.
        - Почему костром пахнешь? - перебираю лекарства.
        - Облава была в лесу, - Алан выдирает у меня пузырек с йодом. - Дай я. А! - он выпрямляется, лезет в пакет и кидает на стол коробку с телефоном, - купил тебе по дороге, Артур просил. Давай, - выдергивает из пачки ватный диск и скручивает крышку на баночке с ярко-малиновой жидкостью.
        - Убери, мне это нельзя, - засмотревшись на новый телефон, запоздало уворачиваюсь от ватки в его пальцах и налетаю на кого-то, проезжаюсь лицом по белой рубашке, оставив полоску крови, вздрагиваю, заметив второго брата, он так неслышно и близко подкрался, - Андрей! - отталкиваю его в грудь.
        - Разобрались? - Андрей кивает брату.
        - Нет, она не хочет лечиться, - Алан, как гипнотизер, покачивает у меня перед глазами пропитанную раствором ватку.
        - Так, Юль, придется, - Андрей упирается кулаком в столешницу сбоку от меня. Костяшки его пальцев касаются моего бедра, губа пульсирует, мужчины стоят почти вплотную недвижимыми глыбами, и я слышу их дыхание, мне в поясницу врезается угол, в мыслях разрастается паранойя.
        Не выдерживаю, грублю:
        - Отстаньте, сама обработаю. Чего вам всем надо?
        Они переглядываются. С неясным мне выражением, кажется, будто в воздухе провисает тучка, мрак с нотками грозы, и я окончательно теряюсь.
        - Всем - это кому, Юль? - Андрей наклоняется, понижает голос. - Только нам. Будешь дергаться - будет больно. Запомнила? Повтори.
        ГЛАВА 4
        С самого утра все идет через задницу. Я не выспалась, опоздала на прическу, второпях нацепила не ту одежду, а после двух чашек кофе громко урчит живот.
        Безумно приятно быть Настиной свидетельницей, но дико паникую, что не справлюсь и все им испорчу. Вместо выкупа для жениха у нас квест. У Андрея есть карта местности, и только когда он пройдет все испытания, найдет Настю - тогда уже с ветерком прокатится до ЗАГСа в лимузине.
        Я возглавляю толпу сопровождающих жениха, большая ответственность. Смотрю на часы и прикидываю время. Андрей выбрал свидетелем Алана, они с Артуром, Настей и половиной друзей уже, наверное, прибыли в шатры, праздновать решили на природе - погода шикарная.
        Жених, поддернув рукава дорогого костюма, перегибается через парапет набережной и изучает яркие надписи на бетоне, ищет подсказку. Рядом крутится оператор и непрестанно щелкает фотки.
        - Юля, я не понимаю, - в лицо прилетает облако пахучего дыма. Олли недовольно крутит в пальцах мундштук, - Андрей испачкает костюм, неужели обязательно заниматься этими глупостями?
        - Сценарий выбирала Настя, а это ее свадьба, - отступаю, уворачиваясь от шоколадной вони.
        - Это точно. На месте своих сыновей я бы десять раз все взвесила, прежде чем решиться на такой важный шаг.
        Деликатно молчу. Ее щеки под слоем фарфоровой пудры вваливаются, когда она делает глубокую затяжку. Снова выдыхает дым в меня. Щурю глаза. Она уже сама, как сигарета, из канцерогенных ядов сплошь.
        - А у вас с Артуром любовь с первого взгляда, - говорит она. - Или ты на других моих детей тоже успела посмотреть?
        Под жарким августовским солнцем, заливающим набережную, мою кожу атакают ледяные мурашки.
        Олли вчера потащилась проверить застрявших на кухне сыновей. Поглядела на двух недоврачей, рвавшихся лечить мою подбитую губу и осталась недовольна повышенным вниманием пациентке.
        Я и сама не поняла, какой дьявол вселился в окружающих меня мужиков, и думать об этом было некогда, почти всю ночь перепроверяла сценарий торжества, со всем остальным разберусь после свадьбы, но ее грязные намеки - явный перебор, ее сын вот-вот женится, ей не стыдно?
        Решительно хлопаю планшетом по бедру и в воображении ставлю огромный красный крест на извечные Артуровские просьбы "Юлечка, не злись на маму, она просто ревнует, будь умницей, не вступай с ней в споры" и выдираю из ее рук сигарету.
        - Курение убивает, - улыбаюсь в ответ на ее изумленный взгляд. - Олли, я очень волнуюсь о вашем здоровье. Какая-то вы бледненькая. Вы хорошо себя чувствуете?
        Она моргает густо накрашенными ресницами и никак не сообразит, что ответить, и я уже себя корю за несдержанность.
        - Нашел! - Андрей трясет в воздухе листом, исчерканным черным маркером. - Бар! Едем дальше!
        Удачно сбегаю к машине. Мне надо успеть первой и проверить, все ли по плану.
        Слушаю радио, жую жвачку, рулю к бизнес-дому. На тринадцатом этаже офис мужа, а на цокольном судьбоносный бар, в тот день мы с Настей спустились от Артура, она заказала коктейль "Маргариту" и призналась, что хочет наврать Андрею о беременности. Ему на службе предложили должность в другой конторе, в другом городе, и он уже собрал вещи, а Настиного отца разбил паралич и она не могла его бросить, и отпустить Андрея тоже не могла, разрывалась.
        Врать не пришлось, Андрей так и не улетел, вернулся из аэропорта, и сразу к ней, прямо с чемоданами, я стала невольной свидетельницей признания в любви, и сегодня стану ей снова, уже официально, в документах.
        В баре за стойкой никого нет.
        И столики пустые, кроме углового. Там пьют кофе два самовлюбленных типа, которых я видеть не могу, и поддавшись порыву, я отступаю, но все же беру себя в руки. Не бегать ведь мне от них. Что они мне сделают.
        Денис сидит лицом ко входу. Его губы складываются в блуждающую улыбку, и Макс с любопытством оборачивается. Быстрым взглядом оценивает короткое легкое платье, открытые ноги, грудь, в лицо не смотрит, и ухмыляется.
        У нас в сценарии много этапов, а у меня несколько костюмов под них, и я выгляжу легкомысленно, но это ни разу не повод настолько беспардонно пялиться на жену партнера. Усилием гашу злость, завтра же с утра выскажу Артуру все, что думаю про его вкрай оборзевших компаньонов. Делаю вид, что не обратила внимания, равняюсь с их столиком, киваю на стойку.
        - А где бармен? У нас здесь, - сверяюсь с часами, - через десять минут конкурс.
        Они меня игнорируют, обсуждают компьютеры. На столе вибрирует телефон. Макс встает, придерживает трубку плечом, и, как куклу, приподняв, двигает меня с дороги.
        Оглядываюсь, он отходит к стойке. По-хозяйски перегибается через нее и достает бутылку с коньяком.
        - Не пойму, где бармен, - повторяю. - Я ему вчера не позвонила, вдруг он про нас забыл?
        Денис делает очередной глоток и морщится. Ему мало сахара, он тянется к белой порционной упаковке. Опережаю, выхватываю пакетик у него из-под носа.
        - Положи на место, - тут же реагирует он.
        - А не положу, что будет?
        - Не знаю, я где твой бармен, Юля, - он устало трет лоб, - поссать, наверное, вышел.
        - А сразу нельзя было сказать?
        - А я разве твой секретарь, докладываться? Своей работы по горло. Верни сахар и уматывай.
        Пораженно хмыкаю. Швыряю в него пакетик. Он поднимает глаза, я замираю. Его хищный оскал нагоняет на меня дрожь, делаю шаг назад.
        Денис усмехается. Ловит запястье, удерживает меня на месте. Рассматривает коричневый ремешок часов, и не поворачивая головы, словно и не мне, говорит:
        - Ты зря здесь крутишься, Юля, ещё и в таком виде, я ведь не железный. У тебя есть тридцать секунд, чтобы убраться, - руку мою не отпускает, в его горячие пальцы, по нарастающей, бьется мой пульс.
        - Денис, ты мне угрожаешь что ли? - изгибаю бровь.
        - Нет. Просто советую уйти.
        - Или?
        - Макс! - зовет он, откидываясь на стуле. Крепче сжимает мою руку, - или я щас задеру тебе юбку, и мы во всех позах отымеем тебя на этом столе.
        ГЛАВА 5
        - Горько! - орет чей-то пьяный друг.
        Жених и невеста послушно целуются.
        У ЗАГСа несколько пар, а из-за меня мы опоздали, на наше время прошла другая пара, и теперь мы ждем, когда они выйдут. Рядом парк, там фотоссесия - упитанный жених нарезает круги по аллеям, невеста носится за ним.
        Смотрю на часы. Высматриваю машину Артура, он поехал за цветами, и мы разминулись. Заскакиваю в ЗАГС к нашим, проверить очередь, а когда снова выхожу на крыльцо, сталкиваюсь с мужем.
        - Какого черта? - удерживаю его за пиджак. Откладывать на завтра больше невозможно, я, как дьявол зла. - Вчера весь день твои братья, друзья, коллеги непонятно на что мне намекали. А полтора часа назад, в баре, Денис обещал меня на столе разложить.
        - Разложил? - спокойно интересуется он. Лезет в карман за сигаретами. Выщелкивает одну, сует в рот. Прикуривает, оглядывается по сторонам. Машет кому-то. Ему, словно, вообще, плевать на меня. Словно у него девочка на улице попросила зажигалку.
        - Разложил, - киваю. - Я так орала, когда он меня трахал. Но я хотела сразу двоих. Тогда к нам присоединился Макс. И когда он затолкал свой член мне в глотку…
        Не успеваю договорить, Артур хватает меня за шею, зажатой в пальцах сигаретой обжигает кожу, вскрикиваю. Он таранит мной стайку щебечущих девушек с бокалами, они с визгом расступаются, букет в его руках разлетается по бетону, дорожкой из роз до стены, в которую он меня впечатывает. Задыхаюсь и раздираю ногтями его кисть, секунды идут, его взгляд, как в дымовой завесе, мутный, сплошная серая поволока, разъедает мое лицо.
        - Эй, эй, полегче, - чьи-то пальцы пытаются убрать с моей шеи его руку. Артур на секунду сдавливает сильнее, будто сомневается, от чего я едва не валюсь с каблуков, и резко ослабляет, скользит по телу мне на талию.
        Закрываюсь ладонью, сквозь кашель слышу, как он говорит:
        - Все в порядке, это моя жена.
        - Вы не дома на кухне, тут у людей свадьбы.
        Через плечо Артура кошусь на парня, незнакомый, он неодобрительно качает головой и отходит, на крыльце только мы трое, остальных ветром сдуло, куча народу у ступенек, все они смолкли и смотрят на нас.
        Артур поворачивается. Я стою между ним и стеной, опираюсь на перила и жалею, что ляпнула эту дурь, никогда не видела мужа таким неуправляемым, и страх тугими сгустками наполняет кровь.
        - В баре нужно было провести конкурс, я сходила за охранником и вернулась, - говорю хрипло. - И твоих озабоченных партнеров там уже не было. Никто меня не трогал, но, я так поняла, могли. Это не похоже на шутку.
        Он курит, стряхивает пелел нам под ноги. Помолчав, говорит:
        - Ты сама виновата. Я не знаю, что делать, Юль, может, нам развестись?
        - Развестись? - тупо повторяю странное слово. Для которого абсолютно никаких причин нет. - Случилось-то что?
        - Перестань, - Артур морщится.
        Смотрю на его сигарету. Я бросила курить полгода назад, старалась вести здоровый образ жизни, хотела детей. Наши с мужем желания, оказалось, расходятся.
        - У тебя есть другая? - закусываю губу.
        Он искривляет лицо в неестественной усмешке, и напрочь убивает мое желание расспрашивать. Ему надо остыть, с ним что-то не в порядке.
        А мне покурить.
        Молчу, беру его руку, тяну к себе, из его пальцев затягиваюсь сигаретой. Он, разом очнувшись, отбрасывает ее в сторону, не дает мне выпустить дым, прижимается к моим губам. Пальцами зарывается в волосы и давит на затылок.
        - Артур, - выворачиваюсь.
        Он сжимает мой подбородок, лишая возможности закрыть рот, своим телом впечатывает в стену, чувствую вкус крови из ранки, которую он разодрал и как пульсирует шея в местах его хватки, в его твердых напряженных мышцах нарастает дрожь, его сердце, как сумасшедшее, долбится мне в грудь. Ощущаю, что он хочет меня. Не как супругу, с которой осточертел секс и скоро развод, а яростно, слепо, болезненно, и не понимаю, зачем он это сказал. Когда, он как дикарь, заводится с полоборота - не может быть третьих, не может быть проституток в сауне с друзьями.
        Зачем развод. Может, он пьяный?
        Артур резко отрывается. Тяжело дышит, смотрит, как я рывками ловлю воздух, изучает мое лицо и собирается что-то сказать, но сбоку от нас звучит истеричный вопль Олли:
        - Юля! Регистрация! Нет, какова свидетельница, ты хочешь свадьбу сорвать?
        Выскальзываю из его рук, переступаю порог и на ходу отбрасываю за спину растрепанные волосы, наверное, со стороны выгляжу так, словно только что валялась в кровати, и не одна, отлично же я буду смотреться на фото, ага.
        Быстрей бы вечер, там будет ведущий, и я перестану так напрягаться.
        ГЛАВА 6
        Конкурсы - зло. Коньячные шахматы, искатели сокровищ, слепой бармен - везде пьют.
        Кажется, я переборщила. Обмахиваюсь папкой и цежу черный кофе. Качаюсь на стуле, закидываю ноги на стол.
        Это мой кабинет, в ресторан приехали буквально час назад. Неожиданно испортилась погода, началась гроза и ветер загнал всю пыль в наш шатёр, но повезло, у боссов на вечер оказался свободен шикарный банкетный зал, и свадьба сильно не пострадала.
        - Допила? - Марина забирает мою кружку. Плещет в неё текилу из похожей на большой флакон духов бутылки "Гран Патрон". Пьет. Её каштановые волосы в высокой прическе почти не растрепались, на элегантном платье в пастельных тонах ни складки, ни пятнышка. Она жена Алана, старше нас с Настей, но мы все равно дружим. Мы носим одну фамилию, мы любим братьев Морозовых, мы терпим каждую пятницу их надоедливую маму - у нас много общего.
        - А вы знали, что ведущий носит парик? - Настя, задрав пышную юбку, поправляет чулки. - Когда он размахивал лентами, и Юле в руки шлепнулись его волосы…
        Запрокидываю голову и смеюсь. Свадьбу ведёт популярный стендап-комик, он в центре зала стоял, я рядом, мы объясняли правила конкурса, он бурно жестикулировал, и на меня вдруг упала блондинистая лепёшка.
        - Ты лицо Юлино видела? - Марина заходится смехом.
        - Я не поняла, что это парик, - вытираю выступившие слёзы. Тру щеку, - о-ой. Мне надо все таки дойти до зеркала. Макияжу аминь, наверное. И на счёт горячего уточнить.
        - Сходи. Кофе выпила, давай оживай, - торопит Марина.
        Они уходят первыми, я убираю бутылку в ящик и запираю кабинет. В коридоре музыка звучит громче, играет песенка о любви.
        - Беги, беги ко мне по млечному пути, - подпеваю и без стука захожу в Ванину обитель. Уже открываю рот, но слова про горячее застревают в горле.
        Внутри горит длинный настенный светильник, босс развалился в кресле, полубоком, стол загораживает обзор, но внизу, на полу виднеются кислотно-яркие салатовые туфли. Смелая летняя модель. В таких пришла племянница мужа, Лера. Вроде бы, она учится в медицинском. И похоже, ни отдыха, ни продыху от учебы не знает, ибо сейчас она активно, с сочными хлюпами ислледует анатомию между Ваниных ног.
        Растерянно сжимаю ручку, Ваня поворачивает голову, пару секунд смотрит мне в глаза и широко улыбается. Его ладонь со стола скользит вниз, на Леру. Он быстро дергает плечом, словно грубо мотает ее голову по члену. Она громко мычит.
        Он снова смотрит на меня. Языком толкается в щеку и манит пальцем к ним.
        Отмираю и выскакиваю из кабинета. Прикрываю дверь.
        Отлично.
        Лера совсем спятила.
        Может, она перебрала и надо забрать её? Пока раздумываю, открывается дверь в служебный коридор и на пороге маячит Денис.
        А этот чего приперся. Он коллега Артура, и с женихом они не друзья. Его не приглашали. И что он забыл в помещениях для сотрудников?
        Он стоит влолоборота и с кем-то разговаривает.
        Слишком хорошо помню утро, бар и его грязные подкаты, и пока он меня не заметил, шмыгаю обратно к Ване.
        У босса продолжается минет.
        Он смотрит на меня и в удивлении сводит брови, мол, серьёзно, ты вернулась?
        Дурацкая ситуация.
        И виноват Артур, я бы не бегала от его партнёра, если бы он его осадил. Стараюсь не смотреть на босса и прислушиваюсь к шагам в коридоре.
        - Сходи погуляй немного, мне пока некогда, - хрипло просит Ваня.
        Я мешаю ему расслабиться, конечно, заперлась в такой момент. Но когда Лера встаёт на ноги, понимаю, что просьба не мне адресована.
        - Погулять? Ты просто урод, - выплевывает девушка. Резко разворачивается, злым взглядом натыкается на свидетеля и меняется в лице. - Ааа, - понимает, - Юль, - она на ходу вытирает губы, - не говори Артуру и братьям, плиз, они меня убьют. Ты ничего не видела, ладно? Я много выпила и…
        - Не скажет, детка, не волнуйся, - Ваня подталкивает её на выход. - Я тебе попозже наберу и продолжим.
        - Тебе не стыдно? - интересуюсь, когда за Лерой закрывается дверь. Невольно смотрю на ширинку, которую он не застегнул, на выпирающий синий кусок трусов. - Она племянница Артура.
        - Я не знал, - Ваня растерянно чешет голову. Светлые волосы падают ему на лоб. - Тогда не буду ей звонить, - он улыбается.
        - Очень весело, - хмуро киваю. - Слушай, блюда…
        - Какие блюда, Юль, я не для этого её выгнал, - перебивает он, складывает ладони на моей талии, на красном конкурсном платье Красной шапочки. - Ты зачем вернулась? - он наклоняется, ведёт носом по моей шее, замирает возле уха и делает глубокий вдох. Шепчет, - вкусные духи. Внученька, щас серый волк тебя съест.
        - Вань, закатай губу, - упираюсь руками ему в грудь. - Уже не смешно. У тебя что с головой?
        - Так же разводишься вроде? - он выпрямляется, шмыгает носом. - Артур на днях спрашивал. Не вешаешься ли ты на меня. На меня-то нет, а с кем ты там отжигала, он все знает. Я не ожидал, честно, - он усмехается, - думал, у вас любовь, все такое.
        Спрашивать у друзей, коллег, братьев не вешается ли на них твоя жена - Артур мозгом тронулся. С чего он это взял. Все было нормально еще…в среду, он не давал мне спать всю ночь, и даже в душ не пускал, а сегодня суббота, значит, совсем недавно про меня наплели каких-то невероятных гадостей. И это так дико, кто и что мог ему сказать, если он и разговаривать со мной на эту тему не хочет, а сразу развод?
        - А еще гости говорят вы днем у ЗАГСа орались, - Ваня теребит шнуровку на груди моего платья. - Я так понял - конец?
        - Мне надо Артура найти, - наваливаюсь на дверь и выпадаю в коридор.
        - Не надо, останься, - за черные шнурки он тянет к себе, обхватывает мою шею и сдирает с головы красную шляпку.
        - Вань! - в раздражении поднимаю колено и бью ему между ног.
        Он со стоном сгибается, я торможу на пороге. Жестко получилось. Не стоило.
        - Вань, прости, я… - делаю шаг к нему.
        - Ну все, сучка, - он морщится и ощупывает ширинку. - У тебя есть десять секунд, чтобы спрятаться подальше, пока я не поймал. Иначе я тебя найду и так оттрахаю, что ты потом ходить не сможешь.
        ГЛАВА 7
        - Ты что, бежала? - Марина поднимает брови.
        - Нет, - качаю головой, перевожу дух. А я, правда, бежала, не было желания проверять, пошутил Ваня или нет. - Артура не видела?
        Она поднимает голову, оглядывает зал. Ведущий трясет какими-то тряпками, возле него несколько девушек в серых костюмах кошечек, рядом мужчины примеряют белые маски котиков. Музыка орет, ведущий орет еще громче:
        - Последний конкурс этого вечера и я от вас отстану! Ну же, девушки, не хватает кошечек! О, свидетельница! Давай-давай, не прохлаждайся!
        Закатываю глаза. Забираю из его рук костюм. Мне совсем не до конкурсов, у меня брак рушится, но кого это волнует. Явно не развеселого типа в песочного цвета парике. У него свои проблемы. Ранее облысение и все такое.
        Иду к выходу и налетаю на мужа. Он встряхивает пальцами, на меня попадают мелкие брызги, наверное, в туалете был.
        - Артур, мне это надоело, - бью его костюмом. - Ваня меня просветил. Про наш развод, и что ты о моих похождениях знаешь. Обсуждаешь со всеми мои мнимые косяки, а со мной даже не поговорил.
        - А ты бы призналась? - он сдвигает меня с прохода, к столику, где горкой возвышаются бокалы с шампанским. - Ты меня за какого-то оленя держишь? Хочешь, чтобы я тебя о твоих любовниках расспрашивал?
        - Каких любовниках?
        - Тебя сдали.
        - Кто?
        - Неважно.
        - Отлично, - хмыкаю, - кто угодно может про меня чего угодно наплести, а ты веришь. Точно, лучше развестись, это не любовь, - обхожу его, он дергает костюм в моих руках. - Отпусти, мне переодеваться надо.
        - Если бы я тебя не любил, - он сжимает пушистый кошачий хвост, пришитый к серой юбочке, - ты бы уже в пропавших без вести числилась.
        Хлопаю ресницами. Вглядываюсь в его хмурое, без улыбки, лицо. Он это всерьез. Что за предательство утопить меня может, закопать, расстрелять, я и не сомневаюсь, он вспыльчивый, ревнивый и абсолютно не боится наказания, он вряд ли осознает, что можно, а что нельзя, уверенный, что задета его гордость, а семья любую концовку при желании замнет, очень хорошо это представляю. Морозец по затылку поднимает волосы, в платье без рукавов так холодно.
        - Ясно, - сглатываю. И закипаю от несправедливости, - тебе навешали про измены и то, что я знакомых твоих окучиваю. Ты у шести человек спросил. Они подтвердили, что тот урод тебе наврал, так в чем дело?
        - Не все.
        - Что не все?
        - Не все подтвердили. Один из шести сказал - да, было. Подкатывала твоя Юля. И я ему верю. Больше, чем тебе. Зачем ему врать?
        - Потому, что он тоже урод.
        - Он не урод, - Артур дергает на себя хвост, и я влетаю ему в грудь, - а ты меня выставляешь лохом. Твои любовники смеются у меня за спиной, мол, он рогатый придурок. Короче, - он щурится, - либо ты мне назовешь их имена и мы с тобой спокойно разойдемся, либо… - он замолкает. Жует губу, - а нет, Юль, спокойно не получится. Ты меня унизила, теперь я хочу унизить тебя. Цифру от одного до шести выбирай.
        - Что? - переспрашиваю. Мну в пальцах мягкую ткань и едва держусь, чтобы не разреветься у всех на виду.
        - Цифру назови.
        - Да пошел ты, - с силой дергаю на себя костюм. Тяжелый белый хвост взмывает в воздух и смахивает верхние бокалы, те падают, шатают нижние ряды и за какие-то секунды вся гора, обрызгав нас шампанским, рушится под ноги.
        На грохот оборачивается зал, между нами тут же вклинивается ведущий и бодро голосит:
        - Опа, какая неприятность! Никто не поранился? Ну и славно, щас мы это дело быстренько уберем и новое поставим, это все равно выдохлось. Переодевайся, - шипит он и подталкивает меня в спину.
        Прижимаю к животу мокрый хвост и скрываюсь в коридоре. За спиной слышу шаги, оборачиваюсь. Меня нагоняет Андрей, он недовольно выговаривает:
        - Не устала на моей свадьбе свои проблемы решать?
        И он туда же. Везде я виновата.
        - Брату скажи, - огрызаюсь, иду к кабинету.
        - Брат не виноват, что тебя все подряд трахают.
        - Ты свечку держал? - закипаю. - Андрей, все, не подходи ко мне.
        - А как ты мне запретишь? - он обгоняет меня и встает на дороге.
        Вижу белую рубашку сквозь пелену, не хочу голову поднимать и показывать, что меня до слез довели.
        - Я к тебе хорошо относился, потому, что тебя Артур выбрал, - цедит он. - А ты ноги раздвигаешь налево-направо. За что он тебя, вообще, любит? Ни ума, ни красоты.
        Неожиданно становится смешно, ибо это явное вранье, чтобы меня задеть, просто у Андрея другой вкус, высокие и фигуристые, а ко мне он с самого начала прохладно был настроен.
        - Да, - лезу между его плечом и дверью, наощупь вставляю ключ в замок, - такая плохая Юля, бла-бла, успокоился?
        - Тебе же на все по барабану, - замечает он с удивлением. - И на Артура, и на нашу семью.
        - Да-да, - поворачиваю ручку. - На твою жену вот только не плевать. Настина свадьба. Я свидетельница. Мне надо переодеться. Дай пройти.
        - Конечно, проходи, дорогая, - он отступает и широко улыбается. - Но я бы на твоем месте не спешил. Обратно из этого кабинета ты только ползком выберешься.
        - Ага, пока, - хлопаю дверью у него перед носом.
        Иду к столу, на ходу вылезаю из красного костюма.
        Почему, интересно, ползком?
        Натягиваю серую юбку, белую жилетку, отбрасываю назад волосы, хорошо бы заплестись, но резинки нет.
        Снаружи кто-то ломится. Креплю на голову ободок с мягкими ушками и не двигаюсь.
        - Юль, это я, - зовет Артур.
        В конце концов, полный ресторан людей, а меня ждут в зале, не убьет ведь он меня.
        Помедлив, открываю.
        Он нетвердым шагом заходит внутрь, кажется, он успел выпить и нехило, его глаза азартно блестят, и я невольно отступаю.
        - Цифру я сам выбрал. Два. Нормально? Скажи, спасибо, что не шесть, - он, шатаясь, идет на меня. - Или ты шесть хотела?
        - Артур, давай ты успокоишься, - морщусь, отскакиваю за кресло, признаюсь, - мне страшно.
        - Я спокоен. Куда ты, Юль? - он вздыхает. - Поздно. Готова к наказанию?
        ГЛАВА 8
        -
        …- Артур, хватит, - шмыгаю за длинный стол. - Выпусти меня. Пусть они отойдут от двери. Это кто, вообще?
        - … Это твои палачи, Юля, - Артур лениво закидывает ногу на ногу. - И они никуда не уйдут. Пока не накажут тебя. Раздевайся. Не бойся, плохо они тебе не сделают. Я прослежу.
        Молчу. Связянными руками снимаю сползший набок ободок. В кабинете так привычно, желтоватый свет моей любимой немецкой лампы Майтони под черным абажуром, классная черная мебель, за открытым окном мигает и переливается центр города, после дождя свежий, сводит с ума, слышу, совсем рядом, на улице, заливается смехом шумная компания. Они обсуждают, где можно купить пива, ведь в магазинах уже не продают.
        А я знаю, там на остановке в ларьке можно. Один раз при мне продавали. Аж в двенадцать ночи. Я думаю о каких-то глупостях.
        Эти два кота в белых масках идут ко мне. Один на ходу снимает пиджак. Второй расстегивает ремень на брюках. Черная классика, иконы портновского искусства из Лондонского ателье прямиком. В таких костюмах половина гостей. Даже на Артуре похожий.
        Но кто бы это ни был, бесполезно себе врать, они однозначно сейчас растянут меня на столе. На полу. На подоконнике. Да везде, где захотят, а Артур не помешает.
        - Юль, раздевайся, - торопит Артур.
        Хватаю лампу, с силой дергаю шнур. Швыряю в котов, после яркой вспышки становится почти темно, свет лишь в окне от фонарей с проспекта, в этой темноте ныряю под стол.
        У них происходит какая-то возня.
        Связянным рукам неудобно, шарю вслепую, с трудом цепляю ручку ящика и выдвигаю его. Там у меня текила. И если разбить бутылку, смогу кого-нибудь порезать, пусть только попробуют меня тронуть.
        - Юля, - Артур тихо смеется. Скрипят колесики кресла, он либо едет в нем, либо раскачивается. - Что за детский сад, вылазь оттуда.
        Папки, папки, папки. Не тот ящик.
        Тянусь выше. Ладони жутко вспотели, срываются и скользят, зато слезы высохли, в мыслях ураган, в пыльную воронку меня закручивает, во рту сухо и зубы скрипят от осознания моей слабости, там три здоровых мужика, на что я, вообще, надеюсь.
        Пальцы натыкаются на теплое гладкое стекло, и тут надо мной резко наклоняется чья-то тень. Светлое пятно морды кота прямо перед моим носом. Ловлю его запах. Острый. Бурбон и цитрус. Сбивчивое дыхание. Даже через маску.
        Ору.
        Он не обращает внимания, хватает за белеющий кошкин хвост и тащит меня из-под стола. Извиваюсь, волосы рассыпаются по ковровому покрытию и путаются, искрят, он наваливается сверху, своим весом прижимает к полу, мягкая ладонь накрывает мои губы, его шепот жжет ухо:
        - Юля, угомонись. Нас пока двое. Но могут и остальные присоединиться. Еще четверо. Хочешь?
        Не хочу, и трепыхаться под его телом моментально перестаю.
        - Милая, все просто, - различаю склонившийся над нами силуэт мужа, - не давай сейчас ребятам скучать, и тогда целой из нашего брака выберешься. Поняла? Ребят, она ваша.
        Он отступает.
        Горячая гора мышц на мне шевелится, поднимается, сгребает меня одной рукой и легко забрасывает на стол. Бумаги шелестят, планируют вниз, опрокидывается подставка, катятся ручки и фломастеры.
        Он толкает меня, и я заваливаюсь назад, в руки второму коту, по ту сторону стола.
        - Расслабься, Юль, - он тоже шепчет, его пальцы ощупывают мой костюм, обтягивающую майку и меховую жилетку, задерживаются на талии и тянут ткань, - поговорку знаешь? Один член хорошо, а два лучше.
        - Я заявлю в полицию.
        - Вперед и с песней, - откликается муж.
        Глаза привыкают к темноте, чуть повернув голову вижу его фигуру, в кресле крутится.
        На мне с треском разрывают майку, вздрагиваю от сквозняка, ветер проникает в тонкую капроновую ткань полупрозрачного лифчика, а за ветром мужские пальцы, осторожно гладят сеточку, и вдруг, на контрасте резко, обхватывают меня за шею, и везут по столу ближе к себе, он меня держит.
        Первый в ногах, задирает на живот короткую юбку и сжимает руки на голых бедрах. Хозяйским жестом стягивает с меня белье, моя кожа и его, соприкасаются, по всему телу нарастает зуд. Быстрый вжик молнии на его брюках, и он достает член. Вижу слабые очертания, на двадцать баллов эрекцию, и как смыкается его широкая ладонь, он готов, и я понимаю, что это все, и их двое, всхлипываю и ворочаюсь, прошу:
        - Убери это.
        - Там в ящике у нее есть "Гран Патрон", - вклинивается муж, - Юля любит текилу и большие патроны. Сначала угостите. А потом трахните ее. Как следует. Заставьте мою шлюшку кончить.
        Не сдерживаюсь и снова ору. Царапаю ногтями рубашку, мощную руку на моей шее и щурюсь на презерватив, который первый кот раскатывает по члену, не собирается он меня поить текилой, он мне просто без прелюдий засадит.
        - Артур, выгони их! - срываюсь на хрип.
        - Юль! - надо мной нависает кошачья маска. - Хватит орать, - пластмасса касается уха, чувствую, как между моих разведенных ног скользит его член, размазывает по коже лубрикант, он нетерпеливо дергается, рвется в тепло, его хозяин мне мягко выговаривает, - мы все равно это сделаем, ты же понимаешь?
        - Ладно, - выплевываю, - лучше ночь с ними, чем всю жизнь жить с таким придурком, как ты, Артур. Давай, - спускаю кольцо связанных запястий коту на шею, - не останавливайся до утра. Хочу тебя. Безумно. Вся мокрая. За волосы меня оттаскай. Отшлепай. Во все места выдери, - уже на последних словах слышу, что Артур подрывается с места, в секунду оказывается рядом и больно дергает мои руки, чтобы я выпустила из объятий навалившегося на меня мужчину.
        Он выдирает меня из их лап и рявкает:
        - Отбой. Отбой я сказал!
        ГЛАВА 9
        Висну на Артуре и боюсь верить в облегчение, в котором тону, он не смог так со мной поступить, он меня все таки любит, и я в этот момент все ему готова простить, только бы он скорей меня отсюда забрал.
        - Ты чо как тряпка! - удивленным шепотом кричат у меня за спиной, - да она вертит тобой, как…ты е*лан, Артур.
        - Ида на хер, - огрызается он. - Моя жена.
        - Твоя жена…
        Наверное, "шлюха", он хотел сказать. Конец фразы тонет в громких ударах по двери, кто-то со всей силы тарабанит в кабинет.
        - Юля! Ты там?! Немедленно выходи! - надрывается Олли. - Сама не пришла и костюм забрала! Из-за тебя конкурс…да что я в коридоре-то стою, открывай, живо!
        Артур мельком оглядывает мою порванную майку, растрёпанные волосы и ругнувшись под нос, тянет меня к двери.
        - Я маму уведу. До туалетов дойдешь? Приду за тобой.
        - Нет, нет, нет, не иди, - твержу, связанными руками цепляюсь в его рубашку, Олли истерит снаружи, он морщится.
        - Я сказал. Сейчас вернусь, - отрывает от себя мои пальцы. Оборачивается, сухо бросает. - Жену мою не трогать. Надеюсь, это ясно?
        Отступаю в сторону, с полосы света, когда он скрывается в коридоре, Олли рвется в кабинет, разобраться со мной, он ее успокаивает, их голоса тише, спиной чувствую недовольство несостоявшихся палачей, но мне только добраться до запирающихся кабинок, а там…
        - Не спеши, - шепчут позади, близко, когда делаю шаг за дверь, и стальные тиски сжимаются на талии. - Артур не понял. Теперь это не наказание. После того, что ты просила. За волосы тебя оттаскать. Во все места выдрать. Мы уже сами хотим, - он словно щупальцами обвивает, одним движением затягивает меня обратно в кабинет и поворачивает ключ.
        - Артур вас убьет.
        - Артура здесь нет, - его ладони ныряют под юбку, туда, где у меня уже нет белья, его пальцы сухие, и я сухая, он ощущает это и замирает. Держит меня, возится у меня за спиной, шуршит фольга, он что-то тычет мне в губы:
        - Ешь.
        Пахнет шоколадом, это конфета, она тает в его пальцах, он ждет, что я буду слизывать и шепчет на ухо:
        - Ты самая красивая на свете.
        Так говорит мне врач, принимай себя, люби себя, ты самая красивая. И я бы рассмеялась сейчас, но это очень грустно. На сеансах настаивает Артур, у меня нет аппетита и я худею, они думают, у меня стресс и депрессия, я принимаю таблетки, а в побочках понижение либидо.
        Я холодная. Долго разогреваюсь. Имитирую оргазм. Одного секса за ночь мне по горло много, Артур злится, мы ругаемся.
        Мне все ясно, он думает, что я устаю в чужих кроватях, раз с ним я ледышка, и так легко верит сказочнику, сочиняющему обо мне сплетни, он не понимает про эффект антидепрессантов.
        - Юля, ешь говорю, и забудь обо всем. Здесь только мы трое, - он нетерпеливо размазывает конфету по моим губам, рассчитывает, что примитивный комплимент и шоколадный гормон счастья разбудят во мне сексуальное влечение, и я наброшусь на них дикая, голодная.
        - Заканчивай маскарад, - дергаюсь, когда он накрывает меня собой, будто горой, ведет вперед, он вплотную, упирается в меня разбухшей ширинкой, он или застегнулся, или не он две минуты назад почти во мне был, от напряжения, меховой жилетки и от него по позвоночнику ползет пот, - ты плохой кот. Тебя надо натыкать носом в какашки. Выпусти.
        - А ты плохая киса, получишь под хвост, - слышу громкий шепот другого мужчины, самого его не видно, он роется у меня в ящиках. Смотрю на его макушку и не могу определить цвет волос. Темный. Русый, каштановый. Или блондин, на его волосах переливаются цветные огни уличной вывески и путают меня.
        Наконец, показывается маска, он со стуком водружает на стол "Гран Патрон" и выпрямляется.
        Возится с брюками. Члену там было тесно, он бодро выскакивает. В мягких отблесках ночного города кажется, что этот самец такой же теплый и атмосферный, абсолютно заурядный владелец малого бизнеса, когда сотрудники расходятся по домам, жарко трахает секретаршу, обычный, понятный, безопасный. Но он рушит полет моей фантазии отрывистым шепотом:
        - Значит, любишь большие патроны, Юль.
        И натягивает контрацепцию. Я точно знаю этого человека, или знала, ведь он прячет за пластмассой лицо, а за шепотом голос, выпускает наружу свою тьму, и я, как в омут с головой, ныряю в панику.
        Резко тянусь за бутылкой.
        - Конфету запить? Погоди, - мужчина за спиной трогает мои запястья, ослабляет Артуровский ремень, снимает и отбрасывает его в сторону. Не отпускает меня, теребит винтажный браслет, черный речной жемчуг - подарок Артура, и стягивает его с моей руки. Плещет на него текилу. Наматывает бусинки себе на палец.
        Даже представлять не буду зачем. Набираю в грудь воздуха, беру предложенную бутылку и швыряю в стену.
        Они отворачиваются, я толкаю одно из кресел и бегу к окну. Руки свободны, мужчины тупят над моей выходкой, я успею, выпрыгну, все хорошо.
        ГЛАВА 10
        Все плохо.
        Возле подоконника оступаюсь на чем-то остром и с криком валюсь на пол. В ладонь впивается огромный осколок - останки моей несчастной лампы.
        Кто-то тут же вырастает рядом, наклоняется ко мне и со смехом касается плеч:
        - Киса, аккуратнее. Ушиблась? Так не надо бегать. И с бутылкой промазала. Она в кресле. Почти не разлилась. Выпьешь?
        Удобнее беру стекло и, замахнувшись, тычу ему в икру, веду глубокую линию по черным брюкам, сквозь них кожу режу, и он, с шипением, отступает:
        - Юля, я тебя щас выпорю.
        Это последнее, на что смотрю, на его ноги в дорогих блестящих туфлях, а дальше на глаза плотно ложится какая-то мягкая ткань, ее завязывают на затылке, отбирают осколок и отрывают меня от пола.
        Юбка задирается, голые ягодицы касаются дубовой столешницы. В нос бьет запах элитного спиртного. На лицо набрасывается тяжелая рука, давит мои щеки, заставляя рот открыть, под ее напором подаюсь вперед и впечатываюсь в горячие мужские губы.
        Он снял маску.
        И он пил текилу. Нагретый алкоголь из его рта в мой, в мучительной жажде теряюсь, делаю крепкие глотки с его губ, он медленно делится, вливает в меня серебряный напиток, терпкий привет Штатов Мексики, на языке смешиваются изюм и ваниль, шоколад и агава.
        Глотаю все до капли и лишь трезвею, теперь пьет он, порывисто целует, отбирает мое дыхание, его движения такие уверенные, внушают мне мысль, что Артур, может, и не вернется, может, он в курсе, что со мной делают, иначе почему этот кот так настойчиво плюёт на слова моего мужа, у меня нет шансов. Его пальцы вламываются между моих ног, дотрагиваются до лобка, спускаются, на указательном перекатываются бусинки намотанного браслета. Он шлепает по клитору. Осторожно проникает внутрь меня.
        - Я в киске, - приговором опаляет мне губы, не дает отодвинуться и крепче сжимает мою челюсть, его палец гладит кискину стенку, немного жжет, я тянусь к повязке на глазах.
        Мою руку сразу перехватывают. Не он. Другой. Не вижу, но чувствую его близость, от нее покалывает кожу и шумит в ушах, нахожусь на грани сознания, когда ощущаю, что рядом с пальцем мне между ног упирается член.
        Все, мне конец.
        Вздрагиваю от краткого толчка, с которым головка врывается в мое тело. Меня намочили, но этого мало, он натужно скользит внутрь, на плечо падает груз его руки, он давит, насаживая меня на себя.
        - Тесно, - интимно выдыхает, обволакиваемый мной двигается глубже, - Артур ночью не трогал? Я у тебя первый сегодня? Убери. Сначала я.
        Он говорит это не мне, палец другого мужчины вжимает бусинки в стенку и медленно выходит из меня. Хватка на моих щеках слабнет, и в этот момент член вторгается до конца.
        Мой стон обрывается, когда из легких выбивают воздух, опрокидывая назад, лопатками ударяюсь об стол, бедра ноют в стальном капкане его рук.
        - Слезь с меня, - царапаю его кисти, - ты сволочь, свинья…Черт, - выгибаюсь в позвоночнике от мощного толчка, как по тросу в масле, откатываюсь по толстому стволу, он ждет секунду и врезается снова, - сука, - теряю голос в размеренных рывках вколачиваемого в меня члена, трепещу, как бабочка в паутине его хриплого шепота:
        - С Артуром все кончено, сдавайся мне. Нравится, как я тебя трахаю, Юля?
        Он наваливается сверху, сдавливает мою шею и целует. Исступленно, жадно проникает в меня, будто ломает барьер, хочет, чтобы мое тело откликнулось, но я не шевелюсь, и он замедляется. Отрывается от моих губ, и вдруг что-то плещет мне в лицо. Не успеваю понять, как он шлепает меня по щеке. Звонко по-мокрому, не больно, но я едва соображаю от неожиданности.
        - Очнись, Юля, - его горячий язык зализывает щеку, настойчиво целует, и я разбираю вкус текилы, - не думай, просто отдайся мне.
        Пару раз, отрывисто и требовательно толкается членом, напоминая, насколько прочно он во мне, и опять плещет в лицо текилу. Шлепает по одной щеке, по другой, собирает стекающие струйки языком.
        Спутанные волосы прилипают к лицу, мечусь под ним, от его ладоней уворачиваясь, но он с упоением меня мучает, заливает алкоголем и шлепает, целует и шепчет "сдайся мне, сдайся мне", он лишает меня всего, остается тьма и он, у меня горит лицо и жар стремительно нарастает в теле, бессилие бросает меня ему навстречу, со стоном впиваюсь в его губы, сжимаю плечи и притягиваю его ближе.
        Словно лопнул рассудок, и я в неизлечимой, бесконтрольной тяге умираю, безоглядно углубляю алчные поцелуи и рву на части его язык, все, что я могу - трепать его на этом пограничье между сексом и безумием, вплетаю пальцы в его мягкие волосы и тяну, раздираю ногтями его широкую спину в намокшей рубашке и задыхаюсь, в попытках добраться до моего дна он отчаянно вжимается в меня бедрами, твердо и неодолимо, глубокими толчками бьется, заполняет собой, и трещит мой мир, выбираюсь из его господства, выгибаюсь и бьюсь в ответ, его ладони гуляют по моей шее, он сбивчиво шепчет:
        - Бл*ть, я щас кончу.
        - Я тоже, - отчетливо звучит у меня над головой, и ко мне резко возвращается сознание. В моей темноте есть еще один демон, и он смотрит.
        И ждет очереди.
        Я не смогу.
        Следом слышу, как снаружи ожесточенно дергают ручку, громко стучат, и голос Артура:
        - Юль, ты ещё там? Открой.
        ГЛАВА 11
        Снова стучат.
        - Артур решит что здесь никого нет и уйдет, - шепчут мне на ухо, - ты больше не его, этой ночью наша.
        Он медленно двигается во мне. Я молчу, Артура не зову. Мне страшно, что он меня здесь с ними застанет, и мне стыдно. Я не виновата, но и не безгрешна. Меня нагло и грубо имеют, а я не от боли под ним колочусь. Он требовал, я уступила. Чувство черное, просто готика, но это не усталость и не раздражение, которые я часто испытываю.
        Это вредная, неправильная, болезненная борьба на грани голода.
        Тянусь к повязке. Запястья на подлете сжимают и заворачивают назад. Второй кот, он склоняется над лицом и заверяет:
        - Не снимай, тебе не понравится. Если увидишь, не сможешь расслабиться.
        - Юля, открывай, мне надоело, - монотонный стук за дверью, и я почти перестаю его слышать, член во мне скользит быстрее и быстрее, сжирая внимание, стол с тихим скрипом в такт ему пляшет, мои губы накрывает горячая ладонь.
        Его распаляет, что в коридоре мой муж, зовет, пока он в меня вбивается, он говорит мне об этом и дернуться не дает, под ним погребена, он берет, словно свое, по-хозяйски твердо, а мое тело вымотанное борьбой, покоряется ему.
        - Ты меня тоже хочешь, - обжигает дыханием с парами бурбона, изнутри меня плавит, мне жарко, он бешеный дьявол, наращивает накал внизу живота, и чужой, и знакомый, за полгода без оргазмов еще не забытый, хочу чтобы он продолжал, и не могу допустить, я с криками кончу, если он не остановится, а это окончательное поражение, я падшая женщина, потеряла контроль над плотью своей. Впиваюсь зубами в его ладонь и за волосы его от себя оттаскиваю, но он сам резко тормозит. Между нашими губами его рука, и он так же, как я, зубами ее держит, тяжело дышит.
        - Рано еще, потерпи, мы не одни, - шепчет с трудом, и сдвигает меня по столу дальше. Раскидывает в стороны мои руки и переплетает наши пальцы.
        Голова запрокидывается, волосы спадают на пол, и в губы сразу упирается горячая головка. Второй член. Обводит по контуру и нетерпеливо раскрывает, упирается в зубы. Он в презервативе, привкус резины и смазки смешивает на моих губах. Они хотят вдвоем. Сразу. Это меня трезвит, и возвращается страх, отклоняюсь и стараюсь вырвать руки из этого распятия, уже готова заорать, но мужчина убирает член и сжимает пальцы на моей шее, поцелуем запечатывает рот.
        Через волны паники снова слышу Артура.
        - Юля, я выломаю чертов замок, - шипит он в коридоре. - Они там с тобой? - он даже голоса не повышает. Боится внимание привлечь. Он не выломает. Ведь это может кто-то увидеть. Как он рвется в кабинет к жене. А она не одна. Его опозорят, он такого не допустит.
        Он напоследок пинает дверь. Музыка звучит громче, значит, открывает служебный вход, а там на банкете, до сих пор танцуют, а я потерялась во времени. Сколько прошло, как он ушел первый раз. Минут пятнадцать, наверное, жалкие крохи, развернувшие мою жизнь на все сто восемьдесят.
        Мою шею отпускают. Вместо языка губ касается стеклянное горлышко, от него пахнет текилой. Поднимаю голову, нужно выпить, но он шепчет:
        - Нет, Юль. Не пей. Оближи.
        Настойчивый толчок члена внутри меня поторапливает. Я не двигаюсь. Мне закрывают нос. Идут секунды, в легких неумолимо заканчивается воздух. Со стоном открываю рот.
        Пальцы с носа скатываются на мою щеку, он напоминает:
        - Оближи.
        Аккуратно веду языком по стеклянному ободку.
        - Весь год этого хотел, - выдыхает он на ухо, - как только тебя увидел. Год. Всего на несколько часов притворись моей. У меня терпения больше нет, - он гладит щеку, пока я собираю сладковатые капли спиртного и не могу унять колотящееся сердце. - Умница, - он слегка прикусывает мочку. - А теперь меня оближи.
        Он встает, в губы снова толкается член. Напряженный и тведый, не может пролезть сквозь зубы.
        - Юля, - с раздражением шепчет он. - Опять нос заткнуть?
        Не дожидаясь, послушно впускаю его дальше.
        Ствол проскальзывает прямиком в горло, на всю длину, мягко стукнув стенку, замирает. Мужчина, дернувшись, охает и обхватывает мою голову. Медленно выходит, и без пауз врывается, зарывается пальцами в мои волосы и начинает двигаться, одной непрерывной волной накатывает.
        - Ох*енно ее трахать? - шепчет второй.
        - Кис, если больно станет, царапайся.
        Они дикие, они из пещеры, набрасываются, делят мое тело и не жалеют меня. Царапаюсь. Но руки раскинуты по столу, пальцы в замке с мужскими пальцами, и это бесполезно. На одной ноте мычу и даже закричать не могу, вопли наполняют мне внутренности, рвут, мечусь в их ловушке, в себя принимая удары похоти, лежу под обстрелом и спрятаться негде, они тащат из моей души монстра, который жадно впитывает каждую секунду этой трепки и требует еще, быстрее, сильнее, желать меня, терзать меня, сжечь меня.
        - Ты кончаешь, Юля?
        Вопрос звучит не шепотом, а в полный голос. Сквозь оглушающий стук сердца в ушах, пробирается. Заставляет прийти в себя, но ускользает, сбитый скорым оргазмом, оставив ломку, внушив вину, я с двумя мужчинами, с завязанными глазами, хочу кончить с ними, я ненормальная. С неизвестными мне раньше силой и злостью бьюсь на столе, вырываюсь, и мне вдруг дают свободу.
        В головокружении, размазанная, стекаю на пол, они наклоняются, испуганно шепчут:
        - Что такое, Юль? Плохо? Больно? Скажи, что? Можешь говорить?
        - Отвалите от меня.
        В испарине дрожу от ночного ветра, непослушными пальцами трогаю повязку. Мою руку отводят. Я так отчаянна, что готова со всей дури приложиться головой об стол, тогда меня увезут в травматологию, и они отстанут, но не успеваю развить мысль, слышу громкий треск со стороны окна, словно вырывают сетку от насекомых.
        Над ухом кто-то чертыхается, тихо везет молнию на ширинке. Моих губ касается мокрый, горячий язык, осторожно целует, будто не этот мужчина только что безжалостно драл меня. Отпускает и шепчет:
        - Артур за тобой в окно лезет. Жаль. Я не готов. Тебя отдавать.
        ГЛАВА 12
        У Марины и Алана квартира на девятом этаже, четыре комнаты и кухня-гостиная с обоями под светлый кирпич и большим полотном на стене с изображением ночного Нью-Йорка. Лофтовый дизайн, песочного цвета кожаный диван, круглосуточно работающий телевизор в режиме без звука. Вкусный зерновой кофе неаполитанской черной обжарки.
        Четвертая чашка.
        Марина спит, и какая-то семейная пара со свадьбы тоже, Алана еще нет, но кухня соседствует с лифтовой шахтой, туда-сюда гремит кабина, и, кажется, это едет Артур, что он вычислил где я. Когда он вытащил меня из кабинета, а потом орал там проклятья, возможно кому-то из котов от него попало в табло, рассчитывала на это. И что он отстанет теперь. Свадебный кошмар кончился, я у Марины, а он без конца названивает, но плевать, неинтересно больше.
        Кабина замирает на нашем этаже, и я замираю, держу во рту горячий кофе и сглотнуть не могу. В квартире тишина, в ней слышу, как ключ ворочается в замке, и выдыхаю, это Алан вернулся, никто за мной не придет.
        Сижу без света, с включенным торшером, слушаю, как он чем-то гремит в коридоре и тихо матерится, разувается. Как и я, не включает свет, квартира в полумраке ночи, привычно, кажется, день не наступит, и солнце не выглянет, ведь апокалипсис уже случился, для меня точно.
        Он идет по коридору. В ванной плещется вода, долго, мерно, усыпляюще, и глаза слипаются, спать хочется, но веки так горят, этот огонь мешает. Откидываю голову на спинку дивана, сквозь полудрему различаю вибрацию на телефоне.
        Одним глазом смотрю на незнакомый номер и шапку сообщения:
        Перечитываю, буквы не меняются, и кружит голову, и снова ноет горло, меня уже пару раз стошнило.
        Это он, один из них. Хватает наглости писать. Что он о себе думает. Мне надо к психиатру за рецептом на таблетки, и много спать, и не вспоминать.
        Рука трясется, пока набираю ответ:
        Перед отправкой медлю, вдруг это не кот, а Артур пытается вычислить, где нахожусь. Но молчанием ничего не добиться, мне надо знать, от кого шарахаться, и нажимаю отправить.
        Вместе с галочкой о доставке из ванной доносится тихое пиликанье сотового - звук принятого сообщения.
        От неожиданности резко встаю и роняю на пол кружку, белый фарфор катится по паркету, кофе жжется, я опрокидываю торшер, он с громким стуком падает.
        В ванной смолкает вода.
        Или я схожу с ума, или один из них там.
        Ноги опять ватные, отсидела ступню, иду по стенке. Навстречу тоже кто-то торопливо идет, мягко шуршат шаги.
        Встречаемся за поворотом.
        Кроме Алана никто бы и не открыл дверь своим ключом, но я еще на что-то надеялась. Смотрю на него, в полосе света, падающей из ванной, на мокрые русые волосы, и серые глаза во мраке, будто черные. Он тоже молчит и взгляда не отводит, изучает мое лицо. Слегка улыбается, шепчет:
        - Привет. Ты что тут делаешь?
        Как от пощечины, от шёпота вздрагиваю, на щеках оживают грубые прикосновения, во рту вместо кофе привкус текилы и банановой смазки, это никогда не кончится, ничем не перебить, тяну руку к нему:
        - Дай телефон. С кем переписываешься?
        - С кем? - он поднимает бровь. - По работе сообщение пришло. А что?
        - Не ври, - откашливаюсь и повышаю голос, - давай сюда телефон.
        Он опирается рукой о косяк. Лениво уточняет:
        - Юля, не пойму, что за наезды. То, что мне пишут - конфиденциальная информация, зачем она тебе? Случилось чего? Уронила там что-то, брякаешь, кричишь, а Марина спит.
        Веду пальцем по экрану, набираю номер из сообщения. Слушаю гудки.
        Телефон не играет, ни в ванной, ни в кармане у него. Он смотрит с любопытством, тоже ждет ответа.
        - Ты на беззвучный поставил? - сбрасываю звонок. Хватаю его за рубашку, рву пуговицы, тяну полы в стороны. - Спину покажи. Там ведь в клочья все разодрано, да? Моими ногтями.
        - Ты перепила что ли? - он перестает улыбаться, удерживает мои запястья и встряхивает. - С тобой что?
        В голосе жесткость, впервые ее слышу от него, всегда на позитиве, и она тормозит мои попытки вырваться, рубашку с него снять. Слежу за дыханием, как оно медленно успокивается, но каша в голове, и в ней варится мозг.
        Всматриваюсь в его лицо и не нахожу ссадин, их, наверное, и не может быть, потому, что это не он. Как в тумане помню туалет, где торчала после кабинета, и племянницу Артура, она искала моего босса. Видимо, еще один минет сделать хотела, а я думала, что ему уже не надо, он только что от души мне горло растерзал. Ваня сам вышел в служебный коридор, как обычно, довольный, но это ведь его ресторан, а у меня началась паранойя, он расслабленный был потому, что не стал бы Артур никого бить из-за меня, либо то был не он.
        - Ты ляг поспи, - он так и держит меня за руки, крепко, но без давления, у него голос уверенного в себе человека, коего совесть чиста.
        Бездумно смотрю на эту глыбу спокойствия и не соображаю, как родные люди могут настолько разными быть, Алан ни за что бы с Мариной не поступил, как Артур со мной.
        В ладони вибрацией оживает телефон, Алан поворачивает мою руку, вместе читаем имя Артура.
        Не отвечаю на вызов, и он ничего не спрашивает, отпускает меня и трет лицо:
        - В душ собирался, день бесконечный. Давай, кофе сначала. Конфеты хочешь?
        Невинное предложение, а я напрягаюсь, в каждой фразе слышу подвох. И как-то странно он улыбается, новой ехидной улыбкой, и глаза горят.
        Мне мерещится.
        Нужен сон и трезвый рассудок.
        - Нет, я спать, - обхожу его, делаю несколько шагов по коридору и резко останавливаюсь, услышав противную трель дверного звонка.
        ГЛАВА 13
        Нет, нет, нет, только не Артур.
        Алан идёт открывать, тороплюсь, удерживаю его за рубашку:
        - Там Артур, не впускай.
        Он смотрит на меня, сдвинув брови. Звонок повторяется, и мой умоляющий вид не действует.
        - Юль, он так весь дом перебудит, - отрывает от себя мои руки.
        Обреченно слежу, как щелкает замок и на пороге вырастает Артур, по его злому лицу считываю свою судьбу, и нет там в будущем ничего хорошего.
        Он отталкивает с дороги Алана. Не дожидаясь, влетаю в столовую. Он заходит следом. Нас разделяет стол, вытряхиваю из стеклянной вазы фрукты и замахиваюсь.
        - Стой, успокойся, слышишь меня? - Алан сдвигает за плечи Артура, машет мне, чтобы я положила вазу. - Три часа ночи.
        - Похер мне сколько, - рявкает Артур, выпутывается из его захвата. - Юля, пошли.
        - Я не пойду с тобой, - страшно от того, насколько он неуравновешенный, и почему раньше я этого не видела. - И сама завтра на развод подам.
        - В воскресенье? - он хмыкает. - Поговорим сначала.
        - Я не буду.
        - Я тебя не спрашиваю. Собирайся, пошли.
        - Нет.
        - Так, стоп, - Алан пролезает вперёд, встаёт ещё одной преградой между мной и Артуром. - Артур, мы все устали. Ты разбудишь мою жену. Завтра приезжай.
        - Отдай мне мою и я поехал.
        - Истерики не устраивай. Завтра. Марина…
        - Клал я на твою Марину. С дороги уйди.
        За спиной Алана не вижу Артура, но вижу как напряглась эта спина, широкая, в мятой рубашке, и, кажется, щас мужа сильно ударят.
        И в конце обвинят меня. Я привыкла.
        - Всё, - распахиваю окно и лезу на подоконник.
        Они оба поворачиваются на мою возню, рефлекторно дергаются с места. Заваливаюсь на улицу, и они на полпути тормозят. На лицах недоверие, что я решусь выпрыгнуть, вперемешку с ужасом, что у меня крыша поехала.
        Артур крутит пальцем у виска:
        - Спятила? Живо слезай оттуда!
        - Уйди сначала, - спорю.
        - Юля, - он делает еще шаг.
        Ему мешает Алан, встряхивает его за грудки:
        - Это ты спятил. Ты чего её доводишь? Юля, слезай, он уходит. Да?
        Артур молча смотрит на меня. Жутко вспотели ладони, ветер обдувает разгоряченную кожу, пустой желудок сводит, в голове карусель, и я, правда, так вывалюсь с девятого этажа, если он ещё хоть полминуты будет думать.
        Крайне глупая смерть.
        Он видит, что еле держусь, и поднимает руки перед собой:
        - Все, ушёл, только спустись.
        Он не двигается, ждет, а у меня мышцы затекли, боюсь пошевелиться.
        - Сниму тебя и уйду, обещаю, ладно? - он подходит ближе.
        Алан толкает его в сторону, первым тянет руку, и за локоть больно сдергивает по подоконнику к себе.
        - Ты дура, - выплевывает, оглядывается. - Жива, здорова, Артур, иди.
        Он не наврал, его шаги отдаляются, сижу на краю, пока со сквозняком не хлопает дверь и слушаю, как сердце долбится, слышу и второе, мужское, рядом, такой же бешеный ритм.
        - Что у вас за шум? - в арку заглядывает заспанная Марина.
        Алан разжимает пальцы, я спрыгиваю на пол.
        - Артур пьяный шумел, все нормально, ушёл уже, - объясняет усталым голосом, идет следом за мной. - Мариш, я в душ и к тебе, только приехал.
        Она спрашивает о работе, я больше не слышу ничего, закрываюсь в комнате. Тело колотит, когда в мягкую кровать падаю, нет сил раздеться, все болит. Кое как поворачиваюсь к засветившемуся экрану телефона. Читаю сообщение с незнакомого номера:
        Перечитываю снова и снова, это похоже на записки маньяка, и остаток ночи мне снятся они, белые маски, крепкие тела и члены, два. Именно два, мое чудовищное подсознание рисует картины, где мы втроём, и мне хорошо, как сегодня.
        А первое, что вижу утром, едва открыв глаза, ещё одно сообщение, уже с другого номера:
        Подключился второй самец и шлёт мне всякий спам.
        Собираюсь, прошу Марину меня подбросить, и в ее машине опять погружаюсь в телефон.
        - И что, совсем не пойдешь домой? - Марина вклинивается в мысли. Она за рулём, щурится от солнца, бьющего в лобовое стекло. Август, полдень, африканская жара, система охлаждения не пашет. - Достань очки, там они, в бардачке.
        Роюсь в куче салфеток, документов, жвачек, достаю футляр.
        - Значит, и к Олли не поедешь со мной? - она забирает очки.
        - Неа, - морщу нос.
        Она смеется. Тоже не в восторге от свекрови.
        Открываю шире окно. Подставляю ветру лицо. Тяну за ворот футболку, чтобы тело продуло, духота невозможная.
        Футболка Маринина. И легинсы тоже её. Большевато, но костюм кошки в лохмотья, а вещи мои дома. Или там не мой уже дом. На улице всё так красочно, сочно, цветы, трава, небо в облаках.
        А у меня коровья лепешка нерешенных вопросов. Пахнет пизд*цом.
        - Нет, к ресторану не надо, здесь на углу, - показываю пальцем на остановку. - В ларек заскочу. За водичкой.
        Она притормаживает. Кивает:
        - Так что с Артуром? Звонил ещё?
        - Да, - вылезаю на улицу. - Потом напишу тебе, - быстренько хлопаю дверью. Не хочу разговаривать. Не уверена, что врачу готова рассказывать, а ведь он обязан соблюдать тайну. Скажу Марине или Насте, они скажут мужьям или Артуру, и мне вызовут милую машинку с мигалками до прекрасного заведения с решетками на окнах.
        Принудительная госпитализация, Юля болеет, у неё глюки, не было никаких мужчин в масках котов.
        Стою у ларька, делаю вид, что выбираю газировку. Боковым зрением вижу, как красная авто Марины вливается в загазованный разноцветный поток.
        Разворачиваюсь к светофору. Пока жду сигнал, разглядываю свою кию на парковке.
        Забери машину, пока никто не увидел - это написали час назад.
        Ну и вроде все норм с ней, никаких трёхэтажных матов про меня, выцарапанных на стеклах, чёрный глянцевый кузов блестит, отражает теплые лучи.
        Подхожу ближе и вижу, нет, что-то все таки есть.
        ГЛАВА 14
        За дворник заткнута открытка. На обложке кошка с розовым бантом. Внутри печатные буквы чёрным маркером:
        Он издевается. Он это специально. Он ведь знает, что у меня шок, и он не останавливается. Трясу открыткой, на землю выпадает фотка, лицевой стороной вверх.
        Сажусь на корточки.
        Темный кабинет, но снято со вспышкой. Мой стол, мужские руки в светлой рубашке, задирающие мою юбку и в углу кадра чей-то стояк. Держит член рукой, манжеты закатаны, тёмная поросль волос.
        Тупо пялюсь на изображение. Вот, значит, как это выглядело. Не решаюсь поднять, ещё ниже склоняю голову.
        Член в презервативе, но чуть сбоку от головки отчетливое плоское родимое пятно. Или не пятно. Ну вряд ли грязь, тогда пятно.
        - Юль! - звучит над головой.
        Резким движением сгребаю фотографию, мну в кулаке, поднимаю глаза.
        Светловолосая девушка, затягивается сигаретой. В форме официантки, перевожу взгляд на бейдж "Алена", точно. Недавно устроилась, забываю её.
        - Ты что там нашла? - она выпускает струйку дыма. - На земле сидишь.
        - Уронила, - выпрямляюсь, забираю с капота открытку. Оглядываюсь на ресторан, на своё окно. Сетка выломана, валяется в клумбах с потоптанными гиацинтами. Рама нараспашку.
        Залезайте, у меня там есть классный комп. И принтер неплохой. И ноут. И сам кабинет, конечно, открыт, я ведь не вернулась туда.
        - А боссы ещё не приезжали? - поворачиваюсь к официантке.
        - А боссы ещё не уезжали, - она хмыкает. - Пришла, тебя нет, они зато спят в випках. Как обычно. С вашей свадьбы кто-то ещё остался догуливать. На самообслуживание запирались. Ладно, работать побегу, - она идёт ко входу, кидает в урну бычок.
        Захожу в ресторан за ней. Если боссы спят, хотя бы заберу свою технику. Разбрасываться гаджетами мне теперь нельзя.
        В служебном коридоре слышу, что они не спят. Дверь кабинета приоткрыта, громко разговаривает Паша.
        Заглядываю в щелку. Он ходит возле стола, возле уха телефон, разговор рабочий, про поставки. Выглядит бодреньким, будто только после двенадцати часов сна. Но их вечные бизнес-встречи одинаковы, утро и кофе, обед и апперетив, ужин и вино, дальше с работой покончено, погнали по саунам. Лёгкая небритость и взьерошенные волосы - душ принимал наспех и не дома, свободный дресс-код - не надо гладить, много парфюма - скрыть запах спиртного.
        Он не хромает. Ищу глазами Ваню. И столбенею.
        Он возится в шкафу, достаёт чистую рубашку. Стоит в профиль, плечо необъятное, на нем красные полоски царапин. Слабые, но это у меня в мозгах ему все тело рассекло. Он же такой здоровый лев, р-р. Или это не я, он вроде с Лерой заходил в туалет, и она осталась в рестике после закрытия.
        Я не знаю, и мне тревожно снова.
        Паша идёт мимо. Шлепает его ладонью по голой спине. Тот сводит лопатки и кривится. Больно ему. Спину исполосовали, ага.
        Достаю телефон. Звоню по номеру из сообщения. И если в кабинете заиграет телефон…Так увлечена, не замечаю, как дверь рывком открывают. Едва не валюсь на пороге, чудом повиснув на ручке.
        - Опа! Сходил поссать. Подслушиваем? - Паша поднимает за плечи. Улыбается. На столе оживает его телефон. Бодрая музычка.
        Сглатываю ком в горле. Смотрю ему в спину. На свой телефон, где вызов идет. На Ваню. Он застегивает пуговки на рубашке. Подмигивает.
        - Да, что ещё? Я же вам сказал… - в трубку говорит Паша.
        Моя выдержка кончается, трясу открыткой:
        - Вы меня за дуру держите?
        Паша шикает и прикладывает палец к губам.
        - Сам ты ш-ш-ш! - выплевываю. - Не притворяйся, что тебе звонят. Это же я звоню. Кто там не кончил? Кто мне это за дворник засунул?
        Они переглядываются. Ваня ухмыляется:
        - Я не знаю, какой дворник, Юль. Куда он хоть засунул-то? В какое место? Большой у него?
        - Большой, - соглашаюсь. - А у тебя какой?
        Он сводит брови. Они снова переглядываются.
        - Я перезвоню, - говорит в трубку Паша. Откладывает телефон. - Ты зачем пришла-то? Размер членов спросить? Тебе показать, Юль?
        - Покажи, Паш.
        Чего терять, они уже меня трахнули. Наверное, они. У меня есть теперь чей-то один большой патрон с родимым пятном, на фотке. Того, который на мне был. Который текилой меня поливал. С которым мы целовались.
        То, чего не видела, в памяти так ярко живёт.
        Щас и посмотрю. Стою на пороге, за спиной туда-сюда ходит персонал. Они не показывают.
        Ваня, помолчав, манит пальцем:
        - Ну заходи сюда. И дверь закрой.
        - Давай так.
        - Мне слабо думаешь? - он хищно улыбается. - Его и так все официантки видели. И во рту держали. Иди ко мне.
        Он расстегивает рубашку.
        Сжимаю ручку до боли в пальцах, и не знаю, что творю. Вдруг нет у них на членах родимых пятен, тогда я своим же языком без костей только что выпросила, чтобы меня ещё разок в кабинете отымели. Он расстегнулся, они оба смотрят, как на загнанную добычу жадно, внутри нарастает паника, и я делаю шаг назад, пошли они в жопу все со своими пятнами, масками, кисами, я сменю номер телефона.
        - Ты долбанутая совсем? - меня с такой силой хватают за руку, что вскрикиваю. Рядом вырастает Артур, смотрит на друзей, в глазах серый сплав, застывшее олово, и голос такой же серый, без эмоций, - голову щас включили, оба. Ещё раз рядом с ней увижу, без ху*в останетесь.
        - Поспорим, может? - кто-то из них спрашивает, не различаю, меня разбирает хохот, прискакал мой рыцарь-заступник, спасёт меня.
        - Они, думаешь, виноваты, не ты? - вырываю руку.
        - А не ты? - он поворачивается. - Названиваю тебе. Бегаю за тобой. После того, как ты мне рога наставила. Какого хера?
        Молчу.
        Мимо слишком часто таскаются официантки. Слушают скандал. В ресторане обо мне уже черте что сплетничают. Артур читает мои мысли. Хлопает дверью, отрезая моих боссов и цедит:
        - Бесплатное кино. Пошли отсюда. Поговорить надо.
        ГЛАВА 15
        Небо вмиг посерело, над крышами завис туман - щас будет дождь. Чудный день, быстро шагаю к своей машине, но Артур качает головой:
        - Ко мне садись.
        - Нет, ты ко мне, - спорю и роюсь в рюкзаке. Хотя бы сама смогу остановить авто, если Артур взбесится, и выйду. На секунду замираю, сжимая брелок, ведь даже Кия не моя, ее Артур покупал, супер, за руль садиться смысла нет.
        - Юль, - он выдирает у меня ключи. Сводит брови, и тут же хмыкает. - И чего тебе не хватало? Обещали Феррари купить за то, что отсасываешь? Эта тачка простенькая показалась, да, - он лезет за руль Кии.
        - Ага, - стою рядом, не даю хлопнуть дверью. - И просили передать тебе, что ты редкая скотина, и теперь ходи и оглядывайся, потому, что мои любовники… - отскакиваю в сторону, когда он рывком выбирается на улицу и сгребает меня за локти.
        Ойкаю, он толкает в салон, лезет следом, стесняя меня с водительского на пассажирское, мне больно, но он тараном прёт, и я переползаю с кресла в кресло.
        Он стартует с места, я тру руку, он смотрит вперёд, на разноцветные машинки, раскрашивающие полуденную хмарь и цедит сквозь зубы:
        - Я тебя прощаю.
        - За вчера? - тянусь к бело-красной пачке на панели, купила ещё после ЗАГСа и так ее и не открыла. Сдираю фольгу и щелкаю зажигалкой.
        Этот звук привлекает его внимание, он косится и вырывает у меня сигарету. Швыряет в окно:
        - Не доводи меня. И в смысле "за вчера"?
        - А тебе не донесли разве? Котики эти.
        - Что донесли?
        - Всё.
        - А что было?
        - Издеваешься? - сую в рот новую сигарету.
        - Прекрати, - он ее мнет, кидает в окно, но этого ему мало, забирает у меня пачку и та летит на задние сиденья. - Я у тебя спрашивал. Они тебе что-то сделали?
        - Ты не знаешь?
        Разглядываю его профиль, и не понимаю, зачем он прикидывается идиотом. Даже если он готов был их остановить, он ведь не остановил. Он пошел успокаивать маму. Бросил жену с двумя здоровыми мужиками, у которых из-под носа уводят то, что уже пообещали. И верил, что они послушаются, не тронут?
        На светофоре он поворачивается.
        У меня на шее синяки, точечные, видела утром в зеркале. Или от его рук у ЗАГСа, или после кошачьих лап в кабинете, он их изучает и ничего не говорит. Скользит взглядом выше, серые угли догорают, становятся золой. И сутки назад мы ещё могли со всем справиться, а сейчас он предатель, и он ещё и отвлекается на звонок сотового.
        - Да, - пока в динамике болтают, он щурится на дорогу. Жуёт губу. Отключает вызов и предупреждает. - Заскочим в офис на пять минут. Потом остановимся где-нибудь пообедать и поговорим.
        - Я не поеду ни обедать, ни к тебе в офис, - везу молнию на рюкзаке, она заедает, я нервничаю. - Лучше высади.
        - Юля, ты же знаешь, - в его голосе прежние раздраженные нотки и саму фразу я слышала миллион раз. - У меня ненормированный рабочий день.
        - Плевать мне на твой рабочий день, Артур, - перерываю рюкзак. Натыкаюсь на галстук, воняющий текилой - моя вчерашняя фирменная повязка на глазах. Мну его в кулаке, - ты совсем больной? В офис. Со мной. Максим звонил или Денис? Не стыдно? Ещё раз захотели?
        - Они напугали тебя? - он тянется за галстуком. - Дай это сюда.
        - В магазине купи, - огрызаюсь. Карманов нет, поднимаю футболку и затыкаю шелковистую ткань за резинку леггинсов, к телефону. - Всё, я прямо щас электронное заявление заполню. И документы отправлю в суд. И…
        Он хватает мой рюкзак за лямку, и, кажется, в окно его готов швырнуть. Пугаюсь и перегибаюсь через его колени, тащу к себе за другую лямку, он отвлекается от дороги, нас заносит и нам сигналят, он одной рукой удерживает руль, но у меня нет сил против него, и вещи уплывают из моих пальцев. Заторможенно смотрю, как черный кожаный мешок падает на мокрый асфальт, под чужими колесами раскидав мои скудные пожитки. Артур выравнивает машину, спокойно напоминает:
        - Я просил меня не доводить.
        - Там паспорт. И, вообще, - оглядываюсь, мужик в кепке высунул из окна средний палец и что-то орет, матом оценивает умственные способности Артура. Я смягчаю. - Ты псих. Кошелек, документы.
        - Восстановим. И нам время нужно, подумать, - он игнорирует мой крутящийся возле виска палец, и мои слова. - Я в тот момент все и понял, когда ты вчера обняла его, - он сжимает руль, пока я тереблю под футболкой повязку. - Представил, что ты не моя больше и понял. Что расстаться не смогу. И всё прощу. Скажи просто, почему предала. И заново начнем.
        - Ты готов измены простить, а в то, что их и не было поверить не готов? - слушаю и поражаюсь.
        - Ты опять все портишь своим враньём, - он морщится. И забив на мои просьбы паркуется возле офисного центра. - Выходи.
        - В машине побуду.
        - Посидишь у меня в кабинете. Я не собираюсь по всему городу скакать тебя искать, если удерешь.
        Он стоит на улице под дождем и уступать мне не планирует. Я тоже не хочу выходить, и я сижу. Он говорит:
        - Тебя силой тащить?
        Знакомый вопрос, с этой ночи всем понравилось применять ко мне силу. Смотрю на него, там позади высотка и большие окна в каплях, а памятью возвращаюсь в темноту кабинета, к двум мужчинам, что крадут мой разум, заполняют его собой, как и мое тело, неотвратимо. Мне нужно выпить таблетки.
        Хлопаю дверью, идем к крыльцу. Поднимаемся на лифте, минуем секретаря - одну на троих партнёров длинноногую девицу с блондинистой гривой. Показательно вхожу в кабинет Артура, сквозь стекло наблюдаю, как он скрывается в переговорной и выскальзываю обратно в приемную.
        Под возмущенные протесты блондинки ныряю в кабинет Дениса, и быстро запираюсь, может, у него тут телефон, с которого мне шлют сообщения, или мой браслет, или пахнет текилой, да хоть что, но когда оглядываюсь на стол, мне и фантазию дальше напрягать не нужно, я вижу.
        Висит на мониторе, уголком он ее повесил. Белая маска, как трофей его нечестной победы.
        ГЛАВА 16
        Она точно такая, белый пластик, прорези, ушки. Примеряю и смотрю в окно.
        Там сквозь дождь выглядывает солнце, будет радуга. За дверью секретарша требует, чтобы я немедленно вышла. Либо она позовет Дениса. Или Артура.
        На меня нападает меланхолия. Ну я нашла, и что дальше, что я могу им сделать. Может, разнести кабинет, вокруг так чистенько. Ламинат, светлая дубовая мебель, в шкафах папки. Выпотрошить документацию, чтобы у них тут на неделю работа встала.
        Разбить тиви на стене, компьютер на столе. Вырвать из потолка идиотскую люстру. Порезать кожаные кресла. Разгромить мини-зону для отдыха у окна.
        Секретарь ещё надеется до меня достучаться. Я добавляю звук на телевизоре.
        Реклама.
        Перебираю разную мелочовку на столе, выцепляю черный маркер и подхожу к белоснежной стене. Она слишком пустая. Не хватает портрета хозяина.
        Снизу и насколько хватает роста вывожу огромный пенис с крупной головкой. Большие яйца. Подкрашиваю родимое пятно.
        Все, готово.
        Думаю над припиской, живописцы обычно в углу оставляют автограф. Мне сойдёт "киса", или ещё что, но тут за спиной вдруг смолкает орущий тиви. Раздаются аплодисменты, и вместе с ними приближаются шаги. И меня хвалят:
        - У тебя явный талант. Как настоящий получился.
        Вздрагиваю, и в первый момент обернуться боюсь, конечно, от кабинета есть другие ключи. Но справляюсь с собой, сейчас день, вокруг люди, не убьёт ведь он меня за эту мазню. И не тронет, он же на работе. Там могут быть клиенты.
        - Спасибо, старалась.
        Денис подходит, слышу его дыхание, он совсем рядом, сбоку от меня. Кошусь на него. Он, сложив руки, потирает подбородок и с непроницаемым лицом рассматривает мое кривое творчество, этакий ценитель перед картиной в галерее. Пожираю глазами его строгий профиль, как на фото в документы, и удивляюсь - это же иллюзия, ее создают уложенные по-деловому темные волосы и застегнутая наглухо черная рубашка, и поведение начальника. А сами черты лица мягкие, даже приятные, и теперь, когда он разговаривает расслабленно, с ленцой, кажется странным, почему эту очевидность я раньше не засекла.
        Похоже, из них двоих, он толкал мне в рот член. И поил текилой. И говорил, что весь год об этом мечтал.
        - Не пробовала подвязаться фрески всякие расписывать? - задумчиво спрашивает. Переводит взгляд на меня. - Ах, да. К церкви тебя, сучку, и близко не подпустят, - усмехается, - но я готов. Отпустить вину. Вставай на колени, Юль. И кайся. Чтобы впредь неповадно было рисовать на стенах мужские органы. Текст подсказать? Простите, преподобный, ибо я согрешила.
        На мне маска кота, и он не видит, как от его низких, напряженных интонаций мой лоб покрывает испарина и загораются щеки. Его обманчиво-приветливый настрой испаряется с каждым движением вздымающейся под рубашкой груди. Впитываю опасность, наполняющую атмосферу, и сомневаюсь, этот мужчина не будет впустую витать в мечтах, если бы хотел, год назад и трахнул бы.
        - Ладно. Артур меня, наверное, потерял, - торопливо сообщаю и отступаю на шаг, за его телом не вижу выхода.
        - Артур сам задержится. Онлайн-совещание, не отойти, - его руки ложатся мне на плечи и слегка давят. - Юля, я не шучу. Ты слишком распутная, - он кивает на мой рисунок. - На колени встань.
        Его тон вовсе не вяжется с юмором, но мне всё ещё кажется, что он это не всерьёз. Не шевелюсь под его ладонями, а в висках стучат молотки. Может, он тот, другой. Которому я ногу порезала. И спину исполосовала. И он меня сейчас трогает. Не могу услышать своих чувств в ответ на его прикосновения, внутри мешанина, и мне мучительно. Говорю:
        - Нет. Сам на колени вставай. И кайся.
        - В чем? - он изгибает бровь.
        - Маска, - стучу по пластику.
        - Белая, - его руки краткими поглаживаниями спускаются вдоль моего позвоночника и сминают ягодицы. Толкают меня к нему вплотную, кошачий нос впечатывается ему в грудь, не могу дышать и упираюсь, вырываюсь, скорее рефлекторно, а мозг напоминает, мы с ним уже переспали и Денис щас скажет, что я его сама обнимала и целовала в ответ. Но он говорит другое. - В средние века и даже позже, чтобы смыть с себя грехи женщина шла голой сквозь толпу, - ладони сжимаются на моих бедрах, он отрывает меня от пола и я не успеваю осмыслить, как оказываюсь в офисном кресле, лицом к спинке. И тут же получаю размашистый шлепок по ягодице. Кресло выкручивается, и я смотрю на испорченную стену под его негромкий аккомпанемент. - Грешниц привязывали к позорному столбу. Садили босых на стул покаяния на пороге дома, - он говорит и с каждой фразой шлепки становятся всё ощутимее.
        - Денис! Ты мне утром писал… - завожу руки за спину, стараюсь отодвинуть его и слезть, но он ловит мои запястья одной рукой, а другой продолжает порку, так уверенно, привычно, с секретаршей на этом же стуле и развлекался, и я уже хочу заорать, ее и позвать, но захлебываюсь волнением от прозрения: у меня новый телефон. А новую сим-карту я купила вчера и звонила с нее только по вопросам свадьбы. Ему - точно нет.
        Дёргаюсь в кресле и всхлипываю, мне больно, это какая-то трепка. Он отпускает мои руки. Стоит за спиной. Медленно, опасаясь продолжения, стекаю на пол. На колени.
        - Покорность и смирение, молодец, Юля, - его пальцы цепляют маску и стягивают ее, он обходит меня и садится в кресло. Смотрит.
        - Зачем вчера на свадьбу приезжал? - ответа и не жду, сижу у него в ногах, разглядываю дорогие блестящие туфли.
        - Видела меня? - он забирает маркер, который я до сих пор сжимала. За подбородок поднимает мое лицо и начинает что-то писать. На щеке у меня. - А я тебя не видел. К тебе и приезжал. Дозвониться не мог, номер сменила? - давит пальцами, я слегка поворачиваюсь. - Пообщаться хотел. На счёт вас с Артуром. Извиниться ещё. На работе всю неделю зоопарк, вел себя с тобой некрасиво. Но в ресторане тебя не нашел. Трофей вон прихватил, с конкурса, - кивает на маску кота.
        Он дописал, щелкает крышечкой. Смотрю на его спокойствие и схожу с ума, он либо зачем-то врёт, либо он не кот.
        ГЛАВА 17
        Я плохая. Я так больше не буду - пятнадцать минут торчала в туалете и оттирала эту надпись со щеки, у Дениса супер-въедливые фломастеры, кожа теперь красная и пылает.
        План такой: узнать, кто скрывается под масками. И убить их.
        Ну, почти. У бывших одногруппников спортивная школа, попрошу, и они навешают этим белым и пушистым вагон люлей, раз уж Артур не хочет за меня заступиться.
        Спускаемся к машине, он говорит:
        - Мне нужно уехать. В область. На несколько дней.
        - Зачем?
        - Дела.
        - Какие?
        - Безотлагательные.
        Вспоминаю сообщение от одного из котиков, и как он собирался с Артуром разобраться, и дёргаю его за рукав джемпера:
        - От тебя же специально избавляются. Чтобы ты не мешал им со мной развлекаться. Или ты в курсе? И не против.
        - Юль, - он устало трёт лицо, выходит на крыльцо. - Хватит мне из-за этой хрени мозг полоскать. Я бы с тобой развелся, а вот так, поразвлечься, никому бы не отдал. И тем более, не стал бы на это смотреть, я что, извращенец? Хотел, чтобы ты испугалась. В ногах валялась, умоляла остановить. А ты не стала. Готова была с двумя мужиками, у меня на глазах… - его передергивает, он машет рукой. Подходит к машине. - И не нужна ты им, никто не собирался тебя трахать. Тебя просто проучили. В общем, я тебя простил, ты меня прости, и попробуем начать заново. До тебя ведь дошло? - за плечи он разворачивает к себе. - Только ты и я, ещё хоть одно подозрение в твою сторону, и я не знаю, что с тобой сделаю.
        Он выжидательно смотрит на меня, перебрасываю телефон в руках, и нет. Не дошло. Если все честно так, как он говорит, и он уверен, что они бы не тронули, то как так получилось, на каком моменте шутка перестала шуткой быть?
        Мне ведь не привиделось.
        Я знаю точно, когда он ушел, они меня вдвоем наказали на том столе.
        И Артуру почему-то не признались.
        Открываю ленту сообщений и сую ему под нос:
        - Вот. Они не пугали. Ты помешал им закончить, надеются еще. Видишь? Я не хотела и, может, правда, и ты не хотел и…
        Замолкаю, он пробегает глазами печатные строчки. И вдруг резко бьёт ребром ладони по моей руке, роняю телефон.
        Наколоняюсь поднять, Артур пригибает меня за шею, и я почти тычусь носом в асфальт, он цедит:
        - Я сказал - прекрати. Понял, чего ты добиваешься. Чтобы я из-за тебя людям череп вскрыл? Мстишь мне за вчера?
        - То есть я сама себе эту похабщину шлю? - выворачиваюсь и толкаю его со всей силы, в глазах закипают злые слезы, тело так трясет, словно на электрическом стуле завершают мой приговор, который ночью начали, у меня нет шансов на оправдание, меня уже обвинили, - ты снова кому-то веришь, а мне нет? Вот сюда, - пальцем шлепаю себе по губам, - мне засунули…
        Он не даёт закончить, хватает меня за челюсть и встряхивает голову, в его глазах разгорается гнев, знакомые нехорошие вспышки, я слишком часто за последние сутки провоцирую его чувство ревности, и он, кажется, уже готов меня прибить.
        - Эй-эй, брейк, - откуда-то сбоку вклинивается голос Насти, отдираю от себя руку Артура и перевожу взгляд на довольную подругу, она выбирается из машины Андрея и поправляет задравшуюся короткую юбку. - Артур, ты ее когда-нибудь убьёшь. Аккуратнее. Что опять?
        - Всё, едем? - Артур хмуро косится на брата. Роется в черной барсетке, сует мне карточки, ключи от квартиры и машины. - Дурь из головы выкинь. И с просьбами письки тебе показать не лезь ни к друзьям моим, ни к кому, ты поняла? В конце недели вернусь.
        Не отвечаю, он садится в авто к брату, рядом Настя теребит мою футболку и спрашивает, звонила ли я Марине, потом стучит себя по лбу и наклоняется к окну водителя:
        - Андрюш, в аптеку все же заедь за мазью. Ногу надо лечить, чтобы быстрее прошла.
        Секунду смотрю в его серые глаза, он словно невольно проверил, услышала ли я, и быстро навесил на лицо безразличие, смотрит на жену, что-то ей отвечает, но я оттесняю Настю и тоже наклоняюсь к его окну:
        - А что с ножкой, Андрей? Стеклом порезался?
        - Да, Юль, - он кивает. - На работе нариков принимали. Разбили оборудование для варки мета. И зацепился. Как ты догадалась?
        Скольжу взглядом по его удобно развалившейся в кресле крупной фигуре, в который раз убеждаюсь, как сильно они с Артуром похожи, и внешне, и повадками, но только Артур никогда не смотрел на меня с таким пренебрежением, которое за показной вежливостью от его брата часто ловила и чувствовала, от сжимающих руль забинтованных рук возвращаюсь к глазам и читаю насмешку - ответ на мои попытки докопаться до фактов. И усмехаюсь за компанию.
        - И руки тебе наркоманы расцарапали, - тянусь к повязкам. - И спину наркоманы разодрали, да?
        - Юля, - он удерживает моё запястье и разглядывает вены. - Если продолжишь бредить, я и тебя отвезу тест на наркотики пройти.
        - Юля, я тебя просил- уймись, - рядом на сиденье Артур в раздражении закуривает.
        - Милая, отстань от моего мужа, у тебя свой есть и им, так-то, ехать надо, - Настя пихает меня в бок, заставляя отойти от машины.
        И в первый момент в их взглядах, направленных на меня, вижу откровенную издевку, они втроём все знают, и просто надо мной глумятся, но проморгавшись, замечаю обычные лица, в недоумении поджатые губы, и скептичные переглядки, и неодобрительные вздохи, и отступаю.
        Выставляю себя идиоткой, поддаюсь эмоциям и лезу ко всем подряд с обвинениями, а ведь это, вообще, брат Артура, и вчера он женился.
        - Короче, я не еду, - Артур выбирается на улицу.
        - Серьезно? - Андрей шлёпает по рулю, жестом указательного пальца словно стреляет в меня, смеётся. - Ты долго ещё будешь своими капризами мужа туда-сюда дергать? У взрослых дяденек важные дела, Юля, соображаешь? Артур, найми ей няньку.
        - Андрей, сами разберемся, - отрезает он, смотрит на часы, тихо ругается себе под нос, и я понимаю, что, наверное, какие-то важные планы ему ломаю, но, наконец, ощущаю от него защиту, пусть он и не поверил, но в этот раз он не бросает меня.
        ПРИЕДАЕТСЯ ВСЁ, ЛИШЬ ТЕБЕ НЕ ДАНО ПРИМЕЛЬКАТЬСЯ
        В банкетном зале гремит музыка. Ведущий орет в микрофон. Очередной конкурс, очередная суббота, очередная свадьба.
        Я будто вернулся в гребаном времени на неделю назад. Снова сюда.
        В арке железная дверь в служебный коридор. А там кабинет администратора.
        Ее кабинет.
        Сейчас она в зале. Она в черном платье. На черных каблуках. Длинные ноги. Такие гладкие, нестерпимо хочу порвать чулки, чтобы капрон шел полосами, а в этих полосах ее кожа, под моими пальцами.
        Она торопится сквозь толпу в пластмассовых масках, что-то говорит на ухо ведущему. Он, между делом, приобнимает ее за талию.
        Лапает ее.
        Хваткий малый, она ведь тут самая красивая. Красивее невесты. Легко высвобождается из объятий, кисло улыбается. Удерживает официантку и, отбросив за спину волосы, наклоняется над подносом.
        Работает.
        Очерчиваю взглядом фигуру. Даже в наклоне прямая осанка, тонкая шея, бледная кожа, солнце ее не любит.
        А я люблю. И не прощу себе, и она, вряд ли, простит меня, но тормознуть было так сложно. Вру, невозможно.
        Артур тоже, безмозглый придурок, зачем он ее тогда оставил. Я мог бы и дальше просто смотреть на его жену. Ещё год. Два, три. А теперь мне мало, хочу ее. Себе.
        Она разговаривает с официанткой. К ним подкатывается тип навеселе. Шоркается рядом, лупит шампанское и вяжется с пьяным тостом. Она не отвечает, пялится на его белую маску. Неуверенно тянет ее пальцами, заглядывает, изучает его физию и возвращает на место.
        Прошла неделя, а она ещё боится.
        Плечом опираюсь на стену. Проверяю свою маску. Пью бурбон. Чертов маньяк, преследую свою манию. Но возле нее вечно крутится Артур.
        А щас она здесь одна.
        А мне надо с ней поболтать.
        Ведущий созывает в центр зала народ для конкурса. Какие-то танцевальные соревнования, двенадцать животных по гороскопу. Я кролик, моя очередь не скоро.
        Я и плясать не собираюсь. Слежу. Поджидаю момент. Официантка, отойди от нее, ты меня бесишь.
        - Сколько смотрю, и все никак тебя узнать не могу, - перед глазами вырастает хихикающая девица. - Ты со стороны жениха?
        - Я жених, - протягиваю ей стакан. Девица пьет мой бурбон. Снова хихикает, тычет себе за спину, мол, ты лжец, а жених там. Лениво провожаю глазами ее палец с длинным красным ногтем.
        И столбенею.
        Не я один без приглашения приперся на чужую свадьбу. Он тоже здесь. Меряет черную маску. Восточный гороскоп, собака.
        Реально, пёс.
        Несколькими широкими шагами гашу расстояние. Хватаю за грудки и толкаю за колонну.
        - Ты серьёзно? - дышу со свистом, костяшками стучу по пластмассе, а лучше бы в табло ему. Прямым с правой. - Ты чего тут забыл?
        - То же, что и ты, - он отмахивается от меня. Закатывает рукава, не удивляется тому, что мы здесь встретились. Хмыкает. - Решили с тобой, значит, что это ошибка была, да? Случайность. Артуру не сказали. Что жену его на двоих расписали. Ей он не верит. Но разводиться со своей шлюхой передумал. Делать-то теперь что? Я ее ещё раз трахну. А потом ему сам всё скажу.
        - Слушай, - начался конкурс, шум громче, ведущий надрывается, я морщусь. - Хочешь шлюху - едь на трассу. Там стоят. Разные.
        - Я эту хочу, - он качает головой. - Не пойму, - говорит с издёвкой. - Тебе можно, а мне нельзя? - резким движением он расстёгивает пару пуговиц рубашки у горла.
        - Я здесь не за этим.
        - За этим.
        В разрезе маски глаза сужаются, и взгляд меняется, частично он прав, буду отпираться - и мы как на деревенской пирушке заварим пьяную драку. И я скриплю зубами. И соглашаюсь:
        - Ладно. Оба не трогаем. Так пойдет?
        - Можем оба тронуть. Так пойдет.
        С подноса пробегающей официантки он стягивает бутылку шампанского. Неторопливо возится с крышкой.
        Я вижу, я знаю, он специально, но никак не допру зачем. Тогда в кабинете, Артур ушел, он предложил, я согласился.
        Разделить ее.
        А у меня всего один шанс оставался попробовать, паршивый шанс, с ним на двоих, и я все равно воспользовался. Будто в горячке смотрел, как он ее. По столу раскатывает. Размазывает в лужу. Как она течет. Всхлипывает ему в рот. Обнимает, прижимается к нему.
        Смотрел и думал, что обоих убью, а член разрывало.
        Грязная самка. Выдрать ее с двух сторон. Чтобы имя свое забыла.
        Юленька.
        Я болен.
        - У тебя херь какая-то в башке, - замечаю, когда пробка с хлопком выскакивает. - Поехали.
        - Езжай, - он пьет. - А у меня тут ещё, - между глотками говорит, - незаконченное дело.
        Он выглядывает из-за колонны. Траектория взгляда от нас до неё, сметая столы и случайных гостей, отрезая музыку, крики и смех. Она стоит в арке, от служебного коридора так близко, зевает в ладонь и держит на прицеле гудящий зал.
        Вдруг гаснет свет. Персонал живо расставляет горящие свечи. В дергающемся пламени дрыгается чел в маске тигра.
        Следом после него должен кривляться заяц. Я то есть.
        - Ещё полчаса-час, и народ рванет по домам. А за ней прикатит Артур, - мне в руки падает бутылка шампанского.
        И он идёт. К ней. Танком прёт, почти теряю обзор, вот он ещё далеко, а вот уже его спина ее закрывает, кажется, он наклоняется к ее уху, что-то говорит. Они стоят. Ещё стоят. В свете свечей не люди, а тени, он сдвигает ее к коридору.
        Их не видно.
        Ведущий зовёт кролика танцевать. Быстро пробираюсь к арке.
        То, что произошло неделю назад - случайность. И она не повторится, я не дам.
        ГЛАВА 19
        Кошусь на часы. Два часа ночи, Настя ещё сидит у нас, пьет пиво, на ноутбуке листает свадебные фотки. На экране мелькает фотосессия из шатра, кругом зелень и солнце жарит улыбчивый разодетый народ.
        Конец лета, на улице уже прохладно, у нас в квартире автономное отопление, а я все равно мёрзну, кутаюсь в плед, двигаю ноутбук ближе к себе.
        Подруга долго копается. Убираю с клавиатуры ее руку и сразу открываю фотографии с банкета.
        - Куда ты, - она обижается. Перекатывается на полу, зацепив банку с чипсами, ставит ее между нами. - Твою свадьбу мы всю целиком смотрели. И не по разу.
        - Подожди, - пальцами вляпываюсь в плошку со сгущенкой, когда она дёргает ноут к себе. Облизываюсь, тянусь к кружке с остывшим чаем. - Включи на секунду фотки с конкурса. Где кошки и котики были, помнишь?
        - Их вроде нет, - она хмурится, щелкает мышкой. - Ты пропала с костюмом, тебя все ждали и фотограф ушел курить. А ведущий там просто одного кота убрал, чтобы ровно было. И провел конкурс.
        - Так а котов разве хватало? - давлюсь чаем, сообразив, что за мной Олли приперлась аж в кабинет, а котов никто не потерял.
        - Не знаю, - она включает фотосессию шатра, косится проверить, смотрю ли я и с удовлетворением продолжает сплетничать. - У Леры ужасные туфли. Салатовые нацепить с фиолетовой юбкой. Дальтонизм. Тебе, кстати, их племянница нравится? Она по-моему наклюкалась тогда.
        - Точно наклюкалась, - вспоминаю, как наткнулась на нее и минет в кабинете у босса, и возвращаюсь к теме. - Ну фотограф ушел курить. А видеоператор ведь остался? Видео тебе ещё не скинули?
        - Неа.
        Она что-то щебечет, я почти не слушаю, вчера была у врача и забрала рецепт на препараты, и по идее должна успокоиться, но вот Настя притащила фотки, и меня снова грузит.
        Наверное, масок котиков было больше, чем костюмов кошек, поэтому их и не искали.
        - А кто участвовал в конкурсе не помнишь? - вклиниваюсь ее болтовню.
        - Неа.
        - А видео тебе когда скинут?
        - Не знаю. Как обработают.
        - А…
        - Юля, - перебивает и в ее голос возращается недовольство. - Мы смотрим или нет?
        Киваю, пялюсь в экран. Возле локтя тихо жужит телефон. Мельком читаю сообщение - там кто-то из них сокрушается, что не снял с меня лифчик и не глянул, какого цвета у меня соски. Ему кажется, что розовые.
        Насте кажется, что я вообще уже офигела и должна немедленно выключить телефон, мы с ней пиво пьём, или как?
        Пью пиво. Комментирую фотки. Выжидаю время и говорю:
        - Попроси Андрея пробить пару номеров. Кто-то балуется.
        - Заблокируй, - она отмахивается.
        - Блокировала. С других пишут.
        - Да? - она удивляется. - А что пишут?
        - Услуги, - достаю из ее пачки сигарету, нащупываю зажигалку. - Может, через интернет сообщения отправляют? Можно ведь узнать, с какого компа?
        - Ага, - она оглядывается на звук хлопнувшей в коридоре двери. Выхватывает у меня сигарету, затягивается. - Артур щас орать начнет. Заешь запах чипсами быстренько.
        Морщу нос.
        Пусть орёт.
        Ничего нового не услышу.
        Я тебя простил, я из-за тебя поругался с друзьями, я волнуюсь за тебя и остался в городе, а ты ничего не ценишь, ты тайком куришь, ты отталкиваешь меня, мне это скоро надоест, Юля.
        Муж вырастает в проёме. Смотрит сверху вниз, мы валяемся на полу. Он стаскивает джемпер и треплется с Настей, я собираю чашки-тарелки-упаковки в поднос и плетусь на кухню.
        Привычно загружаю посуду в машину, и вокруг все привычное, в этой квартире живу год и интерьер выбирала сама. Скандинавский стиль, минимализм, комфорт, уют. Плиточный пол, симметричная мебель, чёрно-белые тона, только в спальне вишневый оттенок.
        Возвращаюсь в зал. Артур вызывает Насте такси, открывает окно, и ветер разбавляет дым, наполняющий комнату.
        Подруга тянет меня в коридор. Обувается, крутится перед зеркалом и шепотом спрашивает, что мы все таки с Артуром будем делать. Не похоже, что мы разводимся.
        Она пристает с разговорами с воскресенья, она и Марина, той я жаловалась и уверяла, что это конец, когда Артур пьяный завалился к ним с Аланом после свадьбы. А теперь ухожу от ответа и отмалчиваюсь, без понятия, как им все объяснять. И отговариваюсь:
        - Потом. Не решили ещё.
        Она чмокает меня по щекам, я отпираю дверь. Закрываюсь за ней и оборачиваюсь, Артур стоит в проёме, недовольный.
        - Курила?
        - Настя курила, - прохожу мимо него в спальню, зеваю, свет не включаю, щелкаю ночником. Встряхиваю стёганое чёрное покрывало.
        Он подходит сзади, шумно втягивает носом воздух возле моего уха. Резко разворачивает к себе:
        - Пахнет же.
        - Ты нашел к чему придраться, - дёргаю плечами, сбрасывая его руки, он делает ещё шаг и уже стоит вплотную, давит грудью, подталкивая на постель, и я падаю, и тут же отползаю в сторону, собирая одеяло. - Артур, я не хочу.
        - Опять не хочешь? - коленом он упирается в кровать, за лодыжку тащит к себе и запускает пальцы под резинку домашних лосин. Рывком сдирает их с меня, и не обращая внимания на мои попытки вырваться отрезает, - угомонись. Неделю почти терплю. Надоело.
        Он задирает наверх толстовку, пытается снять, я ворочаюсь и цепляюсь за тумбу и у меня одна всего мысль - мы разведемся. Про секс не могу и не хочу думать, а он не хочет слышать, что я ему не вру, мной воспользовались, как игрушкой, не спрашивая, с его подачи.
        - Артур! - пихаю его локтем.
        - Просто лежи, - его руки стаскивают белье, и тут я пугаюсь, сейчас со мной Артур, но такой же нетерпеливый и грубый, как они, берет без разрешения.
        - Насиловать будешь? Спятил? - вырываюсь из его хватки, смахиваю с тумбы большой флакон в форме розы до краев наполненный арома-маслом. Корица и апельсин, аромат солнечной липкой лужей растекается в постель, мажет Артура, он нависает сверху, я твержу, - слезь, слезь.
        - Тихо, - его рука пробирается между нами, спускает брюки, он вжимается в меня бедрами и удерживает за подбородок, заставляя смотреть в глаза. - Юля, ещё раз дернешься - и я разозлюсь.
        ГЛАВА 20
        Девять вечера, а на улице почти темень, сегодня тепло и ветер теплый, развевает волосы, на летней веранде открытого ресторана все в огнях.
        Ужин напряжённый, Артур и его партнеры хмурые, я и две девицы гибнем от скуки.
        Артур ест суп. Меня не замечает. Вчера он меня не тронул, но со злости разбил аквариум. Рыбы умерли.
        Рыбы сдохли - сказал он. Как и наша с тобой семья.
        Мы почему-то до сих пор вместе. А я искренне хочу наладить отношения, и неважно, что случилось в субботу.
        - Нальешь ещё вина? - сую пустой бокал ему под нос.
        Он общается с Денисом. На мою просьбу не реагирует. Бутылку с красным сухим берет Максим. Наполняет бокал "Мерло".
        Не пью, ставлю возле тарелки. Ковыряю вилкой грибы, рублю в кашу ломтик жареной картошки. Над ухом заливисто смеётся одна из девиц. Они с подружкой в восторге и от ужина, и от мужчин, что их сюда притащили.
        Конечно. Умные, успешные, глянцево-идеальные, в дорогих костюмах - выигрышные билеты в счастливую жизнь.
        Ночь обещает быть жаркой.
        Рыженькая уже начала стараться. Под столом сбросила туфлю и, похоже, эротично наглаживает сквозь брюки нефритовый стержень Дениса. Пару часов спустя он займётся ее пещеркой.
        У него непроницаемое лицо, но я знаю про разврат под столом, туфлю она сбросила мне на ногу, а потом долго возилась на стуле и сползала по нему ниже - не дотягивалась до черных классических Армани.
        Отодвигаю тарелку. Глазею по сторонам. Через несколько столов от нас натыкаюсь на знакомый профиль - Лера, племянница Артура, развлекается в компании девчонок. Она как раз встаёт и одергивает юбку - фиолетовую, в которой гуляла на свадьбе.
        Свадьба.
        Сощурившись, изучаю партнёров мужа. Они едят. Когда что-то жуют выглядят людьми, а не роботами, обычными привлекательными мужчинами. У Максима аппетит волка, в тарелке сочный бифштекс - ничего другого он заказать и не мог.
        Он голодный, увлеченно режет зажаристый шматок, тычет вилкой в кусочек и из него вытекает сок, смешанный с кровью, а я испытываю естественное женское удовлетворение наблюдая, как мужчина насыщается. Ему нужно.
        Чтобы всегда быть сильным. Защитником.
        Он отправляет в рот очередной кусок. Смотрю на его блестящие губы. Усилием гашу волнение.
        Это невозможно. Память не смазать, если они постоянно будут бельмом маячить, а я всё ещё не знаю, они это или нет.
        Двигаю стул и встаю, девиц пудрить нос не зову. Там в туалете Лера, спрошу у нее про свадьбу и боссов, да.
        Сворачиваю к главному зданию, проход огорожен словно коридор и укрыт под навесом, но недавний дождь все же налил луж, и каблуки стучат по ним, и в стороны летят мелкие брызги.
        За спиной нарастает звук шагов, и я уверена, что это кто-то из них, оборачиваюсь, и я права, Максим, он снял и закинул пиджак на плечо, идёт и насвистывает.
        - Соскучилась? - спрашивает, догоняя меня. С его вопросом я резко торможу, он явно намекает на ту ночь, но он добавляет. - С нами. За ужином. Треплемся о делах. Скучно?
        Навстречу выруливает хихикающая парочка, и я прижимаюсь поясницей к мокрым перилам, пропуская их, Макс стоит рядом, опирается на ограждение. Рукава рубашки закатаны, на запястье болтается браслет из черных бусин. Ловлю его руку, подношу ближе к глазам.
        Нет, это не мой, и не жемчуг даже, мужской браслет из черных крученых верёвочек.
        - Нравится? - он близко, от него пахнет вином с древесно-лимонными нотками парфюма. А в кабинете я не ощущала ничего, кроме бурбона и чего-то душно-пряного, как если бы похоть сквозь кожу, сквозь поры пробивалась в воздух, отравляя мне кислород.
        - Не нравится, - с его галстука в мелкую белую полоску поднимаю взгляд выше.
        - Только браслет?
        - И галстук.
        - Всё?
        - И ты.
        - Чего тогда стоишь? - он усмехается. - Иди писить, - кивком головы показывает в сторону здания.
        Он сам не двигается, я тоже, меня будто прибили к месту, все же это он. Точно он.
        Здесь так мало света, а у него такие черные глаза, зрачок сливается с радужкой, отражает огни ресторана. На его лице две густые кляксы, тянут меня вглубь, к нему во тьму.
        - Ладно, - он встает боком, откидывается на перила, скрещивает ноги. - Хотел кой-чего сказать. Артур на прошлой неделе на счёт тебя параноил. Кто-то ему что-то настучал. И он в офисе едва матч не устроил. По боям без правил, - он вздыхает. - Но это ваши семейные дрязги, Юля, понимаешь? Нельзя из-за женщины бросаться с кулаками на партнёров по бизнесу. Даже если эта женщина - жена. Нельзя.
        - Так ты бы Артуру об этом сказал.
        - Так я тебе говорю, - он поворачивает голову, снисходительно, сверху вниз, смотрит. - На меня ни за что наехали. Чувствую себя оскорбленным. Считаю себя в праве это недоразумение исправить. Но давай на берегу договоримся - к Артуру жаловаться ты не бежишь.
        - В смысле? - отталкиваюсь от перил, отступаю в сторону.
        - В смысле я номер в гостинице снял, - его губы складываются в напряжённую нитку. - Могу тебе заплатить. Это не проблема.
        Моргаю. Он прямым текстом заявляет, что собирается на ночь снять и номер, и меня, ибо я так просто, и они, мужчины, отношения портить не намерены.
        - Заплати лучше коучу, - иду к главному ресторану. - И на курсах посиди, поучись, как надо вести себя с женщинами.
        - Ты о себе, Юль? - он перехватывает за талию одной рукой, тянет назад к себе, у меня за спиной говорит, - хорошо, давай серьезно. Я не одну ночь предлагаю.
        - Вообще ничего мне не предлагай, - во мне кипит злость, дёргаюсь и давлю каблуком его блестящую туфлю, он шипит и резко выдирает ногу, теряет равновесие, пытается удержаться за меня, но я под его весом сгибаюсь, и мы вместе шлепаемся в грязь.
        - Бл*ть. Ну вот почему с тобой так трудно, - он сокрушается над дорогущими брюками, измазанными купанием в луже, я ползком удираю от него и почти налетаю носом на знакомые салатовые туфли.
        Племянница Артура.
        ГЛАВА 21
        На его руках вздуваются вены, он крепко держит меня за волосы, сама оттягиваю резинку боксеров с брендовой надписью и заглядываю, пальцами касаюсь темной поросли. Приподнявшись на постели, он стягивает трусы.
        Сзади мою спину гладят настойчивые руки, вдоль позвоночника спускаются ниже, обвивают талию и прижимают к горячей груди.
        Их двое, и они оба мои. Целуюсь с одним, сижу у него в ногах, а второй ставит меня на колени, сжимает бедра, и я чувствую его член, нетерпеливо проникающий в меня, и мои стоны смазываются языком другого мужчины, он с жадностью кусает мои губы и зализывает кровь.
        У меня во рту кровь, кисло-сладкая, от ее вкуса просыпаюсь, веду ладонью по лицу, мокро, теплая струйка бежит из носа.
        Шмыгаю и отплевываюсь. Давление упало, у меня скоро будет нервный срыв.
        - Девушка, все в порядке? - спрашивает парень за рулем.
        - Нет, - достаю из сумки пачку с влажными салфетками и вытираюсь. Я уснула прямо тут, в такси, и мне снятся кошмары. Эротические. Ничего не в порядке.
        - Может, в аптеку? - предлагает водитель. Пялится в зеркало. - Вы не все убрали.
        Тру лицо салфеткой. Залипаю в окно. Говорят, что с четверга на пятницу сны сбываются. Мне снится секс с ними - я сошла с ума. Эти мужчины не нежные любовники, они мудаки.
        - На месте, - сообщает таксист.
        Выбираюсь из машины перед мигающей вывеской круглосуточной сауны и топчусь на ступеньках.
        Артур просил приехать, и я приехала. Сорвалась среди ночи.
        Только не ожидала, что он в сауну звал. Вдруг он с ними. Затишье перед бурей - они оба с понедельника не писали, щас зайду внутрь, и будет буря.
        Не пойду.
        Уже разворачиваюсь на крыльце, и слышу, скрип железной двери, и веселый голос Артура:
        - Ты здесь? А я жду, встречать вышел.
        Он нетрезво покачивается, щелкает зажигалкой. Затягивается и выпускает дым. Ловит меня за руку и втягивает внутрь.
        - Ты напился? - хотя и так вижу, что да. Он идёт по холлу и курит, мимо охранника и девушки-администратора за стойкой, и они ничего не говорят, только косятся на меня и прячут ухмылки, наверняка думают, что я проститутка. - С кем ты?
        - С друзьями.
        - Вы же поругались.
        - Юль, мы не бабы, чтобы ругаться. Утрясли все, - он пропускает меня вперед, в просторный предбанник с кожаными креслами, наклоняется и расстёгивает мне туфли.
        - Убери, - дёргаю ногой и пинаю подальше целлофановую упаковку с тапочками. - Ты меня зачем позвал? В бассейне с вами плавать? Я думала, у тебя что-то случилось.
        - У меня и случилось, - он оставляет в покое обувь, пьяно машет рукой. - Ладно, моей королеве можно в туфельках, - обнимает сзади и подталкивает в зал, надёжное кольцо его рук возвращает меня в неправильный сон и деревенеют ноги, ощущаю, как напрягается спина и под натиском Артура падаю на диван. Он плюхается рядом. - Я устал. Ты меня убиваешь. К себе не подпускаешь. И я подумал.
        Громко играет радио, Артур гремит стаканами и бутылками на столе. Протягивает мне текилу.
        Пью и смотрю на него, он чешет голову. Словно вспомнив, стягивает тонкий синий свитер, под ним обычно футболка, но щас ничего. Широкая грудь, небольшой шрам белеет прямо на кубике пресса, четко выделяется на контрасте шоколадного загара под солнцем Таиланда. Руки покрывают золотистые волоски, на плечах россыпь родинок.
        Он снимает брюки. Под ними тоже ничего, похоже он за мной вышел прямо из душа. Задерживаю взгляд на крепких ягодицах, пока он ворошит кучу полотенец.
        Высокий, подкачаный, ухоженный, мой муж, и я, наплевав на его поступок им любуюсь, испытываю нечто сродни гордости, будто есть моя заслуга в том, что он такой красивый.
        - Нравится мой богатырь? - он усмехается, я моргаю, он заматывает в белое полотенце нарастающую эрекцию.
        - Что сказать хотел? - залпом допиваю текилу и протягиваю ему стакан. - Добавишь?
        - Напьешься, - он берет бутылку, садится передо мной на корточки. Стеклянное горлышко касается губ. Хочу взять, но он бьёт меня по пальцам. - Из моих рук. Давай.
        Медленно, мелкими глотками, он накачивает мою кровь алкоголем, и перед глазами оживает кабинет ресторана, и другой мужчина, и я, поперхнувшись, отвожу его руку.
        - Почему под носом кровь? Салфетки, - он оглядывается в поисках, сую ему сумку. Он вытирает мне лицо и говорит. - Да вот. Подумал, что ты странно себя ведёшь. И засомневался. Я же тебя простил. А ты отпираешься до сих пор. И, может, ты не врешь? А меня зачем-то нае*али.
        - Неужели Артур, - хмыкаю, и одновременно испытываю облегчение, наконец-то. Ногтями впиваюсь в его голые плечи вместо того, чтобы обнять. Чувства захлёстывает волной обиды на него, за субботу и все эти дни, когда у меня ехала крыша на подозрениях, а от Артура совсем не было поддержки, но если он снова со мной и на моей стороне, то все неважно, все забудется. - Кто сказал?
        - Сначала сам разберусь, - он снимает с шеи мои руки и щурится. - Ты ответь тогда. Если ты мне не изменяешь. Почему я каждый раз с бубном должен плясать, чтобы тебя в кровать уложить?
        - Я триста раз говорила, - морщусь, с раздражением откидываюсь на диване, - таблетки. Ты сам заставил ходить к тому врачу.
        - Так надо нормально питаться, - он тоже раздражается, и по его виду ясно, что меня щас ждёт лекция на тему здоровья, но его речь обрывает нарастающий визг.
        Хлопает стеклянная дверь бассейна, и оттуда вылетают три голые хихикающие девицы. Вслед им звучит мужской гогот, девушки цепочкой, друг за другом, скрываются в душевых.
        Проморгавшись, вскакиваю. Не могу погасить возмущение:
        - С друзьями ты здесь?
        - Юль, - Артур едва не падает, держится за подлокотник и поднимается. - Девушек не я вызвал.
        - Да. Ты меня вызвал. В сауну. К проституткам, - хватаю сумку, трясусь. Он ещё смеет мне говорить про измены. А сам тут с ними. Каждую неделю.
        - Уймись, - он выдирает сумку. - Ни с кем я тут не спал. Ни разу, - он меня убеждает, но теперь уже я не верю, качаю головой и не слушаю, кажется, зря мы так мучаемся, ничего больше не наладить.
        ГЛАВА 22
        - Юля, будь добра, сядь чуть иначе, - сладким голосом просит Олли. Попыхивает сигаркой. Кивает на мои локти, что я невоспитанно поставила на стол и уселась, подперев голову. - И волосы бы убрала, там рядом салат.
        Марина пьет вино напротив, понимающе улыбается, пока я двигаю стул. Настя отбрасывает за спину усыпанные блестками кудри и косится на Морозову старшую.
        За салфеткой прячу поджатые губы. Три сына, три жены, но Олли чем-то не угодила лишь я.
        - Ты щас в мамином лице дырку прожжешь, - шепчет мне в ухо Артур. Под столом стискивает мою коленку. - Ты же знаешь…
        - Артур, не забывай, где находишься, - влезает Олли. - С женой дома помилуетесь.
        Его младший брат гаденько ухмыляется. Настя тычет его локтем в бок. Он в примиряющем жесте прикладывает ладонь к губам, мол ладно, всё дорогая, смотрим нашу свадьбу. Напоследок нагло подмигивает.
        Закрываюсь рукой и корчу ему рожу.
        Он стреляет в меня из пальца.
        - Андрей, - шипит Настя.
        Он отворачивается к телевизору.
        Ничего удивительного. После того, как Артур орал на каждом углу, что разводится "с этой шлюхой". Мне к намёкам и взглядам стоит привыкнуть.
        Может быть, заслуженно, ведь я ему все таки изменила, пусть меня и не спрашивали. И это Артур ещё уверен, что я от обиды на него выдумала секс в кабинете.
        Почему они не признаются? А когда признаются, что он мне скажет? Снова обзовет шлюхой?
        Изучаю профиль Артура. Он ест тушёные грибы с овощами, запивает соком. На вопрос "кто был под масками?" он мне ответил: забудь ты уже, ты их не знаешь все равно.
        Ага. За дуру меня держит. Один ведь тогда ясно сказал: мы год знакомы. Это кто-то из них, но у меня словно специально все путается.
        У его брата разрезана нога. У его друга расцарапана спина. У его партнёра белая маска кота.
        Разглядывать члены на предмет родимых пятен я не буду. Номера телефонов мне никто не пробил, Андрей отмахнулся от Насти с заявлением, что у них и так по уши забот.
        У меня остался чей-то галстук, пропитанный текилой. Но на нем ведь нет подписи. И кто-то забрал мой браслет. Его и выкинуть могли давно.
        Ещё у меня была открытка с кошкой и фотка, и Артур бы мне поверил, но он ведь сам выкинул мой рюкзак в окно, когда мы ссорились в машине.
        Ничего не могу, пора признать. Лучше переключиться на того, кто наплел про меня гадостей.
        Тереблю волосы, оглядываю собравшихся. Пятничный ужин, семейство в сборе, прикатила даже Лера с родителями, все восхищаются свадьбой.
        Возможно, этот человек здесь. Сидит, улыбается мне. Прикидывается.
        - Олли, а скатерти вы заказывали? В ресторане такие были? Да что ты говоришь. Будем Леру замуж выдавать - тоже бронь там возьмем. Там и персонал у них вышколенный.
        - Готовят вкусно.
        - Да-да.
        - А ведущий. Мне конкурсы не по возрасту, но молодежь, смотри, в восторге.
        С матери Леры перевожу взгляд на экран. Вот оно. Дождалась. Ведущий собирает кошечек и котиков. Щурюсь и жадно слежу за мужчинами с белыми масками в руках. Так, вон Денис, Артуровский партнёр. Вон Паша, мой босс.
        Камера неожиданно смещается, в кадр попадаем мы с Артуром, его перекошенное злостью лицо и гора разбитых бокалов у нас под ногами, и к нам спешит ведущий. Это когда мы ругались и столкнули шампанское, дурак оператор, почему нельзя было вырезать?
        Народ за столом, налюбовавшись видео, оборачивается к нам, Артур усмехается:
        - Семейные неурядицы.
        - У ЗАГСа на крыльце тоже, говорят, вы молодоженов распугали. Стояли, психовали, - Андрей жуёт рис. - Едва не кончили бытовым убийством.
        - Андрей! - ахает Олли. - Мы ужинаем!
        - Именно, мам. Андрей разговаривает с набитым ртом. Щас подавится. Беда, - ребром ладони Артур проводит по горлу.
        - Ты какой-то агрессивный, - Андрей наставляет на него вилку. - Покажись специалисту. Проверь здоровье.
        - Ты ешь, ешь. Добавки хочешь? - Артур кивает на его тарелку. - Пошли на кухню. Я добавлю.
        - Артур, выйдем покурим, - Алан повелительным тоном старшего брата обрывает перепалку.
        - Я бросаю, - Артур откидывается на стуле.
        - Со мной за компанию.
        - Идите с Андреем. Курение убивает. Рак. Импотенция. Идите.
        - Артур! - взвизгивает Олли. - Немедленно прекрати!
        - Ребят, со мной сходите. Все трое, - глава семьи, Вагиз Морозов, негромко откашливается, и все сразу смолкают. - У меня там коньячок коллекционный в кабинете остался. Сигары кубинские. Ну их, ваши сигареты, пыль одна, - он выбирается из-за стола, высокий крепкий мужчина, подтянутое тело в уютном домашнем костюме, на висках седина, на носу смешные очки в широкой круглой оправе, и пахнет от него всегда трубкой и крепким кофе, и голос низкий и тихий, и, на вид он кажется добреньким дядечкой, что целыми днями почитывает газетку в кресле-качалке у камина. Да только грубо промахнешься, если в скромный образ поверишь, погоны генерала здорово учат владеть собой, ему и голоса повышать не надо - все слушаются.
        Они уходят. Вчетвером. В кабинет. За столом висит неловкое молчание, замечаю, что нервно стучу трубочкой в стакане со смузи и убираю руки на колени, сцепляю пальцы.
        Олли с наигранным оживлением хвалит запеканку. Марина с Настей поддакивают. На меня косятся и подруги, и родители Леры, и я уже чувствую, что опять кругом виновата.
        Впервые за столом устраивают разборки. И, наверное, правда из-за меня, братья давят на Артура по поводу развода, а он злится.
        Смотрю в телевизор, на свадебные титры, там идёт нарезка поздравлений от каждого гостя по отдельности.
        Настя наклоняется через стол:
        - Кстати, на счет свадьбы. Завтра в ресторане закатывают бал. У меня рук не хватит. На один вечер хотя бы подключишься?
        - Мы ведь решили, - зажимаю в зубах трубочку, пью. - Получим дипломы и сразу ищем другую работу. У тебя свадьба была, и мы отложили.
        - Так ты и не ищешь пока, - щурится Настя. - А на банкетах всегда хорошо платят. В общем, придёшь к обеду, договорились, да?
        ГЛАВА 23
        Верчу блюдо с пышным хлебом, с разных сторон рассматриваю румяные бока. В ямочку в центре высыпаю соль, всю солонку.
        В ресторане дурдом, персонал стоит на ушах, ди-джей настраивает аппаратуру и визжащие звуки режут перепонки.
        Обожаю, когда вокруг балаган. Атмосфера праздника пропитана дофамином.
        - Каравай готов? Они подъехали, - мимо пролетает взмыленная Настя, швыряется в меня белым полотенцем с расшитыми вручную краями.
        Подкладываю полотенце под блюдо с хлебом и тороплюсь на крыльцо.
        Каравай.
        Хмыкаю.
        Давно у нас в ресторане не праздновали свадьбу по традициям, где мать невесты встречает молодоженов хлебом-солью, и все такое, здесь чаще наткнешься на жениха в костюме вампира или на сценарий, заточенный под "Алису в стране чудес", а этот свежий хлеб в руках - нечто устаревшее, но очень милое, искренне симпатизирую молодой семье.
        В холле суета, мне никто не хочет помочь, спиной наваливаюсь на дверь и выбираюсь на крыльцо.
        - Принесли? - навстречу бросается женщина с короткой стрижкой, мать невесты.
        Передаю ей хлеб и убираюсь с глаз долой.
        На стоянке уже куча глянцевых авто в ленточках, грудится толпа. Погода супер, почти осень золотая, на солнышке еще можно греться.
        Стою в сторонке, курю, слушаю громкий хохот и выкрики.
        - Отдыхаешь? - звенит сбоку радостный щебет.
        - Валяюсь кверху пузом, пью коктейли, - киваю, улыбаюсь Лере. Волосы в высокой прическе, чёрное блестящее платье, метровые каблуки. - Салют. Ты откуда?
        - Да вот, - она поправляет закрученную, облитую лаком прядку. - Вчера за ужином слышала, как вы с Настей договаривались. На счет свадьбы. Боссы ваши здесь сегодня?
        - Вроде приедут.
        - Отлично. Проведешь меня? - она вдруг переходит на заговорщицкий шепот.
        Стряхиваю пепел. Отматываю во времени. Неделя назад, Настина свадьба, Лерины ядовитые туфли и минет.
        - Ты же сказала, что напилась тогда, - намекаю на сцену в Ванином кабинете. - И чтобы я братьям не говорила. Я не сказала.
        - И я Артуру не сказала. Как ты в "Терассе" с каким-то мужиком по лужам ползала. Кажется, это был деловой партнер Артура.
        Давлюсь дымом.
        Она меня шантажирует?
        Думает, что я у Артура за спиной с компаньонами его шоркаюсь.
        А дальше его родители мне предъявят, что на трассе меня видели в короткой юбке и ботфортах.
        Она невинно хлопает накрашенными ресницами. Швыряю бычок в урну.
        - Прям щас Артуру позвони, Лер, - иду к крыльцу. - Смартфон дать?
        - Ну ладно, тебе сложно что ли, - она семенит рядом, грудью прижимается к моему локтю. - Ваня трубку не берет. Нигде его выловить не могу.
        - Так он бабник, - не сдерживаюсь, поворачиваюсь к ней. - Забудь.
        - Отличный совет, Юль, - она усмехается. - Ты бы сама забыла? Так просто, раз - и из памяти швырнула, да?
        Смотрю на окно своего кабинета и понимаю, что не только не забыла, я уже мозг себе вывихнула, я уже злости не чувствую, я уже не думаю ни о ком, кроме них, даже во сне помню.
        - Пойдем, - сама тяну ее за руку. - Народу много, не заметят.
        Оставляю Леру праздновать и ждать принца, включаюсь в работу, все у меня под контролем.
        За огромными окнами сгущаются сумерки, гости накидались напитками радости, заражаюсь общим счастьем и под веселую попсу пританцовываю, иду по залу, за плечо наклоняю к себе ведущего и докладываю:
        - В плейлисте осталась пара треков. Подготовиться успеешь? Или дальше пляшем?
        - Успею, бейби, успею, - парень улыбается, лезет обниматься. - Кстати, мы с ди-джеем в конкурс ту песню добавили, которую ты спрашивала. Мы молодцы? - он клацает зубами над моим ухом.
        Искусственно улыбаюсь - в этом моя проблема, плохо умею держать дистанцию с людьми на работе, и каждый готов залезть на шею.
        - Умнички, - выворачиваюсь, торможу спасительную официантку и сую нос в поднос. - Куда несёшь?
        - Так…гостям, - от странного вопроса она теряется, я с ней за компанию бросаю ведущего. Пользуясь случаем, она спетничает. - Тут тебя какой-то мужик искал. Не со свадьбы по-моему. Упакованный весь. Питбуль.
        Собираюсь спросить, почему питбуль, но взгляд натыкается на белую маску с ушками. Спущена до носа, видно лишь мужские губы, мужчина глушит шампанское и неклюже танцует вокруг нас.
        Невежливо задираю пластик, за ним незнакомые пьяные глаза, в моем вздохе разливается разочарование.
        К черту их. В туалет хочу. Стучу каблуками к арке, в темной нише останавливаюсь и достаю вибрирующий телефон.
        Читаю сообщение.
        Настя пишет, что уже не приедет.
        Ещё бы она приехала. Под самый конец. Когда я весь вечер одна тут торчу.
        Юля, ну ты же знаешь, у Андрея такой напряженный график, и если выдается свободное время в выходной, я хочу провести его со своим мужем - намекнула она.
        И укатила в шесть вечера.
        Медовый месяц, я не тупая.
        Зеваю в ладошку, прислонившись к стене, наблюдаю за суетой.
        Конкурс, двенадцать участников. Песня, которую я заказывала, будет третьей играть. Под выступление кота.
        На втором танце гаснет свет и россыпью вспыхивают огоньки свечей, красота.
        Взгляд бездумно плавает по костюмам гостей, темнота смешивает всех в общую массу, и в ней не сразу замечаю высокую фигуру, пробирающуюся сквозь толпу.
        Мужчина в черной маске.
        В черной, не белой, а у меня трясутся поджилки, нет не кажется, он в упор никого не видит, он идёт ко мне.
        Метр за метром расстояние смазывается, он твердым шагом прёт на меня, и надо отступить, иначе он собьёт меня с ног, но не могу, прирастаю к месту.
        Между нами остаётся несколько шагов, и тут он резко тормозит. Напротив меня.
        Черная маска, бликующая от свечей, похожа на собачью. На питбуля.
        Он ничего не говорит, и я молчу. Смотрю на крупную фигуру в полумраке, он словно неровно вырезанная тень, в воздухе витает аромат моей гибели, я не отвожу глаз до тех пор, пока он не наклонятся к моему лицу.
        - Привет, киса, - в уши пробирается знакомый гипнотический шепот. - Скучала по мне?
        ГЛАВА 24
        Всё, как в моих снах: сильные ладони ложатся на бедра, мнут ткань платья, расшитую бисером, он сдвигает меня в сторону, разворачивает и грудью впечатывает в стену.
        Едва стою. Я рассчитывала на пощечину, такую, с размахом, чтобы голова откинулась, залепить ему, едва только его увижу, но вот он рядом, и я его руками связана, и так растеряна, как маленькая, заблудилась в лесу, устала и не зову на помощь, спиной слушаю глухие удары его сердца, и этот рваный ритм громче музыки, орущей из колонок, подавляет меня, путает мне мысли.
        - Сними, - завожу руку назад и пытаюсь нащупать черный пластик.
        - Я снял, - следом за ответом его губы, скользят по шее, целуют кожу и волосы, его язык, лизнув мочку уха, собирает расползающиеся по скуле мурашки. - Ну скажи честно. Скучала?
        Все ещё не верю, что это по-настоящему, и он здесь, в нескольких сантиметрах от меня, ладонями упираюсь в стену, верчу головой:
        - Дай мне повернуться.
        - Зачем? - он давит на затылок, заставляя прижаться щекой к шершавой, холодной поверхности. - Поговорку знаешь? Любопытство кошку сгубило.
        - Только в маске можешь приставать?
        - Хочешь в глаза мне смотреть, когда я в тебя войду? - тихий смешок путается в моих волосах. - Юля, соскучилась, я спрашиваю? - его нога втискивается между моих, рукой он забирается под платье.
        - Не надо, убери, - дёргаюсь, когда он нагло лезет под белье, всхлипываю, когда погружает в меня палец, целиком, и промежность касается его ладони.
        Его тело врезается в меня сзади, мы тяжело дышим, я не ощущаю туфлями пола, в ягодицы упирается его натянутая ширинка, царапаю ногтями стену. Перед глазами темный коридор, в другой стороне зал, там крики и смех, но мне ничего не видно, и если щас кто-нибудь из официанток с подносами попрется мимо и налетит на меня и мужчину, засунувшего руку мне в трусы - останется умереть от стыда, и всё.
        - Отойди, уйди отсюда, - все ещё пытаюсь повернуться к нему лицом, но он удерживает мой затылок, - мне в туалет надо. Отпусти.
        - Не могу. Нас тогда прервали, - он двигает пальцем внутри меня, и я шлепаюсь об его ладонь, зубами он треплет мою шею, кожа впитывает уколы его нетерпения, болезненные, даже Артур никогда так не набрасывался. Голодающему питбулю подсунули миску с едой и спустили с цепи, и я в этой крепкой, настойчивой хватке слабею, слушаю его срывающийся хриплый шепот. - Тот стол из твоего кабинета в башке у меня засел. Как только о тебе думаю - сразу хер встаёт. А думаю я о тебе часто. Яйца звенят, так хочу тебя быстрее выеб*ть, - он с силой толкается в меня бедрами.
        Кровь приливает к щекам, и перед глазами всё плывет, его неотфильтрованное желание бьёт по рассудку, только так и можно назвать то, что они со мной делали, и здесь, рядом с ним, мне дико вспоминать ту горячность, с которой я отдавалась.
        Чувствую, что он добавляет второй палец, и становится туго, между ног всё горит, он натёр, ловлю губами воздух, которого он меня лишает, навалившись вплотную.
        - Дай я к тебе повернусь, - повторяю и трогаю руку, зарывшуюся в моих волосах.
        - Плохая идея, Юль, - голоса он не повышает, но его слова словно через рупор летят в меня оглушительной насмешкой. - Если увидишь - решишь, будто между нами что-то есть. Вдруг преследовать меня начнёшь. А оно мне надо?
        Глотаю эту издевательскую отповедь, грубое напоминание, что они мной воспользовались, и как меня тошнило от чувства беспомощности и знания, что со мной прекрасно развлеклись, и огрызаюсь:
        - А что случилось? Весь год любил, теперь разлюбил?
        - Любовь скучна, - он так резко вбивает в меня пальцы, что зубы стукаются друг об друга. - И предсказуема. Мне это неинтересно, даже не проси, лучше сразу убей. Давай без чувств. Текила и большой патрон, чего ещё?
        - Мне нравятся два патрона. Твой друг не пришел. Ты тоже проваливай.
        - Он пришел.
        - И где же он?
        - Здесь я.
        Рука на затылке сжимается, поворачивает мою голову. Вздрагиваю, наткнувшись взглядом на мужскую фигуру в светлой маске. В полутьме торчат высокие белые уши, это, наверное, заяц. Всматриваюсь в темные прорези на пластике, от напряжения набегают слёзы, и голову скручивает грязная мысль, что я подсознательно этого и ждала.
        Второго, ещё одного.
        Плечом он прислоняется к стене, ничего не говорит, даже не вижу, куда смотрит, они оба молчат, и это продолжение фильма для взрослых, начавшегося той ночью, всем нравилось, чем мы трое занимались, там их грубость и жёсткие тиски, когда они держали в четыре руки, не давали и шанса вырваться из ловушки их тел, а я их двоих хотела.
        Вот они рядом, прямиком из эротического кошмара живые, мои любовники, мои монстры, у них диалог без слов, а я вдруг понимаю: я всю неделю нарывалась не за тем, чтобы знать их в лицо и свалить подальше за экватор.
        Я провоцировала их потому, что они вывернули мне психику, вывихнули все мои ценности, и случившегося никак уже не исправить, мне не на что опереться, в этой другой жизни есть только они, и я готова добровольно подпустить их к себе ещё раз.
        И вслед за этим выводом меня атакует паника.
        - Юль, все в сборе, - кто-то сообщает, и мне кажется, я грохнусь в обморок.
        Вырываюсь и ору, плевать на свадьбу и кто что решит, застукав, как два мужика лапают меня в темном углу.
        - Тише, кис, чего кричишь, - теплая ладонь накрывает губы, почти не различаю в пелене две фигуры, вместо головы у меня гранит и пророчество некроложной тематики:
        Очнитесь, вы трое сейчас стоите на краю ямы.
        - Юля, - на мне поправляют одежду, что-то говорят, а я так четко представляю этот обрыв, в который толкает нездоровое влечение, зачем они, вообще, ко мне лезут, неужели они не понимают, что так нельзя.
        - Вы что тут делаете? - от громкого знакомого голоса прихожу в себя, проморгавшись различаю блестящее платье и саму Леру, остановившуюся в арке.
        ГЛАВА 25
        Меня все ещё держат сзади за бедра, и запястья тоже держат, но я не дёргаюсь и со стороны это выглядит паршиво, хуже только сфоткаться на агитку, призывающую к жаркому сексу: "Я Юлия Морозова, эти два члена были во мне, и было здорово".
        Заяц оглядывается на Леру и заметив ее, сильнее сжимает мои руки.
        - Нормально, Юль, - она подходит ближе и щурится поверх моей головы. От увиденного, похоже, оступается на каблуках. - Не поняла.
        А ведь питбуль маску снимал, шея горит от его поцелуев, оборачиваюсь к нему, но он по-хамски толкает меня вперёд, носом врезаюсь в грудь второго мужчины и пошатываюсь, запинаюсь, и едва не падаю.
        - Подожди, - ногами ищу пол, но меня, неудобно взяв за локти, тащат вперёд, за широкой грудью уже и Леру не вижу, мне опять не дают разобраться. - Больно, поставь меня.
        Он сворачивает в зал, закрывает широкие двери, и не остаётся даже слабого света коридора.
        Это малое помещение со сценой для музыкантов, выключатели возле стойки. Наощупь пробираюсь туда, и тут меня цапают за платье.
        - Ты серьезно? - бросаю через плечо. - Я же спрошу у Леры, с кем она там стоит. Друга твоего она прямо щас видит. Кончен бал, - в темноте шарю рукой и натыкаюсь на маску, задираю пластик ему на голову, пальцами скольжу по виску. - Давай свет включу.
        Он сгребает меня за талию, налетаю на твердый торс. Дыхание срывается, мну в кулаке рубашку у его горла и тяну, большая, сухая ладонь накрывает мою руку, гладит ободок кольца.
        - Ты слышишь меня?
        Он не отвечает, чем доводит меня до тихого бешенства, тот, первый, хотя бы болтать любит, а этот замер статуей, которой отрезали язык и мрачно строит дьявольские планы, например, убрать свидетелей, меня и Леру, и я в этом затишье уже представляю, что под маской у него обожжённое лицо, а он кровожадный маньяк.
        - Не знаю, - наконец шепчет он в самое ухо, притягивая меня к себе. Теребит замочек платья на шее сзади, теплые пальцы касаются голой кожи, а я дрожу. - Я и ты связаны вместе, пока ты не видишь. Тебя зацепило, ты выясняешь, гадаешь. Думаешь обо мне. Я рискую. Ты потом дашь к тебе приблизиться?
        Дёргаю его за воротничок, отклоняюсь в сторону от его губ. Один опасается, что я буду за ним бегать, другой, наоборот, что от него - они оба надо мной издеваются, с меня хватит.
        - Ты и так не подходи больше. Давай катись. Колбаской жареной. Артур всё равно тебе…
        Вскрикиваю от боли в затылке, его пальцы раздирают фиксирующий лак, он сжимает ладонь у корней и, кажется, волосы прямо у него в руке ломаются, пока горячий рот закрывает мой, и зубы кусают верхнюю губу.
        - Юля, не разговаривай так со мной.
        Другой рукой он обвивает талию, в его агрессивных объятиях у меня хрустят позвонки, и ноги снова подкашиваются.
        - Я давно должен был все решить. Ещё год назад. Пока ты замуж не вышла. Тогда духу не хватило. Я виноват. Но ошибку исправлю. Не отталкивай меня.
        Его пальцы давят на челюсть, заставляя меня разжать зубы, его язык, скользнув в рот, касается моего. Вздрагиваю, как под разрядом тока, упираюсь ладонями ему в грудь и выворачиваюсь, я не могу.
        - Я не хочу, отпусти меня.
        - Почему? - его рука в волосах расслабляется, в его свистящем шепоте дыхание горячей дорожкой по моей шее, но он только что чуть скальп с меня не содрал, болью добиваясь моего отклика, и меня трясет. Он рубит фразы. - Там у стены. Пять минут назад. К тебе в трусы залезли. А ты спокойно стояла. Не кричала, ничего. Царапалась бы хоть, кис. Раз неприятно. А то орать начала, только когда я подошёл.
        - Ты оскорблен что ли, ревнуешь? - за смешком прячу волнение, не слышу ни ответа, ни дыхания, лишь под ладонью вздымается его грудь. - В прошлый раз вы хорошо поделились, по-честному.
        - В ту субботу все из-под контроля вышло.
        - А теперь ты все контролируешь?
        - Теперь да.
        - Значит, твой друг не придёт?
        - А он тебе нужен?
        - А ты как думаешь?
        На свадьбе звучит что-то свадебное и про любовь, у меня кружится голова.
        - Юля, не надо со мной играть, - он трогает мой подбородок, поднимает лицо, как если бы смотрел в глаза.
        - Ты же со мной играешь, - тоже смотрю куда-то вперёд и выше, и в воображении глаза его меняются с темно-карих на изумрудно-зеленые, с зелёных на густо-серые.
        - Нет, я с тобой серьезно.
        Он говорит даже не шепотом, а просто тихо, но я настолько дезориентирована тьмой, басами музыки и происходящим, напрягаю слух, и не могу разобрать, и злюсь.
        - Да ладно. Какая серьезность. Давай без чувств, - повторяю ему слова первого кота. - Текила и большие патроны.
        Попсовая певица успевает два раза проорать припев, прежде чем он отвечает.
        - Понял. Как скажешь.
        Он смазывает меня с пола, как кляску, и я пискнув, прикусываю язык. Крепко держит, с грохотом налетая на столы, пробирается по этой темноте подальше от выхода.
        - Стой, стой, - запоздало твержу и чувствую выступающий на лбу холодный пот, - там Лера, там люди, там свадьба сейчас кончится.
        - Сомнительные преграды.
        С меня слетает туфля, мы врезаемся в рояль и клавиши жалобно бренчат. Лёгкими шлепками он ощупывает гладкий корпус, поднимает меня и толкает на холодную поверхность.
        - Я тебе такое не забуду никогда, я спрошу у Леры, ты не подойдёшь ко мне и на километр, - давлю на его слова, если он не врал, и для него, правда, это не игра, он не станет, он не тронет, ведь все не должно быть так.
        - Ты мне условия ставишь? Чувствами манипулируешь? Зря, - он задирает на мне платье, резко разводит мои ноги и ввинчивается бедрами.
        В зале со стуком падают стулья. По нашему маршруту до сцены и рояля пробираются вслепую.
        Второй. Идёт.
        - Второй патрон, Юля, - помолчав, он вдруг брякает пальцами по клавишам, задавая тому направление в темноте.
        Отстраненно замечаю, что он умеет играть, какая-то простая и знакомая мелодия, один из столов падает совсем рядом, и дальше следует самодовольное сообщение:
        - Я с текилой, кис, как обещал.
        ГЛАВА 26
        У него с собой не только текила, в ведерке бренчит лёд. Меня ощупывают в темноте, они сами ни черта не видят, ни друг друга, ни меня.
        - Ложись, кис.
        Меня опрокидывают спиной на рояль, и я заторможенно ложусь. Внутри нарастает странное понимание: реальность другая, не как во сне. Они оба со мной, трогают меня, но тело будто мертвое. Ощущения той ночи были такими яркими и сильными, а сейчас я зажимаюсь и действительно не хочу. Совсем.
        Мне нехорошо.
        Чьи-то пальцы пробираются под белье. Тянут трусы вниз.
        Вспоминаю Леру, ужасаюсь, вцепившись в резинку, тяну бикини обратно на себя. Лера ведь застукала нас троих в коридоре, и теперь думает…
        Правильно думает.
        Я не подняла скандал, позволила увести себя в этот зал. Потому, что не ожидала подобной наглости, и что второй сюда вернётся.
        Или хотелось проверить?
        По-настоящему была ли та жадность, с которой я утоляла сексуальный голод, но вот оно, продолжение, и тело под чужими руками деревенеет.
        Нет никакой страсти, и ее не может быть, это просто фрикции, и всё.
        Похабный порноролик.
        Со мной в главной роли.
        Самая жуткая ошибка в моей жизни. И если раньше можно было что-то исправить, то к тому, что они со мной сделают вот-вот - я приблизилась по собственной глупости.
        Доигралась.
        Я прозрела.
        Поздно.
        Белье он оставил, но отодвинул, и пальцы внутри меня двигаются, расширяют вход. Мне остаётся лежать, пока им не надоест меня трепать.
        Вытираю злые слезы, в пустоту безнадежно говорю:
        - Ты же сам чувствуешь, что мне неприятно. Тебя, как мужчину, не огорчает, не останавливает, что ты не возбуждаешь, и дама - сухая наждачка? Хватит.
        Он отвечает тихим смешком.
        - Не огорчает. Я еще в прошлый раз понял, сладкая. Что ты долго разогреваешься. Зато потом. Ох*еть беснуешься. Помнишь? Как на столе колотилась? Не волнуйся, Юль. Щас намочу и напомню.
        - В хвост и в гриву тебя, киса-сучка, - с моей щеки отбрасывают волосы.
        С трудом сглатываю. Их грязный шепот возвращает в наваждение. Отворачиваюсь от стекла пузатой бутылки, второй кот возился над ухом с крышкой и пил, и теперь сует мне текилу, но меня тошнит от волнения.
        Бикини врезаются в кожу. Между ног лёгким мазком касается горячий язык.
        Помедлив, со мной делятся впечатлениями:
        - Черт. Вкусно, Юль. Я так и думал.
        Лизнув ещё раз, он полностью накрывает промежность ртом. Подтягивает мои ноги себе на плечи, он обещал намочить и мочит. Медленно, размазывая слюну, упруго толкается внутрь и выходит. Захватывает губами клитор, влажно целует бедро. Пальцами больно сжимает выпирающие тазовые кости, так пошло сочно облизывает, словно хитрый кот дорвался до оставленной без присмотра сметаны.
        Он зря тратит время.
        Ни вагинальный, ни оральный секс не стимулируют, побочки от препаратов, которые принимаю, выбили всю чувствительность, я вялая макаронина, в который раз убеждаюсь в этом.
        Настойчивая рука поворачивает мое лицо. Зубы прихватывают верхнюю губу, жадно втягивают в рот. Не отвечаю на поцелуй, не реагирую на язык между ног, лишь громче шмыгаю и глаза щипит от слез, с самого начала моей вины не было, я никогда не изменяла, и не собиралась, а меня обидели и просто перешагнули, а я не такая сильная, на мне отпечаталось, сразу что-то себе придумала, всё-всё запомнила, и саму себя обманула.
        И ради чего тогда я сейчас все это терплю?
        Хуже уже быть не может.
        Этот вывод возвращает мне силы.
        Брыкаюсь и откатываюсь по гладкой поверхности. Сбрасываю руки, удерживающие мои плечи, и он, не готовый к сопротивлению послушно отпускает. Со всей дури заезжаю коленом по голове между моих ног. По ощущениями куда-то в лицо, и второй сдавленно охает, не ожидал такой агрессивной благодарности за оральные ласки.
        Здорово справилась, слишком легко, и дальше удача меня покидает, не удержавшись на рояле, шлепаюсь на пол, вывернув локоть, и вскрикиваю.
        - Вот это номер. Мягкая лапка выпускает когти. С характером киса. Драться любит, - моего падения они не видели, но слышали, и активно обсуждают. - Юль, ты как там? Не покалечилась? Иди сюда, милая. На осмотр.
        Суки. Кобели. Если бы я себе руки переломала, им бы тоже весело было?
        Ощупываю локоть, резкая боль утихает. Подобравшись, сижу на холодном полу, за стеной играет песня, которую я ди-джею заказывала. Норвежский исполнитель, песенка милая, про котика. Полчаса назад я ни о чем не подозревая, морщила нос на приставания ведущего, ехидничала над сообщением от Насти и собиралась танцевать. Память мне будто фильм показывает, будто там в зале была не я.
        - Юль, серьезно, все нормально? - мое молчание начинает их волновать, я злорадствую. - Ты ударилась?
        - Говори, не бойся. Болит что-то?
        Ага, забеспокоились.
        - Юля.
        Там у них в темноте шевеление, ищут меня. Ползу по сцене, где-то тут закуток для хранения инструментов, свет они все равно не включат, а свадьба скоро кончится, я это время запросто пересижу.
        Вдохновившись вернувшимся везением, мысленно уговариваю себя, я со всем справлюсь, главное, что меня больше не мучают те нездоровые мысли, мне нужно было, чтобы это снова случилось, и я поняла, что тогда находилась в состоянии стресса, шок приняла за удовольствие, эти двое не боги, а дьяволы.
        Все наладится.
        На этой мажорной ноте с оглушительным грохотом налетаю на невесть откуда взявшиеся инструменты. Закрываю руками голову, на плечи валятся подвешенные на стене ударные тарелки.
        Бл*ть.
        Сбрасываю с себя палки-дудки, ещё что-то, и тут меня хватают за ногу.
        - Попалась.
        Оборачиваюсь на шепот и, замахнувшись, отвешиваю ему тарелкой. Кажется, точно в цель, он шипит и материт меня, и встряхивает мою руку.
        - Держи ее, - говорит второму. Ничего не видно, пальцем мне заезжают по носу, потом скручивают и поднимают в воздух. - Всё, Юль, на пощаду не рассчитывай.
        ГЛАВА 27
        Готовлюсь к тому, что с меня грубо сорвут одежду, пустят на клочки и ее, и меня, но меня растягивают на рояле, и даже не снимают белье, один из них крепко держит руки, второй куда-то отодвигается, гремит ведёрко со льдом.
        - Щас накормим кису сливками, - говорят мне в губы. - Густыми. И чтобы все проглотила.
        - Хватит, - вырываюсь и едва не скатываюсь на пол, но вернувшийся первый кот удерживает за лодыжки, разводит мои ноги в стороны. Чувствую теплое дыхание на ткани трусиков и сразу после ледяной укол. - Что ты… - дернувшись, бью каблуком по клавишам. Он, сквозь бикини, давит на лобок кубиком льда, убирает его, спускает мою ногу и зажимает ее внизу, не давая мне отодвинуться.
        Мне на руки надевают то ли варежки, то ли перчатки, связанные между собой резинкой, с кратким пояснением: реквизит, стащил со свадьбы, ты в прошлый раз мне всю спину изодрала.
        Не могу сосредоточиться на его словах, на чем-нибудь вообще, стискиваю зубы от чувства льда там внизу. По голой коже вдоль самой кромки трусиков, ведут куском, повторяя силуэт белья.
        - Убери это, - ерзаю, вспотевшие ягодицы прилипают к гладкой поверхности, мороженый кубик гуляет по бёдрам, словно вырезает в моем теле одну только зону, вокруг которой немеют участки кожи. Мурашки заползают в трусики, и я по миллиметрам лишаюсь тепла.
        - Убрать? - чувствую его горячий выдох вплотную к клитору, он сквозь ткань касается зубами, втягивает в рот на секунду, и отстраняется, и я вздрагиваю, когда он опять прижимает к бедру лёд.
        - Перестань, мне холодно, - задираю голову, встаю, меня удерживают за шею. Щекой натыкаюсь на ещё один кубик в пальцах второго кота, он ведёт мокрую линию едва касаясь лица на горло и ниже. Давит.
        Поперхнувшись, слизываю с подбородка подтаявшие капли воды с лимоном и мятой. Он спускает лямку платья, по контуру обводит кружево бюстика, тающие струйки сбегают на живот. Он обводит застежку между чашечками, вода вползает под кружево, меня начинает мелко трясти, и тут он вдруг быстро, кратко, влажным оттиском по тонкой ткани целует напрягшийся сосок.
        И ещё раз.
        Громко выдыхаю. Я смирилась с жестокостью, и их плавность вводит меня в ступор, они оба сменили тактику, с разврата почти на невинность, не толкают в меня пальцы и никуда не торопятся. Руками не трогают, только льдинками, медленно раскатывают по коже трясучку, стылые заморозки, и каждый их короткий живой поцелуй сквозь белье, как разряд тока, доза огня.
        - Замерзла, кис? Согреть? - в этом шепоте вся суть моей фамилии и меня самой, снегурку над костром хотят сжечь.
        И я языки пламени жду, и это меня пугает.
        - Дайте мне встать, - ворочаюсь, но мне не дают шевелиться, немеют зажатые крепким телом ноги, немеют плечи, на которых камнем лежит тяжёлая рукая, лопатками пригвождая меня к гладкой поверхности. Тело, в лужицах с листками мяты, уже не ощущаю целиком, лишь ноющий озноб груди подбирается к соскам, и мышцы ягодиц сокращаются, и кажется, что вот-вот лёд мне засунут прямо под белье, и я всхлипываю, когда его тормозят горячие губы, пара укусов, остатки тепла на ткани, и всё по новой.
        - Ладно, всё, только уберите.
        Сдаюсь, в теле нарастает нестерпимый зуд. Бюстик царапает соски, и бикини мокрые и холодные, прилипают к коже, и когда я уже не могу этой пытки выносить, и пытаюсь вытащить руки из варежек, с меня резко сдирают белье.
        Мягкие губы обхватывают набухший клитор.
        Из меня вырывается стон, мне так остро и обжигающе, чуть дергаю ногами, чтобы он понял, не отодвигался и грел меня, чтобы глубже целовал.
        Другой кот тянет бюстгальтер вниз на живот. Подув на сосок, обхватывает его зубами. Складываю ладони на его плечах, резинка между варежками врезается ему в спину и помогает мне вдавливать его в себя. Он с глухим рыком приподнимает меня, руками ныряет под мою талию, порывисто и алчно целует грудь, и мне передается его напряжение, ему ещё сложнее было меня так долго мучить, он сам мучился, и теперь с размахом, увлеченно, выплескивает в меня свою похоть.
        Рваными засосами поднимается по шее к губам, впивается в них. Задыхаюсь, меня колотит от языка внизу между ног, я так отчаянно поддаюсь его ласкам, и не могу отвечать на его движения, не могу контролировать, беспомощна и открыта ему, бедрами в его тисках, и тело наполняет этими сдерживаемыми чувствами. С двойной силой кусаю мужские губы которые здесь, рядом, и моя агрессия его лишь сильнее заводит. Он хватает меня за волосы, собирая их на затылке в кулак, отрывает меня от себя и тут же сам набрасывается.
        Тормозим желание, причиняющее боль, отталкиваем друг друга и снова тянемся за новой порцией, перестаю соображать и отдаюсь пламени, власти этих мужчин, растворяюсь в ней, и внутри, пока слабо и неуверенно бьётся что-то томительное, оно отчаянно нарастает, ноги дрожат и скручивает живот, инстинктивно рвусь бедрами навстречу языку, ещё, совсем чуть-чуть, если он остановится, я свихнусь.
        Он останавливается.
        Меня будто прижигают льдом, так беспощадно бросают в реальность, различаю срывающийся шепот:
        - Нравится, Юль? Кончаешь?
        Он резко вырывает меня из объятий второго кота, дёргает вниз. С трудом нащупываю пол, слетает оставшаяся туфля, запинаюсь на ней, пока он грубо разворачивает меня спиной к себе.
        Я размазана, я сейчас не готова стоять, заплетающимся языком пытаюсь ему об этом сказать, и не успеваю, сначала ощущаю его скользящие по складам пальцы, там или вода, или его слюна, или мое возбуждение, всё вместе, он дёргает меня ближе, ладонью давит на поясницу и рывком проникает в меня до упора.
        ГЛАВА 28
        Глубокий толчок таранит меня почти насквозь, не устояв, плюхаюсь грудью на рояль.
        Он не оставляет мне времени привыкнуть к тугому сгустку вен, гладкой коже, волокну желания, он выходит и врезается снова, ещё глубже, большой и толстый ответ на мой вопрос:
        Ничего мне тогда не примерещилось. Тело требовательно впитывает каждое его движение и готовится показать нам обоим небо в алмазах.
        - Тебе хорошо, Юль? - его шепот срывается, он скользит наружу, так поспешно, чтобы вернуться, и внутри всё сжимается вокруг него, когда он со шлепком вбивается до основания, с ожесточением, сродни звериному, за бедра натягивает меня на себя сильнее. - Пизд*ц щас рехнусь.
        Глухо хриплю, носом уткнувшись в лимонную лужицу, глохну от стука сердца в ушах, не понимаю уже, где я и с кем, кажется, жизнь - один длинный половой орган с крупной разбухшей головкой.
        Нет.
        Не один.
        Волос касается второй кот. Заставляет поднять голову, что-то надевает мне на шею, вроде цепочку. Пальцами в варежках хватаюсь за его рубашку. С каждым толчком бьюсь в его грудь, и он гладит мои волосы, ласково, словно успокаивает маленькую девочку, но он в курсе, он знает, что меня так мотает потому, что сзади меня отчаянно трахают.
        И то, что мне хорошо, им обоим известно.
        Это просто ужасно. Как бессовестно, как не стыдно. Со стоном отталкиваю его, руками качусь по роялю, ищу опору, цепочка качается и позвякивает. В мозгах все перепутано, только член внутри, простой и недвусмысленный, с оттяжкой, уверенно меня пробивает, взламывает пароли к самому потаенному, к запретному наслаждению, и я тактильно, на языке тела выбалтываю все важные точки, куда жать, чтобы был бум.
        - Там на цепочке колокольчик, - второй кот настойчиво тянет меня на себя. - Золотой. Слышишь, звенит? Я слышу. Как тебя сладко еб*т тоже слышу.
        Отшатываюсь от его шёпота, он ловит меня за шею и приближает к себе.
        В губы мне тычется головка. Пахнет резиной и опять банановой смазкой. Запах возвращает в ту ночь, где они имели меня вдвоем, и меня трясет от жгучего предвкушения, от мысли ещё раз отдаться им обоим.
        - Давай, кис, впусти меня, - торопит он.
        Машинально приоткрываю губы. Член, скользнув в рот, мягко стукается о зубы.
        Я боюсь.
        - Юля-я, - он нетерпеливо нажимает на щеки и толкается вперёд.
        Невольно впускаю его дальше, пробую его снова, их двоих, он шумно дышит, заполняет мой рот, надавливая на затылок, насаживает мою голову на себя.
        С последним, кратким рывком, бьюсь ему в пах и мычу.
        Он длинно охает.
        Они оба двигаются.
        И как же слаженно они двигаются, ритмично и упруго, раз за разом в меня, как мне это вытерпеть, это уже слишком, они меня развращают, что же я вообще творю, как мне томительно-приятно, черт, черт возьми, схожу с ума.
        Живот сворачивает в тугой узел, задыхаюсь и ноги больше не держат, кровь закипает и, кажется, вены лопаются, и я как река, багровая, горячая, в моем потоке казнят грешников, я с земли в ад несусь.
        Трясу головой и освобождаю рот, трясу волосами, прогоняя морок, не помогает, внутри всё взрывается, пытаюсь вытолкнуть из себя второго, но его сжимают мои же судороги, кончаю и мне страшно, это чёрное, грязное удовольствие меня убивает.
        - Оху*ть. Тише, Юль, тише, - пальцы на моих бедрах будто скрючивает, он медленно выходит из меня, со свистом шепчет, - щас кончу в тебя, дай мне выйти, я без защиты.
        Тело неохотно с трудом выпускает его, он ещё не успевает отойти, как сбоку, загребущие руки второго кота тащат меня ближе к нему, прочно фиксируют меня в тисках, его эрекция пристраивается у входа.
        - Подожди, она устала, дай ей…
        Конец фразы не слышу, горячая плоть плавно заполняет меня, мягкими, пока неглубокими толчками, пробирается мне внутрь и расслабленные было мышцы сразу напрягаются, ещё неутихшие спазмы нарастают повторно, болезненно раздирают меня, выгибаюсь и падаю назад, к нему в объятия.
        - Уже? - шепчет он с удивлением. Двигается во мне, порывисто и жадно, подгоняет вторую волну оргазма, заводит мои руки себе на шею, и меня захлёстывает, как кнутом между ног стегает, бешено сокращаюсь, хочу орать и кусаю губы, дергаюсь вниз и висну на нём, резинка на варежках врезается в его шею, он удерживает меня за талию и хрипит. - Киса, ты меня душишь. Бл*ть, не могу, Юля. Держись, - он нагибает меня и, захваченный моими спазмами, мучительно долго выходит, с секундной заминкой врезается снова, и больше не останавливается, исступлённо в меня долбится, дрожу и кричу, и прощаюсь со своим взбесившимся телом, не владею ни частью, оно его, оно все для них, а я разливаюсь черным водопадом, с чернотой вокруг сольюсь.
        - Харэ! - оглушает рык, покалеченный, злой голос. Мужчину от меня отталкивают, за плечи меня выдёргивает первый кот, - отпусти ее. Всё. Тихо. Иди ко мне, Юль.
        Я шевелиться не в силах, глиной в их руках гнусь, ощущаю, что меня поднимают над полом, и вяло, как-то лениво прикидываю, что он меня забирает и это нечестно по отношению к другому, он только начал.
        Второй кот тоже заметил несправедливость, подтягивает меня к себе:
        - Я ещё хочу.
        Меня держат за лодыжки, за плечи, и разговаривают так, будто меня с ними нет, и я безучастно слушаю перепалку, словно речь не обо мне.
        - Ей хватит.
        - Ей не хватит.
        - Мы спорить будем?
        - А ты опять все за всех решаешь?
        - Да.
        - Нихера.
        - Я сказал: всё.
        - Нет.
        - Отвали.
        - Сам отвали.
        - Ты долб*ёб.
        - Пошел нах*й.
        Они замолкают.
        Тяжелые выдохи наполняют спертый, пропахший сексом воздух, запуталась, кто из них где находится, но это уже неважно, у меня уже вообще всё вокруг кружится, и они, и рояль, и я сама, кажется, верчусь юлой, я стою на полу или ещё в воздухе, не разобрать, а ещё, наверное, смешно, что они так рвались на второй раз потому, что хотели оргазм, но закончила лишь я, и аж два раза, а они ругаются, а, может, это и не смешно вовсе, я и не смеюсь, сознание меня покидает, я отключаюсь.
        ГЛАВА 29
        Перед глазами белый потолок, розовые стены, в руку воткнута капельница.
        Боже мой.
        Что за кошмар.
        Проморгавшись, пытаюсь встать, на мое шевеление поворачивается девушка в зелёной врачебной пижамке, она отбрасывает на стол пульт от телевизора и торопится ко мне:
        - Проснулись? Отлично. Скоро приедет врач, вы пока полежите.
        - Это больница? - недоверчиво уточняю, хотя и так вижу, что не ресторан. Светлая одноместная палата с телевизором, столом, кожаным диваном и полкой с книгами.
        В висках стучит, тянусь, девушка в воздухе перехватывает мою руку. Качает головой:
        - Осторожнее. Вы же видите. Игла выскочит.
        В висках стучит настойчивее, будто в череп долбит клювом дятел. Последнее, что помню - свадьба, малый зал, рояль и…И да.
        Смотрю в окно, розовые шторы просвечивают, значит, сейчас день.
        - Воскресенье? - на всякий случай спрашиваю.
        - Понедельник, - отвечает медсестра.
        - Я почему здесь? - делаю ещё одну попытку встать.
        - Ждите врача, - она за плечи укладывает меня обратно на подушки. Помолчав, понижает голос. - А вы не помните, как вас привезли?
        Не отвечаю. Почему-то злюсь на девушку. Чего она такая непонятливая. Если бы я знала. Я бы у нее не спрашивала.
        Она оглядывается на дверь. Убедившись, что в палате никого, кроме нас нет, ещё тише тараторит:
        - Ночью, в воскресенье. Я дежурила. Два мужчины вас привезли. А потом муж ваш приехал. Что там было. Эти трое весь пост разнесли. Думала, пациентами к нам лягут. В травматологию. Такая драка была, вы бы видели.
        Она замолкает. Смотрит на меня. На лице написано жгучее женское любопытство.
        Сглатываю.
        Значит, они сказали Артуру. Я так добивалась от него, чтобы он мне поверил, и теперь он наверняка верит, а мне вдруг становится настолько плохо, что темнеет в глазах.
        - Аккуратнее, - напоминает медсестра, удерживая мое запястье. - Игла выскочит.
        - А… - кладу руку на одеяло, откашливаюсь. - А муж приезжал?
        - Там сидит, - она машет в сторону двери. - Врач и его сначала не пускал. Ещё бы. Такой погром устроил. У нас здесь все таки больница. А не спортклуб.
        Хватаю ее за руку и хочу попросить не пускать его ко мне, но как назло дверь открывается, и на пороге вырастает Артур. Молча оглядывает нас с медсестрой, меня мельком, на ее лице задерживает взгляд.
        - Ну пойду я, - она выдирает руку из моих пальцев, - вдруг врач приехал.
        С сожалением смотрю ей в спину и не решаюсь криком остановить ее, чтобы она меня не бросала тут с ним, кажется, стоит ей выйти, и он меня убьёт.
        Голос мне не подчиняется, за ней закрывается дверь.
        Артур неторопливо подходит к окну. Смотрит на улицу, искоса изучаю его профиль и считаю секунды, стрелка часов громко тикает в тишине.
        У него разбиты руки, на костяшках бордовая корка. На щеке пара царапин, а так синяков вроде нет, но это не утешает, если уж медсестра полезла ко мне со сплетнями - значит в коридоре, правда, случилась нехилая потасовка.
        - Все из-за того, что ты не ешь.
        Не сразу понимаю, что он заговорил, он так и не повернулся, но рада даже этому.
        - Что? - переспрашиваю, и голос подводит, я сиплю.
        - Голодный обморок. Врач сказал. Потому, что ты ничего не ешь.
        Он молчит. Добавляет:
        - Да. У меня свое мнение на этот счёт. Знаешь, что я думаю?
        - Что?
        - Что мою жену затрахали до потери сознания, - он оборачивается. - Я прав?
        Ждала чего-то подобного, но все равно вздрагиваю, и на глаза набегают слёзы, да, правы и врач, и Артур, я в последнюю неделю перестала есть и меня затрахали, в прямом смысле.
        Он отходит к дивану. Садится. Смотрит в беззвучно работающий телик:
        - Мне надо кое-что прояснить. Просто отвечай, Юля. Они тебя держали.
        С запозданием соображаю, что это вопрос, киваю, он не смотрит, вынужденно отвечаю:
        - Да.
        - Если бы они тебя не держали - ты бы ушла.
        - Да.
        - Но тебя не насиловали.
        - Нет.
        - Вы занимались сексом.
        - Да.
        - Тебе понравилось.
        Морщусь, сминаю в кулаке край одеяла. Для чего ему грязные подробности, облекать в слова, тащить в разговоры то, что нам обоим неприятно.
        - Тебе понравилось, - повторяет он.
        - Чего ты от меня хочешь? - приподнимаюсь на подушке. - Нам сразу после той субботы. Нужно было разойтись.
        - Чтобы они тебя за моей спиной продолжали трахать. Нет. На развод не рассчитывай.
        - То есть как это?
        - Так это, - передразнивает он.
        - Слушай, - от холода трясёт, повыше натягиваю одеяло. Собираюсь с мыслями и перечисляю. - Мы вместе всего год, детей у нас нет. Если мы расстанемся, ты встретишь…
        - Заткнись, - обрывает он. Резко встаёт, идёт к моей кровати, и чем ближе, тем он крупнее, я полулёжа, в проводах, так обострённо ощущаю свою беспомощность, мне против него никуда, точно. Он останавливается, наклоняется к моему лицу. Серые глаза пустые, как в ту субботу в кабинете, где началась его шутка. Он со скукой объясняет мне, будто уставший учитель тупому ребенку одно и то же. - Никого я не встречу. Я тебя выбрал. Ты шлюха. Наплевать. Выбор мой, и шлюха тоже моя. И если сейчас, кто-то из них, хоть на метр к тебе подойдёт - я очень расстроюсь. Синяками никто не отделается. Я вас троих предупредил, да?
        Смотрю на него, запрокинув голову, и я совсем не в курсе, кому нельзя ко мне подходить, но в первую очередь волнует даже не это, а его диктаторские замашки.
        - Ты мне сам никогда не изменял, да, Артур?
        - Не изменял.
        - А проститутки в сауне не считаются.
        - А проститутки не считаются. Они просто отсасывают.
        - А-а. Ну тогда если я кому-то просто отсасывала… - вижу, как меняется его взгляд, мелькнувшую в зрачках стальную молнию и вскидываю руки, уверена - он щас меня ударит.
        Он хватает мое запястье. Отводит ладонь от лица. Кивает на капельницу. Спокойно заканчивает:
        - Мы друг друга услышали. Игла выскочила, Юль. Я за врачом.
        ГЛАВА 30
        Платье и золотая цепочка с кулоном-колокольчиком - подарок кисе. Всё, что у меня было. Медсестра тоже оценила скудные пожитки, когда отдавала мне платье:
        - На руках вас сюда занесли. Даже без туфель. Без сумки. Так волновались за вас, кхм, мужчины. А потом муж с документиками приехал.
        И ехидно так прищурилась.
        Болтунья. Всей больнице растрепала про бурное ночное дежурство.
        И на фоне скандала на всю приемную: ещё раз рядом с ней увижу - яйца натяну на глаза.
        И трещины в стойке, об которую приложили головой кого-то из котов.
        И особенно после моего к ней вопроса: расскажите, как выглядели те мужчины.
        Мне не хватило чувства такта, или у нее кончилась смена, или она испугалась, что Артур и ей что-нибудь куда-нибудь натянет, если рядом со мной увидит, но свидетельница испарилась.
        Ещё Лера осталась.
        Ну и сам Артур, когда сменит пластинку с "ты их все равно не знаешь".
        Может, и правда, не знаю, или мне, вообще, они примерещились, такие странные дела.
        Влезаю в платье и выглядываю в окно. Стемнело и машины на парковке не различить, но по времени за мной уже приехали.
        Надеюсь.
        В палате остаётся лишь чахнуть, как розы в вазе, на них осыпаются лепестки.
        Когда на пороге появляется Артур, торопливо заправляю кулон под платье, самой себе не могу ответить, зачем нацепила подарочек.
        Ведь все так паршиво складывается, плюс ещё, наверное, осенний сплин.
        За ремешки он держит туфли, передает мне. Мысленно хмыкаю, он даже покопался в моей обуви и привез без каблуков, хотя я в последнее время плоскую подошву не носила, и все коробки убрала в кладовую.
        - Отказ написал, - докладывает он и, дождавшись, пока я обуюсь, берет меня под локоть.
        Спускаемся по лестнице, держусь за перила, удивляюсь:
        - А как меня оформили? Ты на прошлой неделе вышвырнул в окошко мой рюкзак с паспортом.
        - Документы нашли. Хороший человек. Прописку посмотрел и принес по адресу. Тебя тогда дома не было, - он зевает. Толкает дверь. Не успеваю спросить, он обрубает диалог. - У меня побудут.
        - Вознаграждение предложил? - язвлю. Документы побудут у него - в воздухе витает смутный запах рабства.
        - Предложил. И даже заплатил за труды, представь. Сумму озвучить?
        - Так ты мне паспорт не отдашь?
        - Куда тебе его отдать? В трусы засунешь?
        На улице прохладно, он набрасывает мне на плечи свой пижак, стягиваю полы на груди и недовольно смотрю на него, он прикидывается идиотом.
        Иду к машине, по пути пинаю мелкий мусор. Сажусь в салон и вспоминаю:
        - Телефон ещё потеряла.
        - Потом купим, - он устраивается за рулём.
        - Когда?
        - Тебе он сейчас зачем? - он раздражается.
        - В трусы засунуть, к паспорту, - огрызаюсь.
        Он молча выезжает со стоянки.
        Смотрю сквозь стекло на сумерки в первых огнях, на мрачный профиль Артура и снова пытаюсь наладить беседу:
        - Ты на счёт больницы моим родителям не сказал?
        - Не сказал. Только что ты расстаться решила сказал.
        - Зачем?
        - А это секрет?
        - Когда сказал?
        - Сегодня к ним заезжал.
        Кружит голову, откидываюсь на сиденье.
        - Всё, кончились вопросы? - докапывается он со смешинкой в голосе.
        Не отвечаю и размышляю, кажется, что он врёт.
        - Ты домой к ним заезжал? - поворачиваюсь.
        - На дачу.
        Нет, не врёт. А я ведь думала, что он мимо ушей пропускает мою болтовню, что у родителей дачный сезон аж до октября растягивается, и в городе их не застать.
        Он смотрит на дорогу и улыбается, и лучше бы перестал кривить губы, над нами висит атмосфера неправильности.
        И я могу не спрашивать, и так догадываюсь, что родители ему ответили. Что, разумеется, Юля дура, Артур, не принимай близко к сердцу, она капризничает, помиритесь. Потому, что они всегда и во всем на его стороне, и если бы папа полгода назад не поругался с его отцом-генералом, наши семьи бы крепко дружили, но это неважно, Артур всё равно им как сын, и другого не надо.
        И когда неделю назад зашёл разговор о разводе, я планировала все решить тихо, рассказать лишь потом, когда родители не смогут повлиять, а теперь они меня просто загрызут.
        Ведь я лучше Артура никого не найду.
        И вообще.
        У них есть младший ребенок, тот ещё маленький монстр, переходный возраст и все дела, и некогда им переживать ещё и за меня, обо мне должен заботиться Артур, Юля, дочка, замужем так принято.
        - Что? - он косится на меня, до сих пор с ухмылкой. - Недавно на презентации столкнулся с одним мужиком. Он аукционами занимается. Ну, поболтали. Он сказал, что может достать ту книгу, которую твоя мама хотела. Рождественские стихи Бродского, редкое издание. Вот, он достал. Я маме твоей отвёз. Она так радовалась. Аж мой любимый пирог за полчаса испекла.
        - Артур молодец. Всегда такой внимательный.
        - Именно так она и сказала. Про твое желание развода ее мнение повторить? Могу с цензурой, могу без. Запомнил дословно.
        Он паркуется во дворе.
        Идём к подъезду, тереблю его пиджак, вижу, он решил испортить мне жизнь. Поднимаемся в лифте, стоим близко, я нервничаю и откашливаюсь:
        - Все таки мне нужны документы. Диплом я получила и теперь могу искать другую работу.
        - Зачем? - он выходит, отпирает дверь. - Я задумался над твоими словами. Вместе мы уже год, а детей у нас нет. Пора. Зарабатываю я нормально. А ты будешь вести хозяйство, ребенка воспитывать. Ты же хотела.
        Он подталкивает меня в квартиру.
        Слушаю щелчок запираемого замка и после его слов кажется, что мы не просто пришли домой, как всегда было, а что он меня тут теперь запрет насовсем.
        - Юль, разувайся. Будем готовить ужин. Давно надо заняться твоим питанием.
        - Дай свой телефон.
        - Зачем?
        - Что ты "зачемкаешь"? Подругам хочу позвонить.
        - Потом позвонишь. Из больницы я тебя забрал с условием постельного режима. Тебе нужен отдых.
        - Да. Но я же могу…
        - Не можешь. Всё. Иди переодевайся и мой руки.
        ОЧЕНЬ ПЛОХО ПАЛАЧАМ ПО НОЧАМ, ЕСЛИ СНЯТСЯ ПАЛАЧИ ПАЛАЧАМ
        Моя смерть, как у Кощея - в игле.
        Которой истыкали ее вены после того, как мы втроём развлеклись на рояле.
        Она же хрупкая, аж просвечивает, куда ей двух мужиков.
        Двух долб*ёбов.
        Доигрались, пускаем титры и врубаем реквием.
        Если бы чувство вины могло убивать - сегодня бы закатили знатную пирушку на моих поминках.
        Кажется, на третий день принято поминать, так я в ночь на воскресенье умер, пока не официально, снаружи-то вроде как жив.
        Даже ходить могу.
        Во двор вот пришёл.
        На лавочке сижу.
        Подняться на их этаж - уровень повышенной сложности.
        Стряхиваю пепел, вдыхаю дым. Разбитые губы все ещё саднит, четко Артур приложился.
        Я и не уклонялся.
        Сам бы себе навалял, если бы битьё моего черепа об стену запускало время назад, или вид размазанных по штукатурке мозгов рядом с фреской ночного города гарантировал мне прощение.
        В любовь, как в большую бочку меда, кто-то подсунул ложку дёгтя, и этот дёготь - страсть - смоляная тягучая горячая пакостная дрянь.
        Мне надо в пожизненный бан или карантин, ведь ее во мне ни на грамм не убавилось, привет всем, я пироман, кайфую от огня, люблю огонь, сгораю в огне, передайте Юле, что я безумно хочу ее отжарить.
        Онанировать вспоминая, как она кончает - моя болезнь, мои одержимые ночи. Ночью не все кошки серы, вопреки поговорке - моя кошка особенная. Моя кошка самая красивая.
        Моя зажигалка.
        Упала под лавку.
        Наклоняюсь поднять, и слышу писк домофона.
        Звук шагов стихает на крыльце, ещё не взглянув понимаю, что выперся Артур.
        Дверь не закрывается тихим хлопком, она с лязгом брякает, значит, он по ней долбанул. И значит, он психует от моего присутствия у него во дворе.
        - Ты за добавкой? - он спускается с крыльца и показательно закатывает рукава джемпера.
        - Почти. За Юлей, - встаю и отступаю на шаг, нужен маневр сгруппироваться, если с любезностями закончено. Разрешать навешать мне люлей второй раз я не планировал.
        - Юля уехала.
        - Куда?
        - На море. Бархатный сезон.
        - Как ей позвонить?
        - Для чего тебе звонить моей жене?
        - Да ладно, - шагаю ещё немного назад, увеличивая расстояние, которое он настойчиво сокращает. - Остановись. Оба знаем, что я сильнее. И я, как в тот раз, - шоркаю себе по губе, - терпеть не буду. Две секунды, Артур. И ты под лавкой.
        - А мне плевать, что ты сильнее, - он подходит.
        Смотрим друг другу в глаза, и вижу - действительно, плевать. Бесконтрольная злость штурмует зрачки. Состояние сорвавшегося с цепи пса, желание грызть. Как-то незаметно мы до этого успели докатиться.
        - Я не хочу войны. И ты не хочешь, - жестом по горлу показываю закономерный итог. - Не для нас метод. Обоим хреново придётся.
        - Серьезно? - он качает головой. - А кому-то уже хреново. Вы мою жену до больницы довели, ты не допер ещё? До боль-ни-цы за-е-бать, - повторяет по слогам, - это как вообще? Ты нахрена сюда притащился?
        - А ты нахрена ее с нами оставил?
        - Не сваливай на меня свои косяки.
        - Это твой косяк.
        - Мой? - он склоняет набок голову, словно ослышался. - В том, что я тебе доверял - в этом мой косяк? У меня и мысли не было, что ты не то что х*й в нее засунешь. Что ты её пальцем тронешь не думал.
        - Надо было думать.
        Всё, что я могу сказать.
        Так себе совет.
        Я с той субботы сам ему следую, только и делаю, что думаю, потому имею представление - помогает слабо.
        Вообще не помогает.
        Случаются такие вещи, когда разум бессилен, идёт Артур по улице и кирпич падает ему на голову. Парад планет так выстроился, в звёздной книге так было записано.
        Влияние момента, трое сошлись в одной точке в указанное время, и взрыв.
        - Я к ней не лез. Ни разу. И не собирался, поскольку она с тобой, - оттягиваю воротник, словив приступ духоты. - Ты с утра до вечера треплешься про развод. Просишь сказать твоей жене, что мы ее трахнем. Для убедительности разрешаешь залезть к ней в трусы. Оставляешь ее в темном кабинете и сам уходишь. Когда на нее уже стоит и дымится. А она полуголая. Я не хотел, я клянусь, - сглотнув комок в горле добавляю. - А теперь хочу.
        Его волновали шелуха от семечек и голубь, обедающий возле урны, но после моей правды он вскидывается, взгляд с недоверием бродит по моему лицу.
        - Повтори.
        - Ты услышал.
        - Я услышал ересь.
        - Артур, твоя проблема. Я предупредил.
        - Чего ты? - он подаётся ближе, носом втягивает воздух. - Ты бухой что ли? Колесами закинулся? Вы ее вдвоем скрутили и отъеб*ли, два раза. Ты на что рассчитываешь-то?
        Моему самообладанию потихоньку приходит хана, желваки под кожей пляшут танец истины и эта истина влегую посоревнуется горечью с высокоградусным абсентом, как минимум на пару секунд в день перед глазами мелькают глюки, где я, она, и третий лишний, и вряд ли она мне когда-нибудь забудет, что я допустил подобный расклад, и как бы хорошо ей ни было, она не сама на шею вешалась, мы ее все таки оба раза заставили.
        - А это моя проблема.
        - Это с башкой у тебя проблема, - он толкает меня в грудь. - Вали нахрен отсюда.
        - Юля где?
        - Нету её. Убил я её вчера.
        Из памяти вырезается сразу приличный кусок жизни, с подснутого мне под нос его среднего пальца картинка перескакивает на пористый асфальт возле лавки, который Артур уже тщательно протирает щекой с моей помощью, давлю на его затылок и продираюсь сквозь звон в ушах, кажется, мы друг на друга орем, и орет какая-то женщина, разбираю даже слова, она звонит в полицию.
        Она стоит рядом. С пакетами. Похоже, соседка. Держит телефон. Спрашивает:
        - Артур? Звонить?
        - Не вол-нуй-тесь, - советую, отстукивая по асфальту головой Артура. - Мы уже все.
        Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь. Соседка всё ещё стоит, Артур тоже встаёт, подтверждает мои слова, лезет за платком.
        Он садится на скамейку, вытирает лицо. Сажусь рядом, достаю сигареты. Молча дымим. Он говорит:
        - Есть выбор. Либо живая и моя, либо пропавшая без вести твоя. Подумай. Не угомонишься - все тем и кончится.
        ГЛАВА 32
        На завтрак мюсли, тосты с маслом и сыром, и сок. На перекус шоколадный батончик и фрукты. На обед бульон, куриная грудка, гарнир и компот. На полдник после сончаса фрукты, круассан и сок.
        На ужин рыба на пару, овощной салат и бокал сухого вина.
        Ковыряю горбушу, размазываю по тарелке. Тычу вилкой в дольку лимона.
        - Ешь, - говорит Артур.
        Он сидит напротив, с аппетитом жуется. Чем больше он заставляет, тем меньше мне хочется.
        Тянусь к своему бокалу.
        Он отставляет его в сторону.
        - Ешь.
        - Я ем.
        - Не ври.
        Через стол перебрасываемся взглядами, он, закинув в рот кусочек рыбы, промокает салфеткой блестящие губы, делает глоток вина. Одним глазом моргает, улыбается краешком рта.
        У него хорошее настроение.
        У меня не очень. Безвылазно торчу дома вторую неделю, и дни сливаются в один. Сплошной сюр. Каждый вечер он читает вслух книгу о женщине, предавшей мужа и бросившейся под поезд, а по утрам вместо будильника включает какой-то картавый рэп про измены.
        Он выпотрошил мой гардероб, все юбки и платья, узкие брюки, красивое белье и обувь на каблуках, и отнес на мусорку.
        Переломал всю косметику, разбил духи.
        Выключает телевизор и заставляет спать после обеда, как в детском саду.
        Или он тайком надо мной ржёт, или у него крыша поехала.
        - Я не хочу рыбу, - отодвигаю тарелку. - Хочу какао.
        - Там одни углеводы. На ночь вредно. А ты должна правильно питаться. Какао лучше, вообще, не пить. И у нас его нет. Я выкинул. Ешь рыбу.
        - Сам ешь свою рыбу. Ты спятил уже.
        - Так я ем, - он жуется. - И я не спятил. Я о тебе забочусь, Юля.
        - Мне нельзя звонить по телефону, нельзя приглашать гостей, нельзя выходить, - загибаю пальцы. - Я в тюрьме? В чем твоя проблема?
        Из спальни доносится музыка, звонит его телефон.
        - Чтобы когда вернусь - все доела, - приказывает он. - Или из-за стола не выпущу, ты знаешь, - он неспешно отбрасывает салфетку, поднимается, скрывается в коридоре.
        Тоже встаю.
        С тарелкой иду к шкафчикам. Открываю дверку, скребу вилкой, вытряхиваю все в ведро.
        Сажусь за стол. Пью вино. Пялюсь в окно.
        Стемнело, в открытую створку доносятся разговоры и смех, весело кому-то.
        Качаю ногой в воздухе.
        Он всем врёт, что я валяюсь на пляже и целыми днями купаюсь в море, работает из дома, что неудобно, и, наверное, нехорошо сказывается на бизнесе, но он сидит и сторожит меня, будто я могу куда-то исчезнуть.
        Долго он ещё, интересно, планирует превращать квартиру в сумасшедший дом?
        Он возвращается. Первым делом смотрит на мою тарелку, вскидывает удивленный взгляд.
        - Умница моя, - одобряет. - Дуй в постель. Я покурю и подойду, будем читать, - у него в руках пачка сигарет. Он сдирает целлофан, фольгу, мнет в кулаке, открывает дверку, за которой стоит мусорное ведро…
        - Артур, - поспешно вскакиваю, но он уже наклоняется и разглядывает выброшенный мной ужин.
        - Рыбка. Помидорки, огурчики. Маслице, - он поворачивается. Вкрадчиво спрашивает. - Юля, по-твоему это смешно?
        - Ты достал, - брякаю стаканом об стол. - Мы можем по-взрослому поговорить? На счёт них.
        - Родная, - он хлопает дверцей, в несколько больших шагов оказывается рядом. - Нет никаких "их". Есть я и ты. Всё.
        - Я и ты не на острове живём. Необитаемом. Вокруг люди. Я хочу на улицу. В магазин. С подругами встретиться. Мне душно.
        Его губы приближаются к моему лицу. Замираю на месте, он за эти дни впервые так близко. Не трогал меня, даже случайно, единственный раз в понедельник запёрся в ванную, когда я заматывалась в полотенце, отобрал, развернул меня, пальцами провел по точечным синякам на бедрах, и вышел. Нам сложно вместе, не понимаю, была ли любовь. Казалось, что была, но где она тогда теперь, ведь если по-настоящему, то чувство не уйдет, хотя это просто мои домыслы, сравнивать-то мне не с чем, Артур первый.
        - Со мной тебе душно? - говорит он на ухо. Крепко обнимает, руками сдавливает ребра, и мне, правда, становится нечем дышать. - И так тоже душно?
        - Перестань, - ноги заплетаются, он оттесняет меня назад, пока не врезаюсь поясницей в подоконник. - Больно.
        - И мне.
        - Давай остановимся.
        - Давай помиримся.
        Носом он зарывается в мои волосы, руки с талии перемещаются ниже, отрывают меня от окна, сжимают ягодицы. Он впечатывает меня в себя, ощущаю его толстое и твердое намерение заняться сексом.
        Ждала, что это все таки случится, что он захочет, и боялась, не знаю, что должна делать, нет желания его отталкивать, нет желания позволять ему, я как кукла.
        Он отбрасывает мои волосы на одно плечо, его губы уже касаются шеи, руки задирают толстовку, и тут кто-то звонит в дверь.
        Настойчиво жмёт на звонок.
        Смотрим друг на друга с одинаковым недоумением, мы уже так долго живём своим, отдельным миром и ни с кем не общаемся, что даже странно, кто мог явиться домой, если я якобы на юге, а Артур отшивает всех по телефону.
        Может, соседка?
        За яйцами. Для теста.
        Звонок не смолкает.
        - Надо открыть, - стараюсь сдвинуть его, кто бы ни пришёл, я одурела сидеть в квартире, я и соседке рада.
        - Не надо, - он не двигается. - Дома никого нет.
        - Артур, - в моем голосе почти мольба, замечаю эти жалобные нотки и замолкаю.
        Удобно себе врать.
        Очень.
        Я ведь надеюсь, что там не соседка.
        Мне странно и мне неловко от самой себя, но я ничего не забыла, в памяти то и дело всплывает рояль, и мне любопытно, им что, плевать?
        Не пытаются со мной связаться после всего?
        Узнать, как у меня дела хотя бы.
        Убеждаю себя, что да, разумеется им плевать, я кукла и есть, только Артуру почему-то до сих пор нужна, я и себя и его оскорбляю подобными мыслями, а все равно против воли испытываю огорчение.
        Гость не уходит, по квартире разливается трель.
        - Хочешь, чтобы я открыл? - он внимательно смотрит на меня, и я краснею, по моему лицу все ясно, - хорошо, Юля. Я впущу.
        ГЛАВА 33
        Он держит меня за руку. Открывает дверь.
        Встаю на носочки, смотрю через его плечо.
        - Вечерочка. Долго ещё гаситься будешь?
        На площадке маячат мои боссы, судя по покрасневшим лицам, уже навеселе, в руках у Вани позвякивает черный пакет. Позади Артура топчусь, они видят меня и переглядываются.
        - Ты приехала что ли? - Паша первым заходит в прихожую. - А чего бледная такая? Где загар? Мы думали, ты один, - он смотрит на Артура. Кивает на пакет. - Посидеть хотели. Чисто мужиками, ага. Потрепаться.
        Артур, помедлив, делает приглашающий жест, мол проходите.
        Они шумно, с болтовней, разуваются. Шутят, смеются, гремят, заставляют кухонный стол гостинцами. Несколько бутылок дорогой водки, грибы в банке, покупные салаты в контейнерах и нарезка копчёной колбасы в вакуумных упаковках.
        Рассаживаются.
        Неловко торможу за спиной Артура, тереблю волосы. Я это не так себе представляла. С порога выяснение отношений. А они молчат.
        Артур достает стопки, ставит на стол, плюхается на табурет и тянет меня за рукав.
        - Выпьешь вина.
        Разглядываю мужчин, они на меня в ответ смотрят. С любопытством. Рассчитывали, что меня нет, пришли побазарить по-мужски.
        Так и так, Артур, давай замнём.
        Мы же со школы дружим.
        Щурюсь.
        Я месяцами с ними работала, регулярно наблюдала за их развлечениями с другими девушками, и рядом с собой их не вижу, никак.
        Темень, я, и два тусовщика, знающих наизусть названия коктейлей во всех клубах города, но путающихся в именах любовниц.
        Они при мне бросали кости, решая какой ответ дать очередной девушке, пригласить ее ещё раз или послать подальше.
        Им же по барабану. У них же тьма таких кис, и караулить меня для второго раза - все таки вряд ли, наверное, нет, нет.
        А если да.
        Сидеть напротив, краснеть, а они пьют водку, и, неизвестно чем пир закончится, мало ли что Артуру в башку залетит, он вспомнит, что я шлюха, и угостит друзей десертом.
        Кошачьим кормом.
        Подсунет им меня, точить когти, играть.
        Колокольчик под одеждой нагрелся, жжет кожу.
        - Я устала, я пойду, - дёргаюсь, высвобождая рукав толстовки.
        - Да перестань, - Ваня наполняет бокал вином. - Юля, хозяйке дома неприлично бросать гостей одних. Посиди с нами, скрась компанию. А то ведь зачахнем от скуки.
        - Переживешь как-нибудь, Вань.
        - А если нет?
        - Не судьба, значит.
        - Ты жестока.
        - Отстань.
        - Юля, - Артур рывком садит меня к себе на колени. - Расслабься. Ты же сама хотела гостей.
        Паша ставит передо мной бокал. Я машинально двигаю его в сторону. Артур настойчиво возвращает его на место, подсовывает вино мне прямо под нос.
        Тревожусь. Вечер мне не нравится. Хотя, раньше они часто здесь пили. И я не переживала. Пусть редко присоединялась, но в целом, влегкую могла бы накидаться в лоскуты, до потери соображения, и все равно осталась бы в безопасности.
        Потому что рядом Артур.
        Такое простое прозрение. Мне рядом с ним больше не будет спокойно. Если мы останемся вместе, несколько огромных кусков из привычного уклада вырезать придется. И посиделки с друзьями, и деловые встречи, и семейные ужины и праздники - всё без меня, мы, наверное, вообще, перестанем с Артуром видеться.
        У каждого начнется своя жизнь.
        Пересекаться ночью в постели.
        Мало напоминает прочный союз.
        - Юль, за тебя, - Паша чокается с моим бокалом на столе. - С приездом. Сувенир мой где? Хочу магнитик. Давай его сюда. Не говори, что не купила, - он залпом пьёт, и у него ехидный взгляд.
        - И трубу вырубила, - Ваня качает головой. - А я рассчитывал на фотки южанок в бикини. Не по-товарищески, Юля.
        - А мы товарищи?
        - Ты во мне сомневаешься?
        Он пьёт, ерошит волосы. Блондинистая челка спадает на лоб. Небрежная, рваная стрижка - ему идёт. Смазливые, несерьёзные, законченные холостяки, такие не влюбляются, ни за кем не бегают, они непробиваемые, для них обязательства - бесполезный геморрой.
        В проблемах нет веселья, а жизнь коротка.
        Сомневаюсь. Не они.
        Но они могут знать. И чего мне после всего от них ждать, эти мужчины линейны, без заморочек, решат, что раз другим позволено, то почему бы им не попробовать?
        Артур ведь сам меня скомпрометировал, и вот результат, глаза не врут, а они их и не прячут даже, треплются между собой, с Артуром, и откровенно таращатся на меня.
        - Совсем ничего нет? Ни фоток, ни сувениров?
        - Всё есть. Горы сувениров. У Артура спрашивайте, - пытаюсь встать с его колен, он крепко сжимает мою талию.
        Сижу. Под прицелом, зелёным прищуром, и мне вся наша ситуация становится так четко ясна. Народ услышал про развод и посыпались грязные намеки. Жена партнера-друга-брата получше виагры, это секс с элементом неправильности, с острым запахом похоти, запрет на вкус слаще сахара, кровь в венах ярче красного, желание неуправляемо, кружит голову крепче водки.
        Артур притягивает к себе и шепчет:
        - Если бы мы их не пустили - я бы тебя уже вон там, на подоконнике, насадил. Вставил тебе. Так бы отодрал. Что ноги обратно не сдвинуть. Но ночь ещё впереди. Ещё затрахаю до хрипа. Поняла? Если да - прекрати на них облизываться. Только мой член.
        Встрепенувшись, вскакиваю, но он силой садит обратно, и я бьюсь коленями в столешницу.
        Звякают рюмки, опрокидывается водка.
        - Согласен, к черту порядок, - Ваня ставит бутылку. Забрасывает в рот помидорку-черри. - Вы двое, как, вообще? Помирились?
        Он перестает жеваться и ждёт ответа, и в его голосе мне вдруг чудится искреннее переживание, и я на миг теряюсь, в окружающих вижу лишь озабоченных самцов, а не людей, может, зря я так?
        Я же не знаю, что у них в голове. Они просто разговаривают со мной. Пытаются вести себя дружелюбно. И всё.
        - Всё решили. Не парьтесь, - Артур крепче обхватывает меня, слегка тянет за волосы, заставляя наклониться к нему. Шепчет. - Ты права. В мире не я и ты. Вокруг полно людей, и есть те, что нам с тобой вредны. Но я тебя не отдам. И если не хочешь до старости сидеть под замком. Мы всё забудем. И начнем заново. Только так.
        ГЛАВА 34
        На презентации шумно, людно и вкусный сыр. В ресторане светло, пахнет шампанским, закусками и ходят девушки на каблуках.
        Оглядываю свои новые лодочки. Подошва плоская, а ещё туфли узкие и натёрли ноги. В брючном костюме удобно, но чувствую себя строгой училкой, не хватает деревянной указки и очков в роговой оправе. Волосы заколоты, макияжа ноль, синей пастой на ладошке записана напоминалка "на обратном пути заехать за рыбкой".
        Оставлять себе послания на руке так по-детски, но телефона-то у меня до сих пор нет, должны купить на днях. Дома теперь живёт котенок, маленький, пушистый, бело-серый, зовут Гав, как в мультике, и он уважает рыбу.
        - Видишь того дядьку? - Артур кивает на пузатого лысого мужчика, тот держит блюдо с тарталетками и явно поглощен едой. - Я к нему подойду. Кое-чего перетереть. Одна побудешь?
        Соглашаюсь. Он чмокает в щеку, огибает болтающийся по залу народец, я делаю глоток шампанского.
        Мельком бросаю взгляд в высокое незашторенное окно. Сентябрь катится к концу, на улице уже темень, в черном стекле мое слегка расплывчатое отражение.
        Даже лучше, что я без макияжа. На днях тайком пробовала чуть-чуть накраситься, но на похудевшем лице с выступающими скулами косметика больше не смотрится, с тушью и тенями я похожа на дочку смерти, в таком виде разгуливать можно разве что на Хеллоуин.
        Артур прав, пусть кожа отдыхает. Он приводит в пример женщин в парандже, что хранят красоту лишь для мужа, в мини-отпуске смотрели старый бразильский сериал, некогда рвавший телерейтинги. И я чуть-чуть вижу себя той героиней, девушкой, чье имя, как название камня Жади.
        По сторонам не глазей, туда не ходи, все плохие, Артур один умный, в белом пальто стоит красивый. Его психоз меня заколебал, и мы всё таки слетали вместе на море, а сегодня даже выбрались в свет, и слава богу, иначе терпению моему скоро пришел бы зе энд.
        Задумавшись, налетаю на кого-то, шампанское из бокала плещется на классический темный пиджак в светлую клеточку.
        - Какая неприятность, - знакомым низким голосом огорчается мужчина. - Я после презентации рассчитывал успеть на рандеву. Ты сломала мне планы, Юля. Придется заехать домой переодеться. Согласен на твою компанию. В качестве компенсации.
        - Вам стоит закатать губу, Денис, - склонив набок голову, изучаю его лицо. Непроницаемое, ни эмоции, а губы полные, особенно нижняя, долго их придётся закатывать.
        Я ведь с начала вечера их с Максимом по залу выискивала, и пропустила, словно нарочно прятались.
        - Ты имидж сменила. Сразу не признал, - он тянется к рукаву моего пиджака, в пальцах мнет ткань. - Британия? И у меня. Высокое качество. У портного в клиентах, говорят, даже Майкл Джексон был.
        - Ты это к чему? - высвобождаюсь, кошусь по сторонам. Щас Артур увидит, что я разговариваю с мужчиной. И кончится моя свобода. Но отойти не могу, с места не сдвинуться в его ауре, почти осязаемой, удивительно, как у некоторых получается так действовать на нервы.
        - Я к тому, - он достает из нагрудного кармана платочек. Промокает пятно на пиджаке. - Что ты испортила мне костюм.
        - Я случайно.
        - Сомневаюсь. Специально шла на меня. Облила шампанским. Хотела завязать разговор.
        - У кого-то самооценка подпирает облака.
        - Не думаю. Твое желание привлечь мое внимание уже стоило мне ремонта в кабинете. Пенис на стене. Жаль было закрашивать твои художества, ты так старалась, - он прячет улыбку. - Но клиенты не поймут. Заглядывай как-нибудь. Там теперь симпатичная фреска, оценишь, так сказать, профессионально. Можно завтра. А можно сегодня. Порисовать у меня дома. Выберешь любую стену, какую захочешь. Обещаю.
        Выливаю в рот остатки шампанского. Облизываю губу. Он намекает на секс, я не тупая, и память подсовывает ощущения, изломанные и обжигающие, высасывающие из меня душу.
        На море был секс, один раз, и закончился он плохо. Артур из магазина для взрослых притащил резиновый член, ещё и выбрал какой-то цветной и огромный, а что, многие пары так делают, сказал он, но это уже перебор. Чувствую себя грязной и испорченной, словно меня заставляют голой идти по городу, вроде бы о таком наказании для падших женщин рассказывал тогда Денис.
        Как я устала.
        - Никуда я с тобой не поеду! - рявкаю чересчур громко, обращая на нас любопытные взгляды.
        - Тс-с, - он прижимает палец к губам. Загораживает меня спиной и нагло плещет в меня шампанским в ответ. - Мы не в постели. Остынь пока.
        - Ты что себе позволяешь? - от возмущения глотаю окончания.
        - Не больше, чем ты себе. Ладно. Номер мне свой оставь. Почистим пиджаки.
        Сверлим друг друга взглядами, ещё пара секунд, и в этой войне я паду поверженной жертвой.
        - Все нормально? - сбоку вырастает Артур, цепко хватает мой локоть. - Денис. Что хотел?
        - Ничего. Телефон приличной химчистки, - он показывает пятно на ткани.
        Здорово. Я, значит, приличная химчистка. Артуру с его банальной "шлюхой" учить и учить бранный словарь.
        Игнорируя Дениса, он за руку тянет меня к другому столу. Сквозь зубы цедит:
        - Ты почему с ним стояла?
        - О Господи, - закатываю глаза. - Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
        - Чё? - он поднимает бровь.
        - Ничо! - выдергиваю локоть. - Говорю, что ты псих. Если не прекратишь, задушишь меня. И меня завернут в шелковые простыни, как в саван. Потом ты поймёшь, какое зло совершил, не поверив мне. И вонзишь нож себе прямо в сердце. Все по Шекспиру. Спустя несколько веков. Мой Отелло.
        Он внимательно смотрит на меня, неожиданно улыбается. Оглядывается на Дениса, снова поворачивается.
        - Я перегибаю, да? - обвивает мою талию, ведёт по залу.
        - Да.
        - Ты меня тоже пойми. Я не хочу. Повторения.
        - Не будет повторения.
        - Точно?
        Жму плечом. Если бы он мне сказал. Кто в масках. Наверное, все было бы проще. Или, наоборот, сложнее. Блаженное неведение - залог спокойствия. Киваю.
        - Точно.
        ГЛАВА 35
        Ветер швыряет опавшие листья по раскрашенной в весёленькие цвета брусчатке.
        Опираюсь на перила, выпускаю дым. Ежусь, вечерами, когда солнца нет, в городе настоящая осень.
        Над ухом болтают Настя с Мариной. Почти месяц прошел, а ничего не изменилось, на пятничный ужин у Морозовых даже ураган не повлияет.
        Стряхиваю пепел в красивую прикрученную пепельницу с логотипом дорогих сигарет, исподлобья смотрю на подруг.
        Решилась все рассказать. Не могу больше носить в себе, хотя, реакции их боюсь. Вдруг решат, что я спятила, ведь Артур хороший, он бы так не поступил.
        - Он даже отпуск выкроил и слетал с тобой отдохнуть. А наши по уши в работе, - услышала я пять минут назад, когда заикнулась о проблемах в семье.
        Но они ведь всего не знают. Я и сама не знаю, здесь так сложно судить. Меня же не просто трахнули. Это Артур просто трахал, его не заботило приятно ли мне, и он не виноват, сама врала, что мне хорошо. А с котами я не притворялась, но они добились того, что я их захотела. По-настоящему.
        Моя ошибка. Надо было не молчать, а сказать Артуру, что секс я ради него терплю. И я не против тоже испытывать оргазмы. Это нормальная потребность, чтобы хорошо было обоим, и, может, мы бы все решили, пока не вмешались третьи лишние.
        Но кабы я была царица.
        - Ты работу не искала ещё? - Марина стучит ногтем по перилам.
        - Нет, - гашу сигарету в пепельнице. - Артур хочет выкупить один из ресторанов у Вани с Пашей.
        - Для тебя?
        - Ну да, - неловко улыбаюсь, избегаю взглядов. В его желании облегчить мне жизнь нет ничего особенного. И ещё летом я бы с гордостью хвасталась мужем, который дарит мне ресторан, но теперь нахожусь в полной от него зависимости, если он его купит, я стану его вечной должницей, и для его родителей, и для моих, для всех вокруг, шаг влево, шаг вправо - расстрел.
        А учитывая нашу ситуацию.
        Делаю глубокий вдох для обличительного монолога, но тут Настя говорит:
        - Ничего себе, Юль. Вы же собирались расходиться. Месяц прошел, а кольцо не снимаешь. По курортам Артура таскаешь. Рестораны выпрашиваешь. А чего не уходишь-то раз хотела? Контакты адвоката подсказать?
        С удивлением слушаю ее срывающийся голос. Она тушит сигарету, достает новую. Ломает ее, лезет за ещё одной.
        - Ты меня обвиняешь в чём-то? - уточняю.
        - Да, - Настя нервно щелкает зажигалкой. - Ты лицемерка. И балаболка. Решила расстаться - вперед. Чего до сих пор возле него крутишься?
        - Настя, - Марина берет ее за руку.
        - Что Настя? Я не права? Он с тобой носится целыми днями. Ах, Юля, Юля. А ты ещё и недовольна. Чего смотришь? Не так?
        - Ты это из-за ресторана что ли? - все ещё не понимаю, фонарь на крыльце отбрасывает на ее лицо тени, делая черты перекошенными, и подругу я узнавать перестаю, - я сказала Артуру, что не нужно. У меня красный диплом, я и сама не дура, и…
        - При чем тут твой диплом? - она отмахивается. Отворачивается к перилам, через плечо бросает. - Извини, но я тебе правду сказала. Мы не в Ватикане. Не любишь человека - уходи от него. Никто мешать не станет.
        Она больше не поворачивается, молча дымит. Растерянно смотрю на Марину - та жмёт плечами.
        - Понятно, - наваливаюсь на дверь, захожу в дом. В горле першит, от обиды дрожат губы. Я вижу, что он старается сохранить отношения, пусть и идиотскими способами, и я мирюсь со всем, что он делает, пытаюсь забыть, и заново его полюбить, не бывает чувств спокойных, никто не может вечно отсиживаться в тихой гавани, случаются штормы, и они не обязательно конец всему.
        Настя несправедлива, сама килограммами вываливала жалобы на измены, так чего не ушла, чего замуж вышла?
        Захожу в столовую и натыкаюсь на Олли со стопкой тарелок. Она ядовито улыбается:
        - Юля, конечно, помогать мне не надо, сама накрою на стол, иди, общайся.
        - Я на крыльце не одна стояла, - огрызаюсь.
        - А зачем на других смотреть? Все с крыши прыгнут, и ты прыгнешь? - приводит старый гротексный пример правильного поведения.
        Иду за ней на кухню, натыкаюсь на Артура, вырулившего из гостиной. Он удерживает меня за рукав, наклоняется к моим волосам.
        - Курила? - подозрительно щурится.
        - Рядом стояла.
        - Врёшь.
        - Артур, мне некогда.
        - Мы же договорились, - он не отпускает. Сводит брови. - Никотин разрушает кожу и зубы. Я уже не говорю о будущих детях.
        - Ты сам куришь.
        - Не мне детей вынашивать.
        - Настя с Мариной тоже курят.
        - А если они с крыши прыгнут?
        Быстро моргаю. Они с матерью надо мной издеваются похоже.
        - Юля! - кричит она с кухни. - Долго мне ждать? Надо отнести на стол горячее.
        - Слышал? Дай пройду.
        На кухне торчат Олли и Андрей. Он раскладывает в тарелке нарезку, подвигает мне огромное блюдо с запечёным мясом, от которого поднимается пар.
        Неловко подхватываю блюдо. Сервиз нагрелся, оглядываюсь в поисках прихватки.
        - Тяжело? - замечает мою заминку Андрей. - Давай мне.
        - Ничего, не принцесса, донесет, - влезает Олли. Попыхивает своей шоколадной сигаркой. - Совсем Артур разбаловал, тарелку поднять не может.
        - Дело же не в тарелке? - с грохотом ставлю блюдо обратно на стол. - Что вас конкретно не устраивает?
        - Мам, все, я отнесу, - Андрей встаёт между нами, берет ее за плечи. - Иди, посиди.
        - Дело не в тарелке, - соглашается Олли. - Просто тебе надо не только о себе думать.
        - Например? - чувствую, что меня втягивают в перепалку, но остановится не могу. - Я одна всегда виновата. Я трясу волосы на стол, я не помогаю, у меня нет щёчек.
        - Ты и Артуру голову задурила, - Олли обходит Андрея, идёт в столовую, - ему работать надо. А не тебя развлекать по курортам.
        - Он сам хотел.
        - Мне-то не рассказывай. Я людей насквозь вижу.
        - Знаете что, Олли, - решительно иду за ней с намерением послать ее к черту, всё с меня хватит.
        - Юля, угомонись, - позади предупреждает Андрей, я не обращаю внимания, но вдруг он говорит то, что заставляет меня резко обернуться. - Ш-ш, стой ты. Плохая киса.
        
        ГЛАВА 36
        Тишиной можно резать меня, мясо, Андрея.
        Лучше Андрея.
        Он смотрит на меня, внимательно, спокойно, и, наверное, я все таки ослышалась. Но переспросить не могу, язык - пудовая гирька, к нёбу прилип.
        В упор, не мигая, он следит за моими шагами обратно к нему. Позы не меняет, слегка наклонившись вперёд, вытянутыми руками упирается в столешницу. На лоб спадает русая челка, он едва заметно кивает головой. Словно спрашивает.
        Слышала ли я. И если да - о чем думаю.
        Подхожу. Нас разделяет стол. У него пристальный взгляд. У меня дергается щека. Мы молчим, зависли в одном фрагменте немого черно-белого кино.
        Да, он точно это сказал. И на вид не волнуется, так и стоит в нахальной развинченной позе, кажется, если я начну раздирать ногтями его лицо, он даже не шевельнется.
        Швыряю в него солонку. За ней салфетницу, за ней груду вилок. Он не морщится, не двигается, приборы со звоном падают, я закипаю от злости. Он ничего не говорит, будто нам нечего обсуждать, и той короткой фразы хватило, но ведь ее мало, очень мало, мне нужен его голос, и я замахиваюсь.
        Одну за другой он терпит пощёчины, на коже остаются следы моих пальцев, и у меня уже горит ладонь, когда он хватает меня за шею и сдавливает. Хрипловато-заботливо предупреждает:
        - Ладошку отбьешь, Юля. Болеть будет.
        В горле мечется сбившееся дыхание. Он рывком притягивает меня ближе к себе, и я почти падаю животом на стол. Он так по-хозяйски, так нагло со мной обращается, что я уже не сомневаюсь - он тот самый Андрей, с которым мы вечно на ножах, но это верхушка, доступная для глаз. А там, в толще океана огромный невидимый айсберг, в темноте он знал мое тело, а я его, плоть к плоти, словно друг другу принадлежим отныне и навека, из тьмы он вытащил это истину на свет.
        Он наклоняется к моему лицу. В серых радужках разливаются черные зрачки. Взгляд задерживается на губах.
        - Сентябрь нынче бесконечный, тянулся жвачкой, - буднично сообщает он. Взгляд плавно скользит выше, встречается с моим. - За эти три недели кое-что не слишком приятное понял.
        - Неприятно тебе было? - переспрашиваю, и готова засмеяться. - А я так, представь, купалась в одних приятностях. Весь пляж был забит приятностями. Спала в них, ела в них.
        - Про ела - враньё, - он вертит мое лицо в одну сторону, в другую, оглядывает со всех ракурсов, - скоро расстаешь. Как Снегурочка.
        - Как Снежная Королева.
        - И она расстаяла?
        - Ты серьезно? - цепляюсь в его руку в попытках разжать и подняться. - Ты хоть каплю соображаешь, что делаешь? Тебе лоботомия нужна. Маской той по мозгам настучать.
        - Надо. Вдруг поможет. Выбить из головы мысли о тебе. Три с половиной недели. Как юг? Ведь твое время тоже умерло. Я знаю, ты думала.
        - Думала. О том, что ты скотина, Андрей, - дёргаю головой, его рука плотно фиксирует шею, словно она сломается, если он отпустит. Запускаю ногти в его кисть, - и ты, и оба твоих брата скоты. Вся семейка.
        - Вся? Кис, ты мою фамилию носишь.
        Сглатываю. Я или сплю, или снимаюсь в скетч-шоу, и вот-вот зазвучит закадровый смех. И доставучий Андрей, и мягкий, улыбчивый Алан на свои роли не подходят, мне странно, мне не принять, и мне нельзя на него смотреть, в памяти плывут две августовские ночи, и я получаю травму мозга.
        Не питаю эмоций, инстинкт самосохранения бережет меня от сумасшествия, и ощущаю лишь тело, угол стола врезающийся в живот, свою руку поверх его пальцев на моем горле.
        - Ты очень плохо со мной поступил. Я же тебе ничего не сделала.
        - Я жалею.
        - Этого мало.
        - Я мучаюсь.
        - Вряд ли.
        - Я себе тоже навредил.
        - Как же?
        - Постоянно тебя хочу.
        - Совсем не стыдно?
        - Почему? Аж покраснел весь, сама видишь.
        Да, кожа на лице красная. Но не от стыда, а от моих пощёчин.
        - Ты бессовестный.
        - Наверное.
        - Палач.
        - Твой.
        - Отпусти, - с силой бью его по руке и вырываюсь, брякает посуда, ладонью вляпываюсь в салат.
        - Отошёл он нее.
        Слышу севший от гнева голос Артура, быстрые шаги и сильный толчок, расцепляющий нас. Едва удерживаюсь на ногах, схватившись за его локоть.
        - Ты охренел? - сощурившись, он сверлит взглядом Андрея. - Ты нахрена сказал?
        Смотрю на синий рукав его пуловера, вымазанный в салате, и сразу все встаёт на места. Поэтому Артур и не говорил, он не их защищал, а, вообще, всю семью, ведь это такой кошмарный скандал.
        Может, Олли экстрасенс, или у нее ультрачувствительное материнское сердце, она же с самого начала меня задирала, стоило мне в их семью войти, словно подозревала, что год спустя этим все и кончится.
        Неприличной математикой.
        Из трёх мужчин в моей жизни все трое ее сыновья.
        - Мы уезжаем, - говорит Артур, не поворачиваясь. - Иди в машину.
        Заторможенно снимаю с его одежды наструганные соломкой овощи. Огурчики. Корейская морковка. Кажется, грибы.
        Вкусный салат, мой любимый.
        - Юля, иди в машину, - требовательно повторяет Артур.
        Смотрю на них, они напряжены и молчат, в атмосфере назревает выяснение отношений, но при мне они, видимо, стесняются.
        Хорошее воспитание. Либо это просто не моего ума дело, ведь я кто, я никто. Меня не надо спрашивать, и думать обо мне не стоит, можно меня отдать, потом забрать обратно, можно решить, что поделились нечестно, и у меня за спиной меряться письками.
        У кого больше - честь ему и хвала, пальмовая ветвь и триумфальный венок на причиндал.
        Салют.
        Толкаю со стола вазу с розами, которые мы купили по дороге сюда.
        Иду. Выхожу из арки и торможу за углом. Слушаю.
        - Я вас обоих предупреждал, - говорит Артур. - Что вы не отсвечиваете. Чего ты не понял?
        - Артур. Сегодня одно говоришь, завтра другое. То ты, ссылаюсь, "я эту дрянь за волосы из дома вышвырну". А потом "я тебе за нее башку оторву". Логику прослеживаешь? Я нет.
        - Юля! - вздрагиваю от окрика Олли за спиной. - Что стоим-то, мух ловим?! Горячее мое где?
        ГЛАВА 37
        Горячее мое где - напрашивается матершинная рифма-ответочка.
        На кухне чем-то брякают. Андрей откликается:
        - Несу, мамуль.
        Он бодро чешет через арку. Несёт мясо.
        Поддаюсь порыву и ставлю ему подножку.
        Он замечает и перешагивает, ногой цепляет мою ногу, и я, не устояв теряю равновесие, падаю на него. Он уворачивается от железных завитушек настенного светильника, и мы вместе шлепаемся на пол.
        В нос забирается запах шампуня, свежесть и цитрус вперемешку с сигаретным дымом. Ощущаю твердые бугры мышц под тонкой тканью футболки, и не верю, что это тело два раза было моим, а он свидетель моего оргазма.
        - Господи! - кричит Олли. - Несчастные дети, как угораздило?! Андрей, брось ты это мясо!
        - Ни за что. Сам умру, но мясо твое не брошу. Юля, не ушиблась? - в вопросе сквозит сарказм. - Мягкий я?
        Замечаю, что в вытянутых вперед руках он держит уцелевшее блюдо. Опираюсь на его спину. Меня тут же больно подхватывают подмышки и рывком ставят на ноги.
        - Мама, мы на ужин не останемся, - Артур, как на кукле, поправляет на мне одежду.
        - То есть?
        - Они боятся потолстеть, подсчитывают БЖУ, - Андрей, кряхтя, поднимается. - А наш ужин зашкаливает норму.
        Он идёт к столу.
        - Ты с ума сошел, Артур, - Олли тянет его за пуловер, - идите садитесь.
        - Моей жене нехорошо, - Артур берет меня под руку. - Мы поедем.
        - Твоей жене, - она окидывает меня кратким, убийственным взглядом, - надо выпить таблетку. Или поесть, наконец, нормально. Тогда и плохо не будет.
        - Мам…
        - Артур, ничего не слышу, - она подталкивает его в спину. - Ты у нас сколько не был? Сказано - за стол, не зли меня. Я за салатами.
        Артур матерится себе под нос. На ухо мне шепчет:
        - Она не отстанет. Двадцать минут посидим, ладно?
        Хмыкаю.
        Ни черта не ладно. Пятничные посиделки затягиваются на километры времени, Олли обязана обсудить все, что случилось за неделю. Политика, общество, и что в этот раз на Землю точно упадет астероид.
        Таблоиды твердят об этом каждый месяц.
        - Я не пойду. Даже на минуту, - дёргаюсь, завидев накрытый стол. - Отпусти. Я звоню в такси.
        - Родная, перестань, - он устало вздыхает. - Мы начали заново. И скандалом ты ничего не добьешься. Или хочешь всей семье доложить? Хочешь?
        - Ты почему такой гандон? - толкаю его в грудь.
        - Милая, - он оглядывается на кухню. Перехватывает мои пальцы и сжимает до хруста. - Я тебя прошу. Приди в себя. Дома поговорим.
        Он тащит меня вперед. Бесполезно упираюсь, капроновые носки скользят, и я по-глупому качусь за ним. Гладкий светлый пол с подогревом - огромная скворода на огне, на часах над камином восемь вечера - в аду начинается бал.
        - Сядь, - Артур двигает стул. С силой давит мне на плечи, заставляя подчиниться.
        - На улице ливень! - из холла доносится крик Марины. - Алан, может, машину в гараж загнать?
        От звуков его имени вздрагиваю.
        Он как раз садится напротив. Слушает отца и смеётся, слегка запрокинув голову. Ловит мой взгляд. Улыбается. Зубы белые, как у рекламных моделей, на подбородке ямочка.
        - Как дела? - спрашивает через стол, не дождавшись ответной улыбки.
        - Твоими молитвами, - цедит Артур, пристраиваясь рядом.
        Он смотрит на Артура, лицо словно гипсовый слепок нечитаемое, но улыбаться перестает.
        - Алан, машину не будем загонять?
        Его шею обивает рука Марины, скользит к воротничку поло, поправляет. Так нарочито, поднимаю глаза.
        Заметила. Что я открыто пялюсь на ее мужа.
        А я не он, эмоции скрываю с трудом. Самый старший, самый умный и, наверное, даже самый красивый, либо все дело в мужской притягательности, которая с возрастом раскрывается сильнее.
        Такой хороший.
        И такой гадкий.
        Отвожу взгляд. По правую сторону от него рассаживаются Настя с Андреем. С салатами возвращается Олли.
        - Всем приятного аппетита, - желает глава семьи.
        Аминь.
        - Держи, - Артур сует мне вилку. - Вон там, похоже, запеченая рыба, как раз для тебя. Положить?
        - Ой, погодите, а что с салатом? - поражается Олли. - Кто тайком на кухне ел?
        Смотрю в пустую тарелку. Они оба сидят напротив, и кожа горит от взглядов. Вокруг слишком громко звенит посуда и разговоры, и свет очень яркий, я как под прожектором.
        Вилка валится из рук. Медленно сползаю со стула. Шарю по полу. Свисающая скатерть заманчивая, хочется залезть туда и переседеть этот фарс.
        Семейный ужин.
        Кого они обманывают.
        Не могу отделаться от чувства, что под столешницей заложена бомба. И стоит мне открыть рот, она сразу взорвётся.
        Всех нас закидает осколками.
        Нахожу вилку. Зубчиками веду по полу, повторяя мелкие линии в рисунке.
        Артур наклоняется. Шипит:
        - Прекрати. Живо вставай.
        За воротник блузки, как котенка за шкирку, он тянет меня наверх, и я в какую-то секунду вижу себя со стороны, мною вертят, как вздумается, так быть не должно, хватит.
        - Марина, - резко обрываю беседу о прелестях блюд. - А где твой папа?
        - Дома, - Марина в удивлении сводит брови. - А что?
        Смотрю на Алана. Он пьет вино, изучает меня поверх бокала. Я сейчас нарываюсь, но они сами виноваты, и, чтобы не передумать, тараторю.
        - Ты сказала, он повышение получил. Когда собирается обмывать? - сажусь удобнее, некультурно ставлю локти на стол, - такой прекрасный повод. Он ведь по званию старше вас Вагиз, вы, кажется, генерал-майор? А папа Марины теперь важная шишка. Наверное, влегкую может нагадить по службе? Ну, пусть не вам, но сыновьям вашим, да? Если бы Алан Марину обижал.
        - Юля, ты что несёшь? - возмущается Олли. - Алан не обижает Марину.
        - Да-да. Мы же просто болтаем.
        - Не слишком удачная тема.
        - А по-моему, очень даже. Что думаешь, Артур? Если бы твой брат начал изменять жене и…
        Артур с грохотом двигает стул и встаёт, за руку вытаскивает меня из-за стола.
        - Извините, жене нехорошо. Ей надо прилечь.
        ГЛАВА 38
        На улице волосы сразу мокнут, дождя много и он ледяной, а ещё ветер, насквозь продувает лёгкую одежду.
        Потирая ладошки, забираюсь в машину. К шуму дождя примешивается крик Олли.
        - Артур, на минуту!
        Она вышла за нами, стоит под навесом, сложив руки на груди.
        Артур раздражённо хлопает дверью. Бегом по лужам возвращается к дому.
        Достаю из волос заколку, пальцами расчесываю намокшие пряди. Окно в капельках, оранжевых, подкрашенных фонарями, и две фигуры у дверей кажутся пупырчатами.
        Они скрываются в доме.
        Щас она будет полоскать Артуру мозг на тему моей выходки. И я бы гаденько похихикала, как злодеи в мультиках, самое время, но мне не смешно.
        Из бардачка достаю упаковку леденцов с Кока-Колой и мятой, сую в рот сразу три, надо бросать курить. Дую на озябшие пальцы, блузка мокрой тряпкой тело облепила, фу.
        Забираю с задних сидений сумку и с тоской смотрю на ливень.
        Потом согреюсь. Нужно выйти. Добежать до шлагбаума, а там будка охраны, вызову такси и поеду.
        Денег на карточке достаточно, на временную крышу над головой хватит.
        Ногтем касаюсь брелока с ключами. Нет. Сяду за руль. Переться по ливню и темноте - не очень умно.
        Чихаю.
        Точно.
        Хватаю брошенный свитер Артура. Стягиваю через голову блузку.
        Открывается дверь. Меня окатывает сквозняком. На место водителя садится Алан.
        Он вытирает ручьи воды, бегущие с волос по лицу. Смотрит на свитер в моих руках. На голую кожу в мурашках. На черный бюстик. И деликатно откашливается.
        - Извини. Сексуальное белье.
        Его низкий голос и хищное выражение лица не вяжутся с сожалением, что он меня в таком виде застукал.
        Спешно влезаю в свитер, он щелкает пультом и ворота расходятся. Он плавно трогается с места.
        Спокойный и уверенный профиль. Одна рука привычно и небрежно держит руль. Другой он достает из кармана брюк шоколадную конфету, даёт мне.
        - У взрослых дяденек конфеты брать нельзя, - отвожу его пальцы от лица.
        - У меня можно.
        - Ты только что машину угнал. И меня похитил.
        - Боишься меня?
        - Так ты просто встал и ушел? При всех? А жене что сказал?
        - Это важно? - он поворачивается.
        У него мокрые ресницы, и капли бисером на коже, в мягком свете салона он теплый и уютный, как всегда.
        - Ты без косметики ещё красивее. Замерзла? - он настраивает температуру.
        - Поболтаем о погоде.
        - Да, - он смотрит на проселочную дорогу, на косые штрихи дождя под фарами. - Ты хочешь о Марине поговорить? Но этого ведь никто не скрывал, - он жмёт плечами. - Наш брак - он для родителей. Породниться решили они, а мы с Мариной были не против. Династия, и все такое. Здесь не про любовь совсем.
        Сую нос в воротник. Марина об этом говорила, но они три года женаты, и она-то теперь очень даже любит мужа. Возможно, что с самого начала любила.
        - Марина с твоими расчетами не согласна.
        - Я понимаю, - у него в кармане звонит телефон. Слушаем музыку пока не смолкает, и он продолжает. - У нас был спокойный, хороший брак. Я ее чувства уважаю. Я и не изменял ей ни разу за три года.
        - А со мной не считается.
        - С тобой вышло исключение.
        - Дважды.
        - Потому, что изменилось правило.
        - Это ты говорил?
        - О чём?
        - Что духу не хватило тогда, год назад. Пока я замуж не вышла. И просил не отталкивать тебя теперь. Ты?
        - Это важно? - повторяет он, помолчав.
        - В общем, нет. Другое важно. Чем я хуже Марины? - с ожесточением грызу леденцы, - ее ты уважаешь. А меня? Это из-за того, что у моего папы пистолета нет? Думаешь, Марину ее отец больше любит? А мой даже не почешется, когда дочку обижают?
        - Я так не думаю.
        - Он вам и без пистолета жопы порвет, если я ему скажу.
        - Я знаю.
        - Я серьёзно.
        - Я знаю, Юля.
        - Он всем троим хозяйство оторвёт.
        - Юля, ты меня запугиваешь? - он снова поворачивается. Сидит расслабленно, откинувшись в кресле, рулит и смотрит на меня внимательно, без улыбки. - Поехали к твоему папе. Сам все скажу.
        - Ну конечно. Чтобы его за нанесение тяжких телесных посадили? - достаю ещё три леденца, тереблю сумку.
        - Ничего ему не будет. Я заслужил. И от наказания не бегаю.
        - Ага. А я тебе не верю. Куда ты меня везёшь?
        - Просто пообщаться с тобой хочу.
        - Пообщаться?
        - Да. Предлагать заняться сексом, полагаю, неуместно.
        - А ты обычно и не предлагаешь, без спроса берешь.
        - Верно.
        Слушаю его голос, смотрю на медовый бочонок-вонючку, что качается под зеркалом, в стекло тарабанит дождь, мерно вжикают дворники, все так естественно. И мы с ним как люди, которые от души потрахались, и уже не смущаются ни своих недостатков, ни наготы, ни скользких тем, и до меня только сейчас доходит, что в этом правда и есть, я и он, сладко трахались, с ним, он сидит рядом, мы вместе в машине, но мы так близки быть не должны, и то, что случилось - злой рок.
        - Короче, Алан. Взрослые люди любят секс, - на этих моих словах он тихо хмыкает, и я запинаюсь. Сразу вспоминаю, что он на восемь лет старше, и я его своими рассуждениями в лоб веселю, похоже. Он ведь вылитый отец, обёртка мягкая, внутри сталь.
        - Да, Юль, слушаю тебя, - подбадривает он, не отрываясь от дороги.
        Скриплю зубами. Как в трусы мне лезть - я для него взрослая, как же это по-свински, ко мне возвращается уверенность.
        - Хоть вы и заставили. Мне было приятно, и ты знаешь. И второй раз я хотела сама. Но то была просто тайная фантазия. Какая есть у многих. У тебя, наверняка, тоже есть. Про двух стюардесс, к примеру. Это не стыдно. А писать мне, караулить, и давить на эту фантазию - очень подло. Я не выдержала. И сдалась. Я про рояль.
        Делаю паузу и жду его комментарий. Он молчит, упирается взглядом в дорогу.
        - И я никому не скажу, - завершаю речь. - Это не только нас троих касается. И подходить ко мне больше не смей. Ни ты, ни он.
        Выдыхаю. Убедительно сказала, да.
        Он поворачивает голову. Свободной рукой хватает меня за воротник и притягивает к себе, легко, одним махом, сам подаётся ближе, и я понимаю, что ни капли не убедительна была, когда его губы оказываются в миллиметрах от моих.
        
        ГЛАВА 39
        Он собирается целоваться.
        Даже дыхание задержал, между нашими губами кусочек воздуха, больше ничего нет и, кажется, что мы очень долго так близко сидим, но на самом деле это каких-то пара секунд, один щелчок скребущих по стеклу дворников.
        Сердце выпрыгивает и стучит в ушах, хватаюсь за дверную ручку и отклоняюсь.
        - Я же тебе сказала не лезь!
        - Да не могу я, Юля!
        - Не трогай!
        Он тянет меня ближе, царапаюсь и вырываю из его пальцев свитер, поднимаю колено и пинаю его, забиваюсь в угол, вплотную к двери.
        - Мы врежемся, Алан, смотри на дорогу, - в урагане движений не замечаю, что давлю на ручку и всем телом наваливаюсь на дверь.
        Под плечом не оказывается опоры. Рука, вместе с открывшейся дверью, тянется на улицу и я, спиной вниз, выпадаю в дождь.
        Мы едем, и меня закручивает встречный поток сильного ветра, вперемешку с ливнем. Неловко повиснув над землей, волосы полощу в лужах, и задыхаюсь от холода, шибанувшего в нос. Из глаз выбивает слёзы, рукой загребаю воздух, не найду опоры, и липкий ужас продирает до костей.
        - Юля!
        Меня цепляют за свитер и горловина врезается в шею. Грубо дергают, и я, стукнув лбом крышу, влетаю в салон и падаю на Алана.
        - Цела?
        Он выкручивает руль, и меня на его плече подбрасывает. Шмыгаю носом и обеими руками сжимаю его руку, сильную, теплую, в трясучке почти не ощущаю тело.
        - Больно лоб? - он съезжает на обочину и глушит авто. Обнимает, прижимает к груди и долго, с душой матерится. Спохватившись, хрипло требует. - Всё, Юль. Успокойся. Слышишь?
        Вжимаюсь щекой в его грудь и не шевелюсь, я и не реву и не кричу, просто испугалась и мне где-то внутри очень холодно. Это он, а не я, сыпит маты и стучит ногой по коврику, и я завороженно слежу за нервной пляской его колена.
        Он обнимает крепче. Целует мою макушку, осторожно ощупывает лоб.
        - Шишка будет. Большая. Болит?
        - Да.
        - А голова кружится? В больницу надо.
        - Не надо.
        - Ты из машины готова выпрыгнуть, лишь бы не со мной?
        - Дверь случайно открылась.
        - Я не хочу тебя заставлять.
        - А что ты делаешь?
        - Я не знаю.
        От его тела идёт жар. Грею ледяные руки и чувствую, как наваливается усталость, но нервы возбуждены, и мозг в фоновом режиме шпарит мне всякие гадости.
        Я чуть не разбилась, а в итоге все равно получилось, как хотел он. Он обнимает и пальцами перебирает мои ребра. Гладит и целует волосы. А я не вырываюсь, лежу у него на груди. Слушаю, как успокаивается его сердце.
        Он же больше меня перепугался. Он так матерился, ни разу не видела его неуравновешенным, я его совсем не знаю все таки. И узнавать не должна.
        Ладонью упираюсь в его бедро и пытаюсь встать.
        - Не уходи пока, - он садится вплоборота. За подбородок притягивает мое лицо и накрывает ртом губы.
        Ударяю его по плечам и верчу головой, он наседает, я мяукаю ему в рот.
        Он отрывается, смотрит в глаза.
        - Член горит. Яйца горят, - докладывает. - Ты мне отказываешь - а я готов землю перевернуть. И посадить тебя на кол.
        - Ты мудак, - с размахом шлепаю его по губам.
        Ловлю его потемневший взгляд. Он уточняет:
        - Всё, кис? Вся твоя ненависть?
        Не вся, но ему, похоже, совсем не больно, а мне так надо что-нибудь ему сделать. Ногтями замахиваюсь по щеке.
        - На!
        - Всё?
        - На ещё!
        - Я щас тебя трахну.
        - Мечтай!
        - Жёстко выдеру.
        - Заткнись!
        - Бей сильнее, сучка!
        - Пошел нах*й!
        Вцепившись в воротник поло пытаюсь его встряхнуть и от бессилия, что не могу выплеснуть злость, схожу с ума.
        Он резко толкает меня в мое кресло. Нависает сверху. Набрасывается на губы. Сбоку дёргает ручку, и сиденье падает назад.
        До меня с трудом доходит, что я кусаю его язык, настойчиво проникающий мне в рот. Пальцами загребаю мягкие волосы. Из меня рвётся ярость, но я уже так распалена, что ничего не соображаю и не контролирую действий, лишь выплескиваю чувства, вплетая их в его жажду.
        Ладонью он забирается мне под ягодицы, сильнее вжимая в себя. Целует губы и шею, срывая дыхание, на секунды зависает, глядя в глаза, и я эти глаза знаю, и словно сплю, проваливаюсь в широкие зрачки, и меня нет, а есть мое трясущееся тело под ним, он толкается в меня бедрами, шов на брюках врезается между ног, всё нетерпимее, его губы всё горячее, и все чётче мысль про большой твердый член у него в штанах.
        Жёстко меня выдрать, чтобы я орала, орала, орала, выла и выла, как волчица на луну, и без сил уснула под боком у моего серого волка.
        Снаружи в уши пробирается громкий сигнал клаксона.
        После различаю свет фар, пронизывающих салон.
        Алан отжимается на руках, не глядя назад лезет на свое сиденье, открывает машину.
        Выходит на улицу и хлопает дверью.
        Переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь. Щурюсь в заднее стекло. Фары гаснут, различаю белое авто Алана и выходящего оттуда Артура.
        Сглатываю.
        Всё настолько плохо, он не подошёл сам, он подозревал, на что здесь может нарваться.
        И он бы нарвался.
        Если бы на пять минут позже подъехал.
        Поднимаю кресло и в гудящей голове не найду ответа, как такое вышло, почему же я так сорвалась.
        Он ведь специально меня довёл.
        Умеет играть на нервах.
        Кошусь в окно.
        Они стоят. Идёт дождь. Они разговаривают. Наверное, негромко, крик бы ко мне просочился.
        Это тоже плохо.
        После крика, когда остываешь, можно найти компромисс.
        А вот если разговаривать тихими вкрадчивыми голосами, как психи в ужастиках…
        Запугав саму себя, выползаю на улицу.
        Они стоят между машинами, в разлившейся по обочине луже. Артур лицом ко мне, смотрит через плечо Алана, как я неуверенно плетусь к ним и цедит:
        - В машину сядь. Я щас подойду.
        Вода косыми струями падает прямо в лицо, тру нос и топчусь на месте и не понимаю, зачем я, вообще, выперлась.
        Мимо проносится черная машина. В нескольких метрах от нас резко тормозит. Катит назад. Равняется с нами. Останавливается. Стекло опускается, и выглядывает Андрей.
        
        ГЛАВА 40
        У Андрея в салоне играет радио. Ди-джей жизнерадостно поздравляет всех с пятницей и желает незабываемо поразвлечься на выходных.
        Классный совет.
        Атмосферный.
        Заводной голос ведущего словно из параллельной вселенной звучит, и я когда-то и сама там жила, в мире, где люди с нетерпением ждут выходных, а теперь торчу на пустой и мокрой полутемной дороге холодным осенним вечером под дождем в компании трёх мужчин с неизвестными намерениями.
        Три машины, стоим на обочине - будто торгуем здесь оружием, меняем чемоданы денег на пакеты с белым порошком, и все такое, нуарно, как в кино про гангстеров.
        Андрей убавляет звук. Говорит:
        - Мудрые вещи по радио советуют. Давайте мотанем в клуб. Будем пить и танцевать.
        Предложение совсем не вяжется с его кислой миной. Он сидит, положив локоть на открытое окно, зубами зажимает сигарету.
        Артур идёт к нашей машине:
        - Хорошо повеселиться. Настю с Мариной не забудьте. А мы с Юлей едем домой.
        - Юля не хочет домой, - Алан нагоняет его в два широких шага. - Я ее сам отвезу. Куда скажет.
        - Занятно, - Артур кивает. - Ты уже за мою жену решаешь?
        - Спроси у нее.
        - Юля, садись, поехали, - говорит Артур. Они оба не двигаются, заняты игрой в гляделки.
        В свете фар вижу, что у Алана расцарапана щека, он стоит, сунув руки в карманы в метре от меня. А каких-то десять минут назад он держал меня в кресле, подмяв под себя, и мы целовались так, словно последний день живём, и я его обнимала.
        Меня трясёт.
        Разворачиваюсь. Сажусь в авто. За руль.
        Пошли к чертям.
        Шумно газую, качу вперёд. В зеркало наблюдаю их вытянутые лица, обернулись и пялятся вслед машине. Так-то.
        Злорадствую преждевременно.
        За мной, бибикнув, срывается Ауди Андрея. Добавляю скорости, попутно отжимаю воду с волос и смотрю на дорогу. Позади остался частный сектор, машин мало, но через несколько километров будет развязка, и дальше уже цивилизация.
        Если успею. Он присел на хвост и безостановочно гудит, как по субботам свадебный кортеж.
        Гудок вдруг смолкает и раздается его голос, усиленный громкоговорителем.
        - Юлия Морозова, немедленно остановитесь, или я вас подрежу. И отшлепаю.
        Чертыхаюсь. У него детство в жопе играет, какой из него майор, он же избалованный ребенок. На сколько он меня старше? На четыре года? Добавляю скорость. Он выезжает на встречную и легко меня обгоняет, и я торможу.
        - Сколько можно! - выкрикиваю, выбираясь на улицу.
        Он хлопает дверью, вразвалочку идёт, в одной черной футболке и джинсах, в такую холодину, под дождем. Равняется со мной и вздыхает:
        - Артур не понимает, что ваш брак умер уже. И ты ему не помогаешь. Ты же его не любишь. Скажи ему. Не тяни кота. За яйца.
        - Мудро. Начни с себя. Скажи: Настя, я тебя не люблю.
        - Я ей говорил.
        - Это в ЗАГСе, наверное.
        - То, что я женился - не мое желание.
        - Хватит мне лапшу на уши вешать, - морщусь, натягиваю на пальцы рукава. - Тебе чего надо?
        - Тебя, - нахально отвечает он. Подходит ближе, ладонью упирается в крышу. - Ты же знаешь. В тот вечер Артур тебя напугать хотел. Но он ушел. А потом залез в окно. На самом интересном. Я тебе честно говорю, видишь? После того, как ты меня всего искусала и изодрала, очень хотелось тебя ещё разок трахнуть.
        - Так ты неделю спустя трахнул.
        - Так я ещё хочу. И не разок.
        - Да плевать мне, чего ты хочешь, - отталкиваю его, когда он наклоняется к моему лицу. - Так нельзя делать, Андрей, ты не понимаешь?
        - Слушай, Юль, я серьезно, - он перехватывает мое запястье, - я тебе не вру и кольцо на палец не обещаю. Я просто предлагаю. Попробовать. Раз уж так вышло.
        - Так не вышло, так вы сделали, - выдергиваю руку, он держит, и я невольно засматриваюсь на его пальцы, пустые, без колец, обручалки ни он, ни Алан не носят, якобы неудобно на работе. Но сейчас мне это видится отмазкой. Они оба могут сорваться на службу в любое время суток, и никак не проверить, где они на самом деле.
        - Я знаю, что мы виноваты, - он встряхивает меня за руку, привлекая внимание. - Но, кис. Если бы ты ноги направо-налево не раздвигала. Никто бы тебя не тронул.
        - Я не раздвигала.
        - Ай, ладно.
        Молча удивляюсь. Он тоже верит в те мифические измены, и Алан верит наверняка, может, они и решили, что мне это всё норм, раз я шлюхаюсь, одним больше, одним меньше, мне без разницы, я для виду ломаюсь?
        - Ну-ка, - пальцем он цепляет горловину свитера, оттягивает и заглядывает под него. Вытаскивает золотую цепочку и кулончик тихо позвякивает. Он комментирует. - Киса носит колокольчик. Тебе его подарили помнишь когда? Когда тебя на рояле трахали сзади, и ты стонала. И ты носишь. Тебе нравится.
        Вырываю у него кулон. Он мой. Я по-глупому к его подарочку привязалась, но это доказательство, что человек, заморочившийся его покупкой, думал обо мне, ведь думала и я, постоянно, и даже в такой неправильной, стыдной связи, взаимность чуточку разбавляет две чернильно-темные ночи.
        Мы стоим, близко, в его руке моя рука. Рядом плавно тормозит машина Алана.
        Выходят и он, и Артур, хотя только что не могли между собой разобраться. А как гнаться за мной - они в этом дружны, странные приоритеты.
        Артур прёт на нас танком, не говоря ни слова, хватает меня за локоть и открывает машину.
        - Артур, я тебе сказал, езжай один, - Алан походит и хлопает дверью.
        Артур смотрит на него несколько секунд.
        И резко толкает меня в спину.
        Заваливаюсь на Алана. Тот распахивает объятия, чтобы меня поймать, его руки заняты и в этот момент Артур кулаком бьёт его по лицу. Удар такой силы, что я покачиваюсь вместе с ним, и мы почти валимся в лужу.
        Артур так же резко выдирает меня и открывает машину. Кивает Алану, рукой зажавшему нос.
        - И я тебе сказал. Вам обоим. Не лезьте.
        
        ГЛАВА 41
        Дома сбрасываю промокшие туфли, смотрю на котенка, что вышел встречать и, мяукнув, сладко потягивается.
        Спал.
        Какой он маленький. Какой пушистый. Хочется потискать, но я холодная.
        Он торопится на кухню. Смешно скользит по полу, и попа набок.
        Улыбаюсь, иду за ним. Артур прется за мной:
        - Иди в душ. Потом переоденешься в сухое.
        - Как заботливо.
        - Все верно, - он тянет меня за свитер.
        - Он хочет молока, - киваю на обернувшегося котенка, он бежит обратно, бросается под ноги.
        - Потом попьет.
        - Ему щас надо.
        - Сам налью.
        - Нет, я.
        - В ванную иди.
        Тяжело дышу и мечтаю, чтобы котик нассал в его новые туфли.
        - Так и будешь ко мне придираться? По пятам ходить? Это ненормально, Артур.
        - Ненормально видеть во мне врага, Юля. Я тебя не крупу перебирать посылаю. Я лишь прошу переодеться.
        Топаю ногой. Он не двигается.
        Поворачиваю в ванную.
        Намыливаю голову и думаю, если всё выложить родителям, они, конечно, нашего развода добьются. Но какой ценой, папа на одном разводе не остановится, а против Морозова старшего можно и не рыпаться, у него связей, как грязи на обочине где мы недавно торчали.
        А если я скажу, подругам, то…
        Прикидываю ситуацию: так и так девочки, щас расскажу вам один грязный секрет про ваших мужей.
        А они: выдумщица ты, однако. Наши мужья пушистые зайки.
        Ну ладно, пусть даже они мне поверят. Тогда обе наверняка затеят развод, папа Марины изволит гневаться, и Морозовым придется паршиво.
        Хорошо.
        Но где гарантии, что все согласятся со мной, не решат, что я сама виновата, даже в пословице кобеля, который вскочит, оправдывают тем, что сучка сама хочет.
        Останусь крайней, и получится тоже самое, моя себя против их семьи.
        Вытираюсь и натягиваю лосины. Нужно действовать самой.
        Знать бы как.
        На кухне в мисочке пусто. Артур ловит мой обвинительный взгляд и оправдывается:
        - Я честно наливал. Он уже выпил. Тебе тоже налил.
        Он ставит на стол кружку, от чая поднимается пар и пахнет вареньем.
        Сажусь на диванчик и подтягиваю на колени котенка. Он продолжает облизываться, мелькает розовый язычок. Чешу его за ушком.
        - Ты его где взял? - беру кружку.
        - Этого-то? - он косится на пушистый комок, с чаем садится напротив. - У подъезда сидел.
        - И с чего ты такой добренький? - щурюсь, отпиваю чай.
        - Так я злым и не был, - он тоже пьет. Помолчав, добавляет. - Один раз только ошибся.
        Слушаю довольное мурчание и слизываю с ложки ягоды.
        Он прав, ни разу не видела, как Артур пинает собаку или орется с кем-нибудь из водителей. И ухаживал он красиво, с постоянными цветами и конфетами, и отучал меня курить, наигранно морщился и отказывался целоваться.
        Мы познакомились перед новым годом, в тот день была метель. Настя уже полгода встречалась с Андреем, на каждой паре пела ему оды, и мне было любопытно, как он выглядит, но Настя даже фоток не показывала. У нас началась зимняя сессия, в субботу с утра был экзамен, а Настя приехала в универ прямо из клуба. Сказала, что всю ночь не спала, они с Андреем и его братом, и ещё одной девушкой отрывались не по-детски.
        Она забыла у него мои памятки, и я заставила ее позвонить, пока он далеко не уехал.
        И с памятками вернулся весёлый Артур. Сказал, что Андрей торопился на службу, а он, Артур, свободен, как ветер.
        И посмотрел на меня.
        И по этому взгляду я сразу поняла. Что мы будем вместе.
        - Чего ты так смотришь? - его голос возвращает меня на кухню. Он поднимает бровь.
        - Ты три раза дарил кольца, - зачем-то вспоминаю.
        - Ты сначала хотела закончить учебу, - он жмёт плечами.
        - Но летом перед пятым курсом…
        - Я тебя дожал.
        - Да. Я зря боялась, что стану хуже учиться.
        - Да. Ты у меня умница.
        Молча пьем чай. Пушистик заснул. Ложка тихонько брякает, горят лишь настенные светильники, оранжево-мягкими кругами отпечатываются на столе, и все почти как раньше.
        Атмосфера уюта и доверия расслабляет, и я спрашиваю:
        - Кто тебе наврал про меня? Ты говорил, что сначала сам разберёшься. Обманули или нет. Разобрался?
        Он кивает.
        - И что? - замираю в ожидании.
        - Клянутся, что не врут.
        - Клянутся? Мамой, наверное, да? Артур, тебе самому не смешно?
        - Нет, Юля. Когда мне рассказывают, что тебя трахнули в туалете, и что ты за моей спиной вешаешься на моих знакомых - мне не смешно.
        - Ладно, - откидываюсь на диване. - Мне сказали, что вчера ночью в нашем подъезде ты начертил на площадке большую пентаграмму черным углем. Постелил внутри черный платок. Расставил вокруг черные свечи. Взял острый и длинный черный кинжал. И зарезал черную курицу. Потом ты пожарил из нее шашлык. Съел. И вытер губы черной салфеткой. Доказательств у меня нет. Но мне поклялись черным мусорным ведром. В которое ты складывал объедки.
        Он моргает. С грохотом ставит кружку на стол, и котенок на коленях вздрагивает.
        - Ты не всегда ночевала дома, в сети полно фотографий, где ты в обнимку с одногрупниками, ты вечно отмазываешься от секса со мной, - загибает он пальцы. - И человек, у которого я спрашивал о тебе, всё подтвердил.
        - Что подтвердил?
        - Что ты ему намекала. Ах, с Артуром у нас не все гладко, может, как-нибудь пригласишь меня на ужин? - он морщится. Встает. - Всё, закрыли.
        - Артур, так мне тоже фотки показывали, - встаю, прижимаю к груди пушистика. - Там были огарки свечей, мятые салфетки и полупустой мешок с углем из супермаркета.
        - Не пори херни.
        - А что не так? - иду за ним в коридор. - Ночевала я у родителей, с одногрупниками мы дружили, секс, ты сам знаешь, из-за таблеток у нас испортился. Кто тебе сказал?
        Он резко оборачивается, и я налетаю на него.
        - Ночной клуб, - медленно, по слогам цедит он. - Девичник перед Настиной свадьбой. Ты выходишь из мужского туалета с двумя мужиками. Растрёпанная. Поправляешь платье. Видишь, что тебя заметили. Льёшь слезы и заверяешь, что просто перепила. Умоляешь мне не рассказывать, - Артур криво усмехается. - А они сказали. Подруги твои. Настя с Мариной.
        
        ВОРОВАННЫЙ ВОЗДУХ
        Говорят, если хранишь ее фотку в телефоне - это признак влюбленности. Если думаешь о ней несколько раз в сутки - и это неспроста. Хочется обратить на себя внимание, показать, что ты лучший, чаще общаться - всё в наличии.
        Но это ересь какая-то.
        Знаю, что на протяжении последнего года оба моих брата любят одну женщину. И эта женщина мне не нравится.
        Какая из нее, вообще, женщина.
        Мне просто было интересно. Что они в ней нашли.
        Месяцами смотришь на нее и бесишься.
        И вот я уже подвис и думаю о ней чаще, чем сам Артур.
        Артур огибает столики, вертит на пальце ключи, подходит и, не здороваясь, двигает стул. Зовёт официантку, просит кофе.
        Тоже пью кофе и тоже молчу. Хотя сам его позвал.
        - Сегодня холодно, - говорит он.
        - Октябрь, - жму плечом.
        - Пора резину менять.
        - Я уже сменил.
        - Надо чего? - без перехода бросает он.
        - Позавтракать хотел вместе.
        Он смотрит в окно.
        Суббота, недавно рассвело, в кафе только мы и помятые студенты, после бессонной ночи закидывают в топку шоколадные булки и запивают чаем.
        Громко базарят.
        Наркоманы. И подслушивать не обязательно, я вижу, все опера в два щелчка читают их по поведению. Даже на выходном мозг не отключается, машинально отмечаешь номера машин, прохожих, кто скидывается на закладку возле денежных переводов, кто собрался вариться и погнал в аптеку.
        Вот эти, за крайним столиком, всю ночь жрали и курили всякую дурь и колбасились. К утру пришли в себя, желудок заработал. Захотели есть. Сладкого.
        Но мне плевать, мне сейчас не до них.
        - Ты чего в нее так вцепился? - возвращаюсь к Артуру. Верчу в пальцах зубочистку. - Юля не одна на планете всей. Найдешь другую. Можно тоже Юлю.
        Пытаться шутить по утрам - не моё. Сдерживаюсь от кривой улыбки.
        - Что ж ты за человек, - он зевает. Трёт лицо. - Везде нос суешь. Как Варвара на базаре. С Юлей мы сами разберемся, до тебя как это ещё донести?
        - Да не разберётесь вы с ней, - зубочистка ломается, кидаю ее на стол. - Если не мы, так другие. Будешь всю жизнь на ремонт работать. Потолки чинить. Которые рогами своими обдираешь. Тебя прёт что ли от этого?
        Он пьет кофе.
        - Бросай её, - настаиваю.
        Он все ещё с ней спит. Наверняка. Она всегда рядом, в кровати, только руку протянуть. Он может, я - нет.
        Вчера была паршивая пятница, они вернулись с юга, я ее, наконец, увидел, а она почти не загорела, сменила стиль, не носит больше каблуки, натянула строгий костюм, собрала волосы.
        Стала другая.
        И она не виновата, но я начинаю ее тихо ненавидеть.
        Давно начал.
        За то, что она такая есть вообще.
        Она мне мешает.
        Потому, что я ее хочу.
        Из головы выбросить не могу.
        Особенно после того, как два раза попробовал.
        Зря, не надо было.
        - Я вчера сказал, - Артур достает сигареты. - Про Настю с Мариной.
        Киваю. Вот уж бессмысленная информация.
        - И Юля что?
        - Решила, что я вру, - он хмыкает. Закуривает. Медленно выпускает дым. - То есть если бы это было правдой. Она бы точно знала, кто ее видел. И кто мог мне настучать. Я же ее проверял. Всю неделю ждал, когда она помчится к подружкам разбираться, какие вы суки, зачем проболтались, я вас просила не говорить.
        - Артур, она не дура так палиться, - в раздражении откидываюсь на стуле. Поражаюсь его наивности. - Проще прикинуться, что ничего не понимает. Что она и сделала.
        - Тогда она бы исподтишка, мимоходом, в разговорах, помои на подружек лила, - спорит он. - Чтобы я задумался, может, они пизд*т. А она даже вчера их защищала. Мол, не могли они, Артур, как тебе не стыдно. А потом ревела всю ночь. Под утро устала и уснула. Устать реветь. Она не успокоилась, у нее силы кончились. Как тебе?
        Никак мне.
        У меня есть определенный образ, я его составляю в первую же встречу и, обычно, не ошибаюсь.
        И с Юлей вряд ли ошибся, она слегка деланая, ходит, как по подиуму, задрав подбородок, туфли, как у Золушки, налезут разве что кукле, на шее и руках проступают голубые венки, четкие - мечта наркомана.
        Аристократия, все прочее.
        Артур ее несколько месяцев на хромой козе обкатывал, дураку ясно, набивала цену, и, умничка, хорошо набила.
        Вышла замуж и расслабилась.
        Поскакала по х*ям.
        - С Настей они с института дружат, - напоминаю. - С Мариной последний год. Нахрена им пизд*ть?
        - Я без понятия, что у этих шкур в голове, - Артур кривится. - Щас не в этом суть. Я ее напугал. Вы ее трахнули. И теперь таскаетесь, прилепились пластыри, не содрать. Его я, с трудом, понять могу. Сразу присмотрел себе мою жену. Оба глаза положил. Ну, что сделать? Вкус похож. Кто виноват? Да никто. Спасибо, что хоть просто смотрел. Пока я ее сам не оставил. А ты куда лезешь? - он резко встаёт, задев стол, и ножки скрипят по плиточному полу. - Куда все, туда и я? Отставать неохота? Боишься, что мимо тебя что-то интересное пройдет? Так нам уже не пять лет. И не десять, и не пятнадцать. Не надо подглядывать за братьями, когда они за гаражами курят. Займись своими делами.
        - У нас запрещено курить, - к столику подскакивает официантка. Проснулась, тут уже дым столбом стоит. Она тычет в табличку на стене. - Немедленно выбросьте папиросу. И я должна взять с ваш штраф.
        Артур кидает бычок в чашку. Лезет в барсетку, не считая достает несколько купюр.
        Размешиваю остывший кофе.
        Он прав.
        Так все и было.
        Я всерьез никем не увлекался.
        Пока не началась песня Артура: моя Юля - малышка на миллион.
        И пока к ней не прибавился припев: Артур, твоя Юля - даже на два миллиона малышка.
        Так точно.
        Косился, косился, и по уши встрял. И тут тоже никто не виноват.
        Залпом допиваю кофе и встаю. Идём на выход, Артур открывает дверь.
        - Тебе удобно думать, что ты развлекаешься с плохой девочкой. Зато гандон*м себя не считаешь. Но моя девочка хорошая. И обижать я ее больше не дам. Ни вам, ни вашим шмарам. Последний раз говорю - отъеб*тесь.
        И Я СЖЕГ ВСЁ, ЧЕМУ ПОКЛОНЯЛСЯ, ПОКЛОНИЛСЯ ВСЕМУ, ЧТО СЖИГАЛ
        В ресторане шумно. Звенят вилки по тарелкам и бутылки, и все болтают.
        Стол длинный, заставлен разной деликатесной всячиной, во главе стоит с рюмкой в руках отец Марины.
        Он с ласковой улыбкой оглядывает гостей. Благодарит за поздравления, и за подарки, и за то, что все мы здесь сегодня собрались.
        Брямс, брямс, гитара.
        Ладно, не гитара, в углу зала шпарят музыканты, какой-то популярный ансамбль.
        Это популярный санаторий.
        У нас бронь на все выходные.
        Сегодня пятница, прошла неделя после того завтрака, когда Артур попросил отъеб*ться.
        Артур сидит напротив, нас разделяют стол, приборы, блюда с нарезкой и салатами. Рядом с Артуром сидит киса, и у нее хорошее настроение, и она много ест.
        У нее строгая укладка, черные узкие брюки, под черным пиджаком красный шелковый топ, я все видел.
        Встречаемся взглядами, и она не отворачивается, смотрит на меня, медленно пьет вино.
        Как раньше.
        Когда наши гляделки значили лишь то, что мы друг друга раздражаем, кто первым отведет глаза - тот в негласной борьбе проиграл.
        Она всегда проигрывала. Слабые нервы.
        Сейчас отворачиваюсь я.
        Отец толкает меня в бок, и я спешно поднимаю рюмку.
        - Золотые слова! - брякаю, поддерживая тост, который пропустил мимо ушей.
        Пью. Смотрю на Артура.
        Классно меня на обочину сдвинули. У них покер, а у меня примитивные правила в дурачка, король старше валета, и все такое, у меня херня, и даже шанса нет, мне нельзя лезть, дама занята, красная масть в сердечках, как в мультиках, у них вместо зрачков.
        Сразу отбирать шанс - это стрёмно. Я не согласен, мы все равны.
        Мы все торчим за столом ещё этак с час.
        И все питаются. Дамы хвалят салатики.
        Та, что в сердечках, ест так, словно вернулась с голодного края. Тощая киса, куда в нее лезет. На фоне остальных, что на людях стесняются тоннами поглощать углеводы, у Юли аппетит молодого волчонка.
        Учитывая, что никто не видел, как она что-то жует, и не видели уже давно - на нее пялятся и мама, и подружки, и косится Артур.
        И я под шумок тоже имею право смотреть. Хочется пошутить любимой маминой фразой. Что скоро у нее появятся "щёчки".
        Наклоняюсь над столом. Негромко делюсь информацией:
        - Мне щас приносили тартар с картофельными крокетами и лисичками. Вкуснятина. Позвать официанта?
        - Не надо, - влезает Артур. - И так щас лопнет. Юля, после диет нежелательно набрасываться на еду. Посиди спокойно. Пусть уляжется.
        - Ты прав, - она вытирает губы. Кивает неотрывно следящей за ней Насте. - Ох, не муж, а бриллиант. Всегда вовремя. Кто вот ещё может похвастаться такой чуткой второй половиной? Даже не знаю, Насть.
        Ирония в ее голосе доходит до цинизма. Она говорит, и разве что не смеется ей в лицо. И если девчонки ее, правда, подставили, она выбрала самую правильную тактику для мести - послать врагов в нокаут тем, что она счастлива.
        Удачлива.
        Беззаботна.
        И жизнь ее до гротеска прекрасна.
        Настя с кислой физией цедит вино.
        Возможно, мне не понять этих интриг потому, что я не баба. У нас всё линейнее и проще гораздо. Зачем надо было сочинять о подруге подобную лютую дичь - волнует меня в последнюю очередь.
        Мы уже занимались сексом, два раза, и там в темноте - она с жадностью меня целовала. И я ее оргазмом наш беспредел не прикрываю.
        Но никто не отменял влияния случая, а это случайностью и было.
        И мозг мне изрезало в клочья.
        Каждую ночь снимаю с нее трусики и знаю, что не притронусь к ней всерьёз, она обнимает меня и назло Артуру просит выдрать ее во все места. И он рассталкивает нас, и забирает её, но…
        Он выходит.
        Она остаётся.
        Это было игрой, до последнего, пока не толкнулся в нее. И это был азарт игрока, который не способен трезво оценить ставки. Потому, что пьян.
        Чем-то болезненным пьян. И я продолжаю бухать.
        Мысленно.
        За столом все расходятся.
        - Ночью работает бар, - отец смотрит на часы. - Надо бы туда наведаться. На дегустацию.
        - Ага, - неопределенно киваю. Краем уха слушаю девичий трёп.
        - …шикарная спа-программа, - нахваливает Марина. - У меня здесь знакомая отдыхала. В восторге осталась. Обслуживание круглосуточное, так что…
        - Конечно, идём - Настя оборачивается на кису.
        - Мне не надо, - отмахивается Юля. - Секс два раза в день - лучше любых шоколадных обёртываний. Особенно, если в ванной. Здесь, говорят, в номерах джакузи, да.
        Двигаю в бар. Все таки бухну.
        Выбираю бутылку. Колеблюсь между люксовой водкой и "Джим Бим". Лучше бурбон. Хотя…Взгляд натыкается на изящную бутылку "Гран Патрон". Секс два раза в день - она серьезно, это не спектакль для подружек?
        Вместе с текилой возвращаемся в номер.
        Две комнаты, и в ванной есть джакузи. Включаю телевизор. На экране ужастик - симпатичный фон для пьянки в стиле декаданс.
        С сигаретами выхожу на балкон.
        - Ты опять куришь? - с балкона по правую сторону долетает голос Артура.
        - Я последнюю, - заверяет киса.
        Они молчат. Не решаюсь щёлкнуть зажигалкой, дышу слабыми струйками дыма ее сигареты. Артур говорит:
        - Кстати. Так и не понял, куда ты дела машину.
        - Я объясняла, - она вздыхает. - Когда едешь - там что-то стучит. Я отогнала ее в сервис.
        - Я был сегодня в сервисе. И машины твоей не наблюдал.
        - А что, в городе один разъединственный сервис?
        - Нет. Но мы всегда ремонтировались у моего одноклассника.
        - Мало ли где мы ремонтировались.
        - Юля.
        - Что, Артур?
        - Хорошо. Ладно. Отец в бар звал.
        - Давай, веселись. Я спать.
        - Сигареты отдай только, - за ними тихо хлопает дверь.
        Дымлю. Возвращаюсь в номер. Открываю текилу. Значит, все таки спектакль. Никакого секса в джакузи.
        Бездумно смотрю фильм. Дракула что ли? Какая-то муть. Надо добавить звук.
        А еще лучше встать. Выйти на балкон. Перелезть на соседний. И проверить.
        Закрыта ли у нее дверь.
        
        ГЛАВА 44
        Понедельник день тяжёлый.
        Для кого-то.
        У меня все отлично. Хорошая погода. На дорогах нет пробок. Загранпаспорт будет готов на следующей неделе.
        Понравится Артуру или нет - я всё решила. Потому, что тайком рыться в его дипломате, чтобы выкрасть собственные документы - это тушите свет, и лампы, и фонари.
        Паркуюсь во дворе и выхожу. Со всех сторон оглядываю машину. Только что на мойке ее комплексно помыли, и даже покрыли воском, и теперь черный кузов блестит на солнце.
        Какая красавица. Как мне жаль расставаться.
        Делаю несколько фото с разных ракурсов. Любуюсь. Машина новая, очень надеюсь выручить за нее миллион с плюсом.
        В идеале полтора.
        Но мне нужно срочно. И я не обольщаюсь. Вариантов-то все равно нет.
        Артур предельно ясно отрубил: все наладится.
        А я не понимаю, как налаживать то, чего уже нет. В жизни рядом с ним у меня даже подруг не осталось. И Артур не виноват, что у Насти с Мариной не все дома.
        Точнее, не дома только я.
        Но оказывается, так легко можно выгнать человека из семьи. Как домино, с их подачи за одной костяшкой повалились все остальные.
        Так, а вот эта фотка смазалась, для объявления не годится.
        - Юля! - возмущенный голос за спиной заставляет резко обернуться.
        Несколько секунд смотрю на недовольную женщину. На губах расцветает улыбка, подаюсь к ней в объятия.
        - Черте что, - она причитает на весь двор и ощупывает мою спину. - На звонки не отвечаешь, в гости не приезжаешь, а худая какая, господи, одни кости. Ну, Артур, ну я с ним поговорю, он не видит что ли, Юля?
        Она отстраняется. Отбрасывает со лба чёлку. Мелированую. Действительно, давно не виделись, в последнюю нашу встречу мама была каштановая.
        - Здорово выглядишь, - отвешиваю комплимент. - Сразу помолодела.
        - Ты давай мне зубы не заговаривай, - она отмахивается. Теребит ремешок сумки. - Трубку, спрашиваю, почему не берёшь? Я уже извелась вся.
        Ещё не придумала, что врать. Вот и не беру. Вслух говорю:
        - Замоталась. Пошли к нам. На чай. Есть кекс. С орехами.
        Идём к подъезду, поднимаемся в квартиру, слушаю последние новости.
        Купили новую кухню. Хорошую. У папы на носу командировка. Заграничная. У сестры выпускной класс, а она не хочет учиться. Каждый вечер летит на танцульки с подружками. Кажется, они там пьют тайком эти их алкогольные коктейли. Что с ней делать…Дома ее запирать?
        Мама жалуется, я наливаю чай.
        Это тупик. Расскажу ей, почему ухожу от Артура и она сляжет прямо тут. Из двух детей гордое звание проблемного ребенка носит моя сестра. А мне досталась репутация отличницы, родительской гордости.
        - Ну вроде все, - она забирает кружку. - У тебя что? Почему замоталась? Работу ищешь? Ты о здоровье-то не забывай, - она встаёт и порывается открыть холодильник.
        - Есть там еда, мам, успокойся, - морщусь и тяну ее за руку. - Сядь, кое-что скажу.
        Она садится. Кладет на тарелку кусочек кекса. Ломает вилкой. Наблюдаю за ее размеренными действиями и набираюсь смелости.
        - В общем, я встретила мужчину, - ляпаю.
        Момент неудачный, мама давится кексом. Она кашляет, я вскакиваю, хочу похлопать ее по спине. Она бьёт меня по руке.
        - Ты с ума сошла, Юля! Какого ещё мужчину?
        - Чудесного, - несёт меня. - Мы встречаемся. Полгода. И хотим вместе слетать отдохнуть.
        - Ты же только с юга вернулась, - она растерянно моргает. - С Артуром.
        Она смотрит на меня, словно впервые видит, и мне на секундочку становится стыдно. Но я не имею понятия, как иначе объяснить наше с Артуром расставание. И мой отъезд.
        Я ведь всё продумала. Бросаться в другой город нет смысла, меня быстро вычислят, мне даже номер в гостинице не снять. Другой город - это слишком близко. А если я отлучусь из страны месяца на два…
        За это время он поймет.
        Что ничего "не наладится". Остынет. И я смогу вернуться и спокойно обустроиться где-нибудь не очень недалеко. Развестись.
        Денег с машины мне хватит, чтобы забраться подальше и отсидеться. Потом устроюсь на работу. А сейчас главное - по-тихому смотаться. Чтобы он не узнал.
        Иначе план мой, и меня саму - шлёпнет на месте, останется мелкая лужица.
        - Юля, сядь и внятно мне все расскажи, - приказывает мама. - Живо. Артура дома нет? - она запоздало понижает голос и косится в коридор.
        Качаю головой. С неохотой пью чай и сочиняю небылицу о несуществующем прекрасном принце. Не так уж и вру, мужчину я встретила, и не одного, а двух, только они не прекрасные, и не принцы, и быстро отбили у меня охоту верить в сказочки.
        Реальность такова, Юля, что люди иногда совершают ошибки, но разреши мне все исправить, кафе-бар на углу возле твоего дома, в тринадцать ноль-ноль, каждый день, жду - пришло мне на телефон вчера утром.
        Если не врет, то сегодня второй раз зря меня прождал.
        - Извини, дорогая моя, - после паузы нарушает молчание мама. - Но твоя байка о художнике, на которого ты налетела на набережной и случайно проткнула рукой его картину, - пересказ моей романтичной истории в ее исполнении наполнен язвительностью, - Юля. Это не выдерживает никакой критики. Ты что несёшь? Какой к чертям художник?
        - Мам…
        - У тебя муж. Любит без ума. Вы же летом первую годовщину отмечали. Мы с тобой ещё обсуждали. Про бабушку. Ну, вспоминай. У нее были двойняшки, и ты тоже надеялась. Что сразу мальчик и девочка получатся. Королевская парочка, - помолчав, она отрезает. - Ни про каких художников и речи не было, - обеими руками отодвигает блюдце с угощением. - В себя приди. И выкинь дурь из головы.
        Размешиваю чай. Пялюсь в кружку. Я плохо вру. Но слово не воробей, буду опираться на эту версию.
        - Мам, ты просто… - конец моей фразы отрезает хлопнувшая в коридоре дверь.
        Переглядываемся. Слушаем веселое насвистывание Артура. Смотрю на часы. Прикатил с работы чуть ли не в обед. Проверяет меня.
        Ладно. Всего несколько дней. Нужно не подавать вида, и всё получится.
        ГЛАВА 45
        перечитываю сообщение от Марины и сверяюсь со временем.
        Подскочу.
        Есть соблазн написать, что нет, не получится, развлекайтесь без меня. Мне на их лживые рожи смотреть не хочется.
        Но.
        Прошлое надо оставлять в прошлом, скоро я исчезну и мы вряд ли когда-нибудь снова встретимся, и хорошо бы перед этим выяснить, почему они такие суки.
        Поэтому в начале пятого выхожу из машины и открываю дверь нашей любимой кофейни. Здесь вкусный кофе, и всегда свежие круассаны, запахи зёрен и выпечки смешиваются, головокружительный аромат.
        Иду в малый зал, к столику, который мы обычно занимаем, и уже на полпути замечаю, что на диванчиках расположилось девушек больше двух.
        Четыре.
        Настя, Марина, незнакомая брюнетка со стрижкой ёжиком. И Лера.
        Она пьет апельсиновый сок через трубочку и чему-то смеётся, и я на ровном месте спотыкаюсь.
        Она ведь в ту субботу, в ресторане, когда караулила моего босса, видела кота без маски. Нас втроём в коридоре, и как меня лапали.
        Её дядюшки.
        Машинально отшатываюсь назад, за кадку с пальмой. Слегка наклоняюсь и сквозь листья слежу за веселой компашкой.
        Они что-то бурно обсуждают.
        Как же я так про нее забыла. Один из них тогда остался с ней, второй увёл меня, и ведь уже больше месяца прошло, а она до сих пор никому не растрепала, что видела нас.
        Они хорошо умеют убеждать. Точнее, принуждать. Как там в "Коньке-горбунке"? У старинушки три сына: старший умный был детина.
        А у Вагиза Морозова и средний тоже умный, и младший, повезло так повезло, дураков нет.
        Вижу, как Марина наклоняется над телефоном. Быстро печатает, и через секунду сотовый в моей руке откликается вибрацией. Читаю всплывшее сообщение:
        Буквы на экране какие-то острые и колкие, и эта мысль, что у меня нет теперь подруг, и не с кем перебрасываться текстом от скуки и встречаться за кофе, чтобы почесать языком - как яд.
        С завистью слушаю долетающий до меня смех.
        - Вам чем-то помочь? - звучит над ухом вежливый вопрос.
        Смотрю на официантку с подносом. Она подозрительно щурится.
        Выпрямляюсь. Пусть не беспокоится за пальму, ничего я не сделаю их дереву.
        - Нет, я пойду, извините.
        Шагаю обратно к дверям. Рисковать мне нельзя. Ведь если Лера щас возьмёт и разболтает? Я обсуждать секс с мужьями экс-подруг не собиралась, хотела лишь спросить про враньё.
        Наверное.
        Одно дело поругаться между собой за то, что они лживые стервы, другое - устроить скандал и разборки, которые захватят всю семью, когда мой план свалить из страны и так под угрозой, каждый день висит на ниточке.
        Толкаю дверь. На пороге колеблюсь, смотрю на светофор, мигающий на перекрестке.
        Как же меня это заколебало. Зависеть от чьих-то интриг, чьих-то решений, подчиняться обстоятельствам.
        Решительно разворачиваюсь.
        Нет уж. Я им и возможности не оставлю управлять ситуацией, теперь мои правила.
        - Все люди, как люди, а я суперзвезда! - напеваю попсовую песенку, равняясь с их столиком. Швыряю сумку на диванчик, плюхаюсь сама. - Приветики.
        Они замолкают. Я улыбаюсь. Первой оживает Настя.
        - Приветик. А мы Леру встретили. А это Карина, Лерина подруга, - кивает она на брюнетку с ёжиком. - Карина, это…
        - Юля, - заканчиваю и утаскиваю из под-носа Марины меню. - Такая голодная. Слона бы съела.
        - С чего вдруг? - Марина поднимает бровь. Поясняет Карине. - Она у нас вечно худеет.
        - С диетами покончено, - поворачиваюсь к подоспевшей официантке. Перечисляю, блюда. У девушки растерянное лицо. Конечно, только что застукала, как гостья пряталась за пальмой и подглядывала. Меня это почему-то смешит, да так, что внутри растет некое бурное чувство, и на его волне меня несёт далеко отсюда, под солнце Кипра, куда я уже взяла билет. Хлопаю папкой меню и объявляю. - Никаких диет. Я беременна.
        В театральной тишине Лера давится соком. И лишь когда я осмысливаю, что именно ляпнула, из мечты о теплом острове меня бросает на землю, в центр города, где люди уже кутаются к зиме.
        Черт.
        Что-то я перегнула. Я ведь просто планировала прикинуться счастливой.
        Чтобы они локти себе сгрызли.
        И, может, где-то на подсознательном уровне каждая женщина именно так представляет себе счастье - малыш?
        Но что делать-то теперь?
        Сказать, что я пошутила?
        - Да ладно! - Лера откашливается. Салфеткой вытирает подбородок и изучает меня многозначительным взглядом. На ее лбу словно высвечиваются варианты, три имени на букву А, что она примеряет к моему заявлению.
        - Хм, - Марина отпивает кофе. Выдавливает. - Неожиданно.
        Настя молчит. Вилкой ковыряет кусок торта.
        - Поздравляю, Юля! - говорит незнакомая Карина. - Это радость!
        Она здесь одна и радуется. Искренне мне улыбается. И я воодушевляюсь.
        К дьяволу всё. Я их щас до печенок достану.
        - Да-да, - забираю принесённый чай и обжигаясь, отхлебываю большой горячий глоток. - Я с самого утра будто на крыльях летаю. Показать тест? - лезу в сумку.
        - Не надо, - торопливо отказывается Марина. - Юля. Мы же за столом.
        - Ну и что, - пожимаю плечами. Отвлекаюсь на вибрацию телефона. Читаю сообщение и ёкает сердце. Потенциальный покупатель предлагает встретиться, и если машина понравится, готов взять сегодня же.
        Отлично.
        Отвечаю, что подъеду через час. Поднимаю голову, смотрю в изумленные лица. Они настолько шокированы, что молча увлеклись десертами. Настя будто жует лимон и запивает лимонным соком.
        - Послезавтра отец празднует повышение. Снимаем санаторий, - вяло сообщает Марина. - Алан…
        И тут в голову приходит другая идея, краше прежней. Убираю телефон и встаю из-за стола.
        - Я поехала, дела. Кстати. Ребенок не от Артура, - делаю паузу, вешаю сумку на плечо. - Но вы обе этого человека знаете. Близко. Угадайте, кто отец.
        
        ГЛАВА 46
        Мою руки. Смотрю в зеркало. Сегодня мне купили тушь для ресниц.
        Повышение отца Марины празднуем в санатории, и сослуживцы, и семья, и друзья, и по такому поводу Артур разрешил немного подкраситься. И это даже смешно, ведь он всерьез думает, что на женщин без косметики меньше смотрят, оберегает меня.
        Как Кощей над златом чахнет.
        Он ждёт снаружи.
        Сушу руки. Выхожу в общую уборную, и тут же ныряю обратно, услышав голос Насти.
        - Шикарная обстановка, - щебечет она. - Хотела перед ужином обновить с Андреем кровать, но он куда-то удрал.
        По плиточному полу стучат две пары каблуков, останавливаются у большого зеркала.
        Слежу за ними в щелку.
        Они возятся с салфетками, поправляют макияж.
        Стою и жду, когда уберутся. Игнорирую тонны сообщений, что завалили мой телефон и не снимаю трубку, здорово, однако, их зацепило, паникуют не по-детски.
        - Вдруг Андрей твой с Юлей, - нервно хихикает Марина. - Ты ее видела? Они вроде приехали.
        - Давай Артуру скажем? - Настя гремит косметичкой. - Про беременность.
        - Нет. Сначала у нее узнаем. Правда это или нет. И если да, то кто.
        - Скорее всего, твой.
        - Может, твой.
        - Мой Андрей не предлагал Артуру добавить денег. Когда тот заикнулся, что хочет купить ресторан для Юлечки. Кстати, после этого ты как раз и подбила меня на аферу. Так что, если ребенок и есть, он от Алана.
        Они включают воду. Напрягаю слух и не замечаю, что наваливаюсь на дверь. Она распахивается, я торопливо тяну ручку к себе и с грохотом запираюсь.
        Они там замолкают, и я остаюсь без подробностей. Хотя, они и так наговорили достаточно.
        Блин. Кажется, им слышно, с какой силой у меня сердце брякает в ушах. Снаружи о чем-то тихо шушукаются. Быстро стучат каблуки, хлопает дверь.
        Заторможенно приглаживаю волосы. Вот как. Про ресторан в подарок они давно знали, гораздо раньше меня. И Марине не понравилось, что ее муж хочет денег добавить?
        И всё?
        Дверь хлопает ещё раз, снова каблуки, голоса, уже незнакомые.
        Выхожу из кабинки. Качаю головой.
        Наверное, нет, дело не в деньгах. А в самом отношении, заботе о жене брата. И это ясно, сама бы вряд ли радовалась, если бы Артур кидался пачками бабосиков в мою подругу, когда его брату захотелось купить ей работу.
        Но выдумывать гадости? Почему нельзя было сказать мне.
        Ах, да. Юля, мне не нравится, что мой муж излишне к тебе внимателен. Не приходи больше на семейные ужины, а лучше начни изменять своему, чтобы он тебя возненавидел и развелся, и не маячь перед глазами.
        Выхожу из туалета и натыкаюсь на знакомые спины.
        - Артур, я просто спросила, куда она делась, - возмущается Настя.
        - А я тебе просто ответил, - он подталкивает ее по коридору, - что не надо околачиваться возле моей жены.
        Стою в проходе, как швейцар и придерживаю двери дамского сортира, мимо меня снуют разодетые женщины, я наблюдаю за представлением.
        - Артур, ты на себя много берешь, - Марина перехватывает его руку, - не поняла, ты нам с подругой запрещаешь общаться?
        - С подругой? - его краткий смешок, словно карканье, летит ей в лицо. - Знаешь, Марина. Есть у меня один знакомый. На презентации встретились. Мужик в девяностые крутым бандитом был, потом срок отмотал, бизнесом занялся, хорошо развернулся.
        - При чем тут?
        - Так вот он со старыми корешами любит субботники в бане устраивать. А кореша тоже не из простых, ну, поняла, да? Могу наводочку дать. И вас, двух пизд*болок, туда с завязанными глазами за волосы притащат. И пох°й им будет, кому ты потом побежишь жаловаться.
        Ахает тётка в муслиновом платье, дефилирующая по коридору.
        - Мужчина, вы в приличном месте находитесь! - она прижимает к груди сумочку.
        - Ты… - Марина осекается, за локоть хватает Настю. - Он спятил, пойдем. Больной.
        Неотрывно смотрю на его высокую фигуру в строгом костюме, и на миг мне кажется, что всё у нас будет хорошо, и я вовсе не должна никуда бежать, зачем?
        Он оборачивается, тянет мне руку, приглашая. Подхожу к нему, переплетаю наши пальцы.
        - Зачем их запугиваешь?
        - Заебли.
        Шагаем в зал и я, поддавшись порыву, говорю:
        - Мы могли бы попробовать вместе переехать. И начать заново.
        - Ты хочешь? - он идёт и рассматривает свои блестящие туфли. - Или ты боишься, что не устоишь. Как тогда на дороге.
        Вздрагиваю, и едва удерживаюсь, чтобы не выдернуть руку.
        Значит, он все таки заметил. Нас с Аланом в машине, и что мы не сидели. Может, заметил, что целовались.
        И, может, он прав. Мне сложно стоять, когда напирают все трое, каждый упёрся рогом, и никто не хочет видеть, что я заблудилась в трёх соснах.
        Подходим к столу и здороваемся. Собрались почти все. Садимся и улыбаемся. У Насти с Мариной смешные лица.
        Обе, не сговариваясь, косятся на Артура, поджали губы.
        - Приступим, - потираю ладошки и загребаю в тарелку еды.
        Звенят разговоры, тосты, поднимаются бокалы. Когда подают шашлык, кладу себе сразу два кусочка.
        Смотрю на Артура. Он не ест, лишь пьёт и, вообще, не участвует в празднике, но всей семьёй засветиться на торжестве у такого почетного человека - это, по словам Олли - делает честь.
        Стираю каплю сока с губ большим пальцем, задумавшись, слизываю ее, натыкаюсь на пристальный взгляд Алана и, поперхнувшись, беру вино.
        Я снова под лупой, под микроскопом у трёх учёных и их ассистенток.
        Всё сидим, в желудке с непривычки бушует ураган. С трудом улыбаюсь и терплю до конца застолья.
        В номере врываюсь в туалет и бухаюсь на колени возле унитаза. Содрогаюсь всем тело, внутренности выкручивает, столько жирной пищи сразу, о чем я думала.
        Если бы Настя с Мариной видели, как я выплюнула весь ужин. Они бы не сомневались.
        Артур собирается на продолжение в бар, я зеваю и забираюсь в постель. Во рту сухо, хочется встать и выпить воды, но тело уже не слушается.
        И тут вдруг, сквозь накатывающий сон чувствую, что меня обнимает крепкая мужская рука.
        
        ГЛАВА 47
        Ладони гуляют по телу, задирают футболку, скользят по животу, крепче прижимают к твердой груди.
        Не открывая глаз, нашариваю одеяло, бормочу:
        - Я уже сплю.
        Его это заявление не останавливает, он запускает руку в мои волосы, пропускает пряди между пальцев, отбрасывает их, целует шею, и я просыпаюсь окончательно.
        - Ты уже выпил?
        Не могу сообразить, сколько времени я дремала. От него пахнет алкоголем, и его язык оставляет на коже следы спиртного. Лежу в его объятиях и поясницей ощущаю эрекцию.
        Значит, выпил. И собирается заняться сексом.
        Точно.
        - Я спала, давай мы…
        Он забирает мою руку себе. Толкает под резинку пижамных брюк. Он без трусов. Пальцами натыкаюсь на горячую головку и, размазав выступившую каплю смазки, вместе с его рукой тянусь к самому корню, к пушку волос. Его ладонь поверх моей, вместе обхватываем у основания толстый член.
        Молча лежим. Слушаю его дыхание. Сама дышу чаще. В бедрах разливается тепло.
        Громко сглатываю.
        Я уже давно ничего не хотела, но последние полтора месяца не принимаю таблетки, и у нас почти не было секса, не считая той ужасной идеи с красным дилдо на море, а вот сейчас, кажется, я самостоятельно возбуждаюсь.
        Чувствую.
        Затаившись, мизинцем глажу мошонку.
        Кожей ловлю его тяжёлый выдох.
        Шевелю пальцами под его ладонью, он отпускает, и я, помедлив и решившись, удобнее обхватываю его рукой. Боюсь поторопиться и вспугнуть то, что между нами происходит, что налаживается с таким трудом, ерзаю на постели и плотнее вжимаюсь спиной в его грудь.
        - Обними сильнее.
        Он приподнимает меня и кладет на свою руку, притискивает к себе до боли в рёбрах, лицом утыкается в шею. Другой рукой гладит живот под футболкой, осторожно движется ниже, пробирается под лосины. Оттягивает резинку трусиков. Пальцы короткими шажками по лобку спускаются к половым губам.
        На секунду останавливаются.
        Я совсем не дышу.
        Указательный медленно погружается в меня.
        Он замирает.
        Как и я, удивлен, что его уже ждут, и готовы принять без лубрикантов и гелей, ничего искусственного, только я.
        Палец погружается глубже, я крепче сжимаю в ладони член. Тяну на себя. Хочу его.
        - Может…
        Палец исчезает. Он переворачивает меня на живот. Рывком сдирает лосины вместе с бельем. Дёргаю ногами, скатывая одежду где-то у колен и дрожу.
        Он держит меня за шею, вдавливая щекой в постель. Зубами цепляет футболку и влажно, с языком, целует поясницу, кусает ягодицу, мну в кулаке простынь и носом зарываюсь в подушку, шепотом прошу побыстрее, и жду.
        В полумраке вижу, как он упирается ладонью в кровать рядом с моим плечом, и она слегка прогибается, ощущаю, как он коленом шире раздвигает мои ноги и нависает сверху.
        Членом тычется в меня. Уверенно раскрывает, проникает внутрь, неспешно, на пробу, и я глухо стону в подушку, в нетерпении подаюсь бедрами навстречу.
        Рыкнув, он сжимает талию, не давая двинуться, и грубым толчком вбивает меня в кровать.
        Он во мне до упора. От звонкого шлепка закладывает уши, по всему телу несётся ток, в глазах пляшут искры, я с ломаным стоном требую:
        - Давай ещё!
        Он выходит на всю длину и врывается снова.
        - Ещё так же!
        Он заводит мои руки назад и сжимает локти, заставив выгнуться в пояснице. Член с натугой скользит во мне. Медленно наружу, и я затихаю. Тараном внутрь, и я всхлипываю, и зацикленно твержу:
        - Ещё-ещё-ещё так сделай.
        Он делает, как я прошу, раз за разом, упругими толчками бьётся, и меня встряхивает всем телом, из горла рвутся стоны, хочу навечно остаться в его руках и поджидаю нарастающий оргазм.
        - Артур, - шепчу и свожу лопатки, готовлюсь, хочу усилить ощущения и прошу, - сильно схвати, чтобы больно было.
        - Кис, если сильнее - я тебе локти выкручу.
        Он резко останавливается и отпускает меня, и я от неожиданности плюхаюсь носом в подушку. Пальцами он проводит по спутанным волосам, отбрасывает их со спины и накрывает меня своим телом.
        В ушах стучит его хриплый голос и слово, которого не должно было в этой постели быть, как и этого мужчины, как он вошёл, и почему я сразу, спросонья, доверилась объятиям, в мыслях буря.
        - Андрей, ты скот, - верчу головой, пытаюсь собрать себя в кучу и отползти.
        - Кот. Я пытался о тебе не думать, Юля, я не могу.
        Внутри скользит его член.
        - Мне никого и ничего не надо, - он делает глубокий толчок, за ним ещё один, зажимает меня между ног и ускоряется. С громким шлепками в меня врезается, и мозг его отталкивает, убирает, стирает, но разгоряченное тело по-животному подчиняется сильнейшему, с жадностью принимает, впитывает тугие движения бёдрами, длинный ствол, опаляющее кожу дыхание, и я не сдерживаю крика.
        - Давай ещё, Юль, для меня, - шепчет он на ухо, сгребает в кулак мои волосы.
        Содрогаюсь от ударов, размазываюсь по кровати, сзади нащупываю его напряжённые ягодицы и слабо пытаюсь сбросить его, пока не поздно, но низ живота уже свивает в остро-сладкий комок от движений его члена внутри.
        - Еще-еще так же кричи, - просит он и вколачивается в меня, и я кричу.
        Всё зависает так и не начавшись, внутри вдруг становится пусто, и сверху без его тела на мне холодно, а меня ещё трясёт в предвкушении. Меня переворачивают и ставят на колени на постели. Берут за плечи и встряхивают.
        Мутным взглядом различаю, что это не Андрей, в запертый номер прокрался третий человек.
        - Ты ей всё испортил, - за спиной раздражается Андрея.
        Сзади между ног скользит его ладонь, пальцы давят на клитор и потирают, и сбитая волна огразма в момент накатывает обратно, покачнувшись, падаю на грудь Алана.
        Меня подбрасывает, передвигаю колени и ползу, пытаюсь сбежать от настойчивых пальцев и с воплями рву зубами рубашку Алана. За подбородок он задирает мое лицо к своему, накрывает губами мой открытый рот и заваливает меня обратно на кровать.
        ГЛАВА 48
        Бедра сводят судороги, лежу под ним, и ноги спутаны спущенными лосинами и бельем. Где-то совсем рядом на кровати, сбоку, возится Андрей, избавляет меня от штанов и привычным шепотом со мной разговаривает.
        - Дай лапку, кис, - он кладет мою ладонь на торс, под влажной кожей колотится сердце. Ведёт ладонь ниже на живот, гладит мою руку, пальцами рисует линии от кисти до локтя.
        В полуяви отвечаю на поцелуй Алана и не двигаюсь под стискивающими лицо ладонями, понемногу ощущаю себя и происходящее. Я в третий раз с ними двумя, в одном помещении, почти в темноте, но с улицы падает свет, и я теперь знаю, кто они.
        Алан отжимается на руках. Скашиваю глаза и вижу, что он быстрым движением расстегивает брюки.
        На ширинку напирает мощный стояк, как у Андрея, они будто нажрались виагры, помешанные и нетерпеливые, и готовы долбиться в меня до рассвета.
        С беспомощным стоном отпихиваю его и откатываюсь. На четвереньках выбираюсь из постели. Он хватает за лодыжку и тянет к себе, гармошкой сгребая под нами простыни. Заводит мои руки наверх за голову и удерживает запястья.
        - Не надо, - шевелю губами. В мышцах дрожь и расслабленность, этот последний рывок сродни кроссу, словно я бежала, долго, выложилась на полную и превратилась в холодец, у меня даже на крики и истерику не наберётся голоса. - Не надо.
        Он слышит.
        И зависает надо мной. Поднимает взгляд на Андрея, где-то позади моей головы. Снова смотрит на меня. Глаза с отблесками фонарей и безумия мечутся по раскинутому под ним телу. Он наклоняется, сквозь футболку прикусывает сосок, ткань влажным теплом касается груди. Он тяжело дышит. Убирает руки и падает возле меня, давая мне свободу.
        - Извини, Юля. Ты права. Мы щас уйдем.
        Лежу. Не верю в отступление. Но они не трогают, не шепчутся в тишине, и я гусеницей сползаю с кровати. Налетаю на столик, на кресло, захожу в ванную. Налетаю на стойку с полотенцами, запинаюсь о бортик джакузи, открываю воду и сую голову под кран.
        Ничего не соображаю.
        Сквозь шум воды слышу, что позади открылась дверь. Смотрю в зеркало.
        Он не ушел. Но он же сказал. Ему нельзя верить. И Андрею нельзя, и Артуру, никому из них троих. Они так и будут. Постоянно.
        - Хватит, может? - выключаю воду. Оборачиваюсь, отбрасываю за спину мокрые волосы. - Вы меня достали. Я устала. Мне с вами плохо.
        - Давай об этом поговорим, - Алан опирается плечом на косяк.
        - Нет. Просто уйди от меня. Не надо здесь стоять. Уйди.
        - Юля, - он заходит и запирает дверь. - Я хочу поговорить.
        - Я не хочу. Не разговаривай со мной. Вообще. Никогда. Забудь. Уйди. Чего встал? Уйди! - ору и сбрасываю на пол вазу с цветными шариками морской соли.
        Он срывает с крючка белый махровый халат и швыряет в меня.
        - Оденься хотя бы. Киса. Станешь убедительнее. Мисс голая попка.
        Оглядываю бедра. Пораженно моргаю. Он мне язвил только что? Или что делал? Я не сама разделась, не сама к ним в постель прыгнула, я…
        - Ты совсем охренел.
        - Успокойся, Юля.
        - Вокруг одни предатели. Чокнутые психи. Все творят какую-то дичь. А я расхлебываю. Одна. Мне пусто и одиноко, знакомы тебе такие чувства? Слова хотя бы эти знаешь? Я уже не могу.
        - Я с тобой. Все хорошо.
        - Ты не со мной. Ты тоже предатель. Мы дружили. А ты так со мной обошёлся.
        - Я не хотел. Я все исправлю. Обещаю.
        - Не исправишь. Уйди или уйду я.
        Он стоит. Деться мне некуда, придётся шагать мимо него. С психом распахиваю душевую кабину с намерением уйти туда. Дверь стукается об стену. Мне нравится. Закрываю ее и рывком открываю, и ещё раз. Почти ветряная мельница, туда-сюда она громко брякает, брякает, брякает, стекло трескается, со звоном осыпается, падает, падает, падает.
        Заношу ногу и примеряюсь к груде осколков голой пяткой.
        - Юля!
        Меня сметает с пола, нет опоры, есть лишь его тело, сильное, горячее, и объятия, уверенные, мужские, заботливые, как настоящие, крепкие, и лицо, серые глаза, застывшее отчаяние, как у меня, ничего не изменить, никогда, нет сил, очень болит, где выключатель.
        Где долбаный выключатель.
        Вот он. В порыве хватаю его за волосы и впиваюсь в губы.
        Мы пошатываемся и налетаем на стену.
        - Юль, - он уворачивается и пытается отодрать от себя мои руки, - подожди, Юля. Ты не в себе.
        - Меня тошнит, - кусаю его шею, тяну за воротник и душу, - от тебя. От вас всех. Сделай что-нибудь, помоги мне.
        - Я помогу, я щас помогу, погоди, дай я тебя поставлю.
        Обхватываю ногами его бедра и сдавливаю его крепче, не даю себя снять, не даю себе думать, всхлипываю и трясусь, вот-вот разражусь рыданиями, почему меня так колбасит, во мне вырыли яму, мне нужно заткнуть эту дыру внутри.
        Хватаю его за член.
        У него стоит, даже сейчас лопаются брюки.
        Он подбрасывает меня на руках и матерится возле уха, перехватывает мою руку, не даёт расстегнуть ширинку.
        - Уймись!
        - Нет! Давай!
        - Тише, Юля.
        - Давай, ты хочешь! - бью его щеке. - Ну?! Трахни меня! Как ты умеешь! Брата позови!
        У него ломается взгляд, словно лёд трескается. Выступают слезы. Он смаргивает, они накатывают.
        Завороженно смотрю ему в глаза. Пальцем трогаю мокрую дорожку.
        - Тебе больно? - не понимаю, злорадствую ли я, или надеюсь поделить это чувство.
        - Да, Юля, мне больно, - руками он зарывается мне в волосы, оттягивает от себя мое лицо. - Я нарушил правила. И нарвался на что-то ненормальное, - выдохнув, он тянется сам, губами цепляется за губы, как за спасение. Солено целует. Мягко, с каждым движением языка всё глубже, с силой давит на мой затылок, вжимая в себя.
        Обнимаю его всем телом, он держит меня под голые ягодицы, и одним пальцем касается промежности. Подушечкой растирает по коже смазку, и я с запозданием замечаю, что сама до сих пор возбуждена. Подумать об этом мешает тусклый и бесстрастный голос Артура из-за двери:
        - Открывайте.
        ГЛАВА 49
        - Юля здесь? - спрашивает Артур, когда Алан открывает дверь.
        - Да.
        - Всё с ней нормально?
        - Да.
        - Покажи.
        Стою сбоку от Алана, за сушилкой, и кутаюсь в халат. Алан не двигается, раздумывает. Артур так и топчется за порогом, не заходит, молча ждёт.
        Алан шире открывает створку, показывает меня. Артур мельком смотрит, успеваю лишь заметить, как у него дёргается щека, желваки танцуют лезгинку, перекашивая лицо.
        - Благодарю, - говорит он. Отступает, его загораживает кресло, он пропадает, его шаги удаляются, и перед тем, как хлопает дверь, звучит напутствие. - Езжайте в гостиницу. И трахайтесь там.
        В номере торчит Андрей. Алан щурится.
        - Это ты его позвал?
        Андрей жмёт массивными плечами. Сверху он голый, шелковые пижамные брюки болтаются на узких бедрах. Представляю, что Алан его выгнал, тот спустился в бар за Артуром…
        И нажаловался?
        Он стоит, облокотившись на шкаф, сунув руки в карманы. Медленно отлипает и растирает ладонями лицо.
        - Потому, что это пора заканчивать. Мы только и делаем, что срёмся из-за тебя, - говорит он обличительно, чуть поморщившись. - Один раз. Сесть и всё решить.
        Алан косится на меня.
        - Надо его догнать. Мало ли. Куда он рванул.
        - В бар. Куда ещё.
        - Дайте пройти, - расталкиваю их с пути и лезу в шкаф за чемоданом.
        В голове на все мотивы играет фраза "езжайте в отель". Трахайтесь там. Не здесь. То есть Артур отпускает меня, так просто, без скандалов, всё?
        Сбрасываю халат и влезаю в слаксы, натягиваю свитер, слышу, как открывается и закрывается дверь.
        - Куда ты собралась? - Алан идёт за мной, я проверяю сумку.
        Документы, карточка с деньгами за машину, телефон, всё есть.
        - Юля, - он удерживает за руку.
        - Ну чего? - оборачиваюсь. Он остался один, Андрей, похоже, пошел за Артуром. Может, они вернутся.
        "Сидеть и решать". Под водочку. Рыбку. Соленые огурцы.
        - По горло сыта разборками, - шнурую ботинки, достаю пальто, вешаю сумку на плечо.
        - Куда ты поедешь? - вместе выходим в коридор, он вскидывает к глазам запястье с кожаным коричневым ремешком часов. - Ночь уже.
        - В гостиницу. Артур посоветовал, - пропускаю обнимающуюся парочку и захожу в лифт.
        Плечом он мешает дверям закрыться, смотрит сквозь меня и что-то прикидывает. Ступает в лифт.
        - Отвезу тебя.
        - Я на такси.
        - Перестань.
        - Тогда дай ключи просто. Сама доеду. А ты иди. Решай вопросики.
        - Сам разберусь, Юля. Куда мне идти.
        Перед зеркалом расчесываю пальцами спутанные волосы. Ещё влажные. Наши отражения по ту сторону рядом, близко, на высокой платформе я даже достаю ему до плеча, мы выглядим одной из парочек, наподобие той, что вышли навстречу, счастливые, хихикающие, будто бы пока катили наверх в номер, успели друг друга немножко облапать.
        И, может быть, где-то в Зазеркалье есть я и он, и мы, правда, вместе.
        А этот мир не для нас.
        Спускаемся под землю, и на гулкой, холодной парковке громким эхом шаркают наши шаги. Останавливаемся у красной мазды, и я тяну ладонь.
        - Договоримся, где оставлю машину. Ты потом заберёшь.
        Он медлит, вертит в пальцах ключи, серый внимательный взгляд скользит по моему лицу.
        Переминаюсь с ноги на ногу. Тороплюсь. Неизвестно, что придет в голову Артуру. Кошусь на тамбур. Знаю, что в любую секунду оттуда покажется его фигура.
        И он скажет: я пошутил. Никаких гостиниц. Отныне ты не выйдешь из дома, даже если небо рухнет.
        Никогда.
        В соседнем ряду выдвигается машина.
        Белая Ауди.
        С мерным звуком работает двигатель. Ауди плывет к нам. Я прирастаю к месту.
        Артур не в баре, он туда не вернулся, и зря Андрей его ищет. Он за рулем, видит нас двоих вместе, опять, тормозит рядом. Опускает стекло. Буднично, с меланхолией, сообщает:
        - Я тут сижу и думаю. Лучше купить пистолет и застрелить вас нахер. Или не париться, а сходить на кухню за ножом.
        Он говорит с Аланом, меня не видит, и от его спокойствия и пустого взгляда по позвоночнику противно ползет пот.
        Помолчав, Алан так же спокойно кивает.
        - Не надо на кухню. И покупать ничего не надо. Оружие в бардачке лежит, - он сдвигает меня в сторону. Открывает машину. Лезет в салон. Выныривает с пистолетом и грубо, за шею, как преступницу, пихает меня за руль. - Поезжай. Осторожнее. Не гони только.
        Машинально сдвигаю колени, когда он кидает в них брелок.
        - Ладно, давай по-честному, - Артур выбирается на парковку. - С двадцати шагов. Я первый.
        - Хорошо.
        - Если промажу - стреляешь ты.
        - Я не промахнусь.
        - Я знаю. Всё равно. Или я, или ты.
        - Понял.
        Слушаю эти приготовления, уверенные мужские голоса, словно они обсуждают партию в тире, пальбу по тарелкам, взглядом мечусь по таким похожим лицам, с одинаковой решимостью в глазах, и убеждаюсь, что они спятили.
        - Алан, - неуверенно зову.
        - Я сказал. Брысь отсюда, - он хлопает дверью водителя, отрезая меня от них.
        Сквозь стекло смотрю на Артура. Ловлю его взгляд. Быстрый, краткий, он словно со мной прощается насовсем, и мне становится ещё хуже.
        Включаю зажигание. Рука трясётся. Руль тяжёлый. Отползаю на пару метров и останавливаюсь.
        В зеркале вижу, что Артур берет пистолет. Поворачивается спиной и широкими шагами отсчитывает расстояние.
        Верчусь в кресле, вокруг глухая тишина, никто не уезжает, не приезжает, ночь, пустой паркинг. Есть, наверняка, камеры, но охрана могла не заметить возню. Или заметила, но не успеет.
        Артур оборачивается. Алан не двигается, напряжённая поза, прямая спина, кажется, что он не в двадцати шагах, а чуть ли не в упор, очень близко, Артур его застрелит. А если промажет, то Алан в него точно попадёт. У меня на глазах, бам.
        Хватаюсь за ручку, готова выпрыгнуть. Нет, нельзя. Наеду машиной. Разгоню их. Нет, скорее задавлю.
        Надо привлечь внимание охраны. Сигнализация, авария…
        Пристегиваюсь. Сдаю назад. Разгоняюсь, выворачиваю руль и врезаюсь в ряд запаркованных машин.
        ГЛАВА 50
        - Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, - говорят по телевизору в каком-то популярном ситкоме.
        Спрыгиваю с окна.
        Тоже жду.
        Только у меня понедельник. Утро, частная клиника и гипс на левой руке.
        Гуляю по палате, пью кока-колу из банки, проверяю телефон - ничего не меняется. Мама не звонит, не идёт. Задержусь здесь ещё хоть на пару дней - пропущу рейс.
        А мне этот перелом и без того мешает. На горячей линии авиакомпании сказали, что если гипсу не менее двух суток - на борт меня не пустят.
        Но с рассвета субботы до сегодняшнего утра уже двое суток есть. Так что осталось выбраться из клиники.
        Набираю маму. Слушаю гудки. За дверью раздается музыка ее сотового.
        И она заходит в палату.
        Несусь ей навстречу. Запинаюсь на тапочке.
        - Господи, Юля! - она едва успевает меня подхватить за здоровую руку. - Куда скачешь? Ещё и ноги переломаешь, - осторожно, не касаясь травмированной конечности, прижимает меня к себе. - Ну, как ты?
        - Отлично, - бодро заверяю. - Можно прямо щас ехать домой. Зачем мне тут сидеть? Не понимаю. Обычно людям сразу в травмпункте оказывают помощь. И посылают восвояси. Никто не валяется в кровати.
        Она вздыхает. Отходит к столу, выгружает из пакетов гостинцы.
        Фрукты, соки, сладости, контейнеры с домашней едой…
        Так.
        - Мам, - стараюсь не поддаваться панике. - Мы же договорились. Ты приедешь и меня заберёшь.
        - Юль, - в том же тоне отвечает она. - Артур сказал, что надо полежать. Мало ли. У тебя в организме недостаток кальция. Хрупкие кости. Как бы осложнений не было.
        - У меня, - выделяю интонацией, - осложнений нет. Это у Артура осложнения. На мозге.
        - Юля, - она с укоризной качает головой.
        - Двадцать три года Юля, - брякаю банкой с газировкой об стол и в стороны летят мелкие брызги. - Я свободный человек. Почему некоторые, пользуясь своими одноклассниками-крутыми-врачами, насильно держат людей в больнице? Я не могу уйти, пока не разрешит Артур. Ты сама вслушайся.
        - Ну ладно тебе нагнетать, - она миролюбиво отмахивается, присаживается в кресло. - Этот травматолог…как его…Роман? Артур сказал, что очень хороший специалист. Для твоего же здоровья.
        - Ага.
        - Вот тебе и ага. Юля, ты успокойся. И посиди, не мельтеши. Разговор есть.
        Начинается.
        Плюхаюсь напротив. Бездумно пялюсь в висящий на стене тиви.
        Она говорит:
        - Артур-то не понимает, куда ты рвешься. А я знаю. К рисовальщику своему ты рвешься.
        Закатываю глаза.
        Вот зачем я тогда ей наплела про идиотского художника?
        - И в санатории вы поругались тоже из-за этого твоего маляра, - продолжает она обзывать несуществующего мужчину. - Но ты задумайся, к чему тебя твои глупости привели. Психанула, полезла на нервах в машину, парковку разворотила. Ты руку сломала, Юля! А все из-за этого…мазилки. Тюбика с краской. Бумагу марать - все, что он умеет. А Артур, ты посмотри, - она кивает на воображаемого Артура, - день и ночь под дверью сидит.
        Хмурюсь, понимая, к чему она клонит.
        - Нет, он сюда не зайдет, - говорю прежде, чем мама успевает открыть рот. - Врач на моей стороне. Ему скандалы в клинике не нужны. А мы опять начнем кричать.
        - Так не кричи, - она пожимает плечами. - Знала бы ты, как Артур себя винит за твой перелом. Осунулся весь, смотреть страшно.
        Не удерживаюсь от смешка.
        Знаю я, как он себя винит. И за перелом, и за то, что мы прикрыли скандал моим неумением управлять транспортным средством.
        Когда приехали сюда в субботу утром, и начали прямо у палаты ругаться, Алан, наконец, сообразил, что это уже перебор. И больше не отсвечивает.
        А Артур винит себя. И сидит.
        Такое я маме сказать не могу. И она снова заводит песню про художника:
        - Этот твой мастер кисти. Когда он тебя ждёт? Вылет когда?
        Болтаю ногой в воздухе. Разглядываю кошачью морду-апликацию на носках.
        Мама будет меня отговаривать. И если не получится, то вместе с Артуром встанет на страже.
        Чтобы вразумить блудную дочь.
        Но признаваться, якобы нет никакого мужчины с кисточкой - поздно, она меня просто не поймёт.
        - Как ты эту гадость пьёшь, - она отбирает у меня газировку. Пододвигает банку с соком. - Так что с художником?
        В дверь деликатно стучат. Приоткрывается щель, и в нее пытаются запихнуть мягкого зайца.
        Заяц большой, и щель нужна больше. Розовая попка с белым хвостиком никак не лезет. Кто-то мучается и всё равно толкает.
        Мы с мамой смотрим на это дело. Мама откашливается:
        - Давайте уже заходите вместе с зайкой.
        После заминки появляются заяц с Артуром. Заяц и, правда, огромный, почти с Артура ростом, с длинными висящими ушами. Мама цокает языком:
        - Красавец какой. Толще тебя, Артур. Ты вон уже как Юля скоро будешь костями греметь.
        - Так чахну, Елена. Без пирогов ваших, - он садит зайца на кровать.
        - Исправим, - мама встаёт, одергивает юбку. - Щас заедем с тобой в магазин. И к нам на обед, - она наклоняется через стол, чмокает меня. Шепчет. - Будь умницей. Не ругайтесь. Я снаружи.
        Она выходит из палаты, Артур с игрушкой сидят на кровати. Он улыбается, неловко, застенчиво, краешком рта.
        - Не прогонишь?
        - С каких пор спрашиваешь?
        - Юля. Я и так себя г*вном чувствую.
        - М-м. Поэтому продолжаешь меня здесь держать.
        - Я не держу. Я беспокоюсь.
        - А на парковке почему не беспокоился? Сильвестр Сталлоне. Рэмбо, первая кровь, - поднимаюсь и он тоже встаёт, иду к нему, он идёт навстречу.
        - А что мне ещё делать? Слов они не понимают.
        - И ты не понимаешь.
        Останавливаемся почти вплотную друг к другу и молчим. Он небритый. Пахнет кофе и дымом. Смотрит не мигая, и ресницы на ввалившихся глазах кажутся ещё гуще. Он чуть дёргается вперёд, словно хочет обнять, но отступает на шаг. Говорит:
        - Я не знаю, чем мы все вместе закончим. Но ты пока ещё моя жена. Ты ей и останешься.
        
        ГЛАВА 51
        - Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, - говорят по телевизору в популярном ситкоме.
        Это повтор вчерашней серии.
        Сегодня у меня уже вторник. В остальном все по-старому - перелом, подоконник, ожидание.
        Завтра самолёт, а я сижу. Я и заяц, больше никого нет. Снаружи облетают деревья, и задувает ветер. Небольшой парк и пустые лавочки с железными спинками. Асфальтированные тропки и кустики по бокам. Серо-холодно.
        Прижимаюсь носом к стеклу и вздыхаю, всё неправильно, сбегая, режусь об колючую проволоку, и током бьёт меня.
        Настя с Мариной просекли, что их раскрыли, Артур запретил их пускать, зато они шлют ненавязчивые сообщения, мол, что же случилось на парковке на самом деле, как-то странно, не верится, что ты на нервах влетела в ряд авто, вы же там не вдвоем с Артуром торчали. Беременность обсуждали?
        Они мучаются изжогой.
        Пусть. Тяну зайку за ухо и он кивает, соглашаясь. Открывается палата, и я спрыгиваю на пол.
        На пороге вырастает Андрей. Большой, сильный, спаситель. Раскидает в стороны стены и вытащит меня из-под этого обвала.
        Замерев, смотрю на свое пальто в его руках, и боюсь радоваться. Пальто то самое, в котором я приехала. Значит, он был у врача. Пообещал и сделал. В этот раз по-честному. Шепотом спрашиваю:
        - Отпустили?
        Он мнет ткань, растягивает паузу, во время которой пристально смотрит, и мне на ум лезет всякая дурь.
        Ночь, санаторий, постель, он сверху. Хорошо, очень хорошо, волшебно. Гадко, подло, он сволочь.
        Худший помощник из возможных, но у меня выбора нет, а из троих Морозовых в рассудке лишь самый младший, не играется в стрелка. И поэтому я ответила на его звонок.
        - Эх, кис. Сомневалась. Что у меня сил хватит тебя забрать, - он подходит ближе. - Несолидно. При желании я из-под земли тебя достану, не то, что из больницы, - улыбка исчезает, и он мрачно смотрит на мою руку. - Как лапка? Не знаю, сказали ли тебе. Спасибо. За тебя. Ты не уехала. И у меня оба брата целые.
        Он встряхивает пальто. Набрасывает мне на плечи, помогает залезть в рукав.
        - Я тебя очень обидел. Не потому, что не люблю, считаю сучкой, которая Артура разводит. То есть я так думал, но нет. Тут другое. Чаще всего мы злимся на тех, кто похож на нас самих.
        - Мы не похожи, Андрей, - сажусь в кресло, сую ногу в ботинок.
        Он наблюдает за моими попытками подступиться к обуви и спускается на корточки. Шнурует ботинок и жмёт плечами.
        - Ошибаешься, киса. С тобой одно целое почти.
        - Хватит сочинять, - дёргаю ногой.
        - Я просто рассуждаю вслух на тему.
        - Рассуждай на эту тему молча.
        Он молча, сквозь леггинсы, касается губами моей коленки. Смотрю на русую встрепанную макушку, на плечи в синей джинсовой куртке, на виднеющуюся под курткой кобуру, на меховой воротничок с прицепленным к нему значком, на то, как он спокойно сидит на полу и обувает меня, и поражаюсь такой в нем перемене.
        Стоило сломать руку в попытке остановить две съехавшие крыши, и вот я уже не плохая.
        - Готова? - он выпрямляется. Подхватывает мою сумку. Косится на зайца, пристроившегося на подоконнике. - Этого берем?
        Не дожидаясь ответа, суёт игрушку подмышку.
        Вместе идём по коридору, оглядываюсь и тереблю гипс. Если сейчас из-за угла выпрыгнет Артур, и что-то случится, виновата точно буду я. Сама разрешила Андрею приехать.
        Но если бы не он - так бы и сидели на окне с заинькой и обсуждали сериалы, пока мой самолёт разрезает крыльями облака.
        А теперь мы втроём. Удачно выбираемся на улицу, и я, глубоко вдохнув свежий, холодный воздух и с трудом сдерживая ликование, тяну к себе сумку:
        - Здесь рядом вокзал. Там всегда полно такси.
        - Здесь рядом моя машина - не замедляя шага, он идёт к Ауди, - там всегда полно места.
        - Мы так не договаривались.
        - Мы никак не договаривались. Заедем пообедать. И как раз договоримся.
        Иду за ним, с сомнением смотрю в широкую спину. И затяжно, как слабоумная, соображаю - не один Артур уверен, будто я принадлежу ему, раз взяла его фамилию.
        Они все в этом уверены.
        Выросли, и привычка выросла вместе с ними, не моё, а наше, и того, что с вещей переключились на людей даже не сознают.
        - Прыгай, кис, - он распахивает дверь. У него на плече болтается моя сумка, он прослеживает мой взгляд и усмехается. - Отдам я. Когда покушаешь. Это как с детьми. Сначала суп. Потом гулять.
        - Дай сюда! - рявкаю и выдергиваю ремешок.
        Покачиваюсь, не могу словить равновесие, падаю, он неловко подхватывает меня, задев больную руку, и я задушенно матерюсь.
        - Юля, бл*ть, - он громкость не регулирует, раздражается в полный голос. Откашливается и мягче говорит. - Больно? Я не хотел. Извини. Не пойдешь ты сейчас никуда, что не ясно? Просто сядь в машину.
        - Всё ясно, - отталкиваю его. Придерживаю руку и лезу в салон. Он хлопает дверью. Падает за руль.
        Едем по проспекту.
        У него звонит телефон.
        Он мельком смотрит на экран и принимает вызов. Слушает. Косится на меня и жует щёку. Говорит в трубку:
        - Щас буду.
        Кидает сотовый на панель. Говорит мне:
        - Отец просит подъехать. Тоже обедают. Там на пять минут.
        Молча смотрю в окно.
        С ним не хотят общаться - пусть знает.
        Слова больше не скажу.
        Он или не замечает мой показательный игнор, или делает вид, щелкает зажигалкой, выпускает дым, плавно рулит под накрапывающим дождиком. За окном мелькают люди, дома, яркие вывески.
        Тормозим возле кафешки с завлекательным приглашением на бизнес-ланч на рястяжке по стеклу.
        - Я щас. Послушай музыку, ладно? - он давит кнопку, добавляет звук радио.
        Идёт в кафе. Такой весь из себя крутой майор, на ходу помахивает женской сумкой.
        Качаю головой. В такт попсовой песенке. Щелкаю кнопками, переключая волну. Моя дверь открывается. И с порывом ветра в салон врывается Настин визгливый наезд:
        - Попалась, сучка!
        
        ГЛАВА 52
        Искоса смотрю на ее чёрную блестящую чёлку. Длинная, на глаза лезет, и от влажности слегка пушится. Вечная Настина проблема - уложить гладкую чёлку, но щас ей на волосы плевать.
        - Это машина моего мужа. Выметайся, - она воровато оглядывается на кафе, убедившись, что Андрея нет, тянется ко мне и хватает за плечо. Замечает на заднем сиденье зайца и хлопает ресницами. - Это что? Игрушки ребенку покупаете? Или это тебе? Спасибо за сына.
        - Настя, - дёргаю плечом, спускаю ноги на асфальт. - Отвали. Мне вот не до тебя, веришь?
        - Верю, конечно, - она с издевательством кивает. - Ты же моим мужем занята. Слышала, как он ночью тебе названивал. А ты…
        - Девушка! - из припаркованной позади жёлтой авто с шашечками высовывается лысый мужик. - Вы сначала мне заплатите. А потом разбирайтесь. По всему городу кататься, знаете какая сумма натикала?
        - Стой тут, - Настя зыркает на меня. Идёт к водителю, на ходу доставая кошелек.
        Стою. Сумка у Андрея, а там и документы, и деньги. Андрей в кафе, а там Вагиз Морозов и лишняя головная боль.
        Не везёт, так не везёт. Такими темпами никуда мне не добраться, ни небом, ни морем.
        Под мелким противным дожиком темнеет асфальт. Мимо проплывают раскрытые зонтики. Из кафе выходит стайка студентов, они громко обсуждают какой-то зачёт.
        Мы с Настей так же, ещё полгода назад, бегали на обед в ближайший ресторанчик на углу, неподалеку от института. Эх, молодость.
        Настя возвращается. Раздувает щеки и отчитывает меня с того места, на котором ее речь прервали:
        - А ты вкрай оборзела. Тебе Артура мало? Отцепись от моего мужика. Даже если залетела. На аборт иди. Или я тебя сама за волосы туда притащу. Поняла? Мужа я тебе не отдам.
        - Тебе совсем не стыдно? - спиной опираюсь на ауди, и Настя по-хозяйски щурится на мой жест, будто на крыше уже привязан большой бант, и я принимаю машину в дар, в комплекте с Андреем, и мне с ее безумных опасений чуть-чуть смешно. - Мы ведь лучшими подругами были, а ты оказалась такой овцой. Хоть бы извинилась.
        - За что мне извиняться? - она нервным движением дёргает молнию и вытаскивает сигареты. - Это я тебя с Артуром познакомила.
        - Он сам познакомился.
        - Если бы я не встречалась с Андреем, Артур бы не притащился в институт с твоими памятками.
        - И что?
        - И то, - она раскуривает сигарету и красный уголёк тихонько трещит. - Благодаря мне ты выскочила замуж. Чуть ли не сразу. Когда там Артур первое кольцо подарил? Спустя месяц? Да. А я два года ждала, пока Андрей раскачается. Два года, - тянет. - Справедливо?
        - Я здесь при чём? - с раздражением отмахиваюсь от дыма, она как Олли пускает сизые облачки в лицо. - Дождалась ведь в итоге. Как-то и в голове не укладывается. Покупаешь белое платье и заодно врешь моему мужу про меня. Своего добилась, появилось свободное время, дайте-ка напакостить подруге. Чего это она радуется. Радоваться можно только одному кому-то. Насте. Ибо она выходит замуж. Очень счастливая невеста. Наверное, от счастья с ума сошла, да?
        Он молча дымит тонкой сигареткой. Стряхивает пепел под ноги, рассматривает свои сапожки с золотистыми пряжками. Говорит:
        - Андрею предложили повышение в другом городе. И он собирался переезжать. Без меня. Так и сказал: Настя, нам эти два года было хорошо, но я тебе ничего не обещал. Извини.
        - Так ты же… - вспоминаю, как она мне плакалась про больного отца, и что не может переехать с Андреем, и диву даюсь, ну и выдумщица, а я тогда уши развесила, копила ее лапшу и расстраивалась.
        - Я ему все таки наврала, что беременна, - продолжает Настя. - Ты ещё ужасалась. Чтобы я ему такое не говорила, а то потом заврусь. А я сказала, - она хмыкает. - Только без толку. Бла-бла, я вас не брошу. Содержание на мне, в воспитании буду участвовать, но, Настя, жениться я пока не готов, - передразнивает она со злостью. - Не любит он меня, что тут сделаешь?
        Хлопает дверь кафе, и мы обе поворачиваемся. Выходит незнакомый мужик. Настя шмыгает и трёт нос.
        - Последний вариант - надавить на жалость, - грустно заканчивает. - И я надавила. Написала ему, что от переживаний у меня случился выкидыш. Ну, намекнула ненавязчиво - какое он дерьмо, так со мной поступил. И, - она, как фокусник, разводит ладони в стороны, - это сработало. Сразу примчался. В день отлёта, прямо из аэропорта, с вещами и с кольцом. Да. Теперь подумай. Очень я счастлива была, когда платье выбирала?
        - Визжать и плакать, - носком ботинка пинаю камешек. Если она скажет, что ходит к гадалкам за приворотами, я и не удивлюсь, настолько другого и чужого человека в ней вижу теперь. - Так, Насть. Ещё варианты остались. Прикинуться смертельно больной. Или лечь на кровати и положить рядышком пустой пузырек от таблеток. И парочку таблеток по подушке раскидать. Будто они изо рта у тебя выпали. И когда Андрей примчится, прохрипеть: это все от любви к тебе.
        У нее краснеют щеки.
        - Ты тупая или дура? - даёт она одинаковые варианты моим способностям, и толкает меня, и я, охнув, откатываюсь по мокрому кузову ближе к капоту. - Ты знаешь, как сложно добиваться любимого человека? Нет, тебе ведь Артур всё на блюдце принес! А я знаю! И Андрея не отдам! И машину не трогай! Моя машина! - она зациклилась на машине, кричит и замахивается.
        Спешно ныряю под ее рукой, и лбом врезаюсь в чей-то твердый живот. Меня удерживают и не дают упасть, над головой звучит пораженный голос Андрея:
        - Настя! Ты спятила? Ты кого толкаешь, у нее рука сломана.
        - А чего ты ее в нашей машине катаешь?! - она орет. Ловит взгляды прохожих, отбрасывает за спину волосы и, шумно вдохнув, кротко смотрит на Андрея. - Юля ела шоколадку и запачкала сиденье. А ты знаешь, Андрей, я очень брезгливая.
        - Ты права, - он кивает. - Давай отойдем в сторонку. И убьем ее за это. Настя, ты…
        За спиной деликатно откашливаются. И нас приветствует Вагиз Морозов:
        - Добрый день, девочки.
        
        ГЛАВА 53
        Под шумок выдергиваю у Андрея свои вещи. Он бросает на меня убийственный взгляд, отдавать не хочет, но некуда деваться, наша возня привлекает внимание. Он разжимает пальцы, и я вместе с сумкой отступаю.
        - Здравствуйте, Вагиз, - щебечет Настя. - Алан, привет, - она машет.
        Оборачиваюсь. Алан шагает к нам, на ходу мнёт в кулаке чек.
        Озираюсь в поисках Артура. Его нет. Точно, наша служба и опасна, и трудна, по папиным стопам в огонь и в воду, но без среднего сына.
        - Добрый день, - бормочу и не в тему думаю, что Вагиз был разочарован, когда Артур предпочел свой бизнес. Надеялся пристроить всех троих, мечтал видеть форму на всех детях.
        Трёх бравых молодцев, трёх красавцев.
        - Как твое здоровье, Юля, - Вагиз сдвигает очки, глядя на мой гипс. - Поправилась?
        - Ага, - отвечает за меня Андрей. - У Артура не получалось приехать, занят. Я забрал Юлю из больницы, - нагло врет он. - Я сразу помчался. Думал, завезти ее в лес. И там ограбить. Подозреваю, что под гипсом у нее бриллиантовая рука. Как в фильме.
        Он несёт пургу и смущённо улыбается, чешет затылок, ерошит влажные волосы. Под дождем обостряется его аромат, в нос мне пробиваются мороз и цитрус, и я переступаю по асфальту, подальше от него, налетаю на Алана, и окунаюсь в похожий запах.
        - Неплохой план, - одобряет он Андрея. И планом его пользуется. Берет мою руку, и лёгким, почти незаметным нажимом отбирает вещи. - Неудобно, давай подержу.
        Жёсткая насмешка. Я их только заполучила. В раздражении вскидываю глаза. На миг встречаю его взгляд и убеждаюсь, что возможности он не упустит, мы ведь так и не встречались с утра субботы, а тут само в руки плывёт.
        - Ясненько, - Вагиз зажимает подмышкой плоский мужской портфель. Он натягивает кожаные перчатки, такой спокойный, аккуратный, симпатичный дядечка, похожий на профессора по литературе. - Что ж, тогда, как обычно, ждём всех в пятницу у нас, - напоминает он. - Пора мне. Наверное.
        И почему-то не двигается.
        Смотрит пристально, и вот сейчас в нем четко узнаваем взгляд генерала, умеющего топтаться по головам.
        Что-то подозревает. Слышал или видел.
        Мокнем под дождем. Столпились и мешаем прохожим. Кошусь на окна кафешки. Если их столик стоял у окна, то все трое прекрасно наблюдали наши разборки. Поэтому и вышли все сразу.
        А Андрей ещё и припёрся на обед с женской сумкой, хватило ума.
        - Андрюш, может, Юлю Алан до дома подбросит, - мямлит Настя. Ей тоже не нравится затянувшаяся пауза и серый сканирующий нас взляд. Она тянет Андрея за рукав куртки. - А то мы…
        - Не надо, все езжайте. Я пойду поем и позвоню Артуру. Вдруг он освободился. А то мало ли. По улицам гуляют бриллиантовые воры, - не удерживаюсь от комментария.
        - Вор один лишь я, кис, - вылетает у Андрея. Кис. Он делает вид, что закашлялся. Кис, все слышали. Он торопливо поправляется. - Кисло мне живётся на одну зарплату. Промышляю в городских бандах. О, кто-то меня потерял, - он достает телефон и разворачивается к нам спиной, отдаляясь и болтая в трубку. - Да, я. Что такое?
        - До свидания, - расшаркивается Настя. - До пятницы.
        Вот это цирк.
        Вагиз стоит с видом человека, которого окружают дурацкие клоуны. Он потирает ладони в перчатках. Смотрит на мою сумку, которую держит Алан, на меня, и говорит:
        - Извини, Юля. На секунду, Алан.
        Он отводит сына. У меня кружится голова. Я сама будто в цирке, гуляю по канату в нескольких метрах над землёй.
        Я же просто хочу уехать. И всё.
        Андрей говорит по телефону. Вроде бы всерьез, не прикидывается, что ему звонят, так же ерошит волосы, наверное, врёт.
        А я пялюсь и запоминаю его привычки.
        Совсем уже.
        Рядом вертится Настя. Загородить его от меня старается.
        Дура.
        Решительно разворачиваюсь к Алану, хватит. Вижу напряжённое лицо Вагиза и торможу, там у них, правда, что-то важное.
        - … думаю все решится в течение месяца, - тихо рассуждает Вагиз. - Сначала ты. Потом Андрея подтянешь. Вы мне там нужны. Пока изучи. И наготове будь. Месяц, не больше, - повторяет он и сует Алану какую-то черную пластмасску.
        Флешку, похоже.
        Тот кивает, убирает в карман. Вагиз, как всегда, вежливо с теплой улыбкой, прощается. Алан жестом приглашает меня в кафе.
        - Привет, - говорит, улыбнувшись. - Ты поесть хотела? Пойдем. У меня свободный часик.
        Вагиз идёт к своей машине. И Андрей у машины, не уезжает, но вернуться к кафе не может, для этого надо оторвать от себя Настю.
        А та его хрен пустит.
        Но это щас. А потом что? Через пару месяцев они забудут?
        Напоминает утопию.
        За месяц на юге ведь не забыли. На что я надеюсь, будучи замужем за Артуром - неясно. Бегать бесполезно, пока не получу развод.
        - Папа тебе должность выбивает? - подхожу к Алану, киваю на его карман. Захожу в любезно открытые двери.
        - Нужно ему своего человечка пригреть, - спокойно соглашается он. Ведёт меня к столику. - Там у них наверху свои игры.
        - Человечка пригреть, - передразниваю, - утопив кого-то другого?
        - Юля, - он усмехается. - Твое желание нас пристыдить неуместно. Прокурорские, УСБ, инспекции не зря со всех кустов бдят. Его бы и без нас утопили. Просто мы раньше.
        - Значит, через месяц будет бал в честь твоего повышения? - в голове вертится слабая, ещё неоформленная мысль, связанная с датами.
        - Примерно, - он улыбается.
        Стоим у столика, рядом. Кажется, под ногами качается пол, с такими бешеными скачками крутятся в мозгах шестеренки.
        Около месяца дают на раздумья перед разводом. Примерно через месяц Алану понадобится комромат или что там ему отец передал. Посадить Алана повыше нужно Вагизу. И Артуру придется согласиться со мной, если он не хочет, чтобы я спутала планы его отца.
        - Как ты? - Алан наклоняется к моему лицу. Осторожно притягивает меня к себе, обнимает.
        Обмираю от страха. Тихонько лезу к нему в карман. Нащупываю флешку.
        И краду.
        
        ГЛАВА 54
        Умение прятаться - тоже искусство. Прекрасная замена гостинице - сауна.
        Есть кровать, есть душ, есть еда, и можно сутки прожить спокойно, и тебя не вычислят по документам.
        Я немножко Артур.
        Всю ночь торчала в цитадели разврата, его любимой.
        А меня искали, однозначно. Но с выключенным телефоном не особо поболтаешь. И выключенный телефон нельзя отследить.
        Надеюсь.
        До сих пор трясёт.
        От собственной выходки. Спереть закрытую информацию - надо совсем отчаяться.
        Так я и отчаялась.
        Топчусь в зале ожидания. Пялюсь в огромные, от пола, окошки. На улице пасмурно, в наушнике музыка. Жую фруктовую жвачку, надуваю пузырь.
        До посадки совсем чуть-чуть.
        Ни с чем не сравнимое чувство.
        Верчу в руках сотовый, гипнотизирую экран. Включила его пять минут назад, и пока тишина.
        А сама звонить боюсь.
        Не могу торчать на одном месте, в венах бурлит андреналин, подпинывает меня, и я шагаю. Щупаю боковой кармашек на рюкзаке - уверяюсь, что карта памяти там.
        И я вчера, едва ее вытащила - чуть сразу не сунула обратно, так испугалась.
        Ведь это уже совсем не шутки.
        И я бы ее вернула. Если бы у Алана тут же, лишь я успела убрать пальцы из его кармана, не затрезвонил телефон.
        И его срочно не вызвали.
        Оказывается, это правда, на службу могут дёрнуть в любой момент.
        Сгорел его свободный часик.
        Мы не пообедали.
        Я пообещала его дождаться, и не дождалась.
        И вот среда, и я в аэропорту. Жую жвачку, слушаю музыку. Песенка обрывается на полуслове. Смотрю на экран. Входящий вызов от Артура.
        Как же меня трясёт, это ужас. Впервые в жизни собираюсь прибегнуть к шантажу. Ощущаю себя преступницей. Заранее откашливаюсь. И принимаю вызов.
        Сил хватает лишь сдвинуть сенсор по экрану, голоса у меня нет. Сливаюсь с тишиной на том конце, Артур тоже молчит.
        Похоже, он вслушивается в мой шум. И я испуганно зажимаю динамик, когда диктор объявляет посадку.
        И трубка, наконец, тоже оживает. Раздается его вкрадчивый голос:
        - Любимая, ответь мне на один вопрос.
        - Д-да, - запинаюсь.
        Ещё немного помолчав, дождавшись, когда у меня от напряжения уже скулы начинает сводить, Артур так же ласково спрашивает:
        - Милая, ты зачем это сделала? Куда-то сбежала. Выключила телефон. Прячешься. Ещё и случайно взяла чужую вещь.
        На слове "случайно" он даже ударения не поставил. Будто бы я действительно случайно. По ошибке.
        Разговаривает со мной, как с несмышленым ребенком. Не принимает всерьез.
        И я плюхаюсь на стульчик. И заверяю:
        - Специально, Артур. Хватит строить из себя дурака. У меня деловое предложение.
        - Ну-ну? - вставляет он ободряюще.
        - Я заполнила онлайн-заявление на развод.
        - Ух ты, - летит комментарий.
        - Там не хватает ксерокопии твоего паспорта, - продолжаю. - Пульни мне по почте. Заявку рассматривают около месяца. Если сможешь это дело ускорить - отлично. Как только нам шлепнут штампы - сразу верну флешку.
        - Да что ты говоришь, Юля, - он хмыкает. - При чем тут флешка Алана и наш с тобой развод?
        Зажимаю динамик, когда оживает диктор, и несколько секунд думаю.
        Я ведь правильно все рассчитала. В первую очередь дело касается не Алана, а Вагиза. Это у него наверху, как сказал сам Алан, свои игры.
        И Артур обязан пойти на мои условия.
        Если не хочет на свою голову проблем с отцом.
        Убираю ладонь и с уверенностью говорю:
        - Ты предложение услышал.
        - Я услышал херню, - откликается Артур. - Ты сама понимаешь, куда лезешь?
        - Да.
        - Нет, - он смеётся. - То, что мы каждую пятницу ужинаем за одним столом и ты знаешь, какого цвета у отца домашний костюм - не должно тебя обманывать, милая. Ты своей упертостью спутаешь карты важным людям. Это не шутки. Прекращай. Где ты находишься? Я тебя заберу.
        - Карты важным людям спутаешь ты, милый, - подстраиваюсь под его тон. - Если не сделаешь, как я прошу. Ничего сложного. Прислать мне копию документа. И в назначенный день встретиться в ЗАГСе.
        Артур вздыхает. Я тоже.
        - Короче, так, - отрезает он. - Два варианта, любимая. Я сейчас за тобой приеду, и мы помиримся. Или я тебя все равно найду. Но тогда я буду злой. И тебе это не понравится. Выбирай.
        Сглатываю ком в горле. Он меня запугивает, я чувствую. Я не должна отступать. Цежу:
        - Один вариант, любимый. И ты его уже услышал. Выбора у тебя нет, потому, что как минимум месяц ты меня не найдешь. А этого времени аккурат хватит, чтобы твой отец запорол наполеоновские планы.
        - На его наполеоновские планы, Юля, я прямо в эту секунду кладу х*й, - медленно говорит он. - Иди выкидывай флешку. Сливай материал журналистам. Что хочешь делай, мне плевать, - слышу, как он чем-то брякает, кажется, на кухне. Слышу, как мяукнул котенок. Негромкие знакомые звуки - хрустящие подушечки падают в миску. Он котенка кормит. И параллельно говорит мне. - В общем, зря ты решила, любимая. Что можешь чем-то меня шантажировать. Флешка мне нужна. А вот тебя я найду.
        В ухо набатом бьют короткие гудки.
        Смотрю на телефон. Давно пора на посадку. По коже бегают мурашки, как-то разом раскалывается этот осенний полдень, и я перестаю понимать. Кто я, кто он, кто мы, и как мы к такому финалу пришли.
        Встаю, подхватываю рюкзак.
        По крайней мере, один ориентир у меня остался - небо, кресло, четыре часа до Кипра.
        А там начнется другая глава.
        КОНЕЦ