Борн Амелия, Тайная Жена Моего Мужа- библиотека РусЛит

Тайная жена моего мужа Амелия Борн
        Звонок в дверь прозвучал резко и требовательно.
        Я вежливо улыбнулась, обнаружив на пороге незнакомую, эффектную блондинку.
        - Вы к кому?
        - К Якову.
        - А по какому вопросу?
        Она смерила меня снисходительным, даже словно бы сочувствующим взглядом.
        - По личному.
        - А вы, собственно, кто?
        Она улыбнулась - на этот раз с нескрываемым превосходством.
        - Я - его жена. Законная.
        Она с особым удовольствием подчеркнула последнее слово…
        Мы прожили с Яковом вместе много лет - как казалось, абсолютно счастливо. У нас был общий сын, общие мечты и совместную жизнь не омрачало даже то, что наш брак был не официальным, а гражданским.
        Но все изменилось, когда на нашем пороге вдруг появилась другая женщина и назвалась его законной женой…
        Оставив после себя большой, болезненный вопрос: а кем тогда была я для того, кого считала своим мужем?..
        Тайная жена моего мужа
        Амелия Борн
        Глава 1
        Нож уверенно и быстро стучал по разделочной доске, а под боком у меня, ласково ворча, закипал чайник.
        Я улыбнулась от ощущения уюта, которое дарили такие простые, обыденные вещи. Накормить ужином семью, заварить свежекупленный в небольшом частном магазинчике развесной чай с ароматом ройбоша, апельсина и корицы, и провести этот вечер вместе за просмотром какого-нибудь семейного кино.
        Я, муж и сын. Счастье - такая простая, оказывается, штука.
        Яков подкрался сзади совсем незаметно. Занятая своими мыслями, я с легким испугом взвизгнула, когда он обнял меня за талию и притянул к себе.
        - Испугалась? - рассмеялся муж, ласково проводя носом по моей шее.
        Я шутливо шлепнула его по руке.
        - Нельзя же так подкрадываться! До инфаркта доведешь, ей-Богу!
        Его губы коснулись чувствительного местечка на изгибе шеи, шепот проник не то, что в ухо - а в самую душу…
        - Ну прости.
        Он снова рассмеялся грудным смехом и остатки досады потонули в этом родном, теплом звуке. Ну вот и как на него можно было долго злиться?..
        - Ладно уж, - буркнула себе под нос, делая строгий вид, чтобы муж не думал, что ему все так легко прощается.
        Но он, кажется, уже и думать забыл об этом эпизоде. Да и я сама тоже, когда он вдруг произнес:
        - А я к тебе вообще-то с сюрпризом.
        Удивленная, я обернулась и посмотрела на него.
        - Вот как?
        Такие спонтанные поступки были ему не слишком-то свойственны. Яша всегда покупал все, о чем я просила, но редко проявлял инициативу сам. Все говорил, что боится не угадать с подарком…
        Поэтому теперь сердце забилось от предвкушения, а щеки в нетерпении заалели. Как юная девчонка, честное слово!
        - Ну что там у тебя? - не выдержала я, заметив, как он что-то прячет за спиной.
        - Не терпится? - поддразнил меня муж.
        Я вполне искренне надулась:
        - Ну Яш!..
        - Ладно, ладно, - усмехнулся он. - Я вообще-то хотел подождать особого случая, например, Нового года… но не выдержал и… вот.
        Он выпростал руку из-за спины и у меня буквально перехватило дыхание. От восторга, неверия и… целого сонма иных, буквально ослепляющих эмоций.
        На ладони мужа лежала маленькая бархатная коробочка. Насыщенно-алого цвета…
        Господи, неужели?..
        Я попыталась не радоваться слишком уж откровенно, но не выдержала и охнула. Прижав руку к губам в немом жесте растерянности, буквально пожирала глазами эту коробочку…
        Вообще-то, я никогда не стремилась обязательно выйти замуж официально. Мне всегда казалось, что я куда выше фантазий о пресловутом штампе в паспорте. Мы ведь с Яшей и так были мужем и женой, безо всяких удостоверяющих этот факт бумажек. Делили вместе быт, каждый день жизни, зачали желанного, прекрасного сына… И совсем не хотелось думать о каких-то там условностях, без которых у нас и так все было хорошо. Я, наверно, даже боялась спугнуть счастье мыслями о загсах и кольцах…
        Тем более, что сам Яша этих разговоров не заводил. А намекать на подобное мне казалось просто ниже моего достоинства…
        И все же порой, какая-то маленькая девочка во мне хотела все же надеть белое платье и официально получить фамилию «Отрадная»…
        Но в таких случаях я просто напоминала себе, что все это - просто пережиток прошлого. А главное - это то, что у нас все хорошо и что меня любят… Я это чувствовала и этого было достаточно.
        - Ну что, откроешь?
        Яша улыбался, ожидая, когда я протяну руку к коробочке. Меня не смутило ни то, что он не встал передо мной на одно колено, ни то, что не выглядел при этом торжественно-взволнованным…
        Забыв, как дышать, я протянула дрожащие пальцы и обхватила бархатный футляр…
        - Ну давай уже, - поторопил меня муж.
        С бешено бьющимся сердцем, я попыталась открыть подарок, но он не поддавался. Не сразу удалось сообразить, что это не коробочка была бархатной, а упаковка, в которую был обернут другой футляр…
        На одном дыхании я сорвала упаковку, даже не заметив, что под ней был металлический футляр, быстро раскрыла его и…
        Тупо уставилась на лежащие внутри беспроводные наушники, насмешливо поблескивающие в искусственном свете люстры.
        - Нравится? - нетерпеливо спросил Яков.
        А у меня в горле встал ком. Ком невыносимого разочарования, грозящий в любой момент вырваться наружу слезами, уже начавшими скапливаться в уголках глаз…
        Все, на что хватило сил - это просто кивнуть. Даже губы, которые пыталась сложить в подобие радостной улыбки, упрямо не слушались.
        - Помню, ты мечтала о таких, - радостно тараторил, тем временем, муж. - Хотел тебе на Новый год их подарить, но не выдержал…
        Я с ужасом и растущим чувством унижения ощутила, как по щеке прокатилась слеза.
        Теплая ладонь мгновенно смахнула ее с моего лица.
        - Кариш, ты чего? Настолько рада, что ли?
        - Я просто… не ожидала, - призналась сдавленно.
        Да уж, и в самом деле не ожидала. Потому что успела себе вообразить совсем другое…
        - Ну не плачь, - ласково утешил муж. - Надевай скорее, будет веселее готовить.
        Я отвернулась, все еще трясущимися пальцами вынула наушники и кое-как подключила к телефону, едва сознавая, что вообще делаю…
        Разочарование все еще жгло грудную клетку, прокатывалось болью по всем уголкам тела… Все, чего хотелось - это чтобы Яша ушел в другую комнату и дал мне возможность просто как-то это пережить наедине с собой… но он, как назло, продолжал стоять рядом.
        - Ну что, как звук? - донесся до меня его бодрый голос.
        - Отличный, - попыталась откликнуться так же радостно, но вышло откровенно плохо.
        На мое счастье, в этот момент у мужа зазвонил телефон. Взглянув на экран, он, как мне показалось, резко переменился в лице…
        И поспешно вышел из кухни.
        Я облегченно выдохнула, позволив все еще режущим глаза слезам беззвучно выйти наружу. Вот ведь дурочка! Так расстраиваться из-за того, что он не сделал мне предложение…
        Мы ведь и без этого прекрасно жили!
        Муж вернулся в кухню несколько минут спустя. Улыбнулся - уже как-то неестественно, натянуто…
        - Кариш, мне уехать надо… по работе. Это срочно.
        По его лицу я видела: произошел какой-то форс-мажор. Причем, видимо, весьма серьезный, потому что обычно Яков в любой критической ситуации прекрасно собой владел, а сейчас…
        - Что случилось? - спросила встревоженно.
        - Я потом объясню, ладно? Нужно выбегать прямо сейчас…
        - Ладно, - откликнулась с легким недоумением.
        Быстро поцеловав меня в лоб, муж выскочил из кухни, а считанные мгновения спустя за ним захлопнулась входная дверь…
        Я попыталась взять себя в руки и снова приняться за готовку, но почти сразу же из колеи меня выбил внезапный вопрос сына, появившегося на пороге кухни…
        Не отрываясь от игры, в которую рубился на планшете, Рома спросил:
        - Мам, а что же это за Инга, с которой папа говорил?
        Мои внутренности резко обдало холодом.
        Я знала по именам всех, кто работал вместе с Яшей.
        И никого - по имени Инга.
        Глава 2
        - Ты о чем это?
        Я задала вопрос сыну, пытаясь сделать так, чтобы голос звучал спокойно и невозмутимо. И сама же ужаснулась этой неудавшейся фальши…
        Отчего-то меня начало потряхивать - возможно, просто остаточный эффект от только что пережитого разочарования, но внутри поселилось упрямое беспокойство, предчувствие чего-то дурного, какой-то неясной опасности…
        Господи, да я просто сама себя накручиваю! Вместо того, чтобы спокойно во всем разобраться.
        - Блииин, проср… - сын запнулся, кинул на меня быстрый взгляд, в котором читалось опасение того, что я заметила, как он едва не выругался, и тут же спешно поправился:
        - Проиграл… Что ты сейчас спрашивала, мам?
        Вообще-то, стоило бы сделать ему замечание насчет его лексикона, явно неприемлемого для шестилетнего ребенка, но на это сейчас не нашлось сил. Поэтому я просто повторила:
        - Ты про какую-то Ингу упомянул…
        - А, ну да. Папа сейчас по телефону с ней говорил. Очень так… нервно.
        У меня тут же засосало под ложечкой. С трудом натянув на лицо улыбку, я уточнила:
        - А что еще ты слышал?
        Рома только плечами пожал:
        - Ничего. Папа ушел в другую комнату, как только меня заметил…
        Мне стало окончательно не по себе, хотя ничего особенного, как казалось, не произошло. Пытаясь не показать нервозность сыну, я снова взялась за шинкование овощей и ровным голосом заметила:
        - Ну, папа сказал это что-то по работе… поэтому и уехал срочно.
        - А… ну ладно.
        Тут же потеряв к теме всякий интерес, Рома вернулся обратно в гостиную, а я замерла с ножом в руках. Жадно вобрав в легкие воздуха, медленно выдохнула и снова вдохнула. Хотелось хоть немного унять охватившую все тело нервную дрожь и поразмыслить спокойно.
        Мы с Яшей работали вместе. Он владел интернет-магазином, а я была при нем менеджером, поэтому прекрасно знала, что ни одной Инги у нас в компании не работало. С другой стороны, а с чего я взяла, что он помчался на встречу именно с кем-то из сотрудников? В конце концов, Яша встречался со многими людьми - магазин постоянно находился в поиске новых поставщиков и партнеров и это вполне могла быть встреча подобного рода. Только почему так поздно и так срочно?
        Да и обычно муж посвящал меня в подобные дела, в переговоры по поводу новых направлений для торговли… Но, возможно, все просто произошло очень быстро и требовало срочной встречи?..
        Яша наверняка все мне расскажет, когда вернется. И лучшее, что я могла теперь сделать - это взять себя в руки и спокойно доготовить ужин. Конечно, все планы на вечер теперь пошли насмарку, но, вполне вероятно, Яша вернется домой голодным - я знала, как это бывает. За деловым разговором он вечно забывал о еде, даже когда встреча проходила в ресторане.
        Пару часов спустя у меня все было готово, а муж так и не вернулся и даже не позвонил. Я старалась не смотреть на часы, а отвлечься на телевизор или соцсети, но взгляд сам собой упирался в неумолимые цифры…
        Когда дело пошло уже к двенадцати, я, уложив сына, разочарованного тем, что отец не поговорил с ним перед сном, как это было у них заведено, решилась все же набрать номер Яши сама.
        Потянулись протяжные гудки - один, второй… а потом на смену им пришли обрывистые - муж попросту сбросил мой звонок.
        Чувство тревоги усилилось, но я сказала себе: он, видимо, просто не может сейчас говорить. Возможно, он за рулем и как раз едет домой…
        Мои надежды оправдались. Еще спустя примерно час в дверном замке повернулся ключ и я мгновенно бросилась в прихожую встречать мужа…
        Его лицо показалось мне… странным. Каким-то отрешенно-растерянным, едва ли не огорченным…
        - Встреча прошла не очень? - спросила мягко, подходя к нему ближе.
        Он поднял на меня отсутствующий взгляд, через несколько мгновений все же ставший осмысленным…
        - Встреча… да нет, все нормально.
        - Ты выглядишь… расстроенным.
        - Я просто устал.
        Он разулся, быстро скинул с себя одежду и прошагал прямиком в спальню. Я услышала, как под ним скрипнула кровать, на которую он, судя по этому жалобном звуку, скорее упал, чем присел. Чуть помедлив, все же направилась за мужем следом…
        - Кушать будешь?
        - Нет… я лучше сразу спать.
        Он принялся раздеваться, а я пыталась прогнать дурное чувство, так и застрявшее пробкой внутри. Молча любуясь его обнаженной спиной, игрой мышц, размашистыми движениями сильных рук, когда он резко, спешно сбрасывал с себя одежду, аккуратно спросила:
        - Так ты расскажешь, что была за встреча?
        - Да просто новый поставщик.
        - И это требовало таких срочных переговоров?
        Муж замер на мгновение, словно обдумывал вопрос, потом безразлично пожал плечами:
        - Там генеральный директор странная дама, истеричная немного… ну, знаешь, с придурью, в общем. А предложение очень интересное и упускать его не хотелось… она вполне могла и передумать, если бы я не приехал.
        - И что они предлагают? Что у них вообще за товар?
        - Мебель.
        Яша бросил это как-то вскользь, почти безразлично. А я недоуменно моргнула в его обращенную ко мне спину, удивленно переспросила:
        - Мебель? Но мы же не торгуем таким габаритным товаром… ты же знаешь, сколько проблем это доставит, сколько нужно будет задействовать дополнительных ресурсов…
        Муж обернулся ко мне, мягко улыбнулся…
        - Кариш, давай это потом обсудим? Я хочу лечь.
        Эта его улыбка, как и всегда, обезоруживала. Притянутая ею, как магнитом, я подошла к мужу, оперлась о матрас, обхватив его колени своими, и, поцеловав за ухом, шепнула:
        - Тогда, может… ну…
        Его руки мягко, но как-то рассеянно пробежались по моей спине…
        - Не сегодня, Кариш… я на самом деле очень устал…
        Ссадив меня с себя, Яков лег на кровать, а я так и замерла в той позе, в которой он меня оставил, борясь с очередным разочарованием…
        Вообще, я втайне мечтала о втором ребенке, но каждый раз, как пыталась на это намекнуть, муж явно уходил от ответа. Или просто говорил, что сейчас не время…
        Но такое, что он не желал со мной даже близости - было впервые. Заметив мое состояние, Яков одним порывистым движением притянул меня к себе и пробормотал:
        - Не обижайся, родная. Лучше тоже поспи, ты ведь наверняка устала…
        Его забота, его ласковый голос сумели усыпить ворочавшуюся внутри меня тревогу. Вслушиваясь в сильные, мощные удары его сердца под моим ухом, я прикрыла глаза…
        Но спустя некоторое время поняла, что ни один из нас так и смог уснуть…
        Глава 3
        Творилось что-то неладное. Я видела это, чувствовала всей своей кожей, знала на каком-то внутреннем уровне.
        За последние несколько дней муж стал совсем нервным, мрачным, неразговорчивым. Все мои вопросы порождали в нем лишь раздражение, даже те, что касались сугубо работы…
        На вопрос относительно нового поставщика, который торгует мебелью, он недовольно пояснил, что те передумали с нами сотрудничать. Можно было списать его недовольство на тот факт, что выгодная, как он считал, сделка, сорвалась, но мне чудилось, что за этим крылось что-то еще…
        Он становился от меня словно бы… все дальше. Мне порой даже казалось, что муж меня избегает. Все чаще становились случаи, когда он задерживался на работе, или выходил в другую комнату, чтобы поговорить по телефону…
        Я понимала, что это ненормально. Но все попытки как-то обсудить происходящее натыкались на его молчание и вечные жалобы на усталость…
        - Яш, я тут знаешь, что подумала? - заговорила несколько дней спустя, когда мы с мужем легли в постель.
        К сожалению, только для того, чтобы спать. Никакой близости Яков со мной так и не желал…
        - Ммм? - промычал он безо всякого интереса, даже не подняв глаза от ноутбука.
        Я тайком сделала вдох, сказав себе, что нельзя так просто сдаваться.
        - Ты так устаешь в последнее время… да и я чувствую себя немного обессиленной… может, возьмем и уедем куда-нибудь ненадолго? Хотя бы на недельку… В Сочи, например… или в ту же Турцию… Помнишь, мы все в Каппадокию мечтали попасть? Сейчас там как раз не сезон, людей будет поменьше, сможем на воздушных шарах покататься…
        Я тараторила и тараторила, готовая к тому, что он в любой момент меня резко оборвет, скажет, что это слишком авантюрная выходка и сейчас вообще не до этого…
        Но чего уж я точно не ожидала - это того, что на его лице проступит живая заинтересованность и даже словно бы… облегчение?
        Яша даже ноутбук отодвинул в сторону, посмотрел на меня с прежней жизнерадостной улыбкой и все тяжелые мысли мигом отступили: словно его улыбка была лучом света, способным прогнать даже самую страшную тьму…
        - А это ведь отличная идея, Кариш, - живо проговорил он, глядя на меня так, будто я предложила ему нечто гениальное.
        - Правда? - переспросила неверяще.
        - Конечно! Только дело вот в чем… Я с вами поехать, к сожалению, не смогу. Ты же знаешь, что конец года - самая адская пора на работе. Я нужен здесь, а вы с Ромой вполне можете развеяться…
        - Мы без тебя никуда не поедем, - категорично замотала я головой. - Мне это не так уж и нужно, я хотела, чтобы отдохнул именно ты…
        - А я и отдохну, - улыбнулся ласково муж. - Но попозже. Мы ведь планировали и на новый год куда-нибудь выбраться… вот тогда и успеется. А сейчас… поезжайте одни. И мне тут будет спокойнее… не буду мучиться угрызениями совести, что внимания вам толком не уделяю сейчас…
        Я снова покачала головой:
        - Нет, Яш, это неправильно. Тем более, ты сам сказал - работы сейчас навалом… Как же я тебя брошу?
        Ладонь мужа вдруг накрыла мою, он притянул к себе мою руку в ласковом игривом жесте, поцеловал костяшки моих пальцев - каждую по отдельности, так чувственно, что по телу пробежала дрожь…
        - Ты у меня, конечно, самый ценный сотрудник, но отдыхать тоже надо. Тем более, что ты сама завела разговор об этом… А мы тут справимся, не волнуйся.
        Снова ослепительно мне улыбнувшись, муж притянул к себе ноутбук и бескомпромиссно заявил:
        - Решено! Беру вам билеты на ближайшие даты!
        Я могла бы еще поспорить, но знала, что это бесполезно. И все, что мне оставалось - это молча бороться с предательским ощущением, что муж просто хотел от нас избавиться…
        Но эти мысли я решительно прогнала. В целом, это было так похоже на Яшу: брать все в свои руки, организовывать все самостоятельно, отвечать за всех и каждого…
        За это я его и любила. И об этом и стоило помнить.

* * *
        Пару дней спустя я металась по дому, разрываясь между работой и необходимостью собирать вещи в поездку. Телефон был зажат у меня между плечом и ухом, а руками я спешно сортировала одежду: это постирать, это погладить, это можно сразу в чемодан…
        Звонок в дверь прозвучал неожиданно и резко, даже требовательно.
        - Светлан, я вам перезвоню, - проговорила в динамик нашему бухгалтеру, мысленно гадая: кого могло принести к нам домой в середине рабочего дня?
        Положив свитер сына в чемодан, я направилась к двери и, не задумываясь, ее открыла.
        На пороге обнаружилась незнакомая, но, стоило отдать должное - ухоженная и эффектная блондинка.
        Я вежливо улыбнулась:
        - Здравствуйте. А вы к кому?
        Она окинула меня ответным изучающим взглядом, от чего я почувствовала себя в привычной домашней одежде какой-то замухрышкой, и неторопливо, словно бы смакуя каждое слово, ответила:
        - К Якову.
        Я краем сознания отметила, что это весьма странно. Муж всегда тщательно разделял работу и дом и никогда не приглашал домой никого из посторонних…
        А по какой еще причине, кроме рабочей, к нам могла заявиться эта женщина - я и не представляла.
        - Его дома нет, - ответила я сдержанно-сухо. - А вы к нему по какому вопросу?
        Она вновь смерила меня взглядом с головы до пят: на этот раз снисходительным, даже словно бы сочувствующим...
        - По личному. Могу я войти?
        - Не думаю, что это хорошая иде…
        Но она даже дослушивать меня не стала. Нагло протиснулась в квартиру, огляделась в прихожей с самоуверенным, почти хозяйским видом…
        Сделала было шаг вперед, явно желая продолжить осмотр квартиры, но я, возмущенная подобным поведением, встала у нее на пути и уже без особой тактичности поинтересовалась:
        - А вы, собственно, кто?
        Она растянула пухлые губы в улыбке - и в этом жесте читалось нескрываемое превосходство…
        Из моих легких словно весь воздух выбили, когда она вдруг произнесла - как ударила:
        - Я - Инга. Его жена. Законная.
        Она с особым удовольствием подчеркнула последнее слово…
        Глава 4
        - Это что… шутка какая-то?..
        Я неуверенно, но демонстративно хихикнула. Театрально огляделась по сторонам, делая вид, что ожидаю, будто из-за спины этой Инги кто-то выскочит и, рассмеявшись, скажет, что все это - просто розыгрыш…
        - Это не смешно, - наконец отрезала я сухо.
        - А я даже не улыбаюсь, - последовал спокойный ответ.
        Больше всего меня пугала уверенность, с которой она говорила и держалась. А еще… это имя…
        Инга, Инга, Инга, - выбивал невидимый колокол у меня в голове по кругу, грозя свести с ума.
        Показалось, что я слышала это имя раньше. Еще до того, как его упомянул на днях сын. Гораздо, гораздо раньше… но откуда?..
        Инга, между тем, внимательно осматривала доступную ее взгляду часть квартиры - так, словно была придирчивой покупательницей…
        - Довольно уютно, - наконец заключила она. - Но эти обои в цветочек - жуткая пошлость, прошлый век… Их стоит сменить…
        - Что вы себе позволяете? - мигом вспыхнула я. - Заявляетесь сюда, как к себе домой, несете какую-то ерунду и еще смеете критиковать МОИ обои в МОЕМ же доме?!
        И снова эта улыбка: покровительственная, снисходительная…
        - Но это не ваш дом, Карина. А мой.
        Эти слова окончательно переполнили чашу моего терпения. Двинувшись к ней, я отчеканила:
        - Вы сумасшедшая. Это точно. Так что, будьте любезны, выйдите вон, пока я вас силой не вытолкала…
        Эта угроза ничуть ее не обеспокоила. Окинув меня критическим взглядом, она заключила:
        - Ну да, вы помощнее меня будете…
        Это завуалированное оскорбление, призванное подчеркнуть, что я вешу явно большее нее, заставило меня на миг задохнуться. Этим она и воспользовалась, чтобы сочувствующе сказать:
        - Значит, Яков вам про меня ничего не рассказывал…
        Я вспомнила то, что она недавно сказала: будто она - его законная жена. Какой бред! Этого просто быть никак не могло!
        - А почему должен был?
        Она покачала головой, будто сетуя на мою глупость или невнимательность.
        - Потому что я - его жена.
        Собрав последние силы, я рассмеялась ей прямо в лицо:
        - Жена Яши - я.
        Она фыркнула:
        - Вы - не более, чем сожительница, Карина. А я - единственная законная.
        Она произносила все это твердо и спокойно, полностью убежденная в своей правоте. Голова у меня закружилась от мысли, что она знала и такие интимные детали, как то, что мы с Яковом были официально не расписаны…
        - Впрочем, я полагала, что вы мне не поверите, - добавила она размеренно и распахнула сумочку, выискивая там что-то…
        Наконец в ее руках оказался паспорт и меня замутило от предчувствия того, что я сейчас могу увидеть…
        Раскрыв документ на нужной странице, она поднесла его к самому моему носу и прокомментировала:
        - Вот, пожалуйста. Можете убедиться.
        Перед глазами у меня все заплясало, сознание помутилось… но я все равно рассмотрела печать и вписанное в нее имя…
        «Зарегистрирован брак с гражданином Отрадным Я.В… 26 июня 2007 года…»
        Я нервно сглотнула, попыталась возразить:
        - Это может быть просто однофамилец…
        И сама почувствовала, как жалко, как глупо это прозвучало…
        - Вы же сами в это не верите, Карина, - заметила Инга с сочувствием - искренним ли? Фальшивым ли?.. Мне, в общем-то, было абсолютно все равно…
        - Чего вы хотите? - спросила голосом настолько мертвым, что сама себя не узнала.
        - О, всего лишь оценить состояние квартиры. Видите ли, я решила, что нам с Яковом все же пора официально развестись и, как понимаете, в этом случае…
        Кровь бросилась мне в лицо. Накинувшись на женщину, я стала с силой выталкивать ее прочь. Изо рта нечеловеческим ревом вырывалось:
        - Вон отсюда! Вон! Прочь!
        Она больше не сопротивлялась. Я захлопнула за ней дверь, закрыла ее на все замки, словно та могла как-то проникнуть обратно и ощущая, как меня трясет, кинулась было на кухню, но споткнулась о забытый чемодан и упала…
        Не в силах подняться, уткнувшись носом в холодный пол, я даже не зарыдала - заревела раненым зверем…
        Внутри стояла такая адская боль, что невозможно было дышать. Перемежая дикие звуки жадным захватом ртом воздуха, я пыталась сделать сейчас только одно…
        Выжить.
        В этом моменте здесь и сейчас - просто выжить. Хотя зачем, для чего?..
        Все, что означала открывшаяся мне правда, все последствия того, что сказала эта Инга, еще не дошли полностью до сознания, еще не обрушились на мою голову пониманием всех грядущих проблем и лишений…
        Но уже сейчас я ощущала со всей ясностью: моя жизнь разрушена. Все, во что я верила и для чего жила - рухнуло в одночасье…
        А перед глазами, словно выжженная теперь навечно на радужке, так и стояла надпись:
        «Заключен брак…»
        Меня накрыло новым приступом рыдания. Чудовищным чувством потери…
        Сколь же многое объясняла эта одна-единственная надпись…
        Глава 5
        НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД
        Я тоненько взвыла и выругалась про себя, в очередной раз споткнувшись о коробку в прихожей и следом ударившись бедром о тумбочку, и только чудом не повалив на пол детскую коляску…
        С этим решительно пора было что-то делать. Моя однокомнатная квартира уже катастрофически не вмешала всех вещей, что появились здесь с того момента, как мы с Яковом стали жить вместе, а уж после появления сына дом и вовсе стал напоминать какой-то склад…
        Уже негде было поместить всю имевшуюся одежду. А новый шкаф, который можно было в теории приобрести, было попросту некуда поставить…
        И как я ни изворачивалась, стараясь разместить вещи в доме как можно компактнее, тщетность всех этих попыток стала окончательно ясна с появлением у нас сына. Детские вещи, коляска, игрушки - все это занимало кучу места, которого и без того не хватало. И жить дальше в условиях, когда не всегда удавалось найти в доме нужную вещь, было уже попросту невыносимо.
        - Яш, поговорить надо, - выдохнула я устало, вставая прямо перед мужем, который в этот момент возился с сыном.
        Я так любила смотреть на них двоих в такие моменты…
        Я обожала Якова, который ворвался ураганом в мой скучный и серый до него мир, расцветив тот такими яркими эмоциями, на какие я прежде считала себя попросту неспособной…
        Казалось, любить его сильнее уже просто невозможно, но выяснилось, что сердце способно выбивать какой-то особый, сакральный ритм при виде того, как любимый муж держит на руках нашего сына, качает его в объятиях, и с каким обожанием он на него смотрит…
        Это было такое простое, на первый взгляд, счастье, но самое важное на свете. Глядя на мужа и сына, я понимала, для чего живу сама на этом свете. И поражалась тому, что когда-то видела смысл совсем в ином…
        - Наша мама, кажется, чем-то недовольна, - проворковал муж, обращаясь к сыну, на что тот только радостно рассмеялся, а потом Яков поднял свои невозможно ласковые глаза на меня и уточнил:
        - Что случилось, Кариш?
        Я на миг забыла, как дышать. Ну почему он был такой красивый? Во всяком случае, для меня. С первого же взгляда в эти глаза, излучавшие, как казалось, какой-то внутренний свет, что-то в груди у меня безнадежно треснуло, заныло, потянулось к нему…
        И я поняла: это пошла трещинами бронь, в которую я себя заковала. Вот так легко и просто, за одно лишь мгновение, многолетняя защита просто рассыпалась на части… но это было лучшим, что произошло со мной за всю жизнь.
        - Я так больше не могу, - проговорила в ответ, не без труда вернувшись мыслями к насущному вопросу.
        - Ты нас бросаешь?! - шутливо ужаснулся муж и, скорчив рожицу сыну, вопросил Ромку:
        - Нет, ну ты представляешь?!
        Я сделала вдох, стараясь не растаять от того, что видела и все-таки как-то настоять на решении давно назревшего вопроса.
        - Не смешно, Яш.
        Я выразительно потерла отбитое уже не в первый раз бедро и твердо продолжила:
        - Надо что-то делать с жильем. Мы втроем тут уже давно не помещаемся! И это Ромке сейчас только год, а что будет дальше? Скоро ему понадобятся всякие санки, лыжи, велосипеды, куча новой обуви и одежды… а где это все хранить?! Я больше не могу спотыкаться о вещи на каждом шагу, рискуя получить травму прямо у себя дома! Или и того хуже - постоянно бояться, что на Рому что-нибудь свалится!
        Вся эта моя пылкая речь Якова явно не обрадовала. Он и прежде избегал разговоров о том, чтобы обзавестись жильем попросторней, но на сей раз я намеревалась добиться от него какого-то конкретного ответа и решения.
        Отведя взгляд в сторону, рассеянно поглаживая по сына по животику, он, наконец, откликнулся с тяжелым вздохом:
        - Кариш, милая, но ты же знаешь, что мы пока ничего не можем с этим поделать. Я вложил все деньги в магазин, и в ближайший год, с учетом всех наших трат, мы вряд ли накопим хотя бы даже на первоначальный взнос, если брать жилье в ипотеку… Нужно потерпеть пока что, ты же сама понимаешь…
        Я шумно, с досадой выдохнула, давая понять, что терпеть дальше категорически не намерена.
        Он задумчиво нахмурился, становясь вмиг таким серьезным, что в подобные моменты мне казалось, что моего солнечного и жизнерадостного мужа мне попросту подменили…
        - Ладно, - произнес Яков после некоторых раздумий. - Ну хочешь, будем снимать другую квартиру, побольше? А эту можем сдавать, чтобы как-то возместить стоимость аренды новой…
        Я уставилась на него со всем возможным осуждением, обвела рукой забитую вещами комнату…
        - Нам только не хватало с ребенком и всем этим добром скитаться по съемным квартирам! Ты хоть понимаешь, как сложно это все собирать, упаковывать, перевозить? А если переезжать придется не раз?
        Муж сложил руки на груди, терпеливо взглянул на меня и уточнил:
        - Ну и что ты предлагаешь?
        Я улыбнулась:
        - С этого вопроса и стоило начать.
        Он вопросительно выгнул бровь, снова растянул губы в этой невозможно-обаятельной улыбке…
        - Похоже, у моей умницы-жены есть какой-то план.
        Я кивнула, с трудом заставив себя не улыбнуться в ответ, что могло меня сейчас только сбить с толку…
        - Да. Я много думала об этом… И пришла к мысли: мы ведь можем продать эту квартиру. Вот и будут деньги на первоначальный взнос. Мы сможем взять в ипотеку как минимум двушку или даже трешку, если решимся жить где-нибудь в новостроящемся районе…
        Муж посмотрел на меня внимательно, очень серьезно сказал:
        - Но это ведь твоя квартира, Кариш. Тебе не жалко ее продавать?
        В глубине души мне, конечно, было жаль. Эту квартиру мне когда-то помогли купить родители, продав более старую, оставшуюся от бабушки, и я сама еще некоторое время платила по ней ипотеку, отчего, конечно, испытывала к этому жилью особые чувства…
        Но я ведь теперь была не одна. И нужно было думать о том, чтобы всем нам, одной семье, было комфортно и хорошо.
        - Я готова ее продать, - отрезала решительно.
        Яков снова погрузился в размышления, и на лице его ясно отражалась какая-то тяжелая внутренняя борьба…
        В итоге он осторожно произнес:
        - Родная, а ты понимаешь, что оформить ипотеку мы сможем только на меня? Тебе ее не дадут, потому что ты сейчас не работаешь…
        - Понимаю.
        На его лице заиграли желваки, он сглотнул, но все же продолжил:
        - И то, что прав у тебя на новую квартиру не будет юридически, так как мы не женаты, ты тоже понимаешь?
        Я едва не выпалила: ну так, может, это неплохой повод официально зарегистрироваться?!
        Но сдержалась.
        Мы уже давно решили, что официальный брак для нас совсем не важен. Глядя на своих родителей, я вовсе не стремилась к штампу в паспорте, да и Яков на вопросы друзей и знакомых о том, когда мы уже позовем их погулять на свадьбе, шутливо говорил, что с учетом того количества родственников и прочих близких, что у нас имелось, это будет слишком дорогое мероприятие, которое нас попросту разорит…
        Поэтому данную тему мы никогда больше не обсуждали.
        Но сейчас я ожидала, что он, быть может, все же решится…
        Но нет.
        И мне не осталось ничего иного, кроме как пошутить:
        - А ты что, собираешься кинуть нас с Ромкой?
        Я рассмеялась, подчеркивая факт того, что никогда не поверю, будто муж на такое способен. Но Яков при этом остался сосредоточен, даже хмур. Проговорил твердо:
        - Нет, конечно.
        Я поразилась тому, как серьезно он воспринял мой вопрос.
        - Да я и не думала…
        Муж порывисто поднялся со своего места, подхватив сына одной рукой, а второй притянул меня к себе…
        - Ладно, будь по-твоему, Кариш. Будет тебе новая квартира…
        Глава 6
        Тик-так. Тик-так…
        Тук-тук. Тук-тук…
        Вдох. Выдох. Вдох.
        Я жива?.. Я дышу?..
        Первыми в сознание ворвались звуки. Тиканье часов. Стук собственного сердца. Надсадное, отчаянное дыхание…
        Следом как-то удалось раскрыть ставшие тяжелыми, буквально каменными, веки.
        Холодно. Холодно телу, по коже бегут мурашки. Но что еще хуже - душу охватил практически арктический лед.
        Взгляд уперся в настенные часы на кухне. Как озарение молнии: почти пять вечера!
        Сын…
        Вдох… выдох… вдох. С губ сорвался мучительный стон, но мне как-то удалось встать на четвереньки, а потом - на ноги…
        Ощущение, что не владею даже собственным телом. На проснувшееся сознание разом обрушилось все: понимание обмана… предательства… тяжелой ситуации, в которой, видимо, я останусь без всего…
        Да что там я? Сын…
        Захотелось плакать. Пожалеть себя. Свою глупость, наивность, бесконечное доверие и слепую любовь…
        Изнутри поднялся протест: разве он мог так? А может, неправда? А может, все не так?..
        Конечно, нужно было поговорить с Яковом. Разве не ему мне следовало доверять, не его слова должны были стать важнее чьих-то чужих наветов?..
        Ведь не мог же он жить на две семьи все это время! Не мог! Не мог спать рядом каждую ночь, вступать со мной в близость, так обожать сына, если мы у него были не единственные?..
        Или мог?..
        Столько путанных, тяжелых вопросов… а в качестве ответа только печать в паспорте другой женщины… Печать с вписанным в нее именем.
        Именем моего мужа. Или не моего?..
        На трясущихся ногах я дошла до ванны. Ополоснула лицо холодной водой, стерла с лица разводы туши… И, из последних сил выпрямив спину и гордо расправив плечи, я прошла в прихожую, накинула пуховик и вышла из дома.

* * *
        - Я уж тебе звонить хотел.
        Сын буркнул эти слова, едва завидев меня в дверях садика.
        Я шагнула ему навстречу, прижала к себе так сильно, как никогда прежде, желая почувствовать его живительное тепло, что единственное могло сейчас удержать меня на краю пропасти, у которой зависла одной ногой…
        - Мам, задушишь… же… нууу…
        Ромка недовольно заворочался в моих объятиях и я неохотно расцепила руки. Сын вгляделся в мое лицо, в этот момент так поразительно напоминая собой отца, что из глаз невольно едва не брызнули слезы.
        - Мам, случилось чего? - испуганно уточнил мой ребенок.
        Я судорожно втянула в себя воздух. Было так сложно просто держаться на подгибающихся ногах, но ради Ромки стоило быть сильной…
        Тем более, что еще ничего было до конца неясно.
        И вместе с тем - в глубине души мне было ясно уже все.
        - Все нормально, - ответила, мучительно растягивая непослушные, потрескавшиеся от этого усилия, губы, в дрожащей улыбке. - Просто по работе… замучили.
        - Да у вас вечно на работе фигня какая-то, - проворчал Рома. - Но такой я тебя еще не видел.
        Я невольно хмыкнула. До этого момента мне казалось, что удается хоть как-то держать лицо… но, видимо, я заблуждалась.
        - Сегодня особенно… тяжелый день, - ответила сыну и практически при этом не соврала.
        Худший день в моей жизни.
        - Пойдем домой, - предложила, беря его за руку.
        Короткое слово «домой», вырвавшееся из собственных уст, больно ударило по нервам. А был ли он у нас, этот дом?.. Или все то, во что я вложила столько сил, любви и, наконец, денег, мне не принадлежало ни на метр?..
        - Ну… ладно, - откликнулся Ромка, явно недовольный моим объяснением.
        Мы вышли на улицу. Дороги были засыпаны недавно выпавшим снегом, и сейчас еще мягкими хлопьями опускавшимся на обледеневшую землю. С каждым выдохом изо рта вырвалось облако пара, растворяясь в стылом декабрьском воздухе. Мерзли руки, щеки, мерзла… душа. Леденела от понимания, что мир треснул напополам и ничего уже не будет так, как прежде.
        - Мам, а чего чемодан не собран? - поинтересовался Ромка, когда мы вошли в квартиру.
        Я следом за ним взглянула на все еще распластанный на полу чемодан, который собирала словно бы еще в иной, уже непринадлежащей мне, жизни…
        - Ром, мы, наверно, никуда не поедем. Возникли некоторые проблемы…
        - Ну как так-то? - протянул сын разочарованно.
        - Слушай, как папа придет - мы с ним все обсудим и будет видно.
        Я вдруг поняла, что если все то, что сказала мне эта Инга - правда, то у меня вскоре не будет даже работы. Не будет вообще ничего…
        - И ужина нет? - донеслось с кухни, куда сын прошлепал в первую очередь.
        - Прости, Ром, я… не успела. Закажу пиццу, пойдет?
        - Годится.
        С трудом заставляя себя сосредочиться на меню пиццерии, я покидала в корзину все, что обычно любил сын. И настал самый страшный момент: ожидание…
        С каждой минутой, приближающей обычное время возвращения с работы Якова, сердце в груди билось все тяжелее, надрывнее, тревожнее…
        Я не могла сосредочиться ни на чем. Понимание, что следующий час решит буквально всю мою жизнь, давило и дестабилизировало…
        И вот наконец - звук поворачиваемого в замке ключа.
        Я не вышла ему навстречу. Пытаясь просто дышать, просто жить, мраморной статуей застыла посреди кухни, дожидаясь, когда он подойдет сам…
        - Кариш, а что у нас за бардак творится? - поинтересовался муж, проходя в кухню и кивая в сторону прихожей. - И ужин не готов… - добавил следом, кинув взгляд на холодную, пустую плиту.
        Я сама поразилась тому спокойствию, с которым прозвучал мой голос, когда парировала:
        - Действительно, что за бардак у нас творится, Яков?
        Он взглянул мне в лицо и красивые черты исказила тревога… за которой стояло нечто большее. Чувство вины?..
        Мои призрачные надежды, что все неправда, что всему есть разумное объяснение, стремительно таяли при виде того, как он отводит в сторону глаза…
        - Покажи мне свой паспорт, - потребовала холодно, хотя внутренности охватил адский пожар.
        - Что? - переспросил он удивленно. - Зачем, Кариш?
        - Покажи мне свой чертов паспорт!
        Крик ударил по стенам кухни, отскочил от них, взметнувшись к потолку и перейдя в дрожащее крещендо…
        Яков вздрогнул.
        А я… все окончательно поняла.
        Глава 7
        Повисла тишина. Тяжелая, давящая, безнадежная.
        Яков молчал. Не двигался. Лишь смотрел на меня, но, вероятно, даже и не видел, будто меня и вовсе не было.
        А я - смотрела на него. На его лицо, вдруг ставшее замкнутым, мрачным, что делало его в этот миг совершенно не похожим на себя самого, практически незнакомцем.
        В голове тревожно забилась мысль: а знала ли я его по-настоящему хоть когда-нибудь?..
        Воображала ведь, что знаю каждую его черту, точку, самую мелкую родинку. А оказалось, что никогда не знала главного - его души. Его мыслей…
        И все это делало нашу совместную долгую жизнь какой-то призрачной, почти ненастоящей.
        - Паспорт, - напомнила я каркающим голосом - хриплым, срывающимся, противным мне самой.
        Яков вздрогнул, моргнул, словно очнувшись от забытья. Его взгляд наконец прояснился, он зябко повел плечами…
        Было видно: он совсем не ожидал подобного приема по возвращении домой. Ни этого крика, ни этого требования…
        Но и я не ожидала однажды узнать, что мой муж давно женат и вовсе не на мне, а наша квартира принадлежит кому угодно, но только не мне и сыну.
        Тряхнув головой, муж наконец проговорил:
        - Карин, я не понимаю… зачем это все?
        «Карин»… эта форма имени, такая непривычная в его устах, резала слух. Резала саму душу. И вместе с тем - словно бы сигнализировала, что точка невозврата действительно пройдена. Что все изменилось - резко и безвозвратно.
        - Я тоже много чего не понимаю. Поэтому покажи наконец мне этот паспорт!
        Его попытка сбить градус разговора, отвлечь ненужными вопросами, выдавала его вину куда больше, чем все остальное, разжигая внутри раздражение и досаду.
        - Сначала успокойся и объясни, что случилось, - произнес он так размеренно, что этот тон, резко контрастировавший с тем, что творилось у меня внутри, породил лишь взрыв.
        - Хорошо, я найду сама, - бросила сквозь зубы, направившись в прихожую.
        И тут же поняла, что даже не знаю, носит ли он с собой паспорт. Где его хранит? Всякими организационными моментами муж всегда занимался сам - оформлением документов, покупкой билетов для поездок, а у меня попросту не было необходимости лезть к нему в паспорт и что-то проверять...
        Я ему верила. Чертова идиотка.
        Я протянула руки к его куртке, пошарила по карманам и ничего не нашла. Огляделась, увидела кейс, аккуратно прислоненный к спинке небольшого диванчика, схватила его и раскрыла…
        Паспорт был там. Яков было дернулся ко мне, чтобы помешать, но в последний момент, будто смирившись с неизбежным, застыл с так и протянутой навстречу рукой…
        Руки дрожали, когда я спешно, без лишних слов, словно боясь передумать, открыла документ на нужной странице…
        Конечно, такого шока, как в тот момент, когда ко мне заявилась Инга, уже не было. Но в груди все равно что-то пошло трещинами, когда я увидела уже знакомую печать:
        «Зарегистрирован брак…»
        Отбросив от себя паспорт, как нечто мерзкое и ядовитое, я отвернулась. Сделала вдох, прикрыла глаза, пытаясь обрести спокойствие, которого не было и быть в такой ситуации не могло…
        Яков тоже молчал. Молчал, как обреченный на казнь и даже не пытавшийся оправдаться преступник.
        - Ничего объяснить не хочешь? - спросила наконец, устав от гнетущей тишины, от понимания, что ему даже нечего сказать.
        - Ты все видела сама.
        Его голос звучал безо всякого выражения, без малейшей эмоции.
        Я резко обернулась к нему: недоумевающая, возмущенная тем, что он даже не считает нужным попросить прощения, объясниться…
        Господи! Да он, живя со мной все эти годы, считал меня такой дурой, что даже не подумал поменять паспорт! И надо было признать - именно дурой я и была.
        Иначе не лишилась бы всего, продав единственную квартиру и вручив свою жизнь и жизнь сына тому, кто был мне по закону никем.
        Как бы горько это ни звучало, но факт.
        - Вопрос в том, почему я не видела этого раньше.
        Он поднял на меня глаза, и проблеск сожаления в них резанул по сердцу болью. Неужели все вот так и закончится - больно, нелепо, внезапно?..
        Его упрямое молчание ранило. Желая получить хоть какую-то реакцию, я резко замахнулась и со всей силой той обиды и боли, что чувствовала, ударила его по щеке…
        Его голова мотнулась в сторону, сквозь сжатую челюсть вырвался свистящий выдох…
        - Я имела право знать! Господи…
        Его непробиваемость убивала. Схватившись за голову, я растерла ладонями и без того горящие щеки, ощущая, как по ним течет что-то обжигающее, соленое…
        - Я тебе столько лет отдала… Жизнь отдала. Родила сына, воображая, что у нас семья, что я - жена, хоть и не по документам… а оказалось, что я… Кто я тебе, Яков? Никто?
        - Я этого не планировал.
        Он говорил отстраненно, почти безразлично, и это ранило сильнее всего.
        - Не планировал чего? Того, что твоя настоящая жена заявится сюда и все расскажет?
        - Тебя… не планировал. Сына…
        Казалось, сильнее ранить было уже невозможно, но ему это удалось. Того, что мы с Ромой в его жизни вообще лишние, я услышать точно не ожидала.
        Не обращая внимания на продолжавшие течь самопроизвольно слезы, я метнулась в нашу с Яковом спальню и, достав из просторного шкафа, о котором так когда-то мечтала, чемодан, стала бросать туда все вещи мужа, что только попадались под руку.
        Его пальцы резко и неожиданно сомкнулись на моем запястье, он с силой дернул меня на себя, и, подавляя сопротивление, прижал к груди…
        - Ты не дослушала. Я не планировал вас в своей жизни, но вы стали лучшим, что в ней было.
        Я слышала, как громко, быстро, надрывно колотится в груди его сердце, выдавая истинный непокой и небезразличие. Так же, как было сейчас и со мной.
        - Ты должен был сказать, - повторила глухо. - Когда я забеременела. Когда продавала квартиру. Когда ты свои фальшивые обещания давал!
        Я резко вырвалась из его объятий, запустила руку в волосы, до боли их сжала…
        - Пятнадцать лет! Ты женат уже пятнадцать лет! Ты виделся с ней все эти годы, что мы были вместе? Жил на две стороны? Что вообще происходило, Яков, в то время, как я думала, что у нас настоящая семья?!
        Вопросов было много, все они не помещались в голове, путались, мысли спотыкались одна о другую, пытаясь опередить друг друга…
        - У нас и есть настоящая семья, - проговорил он после паузы.
        - Нет, - качнула головой яростно. - В настоящей семье люди честны друг с другом. Они не скрывают такие вещи! Я же тебе верила, понимаешь? Верила! Никогда не лезла в твои телефоны, документы, вещи… А чем ты на это ответил? Ты же нас с Ромой оставил буквально без всего!
        Он нахмурился:
        - Что ты имеешь в виду?
        - Эта твоя Инга приходила сюда, чтобы посмотреть квартиру. Которая, как она заявила, принадлежит ей. Квартира, которую мы купили, продав мою собственную!
        Его лицо снова сделалось отстраненным, чужим. Не своим голосом он спросил:
        - Ты меня считаешь… вот таким? Способным так с вами поступить?
        С моих губ сорвался горький, резкий смешок.
        - Я, как выяснилось, вообще не знаю, кто ты такой. Может, у тебя вообще гарем? И еще сотня дурочек продали свои квартиры и где-то сидят сейчас без всего, зато радостно воображая себя твоими женами?
        Его лицо исказилось, перекосилось. Внутри меня все отчаянно болело, билось, умирало. Мне хотелось очень простой вещи: чтобы он нормально все объяснил. Чтобы убедил, что мы с Ромой в его жизни - не какое-то пустое место…
        Но вместо этого он отвернулся к двери, коротко сказав:
        - Вряд ли у нас сейчас получится нормальный диалог…
        По моим венам пробежал холодок. Удивляясь собственной решимости, я отчеканила:
        - Или ты все объяснишь сейчас же или выходишь в эту дверь и встретимся мы в следующий раз уже только в суде. Выбирай.
        Глава 8
        Яков застыл.
        Я видела, как напряглась его спина, как руки сжались в кулаки, выдавая то ли раздражение, то ли решимость.
        Он развернулся ко мне: медленно, как-то механически, словно и не живой вовсе.
        - Ты же несерьезно это? - уточнил севшим, ставшим вдруг незнакомо-скрипучим голосом.
        Я жадно глотнула воздух полной грудью, пытаясь унять беспорядочно скачущие мысли.
        - А ты - серьезно? - парировала в ответ и кончик языка едва не щипало от горечи, которой было не скрыть, да я и не пыталась. - Выясняется внезапно, что у тебя есть так называемая законная жена, которая претендует на нашу квартиру, а ты не считаешь нужным ничего объяснить и собираешься вот так просто, спокойно уйти?!
        - Я просто не хочу ругаться.
        - Тогда надо было давно уже все рассказать! А сейчас не ругаться - уже не выйдет! Ты же как минимум обманул меня, и бог знает, что еще там у тебя на уме на самом деле!
        Яков открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент дверь распахнулась и в проеме показалась лохматая черноволосая макушка сына.
        - Вы чего кричите? - спросил он обеспокоенно.
        Я заметила, как Ромка крепко прижимает к себе неизменный планшет, словно тот сейчас был его спасением и ориентиром в этой ситуации, когда между родителями происходило что-то странное, ранее ему непривычное.
        Яков нашелся с ответом первым.
        - Просто поспорили, что вам стоит взять с собой в поездку, - солгал спокойно и меня неожиданно замутило.
        Как же ловко у него это, оказывается, выходило! Вот и мне он так же врал много лет подряд, называя женой, говоря, что у нас настоящая семья…
        Я отвернулась, начиная для вида что-то искать в шкафу.
        - Да, все хорошо, сынок, - проговорила, надеясь, что голос не выдаст. - Иди к себе.
        Некоторое время еще чувствовала: сын неловко мнется на пороге, явно до конца не веря тому, в чем его пытались убедить. Но вот дверь скрипнула, тихо притворившись, и я с прерывистым вдохом обернулась к мужу.
        - Кстати, о поездке. Ты для этого нас пытался сбагрить в Турцию? Чтобы тут… со своей этой Ингой встречаться? Или чем там еще ты намеревался с ней заниматься?
        Я говорила быстро, зло, резко, каждым словом желая задеть, ранить, зацепить. И вместе с тем, в глубине души отчаянно желая, чтобы он возразил, переубедил, поспорил…
        Но раньше, чем изо рта Якова вырвалось хоть слово, я уже заметила его взгляд. Неловкий, стыдливый, виноватый…
        - Карин, ну ты что говоришь такое? - откликнулся вяло, словно и сам до конца не был уверен в том, что нужно возражать.
        - А что еще мне говорить? Что думать? Тем более, что ты не торопишься что-либо объяснять!
        Я изо всех сил старалась не переходить на крик, чтобы не пугать сына, но нотки истерики порой еще прорывались, выдавая волнами набегавшее на душу отчаяние.
        Яков шагнул к кровати, упал на нее, точно разом лишившись всех сил, и, закрыв лицо руками, отчего голос его зазвучал глухо, проговорил:
        - Не знаю, с чего начать… просто… спрашивай. Что хочешь…
        - Ты жил с нами обеими? Спал одновременно?
        Он резко вскинулся:
        - Нет, конечно! Карин, ну ради всего святого, я же каждую ночь дома был, нигде не задерживался…
        - …и старательно прятал паспорт, - закончила за него, не скрывая сарказма.
        - Я боялся.
        - Но так ведь невозможно прожить всю жизнь, скрывая такие вещи! А если бы с тобой что-то случилось?! Ты об этом подумал?! С чем бы мы с Ромой остались?!
        Он мотнул головой, как оглушенный выстрелом медведь, твердо возразил:
        - Я о вас позаботился…
        - Пока я вижу, что все совсем наоборот. Ладно… и что, ты с ней виделся вообще за эти годы? Кроме того раза, когда солгал мне, что поехал на срочную встречу якобы с поставщиком!
        Он вновь виновато опустил голову, ответил - как показалось, вполне честно:
        - В основном только говорил по телефону.
        Я сделала глубокий вдох, пытаясь уложить в голове всю полученную новую информацию. Но ее по-прежнему было мало. И ничего из сказанного не объясняло главного…
        - Раз ты с ней не был… - проговорила, зачем-то тщательно подбирая каждое слово, словно от верно подобранной формулировки зависела моя жизнь, - то почему не развелся? Почему не признался мне в том, что женат?
        И снова - чувство вины, что пропитало собой, кажется, весь его облик. Черты лица, сгорбленная поза, нервно сцепленные руки - во всем этом считалась мука и… понимание неизбежности, суть которой была известна сейчас лишь ему одному.
        - Поначалу мы расстались лишь на время… не окончательно, - начал он говорить, и с первых же его слов мне вдруг стало подспудно ясно, что именно я услышу дальше…

* * *
        ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
        Он едва передвигал ноги.
        После ночной смены они казались непослушными, неподъемными, как две огромные гири, словно бы и не ему даже принадлежавшими.
        От понимания, что у него есть буквально час на то, чтобы переодеться, поесть и принять душ перед походом на вторую работу, хотелось выть. Но он лишь упрямо сжимал челюсти и шел. Вперед, вперед… шаг за шагом, шаг за шагом…
        Потому что знал, к кому и зачем идет. Образ жены - красивый, утонченный, изящный - придавал ему сил тогда, когда, как казалось, не способен уже ни на что, только лечь и умереть. Но она вела его вперед, мотивировала, давала сил жить тогда, когда их едва хватало на вдох…
        Ради нее он убивался на нескольких работах разом, хватался за любые возможности подзаработать. Хотел сделать то, что обещал ей когда-то: дать жизнь, которую она заслуживала. Старался изо дня в день доказывать: она не зря выбрала именно его тогда, шесть лет назад…
        А ведь могла только поманить пальцем - и получила бы абсолютно любого. Он никогда не забывал об этом, не уставая завоевывать ее изо дня в день…
        - Любимая, я дома! - крикнул буквально с порога, едва войдя в скромную квартирку, которую они снимали вот уже пару лет.
        Ответная тишина его встревожила. Спешно разувшись, он широким, размашистым шагом прошагал сначала на кухню, где, ожидаемо, не нашел жену.
        Готовить она никогда не любила, да и не успевала. Он - не заставлял, чаще всего довольствуясь пельменями на скорую руку и одним тем фактом, что она просто была рядом. И это главное.
        Жена обнаружилась в итоге в спальне, за столом. Когда он вошел - посмотрела на него так серьезно, что это даже пугало и вместе с тем… вызывало желание зацеловать ее. И целовать до тех пор, пока на ее лицо не вернется мягкая улыбка, пока не услышит ее прекрасный смех…
        Так он и сделал. Подойдя к ней, приобнял сзади, наклонился, чтобы поцеловать…
        Но она неожиданно увернулась.
        Обиженный, недоумевающий, он выпрямился и, глядя на ее застывший затылок, уточнил:
        - Родная, что такое? Я в чем-то провинился?
        Последнее попытался сказать легко и шутливо, но вышло, кажется, плохо. Инга не хуже него знала, как он боялся ее обидеть, потому что страшился потерять буквально до трясучки…
        - Нам поговорить надо, Яш.
        Голос - сухой и отстраненный, начисто лишенный привычной ласки и мягкости.
        - Ого, как все серьезно… значит, все-таки провинился, - снова попытался пошутить.
        - Все и в самом деле серьезно.
        Ее тон ясно подтверждал сказанные ею слова. Он отошел, нашел на ощупь стул у другого конца стола и, не отрывая глаз от ее лица, сел.
        - Ну говори.
        Она твердо взглянула ему в глаза и, словно топором по голове приложив, выдала:
        - Я уезжаю, Яш. Мне предложили контракт за границей.
        Он моргнул, словно оглушенный, дезориентированный…
        - Ладно… - наконец нашел сил выдохнуть. - Давай обсудим это…
        - А нечего обсуждать. Я уже все решила. Для меня важно состояться, как модель, и это шанс, который я упустить не могу.
        Он непонимающе уставился на нее, не веря собственным ушам.
        - Решила все… без меня?..
        Она отвела глаза в сторону, потом вновь взглянула на него: с сожалением, но пугающе твердо…
        - Я думаю, Яш, нам пока все равно лучше было бы пожить отдельно… Это время, что меня не будет, даст нам возможность подумать, переоценить наши чувства и отношения…
        Ему нечего было переоценивать, не о чем было думать. Он ни дня не сомневался в том, что ему нужна она, нужен этот брак…
        Господи, да он же ею одной только и жил!
        Но у нее, похоже, все было не так.
        И все, что ему осталось после того страшного утра - это просто ждать и надеяться.
        И он… ждал.
        Днями… Месяцами… Годами.
        И никогда не переставал ждать.
        Глава 9
        - Уйди…
        На это единственное слово ушли последние силы. Господи, да был ли предел этой боли, этому разочарованию, этому разрывающему изнутри на части чувству?..
        Думалось - больнее уже некуда. Казалось - ничего страшнее, чем тот факт, что мой муж был женат на другой и лгал годами, уже не произойдет. Верилось - где-то в глубине души, что всему есть приемлемое объяснение…
        А вместо этого - только решительный, добивающий удар. Признание, что я в его жизни была лишь временной, удобной заменой той, кого Яков, видимо, возвел в ранг богини.
        Внутри все заныло от мысли: да что он вообще в ней нашел? Да, красивая. Бесспорно эффектная. Весьма ухоженная…
        Но что она дала ему, кроме боли? Кроме возможности пользоваться своим красивым модельным телом?.. И то не навсегда…
        А я…
        Я отдала абсолютно все. Но для него это абсолютно ничего не значило. Мы с Ромой - ничего не значили.
        - Карин…
        Яков протянул ко мне руки в каком-то беспомощном жесте, словно и сам до конца не знал, что именно хочет сделать. Утешить? Получить утешение?..
        - Уйди, - повторила глухо.
        - Ты же не дослушала…
        - И слушать больше не хочу. Не сейчас. Уйди, бога ради!
        Он немного помялся на месте, явно сомневаясь в том, как именно стоит сейчас поступить, но в итоге все же негромко проговорил:
        - Я в соседней комнате посплю.
        Я порывисто отвернулась от него, давая понять, что разговор на этом окончен. Он еще какое-то время простоял на месте, словно ожидал, что я одумаюсь, позову, но в конце концов вышел, тихо притворив за собой дверь.
        И эта тишина была страшнее крика.

* * *
        Утром мы с Яковом разминулись. И это, наверно, было к лучшему.
        Я встала в обычное время, чтобы отвести сына в садик, хотя работать в этот день не собиралась.
        Едва открыла по будильнику глаза - как все случившееся накануне навалилось на душу удушающим снежным комом. На миг даже возникла паника от непонимания, что дальше делать, как жить, куда бежать, где искать помощи…
        Глядя в белоснежный потолок, я даже не пыталась справиться с текущими по лицу слезами. Все, на чем сосредоточилась в этот миг - это на попытках просто дышать. Хватать ртом стремительно иссекающий в легких воздух и мысленно убеждать себя, что я все это переживу…
        Не знаю, как, но переживу…
        До боли сжав руками голову, словно пытаясь раздавить таким образом все пугающие мысли, атаковавшие сознание, я заставила себя встать.
        Шаркающим, безвольным шагом прошла на кухню, обвела ее взглядом…
        В горле встал непрошеный ком. С какой же любовью, с каким вниманием я обустраивала здесь каждый уголок! Как придирчиво выбирала шкафчики, технику, даже самую мелкую фурнитуру, стремясь к картинке идеальной жизни, о которой мечтала…
        И чем все обернулось в итоге?.. Картинка так и осталась идеальной, но мне на ней места больше не было.
        - Доброе утро…
        Лениво позевывая, сын прошел в кухню, недовольно поморщился, посмотрев в окно…
        - Мам, может, сегодня в садик не пойдем? Я буду себя хорошо вести…
        Я тоже взглянула на то, что творилось на улице: снег шел вперемешку с дождем, укрывая улицы мокрой колючей пеленой, и от одного только этого вида становилось невольно холодно даже в теплой, уютной квартире…
        Которая нам больше не принадлежала.
        Я сделала глубокий вдох, заставив себя собраться ради сына, и, с улыбкой повернувшись к нему, ответила:
        - Придется пойти. У меня сегодня много важных дел.
        - Ой!
        Сын вдруг потрясенно распахнул глаза, огляделся, словно что-то ища…
        - А Турция? - уточнил с надеждой.
        - Отменяется.
        Последнее, о чем могла бы сейчас идти речь - это о поездке куда бы то ни было. Тем более в нынешней ситуации, когда в моей жизни все встало с ног на голову и что будет дальше - невозможно было даже предположить.
        - Ну почемуууу, - заныл мгновенно Рома.
        Я пресекла его жалобы быстро и решительно:
        - Кончай болтать и садись за стол. Иначе останешься не только без Турции, но и без завтрака.

* * *
        Обратно домой, из садика, я шла, зябко кутаясь в пушистый шарф - подарок мамы, которая обеспечивала нас вязаными вещами куда лучше и качественнее магазинов, и пыталась решить в своей голове дилемму…
        С кем поделиться тем, что со мной случилось? Становилось очевидно: одна я с этой ситуацией попросту не справлюсь. Ни психологически, ни, тем более, юридически, потому что совершенно не была подкована в данной области…
        Но и знакомых, способных что-то подсказать, у меня не имелось. Выход виделся один - искать хорошего юриста…
        Он явно будет нелишним на тот случай, если словам мужа о том, что он «о нас позаботился» тоже доверять не стоило. А я уже вообще не знала, чему могу верить в этом мире. И кому.
        Но юрист - это одно, и поиски его могли затянуться надолго, а душа болела и плакала прямо сейчас…
        Достав из кармана куртки телефон, я озябшими пальцами набрала сначала один номер, потом - второй…
        Заранее предчувствуя, что пожалею.
        Глава 10
        - Я так и знала, что этим все кончится!
        - Да дай ты ей толком рассказать все!
        Сидя на стуле на кухне и чувствуя себя при этом, как на допросе, я беспомощно зажмурилась от этих криков, раздающихся с двух сторон одновременно.
        Мать и отец, стоявшие от меня слева и справа соответственно, были похожи на демона и ангела, каждый из которых пытался обратить меня в свою веру.
        Привычная с годами, но от этого ничуть не менее комичная картина. И я бы даже посмеялась над всем этим - в иной ситуации, но сейчас мне было совсем не до смеха.
        - Ну?! - проговорили они хором, так и не дождавшись от меня никакой реакции.
        - Что? - спросила устало, уже не понимая ни чего от меня хотят, ни зачем вообще позвала их на помощь.
        Я любила родителей, как и они - меня, но общаться с ними все же лучше было, как правило, по отдельности. В обществе друг друга они проявляли свои худшие качества, регулярно выясняли все еще бурлившие, как взбесившийся чайник, отношения, и, в целом, попросту способны были свести с ума ни в чем неповинных окружающих.
        Вот как сейчас.
        - Расскажи все еще раз, - потребовала, тем временем, мама.
        Я покорно повторила то немногое, что открылось мне самой, после чего с двух сторон вновь полетели, как стрелы, диаметрально противоположные мнения:
        - Надо идти в суд! - горячо заявила мама.
        - Надо нормально поговорить с человеком! - парировал папа.
        Я устало провела ладонью по лбу.
        - Я пыталась поговорить, но он толком ничего не сказал…
        - Конечно не сказал! Ты же его выгнала! - возразил папа.
        - А что ей надо было делать, дальше позволять себе лапшу на уши вешать?! - встряла мама. - А вы, мужики, в этом те еще мастера, только и успевай, что снимать да жевать!
        - Да сколько же раз тебе говорить - не спал я с этой Людкой, Зина!
        - Ну да, просто так рядом прилег! Стою, верю!
        Мне захотелось заскулить и уползти куда-нибудь в угол, чтобы не слышать и не видеть всего этого. Даже мою проблему родители умудрились превратить в очередное поле боя для выяснения собственных отношений.
        Они ссорились столько, сколько я себя саму помнила. Почти ежедневно, по любому поводу, громко и со вкусом. Таким же громким и смачным был и их развод, и даже удивительно, что по вопросам имущества они договорились достаточно мирно и спокойно, сосредоточившись на главном - на том, чтобы обеспечить в первую очередь меня.
        А вот я не сумела сделать того же для собственного сына. Слишком слепо доверяла, слишком абсолютно любила…
        И слишком была растеряна и ранена сейчас, чтобы суметь с этим справиться самостоятельно. Но, похоже, просить помощи стоило явно не у отца и матери.
        - Хватит, - взмолилась отчаянно, уже потеряв нить все еще длившейся между ними перепалки. - Пожалуйста, не сейчас… Хватит!
        Они дружно замолчали, оборванные на полуслове, только рты так и остались комично-распахнутыми.
        Первой пришла в себя мама:
        - Что бы он там тебе дальше ни напел, а с юристом все равно посоветоваться надо. Я могу позвонить дяде Володе…
        - Ну конечно! - мгновенно вскипел, заслышав это имя, папа. - Чуть что - так к Володеньке!
        Дядя Володя был давним маминым кавалером, за которого она так и не вышла замуж, предпочтя моего отца, о чем любила напомнить по любому поводу да и без повода - тоже, прекрасно зная, как бесится папа от одного лишь упоминания этого имени.
        А еще она, кажется, в глубине души жалела о том, что выбрала явно не того человека.
        - Он же на пенсии уже, - выдохнула я устало в ответ на мамино предложение.
        - Но голова-то у него еще соображает! Что-нибудь да подскажет…
        - Да что вы развели-то? - снова вступил в разговор папа. - Казнить уже начали без суда и следствия! Яшка вроде мужик хороший, раз сказал, что позаботился о сыне, значит, так и есть…
        - Ты тоже мне много чего говорил и что в итоге? - живо огрызнулась мама. - Нет уж, я хочу быть спокойна насчет того что моя дочь и внук не окажутся с голой жо… кхм, на улице, в общем. Зря, что ли, я тебя в своей квартире терплю? Твою-то мы продали ради дочки…
        - Ну началось… мешаю я тебе, значит? Да хоть завтра тогда уйду! К брату…
        - Очень ты ему там нужен!
        Я сидела, уже практически безучастная к происходящему. От их криков и споров понемногу начинала болеть голова, но в этом был и плюс - это мешало думать обо всем том, что так давило на душу и сводило с ума…
        - Ну, в общем, я документы все по продаже старой квартиры-то подниму и с Володей поговорю, - снова ворвался в разум голос мамы. - Нечего надеяться на порядочность там, где ее нет… Это же надо! Столько лет нашей девочке мозги крутил, ребенка сделал, а сам женатый! И мымре своей позволяет приходить сюда и качать права!
        Папа в ответ на этот спич только рукой махнул и обреченно побрел в сторону прихожей. За ним с тихим щелчком притворилась дверь - очевидно, все эти разборки и проблемы его умотали и он пошел, как обычно, на площадку подымить и таким образом - расслабиться…
        Мама ободряюще потрепала меня по плечу.
        - Отец твой только орать может о том, что знает все на свете лучше всех, а чуть только проблемы - так сидит тише воды и ниже травы. Но ты не переживай! Мы чего-нибудь придумаем обязательно!
        Я только вяло кивнула в ответ.
        - Кариночка, да на тебе прямо лица нет, - обеспокоилась мама. - Еще мы тебя, наверно, утомили своими криками. Хочешь отца домой увезу? Или наоборот остаться, помочь чем? Ужин там приготовить…
        Я вдруг поняла, что действительно устала. Даже не от них, а от всего в целом. И что и вправду хочу остаться одна, упасть на кровать и совершенно ни о чем не думать…
        Вот только смогу ли? Отсутствие мыслей - это такая недоступная роскошь для разбитого сердца.
        - Езжайте, - наконец ответила матери после паузы. - Я тут сама справлюсь. Как будет что-то новое - позвоню.
        - Ладно…
        Мама ушла в прихожую собираться, и через пару секунд до меня донесся ее голос:
        - Коля, выходи обратно, не топчись тут! Мы уходим!
        Некоторое время еще слышалась какая-то возня, споры, бормотания - приглушенные, деликатные, но от этого ничуть не менее заметные, потом раздался короткий окрик:
        - Кариночка, закрывай!
        И все стихло.
        Уперевшись невидящим взглядом куда-то перед собой, я думала о матери и отце.
        Двух причинах, по которым никогда не стремилась официально замуж. Не хотела такой же жизни, бесконечных ссор и воссоединений, бурной дележки, копания в документах…
        Все казалось, что гораздо проще разойтись, когда никто никому ничего не должен, оставшись каждый - при своем. Я хотела ни на кого не надеяться, ни от кого не зависеть, всего добиться сама…
        Но нашлась одна причина, чтобы отступить от принятого собой же самой правила.
        Яков.
        И жизнь перевернулась, все правильные вещи - забылись, любовь вытеснила благоразумие и осторожность…
        И все это в итоге привело меня только к одному…
        Полному краху.
        Глава 11
        Работа руками, как оказалось, неплохо помогала отвлечься от тяжелых, гнетущих мыслей.
        Включив для фона музыку, я заставила себя сосредоточиться на самых обычных, обыденных вещах: сначала - уборка, затем - стирка и глажка, и, наконец, приготовление ужина.
        Настолько привычные действия, что в какой-то момент даже показалось: все, случившееся накануне - лишь страшный сон, который никак не может быть правдой…
        И сегодня все снова будет, как обычно: семейный ужин, совместный просмотр кино, а перед сном - обсуждение с мужем того, как у каждого из нас прошел день…
        Пришлось даже напомнить себе: как раньше не будет уже ничего. Хотя бы потому, что все, что было - оказалось сплошной ложью.
        Поймав себя на этой мысли, я вдруг осознала, что понемногу… сживаюсь со всей этой ситуацией. Что она не кажется уже такой дикой, невозможной, чудовищной… Нет, я не смирилась со случившимся, просто пыталась как-то выжить в этих новых условиях, как-то… мыслить о том, что будет дальше. Что делать дальше…
        В конце концов, было гораздо больше пользы в том, чтобы повторить себе и принять тот очевидный факт, что меня предали, чем пытаться обмануть саму себя какими-то лживыми надеждами, что все как-то наладится, и ожиданием оправданий, в которые поверится…
        Возможно, я слишком рано заняла боевую позицию, толком ничего не узнав и не выслушав, но не намерена была и дальше выжидать, когда меня еще раз ударят оттуда, откуда совсем не думала - с тыла…
        Резкая трель телефона заставила меня вздрогнуть, растерянно заозираться, не сразу осознав, что это за звук и откуда он вообще идет…
        От взгляда на экран сердце дрогнуло, подскочило к горлу и быстро-быстро забилось…
        Звонил Яков. Мимолетный взгляд на часы показал: муж позвонил в то же время, что и всегда. Изо дня в день он набирал мне, словно по будильнику, чтобы спросить, как наши дела, узнать планы на вечер…
        Такие, казалось, незначительные и мелкие, но важные и приятные вещи… когда-то. Теперь же я понятия не имела, чего ждать от этого звонка.
        И, откровенно говоря, даже не хотела брать трубку. Первым порывом было гордо скинуть звонок, показав, как обижена, но… я твердо напомнила себе, что взрослые люди так не поступают. Можно миллион раз нажать на красную кнопку, отказавшись говорить, можно даже уехать куда подальше, оградив себя от того, что причиняло боль, но все это никоим образом не решило бы ни одну из моих проблем. Потому что в жизни невозможно было нажать на такую же волшебную кнопку и стереть все, что тебя не устраивало. А значит - рано или поздно все равно придется решать проблемы - тем более, те, что сама же себе и создала.
        - Алло, - произнесла в динамик, в конечном итоге все же приняв звонок.
        И услышала, как Яков в ответ протяжно, нервно выдохнул.
        - Думал, уже не возьмешь.
        - Была такая мысль. Что тебе нужно?
        По его растерянному молчанию стало ясно: он совсем не был готов к этому резкому, даже грубоватому вопросу…
        - Просто хотел узнать, как у вас дела…
        Я издевательски хмыкнула:
        - У Ромы все хорошо. Он ведь пока не знает, что из себя представляет его отец на самом деле…
        - Карин, я знаю, как все это выглядит, но…
        - Мы сейчас будем это все обсуждать? По телефону?
        И снова - вздох. Я поймала себя на том, что знаю этого человека настолько хорошо, что уверена: вот сейчас он рассеянно поправил свою отросшую челку, сосредоточенно потер лоб, пытаясь подобрать верные слова, чтобы смягчить острые углы…
        Как жаль, что я при этом не знала о нем куда более важных вещей, которые знать была просто обязана.
        В груди что-то мучительно заныло: как же он был близок мне, как отчаянно знаком даже в мелочах, и при этом - так бесконечно от меня далек, как выяснилось…
        - Ты права, - ответил он после паузы. - Сейчас не время. Я просто хотел предупредить… что вечером нам нужно будет серьезно поговорить. Это важно…
        - Ну прямо тизер какой-то вбросил, - хмыкнула с сарказмом.
        Но сердце, на самом деле, нервно сжалось от того, что ясно предчувствовало: раз Яков говорит таким серьезным тоном, вряд ли стоит ожидать чего-то хорошего…
        - Если это все… - добавила следом, сама не зная, что хочу услышать в ответ.
        Но ощутила дикое разочарование, когда до меня донеслось лишь короткое:
        - Да… это все.
        Я нажала на «отбой» и медленно выдохнула. Теперь появилась еще одна, весьма нелегкая задача: как-то дожить до вечера…

* * *
        На часах было семь, когда в дверь внезапно позвонили.
        Ранее я успела забрать сына из садика, накормить его ужином, и следом - усадить читать книгу. Последнее удалось мне с боем - читать Рома совсем не любил, но я не оставляла попыток увлечь его чем-нибудь еще, помимо игрушек на планшете.
        Хорошо еще, что сын любил спорт и охотно ездил на занятия по футболу и хоккею.
        - Кто там пришел? - вскинул Рома голову, а я попыталась подавить вмиг возникшую внутри тревогу.
        Наверно, это уже была паранойя, но перед глазами мигом ожила картина того, как в мой дом вот только вчера вломилась эта Инга - показалось, что тот, кто стоял сейчас за дверью, так же настырно и нагло жал на звонок…
        - Сейчас посмотрим, - ответила сыну, неохотно поднимаясь на ноги и направляясь в прихожую.
        Звонок повторился снова - громче, требовательнее…
        Возмущенная этим трезвоном, я распахнула дверь и…
        Словно в повторяющийся кошмар занырнула. На пороге действительно стояла Инга - но на этот раз не просто так, а с кучей чемоданов, сумок и прочего барахла…
        Но куда больше меня поразило то, что рядом с ней стояла девочка: лет, должно быть, восьми на вид, бледная, худая, словно бы даже болезненная…
        И она кого-то мне отчаянно напоминала.
        Прежде, чем я успела до конца осознать увиденное, Инга нанесла решающий удар. Ответив на мой удивленный взгляд точно таким же, ничуть не менее удивленным, она недовольно поинтересовалась:
        - Как, вы все еще здесь?
        Глава 12
        Происходящее ошеломляло, буквально сбивало с ног. Я едва подавила желание жадно глотнуть воздух, как рыба, лишенная воды, выдав, тем самым, перед посторонними свою слабость. Все же сделав вдох - максимально незаметно, как можно тверже ответила:
        - А где же еще мне быть? Это - мой дом.
        Я заметно надавила на слово «мой», хотя совсем не ощущала никакой уверенности в том, что говорила. В отличие от стоявшей передо мной женщины.
        Она кинула быстрый взгляд на девочку, словно что-то решая, и в итоге аккуратно, не допуская лишней мимики, поморщилась. Проговорила более примирительным тоном:
        - Давайте не будем обсуждать все это заново прямо тут. Мы просто пройдем и подождем Яшу…
        Мне захотелось расхохотаться ей в лицо. Они просто пройдут и подождут, надо же!
        - А у меня тут, знаете ли, не зал ожидания, - отрезала с неизвестно откуда взявшейся язвительностью. - Так что…
        Договорить я не успела, потому что в разговор внезапно вступила девочка.
        - В зале ожидания холодно, - сообщила она доверительно. - Мы с мамой там спали один раз.
        Я заметила, как вспыхнула от этих слов Инга, как мягко одернула дочь, словно прося замолчать…
        А я…
        Я просто посмотрела на ребенка перед собой снова и у меня едва не остановилось сердце. Эти глаза…
        Темные, порой кажущиеся совсем черными, они были так хорошо мне знакомы… Большие, глубокие, с линией века, чуть опущенной к внешнему уголку глаза, что делало взгляд каким-то невольно кокетливым…
        Вот только глаза Якова почти всегда улыбались, а глаза этой девочки походили на его взгляд в моменты тревоги: слишком серьезные для ребенка ее возраста, словно она прожила не свои условные восемь лет, а все восемьдесят…
        - Меня Олеся зовут, - добавила девочка вежливо следом. - А вас?
        - Карина, - ответила на автомате, не понимая, почему не могу сдвинуться с места и решительно вытолкать прочь Ингу и ее дочь…
        Точнее, дочь Инги и Якова. Сходство девочки с моим мужем было неоспоримым и безусловным.
        - Мам, ну ты чего там застряла? - донесся в спину голос сына.
        Послышались шаги: Рома ворвался в прихожую раньше, чем я успела как-либо отреагировать.
        - Ой… а это кто?
        Неудобный вопрос застал врасплох. Действительно, а как объяснить сыну, кто эти люди, желавшие выселить нас из дома?..
        - Родственники твоего отца, - наконец ответила после паузы.
        Хотелось саркастически сказать «бедные родственники», потому что именно так и выглядела Инга с кучей своих вещей на пороге, но присутствие вежливой, серьезной девочки заставило меня подбирать слова аккуратнее.
        - Ага… - только и сказал Рома, так и не дождавшись продолжения.
        - Сынок, иди к себе, поиграй в планшет, ладно? - повернулась я к нему, не зная, как еще разрешить всю эту ситуацию.
        - Но…
        - Иди поиграй, - повторила тверже, тем тоном, с которым Рома, как правило, спорить не рисковал.
        Кинув последний любопытный взгляд на «гостей», сын неохотно поплелся обратно, а я вновь сосредоточилась на проблеме, стоявшей передо мной в полный рост в буквальном смысле этого выражения.
        - Может, мы все же можем зайти? - снова спросила Инга. - На улице холодно и…
        - Мы шли к вам целый километр, - призналась со всей непосредственностью Олеся. - Мама сказала, это потому, что дом построили у черта на куличиках и сюда не ездит транспорт.
        Я приподняла брови, услышав это откровение и насмешливо уставилась на Ингу:
        - Ну что же вы себя так утруждали? Мы ведь вас и не ждали.
        Она поджала губы, явно едва сдерживаясь, чтобы не ответить мне в таком же духе, но, кажется, в присутствии дочери растеряла всю свою былую уверенность. А точнее - наглость.
        Я же стояла, не зная, как поступить. Точнее - знала, конечно, что нельзя и пускать их на порог, но…
        Взгляд невольно все возвращался и возвращался к бледной девочке с серьезными глазами. Заметив, как она зябко переступила с ноги на ногу, как запрятала руки в карманы куртки, но при этом не произнесла вслух ни слова жалобы, я ощутила, как что-то внутри меня треснуло. Ее мать была просто омерзительна, но захлопнуть дверь и оставить на улице ни в чем неповинного ребенка оказалось просто выше моих сил.
        Я отступила, предлагая им пройти внутрь. Жестом указав на чемоданы и сумки, коротко обозначила:
        - Это все останется в подъезде.
        Инга открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его снова и лишь молча кивнула в ответ.
        Олеся осторожно шагнула в квартиру, аккуратно разулась на коврике и потянулась, чтобы снять шапку.
        Сердце мое екнуло, когда я увидела, что голова девочки перебинтована и коротко острижена…
        Она деликатно замерла там же, где стояла, а я, с трудом взяв себя в руки, указала ей на дверь в кухню:
        - Проходи. Садись, где понравится.
        Проводив девочку взглядом, я повернулась к законной жене моего мужа, в какой-то отчаянно-жадной потребности рассмотреть внимательнее ту, кого он готов был ждать всю жизнь. В болезненном желании понять: что он нашел в ней такого, что так притягивало его и не отпускало годами?..
        - Можно?..
        Инга, тоже снявшая верхнюю одежду и обувь, кивнула в сторону кухни, я - кивнула ей в ответ.
        Олеся скромно сидела на самом краешке стула, Инга - устроилась на соседнем…
        В ярком искусственном свете я увидела многое из того, что не заметила прежде, при первой встрече: уже далеко не свежее окрашивание волос с отросшими темными корнями; бледную кожу лица со слегка обозначившимися морщинками вокруг глаз, которые она старательно пыталась скрыть под слоем косметики…
        Впрочем, выглядела она хоть и потрепано, но все равно эффектно. Ногти аккуратно обработаны, макияж безупречен, губы, как и положено - пухлые, волосы стильно уложены, а одежда подобрана явно со вкусом…
        Пока я ревностно рассматривала ее, отчаянно желая отыскать даже самые мелкие недостатки, в кухне стояло молчание. Но вот меня замутило от чужого совершенства, и я вспомнила о том, кто должен был объяснить мне весь тот бред, что сейчас происходил…
        Вынув телефон из заднего кармана джинсов, я быстро набрала Якову сообщение:
        «Срочно домой!!!»
        Хотя он, вероятно, в отличие от меня, явно был в курсе этого «сюрприза».
        И даже не подумал признаться мне в том, что у него есть еще и дочь.
        Девочка снова притянула к себе мой взгляд: такая хрупкая и беззащитная на вид, но такая, вероятно, крепкая и сильная внутри.
        Встретившись со мной глазами, она вновь доброжелательно заговорила:
        - Мы ехали сюда три дня на поезде.
        Я невольно изумилась:
        - Зачем? В вашем городе нет аэропорта?
        Олеся пожала плечами:
        - Есть. Но мама сказала, что на поезде интереснее.
        Она неодобрительно поморщилась, явно показывая свое несогласие с этим утверждением. Уголки моих губ невольно дрогнули в улыбке…
        - Тебе не понравилось ехать на поезде?
        - Скучно. Мы видели только поля и деревья. А еще там даже не кормили…
        - Лесь, не стоит все это рассказывать… - встряла мягко Инга. - Карине это совсем неинтересно…
        Внутри у меня снова заныло от вида худой, болезненной девочки. Что с ней случилось? Олеся явно не выглядела здоровой…
        - Хочешь чаю? - предложила я ей. - Я недавно испекла печенье…
        В глазах ребенка зажегся внезапный огонек.
        - А мама никогда не печет печенье… Она говорит, что проще купить…
        Я не знала, что ей на это ответить, поэтому просто повернулась к чайнику и нажала на кнопку…
        - А где можно помыть руки? - спросила Олеся.
        Я вновь удивилась тому, насколько хорошо была воспитана девочка - и это с учетом того, как вела себя ее мать…
        - В ванной комнате. По коридору и направо.
        Олеся тихо вышла и мы с Ингой остались на кухне одни.
        Она снова обвела критическим взглядом помещение, глаза ее остановились на плите, где стоял свежесваренный густой борщ…
        Неодобрительно покачав головой, она заметила:
        - Надеюсь, вы не кормите этим сына, Карина. Слишком жирная пища для детей… да и вообще для фигуры вредно…
        Это заявление заставило меня мгновенно вспыхнуть, словно одной этой фразой она раздула до пожара в моей груди тихо тлевшие до этого момента угли…
        Сдерживающего фактора в виде детей сейчас рядом не было, поэтому я позволила себе сделать то, что мне так захотелось…
        Как ни крути, а я была дочерью своих родителей.
        Подхватив с плиты кастрюлю, я подошла к Инге со спины и коротко заметила:
        - Ну, раз детям это вредно, то… приятного аппетита!
        Не медля больше, я надела кастрюлю с борщом прямо ей на голову.
        Инга взвизгнула и подскочила, я - выбежала за пределы кухни и захлопнула за собой дверь, чтобы никто из детей случайно туда не вошел…
        И в этот момент одновременно распахнулись две двери: входная в квартиру и та, что вела в ванную комнату…
        Встревоженный Яков шагнул внутрь, вопросительно уставился на меня…
        Я коротко кивнула на осторожно выглянувшую из ванной Олесю и сухо спросила:
        - Надо полагать, это - то, о чем ты хотел серьезно со мной поговорить?
        Глава 13
        Взгляд мужа замер на девочке.
        Как трудно было, оказывается, даже теперь, после всего, перестать называть его мысленно именно так: муж. Я ведь и в самом деле нелепо верила в то, что главное - это то, кем люди считают себя друг для друга, а не какие-то сухие строчки в документах…
        Что ж, урок о том, что в этом мире главное - бумажки, был жестоким и весьма доходчивым.
        Я смотрела на Якова, а он, безотрывно и не моргая - на Лесю. В его глазах удивление сменилось непониманием, затем пришло отрицание, и, наконец - смирение…
        Что так поразило его сейчас? Тот факт, что у него есть дочь или же то, что Инга притащила ребенка в наш дом раньше, чем он успел меня предупредить об этом новом интересном факте своей биографии?..
        - Что это все… значит?..
        Яков мотнул головой, перевел растерянный, вопросительный взгляд на меня…
        Я вскинула в ответ брови, не скрывая так и сочащегося изнутри сарказма:
        - Я думала, это ты мне объяснишь.
        И именно в этот момент дверь кухни распахнулась и оттуда появилась Инга.
        Я не смогла отказать себя в удовольствии осмотреть дело рук своих: выглядела она, к моему удовлетворению, довольно жалко. Волосы намокли, свисая паклями вдоль лица - она явно пыталась отмыть с них тот самый безобразно жирный, по ее мнению, борщ; косметика на лице потекла, верхняя часть одежды намокла - последствия попыток избавиться от непрошеной маски в виде борща…
        Я не без мстительной радости заметила, что борщ до конца так и не покинул ее голову: местами в волосах еще остались кусочки капусты и других овощей…
        - А это еще что такое? - пораженно выдохнул Яков при виде новой прически своей прекрасной богини.
        Я сложила на груди руки, язвительно откликнулась:
        - О, это был твой ужин, дорогой. К сожалению, борща больше не осталось, хотя ты тоже заслужил отменную порцию.
        Яков растер лицо руками, явно не зная что ответить, что сделать…
        - Я ничего не понимаю, - наконец признался беспомощно.
        - Представляешь, я тоже, - отреагировала со злой иронией. - Интересно, и кто же это нам все объяснит?..
        Мы, не сговариваясь, дружно уставились на Ингу. Она сдула с лица мокрую жирную прядь, решительно шагнула вперед, притянула к себе дочь…
        Олеся стояла молча. Понимала, очевидно, что стала невольной жертвой ситуации, которую заварили взрослые. И никто при этом не подумал о ней, не позаботился, не оградил от дурного…
        Я не понимала, почему эта девочка вызывает во мне невольный отклик. Но злилась сейчас на кого угодно: на Ингу, мужа, на саму себя - но только не на этого ребенка со слишком взрослыми понимающими глазами.
        - Нам поговорить надо… Яш, - произнесла Инга негромко, словно собиралась поведать ему какой-то страшный секрет.
        Господи! Да все ведь было очевиднее некуда - достаточно просто разуть глаза…
        Я мысленно фыркнула: мне бы эту проницательность в тот момент, когда я продавала свою квартиру и вверяла жизнь человеку, который был мне никем…
        И, что хуже всего, наверно, даже никогда меня не любил.
        Было больно, но я не могла не смотреть на то, как Яков вглядывается в Ингу, как ловит буквально каждое ее слово…
        Смотрел ли он хоть когда-нибудь так на меня?..
        - Может, не будем разводить тут тайны мадридского двора? - вмешалась я ледяным тоном. - Только дураку неясно, о чем вы собираетесь говорить…
        - Будьте добры, Карина, не вмешивайтесь, - парировала Инга.
        А вот это она зря. Меня уже было не остановить.
        - Будьте добры, Инга, не командуйте в чужом доме, - осадила я ее.
        И плевать, что дом этот моим не был тоже.
        Повернувшись к Якову, я решительно заявила:
        - Либо все разговоры ведутся при мне, либо ты забираешь свою законную и идешь беседовать беседы в другом месте.
        Он посмотрел мне в глаза, осуждающе покачал головой…
        - Карин, ну зачем ты так?.. Нам нужно просто разобраться…
        - Зачем Я так? - вспыхнула мгновенно в ответ, как спичка. - У тебя на разбирательства была куча времени. Куча времени на то, чтобы вот таких сюрпризов, - я ткнула пальцем в сторону двери, за которой стояли пожитки Инги, - не было. И что в итоге? Тебе на нас с Ромой вообще плевать, я не пойму? Почему мы проходим через все это? Где твоя пресловутая обещанная забота?!
        Я почти перешла на крик под конец своей речи. Меня остановил лишь глубокий взгляд темных глаз…
        Бедная Олеся. Она совсем не заслужила слушать все это. Дети - самые беззащитные создания в этих страшных ситуациях, когда взрослые рубят направо и налево, не думая о последствиях и вообще ни о ком, кроме себя самих…
        Я вспомнила себя - в детстве. Вспомнила бесконечные ссоры родителей, свой постоянный страх и пугающую беспомощность. Прошло очень много времени прежде, чем я поняла: все эти бурные выяснения - всего лишь особенность их отношений, без которой они попросту не могут жить. Но той, маленькой Карине, это было совсем неведомо, ей все время казалось, что мир рушится…
        Неожиданно для себя самой я протянула Олесе руку и спросила:
        - Ты любишь читать?
        Она оглянулась на мать, словно проверяя ее реакцию. Инга застыла, все еще потерянная и жалкая, и у нее больше не нашлось слов возражения или агрессии…
        Леся смело протянула мне руку в ответ, слишком доверчивая для такого серьезного ребенка, но, возможно, она и была столь открытой именно потому, что знала - жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустое?..
        - Люблю, - ответила просто.
        Я обернулась к Якову, сухо отчеканила…
        - У тебя полчаса на все про все. А потом… придется что-то решать… муж.
        Глава 14
        РАНЕЕ. ЧУТЬ БОЛЬШЕ НЕДЕЛИ НАЗАД
        Холод леденящими, липкими щупальцами заползал за ворот одежды, проникал под тонкую курточку, оставляя на коже свой морозно-мертвенный след.
        Слои одежды, в которые закутала ее мама, давно не помогали. Олеся тихонько шмыгнула носом и прижалась к матери в поисках тепла. Двигалась мягко и аккуратно, чтобы не нарушить ненароком хрупкий мамин сон.
        Мама без сил задремала прямо так, сидя на холодном железном сидении в зале ожидания на вокзале. Это был один из множества тех неизвестных Олесе городов, что они проезжали вот уже вторые сутки подряд, останавливаясь в некоторых из них на пересадку, вот как сейчас.
        Порой ей было любопытно - а что кроется там, за кажущимися бесконечными полосами рельсов, за безликими кирпичными зданиями и серыми заборами?..
        Что за люди там живут? Чем они занимаются? Что их печалит и что радует?..
        Жаль, что ей, наверно, никогда этого не узнать. Ни этих городов, ни этих людей…
        Олеся встрепенулась, со сдавленным вздохом приняв сидячее положение. Мерзли руки и почему-то нос. Но Олеся не жаловалась: совсем не хотелось беспокоить маму из-за такой мелочи. Та и так в последнее время была сама не своя: расстроенная, нервная, рассеянная. А еще она часто плакала по ночам, думая, что Олеся этого не слышит.
        - Чаю хочешь, малая? Смотрю, озябла совсем…
        Олеся испуганно вскинула глаза: над ней склонился незнакомый мужчина неопрятного вида: засаленная черная шапка, седые виски, взлохмаченная борода и беспорядочно росшие брови. Олесе подумалось, что он похож на старого сурового филина, но она тут же себя отругала за такие мысли…
        Мужчина протягивал ей тонкий стаканчик с горячим, дымящимся чаем. Пахло простой черной заваркой, но в этот момент казалось, что это - самый восхитительный запах на свете…
        - Ну что? Будешь?
        Мужчина потряс перед ней стаканчиком, но Олеся только молча сглотнула и качнула головой.
        - Нет, спасибо, - откликнулась вежливо и негромко, чтобы мама не проснулась.
        - Зря.
        Мужчина присел на свободное сиденье неподалеку, отпил из стаканчика чай и кивнул в сторону мамы:
        - Мамка твоя?
        - Угу.
        - Красивая.
        Олесе вдруг захотелось заслонить маму от его внимательного взгляда и она невольно подалась к ней ближе, что не укрылось от внимания незнакомца…
        Он, не стесняясь, хохотнул. Произнес добродушно:
        - Не бойся, не украду.
        И снова расхохотался над своей шуткой. А вот Олесе было совсем не смешно.
        Она и в самом деле боялась потерять маму. Она появилась в ее жизни так… поздно, что Олеся почти и не помнила маму в свои первые годы. Другие руки поддерживали ее, когда она училась ходить, другие руки утешали, когда плакала…
        Мама приезжала редко, но всегда - с кучей подарков, поэтому Олесе казалось, что каждый визит мамы - это праздник. Куда более важный, чем Новый год или даже день рождения…
        Все изменилось только в последние пару лет. Сначала мама потеряла работу и вернулась в город, а потом Олеся заболела и они стали совсем неразлучны…
        Олесе думалось, что все ее болячки - это плата за то, чтобы мама была рядом. Поэтому она ни о чем не жалела, ни на что не жаловалась…
        Видимо, она все же неловко задела маму плечом, потому что та вдруг распахнула глаза, непонимающим взглядом обвела вокзал…
        - Который час? - спросила растерянно.
        - Пять утра, - ответила Олеся. - Еще рано.
        Мама притянула ее к себе, ощупала, словно проверяя, цела ли она, и тихо охнула:
        - У тебя же руки ледяные совсем! Замерзла?
        - Немного, - неохотно призналась Олеся в ответ.
        - И что же молчала? Тебе же нельзя простужаться!
        - Я ей чай предлагал - не взяла, - прокомментировал сидящий рядом мужчина.
        - Спасибо большое… но мы сами купим, - холодно откликнулась мама.
        Она пошарила по карманам, достала оттуда варежки и натянула их на руки Олесе, хотя они были ей совсем большие, а следом стянула с себя шарф и обмотала им дочь едва ли не по самые глаза.
        - Пойдем, - потянула она Олесю к одинокому киоску, при этом не выпуская из вида груду их вещей.
        - Нам еще долго ехать? - спросила Олеся, тоже невольно оглядываясь на поклажу.
        - Всего лишь сутки, - ответила мама. - Сущая ерунда, мы ведь проехали уже целых два дня!
        Она старалась говорить бодро, но Олеся видела, что мама тоже устала.
        - А нас там ждут? - спросила задумчиво, высовывая чуть согревшийся нос из-под шарфа.
        Олеся очень удивилась, когда мама сказала ей, что они поедут в гости. У них ведь никого, по сути, и не было, кроме тети Светы, которая воспитывала Олесю, пока мама отсутствовала.
        Сначала Олеся не понимала, почему у других детей есть бабушки, дедушки… папы, наконец, а у них - только тетя Света, но мама сказала, что так бывает. Что бабушку и дедушку унесли ангелы, а взамен принесли маме ее, Олесю.
        Позже Олеся узнала, что ангелов не бывает и что они и подавно не приносят никаких детей, но решила не расстраивать маму тем, что ей рассказали правду.
        Как и вопросами о папе.
        - Не ждут, - донесся до Олеси ответ мамы на заданный ею вопрос.
        Мама попыталась утаить тяжелый вздох, но Олеся уловила и это.
        - Но как же мы тогда приедем без спроса? - нахмурилась в ответ.
        - Мы просто сделаем сюрприз…
        Олеся сюрпризов не любила. Ей казалось, что каждый человек заслуживает знать заранее о том, что его ждет…
        Вот, например, последний такой «сюрприз» в ее жизни оказался лежанием в больнице. И это было совсем неприятное дело.
        Зато мама была с ней рядом.
        - Согрелась немного? - спросила мама, снова кидая взгляд на их вещи. Или на мужчину, пристроившегося рядом?
        - Угу.
        - Пойдем тогда потихоньку… надо выдвигаться на платформу заранее.
        И Олеся поняла: чая не будет. Но это она и так знала, заранее. И ведь не в чае, в конце концов, счастье, правда?..
        Но все равно ей отчего-то стало грустно.
        Глава 15
        Хотелось быть рассудительным, мудрым, уравновешенным. Сильным, наконец. Настолько, чтобы сердце не разрывало грудную клетку от одного только взгляда на женщину, которая, не задумываясь, расколотила этот самый орган много лет назад.
        Хотелось быть гордым. Говорить с ней отстраненно, свысока, безразлично. Но дрожь, прокатывающаяся по всему телу от одного лишь ее присутствия, не давала никакого шанса на самообман.
        Хотелось быть… независимым. От ее взглядов, голоса, от самого имени.
        Он смотрел на нее, отчаянно выискивая в ней недостатки, пытаясь отрезветь, сбросить с себя неуместный, губительный дурман…
        И ведь находил. Морщины, поблекшие волосы, несвежий вид. Вот только тому мальчишке, что все еще жил в нем, что был когда-то в восторге от того, что на него обратила внимание такая девушка, как Инга, было решительно плевать на все. Даже на следы борща на ее голове…
        Что-то кольнуло больно прямо в сердце. Он стоит здесь, смотрит на женщину, которую и видеть-то вовсе не должен, а где-то там, за стеной, его гражданская жена возится с чужим ребенком…
        И чей это был ребенок? Почему девочка вообще находилась здесь?
        Наверно, на самом деле он уже знал ответы на свои вопросы, вот только принять их был не готов.
        - Объяснишься? - обронил коротко, когда молчание между ним и Ингой стало уже неприличным.
        Она отступила на несколько шагов, упала на стул, словно вдруг лишившись сил.
        - Ты же сам уже понял все.
        - Не понял и понимать не хочу. Ты явилась сюда - вот уже во второй раз - так будь добра, объясни, что все это значит.
        А он ведь так и не нашел за этот день времени, чтобы выяснить, что она делала здесь еще вчера. Или же не нашел чего-то другого?.. Сил, смелости…
        Она просидела неподвижно несколько мгновений, потом эффектно вскинула голову и решительно проговорила:
        - Олеся - твоя дочь. Мы пришли, потому что нам негде жить.
        Он, казалось, уже об этом догадался, но слова, произнесенные вслух, все равно били, точно обухом по голове.
        На смену шоку пришла злость. Она закипала внутри него, бурлила, требовала выплеска…
        Он резко подался к ней, схватил за руку, притянул так, что их лица оказались очень близко…
        Отчеканил яростно, злобно, гневно:
        - Девочка уже большая! И за все эти годы ты даже не подумала о ней рассказать?! Да что там годы - всего неделю назад ты даже не заикнулась о том, что приехала не одна!
        Инга не без труда выдернула из его захвата свою руку, отчего-то спешно поправила рукав свитера, словно пытаясь что-то скрыть…
        - Не хотела, чтобы ты знал.
        Он выпрямился, посмотрел на нее презрительно:
        - Привести ребенка прямиком ко мне домой - отличный способ его скрыть.
        - Не надо так…
        Ее голос звучал моляще. Он и сам удивился тому, что сумел не дрогнуть в этот момент, под этим воздействием.
        Он молча ждал, что еще она скажет, как объяснит свои действия и, что, возможно, еще хуже - свое бездействие все эти годы.
        - Я действительно не хотела рушить твою семью…
        Его семья…
        Душу снова словно в рог скрутило, угрызения совести навалились одной большой лавиной…
        Карина и Рома. Женщина, которая подарила ему сына. Та, что доверяла. Та, что любила безо всяких требований и условий, а он…
        Он ее подвел. И это еще очень мягко сказано.
        - Ты ведь жил спокойно и счастливо, - добавила Инга, не дождавшись от него ответа. - Так что для всех было лучше, чтобы все оставалось так, как есть.
        Ее слова отчего-то ранили. Заставили задаться вопросами, которые в обычной жизни от себя отгонял, не допускал ни в голову, ни в сердце…
        Да, жил он и в самом деле все эти годы… спокойно. Но счастливо ли?..
        И вновь - укол где-то слева. Эти мысли были кощунственными, предательскими по отношению к Карине - женщине, которая такого не заслужила, но…
        Возможно, они были честными. Или нет?.. Он и сам уже не знал.
        Он посмотрел на Ингу, болезненно желая почувствовать к ней ненависть за то, что сделала. Сначала - бросила, растоптала. Затем - лишила дочери, даже простой возможности о ней знать. И, наконец, разрушила всю его отстроенную заново кое-как жизнь - до основания, явившись прямиком к его семье и сделав то, о чем они совсем не договаривались…
        Вот только ненависти, увы, не было. Лишь горечь и неясное ему самому сожаление.
        - Не хотела, но все разрушила, - прокомментировал он устало. - Тебе многое придется мне объяснить, Инга.
        Она вскочила с места, заломила руки в умоляющем жесте…
        - Я объясню. Но… позже, ладно? Олеся так вымоталась за последние дни… Ты ведь не прогонишь нас сейчас?..
        Еще до того, как она задала этот вопрос, он уже знал, что ни за что не сумеет этого сделать - взять и выставить их за порог. Не теперь, когда еще даже в голове не уложил, что у него все это время была дочь…
        Вот только как ему сказать Карине о том, что в их квартире останутся посторонние люди, о существовании которых она недавно и не подозревала?..
        Впрочем, как и он сам… если говорить об Олесе.
        Чувство вины давило со всех сторон. Ситуация казалась чудовищной, неразрешимой, безвыходной…
        Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную прорубь, он открыл дверь кухни и шагнул в коридор, намереваясь поговорить с женой.
        Своей второй женой…
        Как же безумно все запуталось! И в этом виноват был лишь он сам.
        И теперь даже предположить не мог, какие последствия его ожидали в дальнейшем.
        Глава 16
        Я читала рассеянно. Порой, наверно, даже невпопад. И все ловила себя на том, что невольно пытаюсь услышать, что происходит там, на кухне, хотя голосов было и не разобрать.
        Олеся слушала молча и внимательно. Не торопила, когда я делала долгие паузы, не поправляла мои оговорки. Просто сидела тихо, как мышка и наблюдала, как я перелистываю страницы книги.
        - Хочешь сама почитать? - наконец предложила я ей, сдавшись и оставив попытки сосредоточиться на буквах, буквально расплывающихся перед глазами, когда мысли были совсем не здесь.
        - А можно?
        - Конечно.
        Я передала девочке большую книжку с красочными иллюстрациями - одну из тех, что покупала для сына, но Рома ею так и не заинтересовался.
        - Красивая… - произнесла Олеся с каким-то благоговением, осторожно касаясь объемной, фигурной обложки.
        - Рада, что тебе нравится.
        - Мне вслух читать?
        - Можешь и вслух, если хочешь.
        Девочка некоторое время аккуратно листала книгу, словно выбирала, за какой именно сказ взяться. Но вот зазвучал ее голос - тихий, спокойный - и показалось, что он парадоксальным образом словно заполнил собой всю комнату.
        Я невольно прикрыла глаза, позволяя себе в этот миг немного расслабиться и наконец ни о чем не думать…
        - Мам, я пить хочу.
        Это был уже совсем другой голос. Я мигом распахнула глаза и обнаружила Рому, выглянувшего из-за двери своей комнаты. В одном ухе у сына торчал наушник, второй же наушник он держал в руках. Это был единственный раз, когда я порадовалась тому, что Рома, играя, всегда полностью отключается от реальности.
        - Сейчас принесу.
        Я поднялась на ноги, намереваясь войти в кухню без объявления войны. В конце концов, это все еще был мой дом.
        Но столкнулась с Яковом уже в коридоре.
        - Поговорить надо… Карин, - сообщил он без лишних предисловий.
        Эта фраза явно не скрывала в себе ничего хорошего. Во всяком случае, для меня.
        Яша кивнул на дверь кухни, словно приглашая меня туда пройти. Не выдержав, я фыркнула:
        - Теперь моя очередь пройти к султану на аудиенцию?
        - Давай, пожалуйста, без этого… без сарказма твоего.
        - Ну уж извини… что заслужил, то и получай.
        Я раскрыла дверь кухни, мазнула взглядом по Инге, так и сидевшей с жирными волосами, взяла стакан и налила туда воды.
        Когда уже выходила в коридор, услышала:
        - Яш, мы с Олесей пока в ванную пойдем…
        Резко обернувшись к ней, я отрезала:
        - В каком смысле? Тут вам не общественная баня.
        - Идите, - вмешался в диалог Яков.
        Я повернулась к своему… сожителю, готовясь решительно ответить, но вспомнила, что меня ждет сын. Который может все это слышать…
        Сцепив зубы, прошла обратно в гостиную, протянула Роме стакан с водой и попросила:
        - Сынок, ты поиграй еще на планшете у себя в комнате, ладно? Нам с папой надо поговорить.
        Он бросил любопытный взгляд на Олесю, так и застывшую с книгой в руках, но, словно осознав, что ему сейчас все равно ничего не скажут, только плечами пожал и сказал:
        - Ладно.
        У двери на кухню я столкнулась с Ингой, которая оттуда выходила с явным намерением отправиться туда, куда и собиралась - в ванную комнату. Можно, было, конечно, учинить скандал по этому поводу, но пугать детей не хотелось. Да и сил осталось уже не так много.
        И, тем не менее, когда мы с Яковом остались на кухне наедине, я не преминула поинтересоваться:
        - Ну и как давно мое слово в этом доме ничего не значит?
        Он сжал челюсти, словно мысленно взвешивал ответ или просто пытался сдержать злость, после чего заметил:
        - Это и мой дом тоже, Карина.
        - Поэтому сюда может заявляться кто попало? И мыться в нашей ванне?
        - Они - не кто попало…
        Ожидаемые, предсказуемые слова, но меня ими будто ударило.
        - Что ты хотел сказать? - поинтересовалась я холодно, сделав перед этим несколько вдохов и вдохов, чтобы унять поселившуюся в груди боль, и желая поскорее покончить с неопределенностью.
        - Инге и Олесе негде жить. Поэтому они пока что останутся с нами…
        Этого услышать я уж точно не ожидала. Не стесняясь в выражениях, отреагировала:
        - Ты в своем уме? В моем доме не будет посторонних!
        На его лице снова заиграли желваки. Он сухо обозначил:
        - Как я уже сказал, это и моя квартира тоже. Да, ты дала денег на первый взнос, но я выплачивал ипотеку… и практически уже выплатил. Не забывай об этом.
        Наверно, я впервые в жизни слышала, чтобы Яков говорил таким тоном. Во всяком случае, со мной. И это больно ранило, словно указывая мне на то, какое место в его жизни я на самом деле занимала…
        Точнее, стала занимать, как только явилась эта Инга.
        Едва владея собой, я, старательно чеканя каждое слово, произнесла:
        - Если им негде жить, а тебе больше всех надо - отвези их в отель. Сними им квартиру. Да что угодно сделай, но не оставляй здесь!
        Чувствуя, что близка к срыву, я снова жадно глотнула воздуха и добавила:
        - Да как ты себе вообще это представляешь? И кто будет объяснять сыну всю эту твою Санта-Барбару? Ты? Вперед!
        Он помолчал несколько секунд и в итоге решительным, жестким тоном заявил:
        - Моя дочь не будет мотаться по гостиницам.
        Я мигом вскипела:
        - Ну надо же, твоя дочь! А на твоего сына тебе плевать?! Да ты видишь вообще эту девочку впервые в жизни! Или нет?..
        - Это неважно, - отрезал Яков. - Я все решил.
        Я посмотрела на него с презрением, с отвращением выплюнула:
        - Смени-ка тон, дорогуша. Таким приказным тоном будешь со своей законной говорить. А я тебе, как мы выяснили, вообще никто. Так что не смей повышать на меня голос!
        Наши взгляды схлестнулись: его каменный и мой, полный гнева и нескрываемой обиды. Мы оба при этом тяжело дышали, словно два быка, сцепившихся не на жизнь, а на смерть.
        Наконец я произнесла:
        - Если они тут останутся - уйдем мы с Ромой. Выбирай.
        Показалось, что он заколебался, но, словно посчитав, что я несерьезно, ответил:
        - Они останутся.
        - Прекрасно.
        Я сделала рывок к выходу, но рука Якова успела перехватить мое запястье.
        - Карин, не устраивай сейчас сцен. Мы все устали, нужно пока просто потерпеть, а потом во всем разберемся…
        - Я вижу, как ты разбираешься, - ответила, не скрывая омерзения, которое он в этот момент вызывал. - Но в одном ты прав: сцен я устраивать не буду. Потому что для меня, в отличие от тебя, важно душевное состояние моего сына.
        Выдернув запястье из его захвата, я, ступая быстро и гневно, направилась к комнате сына…
        Глава 17
        - Мам, ты что делаешь?
        Испуганный голос сына меня словно из транса вывел. Я вздрогнула, растерянно огляделась по сторонам… посмотрела на вещи Ромы в своих руках, которые нервно и беспорядочно кидала в его же чемоданчик…
        Сколько я вот так уже стояла, едва соображая, что делаю? И что успел увидеть и услышать сын, который смотрел на меня сейчас так, будто с трудом узнавал?
        Я аккуратно уложила его брюки в чемодан, выпрямилась и машинально провела дрожащими, влажно-холодными руками по бедрам - то ли желая оттереть липкую влагу, то ли разглаживая несуществующие складки на джинсах…
        - Мы что, все-таки в Турцию едем? - вдруг радостно встрепенулся сын, так и не дождавшись от меня ответа.
        - Нет… не едем… в Турцию, - выдохнула, пытаясь прийти в себя.
        Найти себя в этой изменившейся до неузнаваемости реальности.
        Все то время, что прошло с момента появления Инги и Олеси у меня на пороге, стойкость во мне поддерживали бушующие внутри злость и обида. Они помогали держать удар, давать отпор… но сейчас, когда ни Инги, ни предателя-мужа, который мужем мне и вовсе не являлся, рядом не было, меня словно покинули последние силы. А все дурное, что случилось - навалилось одним махом, душа и придавливая к земле…
        - А куда мы тогда? - нахмурился Рома, требовательно дергая меня за рукав. - И что вообще происходит…
        Я понимала растерянность и недоумение сына. Но как объяснить ему все, какими словами и почему вообще это должна была делать я, а не тот, кто все заварил - не знала…
        И действительно, куда же мы? Конечно, у меня были родители. И не имелось никаких сомнений в том, что они нас примут. Но…
        На ум пришло сразу два огромных «но».
        Первое - жить с ними было просто невозможно. И я, и сын довольно скоро просто сойдем с ума от этих бесконечных ссор и выяснения отношений со взаимными нескончаемыми претензиями, которые они старательно, как старый хлам, копили годами и радостно вываливали на головы друг друга и уши тех, кто имел несчастье находиться рядом.
        Конечно, первое время - если повезет, то даже целую неделю - они, возможно, и продержатся в рамках приличия, но я знала, что их натуры возьмут свое. И тогда жизнь станет просто невыносимой…
        Впрочем, жизнь с родителями была все же лучше жизни на улице.
        Но было и еще одно «но».
        Неужели я и в самом деле собираюсь уйти вот так просто? Просто взяв и освободив мою квартиру для женщины, которая в нее и копейки не вложила, а теперь хотела получить все?
        И ведь уже почти получила! Яков позволил ей остаться, наплевав на мое мнение, на мои и Ромины чувства…
        И я позволю им это? Добровольно уйду, оставив их радоваться тому, что выжили нас?..
        Конечно, я могла - и была намерена - в дальнейшем бороться за свой вклад в покупку квартиры в суде. Но сейчас…
        Просто взять и отступить? Позволить им торжествовать?
        В крови вновь вскипела ярость, взыграли гордость и упрямство. Черта с два я уйду так просто! В этой игре, в которую меня против воли втянули, отводя роль пешки, я тоже могла сыграть немаловажную роль.
        Повернувшись к сыну, я ласково потрепала его по волосам и сказала:
        - Знаешь, я думала, что мы с тобой поживем у дедушки и бабушки, пока у нас тут… гости, но решила, что мы все-таки никуда не поедем. Пока что.
        Рома поморщился, недовольно уточнил:
        - А долго еще они у нас будут?
        - Не знаю… но нам с тобой придется пока пожить вместе. Ты же не против приютить у себя маму?
        Попыталась сказать это легко и шутливо. Сын поддержал - закатив глаза, деланно вздохнул:
        - Ну что поделать…
        Я улыбнулась:
        - Тогда я сейчас принесу нужные вещи и будем укладываться.
        Конечно, можно было занять и ту спальню, где мы спали с Яковом - казалось, это происходило еще в прошлой жизни - но смысла в этом особого не было. Самой большой комнатой была гостиная, являвшаяся проходной, а две спальни все равно были одинаковы по размеру. Пришлось бы дольше перетаскивать вещи сына, да и к тому же…
        Накатывало отвращение от одной лишь мысли снова лечь в постель, которую годами считала супружеской, а оказалось…
        Передернув плечами, я вышла из комнаты сына в гостиную и, едва успев прикрыть за собой дверь, неожиданно оказалась атакована… Яковом.
        Одним движением толкнув и прижав меня к стене, он прошипел:
        - Никуда я вас не пущу, ясно?!
        Его взгляд, полный решимости, прошествовал по всей моей фигуре сверху-вниз. Видимо, не обнаружив в моих руках сумок, он слегка расслабился…
        Я же - наоборот. Не скрывая отторжения, которое он во мне вызывал напополам с болью от его такой родной еще недавно, такой приятной близости, я вывернулась и с издевкой поинтересовалась:
        - А ты мне, прости, кто, чтобы куда-то меня пускать или не пускать?
        Кровь бросилась ему в лицо и тут же стремительно отхлынула… Словно огонь вдруг превратился в лед.
        - Я - отец твоего сына, - отчеканил он.
        - Ну надо же, как мы заговорили! - не удержалась я снова от едкого тона. - А несколько минут назад тебя волновала только твоя дочь…
        Яков резко схватил меня за запястья, дернул на себя…
        - Карин, хватит. То, что я не хочу выгонять их - не значит автоматом, что вы мне безразличны…
        - Мы для тебя менее важны - и этого уже достаточно, - парировала с горечью. - Я, которая рядом с тобой была много лет, ничего не прося, все терпя… Твой сын, который был с тобой с первого дня своей жизни, который рос у тебя на глазах… Мы - я и Рома - в одночасье проиграли тем, кого в твоей судьбе не было годами. Хотя с нами ты жил, спал, ел… и на нас же легко и просто наплевал. Действительно… мы ведь такие привычные и обыденные, правда? Не то, что драгоценная Инга, чье явление для тебя, должно быть, как праздник…
        Он слушал меня молча. Перебил лишь под самый конец…
        - Ты говоришь ерунду.
        - Говорю то, что вижу. И тебе даже нечего мне на это возразить, кроме как обозвать все, что я сказала, ерундой.
        Вырвав из его захвата свои руки, я решительно обозначила:
        - Будь добр, больше не трогай меня своими грязными лапами, хоть тебе в последнее время не слишком-то этого и хотелось... Что же касается нашего с Ромой ухода - тебе сказочно повезло, потому что я решила, что просто так свой дом не отдам. И ты еще пожалеешь, что все до такого довел, Отрадный.
        Двадцатью минутами позже, устроившись на матрасе, брошенном прямо на пол в комнате сына, я, надежно скрытая ото всех темнотой, наконец позволила себе больше не быть сильной…
        Пряча в лицо подушку, тихо, беззвучно плакала. Обо всем том, что казалось мне таким настоящим, а в итоге обернулось… пустышкой.
        Несбывшейся фантазией.
        Глава 18
        Следующее утро началось ровно так, как я и рассчитывала.
        Дикий грохот, стартовавший еще в прихожей, возвестил о появлении той, кому я позвонила накануне перед сном с просьбой приехать и помочь.
        Звонок был самым обычным. Я не плакала, не жаловалась, не ныла. Просто попросила приехать и… пожить некоторое время с нами. Прекрасно зная, какой это будет бомбезный эффект для неподготовленной к подобному явлению психики.
        Раздались бесцеремонно громкие шаги, следом за ними - шум включенного пылесоса…
        Я невольно улыбнулась. Потянувшись на матрасе, оглянулась на сына: как и ожидалось, Рома продолжал мирно спать. Как правило, его было и танком не разбудить, что обычно доставляло проблемы при сборе в садик, но сегодня было только на руку.
        Поднявшись с постели, я, как была, прямо в пижаме, приоткрыла дверь комнаты и выглянула в гостиную. От представшего глазам зрелища хотелось рассмеяться, но я лишь сложила на груди руки и продолжила наблюдать.
        Не обращая внимания на спящих гостей, мама от души окунулась в уборку. Я знала эту ее привычку: каждое утро у нее начиналось с фанатичного наведения чистоты. И при этом ее совершенно не волновало, что все остальные обитатели дома могут еще мирно спать и оказаться садистки разбуженными…
        Но сейчас мамина любовь к уборке была весьма кстати. Я знала, что едва стоит пригласить маму пожить у нас, как первым делом она возьмется за наведение порядка. Причем исключительно по своим представлениям: многие вещи после того, как она прибралась, найти потом было попросту невозможно…
        Пылесос в маминых руках, тем временем, подкрался опасно близко к пижамным штанам Инги, спавшей с Олесей вместе на диване. Законная жена моего мужа испуганно подскочила на постели, когда одну ее штанину все-таки коварно засосало, заодно задев ногу…
        - Ааааа! - раздался вопль и захватчица жилплощади ошалевшими от неожиданности, еще сонными глазами, уставилась на мою маму. - Что происходит?! Вы вообще кто?!
        Мама сурово подбоченилась, оглядела ее с ног до головы и, не торопясь освобождать от прожорливого пылесоса, без стеснения проорала в ответ:
        - Я-то кто?! Это вы кто?!
        Краем глаза заметив меня, мама наконец все же отключила пылесос и поинтересовалась:
        - Карина, Яков что, стал так мало зарабатывать, что вы пустили к себе квартирантов?
        Я уловила разгневанный взгляд Инги, чей сон так бестактно прервали и, подойдя ближе, ответила:
        - Напротив. У него все настолько замечательно, что он может себе позволить завести сразу две семьи.
        - Так это та самая… - протянула мама.
        - Та самая, - подтвердила я.
        Пылесос снова угрожающе воспрял в маминых руках, но прежде, чем та, явно целясь Инге прямо в волосы, успела его включить, в диалог вступила Олеся, чьего пробуждения мы не заметили…
        - Может, вам помочь? - предложила она вежливо моей маме, кивая на пылесос.
        Мама удивленно застыла, даже Инга рот приоткрыла от изумления…
        - Деточка, ты что? - тут же смягчилась мама. - Маленькая ты еще…
        - Мне уже восемь, - серьезно откликнулась Олеся.
        - Вот оно как…
        Мама явно была обескуражена и присутствием, и поведением хрупкой болезненной девочки, поэтому вновь вмешалась я:
        - Олесь, если хочешь, то можешь помочь мне приготовить завтрак.
        - Ты не должна… - начала было Инга, но девочка откликнулась поразительно твердо:
        - Но я хочу, мам.
        Поднявшись с дивана, она тихо проследовала за мной на кухню, а позади нас вновь угрожающе зашипел пылесос…
        - Что ты хочешь на завтрак? - спросила я у Олеси, притворяя за нами дверь.
        Она лишь пожала плечами:
        - Я не знаю. А что можно?
        - Нууу…
        Я подошла и распахнула холодильник, придирчиво осмотрела его содержимое…
        - У нас есть ветчина… можем пожарить ее с яйцами. Или сварить кашу… А может, нарезать салат?
        Обернувшись, я заметила, что глаза девочки замерли на куске ветчины и в груди больно кольнуло: неужели она давно не видела подобной еды?..
        Олеся спешно отвела взгляд, а я как можно более непринужденно проговорила:
        - Предлагаю омлет с ветчиной и салат, чтобы сытнее было. Ты овощи резать умеешь?
        Олеся уверенно кивнула и я положила перед ней разделочную доску, самый безопасный нож и несколько овощей…
        Некоторое время периодически поглядывала, как девочка справляется с ножом и, убедившись, что она режет аккуратно и, похоже, в самом деле умеет это делать, занялась омлетом…
        Наше мирное занятие прервала ворвавшаяся в кухню Инга. Тыча в меня своим телефоном, она чуть ли не истерически проорала:
        - Вот! Это тебя!
        Я посмотрела на мобильник в ее руках, не торопясь его брать… Холодно заметила:
        - Не припоминаю, чтобы мы переходили на «ты».
        - Это Яков! - выпалила она, не обращая внимания на мою ремарку.
        Я усмехнулась:
        - Подрабатываешь секретаршей? Весьма похвально. Свое проживание надо отрабатывать. Хотя, уверена, ты знаешь способы и поинтереснее.
        Ее лицо исказилось, словно она готова была начать скандал, но тут из динамика донесся голос Якова:
        - Карина? Ты тут?
        Я неохотно взяла телефон, сухо ответила:
        - Что тебе нужно, донор спермы?
        Он со свистом выдохнул от такого обращения, но, видимо, вынужденный взять себя в руки, проговорил достаточно спокойно:
        - Карина, почему у нас твоя мать?
        Я передернула плечами, хоть он и не мог этого видеть, и беззаботно откликнулась:
        - А почему нет? Я решила, раз уж у нас тут в квартире собрался практически цыганский табор, то почему бы и маме не пожить с нами? Так что тебе теперь придется спать в гостиной, потому что спальню займет мама.
        - Карин, ты с ума сошла? Что ты делаешь? Зачем???
        - Задай эти вопросы себе. Не мне.
        Проговорив это, я нажала отбой и вернула телефон Инге. Следом кинула безразлично:
        - Если ты планируешь чем-то питаться, то тебе стоит сходить в магазин. Тут, видишь ли, не пансион…
        Инга бросила быстрый взгляд на дочь и, видимо, сдержавшись ради нее, молча вышла из кухни.
        Некоторое время стояло молчание, но вот по разделочной доске вновь застучал нож и я услышала негромкий вопрос:
        - Вам не нравится мама, да?
        Перед Олесей отчего-то не хотелось фальшивить и юлить. Тяжело вздохнув, я ответила:
        - Так уж вышло, что она просто не может мне нравиться с учетом всей этой ситуации… Но хочу, чтобы ты знала: к тебе это все не относится. Ты - это не твоя мама.
        Олеся серьезно кивнула, принимая мой ответ, а следующий ее вопрос едва не вогнал меня в краску…
        - А кто такой донор спермы?
        Чуть не вылив яйцо мимо миски, я, немного подумав, ответила:
        - Это дядя, который делится с тетями кое-чем важным, что есть у него в организме…
        - Не очень понятно, - нахмурилась Олеся. - Это хорошо?
        Я задумалась. Мы с Яковом могли относиться друг к другу как угодно. Могли ругаться, ненавидеть, расходиться… Но одно было неизменным: он действительно дал мне сына. Сына, которого я хотела и любила.
        - Да… это хорошо, если тетя этого хочет, - ответила после паузы.
        К счастью, девочка больше не задавала никаких вопросов. В уютном молчании мы продолжали готовить завтрак…
        Но я знала, что это еще только начало очередного трудного дня.
        Глава 19
        Работать в этот день я не стала.
        Отключив рабочий телефон, занялась насущными вопросами. Для начала - накормила обоих детей, затем отвела сына в садик, чтобы он как можно меньше находился внутри всей этой ненормальной ситуации. После - приступила к поиску и просмотру вакансий на нескольких специализированных сайтах. О том, чтобы и дальше работать в одной фирме с Яковом, не могло быть, конечно же, и речи.
        Хотя внутренне все еще трудно было примириться даже с мыслью, что мы теперь - раздельно. Изо дня в день мы были неразлучны столько лет: вместе дома, на отдыхе, на работе. Нами восхищались, нам завидовали - далеко не все знакомые пары были настолько близки, а главное - способны не надоесть друг другу…
        Вспоминая все, что нас связывало, я испытывала болезненную тоску и нежелание верить в происходящее. Но реальность была сурова, она отрезвляющим хлыстом мелькала перед глазами в образе блондинки, пришедшей в одночасье и нагло поселившейся в нашем доме…
        Хотелось ущипнуть себя: до боли, до крови, в надежде, что это лишь какой-то страшный, невозможный сон. Но я знала, что это бесполезно. Бесполезно так же, как и отчаянная рефлексия, с которой мне сейчас приходилось бороться, чтобы не позволить себя сломить, чтобы не рассыпаться от всего того, что на меня свалилось…
        Отправив отклик на все заинтересовавшие меня вакансии, я перешла к следующей задаче - обеспечить себя тем, о чем даже и не подумал Яков. Воспользовавшись картой, прикрепленной к его счету, я заказала себе новый диван. Пока Рома был в садике, у меня имелась возможность сделать небольшую перестановку, устроив нам с сыном более-менее комфортные условия на то время, что будут длиться эти боевые действия.
        Боевые действия с неизвестным пока финалом.
        В промежутке между заказом и прибытием нового дивана, снова позвонил Яков. Я презрительно-грустно улыбнулась, подумав, что на сей раз он отважился позвонить непосредственно мне самой, без использования своей новоявленной секретутки…
        - Карин, что происходит? - выпалил он сходу. - До тебя весь день никто не может дозвониться с работы, а с моей карты идут какие-то покупки…
        - Я на тебя больше не работаю.
        - В каком смысле? - буквально опешил он.
        - В прямом.
        - О таком, вообще-то, предупреждают заранее…
        - Да? Ну, уверена, что ты справишься. Ты ведь меня недавно в отпуск посылал, помнишь? Вот считай, что я в нем и нахожусь.
        - Но тут без тебя полный дурдом, все поставки нарушены… никто не может ни в чем разобраться…
        - Ну, тебе стоило подумать о последствиях до того, как ты испортил отношения со своим лучшим - так ты меня недавно называл? - сотрудником. Все, мне некогда с тобой говорить. Пока.
        Бросив трубку, я с болью выдохнула. Немыслимо трудно было проявлять твердость тогда, когда все, чего хотелось - это просто взвыть от творящегося в душе ада…
        Но выбора не было. Я должна была думать прежде всего - о сыне, раз уж не хватило ума позаботиться о нем раньше. И ради него я держалась.
        Когда диван был доставлен домой, я озадаченно подумала о том, как мне теперь его собрать? Сборщики магазина в этот день уже были заняты, а просто смотреть на диван вместо того, чтобы на нем спать, в мои планы не входило…
        Я никогда не была одной из тех женщин, которым достаточно было лишь похлопать глазами - и мужчины сделали бы для них все на свете. Не умела, да и попросту не желала прикидываться слабой, немощной, а то и вовсе скудоумной ради того, чтобы мне помогли.
        Но сейчас и в самом деле нуждалась в помощи. И на ум как-то сам собой пришел сосед с верхнего этажа - лицо весьма любвеобильной национальности, который нередко многозначительно мне улыбался…
        Пожав плечами, я взяла ключи и вышла на площадку. Раз уж в моей жизни настали времена, когда пришлось полностью выйти из зоны комфорта, почему бы не сделать еще одну нетипичную для себя вещь?
        Арсен, работавший, как мне было известно, удаленно, ожидаемо оказался дома. Обнаружив меня на пороге, он немало удивился такому визиту…
        - Карина?
        Я внутренне содрогнулась, но внешне удалось нацепить на лицо улыбку - хотелось думалось, что хоть сколько-нибудь кокетливую…
        - Я вас не отвлекаю? - поинтересовалась тактично.
        Наверно, стоило бы похлопать ресницами, но я, как и привыкла - смотрела собеседнику прямо в глаза.
        - Нет… А что случилось?
        - О… мне очень нужна помощь… с диваном.
        Прозвучало как-то двусмысленно, поэтому пришлось торопливо пояснить:
        - Мне нужно собрать новый диван. К нам неожиданно заявились родственники Якова и спальных мест перестало хватать…
        - А что же ваш муж?
        - Он на работе, да и вообще… ему не до нас.
        Сосед помолчал некоторое время, но в итоге решительно поинтересовался:
        - У вас есть необходимые инструменты?

* * *
        К вечеру диван был собран.
        Все то время, что Арсен активно пыжился, пытаясь справиться с этой нелегкой задачей, я готовила ужин и даже успела сходить за сыном.
        Инга, которая вместе с Олесей куда-то исчезала днем (судя по появившимся в холодильнике продуктам - в магазин), хмуро и зло наблюдала за происходящими сборочными работами. И наверняка даже успела доложить обо всем Якову…
        Во всяком случае, домой в этот день он явился раньше обычного. И в тот самый момент, когда я на кухне угощала перетрудившегося Арсена чаем…
        - Что тут происходит?! - едва не проревел Яков, распахивая дверь кухни так резко, что та едва не слетела с петель.
        Сердце дрогнуло, но ответить удалось почти равнодушно:
        - А что происходит? У меня гости. А тебя, кстати, ждет сын. Ему очень интересно, что это за люди теперь с нами живут. Я сказала, что ты придешь и все расскажешь. Так что давай, займись этим.
        Глава 20
        Все выходило из-под контроля. Стремительно, неожиданно, обескураживающе, не давая никакой возможности приспособиться, обдумать происходящее, что-то решить…
        Карина превратила их дом в настоящее поле боя. Не разбираясь, не думая, не медля…
        Он почти забыл, какой она может быть. А теперь смотрел на нее, как на незнакомку. Точно так же, как много лет назад…
        И она, еще недавно такая домашняя, нежная, теплая, теперь снова была той девушкой, которую ему когда-то предстояло покорить: колючей, неприступной, отстраненной…
        Он почти физически ощущал эту пролегшую между ними пропасть. Эту невозможность подойти ближе, разорвать расстояние и разделяющие их обиды, и просто обнять, как прежде, и почувствовать, что, чтобы ни случилось - они с ней вместе…
        Карина была… надежной. Он понял это только теперь, когда эта опора внезапно исчезла, а вместе с ней словно вся жизнь рухнула…
        Он сцепил зубы, собираясь с силами. Твердо отрезал:
        - Сначала проводи своего… гостя.
        - Не раньше, чем ты своих… гостей.
        Иного ответа он, в общем-то, от нее и не ожидал. Их взгляды схлестнулись, и каждый давал понять, что не уступит. К счастью, сосед поднялся с места сам и сказал:
        - Мне и в самом деле пора…
        Карина гневно сверкнула глазами в его, Якова, сторону, но в итоге лишь вежливо произнесла:
        - Я вас действительно сильно отвлекла сегодня, Арсен. Спасибо вам за помощь… Пойдемте, я вас провожу.
        Она вернулась на кухню пару минут спустя. Сложив на груди руки, неприязненно бросила:
        - Ты еще здесь? Тебя Рома ждет.
        Он решительно качнул головой.
        - Подождет. Нам бы между собой для начала разобраться. Карин, что происходит? Ты ведешь себя так, будто мы злейшие враги… Мне приходится бросать работу и приезжать домой раньше, потому что я узнаю, что ты не пускаешь Ингу на кухню, твоя мама мешает ей спать, а вдобавок ее и Олесю пугает какой-то посторонний мужик, которого ты позвала…
        Карина порывисто отвернулась. Он ясно ощутил - что-то обидело ее в его словах. Захотелось потянуться к ней, прижать к себе, умолять все объяснить…
        Но между ними словно стена стояла.
        Наконец она ответила:
        - Просто умилительно, как ты заботишься о людях, едва появившихся в твоей жизни. Как веришь им на слово, как бросаешься спасать по первому зову, словно рыцарь в сияющих доспехах…
        Она прервалась, сделала едва слышный вдох - он чутко уловил нервное движение ее плеч, и после паузы продолжила:
        - А вот о нас с сыном ты не подумал. О том, каково нам будет жить в такой компании. О том, каково мне спать на полу…
        Он протестующе тряхнул головой:
        - Но я тебя никуда из спальни не гнал. Ты сама ушла к Ромке в комнату… Блин, Карин, да что я вообще сделал, что ты такое тут устроила? Я же вас не выгонял, не отказывался от вас, просто позволил остаться здесь непосторонним для меня людям…
        Она порывисто обернулась. Губы исказились в презрительной усмешке, которая словно по сердцу резала. Никогда прежде она не смотрела на него так…
        Так разочарованно.
        - Ну надо же! - проговорила язвительно. - Ты нас не выгнал - вот это великодушие! Да ты же, выходит, просто благодетель какой-то! Мне тебе в ноги поклониться или словесных восторгов будет достаточно?
        Ее сарказм причинял боль. Он и не знал, как это страшно, когда человек, который тебя обожал и боготворил, вдруг начинает смотреть на тебя совсем иными глазами…
        И ты словно с небес на землю падаешь. Развенчанный, уничтоженный, жалкий…
        - Я не это имел в виду, - откликнулся устало. - Я просто хотел сказать, что мне лишь нужно время, чтобы во всем разобраться, а ты уже начинаешь крушить и рушить все вокруг, словно мы… никто друг другу.
        - Я? - изумилась она в ответ. - Я все рушу? Ну конечно! Это ведь я годами утаивала от тебя штамп в паспорте! Это у меня обнаружился еще один ребенок! Это мои родственники без спросу заявились к нам жить! Да как у тебя совести-то хватает после всего этого в чем-то меня попрекать?!
        Вероятно, она была права. Он натворил столько всего, что теперь было и не отмыться. И все же…
        Никак не мог понять: почему она так легко покромсала все, что их прежде связывало?..
        - Если это все, что ты хотела сказать… - проговорил ровным тоном, поворачиваясь к двери.
        - Не все, - ответила Карина и горечь в ее голосе мучила и обнадеживала одновременно. - Ты говоришь, что тебе нужно разобраться. Но мне уже по твоему поведению и так ясно, кто для тебя приоритет. Так, может, наконец просто скажешь это честно и прямо вслух?
        - Я к сыну пойду. Он ждет.
        Вот и все, что ему удалось выдавить из себя в ответ.
        Потому что иного ответа у него не было.
        Глава 21
        - Ну привет.
        Не без труда, но все же удалось натянуть на лицо улыбку, когда зашел в комнату сына. Ромка тут же вскинул на него глаза и отложил в сторону книгу, присутствие которой у него в руках уже было поразительным само по себе.
        - Ты читал? - удивился Яков вслух.
        Сын кивнул:
        - Мама говорит, что читать полезно.
        Вот оно что. Значит, ребенок тоже ощущал всю ненормальность нынешней обстановки и, видимо, пытался порадовать маму хотя бы так, как умел…
        Внутри что-то кольнуло. Невольно всплыл в голове вопрос: а что сделал он, Яков, для женщины, с которой прожил семь с лишним лет? Что дал, помимо разочарования и боли?
        Было стыдно. Но события так стремительно мчались одно за другим, что он за ними попросту не успевал. На работе творился бардак, дома развернулась целая война, и все чего-то от него хотели и требовали, а у него не было даже возможности обмыслить все случившееся. В голове до сих пор не укладывался даже тот простой факт, что у него есть дочь. И что Инга ее скрывала - по все еще неизвестной ему причине.
        Он прошел в комнату, присел на новоприобретенный диван и сосредоточил внимание на сыне.
        - Мама сказала, что ты хочешь поговорить, - начал без лишних предисловий.
        Ромка кивнул - серьезно и строго, будто взрослый, и Яков отметил вдруг, насколько же вырос сын за последнее время.
        Вспомнились слова Карины: «твой сын, который был с тобой с первых дней своей жизни…».
        И это в самом деле было так. Ромка рос у него на глазах, день за днем, так быстро, что порой он и не замечал в нем перемен. А теперь перед ним словно иной мальчишка сидел - уже не тот, что любил карабкаться к нему на колени…
        Похоже, Карина считала его, Якова, бесчувственным и безразличным. Равнодушным монстром. Но он не перестал любить сына только потому, что у него появилась дочь. Он просто… должен был понять, что происходит сейчас и произошло в прошлом, прежде, чем кого-то судить и казнить…
        Хотелось застонать от мысли, что придется говорить еще и с Ингой. Все эти бесконечные разговоры со всеми вокруг страшно выматывали, но избежать этого было невозможно…
        - Ну… спрашивай, - предложил он сыну, когда осознал вдруг стоявшее между ними молчание.
        Ромка нахмурился, знакомым движением почесал нос и наконец проговорил:
        - Кто эти люди, которые у нас живут? Мама сказала, это твои родственники.
        Он усмехнулся находчивости Карины. Отрицать не стал:
        - В каком-то смысле это так и есть. Девочка - Олеся - это моя дочь. А тетя Инга - ее мама.
        Сын заметно побледнел от таких новостей, и сам Яков на миг растерялся: что делать теперь, что ему сказать?..
        Но Ромка очнулся первым…
        - Значит… у тебя есть не только я, - проговорил с болью. - Вы с мамой теперь разведетесь?
        Захотелось горько усмехнуться. Разведетесь… А он ведь так и не женился на Карине официально. Но для сына, как и для всех окружающих и тех, кто их знал, они всегда были именно мужем и женой.
        - Это никак не связано, - ответил он после небольшого размышления, пытаясь тщательно подбирать слова. - Олеся появилась еще до тебя, но я ничего о ней не знал. Поэтому для меня это все тоже полная неожиданность.
        - А эта… Инга? - неодобрительно уточнил Рома.
        - Она была моей женой до того, как я встретил маму.
        - А маму ты любишь?
        Наверно, более пугающего и неудобного вопроса сын и придумать не мог. Потому что Яков боялся даже задумываться на этот счет…
        Любил ли он Карину? Он считал все это время, что да. Конечно, совсем не так, как когда-то Ингу, но… так он больше и не хотел. С Кариной ему было хорошо и этого казалось достаточно для жизни…
        - Люблю, конечно, - ответил он наконец. - Она ведь мне тебя подарила, и тебя я тоже очень люблю.
        Он встал с дивана, подошел к сыну и крепко прижал к себе. Они помолчали некоторое время, но вот Ромка вдруг снова спросил:
        - А если бы меня не было? Ты все равно любил бы маму?
        Если бы не было сына - не было бы вообще ничего. Он вовсе не собирался задерживаться в жизни Карины надолго и уж тем более вступать в какие-либо отношения и заводить семью…
        Но Ромке этого, конечно же, говорить не намеревался.
        - Тебя просто не могло не быть, - улыбнулся, избегая прямого ответа.
        Они снова просидели некоторое время в тишине, пока Ромка не пошевелился у него под боком и не сказал:
        - А долго еще у нас пробудут эти гости?
        Яков устало вздохнул, но честно признался:
        - Я не знаю, дружище.
        - Маме не нравится Инга, - поморщился в ответ сын. - Я не хочу, чтобы мама расстраивалась. А ты?
        А он… Он уже натворил столько, что, наверно, Карина никогда его не простит. И эта мысль неожиданно и резко его напугала…
        - Я тоже. Если мы с тобой уже поговорили, то я пойду займусь другими делами, ладно?
        Сын согласно кивнул.
        - Ладно. А я буду дальше книжку читать.
        Потрепав Ромку по макушке, Яков пошел на выход. Одно было неоспоримо: долго оставлять здесь, в квартире, Олесю и Ингу было попросту нельзя. Если, конечно, он не хотел окончательно потерять Рому и Карину…
        А значит - следовало выяснить, почему Инга появилась именно сейчас и чего от него хотела?
        Собираясь с духом, чтобы шагнуть в гостиную, где он окажется под расстрелом еще нескольких пар глаз, Яков обратился мыслями к тому вечеру, когда Инга после долгого перерыва нарисовалась в его жизни вновь…
        Глава 22
        ЧУТЬ БОЛЬШЕ НЕДЕЛИ НАЗАД
        Сердце металось в груди, как бешеный зверь - в клетке. Стук собственных каблуков - дань былому тщеславию - отдавался в голове нервным звоном… Этой встречей она ставила на кон все. И если вдруг проиграет, то у нее оставалась последняя, неразыгранная карта. Та, использовать которую она совсем не хотела.
        Инга вошла в не самый именитый, но, тем не менее, явно приличный ресторан, и огляделась по сторонам в поисках Якова. Он обнаружился за одним из столиков в углу. Она заметила его не сразу - да он, похоже, и выбрал это место именно потому, что отсюда их будет практически не видно. Губы изогнулись в невеселой улыбке. Он боялся… Боялся, что их увидят, раскроют, доложат обо всем той, что пришла ей на смену. А значит - она, Инга, скорее всего, была права в своих расчетах. Яков так ничего и не рассказал Карине о своем прошлом.
        - Привет.
        Она остановилась с ним рядом, дождалась, когда он поднимется навстречу и галантно отодвинет для нее стул. Присев, внимательно оглядела того, кого видела последний раз несколько лет назад… Нет, она даже не смотрела - скорее оценивала. Отметила, что одет он пусть и не в брендовую одежду, но явно добротную и недешевую. Для встречи выбрал ресторан, а не какую-нибудь забегаловку… Значит, дела у него шли весьма неплохо. О том же свидетельствовала и квартира, которую, как ей было известно, он взял в ипотеку и вскоре должен был уже все выплатить…
        - Закажешь что-нибудь? - предложил Яков, придвигая к ней меню.
        Она открыла карту ресторана, не без стыда отметив, что при таких ценниках у нее не хватило бы денег и на чашку кофе в этом заведении. Но она знала: Яков не позволит ей оплатить счет. Он всегда был таким… старомодным в подобных вопросах. И сейчас она это наконец оценила.
        - Вот это… и вот это, пожалуйста, - продиктовала заказ подошедшему официанту. От одного лишь вида блюд на картинке желудок едва громогласно не заурчал, но она напомнила себе, что должна думать в первую очередь не о своей нужде…
        - Итак, что ты хотела? - начал Яков разговор решительно и без лишних предисловий. - Надо полагать, причина твоего звонка - не внезапная тоска по былому.
        Он произнес это с ироничной усмешкой, но ей показалось, что в глазах у него притаилось желание, чтобы она опровергла это утверждение, возразила, сказала что-то такое, что приоткроет дверцу в их общее прошлое… Но она этого не хотела. Не хотела лезть в его устроенную жизнь, в новую семью. Не хотела его самого в своей собственной жизни вновь. Не желала этих его телячьих взглядов, слепой преданности, которая заставляла ее чувствовать себя чем-то ему обязанной…
        Именно поэтому она избрала для этой встречи совсем иную тактику, чем та, что подействовала бы безотказно. Скажи только она ему, что когда-то родила и скрыла от него дочь… и все было бы проще некуда. Но вместо этого она произнесла - прямо и откровенно:
        - Мне нужны деньги, Яков. Его широкие, темные, красивой формы брови удивленно взлетели вверх.
        - Ты просишь у меня в долг?
        Она незаметно сглотнула. Посмотрела ему в глаза - так уверено, как только нашла в себе силы:
        - Нет. Я предлагаю тебе сделку.
        - Вот как?
        - Да. Ты даешь мне определенную сумму денег, а я… не скажу твоей нынешней жене о том, что вовсе не она твоя… настоящая жена.
        Он побледнел, но постарался сразу взять себя в руки. Холодно процедил:
        - С чего ты взяла, что она до сих пор не знает?
        - Проверим? - парировала со спокойствием, которого совсем не ощущала.
        Он взглянул на нее так, словно она резко стала ему противна… И это на удивление ранило.
        - Ну так что? - уточнила после паузы.
        К этому моменту официант уже принес заказанные ими блюда, но никто из них даже не взглянул на еду. Яков резко поднялся на ноги и сердце у нее дрогнуло. Неужели уйдет, неужели наплюет на ее угрозы?..
        - Сильно же тебя припекло, - произнес с сарказмом. - Сообщу тебе на днях, что я думаю об этом щедром предложении.
        Кинув на нее короткий взгляд, он, как Инга и ожидала, бросил на стол несколько крупных купюр. Подбородок ее задрожал. Страх, что он сейчас уйдет, что весь этот путь, что они проделали с Олесей - зря, внезапно ее подкосил. Она всхлипнула - как показалось самой, оглушительно громко - и тут же испуганно зажала рукой рот…
        Сильные, знакомые ладони опустились в утешающем жесте ей на плечи. Как давно никто не касался ее так, как давно никто не пытался защитить… Внезапный порыв, отчаянная нужда в чьем-то тепле, чьей-то силе, были неожиданными даже для нее самой. Инга вдруг повернулась на стуле, сомкнула руки на талии Якова, уткнувшись ему в грудь… Он не оттолкнул. А она внезапно осознала, как же на самом деле скучала по его объятиям. И как устала быть одна, бороться одна, и просто казаться сильной - устала тоже…
        Вспомнилось, каким надежным когда-то был ее муж. Как из шкуры вон лез ради того, чтобы ей были хорошо и комфортно… Вдруг отчаянно захотелось вернуть все назад. Повернуть время вспять, переиграть былое, исправить то, в чем ошиблась… Но это было невозможно. Или все же возможно?.. Бешеный стук сердца Якова под ее ухом говорил о том, что он, возможно, все еще к ней неравнодушен… Но вот он отстранился и вновь стало холодно и неуютно: физически и душевно…
        - Я тебе позвоню, - повторил он и ушел, не оглядываясь. Она же просидела несколько минут, глядя на стол невидящими глазами…
        - Вам не понравилась наша кухня? - вежливо поинтересовался подошедший официант, возвращая ее тем самым к реальности.
        Она взглянула на стоявшие перед ней блюда, жадно сглотнула… но ни к чему не притронулась. Давя вспыхнувший внутри стыд, с былой уверенностью первой красавицы проговорила:
        - Все прекрасно, но мне нужно срочно бежать. Не могли бы вы упаковать мне это все с собой?
        Дождавшись, когда официант принесет ей запакованные блюда и сдачу с денег, которые оставил Яков, она, чувствуя себя мелочно и воровато, забрала это все с собой… Конечно, нужно было оставить чаевые… но видел бог - ей эти деньги были куда нужнее.
        Глава 23
        Он ощутил на себе взгляд прежде, чем поднял глаза сам и заметил напротив себя так хорошо знакомые, такие родные когда-то глаза.
        Инга смотрела на него мягко, ласково, с какой-то… слепой надеждой. Будто верила, что он может решить все ее проблемы. Проблемы, о которых он даже ничего не знал, хотя и сознавал, что они существуют.
        Он отвел взгляд в сторону, повернулся к соседней двери и после предупредительного стука распахнул ее. Их с Кариной спальня была пуста - значит, сама Карина и ее мама находились сейчас на кухне.
        Конечно, вести все эти разговоры при ребенке, в проходной гостиной, он не мог. Поэтому жестом указал Инге на спальню, приглашая пройти внутрь.
        Понял свою ошибку уже позже. Когда она вошла внутрь, огляделась по сторонам и неловко присела на край кровати…
        Ее присутствие здесь, в комнате, которую делил с гражданской женой, на постели, где проводил ночи с Кариной, сразу показалось диким и неправильным. Омерзительным…
        Как и все происходящее в принципе. Вид Инги, сидящей на месте Карины, вдруг произвел на него отрезвляющий эффект. И в этот момент Яков понял: так дальше просто нельзя. Он не решит никаких проблем присутствием в этой квартире Инги и дочери - скорее, только добавит всем новых. А вместе с этим - доведет всю ситуацию до полной необратимости…
        По крайней мере в том, что касалось Карины и Ромы.
        Он вдруг понял, что за эти пару дней едва взглянул вообще на Олесю и практически с ней и не контактировал, но почему-то безусловно и мгновенно поверил, что она и в самом деле - его дочь. Потому ли, что хотел? Или просто у него не было возможности рационально и критически подумать о том, что случилось?
        Зато разговор с сыном натолкнул его на новые вопросы. И на понимание того, что он делает и чем рискует…
        - Я так рада, что ты пришел домой, - начала было Инга, так и не дождавшись от него первого слова. - Это был невыносимый день…
        Она снова посмотрела на него - беззащитно и доверчиво - и от этого взгляда едва не треснули на части все его правильные, логичные намерения…
        И все же он нашел в себе силы озвучить созревшее в нем решение:
        - Я отвезу вас с Олесей в отель. Вам не следует здесь оставаться и дальше.
        Она явно этого не ожидала. Взмахнула растерянно длинными ресницами, закусила пухлую нижнюю губу…
        - Ты нас… гонишь?
        - Всего лишь переселяю. Инга, я не могу весь день отвлекаться на твои звонки - у меня работа, и вообще как мне чувствовать себя спокойно, когда моя бывшая жена находится один на один с моей нынешней? Как смотреть в глаза сыну?
        - То есть, на нас с Олесей тебе наплевать…
        И снова - все те же фразы, те же упреки, но теперь уже с другой стороны. Как же он устал от всего этого!
        - Ты знала, что у меня семья. Ты говорила, что не хотела ее рушить. А что ты, по-твоему, делаешь сейчас?
        Она опустила глаза в пол, заломила руки…
        Он продолжил:
        - И ты все еще не объяснила мне, почему приходила сюда, хотя должна была ждать моего звонка. Почему сказала Карине, что имеешь права на эту квартиру, хотя тебе прекрасно известно, что никаких прав у тебя нет…
        Ее подбородок задрожал, и ему захотелось что-нибудь разбить от злости. Исключительно на себя самого - за то, что ощущал, как эта ее слабость делает слабым и его…
        - Все так и было, - произнесла Инга дрожащим голосом. - Но было до того, как мы увиделись вновь. Ты обнял меня и я поняла…
        Она мотнула головой, словно не желая продолжать, но в итоге все же закончила:
        - Я поняла, что хочу, чтобы все было как раньше. Ты и я… вместе. Что мне тебя не хватало…
        Когда-то он продал бы душу дьяволу за то, чтобы услышать эти слова. Теперь же… сам не мог понять, что чувствует. Знал лишь одно - он ужасно, смертельно во всем запутался. И слушать сейчас все эти признания - последнее, что ему следовало делать…
        - Не надо, - произнес, стараясь говорить ровно и равнодушно. - Не надо этого… всего. Лучше я тебя провожу.
        Он повернулся было к двери, но Инга внезапно оказалась рядом, вцепилась в него отчаянной, мертвой хваткой…
        Зарыдала - так надрывно, что поневоле сжалось сердце…
        Перемежая слова всхлипами, взмолилась:
        - Пожалуйста… не выгоняй. Олесе сейчас очень нужен дом… нужен отец. Она… больна… и я… больше не могу…
        Он резко, удивленно повернулся к ней:
        - Что?..
        - Олеся больна…
        Она повторила два страшных слова и по коже у него пробежал мороз. Инга поспешно добавила:
        - То есть сейчас все почти хорошо… она благополучно перенесла операцию, но…
        Инга продолжала что-то еще говорить, но он уже не слышал. Интуитивно, точно слепой, добрел до кровати, грузно упал на матрас и в отчаянии зажал голову руками…
        За что ему это все? Ну за что?..
        Глава 24
        Наутро ничего не изменилось.
        Вместо того, чтобы накануне отвезти свою законную в отель, на квартиру, куда угодно еще, Яков предпочел спать на кухне. На том самом матрасе, что остался после меня.
        И о который я благополучно и споткнулась в предрассветной тьме, когда пришла на кухню, чтобы приготовить себе и Роме завтрак.
        - А-а-а! - жалобно взвыл кто-то у меня под ногами, и я сама едва не вскрикнула от неожиданности.
        Нащупав задрожавшей рукой выключатель, тут же зажгла свет. Мой не-муж уже принял сидячее положение и в этот момент красноречиво потирал голову, по которой ему, видимо, и досталось.
        - Понимаю, конечно, что у тебя есть причины на меня злиться, - пробормотал он, - но, может, не будешь все-таки пинать меня по голове? Она мне еще пригодится.
        Явная попытка пошутить - прежде это всегда разряжало напряжение между нами. Но не в этой ситуации, когда все зашло настолько далеко, что стало уже совсем не до шуток.
        Скрестив на груди руки, я парировала:
        - И зачем же тебе голова? Ты ею все равно не пользуешься, Отрадный.
        Он молча проглотил эту колкость. И выглядел при этом как нашкодивший пес: виноватым, потерянным, несчастным. Он вызывал во мне чувство жалости пополам с разочарованием. Все же я воображала, что выбрала когда-то сильного мужчину, а на деле…
        - И как, она того стоила? - поинтересовалась с горечью, глядя прямо на него.
        Он сонно потер глаза, непонимающе нахмурился:
        - О чем ты?
        - Стоит твоя Инга того, чтобы спать на матрасике в кухне? Чтобы потерять сына? Потерять банальное самоуважение?
        Я говорила и уже сама сознавала ответ. Понимала его со всей болью, со всей неизбежностью. Она для него стоила… всего. Иначе он давно уже сделал бы хоть что-то. По крайней мере, увез ее подальше от нашей квартиры, попросил прощения, попытался все исправить…
        Но нет. Яков все еще держал ее рядом и ему было все равно, что этим он задевает наши с Ромой чувства. Что смертельно ранит тех, кто никогда не ранил его.
        И мне вдруг стало ясно: все зря. Мне ее не победить. Не выжить отсюда, что бы я ни сделала. Он все равно выберет ее. Он всегда будет ее выбирать, а я…
        Я была заменой - на время. И зачем только он вообще так за мной таскался, так добивался внимания?..
        - Карин, все не так…
        Яков поднялся на ноги, с отвращением отшвырнул к стене матрас.
        - Я хотел увезти их отсюда, клянусь. Но тут выяснилось, что Олеся болеет…
        Я, не таясь, рассмеялась. Во всю силу легких.
        - Что девочка не здорова - ясно любому человеку, у которого есть глаза, - отрезала жестко в ответ. - И я не понимаю, как это мешает тому, чтобы перевезти ее в другое место…
        - Инга не хочет скитаться по отелям. Я постараюсь сегодня же найти им квартиру…
        Я посмотрела на него с усталым презрением.
        - Инга манипулирует тобой, как только хочет, а ты ей это позволяешь - вот и все. И вот что, Яков… я, наверно, больше ничего не хочу обо всех вас знать. Мне уже все ясно - ничего не решится в наших с Ромой интересах. Поэтому давай как-то полюбовно делить квартиру и… дальше живи, как хочешь. И с кем хочешь.
        Он вдруг шагнул мне навстречу, посмотрел прямо в глаза…
        - А если с тобой хочу?
        Как же хотелось поверить этим словам! Таким кратким, лаконичным, брошенным мне, как подачка. И как сложно было сказать:
        - Тогда поздравляю, ты сделал все, чтобы я с тобой - больше не хотела.
        Не дожидаясь, пока он что-то ответит, втайне боясь, что не скажет ничего, я быстро развернулась к выходу и бросила через плечо:
        - Даю тебе пять минут, чтобы освободить кухню. Мне нужно готовить сыну завтрак и вести его в садик.

* * *
        День выдался насыщенным.
        Я отвела Рому в детский сад, снова взялась за поиски работы и даже успела съездить на два собеседования, в перерыве между которыми забрала сына из сада и закинула его в футбольную школу, где он занимался несколько раз в неделю.
        После этого осознала, что времени до момента, когда нужно будет ехать забирать Рому снова, у меня осталось не так уж много, а холодильник уже требовал пополнения запасов. И, впрочем, не только он - нужно было прикупить и кое-что из бытовой химии и прочих мелочей.
        Конечно, можно было заказать все это на дом, но я предпочитала ходить по магазинам сама - выбирать, смотреть, щупать лично. Так мне было гораздо спокойнее.
        Как правило, мы с Яковом выбирались в крупный гипермаркет примерно раз в неделю, но теперь я мысленно сказала себе, что нужно привыкать обходиться без него. Впрочем, оплачивать все расходы я по-прежнему намеревалась с его карты.
        Одним словом, к моменту, когда я вышла, вся груженная пакетами, из магазина, уже пора было забирать сына с занятий. Вызвав такси, с этой горой пакетов я и поехала за ним в школу.
        Ожидала, что все будет, как обычно: сын нетерпеливо выбежит мне навстречу, завидев издалека, и мы просто отправимся домой. Но вышло все иначе.
        - Карина?
        Знакомый мужской голос окликнул меня в коридоре, когда я шла искать Рому, проклиная все на свете, включая чертовы пакеты из гипермаркета.
        - Здравствуйте, Никита Сергеевич, - поздоровалась, натянув на лицо улыбку. - А я вот сына ищу…
        - Он в раздевалке, - коротко сообщил мне собеседник. - А я как раз поговорить с вами хотел… насчет него.
        Мои брови невольно подскочили вверх. Что-то в озабоченном выражении лица тренера ясно говорило о том, что беседа будет серьезной. И это было для меня что-то новое - за все время, что возила Рому на тренировки, Никита еще никогда не выказывал желания со мной поговорить.
        - Что-то случилось? - спросила прямо и, предчувствуя, что разговор не будет коротким, обреченно бросила пакеты на пол.
        Тренер проследил за этим жестом и снова поднял взгляд к моему лицу. Я впервые заметила, что глаза у него были переменчивого зеленого оттенка, который сейчас казался почти карим.
        - Хотел знать… все ли у вас в порядке, - деликатно задал вопрос Никита.
        «Сергеевич», - напомнила я себе мысленно. Но отчего-то его, довольно молодого еще мужчину, было как-то сложно воспринимать вот так официально, вместе с отчеством.
        - У меня? - переспросила с откровенным удивлением.
        - Ну, я имею в виду… дома.
        Вот оно что. В желудке нервно засосало, я устало прислонилась к стене и уточнила:
        - Ну и что он натворил?
        Тренер не стал долго ходить вокруг да около. Так же прямо ответил:
        - Сначала жестко въехал в ногу сопернику, а потом спровоцировал драку.
        - Ясно…
        Вот и все, что удалось сказать в ответ. Мой сын - и сотворил все это? Похоже, крайне глупо было надеяться, что Рома не заметит наших с Яковом проблем, что не станет переживать…
        Нет, все зашло куда дальше.
        - Вы мне не ответили, - напомнил, тем временем, Никита. - У вас какие-то… проблемы?
        Я раздраженно сдула с глаз мешавший мне локон волос, и вежливо, но твердо ответила:
        - Очевидно, что да. Но не волнуйтесь - я поговорю с сыном и эта ситуация больше не повторится… а теперь, если вы не против, я его заберу и…
        Его рука неожиданно поймала мою.
        - Я просто помочь хотел, Карина. Не в душу лезть.
        Я аккуратно высвободила свою руку.
        - Спасибо, но мы сами разберемся.
        Наклонилась, чтобы взять пакеты, но тренер меня опередил.
        - Тогда я хотя бы подвезу вас со всем этим до дома. И прежде, чем вы откажетесь - имейте в виду, ваши пакеты у меня в заложниках.
        Я не без труда подавила тяжелый вздох. Его внезапное внимание было сейчас совсем некстати, но не вырывать же мне было у него пакеты силой? Тем более, что в этой схватке я заведомо бы проиграла.
        - Спасибо, - пробормотала неохотно, но он, похоже, уже и не слышал - уверенно шел к раздевалке.

* * *
        Получасом позже Никита филигранно припарковался у моего дома. Я выдохнула было с облегчением, но не тут-то было. Тренер настоял на том, чтобы донести все эти чертовы пакеты мне прямо до двери.
        Стоило, вероятно, быть благодарной, но я не понимала, как мне все это воспринимать и от того ощущала себя некомфортно.
        И даже вообразить себе не могла, что вскоре ситуация станет еще хуже.
        Добравшись в сопровождении сына и его тренера до квартиры, я едва успела вставить ключ в замок, как вдруг ощутила, что кто-то открыл дверь изнутри и…
        Даже глазам поначалу не поверила. На пороге меня встречала свекровь…
        Точнее - мать Якова.
        Глава 25
        Откровенно говоря, за все прошедшие годы совместной жизни с Яковом я виделась с его матерью считанное количество раз.
        Поначалу это казалось странным, даже ненормальным, но позже - стало привычным и даже удобным явлением. Никто не вмешивался в нашу жизнь, не лез с советами, не учил, как лучше для ее сына и не устраивал проверок. И постепенно, слушая в том числе чужие истории, я пришла к выводу, что лучшая свекровь - это отсутствующая свекровь.
        Тем более, что наши редкие встречи и практически нулевое общение объяснялись очень просто. Яков переехал в этот город издалека, а мать осталась жить там же, где и жила. Созванивались они нечасто: он говорил, что особой близости между ними не было никогда. И тем удивительнее было сейчас видеть эту, по сути едва знакомую женщину, у себя в квартире.
        Неужели же Яков вызвал ее на подмогу? Но с какой целью? А если не он, то… кто?
        Я поняла, что так и стою, едва ли не с открытым ртом, и не знаю, с чего даже начать разговор.
        - Здравствуйте, Елена Николаевна, - наконец удалось выдавить из себя. - Яков меня не предупредил, что позвал вас в гости.
        Ее глаза прищурились, неодобрительный взгляд метнулся мне за спину. Я с ужасом вспомнила, что позади меня все еще стоит Никита с этими проклятыми пакетами…
        - Да я уж вижу, что меня не ждали, - поджав губы, заметила мать Якова.
        Я повернулась было к Никите, чтобы наскоро попрощаться, но тут он вступил в разговор сам.
        - Добрый вечер, - произнес вежливо. - Меня зовут Никита, я тренирую этого будущего Месси.
        Он мягко похлопал одной рукой Рому по плечу, от чего тот мгновенно воспрял и, кажется даже улыбнулся, а вторую протянул Елене Николаевне для знакомства.
        Но она лишь пренебрежительно взглянула на протянутую ей руку.
        Мне не осталось ничего иного, как самой коснуться локтя тренера и мягко сказать:
        - Никита… Сергеевич, спасибо вам большое за помощь…
        Он понял намек сразу. Улыбнувшись, ответил:
        - Не за что, Карина. До встречи.
        И просто скрылся где-то в темноте лестниц.
        Я же осталась в обществе свекрови, хоть официально и не моей, ощущая себя так, будто меня загнали в клетку с хищниками.
        - Ну давай, заходи домой, - подтолкнула я сына вперед.
        Свекровь неохотно отступила, пропуская его внутрь. У меня возникло странное, бредовое ощущение, будто она вообще не собиралась пускать меня в мой же собственный дом.
        Закрыв за собой дверь, я сказала сыну:
        - Ром, ты беги к себе, переодевайся. Я попозже приду.
        Дождавшись, когда сын скроется в нашей, теперь уже общей, спальне, я вновь посмотрела на мать Якова и поинтересовалась:
        - Вы надолго к нам, Елена Николаевна?
        - А что, уже гонишь? - фыркнула она в ответ.
        Подбирать выражения я не стала. Сказала так, как есть:
        - Боюсь, у нас просто нет свободных спальных мест. Дело в том, что ваш сын уже наприглашал сюда гостей…
        Ее взгляд стал острее, жестче. К моему удивлению, она спокойно откликнулась:
        - Я знаю.
        - Знаете?..
        Глупый вопрос. Ну конечно, она знала. Ведь кто-то же открыл ей дверь, пригласил в квартиру. И, весьма вероятно, это была, например, Инга…
        Я в очередной раз за последние дни горько пожалела о своей беспечности и недальновидности. О слепом доверии, об уверенности в том, что, несмотря на статус всего лишь гражданской жены, я важна для Якова…
        Я никогда не лезла с пристрастием в его прошлое. Конечно, мы обсуждали то, что было с нами до встречи друг с другом, но он сразу ясно дал понять, что когда-то его сильно ранили и что вспоминать об этом ему сложно и больно. Он не скрывал, что именно неудавшиеся отношения стали причиной того, что он уехал так далеко от дома, бросив все, чтобы забыть. Чтобы ничего не напоминало.
        И я принимала его со всем этим грузом. Не ковыряла старых ран из праздного любопытства, не настаивала на откровенности. Просто готова была вместе с ним начать все заново и сделать счастливым - насколько это от меня зависело…
        Но, похоже, так и не сумела.
        А теперь, как следствие, даже не знала - была ли мать Якова в курсе того, что он так и не развелся? И как она вообще относилась к Инге?..
        Ответ на оба эти вопроса я получила почти мгновенно.
        - Знаю, - повторила Елена Николаевна.
        Я едва сдержалась, чтобы не потереть виски, в которых начала уже скапливаться боль.
        - Тогда вы понимаете, что нам, к сожалению, негде вас устроить…
        Я ожидала, что она разозлится. Оскорбится. Начнет кричать и возмущаться…
        Но совсем не была готова к тому, что Елена Николаевна вдруг скажет:
        - Именно поэтому весь этот цирк пора заканчивать, Карина. И давай говорить откровенно - если здесь и есть кто-то лишний, то это - ты…
        Мне показалось, что меня ударили. Ударили куда-то прямо в сердце. Так болезненно, что захотелось согнуться, словно сломанный стебель, напополам…
        Но я устояла. Глухо переспросила:
        - Что, простите?
        Свекровь поморщилась, словно раздосадованная тем, что приходится объяснять мне какие-то очевидные вещи…
        - Ты уж извини, Карина, но давай смотреть правде в глаза. Если бы мой сын относился к тебе серьезно - он давно уже на тебе женился бы. А так как этого не произошло, то, сама понимаешь… лучше тебе уйти.
        Она била по самым уязвимым местам. Каждое слово - как нестерпимый укус, как еще один сокрушительный удар по моей стойкости и терпению…
        Но она ведь была права. Неумолимо жестока, но права. Факты были на ее стороне, как ни больно было это принять и стерпеть…
        Хотелось сползти без сил на пол, закрыть голову руками и просто отключиться от реальности. Ничего не видеть, не слышать, не чувствовать…
        Но позволить себе подобную роскошь я не могла.
        Поэтому выше вздернув подбородок, посмотрела женщине прямо в глаза и отчеканила:
        - Семь миллионов.
        - Что?..
        - С вас семь миллионов. Половина стоимости этой квартиры. Готовы отдать мне такую сумму? Тогда я уйду сразу же, как ее получу. Потому что меня до смерти достало все! Вся эта ситуация, посторонние люди в моем доме и ваш слюнтявый сын, который не делает ни черта, кроме того, что ноет!
        Рот собеседницы приоткрылся, нижняя челюсть поползла куда-то к полу…
        - Как ты смеешь! - задушенным голосом возмутилась она.
        Я шагнула к ней, вынуждая отступить.
        - Нет, это как вы смеете? Явились сюда, чуть ли не впервые за пять лет, и указываете мне мое место? Так я вам тоже кое-что сейчас покажу…
        Я вздернула вверх руку и она испуганно сжалась. Криво усмехнувшись, я указала пальцем на дверь…
        - Выход - вон там. Не дойдете сами - я помогу.
        - Я никуда не пойду! - взвизгнула она тонким голосом.
        Я вдохнула поглубже, вытащила из кармана телефон и холодно уведомила:
        - Прекрасно. Скандал - так скандал.
        Когда Яков поднял трубку, я без предисловий выпалила:
        - Немедленно едь домой. Иначе, клянусь, я спущу с лестницы и твою цацу с ее баулами, и твою мамашу, и тебя самого - тоже!
        Глава 26
        - Ох, еле доперла это все до дома!
        Входная дверь позади меня неожиданно распахнулась и на пороге появилась мама - судя по гигантским пакетам, тоже вернувшаяся из магазина.
        Она с громким выдохом опустила их на пол и затараторила:
        - Пришлось по всему району вашему побегать, чтобы найти что получше…
        Не хотелось ее расстраивать, но я все же сказала:
        - Мам, ты зачем это все тащила? Я сама купила продукты…
        Мама на это только раздосадованно отмахнулась.
        - Ой, да знаю я эти ваши новомодные продукты! Киноа-фигоа, авокады всякие… нет, мой внук должен кушать хорошо и вкусно!
        Спорить с ней я не стала. Вместо этого обернулась к так и стоявшей в коридоре, как часовой, свекрови, и коротко обозначила:
        - Мам, у нас гости.
        Мама вздернула голову, как гончая, почуявшая добычу, и, завидев Елену Николаевну, не стесняясь, присвистнула.
        - Батюшки, сватья! Какими судьбами? Не иначе, как эти ваши юга тайфуном накрыло…
        Свекровь недовольно поджала губы, неохотно, сухо откликнулась:
        - Добрый вечер, Зинаида.
        - На-ка, продукты в холодильнике разложи, раз уж приехала, - невозмутимо заявила мама, впихивая оторопевшей свекрови все пакеты разом.
        - Я? - возмутилась та в ответ.
        - Ну а я пакеты кому даю, соседу? Ты, конечно!
        Свекровь была настолько обескуражена, что автоматически приняла пакеты из ее рук. Повинуясь маминому тычку, даже донесла все это до кухни…
        Я пошла за ними следом - чисто посмотреть, что дальше будет. А заодно и сообщить, зачем именно явилась к нам внезапная гостья…
        - Мам, ты не сильно рассчитывай на помощь Елены Николаевны, - заметила спокойно, остановившись в дверях и оперевшись плечом о косяк. - Она, видишь ли, приехала, чтобы нас выселить.
        Мама, принявшаяся было помогать с выгрузкой продуктов из пакетов, замерла. Но лишь на мгновение. А потом ласково поинтересовалась:
        - А у вас волосы, смотрю, лишние, Леночка?
        - Что? - в очередной раз встала в ступор свекровь.
        - Да, говорю, я вас саму выселю сейчас отсюда. За волосы и по лестнице.
        В принципе, мне больше можно было во всем этом не участвовать, потому что назревала битва титанов. Но не посмотреть на это было бы просто грешно.
        - Вы все тут сумасшедшие, - пробормотала свекровь, однако, послушно продолжила раскладывать продукты по полкам.
        - Уж какие есть, - пожала плечами мама. - Зато никого не обманываем и не обворовываем…
        - Вы на что это намекаете?
        Я поймала себя на том, что рука так и тянется к фантомному поп-корну. Ноздри свекрови гневно раздувались, мама оставалась внешне спокойна, но на месте Елены Николаевны я бы не рискнула повернуться к ней спиной.
        - Почему же намекаю? Прямым текстом говорю, - откликнулась ровным тоном мама. - Ваш сын - аферист. Вы хоть в курсе вообще, за чей счет куплена это квартира?
        - Он платил за нее!
        - А на первый взнос денег дала моя дочь. Всю сумму от продажи ее собственной квартиры, которую мы с отцом ей помогли купить…
        Эта информация вновь застала свекровь врасплох. Мама, тем временем, повернулась ко мне и заявила:
        - Думаю, пора все-таки позвонить дяде Володе.
        Честно говоря, за все годы у меня выработалась стойкая аллергия на эту фразу. Мама звонила этому своему Володе каждый раз, как хотела разозлить отца, зная, что тот будет беситься и ревновать. И подобные манипуляции мне казались отвратительными…
        Но сейчас, возможно, она была права. Если отбросить все личное, то оставался факт того, что Владимир Антонович в прошлом был блестящим юристом. И хотя не практиковал уже некоторое время, вероятно, все равно мог помочь.
        - Звони, - пожала я плечами.
        Ситуация, очевидно, уже требовала скорейшего разрешения. Первый тревожный звоночек был оглушительно громким: с Ромой уже творилось что-то неладное…
        - Угрожать мне тут не надо, - огрызнулась, тем временем, свекровь. - Яша придет и со всем разберется…
        - Разберусь с чем?
        В пылу споров никто из нас даже не заметил, как Яков вошел в квартиру. Его знакомый, родной запах туалетной воды ударил в нос и на мгновение возникло желание обернуться, прижаться к нему в поисках защиты, уткнуться в крепкую грудь и вдохнуть поглубже, чтобы вобрать в себя часть его силы…
        Но отныне он не был моей стеной. Он был угрозой. И защитить себя и сына могла только я сама.
        Его руки легли на мои плечи, аккуратно отодвинули с прохода…
        - Что ты тут делаешь, мама? - поинтересовался он устало. - Мы тебя не приглашали.
        Он стоял со мной рядом, говоря словно бы за нас двоих. Будто мы были заодно…
        Но это было совсем не так.
        - Эти ненормальные меня выгоняют! - пожаловалась мигом Елена Николаевна. - А я приехала, чтобы защитить свою внучку!
        - От кого? - переспросил ровным тоном Яков.
        - От несправедливости!
        - Ты же ее даже не знаешь, - повторил Яков слова, которые недавно говорила ему я сама.
        Елена Николаевна громко фыркнула, давая без слов понять очевидное…
        - Ты знала, - приглушенно заметил отец моего сына.
        - Знала! - гордо вздернула подбородок свекровь.
        Он горько рассмеялся.
        - Прекрасно! Значит, меня одного, как идиота, годами держали в неведении…
        Я не удержалась. Вставила ремарку самым ласковым тоном, на какой была только способна:
        - Ты себе льстишь, дорогой. «Как» тут явно лишнее…
        - Яков, как она с тобой говорит? - возмутилась мигом свекровь. - Сделай что-нибудь, убери их обеих отсюда…
        Тут уже не выдержала моя мама. Взяв стоявший в углу веник, замахнулась на Елену Николаевну…
        - Я тебя саму сейчас уберу!
        Почувствовав всю серьезность угрозы, свекровь сложилась пополам, закрывая голову руками, отшатнулась к стене…
        И на нее радостно свалился матрас, на котором отныне спал ее сын.
        Хотелось нервно заржать от всего этого абсурда, но я лишь философски заметила:
        - Финита ля комедия.
        После чего повернулась к Якову и добавила:
        - Мне это все надоело. Мы с тобой либо по-хорошему прямо здесь и сейчас решаем вопрос с жильем, либо будем решать его со скандалом и адвокатами… И, кстати, может, наконец расскажешь, как же это так ты позаботился о нас с Ромой? Что-то я все глаза проглядела и никакой заботы не вижу и в упор…
        - Я все расскажу, - пообещал он. - Только для начала…
        Он подошел к матери, едва отбившейся от матраса, взял ее под руку и твердо произнес:
        - Мам, я отвезу тебя в отель.
        - Выгоняешь меня ради этих? А твоя Карина, между прочим, в твое отсутствие сюда мужиков водит!
        Яков резко обернулся ко мне:
        - Опять Арсен?
        Я хмыкнула.
        - Обижаешь. Я, в отличие от тебя, люблю разнообразие.
        Плевок попал прямо в цель: Яков болезненно поморщился. Но заострять внимание на этом не стал. Переключился на более насущную проблему, лишь бросив мне коротко:
        - Поговорим, когда вернусь. Идем, мама.
        Я тайком выдохнула. Захлопнула за ними дверь кухни, позволяя себе хоть ненадолго отгородиться от всего этого сумасшедшего дома…
        И поймала себя на мысли, что, кажется, одержала первую маленькую победу…
        Вот только вскоре оказалось, что свекровь успела сделать ответный ход.
        И это стало последней каплей.
        Глава 27
        - Подожди!
        Мать ловко вывернулась из его захвата, как только захлопнулась дверь кухни, отрезая их обоих от Карины и Зинаиды Алексеевны.
        - Если ты собираешься и дальше настраивать меня против моей семьи… - начал было он, но мать быстро помотала головой:
        - Я просто хочу увидеть напоследок внука! Ты ведь его совсем ко мне не привозишь!
        - Будем честны - ты и не просила. Начинаю даже понимать, почему. У тебя ведь, как выяснилось, все это время была внучка…
        - Девочка не знает об этом.
        Он прикрыл глаза, окончательно потерявшись и запутавшись во всех этих интригах. Да сейчас было не время и не место, чтобы выяснять, что она имела в виду. У него имелись задачи куда важнее.
        - Иди, но только давай недолго. Ты еще увидишь Рому, если, конечно, захочешь… мама.
        Когда она скрылась за дверью спальни, где теперь ночевала и Карина, Яков шагнул в гостиную. Словно почуяв его появление, сидевшая на полу Олеся подняла голову, вгляделась в него своими глубокими, пугающе проницательными глазами…
        Нужно было сделать тест. Нужно было… но он и без всяких тестов узнавал в ее глазах свои собственные.
        Инга сидела на диване, с неестественно прямой спиной. Она всю его жизнь перетряхнула вверх тормашками за какие-то несколько дней, а теперь смотрела на него с таким видом, будто и вовсе была не при чем…
        Он сократил дистанцию, подошел к девочке и сказал - немного неловко, даже смущенно:
        - Привет.
        - Здравствуйте.
        Она, вероятно, была его дочерью. А он до сих пор не мог ни заговорить с ней, ни наладить контакт… Оставалось только гадать - что вообще думала несчастная малышка обо всем происходившем здесь дурдоме?
        Но и сейчас времени на нормальный разговор с ней не было тоже.
        - Я одолжу у тебя маму, ладно? - спросил он мягко.
        Взгляд невольно пробежался по ее коротеньким волосам - вероятно, они только начали отрастать после болезни. А он ведь так и не выяснил толком, что же с ней произошло…
        Девочка серьезно кивнула в ответ на его вопрос, отвлекая тем самым от гнетущих мыслей, и снова вернулась к своему занятию - чтению книги…
        Он узнал в ее руках одно из тех красочных изданий, что Карина покупала для их сына и которое, несомненно, сама дала Олесе. Сердце сжалось от осознания: души Карины хватало даже на чужого ребенка, а он не находил времени даже на своих собственных…
        - Что такое?
        Инга грациозно поднялась с дивана, подошла к нему ближе. Протянула руку и в первый момент он даже не понял, что именно она хочет сделать. Ее пальцы коснулись неловко загнувшегося воротничка рубашки, она бережно его расправила, как делала это когда-то давным-давно, и улыбнулась:
        - Вот так-то лучше…
        Он перехватил ее руку, отвел подальше от себя…
        Было сложно не поддаться искушению продлить ее близость, но у него накопилось слишком много вопросов к этой женщине по поводу того, какие игры она с ним вела…
        И все возможные ответы, приходившие на ум, не вызывали ничего, кроме отвращения.
        Он отвел ее в сторону, негромко, но твердо сказал:
        - Я обдумал всю эту ситуацию. Потратил до черта времени, чтобы найти вам с Олесей приличную квартиру - так что, будь добра, собери вещи, а я вас туда отвезу. Только уже завтра - сегодня ты добавила мне проблем, вызвав сюда мою мать. Это ведь ты была?
        Лицо Инги вытянулось, в глазах промелькнула растерянность…
        И что-то еще, так хорошо ему знакомое… Чувство вины. К ее чести, пытаться лгать она не стала.
        - Я просто хотела, чтобы Елена Николаевна познакомилась с внучкой…
        Его брови выразительно подскочили вверх.
        - Вот как? А мама утверждает, что и так с ней знакома.
        Теперь уже на лице Инги проступило недоумение, казавшиеся абсолютно искренним…
        - Это невозможно, - выдохнула она, глядя ему прямо в глаза.
        - Тогда не знаю, кто из вас врет, да мне и плевать, если честно. Я просто хочу, чтобы никого из вас тут не было. Чтобы моя семья - настоящая семья - свободно выдохнула.
        - Но как же мы…
        Эти слова прозвучали из уст Инги почти жалобно. Ему даже пришлось напомнить себе обо всем, что сделала эта женщина за одну только последнюю неделю. Напомнить, чтобы подавить всякие сомнения и сожаления.
        - Я не отказываю тебе в помощи. Совсем напротив - обеспечиваю вас с Олесей лучшими условиями, чем вы можете получить здесь. Поэтому… будь благодарна, Инга, либо…
        Он пожал плечами, давая понять, что альтернатива ей совсем не понравится.
        Она отступила, не говоря ни слова. Он - не держал.
        Выйдя в прихожую, отыскал на карте первый попавшийся, но приличный отель и собирался уже было идти за матерью, когда она появилась перед ним сама.
        - Поехали, - скомандовал коротко.
        И та подозрительно покорно последовала за ним.

* * *
        Вернулся домой Яков примерно двадцать минут спустя. Не теряя времени, прошел прямиком на кухню - Карина ожидаемо обнаружилась за плитой, где готовила ужин…
        Такая привычная, мирная, родная картина. Он вдруг понял, что больше всего не свете хотел бы сейчас, чтобы все вновь стало так, как раньше.
        Чтобы не было Инги, привносящей в его жизнь лишь хаос. Не было матери, свалившейся ему на голову, когда не ждал. Чтобы не было ничего, кроме этой уютной кухни, Карины и Ромы рядом, и таких обыденных когда-то, но таких желанных теперь тихих семейных посиделок по вечерам…
        Может, он, и сам того не подозревая, был на самом-то деле счастлив в этой обыденности?..
        - Ты что-то хотел?
        Голос Карины, прозвучавший резко и неприязненно, нарушил ход его мыслей. От взгляда, которым она его наградила, стало вдруг мучительно больно. Как же скоро ее былое обожание сменилось презрением…
        Впрочем, он это, наверно, полностью заслужил. Вот только понять не мог: а любила ли она его в таком случае вообще?..
        Он никогда не сомневался в этом прежде. Теперь же… испытывал непонятные себе самому муки от всех этих несвойственных ему мыслей и сомнений. От того, что в голове, как отдельный вид пытки, так и крутились слова матери о том, что Карина уже водит в дом других мужчин…
        - С кем ты была? - резко выдохнул он неожиданно для себя самого, хотя начать хотел вовсе не с этого.
        - Что, прости?
        Ее явно удивил его вопрос. А может, то, что он вообще посмел его задать.
        Шагнув ближе, Яков повторил:
        - О ком говорила мама?
        Карина фыркнула, ясно давая понять, что он не получит ответа на свой вопрос.
        - Тебя это не касается.
        Это заявление его разозлило, хотя она, вероятно, имела все права так говорить…
        Он схватил ее за локоть, развернул к себе лицом…
        - Меня касается все, что имеет отношение к тебе и Роме. Мы, в конце концов, все еще живем вместе…
        Она решительно выдернула из его пальцев свою руку, холодно осадила:
        - Только потому, что мы так и не решили вопрос с жильем. Так, может, вместо того, чтобы качать тут права, которых у тебя нет, наконец расскажешь, что происходит с этой чертовой квартирой?
        Он резко выдохнул, отпуская владевшую им злость… или ревность?.. Неважно. Потому что Карина была права: у них имелись темы для разговора и поважнее…
        Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, он наконец сумел размеренно произнести:
        - Я не такой идиот, каким ты меня посчитала, Карина. Да, я любил Ингу когда-то, но я не забыл, как она со мной поступила. И я люблю вас с Ромой, хотя ты мне и не вверишь, поэтому…
        - Давай ближе к делу.
        - У Инги нет прав на эту квартиру.
        - Поясни.
        - Между нами заключен брачный контракт.
        Глава 28
        ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
        Сердце молчало.
        Впервые за прошедшие несколько лет он шел на встречу с женщиной, которая когда-то была для него всем и для которой сам так и не сумел стать кем-то важным; он шел к ней, а внутри не было ничего, кроме пустоты и холодной решимости.
        И это удивило даже его самого. Ему все казалось - он никогда не сумеет ни забыть ее, ни вытравить из души, где она отпечаталась, словно клеймо. Но годы шли, их временное расставание перешло в разряд постоянного, и стало ясно: нужно как-то жить дальше. Без нее, без пустых надежд, без боли.
        И у него теперь было, кого ради. У него был сын. Была женщина, которая его обожала, хотя он этого и не стоил, и которая сумела закрыть своей нежностью и любовью дыру, что образовалась в его груди после ухода Инги.
        И эта женщина заслуживала того, чтобы он наконец сделал все, как положено. Чтобы стал свободным от прежних связей, от груза прошлого…
        Инга уже была на месте, когда он вошел в небольшой, но уютный ресторанчик, где назначил ей встречу. Она - красивая, холодная, недосягаемая - нетерпеливо поглядывала на часы, словно уже торопилась, словно с трудом смогла выделить время на эту встречу.
        Что ж, он не станет ее задерживать.
        Подойдя к столику, Яков присел напротив, коротко поздоровался:
        - Привет.
        Она вскинула на него глаза, оторвавшись от телефона, соблазнительно улыбнулась:
        - О, Яков… здравствуй.
        Он собирался, не медля, перейти к разговору, но она его опередила:
        - Слушай, я бы поболтала с тобой с радостью, но у меня не очень много времени… честно говоря, ты чудом меня перехватил, пока я в стране…
        Он не собирался вновь слушать, как ей нет до него никакого дела. Холодно прервал:
        - Прекрасно. Потому что мне тоже некогда. Так что перейду сразу к делу - мне нужен развод, Инга.
        Она резко поменялась в лице. По ее глазам, которые знал так хорошо, до малейшей эмоции, в них мелькавшей, он видел: она панически что-то обдумывает…
        И вот ее рука легла поверх его ладони. Холодные, тонкие пальцы, обвились вокруг его запястья. Инга проникновенно, покорно-ласково, почти умоляюще заглянула ему в глаза…
        Он не убрал руки. С презрительным любопытством выжидал, что она станет делать дальше…
        - Яков, милый, это что, так срочно? Видишь ли, мне скоро нужно будет получать визу и, ты же знаешь, в консульстве гораздо благосклоннее относятся к замужним женщинам… Пожалуйста, Яков, этот контракт очень важен для меня!
        Он мог бы наслаждаться ее мольбами и дальше, но желание покончить со всем этим поскорее, победило.
        Он отстранился, спокойно ответил, передразнив ее обращение:
        - А это уже не мои проблемы, милая, тебе не кажется?
        Такого ответа она явно не ожидала. На лице проступили растерянность и беспомощность. И было там что-то еще… Страх?..
        Он прохладным тоном добавил:
        - У меня семья, Инга. И я не могу вечно прятать от Карины свой паспорт. Тем более, мы сейчас собираемся брать ипотеку…
        Она вновь вцепилась в него: резко, почти причиняя боль. Словно ощутив, что перешла грань, ласково погладила то место, где остался на коже отпечаток ее ногтей…
        - Яков, пожалуйста, только не сейчас. От этого контракта зависит вся моя карьера…
        Он усмехнулся.
        - Ты бросила меня ради этой своей карьеры, а теперь хочешь, чтобы я ради тебя еще и действовал в ущерб своей семье?
        - Я тебя не бросала! Мне просто нужно было время…
        - Вот только это время перетекло в недели, месяцы, а потом и год… Так что разбирайся со своими проблемами теперь сама - ты ведь так хотела стать свободной и независимой…
        Он поднялся с места, так ничего и не заказав, отвернулся, но она его нагнала…
        - Яков, ну ведь можно же что-то придумать! Ради всего, что между нами было…
        Он совсем не хотел вспоминать то, что между ними было. Казалось - наконец-то смог перерасти былое, оправиться, снова жить…
        Но ее запах, тепло руки, молящий голос путали все его мысли и планы…
        - Не доводи меня до отчаяния, Яков…
        Он легко считал ее изменившийся тон, обретший оттенок предупреждения…
        Стряхнув с себя ее руку, сквозь зубы процедил:
        - Учти, это в последний раз. И с одним условием - мы составим брачный контракт, по которому ты не будешь иметь прав ни на что из того, чем владею и буду владеть я…
        Она выдохнула с облегчением, радостно улыбнулась. У него же на душе, напротив, повисла тяжесть - он снова не смог разорвать эти путы…
        И прошлое, как язвы, вновь разъедало его душу.

* * *
        Я дослушала Якова, и, помолчав несколько секунд, в итоге все же не сдержалась.
        Сначала негромко, неверяще, хмыкнула. Запустила руку в волосы, сжала их… и ощутила, как из груди вырывается громкий, отчаянный хохот.
        Господи, он говорил это все серьезно?..
        Руки Якова легли на мои плечи, легонько встряхнули…
        - Карина, в чем дело?
        Я остервенело сбросила с себя его ладони, резко отозвалась:
        - Ты, наверно, пошутил. Ты реально считаешь, что этим контрактом как-то обезопасил нас с Ромой? Ну, Отрадный, я впечатлена твоей наглостью! Потому что ни о ком, кроме себя самого, ты по факту не позаботился!
        Он растерянно смотрел на меня. Нет, даже обиженно…
        - Я не мог вписать вас в долевую собственность, будучи в браке. Но скоро у меня последний платеж по ипотеке и я сделаю все, как мы договаривались…
        - Скоро у тебя последний платеж и тут вдруг весьма вовремя появляется твоя законная, - жестко перебила я. - Яков, ты либо сам идиот, либо держишь за идиотку меня…
        Он стоял передо мной: злой, оскорбленный, униженный. Застанный врасплох отсутствием восхищения с моей стороны по поводу того, как он решил все с Ингой…
        Сухо отозвался:
        - Ты знала, на что шла. Я ведь предупреждал тебя обо всем… И ты мне доверяла. А где оно теперь, твое доверие?
        Я с горечью качнула головой.
        - Я доверяла человеку, которого считала своим мужем. Которого любила до затмения рассудка - ничем иным не могу объяснить свою глупость…
        - А теперь, значит, не любишь?
        Он вновь неожиданно оказался рядом. Не добавляя ни слова, не давая возможности что-либо сказать, накрыл внезапным поцелуем мои губы, словно в ответной реакции отчаянно искал ответа на свой вопрос…
        Перехватило дыхание. Предательски замерло, а потом заколотилось, как сумасшедшее, несчастное сердце…
        Я и не помнила, когда он целовал меня так в последний раз…И целовал ли так вообще? Требовательно, жадно, всепоглощающе…
        Прежде, чем я успела понять, что мне с этим делать, дверь кухни внезапно распахнулась, заставляя нас испуганно отскочить друг от друга…
        На пороге стоял Рома, за его спиной - перепуганная мама, которая за ним присматривала…
        Сердце ухнуло вниз, когда я заметила, что глаза сына блестят от гнева и слез, а кулачки беспомощно сжимаются…
        - Что случило… - начала было я, но Рома вдруг резко выкрикнул:
        - Ненавижу вас! Ненавижу! Вруны, чертовы вруны!
        Глава 29
        Сердце ухнуло вниз, внутренности обдало холодом. Я безошибочно поняла, что случилось что-то страшное. Непоправимое. Чудовищное…
        Первым порывом, конечно же, было обнять сына, укрыть своими руками от беды, какой бы она ни была. Но едва мне стоило притянуть к себе Рому, как он принялся яростно, с дикой силой, которой в нем не было прежде, вырываться. Он пинался, царапался, кричал, а я с ужасом понимала, что ничего не могу сделать… Что просто не знаю, что делать.
        - Ненавижу! Ненавижу!
        Каждая буква входила в сердце ударом ножа. Я перевела растерянный взгляд на маму, которая смотрела на внука с таким же ужасом…
        - Я не знаю, что стряслось, - забормотала она, уловив мой немой вопрос. - Я в комнату зашла - он сидит, в стену смотрит… я к нему и так, и сяк - а он все молчит… А потом вдруг как подскочил, как понесся сюда…
        Я невольно оглянулась на Якова. Он стоял, тоже бледный и перепуганный, но в его глазах застыло что-то еще… Какая-то пугающая догадка.
        Он шагнул к сыну, твердо взял его за плечи, не позволяя вырваться, но голос его звучал мягко, когда он спросил:
        - Тебе баба Лена что-то сказала?
        Рома вновь задрожал, забился в его руках, но Яков не пускал. И тогда сын закричал:
        - Она мне все сказала! Что ты маму не любишь! Что вы даже не женаты! И что мы тебе - никто!
        Я окаменела от ужаса, сознавая весь масштаб произошедшего. Всю глубину травмы, которую нанесли моему ребенку…
        А я это допустила. Допустила!
        И не только я одна.
        Едва сознавая, что делаю, я размахнулась и ударила Якова по лицу. Он вздрогнул, дернулся, непонимающе на меня уставился…
        - Я просила увести ее прочь, а ты!..
        Дыхание оборвалось, легкие сковало тисками боли…
        - Ты пустил ее к моему ребенку, позволил ей наговорить ему такие вещи!
        Яков стал еще бледнее, хотя это казалось невозможным. Очевидно, он был напуган и шокирован ничуть не меньше меня. Но мне было плевать. Я даже знать не хотела, как все это вышло - имело значение только то, что творилось с моим сыном…
        - Нашему ребенку, - донеслось до меня негромко.
        - Моему, - перебила зло. - Потому что больше ты его никогда не увидишь!
        Я опустилась перед Ромой на колени, прижала его к себе, несмотря на сопротивление, начала говорить какие-то ласковые, порой даже глупые вещи - все, что приходило на ум - и говорила до тех пор, пока он не затих в моих объятиях…
        Поднявшись на ноги, я посмотрела на маму и проговорила:
        - Мам, помоги мне собрать вещи…
        Яков кинулся нам наперерез, с отчаянием, которого я никогда не видела в нем раньше… И которое никак не трогало меня сейчас.
        - Карина, подожди…
        Кажется, он и сам не знал, что сказать, какие подобрать слова… Лишь смотрел на меня, и глаза его умоляли, умирали, кричали - вместо губ…
        Рома вновь дернулся в моих объятиях, словно не в силах все это выносить. Вырвался, стремясь убежать, но не успел…
        Тонкая, как веточка, хрупкая девичья рука перехватила его за локоть. Я пораженно наблюдала, как сын замер от неожиданности, не решаясь скинуть с себя это касание, и как Олеся говорит ему своим мягким, но таким магнетическим голосом:
        - Пойдем отсюда. Пойдем, я тебе почитаю…
        На удивление, сын не сопротивлялся. Я вдруг поняла, что мне самой стало спокойнее от того, что Олеся пришла на помощь в этот момент. Что увела Рому подальше от сцены, которая могла сломать его окончательно.
        - Мамуль, иди, начинай собираться… - проговорила я.
        Мама послушалась молча, что было для нее невиданной вещью. Я же подняла глаза на Якова, так и стоявшего напротив меня, преграждая путь, и безэмоционально отчеканила:
        - Я тебя ненавижу.
        Он открыл рот, словно желая что-то сказать, но смог лишь сделать жадный, дрожащий вдох…
        - Если до этого момента у меня еще были какие-то иллюзии на твой счет, то теперь - все кончено, - добавила, ощущая, как по душе растекается пустота. - Я никогда тебе не прощу то, что случилось с Ромой. И себе не прощу тоже. Можете радоваться со своей законной - мы уходим. Ты сделал все для того, чтобы нас потерять - и у тебя прекрасно получилось. И отныне мне насрать, что ты собирался делать с квартирой, а что нет. Я затаскаю тебя по судам, чтобы вернуть свое, а после… ты нас больше никогда не увидишь.
        Я подняла руку и с силой оттолкнула его прочь, чтобы освободить проход. Но Яков вдруг вцепился в меня мертвой хваткой, точно утопающий…
        - Я не хочу, чтобы вы уходили…
        Это прозвучало жалобно, почти что жалко. Но совершенно было не способно пробить ту корку льда, которой покрылось мое сердце.
        - На то, чего ты там хочешь или нет, мне тоже глубоко насрать, - отозвалась безразлично и стряхнув с себя его руки, как нечто мерзкое и отвратительное, пошла собирать вещи.
        Кидала в чемоданы практически все подряд - главным сейчас было просто уйти отсюда. Просто увести сына из дома, который больше не был для него безопасен…
        Двадцатью минутами позже я вытащила вещи в прихожую. Вернувшись в гостиную, увидела картину того, как Олеся держит в руках книгу, которую я ей дала, и читает вслух Роме…
        И никогда и никого еще он, кажется, не слушал так внимательно.
        Уловив движение в углу, я заметила в тени Ингу - женщину, которая сломала всю мою жизнь…
        Нет, не так. Глупо было обвинять ее в том, что Яков нас предал. Что променял. Что не защитил…
        Ее бы здесь не было, если бы он сам того не захотел. И свой выбор он сделал еще в тот момент, когда позволил ей тут поселиться…
        А я развела глупую, беспощадную войну, которая зацепила в итоге всех вокруг. И не было никого, кто остался в ней цел и невредим…
        Подойдя к сыну, я протянула ему руку и сказала:
        - Пойдем, солнышко. Мы уезжаем.
        Он оглянулся на Олесю, словно не желая с ней расставаться, или прощаясь одним лишь взглядом, и я тоже посмотрела на эту такую серьезную, чересчур взрослую для своих лет девочку…
        - Спасибо, - произнесла негромко, практически одними губами, зная, что она поймет.
        Олеся поднялась, шагнула мне навстречу, протянула книгу, которую читала…
        Я покачала головой.
        - Оставь себе. Считай, что это подарок.
        Она благодарно прижала к себе книжку, посмотрела на меня с молчаливым сожалением, словно все понимала…
        А может, понимала и в самом деле.
        Подхватив Рому на руки, я пошла на выход.
        И когда переступала порог, не видела, но чувствовала, что Яков безотрывно смотрит нам вслед…
        Этот взгляд прожигал спину, но больше не затрагивал души.
        Закрыв за собой дверь, я коротко выдохнула.
        Все кончено. За спиной у меня остался огромный пласт жизни… Но если что-то заканчивается - значит, впереди ждет что-то новое…
        И я уже знала, что просто не будет. Но готова была бороться.
        Глава 30
        Яков за нами не пошел.
        Не бросился вслед, не умолял остаться, да это было и к лучшему - в том состоянии, в каком я пребывала, все его попытки меня удержать произвели бы только эффект взрыва. И он, вероятно, это знал и все же…
        И все же внутри болело, остро царапало это, еще одно, доказательство его безразличия.
        И пусть ему было плевать на меня. Но Рома…
        Разве не понимал Яков, как нуждался сын хоть в одном его слове?..
        Я крепко держала сына за руку, боясь отпустить хоть на миг, до того самого момента, как мы вошли в старую квартиру родителей.
        Меня окутали знакомые запахи, практически неизменные со времен детства…
        Любимый мамин чай с бергамотом. Отцовский одеколон - ветивер и цитрусы. Сушеные цветы лаванды, которыми мама прокладывала стопки постельного белья…
        Я вновь почувствовала себя маленькой девочкой и едва поборола желание броситься в свою старую комнату и вдоволь наплакаться…
        Но я уже не была ребенком. Более того - у меня самой был сын, ради которого я должна была держаться. Которого обязана была защищать…
        - Я вам постелю в твоей комнате, - сказала мама.
        Она произнесла это непривычно тихо, словно боялась нарушить ход моих мыслей. Я коротко кивнула в качестве благодарности и перевела взгляд на сына…
        Он казался замкнутым. Непривычно молчаливым. И я понятия не имела, как вывести его из этого состояния, какие подобрать слова и что вообще будет правильно сказать во всей этой ситуации?
        Ясно было одно: разговора все равно не избежать. Потому что худшее, что я могла сделать - это оставить сына наедине с его мыслями, каждая из которых сейчас была явно нелегкой.
        - Мы не поужинали, - произнесла я осторожно, утягивая Рому на кухню. - Пойдем, чего-нибудь сварим. Например, пельмешки?
        В обычном состоянии Рома ни за что не отказался бы от пельменей, но сейчас быстро, даже слишком поспешно, помотал головой, показывая, что ему не до этого.
        Но я настояла. Продолжая держать его за руку, пошла на кухню…
        Там сидел папа. Помешивая ложкой чай в кружке, смотрел какую-то очередную политическую передачу…
        Увидев нас, он все понял без слов. Поднялся, коротко обнял меня и потрепал по голове Ромку…
        Немудреная, даже скупая ласка, но я знала, что это - практически самое большее, что он, такой, на первый взгляд, эмоциональный человек, в итоге способен выказать.
        Прикрыв за ним дверь, я поставила на плиту кастрюлю с водой, точно зная, что у мамы вся морозильная камера завалена полуфабрикатами на любой вкус, и обратилась к сыну.
        - Поговорим?
        Он даже не поднял головы. Так и остался сидеть, вперив взгляд в пол и страшно было подумать о том, что творилось сейчас у него внутри.
        Вместо ответа - лишь короткий взмах головой из стороны в сторону.
        Я подошла к нему ближе, присела перед ним на колени… Мягко, но настойчиво произнесла:
        - А я думаю, что нам все же нужно обсудить то, что ты сегодня узнал.
        Он вздохнул - тяжело, обреченно, как-то совсем не по-детски.
        - Это обязательно? - спросил глухо.
        - Обязательно.
        Наконец его глаза обратились ко мне. Темные, глубокие, так похожие на глаза его отца, что в груди слева даже что-то болезненно кольнуло…
        - Вы мне врали, - произнес Рома, но уже без прежней агрессии, зато с ранящей душу болью.
        Я взяла его за плечи, сжала, успокаивающе погладила тонкие, но уже крепкие руки…
        - Не врали, - ответила твердо. - Мы сами считали так, как говорили тебе. Мы с папой были мужем и женой, просто… неофициально.
        - Баба Лена сказала, что это не считается…
        - Баба Лена с нами не жила. Я сама ее видела только пару раз в жизни. Не нужно слушать того, кто ничего не знает.
        - Но почему тогда вы не поженились, как все?
        Я задумалась. Как ответить сыну на этот вопрос? Годами я считала, что на все была одна причина, а оказалось, что на самом деле все совсем иначе…
        - Послушай, - проговорила размеренно. - У людей могут быть документы о том, что они женаты, но это не сделает их счастливыми. А мы с папой - были счастливы. То, как люди относятся друг к другу, гораздо важнее того, что написано у них в паспорте.
        Добавлять, как теперь относится к нам Яков, я не стала. Наверно, слушать то, каким плохим был его отец - последнее, в чем сейчас нуждалась и без того надломленная психика моего сына.
        Рома помолчал несколько мучительных мгновений, потом спросил:
        - Мы теперь будем жить тут? Без папы?
        В каждом его слове было столько муки, что мне хотелось заплакать.
        Я пообещала Якову, что сына он больше не увидит. И именно так и собиралась поступить - оградить своего ребенка от того, кто нес только вред. Но что, если этим решением я сделаю только хуже? Как смогу объяснить Роме, что папа, который всегда был рядом, который любил его и которого любил он, в его жизни больше не появится?
        И было ли у меня вообще такое право - решать за всех?
        - Мы немного погостим у дедушки с бабушкой, - ответила аккуратно. - А потом… потом мы с тобой найдем себе новую, красивую квартиру! Целая квартира и только для нас двоих - разве не здорово?
        - Но папа…
        Он не договорил, да этого и не требовалось - боль в голосе говорила за него.
        Я не без труда проглотила вставший в горле ком.
        - Ром, я не знаю ничего насчет папы. Пока - не знаю.
        - Почему?
        Конечно, нужно было как-то все ему объяснить. Но как? Несмотря на всю обиду, гнев и боль, я не могла вот так легко и в одночасье порвать со всем, что связывало меня с Яковом.
        Тем более, что сын так явно, так очевидно в нем нуждался.
        Вот только был ли Рома нужен отцу теперь, когда у того появилась другая семья?
        - Потому что твой папа плохо поступил с нами - с тобой и со мной, - ответила наконец после мучительных размышлений. - Он привел в наш дом свою другую семью. И я пока не знаю, смогу ли его простить.
        - Он сделал тебе плохо, - неожиданно резко отозвался сын. - Я его не прощу.
        Я подалась ближе, крепко обняла своего защитника и постаралась сказать как можно более легко и оптимистично:
        - А вдруг папа станет вести себя хорошо? Как знать, может, тогда мы с тобой его и простим?
        Я не увидела, но почувствовала - сын мотнул головой, отрицая даже саму эту возможность. Переубеждать его я не стала, просто сказала:
        - Я тебя люблю.
        А потом выпрямилась и с бодростью, которой совсем не ощущала, заявила:
        - А теперь пора кушать. Пельмешки заждались.
        Рома покорно кивнул, но я чувствовала, что ни у кого из нас на душе легче не стало.
        По крайней мере, пока.
        Глава 31
        Следующим утром я очнулась с совершенно квадратной головой.
        Не без труда разлепив глаза, обвела ими затемненную шторами комнату, не сразу сообразив, где вообще нахожусь.
        Взгляд наткнулся на старого, порядком потрепанного мягкого мишку, перескочил на статуэтку ангела с широко распахнутыми над головой крыльями, скользнул по гладкой поверхности янтарной шкатулки, уперся в витиеватую раму зеркала над столиком, замер на резных, деревянных часах на стене…
        Моя старая спальня. Мои старые вещи…
        Я, хоть и заглядывала к маме регулярно, только теперь поняла внезапно: за те годы, что я жила отдельно, она почти ничего не поменяла здесь, словно эта комната все еще меня ждала. На ум пришла странная, отстраненная мысль: любовь порой выражается вот в таких, совершенно неочевидных и мелких деталях, над которыми чаще всего не задумываешься, и даже их не замечаешь…
        И как бы ни вели себя мои родители, сколько бы мы ни жили раздельно, часть меня всегда оставалась здесь, бережно хранимая от времени и пыли. И я всегда знала, что в случае чего - мне есть куда вернуться.
        Эти мысли грели. Но следующее озарение вынудило испуганно подскочить на постели…
        На циферблате часов стрелки двигались к отметке «двенадцать»…
        Двенадцать дня?! Господи, я же все проспала!
        Вскочив на ноги, я стремительно вылетела из комнаты, растерянно огляделась…
        В зале никого не было. Добежав до кухни, распахнула дверь… и выдохнула.
        Рома сидел рядом с мамой, и оба они были погружены в собирание… пазла.
        Поразительно. Никогда еще я не видела сына за подобным занятием. А потому только и сумела сказать:
        - Мы в садик проспали…
        Две головы поднялись мне навстречу, две пары глаз удивленно, синхронно моргнули…
        - Ромка сказал, что сегодня в садик не хочет, - сообщила мама. - Тем более, что далеко вам отсюда ехать… так что, я подумала, что, может, лучше сама с ним теперь буду сидеть?
        Я представила, как мой сын окончательно теряет остатки психического здоровья в той атмосфере, в которой жили родители, и неловко покачала головой:
        - Спасибо, мамуль… но это ведь тяжело. Я его в другой садик переведу, как только мы снимем квартиру.
        - Да оставались бы у нас… - начала было мама, но, к счастью, не договорила, потому что вдруг вспомнила:
        - Ой! У тебя же телефон трезвонил все утро! Я не знала, как его отключить, поэтому просто в прихожую вынесла…
        Внутри что-то невольно дрогнуло. Я развернулась, быстро прошла в прихожую, взяла со столика свой смартфон…
        Разблокировать отважилась не сразу. Солгала бы себе самой, если бы сказала, будто не ждала, что увижу пропущенные от Якова… И что хочу и одновременно не хочу видеть его имя в списке вызовов.
        Мотнув головой, чтобы отогнать эти мысли, я все же зашла в телефон. Ни одного звонка от Якова там не было…
        Зато другой номер звонил много и настойчиво. Начиная с десяти утра - больше десятка раз…
        Вряд ли обычные спамеры были столь настырны. Значит, скорее всего, это что-то действительно важное…
        Я нажала на номер, чтобы перезвонить.
        Мне ответил незнакомый женский голос…
        - У меня пропущенные от вас, - перешла я сразу к самой сути.
        - А-а, вы, наверно, Карина?
        - Да, это я.
        - Меня зовут Анна. Я представитель компании «Финтэкс», вы были у нас на собеседовании…
        Я крепче сжала смартфон в руках. Предложение работы от этой компании было одним из лучших среди тех, что я отсмотрела…
        - Вы нам понравились, - продолжила, тем временем, девушка. - Мы хотели бы уточнить - когда вы сможете приступить к работе?
        Перспективы шагнуть в новую жизнь, больше ни в чем не зависеть от Якова, который меня предал, были соблазнительными и будоражащими. Не задумываясь, я выпалила:
        - Завтра!
        Собеседница на том конце явно улыбнулась - это слышалось в ее голосе…
        - Тогда подъезжайте к нам к десяти. Я направлю вам на почту всю необходимую информацию…

* * *
        Я стояла перед зданием, в котором располагался офис Якова. Когда-то, еще совсем недавно, я сказала бы - «наш»…
        Но ничего общего у нас отныне больше не было. Ничего, кроме сына. И это было, наверно, к лучшему, но все равно… тяжело.
        Глубоко вздохнув, я все же шагнула вперед. Вошла внутрь, прошла по своему пропуску, поднялась на нужный этаж…
        Надеясь нигде не наткнуться на бывшего… сожителя, направилась прямиком в отдел кадров.
        Предварительно постучав, я распахнула дверь. Что-то испуганно зашуршало, из-под стола вынырнула голова, чтобы посмотреть, кто пожаловал…
        - Добрый день, Лариса, - коротко поздоровалась я с начальницей отдела кадров - пухленькой женщиной средних лет.
        Она спешно поправила сползшие очки, быстро и нервно сглотнула, а скорее, даже что-то проглотила. Я готова была поклясться, что она пыталась скрыть от меня шоколадку, хотя все в офисе прекрасно знали, что она поглощает их в таком количестве, что диабет уже стоял у нее на пороге или даже его перешагнул…
        - Карина Николаевна! - выдохнула она, вскакивая на ноги. - Мы вас всем офисом обыскались… никто дозвониться не может…
        - И не сможет, - прервала я поток ее речи. - Я ухожу, Лариса. Мне нужна моя трудовая.
        Она рухнула обратно в кресло, растерянно моргнула…
        - Но как же… а заявление?..
        - Оформите как-нибудь без меня.
        Лариса тут же замотала головой:
        - Меня Яков Александрович тогда убьет… вы, пожалуйста, к нему сначала сходите…
        Это последнее, что мне хотелось делать - идти к Якову и вообще его видеть. Но не нападать же было на кадровика, чтобы отобрать свою трудовую?
        Да и, в конце концов, не исключено, что нам придется учиться как-то налаживать диалог, хотя я слабо верила в то, что у нас с Яковом он вообще может состояться в нормальном ключе…
        Но попытка - не пытка. Скандал и погром в отделе кадров можно припасти и на крайний случай…
        Взяв со стола Ларисы бумагу и ручку, я быстро набросала заявление и коротко кинула ей:
        - Скоро вернусь. Готовьте книжку.
        Все те двести пятнадцать шагов, что отделяли меня от кабинета Якова, я прошла, стараясь не думать ни о чем. Так было проще. Так было… почти не больно.
        И все же каждый шаг гвоздем вбивался в висок, бил по нервам, сотрясал душу…
        Не думать, не думать, не думать - вот и все, что я повторяла себе по кругу. Вышло ровно двести пятнадцать раз...
        Секретарши Яков не держал. Поэтому я проделала все тот же ритуал - предупредительный стук, глубокий вдох, и, наконец - поворот ручки и толчок, чтобы открыть дверь…
        Он сидел за столом. При моем появлении сразу вскочил, но дальше не двинулся - словно не понимал, как воспринимать мой приход и оттого выжидал, что я стану делать…
        Медлить я не стала. Без лишних слов, без пустых приветствий, без губящих эмоций просто кинула ему на стол заявление и коротко потребовала:
        - Подпиши.
        Глава 32
        Он едва скользнул по бумаге, опустившейся на его стол белым флагом капитуляции, взглядом: было и без того ясно, что там написано. И что это означало - догадаться тоже было нетрудно.
        Сердце сжало, как в тисках. Холод, боль, мука - столько всего смешалось внутри, столько всего душило его, что трудно было сделать даже вдох.
        Карина рвала с ним все связи. Твердо, безжалостно, так поспешно, словно все, что у них было - вовсе ничего не значило. Словно для нее отбросить все, что их связывало - было не сложнее, чем перейти с одной стороны улицы на другую…
        А он оставался где-то позади. Растерянный, сбитый с толку, не понимающий, что делать и куда двигаться… Почти как ребенок.
        Он едва сомкнул глаза этой ночью. После ухода Карины все, что беспокоило его прежде, показалось сущей ерундой. Все померкло и потеряло смысл на фоне ее угроз о том, что Рому он больше не увидит…
        И ведь она, похоже, действительно способна была сделать то, что сказала. Она - такая теперь незнакомая, чужая, неузнаваемая…
        Такую Карину он еще не знал. Но, похоже, только себя самого мог винить в том, какой фурией обернулась нежная, верная ему женщина…
        Всю ночь он строил в голове фразы, пытался подобрать слова, придумать, что сказать ей и что сказать сыну, если только она его к нему теперь вообще подпустит. Всю ночь и все утро он мучительно пытался решить эту головоломку…
        Звонили поставщики, срывались сделки, горели заказы… Весь мир вокруг него словно бы рушился. Все, что он строил годами, за считанные дни полетело ко всем чертям. Но хуже всего было то, что он, кажется, сломался сам.
        Подняв взгляд на Карину, он встретил горящий взгляд ее карих глаз. Он прожигал ему душу насквозь, ставил между ними непреодолимую, на первый взгляд, преграду…
        Но ведь он сумел покорить эту женщину однажды. Значит, сможет сделать это снова.
        Вот только тогда на кону не стояло так много. Он ничего не имел в то время и ничего не терял. Теперь же казалось, будто от разговора, который Карина наверняка даже не хотела с ним вести, зависела вся его жизнь.
        Он сделал первый шаг - подошел к ней ближе. Криво улыбнулся, когда она поспешно отодвинулась, торопясь восстановить дистанцию. Отодвинув стул, коротко предложил:
        - Присаживайся.
        Ее взгляд уперся в мягкую обивку стула. Уже так привычно язвительно она прокомментировала:
        - Ну надо же, какая внезапная галантность.
        И была права. Он уже давно забыл - что значит ухаживать за ней. Забыл, что нужно ценить человека, а не принимать, как должное.
        - Давай без церемоний, - холодно продолжила она. - Просто подпиши эту чертову бумагу и я уйду.
        Она махнула на стол, но он не повернул головы. Ровным тоном предложил:
        - Давай поговорим. Спокойно, без лишних ушей и повышенных тонов…
        Карина презрительно фыркнула.
        - А ты за последнее время не наговорился еще? Извини, но больше тратить время на это я не хочу. Я уже все тебе сказала.
        Она била. Больно била каждым словом, но он был рад и этому. Сейчас любая ее злая фраза казалась куда менее страшной, чем тишина, которая наступит после того, как она, получив желаемое, просто развернется и уйдет…
        Нет, он не мог подписать эту ее, как она выразилась, «чертову бумагу». Ее должность в его фирме - кажется, последнее, что их теперь вообще связывало. И он не хотел обрывать эту, пусть такую тонкую и непрочную, но все же важную нить между ними.
        - Не могу, - признался севшим голосом. - Не могу. Я не хочу тебя отпускать.
        Она вздохнула - устало и, кажется, даже с досадой…
        Откликнулась равнодушно:
        - Будь хоть сейчас здравомыслящим человеком, Яков. Я все равно не работаю и не собираюсь больше у тебя работать. И, кстати, прекрасно обойдусь пока и без трудовой - у меня все равно месяц испытательного срока на новом месте, которое мне предложили. Но давай хоть в этом вопросе разойдемся мирно и спокойно.
        Она все решила. Уже все решила. Осознание, что потерял все, что имел, прокатилось по телу ледяным ознобом, породило внутри панику…
        - Ты же это несерьезно… - ответил, пытаясь говорить ровно, но голос срывался. - Господи, Карина, я же ничего не сделал…
        - Похвально, что ты это понимаешь.
        - Я не в этом смысле!
        Он подскочил к ней, взял за плечи, заглянул в лицо в поисках хоть какой-то надежды…
        Там было пусто. Только в глубине ее глаз еще дрожала спасительная боль, давая ему шанс на неравнодушие…
        Он попытался начать заново.
        - Я не хочу, чтобы ты уходила. И даже не из фирмы - из моей жизни. Чтобы вы уходили… Ты и Рома.
        Она раздраженно поморщилась.
        - Давай не будем начинать все по новой. Мы с тобой оба знаем, что свой выбор ты уже сделал.
        Клокочущая внутри паника прорвалась наружу криком:
        - Да о чем ты говоришь?! Я не…
        - Я говорю о том моменте, когда ты позволил своей законной занять наш дом. Когда пошел поперек моего слова и тебе было плевать на мое мнение и чувства…
        - Я просто не хотел решать все сгоряча…
        Она прервала его взмахом руки. Тоном - терпеливым, словно говорила с дурачком, продолжила:
        - Ты позволил сыну думать, что он тебе не нужен. Ты не остановил нас вчера, не нашел для него слов, не нашел даже времени сегодня, чтобы позвонить и спросить, как Рома чувствует себя после вчерашнего потрясения. Ты хоть понимаешь вообще, какую травму он получил?!
        Она была беспощадно права. И что бы он ни сказал теперь - это для нее, кажется, не имело уже никакого значения.
        И все же он произнес:
        - Я ведь знаю тебя, Кариш. Знаю, что если бы вчера пытался силой вас удержать - все было бы еще хуже. К чему Роме было наблюдать еще один скандал после всего, что уже случилось? Я бы ничего иного не добился и ты знаешь, что я прав. И пусть ты мне не поверишь - но я собирался позвонить сегодня, попозже. Я лишь хотел дать тебе время остыть. Я хотел, как лучше!
        Она молчала мучительные несколько секунд, но ему показалось, что ничего еще в своей жизни он не ждал так долго, как ее следующих слов. И испытал чудовищное разочарование, когда она сказала только:
        - Хочешь как лучше - так подпиши мое заявление.
        - Тебе станет от этого легче?
        - Мне - да.
        Не говоря ни слова, он, не глядя, подтянул к себе этот траурно-белый лист и, зажмурившись от накатившей боли, поставил столь желаемый ею росчерк. Чувствовал себя при этом так, будто этим коротким движением отрубил часть себя…
        Прежде, чем передать ей заявление, он уточнил:
        - Скажи хотя бы… я ведь смогу увидеться с Ромой? Ты ведь не сделаешь на самом деле то, что сказала вчера…
        - Рому ты не увидишь, - откликнулась Карина таким мертвенным тоном, что он едва узнал ее голос. - По крайней мере, пока. Он не хочет тебя видеть, Отрадный. Как, впрочем, и я.
        Она потянула на себя бумагу, которую он все еще держал в руках, и ему не осталось ничего иного, как беспомощно разжать пальцы…
        Отпустить.
        Карина была уже у двери, когда на него накатил новый приступ отчаяния. Он догнал ее у двери, почти припечатав к ней, уткнулся лицом в ее плечо…
        Он не хотел отпускать! Испугался, что бесповоротно потеряет ее, так же сильно, как в тот момент, когда Инга пришла его шантажировать…
        - Я все сделал неправильно, - заговорил спешно, горячо, сумбурно. - Но я ведь человек, Карина! Человек, который просто запутался. Я не хотел до всего этого доводить, зато теперь точно знаю, кто для меня действительно важен…
        Те несколько мгновений, что она стояла, не двигаясь, позволяя прижиматься к ней так, словно она была источником его жизни, в нем, в каждом ударе сердца, билась надежда…
        Но вот Карина повела плечом, стряхивая его с себя, словно насекомое, и ее сухой тон прошелся по кровоточащей душе, как наждачка…
        - Я тоже теперь многое знаю.
        Она открыла было дверь, но он успел подставить ногу.
        - Если все дело только в квартире - как я уже говорил, Инга не имеет на нее прав. На следующей неделе у нас последний платеж и я…
        У нас. Слово вырвалось само, нечаянно, но так привычно. Вот только теперь он остался один и не было этих «нас»…
        Но Карина его не поправила и это дало ему сил договорить.
        - Я вас не подведу, - закончил он глухо.
        Она молча перешагнула через него и вышла прочь.
        Глава 33
        - Надеюсь, ты не разбирала вещи.
        Он проговорил это сразу с порога. Не приветствуя, не ванильничая, не теряя времени на пустые разговоры.
        - Я взял тебе обратный билет. Отвезу тебя в аэропорт через пару часов.
        Возможно, он был слишком суров, жесток или даже не прав - но весь его гнев, вся его боль сейчас обратились на ту, что стала последней каплей для терпения Карины. И кого он имел полное право обвинить как минимум в том, что она сделала с его сыном.
        И, в общем-то, даже разбираться не хотел, что было у нее в голове в тот момент, когда она это сотворила. Потому что оправданий подобному быть просто не могло.
        - Вот так поступаешь… с родной матерью? - откликнулась она задушенным голосом.
        - Я с тобой не более жесток, чем ты была со своим внуком. Тоже родным, заметь.
        Она хмуро поджала губы, недовольно отвернулась, так ничего и не сказав. А адский пожар внутри него требовал выхода, отмщения - чего угодно, лишь бы заглушить собственное чувство вины.
        И эту чудовищную, разрывающую на части смесь боли и страха. Ощущение, что просрал самое главное в своей жизни.
        - Ты хоть понимаешь, что натворила? Сожалеешь хоть немного? - выплюнул он, глядя на ее грубоватый, словно выточенный из камня, профиль.
        Она качнула головой - едва заметно, но ее слова, хоть и негромко произнесенные, словно выстрел врезались в его грудь.
        - Это не я натворила. Ты сам. За столько лет так и не сделал свою сожительницу приличной женщиной! Так почему я должна ее уважать, если ты сам этого не делаешь?
        Он прикрыл глаза, зажмурился. Хотелось немедленно вызвать такси, посадить туда мать и отправить ее так далеко, чтобы больше никогда не видеть…
        Потому что она была права. Он сам поставил Карину в подобное положение.
        - Ты была замужем официально, - огрызнулся в ответ, но без особой злобы, которую все сильнее вытесняло чувство вины. - Много тебе это счастья принесло?
        Он ударил по больному месту и сделал это умышленно, специально затронув тему, которую так не любила мать. Уход отца к другой женщине, намного моложе и привлекательнее.
        Она ненавидела его после этого настолько, что больше так и не позволила бывшему мужу увидеться с сыном.
        - Зато в меня никто не тыкал пальцем, что я какая-то там… - задохнулась в возмущении мать.
        - Ну да, - усмехнулся он. - Тебя жалели напоказ, а за спиной шушукались. Конечно, это гораздо лучше.
        - Это неважно, - на удивление спокойно, после небольшой паузы, отрезала она.
        - Ты права, - поморщился Яков. - Куда важнее вопрос - зачем ты вообще влезла в наши дела?
        - Если бы ты сам быстро разрешил ситуацию, мне не пришлось бы вмешиваться!
        И снова эти упреки. Теперь - и от этой женщины. Словно он не имел права на ошибку. Не мог пребывать в раздрае и растерянности от всего, что на него обрушилось. Словно был не человеком, а каким-то киборгом…
        - Ты не имела права вообще в это лезть! Ни при каких условиях! - взорвался в ответ.
        - Я - имела! Потому что мне дорога моя внучка!
        Он запрокинул голову и хрипло рассмеялся над абсурдностью этих слов.
        - Дорога?! И давно?
        - Дольше, чем ты думаешь.

* * *
        ТРИ ГОДА НАЗАД
        Она подкараулила ее у самого дома.
        Лицо сразу показалось смутно знакомым - напрягши память, Елена Николаевна припомнила - с этой женщиной когда-то дружила Инга…
        Как же ее звали? Ольга? Катя? Аня? Впрочем, и неважно. Правильнее было узнать - почему она здесь вообще ошивалась?
        - Здравствуйте, Елена Николаевна!
        Женщина шагнула навстречу и Елена Николаевна с подозрением прищурилась, разглядывая ее…
        Прошедшие годы не сильно изменили собеседницу. Лучше она не стала, а хуже было уже трудно - природа сильно обделила бедняжку привлекательностью. Елена Николаевна всегда подозревала, что Инга дружила с ней только для того, чтобы казаться на ее фоне еще красивее.
        - Что вам нужно? - отозвалась сухо, не став ломать голову над вопросом, который проще было задать вслух.
        - Я Света, подруга Инги, вы меня помните?
        Точно. Света. Но что ей толку от этой информации?
        - Помню, - проговорила лаконично. - Так что вы хотели? Инга тут давно не живет.
        - Я знаю. У меня просто… есть для вас кое-какие новости.
        Елена Николаевна нетерпеливо постучала носком ботинка по асфальту, давая понять, что ждет продолжения, но в итоге пришлось поторопить Свету вслух:
        - Ну?
        Кажется, та наконец поняла, что стоит объяснить все и сразу. Вот только сама Елена Николаевна никак не была готова к тому, что услышит…
        - У вас есть внучка. Я ее воспитываю…
        Резко закололо сердце. Пришлось даже немного отступить в сторону скамейки, опуститься на деревянное сиденье и попытаться размеренно дышать, чтобы осознать сказанное…
        - И вы хотите… чего? - проскрипела устало, бросив попытки понять, что все это значит. - Чтобы я ее забрала?
        - Нет! - чрезвычайно поспешно выпалила собеседница. - Нет, я люблю девочку. Но мать… Инга… ее бросила, от нее давно не поступало никакой помощи, и я уже не справляюсь…

* * *
        - Я дала ей денег, - негромко договорила мать, и Якову даже показалось, что он ослышался.
        - Дала денег? - переспросил пораженно. - Вот так просто? Ничего не проверив?!
        Она фыркнула в ответ.
        - Конечно же, я сначала попросила показать мне девочку. Но когда увидела ее… сразу поняла - она и в самом деле твоя. Наша порода! Не то, что…
        Он грубо, до боли, сжал ее локоть прежде, чем она сказала бы очередную вещь, которую он ей не простит.
        - Не смей, - предупредил - как отрезал.
        Она выдохнула. Поморщилась. И вновь продолжила…
        - В общем, сомнений не было. Я хотела даже забрать ее… но Света не дала. Сказала, что любит девочку, как родную, а та любит ее. И что Инга ничего не должна знать о том, что я в курсе. Что если узнает - отберет у нее Олесю, увезет… и мы обе ее никогда больше не увидим.
        - Так Олеся знала, кто ты?
        - Нет. Я стала навещать их, помогать деньгами, приносить небольшие подарки… но это все, что мне дозволялось.
        - Это ни черта тебя не оправдывает, - выдохнул он. - И я больше не хочу тебя видеть, мама. По крайней мере до тех пор, пока не разберусь со всей этой ситуацией. Сам, без твоего вмешательства. Так что собирайся… у меня сегодня еще есть дела.
        Не давая ей возможности возразить, он подошел к стоявшей в углу сумке и, подняв ее, просто пошел к двери.
        Глава 34
        НАКАНУНЕ
        - Так нельзя.
        Эти слова прозвучали тихо, едва слышно, но четко и ясно, и заключавшаяся в них твердость поражала.
        Инга посмотрела на дочь: ей было уже восемь лет, но из-за худобы и болезненности она казалась младше. И выглядела такой хрупкой, что порой было страшно обнять ее слишком крепко…
        И вместе с тем серьезность, даже какая-то умудренность, с которой она смотрела на мир, делали ее взгляд взрослым, словно бы не принадлежащим маленькому ребенку.
        Это все была ее вина. Это чувство, эти мысли постоянно сидели в голове Инги, застряв тупым клином где-то между ребрами…
        Может, если бы она не уехала, все было бы иначе? Может, Олеся не заболела бы, не прошла через долгое и выматывающее лечение… И не смотрела бы на нее сейчас этими пугающими глазами… глазами старухи, а не маленькой девочки.
        - О чем ты? - уточнила Инга, делая вид, будто занята тем, что поправляет постель.
        Едва Карина с сыном и матерью вышли за порог, как Яков, словно зомби, проследовал в освободившуюся спальню и, захлопнув за собой дверь, больше оттуда не выходил.
        Его слова о том, что ей пора собирать вещи, еще звучали в голове Инги пугающим лейтмотивом, от которого она пыталась отмахнуться, убеждая себя в том, что теперь, когда его сожительницы тут больше не было, Яков передумает. Во всяком случае она, Инга, готова была на все ради того, чтобы остаться.
        - Нельзя, чтобы люди уходили из своего дома.
        Голосок дочери заставил Ингу вновь сосредоточить внимание на ней. Взгляд уперся в книгу, которую Олеся прижимала к себе, как какое-то сокровище. Книга, которую ей дала Карина…
        К собственному удивлению, Инга вдруг испытала… приступ ревности. К этому дурацкому куску бумаги, к тому, как крепко и вместе с тем - бережно, Олеся держала его в руках…
        Как глупо. Ей не к кому и не к чему было ревновать. Дочь любила ее, была так отчаянно к ней привязана… и ей, Инге, тоже не в чем было себя упрекнуть.
        Она отдала ради Олеси все. Все, что имела. До последней капли. И намерена была отныне и дальше бороться всеми способами за то, чтобы дочь получила все, чего заслуживала…
        Даже если это означало разрушить чужую жизнь.
        - Это их решение, - откликнулась Инга нарочито ровным голосом, старательно взбивая подушки.
        - Нет.
        Всего одно короткое слово - но сколько в нем было силы! Инга с удивлением посмотрела на дочь…
        - Это их дом. Не наш.
        Инга выпустила подушку из рук, аккуратно взяла дочь за плечи…
        - Ошибаешься. Здесь живет наш папа, а значит…
        Олеся решительно мотнула головой.
        - Он мне не папа. Я ему не нужна. И я не хочу тут быть.
        Эти слова напугали Ингу. Она растерянно погладила Олесю по голове, пробормотала…
        - Ну что ты говоришь такое? Скоро все наладится, вот увидишь…
        Что именно наладится - она и сама не знала. Понимала лишь, что у нее нет объяснения, которое оправдывало бы ее в глазах дочери, которая понимала куда больше, чем Инга вообще предполагала…
        Такая маленькая и уже такая… правильная.
        В отличие от нее.
        - Давай спать, - предложила она Олесе, похлопав по дивану. - А завтра…
        Что будет завтра - Инге было страшно даже думать. Но она все же уверенно добавила:
        - Все будет хорошо.
        Олеся опустилась рядом с ней на постель, привычно прижалась всем своим тонким тельцем, словно только так могла почувствовать себя в безопасности…
        И Инга мысленно поклялась, что пойдет на все ради того, чтобы дочь больше ни в чем не нуждалась.
        Так же, как клялась себе самой в том же когда-то давным-давно.

* * *
        МНОГО ЛЕТ НАЗАД
        В холодильнике, как всегда, не было ничего, кроме чужих объедков.
        Инга смотрела на контейнеры с несвежей пшенной кашей, обрезками котлет, кусками ватрушек и коржиков…
        То, что мать приносила из школьной столовой после смены. То, что не доедали во время обеда ученики - все это из их тарелок перекочевывало в ведра, с которыми мама возвращалась домой. Все это выглядело так, словно предназначалось для свиней, но реальность была такова, что питаться этим приходилось им самим.
        Зарплаты матери хватало практически только на погашение коммуналки. Отец чаще бывал в запое, чем на работе, и зачастую отбирал у матери с побоями то немногое, что оставалось от получки…
        Поэтому, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы нормально питаться. Она и носила-то только то, что отдавали маме сердобольные соседи - собственных вещей у нее, кажется, за всю жизнь не было ни одной…
        Как не было и друзей. В школе над ней смеялись, нередко даже издевались. Был только один человек, с которым она общалась - девчонка из параллельного класса, Света. Такая же затравленная, как она сама.
        Но даже Свете она не рассказывала всего. И никогда не приглашала в гости - было стыдно, что кто-то увидит то, как они живут и чем питаются…
        Инга с отвращением посмотрела на содержимое холодильника, но, как бы ни ненавидела это все, а голод был еще сильнее. Сжав зубы, она протянула руку к остаткам уже зачерствевшего коржика, и, упрямо сдерживая слезы, откусила кусочек…
        Было унизительно знать, что кто-то ел этот коржик до нее. Было отвратительно понимать, что вся школа в курсе, почему мать ведрами носит домой объедки из столовой…
        - Однажды у меня будет все, - проговорила едва слышно. - И я больше не буду голодать. Не буду доедать за кем-то… И плевать, на что придется ради этого пойти…
        Она пообещала себе, что будет жить иначе. И что ради этого не пожалеет ничего и никого…
        Так же, как никто и никогда не жалел ее…
        С этими мыслями она жила годами. Они ее подпитывали, помогали держаться…
        До тех пор, пока она не встретила Якова.
        Глава 35
        Главное, что ей нравилось в Якове, по крайней мере, поначалу - это его готовность ради нее на все.
        Казалось - это принесет свои плоды, откроет ей двери в безбедную, беззаботную жизнь, о которой она так мечтала…
        Но время шло. Счет из дней, затем - месяцев, перетек в годы. Яков надрывался на нескольких работах, но это по-прежнему не обеспечивало ей того уровня жизни, который она хотела иметь.
        И тогда пришло осознание: ей придется взять все в свои руки, если она хочет добиться чего-то большего, чем обычное существование не впроголодь.
        И тогда Инга вновь возобновила попытки пробиться в модельный бизнес. Подготовила портфолио, ходила по многочисленным кастингам, пока ей наконец не повезло. Ее пригласили на работу в Европу…
        Вопроса выбора для нее даже не стояло. Слишком долго шла к своей цели, чтобы теперь допустить даже мысль променять этот шанс на что-то иное…
        Она разменяла скучную семейную жизнь на модельный бизнес без излишних раздумий. Вот только у судьбы было припасено для нее еще не одно испытание.

* * *
        ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
        Инга в ужасе выбежала из старого, потрепанного здания, затравленно огляделась по сторонам, пытаясь понять, в каком направлении лучше скрыться…
        Она совсем не ориентировалась в этом незнакомом, еще чужом для нее городе, не знала ни одного подходящего языка - ни английского, ни немецкого. Люди, которые организовали ее поездку сюда, встретили ее в аэропорту, посадили в машину и привезли в какой-то мрачный, глухой район, едва увидев который она сразу заподозрила неладное…
        Так все и оказалось. Блестящий шанс пробиться на подиум и сняться для модного журнала, на деле оказался ловушкой. Приманкой, под которой крылось не что иное, как обязательство сниматься в фильмах для взрослых…
        Она вырвалась одним лишь чудом. Пробежала, должно быть, целый километр, прежде, чем желудок мучительно скрутило и, перегнувшись через перила моста, в котором нашла опору, она извергла из себя то немногое, что удалось съесть этим утром…
        В тот момент она списала все на нервное перенапряжение. Но затем осознала вдруг, что стабильные обычно месячные в положенное время так и не пришли…
        Сползя на асфальт, Инга взялась обеими руками за голову и даже сама не заметила, как зарыдала.

* * *
        Первое время пришлось тяжко.
        Ей было негде жить, не на что купить себе еду - приехав сюда, она полностью полагалась на тех, кто обещал и сулил ей прекрасное будущее. Без гроша в кармане, без знакомых и без угла, беременная и несчастная, она скиталась по всему городу в поисках работы, но никто не хотел брать человека, который даже не мог толком объясниться…
        Так было до тех пор, пока она не встретила хозяина одного маленького магазинчика - тоже мигранта из страны бывшего Союза…
        Он дал ей шанс выжить. Платил совсем немного, но это уже было больше, чем ничего.
        Сломанная, отчаявшаяся, она теперь думала только о том, как вернуться назад. Конечно, часто задумывалась и об аборте, но денег на это попросту не было. А рисковать своим здоровьем и идти на подобную операцию в какую-нибудь мутную подвальную клинику - не собиралась…
        Естественно, думала она и о том, чтобы позвонить Якову и все рассказать. Но чем больше времени проходило, тем менее привлекательной становилась эта мысль…
        Рассказать ему о ребенке - значило навсегда связать себя с ним. Снова. Снова смотреть, как он все тужится, старается, но так и не может дать ей все, чего она желала…
        Приходили мысли и о том, чтобы оставить ребенка ему. Но постепенно, день за днем, ощущая, как внутри нее все отчетливее бьется новая жизнь, Инга понимала: она не хочет избавляться от этого ребенка. Ни в каком смысле, никаким способом…
        Он уже был ее. Она его хотела. Она его любила… Она с ним сжилась.
        Но, видимо, недостаточно для того, чтобы посвятить ребенку всю свою жизнь. Во всяком случае, в тот момент, когда была еще так молода и красива… и все еще жила надеждой стать успешной моделью… Вопреки всему, что случилось.
        Последующие несколько месяцев позволили ей накопить денег на обратный билет.
        Олеся родилась темной январской ночью и единственной, кто знал об этом, была Света.
        Которой она и доверила свою дочь на то время, когда вновь ринулась в бой, чтобы попытаться схватить за хвост свою мечту…
        Ради себя и ради Олеси.

* * *
        НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
        Инга неловко поскребла лопаточкой по сковороде, пытаясь перевернуть котлету. Полуфабрикаты заметно подгорали, вызывая у нее чувство досады и раздражения…
        - Убавь огонь.
        Олеся внезапно появилась за ее спиной, критически осмотрела котлеты и потянулась сама, чтобы убавить мощность конфорки.
        - Они так изнутри не прожарятся, - пояснила дочь. - Только подгорят и все.
        - Все-то ты у меня знаешь, - улыбнулась Инга чуть растерянно, с щемящей нежностью, которую вызывала в ней чрезмерная взрослость дочери…
        Из коридора послышался шум. Повернулся ключ в замке, раздались шаги…
        Инга тревожно встрепенулась, в попытке успокоиться прижала к груди лопаточку, начисто забыв про несчастные котлеты…
        Яков вошел в кухню, принеся с собой неповторимый морозный запах, какой исходит от человека, едва вернувшегося домой с холодной улицы…
        И таким же холодом неожиданно веяло от всего его облика, от таких теплых и ласковых обычно глаз… теперь же они казались двумя застывшими, подернутыми коркой льда озерами, в которых поселилась сама ночь.
        - Привет, дорогой, - натянув улыбку, проворковала Инга. - А я вот тут ужин готовлю… Ой!
        От плиты шел дым - котлеты уже почти превратились в угли. Она поспешно выключила газ, зачем-то переставила сковороду…
        - Прости, - произнесла огорченно. - Я пожарю новые…
        Но Яков едва взглянул на нее. Безразличным, пустым взглядом обвел кухню, ничуть не интересуясь ни сгоревшими котлетами, ни пастой, ждавшей на плите…
        От единственной фразы, сорвавшейся следом с его губ, ее бросило в нервную дрожь.
        - Надеюсь, ты собрала свои сумки?
        Глава 36
        - Я не…
        Инга смотрела на него огромными, испуганными глазами. Она совершенно явно не ожидала, что то, что он сказал ей вчера - не шутка, не пустая угроза, а твердое намерение…
        Он с горечью поджал губы. В этом, пожалуй, была вся суть ее к нему отношения: она до сих пор верила, что может вертеть им, как только хочет. И ведь он ей это позволил. Позволил! И тем самым довел ситуацию до того, что потерял свою семью.
        Впрочем, он солгал бы, сказав, что его ничуть не трогала молчаливая мольба в ее глазах. Но Яков ясно сознавал: если даст слабину сейчас, это - конец. И ему уже никогда и ни за что будет не вернуть ни Карину, ни сына.
        А Инга… она снова получит желаемое. Только кому от этого будет счастье, кроме нее самой?..
        Достаточно он позволял собой пользоваться так, как ей это было удобно и когда удобно. Пришла пора сделать что-то и для тех, кто дал ему гораздо больше той, что несла с собой лишь боль и разрушение.
        - Я сказал тебе вчера собраться к моему приходу, - произнес бесстрастно.
        Взгляд переместился с Инги на Олесю. За прошедшие дни он едва сказал девочке пару слов. Сердце сжалось: что она чувствовала сейчас, когда видела, как он их выгоняет?
        Черт бы побрал его дурацкое решение оставить их здесь! Все это нужно было решать быстро и категорично гораздо раньше. А не теперь, когда разбил сердце одним и дал напрасные надежды другим.
        Но и жить с законной женой под одной крышей он не желал. Так, словно ничего и не случилось. Словно не было Карины, Ромы и всех этих лет…
        Но они были. Они были во всем вокруг: в смешных маленьких чашечках, стоявших в шкафу - Карина купила их во время одной из поездок и везла потом домой, боясь над ними дышать; в забытой на подоконнике фигурке Лего - он подарил этот набор сыну на последний день рождения…
        Все кругом дышало теми, кому этот дом по-настоящему принадлежал.
        Когда вошел в квартиру и учуял запах еды, поначалу даже появилась глупая надежда, что Карина вернулась. И что-то внутри схлопнулось, разбилось, когда, войдя внутрь, обнаружил за плитой совсем не ту женщину…
        Он снова переместил взгляд на Ингу, так и не придумав, что может сказать девочке, чтобы как-то все исправить. А вот Карина знала бы это наверняка…
        - Ты меня слышала? - обратился к жене, когда та и не произнесла ни слова.
        - Д-да, - выдавила она не без усилия. - Но… могу я сначала покормить дочь?
        Он выразительно взглянул на часы.
        - Полчаса хватит?
        - Наверно…
        Не добавляя ни слова, Яков вышел из кухни. Прошел в спальню - когда-то их общую с Кариной, присел на кровать и обвел комнату рассеянным взглядом…
        Зря. Здесь тоже все напоминало об утерянном.
        Он на автомате потянулся рукой к ночнушке, забытой Кариной на спинке стула. Прошло всего несколько дней с момента, как Инга заявилась в их дом, а в его душе за это время уже образовались настоящие американские горки…
        Его отчаянно бросало то вверх, то вниз. То к одной женщине, то к другой…
        Но стоило только Карине уйти, как все остановилось. Замерло. И в наступивших тишине и пустоте пришла внезапная ясность…
        Теперь он понимал, как вся эта ситуация выглядела для Карины: он прожил с ней столько лет, но использовал ее как зал ожидания, не признавая своей конечной остановкой. Он двигался, казалось бы, вперед, но при этом постоянно оглядывался назад, не решаясь поставить в прошлом точку.
        И вот теперь, как итог, под угрозой оказалось его настоящее и будущее.
        Слишком поздно до него дошла одна простая вещь: любовь - это не всегда фейерверк эмоций и бешеные страсти. В первую очередь это стабильность, надежность и доверие. Все то, что дала ему Карина…
        Все то, чего не дал ей он.
        Задохнувшись в безмолвном, задушенном рыдании, Яков уткнулся лицом в кусок атласной ткани, еще хранивший в себе аромат ее духов…
        И испуганно дернулся, когда дверь позади него внезапно открылась.
        Он посмотрел на вошедшую Ингу с молчаливым вопросом в глазах.
        Она - с непривычной для нее неуверенностью помялась на пороге, но в итоге все же вошла, оказавшись совсем рядом…
        В молитвенном жесте заломив руки, негромко проговорила:
        - Это все из-за котлет? Я умею готовить, Яшенька, ты же знаешь… Просто все эти нервы… я задумалась и…
        Он неверяще посмотрел на нее.
        - Причем здесь котлеты? Я ведь все уже тебе сказал. Вам не следует здесь оставаться.
        - Но… почему? Ведь Карина ушла…
        Не выдержав, он вскочил на ноги. Гневно на нее уставился:
        - Вот именно - Карина ушла! И все потому, что я позволил тебе тут поселиться!
        Внутренний голос ехидно подсказал: а еще потому, что ты лгал ей годами. Предавал - пусть не физически, но одним лишь своим бездействием. Позволял отдавать все, зная, что не готов так же отдавать взамен…
        Инга решительно шагнула к нему. Ее рука коснулась груди, пальчики пробрались меж пуговиц под рубашку, коснулись обнаженной кожи…
        - Зачем тебе она, когда есть я?..
        Шепот, проникающий под самую кожу. Яков вздрогнул, ощущая, как невольно учащается дыхание…
        От гнева. Не от того, на что она рассчитывала.
        Он одним резким движением отбросил от себя ее руку.
        - Давай еще раз все обговорим, чтобы тебе наконец стало ясно, - процедил холодно. - Вам здесь не место. На эту квартиру у тебя нет никаких прав. Поэтому, пожалуйста, будь благодарна, что я снял вам жилье и помогаю перевезти вещи, а не просто выгоняю прочь.
        Инга смотрела на него в беспомощном ужасе. Он продолжил:
        - Я готов буду помогать тебе и дальше. Как минимум - платить алименты. Постараюсь наладить с Олесей контакт. Но все это только в том случае, если тест подтвердит, что она действительно моя дочь.
        Конечно, он порядком припозднился с тем, с чего стоило вообще начать. Но в глубине души и в самом деле не сомневался, что Олеся - его родная кровь. И все же пора было показать Инге, что ей больше не удастся так просто им манипулировать.
        В конце концов, ему уже нечего было терять. Он и так потерял самое важное.
        - Ты мне что… не веришь?
        Она задохнулась от возмущения. Он смотрел, как в ней борется гордость бывшей первой красавицы и понимание того, что ей нечего ему противопоставить. Она целиком и полностью зависела сейчас от его доброй воли.
        - А должен? - скептически вздернув бровь, коротко откликнулся он.
        - Я никогда тебе не лгала!
        - Конечно нет. Всего лишь бросила меня, не раздумывая. Бросила, провернув этот план за моей спиной.
        Она молчала, явно собираясь с мыслями. Он качнул головой, устав от этого разговора, от самого ее присутствия. Но прежде, чем успел сказать хоть что-то, чтобы поторопить ее со сборами, она внезапно кинулась ему на шею, крепко вцепилась…
        - Яков, как ты можешь так? Я ведь все осознала… Вспомни… ну вспомни, как нам хорошо было вместе! Мы можем все вернуть…
        Ее холодные губы ткнулись ему в шею, заставляя дернуться. Он железной рукой отстранил ее от себя, и, не отвечая на эти пылкие признания, произнес лишь:
        - Олеся поела?
        Инга ничего не ответила. Все стояла, панически на него глядя, с дрожащими кулаками, прижатыми к груди…
        Не в силах выносить это зрелище, он вышел из комнаты сам.
        Ноги незаметно, как-то сами собой, принесли его на кухню…
        Глава 37
        Оказавшись на кухне, Яков понял, что так тянуло его сюда: воспоминания о лучших днях. Именно это помещение в квартире всегда было особенно уютным и родным. И твердо ассоциировалось с присутствием Карины, которую он и теперь невольно искал здесь, даже зная, что ее уже нет и быть не может…
        Здесь была только Олеся.
        Девочка стояла у раковины, старательно отмывая сковороду. На столе неподалеку, на тарелке, аккуратной горкой высились котлеты - идеально обжаренные, румяные, против воли пробуждающие аппетит…
        Яков неловко присел на стул, растерянно глядя на девочку, которая, вероятно, была его дочерью…
        - Ты не против, если я тут посижу? - спросил, не найдя ничего лучшего для завязки хоть какого-то разговора.
        - Это ваш дом, - спокойно пожала она плечами.
        Яков поразился тому, как Олеся произнесла эту короткую фразу. Без обиды, без упрека, просто констатируя факт. И при этом держалась с таким достоинством, которое резко контрастировало с мольбами ее матери, давшей понять, что готова на все, лишь бы остаться.
        Он вдруг вспомнил слова, которые сказала ему только сегодня его собственная мать. К ней приходила Света. Она просила денег… годами. Годами мать отдавала средства на содержание девочки, но где же тогда была Инга?..
        Его затошнило от мысли, что та появилась сейчас только для того, чтобы поиметь с него что-то. Но она же столько лет почти ничего у него не просила, ни в чем не нуждалась, так что же изменилось теперь?
        Что-то не складывалось во всей этой истории. И, возможно, сейчас у него был шанс выяснить, что именно.
        Взгляд снова скользнул по тарелке с котлетами. Яков взглянул на девочку, продолжавшую мыть посуду, и с припозднившимся чувством стыда произнес:
        - Брось это. Я сам помою.
        Она вздрогнула, оглянулась на него с виноватым выражением лица…
        - Извините.
        Черт. Кажется, он умудрился ее обидеть, хотя хотел совсем обратного…
        - Все в порядке, - попытался исправить ситуацию. - Просто ты не должна этого делать…
        - Меня так приучили, - просто ответила она. - Что за собой нужно убирать.
        Большинство детей ее возраста были совсем не обременены какими-то домашними обязанностями и подобная ответственность не просто удивляла его… а даже немного пугала.
        - Это тоже ты пожарила? - поинтересовался, кивнув на тарелку с котлетами.
        - Да. Не нужно было?
        И снова - испуг, будто что-то сделала не так. Он поспешно ее уверил:
        - Нет… наоборот. Я очень тебе благодарен.
        Она коротко кивнула, принимая его ответ, отвела в сторону глаза, так и продолжая стоять возле раковины и явно не зная, куда себя девать…
        - Присядь рядом, - предложил он, похлопав по соседнему стулу.
        - Нам наверно собираться нужно…
        Он поморщился, хотя сам сказал при ней эти слова, прямым текстом указав на дверь. Но сейчас показалось вдруг отчаянно важным поговорить с Олесей… еще хотя бы немного.
        - Подождет. Присядь.
        Она послушно опустилась на краешек соседнего стула, уставилась в рисунок на скатерти…
        Безумная, яркая вышивка в виде танцующих павлинов - Карина обожала эту скатерть, которую многие сочли бы попросту безвкусной…
        В сердце снова закололо. Но сейчас было не время жалеть себя - этим он уже занимался вдосталь…
        - Это мама научила тебя жарить котлеты? - спросил после небольшой паузы.
        Олеся отрицательно мотнула головой.
        - Нет.
        - А кто?
        - Тетя Света.
        Яков невольно нахмурился. И снова Света. Значит, мать не лгала. Но тогда, выходит… лгала Инга?.. Пользовалась ребенком, чтобы… чтобы что? Снова жить за его счет?
        Во рту стало как-то неприятно и горько. Но он все же продолжил разговор…
        - Ты жила с тетей Светой? Все время?
        Показалось, что Олеся вдруг замкнулась в себе. Возможно, он, фактически незнакомый для нее человек, переступил какую-то невидимую запретную грань…
        Чертов идиот. Полез к ребенку в душу, не удосужившись ни дать к себе привыкнуть, ни даже просто обозначить свою роль в жизни Олеси…
        - Прости меня, - произнес искренне. - Я просто… пытаюсь узнать о тебе хоть что-то. Ты ведь в курсе, что я…
        Он хотел было сказать «скорее всего, твой папа», но это выглядело бы отвратительно. К чему было бередить девочке душу, если и сам был не уверен в том, что говорил?
        - Ты в курсе… кто мы с тобой друг другу? - поспешно переформулировав, закончил вопрос, повисший в воздухе.
        Олеся неуверенно кивнула.
        - Мама сказала, что вы - мой папа.
        - А что она говорила еще?
        - Что вы нам обязательно поможете…
        Захотелось горько рассмеяться. Как же Инга была уверена в своей власти над ним! И ведь не просчиталась. У него не повернулся язык сказать этому несчастному ребенку обратное.
        - Помогу, - пообещал неожиданно для самого себя. - Но мне хотелось бы знать, что случилось… с тобой.
        Олеся вновь пожала плечами, словно старалась показать, что это уже не имеет никакого значения.
        - Из моей головы вырезали шишку.
        Она соединила большой и указательный пальцы, показывая нечто круглое, похожее на крупную черешню.
        - Врач сказал, она была вооот такая.
        Яков сглотнул. Навалилось чувство вины: за то, что ничем не помог в трудный момент, пусть даже от него это никак и не зависело. На смену ему пришел гнев: на Ингу - за то, что скрывала дочь годами; на мать - за то, что обо всем знала и молчала…
        А страдала от всего этого ни в чем неповинная маленькая девочка, слишком много пережившая за свои восемь лет.
        - Мне очень жаль, - произнес он глухо. - Очень жаль, что меня с тобой не было.
        Она снова дернула худеньким плечиком.
        - Со мной была мама.
        Яков тряхнул головой, осознав, что окончательно во всем запутался.
        - Так значит, ты жила с мамой? Или все-таки с тетей Светой?
        - Я была с тетей Светой, пока не вернулась мама. Она приехала, когда я заболела.
        - Понятно.
        Но на самом деле ни черта понятно ему не было.
        Он отчаянно искал, о чем еще спросить девочку, когда дверь кухни распахнулась и на пороге появилась Инга.
        - Яков, уже так поздно… - заискивающе проговорила она. - Может, мы останемся… хотя бы до завтра…
        Прежде, чем он успел сказать на это хоть что-то, его удивила Олеся. Поднявшись из-за стола, твердо сказала:
        - Мам, не надо. Я помогу тебе собрать вещи…
        Полчаса спустя Яков остановил машину у дома, где снял квартиру. Помог затащить все сумки и прочие баулы, которые приволокла с собой Инга. И уже на пороге, готовясь уходить, понял, что так и не задал почти бывшей жене один важный вопрос…
        Замерев, он повернулся к ней и, внимательно впившись взглядом в лицо, вкрадчиво произнес:
        - Скажи-ка мне кое-что… Если ты так заботилась о дочери и содержала ее все эти годы самостоятельно, почему Света приходила просить у моей матери деньги для Олеси?
        Глава 38
        Рома снова был не в порядке.
        Никита Сергеевич Левин, футбольный тренер мальчишек возрастной группы до семи лет, озабоченно нахмурился и неодобрительно покачал головой, глядя на то, как Отрадный снова не успевает за мячом и с досадой бьет по ногам сопернику.
        Это действие повторялось уже не в первый раз. И как бы ни хотел он поддержать мальчика и дать ему доиграть, рисковать так и дальше здоровьем других детей просто не мог.
        Он жестом показал помощнику необходимость замены, и ничуть не удивился, когда Рома, лишь бросив на него быстрый угрюмый взгляд исподлобья, чем напомнил скорее затравленного волчонка, а не беззаботного шестилетнего мальчишку, сразу скрылся в раздевалке.
        Чего-то подобного Никита и ожидал. Ему знакомы были все эти срывы, вся эта агрессия, вся потаенная боль, выходившая наружу вот так - в игре, не на словах, а на ударах…
        Он, дав помощнику понять, что отлучится, без лишних слов последовал за мальчиком в раздевалку.
        Рома сидел на скамейке, опустив голову так, что за отросшими локонами не видно было лица. Но звуки выдавали все, что с ним происходило: тяжелое дыхание, шмыганье носом, жадно глотание воздуха ртом…
        И, конечно, Никита прекрасно понимал, что причина состояния мальчика - вовсе не в замене.
        Отойдя немного назад, словно только что пришел, Никита деликатно откашлялся и даже постучал в дверь, прежде, чем заглянуть в комнату вновь и спросить:
        - Можно?
        Рома резко вскинул голову, быстро отвернулся в сторону, утирая слезы…
        - Чего вам? - пробурчал хмуро и неприветливо.
        Никита в очередной раз поразился перемене: жизнерадостный мальчишка, обычно такой улыбчивый и подвижный, теперь словно бы повзрослел разом лет на пять.
        И такие перемены не случаются просто так.
        Никита осторожно приблизился. Рома - просто наблюдал. Когда мальчик не выказал протеста против его присутствия, тренер присел рядом с ним на скамейку и спокойно проговорил:
        - Я просто хотел убедиться, что ты не расстроился из-за замены.
        Мальчишка на это лишь громко и напоказ фыркнул.
        - Вот еще! Что я, маленький, что ли? Буду еще из-за всяких глупостей…
        Конец его фразы потонул в невнятном угрюмом бормотании, но общий смысл был и так ясен.
        Никита едва сдержал улыбку: как же он храбрился! Хотя, по сути, Рома ведь и был еще совсем маленьким. Маленьким ребенком, самой большой бедой которого должна была быть неудачная игра. Но здесь крылось что-то серьезнее и оттого - куда опаснее…
        Не укрылось от внимания Никиты и то, что на занятия сегодня Рому привезла не Карина, как это бывало всегда вплоть до сегодняшнего дня…
        - Значит, тебя огорчило что-то другое, - аккуратно подобрался к главному вопросу тренер.
        - Вам-то до этого какое дело?
        Ребенок огрызнулся так поспешно, что с опозданием осознал, что невольно проговорился о своей беде.
        - И вообще все у меня нормально! - добавил следом, с вызовом посмотрев Никите в глаза.
        Тренер спокойно выдержал этот взгляд: доводилось проходить и не через такое…
        - Нормально, говоришь? - парировал, делая задумчивый вид. - А вот твое поведение говорит об обратном. Ты, всегда такой быстрый и юркий, постоянно не успеваешь за мячом, потому что думаешь о чем-то другом - не об игре. А потом, злясь на себя самого, бьешь по ногам других игроков. Так нельзя.
        Рома внезапно вскочил с места, сжал кулаки и выкрикнул:
        - Я могу уйти, раз всем мешаю и все делаю не так!
        Он кричал это в лицо ему, Никите, но при этом складывалось впечатление, что слова эти адресовались кому-то другому… более важному.
        Никита перехватил мальчишку на полпути к двери, подавив слабое сопротивление, прижал к себе…
        Проговорил мягко:
        - Не надо никуда уходить. Ты нам нужен. А я… просто помочь тебе хочу.
        Тело Ромы внезапно затряслось. Никита с ужасом понял, что мальчик плачет в его объятиях - плачет так отчаянно и надрывно, будто долго держал это все в себе…
        Замерев лишь на мгновение, тренер обнял его крепче, молча давая Роме понять: он рядом. Он не бросит.
        Когда рыдания утихли, перейдя в тихие всхлипы, он успокаивающе погладил ребенка по спине и предложил:
        - Может, расскажешь, что случилось?
        Рома сначала резко помотал головой. Никита было подумал уже, что тот так ничего и не расскажет, но Рома неожиданно произнес:
        - У меня больше нет папы.
        Пару секунд Никита обдумывал сказанное, после чего рискнул уточнить:
        - Это значит?..
        - Мы с ним больше не живем. Мы теперь живем у бабушки с дедушкой.
        Тренер незаметно выдохнул: значит, ничего непоправимого не случилось…
        Возможно, ему не стоило и дальше во все это лезть, но перед глазами отчего-то возник образ Карины. И ее глаза… в которых поселились усталость и какая-то обреченность.
        Это было совсем не его дело, но ясно было одно: Карина не справляется с тем, что на нее обрушилось. И если в его, Никиты, силах, было хоть как-то помочь… он отчего-то не мог попросту отвернуться и забыть все, что услышал.
        - Но ведь он все равно остается твоим папой, - осторожно проговорил он.
        Рома снова помотал головой.
        - Не хочу! Не хочу, чтобы он был моим папой. Он дал маме уйти. Он нас не любит. А сам врал, что…
        Голос Ромы вновь затих, и было ясно, как тяжело дались ему эти несколько фраз. Как больно было от каждого произнесенного слова.
        И боль эта словно перетекла незримо в грудь самого Никиты.
        - Ты говорил с мамой обо всем этом? - поинтересовался он все с той же аккуратностью.
        Рома шмыгнул носом.
        - Немного. Мама и так переживает. Значит, я должен быть сильным. Ради нее.
        Никита позволил себе легонько усмехнуться: а парень-то рос настоящим мужчиной! Защитником. Но и Карина должна была знать о том, что с ним происходит.
        - Ты молодец, - похвалил он мальчика. - Но, поверь, твоей маме будет гораздо легче, если ты будешь рассказывать ей о том, что чувствуешь. Вдвоем вообще всегда легче… пережить что угодно.
        Они помолчали некоторое время. Потом Никита рискнул сказать:
        - Знаешь, Ром, иногда наши страхи делают ситуацию куда более ужасной, чем она есть на самом деле…
        - Вы о чем?
        Вряд ли стоило этого касаться, но Никита чувствовал: несмотря на свою обиду, мальчик все еще нуждается в отце. И оттого тренер решился ответить откровенностью на откровенность, признавшись:
        - Мой сын тоже думал, что я его не люблю.
        - У вас есть сын?
        Никита невольно улыбнулся удивлению, прозвучавшему в голосе Ромы.
        - Да. Лешка. Он живет со своей мамой в другом городе…
        - А почему?
        - Она встретила другого мужчину и уехала к нему, забрав сына. Лешка долго думал, что я его бросил, но это не так. Я никогда не переставал его любить, хоть мы и стали видеться реже. Но каждый раз, как у меня появляется возможность - я еду к нему…
        Рома молчал несколько секунд, затем нервно сглотнул. Никита заметил, что в его потухших до этого момента глазах, вдруг зажглась слабая надежда…
        - Мама сказала, что если папа будет вести себя хорошо - мы его, может быть, простим…
        Никита и сам не понял, почему эти слова мальчика заставили его мысленно поморщиться, но вслух сказал:
        - Наверно, маме виднее. Кстати, тебя заберет сегодня она или бабушка?
        Рома тихо вздохнул.
        - У мамы новая работа, но она обещала, что приедет за мной сама…
        Никита коротко кивнул:
        - Тогда давай дождемся ее вместе. Кстати, ты уже играл в…
        Достав телефон, он стал показывать Роме новую мобильную игру, которую обожал Лешка, а мысленно…
        Мысленно ругал себя за то, что во все это влез. Но поступить иначе просто не мог… Сам не зная, почему.
        И вот теперь он, как минимум, нес ответственность за ту надежду, которую снова поселил в этом мальчике.
        И ответственности этой не боялся.
        Глава 39
        ДВА ДНЯ НАЗАД
        Глаза Инги широко распахнулись, она смотрела на него со странной смесью ужаса и неверия на лице…
        Если это были не настоящие эмоции, то Яков готов был аплодировать ей стоя - такого актерского мастерства он от нее совсем не ожидал.
        - Это невозможно, - наконец твердо ответила Инга. - Я не брала ни копейки у твоей матери.
        - А о тебе речи и не идет. Она давала деньги Свете.
        Инга снова решительно тряхнула головой, отметая даже саму подобную возможность.
        - Я присылала достаточно денег! Свете не было никакой нужды побираться у других людей…
        - Побираться, - повторил он с усмешкой. - Какое гадкое и унизительное слово, правда? И как, должно быть, обидно сознавать, что именно этим ты сама теперь и занимаешься - побирательством…
        Он и сам не знал, зачем пытался ее уколоть, сделать больно… Может, просто хотел увидеть что-то настоящее в ее поведении, понять, чему верить…
        Она побледнела. Подбородок ее гневно дрогнул, рука взметнулась…
        Яков приготовился к пощечине, но ее не последовало. Даже теперь она понимала, что зависела от него настолько, что готова была стерпеть и это.
        Вместо того, чтобы ударить его, Инга поднесла ладонь к губам, часто задышала…
        - Если хочешь ударить - ударь, - произнес он, глядя на нее со смесью жалости и презрения. - Будь честной хотя бы в этом.
        Мотнув головой, она отступила на шаг назад.
        - Я всегда содержала дочь сама, - ответила гордо. - И если бы не ее болезнь, которая высосала все, что у меня было…
        - Ты бы здесь не стояла, - закончил он за нее с кривой усмешкой.
        Ей нечего было на это сказать. Оба они знали и сознавали - он никогда не был для нее приоритетом.
        - Знаешь, я одного не пойму… - проговорил Яков задумчиво. - Почему ты не оставила ребенка мне, раз сама все равно не собиралась воспитывать Олесю? Почему за столько лет даже ничего не сказала о том, что у меня есть дочь?
        Инга прикусила губу. Внутри что-то больно кольнуло - она еще не произнесла ни слова, но он уже понимал, что ответ ему не понравится.
        - Ты просишь честности… - проговорила она глухо. - Что ж… ладно. Я не сказала тебе ничего потому что не хотела, чтобы ты снова появился в моей жизни. Чтобы присутствовал в ней в каком бы то ни было качестве. Чтобы снова душил… своей любовью.
        Яков дернулся так, словно его ударили. Если до этого момента она была ему просто противна, то сейчас… он почти что ее ненавидел.
        Инга поспешно схватила его за запястье, потянула на себя…
        - Да, такова правда. Но это было тогда. Не теперь. До того, как я поняла, что твоя любовь - возможно, самое ценное, что у меня вообще было. И что она нужна, так отчаянно нужна мне сейчас…
        Он выдернул руку из ее захвата.
        - Сейчас… ну конечно, сейчас, когда у тебя ничего больше нет. И когда ты готова ухватиться даже за того, кто прежде… как ты там сказала?.. тебя душил.
        Она вновь кинулась к нему, впилась пальцами в плечи, пытаясь удержать рядом любой ценой…
        Он смотрел в ее красивое по-прежнему лицо и впервые за много лет не испытывал никаких сожалений о том, что ничего у них не получилось…
        Кроме дочери.
        - Не верю ни единому слову, - сухо отчеканил Яков. - И во всей этой ситуации с деньгами тоже верю не тебе, а маме. Она знала об Олесе - это факт. А вот почему ты не в курсе об этом… с этим уж ты как-нибудь разбирайся сама.
        Он отбросил от себя ее руки, шагнул за порог и, уже уходя, бросил через плечо:
        - В ближайшие дни я начну бракоразводный процесс, а так же проведу тест на днк. И если действительно хочешь, чтобы у дочери был отец - не препятствуй и не пытайся откусить больше, чем тебе положено.
        Проговорив все это, он прошагал, не оглядываясь, к лестнице, и спешно сбежал вниз.
        Когда студеный декабрьский воздух ударил в лицо, Яков глубоко вдохнул его полной грудью и медленно выдохнул, пытаясь тем самым выпустить наружу все, что мучило его столько лет…
        Неприятный осадок еще остался где-то на глубине души, но впервые за долгое время он ощущал себя свободным…
        Дойдя до машины, он не стал садиться внутрь, а некоторое время еще позволял себе просто дышать. Просто чувствовать - падающий на лицо мягкими холодными хлопьями снег; просто слышать - отдаленный гул машин на шоссе; счастливые детские голоса, доносившиеся с площадки…
        У него все это тоже когда-то было. Совсем недавно, хотя сейчас казалось, что с момента явления Инги прошла целая жизнь…
        Были игры с сыном. Прогулки с ним по парку. Катание на санках и лыжах… Строительство горки. Лепка снеговика…
        Где-то совсем рядом с ним другие отцы с любовью смотрели на своих детей. Чьи-то жены готовили ужин, ожидая своих мужчин домой…
        А его больше никто не ждал. Только пустая опостылевшая квартира, ставшая полем боя и местом поражения…
        Яков запустил руку в карман джинсов, выудил оттуда телефон и, не давая себе ни о чем подумать, набрал номер Карины.
        Потянулись долгие, мучительные, безответные гудки. Он вслушивался в них с нарастающим отчаянием, с пугающим пониманием, что она не ответит…
        Он не знал, сколько стоял вот так - набирая вновь и вновь ее номер… Очнулся только тогда, когда почувствовал, что пальцы замерзли настолько, что уже едва его слушаются…
        Превозмогая боль - душевную и физическую, он набрал ей короткое сообщение в мессенджере:
        «Привет. Понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, но я просто хотел узнать, как там Рома. И ты…»
        Отправив, он еще несколько минут мучительно ждал, что она хотя бы прочтет, но две серые галочки под его сообщением так и не окрасились в голубой цвет…

* * *
        Карина не ответила и на следующий день. Ни на сообщения, ни на звонки.
        Длинные гудки в динамике телефона в какой-то момент превратились в обрывистые короткие - стало ясно, что она попросту отправила его в черный список…
        А он сходил с ума. Сходил с ума в пустой холодной квартире, лишенной жизни. Сходил с ума от самой этой чертовой жизни, лишенной смысла…
        Стало окончательно ясно, что он так больше не выдержит, когда ему позвонил его заместитель…
        - Яков, не хочу тебя отвлекать, но у нас проблема, - проговорил озабоченно.
        Проблема? Яков едва не фыркнул вслух - все казалось гребаной ерундой на фоне того, что творилось в его личной жизни.
        - Что там еще?
        - «Гуд тойс» отказываются с нами работать…
        - Это поставщики Карины. Набери ей…
        Он не сразу осознал, что именно сказал. Весь ужас его нынешнего положения обрушился на него, когда услышал в ответ:
        - Но ведь она же… ну… не работает больше.
        Черт. Карины не было на работе уже несколько дней, а он все никак не мог к этому привыкнуть… осознать… что ее в его жизни больше нет.
        - Да… черт, - выдохнул с усталым хрипом. - И что они хотят?
        - В том-то и дело, что ничего. Ты же помнишь, они изначально не хотели с нами работать, их удерживала только Карина…
        - Значит, больше не будем с ними работать.
        - Но заказы… у нас сгорит чертова куча заказов…
        - Я им позвоню. Постараюсь уговорить сделать поставку в последний раз. А потом мы закроем для заказа на сайте те товары, что они отгружали.
        К концу дня голова его гудела и все, чего хотелось - это просто забыться в каком-нибудь баре. Но он не мог. Он хотел видеть Карину и Рому, или хотя бы - слышать их…
        Кинув взгляд на календарь, Яков вспомнил, что по средам Карина возила сына на футбол. Можно было, конечно, приехать и домой к теще, но он не был уверен, что они вообще там, да и сталкиваться с Зинаидой Алексеевной - совсем не то, чего ему сейчас хотелось…
        Зная, в какое время у Ромы заканчивались занятия, Яков поехал прямиком в футбольную школу…
        И застал весьма интересное зрелище.
        В компании какого-то незнакомого мужика, Карина вместе с Ромой направлялась к чужой машине…
        Яков поспешно выскочил из своего автомобиля, нагнал их за считанные секунды и, схватив жену за локоть, резко развернул к себе…
        - Кажется, я весьма вовремя, - заметил с неожиданной злостью, глядя в ее растерянные глаза.
        Глава 40
        Я вздрогнула от внезапного прикосновения.
        Появление Якова у школы было и неожиданным, и одновременно - предсказуемым. Явиться сюда или домой к моим родителям - было то немногое, что он мог сделать в условиях, когда я заблокировала его номер.
        Но сил на разговоры с ним и в самом деле не было. Особенно теперь, когда у меня появилась новая работа, на которую я ходила-то всего пару дней как, а навешали на меня там уже столько задач, что на это по-хорошему требовался далеко не один человек. И звонки Якова посреди рабочего дня совсем не помогали мне выстоять, только нервировали еще больше.
        И вот он, передо мной, собственной персоной. Злой, обвиняющий взгляд. Крепко сжатые челюсти. Я и не помнила, чтобы он когда-нибудь настолько откровенно злился… И настолько не пытался этого скрыть.
        - Кто это? - потребовал Яков ответа, переведя взгляд с меня на тренера.
        Никита Сергеевич опередил меня с ответом. Протянув руку моему бывшему, он спокойно представился:
        - Меня зовут Никита Сергеевич Левин, я - тренер вашего сына.
        Хватка Якова мигом ослабла, на лице проступила растерянность. Я насмешливо наблюдала за тем, как бывший неловко протягивает руку в ответ и, прочистив горло, отвечает:
        - А я Яков. Папа Ромы. Извините, я подумал… не то.
        Я тихонько фыркнула. Яков выглядел сейчас крайне нелепо, но это отчего-то даже было мило. Возможно, потому, что я впервые видела, чтобы он так откровенно… ревновал.
        Внутри зародилось мстительное чувство. Не то он, значит, подумал? Ну так пусть теперь подумает именно то.
        - Если ты закончил играть в Отелло, то нам пора, - произнесла, положив руку на локоть тренера. Тот только слегка вскинул брови, давая понять, что понял, что я делаю, но никак на это не возразил. - Не хочу задерживать Никиту.
        Я умышленно, впервые, произнесла его имя без отчества, словно показывая, что нам не нужны такие условности.
        Господи, кажется, я уверенно превращалась в свою мать с этим ее извечным «Володей».
        - Подожди, - буквально взмолился Яков. - Я хочу поговорить… хотя бы пару минут.
        Я оглянулась на Рому. Он стоял, вперив взгляд в снег под своими ногами, всеми силами, очевидно, стараясь не выдать, что ждет от отца хоть капли внимания…
        Я не знала, что с ним сделал Никита Сергеевич, но когда приехала этим вечером забрать сына с тренировки, обнаружила, что выглядит он на порядок лучше, чем утром. В пустых, потухших глазах, снова зажглась искра, на лицо вернулись краски и проступила былая живость…
        И вот теперь - появление Якова. И как оно подействует на Рому - можно было только гадать.
        - Только пару минут, - ответила бывшему сухо и сделала знак, призывая отойти в сторону.
        - Скоро вернусь, - пообещала оставшимся на месте Роме и Никите… Сергеевичу.
        Сын так и не издал ни звука, не поднял глаз, а тренер уверенно кивнул и, словно защищая, приобнял Рому за плечи и что-то тихо ему сказал.
        Успокоенная этим его жестом, я пошла следом за Яковом. Мы остановились у дерева и, не желая терпеть его общество слишком долго, я поторопила:
        - Ну, чего ты хотел?
        Он сделал глубокий вдох, начал спокойно и как-то даже официально…
        - Для начала - извини за эту сцену. Я ведь не знал… Ромку на тренировки всегда возила ты, я и понятия не имел, как выглядит его тренер.
        Я кивнула, принимая его объяснение.
        - Польщена уже тем, что ты не сказал, будто права была твоя мать в том, что я вовсю уже шляюсь по мужикам, - заметила едко. - Она ведь, помнится, не промолчала о том, что Никита помог мне довезти до дома продукты в тот вечер, когда она явилась.
        Яков нахмурился.
        - Так это он был…
        Это все, что он произнес. Словно мои слова его ранили, но кидаться в открытые обвинения он не решался, сознавая, что никаких прав на это у него больше нет.
        - Пожалуйста, говори скорее, зачем явился, - проговорила, не в силах выносить это повисшее между нами молчание, полное недосказанности и напряжения.
        - Ты не отвечала на звонки. И, видимо, вообще заблокировала мой номер. А я…
        Он поднял на меня глаза и в них стояла такая мука, что мое сердце невольно дрогнуло.
        - Мне без вас тяжело, - надрывно, глухо признался он. - Невыносимо…
        Он смотрел так, что душа против воли заныла и заболела. Все существо тянулось к нему, хотелось протянуть руку и так привычно убрать упавшую ему на глаза густую прядь черных волос…
        Но я не могла себе позволить вот так просто взять и растаять от одного короткого признания. Какое оно имело значение на фоне всей его многолетней лжи и предательства?..
        Собравшись с духом, я парировала:
        - Тяжело без нас? А может, без привычной жизни? Инга-то поди не варит тебе борщи и не облизывает с ног до головы…
        - Инга съехала.
        Эти два коротких слова заставили меня растерянно моргнуть. Что он хотел сказать этим? Что она в очередной раз его кинула?
        Мне осталось только пожать плечами:
        - Что ж, сочувствую.
        - Не надо. Я сам их перевез.
        Он посмотрел на меня так многозначительно, словно я должна была с восторгом отреагировать на этот «подвиг». Который чересчур запоздал.
        - И что, мне тебе поаплодировать? - откликнулась насмешливо.
        Яков нервно запустил руку в волосы, которые уже облепил и выбелил тихо падающий мокрый снег.
        - Нет. Черт, Кариш, я просто пытаюсь сказать, что дело не в удобстве и комфорте. Я же не нищий! Я могу вызвать на дом клининг, могу заказать себе еду или сходить в ресторан… Но это все не заполнит эту черную дыру у меня в груди! Она - не от отсутствия какого-то там борща!
        Он остервенело, сильно ударил себя кулаком по грудной клетке, куда-то в район сердца.
        - Я же человек. Не чудовище. И у меня есть чувства…
        - А где они раньше были, эти твои чувства? - вырвалась наружу горечь, которую пробудили его признания.
        - Они всегда были при мне. Просто я не понимал… насколько они сильные. Насколько способны убивать изнутри, когда их больше некому отдать…
        Я прикрыла глаза, больше не в силах это все слушать. Хотелось сбросить с себя этот дурман, развернуться и уйти, но тут Яков снова заговорил.
        - Я понимаю, что виноват перед тобой. Что ты имеешь право меня ненавидеть. Но, пожалуйста… давай сделаем так, чтобы наши отношения не били по Роме. Карина… дай мне хоть немного поговорить с сыном. Если надо - я перед тобой на колени встану, буду умолять…
        Я распахнула глаза вовремя: Яков уже собирался упасть мне в ноги…
        Нервно хмыкнув, я из последних сил попыталась его удержать.
        - Только давай без этих сцен!
        Он замер напротив меня, с надеждой вгляделся в лицо…
        Мои размышления были краткими: отец скучал по сыну, а сын скучал по отцу. Они нуждались друг в друге и я не могла, не имела права разбить сердце своему ребенку, не дав его отцу шанс объясниться.
        В конце концов, лучше всех залечить полученную Ромой рану мог только тот, кто ее и нанес.
        - Ладно, - произнесла строго. - Но недолго. И в моем присутствии.
        Яков согласно кивнул. Мы пошли назад, к машине…
        Никита и Рома уже скрылись внутри салона. Приоткрыв заднюю дверь, я позвала:
        - Ром, иди сюда, папа поговорить с тобой хочет.
        - Нет у меня папы, - буркнул он в ответ.
        Я почувствовала, как стоявший рядом Яков болезненно дрогнул всем телом.
        - Иди сюда, не упрямься, - твердо повторила я.
        Сын неохотно выбрался из машины и сразу же попал в объятия Якова.
        Тот обнимал его с таким чувством, так открыто и искренне, как редко себе это позволял…
        Я заметила, как по лицу бывшего прокатились слезы, которых он даже не заметил.
        Чуть отстранившись, Яков попросил:
        - Эй, сынок… посмотри на меня.
        Рома упрямо не поднимал глаз. Тогда Яков заговорил снова - горячо, сбивчиво, торопливо:
        - Слушай, я знаю, что ты сейчас думаешь. Что я тебя бросил, предал… но это не так. Ты мне конечно, не поверишь, но я тебе не врал. Я люблю тебя. И маму я тоже очень люблю… Прости, что не сказал тебе этого вовремя…
        - Ты обидел маму, - голосом, полным слез, сдавленно откликнулся сын.
        - Знаю, - признал Яков. - Я очень виноват. Я постараюсь исправиться. Но ты, пожалуйста, помни: чтобы ни случилось у нас с мамой, я все равно буду тебя любить. И никогда не брошу…
        Яков снова порывисто прижал к себе сына, и я сама сглотнула болезненный, вставший в горле ком.
        Рома заметно расслабился в объятиях отца, словно тяжесть, что давила на него в последние дни, наконец-то отступила.
        - Посмотрим на твое поведение, - тем не менее, копируя мой строгий тон, проговорил сын, разрывая объятия.
        Яков рассмеялся сквозь слезы.
        - Я буду стараться.
        Его взгляд метнулся вверх, отыскал мои глаза…
        - Я тебе позвоню, сын… если мама, конечно, разрешит. И буду приезжать, когда только захочешь…
        Он говорил это Роме, но обращался, определенно, ко мне.
        С трудом сдерживая чувства, я смогла все же достаточно спокойно сказать:
        - Мама - разрешит. А теперь нам пора.
        Подхватив Ромку на руки, я снова усадила его в салон машины, после чего села сама - на переднее сиденье…
        - Простите, что задержали вас, - обратилась к тренеру.
        Но тот только коротко улыбнулся:
        - Ничего страшного.

* * *
        Примерно двадцать минут спустя Никита притормозил у дома моих родителей.
        Ромка выскочил из машины первым - было видно, что всю дорогу в нем бурлили эмоции, рожденные встречей с отцом; я, в свою очередь, коснулась ручки двери, готовясь выйти за ним следом.
        - Спасибо, что подвезли, Никита Сергеевич.
        В ответ не раздалось ни слова. Подняв глаза, я обнаружила, что тренер задумчиво меня рассматривает…
        Наконец он сказал то, чего я никак не ожидала услышать…
        - А вы ведь использовали меня, Карина.
        Я ощутила, как по щекам пополз румянец от нахлынувшего чувства стыда. Но отрицать очевидного не стала:
        - Да. Простите меня, пожалуйста, это было неправильно.
        Он слегка качнул головой:
        - Ничего. Я понимаю.
        - Правда?
        Раздался тихий, хрипловатый смех.
        - Ну, во всяком случае, не осуждаю.
        Он больше ничего не добавил, я тоже не знала, что сказать. Но вдруг осознала, что не сделала одной важной вещи…
        - Спасибо вам, - проговорила с чувством. - За все. За то, что с Ромой посидели, пока он меня ждал. Не знаю, что вы ему сказали, но с вами он совсем другой стал… куда веселее, чем до тренировки.
        Никита лишь коротко усмехнулся.
        - Я просто поделился с ним собственным опытом.
        - Вот как…
        Уточнять, что означали эти слова, я не стала - тема показалась слишком уж личной. Снова взявшись за ручку, произнесла:
        - Ну, нам пора.
        - Да, вам пора.
        Но прежде, чем я успела открыть дверцу, рука тренера деликатно, почти невесомо, коснулась моей.
        - Могу я попросить вас кое о чем, Карина?
        Я обернулась к нему с удивлением.
        - Да, конечно.
        Он пристально посмотрел мне в глаза и коротко обронил:
        - Не играйте со мной, пожалуйста.
        - Я и не думала…
        - Вот и хорошо.
        Он убрал руку так же неожиданно, как прикоснулся, и отвернулся к окну, давая понять, что отпускает.
        Со странным чувством какой-то недосказанности и внезапно накатившего холода, я выбралась из автомобиля, коротко бросив на прощание:
        - До свидания.
        - До встречи, Карина.
        И в этой короткой фразе словно бы прозвучало какое-то обещание.
        Но я предпочла об этом сейчас не задумываться.
        Глава 41
        Инге потребовалась пара дней, чтобы осознать: Яков и правда ушел. Яков отверг ее и Олесю.
        Это оказалось настолько шокирующим для нее исходом, что поверить в это до конца никак не получалось. И с каждым днем все чаще вспоминалась совместная жизнь с ним, его горячие признания, клятвы в вечной любви, обещания ждать…
        А в итоге - пшик. Все его слова ничего не стоили. Все они имели свой срок давности, а она и в самом деле верила, что может вернуться к нему в любой момент и ее примут…
        Совместная жизнь с ним, не всегда простая в виду нехватки денег, теперь казалась самым прекрасным периодом в жизни. Как же она прежде не ценила это слепое обожание, эту нечеловеческую преданность?..
        Мысли о том, что все кончено, действительно кончено, казались бредовыми и нереальными. Она не хотела в это верить. Она не знала, как жить дальше, в этих, новых условиях, где вновь осталась одна, без Якова…
        Но разве она, Инга Отрадная, когда-то сдавалась так просто? Жизнь ее никогда не щадила, но она всегда упрямо вставала и шла дальше. Она всегда добивалась своего. И пусть карьера модели для нее теперь уже была утеряна безвозвратно, за Якова она еще поборется! Любыми средствами и способами. Что ей еще терять?..
        За всеми этими тяжелыми мыслями Инга не сразу осознала, что так и не разобралась с одним важным и весьма странным вопросом. С утверждением свекрови, что та давала деньги на содержание Олеси…
        Инге казалось, что она присылает достаточно средств на то, чтобы дочь ни в чем не нуждалась. Конечно, она и о себе не забывала - недаром ведь всю жизнь мечтала о дорогой брендовой одежде, о роскоши… Но никогда она не позволяла себе чего-то в ущерб Олесе. И когда понадобилось продать все, чтобы поставить дочь на ноги - сделала это, не задумываясь.
        Но чем иным, кроме настоящей привязанности к Олесе, было объяснить поведение Елены Николаевны? Когда Инга звонила ей на старый стационарный номер, которым свекровь, как выяснилось, до сих пор пользовалась, она рассчитывала на две вещи. Первое - то, что Елена Николаевна приедет, как минимум, чтобы увидеть внучку, познакомиться с ней, и тем самым окончательно дестабилизирует положение Карины в доме. И второе - то, что она, как человек старой закалки и строгого воспитания, предпочтет законную внучку незаконному внуку. Так оно в итоге и вышло. Но было в ее поведении и поступках что-то еще, куда более личное и ей, Инге, непонятное…
        Инга размышляла обо всем этом, пока варила Олесе кашу. И стало ясно, что есть один очень простой способ выяснить, говорила ли свекровь правду.
        - Олесь! Лесь, иди сюда! - крикнула Инга в сторону комнаты, приоткрыв дверь кухни.
        Олеся появилась перед ней почти мгновенно. И снова с этой проклятой книгой в руках!
        - Что случилось? - спросила встревоженно.
        Ее бедная девочка… как же она привыкла к дурным новостям, постоянным тревогам, тяжелым испытаниям…
        - Ничего, - ободряюще улыбнулась Инга. - Просто хотела поговорить. Помнишь, когда мы жили у папы, туда приезжала женщина…
        Олеся кивнула.
        Инга попыталась задать следующий вопрос как можно спокойнее:
        - Ты ее видела раньше?
        И вновь - уверенный кивок.
        - Это баба Лена.
        Рука Инги, помешивавшая кашу, дрогнула. Она спешно отвернулась, сняла кастрюлю с плиты от греха подальше, и спросила:
        - А откуда ты ее знаешь?
        Олеся наградила мать недоуменным взглядом.
        - Это же подруга тети Светы. Она часто приходила в гости. Всегда приносила мне чего-нибудь вкусного…
        У Инги задрожали ноги. Значит, все правда? Но почему Света так поступила, почему предала ее, обманула? Ведь Инга просила ее никому не говорить о том, чей это ребенок…
        Сложностей при жизни в небольшом городке, как правило, не возникало. Работала Света на дому, поэтому в садик Олеся не ходила. А в больницах Инга договорилась заранее, что, в случае чего, приводить девочку будет Света…
        Конечно, пришлось ради этого сделать несколько «подарков», зато никто не лез в их дела. За спиной, конечно, вовсю сплетничали о том, что Инга нагуляла ребенка «в этих ваших Европах», но на это ей было глубоко плевать. Более того - ее это даже устраивало…
        Натянув улыбку, Инга положила Олесе в тарелку кашу и, поцеловав дочь в макушку, попросила:
        - Ты пока кушай тут, ладно? А я сейчас вернусь, только позвоню по делу.
        Олеся проводила ее обеспокоенным взглядом, словно ни на миг не поверила ни в улыбку матери, ни в ее беззаботный тон…
        Инга же спешно выскочила в комнату, приходившуюся им так же спальней в этой однокомнатной квартире, и трясущимися пальцами нашла имя Светы в списке контактов…
        Та ответила быстро.
        - Алло?
        - Ты зачем просила денег у моей свекрови?! - накинулась Инга на нее прямо сходу.
        Вместо ответа в трубке возникло такое молчание, что Инге показалось - Света сейчас попросту сбросит ее звонок.
        Но подруга все же ответила. Сухим, недовольным тоном:
        - И тебе привет, Инга.
        - Ответь на вопрос!
        До нее донесся нервный, саркастичный смех.
        - Как мило, что ты в первую очередь интересуешься, как у меня дела, - едко заметила Света.
        - Мне не до шуток! - балансируя на грани истерики, прошипела Инга. - Почему я внезапно узнаю от свекрови, что она давала тебе денег на содержание Олеси, а я об этом даже не в курсе?! Ты же меня круглой дурой выставила, Светка!
        И снова - тот же издевательский смех в ответ, от которого по коже побежали колючие, ледяные мурашки.
        - Поражаюсь твоей наглости, Ингуся, - парировала та. - Позвонила мне впервые за черт знает сколько времени и сразу накинулась с обвинениями! Впрочем, это так на тебя похоже… чертова сраная эгоистка!
        Впервые Инга слышала, чтобы Света говорила с ней так… таким тоном и с такими эпитетами…
        - Свет… да в чем дело-то? - выдавила из себя с трудом.
        - А дело в том, что я наконец-то могу сказать все, что о тебе думаю.
        Инга растерянно нащупала опору позади себя - мягкое кресло, и мгновенно в него упала. А Света, тем временем, продолжала:
        - Что же касается твоего вопроса… да, я брала деньги у этой бабки. Все, что она давала.
        - Зачем? - только и удалось просипеть почти жалобно. - Я же присылала достаточно…
        - Достаточно для чего? - фыркнула Света. - Ты там, значит, шиковала по Парижам и Миланам, приезжала вся такая модная и нарядная, а я должна была просто так, бесплатно, растить твою дочь и перебиваться кое-как на свою зарплату оператора?
        То, что говорила Света, звучало жестоко и отвратительно. И сам ее голос в динамике казался чужим, непривычно злым и грубым…
        Инге казалось, что все это - просто дурной сон. Ведь не могла же та единственная, кому она доверяла, говорить все эти ужасные вещи на самом деле?..
        - Ты меня слышишь? - окрикнула ее Света.
        - Да, - глухо откликнулась Инга.
        - Так вот… я тоже хотела красивой жизни, может!
        - Забирая последнее у пенсионерки? Может, ты и часть тех денег, что я давала для Олеси, себе присваивала?
        - Не присваивала, а удерживала в счет своих услуг, - отрезала жестко Света.
        Внезапная мысль окатила холодом все нутро Инги.
        - Но ты же не… не обижала ее? Мою Олесю? - спросила чуть слышно, одновременно нуждаясь в том, чтобы услышать ответ и страшась его…
        Света хмыкнула.
        - Девочка не виновата в том, кто ее мать. Я ее не била и не ругала, если ты об этом. Но знаешь что, Ингуся? Олеся заслуживает кого-то получше, чем ты… Ты ведь и рожать ее не хотела!
        И тут Инга не выдержала. Сорвавшись, практически выкрикнула:
        - Да, я не хотела Олесю!
        Позади послышался какой-то шум. Инга резко обернулась, но в комнате никого не было…
        Уже тише, почти шепотом, она договорила:
        - Поначалу так и было. Но тебе прекрасно известно, что я ради нее все отдала…
        - И все равно она заслуживает лучшего. Тебе не приходило на ум, мамаша года, что было бы куда лучше оставить девочку с отцом? Или с одной из бабушек? Да когда ты вообще, мерзкая дрянь, последний раз матери своей звонила? Дай угадаю - ни разу с тех пор, как свалила! Ведь ты стала такая важная и крутая, зачем тебе твоя старая больная мамка?
        Последние слова подруги пронзили сердце Инги, как удар ножа. Резко, больно, мучительно…
        Но Света еще не договорила.
        - Думаю, Олесю нужно от тебя избавить, - выплюнула она с презрением. - Так что, ты обо мне еще услышишь, дорогая… А теперь - прощай!
        Света нажала отбой, оставляя Ингу наедине с обрывистыми гудками, вибрировавшими, казалось, в самом ее горле, и тревожным, давящим ощущением нависшей над ней угрозы…
        А еще - с уничтожающим чувством, что все ее предали…
        И она это заслужила.
        Глава 42
        Дни помчались один за другим.
        В традиционном предновогоднем аврале, я порой едва могла вспомнить, какой сейчас день недели. Но вместе с тем, подобная загруженность почти не оставляла времени и шансов на бесполезную рефлексию, позволяя утопить тяжелые мысли в повседневных заботах.
        Я старательно балансировала на грани между необходимостью проявить себя на новой работе и уделять внимание своему ребенку. К счастью, сильно помогали родители, которые на этот непростой для меня период словно бы сговорились приостановить свои извечные дрязги; да и разговор с Яковом положительно сказался на состоянии Ромы…
        Тем более, что бывший сдержал свое слово, данное сыну. Он звонил ему каждое утро, а по вечерам, после работы - приезжал, чтобы побыть с Ромой, поиграть и поговорить, как это бывало у них раньше, стараясь тем самым сделать так, чтобы сын не особо почувствовал перемен, связанных с нашим раздельным проживанием.
        Не обходил Яков вниманием и меня. Не навязываясь, не давя ни словом, ни силой, каждый вечер он приезжал с каким-то небольшим милым подарком. На третий раз я сообразила, что все его знаки внимания - точное повторение того, что он преподносил мне в наши первые свидания…
        Скрупулезно и планомерно, Яков пытался напомнить о тех временах, когда все у нас только начиналось. Он старательно пробуждал внутри меня ностальгические эмоции, которые так легко было перепутать с вновь ожившими чувствами…
        Но разве тосковать о былой любви - это все еще любить? Да и была ли она у нас вообще, эта любовь? Или только мое слепое обожание и его согласие на удобную жизнь? Не с любимой, но комфортной женщиной…
        И все же, куда больше, чем все эти подарки с потайным смыслом, душу бередили взгляды, которые он кидал на меня при встрече каждый раз. Было так трудно, так безумно сложно устоять перед его глазами, которые буквально кричали обо всем том, о чем сам он молчал.
        Как правило, я уходила в комнату, стараясь почти с ним не пересекаться. Страшась сломаться под этими взглядами, поддаться слабости и принять на эмоциях поспешное, неверное решение…
        Как показали дальнейшие события - опасалась я этого не зря…

* * *
        Все тело ломило от усталости, голова казалась попросту чугунной - долгое сидение на рабочем месте сказывалось на физическом состоянии, высасывая из меня все силы.
        Мысленно возблагодарив бога за то, что сегодня не нужно было забирать Рому с тренировки, я спешила к автобусной остановке с одним-единственным желанием: поскорее оказаться дома.
        Снова шел снег - уже который день подряд. Обычно я радовалась пушистым белым хлопьям, в которых, как казалось с детства, таилось какое-то особое волшебство, но сегодня совсем не было сил бороться со свежевыпавшим снегом, заметшим все тропинки, и образовавшим пробки на дорогах даже там, где их никогда не было.
        Становилось ясно: в таких условиях ожидать транспорт можно было целую вечность и перспектива превратиться за это время в снежную бабу была куда выше, чем все-таки его дождаться. Вздохнув, я потянулась было за телефоном в карман, чтобы вызвать такси, но кто-то вдруг требовательно дернул меня за рукав…
        - Каринка, это ты, что ли?
        Голос показался мне смутно знакомым, словно из какого-то очень далекого прошлого…
        Обернувшись, я увидела перед собой человека, которого можно было принять за бездомного. Он стоял, пошатываясь, и от него совершенно явно разило спиртным. Вполне приличная, как на первый взгляд, одежда, была, тем не менее, грязной, словно он упал в лужу и не успел оттереться. Лицо, покрытое бурной запущенной растительностью, носило нездоровый красный оттенок, как и глаза с полопавшимися капиллярами…
        За всеми этими пугающими деталями я едва узнала в стоявшем рядом человеке своего бывшего однокурсника…
        - Илья? - переспросила неверяще.
        Он плотоядно ухмыльнулся.
        - Что, сразу не узнала? А знаешь, кто виноват?
        Я нахмурилась, не понимая, к чему он ведет. И почему вообще стою на месте, вместо того, чтобы, извинившись, затеряться где-нибудь в толпе…
        Не дождавшись ответа, Илья хохотнул и добавил:
        - Яков… помнишь такого?
        Позвоночник прострелило предчувствие чего-то страшного. Нужно было уходить, но я почему-то стояла и слушала едва связные слова человека, которого помнила, как
        богатого мальчика, а теперь видела опустившимся алкоголиком…
        - Дааа, - протянул Илья, обдавая меня перегаром, - это из-за него меня батя всего лишил…
        Внезапно севшим голосом я уточнила:
        - Что ты имеешь в виду?..

* * *
        СЕМЬ ЛЕТ НАЗАД. ВОСПОМИНАНИЯ ЯКОВА
        В прокуренном, душном от количества скопившихся тут людей, баре, практически нечем было дышать. На удивление, это заведение считалось самым крутым местом в городе, но Якову, по большому счету, было на это плевать. Какая, в конце концов, разница, где спускать свою чертову бессмысленную жизнь в унитаз?..
        Он сделал протяжный, щедрый глоток из стоявшего перед ним бокала, улыбнулся сначала одной, потом второй девушке, каждая из которых интимно пристроилась у него под боком…
        Так он и жил последние года полтора - когда стало ясно, что Инга кинула его окончательно. А вместе с этим пониманием наступило полное отупение, когда он попросту не знал, зачем вообще просыпаться по утрам…
        Когда уезжал из родного города - думал, что станет легче вдали от всех воспоминаний, которые подкарауливали его там на каждом углу. Но нет. Оказалось, что воспоминания - это то, чем ты пропитан насквозь, то, что вечно сидит в голове, болит занозой в сердце, мешая жить и свободно дышать…
        Как странно: вот он вроде бы совершенно свободный физически человек. Но его душа все еще была привязана к прошлому, все еще скована тоской по утерянному, и ничто не способно было ему помочь сбросить с себя эти чувства-цепи…
        Ни крепкие напитки, ни другие женщины…
        И все же он раз за разом пытался в них затеряться. Обмануться. Хотя бы на несколько часов…
        - Эй, чувак!
        Яков поднял глаза, когда над ним раздался чей-то голос. Какой-то лощеный хлыщ - судя по дизайнерскому костюму, весьма состоятельный - улыбнулся ему и отсалютовал бокалом.
        - Что надо? - буркнул Яков, всем своим видом показывая, что не расположен к диалогу.
        Но хлыща его тон ничуть не смутил. Растянув губы в тонкой, показавшейся Якову весьма мерзенькой, улыбке, тот заметил:
        - Вижу, девочки тебя любят…
        Он выразительно поиграл бровями и подружки Якова на этот вечер тут же одобрительно запищали, потянулись к нему губами…
        - Тебе-то что с того? - лениво огрызнулся Яков.
        - Ну-ну, не быкуй так, - хмыкнул незнакомец. - У меня к тебе, может, деловое предложение?
        - Да ну? - безо всякого интереса протянул в ответ.
        Хлыщ остался невозмутим.
        - Тебе понравится. И надо-то всего лишь, что завалить одну строптивую девчонку…
        Тут уже, не стесняясь, захохотал сам Яков.
        - Кому надо? - спросил сквозь непрекращающийся смех.
        - Тебе, - хлестко ответил хлыщ и на стол перед Яковом, громко звякнув, упали ключи от машины. - Если хочешь получить это.
        Брови невольно поползли вверх.
        - Ламбо за какую-то девчонку? - переспросил Яков.
        - Не за какую-то. За вооон ту.
        Хлыщ указал ему на соседний столик, где сидела, хмурясь, в целом неприметная, темноволосая девица, по лицу которой легко можно было представить, о чем она сейчас думает. А именно - какого черта я забыла в этой дыре?
        Яков пожал плечами. Конечно, все это могло оказаться обычным розыгрышем, но что он, в общем-то, терял? Он и так менял женщин практически каждую ночь - так что, одной больше, одной меньше - какая разница?
        - Сильно же она тебе насолила, по ходу, - заметил, снова повернувшись лицом к незнакомцу.
        - Не люблю, когда меня отшивают, - ответил он. - Так что по-братски… укажи ей ее место, лады?
        - Идет, - легко согласился Яков. - Готовься расставаться с тачкой.
        - Не торопись. Я дам тебе, так уж и быть, две недели на все про все…
        - И расписку, что не кинешь.
        - И расписку, - спокойно согласился хлыщ.
        В положенные две недели Яков в итоге уложился, хотя и в самый последний момент.
        На деньги, полученные с продажи халявной «Ламбо», он и начал свой бизнес…
        Чего Яков не ожидал и не планировал - так это того, что Карина после единственной ночи забеременеет.
        И его жизнь развернется на все сто восемьдесят градусов…

* * *
        Слезы душили.
        Снег мешался под ногами, залеплял глаза, цементировал душу…
        Я старательно пыталась скрыться в одном из темных переулков, чтобы никто не видел меня сейчас. Не видел, как я разбита, как уничтожена еще одним ударом…
        Стало ясно вдруг, что имел Яков в виду, говоря, что мы с Ромой не входили в его планы…
        Все было ложью с самого начала. Все, что нас связывало, все годы совместной жизни - сплошной обман и притворство…
        А я так наивно, так глупо воображала, будто меня любят. Будто наконец встретила идеального мужчину - красивого, надежного, сильного…
        Сердце болело. Каменный ком в горле мешал дышать. Внутри все буквально рвалось на части…
        Сдаваясь под натиском болезненных эмоций, я позволила слезам прокатиться по лицу, смешаться с упрямым, мокрым снегом, раствориться и растаять…
        Странно, но разочарования внутри не было. Это был уже пройденный этап, с которым я научилась жить. Но обиду и боль, такие сильные, что хотелось кричать во весь голос, исторгая их из себя, я никуда деть не могла…
        Однако на этот раз знала: пройдет. Заживет. Возможно, не скоро, но однажды - я проснусь и пойму, что это больше не имеет никакого значения…
        В этот тяжкий миг, когда переваривала внутри себя очередное предательство того, кого когда-то так любила, я пришла к одному важному решению.
        Как бы ни было мне больно и тяжело, все это не должно было коснуться моего сына. У него должен быть отец - до тех пор, пока им обоим это так отчаянно нужно…
        Что же касалось меня… перед собой я отныне ставила только одну цель…
        Выжить.
        Глава 43
        - Яков?
        Обычно он не брал незнакомые номера, звонившие ему на личный, нерабочий, номер. Но код родного города, отразившийся на экране, заставил сделать исключение на этот раз.
        - Кто это? - откликнулся хрипло и не слишком приветливо.
        Рабочий день выдался тяжелым - как и все остальные за последнее время. С уходом Карины ее основные обязанности перекочевали к нему самому - найти замену пока не удавалось, да и перед самым Новым годом это была задача почти что нереальная.
        Он чувствовал себя так, словно снова вернулся во времена жизни с Ингой, когда едва видел белый свет, пропадая сутками на нескольких работах. Но теперь среди кучи дел ему еще нужно было найти время на множество других вещей. Начало бракоразводного процесса. Погашение ипотеки и переоформление квартиры. Днк тест. Встречи с сыном. Сюрпризы для Карины…
        Он не позволял теперь себе задуматься обо всем, что должен был сделать, всем, что ждало его внимания и участия. Он просто делал - иного выхода не было. Потому что казалось: если только начнет думать над этим ворохом проблем, в который так стремительно и по его же собственной вине, превратилась жизнь - он не выдержит. Попросту сломается. А этого допускать было никак нельзя.
        - Это Света, - раздалось в динамике после короткого замешательства. - Ну, помнишь…
        - Подруга Инги, - оборвал он ее. - Откуда?..
        - Мать твоя дала.
        Яков устало потер глаза, желая лишь одного: покончить с этим разговором поскорее. И предчувствуя, что то, во что влезла его мать в очередной раз, явно дурно попахивало.
        - Что тебе нужно?
        - Сразу к делу, да? - хмыкнула Света, но тон ее мгновенно сменился на серьезный, даже жесткий. - Ладно. У меня есть к тебе деловое предложение.
        Строить гипотезы в голове не было уже никаких сил.
        - Ну? - поторопил ее коротко, стараясь набраться терпения и дослушать. Вдруг это было важно… для Олеси?
        Которой он ничегошеньки еще не дал. Кроме крыши над головой.
        - Знаю, что Инга заявилась к тебе, - все тем же тоном продолжила Света. - Так вот, Яшка, скажу, как есть… если решишь отобрать дочь у этой горе-мамаши - я могу тебе помочь.
        - Почему я должен ее отбирать?
        - Потому что девочка заслуживает лучшего, чем мать-кукушка.
        - А тебе-то какое до всего этого дело?
        - Ну… моя помощь будет не бесплатной. Но действенной. Я могу свидетельствовать в суде о том, как Инга бросила малышку, оставила ее на меня…
        - Я думал, вы подруги.
        - Дружба заканчивается там, где начинается потребительство.
        Эти слова прозвучали едко, даже будто бы с примесью горечи. Но лезть еще и в чужие отношения, когда в собственных-то не мог разобраться, Яков не собирался.
        - Что ж… спасибо за участие. Я свяжусь с тобой, если это понадобится. Пока.
        Не став ждать ответа, он сбросил этот звонок, от которого на душе стало еще более тошно.

* * *
        Возвращался домой он уже довольно поздно. Покончив с делами, как всегда в последнее время, после работы сразу поехал к Карине и сыну. И был очень разочарован тем, что жена на сей раз даже не открыла ему дверь сама. И его потребность ее увидеть осталась безответной. Всего несколько минут молчаливых взглядов и пара ничего не значащих фраз при встрече - так мало для тех, кто был когда-то близок, но так отчаянно важно для того, кто теперь проводил дни в ожидании этих мгновений. Это позволяло хотя бы на пару часов вновь почувствовать, будто все в его жизни, как раньше. Сын рядом. Хлопочущая на кухне Карина. Ощущение, что у него есть семья и смысл жить…
        Выйдя из лифта на своем этаже, Яков оказался в кромешной тьме - свет на этаже не горел. Не без труда отыскав выключатель, он щелкнул по нему и, обернувшись к своей двери, потрясенно замер.
        Хрупкая фигурка на пороге заставила сердце нервно дернуться и оборваться.
        Олеся сидела, уткнувшись лицом в колени. Одинокая, потерянная, беспомощная…
        Яков стремительно подскочил к ней, поднял на ноги, инстинктивно прижал к себе…
        И только после этого сообразил спросить:
        - Ты чего это… тут?
        Она подняла голову, взглянула на него… Впервые он видел, чтобы она смотрела так: глазами беззащитного ребенка…
        Но еще больнее стало, когда она спросила вдруг:
        - Ты правда хочешь быть моим папой?
        В горле встал ком. Перед ним стояла теперь не та девочка, которая так не сообразно своему возрасту умело жарила котлеты, а маленький ребенок, которого нужно было защищать…
        Только от чего или кого?..
        Не выпуская ее из объятий, бережно приобняв за плечи, Яков подтолкнул Олесю к двери, свободной рукой открыл замок и завел девочку внутрь квартиры.
        Она дрожала в его руках - видимо, замерзла. Он ужаснулся мысли о том, сколько она просидела вот так, у двери, декабрьским холодным вечером, и главное - почему вообще на это пошла?
        - Давай немного отогреемся и потом поговорим, - предложил и голос его невольно дрогнул. - Ты есть хочешь?
        Она отрицательно мотнула головой.
        - Ладно… но чай придется выпить.
        Проведя Олесю в комнату, он усадил ее на диван и потянулся, чтобы снять с дочери верхнюю одежду. Только теперь Яков заметил: куртка на ней была совсем не по погоде, больше подходившая для мягкой южной зимы, а не местного декабрьского мороза. Да и выглядела ее верхняя одежда далеко не новой, хоть и была чистой и опрятной…
        Он лишний раз осознал, почему Инга так отчаянно цеплялась за него. Достигнув дна, она искала якорь, который так надежно держал ее прежде. Но это явно не было любовью, в которой она пыталась его убедить. Это было отчаяние, нужда, одиночество - но только не любовь.
        И это к лучшему. Потому что ему больше нечего было ей дать.
        - Вот так, - прокомментировал Яков, закутав Олесю в теплый плед. - Я пойду заварю чай, а ты пока поиграй в одну игру…
        Он открыл на телефоне приложение маркетплейса и протянул Олесе.
        - Игра называется «во что я одела бы свою любимую куклу». То, что понравится, отмечай сердечком, вот тут… И не забудь, что кукле нужен полный гардероб, включая верхнюю одежду, чтобы не замерзла. Идет?
        Олеся коротко кивнула, осторожно приняв из его рук телефон. Чтобы не смущать ее, Яков поспешно вернулся на кухню.
        Он выждал полчаса, за которые успел сделать чай и сварганить несколько бутербродов, после чего снова зашел в комнату.
        - Ну как дела? - бодро поинтересовался у Олеси. - Выбрала?
        - Да.
        Девочка вернула ему смартфон и, едва взглянув на экран, Яков понял, что его уловка раскрыта. Олеся вовсе не кидала в избранное все, что понравится, она выбрала строго по одной штуке каждого предмета гардероба.
        - Ну… неплохо, - прокомментировал Яков и, пододвинув к ней чай и горячие бутерброды, скомандовал:
        - Кушай.
        Сам же докинул в корзину еще несколько вещей, некоторые - похожие на те, что выбрала Олеся, некоторые - на свой вкус. Задумавшись, припомнил, что не видел у девочки никаких игрушек, кроме книги, которую подарила ей Карина, и добавил к заказу большого мягкого медвежонка…
        Оформив экспресс-доставку за 2 часа, вновь сосредоточил взгляд на дочери…
        Он уже пару дней, как знал, что Олеся и в самом деле его дочь. После того, как увез их с Ингой, Яков нашел дома забытую детскую розовую зубную щетку - настолько разлохмаченную, что страшно было думать, сколько ей лет. Остался на кухне и стакан, из которого при нем отпила девочка…
        Все это он отнес в клинику для проведения теста. И получил результат с почти стопроцентной вероятностью того, что Олеся - его.
        А значит, он теперь отвечал и за нее. И обязан был обдумать всю ту чудовищную информацию, что поступала ему со всех сторон. Он буквально держал судьбу девочки в своих руках.
        - Ты спросила меня, хочу ли я быть твоим папой, - заговорил он, когда Олеся закончила есть.
        Дочь кивнула.
        - Конечно, я хочу им быть, - твердо ответил Яков. - И поэтому я должен знать, почему ты здесь… и одна.
        - Я сбежала, - тихо призналась она.
        Челюсти Якова сжались. Неужто Света была права? Неужто говорила правду о том, что Инга - никудышная мать?
        - Почему? - задал он вопрос, стараясь сделать так, чтобы голос его звучал спокойно и ровно.
        Олеся отвернулась, словно не хотела показывать своих эмоций. Яков инстинктивно подался к ней, взял ее руки в свои и мягко попросил:
        - Расскажи мне.
        Она молчала некоторое время. А когда заговорила, от ее тона по всему его нутру растеклась боль…
        - Она меня не хотела.
        Он с трудом заставил себя спросить:
        - Кто тебе такое сказал?
        - Она сама…
        Это признание его ужаснуло. Неужели Инга была настолько жестока с дочерью? Он не верил. Не хотел верить. Да, она была эгоисткой, да, расчетливой и способной идти по головам, но он никогда не видел в ней откровенной злобы и жестокости…
        - Как?.. - только и сумел выдохнуть.
        - Мама как-то раз разговаривала по телефону… я осталась ждать на кухне. А потом услышала, как она чуть ли не кричит… Я испугалась за маму. Зашла в комнату. И тогда… вот. Она так и сказала: «я не хотела Олесю».
        Яков сел к дочери поближе, прижал ее к себе, словно эти объятия могли стереть боль от слов, которые так страшно услышать любому… и которые ранят так глубоко, сильно и непоправимо.
        Он сидел, обнимая дочь и пытался сам с собой решить дилемму: как быть дальше. Все то время, Что Инга и Олеся жили здесь, он был сам не свой. Потерянный, запутавшийся, он не видел ничего дальше собственного носа…
        И все же припоминал, как Инга оберегала дочь. И всегда замечал, как привязана была к ней Олеся…
        - Но ты ведь любишь маму? - спросил он негромко, будто боясь спугнуть. - Мама ведь тебя не обижала?
        Олеся, не задумываясь, отрицательно помотала головой, услышав последний вопрос.
        - Мама мне всегда казалась волшебной феей, - заговорила она после короткого молчания. - Я почти не помню ее в то время, когда была совсем маленькой. Тетя Света говорила, что мама уехала работать, когда мне был годик. Она приезжала несколько раз в год и привозила мне много подарков… Она всегда была такая красивая. От нее очень вкусно пахло. После того, как мама уезжала, я всегда спала на ее подушке - до тех пор, пока там был запах ее духов. Мне казалось, что так хотя бы частичка ее остается со мной…
        Яков ощутил, как глаза стало болезненно резать от желания заплакать.
        Олеся продолжала.
        - А потом я заболела. Мама приехала ко мне и больше не уезжала. Знаешь…
        Яков погладил дочь по спине, предлагая продолжить.
        - Я могла умереть. Так врачи сказали. Но я все равно была счастлива. Гораздо больше, чем раньше. Потому что мама теперь была всегда рядом… и ради этого не страшно было умереть.
        Яков крепче сжал девочку в объятиях, пытаясь победить упрямый ком в горле, мешавший дышать. И вместе с тем - отчаянно ища, что сказать ребенку, который так любил маму и так боялся, что нелюбим ею…
        - Знаешь, что я думаю? - произнес наконец сдавленно. - Это совсем неважно, что мама тебя не хотела. Так бывает. Она ведь тогда тебя еще просто не знала. А потом ты родилась и она тебя полюбила… потому что тебя невозможно не любить.
        Олеся задрала голову, посмотрела ему в лицо…
        - И ты тоже меня полюбишь?
        - Уже люблю, - ответил он.
        И это было правдой. Неважно, что еще недавно он ничего о ней не знал - это ведь не меняло того, что она была его. Его дочерью.
        - Нам нужно позвонить маме, - решительно объявил Яков. - Поверь мне, она там уже наверняка сошла с ума. Ты долго меня ждала?
        - Не очень. Я запомнила, во сколько ты приходишь домой с работы.
        Никто из них не стал озвучивать того, что сегодня Яков вернулся куда позже обычного. Поднявшись с дивана, он набрал номер Инги…
        К моменту, когда окончил разговор, в дверь позвонили. Заказанные им вещи прибыли…
        Первым делом Яков достал из пакетов медведя. Протянул Олесе со словами:
        - Думаю, вместе ждать будет веселее.
        Глаза девочки широко распахнулись. Она неверяще переспросила:
        - Это мне?
        Яков усмехнулся и шутливо произнес:
        - Вообще, он такой славный, что я подумывал оставить его себе, но медведь сказал, что хочет к тебе.
        Олеся крепко прижала к себе игрушку, зарылась лицом в пушистую шерстку…
        - Как назовешь? - поинтересовался Яков.
        Олеся даже не задумалась:
        - Друг.
        - Просто друг?
        - А разве этого мало?
        Ему нечего было ей возразить. Подтащив к дивану остальные пакеты, Яков сказал:
        - Это тоже тебе. Но ты уже наверняка об этом сама догадалась.
        Олеся неловко отвела глаза в сторону.
        - Но это ведь дорого…
        - Я - твой папа. И это - нормально, что я делаю тебе подарки. Запомни это. И примерь все… как только захочешь.
        Дочь кивнула и на душе у него потеплело. Первый шаг к сближению был сделан.

* * *
        Инга примчалась к ним примерно через двадцать минут после его звонка.
        Влетела в квартиру, не сдерживая рыданий, взлохмаченная и небрежно одетая, и сразу же кинулась к дочери…
        - Олеся, Олеся, - бормотала она, обнимая ее так крепко, что, казалось, девочка не выдержит силы этих объятий. - Я чуть с ума не сошла… все больницы обзвонила… Господи, Господи, спасибо… родная моя, маленькая, солнышко…
        Олеся протянула руку, погладила Ингу по голове…
        - Мама, не плачь.
        Яков смотрел на эту картину и понимал: они нужны друг другу. Он мог, конечно, забрать девочку к себе, но он не сделал бы тем самым для нее лучше…
        Да и путь к Карине ему это отрезало бы, наверно, уже навсегда…
        - Ты зачем сбежала? - спрашивала, тем временем, Инга. - Я же всего на минуточку в ванную зашла, вернулась - тебя нет…
        Олеся вдруг подняла глаза на Якова, словно спрашивая совета - стоит ли говорить маме все так, как есть?
        Он уверенно кивнул.
        - Я думала, я тебе не нужна… - призналась она.
        Голос Инги зазвенел испугом.
        - Ты как могла даже подумать такое?
        - Нечаянно услышала, как ты сказала, что меня не хотела…
        Из груди Инги вырвалось судорожное рыдание. Она снова крепко стиснула Олесю в объятиях, заговорила сбивчиво, нервно…
        - Я тогда просто была молодая и глупая. Я была совсем не готова к тому, что стану мамой. Но когда ты родилась… поняла, что очень тебя ждала. И что очень люблю…
        Инга все говорила и говорила, и с каждым ее словом взгляд Олеси все больше прояснялся, и его постепенно покидали боль, страх и уязвимость…
        Когда Инга наконец замолчала и поднялась на ноги, Яков жестом отозвал ее в сторону и провел на кухню.
        - Спасибо тебе, - первой заговорила Инга. - Что позвонил, что позаботился… Господи, я только два раза в жизни пугалась вот так, до полного сумасшествия - оба раза, когда думала что могу ее потерять…
        - Ты ее любишь, - заметил Яков.
        - Я ради нее… все могу, - призналась Инга. - Но…
        Она обвела взглядом кухню, в которой они стояли. Кухню, которая буквально дышала присутствием другой женщины…
        - Но не все цели оправдывают средства, - договорила после паузы Инга. - Ты прости меня, Яков, я… Я всю жизнь тебе испортила. Знаешь, я… когда поняла, что Олеся пропала… ощутила вдруг, будто это плата за все мои грехи. И поклялась себе, богу или кто там есть сверху… что если она вернется… найдется… я постараюсь жить иначе. Еще этим утром я хотела вернуть тебя любой ценой, а теперь… я надеюсь, что у вас с Кариной все наладится.
        Она выглядела вполне искренней. Действительно раскаивающейся. Но он не позволил себе дрогнуть. Не позволил дать слабину.
        - Я подал на развод, Инга. И хочу тебе напомнить - ни на что, кроме алиментов, у тебя прав нет. А если ты вдруг об этом забудешь… то можешь потерять кое-что поважнее, чем чужая квартира. Мне звонила Света… и она готова сделать так, что суд оставит Олесю со мной…
        На лице Инги отразился ужас.
        - Но я так не поступлю, - качнул головой Яков. - Потому что ты нужна ей. Только учти: я буду за вами наблюдать. И если вдруг заподозрю, что Олесе с тобой плохо…
        - Это не так, - возразила Инга отчаянно.
        - Просто помни об этом. И еще… я Олесю не обижу. Не оставлю без жилья…
        Инга вдруг его прервала.
        - Спасибо, Яков. Но я уже решила - мы уедем…
        Он растерянно моргнул.
        - Куда?
        - Туда, где все начиналось…
        Глава 44
        Тридцатое декабря - один из самых безумных рабочих дней в году, когда все резко вспоминают о незавершенных делах, которые откладывали до этого момента долго и упорно.
        Я протяжно выдохнула, когда наконец покинула офис после долгой и насыщенной рабочей смены. В попытке закрыть задачи, которые требовали срочного внимания, пришлось, конечно, порядком задержаться. И поэтому я теперь безбожно опаздывала - забрать Ромку с тренировки мне нужно было еще минут двадцать назад…
        Быстро вызвав такси, я нырнула в машину и мысленно взмолилась о том, чтобы не встретить в школе Никиту. Хотя и понимала - это почти что невозможно, потому что он наверняка не бросил моего сына одного и снова ждал меня с ним вместе.
        Но до этого дня мне как-то удавалось избегать встречи с ним - после нашего последнего разговора я ощущала какую-то неловкость и недосказанность, но голова и без того была забита кучей иных проблем, поэтому я предпочитала просто игнорировать всю эту ситуацию и старалась не пересекаться с тем, кто был причиной ненужных мыслей.
        Зато дома я постоянно слышала от Ромы имя тренера - похоже, он пребывал от него в бесконечном восторге. Вероятно, сын и раньше, до всех этих событий, расколовших мою жизнь на две половины, рассказывал мне о нем, но тогда это не имело особого значения, как упоминание едва знакомого человека. Теперь же вызывало неясную мне самой реакцию, вынуждая невольно внимательнее вслушиваться то, что говорил Рома о Никите.
        Отмахнувшись от всех этих мыслей, я уставилась в окно машины, мчавшейся по заснеженным городским улицам.
        Мимо проходили люди: вот отец вез на санках весело смеющуюся дочь. Кто-то, занырнув носом в пушистый шарф, хмуро спешил куда-то по своим делам. Компания подруг, оживленно болтая, вышла с кучей пакетов из светящегося пестрыми вывесками торгового центра…
        Завтра наступит Новый год. Первый Новый год без Якова. Первый за долгое время Новый год в статусе одинокой - или свободной? - женщины…
        Невольно вспомнились наши теплые семейные посиделки. Я всегда облачала всех в одинаковые наряды с новогодними мотивами, Яков помогал мне с приготовлениями, а Ромка все норовил попробовать еще не готовые блюда…
        Перед глазами проплыли совместные походы по магазинам за всем этим праздничным добром, которое мы потом тащили домой целыми тележками…
        То, как наряжали вместе елку. Вешали гирлянды и украшения под традиционный новогодний плейлист, неловко подпевая и начисто перевирая слова знаменитой «джингл беллз»…
        И все это время, что я считала себя счастливой, Яков утаивал от меня правду. И я не могла теперь не думать о том, а было ли в его отношении ко мне хоть что-то искреннее и настоящее?
        От тяжелых размышлений спасло только то, что такси наконец остановилось у школы. Я вышла из машины, намереваясь быстро вбежать в здание, забрать сына и тут же уехать, но идти никуда даже и не пришлось…
        Рома и его тренер сидели на крылечке, предусмотрительно подстелив картонки, и соревновались в том, кто дальше запульнет снежок…
        Сын весело хохотал, и я, засмотревшись на его счастливое личико, едва успела увернуться, когда очередной снаряд полетел прямиком в меня.
        - Эй! - возмутилась, в капитулирующем жесте подняв вверх руки. - За что?
        Никита, который и запульнул в мою сторону снежок, коварно усмехнулся.
        - Любой, кто ступает на нашу территорию, автоматически становится участником битвы. Так что обороняйтесь или…
        Договорить я ему не дала. Недолго думая, стремительно наклонилась и бросила в тренера наспех слепленный снежок, угодивший ему аккурат в грудь.
        - Сражен! - прохрипел он, заваливаясь на спину.
        Я подошла ближе и потрепала сына по макушке. Ромка протестующе тряхнул головой, и помпон на его шапке смешно закачался в ответ.
        - Рада, что вам тут весело, но пора домой, - проговорила, протягивая сыну руку.
        - Ну блииин, - протянул он с досадой, но все же встал со своего места.
        Следом за ним поднялся и тренер.
        - Вы снова меня выручили, - обратилась я к нему с нарочито вежливой улыбкой. - Спасибо, что побыли с Ромкой…
        Он насмешливо выгнул бровь в ответ на мои слова, словно заметил, как старательно я пытаюсь от него дистанцироваться.
        - Не за что, - откликнулся так же вежливо. - Но прежде, чем вы уйдете… можно вас на пару слов, Карина?
        Мне вдруг совершенно по-детски захотелось крикнуть «нет!» и, схватив сына за руку, убежать - подальше от этого умного, проницательного взгляда, но вместо этого пришлось обреченно кивнуть…
        - Думаю, тебе стоит еще потренировать меткость, - обратился, тем временем, тренер к Роме. - Сможешь попасть воооон в то дупло на дереве?
        Сын мгновенно увлекся новой задачей, а мы с Никитой, поднявшись по ступенькам на верх крыльца, остановились у перил, откуда можно было наблюдать за Ромой.
        - Рад вас видеть, Карина, - произнес Никита, не став медлить и ходить вокруг да около. - Тем более, что вы, кажется, в последнее время меня избегаете. Я сделал что-то не то?
        Я вздохнула, сдаваясь перед его прямолинейностью.
        - Мне просто… показалось, будто вы намекнули…
        Не договорив, я посмотрела на него, надеясь, что он и так все понял, и тут же об этом пожалела. Глаза тренера весело поблескивали, давая знать - он и в самом деле понимал, но вовсе не собирался мне помогать.
        Поморщившись с досадой, я решительно и быстро закончила:
        - Намекнули, будто я могу вам нравиться.
        Он издал короткий, многозначительный смешок. Похоже, вся эта ситуация его весьма забавляла, я же начинала чувствовать себя крайне глупо…
        Но после его следующих слов стало уже не до этого.
        - Намекнул? - переспросил он, улыбнувшись. - Ну что же, тогда, чтобы у вас не было в этом никаких сомнений, скажу прямо: вы мне и в самом деле нравитесь, Карина.
        Признание обескуражило. И, что уж греха таить, польстило. Но я, думая обо всем этом вот уже несколько дней кряду, точно знала, как следует поступить.
        - Мне очень приятно это слышать, - произнесла снова все тем же подчеркнуто-вежливым тоном, - но…
        - Да бросьте, - поморщился он, вмиг став серьезным.
        - Что?
        - Говорить со мной так. Не нужно выстраивать между нами словесные баррикады, Карина. Я ведь вам не навязываюсь.
        Его прямота и честность ставили в тупик. Но вместе с тем - он явно заслуживал такой же искренности в ответ.
        - Простите, - произнесла, глядя ему прямо в глаза. - Я просто хотела сказать… что мне сейчас не до этого. Я еще переживаю разрыв с отцом Ромы и совсем не ищу и не хочу никаких новых отношений или даже просто интрижек…
        Я боялась, что он оскорбится, как практически любой отверженный мужчина. Но вместо этого изумленно наблюдала, как его губы дрогнули, раскрываясь в улыбке…
        - Знаете, что самое интересное в ваших словах? - спросил он, опираясь локтями на перилки и глядя на меня искоса. - Вы не сказали, что я вам не нравлюсь.
        Я пораженно переспросила:
        - И это все, что вы поняли?
        - Это - главное, что я понял.
        Повернувшись ко мне лицом, он спокойно добавил:
        - Я вас прекрасно понимаю, Карина. Я сам прошел через развод. Я знаю, что это такое. Знаю это состояние, когда пытаешься себя, словно пазл, заново по кускам собрать.
        Я ощутила, как между нами протянулась невидимая нить взаимопонимания и общности. И почувствовала, как падают все барьеры, позволяя говорить с ним открыто и искренне.
        - Тогда вы понимаете и то, что ничего у нас с вами сейчас быть не может, - сказала, уже не боясь обидеть и задеть.
        - А я никуда не тороплюсь, Карина.
        - В каком смысле?
        - Я в разводе уже несколько лет. Если бы хотел просто каких-то отношений - уже давно бы их нашел. Но я не искал. Просто жил, просто занимался своим делом, не ставя перед собой целей обязательно с кем-то быть. Вы не считаете, что это вообще… как-то глупо? Искать кого-то, чтобы заткнуть им пустоту в душе?
        Я невольно горько усмехнулась. Разве не так поступил со мной Яков? Заткнул мной, словно какой-то тряпкой, рану, нанесенную другой женщиной?
        - Не могу и не хочу судить, - ответила негромко на его вопрос.
        Он, казалось, безошибочно понял то, что я предпочла не озвучивать.
        - Я просто хочу сказать - это так не работает. Люди - не вещи в магазине. Бесполезно их искать и выбирать… то, что должно случиться, случается само собой.
        Я хмыкнула.
        - Звучит мудро.
        Никита пожал плечами:
        - Опыт имеется богатый. И поэтому я знаю, Карина, что бесполезно так же кому-то навязываться. Знаете, когда моя бывшая жена заявила, что разлюбила и уходит к другому, я пытался уговорить ее передумать. Я умолял дать шанс нашей семье. Говорил, чтобы подумала о сыне… Но нельзя удержать того, кто не хочет, чтобы его удерживали - этот урок я выучил крепко. Поэтому можете не волноваться на мой счет, Карина, и не утруждать себя тем, чтобы от меня бегать. Хотя бег весьма полезен для здоровья, - добавил он, усмехнувшись.
        Я поразилась тому, сколько силы крылось за его словами. Силы, рожденной из разочарования. Из отверженности.
        - Спасибо, - произнесла в ответ мягко. - Вы удивительный человек, Никита.
        - Не льстите мне так, иначе я подумаю, что вы со мной заигрываете, - рассмеялся он в ответ и добавил следом уже серьезнее:
        - Вам пора. Не буду предлагать вас подвезти, чтобы лишний раз не смущать. И, кстати… с наступающим вас.
        - И вас, - ответила с улыбкой и, кивнув на прощание, пошла вниз по лестнице.
        Подойдя к Роме, все еще упорно расстреливавшему несчастное дерево, я взяла сына за руку и сказала:
        - Поехали домой, снайпер. Надо помочь бабушке с салатами.
        Сын вздернул голову и, озабоченно нахмурившись, спросил:
        - А мы позовем к нам папу на Новый год?
        Я ожидала этого его вопроса рано или поздно. И потому ответ у меня уже был готов.
        - Конечно, ты можешь его пригласить. Он ведь твой папа.
        Личико сына тут же засияло от радости, а я улыбнулась ему в ответ.
        Быть мамой порой означало необходимость перешагнуть через собственные боль и обиду ради счастья своего ребенка.
        Но главное при этом - не допустить того, чтобы пришлось перешагивать и через саму себя.
        Глава 45
        Куранты на экране телевизора пробили двенадцать раз.
        Я подняла бокал шипучего, чокнулась с сидящим рядом со мной за столом Яковом, следом - с родителями.
        - С Новым годом!
        Ответный взгляд Якова таил в себе какое-то обещание и предвкушение, когда он с улыбкой добавил:
        - С Новым счастьем!
        Мы пригубили напитки и я поймала себя на мысли, что все почти как раньше. Почти…
        Только теперь вместо нашего дома мы были в доме моих родителей. А вместо счастья и света внутри остались лишь пустота и ощущение, что все происходящее - ненастоящее и неискреннее. Просто игра, в которую мы, оба взрослые уже люди, играли ради спокойствия своего ребенка.
        А сам Ромка уже спал. Спал со счастливой, полной предвкушения улыбкой… Ведь наутро будут подарки. Будут прогулки и встречи с друзьями. Наутро будет Новый год. Счастье - это, оказывается, так просто…
        Но уже не для меня.
        - Кариш…
        Рука Якова ласково накрыла мою и я подняла голову от салата, в котором безо всякого аппетита ковырялась вилкой.
        - М? - откликнулась коротко.
        Он улыбнулся: той улыбкой, от которой до сих пор сердце подскакивало к горлу.
        - Давай выйдем, - предложил он, вставая и утягивая меня за собой. - Хочу тебе кое-что сказать…
        Мне совсем не хотелось оставаться с ним наедине. Не хотелось видеть его больше, чем то требовалось для счастья Ромки. Но и превращать праздничный стол в место препирательств и споров не хотелось тоже.
        Поэтому я покорно встала и последовала за ним.
        Мы вошли в зал. Яков остановился у богато напряженной елки - родители не скупились на игрушки и гирлянды - а я замерла в некотором отдалении от него. Так, чтобы слышать его голос, но не быть друг к другу слишком близко.
        - У меня есть для тебя кое-что…
        Я с удивлением заметила, что его голос дрожал от волнения. Как и руки, которые он совершенно явно не знал, куда деть…
        Но еще больше поразило то, что случилось дальше.
        Яков опустился передо мной на одно колено, запустил руку в карман джинсов и извлек оттуда характерную бархатную коробочку - на этот раз синюю…
        - Кариш, - заговорил он и голос его впервые звучал так неуверенно, так прерывисто. - Кариш, я люблю тебя. Будь моей женой… законной и единственной.
        Он раскрыл коробочку, которая нервно тряслась в его пальцах, и оттуда на меня наконец-то смотрело, подмигивая и переливаясь драгоценными камнями, обручальное кольцо…
        Мы с Яковом взглянули друг другу в глаза. В его взгляде боролись страх и надежда, а я…
        А я, не выдержав, рассмеялась.
        Но не от счастья. А от горького осознания, что в жизни то, чего так отчаянно желал когда-то, чаще всего приходит к тебе тогда, когда уже совершенно не нужно.
        Заметив мою реакцию, Яков поспешно произнес:
        - Кариш, я понимаю, что, возможно, поторопился…
        Мой смех стал громче. Горше. Он раздирал горло, и еще сильнее - душу.
        - Поторопился? Нет, Яков, ты опоздал. Лет так на семь.
        Он опустил взгляд. Но с колен не встал. Набрав в легкие воздуха, словно стараясь успокоиться, добавил:
        - Ты только не подумай, что я такая свинья, что делаю тебе предложение, когда сам женат… Я уже подал на развод. Когда все закончится, мы сможем…
        - Потрясающая самоуверенность, Отрадный. То есть ты считаешь, что штамп в твоем паспорте - единственное, что мешает мне сейчас же броситься тебе на шею с криком «да!»?
        Он замешкался, но лишь на мгновение.
        - Я не требую твоего согласия прямо сейчас. Ты можешь подумать, а я - готов ждать. Столько, сколько потребуется.
        Я спокойно улыбнулась. Протянула руку к кольцу…
        - Мне не нужно думать, Яков.
        Его губы дрогнули. Возможно, он хотел что-то сказать, но наружу не вырвалось ни звука. Только эти невозможные, ласковые глаза умоляли и заклинали красноречивее всяких слов.
        Коснувшись коробочки, я нажала на крышку. Со звуком, показавшимся оглушительно громким в этой напряженной тишине, она захлопнулась…
        - Мой ответ - нет.
        С лица Якова схлынули все краски. Он, будто застыв в этом страшном для него мгновении, смотрел на меня, не в силах осознать и поверить в то, что слышал…
        Я сделала шаг назад. Ровным тоном добавила:
        - Только не думай, что я говорю это из-за обиды. Или из желания отомстить…
        Сделав паузу, я посмотрела ему прямо в глаза…
        - Например, за то, что ты играл моими чувствами в обмен на халявную «Ламбо»…
        Он вздрогнул, выходя из своего заторможенного состояния. Покачнувшись, поднялся на ноги, нервно сжимая в руке коробочку с кольцом…
        - Значит, ты знаешь.
        - Значит, не отрицаешь.
        Он рвано дернул плечом.
        - А какой в этом смысл?
        Это был риторический вопрос. Я отвернулась к окну, примиряясь с этим признанием…
        - Знаешь, я даже польщена, - хмыкнула едко. - Мало какая профессиональная эскортница стоит целой «Лпмборджини», пусть и не новой…
        Руки Якова опустились на мои плечи. Он требовательно развернул меня к себе лицом и произнес - твердо и неоспоримо:
        - Да, я сделал это ради машины. Изначально. Но ты ведь умная женщина, Кариш. Ты прекрасно понимаешь, что если бы чертова «Ламбо» была единственным, что нас связывало, мы бы не прожили вместе столько лет. Я бы с тобой не остался, даже при том, что ты забеременела.
        Он сделал паузу, но глаз не отвел. Собравшись с мыслями, продолжил:
        - Я был тогда разбит, Кариша. Разбит настолько, что мне плевать было на всех - и на себя в том числе. Но когда мы начали встречаться… я почувствовал, что рядом с тобой снова живу. Что мне нужны эти встречи. Что я не хочу их прекращать. Что, даже если не успею… уломать тебя за две недели и не получу машину, все равно хочу продолжения…
        - И все же машину ты взял. И фото ему отправил.
        - Я посчитал, что не стоит упускать столько денег, раз кто-то настолько глуп и развращен, что разбрасывается ими так легко…
        - Ну, за свою глупость он поплатился. Отец перестал его содержать, а так как Илья никогда не был приспособлен к самостоятельной жизни… выглядит он теперь жалко.
        Я пожала плечами, высвобождаясь из хватки Якова. Чуть помолчав, снова заговорила…
        - Он увивался за мной еще в университете. Не потому, что я ему сильно нравилась, а потому что была вызовом. Но я этого не знала… почти уже поверила в сказку про серую мышку и богатого мальчика, пока не узнала случайно, что он попросту на меня поспорил… К счастью, ничего у нас на тот момент еще не было. Но, видимо, этот отказ его сильно задел - ну а как же, ведь над ним, королем универа, все смеялись... И вот он нашел способ добиться своего… Знаешь, что он сделал с тем фото, что ты ему прислал? Отправил всем своим дружкам, чтобы восстановить свою «репутацию»…
        Яков вздрогнул.
        - Прости меня. Но хочу, чтобы ты знала - я не снимал тебя совсем обнаженной…
        - Это уже неважно, Яков.
        Потерев лоб, чтобы собраться с мыслями, я продолжила…
        - Знаешь, после того случая я была настолько глубоко ранена, настолько разочарована, что решила, что больше не хочу никаких отношений. Что это не для меня. Я погрузилась с головой в учебу, потом - в работу… И вот внезапно появился ты. Красивый, обаятельный, практически идеальный… Но идеалов ведь не бывает, правда?
        Он смотрел на меня с болью. Но вместе с тем, во взгляде его светилась решимость, нежелание отступать…
        - Кариш, пойми меня правильно. Я сожалею, что так поступил, но не жалею, что все это было. Потому что иначе не встретил бы тебя и у нас не родился бы Ромка. А вы - лучшее, что было у меня в жизни…
        - Очень верное слово, Яков… «Было».
        Криво усмехнувшись, я покачала головой, безмолвно сожалея. Добавила следом:
        - Мне, по большому счету, плевать на всю эту историю с машиной, Яков. Потому что ты прав - в противном случае ничего бы у нас не было. А я не хочу клеймить прожитые вместе годы, как ошибку… И дело, как я уже сказала, вовсе не в этой идиотской сделке…
        - А в чем?
        Вопрос повис в воздухе - отвечать я не торопилась. Вместо этого резко сменила тему:
        - А что насчет Олеси, Яков? Ты будешь с ней видеться?
        - Буду. Но нечасто. Они с Ингой уезжают в родной город…
        С губ слетел невеселый смешок.
        - Так вот в чем дело… тебя снова кинули и ты примчался ко мне…
        Яков стремительно протянул руку, взял меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза…
        - Это мое решение, Карина. Не ее. Я сам их переселил и дал ей понять, что ничего не будет… Я подал на развод, в конце концов!
        Запрокинув голову, я снова рассмеялась.
        - Спустя девять лет!
        - Но ведь подал. Знаю, это прозвучит глупо… но этот давно изживший себя брак, действующий лишь на бумаге, давал мне некую панацею… Не разведясь - я не мог жениться на тебе. А жениться снова я не был готов, прошлый опыт наложил свой отпечаток… Знаю, что это нелепо, ведь и без штампа я уже был привязан к вам с Ромой…
        Выдохнув, Яков вновь вернулся к заданному мною вопросу…
        - Олесю я не брошу, Карина. Буду с ней созваниваться, иногда прилетать…
        - Вот в этом и проблема, Яков.
        - В Олесе?
        - Нет.
        Сложив руки на груди, я сделала глубокий вдох и попыталась разложить все по полочкам.
        - Я хочу быть честной, Яков. И не хочу давать напрасных надежд ни тебе, ни себе.
        Он спешно шагнул ко мне, словно хотел не дать произнести нечто непоправимое и необратимое…
        Но я уже все решила.
        - Правда в том, Яков, что ничего у нас, как прежде, уже не будет. Не потому, что я не могу тебя простить, а потому, что не смогу забыть твоей многолетней лжи. Я никогда уже не смогу тебе доверять. Никогда не поверю до конца в искренность твоих чувств. А главное - я не хочу каждый раз, как ты будешь видеться с Олесей, изводить себя мыслями о том, что где-то там рядом с тобой находится и Инга. И что ты снова можешь воспылать к ней чувствами, раз так и не смог забыть за эти девять лет…
        Переведя дыхание, я продолжила, желая покончить со всем поскорее…
        - Эти подозрения неизбежны, Яков. И никогда уже у нас не будет спокойной жизни. Поверь, я знаю, о чем говорю. Посмотри на моих родителей - мать годами напоминает отцу о единственной измене…
        - Но ведь они все равно вместе, - возразил Яков.
        - Они вместе из неизбежности, Яков, а не по любви. В лучшем случае - из удобства. А это мы с тобой уже проходили…
        Глухое отчаяние плескалось в его глазах, почти черных сейчас, совершенно бездонных…
        - Я ошибся, Карина. Я ужасно виноват и готов эту вину искупать всю оставшуюся жизнь. Так неужели я не заслуживаю второго шанса?
        - У тебя был бы этот шанс, Яков, если бы ты рассказал мне все честно сам. Я бы не бросила, я бы прошла с тобой через все. Но в критический момент ты не встал на мою сторону, ты сомневался и выбирал. Ты дал мне, тем самым, время и возможность все трезво обдумать. И я решила - я отдала тебе уже достаточно. И не хочу потратить оставшиеся годы на попытки склеить разбитое. Прости. Я благодарна тебе за все, что было. За сына. Но на этом - все.
        Его кадык нервно дернулся, когда он шумно сглотнул. Я хотела было развернуться и уйти, но Яков вдруг поймал мою руку. На ладонь опустилось нечто холодное и тяжелое…
        - Возьми, - проговорил он севшим голосом. - Это твое. Я наконец закрыл ипотеку и как только покончу с разводом, полностью перепишу на тебя квартиру…
        Я посмотрела на ключи в своей руке.
        - Мне не нужна вся квартира. Как минимум половина принадлежит тебе.
        - Я - мужчина, Карина. Я заработаю себе на жилье снова.
        Я кивнула, принимая его точку зрения. Говорить больше было не о чем, но ни один из нас не двигался с места…
        Наконец я спросила:
        - Останешься до утра? Ромка наверняка захочет тебя видеть.
        - Я его не брошу, Кариш.
        Он твердо посмотрел мне в глаза.
        - И тебя - тоже. Пусть тебе это сейчас и не нужно.
        - Яков…
        - Ничего не говори. Время все покажет…
        И я промолчала. Отвернувшись, направилась в спальню, к сыну…
        Хотелось закрыть глаза и уснуть. А открыв их наутро - понять, что наступил новый год…
        А с ним - и новая жизнь.

* * *
        А несколькими часами ранее, где-то далеко-далеко, на другом конце страны, где почти не бывает зим, разворачивались совсем иные события…
        У старого деревянного дома, приютившегося на окраине города, остановилось такси. Из машины вышли двое: высокая стройная женщина и хрупкая тонкая девочка…
        Они прошли к покосившейся калитке, вошли в незапертую дверь дома…
        В маленькой кухоньке, на хромом на одну ножку стуле, сидела женщина. Ей не было еще и шестидесяти, но она казалась совсем старой. Это обманчивое впечатление производили совершенно седые волосы, сухая, сгорбленная фигура и лицо, вдоль и поперек изрезанное морщинами раньше срока. Тяжелая жизнь наложила на нее куда более суровый отпечаток, чем все прожитые годы…
        Взгляд женщины, с навечно поселившейся в нем тоской, был устремлен в окно. Надежда, еще жившая на самой глубине ее глаз, с каждым днем тускнела все больше, как и сам их цвет - когда-то такой яркий, голубой…
        Нетрудно было понять: она кого-то ждала. Ждала днями, месяцами, годами…
        Позади внезапно скрипнула половица. Старушка обернулась, подслеповато щурясь, пытаясь разглядеть нежданного гостя… Трясущейся рукой нащупала лежавшие на столе очки, натянула их на нос и прижала руку к груди, не веря своим глазам…
        Стройная фигура шагнула ей навстречу. Та, что считала себя несгибаемой сталью, теперь упала на колени перед той, что так верно и преданно ждала…
        - Прости меня, мама…
        Рука старой женщины коснулась ее волос, ласково погладила - прощая и принимая…
        - Я знала, что ты вернешься. Что однажды поймешь - я отдала тебе все, что могла…
        С губ обеих женщин дружно сорвалось короткое рыдание - спасительное и освобождающее. А маленькая девочка, стоявшая чуть в сторонке от них, в этот момент впервые в жизни поверила, что у нее наконец-то будет настоящая семья и дом.
        Эпилог
        ПОЛТОРА ГОДА СПУСТЯ
        Яркое июньское солнце безжалостно пекло, но я этого почти не замечала. Поставив ладонь козырьком, затаив дыхание, смотрела, как по изумрудному газону футбольного поля мчится к чужим воротам мальчишка…
        Обведя двух соперников, он пробил по воротам правой ногой…
        Описав в воздухе дугу, мяч полетел в рамку и…
        Гол!
        Мы с Яковом дружно вскочили со своих мест с победными криками и, обнявшись, с улыбками обменялись взглядами, полными гордости и радости.
        Нет, мы не стали снова жить вместе. Но, вероятно, все же научились кое-чему важному - дружить. Ценить. Поддерживать.
        Этот матч был очень важен для Ромы - его первый настоящий турнир. Поэтому и Яков, и я, бросив все свои дела, приехали посмотреть на игру сына.
        А дел, между тем, хватало.
        Яков исполнил свое обещание: после завершения развода он передал мне документы на нашу когда-то общую трехкомнатную квартиру. Я продала ее сразу же - возвращаться в прошлое совсем не хотелось - а взамен купила нам с сыном просторную двушку в новостройке. Это позволило мне наконец-то бросить выматывающую и отнимавшую все силы работу и на оставшиеся от продажи квартиры средства начать свое собственное дело…
        Бизнес в основном и занимал теперь все мое время. И, конечно же, сын.
        Первые месяцы после того, как отказала Якову, я внимательно наблюдала за Ромой, стараясь убедиться: он не страдает от нашего разрыва. Впрочем, в его жизни мало что изменилось, кроме места жительства. Яков приезжал повидаться с ним практически каждый день, не позволяя усомниться в своей любви, бесконечно доказывая важность и нужность для него сына…
        Общался он и с Олесей. Нередко они вместе с Ромой созванивались с девочкой по видеосвязи. Я знала так же, что несколько раз Яков навещал дочь в другом городе. Привозил он ее на каникулы и к себе, и я спокойно отпускала Рому вместе с ними на прогулки, тем более, что дети совершенно явно друг к другу тянулись.
        По рассказам Якова, Инга теперь жила с матерью и работала в местном отделении банка. Он говорил о ней совершенно спокойно и равнодушно, словно желая показать: для него возврата в это прошлое больше нет.
        Впрочем, другой женщины у него не было тоже. Он не говорил этого вслух, но ясно давал понять: ему больше не нужны временные пластыри. Он твердо знал, чего хотел…
        Нет, он не смущал меня признаниями, не настаивал на возобновлении отношений, но я все равно знала: он все еще надеялся и ждал. Безмолвно доказывая тем самым, что каждое сказанное им слово было правдой. Что он меня выбрал и всегда будет выбирать - даже если я не выбрала его в ответ.
        Финальный свисток заставил меня вернуться мыслями к реальности. Команда Ромы радостно скакала в середине поля, отмечая свою победу…
        Но в этом была не только их заслуга.
        Встав с кресла, я спустилась по ступенькам вниз, к тренерской скамье. Протянула руку и положила ее на знакомое плечо, обращая на себя внимание…
        Светловолосый мужчина, непривычно облаченный в деловой костюм и водолазку по поводу официально матча, обернулся ко мне и перехватил мою руку, сжав ее своими пальцами.
        - Красивая победа, тренер, - улыбнулась я ему. - Поздравляю.
        - Спасибо, - усмехнулся он в ответ.
        - Похоже, та давняя игра с расстрелом дерева снежками, действительно добавила Роме меткости, - пошутила я.
        - Тссс, не пали мои инновационные методы тренировок, - отшутился он в ответ.
        С того давнишнего, откровенного разговора, между мной и Никитой протянулась тоненькая ниточка. Она зародилась из понимания и испытаний, через которые мы оба прошли, перетекла во взаимную симпатию, а дальше - в крепкую дружбу…
        - Ладно, я пойду Ромку встречать, - произнесла, заметив, что сын уже скрылся с поля в подтрибунном помещении.
        - Давай, беги. До встречи.
        Я вновь поднялась по ступенькам наверх. Яков стоял в проходе, ожидая моего возвращения…
        Как и все эти полтора года.
        Остановившись рядом, я задрала голову и взглянула не безмятежно-голубое небо…
        Все это время, что мы прожили друг без друга, порознь, я училась одной важной вещи: находить радость в себе самой, а не только в другом человеке. Я училась самостоятельности и самодостаточности…
        Ведь счастье - это, оказывается, так просто…
        Счастье - это мы сами.
        Опустив глаза, я встретилась взглядом с Яковом и внутри меня что-то резко щелкнуло: это внезапно разрешилась застарелая дилемма…
        Можно долго ломать голову, мучительно гонять внутри бесконечные мысли, но так ни к чему и не прийти.
        Просто правильное решение приходит в правильное время. И порой для этого достаточно одного мгновения…
        Вот как сейчас.
        - Ты вернешься сегодня в офис? - спросила я Якова, который не отрывал от меня глаз. Словно всякий раз, как видел, искал в ответном взгляде что-то бесконечно для себя важное…
        - Не знаю… а что?
        - Я подумала… может, отпразднуем где-нибудь первый Ромкин гол? Выпьем по чашке кофе…
        Он нахмурился, словно пытался сдержать непрошеные эмоции, не дать мне увидеть в его взгляде…
        Что? Надежду?
        Но вот он не выдержал. Отбросив игры, вновь взглянул в глаза и шутливо поинтересовался:
        - Это что, приглашение?
        Я усмехнулась и пожала плечами:
        - А может - обещание… Кто знает?
        Я вновь стала подниматься по ступенькам к выходу, но через несколько шагов заметила, что Яков так и не сдвинулся с места…
        - Ну, ты идешь?
        Он сделал ко мне шаг, потом другой… и замер, позволяя взглянуть на него сверху вниз, словно был рыцарем, присягающим на верность своей даме сердца…
        - За тобой - всегда.
        Послесловие автора
        Вот и подошла к концу еще одна история, которую мы вместе с вами прожили, дорогие читатели. В этой книге, как и в еще одной, уже многим из вас известной, нет классического хэппи-энда.
        Но есть надежда.
        Такое призрачное, на первый взгляд, слово. Но именно оно порой помогает человеку перевернуть небо и землю, прыгнуть выше собственной головы, совершить нечто невозможное…
        Возможно, оно поможет и нашим героям. Быть может, мы даже еще услышим о них однажды…
        Повторяя предпоследние слова Карины: кто знает?..