Ночные сумасбродства Хелен Брукс
        Получив в результате несчастного случая серьезные травмы, Мелоди решает развестись с мужем, чтобы не стать обузой для него, не видеть, как его любовь вытесняется жалостью. Однако Зик не видит причин для развода. Удастся ли супругам понять друг друга?
        Хелен Брукс
        Ночные сумасбродства
        Глава 1
        Неужели это возможно - всем сердцем желать чего-то, ждать бесконечные часы, дни, недели и прийти в ужас, когда этот момент наступит?
        Мелоди изо всех сил зажмурила глаза, чтобы взять себя в руки. Она сможет. У нее просто нет выбора. Сегодня вечером ее больничную койку займет кто-то другой, а правила категорически запрещают сидеть без дела в коридоре.
        Слабая вспышка юмора помогла ей обрести равновесие. Она медленно разжала кулаки и открыла глаза. Эта маленькая палата была ее домом три месяца - с тех пор, как это случилось. Одна из нянечек, которые за ней ухаживали, сообщила, что палата предназначена в основном для пациентов, нуждающихся в длительном лечении. Мелоди подозревала, что таким образом нянечка хотела предупредить ее: чуда ждать не следует. Травмы позвоночника и ног, которые она получила, когда однажды утром ступила на мостовую, не заметив, что из-за угла выезжает грузовик, не проходят быстро. Но Мелоди и сама знала, что ее жизнь изменилась навсегда. Она поняла это, когда, очнувшись после наркоза, увидела перекошенное лицо Зика.
        «Хватит. Не думай о нем. Сегодня тебе надо быть сильной», - приказала она себе.
        Мелоди потянулась к теплому жакету. В больнице было жарко, как в парнике, но снаружи, она не сомневалась, холодно. Синоптики уже несколько дней предсказывали, что Рождество будет белым, и, кажется, на сей раз не ошиблись. Утром шел снег, да и сейчас небо низко нависало над крышами соседних домов.
        Мелоди подошла к окну и посмотрела на пейзаж, который ей больше не доведется увидеть. На парковке было много машин, а за оградой тянулись улицы Лондона, полные здоровых людей. Она закусила нижнюю губу. Эти девочки не постесняются летом надеть короткую юбку или бикини. Как и она когда-то. Теперь все женщины на страницах журналов казались ей длинноногими красавицами с идеальной кожей.
        Хватит! Мелоди отвернулась от окна. Она ненавидела эти приступы жалости к себе, которые вдруг нападали на нее ни с того ни с сего. Она осталась жива и должна быть благодарна судьбе за это. Травма позвоночника, переломанные ноги и большая потеря крови вполне могли стоить ей жизни. Мелоди помнила, что время от времени видела лицо Зика, который сидел у ее постели в отделении интенсивной терапии и держал за руку, но прошла целая неделя, прежде чем она окончательно пришла в себя.
        Теперь ей казалось, что все это было давным-давно. Как только стало можно, ее перевезли в больницу, специализирующуюся на лечении травм позвоночника. Вначале она не знала, что это устроил Зик. Но, узнав, не изменила свое решение развестись.
        Мелоди дохромала до кровати и уставилась на чемодан с вещами. Сейчас ей предстояло покинуть палату, где она провела недели. Нет, месяцы. Где никто не смущался, глядя на ее шрамы, не ужасался от ее тяжелой походки. Персонал больницы был горд, что она вообще смогла ходить сама.
        А там, за больничными стенами, реальный мир, мир Зика. Мир, где властвуют красота и богатство, куда допускается только идеальное. И она жила в том мире. Недолго.
        Мелоди распрямила плечи. Такие мысли только отнимают силы, а ей надо быть сильной. Но она чувствовала, что сегодня ей не удастся заглушить их, хотя она поступала так с тех пор, как сказала Зику, что их брак распался и что она больше не хочет его видеть.
        Зик Джеймс, потрясающий продюсер, король мира шоу-бизнеса, которым правит безжалостной рукой. Она услышала о нем задолго до того, как увидела, когда пришла на отбор танцовщиц для нового шоу.
        Мелоди опоздала на просмотр, что недопустимо, если вы всерьез хотите получить работу. На одну отобранную танцовщицу приходилось около сотни отвергнутых. Но старой миссис Вуд, жившей этажом ниже, стало плохо, потому что умер ее любимый кот, и Мелоди пришлось побыть с ней, пока не приехала ее дочь. Она прибежала в театр, задыхаясь, с раскрасневшимся лицом, и менеджер отчитал ее при всем народе, не позволив даже объяснить причину опоздания. К тому моменту, как подошла ее очередь, Мелоди потеряла последнюю надежду получить место в кордебалете, не говоря уже о сольной партии.
        Может быть, именно поэтому она замечательно танцевала. Ей нечего было терять. Мелоди чувствовала себя так, будто ее тело было прекрасно настроенным музыкальным инструментом, и буквально летала на сцене…
        Губы Мелоди задрожали. Она никогда больше не почувствует себя так. Минутная рассеянность - и ее карьера, ее титанический труд пошли насмарку.
        Но все это ничего не значит по сравнению с потерей Зика.
        Мелоди сидела в маленькой палате, но мысленно она была далеко.
        Впервые она увидела Зика, когда после ее танца кто-то из сидящих в зале начал аплодировать. Она стояла на сцене, немного задыхаясь, не зная, как быть дальше. Потом ее взгляд упал на высокого широкоплечего темноволосого мужчину с резкими чертами лица.
        - Великолепно, мисс… - Он посмотрел на листки, которые держал в руке, - мисс Браун. Лучше позже, чем никогда. Или вы - примадонна, которая думает, что мы должны радоваться ее появлению?
        Инстинкт подсказал ей, что это Зик Джеймс. За кулисами говорили, что великий Зик Джеймс лично придет на просмотр. Мелоди мгновенно прониклась к нему антипатией. Выпрямившись настолько, что стала выше своих пяти футов десяти дюймов роста (похоронившего ее мечты о классическом балете, но не мешавшего карьере исполнительницы современных танцев), Мелоди сказала, стараясь, чтобы голос не выдал ее возмущение:
        - Простите, что я опоздала, но это было неизбежно.
        - Правда? Хотел бы я знать, что может быть важнее моего шоу, мисс Браун. Думаю, это был вопрос жизни или смерти?
        - Именно смерти.
        Зик смутился. Мелоди очень обрадовалась, увидев, что он на минуту растерялся, хотя знала, что это уменьшает ее и без того невеликий шанс получить работу.
        Он, конечно, мгновенно взял себя в руки:
        - Мне очень жаль.
        Но, прежде чем сесть, Зик прищурился и внимательно посмотрел на нее.
        За кулисами она рассказала нескольким знакомым танцовщицам, также ожидавшим решения, что произошло.
        - Кот? - воскликнула рыжеволосая Кейти, одна из самых амбициозных особ, каких Мелоди когда-либо знала. - Когда ты сказала «смерть», мы решили, что умер кто-то, кто тебе близок и дорог. Но какой-то кот?
        - Для тебя, возможно, просто кот, но для миссис Вуд это был друг и товарищ, и она заболела с горя, - ответила Мелоди, хотя знала, что Кейти никогда этого не поймет.
        Конкуренция в мире танца была такой же жесткой, как и в драматическом театре. Получить хорошую работу было невероятно трудно. Все преподаватели внушали Мелоди, что только самые упорные и самоотверженные могут добиться успеха, что для этого надо быть толстокожей и беспощадной.
        И Кейти, которая тоже пробовалась на ведущую партию, невольно подтвердила справедливость этих слов, сказав:
        - Дорогая, ты просто прелесть, честное слово, но я бы не решилась заставлять Зика Джеймса ждать, даже если бы моя милая матушка скончалась сегодня утром. Ты должна быть номером один в этом мире. Поверь мне. Грызи или лежи в грязи.
        Другая танцовщица заметила:
        - Мы знаем, что ты наступила бы на нас всех, Кейти, чтобы получить то, чего хочешь, не говоря уже о коте старой дамы.
        - Что верно, то верно, - усмехнулась та. - Разница между мной и тобой в том, что я не стесняюсь это признать. Ты сделала бы то же самое, Сью. И все мы поступили бы так же, кроме мисс Браун, нашего маленького ангелочка, полного сострадания.
        И только тут они заметили, что Зик Джеймс, директор театра и второй продюсер стоят неподалеку и пьют кофе. То, что трое мужчин слышали их разговор, стало ясно, когда пару минут спустя Зик подошел к ней и прошептал так, чтобы никто другой не мог услышать:
        - Впервые в жизни я уступил пальму первенства коту, мисс Браун. Это для меня внове.
        Он ушел прежде, чем она опомнилась. Через десять минут их всех позвали на сцену. Мелоди получила главную партию, а Кейти стала ее дублершей. Позже, выходя из театра, она увидела у дверей «феррари» Зика. Он ждал ее…
        Довольно! Мелоди тряхнула головой, прогоняя воспоминания, которые тем не менее не оставляли ее.
        Мелоди вытащила свои светлые, до плеч, волосы из-под воротника пальто и взялась за чемодан. Ее руки дрожали, но она сделала несколько глубоких вдохов и заставила себя успокоиться. Маленькая, но победа.
        Все будет хорошо! Молодая женщина кивнула, соглашаясь с этой мыслью. Она все продумала. Теперь осталось привести планы в исполнение. В больнице считали, что она едет к подруге, но на самом деле Мелоди, узнав, что ее выписывают в канун Рождества, обзвонила лондонские отели и забронировала номер на целую неделю. Из-за бумажных проволочек ей пришлось провести в больнице лишние сутки, но номер остался за ней. Номер оказался дорогой, но в праздничные дни и он был удачей. Зато у нее будет время отдохнуть, а сейчас больше ничего не требуется.
        Мелоди вышла в холл. Ее тронуло, что нянечки собрались там, хотя она уже попрощалась со всеми раньше.
        В лифте она почувствовала себя неуверенной и слабой, как будто собиралась ступить на вражескую территорию. Когда лифт остановился, и дверцы открылись, Мелоди с трудом заставила себя выйти.
        Здоровенный мужчина, промчавшись мимо, задел ее чемодан. Она убедила персонал больницы, что может ходить без костылей и даже без палки, но теперь ноги подвели ее. Она потеряла равновесие и почувствовала, что падает. Неожиданно сильные руки подхватили ее, помогли обрести устойчивость, а в следующую секунду чемодан вырвали из ее руки.
        - Привет, Мелоди.
        Голос Зика был невыразителен, черные как уголь глаза, смотревшие прямо в ее удивленные зеленые глаза, - непроницаемы.
        - Что? - Она настолько удивилась, что ничего не могла понять. - Как?
        - Вопросы потом. - Он твердой рукой взял ее за локоть и повел к автоматически открывающейся входной двери. - Давай сначала выберемся отсюда.
        Глава 2
        Холодный уличный воздух, непривычный после тепла больницы, шокировал Мелоди, но и помог ей прийти в себя. Способность соображать вернулась вместе с голосом. Она высвободила свою руку, остановилась, посмотрела Зику в лицо и резко спросила:
        - Что ты здесь делаешь?
        - Разве это не очевидно? Забираю жену из больницы.
        Он говорил спокойно, даже лениво, но Мелоди хорошо знала своего мужа. На самом деле этот тон никогда не соответствовал тому, что у Зика на душе. Он блестяще умел скрывать свои мысли и эмоции и именно этому в очень большой степени был обязан своим огромным успехом.
        Хотя было и многое другое.
        Сейчас Зику тридцать восемь лет. В течение двадцати из них он строил свою империю с безжалостной решимостью, без малейшей примеси эмоций. Мелоди пошла с ним к алтарю в свой двадцать пятый день рождения и за два года замужества поняла, что он обращается со звездами точно так же, как с начинающими актерами: требует от них полной отдачи и стопроцентной преданности. Если Зик получал желаемое, был само обаяние. Если же нет…
        Естественно, природное обаяние помогало ему, особенно с дамами. Он был высок, строен, широкоплеч, силен. Но в нем было еще кое-что - некий магнетизм, который подчеркивал его мужскую силу.
        Черные волосы и черные как уголь глаза не смягчали резких черт его лица. Но Мелоди всегда завораживали его губы. А голос… Уже на первом свидании она поняла, что готова слышать этот глубокий, сильный голос вечно. Так было и теперь.
        Но она приняла решение и не собиралась его менять. Она больше не принадлежала миру Зика. И не собиралась цепляться за него, пока лучшие воспоминания не утонули во мраке настоящего. Зик Джеймс полюбил именно ее, хотя мог взять в жены любую женщину. Но Мелоди, на которой он женился, больше не существовало.
        Несмотря на внутреннюю дрожь, она твердо произнесла:
        - Как ты узнал, что я выписываюсь сегодня? Я никому не говорила.
        - Но я не кто-то. Я твой муж.
        Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
        По спине Мелоди пробежала дрожь. Молодой женщине улыбка была знакома, хотя до сих пор Зик никогда не адресовывал эту улыбку ей. Но, с другой стороны, прежде она ему не противоречила.
        - Мы расстались. Я сказала тебе, что хочу получить развод.
        - А я ответил, что только через мой труп, - напомнил он. - Мы будем стоять на холоде и обсуждать эту тему или ты достаточно разумна для того, чтобы поехать домой?
        Теперь она разозлилась и ощутила желанный прилив адреналина.
        - Я не собираюсь делать ни того ни другого. - Мелоди взглянула на стоявшие за воротами такси. - Я найму машину и поеду туда, куда хочу, так что, пожалуйста, отдай мне чемодан.
        Зик покачал головой:
        - Ни в коем случае. Ее глаза засверкали.
        - Я серьезно, Зик.
        - И я тоже.
        - Хорошо. Забирай его. - Сумочка с кредитными картами и наличностью висела у нее на плече. - Но меня оставь в покое.
        - Прекрати. - Знаменитое железное спокойствие Зика испарилось. - Я держался в стороне последние шесть недель, как ты просила. К тому же врачи заявили, что мое присутствие расстраивает тебя и замедляет выздоровление. - По его ледяному тону она поняла, как он воспринял это сообщение. - Но будь я проклят, если этот дурацкий фарс продолжится еще час. Ты моя жена. Мы вместе навеки, помнишь? В богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
        Она услышала только слово «навеки». Ее худшие опасения подтвердились.
        Зик никогда не скрывал, что наслаждается телом Мелоди. Каждую ночь, а порой и среди дня он занимался с ней любовью, унося женщину на такие высоты, какие она не могла себе вообразить. Он был умелым и благородным любовником, смелым и в то же время бесконечно нежным. Он всегда стремился подарить ей наслаждение, одновременно удовлетворяя собственную страсть. До встречи с Зиком Мелоди не спала с мужчинами, потому что не любила ни одного из тех, с кем встречалась. Она берегла себя для «того единственного». А потом Зик ворвался в ее жизнь, как сверкающий метеор, и через два месяца после первой встречи она стала миссис Джеймс.
        Мелоди глубоко вздохнула, и тут первая снежная звездочка пролетела мимо нее.
        - Чтобы сохранить брак, нужны двое, Зик. Ты не можешь удержать меня силой.
        - Я не верю, что слышу все это от тебя.
        - Верь. Я говорю серьезно. Теперь все изменилось.
        Было ясно, что Зика возмутило ее заявление, однако его гнев не поколебал Мелоди. Он смотрел на нее в упор. Происходящая в нем внутренняя борьба отражалась на лице.
        - Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня?
        Она отвела взгляд от впившихся в нее сверкающих углей, позволила волосам упасть на лицо и прошептала:
        - Именно так. Я больше тебя не люблю. Ты удовлетворен?
        Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него:
        - Повтори это, глядя мне в глаза. Скажи, что хочешь стереть все, что было между нами. Словно двух лет просто не было.
        - Конечно, они были, и я всегда буду благодарна тебе за них, но жизнь идет дальше. Люди меняются.
        - Я не изменился! - Зик тряхнул головой. - Я не изменился, - повторил он тише, нежнее. - И я не верю, что изменилась ты.
        - О, я изменилась, - произнесла Мелоди с такой горечью, что он невольно поверил ей.
        Зик женился на молодой здоровой женщине. Теперь она не выглядела молодой и уж конечно не была здоровой. Мелоди была сломана и физически, и эмоционально. А в мире Зика нет места инвалидам.
        - Ты имеешь в виду несчастный случай? Твои ноги? - Он говорил так тихо, что она с трудом слышала его. - Для меня это не имеет значения. Ты - по-прежнему ты…
        - Нет. - В ее голосе появились металлические нотки. - Я уже не я, Зик. Ты не можешь взмахнуть волшебной палочкой и вернуть прежнюю Мелоди. Как не можешь делать вид, что я здорова. Я никогда больше не смогу танцевать. Не буду ходить не хромая. Мне предстоят месяцы интенсивной терапии. Кстати, меня предупредили, что вероятность развития артрита очень велика. Я вполне могу оказаться в инвалидном кресле.
        - Все это я знаю. Я постоянно советовался со специалистом, и мы разработали для тебя программу реабилитации. - Зик опять взял ее руку и добавил: - Начинается снегопад, тебе становится холодно. Сядь в машину, по крайней мере.
        - Я же сказала, что возьму такси.
        Мелоди заметила, что обычно коротко остриженные черные волосы падают Зику на шею. Что это? Перемена стиля или он забыл подстричься? От этой мысли она почему-то почувствовала слабость и, чтобы побороть ее, добавила неоправданно резко:
        - И я не хочу, чтобы ты общался с моим физиотерапевтом, ясно? И тем более решал, как я должна лечиться. Я могу сама позаботиться о себе. Мы больше не вместе, Зик. Прими это как факт.
        До встречи с Зиком Мелоди сама заботилась о себе многие годы. Бабушка рассказала ей, что отец ушел от ее матери еще до рождения дочки. Мать умерла, когда Мелоди была еще младенцем, и ее растила бабушка.
        Так что у нее было несколько необычное детство, особенно если учесть, что бабушка не поощряла дружбу внучки с другими детьми. Мелоди жила исключительно уроками танцев, которые посещала дважды в неделю. Когда ей было шестнадцать лет, ее приняли в хореографическое училище. Она едва успела окончить училище, когда бабушка умерла, оставив Мелоди небольшое наследство. Она перебралась из родного городка на западе Англии в Лондон, нашла дешевое жилье и стала искать работу. Вскоре деньги кончились, и ей между выступлениями на сцене пришлось подрабатывать в разных местах. А потом она получила главную партию, встретила Зика, и ее жизнь изменилась навсегда.
        - Ты ведешь себя как ребенок, Мелоди, - сказал Зик тоном, которым полагается говорить с капризным младенцем. - Позволь, по крайней мере, отвезти тебя туда, куда ты хочешь. Или ты думаешь, что я украду тебя? - Ответ на его вопрос был написан на ее лице. Зик в отчаянии прищелкнул языком. - Даю тебе слово. Идет? Но ты же понимаешь, что нам надо поговорить. Когда мы общались в прошлый раз, ты закатила истерику, и персонал больницы обвинил меня в том, что я мешаю твоему выздоровлению. Я так и не понял тогда, что сделал не так. Мне необходимо добраться до сути.
        - Я написала тебе на прошлой неделе, - смущенно ответила Мелоди, признавая, что он в чем-то прав. Но как объяснить Зику то, что она сама не вполне понимала? Зато твердо знала, что оставаться вместе невозможно. - Я ничего больше не могу добавить.
        - Ну да, миленькую маленькую записочку, - усмехнулся Зик. - Объяснила в нескольких строчках, что хочешь развестись, что не будешь требовать от меня содержания и что в благодарность за это я должен отпустить тебя. Так вот знай, я ни за что на свете не отпущу тебя. Ты - моя жена. Когда я давал обеты у алтаря, я давал их навсегда. Это не был мелкий эпизод, который можно забыть в любую минуту.
        Мелоди вздернула подбородок:
        - Я не твоя собственность, Зик, как «феррари» или вилла на Мадейре. Я могу чувствовать и думать.
        - Не передергивай мои слова, - ответил он с холодным спокойствием. - А теперь позволь отвезти тебя туда, куда ты хочешь, или я буду вынужден перебросить тебя через плечо и отнести в машину. Выбор за тобой.
        Она не сделала такой ошибки, не сказала: «Ты не посмеешь». Потому что он посмеет. Собрав остатки гордости, Мелоди смерила Зика ледяным взглядом и позволила ему повести ее к машине.
        К тому времени, как он помог ей сесть в автомобиль, на улице бушевал настоящий буран.
        Мелоди с болью в сердце наблюдала, как Зик идет к своей дверце. Именно такой стычки она стремилась избежать. Но, с другой стороны, вряд ли, зная Зика, можно было надеяться, что он сдастся без боя.
        Зик постоянно был окружен сливками индустрии развлечений, и ему подносили себя на тарелочке не только искательницы ангажементов. Он притягивал к себе женщин, как магнит. В нем было что-то, стоившее целого состояния. Но это что-то не имело ничего общего с материальным богатством. Мелоди частенько поддразнивала мужа, утверждая, что из него получился бы идеальный жиголо, если бы он не избрал другую карьеру. Но тогда она была уверена в себе и своем прекрасно вылепленном теле. А теперь…
        Зик не сразу завел мотор. Опустившись на роскошное кожаное сиденье, он повернулся к Мелоди.
        - Я скучал по тебе, - сказал он тихо, и его угольные глаза стали мягкими, как бархат. - Каждую минуту, каждую секунду.
        «Не надо, пожалуйста». Она могла справиться с его злостью, с раздражением: это был Зик, которого знал весь мир, - решительный, беспощадный. Но с женой он был иным. А когда большой мужественный человек открывает нежную глубину своей души, это непреодолимо соблазнительно. Тем более Мелоди знала историю его жизни.
        Зик жил в приюте с восьмилетнего возраста, с тех пор, как его мать, которая и так не обращала на него внимания, исчезла неизвестно куда. Он откровенно признавал, что был трудным ребенком и еще более трудным подростком. Когда очередное его деяние выплыло на поверхность, один из учителей предсказал, что к тридцати годам Зик станет или бандитом, или миллионером. Возможно, и тем и другим.
        - Этот учитель, сам того не ведая, оказал мне услугу, - поведал Зик однажды вечером, когда они сидели в фешенебельном ресторане. К тому времени они встречались уже пару недель. - Это был один из перекрестков на жизненном пути, момент, когда принимаются решения. Пойти по темной дорожке было просто, тем более что я уже стоял на ней одной ногой. Заработать состояние законным путем гораздо труднее. Но это был вызов, а я всегда любил вызовы. И я решил кое-что доказать ему. И себе.
        Мелоди вспомнила, как завороженно посмотрела на него и спросила:
        - Ты только поэтому встал на сторону закона и порядка?
        - Я бы сказал - нет. В глубине души я всегда хотел поступать правильно, - ответил он с лукавой улыбкой, которая была ей хорошо известна. - Но дело в том, что тогда я так не думал. Я крутился среди мальчишек самого разного толка, пока жил с матерью, а попав в приют, развил в себе страшные комплексы. Думаю, я был злобным юнцом. - Он улыбнулся еще шире. - Думаю, из меня получился бы образцовый бандит.
        Мелоди засмеялась вместе с ним.
        - Я рада, что ты выбрал другой путь, - сказала она, чуть-чуть задыхаясь.
        Его лицо стало серьезным. Он потянулся через стол и взял ее за руку.
        - Я такой, - мягко проговорил Зик. - Такой, и никакой другой. Мне очень трудно заглянуть в твои глаза и просить тебя любить такого человека.
        Она моргнула несколько раз, потом прошептала:
        - Ты просишь меня сделать именно это? Полюбить тебя?
        - Я полюбил тебя с той минуты, как увидел на сцене. Ты поставила меня на место. Прежде я не говорил ни одной женщине, что люблю ее, потому что это была неправда. Не хочу торопить тебя, Мелоди, но я мечтаю, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. Я люблю тебя, я хочу тебя, ты мне нужна, я тебя обожаю. - Зик отпустил ее руку и откинулся на спинку стула.
        В тот вечер они стали женихом и невестой и спустя шесть недель поженились. И Мелоди стало казаться, что ее жизнь началась с того момента, когда она встретила Зика.
        Теперь же она повернула голову и сурово сказала:
        - Тебе не стоило приезжать сюда сегодня.
        - Черта с два! Меня бы ничто не остановило.
        Снег залеплял окна, отгораживая их обоих от мира. И в душе Мелоди пробуждались воспоминания, без которых она вполне могла бы обойтись.
        Она чувствовала, что Зик хочет ее поцеловать, и, когда он притянул ее к себе, не стала сопротивляться. Но внутренне напряглась, стараясь не ответить на поцелуй, когда Зик раздвинул ее губы. Это был медленный, чувственный поцелуй. Магия его губ парализовала ее волю, но она смогла удержаться. Едва-едва.
        Когда он прервал поцелуй, Мелоди увидела, что глаза его сузились.
        - Понятно, - проронил он через минуту. - И ты думаешь, что сможешь продолжать в том же духе?
        Она сглотнула ком в горле, прежде чем прошептать:
        - Не понимаю, что ты имеешь в виду. Он слабо улыбнулся:
        - Разумеется.
        Зик снова наклонился и поцеловал Мелоди с наслаждением, которое не пытался скрыть, и к тому моменту, как он кончил, женщина не просто отвечала на его поцелуй, но трепетала от желания.
        - Вот так, - сказал он очень тихо и откинул голову назад, чтобы взглянуть в ее ясные зеленые глаза. - Вот так лучше. - Он ласково убрал прядь русых волос с ее щеки. - Можем мы теперь ехать домой?
        Мелоди почувствовала, что ее охватывает злость. Отстранившись, она с горечью проговорила:
        - Ты думаешь, этого достаточно? Ты поцеловал меня, и я стала как воск в твоих руках? - (Его щека дернулась.) - Я не поеду домой, Зик. Ни сейчас, ни завтра, ни вообще. - Не обращая внимания на охватывающий его гнев, она продолжала: - Хочешь ты или нет, наш брак распался. А теперь, если ты не собираешься везти меня в отель, где я забронировала номер, я доберусь сама. Ясно?
        Последовало долгое молчание. Зик сжал руль так сильно, словно хотел сломать его. Потом, не говоря ни слова, включил зажигание, и мощный мотор ожил.
        - Куда тебя отвезти? - холодно поинтересовался он и, когда она сообщила адрес, выехал с парковочной площадки.
        Она победила. Зик сдался. Когда они выезжали за ворота госпиталя, Мелоди напряженно застыла, не позволяя себе ни чувствовать, ни думать. Она сможет сделать это, когда будет одна. А теперь необходимо оставаться внутри ограды, которой она себя окружила. Только так можно сохранить рассудок.
        Глава 3
        Мелоди не видела фотографии отеля, в котором забронировала номер. Почти все было переполнено, выбирать не приходилось. Теперь же, когда Зик подъехал к непрезентабельному зданию на боковой улочке недалеко от Бейсуотер-роуд, она тяжело вздохнула.
        - Мне очень жаль, - грустно сказала Мелоди. - Честное слово, жаль. Но когда-нибудь ты поймешь, что это лучший выход. Спасибо, что встретил меня, но будет лучше, если в дальнейшем мы будем общаться только через адвокатов.
        Зик, не говоря ни слова, вышел из машины и, мрачный как туча, пошел к ее дверце, чтобы помочь выйти.
        Мелоди выбралась на тротуар совсем не грациозно, как когда-то. И внутренне содрогнулась, не забыв, что Зик ценит элегантность и стиль, но тут же утешилась мыслью, что все к лучшему. Это реальность, и, если Зику будет отвратительна ее неуклюжесть, он быстрее поймет, что совместное будущее невозможно.
        Она посмотрела в лицо мужу, но оно было словно высечено из мрамора. Зик достал из багажника ее чемодан, не обратив внимания на попытку Мелоди взять чемодан, подхватил ее под руку и повел к стеклянной двери отеля.
        В вестибюле, который выглядел совсем не так убого, как можно было судить по фасаду, она решительно произнесла:
        - Спасибо. Дальше я могу идти сама. И опять потянулась за чемоданом.
        - Садись. - Зик усадил ее на один из стоявших в вестибюле диванчиков. - Я сообщу о твоем приезде и попрошу отнести чемодан в номер. А потом мы вместе съедим ланч. В чемодане нет ничего, что может тебе понадобиться прямо сейчас?
        Мелоди отрицательно помотала головой. Лекарства лежали в сумочке.
        - Нет, но я не думаю…
        - Хорошо. Не думай, - согласился он с мрачным сарказмом. - Просто послушайся раз в жизни.
        Зик направился к стойке портье. У Мелоди кружилась голова, ныли ноги, спина безумно болела. Пока она сидела, как в коконе, в маленькой больничной палате, ее планы на этот знаменательный день - возвращение в большой грешный мир - казались совершенно ясными. Доктора предупреждали, что это будет утомительно после месяцев, проведенных в постели или в кресле. Мелоди собиралась добраться в отель на такси, уединиться в своем номере и распорядиться подавать туда все, что ей потребуется. Она не предполагала, что будет чувствовать себя слабой, даже изможденной, но, возможно, тому виной встреча с Зиком, а не ее физическое состояние.
        Он вернулся через пару минут.
        - Ну вот, все в порядке, - сообщил Зик удовлетворенно. - Ресторан откроется через час, так что я попросил портье позаботиться о машине. У них не слишком обширная парковочная площадка, но они были очень любезны.
        В этом Мелоди не сомневалась. Деньги помогут решить любую проблему, а Зик всегда очень щедр.
        - Я решил, что ты предпочтешь поесть тут, а не где-нибудь еще, - продолжал он, садясь рядом с ней. - Ты выглядишь усталой. Я попросил, чтобы нам принесли кофе.
        Мелоди возмутилась. Как он смеет распоряжаться? И что имеет в виду, утверждая, что она выглядит усталой? Да, она выглядит непрезентабельно. Ну, об этом ей сообщать не надо. Достаточно посмотреть в зеркало. Она почти не спала с тех пор, как оказалась в больнице, а если заснуть удавалось, ей снились кошмары.
        Мелоди сердито сверкнула глазами, потом отвернулась и стала смотреть в окно. На землю падали хлопья снега, крыши домов покрылись белыми коврами. Да, Рождество будет белым. В прошлом году они провели рождественские каникулы в Швейцарии. Днем катались на лыжах, а вечера проводили в маленьком домике, сидя у камина в объятиях друг друга, глядя на огонь. В новом году Мелоди предстояло участвовать в большом спектакле в Вест-Энде. Спектакль, по расчетам, должен был продержаться на сцене достаточно долго, и жизнь казалась чудесной. Они говорили, что когда-нибудь заведут детей, хотя не так скоро. Большинство танцовщиц заканчивают карьеру в тридцать с лишним лет, и Зик готов был ждать…
        Зик, словно прочитав ее мысли, заметил:
        - Похоже, нам не придется ехать за снегом, как в прошлом году. Снег сам пришел к нам.
        - Да, только мы не сможем покататься на лыжах по Бейсуотер-роуд, - заметила она достаточно спокойно, зная, что больше ей никогда не придется заниматься спортом, - если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя забрали люди в белых халатах.
        Зик усмехнулся, но его улыбка тут же погасла. Он наклонился к ней.
        - Поговори со мной, Ди, - попросил Зик, называя ее именем, которое сам придумал. - Объясни, что ты чувствуешь, что происходит. Ты же понимаешь, я должен знать. Мне непонятны заявления о том, что ты изменилась. Это говоришь не ты.
        Это было так - и не так. В глубине души Мелоди знала, что должна все объяснить Зику. Она надеялась, что, если отгородиться от него, не позволить ему посещать ее в больнице, его гордость возмутится, и он сам откажется от жены. Однако Зик был не так прост. В то же время Мелоди было известно его отношение к болезням. В детстве, живя с матерью, он сталкивался со всякими наркоманами, пьяницами, бродягами, погибавшими от разного рода недугов. В результате у него выработалась патологическая потребность заботиться о своем здоровье, и он не мог понять людей, которые этим не занимались. Зик никогда не говорил об этом, но в Мелоди его во многом привлекало ее прекрасно сложенное, послушное тело танцовщицы и прекрасная физическая форма. А теперь…
        Она посмотрела на него в упор и начала, аккуратно подбирая слова:
        - Зик, ты готов меня слушать? По-настоящему слушать и не прерывать, пока я не кончу?
        Он кивнул:
        - Да, если ты скажешь мне правду.
        - Ты спрашивал меня, люблю ли я тебя, и ответ на этот вопрос, конечно, «да». - Он шевельнулся, и она предупреждающе подняла руку. - Ты обещал.
        Он откинулся назад. Его черные глаза впивались в нее.
        - Продолжай.
        - Но теперь, после несчастного случая, нашей обоюдной любви недостаточно. Я с раннего детства мечтала об одном - танцевать. В этом была моя жизнь. Тебе известно, насколько жестока конкуренция в индустрии развлечений, но это никогда не пугало меня. А теперь все кончено.
        Официант принес кофе. Мелоди молчала, пока он расставлял чашки на столике.
        - Я могла погибнуть в тот день, - продолжила она, как только официант ушел, - и благодарна судьбе за то, что осталась жива, но я никогда не смогу вернуться к прежней жизни. В данный момент я растеряна, но одно знаю твердо: если я не хочу утонуть в волнах жалости к себе, то должна строить свою новую жизнь как можно дальше от того мира, в котором жила последние десять лет. И еще, Зик. - Мелоди помолчала. - Ты - воплощение этого мира. Ты любишь его. Он для тебя - свет в окошке. В нем сосредоточена вся твоя жизнь.
        Зик опять попытался что-то сказать, но она опять предостерегающе подняла руку:
        - Но я хочу уйти не только поэтому. Ты окружен женщинами, которые видят в тебе средство сделать карьеру. Красивыми женщинами, талантливыми, молодыми, амбициозными. Когда-то мы смеялись, перечисляя, на что некоторые из них готовы пойти, лишь бы привлечь твое внимание. Я наблюдала, как они без зазрения совести предлагали тебе себя. Мне это не нравилось тогда, а теперь нравится еще меньше.
        Мелоди била дрожь. Она отпила глоток кофе, чувствуя потребность в кофеине. Говорить дальше будет еще труднее.
        - Тогда я могла дать тебе все. Теперь не могу. Мы должны быть честными, смотреть правде в глаза. Твоя жена - инвалид. Ты стоишь во главе индустрии развлечений. Когда нас будут приглашать на приемы, на обеды, когда мы будем идти по красным ковровым дорожкам, я буду хромать. Может статься, однажды тебе придется толкать мое инвалидное кресло. Или же мне придется оставаться дома и гадать, какая звездочка испытает судьбу этим вечером. Я превращусь в существо, которым не хочу быть, и ты тоже изменишься. Я не хочу для нас такой участи. Гораздо лучше расстаться сейчас, пока мы дороги друг другу. Мы сможем вспоминать друг друга с любовью.
        Зик смотрел на нее, как на безумную, и уже ничто не могло заставить его молчать.
        - Это чушь, совершенная чушь, - проговорил он со скрытой яростью. - Ты говоришь не о нас с тобой. А эти так называемые красавицы, которых ты упомянула… Кто ты, если не красавица? Снаружи и внутри?
        - Но я больше не такая, Зик. - Мелоди была бледна, как снег за окном, но полна решимости. - На моем теле шрамы, страшные, красные. Они впились в кожу, которая, по твоим словам, была похожа на шелк цвета меда, и они останутся навсегда. От них не избавиться.
        - Твои шрамы волнуют тебя постольку, поскольку влияют на твое мнение о себе, - тихо заметил Зик.
        - Ты их не видел.
        Она смотрела на него, и внутри у нее все сжималось.
        - А кто виноват в этом? - поинтересовался он. - Когда я попросил тебя показать их, ты закатила истерику. Меня вышвырнули из палаты и велели больше не заговаривать с тобой о шрамах. Сказали, что ты покажешь их, когда будешь к этому готова. А потом врачи заявили, что мои посещения скорее вредны, чем полезны, и если я беспокоюсь о тебе, то должен дать тебе отдышаться. Ну, если «отдышаться» вылилось в глупость, которую ты вбила себе в голову, мне, наверное, стоило продолжать приходить в больницу. Я люблю тебя, черт подери, каждый кусочек твоего тела, со шрамами и всем прочим. И мне не нравится, что меня считают неразборчивым сластолюбцем, который уложит в свою постель любую женщину, которая пожелает туда попасть. Я не таков, и ты это знаешь.
        От гнева на ее бледном лице загорелись два красных пятна.
        - Этого я не говорила.
        - Ты сказала именно это. - Зик дышал тяжело, потому что ярость жгла его изнутри. - Ну ладно, позволь задать тебе один вопрос. Что, если бы я попал под грузовик? Что, если бы оперировали меня, если бы я провел несколько месяцев в больнице? Ты стала бы искать другого мужчину?
        - Конечно нет. Ты прекрасно знаешь, что нет.
        - Тогда какого черта ты уверена, что я возьму себе другую женщину? И почему считаешь, что твоя любовь сильнее моей? Мне обидно слышать это.
        - Ты искажаешь мои слова. - Мелоди была готова расплакаться. - Я никогда не говорила, что моя любовь сильнее.
        Зик взглянул на дрожащие губы жены, на синие круги под глазами, на похудевшую фигуру, тихонько выругался и притянул ее к себе, не обращая внимания на то, где они находятся.
        - Не плачь, - проговорил он хрипло. - Я не хотел довести тебя до слез. Я хочу любить тебя, заботиться о тебе, но ты сводишь меня с ума. Я чуть не лишился рассудка. Я дошел до того, что по ночам приезжал к больнице и останавливал машину рядом с воротами, чтобы быть поближе к тебе. Безумие, правда? Но именно так и было.
        Мелоди расслабилась в его объятиях - но только на минуту. Слова Зика не подбодрили ее. Они показали, что Зик понимает все не так, как надо. Он считает, что быть рядом с ней, заботиться о ней - его долг. Долг - это неплохо, но она не желала, чтобы он оставался с ней из чувства долга. Из жалости.
        Она отодвинулась от мужа и допила кофе. Он тоже взял чашку, но его черные глаза продолжали пристально смотреть на нее.
        - В каком-то смысле это наследие твоей бабушки, - сказал он, помолчав немного. - И ты это знаешь.
        Пораженная Мелоди посмотрела ему прямо в глаза:
        - Что ты говоришь? Бабушки нет на свете уже много лет.
        - Она растила и любила тебя, но не очень доверяла мужской половине человечества. Она не позволяла тебе забыть, что твой отец бросил твою мать. И каждый день рассказывала о деяниях твоего деда. Ведь так?
        - Ну, не каждый.
        - Хорошо, почти каждый. Многие годы бабушка отравляла тебя ядом своих собственных горестей. Она так и не смогла пережить, что муж ушел от нее. Не смогла простить.
        Мелоди вздернула подбородок и наградила Зика сердитым взглядом.
        - А почему она должна была его прощать? Он был мерзким человеком. Я отвела бы его к ветеринару для определенной операции, если бы он был моим мужем, - гордо заявила она.
        На губах Зика вспыхнула искорка улыбки.
        - Буду иметь это в виду, - кивнул он. - Но дело в том, что она причинила тебе вред, лишила уверенности в некоторых вопросах. Признай, что это так, Ди.
        - Никогда в жизни. - Как он смеет оскорблять бабушку?! - Мой отец и дед не имеют никакого отношения к нашей ситуации.
        - Это не ситуация, Ди, - мрачно заметил Зик. - Речь идет о нашем браке, и, что бы ты ни говорила, неверность твоего деда и отца очень сильно влияет на твое представление обо мне. Но я никогда не собирался бросать тебя. И не собираюсь.
        Он путал ее, переиначивал ситуацию по-своему. Это нечестно. За долгие мучительные недели Мелоди сумела подготовить себя к неизбежному, и у нее не было сил возвращаться к ужасным дням сразу после несчастного случая, когда она не представляла себе, что делать. Уйти от Зика - единственный способ сохранить чувство собственного достоинства. Она не в силах наблюдать, как он постепенно охладевает к ней и их совместная жизнь летит под откос. Друзья, коллеги, работа - все, абсолютно все связано с миром, в котором ей больше нет места. То, что когда-то соединило их, теперь разлучает. Какая ирония судьбы!
        - Я знаю, что не справлюсь, Зик, - проговорила она упавшим голосом. - С нами, с нашим браком. Не справлюсь.
        В этот момент дверь отворилась, и в вестибюль вошла молодая японская пара с двумя возбужденными маленькими девочками, что-то радостно восклицавшими на родном языке.
        Мелоди улыбнулась.
        - Это снег, - объяснила японка на великолепном английском. - Они очень хотели, чтобы на Рождество пошел снег. Тогда Санта-Клаусу и его оленям будет легко везти сани.
        - Это очень важно, - согласилась Мелоди и, посмотрев на девчушек, добавила: - Не забудьте оставить оленям несколько морковок. Они очень устанут, развозя подарки.
        Дети засмеялись. Мелоди не была уверена, поняли ли они ее слова, а обернувшись к Зику, увидела, что он задумчиво смотрит на нее.
        - Как насчет детей, которых мы хотели когда-нибудь завести? - спросил он спокойно. - Как дети вписываются в будущее, которое ты себе уготовила?
        Она посмотрела на свои руки и позволила густым светлым волосам упасть на лицо, скрыть его от Зика.
        - Они… Они - нет, - прошептала Мелоди, зная, что если у нее не будет детей от Зика, то их не будет вообще. Она всегда принадлежала Зику душой и телом, хотя не могла больше быть рядом с ним.
        - Понятно. - Его голос звучал тихо и напряженно. - Значит, ты решаешь за меня. Очень мило. А если я протестую против лишения меня права на отцовство?
        - Ты можешь иметь детей с кем-нибудь другим. - Она по-прежнему не смотрела на него.
        - Если бы мы не находились в общественном месте, я прямо сказал бы, что именно думаю о твоем предложении. Ты всерьез считаешь, что кто-то может занять твое место? - продолжал Зик с плохо сдерживаемой яростью. - Или то, что я говорил раньше, не имеет значения? Я полюбил тебя. И никого не хочу, кроме тебя. Услышь меня, черт возьми!
        Мелоди совершила ошибку - взглянула на него. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он так сердился. Его лицо, мрачное, как грозовая туча, стало лицом чужого человека - опасного, разгневанного.
        Ее сердце готово был сдаться, но она заставила себя говорить спокойно:
        - Именно этого я хотела избежать, Зик, когда отказывалась тебя видеть. Я не хочу с тобой ссориться. Но решение принято, и ты его не изменишь. Если откажешься от ланча и уедешь, я возражать не стану.
        Зик постарался усмирить свою ярость. Через несколько минут он уже был способен улыбаться. Надо было очень хорошо его знать, чтобы понять: это не настоящая улыбка. А Мелоди хорошо знала мужа.
        - Я здесь, и здесь останусь, - протянул он лениво.
        И у Мелоди появилось ощущение, что он имеет в виду не только ланч.
        Глава 4
        Супруги сидели в молчании, полном высказанного и невысказанного, пока сотрудница отеля не подошла к ним и не объявила, что ланч их ждет.
        Мелоди упорно продолжала смотреть на улицу, где густой снег падал из свинцовых облаков. Но при этом она чувствовала на себе взгляд Зика. Несмотря на свободную позу, он был внутренне напряжен, как сжатая пружина.
        Ресторан оказался вполне уютным, хотя был совершенно не похож на фешенебельные заведения, куда Зик обычно ее водил. Со вкусом подобранные рождественские украшения придавали залу праздничный вид. В середине их столика стояла усыпанная блестящими серебряными звездочками маленькая елка.
        Официант дал им два меню и удалился. Потом появился сомелье.
        - Поскольку мы празднуем, принесите бутылку вашего лучшего шампанского, - сказал Зик, не отрывая глаз от Мелоди.
        Сомелье расплылся в улыбке. Ему попался отличный клиент. И к тому же на Рождество все щедры на чаевые.
        Мелоди подождала, пока сомелье уйдет, потом переспросила бесцветным голосом:
        - Празднуем?
        - Конечно. Ты покинула больницу, и можно вновь начать жить. - Зик лукаво улыбнулся. - Разве это не повод выпить хорошего шампанского?
        Она не собиралась попадаться на его удочку и заметила, чуть подняв подбородок:
        - Я думала, ты не считаешь возможным садиться за руль после того, как выпьешь.
        - Ты совершенно права, - мрачно согласился он. - Не считаю.
        Мелоди не сомневалась, что Зик ждет, когда она спросит, как он поступит с машиной, а потому промолчала и, сжав зубы, сосредоточилась на меню.
        Она всегда считала себя уравновешенным человеком, который готов принять все, что ему уготовила судьба, и идти дальше. Но несчастный случай вывел молодую женщину из равновесия и физически, и, что еще хуже, эмоционально. И она не знала, как справиться с этим. Мелоди чувствовала себя неуверенно, потому что заново пережила все свои несчастья, начиная с того момента, как отец бросил ее и ее мать. Он, конечно, не захотел брать на себя ответственность. Неужели она стала виновницей их разрыва?
        Вдруг Мелоди заметила, что шампанское уже разлито по бокалам. Когда официант опустил бутылку в ведерко с льдом и ушел, Зик поднял свой бокал.
        - За тебя, - сказал он очень нежно, - за мою красивую, хрупкую, несравненную жену, центр моей вселенной.
        Услышав такой тост, Мелоди поставила свой бокал на стол.
        - Не надо, Зик, - произнесла она с болью в голосе.
        - Не надо - что? Говорить, как я тебя обожаю? Но я не могу не говорить этого, Ди.
        - Ты, ты не обязан…
        Ее ноги ныли, напоминали, как они выглядят под брюками.
        - Не обязан? - спросил Зик скорее загадочно, чем обиженно. - Когда я делал что-нибудь потому, что обязан? Ну, хорошо. Этот тост тебе не нравится. А как насчет того, чтобы поднять бокалы за нас?
        - Зик! Она нахмурилась, он улыбнулся:
        - Тогда за Рождество. За это-то ты выпьешь?
        Мелоди пригубила шампанское. Волшебный напиток. Нежный, искушающий, утонченный - как и сам Зик. Она посмотрела на мужа.
        - Очень вкусно, - пробормотала она сухо, стараясь не замечать, как скривились его губы.
        - Правда? - сказал он мягко. - Ты голодна?
        Странно. Впервые после несчастного случая Мелоди почувствовала, что у нее появился аппетит. И кивнула:
        - Немного.
        - Это хорошо. Тебя надо откормить. - И, не обратив внимания, как покоробило ее замечание относительно худобы, Зик продолжал: - Я намерен сегодня поесть в свое удовольствие, а рождественскую индейку отложить на завтра. Что ты об этом думаешь? Лосось в яйце хорош для начала. Потом баранина в красном соусе. Десерт закажем позже.
        Мелоди выбрала бы то же самое, но ей надо было доказать свою независимость.
        - А я возьму паштет из грибов и мясо в бобовом соусе.
        Она отложила меню и отпила еще глоток шампанского. Впрочем, ей следует быть осмотрительной. В больнице она не пила вино, и сказочное шампанское небезопасно: учитывая настроение Зика, ни в коем случае нельзя терять голову.
        Официант подошел к их столику, и, пока Зик делал заказ, Мелоди получила возможность изучить его лицо. Впервые за это утро. Он был привлекателен, как всегда, но выглядел уставшим, и от этого у нее сжалось сердце. Может быть, Зик слишком много работал? Перед премьерой он был способен работать круглыми сутками, не перепоручая дела другим. В этом-то и беда. Зик строил свою маленькую империю потом, кровью и слезами, страшно гордился своими достижениями, охранял их. Причем не всегда был уверен в себе.
        Именно это его качество привлекло Мелоди, когда они только начали встречаться. Зик сходил по ней с ума, но трогательно сомневался в ее чувствах к нему, и это ее поразило. Он редко говорил о своем детстве и юности, но, судя по всему, у него были огромные проблемы с любовью и обязательствами, и он не очень доверял женскому полу.
        Эта мысль беспокоила Мелоди. Последние несколько недель она старалась загнать ее на самое дно сознания.
        «Зик без труда найдет себе кого-нибудь еще», - твердила она себе. Бабушка уверяла, что мужчины видят в любви совсем не то, что женщины. Мужская любовь - исключительно плотская и непостоянная.
        - Даже лучшие из них со временем начинают искать себе кого-нибудь помоложе, Мелоди. Помни об этом и будь готова.
        На секунду ей показалось, что бабушка стоит рядом и повторяет эти слова. Зик сказал, что искаженное отношение бабушки к жизни и любви подействовало на внучку. Мелоди это не понравилось. Но, может быть, в его замечании есть доля правды?
        Мелоди показалось, что она предает бабушку, которая ее вырастила и многим пожертвовала, чтобы дать ей возможность брать уроки танцев. Ей стало стыдно. Она очнулась и увидела, что, сама того не замечая, опустошила свой бокал и что Зик внимательно смотрит на нее.
        Он наполнил бокал жены.
        - О чем ты думала? Обо мне, да? Мелоди не могла сказать ему правду, но и молчать не стоило. Она ответила:
        - О том, что провожу сегодняшний день совсем не так, как предполагала.
        - Неужели ты думаешь, что я после трех месяцев, проведенных тобой в заточении, позволю тебе опять оказаться взаперти?
        - Я не ребенок, - резко ответила она, - и вполне могу позаботиться о себе.
        - Поверь, Ди, я никогда не смотрел на тебя как на ребенка. Ты непредсказуемая, порой непостижимая, но не ребенок.
        Мелоди вспыхнула, увидев в черных глазах желание, и невольно снова отпила из бокала.
        - Успокойся. - Зик взял женщину за руку, как будто имел полное право дотрагиваться до нее и разговоров о разводе просто не было. - Ты ведешь себя словно кошка на раскаленной крыше. Это я, помнишь? Твой муж.
        Он опустил большой палец на ладонь Мелоди и, прежде чем поднести ее руку к губам, погладил шелковистую кожу. По руке женщины промчался электрический разряд, и она охнула, не сумев скрыть свою реакцию. Мелоди вырвала руку, ее глаза сверкнули.
        - Не надо так делать, - проговорила она слишком страстно.
        Зик усмехнулся:
        - Еще одно «не надо». Но ты не можешь отрицать, что тебе приятны мои прикосновения. А мне приятно прикасаться к тебе. Помнишь, как это у нас бывало? - Он посмотрел на ее губы, и они задрожали, а по телу прошла волна сексуального желания. - Мы занимались любовью где угодно, в любое время. И это была именно любовь, а не просто секс.
        Мелоди опять хотела было сказать: «Не надо», но вовремя удержалась. Однако его голос пробудил воспоминания, без которых она вполне могла обойтись. Эти воспоминания всплывали по ночам, и ее сердце разрывалось на части, когда, проснувшись, она не видела его рядом.
        - Как на Мадейре. Ты жарила блины на завтрак. С кленовым сиропом. Клянусь, я не пробовал ничего вкуснее.
        Они занялись тогда любовью. Прямо в кухне, на нагретом солнцем полу, а потом смывали друг с друга разлитый кленовый сироп. Дивные, волшебные дни…
        Мелоди не могла в общественном месте дать волю страшной тоскливой боли, вызванной его словами, и постаралась взять себя в руки. Не важно, как хорошо им было. Это было давно. А сейчас - это сейчас. Девочки с сильными загорелыми ногами больше не существует. Она не ждала, что Зик поймет ее. Она едва понимала себя сама. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что надо расстаться с ним раньше, чем она сойдет с ума, пытаясь быть прежней, наблюдая, как вожделение мужа сменяется жалостью.
        - Ты хочешь меня, Ди. Так же сильно, как хочу тебя я. - Зик вовсе не собирался принять ее самопожертвование. - Я хочу опять заниматься с тобой любовью много часов подряд. Без оглядки, без спешки, потому что у нас впереди много времени. Я успокою все твои тревоги, разрешу все сомнения. Я сделаю так, что тебе будет хорошо.
        - Нет, не сделаешь. И я не с тобой - так, как ты это понимаешь, - яростно возразила Мелоди.
        - Ты моя и всегда будешь моей. И ты это знаешь. - Зик наклонился к ней, не прикасаясь, но окутывая теплом своего тела. - Наш дом ждет тебя. Меня убивает, когда я нахожусь там один, когда не держу тебя в своих объятиях. - Он внимательно наблюдал, как вызванные им воспоминания наполняют Мелоди, и его голос стал хриплым, когда он добавил: - Сегодня первый день нашей новой жизни вместе.
        - Перестань, - сказала она достаточно резко, пресекая дальнейшие уговоры. - Перестань, или я сейчас встану и уйду.
        Зик посмотрел в ее глаза, на бледное лицо и выругался про себя. Откинувшись на спинку стула, он мгновенно опустошил свой бокал.
        Официант принес первое блюдо. Через пару минут Зик сказал:
        - Сам не знаю, хочу я поцеловать тебя или удушить.
        Он говорил тихо, спокойно, но Мелоди не сомневалась, что он серьезен.
        - Пусть тебя это не беспокоит, потому что я не позволю тебе сделать ни то ни другое. - Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, а лицо ничего не выражало. - Кстати, прекрасный паштет.
        Мелоди увидела, что взяла над ним верх, и это Зику не нравится. Он привык всегда владеть ситуацией. И привык - до встречи с ней - сам разрывать отношения с женщинами. Хотя, кажется, многие его бывшие подруги тепло вспоминали о нем.
        Зик покончил с лососем и равнодушно поинтересовался:
        - Значит, ты хочешь продолжать этот смехотворный фарс?
        Мелоди мысленно благословила неведомо откуда взявшуюся в ней силу.
        - Ты имеешь в виду развод? Конечно.
        - Конечно? - переспросил он лениво. - Без тени сомнения? Ну кто я такой? Обыкновенный мужчина.
        Мелоди с вызовом посмотрела на него. Никто не смог бы назвать Зика обыкновенным.
        Его губы приоткрылись - мимика, которую она знала слишком хорошо. «Ну почему, почему он должен быть для меня всем на свете?» - тоскливо подумала Мелоди. Почему она не влюбилась в какого-нибудь мистера Ординарность? В человека, который был бы привлекательным, но не околдовывал прочих представительниц женского населения планеты? Кто действительно принадлежал бы только ей?
        Но этого не случилось. Вот суть проблемы. А может, она все равно испытывала бы то же самое? Может, все равно предпочла бы уйти?
        Зик заново наполнил их бокалы. Официант аккуратно собрал и унес пустые тарелки. Откуда-то доносились звуки рождественских хоралов. Снаружи снег шел и шел, густой и мягкий, и уже превратил дворик за окнами ресторана в зимнюю сказку.
        Мелоди посмотрела на Зика и, не очень отдавая себе отчет в том, что говорит, сказала:
        - Снег все засыпал. Тебе стоит уехать, как только мы закончим ланч.
        До их роскошного дома на окраине Ридинга час езды. В такую погоду дорога займет вдвое больше времени.
        Зик загадочно улыбнулся.
        - Тебе не терпится избавиться от меня? - спросил он тихо.
        В таком настроении он был необычайно сексуален, но Мелоди не позволила очаровать себя.
        - И это, и тот факт, что ты можешь оказаться тут в снежной блокаде. Кстати, ветер усиливается. Ты не заметил?
        - Не заметил.
        Она пожала плечами:
        - Не говори потом, что я тебя не предупредила.
        - Мне это не придет в голову, особенно если учесть, что с самого утра ты только и делаешь, что предупреждаешь меня.
        Зик продолжал улыбаться, но по его тону Мелоди поняла, что он не собирается признать поражение. Она вдруг ощутила страшную слабость. Молодая женщина была эмоционально истерзана, ей требовался душевный покой, но это невозможно, пока Зик не окажется далеко-далеко от нее. Мелоди собиралась исчезнуть, как только немного окрепнет и приведет в порядок самые важные дела. Она не хотела брать ни пенса от Зика в качестве содержания. Когда-то Мелоди зарабатывала на жизнь в барах и ресторанах и собиралась возобновить эту практику. И, кроме того, подумывала о том, чтобы в будущем давать уроки танцев.
        Официант принес второе блюдо, но у Мелоди совершенно пропал аппетит. Зик смотрел на жену, как коршун на добычу, его взгляд впивался в нее. «И ему, похоже, это удается», - подумала она мрачно. Он ищет щель в ее обороне. Тактика хищника.
        - Ты борешься с собой. - Зик указал вилкой на ее тарелку. - Устала?
        Мелоди кивнула. Выписка из больницы и объяснение с Зиком, которое она хотела отложить до тех пор, пока не окрепнет, отняли у нее больше сил, чем она могла потратить. Так что теперь ей хотелось одного - забраться в постель.
        - Отложим десерт на время? - предложил он мягко.
        Мелоди не совсем поняла, что Зик имеет в виду под «на время», но слишком устала и была не в силах задавать вопросы. Она кивнула. Ей требовалось одно - лечь и уснуть.
        Зик поднял руку. Официант подошел к ним, и через минуту они уже выходили из ресторана. Ей было трудно двигаться, мышцы ног не были так послушны, как прежде, хотя сильная рука Зика, крепко державшая ее локоть, облегчила задачу. И все-таки Мелоди с болью в сердце сознавала, как сильно она хромает, и спрашивала себя, что думает по этому поводу Зик. Он всегда говорил, что она грациозна, как юная газель. Теперь это в прошлом, с отчаянием вздохнула женщина.
        Выйдя в вестибюль, она остановилась и повернулась к Зику, так что он вынужден был отпустить ее руку. На нем был дорогой серый костюм, кремовая рубашка и галстук. Он никогда еще не выглядел таким привлекательным. Темный магнетизм - основа мужской притягательности - был настолько силен, что она почти физически ощущала его.
        Спокойно, с холодной вежливостью Мелоди сказала:
        - Спасибо за ланч. Все было очень мило. И я ценю, что ты любезно встретил меня в больнице сегодня утром, хотя в этом не было необходимости. Надеюсь, ты без труда доберешься до Ридинга.
        Губы Зика сжались в тонкую линию, но голос звучал ровно, когда он ответил:
        - Тебе надо отдохнуть. Я возьму ключи от номера.
        - Я могу сама… - Она обнаружила, что говорит в пустоту. Зик уже стоял у стойки портье.
        Слишком усталая, чтобы рассердиться, она наблюдала, как Зик обменялся несколькими словами с хорошенькой дежурной, а потом положил ключи в карман. Затем он вновь оказался возле нее и, взяв за локоть, сообщил:
        - Я заказал чай и кексы в номер к четырем часам. Так что ты сможешь поспать два-три часа. Хорошо?
        Нет, не хорошо. Очень не хорошо. Что он творит?
        - Зик… - начала Мелоди.
        - Не устраивай сцену, Ди. Вокруг масса симпатичных людей. Ты же не хочешь испортить кому-нибудь Рождество?
        Насмешка была не злой, но со скрытым укором.
        Мелоди не осталось ничего, кроме как идти к лифту вместе с ним. Она не желала, чтобы Зик шел за ней в номер. Вестибюль - идеальное место для прощания; номер - иное дело.
        Как только лифт остановился на нужном этаже и Зик сделал несколько шагов по коридору, Мелоди поняла, что он не собирается уходить.
        Он отступил в сторону, чтобы пропустить ее вперед, но она, пораженная, замерла в дверях. Номер, несомненно, был класса люкс и состоял из нескольких комнат.
        - Я бронировала не это, - выдохнула Мелоди. - Я бронировала обычный номер.
        И даже он оказался для нее непомерно дорог.
        - Категория повысилась, - ласково сказал Зик и провел ее в большую, роскошно обставленную комнату, где стояла настоящая рождественская ель.
        Как только до Мелоди дошло, что происходит, она сердито обернулась к нему:
        - Это твоя работа! - Она огляделась так настороженно, словно ждала, что сейчас посреди комнаты появится джинн из бутылки. - Я хочу попасть в мой номер. Тот, который заказывала я.
        - Как я понял, он был занят сразу же, как только я, приехав в отель, перевел заказ на этот номер, - удовлетворенно заявил Зик. - Считай, что сделала доброе дело на Рождество. Те люди, вероятно, не могут себе позволить снять пентхаус, как мы, а это единственное свободное помещение.
        Мелоди выругалась, чем шокировала их обоих. И тут истинное значение слов Зика дошло до нее.
        - Что ты имеешь в виду, говоря «мы»?! - выкрикнула она яростно. - Это мой номер, я буду находиться в нем одна и заплачу за него. Как-нибудь.
        - Все уже оплачено, - ответил Зик, не реагируя на ее гнев.
        - Ну, это легко исправить.
        - И создать проблемы для персонала отеля? Загрузить их лишней бумажной работой? - Зик сердито прищелкнул языком. - Прости, но тебе не хватает снисхождения к людям. Разве дух праздника не коснулся тебя?
        Мелоди никогда не была так близка к тому, чтобы ударить кого-нибудь. Сжав зубы, она процедила:
        - Я хочу, чтобы ты ушел, Зик. Немедленно.
        Она предполагала, что он начнет спорить, и была ошарашена, когда Зик спокойно ответил:
        - Как только ты окажешься в постели. И не думай, что я собираюсь последовать за тобой. Ты едва держишься на ногах, родная.
        Это лишило ее способности сопротивляться. Испугавшись, что сейчас разрыдается, Мелоди пробормотала:
        - Я иду в ванную.
        Она затворила дверь ванной, на минуту остановилась и закрыла глаза. Ей потребовалось усилие, чтобы вновь открыть их и подойти к зеркалу. Увидев свое отражение, Мелоди застонала. Хотя долгие месяцы в больнице она продолжала ухаживать за собой, сегодня кожа выглядела сморщенной и серой от утомления, а зеленые глаза на бледном лице казались непомерно огромными. Не слишком вдохновляющее зрелище. Не удивительно, что Зик прервал ланч.
        Мелоди разделась, оставив бюстгальтер и трусики, потом надела пушистый банный халат, висевший на двери. Она утонула в нем, но решила, что это хорошо, и туго затянула пояс на тонкой талии. Халат прикрывал все, что женщина хотела скрыть от острого взгляда черных глаз, а это было самое важное.
        Когда она, босая, вошла в гостиную, Зик ждал ее там.
        - Постель готова, так что можешь ложиться, - сказал он весело, осматривая ее с головы до ног. - Ты выглядишь более тонкой, чем обычно, в этом одеянии, - заметил он. - В больнице тебя плохо кормили?
        Мелоди покачала головой:
        - Просто у меня не было аппетита. Но, думаю, я скоро наберу вес.
        - Маленькая, но прекрасная, - протянул он, и теперь его голос звучал хрипло. А лицо говорило то, чего не сказали слова. - Обворожительно прекрасная, если честно.
        Она прошептала:
        - Пожалуйста, Зик, я не могу. Пожалуйста, уходи.
        - Я знаю, знаю. - Он взял ее за руки. - Тебе надо отдохнуть. Ты слишком много трудилась для первого дня.
        Мелоди невольно улыбнулась.
        - Ты говоришь так, будто меня только что выпустили из тюрьмы, - прошептала она. Честно говоря, она чувствовала себя именно так. Запах Зика, его тепло были необыкновенно родными. Мелоди захотелось почувствовать его губы у себя на губах, умолять забыть все, что она говорила, и крепко обнять ее. - Уходи, пожалуйста, - сказала она дрожащим голосом.
        Зик поднял руку и убрал шелковую прядь с ее щеки. Мелоди решила, что он собирается поцеловать ее. Но Зик всего лишь провел губами по ее подбородку, и она ощутила жгучее разочарование.
        - Приятных сновидений, - произнес он очень нежно. - И не забудь про чай и кексы в четыре часа.
        Она кивнула, не веря, что Зик решил уйти, и смотрела, как он выходит в коридор, все время ожидая, что муж вот-вот вернется. Но он не вернулся.
        Дверь закрылась. Мелоди осталась одна. Чего она, собственно, и добивалась.
        Глава 5
        Мелоди стояла, глядя на дверь и борясь с желанием побежать за Зиком, сказать ему… Что сказать? - беспомощно спросила она себя. Что она передумала уходить от него? Но это не так. Ее аргументы не утратили силу, наоборот, стали весомее за последние несколько часов. Мелоди любила Зика слишком сильно и в глубине души немного опасалась его власти над ней. Необходимо расстаться с ним. Иного пути нет.
        Молодая женщина покачнулась. Она до того ослабла, что у нее не было сил стоять. Мелоди прошла в спальню, где лежал ее чемодан. Она скинула халат и забралась в постель с желанием подумать о себе и о Зике, утвердиться в своем решении, но ее мозг отказывался работать. Она не может думать. Не сейчас.
        Падающий за окном снег наполнил комнату белыми сумерками, хотя было только начало второго, а постель казалась невероятно удобной после жесткой больничной койки. И через несколько секунд дыхание Мелоди стало спокойным и ровным. Она погрузилась в глубокий сон без сновидений.
        И не слышала, как в спальню вошел широкоплечий мужчина. Зик стоял в дверях, пока не убедился, что она спит. Тогда он осторожно приблизился к кровати и несколько минут смотрел на жену, лаская взглядом нежное лицо и хрупкую фигуру под одеялом.
        Затем он осторожно задернул занавески на окнах, чтобы отгородить Мелоди от снежного шторма, разыгравшегося на улице. Щеки его были влажными.
        Мелоди не была уверена, что именно заставило ее вынырнуть из глубин сна. Она лежала, чувствуя себя удивительно, благословенно спокойно.
        Она не сразу поняла, где находится, но потом события прошедших часов всплыли в памяти. И в тот же миг Мелоди услышала голоса. Мужские голоса.
        Она не помнила, как задергивала занавески. Мелоди лежала и растерянно смотрела на окно, но, когда ее мозг зафиксировал знакомые низкие тона, села на кровати. Это был голос Зика. Она посмотрела на часы, но было слишком темно, и разобрать, который сейчас час, не удалось.
        Мелоди отбросила одеяло, схватила халат и с судорожной поспешностью натянула его на себя. Включив настольную лампу, она вновь посмотрела на часы. Четыре часа. Чай с кексами. Но это еще не объясняет, почему Зик здесь. Если, конечно, ей это не показалось.
        Когда она открыла дверь в гостиную, Зик стоял у дивана. В ее душе поднялась буря чувств, когда она увидела мужа одетым только в пижамные брюки. Зик никогда не носил пижаму.
        Он явно пошел открывать дверь прямо из душа. Он даже не успел как следует вытереться, и его спина блестела, словно намазанная маслом, а в густых черных волосах сверкали капли воды. Зик был великолепен. Мелоди успела забыть, как он прекрасен, но теперь вспомнила - живо, ярко.
        Женщина глотнула. Надо было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Но она пребывала в растерянности.
        - Привет! - Его улыбка была до смешного обыденной. - Тебя разбудил стук в дверь? Вот наши кексы и чай.
        - Что ты тут делаешь? - взвизгнула она. - Ты давно должен был уйти.
        На его лице появилось выражение несправедливо обиженной невинности, что было нелепо, если учесть отсутствие одежды. И прежде чем Зик успел придумать мало-мальски правдоподобное объяснение, Мелоди продолжила:
        - И почему стол накрыт на двоих, если ты заказал чай и кексы несколько часов назад?
        - Ну… - Он одарил ее сладкой улыбкой. - Это очень просто.
        - Неужели? - Она не скрывала сарказма.
        - Я не собирался оставлять тебя одну в канун Рождества. Поэтому решил, что немного побуду здесь. Вот и все.
        Он провел рукой по волосам, и Мелоди вспомнила, как ей нравилось, когда его волосы немного отрастали, но тут же прогнала эту мысль.
        - Я не приглашала тебя, - сказала она сердито. - И почему ты одет… - надо было бы сказать «не одет», - подобным образом?
        Зик посмотрел на свои пижамные брюки, а потом встретил гневный взгляд жены так спокойно, что ее стресс усилился.
        - Я принимал душ, когда официант принес чай и кексы, - терпеливо объяснил он.
        Мелоди призвала на помощь все свое терпение.
        - А почему ты принимал душ в моем номере? И почему тут оказалась твоя пижама?
        - Я принимал душ в своей комнате. Разве ты не заметила, что в этом номере две спальни? - Он говорил с ней, словно с малолетним ребенком. - Пока ты спала, я купил пижаму и еще кое-какие мелочи. Я решил, что на мне должно быть что-нибудь надето в такой ситуации, как та, которая только что имела место, - добавил он таким рассудительным тоном, что Мелоди захотелось его ударить.
        Сверкнув глазами, она спросила себя: как получилось, что она утратила контроль над ситуацией? Все было абсолютно ясно сегодня утром. Уехать из больницы. Добраться до отеля. Лечь в постель и забыть, что на дворе Рождество. А теперь она оказалась в смешном положении. Отвергнутый муж делит с ней номер и стоит в гостиной практически голый.
        И выглядит при этом неотразимо.
        Мелоди взяла себя в руки и ужесточила и сердце, и выражение лица.
        - Ты же говорил, что уйдешь, - холодно заметила она, - и я надеялась, что ты сдержишь слово.
        Он, усевшись на диванчик перед стеклянным столиком, на котором стояли чай и кексы, улыбнулся ей коварной улыбкой.
        - Нет, - поправил ее Зик, - уходить я не собирался. Это я знаю точно, потому что никакая сила не способна вытащить меня отсюда. Я предпочел бы, чтобы мы поехали домой и там все обговорили, но это сорвалось. Увы! И, - он пожал мускулистым плечом, и во рту у Мелоди пересохло, - я приспособился к обстоятельствам.
        - Поменял мой номер на трехкомнатный люкс?
        - Ну да. Пусть, пока тянется эта неразбериха, нам, по крайней мере, будет комфортно. - Зик весело усмехнулся. - Кексы выглядят очень аппетитно. Я всегда был сластеной, а нам подали кексы с лимонной глазурью, если я не ошибаюсь. Мы отказались от десерта, так что иди сюда и отведай. - Говоря это, Зик разливал чай по чашкам.
        Мелоди немного поколебалась. Она не желала сдавать позиции, и Зик ни в коем случае не должен остаться здесь на ночь. Но кексы действительно выглядели аппетитно, и, как ни странно, она во второй раз за этот день почувствовала, что голодна. Правда, Мелоди предпочла бы, чтобы Зик был полностью одет, но поскольку он проявляет больший интерес к кексам, чем к ней…
        Она присела на диванчик напротив, с кивком благодарности приняла чашку чаю, которую он ей протянул, и выбрала маленький кекс, украшенный сахарными розочками.
        А снаружи снег повалил еще гуще, и, когда Мелоди взглянула на окно, ее желудок сжался. Выгонять Зика поздно. Теперь ему уже не добраться до Ридинга. Что ж, может быть, он останется, но на ее условиях, первое из которых состоит в том, что каждый спит в своей спальне.
        Она посмотрела на мужа из-под полуопущенных ресниц. Зик ел с заметным удовольствием и, когда она отказалась взять еще кекс, быстро справился со всем, что оставалось на тарелке. Этот человек просто невозможен. Совершенно невозможен!
        Он поднял глаза, заметил, что Мелоди на него смотрит. Как всегда, когда Зик особым образом улыбался, ее кровь забурлила.
        - Помнишь, как ты пекла кексы на Мадейре? - мечтательно спросил он. - Я никогда не пробовал ничего вкуснее - ни до, ни после. Ты обещала испечь такой же кекс, когда мы вернемся в Англию, но так и не собралась.
        Мелоди вспомнила тот день на Мадейре. Это был их последний отпуск перед несчастным случаем. Они волшебно провели время. Катались верхом вдоль берега, ныряли с вышки, загорали, а теплые, напоенные экзотическими ароматами ночи проводили в объятиях друг друга. Они купили сочные мандарины на рынке недалеко от их виллы, и Мелоди воспользовалась рецептом, который дала ей Аида, приходящая помощница по хозяйству. Мелоди признавала, что повар из нее неважный, но кексы получились вкусные, и Зик рассыпался в похвалах.
        «Хватит!» Это слово громко прозвучало у нее в голове. Тогда было тогда, а теперь - это теперь. Девочки, которая практически круглые сутки ходила в бикини, больше нет. Мелоди всегда была уверена в своем сильном, гибком теле танцовщицы, способном не затеряться среди людей, которые всегда окружали Зика. Что сказали бы они теперь?
        Люди… Зеленые глаза Мелоди потемнели. Всегда люди. Молодой женщине казалось, что Зик никогда полностью ей не принадлежал. Где-то всегда были люди, которые предъявляли на него права. Даже на Мадейре к ним на обед или ланч приходили друзья - богатые, интересные, интеллигентные. Она твердила себе, что этого следовало ожидать. Зик привык к такой жизни и не собирался менять ее, женившись на Мелоди. Она не возражала… тогда.
        - В чем дело? - Зик пристально смотрел на нее. - Что с тобой?
        - Ничего, - быстро ответила Мелоди. - Просто задумалась.
        - О чем бы ни задумалась, ты, судя по твоему лицу, не думала ни о чем хорошем. - Его глаза сузились. - Из чего я заключаю, что это касалось нас, - добавил он тихо, откидываясь на спинку дивана и глядя на жену блестящими черными глазами. - Я прав?
        Она заметила, что Зик двигается очень грациозно, как пантера, и снова восхитилась его совершенным телом. Когда Мелоди впервые увидела Зика раздетым, она пришла в восторг от его красоты. И восторгалась ею и по сей день.
        - Мелоди, - повторил он мягко, но при этом так, что она вынуждена была прислушаться. - Скажи мне.
        И молодая женщина отбросила осторожность:
        - Все время нашего брака, за исключением медового месяца, нас постоянно окружали люди, которым нужен был кусочек тебя. В рабочие дни и в выходные - всегда одно и то же. Оглядываясь назад, я иногда думаю, что просто была одной из тех, кто за тебя цеплялся.
        Сказать, что Зик шокирован, значило не сказать ничего. Он надолго замолк.
        - Ты никогда, никогда не была «еще одной». Как моя жена ты была со мной на равных. По крайней мере, мне так казалось. - Он сел прямо. - Очевидно, я ошибался.
        Мелоди не собиралась позволить ему свалить все на нее.
        - Зик, ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Я признаю, что должна была бы высказываться сама, но я была подавлена. - «Тем, что мне невероятно повезло выйти за тебя замуж. Тем невозможным фактом, что ты полюбил меня». - Я не говорю, что не получала удовольствия. Но я никогда не чувствовала…
        - Не чувствовала - чего?
        - Что я вписываюсь. - Мелоди покачала головой и закусила губу. - Понимаешь, я как бы просочилась в твою жизнь, и тебе не пришлось ничего менять. Я не мешала тебе идти твоим путем. И если я опять исчезну, все останется так, как было. Ничего не изменится по большому счету. Я только чуть-чуть взволную воду, если уйду.
        Зик смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.
        - Ты не можешь говорить серьезно, - сказал он наконец, явно потрясенный. - Сколько раз я повторял, что люблю тебя? Или ты думаешь, я лгал?
        Мелоди помолчала, прежде чем ответить. Она понимала, что выпустила джинна из бутылки, но отступать было поздно.
        - Нет. Ты любил меня, - медленно произнесла она. - А почему бы и нет, если я делала все, что ты хотел? И это не только твоя вина. Мне нравилось, как ты живешь, нравилось быть частью твоего мира. Но… - Мелоди помолчала, стараясь найти нужное слово, чтобы объяснить то, чего объяснить нельзя. - Но есть и другой мир - настоящий. Мир без розовых очков.
        - Что именно ты имеешь в виду? - мрачно спросил он.
        Она пожала плечами:
        - Вне мира Зика Джеймса люди трудятся по девять часов в сутки, чтобы оплачивать счета, чтобы сводить концы с концами, рвутся к настоящей жизни, и эта цель для них недостижима. Они не знают, что это - войти в магазин и купить то, что хочется, по любой цене. У них бывают скверные дни, они болеют, с ними… с ними происходят несчастные случаи.
        Мелоди осеклась. Она говорит не то. То, что она пыталась высказать, не имело отношения к богатству. Это имело отношение к тому, что Зик принадлежал ей, а она - ему.
        - Я не могу объяснить, - наконец жалобно призналась она.
        - Ты обвиняешь меня в том, что я добился успеха? - холодно поинтересовался Зик. - Ты не дождешься от меня извинений за это. Я вытаскивал себя из грязи постепенно, дюйм за дюймом, и видел достаточно для того, чтобы поклясться: я скорее перережу себе горло, чем вернусь туда, откуда начал. Попробуй пожить с человеком, который вроде бы должен любить тебя и заботиться о тебе, но забывает о том, что ты существуешь. Мне приходилось спать в грязной постели, есть испорченные продукты, потому что иначе пришлось бы голодать, и никому до этого не было дела. Я не знал, что такое ванна, но понимал, что другие не воняют так, как я, моя мать и ее дружки. Но, оказавшись в приюте, я начал тосковать по этой жизни, как бы плоха она ни была, потому что другой у меня не было, и я был напуган до потери рассудка.
        Будучи не в силах смотреть на Мелоди, он встал и глубоко вздохнул. С минуту его спина оставалась прямой, как палка, плечи были напряжены. Все говорило о том, что она глубоко ранила его.
        Напуганная тем, что натворила, Мелоди прошептала:
        - Зик, извини меня. Я не хотела… Прости.
        - Не важно. - Он выглядел спокойным, но она знала, что творится у него в душе. - Все это было давно. Просто не говори, Ди, что я не знаю жизни. Я не вырос в мире, который ты называешь миром Зика Джеймса. Я оказался там, заплатив за это потом, слезами и кровью. И еще благодаря везению. Но я скажу тебе одну вещь. - Он подошел к Мелоди и заглянул ей в глаза. - Я мог бы завтра бросить все и уйти, ни разу не оглянувшись. Ты говоришь о моем мире, но я хочу, чтобы ты усвоила: я владею этим миром, а не он мной. Это разница. Огромная разница.
        Мелоди хотелось верить Зику, но она не могла решиться. Впрочем, действительно ли это так важно? Ведь все относительно.
        Он был так близко, что она ощутила запах мыла, исходивший от его тела и еще влажных волос, падавших на лоб. И почувствовала, что ее тянет к нему.
        Зик протянул руку и накрутил на палец ее локон.
        Мелоди знала, что за этим последует, и знала, что Зик даст ей возможность уйти, вырваться из-под власти его чар. Гостиную освещали только пара ламп и мигающие огоньки на рождественской елке. Здесь было спокойно, тепло и безопасно. Сила его чувственности обволокла Мелоди, и она отдалась колдовскому поцелую.
        Язык Зика коснулся ее рта, и это было похоже на удар тока. Из горла женщины вырвался слабый стон, и Зик простонал в ответ, когда ее руки обвились вокруг его шеи и пальцы проникли в чащу его волос.
        Рот мужчины был голодным, требовательным и удивительно - до боли - знакомым, возбуждая каждый нерв ее тела. Она отдалась наслаждению, не замечая, что полы халата распахнулись. И вдруг Мелоди ощутила пальцы Зика под тонкой тканью ее бюстгальтера и похолодела.
        - Нет! - в панике выкрикнула она, отскакивая от него и быстро запахивая халат.
        Зик дышал, как бегун на длинные дистанции, и не сразу смог заговорить.
        - Все в порядке. - Он не отпустил ее совсем, только ослабил объятия. - Мы можем делать это медленно.
        - Я вообще не хочу этого делать. - У нее во рту пересохло, она с трудом глотнула. - Мы не можем…
        - Можем. - Зик опять поцеловал Мелоди, едва коснувшись губами ее губ. - Мы - муж и жена, Ди, и ты только что продемонстрировала, что хочешь меня так же страстно, как я тебя. - Он говорил не пылко, не с торжеством. Просто констатировал факт. - Мы с тобой - единое целое, и ты ничего не можешь с этим поделать.
        Мелоди раздирало множество противоречивых эмоций. Если они займутся любовью, если Зик увидит ее шрамы, он непременно проникнется к ней отвращением. А она хотела, чтобы он помнил ее такой, какой она была прежде. Не только ради себя. Ради него. Когда они поженились, она была идеальной. Так зачем ему приспосабливаться к худшему? Нет. Она должна быть сильной. Слабость непозволительна.
        - Нет, Зик, - прошептала Мелоди. - Мы больше не муж и жена.
        - Я в это не верю. - Он все еще пытался удержать ее. - Ни секунды. Поэтому не трать зря силы на попытки меня убедить. Лучше пойди прими душ, накрась губы, припудрись, сделай все, что вы, женщины, делаете, когда выходите в свет. Я не собирался давать тебе скучать сегодня вечером и купил билеты в театр.
        Мелоди с ужасом посмотрела на него:
        - Я не пойду.
        - Конечно, пойдешь. Мы не позволим паре снежинок остановить нас. Это все-таки Лондон, а не Северный полюс.
        - Я не то имела в виду. Я останусь в отеле.
        - Почему? - Его черные глаза смотрели на нее с вызовом.
        Мелоди не хотела прибегать к старой, как мир, отговорке: «У меня болит голова».
        - Мне нечего надеть, - сказала она.
        Это была правда. В ее чемодане лежали только брюки и майки, которые она носила в больнице. Вечерние платья остались дома. Зик усмехнулся:
        - Это не проблема.
        Он отпустил Мелоди и подошел к елке. Она увидела, что под елкой лежат несколько пакетов в красивой обертке.
        - Ты можешь заранее получить кое-что из твоих рождественских подарков, - весело сказал он, беря два пакета. - Я купил платья на размер меньше, чем ты носишь обычно, потому что ты похудела. Надеюсь, я не ошибся. Примерь их.
        Пораженная Мелоди пробормотала:
        - Где? Когда?
        Зик молчал. Целая гамма эмоций - радость, смущение, неуверенность - пробегала по его лицу.
        - Пока ты спала, я немного побродил по магазинам. Твои рождественские подарки остались дома. Я не думал, - он покачал головой, - что мы проведем рождественскую ночь в отеле.
        - Зик, я не могу это принять. Ей казалось совершенным бесстыдством принимать от него что-либо в таких обстоятельствах.
        - Почему нет? - спокойно спросил он.
        - Просто не могу, - беспомощно проговорила Мелоди. - У меня нет ничего для тебя, например. Это… это было бы нечестно.
        Зик бросил пакеты на диван, обнял ее и не отпустил, когда она попыталась вырваться. Одной рукой он осторожно взял жену за подбородок и поднял ее лицо так, чтобы она смотрела ему в глаза.
        - Ты сегодня выписалась из больницы, и это лучший подарок для меня. Я был в ужасе после несчастного случая, я ничего не мог делать в первые дни. Такие события заставляют нас пересматривать жизненные приоритеты, поверь мне. Так что ты - мой подарок на это Рождество.
        - Зик, - Мелоди отчаянно старалась не расплакаться, - я не могу…
        - Я знаю, знаю. - Он быстро коснулся губами ее губ. - Ты не хочешь слушать, но это правда. Возьми подарки и стань еще красивее, если это возможно. Потому что мы обязательно пойдем сегодня в город. Даже если мне придется самому тебя одевать. - Зик улыбнулся, но Мелоди понимала, что он не шутит. - Если честно, я предпочел бы именно этот вариант.
        Она не забывала, что надо быть сильной, но невольно таяла от таких приятных слов. И нашла отговорку. Может быть, выход в город - не так уж плохо. Совместная ночь в отеле опаснее, когда Зик в таком настроении.
        Он, словно подтверждая ее страхи, опять поцеловал жену, словно не мог удержаться, и на минуту Мелоди овладел привычный восторг желания. Однако реальность остудила ее, как ведро холодной воды.
        «Он не знает, как я выгляжу под халатом. Он не видел мои шрамы и изуродованную кожу».
        Мелоди отшатнулась так порывисто, что Зик не смог ее удержать.
        - Пожалуйста, не надо, - сказала она тоскливо. - Пожалуйста, Зик.
        Молодая женщина подобрала пакеты и пошла к двери, но на пороге обернулась и спросила:
        - В котором часу мне надо быть готовой? Его голос был глубоким, и теплым, и чувственным, когда он ответил:
        - Я заказал коктейли в номер на семь часов.
        Мелоди холодно кивнула, усилием воли сдерживая слезы. Она чувствовала, что никогда не любила Зика сильнее, чем сейчас. Он - все, чего она когда-либо желала, когда-либо будет желать. И она должна дать ему уйти. Осталось только заставить и его понять это, прежде чем рассудок изменит ей.
        Глава 6
        Мелоди вошла в спальню, закрыла дверь, села на кровать и положила пакеты на колени. Вытерев глаза, она приказала себе: «Не плачь! Не сейчас. Подожди, пока все это не кончится!» Нельзя сдаваться. Надо быть сильной.
        Короткий разговор с самой собой помог. Она же знала, что жизнь после больницы будет не такой, как раньше. По многим причинам.
        Стычка с Зиком стала неизбежной с той минуты, как Мелоди решила, что должна расстаться с ним. Если бы было возможно, она просто исчезла бы из его жизни. Ей не хотелось спорить, но это было неизбежно.
        Пальцы ее коснулись обручального и супружеского колец на левой руке. Мелоди решила, что пора прекращать жалеть себя. И открыла пакеты с подарками Зика. Шелковые серебристые брюки были восхитительны, а кремовая туника еще лучше. Она не решилась взглянуть на ценник, но эмблема дизайнера говорила, что это эксклюзив.
        Мелоди чувствовала себя так, словно вот-вот разорвется на части. Силы, восстановленные во время сна, вновь исчезали. Нельзя позволять Зику воздействовать на нее таким образом. Иначе потом им будет еще тяжелее. Но один вечер ничего не решает.
        Молодая женщина оставила пакеты на кровати и отправилась в ванную. Раздевшись, она по самую шею погрузилась в мыльную пену. И только теперь, когда ее ноги и тело скрылись под водой, начала успокаиваться.
        После месяцев, проведенных в больнице, возможность отдохнуть в теплой ароматной ванне, смыть с тела и волос остатки больничного запаха, который, казалось, пропитал ее насквозь, была подобна благотворному чуду.
        Мелоди не знала, как долго нежилась в ванне. В добрые старые времена уставший после работы Зик часто присоединялся к ней. А потом они ужинали в халатах при свечах.
        Но то было давно, а теперь - это теперь, и путешествия по дорогам памяти небезопасны.
        Мелоди надела халат и туго затянула пояс. Она больше не могла удовлетворять критериям ни Зика, ни других обитателей мира шоу-бизнеса. Нет, она не сомневалась, что люди в большинстве своем будут очень милы, будут выражать ей сочувствие, иные даже искренне. Но она знала этот мир, и ей было известно, как расчетливы и нечистоплотны эти люди. Она не могла жить в постоянном ожидании того момента, когда другая, более интересная и умная женщина отнимет у нее Зика.
        Мелоди замотала мокрые волосы полотенцем.
        Может быть, такая женщина и не появится. Может быть, Зик обладает достаточным иммунитетом против соблазнительниц, но это не важно. Она сама испортит все, что у них было. Ревность и подозрения - ужасная вещь. Она не может позволить Зику жить с женой, исполненной ревности и подозрений. За последние недели Мелоди выяснила о себе много такого, чем нельзя гордиться. Но что есть, то есть.
        Несчастный случай выпустил на свободу демонов, запертых в глубине ее сознания, и она была уверена в одном: надо отказаться от всего, что было прежде, и начать жизнь сначала. Где-нибудь далеко-далеко. Она это сможет. И сделает. Со временем. Как только найдет в себе силы побороть апатию, примириться с тем, что надо жить без Зика.
        Мелоди быстро оделась и облегченно вздохнула. Теперь она надежно прикрыта. Она не думала, что Зик войдет к ней в спальню не постучавшись, но - вдруг…
        Она причесала волосы так, что они спускались, как два занавеса, по обе стороны лица. Наложила макияж. Несложный: немного теней на веки, чтобы подчеркнуть зеленый цвет глаз, немного розовой губной помады. Потом посмотрела на себя в зеркало и решила, что будет делать то же самое каждый день.
        Это часть процесса выздоровления, подумала Мелоди с мрачным юмором, вспомнив, что советовал врач. Он был очень добр к ней, этот мистер Прайс. Седовласый, благодушный. Но он называл вещи своими именами, хоть и говорил сочувственным тоном.
        - Я вылечил ваше тело, Мелоди. Теперь вы сами должны сделать то же со своей душой. Несчастный случай выбил вас из колеи, но впереди у вас долгая жизнь. Не все мои пациенты могут на это рассчитывать. Я бы хотел, чтобы вы встретились с одним моим коллегой. Он будет обсуждать ваши проблемы столько раз, сколько вы захотите.
        Она записала имя и номер телефона. Доктор Грег Ричардсон.
        - Он психиатр? - спросила Мелоди шепотом, уже зная ответ. В больнице считали, что она сломалась, что она теряет рассудок.
        Мистер Прайс ответил ласково:
        - Он специалист, который работает с людьми, нуждающимися в том способе лечения, какой я не могу предоставить. Но хороший человек. Более того, Грег мой друг, и он вам поможет. Не пренебрегайте им, Мелоди. И… - Врач помолчал, подождал, пока она поймает его пристальный взгляд, и продолжил: - Не принимайте скоропалительных решений относительно перемен в жизни. Дайте себе время. Возможно, это клише, но время - великий лекарь.
        - Вы говорите о Зике? - холодно поинтересовалась она.
        На сей раз пауза была длиннее.
        - Отчасти да.
        Мелоди отвернулась от зеркала и вздохнула. Мистер Прайс желал ей добра. Он не одобрял ее решение развестись. Но как он может понять? Он врач, и ему известно об индустрии развлечений только то, что знает любой человек, который иногда ходит в театр и смотрит телевизор. Шоу-бизнес - особый мир, и Мелоди полюбила его, как только оказалась в нем, окончив хореографическую школу. Он трудный, требовательный, непрощающий, иногда некрасивый, часто капризный, но в этом мире она могла делать то, о чем мечтала с малолетства и любила больше всего на свете, - танцевать. А потом центром ее вселенной стал Зик.
        У нее было все. Но боги не любят тех, кто смеет на земле отведать райской жизни. Сколько раз Мелоди повторяла себе, что этот рай не может длиться вечно. И оказалась права. Она прикусила нижнюю губу, ее глаза опять повлажнели.
        - Мелоди!
        Услышав стук в дверь, она подскочила от неожиданности. Зик прервал ход ее мыслей. Женщина приложила руку к груди и постаралась успокоиться. Потом пошла к двери и открыла ее со спокойной улыбкой на лице:
        - Я готова.
        Он выглядел фантастически: вечерний костюм, волосы зачесаны назад, магнетизм в десятки раз сильнее.
        - Привет, - сказал он ласково. - Коктейли ждут в гостиной.
        - Хорошо, - откликнулась Мелоди, чуть-чуть задыхаясь и надеясь, что он этого не заметит. Она должна излучать спокойствие.
        - Ты выглядишь, - Зик улыбнулся, и от его теплого взгляда ее сердце забилось быстрее, - достаточно хорошо для того, чтобы поесть. Впрочем, ты всегда хорошо выглядишь.
        - Спасибо. - Мелоди сообразила, что ведет себя смехотворно чопорно. - Одежда очень мила.
        - Но я забыл отдать тебе вот это. - Зик протянул ей еще один пакет. Казалось, он не замечает отсутствия у жены энтузиазма по поводу подарков.
        - Что это? - спросила она рассеянно, отказываясь признаваться себе, что он дьявольски привлекателен.
        Зик взял ее за руку, провел в гостиную и посоветовал:
        - Разверни - увидишь.
        - Я… я не хочу. Ты и так много мне подарил. Я больше ничего не приму. Ведь я тебе ничего…
        - Открой, - перебил он Мелоди, а когда она все-таки не послушалась, усадил ее на диван, сел рядом, развязал ленточку и снял обертку. Внутри была большая коробка. - Оно не кусается, - добавил он.
        Он поднял крышку, и Мелоди увидела серебристые сапожки. Мягкая кожа была украшена узором из мелких кристалликов. Такие сапожки стоят целое состояние. Она подняла глаза на Зика:
        - Я не могу это принять. Он чуть откинулся назад и сложил руки на груди:
        - Почему?
        - Я не должна была бы брать и одежду. - Мелоди чувствовала себя неловко.
        - Но ты взяла, - заметил он мягко. - А это - часть подарка. - Зик посмотрел на простые черные сапоги Мелоди, пригодные только для прогулок и не шедшие ни в какое сравнение с произведением искусства в коробке.
        Мелоди сжала губы и вздернула подбородок. Она либо пойдет в старых сапогах, либо вообще не пойдет.
        - Извини, Зик. Они очень красивые, но - нет. Смешинки в черных глазах говорили, что он прекрасно знает, к чему она клонит.
        - Не важно, - заявил он, помолчав. - Они будут лежать здесь на случай, если ты изменишь решение.
        - Не изменю.
        Мелоди вскочила. Сидя близко от Зика, она невольно вдыхала аромат его крема после бритья и мужской аромат тела, что плохо действовало на ее мыслительный процесс.
        Зик тоже встал и подошел к столику, на котором стояли бокалы с ее любимым коктейлем. Взяв один бокал, он протянул его Мелоди.
        - На сей раз никаких тостов, но, надеюсь, ты получишь удовольствие от сегодняшнего вечера, - ласково произнес он. - Мы поужинаем после театра, если ты не возражаешь. Мелоди отпила глоток:
        - Я не голодна.
        - Нам придется постараться, чтобы твой аппетит вернулся. Меня всегда удивляло, сколько ты можешь съесть.
        - Я же была танцовщицей и легко сжигала калории. Теперь все изменилось.
        - Не все.
        Зик наклонился к ней. Мелоди с бьющимся сердцем ждала поцелуя. Его губы, когда они оказались на ее губах, хранили вкус коктейля. Легкая дрожь побежала по ее спине. Если Зик включал свое обаяние, оно действовало, словно молодое вино, пьянящее, завораживающее. Он умел быть неотразимым.
        Он на секунду прервал поцелуй, чтобы поставить бокалы на столик, а потом опять обнял Мелоди и прижал к себе, и его губы слились с ее губами. И она оказалась в мире чувственных наслаждений, куда Зик всегда легко переносил ее. Как только Мелоди ответила ему, он крепче сжал ее в объятиях, требуя большей интимности. И она оставила сомнения. В этот безумный момент Мелоди не могла ничего другого, не хотела ничего другого. Рядом был Зик, и она его обожала, и только это имело значение на несколько благословенных секунд.
        Зик осторожно прервал поцелуй, хотя продолжал обнимать ее. Его угольные глаза смотрели на жену.
        Мелоди ощущала легкое головокружение, ее глаза затуманились от вожделения. Часть ее существа смущалась и сердилась на то, что Зик легко разрушает ее защиту. Но другая часть знала, что так и будет. Зик постоянно хотел обнимать Мелоди, прикасаться к ней, целовать, и она тоже этого хотела.
        - Мы с тобой не изменились, - пробормотал он хрипло. - Теперь ты это понимаешь, ведь так? Ничто не может встать между нами. Мы созданы, чтобы быть вместе. Верь этому.
        Как просто было бы растаять в его объятиях и согласиться с ним, позволить себе отдаться ему, его силе, уверенности, мужественности. Но все последние месяцы Мелоди боролась с собой, стараясь принять будущее без Зика.
        Она высвободилась из его объятий, посмотрела на него и вздрогнула. Мелоди было ненавистно то, что она должна была сказать, но иначе нельзя.
        - Все закончилось, Зик, - проговорила она очень спокойно, словно подводила черту, и он не мог этого не заметить. - Я покорилась неизбежному, и ты тоже должен. Если ты любишь меня, то позволишь мне уйти. Я больше не могу жить в твоем мире. Возможно, это звучит театрально, но я знаю предел своих сил, и, останься я с тобой, это разрушило бы меня изнутри. Я должна заново построить свою жизнь и понять, кто я теперь.
        - Моя жена, - бросил он мрачно. Мелоди улыбнулась бы, не будь она в таком отчаянии. В этом был весь Зик. Он никогда не видел полутонов. Она не рискнула говорить и только покачала головой, глядя на его потемневшее лицо. - Сегодня канун Рождества. - Он наклонился и опять поцеловал ее, уверенно и сладко. - И в эту минуту ты моя жена, и мы идем получать удовольствие. Дальше заглядывать не будем. Не надо думать о будущем, даже о завтрашнем дне. Сегодня мы живем настоящим моментом, минуту за минутой, а все остальное не важно. Согласна?
        Мелоди чуть не задохнулась от поцелуя, но все же сумела улыбнуться. Их последняя ночь вместе. Она будет сладостно-горькой, но почему бы ей не стать памятной? Шагом в безвременье? И ей будет что вспомнить в последующей одинокой жизни.
        Теперь Мелоди с удовольствием отпила из своего бокала, зная, что больше не сможет пить этот коктейль, потому что он навсегда будет связан с воспоминаниями о последней ночи и боли расставания.
        - В ложе нас ждут круассаны и шампанское, - сообщил Зик. - Так что, если ты готова…
        Мелоди глубоко вздохнула. Первый ее выход в свет после несчастного случая. В театре непременно встретятся люди, которые знают, что с ней случилось, и они будут следить за ней острым, как скальпель, взглядом. В ложе им, надо надеяться, не будут слишком сильно мешать, но до тех пор… Она распрямила плечи и вздернула подбородок:
        - Готова.
        Ложь. Она никогда не будет готова. И она боится, очень боится. Но ничего. Только одна ночь. Только одна…
        Зик набросил пальто ей на плечи, и от его прикосновения по нервам женщины побежали искорки. Так всегда бывало. Даже если он прикасался к ней случайно.
        Они уже выходили, когда Зик вдруг повернул Мелоди к себе лицом и медленно поднес к губам ее левую руку с обручальными кольцами. Сначала он поцеловал запястье, то место, где бился пульс, потом повернул ее руку и поцеловал кольца, осторожно и нежно.
        - Не надо меня бояться, - сказал он. - Обещаю, я никогда не сделаю тебе больно. - (Мелоди издала странный горловой звук, отняла руку и отступила на шаг.) - Какая настороженность, - вздохнул он тихо, и на секунду ей показалось, что она увидела боль в его угольно-черных глазах.
        - Я думала, мы уходим, - произнесла она, следя за тем, чтобы ее лицо было спокойным.
        - Да, уходим.
        Но Зик не шевельнулся. Мелоди беспомощно смотрела на него, стараясь проглотить ком в горле. В Зике всегда было что-то дикое, и сегодня это проявлялось в каждом его движении. Какая-то инстинктивная мужская сила. И вдруг он улыбнулся и открыл дверь.
        - Пошли, - предложил Зик.
        Глава 7
        Снегопад закончился. Служащие отеля расчистили дорожку от двери до улицы. И все-таки Мелоди была рада, что Зик крепко держит ее под локоть, пока они не сели в такси.
        Снег не остановил поздних покупателей, торопившихся посетить большие универмаги. По белым тротуарам сновали прохожие с пакетами и сумками. Всюду царила атмосфера необычного оживления. Все выглядели довольными и веселыми.
        Зик усадил Мелоди в такси рядом с собой и обнял за плечи. Она не отстранилась, хотя была внутренне напряжена, как сжатая пружина. Странно было снова оказаться в суматохе жизни, но не это заставляло ее нервничать, хотя Зик, вероятно, подумал именно так, потому что посоветовал:
        - Расслабься. Мы делаем это вместе, правда? Я здесь. Я с тобой. Это будет очень приятный вечер, поверь.
        - Я в порядке, - не дрогнув, солгала Мелоди. - В полном порядке.
        Когда Зик наклонился и быстро поцеловал ее в голову, ей показалось, что он вздохнул.
        Мелоди смотрела в окно, не вглядываясь в ярко освещенные витрины и людей из-за бушевавших в ней противоречивых чувств. Ее охватили паника, страх, любовь - не в последнюю очередь. Встретив Зика, она осознала, что всю жизнь жаждала безопасности. Тогда Мелоди впервые почувствовала, что у нее есть шанс получить то, что другим дается само собой. Зик будет о ней заботиться. Но теперь это стало воспоминанием - красивым сладким сном…
        По дороге в театр они не разговаривали, но Мелоди часто чувствовала его губы на своем темени. Ей потребовалась вся воля, чтобы не повернуться к Зику лицом. Удерживала только мысль о том, что было бы бессовестно с ее стороны подарить ему надежду. Когда Мелоди последний раз поймала взгляд Зика, она увидела в его глазах печаль, а не только вожделение. Он еще не примирился с тем, что их брак распался. Но ему придется. Ради них обоих.
        Когда они подъехали к театру, Зик помог жене выбраться из такси. Она прекрасно сознавала, как неэлегантно двигается. Мелоди ступила на замерзший тротуар, и ее охватило отчаяние. Мистер Прайс неоднократно повторял, что она слишком требовательна к себе.
        - Вы считаете, что стали неуклюжей, потому что в вас говорит танцовщица, - настаивал он. - Другие ничего не заметят.
        Мелоди была благодарна ему за доброту, но знала, что это неправда. Она наблюдала за ровной, уверенной походкой нянечек в больнице, за тем, как ходят посетители. А ведь до несчастного случая она воспринимала умение ходить как нечто само собой разумеющееся.
        Мелоди вдохнула холодный воздух, очищенный снегом от примесей, свойственных большому городу.
        «Хорошо. Менее слабая нога впереди», - отметила она про себя. Зик крепко обхватил ее за талию. В конце концов, может быть, они не встретят знакомых.
        Супруги едва успели войти в фойе, когда визгливый голос заставил их обернуться.
        - Дорогие мои! - Анжела Стюарт была довольно известной актрисой и, как подозревала Мелоди, одной из бывших подружек Зика. Правда, он никогда этого не говорил, а она не спрашивала. Но что-то в отношении к ней Анжелы заставляло Мелоди думать, что высокая гибкая блондинка в глубине души недолюбливает ее, хотя старается это не показывать. - Как я рада вас видеть. - Анжела окинула ее взглядом с ног до головы, прежде чем картинно расцеловать в обе щеки.
        Мелоди взяла себя в руки.
        - Привет, Анжела, - сказала она, стараясь не задохнуться от тяжелого аромата духов актрисы. Анжела была последним человеком, которого Мелоди хотела бы видеть.
        - Как ты поживаешь? - Ладонь с ярко-красными ногтями осторожно дотронулась до ее локтя. - Мы все переживали, узнав, что с тобой случилось. Бедная, бедная моя подружка. А ведь ты танцовщица. Как это грустно.
        - У нее все замечательно. Правда, родная? - В голосе Зика зазвучали нотки, заставившие Мелоди надеяться, что Анжела не будет продолжать разговор.
        Спутник актрисы, высокий, крупный мужчина, вероятно, подумал так же, потому что, кивнув Мелоди и Зику, взял ее за руку, говоря:
        - Нам пора занять наши места, Анжела. Однако Анжела вырвала руку.
        - Тебе, наверное, было очень тяжело все эти месяцы в больнице. Уверена, тебе не терпится опять оказаться в центре событий. Но, милочка, ты должна двигаться вперед постепенно, день за днем. Ты выглядишь немного усталой и ослабленной.
        - На стороне Мелоди все преимущества молодости, - ласково заметил Зик. - Ты еще помнишь, что такое молодость, Анжела? А теперь, с твоего позволения…
        Мелоди заговорила только тогда, когда они заняли места в ложе.
        - Ты не должен был грубить, - заметила она. Зик наливал в бокалы приготовленное для них шампанское. - Она не простит тебя. Я удивлюсь, если Анжела когда-нибудь опять заговорит с тобой.
        Зик усмехнулся и протянул ей блюдо с круассанами:
        - Звучит заманчиво.
        Театр постепенно заполнялся. Музыкальная драма, которую они собрались смотреть, была последней громкой премьерой, и билеты были, что называется, на вес золота. Сам театр размещался в старом здании с высокими куполообразными потолками и налетом викторианской роскоши, но с архаичной отопительной системой, не вполне подходящей для необыкновенно холодного вечера.
        Зик, как фокусник, вынимающий кролика из шляпы, извлек откуда-то толстый плед и укрыл ноги Мелоди.
        - Так лучше? - спросил он заботливо.
        - Откуда ты его взял? - спросила удивленная женщина.
        - Я хорошо знаю это здание. Здесь слишком жарко летом и слишком холодно зимой, но его очарование компенсирует все недостатки. - Зик подал ей бокал с шампанским и добавил: - Расслабься и наслаждайся представлением. Ты держишься замечательно. Я горжусь тобой.
        Мелоди вспыхнула - скорее от его взгляда, чем от слов - и поспешно отпила из бокала. Она забыла, как чувствовала себя рядом с Зиком. Нет, не то. Она не забыла, только старалась забыть. Еще и поэтому надо расстаться с ним как можно скорее.
        Может быть, она не в своем уме? Мелоди понемногу пила шампанское, оглядывая театр невидящими глазами.
        Она осторожно покосилась на Зика. Он ласково смотрел на нее.
        - Опять задумалась? Хотел бы я приделать выключатель к твоей головке, чтобы время от времени давать ей отдохнуть. Как бы это сделать, любимая моя жена? Как заставить тебя жить настоящим моментом? - (Она пожала плечами с делано безразличным видом.) - Я знаю только один надежный способ, - задумчиво продолжал Зик, - но его невозможно применить здесь. Полностью, по крайней мере…
        Мелоди поспешно отпила еще шампанского и решила, что молчание - лучший способ прекратить тревожащий ее монолог. И сделала вид, что смотрит в партер.
        - Ты помнишь, как это у нас бывало? - Зик вытянул длинные ноги и положил руку на спинку ее кресла. Он был так близко, что тепло его тела окутало Мелоди, а Зик спокойно продолжал произносить заклинания: - Как мы не спали до самого рассвета? Вкус экстаза, медленного и долгого? Ты принадлежишь мне, Ди. Ты всегда будешь моей, как я буду твоим. Другого пути у нас нет.
        - Не надо. - Ее горло сжалось так, что она едва не задохнулась.
        - Не надо? - Его хриплый чувственный голос обволакивал ее, словно облако. - Не надо говорить правду? Но правда даст тебе свободу. А ты не хочешь смотреть правде в глаза. Пока. Наш стиль жизни, моя работа, прочие люди - все это не касается нас с тобой.
        Мелоди покачала головой, готовая встать и уйти, но тут свет начал гаснуть, и спектакль начался.
        Происходящее на сцене на некоторое время захватило женщину целиком, несмотря на ее растрепанные чувства. Спецэффекты были замечательные, голос героини завораживал, но внимание Мелоди привлекали танцоры, особенно исполнительница главной партии, легкая и грациозная, как газель. Мелоди смотрела на эту девушку и с восторгом, и с болью. Но потом ее настолько заворожил спектакль, что, когда начался антракт, ей показалось, что она упала с неба на землю.
        - Ну как, - спросил Зик, - тебе нравится? Мелоди кивнула, все еще находясь под впечатлением:
        - Великолепно. Просто великолепно. Я не критикую, однако…
        - Однако? - поторопил он.
        - Я бы по-другому расположила последовательность танцев. Было бы гораздо интереснее, если бы прима отправилась в подземный мир в самом конце акта, а не в начале. Без нее многое теряется.
        Зик кивнул:
        - Согласен.
        - Роли Кассандры и Алекса можно было бы изменить так, чтобы они принимали более активное участие в борьбе, а не наблюдали бы со стороны. - Мелоди оборвала себя, увидев полуулыбку на лице Зика. - Что?
        - Ничего.
        Он повернулся к официантке, которая вошла в ложу с блюдом сладостей и кофе. Зик щедро отблагодарил девушку, закрыл за ней дверь, и они вновь остались одни. Он настойчиво угощал Мелоди вкуснейшими сладостями, а разговор повел весело и беззаботно, так что ей почти не приходилось отвечать.
        К своему удивлению, Мелоди вдруг осознала, что получает удовольствие, хотя нервозность еще ощущалась где-то в глубине живота. Правда, она побоялась выйти в антракте в фойе, но, когда эта опасность миновала, наслаждение от пребывания в театре после больничного плена стало полным.
        Зик протянул ей чашку кофе. При этом его бедро слегка коснулось ее бедра, и Мелоди сразу напряглась.
        - Хорошо, - промурлыкал он довольным голосом, касаясь плечом ее плеча.
        Даже слишком хорошо. Мелоди ничего не ответила, и тишина неожиданно стала неуютной. Зик медленно потягивал кофе. Лицо спокойное, непроницаемое. Она представления не имела, о чем он думает. Это встревожило молодую женщину.
        Ее пальцы сжали чашку. Мелоди никогда не задумывалась над тем, что Зик чувствует в глубине души, чего желает. Она занималась своей карьерой, выживанием в блестящем мире шоу-бизнеса. Мелоди была поражена, что Зик выбрал в жены ее. Ей казалось, что их жизнь складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой, и не стоит раскачивать лодку. К тому же было проще не копать слишком глубоко.
        Дети, например. Мелоди посмотрела на медальный профиль Зика, и ее сердце сжалось. Когда они говорили о семье, ей казалось, что он хочет поскорее завести детей, но она никогда не обсуждала с ним эту тему серьезно, откладывала проблему на некое неопределенное будущее. Из того, что он сказал утром, любуясь двумя японскими малышками, следовало, что Зик хочет быть отцом, причем сильнее, чем большинство мужчин, - из-за того, что пережил в детстве. Он, вероятно, мечтает дать своим детям все, чего сам был лишен. Почему она раньше этого не понимала?
        Потому что не давала себе времени подумать; потому что была слишком занята тем, чтобы быть такой, какой, по ее мнению, должна быть жена Зика Джеймса. Вот что было неправильного в их отношениях до несчастного случая. И вина целиком лежала на ней. Видимо, бабушке все-таки удалось посеять опасения в душе маленькой испуганной Мелоди. Но теперь она - взрослая женщина, жена, и должна побороть тайные страхи и эмоции.
        Мелоди потихоньку пила кофе, но к глазам ее подступали слезы. Она ни на что не годится. Зик не заслуживает того, чтобы быть связанным с таким никчемным существом, как она. Но он с ней не разведется, не нарушит свои обещания. Такой он человек. Значит, избавить его от обузы должна она.
        Когда его рука потянулась к ней, Мелоди не успела отогнать слезы. Он внимательно осмотрел ее черными, мягкими, словно бархат, глазами. Да, его сила, которая с самого начала привлекла Мелоди, не исчезла.
        - Все будет хорошо. - Зик большим пальцем стер с ее щеки предательскую влагу. - Ты опять со мной, и все встанет на свои места. Вот увидишь.
        Она покачала головой:
        - Нет, Зик, не встанет. Его взгляд помрачнел.
        - Неужели ты действительно думаешь, что твои шрамы повлияют на мою любовь? Наоборот, возрастет уважение к тебе за то, как ты боролась, чтобы преодолеть беду. Неужели ты считаешь меня пустым человеком?
        - Я не думаю, что ты пустой человек. Зато я - пустышка. Мне не надо было становиться твоей женой. Мне вообще не надо было выходить замуж, пока я не узнала себя, не поняла, в чем мои проблемы.
        Его лицо стало непроницаемым.
        - А теперь ты знаешь себя?
        - Начинаю узнавать. - Мелоди облизала пересохшие губы. - Ну я и штучка!
        - Не штучка. Просто ранимая, испуганная, неуверенная. Ты всегда была такой, Ди, поверь. Но ты еще отважная, добрая, благородная. Я не знал никого с таким добрым сердцем, как у тебя. И положительных качеств намного больше, чем отрицательных.
        - Ты считаешь, что хорошо меня знаешь?
        - Конечно. - Он улыбнулся.
        - Ты уверен в себе?
        - Приходится, - спокойно сказал Зик. - Ради тебя и ради меня самого. Несчастный случай извлек на поверхность вещи, которые в другой ситуации проявлялись бы постепенно. Но что случилось, то случилось, и, может быть, это к лучшему.
        Оскорбленная до глубины души Мелоди смотрела на него очень пристально.
        - Не смей так говорить! - гневно воскликнула она. - Я потеряла все, чего добивалась всю жизнь.
        Лицо Зика посуровело, но голос все еще звучал спокойно.
        - Нет, Ди. Ты потеряла возможность танцевать. И только. Ты по-прежнему можешь видеть, слышать, обонять, осязать. Твой мозг не пострадал, твой ум такой же острый, ты способна решать, куда хочешь идти, чем хочешь заняться. Ты можешь ходить самостоятельно. Есть очень много людей, в том числе и в больнице, где ты лежала, которые за одно это отдали бы десять лет жизни. У тебя есть все, ради чего стоит жить.
        Злость сменилась болью.
        - Значит, ты винишь меня в жалости к себе? Зик пристально посмотрел на жену угольно-черными глазами.
        - Это ты сказала, а не я, - заметил он, когда свет в зале начал гаснуть. И откинулся на спинку кресла. Его лицо было по-прежнему непроницаемым.
        Мелоди едва слышала оркестр. Она гнала прочь горячие слезы обиды и говорила себе, что ненавидит Зика. Как посмел он высказать ей все это после того, что она пережила и передумала? Разве он не понимает, как сильно изменилась ее жизнь? Или ему безразлично? Теперь ясно: она права, настаивая на разводе.
        Занавес поднялся, но прошло несколько минут, прежде чем Мелоди удалось сосредоточить внимание на спектакле. Драма ее собственной жизни перевешивала. Иногда она чувствовала, что Зик смотрит на нее, но ни разу не обернулась.
        Через некоторое время злость утихла, и спокойный, но настойчивый голосок глубоко внутри ее начал говорить, что Зик прав. «Прав, но жесток и бесчувствен», - мрачно сказала она себе.
        Прошло еще двадцать минут, прежде чем Мелоди вынуждена была признать: Зик сказал то, что не решился бы сказать никто другой, потому что чувствовал, что ей необходимо это услышать. Он всегда был безжалостно честен и прям. Но прежде его суровая правдивость никогда не была направлена против Мелоди, по крайней мере столь прямо. И все-таки, если это - требовательная любовь, она ее не желает.
        К тому времени, когда актеры в последний раз вышли под шумные аплодисменты на поклон, Мелоди чувствовала себя совершенно разбитой. Даже двадцать сеансов с психотерапевтом не смогли бы настолько опустошить ее эмоционально. Как будто дверь в ту часть ее мозга, где сидели взаперти сомнения и страхи, вдруг распахнулась. Теперь ей придется иметь дело со многими кошмарами одновременно. Вот так канун Рождества! - подумала она с отчаянием.
        Вероятно, Мелоди выглядела соответственно, потому что в голосе Зика звучала искренняя забота, когда он предложил:
        - Мы можем не ехать в ресторан, а заказать ужин в номер, когда вернемся в отель.
        Мелоди кивнула. Мысль об интимном ужине вдвоем пугала ее, но она слишком устала.
        - Ты согласна? - Зик стал целовать ее медленно, ласково, и у нее не было сил сопротивляться. - Пошли, - произнес он. - Пора возвращаться домой.
        Если бы! В горле Мелоди что-то сжалось. Если бы это было год назад, когда все было так хорошо! Да был ли их брак на самом деле?
        Ноги плохо слушались ее. Она встала, и необходимость прилагать усилия помогла молодой женщине немного прийти в себя. Едва они вышли из ложи, Зик обнял ее и опять поцеловал. Это был уверенный поцелуй, сильный и сладкий. Его губы творили чудеса, а пальцы массировали позвоночник Мелоди.
        - Мой метод психотерапии, - заметил он весело. - И это эксклюзив.
        Она рассмеялась:
        - И долго ты учился?
        - Я еще новичок, - признался Зик, - и мне необходимо практиковаться. - Он провел пальцем по ее губам. - Практика делает специалиста.
        Усилием воли она заставила себя улыбнуться.
        - Мы выйдем из театра последними, если не поторопимся.
        - Меня это устраивает, - усмехнулся Зик.
        Мелоди это тоже устраивало. Она хотела избежать светских бесед с разными Анжелами. Беда в том, что Зик широко известен. Где бы он ни появился, его обязательно кто-нибудь узнавал.
        - Я не хочу ни в чем быть последней, - заявила Мелоди, стремясь избежать еще одного расслабляющего поцелуя.
        Зик, не говоря больше ни слова, взял ее под руку и повел к лестнице. Судя по всему, он не уловил ее отнюдь не тонкий намек.
        Когда они вышли из театра, такси, которое Зик заказал, уже ждало их. Он крепко прижал жену к себе, и они пересекли обледеневший тротуар. Потом он помог ей сесть в такси, дал водителю адрес отеля и устроился на сиденье рядом с Мелоди. Она слишком устала, чтобы протестовать, когда он положил ее голову себе на плечо.
        - Канун Рождества, - прошептал Зик ей на ухо. - Твоя любимая ночь. Ночь чудес.
        Только не сегодня! Эта мысль поразила Мелоди. Сегодня она была раздавлена реальностью, ей нечего было желать, нечего ждать. Она не верила, что ей удастся сохранить то, что было у них с Зиком, если она останется с ним.
        Так что это будет их последняя ночь. А завтра она исчезнет. У нее есть пара подруг. Кто-нибудь из них приютит ее. Рождество - не самое удачное время для внезапного появления у чьего-то порога, но у нее нет другого выхода. Она должна убежать от Зика. Должна заставить его понять: он не для нее. И она больше не верит в чудеса.
        Глава 8
        Удивительно, но Мелоди, несмотря на мрачное настроение, заснула прямо в такси. Следующее, что она осознала, был голос Зика. Он сообщал, что они подъехали к отелю.
        - Просыпайся, соня, - ласково сказал Зик и помог ей выбраться из машины. - Может быть, примешь ванну, когда мы поднимемся в номер? Ужин подадут не сразу. У тебя будет много времени.
        - Я, наверное, сразу пройду к себе, - проговорила она холодно. - Я не голодна и не буду ужинать, если ты не возражаешь.
        - Голодна или нет, ты должна поесть.
        - Нет, Зик, не должна. Я сразу лягу в постель.
        Они дошли до лифта. Когда двери кабинки закрылись, Зик сказал мягко и в то же время угрожающе:
        - Обед - это неизбежность. Пожалуйста, загляни в меню, если не хочешь, чтобы я сделал выбор за тебя.
        - Господи боже мой! - Ее глаза гневно сверкнули. - Что ты собираешься делать? Кормить меня насильно?
        - Если понадобится, - кивнул он, - будет именно так.
        Мелоди видела, что муж не шутит.
        - Я не ребенок, Зик.
        - Тогда не веди себя как ребенок. Ты серьезно болела и еще не вполне оправилась. Ты должна хорошо питаться.
        - Спасибо. Поверь, я способна понять, когда мне хочется есть, а когда нет, - зло бросила она.
        Зик поднял брови и улыбнулся. Выражение его лица рассердило Мелоди еще больше. «Неужели он никогда не сомневается, что прав?» - пронеслось у нее в голове.
        Она посмотрела на Зика, как ей казалось, уничижающим взглядом и уставилась на дверцу лифта. Но при этом вела себя как рассерженный котенок. Прав Зик или нет - не важно. Мелоди злила его самоуверенность.
        Зажженная гирлянда на рождественской елке и пара настольных ламп, которые Зик не погасил, придавали гостиной опасно уютный вид - эдакий миниатюрный домик внутри дома. Зик бросил пиджак на стул, снял галстук, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и подошел к кофейному столику, на котором лежало меню.
        - Вот, - обратился он к жене. - Думаю, мне стоит заказать бифштекс. А тебе? Ягодно-лимонное желе - это прекрасно. Я просто умираю от голода.
        Мелоди села на диван. Она ни за что не призналась бы ни одной живой душе, что от слов Зика у нее потекли слюнки.
        - Я ела мясо днем, - холодно заметила она.
        - А как насчет печеного лосося с гарниром? - спросил Зик. - Это легкое блюдо. И разжигает аппетит.
        Мелоди пожала плечами. Она знала, что ведет себя именно как капризный ребенок, но не видела другого способа защититься от соблазнителя Зика. Он выглядел сексуальнее, чем может себе позволить мужчина.
        - Думаю, я действительно приму ванну, - решила она и вышла, не дожидаясь ответа.
        В спальне Мелоди закрыла дверь и прислонилась к ней, спрашивая себя в сотый раз: как случилось, что она поставила себя в такое положение?
        - Только одна ночь, - прошептала она. - На самом деле ничего не изменилось.
        Зик не сможет насильно заставить ее быть его женой. Завтра в это время она будет где-нибудь далеко… И будет думать о нем каждый час, каждую минуту. Такая вот непоследовательность. Но она не была достаточно хороша для Зика и в лучшие свои времена. Пока он не может примириться с тем, что их брак распался. Значит, ей надо быть сильной, действовать целенаправленно.
        Мелоди не стала задерживаться в ванной. Вытершись насухо, она надела пижаму, а сверху как дополнительную защиту длинный пушистый банный халат.
        В гостиной звучал хорал. По телевизору транслировали рождественский концерт, и хор мальчиков исполнял «Тихую ночь». Чистые детские голоса странным образом проникали в сердце.
        Зик расположился на диване, вытянув ноги. Рядом с ним стояла рюмка бренди. Он выглядел так сексуально, что у Мелоди пересохло во рту. Когда она вошла в гостиную, он открыл глаза, указал на бренди и спросил:
        - Хочешь? Она покачала головой:
        - Я и так слишком много пила сегодня. Ты забыл, что я три месяца провела в больнице?
        - Я не забыл ни одной секунды из этих трех месяцев. Они врезались в мою память навечно. Сущий ад.
        Зик подвинулся, чтобы Мелоди могла сесть рядом с ним, но она нарочно села на диван напротив, сделав вид, что ее интересует собор, откуда велась трансляция, и поджала под себя ноги.
        - Он очень красивый, - заметила Мелоди. - В таких местах время останавливается. Правда?
        - Почему ты отгораживаешься от меня? - спросил Зик без упрека, так спокойно, что она не сразу поняла смысл его слов. - Я хочу знать.
        - Зик, пожалуйста, не начинай сначала. Это нехорошо.
        - Такое нежное, хрупкое существо, а может быть жестким, как камень, когда захочет, - протянул он задумчиво.
        Удивленная Мелоди возразила:
        - Я не жесткая.
        - С остальным миром - нет. Только со мной. Почему? Что заставляет тебя думать, что у меня не пойдет кровь, если меня ранить? Что я не могу чувствовать, как другие?
        Она глубоко вздохнула:
        - Конечно, последние месяцы дались тебе нелегко. Но это не имеет отношения к сегодняшнему дню.
        - Ты винишь меня за то, что я не был с тобой, когда это случилось? - тихо поинтересовался Зик. - Это вполне понятно. Я мог, я должен был не допустить этого. Я подвел тебя, и мне нет прощения.
        Мелоди была потрясена.
        - Почему я должна тебя винить?
        - Да потому, - он наклонился вперед и зажал ладони между колен, - что мы в тот день должны были пойти вместе в кафе. Но возникла некая проблема, и я отменил встречу. Если бы я этого не сделал, не счел, что бизнес важнее моей бедной жены…
        - Перестань, Зик, - в ужасе прошептала Мелоди. - Несчастный случай никак не был связан с тобой. Это я. Я на минуту задумалась. Так случается со многими. Просто это произошло в плохом месте в плохую минуту. Ты не виноват.
        Она забыла, что они собирались встретиться в маленьком бистро, пока Зик не позвонил и не отменил встречу. Но даже если бы и помнила, ей никогда не пришло бы в голову в чем-то винить его. Мелоди винила себя, и только себя.
        Он поднялся и покачал головой.
        - У меня другое мнение, но давай не будем спорить на эту тему. - Зик взглянул на жену. - Я не собираюсь позволить тебе уйти, Ди. Особенно после того, как едва не потерял тебя три месяца назад.
        Она сделала самую трудную вещь в своей жизни: высказала горькую правду.
        - У тебя нет выбора. Для брака нужны двое, а я больше не могу. Я должна… - Мелоди замолчала, обнаружив, что ее голос дрожит. - Я требую развода, Зик. Впредь нам суждено идти по жизни разными путями. Ты не можешь не понимать этого. Мы не в силах вернуться к прошлому. Все кончено.
        Два коротких слова как ножом полоснули по их любви, по добрым временам, смеху, радости, наслаждению. Мелоди видела, как каменеет лицо Зика, как он прячет эмоции под ничего не выражающей маской.
        - А мои желания и чувства не имеют значения? - поинтересовался он.
        Мелоди, стараясь не потерять самообладания, инстинктивно сжала руки:
        - Я хочу этого для тебя так же, как для се…
        - Вот этого не надо! - крикнул Зик, прервав ее на полуслове. - Так проще всего оправдаться. Ты сегодня ни разу не спросила меня, чего я хочу, что чувствую. Просто заявила, что бросаешь меня. И только. Ни обсуждений, ни компромиссов. Ничего.
        Как объяснить ему, что ею руководит инстинкт самосохранения? Мелоди всегда ощущала, что не подходит для мира Зика. Но до несчастного случая она была неординарной танцовщицей. И этим оправдывала близость с Зиком. Но все раздавил грузовик…
        Она вдруг ощутила боль, словно ее ударили кулаком в живот. Но эта боль не имела ничего общего с ее травмами. Неизбежность расставания с Зиком сокрушила женщину. Не выбирая слов, она заговорила:
        - В детстве я, если можно так сказать, всегда оставалась снаружи, всегда только заглядывала внутрь. Меня не приглашали в гости. Никто не ждал меня, чтобы проводить домой после школы. Конечно, теперь, оглядываясь назад, я понимаю, это бабушка не позволяла мне заводить друзей, недружелюбно относилась к мамам других детей. Но тогда я не сомневалась, что дело во мне. Что другие девочки меня не любят, считают не такой, потому что у меня нет родителей. Может, так и было. Не знаю. Но потом я поняла, что в танце все остальное теряет значение. И тут бабушка помогла мне, зная, как много значит для меня танец.
        - Но успешно калечила в тебе все остальное.
        Зик произнес это с такой горечью, что Мелоди испугалась. И поспешно затрясла головой:
        - Нет, нет, это не так. Бабушка делала для меня все, что в ее силах. Она не обязана была брать меня к себе. Могла сдать в приют. Но она так не поступила. И она несла в себе боль. Сильную боль. Я думаю, она любила моего деда очень сильно и не смогла забыть его. И она потеряла дочь - мою мать. Ей пришлось очень тяжко.
        - Ты придумываешь ей оправдания. Постоянно, - заметил он уже мягко.
        - Я стараюсь объяснить.
        Объяснить необъяснимое. Открывая Зику горечь своей души. Но он заслужил это.
        - Ди, ты больше, чем танцовщица. Ты всегда была больше, чем танцовщица.
        Зик подошел к ней и присел рядом на корточки. Брюки обтянули его мускулистые ноги.
        Температура в комнате немедленно поднялась градусов на двадцать, и все грустные мысли вылетели у Мелоди из головы. Она смотрела на мужа, чувствуя, что он собирается поцеловать ее, и желала этого больше всего на свете.
        Вежливый стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Зик встал и направился к двери.
        Официант вкатил в номер столик, быстро и ловко расставил тарелки, разложил салфетки и приборы.
        - Желаете ли вы, сэр, чтобы я разложил еду по тарелкам? - спросил он Зика, открывая бутылку вина.
        Зик посмотрел на Мелоди, которая все еще сидела на диване.
        - Нет, спасибо. Счастливого Рождества. Он положил в руку официанта щедрые чаевые.
        - Счастливого Рождества, сэр, мадам. - Уходя, официант чуть не кричал от восторга.
        Мелоди подошла к столу. Зик выдвинул для нее стул и, когда она села, положил салфетку ей на колени.
        - Могу я подать первое блюдо, мадам? Он поднял крышки двух серебристо-белых глубоких тарелок. Суп пах божественно.
        Мелоди возразила:
        - Я этого не заказывала.
        - Я решил, что мы должны поесть, как следует. - Зик положил булочку на ее тарелку. - Ешь, - сказал он нежно.
        Вкус супа был так же прекрасен, как и аромат. Последовавший за ним лосось тоже был хорош. Зик болтал о каких-то пустяках, так что Мелоди в конце концов ответила смехом на его шутки. И испугалась, когда осознала, что впервые за несколько месяцев у нее на душе спокойно.
        Зик поставил на стол десерт, но Мелоди была уверена, что не сможет проглотить больше ни крошки. Однако кекс с лимонной цедрой и малиной был столь великолепен, что она съела все до последнего кусочка.
        Потом она допила вино. Зик, встав из-за стола, пересадил ее на диван, а сам сел рядом. Мелоди не стала протестовать.
        - Полночь, - сказал он через пару минут тихо и нежно. - С Рождеством, дорогая.
        Дорогая… Ему не следовало так ее называть. Но она не желала разрушать очарование момента. Мелоди смотрела, как Зик опускает руку в карман и достает маленький пакетик. Он протянул пакетик жене и нежно поцеловал ее.
        - Что это? - спросила она с подозрением.
        - Открой - увидишь, - предложил он загадочным тоном.
        Кольцо было прекрасным. Сверкающие бриллианты и изумруды украшали тонкий ободок из белого золота. Зик надел кольцо ей на палец. Мелоди смотрела на блестящие камни с тоской и с еще каким-то чувством, которому даже не могла придумать название. Потом женщина прижала ладони к глазам: она ненавидела себя за то, что причиняла Зику столько боли.
        Зик осторожно развел ее руки. Его угольно-черные глаза встретили ее измученный взгляд. Мелоди с ужасом осознала, что он постарел за эти три месяца. Время въелось в его черты, как это бывает, когда человек переживает страшное горе или утрату. Может быть, где-то в глубине сознания Зик понимает, что для них все кончено? Но упорно борется с этим ощущением, считая, что предает ее?
        - Я люблю тебя, - сказал он. - И всегда буду любить. Это чувство нельзя включать и выключать по желанию. Я всегда считал, что все делаю правильно, что я независим, холоден. Называй, как хочешь. И вдруг ты, незваная, неожиданно вошла в мою жизнь. Я не искал чего-то постоянного. Я даже не предполагал, что когда-нибудь у меня будет семья, пока ты не появилась на сцене и не ворвалась в вихре танца в мое сердце.
        У нее перехватило дыхание.
        - Я больше не могу танцевать.
        - Но ты здесь, рядом. Только это и имеет значение. - Зик наклонил голову так, что их губы оказались в миллиметре друг от друга. - Ты должна в это поверить, Ди, потому что я не знаю, как убедить тебя. Я способен только показать свою любовь.
        Мелоди приняла поцелуй и прильнула к Зику в поисках его силы, его совершенной мужественности, по которой так тосковала. Он поцеловал ее веки, заставил закрыть глаза, как будто знал, что ей надо только чувствовать, ощущать его - и ничего больше. И Мелоди оказалась в бархатной темноте, сотканной из колдовской плоти Зика. Ее вожделение росло по мере того, как он продлевал поцелуй. Наконец реальность его вкуса и запаха стала неодолимой, словно огонь, сжигающий все на своем пути. Она хотела Зика. Хотела до боли.
        Он взял Мелоди на руки, понес в свою спальню и опустил ее на кровать так осторожно, как будто она была сделана из китайского фарфора.
        Мелоди напряглась, но Зик немедленно лег рядом с ней и, желая подарить женщине уверенность и уют, обнял ее. Не сильно, не порывисто, не поспешно. Он целовал ее губы, давал наслаждение, не требуя ничего взамен.
        Ее грудь прижалась к его стальной груди, и он медленно, осторожно стал гладить Мелоди по спине, а его губы скользили по ее лицу. Постепенно она опять расслабилась, ее тело приникло к нему, а ловкие руки и губы Зика пробуждали в ней ту жгучую страсть, которую она знала в прошлом.
        Мелоди едва заметила, как Зик снял с нее халат, потом верх пижамы. Он гладил шелковистую кожу ее плеч и шеи, целовал грудь. Она глухо простонала, когда его губы коснулись ее соска. Теперь руки Мелоди судорожно ласкали его тело, сбрасывали рубашку, отвечали на ласки.
        Целуя Зика, она наслаждалась солоноватым вкусом его кожи, вдыхала запах лимона и мыла, смешанный с другим, мужским, запахом. Когда-то Мелоди сказала ему, что он красив, а Зик засмеялся и заявил, что красивы только женщины. Но он был не прав. Он красив. Он идеально сложен. Его тело безукоризненно, как тела олимпийских богов.
        - Мне этого недоставало, - пробормотал Зик. - Не секса, а возможности обнять тебя, знать, что ты рядом, что мне достаточно протянуть руку, чтобы прикоснуться к тебе. - Мелоди понимала, что он имеет в виду. Есть вещи более интимные, чем простое соитие. Маленькие нюансы в отношениях супругов, но они говорят о связи, о близости, о понимании. - То есть секс - это здорово, - поспешно добавил он. - Я не пропагандирую воздержание.
        Темнота дала ей уверенность, и, когда Зик снял с нее остатки одежды, а потом разделся сам, она потянулась к нему. Мелоди не позволяла себе думать. Если бы она стала размышлять, совесть остановила бы ее, потому что это нехорошо по отношению к Зику - всего одна ночь. Но сейчас Мелоди только чувствовала, касалась, вкушала.
        - Мы не будем спешить, - прошептал он, - мы слишком долго ждали, чтобы торопить события.
        Его глаза блестели в почти полной темноте, как глаза зверя. Она протянула руки и коснулась пальцами лица Зика.
        - Сегодня есть только ты и я, - откликнулась Мелоди. - Ни прошлого, ни будущего. Я хочу любить тебя, Зик, хочу опять чувствовать тебя внутри себя.
        - Но не так сильно, как я хочу быть в тебе. - Он опять поцеловал ее, но, когда Мелоди попыталась поторопить его, Зик отстранил ее руку. - Позже, - прошептал он. - Время принадлежит нам.
        Их любовь была так же хороша, как всегда, но чувства - и те же, и не те. Прежде ей казалось, что они знают друг о друге все. Теперь Мелоди чувствовала, что не знает не только Зика, но и себя. Но в одном женщина была уверена: она хотела его, потому что любила. Это была одна из тех мыслей, которые приводили ее в ужас после несчастного случая. Любовь дает любимому слишком много власти. Любовь сломила ее бабушку, вероятно, и мать тоже и сломит ее, если она останется с Зиком.
        А потом все мысли растворились в жажде, удовлетворить которую мог только Зик. Мелоди чувствовала, как кончик его мужской силы медленно двигается между ее бедрами. И она открыла ему путь, поторопила его.
        Когда подошел миг развязки, ей показалось, что она готова разлететься на тысячу кусочков. И она сжала Зика в объятиях так крепко, что через секунду он упал на нее, дрожа и произнося ее имя. А когда биение их сердец улеглось, он спрятал лицо в изгибе ее шеи и вновь прошептал ее имя, чуть слышно и нежно.
        Прошло какое-то время, прежде чем Зик приподнялся на локте, посмотрел на ее пылающее лицо и медленно проговорил:
        - Уф! Если воздержание творит такие вещи, оно не так ужасно. - Он осторожно убрал прядь волос с ее щеки и добавил: - В тебе кое-что есть, женщина.
        - Ты и сам не так плох, - заметила Мелоди, довольная тем, что ему сейчас спокойно и радостно.
        Конечно, она предполагала, что Зик воспримет их любовную утеху как знак того, что все встало на свои места, но с этим можно разобраться потом.
        Он натянул одеяло на них обоих и привлек Мелоди к себе, обняв за плечи:
        - Даже гостиничный номер может стать домом, если та, кого ты любишь, рядом с тобой, а дом - казаться грудой кирпичей, когда любимой в нем нет. Я мог бы жить в хижине и быть совершенно счастливым, если бы рядом со мной была ты.
        Мелоди заставила себя усмехнуться:
        - Не представляю тебя в хижине. Если только в этой хижине найдется Интернет и достаточно средств связи для того, чтобы ты мог все держать под контролем.
        Наступило напряженное молчание, затем Зик повернулся и, взяв Мелоди за подбородок, посмотрел ей в глаза.
        - Правда? - лениво поинтересовался он. - Если бы кто-то тебя услышал, он решил бы, что я помешан на бизнесе и контроле.
        Мелоди не понимала, шутит Зик или говорит серьезно. Наконец ей удалось разглядеть в его глазах веселые искорки.
        Она улыбнулась и прижалась к нему.
        - На самом деле, ты ошибаешься. - Зик поцеловал ее в макушку. - Я же говорил, что моя работа не определяет мое поведение. И никогда не определяла. Я делаю то, что делаю, потому что мне это нравится и, в конце концов, приносит пользу. Бывает, что я прилагаю много усилий, а отдача оказывается незначительной. Но так бывает не часто. Порой я совершаю ошибки. Как, например, в тот день, когда я не пошел с тобой на ланч из-за того, что возникла некая проблема, которую я надеялся быстро разрешить. Это самая большая ошибка в моей жизни. - Он помолчал, потом добавил: - Возможно, я помешан на контроле, но только немного.
        Леопард не может изменить свои пятна. Почему Зик должен изменить себя? Мелоди знала, на что шла, когда выходила за него замуж. Но тогда все обстояло иначе. Она была иной.
        И вдруг она осознала, что идея лечь с Зиком в постель была безумием. Мелоди панически испугалась того, что натворила. Она не заметила, что напряглась. Тут же глубокий голос спросил монотонно:
        - В чем дело? Ты опять уходишь.
        Она высвободилась из объятий Зика и села на кровати.
        - Не говори глупости. Мне просто нужно в ванную.
        Мелоди хотела взять свою пижаму, но в полутьме все разбросанные по полу вещи казались одинаковыми. Однако сбежать из его спальни обнаженной неприемлемо. Но она не может сидеть вот так всю ночь.
        - Ди? - Зик дотронулся до ее спины, и она вздрогнула. - Я сказал что-то не то? Я просто решил говорить честно.
        - Все в порядке.
        Даже Мелоди собственный голос показался странным. Не зная, что предпринять, она вскочила и чуть ли не бегом бросилась в ванную, закрыла за собой дверь, схватила банный халат, быстро надела его и туго затянула пояс на талии. И только тогда облегченно вздохнула. Все в порядке. Зик ничего не видел.
        Она не сомневалась, что муж пойдет за ней, и не удивилась, услышав тихий стук в дверь.
        - Ди, ты в порядке? - негромко спросил Зик. Она туже затянула пояс.
        - Да.
        - Я тебе не верю. - В его голосе слышалась тревога.
        - Все хорошо, честное слово. Дай мне минутку. Пожалуйста, Зик. Я сейчас выйду.
        Последовало молчание. Когда он заговорил, его голос звучал спокойно.
        - Я добуду нам что-нибудь попить. Что ты предпочитаешь? Фруктовый сок? Вино? Кофе? Чай? Горячий шоколад?
        Она с трудом заставила себя сказать:
        - Кофе. Спасибо.
        - Не задерживайся. - Пауза. - Я уже скучаю по тебе.
        Убедившись, что Зик ушел, Мелоди включила свет и посмотрела в зеркало над раковиной.
        На нее смотрела бледная испуганная женщина с широко открытыми глазами. Мелоди едва смогла узнать себя.
        Что она наделала?! Что наделала! И что теперь подумает Зик? «Нет, Зик, я не хочу оставаться твоей женой. Да, Зик, ты можешь уложить меня в постель. Нет, Зик, у нас нет будущего. Да, Зик, чем мы ближе, тем лучше».
        Мелоди присела на край ванны и закрыла лицо руками, словно таким образом могла прогнать воспоминания о случившемся, стереть их железным усилием воли. Ей случалось совершать глупости и раньше, но эта глупость - самая страшная. Это было жестоко, эгоистично, бессмысленно. Теперь Зик возненавидит ее, и будет прав.
        Она продолжала проклинать себя, когда в дверь опять постучали.
        Зик говорил весело, но в его тоне звучали стальные нотки.
        - Если ты не выйдешь, я выломаю дверь.
        Она крепко сжала пальцами край ванны, потом встала.
        - Уже иду.
        - Я решил, что ты предпочтешь выпить кофе в гостиной, - произнес Зик довольно холодно. На нем были черные пижамные брюки, ничего больше, и он выглядел очень сексуально. - И может быть, ты объяснишь, почему ты выскочила из нашей постели, как испуганная кошка. Мне-то казалось, что все было великолепно.
        Мелоди рассердилась, но выделившийся адреналин, по крайней мере, дал ей силы противостоять мужу.
        - Во-первых, это не наша постель, а твоя, - заметила она, проходя мимо Зика в гостиную. - Во-вторых, я не испуганная кошка.
        Она взглянула на столик, на котором стояли кофе и блюдо с бисквитами, потом прошла к окну и приподняла занавеску. Опять шел снег. Красивые, похожие на звездочки снежинки падали, кружась, словно в танце, словно они хотели получить как можно больше радости от своей короткой жизни.
        Зик подошел к ней, его руки обхватили Мелоди.
        - Добро, - сказал он. - Пусть будет так. У меня появилось ощущение, что ситуация еще не разрешилась.
        - Я… Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление, - жалобно пробормотала Мелоди.
        - Леди, - начал он с мрачной веселостью, - это вы только что занимались со мной любовью? У вас, случайно, нет двойника?
        - Я хочу сказать…
        - Ты хочешь сказать, - Зик повернул Мелоди лицом к себе и посмотрел на нее, - что по-прежнему держишься за смехотворную мысль о разводе. Так?
        Она не могла понять, рассержен ли он. Зик всегда умел скрывать свои чувства. Она слегка кивнула.
        - Хорошо. Считай, что облегчила душу. Пей кофе.
        Как ему объяснить, что это серьезно?
        - Зик, ты должен понять… Он оборвал ее сногсшибательным поцелуем:
        - Иди и насладись кофе с бисквитами. Потом мы побеседуем. Нам, вероятно, стоило поговорить, прежде чем отправиться в спальню, но я никогда не был джентльменом.
        - Но говорить больше не о чем, - беспомощно возразила Мелоди.
        - Тут ты не права. Позволь мне сформулировать это так: пока ты не сумеешь убедить меня, что все кончено, ничего кончено не будет.
        Мелоди напряглась, пытаясь отразить яростную атаку Зика. Ее руки уперлись в его стальную грудь.
        - Дай мне пройти.
        - Конечно. - Он немедленно отступил. - Но все-таки ты должна меня убедить. Ты - часть меня, Ди. Половина целого. Ты стала моей женой, не забыла?
        - Ты говоришь так, будто я - твоя собственность. - У нее все дрожало внутри, его близость - как сладостная пытка. Однако если она не атакует, то проиграет.
        - Ровно настолько, насколько я - твоя собственность, - мягко ответил Зик. - Это работает в обе стороны. Ты отдала мне свою любовь, и она принадлежит мне так же, как тебе принадлежит моя любовь. Разница между нами в том, что я тебе доверяю. Доверяю себя и все, что у меня есть. Но ты еще не готова, правда? Знак вопроса висит над моей головой, как дамоклов меч. Искреннее доверие, Ди, означает обязательства, открытость. Не смотри на меня так. Не думай, что ты единственная, кто до полусмерти боится истинной любви и доверия. Но дело того стоит. По большому счету. - Мелоди покачала головой. Она не замечала, что по ее щекам катятся слезы, пока Зик не протянул руку и не стер их большим пальцем. - Все будет хорошо, - заверил он жену, глядя на нее пристально и спокойно. - Ты - хороший человек. Я тоже. Я - великий человек, если честно. И мы созданы друг для друга.
        Это было так глупо, что она улыбнулась, чего он и добивался.
        - Не хочу делать тебе больно, - пролепетала она так тихо, что он едва мог ее слышать, - но лучше сейчас, чем потом. Мы - это невозможно, Зик.
        Он подвел ее к дивану, заставил сесть и протянул чашку с кофе.
        - Это твоя ночь. - Зик положил на блюдце бисквит. - Ночь, которая смеется над словом «невозможно». Ты просто верь.
        В том-то и дело. Она не могла. Мелоди поднесла чашку к губам, не замечая, что молоко в ней пастеризованное, то самое, которое она не выносит. Она больше не могла верить.
        Глава 9
        Супруги пили кофе молча, автоматически ели бисквиты. Мелоди не хотелось говорить, не хотелось возобновлять дискуссию. Она неделями продумывала аргументы и контраргументы и теперь не могла сказать Зику ничего, чего бы уже не сказала. Ее доводы иссякли.
        - Давай слепим снеговика.
        Если бы Зик предложил: «Давай слетаем на Луну», она не удивилась бы сильнее.
        - Что?
        - Снеговика. - Он указал на окно. - При отеле имеется маленький дворик. Окна ресторана выходят как раз туда. Там растет дерево и несколько кустов. Мы можем слепить снеговика. - Зик улыбнулся. - Давай жить жизнью, полной опасностей.
        - Но как же мы?… - Она покачала головой. - Все спят. Дверь, наверное, заперта. Нас никто не выпустит.
        - Кто-то должен дежурить. - Зик заставил ее подняться. - Хочется немного подышать свежим воздухом.
        Мелоди тоже хотелось. Она задыхалась после месяцев, проведенных в больнице.
        - Они решат, что мы сумасшедшие.
        - Это их право. - Он наклонился и крепко поцеловал ее. - Оденься потеплее и… - Зик замолчал, потому что ему в голову пришла новая мысль. - Если, конечно, ты не устала.
        Он хотел сказать: «Если твои ноги не очень болят», - решила Мелоди. Да, ноги болели. Немного. Гораздо меньше, чем в больнице, когда ей было не о чем думать, кроме своего самочувствия. Женщиной овладела жажда приключений.
        - Нет, я не устала.
        - Тогда пошли. Мы создадим для потомков шедевр.
        - Неприятно говорить об этом, но он вскоре растает.
        - Да, но память о нем будет жить, - возразил Зик, когда они выходили из гостиной. - И я, кстати, верю, что снеговики оживают, как только люди уходят. Наш получит много радостей в своей недолгой жизни.
        - Ты сумасшедший, - рассмеялась Мелоди. Все это было в духе Зика. - Сумасшедший.
        - Нет, я просто благодарен судьбе. - Он вдруг стал серьезным. - Несколько месяцев назад, в первую твою ночь в больнице, мне советовали готовиться к худшему. Такие ситуации заставляют разобраться, что в жизни важно, а что нет. Ты думаешь, что все в твоей власти, что расписал будущее день за днем, и вдруг понимаешь, что один миг может все изменить. Мы, люди, такие хрупкие. Мы легко ломаемся.
        - Особенно под колесами грузовика, - сухо заметила Мелоди, не желая продолжать эту тему. - Все-таки были свои плюсы в девятнадцатом веке, когда можно было столкнуться только с экипажем, запряженным лошадью или пони. Его колеса не так давили бы на ноги.
        - Да уж, наверное. - Зик улыбнулся, в его глаза вернулись веселые искорки. - Впрочем, когда я был мальчишкой, меня как-то лягнула лошадь. Потом я долго ходил с синяками.
        Мелоди отправилась в спальню и быстро оделась.
        «Служащие отеля, вероятно, сочтут, что мы лишились разума», - подумала она, застегивая пальто. Но это компенсация за долгие ночи в больнице, когда все спали, а она лежала без сна и считала часы. Тогда все казалось таким мрачным, таким безнадежным…
        Может быть, она слишком много размышляла? Но как не думать, если у тебя бессонница?
        «Перестань копаться в себе», - распорядилась Мелоди и кивнула в знак согласия. Что говорила ей рыженькая нянечка-ирландка? «Плыви по течению». И если сегодня ночью течение ведет себя как шаловливый подросток - что ж, пусть будет так.
        Когда она вышла из спальни, Зик уже ждал ее. В лифте он очень осторожно поцеловал жену в нос.
        - В этой шапочке ты выглядишь как десятилетняя девочка. - Он качнул пальцем помпончик.
        Мелоди, не сдержавшись, улыбнулась. Зик выглядел убийственно привлекательно.
        - Это хорошо или плохо? - спросила она, явно напрашиваясь на комплимент.
        - Хорошо. Конечно, хорошо. Если честно, я опасался, что ты передумаешь насчет снеговика. Ты всегда такая сдержанная, так боишься раскачать лодку. Я думал, ты не решишься побеспокоить служащих отеля.
        Правда? Мелоди в упор посмотрела на него. Возможно. Еще один призрак из ее детства. Бабушка, несомненно, придерживалась старых правил, гласивших, что детей не должно быть ни видно, ни слышно.
        В Зике ее с самого начала привлекло нежелание смиряться с ограничениями - и внешними, и внутренними.
        - Жизнь - не розовая водичка, - сказал он как-то. - Она такая, какой ты ее делаешь, и, чтобы побеждать, иногда приходится брать судьбу за горло и заставлять подчиняться себе. Вертясь и приспосабливаясь, ничего не добьешься.
        Тогда Мелоди не знала, согласна ли она с ним, но теперь поняла, что согласна.
        - Лепить снеговика - не совсем то же, что взойти на Эверест или спуститься в лодке по Амазонке, правда?
        - Все в мире относительно, - заметил Зик. - Для одного человека снеговик - то же, что Эверест для другого.
        Двери лифта открылись. Зик взял ее за руку и повел к столу, за которым сидели дежурная и швейцар. Они удивленно переглянулись.
        - Можем мы что-нибудь сделать для вас? - спросила девушка-дежурная профессионально вежливо.
        Зик ослепительно улыбнулся.
        - Мы хотим слепить снеговика. - Он сразу приступил к делу. - В вашем дворике. Я думаю, это возможно.
        Дежурная заморгала, но тут же приняла деловой вид. Она знала, кто такой Зик Джеймс. В отеле поднялся переполох, когда стало известно, что он остановился тут вместе со своей бедняжкой женой, которая чуть не погибла под колесами грузовика. Менеджер строго-настрого приказал исполнять любое желание мистера и миссис Джеймс.
        - Конечно, сэр, - промурлыкала девушка. - Майкл отопрет для вас дверь во дворик. Может быть, вам нужно что-нибудь еще… - она сделала паузу, - для снеговика?
        Зик немного подумал.
        - Хорошо бы достать шляпу и шарф. Еще морковку для носа и что-то, из чего можно сделать глаза. Ну, например, пуговицы.
        Дежурная деловито кивнула, и Мелоди пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. Девочка с восторгом будет рассказывать историю об эксцентричном миллионере. Она сможет развлекать гостей на вечеринках целый год.
        Когда швейцар Майкл проводил их во двор, где лежал снег глубиной дюйма три-четыре, снегопад уже прекратился, облака рассеялись. Было очень холодно, но воздух был чист и свеж. Два выходивших во двор окна слабо светились. В остальных света не было.
        - Пойду поищу то, что вы просили, - сказал швейцар. - В бюро забытых вещей найдутся и шарф, и шляпа. Позволю себе спросить: снеговик будет мужского или женского пола? Хотелось бы знать.
        Зик развеселился:
        - Пожалуй, мы слепим двух снеговиков - джентльмена и леди. Как вам идея?
        - Это очень мудро, сэр, если мне позволено заметить.
        Когда швейцар ушел, Мелоди сказала:
        - Он уверен, что у нас не все в порядке с головой.
        Зик улыбнулся еще шире:
        - Ну и что? И почему бы нам не воспользоваться ситуацией? В этой стране зимы в основном серые и сырые. А это… - Он указал на темное небо, на дерево в снежном уборе, на землю под белым одеялом. - Это эксклюзив. Ночь на миллион.
        Он прав. Ночь потрясающая. Необыкновенно красивая и драгоценная. Мелоди поправила перчатки.
        - Давай работать, - предложила она весело, молясь, чтобы Зик не заметил слезы в уголках ее глаз. - Наши чада ждут возможности появиться на свет.
        Мелоди тут же раскаялась в своих словах. Они предполагали долгое пребывание вместе, чего быть не могло. Но Зик, похоже, не обратил на это внимания, и вскоре они уже были поглощены работой. Лепить шары из снега трудно, но им было весело. Мелоди казалось, что она так не смеялась многие годы. Швейцар Майкл принес все, что они просили. И остался помочь. Они узнали, что у него есть жена, восемь детей и двадцать четыре внука. Все они на Рождество собираются вместе, что немного тяжеловато.
        - Бедлам, сущий бедлам. Но жена радуется, когда видит их всех.
        Мелоди, слушая, кивала, однако рассказ швейцара задел в ней что-то, что уже некоторое время ее тревожило. То, что у них с Зиком будут дети, само собой разумелось. До несчастного случая. Мелоди все время откладывала решение этого вопроса. Дать жизнь новому существу - колоссальная ответственность, и оба родителя должны быть готовы взять эту ответственность на себя, иначе случится беда.
        Как произошло с ее мамой и папой. Отец ушел, даже не увидев своего ребенка. Бросил мать, так как не повзрослел настолько, чтобы стать отцом. А дед постоянно сердился на бабушку за то, что она слишком заботится о дочери и уделяет мало внимания ему. Так говорила бабушка. И в глубине души Мелоди боялась заводить детей.
        Молодая женщина бросила возиться со снеговиком и посмотрела на мужа. Теперь она хотела бы родить ребенка. Иметь частичку Зика. Почему она поняла это слишком поздно? Почему так долго и так сильно заблуждалась, сама того не замечая?
        - Что? - Зик, усердно лепивший голову снеговика, выпрямился. - Что случилось?
        Мелоди вышла из оцепенения и заставила себя улыбнуться:
        - Ничего. Я представила, что скажут японские девчушки, когда утром увидят снеговиков. Может, стоит слепить и снежных детишек? Будет целая семья.
        Зик прищурился, как всегда, когда чувствовал, что Мелоди чего-то недоговаривает, но не стал допытываться при посторонних, и вскоре они опять погрузились в работу.
        Через два часа, выпив попутно несколько чашек горячего шоколада, которые приносил неоценимый Майкл, супруги закончили работу.
        Дежурная вышла посмотреть на снеговиков и улыбнулась.
        - Они такие милые, - сказала девушка, подавляя зевок. - Особенно малыши. Жаль, что они простоят недолго.
        Зик усмехнулся.
        - Спасибо, что снабдили нас нужными деталями. - Он повернулся к Майклу. - Надеюсь, мы не оторвали вас от более важных дел.
        Швейцар в ответ тоже улыбнулся.
        - Что может быть важнее на Рождество, чем семья? Даже если это семья из снега, - добавил он тише. - С Рождеством, сэр, мадам.
        Служащие вернулись в теплый отель, а Зик и Мелоди еще пару минут любовались своим творением.
        Наконец Зик взял Мелоди за руку:
        - Давай вернемся внутрь.
        Хотя ее лицо разрумянилось от мороза, ей не было холодно, и она вдруг поняла, что не хочет, чтобы эта волшебная ночь заканчивалась. Сегодня Рождество. Позже, днем, она исчезнет из жизни Зика. Навсегда. Вариант «останемся друзьями» им не подходит. Прошедшие часы ясно это показали.
        Когда они вернулись в теплый вестибюль, Мелоди внезапно задрожала, но дрожь не имела ничего общего с температурой воздуха.
        - Ты простудилась, - встревожился Зик. - Тебе надо согреться. Принять теплую ванну.
        - Нет, я в порядке.
        Ну как сказать человеку, что уходишь от него, потому что любишь его всем сердцем? Может быть, лучше сбежать при первой возможности?
        «Трусиха!» Это прозвучало, как крик, у нее в голове. Если бы она не была трусихой, то рискнула бы остаться и посмотреть, что будет.
        Они подошли к лифту, и, когда дверцы закрылись, Зик обнял Мелоди.
        - Мы оба замерзли, - произнес он. - Может быть, примем душ вдвоем, как в добрые старые времена?
        Сердце Мелоди замерло, потом забилось очень-очень быстро. Она больше не могла прятаться. Она должна показать мужу, каким стало ее тело. У нее мелькала романтическая идея исчезнуть, не демонстрируя ему свои шрамы, чтобы он помнил ее идеальной. Но Зик - это Зик. Он не позволит ей уйти, если она не обнажится перед ним. В буквальном смысле слова.
        «Но, пожалуйста, пусть я не увижу его лица, когда он на меня посмотрит», - молча взмолилась она. Этого Мелоди пережила бы.
        Она опустила голову, прижала лоб к его влажной куртке.
        - В твоей комнате или в моей? - спросила она очень тихо.
        - Выбирай.
        - В твоей.
        Зик приподнял ее лицо за подбородок и долго и нежно целовал жену, даже когда дверцы лифта открылись. Он не выпустил ее из объятий, пока они шли к номеру.
        - Давай снимем с тебя эти мокрые вещи, - приговаривал он, помогая Мелоди снять пальто, шапочку, шарф и мокрые перчатки. Потом сжал ее холодные ладони и молча ушел в ванную.
        Включив воду в душевой кабине, Зик вернулся за Мелоди. Она стояла там, где он ее оставил, окоченевшая от страха и смущения.
        - Ну вот, теперь мы тебя согреем, как следует, - сказал он.
        Зик разделся и предстал перед ней обнаженный, прекрасный, как греческий бог.
        Мелоди не была уверена, что он заметил ее смущение, тем не менее Зик не попытался раздеть ее, как она того ожидала.
        - Присоединяйся ко мне, когда будешь готова, - бросил Зик. - Я прослежу, чтобы вода не была слишком горячая.
        Мелоди еще минуту стояла неподвижно, потом принялась судорожно раздеваться. Она с трудом пошла к ванной на одеревеневших ногах.
        «Пусть это как можно скорее закончится», - твердила она про себя.
        Зик уже стоял под душем, и воздух был наполнен паром, потому что он оставил дверь кабины приоткрытой. Он разогрелся, так что кожа Мелоди казалась ледяной по сравнению с его кожей.
        - Акклиматизируйся постепенно, - хрипло посоветовал он, поглаживая стройную спину и плечи жены. - Ты промерзла до костей. Но сейчас тебе станет тепло. Честное слово.
        Зик вылил на ладони немного геля для душа и твердыми, но ласковыми движениями стал растирать руки, спину, плечи Мелоди.
        - Так хорошо? - спросил он; его губы были у самого ее уха.
        Мелоди не могла ответить: ее нервы были натянуты как струны. Зик повернул ее, и его длинные пальцы погрузились в белую пену у нее на груди, ласкали, возбуждали, и она почувствовала, как соски отвечают на нежные мужские прикосновения. А Зик, ощутив ее реакцию, взял груди женщины в ладони и большими пальцами стал чертить круги вокруг сосков, так что Мелоди пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать от наслаждения. Он превосходно умел это делать!
        - Как сладко! - пробормотал Зик. Его губы касались век Мелоди, ее носа, ее губ. - Тебе теплее?
        Мелоди, не в состоянии говорить, только кивнула. Воспоминания вновь захлестнули ее. Они вместе в ванной - как когда-то. Драгоценные, незабываемые моменты. Смех, радость, любовь…
        Зик, глядя Мелоди в глаза, гладил ее живот, спину, поясницу. Он неизбежно должен был нащупать шрамы на талии, но его пальцы проскользнули, не останавливаясь, дальше, к ляжкам, потом коснулись золотистых волос паха. И все это время он не отрываясь смотрел Мелоди в глаза.
        Она стала понемногу расслабляться. Теплая вода и ласки мужа победили страх.
        Мелоди взяла флакон с гелем для душа.
        - Теперь моя очередь.
        - Всегда пожалуйста, - откликнулся Зик. Его дыхание прерывалось от страсти, тело демонстрировало, как сильно он ее хочет.
        Мелоди стала покрывать мыльной пеной его широкую грудь, не спеша, наслаждаясь ощущением его мышц под своими ладонями. Потом ее руки скользнули вниз, к животу, и мускулы Зика напряглись. Ее руки опустились еще ниже, и он охнул:
        - Дьявол, Ди!
        И притянул ее к себе.
        - Я еще не закончила, - пролепетала Мелоди. Она хотела Зика так же сильно, как он ее, и так же, как он, не желала ждать.
        - Радость моя, я ценю свое умение все держать под контролем, но и у него есть предел.
        Зик выключил воду. Потом взял два полотенца, обернул одним Мелоди, другим себя и вышел вместе с ней из душевой кабины. Их тела были еще влажными, волосы - мокрыми, но все это были мелочи по сравнению с их желанием.
        Его руки судорожно ласкали Мелоди, словно не могли насытиться, губы целовали пульсирующую жилку на ее шее, округлую грудь, нежную кожу живота. И когда он вошел в нее, их тела слились и двигались в едином ритме, пока наслаждение не забросило их куда-то в иной мир, мир сияния и восторга.
        - Я люблю тебя. - Зик подвинулся, освобождая Мелоди от тяжести своего тела, но продолжая держать ее в объятиях, и накрыл одеялом их обоих.
        - Я тоже люблю тебя. - Она говорила от чистого сердца, но ее голос прозвучал сдавленно, ибо Мелоди сознавала, что должна его потерять. - Я очень сильно тебя люблю. Всегда помни это.
        Зик быстро заснул, а она, несмотря на крайнюю усталость, не смогла даже задремать. Мелоди лежала в его объятиях, греясь у его тела, но мысли не давали ей покоя. Они дважды были близки, а Зик так и не заметил, что грузовик сделал с ее телом, которое он обожал. Наступило время расставания, и Мелоди, ужасаясь, тем не менее испытывала какое-то горькое облегчение.
        Она вздрогнула, и Зик, не просыпаясь, крепче обнял ее. Через минуту Мелоди осторожно высвободилась и встала. В спальне было тепло, ее волосы почти высохли, но она опять задрожала.
        Мелоди подобрала свои вещи, тихонько выбралась из спальни Зика и пошла в свою. Там она надела теплые брюки и теплый длинный, почти до колен, свитер, расчесала волосы и стянула их на затылке в конский хвост. Потом приблизилась к окну и выглянула на улицу.
        Было пять часов утра. Рождество. Через пару часов дети начнут просыпаться и разворачивать подарки. Дома и квартиры наполнятся веселым шумом, семьи начнут собираться на рождественский обед. Матери, раскрасневшиеся от жара кухонных плит, будут призывать своих потомков не шалить слишком сильно, отцы - исполнять роль хозяев, развлекать гостей, подносить им рождественский стаканчик, дедушки и бабушки приедут на такси и привезут внукам новые подарки.
        Это будет день трудов и веселья, обильной еды и питья, наивных игр и сидения у телевизора. Это было нормально, только Мелоди в детстве никогда не испытывала всего этого. Рождественским утром она находила над своей кроватью маленький чулок с апельсином, мелкой монеткой или небольшой игрушкой. На обед они ели индейку. Вдвоем. Бабушка получала рождественские открытки, но Мелоди не могла вспомнить ни одного отправителя. Да, еще они украшали рождественскую елку. Когда бабушки не стало и друзья стали приглашать Мелоди к себе на Рождество, ее поразили веселье, радость, удовольствие, которые все получали от праздника. Для девушки это стало откровением.
        «Почему я сейчас думаю об этом?» - спрашивала она себя, глядя в окно на покрытые снегом крыши, такие белые на фоне темного неба. Прошлое осталось в прошлом. Зачем в нем копаться? Бабушка делала для нее все, что могла. Мелоди никогда не сомневалась в том, что бабушка по-своему любит ее. Ей еще повезло по сравнению с некоторыми. Зиком, например.
        В глубине души Мелоди понимала, что Зик - ее шанс отведать все то, что для других было нормальным, потому что у них были нормальные семьи. Она втайне надеялась, что они смогут создать свой собственный мир, место, где их дети получат все, чего они сами были лишены. Надеялась, но никогда не была уверена.
        И никогда не верила, что достаточно хороша для Зика. Подсознательно Мелоди постоянно ждала, что мыльный пузырь ее счастья лопнет. Она стремилась к недостижимому совершенству и, хотя Зик женился на ней и любил ее, всегда считала, что ему нужна не она.
        Возможно, если бы Мелоди знала отца и мать (мать, по крайней мере), все было бы по-другому. Она чувствовала, что от нее многое утаивают, но бабушке воспоминания приносили такую муку, что расспрашивать ее было жестоко. И Мелоди росла, постоянно размышляя о людях, которые дали ей жизнь, и не находя ответа на свои вопросы.
        Мелоди закрыла глаза, обхватила себя за талию и медленно покачала головой. Все это не имеет отношения к тому, что ей предстоит сделать. Ей двадцать семь лет, она взрослая женщина, и надо двигаться дальше. Оставить Зика, уехать далеко-далеко, найти работу и самой строить свою жизнь. Передумать нельзя. Мелоди открыла глаза и стала ходить взад-вперед по комнате. Если она передумает, что с ней будет? Неизвестно. Зато она знала, на что идет, и находила в этом некое утешение. Она выживет.
        Молодая женщина остановилась. Ей казалось, что стены комнаты давят на нее. Она ненавидела тесные помещения. Необходимо выйти на улицу. Только там она сможет думать.
        Мелоди достала из так и не распакованного чемодана теплые носки, прошла в гостиную, взяла пальто, шапку и шарф, надела сапоги, еще влажные после ночного приключения.
        Потом она положила ключ от чемодана в сумочку, открыла дверь и прошла к лифту. Когда дверцы лифта открылись внизу, у нее замерло сердце: она боялась, что швейцар и портье станут задавать вопросы. Но ей повезло: Майкл куда-то ушел, девушка разговаривала по телефону. Мелоди тихонько миновала вестибюль и вышла на улицу.
        Было очень холодно, однако Мелоди не собиралась отступать. По краям тротуара лежал снег, но посередине расчистили дорожку. Город уже просыпался, и на тротуаре появились прохожие, на мостовой - автомобили.
        Мелоди брела, сама не зная куда, стараясь двигаться осторожно. Она в первый раз после болезни вышла одна, и независимость кое-чего стоила. Ей приятно было ощущать себя частичкой человечества.
        Еще не рассвело, но фонари и белизна снега давали достаточно света. Мелоди натянула шапку на уши. Ее удивляло, что она не чувствует усталости. Вчера она была совершенно обессилена, а сегодня ей казалось, что она может отправиться хоть на край света.
        Мелоди сбежала из отеля, желая разобраться в отношениях с Зиком и в своем будущем, но не думала ни о чем. Только вдыхала холодный воздух и радовалась морозному утру.
        Она жила. Она не погибла под колесами грузовика, она не парализована, не прикована к инвалидному креслу. Ей повезло. Зик и мистер Прайс были правы, уверяя, что ее положение гораздо лучше положения многих других пациентов.
        Примерно через полчаса Мелоди решила, что ей стоит присесть на минутку. Идти по заснеженному тротуару было трудно, и, как только первое возбуждение улеглось, она начала испытывать усталость.
        Слева от нее тянулся Гайд-парк. Деревья с покрытыми снегом ветвями казались воплощением Рождества, но Мелоди сочла, что на улице безопаснее, и не поддалась искушению зайти в парк. Вместо этого она сбросила снег со скамейки, стоявшей на тротуаре, и села.
        Мимо прошли, обнявшись, парень и девушка. Они улыбнулись Мелоди. Девушка крикнула:
        - С Рождеством!
        И они пошли дальше, скользя на снегу. Мелоди сообразила, что беззаботная пара возвращается после длившегося всю ночь праздника. И вдруг она почувствовала себя непомерно старой, остро ощутила тяжесть своего положения.
        До встречи с Зиком Мелоди практически никогда не ходила на праздники и вечеринки. Бабушка ради нее шла на большие жертвы, и ей было стыдно предаваться тому, что старушка считала «фривольным бездельем». А если учесть, что Мелоди чувствовала себя белой вороной в тех редких случаях, когда кто-нибудь из подруг брал ее с собой на праздник, старалась спрятаться в уголке, неудивительно, что ее обычно не приглашали.
        А потом в ее жизни появился Зик, и все изменилось. Сердце женщины болезненно сжалось. Но отчего? От мысли, что с Зиком надо расстаться, или от сожаления по поводу того, что Мелоди по глупости не смогла полностью насладиться временем, которое провела с ним? И почему сейчас она сидит на лондонской улице вместо того, чтобы лежать в его объятиях? Время-то идет.
        Пальцы ее ног сжались, но она не встала. Мелоди постоянно размышляла с тех пор, как попала под грузовик, но никогда не рассуждала холодно и спокойно. Как угодно, только не так. Ведь в ее жизни все перевернулось, сломалось.
        Может быть, было бы легче, если бы она могла выплакать свою боль, но Мелоди быстро усвоила, что слезы только раздражают персонал больницы. А поскольку все были очень добры к ней, она сдерживала горе.
        Порыв ветра сдул снег с дерева в парке. Мелоди смотрела на летящую белизну и чувствовала, что начинает замерзать.
        Сколько раз она спрашивала себя: почему это случилось именно с ней? Почему у нее отняли возможность заниматься тем, что ей удавалось? Но грустить по этому поводу бесполезно. Как дереву бесполезно жаловаться на ветер.
        Мелоди стало холодно, но она продолжала сидеть, а мысли продолжали крутиться в голове. Танцы были ее жизнью с тех пор, как она себя помнила, но это не значит, что она не сможет научиться чему-нибудь другому. Если попробует. Она не может танцевать, зато может давать уроки хореографии. Ей в любом случае пришлось бы заняться этим. Правда, не так скоро. Но что произошло, то произошло. И ничего не поделаешь.
        А Зик? Впишется ли он в эту ее новую жизнь?
        Одно дело - решить, что их брак распался, находясь в клинике. Сейчас все обстоит по-другому. Танцы были ее жизнью, а Зик… Он был ее миром. С первого свидания они радовались друг другу больше, чем кому бы то ни было. Он был добр и ласков, часто приглашал ее на ланч, когда она совсем этого не ждала.
        Воспоминания хлынули бурным потоком. Любовь до рассвета… Прогулки на Мадейре… Зик у плиты, готовит завтрак… Список был бесконечен. У Мелоди кружилась голова, но она не в силах была остановить водоворот памяти.
        Наступило утро, а она так и сидела на скамейке и по-прежнему не могла представить себе будущее вместе с Зиком. Они всегда были на виду. Так будет и дальше. Он возглавляет империю развлечений, которую построил ценой огромных усилий.
        Смогут ли они оставаться парой, если Зик будет жить одной жизнью, а она - совершенно другой? Если у них будет не только разная работа, но и разное общественное положение? Мелоди была уверена, что это невозможно.
        И она продолжала сидеть на скамейке - одинокая фигурка под жемчужным утренним небом.
        Глава 10
        - Простите, если я ошибаюсь, но мне что-то подсказывает, что вам, милая, не помешала бы чашечка хорошего чая. Вы, должно быть, промерзли до костей.
        Мелоди не сразу переключила внимание на севшую рядом с ней невысокую, полную женщину с маленькой, толстенькой собачкой и бросила рассеянно:
        - Извините?
        - Я тут проходила не так давно. Рождество или не Рождество, а мой Билли должен гулять каждое утро. И я видела вас. Такой лютый холод, а вы сидите тут одна-одинешенька. - Ясные карие глаза смотрели пристально, но ласково. - Я права? Вам, должно быть, очень скверно.
        Мелоди постаралась собраться. Вернувшись из мира размышлений в реальность, она почувствовала, что действительно промерзла до костей.
        - Спасибо, но я в порядке. - Ответ прозвучал как-то неубедительно, поскольку она сильно дрожала.
        Во всяком случае, так показалось ее доброй самаритянке. Маленькая женщина прищелкнула языком:
        - Я всегда выпиваю чашечку чаю, когда прихожу домой, а мой дом рядом, дорогая. Почему бы вам не пойти ко мне, не обогреться немного?
        - Нет, нет, спасибо. - Мелоди заставила себя улыбнуться, встала и почувствовала, что ноги совершенно одеревенели. - Вы очень любезны, но я в полном порядке. Я… я просто немного тут посидела.
        - Вы не выглядите так, будто вы в порядке, если позволите мне сказать. Вы белы как снег. Слушайте, меня зовут Мейбл, и мне совсем нечего делать, пока мой сын не приедет за мной и за Билли. Он отвезет нас к себе и угостит рождественским обедом. У него очень мило. Все в современном стиле - так, кажется, говорят. Мне-то это не по душе - на сарай похоже. Но ему нравится. И его жене, и детишкам. А это самое важное. Приедет он еще не скоро - через час, не раньше. Надо же чем-нибудь занять это время. Вы составите мне компанию. Согласны? Рядом с Билли мне хорошо, дай ему Бог здоровья, но сегодня Рождество. Я всегда скучаю по Артуру на Рождество. Уже два года прошло, как его не стало, а я не могу привыкнуть. Пятьдесят лет мы прожили вместе. Дружили с детства. В те времена такое еще случалось. Теперь все не так. - Мейбл тяжело вздохнула, выражая тем самым свое мнение о современных нравах.
        Мелоди облизала губы и уже готова была отклонить приглашение, но вдруг увидела глаза Мейбл. В них были тоска, и одиночество, и что-то еще, идущее из самой глубины души. И вместо того чтобы ответить «нет», она неожиданно для себя самой согласилась:
        - Если я вам не помешаю, то с удовольствием выпью чашечку чаю. Я и не заметила, как долго просидела на холоде.
        - Все в порядке, милая. - Мейбл встала и дернула Билли за поводок. - Когда о чем-нибудь думаешь, ничто не поможет лучше, чем чашка крепкого чая. Я в это верю. Хороший чай веселит душу - так мой Артур говорил.
        Дом Мейбл оказался очень милым жильем с балконом, следами прежнего великолепия и семейными фотографиями на стенах маленькой кухни-столовой, куда хозяйка провела Мелоди. Там было тепло и уютно. У стола стояли два кресла, в углах - четыре стула. Тут царили тишина и уют, говорившие скорее о спокойствии, чем о пустоте. У Мелоди возникло странное ощущение, что она попала домой.
        - Садитесь, дорогая. - Мейбл указала на одно из кресел. Билли немедленно свернулся в своей корзине у камина и закрыл глаза, как бы предупреждая: «Я исполнил свои обязанности. Больше меня не беспокойте».
        - Спасибо. - Мелоди села, немного неловко.
        Как получилось, что она рождественским утром оказалась в гостях у совершенно незнакомого человека, тогда как Зик спит в отеле? Во всяком случае, Мелоди надеялась, что он спит. Да, наверняка спит, быстро утешила она себя. Впрочем, даже если не спит, слишком поздно волноваться.
        Мейбл занялась приготовлением чая. Она согрела чайник, насыпала в него пару ложек заварки, долила кипяток. Мелоди не удивилась. Заваривание чая в пакетиках было явно не в стиле пожилой дамы.
        - Ну вот, дорогая. - Мейбл поставила перед ней чай и большой кусок домашнего пирога на блюдце. - А теперь можно ли мне спросить, почему такая хорошенькая девочка сидела рождественским утром одна и лицо у нее было такое, будто она потеряла фунт, а нашла пенни?
        Мелоди невольно улыбнулась. Мейбл нельзя обвинить в хождении вокруг да около.
        - Я не знаю, что мне делать.
        Как поступить. Мейбл устроилась в скрипучем кресле и ласково улыбнулась.
        - Беда, поделенная на двоих, - это половина беды, я так считаю. Почему бы вам не рассказать мне все? - Она откусила кусочек пирога и указала Мелоди на ее блюдце. - Попробуйте вкусный пирог и расскажите мне, что с вами случилось.
        - Это долгая история, - нерешительно начала Мелоди.
        - Ну, так расскажите ее поскорее.
        Через час, выпив несколько чашек чаю, Мелоди спрашивала себя: как она могла поведать историю своей жизни постороннему человеку? И почему у Мейбл ей спокойно, как дома?
        Мейбл слушала не прерывая, пока она рассказывала о своем детстве, о встрече с Зиком, о несчастном случае и полученных травмах. Билли ворочался в своей корзине, будто гонялся за воображаемыми кошками, и корзина поскрипывала. А в остальном все было тихо и спокойно, и ничто не отвлекало их.
        Когда Мелоди закончила рассказ, они некоторое время сидели молча. Потом Мейбл спросила:
        - И что же вы будете делать, когда вернетесь в отель?
        Мелоди пристально смотрела на свою новую подругу:
        - Я не знаю. Посоветуйте мне.
        - Вы должны решить сами, дорогая. Только вы знаете, что чувствуете.
        Разочарованная Мелоди выпрямилась в кресле.
        - Я не могу оставаться с Зиком, - произнесла она без всякого выражения. Горе разрывало ей сердце.
        - Не можете или не хотите? - поинтересовалась Мейбл. - Это не одно и то же. Мой Артур и я потеряли пятерых детей до того, как родился наш сын. После пятого я сказала, что больше не могу. Артур, благослови Господи его душу, не стал со мной спорить, даже когда я решила, что не желаю оставаться в этом доме. Слишком много горьких воспоминаний он хранил. Я заявила, что хочу начать все сначала где-нибудь еще. В Австралии, например. Мой брат уехал туда, и дела у него шли хорошо. Или в Новой Зеландии. Где угодно, только не здесь, с маленькой комнаткой наверху. Мы сделали из нее детскую. И колыбелька стояла там пустая и ждала. Ждала больше десяти лет. - (Мелоди ловила каждое ее слово.) - И я составила план. Артур был очень хорошим инженером, мог найти работу где угодно. Брат написал мне, что рядом с тем местом, где он живет, продаются отличные коттеджи, а сослуживец Артура предупреждал, что, если мы вдруг захотим переехать, он, не торгуясь, купит наш дом. Так что нам не о чем было волноваться. Артур уволился с работы. Все было готово. Помню, мы должны были отплыть двадцать восьмого мая. Странно, какие вещи
всплывают в памяти, правда? - (Мелоди кивнула, пораженная драмой, которую давным-давно пережила Мейбл.) - Весна в тот год была мягкая, теплая. Солнце светило целый день. Девочки надели летние платья. Всем было весело. Кроме меня. Все у нас шло гладко. Артура ждала в Австралии хорошая работа. Но я чувствовала, что что-то не так. Вот тут. - Мейбл дотронулась до сердца. - Ведь я убегала, хоть и не признавалась в этом. Конечно, у меня были причины начать все сначала. Мне казалось, я не смогу смотреть в будущее, если останусь здесь. - Она наклонилась и взяла Мелоди за руку. - Знаете, я чувствовала себя такой никчемной! Каждый раз, когда я теряла ребенка, мне казалось, что я предаю Артура, и это губит наш брак. Он твердил, что все равно любит меня и что, пока у него есть я, ему не нужны никакие дети. Но я не верила ему. Я даже собиралась уйти от него. У Артура было три брата, у них были большие семьи, и он очень дружил с племянниками… Их любимый дядя. Я решила, что, уйдя от Артура, дам ему возможность обзавестись детьми с другой женщиной. Этим я мучила его.
        - Как я, - прошептала Мелоди, и Мейбл сжала ее руку. - А что было дальше? Вы все-таки уехали в Австралию?
        - Как-то утром ко мне пришла мать Артура. Был конец апреля, светило солнце. Я открыла ей дверь и расплакалась. Она провела со мной целый день, и мы говорили, говорили. Я рано потеряла свою маму и не принадлежу к тем, кто любит делиться своими бедами, особенно личными. Свекровь произнесла тогда мудрые слова, и то был поворотный момент.
        - Что она сказала? - Мелоди вся превратилась в слух.
        - Что страшиться надо только одного - страха. Я-то твердила себе, что ничего не боюсь. Но, конечно, она была права. Я боялась будущего, боялась новой неудачи, боялась, что Артур перестанет меня любить. А страх грызет самые корни жизни, очерняет все, особенно любовь и доверие. Страх слепит.
        - И вы остались, - тихо проговорила Мелоди. - Вы никуда не уехали.
        Мейбл кивнула:
        - Это не был путь, усыпанный розами. Мне пришлось каждый день сражаться с собой. Тревоги не ушли в одночасье. Думаю, они слишком глубоко въелись в меня. Но постепенно я начала видеть свет в конце тоннеля и когда через несколько месяцев опять забеременела, то верила, что на этот раз все будет по-другому. Наш Джек был большой, сильный мальчишка с такими легкими, что будил всю округу, и с улыбкой широкой, как Лондонский мост.
        Мелоди улыбнулась:
        - Я радуюсь за вас, искренне радуюсь. Но у меня совсем другая ситуация.
        Мейбл отпустила руку Мелоди, но ее глаза пристально смотрели в лицо молодой женщины.
        - Другая? Ладно. Но суть-то одна. Судя по тому, что вы рассказали, ваш Зик не бросит вас из-за каких-то шрамов. Ни сейчас, ни потом. А вы хотите сбежать, как и я, только я собиралась сбежать еще дальше - на другой конец света. Но можно убежать не очень далеко и при этом совершить ту же ошибку. Вам не удастся убежать от страха. Вы берете его с собой. Вы назвали себя танцовщицей, но это не совсем так, дорогая. Вы занимались танцами, но сделаны не из одного танца. Вы сделаны из тысячи вещей. Все они сложены в одно целое, и, если я правильно поняла, это целое и любит ваш муж. Как Артур любил меня.
        Мелоди посмотрела на морщинистое лицо, такое доброе, что ей захотелось плакать.
        - Зик говорил что-то в этом роде, - тихо призналась она, - но я думала, что он как ответственный человек старается меня успокоить.
        - Нет ничего плохого в том, если муж немного вас успокаивает, - заявила Мейбл. - Но это не значит, что он говорит не от души. Я поняла со временем: то, что нас не сломило, сделало нас сильнее. Как людей. И как супругов. Может, звучит по-книжному, но я говорю так, потому что прошла через это. Вы, теперешняя молодежь, взрослея, все получали без труда. Только протяни руку. А когда возникает проблема, и нужно немного постараться, чтобы справиться с бедой, половина из вас не знает, как поступить. Но вы не такая. Да и ваш Зик, думаю, не такой.
        Мелоди подумала о вчерашнем дне и ночи, о тысячах способов, к которым Зик прибегал, чтобы показать ей, как он ее любит, и отерла слезу со щеки.
        - Но ведь он не видел, как я теперь выгляжу, - прошептала она. - И есть множество женщин, готовых кинуться ему в объятия.
        - Это в вас опять говорит боязнь. - Мейбл погладила ее по руке. - А теперь, прежде чем вы уйдете, я угощу вас еще одной чашечкой чаю и сэндвичем с беконом. Мы с Артуром всегда так начинали день - чашка чаю и сэндвич с беконом. Но его не стало, и я отвыкла. И, Мелоди. - Она посмотрела в глаза молодой женщине и сказала проникновенно: - Не думайте, что сможете сразу навести все мосты. У вас будут хорошие дни и будут плохие, но вы справитесь. Как справилась я. Мне кажется, вы нужны вашему Зику, точь-в-точь как он вам. Вы об этом подумали? Женщины, о которых вы говорите, бросались к нему в объятия до того, как он встретил вас, но он не полюбил ни одну из них, ведь так? Послушайтесь меня, девочка. Обретите веру. Рождество - самый лучший день для того, чтобы начать.
        Мелоди кивнула, убежденная только наполовину. Она вдруг осознала, что ей необходимо увидеть Зика, необходимо посмотреть ему в глаза, когда он будет говорить, что любит ее, заглянуть в его душу. Но и этого будет недостаточно. Пусть он увидит ее такой, какой она стала, и тогда она все поймет. Она любит его так сильно, что сумеет прочитать его мысли и понять, как он в действительности относится к жизни с женой-калекой. Мелоди всегда будет хромать, ее движения всегда будут неуверенными. В ближайшем будущем ей предстоят многочисленные сеансы психотерапии, а в более отдаленном - осложнения, артрозы и так далее.
        Мелоди взглянула на часы и поразилась тому, как быстро течет время. Девять утра. Зик, возможно, уже проснулся и беспокоится, куда она делась. Надо вернуться в отель.
        Торопясь поскорее уйти, но не желая обижать Мейбл, она проглотила сэндвич и на прощание крепко обняла маленькую старую женщину.
        Мелоди была на полпути к отелю, когда заметила вдалеке Зика, его широкие плечи и непокрытую голову. Даже на таком расстоянии она видела, что он мрачен, как туча. Он был рассержен, он был просто в ярости. Ее сердце застучало быстрее. Мелоди остановилась и наблюдала, как он приближается к ней. Зик еще не заметил ее, и она не знала, помахать ему рукой или нет. Он явно был разгневан. Так что сейчас она предпочла бы провалиться сквозь землю.
        Раньше Мелоди старалась никогда не огорчать мужа. Стычки - не только с ним - выводили ее из равновесия. Ей было необходимо, чтобы ее всегда одобряли, и ради этого она готова была подавлять некоторые свои порывы и иногда скрывать собственное мнение. Несчастный случай изменил ее, и она не хотела возвращаться назад. Мелоди распрямила стройные плечи, вздернула подбородок и пошла навстречу ему.
        Через мгновение Зик заметил ее, и даже с расстояния в пятьдесят ярдов было видно, какое он испытал облегчение. Мелоди сглотнула и направилась к нему, удивляясь, как это ее жизнь превратилась в водоворот разнообразных эмоций. Ей хотелось вернуться к чему-то нормальному. Совместная жизнь с Зиком была если не ординарной, то, по крайней мере, упорядоченной. Они оставались вдвоем реже, чем хотелось бы Мелоди, но по ночам, когда Зик держал ее в объятиях, она чувствовала, что он принадлежит ей. Целиком. Если бы это могло повториться!
        Она не знала, чего ей ждать, когда они встретились, но никак не предполагала что Зик подойдет к ней с каменным лицом и произнесет голосом, лишенным всякого выражения:
        - Пойдем в отель.
        Он взял ее под руку, но это была всего лишь предосторожность: засыпанный снегом тротуар был в некоторых местах очень опасен.
        Мелоди посмотрела на мужа из-под полуопущенных ресниц и увидела морщинки гнева в уголках его губ и глаз. Она не ошиблась. Зик сердился. Но и тревожился тоже, как тревожилась бы она на его месте. Но ей необходимо было уйти на некоторое время.
        - Извини меня, - робко пролепетала Мелоди. - Я решила погулять и подумать. Я… Я не собиралась исчезать надолго.
        - Всего часа четыре, если верить дежурной, которая видела, как ты уходила, - ехидно бросил Зик. Мелоди состроила гримасу. Любой скандал был бы лучше этой угрожающей сдержанности. - А тебе не пришло в голову позвонить мне, сказать, что с тобой все в порядке? - продолжал он. - Или хотя бы включить свой телефон, чтобы я мог позвонить тебе. Действительно, зачем? Ты живешь в своем мире, а я только твой муж, и ничего больше.
        Мелоди закусила губу, чтобы не ответить ему в том же тоне. Он имел полное право сердиться.
        - Со мной все было в порядке.
        - А как я мог об этом знать? Телепатически? Я проснулся, увидел, что ты исчезла, и понятия не имел, где тебя искать. Когда выяснилось, что тебя нет уже два часа, я бросился обыскивать улицы, стараясь не думать о том, что река сейчас очень глубокая и холодная.
        - Ты же не мог подумать… - Пораженная Мелоди остановилась. Неужели он решил, что она способна лишить себя жизни?
        - Я не знал, что думать, Мелоди. - То, что Зик назвал ее полным именем, подтвердило, что он вне себя. - Я не могу до тебя достучаться, ведь так? В этом и есть суть проблемы. Ты отгородилась от меня. Для меня больше нет места. Мы уже не супруги. Может быть, никогда таковыми и не были. Вероятно, я принимал желаемое за действительное.
        Мелоди не знала, что ответить.
        - Я… Я рассчитывала вернуться раньше, чем ты проснешься, - сказала она жалобно. Нелепая отговорка. - Но я встретила старую женщину с собакой, и мы… мы немного поговорили.
        - Правда? И тебе было так хорошо в обществе старухи и ее собаки, что у тебя просто вылетело из головы, что твой муж может за тебя волноваться, когда ты исчезаешь среди ночи неведомо куда.
        - Я не могу с тобой говорить, когда ты такой.
        - Ты не можешь говорить со мной? - Он хохотнул, но не замедлил шаг, не посмотрел на нее. - Ты неподражаема. Совершенно неподражаема. Только ты могла такое сказать.
        Мелоди почувствовала, что слезы жгут ей глаза, но не позволила себе заплакать. Какая жестокая ирония! Как раз тогда, когда она начала думать, что у них может быть будущее, Зик считает, что все кончено. Он сыт по горло, и она не смеет осуждать его. Последние месяцы она вела себя как истеричка и, если честно, не могла гарантировать, что в будущем ее страхи исчезнут. Зик не обязан терпеть все это, не так ли?
        Едва они вошли в вестибюль отеля, Мелоди увидела семью японцев. Девочки держали в руках роскошных нарядных кукол и весело болтали. Мать подошла и улыбнулась Мелоди. Она, конечно, вспомнила их вчерашний разговор.
        - Как видите, Санта не заблудился, - сообщила она. - И оленям, наверное, понравилась морковка. Хотя к утру они, увы, исчезли.
        - Замечательно. - Мелоди любовалась детьми. - А вы видели семейство снеговиков, которое появилось ночью? Думаю, их тоже привез Санта-Клаус.
        - О да! Малышки были в восторге. - И добавила, уходя: - Кто-то, наверное, здорово поработал.
        Женщины обменялись улыбками, и Мелоди и Зик пошли к лифту.
        Когда дверцы лифта закрылись, Зик сухо поинтересовался:
        - И почему чужим людям ты улыбаешься? Мелоди посмотрела на него с удивлением:
        - То есть?
        - Не важно.
        Лифт начал подниматься. Зик стоял, засунув руки в карманы брюк, уставившись на свои ботинки.
        - Зик, пожалуйста, позволь мне объяснить. Можем мы хотя бы поговорить?
        Он поднял голову и буквально пригвоздил ее к стенке взглядом угольно-черных глаз:
        - Подожди, когда мы вернемся в номер. Несколько секунд пребывания в лифте показались Мелоди долгими часами, но наконец Зик закрыл дверь гостиной. Она заставила себя обернуться и посмотреть на него.
        Его первые слова оказались для нее полной неожиданностью.
        - Есть кто-то еще?
        - Что?
        - Ты встретила кого-то еще? - повторил он упрямо.
        - Я? - Ее голос прозвучал визгливо, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла продолжить. - Конечно нет. Как я могла встретить кого-то еще, если три месяца провела в клинике, где видела только врачей и других больных?
        - Порой случаются странные вещи.
        - Ну, не со мной. - Мелоди старалась говорить спокойно, несмотря на душившую ее ярость. Как он мог?! - Твой вопрос оскорбителен.
        Зик пристально посмотрел на жену и немного успокоился, хотя бы по одному пункту. Она увидела, как его лицо смягчилось.
        - Прости, но я должен был спросить. Это объяснило бы многое, в том числе почему тебе понадобилось уйти, отключив телефон.
        - На самом деле все было не так, - жалобно возразила Мелоди.
        - На самом деле все было именно так. - Он сделал глубокий вдох, и она поняла, как ему трудно сдерживать себя.
        - Пойми, я не намеренно не звонила тебе. Просто я не подумала…
        - Как интересно! - заметил он с мрачным сарказмом. - Я так мало для тебя значу, что ты даже не подумала обо мне.
        - Прекрати! - произнесла она резче, чем хотела, возможно, потому, что отчаянно старалась сохранить спокойствие. - Ненавижу, когда ты такой.
        Его взгляд стал жестким, как кремень.
        - Какой? - спросил Зик нарочито медленно. - Сердитый, злой, напуганный до полусмерти? Я лежу по ночам без сна, стараюсь сделать невозможное возможным. Моя жизнь разваливается, все рушится, я схожу с ума и не могу думать ни о чем, кроме нас. Но я не должен это показывать, верно? Хватит. Я тоже человек. Хочешь верь, хочешь не верь.
        У Мелоди защемило сердце. Зик всегда был, прежде всего, бизнесменом. Типичным главой компании. Ничто не должно было мешать его работе. А она даже не дала себе труда подумать, как то, что произошло с ней, могло сказаться на нем. Слишком отдалась собственным горестям. А если бы и подумала, решила бы, что он живет, как и прежде, в ежедневном потоке дел и проблем своей империи. А ведь Зик признал, что проклинал себя за то, что в тот день не пошел с ней на ланч. Чувство вины, должно быть, взяло над ним верх. И он постоянно мучился. Ну почему она не поняла, что он тоже страдает?
        «Потому что ты эгоистка, - безжалостно констатировал голос разума. - Тебя поглотила борьба - сначала за то, чтобы выжить, потом за то, чтобы выбраться из мрака безнадежного отчаяния». Да, Мейбл права. Ее жизнью теперь управляет страх. Где-то в тумане первых недель Мелоди позволила страху овладеть ею, и с тех пор он определяет все ее поступки.
        Она заставила Зика страдать. Очень сильно. Оттолкнула, когда была нужна ему не меньше, чем он ей. Запретила приходить к ней в больницу. А он… Что он говорил? Что приезжал по ночам и сидел в машине у ворот больницы, чтобы быть к ней поближе. Как она не поняла, что он тоже нуждается в помощи? Как она могла так ошибаться?
        Мелоди взглянула на мужа. Он, обнаружив, что ее нет, не стал тратить время на бритье; волосы торчали в разные стороны, как будто он беспрерывно запускал в них пальцы. А ведь Зик похудел за три месяца. И выглядел суровее… но и сексуальнее и неотразимее, чем обычно. Мелоди любила его больше жизни и тем не менее возвела между ними стену.
        Она глубоко вздохнула:
        - Извини меня. Я все делала не так и пойму тебя, если ты устал и теперь меня ненавидишь.
        - Ненавижу? Я люблю тебя! - крикнул Зик, и это было как струя чистой воды. - Я люблю тебя до безумия, женщина. Какого черта тебе от меня надо? Скажи, потому что я хочу знать. Скажи, и я это сделаю, будь я проклят.
        Еще несколько часов назад Мелоди не смогла бы сказать ему правду, особенно когда он пристально смотрел на нее своими блестящими черными глазами.
        - Мне надо, чтобы ты продолжал меня любить, потому что я люблю тебя и не могу жить без тебя.
        Ну вот. Она высказалась, и страх вновь охватил ее, начал душить. Мелоди глядела на Зика, ожидая его реакции.
        Он стоял, не шевелясь, даже не мигая, бесконечно долго, а потом его тело расслабилось от неимоверного облегчения.
        - Иди сюда, - сказал Зик, раскрывая объятия. - Нам надо поговорить. Я должен понять, а ты должна объяснить. Но сперва я хочу обнять тебя и убедиться, что ты действительно здесь, а не на дне Темзы или в объятиях кого-то еще.
        Он обнимал ее долго-долго. Сердце Мелоди стучало как барабан.
        Это был момент истины - по крайней мере, максимальное к нему приближение. Потому что их разговор мог кончиться только одним - они займутся любовью. И Зик увидит ее шрамы. Они оба это знают. От такой мысли молодой женщине стало нехорошо.
        - Ладно. - Зик ослабил объятия, но только для того, чтобы препроводить жену на диван. - Первым делом я закажу что-нибудь. Что ты хочешь?
        - Ничего.
        Мысль о еде внушала ей отвращение. Зик снял телефонную трубку, заказал кофе и круассаны и сел рядом с Мелоди.
        - Расскажи, где ты была сегодня утром, - попросил он мягко. - Я хочу знать все подробности.
        - Я побродила немного, потом села на скамейку. Ко мне подошла пожилая леди и заговорила. И пригласила к себе на чашку чая, - живо ответила Мелоди. - Она… она была очень добра.
        - Я ей благодарен.
        - Она рассказала мне историю своей жизни, как она потеряла нескольких младенцев, а потом у нее родился сын. И время очень быстро прошло. Я не сообразила. Мне кажется, она по-своему очень одинока.
        Зик проницательно заметил:
        - Как я понимаю, признания делали обе стороны. Ты рассказала ей о наших проблемах? - (Ее тронуло слово «наших». А ведь он мог сказать «твоих». Она кивнула.) - Это не осуждение, скорее замечание, - добавил он. - Ты готова четыре часа разговаривать со старой дамой о своих чувствах, но не хочешь поделиться ими со мной.
        Мелоди не могла не принять вызов:
        - Я не провела с ней четыре часа. Два, самое большее. Полтора, вероятно. И я говорила с тобой обо всем.
        - Нет, Ди. Ты выдала мне список причин, почему считаешь невозможным остаться со мной, - ни одна из них, кстати, меня не убедила. На самом деле ты не можешь найти причину, по которой мы должны развестись, потому что таковой не существует. Я не сомневался, что мы должны быть вместе, и не раз говорил тебе об этом. Но ты мне не поверила, правда? И это после двух лет брака!
        Ее глаза казались огромными на бледном лице.
        - Я хотела верить. - Мелоди всхлипнула. - Честное слово, хотела. - Но глубинный инстинкт самосохранения не позволял ей поверить, что она - его «единственная женщина», как часто говорил Зик. Риск был слишком велик. Если бы Мелоди поверила ему, а потом что-то пошло не так, она бы этого не пережила. - Невозможно поверить, что такой человек, как ты, навсегда полюбил такую, как я, - прошептала она еле слышно.
        Зик посмотрел ей в глаза:
        - Что значит - такую, как ты? Ты красива, умна, ты уникальная, ты лучшая. И самое удивительное, чего я поначалу не мог себе объяснить: ты так же прекрасна внутренне, как и внешне. Когда я впервые увидел тебя… Ты опоздала на просмотр, помнишь? Я почувствовал к тебе физическое влечение. Ты танцевала так, будто растворилась в музыке. Эротичнее этого я ничего никогда не видел. Потом ты встала посреди сцены и не испугалась меня. Тебя не смутили мои вопросы. А потом я услышал, как ты объясняла другим девушкам, что опоздала из-за того, что у твоей старенькой соседки умер кот. Ты была для меня загадкой. И мне стоило большого труда убедить себя, что ты - настоящая.
        - Я? - Ей было трудно поверить, что Зик говорит об ординарной, серенькой Мелоди Джеймс.
        - Твоя мягкая, теплая душа… Против нее у меня нет оружия, - хрипло прошептал Зик. - Я растворяюсь в ней, она заставляет быть лучше, верить, что добро побеждает зло, что Санта-Клаус действительно существует и что розовый сад и счастье навек - где-то тут, рядом. Протяни руку и возьми. - Он улыбнулся. - Не смотри на меня так. Разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя?
        «Нет, нет! Я понятия не имела».
        - Конечно, знаю.
        - Врунишка, - заметил он беззлобно. - Родная моя, ты входишь в мое сердце, как нож в теплое масло. Иногда я приходил в отчаяние оттого, что не могу сказать то же самое о себе. Но я - человек терпеливый.
        Зик? Терпеливый?! У него много хороших качеств, но терпение не принадлежит к их числу. И он владеет ее сердцем. Всегда владел. Ее мысли, вероятно, отразились на лице, потому что он улыбнулся и сказал уже совершенно иным тоном:
        - Ну, стараюсь быть терпеливым - с тобой, по крайней мере.
        Он наклонил голову и поцеловал Мелоди в губы, потом в кончик носа, в лоб. А потом откинулся на спинку дивана.
        - Расскажи, почему ты запретила мне навещать тебя в больнице и почему твой адвокат заявил моему адвокату, что ты хочешь получить развод. - Зик говорил спокойно, ни в чем ее не обвиняя. - И почему после того, как мы занимались любовью, ты все-таки решила сбежать от меня?
        Глава 11
        - Через пару минут после того, как Зик предложил ей высказаться, принесли кофе и круассаны.
        Мелоди не хотелось ни пить, ни есть, однако она перекусила, чтобы получить еще пару драгоценных минут на обдумывание.
        Ее сердце билось беспокойно, в ушах стучало. Перед ней стояла трудная задача: заставить Зика понять, почему она после несчастного случая наделала столько ошибок. Когда Мелоди очнулась на больничной кровати, прошлое проплыло у нее перед глазами, и с той минуты она пребывала в каком-то вакууме, каком-то круговороте безнадежности.
        Она прокашлялась:
        - В последнее время я не могла думать ясно.
        Надо отдать ему справедливость, он не поднял брови, не посмотрел на нее ехидно, не стал задавать провокационные вопросы. Зик просто слушал. Мелоди не знала, лучше ей от этого или хуже.
        - Я поняла, что мое глупое поведение в больнице, требование развода и все такое… это потому… - Она с трудом сглотнула. - Я боялась, что ты бросишь меня из-за того, что я теперь изуродована. Нет, ты не сделал и не сказал ничего, что заставило бы меня так думать. Мейбл, женщина, с которой я познакомилась сегодня, объяснила, что я позволила страху управлять собой, и она права. Больше всего ты ценишь грацию и красоту. Может быть, из-за твоего прошлого. В этом нет ничего плохого. Но я никогда больше не буду танцевать. Я… Я стала другой.
        - Родная, твои ноги пострадали. Я знаю, как тебе тяжело, потому что ты жила танцем. Но я помогу тебе приспособиться. Твой фантастический дар остался с тобой. Его надо только перенаправить. У меня есть пара идей на этот счет, но они подождут. Сейчас я должен убедить тебя, что твои грация и красота никогда не ограничивались танцами. Они видны в твоей манере разговаривать, в твоих словах, движениях. Грузовик не мог отнять у тебя все это, ведь так? Ты моя нежная, благородная, несравненная девочка, моя драгоценность, и я люблю тебя.
        В ее душе словно плотина прорвалась, слезы залили глаза. И когда Зик обнял Мелоди, она прижалась к нему, потому что ей как никогда требовались его уверенность и сила. И она рыдала, приникнув к груди мужа.
        - Что? - Зик наклонился, пытаясь разобрать ее бессвязное бормотание. - Что ты сейчас сказала?
        - Я… я… - Мелоди с колоссальным усилием выпрямилась и отерла слезы платком, который он дал ей. - Неужели ты так обо мне думаешь? Как будто говоришь о ком-то другом.
        - Значит, ты должна просто верить, пока я не смогу предъявить тебе доказательства, - ответил он с улыбкой. - Ты моя, Ди, и точно так же я твой. Ты - единственная, с кем я мог бы создать семью. Если бы мы не встретились, я жил бы один, как прежде, вполне довольный собой, но с тайником в сердце, который так никогда и не открылся бы. Ты спасла меня.
        Зик прежде не говорил ей это. Теперь Мелоди поняла, что его отношение к ней с самого начала демонстрировало его любовь. Она робко улыбнулась и тряхнула головой, откидывая волосы с мокрого от слез лица, а потом поднесла дрожащую руку к лицу Зика.
        - Я всегда любила тебя и всегда буду любить. Для меня не существует никого, кроме тебя.
        Он одарил ее особо привлекательной улыбкой:
        - Значит, на свете нет ничего, что я не смог бы преодолеть.
        Мелоди кивнула и прислонилась к мужу. Но в глубине души она по-прежнему опасалась того, что ждало впереди. Ненавидела себя за это и все-таки опасалась.
        Зик стал целовать ее с такой страстью, что она немедленно ответила. Он не прервал поцелуя даже тогда, когда взял Мелоди на руки и понес в свою спальню. Он положил жену на кровать и лег рядом, но не стал сразу ни раздеваться, ни раздевать ее. Сначала он обнял Мелоди, желая ее успокоить, и снова поцеловал.
        Поцелуй стал таким жарким, что желание растеклось по ее телу, как расплавленный мед. Мелоди застонала от наслаждения и прильнула к мужу, мечтая раствориться в нем, слиться с ним в единое целое. Зик на секунду прервал поцелуй, вдохнул воздух, а потом чувственный пир начался снова. Он погрузил руку в волосы Мелоди и возобновил волшебный поцелуй. Его губы коснулись ее лба, век, щек, снова вернулись к губам.
        Он целовал жену очень долго, а его руки скользили по ее телу поверх одежды, ласкали грудь так, что соски стали твердыми и упругими. Лучи зимнего солнца проникли в высокое окно. Но глаза Мелоди были закрыты. Женщина погрузилась в мир ощущений.
        Она чувствовала, как Зик снимает одежду с себя и с нее, не прерывая поцелуя. Его губы коснулись шелковистой кожи на ее ключице, потом полной груди. Мелоди снова тихонько простонала.
        - Совершенство, - прошептал Зик. - Такая полная, шелковая грудь. У тебя вкус сахара и роз, ты об этом знаешь? Сладкая, ароматная и сказочно прекрасная. Я хочу тебя съесть. Я не могу насытиться тобой.
        Он продолжал услаждать жену словами и поцелуями, пока она не впилась пальцами в его мускулистые плечи, шепча что-то, чего сама не могла разобрать.
        - Я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела, - продолжал Зик, и на секунду его губы вернулись к ее губам.
        Она похолодела, почувствовав, что он отстранился. Но Зик снял с нее чулки и тут же опять обнял и прижал к себе. Трение его груди о грудь Мелоди должно было бы наполнить ее восторгом, но реальность заставила женщину напрячься. Как скрыть от Зика свое уродство? Ею овладела паника.
        Он еще раз поцеловал Мелоди, а потом сказал:
        - Ди, посмотри на меня. Открой глаза и посмотри на меня, родная.
        Мелоди не смогла. Она была слишком напугана тем, что могла прочитать на его лице. Снисхождение и жалость куда хуже отвращения.
        - Пожалуйста, милая. - Зик погладил ее шелковистые волосы. - Посмотри на меня.
        Очень медленно Мелоди заставила себя открыть глаза. Он улыбался. Странно, в ночных кошмарах она не видела его улыбки.
        - Самое страшное позади, - сказал он. В его глазах светилась любовь. - Ты повернулась лицом к своим страхам, и они ушли. Трудно поверить, но ты стала еще красивее, еще желаннее, чем прежде. Твои шрамы не кажутся мне уродством, дорогая. Они напомнили мне, что я - самый счастливый человек на свете, потому что едва не потерял тебя, но судьба не допустила этого. Без тебя я не мог бы жить.
        Мелоди внимательно смотрела на его лицо, на черные бархатные глаза, линию губ, резко очерченный нос. Она искала малейшие признаки отвращения. Но не нашла. Рядом с ней был ее Зик, ее малыш. Она всегда так называла его, хотя не знала почему.
        Зик намотал на палец длинную прядь русых волос жены, отклонил ее голову назад, поцеловал губы. Каждое его движение усиливало ее желание, отзывалось во всем теле радостью сексуального предвкушения. Но теперь уже не надо было бороться с любовью, подавлять страсть. Мелоди могла свободно отдаться этим глубинным чувствам.
        Она закрыла глаза, прижалась к крепкому мужскому телу и вздохнула от восторга, улетая в благословенный край.
        Глава 12
        Мелоди потянулась, осознавая сквозь туман сна, что лежит в теплом коконе. Сильная мускулистая рука обнимала ее талию. И вдруг она проснулась, как от удара, и открыла глаза.
        - Привет! - послышался голос Зика. Поцелуй был медленным и долгим. Ее зеленые глаза посмотрели в его глаза, черные, как угли.
        - Я заснула.
        Он усмехнулся, по-видимому, не смущенный этим обстоятельством.
        - Именно так, - подтвердил он. - В моей практике такое случается впервые.
        Мелоди не знала, куда деваться. После стольких волнений, мучений, сомнений она заснула посреди любовных ласк. Она этого не хотела. Женщина помнила, как он целовал ее, как раздел, как ободрял, а потом…
        - Я, должно быть, устала сильнее, чем думала. Он улыбнулся и сказал ласково:
        - Ты немного вздремнула. - И обнял ее нежно и жадно. Его пальцы скользнули по ее плечам и спине, ниже, к бедрам, губы коснулись уха. - И спала ты недолго. Уверен, кофе в кофейнике еще не остыл.
        Они не стали это проверять. Супруги исследовали друг друга, отдавались друг другу с жадностью, без малейшего намека на робость и сдержанность. И даже когда руки Зика коснулись ее бедер, она не вздрогнула, только обхватила ладонями его лицо и привлекла к себе для поцелуя, дикого и нежного одновременно.
        Кровь в ее жилах разогрелась, кожа стала розовой, как розовые лепестки. Мелоди не смогла удержать вскрик желания, когда Зик резко вошел в нее, вошел глубоко, стремясь к обладанию и единению. И она с радостью приняла его.
        Ритм их взаимной страсти ускорялся, и Мелоди с каждым движением чувствовала, что они подтверждают данные два года назад обеты, но с новым - особым - смыслом. Казалось, самые их души сливались. Они были равны и равно черпали силу друг в друге. И их тела сплетались способом сладким и древним, как время.
        Зик целиком наполнил ее, и Мелоди казалось, что она вот-вот вырвется из телесной оболочки и улетит куда-то за пределы времени и пространства. Неистовость кульминации выбросила их обоих за грань реальности. Никогда еще за все время их брака развязка не была такой бурной. И она не сомневалась, что Зик ощущает то же самое. Он крепко прижимал жену к себе, и его тело содрогалось в отголосках любовных ласк.
        - Я люблю тебя. - Его голос был глубоким, теплым и очень чувственным. - Люблю больше жизни.
        - И я люблю тебя, - прошептала в ответ Мелоди.
        Он поискал что-то в глубине ее зеленых глаз, потом поцеловал в кончик носа.
        - Ты меня опьяняешь, тебе это известно? Когда я собирался забрать тебя из больницы, то обещал себе, что приму все спокойно и легко. Просто буду рядом с тобой, не буду торопить. Пусть все идет медленно - так, как ты сочтешь нужным. Но в течение нескольких часов мы трижды занимались любовью. Единственное разумное объяснение - я так тосковал по тебе, что просто сходил с ума. - Зик соскользнул с жены, однако продолжал сжимать ее в объятиях. - Когда я утром проснулся и увидел, что тебя нет…
        Мелоди крепко поцеловала его.
        - Извини меня, - нежно сказала она. - Я больше не буду так делать. Обещаю. Теперь я здесь.
        В ответ Зик поцеловал ее еще крепче и крепче прижал к себе.
        - Душой и телом? - спросил он тихо. - И не старайся меня успокоить. Я должен знать, что ты чувствуешь, если мы собираемся бороться за нас.
        В ответ Мелоди обвила его ногами, наслаждаясь тем, как хорошо они подходят друг другу.
        - Я здесь, - твердо повторила она.
        Она погладила мужа по спине, провела пальцами по плоскому животу, ниже, ниже, пока не добралась до великолепного символа его мужественности.
        На сей раз любовная услада была медленной, долгой и удивительно успокаивающей. Мелоди лежала в объятиях супруга, и ее тело расслабилось настолько, что Зику казалось, что в нем нет костей. События прошедших суток, да и предрождественские недели тоски и безнадежности утомили ее, но теперь она не заснула. Ей просто надо было быть с Зиком, ощущать его близость, смотреть на него, прикасаться к нему. Мелоди чувствовала себя так, словно вернулась домой из долгого опасного путешествия. Она прошептала еле слышно:
        - Ты говорил, у тебя есть какие-то идеи по поводу того, чем я смогу заняться в будущем? Расскажи мне.
        Зик прижал жену к себе, целовал крепко и долго и снова не выпустил ее из объятий, прервав поцелуй.
        - Верно, - согласился он. - Что, если я встану, принесу нам что-нибудь попить? В холодильнике есть вино. А потом мы поговорим.
        Мелоди улыбнулась:
        - Немного рано для вина. Утро еще не кончилось.
        - Обычные правила не действуют на Рождество. Кроме того, вино прибавит тебе аппетита для ланча, который я предлагаю съесть в постели. Вообще, зачем нам сегодня вставать?
        Мелоди нежно посмотрела на мужа и мысленно возблагодарила Бога за то, что рождественское чудо свершилось, и она пришла в себя.
        - Совершенно не обязательно, - подхватила молодая женщина.
        Вино было очень холодное и очень вкусное. Зик принес бутылку и бокалы в постель вместе с рождественскими подарками, которые не успел вручить жене: ее любимые духи, золотые часики и тонкую, как паутинка, ночную рубашку. Но она смотрела на кольцо у себя на пальце, и чувства переполняли ее настолько, что она не могла говорить. Зик купил это кольцо в тот момент, когда Мелоди отвергла его, пренебрегла его любовью и отказалась выслушать. Однако он искренне любил ее и был готов бороться за то, чтобы их любовь длилась вечно. Так и будет.
        - Прежде чем я начну излагать тебе планы на будущее, должен предупредить, что построил их так, чтобы ты могла иметь детей. Не возражаешь? - спросил Зик, когда она вновь укрылась в его объятиях.
        Дети Зика. Теперь Мелоди искренне верила, что они появятся на свет. Она улыбнулась мужу такой счастливой улыбкой, какой он прежде никогда не видел.
        - Это может случиться раньше, чем ты думаешь, - заметила она. - Мы четырежды сходились в середине моего цикла, а я не принимала таблетки, пока лежала в больнице. Так что…
        - Ты не возражаешь? - повторил он с тревогой.
        Она погладила его по лицу:
        - А ты?
        - Дождаться не могу этого часа, - сказал Зик удовлетворенно. - И это соответствует переменам, которые я недавно произвел в своей жизни.
        Мелоди нахмурилась и вопросительно посмотрела на мужа, а он улыбнулся и поцеловал ее. Потом взял свой бокал и высоко поднял:
        - За нового владельца «Медиа интерпрайзез», Дэвида Эллингтона.
        Она смотрела на него, потрясенная:
        - Ты продал свой бизнес?
        - Договор подписан, и с плеч долой, - весело произнес Зик и отпил глоток вина. - Я должен был встретиться с тобой в тот день, когда произошел несчастный случай, а не решать очередные проблемы. Это было знамение. Ужасное знамение. И я поклялся в ту ночь, если ты выкарабкаешься, пересмотреть свою систему ценностей. И пересмотрел. Это оказалось не так трудно.
        Мелоди была в ужасе. Свою империю Зик возводил потом и кровью, кирпичик за кирпичиком и очень гордился тем, чего достиг.
        - Ты не должен был это делать, - прошептала она. - Ты можешь отменить продажу?
        - Поздно. - Зик улыбнулся жене. - И это именно то, что я должен был сделать. Ты сама подтвердила это вчера. Ты сказала, что должна построить жизнь заново, вдали от индустрии развлечений, без слишком большого количества приемов и прочих мероприятий, которые отнимали у нас массу времени. Я, независимо от тебя, пришел к тому же выводу. Это все равно произошло бы рано или поздно, коль скоро мы решили завести детей. Несчастный случай просто ускорил дело. Ты была права, когда говорила, что слишком многие чего-то хотят от меня, но ошибалась, причисляя к этим людям себя. Это не так, что бы там тебе ни казалось. Вчера не стоило говорить тебе о продаже, сначала надо было разобраться с другими проблемами. Бизнес, связи, влияние никогда не были моим миром. По крайней мере, после того, как я встретил тебя. Мой мир - ты, Ди. Мы говорили о семье, но даже если у нас по той или иной причине не будет детей, я все равно буду считать себя счастливцем. Ты - мое солнце, луна, звезды. Центр моей вселенной. - Он погладил ее удивленное лицо. - Я рад, что сделал это, Ди. Честно. В шоу-бизнесе мне было хорошо какое-то
время, но теперь я хочу продолжать свой путь с тобой. Эта сделка, кстати, принесла нам огромные деньги, - добавил он с гордостью. - Мы можем всю жизнь делать только то, что захотим.
        Мелоди все-таки не могла осознать, что Зик расстался со своей империей. Но если бы он сказал ей, что собирается продавать бизнес, она начала бы его отговаривать. Может быть, он именно поэтому сообщил ей о свершившемся факте? Иначе она чувствовала бы себя виноватой, считала бы, что Зик делает это только ради нее, старалась бы убедить его, что они должны продолжать жить так, как жили. Похоже, он знает ее лучше, чем она сама. Если подумать серьезно, дело обстоит именно так.
        - Спасибо, - сказала Мелоди очень тихо.
        Ей вдруг показалось, что огромная тяжесть свалилась с ее плеч. Больше никаких премьер, красных ковровых дорожек, бесконечных приемов, на которых нельзя появиться дважды в одном и том же платье, или вам воткнут нож в спину, никакого круговорота спектаклей и шоу. Конечно, на некоторых официальных мероприятиях, которые посещали они с Зиком, было интересно, и Мелоди получала удовольствие, когда шла под руку с мужем. Но несчастный случай изменил в ней что-то. Она не хотела опять запрыгнуть на эту карусель. Но какую цену заплатил за это Зик…
        - И чем же ты собираешься заниматься? - спросила она робко, не зная, хочется ей смеяться или плакать. Зик не из тех людей, которые способны жить, не делая ничего.
        - Опять-таки, дай мне расставить приоритеты, - попросил он, обнимая жену. - Все должно вписаться в то, что я считаю главным своим делом - быть мужем и отцом, так? - Он подождал, пока Мелоди не кивнула, потом добавил: - У меня есть пара идей, и их можно осуществлять одновременно с программой реабилитации, которую я для тебя составил. Она некоторое время будет занимать один день в неделю, но месяцев через шесть может привести к практически полному выздоровлению и прекрасным перспективам в дальнейшем. Есть швейцарский врач - я познакомился с ним за границей, - который специализируется на лечении именно таких травм. С ним никто не сравнится, даже в Штатах, и он уверен, что через год ты будешь ходить нормально.
        Мелоди приподнялась на локте и от всей души поцеловала Зика. Если он готов бороться вместе с ней, это самое главное, и не важно, вернет она то, что потеряла, или нет.
        Зик откинул волосы с ее лица, поцеловал в ответ так же крепко, а потом чмокнул в кончик носа и чуть отодвинулся.
        - Первая моя идея, - продолжал он так, будто говорил о чем-то незначительном, - найти подходящее место и открыть театральную школу для нуждающихся детей. Это будет полноценная школа для ребятишек лет девяти-десяти и старше, так что нам понадобятся преподаватели общих дисциплин, а не только специалисты в области драматического искусства, танца и так далее. Для тех, кому это потребуется - детей из приютов или инвалидов, - наша школа, при их желании, будет интернатом. Дети смогут жить там триста шестьдесят пять дней в году. Мы будем учить их играть на сцене, петь, танцевать. Они смогут оставаться с нами, сколько захотят. Пансион при школе должен стать именно домом. Местом, где дети будут чувствовать себя уверенно, где им будут помогать независимо ни от чего.
        «О таком месте он, наверное, мечтал, когда был заброшенным, никому не нужным мальчишкой», - подумала Мелоди. О, Зик, Зик!
        - Ты, конечно, займешься театральной частью - приглашением преподавателей и так далее. А может, сама будешь давать уроки хореографии? Нам потребуется большое имение с территорией для бассейна, теннисных кортов и прочего. Кроме того, понадобится отдельный дом для нас самих, что имеет первостепенное значение. Я не очень представляю себе, как все это осуществить, но знаю людей, которые помогут нам при наличии нужного финансирования.
        - И мы можем себе это позволить? - спросила Мелоди.
        Зик улыбнулся:
        - Дважды, и трижды, и четырежды. - Он поднес бокал к ее губам, отпил глоток из своего бокала, потом продолжил: - Конечно, есть и другие возможности. Например, тебе захочется попутешествовать год-другой, когда закончится лечение. Кругосветка с остановками в самых интересных местах или там, где ты захочешь задержаться. Мы можем открыть свой собственный театр. Или ты захочешь возглавить школу классического и народного танца.
        Мелоди ухватилась за идею, которая распалила ее воображение.
        - Театральная школа - не слишком ли это глобально? Сможем ли мы все сделать как следует?
        - Глобально, - согласился Зик. - Обучение должно включать хореографию, режиссуру, историю искусств, эстетику, музыку, композицию, театральный менеджмент, театроведение, ну и, конечно, актерское мастерство. Драматургия и постановочная часть тоже не помешают.
        Он замолчал, переводя дыхание. Мелоди смотрела на мужа с восторженным удивлением:
        - Ты действительно все очень тщательно обдумал.
        Зик кивнул:
        - Это совершенно изменит нашу жизнь, Ди. Но изменит так, что у нас будет нормальная семья, если мы воплотим все в жизнь. Мы сможем нанять для ребятишек лучших преподавателей, наших единомышленников. И я подумал… - Он вдруг замолчал, и Мелоди увидела, как его челюсть напряглась.
        - Что ты подумал? - спросила она тихо.
        - Мы сможем изменить их судьбу. Не всех детей, конечно. Я реалист. Но стремиться к этому - благородное дело. Впрочем, это только идеи.
        Мелоди на минуту уткнулась лицом в его шею, потрясенная поворотом в жизни. Это замечательно. Просто замечательно. Только Зик способен придумать такое.
        - Ди? - В его голосе слышалась тревога. - Ты не обязана соглашаться, пока не обдумаешь все, как следует. Это огромное начинание…
        Она остановила его, обняв за талию.
        - Я люблю тебя, люблю, - повторяла Мелоди снова и снова. - И не могу придумать ничего лучше. Только представь, Зик. Детям, лишенным всего, мы дадим фундамент, стартовую площадку, и они смогут раскрыть свои таланты, реализовать себя. Ты думаешь, нам это удастся? Дать им дом и надежду?
        - Конечно. - Он сказал это твердо, словно сделал заявление, и она поняла, что Зик непременно осуществит свой план.
        Она приподнялась и начала целовать его в губы. Мелоди не часто брала на себя инициативу, и реакция Зика была мгновенной и страстной. Он целовал жену долго и жадно, с силой, которая проникла в самую ее глубину.
        Иногда они произносили какие-то слова, черпая силу друг в друге.
        - Я справлюсь со всем, если ты со мной, - говорил он, - но без тебя я - ничто. Никогда не оставляй меня, как сегодня утром. Я думал, что пропал. Ты нужна мне, родная. Ты даже не представляешь, насколько ты мне нужна.
        - Поверь, представляю, потому что ты нужен мне точно так же, - прошептала она в ответ. - Мне было плохо. Не из-за несчастного случая, не потому, что я больше не могу танцевать, а потому, что я решила, что потеряла тебя. Ты - мой мир, моя жизнь.
        Зик засмеялся:
        - Значит, мы оба старались порвать друг с другом, потому что любили?
        Мелоди робко улыбнулась.
        - Наверное, мы не самые умные детки на свете, - призналась она.
        Радость растекалась по ее телу, как теплый мед. Она могла доверять Зику. Долгие недели ее мучил страх, что Зик найдет себе другую женщину. Но он не таков, как ее отец или дед. Он - необыкновенный, и он принадлежит ей. Ее муж, ее любовь, ее жизнь.
        Они долго держали друг друга в объятиях, пока их эмоции не стали более контролируемы. После долгого-долгого поцелуя Мелоди опустила голову ему на грудь.
        - Я снимала номер в отеле на несколько дней, - сказала она чуть слышно. - Мы могли бы провести это время в постели. Заказывать еду сюда.
        Она чувствовала, что Зик улыбается. Улыбка слышалась в его голосе, когда он ответил:
        - Конечно. Нам требуется время, чтобы наверстать упущенное, и лучшего места для этого я не могу придумать. Много сна, много движений - самых полезных, - хорошее питание. Что еще нужно? Никто не знает, что мы здесь. Телефон не будет звонить, а мобильник я отключил. Никто не будет стучать к нам в дверь, кроме официанта.
        - Ох!
        Рай на земле. Мелоди закрыла глаза. Она чувствовала, что постепенно засыпает. Дыхание Зика стало спокойным и ровным, и молодая женщина поняла, что он уснул. Но одной рукой муж продолжал обнимать ее за талию. Ему важно было знать, что она рядом.
        Мелоди вспомнила о снежном семействе во дворе. Прошедшая ночь была волшебной, но теперь надо смотреть вперед. Они переворачивали страницу, открывали новую главу, в которой дети - дети ее и Зика - узнают такую любовь, которой ни она, ни ее муж не знали в детстве.
        Зик слегка шевельнулся, притянул жену ближе к себе и во сне прошептал ее имя.
        Сон потихоньку подступал к Мелоди, и, засыпая, она подумала о Мейбл. Надо обязательно навестить старую леди и на сей раз взять Зика с собой. Мелоди чувствовала, что они подружатся, что одиночество, которое она уловила во взгляде женщины, можно уменьшить. Дети любят бабушек. Мелоди представляла себе Мейбл в их школе играющей с детьми, утешающей их - точно так же, как они будут утешать ее.
        И она заснула. Супруги спали в объятиях друг друга, и их сердца бились в унисон, души слились воедино. Их связывали самые крепкие узы - узы любви.
        Они прошли через страшные испытания. Но теперь они дома.