Воспаление мозгов Михаил Афанасьевич Булгаков
        Москва краснокаменная. Рассказы, фельетоны 20-х годов #40
        Михаил Афанасьевич Булгаков
        ВОСПАЛЕНИЕ МОЗГОВ
        Посвящается всем редакторам еженедельных журналов.
        В правом кармане брюк лежали 9 копеек - два трехкопеечника, две копейки и копейка, и при каждом шаге они бренчали, как шпоры. Прохожие косились на карман.
        Кажется, у меня начинают плавиться мозги. Действительно, асфальт же плавится при жаркой температуре! Почему не могут желтые мозги? Впрочем, они в костяном ящике и прикрыты волосами и фуражкой с белым верхом. Лежат внутри красивые полушария с извилинами и молчат.
        А копейки - брень-брень.
        У самого кафе бывшего Филиппова я прочитал надпись на белой полоске бумаги: «Щи суточные, севрюжка паровая, обед из 2-х блюд - 1 рубль».
        Вынул девять копеек и выбросил их в канаву. К девяти копейкам подошел человек в истасканной морской фуражке, в разных штанинах и только в одном сапоге, отдал деньгам честь и прокричал:
        - Спасибо от адмирала морских сил. Ура!
        Затем он подобрал медяки и запел громким и тонким голосом:
        Ата-цвели уж давно-о!
        Хэ-ри-зан-темы в саду-у!
        Прохожие шли мимо струей, молча сопя, как будто так и нужно, чтобы в 4 часа дня, на жаре, на Тверской, адмирал в одном сапоге пел.
        Тут за мной пошли многие и говорили со мной:
        - Гуманный иностранец, пожалуйте и мне девять копеек. Он шарлатан, никогда даже на морской службе не служил.
        - Профессор, окажите любезность...
        А мальчишка, похожий на Черномора, но только с отрезанной бородой, прыгал передо мной на аршин над панелью и торопливо рассказывал хриплым голосом:
        У Калуцкой заставы
        Жил разбойник и вор - Комаров[...Жил разбойник и вор - Комаров! - См. комментарий к очерку «Комаровское дело».] !
        Я закрыл глаза, чтобы его не видеть, и стал говорить:
        - Предположим, так. Начало: жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом. Светлая личность. Описать его. Ну, предположим, такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем, бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит: «Мальчик, мальчик». А что дальше?
«Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик...» «И в фартуке»,- вдруг сказали тяжелые мозги под фуражкой. «Кто в фартуке?» - спросил я у мозгов удивленно. «Да этот, твой детдом».

«Дураки»,- ответил я мозгам.

«Ты сам дурак. Бесталанный,- ответили мне мозги,- посмотрим, что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!»

«Не в фартуке, а в халате...»

«Почему он в халате? Ответь, кретин»,- спросили мозги.

«Ну, предположим, что он только что работал, например, делал перевязку ноги больной девочке и вышел купить папирос „Трест". Тут же можно описать моссельпромщицу. И вот он говорит:
        - Мальчик, мальчик...- А сказавши это (я потом присочиню, что он сказал), берет мальчика за руку и ведет в детдом. И вот Петька (мальчика Петькой назовем, такие замерзающие на жаре мальчики всегда Петьки бывают) уже в детдоме, уже не рассказывает про Комарова, а читает букварь. Щеки у него толстые, и назвать рассказ „Петька спасен". В журналах любят такие заглавия».

«Па-аршивенький рассказ,- весело бухнуло под фуражкой,- и тем более, что мы где-то уже это читали!»
        - Молчать, я погибаю!- приказал я мозгам и открыл глаза. Передо мной не было адмирала и Черномора, и не было моих часов в кармане брюк.
        Я пересек улицу и подошел к милиционеру, высоко поднявшему жезл.
        - У меня часы украли сейчас,- сказал я.
        - Кто?- спросил он.
        - Не знаю,- ответил я.
        - Ну, тогда пропали,- сказал милиционер.
        От таких его слов мне захотелось сельтерской воды.
        - Сколько стоит один стакан сельтерской?- спросил я в будочке у женщины.
        - Десять копеек,- ответила она.
        Спросил я ее нарочно, чтобы знать, жалеть ли мне выброшенные девять копеек. И развеселился и немного оживился при мысли, что жалеть не следует.

«Предположим - милиционер. И вот подходит к нему гражданин...»

«Нуте-с?» - осведомились мозги... «Н-да, и говорит: часы у меня свистнули. А милиционер выхватывает револьвер и кричит: „Стой!! Ты украл, подлец". Свистит. Все бегут. Ловят вора-рецидивиста. Кто-то падает. Стрельба».

«Все?» - спросили желтые толстяки, распухшие от жары в голове.

«Все».

«Замечательно, прямо-таки гениально,- рассмеялась голова и стала стучать, как часы,- но только этот рассказ не примут, потому что в нем нет идеологии. Все это, т. е. кричать, выхватывать револьвер, свистеть и бежать, мог и старорежимный городовой. Нес-па[Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?).] , товарищ Бенвенутто Челлини[...товарищ Бенвенутто Челлини? - Бенвенуто Челлини (1500-1571) - писатель, автор всемирно известных мемуаров, а также ювелир и скульптор.] ?»
        Дело в том, что мой псевдоним - Бенвенутто Челлини. Я придумал его пять дней тому назад в такую же жару. И он страшно понравился почему-то всем кассирам в редакции. Все они пометили: «Бенвенутто Челлини» в книгах авансов рядом с моей фамилией. 5 червонцев, например, за Б. Челлини.

«Или так: извозчик № 2579. И седок забыл портфель с важными бумагами из Сахаротреста. И честный извозчик доставил портфель в Сахаротрест, и сахарная промышленность поднялась, а сознательного извозчика наградили».

«Мы этого извозчика помним,- сказали, остервенясь, воспаленные мозги,- еще по приложениям к Марксовской „Ниве". Раз пять мы его там встречали, набранного то петитом, то корпусом, только седок служил тогда не в Сахаротресте, а в Министерстве внутренних дел. Умолкни! Вот и редакция. Посмотрим, что ты будешь говорить. Где рассказик?..»
        По шаткой лестнице я вошел с развязным видом и громко напевая:
        И за Сеню я!
        За кирпичики[И за Сеню я! За кирпичики... - «Кирпичики» - популярная песня 20-х гг. (аранжировка старинного вальса В. Кручинина).]
        Полюбила кирпичный завод.
        В редакции, зеленея от жары, в тесной комнате сидел заведующий редакцией, сам редактор, секретарь и еще двое праздношатающихся. В деревянном окне, как в зоологическом саду, торчал птичий нос кассира.
        - Кирпичики кирпичиками,- сказал заведующий,- а вот где обещанный рассказ?
        - Представьте, какой гротеск,- сказал я, улыбаясь весело,- у меня сейчас часы украли на улице.
        Все промолчали.
        - Вы обещали сегодня дать денег,- сказал я и вдруг в зеркале увидал, что я похож на пса под трамваем.
        - Нету денег,- сухо ответил заведующий, по лицам я увидал, что деньги есть.
        - У меня есть план рассказа. Вот чудак вы,- заговорил я тенором,- я в понедельник его принесу к половине второго.
        - Какой план рассказа?
        - Хм... В одном доме жил священник...
        Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы.
        - Ну?
        - И умер.
        - Юмористический?- спросил редактор, сдвигая брови.
        - Юмористический,- ответил я, утопая.
        - У нас уже есть юмористика. На три номера. Сидоров написал,- сказал редактор.- Дайте что-нибудь авантюрное.
        - Есть,- ответил я быстро,- есть, есть, как же!
        - Расскажите план,- сказал, смягчаясь, заведующий.
        - Кхе... Один нэпман поехал в Крым...
        - Дальше-с!
        Я нажал на больные мозги так, что из них закапал сок, и вымолвил:
        - Ну и у него украли бандиты чемодан.
        - На сколько строк это?
        - Строк на триста. А впрочем, можно и... меньше. Или больше.
        - Напишите расписку на двадцать рублей, Бенвенутто,- сказал заведующий,- но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу.
        Я сел писать расписку с наслаждением. Но мозги никакого участия ни в чем не принимали. Теперь они были маленькие, съежившиеся, покрытые вместо извилин черными запекшимися щелями. Умерли.
        Кассир было запротестовал. Я слышал его резкий скворешный голос:
        - Не дам я вашему Чинизелли[Чинизелли - семья итальянских цирковых артистов и предпринимателей. В России - с 1869 г. Основатель династии - Гаэтано Чинизелли (1815-1881), построивший в 1877 г. цирк в Петербурге.] ничего. Он и так перебрал уже шестьдесят целковых.
        - Дайте, дайте,- приказал заведующий.
        И кассир с ненавистью выдал мне один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине.
        Через 10 минут я сидел под пальмами в тени Филиппова, укрывшись от взоров света. Передо мной поставили толстую кружку пива. «Сделаем опыт,- говорил я кружке,- если они не оживут после пива,- значит, конец. Они померли - мои мозги, вследствие писания рассказов, и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс...»
        Эта мысль меня насмешила, я сделал глоток. Потом другой. При третьем глотке живая сила вдруг закопошилась в висках, жилы набухли, и съежившиеся желтки расправились в костяном ящике.

«Живы?» - спросил я.

«Живы»,- ответили они шепотом.

«Ну, теперь сочиняйте рассказ!»
        В это время подошел ко мне хромой с перочинными ножиками. Я купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой и продал мне две открытки в желтом конверте с надписью:

«Граждане, помогите глухонемому».
        На одной открытке стояла елка в ватном снегу, а на другой был заяц с аэропланными ушами, посыпанный бисером. Я любовался зайцем, в жилах моих бежала пенистая пивная кровь. В окнах сияла жара, плавился асфальт. Глухонемой стоял у подъезда кафе и раздраженно говорил хромому:
        - Катись отсюда колбасой со своими ножиками. Какое ты имеешь право в моем Филиппове торговать? Уходи в «Эльдорадо»!

«Предположим так, начал я, пламенея.- ...Улица гремела, со свистом соловьиным прошла мотоциклетка. Желтый переплетенный гроб с зеркальными стеклами (автобус)!»

«Здорово пошло дело,- заметили выздоровевшие мозги,- спрашивай еще пиво, чини карандаш, сыпь дальше... Вдохновенье, вдохновенье».
        Через несколько мгновений вдохновение хлынуло с эстрады под военный марш Шуберта-Таузига[...военный марш Шуберта-Таузига... - Польский композитор Карл Таузиг (1841-1871) осуществил фортепьянную транскрипцию одного из военных маршей Шуберта.] , под хлопанье тарелок, под звон серебра.
        Я писал рассказ в «Иллюстрацию», мозги пели под военный марш:
        Что, сеньор мой,
        Вдохновенье мне дано[Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано? - ария из оперы Дж. Россини (1792-1868) «Севильский цирюльник» (1816). Из воспоминаний Н. А. Земской:
«Михаил Афанасьевич играл на пианино увертюры и сцены из всех своих любимых опер:
„Фауст", „Кармен", „Руслан и Людмила", „Севильский цирюльник"... Пел арии из опер. Особенно часто он пел все мужские арии из „Севильского цирюльника"...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 59).] ?
        Как ваше мненье?!
        Жара! Жара!
        Комментарии. В. И. Лосев
        Воспаление мозгов
        Впервые- Смехач. 1926. №15. С. 5-14. (Юмористическая иллюстрированная библиотека).
        Печатается по тексту данного издания.
        notes
        Сноски внутри текста

{1}
        Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?).
        Воспаление мозгов

1
        ...Жил разбойник и вор - Комаров! - См. комментарий к очерку «Комаровское дело».

2
        ...товарищ Бенвенутто Челлини? - Бенвенуто Челлини (1500-1571) - писатель, автор всемирно известных мемуаров, а также ювелир и скульптор.

3
        И за Сеню я! За кирпичики... - «Кирпичики» - популярная песня 20-х гг. (аранжировка старинного вальса В. Кручинина).

4
        Чинизелли - семья итальянских цирковых артистов и предпринимателей. В России - с
1869 г. Основатель династии - Гаэтано Чинизелли (1815-1881), построивший в 1877 г. цирк в Петербурге.

5
        ...военный марш Шуберта-Таузига... - Польский композитор Карл Таузиг (1841-1871) осуществил фортепьянную транскрипцию одного из военных маршей Шуберта.

6
        Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано? - ария из оперы Дж. Россини (1792-1868)
«Севильский цирюльник» (1816). Из воспоминаний Н. А. Земской: «Михаил Афанасьевич играл на пианино увертюры и сцены из всех своих любимых опер: „Фауст", „Кармен",
„Руслан и Людмила", „Севильский цирюльник"... Пел арии из опер. Особенно часто он пел все мужские арии из „Севильского цирюльника"...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 59).