Чужой выбор Франсуаза Бурден
        Во Франции в красивом горном шале живут две семейные пары, Люк и Клеманс и Виржил и Филиппина.
        Люк владеет автомобильным салоном и мастерской, у Клеманс своя парикмахерская, Виржил - врач-ортопед в клинике, а Филиппина увлечена наукой. Люк и Виржил дружат с детства.
        Пары связывают приятельские отношения, они с комфортом делят дом. Но однажды на пороге появляется бывший муж Клеманс, который даже спустя несколько лет не может смириться с разводом. Его появление разрушает идиллию обитателей шалле. С каждым днем прошлое все больше разрушает настоящее. Оказалось, счастье эфемерно. Но за него стоит бороться.
        Франсуаза Бурден
        Чужой выбор
        Моим дочерям Фабьенн и Фредерике -
        самой прекрасной части моей жизни.
        Francoise Bourdin
        Le Choix des autres
        
        В коллаже на обложке использованы фотографии: Используются по лицензии от Shutterstock.com
        Перевод с французского Ирины Волевич
        Художественное оформление Виктории Лебедевой
        Москва 2021. - 384 с.
        
1
        Виржил остановился, чтобы перевести дух. Девочка, обхватившая его шею, оттягивала ему руки, но она замерзла, и он не мог опустить ее на снег. Люк, опередивший Виржила, тоже остановился, - видимо, и он выбился из сил. Снег шел густыми хлопьями, скрывая окружающий пейзаж. Они еще никогда не забирались так далеко вместе с двойняшками. Для своих семи лет обе девочки прекрасно катались на лыжах, но сейчас они вконец обессилели. Время шло к вечеру, температура быстро падала, а им никак не удавалось продвигаться быстрее в этой снежной круговерти. Каждый из мужчин нес ребенка плюс его лыжи и палки, и это замедляло их продвижение.
        - Ты хоть знаешь, где мы находимся? - спросил Люк, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно.
        - Более-менее…
        Вокруг все было белo, нулевая видимость.
        - Мне холодно, - простонала Эмили.
        И Жюли тут же, по привычке, повторила слова сестренки.
        - Хотите немножко походить, чтобы согреться? - предложил Люк.
        - Нет, папа! - в один голос воскликнули его дочери.
        - Ладно, ладно…
        Рукой в перчатке он стер снежные хлопья, налипшие на очки, и растерянно огляделся.
        - Ну, Виржил, что ты думаешь?
        - Нужно только перейти через хребет, а там уже можно спокойно катиться вниз, чуть-чуть забирая влево.
        До этого они слегка срезали дорогу, чтобы выиграть время, но теперь, в этой вьюге, никак не могли сориентироваться. К счастью, оба были опытными лыжниками, давно освоились в горах и хорошо знали местность.
        - Ну конечно, Жу-де-Лу [1 - Жу-де-Лу (фр. Joue de Loup) - букв. Волчья Щека. (Здесь и далее примеч. переводчика.)] должна быть в той стороне! - согласился Люк. - А значит, наше шале…
        Он повертел головой и замолк. Не будь с ними девочек, они добрались бы до дома гораздо раньше, поэтому отослали женщинам эсэмэску, чтобы успокоить их. Несколькими минутами раньше Виржил почувствовал, как во внутреннем кармане его пуховика завибрировал мобильник, но не смог до него добраться, - держал на руках Эмили. Клеманс наверняка тревожилась за мужа и своих дочерей-двойняшек и уже несколько раз пыталась связаться то с ним, то с Виржилом.
        - Позвони жене, - посоветовал Виржил. - Я уверен, что она уже начала паниковать.
        Люк воткнул палки в снег, стащил перчатки и извлек из кармана мобильник.
        - Здесь нет связи, - объявил он через несколько секунд.
        - Тогда вперед, не будем задерживаться.
        И они продолжили путь по горному склону, с трудом одолевая подъем. Мазь для равнинных лыж не давала им соскользнуть вниз, но все же обоим мужчинам требовались огромные усилия, чтобы двигаться с таким грузом на руках. Виржил уже предвидел, какие упреки ждут их по возвращении домой. Кататься с девочками в местах, где не было трассы, - крайне неудачная затея, он даже не мог объяснить, почему они решили идти на беговых лыжах, свернув с накатанного пути. Правда, сегодня двойняшки устали гораздо быстрее обычного, и мужчинам показалось, что разумнее будет срезать путь. Но тогда снег еще не валил так сильно, да и ветер поднялся позже. Зато теперь все напоминало снежный буран, который метеослужба не предсказывала.
        Добравшись наверх, они сделали новую остановку, чтобы передохнуть и посоветоваться.
        - Давай-ка я пойду первым, - сказал Виржил, - а ты сменишь меня на середине склона.
        Снег по-прежнему валил вовсю, выравнивая рельеф, и им казалось, что они остались одни-одинешеньки в целом мире, вдали от цивилизации. Они начали осторожно спускаться в этой белой круговерти; Люк старался идти шаг в шаг за Виржилом. Через какое-то время они остановились, чтобы поменяться местами, и молча переглянулись. Они тревожились за двойняшек, - те не двигались и поэтому замерзали сильнее взрослых; видно было, как они дрожат от холода.
        - Держитесь, малышки! - подбодрил их Люк.
        Девочки цеплялись за шеи мужчин, но у них, несмотря на рукавицы, застыли пальчики.
        - Если ты устал, давай бросим лыжи девчонок, - предложил Виржил.
        - Да нет, все нормально. Просто мне слегка не хватает тренировки, слишком часто я нежусь у камина… - ответил Люк.
        Он пытался шутить, но безуспешно; его лицо осунулось, дыхание со свистом вырывалось из груди.
        - Давай-ка я снова буду прокладывать лыжню, - решительно заявил Виржил.
        И, повернувшись лицом к склону, начал спускаться первым.
        Клеманс нервно ходила взад-вперед под неодобрительным взглядом Филиппины, и та наконец со вздохом произнесла:
        - Да успокойся же, они скоро вернутся.
        Но Клеманс была слишком встревожена, чтобы слушать ее; подойдя к окну, она стала вглядываться в окрестности шале.
        - Господи, а снег все валит и валит, да и темнеет уже!
        - Они оба слишком опытные лыжники, чтобы рисковать, особенно сейчас, когда с ними девочки.
        - Но ведь можно в любой момент поскользнуться и упасть. Или вдруг пойдет лавина!
        - Ну да, или начнется землетрясение, - иронически подхватила Филиппина.
        И она пошла на кухню, смежную с холлом, чтобы вскипятить воду.
        - Давай-ка выпьем по чашке чая, и вот увидишь, за это время они уже подойдут.
        Заодно она подключила айфон к ноутбуку и выбрала одну из своих любимых мелодий.
        - В последний раз они звонили уже так давно, - мрачно буркнула Клеманс.
        - Ой, перестань! Ты прекрасно знаешь, что в горах связь не всегда надежна. И потом, они вовсе не обязаны докладываться каждые пятнадцать минут. Послушай-ка лучше вот эту группу…
        И она увеличила громкость, попутно с сожалением бросив взгляд на свою книгу, оставленную на стойке. Чтение занимало бoльшую часть ее дневного времени; даже когда она готовила еду, у нее под рукой всегда лежала какая-нибудь книга. Но сейчас о чтении и думать было нечего, - ей передавалось беспокойство Клеманс, и лучше было заняться чем-то полезным, а не смотреть с тоской на настенные часы.
        Мелодия кончилась, и Филиппина просмотрела на экране смартфона на плейлист, чтобы выбрать еще что-нибудь. Внезапно раздались два резких удара дверного молотка, заставивших вздрогнуть обеих женщин. У Виржила и Люка были свои ключи, они никогда не стали бы колотить в дверь. Клеманс кинулась открывать, предчувствуя несчастье. Она распахнула дверь и в изумлении отшатнулась.
        - Что это…
        Не договорив, она инстинктивно повернулась к Филиппине, словно искала у нее защиты. Мужчина, стоявший на пороге, криво улыбнулся.
        - Можно войти?
        На улице, за его спиной, фонари, которые автоматически зажигались с наступлением сумерек, освещали снежные вихри.
        - Что… что ты здесь делаешь, Этьен?
        Голос Клеманс звучал неуверенно, и весь ее вид говорил об испуге.
        - Да вот… вернулся в родные края.
        Шагнув вперед, мужчина захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
        - Мне сказали, что ты обосновалась здесь, ну я и решил зайти, перекинуться с тобой парой слов. Столько времени не виделись… А у вас тут недурно, красивое шале!
        Он обвел взглядом просторный, уютный холл с камином, в котором горели дрова. И, подойдя к нему, стал греть руки у огня.
        Это был человек высокого роста, богатырского сложения, с грубыми резкими чертами лица.
        - Мы не знакомы, - объявил он, взглянув на Филиппину.
        - Этьен - мой бывший муж, - произнесла Клеманс.
        Филиппина взглянула на него и молча кивнула, не представившись. Потом прошла за кухонную стойку, словно инстинктивно желала оказаться как можно дальше от незваного гостя. Впрочем, он тут же потерял к ней интерес и распахнул свою плотную кожаную куртку, желая чувствовать себя свободнее. В его поведении было что-то странное, почти пугающее. Он вошел в дом без приглашения и всем своим видом показывал, что намерен здесь остаться.
        Девять лет назад Клеманс после долгого, мучительного судебного процесса развелась с Этьеном. Она рассказывала Филиппине о его угрозах, о злобных выпадах, однако не входила в подробности их супружеской жизни и твердила только, что этот человек способен на все, даже на самое худшее. Тот факт, что Этьен вернулся в эти края, не сулил ничего хорошего, тем более что он первым делом все разузнал о Клеманс.
        Филиппине вдруг очень захотелось, чтобы смартфон был у нее под рукой, - увы, она подсоединила его к ноутбуку, и он находился за пределами досягаемости.
        - А ты совсем не изменилась, - заявил Этьен, бесцеремонно разглядывая Клеманс. - Все такая же миленькая!
        Наступила тишина, атмосфера вдруг стала совсем уж гнетущей. Этьен не спускал глаз с бывшей жены и наконец проговорил с хищной усмешкой:
        - Я много думал о тебе в последнее время… Мы с тобой неплохо ладили, разве нет? И знаешь, что я понял? Что мне тебя не хватает.
        Клеманс, застывшая от ужаса, молчала, а Этьен все так же пожирал ее глазами. Филиппина посмотрела вниз, на кухонную стойку, за которой она укрывалась, бесшумно выдвинула один из ящиков и взялась за ручку разделочного ножа. Так, на всякий случай.
        - Ты бы лучше ушел, - сказала наконец Клеманс. - Тебе здесь, у нас, нечего делать.
        Ей удалось произнести это достаточно решительно, однако в ответ она услышала лишь презрительный смешок.
        - Я что - не могу погреться пять минут у огня? Будь я первым встречным, ты оказала бы мне гостеприимство, а ведь я тебе не чужой… Кстати, скажи мне, куда это подевался твой благоверный?
        Клеманс проигнорировала его вопрос, и он обратился к Филиппине:
        - И вашего, я смотрю, тоже нет дома?
        - А вам какое дело? - отрезала молодая женщина.
        Она инстинктивно сжимала рукоятку ножа, прекрасно понимая, что все равно не способна пустить его в ход.
        - Ладно… Я слышал, ты, моя Клеманс, завела детишек? Как подумаю, что от меня ты их не желала!.. Ей-богу, у вас, у баб, мозги набекрень…
        И снова этот зловещий смешок, не предвещавший ничего хорошего. Чем же объяснялся его неожиданный приход? И как он повел бы себя, открой ему дверь мужчина? Ведь не мог же он знать, что в доме одни женщины… разве что подглядывал за ними в окна.
        - Ну, вот что, уходи, Этьен, - решительно сказала Клеманс, направившись к выходу.
        Она распахнула дверь, и в комнату ворвался ледяной ветер. Пламя в камине заколебалось, рассыпая трескучие искры. Этьен, явно растерявшись, чуть помедлил и миг спустя подошел к ней вплотную.
        - Ты хотя бы могла предложить мне выпить, прояви радушие. В этом отношении ты тоже не изменилась! Ну да ладно, я не в обиде, мы ведь еще увидимся, верно? Что бы ни случилось…
        Он стоял в опасной близости к бывшей жене, дыша ей в лицо. Клеманс подняла было руку, чтобы вытолкать его за дверь, но все же поостереглась прикасаться к нему. Этьен взглянул через плечо на Филиппину, которая так и не двинулась с места. Она храбро, не дрогнув, выдержала его взгляд. Хотя и понимала, что ситуация может измениться в любой момент.
        - Ну, до скорого, красавицы мои! - бросил Этьен и шагнул за порог.
        Уже почти совсем стемнело, когда Виржил и Люк добрались до шале. В гараже и во всех окнах дома горел свет.
        - Ого! Нас ждет королевский прием! - радостно воскликнул Люк.
        - А я думаю, что твоя жена, скорее, выцарапает тебе глаза.
        Мужчины нагнулись, чтобы поставить девочек и снять лыжи.
        - Это правда? - спросила Эмили у отца.
        - Что - правда? Что мама выцарапает мне глаза? Ну конечно нет. Наверно, просто поругает за то, что мы припоздали и заставили ее волноваться за нас.
        Пологий спуск в подземный гараж был посыпан солью еще утром, об этом позаботился Люк, и они прошли по нему внутрь, чтобы оставить там лыжные ботинки и мокрые носки, после чего поднялись в дом по внутренней лестнице.
        - А вот и мы! - торжественно объявил Люк, войдя в гостиную.
        Он ожидал, что Клеманс устроит ему разнос, однако застал ее в слезах, горестно сжавшуюся в кресле. Филиппина сидела рядом, на подлокотнике, обнимая ее за плечи.
        - Дорогая моя, прости, - забормотал Люк. - Я не мог тебе дозвониться, связи не было, но у нас все в порядке, у всех четверых; мы просто слегка заплутали из-за этой дурацкой метели, а потом нам пришлось нести девочек, они очень устали и…
        Он осекся, увидев, как Филиппина прижала палец к губам, призывая его к молчанию.
        - У нас тут был гость, - объявила она. - Этьен.
        Ей даже не понадобилось уточнять, какой именно. Люк познакомился с Клеманс в те времена, когда она еще была замужем за Этьеном, и он помогал ей вырваться из его когтей.
        - Разве он живет не на севере Франции? - удивился Виржил.
        - Нет, он вернулся сюда.
        Филиппина встала, уступив свое место Виржилу.
        - Девочки, идемте со мной, - сказала она двойняшкам. - Сегодня вечером купать вас буду я.
        С тех пор как они стали жить здесь все вместе, вшестером, девочки очень привязались к Виржилу и Филиппине; вот и сейчас они послушно шли за ней следом.
        - А что это с нашей мамой? - спросила Эмили, поднимаясь по лестнице.
        Жюли тут же повторила вопрос сестренки, и Филиппина постаралась их успокоить:
        - Ничего, просто она очень волновалась, но теперь увидела, что все хорошо, и успокоилась.
        Дождавшись, когда дочки поднимутся наверх, Клеманс заговорила с Люком.
        - Я жутко испугалась, - процедила она сквозь зубы.
        - Он что - угрожал тебе?
        - Нет… Но мне с трудом удалось его выпроводить, а он сказал, что мы все равно еще увидимся.
        - Даже речи быть не может, чтобы он опять сюда пожаловал, - твердо заявил Люк. - И вообще, интересно, как он узнал наш адрес?
        - Ну, наверно, порасспросил кого-нибудь из местных.
        - Вы так давно разведены, - ему здесь нечего делать, и он должен это понять.
        В противоположность Этьену, Люк не был одержимым ревнивцем, но он знал, сколько Клеманс пришлось вынести в браке с бывшим супругом, и был полон решимости больше не подпускать его к ней.
        - Ох, жаль, меня здесь не было! - воскликнул он. - И мы, как назло, именно сегодня затеяли эту дурацкую прогулку с девчонками!..
        - Ну, метель же никто не мог предвидеть, - успокоил его Виржил.
        Присев на другой подлокотник, он ласково похлопал Клеманс по плечу.
        - Он и правда сильно тебя напугал?
        - Да, и не меня одну. Фил было страшно не меньше меня - представьте себе, она даже схватилась за нож!
        И Клеманс рассмеялась сквозь слезы.
        - За нож? - изумленно переспросил Виржил.
        - Да, за мясницкий нож, вот такой огромный! Она, конечно, не пригрозила им Этьену, но, можете мне поверить, была готова на все.
        Люк и Виржил переглянулись поверх ее головы. Вряд ли этим двум женщинам удалось бы защититься в критической ситуации от такого типа, как Этьен.
        - Если я правильно понял, он так и не объяснил, что ему нужно?
        - Просто «повидаться». Как тебе это нравится?!
        - Давайте поставим тревожный звонок, - предложил Виржил. - А когда нас не будет дома, женщины должны запираться.
        Он думал о Филиппине, которая проводила время в шале одна. Она писала диссертацию. Сам он уезжал рано утром в больницу Гапа, в отделение ортопедической хирургии, где он проводил операции. Зимний лыжный сезон был щедр на травмы, и Виржилу хватало работы с избытком. Люк тоже покидал шале довольно рано: он держал автосалон «Land Rover» в городе и ревностно относился к своему детищу. Ну, а Клеманс по утрам отвозила девочек в школу и направлялась в центр города, где у нее был салон красоты. Таким образом, Филиппина могла наслаждаться долгими часами тишины и одиночества, которые очень ценила. Раз в неделю она ездила в супермаркет, где набирала полную тележку продуктов, время от времени позволяла себе после обеда несколько часов шопинга, но всему этому предпочитала одинокую прогулку в горах. Зимой она пользовалась снегоступами или равнинными лыжами, а летом надевала крепкие башмаки для ходьбы. В остальное же время писала, размышляла или отыскивала в Интернете нужные ей документы. Но что бы она ни делала, ей приходилось быть одной с утра до вечера. Виржил иногда говорил с ней на эту тему, просил быть
осторожнее и всегда носить в кармане мобильник. Увы, рассеянная Филиппина часто забывала его наставления, поглощенная книгой или текстом в своем ноутбуке, - ее интересовали только собственные исследования. Она обожала занятия наукой и уже много лет без особых усилий получала диплом за дипломом, даже не думая при этом освоить какую-нибудь практическую профессию. Словом, жизнь в горах вполне устраивала ее, хотя она приехала сюда лишь для того, чтобы не расставаться с Виржилом.
        Покупка шале состоялась в силу особого стечения обстоятельств. В основе решения о совместной жизни лежала долгая дружба Виржила и Люка. Оба они были парижанами, познакомились в выпускном классе лицея Шапталь и с тех пор уже не теряли друг друга из виду, несмотря на совершенно разные жизненные обстоятельства. Зато оба, и тот и другой, были заядлыми любителями горнолыжного спорта и поначалу просто частенько ездили вместе в горы, где соревновались на разных трассах. Затем, окончив лицей, они решили - по диаметрально противоположным причинам - расстаться с родительским домом и сняли для себя в квартале Батиньоль маленькую трехкомнатную квартирку на верхнем этаже дома, под самой крышей. Виржил, которому отец прочил карьеру банкира как своему наследнику, избрал для себя профессию врача только для того, чтобы избавиться от родительской опеки. Но то, что вначале было для него всего лишь мятежом, очень скоро обернулось настоящим призванием. Пройдя интернатуру в госпитале Ларибуазьер, он избрал профессию хирурга-ортопеда, требующую как ювелирной точности, так и пристального внимания. Это было для него столь
же увлекательно, как знаменитый металлический конструктор «Меккано». В двадцать восемь лет, после безупречной учебы, он блестяще защитил диплом.
        Тем временем Люк был одержим автомобилями. Он родился в гораздо более скромной семье, чем его друг Виржил: отец был маляром, мать работала секретаршей. Причем в автосалоне Леваллуа, который торговал дорогими моделями. Каждый раз, когда Люк, сначала мальчиком, а позже подростком, заходил на работу к матери, он подолгу любовался кабриолетами с блестящей хромированной обводкой, седанами с креслами из лощеной натуральной кожи и панелями орехового дерева. В пятнадцать лет он зачарованно слушал хозяина салона, склонившегося над моторами, а к девятнадцати, закончив маленькое коммерческое училище, получил СТ [2 - СТ (фр. le Certificat de тravail) - свидетельство (удостоверение) техника, выдаваемое после получения степени бакалавра в лицее и двухлетнего обучения в специализированном училище.] по специальности «продажа автомобилей - работа с клиентами». С этим документом он легко нашел место в одном автосалоне. Любовь к механике и хорошо подвешенный язык помогли ему стать прекрасным продавцом, и вскоре, начав зарабатывать на жизнь, он покинул семейный очаг, чтобы не обременять родителей.
        Ни их семьи, ни окружающие не понимали, как это настолько разные парни могут стать близкими друзьями. Казалось, им суждено разойтись просто в силу жизненных обстоятельств, - но ничуть не бывало. Они по-прежнему проводили вместе отпуска - как правило, на лыжных трассах, а иногда в высокогорных походах в какой-нибудь далекой стране, чтобы утолить жажду приключений. И еще много лет прожили вместе в батиньольской квартирке, куда каждый из них приводил, когда хотел, очередную пассию и где они сообща изобретали новые, самые невероятные рецепты приготовления спагетти, обильно орошаемого вином, - словом, жили-поживали в свое удовольствие, как беспечные студенты, коими больше не были.
        Обследовав энное количество маленьких лыжных станций и зимних курортов, они особенно полюбили одно место в Провансе, рядом с Гапом, под названием Жу-де-Лу. С высоты открывался великолепный вид на массив Экрен, на плато Веркор и на Люберон; их восхищали эти места, и они ездили туда при каждом удобном случае, как только освобождались - один от работы в парижском госпитале, другой - от аньерского автосалона. Как-то раз во время такого заезда они решили постричься, вошли в первую попавшуюся парикмахерскую Гапа, и тут Люк моментально влюбился в хорошенькую молодую парикмахершу - Клеманс. Его очаровали ее ясные серые глаза, меланхолическая улыбка и мягкое, ласковое обращение с клиентами. Вскоре Люк узнал, что она замужем, но собирается развестись. Твердо решив покорить ее, он стал ездить в Гап каждый уикенд и влюблялся все сильнее и сильнее. Виржил не мог его сопровождать из-за частых дежурств в госпитале, но зато с добродушной усмешкой выслушивал признания, которыми Люк делился с ним, возвращаясь из Гапа. Они привыкли ничего не скрывать друг от друга, делиться и радостями, и тревогами, и Виржил видел,
что Люк тоскует все сильнее и сильнее. Ему было невмоготу жить вдали от Клеманс, которая всеми силами пыталась отделаться от мужа - безжалостного, грубого типа, даже и слышать не желавшего о разводе. Так прошло несколько месяцев, и Люку неожиданно представилась возможность получить концессию на торговлю автомобилями в Гапе. Не колеблясь ни минуты, он решил покинуть Париж. Виржил, расстроенный, но прекрасно понимавший Люка, одобрил его выбор. Жить рядом с любимой женщиной, в любимых краях и продавать любимые машины… Ну как тут не порадоваться за лучшего друга?! Перед отъездом Люка они расстались с квартиркой в Батиньоле. Их юность закончилась, теперь каждому предстояло идти своей дорогой. Виржил снял просторную студию рядом с госпиталем Ларибуазьер, но при любой возможности уезжал в Гап, чтобы повидаться с Люком и Клеманс. Зимой по воскресеньям они вместе катались на лыжах, в летние месяцы устраивали пешие прогулки. Клеманс наконец получила развод, несмотря на сопротивление бывшего мужа, и продолжала работать в парикмахерской. Люк, в полном восторге от своего гаража, расхваливал и успешно продавал
четырехприводные внедорожники, незаменимые на горных дорогах. Возвращаясь в Париж, Виржил чувствовал себя неприкаянным. Он завидовал счастью Люка и Клеманс, но у него самого не хватало времени на семейную жизнь, и он пока довольствовался короткими связями, переходя от одной легкой победы к другой. Этот молодой, холостой, привлекательный хирург интересовал многих женщин, но ни одна из них не смогла удержать его при себе. Так оно и шло, пока в его жизни не появилась Филиппина. Она ехала на велосипеде навстречу движению транспорта и чуть не сбила Виржила, который по всем правилам переходил улицу.
        Из вежливости девушка остановилась, чтобы извиниться, и вдруг начала смеяться, узнав в нем хирурга, который год назад оперировал ее по поводу перелома голени. Сам он начисто забыл об этом и потому счел необходимым извиниться перед ней; в конечном счете они отправились в кафе выпить по рюмочке. В то время Филиппина писала диссертацию. Ей было уже под тридцать, но она все еще училась, и это ей очень нравилось. После дополнительного курса лицея и окончания Эколь Нормаль [3 - Эколь Нормаль (фр. L’Ecole Normale) - высшее учебное заведение, дающее право на преподавание.] она получила степень агреже [4 - Агрежe (фр. L’agrege(e)) - ученая степень, дающая право преподавать в лицее или в высшем учебном заведении.] в области классической литературы и теперь надеялась добиться того же в области филологии. В заработке, по ее словам, она не нуждалась, так как получила довольно солидное наследство от деда с бабкой, и рассчитывала посвятить свою жизнь научным исследованиям.
        Виржил ей не поверил и посмеялся над этим, как над милой шуткой, хотя девушка говорила вполне серьезно. Не поверил он и тому, что у этой молодой красавицы нет возлюбленного. Тем не менее она и вправду была одинока, независима и очень довольна этим обстоятельством. В конце концов они дружно решили, что могут попробовать встречаться.
        Несколько месяцев спустя один из дядьев Виржила, важная шишка в медицинских кругах, у которого вдобавок было много друзей-политиков, вздумал заняться карьерой своего племянника. Но Виржил, раздраженный этим вмешательством семьи в его жизнь, категорически не желал строить свою карьеру под диктовку родни, он восстал. Молодой человек был не настолько амбициозен, чтобы гнаться за почетными званиями или вести беспощадную борьбу за высокие должности, например за место главврача, прекрасно понимая, что еще слишком молод для этого. В общем, он предпочитал оперировать больных, а не тратить время на интриги и светские приемы. Этот отказ от протекции рассорил его с дядей, они сильно повздорили, и результатом их стычки стал телефонный звонок разъяренного отца. Если он так пренебрегает родней, пускай теперь выпутывается сам! Что ж, именно это Виржил и делал в своей операционной, и делал отлично. Он был умелым и добросовестным хирургом, и все окружающие его высоко ценили, - тем не менее он ничего не предпринимал ради карьеры, раз и навсегда устранившись от всяческих интриг.
        В результате ему опостылел Париж, и он покинул его - естественно, ради Люка и Гапа, где его взяли на работу в больницу. Конечно, она не выдерживала никакого сравнения с гигантской структурой Ларибуазьера, однако здешняя хирургия была на высоком уровне, а отделение ортопедии и травматологии могло похвастаться прекрасным оборудованием, что было нелишним при множестве несчастных случаев в горах.
        На сей раз Виржил не стал снимать квартиру, а решился на покупку жилья. Поскольку ему хотелось жить не в самом городе, а где-нибудь на природе, он обратился в местное жилищное агентство с просьбой подыскать ему дом в окрестностях Гапа. После многочисленных, но безрезультатных осмотров ему показали очень большое, но еще недостроенное шале. Виржил с первого взгляда восхитился его уединенным расположением на девятисотметровой высоте и потрясающим видом на долину внизу. Но вот незадача: шале было явно велико для него одного и стоило слишком дорого. Приуныв, он уже собрался отказаться от своей затеи, как вдруг Люк предложил ему купить шале вдвоем с ним. У них с Клеманс родились девочки-двойняшки, семье было тесно в городской квартирке, и, кроме того, они мечтали о саде. Посетив шале вместе с Виржилом и агентом, супруги сразу влюбились в это место. Земляная терраса вокруг дома плавно переходила в склон, заросший буками и елями. Широкий балкон-галерея окружал весь второй этаж, состоявший из шести комнат. Стены были сложены из лиственницы прекрасного качества, крыша заканчивалась широким
козырьком-навесом, а подвальное помещение могло вместить пять или шесть машин. Архитектор явно предназначал свое творение для большой семьи: кроме жилых комнат на втором этаже, которые еще можно было переобустроить, здесь имелись две ванные и две душевые. А весь первый этаж занимал просторный холл с камином в задней стене и низкими перегородками, сложенными из «дикого» камня, создающего живописный контраст со стенами из светлого дерева. В целом этот ансамбль выглядел великолепно, оставались только доделки, - правда, они грозили отнять много времени и… много денег.
        Виржил и Люк были в полном восхищении, им даже не понадобилось советоваться друг с другом, они по опыту знали, что совместная жизнь не создаст им никаких проблем. Что до Клеманс, она заранее ликовала, предвкушая жизнь в таком доме. Имея три зарплаты, они без труда получили кредит на покупку шале и очертя голову бросились в эту заманчивую авантюру.
        Виржил быстро и без всяких сожалений ликвидировал все, что еще привязывало его к Парижу. Оставался лишь один щекотливый вопрос - как быть с Филиппиной. Их связь - беззаботная и восхитительная - длилась уже три года и, казалось, должна была закончиться с отъездом Виржила, но нет, - ни тот, ни другая этого не хотели. Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Филиппина высказалась в том смысле, что им совсем не обязательно расставаться. Ей случалось сопровождать Виржила, когда тому выпадала зимой свободная неделя и он уезжал в Гап кататься на лыжах; таким образом, она уже знала Люка и Клеманс, и ее не пугала перспектива совместной жизни с ними в шале. Она любила горы, нуждалась в спокойной обстановке, чтобы заниматься своими исследованиями, и была готова пожертвовать несколькими месяцами, чтобы понять, устроит ли ее такое существование, если Виржил на это согласится.
        Вот так они и оказались вчетвером - а с девочками и вшестером - в этом роскошном уединенном шале, где всего только и оставалось, что докрасить стены и положить плитку на полу в ванных комнатах. В течение первого года они посвящали этому почти все выходные, и их образ жизни мало-помалу устоялся. В конечном счете Филиппина решила не возвращаться в Париж и продолжить жить в горах, что ее вполне устраивало. Она взяла на себя готовку и закупки. Клеманс ежедневно привозила домой свежие продукты. Мужчины занимались доделками в доме и работой в саду. Это разделение труда произошло с молчаливого согласия всех четверых, расходы делились между ними поровну, и в доме царило полное согласие. Заранее было решено, что, если возникнут какие-то проблемы, они расстанутся полюбовно, не колеблясь, и каждый получит обратно свою долю взноса.
        Ни Виржил, ни Люк об этом даже не помышляли, так же как и Клеманс. И только Филиппина иногда раздумывала о своем будущем. Чтобы не потерять Виржила, она согласилась на этот проект - пусть и возникшей без ее участия, - где нашла свое место и свое счастье. Однако с некоторых пор она стала замечать, с какой нежностью Виржил поглядывает на двойняшек. Занимаясь девочками, он начал мечтать о собственных детях, что было вполне естественно для тридцатисемилетнего человека, но Филиппине было всего тридцать, и она не испытывала такого желания. Ей, конечно, очень нравились Эмили и Жюли, но лишь потому, что они были уже самостоятельными, веселыми и хорошенькими болтушками. А вот переносить беременность и роды, потом проводить бессонные ночи у колыбели сморщенного, орущего младенца - совсем другое дело, к такому Филиппина была не готова. Ее не соблазняли ни брачные узы, ни материнство, она хотела остаться независимой, хотя и понимала, что вскоре это станет источником конфликта.
        Что касается Клеманс и Люка, горячо любивших своих «девчонок», то они не задавались такими вопросами. Им обоим эта жизнь, простая и ничем не омраченная, казалась прекрасной. По крайней мере вплоть до неожиданного вторжения Этьена. Клеманс была уверена, что он вернулся в Гап не случайно, и не ждала от этого ничего хорошего.
        Виржил осторожно вытащил руку, на которой заснула Филиппина, и слегка отодвинулся, чтобы потянуться, - у него заныли мышцы. От перегрузки на вчерашней лыжной прогулке наверняка будет болеть все тело, а ему предстоял завтра в больнице трудный день с несколькими запланированными операциями. И если у него сведет пальцы, держащие скальпель, страшнее ничего не придумаешь.
        Виржил поднялся с постели и бесшумно пересек комнату в темноте. Встав под душ, он включил воду, делая ее все горячее и горячее, потом вытерся, долго массировал тело антивоспалительным лосьоном и проглотил две таблетки аспирина. Люк наверняка проснется завтра утром в таком же состоянии, только для него это будет не так важно.
        Когда он вернулся в спальню, там горел свет, а Филиппина увлеченно читала какую-то книгу.
        - Я тебя разбудил, когда вставал?
        - Нет, я не спала, а дремала. И вполне оценила, как осторожно ты двигался.
        Она нежно улыбнулась Виржилу, отложила книгу и сняла очки.
        - Почему ты решил принять душ среди ночи, дорогой?
        - Чтобы снять ломоту. Мы слишком перенапряглись в этой метели.
        - Да уж… Ходить по целине всегда утомительно, - иронически заметила она.
        - Особенно когда несешь кого-нибудь на себе! Хорошо еще, что малышки не слишком тяжелые.
        - Ты находишь?
        - Ну… в общем-то, двадцатикилограммовый груз, конечно, со временем оттягивает руки. Тем более если одновременно тащишь лишнюю пару лыж и палки.
        - Но вы же не совсем заблудились?
        - Нет, просто слегка сбились с пути, а главное, не хотели показать это девочкам, чтобы не напугать их.
        - Неужели они действительно не могли идти на лыжах?
        - Какое там, - они то и дело падали, набрали снега в ботинки и стучали зубами от холода. К тому же ветер стал просто ледяным и пошел такой густой снег, что в двух шагах ничего не было видно, а склон был крутой - не подняться. Надеюсь, Клеманс не сердится на нас за то, что мы их подвергли такому испытанию.
        - Ну, ее сейчас заботит совсем другое - визит этого… бывшего. Я его увидела впервые, но, боже мой, какой мерзкий тип!
        - Н-да… в его возвращении приятного мало.
        - Ты думаешь, он опасен?
        - Ну, если он был так опасен в прошлом, значит, будет вести себя так же и сейчас. Обещай мне, что начнешь запирать дверь, когда останешься в доме одна.
        - Но его интересует только Клеманс, а не я. Он так нагло пожирал ее глазами, как будто она не человек, а вещь, и казалось, вот-вот набросится на нее. Но у Клеманс все-таки хватило храбрости выставить его вон, и он подчинился, даже не знаю почему. Скорее всего, потому что мы были вдвоем. Очень надеюсь, что ему не удастся застать ее где-нибудь одну.
        - То, что она рассказывала о нем Люку, когда разводилась, многое говорит об этом типе. Бедный Люк, он просто с ума сходил при мысли, что Клеманс в одиночку борется с этой скотиной, и ускорил свой приезд в Гап, чтобы защитить ее. Но его появление привело Этьена в дикую ярость. Он и без того не допускал мысли, что жена хочет от него избавиться, а уж то, что она может оказаться в объятиях другого… Это какая-то патологическая ревность. Люку пришлось несколько раз вызывать жандармов, потому что Этьен целыми днями следил за парикмахерской, а стоило Клеманс выйти на улицу, как он шел за ней по пятам. Когда он наконец уехал из этого района, они с Люком на радостях устроили настоящий праздник!
        - Он же отсутствовал несколько лет. Так почему же сейчас вдруг вернулся?
        - Понятия не имею. Может, у него в жизни что-то случилось, и это привело его сюда. Нам действительно стоит его опасаться.
        Виржил бросил взгляд на будильник и предложил:
        - Давай спать?
        - Нет, я еще немножко почитаю.
        Виржил усмехнулся, глядя, как она наклоняет свою прикроватную лампочку, чтобы ему не мешал свет, надевает очки, придававшие ей ужасно серьезный вид, и снова открывает книгу. Иногда, вот как сейчас, он спрашивал себя: почему она сидит здесь, с ним, в этом безлюдном горном захолустье? Семейная жизнь ее вроде бы не соблазняла, как не соблазняла и никакая профессия. На ее месте он, так истово увлеченный своей работой хирурга, умер бы от скуки. Ему была необходима больничная атмосфера, дружная команда ассистентов во время операций, особенно самых сложных, самых рискованных. Всякий раз, как его пациент восторгался тем, что снова может ходить, или просто благодарил за то, что ему уже не больно, Виржил чувствовал себя полезным и в очередной раз убеждался, что не обманулся в своем призвании. Утренние поездки в больницу были радостью, а не тяжким долгом, он даже неохотно брал отпуска. Его удивляло: как это Филиппина может переносить одиночество, тишину, полное отсутствие цели? И как ей удается не думать о завтрашнем дне, о будущем? Иногда у него возникало чувство, что она просто плывет по течению, все равно
куда. Едва получив какой-нибудь диплом, она тут же начинала добиваться следующего, переходя от одной области знаний к другой только ради удовольствия учиться. Она не собиралась ни преподавать, ни заниматься исследовательской работой в CNRS [5 - CNRS (фр. Le Centre National de la Recherche Scientifique) - государственный центр фундаментальных научных и технических исследований.], иными словами, даже не думала применять свои знания на практике, на службе обществу, а приобретала новые лишь из желания узнать что-то ранее неизвестное.
        Перед тем как закрыть глаза, Виржил еще несколько мгновений смотрел на Филиппину. Она была очень красива - высокая, стройная, изящная, аристократичная. Коротко остриженные каштановые волосы обрамляли лицо с точеными чертами, очаровательным носиком и умными, проницательными золотистыми глазами. Она могла быть интересной, остроумной, дружелюбной - но редко по-настоящему сердечной, всегда держа людей на расстоянии. Даже в минуты их близости Виржилу всегда казалось, что она не отдается ему целиком, безраздельно. Тем не менее она была здесь, в этом шале, и выглядела счастливой и влюбленной. Виржил часто спрашивал себя: не лучше ли пойти напролом и задать ей главный, принципиальный вопрос: собирается ли она завести детей? Ему уже стукнуло тридцать семь лет, давно пора стать отцом, и желательно не слишком старым. Он вздохнул с философским смирением, закрыл глаза и погрузился в наплывающий сон.
        Во вторник утром, высадив девочек у школы, Клеманс с трудом проехала в центр города. Хотя мостовые были посыпаны солью, на обочинах лежали груды снега, упавшие с крыш. Стоянка, где она обычно парковала машину, превратилась в сплошной каток, и водители осторожно, с черепашьей скоростью, маневрировали по льду. Клеманс, как всегда зимой, порадовалась тому, что у нее есть внедорожник для ежедневных поездок. Десять лет назад, во времена своего брака с Этьеном, она ездила на жалкой малолитражке, которая вертелась юлой, стоило ей угодить на наледь. Но тогда они жили в центре, и Этьен уверял, что никакой другой машины ей не нужно. Слава богу, теперь, благодаря Люку, в ее распоряжении всегда был надежный автомобиль. Вначале Клеманс боялась не справиться с такой мощной, слишком тяжелой машиной, и Люк подыскал ей маленькую, уютную «сузуки», а потом, совсем недавно, «Тойоту РАВ-4». Он хотел, чтобы его жена и дочки были в безопасности в любую погоду, и поставил это железным условием, особенно когда они купили шале и им предстояло ездить всю зиму по заснеженным дорогам. К тому же как владелец автосалона Люк
пользовался значительными льготами при покупке и ремонте машин такого класса. И все-таки эта машина требовала больших расходов. Разумеется, Виржил и Филиппина были клиентами Люка, но они располагали бoльшими средствами и с самого начала жизни в горах оставались верны своему «ренджроверу».
        Осторожно шагая по тротуару, стараясь не поскользнуться, Клеманс дошла до своей парикмахерской, которую открывала в 9 часов утра. Зато по вечерам салон часто закрывала ее помощница Соня. А трижды в неделю им помогал Михаэль, помощник. У Клеманс было много постоянных клиентов, но она не хотела расширять свою парикмахерскую или нанимать дополнительных служащих. Мучительная жизнь с Этьеном научила ее осмотрительности, и, выходя замуж за Люка, она настояла на внесении в брачный контракт пункта о раздельном владении имуществом. Сейчас, когда Клеманс думала об этом, то ругала себя за глупость: как она могла сомневаться в нем, ведь этот человек стал для нее подарком судьбы! Прекрасный отец, заботливый, внимательный, любящий супруг. Последние десять лет казались ей волшебным сном. Она до сих пор поражалась тому, что стала такой счастливой, такой жизнерадостной, и каждое утро благодарила за это судьбу, стараясь забыть о прошлом, на котором поставила крест. По крайней мере, так ей казалось - вплоть до позавчерашнего визита Этьена.
        - Как ты добралась? - воскликнула Соня, увидев входящую Клеманс. - Сегодня на любом перекрестке рискуешь попасть в ДТП, а на тротуарах каждый шаг грозит переломом! Правда, тебе-то хорошо: в обоих случаях есть к кому обратиться…
        Шутка была не нова, но Клеманс все же ответила на нее веселой усмешкой. По мнению Сони, ее хозяйка, имевшая в мужьях владельца гаража, а в друзьях - врача-хирурга, была надежно застрахована от опасностей зимней непогоды.
        - Похоже, нынешний январь - худший за последние двадцать лет, - продолжала Соня. - Надеюсь, наши клиенты все же рискнут высунуть нос на улицу, хотя кажется, что денек будет слишком спокойным.
        Клеманс машинально обернулась к окну и выглянула наружу. Редкие прохожие, одетые в пуховики или теплые пальто, передвигались мелкими, осторожными шажками. Серое свинцовое небо предвещало скорый снегопад. И вдруг Клеманс заметила массивную фигуру мужчины в кожаной куртке, стоявшего под уличным фонарем на другой стороне улицы. От испуга у нее перехватило дыхание, но человек зашагал прочь и вскоре исчез из вида. Клеманс облегченно вздохнула.
        - На что это ты там смотришь? - с любопытством спросила Соня.
        - Да так… Какой-то тип, похожий на моего бывшего… Но это был не он.
        - А ты еще о нем думаешь?
        В период развода Этьен целыми неделями шпионил за ней, преследовал, угрожал, мучил. Случалось, он тоже, как вот этот тип, стоял напротив парикмахерской под фонарем и пристально смотрел на витрину.
        - Я уж и думать о нем перестала, но позавчера он преподнес мне сюрприз - явился к нам домой.
        - Да ты что?!
        - Оказывается, вернулся в наши края и разузнал мой адрес.
        - И Люк его впустил?
        - Люк в это время был на лыжной прогулке с девочками.
        - И ты была одна? Вот ужас-то!
        - Нет, со мной была Филиппина.
        - Ну, эта ученая девица - плохой телохранитель, - усмехнулась Соня.
        - В общем, я заставила его уйти. Не знаю, с чего ему вздумалось меня увидеть, - за все это время он мог бы забыть о моем существовании. Я была уверена, что он как-то устроил свою жизнь и я никогда уже не услышу о нем, но что-то непохоже…
        Она не договорила и призадумалась. Неужели Этьен действительно опасен? Нет, лучше об этом не думать, иначе она начнет шарахаться от каждого встречного.
        - Ой, господи, я уж думала, что никогда до вас не доберусь! - воскликнула вошедшая в салон клиентка.
        Она сбросила пальто и шарф, протянула их Соне и стащила с головы шерстяную шапочку.
        - Вы только полюбуйтесь на мои корни! Я решила прийти, рискуя жизнью! Давайте сделаем обычный цвет… или, может, несколько прядок посветлее?
        Ожидая реакции Клеманс, женщина небрежным жестом взбила волосы.
        - Да, пусть будет чуть побольше солнца, в такую погоду мы все в нем нуждаемся, не так ли?
        Клеманс с улыбкой кивнула и сняла с вешалки свой халатик.
        Операция длилась больше четырех часов, и когда Виржил наконец вышел из операционного блока, с него градом катил пот. Он выбросил перчатки в мусорный бак, сорвал с себя маску, шапочку и халат.
        - Черт возьми, они тут совсем рехнулись со своим отоплением, - рявкнул он. - Почему никто не следит за температурой в блоке? То у них плавишься от жары, то дрожишь от холода. Как можно работать в таких условиях?!
        Медсестра, которая во время операции вытирала ему мокрый лоб, чтобы пот не стекал на глаза, сочувственно улыбнулась:
        - И правда, прямо Африка какая-то…
        - Будьте добры, сходите в администрацию и передайте, чтобы отрегулировали отопление. После обеда у меня нестабильный перелом таза, так что скажите им, что я не начну операцию, пока у нас в блоке температура 27 градусов!
        Дверные створки операционной распахнулись, и вышел анестезиолог в сопровождении двух медсестер - перевязочной и операционной.
        - Все в порядке, должен скоро проснуться! - объявил он. - Поздравляю, ты прекрасно поработал над этим коленом!
        - Себастьен, дорогой мой, я обожаю твои комплименты, - иронически ответил Виржил, который высоко ценил этого специалиста. Он потащил его за собой в коридор.
        - Мне нужно в душ, но сначала я хочу кофе, побольше кофе! А ты?
        - А я только что мечтал там, в операционной, о холодном лимонаде.
        На площадке, у лифта, температура была значительно ниже.
        - Ну вот, не хватало еще простудиться! Что мы будем делать, когда весь персонал сляжет с бронхитом?! - возмутился Себастьен и тут же смущенно добавил: - Завтра я возьму отгул.
        - Ты что - шутишь? Ты наше расписание видел?
        - Да, знаю, но у меня семейная проблема…
        - Серьезная?
        - Как посмотреть. Мой отец женится в третий раз, и мне очень интересно узнать, кто его новая избранница… кажется, она гораздо моложе меня!
        Виржил расхохотался и почувствовал, что его сведенные судорогой плечи слегка расслабились. Эта утренняя операция отняла у него все силы, - к счастью, он быстро восстанавливался.
        - Давай выйдем минут на пять, проветримся? - предложил Себастьен.
        Ему явно хотелось выкурить сигаретку, и Виржил охотно составил ему компанию, чтобы немного отдохнуть от больничной атмосферы. Ему иногда случалось не выходить из больницы двенадцать часов кряду; он ненавидел такие дни. Но едва они переступили порог, как на них набросился ледяной ветер. Закутавшись в пуховики, они укрылись от него под навесом площадки, куда подъезжали машины «скорой помощи» и где собирались на перекур все работники больницы, - это место было далеко от главного входа, и тут они не рисковали наткнуться на своих пациентов.
        - Слава богу, еще не начались школьные каникулы, - заметил Виржил, - иначе здесь все было бы забито «скорыми».
        Полчища туристов, съезжавшихся на зимние курорты, в любую погоду сразу же устремлялись на лыжные трассы с твердым намерением максимально насладиться этим видом спорта, несмотря на плохую подготовку; в результате несчастным случаям не было конца.
        - В такую погоду все трассы обледенели и стали опасными. Позавчера мы с моим приятелем Люком и его дочерьми устроили обыкновенную прогулку на равнинных лыжах и неожиданно угодили в снежный буран. Не будь мы так опытны и в такой хорошей форме, это могло бы скверно закончиться.
        - Точно. Но ты же у нас большой любитель гор и знаешь их как свои пять пальцев.
        - Никогда нельзя себя переоценивать, от несчастного случая никто не застрахован.
        Себастьен последний раз затянулся сигаретой и бросил ее в настенную пепельницу.
        - Ну, пошли? - спросил он, взглянув на часы. - Вот увидишь, сейчас нам объявят, что внутри достаточно тепло, и только!
        И они побрели к корпусу «А» ортопедической хирургии.
        Межкоммунальный больничный центр (сокращенно МБЦ) Южных Альп, построенный на месте старинных хосписов, родился из слияния медицинских учреждений Гапа и Систерона. Последняя программа развития позволила руководству центра возвести четыре новых корпуса и проложить дорогу, связывающую все отделения. Виржил прекрасно чувствовал себя здесь, вдали от парижских интриг и козней начальства; местные коллеги, задыхавшиеся от работы, приняли его с распростертыми объятиями. Чем дальше, тем больше они восхищались его виртуозными операциями, твердостью характера и солидарностью в любых обстоятельствах. Конечно, у некоторых его превосходство вызывало легкую зависть или раздражение, однако, когда его назначили главврачом отделения, никто не стал возражать. Пунктуальный, харизматичный, лишенный высокомерия, он еще ко всему прочему привлекал людей атлетической фигурой и голубыми глазами с золотистыми искорками, которые заставляли млеть весь женский персонал больницы. Но Виржил не искал мимолетных интрижек, не коллекционировал любовные победы. Он был верен Филиппине, поглощен работой в больнице и не испытывал
никакого желания усложнять себе жизнь. Слишком часто ему приходилось видеть в Ларибуазьере, как тайные связи и любовные истории мешают работе, а заодно портят человеческие отношения.
        До следующей операции еще оставалось около получаса, и он решил обойти своих пациентов, прооперированных накануне.
        Люк украдкой довольно улыбнулся. Он умел обращаться с потенциальными покупателями, даже если кто-то из них поначалу и держался неприступно, то в конечном счете Люк всегда нащупывал его слабое место. Например, этого клиента мало интересовало описание технических достоинств и многочисленных опций машины, но стоило Люку упомянуть в лирических тонах программу «Территория», как он встрепенулся.
        - Компания «Land Rover» регулярно устраивает различные акции и предоставляет своим клиентам всевозможные привилегии. Приобретая этот автомобиль, вы становитесь как бы членом тайного, элитарного клуба. Вам откроют доступ в такие места, куда не допускают посторонних и где с вами будут обходиться как с VIP-персоной…
        Его кабинет был удобно расположен в конце демонстрационного зала, чтобы у клиентов постоянно был перед глазами весь парк великолепных 4?4, блиставших лаковыми бортами и хромированными деталями в свете искусно расположенных прожекторов. Ну можно ли отказаться от удовольствия сидеть за рулем одного из этих прекрасных чудовищ, способных одолеть любые снежные заносы, лед и грязь?! Цена была, конечно, сумасшедшая, но ее оправдывали высокие качества этой модели и ее долговечность.
        - В общем, «Лендровер» - настоящая легенда века! - заключил Люк.
        - Вы правы, - радостно подхватил клиент.
        Перспектива стать членом общества избранных была очень соблазнительна, и он уже созрел для покупки. Люк продолжал разглагольствовать дружеским и в то же время профессиональным тоном, одновременно заполняя бланки заказа. Поскольку речь шла о новой машине, сроки поставки были довольно долгими, и это усиливало впечатление, что выбранная модель будет создана специально для этого покупателя, с учетом всех его пожеланий.
        Словом, неделя началась вполне благополучно: мерзкая погода побуждала людей чаще обычного заглядывать в салон Люка и прицениваться к подержанным машинам. Люк заключил еще две сделки подряд, - прекрасный результат для конца января, обычно довольно спокойного.
        Проводив клиента, Люк направился к мастерской в глубине салона. Каждый раз, как он входил туда, ему казалось, будто он снова очутился в автомастерской Леваллуа, где работала мать и куда он приходил мальчишкой. Запахи бензина и разогретого масла, тряпки, пропитанные смазкой, сменные детали, разложенные по ящикам, и задранные капоты машин над медленно вращавшимися моторами - все это было знакомо и радовало душу. Даже притом что технический прогресс, с его хитроумными бортовыми компьютерами, иногда затруднял работу механиков.
        Люк перекинулся несколькими словами с начальником мастерской, просмотрел график работ, отметил, что рядом с подъемником так и не заменили перегоревший прожектор, и убедился, что шипованные шины для снежной погоды доставлены в срок. Он знал, что для капризной, требовательной клиентуры важны любые мелочи, но главное, чтобы здесь строго соблюдались сроки ремонта машин. Проходя мимо закутка секретарши, втиснутого между цехом и демонстрационным залом, он приоткрыл застекленную дверь и сказал:
        - Если хотите, Элиза, идите домой. Становится все холоднее, а дороги совсем занесло.
        - Спасибо, тогда я побежала! - радостно ответила она и дружески помахала Люку перед тем, как выключить компьютер.
        Было еще только 17 часов, а за окнами уже так стемнело, будто мрачное небо нависло над самой землей. Жизнь в горном шале имела свои преимущества, но в такую суровую зиму добраться до него было непросто. Сегодня везти девочек из школы предстояло Клеманс, - эту обязанность они с Люком исполняли по очереди, в зависимости от своих рабочих обстоятельств. Люк очень надеялся, что жена и дети уже вернулись домой и теперь сидят в тепле - пополдничали и делают уроки или играют. Однако при мысли об этом ему вспомнилось появление Этьена, смертельно напугавшее Клеманс. После того как ей удалось с такими мучениями избавиться от бывшего супруга, она была уверена, что никогда больше не увидит его, что он станет печальным воспоминанием об ошибке ее молодости. Эту ошибку она осознала довольно быстро, поэтому и начала принимать тайком от Этьена противозачаточные пилюли уже с первого года замужества, чтобы не родить ребенка от этого грубого, жестокого тирана. Через два года она объявила, что хочет развестись, и Этьен пришел в дикую ярость; он превратил жизнь Клеманс в настоящий ад, обращаясь с ней как неистовый
ревнивец и бесцеремонный собственник. Она - его жена, она принадлежит ему и пусть даже не мечтает уйти! Однако он ошибался: Клеманс, казавшаяся мягкой, кроткой молодой женщиной, на самом деле обладала весьма твердым характером. Она знала, чего хочет, а главное - чего не хочет. В тот момент, когда Люк познакомился с ней, она как раз занималась разводом, не пожалев на гонорары адвокату всех своих денег, которые собирала с самой юности. Когда развод состоялся, Этьен решил покинуть эти края. Так неужели он все это время вынашивал планы мести? Перед отъездом - Люк хорошо помнил это - он повсюду распространял грязные сплетни, приправленные смутными угрозами, которые окружающие отнесли на счет его ярости и унижения. И вот наконец эта страницы была перевернута; Клеманс и Люк жили в любви, а рождение дочерей стало подлинным счастьем. Казалось, им больше нечего желать. Они забыли и думать об Этьене, и только Виржил иногда спрашивал Люка, не знает ли кто-нибудь, что стало с этим мерзким типом. Почему это его тревожило? Может, он был не таким наивным и оптимистичным, как Люк? Да, Виржил был человеком
проницательным, всегда правильно судил о людях. Люк часто спрашивал друга, что он думает о том или ином человеке, и полагался на его мнение. Виржил был на год младше Люка, однако тот смотрел на него как на старшего, а вернее, как на старшего брата - настолько тесной была их более чем двадцатилетняя, ничем не омраченная, дружба. И вот теперь Люку предстояло в очередной раз поделиться с Виржилом своими мыслями, чтобы узнать, может ли Этьен в настоящий момент представлять для них опасность.
        Услышав скрежет спускаемой железной шторы автосалона, он запер двери демонстрационного зала и включил сигнализацию. Ясно было, что сегодня вечером сюда не пожалует ни один клиент, так что можно спокойно закрыть салон раньше и отправиться домой.

2
        Филиппина приоткрыла внутренний ставень, желая убедиться, что это подъехала машина Клеманс, и вернулась к своему компьютеру. Благодаря надежной звукоизоляции шум с первого этажа почти не проникал наверх. Шале было построено из высокопрочных материалов, архитектор все предусмотрел, чтобы две семьи не мешали друг другу. Таким образом, несмотря на шумную возню, которую двойняшки, вернувшись из школы, затевали внизу, Филиппина могла спокойно заниматься у себя, на втором этаже. Они с Виржилом заняли восточное крыло дома; Клеманс и Люк с девочками выбрали себе западное. Их половины разделяла просторная комната в центре, служившая библиотекой, она выходила на лестницу. Филиппина с первого взгляда влюбилась в это шале. Она предпочла бы участвовать в его покупке, чтобы владеть им на равных с остальными, но к тому времени, как Виржил предложил ей поселиться здесь, он уже купил дом на паях с Люком и Клеманс.
        Филиппина перечитала последние фразы, набранные на компьютере, нашла их вполне приемлемыми и решила на этом прерваться. Встав из-за своего маленького письменного столика, она прошла в ванную и внимательно оглядела себя в зеркале, занимавшем всю заднюю стену. Высокая, точеная фигура в облегающих джинсах и кашемировом джемпере выглядела безукоризненно. Филиппина держала себя в форме, усердно занимаясь спортом, ухаживая за гладкой, матовой кожей, за светло-каштановыми волосами, которые укладывала короткими прядями в стильную прическу, и подчеркивая умелым макияжем большие золотисто-карие глаза. «Медовые волосы, но волчьи глаза!» - с шутливой нежностью восклицал Виржил. Филиппина прекрасно знала, что очень красива, хотя никогда этим не пользовалась. Она быстро созрела, превратившись из девочки в очень соблазнительную девушку, привлекавшую взгляды, но это ее сначала смущало, а потом даже заставило комплексовать. Чтобы оградить себя от слишком настойчивого внимания ровесников, она начала усердно заниматься, стала первой ученицей, и этот успех понравился ей. Вызывать восхищение своими интеллектуальными
способностями - вот что придавало ей уверенности, возвышало в собственных глазах. После смерти бабушки и деда, обожавших Филиппину, их единственную внучку, она унаследовала состояние, которое обеспечивало ей полную финансовую независимость и которым она умело распоряжалась. Таким образом, она могла продолжать учиться и получать диплом за дипломом из чистого удовольствия, не обременяя себя заботами о карьере или о замужестве. Будучи от природы нелюдимой, склонной к одиночеству, она еще долго могла бы вести такой образ жизни, но тут появился Виржил. И Филиппина, с виду беззаботная и легкомысленная, всерьез привязалась к нему. То, что она поначалу восприняла как прекрасное, но мимолетное увлечение, мало-помалу превратилось в глубокую и требовательную любовь. И как же теперь с этим справляться? Виржил хотел детей, она не хотела; он строил свое будущее, а она упорно желала оставаться вечной студенткой. Трудно поверить, но именно эти разногласия поначалу и объединили их! Он был опытным хирургом, сложившимся человеком и, казалось, проживал каждый свой день по заранее составленному плану. А она -
интеллектуалка-дилетантка - плыла по течению, не заботясь о завтрашнем дне. Он твердо решил доказать, что способен добиться успеха без поддержки своей влиятельной семьи. А она с двадцати лет жила на свое наследство беззаботно, как рантье. Он считал дружбу священным долгом. Она ни к кому не была привязана…
        Отвернувшись от зеркала, Филиппина огорченно вздохнула. Почему она так внимательно разглядывает себя? Неужели боится, что Виржил увлечется другой женщиной? Ведь ясно же, что в больнице полно всяких красоток, а статус холостяка делает его желанной добычей! И сколько же их вертится перед этим неотразимым, голубоглазым главврачом; и на что только они не готовы, лишь бы ему понравиться! Но, главное, сколько среди них женщин, мечтающих о законном браке и куче ребятишек?!
        - А ты, кажется, ревнуешь, милочка моя, вот до чего дошло! - прошептала она.
        Филиппина знала, что Виржил слишком поглощен работой и ему некогда изменять ей, но мужчина есть мужчина, а мнение Филиппины об этой половине человечества было далеко не лестным. Все те, кого она близко знала до Виржила, глубоко разочаровали ее. Неужели она требовала от них слишком многого, желая, чтобы они любили ее такой, какая она есть на самом деле, а именно умным, образованным человеком, а не только красивой молодой женщиной? Виржил пока еще ни в чем не разочаровал ее, и Филиппина, несмотря на свою подозрительность, привыкла к мысли, что любит его. Может быть, даже слишком сильно любит. Так удалось ли ей сохранить свою свободу или она уже попала в зависимость от этого чувства?
        Ее смартфон, лежавший на бортике раковины, завибрировал и выдал послание: «Я пеку вафли. Хочешь попробовать?» Ну что ж, горячие вафли - довольно соблазнительная перспектива в такой холодный вечер, ради них стоило спуститься на первый этаж, к Клеманс.
        - Откуда у тебя силы заниматься стряпней после такого длинного рабочего дня? - весело спросила она.
        - Меня это развлекает. Да и девчонки будут рады получить вафли на полдник!
        - А где они?
        - Наверху. Уроков им сегодня не задали, так что они пошли смотреть мультик, а потом буду их купать.
        Клеманс вынула из вафельницы пару горячих вафель, присыпала их сахарной пудрой и протянула Филиппине.
        - Дорога в ужасном состоянии, настоящий каток! Да и в городе все тротуары обледенели. У нас сегодня было очень мало клиентов - кому охота ломать ноги ради того, чтобы постричься?! Зато у Люка сегодня выдался урожайный денек. Кому мученье, а кому везенье…
        - Ты дверь закрыла? - прервала ее Филиппина.
        - Конечно. Люк взял с меня честное слово, что я буду осторожна.
        Нежная улыбка, с которой Клеманс всегда произносила имя мужа, чем-то смутно раздражала Филиппину, и она продолжала настаивать:
        - Ты уверена, что твой бывший не вернется сюда еще раз помучить тебя?
        - Этьен - псих, он вполне на это способен. Он всегда действовал напролом, ему все нипочем.
        - А ты была сильно влюблена в него, когда выходила замуж?
        - Да, только надолго меня не хватило! Мне было всего двадцать лет, я плохо разбиралась в мужчинах, мне просто хотелось выйти замуж. Этьен выглядел таким солидным, уверенным, и я приняла его за доброго толстого медведя, который будет мне надежной защитой. Мы встречались всего лишь несколько месяцев, как вдруг он явился с букетом, долго клялся в любви и, прижав руку к сердцу, сделал мне предложение.
        - В общем, обставил все самым торжественным образом?
        - Да мне хватило бы и десятой части: я ведь дитя DDASS [6 - DDASS (фр. La Direction departementale de l’action sanitaire et sociale) - Департаментское управление санитарно-социальной помощи, в частности занимающееся устройством сирот в приемные семьи.], меня таскали из одной приемной семьи в другую, пока я наконец не попала к приличным людям. Но до знакомства с Этьеном я вообще не знала никакой любви, а мне так этого хотелось…
        Рассказ Клеманс стал для Филиппины полной неожиданностью: Люк никогда ни словом не упоминал об этом, считая приемных родителей Клеманс законными тестем и тещей. Филиппина заметила, что, когда они приезжали в шале, Клеманс называла их по именам, но она не придала этому значения, подумав: наверно, у них в семье так заведено.
        - Я не знала… не знала, что у тебя было такое трудное детство, - тихо произнесла она.
        - Ой, ты только не думай, что они меня мучили, как Тенардье - Козетту [7 - Отсылка к роману Виктора Гюго «Отверженные», где девочка-сирота живет в семье жестокого трактирщика Тенардье.]. С первой же минуты в доме Жана и Антуанетты у меня началась очень хорошая жизнь. Я им страшно благодарна: у них я впервые почувствовала себя личностью. Но мне, конечно, хотелось иметь свою собственную семью. А у Этьена язык был хорошо подвешен, и я поверила в его обещания.
        Слушая ее, Филиппина констатировала, что до сих пор ее дружба с Клеманс была поверхностной. Они ценили друг друга, вместе смеялись, вместе составляли меню на неделю вперед, играли с девочками в настольные игры, обсуждали Виржила или Люка, обменивались косметикой, но никогда не доходили до настоящих искренних признаний. И Филиппина решила воспользоваться этим приступом откровенности, чтобы побольше узнать о Клеманс.
        - А когда же ты обнаружила истинную натуру Этьена?
        - Да почти сразу же. Стоило нам пожениться, как он начал обращаться со мной совсем иначе. Считал меня своей собственностью и дал полную волю своей сумасшедшей ревности. Запретил мне нанимать в парикмахерскую парней-учеников, - одних лишь девушек. Я тогда только-только открыла свою парикмахерскую - а деньги мне одолжили Жан и Антуанетта - и хотела как можно быстрее вернуть им долг. В общем, я побоялась, что Этьен устроит скандал, и стала нанимать в помощницы девушек. О том, чтобы пригласить друзей к нам домой, и речи быть не могло - Этьен приписывал им самые страшные пороки, лишь бы создать вокруг меня пустоту. Даже к Антуанетте и Жану он относился неприязненно, и ему удалось разлучить их со мной. Если мы ужинали в ресторане и я случайно бросала взгляд на какого-нибудь мужчину, он тут же устраивал сцену ревности. Требовал, чтобы я ходила на работу только в джинсах, ни в коем случае не в юбке, а если я возвращалась домой чуть позже обычного, метался, как дикий зверь в клетке.
        - И ты все это терпела?
        - В первые месяцы - да, старалась доставлять ему удовольствие, избегать ссор… Но его требования становились все жестче и жестче. И в тот день, когда я попробовала возразить, он разъярился окончательно и впервые закатил мне пару пощечин. Впервые - но далеко не в последний раз, увы!
        - Он тебя бил? - с ужасом воскликнула Филиппина.
        - Нет, слава богу, ограничивался пощечинами. Притом легкими, как будто наказывал непослушную девчонку. Ну, а дальше - больше. И тогда я стала тайком принимать пилюли и радовалась, что они предохраняют меня от беременности, только на всякий случай держала их не дома, а у себя в парикмахерской.
        Филиппина недоуменно тряхнула головой - рассказ Клеманс привел ее в полную растерянность. Она, с ее независимым характером, просто не понимала, как можно быть такой пассивной, покоряться жестокому, ревнивому тирану.
        - Самое трудное началось, когда я ему объявила, что хочу уйти.
        - И как он это воспринял?
        - Страшно вспомнить! Тут уж мне досталось по полной - и гнев, и мольбы, и попытки силой помириться в постели…
        - Что значит - силой?
        - Да ведь он весил вдвое больше меня, - с горькой усмешкой сказала Клеманс. - Он был уверен, что осчастливит меня своими объятиями и таким образом все уладит между нами. Да разве только это!.. У него еще хватило наглости заявить, что, если бы я была более покорной и любящей, у нас не было бы никаких проблем. И скоро я поняла, что он занимался со мной любовью и утром, и вечером, чтобы я забеременела, хотелось мне того или нет. Надеялся, что ребенок помешает мне уйти. А он безумно боялся, что я от него уйду. При его самолюбии, он даже мысли такой не допускал и вообще, мне кажется, любил меня, но очень уж специфически.
        - Ну, знаешь ли… когда мужчина любит женщину, он не награждает ее оплеухами! - возмущенно ответила Филиппина. - Если бы на меня кто-то поднял руку, я тут же вызвала бы полицейских и подала на него жалобу!
        - Конечно, - только у нас совсем разные характеры, а главное, разное прошлое. Мне кажется, для тебя все легко и просто. А я тогда, в свои двадцать лет, была робкой, неуверенной в себе, и мое замужество мало что изменило. Я даже не смела обратиться за помощью к Жану и Антуанетте, с которыми - стыдно признаться! - разошлась из-за Этьена. И могла довериться только одному человеку - Соне, у себя в парикмахерской. Она меня поддержала, и я все-таки решилась пойти к адвокату и начать процедуру развода. Когда нам прислали повестку из суда, я чуть не умерла от страха! Как ни странно, Этьен сначала не отреагировал - ходил как пришибленный. Но я боялась, что он скоро опомнится, и сбежала от него к Соне - она меня приютила. Вот как раз в тот момент к нам в парикмахерскую и явились Люк с Виржилом, чтобы постричься…
        И лицо Клеманс снова озарила та чуть озорная улыбка, с которой она всегда произносила имя мужа, только теперь это уже не вызвало у Филиппины раздражения.
        - Вот оно как… а я почти ничего не знала, - с сожалением промолвила она. - Слышала только, что ваш развод проходил трудно и твой муж вел себя отвратительно, но без всяких подробностей. Почему ты мне никогда ничего не рассказывала?
        - А ты меня ни о чем и не спрашивала, Фил. Вечно сидишь, уткнувшись в книгу, и витаешь в облаках. Да я и сама предпочитаю забыть то время, слишком дорого мне все это обошлось. Нужно было уйти от него гораздо раньше, но я трусила…
        - Нет! Тебе ведь хватило мужества сопротивляться и развестись. Надеюсь, он взял вину на себя?
        - Ох, все было так непросто! Это ведь я покинула супружеский кров. Но мой адвокат провел дело гениально: обвинил Этьена в патологической ревности, жестоком обращении и запугивании, а поскольку ни детей, ни общего имущества у нас не было, суд вынес постановление о разводе очень быстро.
        Рассказывая все это, Клеманс продолжала печь вафли и протянула еще одну Филиппине.
        - Потом в моей жизни появился Люк, и это стало настоящим чудом, - весело продолжала она. - А уж когда родились двойняшки, счастливее меня не было женщины на свете. Мне повезло как никому!
        Филиппина скептически поморщилась. Быть сиротой, приемным ребенком, а потом женой такого жуткого мерзавца, как Этьен… ничего себе везение! Хотя, конечно, теперь-то Клеманс по-настоящему счастлива во втором браке, в своем материнстве. То есть именно в том, чего Филиппина никак себе не желала. Со двора донесся шум мотора; женщины насторожились, и Клеманс бросилась к окну.
        - Это Люк! - с облегчением выдохнула она.
        Неужели они теперь так и будут пугаться каждой машины, подъехавшей к шале?! Это было бы тем более глупо, что в свой первый приход Этьен наверняка проделал конец дороги пешком, - ведь они тогда не услышали шум мотора.
        - Займусь-ка я ужином, - решила Филиппина.
        Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы Виржил поскорей вернулся и обнял ее, но он позвонил днем и предупредил, что, скорее всего, вернется довольно поздно. Виржила уже знали далеко за пределами их региона, и он был очень востребован: некоторые пациенты хотели, чтобы их оперировал только он и никто другой.
        Отвернувшись от Клеманс и Люка, которые, как всегда вечером, нежно обнялись, Филиппина начала изучать содержимое холодильника.
        Обсуждение плановых операций вылилось в бурную дискуссию. Виржил отказался срочно заняться тяжелым переломом, который сначала хотел взять на себя. Он только что завершил сложнейшую операцию больного, чье нестабильное состояние сильно озаботило всю хирургическую бригаду, а ему еще предстояло до конца рабочего дня вправить вывих бедра.
        - Ты всегда хочешь работать с одними и теми же, - упрекнул его один из хирургов. - А мы любим Себастьена не меньше, чем ты. Почему бы тебе время от времени не менять анестезиолога?
        Виржил слегка улыбнулся, делая вид, что согласен, но все же бросил в ответ:
        - У каждого из нас свои привычки.
        - Да ладно тебе! Просто не хочешь менять состав команды победителей, верно?
        - Верно. И тем не менее напоминаю вам, что на прошлой неделе я оперировал с Тьерри.
        Сквозь общий хохот присутствующих пробился чей-то голос, напомнивший:
        - Просто Себастьен был в отпуске!
        Таким образом, Виржил изменил два пункта в графике операций, не меняя при этом имен. Доверие к Себастьену позволяло ему оперировать спокойно, что не всегда удавалось с другими анестезиологами, и поскольку на Виржила возлагали самые сложные случаи, он полагал, что имеет право выбирать себе помощников. Хотя он очень редко злоупотреблял прерогативами главврача, и все это знали.
        - Ладно, - сказал он, бросив взгляд на стенные часы, - если ни у кого больше нет вопросов, я пошел; мой рабочий день еще не закончен.
        Он вышел из комнаты совещаний и направился в операционный блок, сосредоточившись на вывихе и надеясь, что ему удастся с ним справиться. Пациент был молодым, здоровым парнем, который жестоко покалечился при спуске с горы. Перед собранием Виржил осмотрел его: больной явно надеялся, что быстро встанет на ноги. Однако, даже если операция пройдет удачно, бедняге придется дней десять пролежать на вытяжке, потом пару месяцев проходить на костылях и лишь затем начать реабилитацию. Мало того, что у него пропали каникулы, - он рисковал пропустить целый триместр занятий. И вообще - что ему понадобилось на черной трассе [8 - Черная горнолыжная трасса - спуск высокого уровня сложности, в отличие от зеленой (для начинающих), синей (низкого уровня сложности) и красной (среднего уровня сложности).] в первый же день пребывания в горах?! При этой мысли Виржилу ужасно захотелось посвятить все следующее воскресенье горным лыжам. Каждую зиму они с Люком усиленно тренировались, чтобы не потерять форму и сохранить квалификацию хороших лыжников. Это теоретически могло предохранить их от несчастных случаев. Конечно, при
условии, что они не стали бы лихачить, как мальчишки, но уж это - как получится…
        - Операционная подготовлена, - доложила медсестра.
        Виржил кивнул и подошел к одной из раковин, чтобы вымыть руки до локтей. Как начальник, он пристально следил за тем, чтобы весь медперсонал неукоснительно соблюдал гигиену, причем не только в операционных. Вот уже много месяцев он требовал от администрации, чтобы все стальные дверные ручки сменили на медные, поскольку медь была природным антибактериальным металлом. Тесты, проведенные в больницах Рамбуйе и Аньера, показали, что она позволяет успешно бороться с внутрибольничной инфекцией - настоящим бедствием, уносящим более трех тысяч пациентов в год. Но вот незадача: медь была очень эффективной, но притом и очень дорогостоящей.
        - Вечная проблема - деньги! - буркнул он себе под нос.
        - Вам что-то нужно? - робко спросила перевязочная медсестра, еще не знакомая Виржилу.
        Обернувшись, он вгляделся в девушку: надо же, совсем молоденькая.
        - Нет, спасибо. А вы… Ага, вспомнил, - вы подменяете Брижит, которая ушла в декрет, не так ли?
        - Да, это так.
        Отвечая ему, девушка покраснела, - она ужасно смутилась, что происходило почти со всеми новыми членами хирургической бригады. Виржил понял, что должен ее приободрить, если хочет, чтобы она эффективно работала.
        - Ну что ж, очень рад, добро пожаловать в нашу команду, - ласково сказал он.
        - О, для меня большая честь работать под вашим началом, доктор Декарпантри, - робко произнесла она, но с такой готовностью, словно отвечала хорошо заученный урок.
        - Ну, предупреждаю вас, что это не всегда так уж приятно, - со смехом ответил он.
        - Вот именно, - подтвердил Себастьен, который в этот момент зашел в помывочную. - Он бывает просто ужасен, но только по вечерам в полнолуние. Когда в нем наверняка просыпается оборотень…
        Девушка улыбнулась и, похоже, слегка расслабилась. Виржил и Себастьен понимающе перемигнулись перед тем, как войти в операционную. Себастьен давно уже привык шутить на эту тему: его и забавляло и немного раздражало впечатление, которое Виржил производил на женский персонал больницы. Он посмеивался над дифирамбами, подслушанными ненароком у молоденьких медсестер, обсуждавших главврача: «Виртуозная техника… потрясающее обаяние… лазурные глаза - просто умереть можно!» Все эти и многие другие восторженные отзывы вызывали у него смех. «Ты можешь выбрать среди них любую, стоит только мигнуть», - говорил он Виржилу с легкой завистью. Но Виржил хранил верность Филиппине и был совершенно равнодушен к чувствам, которые вызывал у дам персонала. А главное, даже будучи одиноким, он никогда в жизни не завел бы роман с женщиной, имеющей хотя бы какое-то отношение к его больнице. Виржил раз и навсегда взял это за правило и часто убеждал Себастьена, что это единственный способ избежать проблем. Увы, Себастьен был не в силах бороться с искушением - вот и эта новенькая сестричка уже заставила его «сделать стойку».
Если он сможет ей внушить, что Виржил недоступен, может, и у него самого появится шанс на успех?
        Впрочем, сейчас, подойдя к операционному столу, он выбросил из головы все, что не имело отношения к анестезии. Виржил, будь он ему трижды друг, не простил бы ни малейшего промаха.
        А Этьен никак не мог угомониться. Снова увидев Клеманс, он пришел в полное неистовство, чего и следовало ожидать. Он так давно, так упорно думал о ней! Думал все с той же страстью и той же яростью, бередившими его душу. А ведь после развода он поклялся себе подвести черту под прошлым, забыть о ней, послать к черту все воспоминания об их браке. И, конечно, это ему не удалось. Мало того, что он не смог отрешиться от мыслей о бывшей жене, - раненая гордость по-прежнему заставляла его страдать. А ведь он попытался заменить Клеманс несколькими случайными связями, которые продлились совсем недолго, а потом еще одной, более прочной, но и она, увы, закончилась полным фиаско. Как будто над ним довлело какое-то проклятие. Или же виной всему это поганое женское коварство?! Вот с Клеманс он пережил настоящий самум. Она была тогда очень красива, да и осталась такой, ничуть не изменилась. Аппетитная, соблазнительная, почти всегда покорная, а иногда и чуточку строптивая, но быстро уступавшая: от всего этого он прямо с ума сходил. Как же горько он сожалел, что ему не удалось сделать ей ребенка! Не то чтобы он
хотел детей, они его не интересовали, но это, по крайней мере, помешало бы ей уйти. А может, следовало заставить ее продать свою парикмахерскую? Или хотя бы потребовать, чтобы она обслуживала только женщин и чтобы ни один мужчина не переступал порог салона? А так, конечно, она принимала там, в своем халатике, сотни всяких типов, суетилась вокруг них с ножницами в руке, улыбалась им, поглаживала по затылкам… От одной этой мысли он приходил в бешенство. Ведь именно так ее и соблазнил этот Люк Вайян! Небось посылал ей томные взгляды в зеркало, поощрял ее к признаниям и обещал помочь. Да, именно так: Этьен был твердо убежден, что, если бы не этот тип, Клеманс, которая его стригла, никогда в жизни не посмела бы подать на развод. И вообще: наверняка она жаловалась на мужа, слушала советы всех окружающих, например Сони, той девицы, что работала вместе с ней в салоне, или приемных родителей - Жана и Антуанетты. Вот их-то Этьен возненавидел в первую очередь. Достаточно только вспомнить, с каким подозрением они на него смотрели, как брезгливо морщились и поджимали губы, - хорошо, что он сразу же дал им от ворот
поворот. А что они себе вообразили?! Небось подумали, что он зарится на этот убогий салон, который Клеманс купила на их денежки?! Если так, то они сильно ошиблись, он строил совсем другие планы! Этьен был опытным электриком и прекрасно знал, что его охотно возьмут работать на любое местное предприятие. Но он предпочитал быть вольным стрелком, нередко брал плату наличными и никогда не испытывал нужды в деньгах. И не жалел их, чтобы побаловать Клеманс, часто водил ее в бутики и покупал красивые шмотки, а главное - дорогое белье (которым только он один и любовался), и нередко приходил домой с букетом цветов или с бутылкой хорошего вина. Словом, ей не в чем было его упрекнуть. Если не считать оплеух, которые он ей отвешивал время от времени и из-за которых она поднимала такой шум, хотя могла бы сообразить, что заслуживала настоящей трепки, если уж на то пошло. По правде говоря, со времени их развода он частенько об этом подумывал: не излупить ли ее как следует за то, что променяла его на другого? Да еще на какого-то жалкого автомеханика!
        Бывали вечера, когда мысли о мести и реванше взрывались у него в голове, словно фейерверк. Избавиться от Люка Вайяна. Вернуть Клеманс. Увезти ее подальше отсюда, пускай даже возьмет с собой девчонок, если захочет. И, кстати, именно они будут прекрасным залогом того, что она не станет поднимать шум.
        Он долго вынашивал всевозможные планы, но ни один из них не был идеальным. И наконец все же решил вернуться. Что толку сидеть в сотнях километров от Клеманс - так он совершенно бессилен. И зачем только он уехал так далеко? Да, ему хотелось находиться подальше от нее, но и это его не утихомирило. Жизнь в Амьене ему не понравилась, и он начал постепенно продвигаться к югу, словно его магнитом туда тянуло. Прожил два месяца в Шатору, перебрался в Клермон-Ферран. Поскольку ничто его не связывало, он ехал, куда хотел, находил себе работу, подзарабатывал деньжат, немного откладывал. Вел простую жизнь, совсем не пил, почти ни в чем не нуждался. И с бабами тоже никаких проблем: им нравился этот мрачный, нелюдимый медведь, его властный, крутой нрав. Но вот беда: ему всюду было неуютно, и в конечном счете он понял, что должен вернуться домой. Этьен вырос на ферме, затерянной в горах, возле перешейка Нуайе, где его родители разводили овец. Он был всем сердцем привязан к этому краю и тосковал по нему. Почти так же сильно, как по Клеманс! И вот теперь, вернувшись сюда, сразу почувствовал, что ему полегчало. Он
был готов бороться за то, чтобы вернуть себе эту женщину, которую до сих пор считал своей супругой, по крайней мере перед Богом, - ведь в церкви можно венчаться только единожды, и клятва, данная перед алтарем, нерасторжима. Уж он-то сможет напомнить об этом Клеманс, когда снова встретится с ней!
        Для начала он снял жилье на въезде в Гап. Совсем маленький, скромный домишко, никакого сравнения с шале, где теперь жила Клеманс. Но только оно, похоже, принадлежало не ей, как он разузнал, порасспросив бывших знакомых. Наверняка его владельцем был этот хирург - Декарпантри. Разве автомеханик и парикмахерша могли купить себе такое?! Вот он и объяснит Клеманс, что лучше быть хозяйкой маленького домика, чем жить из милости в большом шале, у чужих.
        Оставалось придумать, когда и как застать ее одну, чтобы поговорить начистоту. Конечно, сначала она заартачится, и Этьен был к этому готов, но потом он все равно ее убедит, у него найдутся серьезные аргументы. В частности, самый главный - постель. Ведь он всегда умел доставить ей удовольствие, разве не так? Она, конечно, для виду жеманилась, но все равно ценила его как мужчину. Да и во всем остальном ей не на что было жаловаться. Разве на то, что он чересчур сильно ее ревновал. Ну так это понятно: когда любишь, поневоле ревнуешь, что тут такого?! А ревновать красивую женщину, да еще свою жену, - понятно вдвойне. Интересно, ревнует ли ее этот Люк Вайян? Да нет, вряд ли, он ведь был потом, какие у него права?! Разве что он - отец этих девчонок… Ну что ж, тем хуже - значит, придется решать еще одну проблему. Этьен понимал, что нужно действовать методично - вот так же, как при установке электрощита.
        Его охватил неприятный озноб, и он выглянул наружу. На толстый слой снега, засыпавшего палисадник, уже спускалась ночная тьма. А проезжая часть по всей улице была покрыта жидкой серой грязью, образовавшейся под колесами автомобилей; скоро и она заледенеет. Интересно, закрыла ли уже Клеманс свою парикмахерскую? Ему не терпелось пойти туда, взглянуть на нее еще разок, но он сдержался. Сейчас ему нельзя слишком часто показываться на глаза. Еще успеется. Главное сделано: он сюда вернулся.
        Посвистывая, Этьен включил радио, проверил, работает ли отопление на полную мощность. Арендная плата была невысока, да эта хибарка большего и не стоила. И вообще, он здесь временно, хватит с него и этого. Печка работала исправно, и он сунул в нее две большие пиццы разом. У Этьена был зверский аппетит - что правда, то правда, - да это и неудивительно: при его-то росте под два метра и стокилограммовом весе.
        - Ну вот, мне уже пора обсудить свою диссертацию с руководителем, - объявила Филиппина за ужином. - У меня назначена с ним встреча на пятницу в Париже, заодно я там улажу несколько других дел. Уезжаю завтра и думаю, что вернусь во вторник или в среду.
        Эта новость явно огорчила Клеманс. С момента появления Этьена ей было необходимо присутствие Филиппины во второй половине дня, когда она возвращалась домой. Люк почти всегда приезжал после нее, а Виржил и вовсе поздно вечером - значит, теперь ей и девочкам придется несколько часов оставаться одним. Но Филиппина ездила в Париж четыре-пять раз в году, либо из-за своих занятий, либо ради встреч с нотариусом, который управлял ее имуществом и деньгами. Она оставила за собой красивую студию на бульваре Сен-Жермен, которая теперь служила ей временным пристанищем, и любила погружаться на несколько дней в атмосферу столицы. Виржил сопровождал ее крайне редко, и только в этих случаях наносил визит вежливости своим родителям. Они так и не поняли и не приняли выбор своего сына, и их отношения были крайне холодными. Что же касается его дяди, великого медицинского светила, возжелавшего руководить карьерой племянника, то он вообще больше не разговаривал с племянником. Единственная сестра Виржила - Летиция - покорно вступила на родительский путь, став финансистом, и работала в отцовском банке. Она была на семь
лет младше брата, и его ссора с родней произвела на нее гнетущее впечатление. Чтобы не участвовать в этом конфликте, она встречалась с братом тайком, скрывая это от родителей; Виржил находил такое поведение и ребяческим, и обидным для себя.
        - Виржил, ты, как я понимаю, со мной не поедешь? - поинтересовалась Филиппина.
        - Никак не смогу, у меня слишком плотный график операций, и так наверняка будет до самой весны.
        Филиппина уже привыкла к его отказам и не огорчилась, но при этом она заметила, как повеселела Клеманс, и ободряюще улыбнулась ей.
        - Ну вот, моя красавица, тебя будут оберегать сразу двое мужчин!
        - Я постараюсь возвращаться вечером не слишком поздно, - обещал Люк, накрыв ладонью руку жены.
        Впрочем, он говорил так лишь в утешение: если Клеманс могла оставить парикмахерскую на Соню, то кроме Люка никто в салоне продажами не занимался.
        - И вообще, давайте не будем паниковать из-за этого Этьена, - решительно добавил он.
        Тем не менее они думали о нем, все четверо, и нависшая над ними угроза лишала их душевного покоя. До сих пор уединенное местоположение шале казалось его владельцам преимуществом. Ближайшие соседи жили ниже по склону, почти в долине, а с их вершины открывался потрясающий вид на всю округу; кроме того, с началом зимнего сезона они могли сколько угодно ходить на лыжах. И когда к ним в гости приезжали друзья, можно было шуметь и веселиться, никому не мешая, что зимой, что летом. Единственным недостатком бывало иногда смутное ощущение оторванности от цивилизованного мира там, внизу; впрочем, до сих пор это не тяготило ни Клеманс, ни Филиппину.
        - Если он еще раз сюда пожалует, достаточно будет сообщить в жандармерию, - добавил Виржил.
        - А что мы им скажем? Этьен, конечно, с виду настоящий громила, но это чисто субъективное впечатление. На самом деле он ничем нам не угрожал, ни Филиппине, ни мне. А зайти повидаться - это не преступление. У жандармов и без нас дел хватает. И даже в те времена, когда мы разводились и он меня преследовал, это была чистая показуха, чтобы привлечь ко мне внимание сил правопорядка!
        В голосе Клеманс звучала горечь. Ей хотелось забыть тот период своей жизни, когда она чуть с ума не сошла от стыда, страха и чувства вины, - слава богу, именно тогда и появился Люк.
        - Кто-нибудь хочет травяной отвар или рюмочку ликера? - спросила Филиппина, встав из-за стола.
        Мысленно она уже была в Париже, беседуя со своим руководителем. Виржил проводил ее взглядом, когда она направилась к кухонной стойке. Хотя Филиппина и утверждала, что ей нравится жизнь в горах, он верил ей лишь отчасти. Из своих парижских поездок она всегда возвращалась со множеством впечатлений и рассказов - о друзьях, с которыми увиделась, о бутиках, в которых накупила обновки, о книгах, которые привезла с собой. Все это свидетельствовало о том, что ей было там хорошо. Неужели она сидела здесь, в горах, только из любви к нему? Она не хотела детей, не желала себя связывать, тогда как он только об этом и мечтал. Несколько месяцев назад Виржил повез ее ужинать в «Перечную мяту» - ресторан в Гапе, который он высоко ценил за прекрасную кухню; когда они сели за стол в красивом сводчатом зале, он заказал шампанское и протянул ей маленький футляр. Но Филиппина даже не подумала взять его, - только улыбнулась и отрицательно покачала головой: «Я догадываюсь, что ты хочешь мне сказать, но, к сожалению, для меня время еще не пришло. Положи его в карман, Виржил, ты подаришь мне его, когда настанет тот самый
момент». Несколько секунд он сидел неподвижно, в полной растерянности. Тем более что он с большим трудом выбрал подходящее украшение, которое могло ей понравиться, только это было не кольцо, а серьги. С помощью этого неожиданного подарка он надеялся завязать с ней серьезный разговор о будущем. Виржил был готов дать Филиппине подумать еще какое-то время, но ему все же хотелось понять, каким она представляет себе их будущее. Сам он твердо знал, что его желание создать семью с годами будет только усиливаться. Когда кто-нибудь из его коллег объявлял в больнице, что у него родился ребенок, и делился своими отцовскими восторгами, Виржил втайне ему завидовал. В таких случаях он всегда преподносил счастливому родителю плюшевого медвежонка или еще какую-нибудь игрушку, хотя, посещая детский магазин, чувствовал неодолимое желание испытать и самому радости отцовства. И чем более он приближался к сорока годам, тем сильнее становилось это чувство. Он уважал решения Филиппины, понимал ее жажду независимости, но все чаще спрашивал себя: а стоит ли им и дальше идти вместе по жизненному пути?
        Вероятно, Филиппина заметила этот устремленный на нее взгляд и, поставив на низкий журнальный столик поднос с напитками, присела рядом с Виржилом.
        - Если тебе неприятно, что я уезжаю…
        - Да вовсе нет.
        - Понимаешь, мне обязательно нужно узнать, в правильном ли направлении я работаю. В последнее время мне стало казаться, что я выбрала не тот путь…
        - Да я все прекрасно понимаю, дорогая.
        - А ты, Клеманс, - ты уверена, что все будет нормально?
        - Конечно! И не переживай так. Только вот если решишь там задержаться, сообщи мне. В этом случае я, может быть, попрошу приехать Жана и Антуанетту, они только об этом и мечтают.
        - Прекрасная мысль! - одобрил Люк. - Мои старики тоже соскучились по внучкам и охотно приедут. Вообще-то они наметили себе следующий месяц, чтобы погреться на февральском солнышке, но вполне могут ускорить свой приезд.
        Клеманс, слегка успокоившись, взглянула на него с благодарной улыбкой. В шале была комната для гостей, позволявшая принимать их, не создавая неудобств хозяевам, и они всегда были им рады.
        - Да, пускай твои приезжают! - одобрил Виржил.
        Когда он учился в Париже, родители Люка всегда радушно принимали его у себя. В то время он уже почти окончательно порвал со своей семьей, и теплая, гостеприимная атмосфера в доме Люка доставляла ему те радости, которых он больше не находил под отеческим кровом.
        - Обожаю беседовать с твоим отцом, он обо всем судит так здраво и в то же время оригинально. А если бы еще твоя мама сотворила нам свое знаменитое рагу под белым соусом!..
        - Но ведь придется рассказать им про Этьена? - тоскливо спросила Клеманс.
        Ей страшно не хотелось обсуждать проблему с бывшим мужем в присутствии его родителей, - до сих пор в разговорах с ними она старательно избегала этой темы. И сейчас, сидя со слезами на глазах, она выглядела совсем потерянной. Воспоминания о тех временах подавляли ее, Клеманс чувствовала себя растоптанной, униженной. Ей пришлось откровенно рассказать все Филиппине, чтобы внушить, насколько опасен Этьен, но она даже в этом уже раскаивалась.
        - Ну так что же делать? - настаивала она, пристально глядя на Люка. Но тот не отвечал, - вместо него заговорил Виржил, мягко, но уверенно:
        - До сих пор мы с ними обо всем говорили откровенно. Они же любят тебя, Клеманс. Ты осчастливила их сына, подарила им таких замечательных внучек, - как же они могут осуждать тебя за твое прошлое?!
        - Тем более что ты ни в чем не виновата, - убежденно добавила Филиппина.
        Клеманс хотелось возразить, но она сдержалась. Конечно, она не виновата, но ведь теперь все они встревожены именно из-за нее. И встревожены не без оснований - уж она-то знала: если Этьен что-нибудь задумает, его никто не остановит. И его возвращение не было случайностью: он не забыл и не простил ее.
        - Мы хотели закончить уборку в гараже перед тем, как пойти спать, - напомнил Люк Виржилу, вставая из-за стола. - Там и дел-то всего на четверть часа.
        Виржил удивленно взглянул на друга, но все же пошел за ним следом. Они вышли на лестницу и прикрыли за собой дверь.
        - Что это на тебя нашло - убираться ночью? - полушутливо спросил Виржил.
        В подвале было холодно; он снял с вешалки пару курток, - одну бросил Люку, вторую надел сам. Обогнув стоящие в ряд машины, они прошли в глубь гаража, где хранились лыжи и стоял верстак с инструментами.
        - Я просто хотел поговорить с тобой наедине, - вполголоса объяснил Люк.
        - Я уже догадался, мне ведь известно, что здесь у тебя полный порядок. Ты беспокоишься за Клеманс?
        - Да вот, не могу придумать, каким образом защитить ее от этого типа. И не только ее одну, но и девочек.
        - Ты считаешь, что он способен навредить детям?
        - Он же сказал, что вернется, вот я и хочу все предусмотреть. Значит, как мы уже решили, я завтра же утром позвоню родителям. Они, конечно, приедут, но, ясное дело, не смогут жить здесь несколько месяцев! Я вот что подумал: может, завести большую сторожевую собаку, чтобы отпугивала посторонних?
        - Филиппина боится больших собак.
        - Ах да… правда…
        - И это очень жаль, потому что мне хотелось бы иметь здесь такую.
        Они помолчали несколько минут, подыскивая нужное решение.
        - Я мог бы сходить к нему и поговорить, - сказал наконец Люк.
        - Нет, ты только подольешь масла в огонь. Мне кажется, тебя-то он ненавидит сильнее всего.
        - Но мы не можем вечно жить под такой угрозой! Клеманс только об этом и думает. Да и я тоже.
        - Но ты ведь сам сказал, что не из-за чего так психовать. Чем больше мы говорим об Этьене, тем сильнее боится твоя жена. Надо попытаться забыть о нем. А вот если он заявится сюда еще раз, тогда уж мы с ним объяснимся раз и навсегда.
        - Мы-то объяснимся, но он может застать Клеманс одну. А она буквально цепенеет перед ним, как кролик перед удавом.
        - Ты напрасно считаешь, что твоя жена - такое робкое создание, это совсем не так. Вспомни: когда он сюда явился, она не испугалась и сумела выставить его вон.
        - Да я знаю, что она на многое способна, но перед этой скотиной… Этьен ведь не просто зверь, он бешеный зверь! Сколько лет прошло, а он все еще одержим мыслью о ней, - на такое способен только безумец. Настоящий безумец, в медицинском смысле этого слова.
        Виржил обескураженно покачал головой.
        - Мне ничего путного не приходит в голову. Попроси Клеманс быть осторожной, крайне осторожной. И если произойдет еще что-нибудь в этом роде, мы обратимся к властям. Я знаком кое с кем в жандармерии, они примут мое заявление всерьез.
        Люк кивнул, но было очевидно, что Виржил его не убедил.
        - Впервые жалею, что поселился здесь, - буркнул он, направившись к лестнице.
        Виржил догнал его и остановил, положив руку на плечо.
        - Постой… Объясни, что ты имеешь в виду.
        - Мы живем вдалеке от города. В полной изоляции. Когда мы покупали это шале, нам именно это и понравилось. Жить вдали от цивилизации, на склоне горы, - ах, до чего соблазнительно! Сколько раз мы съезжали на лыжах прямо от самого шале, счастливые, как мальчишки! Зато моя жена и мои дочери каждый день должны ездить в город, а когда они возвращаются домой, то подвергаются риску. До сих пор мне это как-то в голову не приходило. Но если почитать газеты, там полно рассказов о несчастных случаях, Виржил, а они происходят не только с другими! Какому-нибудь ревнивцу или отчаявшемуся типу вдруг что-нибудь ударит в голову, и он стреляет в толпу… Не знаю, есть ли у Этьена оружие, не знаю, правда ли он опасен, но такая возможность не исключена. А это огромный риск…
        - Хорошо, я понял. Если ты считаешь, что твоя семья будет в большей безопасности в самом Гапе, в квартире или в доме, давай продадим шале, хочешь?
        Люк, пораженный этим предложением, изумленно воззрился на Виржила.
        - Мы ведь договорились, что, если один из нас захочет покинуть шале, с этим никаких проблем не будет, - напомнил тот.
        - Да, но… Нет, ни за что! Слишком жаль было бы расстаться с ним. Да к тому же мы еще не выплатили весь кредит, и…
        - Неубедительный довод, старина. Мы ведь внесли в шале много всяких улучшений и тем самым повысили его стоимость, ты прекрасно это знаешь.
        - Знаю… как знаю и то, что мне не хочется его покидать. И Клеманс тоже не захочет, несмотря на все ее страхи. Здесь наши девчонки живут как принцессы, находятся на воздухе круглый год, зимой и летом. И мeста в шале достаточно, чтобы принимать родных, и мы так сжились друг с другом, все четверо, разве нет?
        - Люк, проблема в другом. Мы сейчас говорим о безопасности. Ты хочешь уехать отсюда?
        - Но, послушай, как ты можешь говорить об этом… так спокойно?
        - Я вовсе не спокоен. Мы выбрали это шале и совместную жизнь несколько лет назад, взвесив все «за» и «против», но теперь ситуация может со дня на день измениться, и я не собираюсь упрекать тебя в этом. Ты мой самый близкий друг и останешься им, так что выбирай сам, что будет лучше для твоей семьи.
        Казалось, эти слова должны были убедить Люка в готовности Виржила прийти на помощь, и все же на миг ему показалось, что их прочное взаимное доверие слегка поколебалось.
        - Неужели ты готов бросить шале без всяких сожалений? - пробормотал он. - Ни за что не поверю!
        - Думай в первую очередь о том, как защитить семью, и пусть тебя не волнуют мои сожаления.
        - Виржил, да что с тобой творится?
        Люк совсем растерялся: он не понимал, чем объясняется та холодная логика, с которой рассуждал Виржил.
        - Может, я тебя… чем-то обидел? - робко спросил он.
        - Обидел? С чего это ты взял? Оттого, что я не муж Клеманс и не отец девочек, они мне не менее д?роги, и я проклял бы себя, случись с ними что-нибудь плохое. Но не могу же я принять решение вместо тебя!
        - Да я и не собираюсь принимать решение прямо сейчас. Пока что я просто обсуждаю с тобой все возможные варианты. Ох, не надо было мне говорить, что я сожалею о здешней жизни, ведь это неправда - просто минутная слабость.
        - Ты же никогда не поддавался слабости, Люк.
        - Ну, значит, я и сейчас не позволю запугивать себя этому типу, который возник из прошлого. И пошлю его туда, да так основательно, чтоб он больше не возвращался! - объявил Люк, внезапно почувствовав себя решительным и сильным.
        - Ладно, значит, уборка закончена? - иронически осведомился Виржил.
        - Да, теперь у меня полный порядок!
        Они с улыбкой обменялись многозначительными взглядами, весело расхохотались, снова, как всегда, почувствовав себя единомышленниками.
        - Свяжись с электриком, и пусть установит нам этот знаменитый тревожный звонок, - добавил Виржил, направившись к лестнице.
        Мужчины застали Филиппину и Клеманс в холле; женщины весело болтали у ярко пылавшего камина, куда они подложили толстое полено.
        - Опять пошел снег! - объявила им Клеманс.
        За все время, что они прожили в шале, нынешняя зима оказалась самой холодной. Но благодаря прочным стенам и крыше, а также тройным стеклопакетам, внутри всегда сохранялось приятное тепло; тем не менее они почти каждый вечер разжигали камин, ради удовольствия посидеть у огня. Филиппина приносила с собой легкие, но теплые пледы и расстилала их на двух больших диванах, где любила читать или вести разговоры, а Клеманс часто зажигала свечи с ароматом корицы или сандала. Они редко спорили и всегда находили общий язык во всем, что касалось общего быта. Зато на втором этаже, в своем личном пространстве, каждая пара жила как хотела.
        Люк открыл один из внутренних ставней и включил лампу над крыльцом. В ее свете замелькали крупные снежные хлопья.
        - Завтра утром, перед отъездом, придется ждать снегоуборщика… если он вообще сможет сюда подняться! Филиппина, в котором часу у тебя поезд?
        - Без четверти одиннадцать. Я поеду с кем-нибудь из вас, не хочу оставлять свою машину у вокзала на много дней.
        Встав, она потянулась и взяла за руку Виржила.
        - Пойду наверх, собирать чемодан. Ты идешь?
        Тот ответил ей какой-то равнодушной улыбкой и двинулся следом.
        - Тебе не кажется, что Виржил в последнее время какой-то… напряженный? - шепнула Клеманс, когда они остались одни. И, вытянувшись на диване, положила голову на колени Люку. - Он ходит хмурый и разговаривает неохотно, - добавила она. - Совсем на себя не похож. Может, у него проблемы - с Филиппиной или в больнице?
        - Со мной он ничем таким не делился, - ответил Люк. - Но я с тобой согласен, - видно, его что-то угнетает. Только я не думаю, что это связано с работой. Могу сказать одно: Филиппина слишком долго тянет с детьми и тем самым загоняет его в угол. Он, конечно, любит ее, но все-таки наверняка задает себе вопрос: когда же? Я вот смотрю, как он относится к Эмили и Жюли… Сразу видно, что он обожает детишек и тоже хочет их. Но не через десять же лет…
        - Не все женщины мечтают о материнстве. Филиппина держится за свою свободу, не желает себя связывать. Будь ее воля, она бы полгода путешествовала по всему свету, а остальное время просиживала в библиотеках.
        - Прекрасная программа… только какое место в ней отводится Виржилу?
        - Вот это его и оскорбляет.
        - Он тебе что-нибудь говорит на этот счет?
        - Да так, намеками. Но в последнее время все реже и реже.
        - Может, их роман подходит к концу? Только что Виржил сказал мне, что был бы счастлив завести собаку, вот только Филиппина их боится. В общем, ни детей, ни собак, то есть никаких привязанностей и обязанностей…
        - Но я уверена, что она его любит.
        - Любовь - это, помимо прочего, умение разделять с любимым человеком и то и другое. Мне кажется, Виржил страдает оттого, что Филиппина ему в этом отказывает. Он человек умный и прекрасно понимает, что ему вряд ли удастся ее перевоспитать.
        - И это очень жаль, - пробормотала Клеманс, ее уже постепенно одолевала дремота.
        Она высоко ценила Виржила: со временем он стал для нее не только другом Люка, но и ее собственным. Вот уже несколько лет она лелеяла надежду, что он женится на Филиппине, радовалась за него. Однако теперь было ясно, что этот брак маловероятен. И тогда какой же станет их совместная жизнь? Былое равновесие грозило разрушиться, а к этой угрозе добавилось еще и появление Этьена в Гапе. Клеманс тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Скоро надо будет разгрести угли в камине, поставить перед ним экраны и идти наверх, но ей хотелось еще хоть несколько минут полежать на диване, прильнув к Люку, чтобы насладиться чувством покоя, которому, возможно, не суждено быть долгим.

3
        Филиппина расхохоталась, услышав новую шутку своего руководителя, который обожал затейливую игру слов. Они сидели в ресторане «Букинисты», куда она пригласила его на обед и где они долго обсуждали работу Филиппины, решая, в каком направлении ей двигаться.
        - Ваше упорство, как всегда, принесло свои плоды. Вы действительно глубоко проникли в тему и дали ей очень интересное освещение. Если последуете моим советам, то результат, я полагаю, будет… блестящим.
        Филиппина в полном восхищении заплатила по счету, невзирая на протесты профессора, и проводила его до метро. У нее оставалось еще немного времени на шопинг перед встречей с Летицией, сестрой Виржила. Поездка в Париж пришлась очень кстати: недавно Летиция позвонила ей и сказала, что им необходимо увидеться и обсудить одну семейную проблему, - это звучало довольно загадочно, и Филиппине не терпелось узнать, в чем же дело. Что значит «семейная проблема»? Она не была знакома с родными Виржила, да и сам он категорически не желал с ними общаться.
        В Париже было совсем не так холодно, как в Гапе, и Филиппина воспользовалась этим, чтобы прогуляться по городу, останавливаясь перед витринами. В конечном счете она купила себе элегантные сапожки на высоких каблуках, которые уж конечно не сможет носить, живя в шале, но они ей очень понравились, и она решила оставить их здесь, в своей парижской студии. Потом, не удержавшись, приобрела куртку на гусином пуху - очень теплую, хотя и безумно дорогую, - убедив себя, что такая одежда насущно необходима при жизни в горах. Этой возможностью сорить деньгами, никому не отчитываясь, она была обязана своим деду и бабушке и в такие моменты всегда с благодарностью думала о них. Они избавили внучку от денежных забот, оставив ей половину своего состояния. Вторая половина была завещана ее родителям, но мать Филиппины тоже вскоре умерла, и она получила еще одно наследство. Ее отец женился два года спустя и уехал к своей второй жене в Квебек. Раз в месяц он присылал дочери длинное послание, а раз в год приезжал в Париж, чтобы обнять ее и убедиться, что с ней все в порядке. Правда, едва приехав, он уже торопился
назад, но всегда приглашал Филиппину к себе в Канаду и каждый раз уверял ее, что «в случае чего всегда готов помочь». Словом, у них были мирные и теплые отношения, но Филиппина не стремилась видеться со своей мачехой. Ей достаточно было знать, что отец любит свою единственную дочь даже на расстоянии.
        Летиция уже поджидала Филиппину, когда та, нагруженная покупками, открыла дверь паба на улице Отфёй, где была назначена встреча. Виделись они нечасто и в первую минуту ощутили легкую неловкость; потом Летиция спросила, как поживает ее брат.
        - У Виржила все прекрасно, он весь в работе! Но ты же его знаешь - он это обожает.
        - А какая у вас там погода? Похоже, вы все время живете в снегах…
        - Да, снега полно и холодно, как на Северном полюсе. Слава богу, у нас очень комфортабельное шале, а благодаря Люку мы не боимся гололеда, иначе не смогли бы и выезжать из дома.
        Говоря это, Филиппина рассматривала Летицию, - похоже, та была в хорошей форме. Строгий элегантный костюм, подобающий бизнес-леди, - этот имидж нарушали только распущенные, слишком длинные волосы. Темно-голубые глаза с золотыми искорками, совсем как у брата, - правда, она не обладала его харизмой и уверенностью в себе. Они с Филиппиной были почти ровесницами, но, несмотря на это, Летиция никогда не пыталась сблизиться с ней.
        Филиппина очень рано начала вести самостоятельную жизнь, и поэтому ей казалось очень странным, что Летиция все еще находится под опекой родителей.
        - Так о чем ты хотела со мной поговорить? - спросила она, решив положить конец банальностям, которыми они обменивались.
        Но тут подошел официант, и они заказали два бокала пуйи.
        - У меня к тебе весьма деликатная просьба, - объявила наконец Летиция. - Дело в том, что у папы скоро будет семидесятилетний юбилей… Мама хочет отметить это событие и организовать грандиозный прием, созвав всю родню и близких друзей. Она очень надеется, что Виржил тоже приедет, потому что без него…
        И она замолчала, явно ожидая, что Филиппина как-то отреагирует. Однако та молчала, и Летиция продолжила:
        - Виржил и папа, конечно, не ссорились, просто они слегка обижены друг на друга, и этот юбилей - идеальная возможность для примирения. Разумеется, ты тоже приглашена. Мы назначили праздник на последнюю субботу февраля, то есть почти через месяц. Отмечать будем у нас дома, мама уже начала готовиться, а ты знаешь: она скупиться не будет и устроит роскошное действо.
        - Да, могу себе представить.
        - Послушай, ты единственный человек, который может уговорить Виржила приехать. Я знаю, что папа очень переживает из-за того, что они почти не видятся, разорвали отношения. Но это слишком глупо: они просто не поняли друг друга, обыкновенное недоразумение. А между тем проходят годы, и папа не молодеет.
        Филиппина вздохнула:
        - Летиция, ты сама-то себя слышишь? Папа то, мама это - можно подумать, ты малый ребенок!
        - Ну, это я здесь так выражаюсь, у нас же разговор приватный! А в банке я его называю, как все, «господин директор». Но ты пойми: эта годовщина символична, она означает конец его профессиональной деятельности, и ему трудно с этим свыкнуться. А примирение с сыном было бы для него самым большим счастьем, какое только можно себе представить.
        - До сих пор вы что-то не очень заботились об этом «большом счастье». Если бы вы искренне хотели уладить их ссору, нужно было действовать открыто. А ты все эти годы встречаешься с братом тайком от родителей, как с изгоем, а твоя мать звонит ему лишь тогда, когда остается дома одна. Кстати, почему бы ей самой не пригласить Виржила?
        - Потому что она боится услышать отказ. Он ведь может ответить, что завален работой и не может оставить больницу. Хотя каждый работник имеет право взять два свободных дня, верно ведь? В общем, если бы вы провели с нами этот уикенд, было бы грандиозно.
        - Это от меня не зависит.
        - Нет, зависит. Виржил тебя послушает, ты имеешь на него влияние.
        - Да с какой стати мне это делать? Я человек посторонний.
        - Не скромничай, Филиппина, ты же живешь с ним. Он, конечно, ведет странную жизнь, забившись в эту дыру на другом конце Франции, и все потому, что не переносил советов старших и…
        - В дыру? - сухо перебила ее Филиппина. - Странную жизнь? Но Гап вовсе не дыра, местная больница прекрасно оборудована, и вдобавок твой брат, как тебе известно, любит жить в горах. А ты из чистого снобизма уверяешь, что оперировать колени и запястья гораздо интереснее в Париже, чем в провинции. Для вас все, что находится за пределами парижской кольцевой дороги, вообще не стоит внимания. Судя по тому, что рассказал мне Виржил, именно это и стало предметом его спора с вашим отцом. Так вот: если вы еще не отказались от этого предубеждения, я сильно сомневаюсь, что ваше семейное сборище пройдет мирно!
        - Да не сердись ты так, погоди… Ты же не будешь отрицать, что настоящую карьеру можно сделать только в Париже?
        - Твой брат вовсе не хочет делать большую карьеру, особенно такую, какую навязывал ему ваш дядя. Он хотел спокойно заниматься своей работой. Делать ее хорошо и в хороших условиях.
        - Я знаю. Мой па… мой отец сейчас уже смирился с этим.
        - Вот пусть и скажет это Виржилу.
        - Он скажет - если вы ему предоставите такую возможность. То есть если вы приедете.
        Раздраженная Филиппина залпом допила свое вино. У нее не было ни малейшего желания ввязываться в эту старую семейную распрю. Виржил нуждался не в примирении с отцом и дядей, а, скорее, в другом - в детях, которых она отказывалась ему подарить. Растрогает ли его попытка Летиции? Пойдет ли он на примирение с родными? Что касается ее самой, она вовсе не желала участвовать в этом празднестве, но, с другой стороны, это будет удобным случаем, чтобы провести вместе с Виржилом два-три дня в Париже. Юбилейный обед они как-нибудь переживут, зато потом смогут походить по ресторанам и магазинам, посетить выставки, театр - вдвоем, чего никогда еще не делали. Ну, а заодно она сможет удовлетворить свое любопытство и как следует приглядеться к семейству Декарпантри, которое до этих пор почти не знала.
        - Ладно, - наконец сказала она. - Я с ним поговорю; может, мне и удастся его убедить, но я ничего не гарантирую.
        - Ну, спасибо тебе! - воскликнула довольная Летиция. Интересно, что ее так обрадовало - перспектива вновь увидеться с братом или только мысль о том, что она выполнила желание родителей? Филиппина предоставила ей возможность заплатить по счету, и они распрощались, обнявшись на прощание.
        Клеманс то и дело поглядывала в зеркало заднего вида: она была почти уверена, что ее кто-то преследует. Впервые она заметила это, свернув с дороги, ведущей на Монмор, и взяв курс на Воклюз, и все это время, несмотря на ее попытки набрать или сбросить скорость, машина, идущая сзади, упорно держалась позади, все более приближаясь.
        Еще в тот миг, когда Клеманс вышла с двойняшками из школы, у нее возникло неприятное ощущение, что за ней следят, но она одернула себя. Потом, перед тем как выехать из Гапа, она остановила машину у булочной, где привыкла покупать хлеб, и тут увидела старый черный джип с тонированными стеклами, который уже приметила на улице, где находилась школа.
        Неужели это та же машина, что преследовала ее? Снег прекратился, но уже стемнело, и теперь однообразный белый пейзаж переливался в лучах фар блестками инея; в нем было что-то призрачное, что-то чреватое опасностью при езде.
        - Мам, ты нас трясешь! - недовольно воскликнула Эмили.
        Жюли, как всегда, повторила фразу сестренки, но только плаксивым тоном. На какой-то миг Клеманс отвлеклась от дороги, глянув на дочек, таких похожих внешне и таких разных по характеру. Эмили - решительная, а часто резкая и, вдобавок, спортивная - была типичным экстравертом. Жюли - мягкая и мечтательная - отличалась ранимостью и замкнутым нравом. Обе девочки, темноволосые, как их отец, и сероглазые, как мать, были очаровательны.
        Внезапно зеркало заднего вида словно вспыхнуло: машина, которая ехала сзади, приблизилась чуть ли не вплотную, ослепив Клеманс яркими фарами, и на сей раз она явственно почувствовала опасность. Сомневаться не приходилось: этот безумец, ехавший следом, наверняка был Этьеном, даром что она не могла различить лицо водителя. Клеманс было все труднее одолевать многочисленные виражи; она судорожно вцепилась в руль, стараясь не поддаваться панике. Наконец она решила притормозить, включила вторую скорость и свернула на правую обочину, чтобы пропустить своего преследователя, раз уж не удавалось оторваться от него, но он сделал то же самое и теперь ехал меньше чем в метре от ее заднего буфера.
        - Мам, что ты делаешь? - всполошилась Эмили. - Посмотри, там кто-то едет прямо за нами!
        - Я вижу, дорогая, вижу…
        И Клеманс опустила зеркало заднего вида, которое ее слепило.
        Теперь оно отражало встревоженные мордашки девочек.
        - Поезжай быстрей, мам, ты же его задерживаешь!
        Медлить было бесполезно, ее преследователь явно решил не отставать, что бы она ни делала. Клеманс прибавила скорость и выехала на середину узкого шоссе. Если водитель, пытавшийся ее запугать, был Этьеном, она все равно не сможет оторваться от него. Невзирая на прекрасные качества своей «тойоты», Клеманс не очень уверенно чувствовала себя за рулем. Люк на ее месте давно уже разобрался бы с ситуацией, но машина приближалась к перешейку Фестр, а она побаивалась этого сложного отрезка шоссе, расположенного между Серр-Лакруа и Шове, на высоте двух тысяч метров. Дорога выглядела опасно узкой даже в дневное время, а уж сейчас, этой ледяной ночью, и подавно. Клеманс решила, что разумнее все же остановиться. Сейчас они ехали по прямой части шоссе; воспользовавшись этим, она включила указатель поворота, выехала на заснеженную обочину, опустила стекло и, высунув руку, сделала другой машине знак проезжать. Но та остановилась за ней, все в такой же угрожающей близости.
        - Мам, почему ты остановилась? - звонко спросила Эмили.
        - Хотела, чтобы этот господин обогнал нас, дорогая.
        Клеманс прождала несколько минут, но тщетно. Она подняла стекло и поняла, что у нее нет никакого желания выходить из машины. Нервными движениями она проверила, надежно ли заперты все четыре дверцы и багажник машины. От этого бесцельного сидения ей становилось только страшнее.
        - Поехали, мама, ну поехали! - умоляюще попросила Жюли.
        Впервые она заговорила раньше сестры. У этой девочки была сильно развита интуиция, и она легко угадывала чужие эмоции; сейчас ей наверняка передался страх матери. Клеманс подумала: может, позвонить Люку и посоветоваться, что ей делать? Но Люк наверняка еще у себя на работе и ничем не сможет ей помочь.
        Все же она бросила взгляд на тачпад и нажала на номер мужа. В машине раздался звонок, но он шел от автоответчика Люка, а это означало, что связаться с ним нельзя. Клеманс вытерла взмокшие ладони о свои вельветовые брюки, включила первую скорость и медленно съехала с обочины на дорогу. Черный джип тут же двинулся следом.
        - Черт бы тебя побрал! - пробормотала она. - Прямо как в «Дуэли» [9 - Американский триллер 1972 г. (Реж. Стивен Спилберг.)]!
        - А что такое дуэль? - поинтересовалась Эмили.
        - Это такой фильм, детка… Мне не нравится, что за нами все время кто-то гонится.
        - А ты езжай побыстрей, и тогда мы скоро будем дома!
        Теперь Клеманс должна была любым способом избавиться от своего преследователя. До шале оставалось всего три километра, - может, ей все-таки удастся отделаться от этого джипа? Но что, если он будет висеть у нее на хвосте до самого конца? Неужели ей придется сидеть вместе с девочками в машине, взаперти? Клеманс довольно лихо одолела первый вираж и констатировала, что расстояние между двумя машинами увеличилось. Взбодрившись, она снова нажала на акселератор. Ей казалось, что она знает дорогу наизусть, может проехать по ней даже в темноте, но стресс и скорость, на которую она решилась, мешали ориентироваться на местности.
        А в зеркале заднего вида снова засверкали фары машины, несущейся следом.
        Клеманс, уверенная, что цель близка, выжала до предела педаль скорости, и слишком поздно увидела крутой вираж, о котором совершенно забыла; «тойота» пропахала сугроб и врезалась в склон. В ужасе Клеманс дала было задний ход, надеясь, что четыре шипованных колеса позволят внедорожнику выехать обратно, но позади него, загородив дорогу, уже стоял джип.
        - Сидите смирно, девочки! - приказала она шепотом.
        - Мам, смотри… этот дядя хочет нам помочь, - нерешительно произнесла Эмили.
        Клеманс обернулась и с ужасом увидела, что из джипа действительно выбрался водитель. Несмотря на слепящий свет фар, она без труда узнала могучую фигуру Этьена.
        - Сидите смирно! - повторила она, чуть громче.
        Она сделала глубокий вдох, пытаясь преодолеть свой страх. Этьен остановился рядом с ее окном и постучал в стекло.
        - Клеманс!
        - Ты его знаешь? Это кто? - с интересом спросила Эмили.
        - Это кто? - эхом повторила Жюли.
        - Клеманс, с тобой все в порядке, бедняжка моя?
        Вместо ответа она кивнула, не глядя на него.
        - Ку-ку, детки! - окликнул Этьен и прижался лицом к стеклу, стараясь разглядеть девочек, которые забились в дальний конец сиденья, подальше от него.
        - Давайте, выходите-ка все! Я отвезу вас домой!
        И он нажал на ручку дверцы, пытаясь ее открыть.
        - Клеманс, у тебя все дверцы заблокированы. Нажми на кнопку, слышишь? Я могу отвезти вас в шале, а там ты уж вызовешь техпомощь, чтобы вызволить машину, потому что, я думаю, сама по себе она отсюда не выедет. Ты промахнулась на этом вираже…
        Он орал во всю глотку, чтобы его услышали в машине, и девочки закрыли уши руками.
        А Этьен безрезультатно дергал за ручку дверцы и наконец разъяренно грохнул кулаком по крыше «тойоты».
        - Ну, хватит валять дурака, Клеманс, выходи живо!
        Теперь тон сменился: Этьен уже приходил в ярость. Клеманс чувствовала, как по ее спине стекает пот и пуловер прилипает к коже. Ужас мешал ей рассуждать здраво.
        - Мааам… - захныкала Эмили.
        Жюли тоже заплакала и прижалась к сестре. Клеманс безрезультатно пробовала вернуть к жизни заглохший мотор, а Этьен снаружи разразился хохотом.
        - Никуда ты не поедешь, дурья башка, тебе и с места не сдвинуться! Так что давай выбирайся из машины и девчонок захвати - я, так и быть, довезу вас домой.
        - Мам, как ты думаешь, он злой? - шепнула Эмили.
        - Я ему не доверяю, дорогая. И пока мы находимся в машине, нам ничего не угрожает.
        На самом деле Клеманс была в этом не очень уверена. Она чувствовала себя беспомощной, неспособной что-либо придумать. Господи, ну хоть бы по этой дороге проехала какая-нибудь машина! В конце концов кто-то же здесь появится, и тогда она начнет сигналить и включит аварийные огни… Можно, конечно, вызвать по телефону жандармов, но что она им скажет? Что какой-то подозрительный тип хотел вызволить ее из затруднения? Этьен ведь не угрожал ей - наоборот, предлагал свою помощь! И, конечно, изобразит перед жандармами эдакого сердобольного водителя, а ее выставит на посмешище.
        Но тут Клеманс вздрогнула: машина затряслась оттого, что Этьен яростно пинал колеса.
        - Ты застряла в кювете, идиотка! Если я сейчас уеду, ты рискуешь проторчать тут всю ночь и сдохнуть от холода вместе со своими сопливками!
        Он уже орал вовсю, рассчитывая взять ее на испуг и заставить выйти.
        Клеманс трясущейся рукой схватила мобильник. Пускай она покажется смешной, тем хуже, но ей нужна помощь.
        - Мам, смотри, - машина едет!
        Автомобиль, выехавший из-за поворота, едва не задел джип и отлетел к противоположной обочине. Клеманс тут же нажала на клаксон, а Эмили возбужденно выкрикнула, прямо ей в ухо:
        - Это Виржил, мама! Это машина Виржила!
        И точно: Клеманс с невыразимым облегчением увидела, как из «ренджровера» выбирается Виржил, натягивая на ходу теплую куртку. Этьен обернулся, и мужчины посмотрели друг на друга.
        - Какие-то проблемы? - осведомился Виржил. - Вы столкнулись?
        Потрясенная Клеманс разблокировала свою дверцу и поспешно вышла из машины. А Этьен уже начал с широкой улыбкой разъяснять ситуацию:
        - …и я просто хотел ей помочь, а она бог знает почему испугалась меня, и тогда…
        - Ты преследовал меня с самого Гапа! - прервала его Клеманс. - И слепил фарами до тех пор, пока я не потеряла контроль над машиной!
        - Да нет же, я просто хотел тебя обогнать, вот и все, потому что ты еле тащилась и к тому же по самой середине шоссе. А что касается потери контроля, так ведь ты же сама врезалась в сугроб, разве нет?
        - Я вижу, вы знакомы? - прервал его Виржил, разобравшись в ситуации. - Вас, кажется, зовут Этьен, так ведь?
        - Точно! А вы?..
        - А я - друг семьи.
        Этьен устремил вызывающий взгляд на Виржила, и облегчение Клеманс тотчас сменилось новым приступом страха. Что, если они подерутся… и чем это закончится?
        - Мы загородили всю проезжую часть, - сказал Виржил, пристально глядя на Этьена. - Не стоит провоцировать новые ДТП. Вы можете ехать, я сам займусь машиной Клеманс и провожу их до нашего дома.
        Этьен поколебался, потом бросил последний взгляд на Клеманс и пробурчал:
        - Ну, как угодно… Только имейте в виду, в следующий раз, когда вы врежетесь в сугроб, я не остановлюсь и помогать не стану!
        Злорадно расхохотавшись, он сел в свой джип и, рванув с места, чуть не проехал по ногам Виржила, - тот едва успел отступить. Клеманс кинулась в объятия Виржила; ее бил озноб, она с трудом сдерживала истерические рыдания.
        - Давай-ка садись в машину, а то простудишься, - мягко сказал он.
        Из заднего окна «тойоты» выглядывали двойняшки, посылавшие Виржилу воздушные поцелуи. Он усадил Клеманс на пассажирское место, сам сел за руль и осторожно попробовал дать задний ход. Сначала колеса вращались вхолостую, но после нескольких неудачных попыток машина все же тронулась с места. Наконец они выехали на шоссе, и Виржил ободряюще улыбнулся Клеманс.
        - Ну как, сможешь вести сама? Поезжай за мной следом до самого шале. Это займет всего пару минут…
        И он обернулся к девочкам, которые с радостным смехом возились на заднем сиденье.
        - А ну-ка, спойте что-нибудь веселенькое, чтобы ободрить маму!
        Двойняшки, не сговариваясь, в один голос затянули песенку, недавно выученную в школе. Успокоенный этим дружным веселым дуэтом, Виржил уступил Клеманс водительское место, а сам направился к своему внедорожнику.
        Этьен произвел на него гнетущее впечатление, - наглый, упертый тип; он, конечно, преследовал Клеманс, но с какой целью? Ведь не собирался же он ее похитить! Может, просто хотел напугать? Или готовил какую-то запоздалую месть? Сегодня вечером Клеманс могла попасть в серьезную аварию вместе с девочками в машине, запаниковав на этой обледенелой дороге. Если бы он, Виржил, в силу исключительных обстоятельств, не возвращался домой раньше обычного, кто знает, что с ними стряслось бы?! Да, видимо, придется все же попросить жандармов проследить за Этьеном. Но будет ли это достаточно обоснованно? Обе его встречи с Клеманс имели объяснение: первая - зайти повидаться, вторая - предложить помощь на дороге, - в общем-то, ничего угрожающего. Он вполне мог заявить, что бывшая супруга жалуется на него без всякой веской причины.
        Вернувшись в шале, Виржил сварил для всех какао, посидел с Клеманс, пока она окончательно не успокоилась, и только потом поднялся на второй этаж, в маленький кабинет Филиппины. Ему очень не хватало ее. И тем не менее именно ее отсутствие позволяло Виржилу беспристрастно анализировать их отношения. Ему никак не удавалось серьезно обсудить их с ней, она избегала этого разговора, откладывая его «на потом». Всегда «на потом». Но до каких же пор? Шли годы, а в их совместной жизни не наблюдалось никаких перемен. Филиппина как раз и ценила это беззаботное существование, тогда как он находил его абсолютно бесцельным. Жить беспечно, как птицы небесные, - нет, его это больше не устраивало.
        Зато в этом шале Виржил обрел идеальное место для жизни. И хотя он вполне серьезно предложил Люку продать дом, если понадобится, для него это стало бы настоящим горем. Они с Люком вложили столько труда - и при этом чисто мальчишеского веселья - в отделочные работы, которые занимали все их выходные в течение целого года, они навеки сроднились с этим местом. И с тех пор жили здесь, в самом сердце горного края, в идеальном согласии, наслаждаясь прелестями каждого времени года и сознавая, как им повезло. Жизнь в другом месте была бы жалкой и унылой, так же как и разлука с другой парой. Но теперь, когда над Клеманс нависла такая опасность, прежняя ситуация стала уже неприемлемой. Да… если Этьен вознамерился отравить им существование, он почти достиг своей цели!
        Но тут легкий стук в дверь прервал мрачные размышления Виржила.
        - Не помешаю? - спросил вошедший Люк.
        - Нет! Заходи…
        Как правило, никто из них никогда не вторгался на соседнюю территорию, и у Люка должны были быть серьезные причины, чтобы явиться к Виржилу, да еще в «святая святых» - кабинет Филиппины.
        - Как же нам повезло, что ты сегодня ехал домой раньше обычного!
        - Да, нашему пациенту внезапно стало хуже, и операцию отложили в последний момент. А так как в расписании больше ничего не было, я и уехал. Ты прав, действительно повезло…
        Люк кивнул и нервно заходил по комнате. Его мрачный вид ясно говорил о том, как он озабочен.
        - Даже не представляю, чем бы это кончилось, если бы ты не успел, - сказал он наконец.
        - Не знаю. Наверно, ничем хорошим.
        Они снова замолчали, потом Виржил предложил:
        - Хочешь, давай завтра утром перед работой съездим вместе в жандармерию. Нужно четко разъяснить им ситуацию. Только, к сожалению…
        - Да, я понимаю. Этьен хитер, он никогда не признает свою вину и на все найдет ответ.
        - И тем не менее хорошо, если бы они его вызвали. Может, тогда он поймет, что нельзя безнаказанно делать гадости.
        Люк перестал метаться по комнате и подошел к Виржилу.
        - Завтра приезжают мои родители, - объявил он. - Они обещали возить девчонок в школу и забирать их оттуда. А я буду провожать Клеманс утром и вечером - в парикмахерскую и обратно. Вот так мы все и организуем.
        - Прекрасно.
        - Да, но ведь это временная мера.
        - К сожалению. Слушай, ты не мог бы сесть? А то у меня от твоей беготни уже голова кружится.
        Люк плюхнулся в кресло напротив Виржила и посмотрел ему в глаза.
        - Я не знаю, что делать и как реагировать, - признался он. - Слушай, а может, стоит нанять каких-нибудь крепких парней, чтоб задали этому типу хорошую взбучку? Вдруг он испугается и оставит нас в покое?
        - Плохая идея. И, кроме того, нереальная.
        - Возможно. Но от того, что произошло сегодня вечером, меня прямо в дрожь бросило. Ты пойми: в Клеманс вся моя жизнь!
        - Я понимаю, Люк.
        - Нет, ты даже представить не можешь, старина! У вас с Филиппиной всё совсем иначе - просто приятная связь, долгая, но всего лишь связь, ничего общего с нашей историей. А я только и начал жить, когда познакомился с Клем, и, на свое счастье, до сих пор безумно люблю ее. Ты вспомни, как я ее добивался, - прямо с ума сходил! Готов был на край света за ней пойти, хоть в глухую пустыню, хоть на Северный полюс. А после свадьбы, которая нас соединила, и после рождения девчонок полюбил еще крепче. И поэтому сделаю все на свете, чтобы ее защитить. Чтобы их защитить, всех трех. От одной мысли, что близняшек кто-то мог напугать, я просто схожу с ума. Мне стыдно, что меня там не было и что это ты, а не я, вступился за них!
        - Да ладно, все в порядке, успокойся.
        Прошло несколько минут неловкого молчания, и Люк добавил:
        - Прости. Мне не следовало так говорить о вас с Филиппиной.
        - Ничего страшного. На самом деле все так и есть.
        - Но не мне об этом судить.
        - А почему бы и нет? Я готов признать, что, как ни хотел, так ничего и не добился от Филиппины. И очень сожалею об этом, поверь мне! Поэтому всегда завидовал вашей паре, Клеманс и тебе. Я знаю, что Филиппина назвала бы такую любовь «классической» - иными словами, устаревшей. Она все еще считает себя юной, и мысль о том, что пора остепениться, приводит ее в ужас.
        - Даже так?
        - Даже так, и я очень боюсь, что мы ни к чему путному не придем.
        Виржил вздохнул, встал и, обогнув письменный столик, присел на его край, лицом к другу.
        - Ты подумал над моим предложением?
        - Продать? Да…
        Люк сидел, невидяще глядя перед собой, и Виржилу пришлось хлопнуть его по плечу, чтобы встретиться с ним взглядом.
        - Ну и?..
        - Честно говоря, не знаю, как быть. Я, конечно, посоветуюсь с риелторами, наведу справки. В первую очередь, нужно определить нынешнюю стоимость шале, сделать расчеты, узнать, какое жилье мы сможем приобрести в городе.
        Люку было явно не по себе, хотя он и заставил себя сформулировать вслух возможность расставания с шале. Теперь следовало обдумать это более конкретно.
        - Такое решение чревато многими последствиями, - прошептал он. - Я полагаю, ты не захочешь оставить шале за собой?
        - Это невозможно, оно слишком велико для нас двоих.
        - Сейчас велико. Зато когда у тебя будут детишки… Я ведь знаю, как ты хочешь этого.
        - Увы, я не смогу произвести их на свет один, - ответил Виржил, чуть суше, чем хотелось бы.
        Люк помолчал несколько минут, потом спросил:
        - И куда же ты денешься, если мы продадим шале?
        - Найду что-нибудь поближе к больнице.
        - Только не слишком далеко от нас.
        - Ну, это само собой…
        - А как к этому отнесется Филиппина? Ей же так нравилось жить в уединении в горах.
        - Мы все это обсудим вместе, Люк. Каждый выскажет свое мнение, а потом уж будем решать. Что касается меня, я приму твой выбор, каким бы он ни был.
        Перспектива расстаться с шале была для них тяжким испытанием: только в эту минуту они ясно осознали, чтo могут потерять.
        - Филиппина вернется только в конце недели, - добавил Виржил. - Она, конечно, выскажет свое мнение, но не забудь, что с финансовой точки зрения она не может участвовать в обсуждении вопроса о продаже. А теперь пойдем вниз, мне необходимо выпить.
        - Чтобы оправиться от пережитых волнений? - с усмешкой спросил Люк.
        - А как ты думаешь?! Стычка с таким типом вполне способна выбить из колеи. Честно говоря, мне было бы не под силу сладить с ним, он вполне способен отправить меня в нокаут.
        - Типун тебе на язык, еще накличешь…
        Виржил бросил последний взгляд на стол, где было разложено множество раскрытых книг и материалов с пометками на полях. Он зашел сюда просто для того, чтобы подумать, и ни к чему не притронулся. Когда Филиппина вернется, она все найдет здесь в том же порядке, в каком оставила. Выключая свет, он спросил себя: интересно, чем она занята сейчас в Париже, думает ли о нем?
        - А ты читаешь то, что она пишет? - спросил Люк, заметивший, куда он смотрит.
        - Когда она мне предлагает, читаю. Но все это слишком сложно для меня, я ведь никогда не был большим любителем филологии. Ты, наверное, помнишь мою отметку за выпускное сочинение?
        И они дружно расхохотались в один голос, на минуту забыв о своих заботах.
        В следующие пару дней не случилось никаких происшествий. Вероника и Кристоф, родители Люка, приехали на неопределенный срок и теперь с явным удовольствием занимались внучками. Кристоф, в прошлом маляр, сохранил былую физическую мощь, и его нисколько не пугала перспектива встать на защиту девочек. Виржил был очень рад повидаться со стариками, как и во всякий их приезд, и теперь благодаря им в шале царила, несмотря ни на что, радостная атмосфера.
        Филиппина вернулась в полном восторге от своего парижского вояжа и тотчас же погрузилась в работу над диссертацией. Погода была по-прежнему холодной, мороз мешал снегу таять, но в Гапе удалось кое-как расчистить тротуары и проезжую часть.
        В субботу Виржил отправился в город, чтобы вместе с Люком посетить агентство по торговле недвижимостью. Они наметили себе этот первый шаг, желая хотя бы приблизительно определить стоимость шале. Но Люка задержал в автосалоне клиент, и он попросил Виржила поехать в агентство без него, не откладывая.
        Сначала Виржил побеседовал с администратором, затем их разговор прервала молодая женщина, которая провела его в свой кабинет, объяснив:
        - Это со мной вы говорили по телефону. Если я правильно поняла, речь идет о несколько необычном объекте.
        И добавила с очаровательной улыбкой:
        - Садитесь, пожалуйста, доктор, прошу вас!
        Это была миниатюрная брюнетка с большими темными глазами с длинными ресницами, с высокими скулами, красивым прямым носиком и белоснежными зубами. Виржил достал из кармана флешку и протянул ей:
        - Я принес несколько фото. В настоящее время мы еще не готовы пригласить вас в шале. Может быть, несколько позже… но с учетом состояния горных дорог…
        - Вы абсолютно правы. Вот уже три недели, как мне кажется, что риелтор - весьма рискованная профессия! - ответила молодая женщина с искренним, заразительным смехом. Она повернула экран своего ноутбука так, чтобы они оба могли видеть изображение, и начала просматривать фото.
        - Ах, вот оно что! - радостно воскликнула она. - Да, очень красивое шале!
        Воспользовавшись тем, что женщина занята просмотром, Виржил начал ее разглядывать. Что-то в ней забавляло его, что-то сбивало с толку, а что-то нравилось. Если в больнице он запрещал себе слишком внимательно смотреть на женщин, то здесь, не будучи в своей профессиональной среде, мог отважиться на несколько пристальных взглядов.
        - А этот холл на первом этаже выглядит просто огромным!
        - Он на самом деле такой. Мы спланировали его как общее, удобное для всех пространство, но его можно при необходимости разгородить на секции.
        Виржил, поглощенный разглядыванием женщины, отвечал машинально, но, едва она обернулась к нему, почувствовал себя глупо. Отведя глаза, он прочел ее имя на табличке, повернутой к посетителям: Хлоя Кутюрье.
        - Я, конечно, хотела бы его осмотреть, но, судя по этим фотографиям и сведениям, которые вы сообщили, на рынке жилья найдется не много подобных объектов. А когда я говорю «не много», это значит, что их нет совсем.
        Она забарабанила по клавишам своего ноутбука, и тут Виржил заметил, что у нее нет обручального кольца.
        - Итак, придется, конечно, искать покупателя! Скорее всего, кто-нибудь может заинтересоваться шале, чтобы устроить там гестхауз. Нужно действовать в этом направлении. Тем более что участок достаточно велик, чтобы осуществить сразу несколько проектов. Остается узнать, насколько срочно вам нужно продать дом, доктор.
        - Видите ли, наше решение - мое и моих совладельцев - пока еще принято не окончательно. Мы придем к нему в ближайшие дни. И для этого мы должны иметь хоть какое-то представление о цене.
        - Понятно. Но сначала мне нужно будет посетить шале. Если я назову вам цены сейчас, между ними будет слишком большой разброс.
        - Хорошо. В таком случае не хотите ли наведаться к нам сегодня днем?
        Хлоя взглянула на него с любопытством, потом улыбнулась:
        - Понятно. Вы не слишком спешите… но все же спешите!
        И, уже не настаивая, начала листать свой ежедневник.
        - Нужно, чтобы это было в дневное время. К сожалению, у меня уже назначены встречи, и я буду занята до пяти часов, а потом уже стемнеет. Может, вас устроит, если я приеду на неделе, во вторник или в среду?
        - Нет. Мы все работаем, и нас не будет дома.
        Хлоя озабоченно нахмурилась и взглянула на часы.
        - А что, если прямо сейчас? - подсказал Виржил.
        Он удивился собственной настойчивости, но женщина снова ответила веселым смешком:
        - Раз-два и в дамки? Ладно, почему бы и нет. Я поеду за вами до самого шале, только при условии, что вы не будете слишком гнать.
        Встав, Виржил испытал смешанное чувство удовольствия - от возможности показать свое шале этой молодой женщине и от возможности, теперь уже вполне реальной, продать его.
        При первом же взгляде на Хлою Кутюрье Филиппина почувствовала опасность. Вероятно, из-за того необъяснимого радостного оживления, с которым Виржил водил молодую женщину из комнаты в комнату. Ведь на самом деле он должен был выглядеть нервным и напряженным оттого, что приходится покидать этот дом, который он обожал. Который все они обожали. А он, напротив, говорил радостным тоном и расточал улыбки этой девице.
        Филиппина дала им осмотреть свой кабинет и заперлась в нем. Но работать так и не смогла - сидела, напрягая слух и ловя звуки за дверью. Осмотр второго этажа уже закончился, и она слышала, как они, весело болтая, спускаются в холл. До нее донесся даже их дружный смех. Подойдя к окну, Филиппина тихонько приоткрыла его. И когда Виржил проводил Хлою до ее машины, отступила назад, под прикрытие внутреннего ставня.
        - Я хочу обсудить это с братом, - доносился снизу голос Хлои. - Все подробно опишу ему и потом позвоню вам, чтобы назвать приблизительную стоимость дома.
        - А вы обязательно должны с ним консультироваться?
        - Конечно! Ведь хозяин агентства - он, сейчас я только помогаю ему, пока отсутствует его администратор. Но я уже привыкла выручать брата в таких случаях.
        - Значит, это не ваша профессия?
        - Нет! Я служила комиссаром в военных подразделениях [10 - Комиссар (фр. le (la) commaissaire) - здесь: воинское звание, офицер, занимающийся административными делами, правовыми проблемами, закупками, аудитом и пр.]. А потом, когда истек срок моего контракта, уволилась.
        - Почему?
        - Меня не устраивала армейская жизнь, с ее постоянными переездами с места на место. Хотя я не жалею о том времени: бывало очень интересно. Но теперь я хочу обосноваться где-нибудь на постоянное жительство. Правда, для этого нужно сначала найти работу.
        - В какой области вы хотите работать?
        - О, у меня богатый выбор - юрисдикция, экспертиза, логистика!
        Филиппина отошла от окна, не закрыв его, чтобы не привлечь к себе внимание. Явный интерес Виржила к этой молодой женщине неприятно поразил ее. Поглощенный своей работой хирурга и несомненно счастливый в их совместной жизни, Виржил не был соблазнителем и не бегал за юбками. Он, конечно, обходился с другими женщинами вежливо и дружелюбно, но без малейшей двусмысленности. Однако сейчас, с этой Хлоей, он вел себя совершенно иначе. Смотрел на нее, болтал с ней, улыбался так, словно поддался ее чарам.
        Филиппина дождалась, когда машина той отъехала, и выдержала еще несколько секунд перед тем, как затворить окно. Виржил все еще стоял на крыльце шале, явно не торопясь войти внутрь. Неужели он размышлял над тем, что с ним случилось? Филиппина ощутила укол ревности, очень неприятное чувство. Эта девица… ее даже и красивой-то не назовешь! Ну, миленькая, но не более того, ничего выдающегося.
        Она сердитым движением сняла очки и швырнула их на комод. Потом вышла из комнаты, сбежала по лестнице и столкнулась в дверях с Виржилом, наконец-то решившим войти в дом.
        - Ну что, визит окончен? - бросила она ему. - Я смотрю, ты очень старался сделать его приятным. Я тебя редко видела таким дамским угодником, дорогой. Ты выглядел прямо-таки как влюбленный!
        Виржил ответил жестом, который мог показаться отрицательным, но Филиппина заметила, как он покраснел, и это ее напугало еще больше.
        - Ну-ну, приди в себя… Я не хотела тебя обидеть.
        Приступ гнева вызвал у Филиппины злую усмешку, но она сдержалась. Значит, ее догадка была верна и дело куда серьезнее, чем она предполагала. Сделав над собой неимоверное усилие, она добавила, смягчив тон:
        - Ладно, я пошутила.
        И все же ни ему, ни ей не удалось обмануть себя. Виржил явно влюбился с первого взгляда, а Филиппина была слишком расстроена, чтобы шутить.
        - Кажется, родители Люка повезли девочек на рынок? Наверное, они скоро вернутся, - произнес он наконец. - А ты не хочешь пока выпить чего-нибудь?
        - Ну, бокал руссета не помешал бы.
        Они спустились в кухню, и пока Виржил наливал вино, Филиппина решила круто сменить тему разговора.
        - В Париже я повидалась с твоей сестрой. Мы с ней немножко посидели в одном очень симпатичном кафе, но, как оказалось, она встретилась со мной неспроста. Представь себе: она хочет, чтобы я уговорила тебя присутствовать на юбилее твоего отца. По ее словам, твои родители готовят торжественный прием, и твоей матери очень хочется, чтобы ты приехал.
        Виржил изумленно уставился на нее - он как с неба свалился. Почему Филиппина заговорила с ним об этом только сегодня, ведь она вернулась еще два дня назад?! На самом же деле она ждала удобного момента, чтобы добиться его согласия, поскольку рассчитывала, что это настойчивое приглашение будет полезно и ей: помирившись с отцом, Виржил будет чаще и охотнее наведываться в Париж, а она только этого и желала.
        - По словам Летиции, твой отец очень переживает из-за вашей ссоры. И твой дядя тоже.
        - Ну, этот уж точно не страдает! Люсьен относится к той категории людей, которые всегда считают себя правыми. Эдакая карикатура на важную шишку, типичный старозаветный деспот, который всегда прав. А поскольку он старший брат моего отца, тот всю жизнь преклонялся перед ним. Так что, когда Люсьен вздумал навязывать мне свои представления о карьере хирурга, я совершил настоящее святотатство, отвергнув его советы и тем самым оскорбив «его величество». Разумеется, отец принял его сторону. Он счел меня мятежником - другими словами, кретином. Вдвоем они убедили в этом остальных членов семьи, и все они дружно отвернулись от меня. Ну а сейчас, как я понимаю, настал час великого раскаяния? И семья желает простить паршивую овцу?
        Филиппина ответила на эту речь легкой усмешкой и перешла в контрнаступление:
        - Ну, раз уж ты заговорил о прошлом… Скажи, почему ты так упорствуешь? С тех пор, как ты покинул Ларибуазьер, прошло столько времени. Твои родные наверняка пересмотрели свои взгляды и сожалеют о случившемся. А ведь твой отец не молодеет, не забывай об этом.
        Виржил поколебался и как будто хотел ответить, но передумал и смолчал.
        - Короткая поездка в Париж немного бы нас развлекла, - вкрадчиво добавила Филиппина. - Ну, посмотри, что здесь хорошего?! Эта мерзкая погода длится уже много недель, бывший супруг Клеманс в любой момент может устроить какую-нибудь гадость, а родители Люка, похоже, устроились у нас надолго…
        - Я их очень люблю, - сухо отрезал Люк Виржил. - Что касается этого психа Этьена, то он наверняка кончит тюрьмой. А то, что валит снег, вполне естественно для начала февраля - по крайней мере, я так считаю. А ты разве нет?
        Филиппине показалось, что в его голосе звучит вызов. Во всяком случае, нежности в нем не было. И ей снова вспомнилось, каким тоном он обращался к Хлое Кутюрье.
        - Я вижу, у тебя скверное настроение, милый! Неужели из-за этой поездки на юбилей?
        - В том числе. Я бы предпочел, чтобы Летиция сама позвонила мне, вместо того чтобы действовать через тебя. Или моя мать. Я знаю, что она боится как огня конфликтов и отказов, но с ней-то я не ссорился и как минимум выслушал бы ее.
        - Семьдесят лет - это действительно годовщина, которую полагается отмечать.
        - Боюсь, что мой отец сочтет ее концом жизни. Он что - собирается бросить банк?
        - Летиция что-то говорила об уходе на пенсию.
        - Но она пока еще не сможет его заменить, слишком долго она находилась под его опекой, ей не хватает опыта. А ведь отец много лет ее обучал, только, к сожалению, никогда не давал ей воли. И только однажды, когда Летиция проходила стажировку в другом месте, она смогла проявить хоть какую-то самостоятельность. Ей давно следовало бы поступить в другой банк или устроиться работать где-нибудь за границей.
        - То есть последовать твоему примеру - уехать и сжечь за собой все мосты?
        - А почему бы и нет?!
        Теперь он снова говорил с ней резким тоном, к которому она не привыкла.
        - Разожгу-ка я камин! - объявил вдруг Виржил. - Девчонки будут довольны, они это обожают.
        Люк должен был вернуться домой, как и всегда по субботам, позже обычного, а Клеманс пользовалась присутствием родни, чтобы задержаться в своей парикмахерской и помочь Соне, у которой иногда было слишком много работы.
        - Надеюсь, Вероника сможет приготовить обед из того, что они привезут с рынка, - объявила Филиппина. - А я пока пойду, позанимаюсь.
        Она знала, что, как только двойняшки переступят порог, Виржил придет в хорошее расположение духа и начнет смеяться и развлекать их. А ей вовсе не хотелось видеть, как он восхищается девочками, хватит с нее и того, как он обхаживал утром эту Хлою Кутюрье.
        Филиппина поднялась к себе в кабинет, размышляя над ситуацией. В последнее время ее отношения с Виржилом начали меняться к худшему, и она не понимала почему. Казалось бы, он должен был посмеяться вместе с ней над неуклюжим вмешательством Летиции, признаться, как ему грустно продавать шале, расспросить о ее пребывании в Париже, на худой конец, даже снова затронуть вопрос о детях, а он держался как-то отстраненно, почти неприязненно. И уж совсем ее поразило то, что он смущенно покраснел, когда она упомянула о Хлое. Виржил был не из тех, кого легко смутить. Так что же с ним происходит?
        Размышляя об этом, Филиппина поневоле признала, что и она частично виновата: ее эгоистичное, упорное нежелание обрести нормальную семью в конце концов исчерпало терпение Виржила. Они мечтали о разных вещах, их пара не имела общего представления о будущем, и теперь одной любви было уже недостаточно. А ведь прежде они страстно любили друг друга, - в этом она не сомневалась. Не сомневалась… до сегодняшнего утра.
        - Да забудь ты об этой девице! - буркнула она себе под нос. - Он ее больше не увидит, ему придется иметь дело с ее братом, она ведь даже не риелтор.
        Увы, Виржил был человеком целеустремленным: если ему захочется еще раз встретиться с Хлоей, он сделает все, чтобы осуществить свое желание. Хотя представить его в роли соблазнителя было нелегко. Он вовсе не соблазнял Филиппину в начале их отношений, а, скорее, позволил ей соблазнить себя. А когда он принял решение покинуть Париж, то сделал бы это даже в том случае, если бы она не последовала за ним. Просто уехал бы без нее, и все.
        И Филиппина, как обычно в тех случаях, когда ей нужно было успокоиться, зашла в ванную и долго рассматривала себя в зеркале - анфас и в профиль, издали и вблизи. Да, она красива, безупречно красива, в полном расцвете своих тридцати лет. Сегодня днем нужно будет предложить Виржилу романтическую прогулку. Они достанут из подвала беговые лыжи и отправятся куда глаза глядят. Затеют игру в снежки, помчатся по целине, между елями, будут хохотать, как ненормальные, плюхнувшись в снег, раскинув руки. Надо пользоваться этой свободой, пока шале не продано. Конечно, она считала этот дом удобным и очень ценила его уединенное расположение, но при этом охотно поехала бы с Виржилом и в другие места. Она прекрасно умела приспосабливаться к любым обстоятельствам, лишь бы с ней были ее материалы и книги. И, вдобавок, не так уж плохо пожить одним, без соседей. Жизнь рядом с двумя прелестными девчушками была для Виржила постоянным напоминанием о собственной бездетности. Так что если они разъедутся, то, конечно, будут общаться с Люком и Клеманс, но уже не разделяя с ними повседневную жизнь.
        Филиппина бросила на себя последний взгляд в зеркало и, успокоившись, вышла из ванной.
        Тем временем Виржил внизу развел огонь в камине; как он и ожидал, двойняшки, вернувшись с рынка, тут же подсели к нему, восхищенно глядя на яркие языки пламени.
        - Ты можешь быть спокоен - со мной девчонкам ничего не грозит! - сказал вполголоса Кристоф.
        Он уже обсуждал с Виржилом, как можно противостоять Этьену.
        - Ты меня знаешь, со мной шутки плохи. Если этот тип встанет у меня на пути, ему мало не покажется!
        Кристоф, даром что пенсионер, сохранил боевой дух и прямоту, которые Виржил всегда ценил в нем.
        - Я очень полюбил свою невестку, - продолжал старик. - Честно тебе скажу, Люку с ней сильно повезло, мы с Вероникой прямо не нарадуемся. Такая мягкая, улыбчивая, да при этом храбрая, а главное - прекрасная мать. Понять не могу, как это можно - причинить зло такой женщине! Особенно спустя десять лет… Неужто он не понял, что ему уже ничего не светит, этот это придурок?! - И он взглянул на внучек, которые весело щебетали у камина, не обращая внимания на взрослых. - Клеманс не повезло в начале жизни: и детство у нее было тяжелое, и первый брак неудачный. Так что сейчас она имеет право на покой. А вот Люк прямо сам не свой. Послушал бы ты, как он говорил со мной по телефону! Если бы Вероника меня не удержала, я бы сел в машину и помчался к вам в тот же день. Но мы все же уладили свои дела, собрались, как следует, и теперь можем прожить здесь столько, сколько вам понадобится. Если это, конечно, не помешает ни тебе, ни твоей Филиппине!
        - Ничуть не помешаете. Мы всегда вам рады, где бы это ни было.
        - Ах да… Люк мне что-то говорил… Вы на самом деле хотите продать шале?..
        - Да, это общее решение.
        - Эх, жалость какая! Сколько вы оба трудов, да и денег, в него вбухали, в этот дом, аж подумать больно!
        - Да и ты нам здорово помог. Я же помню, как мы тут красили по выходным, с утра до ночи.
        - Ну, поначалу-то вы с Люком не красили, а мазюкали, горе-маляры.
        И оба засмеялись; к их смеху присоединилась и Вероника, которая слушала мужчин, одновременно чистя овощи у кухонной стойки.
        - Да, нам всем здесь много хорошего выпало, - весело сказала она.
        Однако ее муж вдруг посерьезнел и фамильярно хлопнул Виржила по плечу.
        - Слушай, лекарь, а может, вам не стоит удирать отсюда? То-то он обрадуется - этот тип, который решил испортить вам жизнь! Да и кто гарантирует, что он не разыщет Клеманс в любом другом месте?
        - Ну, по крайней мере, ей не придется ездить одной в темноте, по обледенелому шоссе. Именно там она особенно беззащитна. А в городе этот негодяй, может, и не посмеет на нее напасть.
        - Не могу не согласиться, - вмешалась Вероника. - Послушать тебя, так он просто сумасшедший.
        - Господи, а если бы ты не успел вовремя, когда он загнал ее в ловушку?! - взорвался Кристоф. - Ну-ка, признайся, тебе не хотелось как следует врезать ему по морде?
        - Хотелось. Но это только усложнило бы ситуацию.
        Кристоф пристально взглянул на него и широко улыбнулся.
        - Ты всегда был хорошим парнем! А я всегда гордился тем, что ты лучший друг моего сына. И меня, честно говоря, очень огорчает, что вы решили разъехаться.
        Виржил с огорченным лицом отошел от перегородки, на которую опирался в течение всего разговора. Беседа с Кристофом не заставила его забыть о визите Хлои. Он до сих пор поражался тому впечатлению, которое произвела на него эта молодая женщина. Показывая ей шале, он чувствовал себя совершенно другим человеком - веселым, покладистым, восторженным. А когда она уехала, испытал ощущение пустоты. С ума сойти! Неужели это любовь с первого взгляда? Нет, в такое трудно даже поверить. И все-таки… все-таки с ним творилось что-то невообразимое.
        - А ты поедешь с нами на лыжах после обеда? - спросила Эмили, подбежав к окну, где стоял Виржил, и дернув его за свитер.
        - Да, пожалуйста, поехали с нами на лыжах! - повторила Жюли.
        Виржил не мог отказать девочкам, только, немного поторговавшись, уговорил их совершить прогулку не на лыжах, а на снегоступах, через еловый лесок, росший на пологом склоне позади шале. Воспоминание о том январском лыжном походе, который чуть не закончился скверно, не позволило ему идти с девочками на лыжах одному.
        - Лыжи будут завтра, когда папа с нами пойдет. А сегодня - снегоступы или санки!
        Филиппина, которая в этот момент спускалась по лестнице, остановилась на последней ступеньке. При виде ее недовольного, хмурого лица Виржила охватило раздражение. Когда они встретились взглядами, она отвернулась.
        - Я вижу, ты уже составил свою послеобеденную программу? - едко спросила она.
        - Да! - хором закричали девочки.
        - Если хочешь, присоединяйся к нам, - предложил Виржил, не слишком настойчиво.
        Филиппина подошла к окну и сделала вид, будто рассматривает небо, потом отрицательно покачала головой.
        - Нет, спасибо. Я думаю, скоро пойдет снег… как, впрочем, и каждый день!
        Виржил с трудом удержался от резкого ответа. Он понимал, что Филиппина не виновата в его странном расположении духа, но она рисковала стать его первой жертвой. Сейчас, в эту минуту, он, как никогда ясно, видел все, что их разделяло. Насколько сильно он любил ту теплую, шумную атмосферу, в которой жили дети и родители Люка, настолько же Филиппина тяготела к уединению и покою. В больнице он привык работать в окружении своей бригады, она же занималась в своем кабинете одна, в тишине; он любил многолюдные, веселые застолья, она предпочитала интимное общение с ним наедине.
        - Я могу вам помочь? - осведомилась она у Вероники.
        Это была чисто формальная вежливость: Филиппина прекрасно знала, что Вероника откажется. Она превосходно готовила и обожала потчевать всю семью сытными блюдами. Виржил прекрасно помнил, с каким удовольствием он приходил к Люку ужинать в студенческие времена, и не только потому, что там вкусно ели, - там еще было и весело. Какой контраст с холодной, натянутой атмосферой, царившей в доме его родителей!
        Как и предполагалось, Вероника весело ответила, что ей помогать не нужно. Филиппина медлила, все еще стоя на нижней ступеньке лестницы. Виржил во внезапном порыве подошел к ней и обнял за плечи. Меньше всего ему хотелось сделать ее несчастной, хотя он чувствовал, как его неодолимо влечет к другой.
        - Ладно, давай поедем в Париж на юбилей моего отца! - объявил он.
        - Ага, значит, вы с ним уже не в ссоре? - воскликнул Кристоф. - Ну что ж, я рад за тебя!
        Его неожиданное одобрение вызвало у Виржила улыбку.
        - Зря смеешься, лекарь, нет ничего лучше дружной семьи! Я знаю, что твоя семья не всегда к тебе благоволила, но, похоже, ветер переменился? Ты теперь великий хирург, значит…
        - Только не в их глазах.
        - Да ладно тебе! Что бы ни было, а юбилей - это юбилей, прекрасный повод для примирения.
        - Вот - слушай, что умные люди говорят! - иронически бросила Филиппина.
        Она как будто слегка расслабилась, явно довольная тем, что отыграла хотя бы это очко.
        - Впрочем, там будет всего лишь ужин, а в остальное время за этот уикенд мы успеем сделать много чего приятного. Я подыщу нам номер в хорошем отеле, это лучше, чем ютиться в моей студии. Обожаю, когда мне подают завтрак в постель! Давай поедем в пятницу утром, и тогда мы сможем вечером попасть в театр.
        Филиппина уже пришла в хорошее настроение и увлеченно планировала их расписание на выходные. Виржил попытался улыбнуться и в то же мгновение поймал устремленный на него сочувственный взгляд Вероники. Она знала его как облупленного и наверняка угадывала владевшее им замешательство.
        - Ну, скоро сможем сесть за стол! - объявила она. - А пока, чтобы вы не умерли с голоду, попробуйте мои сырные слойки.
        Двойняшки радостно завопили и кинулись к бабушке, которая в этот момент вынимала из печи противень и не позволяла им приближаться:
        - Отойдите, а то обожжетесь! Все равно не сможете их есть сразу, они слишком горячие!
        - Та молодая женщина, что приезжала утром, - риелтор, что ли? - прямо в восторг пришла от вашего шале, - объявил Кристоф. - Не знаю, понимаете ли вы оба - и ты, и Люк, и Клеманс, - что живете в настоящем дворце!
        Расстроенный перспективой продажи шале, он все время возвращался к этой теме, и, уж конечно, не в последний раз. Однако Виржилу только того и было нужно - это позволяло ему снова и снова вспоминать о посещении Хлои, думать о ней. Теперь он твердо знал, что хочет опять увидеться с этой женщиной. Ну хотя бы для того, чтобы укрепить - или ослабить - то чувство восхищения, которое он испытал, любуясь ею. Только не сомнение - этого он не мог себе позволить.

4
        Этьен проехал до самого Систерона, чтобы взять напрокат другую машину; прежняя - черный джип - стала теперь слишком узнаваемой. Он остановил свой выбор на сером, с металлическим отливом, внедорожнике «сузуки», не таком заметном. В этой машине он уже два дня сидел неподалеку от парикмахерской, чтобы следить за Клеманс. Благодаря биноклю он мог рассматривать ее как следует. Например, сегодня на ней были вельветовые брюки, соблазнительно облегавшие ее упругие ягодицы, меховые сапожки и розовый пуловер - в этой одежде Клеманс выглядела как девчонка-подросток. Зато красилась она, как он заметил, куда сильнее, чем раньше, когда была его женой. И как это ее автомеханик терпит такое?!
        Клеманс подметала пол вокруг кресла после стрижки клиентки. Он обожал смотреть на нее за работой, восхищался тем, как ловко она манипулирует ножницами. Состриженные пряди падали на пол, точно перышки, клиентка постепенно меняла облик - волшебное, почти эротическое зрелище. А вот Клеманс взяла фен и круглую щетку для волос и начала делать укладку. В прошлом Этьен достаточно часто наблюдал за ней и теперь знал, что она продолжает болтать, несмотря на гул фена. Да, точно, - вон и губы у нее шевелятся, то и дело растягиваясь в улыбке. Наверняка рассказывает какую-нибудь ерунду, всякие глупости, о каких любят болтать девчонки. А вот кто Этьену активно не нравился, так это мужик в дурацкой белой накидке, смирно сидевший поодаль в ожидании своей очереди. Он тоже глазел на Клеманс. Все мужчины всегда пялились на Клеманс именно так - плотоядно, и это приводило Этьена в ярость.
        Он опустил бинокль и заставил себя дышать спокойно. Редкие прохожие в куртках с капюшонами с меховой оторочкой осторожно шагали по тротуарам, глядя под ноги. Вот уж идиотская мода - эта меховая оторочка, как будто на Северном полюсе живем! Хотя сегодня по улицам Гапа и впрямь гулял настоящий полярный ветер.
        Этьен припарковался в таком месте, где Клеманс никак не могла его заметить, особенно в этой новой машине, и все же он действовал крайне осторожно с тех пор, как его вызвали в жандармерию. Правда, на все их расспросы Этьен дал заранее подготовленные ответы, произнесенные либо сокрушенным, либо шутливым тоном. Когда речь зашла о его бывшей жене, он заявил, что все ее страхи совершенно необоснованны: он приехал сюда в поисках работы и уже ведет переговоры на одном маленьком предприятии, где требуются электрики; разве это не доказательство его добрых намерений? Ему как будто поверили - по крайней мере, он на это надеялся. На самом деле он и не думал искать постоянную работу, а пробавлялся случайными заработками, получая деньги наличными; это позволяло ему не трогать свои сбережения и располагать свободным временем для слежки за Клеманс. Он не уставал разглядывать ее, сознавая, что по-прежнему страстно влюблен в эту женщину и никогда не избавится от своего наваждения. В тот вечер, когда он следовал за ней (вернее, преследовал ее) на джипе, ему показалось, что он уже почти достиг своей цели! Несколько
минут они были в его власти - она и эти две ее мартышки, - как вдруг невесть откуда налетел этот тип, хирург Декарпантри. А ведь по той дороге мало кто ездил в конце дня, и Этьен знал, что ему никто не помешает. Тем более что Клеманс сама вляпалась в этот сугроб на обочине, ему даже не пришлось толкать ее своим джипом! Настоящая удача, но ему не пришлось ею воспользоваться; кто знает, подвернется ли еще такой удобный случай?! И все же, несмотря ни на что, он отчаянно хотел встретиться с ней лицом к лицу, поймать момент близости, момент истины. Он был слишком хитер, чтобы не понимать, как рискует, и сознавал, что эта одержимость может его погубить. Значит, нужно разработать какой-нибудь новый план. Но теперь это уже будет потруднее: несколько дней назад в шале появились еще какие-то люди. Довольно пожилая пара, не имевшая ничего общего с Жаном и Антуанеттой, приемными родителями Клеманс. Наверно, родители ее автомеханика, судя по тому, как они возились с девчонками. Ну что ж, это как раз кстати, пусть отвлекают их своим присутствием! И все-таки оставалось еще немало препятствий. Во-первых, сам
вездесущий автомеханик, который теперь возил Клеманс на работу и обратно, потом, эта девица, эфирное создание, которая почти не вылезала из дома, а главное - проклятый хирург. Вот уж с кем Этьену не повезло - надо ж ему было подоспеть в самый неподходящий момент там, на шоссе, как верному рыцарю на помощь даме! Да Этьену ничего не стоило свернуть его в бараний рог! У него прямо руки чесались сбить спесь с этого наглеца. Вылез из своего шикарного «ренджровера» - ну прямо кум королю!.. Отъехав от них, Этьен глянул в зеркало заднего вида и увидел, как Клеманс кинулась в его объятия. Эта картина его совсем доконала. Неужели они любовники? Тогда, значит, автомеханик - рогоносец, только этого не хватало! Как бы то ни было, Декарпантри не должен был ехать домой в это время. Недаром же он, Этьен, засекал все их приезды-отъезды… Выбрал удобный наблюдательный пункт чуть повыше шале, на пригорке, хорошо замаскированный елями. Вот оттуда он и фиксировал все их привычки, весь распорядок дня, прямо как профессиональный детектив, который выслеживает свои жертвы долгими часами. Каждый день он брал с собой в засаду
термос с кофе, пакет печенья, бинокль и диктофон. И, вернувшись домой, записывал все свои наблюдения, до мельчайших подробностей. Так что никаких сомнений: в это время дня хирургу полагалось находиться у себя в клинике, а не на шоссе, ведущем к дому, - там, где он поломал Этьену все планы!
        Тем временем Клеманс у себя в салоне занялась клиентом в белой накидке. И кокетничала с ним напропалую, фамильярно поглаживая по волосам. Интересно, почему его не стрижет другая идиотка - Соня, которой полагалось заниматься мужской клиентурой? В свое время он, Этьен, потребовал, чтобы это было именно так, и Клеманс пришлось подчиниться. Да, ее автомеханик, этот предполагаемый рогоносец, явно не умеет держать ее в руках, совсем распустил! Раздраженный Этьен сунул руку в бардачок, вытащил оттуда три печенья в шоколаде и мгновенно сжевал их. Ох, как же ему хотелось вернуться в прошлое, когда Клеманс еще была его покорной супругой! И зачем только он согласился на развод?! Почему не наставил ее на путь истинный, пока еще было не поздно?! События развивались так быстро, а ее адвокатша, крутая баба, так его прижала, что пришлось уступить, а потом ему вообще запретили близко подходить к бывшей жене, и помириться было уже невозможно. От всего этого у него осталось жгучее чувство унижения. Клеманс просто обязана дать ему объяснения, в которых тогда отказала, и он их от нее добьется, чего бы это ни стоило.
Только на сей раз он никому не позволит встать у себя на пути. В конце концов, терять ему нечего, без Клеманс жизнь стала просто невыносимой.
        Сидя, вопреки всем обычаям, по правую сторону от матери - а это означало, что он здесь самый почетный гость, - Виржил отчаянно скучал. Отец, который встретил сына очень тепло, хотя и чуточку снисходительно, то и дело поглядывал на него, что можно было расценить как одобрение… или как призыв к соблюдению порядка, дабы помешать любому намеку на былую ссору. Конечно, они помирились, но помирились без объяснений, по всем правилам хорошего тона. Филиппина, сидевшая далеко от них, весело участвовала в общей беседе. Она выглядела великолепно в своем темно-синем платье с серебряным шитьем, выгодно подчеркивающем ее точеную фигуру. Она тоже частенько поглядывала в сторону Виржила, стараясь привлечь к себе его внимание, несмотря на разделявшую их дистанцию, но он отводил глаза. И несколько раз с удивлением поймал себя на том, что думает о Хлое Кутюрье. Ему следовало бы наслаждаться этим торжественным вечером примирения, а он был мыслями далеко отсюда.
        Честно говоря, ему не доставило никакой радости возвращение в родные пенаты. А ведь обстановка совсем не изменилась: он сразу узнал элегантную мебель эпохи Людовика XVI, позолоченную лепнину на потолке, трюмо над мраморными каминами, затейливый, фигурный, любовно натертый паркет, словом, все эти просторные, классические, очень буржуазные апартаменты в османовском духе [11 - Барон Жорж Эжен Османн (1801 - 1891) - политический деятель, префект Парижа, расширивший и перестроивший центр города, где возвели во второй половине XIX века роскошные особняки.]. Ничего общего с хаосом, царившим в квартире родителей Люка, где он так любил укрываться от всей этой роскоши, от неизменно строгого отцовского взгляда, от разговоров, касавшихся исключительно банка и карьеры. И от светской учтивости матери, думавшей только об успехе своих приемов и ужинов. И от покорности младшей сестры, готовой принять эти семейные традиции. Зато у Вайянов, в Леваллуа, ужинали в кухне, где перебивали друг друга за столом и смеялись до упаду. Или сидели рядышком на стареньком, продавленном диване и смотрели по телику футбольные
матчи, комментируя их, потягивая пиво и намазывая на ломти домашнего хлеба свиной паштет. В этом доме результаты школьных экзаменов вовсе не были единственной заботой в жизни - главное, чтобы все были счастливы.
        Но тут Виржил почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял голову и встретился глазами со своим дядей, который заговорил с ним:
        - Ну-с, дорогой племянник, как ты поживаешь в своих далеких Альпах? Я слышал о тебе очень хвалебные отзывы.
        - Дошедшие даже до Парижа? - иронически парировал Виржил.
        - О, ты же знаешь: слухами земля полнится, какие бы они ни были - добрые или худые! Похоже, ты творишь настоящие чудеса в своей операционной. Ты даже прооперировал вывих бедра у молодого человека, которого я знаю, и когда я увидел его историю болезни и снимки, то, должен тебе признаться, был просто поражен. Вот потому-то я и хочу спросить…
        - Я знаю, чт? ты спросишь.
        Дядя воздел глаза к потолку и принужденно улыбнулся.
        - Да, я хочу спросить именно это: когда ты вернешься в столичную клинику? Надеюсь, ты уже удовлетворил свою жажду независимости? Или еще нет?
        - Нет. Мне нравится жить в Гапе, там у меня все складывается хорошо - и в личной жизни, и в профессиональной. Я не собираюсь ничего менять.
        - Но там ты будешь топтаться на месте, ведь тебе придется всю жизнь оперировать одних лыжников с переломами малых берцовых костей, да и то лишь зимой.
        - В этом регионе люди не только катаются на лыжах. Я согласен: мне часто приходится оперировать спортсменов, но там и других случаев хватает.
        - Послушай, Виржил, ну будь посерьезнее. Ты, конечно, быстро стал главврачом отделения, но лишь потому, что твои коллеги не так виртуозно владеют скальпелем, однако…
        - Откуда ты знаешь?!
        - Иначе они не сидели бы в этой глуши. А ты уже заработал себе блестящую репутацию, несмотря на то, что живешь так далеко от Парижа, и теперь можешь выбирать любое место, так воспользуйся же этим! Разве тебе не хочется самому формировать бригады врачей, использовать все достижения технического прогресса, делать самые необычные операции?
        Он говорил все громче, и разговоры вокруг них постепенно стихали. Виржил почувствовал, что отец раздражен, хотя пока еще сдерживался и не останавливал брата.
        - Люсьен, давай поговорим о чем-нибудь другом, - храбро вмешалась Эдвига, мать Виржила. - Мы отмечаем юбилей Пьера, и я хочу, чтобы сегодня вечером всем было весело.
        В свое время она очень страдала от ссоры сына с мужем и деверем. Разумеется, она предпочла бы, чтобы Виржил сделал блестящую карьеру в Париже: как прекрасно было бы, если бы его называли здесь «господином профессором»! Но со временем ей стало ясно, что он хочет строить жизнь по своему разумению, с благословения родных или без такового, и что примирение возможно лишь в том случае, если обе стороны будут избегать разговоров о своих разногласиях. И сейчас ее вмешательство - даром что она никогда не принимала чью-то сторону, особенно против своего супруга - доказывало ее решимость защитить Виржила. Он приехал, он обнял отца, пожал руку дяде, но точно так же мог встать из-за стола и уйти, хлопнув дверью.
        - О, я говорил все это для его же блага, ради его же будущего! - сердито буркнул Люсьен, пренебрежительно отмахнувшись. - Но ты права, милая Эдвига, не стоит портить юбилейный вечер. Я хочу выпить за здоровье моего брата!
        Он поднял бокал, и все последовали его примеру. Виржил воспользовался этим, чтобы бросить взгляд на Филиппину. Она смотрела на него нахмурившись, в ее глазах читался упрек. Почему? Неужели она примкнула к его родным? И Виржил спросил себя: может, она мечтает окончательно вернуться в Париж вместе с ним? Может, этот опыт с жизнью в горах уже начал ее тяготить? Если так, то чего же будет стоить их семейная жизнь? К тому же его интерес к Хлое Кутюрье уже не сулил их паре ничего хорошего. И он снова отдался воспоминаниям об этой молодой женщине. О ее длинных ресницах, о щербинке между передними зубами, о заразительном смехе и голосе: она была так обаятельна! В последние дни он запрещал себе звонить ей, хотя ему безумно этого хотелось. Он считал недостойным обманывать Филиппину, но не мог противиться соблазну и понимал, что рано или поздно уступит ему. Конечно, Хлоя могла его отвергнуть; конечно, в ее жизни мог быть другой мужчина или даже муж, хотя обручального кольца она не носила. И, конечно, она могла просто-напросто не испытывать к нему никаких чувств. Она появилась совсем из другой жизни - служила
в армии, и тот факт, что Виржил был хирургом, не мог поразить ее воображение.
        Ужин закончился, гости встали из-за стола и перешли в гостиную. Эдвига чуть задержалась и нежно погладила Виржила по плечу.
        - Я так счастлива, что ты приехал, мой дорогой! Твой отец не привык проявлять свои чувства, но он был искренне растроган, когда узнал, что ты принимаешь наше приглашение. Надеюсь, теперь ты будешь чаще видеться с нами! И, конечно, вместе с Филиппиной - она просто очаровательна. Летиция рассказала мне, что твоя подруга приложила все усилия, чтобы уговорить тебя приехать, и я очень благодарна ей за это. Когда же ты решишь жениться на ней? Вы такая чудесная пара!
        Виржил ограничился кивком и постарался улыбнуться. А Эдвига настойчиво продолжала:
        - Пора нам забыть все прошлые ссоры, ты согласен? Люсьена все равно не переделать, в его-то возрасте. Нужно принимать дядю таким, как есть…
        - Или совсем не принимать.
        - Ну… может быть… Ты же не обязан с ним видеться.
        - Разве что сегодня вечером.
        - Да, все-таки это юбилейный вечер! А твой отец очень любит брата, он, конечно, не мог не пригласить его. Но ты мне не ответил насчет Филиппины. Какие у вас планы на будущее?
        - Да особенно никаких.
        - Вот как… Однако в твоем возрасте пора бы уже подумать о семье.
        - Я-то думаю, а вот она - нет.
        Пораженная мать даже отстранилась, чтобы получше рассмотреть сына. Уж она-то была твердо уверена, что все молодые незамужние женщины мечтают о семье и детях. И теперь, после этих слов, ее восхищение Филиппиной сразу начало убывать.
        - Ну, пойдем к гостям, - пробормотала она.
        - А как дела у Летиции? - спросил Виржил, сопровождая мать в гостиную.
        Ее лицо сразу прояснилось.
        - О, я думаю, она скоро объявит нам о своей помолвке! Прекрасный молодой человек…
        - И, конечно, работает в банке.
        - Как ты догадался? Разве она тебе уже рассказала?
        - Вовсе нет. Просто я предположил…
        - Он швейцарец и сейчас живет в Женеве. К сожалению, ему не удалось освободиться, чтобы присутствовать сегодня здесь, но в следующий раз Летиция обязательно представит его тебе.
        Виржил вовсе не желал этого «следующего раза», но решил, что все-таки постарается доставить такое удовольствие своей сестре. Если уж она решила вырваться из-под опеки их отца, он мог только порадоваться за нее.
        - А вот и вы! - воскликнула Филиппина, увидев их.
        Она стояла с бокалом шампанского в руке, беседуя с одним из кузенов Виржила.
        - Мы как раз говорили о хороших местах, где можно развлечься, и о спектаклях, которые обязательно нужно посмотреть. Скажи, дорогой, мы не могли бы немножко отсрочить наш отъезд? Мне так хочется повести тебя в Гранд-опера посмотреть…
        - Это невозможно, - отрезал Виржил.
        - Ну, всего на один день!
        - Никак не могу. В понедельник с самого утра у меня назначена операция, так что придется выехать уже завтра как можно раньше.
        Дорога из Парижа до Гапа занимала много времени, с учетом пересадки в Экс-ан-Провансе или в Гренобле. Филиппина, конечно, по привычке читала в поезде, а вот Виржилу казалось, что он напрасно теряет время.
        - Но если ты хочешь остаться, - с улыбкой добавил он, - пожалуйста, я тебя не неволю.
        - Ну, нет, ты от меня так легко не отделаешься! - с шутливой угрозой ответила Филиппина.
        Она как будто посмеивалась над ним, но Виржил чувствовал, что и она вспомнила о Хлое Кутюрье. Смущенный и подавленный, Виржил отошел от нее к Летиции, чтобы разузнать о ее таинственном швейцарском женихе, но тут его перехватил отец.
        - Ты завтра свободен? У нас планируется сугубо мужской обед.
        - Нет, очень сожалею, но завтра днем я уже буду сидеть в экспрессе.
        - Как?! Ты завтра едешь обратно?
        - Да, я вырвался сюда только ради твоего юбилея.
        - Знаю, знаю… И это очень мило с твоей стороны, поверь мне, я оценил твою любезность. Но Люсьену хотелось, чтобы мы пообщались втроем, ему действительно нужно с тобой поговорить. Конечно, в самых мирных тонах.
        - В мирных или немирных, меня это все равно не интересует. Я знаю позицию Люсьена, он знает мою, и за последние десять лет они обе ни на йоту не сблизились.
        - А жаль! Чужой опыт не всегда бывает бесполезным. Конечно, это прекрасно - в одиночку бороться с судьбой, но как бы тебе не пожалеть об этом. Я всю жизнь занимался финансами и не могу судить о твоей профессиональной карьере. А вот Люсьен - светило в медицинском мире, поэтому я полностью доверяю его мнению и не понимаю, почему ты не хочешь хотя бы выслушать его. В тридцать семь лет уже поздновато разыгрывать из себя мятежника.
        - А мне это больше не требуется. Я давно выбрал свою дорогу и полностью этим доволен.
        - Ну, если тебе нравится быть королем в своей деревне… - иронически бросил отец.
        Виржил едва не вспылил, но все-таки сдержал подступавший гнев.
        - Нам не стоит говорить об одном и том же каждые десять лет, - спокойно ответил он. - В этом нет смысла, только лишний повод для ссоры. На будущее: я бы предпочел, чтобы мы беседовали о жизни вообще, о маме, о женихе Летиции, о том, чем ты займешься на пенсии. Вот, например, почему бы тебе не приехать весной к нам в горы - мы бы погуляли с тобой на природе.
        Отец удивленно взглянул на Виржила, пожал плечами и пробормотал:
        - Ну, посмотрим… - Он повернулся и отошел.
        Отец терпеть не мог проигрывать. Присутствие Виржила, несомненно, обрадовало его, но он надеялся, что их встреча даст ему возможность убедить наконец сына, что его место в Париже, в большой столичной больнице. Он не понимал, почему Виржил - судя по отзывам Люсьена, блестящий хирург - решил похоронить себя в какой-то провинциальной дыре.
        Виржил смотрел вслед отцу, направлявшемуся к своим гостям. Сейчас тот действительно выглядел на свой возраст - стариком, уставшим от жизни, посвященной жестокой борьбе за первенство. Каждое новое поколение семейства Декарпантри считало своим священным долгом не посрамить предков, а если возможно, и превзойти их. В зависимости от запросов той или иной эпохи, семья выбирала для этого финансы, юриспруденцию или медицину. Ну, а схема действий всегда была одинакова: следовало иметь нужные дипломы и солидные связи, уметь создавать альянсы и организовывать банкеты, а главное, успеть вскочить на подножку поезда, доставляющего к жизненному успеху, который считался почетным лишь в том случае, когда его добивались в столице. А работать всего лишь провинциальным хирургом, пусть даже с репутацией очень одаренного специалиста, было недостаточно, это не открывало перед вами никакие двери и не давало права на почитание, коим пользовались столичные светила. По мнению отца и дяди Виржила, он не только сделал плохой выбор, но еще и не хотел в этом признаться.
        Виржил взял бокал с шампанским и подошел к балконной двери гостиной, одной из тех, что выходили на авеню Бретей. Тихонько приоткрыв ее, он выбрался на длинный балкон, который тянулся вдоль всех парадных комнат отцовской квартиры. Сколько раз он укрывался здесь в молодости, глядя на дома через дорогу - и не видя их! Он тогда воевал с отцом, который сначала советовал, потом настойчиво просил, потом требовал, чтобы сын посвятил себя банковской деятельности. А Виржил добивался хороших отметок только по математике и физике с химией, твердо решив, втайне от взрослых, что запишется на первый курс медицинского факультета. Больше всего на свете он желал избавиться от пути, предначертанного отцом. Его мать, уверенная, что Виржил прячется на балконе, чтобы курить, в конце концов пробудила-таки в сыне тягу к сигаретам, и он начал смолить из духа противоречия, однако очень скоро бросил это занятие, не желая стать жертвой зависимости.
        И Виржил с усмешкой решил, что, вернувшись в больницу, выкурит, в виде исключения, сигаретку в компании Себастьена.
        - Ты почему ушел? - поинтересовалась Филиппина, выйдя на балкон и облокотившись на перила рядом с ним.
        - Захотелось подышать свежим воздухом, но в Париже он не слишком-то свежий.
        Филиппина обняла Виржила за талию, прильнула к нему.
        - Тогда, может, подышишь моими новыми духами?
        - А почему ты сменила прежние?
        - Чтобы соблазнить тебя.
        Виржил улыбнулся ей и, наклонившись, поцеловал в шею. Со стороны, из гостиной, они, вероятно, выглядели пылкими влюбленными, хотя все уже было совсем не так. И Виржил должен был это почувствовать, но проявил слабость в надежде на возврат прежнего влечения. Увы, оно не проснулось. В тоскливой надежде он крепко прижал к себе Филиппину, но теперь ему было уже недостаточно того, что они нравились друг другу, - требовалось родство душ, а без него повседневность в конце концов начала разрушать их близость.
        - Поедем в отель, - выдохнула она, касаясь губами его шеи.
        Виржил представил себе ожидавшую их ночь. Заниматься любовью, поскольку желание еще не угасло, шептать слова, уже лишенные смысла, думать о другой, засыпая после объятий? Или же сказать все как есть и вызвать бурю? Он не хотел оскорблять Филиппину, но ненавидел компромиссы, ненавидел трусость - и вот очутился в тупике.
        Люк на цыпочках вышел из комнаты двойняшек. Как всегда перед сном, он прочел им две сказки, на выбор каждой из сестер. Случалось, Жюли требовала ту же самую, что Эмили, и тогда приходилось повторять ее дважды.
        Он вошел в супружескую спальню и нырнул под одеяло к жене.
        - Уснули?
        - Да. Они сегодня вместе с папой слепили нескольких снеговиков и здорово устали. Тот, которого они изваяли позади шале, великолепен, больше двух метров ростом!
        - Твой отец надел на него свой шарф, так что я дала ему один из твоих, чтобы он не простудился. И у девчонок варежки промокли насквозь, придется купить им другие - эти пропускают влагу. - Клеманс потянулась и приникла к мужу. - Твои родители такие молодцы! И дедушка с бабушкой и, в то же время, телохранители. И относятся к этому вполне серьезно. Но вот когда они уедут…
        - Да им спешить некуда. А потом можно будет пригласить Жана с Антуанеттой, они будут очень рады. Каждому свой черед!
        Люк говорил с наигранным энтузиазмом, который тем не менее не обманул Клеманс.
        - Сколько же это будет продолжаться, Люк? Мы вынуждены продавать шале, жить, не отходя друг от друга, в постоянном страхе, это ведь ужасно! И все из-за меня.
        - Нет! Из-за этого несчастного психа, который вообразил, будто имеет на тебя какие-то права. Таких прав нет ни у кого, Клем, ни у меня, ни у других, и никогда не будет. Ты принадлежишь только себе самой!
        - Не забывай: когда я выходила за Этьена, я поклялась любить его вечно, - вот он и держится за эту клятву.
        - Да он просто умом тронулся, дорогая! Ну, на что он надеется, преследуя тебя, этот ненормальный?! Вернуть себе свое «достояние»? Ваша с ним история закончилась давным-давно!
        - И тем не менее он очень опасен. А из-за меня вы все тоже оказались в западне.
        Люк распрямился, сжал плечи Клеманс и встряхнул ее:
        - Ты тут ни при чем, слышишь? Выбрось эту дурость из головы и запомни: ты - жертва, а не виновница. Поверь мне: мы сможем защититься, оградить от него нашу семью и все, что мы здесь вместе построили.
        Люк отчеканил эти слова, стараясь, чтобы они прозвучали как можно убедительнее и успокоили жену; ему было больно за нее.
        - Ох, Люк, ты такой… - прошептала она. - Если бы ты знал, как я тебя люблю!
        Она прильнула к нему, и они несколько минут лежали, обнявшись, молча; каждый ощущал, как бьется сердце другого. Годы брака не притупили их чувств: они были влюблены так же пылко, как в первый день их встречи. Клеманс ясно помнила взгляд Люка в тот миг, когда он впервые переступил порог парикмахерской вместе со своим другом Виржилом. За все время, что она стригла их, сначала одного, потом другого, Люк смотрел на нее как зачарованный: он был покорен с первой же минуты настолько, что с трудом вспомнил код своей карты, когда настал момент платить. А на следующий день вернулся, уже один, чтобы пригласить ее выпить где-нибудь по рюмочке. Она согласилась только на чашку кофе в соседнем бистро, но там они обменялись номерами телефонов, - вот так и начался их роман.
        - Знаешь, я сказала девочкам, что нам, наверное, придется уехать из шале, - сообщила Клеманс.
        - И что они?
        - Обе заплакали. И я вместе с ними.
        - Дорогая, ну мы ведь обо всем уже переговорили.
        - Не обо всем. Я прекрасно вижу, что Виржил огорчен, хоть и молчит. Конечно, он предоставил нам свободу действий, но я уверена, что для него это огромная потеря. Да, честно говоря, и для нас тоже.
        - Почему? Ты что - боишься заскучать со мной и девчонками? Я ведь знаю, что у Виржила всегда полно разных забавных больничных историй и что он обожает наших девочек; знаю, что тебе очень приятно его общество, но…
        - Люк! - воскликнула Клеманс, резко отстранившись от него. - Вот единственная вещь в мире, которую я не хочу слышать от тебя!
        Он не сразу понял, в чем дело, и только миг спустя догадался, чт? она имеет в виду.
        - Ой, прости… - пробормотал он. - Ты не подумай, что я ревную, это совсем не так… Извини, я круглый дурак! Нет, я вовсе не ревную к Виржилу и жалею только об одном - что это он спас тебя от Этьена, а не я. Как бы мне хотелось самому помочь тебе, стать твоим героем-спасителем! Но судьба распорядилась иначе: им оказался Виржил; мне это жутко обидно, но он тебя вызволил из беды, а это главное.
        Клеманс успокоилась и даже улыбнулась ему, а он продолжал:
        - Как бы то ни было, а Виржил относится к тем людям, которые всегда оказываются в нужный момент в нужном месте. Он и в лицее был точно такой же. И все же я никогда не завидовал ему. Наоборот, радовался его успехам - у девчонок, на экзаменах. Он великодушный, честный, смелый, я ему верю безраздельно. И вот доказательство: его бескорыстное отношение к этой проблеме - продаже нашего шале. Мне даже просить его не придется - Виржил откажется от него, если мне будет нужно, и не попрекнет ни единым словом, хотя привязан к этому дому всей душой. Кто бы на такое решился?! Честно говоря, он не просто мой лучший друг, он мне как брат, тем более что у меня нет родных братьев или сестер. Но…
        - Ах, значит, все-таки есть какое-то «но»?
        - Есть: я часто спрашивал себя, почему ты влюбилась в меня, а не в него?
        - Откуда у тебя этот комплекс неполноценности? - иронически спросила Клеманс. - Разве я сравниваю себя с Филиппиной? Разве считаю себя ничтожеством, потому что не имею всех ее дипломов? Вовсе нет! И пусть она на десять сантиметров выше меня, пусть одевается намного дороже, что из этого? Я чувствую себя самой красивой женщиной в мире, когда ты на меня смотришь!
        Люк радостно рассмеялся и снова обнял Клеманс. Она понимала причины его неуверенности, но он впервые заговорил о Виржиле так, будто сравнивал себя с ним, будто все достоинства, которые он признавал за своим другом, беспокоили его или пробуждали в нем ревность. Неужели он настолько подозрителен? Клеманс боялась даже мысленно допустить такую возможность. Значит, ей теперь придется следить за реакциями мужа, не слишком часто улыбаться Виржилу? О, только не это, - она ведь поклялась себе, что больше никогда не попадется в эту ловушку! Господи, ну почему все так изменилось, почему Этьен вернулся сюда, возник из прошлого, чтобы всех их свести с ума?! У Клеманс сжалось горло, она почувствовала, что вот-вот расплачется, и, зажмурив глаза, прижалась лбом к груди Люка, чтобы он не заметил ее слез.
        Себастьен с удовольствием вдохнул дым своей сигареты, не спуская глаз с Виржила.
        - Ну, давай рассказывай, старина… Ты же никогда не обедаешь за пределами больницы, это целое событие! Как прикажешь его понимать? Любовное свидание?
        Виржил сдержал улыбку - его позабавила проницательность анестезиолога.
        - И какое же местечко ты выбрал для сей торжественной трапезы?
        - То, где меня оставят в покое.
        - Тааак, значит, попался ты крепко! Но мне-то ты можешь сказать…
        - И тогда уж об этом узнает все отделение.
        - Понятно. Значит, это секрет, и речь идет о женщине.
        - А зачем тебе это знать?
        - Затем, что ты нуждаешься в мудром совете. Я - прирожденный бабник, а ты уже так давно хранишь верность одной женщине, что забыл, как это делается.
        - Ну и храни свой опыт для себя, а я уж как-нибудь справлюсь сам.
        - Ага, вот ты и признался! Она хорошенькая?
        - Отстань, Себастьен, хватит!
        Виржил уже не шутил, ему и в самом деле не хотелось говорить об этой встрече, которой он ждал с таким нетерпением. Взглянув на часы, он дружески хлопнул Себастьена по плечу.
        - Ладно, я пошел, а ты смирись: ничего я тебе не расскажу. Вернусь примерно в половине третьего, мне еще нужно заполнить истории болезней. Если будет что-то срочное, позвони мне.
        И Виржил направился к стоянке, не оглядываясь на Себастьена, который смотрел ему в спину. Он и в самом деле крайне редко покидал больницу в дневное время, будучи занят либо врачебными, либо административными делами у себя в отделении, и обычно обедал в больничной столовой. А если у него оставалось еще несколько свободных минут, обходил палаты, беседуя с пациентами. Но сегодня все было совершенно иначе.
        Он долго крепился, но в конечном счете не выдержал и написал Хлое. Чтобы не ставить ее в неудобное положение - на тот случай, если она не захочет встретиться, - он решил не звонить ей, а послать эсэмэску, тогда ей не придется бормотать неискренние сожаления, чтобы отказаться от приглашения. Два часа спустя, он получил ответ: она согласилась. Виржил поспешил предложить ей дату и место встречи - ресторан «Бушон», на маленькой площади в центре города, рядом со стоянкой.
        Когда Виржил вошел туда, в полной уверенности, что явился первым, Хлоя уже сидела за одним из столиков в зале, оформленном под бистро, рядом с монументальной деревянной стойкой.
        - Я заставил вас ждать, - огорченно произнес он.
        - Напротив, вы очень пунктуальны. Для хирурга это настоящий подвиг…
        Она улыбнулась ему - любезно, но довольно равнодушно, и, как только он уселся, сразу приступила к делу:
        - Я полагаю, вы хотите обсудить со мной ситуацию с шале? У моего брата как будто нашелся клиент, он ждет его решения, но мы сразу предупредили, что вы и ваши совладельцы еще не приняли окончательного решения. Тем не менее я уже начала подыскивать вам квартиру… Я правильно понимаю, что вы захотите купить для себя какое-то другое жилье?
        Виржил, обескураженный этой в высшей степени деловой речью, помолчал несколько секунд и наконец ответил:
        - Д-д-да, конечно…
        - Не такое большое, не такое удаленное от города и на меньшей высоте?
        - Я… я еще об этом не думал.
        Хлою явно удивил его ответ: теперь она не понимала причины этого приглашения. А Виржил, ужасно смущенный и чуточку пристыженный, решился наконец рассеять это недоразумение:
        - Откровенно говоря, то, что я хотел узнать, не имеет никакого отношения к проблеме жилья, и…
        Он запнулся, подыскивая слова. Себастьен оказался прав: любовные шашни действительно не были его сильной стороной. И, решив, что лучше уж действовать напрямую, чем юлить, он выпалил, точно в воду бросился:
        - В вашей жизни есть кто-нибудь?
        Несколько мгновений Хлоя пристально смотрела на него, потом выпрямилась и, откинувшись на спинку стула, ответила:
        - Любопытный вопрос. Возвращаю его вам.
        - Да, - честно ответил Виржил, - я уже несколько лет живу с подругой, но эта история подходит к концу.
        - Только не трудитесь мне рассказывать…
        В этот момент подошел официант, чтобы принять заказ, и они обратились к меню; Хлоя выбрала рубленый бифштекс, а Виржил предпочел обжаренное филе-бар. Едва официант отошел, как Хлоя продолжила:
        - …Не трудитесь мне рассказывать о ваших любовных переживаниях. Я давно знаю эту песню, мне слишком часто приходится ее слышать. Мужчина, связанный отношениями с одной женщиной, пытается соблазнить другую с помощью всяких патетических измышлений: он, мол, «на грани разрыва», он готов развестись «буквально завтра», - короче, он больше не любит свою подругу, его сердце свободно и нуждается в утешении. Но стоит только поддаться - а вернее, отдаться, - как он почему-то остается при своей сожительнице, при своих удобствах и своих привычках. Так что давайте-ка, доктор, поговорим о чем-нибудь другом, чтобы закончить наш обед мирно, без ссоры.
        Изумленный Виржил молчал пару долгих минут. Наконец он напряженно выдавил:
        - Вот как… Вы не очень-то лестно отзываетесь о мужчинах. Догадываюсь, что это объясняется печальным опытом.
        - Именно так. И не хочу, чтобы меня считали легкомысленной дурочкой, которую ничего не стоит обольстить.
        - Это я уже понял. Но у меня совсем другие намерения. Впрочем, вы и не похожи на легкомысленную дурочку, которую можно прельстить всякими россказнями. Напротив, вы очень четко изложили мне свой взгляд на вещи. Наверно, это объясняется вашей службой в армии… Могу я вам задать последний вопрос?
        - Задавайте.
        - Если бы я был свободен как ветер, вы позволили бы мне ухаживать за вами?
        - Если бы да кабы…
        Ответ прозвучал двусмысленно, но ему пришлось удовлетвориться и таким. Несколько минут они ели молча. Виржил смаковал филе, то и дело украдкой поглядывая на молодую женщину. Сегодня Хлоя убрала волосы в конский хвост и надела ирландский свитер с узором косичкой. То есть явно не старалась принарядиться для их встречи, разве только чуть-чуть подкрасила ресницы, подчеркнув красоту больших темных глаз. И никаких украшений, на запястье лишь большие сверхплоские часы. Разглядывая ее изящные нервные руки, Виржил попутно заметил маленькую папку на краю стола - раньше он не обратил на нее внимания. Неужели она действительно подбирала для него дом или квартиру? Заметив его взгляд, Хлоя объявила:
        - Я вижу, вы не готовы продавать шале, верно?
        - Думаю, мне все же придется: второй владелец - мой друг - хочет оттуда уехать, а мы с самого начала договорились, что с этим не будет проблем.
        - Прекрасно. Тогда не желаете ли ознакомиться с тем, что сегодня выставлено на продажу?
        И Хлоя открыла папку, но Виржил помотал головой:
        - Не сегодня. Мне уже пора в больницу. Хотите что-нибудь на десерт?
        - Нет, спасибо, только чашку кофе. Значит, если я правильно поняла, этот обед был затеян только ради…
        - Ради удовольствия. Жаль, что вы его не разделили со мной.
        Хлоя рассмеялась, обнажив передние зубы с щербинкой, придававшей ей вид девочки-подростка.
        - Я этого не говорила! Очень милый ресторанчик, и вы - тоже.
        - Как клиент?
        - Да, как клиент.
        Выйдя из ресторана, они вместе направились к стоянке, и Виржил проводил Хлою к ее машине. Он был подавлен своей неудавшейся попыткой обольщения, но признавал, что действительно несвободен. Навести порядок в собственной жизни - вот с чего нужно было начать. Иными словами, найти в себе мужество завершить долгую историю с Филиппиной, раз уж он увлекся другой женщиной. Да и что бы он стал делать, если бы Хлоя поощрила его ухаживания? Лгать, прятаться, обманывать, вести параллельную тайную жизнь? Нет, он искал совсем не того.
        Но вправду ли он искал? Виржил мог смело сказать, что это не так. Однако упорное нежелание Филиппины вступить в брак и родить детей медленно, но верно подрывало их отношения. Он уже понял, что с этой женщиной семью не построишь, и мало-помалу начал отдаляться от нее.
        Однако разрыв с подругой, которую он прежде страстно любил, с которой делил жизнь на протяжении нескольких лет, представлял собой такой кардинальный переворот в судьбе, что ему страшно было даже подумать об этом. Вдобавок их разрыв совпал бы с продажей шале - таким образом, он лишился бы всего, что прежде было смыслом его жизни. С другой стороны, разве он не держался этого мирного, размеренного существования лишь для того, чтобы всецело посвятить себя в первую очередь работе хирурга; все остальное было на втором месте. Встреча с Хлоей внезапно вырвала его из этого привычного русла. Он вдруг с некоторым восторгом обнаружил, что во время обычной встречи его сердце может биться гораздо быстрее, что в нем возникают нежданные, но бурные желания, заставляющие пренебречь своим благоразумием, своей сдержанностью. С первого же года учебы на медицинском факультете он преследовал лишь одну цель, потом достиг ее и методично, день за днем, шел этой трудной дорогой к совершенству. Слишком методично… «Да развлекись ты хоть чем-нибудь!» - часто говаривал ему отец Люка. И верно: ему никогда не хватало фантазии или
времени, чтобы дать себе волю и разгуляться вовсю.
        По дороге в больницу он поймал себя на том, что насвистывает, чего с ним никогда не случалось. И он решил, что это добрый знак.
        Днем Филиппине понадобилось съездить в город; она воспользовалась этим, чтобы закупить побольше продуктов, и предложила Клеманс подвезти ее домой после работы. Таким образом, Люк мог задержаться у себя в автосалоне ради дополнительных встреч с клиентами. Сумеречная мгла уже окутывала вершины гор, когда молодые женщины ехали домой; в пути у них завязался откровенный разговор.
        - Дорога, конечно, трудная, но как подумаю, что придется расстаться с шале, прямо сердце болит! - твердила Клеманс.
        Это стало для нее подлинным наваждением: она чувствовала себя виноватой в случившемся, что приводило ее в отчаяние.
        - И все это из-за человека, которого я ненавижу! Какая несправедливость!
        - Мы это уже сто раз обсудили, Клеманс, и никто тебя ни в чем не винит.
        - Да, но пострадаете-то вы все! Люк и Виржил так любят лыжные прогулки, привыкли все делать вдвоем, сообща, а теперь лишатся этого. Даже девочки - и те переживают, им будет вас не хватать.
        - Ничего страшного, просто начнется другая жизнь, у которой будут свои преимущества…
        Клеманс покосилась на Филиппину, сосредоточенно смотревшую на дорогу. И впервые спросила себя: а так ли уж приятно этой женщине их совместное проживание? Может, она втайне радуется тому, что наконец-то останется наедине с Виржилом? И тогда у него на глазах, слава богу, не будут вертеться двойняшки, внушающие ему такое сильно желание иметь своих собственных детей.
        - И ты наконец-то сможешь побыть с Виржилом наедине, - бросила она нарочито веселым тоном.
        - Да… Хотя в последнее время он что-то… Во время того уикенда в Париже он был какой-то рассеянный, мрачный и не очень-то любезно обходился с родными. А ведь поехал туда, чтобы помириться с ними, но ничего путного из этого не вышло. Его дядя иногда бывает чересчур назойлив, а отец недостаточно ласков, хотя оба они в высшей степени достойные люди. Умные, блестящие, а если и амбициозные, то тем лучше для них! Я лично не считаю это пороком. А Виржил чересчур прямолинеен и несговорчив.
        - Он просто не разделяет их мнение. Люк мне рассказывал, что Виржил уже в шестнадцать лет взбунтовался против родных. Ему хотелось веселья, семейного тепла, а они были холодные и чопорные. Вот он и проводил все свободное время у родителей Люка, там можно было и смеяться вволю, и делать все что хочешь. Эти семьи принадлежали к разным слоям общества, как ты могла убедиться.
        Клеманс произнесла последнюю фразу без всякого сарказма, однако ее слова уязвили Филиппину. Она терпела присутствие в шале Вероники и Кристофа, но не питала к ним симпатии и редко смеялась над их шутками. Горячая привязанность Виржила к этим людям часто раздражала ее.
        - Ой, смотри, лиса! - воскликнула Филиппина.
        Зверек кинулся прочь, и Клеманс успела заметить только рыжий промельк на снегу между елками. Сумерки сгущались; Филиппина включила фары и нажала на кнопку обогрева, чтобы в салоне было потеплее.
        - Какая холоднющая зима! - со вздохом сказала она. - Скорей бы уж весна наступила.
        Сегодня она надела очаровательный меховой ток [12 - Ток - дамская шляпка без полей.], и он был ей очень к лицу. Клеманс слегка завидовала тому, что эта парижанка сохраняет элегантность даже здесь, в горах. Но подражать ей даже не пыталась, она предпочитала собственный стиль.
        - Мне показалось, что Виржил уделил слишком много внимания этой особе из риелторского агентства, - внезапно заявила Филиппина. - Ты заметила?
        - Да меня же не было дома, когда она приезжала. Ну и как она выглядит?
        - На мой взгляд, ничего особенного.
        Заинтригованная, Клеманс посмотрела на Филиппину, но та не обернулась к ней, ее взгляд был устремлен на дорогу. Она ничего не добавила, как будто эта тема не стоила внимания, но, видимо, затронула ее неспроста: «особа» явно не давала ей покоя.
        Они доехали до шале, но Филиппина не спустилась на машине в гараж, а припарковала ее у входной двери, чтобы сначала выгрузить покупки. Снегопада не было уже три дня, зато во всей долине подмораживало, и окружающий пейзаж, от деревьев до кровель шале, выглядел призрачно-застывшим. Клеманс перенесла из машины в дом пластиковые бутыли с водой и зажгла свет в кухне. Двойняшки еще не вернулись: Вероника и Кристоф собирались повезти их в кино, а потом на каток, чтобы как-то занять вторую половину дня среды [13 - Во французских школах по четвергам нет занятий (т. е. в среду не обязательно делать домашнее задание).].
        Вернувшись к машине, чтобы забрать последние пакеты из супермаркета, Клеманс спросила Филиппину: «Хочешь, я разожгу камин, когда разберусь с покупками?» И добавила:
        - Раз уж мы приехали первыми, давай выпьем по рюмочке. Вдвоем…
        Не успела она захлопнуть дверцу внедорожника, как рядом с ней возникла чья-то тень, и мужской голос прошептал ей на ухо:
        - Мне нужно с тобой поговорить, моя Клеманс!
        Клеманс обернулась и с ужасом обнаружила перед собой Этьена в толстой парке, который улыбался ей во весь рот.
        - Всего на минуточку, только ты и я, идет? Пора подвести итоги…
        И он схватил ее за руку. Клеманс отбивалась изо всех сил. Филиппина, которая запирала внедорожник, тотчас среагировала: обогнув машину, она попыталась встать между Этьеном и Клеманс, крича:
        - Вы с ума сошли! Оставьте ее в покое!
        В этот момент уличные фонари, которые автоматически включились в момент приближения машины, погасли. Теперь пространство перед крыльцом освещали только два квадрата света, падавшего из окон шале.
        - Пошла вон, сука! - взревел Этьен.
        Теперь он уже не улыбался и, не выпуская Клеманс, грубо оттолкнул Филиппину. Та пошатнулась, но все же устояла на ногах и сунула руку в карман с криком:
        - Я вызову полицию!
        Угрожать Этьену было опасно, но, в отличие от Клеманс, Филиппина этого не знала. В три прыжка Этьен оказался перед ней, схватил за горло и отшвырнул к машине, о которую она сильно ударилась.
        - Не суйся не в свое дело, это моя жена, сами разберемся. Поняла?
        Его голос дрожал от ярости. Клеманс бросила взгляд на крыльцо, прикидывая, успеет ли она добежать до него и запереться в доме, чтобы позвонить в жандармерию. Но оставить Филиппину здесь, лицом к лицу с разъяренным Этьеном… нет, невозможно. Впрочем, он и не дал Клеманс времени на раздумья: подбежал к ней и, схватив ее руку, вывернул ей за спину.
        - А ну, пошла со мной, или будет хуже… Моя машина стоит за шале, выше по склону. Мы в нее сядем и поговорим, вот и все.
        Вывернутая рука причиняла жгучую боль, но Клеманс все-таки сохранила присутствие духа.
        - Никуда я с тобой не пойду, - с трудом выговорила она.
        Как ни странно, Этьен вдруг выпустил ее. Обернувшись, Клеманс увидела, что Филиппина садится в свой внедорожник, но не успела она захлопнуть дверцу, как Этьен яростным рывком распахнул ее.
        - Долго ты еще будешь мне надоедать? - рявкнул он, вытащил Филиппину из машины и закатил ей такую жестокую оплеуху, что она отлетела к крыльцу, рухнула на ступени и, громко вскрикнув от боли, разрыдалась. Клеманс рванулась к ней, но Этьен снова стиснул ее руку.
        - Теперь твоя подружка нам не помешает, так что давай-ка лучше иди за мной!
        Клеманс хорошо знала своего бывшего мужа: она уловила в его голосе легкую нерешительность, которой тут же и воспользовалась:
        - Ты слишком далеко зашел, Этьен.
        А Филиппина рыдала, держась за плечо, не в силах встать. Ее меховой ток валялся на снегу, пуховик распахнулся.
        - Уходи, уходи! - настойчиво твердила Клеманс. - Ты же видишь, я должна отвезти ее в больницу, у нее шок. Она не может сидеть тут вот так, на холоде…
        - Ничего, подождет, - возразил Этьен. - Мне вон сколько пришлось ждать. Господи, неужели ты не можешь уделить мне каких-нибудь пятнадцать минут?!
        Он прижимал ее к себе, хрипло дыша. Клеманс почувствовала, что он лезет ей под юбку, и стала отбиваться. Если он доберется до ее тела, его уже не остановить.
        - У нее, кажется, что-то сломано, она вот-вот потеряет сознание. А обвинят тебя… Не усугубляй ситуацию, Этьен!
        Клеманс наконец удалось чуть отстраниться от него, хотя он не давал ей двинуть руками. У нее так бешено стучало сердце, что трудно было дышать. Она помнила, что Этьена бесполезно запугивать или умолять, а главное, нельзя показывать, что ты боишься: это, наоборот, еще больше возбудит его.
        - Ты не заслуживаешь, чтобы я с таким трудом отвоевывал тебя! - закричал он и, подняв руку, отвесил Клеманс легкую, но оскорбительную пощечину, какими награждал ее прежде, - никакого сравнения с тем жестоким ударом, которым он свалил с ног Филиппину. Потом развернулся и пошел в сторону ельника за домом, свирепо топча хрустящий снежный наст. Когда его силуэт растаял в темноте, Клеманс еще несколько секунд постояла, прислушиваясь, а потом подбежала к Филиппине и опустилась на колени перед ней.
        - Не бойся, сейчас я позвоню в «скорую». Тебе очень больно?
        - Очень… но ничего, я потерплю. Я немного успокоилась, когда поняла, что тебе удастся от него отделаться. Похоже, у меня сломано плечо.
        - Ты можешь встать?
        - Попробую. Здесь нельзя оставаться, - вдруг он вернется…
        Клеманс обхватила Филиппину за талию, помогла встать, и они медленно поднялись по ступеням. Надежно заперев дверь шале, Клеманс вызвала «скорую помощь» и жандармов, затем позвонила Виржилу и, наконец, Люку. Разговаривая с ними, она следила за мертвенно-бледной Филиппиной, которая осторожно присела на краешек дивана.
        - «Скорая» приедет очень быстро, - утешила она ее. - А Виржил встретит тебя в больнице и отведет на рентген. Все будет хорошо, вот увидишь.
        Она закрыла внутренние ставни и наконец-то перевела дух, чувствуя скорее облегчение, чем злость. Ей дважды удалось отделаться от Этьена - когда он нежданно заявился в шале и сегодня вечером. Но третьего раза быть не должно! Теперь она твердо решила привлечь его к судебной ответственности, чтобы он больше не смел ее преследовать. А что касается Филиппины, то за ее ушибы и раны ему придется ответить по всей строгости закона. И все-таки - на что же Этьен надеялся? Неужели он настолько безумен, что вообразил, будто она, Клеманс, безропотно пойдет за ним и согласится «поговорить»? Она вспомнила, как он шарил по ее телу, пытаясь залезть под юбку, и гадливо передернулась. Пощечина, которую он ей влепил, разбудила воспоминания о жизни с ним, о тех ночах, когда он насиловал ее, в полной уверенности, что она это любит, о приступах ревности, о слежке и допросах… И как только она могла все это терпеть?!
        Клеманс чувствовала, что слезы жгут ей глаза, но постаралась совладать со своими эмоциями. Сейчас нужно было думать не о себе, а о Филиппине, которой требовались помощь и утешение, пока не приехала «скорая».
        Два часа спустя Виржил совещался с рентгенологом, разглядывая снимки на негатоскопе.
        - Перелом локтевого отростка со смещением; придется делать остеосинтез с использованием ремня безопасности.
        - Это не страшно, но ошибка тут недопустима, - заметил рентгенолог. - Ты хочешь оперировать сам?
        - Конечно.
        - А тебе известно, что хирург, оперируя своих близких, чувствует двойную ответственность и поэтому больше волнуется?
        - Ничего, справлюсь.
        - Ты уверен?
        - Абсолютно.
        - Ага, понимаю, - усмехнулся его коллега, - ты просто не хочешь доверять свою подружку кому-то другому. Не очень-то это лестно для твоих собратьев по скальпелю.
        - Они сделали бы операцию не хуже меня, просто Филиппина никогда мне этого не простит, - солгал Виржил.
        На самом деле он был гораздо опытнее своих коллег в этом виде хитроумных операций.
        - Я попрошу кого-нибудь из них ассистировать мне, - добавил он. - На всякий случай.
        И, бросив последний взгляд на снимки, показывающие перелом с разных позиций, заключил:
        - Наверняка она оперлась на эту руку, чтобы смягчить падение, и локтевой отросток треснул, как всегда бывает в таких случаях. Надеюсь, у нас есть свободная операционная, я не хочу терять время.
        Выходя из рентгеновского кабинета, Виржил связался с Себастьеном, который, к счастью, еще не уехал из больницы и мог обеспечить надежную анестезию, а затем - с дежурным хирургом, попросив его ассистировать во время операции. Вернувшись к себе в кабинет, он послал эсэмэску Клеманс, чтобы успокоить ее насчет состояния Филиппины.
        Подняв глаза к окну, он увидел за стеклом крупные белые хлопья - значит, снова начался снегопад. В другой ситуации это могло бы его порадовать: на воскресенье у них с Люком была назначена лыжная прогулка. Горный массив между Жу-де-Лу и склоном Супердеволюи насчитывал более пятидесяти лыжных трасс на какой-нибудь сотне километров, - истинная роскошь для любителей скоростного спуска. Но теперь Люк уж точно не оставит Клеманс, а она побоится доверить двойняшек его пожилым родителям. Бедняжка наверняка запугана окончательно и ждет только одного: чтобы жандармы занялись Этьеном, которому на сей раз реально грозила тюрьма.
        В кабинет заглянул Себастьен и объявил, что к операции все готово.
        - Я осмотрел даму, то есть твою подружку, и думаю, что предварительное болеутоляющее не требуется. Иначе это затянет ход операции. Поскольку она держится спокойно, я дам ей наркоз прямо на столе. Если, конечно, ты согласен.
        - Я всегда согласен с тем, что ты делаешь. У нее не слишком сильные боли?
        - Ну… скажем так: она стойко их переносит.
        Виржил осмотрел Филиппину, как только ее доставили в больницу. Взволнованный ее страданиями, он утешал ее так нежно, как только мог. Тем не менее Виржил понимал, что уже не питает к ней прежней пылкой любви, и это сознание одновременно печалило его и внушало чувство вины. Ему было тем тяжелее, что он уже решился поговорить с ней откровенно и затронуть вопрос о расставании. Однако нынешние обстоятельства вынуждали его молчать. Филиппина, потрясенная сценой с Этьеном, тяжело травмированная, была слишком слаба, и теперь придется ждать, когда она оправится. Перед Виржилом мелькнул образ Хлои, но он постарался отогнать его: в эти минуты нужно было думать не о ней, а сосредоточиться на предстоящей операции, на Филиппине.
        - Ну, пошли! - объявил он, вставая.
        Себастьен молча последовал за ним и заговорил только тогда, когда они подошли к лифту:
        - Виржил, ты уверен, что с тобой все в порядке? Вид у тебя какой-то… странный. Только не говори мне, что волнуешься за свою жену.
        - Мы не женаты, и если честно, то это вряд ли произойдет.
        Себастьен разинул рот, изумленно глядя на Виржила. Он уже собрался задать ему вопрос, как подошел лифт. Дверцы разошлись: в кабине стояли два санитара, что исключало всякую возможность доверительной беседы. Виржил приветствовал их улыбкой, довольный тем, что ему больше ничего не придется объяснять. Он не мог понять, почему так легко признался Себастьену, что у них с Филиппиной уже нет общего будущего, но теперь это решение, высказанное вслух, стало для него реальностью.
        Выходя из лифта на операционном этаже, они обсуждали только предстоящую операцию.

5
        Чтобы доставить удовольствие медсестре, Филиппина все-таки взяла шоколадку из огромной коробки, которую Виржил прислал ей в палату.
        - И вы угощайтесь, прошу вас, - вежливо сказала она.
        Весь персонал отделения заботливо ухаживал за Филиппиной, зная, что это подруга «главного», но сама она хотела одного - как можно скорее покинуть больницу.
        Взглянув на свой перевязанный локоть, она печально вздохнула. Слава богу, в этом несчастье ей повезло хотя бы в одном: она повредила левую руку, а не правую. И значит, во время полуторамесячной реабилитации сможет писать.
        - Меня сегодня отпустят, да?
        - Доктор Декарпантри придет осмотреть вас, - это он решает вопрос о выписке. Но сейчас он занят в операционной.
        Почтительный тон медсестры позабавил Филиппину. Было видно, что персонал относится к Виржилу с величайшим уважением. Накануне, когда она очнулась после наркоза, анестезиолог заверил ее, что операция прошла очень успешно. Он тоже отозвался о хирурге с восхищением, и Филиппина успокоилась. С тех пор она почти все время спала или дремала под действием болеутоляющих.
        - А сейчас спокойно позавтракайте и отдохните, - с ободряющей улыбкой посоветовала сестра и вышла из палаты. Филиппина мрачно взглянула на чашку жидкого кофе и пару коржиков в целлофане. Почему Виржил не зашел поцеловать ее, приехав в больницу? Почему ограничился тем, что передал через санитарку эту коробку шоколада, а не принес ее сам? Неужели он так торопился, был так уж безумно занят? Она не видела его с того момента, как оказалась на операционном столе, и он несколько секунд держал ее за руку. А потом ей дали наркоз, и она погрузилась в сон. Единственное, что осталось в памяти Филиппины, - это напряженный взгляд Виржила поверх маски. Он показался ей очень импозантным в своем хирургическом облачении, даже несмотря на смешную шапочку.
        Филиппина села на кровати и отпила из чашки остывший, безвкусный кофе. Рано утром к ней явились жандармы, чтобы снять показания. Они были вежливы, внимательны и записали все, что она говорила, никак это не комментируя. Тем не менее, когда беседа закончилась, Филиппина поняла, что они довольны ее ответами, видимо слово в слово совпавшими с показаниями Клеманс. Может, теперь они арестуют этого ненормального, если, конечно, он не сбежал? Как ни печально, все их предосторожности не помогли: Этьен все-таки улучил момент, когда женщины оказались одни, беззащитные, у крыльца шале. Филиппине, конечно, следовало заехать в подземный гараж, но удобнее было остановиться у входа в дом, чтобы не таскать тяжелые пакеты с продуктами из гаража, вверх по лестнице. Дорого же ей обошлось это удобство! Теперь ее ждали долгие недели вынужденного бездействия и реабилитации. Слава богу, хотя бы Клеманс осталась невредимой - что ж, тем лучше для нее…
        - Эта история слишком затянулась, - пробормотала Филиппина.
        Она ясно сознавала, что несправедлива к Клеманс, но все же не могла не осуждать ее. И как это ее угораздило выйти замуж за такого мерзавца?! Конечно, она была тогда совсем молоденькой и наивной, но влюбиться в этого скота могла только совсем уж безмозглая простушка!
        Филиппина зевнула, улеглась, закрыла глаза и… проснулась лишь через некоторое время, когда кто-то открыл дверь.
        - Ну, как самочувствие? - спросил Виржил, войдя в палату.
        Он с улыбкой подошел к Филиппине, наклонился и легко, почти не касаясь губами, поцеловал ее в висок.
        - Еще не очень… - со вздохом ответила она. - Спасибо за шоколад.
        Виржил поискал взглядом коробку и, увидев ее, удовлетворенно кивнул.
        - Я попросил санитарку купить это, потому что сам приехал в больницу еще до открытия магазинов.
        - Он арестован?
        - Этьен? Понятия не имею, но его наверняка разыскивают.
        - Я надеюсь, все это ускорит продажу шале? Честно говоря, я была бы рада, если бы удалось найти уютное жилье на двоих, только для нас с тобой.
        - Ну, посмотрим… Все зависит от того, как поступят с Этьеном.
        - О, ты же знаешь наше правосудие! Как с ним поступят? Назначат какое-нибудь пустячное наказание, да еще с отсрочкой. Или штраф, который он даже не подумает уплатить. Но для начала его нужно найти и арестовать. Ты, наверно, сочтешь меня трусихой, но теперь я постараюсь держаться как можно дальше от Клеманс.
        - Ты не очень-то ей сочувствуешь, - полушутливо заметил Виржил.
        - У каждого свои проблемы. Мне, конечно, жаль, что этот тип преследует ее, но я больше не хочу расплачиваться за чужие грехи.
        Виржил сидел с непроницаемым лицом, и Филиппина испугалась: не зашла ли она слишком далеко?
        - Скажи, ты сегодня отпустишь меня домой? В конце концов, у меня там есть свой врач, он за мной проследит…
        - Я уже подписал все нужные бумаги. Вероника приедет за тобой в полдень.
        - Почему она? - недовольно спросила Филиппина.
        - Кристоф занимается девочками, Клеманс работает в парикмахерской, Люк у себя в салоне. А я занят в больнице до самого вечера.
        На сей раз Виржил ответил довольно сухо. Он очень любил родителей Люка - Филиппине следовало бы об этом помнить.
        - Ну, что ж, очень мило с ее стороны, - нехотя признала она. - Хотя ты же знаешь, Вероника не очень-то сильна в вождении по обледенелым дорогам.
        - Люк дал ей самую надежную машину, так что все будет хорошо. Она обещала приготовить нам шикарный ужин в честь твоего возвращения.
        И Виржил торопливо покинул палату, послав Филиппине вымученную улыбку и оставив ее в горестном недоумении. Какая муха его укусила, почему он так холоден и обидчив? Даже не присел к ней на кровать, не поговорил и пяти минут. И вообще, начиная с того памятного уикенда в Париже, а точнее, со времени визита этой Хлои, он очень изменился. Стал уже не таким нежным, выглядел озабоченным. И смеялся теперь, только разговаривая с Люком или Кристофом. Разумеется, он был потрясен, когда ее доставили в больницу, и сделал все возможное, чтобы немедленно прооперировать ее в наилучших условиях. Но он поступил бы точно так же, если бы дело касалось Клеманс или двойняшек. Ох уж эти двойняшки… Вот для них у него всегда находилось время! Неужели он отдалился от нее из-за ее нежелания иметь собственных детей? И неужели ей скоро придется, чтобы удержать его при себе, родить ребенка, о котором он так мечтает? Нет, она ни за что не допустит такой крутой перемены в своей жизни! Ей хотелось свободно располагать собой, сохранять независимость. До сих пор она жила как хотела, могла всецело посвящать себя научным изысканиям,
получать диплом за дипломом, которыми очень гордилась, полностью распоряжаться своим временем. И продолжать вместе с Виржилом их прекрасную историю любви без всяких досадных помех. Они были счастливы именно потому, что не замыкались в скучных привычках, в домашних заботах. Филиппина ясно представляла себе, во что превратится ее жизнь с орущим младенцем на руках и мужем, пропадающим на работе с утра до вечера. К тому же она вообще не хотела выходить замуж. Как не хотела и продлевать совместное существование с другой семьей, которое уже начало ее тяготить. А если Виржил хочет остаться в горах, если ему дoроги эти пейзажи, всегда можно подыскать себе шале где-нибудь здесь, поменьше, но такое же комфортабельное. И тогда она действительно почувствует себя дома.
        Филиппина какое-то время тешила себя этой перспективой. Жизнь бок о бок с Люком и Клеманс довольно долго казалась ей необременительной. Она без труда привыкла к этому, тем более что Виржил не оставил ей выбора. Однако с течением времени некоторые вещи, вроде бы неопасные, стали превращаться в потенциальную угрозу ее спокойствию. Девочки были очаровательны, но, честно говоря, слишком очаровательны - в глазах Виржила, восторгавшегося ими и грустившего из-за отсутствия собственных детей. Кавардак, который они устраивали в доме, часто нервировал Филиппину. Как нервировал ее умильный тон Клеманс, когда она говорила о Люке. В этой идеальной семье было нечто, раздражавшее Филиппину. Вдобавок ее не связывала с Клеманс настоящая, искренняя дружба, их добрые отношения оставались поверхностными. И хотя Филиппина упрекала себя в излишней амбициозности, она все-таки относилась к ее профессии парикмахерши с некоторым высокомерием. В интеллектуальном отношении она ставила себя неизмеримо выше Клеманс, - разве можно сравнить работу в парикмахерской с долгими исследованиями и научной средой, к которой принадлежала
Филиппина?! Один-единственный раз она призналась в этом Виржилу, и тот отреагировал очень резко. Сам он обожал и Клеманс, и Люка, и его родителей за их человеческие качества; кроме того, он с уважением относился к любым специальностям. И не понимал предубеждений Филиппины, которые считал оскорбительным чванством. Больше она никогда не заводила с Виржилом разговоров на эту тему: ее уязвило его желание отгородиться от собственной, в высшей степени почтенной семьи, пренебрежение к социальным барьерам.
        Вздохнув, Филиппина заворочалась в постели. Ей нужна была помощь санитарки, чтобы одеться. В ближайшие дни, пока она не владеет больной рукой, будет даже лучше, что она в шале не одна. Взаимопомощь - одно из редких преимуществ совместной жизни, и Филиппина рассчитывала воспользоваться им сполна. За ней наверняка будут заботливо ухаживать, - в конце концов, она пострадала из-за Клеманс.
        Люк подошел чуть ближе и убедился, что «ренджровер» расположен в самой выгодной позиции, посреди демонстрационного зала. Хромированные части машины ярко блестели в лучах прожекторов, краска с металлическим отливом, казалось, играет блестками. От этого роскошного красно-черного автомобиля трудно было отвести глаза.
        Снегопад все еще продолжался; на тротуарах и перед автосалоном выросли новые сугробы. При каждом повышении температуры белые хлопья засыпали улицы, но стоило ей понизиться, как все это превращалось в лед. Похоже, нынешняя суровая зима внушала людям желание приобретать внедорожники, чтобы безбоязненно ездить по дорогам: запросы на информацию об этих машинах и заказы на пробные поездки шли потоком. Все подержанные автомобили моментально находили покупателей; правда, новые «ренджроверы» стоили слишком дорого, и их не торопились приобретать.
        Раздраженный отсутствием новостей из жандармерии, Люк прошелся по мастерской, поболтал с механиками и заглянул в тесный кабинетик секретарши, где стояла кофемашина.
        - Элиза, вы не сделаете мне эспрессо?
        Та улыбнулась и знаком разрешила ему действовать самому, сказав:
        - Мне еще нужно выписать два счета за ремонт. А пока вы двигали туда-сюда этот «эвок», позвонил клиент, - хочет встретиться с вами. По-моему, он созрел для покупки и готов сделать заказ. Завтра в десять утра - вас устроит?
        - Прекрасно!
        - Вы положили слишком много сахара в кофе, его невозможно будет пить.
        Люк удивленно взглянул на стаканчик, в котором рассеянно мешал сахар пластмассовой ложечкой.
        - Я смотрю, вы прямо места себе не находите.
        - Да… Мне нужно убедиться, что этот тип больше не сможет нам вредить. И пока он еще на свободе и подстерегает мою жену, я не успокоюсь.
        Элиза сочувственно закивала. Она была знакома с Клеманс, стриглась у нее в салоне, и эта история с бывшим мужем казалась ей страшной сказкой.
        - Вот увидите, жандармы его обязательно разыщут, - заверила она Люка и углубилась в счета.
        Люк выпил приторный кофе, поморщился и вышел в демонстрационный зал. Он знал, что мать поехала за Филиппиной в больницу; к обеду они уже были дома, под бдительной охраной его отца. Клеманс забрала девочек из школы, и в данный момент они играли в подвальном помещении парикмахерской. Люк должен был отвезти их домой после закрытия своего салона. Но как долго еще будет длиться эта тягостная ситуация?
        Стук в стекло витрины заставил его поднять голову. Там стоял Виржил, который дружески улыбнулся ему перед тем, как открыть дверь.
        - Я привел к тебе свою машину для регулировки: камера заднего вида не выводит изображение на экран бортового компьютера. Твой механик сказал, что это пустячное дело, он этим займется.
        - А я и не заметил, как ты подошел.
        - Наверное, сильно задумался.
        - С Филиппиной все в порядке?
        - Да… насколько это возможно.
        Виржил обошел зал, разглядывая выставленные машины, и восхищенно присвистнул, увидев «эвок»:
        - Шикарно!
        Однако, увидев табличку с ценой, висевшую на зеркале заднего вида «ренджровера», со вздохом добавил:
        - Но цена сумасшедшая!
        - Ты что - решил поменять машину?
        - Может быть… весной…
        - А «лендровер» оставишь?
        - Конечно! Я ведь твой самый верный клиент, разве нет?
        Они прошли в глубь зала и расположились у письменного стола Люка.
        - Знаешь, у меня проблема, - внезапно сказал Виржил и умолк.
        Люк выждал несколько секунд, потом жестом попросил друга продолжать.
        - Эта проблема не имеет отношения к тому, что случилось в шале.
        - Ага, значит, есть еще какая-то?
        - Да. Но на сей раз сугубо личная.
        - Говори, я слушаю.
        Виржил набрал побольше воздуха в грудь и выпалил:
        - Я думаю, что наш роман с Филиппиной пришел к концу. Нам пора расстаться, по крайней мере, мне пора. Мы уже перестали понимать друг друга, нас ничто не объединяет. Мне кажется, она тоскует по Парижу, а в горах ей хватило бы коротких каникул. Как только она закончит свою диссертацию, то сейчас же возьмется за следующую. Ей ничуть не хочется создать настоящую семью - слишком уж независимый у нее характер. И это разъединяет нас все больше и больше. Я даже не осознавал, что мало-помалу охладеваю к ней. И понял это, только когда влюбился в другую женщину. Вот что со мной случилось.
        - О господи, - прошептал Люк. - И что ж ты собираешься делать? Нет, скажи сначала, кто она?
        - Хлоя.
        - Какая Хлоя?
        - Та молодая женщина, которая осматривала наше шале. Тебя тогда не было дома.
        - Она работает в риелторском агентстве?
        - Нет, в тот день она просто замещала своего брата. А до этого служила в армии комиссаром, но ушла, как только истек срок ее контракта.
        - И часто ты с ней видишься?
        - Да нет, один раз пообедали вместе, вот и все.
        - А потом?
        - Потом ничего. Она меня отфутболила, зная, что я живу с подругой.
        - Так, значит, из-за этого ты решил бросить Филиппину? Да ты рехнулся!
        - Пойми, Хлоя просто помогла мне уяснить ситуацию. Я уже и без того созрел для разрыва с Филиппиной, только не осознавал этого. А теперь чувствую себя влюбленным мальчишкой, вспоминаю ее по десять раз на дню, в общем, прямо с ума схожу по ней… и мне это нравится.
        - А что, если она еще хуже Филиппины, еще более независима и точно так же терпеть не может детей? Ты же ничего о ней не знаешь! Да и как можно узнать человека после одного-единственного обеда?!
        - Ты прав, никак.
        - Тогда зачем же ты подвергаешь опасности…
        - Подвергаю опасности - что? У нашей пары - Филиппины и меня - больше нет будущего, я же тебе все объяснил.
        - Господи, Виржил, да опомнись ты!
        И Люк обескураженно покачал головой, не находя нужных аргументов.
        - Тебе не кажется, что ты неудачно выбрал момент для расставания? - спросил он наконец.
        - Очень неудачно! Теперь мне придется подождать. Филиппина пережила слишком сильное потрясение от встречи с Этьеном.
        - Еще бы, конечно, и я ее понимаю!
        - Но это всего лишь отсрочит наш разрыв. Я больше не смогу ей лгать.
        - И не нужно, ты просто молчи.
        - Нет, Филиппина ведь неглупа. Я думаю, что она уже заметила перемены в моем отношении к ней и скоро начнет допытываться о причинах. Мне очень тяжело причинять ей боль. Мы долго были счастливы вместе, но теперь наши пути разошлись. Я не сразу это понял - или не захотел понять.
        - Ты с утра до вечера торчишь в своей больнице. Вечера мы проводим вчетвером, а выходные даже вшестером, потому что ты много возишься с девчонками. Так, может, это и мешало вашему уединению с Филиппиной?
        - Скорее, наоборот, - мы слишком много общались наедине. И у нее было сколько угодно возможностей объяснить мне, что она не хочет иметь детей. А вот я считаю, что идеальная пара - это такие супруги, как вы с Клеманс. Вы создали настоящую семью, вам хорошо вместе, вы во всем согласны друг с другом. Я мечтаю именно об этом, Люк. Я завидую твоей судьбе.
        Виржил говорил предельно искренне, и Люку было больно за него. Он не только не соперничал с другом - он беспредельно восхищался им. Их отношения никогда не омрачались завистью или другими нечистыми помыслами. Тот факт, что Виржил владел более почетной профессией, что он больше зарабатывал, что принадлежал к высоким слоям общества, никак не влиял на преданность и доверие Люка. И слова друга о том, что он завидует его судьбе, вызвали у него улыбку.
        - Да ладно тебе… Ты еще не знаешь, что такое конец месяца, когда нужно вкалывать круглые сутки, бессонные ночи, когда у детишек режутся зубки, бухгалтерские отчеты, налоговые органы и придирчивые клиенты. Но даже это меркнет перед нежданным возвращением бывшего психованного супруга! Вот уж кто испортил нам жизнь, а заодно и вашу с Филиппиной. Кстати, ты никогда и не встретил бы эту Хлою, если бы безумие Этьена не вынудило нас продавать шале. Вот как все взаимосвязано.
        - Не смеши меня, Люк. Я пришел рассказать тебе о предстоящем разрыве с Филиппиной, но то, что я разочаровался в ней, вовсе не касается Клеманс или тебя.
        Люк впервые видел растерянного Виржила, в кои-то веки нуждавшегося в поддержке. Это напомнило ему былые времена, когда тот, еще студентом, появлялся у них в Леваллуа, в родительской квартире, нуждаясь в семейном тепле, которого не находил в собственном доме.
        - Ладно, старина, говори… Что я могу для тебя сделать?
        - Поднять настроение - если ты сам не слишком угнетен.
        - А ну-ка, расскажи мне о предмете своих чувств. Она хорошенькая?
        - Конечно, не такая красивая, как Филиппина, зато в ней бездна обаяния! Брюнетка, маленького роста, с большими черными глазами и прелестными зубками. С заразительным смехом. И с твердым характером. Сразу чувствуется решительная женщина, реально смотрящая на жизнь и способная идти прямо к цели.
        - И все это ты установил за одним-единственным обедом? - скептически спросил Люк.
        - Да я и сам не понимаю, как это произошло, такого со мной никогда не случалось.
        - Ну, а если из этого ничего не получится? Если ты станешь свободным, а она тебя не захочет?
        - Вполне возможно. Но остального это все равно не изменит.
        - Хорошенькое дело! - заключил Люк.
        И друзья молча посидели несколько минут, пока их не окликнула секретарша, подошедшая с другого конца салона:
        - Ваша машина готова, доктор! Главный механик сначала думал, что это неполадка от холода, но потом перезагрузил бортовой компьютер, и все сразу наладилось.
        - Вы мне выписали счет, Элиза?
        - Да что вы, за такие пустяки… - воскликнула та и, ослепительно улыбнувшись Виржилу, вернулась на свое место.
        Люк прыснул со смеху:
        - С тобой все женщины кокетничают.
        - Увы, все, кроме Хлои! Соблазнить ее будет трудно, а может, и вовсе невозможно - для меня.
        - Ладно, на сегодня хватит о ней. Давай-ка поедем домой, мне хочется взглянуть на Филиппину, посмотреть на ее загипсованную руку.
        - Да не в гипсе ее рука, а всего лишь в лубке. Ты на меня не сердишься за то, что я посвятил тебя в свои дела?
        - Конечно, нет. Ты же мой лучший друг - кому же тебе доверять свои тайны, как не мне?! А потом, у тебя нечасто возникают проблемы!
        И Люк снова рассмеялся, да так заразительно, что Виржил и сам невольно улыбнулся.
        - Может, выйдем в воскресенье на лыжах? - предложил Люк. - Несколько трудных спусков наверняка приведут нас в чувство. Авось забудем - я про Этьена, а ты - про Хлою.
        - Я все-таки надеюсь, что жандармы сообщат нам что-нибудь новенькое. Филиппина, конечно, подаст жалобу.
        - И Клеманс тоже. Как думаешь, этого будет достаточно, чтобы упрятать его за решетку, да понадежнее?
        - Вряд ли он признается в злом умысле. Заявит, что просто оттолкнул Филиппину, и поклянется, что даже не притронулся к Клеманс.
        - Ну, я думаю, ему не очень-то поверят.
        - Не факт. Теоретически, его просто могут обязать больше не приближаться к Клеманс и к шале.
        - А ты веришь, что он отступится и бросит свои попытки?
        - Нет, Люк, не верю. Он же больной на голову.
        - Ну, в таком случае, - медленно произнес Люк, - боюсь, что ему действительно удастся выжить нас из дому.
        - Я много над этим раздумывал и хочу тебе предложить вот что: почему бы вам не снять квартиру в городе, на несколько месяцев, и не посмотреть, как пойдут дела? А я на это время возьму на себя выплату кредита за шале.
        Люк нахмурился, помолчал, он явно колебался.
        - Это очень щедро с твоей стороны, но… Не знаю. Девчонки будут так огорчены…
        - Зато все вы будете в безопасности. И, кроме того, мой вариант хорош тем, что вы ничего не теряете.
        Люк растерянно барабанил пальцами по столу.
        - Ладно… Хотя мне это не очень-то по душе, как видишь. Но Клеманс не может каждый вечер возвращаться домой, умирая от страха, так что ты, наверное, прав.
        - Если вы поселитесь в самом центре города и, значит, не будете поздно возвращаться домой, Этьен ничего не посмеет сделать, даже оставшись на свободе.
        - Ну, а с тобой-то что будет? Ты только представь себе, что сидишь в шале один как перст, если вы с Филиппиной разойдетесь!
        - Ладно, ты за меня не волнуйся.
        - Ну да, легко сказать - «не волнуйся»! Нечего изображать из себя покровителя! Ты думаешь, мы переедем и я забуду о тебе? Виржил, мы создали это шале вместе с тобой. Для меня и Клеманс оно - не только символ супружеского счастья, но еще и символ нашего с тобой успеха, потому что мы его обустроили вместе.
        - Несколько месяцев, Люк! Я буду хранить для вас шале всего несколько месяцев. Обдумай это хорошенько, обсуди с женой. Ничего лучшего я пока не придумал.
        Виржил уже собрался встать, но Люк его удержал:
        - Погоди минутку, я еще не закончил… Как бы тебе это сказать… Вот, слушай: мне было бы неприятно… или даже унизительно быть твоим должником. Я не люблю быть в долгу. Мы хоть и разные с тобой, но до сих пор мне казалось, что между нами существует равенство, понимаешь? А теперь ты объявляешь мне, что придумал, как обеспечить безопасность Клеманс, и, мало того, берешь на себя расходы, чтобы сохранить для нас шале, - так вот что я тебе скажу: меня это оскорбляет.
        Виржил изумленно взглянул на друга:
        - Ты что - шутишь?
        - Нет. Хотя мне и трудно признаваться тебе в этом.
        - Черт побери, Люк, да ты рехнулся! - вскричал Виржил, яростно хлопнув ладонью по столу.
        Он хотел еще что-то добавить, но тут зазвонил мобильник Люка. Они еще миг смотрели друг другу в глаза, потом Люк взглянул на экран мобильника и дрожащей рукой схватил его, шепнув Виржилу:
        - Жандармерия!
        Ответив на вызов, он подтвердил свою фамилию, молча выслушал сообщение и покривился, глядя на Виржила. Потом спросил собеседника:
        - Прямо сейчас? Хорошо, еду.
        - Ну что? - взволнованно спросил Виржил, как только Люк выключил мобильник.
        - Они хотят меня видеть.
        - Я еду с тобой. В конце концов, это и меня касается.
        Люк пошел запирать двери салона и включать сигнализацию.
        - Иди сюда, выйдем через мастерскую. Остальное закроет Элиза, когда будет уходить.
        Им обоим не терпелось узнать, чем кончилось расследование, и они одновременно, не сговариваясь, похлопали друг друга по плечу, словно каждый желал приободрить другого.
        - Ну какие же лапочки! - воскликнула Соня, поднявшись из подвального помещения. - Играют со старыми бигуди, которые я туда отнесла.
        - Неужели они делают друг другу укладку? - удивилась Клеманс.
        - Ты что, шутишь? Они, наверно, даже не знают, что это такое! Нет, они сооружают из них туннели, мосты, домики. Я им еще выдала старые резиновые бигуди с резинками, на которых раньше делали перманент.
        С приходом новомодных веяний работа парикмахеров существенно изменилась. Даже самые пожилые дамы в конце концов расстались со старозаветными кудряшками и доверили свои шевелюры искусным рукам Клеманс и Сони. Салон нельзя было назвать самым большим или самым роскошным в городе, но старые клиенты хранили верность своим мастерицам, да и новые, значительно более молодые, охотно заглядывали сюда. Клеманс виртуозно владела ножницами и пристально следила за новыми тенденциями в стрижке, а Соня непрерывно совершенствовала свой талант колористки. Вдвоем они весьма успешно вели свои дела, иногда призывая на помощь учеников, и сами - с ними или без них - обновляли и украшали интерьер своей парикмахерской. Это было уютное место, где клиентам всегда предлагали чашечку кофе с шоколадной конфеткой. А по субботам - в день наплыва клиентов - Соня приносила большой пакет собственноручно испеченных булочек с начинкой из яблочного или малинового варенья. Эти восхитительные маленькие пирожные были фирменным лакомством близлежащей местности - долины Шамсор, где она родилась. Клиентки смаковали угощение, смеялись,
обменивались кухонными рецептами, секретами макияжа, вебсайтами. Словом, кроме удовольствия выйти из парикмахерской с хорошей прической, они очень приятно проводили здесь время.
        Клеманс машинально выглянула на улицу, но не заметила там ничего подозрительного.
        - Все еще опасаешься? - с беспокойством спросила Соня. - Да перестань ты об этом думать. Даже если он еще на свободе, то не посмеет приставать к тебе в городе после того, что случилось. Вообще-то уже поздно, пора бы и закрываться. Но ты не беспокойся, я посижу здесь, с тобой, пока не приедет Люк, а потом уйду. Ты думаешь, он задержится в жандармерии?
        - Надеюсь, что нет. Мне так хочется узнать, зачем его вызвали!
        Она подошла к лестнице, ведущей в подвал, и, перегнувшись через перила, с улыбкой прислушалась к детским голосам.
        - Все хорошо, - щебечут, как птички, и не ссорятся.
        Соня взялась за щетку, чтобы вымести последние волосы, еще оставшиеся на плиточном полу. Клеманс начала раскладывать по местам все, чем здесь пользовались в рабочее время, от модных журналов до баллончиков с лаком. Чуть раньше, после ухода последней клиентки, они с Соней проверили наличность в кассе - правда, ее было немного, большинство посетителей расплачивалось банковскими картами. Занимаясь уборкой, они краем уха слушали радио, как вдруг Клеманс насторожилась:
        - Ты слышала? Метеослужба предупреждает о снежном буране в Верхних Альпах!
        - Когда?
        - Завтра к вечеру. Сильный ветер и, конечно, опять снегопад.
        - Снова?! Ну, ничего не скажешь, в этом году зима нас ничем не обделила!
        - Люк и Виржил собирались выйти в горы на лыжах, но, видно, придется им отложить.
        - Они оба всё такие же любители черных трасс?
        - Увы, да. И ведь уже далеко не молоды, а лихачат прямо как мальчишки.
        - Ты часто ходишь с ними?
        - Нет. Пока мужчины несутся вниз как сумасшедшие, мы с девочками катаемся на маленьких пригорках, хотя они считают, что я чересчур осторожна. Они мечтают кататься с отцом и Виржилом, - не понимают, глупышки, что им еще рановато, силенок не хватит. Правда, наши мужчины очень терпеливы, когда хотят чем-нибудь порадовать девчонок.
        - И Виржил тоже?
        - Виржил в первую очередь. Он их просто обожает.
        - А чего ж его подруга не родит ему ребенка?
        - Мне кажется, она не хочет детей. Вот в этом-то у них и проблема.
        - О-ля-ля! Ну, если у нашего обольстительного Виржила будут любовные проблемы, ты только скажи мне, - уж я сумею его утешить!
        И Соня расхохоталась, хотя в ее шутке, несомненно, таилась доля правды: всякий раз, как Виржил заходил к ним постричься, она не спускала с него глаз.
        - Правда, я думаю, что после этой великой интеллектуалки его не устроит какая-то ничтожная парикмахерша, - добавила она с грубоватым смешком.
        Эту вторую шутку, совсем уж неудачную, Клеманс и вовсе не оценила.
        - Насколько мне известно, Виржил не судит о людях по их профессии или по счету в банке, - суховато ответила она.
        - Ну, извини, я не то имела в виду. Я знаю, что ты его очень любишь.
        - Да, это верный друг и порядочный человек.
        Говоря это, Клеманс, в который уже раз, выглянула в окно, но Соня, обняв ее за плечи, отвела в глубину салона, где они обе уселись в кресла для мытья головы.
        - Если завтра и впрямь ожидается снежная буря, может, нам лучше не открываться? - предложила она.
        - Ее обещают только к вечеру. Давай подождем до утра - тогда метеосводка будет более определенной. Мне не хочется, чтобы наши клиентки поцеловали замок.
        - Да они и носа не высунут из дому, если непогода и впрямь разыграется.
        Клеманс призадумалась и наконец ответила с улыбкой:
        - Признаюсь тебе: мне нравятся снежные бури, когда я сижу у себя в шале, за толстыми стенами.
        - Ну, ваше уж точно не рухнет, - со смешком ответила Соня. - Но только вы ведь будете отрезаны от остального мира.
        - Да нет, в конечном счете снегоуборщик добирается к нам, наверх. А мы его встречаем достаточно щедрыми чаевыми, чтобы ему захотелось вернуться к нам в следующий раз. Но на крайний случай у нас всегда достаточно запасов продовольствия, чтобы выдержать долгую осаду. Филиппина очень предусмотрительна и организованна, когда занимается покупками продуктов. А места у нас хватает.
        - Да, свободное место - это роскошь.
        - Ты права, - подтвердила Клеманс, мечтательно глядя в пространство. - А вот если мы продадим шале и поселимся в тесной квартире, нам придется держать себя в рамках. Да и принимать у себя родителей тоже будет не так-то просто… - И она осеклась, тряхнув головой. - Ладно, не хочу даже думать об этом. Как представлю себе, что не смогу больше разводить жаркий огонь в нашем большом камине или готовить ужин на длинной кухонной стойке, болтая с домочадцами… А летом расцветает наш горный сад, который поднимается по склону к альпийским пастбищам, и за домом - бескрайний еловый лес… А какой волшебный вид на долину, на крыши других шале, там, далеко внизу… Как подумаю, что придется расстаться с этой красотой, с этим комфортом… просто сердце разрывается!
        И по ее щекам потекли неудержимые горькие слезы.
        - Но если Этьена арестуют, вам ведь не придется продавать шале, верно?
        - Ох, не знаю. Я уж начала думать, что не стоит искушать судьбу. Даже если его осудят по всей строгости закона, он еще больше захочет взять реванш. Он же считает меня своей собственностью и стремится вернуть то, что ему принадлежит. Да и на законы ему плевать, он их никогда не соблюдал.
        - Погоди, Клеманс, погоди… Ты сейчас слишком взволнована и напугана - потому что всегда боялась его. И все же тебе удалось заставить его уйти в тот вечер. Ведь когда Филиппина упала, он вполне мог тебя увести, но не сделал этого. Видимо, он далеко не так уверен в себе, как хочет продемонстрировать.
        Клеманс не очень-то поверила доводам Сони и все же призадумалась над ее словами. Да, Этьен внушал ей страх - правда, не такой сильный, как прежде. Он мог сколько угодно терроризировать ее во времена их брака, но теперь у нее был Люк, и их дочери, и новая жизнь, которую она сумела построить, и это свое достояние она готовилась защищать всеми силами. В моральном плане Этьен больше не имел над ней никакой власти. Остался только чисто физический страх, когда он оказывался рядом с ней.
        Внезапно их отвлекла от беседы молодая женщина, которая, невзирая на поздний час, постучала в окно.
        - Эх, не догадалась я опустить железную штору! - проворчала Соня, вставая.
        Но ни она, ни Клеманс даже не подумали отказать клиентке.
        - Какое счастье, что вы еще здесь! - воскликнула та. - У меня сегодня свидание с мужчиной моей жизни, и мне совершенно необходимо сделать укладку! Это возможно?
        Ее радостно-возбужденный голос вызвал улыбку Клеманс, которая протянула ей белую накидку.
        - Ну конечно, мы вами займемся. Сначала давайте помоем голову, и меньше чем через полчаса вы уже освободитесь.
        Она перемигнулась с Соней и заперла дверь салона.
        Этьен даже не думал скрываться от жандармов. Он прекрасно понимал, что приятельница Клеманс, та несносная гордячка, подаст на него жалобу, если ее травма окажется серьезной, и не хотел, чтобы из-за этой глупости за ним гонялись по всему региону. Когда жандармы нагрянули в снятый им флигелек, он даже не стал изображать удивление и смиренно последовал за ними.
        Однако в помещении жандармерии его ждал неприятный сюрприз - женщина-аджюдан [14 - Аджюдан (фр. l’adjudant(e)) - старшее унтер-офицерское звание, сержант.]. Задав ему несколько вопросов, касавшихся его анкетных данных, она коротко перечислила действия, в которых его обвиняли, после чего резко объявила:
        - Пункты законодательства, касающиеся правонарушения, в котором вас обвиняют, были недавно ужесточены. В частности, это закон от 9 июля 2010 года в отношении насильственных действий, жертвами которых стали женщины. Указанные действия, совершались ли они в семейной жизни…
        - Но мы же разведены! - возразил Этьен.
        - …позвольте мне договорить. Итак, в семейной жизни, либо в отношении бывшего супруга, либо бывшего сожителя. Это как раз ваш случай. Поэтому судья по семейным конфликтам может вынести решение о защите, в силу которого вам запретят приближаться к вашей бывшей жене.
        Говоря это, женщина сверлила Этьена суровым взглядом, от которого ему стало не по себе.
        - Что же касается другой особы, которую вы так безжалостно оттолкнули, то ее пришлось госпитализировать, и она перенесла хирургическую операцию.
        - Но она мешала мне разговаривать с женой!
        - С бывшей женой, - сухо поправила она. - Которая не желала с вами беседовать и имела на это полное право.
        Этьен с трудом сдерживался. Лучше бы его допрашивал мужчина, - уж они бы друг друга поняли! - а не эта стервозная жандармиха.
        - Да я просто оттолкнул ту, другую, - мрачно буркнул он, - вот она и упала. Гололед был.
        - А она жалуется на то, что вы намеренно нанесли ей удары и раны.
        - Как это - намеренно?
        - Именно так. Перед тем, как свалить ее наземь, вы дали ей пощечину. И эта жалоба грозит вам исправительным судом.
        Этьен только раздраженно пожал плечами. Несколько мгновений унтер-офицерша молча сверлила его взглядом и наконец спросила:
        - Так в чем проблема? Почему вы преследуете свою бывшую жену?
        - Да я ее вовсе не преследую, просто хотел поболтать.
        Однако женщина, заглянув в рапорт, лежавший перед ней на столе, сказала:
        - Согласно показаниям свидетеля, вы преследовали ее на машине. До этого вы явились к ней домой, не будучи приглашенным, а недавно подстерегли ее у крыльца и удерживали там. Значит, все это с целью «поболтать»?
        Из ее слов Этьен заключил, что этот пресловутый свидетель - не кто иной, как хирург, тот самый идиот, который явился на дороге в тот день, когда он, Этьен, гнался за Клеманс.
        - Если вы будете продолжать в том же духе, мсье, вас подвергнут медицинскому освидетельствованию, чтобы определить степень опасности, которую вы представляете, и обяжут носить электронный браслет слежения.
        - Ах, вот даже как?!
        - Именно так. В наше время власти уже не дают спуску тем, кто жестоко обращается с женщинами. А если принять во внимание то, что написано в рапорте, во время вашего развода вы вели себя просто отвратительно.
        На сей раз Этьен струхнул не на шутку. Он знал, что виноват, и понимал, что отныне жандармы не спустят с него глаз. Хотя… может, эта баба просто решила его припугнуть?
        - Зачем вы вернулись в эти края? - внезапно спросила она.
        - Я здесь родился, вырос и жил. Соскучился по родным местам.
        - Работа у вас есть?
        - Я как раз ищу…
        - А на какие средства вы живете?
        - У меня есть сбережения.
        - Ну, предположим…
        Несколько минут она сидела, размышляя и барабаня пальцами по краю стола, потом наконец объявила:
        - Расследование будет идти в установленном порядке. В течение этого времени вы должны находиться в пределах досягаемости жандармерии, не покидая данной местности, но ни в коем случае не приближаясь к дому мадам Вайян.
        - Ах вот какая у нее теперь фамилия!
        У Этьена невольно вырвался этот возглас, и он поспешил прикрыть свой злобный тон извиняющейся ухмылкой, объяснив:
        - Слишком непривычно это слышать.
        - Итак, вам запрещено приближаться к дому мадам Вайян и к ее парикмахерской.
        Женщина произносила это так отчетливо и размеренно, словно обращалась к дефективному. Когда она встала, Этьен заметил, что она совсем невелика ростом. И эта пигалица воображает, будто запугала его?! Ясное дело, теперь он дважды подумает перед тем, как действовать дальше, но от своего все равно не отступится, и никакие бабы его к этому не принудят. Этьен вообще приходил в ярость при мысли о том, что этим жандармам в юбках дана какая-то власть над ним, - в его глазах, все женщины были созданы лишь для повиновения и больше ни для чего. Жаль, что он не начальник над этой плюгавой офицершей, уж он бы ей показал, где раки зимуют.
        Выйдя из помещения жандармерии, Этьен заметил двух мужчин, стоявших рядом с большим внедорожником. Он тотчас признал их - автомеханик и хирург… Наверняка явились давать против него показания! Лекаря он проигнорировал, зато внимательно присмотрелся к Люку. И чем только этот тип привлек Клеманс?! Интересно, говорят ли они о нем, лежа в постели? Представив себе эту картину, он сжал кулаки и заскрипел зубами. Неужели Клеманс - его Клеманс! - занимается любовью с этим ничтожным типом?! Но в этот момент на стоянку въехала машина курьера, и Этьен отвернулся, чтобы не привлекать к себе внимания. Садясь в арендованную машину, он внезапно почувствовал себя очень несчастным и очень одиноким. Что, если ему будет не по силам вернуть Клеманс? Бросив последний взгляд на мужчин, которые по-прежнему разговаривали, стоя у внедорожника, Этьен увидел, что хирург заметил его и тоже пристально разглядывает. От нахлынувшей злобы у него даже дыхание перехватило. Эти двое… как же он их ненавидел, с их шикарными тачками, с их роскошным шале, с их повадками толстосумов! Неужели Клеманс, его Клеманс, клюнула на это
богатство?! Неужели бросила его из-за денег, несмотря на любовь к нему, чтобы обеспечить себе это благополучное буржуазное существование?! Вот шлюха…
        Он сел в машину и рванул с места, не имея представления, куда ему деваться.
        Филиппина внимательно разглядывала себя в зеркале. Пролежав в постели бoльшую часть дня, она решила заняться своей внешностью - тщательно накрасилась одной рукой и набросила на плечи яркую шаль, чтобы скрыть под ней лубок на левом локте. Потом слегка надушила запястья и вдела серьги в уши. Только что вернулись Виржил с Люком, - она слышала, как подъехала их машина и как они ввалились в дом, где тут же поднялся радостный гомон. Филиппина терпеливо дожидалась, когда двойняшки отправятся спать. Она хотела, чтобы Виржил увидел, как она с беззаботной улыбкой спускается по лестнице. Так она сможет рассеять подозрения, которые уже начали ее одолевать.
        Но в тот момент, когда Филиппина уже готовилась выйти из ванной, туда стремительно ворвался Виржил.
        - О, ты здесь? А я думал, ты спишь…
        - Нет, давно уже проснулась и чувствую себя прекрасно!
        - Ну, тем лучше. Я хочу быстренько принять душ.
        И он начал раздеваться, не обращая на нее внимания.
        - Жандармы были очень любезны, но Этьена оставили на свободе, - объявил он, включая воду. - Расследование идет своим чередом, придется подождать.
        Филиппина смотрела, как он намыливается и откидывает голову, закрыв глаза и подставив лицо струям воды. Как давно они не принимали душ вместе! Она поймала себя на том, что любуется его красотой, что ее влечет к нему, и она хочется заняться с ним любовью здесь же, сейчас же. Но ей мешал этот проклятый лубок на локте, а Виржил уже вытирался.
        - Я обещал Веронике поторопиться, она приготовила нам шикарный ужин.
        - Да подождет твоя Вероника, - ответила Филиппина, прижимаясь к нему.
        Она обвила здоровой рукой его шею и притянула к себе, чтобы поцеловать, потом прошептала:
        - Почему нам никогда нет покоя?
        Если она и надеялась позабавить Виржила этим двусмысленным вопросом, то его реакция разочаровала ее - он как-то сжался и ответил:
        - Насколько мне известно, мы спокойны, когда хотим этого. Но сейчас я хочу есть.
        И, уже не обращая на нее внимания, надел чистые трусы, джинсы и толстый свитер.
        - Как твой локоть? - спросил он, отворив дверь. - Если будет болеть, обязательно скажи мне.
        - Ты так торопишься, что идешь босиком, - заметила Филиппина.
        Рассмеявшись, Виржил вернулся к шкафу и достал мокасины. Его радужное настроение слишком явно противоречило равнодушию к ней, чтобы она могла с этим смириться.
        - Виржил…
        Уже стоя на лестничной площадке, он обернулся.
        - В последнее время ты стал не таким ласковым, не таким внимательным. Может быть, у нас с тобой какая-то проблема?
        Вопрос был слишком прямолинейным - Филиппина со страхом поняла это. Виржил опустил голову, сунул руки в карманы джинсов. Наступила короткая многозначительная пауза, которую он нарушил явно через силу:
        - Ну, вот что… нам нужно будет это обсудить. Но позже.
        - А почему не сейчас? Неужели ты так уж голоден? Или, может, не хочешь заставлять ждать свою дорогую Веронику?
        Язвительный тон был сейчас более чем неуместен, но она уже не могла сдерживаться.
        - Филиппина, позавчера ты перенесла операцию, еще не оправилась после нее и потрясена всем случившимся. А я смертельно устал и действительно хочу есть. Так что ты неудачно выбрала момент для объяснений.
        Виржил говорил резким, совершенно несвойственным ему тоном. И Филиппина поняла, что ей придется потерпеть. Впрочем, теперь она не очень-то и хотела услышать продолжение. Ясно было, что она не ошиблась: проблема действительно существовала. Удастся ли ей разрешить ее, вернуть себе прежнего Виржила, влюбленного и терпеливого? Хорошо еще, если все дело в этой истории с ребенком… И Филиппина спросила себя, каков будет ее выбор - потерять Виржила или родить ему младенца, которого она так не хотела? А он подошел к ней, бережно взял под локоть здоровой руки и предложил:
        - Пойдем вниз.
        Уже на лестнице их застиг волшебный аромат расплавленного сыра. Ну почему у Вероники никогда ничего не подгорает?! Почему Виржил так горячо любит это семейство Вайян? Почему близняшки родились такими милыми и очаровательными? Почему все время нужно защищать Клеманс? Поистине, все это слишком пагубно влияло на их с Виржилом отношения! Филиппина, раздраженная до крайности, все же заставила себя улыбнуться, готовясь провести очень плохой вечер.

6
        Люк эффектно затормозил, взметнув фонтан снега, рядом с Виржилом. Тот стоял, согнувшись, опираясь на палки и с трудом переводя дыхание.
        - Я победил…
        - С крошечным отрывом! - сердито возразил Люк.
        - Но зато два раза подряд за сегодняшнее утро. Так что с тебя шампанское.
        - Это несправедливо, просто твои лыжи лучше моих. На своих узеньких «россиньолях» ты проходишь виражи, не теряя скорости. Но я не сдамся!
        - Ну, давай, покажи, на что ты способен.
        И они помчались вниз, бок о бок, пока Виржилу не удалось вырваться вперед. Но Люк, твердо решивший взять реванш, предложил:
        - Может, поднимемся еще разок, я не хочу проигрывать!
        - Погоди, сначала я хочу выпить чего-нибудь горяченького.
        И друзья, сойдя с черной трассы, сняли лыжи.
        - Через несколько недель снега уже не будет, - с сожалением сказал Люк.
        - Ничего, в этом году снега было полно, и это еще не конец. Ты видел вечернюю метеосводку? Идет снежная буря! Она что-то подзадержалась в пути, но, похоже, скоро заявится.
        - Что ж, тем лучше! Я имею в виду, что когда снег идет регулярно, то лыжные станции не остаются в накладе. В последнее время они столько в них вкладывают…
        - А отдыхающие все прибывают и хотят комфорта во всем. Ты помнишь, как здесь было двадцать лет назад?
        - Да ладно тебе, Виржил, не будь пессимистом. Просто тогда мы были моложе и в лучшей форме.
        - И вдобавок отчаянные, не то что теперь.
        Войдя в буфет, они с трудом пробрались к стойке. В зале было шумно, весело и очень жарко. Почти все лыжники скидывали верхнюю часть комбинезонов, теперь свисавшую у них с пояса, и расстегивали лыжные ботинки, из-за чего с трудом передвигались в помещении.
        Виржил заказал два капучино навынос и потащил Люка к выходу.
        - Тут задохнуться можно! - сказал он, открывая дверь.
        Однако на пороге возникла заминка: навстречу Люку входила группа лыжников, мужчин и женщин.
        - Эй, нельзя ли поосторожней! - воскликнула одна из них, миниатюрная брюнетка.
        Люк нечаянно задел плечом дверной косяк, и его капучино выплеснулся из стакана на небесно-голубую куртку молодой женщины.
        - Ох, простите, я…
        - Хлоя! - воскликнул Виржил.
        Он отстранил Люка и стал рассматривать пятно.
        - Да, действительно… Придется отдать в чистку! Но позвольте мне представить вам этого увальня - Люк Вайян, мой друг и совладелец шале.
        Его восхищенный взгляд, устремленный на женщину, заинтриговал Люка, и тот на всякий случай улыбнулся.
        - Хлоя Кутюрье, - представилась молодая женщина, протянув ему руку.
        А Виржил смотрел на нее сияющими глазами, - казалось, он был на верху блаженства.
        - Лучше не входите, - посоветовал Люк, - там тесно, не повернуться. Давайте я сам возьму вам что-нибудь - надо же мне загладить свой проступок!
        - Ну, спасибо, тогда какао погорячее.
        И она отошла от деревянной террасы в сопровождении Виржила.
        - Ничего себе! - сказала она со вздохом сожаления, разглядывая испачканную куртку. - Ну на что я теперь похожа?! Из меня и лыжница-то никакая, а теперь еще это огромное пятно, - совсем дурацкий вид.
        И она так заразительно рассмеялась, что любому, кто ее слышал, захотелось бы посмеяться вместе с ней.
        - А вы скажите, что упали в грязь, - посоветовал Виржил.
        - Да где же тут грязь? Один только снег, и ничего больше. Ладно, я думаю, в любом случае на сегодня с меня хватит. Слишком много лыжников на трассах, - напрасно я выбрала для спуска воскресенье. К тому же метеорологи обещали снежный буран, так что вернусь-ка я, пожалуй, домой.
        - Буран начнется только через несколько часов, - возразил Виржил, взглянув на небо. - Вы по какой трассе спускались?
        - По легкой, по другой я пока не могу. А чтобы было понятнее, по трассе цвета моей куртки - до того, как ваш друг ее испортил.
        - Значит, по голубой? Тогда вас нельзя назвать начинающей.
        - Ну, может, чуть более опытной.
        - А откуда вы родом? Большинство жителей гор с детства умеют кататься, их ставят на лыжи раньше, чем учат читать.
        - Я родилась в Экс-ан-Провансе и там же училась. А на проспекте Мирабо снегопады случаются довольно редко. Ну а потом я вела кочевую жизнь. Мой брат решил открыть агентство в Гапе, во-первых, потому что ему нравятся эти места, а во-вторых, город расширяется, и, значит, будет развиваться торговля недвижимостью. Поскольку мы с ним прекрасно ладим, я и приехала к нему несколько месяцев назад.
        - Приехали - и собираетесь остаться?
        - Все зависит от того, найду ли я здесь подходящую работу…
        Их беседу прервали радостные крики двойняшек, которые подбегали к буфету; следом шла Клеманс.
        - Ты здесь, ура! Мы тебя искали, - мама устала, а нам хочется покататься еще!
        Испуганное лицо Хлои заставило Виржила поспешить с объяснениями:
        - Это дочки Люка, Эмили и Жюли, - торопливо объявил он. - А вот это Клеманс, его жена. Теперь вы знаете всех обитателей шале.
        - А мне кажется, еще не всех…
        Намек Хлои на то, что у Виржила есть подруга, сопровождался лукавой усмешкой, говорившей о том, что ее трудно провести и что ее позиция ничуть не изменилась.
        Люк, выбравшийся из буфета, с новыми извинениями вручил Хлое стаканчик какао.
        - Я посадил это ужасное пятно, - объяснил он Клеманс, тут же обнял ее за талию, поцеловал и что-то шепнул на ухо.
        - Пойдемте, девочки, наверх, и на этот раз папа будет страховать вас при спуске!
        - Не на таком легком? - спросила Эмили.
        - Не на таком легком? - эхом повторила Жюли.
        - Хорошо, не на таком, но этот будет последним. А потом сразу домой!
        И они тотчас удалились, возбужденные девочки нетерпеливо бежали впереди.
        - Ваши друзья в высшей степени тактичны, - с иронией заметила Хлоя. - Они так поспешно оставили нас вдвоем…
        - Люк мне как брат, он меня знает, как себя самого, и сразу понял, что я буду рад приятно провести с вами хоть какое-то время наедине.
        Хлоя ответила едва заметной загадочной усмешкой, которая заранее отметала всякую попытку флирта, однако Виржил неожиданно решился:
        - Я бы очень хотел еще раз пригласить вас на обед, но ведь вы мне скажете…
        - Да, я действительно скажу вам то же самое. А где же ваша… подруга? Разве она не катается на лыжах?
        - Она только что перенесла операцию на локте и поэтому осталась дома.
        - Ах вот что… Кстати, о вашем доме… так вы продаете его или нет?
        - Мы все еще обсуждаем этот вопрос. Видите ли, у нас довольно сложная ситуация. Со всех точек зрения!
        Улыбка Хлои стала более сердечной - она, несомненно, оценила его откровенность.
        - Ладно. Когда вы решитесь, у меня найдется, что вам предложить.
        Она выпила маленькими глотками свое какао и метким щелчком послала картонный стаканчик в мусорную корзину на террасе.
        Виржил понял, что Хлоя собирается уйти, а у него нет никакого предлога, чтобы увидеться с ней в ближайшее время. Он беспомощно наблюдал, как она удаляется, собирает свои лыжи и палки, прислоненные к ограде, и идет к стоянке. А ему так ничего и не удалось придумать, чтобы задержать ее, да и что тут можно сказать? Он ведь по-прежнему был несвободен - в шале его ждала Филиппина.
        И Виржил уныло побрел к финишу красной трассы. Люк наверняка выбрал именно эту, так как по ней девочки спускались под присмотром обоих родителей. Сидя в кабине фуникулера, везущего их наверх, он наверняка повторял им правила безопасности при спуске: вовремя делать виражи, чтобы не выскочить на боковой склон, не пытаться обгонять других лыжников, а если возникнет такая необходимость, делать это крайне осторожно, рассчитав собственную траекторию и приняв во внимание траекторию окружающих. Малышки хорошо освоили горные лыжи, катались совершенно безбоязненно и достигли этой зимой заметных успехов, но Клеманс все равно опасалась неудачного падения и без конца призывала их к осторожности. В результате девочки предпочитали кататься на лыжах с отцом и Виржилом.
        Заметив их еще издали, он не смог сдержать радостную улыбку. Эмили и Жюли летели вниз на хорошей скорости; их родители спускались сразу за ними. И Виржил снова невольно позавидовал отцовской гордости, которую сейчас наверняка испытывал Люк. Да, подумал он, я больше не должен откладывать разрыв с Филиппиной. Эмили удалось затормозить самой, а вот Жюли завершила свой спуск в ногах у Виржила. И они оба плюхнулись в снег, умирая со смеху.
        - Ах ты, маленькая ракета! Не могла, что ли, притормозить чуть раньше?!
        - Ой, как здорово было! - восторженно тараторила девочка, пока он помогал ей подняться.
        - Ты неустойчива, падаешь при малейшем препятствии, - заметил Люк, остановившись рядом с ними.
        И мужчины понимающе переглянулись в ожидании Клеманс, которая сильно отстала от мужа и дочерей.
        - Я ехала сзади, как снегоуборочная машина, - объяснила она, - но за вами, девчонки, и вправду трудно угнаться!
        - А можно еще один разочек? - умоляюще попросила Эмили.
        На сей раз Жюли не стала повторять слова сестры.
        - Нет, пора обедать, - отрезал Люк. - Да и погода уже портится.
        И действительно, небо стало свинцово-серым, на трассах оставалось все меньше лыжников. Вот и им тоже захотелось поскорее укрыться от непогоды в шале и встретить снежный буран под надежной крышей, у камина с жарким огнем. Собрав лыжи и палки, вся компания двинулась к автостоянке.
        Вскоре, после трех часов, поднялся сильный ветер и повалил снег; его мелкие, но густые хлопья бешеным вихрем кружились в воздухе, затмевая окружающий пейзаж. Казалось, наступила ночь - так темно стало вокруг. Но машины уже стояли в гараже, все двери и окна были надежно заперты, и только внешние ставни на первом этаже остались приоткрытыми, чтобы обитатели шале могли наблюдать за разыгравшимся бураном.
        - Ишь, как задувает, все сильней и сильней, - заметила Клеманс.
        Слышно было, как там, за окнами, стонут деревья и трещит деревянная дранка на крыше дома. А пламя в камине то и дело взметалось длинными языками при особенно яростных порывах ветра.
        - Н-да, впечатляющая картина, - объявил Кристоф.
        Он стоял у окна, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи.
        - Хуже всего то, что этот бешеный ветер поднимет мелкую порошу и перенесет ее туда, где ей не положено быть, и тогда снежный покров станет крайне ненадежным, - объяснил Люк.
        Филиппине надоело слушать эти метеорологические рассуждения, она откинула шерстяной плед, которым прикрывала ноги, встала с дивана и объявила:
        - Я пойду наверх, полежу немного.
        Виржил, ворошивший кочергой дрова в камине, обернулся к ней и, поколебавшись, сказал:
        - Я приду через минутку.
        Он еще немного посидел, глядя на огонь и прислушиваясь к завываниям ветра в каминной трубе.
        - Так ты решился? - шепнул ему Люк, стоявший у него за спиной.
        - Да…
        - Ну, тогда вперед, старина! Только не руби сплеча, побереги ее… да и себя тоже.
        Виржил обернулся, положил руку на плечо Люка так, словно искал у него поддержки, затем прошел через холл и стал подниматься по лестнице; Клеманс провожала его вопрошающим взглядом. Виржил понимал, что уже не сможет избежать объяснения, которого и желал, и боялся; он решил больше не скрывать правду, как бы тяжело ни было их объяснение.
        Войдя в комнату, Виржил увидел, что Филиппина мирно читает, надев очки, красивая и трогательная. В ее глазах мелькнула тревога, но она тотчас овладела собой.
        - А ветер все не унимается, завтра мы наверняка обнаружим какие-нибудь поломки.
        Она специально выбрала нейтральную фразу, чтобы предоставить Виржилу инициативу предстоящего объяснения.
        - Филиппина, мне нужно с тобой поговорить, - начал он.
        Вместо того чтобы сесть на кровать, рядом с ней, он прислонился спиной к двери, которую плотно прикрыл за собой.
        - Мне кажется, что у нас с тобой не все ладно…
        - Да, я согласна. Ты с некоторых пор держишься как-то отчужденно, уж не знаю почему. Но я полагаю, ты мне это объяснишь?
        Виржил съехал по дверной створке вниз и уселся на пол, поставив локти на колени.
        - Мне кажется, между нами уже не так много общего, - начал он. - Во-первых, у нас с тобой разные жизненные планы.
        - Ох, опять это одержимое желание иметь семью!
        - В основном да. Кроме того, мне кажется, что ты скучаешь по Парижу, а я ни в коем случае не намерен там жить. Ты не ценишь людей, которых я люблю, - например, родителей Люка. О, конечно, ты стойко переносишь совместную жизнь с ними, но это не твой выбор, а мой. В общем, сплошные противоречия.
        - В совместной жизни двух людей иногда приходится идти на компромиссы, - напомнила Филиппина. - И я охотно иду на них.
        - Но я никогда не просил тебя жертвовать собой.
        - Верно, никогда. Просто я прекрасно помню, что с тобой нужно было выбирать одно из двух - либо поступать по-твоему, либо никак. Я тебя люблю, следовательно, готова жить по-твоему и вовсе не страдаю от этого.
        - Это на самом деле так?
        - Мне здесь не скучно, я занимаюсь своими исследованиями, всегда занята. И когда вы все возвращаетесь к вечеру, я нахожу ваше общество… веселым. Вы живете, как одна дружная семья! И девочки очень милые, я готова это признать, даже если они все время виснут на тебе и даже если твое восхищение ими в конце концов раздражает меня.
        - Да, это я заметил. Но почему тебе так неприятна моя привязанность к ним?
        - Потому что это слишком явно свидетельствует о твоей фрустрации.
        - Ты имеешь в виду желание иметь детей? Да, мне уже тридцать семь лет - давно пора стать отцом.
        - Чтобы доказать себе - что?
        - Ну, может быть, чтобы перестать быть эгоистом.
        - Но это как раз и есть отъявленный эгоизм - хотеть детей! Жить их жизнью, воображать, будто ты можешь что-то им передать или оставить после себя, - какая гордыня! Мне кажется, что ты так истово хочешь детей только потому, что я их не хочу. Обычно бывает наоборот: женщина умоляет, чтобы муж сделал ей ребенка, а мужчина пытается этого избежать. Вспомни: я тебе понравилась именно тем, что была свободна, независима. Я не стремилась связать тебя по рукам и ногам, сделать из тебя мужа и отца, отяготить целой кучей обязанностей. Тебя ведь соблазнило именно это, признайся!
        - Но это было давно, мы были гораздо моложе.
        - А я вовсе не чувствую себя старой - в тридцать-то лет!
        - Я знаю. Но ты не обещала мне подождать еще немного. Ты твердо заявила, что раз и навсегда отказываешься создать семью, потому что такая жизнь тебя не интересует.
        - Словом, ты меня больше не любишь?
        Филиппина резко выпрямилась и с трудом скрыла болезненную гримасу, потревожив перевязанный локоть.
        - Посмотри мне в глаза и ответь, Виржил: ты меня больше не любишь?
        - Ну… - пробормотал тот, с трудом выдерживая ее взгляд, - честно говоря, не так сильно, как раньше.
        Признание было трудным; высказав его, Виржил почувствовал одновременно и боль, и облегчение. Филиппина вскочила, бросилась к нему и, наклонившись, изо всех сил ударила по лицу.
        - Ты встретил другую женщину, да? - выкрикнула она.
        Виржил встал с пола, чтобы не смотреть на нее снизу вверх, но так и не отошел от двери, к которой прислонялся спиной.
        - Нет, это не так… не совсем так, Филиппина. Я тебе не изменял.
        Но, однако, он хотел ей изменить, испытывал такое желание, сознавал это и чувствовал себя виноватым из-за своей полуправды.
        - Ты хочешь, чтобы мы расстались? - бросила Филиппина, почти беззвучно. - Чтобы я собрала вещи и ушла из твоей жизни? Хочешь стать свободным, чтобы подыскивать будущую мать твоих детей? Покорную производительницу, готовую к тому, чтобы ее разнесло, как бочку? Эдакую самку, облизывающую своих детенышей, - таков, что ли, твой идеал любви?! Ну, конечно, как это я сразу не поняла, вот почему ты с таким умилением взираешь на Клеманс. На святую Клеманс!
        - Оставь Клеманс в покое, она тут ни при чем. Они с Люком достигли своей цели, построили свое будущее. Ну, так вот знай: я им завидую.
        - А я - нет; эта идеальная семейка твоего лучшего друга надоела мне до смерти! Я-то думала, что мы свободнее, чем они, не так связаны условностями, не должны подчиняться общим стандартам и быть «как все». Нарожать детишек - легко, но потом нужно их растить и воспитывать, забыв о собственных мечтах.
        - О собственных мечтах? По-видимому, у нас с тобой они разные.
        - О да! И твои - настолько банальны! Это просто парадоксально: ты хочешь того же, что имеет Люк. С первого взгляда кажется, что в вашей неразлучной паре ты - главный, но это вовсе не так, главный-то - он! Типичный средний француз, гордящийся тем, что он именно таков. Никакого честолюбия! И, кстати, почему ты начисто лишен честолюбия? Рассорился с собственными родными и, вместо того чтобы прислушиваться к советам отца, предпочитаешь им советы Кристофа и Вероники. Пристроился в этой своей убогой больнице и просидишь тут до самой пенсии. Только не говори, что ты здесь вырос как хирург, - все, чего ты достиг, - это совместное житье с другом и лыжные прогулки.
        - В общем, одни сплошные недостатки, - иронически вставил Виржил.
        - Да, но я-то мирилась с ними, потому что люблю тебя. И, кроме того, ценю некоторые твои достоинства - привычку хорошо выполнять свою работу, душевную щедрость, доброту, прямодушие, выдержку…
        И Филиппина, растрогавшись, протянула руку и коснулась его лица.
        - Я сожалею о своей вспыльчивости. У тебя на щеке осталась царапина от моего кольца, прости.
        Виржил понимал, что Филиппина в отчаянии, что она разрывается между гневом и паникой; он чувствовал себя одновременно и виноватым, и беспомощным.
        - Виржил… Ты правда больше не любишь меня?
        У Филиппины задрожал подбородок, и Виржил спросил себя: а видел ли он когда-нибудь ее плачущей? Чужие страдания причиняли ему боль, он всегда стремился облегчать их, избавлять от них людей, в том числе и своих пациентов, настаивая на том, чтобы им давали болеутоляющее в ожидании операции.
        - Я тебя очень люблю, - сказал он, почти шепотом, - но это уже не та, прежняя, любовь. Мы изжили ее, пытаясь настроиться на одну волну, но нам это не удалось. Отныне наши жизни будут идти параллельно, не пересекаясь. Не трать больше времени на меня. Найди кого-нибудь другого, кто…
        - Ну да, как будто это скотный двор! Как будто можно выбрать себе кого-то по заказу! Да если бы я смогла, я бы тотчас же разлюбила тебя! Ты мне советуешь «найти кого-нибудь другого»? О, я знаю зачем! Ведь когда я буду в объятиях другого мужчины, ты перестанешь мучиться своей виной, забудешь, что вычеркнул меня из своей жизни! Да что же ты за человек после этого?!
        Филиппину снова охватил гнев, ее слезы уже высохли. Она прожгла его яростным взглядом и отвернулась.
        - Никогда не поверю, что здесь не замешана другая женщина… Все эти высокопарные слова насчет параллельных жизней - ложь! Ложь, недостойная тебя, Виржил.
        Это обвинение возмутило Виржила, на секунду у него возник соблазн выложить ей всю правду. Да, он устал от нее и теперь хочет другую. Однако такое признание только сильнее оскорбило бы Филиппину, и он отказался от него, промолчал. Тогда Филиппина бросила ему:
        - Я уеду на несколько дней в Париж. А ты пока обдумай все хорошенько. Может быть, в конце концов поймешь, что я тебе все-таки нужна.
        Таким образом, оттянув время, она надеялась исправить ситуацию, оставить Виржилу возможность примирения.
        - Я уеду завтра - если, конечно, буран уляжется, - холодно добавила она.
        Отъезд, возвращение, новые тягостные сцены: Виржил заранее со страхом думал о будущих неделях. В наступившей тишине особенно явственно слышались завывания ветра, сотрясавшего шале.
        Филиппина подошла к окну, прижалась лбом к стеклу, за которым царила тьма.
        - А снег все идет и идет… В конце концов этот проклятый снегопад этой проклятой нескончаемой зимы погребет нас под собой… А ведь я люблю горы, мне нравится жить здесь с тобой, нравится тот миг, когда ты забираешься ко мне под одеяло, нравится смотреть на тебя, даже когда ты спишь. Ну, а ты? Могла ли я представить, что у нас случится такое?! Мне казалось, наша любовь будет длиться вечно. Скажи, я еще что-то значу для тебя?
        - Ты всегда будешь много для меня значить.
        Филиппина круто повернулась и снова оглядела его.
        - Каждое слово из твоих уст звучит как прощальное. Ты ведь решил закончить наши отношения, не так ли? Почему ты так торопишься?
        - Потому что не хочу, чтобы мы еще много недель терзали друг друга.
        - Понятно. А может, где-нибудь ждет своей очереди какая-то девица или дама?
        Виржил не ответил. Увы, Хлоя этого ответа не ждала.
        И все-таки он надеялся обрести свободу, чтобы попытаться снова стать счастливым.
        - Что там объявляет Метео-Франс? Я могу сесть в поезд уже завтра утром, если тебе так невыносимо мое присутствие здесь, рядом с собой.
        - Филиппина…
        - О, сколько раз я слышала, как ты произносишь мое имя совсем иначе! С такой любовью, с такой страстью, с такой нежностью. А теперь обращаешься ко мне вежливо, как к посторонней. Еще немного, и мы действительно станем чужими друг другу. Поверить не могу… Ладно, иди к своим дорогим друзьям, туда, вниз, - у вас будет полно времени, чтобы посудачить обо мне, о моем отказе вынашивать твоих детенышей. Они-то, уж конечно, и оправдают тебя, и утешат, особенно святая Клеманс, которую ты слушаешь, развесив уши! И знаешь что? Будь я на месте Люка, я бы держала ее от тебя подальше.
        Филиппина, убитая горем, уже не сознавала, чт? говорит, и лучше было не возражать, чтобы не распалять ее ярость. Виржил медленно отворил дверь, а она кричала ему вслед:
        - И не вздумай возвращаться сюда! Я не спущусь ужинать, а тебе придется ночевать в гостевой комнате!
        На площадке, разделявшей два крыла шале, Виржил наткнулся на Люка и Клеманс. Они стояли рядом, неподвижно, с испуганными лицами. И было отчего: до них донеслись последние слова Филиппины.
        - Да… не очень-то мирно все прошло, - пристыженно пробормотал Виржил.
        - Мы поднялись на всякий случай - если будет совсем плохо, очень уж вы шумели, - объяснил Люк, пристально глядя на друга.
        - Пойду взгляну, как там девочки, - пролепетала Клеманс и торопливо ушла, оставив мужчин наедине. Люк помолчал, подыскивая слова, потом спросил с неуверенной улыбкой:
        - А почему она говорила о Клеманс и почему я должен держать ее от тебя подальше?
        - Филиппина пришла в ярость. Она очень плохо приняла то, что я сказал, вот и наговорила бог знает что…
        - И все-таки?
        - Ну… ее безумно раздражает, что я балую девочек и восхищаюсь твоей женой.
        - Ах, вот что…
        - Мы давно уже спорим на одну и ту же тему - модель семьи, которую она не хочет заводить. Теперь она собралась провести несколько дней в Париже.
        - А потом?
        - Ну, ей кажется, что… По правде говоря, я предпочел бы, чтобы она не возвращалась, хотя, конечно, не могу ей приказывать. Она несчастна, и это меня угнетает.
        - Ты же знал, что это будет нелегко.
        - Нелегко и болезненно. К сожалению, в мире нет способов расставаться мирно.
        - А Филиппина не была к этому готова?
        - Во всяком случае, она не предвидела полного разрыва, и потому категорически отвергает его. Пусть сначала немного успокоится, а потом я позвоню и попытаюсь ей внушить, что лучше оставаться в Париже. Новой радостной встречи все равно не получится. А тогда зачем продлевать эти мучительные обсуждения?
        Люк задумчиво покачал головой.
        - Ну, надеюсь, ты об этом не пожалеешь.
        - Нет, я все уже решил.
        - Неужели из-за…
        Он удержался и не произнес имя Хлои, боясь, что их подслушивает Филиппина.
        - Ну, что ж, ты уже большой мальчик, и это твое дело, а не мое. Хочу только спросить еще раз: у меня действительно нет причин опасаться тебя?
        - Слушай, Люк, ты уже второй раз задаешь мне этот вопрос - может, хватит?! - взорвался Виржил. - Опасаться меня? Ей-богу, похоже, что бредовые выдумки Филиппины помутили тебе разум! Ты послушай сам себя: что ты мелешь? Уж не вздумал ли ты ревновать - ко мне?! Нет, тут впору с ума сойти!
        Люк умиротворяющим жестом поднял руки, но Виржил, смертельно оскорбленный его словами, уже не мог остановиться:
        - Ты наплевал на нашу дружбу, заподозрил меня в том, что я способен на такую мерзость! Не знаю, как это расценить, но я оскорблен, глубоко оскорблен!
        Люк в отчаянии запротестовал:
        - Да уймись ты, это же глупо! Хотя нет, это я глуп. То, что стряслось за эти последние недели, так замутило нам мозги, что все перепуталось. Появление Этьена, драматические события, малоприятная перспектива расставания с шале, твой разрыв с Филиппиной… Наверное, для меня чересчур много перемен сразу… - Он попытался изобразить легкую, понимающую улыбку, и спросил, указав на щеку Виржила:
        - Это она тебе влепила?
        И внезапно начал смеяться, да так заразительно, что Виржил тоже невольно расхохотался. Через несколько мгновений дверь комнаты с грохотом распахнулась, и на площадку вихрем вылетела Филиппина.
        - Что это вас так развеселило? Вы надо мной потешаетесь?
        - Конечно нет, - ответил Люк, тотчас став серьезным.
        - Ах, нет? Тогда что же? Дикарские повадки этого психа Этьена, который обрек меня на операцию? Или переживания Виржила, который спит и видит, как будет нянчить младенцев? Или буран, который и не думает прекращаться и погребет нас всех под снегом? Если бы вы знали, как мне не терпится уехать и больше никогда не видеть вас, всех вас!
        Филиппина разрыдалась и, кинувшись обратно в комнату, заперла дверь.
        - Это я виноват, - со вздохом сказал Люк. - Не надо мне было смеяться.
        - И мне тоже.
        - Но я и не думал насмехаться над ней! Просто мне показалась смешной эта отметина у тебя на щеке, и…
        Его прервал громкий сухой треск, донесшийся со двора. Испуганно переглянувшись, они сбежали вниз по лестнице, на первый этаж.
        Кристоф, который стоял у окна и вглядывался из-под руки во двор, объявил:
        - Это рухнул толстенный еловый сук. Похоже, ветер решил все смести с лица земли, включая и шале!
        - Не бойся, оно построено на века, - успокоил его Люк.
        Он подошел к отцу, чтобы в свой черед осмотреть двор. Под бешеными порывами ветра снег закручивался вихрями, собирался в высокие сугробы у фасада.
        - Завтра придется все разгребать!
        - А соль у вас еще осталась? - с тревогой спросил Кристоф.
        - И соль, и песок; в подвале всего полно. Тут у нас зима на зиму не приходится, так что мы, на всякий случай, запасаем все необходимое с излишком.
        - Ну вот переедешь в городскую квартиру, и не будет у тебя больше таких забот!
        Люк раздраженно дернул плечом. Он знал, что отец не одобряет его решение перебраться в город, хотя другого выхода у них не было. В дневное время, пока он занимался делами в своем автосалоне, ему еще удавалось отвлечься от этой проблемы, но с наступлением темноты он снова и снова думал о ней.
        - Ладно, - пробормотал он, - буря бурей, а выйти нам все же придется…
        И он указал на дровяной ящик, - тот уже почти опустел. Они затопили камин, как только вернулись с трассы, и огонь горел уже несколько часов.
        - Люблю предусмотрительных людей! - с усмешкой сказал Кристоф.
        Казалось, он всегда пребывал в добром расположении духа. А если огорчался или приходил в ярость, то ненадолго - и пять минут спустя уже находил повод для смеха. В те времена, когда Кристоф еще работал маляром на стройках, ему были нипочем любые трудности, он никогда ни на что не жаловался, только весело насвистывал, а вернувшись домой, часто приносил с собой какую-нибудь забавную историю.
        - Ну что, лекарь, займемся делом? - спросил он.
        Старик, несомненно, заметил мрачное лицо Виржила и решил отвлечь его от грустных мыслей. Оба тепло оделись, не забыв о перчатках, шапках и шарфах, чтобы противостоять снежным вихрям, поднятым ветром. Дровяной сарай находился на задах шале, под широким навесом, но в этой белой круговерти они с трудом до него добрались.
        - Нужно было хранить дрова в другом месте! - прокричал Кристоф.
        Пробравшись между штабелями деревянных кругляков, они достали пару огромных корзин и начали складывать в них разнокалиберные поленья. Спустя несколько минут Кристоф заметил:
        - Что-то ты сегодня больно мрачный.
        - Я решил расстаться с Филиппиной, и это довольно тяжело.
        - Вот так новость!
        - Люк расскажет тебе, что и как. Мне не очень хочется это обсуждать.
        - Понятно.
        Складывая поленья в свою корзину, Виржил добавил:
        - Она потрясающая женщина - умная, выдержанная, очень красивая… Но я только теперь понял, что наши отношения были поверхностными. И меня это вполне устраивало - таким образом я мог всецело посвящать себя своей профессии, а остальное меня не волновало. Филиппина была рядом, у меня под боком, не нужно было искать другую - все удобно и приятно. Ты только вдумайся: приятно! Какое пошлое представление о любви! Я загубил свою сердечную жизнь по неразумению, по слепоте и трусости, я был просто ничтожеством!
        Для человека, который не собирался обсуждать свои чувства, Виржил был чересчур многословен.
        - Слишком легко тебе жилось, вот в чем дело, - заметил Кристоф.
        - Легко - мне?!
        - Ну да! Помню, как это злило Люка. Он говорил, что тебе стоит лишь мигнуть, и все девушки будут у твоих ног. А ты даже не давал себе труда ухаживать за ними, удерживать при себе. Никакой великой любви - ты и без нее преспокойно жил себе, поживал. А вот у Люка случались неудачи на любовном фронте, какие часто бывают у молодых парней - ты небось помнишь это, - и он вполне созрел для великой любви, когда встретил Клеманс. Жаль, что тебе такая не встретилась. А теперь признайся: с чего это ты вдруг прозрел? Что с тобой стряслось?
        Виржил не ответил. Он доверху наполнил дровами свою корзину, взялся за ручки, но тут же поставил ее. Они находились в глубине сарая, где их не доставал ни снегопад, ни упорно задувавший ветер.
        - Странный какой-то период у нас начался, - бросил он наконец.
        - Верно, и, представь себе, мы с Вероникой очень это переживаем. А ведь еще недавно жили - не тужили. Знали, что вы тут, все вместе, счастливы, и это нас радовало. И каждый раз, погостив у вас, уезжали отсюда в полном восторге. Какую гармоничную, приятную жизнь вы вели в этом заповедном месте! И вдруг, в один прекрасный день, бац - и все рухнуло… Конечно, хоть и знаешь, что нет ничего вечного на свете, а все равно грустно.
        С этими словами Кристоф решительно поднял тяжеленную корзину и вышел из-под навеса. Виржил последовал за ним, слегка утешенный беседой с этим человеком, которого так ценил за его прямоту и здравомыслие. Даже Люк не стал бы говорить с ним настолько откровенно, из боязни обидеть. Они вернулись в шале, стараясь шагать по тем следам, что проложили из шале к сараю, хотя их уже начало заносить снегом.
        К середине ночи буря улеглась, да и ветер внезапно ослабел. Так что в понедельник утром, на рассвете, окружающий пейзаж выглядел застывшим под толстым слоем льдистого снега. Филиппина решила ехать в Париж не откладывая, и Виржилу пришлось всю дорогу тащиться на машине с черепашьей скоростью, следом за снегоуборщиком, возвращавшимся вниз, в Гап. Когда он высадил Филиппину у вокзала, она бросила ему всего несколько слов ледяным тоном:
        - Позвони, когда примешь решение!
        Он вынул из багажника ее сумку, протянул ей.
        - Ты сможешь нести ее одной рукой? Если хочешь, я тебя провожу…
        - Нет, как-нибудь справлюсь.
        - Обязательно ходи на массаж, чтобы разработать руку.
        - Надеюсь, мы еще увидимся?
        Виржил поколебался, в поисках подходящего ответа, не нашел такого и ограничился стандартной формулой:
        - Ну, счастливо доехать, береги себя.
        Он знал, что, если позволит себе хоть один ласковый жест, она тут же воспользуется этим, чтобы оттолкнуть его или, наоборот, удержать, и тогда ему грозит новая бурная сцена. Несколько секунд Филиппина молча смотрела ему в глаза, затем повернулась и, гордо вскинув голову, пошла к вагону. А Виржил смотрел ей вслед, невольно думая: до чего же она все-таки красивая! Как и всякий раз, когда она уезжала в Париж, на ней была элегантная одежда для более мягкого климата, чем горный; в ней она выглядела очень эффектно. Виржил представил себе, как Филиппина, сойдя с поезда, приедет в студию на бульваре Сен-Жермен, позвонит друзьям и научному руководителю, составит целую программу пребывания в городе. Она была не из тех, кто станет оплакивать судьбу и терзаться горькими мыслями, даже если их расставание и сделало ее несчастной. Несчастной, а главное, взбешенной, однако гордость, конечно, не позволит ей впасть в отчаяние.
        Виржил вздрогнул от холода, поспешил сесть в машину и включил отопление. Он чувствовал себя не опечаленным, каким ему следовало быть, а, скорее, виноватым. Уверенный в своей любви к Филиппине, он тем не менее постепенно и незаметно отдалялся от нее. Хлоя послужила той вспышкой, которая позволила ему ясно разглядеть истинное положение вещей, но мог ли он надеяться, что им суждено когда-нибудь соединиться? Он истово желал этого, но притом ясно понимал, что почти не знает ее. Она вполне могла оказаться совершенно не такой, какой он представлял ее себе; возможно, его прельстила скорее надежда на великую любовь, чем конкретное чувство к этой молодой женщине. На самом деле он расстался с Филиппиной не из-за Хлои, а, скорее, из жажды свободы. Тем не менее он не собирался тут же воспользоваться своим новым статусом холостяка - нет, сначала нужно успокоиться, навести порядок в своей жизни, в своих мыслях, в своем сердце. А главное, ему предстояла целая череда сложных операций, и он не мог позволить себе отвлекаться от дела.
        Одним из невинных грешков Клеманс было любопытство. Она давно привыкла к откровениям клиенток в салоне, ежедневно выслушивала любовные и семейные истории. Встреча с Хлоей Кутюрье около лыжной трассы вызвала у Клеманс особый интерес. Ей достаточно было увидеть, как Виржил пожирает глазами эту молодую женщину, и она сразу поняла причину его ссоры с Филиппиной и поспешного отъезда последней. Подумать только: Виржил - такой спокойный и надежный - влюблен в другую! Клеманс очень хотелось разузнать побольше, и она подумала: а не заглянуть ли в агентство недвижимости, где работала Хлоя? Ей повезло: она застала ту на месте. Сказав, что желает осмотреть небольшие домики или квартиры, сдающиеся в Гапе, она долго беседовала с Хлоей, объясняя ей, что наем городского жилья - исключительно вынужденная мера из-за сложившейся ситуации:
        - Не буду вдаваться в подробности, скажу просто, что такое решение позволит нам не продавать шале. Вы ведь осмотрели его и наверняка понимаете, почему мы дорожим этим домом.
        - Да, шале великолепное, - согласилась Хлоя. - И, значит, вы на все готовы, лишь бы сохранить его?
        - Ну, по крайней мере, мы попытаемся. Хотя, мне кажется, вы будете разочарованы, если вам не удастся включить его в ваш список продаваемого жилья.
        - Разумеется. Но это непросто… Ваше шале - очень дорогостоящий объект, и нужно еще найти клиента, желающего приобрести дом такого типа. Теперь по поводу вашего проекта снять квартиру в городе: хочу напомнить, что вам придется возместить все расходы агентства, внести залог в размере месячной аренды, и вдобавок у вас будут расходы на переезд… Если вы снимаете лишь на время, аренда вам обойдется дорого!
        - Я знаю. Мы с мужем уже подсчитали, во что это обойдется.
        - Ну, хорошо. Если хотите, я вам покажу пару объектов, которые могут вам показаться интересными.
        - С удовольствием посмотрю. Только мне неудобно отнимать у вас время.
        - Но это моя работа. Нужно только договориться о встрече.
        - А… нельзя ли прямо сегодня? По понедельникам наш салон закрыт, и я свободна, а в остальные дни мне трудно выбрать время.
        Хлоя поколебалась, заглянула в свой ежедневник и наконец кивнула. Она уже привыкла сразу же идти навстречу пожеланиям клиентов, если они чего-то хотели.
        - У меня есть ключи от квартиры, которая может вас устроить, она находится в двух шагах отсюда. Пойдемте?
        Клеманс, очарованная ее любезностью, согласилась, мысленно спрашивая себя, как Люк отнесется к этому визиту. Хотя что тут плохого, она просто совместит приятное с полезным: познакомится с Хлоей и поинтересуется жильем. Они вышли из агентства, которое находилось на улице Жана Эймара, в самом центре города, рядом с торговой зоной, и зашагали по улице Бон-Отель, болтая на ходу. А чтобы не поскользнуться на обледенелом тротуаре, женщины шли под ручку, как старые знакомые. Клеманс сразу почувствовала в Хлое искреннюю, жизнерадостную натуру, решительный, деловой, энергичный характер - словом, прямую противоположность Филиппине, хотя она и не была так красива, как подруга Виржила. Тем не менее ее лицо с высокими скулами и большие темные глаза с длинными ресницами привлекали внимание. Когда Хлоя говорила, ее взгляд оживлялся, а искренняя радостная улыбка была просто неотразима. Словом, она внушала симпатию, хотя при этом сразу чувствовалось, что она умеет постоять за себя.
        Наконец они подошли к высокому безликому зданию, и Хлоя указала на один из балконов фасада:
        - Это вон там, на третьем этаже.
        Они вошли в подъезд, и Клеманс сразу не понравился холодный, безликий холл.
        - Прекрасная четырехкомнатная квартира, - объявила Хлоя, отперев дверь после того, как она перебрала все свои ключи с этикетками. - Кухня с полным оборудованием, паркетные полы, хороший вид на юго-восток, никакой дополнительной отделки не требуется. Две спальни, в каждой - стенной шкаф, между ними ванная, без окон, но достаточно просторная. Да вы походите, посмотрите!
        Клеманс медленно обошла все комнаты, безуспешно пытаясь представить себя в этой квартире.
        - На балконе можно поставить маленький столик и пару стульев, - добавила Хлоя. - А весной - горшки с цветами.
        Клеманс, с комком в горле, осмотрела белые стены, сравнивая их со стенами из золотистого дерева и каменной облицовкой перегородок в шале. Здесь не было ни свободного пространства, ни света, ни тепла. Как не было большого камина в центре холла и вида из окна на еловый лес, спускавшийся по склону холма. И они не увидят летом коров с колокольчиками на шеях, пасущихся на альпийских пастбищах. А зимой не порадуются девственно-белому снегу, по которому так приятно ходить в снегоступах или скользить на лыжах, - одна только серая уличная жижа на городской мостовой.
        - Наверно, я слишком избалована жизнью в шале, - прошептала Клеманс. - Может, прежде эта квартира мне понравилась бы, но теперь…
        Она представила себе Эмили и Жюли в этих стенах и чуть не расплакалась.
        Девочки уж точно не поймут причин такой перемены.
        - Все торговые точки находятся в двух шагах от дома, а на заднем дворе есть место для парковки. Но, к сожалению, тут нет кладовки.
        И снова Клеманс вернулась мыслями к шале, к тем уикендам, когда они втроем - Люк, Виржил и она - клали плитку в ванных, покрывали лаком балюстраду галереи, выбирали светильники, вешали зеркала. С утра субботы и до воскресного вечера они трудились, как заправские строители, декораторы и маляры, перекусывали между делом и смеялись до упаду, а дом постепенно хорошел, обретая вид уютного жилья. Они вложили все деньги и силы в это шале, о покупке которого раньше и мечтать не смели. Для Клеманс, никогда не жившей в таком красивом доме, статус его совладелицы был символом жизненного успеха, заработанного честным трудом. Она гордилась тем, что помогла Люку создать такое уютное жилище для их дочерей и зачеркнула свое прошлое. Увы, оно безжалостно напомнило о себе. И теперь она не могла простить Этьену не только страх, который он ей внушал, но и то, что он хочет отбросить ее назад, вернуть к прежнему жалкому существованию.
        - Даже не знаю, что сказать, - пролепетала она сдавленным голосом.
        Они переглянулись, потом Хлоя, покачав головой, открыла сумку, вынула пачку бумажных платков и протянула Клеманс.
        - Я думаю, нам не стоит здесь задерживаться, верно?
        - Простите, мне очень жаль, - извинилась Клеманс.
        - Ничего страшного, я предвидела вашу реакцию. Поскольку мне довелось посетить шале, я прекрасно понимаю, отчего эта квартира вызвала у вас шок. Это совсем другой образ жизни, у него есть и хорошие, и плохие стороны, но вам он не подходит. И лучше сразу отдать себе в этом отчет прямо здесь, на месте, - по крайней мере, теперь вы точно знаете, чего не хотите.
        Женщины молча вышли из квартиры, и Хлоя, уже на улице, предложила Клеманс вернуться в агентство.
        - Давайте позавтракаем там и всё обсудим спокойно. У нас в конторе прекрасная кофемашина, а я сегодня утром купила чудесные булочки со сливовой начинкой.
        Хлоя, несомненно, считала, что Клеманс следует успокоиться после осмотра квартиры.
        - Знаете, мне все больше и больше нравится работать в сфере операций с недвижимостью, - весело объявила она. - Во-первых, можно разъезжать по разным местам, во-вторых, общаться с клиентами, в-третьих, подыскивать такое жилье, которое им понравится… Словом, очень увлекательное занятие, хотя и не по моей части.
        - Вот как? А впечатление такое, будто вы прекрасно знаете это дело.
        - Что ж, тем лучше! Но пока я всего лишь помогаю брату, - его агент сейчас в декретном отпуске. Он очень любит свою профессию и обожает эти места.
        Когда женщины уселись в комнате агентства с чашечками эспрессо, Хлоя вынула тоненькую папку с надписью: «Декарпантри - Вайян».
        - Давайте подведем итоги, если вы не против, - бодро сказала она. - Дело в том, что вы оказались непростыми клиентами! Если коротко, доктор Декарпантри пока не решился окончательно на продажу шале, и вы с мужем, как я сегодня поняла, находитесь на той же стадии. Итак, мы будем теперь придерживаться варианта «временная аренда», хотя сегодняшний осмотр вас разочаровал. Учтите, что мы сдаем не только квартиры. Можем подыскать для вас маленький домик в окрестностях Гапа. Но предупреждаю, что в сравнении с вашим теперешним жильем он вас разочарует еще больше. Доктор Декарпантри, со своей стороны, сообщил мне, что в случае продажи шале он хотел бы купить другое, не такое большое, но обязательно в горах, так как он не намерен жить в городе. Вот такие дела… Все это несколько усложняет мою задачу. Мадам Вайян, не могли бы вы уточнить свою позицию, чтобы все мы яснее понимали ситуацию?
        - О, пожалуйста, зовите меня Клеманс.
        - Хорошо. А я Хлоя. Итак, я вас слушаю.
        Она выражалась четко и ясно, и Клеманс это понравилось.
        - Вы, наверно, считаете нас нерешительными и надоедливыми, но мы попали в очень сложную ситуацию. Главная трудность состоит в совместном владении шале: когда у одних собственников возникают проблемы, они поневоле затрагивают других. Хочу сразу уточнить: речь идет не о финансовой стороне дела. Я не буду рассказывать вам свою биографию, скажу только одно: в том уединенном месте, где я живу, мне и моим дочерям постоянно грозит опасность. И чтобы ее избежать, мой муж решил переселиться всей семьей в город хотя бы на несколько месяцев, пока эта ситуация не выправится.
        - Вам грозит опасность? - недоверчиво переспросила Хлоя.
        - Я понимаю, что это кажется нелепостью, но… - И Клеманс замолчала, не решаясь говорить откровенно.
        - Да, жизнь не всегда течет мирно, как большая спокойная река, - с улыбкой заключила Хлоя. - Когда я знакомлюсь с жизненными обстоятельствами своих клиентов, то вижу и слышу самые невероятные вещи.
        Тронутая сочувствием, прозвучавшим в голосе Хлои, Клеманс все-таки отважилась на признание:
        - Меня преследует сумасшедший, который может быть опасным. А если совсем откровенно, это мой бывший муж.
        Улыбка Хлои мгновенно погасла.
        - Вы серьезно говорите? Но ведь есть законы, средства защиты. Вы оповестили жандармов?
        - Да, они в курсе. Но как вы думаете, что они могут сделать?! Охранять меня днем и ночью, каждый вечер провожать с работы до самого дома? Когда я остаюсь одна, мне нечем защититься, я не могу прибегнуть даже к газовому баллончику - это считается противозаконным! Значит, оружия у меня нет, приемами дзюдо я не владею, а мой бывший весит около ста килограммов. Недавно он уже гнался за мной на машине, а потом покалечил мою подругу, так что она угодила в больницу. Конечно, судья вызовет его и сделает внушение, как уже случилось, но этого зверя ничем не напугаешь, уж я-то знаю это лучше других. Он буквально помешан на мне, хотя мы уже десять лет как разведены!
        И Клеманс внезапно умолкла, устыдившись собственной откровенности.
        - Ну и ну, - прошептала Хлоя, - вот так история… Теперь мне ясно, почему вы решили жить в городе, хотя и здесь полицейского встретишь не на каждом углу. Ладно, я постараюсь найти вам что-нибудь подходящее, хотя бы на время и в самом центре Гапа.
        Она повернулась к компьютеру и забарабанила по клавишам.
        - Я включаю в круг поисков нескольких коллег из других агентств, - пояснила она, - так у нас будет больше шансов найти то, что вам нужно.
        Закончив печатать, она снова посмотрела на Клеманс; теперь в ее взгляде светилось сочувствие.
        - Я буду держать вас в курсе и, поверьте, сделаю все, что от меня зависит. Мне жаль вас, это ужасная ситуация. Видимо, ваш бывший супруг был болезненно ревнивым самодуром?
        - Именно так!
        - Я знаю таких мерзких самовлюбленных типов, - они смотрят на женщин как на служанок и сексуальных рабынь, принадлежащих им душой и телом. Мне тоже довелось пережить начало подобного опыта - хорошо, что я вовремя его прервала. Но мне повезло больше, чем вам: служба в армии приучила меня к жизни в мужском коллективе, среди эдаких мачо, и я перестала их бояться. Кроме того, я уже давно освоила приемы рукопашного боя - так, на всякий случай…
        Она проводила Клеманс до двери агентства и долго смотрела ей вслед. Теперь она понимала, почему у этой женщины такая уязвимая натура: видимо, ей довелось испытать большие трудности и в детстве, и во времена первого брака. Она была не уверена в себе, и эта неожиданная откровенность перед малознакомым человеком выдавала ее панику. Как же случилось, что у нее действительно нет надежного прибежища? Что она боится за себя и двух своих дочерей и никто не способен им помочь? Переезд в другое место был бы крайней, но смехотворной мерой и ничем не мог ее защитить. Если ее бывший муж и вправду маньяк, он отыщет ее, где бы она ни пряталась.
        Поглощенная этими мыслями, Хлоя вернулась к своему столу, и ее взгляд упал на папку с именами «Декарпантри - Вайян». Виржил ничем не напоминал о себе, но она знала, что рано или поздно он объявится. Хлоя перечитала досье и убедилась, что у шале только три совладельца - Виржил, Люк и Клеманс. Возлюбленная Виржила нигде не фигурировала, да и Клеманс ни разу о ней не упомянула. Разве что это и была та самая «подруга», которую, по словам Клеманс, искалечил ее мерзавец-супруг.
        Появление Дамьена, брата Хлои, отвлекло ее от раздумий. Он победно размахивал бутылкой шампанского, которую торжественно водрузил на стол перед сестрой.
        - Я заключил сделку!
        - Неужели ты продал те хоромы в Пон-Сарразене?
        - Да, сестренка! Шесть месяцев усилий, и вот наконец успех. Ну, а как ты провела утро?
        - Несколько странно, - ответила она, указав на папку.
        - Ах да, то роскошное шале хирурга… Если тебе удастся его продать, получишь неплохие комиссионные. Так он решился на продажу или нет?
        - Он не может решать это самостоятельно, и вообще, дело довольно сложное…
        - Я на тебя полагаюсь, - ответил Дамьен, подмигнув сестре, - ты становишься чемпионкой по продажам!
        Помощь Хлои в агентстве искренне радовала ее брата; он считал, что она просто создана для этой профессии, и надеялся уговорить ее остаться в агентстве даже после возвращения его сотрудницы. Дела шли благополучно, и работы вполне хватило бы для троих. Вот почему он каждый день внушал Хлое, что она должна обосноваться в Гапе. Правда, пока его сестра сопротивлялась, откладывая свое решение.
        Он достал пару картонных стаканчиков, предназначенных для кофе, откупорил бутылку и, заметив удивленное лицо сестры, провозгласил:
        - Шампанское можно пить в любое время суток! Особенно когда оно такое холодное.
        - Ну, в такую погоду я предпочла бы что-нибудь погорячее, но ты прав - шампанское всегда веселит душу.
        Хлоя вспомнила, как они с братом пили шампанское в день похорон их родителей, чтобы утопить горе в его щекочущих пузырьках. Ей только что исполнилось двадцать лет, Дамьену было двадцать пять. Разбившийся вертолет сделал их сиротами и сблизил; после этого Дамьен взял на себя заботу о сестре и следил за ее жизнью даже издалека. Скромное наследство, доставшееся им поровну, позволило ему открыть свое первое агентство в Экс-ан-Провансе, где они жили, а Хлое - оплатить свою учебу. Брат регулярно звонил ей раз в неделю, настаивал, чтобы она приезжала к нему на Рождество и на их дни рождения, общался со всеми приятелями сестры. И утешал Хлою, когда у нее случались сердечные горести, хотя и не пытался вмешиваться в ее жизнь, даже когда она крайне удивила его своим решением, а именно: получив степень лиценциата [15 - Лиценциат (фр. Le (la) licencie(e)) - лиценциат, кандидат наук - ученая степень во Франции.] по экономике, решила пройти конкурс в школе армейских комиссаров. Посмеиваясь, Дамьен тем не менее принял в этом участие: помог сестре тренироваться, чтобы успешно одолеть пять недель военной и
спортивной подготовки. Они вместе плавали и бегали, отжимались и подтягивались на турнике. И только когда Хлоя уехала на год в Салон-де-Прованс, он решил, что может спокойно покинуть Экс, где они всегда жили, и попытать счастья в Гренобле. Дамьен обожал горы, а главное, горные лыжи - единственный вид спорта, в котором Хлоя не блистала успехами. В течение нескольких лет, пока она служила в армии, явно довольная своей жизнью, он энергично трудился и в один прекрасный день решил обосноваться в Гапе. С тех пор его дела неизменно шли в гору, и он стал настоящим профессионалом, хотя из-за бесчисленных мимолетных интрижек прослыл ветреником. Одна лишь Хлоя знала, что он просто боится прочной привязанности, - внезапная потеря родителей, от которой он так и не оправился, до сих пор мучила его.
        - Итак, по поводу этого дела с шале, - что ты нашла в нем такого сложного? - спросил он, с удовольствием сделав пару глотков шампанского.
        Брат взял папку, просмотрел бумаги, но не обнаружил там ничего кроме подробного описания дома и фотографий, которые Хлоя сделала со своего смартфона.
        - Бесконечные колебания совладельцев, - пояснила она. - Вполне обоснованные, принимая во внимание то, что я узнала сегодня утром, но тормозящие ход дела. И, кстати, скажи мне… Что ты думаешь о Виржиле Декарпантри?
        - Да я его почти не знаю. Познакомился с ним только в больнице, пару лет назад, когда вывихнул коленный сустав. По-моему, блестящий хирург, да и человек симпатичный, если мне не изменяет память. А почему ты им интересуешься?
        - Это он интересуется мной. Но одно мне кажется странным: ему уже под сорок, а он никогда не был женат и детей у него нет… Может, он, как и ты, избегает серьезных отношений - но в этом случае я не позволю ему за мной ухаживать. Все эти шашни, которые ни к чему не приводят, мне не нужны.
        - Да ведь у него есть подруга. Я пару-тройку раз встречал его в городе, на улице или в ресторанах, с очень красивой молодой женщиной. Всегда с одной и той же.
        - Верно, и тем не менее она не включена в число совладельцев шале.
        Несколько мгновений Дамьен пристально смотрел на сестру, потом заключил:
        - Признайся откровенно: он тебя интересует? Надо же, а я-то думал, что ты равнодушна к стереотипу «хирург-с-голубыми-глазами».
        Хлоя громко рассмеялась, залпом допила шампанское и щелчком послала картонный стаканчик в мусорную корзину.
        - Ох уж эти твои армейские замашки! - усмехнулся Дамьен. - Как-то это неженственно, поверь мне…
        - А я вовсе не обязана жеманничать.
        Хлоя с раннего детства категорически отказывалась делать то, чего от нее ждали, исполнять роль, заранее определенную взрослыми.
        - Ты странная молодая женщина, сестренка! Совсем малюсенькая женщина…
        И он подкрепил свое высказывание, обозначив Хлое ее габариты крошечным зазором между большим и указательным пальцами.
        - Пойдем-ка обедать, пока мы не напились вусмерть, - скомандовала Хлоя, надевая пуховик.
        Она уже начала привыкать к Гапу, к этой местности, к горам, хотя и не была уверена, что захочет остаться тут навсегда. Впервые в жизни у нее не было определенных планов, четко намеченной цели. Но ей уже шел тридцать второй год, и она не собиралась полагаться на случай. Запирая дверь агентства, она подумала о Клеманс Вайян и, чисто ассоциативно, о Виржиле.

7
        Реанимация длилась уже больше двадцати пяти минут, - бригада врачей, собравшаяся вокруг операционного стола, все еще упорно пыталась вернуть пациента к жизни. Не помогли ни инъекция адреналина, ни электрошоки, ни интенсивный массаж сердца. Себастьен, не отрывавший глаз от монитора, был в полном отчаянии. Виржил бросил взгляд на стенные часы и, отойдя от стола на пару шагов, со вздохом сказал:
        - Хватит.
        Врачи и сестры замерли, испуганные, обессиленные.
        - Не может быть… - прошептал Себастьен.
        Как анестезиолог, он чувствовал себя виноватым, хотя ничто не предвещало остановки сердца у пациента. Операция на бедренном суставе проходила вполне благополучно, как вдруг Виржилу пришлось ее прервать и заняться, вместе с Себастьеном, реанимацией, которая оказалась безуспешной.
        - Пациенту было всего шестьдесят три года, и никаких противопоказаний, - почти неслышно добавил Себастьен.
        Встретившись взглядом с Виржилом, он сорвал с себя маску и почти бегом покинул операционную. Перед тем, как последовать за ним, Виржил отдал необходимые распоряжения своей бригаде. Перебрав в памяти все этапы операции, предшествующие остановке сердца, и все усилия вновь запустить его, он сделал вывод, что никто из них не совершил ни малейшей ошибки.
        Он нагнал Себастьена в коридоре, взял его за плечо и чуть ли не силой заставил обернуться.
        - Ты сделал все, что мог. Я тоже. Да и все остальные…
        - Но такого не должно было случиться! Так не бывает!
        - Бывает. Примерно пять случаев на десять тысяч, и тебе это известно так же хорошо, как мне.
        - Я изучил историю болезни этого пациента от корки до корки, провел необходимые анализы. Все показатели нормальные. Я поговорил с ним вчера вечером, и еще раз сегодня утром, - ничто не предвещало особого риска, более того, он даже не боялся операции!
        - Согласен, согласен… Его родные здесь?
        - Нет.
        - Кого нужно оповестить?
        - Там, в истории болезни, все написано.
        - Ты сходи за ней и принеси ко мне в кабинет, мы вместе составим отчет.
        Спокойный голос Виржила как будто слегка утешил Себастьена, и он спросил:
        - Ну почему это случилось со мной?
        - Не с тобой, старина, а с ним.
        - Послушай, я трижды проверил все оборудование! Я точно знаю, чт? вколол ему, и ни на секунду не отошел от своих приборов!
        - Да успокойся же, старина! Никто тебя не обвиняет.
        - Ну да, как же! Когда такое случается, это всегда ошибка анестезиолога.
        - Или хирурга.
        - Нет, ты вне подозрений, твоя операция проходила безупречно. Как и всегда…
        - В операционной «всегда» не бывает. Случиться может все что угодно, и сегодняшний случай - тому подтверждение.
        Виржил держался спокойно, хотя это несчастье потрясло и его тоже. Как главный врач ортопедического отделения он нес ответственность за смерть пациента. И теперь был обязан точно установить причины остановки сердца, объяснить, почему не удалась реанимация, и определить степень вины каждого члена своей бригады.
        - Так я жду тебя в своем кабинете, - напомнил он Себастьену, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком официально.
        Филиппина себя не помнила от гнева. Весь день она пыталась связаться по телефону с Виржилом, но безуспешно: в ответ раздавался только бесстрастный голос автоответчика. Со времени ее приезда в Париж - а это было несколько дней назад - он не подавал о себе никаких вестей, и она, принимая это за провокацию с его стороны, дулась и тоже не звонила. Однако теперь уже настало время поговорить и объясниться, поскольку Филиппина не допускала и мысли о том, что их длинный роман может окончиться так внезапно. Поэтому она решила послать Виржилу эсэмэску, довольно сухую, с просьбой позвонить, когда у него наконец найдется для нее пять минут. После чего, поколебавшись, набрала номер Клеманс.
        - Я тебе не помешала? - спросила она вместо приветствия. - Потому что у меня такое впечатление, что я всем вам мешаю!
        - Да нет же, с чего ты взяла?
        - С того, что Виржил даже не снисходит до ответа.
        - Так он, наверно, еще в больнице.
        - Ну, раньше он всегда находил минутку, чтобы позвонить мне, но это я комментировать не хочу… Короче, мне нужно с ним поговорить. Передай ему это, когда увидишь.
        - Да, конечно. Тебе что-нибудь нужно?
        - Разумеется, нужно! Например, все мои вещи. Если он решил со мной расстаться, во что мне верится с трудом, я хотела бы получить свою одежду, свои книги, в общем, все, что мне дорого.
        - Понимаю…
        - Ты?! Не уверена.
        - Не нападай на меня, Филиппина, уж я-то ни сном ни духом не виновата в том, что между вами произошло.
        - Ну, разумеется, ты мне не вредила сознательно. Но зато ты являла собой образцовую супругу и мать семейства и тем самым внушила Виржилу мысли, которые ему раньше и в голову не приходили.
        - Послушай, ведь вы с ним вместе так давно, а он…
        - Да нет, похоже, у нас уже не будет никаких «вместе»!
        - …а он стареет.
        - Детишки состарят его еще быстрее, и меня заодно!
        Филиппина, не сдержавшись, выкрикнула это во весь голос, потом добавила, уже тише:
        - Ладно, пока я хочу, чтобы мне вернули мои вещи. Но они не поместятся в чемоданах, да и нести их я в любом случае не смогу из-за больного локтя. Мне придется искать перевозчика, оформлять доставку. Словом, я думаю, что приеду через несколько дней.
        Растерянная Клеманс ничего не ответила. Она была почти уверена, что Филиппина хочет приехать главным образом для того, чтобы увидеть Виржила и помириться с ним. Похоже, она не допускала мысли об окончательном разрыве. А дело шло именно к этому. Со времени отъезда Филиппины Виржил выглядел более спокойным и улыбчивым, был явно доволен жизнью, и вряд ли его порадовала бы перспектива очередного бурного объяснения с бывшей подругой.
        - Если хочешь, я сама этим займусь, - решившись, предложила Клеманс.
        - Это еще зачем? Я что - нежеланная гостья в вашем шале?
        - Да нет, просто чтобы избежать…
        - А я не хочу избегать Виржила, я хочу увидеть его, посмотреть ему в глаза!
        - Хорошо, я передам ему, чтобы он тебе позвонил.
        - Благодарю. Подумать только - мне пришлось просить о встрече с ним через тебя! Ладно, увидимся.
        И Филиппина отключилась, даже не попрощавшись толком, чем сильно обидела Клеманс.
        - Это кто звонил - твоя подруга-интеллектуалка? - иронически спросила Соня, занятая чисткой лотков для мытья головы.
        - Боюсь, что уже не подруга, и вообще никто. Я понимаю, что она в ярости, что ее оскорбило поведение Виржила, но это ведь не причина, чтобы набрасываться на меня. Мы с ней вполне нормально ладили, много лет жили под одной крышей, и я думала, что стали подругами.
        - Эх ты, простая душа! А как ты думаешь, почему она ни разу не пришла сюда постричься? Почему вы вместе не ходили по магазинам? Я так думаю: она смотрела на тебя свысока - и как на серенькую провинциалку, и как на женщину из простой семьи. Ты же мне рассказывала, что она парижанка и одевается только в Париже, что она богатая наследница и, мало того, с целой кучей ученых дипломов. Так какая ж ты ей подруга?! Тоже мне, размечталась!
        Клеманс не стала возражать - Соня была трижды права. Между ней и Филиппиной никогда не было искренней близости или дружбы. Скорее уж обыкновенные приятельские отношения двух женщин, живших под одной крышей, но занимавшихся совершенно разными делами. Филиппина никогда не пыталась заинтересовать Клеманс своими изысканиями, не предлагала почитать написанные ею статьи. Она действительно ни разу не заглянула в парикмахерскую, хотя бы для того, чтобы купить шампунь. Но, несмотря на все это, Клеманс сожалела о ее отъезде. Отсутствие второй женщины серьезно нарушило распорядок повседневной жизни шале. Правда, Виржил с некоторым смущением заметил, что Клеманс не под силу выполнять одной все хозяйственные обязанности, например закупку продуктов или приготовление еды. Он даже предлагал поручить эти задачи уборщице и брался оплачивать ей дополнительные часы работы.
        - А мы живем-поживаем, не думая о завтрашнем дне, - задумчиво проговорила Клеманс. - Я была так счастлива с Люком и девочками, так рада присутствию Виржила, нашего верного друга и замечательного соседа, что легко приняла в наш дом и Филиппину. Но ты, наверно, права: она меня не очень-то жаловала.
        И она начала чистить свои ножницы и расчески, чтобы сложить их в ящик.
        - Завтра придет наш новый помощник, - напомнила ей Соня.
        Она стояла у окна, опираясь на щетку и глядя на улицу.
        - Что ты там высматриваешь? - обеспокоенно спросила Клеманс.
        - Да вон там какой-то тип… Нет, слава богу, это не он! Я стала трусихой, прямо как ты - мне всюду мерещится твой бывший.
        - Жандармы запретили ему приближаться к салону и к шале. Мне кажется, на этот раз он подчинится. Понимает, что зашел слишком далеко.
        - Но ведь есть еще и школа, и супермаркет, да мало ли мест, где он может тебя подстеречь… Когда он должен явиться к судье?
        - Когда его вызовут, так мне кажется. Но они нам ничего не сообщают.
        Шли дни, и Клеманс все меньше думала об Этьене, все меньше остерегалась его. И, несмотря на настойчивые уговоры Люка, отказывалась думать о переезде - очень уж гнетущее впечатление произвела на нее квартира, показанная Хлоей. Подойдя к Соне, она в свою очередь оглядела улицу, но не увидела никого подозрительного. Может, Этьен и вправду решил подчиниться приказу жандармов?
        - Ты можешь идти, - сказала она Соне.
        - А кто за тобой сегодня приедет?
        - Мой свекор.
        - Почему Виржил никогда за тобой не приезжает? Он же теперь вольная птица…
        - Обещал прийти на днях, подстричься. Если хочешь, я тебе уступлю свое место, только предупреждаю: он уже присмотрел себе кое-кого!
        Соня патетически вздохнула, рассмешив Клеманс, и указала ей на машину, затормозившую у обочины:
        - А вот и Кристоф с близняшками.
        Девочки, сидевшие сзади, радостно махали Клеманс, и ни она, ни Соня не обратили внимания на мужчину, который уходил прочь, сутулясь и пряча лицо под капюшоном.
        Этьен так и не смирился с запретом жандармов. Он, конечно, понимал, что, упорствуя в своем стремлении встретиться с Клеманс, навлечет на себя крупные неприятности, однако всякий раз, принимая решение покинуть эти места, в последний момент давал задний ход. Он уже трижды собирал чемодан, но каждый раз снова распаковывал вещи.
        В глубине бумажника он десять лет хранил фотографию Клеманс, сделанную во время их свадебного путешествия. Всего несколько дней в кемпинге на берегу моря, рядом с Кассисом. На снимке она была в купальнике, если можно так назвать две узенькие полоски ткани, которые страшно разгневали Этьена. Когда Клеманс появилась на пляже в этом соблазнительном «костюме», все мужчины начали на нее пялиться, особенно при выходе из воды, ведь купальник облепил тело. В тот же вечер он положил конец их путешествию и всю обратную дорогу гневно растолковывал ей, что она не должна показываться окружающим в таком виде - отныне он, и только он будет тешиться этим зрелищем.
        Клеманс расплакалась, и это была их первая супружеская ссора.
        С тех пор Клеманс мало изменилась - по крайней мере, насколько можно было судить, глядя на нее в одежде. Он готов был дать руку на отсечение ради того, чтобы хоть раз обнять ее. Такую, какой он знал ее, - нежную, любящую, покорную… Словом, идеальную супругу, которая некогда принадлежала ему - только ему! - и которую он никак не мог забыть. Почему? Неужели потому, что она сбежала, бросила его ради другого?! Во время процедуры развода она утверждала, что у нее никого нет, но Этьен был уверен, что этот автомеханик уже тогда соблазнил ее.
        Он часами метался по комнате, сжимая кулаки, пытаясь подавить желание увидеть Клеманс, а когда становилось совсем невмоготу, все-таки выходил из дома и бродил возле парикмахерской. Он позволял себе пройти мимо ее витрины всего пару раз, не больше. Бросал внутрь беглый взгляд и шел дальше, сознавая, что сильно рискует. Но Клеманс почти всегда была занята очередной клиенткой, орудовала ножницами или феном. А иногда смеялась.
        Этьен возвращался в свой убогий домишко, смотрел на открытый чемодан, раздумывал, но все его мысли крутились в голове впустую, не подсказывая нужного решения. Хотя он точно знал, чего хочет, - встретиться с Клеманс. И откровенно поговорить с ней с глазу на глаз. Неужели она посмеет сказать, что не думает, не сожалеет о нем?! И Этьен снова и снова спрашивал себя, как он мог согласиться на их развод? Ему следовало биться за нее до последнего, и тогда сегодня он, а не проклятый автомеханик был бы отцом этой парочки маленьких кривляк. И Клеманс покорно поджидала бы вечерами дома его, а не другого. Он бездарно проиграл свою жизнь, упустил свое счастье, позволил себя унизить, вместо того чтобы ударить кулаком по столу и сохранить то, что ему принадлежало.
        И теперь он хотел окончательно прояснить ситуацию. А если его потащат к судье… ну, что ж, тем хуже. Лишь бы только это был мужчина - все-таки какой-то шанс, что его поймут. Иначе дело может осложниться, вспомнить хотя бы ту унтер-офицершу, которая допрашивала его в жандармерии. Черт бы подрал всех этих баб, возомнивших себя равными мужчинам! Феминизм, равенство полов и прочие дурацкие затеи приводили Этьена в ярость. В семейной жизни, в супружеских парах каждый должен знать свое место. Вот он, Этьен, никогда не гнушался самой тяжелой и неблагодарной работой, но даже представить себе не мог, что он моет посуду, готовит рагу, меняет пеленки младенцу или вяжет шарф. А уж спрашивать каждый вечер у жены разрешения заняться любовью, - такого он и вообразить не мог. Это разрешение он раз и навсегда получил от господина мэра в день свадьбы.
        Этьен без конца перебирал одни и те же мысли, переходя от воодушевления к унынию, то собирая, то разбирая чемодан. И этим вечером, измучившись от сознания своего бессилия, дал себе неделю срока, ни дня больше, чтобы добиться своей самой желанной цели, ради которой он вернулся в Гап, - завоевать Клеманс.
        - А правда, что мы уедем? Скажи, это правда? - шепотом спрашивала Эмили.
        - Уедем… это правда? - эхом повторяла Жюли.
        Девочки подстерегли Виржила у двери душевой. Как правило, они не заходили на его половину шале, но сейчас это было единственным способом оказаться далеко от родителей и деда с бабкой.
        - Мы не хотим уезжать из шале! Неужели нас заставят?
        Испуг, написанный на детских личиках, растрогал Виржила.
        - Это совсем ненадолго, - ответил он вполголоса.
        - А почему?
        - Разве мама вам не объяснила?
        - Нет! Никто нам ничего не объясняет, только говорят, что придется уехать. А мы хотим остаться. Если родители уедут, мы ведь можем остаться с тобой, правда? С тобой и с Филиппиной, когда она вернется.
        Гордые своей придумкой, малышки нетерпеливо ждали ответа, задрав головы и ловя его взгляд.
        - Красавицы вы мои, вы еще такие маленькие, поэтому за вас все решают родители. И, поверьте мне, они хотят вам добра, потому что любят вас.
        От разочарования у девочек на глазах выступили слезы. И Виржил, в который уже раз, подивился сходству их эмоций. Они не только были похожи, как две капли воды, но и реагировали на все совершенно одинаково, почти в унисон. И хотя Эмили, более энергичная, выражала свои чувства первой, можно было с уверенностью сказать, что Жюли отреагировала бы точно так же, если бы успела.
        - Ты, значит, не хочешь нас взять? - настаивала Эмили.
        - Мои дорогие, вы же знаете, что я все так же сильно люблю вас, но я не ваш папа, и поэтому вы не можете жить со мной. И потом, ваша мама будет очень грустить, если вы не останетесь с ней, - вы об этом не подумали?
        Двойняшки помотали головами и внезапно, одним дружным движением, повернулись, услышав голос Люка:
        - Вы что тут делаете, девчонки?
        - Ну… мы… разговариваем с Виржилом.
        - Это-то я вижу. А почему не дождались, когда он спустится в холл? Вы же знаете, что вам не разрешается заходить на эту половину дома.
        И, поскольку девочки упрямо молчали, он настойчиво спросил:
        - Так что тут у вас за тайны?
        Но двойняшки не произнесли ни слова, терзая рукава своих розовых пижамок.
        - Ладно, идите вниз, к маме, скоро будем ужинать.
        Малышки, толкаясь, кинулись к лестнице, а мужчины с усмешкой перемигнулись.
        - Они волнуются из-за переезда, - объяснил Виржил. - И надеются, что Филиппина вернется сюда. Мне кажется, нужно придумать, как объяснить им ситуацию, - они слишком сообразительны, чтобы кормить их баснями.
        - Но и рассказывать им про Этьена тоже довольно сложно, - возразил Люк. - Я не хочу их пугать.
        Он помолчал, раздумывая и подыскивая слова, потом произнес, понизив голос:
        - И уж конечно, не стану говорить, что хочу избежать опасности. Они же ничего не поймут, да еще сочтут своего папашу трусом.
        - Нет! Ты просто ищешь для них и для их матери безопасное место, потому что оберегать их - твоя обязанность, ты ведь глава семейства.
        - Оберегать от чего? От снежной лавины, от цунами? Нет, всего-навсего от какого-то типа, который приводит в дрожь всю семью! Мой отец - и тот смотрит на меня чуть ли не с презрением.
        - Кристоф иногда все упрощает. На твоем месте он, недолго думая, набил бы морду Этьену, вот и все. Но мы-то с тобой знаем, что это делу не поможет.
        - Ты уверен?
        - Ну… как тебе сказать… Во-первых, не факт, что ты его одолеешь. А во-вторых, ты при этом нарушишь закон.
        - Закон?! А чем он нам помог, этот закон? Чем конкретно? Какая наивность - считать, что это «законное внушение» превратит волка в ягненка! В тот вечер на опасной дороге, когда ты подоспел вовремя, Клеманс грозила серьезная авария, а с ней в машине были девочки. Если этот тип оказался способен на такое, значит, он способен на что угодно.
        Виржил не ответил, он счел, что лучше промолчать, чем дать Люку плохой совет.
        - Твоя подружка Хлоя подыскивает нам съемную квартиру, но Клеманс не слишком нравится эта затея. Мы ее обсуждаем каждый вечер и никак не придем к согласию. Наверно, девчонки нас подслушали. Они же, как все дети, вечно торчат под дверями! Но по поводу Филиппины они уж точно не в курсе. Так что мне им сказать?
        - Правду. Если уж мы окончательно разошлись, пусть знают правду.
        - Ладно, я постараюсь их не расстроить.
        И Люк растроганно улыбнулся. Он знал: Виржил сделает все возможное, чтобы оградить его дочерей от опасности.
        - Ну а пока нечего им делать на твоей половине дома, мы им тысячу раз это внушали.
        - Да они мне совсем не мешают. Ладно, пошли вниз, хочу спросить у Клеманс, что она думает о Хлое.
        - Я вижу, тебя задело всерьез, да? И как успехи? Продвигаешься?
        - Да я еще ничего не предпринял, пусть пройдет немного времени.
        - Ну, во всяком случае, ты расцветаешь при одном только звуке ее имени! Хотя, когда приехал домой, у тебя был довольно мрачный вид.
        - Это от неприятностей в больнице. Сегодня у меня пациент скончался прямо на операционном столе. Это серьезное происшествие, которого все у нас боятся, хорошо хоть, что такое случается крайне редко. Ну и конечно, уже начато серьезное расследование.
        - Неужели это коснется и тебя?
        - Все, кто мне ассистировал, работали безупречно, и я смело могу это засвидетельствовать, но главврача всегда подозревают в том, что он выгораживает свою бригаду. Поэтому мне приходится по десять раз отвечать на одни и те же вопросы, а это отнимает массу времени и выбивает из колеи. Что же касается моего анестезиолога, то он уже просто на пороге депрессии из-за того, что не заметил угрозы. Хотя там и замечать-то было нечего, все шло совершенно нормально.
        Они помолчали, потом Люк объявил:
        - Да, не завидую я твоей ответственности!
        - Но тебе и своей хватает.
        - Разве можно сравнивать?! Хотя у нас обоих полно других проблем…
        - Что ж, попробуем решать их по мере поступления.
        - А ты помнишь, что говорил твой отец, когда мы были молодые и переживали из-за какой-нибудь ерунды?
        - Прекрасно помню! Бывало, хлопнет тебя по плечу и скажет: «Вот помяни мое слово: когда-нибудь будешь над этим смеяться!»
        - А мы считали, что он издевается, и не верили ему.
        - А ведь он был прав.
        - Да, ты вечно его оправдывал! - со смехом ответил Люк.
        - Потому что он - человек здравомыслящий.
        - На лестнице послышался топот, это вернулись двойняшки.
        - Велели спускаться, ужин готов! - торжественно объявила Эмили.
        - Готов, - настойчиво повторила Жюли.
        И хотя девочки исполняли порученную им миссию, они не забыли, что им запрещено вторгаться на эту половину шале, и тотчас убежали.
        Когда схлынул гнев, Филиппину начала мучить тоска. Она скучала по Виржилу куда сильнее, чем могла ожидать. Не встречать его каждый вечер, не просыпаться рядом с ним каждое утро было невыносимо, создавало ощущение гнетущей пустоты. Долгие годы она пребывала в твердой уверенности, что ее любит и желает красавец-мужчина, блестящий и благородный, и что все женщины вокруг завидуют ей. Было отчего почувствовать себя счастливой избранницей, преисполниться уверенности, продолжать вести свободную, независимую жизнь. Виржил всегда был рядом, заботливый, предупредительный, желавший для себя только одного - жить в горах, что ей совсем не мешало. Конечно, с недавних пор его просьбы завести ребенка стали более частыми, более настойчивыми, но она до поры до времени уклонялась от них достаточно мягко, чтобы их отношения от этого не страдали. По крайней мере, так ей казалось.
        Что же делать, чтобы вернуть Виржила? Она знала, что все еще нравится ему, но теперь этого было недостаточно. Тогда что ей предпринять? Согласиться родить ему этого чертова младенца? На это она никак не могла решиться, в твердой уверенности, что имеет право еще на несколько лет полной свободы, перед тем как надеть на себя цепи материнства. И зачем только Виржил прибег к этому шантажу?! Никто в мире не имел права заставлять ее, принуждать к чему бы то ни было! В детстве окружающие ее баловали, потакали любым ее капризам. Вдобавок ей повезло вдвойне: она была красива и богата, что позволяло преодолевать любые жизненные трудности.
        Сразу после приезда в Париж Филиппина встретилась со своим научным руководителем, но теперь ей никак не удавалось углубиться в работу - мыслями она была там, в Гапе. Кроме занятий диссертацией, она посещала физиотерапевта, чтобы разработать поврежденный сустав, ходила с друзьями по театрам и выставкам, обсуждала денежные дела со своим нотариусом, но ничто не помогало ей отвлечься и забыть о Виржиле, - он по-прежнему был главной из ее проблем.
        Филиппина долго перебирала всевозможные способы разрешить ситуацию и даже позвонила Летиции, чтобы попросить ее о помощи, но та находилась в Женеве, у своего швейцарского друга. Оставалось лишь одно - вернуться в Гап под предлогом сбора своих вещей. Она не собиралась ехать прямо в шале, а решила остаться в городе, чтобы ближе к вечеру застать Виржила в больнице. Подальше от Люка, Клеманс и их двойняшек. Тогда они смогут поужинать вдвоем где-нибудь в городе, объясниться, понежничать и вернуться к прежней жизни…
        Только одно не давало Филиппине покоя - существование другой женщины, той самой Хлои, которая осматривала их шале и представляла собой потенциальную угрозу ее счастью. До сих пор Филиппине никогда не случалось ревновать Виржила, - это чувство было для нее новым. Все прежние романы - до того, как она поддалась чарам своего прекрасного хирурга, - заканчивались по ее инициативе; когда ей надоедал очередной партнер, она сама порывала с ним. У нее никогда не было соперниц, и теперь она спрашивала себя, каким оружием ей бороться с этой женщиной? Неужели такая заурядная особа, как Хлоя, может привлечь такого обольстительного красавца, как Виржил?! Это же просто нелепо - и тем не менее… Мысль о том, что он влюбился в другую, была мучительной, невыносимой. Стоило гордой, волевой Филиппине представить Виржила, плененного этой маленькой брюнеткой, как ей хотелось плакать. Она так ясно помнила его влюбленный взгляд, легкую улыбку в уголках губ, чуткие руки и нежный голос - словом, всё, что доселе предназначалось ей одной, а теперь, может быть, достанется Хлое. Неужели в обмен на обещание отцовства? Или, хуже
того, это любовь с первого взгляда? Нет, Филиппина отказывалась верить в такую напасть - страшнее историю даже представить себе трудно. К тому же для этого Виржил был слишком рассудительным, слишком рациональным, не мог он вот так, за пять минут, увлечься первой встречной. Увы, истина заключалась в том, что их отношения изжили себя, страсть утратила прежнюю остроту, и теперь Филиппине оставалось только одно - вновь завоевывать возлюбленного. Она поклялась себе добиться успеха и верила, что у нее хватит сил сдержать эту клятву.
        Следуя совету брата, Хлоя послала Виржилу по электронной почте фотографии двух шале, выставленных на продажу, добавив к снимкам подробное описание. Одно шале находилось рядом с перешейком Де Нуайе, второе чуть в стороне от лыжной станции Жу-де-Лу. Хлоя была уверена, что ни то, ни другое не заинтересует Виржила, но Дамьен утверждал, что нерешительные покупатели часто вдруг соблазняются вариантами, которые их раньше не привлекали, более того - разительно отличались от того, что они искали. Чтобы получше представить Виржилу оба дома, она добавила к снимкам несколько любезных слов, избегая при этом всякой фамильярности. Как она и ожидала, Виржил ответил в тот же день. Он хотел ознакомиться с подробностями дела и предложил обсудить их - конечно, при личной встрече, за обедом в ресторане. Но Хлоя решила уклониться от приглашения и написала, что предпочитает зайти к нему в больницу, выразив надежду, что он найдет в своем плотном рабочем графике время для короткого разговора за чашкой кофе. Виржил был опытным игроком - он ей уступил.
        На следующий день Хлоя приехала в больничный центр, и ее поразили размеры этого комплекса, где вот уже пять лет велись работы по расширению и модернизации корпусов. Заблудившись, она немного поплутала между зданиями, потом наконец выяснила, где находится кафетерий, и послала оттуда эсэмэску Виржилу. Он появился через пятнадцать минут, в джинсах и блейзере, под которым виднелась белая рубашка с расстегнутым воротом, и извинился за опоздание: у него только что закончилась консультация. Хлоя не дала ему возможности начать сеанс обольщения, а сразу показала новые, более подробные фотографии обоих шале.
        - Вот это - самое близкое к Гапу, оттуда вам не придется долго ехать. Мне кажется, оно больше остальных соответствует вашим вкусам, это высококлассное строение, и вид оттуда превосходный.
        Заметив, что Виржил рассматривает снимки как-то рассеянно, Хлоя заставила себя улыбнуться:
        - Доктор, вы…
        - Зовите меня Виржилом, пожалуйста.
        - Хорошо, Виржил. Я думаю, у вас мало времени, и, честно говоря, у меня тоже. Я не очень понимаю, чего вы хотите - купить, снять, переехать, остаться на месте? Дома, которые я вам сегодня предлагаю, недолго останутся бесхозными: жилье в горах сейчас пользуется большим спросом. Люди вкладывают в них деньги, чтобы использовать зимой для катания на лыжах, а в остальное время сдают, чтобы оправдать расходы на покупку. Это рынок жилого фонда, и он успешно функционирует. В данный момент у нас в агентстве спрос превышает предложение, и в результате у меня очень много работы. Так что давайте говорить откровенно.
        Слегка растерянный, Виржил смотрел, как она закрывает свои папки и укладывает их в кейс.
        Хлоя подняла голову, встретилась с ним взглядом и подумала: не зашла ли она слишком далеко? Дамьен - тот никогда не позволил бы себе такого обращения с будущим клиентом, даже самым капризным.
        - Шале рядом с Де Нуайе мне очень понравилось, - задумчиво сказал Виржил. - Но сейчас у меня, честно говоря, связаны руки, и я ничего не могу решать самостоятельно.
        - Я встречалась с Клеманс Вайян и знаю, насколько сложна ваша ситуация. Наверное, следует пока отложить решение. Когда у вас что-то прояснится, мы сможем возобновить поиски жилья.
        - Клеманс нашла вас очень симпатичной.
        - Благодарю, это взаимно. К сожалению, она показалась мне довольно… озабоченной всем случившимся.
        - Так она вам все рассказала?
        - О своем бывшем муже? Да. Мужчина такого рода - тяжкое испытание для женщины. В любом случае, если он хотел ее запугать, это ему удалось!
        Хлоя уже заканчивала собирать свои бумаги, и Виржил понял, что она сейчас уйдет, а у него еще долго не будет никакого предлога, чтобы снова увидеться с ней.
        - Если у вас в ближайшие часы нет никаких встреч, хотите, я покажу вам больницу?
        - А у вас тоже нет никаких встреч? - иронически осведомилась она.
        - Нет. Сегодня у нас выдался на редкость спокойный конец дня! Воспользуемся этим?
        - Ну, пожалуй… - согласилась Хлоя с легкой насмешкой в голосе.
        Они вышли из кафетерия, и Виржил начал восторженно расхваливать все нововведения больничного комплекса, в частности отделения хирургии.
        Филиппина с облегчением заметила, что улицы Гапа очищены от снега. Со времени операции она ужасно боялась вторичного падения, которое грозило свести на нет или замедлить восстановление ее локтя. Теперь она носила только узенькую перевязь, скрытую под коротким кашемировым голубым пончо с широким вырезом, позволявшим увидеть белый шелковый топ. Она тщательно накрасилась и причесалась, надела узкие джинсы и сапожки на высоких каблуках. А перед тем, как выйти из поезда, набросила на плечи элегантную бежевую накидку в меховой оторочке.
        По пути в больницу, сидя в такси, Филиппина мысленно повторяла аргументы, которые собиралась привести Виржилу, твердо решив предстать пред ним одновременно убедительной и жизнерадостной. Она знала дорогу и сразу нашла корпус ортопедической медицины. В это время дня Виржил обычно заканчивал свои консультации, значит, если не случится чего-нибудь непредвиденного, он должен скоро освободиться. Одна из медсестер, которая ухаживала за Филиппиной после операции, узнала ее, радостно поздоровалась, спросила о самочувствии и попросила немного подождать:
        - Доктор Декарпантри только что вышел в кафетерий, но обязательно вернется, поскольку оставил вещи у себя в кабинете. Да он в любом случае обойдет перед отъездом всех своих прооперированных пациентов. А пока, если хотите, я принесу вам чашку кофе или стакан воды.
        Филиппина, как подруга «главного», пользовалась особым вниманием медперсонала - и сейчас, и прежде, когда ее госпитализировали. Ее усадили в маленькой открытой комнате ожидания, выходившей в коридор, рядом с постом медсестер этого этажа, и принесли кофе и журналы.
        Прошло пятнадцать минут, полчаса. Филиппина занервничала, уже не вникая в то, что читает. В конце дня у медперсонала было немного дел - до нее доносилась болтовня санитарок. Может, попросить их вызвать Виржила по биперу? Хотя нет, он мог задержаться, обсуждая какие-то дела с коллегами, и наверняка будет недоволен, что ему помешали. Прошло еще минут двадцать, и Филиппина решила послать Виржилу эсэмэску. Однако в последнюю секунду раздумала, предпочитая сделать ему сюрприз.
        Она занялась было каким-то кроссвордом, как вдруг услышала громкий женский смех, а следом певучий и такой знакомый голос Виржила. Отбросив журнал, она встала и вышла в коридор. В дальнем его конце стоял Виржил, глядя на сопровождавшую его женщину. Филиппина с изумлением узнала в ней Хлою Кутюрье и испытала настоящий шок. Несколько секунд она не могла двинуться с места, потом увидела, как Виржил, распахнув дверь своего кабинета, приглашает Хлою войти, и тут ее захлестнула ярость, поднявшаяся как донная волна.
        - Какая неожиданность! Нужно было сообщить мне, я бы тогда отменила поездку!
        Виржил резко обернулся и увидел Филиппину, надвигавшуюся на него из дальнего конца коридора.
        - Я смотрю, ты быстро нашел мне замену, мой милый! Неужели ты изменил мне… с этой?
        И она презрительно ткнула пальцем в Хлою, даже не удостоив ее взглядом.
        - Ты хам, трус, лжец и вдобавок большой умелец скрывать свои шашни!
        Филиппина задыхалась от гнева, и Виржил просительно протянул к ней руку со словами:
        - Филиппина, прошу тебя, не кричи…
        - Это еще почему? Боишься, что меня услышат? Что все твои подчиненные, которые считают тебя суперменом, поймут, какой ты мерзавец?
        Медсестры у нее за спиной вышли из-за стойки своего поста; они были явно испуганы, но не смели вмешаться.
        - Филиппина, что ты здесь делаешь? - мягко спросил Виржил.
        - Я надеялась, что это будет для тебя приятным сюрпризом, - какая же я была идиотка! Извини, что появилась так некстати, когда ты обольщал эту девицу, если ты еще не успел уложить ее в постель!
        Филиппина уже не могла остановиться и унять свой истерический крик. Виржил положил руку ей на плечо.
        - Успокойся, прошу тебя, мы ведь в больнице.
        - Не смей меня учить, не хватало еще, чтобы ты мне приказывал!
        - Давай выйдем и поговорим на улице.
        - На улице? В такой мороз? Ты что - бредишь? Или думаешь выманить меня на стоянку и бросить там? Чтобы можно было продолжать смеяться тут, вдвоем с этой?..
        И разъяренная Филиппина резко обернулась к Хлое, которая стояла, застыв как статуя.
        - Вы еще здесь? Вам что - нравится смотреть на семейные разборки? Он уже сообщил вам, что мечтает заиметь кучу сопливых младенцев? И готов сделать их первой встречной, только не надейтесь, что он будет вас любить, ему даже неизвестно, что это такое!
        И она опять с ненавистью взглянула на Виржила. Он стоял бледный, с искаженным лицом.
        - Тебе придется запаковать мои книги и одежду, все, что мне принадлежит. Тебе - а не ей! Ты слышишь? Я не желаю, чтобы она прикасалась к моим вещам. И постарайся ничего не забыть, я не намерена оставлять тебе памятные сувениры. Перевозчика наймешь за свой счет.
        С этими словами Филиппина развернулась и пошла назад, в комнату ожидания, где оставила свою сумку и накидку. Сестры тотчас попрятались за стойку поста. Двери некоторых палат, выходивших в коридор, были приоткрыты, и многие люди наверняка стали свидетелями этого скандала, однако сейчас все они скрылись с глаз. Филиппина собрала свои вещи и направилась к выходу, звонко стуча каблуками по плиточному полу.
        - Я страшно… - начал Виржил и тут же умолк, ему пришлось откашляться, чтобы договорить: - …Страшно огорчен, Хлоя. Мне стыдно перед вами - за себя, за Филиппину. Не хотите ли зайти на минутку ко мне в кабинет, или вы предпочитаете поскорей сбежать отсюда?
        - Ну, как вам сказать… Я, конечно, не сбегу, но, честно говоря, не понимаю, стоит ли обсуждать все это сразу, по горячим следам…
        Виржил посмотрел в один конец коридора, потом в другой. И сказал с горькой иронией:
        - Теперь у обслуживающего персонала будет богатый материал для сплетен. А у меня - богатый материал для размышлений.
        - Не сомневаюсь. Ваша подруга отделала вас по полной программе.
        - Думаю, я это заслужил. Напрасно только она ополчилась на вас, вы ни в чем не виноваты. Хотя…
        - Что «хотя»?
        Несколько мгновений Виржил огорченно смотрел на Хлою, потом прошептал:
        - Забудьте это. Я надеялся пригласить вас на ужин, но теперь вы, конечно, откажетесь?
        - Верно. Только не сегодня вечером.
        - А в другой раз?
        - Ну… не знаю.
        - Я могу позвонить вам через неделю?
        - Конечно. А теперь я побегу. Спасибо за экскурсию, ваша больница великолепна.
        Хлоя постояла в нерешительности, прикидывая, в какую сторону идти, потом вспомнила, откуда она пришла, и решительно направилась к выходу.
        А Виржил горько вздохнул и вошел в свой кабинет, оставив дверь открытой. Скандал, устроенный Филиппиной, полностью выбил его из колеи. Если бы она предупредила о своем приезде! Но нет - она нагрянула сюда в самый неподходящий момент, когда он только-только начал завоевывать симпатию Хлои и между ними возникло нечто вроде взаимопонимания. Однако упрекать в этом Филиппину он не мог: ведь она так долго была частью его жизни, все еще много значила для него, и он, по мере возможности, хотел бы пощадить ее чувства. Что она сейчас делает? По вечерам на Париж уходил только один поезд, но он тащился с черепашьей скоростью. Наверно, Филиппина предпочтет переночевать в отеле. Немногочисленные знакомые, с которыми она общалась в Гапе, были их общими друзьями, и с ними она уж точно не пожелает увидеться. Он представил себе, как она проводит вечер в одиночестве - сначала в кафе, потом в привокзальном отеле, - и ему стало невыносимо больно.
        Сев за письменный стол, Виржил оперся подбородком на руки. В голове у него все еще звучала фраза Люка: «У нас обоих полно других проблем…» Что правда, то правда! Еще ни одна зима не проходила так скверно, как эта.
        - Не помешал? - спросил Себастьен с порога.
        Виржил поднял глаза, попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
        - Входи, старина… Ты уже в курсе?
        - Ты о скандале, который устроила твоя подруга? За мной прибежали, потому что на всем этаже только об этом и судачат, а уж завтра твои дела будет со смаком обсуждать вся больница. Ну, и как ты себя чувствуешь?
        - Довольно-таки униженным.
        - Она действительно обозвала тебя мерзавцем?
        - Да. А заодно - хамом, трусом и лжецом.
        - Хорошенький портрет! А все женщины в нашем заведении принимали тебя за галантного, отважного и благородного рыцаря! Но ты не огорчайся, здесь найдется немало желающих посочувствовать тебе и даже утешить. Ну, а вторая дама как на это отреагировала? Разумеется, всем не терпится узнать, кто она такая, тут даже пари заключают.
        - Я не назову тебе ее имя.
        - Но ты в нее влюблен?
        - Да.
        - Ага… ну, я так и знал!
        Себастьен расхохотался и сел напротив Виржила.
        - Давай, рассказывай…
        - И не надейся.
        - Мне до смерти хочется курить, но еще больше - все узнать. Так что я остаюсь здесь и буду допрашивать тебя до победного конца. Желаю стать первым, кто получил информацию, от этого зависит мое реноме!
        - Какое реноме? Первого сплетника больницы?
        На этот раз они рассмеялись вместе, и Виржил отметил, что к Себастьену впервые за много дней вернулась его обычная веселость.
        - Ну, ты-то, по крайней мере, выглядишь молодцом.
        - Комиссия по расследованию наконец оставила меня в покое.
        - А что ж им еще оставалось, когда не было никакой профессиональной ошибки?!
        - Теперь это официально засвидетельствовано, и я чувствую себя значительно лучше, - ответил Себастьен и, подавшись вперед, пристально взглянул на Виржила.
        - Никогда бы не подумал, что с тобой может приключиться такое. Семейный скандал в самом сердце твоего отделения; главврач, которого вываляли в грязи, и две красотки, готовые схватиться врукопашную, - такого спектакля здесь никто не ожидал.
        - А я - меньше всех.
        - С тех пор как ты занял эту должность, за тобой не числилось ни одной истории с женщиной. И это выглядело почти… противоестественно. Так что теперь - добро пожаловать в наш клуб!
        Виржил с усмешкой пожал плечами, - на самом деле он был слегка уязвлен и сожалел, что персонал стал свидетелем этой безобразной сцены. Не то чтобы он боялся сплетен, это было не страшно - его авторитет первоклассного хирурга от этого не пострадает. Просто ему хотелось выглядеть перед коллегами безупречным во всех отношениях. Зато его сближение с Хлоей стало теперь невозможным. Что она думает о нем, наслушавшись обвинений Филиппины?
        - Поеду-ка я домой! - решительно объявил он.
        Единственным человеком, которому он мог безоглядно довериться, был Люк, и Виржилу не терпелось обсудить с ним случившееся.
        - Если ты стесняешься идти один, я могу проводить тебя до выхода, - предложил Себастьен.
        Но Виржил, задетый за живое, резко возразил:
        - Спасибо за заботу, я уж как-нибудь обойдусь!
        Он чувствовал, что сможет выдержать любой взгляд, пусть даже насмешливый или сочувствующий. И хотел в этот момент лишь одного - оказаться в шале, у камина, с банкой пива в руке, в обществе своего лучшего друга, которому сможет все рассказать. И тогда не исключено, что он и сам посмеется над случившимся, как любил говаривать Кристоф.
        А Хлоя вернулась в агентство, где все еще сидел за работой Дамьен, и пригласила его на ужин в «Рефюж» - ресторан в Гапе, предлагавший своим посетителям щедрые порции еды, приготовленной на пьерраде [16 - Пьеррада (фр. la pierrade, от слова la рierre - камень) - нарезанные овощи, мясо или рыба, которые готовятся без жира на раскаленной каменной плите, на виду у клиентов.]. Она не сочла нужным рассказать брату о сцене в больнице, предпочитая обсудить с ним текущие дела. К счастью, не все их клиенты вели себя как Виржил и его совладельцы, и с тех пор, как Хлоя работала с братом, ей удалось заключить несколько удачных сделок. Вначале он доверял ей только простые варианты, но убедившись, что сестра увлеклась его профессией, стал поручать все более сложные или более щекотливые дела. Сам Дамьен с большим энтузиазмом занимался операциями с недвижимостью и вот уже пару лет уговаривал Хлою стать его партнершей. Вдвоем они могли бы расширить агентство, сделать его первым по значимости в этом регионе - разумеется, с условием, что это ее заинтересует и она решит осесть в Гапе. До сих пор Хлоя отказывалась
серьезно рассматривать проект брата, ей казалось, что это занятие не по ее части. И все же она видела в нем одно преимущество - здесь она будет сама себе хозяйка, а это совсем другое, чем наемный работник на каком-нибудь предприятии. Ей хотелось быть свободной в своем выборе, сохранить возможность открытого будущего. Именно по этой причине она отказалась от армейской карьеры, предпочтя подписать офицерский контракт всего на четыре года, ради профессионального опыта. Хлоя получила солидное юридическое и административное образование, знала, что способна на многое, но ей не понравилась строгая армейская дисциплина и не хотелось снова испытывать тяготы иерархии и гнет начальства. А Дамьен никогда не смотрел на нее сверху вниз и вел себя как заботливый старший брат. Вот почему Хлоя обещала подумать над его предложением.
        Однако тем вечером, возвращаясь домой, она больше думала о Виржиле и его подруге, которую сегодня увидела в такой неудержимой ярости. Очень красивая женщина, высокая, стройная, с роскошными волосами цвета меда и золотистыми, гневно сверкающими глазами, в высшей степени эффектная. Значит, Виржил с ней расстался? Как там она сказала - «обольщал… нашел замену…»? Видимо, они разорвали отношения, и, похоже, именно это вызвало у нее такую бешеную реакцию. А еще она назвала его трусом и лжецом. Интересно, каким образом он положил конец их отношениям? И почему? Хлоя вспомнила, как Виржил еще во время их обеда в «Бушоне» объявил, что этой связи приходит конец. Тогда она ему не поверила, а он, оказывается, говорил искренне. И еще: сегодня Филиппина что-то злобно кричала о том, что он «мечтает заиметь кучу сопливых младенцев» и готов «сделать их первой встречной». Она, конечно, метила в Хлою, и это был не единственный презрительный выпад, который та предпочла игнорировать, - она терпеть не могла всякие интимные разборки. Крики ее не пугали, угрожающие жесты - тоже, зато нескрываемое презрение Филиппины очень
не понравилось. Перед такой женщиной невольно можно было почувствовать себя полным ничтожеством.
        Хлоя снимала симпатичную двухкомнатную квартирку в одном из жилых домов с розовыми фасадами, выходившими на площадь Жана Марселлена - одно из самых оживленных мест в центре Гапа. Она обставила ее в скромном скандинавском стиле и чувствовала себя здесь как дома. Вот если бы повезло отыскать такую же квартиру, только побольше, для Клеманс Вайян, та наверняка ощутила бы себя в полной безопасности. Только разрешит ли это ее проблему? Клеманс стала жертвой негодяя, который терроризировал ее и, несомненно, был опасен, но опасен не только для нее одной, так что бегство вряд ли могло помочь этой беде. Однажды и самой Хлое довелось стать предметом такой же болезненной ревности мужчины, но она сумела решительно и быстро порвать с ним. Правда, она была одна, а Клеманс приходилось спасать всю свою семью. Во-первых, дочерей, а во-вторых, конечно, мужа, которого она не хотела подвергать опасности.
        Хлоя легла под теплое одеяло и стала вспоминать свое посещение больницы в обществе Виржила. Он очень старался понравиться ей, призвав на помощь все свое обаяние. А уж обаяния у него было предостаточно! Остроумный, темпераментный, совсем не заносчивый (чего вполне можно было ожидать от привлекательного хирурга с ярко-голубыми глазами) и вдобавок уже главврач, хотя ему еще не исполнилось и сорока лет. К тому же он совсем не походил на бабника и явно чувствовал себя неловко в роли «ухажера», что ее особенно умилило. Вот только разрыв Виржила с бывшей возлюбленной произошел совсем недавно, и теперь ему потребуется какое-то время, чтобы оправиться от душевной травмы и перейти от прежней любви к новой. Так что у Хлои было достаточно времени, чтобы разрешить основной вопрос: так ли сильно ей нравится этот человек, чтобы позволить ему соблазнить себя?
        Она дотянулась до ночного столика, где лежала пачка печенья, достала одно и стала жевать его, честно пытаясь разобраться в своих потаенных желаниях. Конечно, она не позволит себе пассивно плыть по течению, об этом и речи быть не может. До сих пор она умело правила своей жизнью. Годы, проведенные в армии, закалили ее характер, помогли обрести уверенность в себе и забыть боль, причиненную трагической гибелью родителей. В отличие от Дамьена, который не хотел ни к кому привязываться, боясь новых страданий в случае потери любимого существа, Хлоя твердо решила создать свою семью - ей очень не хватало тепла домашнего очага. И сейчас, когда она преодолела символический рубеж - тридцатилетие, - настало время подумать об этом серьезно. Вот, по крайней мере, хотя бы одна общая точка соприкосновения с Виржилом, если поверить злобным словам его бывшей подруги Филиппины.
        Хлоя приподнялась, чтобы достать бутылку воды, стоявшую рядом с кроватью, сделала несколько глотков и погасила лампу. Свернувшись клубочком, она подумала: как приятно было бы сейчас присутствие мужчины рядом, в постели. Но нет: теперь она уже не повторит прошлых ошибок и не бросится очертя голову в новые авантюры, а будет продвигаться шаг за шагом, не спеша, в своем ритме. Так что Виржилу Декарпантри придется набраться терпения, и это будет наилучшим способом испытать его упорство. Вслед за чем настанет его очередь доказать ей силу своего чувства, ибо среди обвинений Филиппины Хлоя особенно хорошо запомнила одну фразу: «Только не надейтесь, что он будет вас любить, ему даже неизвестно, что это такое!» Эта беспощадная оценка из уст женщины, которая много лет была его подругой, встревожила ее. Что это было - правда или злобная клевета?
        Умение любить дано не всем мужчинам. К какому же лагерю принадлежит Виржил?
        Хлоя поняла, что если так и будет задавать себе вопросы, на которые нет ответа, то не сможет выспаться. Поэтому она выбросила Виржила из головы и почти сразу заснула.

8
        - Но это совсем не то, что я хотела! - недовольно заявила клиентка.
        Она разочарованно смотрела на себя в зеркало.
        - Вот увидите: когда они высохнут, то сразу посветлеют, - увещевала ее Соня.
        - И на сколько тонов? Я же просила: сделайте меня блондинкой!
        - Но это и есть блондин, мадам.
        - Вы считаете, что это - блондин?! - воскликнула та, схватив прядь волос и потрясая ею в воздухе.
        - Ну, конечно, это не платиновый и не скандинавский блондин, но все же блондин.
        Клеманс пересекла салон и с натянутой улыбкой подошла к ним.
        - Подождите, пока процедура закончится, мадам, - мягко сказала она. - Вот увидите: они станут гораздо более светлыми и блестящими. А если вам не понравится, мы все переделаем. Главное, чтобы вы остались довольны.
        - Вот именно! - буркнула клиентка.
        Тем не менее она все же смягчилась и согласилась подождать, пока Клеманс доставала фен. Но увидев, что та протягивает его Соне, потребовала:
        - Нет, я хочу, чтобы вы сами занялись мной!
        - О, конечно…
        Золотое правило парикмахерского салона гласило: женщины и мужчины, приходящие сюда за прической, должны уйти полностью удовлетворенными.
        Пока Клеманс вооружалась толстыми щипцами и круглой щеткой, клиентка указала на окно.
        - Ой, это же… это доктор Декарпантри! - воскликнула она полуизумленно, полувосторженно.
        Виржил открыл дверь и приветствовал всех трех дам. Соня кинулась к нему, взяла и повесила его пальто и, протянув белую накидку, робко пробормотала:
        - Вас постричь?
        - Да. Но вообще-то я спешу. Мне долго придется ждать?
        И он взглянул на Клеманс, явно разочарованный тем, что она занята. Оглянувшись, та состроила красноречивую гримаску, давая понять, что не может отвлечься, и объявила:
        - Сейчас тобой займется Соня, и ты выйдешь отсюда уже через четверть часа.
        Пока Виржил усаживался в кресло для мытья головы, а Соня, одновременно сияющая и оробевшая, суетилась вокруг него, клиентка прошептала:
        - Я смотрю, вы с доктором Декарпантри на «ты»?
        - Мы с ним старые знакомые, - уклончиво ответила Клеманс.
        Она догадывалась, что после такого сюрприза оттенки белокурого цвета волос будут уже не так важны для привередливой дамы.
        - Это замечательный хирург! - вполголоса поведала та. - Если б вы знали, какую блестящую операцию на колене он сделал моей дочери!..
        Клеманс усмехнулась: она давно уже заметила, что большинство людей, отзываясь о Виржиле, неизменно говорят о нем в превосходной степени. Разумеется, кроме Филиппины. Уголком глаза она поглядывала на Соню, которая усадила Виржила в кресло, но медлила, не решаясь начать.
        - Только не слишком коротко, - попросил он, решив ее подбодрить. - И высуши мне их руками.
        Он не любил выглядеть так, словно только что вышел из парикмахерской, и его пепельно-белокурые волосы легко укладывались без помощи фена. Клеманс все еще возилась со своей клиенткой, когда Виржил был уже пострижен. Все попытки Сони разговорить его ни к чему не привели, он упорно молчал, отвечая на ее подходы вежливой улыбкой. Потом отблагодарил мастерицу щедрыми чаевыми и подошел чмокнуть Клеманс.
        - Кто за тобой приедет сегодня вечером?
        - Люк.
        - Прекрасно.
        И Виржил удалился, провожаемый восторженным взглядом клиентки. В конечном счете эта дама признала, что довольна цветом своих волос.
        - Недурно… В следующий раз сделайте их еще светлее, но вообще-то, разумнее высветлять их постепенно.
        Когда она вышла, Клеманс и Соня укрылись в глубине салона, чтобы вдоволь посмеяться.
        - Можешь быть уверена, что она порекомендует нас всем своим приятельницам! - воскликнула Клеманс сквозь смех. - Еще бы - ведь нашу парикмахерскую посещают такие люди!
        - Спасибо, что разрешила мне постричь Виржила. Жаль только, он не очень-то разговорчив.
        - Ну, я же тебе говорила почему. Он только что перенес бурный разрыв со своей подругой и уже влюбился в другую.
        - Вот досада… Такой красавец! Не понимаю, как это ты, живя с ним под одной крышей, ухитряешься не влюбиться в него по уши, он же просто само очарование!
        - А я все еще нахожусь под очарованием своего мужа и влюблена в него по уши.
        - Ну, я готова признать, что Люк тоже совсем неплох.
        И Соня, которая никак не могла найти себе спутника жизни, печально вздохнула. Клеманс любила ее за врожденный альтруизм и ни разу не почувствовала в ней едкой женской зависти. Соня преданно поддерживала ее в трудные времена развода с Этьеном и радовалась везению подруги, когда та нашла такого чудесного мужа, как Люк, родила двух очаровательных дочек и в довершение ко всему жила в доме, о котором можно было только мечтать. Соне, конечно, хотелось, чтобы судьба преподносила ей столь же чудесные сюрпризы, ну а пока она довольствовалась своим скромным уделом. Верная подруга, всегда готовая помочь, она гордилась своей профессией парикмахера и была для Клеманс неоценимой союзницей. Они с удовольствием работали вместе, безраздельно доверяли друг другу, и это делало их повседневное общение очень приятным.
        - Соня, у меня же всё есть для счастья, правда ведь?
        Мрачный тон Клеманс совсем не соответствовал ее словам, и это обеспокоило ее помощницу.
        - Ну… да, и мне так кажется. А в чем дело?
        - Тогда почему сейчас все идет наперекосяк?
        - Да потому, что возникло такое осложнение, против которого ты бессильна.
        - Но ведь это же несправедливо! Я не могу допустить, чтобы Этьен разрушил мою жизнь; я хочу, чтобы он исчез, чтобы мне больше не приходилось все время думать о нем!
        Ее взрыв гнева был неожиданным, но вполне объяснимым. Клеманс стремилась сохранить то, что она так долго и терпеливо строила, а главное, она не хотела снова оказаться в роли жертвы, какой была в прошлом.
        - Зато теперь ты готова к бою, - мягко сказала Соня.
        - Да у меня вовсе не боевой характер, но придется воевать, я не вижу другого выхода. Ты только посмотри, до чего я дошла! Меня сопровождают на каждом шагу, за мной приезжают на работу, возят на машине, словно инвалида, у которого нет водительских прав!
        - Клеманс, послушай…
        - Но ведь это именно так! Я теперь зависима от других, от их поддержки и защиты, я всем стала в тягость. Мне с таким трудом удалось достичь положения свободной, самостоятельной женщины, супруги и матери, и вдруг я опять стала беспомощной, как ребенок. Я жила в счастье и радости, а сейчас дрожу от страха, стоит мне высунуть нос на улицу. Я превратила жизнь своих близких в кошмар, - они только и делают, что обсуждают, как жить дальше, спорят, собираются переезжать, продавать шале, чуть ли не бежать в другую страну, - вот до чего дошло!
        И Клеманс яростным жестом вытерла слезы, катившиеся по щекам. Соня подошла к ней, взяла за руки.
        - Послушай меня, дорогая: ты должна бороться, а не плыть по течению. Запомни: лучше гневные крики, чем слезы покорной жертвы, - в гневе ты будешь менее уязвимой. И пусть он поможет тебе защищаться. Не позволяй Этьену отнять у тебя твое счастье.
        - Здравствуйте! - поприветствовала вошедшая женщина. - Я наконец решила измениться, хочу высветлить пряди…
        Клеманс и Соня тут же дружно заулыбались и пошли навстречу новой клиентке.
        - Мне кажется, мы загостились у вас, пора возвращаться домой, - мягко сказала Вероника.
        Люк неохотно кивнул.
        - Здесь, рядом с Виржилом и Филиппиной… то есть теперь только с одним Виржилом, мы чувствуем себя как будто лишними. Сколько мы прожили под вашей крышей - пора нам уезжать, а вам - вернуться к прежним привычкам, к жизни в вашей тесной компании.
        - Виржил очень любит вас, вы ему ничем не мешаете.
        - Верно, - вмешался Кристоф, - но ваше равновесие держится на… как бы это сказать… В общем, я так понимаю: вам нравится совместная жизнь, потому что вы с Виржилом знаете друг друга и у вас по-прежнему много общего. Клеманс легко вошла в этот тесный круг, а вот Филиппине это не удалось. А кто придет на ее место? И как эта женщина отнесется к тому, что в доме ее возлюбленного проживает еще одна чужая семья? К тому же мы люди пожилые, не вашего поколения, так что пора нам оставить вас, молодых, в покое.
        - И вдобавок скоро весна, - добавила Вероника, - дни становятся длиннее, на дорогах уже нет снега, - разве что здесь, в горах, да и то немного.
        - Жандармы обещали следить за Этьеном, пока его не вызвал судья. Так что, честно говоря, мы теперь не очень-то вам и нужны. Впрочем, если будет такая необходимость, мы вернемся. А пока твоей матери хочется побыть у себя дома, заняться своими делами… Но если ты считаешь, что Клеманс все еще грозит опасность, мы, конечно, останемся!
        Кристофу очень понравилась жизнь в шале, и эту речь он произнес только ради того, чтобы угодить жене. В их квартирке в Леваллуа у него не было возможности заниматься поделками, здесь же всегда находилось чем заняться, а прогулки в парке Планшетт или на острове Жатт не шли ни в какое сравнение с походами в горы.
        - Но ты ведь обещал мне перекрасить гараж, - напомнил Люк, подмигнув отцу.
        - Ничего, перекрасит в следующий раз, - возразила Вероника.
        И Люк понял, что матери действительно хочется уехать домой. Здесь, рядом с Виржилом, она чувствовала себя лишней. Три поколения Вайянов под одной крышей - наверно, ей казалось, что это слишком много для мужчины, неожиданно оставшегося в одиночестве, без подруги.
        - Ладно, мам, тогда приезжайте к нам в мае или в июне, когда будет хорошая погода, и мы сможем устраивать долгие прогулки, пикники, барбекю…
        Мать ответила ему благодарной улыбкой, а Кристоф пробормотал:
        - Уж не знаю, как я поведу свою колымагу, - я так привык ездить на внедорожнике Клеманс…
        - Ничего, папа, на днях я тебе раздобуду подержанную, но очень хорошую машину.
        - Да не нужна она ему! - все с той же улыбкой запротестовала Вероника.
        Но в конце концов уступила Люку - мать и сын всегда старались чем-нибудь порадовать друг друга.
        - Ладно, пойду-ка я готовить ужин, - весело объявила она. - Виржил заказал мне бланкет [17 - Традиционное зимнее французское блюдо из белого мяса под белым соусом.] из телятины, пора мне им заняться.
        Несмотря на желание вернуться в Леваллуа, к своей плите, Вероника высоко ценила кухню в шале, особенно за возможность одновременно заниматься стряпней у стойки и болтать с теми, кто посиживал тут же, в холле, возле камина. Люк понимал, что все обитатели дома будут скучать по ней, но что его старикам действительно пора вернуться к своему привычному образу жизни.
        - Я даже не знал, с чего начать, - грустно признался Виржил.
        - Одежда занимает гораздо меньше места, если ее сложить как следует, - откликнулась Клеманс, стоявшая у платяного шкафа Филиппины; она уже вынула оттуда стопку свитеров. - И ты правильно сделал, что попросил меня помочь, одному тебе было бы невесело этим заниматься.
        Рядом со шкафом стояло несколько открытых чемоданов и три картонные коробки, уже заклеенные скотчем.
        - В них ее книги и папки, - объяснил Виржил. - А теперь я займусь хрупкими вещами, у меня есть для них пузырчатая пленка.
        Клеманс украдкой взглянула на него, пытаясь определить, в каком он настроении.
        - Филиппина очень дорожит этой лампой, она разыскала ее у одного антиквара, - объяснил Виржил, отвинчивая с лампы абажур.
        Легкая грусть, прозвучавшая в его голосе, встревожила Клеманс, и она спросила, обернувшись к нему:
        - Ты ни о чем не жалеешь, Виржил?
        Тот нерешительно помолчал, прежде чем ответить:
        - Жалею - о самых прекрасных моментах прошлого, а их было немало! Но наш разрыв стал неизбежным, - во всяком случае, для меня. И встреча с Хлоей только ускорила события.
        С этими словами Виржил упаковал маленькую бронзовую лошадку и положил ее в очередную раскрытую коробку.
        - Она любила обследовать местные антикварные лавки, - добавил он, - особенно когда ей надоедало корпеть над своей очередной диссертацией. Заметь, она не покупала ничего особенно дорогого… Хотя нет, - купила вот этот письменный стол! Я внес его в список вещей для перевозки в контейнере, правда, не знаю, куда она его поставит в своей парижской студии.
        - А может, она и не собирается в ней жить?
        - Не знаю. Конечно, она всегда может подыскать себе более просторное жилье. Деньги-то у нее есть.
        Несколько минут они паковали вещи молча. Клеманс снимала с вешалок и бережно складывала блузки. Как она и ожидала, б?льшая часть нарядов Филиппины имела этикетки известных модельеров. Та всегда заботилась о своей внешности и утверждала, что любит только «благородные» ткани, такие как шелк, кашемир и бархат.
        - А как быть с ее лыжным снаряжением? - спросила Клеманс. - В гараже остались ее ботинки и комбинезон…
        - И две пары лыж с палками. Я все это отправлю контейнером, вместе с мебелью.
        - Неужели она будет хранить лыжи в студии?
        - Если память мне не изменяет, в ее доме есть подвал с боксами, - ответил Виржил, глядя куда-то в пространство, его одолели воспоминания.
        - Когда мы с ней познакомились, я еще жил в Париже, а вы с Люком уже перебрались сюда. Филиппина чаще приезжала ко мне, чем я к ней, потому что я вставал чуть свет и ехал в Ларибуазьер. Мне безумно хотелось сбежать к вам, в Гап, а она надо мной посмеивалась, но, когда я объявил, что получил место в больничном центре Гапа, ей стало не до смеха. Она не понимала, зачем мне это надо. Для нее - хотя она любила кататься на лыжах - пребывание в Альпах сводилось к зимним каникулам, и только. А мое стремление бросить Париж и такую престижную больницу, как Ларибуазьер, казалось ей мальчишеским капризом.
        - И все-таки она за тобой поехала.
        - Да я просто не оставил ей выбора. Мы ведь ничего друг другу не обещали, я был свободен в своих решениях. И когда она убедилась, что я твердо намерен уехать, объявила, что последует за мной. Я был рад, хотя… не могу сказать, что безмерно счастлив. Я знал, что вынудил ее к этому. Впрочем, она не прерывала связей со столицей.
        Это занятие - упрятывать в чемоданы и коробки все вещи Филиппины - пробуждало у Виржила ностальгию по прошлому, заставляя исповедоваться, что случалось с ним крайне редко.
        - Но она хорошо адаптировалась здесь, - заметила Клеманс.
        - Да, хорошо, - и мне в конце концов стало казаться, что мы с ней когда-нибудь создадим семью. Но тут-то я и обнаружил, какая пропасть нас разделяет. В свои тридцать лет она хотела продолжать жить как в двадцать. А ты в последнее время воплощала собой все то, что ее раздражало.
        - Я?
        - Да. Ты и не догадывалась? Как мне хотелось, чтобы мы с ней были похожи на вас с Люком! Я завидовал вашему счастью, тому, что у вас такие чудесные дочки; мечтал о том же, и это ей жутко не нравилось. Она считала такую жизнь серенькой, посредственной… И в результате, как ты понимаешь, именно это и привело к разрыву.
        Виржил заклеивал скотчем очередную наполненную коробку, когда в коридоре раздался голос Люка:
        - Вы здесь?
        Не успели они ответить, как дверь распахнулась, и Люк пристально оглядел их обоих, по очереди, потом заметил беспорядок, царивший вокруг них, в комнате, и его подозрительный взгляд тотчас сменила улыбка облегчения.
        - Ах вот что… вы пакуете вещи?
        - А ты думал, мы занимаемся чем-то другим? - бросил Виржил ледяным тоном.
        - Да нет, я… ничего такого…
        - Люк, черт возьми!
        И Виржил направился к двери, бесцеремонно оттолкнув друга.
        - Да погоди же! - крикнул тот и, нагнав Виржила на площадке, схватил за плечо.
        - Виржил, постой, я ничего такого не думал, просто…
        - Ты бы посмотрел на себя в зеркало, Люк! Я этого не потерплю. Ты оскорбил нас обоих, и меня и Клеманс.
        - Но вы куда-то пропали на целый час, и…
        - И что?
        - Да ничего.
        - Ничего? Ты демонстрируешь свои подозрения самым недостойным образом. И теперь если я случайно окажусь где-нибудь наедине с Клеманс, то поневоле буду чувствовать себя виноватым, чего со мной до сих пор никогда не бывало. Я ведь тебя знаю как облупленного и сразу понял, что ты думал в тот момент, когда открывал дверь, что ты…
        - Да замолчи, наконец! Как ты можешь подозревать меня в такой низости?! Я доверяю своей жене, как доверяю тебе! Я ни в чем вас не подозревал. Просто подумал, что вы обсуждали ситуацию, что она хотела узнать твое мнение - остаться здесь или уехать, продать шале и снять квартиру; все это буквально сводит ее с ума. Она уверена, что ты ей дашь разумный совет, как это всегда бывало. А вообще-то, если хочешь знать, да, я ревную к тому доверию, которое она тебе оказывает. Ревную к тому, что она придает такое значение твоему мнению. Вот и все. Эй, ты меня слышишь?
        Несколько мгновений Виржил, выбитый из колеи, пристально смотрел на Люка.
        - По-моему, мы уже как-то ссорились из-за этого.
        - Да, я прекрасно помню, что обещал себе никогда больше не возвращаться к этим нелепым подозрениям. И у меня их нет. Теперь ты должен мне поверить. Поверь, прошу тебя.
        Они оба так пристально смотрели друг другу в глаза, что не сразу заметили подошедшую Клеманс.
        - Что здесь происходит? - поинтересовалась она и, нахмурив брови, пристально оглядела их обоих. - Вы о чем-то спорили? О чем же?
        Поскольку они оба смущенно молчали, Клеманс обратилась прямо к мужу:
        - Ты можешь мне сказать, в чем дело?
        Видя, что Люку грозит супружеский скандал, Виржил поспешил ему на помощь:
        - Ничего серьезного, Клем, дорогая. Просто Люк считает, что ты не должна целыми часами складывать вещи Филиппины. И я признаю, что он прав, - я злоупотребил твоей добротой. Мне следовало заняться этим самому.
        - Да не о чем тут спорить, я уже закончила, все вещи уложены. Если бы я не занялась этим сама, ты бы напихал в чемоданы рубашки и майки вперемешку с остальным. Думаю, Филиппине и так достаточно грустно, не хватало еще прислать ей кучу смятых одежек.
        - Ты абсолютно права. Ладно, спасибо тебе за помощь, и - тем хуже для этого ворчуна Люка! Он сейчас мрачно настроен… Но наш спор пришелся кстати: он заставил меня подумать об одной проблеме. Когда Кристоф с Вероникой уедут и Филиппины здесь не будет, покупка продуктов ляжет на твои плечи, как на единственную женщину в доме, а это совершенно неприемлемо.
        - Да ничего страшного, чуть больше, чуть меньше… Но ты ведь уже попросил нашу уборщицу приходить чаще?
        - Да, и настаиваю на этом. Между прочим, она прекрасная кухарка и могла бы готовить для нас, а мы бы только разогревали. Так что можешь смело поручать ей все, что отнимает у тебя слишком много времени, - не беспокойся, расходы я беру на себя.
        И Виржил, обернувшись к Люку, насмешливо спросил:
        - Ну, теперь ты доволен, господин ворчун?
        В этот момент Клеманс услышала, что ее зовут девочки, и оставила мужчин одних. Люк сдержал улыбку и поднял глаза к небу:
        - Тебе следовало быть не хирургом, а зубным врачом, Виржил.
        - Это еще почему?
        - Потому что ты врешь, как зубодёр! [18 - Эта французская поговорка соответствует русской «Врешь, как дышишь».]
        - Давай-давай, жалуйся, а ведь я помог тебе. Я уверен, что ревность - тот порок, который Клеманс никогда больше не потерпит.
        - Да, знаю.
        - Ну так вот: в следующий раз, когда я останусь наедине с твоей женой, будь любезен не врываться в комнату так, как сегодня…
        И Виржил неожиданно ткнул кулаком в плечо Люку, который чуть не потерял равновесие и поднял руки вверх в знак примирения.
        - А что, если нам прокатиться на лыжах в воскресенье? А то снег скоро растает…
        - На Жу-де-Лу снега еще предостаточно; можно подняться туда вместе с девочками.
        - Они будут в восторге!
        Каждый раз, еще с лицейских времен, когда Виржилу и Люку случалось повздорить, им хватало всего нескольких минут, чтобы помириться. Однако сейчас Люк ясно сознавал, что перегнул палку. Заподозрить Виржила и, хуже того, Клеманс - это было совсем уж недостойно.
        Он и сам не понимал, откуда взялось это низкое подозрение, которое грозило надолго омрачить двадцатилетнюю дружбу. Неужели причиной тому было возвращение Этьена, так мучившее его? Воспоминания о бурном разводе Клеманс, его чувство беспомощности в то время, его надежды, смешанные с боязнью, что она снова покорится власти своего извращенца-мужа, которого он ненавидел, и бой, который ему пришлось вести, чтобы вырвать ее из когтей этого чудовища, - все это ранило его душу и в конечном счете оставило в ней незаживающие раны. Теперь ему надо было постараться окончательно залечить их, если он хотел обрести душевное спокойствие, а главное, сохранить мир и благоволение под крышей своего дома.
        После ухода Дамьена, пригласившего очередную подружку выпить по стаканчику, Хлоя задержалась на работе. Она, как всегда аккуратно, разложила по местам свои последние досье, затем перенесла несколько фотографий на сайт агентства. Благодаря навыкам программирования она сумела за несколько недель улучшить интерфейс сайта, сделав его навигацию более понятной и удобной.
        Закончив работу, она решила передохнуть и просмотрела социальные сети, попутно ответив на сообщения друзей и оставив комментарии к их постам. И уже было собралась перевести компьютер в спящий режим, но вдруг ей пришло в голову разузнать побольше о Виржиле. Как Хлоя и ожидала, она быстро нашла его страницу в Фейсбуке. Ей сразу бросилось в глаза, что он не злоупотреблял селфи: почти все выложенные фото были посвящены дочерям-двойняшкам Клеманс. Хлоя легко узнала их, так как видела у финиша лыжной трассы; на снимках девочки фигурировали то на лыжах, то на санках, то в разгаре битвы в снежки.
        Рассмотрев редкие фотографии самого Виржила, Хлоя констатировала, что он представляет собой прекрасный образец настоящего мужчины. Впрочем, он и показал себя таковым во время тягостной сцены в больнице - не агрессивным, не слабодушным, а, скорее, снисходительным. К несчастью, Хлоя не верила ни в очаровательных принцев, ни в идеальных мужчин. И была убеждена, что у Виржила, как у всех людей, есть свои недостатки, - осталось только узнать, какие именно. Может, он все еще не изжил в себе заблуждения студенческой дружбы, о чем свидетельствовало совместное владение шале? Может, он обыкновенный материалист? Его сверкающий внедорожник наверняка достался ему от Люка, причем на самых льготных условиях, а на руке он носил швейцарские часы Swatch. И вообще заботился о своей внешности, если судить по его блейзерам безупречного покроя и модным джинсам. А может, он слишком страстно увлекается спортом и так любит лыжи, что даже пожертвовал ради них комфортом своей подруги? То есть отъявленный эгоист, который предпочитает жить в горах, поскольку обожает альпийские пейзажи, и если его близкие терпят неудобства -
что ж, тем хуже для них!
        Озадаченная, Хлоя решила поискать еще и обнаружила, что Виржил опубликовал длинную поэму. Не свою, конечно, а Мюссе. Неужели ему хотелось продемонстрировать свою любовь к романтической поэзии, а ведь он был ученым мужем? А еще она узнала, что он любит собак и давно мечтает завести пса. Интересно, что же ему помешало? Может, Филиппина не любила ни детей, ни домашних животных? Чтобы убедиться в этом, Хлоя стала искать друзей Виржила, помимо Люка. И нашла несколько забавных сообщений, которыми он обменивался с неким Себастьеном, судя по всему, работавшим в том же отделении больницы. Как бы это узнать, есть ли у Виржила чувство юмора? Он редко заходил в Фейсбук, еще реже в Инстаграм, а в Твиттере у него вообще не было аккаунта.
        И он нигде не упоминал о своей профессии хирурга, а это означало, что ему не хотелось ею хвастаться. Хлоя продолжила свои изыскания, решив найти других Декарпантри, и обнаружила еще одного врача - явно важную шишку, нескольких чиновников и банкира. Этот последний имел сына по имени Виржил. Значит, Виржил принадлежит к этому семейству, по всей видимости, из высших слоев буржуазии, которое могло бы обеспечить ему прекрасную карьеру в Париже. Но тогда что же он делает в Гапе? Может, он асоциальный тип, эдакий одинокий волк? И не желает мериться силами с людьми, более приспособленными к жизни, чем он?
        Хлое стало не по себе, и она выключила компьютер, упрекая себя в нескромном любопытстве и в том, что всего в несколько кликов нашла столько сведений о Виржиле. Она была почти уверена, что он так не поступил бы, какой бы интерес к ней ни испытывал. Да и вообще: если она хочет получше узнать этого человека, самое разумное - принимать его приглашения. Ничто не может заменить разговор лицом к лицу, а информация на Фейсбуке часто бывала ложной.
        И в который уже раз Хлоя спросила себя: хочет ли она пойти дальше в отношениях с этим человеком? Но этот вопрос повлек за собой другой: почему она проявляет такую осторожность? И не приведет ли эта чрезмерная опасливость к тому, что она упустит прекрасную любовную историю? Хлоя подумала о Клеманс: эта женщина, несмотря на печальный опыт жизни с жестоким извращенцем, не побоялась довериться Люку, соединить с ним свою жизнь. И, судя по всему, добилась счастья.
        Хлоя долго еще сидела, глядя в пустоту и размышляя над тем, что узнала. Но в конце концов все же покинула агентство и вернулась домой, так и не приняв никакого решения.
        Клеманс укладывала пакеты, один за другим, в багажник, прикидывая, купила ли она все продукты, которые заказала ей Вероника. Перед отъездом в Париж та решила приготовить свое фирменное жаркое, которое удавалось ей лучше всех других блюд. И, разумеется, Виржил с Люком потребуют для себя мозговую кость, которую оба обожают.
        Ночью в горах прошел снегопад, но здесь, в Гапе, на улицах было сухо, и только ледяной ветер дул не переставая. Втянув голову в плечи, чтобы защититься от его порывов, Клеманс отвезла продуктовую тележку на место и взяла обратно свой жетон. Когда она приехала на стоянку супермаркета, свободное место оставалось только у самого края, но покупки заняли у нее много времени, и теперь здесь было почти пусто. Клеманс условилась встретиться с Люком в его автосалоне, потом ехать следом за ним: она держала свое обещание никогда не возвращаться домой в одиночку. Но эта система имела смысл в присутствии ее свекров, а после их отъезда придется искать другие решения. Но несмотря на это, Клеманс не слишком тревожилась: Этьен больше не появлялся. Вероятно, после вызова в жандармерию он понял, что теперь ему уже не удастся действовать безнаказанно. Так, может, он все-таки отступился от своего замысла? Как бы то ни было, теперь Клеманс очень надеялась на это и чувствовала себя спокойнее.
        Она подумала о дочерях: как они обрадовались, услышав, что завтра смогут покататься на лыжах вместе с отцом и Виржилом! За эту зиму они достигли таких успехов, что могли сопровождать мужчин почти на всех трассах и соперничать со взрослыми. Да и на коньках девочки катались все лучше и лучше - спасибо Кристофу и Веронике, которые целыми часами с восхищением смотрели, как их внучки носятся по льду. Увы, зимний сезон подходил к концу, и теперь двойняшки спешили совершить свои последние спортивные подвиги.
        Клеманс уже подходила к своей машине, как вдруг чья-то мощная рука обхватила ее за талию и приподняла, а чужая ладонь зажала ей рот, мешая закричать.
        - Молчи, и все будет хорошо, - прошептал ей в спину Этьен.
        Клеманс в панике отбивалась что было сил, но не могла разомкнуть его мертвую хватку.
        - Я просто хочу поговорить, дорогая. По-го-во-рить, понимаешь? Так что кончай дрыгаться и пошли!
        Он силой втолкнул Клеманс в черный «фиат», стоявший чуть поодаль, усадил на заднее сиденье, сел рядом с ней и спросил с циничной усмешкой:
        - Ну, разве нам тут не уютно?
        Клеманс хотела закричать, но Этьен остановил ее одной из тех легких пощечин, которые она так ненавидела.
        - Не заставляй меня делать тебе больно. Я же сказал: давай поговорим, так что нечего шум поднимать.
        Он смотрел на нее сверху вниз, так пристально и внимательно, что она поневоле кивнула.
        - Ну, вот и умница… Сегодня твоей заносчивой подружки здесь нет, верно? Она убралась восвояси! Как видишь, я все знаю о вас, о тебе…
        Слегка задохнувшись от неудобной позы, он распрямился, но руку Клеманс так и не выпустил, крепко сжимая ее в своей мощной лапище.
        - Тогда ты не захотела поговорить со мной наедине, но сейчас, дорогая, ты в моей власти! И нечего было бегать от меня, - от этого я только сильнее злился. Ну что плохого я тебе сделал?
        - Этьен, - помолчав, с трудом выговорила Клеманс, - мы уже давно развелись.
        - Это ты развелась! Я этого не хотел.
        - Но мы больше не могли жить вместе, ты становился очень злым.
        - Я?!
        - Да, ты бил меня. Ты делал это раньше.
        - Ну, какое ж это битье - так, легкая пощечина, да и то нечасто! Хочешь получить такую - в память о добром старом времени?
        Он явно издевался, и Клеманс благоразумно промолчала. Почувствовав, как у нее затекла рука от его железной хватки, она попыталась высвободить ее.
        - Ну-ну, не дергайся, все равно не выпущу. Сначала ты мне расскажешь, чем он лучше меня - твой автомеханик.
        Услышав, как язвительно он говорит о Люке, Клеманс не удержалась и выкрикнула:
        - Он добрый человек. Никогда не ведет себя грубо. И не командует мной!
        - В общем, не мужик, а тряпка!
        - Нет, Этьен, он просто относится к женщинам с уважением. И в отличие от тебя, не считает меня своей собственностью.
        Клеманс сама себе дивилась: как это ей удается вести разговор с этим человеком?! Но был ли у нее выбор? К счастью, сейчас она его боялась гораздо меньше, чем в прошлые встречи, случившиеся за последние недели. Более того, она почти радовалась возможности наконец-то объясниться с ним. Здесь наверняка помогли советы близких, которые она запомнила. Роль запуганной жертвы совсем не годилась в общении с Этьеном - ведь ему так нравилось терроризировать ее. И, значит, она не должна участвовать в его игре. Первым делом нужно успокоиться и хорошенько подумать, как себя вести, даже если она знала, что ей не хватит самообладания, чтобы манипулировать им.
        - Зачем ты шпионишь за мной? - безразлично спросила она.
        - Я не шпионю, а наблюдаю, - уязвленно ответил он.
        - А для чего? Я ведь все равно не вернусь к тебе, и уверена, что ты это знаешь.
        - Ну что ж, если так, мне будет достаточно того, что я заставлю тебя заплатить за свое предательство!
        - Я тебя не предавала.
        - Ты меня бросила ради какого-то ничтожества; кто он такой - ноль без палочки!
        - Я тебя бросила потому, что не была счастлива с тобой.
        Этьен снова отпустил ей пощечину, не такую сильную, как первая, и даже почти с сожалением. Может, она избрала неверную стратегию, говоря с ним откровенно? Этьен ведь неглуп, и успокоить его, прибегая к банальностям, будет трудно. Он хотел услышать обоснованные доводы, хотел, чтобы Клеманс ему подробно разъяснила, почему их брак не удался.
        - Ты не имеешь права поднимать на меня руку, - медленно и четко произнесла она. - Ты не имел такого права, даже когда мы были женаты. Ты хотел поговорить, вот и давай говорить, но силу не применяй.
        В прежние времена эти последние слова только позабавили бы Этьена, но сейчас, против всякого ожидания, он слегка отодвинулся от Клеманс, хотя и не выпустил ее руку. В машине было очень холодно - вероятно, он не включал отопление, когда подстерегал ее.
        - Этьен, ты должен меня забыть…
        Эти слова вырвались у Клеманс невольно и прозвучали достаточно решительно. Оказаться наедине с Этьеном в этом тесном пространстве было не так страшно, как она могла предположить. На улице совсем стемнело, и она плохо различала его черты. Он поставил свою машину далеко от последнего фонаря, стоянка давно опустела. Если он выпустит ее руку, успеет ли она открыть дверцу и выскочить наружу? Конечно нет. Этьен сидел слишком близко и зорко следил за ней.
        - Забыть тебя… нет, не могу, - угрюмо признался он.
        - Ты сможешь, если захочешь. Послушай, у меня же дети, и я…
        - Ах да, эти твои две сопливки!
        - …я люблю их, как всякая мать любит своих детей. Моя жизнь принадлежит им и их отцу.
        - Этому маленькому торговцу большими вездеходами? Неужели в них теперь вся твоя жизнь?!
        - Теперь - да.
        - Но почему же у нас с тобой не заладилось? - горячо воскликнул он. - Почему ты не родила их мне - этих девчонок? Мы ведь с тобой хорошо ладили, разве нет?
        - Нет.
        Это короткое слово как громом поразило Этьена.
        - Нет? - недоверчиво повторил он.
        - Я боялась тебя. Всегда боялась. Ты не позволял мне заводить друзей, запрещал видеться с приемными родителями, указывал, как мне одеваться, как вести себя с клиентами, куда ходить или не ходить. В общем, я задыхалась в неволе…
        Клеманс замолчала, борясь с лавиной слов, искавшей выхода, потом продолжала, уже чуть спокойнее:
        - А Люк… я ведь встретила его уже после того, как объявила тебе, что хочу развестись. И бросила тебя не ради него, так что повторяю: я тебя не предавала.
        - Значит, ты задыхалась в неволе! - повторил он, не обратив внимания на ее последние слова. - Ничего себе!
        - Этьен, ты мужчина, ты сильный человек, у тебя стальные мускулы, поэтому тебя никто не напугает. А я? Ты даже представить себе не можешь, как мне бывало страшно, когда ты впадал в ярость из-за любого пустяка, - из-за моей слишком короткой юбки или накрашенных губ. А ведь я была молода, мне хотелось хоть немножко порадоваться жизни! Но ты мне все запрещал, грозил страшными карами… И я всегда боялась возвращаться домой с работы. Этот страх меня угнетал до безумия, мне было ясно, что наша супружеская жизнь идет под откос. А потом твоя ревность и вовсе превратила тебя в зверя, и я поняла, что это конец.
        - Да нет же!
        - Это так, уверяю тебя. Вот взять хоть сегодняшнюю встречу: что я, по-твоему, делаю в этой машине, из которой ты не даешь мне выйти? Ты хотел поговорить со мной о прошлом, расспросить. Ну, что ж, почему бы и нет? Но ты не придумал ничего лучшего, как применить силу. А ведь мог бы позвонить мне, предложить встретиться где-нибудь за чашкой кофе, чтобы поболтать, - я бы не отказалась. Но ты предпочел шпионить за мной, запугивать, затаскивать сюда… и, конечно, давать мне пощечины. Ты ведь иначе не умеешь.
        Этьен пожал плечами, он выглядел мрачным, но не разгневанным. Клеманс поколебалась несколько секунд перед тем, как продолжить. Давать Этьену уроки морали и видеть, что он их принимает… это было так странно!
        - Но я не могу жить без тебя, - пробормотал он. - Я пытался, уехал далеко, но все бесполезно.
        - Даже если и так, ты теперь не можешь жить со мной.
        - Почему?
        - Да потому что между нами все кончено, Этьен. Я к тебе не вернусь. И ты ничего не достигнешь силой. Любви не приказывают и к ней не принуждают. Я уже давно не та малышка Клеманс, какой была, - теперь я совсем другая женщина.
        Понимал ли ее Этьен? Его лицо омрачилось, окаменело.
        - Нет, ты все та же! - упрямо сказал он, отчеканивая каждое слово глухим голосом. - Стоит мне тебя раздеть, как я увижу твои прежние круглые груди, те же упругие ягодички, то же…
        Клеманс поспешила прервать его: слишком опасной была эта тема. Если она позволит Этьену возбудиться, его уже не остановить.
        - Пойми, я снова вышла замуж, - терпеливо втолковывала она ему, - у меня дети от второго брака. Забудь меня, Этьен, так надо!
        Но ситуация каждую минуту могла измениться, и Клеманс добавила:
        - Вот видишь, ты хотел поговорить со мной, и мы беседуем. Ничего страшного не происходит, все нормально. Кстати, ты можешь отпустить мою руку, я никуда не сбегу.
        Она понимала, что просит слишком многого, тем не менее он разжал пальцы, обхватившие ее запястье. С минуту они оба сидели не шевелясь, молча. Клеманс чувствовала, как бешено колотится ее сердце, но принудила себя не двигаться, понимая, что только Этьен может положить конец их встрече. Любая инициатива с ее стороны грозила вернуть беседу к отправной точке.
        - Итак… - заговорил он.
        В этот момент погасли фонари на автостоянке, а следом за ними - огни закрывшегося супермаркета. Клеманс охватила дрожь - она снова почувствовала ледяной холод, царивший в машине.
        - А что, если я тебя увезу далеко-далеко отсюда? - спросил Этьен в темноте.
        - Без моих дочек я просто умру.
        - Ну так с ними!
        - Если ты их похитишь, будет объявлена тревога номер один, и тебя начнет разыскивать вся полиция Франции.
        Она постаралась отвечать спокойно, так, словно они обсуждали самую обыденную тему. Потом добавила:
        - Тебе нужно изменить свою жизнь, Этьен. Где-нибудь обязательно найдется женщина, которая сможет тебя полюбить… если ты будешь к ней добр. Я знаю, что ты не боишься никакой работы, и ты еще молод, а значит, сможешь найти свое счастье.
        - Без тебя?
        - Ну да! - горячо подтвердила она, ясно сознавая, что лжет. Этьену мало красивых слов или зыбких надежд, чтобы справиться с терзавшими его демонами, ему требовалось нечто другое. Со времени возвращения в эти края он вел себя как душевнобольной. Тем не менее этим вечером, когда Клеманс возражала ему, он не приходил в ярость, и это ее несказанно удивляло. Решив держаться стойко до конца, она спросила его:
        - Теперь я могу уйти?
        Внезапно Этьен навалился на нее, и она почувствовала его дыхание на своей щеке и тяжесть его тела, прижавшегося к ней. В панике Клеманс съежилась, но тут послышался щелчок открывшейся дверцы, и он отодвинулся, высвободив ее, со словами:
        - Давай беги, пока я не передумал!
        Клеманс ступила на асфальт, но тут у нее подкосились ноги, и ей пришлось опереться на крышу машины. В голове маячила лишь одна мысль: только не бежать… только не бежать, иначе он поймет, что я его боюсь. Она пошла наугад в ту сторону, где должна была стоять ее машина, забыв даже вынуть пульт и нажать на кнопку автоматического открытия дверей. Наконец фары внедорожника на миг вспыхнули, ослепив ее. Позади было тихо: Этьен даже не включил мотор своего джипа и, видимо, не собирался ее преследовать.
        Двигаясь машинально, как автомат, Клеманс села за руль, захлопнула и заперла дверцу. Но, вместо того чтобы выехать со стоянки, уткнулась лицом в ладони и просидела несколько минут, содрогаясь от немых рыданий и от невыразимого облегчения. Впрочем, она позволила себе лишь короткую передышку: Люк наверняка уже забеспокоился, ведь она сильно опаздывала. Клеманс повернула ключ зажигания, фары снова вспыхнули. Метрах в двадцати от нее неподвижно стоял «фиат» с погашенными огнями. Чтобы выехать с темной, пустынной стоянки, Клеманс описала широкий круг, не отрывая глаз от зеркала заднего вида. И, оказавшись на освещенной улице, поехала чуть быстрее, а затем на полной скорости помчалась к салону Люка. Невероятное ощущение свободы она выразила торжествующим воплем, прозвучавшим на весь салон. Она одержала победу - сама, без посторонней помощи! Преодолела свой страх, забыла свою прежнюю роль покорной жертвы, даже смогла поговорить с Этьеном так, словно он не был ее палачом. Хватит ли этого, чтобы он окончательно исчез из ее жизни? Он заявил - притом с самого начала, - что хочет всего лишь поговорить с ней,
и этот разговор состоялся. Но не найдет ли он другой предлог, чтобы заманить ее в ловушку? Или все-таки смирится наконец с обстоятельствами?
        Подъехав к салону, Клеманс увидела Люка, который поджидал ее за рулем своей машины. Он вышел, чтобы поцеловать жену, но та опередила его и, подбежав, крепко обняла.
        - Ты что - заблудилась в своем любимом супермаркете? - пошутил он.
        - Ой, ты даже не представляешь, что со мной случилось!
        Клеманс прильнула к мужу, чувствуя себя наконец в полной безопасности, и только теперь ее охватил такой жуткий страх, что она задрожала всем телом.
        Примерно в это же время Филиппина смаковала шампанское в обществе Летиции, вернувшейся из Женевы. Та долго и подробно рассказывала о приготовлениях к своей свадьбе, потом наконец спросила, как поживает брат, и тут с изумлением услышала о разрыве Филиппины с Виржилом.
        - Я ничего не знала, он даже не позвонил мне, чтобы сообщить… Как бы то ни было, мне очень, очень жаль. Ты считаешь, что это окончательное решение?
        - Боюсь, что да. Поскольку он, представь себе, уже подыскал мне замену!
        - Ты шутишь?
        - Увы, нет. В последнее время он держался как-то отстраненно, а когда я заподозрила, что это неспроста, было уже слишком поздно.
        - Но это совсем не похоже на него, Филиппина! Не похоже…
        Летиция отправила в рот маленькое канапе с пармезаном и добавила:
        - Виржил никогда не действует сгоряча.
        - И тем не менее в один прекрасный день он объявил мне, что намерен завершить наш роман. Ни больше, ни меньше. Притом говорил в высшей степени спокойно. А эта девица… кажется, он и виделся-то с ней всего пару раз!
        - Послушай, Виржил всегда был положительным, разумным, а главное, прекрасно воспитанным человеком. Ему…
        - Ох, сделай милость, избавь меня от дифирамбов блестящим достоинствам твоего братца! Вспомни, что, несмотря на них, он ухитрился поссориться с вашим отцом и с дядей, что он почти не видится с вашей матерью, - словом, очень хорошо умеет сжигать за собой мосты, когда ему это нужно. Но я даже представить себе не могла, что он так грубо вышвырнет меня из своей жизни. Мои вещи он прислал в Париж с перевозчиком, и при этом не забыл ни одной мелочи, как будто хотел избавиться от всего, что могло бы напомнить ему о моем существовании. Словом, провел радикальную операцию, направленную на то, чтобы навсегда стереть меня из памяти, ни больше, ни меньше.
        С этими словами Филиппина знаком велела официанту подать еще два бокала шампанского. Женщины сидели в уютном баре отеля «Бристоль» и беседовали полушепотом, хотя временами Филиппина, забывшись в порыве гнева, повышала голос.
        Она взяла пригоршню орешков акажу и начала рассеянно жевать их. Потом объявила:
        - Ну, что ж, придется мне заново устраивать свою жизнь. Возвращение в Париж не так уж неприятно, просто мне нужно восстановить свои былые знакомства. Гап - такая глушь, там живешь в отрыве от цивилизации, я растеряла все связи со своими друзьями.
        Филиппина пыталась утешить себя этими словами, но душевная рана, нанесенная Виржилом, была глубока и задевала не только ее самолюбие.
        - Когда я поселилась там, в этом чертовом шале, которое они все обожают, я даже не сразу поняла, что отрезала себя от остального мира. Зимний спорт шесть месяцев в году, прогулки по альпийским лугам в летнее время, абсолютный покой, способствующий работе, комфорт и уют в доме, и все это в обществе любимого человека… Ну прямо сказочная идиллия! Хотя при этом я вынуждена была терпеть Клеманс, с ее сюсюканьем, двойняшек, с их воплями, и родителей Люка, которые слишком часто гостили у нас… Короче, это была семейная жизнь, которая мне абсолютно чужда, но так привлекает Виржила. Иногда я даже спрашивала себя: а не завидует ли он Люку, с его скромным положением владельца автосалона и с отцом-маляром? Но главное, что меня буквально убивало, - это его желание иметь детей.
        - Что ж, вполне естественное стремление, - прошептала Летиция. - Я выхожу замуж именно для этого.
        Филиппина помрачнела: ее уязвило то, что Летиция встала на сторону своего брата. Она-то ждала от нее хоть какого-то сочувствия, но теперь заподозрила, что рискует потерять всякий интерес в глазах семейства Декарпантри из-за того, что Виржил ее отверг. А ведь именно она способствовала его примирению с отцом и, казалось бы, хоть этим заслужила признательность родных своего бывшего возлюбленного.
        - А что это за женщина, из-за которой Виржил, как ты считаешь, расстался с тобой? - полюбопытствовала Летиция.
        - Понятия не имею. Кажется, работает в каком-то риелторском агентстве, больше я ничего не знаю. Кроме того, ее даже нельзя назвать красивой.
        - Вот как?
        - Скорее, она… ну, в общем, вполне заурядная особа.
        - Так ты, значит, видела ее?
        - Дважды, - сначала, когда она явилась для осмотра шале, которое они решили продать, а потом - в больнице, когда…
        - Постой-ка, Филиппина, они решили продать шале?! - изумленно воскликнула Летиция. - Ну и ну, ты меня прямо ошарашила сегодня всеми этими новостями!
        - Это инициатива Клеманс и Люка, они не хотели там оставаться, потому что Этьен, первый муж Клеманс, внезапно появился в тех краях и стал преследовать ее так, будто она все еще его жена. Моя история с локтем - это дело его рук, он меня толкнул, когда я хотела вступиться за Клеманс. Ну, короче, из-за этого и произошел скандал. И теперь Люк хочет перебраться в город, чтобы оградить от Этьена свою семью.
        - А при чем тут Виржил?
        - Ну, ты же его знаешь: если Люк решил продать шале, значит, так тому и быть. Но, мне кажется, он предлагал ему и другие варианты. А в данный момент я даже не знаю, на чем они остановились, да и, честно говоря, мне на это уже наплевать!
        В словах Филиппины звучала такая горечь, что Летиция не решилась расспрашивать ее подробнее. Она взяла еще одно изысканное канапе и задумалась над услышанным. В последний раз, когда Летиция говорила с Виржилом по телефону, она попросила его быть свидетелем на ее свадьбе. Он согласился и поздравил ее, но умолчал о своих собственных проблемах. Интересно почему - из-за прирожденной скрытности? Или из недоверия? А может, просто не захотел омрачать своими жалобами радость ее бракосочетания? И теперь Летиция горько пожалела о том, что так подробно рассказывала Филиппине о подготовке к свадьбе, - ведь она, конечно, уже не сможет пригласить ее на церемонию бракосочетания. Оставалось узнать, приедет ли Виржил к ней на свадьбу один или с той, другой. Летицию уже разбирало любопытство, ей до смерти хотелось увидеть таинственную молодую женщину, которой удалось так воспламенить ее благоразумного брата. На минуту ее кольнула печальная мысль о том, что Филиппине уже не суждено участвовать в жизни их семейства. Ну что ж, во всяком случае, это событие имело одну положительную сторону: теперь у брата могли
появиться дети, которые станут кузенами ее собственных будущих отпрысков, а значит, будущее сулит им новые радости. Летиция мечтала о классической, традиционной семье, которую Филиппина считала нежелательной, - именно это Виржил и дал понять их матери. И если он расстался со своей подругой по такой причине, то можно ли было его винить?! Однако Летиция решила скрыть от Филиппины эти не слишком милосердные соображения и почтила ее одной из тех любезных и лицемерных улыбок, коими обычно приветствовала клиентов их банка, но при этом перестала вникать в ее жалобы, не имея никакого желания критиковать своего брата.

9
        Хлоя проводила потенциального покупателя до двери агентства, обещав ему позвонить в ближайшие дни. Ввиду солидной суммы, которую готов был выложить этот господин, Дамьен счел необходимым присутствовать на их встрече, но предоставил сестре вести переговоры.
        - Ничего себе! Такие клиенты не каждый день встречаются! - воскликнул он, когда они с Хлоей остались одни.
        - Он точно знает, чего хочет, но хочет сразу же, и располагает такими огромными деньгами - а что мы можем ему предложить из нашего фонда?
        - Шале такого размера и именно на такой высоте… могу назвать только одно - то, что принадлежит Декарпантри. Ты не могла бы встретиться с ним и разузнать, решился ли он наконец на продажу?
        - Этот вариант не заставит его поторопиться с решением. Да к тому же он ведь не единственный владелец.
        - Ну, может, все они теперь соблазнятся конкретным предложением - я бы на их месте ухватился за него. Вряд ли на такое шале найдется много охотников.
        Судя по лицу Хлои, она колебалась. Продажа дома всегда объясняется определенными и вполне вескими причинами, а в случае Виржила, Люка и Клеманс, как догадывалась Хлоя, до принятия решения было еще далеко. Кроме того, ей очень не хотелось звонить Виржилу под предлогом обсуждения их жилищной проблемы.
        - Покупатели такого высокого разряда очень редки, - добавил Дамьен. - И я хочу во что бы то ни стало удовлетворить запросы этого клиента.
        Хлоя не могла подвести брата, упустив такую выгодную сделку из-за своих личных соображений, но вместе с тем ей было трудно решиться на обращение к Виржилу, - она полагала, что ему нужно сначала оправиться от разрыва с Филиппиной, даже если сам он так не думал.
        - Вы ведь с ним уже знакомы, так что будет лучше, если это предложение озвучишь ты, - прибавил Дамьен.
        Перспектива выгодной продажи всегда приводила его в отличное настроение. Видно было, что он сохранил энтузиазм в этой профессии.
        - Ну, давай же, звони! - настаивал он, указывая сестре на телефон.
        Уклониться она не могла. Что ж, по крайней мере, звонок будет сделан с номера агентства, а не с ее мобильника. После трех гудков Хлоя с облегчением услышала голос автоответчика, что позволило ей оставить Виржилу вполне деловое послание.
        - И ты еще говоришь о каких-то чувствах! - со смехом прокомментировал Дамьен.
        - Если он прослушивает свой автоответчик между двумя операциями, лучше говорить коротко.
        - Ах да, он же наверняка сейчас в больнице… Вот видишь: он живет слишком далеко от места работы, так объясни ему, что это прекрасная возможность перебраться поближе к ней.
        - Нет, он все равно хочет остаться там, в горах.
        - Странное желание.
        - Это ради альпийских пейзажей и лыжного спорта: захотелось покататься, надел лыжи в своем гараже и - вперед!
        - Ну, что ж, я могу его понять.
        Зимой, каждое воскресенье и каждый понедельник, Дамьен регулярно отправлялся на трассы в районах Супердеволюи или Жу-де-Лу, но в остальное время - пять рабочих дней недели - жил рядом со своим агентством, чтобы быть в распоряжении клиентов с утра до вечера, а иногда и до ночи. Он обожал зимний спорт, но еще больше любил свою работу.
        - Ох уж эти нерешительные клиенты! - со вздохом сказал он. - В прошлом году я ухлопал целых восемь месяцев, чтобы заключить самую что ни на есть простую сделку. Восемь месяцев - ты представляешь?!
        Но Хлоя не ответила, она все еще думала о Виржиле и о том, что сама проявляет нерешительность по отношению к нему. А Дамьен продолжал:
        - Ну, раз уж мы оба сейчас свободны, пока не явились следующие посетители, я хочу тебя спросить, обдумала ли ты мое предложение.
        - О том, чтобы продолжать работать вместе с тобой?
        - Да, и заодно расширить наше агентство. Ведь ты же наверняка не захочешь быть моей подчиненной. Ты достойна гораздо большего - мы могли бы стать партнерами. И поэтому сообщаю тебе, что галантерейный магазинчик рядом с нашим агентством через несколько недель будет выставлен на продажу. То есть имеется в виду его содержимое, а не само помещение - оно принадлежит домовладельцу так же, как наше агентство; хозяин, я думаю, позволит нам расшириться, а для этого нужно пробить дверь в стене, чтобы обустроить два смежных офиса. Стоимость не слишком высока, поскольку доходы галантереи невелики. Но все строительные работы, конечно, за наш счет… Мне не очень-то улыбается затевать это одному, но вдвоем с тобой было бы здорово!
        На сей раз брат припер ее к стенке.
        - Ну… не знаю, гожусь ли я все-таки для такой работы, - уклончиво сказала Хлоя.
        - Зато я знаю! Ты уже сейчас достигаешь гораздо лучших результатов, чем мои агенты. Я с самого начала понял, что ты станешь асом в нашем деле. Во-первых, у тебя отличное юридическое и бухгалтерское образование, во-вторых, потрясающее умение общаться с людьми. Они сразу проникаются к тебе доверием, потому что ты держишься уверенно, но при этом естественно и благожелательно. Сразу видно, что ты не будешь врать или морочить им голову, лишь бы сбыть свой товар. Ты умеешь сказать правду, но тактично, как опытный дипломат, и не станешь навязывать клиентам бесполезные посещения жилья, заставляя их только зря терять время. С другой стороны, наш регион бурно развивается, население растет, рабочих мест много. Ну а главное, ты для меня единственный родной человек, и я не хочу, чтобы ты уезжала.
        Дамьен редко снимал маску весельчака и покровителя сестры, но сейчас он впервые открыто выказал ей свои истинные чувства. Он был неспособен надолго привязаться к женщине и питал искреннюю, преданную любовь к одной только Хлое. Конечно, он отпустил бы ее, если бы она захотела уехать, и продолжал бы заботиться о ней даже на расстоянии, но он знал, что ему будет очень недоставать ее присутствия, и не постыдился в этом признаться.
        - Все четыре года, что ты была в армии, я надеялся, что когда-нибудь мы с тобой поработаем вместе. Я сильно сомневался, что тебя привлечет армейская карьера: ты же терпеть не можешь соблюдать субординацию и слепо повиноваться начальству. Еще когда ты была маленькая, нам всегда приходилось объяснять тебе причины решений взрослых, иначе ты их не принимала… Ну и упрямица же ты была, сестренка!
        И он благодушно засмеялся, вернувшись к своей привычной роли веселого, снисходительного старшего брата. Его жизнерадостность, искренняя или напускная, часто бывала утешением для Хлои после гибели их родителей.
        - Ну что ж, Гап - приятное место, - наконец объявила она. - Мне нравится и здешний климат, и природа. Сейчас у меня, как и у тебя, Дамьен, больше нигде нет никаких привязанностей. Зато я твердо намерена обрести семью. И неважно, здесь или в другом месте, меня все устроит, я умею приспосабливаться к любым обстоятельствам. И пока мне еще не удалось определиться с избранником, я, так и быть, охотно поживу тут, с тобой.
        - Определиться с избранником? - насмешливо переспросил ее брат. - Значит, у тебя уже кто-то есть на примете?
        - Есть… кое-какие наметки. Скажем так: я знаю, в каком направлении нужно действовать.
        На сей раз Дамьен рассмеялся от души.
        - Действуй, сестренка, действуй! А пока суд да дело, может, объединимся и купим соседнее помещение?
        - Хлоя пристально посмотрела на брата и кивнула. Ее решение было принято: ей не хотелось уезжать и испытывать судьбу в другом месте, она чувствовала себя здесь как дома.
        - Тогда давай создадим маленькое акционерное общество, - предложила она. - Не волнуйся, я сама займусь административными формальностями, но хочу, чтобы у нас все было организовано по правилам. Таким образом, если мне в один прекрасный день вздумается уехать, я смогу без проблем передать тебе свою часть - скромную, конечно, поскольку агентство, в первую очередь, - твоя собственность.
        - Великолепно! Ты готова проследить за работами по расширению агентства?
        - Ну, нельзя сказать, что мне нравится быть прорабом, но я могу это сделать.
        - А заниматься финансовыми вопросами?
        - Вот это я умею.
        Дамьен подставил ей ладонь, и сестра хлопнула по ней в знак завершения сделки.
        - Одно условие, - уточнила она с ангельской улыбкой, - отныне, когда я буду вести переговоры с клиентом, сделай милость, не дыши мне в спину, ладно?
        Брат даже не удостоил Хлою ответом, только одарил ее насмешливым взглядом.
        - Ну, хорошо, хорошо, - уступила она, - я знаю, что у тебя больше опыта…
        - Зато у тебя больше шарма! Вот увидишь, мы с тобой создадим отличный тандем.
        Хлоя понимала, что в таком «тандеме» ей придется работать гораздо больше прежнего, но это ее не пугало. До сих пор она интересовалась в основном продажами жилья. А теперь ей придется расширить сферу своей деятельности, в частности, разыскивать новые объекты, - прекрасная возможность объехать весь этот регион, о чем она давно мечтала. К тому же и весна была не за горами, так что эта перспектива ее очень радовала. И Хлоя почувствовала себя уверенной и готовой к бою, как и всякий раз, когда она принимала важное решение.
        Люк резко затормозил, выбросив снежный фонтан в сторону Виржила, и тот сердито крикнул:
        - Ты что, не мог остановиться подальше?
        Друзья твердо решили воспользоваться последними зимними днями, чтобы до конца сезона как можно больше покататься на черных трассах - для этого они и приехали сюда с утра пораньше. На вершине горного массива высотой в две с половиной тысячи метров оставалось еще много снега, зато внизу он уже попадался не всюду. Мало-помалу белый цвет начнет уступать место зеленому, и к концу апреля пейзаж разительно изменится.
        - Надо поберечь силы для второй половины дня, - напомнил Люк, еще не успев отдышаться.
        Они обещали двойняшкам привезти их сюда после обеда, и девочки, должно быть, уже изнывали от нетерпения.
        - Поехали домой, - предложил Виржил. - Надо бы перехватить чего-нибудь до второго заезда.
        - Не перехватить, а заправиться всерьез! Я голоден как волк. А ты нет?
        Чтобы пройти на стоянку, они сняли лыжи и взвалили их на плечи.
        - Надеюсь, тебе полегчало? - заботливо спросил Виржил.
        - Да, мне теперь лучше, там, на трассе, я думал только об одном: как бы тебя обойти!
        Открытая улыбка Люка говорила о том, что он действительно слегка оправился от потрясения, и Виржил воспользовался этим, чтобы продолжить:
        - Ну, вот и забудь все остальное. Я уверен, что теперь наша жизнь наладится.
        - Ты думаешь?
        Они сели во внедорожник, сняли перчатки, очки, шлемы и одинаковым движением бросили их на заднее сиденье.
        - И все-таки сегодня ночью мне опять привиделся этот кошмар, - сознался Люк. - Как представлю себе Клеманс в лапах Этьена, в его власти…
        - Но ведь она замечательно справилась с этим. Я уверен, что немногие женщины сумели бы разрулить такую сложную ситуацию.
        - Это верно, но почему она отказывается подать на него жалобу? Он ведь буквально похитил ее возле супермаркета и запер в своей машине; жандармы должны узнать об этом.
        - А что толку?! - возразил Виржил. - Это ведь бездоказательно: она скажет одно, он - другое, и неизвестно, кому верить. В конце концов, с Клеманс ведь ничего плохого не случилось.
        - Кроме того, что она смертельно испугалась!
        - Вряд ли это послужит аргументом в суде. На самом деле только сама Клеманс может верно судить об этом человеке. И если она считает, что кризис миновал, что Этьен смирился со своей неудачей и покинет эти места, то, скорее всего, так и будет.
        - Ну, это просто гипотеза, одна из многих! Когда Клеманс повторяет свой рассказ об этой безумной сцене, мне кажется, что она находит для Этьена смягчающие обстоятельства. Она так радуется, что он сам ее отпустил!
        - И что он ее выслушал. Ведь ей удалось высказать ему все, что было нужно. И не забудь: он ведь с самого начала утверждал, что хочет поговорить с ней. Только поговорить, и ничего более, как он уверял. Ну вот, теперь он получил то, что хотел, и, может быть…
        - Слушай, уж не хочешь ли ты его оправдать, черт возьми?!
        - Конечно нет.
        - Да и сама Клеманс, похоже, готова все спустить на тормозах, как будто ничего не случилось!
        - Да успокойся же, старина, а то, не дай бог, вылетишь за поворот!
        Несколько секунд, пока Люк на бешеной скорости одолевал крутой вираж, оба молчали, и в салоне слышалось только легкое постукивание их шлемов, которые сталкивались на заднем сиденье.
        - А теперь, - продолжал Люк, уже спокойнее, - Клеманс раздумала продавать шале. Квартира, которую ей показала твоя подружка, привела ее в полное уныние.
        - Увы, она мне не подружка! По крайней мере, пока еще нет… Но я знаю, что этот визит подействовал на Клеманс угнетающе. Она мне подробно обо всем рассказала.
        С этими словами Виржил покосился на Люка и насмешливо добавил:
        - Потому что она, представь себе, откровенничает со мной. Я ей друг, и она это знает.
        - Да ладно тебе, кончай! Мы, кажется, уже объяснились по этому поводу. И я признаю, что виноват, - mеa culpa [19 - Меa culpa (лат.) - каюсь; виноват.], теперь ты доволен? Я рад, что у нее есть такой друг, как ты, так что болтайте сколько угодно.
        - Ну, спасибо!
        - И все-таки зря она думает, что дело улажено, я не разделяю ее оптимизма! Мои старики завтра уезжают, и мне уже страшно… Как подумаю, что может случиться, когда она будет одна.
        - Да она уже и была одна - на той стоянке. И ей наверняка и потом придется быть одной время от времени. Ты, конечно, можешь пригласить ее приемных родителей - Жан и Антуанетта с радостью приедут сюда, но рано или поздно им тоже надо будет вернуться домой. А Клеманс имеет право жить нормальной жизнью, без посторонней опеки и помощи, потому что иначе это будет просто другая форма неволи.
        - Тебе легко рассуждать, Виржил, но если с Клеманс или с моими дочерями что-то произойдет…
        - Ты думаешь, Этьен способен на убийство?
        - Я ни за что не могу ручаться.
        - А вот Клеманс уверена, что неспособен. Ей уже пришлось плакать из-за шале, из-за того, что она будет вынуждена распроститься с плодами ваших многолетних трудов. Ее возмущает сама мысль о том, что вы лишитесь всего, что заработали своим горбом. Ведь это шале - реванш за ее убогое детство в семьях, где ее не любили. Ты же знаешь: до того, как попасть к Жану и Антуанетте, она была несчастной сиротой без всяких надежд на светлое будущее. Это они помогли ей обрести веру, зато потом она попала в лапы Этьена и очень скоро поняла, что ее снова ждет беда. Так было до тех пор, пока она не встретила тебя. Недаром же она говорит, что с тобой готова жить где угодно - хоть в пещере, хоть в шалаше. Так вот, она считает это шале подарком судьбы и не допустит, чтобы его у нее отняли. Во всяком случае, именно так она мне все объяснила.
        - Я смотрю, она куда разговорчивей с тобой, чем со мной.
        - А знаешь почему? Ей не хочется, чтобы ты заподозрил ее в чрезмерной привязанности к этим символам благосостояния - к камням и балкам. Она, конечно, готова жить где угодно, лишь бы с тобой. Но в данном случае ей кажется, что ты и девочки страдаете по ее вине.
        Люк стиснул зубы, казалось, он пытается осмыслить услышанное. Он так судорожно вцепился в руль, что у него побелели суставы.
        - Ну-ка, останови машину, давай я поведу, - мягко сказал Виржил, тронув его за плечо.
        Люк свернул на обочину, тяжело вздохнул и пробормотал:
        - Никак не переварю эту историю.
        - А придется.
        - Мне следовало бы самому поговорить с Этьеном. Он ведь хотел «разговора», вот я и предложил бы ему такой разговор… на кулаках!
        - Ну, и свалял бы дурака, только подлил бы масла в огонь, да еще неизвестно, вышел ли бы ты победителем.
        - А ты что сделал бы на моем месте?
        Люк задал этот вопрос почти агрессивно, но Виржил постарался ответить как можно спокойнее:
        - Подождал бы. Если Клеманс не ошиблась, Этьен должен уехать. Он, конечно, мерзавец, ревнивый и жестокий мерзавец… но не сумасшедший.
        Друзья вышли из машины и поменялись местами.
        - Так что - значит, ничего не делаем? - настойчиво спросил Люк, пока Виржил набирал скорость.
        - Ничего.
        - А как быть с шале?
        - Никак. С ним тоже нужно подождать. Когда все нормализуется, подумаем об этом, все втроем. Выясним, кто хочет остаться, кто - уехать и куда именно. Это, может быть, позволит нам пересмотреть свои приоритеты. С начала зимы все карты в нашей колоде смешались, и теперь каждый наконец увидит, какие у него козыри.
        Они надолго замолчали, и, только свернув на дорогу, ведущую к шале, Люк спросил:
        - А в твоей колоде, случайно, не затерялась дама треф - такая маленькая брюнетка?
        - Очень надеюсь, что она отыщется где-нибудь за червовым тузом!
        Ему казалось, что теперь Люк слегка повеселел и стал выглядеть более беззаботным, но надолго ли? Надежный, как скала, при всех жизненных обстоятельствах, он тем не менее становился уязвимым, как только дело касалось Клеманс. Ему было невыносимо сознавать, что над ней нависла какая-то угроза, а он не может ее защитить.
        Перед тем, как войти в шале, Виржил несколько минут постоял во дворе, разглядывая фасад. Балюстрады галереи, оконные ставни и желоба крыши стойко выдержали суровую зиму. Каждый год они с Люком покрывали их смесью льняного масла со скипидаром, посвящая этому один-два уикенда. При этом между ними неизменно возникали перепалки, которые всегда заканчивались дружным хохотом. Они оба ревностно заботились о состоянии шале и переняли от Кристофа немало секретов его мастерства. Он научил Виржила работать в перчатках, чтобы сберечь руки, понимая, что хирург не должен орудовать такими грубыми инструментами, как отбойный молоток или механическая ножовка.
        Филиппина не участвовала в отделочных и малярных работах по поддержанию дома, которыми занимались в первое время все остальные его обитатели. Она сразу заявила, что у нее нет к этому никаких способностей, хотя на самом деле попросту презирала это низменное занятие. Зато Виржил находил в нем возможность разрядки и чувство товарищества, в которых так нуждался.
        Филиппина… Он корил себя за то, что почти не думал о своей бывшей подруге со времени ее отъезда, утешая себя надеждой, что с ней все в порядке. Может, стоило бы послать ей нежное письмо, заверить, что он был и останется ее другом и она может на него положиться? Но ведь это будут всего лишь красивые слова. А главное, еще слишком рано вступать с ней в переписку.
        Вот когда она немного успокоится, он напишет, что помнит ее, что она всегда будет жить в уголке его сердца и напоминать о прекрасном времени их совместной жизни. Но хотя Виржил запрещал себе надеяться на встречу с Хлоей, он все-таки думал только о ней. О том послании, которая она оставила на его автоответчике. Она говорила о покупателе, желавшем приобрести именно шале, и хотела обсудить с ним этот вопрос. Что это было - обыкновенный деловой звонок? Видимо, да: ее голос звучал холодно, официально. Виржил решил не выказывать спешки и перезвонил только на следующий день, но безрезультатно. А сегодня было воскресенье и он постеснялся ее беспокоить - может, она хочет отдохнуть от дел.
        И все-таки он непрерывно нащупывал свой телефон в кармане халата. Ему пришло в голову, что можно послать эсэмэску. Агентство работало по субботам, - значит, в понедельник оно закрыто, а перспектива ждать до вторника казалась ему невыносимой. Помучившись еще немного, он все-таки послал эсэмэску с предложением встретиться во вторник или в среду, за обедом или просто так, добавив, что это его единственное свободное время. Разве что она предпочтет ужин, и в этом случае, он, Виржил, в полном ее распоряжении.
        В тот момент, когда он решился наконец войти в дом, на экране его мобильника появился лаконичный ответ: «Среда, 13 час., где хотите. С уважением». Довольно сухо, но все-таки маленькая победа.
        Этьен осмотрел комнату, желая убедиться, что он ничего не забыл. Его багаж был невелик, он умел путешествовать налегке. Раз за разом он мысленно перебирал подробности встречи с Клеманс. С той Клеманс, которая уже не была его Клеманс и у которой теперь на языке одни только дети да муж. Но, черт побери, ведь это он был ее мужем! Первым, а на самом деле единственным, если церковный брак что-то значит для тех, кто верит во все эти религиозные штуки. Он до сих пор поражался тому, что отпустил Клеманс. А ведь в какой-то момент ему безумно захотелось сорвать с нее одежду и силой овладеть ею прямо на сиденье машины. Так что же случилось, почему его вожделение вдруг ослабело и угасло? Неужели Клеманс задурила ему голову своими успокаивающими словами?! Да нет, не может быть, он хорошо знал ее, она не умела лгать. Когда они жили вместе, она предпочитала молчать и покоряться. Эх, прошли те времена! «Я стала другой женщиной». Да разве это возможно? Он-то не изменился, он по-прежнему влюблен в нее. Более того, она наговорила ему еще столько гадостей! «Я не была счастлива с тобой. Я боялась тебя. Я задыхалась.
Для нас все кончено, я к тебе никогда не вернусь. Любви не прикажешь». Да неужели? Он ведь мог и приказать, и принудить, и подчинить ее себе, однако почему-то продолжал ее слушать. Потому что она призналась еще и в другом… Призналась, что не предавала его в то время, что ушла от него не из-за автомеханика. В этом она тоже не солгала ему. Так же, как не солгала, говоря о своих детях. «Без моих дочек я умру» - так она сказала. Что ж, возможно. И это делало нереальным ее возвращение к нему. Куда бы он ее ни увез, она будет пытаться сбежать, или объявит голодовку, или заболеет. Все, что он предпримет вопреки ее желанию, обернется против него самого. Добровольно она под его властью не останется, мужа и дочерей никогда не бросит.
        Итак, он оказался в тупике; его приводило в ярость собственное бессилие и вместе с тем сознание, что Клеманс противостояла ему не по глупости, а с железной решимостью, без малейших колебаний. В каком-то смысле она стала неприступной. Он даже не был уверен, что напугал ее. Как смело она заявила, что не убежит, если он отпустит ее руку! Ее тонкое запястье, на котором под его пальцами трепетала жилка… Вот именно в этот миг он и сдался, поняв, что ему уже никогда больше не суждено найти свою Клеманс, ту, которую он помнил, которая долгие годы снилась ему по ночам и мерещилась днем. Той, прежней Клеманс уже нет, она умерла, - ее сменила другая женщина с совсем иным характером.
        Значит, остается только одно - уехать. Горных районов в стране полно, хоть отбавляй. А здесь за ним неусыпно следят жандармы, он это чувствовал. Тогда, на автостоянке, глядя вслед Клеманс, направляющейся к своей машине, он инстинктивно понял, что она не станет доносить на него властям, зато сейчас же поспешит в объятия своего проклятого автомеханика.
        Хватит, он больше не хочет об этом думать! Бесполезно кипеть, исходить яростью. Лучше уж наметить себе путь и оставить как можно большее расстояние между собой и этой женщиной, которая принадлежала ему только в прошлом. Этьен был неглуп, он прекрасно понимал, что крупно рискует, вернувшись сюда. И если он сделает еще один ложный шаг, жандармы уже не выпустят его из когтей, и кончится тем, что ему впаяют судимость. Будь ты проклята, Клеманс!
        Этьен вышел из домика, даже не позаботившись выключить отопление. Ничего, - пускай теперь владелец взыскивает расходы с агента-поручителя! А ему на все плевать! Он забросил сумку с вещами в багажник и решил, что оставит арендованную машину там, куда приедет, в любом месте.
        «А ты о чем размечтался, парень? - думал он. - Создать новое уютное гнездышко со своей Клеманс? Ты вспомни, в каком доме она сейчас живет! Вот то-то же, так спустись с небес на землю! Теперь она стала важной дамой, твоя малютка-парикмахерша! А как насчет того, чтобы заделать ей детишек? Так они у нее уже есть, она их родила от другого, как только избавилась от тебя. Ты должен был удержать ее, отказаться от развода. А теперь уже поздно, все умерло и похоронено…»
        Смириться с крушением своих надежд будет трудно, он это знал, но делать нечего, - оставалось только уехать от Клеманс как можно дальше. Вопрос жизни и смерти. Уберечь себя от себя самого, от безумных поступков, от всего, что он мог еще натворить.
        И он решил ехать куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Добраться до Пиренеев или рвануть на север, к массиву Юрa. Найти другие вершины и другие долины. Круто изменить свою жизнь. Будь ты проклята, Клеманс!
        Во вторник вечером Хлоя позвонила Виржилу, чтобы отменить их завтрашнюю встречу. Извинившись, она объяснила, что один из клиентов пожелал обсудить с ней очень важное дело именно в это время, и предложила другой день. Но Виржил не сдался и сказал, что готов заменить обед ужином. А для большей убедительности добавил, что так ему гораздо удобнее - в конце рабочего дня он не будет спешить и сможет расслабиться. Хлоя уступила, правда, не очень охотно, и они условились встретиться в ресторане «Своды» в центре города.
        Виржил пришел первым и смог как следует рассмотреть Хлою, когда она вошла в зал. Как и в их предыдущие встречи, она явно не заботилась о том, чтобы произвести на него впечатление. На ней была белая блузка, хорошего покроя пиджак цвета морской воды и джинсы, а на шее небрежно повязанный ярко-красный шарф. Из макияжа - только черная тушь на длинных ресницах, обрамлявших ее большие темные глаза. Виржил снова констатировал, что ему нравится в ней все - маленький прямой носик, высокие скулы и вежливая улыбка, открывавшая белоснежные зубы.
        - Спасибо, что согласились на встречу, - сказал он, вставая.
        - Вы очень уж настаивали, - ответила она с пренебрежительной усмешкой.
        - Да, но ведь это вы меня вызвали.
        - Верно, но не для того, чтобы ужинать с вами.
        - Ну, раз уж вы здесь, надеюсь, не откажетесь от бокала шампанского?
        - Лучше сливовый кир [20 - Сливовый кир - белое вино из мирабели (как правило, на аперитив).].
        Виржил сделал заказ, выбрав то же, что и Хлоя, и начал разговор лишь после того, как перед ними поставили бокалы.
        - Прежде всего, я еще раз приношу вам свои извинения за ту публичную сцену в больнице. Зато вы, по крайней мере, можете убедиться, что я теперь одинок. И это дает мне право задать вам вопрос, на который вы не захотели ответить в прошлый раз.
        - Какой именно?
        - Есть ли кто-нибудь в вашей жизни?
        - Почему вам так необходимо это знать?
        - Чтобы ухаживать за вами.
        - Боже, какое старозаветное выражение!
        - Но не могу же я так, сразу, начать соблазнять вас или заклинать, как факир змею…Ох, простите, сам не знаю, почему я так выразился, какая нелепость!
        - А вы умеете это делать?
        - Что именно? Соблазнять? Нет, не умею! Кстати, это тоже старозаветное выражение…
        - Ладно, тогда вернемся к вашей подруге, вернее, к вашей бывшей, раз уж мне невольно довелось познакомиться с ней. Что такого вы ей наговорили, если она так бурно взревновала ко мне?
        - Ну, она же не слепая… А что касается ее ревности, то, полагаю, с некоторых пор я от этого избавлен.
        Хлоя ответила улыбкой более душевной, чем предыдущая.
        - Кстати, о ревности: как поживает Клеманс Вайян?
        - Лучше, чем можно было ожидать. Она провела беседу с тем сумасшедшим, который ее преследовал. Недавно он чуть не умыкнул ее на стоянке перед супермаркетом.
        - Ох, бедняжка! И чем же это кончилось?
        - Тем, что он ее отпустил. Несомненно, потому, что он все-таки не совсем сумасшедший. И теперь она считает, что эта проблема решена.
        - А она действительно решена?
        - Надеюсь, что да.
        - Иными словами, вы уже не продаете ваше шале? Если так, могли бы уведомить меня об этом по телефону!
        - Не сердитесь. Этот ресторан не так уж плох. Загляните в меню, там полно всяких деликатесов. Например, тартар из лосося или…
        - Нет, я возьму слоеный пирог с козьим сыром.
        - Прекрасно. А потом?
        - Утиное филе.
        - Ну вот, устроим пир! А как насчет вина?
        - Бокал пуйи.
        Виржил подозвал официантку и сделал заказ. Когда она отошла, он продолжил:
        - Что касается шале, то именно Клеманс не хочет его продавать.
        - А я готова была поспорить, что это, скорее, ваше решение.
        - И проиграли бы. Но, откровенно говоря, этот проект - разъехаться, расстаться с этим местом, которое всем нам так дорого, даже притом что мы еще ничего не решили, - в каком-то смысле стал для нас ящиком Пандоры. Мы никогда и помыслить не могли о том, чтобы расстаться. Я так долго прожил рядом с Люком! Может быть, даже слишком долго.
        - Вы поссорились?
        - Нет, конечно! Но какая жизнь ждет нас теперь? Когда мы жили вчетвером, две наши пары создавали относительное равновесие, но сейчас нас осталось трое. Трое взрослых, плюс двое детей, к которым я очень привязан, хотя они не мои. И Люк в конце концов может подумать…
        Виржил замолчал, не решаясь закончить фразу.
        - Нет, он, конечно, ничего такого не подумает, - договорил он. - И все-таки Клеманс вовсе не обязана готовить для меня и убирать за мной мусор.
        - Так убирайте за собой сами, вот и все, - иронически бросила Хлоя.
        - Я пытаюсь. Но это сложно. Другое дело, когда в доме одни мужчины, притом молодые. В молодости вообще все намного проще.
        - Значит, вы решили вспомнить молодость, совместно купив шале?
        - Да, мы в него влюбились с первого взгляда. Но ни я, ни Люк не могли купить его самостоятельно, оно было слишком велико и стоило слишком дорого, а кроме того, требовало большого количества доделок. Зато идея поселиться вместе, под одной крышей, выглядела вполне реальной и очень нас вдохновляла.
        - А теперь?
        - Жизнь меняется, ничто не вечно под луной. Может, нам следует поселиться каждому в своем доме, оставаясь при этом близкими друзьями. Но это опять-таки финансовая проблема. И потом: где мы найдем такое же просторное и удобное жилье? Сейчас мы наслаждаемся великолепным видом из окна, красотой пейзажа, который изучили до малейших подробностей… Совместная жизнь с другими людьми, с одной стороны, накладывает на вас определенные обязательства, но с другой, как ни парадоксально, предоставляет больше свободы благодаря взаимопомощи.
        Теперь Хлоя забыла о сдержанности - казалось, ее действительно заинтересовали рассуждения Виржила. Однако миг спустя он вдруг услышал ее заразительный смех.
        - Если я правильно поняла, мне теперь придется искать два шале с садиками, которые стоят рядышком? Вы что - принимаете меня за Деда Мороза?
        - Хочу вам напомнить, что мы еще ничего не решили, - вероятно, мы самые непостоянные клиенты в вашей карьере.
        - О, моя карьера агента-риелтора только-только начинается, но, честно говоря, я надеюсь, что мне не часто придется иметь дело с такими клиентами. Вы владеете исключительным домом, который сейчас можно продать с огромной прибылью, и продолжаете колебаться, потому что боитесь перемен. А у меня ждет клиент, который готов заплатить, не торгуясь, но вы, судя по всему, упустите такой прекрасный случай…
        Хлоя доела пирог, отодвинула тарелку и устремила на Виржила пристальный взгляд своих темных глаз.
        - Ну, будем считать, что мы покончили с обсуждением этой гипотетической продажи и можем перейти к другим темам. Например: почему вы не говорите, чего ожидаете лично от меня?
        - А я полагал, что выразился достаточно ясно. Вы мне очень нравитесь, более чем… Так дайте мне возможность хотя бы слегка приручить вас.
        - Еще одно странное выражение. Неужели я выгляжу такой дикой?
        - С когтями и зубами, готовой к схватке, разве нет?
        - Возможно. Но поскольку не все мужчины достойны доверия, лучше заранее готовиться к неприятным сюрпризам.
        - Однако при этом вы рискуете упустить приятные.
        Хлоя снова залилась своим веселым смехом, который так очаровывал Виржила.
        - Нет, не умеете вы ухлестывать за женщинами, - насмешливо констатировала она. - Я полагаю, вам это никогда и не требовалось. Еще бы, одно лишь то, что вы хирург!..
        - Ну, знаете ли… Я выбрал себе профессию вовсе не по этой причине. Хотите еще пуйи?
        - Вы решили меня подпоить? Не надейтесь - армия меня надежно закалила. Так что давайте выпьем еще!
        Официантка принесла им бокалы с вином, утиное филе и мимоходом слегка подмигнула Хлое. Виржил заметил это и шепнул:
        - Эта девица считает, что у нас с вами романтический ужин…
        - Ну, для того, чтобы меня покорить, этого мало, - отбрила Хлоя.
        Ее веселый настрой доказывал, что она хотя бы не скучает. Но Виржил не знал, достаточно ли этого, чтобы добиться еще одного свидания.
        - А чем вы занимаетесь в свободное время? - поинтересовался он.
        - Я много рисую, обожаю это занятие. Еще плаваю, занимаюсь фитнесом и бегаю вместе с братом, чтобы не потерять форму.
        - А почему вы рисуете?
        - В юности я много чему училась. Родители купили мне большую коробку цветных карандашей, и я твердо решила научиться рисовать. Вот так я и увлеклась этим занятием, даже достигла некоторых успехов. А потом забросила цветные карандаши и сменила их на угольный.
        - А вы не хотели сделать это своей профессией?
        - Мне пришлось очень рано начать зарабатывать на жизнь. После смерти родителей я получила достаточно денег, чтобы оплатить серьезную учебу. А рисование - это так, забава. Но оно осталось моим хобби, мне нравится этим заниматься.
        - Сколько же лет вам было, когда вы потеряли родителей?
        - Только-только исполнилось двадцать.
        Виржил не решился продолжать расспросы. Он лишь любовался Хлоей, забыв о еде, и не сразу осознал это, но, порывшись в памяти, не смог припомнить, доводилось ли ему когда-нибудь так пылко восхищаться женщиной. И чтобы не выглядеть совсем уж смешным, он заставил себя проглотить несколько кусочков утки.
        - А как вы проводите свой досуг, Виржил?
        - Катаюсь на лыжах с начала сезона и до самого закрытия. И на горных, и на равнинных, - мы с Люком большие любители лыжных прогулок.
        - Но вы ведь родом не из этих мест?
        - Нет, мы оба парижане. Приезжали сюда только на каникулах и вот, во время одной такой поездки, ожидая, когда будет готов раклет [21 - Раклет (фр. La raclette) - швейцарское блюдо из плавленого сыра и картофеля.], решили зайти подстричься. Люк и Клеманс посмотрели друг на друга, и… наши судьбы совершили крутой вираж. Он первым переехал в Гап, чтобы жить рядом с ней. А позже в здешней больнице освободилось место хирурга, и мне удалось присоединиться к ним.
        - И вы бросили Париж?
        - Без всякого сожаления. Я не ладил со своими родителями, и мне очень не хватало Люка и гор.
        - Вот так просто?
        - Ничто не бывает совсем просто. Но я ни разу не пожалел о своем выборе.
        - Ну, а чем же вы занимаетесь, когда заканчивается лыжный сезон?
        - Пешими прогулками, фотографией. Время от времени мы с Люком устраиваем автопробеги на своих внедорожниках или осваиваем вождение на сложных серпантинах. Но чтобы добраться до вершины Гран-Самбюк, нужно преодолеть около ста пятидесяти километров.
        - Гап - глухая провинция. Куда ни захочешь поехать - на юг, в Экс, или на север, в Гренобль, - все большие города очень далеко.
        - И это объясняет популярность нашего больничного центра, а также причины его развития. Ну а в остальное время я много читаю, причем не только новые книги по медицине, я еще и большой любитель детективов! Ну и наконец, чтобы дополнить картину и чтобы в ваших руках были все козыри, я мечтаю о собаке… и, конечно, о детях, это моя самая тяжелая фрустрация.
        - Какие козыри вы имеете в виду?
        - Те, которые вам необходимы, чтобы составить обо мне мнение.
        Хлоя с любопытством взглянула на Виржила.
        - А вы довольно… довольно неожиданный человек, - сказала она, на сей раз без улыбки.
        - Что ж, принимаю это как комплимент.
        - Ну… не знаю…
        Казалось, она слегка сбита с толку, и когда Виржил предложил ей десерт или кофе, отказалась и от того, и от другого. Он не стал уговаривать ее и отправился оплачивать счет, пока она надевала пальто. Они вышли на улицу, и Виржил задал вопрос, который вертелся у него на языке весь вечер:
        - Я могу позвонить вам через несколько дней? В частном порядке, конечно.
        - Я сама вам позвоню. Так будет лучше.
        Хлоя протянула было Виржилу руку, но тут же отдернула ее и, привстав на цыпочки, легко чмокнула его в щеку. Потом, не сказав ни слова, быстро зашагала прочь и ни разу не обернулась.
        Клеманс распылила лак на волосах клиентки и подняла у нее за головой круглое зеркало, чтобы та могла разглядеть свой затылок.
        - Прекрасно! Мне нравится и цвет, и укладка… Я очень довольна; по-моему, такая прическа меня молодит.
        И дама, вполне удовлетворенная результатом, вручила Соне щедрые чаевые перед тем, как покинуть салон.
        - Давай перекусим, - предложила Клеманс. - Следующая клиентка должна прийти только через полчаса, и, если до этого никто не явится, можно спокойно отдохнуть.
        День грозил быть утомительным: наступившая весна возбуждала у многих женщин желание сменить прическу. Клеманс и Соня спустились в подвал, где царил беспорядок.
        - О господи, каждое утро обещаю себе разобрать эту свалку, и все никак! - сердито воскликнула Клеманс.
        - Если хочешь, давай сделаем уборку в следующий понедельник, я тебе помогу, - сказала Соня.
        Это было благородно с ее стороны, ведь в понедельник парикмахерская не работала.
        - Хорошо бы обустроить здесь уголок для твоих девочек, пусть делают уроки в те дни, когда тебе придется забирать их сюда из школы.
        - Да, можно положить на стол пару досок, вот и будет им парта.
        - А если еще спустить вниз два старых кресла из салона, - помнишь, тех, которые мы собирались выбросить…
        - Да, только нужно сохранить в другом углу наш кухонный уголок с микроволновкой и маленьким холодильником.
        - И еще принести сюда какую-нибудь красивую лампу и развесить афиши.
        Вот будет шикарно!
        И женщины, в полном восторге от своей идеи, поставили разогревать пиццу в микроволновку.
        Чтобы не закрывать парикмахерскую на обеденный перерыв, они ограничивались такой легкой закуской, иногда вместе, иногда поочередно. Их последний помощник оказался ленивым и неумелым, и теперь они ждали нового, он должен был прийти на будущей неделе, а пока им приходилось справляться вдвоем.
        - Знаешь, я все никак не отвыкну смотреть на улицу, - сказала Соня, открывая коробочку с фруктовым йогуртом.
        - Я думаю, что он уехал.
        Однако Соня уловила в голосе Клеманс легкую неуверенность.
        - Так думаешь или уверена?
        - Ну… конечно, не на сто процентов…
        - И все-таки готова идти на риск?
        - А как же иначе?! Когда я возвращаюсь домой с девочками, то все время поглядываю в зеркало заднего обзора, и если вижу за собой какую-то машину, меня начинает трясти от страха. Потом, когда мы добираемся до шале, я никогда не останавливаюсь у крыльца, а заруливаю прямо в гараж, жму на пульт и опускаю за собой железную штору, прежде чем выйти из машины. А чтобы не пугать девочек, придумываю какую-нибудь дурацкую игру.
        - Господи, ну как ты можешь жить в этом постоянном страхе?!
        - Я ни за что не позволю ему взять надо мной верх! Он меня не одолеет, не уничтожит, не разрушит все, что мне удалось создать, - мой брак, моих двойняшек, мою клиентуру в салоне, всю эту прекрасную жизнь, за которую я каждое утро благодарю Бога… Я поклялась себе, что он ничего от меня не добьется! Когда он прижался ко мне на заднем сиденье своей машины, я сначала подумала: это плохо кончится, я не смогу его одолеть. И в памяти сразу всплыли все ужасы моей прошлой жизни. Я вспомнила, как боялась его, когда мы были женаты, - буквально цепенела перед ним, точно кролик, ослепленный фарами автомобиля! Не дай бог испытать это снова! Тогда я заговорила с ним о Люке, о моих дочках, сказала, что он больше ничего для меня не значит, и вдруг почувствовала себя храброй, непобедимой.
        - А он небось надеялся, что все будет наоборот? - возмущенно предположила Соня.
        - Конечно! Он ведь приехал с твердой уверенностью, что наша с ним история еще не закончена, что он может продолжить ее с того момента, где я ее прервала. Но он просчитался: мне удалось взять над ним верх. Я почувствовала, что он колеблется. И почти уверена, что его здесь уже нет, только хорошо бы окончательно убедиться в этом.
        В этот момент наверху звякнул дверной колокольчик, Соня поспешно проглотила последний кусок и крикнула:
        - Иду-иду!
        Клеманс так долго говорила, что не успела поесть, и ей пришлось поставить свою часть пиццы в микроволновку. Оглядев захламленный подвал, она мысленно прикинула, что нужно сделать, чтобы превратить это помещение в классную комнату для своих дочек. Тогда они будут здесь в безопасности всю вторую половину дня и она сможет беспрепятственно заниматься своими клиентками там, наверху. Парикмахерская процветала, работы становилось все больше, и Клеманс не могла свалить ее всю на Соню. Это было делом ее жизни, она с таким трудом наладила его, не оставляла, будучи замужем за Этьеном, работала даже во время беременности и после рождения двойняшек, несмотря на бессонные ночи, которые последовали за этим, невзирая на бремя налогов, на бездарных помощников и мертвые сезоны. Да, она храбро преодолела все трудности, выиграла этот бой. Как выиграла и в последней встрече с Этьеном. Маленькая Клеманс, начавшая с нуля, одержала победу. И внезапно она ощутила горячее чувство благодарности к Жану и Антуанетте, которые сумели утешить ее, примирить с жизнью, когда она появилась в их доме, голодная и запуганная, как
бесприютный котенок. Это они помогли ей обрести уверенность в себе, надежду на лучшее. Это им она была обязана своим СПП [22 - СПП (фр. C.A.P. - le certificat d’aptitude professionnelle) - свидетельство о профессиональной подготовке.] парикмахера и приобретением скромного парикмахерского салона. Клеманс давно уже вернула приемным родителям все потраченные на нее деньги, но, несмотря на это, знала, что она по-прежнему у них в неоплатном долгу. И сейчас она с растроганной улыбкой вынула смартфон и послала Антуанетте и Жану длинную эсэмэску о том, что они с Люком всегда будут рады видеть их у себя в гостях. Она приглашала их не ради помощи, а предлагала приехать в любое время, когда им захочется, - скорее всего, летом, как они привыкли.
        Дверной колокольчик наверху снова звякнул, и Клеманс поспешила подняться в салон.
        В конце концов Хлоя, раздраженная настырными требованиями своего клиента, повысила голос. Нет, она не может предложить ему еще что-нибудь в этом роде - по крайней мере, в настоящий момент; да, он может обойти все агентства региона, если ему угодно, - ничего похожего там все равно не найдется. Выслушав в ответ обидные упреки и окончательно потеряв терпение, она что-то невнятно буркнула на прощание и положила трубку. Но тут же упрекнула себя в недостатке обходительности - обязательного качества в коммерческой сфере. И все-таки - до чего же упертыми и наглыми бывают некоторые люди! Таким плевать на законы рынка, им подавай птичьего молока - и желательно как можно дешевле! Они беспардонно взвинчивают цены на то, что хотят продать, и так же беспардонно требуют снизить их на то, что хотят купить.
        Хлоя встала, потянулась, походила вокруг стола. Вот уже несколько дней ее мучило неприятное ощущение, что она угодила в ловушку. Откуда оно появилось? Ну, во-первых, это Дамьен и партнерство, которое он ей навязал. Хлоя не жалела о том, что согласилась, но все-таки брат слегка надавил на нее, почти принудил к этому. Одно дело - оказывать ему помощь от случая к случаю, и совсем другое - связать себя реальными партнерскими отношениями, а она сделала именно это. Ей и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь станет агентом по торговле недвижимостью, - это был удел Дамьена, но не ее. Тем не менее работа ей нравилась, и в ней были свои хорошие стороны, например, возможность обосноваться в Гапе, рядом с братом, единственным родным человеком. Он всегда относился к ней благожелательно и, уж конечно, не станет вести себя враждебно или коварно! Они дополняли друг друга, и их сотрудничество обещало быть вполне плодотворным. Однако Хлое не нравилось то, что она сделала этот выбор не сама, а приняла решение под нажимом Дамьена. И то же самое с Виржилом. Этот человек остановил свой выбор на ней. Во время
их первой встречи, когда он переступил порог агентства, Хлоя почти не уделила ему внимания, сосредоточившись в основном на фотографиях шале, которое сразу очаровало ее своей оригинальной прелестью. Почуяв исключительно выгодную продажу - тогда как она всего лишь заменяла в агентстве отсутствующую оценщицу, - Хлоя повела себя чересчур любезно, хотя у нее и в мыслях не было понравиться владельцу шале. Служба в армии приучила ее не пускать в ход свое обаяние и не увлекаться красотой представителей противоположного пола. Поэтому она осталась равнодушной к Виржилу. Чего нельзя было сказать о нем, судя по тому, как проходили их последующие встречи.
        Итак, Дамьен ее выбрал, Виржил ее выбрал, и это означало, что сама Хлоя ничего не решает. А ведь она взяла за правило самостоятельно вести корабль своей жизни, никуда не сворачивая, руководствоваться не чужими, а только собственными принципами, не соблазняться обманчиво доступными и часто призрачными дарами судьбы. Так что же это с ней творится?
        Тем не менее недавний ужин в обществе Виржила прошел вполне приятно. Он выглядел искренним, легко поддерживал беседу, заразительно смеялся. И с неподдельным интересом относился к тому, что она говорила… если только не был искусным притворщиком. А многие ли мужчины умеют слушать? И возможно ли, чтобы он выделялся из общей массы? Может быть, его профессия делала его более чутким к окружающим?
        Во всяком случае, он был верным другом, и то, что он говорил о Люке, звучало вполне искренне. Тем не менее Хлоя не захотела рисковать, согласившись на пресловутую последнюю рюмку, и убежала сразу после ужина, чтобы лишить его возможности попытать счастья и сблизиться с ней. Никакого пошлого флирта, никаких запрограммированных свиданий! Ей нужно было поразмыслить и выяснить, почему хирург его возраста, привлекательный, с магнетическим взглядом ярко-голубых глаз, до сих пор холост. Во время своего посещения больницы она сразу заметила, что весь женский персонал буквально тает перед ним. Трудно поверить, что он ни разу не заигрывал с какой-нибудь из этих дам, невзирая на связь с Филиппиной. Хлоя хорошо запомнила ее слова: «Не надейтесь на его любовь, он понятия не имеет, что это такое!» Даже если они были сказаны в гневе, в них могла быть доля правды. А если это так, то зачем ей бросаться очертя голову в такую авантюру?! Нельзя сказать, чтобы Виржил не нравился Хлое, но он не вызвал у нее той мгновенной пылкой влюбленности, которую она чувствовала в нем, но которой не понимала. Она была вовсе не так
красива, чтобы сражать наповал всех мужчин. И когда по утрам смотрелась в зеркало, то находила себя миленькой, не более того, зная, что на улице никто не обернется и не посмотрит ей вслед.
        - Ладно, поживем - увидим, - шепнула Хлоя самой себе. Она всегда была осторожна и надеялась, что это сослужит ей добрую службу. Спешить некуда, времени у нее достаточно. Вернувшись в агентство, Хлоя села за компьютер и начала составлять отчет, посвященный противному утреннему клиенту.

10
        Виржил и Люк решили посидеть на галерее, окружавшей второй этаж шале, хотя для этого им все же пришлось надеть куртки. Отсюда открывался великолепный вид на долину, а заходящее солнце окрашивало весь пейзаж в розовые тона.
        - Я тебе говорил, что будет холодно, - напомнил Виржил, поднимая воротник.
        - Не ворчи, это ведь первый аперитив на воздухе. Да здравствует весна!
        Люк вытащил на галерею маленький складной столик, и теперь на нем красовались бокалы, бутылка швейцарского белого вина и пиала с жареным миндалем.
        - Клеманс, конечно, посадит тут цветы.
        - Только не сразу, - возразил Виржил, - в начале мая вполне могут случиться заморозки.
        - Ну ты и брюзга!.. Значит, так и будешь ходить мрачный, пока Хлоя не объявится?
        Виржил поднял глаза к небу и с грустной улыбкой признался:
        - Да, мне хотелось бы узнать, как она…
        - Эвфемизм! Ты уже раз двадцать смотрел на свой мобильник. Да и сейчас смотришь.
        - Я не уверен, что ей захочется еще раз увидеться со мной.
        - А я уверен, что она нарочно тянет время. И вообще, нельзя же всегда только выигрывать.
        - Если память мне не изменяет, тебе не хотелось проиграть в случае с Клеманс.
        - Что верно, то верно. Но неужели ты так сильно увлекся?
        - Боюсь, что да. Хотя это какая-то фантасмагория! Быть влюбленным… от одного только сознания можно с ума сойти. Чувствуешь себя одновременно и на облаке, и в лихорадке. Никогда не думал, что могу так попасться.
        - Ты даже не способен мне объяснить, что в ней такого необыкновенного.
        Виржил призадумался, потом замотал головой, давая понять, что не находит нужных слов. Люк наполнил бокалы и протянул один из них другу.
        - Предположим, что все наладится и у вас будут серьезные отношения. Как ты это себе представляешь?
        - В идеале? Свадьба, медовый месяц, дети.
        - Черт возьми, да ты прямо романтиком стал!
        - Есть от чего. Она хорошенькая, умная, полна шарма, но при этом обладает твердым характером…
        - И, конечно, очень себе на уме. Но вернемся к нашему вопросу. Мы так долго обсуждали продажу шале, но так и не пришли ни к какому решению. Я, конечно, желаю, чтобы тебе удалось создать семью с Хлоей, раз уж ты так увлечен, но в настоящий момент…
        - В настоящий момент мы все решим, - отрезал Виржил. - Теперь твоя жена решила остаться здесь, и я не собираюсь ее отговаривать.
        - Ну, ты всегда принимал сторону Клеманс. Смотри, как бы я чего не заподозрил!
        Люк сказал это в шутку, однако Виржил возмутился:
        - Да ты уже нас подозревал бог знает в чем!
        И, желая смягчить сказанное, дружески хлопнул Люка по плечу, но перестарался, и тот расплескал половину вина из своего бокала.
        - Вот скотина!
        В этот момент на дороге, ведущей к шале, показался автомобиль.
        - Мы кого-то ждем? - спросил Люк.
        - Понятия не имею, кто это.
        Машина остановилась у крыльца, и из нее, к великому изумлению Виржила, вышла Летиция. Он окликнул ее в тот момент, когда она захлопнула дверцу.
        - Привет, сестренка! Какой приятный сюрприз!
        И Виржил знаком показал Летиции, что сейчас спустится, но когда он вошел в холл, Клеманс уже успела ее встретить.
        - Ты одна? Откуда же ты приехала? - спросил он, обняв сестру.
        - Из Женевы.
        - А почему не позвонила, не предупредила? Но все равно, я тебе очень рад. Надеюсь, ты останешься у нас до ужина и заночуешь?
        Вместо ответа Летиция только кивнула, кусая губы.
        Только сейчас Виржил заметил ее бледность, круги под глазами и потерянный вид. Встревожившись, он взял ее за руку и усадил на один из диванчиков у камина.
        - А ну-ка, сядь. Что произошло? У тебя плохие новости?
        В первый момент он подумал о родителях, но тут же успокоил себя: если бы с ними что-то случилось, Летиция позвонила бы, а не приехала. Присев перед ней на корточки, он сжал ее руки.
        - Летиция, что стряслось?
        Видя, что она молчит, Клеманс и Люк вышли под предлогом того, что им нужно купать двойняшек.
        - Ну, давай же, говори, - мягко настаивал Виржил. - Что случилось?
        Летиция подняла глаза, такие же голубые, с золотистыми искорками, как у брата, только полные слез, и выдохнула:
        - Я разорвала нашу помолвку, свадьбы не будет.
        - Почему?
        - Я… Ну, как тебе объяснить… Господи, это же настоящее безумие! Я… я встретила другого. Другого человека…
        Виржил изумленно смотрел на сестру. Ее предстоящий брак со швейцарцем, работавшим в банковской сфере, выглядел настолько логичным, что никто и не задавался вопросом, присутствует ли там какое-то чувство.
        - Другого человека… - повторил он.
        - Да… и чудесного! Но совсем… совсем другого. Его зовут Марк. Я влюбилась по уши, Виржил! И наконец поняла, что со мной никогда еще такого не было. Тогда я вернула Джеральду обручальное кольцо и сбежала.
        - Вау! Сбежала куда?
        - К Марку. Тебя очень шокирует, если я скажу, что провела с ним трое суток в постели?
        - Совсем не шокирует. И что потом?
        - Папа непрерывно присылал мне эсэмэски, одну за другой: Джеральд изложил ему эту историю по-своему. Хотя, заметь, у нее есть лишь одно объяснение. В конце концов я все же позвонила папе, и это была настоящая трагедия! Он так разъярился, что уволил меня. Сказал, что больше не хочет видеть меня в своем банке, и вообще не желает видеть, пока я «не приду в себя», как он выразился.
        - Да почему же?
        - Потому что Марк… ну, он… у него очень скромное положение.
        - А чем он занимается?
        - Ой, я даже не решаюсь тебе сказать.
        Виржил рассмеялся и встал.
        - Хочешь выпить? По-моему, тебе это сейчас необходимо. И давай-ка, рассказывай все как есть, хорошо? Ты же знаешь: даже если твой Марк татуировщик или медвежий поводырь, для меня это не проблема.
        - Но для папы… ты даже представить себе не можешь! Марк - тренер в конноспортивном клубе.
        - То есть ездит на лошадях?
        - Да, но только как служащий, притом низкооплачиваемый. Он и живет-то при клубе, в комнатке над конюшней.
        - Там-то и находится пресловутая постель?
        - Вот ты шутишь, а мне не до смеха. У меня не такой твердый характер, как у тебя, я всегда боялась перечить папе.
        - Знаю. Ты старалась ему угодить, чтобы соответствовать его ожиданиям и решениям, которые он принял относительно тебя. Тем более что со мной у него это дело не выгорело, вот он и решил отыграться на тебе.
        И Виржил протянул сестре рюмочку коньяку, который она проглотила залпом.
        - Ладно. Ну, и что такого ужасного в профессии тренера по верховой езде? Полагаю, что он очень хорош на лошади?
        Жизнерадостный тон брата вызвал наконец у Летиции слабую улыбку, и она единым духом вывалила на него всю историю:
        - Джеральд держал лошадь в этом клубе, вот так я и познакомилась с Марком. Ты, наверно, сочтешь меня круглой дурой, но я влюбилась в него с первого взгляда.
        - Можешь мне поверить, я тебя прекрасно понимаю.
        - Ну вот, я стала брать у него уроки езды, мы встречались каждое утро, и нас потянуло друг к другу так, что невозможно было сопротивляться. Вот и все.
        - А почему ты сейчас не с ним?
        - Потому что Джеральд устроил скандал, и Марка уволили.
        - Вот это да!
        - И теперь он объезжает все окрестные клубы, чтобы найти работу. Он просто не может сидеть без дела. Лошади для него очень много значат.
        - Словом, вы теперь оба безработные?
        - Сейчас - да. Но у меня-то пока есть кое-какие сбережения, да и работу я найду без труда, мне все равно где.
        - Ага, значит, будущее не так уж и мрачно?
        - Но я не хочу ссориться с родителями. Хотя сильно разочаровала папу и страшно огорчила маму.
        - Зато ты счастлива, разве нет?
        - Да! Мне стыдно, мне тревожно, но я очень счастлива. Марк звонит мне каждое утро и каждый вечер, нам так недостает друг друга. Послушай, если я тебя не очень стесню, можно мне переждать это время у тебя?
        - Ну разумеется! Чувствуй себя как дома.
        - А что подумают Клеманс и Люк?
        - А что им думать?! Такова жизнь, моя дорогая! И вполне естественно, что ты попросила брата приютить тебя, пока ты не решишь свои проблемы. В любом случае они будут тебе очень рады.
        - Да, но как быть с родителями? В конце концов они позвонят тебе…
        - Не беспокойся, я сумею с ними поговорить.
        - Надеюсь, вежливо?
        - А это будет зависеть от их тона.
        Летиции хотелось возразить, но она предпочла смолчать. Раз уж она прибегла к помощи Виржила, не ей диктовать ему линию поведения, хотя она знала, что антагонизм между отцом и сыном в любой момент мог вспыхнуть снова - на сей раз из-за нее.
        - Я тебя устрою в гостевой комнате. Ты привезла с собой какие-нибудь вещи?
        - Только саквояж в багажнике. Я взяла машину напрокат, в Женеве, мне нужно ее вернуть.
        Клеманс, которая спускалась по лестнице, стараясь ступать бесшумно, чтобы не помешать им, услышала последнюю фразу и воскликнула:
        - Это я беру на себя!
        Двойняшки прямо-таки умирали от любопытства и, прячась за матерью, жадно разглядывали гостью.
        - Вы помните мою младшую сестренку, девочки? - спросил их Виржил.
        - Летиция? - робко произнесла Эмили.
        - Летиция? - эхом повторила Жюли.
        Впервые после своего появления Летиция радостно улыбнулась.
        - Какие они прелестные!
        - И к тому же чемпионки лыжни! - добавил Виржил.
        Летиция наконец-то немного расслабилась, и Виржил почувствовал, как он признателен Клеманс. Теперь он уже не сомневался, что женщины прекрасно поладят между собой.
        Обсудив с главным механиком замену зимних покрышек на летние в машинах некоторых клиентов, Люк вернулся в выставочный зал. В целом зимний сезон закончился с довольно хорошими показателями. Поскольку Люк был единственным концессионером [23 - Концессионер - здесь: посредник, получивший исключительное право на продажу того или иного товара.] «Лендроверов» в этом регионе, все любители первоклассных вездеходов обращались только к нему, несмотря на довольно высокие цены. И он каждодневно хвалил себя за то, что рискнул работать с этими элитными автомобилями. Как и Клеманс, Люк гордился своими профессиональными достижениями, а главное, успехами в личной и семейной жизни. Единственным темным пятном на этой радужной картине стало вторжение Этьена. Однако, если верить Клеманс, угроза как будто миновала. Правда, Люк не знал, можно ли этому верить. Убежденность его жены основывалась на встрече, которая произошла на безлюдном паркинге, и на том, что она вышла из нее победительницей. Все может быть… В конце концов, Клеманс знала Этьена лучше, чем кто-либо другой. Впрочем, она редко грешила избытком доверия и, уж
конечно, не стала бы без солидных оснований подвергать опасности их дочерей. Словом, Люку поневоле пришлось смириться. Может быть, это объяснялось тем, что в глубине души он хотел рассматривать этот конфликт как улаженный? Ничего не менять в жизни, которая устраивала Люка во всех отношениях, - вот что было подлинным утешением, даже если его все-таки мучила легкая тревога, которая, конечно, рассеется не сразу. А зима тем временем шла к концу, дни становились все длиннее, и на дорогах уже не осталось снега.
        Он просмотрел электронную почту, с удовлетворением констатировал, что автомобиль «Дискавери-Спорт», заказанный им три месяца назад, скоро будет доставлен. И что в ближайшее время он получит брошюры и прочую техническую документацию по «Ренджроверу-Велар» - сверхсовременной модели с новейшим оборудованием. Значит, теперь будет чем порадовать самых привередливых клиентов и реабилитировать эту марку, за которую он так усердно ратовал.
        Обрадованный этими новостями, Люк начал прохаживаться между выставленными для продажи машинами. Появление Летиции в их шале в первый момент удивило его, а потом, когда он узнал причину, позабавило. Малышка Летиция, такая примерная и осмотрительная! Летиция, которая, став молодой девушкой, всегда смотрела на Люка крайне неодобрительно, как и ее мамаша. Насколько тепло принимали Виржила в доме Вайянов, настолько же высокомерно Люка третировали, считая нежеланным гостем, в доме Декарпантри. Родители обоих мальчиков встречались крайне редко и не питали друг к другу ни малейшей симпатии - мешали социальные барьеры, которые Виржил категорически не хотел признавать.
        Летиция решила идти по родительским следам и, подчиняясь отцовскому диктату, встречалась с братом до своей помолвки с престижным женихом лишь тайком от родителей. И вот теперь все это разбилось вдребезги - ну что ж, тем лучше для нее! Табу больше не существуют, - скоро у нее, без сомнения, начнется другая жизнь, более увлекательная, более счастливая. И, конечно, она могла положиться на брата, которому, как это ни странно, предстояло теперь служить посредником между сестрой и родителями. Ну а пока Клеманс, со свойственной ей отзывчивостью, сделает все возможное, чтобы Летиция чувствовала себя в шале как у себя дома. Она обладала неподражаемым умением оказывать людям гостеприимство, безошибочно угадывая, какой знак внимания, пусть даже самый мелкий, может доставить им удовольствие. Ее непосредственность и веселый нрав помогали создавать в доме по-настоящему теплую, сердечную атмосферу. Будучи по натуре менее сложной, но более участливой, чем Филиппина, Клеманс как никто умела принимать гостей - друзей и родственников. Поскольку в детстве у нее не было настоящего домашнего очага, она всеми силами
старалась сделать так, чтобы в этом шале всем было тепло и уютно. И это ей удавалось. Скоро и Летиция убедится, что она здесь среди близких людей.
        Устав бродить вокруг машин, Люк зашел в кабинетик своей секретарши, которая раскладывала по местам папки.
        - Вы мне все больше и больше напоминаете мою мать, Элиза! Но, конечно, такую, какой она была лет двадцать пять назад.
        Элиза воздела глаза к потолку, хотя слышала это высказывание далеко не впервые.
        - Послушать вас, так вы, похоже, родились чуть ли не в гараже! - насмешливо отбрила она.
        - Во всяком случае, именно в гараже я провел лучшее время моей жизни. Школу я не очень-то любил. Если бы не Виржил, то, наверно, бросил бы ее, не доучившись до выпускных экзаменов.
        - Значит, доктор Декарпантри был вашим добрым ангелом.
        - И, главное, моим лучшим другом. В лицее он часто позволял мне списывать у него.
        Элиза уложила последнюю папку в сейф. Она прекрасно владела информатикой, но при этом считала нелишним хранить по старинке бумажную версию документов, полагая, что машина всегда может подвести из-за какого-нибудь вируса. Люк хоть и подшучивал над ней, но одобрял эту ее манию.
        - Если итоги зимнего сезона подтвердятся, - объявил он, - у вас будет премия.
        - Надеюсь, что да, - я-то ведь знаю цифры дохода не хуже, чем вы.
        Люк ответил веселой усмешкой и сказал секретарше, что она может идти домой. Глядя ей вслед, он снова подумал о матери, о той преданности, которую она выказывала им, приезжая в шале, о ее беспредельной любви к внучкам, о нежной заботе по отношению к Клеманс, словно она стремилась компенсировать все, чего та не получила в детстве. Словом, как утверждал Виржил, у Люка были замечательные родители. «Подумай хорошенько прежде, чем продавать шале!» - посоветовал ему отец в день отъезда. В глазах Кристофа эта продажа стала бы отступничеством, трусливым бегством.
        Люк еще раз обвел взглядом зал, где уже были погашены лампы и опущена металлическая штора. Перед тем как выйти, он включил тревожный звонок в демонстрационном зале, напрямую связанный с комиссариатом жандармерии, и вышел через узкую дверцу, которую тщательно запер за собой. Гап был довольно спокойным городком, но излишние предосторожности никогда не помешают.
        Предосторожности… В последнее время они не забывали о них и бдительно относились ко всему, что их окружало. Правда, Люку не довелось столкнуться с Этьеном напрямую, тот охотился только за Клеманс. Но эта картина - практически похищенная Клеманс, грубо удерживаемая в машине, - по-прежнему вызывала у него ярость, заставляя в глубине души признать, что он и сам мог бы поддаться такой же неутолимой ревности. И что достаточно было бы любой малости, чтобы в нем проснулся жестокий, подозрительный собственник. Виржил, например, едва не стал предметом его подозрений, как бы глупо это ни выглядело. И хотя подозрения Люка, едва возникнув, тут же развеялись, он до сих пор не мог себе этого простить. Ясно было, что Виржил, даже оставшись вдвоем с Клеманс на необитаемом острове, никогда в жизни не притронется к ней. Она была женой его лучшего друга, а это - святое. Зная душевное благородство Виржила, такой низкой ревности можно было только устыдиться. А уж вообразить, что Клеманс способна на измену, было бы и вовсе непростительной ошибкой. Подобная мысль, даже беглая, могла бы привести их, всех троих, к
непоправимому несчастью. И ему, Люку, следовало выбросить из головы подобные мысли, чтобы не омрачить ими верную двадцатилетнюю дружбу.
        Сев в машину, он поехал не в сторону шале, а в центр города, ему захотелось купить цветы для Клеманс и пару бутылок шампанского. Нелепая, конечно, затея, но Люк испытывал неодолимое желание реабилитировать себя хотя бы таким образом.
        Желая, чтобы первый день в горах прошел для Летиции как можно приятнее, Виржил посоветовал ей сдать арендованную машину, а потом зайти в салон Люка, который обещал подобрать для нее внедорожник. Таким образом, она сможет ездить куда ей вздумается и любоваться окрестностями.
        Для молодой женщины это чувство полной свободы было совершенно непривычным, волнующим. Много лет она покорно выполняла то, чего от нее ждали. Учеба, посещения светских мероприятий, дипломы, дебют в банке: до сих пор Летиция шла по предначертанному пути, который теперь вдруг уподобился для нее канаве на обочине, в которой она едва не увязла. Однако, уступив неодолимой тяге к Марку, она проявила свою подлинную натуру - куда более творческую и открытую, чем можно было бы в ней заподозрить. И хотя ей уже случилось провести у брата несколько лыжных уикендов, она сейчас как будто вновь открывала для себя шале. Снег теперь остался только на вершинах гор, и пейзаж долины выглядел совсем иначе, великолепно. Она долго любовалась им, распахнув ставни тем утром. Завтрак был шумным, радостным и бодрящим. Затем все разъехались по своим делам, и Летиция смогла осмотреть дом. Она успела забыть, что он такой просторный, так красиво отделан благородными породами дерева и в нем так приятно и легко дышится. От Филиппины не осталось и следа, как будто рядом с ее братом никогда не жила никакая женщина. А ведь она,
наверно, участвовала в разработке декора, явно заботливо выбранного. В просторном уютном холле одна стена, сложенная из выпуклых камней, смотрела на противоположную, из светлых пород дерева. Пол со стороны кухни был выложен асимметричными плитками, а со стороны гостиной залит грубым бетоном, который облагораживал лежавший на нем огромный современный палас. На мягких кожаных диванах можно было незаметно уснуть. Тем не менее этот комфорт не противоречил эстетике самого помещения, и хозяева сумели избежать типично «горных» клише данной местности. Ну как можно было не наслаждаться этой красотой?! План продажи дома, о котором говорила Филиппина, показался Летиции полным абсурдом: Виржил никогда не расстанется с таким сокровищем.
        Ближе к полудню Летиция спустилась в Гап и сдала арендованную машину. Затем прогулялась по городу, с интересом разглядывая все, что ее окружало.
        Потом ей позвонил Марк. Они долго разговаривали, снова и снова клялись друг другу в вечной любви. В конце недели Марку предстояла поездка в Гренобль, где, как он узнал, требовался инструктор. И тут Летиция сообразила, что Гренобль находится в двух часах езды от Гапа, и предложила ему приехать сюда, если он будет свободен в воскресенье. Так он сможет познакомиться с Виржилом. Хоть Летиция и не признавалась себе в этом, для нее было важно одобрение брата, ей хотелось убедиться в правильности своего выбора.
        Потом она наведалась в салон Люка, и тот отдал в ее распоряжение старенький «фрилендер», который обычно предоставлял бесплатно клиентам, когда они оставляли у него на ремонт или техосмотр собственные автомобили. Он заверил Летицию, что на этой машине она без всякого риска сможет разъезжать где угодно, по любым дорогам, даже разбитым и скользким, знакомясь со здешними краями. И любезно указал несколько маршрутов с великолепными видами, добавив, что, возможно, ей повезет встретить там сурков или горных козлов. Предупредительность Люка растрогала Летицию, и она с неприязнью подумала об отце, который с ядовитой усмешкой величал Люка «простоватым пареньком» и так никогда и не смирился с тем, что его сын считал этого «паренька» своим лучшим другом.
        Купив в бакалее кое-какую еду, чтобы устроить себе пикник на природе, Летиция задала навигатору направление - плато Ансель - и поехала в ту сторону. Оттуда можно было попасть в узкую долину Вальгодмар, которая вела к водопаду Вуаль де ля Марье [24 - Вуаль де ля Марье (фр. Le Voile de la Mariee) - буквально: Невестина фата.], находившемуся у подножия ледников.
        Виржил посмотрел на экран своего смартфона и вздохнул.
        - Докуривай спокойно, а мне нужно ответить на этот вызов, - сказал он Себастьену.
        Они, как всегда, вышли из корпуса после очередной операции, один - чтобы покурить, другой - чтобы подышать весенним воздухом. Перед тем как ответить, Виржил отошел на несколько шагов, готовясь принять на себя громы и молнии отца.
        - Как прикажешь понимать твое бессмысленное послание? Твоя сестра у тебя?
        Отец, как всегда, атаковал в лоб, без всяких преамбул.
        - Да, она здесь.
        - С ума сойти! Она нам ничего не сообщила, нас поставил в известность бедняга Джеральд. Сам понимаешь, он был просто вне себя. Огорошен, разъярен, оскорблен… Мы с ним поговорили как мужчина с мужчиной. Мне пришлось призвать на помощь все свое красноречие, чтобы хоть немного утешить его в этом горе, - я объяснил, что если Летиция решилась на подобное безумие, то лишь потому, что испугалась обязательств, которые налагает на людей брак. А ведь я считал ее такой устойчивой, хочешь верь, хочешь, нет! Она же, решив разорвать свою помолвку, не придумала ничего лучшего, как броситься в объятия первого встречного! Настоящего проходимца, по словам Джеральда, - правда, мне кажется, он слегка преувеличивает. Тебе что-нибудь об этом известно?
        - О чем?
        Настало короткое молчание, после чего отец резко спросил:
        - Виржил, ты что - издеваешься надо мной?
        - Вовсе нет. Я пока еще не знаком с человеком, о котором ты говоришь. Летиция представит его мне, если сочтет нужным. Хочу тебе напомнить, что она давно уже совершеннолетняя и может делать все, что ей заблагорассудится.
        - В том числе наплевать на брак, который составил бы ее счастье?! Джеральд богатый человек, у него прекрасный дом в Женеве, квартира на Лазурном Берегу. Он подарил твоей сестре великолепное обручальное кольцо, готов был осыпать ее другими подарками и…
        - А что, если ее это не интересует?
        - Ну вот, сразу видно, что ты ее совершенно не знаешь!
        - Ты так думаешь?
        Новая пауза. Через несколько секунд Виржил объявил:
        - Послушай, я сейчас в больнице, у меня перерыв между двумя операциями, но он уже заканчивается. С Летицией все в порядке, и это главное, так что можешь успокоить маму.
        - Успокоить?! Ты что - шутишь? Она плачет день и ночь, потому что должна теперь все аннулировать! Ты вот не женат и поэтому не знаешь, что это значит - организовать церемонию такого масштаба. Еще немного, и мы уже разослали бы приглашения на бракосочетание. Слава богу, не успели… Да что говорить, я прекрасно понимаю, что вся эта история тебя просто забавляет! Ты ведь рад-радешенек, что твоя сестрица тоже взбунтовалась, разве не так? И ведь это ты показал ей пример! Для вас главное - все делать по-своему!
        - Не знаю, чего ты ждал от меня, но, думаю, я успешно справился сам. Я стал хирургом, папа, - по-моему, это не так уж плохо. А что касается Летиции, то у нее хорошая специальность, солидный диплом и довольно большой опыт работы, так что она сумеет организовать свою жизнь. И ничего такого страшного с ней не случилось, просто она вовремя поняла, что не любит Джеральда.
        - Ну конечно, все так просто! Щелкнуть пальцами и без всяких угрызений совести разбить сердца своих близких! Впрочем, кому я это говорю, ты же сам выставил из дома Филиппину!
        - Мы просто разошлись.
        - Ну, это твое дело. А что касается Летиции, я хочу, чтобы она мне позвонила. Ты меня слышишь?
        - Папа, не кричи так, мой телефон прекрасно работает. Я передам ей твою просьбу, но если тебе это нужно, чтобы поругаться с ней, то, может, лучше подождать, когда страсти немного улягутся?
        - Улягутся? И как ты себе это представляешь? Моя дочь кинулась в объятия инструктора по верховой езде, голодранца, которого будет содержать на свои деньги… Да-а-а, представляю, какая прекрасная жизнь ее ждет! И что с ней будет, когда это дурацкое увлечение пройдет?
        - Папа, мне действительно пора идти работать. Эта дискуссия ни к чему не приведет. Ты сейчас так разгневан, что никакие мои доводы тебя не утешат.
        - Прекрасно! Теперь я знаю, что мне делать. Придется сесть в первый же поезд и пересечь всю Францию, чтобы самому урезонить Летицию, раз ты отказываешься это сделать.
        - Нет.
        - Что «нет»?
        - Не приезжай.
        Его отец замолчал в третий раз, потом резко спросил:
        - Ты не впустишь меня в дом, Виржил?
        - Я не это имел в виду. Мой дом всегда открыт для вас обоих, для мамы и для тебя. Но я прошу на несколько дней оставить Летицию в покое. Ты ничего не добьешься от нее, и вы только рассоритесь вконец. Я буду звонить и сообщать тебе о ней, хорошо?
        - Боюсь, мы с тобой никогда ни до чего не договоримся.
        На этом разговор прервался. Виржил был одновременно и раздражен, и опечален. Отец не хотел или не мог понять, что произошло с его дочерью, и, поскольку она укрылась у своего брата, он, конечно, будет считать его виноватым. Разумеется, он был глубоко уязвлен тем, что эта свадьба не состоится и что Джеральд не станет его зятем. Раздражен своевольным поступком Летиции и ее выбором, который считал диким. И, уж конечно, раздражен тем, что не нашел союзника в сыне.
        Подняв голову, Виржил обнаружил, что Себастьен не тронулся с места и наблюдает за ним издали. Он подошел к нему, чувствуя, что нужно дать какое-то объяснение.
        - Ничего страшного, просто мелкие семейные дрязги… Это звонил мой отец, с которым я не очень-то лажу.
        - Да и я со своим тоже. Его третий брак, кажется, не удался, и я предчувствую, что это плохо кончится. Ну, а у вас с ним какие проблемы?
        - Непримиримость, ограниченность, авторитарность.
        - Полагаю, что тебе, в твоем-то возрасте, наплевать на это?
        Виржил поколебался, потом, тряхнув головой, с улыбкой ответил:
        - Можно сказать и так. Ты, наверно, прав, старина! Только вот мне жалко мать, что бы ни случилось, они никогда не разведутся. Это вопрос приличий.
        И Виржил с Себастьеном, с сожалением бросив последний взгляд на безупречно голубой небосвод, вернулись в хирургический корпус.
        После мгновений безумной страсти - и гнетущего страха, - словом, всех бурных чувств, испытанных в Женеве, Летиция наконец почувствовала легкое умиротворение. Жизнь в шале была разительно не похожа на карикатурные представления ее отца! Конечно, двойняшки бывали иногда чересчур шумными, но все равно очаровательными; гостеприимство Клеманс отличалось трогательной простотой, а веселое содружество Виржила и Люка оживляло все их вечера. В первые два дня Летиция с утра до вечера разъезжала по окрестностям. Прежняя городская жизнь лишала ее радостей общения с природой, которую она теперь с интересом открывала для себя. О своих путешествиях она рассказывала по телефону Марку, который посмеивался над ее наивными восторгами. Она звонила ему каждый вечер, перед сном, и могла болтать с ним часами, забывая о времени.
        Но в пятницу Летиция решила сменить программу, чтобы получше изучить Гап. Она осмотрела городские фонтаны, задержавшись возле одного из них, где обнаженная бронзовая женщина читала книгу, сидя на бортике бассейна, посетила городской музей, затем часовню Кающихся, превращенную в концертный зал, разузнала часы работы боулинга и катка, полакомилась местными специалитетами в кафе «Святой Рох», зашла в магазин спорттоваров, чтобы купить себе кое-какую одежду для прогулок. И наконец решила посетить парикмахерскую Клеманс, чтобы освежить прическу.
        Удобно расположившись в одном из кресел салона, где перед ней поставили чашку чая, Летиция смотрела на себя в зеркало, одновременно слушая рассуждения Клеманс:
        - У тебя такие же волосы, как у твоего брата, - пепельно-белокурые и мягкие. Если ты хочешь выглядеть немного современнее, можно попробовать очень плавную «стрижку на нет» с длинной челкой, которую легко заколоть сбоку, над ухом…
        С тех пор как Летиция начала работать в мире финансов, она носила длинные волосы, неизменно собранные либо в строгий пучок на затылке, либо подвязанные лентой. До сих пор она считала такие прически вполне элегантными, а сейчас вдруг поняла, что они выглядят довольно чопорно.
        - А давай! - согласилась она. - Интересно, что получится!
        Клеманс хитровато улыбнулась и заявила:
        - Я польщена твоим доверием! Вот Филиппина не подпускала меня к своим волосам, она доверяла их только какому-то знаменитому парикмахеру в Париже.
        - Мне кажется, ты по ней не очень-то скучаешь.
        - Нет, почему же… Мы, конечно, не были закадычными подругами, но привыкли жить вместе, никогда не ссорились. Да и Виржил, судя по всему, был счастлив с ней. Во всяком случае, до последнего года. А потом я почувствовала, что он как-то озабочен. Она не хотела детей, а он, наоборот, только этого и ждал. Между ними словно кошка пробежала.
        - И вдобавок он встретил другую женщину.
        - Верно, только мне кажется, его ухаживания не имеют успеха.
        - А ты с ней знакома? Филиппина заявила мне, что она полное ничтожество.
        - Я так не считаю. Она очень привлекательна, и в ней есть изюминка. Во всяком случае, твой братец влюблен по уши, как мальчишка! Хотя кто знает, что из этого получится…
        - Ну, Виржил человек упорный, он так просто не отступится.
        За этой болтовней Клеманс начала стрижку, и на белую накидку уже упали первые пряди.
        - Ему потребуется железная выдержка, чтобы выстоять против нашего отца и нашего дяди, - продолжала Летиция. - Вот я никогда не осмелилась бы на такое. Впрочем, я и сейчас не смею…
        Но тут у нее зазвонил телефон, и Клеманс остановилась, чтобы дать ей возможность ответить. Воспользовавшись этой паузой, она спустилась в подвал, где ее дочки весело готовили уроки. Когда она вернулась в салон, Летиция объявила ей, что Виржил тоже собирается зайти сюда, чтобы подстричься.
        - Как мы и предполагали, на него обрушились отцовские громы и молнии, но, судя по всему, он их стойко выдержал. А главное, убедил папу не приезжать и не читать мне мораль. Ты представляешь?
        Клеманс расхохоталась, вообразив себе эту сцену, и снова взялась за ножницы.
        Хлоя безумно устала: она провела всю вторую половину дня в обществе супружеской пары, твердо решившей изучить до последнего сантиметра дом, который собиралась приобрести. После трехчасовых колебаний супруги наконец решились предложить твердую цену. Она оказалась вполне приемлемой, продавец тотчас согласился, и была назначена дата подписания договора. Хлоя, очень довольная тем, как она провела эту сделку, позволила себе уйти из агентства чуть раньше, около 18 часов. Этим вечером она должна была ужинать вместе с друзьями Дамьена, но у нее еще оставалось свободное время для прогулки. Хлоя уже вполне освоилась в городе, у нее появились тут любимые места - несколько бистро, спортзал, куда она записалась на фитнес, и бакалейный магазин «Эпикуреец», где она покупала хорошие продукты.
        Вот уже несколько дней Хлоя колебалась, не решаясь позвонить Виржилу и отодвигая этот момент. Но желание увидеть его оказалось сильнее, и она подумала, что еще один вечер, проведенный вместе, поможет им познакомиться ближе. До сих пор они очень мало знали друг о друге, а ей хотелось узнать больше. Она находила Виржила привлекательным, но все же не доверяла ему, скептически относясь к его скоропалительному заявлению, что он в нее влюблен. Хлоя сомневалась в искренности Виржила: она не верила в любовь с первого взгляда. С каким количеством женщин он встречается ежегодно в силу своей специальности? И где доказательство, что он не опытный бабник и не грешит другими тщательно скрываемыми пороками? Впрочем, Хлоя не давала хода этим подозрениям и сама смеялась над ними.
        Прогулка привела ее к парикмахерской Клеманс, и она взглянула на витрину. Но что это - обман зрения? Доказательство того, что она думает о Виржиле больше, чем хотелось бы? Хлоя стояла на другой стороне улицы и уже готовилась перейти ее, как вдруг замерла на месте. Уже темнело, и все происходящее в ярко освещенном салоне было видно до мельчайших подробностей.
        Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать эту картину: там стоял Виржил, который обнимал очень красивую молодую женщину. Эта женщина, высокая и стройная, весело хохотала. Виржил ласково погладил ее по волосам, и она прижалась к нему. Чувствовалось, что они давно знакомы, что встретились не вчера. Рядом стояла Клеманс и тоже улыбалась, с умилением глядя на эту парочку. У Хлои бешено заколотилось сердце, она попятилась, не отрывая взгляда от витрины. А те трое, счастливые и безразличные к тому, что происходило на улице, продолжали оживленно беседовать. Молодая женщина, так фамильярно прильнувшая к Виржилу, подняла голову, и он наклонился к ней. Стряхнув с себя оцепенение, Хлоя резко повернулась и бросилась бежать по улице, желая только одного - оставить между собой и парикмахерской как можно большее расстояние. Увиденная сцена так потрясла ее, что она никак не могла разобраться в хаосе нахлынувших мыслей. Эта молодая женщина была не Филиппиной, но она тоже выглядела красивой и элегантной. Значит, Виржилу нравится именно такой тип, именно такая манера одеваться и краситься? Но если он
предпочитает изысканных и грациозных женщин, то почему бегает за ней? Неужели только из стремления включить ее в список своих побед? Во всяком случае, он недолго маялся одиночеством, чтобы найти замену Филиппине!
        Наконец изумление Хлои уступило место гневу. Она не могла себе простить, что поддалась на уверения опытного обольстителя, - а ведь считала себя такой неприступной! Подумать только - еще час назад она была готова позвонить ему и пригласить на свидание!
        - Идиотка несчастная… - сердито буркнула Хлоя.
        Встречный прохожий окинул ее удивленным взглядом. Наверно, она выглядела очень уж взбудораженной. Хлоя замедлила шаг, заставила себя успокоиться, и ее гнев сменился чувством унижения. Значит, Виржил попросту смеялся над ней, он вовсе не ждал ее звонка и занялся другой. Что ж, она поступит точно так же! Чтобы избежать искушения, Хлоя остановилась перед цветочным магазином, вынула из сумки смартфон и стерла из списка контактов номер Виржила. Потом, вспомнив, что ей предстоит ужин у друзей брата, вошла в магазин и купила букет.
        Тем же вечером ужин в шале протекал в самой что ни на есть задушевной обстановке. Летиция была в восторге от своей новой прически, которая сделала ее лицо более мягким и сексуальным. Ей не терпелось продемонстрировать ее Марку, да и вообще встретиться с ним. Его собеседование в Гренобле окончилось безрезультатно, но теперь предстояло другое, гораздо более перспективное, в Экс-ан-Провансе.
        - Там очень большой конноспортивный комплекс, - объяснила Летиция, - и если он получит место тренера, о лучшем и мечтать нельзя!
        - И тогда ты поселишься в Эксе?
        - Даже раздумывать не буду! Ведь это же большой город, я уверена, что найду там работу.
        Виржил сдержал улыбку. Его все еще удивляла та решимость, с которой его сестра готовилась перевернуть всю свою жизнь. Неужели и впрямь достаточно одной случайной встречи, чтобы все изменилось до неузнаваемости?!
        - Так Марк приедет сюда? - спросил он. - Мне хотелось бы познакомиться с ним.
        - И ему тоже! Я так много рассказывала ему о тебе, о том, как я тобой восхищаюсь, ведь именно ты доказал мне, насколько это важно - отстоять свой выбор. Раньше меня это ужасало, я даже не представляла себе, что можно добиться такой независимости.
        Виржил сдержал улыбку.
        - Ну вот, теперь тебе это удалось.
        - Да, любовь - мощная движущая сила.
        - Ох, как верно! - воскликнула Клеманс. - Когда я познакомилась с Люком, у меня словно крылья выросли, он сделал меня всесильной.
        Муж с благодарной нежностью взглянул на нее и прошептал:
        - Ты тоже подарила мне целый мир.
        Виржил какое-то мгновение смотрел на них, потом встал, чтобы подбросить в огонь полено. Весна уже наступила, но на этой горной высоте стены шале все еще не прогрелись. Его обитатели, с комфортом расположившиеся на двух мягких диванах, проводили поздний вечер у камина, болтая о том о сем.
        Время от времени Виржил поглядывал на свой телефон и мрачнел, не видя на экране ни вызова, ни эсэмэски от Хлои. Он не решался звонить сам, полагая, что не должен быть навязчивым и что инициатива должна исходить от нее, но спрашивал себя, сколько же еще придется ждать, пока она не вспомнит о нем? А ведь их последний ужин прошел вполне приятно, она смеялась, они задавали друг другу вопросы, между ними вроде бы установились теплые отношения. Но тогда почему она молчит? Виржил исходил от нетерпения, как мальчишка, хотя все еще крепился, не желая лишиться шансов на успех.
        Наконец, заметив, что Клеманс, Люк и Летиция многозначительно переглядываются, он решительно сунул мобильник в карман джинсов.
        - Ну давайте, смейтесь надо мной!
        - Ты слишком мил, чтобы над тобой смеяться! - бросил ему Люк. - Я тебя не видел таким с лицейских времен, но даже и тогда ты придавал этому гораздо меньше значения. Разве что страдал из-за малышки Валентины, я прав?
        - Ты помнишь эту девчонку?
        - Да и ты помнишь, судя по тому, что сразу понял, кого я имею в виду.
        - Она была очень хорошенькая.
        - Точно, и за ней бегали все мальчишки из нашего класса! Но если мне не изменяет память, тебя она заставила ждать всего несколько дней.
        - Увы, сейчас другие времена. Хлоя, наверное, решила меня помариновать как следует.
        - А потом поджарить на гриле!
        - Кончай надо мной глумиться, Люк!
        - А почему нет? Очень уж это соблазнительно!
        И Люк, повернувшись к Летиции, добавил с широкой улыбкой:
        - До сих пор твой братец вел себя так образцово, что ужасно раздражал всех окружающих. Такой положительный, рассудительный, благожелательный, и никаких страстей… А теперь посмотри, как он вздыхает, как он трепещет!
        - Я всех раздражал? - возмущенно спросил Виржил.
        Люк от души расхохотался; следом, только чуть тише, засмеялись Клеманс и Летиция.
        - Наконец-то хоть одна женщина заставила тебя уважать ее, ну как же нам упустить такой случай и не порадоваться!
        - Я счастлив, что стал главным развлечением вечера, - мрачно буркнул Виржил. На самом деле он вовсе не был уязвлен или рассержен. В рассуждениях Люка, чисто дружеских, несомненно, крылась доля правды, над которой он обещал себе поразмыслить. Неужели ему действительно не хватало фантазии? Неужели он и вправду хотел выглядеть чересчур идеальным в глазах окружающих?
        - В воскресенье днем приедет Марк! - объявила Летиция, читавшая свои эсэмэски.
        Она обернулась к брату и с тревогой спросила:
        - Ты уверен, что отговорил папу приезжать сюда? Если между ними начнется разборка, я просто с ума сойду…
        - Можешь быть спокойна, он не приедет. Но рано или поздно тебе придется с ним встретиться. И представить ему Марка, если у вас все будет надолго и всерьез.
        - У нас так и будет! - без колебаний объявила Летиция.
        Ее энтузиазм, казалось, подпитывала какая-то внутренняя сила. Благодаря ей она смогла не дрогнув разорвать помолвку с Джеральдом, вернуть ему обручальное кольцо, отменить свадьбу, но при этом безумно боялась предстать перед отцом и объясниться с ним. Виржил присел на диван рядом с ней; он был очень рад, что Летиция обратилась к его помощи, нашла убежище у него в доме. Они давно потеряли друг друга из виду, и вот теперь он снова обрел свою младшую сестренку. Виржил мельком подумал о матери, которая ни разу в жизни не посмела перечить мужу. Неужели ей придется теперь тайком звонить дочери, как она прежде звонила сыну? Правда, со временем тираническая власть этого человека над его близкими сильно ослабела, а теперь, с выходом на пенсию, он и вовсе лишился былого влияния. И если вовремя не смягчится, то рискует вконец осложнить себе жизнь. Понимал ли он это?
        - Может, послушаем какую-нибудь музыку? - предложил Люк.
        - А я приготовлю горячий шоколад! - радостно добавила Клеманс.
        Летиция ответила блаженной улыбкой и устроилась поудобнее на мягком диване. Она явно наслаждалась атмосферой, царившей в шале, и не жалела, что приехала именно сюда.
        В субботу Виржил капитулировал. Ожидание стало совсем невыносимым, и он решил заглянуть в агентство, чтобы прояснить ситуацию. Слово «заглянуть» звучало в высшей степени нелепо, и он это сознавал, но молчание Хлои привело его в полное отчаяние. Входя в агентство, Виржил, который у себя в больнице был воплощением хладнокровия, буквально умирал от страха, как нашкодивший мальчишка. Там его радушно встретил Дамьен, который предложил ему подождать и выпить кофе, объяснив, что Хлоя принимает клиента у себя в кабинете.
        - Надеюсь, вы пришли, чтобы объявить нам о решении продать шале? - радостно осведомился Дамьен.
        - Нет… Очень сожалею, но мы пока не готовы. Я просто зашел повидаться.
        Жалкое объяснение, но ничего другого Виржил не придумал.
        - О, Хлоя будет очень рада, она скоро освободится.
        «Очень рада»… что-то не похоже, если учесть, что она упорно не давала о себе знать. Дамьен, как истинный торговец недвижимостью, заговорил об их регионе, о домах, которые недавно пополнили список его агентства, о преимуществах инвестиций в жилье. Но тут его прервал телефонный звонок, и пока он вел, со свойственной ему говорливостью, долгую беседу, из дальнего кабинета вышла Хлоя, провожавшая своего клиента. Проходя мимо Виржила, она холодно посмотрела на него, даже не удостоив улыбкой. Затем, попрощавшись с клиентом, знаком пригласила Виржила войти.
        Прикрыв дверь кабинета, она обернулась, смерила его взглядом и, даже не предложив сесть, спросила ледяным тоном:
        - Чем могу помочь?
        Сраженным таким приемом, Виржил с трудом выдавил:
        - Я проходил мимо и… и мне захотелось увидеть вас.
        - Боюсь, наши желания не совпадают.
        Хлоя стояла перед ним, держась очень прямо, вскинув голову, чтобы казаться выше и не смотреть на него снизу вверх. Такая внезапная перемена в ее отношении совсем сбила Виржила с толку.
        - Вы так враждебно говорите со мной, я не понимаю почему, - пробормотал он.
        - Правда не понимаете?
        И Хлоя прошла за свой стол, словно хотела увеличить расстояние между ними.
        - Мне кажется, вы ведете весьма бурную жизнь, Виржил, и у меня нет никакого желания занимать в ней хотя бы скромное местечко.
        Виржил, совершенно сбитый с толку, никак не мог подобрать нужный ответ.
        - Да, моя профессия отнимает у меня много времени, - наконец согласился он. - Но, к счастью, она оставляет мне короткий досуг…
        - Досуг для других занятий, в этом я не сомневаюсь!
        Ее тон был явно агрессивным. Виржил, не знавший, как ему держаться, наконец спросил:
        - Что случилось, Хлоя? Если я помешал вам работать, скажите, я могу зайти в другое время.
        - Нет, благодарю. Другого времени у меня нет. Давайте ограничимся нашими официальными отношениями, это будет лучше всего. Так что, если у вас нет вопросов по вашему делу, я хотела бы вернуться к своим обязанностям.
        На сей раз Виржил разозлился. Хлоя так презрительно вела себя с ним, что он решил больше не настаивать.
        - Всего хорошего, - сухо бросил он на прощание.
        Что же такого ужасного он сделал или сказал, и почему Хлоя так враждебно настроена? Ведь наверняка была какая-то причина, только он никак не мог понять, какая именно. Виржил не привык, чтобы на него смотрели как на назойливого просителя, это было довольно унизительно, а главное, совершенно непостижимо.
        Проходя через агентство, он кивком попрощался с Дамьеном, который все еще болтал по телефону. А выйдя на улицу, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы прийти в себя, - слишком он был потрясен. Он наивно уповал на этот визит, столько ждал от него, но Хлоя свела на нет все его надежды. Значит, придется расстаться с мыслью обольстить эту женщину, и нужно поскорее выбросить ее из головы! И Виржил, в полной растерянности, поступил так, как всегда поступал в трудные моменты своей жизни: он решил обратиться к Люку.
        В гараже ему пришлось подождать, Люк оформлял заказ какого-то клиента. Чтобы хоть чем-то заняться, Виржил стал прохаживаться вокруг автомобилей, выставленных в зале, но мысли его были заняты другим.
        - Ты что - решил сменить машину? - спросил Люк, подойдя к нему минут через пятнадцать.
        - Вовсе нет, я очень доволен своей. Но мне нужно с тобой поговорить.
        - Ох, бедняга, у тебя такая унылая физиономия! Что случилось?
        - Полное разочарование.
        - Ага… Хочешь кофе?
        - Да нет, меня устроило бы что-нибудь более веселящее. Сейчас полдень, а я знаю, что ты держишь в холодильнике шампанское для клиентов.
        - Шампанское? Ничего себе! И какое событие мы празднуем?
        - Шампанское - это напиток для любых обстоятельств - и для свадеб, и для похорон.
        - Тааак… И что же мы хороним?
        - Мои иллюзии.
        - Все ясно! Хлоя?
        - Я только что из ее агентства, она со мной обошлась, как с шелудивым псом.
        - Почему?
        - Понятия не имею. Казалось бы, ничто не предвещало, ничто…
        - Словом, ты в полном отчаянии.
        - Я знаю, что придавал этому слишком большое значение. Ладно, пусть она меня отвергла, но я хотя бы имею право на объяснение? А она меня выставила вон, ровно ничего не объяснив.
        - Понятно. Ну так и быть, сейчас дам тебе выпить.
        Люк провел Виржила в кабинет секретарши, которая уже ушла, достал из маленького холодильника поллитровую бутылку шампанского, вытащил пробку и наполнил два бокала.
        - Давай чокнемся, старина, а потом я приглашаю тебя пообедать, чтобы ты взбодрился. Твоя сестра повезла девчонок в бассейн, а у Клеманс сегодня аврал в салоне. Так что это будет пир холостяков!
        Виржил расположился в кресле секретарши, Люк присел на краешек стола.
        - Мне скоро стукнет тридцать восемь, - со вздохом произнес Виржил. - Я сам виноват: потерял слишком много времени с Филиппиной, потому что не хотел признать, что у нас с ней нет будущего. Это называется закрывать глаза на правду! Так было проще - я мог посвящать все свое время работе хирурга, хотел возглавлять отделение. Вот так и прошли годы, а мы все топтались на месте, и я, и она.
        - Она ведь не сразу призналась тебе, что не хочет иметь детей.
        - Да, не сразу. И когда наконец сказала это, я должен был понять, что она не изменит своего решения и мне не на что надеяться. Но я смолчал из-за душевной трусости, лени, любви к комфорту…
        - А ты взгляни на это с другой стороны. Однажды ты все-таки встретил бы Хлою и точно так же влюбился бы в нее. Но не захотел бы порвать с Филиппиной и был бы несчастным до конца дней.
        - Нет, я не встретил бы Хлою, потому что тогда у меня не было бы повода обращаться в риелторское агентство.
        - Все равно обратился бы, ты забываешь про Этьена!
        - Но если бы у меня были дети, я никогда в жизни не стал бы продавать шале, - скорее выкупил бы у тебя твою половину.
        Люк глотнул шампанского и покачал головой.
        - Все это одни гипотезы, одни иллюзии. Историю не переделаешь. Лучше скажи, каковы твои сегодняшние планы?
        - Не знаю. Я безнадежно влюблен и смертельно разочарован.
        - Ничего, ты у нас стойкий, оправишься.
        Виржил печально скривился и залпом осушил бокал.
        - Конечно, оправлюсь, - сказал он, скорбно вздохнув. - Но я так надеялся на счастье, строил такие потрясающие планы. Мне казалось, что я встретил ту самую - единственную, настоящую, вот как ты - Клеманс. Такое озарение случается не каждый день! Чувствовать, как при виде женщины сердце готово выскочить из груди, смущаться, таять даже от ее мимолетной улыбки - вот истинное блаженство! И вдруг лишиться всего этого…
        Он не договорил, глядя куда-то в пустоту. Но через несколько мгновений снова посмотрел на Люка.
        - Ну а все-таки - что будет с нами, старина?
        - Мы с Клеманс твердо решили не бросать шале. Слишком оно нам дорого!
        - Несмотря на Этьена?
        - Похоже, он действительно убрался отсюда. Жандармы считают, что он поселился в Эльзасе.
        - Ого! Не близкий край!
        - Что ж, тем лучше.
        - Думаешь, он там и останется?
        - Клеманс в этом уверена. У меня-то еще остались сомнения, но что делать, буду жить с ними. Если информация подтвердится, труднее всех придется тебе.
        - Почему это?
        - Потому что ты, кажется, считаешь, что теперь наше совместное проживание дало крен.
        - А разве это не так? Когда мы жили двумя парами, в доме царило равновесие.
        - Но его можно восстановить, если Хлоя…
        - Боюсь, это уже не актуально.
        - Может быть, но ты же не собираешься коротать свой век в одиночестве! Я так думаю, это ненадолго. Вот оправишься от шока и начнешь интересоваться другими женщинами.
        - Возможно…
        - Наверняка.
        Виржил протянул пустой бокал Люку, который наполнил его до середины со словами:
        - Если я тебя правильно понял, мы, вероятно, так упорно хотели жить вместе, потому что не вполне повзрослели. Все еще воображали себя беззаботными школярами и приятелями…
        - Мы с тобой не приятели, - возразил Виржил. - Ты мой самый близкий друг, почти брат. А я - крестный отец двух твоих дочерей. И еще мы оба - взрослые мужчины, которые постепенно стареют, к тому же у нас полно всяких обязанностей.
        - Согласен. Так вот, я еще раз тебя спрашиваю: как нам поступить? Когда я решил уехать из шале, ты сказал, что уважаешь мой выбор. И если ты теперь захочешь его покинуть, я приму это точно так же.
        Несколько мгновений Виржил молча смотрел на Люка. А когда заговорил, его голос звучал непривычно серьезно:
        - Я считаю, что нам придется рассмотреть - не торопясь, чтобы поступить как можно разумнее, - возможность перемен в нашем образе жизни. Определить, каждому со своей стороны, но одновременно, какое жилье будет лучше всего соответствовать твоим и моим жизненным планам, с условием, что мы поселимся недалеко друг от друга. Думаю, что это вполне реально. Конечно, никакой срочности теперь нет, но заняться этим нужно не откладывая. Потому что, если мне все-таки удастся создать семью, мы рискуем столкнуться с проблемами. Так разве не лучше заранее все предусмотреть, чтобы избежать их?
        - Но у нас же никогда не было проблем!
        - Слишком много нерешенных вопросов, Люк. Кто станет женщиной моей жизни? Где гарантия, что Клеманс и эта потенциальная незнакомка будут ладить между собой, живя под одной крышей? В понимании Клеманс, жена - это хозяйка дома, а такое звание ни с кем не делится. Филиппине это было безразлично, тем более что она поселилась в шале много позже нас, но с другой все может обернуться совсем иначе. Так давай не будем рисковать и ссориться по пустякам.
        Люк побледнел, - казалось, его внезапно одолела тревога. Но Виржил успокоил его сердечной улыбкой и продолжил:
        - Я знаю, как вы оба относитесь к этому шале. Тем не менее оно является совместным владением. Давай рассмотрим эту ситуацию под другим углом. Если вы захотите оставить что-нибудь в наследство своим дочерям, то разве не самое лучшее - вложиться в такую собственность?
        - Ну до чего же ты рассудителен! - с горькой иронией бросил Люк.
        - Я просто забочусь о тебе. О вас обоих. А вернее, о вас четверых. И не хочу, чтобы наши отношения омрачила какая-то тень, какая-то неловкость, какая-то двусмысленность.
        Люк встал с краешка стола и начал мерить шагами тесную комнатку.
        - Я понимаю, что ты имеешь в виду, но прежде всего тебе следовало бы объяснить это Клеманс.
        - Почему именно мне?
        - Потому что это твои аргументы.
        - А Клеманс - твоя жена. Вспомни: она не хотела в одиночку нести ответственность за это дело - продажу шале, которая казалась неизбежной из-за нее и ее прошлого, и поэтому сейчас прислушается к другой версии.
        Люк стоял с замкнутым лицом, никак не реагируя, и Виржил счел нужным разъяснить ему свою мысль.
        - Вот послушай! Когда мы ужинаем втроем, у меня иногда возникает ощущение, что я лишний. Клеманс угадывает мои мысли и прилагает все усилия к тому, чтобы я чувствовал себя хорошо. Но это же ненормально.
        - Ну… честно говоря, в твоих словах есть доля истины… - ответил Люк и, прекратив хождение из угла в угол, привалился к ближайшей стене. Он долго молчал, потом промолвил с натянутой улыбкой: - Признайся, Виржил: может, ты затеял весь этот разговор только по одной причине - чтобы иметь возможность вернуться к Хлое?
        - Не беспокойся, у меня еще осталось достаточно самолюбия, чтобы никогда больше не переступать порог ее агентства. Впрочем, она и не примет нас всерьез, мы слишком долго морочили ей голову нашей проблемой с шале. С этим мы обратимся к другим риелторам.
        Люк вернулся к столу, вылил остатки шампанского в свой бокал и выпил его маленькими глотками. Друзья обменялись долгими взглядами; ни один из них не хотел нарушать размышления другого.
        - Ну что, пойдем обедать? - предложил наконец Виржил.
        Как всегда после долгого спора, они так или иначе приходили к согласию. Самое главное заключалось не в том, чтобы сохранить шале, - важнее было сохранить двадцатилетнюю дружбу и взаимное доверие.
        - Где ты хочешь пообедать? Только учти, что я должен сюда вернуться самое позднее в половине третьего.
        - Выбирай сам, ведь это ты меня приглашаешь! Только не в какую-нибудь забегаловку, не скупись - напоминаю, что ты мне обещал настоящий пир холостяков.
        Люк возвел глаза к потолку и открыл дверь кабинета.
        - И вдобавок ко всему я еще должен утешать тебя в твоих любовных горестях! Или, вернее, в твоей первой любовной горести. Это в твоем-то почтенном возрасте!
        И они вывалились из кабинета, смеясь и обмениваясь тумаками, как парочка веселых сообщников.

11
        Марк приехал из Экс-ан-Прованса только во второй половине дня, зато с хорошей новостью: он получил работу, на которую рассчитывал. И безмерно радовался этому, тем более что конноспортивный комплекс, где ему предстояло работать, предоставлял ему возможность получить СПП инструктора, тогда как сейчас он был только тренером. В случае успеха у него будет гораздо больше обязанностей, но зато и б?льшая зарплата.
        Сияющая Летиция с нескрываемой гордостью представила его Виржилу, и мужчины сразу почувствовали взаимную симпатию. Марк был высоким, широкоплечим красавцем с загорелым лицом, - сразу чувствовалось, что его жизнь проходит на открытом воздухе. Открытый, улыбчивый, но при этом твердый и мужественный, он сразу внушал доверие, и его подопечные наверняка высоко ценили его.
        Клеманс, как обычно гостеприимная, приготовила праздничный ужин в честь нового гостя. А его явно поразили и шале, и окружающий пейзаж, которые Летиция восторженно описывала и расхваливала ему по телефону.
        - Какая красота! - воскликнул он. - Теперь я понимаю, почему вам всем нравится здесь жить, это же просто рай земной!
        Виржил и Люк тайком переглянулись, они-то знали, что этот рай не вечен.
        - Да тут все вокруг прекрасно, - подтвердил Виржил. - Куда бы вы ни пошли, всюду найдутся великолепные точки обзора, дикие животные, самые разные достопримечательности - словом, истинное наслаждение для любителей природы. У каждой долины свое лицо, каждая прогулка открывает новые пейзажи.
        - И, конечно, лыжи - королевская забава на целых полгода! - со смехом добавила Летиция.
        - Так вот почему вам захотелось здесь поселиться! - догадался Марк.
        - В том числе и поэтому. Мы с Люком - настоящие фанаты зимнего спорта, отдаемся ему душой и телом, нам это никогда не надоедает. Впрочем, и Гап - очень приятный город, он постоянно меняется и хорошеет. А лично для меня здешний больничный комплекс, обслуживающий весь этот регион, стал центром притяжения.
        - Вот поселимся в Эксе и будем жить совсем недалеко от тебя, - радостно объявила Летиция.
        Значит, она была твердо уверена, что ее будущее связано с Марком. Виржил снова незаметно осмотрел молодого человека. Можно ли довериться одной только симпатичной внешности? Летиция была знакома с ним всего несколько месяцев, и никто из них не знал, кто он и откуда. Виржил вдруг понял, что и сам он, почти ничего не зная о Хлое, готов был с закрытыми глазами соединить с ней свою жизнь. Да, без сомнения, лучше уж рискнуть и довериться любимому человеку, чем пройти мимо счастья. Увы, он, Виржил, свое счастье упустил…
        Они выпили по бокалу белого вина, сидя на балконе и любуясь закатом.
        - Ночь будет холодная, - объявил Виржил. - Схожу-ка я за дровами, и мы разведем огонь в камине. Марк, вы мне не поможете?
        Приглашение было недвусмысленным: Виржил явно хотел поговорить с гостем наедине. Обогнув шале, они подошли к навесу, который прикрывал дровяник у задней стены дома.
        - Ого, какие запасы! - воскликнул Марк, оглядывая штабеля поленьев.
        - Эта зима была суровой, да и весна еще может преподнести нам неприятные сюрпризы. А мы люди предусмотрительные.
        И Виржил обернулся к Марку, скрестив руки на груди, в знак того что он не намерен сразу же заняться дровами.
        - Я очень рад, что вы смогли приехать, мне не терпелось с вами познакомиться, - начал он.
        - Мне тоже. Вас наверняка шокировало, что Летиция так поспешно разорвала свою помолвку.
        Марк шел прямо к цели, это доказывало его искренность и понравилось Виржилу.
        - Ну, шокировало - слишком громко сказано. Я был незнаком с Джеральдом.
        - Не стану отзываться о нем плохо, несмотря на всю его… спесь. Но то, что Летиция не хотела выходить за него замуж, было невозможно скрыть.
        - Да, не надо было ей соглашаться. Но ее извиняет сильное давление со стороны семьи - мой отец умеет настоять на своем. И Летиция жила под этим прессом; надеюсь, теперь она от него освободилась.
        - Значит, вы ее одобряете?
        - За то, что она выбрала вас? Пока не могу сказать! Я о вас еще ничего не знаю.
        Марк печально ухмыльнулся и засунул руки в карманы, видно было, что ему слегка не по себе.
        - Я вам подробно расскажу свою биографию, довольно простую, поскольку вся моя жизнь проходила под знаком страстной любви к лошадям. Главная трудность состоит в том, что она, эта любовь, не всегда кормит, тем не менее и этого можно добиться при хотя бы минимальных амбициях и трудолюбии. Больше всего мне хотелось бы когда-нибудь завести свой собственный конный клуб или заняться разведением лошадей, но об этом еще рано говорить. Что касается моих родителей, то они живут в окрестностях Анси, недалеко от озера. Оба уже на пенсии, а раньше преподавали.
        - Что именно?
        - Мать - историю и географию, отец - английский.
        - Вы их единственный сын?
        - Нет, у меня есть два старших брата, они оба получили высшее классическое образование. Один уехал работать в Лондон, другой - в Париж.
        Марк охотно, без малейшего раздражения, участвовал в этой игре «вопрос - ответ».
        - Если я правильно понял, - настаивал Виржил, - вы собираетесь поселиться в окрестностях Экса вместе с моей сестрой?
        - Да. Я уверен в себе, и, думаю, она тоже.
        - А она вам рассказывала о своей жизни, о своих привычках?
        - Очень много и подробно. Ей хотелось с кем-то поделиться или, скорее, просто выговориться. У нее было трудное детство, как она призналась, а я не смогу предложить ей тот образ жизни, который обеспечил бы ей Джеральд, в традициях вашей семьи. Но ей это и не требуется, как видите, она от него легко отказалась. В любом случае Летиция независима и без труда найдет себе работу, гораздо более выгодную, чем моя. Я хочу сказать, работу, при которой она не будет зависеть от меня в материальном отношении. Она сможет делать все что захочет, и я надеюсь, что она останется со мной, что я буду для нее не только тем человеком, который выпустил ее из золотой клетки.
        Виржил одобрительно кивнул, и Марк понял, что может продолжать:
        - Ну а чтобы разрядить ситуацию, я готов встретиться с ее отцом, если он этого пожелает.
        - Он не пожелает. Во всяком случае, сейчас, сразу. Он очень разгневан. И как бы ни сложилась реальная ситуация, будет считать вас виновником предательства дочери.
        - Ну, тогда пусть обратит свой гнев на меня и не ссорится с Летицией. Ей это будет очень больно. Нельзя безболезненно порвать со своей семьей.
        - На самом деле можно. Некоторым это удается.
        И Виржил, отвернувшись, взялся за дровяную корзину. Короткая беседа с Марком вполне удовлетворила его. Искренность молодого человека, прямота, с которой он отвечал на вопросы, подкупала собеседника. Летиция правильно сделала, последовав зову своего сердца.
        Набрав поленьев, мужчины вернулись в дом, где уже витал восхитительный аромат сырного суфле.
        Летиция, помогавшая Клеманс накрывать на стол, вопросительно взглянула на Виржила. Тот ответил ей успокаивающей улыбкой и занялся растопкой камина.
        Двойняшки в пижамах спустились со второго этажа, чтобы пожелать взрослым спокойной ночи. За последние дни девочки уже привыкли к Летиции, зато теперь со жгучим любопытством воззрились на Марка, прежде чем поцеловать каждого из взрослых.
        - А ты придешь почитать нам сказку? - спросила Эмили Виржила.
        - Сказку, - эхом повторила Жюли.
        - Оставьте его в покое! - приказала Клеманс.
        - Мам, но ты же занята ужином! - хором запротестовали малышки.
        - Через пять минут к вам поднимется папа, - обещал Люк, который нацеживал вино в графин.
        Девочки, волоча ноги, неохотно направились к лестнице.
        - Виржил у нас официальный сказочник, - похоже, он это делает лучше всех, - объяснила Клеманс Летиции. - Девчонки уже сами умеют читать, но предпочитают засыпать под его сказки.
        - В лицее Виржил записался в театральный класс, он обожал декламировать стихи Расина, особенно стоя под душем! - со смехом заявил Люк.
        При этом воспоминании об их молодости друзья весело перемигнулись, но Виржил тут же почувствовал легкий приступ доселе неведомой ему печали.
        Вид сестры, нежно прильнувшей к плечу Марка, и Люка, обнявшего Клеманс за талию, напомнил ему о собственном одиночестве. Он отдал бы все на свете, лишь бы Хлоя оказалась здесь нынешним вечером и они вдвоем строили бы планы на будущее. Увы, придется смириться с тем, что он ей не нужен - она достаточно ясно дала ему это понять. Так что мечтать о ней бесполезно. И Виржилу внезапно захотелось как можно скорее дожить до завтрашнего утра и оказаться в своем хирургическом отделении, где он будет слишком занят, чтобы думать о чем-нибудь другом, кроме операций и пациентов.
        В понедельник утром Марк уехал в Женеву, чтобы завершить там все свои дела. Потом он должен был вернуться за Летицией, чтобы вместе с ней начать подыскивать жилье в окрестностях Экс-ан-Прованса.
        А Люк предложил Клеманс провести «выходной день влюбленных». Салон по понедельникам не работал, двойняшки были в школе, а у него самого не намечалось никаких встреч с клиентами, так что супруги могли позволить себе такое развлечение. Люк выбрал гастрономический ресторан «Ле-Кло», где супруги, сидя на открытой террасе и любуясь цветущим садом, полакомились фирменным фрикасе из гребешков Святого Иакова, запивая его вином из Кейрa. Погода была великолепная, в воздухе витали легкие, дразнящие майские ароматы. Когда подали кофе, Люк решился затронуть вопрос, касавшийся их будущего. Он рассказал Клеманс о доводах Виржила, с которыми и сам почти готов был согласиться.
        - Подумай, как было бы приятно иметь дом, который целиком и полностью принадлежал бы только нам. Этот новый проект заставил бы нас встряхнуться. И можно устроить так, чтобы Виржил жил неподалеку от нас.
        - Конечно. Иначе двойняшки не вынесут разлуки.
        - И ты тоже?
        - Что «тоже», дорогой? Да, я очень люблю Виржила и не собираюсь скрывать это. Так и для тебя лучше, ведь вы с ним близки как братья. Но я не стану грустить, если он больше не будет жить с нами под одной крышей. Мы в любом случае сможем общаться сколько угодно, ему всегда найдется место за нашим столом, вы с ним по-прежнему будете вместе кататься на лыжах и дурачиться, как в детстве! Я прекрасно понимаю, отчего ему не по себе рядом с нашей парой - теперь, когда он остался в одиночестве. Он почувствовал, что ты можешь начать ревновать меня из-за любого пустяка, и хочет избежать того, что никогда не случится, но что может вас разлучить.
        Люк в знак согласия накрыл ладонью руку Клеманс.
        - Мы с ним это уже обсудили. Ты и я, он и я - все урегулировано.
        - Ты уверен? Значит, я могу нахваливать его перед тобой, как прежде?
        - Сколько угодно. А я помножу это на сто!
        Клеманс рассмеялась, выпила свой кофе с шоколадкой.
        - Ну тогда, - предложила она, - давай обсудим наш новый проект, тот, который касается только нас двоих и наших девочек.
        Эти слова глубоко растрогали Люка. Жизнь с Клеманс была легкой, полной такой любви, что все страхи, связанные с продажей шале, вызванные вторжением Этьена и зимними событиями, вдруг показались ему ничтожными. И Клеманс, словно угадав, о чем о думает, прошептала:
        - Он не вернется. И мы навсегда забудем о нем.
        У Люка не хватило духа выразить сомнение, он пощадил жену. А что, если это правда и безумец Этьен, лишившись своей былой власти над Клеманс, найдет себе другую жертву, другое наваждение?
        - У нас еще есть время до школьных каникул, - объявил он. - Давай-ка пройдемся по городу, подышим воздухом.
        - Нет, лучше сядем в машину и обследуем окрестности Гапа. Может, увидим что-нибудь подходящее…
        И супруги, взявшись за руки, вышли из ресторана, счастливые от сознания полноты своего супружеского согласия.
        На следующий день Летиция дождалась Виржила у выхода из больницы. Б?льшую часть дня она потратила на розыски необходимой информации в своем айпаде, составляя список банков и предприятий Экс-ан-Прованса, где имелись свободные вакансии. Она не знала, захочет ли отец дать ей рекомендацию, но у нее и без того было вполне солидное резюме и опыт работы.
        Виржил показал ей свое отделение и познакомил с Себастьеном, который пришел в восхищение от новой победы своего шефа, пока не понял, что эта дама - его сестра.
        Тогда он поспешно изменил тактику и начал было флиртовать с ней, но быстро сник под ироническим взглядом Виржила.
        Перед тем как вернуться в шале, Летиция предложила брату пройтись по городу и посидеть в каком-нибудь спокойном месте. Они решили зайти в бар «Босолей» в самом центре города и расположились на открытой террасе, за одним из столиков в виде бочки.
        - Ты хочешь мне что-то рассказать? - поинтересовался Виржил, когда они заказали пиво.
        - Нет, это я тебя слушаю! Мне хочется знать, понравился ли тебе Марк и что ты о нем думаешь.
        Виржил усмехнулся: его позабавили боязливые нотки в голосе Летиции.
        - Он симпатяга. Уверен в себе, открыт, прямодушен.
        - Ну, и что же он тебе сообщил, когда ты потащил его за дровами?
        - Кое-что о своей семье, о своих планах когда-нибудь завести собственный конноспортивный комплекс… и еще о своей готовности встретиться с нашим папой.
        - Плохая идея!
        - Верно. По крайней мере, сейчас.
        - А как тебе показалось - Марк действительно влюблен и готов к серьезным отношениям или просто решил меня обольстить, чтобы доказать, что он ничуть не хуже этого денежного туза - Джеральда?
        - Мне кажется, нет. Он очень любит тебя, это видно по его взглядам, по его жестам.
        Летиция с облегчением вздохнула и наградила брата сияющей улыбкой.
        - Я чувствую себя такой счастливой! Впервые испытываю это ощущение полноты жизни. Но мне не терпелось узнать твое мнение, потому что ты умеешь разбираться в людях. Наверное, потому что ты врач? Как бы то ни было, ты меня успокоил, я ведь до последней минуты сомневалась…
        - Почему?
        - Потому что Джеральд мне предсказал самые страшные несчастья.
        - Это от ревности и уязвленного самолюбия. Он ничего не понимает в чувствах. Будь к нему снисходительна, он ведь наверняка глубоко оскорблен.
        - Да, он только и твердил, что этот «голодранец», этот «мужлан» решил соблазнить девушку из почтенной буржуазной семьи, чтобы испортить ей жизнь, а потом бросить без зазрения совести!
        - Но ты ему не поверила.
        - Нет.
        - Ну, вот и иди своей дорогой, положись на Марка. Тебе повезло: ты полюбила человека, который любит тебя, так не упусти этот шанс!
        Вероятно, Летиция уловила горечь, проскользнувшую в голосе брата, потому что мягко спросила его:
        - Ну, а ты, Виржил, как у тебя с этим?
        - Да боюсь, что никак. Я было поверил в свою удачу, но ничего не вышло.
        И Виржил, желая разрядить обстановку, предложил Летиции позвонить их матери.
        - Она наверняка ждет не дождется твоего звонка. Ты не обязана разговаривать с папой, но с ней…
        Летиция с жаром согласилась, как будто только и ждала предложения брата, чтобы осмелиться на этот звонок. Пока Виржил расплачивался, войдя в бар, она достала свой мобильник. Он нарочно задержался в помещении на несколько минут, а когда вышел, увидел сияющее лицо Летиции. Сестра бросилась ему на шею - она была в восторге от короткого разговора с матерью.
        - Она смеялась, ты представляешь? Негромко, конечно, но смеялась! Папа, наверно, был недалеко, потому что в какой-то момент она перешла на шепот. Она пожелала мне счастья и призналась, что всегда недолюбливала Джеральда. Ну, просто с ума сойти!..
        И Летиция, привстав на цыпочки, обняла и расцеловала брата.
        Хлоя решила вычеркнуть Виржила из своей жизни и, чтобы отвлечься, попросила Дамьена знакомить ее со всеми холостяками, которых он знал. Брат начал устраивать вечеринки у себя дома, а также брал с собой сестру, когда отправлялся в гости к друзьям. Хлоя уже заприметила среди них одного молодого человека, вполне годного на то, чтобы при случае посидеть с ним в кафе за рюмочкой. Однако при этом сохраняла бдительность, особенно возросшую после неудачного опыта с Виржилом. Ей хватало ума, чтобы не мерить одним аршином всех мужчин, - просто теперь она стремилась избежать нового разочарования.
        В тот день она возвращалась к себе домой пешком, рассеянно поглядывая на витрины, как вдруг получила эсэмэску от Дамьена, к которой было приложено фото. Послание гласило: «Этот парень должен тебе понравиться, он просто супер! Сегодня я организую выпивку с его участием в «Хайлендерс паб», приходи туда!» Хлоя остановилась, чтобы рассмотреть улыбающееся лицо незнакомца. Потом с нежностью подумала о брате, о том, как заботливо он старается найти для нее партнера. И вдруг услышала рядом женский возглас:
        - О, я тебя обожаю!
        Оторвав взгляд от мобильника, Хлоя обнаружила прямо перед собой Виржила и молодую женщину, которую видела в окне салона Клеманс. Даже и теперь, на тротуаре, по которому эти двое шли в обнимку, они выглядели как влюбленная парочка. Но Виржил тут же заметил Хлою, резко остановился и замер. Они оказались слишком близко друг от друга, чтобы отвернуться или сделать вид, будто незнакомы. Впрочем, это было бы нелепо и стыдно, Хлое даже в голову такое не пришло.
        - Привет, - бросила она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.
        - Привет…
        - Гуляете?
        - Да… то есть…
        Виржил выглядел таким прибитым, что Хлоя пожалела бы его, если бы не кипевший в ней гнев. Ее душевная рана оказалась куда глубже, чем она думала. Вблизи было видно, что молодая спутница Виржила, которая по-прежнему обнимала его за талию, может похвастаться такими же, как у него, прекрасными лазурными глазами. Правда, она оказалась не такой красивой, как Филиппина. Виржил тоже не убирал руки с ее талии, но при этом его взгляд был устремлен на Хлою. Он явно собирался что-то сказать, но она поспешила опередить его:
        - Прекрасная погода для прогулок!
        Не придумав ничего лучше этой банальности, Хлоя сочла, что она проявила достаточно вежливости и может идти дальше.
        - Ты нас не познакомишь? - спросила вдруг молодая женщина.
        Ее заинтригованный, но благожелательный вид разозлил Хлою. Она не считала себя ни местной достопримечательностью, ни бывшей подружкой Виржила и не хотела задерживаться.
        - Да… конечно, - пробормотал Виржил. - Это Летиция, а это Хлоя…
        Летиция… вот, значит, как зовут эту новую победу красавчика-хирурга, с которой он разгуливает по всему городу. И надо признать, что они составляют очень красивую пару. Хлоя изо всех сил пыталась подавить в себе ощущение неполноценности, заставившее ее чувствовать себя маленькой и ничтожной.
        - Ну, пока, - бросила она, стараясь говорить равнодушно.
        Но не успела Хлоя их обойти, как Летиция окликнула ее:
        - Если вы не очень спешите, может, зайдете выпить вместе с нами?
        И она с любезной улыбкой показала на террасу ресторана «Босолей» в нескольких шагах от них. Виржил удивленно взглянул на нее, но промолчал, а Хлоя начала судорожно соображать, как отклонить приглашение.
        - Ведь сегодня такая прекрасная погода! - восторженно добавила Летиция.
        - Сожалею, - твердо ответила Хлоя, - но я уже опаздываю. Как-нибудь в другой раз.
        Потом, не придумав ничего лучшего, кивнула на прощание и поспешила уйти. На углу она обернулась, чуть не сбила с ног какого-то прохожего и невнятно пробормотала извинение. Ее сердце билось как сумасшедшее, в такт быстрой ходьбе. Почему эта встреча до такой степени взбудоражила ее? Ведь это она сама решила держать Виржила на расстоянии! И правильно сделала, оказывается, он бесстыдно ухаживал за несколькими женщинами сразу, чтобы всегда иметь под рукой, про запас, какую-нибудь из дамочек. Любовь… «Ему даже неизвестно, что это такое» - так, кажется, сказала Филиппина, а уж кому и знать, как не ей?! Зато можно проводить время в обществе настоящих красоток и демонстрировать их всему городу как свои любовные трофеи. Но тогда за каким чертом он вздумал выставить на своем охотничьем стенде серенькую, невзрачную Хлою?
        Она шла, сама не зная куда, и вдруг заметила впереди парикмахерскую Клеманс. Вот женщина, которую можно назвать и милой, и простодушной, и искренней. Хлоя подумала, что хорошая головомойка, как в прямом, так и в переносном смысле слова, будет ей сейчас очень полезна. После той встречи она нуждалась в какой-нибудь приятной передышке, а новая прическа позволит ей выгодно подать себя вечером, в баре, в компании Дамьена и его друга. Нет, никакая она не серенькая и не невзрачная, глупо комплексовать по этому поводу! Вспомнить хотя бы армию - даже там никому не удалось выбить Хлою из колеи. И к ней снова вернулась уверенность в себе.
        Она решительно толкнула дверь салона, где ее встретила Клеманс. Хлою усадили в удобное кресло перед зеркалом, сделали бережный массаж головы, и она почувствовала облегчение. Пока Клеманс орудовала феном и круглой щеткой для волос, они разговорились, как близкие подруги, а под конец даже начали хохотать.
        - Ну вот, как видите, мы все-таки решили его продать, это шале! Я знаю, что мы были сложными клиентами, а вы проявили столько терпения. Полагаю, что Виржил вам позвонит и…
        Но тут Клеманс смущенно осеклась, сообразив, что допустила бестактность.
        - Я только что встретила его на улице, но он ни о чем таком не говорил, - ответила Хлоя с притворным равнодушием. - Вероятно, он предпочтет обратиться к какому-нибудь другому посреднику. Мы тут, в Гапе, не единственные, хватает и других агентств! Во всяком случае, дом у вас великолепный, и вы без труда найдете покупателя.
        Успокоенная Клеманс сменила тему, продолжая стричь волосы Хлои. Когда она закончила, та посмотрелась в зеркало и пришла в восхищение:
        - Да вы просто художница! Я обычно спешу по утрам и поэтому наскоро связываю волосы в конский хвост. А вы меня так преобразили - я в восторге!
        - У каждого свое ремесло, не правда ли? Мне приятно слышать вашу похвалу: каждый раз, когда моя клиентка выходит отсюда с улыбкой, я чувствую себя на седьмом небе от радости. Вот, к примеру, на прошлой неделе сестра Виржила захотела радикально изменить внешность и обратилась ко мне. Я сделала ей новую прическу, и она чуть не запрыгала от радости.
        - Сестра Виржила? - повторила Хлоя, внезапно пораженная смутной догадкой.
        - Да, она уже несколько дней гостит у нас. Красивая молодая женщина, очень милая. У нее точно такие же голубые глаза, как у брата, - сходство потрясающее.
        - А ее, случайно, зовут не Летиция?
        - Да, Летиция! Откуда вы знаете?
        - Она сопровождала Виржила… только что, - медленно проговорила Хлоя.
        Обнаружив свою ошибку, она испытала одновременно и облегчение, и стыд.
        Интересно, как Виржил расценил ее откровенную враждебность? Уж не выглядела ли она смешной, с этой ее беспричинной ревностью? А впрочем, ревность к чему и по какой причине? Уж не потому ли, что она лишилась воздыхателя? Такое низкое тщеславие - это на нее не похоже.
        Хлоя поблагодарила Клеманс, расплатилась и покинула салон. Теперь вечеринка в баре привлекала ее куда меньше, чем час назад, но ничего - это поможет ей разобраться в своих чувствах.
        - Тебе давно пора бросить курить, - посоветовал Виржил.
        Себастьен пожал плечами и загасил докуренную сигарету.
        - Курение для меня - это передышка. Или, если хочешь, скромная награда.
        Они только что закончили сложную операцию, во время которой возникло несколько проблем; к счастью, их удалось успешно разрешить.
        - Мы отлично поработали, - с улыбкой констатировал Виржил.
        После драматического события с пациентом, скончавшимся во время операции, Себастьен все еще не пришел в себя.
        - Схожу-ка я за кофе для нас, и выпьем его на улице, - предложил он.
        - Прекрасная идея! Тем более что метеослужба обещала завтра перемену погоды - дождь и понижение температуры на десять градусов.
        Себастьен вошел в здание, а Виржил остался снаружи, чтобы пройтись под весенним солнышком. Теперь, покинув операционную, он мог спокойно, не торопясь, еще раз проанализировать случайную встречу с Хлоей. Судя по всему, она игнорировала его, уклонялась от общения. Ну что ж, дай ей бог! Ему, Виржилу, не в чем себя упрекнуть, и если ей не по душе его ухаживания, он бессилен. Конечно, он будет сожалеть о ней, но со временем влюбится в другую. Хотя не исключено, что это следующее увлечение окажется не таким ярким, не таким внезапным, не таким сильным…
        - Бери скорей свой кофе, я все пальцы себе обжег!
        И Себастьен протянул Виржилу горячий картонный стаканчик.
        - Нужно бы организовать что-нибудь по случаю ухода Норбера, - напомнил он.
        - Нашего массажиста?
        - Да. Он уходит на пенсию в начале июня. Попроси медсестер заняться этим.
        Виржил успевал думать обо всем, что происходило в его отделении, в том числе и заботиться о своих сослуживцах. Благодаря ему там царила атмосфера благожелательности, одинаково приятная и медицинским бригадам, и пациентам.
        Выпив кофе, они разошлись: Себастьен должен был заполнить истории болезней, а Виржилу предстояли многочасовые консультации. Он вошел в свой кабинет, просмотрел расписание, составленное его секретаршей. Потом выключил звук в мобильнике: звонки мешали ему обсуждать с пациентом предстоящую операцию. На экране он увидел два сообщения; одно из них, как он с изумлением обнаружил, пришло от Хлои: «Не хотите ли встретиться на днях где-нибудь в кафе?» Виржил несколько раз перечитал эсэмэску, не понимая причины такой резкой перемены. Что это за игру она затеяла? Какое извращенное удовольствие получает от этого контрастного душа? Подумать только: он считал ее вполне искренней, решительной и прямодушной женщиной! Нет, он не позволит ей превратить себя в посмешище, в щенка, которого то приманивают, то пинают и гонят прочь! Виржил стер сообщение и бросил мобильник в ящик стола, с глаз долой.
        На следующий день, как и было предсказано, погода ухудшилась. Небо, затянутое облаками, принесло ливень и ветер, которые несколько дней подряд царили во всем регионе. Прогулки в этой мрачной атмосфере стали невозможными, и Летиция посвятила все свое время поискам работы. А потом Марк, вернувшийся из Женевы, увез ее в Экс-ан-Прованс, чтобы заняться поисками жилья - для начала съемного.
        Отъезд сестры опечалил Виржила, но его утешало сознание, что она счастлива и полна надежд на новую жизнь. Пока Летиция жила в шале, они с братом тесно сблизились и знали, что теперь никогда уже не потеряют друг друга из виду.
        А Клеманс, Люк и Виржил, оставшиеся втроем, обсуждали свое будущее, проводя вечера у камина, где они разводили жаркий огонь, чтобы забыть о дожде за окном. Супруги уже свыклись с мыслью, что их месту жительства и образу жизни суждено измениться. Они заранее жалели о разлуке с этим шале, где были так счастливы, но все-таки надеялись, что эта перемена обязательно принесет им новые радости. И, конечно, по-прежнему твердо намеревались поселиться в близком соседстве от их друга, что вовсе не облегчало поиски жилья. Виржил, решивший увеличить шансы на удачу, обратился сразу в несколько риелторских агентств - увы, оказалось, что им нечего ему предложить.
        В тот вечер Люк и Виржил решили сыграть в шахматы, а Клеманс, лежа на диване, лениво перелистывала глянцевые журналы. Потом, когда ей это наскучило, взяла планшет Люка и, положив его к себе на колени, стала просматривать в Интернете объявления местных жилищных агентств. Зная, что Виржил решительно отказался от услуг Дамьена и Хлои, она все же зашла на их сайт, и то, что она там обнаружила, привлекло ее внимание.
        - Я нашла кое-что очень интересное! - объявила она через минуту.
        Виржил и Люк, поглощенные игрой, невнятно буркнули что-то вроде: «Угу, слышим».
        - Ну, что там у тебя? - спросил наконец Люк, передвинув ладью.
        - Объявление о продаже дома в районе Сент-Этьен-ан-Деволюи. Тебе, Виржил, это могло бы понравиться, ты же хотел жить на высоте… И почти там же, в районе Сен-Жюльен или Сен-Бонне, есть другие варианты. Так что в этом случае мы поселились бы почти рядом, по обе стороны дороги Наполеона… [25 - Имеется в виду путь, который в 1815 г. проделал Наполеон после года изгнания, покинув о. Эльба и вступив вместе со своими соратниками в южную Францию. Это название дорога получила в 1932 г.]
        Клеманс уже окончательно свыклась с идеей покинуть шале и переселиться вместе с мужем и дочерьми в другое место, не разлучаясь при этом с Виржилом, и теперь, со свойственным ей энтузиазмом, подыскивала для него жилье.
        - Это на каком сайте?
        - Агентство Кутюрье, - осторожно сказала она.
        - Нет, только не это! - воскликнул Виржил.
        - Но у них эксклюзивное право на продажу, - спокойно возразила Клеманс.
        - Ну и пусть. Я больше не желаю иметь дело с этой дамой.
        - Что-то ты очень уж категоричен.
        - Просто берегу нервы.
        Люк взглянул на Виржила, удивляясь его враждебному тону.
        - Я могу сходить к ним вместо тебя, - предложила Клеманс. - Жаль было бы упустить такой прекрасный вариант.
        - Нет! - упрямо повторил Виржил. - Я буду искать в других местах. Например, у нотариусов. У них иногда бывают дома на продажу, которые не включены в списки риелторов. Ну что, Люк, ты будешь ходить или нет?!
        Виржил был раздражен, он явно нервничал. Одно только упоминание о Хлое, которую он назвал этой дамой, причинило ему нестерпимую боль. Клеманс, поколебавшись, выключила планшет, отложила его на низкий столик и снова взялась за журнал. После долгой паузы Виржил пробормотал:
        - Извини, Клем.
        Оторвав взгляд от шахматной доски, он улыбнулся Клеманс и печально добавил:
        - Я пытаюсь больше не думать о ней.
        - Шах и мат! - объявил Люк. - Только не разрушай эту позицию, я не так уж часто у тебя выигрываю…
        И он дружески ткнул Виржила кулаком в плечо.
        На следующее утро небо было таким же сумрачным, как и накануне, и все еще шел дождь - мелкий, моросящий; он заставлял вздрагивать прохожих и превратил тротуары в скользкий каток. Хлое пришлось включить настольную лампу уже в 4 часа дня. Время от времени она бросала взгляд в окно, по которому сбегали дождевые струйки, образуя странную мозаику.
        После обеда она получила планы от подрядчика, который занимался расширением офиса их агентства. Он мог уложиться со строительными работами в три недели, и при этом им даже не пришлось бы закрываться. В новом помещении - бывшей галантерее - планировалось обустроить два просторных кабинета и кладовку для хранения архивных документов.
        Хлоя задумалась: правильно ли она поступила, став партнером брата? Но теперь повернуть назад уже было невозможно - что сделано, то сделано. Тем более что в последнее время ей удалось заключить несколько выгодных договоров. Разыскивать жилые объекты, выявлять их преимущества, убеждать клиентов, возить их на показы домов и квартир, находить источники финансирования, составлять договоры, безупречные с юридической точки зрения, - все эти аспекты новой работы доставляли ей определенное удовольствие. Зато личная жизнь Хлои застыла. Друзья, которых представлял ей Дамьен, вызывали у нее только симпатию, не более того.
        Закрыв свои папки, Хлоя снова обратилась к планам перестройки, изменила там кое-какие детали и отпечатала исправленные страницы. К 6 часам вечера она решила, что достаточно наработалась, и, собирая свои вещи, посмотрела в окно - проверить, идет ли еще дождь. И тут кое-что привлекло ее внимание. Через дорогу, по тротуару, ходил взад-вперед какой-то человек. Хлоя не верила своим глазам: она узнала Виржила. Иногда он делал такое движение, будто собирался перейти улицу прямо перед агентством, но тут же отказывался от своего намерения и продолжал мерить шагами тротуар. На нем был плащ, который он не позаботился застегнуть, голова непокрыта. Застыв на месте, Хлоя несколько минут наблюдала за ним. Даже сейчас, с намокшими волосами и хмурым, озабоченным лицом, он выглядел настоящим красавцем. Куда более привлекательным, чем все мужчины, с которыми она встречалась в последнее время! Внезапно он подошел к магазинчику напротив агентства и укрылся под его навесом. Теперь он стоял, сунув руки в карманы плаща, опустив голову, и как будто о чем-то раздумывал. Дождь мешал Хлое различить выражение его лица, но она
инстинктивно почувствовала, что он готовится уйти. Однако почему он бродит именно около агентства? Он не ответил на ее эсэмэску, хотя это была попытка примирения, и Хлоя, уязвленная этим, больше ему не писала. Но тут она увидела, как он еще раз взглянул на витрину агентства, потом вышел из-под своего укрытия и зашагал прочь.
        Не раздумывая ни секунды, Хлоя выбежала из своего кабинета, толкнула на бегу Дамьена, который говорил по телефону, стоя в холле, и опрометью бросилась на улицу.
        Она не глядя перебежала дорогу, не обратив внимания на разъяренный гудок какого-то водителя, и помчалась по тротуару, крича:
        - Виржил! Подождите!
        Но в тот момент, когда он обернулся, Хлоя поскользнулась на мокром асфальте и, беспомощно взмахнув руками, грохнулась на тротуар, да еще и проехалась по нему на животе. Она ничего не повредила, но почувствовала, как комично выглядит; вдобавок ее сумка, которую она машинально схватила, выбегая из кабинета, раскрылась, и все ее содержимое вывалилось в кювет. Чья-то милосердная рука схватила ее за плечо и помогла встать.
        - Все нормально? Ничего не сломали?
        - Нет… нет… нет…
        Это, конечно, был он, Виржил. И, конечно, он не стал любоваться, разинув рот, последствиями этого плачевного падения, а тут же начал собирать ее рассыпанные вещи.
        - Спасибо, я сама… - пролепетала Хлоя, вперемешку запихивая в сумку ключи, блокнот, карманное зеркальце и остальные мелочи.
        Наконец они одновременно встали и посмотрели друг на друга.
        - Я пришел вам сказать, что согласен встретиться и посидеть где-нибудь, - натянуто сказал Виржил.
        - Ах вот что… Вы могли бы войти! Дождь ведь…
        Хлоя подняла голову, словно хотела в этом убедиться, и дождевые капли тут же брызнули ей в глаза.
        - Я был не уверен, что вы будете рады меня видеть… У вас так часто меняется настроение.
        - Если бы вы ответили на мою эсэмэску…
        Виржил как-то странно развел руками и сказал:
        - Ну что, надо бы идти…
        - Куда?
        - Спрятаться где-нибудь от дождя.
        Пока они объяснялись, стоя под ливнем, оба успели основательно промокнуть. Хлоя осмотрела себя и убедилась, что при падении еще и вымазала в грязи куртку и джинсы.
        - Но я в таком виде…
        - Вы прекрасно выглядите. Как всегда!
        Виржил улыбался так дружелюбно, что Хлоя нашла его просто неотразимым. Пытаясь скрыть смущение, она отвернулась и констатировала, что из окна агентства за ними наблюдает Дамьен.
        - Ладно, сейчас мне подойдет любое бистро, - решила она.
        - Конечно. Я могу взять вас за руку?
        - О, я больше не собираюсь падать.
        - Нет, просто мне это доставит удовольствие.
        Хлоя рассмеялась и, прежде чем протянуть ему руку, указала на ближайшее кафе. Очутившись под крышей, они заказали два кира и некоторое время молчали, слегка смущенные тем, что сидят здесь, лицом к лицу. Виржил решился заговорить первым:
        - Итак, похоже, сегодня счет ничейный.
        - Не поняла?
        - Я вел себя как последний дурак, бродя перед вашим агентством вместо того, чтобы открыть дверь и войти. А вы удостоили меня эффектным падением на тротуар, которому прохожие готовы были аплодировать, уверяю вас. Впрочем, я шучу…
        Он умолк, пристально посмотрел Хлое в глаза и признался:
        - На самом деле я поклялся себе никогда больше не иметь с вами дела. Никогда. Но, как видите, не смог последовать этому благому решению.
        - Благому?
        - Ну, или, скажем… разумному. Потому что вам ничего не стоило свести меня с ума.
        В ответ Хлоя рассмеялась тем самым заразительным смехом, перед которым Виржил не мог устоять.
        - Ну что ж, по крайней мере, я вас насмешил, - вздохнув, сказал он.
        - Послушайте… А почему бы нам не начать все с нуля?
        - Ноль - слишком ничтожная величина, если вспомнить, какие усилия я прилагал…
        - Ну, тогда давайте начнем с того ужина в ресторане, о котором у меня остались такие приятные воспоминания.
        - Давайте! Вы тогда сказали, что оповестите меня.
        - Верно. Вот это я сейчас и делаю.
        - Ну, и что же вы мне скажете?
        - Э-э-э… По-моему, теперь моя очередь пригласить вас на ужин.
        - Принимается! Когда?
        - Ну, естественно, не сегодня вечером.
        - Почему? Вы же не собираетесь наряжаться часами, это не ваш стиль.
        - А каков, собственно, мой стиль?
        - Ваш? Лучший в мире. Я не вру.
        Хлоя с улыбкой приняла комплимент и вдруг предложила:
        - А что, если нам перейти на «ты»?
        - Я не смел тебе это предложить.
        Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.
        - Твоя сестра - красивая девушка, - сказала наконец Хлоя. - Я приняла ее за твою новую подружку.
        Виржил нахмурил брови, призадумался, и вдруг его лицо прояснилось:
        - Так вот что тебя разозлило?! Какая замечательная новость!
        - Ты со мной любезничал, и я сделала вывод, что ты работаешь на два фронта. А я терпеть не могу таких типов.
        - Я себя к ним не отношу.
        Хлою пробрала дрожь, она стянула потуже полы своей мокрой куртки. Виржил тотчас встал, положил на столик деньги и снял свой плащ со словами:
        - Он внутри сухой, надень-ка.
        Хлоя не заставила себя просить и закуталась в плащ.
        - Сейчас мне не до красоты, - иронически сказала она, увидев, что это облачение слишком длинно и просторно для нее. - Пойдем со мной, у меня в агентстве есть сменная одежда, и я верну тебе плащ.
        - Не нужно, моя машина стоит недалеко отсюда. Вернешь мне его завтра в ресторане.
        - В каком ресторане?
        - В том, куда ты обещала меня пригласить. Когда выберешь, пришли мне эсэмэску, а я обязательно тебе отвечу. Даже два раза!
        Виржил открыл дверь кафе, пропустил вперед Хлою, и они снова очутились под дождем, который и не думал прекращаться. Наклонившись к ней, он коснулся легким, почти неожиданным поцелуем ее виска.
        - До завтра!
        Стоя на тротуаре и не обращая внимания на дождевые капли, уже пробиравшиеся за ворот его рубашки, он смотрел, как она перебегает улицу и входит в агентство. Потом окинул последним взглядом витрину с объявлениями.
        Сменить дом, изменить жизнь… да, он был готов. А Хлоя в этой новой жизни? Может быть… Люк, Клеманс и двойняшки - вот это наверняка. Без них никуда, они были - и останутся - его спокойной гаванью. Но все-таки отныне жизнь пойдет совсем иначе. И за весь этот переворот нужно то ли благодарить, то ли проклинать ревнивого безумца, который чуть было не превратил эту зиму в ад! Филиппина теперь в Париже, а сам он - здесь, где и хотел остаться. Ну а если вдобавок Хлоя, эта его внезапная любовь, согласится пройти дальнейшую дорогу вместе с ним и родит ему детей - при условии, что она их захочет, - большего счастья и желать нельзя. Тогда у них будут почти кузины - Эмили и Жюли. И настоящие кузены, если Марк и Летиция…
        И Виржил улыбнулся, внезапно проникшись верой в счастливое будущее. Что бы ни уготовила ему в дальнейшем судьба, у него есть его профессия, его лучший друг, а теперь еще и эта безумная любовь, мучившая его в последние месяцы. Он был счастлив - или близок к тому. И Виржил, промокший насквозь, побежал к машине, наслаждаясь волшебным ощущением полной свободы.
        По дороге в шале он перебирал в памяти недавнюю сцену. Какой же он идиот - не посмел открыть дверь агентства! И какая удача, что Хлоя заметила его на другой стороне улицы! Страшно подумать: если бы он уперся и продолжал избегать встреч с ней, то упустил бы свой единственный шанс на счастье!
        Войдя в дом, он застал Клеманс и Люка в самый разгар приготовления тартифлета [26 - Тартифлет (фр. La tartiflette) - блюдо, распространенное в Савойе (Французские Альпы). Как правило, готовится из картофеля, запеченного с тертым сыром реблошон, салатом и луком.].
        - Это, конечно, зимняя еда, но при таком холодном дожде захотелось чего-то согревающего! - объявил Люк, который натирал блюдо долькой чеснока.
        Кухня благоухала аппетитными запахами жареного лука и ломтиков сала. Виржил сказал, что готов накрыть на стол. Клеманс, которая в это время срезaла ножом корку с головки реблошона, с любопытством посмотрела на него и, не удержавшись, спросила, с чего это он так сияет.
        - У меня только что был короткий разговор с Хлоей, - тут же объявил Виржил.
        Люк обернулся и пристально взглянул на него.
        - Да ну? И что же?
        - Мы разобрались с нашим недоразумением… и решили поужинать вдвоем в один из ближайших вечеров.
        - Ой, как же я рада за тебя! - воскликнула Клеманс и от восторга так неловко взмахнула рукой, что нож, которым она орудовала, соскользнул с сырной головки и поранил ей палец. Сдержав ругательство, она бросилась к раковине и подставила палец под воду.
        - Ну-ка, дай я посмотрю, - скомандовал Виржил. - Ничего страшного, ранка маленькая, но ее нужно продезинфицировать.
        Он открыл аптечный шкафчик и объявил:
        - Меркурохром [27 - Антисептик.], как для твоих дочерей, и пластырь с логотипом Принцессы снегов! Иди садись, а я займусь сыром.
        - И в чем же оно заключалось - ваше недоразумение? - поинтересовался Люк.
        - Хлоя встретила меня в городе, когда я гулял с Летицией, и приняла ее за мою новую подружку.
        - А мне кажется, что она поняла свою ошибку в тот же день, когда пришла ко мне стричься, - вспомнила Клеманс. - Когда я ей рассказала, что у нас гостит твоя сестра, у нее был такой изумленный вид…
        - Вот тогда-то она и прислала мне эсэмэску, на которую я не ответил.
        - Ну, еще бы, ты ведь у нас такой гордый.
        - Я был жестоко разочарован.
        - И очень сильно разобижен, верно? - со смехом добавил Люк, который в этот момент раскладывал натертый сыр на ломтиках картофеля.
        Он сунул противень в духовку и налил в три бокала итальянское белое вино, подарок какого-то клиента.
        Виржил ответил не сразу.
        - Не просто обижен, - сказал он через несколько минут, словно ему понадобилось время на раздумья. - Разъярен - при мысли о том, что упустил самое главное в своей жизни.
        - Ну, тогда будь поосмотрительнее во время ваших встреч!
        Они дружно рассмеялись, потом чокнулись, и Клеманс, пристально глядя в глаза Виржилу, торжественно заявила:
        - От всего сердца желаю тебе счастья и пью за это!
        Какое-то мгновение они стояли молча, не отрывая взгляда друг от друга, потом Клеманс обернулась к Люку и с улыбкой произнесла:
        - Виржил отстал от нас, но я уверена, что ему удастся наверстать упущенное!
        Потом, отставив свой бокал, она оглядела просторный холл со словами:
        - Мы прожили здесь столько счастливых лет…
        - И проживем много других, таких же счастливых, в другом месте, - подхватил ее муж.
        - А я полон оптимизма, когда думаю о нашем новом будущем! - объявил Виржил, глядя то на Люка, то на Клеманс и чувствуя, как его согревает их дружба.
        - У нас все получится! - торжественно добавил он, подтверждая последние слова Клеманс, исполненные радостной надежды.
        Новое будущее? Да, он был согласен, он был к нему готов.
        notes
        Примечания
        1
        Жу-де-Лу (фр. Joue de Loup) - букв. Волчья Щека. (Здесь и далее примеч. переводчика.)
        2
        СТ (фр. le Certificat de тravail) - свидетельство (удостоверение) техника, выдаваемое после получения степени бакалавра в лицее и двухлетнего обучения в специализированном училище.
        3
        Эколь Нормаль (фр. L’Ecole Normale) - высшее учебное заведение, дающее право на преподавание.
        4
        Агрежe (фр. L’agrege(e)) - ученая степень, дающая право преподавать в лицее или в высшем учебном заведении.
        5
        CNRS (фр. Le Centre National de la Recherche Scientifique) - государственный центр фундаментальных научных и технических исследований.
        6
        DDASS (фр. La Direction departementale de l’action sanitaire et sociale) - Департаментское управление санитарно-социальной помощи, в частности занимающееся устройством сирот в приемные семьи.
        7
        Отсылка к роману Виктора Гюго «Отверженные», где девочка-сирота живет в семье жестокого трактирщика Тенардье.
        8
        Черная горнолыжная трасса - спуск высокого уровня сложности, в отличие от зеленой (для начинающих), синей (низкого уровня сложности) и красной (среднего уровня сложности).
        9
        Американский триллер 1972 г. (Реж. Стивен Спилберг.)
        10
        Комиссар (фр. le (la) commaissaire) - здесь: воинское звание, офицер, занимающийся административными делами, правовыми проблемами, закупками, аудитом и пр.
        11
        Барон Жорж Эжен Османн (1801 - 1891) - политический деятель, префект Парижа, расширивший и перестроивший центр города, где возвели во второй половине XIX века роскошные особняки.
        12
        Ток - дамская шляпка без полей.
        13
        Во французских школах по четвергам нет занятий (т. е. в среду не обязательно делать домашнее задание).
        14
        Аджюдан (фр. l’adjudant(e)) - старшее унтер-офицерское звание, сержант.
        15
        Лиценциат (фр. Le (la) licencie(e)) - лиценциат, кандидат наук - ученая степень во Франции.
        16
        Пьеррада (фр. la pierrade, от слова la рierre - камень) - нарезанные овощи, мясо или рыба, которые готовятся без жира на раскаленной каменной плите, на виду у клиентов.
        17
        Традиционное зимнее французское блюдо из белого мяса под белым соусом.
        18
        Эта французская поговорка соответствует русской «Врешь, как дышишь».
        19
        Меa culpa (лат.) - каюсь; виноват.
        20
        Сливовый кир - белое вино из мирабели (как правило, на аперитив).
        21
        Раклет (фр. La raclette) - швейцарское блюдо из плавленого сыра и картофеля.
        22
        СПП (фр. C.A.P. - le certificat d’aptitude professionnelle) - свидетельство о профессиональной подготовке.
        23
        Концессионер - здесь: посредник, получивший исключительное право на продажу того или иного товара.
        24
        Вуаль де ля Марье (фр. Le Voile de la Mariee) - буквально: Невестина фата.
        25
        Имеется в виду путь, который в 1815 г. проделал Наполеон после года изгнания, покинув о. Эльба и вступив вместе со своими соратниками в южную Францию. Это название дорога получила в 1932 г.
        26
        Тартифлет (фр. La tartiflette) - блюдо, распространенное в Савойе (Французские Альпы). Как правило, готовится из картофеля, запеченного с тертым сыром реблошон, салатом и луком.
        27
        Антисептик.