Чужая беременная Мила Ваниль
        Узнав об измене мужа, Маша сбегает в деревню. Наслаждаться тишиной и уединением ей мешает сосед - грубый и невоспитанный мужчина с отвратительными манерами.
        Наглая девица, нарушившая размеренную жизнь, раздражает Михаила. Он делает все, чтобы Маша уехала обратно в город. Однако тактику приходится менять, когда он узнает, что соседка беременна.
        Мила Ваниль
        Чужая беременная
        = 1 =
        Маша глупо улыбалась, рассматривая снимок УЗИ: первая фотография ребенка, такого желанного и долгожданного.
        - Наблюдаться у нас будете? - уточнил врач.
        - А? Да, конечно.
        Где же еще, как ни в клинике, в которой работает ее муж? И не просто работает - заведует хирургическим отделением.
        Здесь многие знали, чья она жена, и, воспользовавшись этим, Маша оставила в регистратуре паспорт для оформления обменной карты, а сама отправилась в отделение к Толику. Прекрасную новость она хотела сообщить лично и немедленно.
        В хирургии она бывала и раньше, поэтому без труда нашла кабинет мужа. Дверь оказалась заперта, но Машу это не удивило. У Толика всегда много дел: операции, консилиумы. Заведующего отделением могли вызвать и к главврачу. На телефонный звонок он не ответил. Медсестра, как назло, куда-то исчезла с поста. Маша решила заглянуть в ординаторскую, но ошиблась дверью.
        За длинными стеллажами кто-то стонал. По характерным звукам Маша поняла, что там занимаются сексом, смутилась и хотела прикрыть дверь, но в этот самый момент услышала голос мужа.
        - Лора-а-а…
        Маша прикрыла рот рукой, сдерживая крик, и шагнула за стеллаж.
        Молоденькая медсестра с задранным халатом упиралась руками в стену, а позади, спустив штаны, пристроился Толик.
        - Сучка и кобель, - прокомментировала Маша, развернулась и бросилась вон.
        - Маша?! - взревел Толик.
        Хлопнула дверь. Позабыв о паспорте, оставленном в регистратуре, Маша выскочила из клиники и побежала к автобусной остановке. Она чудом не попала под машину - в глазах было темно, в ушах звучали стоны и хлюпающие шлепки. Узнать о долгожданном ребенке и об измене мужа одновременно - это конец света.
        Уже в автобусе Маша опомнилась настолько, чтобы задуматься, что теперь делать. Они жили в квартире Анатолия, и оставаться с ним она категорически не желала. Собрать вещи и уйти. Только куда?
        К родителям - не вариант. Они, конечно, примут ее, на улицу не выгонят, но потом вынесут мозг разговорами и нравоучениями. В итоге окажется, что это она виновата в измене мужа, и вообще, растить ребенка без отца - неприлично.
        Снять квартиру можно, только ее еще нужно найти. А съехать хотелось прямо сейчас, пока Анатолий не вернулся с работы.
        Оставался единственный вариант - «подружка» Николя. То есть друг детства Николай, гей и пилонщик. Они вместе занимались танцами, но Маша в итоге стала переводчицей с норвежского, а вот Коля закончил хореографическое училище, стажировался за границей, а теперь выступал в московских клубах с pole dance - акробатическими номерами на пилоне.
        Ему Маша и позвонила, как только вышла из автобуса.
        - Машуля, рыбка моя, ты только не плачь! - всполошился Николя. - Я приеду и заберу тебя. Когда? Хорошо, буду!
        На него всегда можно положиться.
        Телефон обрывал Анатолий. Маша скидывала звонок за звонком, а потом вспомнила о черном списке и заблокировала номер мужа. Бывшего мужа. Ни о каком прощении не могло быть и речи. И даже ребенок не заставит ее передумать! Развод и девичья фамилия!
        Вещи Маша собрала быстро. Главное ее богатство - ноутбук и словари, да еще старенькая скрипка. В чемодан летело только самое необходимое, остальные вещи она заберет позже.
        В назначенный час Николя поднялся в квартиру и присвистнул при виде Машиных баулов.
        - Рыбка моя, да ты всерьез?
        - Еще как! - заверила она друга. - Выноси.
        Николя не возражал и споро погрузил вещи в машину. Маша крепилась долго, до того самого момента, как забралась с ногами на диван в квартире друга и обняла знакомую с детства игрушку - огромного слона, которого сама же и подарила ему на десятый день рождения. Слезы полились сами. А ведь этот день должен был стать самым счастливым днем в ее жизни!
        - Эй, Машуль, не надо плакать, - перепугался Николя. - Что вообще случилось? Я ничего не понял!
        - Я от му-у-ужа ушла-а-а… - прорыдала Маша.
        - Это я понял. Зачем?
        - Потому что он - кобель и сво-о-олочь…
        - Это тоже понятно. А что…
        - А что тебе тогда непонятно?! - разозлилась Маша и швырнула в него слона.
        Николя поймал игрушку и сел на диван.
        - Чего он сделал-то? В чем провинился?
        - С бабой трахался. - Маша хлюпнула носом. - С медсестрой, в подсобке. Видела собственными глаза-а-ами…
        Она снова заплакала, и Николя обнял ее, утешая, как ребенка.
        - Не плачь, рыбонька моя. Машуля, солнышко… Да и черт с ним! Ты молодая, красивая, ты себе лучше найдешь…
        - Никто мне больше не нужен, - всхлипывала она. - Все мужики одина-а-аковые…
        - А я?! - шутливо возмутился Николя. - Я же не такой.
        - Угу… ты не такой… - согласилась Маша.
        - Машуля, может, по коньячку? - предложил он. - По две капли?
        - Нельзя мне. - Маша села прямо и вытерла щеки ладонями. - Я беременна.
        Лицо у Николя вытянулось, он попытался что-то сказать, не смог, попытался еще раз, потом вскочил и побежал к бару. Налил себе рюмку, выпил залпом, шумно выдохнул и воскликнул:
        - Вот подлец!
        Маша грустно улыбнулась.
        - Нет, каков мерзавец! - не унимался Николя. - Узнал, что ты… И пошел…
        - Не знает он, - перебила его Маша. - Хотелось бы, чтобы и не узнал, так ведь доложат.
        - То есть… как?!
        - Очень просто. Я была в клинике на приеме у врача, УЗИ делала, узнала, что беременна. Пошла к нему, в отделение. И застала картину маслом.
        - И правильно сделала, что ушла! Молодец! Воспитаем! На ноги поставим! Ой… Маш, ты же будешь рожать? Даже не думай об аборте!
        - Конечно, буду рожать! - возмутилась Маша. - Никаких абортов.
        - И слава богу! Так… так… Может, чаю?
        - Хорошо бы, - согласилась она.
        Вопреки расхожему мнению, что одинокие мужчины не умеют вести хозяйство, Николя вполне справлялся и с уборкой, и с готовкой, и всегда носил свежие и выглаженные рубашки. Маша сидела на чистой кухне, пила вкусный травяной чай с конфетами и тоскливо думала о том, как в одночасье изменилась ее жизнь.
        Еще утром она была счастливой женой успешного хирурга, хозяйкой трехкомнатной квартиры в престижном районе, а сейчас - практически бомж, да еще и в положении. Конечно, Николя приютит. Он вообще готов поселить ее тут навсегда. Просто потому что друг! Но она не примет такую жертву.
        Во-первых, квартира у Николя однокомнатная. И у него своя личная жизнь имеется. Во-вторых, их вообще двое: Маша и ребенок. Переждать, подумать над вариантами - да, можно и тут. Но поселяться навсегда - нет уж, увольте.
        Пока не родился ребенок, Маше нужно решить проблему с жильем, с работой и с разводом. С работой, наверное, проще всего. Она время от времени брала переводы, чтобы не потерять навыки, хотя ей не было нужды зарабатывать. Теперь можно брать больше заказов, вот и все. Язык у нее редкий, платят за переводы хорошо, связи в этой области имеются. Жилье… Да снимет квартиру! Может, лучше дом? Где-нибудь в Подмосковье. Ребенку же нужен чистый воздух. И развод ей Анатолий даст, никуда не денется. На его имущество она не претендует.
        - Дом? - удивился Николя, когда Маша спросила, поможет ли он снять дачу. - Зачем тебе дом?
        Выслушав ее доводы, он покачал головой.
        - Тяжело в доме одной. Да еще в положении. А чтоб со всеми удобствами и в хорошем месте - очень дорого.
        - Да как раньше жили и детей рожали? И много ли мне надо? Лишь бы там водопровод был и электричество.
        - М-м-м… Не знаю, не знаю… Разве что приезжать к тебе, помогать… Да чем тебе тут плохо? Живи!
        - За городом воздух чище. Полезно. И лето же впереди!
        - Ладно, - махнул рукой Николя. - Считай, уговорила. Будет тебе дом. Бесплатно.
        - Как это?
        - А вот так! Достался мне в наследство дом от бабы Шуры. Она уж год, как умерла, а дом пустой стоит. Там, конечно, уборку сделать надо, вещи старые выкинуть. Но сруб крепкий, и печка хорошая, добрая. Ремонт недавно делали, даже стеклопакеты поставили. Электричество есть, водопровод тоже. Плита газовая, от трубы. А, главное, место хорошее. Далеко от трассы, вокруг лес. И чисто, и тихо.
        - Да-да! Хочу туда! - обрадовалась Маша. - Я там все в порядок приведу, цветы посажу! Николя, ты - чудо!
        - Да ну тебя! Сначала съездить на разведку надо.
        - Нет, поедем сразу, с вещами. Чем быстрее я уберусь из города, тем лучше. Мои ж как прознают, со свету сживут. Кому я рассказываю! И Анатолий быстро догадается, где меня искать. Николя, я большая девочка, справлюсь. И срок пока небольшой. Когда ты сможешь меня отвезти?
        - Завтра, - вздохнул Николя. - Завтра и поедем. У меня два выходных впереди, помогу с уборкой, покажу все, список нужных вещей составим. Продукты по дороге купим, а остальное потом довезу.
        Так и получилось, что ранним утром Машины пожитки снова перекочевали в машину, и Николя повез ее в деревню. Уже в дороге Маша вспомнила о забытом в клинике паспорте и о том, что ей нужно встать на учет в женской консультации и оформить обменную карту.
        «Вот там и оформлю, - решила она. - А за паспортом Николя потом съездит. Возвращаться - плохая примета».
        = 2 =
        До деревни добирались часа три. И не потому что так далеко от столицы, а потому что Машу тошнило.
        - Это скоро пройдет… - твердила она после каждой остановки.
        Николя не ругался, наоборот, переживал, бегал вокруг и отпаивал водичкой.
        - И зачем мне муж, когда у меня такой друг, - пошутила Маша, когда они уже свернули на проселочную дорогу.
        - А выходи за меня, - откликнулся Николя. - Не обижу, и ребенка на себя запишу. Если ты, конечно, окончательно решила со своим Толиком расстаться.
        - Да ну тебя, - отмахнулась Маша. - Мы с тобой и так дружим, нечего на себя мои проблемы взваливать.
        То ли утренние часы, отведенные под недомогание, закончились, то ли чистый воздух помог, но тошнота прошла. Ехали медленно, по колдобинам, поэтому Маша открыла окно и наслаждалась природой: пахло весной, зеленью и солнцем. А потом она почуяла запах жасмина, и вовсе пришла в восторг.
        Николя наотрез отказался обрывать чужие кусты.
        - У бабки на участке этого жасмина - заросли, - уверял он.
        Вскоре машина остановилась возле старенького штакетника. Видимо, летом его увивал вьюнок, а сейчас на серых досках висели сухие ветки. Неухоженный двор и сад успели зарасти бурьяном. Кое-где угадывался малинник и кусты смородины. Яблони уже отцвели, в этом году весна была ранней.
        Маша осматривалась, пока Николя возился на крыльце, открывая дверь. На террасе, под навесом, стоял старый холодильник. У крыльца ржавел мопед. Неужели баба Шура на нем рассекала по деревне?
        - Ник, а жасмин-то где? - спросила Маша.
        - Был. Может, его вырубили? Я давно не приезжал. А когда хоронили баб Шуру, то внимания не обратил.
        - Мопед ее?
        - Да вроде нет. И холодильник этот я впервые вижу. Ладно, разберемся. Пошли дом смотреть.
        Внутри было сыро и пыльно. Из прихожей они сразу попали на кухню. Маша окинула ее хозяйским глазом: плита почти новая, холодильник тоже, и кастрюли не дешевые, похожий набор им на свадьбу дарили, круглый стол у окна, крепкие табуретки. Мойка с краном, значит, и вода есть, и канализация. Рядом с кухней - дверь в ванную комнату. Современная душевая кабина и унитаз. Просто роскошь!
        - Я думала, тут удобства на улице, - призналась Маша. - И мыться только в бане.
        - Это мы с братьями двоюродными года два назад тут все оборудовали, ремонт сделали, - ответил Николя. - Бабка старая, тяжело ей было воду таскать, а уезжать отсюда ни в какую не хотела.
        - Делали вместе, а наследство тебе досталось?
        - А они от своей доли отказались. У обоих и получше дома имеются. Это я в семье бедный родственник, вот и владею теперь хоромами, - пошутил Николя. - Видишь, тебе пригодилось. Там кладовка, - он махнул рукой в конец коридора. - Там картошку хранили, банки всякие. А нам сюда, - он распахнул дверь в комнату.
        Жилая комната в доме была одна. Часть ее занимала печь - небольшая, без лежанки, но настоящая.
        - Я научу, как правильно топить, - пообещал Николя. - Ночи пока холодные, да и сыро тут, прогреть дом надо. Главное, вьюшку открывай, а то угоришь.
        Комната словно поделена на две зоны. Ближе к печке - кровать за занавеской, большой платяной шкаф, в другой стороне - сервант с посудой, комод, стол и стулья. Везде лежат вязаные салфеточки, расставлены вазочки и простенькие статуэтки. На комоде - семь слоников и пожелтевшие фотографии в старых рамках.
        - Это от бабы Шуры осталось, - пояснил Николя, заметив, что Маша рассматривает белых фарфоровых слоников. - Ты их не выбрасывай, в шкаф сложи, хорошо?
        - Пусть стоят, - отозвалась Маша. - Электричество тут есть?
        - Есть, конечно. Во время ремонта всю проводку поменяли. Телевизор новый, антенна спутниковая. Давай список составим, что в первую очередь привезти. Лампочки проверить надо, плиту, холодильник подключить…
        Они шустро провели ревизию и взялись за уборку. Николя каким-то невероятным образом нашел в деревне гастарбайтера по имени Алим, который вынес из дома весь мусор и отволок на помойку испорченный холодильник с террасы.
        Николя натаскал воды из уличной колонки, потому что из водопровода она текла ржавая.
        - Давно не пользовались, спустить надо, - пояснил он.
        А потом уехал в ближайший городок, покупать самое необходимое: постельное белье, полотенца, бытовую химию, кое-какие мелочи. И кровать они решили купить новую - Машу передергивало при мысли, что ей придется спать на деревянно-пружинном монстре столетней давности. Алим с приятелем вынесли кровать, а потом вернулись за мопедом.
        Первым делом Маша отмыла кухню и разобрала продукты. Она предполагала, что в первый день готовить будет некогда, и купила курицу-гриль, салаты и пирожки. Аппетита не было, но морить беременный организм голодом Маша не хотела, поэтому разогрела в духовке выпечку и поставила чайник.
        Заварив чай, она налила его в кружку, взяла пирожок и вышла на террасу. И нос к носу столкнулась с незнакомым мужчиной.
        Маша застыла на месте от испуга. Во-первых, она никого здесь не знала и никого не ждала. Неужели Алим успел растрезвонить, что в деревне поселилась одинокая женщина? Хотя нет, не мог. Она же приехала сюда с Николя. Во-вторых, незнакомец пугал одним только видом: огромный, косая сажень в плечах, заросший и пахнущий навозом. Он сверкал черными глазами, в спутанной бороде копошился жук, желваки гуляли по скулам.
        - Что вы здесь делаете? - поинтересовалась Маша, стараясь говорить спокойно и с достоинством.
        И как она здесь жить собирается, если испугалась первой же встречи с аборигеном?
        - Где мои вещи, женщина?! - прорычал мужчина, игнорируя ее вопрос.
        = 3 =
        Михаил возвращался домой в отвратительном настроении. Он подрядился помочь соседу раскидать навоз с одной единственной целью - чтобы его покормили. Он не бедствовал, однако готовить не умел, и диета из сосисок и пельменей уже порядком надоела. То ли дело домашний борщ! Ароматный, с укропчиком и чесноком! Со сметанкой! С пампушками, в конце концов!
        Михаил уже чуял запах борща, хозяйка кашеварила на летней кухне. Только вот за стол его не позвали. Расплатились привычным способом - бутылкой водки. Куркули!
        Водку Михаил отдал Алиму, которого встретил по дороге домой. Тот тащил куда-то старый мопед.
        - Где взял? - поинтересовался Михаил.
        - П’адариль! - ответил Алим, широко улыбаясь.
        Михаилу показалось, что где-то он его видел - мопед, само собой, не Алима, - однако озарение пришло позже.
        На соседском участке что-то было не так. Михаил нахмурился, обводя взглядом привычный пейзаж. Все те же заросли крапивы. Надо бы расчистить пару грядок, да посадить там зелень. Бабе Шуре уже все равно, царствие ей небесное, а наследнички здесь не появляются. На терраске… Ага! На терраске стоит ведро. И дверь, вроде как, приоткрыта.
        А где, черт побери, холодильник?! Ядрена вошь! И мопед! Мопед сперли!
        Алим! «П’адариль!» Кто мог подарить ему мопед, второй год валяющийся на соседском дворе?
        Михаил обратил внимание еще на одну существенную деталь: ставни. Окна соседского дома всегда прикрывали ставни, а сейчас - нет. И створка кухонного окна открыта, а оттуда… Михаил подошел поближе, принюхался и мысленно застонал. Запах еды! И не просто еды - пахло ванилью и пирожками.
        Степень озверения достигла критической отметки. Голод не тетка, а тут еще сплошные убытки! Понаехали! Сейчас он задаст этим наследничкам!
        Михаил решительно взобрался на терраску, и вдруг дверь отворилась. На пороге возникла незнакомая девица. Племянников бабы Шуры он знал в лицо. А это что за фифа? Мелкая, но ладная. Темные волосы заплетены в две косички. Сиськи с гулькин нос, а попа аппетитная, круглая. Но привлекательнее всего выглядел пирожок, который девица сжимала в руке.
        Михаил чуть не подавился слюной и нервно сглотнул. Невероятным усилием воли он перевел взгляд с пирожка на лицо девицы. В ее карих глазах плескался испуг, однако она спросила твердым голосом:
        - Что вы здесь делаете?
        Тут-то Михаил и спустил на нее всех собак. Не стесняясь в выражениях и на повышенных тонах, он сообщил девице, что воровать чужое имущество нехорошо.
        - Что у вас пропало?
        Девица сморщила носик: то ли от запаха навоза, коим от Михаила разило наповал, то ли с досады.
        - Здесь, - Михаил ткнул пальцем в угол терраски, - стоял холодильник. А там, - махнул в сторону огорода, - мопед. Где они?!
        - Так это ваш мопед? - Девица нагло хихикнула.
        - Мой! - С вызовом ответил Михаил.
        - А что он делал в моем огороде?
        - Я у бабы Шуры землю арендовал. Для хранения мопеда!
        - А-а-а… И террасу арендовали?
        - Да!
        Девица откусила от пирожка. Михаил снова нервно сглотнул. Голод делает с человеком страшные вещи! Он смотрел, как девица задумчиво жует пирожок и мечтал свернуть ей шею. Нельзя же так аппетитно жрать!
        Тут до него дошло, что девица назвала огород бабы Шуры своим. Это что же, наследнички дом продали?
        - Холодильник, полагаю, вы найдете на свалке. Алим сказал, мусор по утрам вывозят, так что успеете забрать. Доставку холодильника до вашего дома я, так и быть, оплачу. - Девица сделала ударение на слове «вашего». - Стоимость мопеда я вам компенсирую. Ста рублей хватит?
        - Э-э-э… - «завис» Михаил.
        Девица била его по всем фронтам. Запах пирожков и неудачная попытка поесть борща отбили мозги. Не мог же он брать деньги за старую рухлядь! Впрочем, девица по-своему расценила его мычание.
        - Мало? Не думаю, что этот ржавый металлолом стоит больше. Вы подождите, я деньги принесу.
        Михаилу стало стыдно.
        - Не надо, - отрезал он. - С Алимом я сам разберусь.
        А пирожок, ядрена вошь, был с капустой.
        - Как знаете. - Девица повела плечом. - И да, аренда этой земли, - она махнула кружкой, расплескивая чай, - закрыта. Это мой сад и мой огород. Надеюсь, вы ее у бабы Шуры не на сто лет в аренду взяли? И без задатка? Я выкину все, что посчитаю нужным, так что если у вас тут еще что-нибудь хранится, забирайте сейчас.
        Михаил вспомнил о нескольких мешках яблок, кучей сваленных у сарая бабы Шуры еще прошлой осенью, и решил, что это «добро» он точно подарит соседке.
        - А чего это все тут твое? - поинтересовался он. - Дом купила?
        Девица снова сморщила носик. Точно фифа!
        - Сняла, - ответила она коротко. - У хозяина.
        - А хозяин уже уехал, - кивнул Михаил. - Ну да, ну да. Красиво врешь. Документы покажи.
        - Какие документы? - опешила девица.
        - Паспорт. Договор аренды. Или Олег налоги платить не хочет?
        - Так. - Девица поставила кружку на перила терраски и положила рядом остатки пирожка. - Хозяина зовут Николай. Документы я полиции показывать буду. А выход - вон там!
        И ткнула пальчиком в направлении калитки.
        Мда… Имя она знает, тут Михаилу не удалось ее провести. А вот проучить, чтобы пальцами не тыкала - милое дело.
        - А вот полиции и покажешь, - пообещал он.
        И потопал домой, но не через калитку, а через забор. Вернее, через дыру в заборе, которую он сам и сделал, для удобства перемещения по участку бабы Шуры.
        И пирожками так и не угостила. Фифа!
        Проклиная навоз из-за даром потраченного времени, Михаил осмотрел скудные запасы еды. Может, плюнуть и добраться до города, закатиться в кафе и нажраться от пуза? Угу… как будто у него денег куры не клюют… Кстати, о курах и прочей живности. Уедешь тут, как же!
        Прежде чем заняться насущными делами, Михаил набрал номер участкового.
        - Петрович, дело есть…
        С участковым Петровичем он был на короткой ноге. Не то чтобы дружбаны, но на просьбу проверить документы у фифы, поселившейся в доме бабы Шуры, участковый отреагировал оперативно. Через пятнадцать минут Михаил наблюдал из-за забора, как Петрович поднялся на терраску.
        Разговор с девицей вышел коротким, а итог Михаила озадачил. Петрович под белы рученьки вывел ее со двора и усадил в «воронок». Ничего себе! Неужели без разрешения вселилась? А с виду и не скажешь.
        - Петрович, ты чего? - спросил он его по телефону. - Я ж просил напугать, а не вязать.
        - А у нее документов нет, - сообщил Петрович. - Задержана до выяснения.
        = 4 =
        Кто вызвал полицию, гадать не пришлось. Соседушка, чтоб ему икалось! И никаких проблем визит участкового не принес бы, если б Николя не уехал в магазин. Узнав, что хозяина нет, Максим Петрович - так представился участковый - попросил у Маши документы. Паспорт она забыла в регистратуре, а усов и хвоста, как у Матроскина, у нее не было.
        Дальше действие разворачивалось, как в плохой мелодраме. Максим Петрович вел себя вежливо, но настойчиво. Он терпеливо ждал, пока Маша пыталась дозвониться до Николя, а когда выяснилось, что тот не отвечает, попросил следовать за ним.
        - Давайте тут его подождем, - предложила Маша. - Хотите чаю? С пирожками?
        - Не положено, - вздохнул Максим Петрович. - Я при исполнении.
        Невдомек было Маше, что за чай с пирожками в компании молодой и красивой женщины, жена его Василиса может и скандал закатить, а то и скалкой огреть. Стар уже был Максим Петрович для таких приключений, да и жену любил, не хотел лишний раз расстраивать. Он потому и девицу Марию в участок забрал, что с минуты на минуту Васенька должна зайти. Объясняй ей потом, где его носило!
        Маша не стала спорить. Николя можно и в участке дождаться, хотя это некстати. До вечера она хотела отмыть дом от пыли и грязи. Для Николя оставили записку, и Маша отбыла знакомиться с местным полицейским участком.
        - А вы Кольке кто будете? - поинтересовался участковый, пока машина прыгала по колдобинам, взметая клубы пыли.
        - Родственница, - ответила Маша, - дальняя.
        Так они сразу договорились, чтобы местный бомонд не придумывал сплетен. Николя рассказал, что постоянно в деревне живут с десяток семей, не больше. Остальные - дачники, которые приезжают кто на лето, кто на выходные.
        - И ты, рыбка моя, летом поживешь в деревне, а потом в город вернешься, - добавил он. - Рожать в городе надо.
        Маша не спорила. Зачем? До зимы еще далеко, она успеет определиться.
        В участке, небольшом бревенчатом домике с палисадником, Максима Петровича уже поджидали.
        - Это ж где тебя носит, кобелина? - неласково встретила его женщина пожилых лет, в платье в горох и резиновых калошах.
        - Вася, уймись, - быстро бросил ей Максим Петрович. - Дело у меня, не видишь, что ли?
        - Это какое ж дело? - прищурилась Вася. - Колька девку привез, а ты ее подцепил?
        - Василиса! - прикрикнул на нее Максим Петрович. - Мария, не обращайте внимания, это жена моя, Василиса.
        - А я, между прочим, говорила, что я с Колей приехала, - сказала Маша. - Но меня все равно задержали.
        - Тю… - Василиса посмотрела на мужа, как на полоумного. - Тебе заняться нечем?
        - Паспорта у нее нет, - степенно ответил Максим Петрович. - Вот Колька придет, подтвердит, что это его родственница, и пусть забирает. Мне лишние проблемы ни к чему.
        - Да вся деревня видела, что они вместе приехали! Один ты, как всегда… - Тут Василиса осеклась. - Постой-ка… А ты какого ляда ее документы проверять пошел?
        - Поступил сигнал.
        - Да сосед, небось, настучал, - вмешалась Маша. Перспектива убраться отсюда, как можно быстрее, вдохновляла. - Не понравилось ему, что я его вещи со двора выкинула.
        - Это тот поломатый холодильник? - прыснула Василиса. - Ой, не могу! Мишка ж его с помойки и припер, когда Гвоздикины себе новый купили, а этот выбросили. Мол, в хозяйстве все пригодится! И на терраске бабы Шуры заныкал.
        - И еще мопед…
        - И мопед с помойки, - отрезала Василиса. - Тут же как, хозяев долго нет, так их сотки к рукам прибрать норовят. Короче, Максюша… - она повернулась к мужу и угрожающе повела бровями.
        - Понял, - быстро согласился Максим Петрович. - Коли вся деревня в курсе. Только вот что, барышня… Вы к нам надолго?
        - Надолго, - ответила Маша. - А что?
        - А то… Временную регистрацию не забудьте оформить, как паспорт заберете.
        - А-а-а… ну… да, конечно, - кивнула Маша. - Так я могу идти?
        Михаил быстро забыл и о девице, и о Петровиче. Перекусив бутербродом с колбасой, он отправился работать: чистить клетки, менять воду и заниматься прочими делами. Например, стенку в загоне у коз давно надо подпереть.
        Хозяйство у Михаила было немалое. Кур он держал ради яиц, коз - ради молока, а кроликов продавал на мясо. В теплицах выращивал огурцы и помидоры, в начале лета торговал клубникой, а в августе - яблоками. И за всем следил сам, отчего день обычно расписан по минутам.
        Дом в деревне Михаил купил пять лет назад, после того, как его комиссовали по состоянию здоровья, а попросту выкинули с работы, которую он любил так, как иной муж не любит свою жену. Семьи у него не было: мать умерла, а отца он никогда не знал, с женой давно развелся, дочь выросла.
        Если бы ему разрешили вернуться за штурвал самолета, он работал бы и в гражданской авиации, но - увы - из летчиков-испытателей Михаил попал в пенсионеры. И это в сорок с небольшим! Предлагали, правда, преподавать, но он решил не травить душу, продал квартиру в городе, купил дом в деревне, занялся хозяйством. Тихая и размеренная жизнь вполне его устраивала.
        Он подумывал и над тем, чтобы прикупить соседский участок. Все равно наследнички бабы Шуры перестали приезжать в деревню после ее смерти. Может, стоило и обговорить этот вопрос, пока Колька здесь.
        Михаил оставил дела, вернулся в дом и посмотрел на себя в зеркало. Это он в гневе и с голодухи не подумал, в каком виде завалился «в гости», а сейчас придирчиво осмотрел отросшую бороду, с отвращением выдрал из нее полудохлого жука, принюхался. От него определенно разило, придется мыться.
        Он вышел во двор, намереваясь воспользоваться летним душем. Кабинка с бачком стояла аккурат напротив сетки, отделяющий его двор от двора бабы Шуры.
        У соседей вновь поменялись декорации. Во дворе появилась машина, видимо, Колькина, до отказа забитая коробками. Алим уже суетился рядом, помогая с разгрузкой. А Колька… Колька, набычившись, скачками несся к Михаилу, побагровев от натуги.
        От классического хука справа Михаил увернулся на автопилоте. И на том же автопилоте врезал Кольке кулаком в живот. Ядрена вошь! Какого лешего наследничек взбеленился? Впрочем, спрашивать его об этом было не с руки. Махались молча, сосредоточенно пыхтя.
        Пока Михаила не полоснули по спине, как будто хворостиной. В ушах заложило от женского крика:
        - Пошел вон, скотина!
        Объяснить вернувшейся из участка девице, кто тут скотина, Михаил не успел. Отвлекшись на нее, он пропустил удар, который оглушил его настолько, что пришлось присесть на травку.
        = 5 =
        - Николя, вы-то что не поделили?! - воскликнула Маша, отбрасывая в сторону хворостину.
        - Так это… - Тот задумчиво почесал в затылке. - Вроде, тебя.
        Михаил - если верить Василисе, то именно так звали соседа, - лежал на травке, вытянувшись и скрестив на груди руки. Взгляд его был устремлен в небо. Маша даже голову задрала, чтобы проверить, что он там увидел. Ничего, кроме облаков, по небу не проплывало.
        - Ты как? - сердито спросила Маша у Николя.
        - Жив, как видишь, - развел тот руками.
        - А вы? - она наклонилась к Михаилу.
        - Какое небо голубое… - произнес он задумчиво.
        - Может, скорую? - забеспокоилась Маша.
        - Не надо, - тут же отказался Михаил. - Я полежу. Кольку своего лечи, ему больше досталось.
        На лице у Николя наливался синяк.
        - Пойдем, холод приложить надо. - Маша потянула Николя за рукав. - Он лежит, ему небо голубое.
        - Нет, погоди. Как-то нехорошо получилось…
        - Я обижен злой судьбой. Ах, зачем я голубой? - низким голосом пропел Михаил.
        - Он издевается? - прошипел Николя.
        Глаза его вновь налились кровью.
        - Э, остынь! - Маша оттолкнула его от поверженного соседа. - Небо голубое - это из «Буратино», а последнее - песня голубого щенка из мультика. Пошли синяк обрабатывать. Зачем ты вообще в драку полез?
        Николя вздохнул.
        - Да Алим наплел, что тебя в тюрьму забрали, а перед этим сосед приходил. А от тебя куча неотвеченных вызовов. Пока ехал, не мог телефон достать, а потом перезваниваю - тишина.
        - А, батарея все-таки села, - легкомысленно отмахнулась Маша. - Это что, повод бить морду?
        - Естественно! - буркнул Николя.
        - Ваш молодой человек прав, - глубокомысленно изрек Михаил. - Я бы тоже стал морду бить за свою женщину.
        - Послушайте, вам плохо или вы придуриваетесь, в конце концов?! - возмутилась Маша.
        - Очевидно, что второе. Вы же не будете бить лежачего?
        - Алим, иди сюда! - гаркнул Николя.
        Тот скатился с террасы и подошел, опасливо поглядывая то на Михаила, то на грозного работодателя.
        - Ты мне что сказал? Повтори, - потребовал Николя.
        - Бида, бида, хозяйка тур’ма забраль. Сасед кричаль, кулак махаль, патом тур’ма.
        - Ну?! Какая тюрьма? Вот же она! Кстати, рыба моя, ты куда это гулять ходила?
        - В тур’ма, - засмеялась Маша. - Да соседушка наш участкового вызвал, а я тебе говорила, где мой паспорт. В общем, забрали, потом отпустили.
        - А, ну тогда за дело, - решил Николя и двинулся в сторону дома.
        - Думаю, мы в расчете, - сообщила Маша Михаилу. - Всего доброго. И почините дыру в заборе, наверняка, вы ее и проломили.
        Тот как-то странно булькнул, но Маша не стала дожидаться ответа, убежала за Николя, на ходу бросив Алиму:
        - Ящики сами не разгрузятся.
        К синяку пришлось приложить холодную тряпочку, льда в холодильнике, само собой, не было.
        - Коль, ну вот правда, какого черта… - вздыхала Маша. - Не разобравшись…
        - А он зачем приходил?
        - Да холодильник требовал вернуть. И мопед.
        - Угу. А потом настучал участковому. Это хорошо, что у нас участковый дядя Макс, добрейшей души человек. А если б в обезьяннике закрыли? Если бы паспорт требовали?
        - Отпустили же, - Маша легкомысленно повела плечом. - Кстати, вся деревня в курсе, что «Колька привез девку».
        - Гы… - Николя разулыбался. - Это тут быстро. Ты им влила свежих новостей?
        - А как же. Сообщила, что мы родственники. Участковый требует регистрацию. Так что паспорт мне нужен, и чем быстрее, тем лучше.
        - Понял, привезу.
        Тишину вдруг прорезал вопль раненого зверя.
        Маша с перепугу даже выронила чашку, которую споласкивала. Они с Николя выскочили на террасу.
        - А-а-а! - орал, как укушенный, злополучный сосед. - Подвой! Привой!
        - Николя, я его боюсь, - прошептала Маша, прячась за спину друга. - Он же сумасшедший. Чего он воет?
        - Хазяйка саженцу сломаль, - сообщил Алим. - Когда бежаль и кричаль.
        Маша с трудом вспомнила, что так оно и было. Завидев драку, она понеслась на выручку Николя, а по пути обломала удобную ветку, торчащую из земли.
        - Он меня прибьет, - заключила Маша.
        Николя не выдержал и заржал в голос.
        После предательского удара сознание Михаил не терял, а когда в голове немного прояснилось, он решил включить дурака. Одно ясно, не видать ему теперь соседского участка, как своих ушей без зеркала. Идея полежать на травке оказалась удачной - Колька перестал махать кулаками, а потом выяснилась и причина его странного поведения.
        Ну ничего, он Алиму еще припомнит «тур’му»! Гастарбайтер хренов!
        Странное обращение «Николя» Михаила тоже заинтересовало. Чего это девица Кольку на иностранный манер кличет? Он напрягся и вспомнил все, что знал о племяннике бабы Шуры. Та рассказывала, что Колька - танцор. Интересно, где этот бугай отплясывает. Не в балете, однозначно. Может, это его сценический псевдоним?
        От внезапной догадки Михаила малость перекосило. К месту вспомнилась песенка из старого мульта, который когда-то обожала смотреть дочка, а Колькина реакция на невинное прилагательное «голубой» выдала его с головой.
        Девица неизвестного происхождения и гей - вот кто теперь его соседи! Танцор диско, ядрена вошь! Что у них вообще может быть общего?
        Ладно, соседская голубизна - не его проблема. А с девицей и в самом деле некрасиво вышло, как бес попутал. Извиняться он, само собой, не пойдет, но соседка права - они в расчете.
        Кряхтя, Михаил соскребся с травки. Голова гудела, кое-где болело, спину нещадно саднило. Надо же, какая прыткая девица! Придумала же не разнимать дерущихся мужиков, а приложить одного из них хворостиной. Он заметил в траве прут. В голове щелкнуло. Он перевел взгляд туда, где еще пятнадцать минут назад росла и радовала взгляд яблонька редкого сорта, с привитой веточкой груши.
        Его гневный вопль слышала вся деревня.
        До вечера Михаил чинил забор. Позже он воздвигнет здесь стену из кирпича, в два метра высотой. Нет, в три! Чтобы никогда больше не видеть соседский участок! И наглую девицу! А то он за себя не ручается!
        Даже стал прикидывать по деньгам, во что ему обойдется такая стена. Может, лучше из металлических листов? Потом он вспомнил, зачем вырубал жасмин на соседском участке.
        Дело в том, что при бабе Шуре за сеткой, разделяющей их землю, росли густые кусты жасмина. И тень от них мешала Михаилу выращивать на своих грядках клубнику. Как только баба Шура умерла, а наследнички исчезли, жасмин он уничтожил. Сплошной забор, да еще высокий, снова даст тень.
        Михаил бросил взгляд на соседский дом. Там кипела работа: Колька бегал с ведрами воды, сам мыл окна, то и дело доносился веселый смех, тянуло запахом еды. Кажется, на ужин у соседей жареная курица. Михаил плюнул себе под ноги и ушел подальше от соблазнительных ароматов.
        На следующий день Колька уехал. Михаил уже знал, что девицу зовут Марией, что она - дальняя родственница Кольки, и что будет жить здесь все лето. Великолепная перспектива! Впрочем, если она к нему лезть не будет, то и он забудет о ее существовании. Легко!
        День выдался жарким. В те редкие мгновения, что Михаил бросал взгляд на соседский участок, девицы он не замечал. Видимо, она продолжала наводить уют в доме.
        Вечером, пока не стемнело, Михаил отправился в летний душ. Вода в бачке хорошо прогрелась, и можно было не гонять котел. Душ его имел некую особенность, которая никак его не беспокоила. Когда-то порвалась шторка, закрывающая вход в кабинку, а новой он так и не обзавелся. Но кого это волнует, если на соседском участке давно уже никто не живет?
        Не жил, до недавнего времени. Михаил благополучно забыл, что теперь его омовение проходит на глазах у молодой симпатичной девицы. И поэтому чуть не подпрыгнул, когда увидел ее напротив душа. Само собой, с отвисшей челюстью.
        Как будто она никогда голых мужиков не видела, ядрена вошь!
        = 6 =
        Маша отпускала Николя неохотно. Виду, конечно, не показывала, но поджилки тряслись. Во-первых, ненормальный сосед. После концерта с горестными воплями об утрате яблоньки он тихо ушел в дом, и это настораживало. Затаил обиду? Ждет, когда Маша останется одна?
        Во-вторых, место незнакомое. Николя, само собой, провел экскурсию по деревне, познакомил, с кем мог. Посмотрите направо, тут у нас магазин. Посмотрите направо, тут у нас почта. Здрасьте, баб Мань!
        Открытые палисадники чередовались с глухими заборами. Маша запоздало поняла, что оставаться одной страшно. Если кто захочет обидеть, беды не миновать. Даже Алим, который добродушно улыбался, мог прийти ночью и… ограбить. Или изнасиловать. На что фантазии хватит.
        Вот только сдаваться Маша не собиралась. И трусливое желание уехать в город вместе с Николя подавила в зародыше. Он, кстати, утверждал, что народ тут добрый, хоть местами и пьющий. А после знакомства с участковым ей, вроде как, и вовсе нечего бояться.
        Николя пообещал вернуться через два дня, с паспортом, и подвезти продукты.
        - Маша, рыба моя, не забывай заряжать телефон, - предупредил он. - Я на связи.
        К слову, со связью в деревне проблем не было, дачники совместными усилиями добились, чтобы сотовый оператор поставил вышку-антенну. Тут даже интернетом можно пользоваться без проблем.
        После отъезда Николя Маша занялась обедом, а потом - планированием. Дом они отмыли, новую кровать поставили, холодильник забили продуктами. Вода из крана текла исправно, электричество работало без перебоев. А вот вид из окна не радовал.
        Маша хотела привести в порядок и участок. Допустим, сажать картошку она не будет, да и поздновато уже, но цветник разбила бы, да и пару грядок отвела б под зелень. Укроп и петрушка со своего огорода - лучше, чем крапива в полный рост.
        Можно нанять Алима, он освободит землю от сорняков и вскопает ее. А за семенами и саженцами съездить куда-нибудь с Николя. Жаль, что у нее нет своей машины, да и водить она не умеет. Мимо деревеньки пару раз в сутки ходил автобус до ближайшего городка, но до остановки - километр пешком.
        Да уж, забралась в глухомань!
        К вечеру Маша вышла во двор, чтобы тщательнее осмотреть свои новые владения. В небольшом сарайчике обнаружились садовые инструменты и инвентарь. Позади дома - потемневшие от времени веревки для сушки белья. Чуть поодаль - курятник. Кур Маша разводить не планировала.
        Она прошлась вдоль забора, высоко поднимая руки, чтобы не обжечься крапивой. Соседи справа огородились высоким забором, от соседей позади дома ее отделяли сарай и курятник. Вдоль владений Михаила тянулась сетка. Эх, посадить бы тут какие-нибудь кусты! Чтобы выросли быстро и загородили… хотя бы это…
        Летний душ Маша заприметила еще вчера. Душ как душ - самодельная кабинка, черный бачок на крыше. Старье. Оказалось, сосед пользуется раритетным душем. Да и бог с ним, пользовался бы в свое удовольствие. Но почему… так?!
        Мало того, что он чокнутый, он еще и эксгибиционист!
        Маша не привыкла разглядывать голых мужиков. Толик стал ее первым мужчиной, Николя как бы ни в счет, тем более, без трусов он перед ней не бегал. Михаил же мылся, повернувшись к ней спиной, и какое-то время она молча облизывала взглядом мускулистую спину, широкие плечи, крепкие ягодицы и бедра.
        Поперек спины шла багровая полоса. Не слишком широкая, как от удара прутом. Тут Маша и потеряла челюсть, потому что сообразила, что это она так приголубила соседа. А он как раз повернулся и замер, увидев ее.
        Они пялились друг на друга, причем Маша старалась не опускать взгляд ниже пупка, а Михаил определенно пытался прожечь в ней дырку.
        - Добрый вечер, соседка, - наконец произнес он насмешливым тоном. - Спинку не потрешь?
        - Добрый вечер. - Маша сложила на груди руки. - Я стриптиз не заказывала.
        - Так не смотри, - повел плечом Михаил. И налил на ладони гель.
        - Это неприлично, - отрезала Маша. - Прикройтесь.
        - А то что? - спросил Михаил.
        Маша, как завороженная, наблюдала, как его ладони огладили волосатую грудь, мазнули по животу, спустились ниже. Она забыла о том, что ниже смотреть нельзя!
        О-о-о… А он определенно больше, чем у Толика. Она закусила губу и отвернулась.
        - Шторку хоть повесьте, - попросила она вполне миролюбиво.
        Сосед фыркнул:
        - Мне и так хорошо. А ты в следующий раз со стулом приходи.
        - Зачем?
        - Так места в партере. На стриптиз. Заметь, бесплатный.
        - Да вы… да ты… - Маша разозлилась, махнула рукой и убежала в дом.
        Прислонившись спиной к двери, она долго прислушивалась к бешено колотящемуся сердцу. С этим соседом она сама с ума сойдет, точно! А ей вообще вредно волноваться. Она положила руки на пока еще плоский живот.
        - Бедовая у тебя мамка, малыш, - сказала она вслух. - Все приключений ищет.
        Если рассуждать здраво, с соседом надо мириться. Во-первых, худой мир лучше доброй войны. Во-вторых, Николя сказал, сосед держит коз и торгует молоком. Надо бы договориться, козье молоко полезно. Опять же, у него можно покупать куриные яйца. Почему у него? Потому что так получилось, что лучше всех в деревне Маша знает соседа! А теперь… точно лучше…
        Как говорит женская мудрость, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Звать его к себе на обед или на чай - это слишком, а вот испечь пирог и отнести… вполне приемлемо.
        Маша тут же затеяла тесто по быстрому рецепту и через час нажимала кнопку звонка у калитки соседа. Войти во двор она побоялась, рядом в вольере бегала большая собака. Вот кого ей надо завести! Собаку!
        Михаил вышел на крыльцо быстро. Он успел одеться - какое счастье! И выглядел вполне прилично в домашних брюках и чистой футболке. Борода причесана, волосы схвачены на затылке резинкой.
        - Чего надо? - крикнул он, узнав Машу.
        Разговаривать через забор не хотелось, но ей не оставили выбора.
        - Ну… мириться пришла, - ответила она, перехватывая блюдо с пирогом. - С гостинцем.
        - Да ну? - Михаил подошел поближе и окинул ее любопытным взглядом. - А чего вдруг?
        - Люблю мультик про кота Леопольда, - буркнула Маша. - А вы всех гостей на пороге держите или только меня?
        - Значит, хочешь жить дружно… - задумчиво протянул Михаил. - Ну, проходи.
        И распахнул калитку.
        - А… он… - Маша покосилась на пса.
        - А он не дурак, видит, что я пустил. Иди в дом.
        Маша ожидала увидеть бардак и грязь, но была приятно удивлена. За домом хозяин следил тщательнее, чем за собой. Или жил не один? Она вспомнила Василису и невольно поежилась. У деревенских просто - на чужого мужика рот не разевай, могут и волосы повыдергивать.
        - А вы один? - ляпнула она.
        - Боишься, что ли? Не обижу. А вообще не один, много нас тут. Козы, кролики, куры. Лорда ты уже видела.
        - Не боюсь, - ответила Маша храбро. - Вот, это вам.
        Она протянула ему пирог. Михаил хмуро на нее посмотрел и откинул полотенце.
        - Ох ты ж… - крякнул он. - Пахнет вкусно.
        - С капустой, мясом и яйцом. Ну… наверное, нехорошо ссориться. Мы же соседи.
        - Угу. - Он отхватил ножом кусок пирога и с наслаждением откусил. - Нехорошо было саженец ломать.
        - Я же не специально. - Маша на всякий случай оглянулась на дверь. Не пора ли бежать? - Может, я куплю вам новый?
        - Тебе. - Михаил с урчанием поедал пирог. - Не надо мне выкать. Не надо ничего покупать. Да ты присаживайся, - он кивнул на табурет у стола. - Может, чаю?
        - Нет, спасибо. - Маша чувствовала неловкость и ничего не могла с этим поделать. - Я вот еще спросить хотела…
        - Спрашивай.
        - Говорят, у вас… у тебя можно молоко покупать? Я бы…
        - Ах, вот оно что… - Голос Михаила стал угрожающим. Он даже остатки пирога положил обратно на тарелку. - Мириться пришла?
        - А что тут такого? - растерялась Маша. - Разве одно другому…
        - Тысяча, - быстро сказал Михаил.
        - Что… тысяча?
        - Тысяча рублей за литр. Устраивает?
        - Н-нет… А почему так…
        - Дорого? Как соседке могу скидку сделать. Только не за красивые глазки. - Он снова прожигал ее взглядом, а Маша не могла понять, отчего сосед сердится. - Я не только давно нормально не ел, у меня еще и женщины давно не было. Как насчет перепихнуться? По-соседски?
        Он точно ненормальный! Да и она тоже, если решила, что с ним можно помириться. Хотела по-доброму, по-людски.
        - Я, пожалуй, пойду.
        Маша развернулась и дернула на себя дверь.
        - Катись! - понеслось ей вслед. - И пирог свой забери!
        = 7 =
        - Жаль, что я туда яду не насыпала! - рявкнула соседка и выскочила на крыльцо, громко хлопнув дверью.
        И о Лорде забыла, хотя, как пришла, поглядывала на него с опаской. Но Лорд - воспитанный мальчик, без команды не лает и не бросается.
        Михаил почесал бороду. Сбрить, что ли? Лето уже наступило, жарко. Покосился на пирог, который соседка забирать не пожелала. Обидел девочку. Похоже, она еще не в курсе местных сплетен. А ведь поначалу он даже обрадовался, что соседка мириться пришла. Не любил он воевать, особенно с женщинами. Даже если они стервы.
        Эта вроде не такая. Он усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он попросил потереть ему спинку. А чего? Чай не дети. Мочалкой, что ли, прикрываться надо было?
        А сейчас нехорошо вышло. Ох, нехорошо…
        Михаил налил себе молока - того самого, козьего, - и присел за стол. Пирог божественен. И тесто пышное, и начинка сочная, с пряностями и перцем. Все, как он любит.
        Вот только теперь кусок в горло не лез. Мужик, ядрена вошь! Девчонка старалась, а он вместо «спасибо» ее оскорбил. Девчонка, как есть девчонка. И даже не из-за нелепых косичек. Взгляд у нее юный, неискушенный. Хоть и боевая, а видно, что нежная.
        Михаил вздохнул и отправился доить коз - как раз время подошло. Их у него было три: Машка, Дашка и Глашка. Машка, ага. Прямо-таки счастливое совпадение. Молоко его коз в деревне ценилось, а все потому, что без запаха. Козы у него не простые - молочные, породистые. Специально выбирал. Козье молоко полезное, а запах многих отпугивает. К нему же за молоком очередь. Дачники все разбирают, подчистую.
        Он уж давно новым покупателям отказывает, а уж после того случая - и подавно.
        Пришла к нему как-то одна дачница, чуть ли ни со слезами на глазах. Ребенок болеет, мол, нужно козьим молоком поить, а его от запаха тошнит. Посоветовали вас, Михайло Иваныч, спасите-помогите. И кулебяку притащила, вроде как угостить. Он поверил. За забор к людям не заглянешь - есть ребенок, нет ребенка. Просили - помог. Стал отдавать то, что себе оставлял, да еще и бесплатно. Пожалел, ядрена вошь.
        А потом к нему паломничество началось. Кто пироги нес, кто блины, кто борщ в кастрюльке. И всем молоко подавай. Михаил отказывал, потому как просто не было лишнего. Одна из просительниц ему ту бабу и сдала.
        - Брехло! - выплюнула она в сердцах.
        - Кто - я? - изумился Михаил.
        - Да Танька! Всем растрепала, что один раз тебя покормила, так теперь бесплатно молоко получает.
        - Так ей для ребенка, - возразил он. - И тогда еще был резерв.
        - Для какого ребенка! У нее детей нет. Маски она делает, для лица и для волос. Еще и продает их.
        Такого вероломства Михаил не ожидал. Его оскорбило и то, что его развели, как сосунка, и то, что в деревне твердо уверовали, стоит его подкормить, так он становится ручным и шелковым.
        Вот и окрысился он на соседку, едва та заикнулась о том, что пришла за молоком. Решил, что наплели уже ей, а она поиздеваться решила. Вроде взрослый мужик, а идиот идиотом.
        Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно - кисленько. И отправился к соседке - просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки - и в комнате, и на кухне.
        На вежливый стук в дверь соседка испуганно ответила:
        - Кто там?
        - Это я. - Михаил чертыхнулся сквозь зубы и закатил глаза. - Сосед, Михаил.
        - Уходите.
        На теплый прием он и не рассчитывал.
        - Маруся, прости меня, пожалуйста. - Он хотел извиниться, глядя ей в глаза, но что ж, можно и через дверь. - Не знаю, что на меня нашло… - Угу, как же! - Вернее, знаю, но к тебе это не имеет никакого отношения.
        Тишина. Чего это она притихла?
        - Я вам не открою.
        Упрямая коза! Чисто его Машка.
        - Марусь, мы на «ты» перешли.
        - Все равно не открою!
        - Я тебе молока принес. И тарелку. Спасибо, пирог очень вкусный. Маруся?
        Ваша мама пришла, молока принесла. Ядрена вошь!
        Щелкнул замок, дверь скрипнула. «Надо бы смазать, - подумал Михаил. - Колька, танцор хренов, и не догадается, небось».
        Соседка отступила назад, пропуская его в дом. Куталась в платок. Замерзла, что ли?
        - Вот, держи. - Он переступил через порог, протянул крынку и тарелку. - Парное.
        - Спасибо. - Она приняла посуду, поставила на стол. Платок съехал с плеч и упал на пол. - А это зачем?
        - Вишня? Да не принято пустую посуду отдавать. Не понравится - выбросишь.
        - Спасибо, - повторила соседка.
        Михаила раздражал ее вид. Какая-то потерянная, и нос красный. Неужели плакала? Из-за него?
        - Маруся, ты зла не держи. - Он поднял платок, подал ей. - Я тебя обидеть не хотел. Вернее, хотел, но…
        Не было печали. Какого черта он оправдывается тут, как мальчик?
        - Я поняла. - Она снова накинула на плечи платок. - Ко мне это не имеет никакого отношения.
        Ядрена вошь! Не рассказывать же ей эту историю!
        - Все в порядке, - добавила соседка. - Спасибо. Боюсь, я все же не смогу покупать у вас… у тебя молоко. Для меня это дорого.
        - А тебе для чего? - поинтересовался Михаил.
        - В смысле?
        - Ну… пить или…
        - Пить, конечно, - удивилась она. - А что еще можно делать с молоком? Разве что творог или сыр…
        - Договоримся.
        Без кружки молока он не обеднеет, а девочка бледная, худенькая. Может, больная? И в деревню лечиться приехала, чистым воздухом дышать? Идиот, как есть, идиот.
        - Ты замерзла?
        - А? Да… немного… Тут печка есть, а топить я так и не научилась, хоть Николя и показывал, как.
        - Давай помогу.
        Михаил не понимал, как можно мерзнуть теплым вечером, однако растопить печь несложно. Пусть греется.
        - Ты не заболела?
        - Нет. Спасибо.
        Еще одно «спасибо» - и его стошнит. Боевой настрой соседки нравился ему больше. Может, дело вовсе не в их ссоре? Может, случилось чего? С расспросами Михаил не спешил. Захочет - сама расскажет. Нет - и не надо.
        Он растопил печь, рассказал, что нужно сделать, когда прогорят дрова. И ушел домой, спать. Деревня приучила его ложиться и вставать рано.
        Утро выдалось богатым на события.
        Михаил уже часа три, как работал, когда к соседскому дому подкатила машина, не Колькина. Из машины вылез лощеный мужик с огромным букетом цветов. Завертел головой, увидел Михаила.
        - Простите, это Лесная, восемь? - спросил он, показав на дом Маруси.
        - Восемь, - подтвердил Михаил.
        Мужик зайчиком поскакал к терраске. Михаил подошел поближе.
        - Машуля, солнышко, открой, - проворковал мужик, колошматя в дверь.
        Дверь распахнулась, как будто Маруся открыла ее с ноги. Мужик едва успел отскочить.
        - Паспорт! - рявкнула соседка. - И пошел вон!
        - Машуля, давай поговорим. Я могу все объяснить!
        Михаил навострил уши.
        - Вон, я сказала!
        - Машуля, это тебе.
        Букет полетел по направлению к калитке.
        - Паспорт!
        - Не отдам! Сначала поговорим!
        Мужик схватил Марусю за руку, она взвизгнула от боли.
        Михаил и не заметил, как очутился на соседской терраске.
        - Слышь, козел! Пошел вон отсюда!
        - А, ты уже любовника завела! - заверещал мужик. - Быстро! Или он у тебя давно?
        - У него мой паспорт, - сказала Маруся. - Забери, пожалуйста.
        Легко! Михаил взял мужика в захват. Тот заверещал еще громче, чисто баба.
        - Пальцы! Руки! Я хирург!
        - Пальцы переломаю, - пообещал Михаил, сообразив, чего тот испугался. - Если сейчас же не отдашь. Считаю до трех, один и два уже было!
        - В кармане пиджака!
        - Маруся, забери, - велел Михаил.
        Ей сподручнее лазить по карманам.
        - Все, у меня, - обрадовано произнесла соседка.
        - А этого куда?
        - Пусть убирается туда, откуда пришел.
        - Слышал? - Михаил отпустил мужика и подтолкнул его к калитке. - Проваливай.
        Взъерошенный мужик нырнул в машину и ударил по газам. Михаил запустил ему вслед букетом.
        - Марусь, а кто это был? - спросил он, когда осела пыль на дороге.
        - Муж, - ответила она.
        = 8 =
        Сбежав от ненормального соседа, Маша заперлась в доме. И даже окна закрыла. У этого Михаила настроение меняется, как у женщины во время предменструального синдрома: то спокоен, то истерика. Все, хватит! Больше никаких попыток наладить отношения и никаких пирогов! Сходит завтра… да хоть к Василисе, жене участкового. Та точно подскажет, кто в деревне продает молоко, а, может, даже и творог со сметаной.
        Хозяйственный Николя купил хлебопечку, так что у Маши всегда будет свежий хлеб. И полмешка картошки откуда-то притащил. Холодильник забит продуктами. С голоду она не пропадет. Завтра займется садом-огородом. Искать Алима по деревне не придется, он оставил свой номер телефона. А еще пора настроить интернет и взять заказ на перевод. Запас денег у нее приличный, но и он когда-нибудь закончится.
        Так что вскоре Маша и думать забыла о придурковатом соседе. Измена мужа и предстоящий развод волновали ее куда сильнее. Всю боль и обиду она выплакала еще в первый день, на груди Николя. Зацикливаться на этом и изводить себя страданиями она категорически не желала. Ребенок - вот ее единственная забота. Хотя, конечно, совсем не думать о муже не получалось.
        Они четыре года прожили вместе, а встречаться начали, когда Маша была студенткой-первокурсницей. Анатолий старше ее на десять лет, познакомились они в клинике, он оперировал маму. В красивого молодого хирурга Маша влюбилась без памяти. Ухаживал Толик красиво, благородно, в койку затащить не спешил, а потом стал ее первым мужчиной. Поженились, когда Маша закончила институт. И жили… да нормально, в общем-то, жили.
        Анатолий не заставлял ее работать. Считал, что сам может обеспечивать семью, а место жены дома. Маша заботилась о том, чтобы муж возвращался в чистый дом, чтобы носил чистые вещи, вкусно ел, нормально отдыхал. Переводы брала для себя, для практики, и деньги оставляла себе, Толик не требовал от нее отчета, потому и скопилась на ее счету приличная сумма.
        Сам он часто пропадал на дежурствах, а как стал заведующим - и в командировках. Теперь-то понятно, что это были за командировки!
        Справедливости ради, Маша не страдала от одиночества. Влюбленность давно прошла, осталась лишь привычка. Рядом с Толиком было сытно, спокойно и безопасно. Мать твердила ей, чтобы она держалась мужа, и советовала завести ребенка. Как будто это кошечка или собачка!
        Ребенка Маша хотела сама, только все как-то не получалось.
        За последнее время она не раз и не два задумывалась, сможет ли она простить Толика ради ребенка. И каждый раз перед глазами возникала случайно увиденная сцена, а к горлу подступала тошнота.
        Родители уже в курсе того, что она ушла от мужа. Толик звонил им в поисках Маши. И мама уже умудрилась достать ее по телефону.
        - Мария, что за фокусы? - гаркнула она, едва Маша ответила на звонок. - Куда ты пропала?
        - Мам, у вас все хорошо? - спросила Маша.
        - У нас - да! А что ты себе позволяешь?
        - Мама, это тебя не касается. И прости, я не могу сейчас говорить, потом перезвоню.
        Этот номер она тоже добавила в черный список, временно. Разговора с матерью не избежать, да и кто знает, что ей наплел Толик. Но перезвонит она ей попозже, когда устроится на новом месте. Родители на мужа надышаться не могли, навряд ли они будут на ее стороне.
        - Ну вот за что мне это? - жаловалась Маша Николя. - Почему я все время должна оправдываться? Нет бы просто пожалеть…
        - Я тебя пожалею, - широко улыбался друг. - А они тебя любят и хотят, чтобы у тебя все было хорошо.
        - Да, только их «хорошо» и мое «хорошо» - это разные понятия, - вздыхала она.
        - Да она просто не знает о том, что Толик - козел, - утешал Николя. - Навряд ли он ей об этом сообщил.
        Так-то оно так, только Маша сомневалась, что мама поверит ей, а не Толику.
        - Машуль, рыбка моя, у нас проблемы… - Николя позвонил вечером, как и обещал. - Паспорт из регистратуры забрал твой неблаговерный. Теперь он ругается матом и требует дать твой адрес. Ты не обидишься, если я заеду к нему и лично дам в морду?
        - Ой, не надо! - испугалась Маша. - Не надо, пожалуйста!
        Она не боялась Толика. Что он мог ей сделать? На квартиру его она не претендовала, на деньги - тем более. А вот испортить Николя карьеру - это запросто. Маша знала, что выступления в клубах - не предел мечтаний друга. И публичный скандал из-за его сексуальной ориентации ему не нужен.
        - Маша…
        - Коля, нет! Пообещай! Мне нельзя нервничать, быстро обещай!
        - Ладно… - проскрипел он. - Только без мордобоя мне у него паспорт не забрать.
        - Дай ему адрес, - разрешила Маша.
        - Рыба, ты с ума сошла?!
        - Пожалуйста. И скажи, чтобы он паспорт с собой взял, иначе на порог не пущу.
        - Маш, я не смогу быть рядом, когда он…
        - И не надо. Я справлюсь, не переживай.
        После этого разговора Маша поняла, что ее трясет: то ли от холода, то ли от нервов. Она отыскала среди вещей теплый платок, накинула на плечи. Немножко поплакала - совсем чуть-чуть, капельку. А потом в дверь постучали.
        Маша даже испугалась поначалу, думала, что Толик уже здесь. Потом сообразила, что с такой скоростью он мог долететь до деревни только на реактивной метле. А когда услышала, что стучит сосед - испугалась еще сильнее. Даже пожалела, что не прихватила из сарая топор.
        Михаил удивил - в очередной раз. Хорошо, что приятно. У Маши не хватило бы сил на очередное сражение.
        К утру она поняла, что разговаривать с мужем не желает. Наверное, обида слишком велика, еще не время. Потому и не пустила блудного мужа на порог. А сосед и тут отличился - помог отобрать паспорт, да шуганул Толика так, что он растерял весь свой пыл.
        Маша не тешила себя иллюзией, что это конец. Возможно, теперь Толик попытается вывернуть все так, как будто это она ему изменила, а ребенка нагуляла. Но если он не совсем дурак, то должен понимать, что генетическая экспертиза подтвердит, кто отец. И когда обнаружится, что Маша права, пострадает его, а не ее репутация. Так что, скорее всего, стоит ждать второго пришествия. Но не сейчас, не сегодня и даже не завтра. И она не будет трепать себе нервы!
        - Муж? - переспросил Михаил, когда она сообщила ему, что за мужик ее домогался. - Бывший?
        - К сожалению, пока еще настоящий, - ответила она.
        Сосед опять пугал. Из-за бороды рассмотреть выражение его лица проблематично, но, похоже, ему не понравилось то, что Толик - муж. И без того черные глаза потемнели еще сильнее.
        - Муж, значит…
        Михаил плюнул себе под ноги и пошел прочь со двора.
        - Которого я застала верхом на другой бабе! - с обидой крикнула Маша ему вслед. - Все вы, мужики, одинаковые!
        Он дернул плечом, но не обернулся. Как же, мужская солидарность! Чтоб их всех черти пожрали! Маша хлопнула дверью и вернулась за стол. Когда прибыл Толик, она только села завтракать.
        Поесть не удалось. После первых двух ложек каши Маша едва успела добежать до туалета. Ее снова накрыла утренняя тошнота. Вывернуло несколько раз, да так, что закружилась голова, а на глазах выступили слезы. Всхлипывая, уже и от жалости к себе, она выбросила гречневую кашу в мусорное ведро. При взгляде на колбасу и сыр снова стало мутить. Козье молоко Маша выпила еще вечером, и оно очень ей понравилось. Значит, от молока тошнить не будет? Жаль, сейчас его нет, чтобы проверить.
        Тарелка с сушеной вишней стояла на подоконнике. Маша соблазнилась ягодкой. Кислинка показалась ей приятной. Опомнилась она, когда умяла всю тарелку. И вкусно, и тошнота отступила.
        Чуть позже подошел Алим. Маша объяснила ему, где выкорчевывать сорняки и где копать.
        Сосед сказал, что пустую посуду не отдают, поэтому в крынку она налила куриного супу с лапшой, на тарелку положила котлеты, нажаренные вчера в огромном количестве. По привычке Маша готовила на двоих, столько ей все равно не съесть.
        И отправилась добывать вишню. Плевать на мужскую солидарность, ее ребенок хочет сушеную вишню. И она эту вишню добудет, даже если придется ограбить Михаила.
        = 9 =
        «Все вы, мужики, одинаковые!»
        Все! Одинаковые!
        Михаила всегда бесила эта фраза. Он никогда не позволял себе обобщать и утверждать, что, к примеру, все бабы - дуры. Хотя чем старше становился, тем больше убеждался, что так и есть. Допустим, у него язык не повернется назвать дурой Юлечку Листову - прапорщика, авиадиспетчера и инженера в одном лице. Или начальницу медсанчасти Киру Глебовну, капитана медицинской службы. Так что, не все бабы дуры, а почти все. И Маруся - увы - не исключение.
        Муж! Ядрена вошь, у нее есть муж!
        От которого она сбежала, застав его с другой бабой.
        К слову, так себе муж. Лощеный, холеный, но гнилой внутри. Если такую женщину упустил, еще и идиот. Тут Михаил нахмурился, переваривая «такую женщину». Это что, у него уже особенное отношение к Марусе? Этого еще не хватало!
        Так, еще раз.
        Маруся - дура. Потому что приехала жить в глухую деревню. Она же не приспособлена для такой жизни, ежу понятно. Печку топить не умеет, чтобы грядки вскопать, Алима нанимает. А что она будет делать, когда начнутся перебои с водой? Из колонки на коромысле ведра таскать? Кто ей будет дрова колоть? Колька? Без мужика она тут пропадет, факт.
        А в наличии - муж. И не какой-то там бывший, а вполне себе настоящий. С которым Маруся в ссоре. И плевать на причину. Ему ли не знать, как бабы кроют своих мужей, а потом мирятся с ними и милуются дальше.
        Помог, ядрена вошь! Он не удивится, если его потом крайним сделают. Знать бы заранее…
        Михаил занимался обычными делами, но не переставал думать о соседке. И как теперь быть? Носить ей молоко, как собирался? Или игнорировать ее существование? Последнее - самое разумное. И вообще, пусть катится обратно в город, к мужу. Нечего ей здесь делать!
        Лорд громко залаял, предупреждая хозяина о гостях. На заднем дворе Михаил не слышал ни стука, ни звонка, но верный пес никогда не подводил. Ополоснув руки под умывальником, Михаил отправился проверять, кого черти принесли.
        За калиткой стояла Маруся. Преследует она его, что ли?!
        - Ну? - грубовато поинтересовался Михаил, подойдя ближе.
        Маруся смотрела исподлобья, выпятив подбородок. Михаил впервые обратил внимание, что глаза у нее серые, с голубоватым оттенком. Красивые, между прочим, глаза. Особенно, когда она смотрит вот так - с вызовом.
        - Я вот… принесла, - ответила она, кивая на крынку и тарелку.
        - Тарелка не моя, - напомнил Михаил, отворяя калитку.
        - Меняю на вишню. - Маруся решительно всучила ему и то, и другое. - И куплю еще, мне очень надо.
        - Так… А тут что?
        С тарелки пахнуло домашними котлетами. Да она издевается! А в крынке плескался суп.
        - И зачем это? - грозно спросил Михаил.
        - Так нельзя же пустое отдавать. А что я туда налью?
        Встал он рано, и завтракал тоже рано. От вкусных запахов рот наполнился слюной. Однако с этим нужно заканчивать.
        - Значит, так, Мария. - Он старался говорить сурово, хотя хотелось расцеловать девочку за такой подарок. - Спасибо большое, но еду мне носить не надо. Это деревня, здесь все на виду. Пойдут сплетни. Мужу, опять же, нажужжат.
        - Я развожусь! - воскликнула она.
        - А он об этом знает?
        Маруся промолчала, только нахмурилась. Так он и думал!
        - Вот видишь. Сейчас вы в ссоре, потом помиритесь. А рот людям не заткнешь.
        - А вы… А ты бы такое простил? - Ему показалось, что ее глаза опасно заблестели. Вот только слез ему тут не хватает! - Я не придумываю, я сама видела.
        Теперь ему не нашлось, что ответить. Он не простил, но не говорить же об этом Марусе.
        - Прощать, не прощать - это ваше личное. Меня это не касается, - пробурчал Михаил. - Еду мне носить не надо, вот и все.
        - Мне вишня нужна. - Маруся обиженно надула губы. - И молоко.
        - За молоком, вон, к забору приходи. - Он махнул рукой, показывая, куда именно, и назвал час. - Мне с вечерней дойки отдавать удобнее. Много дать не могу, только вот такую крынку.
        - А сколько…
        - Нисколько, - отрезал он. - Пустую посуду будешь вечером приносить. Я тебе крынку с молоком, а ты мне - пустую. Понятно?
        - Мне неудобно бесплатно.
        - А мне неудобно брать деньги с такого заморыша. И что делать будем?
        Косички гневно дернулись. Ох, и глазищи! Только что искры не летят. Давай, девочка, поспорь.
        Маруся проглотила «заморыша». Михаил даже испытал разочарование от легкой победы.
        - А вишня? - напомнила она.
        - Сколько тебе надо?
        - Не знаю… Много… Вся, что есть.
        - Зачем? Скоро свежая поспеет.
        - Мне сейчас надо!
        - Продавать?
        - Есть!
        - Угу… - Михаил смерил ее задумчивым взглядом. Что-то тут не так. Но что именно? - Значит, всю, говоришь?
        Она радостно кивнула. Нет, точно что-то не так. Не продавать она ее хочет. Может, начинка для пирогов нужна? А пироги уже продавать. Вот только кому? До трассы далеко, а деревенским не получится.
        - Хорошо. Всю, так всю. Пойдем.
        Сначала зашли на кухню. Михаил поставил тарелку и крынку на стол, но тут в приоткрытое окно впрыгнула Дуся.
        - Явилась… - недобро прищурился он. - Нагулялась?
        Пушистая белая кошечка грациозно изогнула спинку и выдала протяжное «мяу», приветствуя хозяина.
        - Ой, какая прелесть, - восхитилась Маруся. - Твоя?
        - Она сама по себе, - ответил Михаил. - А ко мне приходит пожрать, поспать и котят рожать.
        - А звать как?
        - Дульсинея. Или Дуся.
        Пришлось убирать котлеты в холодильник. Дуся та еще… хищница. Делиться с ней котлетами Михаил не собирался. Пока ставил кошке миску с кормом и водой, Маруся успела ее затискать. Обычно неприступная Дуся благосклонно урчала и подставляла уши. Говорят, животные людей чувствуют. И если это так, то Маруся дважды прошла испытание - и у Лорда, и у Дуськи. К козам ее, что ли, отвести…
        Михаил фыркнул себе под нос. Тарелку он помыл, вытер и сразу отдал Марусе. А то так и будут друг другу передавать, как знамя.
        - А вишня? - тут же спросила она.
        Мда… Прямо патологическая любовь у нее к сушеной вишне, не иначе. Он привел ее в кладовую.
        - Вот, - ткнул он пальцем в мешок, - забирай. Бесплатно. В прошлом году хороший урожай был. Только учти, сколько сейчас унесешь, все твое, но второго раза не будет.
        Нет, он не сволочь, и не позволит Марусе тащить на себе мешок. Однако жутко любопытно, что она выберет - наполнит тарелку или захочет большего.
        Маруся смотрела на мешок щенячьими глазами. Такое впечатление, что если не удастся вынести его из кладовой, здесь и заночует.
        - Может, пакет дашь? Отсыпать.
        Михаил закатил глаза.
        - Ладно, бери пока на тарелку. Вечером мешок занесу. Сейчас некогда.
        - Может, я тебе все же пирогов напеку? Ты с чем любишь?
        - Вот с вишней и испеки, - предложил он. - Один раз можно.
        - Спасибо!
        Маруся просияла так, как будто он подарил ей кольцо с брильянтом. Чудная девчонка. Интересно, что она с вишней делать будет? Неужели просто съест?
        Соседка убежала, чуть ли ни вприпрыжку, прижимая к себе тарелку с вишней. Михаил смотрел ей вслед с крыльца, а потом пошарил рукой у притолоки, где прятал пачку сигарет. От себя же и прятал. Он опустился на ступеньку крыльца и закурил.
        - Тебе же нельзя! - услышал он знакомый женский голос и вздрогнул. Надо же, и не заметил, как машина подъехала. - Ты же обещал!
        - Привет, котенок, - виновато произнес Михаил и быстро затушил окурок.
        = 10 =
        Дочка, как всегда, нагрянула неожиданно. Она говорила так: «Тебя надо застать врасплох, чтобы знать, как ты живешь на самом деле». Единственный человек, которому Михаил был не безразличен.
        Ксения - ранний ребенок. Когда она родилась, ему едва исполнилось девятнадцать. Без помощи родителей они с женой не справились бы с таким испытанием. Он - курсант летного училища, она - студентка института. Ксюшу вырастила его мама. Возможно, именно поэтому после развода дочь не отвернулась от него, хотя, чего греха таить, ей всегда не хватало его внимания и участия.
        Сейчас Ксюше уже двадцать шесть. Она закончила факультет журналистики и строит успешную карьеру на телевидении. У нее хороший муж, они работают вместе. Детей пока нет, а Михаил с удовольствием бы примерил на себя роль деда. Может, внукам удастся дать то, чего была лишена дочь.
        - Ох, папа… - Ксюша поцеловала его и сморщила носик от запаха табака. - Зачем? Вот зачем?
        - Да ладно, котенок, не ворчи, - миролюбиво попросил Михаил. - Это одна-единственная аж за полгода.
        - М-м? Это кто ж тебя достал, что покурить потянуло? Или по какому поводу?
        - Так, просто. Пойдем в дом, чаем поить буду.
        - Подожди. Сумки из машины забери.
        - Котенок, ты опять? - нахмурился Михаил. - У меня все есть.
        - Пап, не начинай! Я к тебе с пустыми руками не приеду, ты знаешь. И я прекрасно знаю, как ты тут питаешься. Так что бери пакеты - и вперед.
        Вот интересно, откуда это у нее? Командирша! Не иначе, как гены.
        Ксюша, как обычно, сунула свой любопытный носик в каждую щелочку. Проверила, не зарос ли папин дом паутиной, не скопились ли горы нестиранного белья, не покрылся ли мхом холодильник. Михаил посмеивался, но никогда ей не мешал. Он привык к чистоте и порядку, как любой военный, но забота дочки умиляла и доставляла радость.
        - Ты похож на лешего, - сообщила ему Ксюша. - Привел бы себя в порядок.
        - Да кому оно надо, - отмахнулся Михаил. - Как я без бороды дачников пугать буду?
        - Смотрю, не всех распугал, - хмыкнула Ксюша, обнаружив в холодильнике суп и котлеты. - Или это кто из местных?
        - Да соседка… - Он отчего-то смутился. - Баб Шурин дом, там теперь девица молодая живет.
        - Молодая? - шутливо приподняла бровь Ксюша. - Красивая?
        - Замужем она, - буркнул Михаил.
        - Жалко.
        - Ты меня что, женить хочешь?
        - А чего б нет? Жених ты завидный - хозяйство свое имеется. Побрить бы еще, а то всю красоту прячешь.
        - Закрыли тему.
        - Да как скажешь. Как ты тут вообще? Все в порядке?
        - Видишь же, жив-здоров.
        - И куришь, - тут же вставила вредная детка.
        - Да один раз всего, правда!
        - Где один, там и второй, - вздохнула Ксюша. - Ладно, пап. Твое здоровье, делай с ним что хочешь. Но я б на твоем месте его поберегла. Пригодится еще.
        - Да кому я нужен… - Михаил тут же спохватился: - Извини, котенок. Да и ты тут нечастая гостья. Знаю, знаю. Все правильно, ты работаешь, у тебя семья.
        - А я же не просто так приехала. - Ксюша закончила разбирать сумки с продуктами и присела на табурет. - Не хотела по телефону говорить.
        - Случилось чего?
        - Случилось, только хорошее. Не волнуйся. Папа, ты скоро станешь дедом.
        - Ох… Котенок, так ты…
        - Да! - Ксюша счастливо засмеялась, довольная произведенным эффектом.
        Михаил никогда не был сентиментальным, но сейчас в носу защипало. Обнял дочку, расцеловал.
        - А-а…
        - Срок еще небольшой. И работать я не перестану, так что никакого «деревенский воздух полезен для беременных». Приезжать буду, как смогу.
        - Как скажешь… А мать знает?
        - Нет еще. Я Виталика предупредила, что первым новость узнаешь ты.
        Михаил совсем расчувствовался.
        - Может, все же могу чем помочь? И потом, само собой… А сейчас? Может, продукты какие привозить буду? Все же полезнее, чем магазинное. Молока вот…
        При слове «молоко» Ксюша позеленела.
        - Нет, только не это! - воскликнула она. - Меня от одного запаха выворачивает. А от фруктов-овощей не откажусь, как поспеют. Да ты и так всегда делишься.
        - С кем мне еще делиться… - проворчал Михаил.
        - А у тебя вишни сушеной не осталось? - вдруг спросила Ксюша. - Кисленького порой хочется, хоть ложись и помирай. Я недавно случайно откопала остатки с прошлого года, так не заметила, как съела.
        - Вишня? - переспросил он.
        Вот так совпадение. И соседка вишню требовала, голодными глазами на мешок смотрела. Неужели тоже беременна?
        Нет. Нет, не может быть. От молока Марусю не воротит. Да и муж… Что, такая сволочь, что будет изменять женщине, которая носит его ребенка?
        - Вишня, вишня, - кивнула Ксюша. - Осталась?
        - Да осталась… - Он задумчиво почесал бороду. - Только я ее уже вроде как пообещал.
        - А и ладно, в магазине куплю, - махнула рукой Ксюша. - Давай-ка я тебе нормальный обед приготовлю, хоть на пару дней. Борщ сварю, как бабуля научила.
        - Тебе не надо…
        - Беременность - это не инвалидность, - отрезала дочка.
        Спорить с Ксюшей так же бесполезно, как с ним. Если что решила, то сделает непременно. А Михаилу нужно придумать, что делать с вишней, срочно. Оставить беременную дочь без лакомства - не вариант. Однако и нарушать данное слово он не привык.
        Чаша весов склонялась в пользу Ксюши. Он не мог отказать ей. Он до сих пор чувствовал вину за то, что детство она провела без него. А Маруся… Да что Маруся? У нее просто блажь, пройдет.
        - Пап, ты что делаешь? - спросила Ксюша, выглянув из кухни. - Куда мешок тащишь?
        - Тебе в машину. Вишня это, как ты просила.
        - Папа! - Она округлила глаза. - Куда мне столько? Отсыпь пару килограмм, мне хватит.
        И как такая простая мысль не пришла ему в голову! Совсем отупел в своей берлоге! Мешок же можно поделить: половину Ксюше, половину Марусе. Гениально!
        Вернувшись от соседа, Маша устроилась на терраске с тарелкой вишни. Алим усердно копал, а ей было лень заниматься делами. Чуточку можно и отдохнуть. А вообще, пора бы выяснить, где тут женская консультация. Понятно, что не в деревне, но встать на учет надо. И к участковому надо, регистрацию оформить, но это как Николя приедет.
        Когда к дому Михаила подкатила машина, Маша не удивилась. Мало ли? Если он молоко продает, может, дачница какая приехала. А вот когда из машины вышла молодая красивая девушка, да упала в объятия Михаила, ей стало нехорошо.
        Это отчего она решила, что сосед одинокий? И шастала к нему, как к себе домой, пока ей вежливо не намекнули, что она нарушает приличия. Ой, как стыдно! Маша даже покраснела, как вишня, которая лежала на тарелке. Привыкла, что в Москве никому ни до кого дела нет, а тут, и правда, все на виду. Наплетут теперь с три короба…
        Маша вздрогнула, когда в кармане зазвонил телефон.
        - Привет, Николя.
        - Как дела, Машуль? Жутко переживаю. Твой был?
        - Не мой, - буркнула она. - Но да, был. С утра пожаловал, с букетом.
        - И?..
        - Пинка под зад получил - и уехал. Паспорт у меня.
        - О, ты молодец! Как ты с ним справилась?
        - Сосед помог.
        - О-о-о…
        - Хватит окать! Лучше скажи, когда приехать сможешь? И так, чтобы съездить куда-нибудь за саженцами и цветами.
        - Маш, ты б отдыхала там.
        - Я отдыхаю. Так когда?
        - Через пару дней смогу с ночевкой выбраться.
        - Хорошо.
        - Не шали там, рыба моя. Целую.
        С Николя всегда легко и просто. И не надо задумываться, что можно сделать кому-то больно, и никто не будет ревновать и распускать сплетни.
        - Хозяйка, а этим что делай?
        Рядом с терраской возник Алим.
        - С чем «с этим»? - не поняла Маша.
        - Там, - махнул он рукой.
        Рядом с сараем возвышалась куча перегнивших яблок. Пока тут росла густая крапива, кучи заметно не было.
        - Вот зараза! - не выдержала Маша. - Надеюсь, он под ними не спрятал чей-нибудь труп?
        - Чего? - испугался Алим.
        - Ничего! - рявкнула Маша. - Тачка есть?
        - Есть.
        - Грузи. Я покажу, куда сваливать.
        Справедливость восторжествует, она вернет яблоки законному владельцу.
        = 11 =
        Первые два рейда с тачкой прошли успешно. Маша лично руководила процессом, потому что Алим побаивался Лорда. На нее пес не лаял, лежал в вольере и лениво наблюдал, как перед хозяйским крыльцом растет гора гнилых яблок.
        В гневе Маша забыла о том, что пыталась наладить с соседом дружеские отношения. Все мужики одинаковые! И точка! Знал же, гад, что устроил свалку в огороде, и промолчал. Лень было свой урожай до помойки дотащить?
        Маша вообще не понимала, как можно выбросить яблоки. В Москве даже в самый разгар сезона они стоят около ста рублей. Тем более деревенские, натуральные, не какие-то там импортные, по вкусу напоминающие парафин. Продавать не хотел? Отдал бы так. Вишню же насушил, а яблоки чем хуже? В конце концов, козам бы своим скормил!
        В тот момент, когда ее осенило, что с вишней можно попрощаться, на крыльцо вышла гостья Михаила. Между прочим, в переднике! Маше даже обидно стало: и зачем она со своим супчиком полезла, если у соседа кухарка есть.
        - Девушка, вы что творите? - возмущенно спросила девица, безошибочно вычислив, что заправляет всем этим непотребством не Алим.
        А молодая, между прочим, красивая. Похоже, Машина ровесница.
        - Ваше добро возвращаю, - цыкнула на нее Маша.
        - Да-а? - недоверчиво протянула та. А потом сбежала с крыльца, завернула за угол дома и крикнула: - Па-а-ап! Папа-а-а!
        Лорд подхватился и громко залаял, подзывая хозяина.
        Папа?!
        Это дочь Михаила?!
        А почему бы нет? Может, он выглядит моложе своих лет. Из-за бороды возраста вообще не разобрать. Поначалу Маша решила, что ему лет шестьдесят, потом показалось - сорок.
        Михаил примчался, как на пожар.
        - Что случилось, котенок? - встревожено спросил он.
        - Вот! - «Котенок» ткнула пальцем в сторону Маши. - И вот! - показала она на кучу.
        - О-о-о… - протянул Михаил. - Ты нашла мою яблочную кучу.
        И тут он стал ржать. Не смеяться, а именно ржать: громко и обидно, похлопывая себя по ляжкам.
        Маша растерялась. Очевидно, что она совершила какую-то глупость, иначе сосед так не потешался бы. Одно утешало, «котенок» тоже мало что понимала, потому что хмурилась и смотрела на отца.
        - Хазяйка, больше не возить? - тихо спросил Алим.
        - Вози, Алимчик, вози, - ответил ему Михаил, каким-то неведомым образом расслышав вопрос. - Только вози вон туда, где у меня перегной. И эту кучу туда же. Маруся, ты ему уже заплатила?
        - Заплачу, - процедила она.
        - Не надо, я сам.
        - Пап, что это за цирк? - спросила «котенок».
        - Этот аттракцион называется «сами мы не местные». - Михаил снова засмеялся, вытирая рукавом выступившие слезы. - Кстати, познакомься, моя соседка Маруся.
        - Ксения, - кивнула с крыльца девица.
        - Очень приятно, - пробормотала Маша.
        - Так вот, вы городские девочки и не знаете, что гнилые яблоки хорошо добавлять в перегной. Или даже просто раскидать по земле перед тем, как ее перекапывать.
        Замечательно! Маша почувствовала, как ее щеки запылали от стыда. Надо было использовать эти яблоки для собственной земли, тогда она утерла бы Михаилу нос. А получилось, она ему помогла.
        - А у себя не мог яблоки свалить? - буркнула она.
        - Ну, извини, места не хватило. Кто ж знал!
        И он опять заливисто засмеялся.
        - Понятно. Мне, пожалуй, пора.
        Маша развернулась и выскочила за калитку. Может, в другое время она и сама посмеялась бы над собственной глупостью, но не сейчас. От обиды ее душили слезы, а плакать на глазах соседа и его дочки она ни за что не стала бы.
        - Маруся! Погоди! - крикнул Михаил ей вслед. - Не убегай!
        Она не остановилась и даже не обернулась.
        Надо просто забыть об этом соседе. Вычеркнуть. Перестать бегать к нему каждый час. И вдоль забора посадить что-нибудь плетущееся и густое, чтобы ничего не видеть. Хорошо бы и кусты!
        - Обиделась… - сказала Ксюша, едва Маша скрылась с глаз. - Пап, зачем ты так?
        - Как? - не понял Михаил.
        - Ты ее на смех поднял, да еще при мне и при Алиме.
        - И что? Она сама виновата. Я вообще эту кучу хотел ей оставить, землю подкормить.
        - Она к тебе с супом и котлетами, а ты объяснить не мог, по-простому.
        - А я ей, между прочим, свое молоко отдаю. И вишню вот…
        - Она тоже в положении? А, ты говорил, что она замужем. Муж-то где?
        - В городе. Изменил он ей, она сюда сбежала.
        - Бедная… - Ксюша округлила глаза. - Изменил беременной…
        - Не беременна она.
        - Да? Ну, тебе виднее.
        Ксюша ушла в дом, а Михаил опустился на ступеньку крыльца. Что ж за день-то такой! Суматошный… Дочке он рад, само собой, а Маруся-то чего добивается? Он покачал головой и решил, что извинится, когда будет отдавать ей молоко.
        Ксюша уехала к вечеру, еще засветло. Михаил уговаривал ее остаться на ночь, да куда там…
        - Виталя меня ждет, - заявила она. - Я ж мужнина жена, пап.
        - Да, оно верно.
        И правильно это. Виталий - хороший муж, любит Ксюшу. А ему еще с Марусей мириться, в очередной раз.
        С делами он задержался, потому к назначенному времени передачи молока опаздывал. Опять же, в перегной полез, яблоки добавлял, изгваздался весь. Решил, что успеет вымыться. Маруси в огороде не было, так что он рискнул снова воспользоваться душем без шторки.
        Не успел. Соседка опять застыла напротив душевой кабинки, сердитая и взъерошенная, как цыпленок.
        - Снова поиздеваться решил? - спросила она горько. - Приходи за молоком, да? Некому свои прелести демонстрировать?
        - Маруся, я…
        Нет, он хотел объяснить. По-простому, как говорила Ксюша. Но соседка не дала ему произнести ни слова!
        - А я пришла не за молоком. Я пришла сказать, что ничего мне от тебя не надо - ни молока, ни вишни.
        - Баба с возу, кобыле легче, - буркнул Михаил.
        - Я тоже так думаю, - кивнула Маруся и ушла в дом.
        = 12 =
        ___
        Михаил стукнул кулаком по стенке душевой кабинки. Ядрена вошь! Да сколько ж можно! У соседки настроение меняется по семь раз за день!
        Справедливости ради, в этом есть и его вина.
        Дочка права, женщины не любят, когда над ними насмехаются. Совсем он в своей берлоге одичал. А Марусю жалко, она совсем одна. Колька ее привез, да свалил в город. И шторку повесить надо. Сам же Марусе лекцию читал о приличиях. У деревенских языки длинные и злые.
        С другой стороны, он не нанимался сопли городской барышне утирать. У него своих дел полно! А теперь и помыться нельзя спокойно.
        Михаил понимал, что извиняться все равно придется. Обидел девочку, чего уж там. Однако пока Маруся в таком настроении, все бесполезно. Лучше всего подождать до утра - и она успокоится, и он обретет душевное равновесие.
        Ночью Михаил проснулся от леденящего душу воя. Выл Лорд, сидя аккурат под открытым окном его спальни. Чего греха таить, стало жутко. Обычно собаки на покойников воют.
        На очередное протяжное «Ау-у-у!» ответила соседняя собака, правда, та забрехала. Компанию тут же поддержали местные псы, передавая друг другу эстафету по цепочке.
        Михаил натянул брюки, взял фонарь и вышел во двор. Окно его спальни выходило на ту сторону, где жила Маруся. Внутри екнуло: молодая и красивая девушка, да еще одинокая, даже собаки нет для защиты. Неужели что-то случилось?!
        Окно у соседки светилось. Пока бежал до крыльца, сто раз пожалел, что заделал дыру в заборе. В дверь решил не стучать, подкрался к приоткрытому окну, из которого доносились смутно знакомые звуки.
        Маруся стояла лицом к окну, с закрытыми глазами. В руках она держала скрипку и смычок. И самозабвенно играла, слегка покачиваясь в такт музыке. Грустная мелодия, лирическая. Ей Лорд и подвывал, будоража деревню.
        Ядрена вошь!
        Михаил терпеливо дождался финальных нот, а потом произнес:
        - Не спится?
        Маруся вздрогнула и открыла глаза.
        - Я вас разбудила? - надменно спросила она, отчего-то переходя на «вы».
        - Да ты всю деревню разбудила.
        - А вы не преувеличиваете?
        - Я преуменьшаю. Еще и соседнюю. Слышь, как собаки лают?
        - И часовню тоже я развалила!
        Она сердито повела плечом и положила скрипку в футляр.
        - Марусь, кончай придуриваться. Мы ж на «ты». Играешь ты красиво, но, может, лучше днем, а?
        - А вы меня специально преследуете? - вспылила она. И передразнила его: - «Не ходи ко мне, это неприлично!» А по ночам в окна прилично заглядывать?! Я играю в своем доме. И буду играть, когда захочу и сколько захочу! Скрипка - не барабан! И никому она не мешает!
        После гневного выступления Маруся захлопнула окно.
        - Ну, хорошо… - пробормотал Михаил. - Ну, погоди…
        Маше было стыдно за свое поведение. Раньше она за собой капризов не замечала. Лучший выход из глупой ситуации - посмеяться над собой, за компанию. А она обиделась и убежала в слезах, как ребенок.
        И долго плакала, позабыв, что ей нельзя нервничать.
        Потом сообразила, что это, вероятно, из-за беременности. Вспомнила, что врач говорил о каких-то витаминах, что она убежала из консультации, так ничего толком и не узнав. И еще поплакала - потому что она плохая мать.
        Есть не хотелось, кусок в горло не лез и мутило. Зато, как назло хотелось молока и вишни. Маша решила, что не время демонстрировать гордость, ей нужно думать о ребенке. И в назначенное время пошла к забору. Однако вместо соседа с молоком она увидела голого соседа в душе. Опять!
        И поняла, что он просто решил над ней посмеяться.
        Вечер прошел в интернет-поисках высоких кустов, которые закрыли бы сетку с ее стороны. Заодно Маша выбрала растения для цветника и нарисовала эскизы. А поздно вечером поняла, что не уснет, пока не сыграет на скрипке. Такое у нее случалось и раньше - вдруг хотелось взять в руки инструмент, до зуда в пальцах.
        И почему она не удивилась, когда умиротворение, которое подарила ей музыка, исчезло, едва за окном нарисовался сосед? Спать она ему мешает! Деревню перебудила! Да-да, как же!
        Уснула Маша под утро, измученная невеселыми мыслями. Жизнь в деревне оказалась не такой уж радужной, как представлялось в городе. И проблемы-то вроде пустяковые, а как их решить, она не знает.
        Сосед - главная головная боль. Маша не могла понять, отчего он то смеется над ней, то вроде как жалеет и пытается помочь. Небось, развлекается от скуки.
        Выспаться не удалось. За окном уже рассвело, а она только-только задремала, как ее разбудила музыка.
        «Были белее снега свадебные цветы…» - надрывалась Ирина Аллегрова.
        Маша выглянула в окно. Точно! На соседском подоконнике стоял радиоприемник, включенный на полный звук. Часы показывали пять утра. Маша закрыла окно и легла, уставившись в потолок. Звук стал тише, но без свежего воздуха не спалось. Она открыла окно и нырнула с головой под подушку.
        «Широка река, глубока река…» - выводила Кадышева.
        Какой сон? Маша встала и отправилась на кухню заваривать чай. Труднее всего - не скандалить с соседом. Ясно же, это он ей так отомстил. Ничего, пусть другие соседи жалуются, не одна же она этот концерт слушает. А поспать можно и попозже, днем.
        Маше даже удалось позавтракать, до утреннего приступа токсикоза. Правда, потом вчерашняя история повторилась. Часов до десяти утра она то работала в саду, намечая границы будущих цветников, то лечилась от недомогания лимончиком. Не вишня, зато кисленько.
        Концерт закончился раньше, видимо, Михаил сам оглох от музыки или соседи возмущались. Маша старалась не смотреть в сторону его дома. Однако она заметила выехавшую из ворот машину - внедорожник с прицепом.
        Если бы Михаил не уехал, Маша навряд ли решилась бы на авантюру. Пробраться на его участок незамеченной - та еще задачка. Но случай она не упустила, воспользовалась им сразу же.
        Идею она взяла из французского фильма «Замуж на 2 дня». В нем вообще много классных идей на тему «Как отпугнуть от себя мужчину», но эта показалась ей самой подходящей. Маша была не уверена в успехе, однако… отчего бы не попробовать?
        Прихватив бутылочку с кремом для депиляции и озираясь, как воришка, она прокралась за калитку. Благо та запиралась на щеколду, легко открывающуюся с улицы. Лорд приветствовал ее ленивым помахиванием хвоста.
        Убедившись, что собаке до нее дела нет, Маша отправилась прямиком к кабинке для душа. Дальше - дело техники. Вылить шампунь, которым пользовался Михаил, и налить вместо него крем для депиляции.
        С чувством выполненного долга Маша вернулась к себе, переоделась и оправилась к участковому. Если уж искать продавца молока, то лучше всего - через Василису.
        = 13 =
        В палисаднике возле полицейского участка гуляли куры. Максим Петрович несолидно сидел на ступеньках крыльца и лузгал семечки.
        - Здравствуйте, - сказала ему Маша.
        - Привет, Мария. - Он ссыпал шелуху из кулака в пакетик и встал, отряхивая ладони. - По делу али как?
        - И так, и эдак.
        - Если ты по поводу Михаила, то с ним уже проведена беседа. И до тебя жалобщики ходили.
        - Нет, я вот… - Маша достала из сумочки паспорт. - Смотрите. А регистрация - это уж как Николай приедет.
        Максим Петрович полистал паспорт и вернул его Маше.
        - Ладно, терпит. Еще что?
        - Да… - она шумно вздохнула. - Я хочу побеспокоить вашу жену. Кроме нее я тут никого не знаю, а она знает всех. Мне б найти, у кого молоко покупать и, может, яйца.
        - Побеспокой, Мария, побеспокой, - усмехнулся Максим Петрович. - Она тебе поможет. От смотри, видишь тот дом с голубым козырьком?
        - Ага… - Маша посмотрела, куда показывал участковый.
        - А следом за ним кусты сиреневые.
        - Ага.
        - А вот за кустами наш дом. Василиса в огороде, ты ее кликни.
        - Спасибо!
        Маша пошла по улице, с любопытством рассматривая заборы и дома. Палисадники утопали в цветах, пахло и липовым цветом, и домашней едой. Мимо на велосипедах проехали дети.
        Она здоровалась со всеми, кто встречался по пути. В деревне так принято. Маша приветливо улыбалась. Может, и правда, останется здесь жить, хотя бы года на два-три. Потом будет думать об образовании для ребенка, а кружков и секций тут точно нет, да и школа где-то в соседнем селе.
        Василису звать не пришлось. Может, муж предупредил, а, может, она сама за чем-то вышла к калитке.
        - Здравствуйте! - обрадовалась Маша. - А я к вам.
        - Заходи, чайку попьем, - гостеприимно пригласила Василиса.
        Машу передернуло. Она еще не отошла от утренней тошноты, и любая еда могла вызвать новый приступ. И куда бежать в чужом доме?
        - Пойдем, пойдем. У меня самовар на веранде, чай с травами, такой в городе не купишь.
        От такого предложения сложно отказаться, особенно когда приходишь с просьбой о помощи.
        Василиса заварила чай, выставила на стол мед и варенье, печенье и сушки. Маша с тревогой прислушивалась к организму, но запах чая ей понравился. Она даже рискнула пить его с медом - и пошло хорошо.
        - Лучшее молоко у соседа твоего, Михаила, - сказала Василиса в ответ на ее просьбу. - Это все в деревне знают. Может, попробуешь у него попросить?
        - Не вариант, - вздохнула Маша.
        - Что, уже полаялись? - Василиса хмыкнула. - Да, характер у Мишки - не сахар. Да с чего б ему другим быть, жизнь его хорошо побила. Залез в свой угол, как в берлогу, и рычит оттуда, никого к себе не подпускает.
        - Да? А что так?
        Это Маша удачно зашла. За каких-нибудь полчаса она узнала о соседе все: и его бывшей профессии, и о семье, и об истории с козьим молоком. Теперь понятно, отчего Михаил озверел, когда она пришла к нему с пирогами.
        - Мишка добрый, но одичавший, - вынесла свой вердикт Василиса.
        - Да мне как-то все равно, - ответила Маша. - Я сюда приехала не мужа искать.
        - Отдохнуть на лето? - прищурилась Василиса.
        - Возможно.
        Хочешь, не хочешь, а говорить придется. Иначе о женской консультации не узнать. У Маши не было никакой уверенности, что Василиса будет хранить ее секрет, да и смысла в этом особого нет. Через месяц живот уже не спрячешь, разве что вообще из дома не выходить.
        - Эх, девонька… - всплеснула руками Василиса, едва услышала, что Маша беременна. - Это тебе в районный центр надо. Да и… надо ли? Ты ж москвичка?
        - Угу…
        - Так зачем тебе тутошние врачи?
        - Я тут жить буду, - упрямо возразила Маша. - Так что и врач мне тутошний нужен.
        - Ага. А муж? Ты уж прости мое любопытство…
        - Развожусь.
        Тут уж Василиса и вовсе уставилась на нее, как на бедную дурочку.
        - Не мое это дело… - начала осторожно.
        Маша молчала, выпятив подбородок.
        - Неужели такая сволочь, что ты в положении от него ушла?
        - Ужели. - Разговор стал неприятным, и Маша отодвинула чашку. - Спасибо за чай, не буду злоупотреблять вашим гостеприимством.
        - Да ты не обижайся, я тебя учить жить не собираюсь. А вот что! Я тебе чаю дам. Вижу, тебе понравился, а он и полезный, тошноту осаживает. Молока дам попробовать, у нас тоже коза есть. Мы-то привыкли, а тебе, может, привкус не понравится.
        - А вишни сушеной нету? - спросила Маша.
        И голос ее прозвучал так жалобно, что самой стало стыдно. Как побирушка.
        - Э, нет, - засмеялась Василиса. - Это у нас только Михаил сушит в промышленных масштабах. У него аппарат такой есть. А у остальных если и были запасы какие, за зиму израсходовали. А что, тянет на вишенку? Ничего, скоро свежая поспеет.
        В итоге Маша ушла от Василисы с подарками: с мешочком травяного чая, с баночкой меда, с бутылкой козьего молока. И с подробной инструкцией, как идти до автобуса. Расписание рейсов прилагалось.
        Маша отнесла добычу домой и отправилась в новое путешествие, на разведку. Хотелось проверить, сможет ли она найти автобусную остановку.
        В райцентр Михаил не собирался. Вернее, собирался, но позже. Однако попытка самостоятельно сбрить бороду закончилась плачевно - лезвие у бритвы сломалось. Рассудив, что волосы он самостоятельно все равно не снимет, решил не мучиться и довериться парикмахеру. А это значит - ехать в райцентр. Прицеп, как обычно, откручивать было лень. Опять же, может, купит что-нибудь такое… объемное?
        В целом поездка удалась: привел голову в порядок и сам удивился, увидев себя в зеркале. Отвык от собственной морды, ядрена вошь. В хозяйственном магазине приобрел кое-какие мелочи для дома и шторку для душа. В продуктовом обновил запасы пельменей и сосисок. Пока еще есть нормальная человеческая еда, но скоро ж закончится. Подумал и, чертыхаясь, купил соседке шоколадных конфет.
        Утром повел себя, как идиот. Нет, хуже, как школьник. Как будто ему нравилось дергать Марусю за косички. Старый дурак. Она же, как Ксюша, в дочки ему годится.
        Отчего-то не хотелось думать о Марусе, как о дочке. По-хорошему, о ней вообще лучше не думать! А вот думалось… вспоминалось…
        И косички эти смешные. И красные глаза с опухшим носом. Довел девочку до слез. Утром она даже ругаться не пришла, бродила по своему участку, как привидение, бледная и местами зеленая.
        Какой же он идиот. Сам-то как переживал из-за измены? А тут девчонка, совсем как Ксюша. Если б дочку муж обманул, он бы его собственными руками удушил. А Маруська совсем одна. И ведь не к матери-отцу под крыло вернулась. Живы ли они?
        В общем, надо мириться, в очередной раз и понастойчивее. Все девочки любят конфеты - вот и он конфет купил.
        Марусю Михаил увидел раньше, чем вернулся домой. Она брела по обочине дороги, ведущей в деревню от автобусной остановки.
        Он притормозил и вышел из машины.
        - Привет, соседка, - произнес он вполне миролюбиво. - Садись, подвезу.
        = 14 =
        Нет, если бы Маруська кинулась к Михаилу в объятия, он удивился бы, конечно. Но зачем так шарахаться? Помнится, она не испугалась даже тогда, когда он к ней прямиком из навозной кучи завалился - обросший, грязный и вонючий. А теперь-то чего?!
        - Маруся…
        Она словно прислушалась к голосу. Взгляд скользнул в сторону, на машину, нижняя челюсть поползла вниз. Такого неподдельного изумления Михаил давно не видел. Чисто ребенок, который вдруг встретил Деда Мороза.
        - Ми… ша? - спросила Маруся, заикаясь.
        - А кто ж еще?
        Он недоумевал, что могло вызвать такую реакцию. Может, соседка близорукая? Очки она не носила, но вдруг линзы забыла надеть?
        - Э-э… ну…
        Мда-а-а… Это уметь надо, так пугать. Или соседка так обиделась за утреннее шоу, что дар речи потеряла от его наглости?
        - Тебе идет, - наконец выдавила Маруся, - без бороды.
        Михаил рассмеялся, сообразив, что произошло. Соседка его попросту не узнала! А он-то успел напридумывать!
        Маруся нахмурилась и поджала губы. Ну да, у нее теперь болезненная реакция на его смех.
        - Я над собой смеюсь, - пояснил Михаил, пока она не дернула куда-нибудь в лес. Ищи потом! - Не сообразил, что ты меня не узнала.
        - Да я тебя и не видела… без… - Она кивнула на подбородок. - Потом слышу, вроде голос знакомый.
        - Так давай подвезу, - снова предложил Михаил. - Ты домой?
        - А что деревенские скажут? Сплетни пойдут.
        Маруся повела плечом и медленно пошла вперед, обходя Михаила и его машину. Ясное дело, обижена. Сам виноват.
        - Маруся, мне давно уже все равно, что обо мне говорят. Я думал тебя уберечь от сплетен.
        - Спасибо за заботу.
        Через плечо, снисходительно. Ядрена вошь! Но не самому же жрать шоколадные конфеты!
        - Маруся, ну прости ты меня!
        Она остановилась и обернулась, прикусила губу.
        - А что, скрипка, и правда, так раздражала? - спросила вдруг невпопад.
        - Нет. Я ее вообще не слышал, - признался Михаил. - А когда подошел ближе - заслушался. Лорд подпевал, я от его воя проснулся. Собаки деревенские подхватили.
        - А-а-а… - Маруся серьезно кивнула. - Понятно. Ладно, подвези. Я так устала, что ног не чую.
        В салоне было чисто. Теперь Машу не удивляло то, что Михаил любит порядок. Бывший военный, это у них в крови. Скорее, удивляло, что он не стригся и не брился столько времени, что зарос, как леший.
        Смешно! Она ведь действительно не сразу его узнала. Думала, какой-то незнакомый мужик хочет заманить в машину. Да еще соседкой называет, наглец! Маша улыбнулась. Должно быть, со стороны это выглядело забавно.
        Она украдкой посмотрела на Михаила. Без бороды он сразу помолодел - сорок с небольшим, не больше. Теперь она рассмотрела не только черные, как ночь, глаза, но и высокий лоб, широкие скулы, нос с горбинкой, волевой подбородок и четко очерченные губы с ярко выраженной ложбинкой сверху.
        - А налысо… зачем? - поинтересовалась Маша, чтобы нарушить неловкую тишину.
        - Так лето, жарко, - пояснил Михаил. - Быстро отрастут.
        - А-а-а…
        - А ты куда ходила? Гуляла?
        - Проверяла наличие автобусной остановки, - усмехнулась она. - Хорошо тут у вас, тихо, только выбраться тяжело.
        - Так тебе нужно куда? В райцентр? Так я ж только оттуда…
        Он осекся. Ага, он оттуда, только когда он уезжал, они не разговаривали.
        - Мне не срочно. Я так, уточняла, в какую сторону бежать, если что, - пошутила Маша. - Скоро Коля приедет, с ним и съезжу.
        - Я скажу, как в следующий раз поеду.
        - Если ты в город только стричься ездишь, это будет нескоро, - фыркнула Маша.
        Михаил усмехнулся.
        - Все, приехали, - сообщил он. - Марусь, я к тебе зайду попозже?
        - Зачем? - насторожилась она.
        - Эм… ну… - Ему явно было неловко. - Кое-что купил в городе, в знак примирения. Занесу.
        - А мы помирились? - уточнила Маша.
        - Э-э-э… Нет?
        - Не знаю, - засмеялась она. - Может, тебе будет мешать спать стук клавиатуры на моем ноутбуке.
        - Маруся!
        - А труп в огороде ты не прятал?
        - Чей?! Тьфу! Маруся, злая ты…
        - Да шучу я, шучу. - Она дотронулась до его руки, лежащей на баранке автомобиля, сжала пальцы. - Заходи. Лучше без подарков, по-соседски.
        Она вышла из машины, аккуратно прикрыла дверцу, махнула рукой и побежала к себе. Первым делом умылась, а потом взялась за блины. Захотелось блинов с медом, отчего бы себя не побаловать? Маша даже мысли не допускала, что готовит блины, чтобы угостить соседа. Дудки! Это ее малыш хочет полакомиться - и точка!
        Что изменилось? Да ничего. Маша не умела долго злиться, не держала камень за пазухой. Опять же, теперь она кое-что знала о Михаиле, понимала его лучше. И сама хороша - вела себя, как истеричка. Тут и беременность - слабое оправдание.
        О креме для депиляции Маша вспомнила, когда дожаривала блины. Вспомнила - и похолодела. Теперь шутка не казалась ей хорошей, мало того, она неуместна. Михаил волосы сбрил, но если это средство попадет в глаза…
        Она выключила плиту и побежала к соседу, отчаянно надеясь, что он занят делами где-нибудь на заднем дворе, и она успеет изъять бутылочку с не-шампунем.
        Не повезло! В летнем душе лилась вода. Маша подбежала к кабинке, рванула в сторону шторку… и застыла, как изваяние. В очередной раз.
        Нет, а чем она думала? Если в душе льется вода, значит, Михаил там. Голый, само собой.
        - Маруся, - мягко сказал он, закрыв кран. - Я, конечно, все понимаю, но могла бы и предупредить, что тебе стриптиз нравится. Зачем я на шторку тратился?
        Она только открывала и закрывала рот, беззвучно, как рыба, выброшенная на берег.
        - Маруся… - Михаил пощелкал пальцами у нее перед носом. - Ты меня слышишь?
        - А-а-а… да-а-а… - отмерла она. - А я… а мне…
        - Тебе что-то нужно? - спросил он.
        Она кивнула.
        - Случайно, не это? - Он взял с полочки злополучную бутылочку и протянул ей.
        - А-а-а…
        - Пороть тебя, Маруська, некому, - беззлобно вздохнул Михаил. - Иди уже, вредительница. Хватит меня смущать.
        И задернул шторку.
        До дома Маша добрела, как в тумане. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Бутылочку она выбросила в мусорное ведро и заставила себя дожарить блины, хотя чувствовала, что ей опять кусок в горло не полезет. И Михаил не придет в гости. А кто б пришел после такого?
        Ее снова затошнило - то ли от токсикоза, то ли оттого, что она уже который день толком ничего не ела. Вспомнив про спасительный чай, Маша поставила чайник. Потом вздохнула и накрыла на стол: есть надо, даже через «не хочу».
        - Вкусно пахнет.
        За окном появился Михаил. Маша вздрогнула и пролила чай. Михаил вздохнул и покачал головой:
        - Ладно, не пугайся. Я на минутку. Вот, - он оставил на подоконник знакомую крынку. - И вот, - и положил рядом коробку конфет. - Это тебе. А сушеную вишню я на терраске оставлю, Колька приедет, пусть в кладовку затащит. Или Алима попроси.
        - Нет, нет! Пожалуйста! - Маша вскочила и побежала к двери. Выскочила на терраску и остановилась, чудом не врезавшись в Михаила, который уже успел подняться по ступенькам крыльца. - Не уходи… - пробормотала она, краснея. - Прости, я… это глупо… я разозлилась на радио…
        - Да я понимаю, повод у тебя был, - кивнул Михаил. - Может, будем считать, что мы в расчете?
        - Нет. - Маша вдруг улыбнулась. - Только при одном условии.
        - Женщина! Какие еще условия? - притворно возмутился он. - Шторку не сниму. И не проси.
        Маша фыркнула и рассмеялась.
        - На чай зайди, - попросила она. - С блинами. Если, конечно, ты не торопишься…
        - С блинами? Нет, не тороплюсь. Для блинов я всегда свободен.
        Михаил сам занес вишню в кладовку, а Маша старалась не подпрыгивать от радости при виде лакомства. Крынку с молоком она заботливо убрала в холодильник, а бутылку, которую ей подарили днем, наоборот, вытащила, чтобы попробовать. Она плеснула молоко в чай, сделала глоток… и пулей вылетела из кухни, даже не успев извиниться.
        После долго чистила зубы, ее преследовал запах молока.
        - Прости… - Вернувшись в кухню, она без сил опустилась на стул.
        Михаил пил чай и ел блин, скатав его в трубочку и макая в мисочку с медом.
        - А я говорил, что мое молоко самое лучшее, - невозмутимо произнес он. - Не пей эту гадость, я тебе хорошего принес.
        - Да не в этом дело… - Маша поскребла пальцем пятнышко на скатерти.
        - А в чем же? Ты отравилась? Может, приляжешь? Ты бледная. У тебя лекарства есть?
        - Я жду ребенка, - призналась Маша. - И это не лечится.
        = 15 =
        То, что на участке кто-то был, Михаил заметил сразу: лазутчик не до конца закрыл щеколду на калитке. Лорд встретил хозяина спокойно, значит, приходил кто-то из своих. Пес не выпустил бы чужака.
        Своих в деревне раз-два - и обчелся. Петрович да дед Ефим, с которым они ходили рыбачить. Ксюша непременно позвонила бы, если б не застала отца дома. Михаил придирчиво осмотрел землю. Возможно, кто-то искал его на заднем дворе, ходил по участку.
        Следы он нашел: отпечаток маленькой женской ножки, на мягкой земле неподалеку от летнего душа.
        И что, спрашивается, Маруська тут делала?
        Ответ нашелся легко, как только он решил освежиться. После парикмахерской хотелось смыть налипшие на шею волоски. Вязкая жидкость из бутылочки мало напоминала шампунь - и по консистенции, и по цвету, и по запаху. Он, как обычно, налил ее на ладонь, оттого и заметил разницу.
        Вредительницу он простил, когда она ввалилась в кабинку, взъерошенная и перепуганная. Все же сама поняла, что гадость замыслила, прибежала исправлять, раскаялась. Так чего нервы друг другу портить?
        И в гости Михаил пошел, как и обещал. Кроме конфет прихватил и молоко, и вишню. Правда, чуть не ушел, когда увидел, как Марусю передернуло, едва он появился.
        Показалось. Может, блины она и не в его честь пекла, но за стол позвала искренне и улыбалась открыто, по-доброму. Красивая у нее улыбка - ямочки на щеках и взгляд теплый.
        И блины вкусные - ажурные, с кислинкой.
        Только вот упертая Маруська, как его коза. Зачем чужое молоко пробовала? Михаил прислушивался к тому, как льется вода в ванной. Вроде бы на помощь спешить не надо, но появилось дурацкое желание уложить в кровать и дать лекарство.
        Признание соседки прозвучало, как гром среди ясного неба. Хорошо, в тот момент во рту ничего не было, иначе подавился бы.
        - То есть… как? - переспросил Михаил хриплым голосом. - Беременна?
        - Да, вот так, - улыбнулась Маруся. - Беременна.
        - И ты беременна… - пробормотал он, совершенно растерявшись.
        Ладно, Ксюша. У нее муж, родители, она в городе живет. А вот это… как?! Беременная жена уходит от мужа, потому что он ей изменяет.
        Ядрена во-о-ошь…
        Михаил провел ладонью по голове - забыл, что волос нет, ерошить нечего. Маруся помыла свою чашку, налила свежий чай, уже без молока. Пила маленькими глотками и с интересом на него поглядывала.
        Может, ребенок не от мужа? Колькин?
        Да не-е-ет… Маруся не стала бы…
        - Как же ты? - спросил он, откашлявшись. - Одна?
        - А вот жалеть меня не надо! - отрезала Маруся, мигом поменявшись в лице. - Я молодая и здоровая, справлюсь! И профессия у меня есть, очень, кстати, удобная. Могу дома работать. И жилье есть. И ребенок этот - только мой!
        - А профессия какая?
        - Переводчик.
        - А-а-а… А жилье - это, что ли? - Он обвел взглядом кухоньку.
        - Хоть бы и это.
        - А Колька…
        - Друг, - призналась Маруся. - Мы с детства дружим. Денег он с меня не возьмет. И даже жениться предлагал.
        - По дружбе? - уточнил Михаил - Жениться?
        - Да. Я отказалась. Я сама со всем справлюсь!
        - Сама - это хорошо… Срок маленький еще?
        - Ага…
        Да, многое теперь понятно. И перепады настроения, и азарт в глазах при виде вишни. Надо же, и дочку на вишню потянуло.
        - Так молоко не носить? - спросил он.
        - Сейчас проверим, - храбро ответила Маруся и открыла холодильник.
        - Может, не стоит? - испугался Михаил.
        Но шустрая Маруська уже сунула нос в крынку, принюхалась, а потом и глотнула молока. Улыбнулась и облизала губы:
        - Вкусно.
        - Ну и славно, - Михаил аж выдохнул с облегчением. - Козье молоко полезное.
        - Я могу пла…
        - Цыц! - грозно рыкнул он, оборвав ее на полуслове. - И чтоб я больше о деньгах ничего не слышал. - И добавил: - А ты пирог обещала, с вишней.
        Про пирог вспомнил, чтобы Маруся не чувствовала себя обязанной. Вроде все просто, он ей - молоко, а она ему - пирог. Обмен, по-соседски.
        - Да, завтра испеку, - кивнула она.
        - И это… если надо чего, обращайся.
        - Хорошо, спасибо, - легко согласилась она.
        - Да я серьезно, - даже рассердился Михаил. Понятно же, из вежливости «спасибо» говорит. - Себя не жалеешь, о ребенке подумай.
        Маруся кивнула. Точно, упрямая коза! Ничего, он за ней присмотрит. Да просто потому что она совсем одна! Может, еще с мужем помирится. Михаил скривился, вспомнив мужика с букетом.
        - Марусь, а что вместо шампуня-то было? - поинтересовался он, меняя тему разговора.
        Она вспыхнула и обеими руками вцепилась в чашку.
        - Прости, пожалуйста…
        - Да ладно, забыли. Любопытно только, и все.
        - Крем… - выдавила она. - Для депиляции…
        - Чо?! - Он вытаращил глаза.
        - Ага…
        Михаил честно пытался сдержать смех. Не вышло - грохнул так, что стол заходил ходуном. Это ж надо! Маруська надеялась, что у него волосы повылазят, а он… а он…
        - Ха-ха-ха!
        Маруся смеялась вместе с ним: все еще красная от смущения, но без обиды. Вот же вредительница!
        - Ладно, пора мне, - сказал Михаил, утирая выступившие от смеха слезы. - Дела сами не делаются. Спасибо за угощение.
        - Ой, а с собой возьми.
        Маруся подхватилась, накрыла стопку блинов чистой тарелкой.
        - Не надо.
        - А я столько не съем. Не выбрасывать же. - Она внезапно посерьезнела. - Все никак не привыкну только для себя готовить. Ты возьми, пожалуйста.
        Ответить Михаил не успел. Со двора раздался зычный голос:
        - Маша-а-а!
        Маруся побледнела и осела на стул.
        - Это кто? - спросил Михаил, отчего-то шепотом.
        - Мама… - еле слышно ответила она и схватилась за голову.
        - Мария!
        Мда… Если ребенок так пугается собственной матери, неудивительно, что прячется от мужа не у нее под крылышком, а в глухой деревне. Михаил поднялся и взял тарелку с блинами. Семейные разборки его не касаются.
        - До завтра, Маруся.
        - До завтра, Миш…
        Он вышел на терраску. По ступенькам крыльца поднималась полноватая женщина - крашеная блондинка с короткой стрижкой, чем-то отдаленно напоминающая Марусю. За воротами у машины стоял пожилой мужчина, вероятно, отец.
        - Привет, мам.
        - Добрый вечер, всего хорошего, - скороговоркой произнес Михаил, сбегая с крыльца.
        Судя по всему, Маруся не горела желанием представлять его своим родителям, да и он, откровенно говоря, тоже не стремился к новым знакомствам.
        - Это кто? - услышал он удивленный возглас.
        - Сосед. Мама, зачем вы приехали?
        - Маша! Ты в своем уме?! - воскликнула женщина. - Ты не отвечаешь на телефонные звонки…
        Дальше Михаил не прислушивался. Не его это дело, хотя Марусю было жаль.
        «А вот жалеть меня не надо!» - словно наяву услышал он ее голос.
        А и то верно. Все же родители. Приехали, значит, беспокоятся, переживают. У Маруси сейчас настроение часто меняется, да и добрая она, если и поссорилась с матерью, то и помирится.
        Он отнес блины на кухню, шуганул оттуда кошку и ушел на задний двор.
        Отца мама в дом не пустила.
        - Пусть там подождет, у нас женский разговор, - заявила она, отчитав дочь за то, что та не хотела отвечать на телефонные звонки.
        Ничего хорошего от этого визита Маша не ждала. Адрес, понятное дело, Толик дал. Мама всегда принимала его сторону, навряд ли даже сейчас что-то изменилось.
        - Мария, что за фокусы? - набросилась на нее мама, брезгливо осмотревшись по сторонам. - Почему ты ушла от мужа?
        - А он тебе не рассказал? - огрызнулась Маша.
        - Толик тебя искал! Ссора - не повод…
        - Ссора? - изумилась она. - Он назвал это ссорой?
        - Маша, это нормально. Муж и жена ссорятся, потом мирятся. Это не повод уходить из дома!
        - Мама! По-твоему, застать мужа верхом на медсестре - это ссора?!
        - Не повышай на мать голос. И не придумывай! Быть такого не может!
        Маша чуть не задохнулась от негодования. Почему?! Почему мама верит не ей, а Анатолию?!
        - Да я сама видела, собственными глазами!
        - Не ври! Это ты завела любовника! Толик говорил, что ты тут с каким-то мужиком. И я сама только что его видела!
        Внизу живота кольнуло. Маша испугалась. Ей нельзя нервничать, нельзя скандалить. Мама даже этого не понимает!
        - Мама, Толик сказал, что я беременна? - тихо спросила она, борясь со слезами.
        - От кого?! - Мама картинно схватилась за сердце. - От этого мужика? Поэтому ты ушла от Толика?!
        - Да, мама, - ответила Маша, окончательно обозлившись. - Все именно так!
        = 16 =
        - Как ты могла… - простонала мама и рванула на крыльцо. - Жора! - закричала она на всю деревню. - Жора, иди сюда!
        В трудные моменты она всегда прибегала к помощи мужа, который не мог ни в чем ей отказать. Обычно отец смотрел на Машу виноватыми глазами, но поддерживал жену во всем.
        - Что случилось, моя черешенка? - спросил отец, когда мама упала в его объятия, сотрясаясь от рыданий.
        Маша тихонько присела на краешек кровати. Театральное представление в самом разгаре, но у нее нет никакого желания в нем участвовать. Ей надо думать о ребенке.
        - Она… она беременна! - прорыдала мама, заламывая руки.
        - Правда?! - Отец засиял от радости. - Машенька, наконец-то!
        - Не от Толика! - пригвоздила мама.
        - Э-э-э… Нет, не может быть. Ты что-то не так поняла.
        Маша улыбнулась отцу.
        - От этого деревенского мужика! - воскликнула мама.
        «Правда?!» - Вопрос читался в изумленном взгляде отца.
        «Нет…» - Маша покачала головой и развела руками.
        - Маша, а почему ты ушла от Анатолия? - спросил отец, улучив момент.
        Мама картинно рыдала и сморкалась в платочек.
        - Потому что он кобель и предатель, - ответила Маша. - И я больше ничего не хочу о нем слышать. Можете его усыновить, вместо меня. Но я к нему никогда не вернусь.
        - Доча, но ты же в положении…
        - Это мой ребенок.
        - Жора, Толик не мог, - пожаловалась мама отцу. - Он такой хороший мальчик…
        - Знаешь, Люся, мы свою дочь тоже не под забором нашли, - довольно резко ответил ей отец.
        Маша даже удивилась, не ожидала от него такой поддержки.
        - Думаю, стоит поговорить с зятем, а не мучить Машу скандалами, - добавил он. - Ты убедилась, с ней все в порядке. Крыша над головой есть. Поехали домой.
        - Жо-о-ора! - взвыла мама. - Но как же?..
        - Маша, может, с нами вернешься? - спросил отец, игнорируя очередной приступ негодования.
        Маша в ужасе замотала головой.
        - Пап, тут хорошо, - сказала она. - Дом уютный, у меня все есть. Тут воздух чище.
        Он кивнул и под локоток вытащил маму на терраску. Маша вздохнула и пошла следом, провожать. Мама филигранно умела закатывать истерики и изводила ими и ее, и отца, сколько Маша себя помнила. Однако отец ее любил, а Маша старалась прощать и не обращать внимания. Матушка чем-то напоминала ей миссис Беннет из книги Остин «Гордость и предубеждение» - такая же недалекая и капризная, с таким же маниакальным желанием видеть дочь замужем.
        На полпути к машине мама вырвалась и помчалась по вскопанной земле к соседскому забору. Маша охнула и прикрыла рот рукой. Михаил поливал грядки на своем участке.
        - Ты! Бык-осеменитель!
        - Мама, не надо!
        Маша бросилась к ней, да куда там! Теперь маму не смог бы остановить даже бронепоезд.
        Михаил повернулся к забору, перекрыв воду.
        - Простите, вы это мне?
        - Мама!
        - Люся!
        Никакой реакции.
        - Как не стыдно! Вы разбили чужую семью!
        В приступе патетики мама легко переходила с «вы» на «ты» и наоборот, а ругательства искусно маскировала изысканными фразами.
        Михаил вопросительно посмотрел на Машу. Она не знала, куда деваться от стыда. И чем она думала, подтверждая мамины бредовые мысли?! Они с соседом только-только помирились…
        - Люся! Поехали домой, моя черешенка!
        Отец обходил маму с тылу, намереваясь произвести захват. К счастью, Михаил не отвечал на гневные мамины тирады. Он застыл, как суслик в степи, «столбиком».
        - Вы сломали жизнь моему… А-а-а!
        Маша и сама испугалась и чуть не взвизгнула, когда струя воды из шланга окатила маму с головы до ног.
        - А-а-а! - вопила мама. - Ты! Ты! Вы! Это!
        - Ой, простите, - невозмутимо произнес Михаил. - Палец соскочил.
        - Люся! - Отец все же потерял терпение. - Марш в машину!
        Ошеломленная мама вдруг послушалась и обмякла на муже.
        - Отведи меня, Жорик…
        - Доча, включи телефон, - попросил отец, запихнув жену на переднее сидение. - Я тебе позвоню.
        - Хорошо, пап, - вздохнула Маша.
        Когда машина скрылась за поворотом, она посмотрела на соседский участок. По-хорошему, надо извиниться за скандал, устроенный мамой. И за собственную глупость. Однако Михаила за забором уже не было.
        Маша поплелась домой. Завтра, все - завтра.
        Мамина истерика отняла последние силы. Маша даже посуду бросила немытой, заперла дверь и, не раздеваясь, упала на кровать.
        Насыщенный выдался денек. Ноги гудели от усталости, голова - от стресса. Хуже всего, это не конец истории. Мама непременно обсудит Машину беременность с Толиком, и неизвестно, во что все это выльется. Но больше всего Машу беспокоил сосед. Какая же она свинья! Так его подставила…
        Сон не шел. Поворочавшись, Маша решила, что ей не хватает воздуха. Она накинула теплый платок и вышла на терраску. Уже стемнело. Лампочку над входной дверью облепили мотыльки. Маша села на ступеньку крыльца и прислонилась боком к столбику перил.
        - Мяу…
        Из темноты к ней под ноги прыгнула белая кошечка.
        - Ду-у-уся, - протянула Маша. - Кис-кис.
        Она подхватила Дусю и посадила ее на колени. Пальцы утонули в мягкой шерстке. Кошка довольно заурчала.
        Отчего-то за Марусю было тревожно. Вроде бы Михаил ее не одну оставил, с родителями, а нет-нет, да и прислушивался, что творится на соседнем участке. Из дома доносились крики, окна-то открыты, но слов не разобрать.
        Михаил с удивлением обнаружил, что у него появились срочные дела возле забора. Когда Марусина мать дурным голосом заорала с крыльца: «Жора!», он напрягся, не пора ли бежать на выручку. А уж когда набросились на него самого…
        «А вот жалеть меня не надо!»
        Ох, Маруся, Маруся… Как же тебя не жалеть, бедная девочка? Муж - козел, мать - истеричка, отец… Ладно, о нем он пока не сложил мнения, но тот хотя бы смог увести жену, так что, может, и не плохой человек. И Колька - то ли друг, то ли подружка, который даже жениться предлагал. Негусто…
        Из выкриков Марусиной матери Михаил понял, что его считают отцом ребенка. Смешно, ядрена вошь. Неужели, Маруська так и сказала? Бедовая девка…
        Он вернулся в дом, едва представление за забором закончилось. Видел из окна, как Маруся смотрит в сторону его участка, как бредет домой. Пусть отдохнет, бедолага. А перед тем, как лечь спать, он снова выглянул, словно хотел убедиться, что у соседки все в порядке.
        Куда там! Маруся сидела на крыльце, такая одинокая и потерянная, что Михаил понял - надо идти и утешать.
        Правда, Дуся быстрее него сообразила, что Марусе плохо, - разлеглась у нее на коленях и пела свои кошачьи песни. Может, он зря пришел?
        Маруся подняла голову. В глазах блестели слезы, но она не плакала. Михаил молча сел рядом.
        - Миш… прости… - пробормотала Маруся. - Я не со зла сказала, что ты отец. Это… сложно… объяснить…
        - Да я уж понял. Не бери в голову. Если надо, могу и отцом твоего ребенка побыть, только ты ж понимаешь, если твой муж экспертизу потребует…
        - Я им скажу правду, когда мама успокоится.
        - А она когда-нибудь успокаивается? - фыркнул Михаил.
        Маруся прыснула, засмеялась… и расплакалась.
        = 17 =
        Михаил неловко приобнял Марусю, легонько похлопал по плечу. Ожидал, что она вырвется - гордая же, не желает утешений, - а она доверчиво привалилась к его боку.
        Дуся, недовольно мяукнув, спрыгнула с колен и скрылась в темноте. Маруся плакала как-то по-детски искренне, ее слезы не раздражали.
        - Все перемелется, мука будет, - тихо произнес Михаил.
        - Чего? - то ли не расслышала, то ли не поняла Маруся.
        - Говорю, все пройдет, все забудется. Ты о ребеночке думай, он сейчас твоя единственная забота.
        - А об остальном кто думать будет? - Маруся провела ладошкой по мокрой щеке.
        - А об остальном я позабочусь.
        - Ты? - Она с удивлением заглянула ему в глаза.
        - Мне не сложно.
        Маруся еще никогда не сидела так близко. Михаил чувствовал тепло ее тела, слышал, как бьется сердце. От волос приятно пахло каким-то травяным шампунем. Отчего-то под ложечкой противно засосало.
        Чужая жена. Чужая беременная.
        - Спасибо, Миша. Я сама справлюсь.
        Очень ожидаемо. Дала слабину, но быстро взяла себя в руки.
        - Справишься, - кивнул Михаил. - Плакать не надо, хорошо? Я просто буду рядом. Вон там, за забором. Дорогу найдешь?
        - Конечно.
        Маруся улыбнулась, на мокрых щеках заиграли ямочки.
        - Умница. - Михаил наклонился и дотронулся губами до ее макушки. - Иди в дом, ложись спать. Тебе нельзя студиться.
        Он встал и подал ей руку, приглашая подняться. Маруся приняла помощь. Ему показалось, она хотела что-то сказать, но передумала. Еще раз улыбнулась, махнула рукой и скрылась в доме.
        Михаил вернулся к себе, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, он не имел права так себя вести. Что бы там Маруся не говорила, она все еще замужем и беременна от мужа. Ему ли не знать, на какие жертвы может пойти женщина ради ребенка. С другой - он уверен, что поступил правильно. Эти ненормальные родственники довели девочку, а плакать в одиночестве - не лучший выход. Да и помочь ей не сложно - присмотреть, подсобить по хозяйству, свозить в райцентр. Подкормить, в конце концов.
        А какие сплетни поползут по деревне, если хоть кто-то краем уха слышал скандал?
        Сплетен долго ждать не пришлось. После утренней дойки явилась Василиса, жена Петровича.
        - Мишань, говорят, ты у нас скоро отцом станешь, - начала она без предисловий.
        - Говорят, в Москве кур доят, - буркнул Михаил. - Окстись, Василиса!
        - Да вот и я удивилась, - прищурилась она. - Вчерась соседка твоя приходила, что-то непохоже было, что вы вообще знакомы. А сегодня бабы уже шепчутся, что ты ей ребеночка…
        - Василиса, - перебил ее Михаил, - ты ж умная женщина, чего сплетни разносишь?
        - Мишань, я тебя предупредила. О беременности мне Маша сама сказала, еще вчера. Спрашивала, как ей тут врача найти.
        - Знаю я о беременности.
        - Так вот, Мишань, она со своим мужем-кобелем помирится, рано или поздно, а ты тут останешься, у разбитого корыта.
        - Василиса, изыди. И без тебя забот хватает.
        Она ушла, а настроение на весь день испортила. И плевать на сплетни! А вот что Василиса не оставила попыток сосватать за него двоюродную сестру Зинку - яснее ясного. И ведь сто раз говорил, чтоб отстала!
        Дел навалилось столько, что Марусю Михаил видел только пару раз, издалека. В первой половине дня она копалась в огороде, выравнивая грядки. Интересно, что сажать задумала? Потом ходила куда-то в деревню, а после обеда вроде бы из дома и не выглядывала.
        Встретились они вечером, у забора, когда Михаил принес молоко.
        - Как настроение? - спросил он.
        Маруся светилась радостью, от вчерашних слез не осталось и следа.
        - Заключила договор на перевод, - сообщила она. - Гонорар хороший.
        - А чувствуешь себя как? Может, к врачу свозить? Я завтра могу.
        - Завтра Николя обещал приехать. Спасибо, Миш, я побегу. Работать надо.
        Вот и поговорили. Впрочем, Михаил только порадовался, что у соседки все хорошо.
        - Ой, Миш, погоди!
        Неугомонная Маруська неслась обратно.
        - Чего?
        - Дуся твоя весь день спит у меня на терраске. Ничего?
        - Дуся - сама по себе кошка, я говорил. Пусть спит, где хочет.
        - А чем ты ее кормишь?
        - Жрать захочет - домой придет.
        - Да я угостить просто хочу, а то неудобно как-то.
        Неудобно. Перед кошкой Дуськой. А что обещанного пирога с вишней он как-то не наблюдает - это удобно.
        - Она мясо любит, любое. А молока не наливай, желудок у нее расстроится.
        - Ага… Миша, подожди! Я еще забыла! Стой здесь.
        Он постоит, чего б не постоять.
        - Маруся, не беги ты так, - крикнул он ей вслед. - Подожду, не суетись.
        Он не сразу сообразил, зачем она тащит ему тазик. Небольшой такой тазик, но вместительный, покрытый чистым полотенцем.
        - Вот! Теплые еще.
        Он заглянул под полотенце и чуть не подавился слюной - целый тазик жареных пирожков!
        - С вишней? - спросил он зачем-то.
        - Ага, - гордо кивнула Маруся. - Все, теперь точно работать.
        Михаил смотрел ей вслед, пока не хлопнула дверь на терраске.
        Николя приехал утром, но обрадоваться Маша не успела. Настроение у него было смурное, и она сразу заподозрила неладное.
        - Как ты тут, рыбка моя? - Николя обнял ее и поцеловал в щеку.
        - Хорошо. Пью козье молоко, занимаюсь переводом. Поедем за саженцами и цветами?
        - Нет, Машуль. Поедем в Москву. Собирай вещи.
        - Тебя, случайно, матушка не покусала? - рассердилась Маша. - Или, может, Толик? Не поеду я!
        - Маш, иначе - никак…
        - Для начала попробуй объяснить, отчего я должна возвращаться.
        - Мне самому неудобно, что так получилось, поверь. - Николя вздохнул и присел за стол. Маша подвинула к нему тарелку с оладьями, которые нажарила утром. - В общем, я не смогу приезжать к тебе, привозить продукты и все необходимое, поэтому не могу тебя тут оставить. Я, Машуль, контракт подписал. От таких предложений не отказываются. Выступления в Нью-Йорке, пока на месяц, но с перспективой на длительный срок.
        - Ух ты! - обрадовалась Маша. - Я тебя поздравляю! Только почему я не могу тут остаться?
        - Спасибо. Потому что, рыба моя, я не могу бросить тебя одну в глухомани. Поживешь в моей квартире. Мне так будет спокойнее.
        - А мне тут спокойнее, - возразила Маша.
        - Давай рассуждать здраво… - Николя умял оладушек и не заметил этого. - Машины у тебя нет, водить ты не умеешь. До автобуса километр пехом. Поднимать тяжести тебе нельзя. К врачу никто не отвезет, скорой тут сутки можно дожидаться. Ты хочешь, чтобы я поседел раньше времени? Я вообще предпочел бы жениться на тебе и увезти с собой в Америку.
        - Это мы уже обсуждали, - отрезала Маша. - Ты там, может, быстрее себе пару найдешь, так что никаких женитьб. Тем более, мне еще с Толиком разводится, а он, скотина такая, может потребовать опеку над ребенком.
        Николя как-то странно перекосило. Наверное, злится, что она не хочет уезжать.
        - Тем более! Нужно тебя подальше увозить. Да и разводиться в Москве удобнее, - упрямо настаивал он.
        - За мной Миша присмотрит, - выдвинула свой последний аргумент Маша.
        - К-какой Миша? - Николя подавился оладушком.
        - Сосед, с которым ты подрался. Михаил.
        - А-а-а… - Николя выдохнул. - Нет, этот не станет. Да я тебя ему и не доверю.
        - Чего это? - обиделась за соседа Маша. - Он мне молоко носит, между прочим. И в город предлагал отвезти.
        - А жениться не предлагал?
        Маша недоуменно заморгала. Если бы она не знала, что Николя - гей, то решила бы, что он ревнует.
        - Коль, ну ты чего? - Она накрыла его кисть ладонью. - Мне здесь, правда, лучше. Мои уже и сюда добрались, но есть надежда, что далеко ездить каждый день они не смогут, а в Москве вынос мозга мне обеспечен. И потом, Миша сам…
        - Маша! - Николя перехватил ее руку, сжал в своих ладонях. - Маша, а ведь я тебе даже не секс предлагаю. Тихую и спокойную жизнь, заботу о тебе и ребенке. И ничего не прошу взамен. А ты мне твердишь о соседе, которого знаешь три дня.
        Николя пугал. Маша никогда не видела его таким. Или не замечала, как темнеют его глаза, когда он злится? Как желваки гуляют по скулам. Какой пронзительный у него взгляд - прожигающий насквозь, заставляющий нервничать.
        - Коля, я слишком тебя ценю, как друга, чтобы испортить наши отношения семейным бытом, - спокойно ответила она. - У тебя свои потребности, а я, возможно, еще встречу мужчину, которого полюблю. Зачем портить друг другу жизнь, если можно просто дружить?
        - А если я не гей? - Он вдруг откинулся назад, облокотившись о стену. - Если я притворялся, чтобы быть рядом с тобой? Потому что ты выбрала этого урода Толика в мужья?
        - Неудачная шутка… - Маша почувствовала тошноту. - Ох, прости…
        Она убежала в ванную, а когда вернулась, Николя задумчиво поедал оладьи, макая их в миску со сметаной.
        - Коль, ты же пошутил? - спросила она.
        - Ага, - согласился он. - Прости, Машуль. Как-то мне не по себе от мысли оставлять тебя на попечении соседа.
        - Если что-нибудь случится, я просто вызову МЧС, - улыбнулась Маша.
        - Я поговорю с ним. - Николя встал из-за стола. - Он дома, ты не знаешь?
        - Наверное… Я с тобой.
        - Нет. Жди здесь, - велел Николя.
        И прежде, чем Маша успела возразить, вышел во двор, хлопнув дверью.
        = 18 =
        Михаил видел Колькину машину, въезжающую в соседский двор. Но уж кого точно не ожидал лицезреть, так это самого Кольку. Николя! Ядрена вошь.
        - Чего надо? - неласково спросил Михаил, цыкнув на Лорда.
        - Поговорить.
        - Как в прошлый раз?
        Колька определенно нервничал. И поди разбери, кулаки у него чешутся или язык.
        - Нет.
        - Ну, говори.
        - Не здесь. - Он сделал над собой усилие и пояснил: - Сейчас Маша следом прибежит, а хотелось бы без нее.
        - А-а-а… - протянул Михаил, хотя ничего не понял. - Ладно, заходи. Только учти, кулаками махать начнешь, Лорду скормлю.
        Коротко и ясно.
        - Учту, - кивнул Колька.
        - С Марусей все в порядке? - не выдержал Михаил, пропуская его в дом.
        Мда… Если бы взглядом можно было убить, то он уже лег бы хладным трупом у Колькиных ног. Одно ясно наверняка - что-то тут нечисто.
        - Вы простите, что я в прошлый раз не сдержался, - начал Колька, опустившись на предложенный стул.
        - Ты, - облегчил ему задачу Михаил. - Давай на «ты», так проще. Ты уже не пацан, а я еще не старик. Кто прошлое помянет, тому глаз вон.
        - А кто забудет, тому оба? - хмыкнул Колька.
        Понятливый. Хорошо, расслабился немного.
        - Так чего хотел? Не извиняться же ты сюда пришел.
        - Попросить хотел… - Колька снова насупился. - Это важно.
        - Не тяни кота за яйца.
        - Я уезжаю в другую страну. И не хочу оставлять тут Машу без присмотра. И так душа не на месте, как она тут одна. Но я хоть приехать мог по первому зову, а теперь нужно забрать ее в Москву.
        - Угу… А от меня чего хочешь? - поинтересовался Михаил, едва Колька замолчал.
        - Она ехать отказывается. Говорит, мне сосед поможет, если что.
        - Так и говорит?
        - Так и говорит.
        - Правильно она говорит. - Михаил скрестил руки на груди. - Много от тебя помощи, даже если ты в Москве? А я тут, рядом. Ей деревенский воздух сейчас нужен, да хорошее питание. Чем она в Москве питаться будет? Порошковым молоком?
        - А тебе что за радость ей помогать? - вскинулся Колька.
        - А тебе? - вопросом на вопрос ответил Михаил. - Ты же вроде вообще… по мальчикам?
        Он все же вывел его из себя. Колька побелел, как мел, скрипнул зубами и вскочил, ногой отшвыривая стул. Правда, драться не полез, но дышал шумно и страшно, раздувая ноздри.
        - Ты мне мебель не ломай, - спокойно попросил Михаил.
        - Мы с Машей дружим с детства, - процедил Колька сквозь зубы.
        - Охотно верю. Только в мотивы твоих поступков, увы, не верю. Давай правду, Коль, если хочешь, чтобы я тебе помог.
        Михаил с геями дружбы не водил, однако встречались на его жизненном пути люди с нетрадиционной ориентацией. Любви он к ним не испытывал, но и ненависти тоже. Но вот чего он точно не мог припомнить, так это чтобы кто-то из них злился, когда разговор заходил об их особенностях. Было что-то подозрительное в Колькином поведении.
        - Почему я должен…
        - Потому что это ты ко мне пришел, а не наоборот. Не хочешь говорить - дверь вон там.
        Залаял Лорд. Уходя, Михаил велел ему никого не впускать. Это чтобы Маруся не смогла нагрянуть неожиданно.
        - Ты смотри, уже тут, - хмыкнул Михаил, выглядывая из окна. Маруська мялась за калиткой, Лорд не позволял ей войти. - Переживает, как бы я тебе тут не сломал чего.
        Он обернулся к Кольке:
        - Проводить?
        - Люблю я ее… - глухо выдохнул тот и рухнул на стул, обхватив голову руками.
        Примерно что-то такое Михаил и ожидал услышать.
        - А она тебя - нет, - констатировал он очевидный факт.
        - Я для нее только друг.
        - Тю… Ты для нее друг. Друг не может быть «только».
        Колька скривился, но промолчал. Лорд перестал лаять, но угрожающе рычал, стоило Маруське просунуть руку к щеколде. Молодец, Лорд! Надо будет потом угостить его чем-нибудь вкусным.
        - Ладно… друг. Так ты хочешь, чтобы я убедил Марусю в том, что на мою помощь она может не рассчитывать?
        - Да.
        - Нет.
        - Почему?
        - Во-первых, я уже дал обещание, а слов на ветер я не бросаю. Во-вторых, в деревне ей будет лучше. Ты надолго?
        - На месяц. Может, на год.
        - У-у-у… И кто о ней в городе позаботиться? Муж?
        Кольку передернуло:
        - Ты в курсе?
        - О да. И родителей ее видел, познакомиться, слава богу, не довелось. Ты лучше скажи, друг… Давай только без обид и ерничанья.
        - Постараюсь…
        - Какого хрена ты уезжаешь так надолго, если любишь? Маруське сейчас ох как нелегко придется.
        Колька сгорбился и уставился в одну точку. Смотрел мимо Михаила невидящим взглядом, решаясь еще на одно признание.
        - Я Машу с детства люблю, - отмер он наконец. - Мы с ней в пять лет познакомились, в танцевальном ансамбле. Как запал на ее косички, так и все, пропал.
        Да, косички у Маруси, и впрямь, волшебные.
        - Мы дружили. Хорошо дружили. Классе в десятом я попытался за ней ухаживать, но она в упор не замечала моих стараний. Друг, и все. Целовать себя не позволяла, смеялась. Я думал, мелкая еще, не доросла, всему свое время. После школы Маша поступила в институт, а мне повезло, я выиграл грант на обучение в престижной танцевальной школе, в Америке. Когда я вернулся, Маша уже вышла замуж.
        - Нет повести печальнее на свете… - пробормотал Михаил. - Ну? И ты решил стать геем ей назло?
        - Я хотел остаться другом, - мотнул головой Колька. - Маша порядочная, она не стала бы иначе… Да и я… Других женщин для меня не существовало. Думал, я однолюб. Так не все ли равно, что обо мне говорят?
        - Санта-Барбара… - Михаил подпер рукой голову. - Я впервые такого идиота вижу.
        - Сам же просил без ерничанья! - возмутился Колька.
        - Да, прости. - Он почесал бровь. - А сейчас что изменилось?
        - А сейчас мне предложили очень выгодный контракт.
        - Контракт важнее любимой женщины?
        - Нет. - Колька перестал кривиться, посмотрел на Михаила в упор. - Я вдруг понял, что любимой женщины у меня нет. И никогда не было. Я навсегда - только друг.
        - Я тебе, конечно, сочувствую… Но все же лучше поздно, чем никогда.
        - Наверное…
        - И теперь, возвращаясь к твоей просьбе… Коль, ты подумай еще раз. Я, конечно, человек посторонний, всех тонкостей знать не могу. И если ты будешь настаивать, то скажу Марусе все, что захочешь. Но где ей будет лучше, здесь или в Москве? Она же не просто так убежала, ее там многое тяготит. А я девочку не обижу, присмотрю, помогу.
        Думал Колька недолго.
        - Ты прав, - признал он. - Но если с ней что случится…
        - Понял, - серьезно кивнул Михаил. - Я не жилец.
        - Ты только ей ничего не говори обо мне.
        - Пусть и дальше думает, что ты - гей?
        - Да.
        - Ладно, как скажешь…
        Маруська за калиткой уже достигла точки кипения, потому как едва они вышли на крыльцо, завопила:
        - И не стыдно вам над беременной издеваться!
        - Маш, поехали за саженцами, - вздохнул Колька. - Оставайся здесь, если хочешь.
        - Ура-а-а! - запрыгала Маруся.
        Михаил прятал улыбку, наблюдая за ней. Он отогнал пса, и Колька вышел к Марусе. Та повисла у него на шее, поцеловала в щеку, а потом строго отчитала:
        - Я думала, ты драться ходил! Не пугай меня больше, хорошо?
        - Хорошо, - покорно согласился незадачливый «Ромео».
        - А с тобой я вечером поговорю! - грозно пообещала Маруся Михаилу.
        - Уже боюсь, - фыркнул он и ушел на задний двор.
        За молоком Маруся пошла умиротворенная и слегка уставшая. Полдня они с Николя выбирали цветы и саженцы, потом он копал ямы под кусты, а она готовила, то и дело выглядывая из окна.
        Слова Николя не шли у нее из головы. Пошутил? Или нет? Он работал, раздевшись по пояс. Сказал, что не боится обгореть на солнце. Маша пыталась посмотреть на него другими глазами, как на привлекательного мужчину.
        Николя можно назвать красивым. И, благодаря профессии, сложен он великолепно. Мышцы бугрятся под кожей, и движения четкие, сильные. Тату у него на левом плече, а серьга - в правом ухе. Николя никогда не говорил, что означают иероглифы его татуировки, и фотографировать не позволял. Все отшучивался.
        Когда он вернулся из Америки и объявил Маше о своей сексуальной ориентации, она поверила сразу. И с облегчением вздохнула, чего уж там. Еще в школе он пытался за ней ухаживать, но уже тогда она видела в нем друга, скорее, даже брата. И его поцелуи воспринимались, как инцест. Хорошо, что он переболел ею.
        Так неужели все это - неправда?
        После работы Маша усадила Николя обедать, а сама пошла за молоком к забору.
        - Спасибо, - сказала она Михаилу. - Ты смог убедить этого упрямца.
        - Ерунда, - отмахнулся он. - Маруся, я б дырку в заборе опять сделал.
        - Зачем? - прищурилась она.
        - Лорд по ночам мог бы и твой двор охранять. Тут тихо, но вдруг кто чужой забредет.
        - А-а-а… Хорошо, я не против.
        И отчего она решила, что сосед для себя проход сделать хочет?
        - Марусь…
        - А?
        - А чего ты тут сажать собралась? Вдоль забора?
        - Жасмин.
        Маше показалось, что сосед тихо застонал.
        = 19 =
        - У тебя аллергия на жасмин? - спросила Маша.
        Мелькнула мысль о бесследно исчезнувших кустах бабы Шуры. Николя утверждал, что они росли аккурат вдоль этого забора.
        - Да, - обрадовался Михаил. - Точно.
        - О… - Она расстроилась. - Я не знала. Может, еще на что-то? А то…
        - Нет. - Он перебил ее так резко, что Маша вздрогнула. - Извини, я тебя обманул. Нет никакой аллергии.
        - А-а-а… - Она совсем растерялась и не знала, что сказать.
        - Маруся, может, жасмин в другом месте посадишь? Я помогу, сам ямы выкопаю. Вдоль штакетника, например. А здесь малину посадим. Или смородину.
        - Почему?
        - От них тень меньше… - буркнул Михаил и отвернулся.
        - Тень? Да объясни ты толком.
        - Жасмин высоко разрастается, от него тень густая, а у меня тут клубника растет.
        - А-а-а! - До нее, наконец-то, дошло. - Значит, это ты кусты вырубил.
        - Я. Могу компенсировать…
        - Не надо, - засмеялась Маша. - Только Николя не говори, он какой-то нервный в последнее время.
        - Марусь… А почему Николя? Не по-русски.
        - Так сценический псевдоним. Уезжал в Америку Колька, а вернулся Николя. Это когда он в академии танца учился, - пояснила она. - Я уж привыкла.
        - Ма-ша! - крикнул с терраски Николя. - Ты где?
        - Иду! - звонко откликнулась Маша.
        - Потерял тебя твой кавалер, - усмехнулся Михаил. - Или все же родственник?
        - Практически брат.
        - Иди уж. До завтра.
        Михаил ушел сразу, а Маша какое-то время смотрела ему вслед.
        - Маша! - снова позвал Николя.
        - Да иду, иду.
        Она легко взбежала по ступенькам крыльца, прижимая к груди крынку с молоком.
        - Ушла на минутку, - упрекнул ее Николя. - И пропала.
        - Заговорилась.
        - Иди в дом, прохладно. Тебе нельзя студиться.
        - Мне тепло, Коль, - улыбнулась Маша. - Обо мне такие мужчины заботятся. Тепло мне от вашей заботы.
        На кухне она сразу налила себе молока и выпила, жмурясь от удовольствия. Лучше любого лекарства, сразу самочувствие улучшается.
        Николя стоял у окна и пристально на нее смотрел. Он уже поел и даже посуду за собой вымыл. Николя… Может, правда, зря так? Коля - как-то привычнее, как в детстве.
        - Ты с соседом быстро сдружилась, - произнес он.
        - О, вовсе нет, - рассмеялась Маша. - Мы с ним успели друг другу крови попортить.
        Она рассказала о яблоках, об утреннем концерте и о креме для депиляции. Коля перестал хмуриться и посмеялся над ее приключениями, но потом спросил:
        - Он тебе нравится?
        - Кто? Сосед? Конечно. Ты меня знаешь, я катастрофически не умею притворяться и дружить с теми, кто мне противен.
        Да, и поэтому и подруг у нее нет, и работу она искала только надомную, чтобы без коллектива и обязательных дежурных улыбок, корпоративов и прочих «радостей» общения.
        - Как мужчина? - решил уточнить Коля.
        - Не знаю… Как-то не задумывалась.
        - Но он тебе братом не кажется? Или, может, отцом?
        - Да что ты пристал! - рассердилась Маша. - Я еще с мужем не развелась.
        - Одно другому не мешает. Маш, ты знаешь… - Он подошел и обнял ее, прижимая к себе. - Маш, не возвращайся к Анатолию, пожалуйста.
        - Даже не подумаю!
        - Подумаешь, уверен. Маша, ты молодая и красивая, тебя и с ребенком замуж возьмут. А нет, так у тебя всегда есть я. Только к нему не возвращайся, умоляю. Ты достойна лучшего.
        - Не вернусь.
        В объятиях друга, как обычно было уютно и спокойно.
        - Пообещай мне. Лучше поклянись.
        - Вот еще! Обещаю, но никаких клятв.
        - Хорошо. Пусть так.
        На следующий день решали текущие проблемы. Коля ходил к участковому, уладили вопрос с регистрацией. Маша навестила жену участкового, поблагодарила за помощь и сообщила, что молоко будет покупать у соседа. Потом Маша возжелала краску, для штакетника перед домом. Ездили покупать. Заодно пополнили запасы продуктов. Нашли женскую консультацию, Маша завела обменную карту.
        - И кто тебя на анализы повезет? - мрачно поинтересовался Коля.
        - Миша, - беспечно отмахнулась Маша. - Не переживай, мне московский врач сказал, что все в порядке. Это так, чтобы карта была.
        - А в Москву? Тоже он?
        - Зачем?
        - Ты не собираешься подавать заявление о разводе?
        - Ох, да… Собираюсь. А ты уже не успеешь?
        - Успею. Сегодня вечером у меня выступление, завтра утром за тобой приеду.
        - Вот и отлично!
        Коля уехал после обеда, Маша занялась цветами. Из-за того, что сажать пришлось в июне, она выбрала однолетнюю рассаду. Хотелось любоваться клумбами сразу, не дожидаясь, пока растения проклюнутся и пойдут в рост.
        - Бог в помощь, - услышала она вскоре голос Михаила.
        - Спасибо. - Маша, сидевшая на корточках, задрала голову. - А тебя жасмин дожидается.
        - Жасми-и-и-н… - Михаил закатил глаза. - Маруся, зачем тебе этот сорняк?
        - Мне нравится, как он пахнет. И ты обещал!
        - Обещал - сделаю. Марусь…
        - А?
        - Ты не устала? Тебе не вредно…
        - Я беременная, а не больная, - отрезала она.
        - Ты прямо, как моя доча… - вздохнул Михаил. - Хорошо, убедила. Осознал, иду сажать кусты.
        Он зря переживал. Маша и сама чутко прислушивалась к организму: не ноет ли живот, не болит ли голова. Но чувствовала себя хорошо, работа не казалась тяжелой. Землю Алим вскопал и разрыхлил качественно. Маша заранее нарисовала план посадки, разнесла растения, а теперь лишь делала небольшие ямки совочком, наливала туда воды из лейки и сажала цветок.
        Она даже умудрялась наблюдать за Михаилом. Тот не форсил голым торсом, как Коля, однако и у него мышцы бугрились. Это было заметно, потому что футболка на спине промокла от пота.
        Маша поймала себя на мысли, что сравнивает Михаила с мужем. Толик следил за собой: ходил в спортзал, тренировался, поддерживал форму. Он говорил, что хирург не может быть похожим на кусок сала. Маше нравилось, что муж у нее спортивный, поджарый. Толик хвастался бицепсами и играл в теннис. Михаилу определенно некогда заниматься на тренажерах, значит, его мышцы наработаны ежедневным трудом.
        Машу восхищало, как умело он ведет хозяйство. В доме чисто, на участке порядок. Все продумано, ничего лишнего. И молоко его козы дают вкуснющее. И собака у него воспитанная. И сам он… спокойный. Это поначалу он показался ей ненормальным, а теперь понятно, просто нелюдимый и замкнутый.
        Интересно, женщины у него совсем нет? Быть такого не может, чтобы такой мужчина, столько лет… Маша вдруг представила себя в объятиях соседа. Он уже приобнимал ее, но это не то… не так… А если по-настоящему?
        Как он держит женщину в объятиях? Наверняка, бережно, чтобы ничего не сломать ненароком. И ладони у него широкие, шершавые. А целуется как? Маша даже кончик языка высунула, провела им по верхней губе, замечтавшись.
        И тут к воротам подкатила машина. Маша разогнулась, держась за поясницу. Да что ж это такое! Ни дня без гостей!
        Машину Толика она узнала сразу, настроение тут же испортилось. Краем глаза она заметила, что Михаил напрягся и поудобнее перехватил лопату. Толик вышел из машины и замер по ту сторону ворот, переводя взгляд с Маши на Михаила и обратно. К счастью, на этот раз муж явился без букета.
        - Хорошо, что заехал, - сказала Маша, подходя к калитке. - Я завтра на развод подаю. Может, подойдешь туда? Сразу уладим все формальности.
        Толик побледнел. Он бросил быстрый взгляд на Михаила и выдавил:
        - Маша, давай поговорим. Спокойно. Прости, что в прошлый раз так…
        - Как? - Она насмешливо приподняла бровь.
        - Я не буду оправдываться. Признаю, что вел себя, как скотина. Мы можем поговорить? Наедине.
        Маша оглянулась на Михаила. Хотела сказать ему, что все в порядке. Толика она не опасалась. Он мог говорить зло, мог обвинять и скандалить, но руки никогда не распускал. Даже когда схватил ее в прошлый раз, она вскрикнула только от неожиданности. Ничего бы он ей не сделал. Михаил смотрел на Толика с нескрываемой ненавистью.
        - Миш…
        Он вздрогнул и перевел взгляд на нее.
        - Миша, все хорошо. Мы поговорим в доме.
        Он медленно кивнул.
        «Я рядом».
        «Знаю», - едва заметно улыбнулась ему Маша.
        - Проходи, - пригласила она Толика, открывая калитку. - Так и быть, я тебя выслушаю.
        = 20 =
        Руки чесались дать Толику в морду. Михаил сдерживался ради Маруси. Вот если бы она попросила…
        Он сам пережил измену, и до сих пор помнил, какую боль причиняет предательство близкого человека. Он, мужик, не сразу оправился от удара. А каково женщине, которая ждет ребенка? Она уязвима вдвойне.
        Наверное, Маруся любила мужа. Да, конечно, любила. Они же не день и не два женаты, и беременность ее не случайная. И из города она уехала не просто так, не ради чистого воздуха. Она просто сильная, прячет боль, не хочет, чтобы ее жалели.
        Едва Маруся с мужем зашли в дом, Михаил воткнул лопату в землю и осторожно подкрался под открытое окно. Подслушивать нехорошо? Да и черт с ним! Он должен быть рядом. Если паршивец Толик попробует обидеть Марусю, он ему ноги повыдергивает.
        - …просто оставить меня в покое? - услышал Михаил голос Маруси. - Я не мешаю твоей личной жизни, чего тебе еще от меня надо?
        - Маша, ты имеешь право злиться, я понимаю.
        - Спасибо за разрешение.
        Маруся не скрывала ехидства. Михаил одобрительно улыбнулся. Молодец, девочка! Не давай ему спуску!
        - Маша, я - подлец. Мне нет оправданий. Я могу лишь умолять простить меня, ради нашей любви, ради семьи, ради нашего ребенка.
        Михаил поморщился: фальшь и пафос. Неужели Маруся простит, поверит лживым словам?
        - Ради чего? - насмешливо переспросила она. - Любви? Семьи? Это ты ради любви и семьи трахал ту медсестричку?
        - Маша… - прошептал «убиенный горем» Толик.
        Актеришка! Михаил не верил в его раскаяние.
        - И запомни, Анатолий, ребенок мой, и только мой!
        - Нет, это наш ребенок, - возразил он. - Несмотря на ту чушь, что ты наплела матери, я уверен, что я - отец.
        - И без моей матушки не обошлось! Как всегда!
        - Зачем ты ей наврала?
        - Почему ты не сказал ей правду?
        - Это касается нас двоих.
        - Да ты что? Именно поэтому матушка примчалась сюда обвинять меня в нашей «ссоре»?!
        - Маша, я уже все ей объяснил.
        - Ты сказал ей, что ты - кобель?
        - Маша!
        - Что ты заладил? Маша, Маша! У тебя кишка тонка сказать правду моим родителям!
        - А если я им расскажу все, как есть, ты меня простишь?
        - О, ты опять торгуешься. Толик, чего ты от меня хочешь?
        - Вернись домой, пожалуйста.
        - Зачем? Найми домработницу, она прекрасно меня заменит.
        - Маша, это и мой ребенок.
        - Не твой! Я тебе изменила!
        - Не ври! Ты не могла. И если ты будешь упорствовать, я добьюсь экспертизы…
        - Зачем тебе это, а? Правда, зачем?
        - Ты - моя жена. Я люблю тебя.
        - Не надо говорить мне о любви!
        Маруся перешла на крик. Она заметно нервничала, и Михаил переживал. Нельзя ей так волноваться. Плюнуть и вмешаться?
        - Тише, Маша, пожалуйста. Извини. - Голос Толика был полон раскаяния и сочувствия. - Тебе нельзя… и… вот…
        - Что это? - холодно спросила Маша.
        - Витамины. Пожалуйста, не выбрасывай. Это врач назначил, от которого ты убежала. Машенька, наблюдайся в Москве, пожалуйста. Живи здесь, если хочешь, тебе нужно время… я понимаю…
        У Михаила засвербело в носу. Как некстати! Он сжал переносицу.
        - Мне нужен развод.
        - Нет. Давай пока не…
        - Я завтра подаю на развод.
        - Подавай…
        - А-а-апчхи!
        И тишина. Михаил вжался в стенку, однако шансов остаться незамеченным у него не было. Маруся выглянула из окна, фыркнула, увидев Михаила, и захлопнула обе рамы.
        Сидеть под окном и дальше смысла нет, больше он ничего не услышит. Впрочем, он убедился, что муж ведет себя не агрессивно, этого вполне достаточно. Остальное - не его дело.
        Ядрена вошь! Да Марусины отношения с мужем, в принципе, не его дело! Отчего же его так волнует, что происходит в доме?
        Михаил закончил с жасмином. Больше дел на соседском участке нет, разве что… посадить те цветы, что Маруся не успела? К тому моменту, как Маруся и Толик вышли на терраску, он благоустроил все клумбы. О чем, ядрена вошь, можно так долго разговаривать?!
        Толик промаршировал к машине, игнорируя Михаила. И слава богу, не хватало еще с ним раскланиваться! Маруся осталась на терраске, смотрела вслед мужу. Ядрена вошь, даже не бывшему мужу!
        Когда машина скрылась с глаз, Михаил оглянулся на Марусю. Она так и не сдвинулась с места. Наверное, ему пора. Он дернул плечом и открыл калитку.
        - Миш… Миша! - крикнула Маруся. - Подожди!
        Она бежала к нему по дорожке. Спешила. Отчего? Михаила вдруг качнуло в ее сторону, захотелось распахнуть объятия, принять в них Марусю, подхватить, прижать к себе. Господи-и-и… Он сто лет не целовал женщину! Так, чтобы по-настоящему, пробуя на вкус, упиваясь, наслаждаясь… У Маруси губы пахнут вишней, в этом он уверен. И, наверное, немного - молоком.
        - Миша…
        Она остановилась, едва не налетев на него. Он вопросительно смотрел, мучаясь от желания проверить, как Маруся целуется.
        - С-спасибо… - выдавила она, отчего-то смутившись. - Ты и мои цветы посадил. Спасибо тебе.
        - Не обидел? - поинтересовался Михаил, спрашивая об Анатолии.
        - Нет…
        - Простила?
        - Нет! - возмутилась она.
        Он не имел права и на эти вопросы, но все же задал третий:
        - Вернешься к нему?
        - Не знаю… - прошептала Маруся и отвернулась.
        - Не надо. Он снова предаст.
        - Да все вы хороши, советы давать! - взвилась вдруг Маруся. - И Колька туда же! А что я буду делать, когда он в суде предъявит справку о своих доходах? У меня ничего нет! Я прописана в его квартире, у меня нет трудовой книжки. Он просто дождется, пока я рожу, и отнимет ребенка!
        - Маруся, я сумею тебя защитить.
        - Ты? - горько спросила она. - Женишься, да?
        - Женюсь. Хочешь?
        Она посмотрела на него. В глазах блестели слезы. Довели девочку… Ладно, муж - козел, а он-то зачем полез к ней в душу? Женится он… Зачем он ей нужен?
        Михаил ждал истерики. Сейчас Маруся бросит ему в лицо какую-нибудь обидную фразу, развернется и убежит в дом, хлопнет дверью. Ничего, ей можно. У нее гормоны. Он переживет.
        - А ты меня любишь? - спросила она вдруг.
        - Чего? - растерялся Михаил.
        - Ну… ты ж замуж зовешь. Значит, любишь?
        Он молчал, не зная, что ответить.
        - Все хорошо, Миш, - улыбнулась Маруся. - Спасибо тебе за помощь. Я пойду, прилягу. Что-то голова разболелась.
        Вот тебе и истерика с гормонами! С такой выдержкой ее в космос можно запускать. Михаил не решился пойти следом.
        За молоком Маруся не пришла. Свет в доме не горел, даже на терраске. Михаил потоптался у забора… и отправился к соседке. Если она спит, это одно. А если плохо стало? После таких-то переживаний?
        К счастью, дверь оказалась не заперта. Пока шарил по стене в поисках выключателя, под ногами замяукала Дуся.
        - Обживаешься? - хмыкнул Михаил. - Ну-ну…
        Он поставил крынку с молоком в холодильник и заглянул в комнату. Так и есть, Маруся спала, обхватив руками подушку. Даже не разделась, уснула в одежде, бедолага. Михаил подошел на цыпочках, замирая при каждом скрипе половицы, накрыл Марусю пледом.
        «А ты меня любишь?»
        Михаила не пугало, что он не смог ответить «да». Какая любовь? Они недавно познакомились. Да и не сможет он ухаживать за замужней женщиной!
        Его пугало то, что он не смог ответить «нет».
        = 21 =
        Машу разбудила Дуся. Кошка топталась на груди и елозила пушистым хвостом по лицу.
        - Апчхи!
        Дуся испугалась и спрыгнула на пол.
        - Мяу! - возмущенно раздалось снизу.
        Комнату заливал солнечный свет. Вот тебе и прилегла на полчасика! И шторы не закрыла, и вообще… Маша зевнула и потянулась, перебирая в памяти список запланированных дел. За молоком вчера не сходила, посуду не помыла, к поездке не подготовилась… Черт! Она вспомнила о том, что утром приедет Коля и посмотрела на часы.
        Катастрофа! Какое утро! Уже десять!
        Маша скатилась с кровати, путаясь в пледе. Дуся вспрыгнула на подоконник и оттуда наблюдала, как Маша мечется по комнате, то хватаясь за сумку, то перерывая шкаф в поисках нужных вещей.
        А потом Маше показалось, что она слышит мужские голоса. Выглянула из окна - никого. Но точно же, бубнят!
        Мужчины обнаружились на кухне. Коля и Михаил сидели за столом, пили чай и о чем-то мирно беседовали.
        - Доброе утро, - ошеломленно произнесла Маша.
        - Доброе, - улыбнулся ей Михаил. - Выспалась?
        - Привет, спящая красавица. - Коля скользнул по ней взглядом и усмехнулся.
        - Мог бы и разбудить! - буркнула Маша.
        - Поцелуем? - поинтересовался он.
        - Ой, ой… - фыркнула она. - Так мы едем или нет?
        - Едем, если ты не передумала.
        - С какого перепугу передумала? - возмутилась Маша. И чуть не согнулась пополам от приступа тошноты. - Ой… Я…
        Времени на объяснения не осталось, она убежала в ванную. Прекрасное начало дня! Мало того, что проспала, так еще и мужские посиделки на кухне. Интересно, и что они обсуждали? Ладно, Колька свой, и вообще, это его дом и его кухня. А перед Михаилом стыдно.
        Маша умылась и, расчесывая волосы, призадумалась, с каких это пор ей стало неудобно появляться перед соседом спросонья. Он вообще не заморачивался приличиями, вспомнить хотя бы водные процедуры!
        Когда она вернулась на кухню, Михаила там уже не было.
        - А где… - растерянно спросила она.
        - Ушел, дела у него, - ответил Коля. - Сядь, поешь. Чаю тебе налить?
        - Завари из мешочка, там на второй полке…
        - Да Михаил заварил уже.
        - Что он вообще тут делал? - вырвалось у Маши.
        - Я пригласил. Не надо было?
        - Это твой дом. А чай - почему он?
        - Машуль, сядь, успокойся. Чего ты завелась? - миролюбиво предложил Коля. - Я тебе все расскажу.
        - Уж расскажи, будь добр…
        Маша и сама не понимала, отчего то ворчит, то возмущается. Гормоны, что ли? Она села за стол и отпила чаю, чтоб быстрее приглушить тошноту.
        Оказалось, Коля приехал около получаса назад. Михаил встретил его у ворот, похоже, случайно. Правда, у Маши мелькнула мысль, что он поджидал Колю. А иначе почему попросил не будить ее? Мол, не факт, что она будет подавать на развод, вчера муж приезжал, кто знает, до чего они договорились. Это вообще как?! Маша даже губы поджала, не ожидала от Михаила такого коварства. Сплетник! Мало того, что подслушивал, так еще и Коле свою версию событий передал. У-у-у!
        - Маш, ты остынь. - Вот уж кому спокойствия не занимать! - Мне думается, мотивы у Михаила иные.
        - И какие же?
        - Он о тебе заботится, как умеет. Поспала ты лишние полчаса, кому от этого хуже? Позавтракаешь - и поедем в Москву.
        - Почему он вообще обо мне заботится?
        - А ты глупая, сама не понимаешь? - усмехнулся Коля. - Нравишься ты ему.
        - Чего?! - За возмущением Маша попыталась скрыть смущение. - Я… я замужем.
        - Аргумент. И едешь подавать на развод. Если не передумала.
        - Да не передумала я… - Она схватилась за голову. - Коль… А это плохо?
        - Что именно, рыбка моя? Ты нравишься мужчинам, что в этом плохого?
        - Нет… то, что мне… - Она покраснела. - Нет, забудь.
        Маша не хотела обсуждать свои сомнения ни с кем, даже с другом. Самой бы разобраться, что она чувствует и чего хочет. Пока ясно одно, несмотря на то, что муж вчера ковриком перед ней стелился, разводиться она не передумала. И очень удачно прихватила со своими документами свидетельство о браке, иначе и его пришлось бы отбивать у Толика с боем.
        Маша наскоро убрала со стола и обнаружила, что вчерашняя посуда вымыта и расставлена по местам.
        - Коль, ты тут похозяйничал? - спросила Маша, заглядывая в холодильник.
        - Нет, я только чайник поставил.
        Да, точно. И молоко, за которым она вчера не сходила, в холодильнике. Значит, и тут Михаил расстарался. И пледом на ночь он ее укрыл? Ох, и не нравится ей все это… Потому что нравится!
        Раздираемая противоречиями, Маша переоделась, заперла дом и подошла к машине.
        - Соседа предупредить не хочешь? - поинтересовался Коля.
        - О чем?
        - Может, в Москве переночуешь. Маш, я могу не успеть отвезти тебя обратно.
        - Ой, точно… Я быстро.
        Михаил колол дрова. Лорд беспрепятственно пропустил Машу на участок, и она пошла на звонкие звуки колуна. Адриано Челентано в «Укрощении строптивого», бесспорно, был красив в сцене с дровами. Однако Михаил, по мнению Маши, был бесподобен. Они с топором очень шли друг другу. Если бы не Колькин клаксон, она бы так и смотрела на завораживающее зрелище.
        Увы! Коля решил ее поторопить, и Михаил тоже услышал сигнал, с гулким стуком вогнал колун в пень и обернулся к Маше.
        - Чего тебе? - неласково спросил он.
        Она подумала, что почти все их разговоры начинаются вот так.
        «Ты чего приперлась?»
        Это никак не вязалось с тем, что сказал ей Коля. «Ты ему нравишься». И с тем, что делал сам Михаил. Поэтому Маша не обиделась, а улыбнулась.
        - Спасибо за помощь, - сказала она. - Я, наверное, только завтра вернусь.
        - Мне-то что… - проворчал сосед.
        - Просто предупреждаю, что молока не надо, - парировала Маша.
        Пусть не думает, что она имела в виду что-то еще.
        - Хорошо.
        Михаил повернулся к ней спиной и выдернул из пня колун. Коля снова нажал на клаксон.
        - Да иду уже… - простонала Маша себе под нос и убежала к машине.
        Зря он вчера поперся в дом к Марусе, зря. Михаил поставил на пень очередное полено, примерился и опустил топор. Полено со звонким треском разлетелось на две половинки. Потом всю ночь не спал, ворочался. Понял, что попал под обаяние косичек.
        Тьфу! Ядрена вошь. Косички…
        Старый пень, о чем он вообще думает? Маруська ему в дочки годится. А он уже вот-вот дедом станет!
        Нет, если обещал позаботиться - он слово сдержит. Но и только.
        Какого черта полез в ее личную жизнь, старый пень?!
        Михаил колол дрова, как заведенный, пока не перестал чуять тело от усталости. Руки больше не поднимались, спина не разгибалась. Он включил котел и долго стоял под горячим душем, прогревая мышцы.
        Маруськин участок выглядел сиротливо без хозяйки. Посаженные вчера цветы пожухли под палящим солнцем. Судя по прогнозу погоды, дождя в ближайшие дни не предвидится. Если Маруся приедет завтра к вечеру, то посадки могут и засохнуть.
        А если и с утра, то ей придется таскаться по жаре с лейкой.
        К вечеру Михаил не выдержал, просунул шланг под забором, благо длина позволяла, и стал поливать соседские цветники. А потом переоделся, вытащил из закромов бутылку хорошего армянского коньяка и отправился к Петровичу. Василиса - жена понятливая. Частых пьянок она не терпела, но Михаила привечала, не возражала против таких посиделок, даже закусь приносила. Да и редко они пили, чего уж там.
        Вот и сейчас, в ответ на Михаилово «Надо, Василисушка, позарез» лишь кивнула, да выставила на стол на веранде малосольные огурчики и домашнее сало.
        - Что, соседка? - спросил Петрович после того, как они опрокинули по одной, да закусили хрустящим огурчиком.
        Все по-простому - коньяк с огурцом. Красота.
        - Только не о соседке, - буркнул Михаил. - Наливай.
        И уложил на кусок черного хлебушка ломоть сала.
        = 22 =
        Если бы не Коля, ничего бы за один день Маша не успела. Все было бы проще, если бы Толик дал согласие на развод. Имущественных претензий Маша не имела, чужую квартиру делить не собиралась, и даже на алименты не рассчитывала. Однако Толик уперся, а при несогласии мужа развод через ЗАГС невозможен. Пришлось подавать заявление в суд.
        Коля везде носился сам - узнавал, ксерил документы, платил госпошлину. Машу он приводил в кабинет в последний момент, под ручку, поставить подпись, подтвердить, заверить. Так что она даже не устала. Однако вернуться в деревню этим же вечером не получилось.
        - Мы куда? - спросила Маша, когда они, наконец, отъехали от здания суда.
        - Машуль, рыбка моя, я тебя домой заброшу - и в клуб, - пояснил Коля. - У меня выступление, мне еще разогреться и переодеться.
        - Коль, можно, я с тобой? - попросила Маша.
        Он недоуменно на нее покосился, продолжая следить за дорогой. Она и раньше бывала на его выступлениях, но никогда по собственной инициативе. Если он приглашал - приходила, всегда с мужем.
        - А тебе не вредно по клубам ходить? - спросил он.
        - Я же не пить туда иду, а на тебя посмотреть. - Маша повела плечом, потом призналась: - Ты уезжаешь, далеко, надолго. Я скучать буду.
        - Так не сегодня ж уезжаю…
        - Коль, вот ты чего такой вредный? - возмутилась Маша. - Хочешь, чтобы я сидела в твоей квартире в одиночестве? Давай, вези!
        - Ладно, поедем в клуб. Только сначала все равно домой, мне костюм для выступления забрать надо.
        Вечер Маша провела с кайфом. По просьбе Коли ее посадили практически рядом со сценой, там, где музыка оглушающе не била по ушам. Маша пила безалкогольные коктейли и смотрела представление.
        Она с удивлением обнаружила, что многие пришли посмотреть именно на ее друга. Восторженные вопли фанатов сопровождали его появление на сцене и даже на несколько секунд заглушили музыку.
        Танцы на пилоне - это не кривляние стриптизера у шеста, как некоторые себе представляют. То, чем занимался Коля, правильно называется pole dance extreme. Танец состоит из акробатических номеров, красивых и зрелищных. Сегодня выступали и женщины, но если их номера отличались невероятной грациозностью и пластикой, то от мужского танца на пилоне веяло силой.
        Коля был великолепен. Голый торс и босые ноги делали его еще сексуальнее, привлекательнее. Полумаска добавляла образу шарма. Маша немного разбиралась в технике танца, и знала, что его трюки - это экстра-класс. Самые трудные, самые опасные, самые зрелищные. По ее скоромному мнению, Коля должен выступать в Цирке дю Солей, а не в тесном московском клубе. Помимо прекрасной растяжки и натренированных мышц, он обладал удивительным чувством ритма. Это она помнила еще по занятиям в танцевальном кружке.
        Под грохот аплодисментов Маша расплакалась. Она вспомнила детство: занятия хореографией, репетиции. Поначалу на занятия ее водила мама, а потом, когда она подружилась с Колей, уже его мама следила за обоими. Еще позже за ней заходил сам Колька, и, когда репетиции заканчивались поздно, провожал до дверей квартиры. А теперь вот… танцор, красивый мужчина. Маша понимала, что плачет от умиления и гормонов, но ничего не могла с собой поделать.
        Вскоре Коля вышел в зал, уже без маски и в своей обычной одежде.
        - Маш, ты чего?! - обеспокоенно спросил он.
        Вот же! И как он все замечает? Она и поплакала самую малость, а он увидел и примчался.
        - Ты такой красивый, - пролепетала Маша и смахнула с щеки слезинку. - А я вспомнила, как мы первый танец репетировали. Помнишь? Мы еще собачек изображали. И костюмы у нас были такие… шапочки с ушками и шортики с хвостиками.
        - Конечно, помню, - улыбнулся Коля. - Поедем домой? Я уже освободился.
        - Потанцуй со мной.
        - Ты… уверена? - Он оглянулся на танцпол, где молодежь прыгала под зажигательную мелодию.
        - Я беременная, а не больная, - фыркнула Маша. - И я ж не о танцевальном марафоне прошу. Всего один танец.
        - Женщина… что ж ты со мной творишь… - непонятно пробормотал Коля. - Ладно, подожди пять минут. Я сейчас.
        Он куда-то исчез, а потом вернулся и повел Машу на танцпол. Они успели сделать лишь несколько па, подражая тем, кто отрывался в танце, как музыка смолкла. И зазвучала иная, не клубная. Маша изумленно замерла, узнав мелодию.
        - Не спи, подруга. - Коля наклонился к самому уху. - На четвертом такте вступаем.
        - Я не помню ничего! - в ужасе прошипела Маша.
        - Не ври, все ты помнишь.
        Трам-пам-пам!
        Она была уверена, что давно забыла все, чему их учили в ансамбле. Может, и так, но тело помнило движения. И Коля вел ее так уверенно, что от стеснения не осталось и следа. Маше снова было пятнадцать. Они снова танцевали свою «коронку» - сольник, который хореограф ставил специально для них.
        Шаг - поворот. Шаг - поворот.
        Маша не замечала, что люди расступились, и они с Колей танцуют в образовавшемся круге. Не замечала и лучей софитов, освещающих их пару.
        Трам-пам-пам!
        Поддержка, поворот, проход.
        Пожалуй, Маша и сама не понимала, что сейчас чувствовала себя такой же счастливой, как героиня Дженнифер Грей из «Грязных танцев», когда танцевала в финале с Джонни - Патриком Суэйзи. Танец-победа, танец-прощание.
        Трам-пам-пам!
        Посетители клуба аплодировали, а коварный Коля, воспользовавшись моментом, накрыл губы Маши долгим поцелуем.
        - Последнее было лишним… - недовольно пробурчала она, переведя дыхание.
        - Ты прощалась, я - тоже, - коротко ответил Коля.
        И больше на эту тему они не разговаривали.
        Утром, пережив очередной приступ Машиного токсикоза, Коля повез ее в деревню. Высадил у ворот и уехал, не заходя в дом. Не потому что обиделся - просто очень спешил. Маше он помог, но и своих дел в связи со скорым отъездом было много.
        Зайдя на участок, Маша обомлела. Посреди свеженькой клумбы, раскинув в стороны руки, лежал Михаил. Маша чуть в обморок не грохнулась от испуга, ей показалось, что сосед мертв. Она пыталась нашарить в сумочке телефон, чтобы позвонить Коле, однако Михаил вдруг застонал и перевернулся на бок, сминая посадки.
        Маша на цыпочках подошла поближе. В нос ударил запах перегара, и она с облегчением перевела дыхание. Жив, просто пьян.
        Подавленные цветы - это отдельная песня. Безусловно, жаль рассаду, но, в первую очередь, надо заставить Михаила встать с земли. Понятное дело, она сама здорового мужика не поднимет, но и звать кого-то на подмогу не хочется. Разве что не поможет проверенное средство.
        Маша налила в ведро холодной воды, наполнив его наполовину, и вылила ее на голову Михаилу одним махом.
        - А-а-а! - дурным голосом заорал сосед и сел.
        = 23 =
        Убеждать Петровича, что мешать коньяк и самогон нельзя, гиблое дело. Как и просить не вспоминать о соседке, поселившейся в доме бабы Шуры. Еще и Василиса, время от времени присаживающаяся рядом, поддакивала. Мол, ой, какая у тебя соседка, Мишенька!
        Михаил скрипел зубами и терпел, дабы не провоцировать новых сплетен. И опрокидывал стопку за стопкой, не замечая, что вместо золотистого коньяка там уже прозрачный, как слеза, самогон. Вкуса алкоголя он не чувствовал, потому как вместо того, чтобы отвлечься, разбудил своих демонов.
        Первого звали Неудачник. Сколько себя помнил, с самого детства, Михаил бредил небом. Летать - его единственная мечта. И как еще назвать человека, которого в сорок лет списали в пенсионеры за ненадобностью? Второго звали Рогоносец. Это ему изменяла жена, регулярно и со вкусом. Третий, Плохой Отец, имел кое-какие шансы на исправление, если повезет стать Хорошим Дедом.
        И вот на кой ляд вся эта компашка Маруське?
        Он уже понял, что с мужем она жила, как у Христа за пазухой. Может, и без особой любви, зато сыто и уютно. Это сейчас она психует и подает на развод, а совместный ребеночек все ж аргумент. Может и простить своего непутевого муженька, особенно если тот расстарается, прощение вымолит.
        Да и Колька, несмотря на свои закидоны, Марусе больше подходит. У них интересы общие, а дружба и в любовь может перерасти, со временем. Может, передумает Колька, не уедет в свою Америку.
        Ему-то что теперь делать?!
        Приворожила его эта любительница вишни и козьего молока, приворожила. А все косички эти! Ядрена вошь…
        Естественно, на сале долго не продержишься. В голове бумкнуло - и Михаил разом опьянел и отключился. То есть, сначала отключилась память, а потом уже все остальное. Потому что сейчас, приходя в себя после ледяного душа, Михаил осознавал, что не помнит ровным счетом ничего.
        - О-о-ой… - произнес он, обнаружив, что сидит на Марусиной клумбе.
        - О-о-о… - протянул он, заметив Марусю с ведром наперевес.
        - О-о-ох… - схватился он за голову, попытавшись встать на ноги.
        В глазах троилось. Во рту сушняк. Голова раскалывается. Поясницу свело. И, вдобавок ко всему, перегар на гектар.
        - Позвать кого? - осторожно поинтересовалась Маруся.
        - Не-е-е… Я сам… - Михаил вытер лицо ладонями. - Водички бы…
        - Еще ведерко?
        - Попить!
        - А-а-а…
        Пока он соскребался с клумбы, Маруся успела сбегать в дом. Она протянула ему стакан с чем-то кроваво-красным.
        - Это что? - подозрительно спросил он и понюхал жидкость.
        Вроде бы томатный сок.
        - Пей, не отравишься, - буркнула Маруся.
        Точно, томатный сок с желтком, солью и перцем. С каждым глотком Михаилу становилось легче. Лучше бы, конечно, пивка или, на худой конец, рассола, но и так сойдет.
        - Святая женщина… - выдохнул Михаил и вытер томатные «усы». - Спасибо.
        - Угу… - недобро кивнула Маруся, забирая чашку. И кивнула на клумбу: - И что это было?
        - Цветочки… - вздохнул Михаил. - Были.
        Ядрена вошь, как же неудобно! Сам же помогал сажать, поливал. Сам же и вытоптал, медведь косолапый. Кстати, что он забыл в Маруськином огороде? И вообще, который сейчас час?
        Михаил перевел взгляд на небо - солнце стояло высоко.
        Ядрена вошь!
        - Машка… - прошептал он, покрываясь мурашками размером с кулак. - Дашка… Глашка!
        И чесанул к козам прямо через дырку в заборе, наплевав на головную боль. Куры и кролики с голоду точно не подохнут, а вот козочек надо доить! Срочно!
        Он влетел в загон к козам и обмер - ни одной нет на месте. Пока он пьянствовал, его обокрали! И куда, интересно, Лорд смотрел!
        - Машка! - взвыл Михаил не своим голосом. - Машка-а-а!
        - А раньше Марусей звал, - упрекнули его за спиной.
        - Коза у меня Машка. - Михаил метался по загону, не оборачиваясь к соседке, которая зачем-то приперлась следом. - А еще Дашка и Глашка.
        - О-о-о… - протянула Маруся. - Ты в доме посмотри, может, еще чего украли. Дверь-то открыта.
        - Там красть нечего!
        А-а-а! Только шкатулку с заначкой, все его сбережения!
        Михаил рысцой побежал в дом, упрямая Маруська пошла следом, правда, осталась на кухне. Шкатулка стояла на месте, в серванте. И деньги лежали в потайном отделении. Уже легче!
        Надо бежать к Петровичу, пусть ищет коз. Это его работа, в конце концов!
        - Миш… Миша! - позвала из кухни Маруся. - Иди сюда. Тут тебе послание.
        - Мне - что? - Он выхватил из ее рук бумажку.
        «Мишаня! Коз твоих подоила, молоко в холодильнике. Забрала их на выпас, на луг за озером. Василиса».
        - Ядрена вошь!
        - Чего? - не поняла Маруся.
        - Ничего. Ты чего за мной следом ходишь?
        Лучшая защита - нападение. Мало того, что напакостил, еще и вех собак спустить на беременную соседку. Хорош мужик!
        - Я? Ну… - Маруся смутилась. - Ты не в себе. Хотела убедиться, что все в порядке.
        - Убедилась?
        - Ну…
        - Что ты нукаешь, я не лошадь, - буркнул Михаил.
        - Не лошадь, - согласилась Маруся. - Кабан.
        - Почему кабан?
        - Потому что свинья! - отрезала она.
        И ушла, громко хлопнув дверью.
        Свинья и есть. Михаил подавил естественное желание бежать следом за соседкой, просить прощения. Успокоиться бы сначала - и ему, и ей. Он брезгливо понюхал рубашку, провел ладонью по отросшей щетине. Красавец, ядрена вошь! Перед тем, как пойти в душ, набрал Петровича, вспомнив, что бегать по деревне в поисках приятеля не обязательно.
        - Ох, Мишаня… - простонал тот. - Зачем мы так нажрались?
        - Понятия не имею.
        - Мне Васька уже весь мозг выела. Какой ты счастливый, у тебя нет жены-ы-ы…
        - Угу… - Михаил выглянул в окно. За забором Маруся ходила вокруг уничтоженной им клумбы. - Козы мои точно у вас?
        - Да у нас, у нас. Васька внуков отправила их пасти, и наших, и твоих. Коз, в смысле. Ты не переживай, Степан и Ерема у нас парни серьезные. Да у Васьки и не забалуешь.
        - Петрович, а какого лешего я на соседской клумбе спал?
        - Мишань, не помню… ей-богу, ничего не помню. А Васька молчит, зараза.
        - А дай мне ее… - Маруся уже не ходила, а ползала по клумбе на корточках. - Василиса, приветствую. Спасибо хочу сказать. Ну, говорю, то есть.
        - Ох, Мишка! Ну, ты и нализался!
        - Сам в шоке. Я своих козочек через пару часиков заберу. Ничего?
        - Да ради бога. Мои балбесы присмотрят, не переживай.
        - Вась, а на клумбе я что…
        - Ой! Ой! - запричитала вдруг Василиса. - Ты куда полез! Не трогай, кому сказала! Миш, я не тебе. Некогда мне, Миш.
        И отключилась.
        Маруся зашла в дом. Михаил вздохнул и отправился мыться. Потом он влил в себя кофе, закусил таблетками от головной боли и занялся самыми срочными делами.
        Маша впервые обиделась на соседа по-настоящему. Не разозлилась, а именно обиделась. Надо было сразу треснуть ему ведром по голове, да пинком выгнать с клумбы. А она по-хорошему решила, по-соседски. И средство от похмелья сделала на скорую руку, благо томатный сок стоял в холодильнике, и беспокоилась.
        А Михаил даже не извинился! Поросенок!
        Контакта с могучим мужским телом рассада не пережила. Видимо, цветочков она не дождется. Снова просить Колю - это уже слишком. Он и так уделяет ей много времени.
        Маша занялась текущими проблемами - уборка, готовка и перевод. И сильно удивилась, когда часа через два увидела на своей терраске Михаила. Он переоделся и побрился, и, несмотря на синяки под глазами, твердо стоял на ногах и не хватался за голову.
        - Маруся, я куплю цветы… - начал он.
        - Не стоит, - перебила она.
        - Стоит. Прости. Пожалуйста. И за грубость тоже.
        Вот что Маше нравилось в Михаиле, так это то, что он никогда не прятал глаза. Не отводил взгляд, не юлил, не заискивал. Просто пришел, просто извинился.
        - Хорошо, - ответила она.
        Ладно, она может понять, что в первые минуты после пробуждения Михаил был не в себе.
        - Маруся, не хочешь прогуляться?
        - Э-э-э…
        Первое желание - отказаться. Перевод же! Она и так выбилась из графика. Но… прогуляться? Интересно, как? По главной деревенской улице? С оркестром?
        - Ты места здешние видела? - спросил Михаил.
        - Так… мельком.
        - А на озере была?
        - Нет.
        - Вот. Пойдем со мной, я на дальний луг, за козами. Если хочешь, конечно.
        - За Машкой? - Приподняла бровь Маша.
        Михаил усмехнулся:
        - Ага. И за Дашкой и Глашкой.
        - А пойдем, - решилась она.
        И когда еще удастся посмотреть на местные достопримечательности?
        = 24 =
        Маша вернулась в комнату, выключила ноутбук и покрутилась перед зеркалом. Приглашение на прогулку она восприняла, как попытку загладить вину за клумбу, но это не значит, что из дома надо выходить растрепанной и неряшливо одетой.
        Из-за жары на ней был легкий сарафан, в нем она и решила остаться, а волосы расчесала и вытащила из шкафа соломенную шляпу, чтобы не напекло голову.
        - Я готова, - сообщила она Михаилу. - Можем идти.
        - Эм… это… - замялся тот.
        - Что не так? - подозрительно спросила Маша.
        - Марусь, ты б штаны одела. И рубашку с длинным рукавом.
        - Зачем?
        - Дык… комары сожрут.
        Да, что-то она не учла местных особенностей. Участок Коля обработал инсектицидами, дома Маша использовала фумигатор. Когда она гуляла по деревне, то отмахивалась от комаров веточкой, но возле озера их должно быть больше. Так что она послушалась, переоделась.
        - А сапоги резиновые есть? - поинтересовался Михаил, когда Маша присела, чтобы зашнуровать кроссовки.
        - Нет. А надо?
        - Ладно, со мной можно и так, - разрешил он.
        Маша не поняла, в чем разница, но не стала переспрашивать.
        - Сначала к Петровичу зайдем, - сообщил Михаил. - На минутку.
        Отчего к Петровичу, Маша сообразила, когда Василиса сдала обоих «алконавтов», заголосив при виде Михаила:
        - Ой, явился! Ты смотри, как огурчик! А мой-то все стонет!
        Правда, голосила она со смешком, по-доброму. Маша старалась держаться позади Михаила, но заметили и ее.
        - Маш, и как тебе грибочек, что на твоей клумбе вырос?
        - Неожиданно, - ответила она. - А вы не знаете, как он там очутился?
        Василиса захохотала, держась за бока.
        - А заходите, расскажу. Эти так улюзюкались, что ни черта не помнят.
        - Мы за козами идем, - сдержанно произнес Михаил. - Зашел поблагодарить, лично. Марусе хочу показать озеро.
        - Агась. Никуда твои козы не убегут, а озеро тем более.
        Василиса гостеприимно распахнула калитку, Маша потянула Михаила за рукав.
        - Я хочу послушать, как все было.
        - Может, не надо? - Он посмотрел на нее чуть ли ни жалобно.
        - Надо, Миша, надо, - хихикнула она.
        - Маш, накось, держи. - Василиса насыпала ей полные ладони синей ягоды. - Жимолость это. Ешь, тебе полезно.
        Маша закинула в рот сладко-кислую ягодку.
        - Мишаня у нас вообще непьющий, - стрельнула глазами в сторону Михаила Василиса. - Бывает, придет, пропустит стопочку-две с моим охламоном. А так даже на рыбалке не пьет, рыбу ловит. Представляешь?
        Маша на всякий случай кивнула. Толик не пил и рыбу не ловил, поэтому о мужском рыболовецком коварстве она не знала.
        - А вчера назюзюкался, - охотно рассказывала Василиса, - в хлам. Я его даже домой не пустила, здесь, на веранде постелила. Храпел так, что стекла дрожали.
        - Василиса… - попытался перебить ее Михаил.
        - А чо? - захихикала та. - Внучата мои даже на телефон записали, дачников пугать.
        Михаил побагровел, Маша одарила его сочувственным взглядом, но ничего не сказала.
        - Так вот, поутру, как храп прекратился, я поначалу обрадовалась, а потом чуть со страху не померла. Вваливается, значит, Мишаня в спаленку, да прямиком в шкаф. У нас там платяной стоит, старый, большой, бабкин еще. Дверцу, значится, открыл, внутрь шагнул…
        - Не было этого! - процедил Михаил.
        - А вот и было!
        - Еще скажи, что на телефон сняла!
        - От не догадалась. С перепугу-то.
        - И что я в шкафу делал?
        - Сортир искал.
        Несмотря на ужас в глазах Михаила, Маша не смогла сдержать смех. Она представила, как он ломится в шкаф, и обидно захихикала.
        - Н-нашел? - заикаясь, поинтересовался он.
        - Ты, Мишаня, пьяный дурной, но не буйный, - ответила Василиса. - Я тебя в нужном направлении пнула - ты и пошел.
        - А потом? - спросила Маша. - Потом что?
        - Рассвело уж, он домой подался. Да мне чет неспокойно было, следом пошла. И хорошо, что пошла! Сидит Мишаня в загоне с козами и в любви им объясняется. Вернее, одной козе.
        - Не было такого! - возмутился Михаил.
        - Было! - отрезала Василиса. - Козы-то сонные, их и доить рано, а он, значит, сидит на корыте, Машку за шею обнимает и причитает, мол, хорошая ты баба, Маруся, очень ты мне нравишься.
        - Машку?
        Тут уж Маша немного смутилась. А на Михаила и вовсе больно смотреть: покраснел, как вареный рак, а если бы взглядом можно было испепелить, Василиса давно осыпалась бы кучкой пепла. Однако она, весьма довольная произведенным эффектом, продолжила рассказывать о похождениях Михаила, которые закончились на Машиной клумбе.
        - Да почему там? - Маша доела ягоду и вытерла выступившие от смеха слезы.
        - А он проверить хотел, сердешный, не пора ли твои цветочки поливать. Там его и сморило. А я умаялась за ним бегать - то топор отбирать надо, то шланг. Коз подоила, на выгул вывела, а он уж на клумбе храпел.
        - Так я недолго на земле спал? - Михаил хмуро смотрел куда-то вдаль.
        - А что, спину прихватило? - Василиса перестала смеяться. - Недолго. Я ж, как с козами управилась, обратно пришла, да Маша вернулась, разбудила тебя.
        - Вроде не прихватило.
        - А давай я тебе мазь дам, - всполошилась Василиса. - Маш, разотри его, для профилактики. Я сейчас.
        Она метнулась в дом, быстро вернулась и вручила Маше баночку с мазью.
        - Тут травы, пчелиный яд, и все на смальце. Разотри, теплым укутай. К утру как новенький будет.
        - Спасибо, - поблагодарила Маша, - непременно разотру.
        - Дай сюда. - Михаил отобрал у нее банку и спрятал в сумку, которую нес через плечо. - Василиса, ты закончила?
        - Да вроде, - хитро улыбнулась та.
        - Ну так мы пошли. Спасибо еще раз, за коз.
        Он буквально выволок Машу на улицу, но там отпустил. И шел молча, а лицо постепенно обретало обычный оттенок, только желваки гуляли по скулам.
        - Ми-и-иш… - тихонько позвала Маша. - Миша-а-а…
        - Что? - просил он, не поворачивая головы.
        - Да не обижайся ты. Она ж не со зла. Правда, смешно вышло.
        - Смех продлевает жизнь, - процедил Михаил.
        - Миш, ерунда. Посмеялись и забыли. Мне вот теперь тебя больше жалко, чем цветы. Правда, не застудился ли?
        Михаил споткнулся, как показалось Маше, на ровном месте, остановился и посмотрел на нее с удивлением.
        - Добрая ты, Марусь… - произнес он задумчиво. - Вон та же Василиса за свой цветник поедом бы Петровича съела.
        - А я к нему душой прикипеть не успела, - улыбнулась Маша, - к цветнику. Помнишь мультик про Простоквашино? «Я тебя выбираю, я тебя уже давно знаю, а этого кота впервые вижу».
        Лицо у Михаила вытянулось, он хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и двинулся вперед.
        Деревня осталась позади, они шли по проселочной дороге, с одной стороны от которой тянулся лес, с другой - кукурузное поле.
        Михаил отказывался понимать Марусю. Может, она фея из волшебной сказки? Его жизненный опыт говорил о том, что женщины - коварные существа. Они злопамятны и сварливы, они почти не умеют прощать. А Маруся, видимо, ангел, посланный ему непонятно за какие заслуги.
        Хуже всего, он не мог понять себя. Седина в голову, бес в ребро, ядрена вошь! Одно то, что Маруся идет рядом, пьянило, вызывало непонятные чувства. Он скашивал глаза и видел ее профиль - аккуратный нос и пухлые губы, которые сжимали травинку. Пахло лесом и солнцем, а ему казалось, что это она так пахнет - травами, листвой, хвоей. Надо отвести ее на земляничную поляну. Там и ромашки, небось, уже расцвели.
        На дальний луг вели две тропинки. Одна - сухая, но длинная, другая - коротая, но мокрая. Мокрая, потому что надо перебираться через ручей, впадающий в озеро, да часть пути шла по болотистому лугу. Вроде трава, а наступишь, и ступня оказывается в воде. В резиновых сапогах пройти - пара пустяков. Но у Маруси сапог не было.
        Михаил выбрал короткий путь, и вовсе не потому, что спешил. С проселочной дороги они свернули в лес, и вскоре Маруся застыла перед хлипкой на вид переправой через ручей.
        - А дальше как? - спросила она растерянно. - Вода, наверное, холодная.
        - Ледяная, - «обрадовал» Михаил. - Но это пустяки. Держись.
        И он подхватил ее на руки, прижимая к себе.
        = 25 =
        Прекрасная возможность реабилитироваться после позора, в который окунула Василиса. Вредная баба! В красках расписала Марусе все «подвиги», ничего не забыла, да еще и приукрасила. Память к Михаилу вернулась, вот только с Машкой он не обнимался, всего-то погладил пару раз.
        Ядрена вошь!
        Догадалась ли соседка, что обращался он не козе, а к ней?
        - Ой, не надо! - взвизгнула Маруся, едва Михаил подхватил ее на руки. - Я сама.
        - Цыц! - прикрикнул он. - Сиди тихо, а то уроню.
        Сама она! Как же!
        Маруся испуганно притихла, обхватила его за шею. Легонькая. И обнимать ее приятно, хоть и костлявая маленько. Зато уютная, и пахнет сладко - карамельками.
        Михаил уверенно перешел ручей, тут давно каждый камушек известен, каждая неровность, не уронил бы он Марусю. А вот отпускать не спешил.
        Марусино лицо так близко, можно каждую черточку рассмотреть. В радужках золотые искорки, ресницы пушистые, в уголках глаз - едва заметные морщинки. Во взгляде уже не испуг, а интерес. «Да, соседушка, что ж ты еще выкинешь?»
        Он неохотно поставил Марусю на ноги.
        - Спасибо, - поблагодарила она как-то насмешливо. - Далеко еще?
        - Скоро.
        Осел ты, Мишаня, как есть осел. И чего испугался, отчего не поцеловал? Думал, по морде получишь? Да хоть бы и так.
        - А грибы в лесу есть? - поинтересовалась Маруся, как ни в чем не бывало.
        - Попозже будут, полно. Только без сапог в лес лучше не ходить.
        - Даже если по сухому?
        - Змеи.
        - Да-а-а?
        - Это не самое страшное, что водится в нашем лесу. Если на змею не наступить, она не тронет.
        - А кто тронет? Волки?
        - Волков нет, кабанчики есть. Я как-то давно, по глупости, без ружья в чащу забрался, так еле не дерево успел взлететь.
        - Взлететь?
        - Не иначе как. Ствол внизу гладкий был, я с перепугу так и не понял, как заскочил.
        - Долго сидел? Или спас кто?
        - Сидел, пока кабану не надоело караулить под деревом. Еще лисы бегают, но эти не нападают.
        - Ага, поняла. В общем, без сапог и без тебя в лес ни ногой, - засмеялась Маруся.
        Михаил не понял, радоваться тому, что его поставили в один ряд с сапогами или обижаться. С одной стороны, посчитали вещью, с другой - очень важной вещью.
        - Да шучу я, - добавила Маруся, оглянувшись на него. - Не пойду я в лес.
        К счастью, впереди показалось озеро.
        - Вот, смотри, - кивнул Михаил. - Красиво?
        Маруся сдавленно пискнула, по всей видимости, выражая восторг. Перед ними раскинулась водная гладь, блещущая яркими красками. В ней отражались зеленые берега и золотое солнце, голубое небо и белоснежные облака. На мелководье виднелся каждый камушек - такой чистой и прозрачной была вода. Чуть вдали, в зарослях тростника и камыша, крякали утки.
        - Мы озеро по дуге обошли, - пояснил Михаил. - А вон там, видишь, песчаный пляж, ближе к деревне. Там можно купаться.
        - А козы где?
        - Там, на пригорке.
        Маруся фыркнула, когда он снова взял ее на руки, и пристально смотрела, пока нес. А потом вдруг провела пальцами по щеке - от виска до подбородка. У Михаила дыхание перехватило, каким интимным показался ему этот жест.
        - Комар сидел, - сказала вредная Маруся. - Смахнула.
        Он наклонился к ее лицу. Она не отпрянула, не засмеялась, не попыталась соскочить с рук - буравила взглядом. И он решился, прикоснулся губами к ее губам, прохладным и мягким. Не встретив сопротивления, поцеловал.
        Маруся ответила на поцелуй. Теснее прижалась грудью, поддразнила языком, дыхнула карамельным запахом. Михаил и не заметил, как отпустил ее, перехватывая за поясницу, но все еще удерживая на весу.
        Тук-тук! Тук-тук!
        Чье сердце колотиться, как бешеное, его или ее? Или оба?
        - Ай-ай! - взвизгнула Маруся, подпрыгивая.
        - Что?! - испугался он.
        И понял, что до сухого места они не дошли, и теперь Маруся стоит по щиколотку в ледяной воде.
        - Ядрена вошь…
        Он тут же подхватил ее снова, но поздно, ноги она промочила.
        - Да ладно, лето же, - беспечно отмахнулась она чуть позже, выливая воду из кроссовок.
        О поцелуе они не вспоминали, как будто его и не было.
        Пацаны резались в игрушку под мудреным названием «PlayStation». Так Маруся сказала, в его детстве в такое не играли. Он помнил только волка из «Ну, погоди», который ловил яйца в корзинку. Вот незадача! А если родится внук? Он же должен знать, какие игры сейчас популярны у детей. Пока он осторожно расспрашивал Василисиных внуков, стараясь не выглядеть полным идиотом, Маруся рассматривала коз.
        - Вот это твоя, эта и та, - безошибочно ткнула она пальцем. - А какая из них Машка?
        - Как узнала? - опешил Михаил.
        Козы, конечно, разные - порода, окрас. Но для несведущего человека - одинаковые, как для европейца все негры на одно лицо, и наоборот.
        - А ты глянь, как они на тебя смотрят, - фыркнула вредная Маруська. - Как на любимую мамочку. А вон та, кажется, даже подмигивает. Это Машка?
        - Это Глашка, - пробурчал Михаил. - А Машка, вон, ромашку жрет. Эй, Маруся! Ты куда?
        Бедовая девчонка, не обращая на него внимания, подошла к Машке. Михаил даже поморщиться не успел. Козы у него безобидные, но лягнуть любая может, да и не любят они, когда чужие их трогают. Вот зачем Маруська к козе пристает? Да еще протягивает что-то на ладони.
        Михаил присмотрелся - морковка. Машка благосклонно слизала угощение, ткнулась в ладонь носом и снова стала щипать траву. А Маруся угостила морковкой, порезанной на колечки, всех коз. Вот же предусмотрительная! С собой морковку взяла, а он и не заметил, как и когда.
        Мда… И, получается, проверку козами Маруся тоже прошла.
        Ядрена вошь.
        Смущение Маша прятала за маской безразличия и шутливости. Это она спровоцировала Михаила на поцелуй, она сама! Может, он и собирался, но не решился бы. А она… она…
        Она все еще замужем! Официально, хотя заявление уже в суде. Господи… Да и черт с ним, с Толиком, не ему упрекать ее в измене. Но… но… как? Почему?
        Они с Михаилом знакомы всего ничего. Насыщенное, конечно, знакомство получилось, тут уж из песни слов не выкинуть. Но все же как легко она соблазнилась другим мужчиной. Получается, Толика она не любила? Или целуется с другим из мести?
        Противный холодок бежал вдоль позвоночника, когда Маша думала об этом. Михаил, по крайней мере, не заслужил такого коварства.
        Однако никакого морального удовольствия от «измены» Маша не испытала. Только непонятное головокружение, внезапную легкость и «бабочек в животе». Какие бабочки! Она беременна! И, само собой, не от Михаила…
        Да, но он же знает о ее беременности. Жалеет? От жалости не целуются.
        Василисины внучата с козами остались на лугу. «Баба Вася велела позже возвращаться». Михаил погнал своих коз домой. В кроссовках хлюпало, а Маруся уже предвкушала, как ее снова будут переправлять через ручей. Она только сейчас поняла, что никто и никогда не носил ее на руках! Толику такое и в голову не приходило, Коля и прикоснуться боялся после того, как она в десятом классе за поцелуй треснула его сумкой по голове.
        И каково же было Машино удивление, когда в обратный путь они двинулись по другой тропинке.
        - А мы куда? - поинтересовалась она.
        - Домой, - ответил Михаил. - Тут и другая дорога есть. Коз я через ручей не переведу.
        Маша почувствовала себя так, как будто вернулась в детство, и какой-то противный мальчишка отобрал у нее шоколадную конфету.
        = 26 =
        - Машка! Ты куда, упрямая скотина?!
        Маша вздрагивала и укоризненно смотрела на Михаила. Он виновато щурился и разводил руками. Коза Машка с десяток метров шла в нужном направлении, а потом снова сворачивала в сторону.
        - Машка!
        Так и шли до самой деревни.
        - Не иначе, как ты козу специально Машкой назвал, - съязвила Маша.
        - Марусь, мы тогда знакомы не были, - напомнил ей Михаил.
        - А ты заранее, на всякий случай.
        - Шутишь… - улыбнулся он.
        - Спасибо за прогулку. Когда в гости приходить?
        - В гости? Э-э-э…
        - Да расслабься, - вздохнула Маша. - Спину тебе надо растереть?
        Михаил очаровательно залился румянцем.
        - Да я сам…
        - Как хочешь.
        Она не настаивала, хотя снова испытала разочарование. Может, ей просто показалось? Михаил спешил за козами, оттого и повел ее короткой дорогой. У нее нет сапог, поэтому и перенес ее на руках через ручей и болотистый участок. И ему неудобно было ставить ее в неловкое положение, вот и поцеловал.
        Какой кошмар, она вешается на мужчину!
        - Тогда я за молоком приду, как обычно, - сказала она, скрывая смущение.
        - Приходи.
        Маша нырнула за калитку и побежала к дому, стараясь не смотреть на испорченную клумбу. Надо будет пересадить уцелевшие цветы кучнее, а землю разровнять и засыпать цветными опилками. Но это все завтра, а сегодня она устала и хочет спать.
        Мокрые кроссовки Маша оставила на терраске, а мечте о горячей ванночке для замерзших ног не суждено было сбыться. Беременным нельзя парить ноги. Она натянула теплые носки и прилегла.
        Может, Толик и прав, наблюдаться лучше в Москве, у знакомых врачей. Сейчас ее запросто проконсультировали бы по телефону, сонливость во второй половине дня - хорошо или нет? И вообще, вопросы накопились…
        Чтобы вовремя забрать молоко, Маша поставила будильник, но поспать ей не дали. Сначала с телефона папы позвонила мама и причитала, сокрушаясь о безголовой деточке, которая не хочет возвращаться к мужу.
        - Надо уметь прощать, - пафосно заявила она, из чего Маша заключила, что Анатолий все же сделал признание. - У вас будет ребенок. Любой может оступиться.
        Маша не сказала ей о том, что подала на развод, зато спросила:
        - Мам, а если бы папа тебе изменил, когда ты была беременна мной, ты простила бы?
        - Ты как разговариваешь с матерью! - возмутилась та и отключила телефон.
        Потом позвонил Коля, интересовался, все ли в порядке. В это же время по второй линии ее домогался Толик.
        - Маша, ты пьешь витамины? - деловито поинтересовался почти бывший муж, справившись о самочувствии.
        - Я подала на развод.
        - Мое мнение ты знаешь. К сожалению, нас, скорее всего, разведут. Так что с витаминами?
        - Еще не начала. Забыла.
        - Маша, не игнорируй назначения, пожалуйста. Через три дня я приеду, чтобы отвезти тебя в клинику. Ты еще не все анализы сдала, я договорился.
        - Толик! А мое мнение - пустой звук? - фыркнула Маша.
        - Ты всегда была разумной женщиной. Думаю, ты понимаешь, что и для тебя, и для ребенка так будет лучше. Маша, я просто поработаю твоим шофером.
        - Точно? - недовольно переспросила она. - И ни слова о разводе?
        - Ни слова.
        - Ладно, я подумаю. Перезвони мне накануне.
        Развод - не повод отказываться от хороших специалистов. Толик, вероятно, сейчас будет из кожи вон лезть, чтобы ее вернуть, но она поступит хитро и мудро. Пусть возит ее к врачу, а она все равно разведется.
        Только Маша задремала, убаюканная отличным, по ее мнению, решением, как снова позвонил Коля.
        - Машуль, рыбка моя, выручай. У тебя же английский - второй язык?
        - Откровенно говоря, первый. А что такое?
        - Контракт на английском. Не доверяю я всем этим переводчикам… Посмотри, хоть по диагонали, нет ли там чего-нибудь нехорошего, будь добра.
        Пришлось вылезать из теплой постели, садиться за ноутбук и вчитываться в малопонятные слова, переводить, пояснять. Отказать Коле в просьбе она не могла. Само собой, «молочную» встречу опять пропустила.
        Михаил принес молоко, постучал в окошко. Маша охнула, взглянув на часы, и пошла открывать.
        - Думал, снова уснула, - сказал сосед, передавая ей крынку. - Кстати, Машкино. Специально не мешал.
        Маша шутку не оценила, и виной тому была усталость и гормоны.
        - Заработалась, извини, - буркнула она. - Спасибо.
        Она отдала ему пустую крынку и хотела захлопнуть дверь, но Михаил бочком влез на кухню.
        - Марусь, можно тебя попросить?
        - О чем?
        Она отступила к столу, чтобы не стоять близко к Михаилу.
        - Боюсь, я переоценил собственные силы, - криво усмехнулся он. - И твоя помощь будет кстати. Если ты не устала, конечно.
        - Да с чего мне уставать, я ж за ноутом работала, а не дрова колола, - пошутила Маша. - Только все равно не поняла, что делать надо?
        - Поясницу растереть сможешь?
        - Конечно.
        Маша заметила, что Михаил неестественно ровно держит спину, уже когда они спускались по ступенькам крыльца. И шел он, аккуратно переставляя ноги.
        - Миш, может, к врачу? - предложила Маша.
        - Нормально все.
        - Где ж нормально, ты вон…
        - Нормально! - перебил он ее резко. И шумно вздохнул: - Прости, Маруся. Тепло должно помочь. Если нет, обращусь к врачу.
        Маша впервые попала в комнату, где Михаил спал, и старалась не пялиться по сторонам. Но интересно же… Краем глаза она заметила фото в рамках на комоде: детские - дочери, черно-белые, вероятно, родителей, и ни одной его самого. В остальном все чисто и просто, безликая спальня, не облагороженная женской рукой.
        - Маруся, извини, что здесь. Я лягу, но уже не встану. И не смогу проводить…
        - Миш, ложись уже, а? - попросила Маша. - Не надо извиняться, я не на свидание к тебе пришла, а помочь. И я не маленькая и не глупенькая, дорогу найду.
        - Жаль, - сказал он. - Лучше бы на свидание.
        Маша промолчала, дабы не усугублять. Ей и так нелегко было смотреть, как Михаил раздевается. Правда, брюки он оставил, хотя… что она там не видела? И все же Маша так остро не реагировала на голый торс Михаила, когда он мылся в душе. Ее потряхивало, и, казалось, каждый волосок на теле встал дыбом. Хотелось прикоснуться, провести ладонью по бугрящимся мышцам, прижаться к ним губами. Маша даже головой тряхнула, прогоняя наваждение.
        Михаил, шипя сквозь зубы от боли, лег на живот. Маша взяла с комода баночку, зачерпнула мазь пальцами.
        - Где болит? Здесь? - Чистой рукой она провела по пояснице.
        - Ох… да.
        Мазь пахучая, но не едкая. Маша втирала ее в кожу, потом прошлась пальцами вдоль позвоночника.
        - Если я сделаю массаж, хуже не будет? - поинтересовалась она.
        - Ты умеешь?
        - Умею.
        Она не стала говорить, что массажу научил ее Толик. Она растирала ему спину после долгих операций, помогала расслабиться.
        - Хуже уже точно не будет, - вздохнул Михаил.
        - А что так? - не выдержала Маша.
        Михаил прошипел что-то сквозь зубы, и она испугалась, что сделала ему больно.
        - Ты что-нибудь знаешь о катапультировании? - внезапно спросил Михаил.
        - Это когда летчики покидают кабину при полете, из-за аварии.
        - Да, вроде того… Чудовищная перегрузка и большой риск для жизни. Так что, можно сказать, мне повезло, отделался травмой позвоночника. В общем-то, и лечение прошло успешно, но последствия остались. Радикулит, зараза…
        - Пороть тебя, Миша, некому! - С чувством произнесла Маша, сопровождая фразу звонким шлепком по ягодице.
        - Женщина! - возопил Михаил. - Ты с ума сошла?
        - Зачем тяжести поднимал?!
        - Пф-ф-ф… Это ты, что ли, тяжести? - фыркнул он. - Это пить надо меньше, а не тяжести…
        Маша только покачала головой и укутала его приготовленным пуховым платком.
        = 27 =
        Михаил проклинал собственную глупость. Он давно укрепил мышцы спины, и мог спокойно колоть дрова или таскать мешки, но от переохлаждения это не спасало. Напился, полежал на земле - и, пожалуйста, последствия не заставили себя ждать. Ядрена вошь!
        К вечерней дойке он передвигался с трудом, каждый шаг болью отдавался в пояснице. Пришлось наглотаться обезболивающего и сделать себе укол препарата, который ему выписали специально для таких случаев. Однако и растирание лишним не было, он позвал Марусю, скорее, вопреки собственному желанию, чем потакая ему.
        Михаила снова раздирали смешанные чувства. Нехорошо показывать женщине слабину, неправильно. Мало ли, какие у него болячки? Как-то раньше он сам справлялся. Но ведь Маруся - не любая женщина. Она особенная: добрая и отзывчивая. И слезливо жалеть не будет, наоборот, поможет, да еще с напутственным пинком. Так, собственно, и вышло.
        Марусе он смог рассказать о болезни, из-за которой его поперли из летчиков. Пусть косвенно, но раньше он и такого никому не говорил, эта тема давно под запретом. То ли время прошло, и отставка не воспринимается так болезненно, как поначалу, то ли Маруся располагает к откровенности.
        Хорошая девочка, добрая. А вот рука у нее тяжелая - что, когда хворостиной огрела, что теперь. Михаил усмехался в подушку, пока сильные пальчики массировали спину, умело давили в нужные точки, а иногда замирали и едва касались кожи, словно гладили. Или ему казалось?
        - А у меня со словом «катапультироваться» тоже неприятные воспоминания, - сказала Маруся, укутав Михаила платком и накрыв одеялом.
        - Да у тебя-то отчего? - удивился он.
        - Ерунда… - Она присела рядом на стул. - Рассказать?
        - Если не торопишься.
        - Рассказ короткий. Изложение мы писали, о летчике. И там была фраза о том, что летчик катапультировался из кабины самолета. А я тогда это слово не знала, перепутала с другим. В моем исполнении это звучало так: «Летчик капитулировался».
        Михаил громко захохотал.
        - Ага, весь класс смеялся. Правда, тогда все отличились, и учительница перлы зачитывала, не упоминая имен.
        - Да, зато слово выучила, - хмыкнул Михаил.
        - На всю жизнь, - улыбнулась Маруся. - Ладно, пойду я. Отдыхай.
        Глупо просить ее остаться. Посиди со мной, поговори? Глупо. Лежишь, Мишенька, бревном? Вот и лежи! Он не волновался, дошла ли Маруся до дома. Лорд получил приказ охранять, значит, порвет любого, кто к ней приблизится.
        Наутро дела наладились. Михаил смог встать, не морщась от боли, и занялся обычными делами, избегая нагрузок. И про укол не забыл, теперь уж целый курс необходим.
        Честно говоря, он рассчитывал, что Маруся придет его проведать. Все ж плашмя лежал, неужели не побеспокоится, как его здоровье? Утром уговаривал себя, что она спит: городская же, ей ни к чему ранние подъемы. А когда перевалило за полдень, забеспокоился, не случилось ли чего. Ладно бы, увидел соседку издалека, но из дома она вроде бы и не выходила. Может, уехала куда, пока он на заднем дворе был?
        Михаил так и не придумал, как заявиться к Марусе под благовидным предлогом. Махнул рукой на приличия и ввалился без приглашения. Причем буквально и через окно. И правильно сделал!
        Начал он, конечно же, с двери, но та была заперта, а на стук никто не вышел. Тогда он обошел дом и заглянул в приоткрытое окошко. Маруся лежала на кровати, накрывшись одеялом чуть ли ни с головой. И все бы ничего - спит и спит, мало ли, - однако Михаилу показалось, что Маруся дрожит.
        - Маруся… - позвал он тихо.
        Она завозилась, повернулась на голос и уставилась на Михаила каким-то невидящим взглядом. Лихорадочный румянец на ее щеках подсказал, что у нее высокая температура.
        Михаил, не раздумывая, влез в окно, положил ладонь на лоб Марусе. От нее веяло жаром, как от печки. Присвистнув, он сбегал в ванную, намочил небольшое полотенце, положил Марусе на лоб и помчался к себе за аптечкой. И только на обратном пути сообразил, что беременным можно пить не все лекарства.
        Холодный компресс немного помог, Маруся пришла в себя.
        - Ох, Маша, Маша… - покачал головой Михаил, протягивая ей градусник. - Как же ты так?
        - Я не специально… - прошептала она. - Простыла… наверное…
        - Что болит? Горло?
        - Горло, голова.
        - Какие тебе таблетки можно, знаешь?
        - Нет…
        - Эх… Надо в больницу, я не знаю, как тебя лечить.
        - Не надо, - попросила Маруся. - Толику позвони…
        Михаил онемел. И чуть не отправился восвояси. Понятно, что Маруся не в себе от высокой температуры, но это слишком. За помощью она в первую очередь обращается к мужу…
        - Он врач. - Она облизала сухие губы. - Он быстрее скажет, какую таблетку выпить.
        Ядрена вошь! Да проще Василису позвать, она точно знает, как Марусю на ноги поставить. Однако Михаил сделал над собой усилие и взял Марусин телефон.
        Номер Анатолия отыскался сразу.
        - Абонент вне доступа, - сообщил Михаил через минуту. - Три раза набирал.
        - На операции, наверное… Миш, мне водички бы.
        Ядрена вошь! Мог бы и сам сообразить. При температуре надо много пить, желательно подкисленную воду. В холодильнике Михаил нашел лимон.
        И чего растерялся? Мед и малина - вот выход. И травы, ими горло полоскать хорошо. За травами - к Василисе, за медом - к Степке-пчеловоду, малина по пути отыщется.
        - Может, Кольке позвонить? - спросил он, когда Маруся напилась.
        - А ему зачем?
        И то верно. А вот дочке - это вариант, она тоже в положении, может, знает про таблетки.
        Ксюше он звонил по пути к Василисе, чтобы не терять время. Если дочка и удивилась необычному вопросу, то скрыла это.
        - Таблетку парацетамола точно можно, вреда не будет, - ответила она. - А вообще лучше с врачом посоветоваться.
        - Ты сама не болеешь?
        - Нет, пап. Я книжки читаю, для беременных. Простуду лучше народными средствами лечить.
        Народными - так народными. Михаил вернулся с добычей - малиновым вареньем, медом, травами, - и с инструкциями от Василисы.
        - Некогда мне, - отмахнулась она. - Иди, Мишаня, иди. Не будь идиотом.
        Странная она, Василиса. Иногда как скажет чего…
        Муж Толик телефон так и не включил, Маруся и сама звонила - бестолку. Кольку беспокоить не хотела. В больницу ехать отказалась. Так Михаил и превратился в няньку. К слову, его это не напрягало. Маруся не капризничала, послушно пила все, что он давал, терпела все процедуры. Есть, правда, отказывалась, но один день - это не страшно. Пила зато много: и молоко с медом, и чай с малиной.
        Домой он вернулся вечером, когда Маруся уснула, да и то ненадолго - поесть и переодеться. Ночевать Михаил собрался у соседки, в кресле. Все спокойнее, чем дергаться, как она там, и бегать проверять. Ее телефон он забрал с собой. Как чуял! Объявившийся муж, будь он неладен, точно ее разбудил бы.
        - Да, - ответил Михаил не без ехидства, - представляя, как вытягивается лицо Толика.
        - Простите, ошибся, - буркнул тот.
        И перезвонил.
        - Да-да.
        Теперь-то точно ошалел! Затянувшаяся пауза - и долгожданный вопрос:
        - Кто это?
        Сосед-любовник, ядрена вошь!
        - Михаил, Марусин сосед.
        - Передайте Маше трубку, - отчеканил Толик.
        - Не могу, она спит. - Михаил выдержал театральную паузу и добавил: - Только что температура спала.
        - Что?!
        - Заболела, говорю, Маруся.
        - Так она поэтому звонила?
        Нет, ядрена вошь! Соскучилась!
        К чести Толика, соображал он быстро и ранимым самолюбием не страдал. Тут же засыпал Михаила вопросами о симптомах и проводимом лечении.
        - Все правильно, - выдохнул он под конец. И окончательно удивил: - Спасибо, что позаботились о Маше. Завтра приехать не смогу, мы с Машей договорились, что к врачу я ее отвезу через три… уже два дня. Если вдруг станет хуже, звоните сразу же.
        - Если дозвонюсь… - пробурчал Михаил.
        Впрочем, Толик его уже не услышал.
        И почему так неприятно резануло это «мы с Машей договорились»?
        = 28 =
        Болеть Маша не умела и не любила. Может быть, потому что живы в памяти детские воспоминания о том, с каким вкусом и размахом обожала болеть ее матушка, изводя отца капризами. Или, может быть, потому что Толик не терпел «инфекции в доме», в силу своей профессии, и предпочитал эффективную профилактику во время вспышек гриппа.
        Сейчас Маше и вовсе было страшно, не за себя - за малыша. Она даже немножко поплакала, когда Михаил не видел, сокрушаясь о том, какая она плохая мать. Эгоистка! Из-за поцелуя промочила ноги, подвергла малыша опасности. И витамины даже не открыла, а они укрепили бы ее иммунитет.
        Михаил суетился вокруг нее, как заботливый папочка. Маша терялась в догадках - почему так. Вроде бы ничего такого между ними нет. Или есть? Или она все себе придумала, а сосед - просто добрый и отзывчивый человек. Его забота была приятной, ненавязчивой. Он не спрашивал каждую минуту, как Маша себя чувствует, зато прикасался губами ко лбу, проверяя температуру, и ставил градусник. Он даже Толику позвонил по ее просьбе. Когда Маша пришла в себя, то ужаснулась. Как она могла попросить о таком? Что Михаил о ней подумает? А потом улыбалась, потому что поняла - ее не волнует, что подумает Толик.
        Утром Маша долго рассматривала Михаила, который спал в кресле. С угрызениями совести, между прочим, рассматривала, памятуя о его больной спине. Надо же, не ушел домой, караулил ее всю ночь, в ущерб собственному здоровью.
        В кресле Михаил, конечно же, не помещался. Он откинулся на спинку и вытянул ноги, а руки сложил на животе. Лицо заросло щетиной, хотя после парикмахерской он старался бриться каждый день. Он дышал глубоко и ровно, и Маша на цыпочках прокралась мимо него в уборную.
        Обратно тоже шла тихо-тихо, как мышка. И взвизгнула от испуга, когда Михаил сгреб ее в охапку и усадил на колени.
        - Испугал? - спросил он.
        Темные глаза смеялись, ни тени раскаяния Маша не заметила.
        - Неожиданно, - призналась она хриплым голосом. - Давно не спишь?
        - Услышал, что ты встала. Что с голосом? Горло болит?
        - Болит, - согласилась Маша и попыталась встать.
        Из одежды на ней была лишь короткая ночная сорочка и теплые носочки из козьего пуха. Близость мужского тела смущала, вгоняла в краску. Однако Михаил не отпустил, его объятия стали еще крепче.
        - А температура?
        Он притянул Машу к себе, коснулся губами лба, и она почувствовала себя загнанной в ловушку. Захотелось расслабиться, положить голову на мужское плечо, закрыть глаза и наслаждаться теплом, нежиться в объятиях.
        - Лоб холодный, - сообщил Михаил. - Горло надо прополоскать. Сейчас дам тебе отвар.
        Он сказал: «Сейчас», но вставать вроде бы не собирался. Рука скользнула по Машиному плечу, возвращая на место сползшую бретельку рубашки, обхватила талию, огладила бедро.
        Маша замерла, не в силах отвести взгляд от темных глаз. Михаил смотрел с интересом, даже с вызовом, ждал ее реакции. А она растерялась, как девочка на первом свидании. И сердце билось часто-часто, как у трусливого зайчишки.
        - Вечером твой Толик звонил, - неожиданно сказал Михаил.
        Наваждение исчезло - на Машу как будто вылили ведро ледяной воды.
        - Я спала?
        - Да, ты спала. Я рассказал ему о твоей простуде.
        - Судя по всему, его это не слишком расстроило.
        Маша отвернулась и уставилась в угол комнаты, где висели поломанные часы с кукушкой.
        - Его это встревожило. Во всяком случае, вопросов о твоем самочувствии и лечении он задавал много.
        - И все?
        - Нет. Проводимое лечение он счел адекватным. Посчитал, что ему нет смысла приезжать раньше, чем вы договаривались.
        Маша поморщилась. Толик в своем репертуаре, все решил за нее.
        - Я ни о чем с ним не договаривалась, - пробурчала она. - Обещала подумать, только и всего.
        Михаил аккуратно поставил ее на ноги.
        - Пойдем горло полоскать, Маруся. Только надень халат, пожалуйста.
        - Мне не холодно…
        - Это мне жарко.
        Маша смутилась так, что чуть не расплакалась. Между прочим, сейчас она точно сама к Михаилу не приставала. За что он… так?
        Обида нарастала, душила, сдавливая и без того саднящее горло. Маша схватила халат, но опустилась на кровать, едва Михаил вышел из комнаты. Разве справедливо издеваться над больной беременной женщиной?
        Ключевое слово «беременной». Это все гормоны, никто ее не обижал. Наоборот, Михаил заботится о ней, как о… как о… Маша не могла определиться, кто она для Михаила. Судя по его недвусмысленным жестам - не просто соседка, за которой он обещал присмотреть.
        - Миш, давай я тебя завтраком покормлю, - предложила Маша, останавливаясь в дверях кухни.
        Михаил процеживал отвар, переливая его из кастрюльки в чашку.
        - А? - переспросил он, не оборачиваясь. - А, нет, спасибо, Маруся. Рано еще, ты горло пополощи и ложись, поспи. А у меня дела.
        - Позже приходи, после дел, - не отставала она. - Я кашу сварю, сладкую, с изюмом и курагой.
        - Кашу я предпочитаю с мясом. - Михаил протянул ей стакан с отваром. - Иди, полощи, пока теплое.
        После полоскания глотать стало чуточку полегче.
        - А если с мясом, то придешь? - упрямо спросила Маша, вновь появляясь на кухне.
        Михаил возился у стола, смешивая что-то в чашке.
        - Пора мне, - невпопад ответил он. - Слушай внимательно. Постельный режим, ноги в тепле. Горло полоскать каждый час вот этим, - он показал на термос. - Пить теплую воду с лимоном и медом. И поешь что-нибудь, пожалуйста. Вчера целый день не ела. Только ничего холодного.
        - Да ладно… Я же не глупая, чтобы холодное… Миш, так ты не придешь?
        Вот же… Маруська. И правда, на его козу похожа, такая же упрямая. Стоит, пошатывается. И бледная, как поганка. А туда же… кормить его собралась… Неужели он выглядит таким истощенным, что все накормить норовят?
        Дурень, ядрена вошь. Женщины так заботятся - накормить, напоить, обогреть. И Маруся не исключение.
        - Я приду, - пообещал он. - И не из-за мяса.
        - Миш… А спина твоя как?
        - Да забыл уж, что болела.
        - Миш…
        Михаил не понимал, чего она добивается. Он стоял на пороге, собираясь уходить, а она все никак не могла отпустить его, как будто навек прощалась.
        Гормоны?
        Какие гормоны, ядрена вошь! Если в глазах столько щенячьей тоски, что хочется плюнуть на все дела и никуда не уходить. И целовать, целовать… Целовать до одуряющей сытости, до исступления.
        Ядрена вошь. Но она же ясно дала понять, что не готова.
        И муж Толик…
        Ох, Маруся, что же ты творишь?
        Кончик розового язычка скользит по губе. Жаркие ладони на плечах. Маруся не целует, прижимается щекой, обхватывает руками, гладит спину.
        - Я решила. Я не поеду в Москву с Толиком. Отвезешь меня в женскую консультацию? Когда ты сможешь?
        Соглашайся, дурень.
        - Э-э-э… Маруся… - Руки сами гладят худенькие плечи, пальцы обводят острые ключицы. - Мне кажется, твой муж прав. В Москве врачи лучше. Тем более, ты болеешь, и…
        - Что?!
        Разгневанная Маруся похожа на взъерошенного котенка: глаза горят, когти выпущены, шерсть дыбом.
        - Мару…
        - Я совета просила? - Она больно ударяет его в грудь кулачками, спохватывается, пугается, но не подает виду. - Если не хочешь, так и скажи.
        - Маруся, я не отказываюсь, я…
        - Ты прав, - кривится она. - Извини. Я и так злоупотребляю твоей добротой.
        Ядрена вошь…
        Лорд залаял неожиданно громко и требовательно. Михаил вышел на терраску - пес сидел у крыльца.
        - Что, гости? - спросил Михаил.
        И точно, его ждала одна из дачниц, покупающих молоко. Надо идти.
        - Маруся… - обернулся он.
        Но ее на кухне уже не было.
        = 29 =
        Никто не обещал, что будет легко. Михаил прекрасно понимал, что ступил на зыбкую почву, вторгаясь в личное пространство. К сожалению или к счастью, он принадлежал к той породе мужчин, для которых чужая беременная - табу. И бракоразводный процесс отнюдь не облегчал развитие взаимоотношений.
        Маруся могла передумать, в любой момент. Обида пройдет, ребенок остается, он навсегда связал ее с мужем. Толик был против развода, Толик хотел сам заботиться о своем ребенке.
        Можно ли простить измену? Конечно, да, если любишь.
        Если этот кобелина любит жену, то дело и вовсе труба.
        И все же Михаил не мог оставаться в стороне. Зацепила, приворожила - это все ерунда. Он влюбился в Марусю, влюбился, как мальчишка.
        Между прочим, Михаил в деревне от отсутствия женского внимания не страдал, как раз наоборот. Поначалу к нему все деревенские разведенки и старые девы в гости захаживали, потом замужние стали сватать незамужних родственниц. Да что далеко ходить! Та же Василиса со своей двоюродной сестрицей плешь проела. Кстати, теперь она Марусю привечает, а о Зинке вроде как и забыла. И замечательно.
        Так вот, выбор у него был, и большой. Только никто в душу не западал, как Маруся. А она рядом, только руку протяни… и далеко, потому как запретный плод. Стоит Михаилу перейти в наступление, как на горизонте маячит тень мужа Толика. Да и сама Маруся… то привечает, то вроде как боится чего. А теперь и вовсе обиделась.
        Ядрена вошь.
        Михаил с удовольствием разобрался бы в Марусиных обидах, но времени на это не осталось. Доить коз, задавать корм животине, пахать на огороде… И еще тысяча мелких дел, которые уже нельзя откладывать. И Марусины цветы не забыть полить. Вот и сводилось весь день общение к вопросу «Как ты себя чувствуешь?» и ответу «Нормально».
        Температура поднялась только к вечеру, да и то небольшая, зато в комплект к больному горлу добавился насморк. А Маруся, коза упрямая, умудрилась приготовить ужин, да такой вкусный, что Михаил не устоял, умял две тарелки гречки с мясом. Хозяюшка…
        Как такую жену можно не ценить?
        Поговорить в тот день так и не удалось. Михаил с ног валился от усталости и спать ушел к себе. И назавтра дел получилось не меньше, но вечер он специально освободил для Маруси. Хотелось подольше посидеть на уютной кухне, поговорить. Однако надеждам на спокойный ужин не суждено было сбыться.
        После вечерней дойки Михаил постучал в дверь, которую Маруся зачем-то заперла, и бодро крикнул:
        - Ваша мама пришла, молочка принесла.
        Дверь распахнулась, на пороге стоял муж Толик.
        - Серый волк, значит… - Он смерил Михаила недобрым взглядом. - Где молочко?
        - Вот. - Он протянул ему крынку, растерявшись.
        - Маш, мне расплатиться или ты сама? - крикнул Толик, оборачиваясь.
        - Иди отсюда! - цыкнула на него Маруся, появляясь на кухне. - Нечего командовать в моем доме.
        Она взяла у Михаила молоко, отдала пустую крынку и вышла на терраску, кутаясь в платок. Дверь она захлопнула прямо перед носом мужа.
        - Иди в дом, тебе нельзя студиться, - мрачно пробурчал Михаил.
        - Да пойду, пойду… Миш, извини. Я не ждала его сегодня.
        - Чего извиняться-то? Муж все-таки. Я так понимаю, выставлять его за дверь уже не надо?
        Маруся отрицательно покачала головой. Михаил кивнул и отправился восвояси.
        Маша плохо себя понимала, и такое происходило с ней впервые. Беременность ли тому виной, измена Толика или сосед Миша? Неизвестно, потому как разобраться в собственных чувствах сложно.
        С Колей все предельно просто, она всегда четко знала, что он - друг. И даже если бы он не был геем, в ее отношении к нему ничего не изменилось бы.
        С Толиком до определенного момента тоже проблем не возникало. Он - муж, у них семья. Правда, привычка и удобства заменили им обоим любовь. Если она, эта любовь, вообще существует.
        А что тогда Маша испытывает по отношению к Михаилу? Это что, похоть и инстинкты?
        Вопросов становилось все больше, а искать ответы одной было невыносимо. Еще и простуда истрепала так, что пришлось отложить и работу, и остальные дела. Она и с готовкой справлялась еле-еле, лишь потому, что отблагодарить Михаила за заботу больше ничем не могла.
        Одно Маша понимала наверняка - спрятаться не удастся. Беременная или нет, но она взрослая женщина, и должна что-то решить. Как минимум - нормально поговорить с Михаилом о том, что волнует их обоих.
        На ужин Маша приготовила гуляш и испекла печенье. Она перекладывала в корзинку последнюю партию с противня, когда услышала, как позади хлопнула дверь.
        - Миш, мой руки и садись за стол, - сказала она, не оборачиваясь.
        - Привет, жена. - Маша вздрогнула от неожиданности, голос Толика она не перепутала бы ни каким другим. - А меня покормишь с дороги? Пахнет вкусно. Я уж стосковался по твоей стряпне.
        - А что, медсестрички готовить не умеют? - поинтересовалась Маша. - Или они удовлетворяют другой голод?
        - Медсестрички многое умеют, - не моргнув глазом, ответил Толик. - Только ты у меня особенная.
        Маша фыркнула.
        - Так мне зайти можно? Или заставишь в машине ночевать?
        - Кстати! Ты чего приперся на ночь глядя? Мы договаривались созвониться, я обещала подумать, но не более того.
        - Что, планы нарушил? - Толик разулся у порога и уселся на табурет. - Маш, а Маш… Переспала б ты уже с соседом, да успокоилась, а?
        Она чуть не задохнулась от негодования и поискала глазами что-нибудь тяжелое. Хотелось треснуть Толика по голове, да так, чтобы у него искры из глаз посыпались.
        - Давай без глупостей, - попросил Толик, когда она схватилась за скалку. - Если кормить не хочешь, дай хоть прилечь где. Устал, как собака. Хотел, как лучше, получилось, как всегда.
        - Это ты чего хотел, как лучше? - Маша отложила скалку. - Нервы мне помотать?
        - Думал, приеду вечером, переночую у тебя, чтобы завтра с утра к врачу отвезти. А машина сломалась, едва с трассы съехал. Я ее в лесу бросил, возле деревни. Не факт, что к утру ее не сопрут. Так что я не знаю, как повезу тебя завтра в город и как выберусь отсюда.
        - Бедняжка… - скривилась она.
        - Раньше, Машуля, ты добрее была, - упрекнул ее Толик.
        - Раньше ты кобелем не был, - отрезала она. И, заметив, как он закатил глаза, добавила: - Был? Всегда был, да?
        Толик молчал, а она чихнула, высморкалась и засмеялась:
        - Правда, был.
        - Маш, давай я тебе легкие послушаю. - Толик встал и потянулся к сумке, которую оставил у порога. - Что-то я совсем… О самом главном и забыл.
        - А что главное?
        - Твое здоровье. А потом можем поговорить, как взрослые люди. Если хочешь, конечно.
        Когда он успел запереть дверь? Маша и не заметила. В конце концов, отбиваться от врачебной помощи в ее положении - непозволительная глупость. Миша, конечно, помогает, но определить, есть ли воспаление легких, к примеру, не может.
        Пришлось приглашать Толика в комнату. И, как назло, именно он оказался на кухне, когда пришел Михаил. За ложкой отправился, чтобы горло посмотреть.
        Маша злилась на Толика, но демонстративно позвать Михаила на ужин - это втянуть его в семейный скандал, поставить в неловкое положение. Он такого не заслужил. Выгнать Толика взашей… А куда его выгонишь? В лес? Это негуманно. Из них двоих именно Михаил способен понять и простить. Только захочет ли…
        Толик порадовал хотя бы тем, что ничего опасного для малыша в Машиной простуде не нашел.
        - В легких все чисто, - сообщил он. - И на вирусную инфекцию не похоже. Холодного напилась?
        - И холодного, и ноги промочила, - призналась Маша.
        - Думаю, завтра тебе врач то же самое скажет. М-м-м… - он задумался. - Если мы до него доберемся. Тут в деревне умельцы, способные починить машину, есть?
        - Не знаю. Надо у Василисы спросить.
        - А отчего не у соседа Михаила? - съязвил Толик. - Или он только по молоку специалист?
        - Знаешь, что! - С нее, пожалуй, хватит. - Оставь его в покое! Это гадко, валить с больной головы на здоровую. Да, сосед мне помогает. У него дочка такая же, как я, и тоже беременная. Мне и Василиса помогает, жена местного участкового. Ее ты в чем подозревать будешь?
        Она закашлялась, и Толик вдруг шагнул к ней и обнял за плечи.
        - Маш, перестань. Ну прости, я - дурак. Маш, я ревную.
        - О-о-о… - Она оттолкнула его. - Ты определился бы, ревнуешь или мечтаешь о том, чтобы я переспала с соседом, чтобы нивелировать твое чувство вины.
        - И то, и другое, Машуля. И ревную, и надеюсь, что ты сможешь понять, что по-настоящему я тебе не изменял.
        - Это было понарошку? - Она горько засмеялась. - Или во сне? Или это был не ты? Раздвоение личности - непозволительная роскошь для хирурга.
        - Это был я. И ты видела то, что видела. - Толик опустился на кровать. - Маш, присядь, не маячь. - И продолжил, когда она послушалась: - Я не хотел, чтобы ты когда-нибудь узнала. Другие женщины ничего для меня не значат. Ты моя жена, никто другой мне не нужен. Я рад, что у нас будет ребенок.
        - Мужчины полигамны, да? - усмехнулась Маша. - Прости, мне тяжело это понять. Принять - и того тяжелее. Я, знаешь ли, верю в любовь и верность.
        - Маша, давай без лирики, начистоту. Тебе со мной было плохо? Я обижал тебя? Был плохим мужем?
        - Нет, - вынужденно признала Маша. - Мне с тобой было хорошо, даже удобно.
        - И мне, между прочим, тоже. Если тебе чего-то не хватало - скажи, я постараюсь исполнить любую твою прихоть. Любовь - это для юных мальчиков и девочек, это они верят в любовь и считают ее романтическим чувством.
        - А на самом деле это всего лишь биохимия, да?
        - Маша, правда, измени мне. С кем хочешь, хоть с Василисой. Я буду ревновать, но переживу, потому что в итоге ты вернешься ко мне, и мы счастливо заживем дальше. Нам еще ребенка воспитывать.
        - Ты циничен, Анатолий.
        - Я никогда не скрывал этого.
        - И то верно… - Маша вздохнула. - Мне неприятен этот разговор. Оставайся при своем мнении, но не навязывай его мне. Если хочешь решить что-то с машиной, иди к участковому, я тебе расскажу, куда.
        - Может, после ужина? - взмолился Толик. - Не дай помереть с голоду отцу своего ребенка.
        - До ужина, - отрезала она. - В деревне рано ложатся спать, нечего потом людей беспокоить.
        - Как скажешь…
        Едва Толик вышел за калитку, Маша набрала номер Михаила, но на звонок он не ответил. Она подошла к окну, из которого был виден его дом, и увидела соседа на крыльце. Он смотрел в Машину сторону.
        - Возьми трубку… - прошептала она, показывая на телефон.
        Михаил покачал головой и ушел в дом.
        = 30 =
        - Доброго утречка, Мишань. Давно не заходишь. Не случилось чего?
        Василиса изнывала от любопытства, иначе ни за что не дала бы крюк по пути в магазин. Никаких других дел в этом районе у нее отродясь не было. И вырулила-то из-за кустов аккурат в тот момент, как Михаил вышел на крыльцо. В засаде сидела, что ли?
        - Доброго, - сурово поздоровался он. - Занят, некогда по гостям ходить. Лето, сама знаешь.
        - Ну да, ну да… - покивала головой Василиса. - А соседка твоя, что, в Москву вернулась?
        - Она мне не докладывала.
        - Да я смотрю, ты за ее цветочками приглядываешь.
        - Мне воды не жалко.
        - Так она не говорила, когда вернется?
        - Нет.
        - И не звонила?
        - Василиса, я ей не кум, не сват и не брат. С Москву она с мужем уехала. Еще вопросы есть?
        Василиса баба любопытная, но понятливая. Просекла, что Михаил не в настроении, убралась восвояси. А он тоскливо посмотрел в сторону Марусиного дома и сел на ступеньку крыльца. Лорд тут же лег рядом, и Михаил накрыл ладонью лобастую голову пса.
        С тех пор, как соседка уехала, прошло две недели.
        Все правильно. Маруся решила дать мужу шанс. Ребенок - весомый аргумент. Михаил не мог упрекнуть ее в том, что она не попрощалась. Она хотела, а он не ответил на звонок. Не хотел разговоров при муже. Больше Маруся не звонила, да и он тоже. Что толку бередить душу?
        «Маруся, ты вернулась в Москву? А, ну хорошо. Чего хотел? Сам не знаю».
        Поначалу Михаил ждал Марусиного возвращения: к вечеру, на следующий день, через день. Купил на рынке рассаду, восстановил клумбу. Только она так и не приехала. Пора заканчивать с этим цирком, то есть с поливом, он в садовники не нанимался.
        Однако цветы жаль, без воды они быстро засохнут. А так… вроде как память о Марусе. Ядрена вошь! Ее, эту память, выдрать бы с корнем, чтоб глаза не мозолила. Вот ведь как бывает… Полдеревни баб, бери - не хочу, а запал на замужнюю, да приезжую.
        Ядрена вошь.
        В выходные дочка приезжала, с мужем. Тоже о соседке расспрашивала, любопытничала. Еще и огорчилась, добрая душа, что Маруси нет. Оказывается, хотела с ней познакомиться поближе, да попросить за ним, Михаилом, приглядывать. Эх… доприглядывались они уже друг за другом.
        Лорд первый услышал подъезжающую машину, навострил уши, подобрался.
        - Свои… - пробормотал Михаил, когда из знакомого автомобиля вышел Колька.
        Наверное, прибыл дом консервировать. Может, у него узнать, как там Маруся? Просто спросить, это же не запрещено.
        Колька обошел машину и открыл переднюю дверь.
        Маруся?!
        Точно, она. Ох ты ж, ядрена вошь! И животик уже появился, и формы немного округлились.
        Михаил с трудом подавил порыв бежать здороваться, тем более, Маруся посмотрела в его сторону и тут же отвернулась. За вещами, что ль, приехала? Тогда почему с Колькой, а не с мужем?
        Дабы не уподобляться любопытной Варваре, Михаил воспользовался проверенным методом - ушел на задний двор работать.
        - А обещал, что позаботишься о Маше, - услышал он вскоре знакомый голос.
        Это как Колька фейсконтроль у Лорда прошел? Ах, да… Он же сам сказал, мол, свои.
        Колька стоял рядом, скрестив на груди руки, хмурый и мрачный.
        - Машка упертая, что твоя коза, - продолжил он. - Я ее сюда не хотел везти, но она сказала, что на такси поедет. А я завтра улетаю, не запирать же ее.
        - Маруся с мужем уехала, - ответил Михаил, чувствуя себя полным идиотом. - Я думал, она в Москву вернулась, домой.
        - Миш, ты меня прости, конечно… Но ведь ты - взрослый мужик. Ладно, Машка, коза обиженная. Но ты же мог позвонить!
        - Мэ-э-э… - возмутилась коза Машка, услыхав свое имя.
        - Или тебе все равно? - «добил» Колька. - Я не знаю, что мне делать. Хоть билет сдавай. Как я теперь ее тут оставлю?
        - Ну, во-первых, я уже обещал, что присмотрю, - обозлился Михаил. - А, во-вторых, вот именно, что я - взрослый мужик, как ты говоришь, а не юнец безусый, который лезет в чужую семью из романтических чувств.
        - Нет у нее семьи, - огрызнулся Колька. - Ты не представляешь, что ей этот урод предложил, чтобы она к нему вернулась.
        - И знать не хочу.
        - Нет, ты послушай! С тобой закрутить.
        - Чего-о?!
        - Того… - Колька поморщился, сплюнул на землю. - Ладно, я Машке сказал, что к участковому пошел. Пойду! Может, жена его ей помогать будет.
        - Я те пойду!
        Михаил чуть не схватил его за грудки, да вовремя вспомнил, что Кольке сдачи дать - раз плюнуть. Ни к чему драку затевать.
        - Так Маруся к мужу не вернулась?
        Колька закатил глаза и отрицательно покачал головой.
        - А чего ж… Где она была все это время?
        - Муж ее в клинику положил, на обследование. Потом я попросил ее остаться в Москве, помочь со сборами. Думал, уболтаю остаться в моей квартире, да куда там… - Колька махнул рукой. - Уперлась, как… - Он кивнул на загон с козами. - В деревню, в деревню.
        - Не ходи к Петровичу, - попросил Михаил. - Я обещал, все сделаю.
        - Если передумаешь, будь добр, напиши, я свой мейл оставлю. Интернетом пользоваться умеешь?
        - Не хами. Я не передумаю, но что ты в своей Америке сделаешь? Вернешься, что ли?
        - Надо будет, вернусь, - отрезал Колька. - Ради Маши вернусь.
        Вот и поговорили. Ядрена вошь.
        Остаток дня Михаил провел почти что в тумане. То, что Марусин муж - сволочь, он давно понял. Но чужая душа - потемки, а чужая семья - тем более. Вот и решил, что Маруся к мужу вернулась. А оно вон оно как… И самое плохое, Маруся на него обижена, на Михаила. И вина его в том есть.
        Простит ли? Тут не за музыку с утра пораньше извиняться придется, конфетами не обойдешься.
        К вечеру Колькина машина исчезла. Уехал, значит. А в доме у Маруси горел свет. Самое время отправиться с визитом, мириться, то бишь. Отчего-то не хотелось прятаться за молоком, то есть, не хотелось делать вид, что просто принес молоко, как всегда по вечерам. А что он еще может принести, что подарить? Ромашек собрать? У него и нет ничего подходящего. Ядрена вошь!
        Михаил собирался к Марусе тщательно, как на свидание. Помылся, побрился и переоделся. Даже одеколон откопал где-то на задворках шкафа. Вместо ромашек набрал свежих огурцов из теплицы.
        Когда он поднимался на терраску, точно видел - в окнах комнаты горит свет. Но на стук никто не вышел. Михаил постучал еще раз, а потом обошел дом, чтобы заглянуть в окно.
        Заглядывать не стал. Маруся погасила свет, однозначно дав понять, что общаться с Михаилом не намерена.
        = 31 =
        Машу пугало то чувство, с которым она ждала встречи с Михаилом. Оно не поддавалось логике и сводило с ума. Она мечтала о ней, как ребенком мечтала встретить фею. И в тот самый миг, когда Михаил постучал в дверь, Маша испугалась так, что не смогла заставить себя выйти к нему.
        Это поначалу все казалось простым и понятным. Михаил психанул, когда она позволила Толику переночевать в ее доме, а Маша обиделась, когда сосед не ответил на звонок. Все как всегда, их отношения так и развиваются, от ссоры к ссоре, от обиды к обиде.
        Маша была уверена, что все наладится, как только она вернется в деревню, да вот только возвращение затянулось.
        На уговоры Толика лечь в клинику и обследоваться нормально она поддалась из лучших побуждений. Простуда могла навредить ребенку, к тому же самый опасный период первого триместра беременности уже миновал, сформировалась плацента, и Маша хотела убедиться, что у них с малышом все в порядке.
        Конечно, Толик ежедневно ее навещал, но не доставал разговорами о воссоединении: то ли дал время все обдумать, то ли не хотел нервировать на глазах у коллег. И родители приходили, однако и мама вела себя прилично. Наверное, Толик ей наврал с три короба, потому как мама была уверена, что дочь вернулась к мужу. Маша не разубеждала - в своих же интересах.
        Больше всего она радовалась визитам Коли. И ее помощь оказалась не лишней, удалось добиться пересмотра невыгодных для него условий контракта. К Коле она и сбежала, едва ее выписали из клиники. К тому времени Маша уже поняла, что Толик ее обратно в деревню не повезет, будет прикрываться работой, а жить с ним в одной квартире она не сможет, даже временно.
        Поэтому Маша заранее взяла подробную выписку со всеми анализами, тщательно законспектировала рекомендации врачей «на все случаи жизни» и уехала к Коле. Впрочем, и он не спешил отвезти ее в деревню, но по вполне объективной причине. У него действительно было много хлопот, связанных с переездом в Штаты. Маша терпеливо ждала и помогала по мелочам, с каждым днем все острее ощущая необъяснимую тоску. Или вполне объяснимую?
        Коля уезжал, и уезжал надолго. Единственный друг, единственный человек, который искренне ее любил и помогал - просто так, ничего не требуя взамен. Михаил, видимо, только обрадовался, когда она исчезла из деревни. Ведь он ни разу ей не позвонил. Ни разу! Даже не беспокоился, куда она пропала. А Маша ждала… Если не звонка, то хотя бы смс-ки. Увы…
        Получается, никому она не нужна, кроме Кольки. Она даже чуть не дала слабину, всерьез стала подумывать, а не уехать ли с ним в Америку. Это действительно решило бы все проблемы, уж Толик точно оставил бы ее в покое. Остановила Машу отнюдь не бумажная волокита. Она не могла решать свои проблемы за счет Коли. Не могла - и все тут. Это неправильно, несправедливо по отношению к нему.
        Квартиру Коля оставлял Маше. Не во владение передавал, конечно, но оформил регистрацию и умолял переехать в город хотя бы к концу беременности и на зиму. А ведь мог бы сдавать, к примеру, как все делают.
        Маша хотела вернуться в деревню. Во-первых, потому что там ее сложнее доставать, чем в Москве. Мама опять обрывала телефон и рыдала в трубку, призывая дочь к благоразумию. Толик, похоже, затаился, обдумывая новый план. Отчего-то Маша не сомневалась, что просто так он ее в покое не оставит.
        Во-вторых, там воздух чище. Да-да, и ребенку там лучше.
        В-третьих…
        Маша терялась, «в-третьих» это или все же «во-первых». Обида на Михаила и была, и не было. Он ничего ей не предлагал и не обещал. Относился по-доброму - это верно. И если бы не тот эпизод, когда он пытался ее приласкать, Маша не тешила бы себя иллюзиями. На поцелуй она сама напросилась, это не в счет.
        Михаил не звонил: не интересовался, как ее самочувствие, не беспокоился, почему она не вернулась. А Маша скучала по нему. Она закрывала глаза и чувствовала его руки на своих плечах. Вспоминала мозолистые ладони, гладящие нежнее, чем холеные руки Толика. От Михаила никогда не пахло парфюмом, и Маше это нравилось. Его запах всегда казался ей настоящим - простое мыло, земля, молоко, пот, трава. А взгляд? Темные глаза завораживали, утягивали в омут. Михаил смотрел на нее не поверхностно, как другие мужчины. Пожалуй, такой же взгляд был у Коли - проникающий глубоко под кожу, внимательный, небезразличный.
        И хочется, и колется - именно так Маша могла бы описать свои чувства. Хочется увидеть и понять, нормально поговорить, выяснить и убедиться. Но нужно ли? Может, Миша ее просто жалеет, как девушку с чемоданом без ручки. Вроде бы и не нужна, а пройти мимо невозможно. И, даже если он и испытывает к ней какие-то чувства, то зачем ему чужой ребенок?
        Наверное, это его и останавливает раз за разом.
        И все же она вернулась в деревню. Теряться в догадках можно вечно, а нервничать беременным не рекомендуется.
        Михаил не подошел поздороваться. И не пришел даже после того, как у него побывал Коля. Видела Маша прекрасно, куда друг бегал, ни к участковому, это точно. Не появился Михаил и после того, как Коля уехал. И «молочное» время пропустил. Последнее как раз понятно, прежние договоренности, наверняка, потеряли силу.
        К вечеру Маша напекла сырников и хотела сама отправиться к соседу, да так и не решилась. Поплакала над тарелкой, да убрала ее с глаз долой. Ну как можно навязываться мужчине, который даже поздороваться не пришел? Как?
        А когда Михаил постучал в дверь, Маша испугалась. И свет погасила, памятуя о том, что окна открыты. Потом так и заснула в слезах, потому что сосед сразу же ушел домой.
        Ночью пошел дождь. Налетела гроза, Маша проснулась от грохота и встала, чтобы закрыть окна. А потом начался ливень, и потекла крыша. Маша чуть не поскользнулась, когда зашла на кухню попить воды - с потолка капало. К счастью, летние дожди короткие, налило только ведерко и полтазика.
        Утром Маша вымыла пол и долго думала, как ей поступить. Звонить Коле нельзя, у него сегодня рейс в Штаты. А кого еще можно попросить о помощи? Михаила? Ха! Не пойдет она к нему, не будет унижаться. Алим? Маша позвонила ему и услышала: «Абонент недоступен». Других гастарбайтеров Маша не знала, и где искать Алима - тоже. Оставались только участковый с женой, но им же придется объяснять, отчего она не обратилась за помощью к Михаилу!
        После мучений и раздумий Маша отправилась за лестницей. Оказалось, она не очень тяжелая. Приставив лестницу к дому, Маша полезла наверх, посмотреть, что там с крышей. Руководствовалась она той же самой логикой, с которой женщина, не разбирающаяся в моторах, лезет под капот, когда автомобиль ломается.
        Правда, залезть на крышу Маша не успела.
        - Машка! Куда тебя несет с животом? - услышала она вопль соседа. - А ну, слазь! Живо! Машка, кому сказал!
        И не слезла бы она ни за что, если бы Михаил ограничился криком. Так ведь нет, прибежал на участок и стряхнул Машу с лестницы. Она и охнуть не успела, как очутилась у него на руках.
        - Маруся, ты не слышишь, что ли? - недовольно проворчал Михаил.
        - Козой своей командуй, - выпалила Маша. - А я тебе не Машка.
        - Ох, ну я от неожиданности. Зачем ты на крышу полезла?
        - На звезды смотреть. Отпусти!
        Маша дернулась, хотя на самом деле ей не хотелось, чтобы отпускал. Хотелось прижаться щекой к плечу, вдохнуть знакомый запах и пустить слезу с извечным женским упреком: «Где ты пропадал все это время…»
        Гормоны, будь они неладны.
        - Не ври, какие днем звезды. Что случилось-то?
        Михаил аккуратно поставил ее на ноги.
        - Крыша течет… - буркнула Маша.
        - Где?
        - На кухне.
        - Я сам посмотрю.
        Михаил потряс лестницу, словно проверяя ее на прочность, пробормотал что-то себе под нос и полез наверх. Лестница зашаталась, скрипнула и треснула. Маша бросилась на помощь, но не успела - Михаил распростерся на земле.
        = 32 =
        Михаилу повезло: треснула вторая перекладина лестницы, если считать снизу, то есть падал он с небольшой высоты. И приземлился удачно, на мягкую землю и траву. Мало того, пока летел, успел сгруппироваться и спиной стукнулся несильно. Однако ж вставать не спешил, наоборот, прикрыл глаза.
        Ядрена вошь! Ну, Маруська! Торопыга! И он хорош, видел же, что лестница хлипкая, куда спешил?
        - Миша! Миша-а-а! Ты жив?!
        Маруся упала рядом с ним на колени и похлопала ладошкой по щеке. Голос испуганный и виноватый. Эх, Маруся! Михаил схватил ее за руки и притянул к себе. Она с визгом упала ему на грудь и дернулась, но он держал крепко.
        - Хулиган! - Маруся легонько стукнула его кулаком по плечу. - Я же испугалась! А ты…
        И затихла.
        Михаил приоткрыл один глаз и уперся взглядом в Марусину макушку. Соседка лежала на боку, уютно устроив голову у него на груди.
        - А ты меня все время роняешь, - шутливо упрекнул он, проводя ладонью по ее волосам.
        - Всего второй раз, - буркнула Маруся. - Это ты все время норовишь улечься в мои цветы.
        - Где?! - Михаил завертел головой. - Клумба дальше по курсу.
        - Не долетел немножко.
        - Всего-то второй раз.
        Маруся хихикнула. Ох, не дело это - на земле валяться. Вставать надо, но как же не хочется! А все потому, что держит он в своих объятиях Марусю и не может отпустить. А она, вроде как, и не против.
        - Красиво лежим, - сказала она. - На радость соседям.
        - Почему на радость?
        - Очередная серия «Санта-Барбары» в самом разгаре.
        - Марусь, только не говори, что ты этот сериал смотрела.
        - Бабушка смотрела. Миш, ты встать-то можешь?
        - Да могу, могу, - вздохнул он. - Если ты с меня слезешь.
        - Ах ты… - Маруся снова двинула его кулаком в плечо и подскочила, отряхивая одежду.
        Михаил осторожно сел. Вроде бы ничего нигде не хрустело и не стреляло, значит, обошлось. Маруся пыталась оттащить в сторону остатки лестницы.
        - Оставь, - велел он. - Я выброшу.
        - А с крышей…
        Она не договорила, поджала губы и отвернулась.
        - Починим твою крышу, - пообещал он. - Я свою лестницу принесу, да позову кое-кого подсобить.
        Зря он ее отпустил, лучше бы лежали на травке. Взглянула исподлобья - и снова отвернулась. Да уж, обидел он ее, факт.
        - Ох… - простонал Михаил, поднимаясь на ноги и держась за поясницу.
        - Что?! - Маруся тут же встрепенулась, кинулась к нему, придержала под руку. - Спина? Все же ушибся, да?
        - Ну… немножко… - пробормотал он. - Ничего, пройдет.
        Врать нехорошо, но зато Маруся мигом забыла об обиде.
        - Пойдем, тебе лечь нужно, - засуетилась она. - Может, врача? Или позвать кого?
        - Не надо никого звать. - Он поморщился с досады, а вышло, как будто от боли. - Помоги до дома дойти.
        Кто кого вел, конечно, вопрос. Естественно, Михаил и не думал всерьез опираться на подставленное Марусей плечо, только вид делал, да еще умудрялся ее поддерживать по дороге.
        - Миш, ты прости… - неожиданно всхлипнула Маруся. - Это из-за меня…
        Ядрена вошь! Она плачет, что ли?! У-у-у… Ей же нельзя. Это он виноват, старый осел! Это ему надо извиняться. Коварный план у Михаила был, но для этого надо завести Марусю в дом. Она права, соседи все видят. А он собирался…
        Что собирался, то и сделал. Едва переступив порог, он захлопнул дверь и поцеловал Марусю. Просто взял - и поцеловал, жадно впиваясь губами в ее губы. Маруся охнула и обмякла в его объятиях, обвила руками шею, прижалась животиком.
        Ядрена вошь! Он целовал ее так, как будто утолял жажду - жадно, ненасытно. Целовал, стесняясь своей грубости, но остановиться не мог. Он гладил ладонями спину, кажется, даже стискивал ягодицы, и понимал, что сейчас все закончится. Сейчас, вот-вот. Маруся придет в себя, отпихнет его и врежет пощечину. И поделом…
        Она отстранилась - чуть-чуть, чтобы перевести дыхание. Уткнулась лбом в плечо… и заплакала. Тихо, жалобно.
        - Ну… что ты… - Михаила потрясли ее слезы. - Маруся…
        Он попытался заглянуть ей в лицо, но она сердито увернулась и прижалась к плечу щекой, всхлипывая.
        - Почему ты не позвонил? Ни разу не позвонил…
        - Ты с мужем уехала, - тихо произнес Михаил. - Я думал, что вы помирились. Не хотел мешать.
        - А-а-а…
        Это прозвучало с сарказмом, но больше Маруся ничего не добавила. И правильно, это он должен говорить. Только не у порога.
        Подхватив Марусю на руки, Михаил понес ее в комнату.
        - Сиди тихо, - прикрикнул он, едва она дернулась, чтобы вырваться, - а то, и правда, спину сорву.
        Она тут же притихла. Только смотрела на него широко открытыми глазами, и даже рот слегка приоткрыла. Щеки тронул легкий румянец. Ресницы мокрые от слез, волосы растрепались. Сегодня Маруся без косичек. Зацеловать. Положить на кровать - аккуратно и бережно. Прижать и целовать до опухших губ.
        Нельзя. Он за себя не ручается. Вернее, за последствия. А Маруся беременна, ей нельзя…
        Марусю он усадил на диван, в гостиной. И опустился рядом, крепко держа за руку. На всякий случай, чтобы не сбежала. Вот и все, можно начинать. Только как бы собраться с духом, чтобы произнести первое слово? Ядрена вошь! Да он никогда так не робел, тем более, перед женщиной.
        - Маруся, прости. - Михаил поудобнее перехватил руку, повернул кисть ладонью кверху, погладил. - Прости, что не позвонил. Прости, что вел себя, как идиот. Прости, что обманул.
        - Спина… не болит? - спросила Маруся, с трудом разлепив губы.
        - Нет. Я хотел привести тебя сюда.
        - Так это же хорошо… что не болит…
        - Только не плачь, пожалуйста.
        - Это из-за беременности, - буркнула Маруся и попыталась отдернуть руку.
        Он не отпустил, успокаивающе провел большим пальцем по ладони:
        - Не сердись.
        - Тебе не все равно? - спросила она, поворачиваясь к нему.
        - Нет, не все равно. - Свободной рукой он коснулся щеки, и Маруся наклонила голову, потерлась щекой о ладонь. - Я люблю тебя.
        Тишина. А что она хотела услышать? Банальное «ты мне нравишься»? Он уже не мальчик, и давно определился со своими чувствами. Понял недавно - это верно.
        - Я жду ребенка, - пробормотала Маруся. - От другого мужчины.
        Да, Капитан Очевидность.
        - Это меня не пугает. Это твой ребенок, все равно, что ты сама.
        Маруся поежилась, как будто замерзла.
        - Миша, я…
        - Ты не уверена, да? - опередил он.
        Она кивнула:
        - Я не буду юлить, не хочу обманывать. Ты мне не безразличен. Ты и сам все… видишь. - Тяжкий вздох - как укол ножом в самое сердце. - Но я не уверена, да. И дело не в тебе. Я беременна, и ребенок на первом месте. И я не знаю, ищу ли я защитника для нас обоих или люблю на самом деле…
        Ядрена вошь! Только и всего? Михаил украдкой ущипнул себя за ляжку. Не перевелись еще порядочные женщины, и одна из них сидит сейчас рядом. Да практически любая в ее положении не мучилась бы угрызениями совести.
        - Я понимаю. Марусь, и ты пойми. Я признался тебе не для того, чтобы требовать что-то. Ребенок важнее, ты права. Просто хочу, чтобы ты знала, я не обижу вас. И ты всегда можешь на меня рассчитывать.
        - И… все?
        Ну вот, снова обиделась. Даже губы задрожали.
        - Все, что ты захочешь, Маруся. - Он сделал ударение на слове «ты». - Я буду ждать столько, сколько нужно.
        - Ждать чего?
        - Твоей уверенности.
        - А если…
        - Что будет, то и будет. Не надо загадывать, хорошо?
        - Хорошо, - согласилась она.
        - Вот и славно…
        Михаил притянул ее к себе, обнял за плечи. Если Маруся не против, он не будет отказывать себе в удовольствии прикасаться к ней.
        - Миш, а Миш…
        - М-м-м?
        - А кто крышу чинить будет?
        = 33 =
        Жизнь налаживалась. Несколько дней идеальной гармонии - и Маша ни разу не пожалела, что вернулась в деревню.
        Крышу починили, и никто при этом не убился. Коля улетел в Штаты, но каждый день выходил на связь по интернету. Родители и Толик оставили Машу в покое и не терроризировали визитами. Работа над переводами шла своим чередом. Забота о доме не занимала много времени. Цветы традиционно поливал Михаил.
        Маша пила козье молоко и ела свежие деревенские продукты. Токсикоз прошел, как будто его и не было. Прекрасное самочувствие и настроение - и никаких гормональных всплесков. Единственное, что немного тревожило - скорая поездка в Москву, в суд.
        Михаил обещал отвезти. Маша понимала, что в суд он ее одну не отпустит, значит, сосед и муж неизбежно встретятся. «Бывший муж, почти уже бывший муж», - твердила Маша про себя. Нет, ничто не заставит ее передумать, особенно теперь, когда Михаил признался ей в своих чувствах.
        Маша могла бы сказать ему то же самое, но испугалась. Потом пути назад не будет, а она - женщина, ей можно подумать. Она вела себя естественно, позволяла Михаилу и объятия, и поцелуи. А слова… слова можно оставить на потом. Ей можно немножко чудить, она же ждет ребенка!
        Михаил приходил каждый день. Утром - справиться о Машином здоровье, днем - поинтересоваться, не нужна ли помощь, вечером - побеседовать перед сном.
        Маша сразу же стала готовить на двоих, пыталась накормить соседа и завтраком, и обедом, и ужином, а он злился и ворчал, что ходит к ней не ради еды. Пришлось втолковывать ему, что забота хороша только в том случае, когда она обоюдная. Для верности Маша применила безотказное женское оружие - пустила слезу. И Михаил сдался, но с условием, что продукты он будет покупать сам, для обоих.
        Маша пыталась помогать ему и по хозяйству, но быстро была изгнана с заднего двора с формулировкой: «Всегда сам справлялся, нечего!» Это звучало и обидно, как будто она безрукая, и приятно, потому как забота. Михаил не позволял ей жариться на солнце, так что и прополка грядок, и сбор клубники тоже оказались под запретом. Но он, и правда, успевал все сам - вставал рано, когда Маша еще спала, трудился споро, да еще умудрялся выкраивать время, чтобы съездить за продуктами, сводить Машу на озеро или в лес.
        Чего греха таить, Машу это устраивало. При всей своей любви к чистому деревенскому воздуху «барышней-крестьянкой» она себя не ощущала. Встать рано? Не проблема, но только не каждый день. Она наблюдала за Михаилом и с грустью понимала, что ему нужна жена, которая разделит с ним заботу о хозяйстве. Обеды варить, стирать да убирать - это небольшая помощь, несущественная. Тем более, к стирке и уборке Михаил Машу тоже не допускал.
        А ребенок? Так несправедливо перекладывать заботу о малыше на Михаила! Да и будет ли он рад, когда ребенок родится? Все может измениться.
        Но Маша гнала от себя грустные мысли. Впереди еще несколько месяцев «почти что счастья», а все время думать о проблемах вредно.
        О том, какие слухи ползли по деревне, Маша тоже старалась не задумываться. Ясное дело, они были. Маша и Михаил ничего не скрывали, ни от кого не прятались, но ничего ни с кем не обсуждали. Местные повадились ходить к Маше в гости: то банку клубники кто принесет, то ведерко огурцов, то миску смородины. И все со словами: «Ребеночку полезно, кушай, деточка». А потом неизменный вопрос: «Так ты замужем?» «Разведена», - цедила Маша. И слышала в ответ: «Ох, бедняжка».
        Михаилу она не жаловалась, не дай бог, приставит к ней Лорда, отгонять любопытных. А так все польза - клубнику можно съесть, огурцы замалосолить, из смородины сварить компот или налепить вареников.
        Михаил оказался приятным собеседником. Обычно немногословный, он увлекался, когда рассказывал Маше о небе и о самолетах. Поначалу она стеснялась расспрашивать, возможно, воспоминания причиняли ему боль. Но вскоре убедилась, что это не так. Даже во взгляде у Михаила появлялось что-то завораживающее, когда он говорил о своей профессии.
        А Маша слушала с интересом, не притворялась. Она стала мечтать, как было бы здорово подняться в небо вместе с Михаилом. Он - за штурвалом самолета, она - рядом, восторженным пассажиром. Конечно, такими мечтами Маша не делилась, да и вообще, мало рассказывала о себе. Не скрытничала, просто нечего рассказывать, все скучно и однообразно. Поняла бы она когда-нибудь, что не живет своей жизнью, если бы не измена Толика?
        Она говорила о другом: о книгах, которые читала, о фильмах, которые смотрела, о местах, где любила гулять в Москве. И каждый вечер повторялось одно и то же - Михаил уходил до того, как они успевали наговориться. Это можно понять, он привык рано ложиться. Но Маша расстраивалась не из-за этого. Она оставалась одна, и одиночество ощущалось острее, болезненнее. И ведь все зависело лишь от нее - Михаил ждал ее слова, ее решения.
        Перед сном она немножко плакала в подушку, проклиная свою стеснительность, и давала себе слово, что все изменится, как только она получит официальный развод.
        Как-то утром Маша проснулась от громкого лая Лорда. Она выглянула в окно и увидела коз, пожирающих цветы с ее клумбы.
        - Ядрена вошь… - пробормотала Маша.
        Она уже успела подцепить это выражение от Михаила. Тем более, козы были его - Машка, Дашка и Глашка.
        Лорд, судя по всему, бесновался в вольере. Маша вспомнила, что Михаил с утра уехал за продуктами, она сама составляла ему список. Значит, он запер Лорда, а козы выбрались из загона и отправились прямиком к цветочкам.
        Маша выскочила во двор, схватила метлу и хотела отогнать коз, но закончилось все тем, что козы выгнали ее на улицу, за калитку. Сообразив, что без помощи не обойтись, Маша ринулась к Михаилу, выпускать Лорда. Вместе с собакой они справились с козами, но к тому времени те успели ободрать и цветы, и кусты.
        Когда козы очутились в загоне, Маша закрыла дверцу и вернулась к себе. Клумбе определенно не везло с самого начала. А она так ей нравилась!
        Маша успела позавтракать и сидела на терраске, когда вернулся Михаил.
        - Доброе утро, Маруся, - весело поздоровался он. - Как ты себя чувствуешь? Что такая грустная?
        - Все прекрасно, - кисло ответила она, открывая перед Михаилом дверь.
        Руки у него были заняты. Он занес сумки на кухню, поставил у стола и притянул Машу к себе, обнимая.
        - Ну, что? Не расскажешь?
        - Твои козы сожрали мои цветы.
        - Не может быть, - не поверил он. - Я их запер, да и Лорд ни за что не выпустил бы…
        - Ты запер Лорда, - перебила его Маша. - А козы гуляли по моему двору, когда я проснулась.
        - Ты что-то перепутала. Наверное, это не мои козы.
        - Твои! Я вру, что ли?!
        - Марусенька, ты могла перепутать…
        - Пойдем! - рассердилась она. - Я покажу! - Она привела Михаила к загону и спросила: - Твои?
        - Мои. Но они же заперты…
        - Потому что я их заперла! Лорд загнал, а я заперла.
        - Но он же…
        - Был закрыт в вольере.
        - Маруся, ты что-то путаешь…
        - Правда? - она выпятила подбородок. - Если я беременна, это не означает, что у меня вместо мозгов кисель или каша!
        - Я этого не говорил.
        - Ну, конечно!
        Она убежала в слезах, не желая слушать ни извинений, ни утешений. Михаил ей не поверил! Он пытался извиниться, но не верил, что она говорит правду! А кто подтвердит ее слова? Лорд разговаривать не умеет!
        Михаил не пришел следом, но когда Маша разобрала продукты и выглянула в окно, она увидела его на корточках возле клумбы. Он пытался привести ее в порядок.
        - Не надо, - мрачно произнесла Маша, подходя к нему.
        - Почему? - Михаил посмотрел на нее снизу, щурясь на солнце.
        - Потому что не надо! Я не хочу. Все, хватит!
        - Маруся, ты просто расстроена…
        - Да, - согласилась она. - Просто ты мне не веришь.
        - Хорошо. - Он поднялся, отряхивая руки. - А ты мне веришь? Если да, то послушай. Я абсолютно точно помню, что коз я оставил в закрытом загоне, а Лорда выпустил, как обычно, когда уезжаю. И приказал ему охранять тебя и дом. Ты считаешь, что я вру?
        - Нет… - Маша растерялась. - Но… как тогда…
        - Вот и мне интересно, как. - Михаил шумно вздохнул. - Извини, Маруся, что так вышло с цветами. Я разберусь, что произошло.
        Она кивнула и тоже вздохнула:
        - Пойдем? Я тебе там завтрак оставила, теплый еще.
        Уплетая оладьи с вареньем, Михаил размышлял о том, совпадение это или еще нет. Он не стал расстраивать Марусю, скрыл от нее, что крыша в ее доме потекла не просто так. Кровлю меняли не так давно, да и зимой ничего не протекало, а тут - пожалуйста. На крыше он обнаружил, что щель сделана искусственно. Значит, кто-то постарался, пока Маша была в Москве. Да еще так, что он не заметил.
        А теперь - сбежавшие козы, которые отправились прямиком к Машиной клумбе, проигнорировав все посадки на участке Михаила. Неспроста… И это сужало круг поисков, потому что обмануть Лорда и запереть его в вольере мог только тот, кого он признает, как своего. А таких людей в деревне немного.
        - Ты чего задумался? - поинтересовалась Маша.
        - Да так…
        Нет, обсуждать с ней это он не намерен.
        - А что на обед приготовить? Что ты хочешь?
        - Тебя… - вырвалось у Михаила. Он тут же спохватился: - То есть… это… У тебя все вкусно получается, Маруся.
        Она тихо засмеялась, сообразила, что он ляпнул.
        - Марусь, а давай что-нибудь простое, - предложил он. - Чтоб через час ты освободилась.
        - Зачем?
        - Украду тебя на прогулку. Мне кое-что тоже сделать надо, а потом прогуляемся.
        - А куда пойдем?
        - Любопытная ты женщина, Маруся, - улыбнулся Михаил. - Сюрприз будет.
        = 34 =
        Заняться расследованием по горячим следам и выяснить, кто выпустил коз - это самое разумное. Но если снова отложить прогулку на земляничную поляну, то земляники они там больше не найдут. Отходит ягода, да и местные не дремлют, хоть и далеко от деревни то место и найти его не просто. Дачники точно не отыщут.
        Маруся ждала Михаила, нарезая круги вокруг пожеванной клумбы. Придется ехать в питомник, покупать то, что сожрали козы. Маруся хоть и отказывается от помощи, но расстроена, это заметно.
        Замечательно, что ее ждать не нужно - куда бы они не собирались, она всегда готова вовремя.
        - Куда идем?
        - В лес. Хорошо, что сапоги надела.
        Сапоги Михаил ей подарил, желтые, с красными вишенками, приметные. Анекдот, но у Маруси такая маленькая ножка, что покупать их пришлось в детском отделе.
        Пройтись по деревне - целое испытание. Михаил поначалу переживал за Марусю, сплетни-то о ней пойдут, а не о нем, а потом понял, что ей плевать на деревенских. Она с одинаковой вежливостью здоровалась со всеми, как и положено, и совершенно не стеснялась Михаила. И все же, едва они отправлялись куда-то вместе, как срабатывало сарафанное радио, и местные выстраивались вдоль заборов - поглазеть, поздороваться, потрещать языками.
        Сегодня был у Михаила и особый интерес в прогулке по главной деревенской улице. Хотелось посмотреть на лица людей: кто-то из них должен быть раздосадован, что не вышло поссорить его и Марусю. Однако ж ничего необычного Михаил, к сожалению, не заметил.
        Земляничная полянка пряталась в чаще леса, в стороне от деревни.
        - И зачем ты меня сюда привел? - спросила Маруся, осматриваясь.
        Правильно, городская. Откуда ей знать, что земляника в лесу растет не стройными грядками, а вперемешку с другими травами. И чтобы увидеть ягодки, нужно наклониться и развести траву руками.
        - А вот смотри… - Михаил присел, поманил Марусю и приподнял верхние листики.
        - О-о-о! Лесная земляника?
        - Она самая. Попробуй, какая ароматная.
        Он положил ей ягодку в рот.
        - Маловата, - засмеялась Маруся. - Не распробовала.
        - Тогда так…
        Михаил набрал полную горсть и протянул ягоды на вытянутой ладони. Маруся наклонилась и взяла их губами, слизнула остатки язычком.
        - Нравится?
        - Потрясающе! Правда, такой аромат…
        - Хочешь еще?
        - Хочу сама собирать!
        Михаил засмеялся и вытащил из сумки банку:
        - Держи.
        Маруся аж взвизгнула от восторга.
        - Я пирог с земляникой испеку! Как раз баночки хватит.
        Банку набрали быстро. Михаил скормил Марусе еще несколько горстей земляники, а потом целовал ее вкусные губы, пахнущие лесной ягодой. Романтика, ядрена вошь…
        Нет, это без сарказма. За Марусей Михаил хотел бы ухаживать по всем правилам. Только в деревне нет театров и ресторанов, а кино - только дома, по телевизору. Зато есть земляничная поляна, кувшинки на озере, ромашки на лугу и россыпь звезд на черном-черном небе.
        Главное, что Маруся радовалась всему этому искренне, как ребенок.
        Вернулись домой они уставшие и голодные. Маруся сказала, что приляжет после обеда, а Михаила, как обычно, ждали дела. У него уже вошло в привычку время от времени посматривать в сторону Марусиного дома. Просто так, чтобы убедиться, что там все в порядке.
        - Ядрена вошь… - пробормотал Михаил и чуть не уронил коробку с яйцами. Бросил ее на крыльце и ломанулся на улицу с криком: - Маруся! Поставь немедленно!
        Вот же неугомонная девица! Отвернуться нельзя!
        Маруся услышала его крик и послушно поставила на землю оба ведра.
        - Да там по половинке, - сказала она. - Мне не тяжело.
        - Пороть тебя некому, Маруся! - Михаил схватил ведра. - Неужели не могла попросить?
        - А ты прям мечтаешь выпороть, - огрызнулась она. - Ну что мне, за каждым чихом к тебе бегать? У тебя дел полно.
        - Куда ты вообще ходила? Зачем?
        - Так до колонки… за водой.
        - Воду отключили?
        - Да.
        - Пойдем разбираться.
        Мистика, да и только! У соседей вода из крана шла, как обычно, у Михаила - тоже. У Маруси - ни капельки.
        - Воды я тебе натаскаю, не проблема… - Михаилу все казалось, что он упустил что-то важное, но сообразить, что именно, не позволяла усталость. - Только в чем проблема - понять не могу.
        - Можно, я твоим летним душем воспользуюсь? - попросила Маруся.
        - Нет. В дом иди, в нормальный душ, - отрезал Михаил.
        Вот так и очутилась Маруся в его ванной комнате - позже, после ужина. А он, зная, что дверь не запирается, не устоял перед соблазном, заглянул в щелочку. Через запотевшие стекла душевой кабинки он видел только силуэт, воображение дорисовывало все остальное.
        Ох, Маруся…
        - Посиди, остынь, - предложил Михаил, когда она закончила мыться. - Уже вечерняя роса выпала, застудишься.
        Маруся посмотрела на него как-то странно, но возражать не стала. Однако и присесть не захотела, подошла к нему, провела пальчиками по щеке, заросшей щетиной.
        - Колючий…
        - Какой есть, - буркнул он.
        Ее близость сводила с ума. Она специально его дразнит? Розовая кожа пахнет его мылом. Язычок скользит по верхней губе. Если сейчас он ее поцелует, то не сможет остановиться.
        Маруся поцеловала его сама. Встала на цыпочки и коснулась губ. От нее все еще пахло земляникой. Как можно не ответить, не попробовать на вкус? Михаил очнулся, когда почувствовал горячие ладони на спине. Маруся успела забраться руками под футболку и прижималась к нему всем телом.
        - Маруся… - простонал он и попытался отстраниться. - Что ж ты делаешь…
        - Я хочу, - шепнула она, прислоняясь лбом к его плечу. - Миша, я…
        - Тебе нельзя.
        - Почему? - недоуменно спросила она. - Из-за штампа в паспорте?
        - Из-за ребенка.
        - Почему нельзя? Можно. С ребенком все в порядке. - Она вдруг осеклась и побледнела. Посмотрела на него чуть ли ни с ужасом, отшатнулась в сторону. - О боже… я так и думала…
        Михаил ничего не понял, но успел поймать Марусю у порога, не позволил выбежать из дома.
        - Что ты подумала? - Он крепко держал ее за плечи. - Что?
        - Ребенок не твой, - прошептала она. - Как метка другого мужчины, да? Это очень противно?
        Она положила руки на живот, словно обнимая малыша в нем.
        - Да кто тебе такое сказал? - растерялся Михаил. - Конечно, нет.
        - Ты меня не хочешь…
        - Я мечтаю о тебе, и каждую ночь не могу уснуть… - Он отпустил Марусю и махнул рукой. - Я боюсь навредить, тебе и малышу, только и всего.
        - Ты не навредишь.
        Легко сказать! Откуда ему знать, так ли это? Михаила останавливал только страх перед неизвестностью. А Маруся стояла у порога и ждала. Ядрена вошь, что же ему делать! Надежда в ее взгляде гасла вместе с решимостью. Разочарование и стыд - вот что она испытывала. Михаил понял это, как будто ощутил сам. Маруся первая сделала этот непростой шаг, призналась в своем желании, а он оттолкнул ее. И если теперь она уйдет, то больше никогда…
        - Спокойной ночи, Миша, - вежливо сказала Маруся. - Спасибо за воду.
        - Со спокойной ночью ты поспешила, - заявил он, подхватывая ее на руки. - Навряд ли теперь она будет спокойной.
        ________________
        = 35 =
        Удивительно, но Маша проснулась раньше Михаила. Она не привыкла спать так близко к мужчине, Толик никогда не прижимал ее к себе во время сна, но выбираться из объятий ей не хотелось. Михаил по-хозяйски накрыл ее тело своим, и ей это нравилось. Она ни капли не жалела, что поддалась порыву. Да никакой это и не порыв - желание, которому она больше не могла противиться.
        И Миша… так же, как и она…
        Уже рассвело, и Маша рассматривала спящего мужчину, впервые - с нежностью. Он только казался неуклюжим и забавным. Исходящую от него силу Маша чувствовала и раньше, и от гипнотизирующего взгляда темных глаз по коже бежали мурашки, но сегодня ночью она в полной мере ощутила, каким по-настоящему ласковым и заботливым может быть сильный мужчина.
        - Чего не спишь?
        Вопрос прозвучал неожиданно, и Маша вздрогнула. Она так задумалась, что не заметила, как Михаил проснулся. Или он и не спал, а наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц?
        - Не знаю, - улыбнулась она. - А ты?
        - Мне вставать пора.
        Стрелки на часах подбирались к пяти утра.
        - Ты просыпаешься без будильника?
        - Давно.
        - Я соберу тебе завтрак?
        На его кухне Маша еще не хозяйничала, да и продукты все у нее. Но ведь несложно за ними сбегать.
        - Женщина, ты все время пытаешься меня накормить, - шутливо проворчал Михаил. Его глаза смеялись. - Я настолько худ и слаб?
        - Нет, что ты… - Она несмело провела пальцем по плечу, очерчивая жесткую мышцу. - Просто я больше ничего не умею. А мне тоже хочется позаботиться о тебе.
        - Марусь, ты серьезно? - удивился он.
        - Вполне. Я обычная домохозяйка, даже слегка ленивая, потому что вставать в пять утра - не мое любимое занятие. Еще я умею мыть полы, но ты не…
        Михаил прервал ее, накрыв рот поцелуем. Он навис сверху, не придавливая живот, но Маша чувствовала себя пойманной и обездвиженной.
        - Маруся, я не об этом, - сказал он, переведя дыхание. - Мне не нужна домработница, мне не нужна помощница на хозяйстве. Мне нужна ты, и совершенно неважно, что ты умеешь делать.
        - Правда? - Она чуть не задохнулась от нежности, звучавшей в голосе Михаила. - Но я не могу совсем ничего не делать. Тебе же нравится, как я готовлю?
        Он фыркнул и лег на бок, одной рукой подперев голову.
        - Нравится, - признался он. - Мне в тебе все нравится. К хорошему быстро привыкаешь, Маруся.
        - Ты говоришь так, как будто… - нахмурилась она, но не договорила.
        Как будто они собираются расстаться.
        - У меня нет уверенности, что ты не исчезнешь. - Михаил завладел ее рукой и поцеловал пальцы. - Да ты и сама в этом не уверена, правда?
        Маша хотела обидеться, но передумала. Наверное, он так считает, потому что она еще не разведена с мужем. К чему в очередной раз доказывать, что к Толику она не вернется? Рано или поздно Михаил убедиться, что она не исчезнет. Так просто он от нее не отделается.
        - Что ты хочешь на завтрак? - спросила она.
        - Тебя.
        Его рука забралась под одеяло, скользнула по плечу и ниже, огладила живот. Маша сладко потянулась и прикрыла глаза.
        - А к Машке не опоздаешь? - поинтересовалась она.
        - К какой еще Машке? - Михаил не сразу сообразил, то речь идет о козе. - А, к этой… Маруся, ты ревнуешь, что ли?
        - К Машке? Да. У нее морда наглая.
        - У козы? - Михаил захохотал, потом вдруг нахмурился и снова навис над Машей. - Я сделал тебе больно? Ты себя плохо чувствуешь?
        - Мне непонятен ход твоих мыслей, - призналась Маша, обнимая его за шею. - Какая связь между козой и моим самочувствием?
        - Мне показалось… ты против…
        - Почему?!
        - Меняешь тему…
        Он не притворялся - действительно, беспокоился. Такой большой и сильный, и такой нежный и внимательный.
        - Тебе кажется, Миша. И я прекрасно себя чувствую. Единственное, за что я переживаю, так это что ты потратишь на меня время, а потом уйдешь работать без завтрака.
        Михаил шумно вздохнул и поцеловал ее в ямочку над ключицей. А потом ниже… и еще ниже… и еще…
        Он сумел настоять на своем без спора. После близости Машу разморило от ласк и приятных ощущений, она не смогла сразу встать, а потом и вовсе уснула, позабыв о завтраке.
        - Папа! Па-а-ап! Ты здесь?
        Смутно знакомый голос прозвучал совсем рядом. Маша села и потрясла головой, прогоняя остатки сна.
        - Ой… Прошу прощения.
        Ксения, дочь Михаила, выскочила из спальни быстрее, чем Маша успела произнести хоть слово. Часы показывали, что еще немного - и наступит полдень. Ничего себе!
        Маша заметалась по спальне в поисках своих вещей. Все на свете проспала, соня бессовестная. Ну почему Михаил не предупредил, что ждет дочь? Она слышала, как в доме беседуют двое - мужчина и женщина.
        Она вышла из спальни, и голоса стали слышны четче. Ксения разговаривала с кем-то на кухне. Может, с мужем? Во всяком случае, это не Миша. Где же он?
        - Ну чего ты кипятишься, - увещевал мужчина. - Ты же сама говорила, что мечтаешь о том, чтобы у отца кто-то появился. А теперь ревнуешь?
        - Это не ревность, - огрызнулась Ксения. - Это разочарование. Когда отец один жил, у него в доме чище было, а теперь бардак. А холодильник? Там раньше хоть сосиски водились, а теперь вообще пусто! Еще и спит до полудня! А папа где? И машины нет…
        - А я говорил, надо предупреждать, когда в гости собираешься.
        Маша прокралась мимо кухни и выскочила на крыльцо. Хорошо, что у Михаила другая планировка дома! Встречи с его дочерью после услышанного она не пережила бы.
        Лорд весело махал хвостом, крутясь возле ее ног.
        - Где хозяин, а? - спросила Маша шепотом, как будто ее кто-то мог услышать.
        К сожалению, Лорд если и знал, то ответить не мог. Может, Миша и оставил где-то записку, но в спешке она ее не заметила, а телефон остался дома.
        Вернувшись к себе, Маша вспомнила, что нет воды. За ночь она так и не появилась, к тому же пропало электричество. И вот это действительно катастрофа, потому что в жаркий летний день остаться без холодильника - это кошмар. Продукты еще не начали портиться, но это вопрос времени.
        И где Миша, когда он так нужен?!
        Заплакать Маша не успела, зазвонил телефон.
        - Привет, Машенька. - Мама, кажется, лучилась от счастья. Так бодро и весело она давно с ней не разговаривала. - Как дела? Как ты там?
        - Привет, мам. - Вот уж кому она точно не будет плакаться, так это маме. - Спасибо, все замечательно. Как ты, как папа?
        - Замечательно? - удивилась мама. - Ты уверена?
        - Вполне. А тебя это не устраивает?
        - Ну что ты! Я рада, что у тебя все хорошо. Возвращаться не надумала?
        Да, мама в своем репертуаре. Маша терпеливо выслушала очередную порцию ее стенаний, произнесла свое твердое «нет» и прервала разговор, сославшись на второй входящий звонок.
        Миша!
        - Маруся, солнышко, ты в порядке? Мне Ксюша позвонила, сказала, что они приехали. Она никогда не предупреждает! Маруся, ты где?
        - Я в порядке, Миш. - Маша с трудом подавила всхлип. - Ты сам где?
        - Да отъехал ненадолго… Неудачно, извини. Скоро буду дома.
        - Я у себя. Не спеши, пожалуйста. Ты же за рулем.
        Немного успокоившись, Маша села завтракать. Пришлось обойтись бутербродами и холодным молоком, даже чаю она не могла согреть. Самое время собрать чемодан и вернуться в город, как мечтает мама.
        А вот нет! Она же не одна, у нее есть Миша.
        Стоя на террасе, Маша наблюдала, как машина затормозила у ее участка. Михаил вышел, открыл калитку.
        - Папа! - закричала Ксения с крыльца. - Папочка!
        И побежала ему навстречу. Михаил растерянно обернулся к дочери, а Маша быстро скрылась в доме, чтобы не заставлять его выбирать.
        = 36 =
        Неугомонная Маруся сладко спала, когда Михаил отправился работать, и не проснулась, когда он заглянул в спальню спустя три часа. Его это вполне устраивало: пусть отдыхает, а он успеет съездить на рынок, сдать очередную партию яиц и овощей. А потом, скорее всего, заскочит и в питомник за рассадой, чтоб ей пусто было. Баловство, конечно, и пустая трата денег, но Марусе нравятся цветы, а уничтожены они по его вине. Козы-то его… Ядрена вошь.
        И какая скотина их выпустила? Если бы не дыра в крыше и не вода, пропавшая таинственным образом, Михаил решил бы, что Маше все приснилось. Кроме того, что цветы пожрали чьи-то козы.
        С Петровичем Михаил переговорил, тот обещал порасспрашивать соседей, не видели ли кого на крыше Марусиного дома. Навряд ли диверсант сам Петрович, хотя и его, и жену его Василису Лорд не тронул бы. Еще своим считался дед Ефим, но тот слишком стар, чтобы по крышам прыгать, да и не стал бы он молодой женщине пакостить.
        Фиговый из него Шерлок Холмс, но что-то делать надо, особенно с водой. Как вернется, проверит вентиля и задвижки, на прорыв трубы это не похоже.
        Когда позвонила Ксюша, Михаил чуть с ума не сошел от беспокойства за Марусю. Он уже понимал, какой уязвимой она себя ощущает, а тут неожиданные гости в отсутствии хозяина, и неловкая ситуация. К тому же Ксюша определенно нервничала и психовала. Как же сложно, оказывается, с беременными…
        И все же дочь приехала не одна, а с мужем Виталием, и Михаил справедливо решил, что о ней есть кому позаботиться. Марусе он нужнее, он и по ее голосу понял, что она то ли плакала, то ли плачет.
        Поэтому Михаил дождался, когда подойдет Ксюша, обнял ее, поцеловал и отправил обратно в дом.
        - Я скоро вернусь.
        - Папа… - попыталась протестовать она, но Михаил был непреклонен.
        Марусе он нужнее, он чувствовал это.
        Она не ждала его - сидела за столом на кухне и испуганно вскинула голову, когда он открыл дверь. Удивление не сменилось радостью, скорее, каким-то облегчением, а потом, почему-то, тревогой. Она не поднялась навстречу, Михаил подошел сам, обнял ее, сидящую.
        - Прости, что так получилось.
        - Ты же не знал. Все в порядке, правда, Миша.
        Угу, в порядке, как же. Глаза на мокром месте, голос дрожит, и ладони ледяные, как будто Маруся замерзла.
        - Ксюша что-то тебе сказала?
        - Нет, что ты. Ничего. Миша, ты иди к дочери, она же к тебе приехала.
        - Пойдем. Я вас нормально познакомлю, в прошлый раз как-то…
        - Нет, иди один. - Маруся мягко освободила руку. - Я сейчас занята.
        - Чем?
        - Ну… обед готовлю.
        В раковине стояла грязная посуда, на плите - пусто, на разделочном столе - тоже. Что-то тут нечисто…
        - Вода есть?
        - Н-нет…
        - Маруся, ты вроде не врала раньше. И я не о воде.
        Она опустила голову и скребла ногтем какое-то пятнышко на столешнице.
        - Маруся?
        - Миша, иди к дочери, хорошо?
        - Нет, не хорошо. Маруся, что случилось?
        - Ох, ну… мне просто… я неважно себя чувствую. Меня тошнит.
        Вот же упрямица! Михаил чуял - что-то не так. Однако Маруся уперлась и не желала ничего объяснять. А напортачила, скорее всего, Ксюша.
        - Марусенька, поехали к врачу.
        - Нет! - вскинулась она. - Я просто полежу, все пройдет. - И спохватилась, видимо, решив поменять тему разговора: - Миша, может, тебя покормить?
        - Не надо, - отказался он. - Там Ксюша, скорее всего, уже приготовила что-то.
        - А, да… - Маруся снова сникла. - Да, точно. Так ты иди, она же ждет.
        Ядрена вошь! И отчего такое чувство, что стоит ему выйти за порог, как Маруся сбежит? Вот возьмет - и сбежит, даже без чемодана. И давить на нее не хочется. Обнять бы дуреху, прижать к себе, зацеловать, а она и этого не дает, вцепилась в стол, не встает.
        - Ой, Миша… Я совсем забыла… - встрепенулась вдруг Маруся. - Ты продукты из холодильника забери.
        - Зачем? - помрачнел он.
        - Чтобы не испортились. Электричество тоже закончилось.
        - Маруся! Так чего ж ты молчишь?
        - Не молчу. Просто забыла.
        Ядрена вошь. Нет, это точно диверсант какой-то. Засаду, что ли, устраивать?
        Тихо матерясь себе под нос, Михаил отправился проверять счетчик и трубы - так и есть, пробки вырубили, а вентиля закрутили. Маруська, понятное дело, сама ни за что не догадалась бы, да и он хорош, надо было еще вчера проверить. И дом она, наверняка, открытым оставила, когда вечером к нему пошла.
        - Все, - сказал он, вернувшись к Марусе. - И вода есть, и свет. Ты же ничего сама там не трогала?
        - Нет.
        - Значит, балуется кто-то. Поймаю - руки-ноги повыдергиваю.
        - Это мама, - выдала Маруся и горько вздохнула.
        - Э-э-э… - завис Михаил. - Чего?
        - Не сама, конечно. Наняла кого-то, скорее всего.
        Он попытался осознать смысл сказанного, но выходило плохо. Родная мать пакостит дочери? Это вообще ни в какие рамки…
        - Да она хочет, чтобы я в Москву вернулась, - снова вздохнула Маруся. - К Толику. И не факт, что она, только предположение.
        Ядрена вошь.
        - Маруся, пойдем со мной, - попросил Михаил. - Пожалуйста. Не хочу оставлять тебя одну.
        - Нет.
        - Ладно… пообещай мне, что ты никуда не уйдешь.
        - Обещаю. - Она легко согласилась. - Я лягу, правда. Спасибо за помощь, Миша. Извини.
        Маруся ушла в комнату так быстро, что он больше ничего не успел сказать.
        Домой Михаил вернулся с тяжестью на душе. Вот почему нельзя по-человечески? «Папа, мы приедем в гости». И все! Неужели так сложно? И Маруся не обиделась бы, и он не метался бы между ней и дочерью, и вообще не уехал бы, а встретил гостей дома. Ядрена вошь!
        Ксюша в прихожей перепиралась с мужем.
        - Пусти, я сказала!
        - Успокойся, так нельзя…
        - Пусти!
        - О, вот и папа! - обрадовался Виталий, заметив Михаила.
        - Можешь оставаться, а я поехала домой! - процедила дочь.
        - Э, нет, стой. - Михаил поймал ее у порога. - Пойдем, поговорим. Что тут вообще происходит?
        С помощью Виталия, который продолжал увещевать жену, им удалось усадить ее на диван в гостиной.
        - Что за детский сад, Ксюша? - устало поинтересовался Михаил. - Я тебя чем-то обидел?
        - Я к тебе в гости приехала…
        - Без предупреждения, как обычно. Ну, извини, я на рынке был.
        - А тут… тут…
        - А это тебя не касается. Ты так не считаешь?
        Ксюша вспыхнула и закусила губу.
        - Я просто поеду домой, - произнесла она наконец. - И не буду вам мешать.
        - Ксюш, вот честное слово, даю скидку лишь на то, что ты в положении, поэтому не соображаешь, что ведешь себя, как пятиклассница.
        Она попыталась встать, но Виталий не позволил.
        - Отец прав, - жестко сказал он. - Так и есть. Ты мне все уши прожужжала, мол, хорошо бы папа сошелся с кем-нибудь. А теперь ревнуешь, как ребенок.
        - Это не ревность! - воскликнула Ксюша с обидой. - Я думала… думала она… а она…
        - Чего она? - насторожился Михаил. - Что ты сказала Марусе?
        - Ничего! Я с ней не разговаривала.
        - Она могла услышать, как ты разговаривала со мной, - напомнил Виталий. - Когда ты говорила, что она плохая хозяйка.
        - Чего?! - чуть не поперхнулся Михаил. - Это что за идиотские выводы?
        - Чего, чего… - пробормотала Ксюша, сглатывая слезы. - Готовить не умеет, в доме грязно…
        Ядрена вошь! Неудивительно, что Маруся уперлась, как коза, и не хочет сюда возвращаться. Это ж надо такое ляпнуть!
        - Я не позволяю Марусе мыть полы в моем доме. - Михаил старался говорить спокойно, на Ксюшу нельзя кричать, ей тоже вредно нервничать. - А готовит она у себя, ей так удобнее. Очень вкусно готовит, кстати. Думаю, тебе надо извиниться перед ней.
        - Я же не знала…
        Ксюша все же расплакалась. Михаил не злился на дочь, даже обрадовался, что это не глупая ревность, а глупая забота. Теперь нужно убедить Марусю, что…
        Лорд залаял так внезапно и так неистово, что Михаил не заметил, как выскочил из дома. На терраске у Маруси какой-то мужик жался в угол, отмахиваясь от собаки.
        Михаил схватил первое, что попалось под руку, кажется, лопату, и помчался на соседский участок.
        = 37 =
        По-хорошему, надо бы приготовить что-нибудь себе на обед. Или хотя бы помыть посуду и сделать уборку. Или сесть за очередной перевод. Однако Маша лежала на кровати и пялилась в потолок.
        Она расстроилась не из-за Михаила. Он как раз оказался на высоте, впрочем, как обычно. Маше не хотелось ябедничать, а из-за гормонов глаза были на мокром месте, оттого она и держалась так отстраненно. Обняла бы его - и расплакалась, а он докопался бы до причины. Нет, все правильно, они потом объясняться.
        Почву из-под ног выбило поведение матери. Маша не сомневалась, что это она выживает ее из деревни, заставляет вернуться в Москву. Кто-то по ее указке разобрал крышу и перекрыл воду и электричество. Хорошо, если на этом все. А если нет? На что еще способна мама?
        Маша вертела в руках телефон, раздумывая, не позвонить ли отцу. Если он не в курсе матушкиных диверсий, а так, скорее всего, и есть, он будет переживать. Нужно ли его расстраивать? Разговаривать с матерью Маша не хотела.
        Когда где-то рядом залаял Лорд, Маша подскочила с кровати. Неужели снова козы? В открытое окно она увидела Михаила, который несся к ее дому с лопатой наперевес, и испугалась. Тем более, позади него бежал еще один мужчина, с граблями. А Лорд бесновался у нее на терраске.
        - Попался! - прогрохотал Михаил. - Стоять!
        - Убери сабака! Убери сабака! - запричитал кто-то.
        Алим?!
        Маша выскочила на терраску.
        Лорд молча сидел у крыльца. В углу терраски Михаил срывал черную шапку-маску с прорезями для глаз с Алима. Лопатой он его, к счастью, не огрел, но врезал кулаком по лицу, отчего Алим закричал и схватился за нос, а Маша завизжала, закрывая рот руками.
        - Маруся, домой! - рыкнул Михаил.
        - Миша, не надо! - закричала она и подбежала к нему, обняла сзади. - Не трогай его!
        Алим не убегал и не пытался напасть, молча утирал кровь, хлещущую из носа.
        - Охранять! - приказал Михаил Лорду, указав на Алима. - Виталий, иди к Ксении, она, наверняка, испугалась.
        И только потом он обернулся к Маше, схватил ее, приподняв, и потащил в дом - аккуратно и бережно.
        - Миша, прекрати! - Она попыталась его лягнуть. - Так нельзя! Я так не хочу!
        - Маруся, это мужские де…
        - Нет! Не надо!
        Она злилась и топала, стучала кулаками по Михаилу, цеплялась за одежду, кричала и плакала. В общем, устроила истерику и добилась своего. Михаил позволил Алиму умыться, совместными усилиями они остановили кровотечение, а потом Алим им все рассказал.
        Как Маша и предполагала, за «диверсиями» стояла ее мать, собственной персоной. Алим клялся детьми и призывал в свидетели аллаха, что нанимала его она одна, никаких мужчин с ней не было. Даже приехала в деревню не с мужем, а на такси. Маше стало немного легче от мысли о том, что Толик в этом не участвовал.
        - Зря ты его отпустила, - процедил Михаил, когда Алим ушел.
        Маше было не по себе от его сурового вида - и желваки гуляют по скулам, и губы превратились в тонкую полосочку, и глаза потемнели.
        - Алим - исполнитель, - вздохнула Маша. - Если кто и виноват, так это моя мать.
        - А если бы с тобой что-нибудь случилось?
        - Самое страшное, что могло случиться - это мое возвращение в Москву. Миша, пожалуйста… - Она обняла его, прижалась к груди. - Спасибо за помощь. И спасибо, что сделал так, как я хотела.
        - Маруся, Маруся… - Он провел ладонью по ее спине. - Ты что дрожишь? Замерзла?
        - Перенервничала… - призналась она. - Теперь я бы точно прилегла. Ничего больше не случиться. Иди домой.
        - Что ж ты меня все гонишь? - с досадой спросил Михаил.
        - У тебя гости. - Она подняла голову, их взгляды встретились. - Иначе я никуда тебя не отпустила бы. Правда.
        - Пойдем со мной.
        - Миша-а-а…
        - Я знаю, что произошло. Маруся, Ксюша просто ошиблась. Она незлая девочка.
        - О боже… Я ничего такого не говорила и не думала. Миша, пожалуйста, я не в состоянии…
        В дверь постучали.
        - Нет, я не могу-у-у, - простонала Маша.
        - Я разберусь.
        Михаил распахнул дверь. Из-за его широкой спины Маша не видела, кто пришел.
        - Ксюша, не сейчас, - произнес Михаил.
        - Все в порядке? - спросила та.
        - Да. Я скоро…
        Маша встала и попыталась отодвинуть Михаила с прохода. Он словно хотел заслонить ее собой, защитить. Пришлось пихнуть его в бок, только после этого он посторонился.
        - Ксения, простите меня, пожалуйста, - сказала Маша, обращаясь к его дочери. - Ваш отец сейчас вернется домой и больше никуда не…
        - Маруся!
        - Маша, это вы меня простите… - Взгляд Ксении скользнул вниз, и она осеклась. - Вы беременны?
        - Как видите. - Маша машинально накрыла ладонями живот. - И не от вашего отца, не переживайте.
        - Не-е-ет? - разочарованно протянула Ксения. - Жалко…
        - Жалко? - переспросил Михаил растерянно.
        - Ну, может, еще родите мне сестренку или братика, - махнула рукой Ксения. - Только он уже будет младше твоего внука, пап.
        - Ксюша! - возмущенно прогудел Михаил.
        - Мы, и правда, поедем, - произнес Виталий. Маша только теперь заметила, что он стоит внизу, у крыльца. - У вас тут и без нас…
        - Нет! - отрезал Михаил.
        - Нет-нет! - запротестовала Маша. - Миша, иди уже, а?
        - А вы? - хором спросили Ксения и Виталий.
        В итоге, после препирательств и взаимных извинений, Михаил согнал все семейство, включая Машу, в собственный дом. Ксюша занялась обедом, Маша ей помогала, а Виталия Михаил увел во двор, «эксплуатировать».
        - Маш, ты не обижайся, - попросила Ксюша еще раз. Они уже перешли на «ты». - С этой беременностью настроение скачет, сама не рада.
        - И у меня так же, - фыркнула Маша.
        - А у вас с папой… серьезно?
        Она ожидала такой вопрос, вот только ответа на него у нее не было.
        - Не знаю. Я понимаю, что… - Маша всхлипнула и замахала рукой перед лицом, осушая слезы. - Ну вот, опять!
        - Ой, не расстраивайся.
        - Нет, ничего.
        Ксюша быстро повернула разговор на безопасную тему, расспрашивая Машу, как протекает беременность. Об этом женщины могут говорить вечно - искать похожесть и отличия, обсуждать приметы и суеверия.
        - А Дуськи не боишься? - поинтересовалась Ксюша, кивнув на кошку, которая давно уже обосновалась на подоконнике. - Токсоплазмоз, все дела…
        - Не-а, - отрицательно покачала головой Маша. - Кошка здорова, лоток я за ней не чищу. Да Дуська и сама беременная, по-моему.
        - Да ладно! - Ксюша засмеялась. - Какая концентрация беременных в одном доме! Бедный папа!
        - Зачем Алима отпустили? - ворчал Виталий. - По его вине козы цветы обглодали, пусть и сажал бы!
        - Да пошел он… - проворчал Михаил. - Маруся попросила, я отпустил. Ей нервничать нельзя.
        При трезвом размышлении Алима даже жаль. Каждый зарабатывает, как умеет, а Марусина мамаша отвалила сумму, которой его семье на полгода хватит. Четыре сыночка и лапочка дочка, ядрена вошь! Нет, Алим не давил на жалость, просто Михаил и сам знал, зачем тот приехал на заработки и отчего жил в деревне.
        А что Алим Лорда сумел запереть, так Михаил сам виноват. Когда тот яблоки гнилые на его участок таскал, он приказал псу пропускать его, как своего. Растяпа. Чего теперь-то!
        Ладно, самое главное, Маруся жива и здорова. Алим не успел ее испугать. Это же он в маске к ней в дом лез, чтобы «типа ограбить». Маруся добрая, иначе Алим не отделался бы разбитым носом. Вот только Михаил ему строго-настрого запретил подходить к ее участку. Ничего, цветы он и сам посадит.
        Девочки помирились - тоже хорошо. У Михаила теплело на душе, когда его любимые женщины улыбались. Они и на обновленную клумбу пришли любоваться вместе.
        - Миш, у тебя теплицы крепкие? - поинтересовалась Маруся как-то подозрительно задумчиво.
        - Да. А что?
        - И клубника отошла, да?
        - Да. Ты это к чему?
        - Это хорошо. Град скоро будет, хоть клубнику не побьет.
        - Какой град?! Когда? На небе ни облачка.
        - Ну, я не зна-а-аю… - Маруся посмотрела на небо. - Недельку, думаю, цветочки проживут. А потом их град побьет, не иначе. Или ливнем смоет.
        - Я над ними тент натяну, - мрачно пробурчал Михаил. - Заранее.
        = 38 =
        Несмотря на Марусин скепсис, клумба цвела и благоухала все лето. И, к огромной радости Михаила, цветы умиротворяли Марусю. Она даже гимнастикой для беременных занималась, расстелив коврик перед клумбой. Красивый вид и чистый воздух укрепляют нервы.
        У Маруси больше не было поводов переживать. Деревенская жизнь текла тихо, сыто и размеренно - никаких волнений, никаких проблем.
        С мужем она развелась быстро, потому что Анатолий, к огромному удивлению Михаила, не стал искусственно затягивать процесс. Согласия на развод он не дал, но все решилось в пользу Маруси. Имущество они не делили, а на алиментах муж, теперь уже бывший, настоял.
        - Надеется, что я вернусь к нему еще до родов, - пожала плечами Маруся, когда они обсуждали этот момент. - И платить не придется. Блажен, кто верует.
        Михаил предлагал оформить отношения, но Маруся отказалась наотрез.
        - Это не потому, что я не хочу быть с тобой. Наоборот, мне еще никогда не было так спокойно и хорошо. Просто штамп в паспорте ничего не значит.
        - Я хочу, чтобы ты стала моей женой, - упрямо повторил он. - И по паспорту тоже.
        - Спроси меня еще раз, когда родится малыш.
        Что ж, это уже компромисс.
        Они и жить продолжали на два дома. Ночевала Маруся у него, и готовила тоже, а работала и закатывала соленья на зиму у себя. Она и варенье варила, и компоты делала. И, после долгих споров, все же взяла на себя часть домашних дел.
        Лето вообще прошло спокойно. К Михаилу время от времени приезжала дочь с мужем, к Марусе - отец. С матерью она поссорилась окончательно и не желала ее видеть. Эта тема была под запретом, да Михаил и сам не хотел расстраивать Марусю.
        Михаил все чаще задумывался о будущем. Это ему в деревне хорошо, а держать здесь жену и ребенка жестоко. Первые несколько лет - замечательно, малышу тут будет лучше. А потом? Деревенская школа против столичного образования - это аргумент. Да и зарабатывать надо больше, и зарплата должна быть стабильной, не зависеть ни от дождей, ни от морозов. Уровень ответственности иной, ядрена вошь.
        Михаил подозревал, что Маруся не хочет за него замуж и по этой причине. Пересидеть в деревне - одно, а жить постоянно - другое. А ему либо укрупняться, ферму открывать, либо искать другую работу. Какой из него бизнесмен? Зато преподаватель должен получиться неплохой. Если поднять старые связи…
        Или подработку какую найти?
        Маруська сама пашет, как проклятая. Днем по хозяйству крутится, потом полночи за компьютером сидит, переводит, печатает. Он порой и спит давно, когда она приходит к нему под бочок, уставшая и невменяемая.
        Нехорошо…
        Впрочем, она шустрая, все успевает, несмотря на выросший живот. И на рыбалку за ним увязалась. Ага, всю рыбу распугала, зато радовалась, как ребенок, когда сама на удочку щучку подцепила. И в лес они вместе ходят, по малину, да по грибы. Лесная малина, хоть и мелкая, и не такая сладкая, как садовая, а ароматная до одури. Из нее Маруся тоже варенья наварила.
        Грибы они собирают - ухохочешься. Маруся глазастая, такое впечатление, что даже сквозь листву шляпку гриба видит. А наклоняется за добычей Михаил, ей живот мешает.
        В Москву к врачу на плановый осмотр Михаил Марусю сам возил. Однако бывший муж ей звонит. Маруся ничего не говорит, но Михаил замечает, как она мрачнеет после таких звонков. И расспрашивать неловко. В такие моменты он старается приласкать ее лишний раз. Маруся ласку любит, как кошка. Отзывчивая, нежная, теплая.
        А Дуська-то котят принесла! Трое деток у нее: рыжий, серый и белый. Видать, всех коты деревенские в папашах ходят. Так и живут у Михаила, одного только Маруся к себе переманила, как подрос, беленького.
        - Назову Мишкой, - грозилась она шутливо. - У тебя коза Машка, а у меня будет кот Мишка.
        Детский сад! Кота Мишкой назвать! Ладно бы, собаку.
        Однако кот приобрел гордую кличку Масяня, на которую, впрочем, все равно не отзывался, как и на «кис-кис». К Марусе он подходил исключительно по собственной воле и по настроению.
        Чувствовала себя Маруся прекрасно, даже боли в пояснице не сильно беспокоили. А учудила лишь однажды, да и то по глупости.
        Михаилу не нравилось, что работала она в своем доме. У него места мало, что ли? И не шумит он, неправда. Просто спокойнее, когда Маруся сидит рядом, а не где-то на соседнем участке. Но бороться с этим бессмысленно, приходилось ждать и нервничать. И не всегда он ее дожидался, потому как вставал рано, организм требовал полноценного сна.
        Вот так уснул как-то раз, а проснулся в пять утра - и нет Маруси рядом. Поначалу испугался, потом разозлился. Она и за работой могла так засидеться. Пришел к ней - сидит, рыдает. Испугался снова, по-настоящему. Думал, может, случилось что с родителями.
        - Марусенька, что такое?
        - Ничего-о-о…
        - Для «ничего» слишком много слез. Расскажи, будь добра.
        - Все хорошо-о-о…
        Упрямая коза Маруська! Еле-еле удалось из нее вытянуть, что ей захотелось каких-то особенных пончиков с сиропом, которые продаются только в каком-то кафе в Москве.
        Ядрена вошь!
        А сразу нельзя было сказать? Он у дочки спросил бы, где эти пончики, привез бы ей. Виталий, кстати, недавно по всей Москве искал свежие финики, Ксюше захотелось. Свежие! Сушеные ее не устраивали. Мало ли, что беременной захочется?
        Михаил смотался в Москву, привез пончики. Маруся один съела и сказала, что слишком приторные, больше ей не съесть.
        Главное, плакать перестала.
        Михаил еще сильнее привязался к Марусе, хотя… Разве любовь можно чем-то измерить? Если им придется расстаться, то резать придется по живому. Он буквально врос и в нее, и в ребенка. Он первый узнавал все новости о самочувствии Маруси. Он пережил вместе с ней первый толчок малыша. Он массировал ей поясницу и штудировал книги для беременных. Он уже знал, где сделает детскую и как ее обустроит.
        Маруся не позволяла начать ремонт. Чем больше становился срок беременности, тем больше суеверий у нее появлялось. Даже косички не заплетала, «чтобы пуповина не запуталась». Бабкины сказки, тут уж не иначе как Василиса постаралась. Но Михаил не возражал - главное, со здоровьем все в порядке.
        Осень выдалась жаркая - и по погоде, и по делам. К зиме нужно подготовиться основательно, урожай собрать и обработать, сделать запасы, продать излишки. Михаил крутился, как белка в колесе, оттого и не уследил за Марусей, не мог сопровождать ее на прогулках.
        Казалось бы, чего волноваться? Ходила она известной тропой, ведущей к озеру. Двигалась, потому что стала набирать вес. Михаил находил ее фигуру очаровательной, но Марусе не нравились лишние килограммы. Вот и гуляла каждый день по два раза, туда и обратно.
        Михаил посылал с ней Лорда. Псу полезно размяться, а ему спокойнее, что Маруся под охраной. А в тот день Лорд поранил лапу на утренней прогулке, и на вечернюю Маруся отправилась одна.
        Михаил с утра копал картошку. У него ее росло немного, не на продажу. Копал сам, без плуга, и собирал тоже сам.
        Спохватился он вечером, когда уже стемнело, и обнаружил, что с прогулки Маруся не вернулась.
        = 39 =
        Где-то в лесу, совсем рядом, плакал ребенок. Ничто другое не заставило бы Машу свернуть с тропы. Как можно проигнорировать ребенка? И то, поначалу она прислушивалась. Может, мать рядом и успокоит малыша? Нет, плачет. Маленький, совсем маленький…
        Откуда в лесу ребенок, Маша не задумывалась. Мало ли! Дачников в деревне полно, да и не обязательно кто-то из них мог завести в чащу ребенка. Господи, да сколько жутких историй! Родила - и выбросила. Кошмар!
        Плач раздавался совсем рядом. Казалось, что малыш за соседним кустом, за деревом. Но нет… нет… нет…
        Дальше… дальше… дальше…
        Маша очнулась, когда поняла, что заблудилась. Стало жутко. Слышала ли она плач или ей почудилось? Она беспомощно огляделась. Частые стволы деревьев, кусты, мох под ногами. Никакого намека на тропу. Как она вообще сюда забралась? На предплечьях - царапины. Это она продиралась сквозь кусты?
        В какую сторону идти, Маша не знала. Даже по солнцу не сориентироваться, отсюда его попросту не видно, а на дерево она и при очень большом желании не залезет. И полумрак: то ли от густых крон деревьев, то ли потому что солнце садится.
        Телефон она оставила дома на зарядке. И вообще ничего в карманах?! Когда они с Мишей ходили в лес, он всегда брал с собой спички и зажигалку, нож, а иногда и ружье. Но ведь она не собиралась в лес! По знакомой тропе до озера и обратно.
        Маша лихорадочно перерыла все карманы: в одном нашла две карамельки, в другом - коробок спичек. Точно! В этом комбинезоне она и ходила за грибами, и Миша сунул ей в карман спички. Просто так.
        _ Не паниковать… не паниковать… - твердила Маша вслух, для храбрости.
        Какое там! Хотелось бежать сквозь чащу сломя голову - быстрее, к людям. К Мише! Она изо всех сил вцепилась в ближайшее дерево, обняла его крепко-крепко. Спокойствие, только спокойствие. Сколько времени она бежала в лес, поддавшись слуховой галлюцинации? Полчаса, не больше. Значит, деревня где-то недалеко. Если сейчас идти дальше, то можно сильнее заблудиться, и найти ее будет сложнее.
        Ее же будут искать? Миша точно будет! Лорд возьмет след… ох… у него же больная лапа… Маша снова послала проклятия на голову того, кто разбил бутылку и бросил осколки в траву. Уроды, а не люди! Лорд бежал по лугу и напоролся на стекло. Маша его чуть ли ни на себе домой притащила, с перепугу.
        Ладно, Миша ее и без собаки найдет. Так что не стоит паниковать и забираться в чащу. Лучше остаться где-то тут… развести костер, пока не стемнело…
        Маша никогда не ходила в походы, правила выживания в лесу смутно помнила после уроков ОБЖ в школе. Хорошо бы найти речку, она привела бы ее к людям. Но ручей она, кажется, пересекла давно. Еще советовали прислушиваться и принюхиваться. Дымом не пахло, звуки - только лесные.
        - Ау! - крикнула Маша во весь голос. - Ау-у-у-у!
        Тишина. Только птицы всполошились, устроили гвалт. Маша все же не выдержала, развернулась и пошла в направлении, которое ей казалось верным. Может, удастся выйти на тропу?
        Увы.
        Она присела на поваленное дерево, сунула в рот карамельку. Наваждение или сумасшествие, но в результате она сидит в лесу, подвергая опасности своего ребенка. И это не просто ужасно, это кошмарно! Маша прекрасно помнила рассказы Михаила о диких зверях и вздрагивала от каждого шороха. Вот ветка хрустнула. А это что скрипнуло?
        После сладкого захотелось пить. Воды у нее, конечно же, нет.
        Маша снова осмотрелась. Можно сидеть и жалеть себя, можно паниковать, а еще можно попытаться сделать хоть что-то, пока не стемнело окончательно. Дикие звери боятся огня, а у нее есть спички. И по дыму от костра ее будет легче найти. А еще из еловых веток можно устроить лежанку.
        Маша встала на колени, чтобы расчистить место для костра.
        Позабыв об усталости, Михаил трижды пробежал по тропе до озера и обратно, зычно окликая Марусю.
        Нет ответа.
        У озера ее никто не видел, никаких следов на тропе и рядом с ней. И никаких мыслей, куда она могла пойти.
        Ураганом Михаил пронесся и по деревне, расспрашивая не только знакомых, к кому Маруся могла зайти на чашечку чаю. Он заглянул в каждый двор.
        Никто не видел Марусю.
        Телефон не отвечал, его Михаил обнаружил в доме. Дурында! Хоть бы с собой взяла!
        - Петрович, поднимай людей, надо в лес идти. Скоро стемнеет!
        - Мужу позвони, - посоветовал Петрович. - Людей соберем, Машка твоя беременная, многие откликнутся. Только некрасиво получится, если ее муж бывший выкрал.
        - Э-э-э… - Михаил даже дара речи лишился от такого предположения.
        - Бэ! - рыкнул на него Петрович. - После той истории с Алимом я верю, что эти ироды на все, что угодно, способны. Кстати, где Алим?
        - Да не… - выдохнул Михаил. - Он похищением людей заниматься не будет.
        - Ладно, я его сам найду. Будет, не будет… Пусть искать помогает! А ты звони, звони.
        Номер мужа Михаил выудил из Машиного телефона, да и набрал с него же, чтобы Анатолий наверняка ответил на звонок.
        - Да, Машуль, - услышал он его несколько удивленный голос.
        - Маша у вас? - спросил Михаил, не здороваясь.
        Не до реверансов.
        - Это кто? - опешил Анатолий. Правда, быстро сообразил: - А, Михаил… Почему у меня? Где Маша? Что с ней?
        Разговаривали они недолго, но продуктивно. Анатолий, может, и кобель, но к пропаже бывшей жены отнесся, как настоящий мужик. Сказал, что едет помогать в поисках, да еще пообещал позвать на подмогу волонтерский отряд.
        - Чем больше людей, тем быстрее найдем. Волонтеры быстрее откликнутся, чем МЧС. И бригаду врачей вызвоню, Маше может понадобиться медицинская помощь.
        Михаил и не заметил, как Анатолий взял управление поисками на себя, а когда понял это, испытал лишь благодарность. Ему самому было трудно справиться с волнением и паникой, не помогала даже многолетняя воинская выучка.
        Как же так? Как он допустил? Как не досмотрел? Маруся потерялась по его вине, и если с ней что-нибудь случиться, он никогда себе этого не простит.
        Волонтеры привезли собаку, она взяла след, но потеряла его после ручья. Люди рассредоточились по лесу, вооружившись фонариками, обшаривали каждый куст. Михаил тоже искал, в группе. Переклички, минуты тишины. Отсутствие новостей сводило с ума.
        Он обессилено опустился на землю, когда по рации всем участникам поисков передали радостную новость.
        Нашли… нашли…
        - Эй, ты чего? - Кто-то из волонтеров протянул ему флягу с горячим чаем. - На, выпей. Нашли живой, с ребенком тоже, вроде, все в порядке. Это круто. Говорят, по дыму от костра нашли. Молодец, не растерялась.
        Михаил отодвинул руку с флягой, провел по лицу тыльной стороной ладони. Это когда дождь пошел? Почему мокро? Он поднял голову и увидел над головой звезды. У-у-у…
        - Где она? В какой стороне?
        - Стой! Нельзя. Ее выведут.
        - Мне нужно к ней!
        - Возвращаемся. Ее к деревне выведут, там врачи ждут.
        Страх притупился, едва Маша занялась делом. Пока собирала сухие ветки и кору для костра, пока разжигала огонь, пока ломала еловые ветви, ей казалось, что все она делает правильно. Ночи в лесу прохладные, но не холодные, как зимой. Продержаться надо всего несколько часов. С костром не страшно.
        Потом стемнело, а топлива для костра не хватало. Тонкие ветки горели быстро, а толстые не желали заниматься. Света от костра почти не было, как и тепла, зато дым отгонял полчища комаров.
        Из-за болей в спине Маша прилегла на бок. Каждый лесной звук пугал так, что шевелились волосы на голове. Но от усталости она… уснула. Даже не заметила, как!
        А проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.
        - Маша! Маша!
        - Миша… - пробормотала она спросонья. - Ты меня нашел.
        - Нашел, - согласился мужчина, помогая ей встать. - Ох, Маша, Маша…
        Вот только это был не Миша, а Толик.
        = 40 =
        Маша плохо запомнила, как ее выводили из леса. Мужчины поддерживали ее с обеих сторон, а иногда и несли на руках, по очереди. Она слышала, как по рации сообщали, что она нашлась, и плакала - то от облегчения, что все закончилось, то от стыда, что своей глупостью она переполошила людей.
        Толик утешал, как мог, а он никогда этого не умел. «Маша, возьми себя в руки». «Маша, думай о ребенке». Да думает она, думает! И от этих мыслей ей становится еще хуже. Она отвратительная мать. Лишь бы с малышом ничего не случилось. Миша не взывал бы к ее совести, он заключил бы ее в объятия, самые крепкие и уютные объятия на свете. Он согрел бы ее своим теплом. Он сам нес бы ее на руках до самого дома. А еще он ворчал бы и ругался, но не всерьез.
        Маша не спрашивала о Михаиле. Скорее всего, он был в другой поисковой группе, только и всего. Сильно болела поясница, тянуло внизу живота, и Маша мечтала о том моменте, когда его руки коснуться спины. Тогда все пройдет, обязательно!
        Едва они вышли из леса, как подкатила машина скорой помощи. Вокруг было много людей, Маша вертела головой, пыталась отыскать Михаила взглядом, но в предрассветной дымке почти никого не узнавала. Тем более, ее тут же уложили в машине, подключили какие-то датчики…
        - Угроза, Толь, - кратко сказал незнакомый врач.
        - До Москвы довезем или в областную? - нахмурился Толик.
        - Довезем. Лучше к нам, здесь навряд ли хорошая неонаталка.
        - Что, даже так…
        - Лучше перестраховаться, ты же знаешь.
        - Что с ребенком? - спросила Маша, едва смогла вставить хоть слово.
        - С ним все в порядке, а вот с вами - не совсем, - ответил ей врач. - Едем в больницу, немножко полечимся, немножко понаблюдаемся.
        Пока шел разговор, фельдшер наладил капельницу.
        - Все, Толь, мы едем. Ты с нами?
        - Я за вами, на своей машине.
        - Толик! - Маша вцепилась в его рукав, притягивая к себе. - Толик, где Миша? Я без него не поеду.
        - Машуль, тогда выбирай - ребенок или Михаил, - резко ответил Толик, высвобождаясь. - Нет времени искать твоего… - он усмехнулся, - любовника.
        Маша прикрыла глаза. Если бы она могла встать, то непременно врезала бы Толику пощечину, руки чесались.
        - Поехали… - прошептала она едва слышно.
        Миша не оставит ее, непременно найдет. Ведь теперь он точно знает, где искать.
        - Толя, захвати ее обменную карту, - попросил врач. - И документы.
        - Дом открыт. - Маше было неприятно, что Толик станет копаться в ее вещах, но выхода нет. - Все в сумке, а сумка в шкафу. Не найдешь, спроси у Миши. И скажи ему, куда меня повезли.
        - Все будет хорошо, Машуль, - неожиданно ласково произнес Толик и погладил ее по руке.
        Расспросив Машу о самочувствии, врач отдал распоряжения фельдшеру, а потом спросил:
        - Вы уж простите мое любопытство, Мария, но какого рожна вас в лес понесло, на ночь глядя?
        - Ребенок плакал… - Маша ощущала усталость, но теперь приятную. Видимо, подействовали лекарства. Глаза слипались, хотелось спать. - Думала, потерялся или оставил кто… знаете, как бывает…
        - Ребено-о-ок… - задумчиво протянул врач. - То есть, вы на плач шли?
        - Ну да. Это галлюцинации? Я схожу с ума?
        - Нет-нет, вы в своем уме, - заверил ее врач.
        - А это лешего ребеночек плакал, - вмешался фельдшер. - Есть такие легенды, что когда детский плач слышат, а ребенка нет, то это нечисти дети, домового или лешего.
        - Да, только ребенок был, - перебил его врач. - Степа, ты б поменьше бабских сказок слушал, да пациенткам их пересказывал.
        - Был? В лесу был ребенок? - встрепенулась Маша.
        - Да мы пока ждали, местные рассказали, мол, сегодня у них две потеряшки. Вы, да дочка кого-то из дачников. Ту, правда, быстро нашли, по плачу.
        - А как… маленькая совсем…
        - Года два вроде. Мать не уследила, девочка в лес убежала. Если голосок тоненький, то можно подумать, что младенец плачет.
        - Но почему я ее не нашла? Шла же на плач…
        - Там вроде ручей рядом? Вода звук искажает, кажется рядом, а то далеко. Вы, Мария, не переживайте, главное. С головой у вас все в порядке. Но вот одной бежать в лес не стоило, нужно было позвать кого-нибудь.
        - Да… - согласилась Маша. - Да…
        До больницы домчались быстро, ранним утром дороги еще свободны, да и с мигалкой скорой помощи им не пришлось бы стоять в пробках. Машу разбудили для осмотра, потом для УЗИ. Она перестала бороться со сном, как только услышала, что с ребенком все хорошо. Боли ушли, хотелось только спать.
        Михаил видел, как Марусю вынесли из леса, но подойти к ней он не смог. И не бывший муж Толик был тому виной. Как военный человек, Михаил знал, что бывают ситуации, когда дорога каждая минута. И сейчас - такая же. Маруся провела в лесу ночь, она беременна, ей нужно оказать срочную помощь. Скорее всего, чем быстрее она попадет в больницу, тем лучше.
        Так и оказалось, буквально через пять минут машина скорой помощи рванула с места. Михаил дернулся, потому что бывший муж Толик в последний момент вышел из машины. Это ж что получается, с Марусей никто не поехал? Он не хотел устраивать сцену у нее на глазах, и еще и поэтому держался подальше, пока Анатолий был рядом с ней, но никак не предполагал, что тот не будет сопровождать ее в больницу.
        - Как Маша? - спросил он, догнав Анатолия. Тот припустил в сторону Марусиного дома. - Что с ней?
        - Угроза преждевременных родов. Надеюсь, обойдется, ее в клинику повезли.
        - Куда?
        - В Москву. - Анатолий назвал адрес. - Маша сказала, ты в курсе, где ее документы. Паспорт, обменная карта.
        - Да. Сейчас. Может, еще что-то надо?
        - Нет, только документы.
        Анатолий не пошел в дом, ждал возле своей машины. Михаил отдал ему папку.
        - Ты сейчас туда?
        - Да. - Он медлил, не садился в машину, смотрел на Михаила как-то странно. Вроде бы и без злобы, словно хотел что-то сказать, но не решался. И вдруг спросил: - Ты ее любишь?
        - Да.
        - Отпусти. - Анатолий прищурился. - Ведь это наш ребенок, ее и мой. Она так и будет разрываться между нами, когда он родится.
        - А ты, значит, ее не любишь? - процедил Михаил.
        - Почему?
        - Так ты и отпусти. Чего ты мне предлагаешь? Любишь - отпусти. Или только советовать горазд?
        - Ре-бе-нок, - по слогам произнес он. - Мой ребенок.
        - Пусть Маша решает, кто будет лучшим отцом.
        Анатолий с досадой отвернулся, но спорить не стал.
        - Ладно. Пусть Маша решает. - Он открыл дверцу машины.
        - Погоди. - Михаил вспомнил, что так и не поблагодарил его за помощь. - Спасибо.
        - Хорошо, что позвонил.
        Смотря вслед удаляющейся машине, Михаил вспомнил, что Марусин телефон остался в доме, и позвонить ей он не сможет.
        = 41 =
        Хотелось бросить все и рвануть в Москву. Михаил чувствовал жизненную необходимость находиться рядом с Марусей. Ему даже спросить не у кого о ее самочувствии! А кто поддержит ее в такой сложный момент?
        Он злился, переживал, нервничал, но поехать сразу не мог. Надо договориться с Василисой, чтобы она подоила его коз. Надо собрать Марусины вещи. Надо, в конце концов, привести себя в порядок, иначе его не пустят в больницу.
        Волонтеры уже свернули лагерь и отправились по домам. Святые люди! Сорвались посреди ночи ради чужого человека, помогли и исчезли, как будто их и не было. Михаил слышал, как они радовались, что Маруся жива. Повезло.
        Повезло…
        Дай бог здоровья Анатолию, который сумел все быстро организовать. Пусть и он найдет свое счастье. Возможно, тогда поймет, что не нужно мешать чужому.
        До Василисы Михаил не добрался. Только в душ сходить успел, переоделся, да наклонился к нижнему ящику комода. Разогнуться не смог: так и осел, шипя сквозь зубы от боли, и постепенно растянулся на полу. Лежал долго, все надеялся, что поясницу отпустит, но на этот раз прихватило сурово, любое движение причиняло острую боль.
        Как же все «вовремя», ядрена вошь! Вместо того чтобы спешить в больницу к Марусе, его самого определят в больницу. Если он, конечно, доберется до телефона или кто-нибудь спохватится.
        - Миша! - услышал он голос Петровича. - Миш! Где ты?
        Малой кровью не обошлось - и скорую вызывали, и в госпиталь уложили. Это уже Ксюша настояла, а Виталий ее поддержал. Да Михаил и сам понимал, что такое обострение не вылечить таблетками и Василисиными мазями. И ухаживать за ним некому.
        Это был ад. От собственной беспомощности хотелось выть зверем, от неизвестности - лезть на стену. Анатолий на звонки не отвечал, в клинике информацию о больных по телефону не давали, послать к Марусе некого. Ксюша к нему в госпиталь каждый день приезжала, беременная, как он мог попросить ее съездить к Марусе?
        И она не звонила. Но это как раз неудивительно, наизусть его телефон она навряд ли запомнила.
        Вот и позаботился о Марусе. Толку с него, как с козла молока. Развалина.
        Ядрена вошь…
        На третий день ада смилостивился Анатолий, отписал смс: «С Машей и ребенком все в порядке. Будь добр, иди на… Хочешь увидеть ее, приезжай, а мой номер забудь». Михаил не стал унижаться и объяснять ему, отчего не может приехать. Главное он узнал - у Маруси все хорошо.
        История повторялась. Маша ждала Мишу, а он не спешил ее навестить. Вообще пропал, как будто его и не было. Ладно, позвонить он не мог, ее телефон остался в деревне. По этой же причине не могла позвонить и она. Но почему не приехал?
        Не с кем оставить животных? Ездили же они в Москву вместе, вполне успели между утренней и вечерней дойкой. Одно из двух: или Михаил не хочет ее видеть, или с ним что-то случилось. Первое маловероятно, даже если Толик и успел наговорить ему гадостей. Значит, второе. И это сводило ее с ума.
        - Как ты узнал, что я потерялась в лесу? - спросила Маша у Толика, когда он навестил ее в первый раз.
        - Михаил сообщил. Проверял, не я ли тебя выкрал.
        - О-о-о…
        То, что Толик быстро организовал поиски, Машу не удивляло. Он давно сотрудничал с волонтерскими отрядами, выходил с ними на поиски время от времени, как врач. Найти человека мало, нужно вовремя оказать ему первую помощь, а добровольцы, в основном, люди без медицинского образования.
        - Вот только давай без этого, хорошо? - поморщился бывший муж, видимо, уловив что-то в ее взгляде. - Ты уже поблагодарила, этого вполне достаточно.
        - Да? Хорошо… - согласилась Маша. Он угадал, она собиралась произнести еще одну благодарственную речь. - Дай телефон, пожалуйста, я Мише позвоню.
        - Держи, если помнишь номер. - Он протянул ей телефон.
        - Как? Ты же сказал, он звонил. Во входящих не сохранилось?
        - Увы, нет. Я утром перевернул на телефон кофе. Симку поменял перед работой, и трубка, как видишь, новая. Входящих от Михаила тут нет.
        - Но если он тебе позвонит сам…
        - Я передам, хорошо.
        Пустая надежда.
        Маша подозревала, что Толик врет, но узнать правду можно только от Миши. А его нет!
        В первый же день навестить ее пришли родители. Мама сделала вид, что между ними не было ссоры, а Маша подыграла ей ради отца. Обошлось без упреков и напоминаний «Ну я же тебе говорила!», но она не обольщалась на этот счет. Пара дней - и матушка вновь примется за старое.
        Маша подолгу стояла у окна, из которого были видны больничные ворота. Стояла, пока очередная дежурная медсестра не прогоняла ее в палату. Это потом, когда ей разрешили вставать, поначалу лежала и дергалась каждый раз, когда открывалась дверь.
        Ксюшу она узнала сразу, как только та вышла из машины, придерживая выпирающий животик.
        «Она приехала сообщить мне, что Миша… что с Мишей…»
        В те долгие и мучительные минуты, пока Ксюша поднималась в отделение, Маша чуть не родила. Так и сидела на кушетке в коридоре, вцепившись в нее руками. Отпустило, когда Ксюша улыбнулась, заметив ее. Не стала бы она так улыбаться, если бы с отцом случилось что-то страшное.
        - В госпитале? - растерянно переспросила Маша, услышав новости. - Как в госпитале? Это я виновата…
        - Никто не виноват, - отрезала Ксюша, пресекая попытки самобичевания. - У папы старая травма, иногда она обостряется. Просто совпало. Если бы он еще ложился на профилактику, как положено!
        - Я хочу с ним поговорить, пожалуйста, дай номер.
        Новый аппарат подарил ей Толик, даже симку удалось восстановить, вот только все контакты утеряны, как всегда при замене сим-карты.
        - Номер дам, но звонить ему не надо.
        - Как… Почему?!
        - Машенька, пойми меня правильно… - Ксюша умоляюще сложила руки и жалобно на нее посмотрела. - Папа будет сильно переживать из-за того, что ты знаешь о его болезни, а нервничать не надо ни тебе, ни ему.
        - Как же так… - Маша едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. - А если я не буду спрашивать? Мне бы только услышать его голос…
        - Маш, а как он объяснит тебе свое отсутствие? Извини, у меня тут урожай не убран? Пожалей ты его, а? Он выйдет из госпиталя, ты из клиники, и все у вас будет хорошо. Вот его номер. Ты, конечно, вольна делать все, что хочешь…
        Маша долго пребывала в смешанных чувствах после ухода Ксюши. С одной стороны, наконец-то стало известно, почему Миша не приходит ее навестить. Как она и предполагала, он не может, потому что болен. С другой, Ксюша поставила ее перед выбором, от которого разрывалось сердце. Услышать голос, поговорить, уверить друг друга, что все в порядке - разве это плохо? Разве после этого не будет легче им обоим?
        И все же, комкая в руках бумажку с номером, она так и не набрала номер. Главное она узнала, Ксюша права. И Маша достаточно сильная, чтобы хранить покой Миши, если его дочь просит об этом. Наверное, ему очень больно оттого, что он не может сейчас быть рядом с ней. И он очень переживает за ее здоровье, а она - за его… И это замкнутый порочный круг, разорвать который будет невозможно, пока они оба на лечении. Пусть хотя бы Мише будет спокойно.
        Как хорошо, что в папке с документами Маша хранила и банковскую карту, и ключи от Колиной квартиры. Не придется просить деньги у Толика, чтобы вернуться в деревню. И не придется жить у него или у родителей, когда ее выпишут. Маша не могла уехать домой сразу, ей надо было обновить гардероб, вещи стали малы. Да и нечего ей делать в деревне, пока Миша в госпитале.
        В день выписки позвонил Толик.
        - Машуль, я сволочь, но я не смогу тебя забрать, - невесело сообщил он.
        - Да и не надо, я такси вызову, - ответила Маша.
        - Маш… ты сразу в деревню?
        - Нет, на пару дней в Москве задержусь. А что?
        - Маш… - Он замолчал, но вздыхал так тяжко, что она заподозрила неладное. - Да нет, ничего.
        - Толя, что случилось? - строго спросила она. - Опять мама?
        - Мама? Какая ма… Ах, нет, не мама.
        - Тогда что?
        - Маш… я руку сломал…
        Она ахнула, прикрывая ладонью рот. Для Толика с его профессией это действительно катастрофа.
        - Как же ты…
        - Ой, не спрашивай. Маш, я понимаю, что не мне просить тебя о помощи, но больше некого.
        - Чем я тебе помогу, с животом? - всплеснула руками Маша. - Рука какая?
        - Правая… - Толик снова горестно вздохнул. - Ладно, ничего. Как-нибудь… Еду заказывать можно…
        - Толя, я приеду, - решилась Маша. В конце концов, он не бросил ее в беде, может, и она будет чем-то полезна. - Только жить я у тебя не буду. Приготовлю поесть, помогу, чем смогу, а ночевать уеду к себе.
        - Машенька… - Кажется, Толик даже прослезился. - Да как скажешь, конечно. И это только на первые дни, потом полегче будет. Спасибо тебе.
        Не место ей рядом с бывшим мужем. Миша тоже нуждается в ее заботе. Но он пока в госпитале, а непутевый бывший совсем один.
        Маша перестала бы уважать себя, если бы отказала Толику в помощи.
        = 42 =
        Бывший муж выглядел подавленным, но, в целом, держался неплохо. Маше даже показалось, что он несильно переживает из-за сломанной руки. Насколько она знала характер Толика, тот должен был или психовать, или скатиться в депрессию. Он же вроде как грустил, но слегка, и крутился вокруг Маши. Даже в магазин с ней пошел, чтобы нести сумку здоровой рукой. Впрочем, возможно, она слишком строга к бывшему мужу, и он просто помнит о беременности.
        - Так как это ты? - все же спросила она, кивая на руку в гипсе. - Шел, упал, очнулся?
        - На тренировке, - помрачнел Толик. - Да там пустяки, трещина.
        - Правда? Это хорошо, потому что я скоро уеду.
        - Ма-а-аша… - Он посмотрел на нее умоляюще. - Останься.
        - Назови мне хоть одну причину, по которой я должна остаться, - фыркнула она, аккуратно снимая пенку с бульона. - Мы в разводе, у тебя всего лишь трещина. Ты и до гипса не умел готовить, но как-то справлялся. Помогал кто? Впрочем, не отвечай, меня это не интересует.
        - Маша, останься насовсем.
        - О-о-о… - протянула она. - Тем более, назови причину.
        - У нас будет ребенок.
        - Не аргумент, Толь. Хочешь быть отцом - будь, я не стану лишать тебя этого права. Но это не повод жить вместе.
        - Я тебя люблю.
        - Не ври. - Она даже не рассердилась. Зря приехала, от этих разговоров она устала. - Когда любят, так себя не ведут. Давай уже перестанем врать друг другу, ты не любишь меня, я не люблю тебя. Все, точка.
        - Маша, я хочу начать все с начала…
        - Хоти, Толя, кто ж тебе запретит. Но одного твоего желания мало, правда? А я ничего не хочу с тобой начинать.
        - Тем не менее, ты приехала сюда, - упрямо возразил Толик, - а не поспешила к Михаилу.
        - Уже жалею, - отрезала Маша. - Лучше оставь меня в покое, а то вдруг суп отравлю и не замечу, как.
        Толик повздыхал, но ушел из кухни в комнату. На самом деле Маша не жалела, что откликнулась на просьбу. Невелик труд, суп сварить, да котлеты пожарить, а побывать в квартире, где они вместе прожили столько лет, оказалось полезным. Теперь она чувствовала себя здесь чужой. Толик ли следил за чистотой, наняв уборщицу, или это делала какая-то из его женщин, но грязью ничего не заросло. Просто отсюда исчезла сама Маша, без следа. И никакого сожаления об утраченных «благах»!
        «Все, я больше не выдержу… - думала она, переворачивая котлеты на сковороде. - Как только вернусь к себе, позвоню Мише. И будь что будет!»
        Она изнывала от нетерпения, пока кормила Толика обедом. По его настоятельной просьбе поела и сама, а потом засобиралась домой.
        - Маша, ты можешь переночевать…
        - Все, хватит! - прервала она очередную «песню». - Не могу, потому что не хочу.
        - Ладно. - Толик вздохнул. - Прости. Можно тебе попросить еще об одной услуге? Ничего такого…
        - Попробуй.
        Маша смотрела на бывшего мужа: красивый, высокий, холеный. Даже рука в гипсе на перевязи добавляла ему шарма. А она ничего по отношению к нему не испытывала, даже боль от измены растворилась без следа. Все просто, не любила она его по-настоящему. Все правильно, здесь ей больше не место.
        - Твоя матушка жаждет накормить меня своим фирменным холодцом. Ну, ты помнишь…
        - А, да. Это логично, тебе полезно, при переломе. Ой, прости, трещине. Мне сказать, чтобы она не суетилась? Толь, она не послушает. Смирись и прими холодец.
        - О, нет, я помню, что твоей матушке нельзя отказывать. - Толика передернуло. - Она хочет его завтра занести, а я на работе буду. Передашь ей ключи? Пусть уж без меня приходит.
        - На работе? - удивилась Маша. - А тебе больничный не положен?
        - Какой больничный! Оперировать не смогу, но бумажные дела никто не отменял.
        - Хорошо, передам.
        Родители живут неподалеку от Колиной квартиры, передать ключи несложно. Маша решила сделать это сразу, и назвала таксисту адрес родительского дома. Маме она позвонила с дороги, чтобы та спустилась во двор. Заходить в гости Маша не планировала.
        Мама спустилась… и села в машину, водрузив рядом с собой хозяйственную сумку.
        - Мам, ты куда? - удивилась Маша. - Возьми ключи, а я - домой, очень устала.
        - Машенька, съездим вместе к Толику. Холодец уже готов, зачем ждать до завтра?
        - Мама-а-а… - простонала Маша.
        А что тут скажешь? Не спорить же с ней при таксисте? Или демонстративно выходить из машины?
        - Иди сама, я подниматься не буду, - пробурчала Маша, когда они остановились у дома Толика.
        - Машенька, пойдем со мной, - засуетилась мама. - Пожалуйста. Мне там цветочки забрать надо, в горшках. Ты возьмешь один, он не тяжелый, иначе дважды ходить придется.
        На звонок в дверь Толик не отреагировал. Маша ухмыльнулась про себя, вот тебе и «больной». Едва она за порог, как он сбежал. Она открыла дверь ключами.
        - Мама, неси свой холодец в холодильник, давай горшок, - поторопила она мать. - Я сейчас упаду от усталости.
        - Ой, да-да… Я сейчас…
        Мама метнулась на кухню, потом отправилась в спальню. Там была лоджия, на которой Маша когда-то разводила цветы. Услышав сдавленный крик, Маша перепугалась и рванула к маме. Ушиблась, что ли?
        Мама медленно сползала по стенке, держась за сердце. В спальне на кровати лежал Толик - голый, без гипса, накрывая своим телом обнаженную женщину.
        Маша расхохоталась. Как замечательно, что мама настояла на этой поездке!
        - Думаю, цветочки ты потом заберешь, - сказала она, подхватывая ее под руку. - Пойдем, пойдем, не будем мешать.
        В такси Маше удалось немного отпоить маму водичкой, но та все равно испуганно таращилась в никуда и то и дело повторяла:
        - Как же так… Как же так…
        Легко! Как всегда, в общем-то. Даже вранье с гипсом идеально характеризовало Толика. Маша в очередной раз поблагодарила судьбу, что рассталась с этим человеком. Горбатого могила исправит. Или… любовь. Может быть, когда-нибудь он встретит женщину, которую полюбит по-настоящему. Может быть…
        Домой к родителям Маша заходить не стала, в двух словах объяснила все папе, передала ему маму и уехала на том же такси. Вышла раньше, чтобы зайти в магазин за хлебом и йогуртом, - вспомнила, что в квартире у Коли еды кот наплакал. Во дворе присела на скамейку, рядом с детской площадкой.
        Осень дарила последние теплые дни - солнечные, пронзительно синие, с золотым отливом. Даже в московском дворе пахло листвой и пожухлой травой. В деревне, наверняка, запах еще слаще. И лес, и озеро сейчас потрясающе красивы.
        Маша достала телефон, провела ладонью по экрану. Номер Михаила она давно выучила наизусть, чтобы уже никогда не забыть. Восемь… Девять… два…
        Номер высветился на экране, и Маша не сразу поняла, что это входящий.
        Миша?!
        - Миша?! - крикнула она в трубку и чуть не задохнулась от счастья, когда услышала родной голос.
        - Маруся…
        Она заплакала, совершенно не стесняясь слез.
        - Миша…
        - Маруся, прости… Как я сразу не догадался, что ты заменишь симку, как потерянную! Я дурак…
        - Ми-и-и-иша…
        - Ты плачешь? Маруся! Маруся, где ты?
        - А ты? - всхлипнула она. - Где ты?
        - Да я это… у подъезда Колькиной квартиры. Если ничего не перепутал. В клинике сказали, тебя выписали, я подумал, может…
        Маша подскочила и бросилась к подъезду. Как же она сразу не заметила, не посмотрела! Вот же он, вот…
        Миша стоял к ней спиной и что-то говорил в телефон.
        - …да где… - услышала она, подбегая.
        Хотя какой там бег с таким животом! Как смогла, так и дохромала.
        - Миша!
        Он резко обернулся. В голове у Маши мелькнуло, что нельзя ему так резко, что спину надо беречь. И все мысли исчезли разом, едва Миша заключил ее в объятия.
        - Маруся, девочка моя…
        Они долго стояли обнявшись, и целовались у подъезда, как подростки, у всех на виду. Маша только всхлипывала от счастья, а он смотрел на нее таким взглядом, что подкашивались ноги.
        - Куда… теперь? - наконец спросил Михаил. - Вернемся в деревню или… - он кивнул на подъезд.
        - Домой, - ответила Маша. - А мой дом там, где ты.
        Эпилог
        - Маруся, остановись, - простонал Михаил, когда Маша протянула ему очередную гирлянду. - Вешать уже некуда.
        - Не может быть, - не поверила она. - А перила на крыльце?
        - Там снег и мороз! Зачем туда?
        - Чтобы было красиво.
        - Все уже и так красиво, глаз не оторвать.
        Маруся вздохнула и насупилась. Михаил закатил глаза и стал натягивать валенки.
        До Нового года еще три недели, но Марусю уже обуяла жажда праздника. Она накупила игрушек и искусственных еловых веток и вечерами мастерила из них нарядные гирлянды, которые Михаил развешивал по всему дому. Саженец голубой ели он посадил в саду еще осенью. Они с Марусей решили, что никогда не будут рубить елки, пусть растет свое дерево, вместе с малышом, его и будут потом наряжать на праздник.
        - Скоро некогда будет этим заниматься, - твердила Маруся, перебирая мишуру и шарики в большой коробке. - Хочется почувствовать Новый год до того, как я рожу.
        Да пожалуйста! Говорят, у беременных к родам и не такие чудаковатые желания появляются, так что гирлянды - это даже прекрасно. Правда, до этого Маруся, как ненормальная, отмывала дом. Михаил только успевал отнимать у нее лестницу, да тяжелые ведра.
        Ложиться в роддом заранее Маруся не пожелала, категорически. Михаилу еле-еле удалось уговорить ее на госпитализацию за три дня до предполагаемого срока. Завтра! Они поедут в роддом уже завтра. В последнюю неделю он ощущал себя, как на пороховой бочке, «рвануть» могло в любой момент.
        - У тебя будет не меньше двенадцати часов, чтобы меня довезти, - отмахивалась Маруся.
        Хорошо, коли так! А если, к примеру, стремительные роды? Михаил не желал пускать все на самотек и к Марусиным родам подготовился основательно. Он изучил все, что полагалось знать молодому отцу, да и матери тоже, постоянно штудировал книги, статьи и форумы в интернете. И даже запасся всем необходимым, несмотря на протесты Маруси, что «заранее ничего покупать нельзя». Тут уж он проявил стойкость и упрямство.
        - Мы не в городе живем, а в деревне, я один ничего не успею приготовить к твоему возвращению, - доказывал он. - Поехали в город, поживем там, пока…
        Договорить Маруся не давала, ее резкое «нет» ставило точку в споре, который повторялся все чаще и чаще. В итоге она согласилась на компромисс: остаться жить в деревне и готовить приданое ребенку.
        Михаил прикрутил гирлянду к перилам и вернулся в дом, стряхнув с шапки и куртки налипший снег. Маруся сидела у печки в кресле-качалке, на коленях у нее пригрелся Масяня. Лорд лежал на коврике у дивана, Дуся - на книжной полке. Идиллия.
        Утром Маруся напекла пирогов, сейчас он заварит липовый чай, сядет рядом с любимой женщиной…
        - На дворе метет, однако, - сказал Михаил, подходя к Марусе. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. - Как бы завтра добраться до трассы, да не застрять в сугробе.
        - Мишенька, ты только не волнуйся…
        Ядрена вошь! Да кто ж начинает с такой фразы! Михаил тут же покрылся холодным потом, с тревогой ожидая, отчего ему «не волноваться».
        - Я постараюсь, милая. Что ты хотела сказать?
        - Ехать в город придется сейчас.
        - Что?!
        - Схватки начались.
        Не паниковать. Не паниковать… Не паниковать, ядрена вошь!
        - Одевайся, - бросил Михаил. - Тебе помочь?
        - Пожалуй, да…
        Никакой паники. Вещи давно собраны, сумка стоит в спальне. Машина заправлена, плюс запасная канистра с бензином в багажнике. Звонок Петровичу, чтобы они с женой присмотрели за хозяйством. Скорее всего, в ближайшие пару дней Михаил домой не вернется.
        - Маруся, в Москву или в областную? До областной ближе.
        - В Москву, Миша. Схватки регулярные, но терпимые. Только не гони пожалуйста, времени достаточно.
        Какое там «не гони»! Михаил и при желании не мог ехать быстрее тридцати километров в час. Темно, снег налипает на стекло, дворники едва справляются. Вьюжит, метет. Внедорожник ползет «по пузо» в снегу.
        Досиделись, ядрена вошь!
        До трассы они не добрались, встали километрах в пяти от деревни. Намертво встали - ни туда, ни сюда.
        - Марусенька, вот теперь ты не волнуйся. - Михаил достал мобильный. На всякий случай он держал в машине и рацию, но если связь есть, то она не понадобится. - Вызываем МЧС, только они нас сейчас откопают.
        Никакой паники. В салоне тепло, работает печка. У него есть запас бензина. Они не в глухой тайге, их непременно спасут!
        Только вопрос, успеют ли до родов…
        - Миша, мне б назад, прилечь.
        Никакой паники. Помочь Марусе перебраться на заднее сидение.
        - Ой, больно-о-о… А-а-а… А-а-а!
        Никакой паники. Держим за руку, массируем точки на пояснице.
        - Миша, я рожаю!
        Двенадцать часов?! Два! Всего лишь два часа. Ребенок уже рвется в этот мир так стремительно, что Михаил едва успевает подготовить самое необходимое. Ладно, ерунда. Он помогал рожать козам и кошке. Маруся такая же баба!
        - Дыши, Маруся, дыши!
        - А-а-а! - Долгий пронзительный крик матери.
        - А-а! А-а! А-а! - Первый крик новорожденного, во всю силу маленьких легких.
        - Мальчик. Маруся, видишь? Мальчик…
        - Сын… - выдыхает она.
        К тому времени, как прибыла помощь, малыш, укутанный в пеленки и платки, мирно спал на руках у Маруси. Дорогу расчистил трактор, но машину Михаил бросил, чтобы не оставлять Марусю и ребенка. Врач сказал, что все у них хорошо, а более детальный осмотр сделают в больнице.
        Одной рукой Маруся придерживала сына, другой - сжимала ладонь Михаила. Ему казалось, что еще никогда она не была так красива. Может быть, потому что ее лицо светилось от счастья?
        - Марусь…
        - А?
        - Маруся, выходи за меня замуж. Ты сказала, спроси после того, как…
        - Да, Миша.
        - Что?
        - Да, Миша, я выйду за тебя.
        - Беременные в дороге у меня рожали, было такое. Но чтоб им потом предложение делали - это впервые, - засмеялся врач.
        - Да… так получилось, - ответили они хором.
        У Михаила зазвонил телефон.
        - Виталий, - сообщил он Марусе и ответил на звонок. - Да, слушаю. Да ты что?! Поздравляю! Да! Спасибо! - Он прикрыл телефон рукой и шепнул Марусе: - Ксюша родила девочку, только что.
        Он стал дедом! С ума сойти! Эти женщины словно сговорились!
        - Нет, я не могу сейчас приехать, извини. Потому что полчаса назад у Маруси родился сын.
        Она вдруг тронула его за рукав.
        - У нас, Миша, - шепнула она. - У нас родился сын.
        - Да, Виталий, так Ксюше и передай, - улыбнулся Михаил. - И мой сын все же старше моей внучки.
        ________________________
        Конец