Не в парнях счастье Татьяна Веденская
        # Диана считала, что внимание Сергея к ее персоне - незаслуженное счастье, небывалая удача, умопомрачительное везение. Еще бы! Не красавица, не умница по фамилии Сундукова, проживающая с вечно уставшей матерью и папашей-пьянчужкой в тринадцатой квартире дома под снос,- гордиться и впрямь нечем. Поэтому ради любимого парня девушка готова была на все. Только достоин ли избранник такого самопожертвования? И не обманывается ли Диана, что только в этом мужчине ее счастье?
        Татьяна Веденская
        Не в парнях счастье
        Монике-Наташке с пожеланием счастья
        Часть первая
        Любовь зла
        Глава первая,
        в которой я появляюсь на свет и занимаю в нем свое место
        Как можно тебя любить, если ты даже картошку пожарить не можешь?

«Мужчины о любви»
        Дом наш номер девять по бульвару Генерала Карбышева был стар. Люди, которые его населяли, жили в нем по многу лет, некоторые родились в нем же, то есть не совсем в нем, а, конечно же, в роддоме на Полежаевской, самом близком отсюда. Но роддом - это не то место, в котором начинается жизнь. Она все-таки окончательно вступает в свои права, когда тебя, мокрого, кричащего, завернутого в пеленки, выносят на свет божий за пределы стерильного блока, щурясь от солнца (если таковое, конечно, не спрятано за тучами, что совсем не редкость в Москве). И уж совсем ты становишься товарищем и гражданином, когда тебя кладут в кроватку с деревянными прутьями, делают умильные лица и идут в кухню, чтобы с помощью крепких горячительных напитков отметить появление еще одного полноправного человека на свет. А человек, как известно,- это звучит гордо.
        Лично я считаю, что все мои проблемы в жизни, в том числе и то, какая я, понимаете ли, уродилась, отчасти связаны с тем, куда именно меня принесли из роддома. Может ли сложиться благополучно судьба человека, прожившего все годы своей непутевой жизни в квартире под номером тринадцать? Впрочем, начиналось все не так уж и плохо. Родилась я во времена всеми теперь забытого Советского Союза, родилась благополучно, за восемь часов, и, как водится, первый свой крик, возмущенный несправедливостью этого мира, издала после увесистого шлепка по попе.
        - Хорошая девчушка,- заверил маму акушер.- Как назовете, уже думали?
        - Да когда мне,- пожаловалась мама.- Только ведь и бегаю, с работы домой, из дома на работу, пока ее папаша футбол смотрит. Хоть бы поработал. Парткома на него нет!
        - Да что вы говорите,- посочувствовал акушер, тихо отползая к выходу. О чем бы и кто бы ни спросил мою маму в любое время дня и ночи, она обязательно начинала ругаться на своего законного супруга, Ивана Андреевича Сундукова, моего родителя. Такова у нее, как говорится, была «мотивация». И гражданская позиция. Мама работала на конфетной фабрике, приносила в подоле полные кульки карамели, получала копейки и считала, что во всех ее бедах, включая и мое рождение, виноват только он - ее муж. Последнее, кстати, не лишено логики. Без папиного участия я бы вряд ли появилась на свет.
        Впрочем, папочке мамины инсинуации почему-то были безразличны. Он сидел себе тихо, примус починял, так сказать. Получал пенсию, иногда подрабатывал на почте, разносил по району газеты, если наш почтальон заболевал. Да, футбол папа любил. А еще любил сидеть у нашего первого подъезда, на лавочке напротив пункта сбора стеклотары. Или отираться около продуктового магазина, в простонародье зовущегося
«стекляшкой». «Стекляшка» располагалась в том же доме, что и стеклотара, только с лицевой стороны пункта, и торцом упиралась в наш дом номер девять. Там имелся отдел живого пива, в котором были расставлены высокие грязные исцарапанные столики. Папа это все очень одобрял.
        - Тут всегда есть с кем пообщаться,- говорил он, звякая пустыми бутылками.- Весь цвет общества.
        - Хоть ребенка-то не приучай, изверг,- возмущалась мать. Но что поделать, если у нас во дворе уж такая сложилась геополитическая ситуация. Все было рядом, прямо в двух шагах, включая детскую площадку, которая примыкала к пункту сдачи стеклотары. Естественно, в какой бы день мать ни выперла папашу гулять со мной, пока она «хоть немного выдохнуть сможет», папуля прогулку совмещал со светской жизнью. Он пользовался особенной популярностью среди местного бомонда, так как был завсегдатаем тусовок и приемов.
        - Вы сегодня не были на Карбышева? Свежайшее сегодня там давали пивко!
        - Что вы говорите! Какая жалость, а мы сегодня приглашены к Болконским в тошниловку на набережной.
        - Что ж, передавайте привет. Не советую злоупотреблять канапе. Случается, на Карамышевской-то вобла тухленькая!
        - Всенепременно учту.
        Сами понимаете, как часто обратно с прогулки уже не папа вел меня, а я его.
        - Что ж ты за ирод!- кричала мать, когда я, на цыпочках, в прыжке, с третьей попытки доставала до дверного звонка. Папа сидел на ступеньках и мирно ловил воображаемых инопланетян.
        - Мам, я есть хочу,- просила я.
        - Все вы есть хотите! И пить. А мать что? Мать пусть на работе хоть загнется! Вот ведь подлец стопроцентный! Кобелина.
        - Зинаида, ш-ш-ш,- с трудом выдавливал из себя отец, пока мать, матерясь последними словами, затаскивала его в дом.
        Но в целом у нас была полноценная семья. А что, нет? Какая еще семья могла бы прожить столько лет в тринадцатой квартире? И знаете, что самое странное? В принципе я считаю, что мое детство было вполне счастливым. Не верите? Судите сами. Я имела столько свободного времени, сколько хотела. Потому что отцу было вообще не до меня, а мать все время норовила меня куда-то пристроить, чтобы она смогла… да-да, «хоть выдохнуть немного». В школе я училась из рук вон плохо. Знания просачивались через меня, не оставляя и следа, как волны океана смывают жалкие отпечатки человеческих стоп - без остатка. Но родителям и даже бабушке - папиной маме - было не до того. Они вполне считали свой педагогический долг исполненным, если после вызова к классной руководительнице или вообще к директору всей семьей, хором, на три голоса орали на меня и швыряли чем под руку попадет.
        - Что ж ты за шалава такая, чем у тебя только голова набита!- орала мать.- Неужели эту чертову математику выучить не можешь? Хочешь на второй год остаться? Хочешь, чтоб тебя из пионеров поперли?
        - Ты, дочь, расстраиваешь нас,- баритоном бубнил отец.
        - А ты ее не учи, сам-то что - лучше?- моментально переключалась мать.- Таскаешься? Думаешь, если инвалид, то можно лапки кверху и все на меня?
        - Папа, ты инвалид?- ужаснулась я.
        - Мозга!- моментально отреагировала мать.- Пропил здоровье, а теперь государство ему плати!
        - Ты мальчика не трогай, он такой из-за тебя,- вступалась третьим голосом бабуля. Что ни говори, а сын есть сын, даже когда этот сын заходит к тебе домой раз в месяц, не чаще, хотя ты живешь всего в двух кварталах, на набережной. И заходит в основном, чтобы стрельнуть двадцатку «до пенсии», хоть и ты, и он знаете, что двадцатка уже никогда не вернется. Папа был человеком простым и непритязательным. И во многом он обеспечил мою пожизненную лояльность к представителям сильного или, вернее, сильно пьющего пола. Папу я любила, папа был ко мне ласков и добр, особенно после «приема» у «стекляшки». Когда папа принимал пиво, он становился сентиментален и склонен к долгим разговорам, прерываемым только на удовлетворение естественных нужд у забора пункта приема тары.
        - Папа, а ты счастлив?
        - А как же?- удивлялся он.
        - Но мама тебя не любит. Она орет же все время.
        - Мама меня не любит?- даже немного обижался папуля.- Да мы с Зинкой сто лет вместе. Она просто такая уж есть - буйная. Зато готовит! Ты, дочь, учись. Самый короткий путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
        - Да?- удивлялась я и со всей своей детской непосредственностью пыталась представить себе этот самый путь. Буквально представить. От двенадцатиперстной кишки до левого желудочка. И хихикала, представляя, как прокладывается этот путь.
        - Смейся-смейся,- суровел отец.- С тем, как ты готовишь, на тебе не женится и такой, как Аркашка.
        - Ой, не очень-то и хотелось,- фыркала я в ответ. Да, готовила я омерзительно, и сколько бы экспериментов ни ставила, есть мои сгоревшие снаружи и сырые внутри блюда могли разве что бездомные коты. И то только зимой, когда на помойках вся другая еда замерзала. Но при чем тут Аркашка - наш сосед с четвертого этажа? Не о такой любви я мечтала, обнимая старую, сбившуюся в ком ватную подушку. Аркашка у нас был что-то вроде местного юродивого. Жил он уже много лет один, вернее, с псом Кузькой, неопределенной породы и воспитания. В силу каких-то неуловимых причин, с тех пор как ему исполнилось лет шестнадцать, мамаша его куда-то делась. Я не помню ни ее имени, ни того, как она выглядела, но знаю точно, что она была. И куда она подевалась, никто до конца не понял. Кажется, она уехала строить любовь с каким-то командированным, а квартиру оставила сыну. Но это было только предположением.
        - Аркаш, а ты бы женился на мне?- спросила я его как-то, просто так, в шутку. Мы с Аркашей частенько сидели на детской площадке и беседы беседовали. Он хоть и был старше меня лет на десять, но по своей наивности и открытому отношению к миру и к людям равнялся солнечному зайчику. Жизнь его была простой и понятной, он работал грузчиком, тут же, в «стекляшке», зарплату получал пивом, так как денежный эквивалент все равно спускал бы на него же. И немного - продуктами питания. Потребности у него были минимальными, а коммуникабельность, особенно после употребления зарплаты внутрь,- просто образцовой. И дружить с ним было - одно удовольствие, если он не становился совсем уж в лежку пьян, конечно.
        - Женился бы, отчего же,- подумав, ответил он.
        - Что ты говоришь? А папа считает, я готовлю плохо,- добавила я.
        - Ну, пельмени-то сваришь,- пожал плечами он. Да, это было мне по силам. Однако слова папины про мою женскую несостоятельность сильно запали мне в голову. Красотой я не блистала, если только не считать весьма внушительного уже на тот момент роста. Однако лицо у меня, как говорится, требовало кирпича: широкие скулы, нос-картошка, не слишком большие карие глаза. В профиль смотреть - так вообще можно только рыдать. Подбородок, правда, волевой, но вот руки - крупные, под стать росту, с широченными ногтями, которые сколько ни крась, ни маникюрь - не смотрелись изящно. Нет, вообще во мне никогда не было ничего изящного - лошадь, она и есть лошадь. Только что ноги длинные. Так ведь на одних ногах далеко не уедешь, думала я. Да уж, мысль о сомнительных перспективах засела во мне прочно, навевая мучительные сомнения и страхи. Да и отчего бы не засесть, если ничего другого в голове не хранилось. Школа к тому времени уже подходила к своему логическому завершению, я готовилась пройти через последний позор последнего школьного года, игольное ушко экзаменов, а там оставить школу позади, переступив порог
какого-нибудь пыльного училища. А что еще я должна была предположить при своем уровне интеллекта и образования? Не в институт же идти, в самом деле? Даст бог, хоть восьмилетку закончу без единого оставления на второй год. Но тут судьба вмешалась снова, в лице худенькой остроносой девчонки, сидящей на тюках с вещами. Около нашего подъезда.
        - Привет, ты живешь тут?- первой спросила она, устав, видимо, подпирать небеса в ожидании грузчиков.
        - А ты переезжаешь?- уточнила я, хотя ответ и так был очевиден.
        - Нет, я тут на шухере стою,- огрызнулась она.- Сейчас дограбят - и уедем.
        - Ну и удачи,- разозлилась я. Подумаешь, какая цаца!
        - Подожди,- заволновалась она.- Я - Катерина.
        - Катя?- переспросила я.
        - Катя - это кукла с рыжими волосами. И в веснушках. А я - Катерина.
        - В таком случае я - Диана. Как богиня,- задрала свой нос-картошку я. На богиню охоты я походила, как вошь на сокола. Чай не Мэрилин Монро. Скорее ближе к Мэрлину Мэнсону. Когда я смотрела на свое лицо в зеркало, хотелось, знаете ли, закрасить холст и нарисовать все заново. Чтобы быть, как эта вот, Катерина.
        - Дина?
        - Диана,- фыркнула я в тон ей. Да уж, мама, видимо, очень старательно и ответственно подошла к выбору моего имени. Так и пошло, что я Диана Ивановна Сундукова из тринадцатой квартиры. Нормальное имечко? С таким могут и в комсомол не принять. Ну, что ж поделаешь, при моих показателях меня и так никуда не ждали. Ни в какие ячейки. Так что ФИО тут ни при чем. Впрочем, в жизни женщины есть безусловный плюс - она меняет фамилию столько, сколько захочется. С именем сложнее. Говорят, можно поменять и его, надо пойти и написать заявление, но я никогда всерьез об этом не думала. Вот если бы, как папа рассказывал, мама все-таки назвала меня Анфисой, я бы еще подумала. А так Динка - как картинка. В принципе нормально.
        - Ты на каком этаже?
        - На пятом.
        - А мы будем на первом,- продолжила знакомство Катерина. Она, кстати, вообще по жизни сильная личность и старается все держать в своих руках.- В трехкомнатной. У меня комната - семь метров. Круто?
        - Здорово.
        - Кстати, мы из Беломорска.
        - Ага,- немногословно отвечала я. Но на кусок дивана присела. И до самого обеда слушала, как тяжело спать, когда солнце висит на небе круглосуточно, как свихнувшийся фонарь. И как здорово гулять по Белому морю, хоть и купаться в общем-то нельзя.
        - Странно,- удивилась я.- Море - и нельзя купаться?
        - А что странного?- обиделась она.- Как в Америке.
        - Врешь.
        - Там в Тихом океане тоже купаться нельзя.
        - Как нельзя? Все купаются и не жужжат.
        - Ты по географии что, двойку получила? Тихий океан - он леденющий. Там, в Америке у них, он не выше четырнадцати градусов. Да? Не знала?
        - А ты отличница, что ли?- нахмурилась я. С отличницами у меня разговор короткий. Не нашего поля они ягоды. Сидят на первых партах, мечтают о карьере. Понимают, что такое диффузия. И интеграл. Нам с ними говорить не о чем.
        - Ну и отличница. И что? Хочешь, и тебя научу?- у Катерины оказалась редкая особенность, она просто обожала брать кого-то на поруки. А я, соответственно, была идеальным объектом для порук. Так оно и пошло, особенно после того, как выяснилось, что учиться нам предстоит в одном и том же классе. Катерина взяла надо мной шефство, усадила, не дожидаясь согласия с моей стороны, рядом с собой, на второй парте, что смутило не только меня, но даже и учителей. Они считали, что зря она, Катерина, связалась со мной. Что я ее обязательно научу плохому. Материться - уж как минимум.
        - Ты девочка хорошая, умненькая,- говорили ей.- Зачем тебе с ней водиться?
        - Я должна ей помочь,- отвечала она, глядя ясными, красивыми васильковыми глазами на учителей. Особенно на математика. Он от меня вообще всегда сходил с ума, я была его самым страшным ночным, или, вернее, школьным кошмаром. Никогда не носила сменки, не стирала рубашек вовремя (а как, если маме вообще в голову не приходило, что у меня рубашек должно быть хотя бы две). Дневники и учебники убивала в хлам. А научить меня сложить два плюс три было невозможно, сколько ни ори. Формулы вылетали из другого уха со скоростью света. К тому же начала покуривать.
        - Смотри, она все равно потом пойдет в ПТУ,- вздыхали все, но Катерина решила, что я обязана, просто обязана перейти в следующий класс. Ее уверенности и упертости можно было только позавидовать. Даже я не разделяла ее оптимизма.
        - Ничего у меня не получится.
        - Тут нет ничего сложного,- уверяла меня Катерина, усаживая в своей семиметровой комнате, пока у меня дома мама ругалась с папой или, если его тоже не было, «хотя бы вздыхала немного». Мама, кстати, была счастлива, что появилась Катерина.
        - Хоть раз в жизни ты нашла с кем общаться,- коротко высказалась она.- Горе ты луковое.
        - Мам, а ты меня любишь?- поинтересовалась зачем-то я.
        - Любила б, если бы ты хоть немножко на человека была похожа. Ну ничего, может, хоть Катя на тебя повлияет.
        - А папу любишь?
        - Иди ты,- отрезала она. И пояснила популярно, куда именно мне следует идти. Я же пошла к Катерине. Она усаживала меня в своей семиметровой комнате, брала в руки карандаш и принималась играть в учителя. Учить других она любила больше всего на свете. Она следила, чтобы я записывала все, она давала мне задания. Рассказывала смешные истории, которых почему-то у нее имелся целый миллион, а потом мы шли гулять. Никогда до этого у меня не было человека, которому на самом деле не наплевать на то, что я ничего не знаю и не умею и что я еще не обедала. Конфеты не в счет, их я ненавидела с детства, для меня они были вроде вечной манной каши, которой пичкали других детей. Меня пичкали карамелью, от которой я только поправлялась. Очень скоро Катерину я стала просто обожать. Она принимала мой страстный порыв с королевской теплотой. Все могут греться в лучах солнца, верно. И даже такие, как я.
        Примерно в то же время я впервые влюбилась. В Егора, одноклассника, которому на девочек вообще еще было наплевать, а я смотрела на него и от жара растекалась влюбленной кляксой по парте. Всем на это оказалось наплевать, а Катерине нет. Она рассказывала мне, что такое любовь. И что хоть я и не умею готовить, путь к сердцу мужчины лежит на самом деле совершенно через другое место. И жестами показывала, через какое. И даже зарисовывала все в виде схем.
        Она знала очень много, особенно для отличницы. Мы могли разговаривать с ней часами, могли заниматься уроками (что я лично считала глупым, но терпела от большой любви), могли покуривать за углом «стекляшки» (этому уже я учила ее, но она ни черта не могла затянуться, только кашляла и смеялась, называя это все
«дурью»). И когда я сидела у себя в тринадцатой квартире, в комнатке с окошком на бульвар, где ездили рогатые троллейбусы, я дождаться не могла, когда начнется следующий день и я снова пойду в школу вместе с Катериной, буду слушать ее объяснения по истории или литературе, которые, кстати, и вправду были значительно понятнее и яснее, чем из профессиональных педагогических уст. Да уж, кто бы мог подумать, что умница, красавица и просто комсомолка, какая-то Катерина Хватова сдружится со мной так сильно, что это изменит всю мою жизнь.
        - Ты должна остаться в школе со мной. Зачем тебе ПТУ?- скомандовала она, тем самым решив всю мою судьбу. Нет, все-таки это странно, что она так всерьез взялась за меня. Учителя опешили, когда я сдала с грехом пополам экзамены: математику на тройку, сочинение тоже, а биологию и любимую Катеринину географию, ко всеобщему удивлению, на четыре.
        - Сундукова, кто бы мог подумать. Да тебя в ПТУ возьмут с распростертыми объятиями. Может быть, даже в медицинское училище попадешь.
        - Я хочу окончить школу,- смущенно сказала я, подталкиваемая в бок Катериной.
        - Так ты уже ее окончила. Поздравляем!- радостно пожала мне руку заведующая.
        - Я хочу перейти в девятый,- еще тише прошептала я.
        - Зачем?- искренне изумилась она. Я и сама не знала. Разве что чтобы еще два года быть всегда рядом с моей Катериной? Да, пожалуй, в тот момент это было единственное, что меня волновало.
        - Если уйдет она - уйду и я,- припугнула заведующую Катерина. А поскольку других девочек с такими оценками, да к тому же играющую на пианино, в классе не было, заведующая повздыхала, да и махнула рукой. Так, без особых на то причин, Катерина изменила все. К лучшему ли? Да - нет - не знаю. Нужное подчеркнуть.
        Глава вторая,
        в которой я удивляю всех, даже саму себя
        Женщина не должна таскать такие тяжести! Разве трудно сходить в магазин дважды?

«Мужчины о любви»
        В каком-то смысле я могу сказать, что с приходом Катерины в моей жизни появилась любовь. Нет, ничего не подумайте плохого, я была, есть и останусь человеком сугубо правильной ориентации, как бы сильный пол ни вызывал желания перебежать за линию обороны. Однако в случае с Катериной… Были ли в вашей жизни настоящие друзья? Такие, что по любому поводу летишь звонить, любой радостью спешишь делиться. Дождаться не можешь следующей встречи. Согласитесь, в этой дружбе, особенно в юности, очень многое есть от любви. И кстати, я говорю не только о восторгах и радостях, не только о них, к сожалению. В дружбе, как и в любви, всегда найдется место для страданий. Не сейчас, так через пять минут, но кто-нибудь обязательно будет страдать. Это уж, как говорится, не ходи к гадалке.
        К окончанию школы Катерина стала для меня буквально всем. Немаловажную роль в этом играло то, что мы не только учились вместе, за одной партой, но и жили в одном доме, в одном подъезде, только на разных этажах. Было даже сложно сказать, что я жила в своей квартирке под крышей, под номером тринадцать,- я там только ночевала.
        - Совсем с ума посходила,- ворчала мать.- И чего тебе у этих Хватовых, медом намазано? Хоть бы дома посидела пять минут. А вдруг мне помощь какая требуется.
        - Мам, ну чего?- нетерпеливо отвечала я, переступая с ноги на ногу. Под словом
«помощь» подразумевалось, что я должна сидеть и выслушивать бесконечные материны потоки жалоб на то, как папашка ей всю жизнь сломал, как была она хороша и юна, когда сгубил он ее ни за что ни про что.
        - Хоть и были у меня такие перспективы! Могла бы и карьеру сделать,- любила добавлять она.
        - Мам, ну какая карьера. У тебя только ПТУ и все. А сейчас столько всего надо знать для карьеры,- умничала я.- Компьютер, языки там, всякое.
        - Повыросли тут!- заводилась она.- Откуда что берется. Погоди, еще сама наплачешься. Катерина-то небось всю жизнь тебя тянуть не станет.
        - Она меня и не тянет,- обижалась я. Хотя доля истины в материных словах была. Учеба давалась мне тяжело, хоть я и продиралась старательно через все эти интегралы и обществознания. Кстати, даже получала неплохие оценки, хотя это все время было похоже на какой-то утешительный приз. Помню, как-то у доски, стоя перед зубодробительной задачкой по геометрии, я окончательно утопла в тангенсах и к ответу на задачу так и не пришла. Бобик сдулся, я раскраснелась, предчувствуя конфуз, но учительница, сильно удивленная тем, что Сундукова вообще знает, что такое тангенс, сказала вдруг:
        - Ставлю тебе, Диана, четыре. Потому что ты - молодец. Стараешься.
        - Спасибо, Лариса Васильевна,- радостно кивнула я, хотя и знала, что при подобном же раскладе той же Катерине влепили бы трояк в лучшем случае. Потому что она
«сильная», а я «стараюсь». Что ж, они были не так уж и не правы. Да, я старалась. Не для того, чтобы чему-то там научиться. Плевать на тангенсы и вообще на школу. Но не хотелось расстраивать Катерину - она считала меня чуть ли не своим индивидуальным достижением, ей нравилось меня учить, в ней в самом деле, наверное, погиб очередной Макаренко. Я на ее воспитательные моменты внимания не обращала. Мне нравилось просто ее слушать, нравился тембр ее голоса и то, как она, когда нервничает или торопится, постоянно прикусывает верхнюю губу. Мне безумно нравилось быть ее подопечной, до такой степени, что я практически все решения в своей жизни предоставила ей. И я ревновала ее даже к учителям, которые крали ее внимание у меня. Ревновала даже к ее семье, впрочем, безосновательно и глупо - по-детски. Я хотела, чтобы мы были вместе каждую минуту. И что, вы скажете,- это ли не любовь? Нет, конечно. Любовь - это другое, но то, что было между нами с Катериной, было очень серьезно. Ее мать, Юлия Андреевна Хватова, даже какое-то время пыталась нас с Катериной разлучать, воздействовала на нее, но их отношения были
настолько легки, настолько воздушны, что ничего Юлия Андреевна с Катериной поделать не могла. Катерина и из нее вила веревки. Катерина всегда была по натуре победительницей.
        - Ма-ать, ты туфли будешь надевать или как?- запанибрата кричала она, стоя в прихожей с красными туфлями матери, на шпильке - сантиметров десять.
        - А тебе на кой?- смеясь, высовывалась Катеринина мама, Юлия Андреевна Хватова - маленькая, худенькая, очень улыбчивая женщина.- На Динку ты их не натянешь, а тебе самой ни к чему. Чего у тебя красного есть?
        - Да просто примерить. С твоим жакетом,- хитро улыбалась Катерина.
        - Бери - не жалко,- пожимала плечами Юлия Андреевна. С таким же пофигизмом она давала Катерине косметику, украшения, сумки и платья, которые оказывались Катерине как раз впору - в маму пошла фигурой. Катерина была хороша - хоть и не вышла ростом и доставала мне только до плеча, зато худа, изящна и подвижна, а также, что немаловажно, умела себя подать. Набралась от мамы, от Юлии Андреевны, того, что с чем носить и в какое время дня что надевать. Умела сочетать вещи, с большим, надо сказать, вкусом. Я иногда просто поражалась, как ей в голову пришло надеть, к примеру, синее платье и белоснежный шарф - но смотрелось это вместе просто сногсшибательно. В то время как раз появилась возможность выбирать - перестройка и всякая прочая гласность сопровождались рефлекторным выбросом на рынки страны низкопробного синтетического барахла. В ассортименте. Но Катерина умела из любого говна, как говорится у нас в народе, сделать конфетку.
        В Катеринином доме ко мне быстро привыкли. Через какое-то время все уже относились ко мне как к привычному предмету интерьера. Славянский шкаф, что-то вроде того. Юлия Андреевна меня подкармливала, отец их, Дмитрий Анатольевич, хоть и смотрел на нашу дружбу с некоторым осуждением, главным образом из-за страха плохого моего на Катерину влияния, но молчал. Они оба, мать и отец Хватовы, были сторонниками воспитания демократического, с доверием, уважением, вниманием и прочими новомодными глупостями, суть которых сводилась к одному: Катерина могла делать и творить все, что ей только вздумается. Как и я. Только я обладала такой свободой по другой причине - на меня было начхать.
        По вечерам, когда в силу естественных причин я все-таки была вынуждена с Катериной расставаться, я сидела в своей комнатке с окошком на «стекляшку», тихо курила свистнутые у матери сигареты и думала о чем-то неуловимом, но главным образом о том, как же нам повезло. Мы встретили друг друга. Мы понимаем друг друга. И нам уже не так одиноко в этом большом мире, полном разбитых сердец и сданной на переработку стеклянной посуды. Да, Катерина стала для меня всем. И тем хуже, что она совсем не одобрила мужчины, которого я полюбила.
        Случилось это на первом курсе института. Да-да, вы не ослышались, это действительно произошло, хоть и не должно было произойти. Земля перевернулась, моря обратились вспять, и я, Динка Сундукова, оторва, которую столько раз ловили у школы с сигаретой в зубах, с которой детям запрещали дружить,- я поступила в институт. Известие это потрясло всю местную общественность. Да что там, это потрясло даже саму меня. Мой папашка был ошарашен самим фактом, что у его дочери, которую все привыкли считать потерянной для общества и прочей социально активной жизни и уже готовы были принять в свои плотные ряды сдающих поутру стеклотару около «стекляшки», оказались какие-никакие мозги.
        - И кто же ты теперь будешь?- поинтересовалась мать, все еще с недоверием пробующая эту новость на вкус. Мы сидели на нашей микроскопической кухне, распивая кто чай, а кто и не чай в честь моего фантастического прорыва в будущее.
        - Буду маркетологом,- гордо ответила я.
        - А это кто?- несколько опешила мама. Для нее профессией являлось то, что входило в перечень профессий советского отдела кадров. Повар, доктор, космонавт. Что-то из этой категории. А маркетолог - это… атрибут нового поганого времени и этой новой власти, вечно задерживающей по полгода зарплату, и вообще. Зачем нужны эти маркетологи?
        - Это… ну… такой специалист, который…- замямлила я, с трудом подбирая слова.
        - То есть ты поступила в институт, чтобы стать кем-то, о ком ты сама не имеешь никакого представления?- ухмыльнулась мама. Мысль эта, похоже, ее развеселила.- Как это на тебя похоже. Ты хоть бы что-то решала сама. Или у тебя вместо головы дырка? Вань, послушай, а?
        - Мам, прекрати,- разозлилась я, но мама уже ушла с кухни, бросив недоеденную баранку. К папе.
        - Ва-ань. Она сама не знает, кем будет. Нет, ты представляешь? Вот в наше время таких профессий-то не было, да? Чтобы вообще не разберешь, что за ерунда. Вань, да ты где?- только и услышала я.- Нет, в самом деле, стоило ли и в институт-то такой поступать!
        - Эх, мама, мама,- вздохнула я. Тема моего «наплевательского» отношения к своему будущему еще долго обсуждалась между родителями, а также с бабушкой, папиной мамой, с которой мама на эту тему самозабвенно и до драки спорила все лето. Как только выдержал телефон, как не взорвался. Да ладно, он привычный. А я лично не считала вопрос с профессией такой уж большой проблемой. Институт, в который мы каким-то неведомым образом обе поступили, был расположен не так уж далеко, до него можно доехать на троллейбусе №6, только ехать надо чуть ли не от конца в конец. Но согласитесь, это удобно - всего один троллейбус. Кроме того, там оказался не слишком высокий проходной балл - вуз не был престижным, даром что университет. Сейчас куда ни плюнь - попадешь в университет. Зато конкурса почти не было. Это все выясняла Катерина, а я только ходила за ней, как корова на веревке, и держала бумаги.
        - А маркетинг, Дин,- за ним будущее,- успокоила меня она.- Сейчас никто еще ничего не понимает, но потом все на свете будут решать маркетологи.
        - Здорово!- кивала я с готовностью.
        - Зато сдавать только математику и русский.
        - И обществознание.
        - Любая дура может сдать обществознание,- фыркнула Катерина. И она оказалась права. Экзамены начались и закончились так, что любая дура (то есть я) даже не успела заволноваться. Видимо, у Катерины действительно была легкая рука - мы перевалили за проходной балл и кто с гордостью, а кто с удивлением увидели свои имена в списках зачисленных на первый курс. Честно говоря, для меня единственное, что имело значение,- это чтобы остаться вместе с Катериной. Быть кем угодно, да хоть президентом державы, но без нее - это не имело никакого смысла. В конце концов, до нее я вообще не помышляла об институте. Медицинское училище и жених из очереди в «стекляшке» - вот то будущее, от которого она меня избавила. Какая разница, к свиньям, чем занимаются маркетологи. Уж, наверное, за пять лет обучения разберусь, что к чему.
        Так что пока мама в другой комнате со вкусом и смаком обсуждала меня (папа при этом что-то бубнил, я не слышала, что именно, но он явно спорил с мамой, а маму его мнение явно не устраивало), я окинула взором поляну - на микроскопическом кухонном столе, фактически являющемся не столом, а только прибитой к стене доской, стояла недопитая бутылка «Березовой». Я подумала, налила стопку, выпила ее залпом, оглянулась на дверь в коридор - никто не собирался меня ловить. Тогда я захватила с собой всю бутылку и ушла. К Катерине. И мы вдвоем отпраздновали наше поступление, сидя на набережной и употребляя «Березовую» резкими, мелкими, неуверенными глотками - зажмуриваясь и охая. А потом еще долго-долго гуляли, ожидая, когда к нему вернется четкость движений, а также выветрится запах.
«Березовой» оказалось с гулькин нос, мы не столько запьянели, сколько развеселились. Строили глазки прохожим, распевали какие-то песни - в общем, было нам хорошо, и думали мы тогда, что перед нами лежит весь мир. И что дальше все будет еще лучше. Что ж, остается сказать только одно: боже, как мы ошибались.
        Первого сентября мы прибыли на место получения новых, вкусных и питательных знаний о торговле, товарах, спросе, предложении и прочей дребедени. А десятого октября я встретила ЕГО. И все, что было со мной до этого, постепенно утратило всякий смысл. Кроме Катерины, естественно. Но даже и она как-то отступила на второй план и растворилась, что, как мне думается, очень сильно ее задевало. Ведь я была столько лет ее полноправной и безраздельной собственностью. Она привыкла владеть мной, пользоваться и распоряжаться, но я забыла обо всем на свете, после того как встретила ЕГО. И это объяснимо, ведь со мной случилась Большая Любовь. Случалась ли с вами в жизни Большая Любовь? Уверена, что в этом месте любая остановится и задумчиво кивнет. И тут же погрузится в раздумья. Лицо ее затуманится воспоминаниями, по нему пробежит тень сомнений и появится отпечаток пережитого. Большая Любовь никогда не проходит бесследно. Она способна поднимать в небеса, она же способна разбить тебя об асфальт. Моя большая любовь в лице Сергея Сосновского была способна и на то и на другое.
        Мы познакомились в магазине. Да, мне хотелось бы рассказать какую-нибудь более трепетную и романтическую историю, например, о том, как я тонула в заливе канала имени Москвы, а он спас меня, а потом сделал искусственное дыхание. Рот в рот, естественно. Или как он выводил детишек из горящего детского сада, а тот обрушился, и я, задыхаясь от гари, черная, вся в копоти, вытащила его оттуда, как медсестра солдата с поля боя. И сделала ему искусственное дыхание - рот в рот, естественно. Но нет - все произошло совсем не так. Катерины в тот день со мной не было, она заболела и сидела дома, чихала, сморкалась в бесконечные носовые платочки и смотрела по телевизору все подряд. Мне к ней заходить запретила во избежание распространения заразы, хоть моя мама и считала, что зараза к заразе не пристает. В общем, я осталась одна и зашла в небольшой магазинчик около нашего университета (прости, господи, за пафос), чтобы купить себе пачку «Русского стиля», который тогда курила. Магазин оказался набит народом доверху, время было такое - все спешили прикупить пельменей и сигарет на ужин, так что я отстояла длинную
очередь в единственную работающую кассу и уже изготовилась произвести оплату, когда в магазин влетел ОН - лет тридцати, взрослый мужчина, высокий, широкоплечий товарищ в светлых джинсах, огромной светлой спортивной кофте с длинными рукавами и в бейсболке, немного похожий почему-то на иностранца. Из-за нерусских надписей на кофте, наверное. Он очень спешил и, продравшись через всю очередь, обратился сразу непосредственно ко мне.
        - Простите, милая девушка, на коленях молю!- произнес он веселым голосом, а в голубых глазах заплясали его фирменные смешинки.- А не пропустите ли одинокого мужчину оплатить мобильный телефон?
        - Что?- растерялась я, не привыкшая к такого рода обращениям.
        - Девушка, милая, буквально вопрос жизни и смерти. Разъединили важный разговор из-за задолженности на счету. Неужели же не войдете в положение?- насел на меня он и, естественно, тут же получил желаемое, то есть я пропустила его перед собой, несмотря на то что вся очередь возмущенно шикала и протестовала.
        - Это же буквально минута,- виновато оправдывалась я, пока ОН, еще мне незнакомый, называл кассирше цифры.
        - Нет, какие все наглые пошли!- шипели мне в спину, а ОН оплатил телефон, купив дополнительно пачку жвачки, шоколадку и (ой!) презервативы, ушел, даже не обратив внимания на весь этот начавшийся из-за него гул. Я, признаться, до этого никогда в жизни не видела, чтобы кто-то покупал вот так спокойно и открыто презервативы. Мне даже само слово это казалось неудобным. А тут вот так просто, заодно с оплатой телефона: шоколадка, жвачка - и ОНИ. Я покраснела так, что стала по цвету как туфли Катерининой мамы. Хорошо, что никого больше это не волновало.
        - Вы все?- толкнула меня под локоть баба, которую больше всего возмутила моя неустойчивость по отношению «ко всяким хамам». По ее мнению, я должна была костьми лечь, но не пропускать в очередь этого субчика.
        - Все,- кивнула я и вылетела из магазина. На остановке я отдышалась, перекурила и успокоилась, постаравшись выкинуть все из головы. В конце концов, с кем не бывает. И тут заметила, что вышеупомянутый субчик стоит недалеко от остановки, только на другой стороне дороги, рядом с красивой серой машиной, и с кем-то оживленно, если не сказать неистово, разговаривает. Конечно, я ничего не слышала, да и не могла бы из-за шума машин, но он так отчаянно махал руками, жестикулировал, крутился на месте, а под конец ударил кулаком по крыше своей «серой» - что я аж вздрогнула. Да, разговор был не из приятных. А он почему-то в этот момент почувствовал мой взгляд, повернулся в мою сторону и несколько секунд смотрел прямо мне в глаза. Потом что-то крикнул, сел в машину, громко хлопнул дверцей и резко разогнался, явно вдавив педаль в пол.
        У кого-то неудачный денек, подумала я и прикурила сигарету. Троллейбус, который был мне нужен, ходил ужасно редко. Просто в час по чайной ложке. Как папина рябиновая самогонка. Иногда за время, что я там торчала, я успевала выкурить и по три сигареты. Уже тогда я курила ужасно много.
        - Девушка, а вас подвезти?- вдруг раздалось рядом. Я вздрогнула, повернулась и увидела серебристую машину с открытым окном, из которого, перегнувшись, смотрел на меня ОН.
        - Что? Зачем?- глупо испугалась я.
        - Да просто так. Вы ведь пропустили меня без очереди. Вот я и подумал - что вы будете стоять тут, на этой остановке? Разве это порядочно, после всего того, что вы для меня сделали?- он улыбался и говорил шутливо, он умел делать это мастерски и всегда в считаные секунды располагал к себе людей.
        - Даже не знаю,- растерянно пробормотала я, но он только открыл дверь и махнул рукой.
        - Давайте садитесь. Предложение однократное, действует только в эту минуту.
        - Ладно. Только мне далеко,- согласилась я.
        - А у меня есть целая куча свободного времени,- заверил меня он, трогаясь с места. Так мы с ним и познакомились.- Тебя как зовут?- спросил он, перейдя на
«ты» после пары светофоров.
        - Дина. То есть Диана.
        - Очень приятно, Диана. А я - Сергей.
        - Мне тоже приятно,- пропищала я, глупо краснея, потому что краем глаза увидела, что на заднем сиденье машины валяется свежекупленная пачка презервативов. Кажется, клубничный аромат. А он перехватил мой взгляд, усмехнулся и прибавил скорость. Так вот я и познакомилась с Сергеем Сосновским. Эх, не учила меня мама не садиться в машину к незнакомцам.
        Глава третья,
        где я встаю перед мучительным выбором
        - Ты никогда не говоришь мне комплиментов.
        - Но ведь я же зову тебя пончиком!

«Мужчины о любви»
        Еще на первом курсе, хотя в целом он был посвящен общечеловеческим ценностям и предметам, я все-таки разобралась, что за профессию выбрала. Если, конечно, можно сказать, что я ее выбирала. Если отбросить все тонкости, выкинуть профессиональные термины, графики, кривые и аналитические сводки, то в сухом остатке останется то, что маркетинг - это искусство вычислять, какой товар пипл схавает с наибольшей готовностью в конкретный момент времени и пространства, а также (и это главное) чем именно надо на пипл воздействовать, чтобы он хавал товар резче, лучше и бодрее. Маркетологи были вооружены психологией, статистикой, рекламными технологиями, аналитикой, фокус-группами и еще фиг его знает чем, и все это работало только для того, чтобы всучить народонаселению очередную «новинку». Целые полки маркетологов ходили на совещания, исследовали психологию «потребителя», выискивали слабые места, не гнушаясь при этом ничем, в рамках дозволенного, конечно. Оказалось, для того чтобы мой папашка пришел в магазин и спокойно купил бутылку «Березовой», к примеру, до этого целая группа «наших» исследовала, как именно
должна выглядеть бутылка, пробка и особенно этикетка, чтобы привлечь к себе
«целевую аудиторию» - алкашей у «стекляшки». Вопросы ценообразования изучались особенно тщательно, проводились сравнительные анализы доходов алкашей-грузчиков и алкашей-безработных, выяснялась покупательская способность и тех и других. Выяснялись и анализировались предпочтительные сети продаж. К примеру, продвигать
«Березовую» в супермаркетах элитного класса было бесполезно, ибо представители целевой группы, как правило, еле держащиеся на ногах, в такие места не ходили. Мой папашка даже мимо витрин таких магазинов проходил с волнением. На мой вопрос:
        - А чего ты, папа, так стремаешься?- он отвечал тихо, но твердо:
        - Тут ежели эту красотищу хоть даже и запачкать - долги на всю жизнь. Нет уж, лучше десятой дорогой,- иными словами, папашка мой четко «позиционировал» ареал продаж как ларьки на вокзалах, торгующие из-под полы, без чеков и прочих глупостей, в том числе в запрещенное время, а также «стекляшка», а еще, может быть, палатка около метро. После всех проведенных исследований и расчетов на рынке появлялась бутылка «Березовой» стоимостью, скажем, сто двадцать рублей, что по силам даже лицам без определенного места жительства, особенно если на троих. И появляется «Березовая» в розничных сетях соответствующего уровня. И торговля идет бойко и успешно, на радость отечественному производителю - все благодаря только нам, маркетологам.
        - Маркетинг - это сила,- сказала я, когда окончательно врубилась, что это за наука. Оказалось, что она применима не только к товарам или, вернее, товаром может быть не только товар, но и человеческая жизнь. Когда я встретила Сергея Сосновского, самым главным для меня вопросом стало, как продвинуть отдельную, не слишком выдающуюся в смысле внешней упаковки личность в руки самого желанного потребителя.
        - Зачем он тебе сдался?- кашляла в телефон Катерина, слушая мои вопли о том, что я встретила мужчину, за которым и в огонь, и в воду, и в медные трубы.
        - Я не знаю. Что ты имеешь в виду? А вдруг это любовь?- глупо причитала я, злясь, что нельзя пойти и поговорить с Катериной лично.
        - Любовь? О, я тебя умоляю. Это же просто смешно!
        - Почему?- оторопела я.- Я чувствую, что это совсем другое. Не то, что было раньше.
        - С чего бы такое понимание?- удивилась Катерина.- Ты видела его всего пару часов. Разве можно что-то за это время понять?
        - Можно,- уверенно ответила я. И была права, хоть и отчасти. Сергей Сосновский - это действительно оказалось другое. Уж не знаю, какая муха его укусила в тот день, почему он решил познакомиться со мной. Потому что, действительно, дело совсем не в том, что он вдруг решил меня подвезти. Тимур, понимаешь, без команды. Нет, Сергей никогда не делал добрых дел без особых на то причин. Так что сложно сказать, по какой именно причине он тогда ко мне подошел.
        - А почему бы ему к тебе и не подойти, в самом деле?- обиделась за меня Катерина.
        - Ты просто его не видела,- пояснила я.- Он совершенно невозможный.
        - Что, три ноги у него?- хихикнула она.
        - Он, как бы тебе сказать… из другого мира. У него машина. Серая, длинная.
«Субару». Он красивый. Похож на киноактера этого… из «Ликвидации». Машков. Ну, не совсем похож, но что-то в этом духе. А ты бы видела его улыбку!
        - Нет, ну как можно так свихнуться за столь короткое время?- возмутилась Катерина.- Стоило мне только заболеть! Ладно, может быть, он еще и не позвонит.
        - Это да,- уныло подтвердила я.- А даже если и позвонит? Что мне ему предложить? Такие, как он,- они могут получить любую девушку.
        - И ты уверена, что тебе нужен именно такой?- уточнила Катерина. Она всегда отличалась умом, прагматичностью и уверенностью в себе. Всем тем, чего так сильно недоставало мне. Особенно красоты. Потому что где-то в глубине души я понимала, что на этом рынке человеческих взаимоотношений красивая тара - это самое главное. Дойдет ли дело до моей прекрасной души - бабка надвое сказала, а чтобы понравиться Сергею, и я это понимала, надо совсем другое. И потом, о прекрасной душе: с чего бы мне ею обладать. Дочь своих родителей, жительница тринадцатой квартиры, вылезшая из ПТУ только благодаря Катерининому упорству и теории вероятности Эйнштейна (в смысле, что совершенно случайно поступила в университет),- я вдруг как никогда остро ощутила, насколько я пуста и бесперспективна в любом смысле этого слова. Это был, кажется, первый момент в моей жизни, когда я вдруг пожелала себе другой судьбы. Другого детства, другой семьи, другого будущего. Другого отражения в зеркале. Вот если бы я была любимой дочерью каких-нибудь инженеров! Если бы не было так мучительно стыдно отвечать на вопрос: а кто твои родители,
деточка? Если бы мне не было мучительно стыдно… Да, мне было стыдно за свою семью. Что, если он, Сергей, все-таки позвонит? Что, если мы начнем встречаться, будем вместе - как я приглашу его домой? Как познакомлю с родителями, если не уверена, что папа сможет удержаться на ногах, а мама не начнет материться и не поднимет на смех меня и моего… так, я совсем замечталась.
        - Кать, я не знаю. Кать, мне кажется, по-любому, такому, как он, я не нужна,- ответила я и заревела.
        - Нет, ну это ни в какие ворота не лезет,- прокашляла она, и через десять минут, несмотря на страшное возмущение ее мамы (если бы моя мама была хотя бы как у нее! , Катерина сидела на моей кухне, завернутая в шарф, и успокаивала меня, как могла.
        - Почему мне так не везет?- рыдала я, утираясь руками. Платка как-то рядом не оказалось.
        - Да все с тобой нормально,- качала головой Катерина, постоянно прикладываясь к огромной чашке чая.- И он будет просто дурак, если этого не поймет. А раз так - мы найдем другого.
        - Мы целовались!- призналась я сквозь рев и затряслась еще больше.
        - Что?- ахнула она и закашлялась.- Но вы же только что познакомились. Нет, это что за глупость?
        - Он такой… я не успела оглянуться!- оправдывалась я.- Мы сидели в машине, разговаривали. Он что-то рассказывал мне о… о… я даже не помню, о чем. Он спросил, сколько мне лет. Я сказала - восемнадцать. Почти девятнадцать.
        - Но тебе же только что восемнадцать исполнилось, дорогая!- ухмыльнулась Катерина, но я не стала обращать внимания. Не это главное.
        - А он засмеялся и меня поцеловал. А потом спросил, зачем я курю. Господи, я такая дура,- призналась я, уронив лицо в ладони. Катерина с минуту сидела, глядя на меня в растерянности.
        - Целовалась?
        - Да.
        - Надеюсь, в щечку, на прощание?
        - Нет, не в щечку.
        - Да у кого я спрашиваю!- всплеснула руками она.- Достаточно посмотреть на твою морду лица, на твои губы - и все понятно. Нет, ну вообще. Да, ты дура. Я даже не буду пытаться с этим спорить. Целоваться с совершенно незнакомым парнем! Сколько ему лет?
        - Мне кажется… лет двадцать пять,- соврала я.
        - Это еще куда ни шло.
        - Или тридцать,- продолжила я. Катерина прикусила губу и задумалась.
        - А вдруг он - маньяк?
        - Но он же довез меня до дома!- напомнила я.
        - Кошмар. Теперь он знает, где ты живешь!
        - Он не маньяк,- замотала головой я.- И… он не позвонит.
        - И хорошо!
        - Плохо!- упиралась я.
        - Нет, хорошо. Это все - какой-то бред. Не могла ты влюбиться с одного поцелуя. Это - не любовь,- «успокоила» меня она. До самого вечера мы торчали у меня дома, я уложила ее на свою постель, бегала вокруг нее, даже сварила бульон, правда, не из курицы, а из кубика, так что, в строгом смысле слова, это бульоном считаться не могло, но она его пила. А потом заснула, потому что у нее, к слову сказать, температура была высоченная. Пришла моя мать, от бабушки, папиной мамы, за которой надо было ухаживать, несмотря на то что обе они друг друга терпеть не могли. Однако бабушка была стара, а мама хотела, чтобы квартира, как она выражалась, «не пропала».
        - Знаю я эту старую калошу - отпишет квартиру на приют для бездомных крокодильчиков - и доказывай потом. Лучше уж я за ней пригляжу!- говорила она. Мама вообще много чего говорила, отчего у меня волосы вставали дыбом. Вернее, начали вставать теперь, когда я впервые в жизни посмотрела на нее совершенно другими глазами. Усталая, седая женщина с немного отекшим, злым лицом, одетая в старые и очень заношенные вещи, но, кажется, даже не замечающая этого. Я вздрогнула - никогда раньше мне не приходило в голову, что мама в этом вот прожила всю жизнь: в этой маленькой, захламленной, вечно неубранной квартире, с этим мужчиной - моим папой, пьяницей, сидельцем у подъезда. Работа на фабрике за копейки, скандалы, усталость и болезни, теперь уже все чаще дающие о себе знать. Зачем это все? Зачем вообще нужна такая жизнь? Я почувствовала, как от ужаса меня окатило холодом, руки покрылись мурашками, хотя в квартире тепло и даже жарко.
        - Что вы тут устроили?- заверещала она, войдя на кухню.- Полная раковина посуды! У тебя что, мать в прислугах ходит?
        - Мам, тише,- миролюбиво попросила я.- Катерина спит.
        - Господи, ты ее что, уже у нас поселила? Конечно, она для тебя дороже матери!
        - Мам, не кричи.
        - А я у себя дома! Хочу и кричу!- фыркнула она, разгружая пакет с хлебом и какой-то крупой.
        - Да помою я посуду сейчас,- возмутилась я. Неужели это имеет какое-то значение?
        - Вырастила на свою голову! Кричи, кричи на мать! Все вы из меня только кровь пьете,- зло бросила она мне, а я только выскочила из кухни, потому что вдруг почувствовала, что если мы еще хоть минуту пробудем вместе, я завизжу. И, конечно, Катерина проснулась, я проводила ее домой, пообещав не реветь и выбросить все из головы.
        - Особенно этого твоего… ладно?
        - Ладно, я попробую,- кивнула я, а сама пошла гулять - бродить по району, куда глаза глядят. Жизнь показалась совершенно, абсолютно невыносимой. И вот тут, именно в тот момент, когда я почувствовала себя самым ничтожным, самым обделенным существом на свете, он мне и позвонил. Мобильника у меня тогда не было, странно было бы даже предположить, что мать могла бы мне его купить, поэтому позвонил он мне домой. Трубку (о ужас!) взяла мать, и когда я вернулась, уже в темноте, вечером, полная вкусной тоски по лучшему будущему и жалеющая себя на все лады, она сказала:
        - Тебе тут звонили.
        - Кто?- обмерла я. Мать смотрела на меня напряженно, удивленно и как-то затравленно.
        - Какой-то мужик.
        - Да? И что он сказал?- стараясь не выдать волнения, спросила я. На самом деле я дрожала, как желе на столике едущего во Владивосток поезда.
        - Он сказал, что…- помедлила мать.- Послушай, а кто это такой вообще - Сергей?
        - Мам, это мой знакомый. Что он сказал?
        - Этому Сергею, судя по голосу, лет тридцать, не меньше. Какой, к черту, знакомый! Ты что творишь? Ты не понимаешь, что вам с ним не о чем говорить? Может, хоть расскажешь матери, что за хрень у тебя в жизни происходит?
        - Что ты ему сказала?- окончательно перепугалась я. И уж точно рассказывать ей ничего не собиралась. Катерине - да, а ей - этого мне бы и в голову не пришло. Что она поймет, чем она мне поможет? Только тем, что наорет и опозорит?
        - Знаешь, я уверена, что это не дело,- покачала головой она и нахмурилась.
        - Нет, но вот почему ты лезешь в мою жизнь? Я уже взрослая и могу встречаться с кем хочу,- запротестовала я. Какая разница, кто мне звонит! Какая разница, сколько ему лет!
        - Встречаться?- вытаращилась на меня мать.- Вот, значит, как это теперь называется?! И что, не нашлось кого-нибудь нормального, в институте хоть? Что у тебя может быть общего с этим мужиком? Ты с ним спала? Признавайся!
        - Это мое дело!- взвизгнула я, побелев от ярости и стыда. Дело в том, что как-то так получилось, что на самом деле я вообще еще ни с кем никогда не спала. И это был отдельный и весьма мучительный для меня вопрос. Я точно не хотела бы это ни с кем обсуждать, особенно с матерью. Особенно с моей.
        - Какая ты стала… деловая!- зло рассмеялась она.
        - Что он сказал?
        - Побежишь к нему?- хмыкнула мать, отступив. Видимо, видок у меня был весьма исчерпывающий.- Поманит - а ты и побежишь!
        - И побегу,- кивнула я.
        - На, держи,- вздохнула она, протянув какую-то бумажку.- Беги звони. Только потом не жалуйся.
        - И не подумаю,- ответила я, схватив номер телефона. Все мое недавнее настроение, вся вселенская печаль и жалость к себе, бедняжечке, испарились в один миг, когда я набрала его номер.
        - Сергей? Это Диана.
        - О, Динка, привет. А я тебе позвонил, но там какая-то женщина сказала, что тебя нет. Ты где по ночам бродишь? Я, может, ревную!- веселым голосом поддел меня он, а я таяла, таяла от одного звука его голоса. Он был совершенно особенным на фоне всех, кого я знала до этого - мальчишек, с которыми мы целовались на лавочке на детской площадке за пунктом приема стеклотары. Да, он был взрослым и обладал тем, что называется харизмой. Что-то такое в голосе и в глубине голубых глаз сразу и навсегда располагало к нему.
        - Это была моя мама.
        - Слушай, а у тебя мобильника нет?- поинтересовался он.
        - Нет, но я обязательно куплю, а пока, хочешь, я сама буду тебе звонить?- предложила я. И про себя подумала, что теперь это совершенно необходимо. И что надо как-то извернуться, но сделать так, чтобы мама никогда больше не разговаривала с ним.
        - Ладно,- согласился он.- А что ты там поделываешь?
        - Ничего. Завтра в институт.
        - Какая ты все-таки примерная девочка. Учишься на пятерки?- рассмеялся он. Если бы я не была так влюблена, я бы расслышала в его голосе нотки, столь мне знакомые. Сергей был немного навеселе, что называется. Совсем чуть-чуть. Но я так боялась спугнуть свою неожиданную удачу, что не замечала ничего.
        - Ничего я не примерная.
        - Да? Плохая девчонка?- игриво добавил он.- А хочешь, поедем кататься?
        - Сейчас?- испугалась я. Представляю, что скажет мама, какими глазами она будет на меня смотреть, если я вот так уйду гулять в ночь! Неизвестно с кем. Или теперь уже известно.
        - Ах да, тебя, наверное, мама не пустит. А хочешь, я тебя завтра из института встречу?- предложил он.
        - Очень. А ты правда сможешь?- замерла от восторга я. Неужели? Неужели он что-то во мне нашел? Что же? Может, у меня красивые глаза? Уже договорившись встретиться завтра на нашей (!) остановке (теперь у нас была наша остановка), я прошмыгнула в ванную, старательно проследив, чтобы не встретиться в коридоре с матерью, и долго стояла перед маленьким зеркалом над раковиной, рассматривая себя. Воодушевленная происшедшими чудесами, я в итоге решила, что я даже симпатичная. И вообще - совсем даже «ничего». Раз понравилась ЕМУ! И он хочет встретить меня из института!
        Вот так в моей жизни появился еще один человек, ради которого я бы не задумываясь бросилась в огонь. Катерина и Сергей - самые главные люди в моей жизни, но между собой они, к сожалению, не ладили. Возможно, каждый искал во мне что-то, что может принадлежать только одному, целиком и безраздельно. И делиться этим друг с другом они не хотели.
        Глава четвертая,
        в которой я не слишком-то уважаю саму себя
        Дорогая, тебе было хорошо? Да?
        Тогда поезжай домой на трамвае.

«Мужчины о любви»
        Это только кажется, что любить - что-то такое приятное или даже вообще счастье. Про счастье ничего не знаю, только моя любовь никакого особенного счастья мне никак не принесла. Только кучу проблем. И еще большую кучу страхов. И уж совсем большую кучу мучений. Что, если он не позвонит? Что, если позвонит и снова напорется на мою мамочку, которая уж не преминет сказать какую-нибудь гадость? Или не сказать, но хмыкнуть. Знаете, можно же ведь так хмыкнуть, что человек почувствует себя последней скотиной. А что, если он приедет за мной на своей прекрасной машине, а у меня опять прыщ на подбородке с перепелиное яйцо, а Катерины нет, и, значит, тональника тоже нет. А если даже Катерина и есть, и даже вместе с тональником, но она посмотрит на меня так, что я сразу пойму, как я не права, что вот так вот бегу по первому зову какого-то придурка, от которого никакой пользы и который явно меня не уважает.
        - Почему, ну почему ты так решила?- обижалась я, хотя и слепой бы увидел, что Катерина совершенно права.
        - Он то тебе неделю не звонит, то вдруг звонит в десять вечера, и ты несешься к нему. А если бы он тебя уважал, то заранее бы предупредил и пораньше. Почему это приличная девушка должна ходить на свидания так поздно?
        - Катерина, но он же работает!- вступалась я.
        - До десяти?- хмыкала она.- И неделями? И потом, он высадил тебя на Народном Ополчении, а оттуда ты шла пешком. Сама говорила, что тебя чуть не ограбили.
        - Ну, я преувеличила опасность,- отмазывалась я, хотя, действительно, и такое случалось. Сергей был в тот день совсем хмур, невесел и головушку повесил. Зачем он меня вообще позвал гулять - непонятно. Мы долго целовались в его машине, но как-то без толку. Он явно думал о чем-то о своем, периодически звонил кому-то, выходя из машины и уходя достаточно далеко, чтобы я не слышала. А потом вдруг, после одного такого разговора, вернулся и сказал, что ему пора, его срочно вызвали. И нужно спешить до такой степени, что он не успевает завезти меня домой.
        - Ты не обидишься?- спросил он и провел пальцем по моим волосам.
        - Нет, конечно. Что ты!- как полная идиотка заверила я, а потом скакала через квартал по темени. Время было - двенадцать, погода - тоже двенадцать, только с минусом. Я на каблуках. Самое омерзительное, что, когда я вернулась домой, мама не спала, сидела на табуретке в кухне, курила и ждала меня.
        - Ты понимаешь, что это просто бесстыдство?- спросила она, затушив бычок в полной пепельнице. В раковине валялись кастрюля и несколько тарелок, стоял невыносимо кислый дух переваренных щей. Хотелось сбежать, только вот было некуда.
        - Мама, я уже взрослая.
        - Я знаю. И ты уже могла бы мне помочь. Чтобы я хоть как-то выдохнула,- покачала головой она.
        - Сколько тебя помню, ты все время выдыхаешь. Может, тебе надо для разнообразия уже хоть раз вдохнуть?- усмехнулась я.
        - Смейся-смейся. Жизнь все расставит на места. А только ты бы бросала этого Сергея. Он тебе не пара.
        - Ты хочешь сказать, что мне пара кто-то попроще?- обиделась я.- Такой, как вроде нашего Аркашки? Или как папа? Ты это хочешь сказать?
        - Ты дурочка еще. Я же тебе добра желаю. Ты не представляешь, как с такими вот, как этот Сергей, жить-то потом!
        - А что с ним не так?- упорствовала я.
        - Да все с ним не так. И что на десять лет тебя старше, и что вот считает нормальным тебя к полуночи домой привозить. И что не показался на глаза родителям. Серьезные ли у него намерения?
        - Мама, о чем ты? Какие намерения?
        - То есть у вас просто так,- устало махнула на меня рукой мама.- Все сейчас у всех так просто, уму непостижимо. Ты хоть не забеременей, ладно? Мне с внуками сидеть некогда. Я и так даже и выдох…- мама столкнулась с моим взглядом и оборвала привычное слово.- Ладно, только ведь не любит он тебя.
        - Что вы все мне в душу лезете! Я люблю его - этого разве мало?- возмутилась я.
        - То-то я и вижу, что любишь. Глупость какая-то, тебе жить еще и жить. Институт кончи, таких потом будет - миллион.
        - Мне не нужен миллион,- упрямо помотала головой я.- Мне нужен только он.
        - Ну, как знаешь,- вздохнула она.- А у бабушки опять давление подскочило. Завтра к ней пойду, буду там. Ты тут сама еду разогрей.
        - Ладно,- кивнула я и пошла спать. Не так это просто было - заснуть после такого вот разговора. Если бы я только могла! Вот так, как мама, да и Катерина тоже - в один голос. Брось его, подумай о будущем… В тот момент я только и могла думать о нем, о том, как он прекрасен, пусть даже и не красив в классическом смысле этого слова, зато весел, остроумен, умен, обаятелен и уверен в себе. И во всем разбирается, все знает, все умеет и вообще живет какой-то совершенно другой жизнью, не такой, какой жила и буду жить я. И вроде бы рядом, ан нет - как в параллельной реальности. Я знала, что живет он где-то на «Речном вокзале», в районе Ляпидевского, в высокой квадратной башне с серыми балконами. Как-то, проезжая мимо, он махнул рукой и сказал: я здесь живу, ты знала?
        - Нет, не знала,- ахнула я, пытаясь хоть что-то разглядеть в заднее окно, пока машина быстро отдалялась. Конечно, мне было интересно все, что касается его жизни, о которой он мне не так много рассказывал. Скорее, приходилось догадываться по обрывкам фраз. Я знала, что он, кажется, хотел быть врачом, но потом решил заняться бизнесом. По всей видимости, довольно успешно. Еще я поняла по разговорам, что живет он с мамой, которая все время ему звонит и звонки которой он частенько сбрасывает. Еще (хоть это и больно для меня) я поняла, что до меня у него была другая девушка, с которой он как-то нехорошо расстался. Один раз, думая, что я ничего не слышу, он довольно громко сказал кому-то:
        - Настя - это кончено. И пусть теперь локти кусает - мне все равно. Я даже знать не желаю, как она там живет. Это все в прошлом, так и передай. Скажи, у меня теперь другая!
        - Другая - это я,- пробормотала тогда я себе под нос и улыбнулась. Любая ниточка, которая связывала нас, как бы ни была слаба и надуманна, мною отыскивалась и вытаскивалась на свет. Я знала немного, но достаточно, чтобы понять, что до меня он жил какой-то сложной, полной событий жизнью. А вот я до него словно бы и не жила. Как будто родилась на свет в возрасте восемнадцати лет, на Беломорской улице, стоя в очереди в кассу. И как теперь обойтись без него - не представляла и близко. Пока его нет рядом, я не жила, я существовала. Ходила на лекции, переписывала какую-то ересь с доски, заучивала ее наизусть, а сама ждала, ждала, ждала… Училась я неплохо, главным образом потому, что однажды он, Сергей, сказал:
        - Люблю умных и красивых женщин. И ненавижу тех, кто хочет всю жизнь просидеть на диване.
        - Я тоже,- кивнула я с готовностью и тут же решила учиться на одни пятерки. Никому и никогда не удавалось так замотивировать меня на учебу. Даже Катерине.
        - Хоть какая-то от него польза. Может, ты и вправду станешь маркетологом,- только и удивлялась Катерина. Но все-таки, на всякий случай, она хранила и лелеяла свое недоверие к Сергею, хотя даже не знала его толком, только с моих слов, а знакома и вовсе не была (Сергей не хотел знакомиться ни с кем, не только с моими родителями, чему я была по большому счету рада), если не считать мутной фотки, сделанной на дешевый мобильник, которым я все-таки обзавелась, хоть и не всегда имела возможность держать положительный баланс. Откуда у студентки положительный баланс? У студенток все отрицательное!
        - Мне все равно, кем я стану. Главное, чтобы он был счастлив.
        - Идиотизм в действии!- констатировала факт Катерина.- Любовь сводит человека с ума и превращает в простейшее одноклеточное. А тебе не интересно, будешь ли счастлива ты?
        - Нет,- я искренне пожала плечами.- Я буду несчастна, если он будет несчастлив. Я люблю его, и ты не должна над этим смеяться.
        - Отличная позиция!- Катерина была полна скепсиса. Она сидела на перилах и пила простую воду из бутылки, потому что считала, что от газировки и кофе портится цвет лица. У меня же и так, без кофе и газировки, цвет лица был болотный, я не спала полночи, готовилась к зачету, после того как целых полтора часа разговаривала с Сергеем.- Любовь. И что, что ты надеешься получить взамен такого подвига? Хочешь стать женой декабриста? Или просто женой?
        - Когда любишь - просто любишь,- я попыталась пояснить что-то, хотя прозвучало это глупо. Как и многое из того, что я говорила.
        - А если он не будет тебя любить? Что, если он только балуется с тобой? И вообще не собирается жениться?
        - И пусть. Я и не думаю, что он может на мне жениться! Такие вообще должны жениться на других женщинах…- я потупилась.- На других.
        - На каких? Что в тебе не так?
        - Все не так. Я вообще не понимаю, что он во мне нашел.
        - Влюбленную идиотку он в тебе нашел. Которую - щелкнешь пальцем - она уже тут. Это ж просто праздник какой-то!- дразнила меня Катерина, болтая ногами. Она не хотела ничего понимать про мою любовь.
        - А что, с тобой никогда ничего подобного не может случиться? Вдруг ты влюбишься и будешь тогда рыдать на моем плече!- развела руками я, но она только усмехнулась. Катерина была ой как популярна в наших институтских кругах. Да что там: миниатюрная, симпатичная, умеющая себя подать восемнадцатилетняя красотка со взглядом королевы - да за ней толпами ходили.
        - Я предпочитаю, чтобы любили меня!- фыркнула она.- И не побегу по одному звонку к кому-то там в постель!
        - А я побегу!- честно признавала я. Конечно, я готова была побежать по любому его зову, тем более что это происходило ужасно редко и нерегулярно. И меня меньше всего интересовало, что именно он об этом подумает. Я вообще не воспринимала все это как реальность. Казалось, что достаточно одного неловкого движения, одного неправильного слова - и он исчезнет и не позвонит мне больше никогда.
        - Ты что так смотришь?- спросил он меня как-то, когда мы ехали куда-то к его друзьям. То, что он решил представить меня каким-то своим друзьям, просто окрылило. Меня, каждый день боящуюся, что все кончено! Разве повезут к друзьям, пусть даже и к самым дальним, если хотят девушку бросить? Я сидела рядом и рассматривала каждую черточку на его лице, линию его подбородка, голубые, чуть узковатые, постоянно смеющиеся глаза.
        - Я просто… стараюсь тебя запомнить,- смутилась я.
        - Зачем?- усмехнулся он удивленно.- Чтобы потом по памяти фоторобот составлять?
        - Фоторобот?- улыбнулась я. Да уж, он такой - обязательно что-то скажет, и я буду смеяться. В его присутствии, просто когда он рядом или даже просто в трубке телефона, внутри становилось так тепло и радостно, и маленькие солнечные зайчики плясали в крови, вызывая желание улыбаться до ушей, плясать без устали хоть всю ночь. Странная химия происходила во мне, стоило Сергею нарисоваться где-то рядом.
        - Ну, а зачем тогда тебе меня рассматривать? Мне аж жжется, ты во мне таким взглядом дырку прожжешь!- улыбнулся он и положил руку ко мне на коленку. Я замерла и хрипло ответила:
        - Я просто хочу все помнить потом.
        - Потом? Когда потом?- удивился он.
        - Когда ты меня бросишь,- пояснила я. Он даже несколько растерялся, что случалось с ним не так часто. И притормозил на светофоре, хотя обычно проскакивал на желтый и даже на красный, если тот только включился. Сергей любил водить и делал это с настоящей лихостью, от которой захватывало дух.
        - А ты так уверена, что я тебя брошу?
        - Уверена. Обязательно бросишь,- кивнула я и посмотрела в окно. По улице ручьями текла вода, кажется, стояла весна, хотя ночи еще были темными. Или это просто память подводит меня? В любом случае, первый курс подходил к концу, хотя я этого так и не заметила. Весь год как в бреду. Первая большая любовь.
        Между прочим, мы с Сергеем, вопреки всем прогнозам моей мамочки и подруги Катерины, довольно долгое время сохраняли вполне платонические отношения, если не считать поцелуев и объятий при луне (или, правильнее сказать, при свете фар дальнего света от едущих мимо машин). Уж не знаю, почему это не происходило так долго. Уж точно не из-за моего высокого морально-нравственного облика. Какое там, я бы рухнула в его постель раньше, чем он бы закончил произносить мое имя. Подозреваю, что сам Сергей долгое время никак не мог решить, нужна ли ему вообще такая вот малолетняя влюбленная деваха, готовая ради него бежать из дому на край света. Даже в Бутово, к его друзьям, по одному звонку, причем своим ходом. И никакого уважения к себе. Ни капельки. Думается, не было до меня в его жизни такой вот дуры, которая восприняла его появление как своеобразный свет в конце тоннеля. А его самого - как натурального пророка, несущего свет правды и любви. В общем, думал он, думал - а оно ему надо или нет? Сложный это вопрос. Ведь стоит приручить такую - и бед не оберешься. Но, видимо, надумал - примерно к середине июня,
когда я вся была сконцентрирована на том, чтобы сдать сессию, как и положено настоящей и умной женщине, которых он предпочитал.
        - Как ты там, деточка моя?- как всегда, покровительственным тоном, улыбаясь, спросил он, встречая меня из института.- Все уроки сделала?
        - У меня сессия!- гордо напомнила я.
        - А, то есть ты большая уже девочка?- поддел он.
        - Я уже давно большая девочка,- обиделась я, но он только рассмеялся, притянул меня к себе и прошептал на ухо:
        - Тогда тебе давно пора стать женщиной!- отчего у меня сердце ушло в пятки и оставалось там до самой глубокой ночи. Нет, не то чтобы у меня не было никакого эротического опыта в жизни. Бывало, как же. Но женщиной я себя не чувствовала до того дня, когда именно Сергей решил, что мне пора ею стать. В жизни каждой женщины есть именно тот мужчина, который меняет все. Что ж, для меня, определенно, им стал Сергей.
        В тот день он был какой-то взъерошенный, нервный, на взводе. Кажется, даже немного пьяный, хотя за рулем это опасно и дорого. Впрочем, он всегда любил говорить, что риск - благородное дело. И пьяным иногда ездил. Нечасто, но что сказать - случалось. Из песни слов не выкинешь. Кстати, на гаишников ему почему-то везло. Умел он их уболтать, если что. Так что… мы поехали. Первый раз я попала к нему домой. И от того, что я увидела там, мне захотелось любить его, Сергея, еще больше, еще крепче и неистовее. Быстрее, выше, сильнее! А также громче, страстнее, гибче, и вообще, все, чего бы он ни захотел. Его дом - это был дом моей мечты. Именно такой, в каком я хотела бы провести всю жизнь, и именно такой, какого у меня никогда не было. Дом его мамы, Елены Станиславовны Сосновской, оказался устроен с любовью, вкусом и умением, а также с деньгами в размерах, о которых мы - Сундуковы - никогда и не мечтали. И не потратили, наверное, за всю жизнь. Даже если считать с бабушкой.
        - ВАУ!- только и смогла я сказать, проходя чуть ли не на цыпочках через огромный холл трехкомнатной квартиры, увешанный какими-то картинами. Бархатные портьеры, пальма, стеллажи до потолка - с книгами в таком количестве, что просто свихнуться можно, если бы их, к примеру, все перечитать. Это вам не социологию сдавать по лекциям в тетрадке. Это было настоящее хранилище знаний, а не холл.
        - Нравится?- с улыбкой спросил Сергей, утягивая меня за собой - в кухню.
        - Не то слово. И ты тут живешь? Ой!- я увидела на кухонном столе, покрытом шелковой, нереально белоснежной скатертью, недовольно смотрящего на меня зеленоглазого кота, пушистого, как мамина шапка из зайца. И примерно такого же серого дымчатого цвета.
        - Это наш Валечка!- нежно произнес Сергей и погладил «Валечку» своей большой рукой.- А это Диана, Валечка. Не царапайтесь, ладно?
        - Я уж точно не буду,- усмехнулась я.
        - Как знать. Прошлая моя девушка этого кота пыталась из окна выбросить,- поделился Сергей.- Посмотрим, как ты с ним споешься. Имей в виду, для моей мамы этот кот даже дороже меня.
        - Не может быть,- улыбнулась я.- Так ты что же, назвал меня своей девушкой?
        - Ну, а ты против?- игриво улыбнулся он. Надо ли говорить, была ли я против. Я трепетала от одной мысли, что он, Сергей, может быть, все-таки хоть немножечко, но тоже любит меня. И наша первая ночь стала для меня чем-то невероятным, по-настоящему большим и сказочным, хоть это все и не было связано с каким-то там физическим удовольствием. Какое там удовольствие, в моем-то случае. В первый-то раз. Но к чести Сергея надо заметить, что, по большому счету, первый раз как раз таким и должен быть. Когда страстно влюбленная и теряющая голову от этой любви девушка, готовая практически на что угодно, достается взрослому мужчине, который, по крайней мере, не будет задавать вопросов «а ты не залетишь?» или: «тебе было хорошо?» - глядя в глаза испуганным заячьим взглядом. Именно так выглядел мой настоящий первый раз. Но я решила, что все, что было в моей жизни до этого,- не в счет. Именно эта ночь и именно этот мужчина, а больше ничего и никого для меня не существовало, нет и уж точно никогда не будет. Помню, в тот момент я любила его так, что мне хотелось ради него умереть. Но все выжили, через несколько
часов он попросил меня уехать домой, но только предварительно помочь убраться в квартире.
        - Мама завтра с утра приедет из командировки. Она у меня - вице-президент банка,- гордо добавил он.
        - Здорово,- кивнула я, сочтя за лучшее не поминать сейчас карамельно-шоколадную карьеру моей мамочки. Не сейчас. Мы убрали следы нашего грехопадения, выпили еще немного вина, а потом он проводил меня до остановки троллейбуса (не мог же он сесть за руль таким пьяным) и поцеловал на прощание. И с пожеланием вести себя хорошо и быть примерной девочкой я была отправлена домой.
        Глава пятая,
        в которой все меняется к лучшему, за исключением бабули
        Я же женился на тебе, что еще я должен делать по дому?

«Мужчины о любви»
        Отношения - это всегда какая-то дребедень и взаимное недопонимание в рамках завышенных ожиданий и заниженных возможностей. Но все-таки хорошо, когда они есть. Отношения, я имею в виду. Потому что у нас с Сергеем долгое время были не отношения, а вообще черт знает что. У меня с ним была Большая Любовь со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть бессонными ночами, слезами у Катерининого плеча, придуманными поводами для звонков, когда я с замиранием сердца ждала, возьмет он трубку или нет, а потом срывающимся голосом спрашивала:
        - Ты извини, я тебя не отрываю от чего-то важного?
        - Нет, детка, нет. Все в порядке,- отвечал он равнодушным голосом.- Я на работе. Что случилось?
        - Ты знаешь, я хотела узнать,- по возможности беззаботно говорила я, а дальше следовала какая-нибудь хрень, которую я долго и мучительно выдумывала под Катеринины смешки.- Я хотела уточнить, какую модель компьютера стоит сейчас покупать.
        - Ты хочешь купить компьютер?- удивлялся он, потому что прекрасно знал, что у меня денежных средств не то что на покупку компьютера - на покупку колготок лишних не случается. И никакой дополнительной денежной эмиссии со стороны родных и близких не предполагалось. Но за спрос-то денег не берут! А у Сергея была фирма - компьютерная. И он в этом разбирался. И долго мне потом объяснял, что «Celeron» брать ни в коем случае нельзя, а «пень» - как раз бери смело, только они дороже. И вообще, может, лучше взять ноутбук.
        - Ты считаешь?- я слушала его с восторгом и думала: какой же он у меня умный. Ключевое слово - у меня.
        - А вообще, когда соберешься, ты мне звони. Я съезжу с тобой, а то ты точно какой-нибудь чемодан купишь вместо прибора.
        - Это ты прав,- соглашалась я. Если бы было можно, я бы покупала компьютер каждый день, но, к сожалению, эта отмазка работала раз, ну два. А дальше придумывалось что-то еще. Потому что, и это надо с грустью признать, сам он звонил мне редко. И (тоже с грустью признаю) частенько не совсем трезвый. Или не совсем в хорошем настроении. Если кто-то его завел. Или он с мамой поругался. К счастью, со своей крутой банковской мамой он ругался достаточно часто. А потом звонил мне. И все-таки этого было, конечно же, недостаточно, чтобы считать, что у нас есть Отношения. По большому счету, хоть мы и спали вместе и даже однажды ездили в пансионат где-то под Завидово, а все же у меня не было никакой уверенности, что я у него - единственная. И что он реально считает меня своей девушкой.
        - Он что, тебе изменяет?- ужаснулась Катерина, когда, уже захлебываясь ревностью и муками, я все-таки поделилась своими подозрениями с ней.- И ты что, это терпишь?
        - Я не знаю. Я не уверена. Просто он мне не звонил уже две недели, а когда я ему звонила, он, кажется, сбрасывал мой номер,- рыдала я.
        - Ты должна это прекратить!- решила Катерина, но я взвыла так, что она только рукой махнула. Честно признаюсь, не знаю, что бы я делала тогда, если бы не она. Я проводила практически все свободное время у нее, на первом этаже, стараясь как можно реже сталкиваться дома с мамой. Пусть уж хоть как-то выдохнет, верно? Я была как раненый зверь, которому надо отлежаться в густой траве, поесть правильной травки. Которому нужно время. И трудно отвечать на вопрос: «Когда ты думаешь браться за ум?» С появлением мобильника мне не надо было сидеть дома и ждать звонка у аппарата с длинным серым проводом, уходящим под плинтус. Свободу попугаям! Я сидела у Катерины, смотрела, как она бродит по Интернету, слушала ее бесконечные сплетни о бесконечном числе подруг, знакомых, родственников, знакомых родственников - Катерина любила поболтать, я же говорить могла с трудом и только о Сергее, так что молчала и слушала. И ждала звонка. Потом начался второй курс, он дошел до середины, но практически ничего не изменилось. И если бы не редкие, но вполне регулярные появления Сергея в моей жизни и в моей постели, я бы смело
могла сказать, что он ко мне охладел. Но он все-таки появлялся, уж не знаю почему и зачем. Через столько времени даже я уже начала подозревать, что не очень-то он меня и любит. И все же… Я ничего не могла с собой поделать. Наверное, любовь - все-таки болезнь. И очень трудно излечимая при этом.
        Зимой, на втором курсе, практически сразу после Нового года, умерла бабушка. Инсульт. Мама приехала, когда было уже поздно. Бабушка лежала на диване и смотрела на свою собственную фотографию в молодости пустым, стеклянным взглядом.
        - Если бы я приехала на пару часов раньше!- всхлипывала мама, рассказывая мне об этом.
        - Ты бы ничего не смогла сделать,- успокоила ее я. Никогда не думала, что мама будет так переживать, особенно если учесть, что она бабушку не слишком-то сильно любила.
        - Говорят, при инсульте самое важное - успеть сразу какие-то препараты вколоть. Тогда еще есть шанс.
        - Ей было восемьдесят девять лет. Какие шансы?- с чисто мужской циничностью встрял папа. Но мы с мамой хором посмотрели на него взглядом «как ты можешь, ты - сын, называется!» и хором зарыдали. Мне-то вообще в то время, чтобы зарыдать, достаточно было сказать: «Маленький несчастный котенок». Или даже просто грустно на меня посмотреть. А мама распереживалась.
        - Она всегда была ко мне добра!- всхлипнула она и добавила: - Надо похоронить хоть по-людски!
        - А чего ж, конечно,- осмотрительно закивал папа. Я же, немного погодя, когда мать успокоилась и уснула, а отец пошел делиться горем к «стекляшке», залезла в маленький чуланчик, какие только в наших старых пятиэтажках и бывают, набрала номер Сергея и вздохнула. Да, даже в этот момент единственное, до чего я додумалась,- это позвонить ему.
        - Плюшечка?- устало и сонно ответил он, хотя на дворе был ясный день.
        - Сереж, у меня бабушка умерла,- сказала я и горько разревелась.
        - Мне так жаль,- проникся сочувствием он и, к моей вящей радости (если будет уместно употребить это слово в прилагаемых обстоятельствах), приехал тут же, то есть минут через сорок по пробкам, чтобы меня утешать. Сейчас, по прошествии всех этих лет и событий, думаю: как же это могло быть, чтобы я была такой дурой? А вот была, поди ж ты. И когда он меня утешал, я искренне верила, что это значит, что я ему небезразлична. Ведь примчался же! Ведь не сказал, что занят, зайдите на недельке. Или оставьте записку у секретаря. И даже поехал со мной на похороны, хоть это и означало, что его увидит моя мама. И папа попробует с ним выпить за упокой бабушкиной души. А он, Сергей, будет вести себя мудро и воспитанно и не станет замечать, что папа с самого утра был не на твердых ногах.
        - Пусть земля ей будет пухом,- даже сказал он, отчего мама моя прослезилась и в коридорах прижала меня к стене и сказала:
        - А он не так уж и плох, оказывается, держись за него.
        - Я держусь,- кивнула я. Хотя было бы правильнее сказать, что я в него вцепилась. И тем не менее именно после бабушкиных похорон наши так называемые отношения сдвинулись с мертвой точки. Он зашел ко мне домой и пробыл там достаточно долго, хоть я и боялась до ужаса этого момента - когда он увидит мой дом. Сравнения он не выдерживал никакого, особенно с Ляпидевского. Особенно с бархатными тяжелыми портьерами, которые до Ляпидевского я видела только в кино о дворянской жизни.
        - Мило,- кисло кивнул он, осматривая мою комнату. Старые, местами отслаивающиеся обои, желтый в пятнах потолок (он немного подтекал в дождь, этаж-то пятый), серые, пыльные деревянные оконные рамы. М-да, не Версаль.
        - Ты понимаешь, нас же должны снести. Мы тут все сидим и ждем, делать ничего не можем.
        - Снести?- озадаченно посмотрел он. Я пояснила:
        - Дом снести. Обещали до двенадцатого года, а там как пойдет. Места тут вроде как дорогие, так что… Сначала до десятого хотели уже сносить, даже прописку, сказали, закроют, а теперь вот перенесли. И представляешь, весь дом сидит и ждет. Даже ремонта не сделаешь, а что будет - непонятно. Так и ждем, когда наш «Титаник» затонет.
        - «Титаник», говоришь,- усмехнулся он.- Где ж тот айсберг? Может, динамиту подложить?
        - Тоже вариант. Аркашка под нами живет - он уже предлагал. Написать листовки, чтобы народ весь на дачи уехал,- и рвануть.
        - Ага, ладненько. Чаю сделаешь?- перевел тему Сергей. А в целом, он адаптировался в нашей трущобе вполне нормально. И с удовольствием стал у меня бывать, особенно потому что после бабушкиных похорон мама с папой решили переехать. Сначала мама думала, что, может быть, мы будем ту квартиру сдавать и все такое. Деньги - штука хорошая, но вдруг выяснилось, что хоть бабушка и клялась-божилась оставить квартиру маме, завещания она никакого не написала.
        - Вот ведь вредная старуха, светлая ей память!- бушевала и свирепствовала мамуля. - И что, получается, все перейдет этому остолопу!
        - И что?- разводил руками остолоп, то есть папуля.
        - И то! Мало я с тобой промучилась, чтобы ты еще на старости лет единственное имущество пропил у «стекляшки», будь она проклята!- умело аргументировала она.- А ты хоть о дочери подумал?
        - А что с дочерью-то не так? Отличная дщерь!- ерничал отец, глядя на меня.
        - Так и подумай ты, ирод,- ей же замуж надо. Давай переедем, а эту квартиру - ей.
        - Да я ж разве против,- под весом улик рухнул отец. Для него, конечно, отъезд в такую даль, как Октябрьское Поле, был как ножом по сердцу: вся его публичная жизнь, светские мероприятия и общественно-бесполезный образ жизни оставались здесь, у «стекляшки» и на лавочке около окошка приема стеклотары. Однако перед таким аргументом, как счастье влюбленной как кошка единственной дочери, папа устоять не мог.
        - Так, может, ее туда поселим?- спросил он после некоторых колебаний. На его взгляд, это был идеальный вариант - и волки сыты, и овцы мирно пасутся, а главное, от «стекляшки» не надо уезжать.
        - Да что ты. И сами так и проживем всю жизнь в этой помойке?- возмутилась мать.
        - Почему помойке?- удивился папа. Для него текущие в ванной краны или отлетающий от пола линолеум проблемой не являлись. Он и не замечал этого ничего, зачастую проваливаясь в сон еще на лестничной клетке. А вот мама в глубине души, видимо, мечтала все-таки об уюте и накрахмаленных кружевных скатертях.
        - Да потому что там метро рядом. Там кухня - восемь метров. Покрасим потолок. Сколько можно, всю жизнь ждем у моря погоды. Может, эти дома вообще никогда не снесут, будь они прокляты.
        - Но я тут привык!- взмолился папа.
        - Знаю я, к чему ты привык,- фыркнула мать.- Переедем, пропишемся, а дочь пусть приватизирует тут все. И сносит.
        - Мам, ты уверена?- ахнула я. От открывающихся передо мной жилищных перспектив захватило дух. Кто в девятнадцать лет не мечтает о собственной квартире? И кого в девятнадцать лет волнует, отходит ли линолеум? Я была готова строить свое счастье хоть вообще без линолеума.
        - А что, дочь? Конечно, так будет лучше!- смирился отец. Мать же, как только вышел срок, сама оформила все документы, дабы не тревожить (по ее словам) нервы отца, а в особенности не допустить к его рукам от греха подальше ни одной квартирной бумажки, потому как пропьет как пить дать (простите за каламбур). А потом прописалась в квартире, притащив папашу в ЕИРЦ как шелудивого котенка, за шкирман. И уже на законных основаниях, запрятав документы и папин паспорт (папа все ворчал, что она с ним ведет себя, как прораб с гастарбайтерами), мама наконец собрала чемоданы.
        - Ну, дочь, не забывай нас!- торжественно обняла меня она и прослезилась. После этого мы целый день возили на тележке их вещи, используя для переезда наземный общественный транспорт, иными словами, троллейбус. Грузовика нанимать не стали, так как никакой мебели из дома они не забирали, у бабушки и своей мебели из старого ДСП имелось предостаточно. Вечером, сидя на тюках и коробках, попили чаю, откопали чемодан с постельным бельем, застелили кровать, бывшую до этого бабушкиной. Постояли перед бабушкиным портретом, перекрестились, и я отбыла домой - в свою теперь уже совершенно квартиру номер тринадцать в девятом доме по нашему бульвару. Свезло, так свезло. И Сергей, кажется, везение это оценил тоже.
        - Слушай, я у тебя останусь?- спросил он как ни в чем не бывало буквально на третий день после маминого переезда.- А то я выпил, мать дома достала ворчать!
        - Да что ты, конечно, оставайся,- радостно заверила его я.- Ты же знаешь, я буду просто счастлива. А хочешь, вообще у меня живи!
        - Ну… не будем загадывать так уж далеко,- довольно улыбнулся он.- Живи! Я еще не готов вот так серьезно. Но…
        - Я не это имела в виду,- смутилась и сдала назад я.- Просто, если тебе так удобно, ты можешь оставаться столько, сколько надо.
        - Да? Ну, спасибо,- пробормотал он и заснул. Я понимала, что Сергей не привык жить в таких условиях. И портьеры из тяжелого бархата, даже если бы я исхитрилась и купила их, тут негде было бы повесить. Но он остался раз, остался два - он тогда, кажется, сильно конфликтовал с мамой. Она не одобряла его бизнес, считала это какими-то детскими игрушками. Она не одобряла его друзей, его любовь к хорошей компании и особенно к хорошему спиртному в этой самой компании, не любила его жизненной позиции и требовала от него чего-то, чего он, по-видимому, дать ей никак не мог. А я не требовала ничего, краснела, когда он выходил из ванны с брезгливым выражением на лице, потому что там на стенах появлялся, пардон, грибок. Я терла, терла, но он не оттирался, а наплывал заново буквально за неделю.
        - Ничего,- смиренно говорил он.- Может, все-таки покрасить?
        - А если снесут?
        - Ладно,- махал он рукой. Постепенно в моем доме оседало все больше и больше его вещей. Бритва, лучше которой для мужчины нет. Гель для бритья, запах которого напоминал мне о нем, если он долго не приезжал. Книга по компьютерам, в которой я не могла разобрать ни слова, кроме номеров страниц (ах, какой он умный!). Несколько пар носков: он купил их у нас в промтоварах, на Карбышева, потому что не собирался ночевать, но переночевал, а потом надо было идти на переговоры с кем-то.
        - Слушай, он что, у тебя живет?- хмурилась Катерина.- Смотри-ка, даже зубная щетка стоит. А это что за таблетки? Алка-зельцер. Понятно. Дин, ты в своем уме?
        - Он не живет. Он… бывает,- уклонялась я от ответа.
        - Да? Но он бывает у тебя пять раз в неделю. Как на работе, согласно трудовому законодательству. А в субботу и воскресенье ты даешь ему выходные.
        - Кать, я счастлива,- только качала головой я.- Когда он тут, я просто счастлива. Он может бросить меня в любой момент. Ты же понимаешь, это все не для него. Это просто из-за мамы, они там что-то совсем собачатся.
        - Все собачатся. И что? Я со своими тоже собачусь, но не бегу со своей зубной щеткой никуда. Нет, я понимаю, ему тут у тебя очень удобно. Пиво в холодильнике, обед на столе. И он тут - царь и бог.
        - Хочешь, я тебя с ним познакомлю?- предложила я.- Ты поймешь, почему я его так люблю.
        - Нет уж, увольте. Такие знакомства не в моих правилах. Или имей в виду: я могу высказать ему все, что о нем думаю. И что вот так пользоваться твоей дуростью - это низко. И то, что нечего тебя дразнить, тебе надо реально строить свою жизнь. Сессию сдала - молодец, скоро третий курс. Думать надо о будущем, а он только тратит твое время. И вообще, не хочу я с ним знакомиться. Я из-за него к тебе в гости не могу ходить. И ты ко мне почти не ходишь.
        - Я буду ходить, Кать, не обижайся!- пообещала я.
        Да, это действительно не так просто - совмещать полноценную личную жизнь и дружбу. Особенно если обе эти штуки одинаково важны. Хотя, конечно, нет. Как бы я ни была привязана к Катерине, отношения с Сергеем стали для меня просто всем. Поэтому-то я так и мечтала, чтобы они с Катериной все-таки познакомились, может, не подружились, но установили какие-то нормальные отношения. Чтобы не приходилось вот так разрываться между первым и пятым этажами. Недалеко вроде, но стоило мне засесть у Катерины за чаем и болтовней, которую мы обе так любили, по какой-то иронии Сергей обязательно нарисовывался у меня дома, звонил, спрашивал, где это я шляюсь так поздно и почему не кормлю любимого мужчину ужином. Катерина фыркала и требовала, чтобы я «уважала себя» и сказала ему, чтобы сам разогревал ужин, раз приехал без предупреждения. А я бежала и грела, и кормила, и слушала, и кивала. И оправдывалась, почему дома такой бардак и почему я опять не купила лампочку для коридора, чтобы он мог ее ввинтить. И где, в конце концов, его любимая домашняя майка.
        Да, надо признать, что жить как нормальная супружеская пара мы начали еще до свадьбы. А поженились где-то через полгода, после зимней сессии третьего курса. Мне было двадцать лет, и хотя за два часа до свадьбы Сергей на меня жутко наорал, потому что я не отгладила его свадебный костюм, я все равно была счастлива до невозможности, когда он надел мне на палец кольцо и сказал заветное: «Да, беру». А к тому, что он вечно мной недоволен и частенько на меня орет, я уже, в принципе, привыкла. Свадьбу мы играли у меня дома, так как его мать категорически отказалась как-то в этом участвовать. Она считала все это какой-то позой (я лично слышала, как она сказала вот это словечко: «поза») и решительно проигнорировала наше бракосочетание, чем страшно возмутила моих родителей.
        - Тоже мне - цаца,- весь вечер ворчала мать.
        - Она просто не готова,- оправдывалась почему-то я.
        - К чему? К тому, что ее великовозрастный сынок в тридцать с лишним лет женится? А что, надо подождать до семидесяти?
        - Мам, не начинай, а?
        - Ладно, дочь, тебе жить - она твоя свекровь,- вздохнула мама. То, что у меня будет не только муж, но и свекровь, несколько пугало, особенно своей неопределенностью. Сложно составить мнение, если знаешь о человеке только то, что он очень крут и что у него огромный пушистый кот Валечка. А в целом свадьба прошла без эксцессов. Да, кстати, Сергей с Катериной познакомились лично, вживую, так сказать, именно тогда, на нашей свадьбе. Катерина была моей свидетельницей, а с его стороны шафером выступал какой-то молчаливый бородатый мужик огромного размера, который только после нескольких стаканов сказал Катерине, что соответственно приметам свидетели на свадьбе обязаны друг с другом переспать.
        - Ага, сейчас все брошу. Только бретельку поправлю - и бегу,- ухмыльнулась Катерина. Я тоже улыбнулась, отослала свидетеля куда и положено, то есть туда, куда Макар (кто это этот Макар?) телят не гонял, и тихо спросила Катерину, наклонившись к ее уху:
        - Ну, как тебе мой Сережа?
        - Ты знаешь, ничего,- к моему облегчению кивнула она.- По крайней мере, он веселый.
        - Это да,- выдохнула я.- Веселый. Если бы ты знала, Катька, как же я вас обоих люблю.
        Глава шестая,
        в которой мой муж пополняет словарь, а я - холодильник
        - Ты считаешь, что моя любовь ничего не стоит?
        - Да я могу все подсчитать, до копейки!

«Мужчины о любви»
        Чем отличаются неудачники типа меня от так называемых нормальных людей? Да всем! Всей своей неудачнической жизнью, в которой мы плаваем, как утопающие, бросаемые волнами из стороны в сторону. Нормальные люди строят планы, заботятся о будущем, оканчивают институты и уже подумывают о какой-нибудь подходящей работе, а мы, неудачники, только и стараемся не захлебнуться в волнах, не зная, что случится в следующие пять минут и откуда, с какой стороны снова накроет, чтобы потом отплевываться и пытаться вдохнуть хоть глоток спасительного воздуха. В моем случае спасительным глотком служила Катерина. Мечты о счастливом семейном быте я похоронила практически сразу после свадьбы, и вся моя реальность как раз и состояла из жалких и безуспешных попыток выбраться на твердую почву, с которой муж все время сталкивал меня своими словами, действиями или помыслами. Честное слово, я хотела быть хорошей женой, хотела встречать мужа дома ужином, давая ему отдых после тяжелого рабочего дня! И плакала, когда он, злой как черт из-за того, что я опять не погладила его рубашку, уходил неизвестно куда и колесил где-то,
наказывая меня. Я рыдала, избивая кулаками подушку, и вопрошала небеса:
        - Ну почему, почему я такая неудачница! Почему я не могу ничего сделать правильно?
- а Катерина, вызванная мной, как соломинка, за которую я все время хваталась, гладила меня по голове и утешала.
        - Ты никакая не неудачница. Просто ты устаешь. Ты не умеешь многого. Но ты научишься.
        - Я не могу даже обжарить замороженные котлеты - они у меня горят.
        - Ты лучше скажи, почему тебя на паре не было? И вчера тоже. Ты что, хочешь сессию завалить?
        - Какая сессия!- мотала головой я. Даже не представляла, что одна свадьба может породить столько проблем! Одна коротенькая запись в книге актов гражданского состояния - и я сразу стала должна всем и каждому: кому котлеты, кому позвонить, чтобы не обижались, что не звоню, кому не звонить, чтобы не мешать работать.
        - Милая моя, ты думаешь, если ты бросишь институт, то этим укрепишь ваши с ним отношения?- скривилась Катерина. Да, понимаю, как странно было ей смотреть, как я глупо мечусь по квартире, как каждую минуту выглядываю в окно, чтобы посмотреть, не подкатилась ли «Субару» к своему уже ставшему законным месту около пункта приема стеклотары, между двумя тополями. Сережкина машина была самой лучшей во дворе, самой дорогой и красивой. Все считали, что мне сказочно повезло отхватить такого принца. Я тоже так считала.
        - Я просто проспала.
        - Да не смотри ты. Что с того, что он уехал. Пошли кино посмотрим,- зазывала она, так и не понимая, что же происходит со мной. Хотела бы я и сама понимать, что это было. Но в тот момент я просто не могла ни о чем думать, кроме того, что вдруг Сергей уехал, чтобы больше никогда не вернуться. Вдруг эти чертовы сожженные котлеты (мать их дери, надо же было!) оказались той самой последней каплей после всех моих остальных преступлений?
        - Ты просто ужасная жена, если честно,- говорил Сергей частенько и вздыхал, показывая, как много ему приходится терпеть. А иногда добавлял: - Права была мама. Да, надо было жениться на ком-то, кто умеет хоть готовить.
        - Сереж…- только мычала я.
        - Что Сереж? Что, а? Почему посуду-то не помыла? Нет, ты посмотри, какой бардак! Ты только посмотри, в каком бардаке я вынужден жить!
        - Я убирала!- это было жалко, все мои попытки объясниться, крики о том, что как можно убраться в кухне, где потолок протек и оставил грязные разводы на стене, а обои от этого и вовсе отвалились. А что в комнате на потолке пошла трещина и отваливается штукатурка. И что я каждый раз, сидя в кресле в маминой (бывшей) комнате, боюсь, что еще один здоровенный кусок свалится мне на голову. А провода все давно держатся на соплях и не выдерживают нагрузки - даже утюга. Выбивает пробки. А как рубашку гладить без утюга, я не понимаю!
        - Если бы ты росла в нормальной семье, ты бы была другой,- иногда в полном отчаянии бросал он. И я соглашалась, соглашалась с чем угодно, только бы он не нервничал, только бы… не напился опять. И не уехал неизвестно куда, оставив меня одну в маленькой комнате перед телефонным аппаратом. Да, он выпивал. Собственно, что в этом нового? И странного. Кто в России не пьет? Либо мутант, либо моральный урод. Это не я, между прочим, сказала. Это так в песне поется, я по радио слышала, когда с Сергеем ехала к его маме. Сергей любил песни про шашлычок под коньячок, любил Цоя и Виагру, да и сам шашлычок любил тоже. С коньячком. Он всегда подпевал радио и всегда знал слова, уж не знаю, откуда они в его голове оседали. Память хорошая. Или просто проводил в машине кучу времени. Если бы можно было в машине жить, я уверена, мы бы переехали туда. Кстати, машину, как оказалось, ему подарила мама. Вернее, не совсем подарила, она поручила ему какой-то контракт по поставке оборудования в свой банк, а уж потом он купил «Субару». Но она всегда говорила:
        - Не ты купил, а я подарила. Как же, купил бы ты сам? Ты сам и на бампер не заработаешь!
        - Мама, а как ты вообще? Давление не скачет?- злился, но сдерживался Сергей. Хотя он знал, что мама не выносит вопросов как о возрасте, так и о здоровье. Его мама много чего не выносила. Я, честно говоря, старалась не лезть в их отношения. Милостью богов было уже то, что его мама - высокая, величественная, с прекрасными золотистыми волосами красавица в царственном зеленом с розами халате - решила все-таки в конце концов со мной познакомиться. Раз уж я все равно уже есть, трудно меня совершенно не замечать. Впрочем, она старалась ходить, что называется, мимо меня и после того, как нас друг другу представили. Я была для нее только источником информации о нем, о Сереже.
        - Сережа, ты опять какой-то невыспавшийся,- в тон ему отвечала она.- Дианочка, он что, не высыпается?
        - Нет, Елена Станиславовна, все в порядке. Просто работает много.
        - Работает?- фыркала она. Ее отношение к тому, что Сергей делал, было презрительным. И вообще, мне казалось, что она в нем сильно разочарована. Постепенно, по вырвавшимся словам, по фотографиям, в обилии развешанным по квартире, по ее рассказам о Сереженькином детстве, я собрала, как пазл, историю, в которой Сергей Сосновский не оправдал большие материны надежды. А ведь сколько сил, сколько сил!
        - Он был таким способным!- восклицала она, останавливаясь около фотографии, где Сергей с дикой хохочущей рожей, еще совсем волосатый и даже с усиками, в белом халате сидит на больничной качалке.
        - А это какой институт?
        - Первый мед. У Сережи был красный диплом, он медалист, ты знала?- расправила плечи она.
        - Нет, я не знала.
        - Как же так, это же твой муж все-таки.
        - Мама!- влезал Сергей. Как он ненавидел эти воскресные визиты! А я сидела и слушала. Мне так хотелось стать частью этого целого, в котором даже не сам Сергей, а вся эта атмосфера, эти воспоминания, книги, портьеры - все было таким чарующе уютным, пропитанным нормальной жизнью, сытой, спокойной и счастливой. Той, которой, как любил подчеркивать Сергей, у меня никогда не было.
        - Сережа хотел стать врачом. Я даже не знаю, откуда такая дурь - бросать вуз. Какая-то мода сейчас пошла на неучей, что ли? Он прекрасно учился, а этот ваш бизнес - чушь какая-то. Сколько ты зарабатываешь? Кто сказал, что из тебя может выйти бизнесмен? У тебя всегда веселье было на первом месте. А мог бы уже стать травматологом-ортопедом!
        - Я не хочу вправлять конечности всяким алкашам и придуркам,- устало отбивался Сергей. Я знала, что этот разговор ведется в сотый раз.
        - Да? Только хочешь на эти деловые обеды ездить? Думаешь, это бизнес? И так ты творишь, что взбредет в голову!- в этот момент она всегда смотрела на меня: я была самым нелепым поступком Сергея, а также стала ее главной головной болью, потому что до меня Сергей, по крайней мере, жил с ней и, как она говорила, был на глазах, а что теперь? Торчит в какой-то убогой лачуге (это она сказала не мне, ему, но так, чтобы я могла слышать) среди не пойми кого.
        - Ты хоть пить ему не давай, Дина!- напоследок всегда просила она. Меня немного задевало такое ее отношение к сыну. Все же он был прекрасен - как сын, я имею в виду. Веселый и умный, образованный, подумаешь, без диплома и какой-то там медицинской квалификации. Ерунда. Он же взрослый мужчина, при деле, он никак не заслужил такого вот отношения. Тем более от матери - она же должна его больше уважать. Но это, видимо, было следствием ее высокого положения, она всех привыкла сравнивать с собой. Она все за всех привыкла решать. И никогда даже не предполагала, что кто-то может справиться с чем-то сам. Без нее. Так же вот именно она устроила меня на работу. Потому что в моем положении и обстоятельствах к концу года я уперлась в то, что если зимнюю сессию еще хоть как-то перевалила, то летней сессии четвертого курса с таким количеством хвостов уже не сдать. Да и времени уже нет на это, Сергей изменил всю мою жизнь. Я не имею в виду, что он ее перевернул или что-то такое. Он изменил ее в мелочах и в крупном, каждую отдельную привычку и весь образ жизни в целом. Он занял все мое время самыми разными делами.
Стиркой, готовкой, руганью, слезами. Нервами, если его нет дома по вечерам. Мыслями «а вдруг что-то случилось», а потом снова слезами. Приготовлением завтраков. Он любил поспать до десяти-одиннадцати часов и ненавидел, если меня не оказывалось дома, когда он просыпался.
        - Для чего я женился? Самому себе завтрак готовить?- возмущался он. И я прогуливала первые пары. А вечером, когда ему надо было задержаться по каким-то немыслимым делам (это не женское дело, когда надо, тогда и приеду), я сидела и ждала его, дергаясь от любого звука мотора. И ложилась порой под утро.
        - Слушай, ну его - этот твой институт. Маркетолог - это вообще непонятно кто!- в конце концов заявил он.- Ты уже взрослая женщина, двадцать один год, надо что-то решать.
        - Работать?- уточнила я.
        - Ну да. Заодно с деньгами станет полегче,- кивнул он. С деньгами у нас действительно было не слишком-то хорошо, дела у него на фирме то катились с горы, то с трудом чуть-чуть обратно в нее поднимались. А в основном я, если быть точной, о его делах ничего не знала. Только то, что денег нет, что контракт идет и что пока надо перебиться, потому что все деньги надо пустить в дело. А на питание - максимум экономии и бережливости. Он все время считал, что я не умею обращаться с деньгами. Хотя я не понимаю, как можно научиться обращаться с тем, чего почти нет. Сам же он, хоть живых денег давал мало и с ворчанием, периодически приходил домой с большими пакетами колбасы, хлеба, пельменей и виски «Teachers».
        - Видишь, дожили!- шутливо жаловался он мне. И Катерине, если та в это время была у нас дома, а она у нас вообще часто бывала.- Сам себе продукты питания покупаю, никто обо мне не позаботится.
        - Но я… но ведь… а картошки хочешь?- мямлила я, но он только великодушно махал рукой.
        - Давай и картошку, чего поделаешь. Ничего-то ты не умеешь,- и разворачивал свои покупки. Он любил это иногда - посидеть дома, в большой комнате, за круглым журнальным столом, и чтобы мы были тоже, чтобы я таскала колбасу и сыр, разливала виски и чтобы непременно струился интересный разговор. Катерина смеялась, Сергей шутил и сыпал анекдотами, я улыбалась и чувствовала, как горячее тепло разливается по телу после первых же глотков. Интересно, это виски реально делали учителям? Если да, то я знаю нескольких учителей, которые явно принимали его. В педагогических целях. В общем, иногда у нас дома собиралась вполне теплая, я бы даже сказала, подогретая компания. И все было по-домашнему, и мирно, и уютно. И никто ни с кем не ругался, только иногда Катерина жарко спорила о чем-то высоком и сложном с Сергеем. Катерина всегда умела отстоять свою позицию. Частенько она пыталась донести до моего мужа идеи женского равноправия, свои карьерные планы и свое видение светлого будущего. Они махали руками, краснели, Катерина отстаивала честь маркетологии, кивала на меня и обзывала дурой за то, что я бросила
учиться. Сергей же отвечал:
        - Ее учить - только бюджет переводить. Какой из нее маркетолог, она же даже толком семейный бюджет вести не может.
        - И все-таки надо было институт закончить!- возражала Катерина.- Чего там осталось-то? Пара лет!
        - Вот ты институт закончишь,- говорил Сергей.- И я уверен, что многого добьешься. А знаешь, почему? Потому что у тебя, Катерина, есть цель. Ты - целеустремленный человек, а это большая редкость. Ты - победитель.
        - Это норма, я считаю,- добавляла она.- Надо же жить для чего-то! Жить надо для того, чтобы побеждать. Успех - это очень важно. А вот ты, Динка, чего хочешь от жизни?
        - Я?- я сидела и улыбалась.- Чтобы дали горячую воду. Замучилась я стирать в ледяной воде.
        - Динка, фу. Ну что ты несешь?- кривилась Катерина, но все равно смеялась. И мне было очень хорошо. Всем нам вместе было хорошо, хотя, жаль, это случалось не так уж часто. Кажется, это самые счастливые моменты в моей жизни. Именно вот на таких посиделках я чувствовала, что у меня есть семья.
        А карьерных планов я и в самом деле не имела. У меня были муж, круги под глазами и пятьсот рублей в кошельке. Я хотела денег, нет, не то чтобы больших. Но чтобы хватало на сигареты, продукты там. Чтобы не надо было мучительно их выпрашивать у Сергея. Ему и так нелегко. Бизнес - штука непростая. И еще я очень хотела, чтобы наш дом все-таки снесли. Теперь, через год после свадьбы, я отлично понимала, что имела в виду моя мама, когда после смерти бабушки (пусть земля будет ей пухом) сказала, что не хочет прожить всю свою жизнь в этой помойке. Что можно хотеть в доме, в котором все живут единой мечтой, чтобы его снесли? Но мэрия имела иные планы, так что о новенькой квартирке пока незачем было даже и мечтать.
        - Я могу устроить Дину в отделение нашего банка, если хочешь,- поджала губы Елена Станиславовна, когда услышала, что я (как она и предсказывала) уже начала катиться по наклонной и бросила институт.
        - Отличная идея, хоть какая-то от нее будет польза.
        - А где это отделение? И что мне надо будет делать?- спросила я, и все ужасно удивились, что я подала голос. Традиционно все решалось без моего участия. Да и тут я, в общем-то, просто так спросила.
        - У нас есть отделение на Октябрьском Поле, я поговорю с отделом кадров. Я же все-таки не решаю эти вопросы,- пояснила она таким тоном, что стало понятно, что она не решает эти вопросы только потому, что они слишком мелкие и недостойны ее высокого уровня. Впрочем, это так и было на самом деле. Елена Станиславовна работала в центральном отделении, ездила на «Ауди» с водителем, знала такие слова, которых я вообще никогда не слышала даже. Типа «референс стороннего банка». Что это? И вопросы найма рядового персонала не касались ее никак. Вице-президент - это вам не хухры-мухры! Даже Катерина ее заочно уважала.
        - Вот чего может добиться женщина, если не будет тратить себя на семью! Все мы - жертвы мужиков,- говорила Катерина, давая понять, что если она сама не имеет до сих пор постоянного мужчины и не вышла замуж, то не от недостатка внимания, а только потому, что хочет последовать примеру Сергеевой мамаши - стать независимой, успешной и свободной.
        Да, это была чистейшая правда. Елена Станиславовна никогда не была замужем, у нее имелась только престарелая мать, бабушка Сергея, теперь она жила в основном на даче. Я бывала на ее даче, больше того, я очень любила туда приезжать. И бабушку Сергееву я очень любила - веселую и заводную старушку. Дача располагалась в Тверской области, практически на берегу Волги, там стоял большой деревянный дом, неожиданно большой и со всеми удобствами. То, что женщины умеют сами, без всяких мужчин - на широкую ногу - жить, казалось мне удивительным. Более того, они безо всяких проблем, жалоб и стенаний в четыре женские руки и вырастили Сергея, а уж кем был его отец и как так получилось, что он не принял никакого участия в Сергеевой судьбе,- никому не ведомо. Кроме самой Елены Станиславовны, конечно.
        - Я все устроила,- позвонила она мне через недели две.- Иди с паспортом в отдел кадров да возьми справку в деканате, что у тебя неоконченное высшее. А делать ты будешь все, что скажут. На ресепшн сидеть, звонки принимать. Если сможешь - печатать бумажки.
        - Как секретарь?- уточнила я. Елена Станиславовна только помолчала, потом хмыкнула и повесила трубку.
        Вот так я и стала работать, пять дней в неделю, с девяти до шести. Отделение было небольшое, мне выделили симпатичный серенький столик в углу, около копировального аппарата. Я втянулась в работу быстро и как-то даже с удовольствием. Все-таки у нас дома было так много криков, ругани, попреков и слез. Моих, естественно. Сергей всегда знал, что нужно сказать, чтобы в конечном итоге я рыдала, бегала за ним и просила прощения. Я была ревнивая, ленивая, неповоротливая, некрасивая, спесивая, неаккуратная, курящая, невообразимая…
        Список прилагательных, описывающих мои персональные данные, постоянно моим мужем пополнялся и уточнялся. И как я ни любила его, как ни представляла себе жизни без него, а рабочая тишина, покой и шуршание бумаг стали настоящей отдушиной. В общем, я полюбила работу хотя бы за то, что на ней имела гарантированные восемь часов, когда никто не демонстрирует активное недовольство мной и не требует оглянуться и посмотреть, во что я превратила нашу жизнь. Но не только я научилась наслаждаться этим временем. Сергей, как выяснилось, тоже получил гарантированные восемь часов у себя (вернее, у нас) дома. И использовал он их совершенно по-другому.
        Глава седьмая,
        в которой все горит синим пламенем
        Нет, милая, не в том дело, что я всегда прав. Это просто ты всегда ошибаешься!

«Мужская психика в действии»
        Прежде чем случилось то, что перевернуло всю мою жизнь, прошло достаточно много времени. А точнее, я проработала в банковской конторке рядом с метро «Октябрьское Поле» около полутора лет, и можно сказать, что к тому моменту моя семейная жизнь вошла в спокойное русло. Или в накатанную колею. Я уходила с утра, а возвращалась около семи часов вечера с сумками в руках. Почему в руках, спросите вы? Почему не в достаточно вместительном багажнике нашей (как бы) «Субару»? Ведь я была, в конце концов, замужней женщиной, а муж имел машину. Уже не новая (далеко не новая, ведь прошло уже лет пять, как Сергей так удачно поставил технику в мамочкин банк), немного битая со стороны пассажирской передней двери («эти уроды обязаны меня пропустить, я уже наполовину в полосе!»), машина должна была обеспечивать какие-то процессы типа поездки в гипермаркеты. В конце концов, так делают все.
        В пятницы вечером, пока мужья задерживаются в пробках, а потом злые, задерганные и ненавидящие Лужкова отдельно и московские дороги в целом, сидят на кухнях и выпивают, чтобы хоть немного расслабиться, их жены, деловито фланируя по квартире, составляют длинные, подробные, бесконечные списки. И чем недовольнее муж, тем длиннее будет список - это просто обратная математическая пропорция. Утром, которое у всех наступает в разное время, в зависимости от количества выпитого накануне, все эти деловитые жены и недовольные мужья влезают в тачки разной степени крутизны, цены и года выпуска. И во всех этих тачках, хоть с ручной коробкой, хоть с вариатором, разговоры звучат одни и те же:
        - Не понимаю, зачем нам столько продуктов!
        - Он не понимает! А кушает он хорошо!
        - Мы же были там в прошлые выходные. Мы вывезли две тележки, мы что, уже все съели? Может, надо кушать поменьше? И ты бы похудела, дорогая!
        - Я - кушаю? Да я практически на одних салатах. А вот ты помнишь, как пришел с друзьями в среду? Сколько вы тогда съели? Обед на три дня слопали за час.
        - И что? Что я - не могу уже с друзьями посидеть?
        - Можешь. И еще ты можешь перестать бухтеть? Не могу сосредоточиться. Где у них копченая колбаса?- и жена, как правило, выспавшаяся, удобно одетая женщина с активным выражением лица, часто без маникюра (прям как я), в кроссовках, со списком формата А4 в руках, несется сквозь бесконечные ряды какого-нибудь «Ашана». А муж, с тележкой и с угрюмым, подавленным и немного отекшим, красноватым лицом, следует за ней.
        - Слушай, долго еще?
        - Долго-долго!- возмущается жена, которая только, можно сказать, разошлась.
        - Нет, это же идиотство какое-то.
        - Пойди взвесь картошку,- игнорирует последнее жена. Но мужья не могут и пять минут походить по супермаркету спокойно. Самые смышленые быстро предлагают:
        - Слушай, ты тут походи, а я пойду покурю. И мне надо еще посмотреть кое-что в магазине электроники. А ты мне позвони, когда закончишь.
        - Но…- разводит руками жена - но его, супруга, уже и след простыл: ушел, скрылся, провалился сквозь землю. И сто к одному, что курить и ходить он будет там, где по каким-то мистическим причинам у него не ловит телефон. И жена, то есть вы, прождете примерно час, пока он не появится снова со словами:
        - Ну как ты? Хорошо прошвырнулась? О, сколько всего накупила. Бедные мои денежки! - и покачает головой. Вы к тому времени уже закончите весь покупательский цикл, то есть сначала озвереете от постоянных ответов «Абонент темпорари блокт», сами все оплатите, вытащите на ленту кассы, потом запихнете все в пакет, причем какой-нибудь пакет обязательно прорвется, и все, скажем, мандарины вывалятся на пол. И вы будете собирать их, а в очереди кто-то обязательно начнет вздыхать, цокать языком и тихонько (но так, чтобы было слышно) говорить:
        - Ох, ну сколько же можно. Неужели нельзя побыстрее!
        - Нельзя быстрее!- рявкнете, не выдержав, вы и отъедете наконец от кассы, желая убить мужа сразу по появлении. Но телефон будет молчать, а вы вспомните, что забыли купить подсолнечного масла, которого в доме ни капли. Или что-то еще очень важное, типа двенадцатикилограммовой пачки стирального порошка, который бывает только в этом магазине и в итоге обходится чуть ли не вдвое дешевле. И вам хочется забить на этот порошок, но вы из-за него, собственно, и приехали, отстояв все пробки. И приходится возвращаться в магазин, опечатывать все пакеты, идти за порошком, которого, как выяснится, нет (завоз будет в понедельник, приезжайте).
        - Да пошли вы,- срываетесь вы, выкатывая набитую тележку. Вот тут-то (ни на минуту раньше) и возвращается ваш муж с этим сакраментальным вопросом:
        - А чего ты не звонила? Я бы тебе помог,- и дальше следует немая сцена.
        Да, именно так и должны происходить покупки, как мне кажется. Именно в этом и заключается семейное счастье: потратить половину законного выходного, пробиваясь сквозь толпы людей, ругаясь, матерясь, когда пакет с ряженкой протечет мужу в багажник (надо самому тогда все запаковывать, раз уж ты такой умный!). И к вечеру, когда все это будет окончено, продукты расставлены по полкам, водка охладится достаточно, а по телевизору начнется какое-нибудь тупое комедийное шоу - ты наконец-то расслабляешься и понимаешь, что ХОРОШО! И что счастье есть, его не может не быть. Особенно когда копченая колбаса уже порезана.
        Все это было здорово, но совершенно невозможно с моим мужем. Он ненавидел магазины и особенно ненавидел, когда в его машиночке любимой появлялось что-то кроме его пиджака или, на крайний случай, чистенького пакета с виски и лимоном. И считал, что все это - совершенно не мужское дело.
        - Я не для того женился, чтобы таскаться за колбасой,- говорил он, и если вдруг мне случалось попросить его купить хлеба к ужину, даже в этом случае он смотрел, словно я совершила настоящее преступление, перекладывая на него свои святые обязанности. Преступление и наказание в чистом виде. Вообще, у Сергея было много этих «я не для того женился». Я уже говорила о завтраке, который он не для того женился, чтобы себе готовить. А дальше - больше. Я не для того женился, чтобы:
        - гладить себе рубашку (это понятно и законно, хотя если в доме нет утюга…), чтобы жить в помойке (это странно, потому что тогда мы бы должны были жить у его мамы),
        - чтобы таскаться по магазинам,
        - чтобы выслушивать всякие твои жалобы,
        - чтобы мне указывали, когда приходить домой, чтобы самому себе ужин греть (вариант: хорошая жена мужа и в час ночи встречает с ужином),
        - чтобы бояться выпить немного с друзьями,
        - чтобы отвечать на нелепые вопросы (такие, как «почему у тебя на рубашке помада? , к примеру),
        - чтобы терпеть все это (общее негодование, применимое в любых обстоятельствах).
        А зачем? Зачем же ты женился все-таки, дорогой ты мой, если все во мне так плохо, хотелось мне спросить, но я всегда сдерживала этот порыв. Потому что зачем он все-таки это сделал, я так и не поняла за все время нашего брака. Но предпочитала думать, что хоть он и ведет себя так, что иногда хочется визжать и бить его (или себя) сковородкой по голове, но женился он на мне и живет со мной, потому что любит. Ох уж эти женские сказки на ночь! Хоть он и редкостная скотина, но он же ЛЮБИТ меня. А кто еще меня полюбит? Кому еще я нужна! Если, глядя в зеркало, я думаю, что даже самой себе не нужна. К двадцати трем годам я была похожа на кикимору. Даже папа, которого я видела достаточно часто у «стекляшки» (он был не из тех, кто бросает своих друзей), как-то сказал:
        - Доча, может, тебе к врачу сходить? Ты как-то плоховато выглядишь!- о, это был удар. Если я выглядела плоховато даже по мнению папы, в кругу которого женщины смотрелись соответственно - с синяками под глазами, это в лучшем случае,- это значит, что у меня действительно плохой вид.
        - Все нормально, пап. У меня все хорошо.
        - Может, мне поговорить с Сергеем?- смело предложил папашка, но я только покачала головой. Еще чего не хватало, чтобы к нашему и без того длинному списку прибавилось: «Я не для того женился, чтобы выслушивать нотации от старых алкашей».
        - Я разберусь и сама,- пообещала я, но на деле все продолжало течь своим чередом. Какое там разобраться, если я жила в постоянном страхе, что Сергей меня бросит. Что он от меня уйдет. А этого я боялась больше всего на свете.
        Я хорошо помню день, когда это случилось. До сих пор не знаю, может быть, я сама накликала это - в конце концов, если мы чего-то так уж сильно боимся, оно обязательно случится. Для меня жизнь казалась осмысленной, только пока я была женой Сергея. Хорошей или плохой - не важно. Также для меня не имело значения (я не знаю даже почему), счастлива я или нет. Честно говоря, я и вопроса такого себе не задавала. Как в старом фильме: живут-то ведь не для радости, а для совести. А мне было достаточно, что я нужна Сергею. А счастье - это что-то такое, метафизическое. Счастливыми бывают те, кто любит себя. А я себя терпеть не могла. Вот если бы я была не собой, а кем-то другим…
        В тот день, как говорится, ничто не предвещало. Стояла весна, погода была прекрасная, принцесса была ужасная… Ох уж эти песенки. Я пришла на работу в прекрасном настроении. Сергей не ругался, не требовал чего-то от меня, да и вообще спал, когда я ушла. У него как-то совсем сомнительно продвигался компьютерный бизнес. Компьютеры покупали плохо, все норовили найти подешевле, в общем, Сергей на работу ходил не каждый день и не с самого утра. Слава богу, моих денег вполне хватало на еду и квартплату, потому что просить денег у него я не любила, зная, какое высыплется количество воплей и претензий за каждый полученный рубль. И не вопрос, что деньги нужны на жизнь. Все мои просьбы Сергей воспринимал негативно.
«Я не для того женился, чтобы ты спускала мои деньги на всякую ерунду». Или вот это: «Куда ты только деньги деваешь?» Так что не буди лихо, пока оно спит тихо. Придя на работу, я даже что-то напевала.
        - Что, Динка, жизнь бьет ключом?- поинтересовался наш охранник, Димон.
        - И все по голове,- в такт ответила я, разгребая всякие бумажечки на столе. В тот момент я уже была не какой-то там жалкий помощник дворника, а «консультант»: уговаривала людей размещать деньги на наших вкладах и, не побоюсь этого слова, паевых фондах. Я уже знала много умных слов, таких как динамика роста акций, дивиденды, допустимый инвестиционный риск.
        - Что думаешь делать летом?- продолжил он. Скучая, мы проводили в разговорах массу времени.- Когда отпуск возьмешь?
        - В июне. Поеду на дачу к свекрови,- поделилась планами я.
        - Трудовой подвиг - дело благородное,- кивнул он.- А неужели не хочешь хоть раз на море съездить? Покупаться. Сколько лет ты только туда и ездишь, неужели же не надоело со свекровью?
        - Мне и под Тверью хорошо,- покачала головой я.- Там Волга. А прополоть грядку - это не проблема.
        - Дура ты. Живем один раз,- утешил меня он. И вот тут вдруг во всем здании неожиданно погас свет.
        - Что случилось?- зашелестели любопытные голоса. В полумраке затихшего офиса, без компьютеров, без гула кондиционера было как-то неуютно и тревожно.
        - Не знаю,- нахмурился Димон. На поясе у него ожила и зашипела рация. Выяснилось, что дом, на первом этаже которого располагалась наша конторка, горит. Да-да, именно горит. Мы высыпали на улицу, и оказалось, что с другой стороны нашего длинного сталинского дома, построенного еще в пятидесятом году, валит густой дым. И с визгом слетаются пожарные машины.
        - Эвакуировали всех?- дергалась наша начальница, администратор Танечка, пересчитывая вверенный ей персонал по головам. Из дома выбегали люди, кто в трусах, кто с чемоданами, в которых, без вариантов, были самые ценные вещи. Выяснилось, что в подъезде, откуда валит дым, горит электрическая проводка. Причем сильно, уже зацеплено три щитка. Это все мы узнали от Димона.
        - И света не будет до вечера.
        - И что же делать?- спрашивали все с радостными лицами. Не поймите неправильно, это вовсе не означает, что все мы такие черствые и не можем сочувствовать чужому горю. Однако горя пока никакого не приключилось, все были живы-здоровы, в том числе жители подъезда. А вот работа, кажется, закончится задолго до окончания рабочего дня! Танечка созванивалась с центральным офисом и выясняла, что именно ей следует предпринять в отношении коллектива, норовящего рассыпаться и свалить по домам.
        - Езжайте уж. Сейчас приедет инкассация, все опечатают. Завтра утром быть на месте, как обычно,- сморщила она носик, не переставая куда-то там звонить.
        - Да уж, сегодня мы кредитов явно не выдадим,- хмыкнула моя коллега по консультированию, Галина Грачик.- Динка, может, пойдем, где-нибудь посидим? Пожрем?
        - Я - пас. Мне еще надо белье постирать, я вечером собиралась, но раз уж все так здорово…
        - И чего ты не купишь стиралку?- вздохнула она.
        - Да чего ее ставить, дом того и гляди снесут,- ответила я и поехала домой. Если бы я только знала, не то что пожрать - я бы до вечера на пожар глядела, только не домой. Только не открыть дверь своим ключом, радуясь, что Сергей дома, потому что его машина стоит перед подъездом, битой стороной наружу. И тихо-тихо пройти на кухню с сумкой, в которой сосиски и лук, который кончился вчера. А там - Катерина.
        - О, привет,- улыбнулась я, как полная идиотка, радуясь, что любимая и на все времена лучшая подруга сидит за моим столиком и пьет чай.- Как дела?
        - Э…- закашлялась она и как-то диковато, загнанно посмотрела на меня.- Ты с работы?
        - Ага. У нас, представляешь, пожар,- рассказала я.- А ты чего? У тебя выходной?
        - Да,- кивнула она и вдруг пошла красными пятнами. Я даже испугалась за нее в первый момент. А потом вдруг проследила за ее мечущимся взглядом, обернулась - и увидела Сергея, стоящего прямо за моей спиной, бледного и в трусах. Я эти трусы недавно купила. Он устроил мне скандал, что у него нет ни одних нормальных чистых новых трусов, что он вынужден носить старые, как какой-то додик. Ну, я и купила ему трусы, чтобы человек, значит, не чувствовал себя додиком. Чтобы было ему комфортно и чисто. И он стоял в них. Только надел он их не для меня. А Катерина, когда я присмотрелась, оказалось, сидит в его рубашке. Голые ноги и рубашка моего мужа. Господи, я просто онемела. Я вообще не представляла, что сказать. И что вообще может теперь быть дальше. Что угодно, как угодно, кто угодно - но только не Катерина! Ей же он даже не нравился. Она отговаривала меня выходить за него замуж. Она же… она же знает, как я его люблю. И что я просто не переживу, если… если что?
        - А ты почему дома, Диана?- вдруг прервал странную паузу Сергей. И уж у него голос был спокойный.
        - Я…- попыталась ответить я. Голос охрип и не слушался.- У нас пожар.
        - А тебя не учили, что надо звонить, если ты едешь домой?- неожиданно зло и даже возмущенно спросил он.
        - Звонить?- не совсем поняла я.
        - Нет, а что ты хотела?- спросил он, глядя на меня с вызовом.
        - Ничего,- только и смогла ответить я. И самым жалким образом заплакала, прямо так, не сходя с места и переводя взгляд с Катерины на него. Мир рушился, как карточный домик, а я стояла посреди малюсенькой кухни и смотрела на это, не зная, что сказать. Потому что во всех самых сложных, самых тяжелых ситуациях всегда знала, куда идти. И где найти и помощь, и поддержку, и совет, и просто чашку чая и несколько теплых слов. Но теперь, сидя здесь же в рубашке моего мужа на голое тело, Катерина, конечно же, никак не могла мне помочь. Было бы странно.
        Глава восьмая,
        в которой я поближе знакомлюсь со свекровью и узнаю много нового
        Ты спрашиваешь, кто виноват?
        Дорогая, посмотри в зеркало.

«Мужская психика в действии»
        Да уж, что сказать - пожар так пожар, никакие пожарники не потушат. Нет, конечно, я не о горящих щитках в здании нашего офиса. Когда пылает внутренний мир, тут не поможет никакая пена. Что произошло дальше, я помню смутно. Помню, как Сергей что-то орал. Кажется, безо всякого особенного смысла - пытался перекричать мои мысли, чтобы я перестала стоять и думать о чем-то своем. А на самом деле ни о чем я вообще в тот момент не думала, только смотрела на Катерину и пыталась совместить две взаимоисключающие вещи: лучшая подруга и любовница мужа. Хотя кто сказал, что это несовместимо? Но только не в нашем случае, не с Катериной! Это же не кто-то там, это же она! Она не могла. Может, это что-то другое, может, я ошиблась и не стоит верить глазам?
        - Что ты так смотришь?- спросила Катерина, потому что я, видимо, никак не могла оторвать от нее глаз. Она глядела затравленно, уныло, и мне на секунду захотелось подойти и обнять ее или просто хотя бы сказать, что ничего страшного, ничего, все образуется.
        - Я не представляю, как буду жить без тебя,- после минутной паузы сказала я. И это была правда, я чувствовала, что жить теперь мне придется самой по себе. Подруги у меня больше нет.
        - Я… я…- пробормотала она, но так и не нашла, что сказать, и потупилась.
        - Ты должна была понимать, что я уже извелся от твоих номеров. Что вот ты сейчас таращишься?- где-то на заднем плане метался и орал Сергей.
        - Я пойду,- с трудом выдавила я из себя и повернулась к двери. Сергей схватил меня за рукав.
        - Куда ты собралась? Имей в виду, я не собираюсь за тобой бегать.
        - Я знаю.
        - Ты всегда делала все, чтобы я от тебя ушел. Это же просто не жизнь! С такой, как ты, невозможно жить!
        - Я знаю,- снова и снова кивала я, пробираясь по сантиметру к выходу. Что он несет? Не жизнь? А что такого было в нашей жизни, кто еще мог больше любить его, чем я? Может быть, она? Эта мысль настолько меня потрясла, что я развернулась и снова вошла в уже оставленную кухню. Как при войне 1812 года, вошла в оставленную, сожженную и разграбленную Москву.
        - Катерина, ты что, его любишь?- спросила я, изумленно глядя на нее.
        - Да,- только и услышала я, после чего мне стало трудно дышать, я выбежала, ловко вывернувшись из Сергеевых рук, и выскочила на лестницу. Ступени гулко отзывались под каждым моим шагом, я бежала, словно боялась, что за мной погонятся, что поймают и расстреляют. Хотя кому я нужна - никому. Я даже самой себе не нужна. Я бежала по улице, стараясь не глядеть по сторонам, не думать о том, какая странная боль, как тяжело дышать, как горит лицо, кажется, докрасна. Про такое говорят - хоть прикуривай. Кстати, хорошая мысль. Я остановилась, похлопала себя по карманам старенького плаща - сигарет не было. Вот черт, сейчас бы совсем не помешало закурить. Или даже выпить. Я пошла дальше, к метро, озираясь в поисках не пойми чего. Хотя… мой папа, если уж ему не хватало на выпивку или нечего было курить, а такое случалось весьма часто, никогда не опускал рук. И говорил, что безвыходные положения бывают только в пустыне. А мы-то, слава богу, не в пустыне живем.
        - Извините, а у вас закурить не найдется?- спросила я какого-то мужичка около остановки.
        - Не курю,- ответил мужичок, с некоторой опаской оглядев меня с головы до ног.
        - Спасибо,- пробормотала я, про себя подумав: какие все здоровенькие! Просто отдел социальной защиты. От этих мыслей курить захотелось еще больше.
        - Возьмите, девушка!- раздался голос из-за спины. За мной стоял какой-то мальчишка, по виду лет пятнадцати, и протягивал раскрытую пачку.
        - А тебе не рано?- педагогично спросила я, но паренек только ухмыльнулся и помог мне прикурить.
        - Что, приперло?- спросил он после того, как я несколько раз жадно затянулась.
        - Не то слово.
        - А в чем дело-то?- спросил он.
        - Муж изменил.
        - Эка невидаль!- пожал плечами парень и тоже прикурил сигарету. Мне даже стало как-то обидно за свое горе. Молокосос, что он может понимать! Пороху не нюхал.
        - С лучшей подругой,- гордо добавила я. Парень глубокомысленно посмотрел вдаль, выпустил пару колец дыма и сказал:
        - Симпатично. И как теперь?
        - Не знаю,- пожала плечами я.- Ненавижу. Всех ненавижу.
        - А, это понятно. Я тоже,- согласился он. Я посмотрела на него повнимательнее: длинные немытые волосы, куртка с заклепками, черные джинсы.
        - Вы что, хиппи?- поинтересовалась я.
        - Нет, не хиппи,- ухмыльнулся он.- Гораздо хуже. Выпить хочешь?
        - Выпить?- задумалась я.- Тебе сколько лет?
        - Мне девятнадцать. А тебе?
        - Двадцать четыре,- зачем-то ответила я, хотя спрашивала, чтобы только показать мальчику, что пить-то ему точно рано. А получается, пить ему в самый раз.
        - Круто!- порадовался он.- У меня тут знакомые недалеко, пошли?
        - Знакомые?- я с сомнением посмотрела на него. В любых других обстоятельствах я бы, конечно, проявила здравый смысл, который сам бы за себя сказал, что идти с этим оборванцем в заклепках куда-то - это плохо, это ай-яй-яй, но сегодня… Пожалуй, сегодня выпить я была действительно не прочь. А что еще оставалось делать? Идти куда-то вдаль? Куда? Зачем? Сумку с деньгами я забыла дома, она так и осталась на кухне вместе с продуктами. У меня не было даже проездного. Я была - голодранец. Оглянувшись, я увидела свое отражение в мутном стекле автобусной остановки. Взъерошенная, дикая, вращающая глазами, вцепившаяся в сигарету женщина неопределенных лет (на вид лет пятьдесят точно), вся сжавшаяся в спазме, согнувшаяся, как крючок. Странное чувство, будто все, что держало на земле, типа силы притяжения, гравитации,- вдруг перестает работать, и тебя поднимает в воздух, подбрасывает и начинает швырять, пока не выбросит в безвоздушное пространство, чтобы ты корчилась, как рыба на льду - без единого шанса снова когда-нибудь задышать, поплыть.
        - Да, выпить. Тебе явно надо,- добавил парень, а потом взял меня за руку и потащил куда-то, а потом мы с ним действительно долго что-то пили в какой-то квартире, кажется, даже водку. И мне говорили какие-то незнакомые люди, что все ерунда, кроме пчел…
        - Почему пчел?- никак не могла я взять в толк.
        - Да не стоят они того!- с экспрессией кричала какая-то женщина, тоже взъерошенная, давно не мытая. И била себя кулаком в грудь.
        А потом мы долго продолжали с этим в заклепках и еще парой каких-то людей, которых я вообще уже не помню. И сидя с ногами на скамейке на какой-то детской площадке. А потом я кому-то рассказывала все про Катерину, а парень в заклепках, уже совершенно пьяный, что-то там плел про военкомат и про то, как его все достало и что он хочет стать рок-музыкантом, а его в стройбат. В общем, более странной посиделки у меня в жизни не было никогда, но, видимо, в тот день так уж сошлись звезды, что все обернулось против меня. Потому что все в этом мире действует по своим законам. Солнце всходит на востоке, а заходит, соответственно, на западе. Если есть приливы, то должны быть и отливы. И если троллейбус идет от Беломорской, он неминуемо приедет в Серебряный Бор. Так и у нас в районе: любая пьянка, начавшаяся в пределах Полежаевской - Октябрьского Поля, неминуемо докатится до
«стекляшки», а закончится среди добрых, милых и очень сочувствующих людей, коротающих век около пункта приема стеклотары. Иными словами, долго ли, коротко ли, а сколько дорожке ни виться - все дороги ведут в Рим. И нашли меня, уже совсем-совсем теплую, к вечеру того же дня, где и положено, среди папочкиного бомонда на лавочке, ровно напротив моего же собственного подъезда. Я этого факта не осознала никак. Дело в том, что я, в силу вполне понятных причин, всю жизнь старалась избегать близкого знакомства с крепкими алкогольными напитками. Наследственность все-таки. Так что тот затяжной алкогольный марафон был чуть ли не первым в моей нелепой жизни. И к моменту, когда мы с… хоть бы еще помнить, как его звали, пареньком с сигаретами и будущей музыкальной карьерой нарисовались в моем родном дворе, сознание уже давно покинуло меня. И было мне хорошо. И помнила я только, что родные лица мелькали перед глазами, что-то говорили, грозили мне пальцем, а я, кажется, рыдала у кого-то на плече. И чуть ли не у самой Катерины. Хотя это уж, наверное, чистая галлюцинация. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
        - Дожили!- сказал чей-то голос.- От кого-кого, но от тебя я этого никак не ожидала.
        - А ты мне не тычь!- ответила я кому-то. И это, пожалуй, последнее, что я обрывочно помню. А потом ничего, тишина, темнота и вертолеты. Кажется, мне было плохо в какой-то машине. А утром я проснулась, что само по себе было странно и сильно меня расстроило. Но еще больше меня поразило то первое, что я увидела перед своими бесстыжими глазами - это тяжелые бархатные портьеры. Вот тут-то я и решила, что окончательно сошла с ума, и меня, как Степку Лиходеева в булгаковской саге, уколдовали в Ялту, на промыв мозгов. Нечистая сила, не иначе.
        - Ну, проснулась? Героиня нашего времени?- громогласно спросил кто-то голосом моей (теперь уже практически бывшей) свекрови. Поверите ли, я даже завизжала от ужаса.
        - Где я?- вскочила я в кровати и выпучилась на Елену Станиславовну.
        - Нет, ну надо же! Какая ты, оказывается. Без царя в голове,- ухмыльнулась она. Я сощурилась. Она что, издевается? Это что, новый такой вид пытки? Плохой и хороший следователь в одном лице?
        - Я… как… откуда я тут…
        - О, это долгая история. И пока ты не съешь чего-нибудь, я ничего не собираюсь тебе рассказывать.
        - Нет, я лучше поеду,- растерялась я. От такого странного обращения мне стало совершенно не по себе.
        - Куда? Домой? Ты с ума сошла, зачем тебе это сейчас надо? Отдохни, отлежись. Тебе нужно прийти в себя. У тебя, в конце концов, интоксикация.
        - Простите,- вдруг побледнела я и побежала в ванную. Ой, как же мне было плохо! И главное, стыдно. Просто до ужаса. Стыд и позор! Если бы я, к примеру, состояла в какой-нибудь партии, то после такого меня бы следовало с треском из нее исключить. Предать анафеме. Я сидела под душем в квартире свекрови, что было самым странным во всей истории, и пыталась собрать воедино все пазлы этого странного происшествия. Но без помощи свекрови это у меня так и не получилось.
        - Мне позвонил Сергей. И он сказал, что ты совсем сошла с ума. Что у тебя белая горячка и ты около дома носишься и орешь. И что тебя надо сдать в дурдом.
        - Кошмар,- покачала головой я. Вот он, апокалипсис. Мой, персональный.
        - Да уж. Только он не сказал, из-за чего.
        - А кто сказал?- поинтересовалась я, сидя уже вымытая, на кухне. Я потягивала из высокого стеклянного стакана какую-то омерзительную бурду, которую, решила свекровь, мне надо выпить обязательно. На голове у меня торжественно высилось мокрое полотенце, а надета на меня была пижама свекрови.
        - Да уж…- покачала головой она.- Кто угодно мог сказать, все уже знали. По крайней мере, к тому моменту, когда я приехала, вы с Сергеем стояли и орали друг на друга прямо около дома. То есть он стоял, а ты сидела на… ладно, проехали. В общем, думаю, теперь нет ни одного человека, который бы был не в курсе.
        - Боже мой!- только и смогла простонать я.- Боже мой, простите, пожалуйста. Я просто… нельзя мне было пить!
        - Это точно.
        - Надо было как-то сдержаться.
        - Да уж.
        - Какая же я идиотка. И что теперь будут о нас говорить? Сергей, наверное, в ярости.
        - Ты и вправду идиотка,- кивнула свекровь.- Этот козлик, мой сын, переспал с твоей лучшей подругой, а ты убиваешься, что будут об этом говорить?
        - Что?- не поняла я. И раскрыла рот, как актер на сцене, чей партнер внезапно отошел от текста и несет какую-то ересь.
        - Деточка, я очень люблю своего сына. В конце концов, я хоть и под наркозом, хоть и кесаревым сечением, но самолично его родила на свет и взрастила. И было бы очень странно его не любить. Но все же я прожила с ним всю его жизнь и отлично знаю, что это за фрукт.
        - Да?- еще шире раскрыла рот я.
        - Да уж, возможно, это моя вина. Возможно, я разбаловала его. Когда я его воспитывала, считалось, что бить детей непедагогично. Возможно, они были в корне не правы, все эти Споки. Сережку точно следовало пороть, как сидорову козу. Козла. Нет, каков орел! Типичный мужчина, как и все они. И ведь как подумаю, что допустила ваш брак!
        - Да уж, я ему явно не подхожу,- уныло кивнула я.
        - Что? Ты? О, я тебя умоляю, Диночка, ты - прекрасная жена. Он о такой и мечтать не мог. Дуреха, которая только и делает, что смотрит ему в рот, обожает его и не замечает его недостатков. А ведь у него их множество.
        - Не так и много,- возразила я.
        - Да? В том-то и дело, что ты - первая из его девушек, а у него их было множество, ты уж мне поверь, которая почему-то так и не поняла, что мой обожаемый великовозрастный сын - весельчак и балагур, но кроме этого еще и бабник, лентяй, бахвальщик и вообще ненадежный тип. Нет, ты просто слепая. Профессии у него нет, денег нет, один только гонор. И самое обидное, что ведь у него были все шансы!- возмутилась свекровь. Надо же, сколько лет живем, а ничего ведь толком о ней не знаю. Только то, что в ее присутствии я теряюсь и пугаюсь каждого ее слова. Хотя… сегодня почему-то нет, не боюсь. Следствие похмелья.
        - До тебя у него была Юлечка. Он ее так любил, так любил! Просто Ромео из-под Жмеринки, ей-богу. И что? Она забеременела, а он запаниковал, прибежал ко мне, рыдал, кусал локти. Она сделала аборт, а он только трясся. И ведь представь, ему было уже тридцать, чего бы не родить, казалось. Но нет, он только ее во всем обвинял. Естественно, она его бросила. Ой, сколько я с ним намучилась! А потом нашел тебя. Господи, да ему с тобой так повезло! Нет, он окончательный болван. А как он бросил институт? Я тебе рассказывала?
        - Нет.
        - Легкие, видите ли, деньги тогда были. Компьютеры были всем нужны. И где эти деньги?- сумбурно делилась возмущением она, подкладывая мне жареной картошки. Но я есть не могла.
        - Елена Станиславовна, что же теперь будет?- спросила я.
        - Что будет? Ой, Динуля, да тебе просто сказочно повезло, что ты от него избавилась. Пусть теперь эта твоя Катерина мучается. Она мне никогда не нравилась.
        - Но я люблю его,- промямлила я, не в силах жить с мыслью, что я теперь одна. Зачем только я пришла домой, лучше бы я сгорела вместе с электропроводкой!
        - Любишь,- вдруг серьезно посмотрела на меня свекровь.- В том-то и дело, что я вижу, что любишь. А должна научиться не любить. Не стоят они такой любви.
        - А как же жить?
        - Живи для себя,- глубокомысленно проговорила она после длинной паузы. И за этой паузой, как я потом узнала, стояла вся ее жизнь. Да, я действительно практически ничего не знала о своей свекрови. А как жить для себя - тоже не представляла. Но в тот день, сидя у нее дома с ногами на ее красивом итальянском диване, потягивая мятный чай и потихоньку приходя в себя, я вдруг осознала, что она совершенно права. Зачем нужна такая любовь, из-за которой хочется бежать на край света или напиться до полусмерти? Что и кому она дала - эта ваша любовь? Моей маме? Да она только и делает, что жалуется, что ей нет возможности даже хоть как-то выдохнуть. Моей бабушке, родившей маму после войны, этой любви досталось только на пять минут счастья. И всю жизнь одна. Кто еще? Если даже такая красивая, умная и всячески состоявшаяся женщина, как Елена Станиславовна, и та считает, что это все - не вариант, то что мне говорить? Возможно, единственная, кому повезло, это Катерина - она всегда привыкла получать все, что хочет. А теперь, когда она захотела моего мужа, он моментально достался ей, на блюдечке с голубой каемочкой.
Даже переезжать недалеко - всего четыре этажа вниз.
        - Хочешь совет?- спросила свекровь, когда высаживала меня из своей красивой
«Ауди» около ставшего мне практически ненавистным дома.
        - Да, конечно.
        - Возьми отпуск и поезжай ко мне на дачу - приведи себя в порядок.
        - Вы правда не будете против?- поразилась я. Боже мой, почему она меня не ненавидит? Это странно. Почему она не спешит выкинуть меня из своей жизни, особенно теперь, когда ее сын меня больше не любит?
        - Я буду «за»,- коротко отрезала она.- А потом, когда придешь в себя, подумай, что ты хочешь от своей жизни. Для себя. Не для мужчин или кого угодно. Для себя. На свете есть масса прекрасных вещей, ради которых стоит жить.
        - Но я…
        - А если станет одиноко - роди ребенка. Тоже - для себя. Поверь, это лучшее, что только может случиться с женщиной.
        - Спасибо вам.
        - Ох, если бы мне в свое время удалось родить девочку, многих проблем в моей жизни можно было бы избежать. Но поверь, даже такой сын, как Сергей, лучше, чем сто мужей. Он, по крайней мере, не может мне изменить с другой матерью. Чувствуешь разницу? Нет, матерью быть значительно лучше. Ладно, деточка, иди. И постарайся заснуть. Не переживай. Мой сын - не самое большое счастье на свете,- добавила она. И, таким образом зарядив меня порцией бодрости и оптимизма, она умчалась вдаль, а я поднялась наверх, в свою квартиру, где отныне должна была остаться одна.
        Часть вторая
        Хочу - халву, хочу - пряники
        Глава первая,
        в которой я узнаю много нового… вернее, старого
        Я готова любить тебя до последнего вздоха, но смотреть футбол - это выше моих сил.

«Женщины о любви»
        Больше всего в Москве я ненавижу позднюю осень. Насколько прекрасен сентябрь в Москве, пахуч, разноцветен, с такой прозрачностью воздуха, уже без единого комара, что только и хочется жить! И настолько же мерзок ноябрь, с его резкими порывами ветра, хлесткими острыми дождевыми струями, как будто кто-то тебя постоянно бьет по лицу мокрыми руками. И это вечное тускло-серое небо - висит низко-низко, вот-вот рухнет на тебя и придавит вместе со всеми твоими мыслями, мечтами о новых джинсах, вопросами о зарплате, которую почему-то задержали, и желанием выкинуть из дому весы. Жизнь текла своим чередом, не быстро и не медленно, сменяя картинку за окном сообразно времени года. Теперь была поздняя осень, и с момента, когда мой муж Сергей упаковал вещи и спустился на четыре этажа ниже, чтобы строить свое нормальное мещанское счастье с моей лучшей подругой, прошло чуть больше полутора лет. Нет, сказать, чтобы я страдала до сих пор, пожалуй, нельзя. Помню, первые недели было странно ходить по моей тринадцатой квартире и слушать всякие сторонние звуки, которых раньше, когда тут жил Сергей, я не замечала. Вот
соседи что-то выясняют, смысла я не улавливаю, но бубнеж очень эмоциональный. Вот у Аркашки из квартиры снизу лает его пес Кузька, уже старый-старый кобелина, любитель пива и жевать окурки. Или капает вода в кране на кухне - так и не починил Сергей его за все годы нашей семейной жизни. Зачем нужен такой муж? Зачем вообще нужен муж - это отдельный и очень важный вопрос. Но мне было важно знать другое. Интересно, Сергей изменился? Или тоже приходит в двенадцать и говорит, что он не для того женился, чтобы его спрашивали, где он был? Вернее, не для того развелся. В первые недели я постоянно задавалась подобными нелепыми и бессмысленными вопросами. Оставляет ли Сергей грязные тарелки у Катерины в комнате? Орет ли на нее, что она тупая, если она забыла постирать ему брюки? И вообще, орет ли он на нее? Счастлив ли он теперь, с ней? Это уж совсем глупый вопрос, я понимаю.
        - Я говорила тебе, дочь, что он тебе - не пара,- профессорским тоном заметила мама, когда я позвонила ей и сказала самым будничным тоном, на который меня только хватило, что мы расстались.- Ты сама виновата, надо было его еще давно выгнать.
        - Что ж, ты была права. Хочешь - переезжайте обратно,- сказала я, но мать только усмехнулась.
        - Хочешь - приходи чай пить. Я тут пироги затеяла. А уж в этот хлев я ни ногой. Это, доченька, я уже прошла. Да и папаше твоему тут лучше. Тут за пивом идти дальше.
        - И что, он меньше пьет?- удивилась я.
        - А что ты думаешь? Возраст не тот уже. Да ему и много-то и не надо, рюмку хлопнул - и свободен. Но ты мне лучше скажи, за каким лядом мы тебе там сдались-то? Нет, ты только подумай - ты молодая, красивая…
        - Прям,- фыркнула я.
        - Дура ты, в твои годы любая баба - красотка. Чего в тебе не так? Руки - две, ноги тоже. Грудь на месте, зубы, чай, тоже не выбиты. Любимый цвет, любимый размер!
        - Мам!- покраснела я.- Меня это теперь не волнует.
        - То-то и плохо,- огорчилась мать.- Высосал он тебя, подлец. Ну что тебе в нем, за что ты его так любишь? Что, думаешь, других мужиков нет на свете? Полно! Будут и у тебя еще такие, что ого-го!
        - Нет, мам, никого мне не надо. Я ничего этого не хочу. Нет уж, ни за какие коврижки,- замотала головой я.
        В принципе, мама говорила дело - я чувствовала себя не просто несчастной, я была именно высосана, я была пуста. Как дом, когда я вернулась от свекрови. В мамином старом гардеробном шкафу, там, где лежали вещи Сергея, остались только пустые полки, какие-то бумажки, обертки от носков, вешалки. Сергей забрал телевизор, который привез с собой после нашей свадьбы. Все было перевернуто - видно, что собирались второпях. Больше всего меня разозлило, что, забирая из кухни кофеварку, Сергей рассыпал кофе по полу и так и бросил, даже не убрал. В тот день я шла по своей квартире, как по полю недавних военных действий. И видела, как несколько часов назад он и Катерина ходили по моему дому, высматривали все хоть как-то интересное для их будущей счастливой жизни, перетаскивали кресло на первый этаж. А Кузька, наверное, лаял, когда они шумно проходили мимо.
        - Смени замки,- посоветовала свекровь, когда я позвонила ей, не зная просто, кому еще могла бы позвонить. Маме? Нет, слушать, как я виновата сама, было сложновато. Подруг, ха-ха, теперь у меня нет. И просидев целый час на полу в коридоре, в жалких попытках собрать мысли обратно в единое целое, я почему-то решила, что это хорошая идея - позвонить свекрови. Теперь, собственно, она была мне никем, все - она теперь Катеринина свекровь. Забавно.
        - Замки?- удивилась я.
        - Да. Выкинь все ваши фотографии, а лучше сожги. А еще лучше - отдай мне. Выброси все его вещи. Смени замки и купи новый телевизор. Я бы сказала еще: сделай ремонт, но в твоем случае, в твоем доме это бессмысленно.
        - Но…
        - Никаких но. У тебя есть деньги? Давай-ка я тебе одолжу,- решила за меня свекровь. Тьфу ты, бывшая свекровь. Уж почему она начала обращаться со мной по-человечески - понятия не имею. А факт остается фактом, не знаю, как бы я без нее обошлась тогда, полтора года назад. Она забрала меня на две недели на дачу, запретив Сергею даже звонить. Мы с бабулей Сергея, уже совсем худой старушечкой, похожей на одуванчик из-за прозрачно-белых седых тонких волос, шапкой лежащих вокруг лица, сидели на террасе, пили прошлогодний компот из вишен, смотрели на холм и лес, темнеющий вдали, и разговаривали медленно, не спеша, о всякой ерунде. О книгах, о политике, в которой я вообще ничего не понимала, о кулинарных рецептах, от которых не толстеют, и о том, почему вообще толстеют. О чем угодно, только старательно избегая темы Сергея в частности и мужчин вообще. Никакой любви, кроме любви к родине. Когда по выходным приезжала Елена Станиславовна, она привозила с собой шум, ощущение городской суеты, а еще литровые пакеты красного вина и каких-нибудь экзотических сыров.
        - А чего? Живем один раз. Кто нас будет баловать, если не мы сами?- размахивала руками она и предлагала бабуле отведать кусочек «Франции».
        - Этот твой тухлый сыр - гадость,- смешно морщилась бабуля.
        - Ничего вы не понимаете в колбасных обрезках,- только смеялась в ответ свекровь.
        Эти две недели… Мы были как небольшой, очень закрытый частный женский клуб, в котором мужчин не существовало как явления. Безоблачное небо, солнце, зеленая трава, и никакого дождя, никогда. Круглый год хорошая погода. Мир без мужчин - это мне нравилось. И я была рада стать членом этого клуба. И потом, когда вернулась, действительно сменила замки и даже переставила мебель - оборудовала себе кабинет в маленькой комнате, а в большой сделала спальню и с наслаждением стала курить в постели - никогда прежде никто бы мне этого не разрешил. В одиночестве определенно нашлось и много других плюсов. Никто не храпел, не смотрел бесконечные новости и передачи об автомобилях, типа «Карданного вала». Не надо было готовить завтрак, если не хотелось есть. Не имело значения, сколько именно грязных вещей набито в баке для грязного белья. Никто больше не мог сказать мне:

«Ну что ты за свинья. Я не для того женился, чтобы…»
        - Да пошли вы все!- сказала я и через полгода даже почувствовала себя если не счастливой, то удовлетворенной, что ли. Я приоделась. Оказалось, что моей зарплаты более чем хватает, чтобы комфортно существовать… в одиночку. Почему, интересно, Сергей обходился мне так дорого? Что вообще за бизнес у него, если из него не получается вынуть даже деньги на хлеб? Или это просто я такая дурища, что не спрашивала? Интересно, а как у Катерины? Неужели она тоже станет оплачивать его трусы и пропитание? Катерина не из таких. Хотя… что я вообще знаю о Катерине? Оказывается, что ничего. Я думала о ней часто, чаще, чем о Сергее. Измена мужа - штука противная, конечно, но я потеряла сразу все. И не знала, если честно, кого мне не хватает больше. Без какой руки легче обойтись, без правой или без левой, особенно если вам отрубили обе? Но в остальном я наслаждалась жизнью. На работе познакомилась поближе с Танечкой, нашей главнокомандующей бумажных войск, старшим администратором, потому что ее в свое время, как выяснилось, тоже бросил муж. Ушел к любовнице, а потом еще отсудил полквартиры.
        - Тебе еще повезло!- заверила меня она.- Что у тебя квартира только твоя.
        - Тринадцатая,- гордо кивнула я.- Счастливая.
        - Поедешь на концерт?- как-то спросила Танечка после работы.
        - На концерт?- удивилась я. Как-то так получилось, что и к двадцати пяти годам я была ужасно дикой и непродвинутой. Никто меня никуда не продвигал, кроме магазина и таза с замоченными грязными носками, так что я и была не продвинутой. Концерты, впрочем, как и кинотеатры, магазины, распродажи, тихие московские кафешки, в которых так уютно посидеть, поболтать,- я ничего этого не знала. И знакомство со всем этим миром принесло мне немало удовольствия. Я ходила на премьеры в театры, я присоединилась к сообществу любителей игры в мафию и раза два в месяц была мирным гражданином или, если повезет, мафиозой. Оказалось, что я прекрасно умею врать. Еще я начиталась Толкиена (и почему я его никогда раньше не знала?) и один раз даже ездила под Питер, где по заросшим болотистым лесам носились одетые в костюмы эльфов и хоббитов люди. Но для этого я все-таки чувствовала себя уже слишком взрослой. Какие-то вещи были уже безнадежно упущены, я плохо изображала гоблина, и мне не понравилось спать в палатке. А в остальном передо мной лежал весь мир.
        За исключением одного: когда кто-то пытался улыбнуться мне или каким-либо еще дебильным образом дать понять, что я «очень даже ничего» и у меня есть все шансы упасть в чьи-нибудь гостеприимные объятия. Тут я сразу же спасалась бегством. Или если уж так случалось (а такое пару раз все-таки случилось), что на вечеринке или на концерте, или, на худой конец, на день рождения у кого-то я перебирала лишнего и все-таки падала в чьи-то гостеприимные объятия, то уж на следующий день, крайний срок - через неделю-другую, я пугалась и рвала - рвала отношения, рвала и стирала номера телефонов, переставала отвечать на звонки. Особенно если кто-то мне нравился. Это пугало больше всего. Второй раз пережить большое и светлое чувство настоящей любви я уже не хотела. И не могла.
        - Так и будешь куковать?- едко интересовалась мама.
        - А что?
        - А то, что надо уже и о будущем думать!
        - Но я как раз думаю о будущем, мама. Я о мужчинах не думаю, а о будущем думаю,- заверяла я. Но мама, хоть и проворчала всю жизнь, что ей с нами одна сплошная мука, что ей даже выдохнуть (или вдохнуть) нет времени, теперь считала свою жизнь, как и свой брак, делом вполне удачным.
        - Вот хоть на свекровь свою посмотри,- аргументировала мамуля.- Бедная женщина, всю жизнь одна!
        - Она - бедная?- расхохоталась я. Вот уж не видела я в жизни более веселого, уверенного в себе, счастливого, полного жизни человека, чем моя свекровь! Если честно, я хотела быть похожей на нее. Я даже стала тоже говорить: «Кто же нас побалует, если не мы сами».
        - А что это за жизнь? Столько денег - и никто с ней не хочет жить! Нет, уж лучше по-простому, как у нас с папой. Не в деньгах счастье,- искренне пожала плечами мама.
        - А в чем?- любопытствовала я. Оставшись одной и имея достаточно досуга, я огляделась вокруг себя и поняла, что нет ни одной семейной пары, о ком бы я могла сказать, что вот оно - счастье. Все ругались, всем чего-то не хватало, у женщин были темные круги под глазами и тяжелые пакеты в руках. Мужчины вели себя как дети, некоторые приползали домой на карачках, некоторые били спьяну своих половинок - такая вот любовь. Может быть, это происходило только в нашем доме или, скажем, в нашем квартале, где все живут, объединенные одной мечтой,- чтобы их дома снесли к чертовой матери? Но если под словом «счастье» мама имела в виду именно это - спасибо, увольте. Я лучше буду как-то сама по себе.
        Ох уж мне это пресловутое счастье! Я пыталась его увидеть. Хотя бы у Катерины. Да, она увела у меня мужа - и что дальше? Счастлива она? Я не могла этого понять, хотя очень хотела. Мне просто было необходимо это знать. И я стала наблюдать. Нет, не то чтобы наблюдать, чтобы там как-то специально, но… если случалась такая возможность, я старалась внимательно присмотреться к тому, как моя бывшая подруга живет с моим бывшим мужем.
        Сергей все так же продолжал ставить свою «Субару» в дырку между пунктом приема стеклотары и старыми тополями - она как раз туда влезала. Я часто видела, как он уезжает и приезжает. Как выходит из машины, деловито смотрит на нее, щелкает брелоком сигнализации и идет в наш подъезд. Аркашка, сосед, сидя у меня в гостях за бутылочкой красной «Изабеллы», сказал:
        - Он у тебя просто лентяй.
        - В смысле?
        - Ему стало лень подниматься по лестнице на пятый этаж. А лифтов-то нет у нас. Вот он на первый этаж-то и переехал.
        - То есть, если бы у нас были лифты, это бы спасло крепкую советскую семью?- ехидно уточнила я, отойдя от окна.
        - Не знаю, как семью, а ему бы не помешали ежедневные физические упражнения,- хихикнул Аркашка, пополняя бокалы.
        - Да, ты тоже заметил, что он потолстел?- обрадовалась я и снова подошла к окну.
        - Что ты там высматриваешь?- нахмурился Аркашка.
        - Ничего,- пожала я плечами и снова присела на табуретку.
        - Бросала бы ты это дело.
        - Какое дело?- я сделала вид, что не понимаю, о чем он.
        - А такое, что надо тебе уже выкинуть их обоих из головы,- с грустью сказал он.- И перестать уже смотреть в это окно. Чего ты хочешь увидеть?
        - Да я давно уже выбросила всех из головы. Пусть живут как хотят, я их не трогаю.
        - И ты. И ты тоже живи уже как хочешь,- добавил Аркашка.- Ладно, пойду. А то там Кузька мой обоссытся. Совсем он старый стал.
        - Фу, Аркадий. Какие выражения.
        - Да какие еще могут быть выражения, если уж он лужу напрудит в доме,- пожал он плечами и ушел. С ним мы в последнее время частенько сиживали то у меня, то у него дома. У нас было много общего, мы оба были одиноки и оба частенько не знали, куда деться вечером, вместе со всей этой свободой.
        - Ладно, звони,- я закрыла за ним дверь и, сдержав желание еще раз посмотреть, как там, стоит «Субару» во дворе или нет, прикурила новую сигарету. Да уж, Сергея и Катерины в моей жизни слишком много. По большому счету, то, что мы живем в одном доме, просто ужасно. Но самым тяжелым для меня было, когда мы встречались перед подъездом. Одно дело из окна посмотреть, из-за занавески, и другое дело - столкнуться лицом к лицу. Обычно мы пробегали мимо, старательно отводя глаза так, чтобы даже на доли секунды не соприкоснуться взглядом. Первые месяцы после каждой подобной встречи я рыдала и искуривала целую пачку сигарет. Потом все как-то сгладилось, но все же оставалось весьма болезненным.
        Иногда мы все-таки встречались взглядами, не сумев вовремя посмотреть в другую сторону. Как-то раз, не зная, как себя повести, я зачем-то сказала Катерине
«привет». Я, выходя из дома, открыла дверь подъезда, а она налетела на меня. Мы уставились друг на друга, раскрыв рты, и я, сама не знаю, зачем, сказала:
        - Привет.
        - Ага,- быстро, нервно кивнула она и, не произнеся больше ни звука, вбежала в подъезд. Не оборачиваясь и с каменным лицом. Я побледнела и тут же пожалела, что это дурацкое слово вырвалось. С тех пор я больше не ошибалась и никогда не здоровалась с ней, как и она со мной. Мы старались делать вид, что это все - галлюцинация и ложь и что на самом деле мы живем на разных планетах, но только не в одном подъезде. Или что мы с ней - совершенно незнакомые люди, абсолютно чужие, что мы даже имени друг друга не знаем. И никогда прежде не встречались.
        Но при этом что-то неуловимо, но неразрывно связывало нас. Что-то непреодолимое заставляло меня смотреть на то, как они ходят, разговаривают, пытаться заглянуть в их окна на первом этаже, подслушать их случайный разговор, посмотреть на выражение их лиц, когда они вместе идут из магазина. Кстати, я убедилась, что Катерина взяла моего мужа в оборот и заставила-таки ездить за продуктами на машине. Почти каждые выходные они отбывали и потом прибывали с кучей пакетов, которые разгружали, стоя перед подъездом. Катерина держала дверь, а Сергей таскал сумки. В нашу с ним семейную эру я все таскала сама.
        - Зачем ты себя терзаешь?- возмущенно корил меня Аркаша, видя, как я жадно высматриваю их, сидя на лавочке у стеклотары.
        - Не знаю. Нет, честно, я не знаю, о чем ты. Ерунда, мне просто любопытно,- отмахивалась я. Но на самом деле я знала, что происходит. Дело в том, что все это Катеринино счастье, ее любовь, ее семья, ее благополучие и даже ее поездки с Сергеем за покупками - все это построено на моем несчастье. И мне важно, жизненно необходимо знать, что она на моем несчастье своего счастья не построила. Что она проиграла. Может быть, что он ей тоже изменил, или что она с ним ругается страшно, или что он ее бьет. Что угодно. И, видимо, Катерина это чувствовала.
        Когда она меня видела и ей не удавалось вовремя сделать вид, что она смотрит в другую сторону, у нее появлялась какая-то смутная тревога в глазах, как будто она что-то хотела мне сказать и в то же время никак не могла, хоть режься. А иногда выражение лица было другим - злым, колючим и даже немного вызывающим. Как будто она хотела показать: «И что? Что вы от меня хотите?! Я делаю что хочу, и вы не смеете меня судить». Такое бывало чаще. Она вообще очень изменилась за это время, стала более дерганой, резкой, взвинченной. Сильно осунулась, у нее похудело лицо. Ходила она тяжело, медленно и все время выглядела усталой. Когда я убедилась в этом, сначала даже обрадовалась. Так обрадовалась, что даже удивилась - получалось, что я просто ненавижу ее лютой ненавистью. А потом, когда выяснилось, почему она выглядит такой усталой, я вдруг поняла, что теперь совершенно не понимаю, как жить дальше. Катерина была беременна.
        Глава вторая,
        в которой я начинаю понимать, что мне нужно от этой жизни
        Счастье - это когда тебя понимают даже тогда, когда ты сама себя не понимаешь…

«Женщины о дружбе»
        Случалось ли вам мечтать о дальних странах? О неизведанных мирах и о другой жизни, в которой все было бы не так, все было бы иначе? Где солнце светило бы ярче или, наоборот, не так бы жарило, а люди бы улыбались и не обзывали вас последними словами, если вы долго ищете мелочь, чтобы расплатиться на кассе. Или чтобы зимой было лето, а летом зима? В общем, все, что угодно, чтобы выбраться из того болота, в котором вы застряли в силу вашего рождения, восселения в тринадцатой квартире и всей последующей не слишком-то удачной жизни. Конечно, я все понимаю, перемещение тела во времени и пространстве не решает проблему. И мама, в ответ на мои дикие вопли и просьбы забрать меня к себе из этого проклятого дома, тоже говорила именно это.
        - Ты же просто до сих пор его любишь, куда ты от этого можешь сбежать?- уверяла меня она.
        - Я никого не люблю!- отрицала я очевидное.
        - Да? А что тогда все это тебя так нервирует?- скептически пожала плечами мамочка.- Столько времени уже прошло, пора бы вообще успокоиться.
        - Я спокойна, как удав. Нет, как три удава. Как три удава, заплетенные в косичку. Я просто хочу оттуда уехать!
        - Да? То есть я должна переехать в эту руинообразную квартиру и бросить все это,- тут мама обвела рукой свою (то есть бабушкину) кухню, чистую, с белой скатертью на большом столе и с декоративными фруктами из воска в вазе на подоконнике,- потому, что ты просто хочешь чего-то там?
        - А каково мне на это смотреть?- сорвалась я.- Она носит штаны для беременных, а он держит ее за ручку. Она специально так бледнеет, чтобы он трясся за нее! Она… она… Я каждый день натыкаюсь на нее, я уже устала отворачиваться и делать вид, что я разглядываю стену! Бред! Почему этот козел не мог уйти к кому-то другому?
        - Они поженились?- уточнила мама. Я помолчала, с тоской глядя в окно. Да уж, это было самое мерзкое - видеть, как Сергей - мой Сергей - вытаскивает из длинного лимузина эту тварь в длинном и свободном (еще бы) платье из какого-то тюля и на руках затаскивает в наш подъезд. И все это прекрасно видно из моего окна! И не только гостей, крики «горько» и горсти риса, которые потом клевали все голуби с бульвара, но и насмешливую, капризно (как обычно) пожимающую плечами, красиво одетую Елену Станиславовну, которая тоже пришла на свадьбу. Пришла, хотя и говорила мне, что более нервной и истеричной барышни, чем Катерина, в жизни не знала. А на свадьбу пришла. В отличие от моей свадьбы, которую и свадьбой-то назвать трудно. Только и осталось - пара снимков в серванте, снятых на поляроид. Я там испуганная, цепляюсь за руку Сергея, как будто больше и держаться-то не за что.
        - Да уж, поженились!- с горечью кивнула я.
        - И ты забудь. Это все, конец. Все кончено, и если ты не остановишься, если не примешь все это как есть, то со временем сойдешь с ума и примешься вылеплять из воска куклу своего бывшего мужа и втыкать в него иголки. Все, девочка моя, он ушел и не вернется.
        - А мне и не надо, чтобы он вернулся. Пусть она им хоть подавится,- разозлилась я.
        - Так чего же ты хочешь?
        - Только одного. Чтобы они были несчастны,- злобно пояснила я и набросилась на кусок пирога, который сама же и принесла маме, чтобы подлизаться. Хотя вряд ли я на самом деле хотела переезжать и все такое. Это тоже уже ничего не изменит. Место и расположение тела не имеет значения, когда внутри этого тела горит огонь, сжигающий все живое на своем пути. Так я и жила, ходила на работу, встречалась с разными знакомыми (язык не поворачивается назвать их друзьями, друзей у меня теперь нет), даже с кем-то ходила в кино, целовалась, но теперь не могла бы даже вспомнить имя.
        А через какое-то, в общем-то, непродолжительное время случилось оно: Катерина сначала пропала чуть ли не на несколько недель, а потом появилась, еще более бледная и худая, с заострившимся лицом, усталая, в своем старом пальто, а рядом шел Сергей и держал в руках сверток с их новеньким ребенком. Тот родился в срок, был здоров, кричал, требовал прогулок, так что теперь стало сложно выйти из подъезда, чтобы не столкнуться с Катериной. Она ходила важная, сосредоточенная, погруженная в себя, и смотрела теперь как-то совсем мимо меня, словно я вообще утратила какое бы то ни было значение в ее жизни. Для меня это было равносильно полному провалу, цветку в горшке в окне конспиративной квартиры. И оставалось только слопать ампулу и вывалиться из окна, как профессор Плейшнер. Нет, конечно же, я говорю несерьезно. Только именно после того, как Катерина родила, я окончательно осознала, насколько пуста и бессмысленна моя жизнь. Я трачу восемь часов каждого своего дня на то, чтобы переложить стопку бумаг из кучи справа - к работе, в кучу слева - отработанные. А также десять раз на дню рассказывать людям про
какие-то кредиты и вклады, смотреть счета, пытаться заработать денег для банка. Зачем и для чего я это делаю? Просто юридическое лицо купило восемь часов моего времени в будние дни за сравнительно недорогую цену.
        - Нет, ну, если так рассуждать, то, конечно, депрессия будет бесконечной,- заверила меня Танечка.
        - А как рассуждать? Сорок часов в неделю, сто шестьдесят часов в месяц, а если умножить на двенадцать месяцев…- сосредоточенно считала я, благо калькуляторы в банках есть на столе у любого сотрудника.
        - Умножай на одиннадцать, потому что месяц - отпуск,- влезла наша охрана с деловитым видом.
        - Да, отлично. И все равно получается, что если считать сорок лет… во сколько мы на пенсию выходим?- подняла голову я. Татьяна вытаращилась на меня и повертела пальцем у виска.
        - Ты еще спроси, во сколько мы примерно лет помираем! И все посчитай.
        - Согласно нашему законодательству, кажется, бабы с пятидесяти лет, а мужики с пятидесяти пяти,- не обращая внимания, продолжила охрана. Кажется, его мои расчеты тоже заинтересовали.
        - Ты где это взял? Это же очень рано,- возразила Татьяна.
        - Я… не помню, где взял,- помотала головой охрана. А потом осклабилась: - А, вспомнил. В троллейбусе говорили. В объявлении.
        - Ладно, мы не в троллейбусе. У них там вредная работа и все такое. Берем шестьдесят лет - это средняя цифра, все согласны?- возбужденно продолжала я.- Мне двадцать шесть. Стало быть, мне в таком режиме работать еще тридцать девять лет. Для ровного счету - сорок.
        - Звучит пугающе,- поежилась Татьяна. Остальной банковский народ тоже с интересом поглядывал в нашу сторону. Кто-то, я видела, втихую тоже что-то считал на калькуляторе.
        - Сорок лет множим на сто шестьдесят часов и на двенадцать месяцев - и получаем… семьдесят шесть тысяч восемьсот часов!- торжественно провозгласила я. Народ помолчал, а потом задумчиво спросил:
        - А это много или мало?
        - А мы продаем или покупаем?- ехидничала охрана.
        - Мы продаемся,- с демонической улыбкой пояснила я.- А это значит: три тысячи двести дней, сто шесть и шесть, шесть, шесть, шесть после точки месяцев, если считать, что в среднем месяц - это тридцать дней, или восемь целых и девять десятых года.
        - Н-де,- процедила охрана.- Прямо даже как-то жалко.
        - Только вдумайтесь, мы продаем минимум десять лет нашей жизни, лучшие десять лет, причем часы бодрствования и активности! А что получаем взамен?
        - Зарплату,- грустно развела руками Татьяна. Народ начал успокаиваться. Десять лет - цифра, конечно, страшная, но…
        - Надо же вычесть время перекуров и чаепития, во время которых мы не работаем, а получаем удовольствие,- вставила операционистка Леночка, которая на чаепития и перекуры тратила, наверное, треть своего рабочего времени.
        - А я болею часто,- добавил менеджер Витя.- И вообще, а что делать, если не работать?
        - Это вопрос,- согласилась с ним я.
        Мысли о бренности бытия продолжали терзать меня денно и нощно. Особенно нощно, лежа одна, в своей спальне, освещенной уличным фонарем, и слушая, как шуршит наш старенький дом, я чувствовала, как жизнь моя протекает сквозь мои пальцы. Сквозь меня. А я только стою и покорно жду, куда меня вынесет волной, на какую отмель. Нет уж! Я чувствовала, что надо срочно что-то менять, пока пески времени не просыпались на дно песочных часов и мне не настала пора идти и оформлять заслуженную пенсию. После всех расчетов это время уже казалось не за горами. И вот однажды ночью, когда фонарь был особенно ярок из-за дополнительного света полной луны, я вскочила в кровати часика эдак в три ночи и сказала самой себе:

«Свекровь-то была права! Надо тоже родить. Родить для себя. Безо всяких этих мужиков. И будет кого любить. И кто-то будет любить меня».

«Ты сошла с ума?- спросил меня внутренний голос, тут же откуда-то появившийся в голове.- Как ты это видишь?»

«А прекрасно вижу!- уперлась я.- У меня есть мама, она поможет. Она, кажется, уже несколько лет только и делает, что спокойно вдыхает и выдыхает. Пусть для разнообразия помогает мне с внуком».

«Ну, допустим,- согласилась я сама с собой.- Но что ты знаешь о детях? Что ты знаешь о матерях? Да если тебе дать ребенка, ты его забудешь в супермаркете, пока будешь искать легкий майонез. В тебе же никакой ответственности. Ты же не хозяйственна, неаккуратна, никогда не соблюдала режим».

«Это голос Сергея тут?» - полюбопытствовала я. Так обо мне высказывался только мой бывший муж, и надо же, он, видимо, даже меня саму умудрился убедить в собственной правоте.

«Ты не справишься»,- снова прозвучали нотки паники.

«Но… но что же делать? Не заводить же кота!- чуть не расплакалась я.- Хочу ребенка! Хочу!»

«Успокойся,- попыталась воззвать к совести я.- Успокойся, дура ты, дура. И потом, подумай, а где ты, в самом деле, раздобудешь ребенка?!»

«О, разве это вопрос?» - удивилась я и посмотрела на луну сквозь пыльное стекло. Кстати, если тут будет жить ребенок, окна придется регулярно мыть. Я деловито провела пальцем по стеклу, долго рассматривала отпечаток пыли на подушечке пальца, и от мыслей о том, что у меня будет маленький кусочек меня самой, становилось все лучше и лучше. Пусть Сергей тогда делает что хочет, пусть даже будет счастлив (ох, нет, это я погорячилась, конечно, этого я ему не желаю, но…), пусть ему пусто будет, но меня это уже не станет волновать. У меня появится ребенок. У меня появится семья. Семья, которая не сможет уйти от меня на первый этаж. По крайней мере, до восемнадцати лет. Но даже и потом, как там сказала Елена Станиславовна? Сын не может изменить тебе с другой матерью? А может, мне еще повезет, и у меня будет девочка? Да, девочка - это было бы просто идеально! Маленький девчачий клуб. Мы бы с ней наряжались, красились, ходили в кино на романтические комедии. Мы бы понимали друг друга. Я бы прижимала ее к себе.

«Сначала надо ее родить!» - снова раздался непрошеный внутренний голос, разрушив розовое облако моих метаний. Так я и провертелась до самого утра, перемалывая одну мысль за другой. Вернее, одну кандидатуру за другой - кто из знакомых мне мужчин мог бы выполнить это деликатное поручение. Только не один из безымянных знакомых, с которыми я встречалась в этих кинотеатрах или клубчиках за этот год. Все они пьют или вообще придурки. Рожать от придурка - это не наш метод, верно? Аркашка? Ой-ей-ей, даже и помыслить страшно. Тогда кто? Может, поговорить с мамой? Нет, пожалуй, с мамой об этом лучше не разговаривать вообще. Позвонить уже из роддома. А то я такого наслушаюсь, что, пожалуй, и передумаю. Нет-нет, мама - это не вариант. Тогда кто? Елена Станиславовна? Но после ее предательства - я имею в виду ее явку с повинной на эту свадьбу, которая тут пела и плясала всем ветрам назло,- нет, с ней я вообще не готова говорить.

«Может быть, как в фильмах? Банк спермы и все такое?» - робко влез внутренний голос.

«Нет, это вообще кошмар. Во всех таких фильмах в конце концов рождается негритенок или китайчонок, а клиника только говорит: простите нас, с кем не бывает. И вообще, надо же все-таки знать, от кого рожать»,- подумала я.
        Так что?

«Так что, надо искать. С перламутровыми пуговицами»,- хлопнула я себя по коленке, и как раз в этот момент прозвенел будильник. Кончилась бессонная ночь, а вместе с нею и вся эта бессмысленная депрессивная сага по имени Сергей Сосновский. Отныне у меня есть другое дело, другие цели в жизни. И вместо того, чтобы еще до утреннего кофе и сигареты выглянуть в окно и посмотреть, как там наша «Субару», я только и делала, что улыбалась своим мыслям. И улыбка, без сомненья, вдруг коснулась наших глаз, и хорошее настроение не покинуло больше нас. В смысле, в тот день я выходила на улицу с улыбкой, которая не исчезла даже после того, как я увидела Катерину с коляской. Подумаешь, коляска! Я себе и не такую заведу. Надо начать откладывать деньги. Да, жаль, что у нас в доме нет лифта. Придется таскаться с коляской на пятый этаж. Зато никакие придурки не будут сидеть под окном и курить тебе в окно. С первыми этажами такое происходит все время.
        - Дианочка, привет!- окликнула меня старушка из третьего подъезда.- Ты прямо сияешь! Выиграла в лотерею?
        - Пока нет,- лучезарно улыбнулась я.- Но уверена, что обязательно выиграю.
        - О, конечно,- кивнула она.- Должно же с тобой произойти что-нибудь хорошее.
        - Обязательно должно,- согласилась я и чуть ли не вприпрыжку поскакала на работу, по дороге внимательнейшим образом рассматривая всех попадающихся по дороге мужчин. А вдруг среди них встретится тот самый, единственный и неповторимый… Который сделает меня самой счастливой женщиной на свете, а потом спокойно отправится вдаль. Может быть, вот тот высокий брюнет на остановке? Нет, он не подойдет, староват. Надо все-таки брать помоложе. И здоровье, надо как-то узнать все про его здоровье. Господи, как много сложностей! А действительно, как узнать про здоровье? Соблазнить и потребовать сдать анализы? О, может, подойдет этот парнишка в шортах? Нет, он слишком уж молод. Думаю, что то, о чем я думаю, вообще в его случае - уголовно наказуемое деяние. Он еще, наверное, ходит в школу. Н-да, проблема.
        Ничего, я ее решу. Еще не было случая, чтобы молодая и здоровая женщина, которая хочет залететь, да чтоб не залетела, успокоила я саму себя. И вообще, обычно бывает наоборот. Проблема в том, чтобы НЕ забеременеть. Сергей все время смешно волновался по этому поводу. И прямо вел оборону по всем фронтам. Что ж, значит, оборона дала брешь, если судить по Катерине.
        Я усмехнулась. Впервые за долгое время я вспомнила о Сергее и не зарыдала или, по крайней мере, не вздохнула горько о своей долюшке, а только усмехнулась и снова принялась сверлить глазами всех встречных и поперечных. Странное это было чувство - как будто ты пришла на ярмарку и выбираешь, скажем, лошадку. Я поймала себя на желании посмотреть коню в зубы. Раньше, чтобы быть точной, выбирали только меня. А я уже шла и отвечала взаимностью. Или не отвечала, бывало и такое, правда, нечасто. Или вообще ничего не видела и не замечала, потому что у меня в жизни был Сергей, и больше ничего и никого.
        Но все это осталось в другой жизни, а сейчас я с интересом разглядывала, как мужчины стоят, как разговаривают по мобильным телефонам, как машут руками и ловят машины. Или как читают газеты в метро, как заходят к нам в банк и какой у них голос, какого цвета глаза. Это было не так просто - исхитриться и увидеть глаза. Я прикидывала, как они мне: нравятся или нет, подойдут или нет. И какие у этих мужчин могут быть дети. Мне было безразлично, женаты эти мужчины или свободны, женатые, наверное, даже лучше. По крайней мере, у них не должно быть проблем со здоровьем.
        В общем, я искала. А кто ищет, тот, как известно, всегда найдет. В один прекрасный день в наш банк зашел мужчина лет тридцати пяти, и я сразу поняла - это он. Вернее, хлопнула себя по лбу и воскликнула: как же я о нем не подумала! Вариант такой, что просто хватай и беги. Черные волосы, глаза не разглядела, высокий, хоть и немного сутулится, что в его случае очень странно. При его-то образе жизни! Может, работает на компьютере? Впрочем, не важно. Главное, девяносто процентов из ста, что он мне точно-преточно подойдет. Главное, не упустить такую рыбу. Или такого коня. Уверена, что у него с зубами все в порядке.
        - Простите, мне нужно пополнить счет,- сказал он операционистке Леночке, глядя не на Леночку, а исключительно на экран телефона, что-то выискивая там, пока Леночка будет копошиться и т.п.
        - Секундочку,- сказала она, улыбнувшись старому клиенту.- Ваш паспорт? В какой валюте вы хотите пополнить счет?
        - М-м-м,- задумался он. И тогда я выскочила из-за своей стеклянной двери и, еле сдерживая волнение, спросила:
        - А вы не хотели бы разместить у нас вклад?
        - Нет, наверное,- отмахнулся он, набирая какой-то номер на мобильнике. Он на меня даже не посмотрел, но сейчас я была, как некрасовская женщина: коня на скаку, в горящую избу - пожалуйста. Меня ничто не смогло бы остановить.
        - Давайте я все оформлю с вашим счетом и все-таки расскажу про наши условия вкладов. Сейчас та-а-кие проценты для наших старых клиентов!- я игриво подмигнула недоумевающей Леночке и забрала из ее руки его паспорт.
        - Хочешь лишний перекур?- тихонько шепнула я.
        - А что…
        - Иди, я посижу за тебя. Мне нужны клиенты по вкладам,- улыбнулась я и снова посмотрела на него, на героя моего романа, моей самой новейшей истории. Он снова что-то там высматривал в своем (кстати, навороченном) гаджете.
        - Спасибо,- пожала плечами Леночка и ушла. А я ввела в компьютер свой пароль, а потом дрожащими руками открыла его паспорт. Господи, теперь я могла узнать о нем все, что угодно. Как это оказалось просто в моем служебном положении!
        Глава третья,
        в которой я работаю, не покладая рук, ног и прочих частей тела
        Джентльмен - если понимать буквально, это мягкий мужик.

«Вольный перевод с английского»
        Знаете ли вы, что такое здоровый образ жизни? Вроде бы в теории все понятно. Берем ноги в руки и бегом от инфаркта. Взять хотя бы зарядку. Хотя бы некое ее подобие в виде пятиминутного махания руками в разные стороны. Не правда ли, ощущения прекрасные! Встаешь пораньше, старательно выполняешь некий набор упражнений, можно действовать прямо по тексту песенки Высоцкого: ноги выше, три-четыре, бег на месте очень укрепляющий. И далее по тексту, включая обтирания и обливания. Отплевываясь после контрастного душа, растеревшись сухим полотенцем, прямо чувствуешь, как румянец покрывает бледные щечки, как кровь начинает весело и резво бегать по телу, а здоровый аппетит требует чего-нибудь полезного. Овсяночки, например. Эх, хороша жизнь! Так бы каждый день, да?
        А вот не тут-то было, ибо день-другой, ну, в крайнем случае третий, а потом… спать легла поздно, потому что всю ночь выпивала с коллегами по работе, отмечали, к примеру, день святых Петра и Февронии, так что утром глаза категорически не готовы разлепляться.

«Вставай, паразитка!» - стараешься усовестить саму себя, но паразитка только лежит, еще прочнее врастая в обмотанное вокруг усталого тела одеяло, и отказывается отвечать на вопросы без адвоката.

«Ну, еще минуточку»,- бормочет она, когда совесть пытается напомнить, как это прекрасно - идти на работу после зарядки, стакана апельсинового сока и вообще. И похудеть хочется.

«Ладно, давай уж завтра. В конце концов, ты сегодня очень устала, разбита после вчерашнего. Выспись, а завтра все в двойном размере. Плюс приседания».

«Зуб даю, все так и будет!» - клянешься ты, но завтра почему-то снова вставать и махать конечностями не хочется. Почему-то хочется тупо посидеть на кресле с чашкой кофе в одной руке и с сигареткой в другой. И вроде бы вчера не пила, и не устала слишком сильно. И спать легла вовремя, отрубилась, еще когда по телику шли какие-то сериалы про докторов.

«Так что?» - сурово вопрошает совесть.

«А ничего»,- угрюмо бормочешь ты, уже не пытаясь оправдываться. И никакие румянцы уже не могут заставить тебя встать.

«Значит, спускаем свое здоровье на помойку».

«Все так живут! Чем я лучше других? Всем лень. Никто не хочет быть больным, верно? Но всем лень. И мне лень. В конце концов, у меня еще вся жизнь впереди. Вот в следующем месяце… или нет, лучше в следующей пятилетке. Составлю пятилетний план и буду даже купаться в проруби».

«Где ты тут прорубь нашла?» - смеется совесть.

«Прорублю. Прямо в канале имени Москвы!- обещаю я. И на всякий случай добавляю: - Зуб даю!»

«Ты так без зубов останешься».

«Все будет прекрасно»,- думаю я, и потом долгие месяцы поздних вставаний, телевизора до полуночи, тортика вместо апельсинового сока утешаюсь лишь этими мыслями о будущих подвигах на ниве здорового образа жизни. О, как это сладко - мечтать, какая ты будешь здоровенькая, худенькая, стройненькая, мышцы накачанные! Километров пять в день буду пробегать, буду загорелой, сексуальной и вообще не такой, как сейчас. Что может быть лучше, чем мечты о сверкающем безоблачном будущем? Разве сравнится с ними какая-то реальная пробежка, на которой задыхаешься уже через пять минут после старта, еще только спустившись с пятого этажа? И противный пот течет по спине. В мечтах я умею вести здоровый образ жизни красиво. И предпочитаю именно там его и вести - в мечтах. В конце концов, что в этом странного и ненормального? Ни одна из моих знакомых, ни один из моих друзей, многочисленных, между прочим, не вел этого самого чертова здорового образа жизни на самом деле. Ни один. А у ваших знакомых как?
        В моей памяти есть единственный человек, про которого можно сказать, что он реально ведет здоровый образ жизни. Все мы, включая администратора Танечку, смотрим с удивлением и даже некоторой злостью на этого отщепенца, смеющего изо дня в день по утрам ездить мимо нашего офиса на Октябрьском Поле на профессиональном спортивном велосипеде - с ранней весны до поздней осени.
        - И не лень ему в такую жару?- хмуримся мы, когда он, в обтягивающих черных трико, в шлеме и налокотниках просвистывает мимо нас в самом начале рабочего дня.
        - Смотри-ка, сегодня подзадержался,- ехидно замечает Танечка, если фигура велосипедиста просвистывает ближе к обеду.
        А зимой, вы не поверите, он бегает! Независимо от погоды, в дождь и снег, в синей ветровке и крошечной полосатой вязаной шапочке, он пробегает мимо нас с как раз тем самым румянцем на лице, которого мне не видать никогда. Разве что нарисовать свеклой.
        - Тоже мне, бегун хренов!- возмущался охранник Димон, стараясь втянуть в себя живот, который он называет «пивная мышца».
        - А что, если он вот схватит деньги у нас и побежит, что ты будешь делать, Димон? - интересовалась Танечка.- С твоей-то мышцей!
        - Застрелю,- бурчал тот.
        В общем, этот наш бегун и ездун на велосипеде, который по совместительству являлся нашим постоянным клиентом, раздражал всех и вся своей необъяснимой упертостью и постоянством. Периодически он оставлял велосипед у дверей и входил в банк, чтобы что-то куда-то положить или снять, или написать какое-нибудь заявление. Или просто узнать ставки по кредитам. Говорил он коротко и практически ни на кого никогда не смотрел, так и оставаясь весь в себе, только что не продолжал бежать на месте. Даже если он стоял перед тобой, писал что-то или слушал, даже задавал вопросы, возникало неприятное ощущение, что перед тобой никого нет. И что ты разговариваешь с пустотой. Да уж, странный товарищ - этот наш бегун. И в любой другой момент моей жизни я бы тоже только тихо хихикала в кулачок в курилке вместе с Леночкой и обсуждала с некоторой долей зависти, что «кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет».
        - Он просто самодовольный зазнайка!- в конечном итоге согласились все мы, весь наш дружный, куряще-пьющий, кушающий гамбургеры коллектив. И жили бы счастливо, если бы вдруг я не посмотрела на вошедшего в офис спортсмена-самоучку другими глазами. В один прекрасный, хоть и пасмурный июньский день я увидела, как он слезает с велосипеда, снимает шлем и налокотники, достает из пристегнутой к поясу сумки паспорт и подходит к Леночке. И тут меня вдруг осенило!

«Вот же он, рыцарь в сияющих доспехах!» - чуть ли не вслух воскликнула я. Вот же тот, в чьем здоровье вряд ли можно сомневаться. Да только на моей памяти он бегает, ездит и всячески укрепляет свою физическую оболочку уже пару лет - как минимум. Не курит, что прекрасно видно по цвету его лица. Может быть, даже не пьет. Просто ангел, сошедший с велосипеда только для того, чтобы сделать мою жизнь счастливой!
        - У вас фактический адрес совпадает с регистрацией?- по возможности сдерживая возбуждение, спросила я, оформляя ему бумаги. Его паспорт лежал передо мной, раскрывая некоторые тайны незнакомца.
        - Да, а что?- сухо уточнил он, даже не подняв на меня глаз. Что ж, тем лучше.
        - Просто формальности,- успокоила я, украдкой глядя на его лицо. Он все искал что-то в своем телефоне, так что я могла спокойно рассмотреть, что волосы у него красивого черного цвета, густого, насыщенного и без признаков седины. Может, красит? Нет, не похоже. Но если это свои - я бы очень хотела такие волосы для ребенка. Господи, о чем это я!
        - Вы сказали, у вас какие-то особенные вклады сейчас?- вынырнул он из телефона. Я уже успела выяснить, что зовут его Владимир Германович Тишман, что лет ему… тут у меня чуть волосы не встали дыбом, и я чуть не усомнилась во всей своей затее - было ему сорок два года, хотя, клянусь, выглядел он максимум на тридцать пять. Если судить по паспорту, жил он на улице Расплетина (совсем недалеко от нас, минут пятнадцать идти пешком) и женат не был. Если, опять же, судить по паспорту. Впрочем, это не так уж и важно в моем случае. Не до того мне!
        - Да, у нас сейчас действительно особенные условия для вкладов физических лиц,- с трудом заставила себя произнести я. От противоправности мыслей, которые лезли в голову, меня немного трясло. Какие вклады, о чем вы?! Пойдемте потанцуем!
        - Да?- он вдруг совсем оторвался от своего телефона и посмотрел на меня. Прямо в глаза, отчего у меня кровь прихлынула к щекам, и я стала как раз того оттенка, который обычно со мной случается только после зарядки, контрастного душа, обтирания и апельсинового сока. У него были фантастические глаза! Какого-то странного, невозможного зеленого оттенка, с неправдоподобно пушистыми черными ресницами. Да уж, с волосами ему повезло, а с ресницами еще больше. Боже мой, я хочу такую дочку! С такими вот глазами! Плевать, что ему сорок два. При таких физических кондициях он фору даст любому тридцатилетнему. Ой, мама, надо же что-то же ему сказать!
        - Да. Называется вклад «Победный». С прогрессивным процентом. Можете выбрать пополняемый вклад или фиксированный. В любом случае там отличный процент,- пробубнила я, хваля свой профессионализм, позволяющий выдавать этот текст уже на автоматическом уровне.
        - И сколько же?- спросил он, сощурившись.
        - До десяти процентов годовых!- пискнула я, после чего он ожидаемо фыркнул, пожал плечами (почему же он все-таки сутулится?) и помотал головой.
        - Тоже мне прибыль,- пробормотал себе под нос и снова ушел в себя, а вернее, в телефон. Я же по-быстрому отксерокопировала его паспорт, попутно еще немножечко полюбовавшись собственным выбором, пока тот подписывал бумажки на пополнение счета (красивые руки, длинные пальцы, прямо мой любимый цвет и размер).
        - Девушка, ну сколько можно уже возиться с одним клиентом!- возмутилась очередь. То, что за ним, за Владимиром (я мысленно просмаковала его имя) есть еще какие-то люди, я даже не заметила.
        - Уже все,- сказала я, но Владимир вдруг обернулся и с некоторым недовольством осмотрел стоящую за ним визгливую растрепанную женщину с невозможно перекрашенными пунцовыми губами, в красной лакированной куртке из фальшивой кожи и в черных шортиках-бермудах, надетых на черные же колготки-сеточку. Она переминалась со шпильки на шпильку и обжигала уничижительным взором то его, то меня. Но преимущественно все-таки меня. И бормотала что-то нелицеприятное и обращенное явно в мой адрес.
        - Я, кажется, тоже стоял в очереди,- вежливо, но сурово заметил он и нахмурился.
        - Я ничего вам и не говорю!- взвизгнула та, снова фыркнув в мою сторону. Но он вдруг смерил ее таким, знаете ли, презрительным взглядом - всю ее целиком, с головы до ног, вместе с ее нелепым прикидом, и добавил:
        - Значит, мне показалось.- И, снова повернувшись ко мне, неожиданно улыбнулся (правда, улыбка была не слишком-то дружелюбной, но эта недружелюбность относилась не ко мне) и сказал:
        - А расскажите-ка мне еще о ваших вкладах.
        - Конечно!- ехидно улыбнулась я в ответ и битый час (то есть пока Леночка все-таки не вернулась со своего затянувшегося внепланового перекура) рассказывала ему про вклад «Универсальный», про динамические ставки и про фонды, в которых есть потенциальные возможности для реальных дивидендов.
        - Очень интересно, девушка!- ехидствовал Владимир, улыбаясь мне.- Вы прекрасно работаете.
        - Спасибо,- только и кивала я.
        Но потом Леночка все-таки вернулась, мы поменялись местами, и на Леночку (вместо меня) излилась целая река негатива со стороны краснокурточной, перемазанной помадой дамы. Жизнь несправедлива! Вот так уйдешь на перекур, а потом отдувайся. А Владимир Германович Тишман отчалил сначала в кассу, а потом и вообще прочь, в июньскую даль, оседлав своего огнегривого двухколесного, такого полезного для здоровья коня. А я осталась сидеть у себя в кабинетике за стеклянными дверьми, раздумывая, и прикидывала, какие могут получиться дети от вот такого спортивного, крепкого, явно наделенного недюжинной волей и острым умом представителя сильного пола. Да еще с такими зелеными глазами!
        - Мечтаешь?- спросила Танечка, когда я неожиданно даже для самой себя пропустила время обеда.- Или совсем заработалась?
        - Заработалась,- согласилась я, выключая компьютер, в котором на самом деле конь не валялся. Рабочие задачи текущего дня были мною преступно проигнорированы. Я думала только о том, что найти идеального мужчину - это ведь только половина дела. Ведь надо же еще как-то вступить с ним в неформальные отношения, причем в такие, чтобы со всеми вытекающими последствиями. Иными словами, как добиться того, чтобы мужчина, который едва ли меня вспомнит, вдруг захотел бы затащить меня в свою постель? Или затащиться в мою? Странно это было - обдумывать такие планы. Стратегия наступления и захвата. А вдруг ничего не получится? Вдруг я ему не понравлюсь даже как кандидат на случайный мимолетный секс? Большего-то мне от него и не надо. Мне большего теперь ни от кого не надо.
        Честно говоря, жизнь стала проще и понятнее, когда я официально решила, что больше никого и никогда не стану любить. И искать той любви не стану - никогда. Зачем? Я прекрасно сплю по ночам, я никому ничем не обязана, я не смотрю больше в окно, чтобы проследить за машиной своего бывшего, который разбил мне сердце. И мне безразлична моя лучшая подруга, воркующая над своим первенцем, рожденным от моего бывшего мужа. Все, хватит - отныне жизнь для себя. И если уж брать личную жизнь - а кто сказал, что ее у меня не будет? Личная жизнь - штука хорошая, приятная и полезная. Будет, обязательно будет личная жизнь. И тоже - только для себя. И только так, с теми и тогда, когда захочу. И когда она не будет мешать моим планам смотаться на пикник с девчонками с работы. Или если я не буду занята чем-то более интересным.

«Хм, милочка моя, да ты становишься циничной стервой!» - подумала вдруг я. Но эта мысль мне… даже понравилась. А что? Да. Становлюсь. И собираюсь быть счастливой циничной стервой, а пока… Я закончила работу, закрыла компьютер, выключила свет в кабинете, улыбнулась Димону на выходе (надо будет как-нибудь его пригласить на чашечку кофе. Хотя нет, пусть сначала уберет свою пивную мышцу!), надела кофточку, так как вечера еще прохладные, и пошла домо… нет, домой мне было еще рано.
        Я прошлась по улице Народного Ополчения, смотрела на лица людей, стоящих на остановке в ожидании автобусов, троллейбусов и маршруток. Лица были разные, но, в основном, усталые и измотанные. Было видно, что люди ехали издалека, давились в вагонах метро, вываливались с эскалаторов. В который раз я порадовалась, что свекровь устроила меня работать сюда, в этот банк. Так близко, что можно в хорошие дни ходить на работу и с работы пешком. Хоть какая-то польза. И, кстати, можно же ходить на работу прямо через улицу Расплетина. Да!

«Сегодня же и начну!» - хлопнула я в ладоши и свернула в переулок. Через несколько минут я стояла во дворе девятиэтажного, стоящего неправильной буквой П дома, в котором жил фактически и был официально зарегистрирован Владимир Германович Тишман, сорока двух лет. Я сидела на лавочке на детской площадке, с внутренней стороны и смотрела на людей, которые входили и выходили из дома.
        - Значит, вот где ты живешь, Владимир Тишман. Неплохо устроился!- пробормотала я себе под нос, глядя на двор демоническим взглядом из триллера (как будто я и есть тот самый маньяк, что было в своем роде истиной). Попыталась вычислить, в каком подъезде находится его квартира. Я не очень хорошо представляла, что именно, как именно и когда именно собираюсь предпринять. Но чувствовала, что сейчас способна на что угодно. Способна на все. Стратегия и тактика. Узнать побольше о нем, подстроить случайность, познакомиться ближе, окрутить и уложить в постель - вот, если вкратце, мой план. И ничто не может помешать мне воплотить его в жизнь. Акелла вышел на тропу войны. Вернее, нет, не Акелла - тот в итоге, кажется, промахнулся. Тогда, значит, команчи. Да, команчи вышли на тропу войны. И кто не спрятался - я не виновата!
        Глава четвертая,
        в которой я занимаюсь нелегкой работой, хотя бегемот - это, кажется, я сама
        Настоящая подруга способна даже набрать пару лишних килограммов, чтобы потом можно было вместе худеть.

«Женщины о дружбе»
        Все в жизни относительно, говорил старик Эйнштейн, и мне нет смысла ему не доверять. Старик-то дело говорил. Моя зарплата мала относительно магазинов и цен, но велика, если сравнивать ее с папиной пенсией или Аркашкиной заработной платой, выдаваемой в пиве. Строительство дорог полезно относительно идей развития города, но чрезвычайно вредно относительно качества жизни тех несчастных, кто вынужден на этой самой стройке жить. А потом еще получить в конечном итоге автостраду под окнами.
        Если измерять длину ног в сантиметрах - результат относительно средний, а если мерить в попугаях - любые ноги становятся значительно длиннее. И уж точно то, что цель оправдывает средства,- это очень, очень относительно.
        Возьмем хоть меня. Какова моя цель? Родить ребенка, да? Верно, причем не просто родить, а родить его от зеленоглазого клиента банка, что само по себе относительно нехорошо. Мы не должны вступать в интимные отношения с нашими клиентами, так ведь? Это если ориентироваться относительно деловой этики. Но все относительно, и этика - тоже весьма относительное понятие. Что мне та этика, если во всем районе я не знаю никого, кто бы более всего подходил на роль будущего папаши. С другой стороны, если уж у меня такая цель, то средства, которые я для этого избрала, были более чем относительными. Я решила совершенно случайно столкнуться с Владимиром Тишманом на улице во время его утренней пробежки или прокатки на велосипеде. По теории относительности, если все время бегать и кататься по улице, где он живет, рано или поздно на него обязательно наткнешься. Так говорит наука, а наука - штука полезная, не зря за нее людям Нобелевскую премию дают.
        В целях способствования теории относительности я пошла в магазин и там спустила весь свой честно заработанный золотой запас в сумме тридцати тысяч рублей на разнообразные спортивные примочки. И надо сказать, что относительно спорта мой золотой запас оказался крошечным. В конечном счете, после долгих мучений я осталась с:
        - велосипед якобы горный - 1 шт.;
        - облегающие штаны из черного полиэстера, вполне, кстати, сексуальные, хоть и дорогие, сволочи - 1 шт.;
        - розовая и фиолетовая майки с большим (очень большим) вырезом на груди - 2 шт. Как их носить - я не представляла, при беге казалось, что грудь вот-вот выскочит и убежит вперед. Но в моем случае это был бы даже и плюс;
        - весьма брутальные перчатки без пальцев для езды на велосипеде - 1 шт.;
        - очки в половину лица, черные, от ветра и солнца, делающие мое лицо узким и стильным - 1 шт., но я решила, что буду в них постоянно, так они мне шли. И прикрывали мои самые заурядные карие глаза;
        - кроссовки для бега - 2 пары, потому что если брать две пары, на них делается скидка. Скидка - это хорошо;
        - много чего по мелочи. Такие миленькие штучки на руки и ноги, трикотажные, как у фитнес-тренеров, не помню, как они называются. Обод для волос, он шел в комплекте. Бутылочка для воды с черным соском - чтобы пить на ходу;
        - шагомер - самая фантастическая штука, которую я когда-либо держала в руках. Такая хрень, которую прицепляешь к талии (у кого она есть, конечно, а у кого нет - к ремню), и она меряет каждый твой шаг. Такая пристяжная совесть, на упаковке которой написано, что любой уважающий себя гуманоид обязан ежедневно проходить не меньше десяти тысяч шагов. Если не хочет подохнуть от инфаркта. Я не хотела и очень воодушевилась своим приобретением.
        Таков был список оборудования, с помощью которого я собралась покорять вершину… м-м-м, мужского внимания. Сомнительный список, но ничего другого не пришло в мою голову садовую. Все-таки, я же не Эйнштейн. Хотя идея привести себя в относительно приличное состояние - я имею в виду физическую форму - показалась мне достаточно полезной. Я же собираюсь родить ребенка! В мои двадцать почти семь - это серьезное дело. И уж если я решилась - что бы мне хотя почему бы не попробовать проходить эти самые чертовы десять тысяч шагов. Разве это много? Разве это не по силам мыслящему человеку?
        Однако, как выяснилось путем несложных подсчетов, в день я преодолеваю расстояние, не превышающее двух с половиной тысяч шагов. Шагомер убедительно сказал мне это, будь он неладен. В первый день, увидев эту цифру, я подумала, что он просто ошибся. На следующий день я внимательно следила, чтобы подлое устройство обязательно засчитывало все мои шаги, включая поход на обед или в туалет. Прибор подсчитал, но результат снова меня не устроил, к вечеру натикало две тысячи восемьсот. Тогда я сознательно стала нарезать круги по офису, мотаясь то туда, то сюда и злясь, что на работе такие маленькие пространства.
        - Ты что, свихнулась?- предположила Леночка, перед глазами которой я, собственно, мельтешила.
        - Это ты ничего не понимаешь!- возмутилась я.- Я просто не хочу умереть от инфаркта!
        - Да?- скривилась она.- А я не хочу умереть от вывиха шеи. Я уже устала за тобой следить.
        - Господи, какая же ты серость,- покачала я головой, после чего показала ей шагомер и пояснила, как и зачем должен поступать современный гуманоид.
        - Я тоже хочу,- обиделась она.- Какая штучечка. Мне тоже надо такую купить!
        - Да?- скептически вмешалась Танечка.- И тогда у нас две придурочные сотрудницы будут бегать из угла в угол. Кончайте эти тараканьи бега. Ведите здоровый образ жизни в свободное от работы время!
        - Это антиконституционно!- заявил из своего угла Димон, поразив всех нас своим словарным запасом.
        - Значит, ты хочешь вести здоровый образ жизни?- переспросила Леночка, нахмурившись.- Зачем?
        - Чтобы… чтобы просто быть в форме,- пыталась оправдываться я. Но Леночка не поверила.
        - Покурим?- неожиданно предложила она, смутив меня до невозможности. Об этом я не подумала. Курить - ребенку вредить. Курящая мать - горе в семье! Или это про пьющую мать?
        - Покурим,- обреченно согласилась я, понимая, что если пройти десять тысяч шагов еще как-то сумею, наверное, то бросить вот так курить за здорово живешь - не смогу. Да и десять тысяч - это оказалось около трех часов прогулки. В общем, гениальный план по захвату крейсера «Тишман» давал течь, так как в нем не была учтена моя редкостная неспортивность. Я, конечно, могу поутру нацепить трико, я даже могу вытащить с пятого этажа этот дурацкий горный велосипед, пыхтя и отдуваясь от нагрузки. Но чтобы вот так проехать на нем до самой улицы Расплетина? Примерно уже к концу собственного бульвара я начинала задыхаться и, пардон, испытывать жуткое неудобство от узкого и жесткого велосипедного сиденья. Дурь какая-то, а не спорт! Лицо у меня краснело, грудь разрывалась от боли и кашля, я начинала задыхаться, останавливаться на каждом повороте, у каждого дерева и отдыхать.
        Нет, уж лучше бег, думала я, хотя где-то в глубине подсознания уже начала прозревать. И подозревала, что бег подойдет мне не больше. Лучше уж сразу переходить на спортивную ходьбу. Или на спортивную езду на троллейбусе. Олимпийское лежание на траве. Нет такого вида спорта? Жаль! Однако план есть план, и ради будущего сияющего счастья материнства я все-таки еще пару-тройку раз заставила себя нацепить все обольстительные спортивные причиндалы, усесться на это горное орудие пытки и с утречка, до работы, по свежей росе ездить взад и вперед по району, совершенно не представляя, что делать, если все же встретится ОН, Владимир. Но ОН, видимо, катался на других неведомых дорожках. А я, как леший, с растрепанными волосами и проклиная все на свете, колесила совершенно одна, пугая разве что кошек своей неумелой ездой. Ну и немного еще пешеходов.
        - Черт,- материлась я, катясь на велосипеде по улице Расплетина. Нет, определенно надо придумать что-то другое. Не могу же я вот так ездить вечно! У меня от этого всего даже руки трясутся. Почему же такая жара, почему этот июнь не дождливый? Всегда же дождливый, а в этом году - нате вам. С утра двадцать пять градусов. И кто вообще придумал эти чертовы очки, в которых от пота все запотевает и ни черта не видно? И что это за звон? Что, у меня уже в ушах звенит?!
        - Да сворачивай ты!- раздался чей-то громкий крик, источник которого я сначала даже не вычислила.
        - А? Что?- вскрикнула я, все еще не понимая, откуда идут эти треньканья. И только тут заметила (это все очки виноваты), что по тротуару прямо на меня летит другой велосипед.
        - Сворачивай!- кричал велосипедист, и надо отдать мне должное, я совершенно искренне попыталась сделать именно то, что он мне советовал. Я вывернула руль в какую-то там сторону, не слишком понимая, в какую. В конце концов, я же не сдавала на право вождения велосипеда. И вот результат - сначала раздался непонятный хруст, потом меня вдруг подняло неожиданно высоко, причем без велосипеда. Он решил остаться там, где и стоял, а я, напротив, продолжила движение.
        - Вот черт!- раздался крик, а потом состоялось мое приземление, которое с большой натяжкой можно было назвать мягким. Я рухнула в кусты шиповника, истошно заорав не столько от удара о матушку-землю, сколько от кучи мелких шипов, впившихся во все мое крупнокалиберное тело.
        - Вы как?- раздался надо мной голос, но отвечать я оказалась еще, пожалуй, не готова. Я в тот момент была как-то не в голосе. Решила просто полежать, подумать о чем-то приятном. Например, о том, что хоть этот дурацкий звон прекратился.
        - Вы в порядке?- настойчиво теребил меня кто-то, отчего я только стонала и думала, что этим шиповникам вообще-то надо бы все шипы повырвать. Понаросли тут, понимаешь! Приличной девушке уже и не упади!
        - Вы будете отвечать или нет?- снова ворвался голос, и тут меня ослепило солнце. Чьи-то заботливые руки сняли с меня темные стильные очки, а затем произошло то, что иногда зовут судьбой или провидением. Но в тот момент я этого понять еще не могла. Только услышала:
        - Это вы?
        - Определенно, я - это я,- слабо ответила я и попыталась с минимальным ущербом пошевелить конечностями.
        - Вы с ума сошли?- спросил мужчина, стоящий надо мной в ослепительных солнечных лучах.- Вы же могли убиться. Вы почему на дорогу не смотрели?
        - А что там интересного?- ерничала я.- То ли дело тут. Шиповник, цветочки. Если бы еще на меня не орали!
        - Ладно. Вы как вообще? Встать можете?- сдал назад мой анонимно-светящийся знакомый. И только тут, когда он на несколько сантиметров сдвинулся и вышел из-под слепящего светила, я вдруг осознала, что фактически добилась того, к чему стремилась.
        - Это вы?- подскочила от удивления я, потому что надо мной, собственной персоной, в шортах и открытой майке, стоял он - Тишман. Смотрел на меня, а в руках держал мои стильные темные очки.
        - Что вы тут делаете?- вопросом на вопрос ответил он, помогая мне выбраться из шиповника.
        - Я тут езжу! И живу. И падаю,- пояснила я, оглядывая место преступления. При проведении следствия удалось установить, что нападающих было двое - велосипед Владимира, от которого мне все-таки удалось увернуться в последний момент, и металлический, невысокий ажурный заборчик, ограждающий территорию жилого и, кстати, весьма престижного дома. С колоннами и кучей кондиционеров во всю стену. Красного кирпича. С ним встречи мне избежать не удалось. Собственно, через него я и перелетела, не хуже чем Елена Исинбаева.
        - Понятно,- озадаченно кивнул Владимир, и только тут мне пришло в голову, что хоть и лицо расцарапано, и вообще я не в самой лучшей форме, чтобы проводить в жизнь стратегический план захвата беззащитной крепости, но ведь по сути-то все вышло именно так, как надо. И теперь ведь важно только не упустить это преимущество! Честно говоря, разве это не удивительно, что я столкнулась именно с ним? Впрочем, не время удивляться, время действовать. Я простонала и растерянно посмотрела на него.
        - Спасибо, что помогли.
        - Не за что,- кивнул он.- Собственно, чем я вам помог? Разве что помог вам упасть. Но я сигналил и пытался вас объехать.
        - Я ужасно катаюсь,- перебила я.
        - Да уж, я заметил,- сурово согласился он.
        - Но вы тоже хороши. Не могли остановиться?- не удержалась все-таки я. А чего он все валит на меня?
        - Вы неслись так уверенно! И вообще, не умеете ездить - не беритесь,- разозлился он. Черт, что ж я делаю? Он же сейчас уйдет. С другой стороны, он ведь меня чуть не сбил. А если бы я свернула в другую сторону и полетела под колеса машин?
        - А это вообще-то общий тротуар. Хочу - и езжу.
        - Ладно, вы в состоянии передвигаться? Может, позвоните кому-нибудь и вас заберут? - зло и сухо уточнил он. Я прикусила язык. Надо же быть дурой до такой степени! Уйдет, теперь стопудово уйдет.
        - Некому мне звонить,- жалобно замотала головой я.- Я попробую дойти сама.
        - Отличная идея,- сверкнул он зелеными глазами и поднял с земли мой велосипед.
        Тоже мне, хваленое качество - переднее колесо велика напоминало восьмерку, чуть выгнутую по вертикали. Но я, ни слова не говоря, взяла велосипед и покатила его вперед, понурившись и хромая во всю мощь моего доморощенного актерского таланта. И чтобы мало не показалось, немножечко стонала. Удачно еще, что шипы от шиповника сильно разодрали мне голые руки, так что я шла чуть ли не в крови. Бедная, несчастная, одинокая маленькая (тут правда, нет - не маленькая, к сожалению) женщина медленно ползет по улице, не оборачиваясь и не прося помощи. Кто тут устоит? Я бы, может, и устояла, но он не смог. Подбежал ко мне, держась за свой велосипед, и спросил, нахмурившись:
        - А вам далеко так идти?
        - А вам какое дело?- обиженно заворчала я, но тут же добавила: - До Генерала Карбышева.
        - Ничего себе! Так вы туда до вечера не дойдете. И у вас кровь!
        - Я знаю,- горько согласилась я.- Но что же делать!
        - Может быть, все-таки позвонить?
        - Знаете, вы можете уйти. Я справлюсь сама как-нибудь. Почему это должна быть ваша проблема?- гордо продекламировала я, но тут (кстати, совершенно не специально) вдобавок ко всему подвернула ногу, стукнув ее о собственный же, поехавший не в ту сторону велосипед, и упала.
        - Ай!- вскрикнула я от совершенно неподдельной боли. Кое-как поднявшись, решила не вставать совсем и присела на край асфальта. И что уж было совершенно безо всяких усилий с моей стороны, а просто явилось следствием всех этих происшествий - внезапно я почувствовала себя ужасно несчастной, и слезы сами собой полились из глаз.
        - Так, ладно, видимо, это неизбежно,- после минутной паузы решился мой спаситель. - Давайте садитесь-ка на багажник.
        - У меня нет багажника!- сквозь слезы удивилась я.
        - На мой багажник,- ворчливо уточнил он.
        - Как? А вы куда же?- не поняла я, но через пару минут неуклюжей возни была усажена на багажник, мой велосипед был выставлен в одну линию с его агрегатом, и Тишман осторожно, медленно оттранспортировал все это, включая меня… к себе домой! Поскольку я умудрилась грохнуться в терновый (вернее, в шиповниковый) куст в непосредственной пятиминутной близости от его дома, он сказал, что это будет самым приемлемым решением вопроса. Так и сказал. Вот вам и теория относительности в действии. Нет, все-таки, несмотря на вывернутую и сильно болевшую ногу и расцарапанное… все, я решила признать в себе стратега и тактика недюжинного ума и таланта. Потому что, как ни крути, сидела именно там, где и хотела: на кухонном диванчике у Объекта №1, пила горячий чай, немного стонала и вела светскую беседу. А сам Объект №1 бегал и суетился вокруг меня, искал бинты, зеленку, пластырь и все такое. А поскольку ходить в тот день я никак не могла - нога распухла и болела дико, было решено, что я позвоню на работу, объясню ситуацию со здоровым образом жизни, приведшим к нездоровым последствиям, а потом останусь у него. Пока… В
свете всех этих соображений я справедливо сочла, что первый шаг к моей цели определенно сделан.
        Глава пятая,
        в которой я выясняю, где у него кнопка
        Любящие люди должны все делить на двоих. Вот когда у тебя будет хоть что-то, я обязательно это с тобой разделю!

Из сериала «Счастливы вместе»

«Хочешь устроить свою личную жизнь? Спроси меня - как!» Именно такой значок я подумывала сделать себе, сидя на кушетке в тихой, идеально чистой квартире у своего нового знакомого. А что, способ я избрала идеальный. Упасть на руки (или, в моем случае, под ноги) к своему избраннику, да причем так, чтобы ему пришлось тебя от чего-нибудь спасать - что может быть лучше? Еще в древние века, чтобы стать дамой сердца, самым эффективным способом было свалиться откуда-то с лошади и валяться потихонечку посреди полей, пока не приедет рыцарь и не спасет, втащив на круп своего белогривого коня. И потом, соответственно, отвезет в свой замок, поможет снять изорванные в труху одежды, накормит, напоит, спать уложит, а там, глядишь, и свадьба не за горами. По крайней мере, в теории все выглядит именно так - не может приличный мужчина устоять перед спасенной им женщиной, а я в данном случае просто вытащила на свет божий древнюю женскую практику. Известно же, что все новое - это хорошо забытое старое. Свадьбу я, конечно, не планировала, но в остальном решила действовать в рамках древней мудрости. Шаг первый сделан.
Теперь, согласно сценарию, требовалось как можно дольше тянуть время и выяснять в темпе вальса слабые стороны рыцаря на белом коне (или на синем велосипеде), с тем чтобы потом воспользоваться боевым преимуществом. Именно этим я и решила заняться, раз уж меня занесло во дворец моего стройного, подтянутого спортивного рыцаря.
        - Вы как?- заботливо и взволнованно (в десятый раз уже за последние полчаса) уточнил он, подтыкая мои ноги пледом.
        - О-о-о!- слабо простонала я, тихо разглядывая его из-под ресниц.
        - Может, еще чаю?- помрачнел он, так как мое состояние явно не соответствовало его ожиданиям.
        - Спасибо, вы очень гостеприимны. У вас очень милая квартира. У вашей жены отличный вкус!- на всякий случай добавила я. Так, в качестве мини-теста. Как в глянцевых журналах: ответь на три вопроса и узнай, кто ты по своей природе. Это был первый вопрос. И ответ прозвучал незамедлительно.
        - Жены?- скривился в отвращении Объект Владимир.- Вот еще, я не такой идиот, чтобы жениться.
        - О!- только и смогла сказать я. А что тут скажешь? Что я тоже (с некоторых пор) не такая идиотка, чтобы ходить замуж? Что я была там и мне там не понравилось? Что меня и тут неплохо кормят?
        - Вы лучше мне объясните, зачем вы взгромоздились на велосипед?- перевел тему Владимир. И добавил: - Вы несете опасность и себе, и окружающим.
        - Я?- поразилась я, открыв рот.- Да ведь это вы на меня наехали! Что же мне теперь, и здоровьем собственным позаниматься нельзя?
        - Н-да?- ухмыльнулся он, причем так ехидно, что захотелось в него запустить чем-то. Хоть бы тапком. Все-таки он хоть и здоровый, а неприятный типчик. Нудный какой-то.
        - Да! Я забочусь о своем здоровье.
        - И давно?- еще более ехидно спросил он, отчего стал нравиться мне еще меньше. Как-то он неправильно вел себя, если ориентироваться по древнему сценарию. А где почтение к даме, где трепет? Где поцелуй руки?
        - Давно,- гордо ответила я, но он так выразительно окинул взглядом мои борта, что я тут же покраснела, как роза, и дополнила: - Уже почти неделя.
        - No comment!- вдруг расхохотался он.
        - Что?- нахмурилась я. В языках я, признаться, была не сильна.
        - Без комментариев,- перевел он.- И что же навеяло такую идею? Именно велосипед? Что бы вам не пойти в фитнес-клуб? Или ролики? Хотя ролики - тоже не совсем ваш вариант. Лучше самокат. Или спортивная ходьба. Тут вы, по крайней мере, не будете летать через забор.
        - Вы не очень-то вежливы!- обиделась я. Что ж это такое с моим рыцарем? То волновался, как я и что, зеленкой мазал, которую, между прочим, непонятно как отмывать. А теперь вот так, за здорово живешь, глумится надо мной почем зря! А я - терпи?
        - Простите,- он внезапно сдал назад.- Я не хотел вас обидеть. Вы действительно хотите привести себя в форму? Да, это, безусловно заслуживает уважения.
        - Но я вообще-то…- начала было я, желая дать этому высокомерному снобу понять, что я и сейчас, между прочим, в совсем недурной форме, но… не стала этого делать. В конце концов, о чем я? Достаточно посмотреть повнимательнее сначала на него, а потом на меня, чтобы понять, что он, подлец, имеет полное право это говорить. И вообще он какой-то ненормально идеальный. Стоило мне допить чай, как он тут же забрал чашку и принялся ее намывать. И зачем, спрашивается? Я не мою посуду, пока она не скопится в раковине так, что нельзя уже включить кран.
        - А вы консультировались со специалистами?- продолжил он, проигнорировав мое
«но».- Нельзя вот так, с бухты-барахты, начать заниматься спортом. Это может быть очень опасно!
        - Да?- вытаращилась я.- Никогда не думала, что спорт - это плохо.
        - Не плохо, но если в меру,- уточнил Владимир.- У вас какое давление?
        - Что?- не поняла я.
        - Давление? Вы не знаете своего давления?!- искренне изумился он. Даже перестал на секунду вытирать чашки белоснежным вафельным полотенцем. Я такие белые цвета последний раз видела зимой, на Москве-реке, в сильный снегопад.
        - Не знаю,- развела руками я. Да уж, к своим двадцати (почти) семи годам я еще ни разу не задавалась вопросом о давлении. Может, я была не права?
        - Так, пойдемте!- возбудился он, бросил полотенце и схватил меня за руку. Я встала, но тут же охнула и снова села. Нога все еще сильно болела.- Простите. Давайте, я лучше сюда принесу,- засуетился он. Интересно, что он принесет?
        - Нет-нет, я дойду,- жалобно и героически пробормотала я и поковыляла за ним. Во-первых, хотелось увидеть что-то еще, кроме его кухни и куска холла. Во-вторых, никогда нелишне продемонстрировать еще разок, какая я раненая бедняжечка. Древняя женская мудрость, помните?!
        - Потихонечку. Вот сюда,- вел меня он, держась так, словно я норовила в любую секунду рухнуть и еще что-то себе отломать. Пришивай потом. В общем, он был готов поймать меня в любую секунду. А я тем временем оглядывалась по сторонам. Квартира оказалась трехкомнатной, староватой, в ней явно давно не делался ремонт, но все было очень чистым, ухоженным. Даже цветы на подоконнике в гостиной зеленые, цветущие. Что ж такое, не квартира, а сплошной укор моей совести! У меня-то дома и подаренная мамочкой на день варенья бегония загнулась. А вообще гостиная оказалась уютной. И даже романтичной, очень в стиле тех самых рыцарских времен. Не знаю, почему мне так показалось. Может, из-за картин на стенах, на которых какие-то люди в старинных одеждах и поля с реками в стиле Сурикова. Или из-за огромных высоченных стеллажей в потолок, где за идеально чистыми (!!!) стеклами стояло неохватное множество книг. Или из-за красивого ковра, по которому я прошла босыми ногами и тут же захотела купить себе такой же. В общем, полное ощущение рыцарского замка или, по крайней мере, графской усадьбы. И, конечно, сам граф с
какой-то странной штуковиной в руке…
        - Что это?- дернулась я, когда он схватил мою руку и эту самую штуковину на нее нацепил. А вдруг он сейчас и вправду поцелует мне руку, как в рыцарских романах? Но граф только усмехнулся.
        - Сейчас-сейчас,- загадочно посмотрел он, а потом штуковина сжалась на моем запястье. И я вздохнула. Этот помешанный на здоровье псих просто-напросто решил померить мне давление.
        - Ай!- недовольно тряхнула я рукой. Было не то чтобы больно, но неприятно.
        - Еще немного,- глядя с интересом на экранчик, пообещал он.- Вот. Так, нижнее низковато.
        - А верхнее верховато?- хихикнула я. Совершенно случайно, просто вырвалось, честное слово. Но тут же мне была прочитала подробнейшая лекция о том, как я молода и глупа, что не понимаю таких элементарных вещей. И что у меня, может, вообще гемоглобин низкий. И я, возможно, именно из-за этого и грохнулась с велосипеда, что у меня давление низкое. И что вообще все плохо. А будет хуже.
        - Да что вы!- слушала и немного ежилась я. Владимир громыхал проклятиями и карами.
        - Вам обязательно надо пить морковный сок! И мяса кушать побольше.
        - Я люблю конфеты,- вставила я, за что тут же была наказана лекцией о вреде сахара в крови. После того как он сказал, что мне надо обязательно сдать кровь на сахар, я поняла, что больше шутить о здоровье не стоит. Если я не хочу, чтобы как бы чего не вышло. И сдавать кровь и прочее вытекающее из меня и обстоятельств на анализы до второго пришествия. В общем, я делала единственное, что можно было делать в этой ситуации: кивала и приговаривала:
        - Да что вы! Неужели? А я и не знала.- И вот это обязательно и почаще: - Ох, какой же вы, Владимир Германович, умный. Это что-то!
        - Вам сколько лет?- заигравшись в доктора, спросил он. Я тут же насупилась и нахохлилась.
        - А вам зачем? Я на такие вопросы отвечаю только доктору, и то не всякому. И еще, может быть, прокурору. Не представляю, как скрыть возраст от прокурора.
        - А?- несколько опешил Владимир.- Что?
        - Ладно, мне двадцать шесть,- вздохнула я. И задала второй вопрос из моего теста
«кто вы по природе».- А вам?
        - Ой, да вы же еще совсем дитя!
        - Да что вы?- фыркнула я.
        - Конечно, дитя. У вас еще все впереди. А мне вот уже скоро сорок три,- вздохнул Владимир, а я радостно сделала вывод, что он, по крайней мере, не врун несчастный. Уже неплохо. Но все-таки, где же у него кнопка? Любит читать, это ясно. Но тут я бессильна, я-то ничего, кроме проездного на наземные виды транспорта, не читаю. И то, только когда надо узнать, сколько поездок осталось. И еще немного кроссворды - те, которые попроще, типа «тещины слезки».
        - Вы выглядите на тридцать пять,- совершенно искренне заметила я, а он вдруг от этих слов весь как-то просветлел, возрадовался. Засиял, одним словом. Так, уже теплее!- Вы ужасно хорошо выглядите. Хотела бы я выглядеть так же в свои сорок три.
        - Ну, тут ничего сложного,- еще лучезарнее ответил он, уже почти улыбаясь.- Хотите, я вас потренирую?
        - Потренируете?- вытаращилась я. И тут меня вдруг осенило - вот же она, кнопка!
        - Ну да!- с энтузиазмом продолжал он.- А то вы сама только неприятностей себе накличете. Или голову сломаете, или что-то еще. Может быть, не только себе. Надо вам просто как-то войти в ритм, освоить азы…
        - Но, наверное, это же вам сложно. Это я что же - буду просто так тратить ваше время?- «забеспокоилась» (ха-ха) я.- Вы же, наверное, ужасно заняты.
        - Ну, не то чтобы я был свободен…- смутился он. И тут я задала третий вопрос из теста:
        - А чем вы занимаетесь?
        - Я переводчик,- ответил он между делом.- Конечно, это не так просто - найти время, но я мог бы… вы могли бы присоединиться к моим тренировкам. Правда, мне придется на время сменить интенсивность, но ничего.
        - Как бы мне хотелось научиться так жить!- продолжала давить на «кнопку» я.- Но только чтобы вы не затруднялись чересчур. Вам это точно будет неудобно. Все-таки я вам совершенно чужой человек.
        - Ничего страшного,- окончательно загорелся он.- Я, в общем-то, работаю дома и не слишком занят сейчас. Летом не так много заказов. А в свободное время я мог бы…
        - Правда?- еле сдерживая радость, чуть ли не захлопала в ладоши я. Нет, вы только посмотрите, что я, оказывается, умею! Взять и познакомиться, да еще вот так - чтобы с места в карьер, на спортплощадку.
        - Да, для начала будем бегать и плавать. Вы умеете плавать? Какие знаете стили?- снова перешел в конкретику Владимир.
        - Стили?- задумалась я.- Лягушачий знаю. Еще могу в воде перекувырнуться.
        - Понятно,- скривился он.- Работы - непочатый край.
        - Это уж точно,- совершенно честно подтвердила я. Работы точно было непочатый край. Надо подумать, как все эти физкультурно-оздоровительные мероприятия перевести в форму сексуально-эротической активности. Надо почитать какую-то соответствующую литературу. В этой области мне явно не хватало опыта. Х-м, он переводчик. Как интересно!
        - А с какого вы на какой?- спросила я.
        - Чего какой?- озадаченно посмотрел на меня он. Потом понял и усмехнулся: - Вы уж хоть договаривайте вопрос, а то поставили меня в тупик. Я знаю английский, немецкий и французский. Но если перевод письменный, могу еще охватить испанский и итальянский.
        - Вах!- только и смогла выговорить я. И он еще говорит, что я его поставила в тупик! Да он сам кого хочешь в тупик поставит. Интересно, откуда вот такие люди берутся? Надо же, как все интересно - столько языков, и все в одной голове. Как они туда помещаются, не понимаю.
        - О, это не так сложно. Большинство языков имеет схожую лингвистическую конструкцию,- затянул было он, но я, слушая его вполуха, думала о своем. О своем будущем ребенке, который, если я все-таки умудрюсь родить его от именно этого нудного субъекта, имеет все шансы родиться не только умным и красивым (хоть, возможно, тоже нудным, но это я переживу), но еще и очень, очень и очень умным.
        - Боже мой!- на всякий случай приговаривала я, слыша обрывки слов «фонетические единства» и «формирование словарного запаса».
        - Вам интересно?- с удивлением спросил он после примерно пяти «боже мой!».
        - Не то слово,- с готовностью подтвердила я.
        - А вы какие-нибудь языки знаете?- спросил Владимир с надеждой. Я подумала, что единственный альтернативный язык, который я знаю после стольких лет несчастливого брака с Сергеем Сосновским,- это матерный. Но вряд ли вот тут, в полумраке этой заставленной книгами комнаты следует этим хвастать.
        - В школе учила немецкий,- робко начала я.
        - Shprehen?- радостно прощебетал он.
        - О, нет-нет. Ничего вот этого моя не понимай. Я, честно говоря, училась не очень хорошо.
        - Ладно, ничего,- выдохнул он.- Ну, как вы? Вам получше? Да?
        - Лучше. Уже почти совсем хорошо,- кивнула я.
        - А нога?- уточнил он.- Вам надо хорошенько выждать, прежде чем начинать тренировки, потому что на старую травму можно легко получить новую.
        - Да?- огорчилась я. А как же мой план? Время не ждет, какой тут спорт, когда пора рожать! А если завтра война, то есть климакс? Хотя… что-то я ерунду плету, об этом мне думать пока рано. И все-таки долго ждать я не могу.
        - Давайте я отвезу вас домой. Вы где, сказали, живете?
        - Ой, спасибо, но я лучше возьму такси. И так я у вас чуть ли не полдня оторвала, - начала отнекиваться я. Еще не хватало, чтобы он увидел мой дом. И мою
«стекляшку». И пункт приема стеклотары, что было бы хуже всего.
        - Вы уверены?- почему-то расстроился он.- Может быть, побудете еще? Не хотите отварной индейки, очень полезно для здоровья? Или давайте-ка я сделаю вам морковный сок. А то с вашим гемоглобином…
        - Спасибо. Я лучше пойду.
        - Ну… что ж…- потерянно закивал он. Он что, правда хочет, чтобы я осталась? Странно. Зачем ему это? Есть в нем все-таки что-то, чего я никак не могу понять. Но в данном случае я решила думать, что он все-таки дергается именно из-за состояния моей ноги. Ему со мной еще бегать все-таки. Тренировать меня, учить уму-разуму. А учить уму-разуму он любит. Это видно невооруженным глазом. И сегодняшний тест это подтвердил.
        - Нет, правда, огромное спасибо. И дайте-ка мне немедленно все ваши телефоны, пейджеры, адреса, явки и пароли. Я не отстану от вас, пока вы не сделаете из меня такого же прекрасно выглядящего спортсмена.
        - Ну, это зависит не только от меня,- заюлил он, но лицо при этом довольно просияло. Все-таки он очень милый. И глаза эти, зеленые. Красота.
        - Я буду очень стараться,- заверила я, позволив себе сказать это немного более низким голосом. И выразительно стрельнула глазами.
        Через полчаса, заставив таксиста занести мой покореженный бывший горный велосипед домой и запихнув его останки в кладовку - умирать, я села на кухне (совсем не такой чистой, как хотелось бы) и, налив бокал красного вина (а оно, говорят, полезное) и закурив сигарету (первую за весь день, так как у рыцаря дома решила не курить, ибо это разошлось бы с образом), принялась думать. Занятие это было непривычным, но приятным. И чем больше я думала, тем больше убеждалась, что есть какая-то причина в том, что Владимир Тишман так легко поддался на мои уговоры. Причина есть. Он красив, молод (нет, не молод, но зато в какой форме!), свободен и, судя по квартире, вполне обеспечен. Зачем ему я и вся эта возня с тренировками? Нет, причина должна быть. И если я ее узнаю, я узнаю все, что нужно о Владимире. Выиграю ход - выиграю партию. Нет, все-таки, что он за человек, хотела бы я знать!
        Глава шестая,
        в которой происходит нечто странное и загадочное…
        Хочешь большой, но чистой любви? Приходи в полночь на сеновал!

Из к/ф «Формула любви»

«Как тесен мир!» - сказал кто-то из великих, а мы теперь на всех углах вынуждены убеждаться, что это действительно так. Стоит выйти со двора, как упираешься в родного отца, загорающего на любимом месте на лавочке, прямо напротив подъезда.
        - Папуля!- радостно восклицаешь ты, подбегая к нему, чтобы обнять его, чтобы прижаться к отцовской груди. Правда, это не совсем удается, так как встать папуля пытается, но не может - его уже штормит, баллов 7-8 по шкале Рихтера, не смотрите, что всего девять тридцать утра. Вторника. Подумаешь! И во вторник бывают шторма.
        - Доча, как ж я рад тебя видеть!- с трудом выговаривает он, умильно улыбаясь со своего места в партере.
        - Я тоже, папочка, я тоже. А мамочка знает, что ты уже тут как тут?- подозрительно осматриваешь ты окружающий ландшафт.
        - Мамочка? Ой, мамочка сейчас так занята, так занята. Все по поликлиникам да по врачам!
        - Что, случилось что-то?- беспокоишься ты.
        - Да вот, пытается оформить инвалидность,- с горьким, страдальческим видом поясняет отец.
        - Да что ты! Инвалидность? Но она же… здорова, как конь в пальто! Что? Не молчи, я все перенесу.
        - Да на меня инвалидность она оформляет,- с неохотой поясняет отец.- Чтоб за квартиру, значится, не платить.
        - А!- доходит до тебя.- Ну, а что же ты тут сидишь? Нарабатываешь инвалидность?
        - Доча!- обижается папа, но тут (мир же тесен) из подъезда выходит твой бывший муж (будь он неладен) Сергей Сосновский и видит тебя, в кругу друзей и близких около стеклотары. А ты, как назло, не при параде, без колец и браслетов, а наоборот, в шортах и майке с пятном под мышкой, потому что жарко невыносимо и уже не хочется одеваться, а хочется только раздеваться. И поливаться водой.
        - О, Серега!- восклицает папа, забыв на секундочку, что мы давно в разводе. Сергей отводит глаза, а из подъезда вылетает Катерина - как раз при параде. В легком бежевом платье, с помадой на губах, еще более худая (что, кстати, уже не сказать, чтобы так уж ее красило). И с коляской.
        - Сергей, ты завел машину?- громко спрашивает она, скользя по тебе (и папочке) колючим взором.
        - Уже иду!- с раздражением отвечает Сергей, а ты не знаешь, куда провалиться. И по-быстрому бежишь со двора, чтобы никого не видеть, не слышать, но настроение уже окончательно и бесповоротно испорчено. И хочется волком выть, но при этом только срываешься на клиентов, скапливаешь очереди около кабинета и хочешь уволиться к чертовой бабушке и переехать жить куда-нибудь на край света. Хоть в Челябинск, в эту чугунную столицу России.
        Но иногда все бывает не так. Совсем по-другому. Бывает, что ты встаешь рано-рано, когда солнце еще не начало жарить землю, как картофель фри. И зелень еще не завяла от огненно-раскаленного воздуха, а, напротив, распушилась по газонам, покрытая прохладной росой. И пробки еще стоят где-то в районе МКАДа и не добрались до наших районов. А ты выходишь из подъезда, умытая, причесанная и даже немного подкрашенная (согласно поставленным задачам), в спортивном костюме, купленном буквально на днях,- потому что бежишь на тренировку к Владимиру, он ждет тебя на перекрестке, там, где заканчивается бульвар. Стоит, прислонившись к дереву, и высматривает тебя. И ты проходишь мимо подъезда, а на лавочках у «стекляшки» - никого. Только кот какой-то сидит и вылизывает лапу. И никакой Катерины и тем более Сергея. И папа мирно спит дома, не расстраивает маму. И все просто прекрасно, а Владимир при виде тебя улыбается и отходит от дерева, идет навстречу, на нем свободно сидят длинные зеленоватые шорты с множеством карманов, кроссовки с большой амортизирующей подошвой, специально для длительных пробежек. И
футболка-поло с надписью «Manchester» на спине. Ноги длинные, а из-за шорт кажутся еще длиннее, а глаза зеленее. Красивый мужчина, как ни крути.
        - Диана?
        - Владимир?- в тон ему отвечаешь ты.- Привет, как дела?
        - Отлично. Вот думаю, куда пойти. Может, к реке? Можно там зарядку сделать.
        - Прекрасная идея!- киваешь ты, хотя до реки бежать - не ближний свет, да и дыхалка у тебя еще не справляется с такими нагрузками. Но Владимир кивает, хватает тебя за руку и начинает движение вперед, так что остается только следовать за ним. Иногда он останавливается и дает тебе передохнуть. Ты заваливаешься вперед, скрючившись, и тяжело дышишь, а он просто стоит рядом и ждет - у него с дыханием полный порядок.
        - Готова?- спрашивает он через несколько минут.
        - Ага!- киваешь ты, с трудом сдерживая желание послать все это к чертовой бабушке. И только мысль, что там, на реке, после того, как Владимир заставит тебя выполнить всю это обязательную программу,- после этого вы сможете искупаться и посидеть, поговорить. Вот именно ради этих минут я продолжала каждое утро вставать и вытаскивать себя из дома вот уже неделю. Или даже больше? Уже почти две недели? Надо же, а я и представить не могла, что выдержу такой марафон больше трех дней. Ну, неспортивный я человек. Я курю, люблю полежать на диване, самая тренированная мышца в моем организме - это язык, которым я могу болтать без умолку пять часов подряд. А у Владимира совсем другая жизнь. Жизнь, которую я силилась понять и не могла.
        За то время, что я пробегала с ним по утрам, я узнала, что он много лет живет один, хотя периодически к нему заваливаются какие-то старые институтские друзья. Мне было сложно даже представить, что у него есть друзья. Казалось, что Владимир родился каким-то другим способом типа почкования и сразу после рождения заявил, что, пожалуй, предпочитает жить один. И не нуждается во всей этой ерунде типа грудного вскармливания. Но тем не менее, оказывается, в свое время он окончил иняз, что там же защитил кандидатскую. И у него осталось много друзей. Еще я узнала, что Владимир уже много лет не работает на кого-то постоянно - на какую-то контору или в офисе. У него много заказчиков.
        - Я довольно-таки квалифицированный переводчик, так что на хлеб с маслом хватает, - пояснил как-то он, но я теперь уже понимала, что если Владимир говорит, что он
«довольно-таки квалифицированный», это значит, что он профи. На сто или даже сто пятьдесят процентов. Он все и всегда старался выполнять на сто или даже сто пятьдесят процентов. В том числе занимаясь со мной.
        - А я не слишком-то квалифицированный банковский работник,- смеялась я, сидя на траве на берегу Москвы-реки и глядя на кораблики, проплывающие мимо.
        - Да ладно, ты ведь женщина. Женщина не обязана делать карьеру,- утешал он.
        - Да? А что обязана делать женщина?- полюбопытствовала я.
        - Ну, теоретически… Каждая женщина прежде всего стремится найти подходящую шею и на нее взгромоздиться. И чем удобнее она там расположится, тем почетнее и уважаемее будет.
        - Ты смеешься?- переспросила я.
        - Нет, отчего же. Я серьезен.
        - Но… почему-то я совершенно не хочу ни к кому на шею!- возмутилась я. Все-таки иногда Владимиру удавалось ужасно меня возмутить и разозлить. Вот такими заявлениями.
        - Значит, не было рядом подходящей шеи,- пожал плечами он.
        - Ты просто совсем не уважаешь женщин,- обиделась я, но Владимир только усмехнулся:
        - Что ты! Не уважаешь - это мало сказано. Я женщин опасаюсь, не доверяю им и каждую минуту жду подвоха. Кстати, если быть точным, женщины постоянно оправдывали мои ожидания.
        - Ты так это сказал…- усмехнулась я.- Я бы могла то же самое сказать и о мужчинах.
        - Нет уж,- помотал головой Владимир.- Ни один мужчина не способен на такую подлость, как женщина.
        - Подлость - понятие межполовое,- уперлась я. И рассказала ему про мужа. И про Катерину. И про то, как теперь вынуждена с ними сталкиваться у подъезда.- Ну и как?- спросила я под конец.- Что скажешь? Каков подлец?
        - Ты, Диана, только не обижайся, но разве в твоей истории не сыграла ключевую роль женщина?
        - Но…- растерялась я.
        - Вот тебе и «но». Все зло - оно от женщин.
        - От мужчин.
        - Ладно, сойдемся на том, что все зло от любви,- предложил он, снимая майку.- Я, пожалуй, окунусь еще разок.
        - Давай,- задумчиво кивнула я.
        После того разговора я подумала, что как ни странно, между нами с Владимиром действительно много общего. Я не стала ему этого говорить, вообще больше не стала акцентировать внимание на этой теме, но про себя продолжала думать об этом. И по дороге на работу, и на работе, и уже после работы - думала о том, как мы с Владимиром на самом деле одинаково видим мир. Каждый из нас обвиняет противоположный пол, но в этом ли разница? Мы ненавидим и не хотим больше любить. И в этом мы совершенно похожи.
        На следующий день, когда мы снова бежали по тротуарам и переулкам нашего района, я вдруг поймала себя на мысли, что мне с Владимиром легко и приятно, легче и приятнее, чем с кем-нибудь другим. И говорить, и даже бегать. И что я действительно чувствую какую-то странную близость, возникшую между нами. Как будто мы с ним одной крови, как звери в мультике про Маугли. Однако в контексте этого всего имелась одна большая проблема. Если Владимир так похож на меня, если он так же сильно, как и я, боится отношений и бежит от них - а бегает он куда лучше, чем я,- то как же я, спрашивается, смогу его совратить? Это вопрос вопросов. Ведь мне-то от него, по сути, что нужно? Только одно, причем то, что обычно нужно мужикам от женщин. И больше ничего. Самое противное, что в каком-то смысле я как раз собираюсь провернуть с ним то, за что он и презирает всех женщин. Собираюсь сделать подлость, собираюсь использовать его в своих целях. И хочу сделать это тайно, не ставя его в курс. Разве я - не достойная представительница своего женского племени? И как я потом буду смотреть ему в глаза?!

«А никак,- ответила я сама себе, тихонько взглянув на Владимира, стоящего по правую руку от меня и выполняющего упражнение «наклон вбок».- Почему это я вообще должна потом смотреть ему в глаза?»

«Ну, как же. Вдруг мы все-таки будем продолжать встречаться, дружить».

«Дружить?- фыркнул мой внутренний голос. Моя циничнейшая часть.- Сейчас было бы лучше сконцентрироваться на том, как его получше и побыстрее совратить!»

«Да уж»,- взгрустнулось мне. Как его совратить, я вообще не понимала. Ну, бегаем мы. Ну, отжимаемся. Скоро перейдем к водным процедурам. Ну, рассказывает он мне о своей системе питания, о том, что полезно для мозга и памяти, а что нет. Ну, думает он, что я не курю и хочу помереть здоровенькой. Это меня никак не приближает к цели. Как забраться в его постель, если он там никого не хочет видеть, кроме собственной подушки? Ортопедической!

«Делай, как я скажу, и перестань думать, что вы с ним дружите,- снова прошептал мой циничный внутренний голос.- Скажи ему, что никогда не встречала никого умнее его».

«Опять?» - испугалась я.

«Не опять, а снова. И добавь, что без его помощи ты бы пропала!»

«По-моему, это глупо!» - покачала головой я.
        - Ты идешь купаться?- спросил вдруг внутренний голос голосом Владимира. Я вздрогнула, вынырнула из своих мыслей и осмотрелась вокруг. Владимир стоял напротив и с интересом меня разглядывал.
        - Что?- переспросила я.
        - Ты так глубоко задумалась,- удивился он.- Просто ушла в себя.
        - Главное, чтобы из себя не вышла,- усмехнулась я.- Ты что-то спрашивал?
        - Ты будешь еще купаться?- переспросил он. Я кивнула и схватилась за протянутую руку. Владимир помог мне встать и пошел к воде. Он не боялся перепада температур и легко зашел в прохладную воду, хотя я долго стояла и щупала ступнями воду. Разогрелась на уже припекающем солнышке. Удивительно, как жарко этим летом, просто не Москва, Россия, а какая-то Сахара, Каир.
        - Ну что ты там маешься? Иди уже!- усмехнулся Владимир.
        - Не торопи меня. Мне надо привыкнуть,- отмахнулась я и плеснула водички на руки.
        - Тоже мне, Аленький Цветочек,- усмехнулся Владимир и вдруг подскочил, схватил меня, поднял на руки и, игнорируя мои вопли о правах человека и нарушении всех норм морали, бросил в воду.
        - Ну какого хрена!- заорала я, вынырнув, а он только рассмеялся и крикнул:
        - Поплыли.
        - Не поплыву я с тобой!
        - Поплыли давай. Ну же, я жду!- и махнул рукой. Я засмеялась и поплыла за ним с криками и обещаниями, что я его утоплю, как только догоню. И действительно, попыталась это исполнить, только перевес силы был не на моей стороне. Я постаралась, конечно, навалиться всем своим весом (немаленьким, между прочим) и придавить, чтобы этот заносчивый паразит ушел под воду, но он только лихо вывернулся, схватил меня и принялся болтать по воде, хохоча и спрашивая, все ли это, на что я способна. Мы резвились и плескались, как школьники, видимо, так уж на нас сказалась эта ненормальная жара. Я хохотала и пыталась вырваться, а Владимир, не без удовольствия демонстрируя всю силу своих накачанных рук, держал меня и не давал от него отплыть. И было нам ужасно хорошо, честное слово. Так хорошо, что я чуть было не начала всерьез подумывать о том, чтобы отказаться от своего плана совращения малолетних (или многолетних), как вдруг Владимир неожиданно схватил меня еще крепче и…
        - Что это ты делаешь?- изумленно спросила я, таращась на него.
        - Да так, ничего особенного,- хитро улыбнулся он.
        - Но твои губы. Они что, поцеловали мои?
        - Что-то вроде того,- подтвердил он и повторил это снова.
        - Но… зачем?- еще больше изумилась я, с трудом заставив себя прервать странное в этих обстоятельствах занятие.
        - Не знаю,- честно признался он.- Еще будут какие-то вопросы?
        - Нет!- ахнула я, а он, кивнув, снова склонился надо мной, прижал к себе и поцеловал. И еще разок, только сильнее и обхватив меня за плечи. Я дрожала, то ли от страха, то ли от прохладной воды, то ли от чего-то еще и никак не могла унять эту дрожь. Я не целовалась вот так ни с кем уже очень давно. Нет, вру. Я целовалась, и даже много, за последнюю пару лет. Какие-то случайные люди периодически приходили в мою жизнь. То на вечеринке, куда меня вытаскивали Танечка или Ленка с работы, то на каком-нибудь корпоративном мероприятии. Как правило, тогда я была пьяна и склонна творить глупости, чтобы потом о них жалеть. Я целовалась с незнакомцами, часто даже не зная имени того, с кем целуюсь. Часто в моей руке так и продолжала дымиться сигарета. Иногда эти поцелуи имели продолжение, но все это было не то, не со мной и неправда, а только от одиночества и полного отчаяния, от желания снова почувствовать это самое желание, которое покинуло меня вместе с моим бывшим мужем. Но оно не возвращалось, ни разу, никогда. А тут меня затрясло просто по полной программе. Наверное, от холода. Или от неожиданности. Или
оттого, что все мои планы, которые до этого момента были не больше чем просто мечтами, вдруг в одно мгновение, за одну минуту стали реальностью. Стали осуществимы. И еще больше оттого, что объятия этого мужчины, его губы, его руки, его плечи - все это нравилось мне, и целоваться с ним - нравилось, и смотреть на его лицо, такое загорелое, красивое, и его глаза - мне нравилось это все. У этого всего могло быть будущее. Пусть не в виде свадебного марша, платья и поздравления молодым. Но что-то могло получиться, я чувствовала. Я ощутила на секунду - что-то будет, обязательно будет.
        - Я так ведь и утонуть могу,- добавила я, так как целовались мы, продолжая болтаться в воде.
        - Я не дам тебе утонуть, поверь мне,- прошептал он, оторвавшись от меня и посмотрев мне в глаза.
        - Ты уверен?
        - Я - нет. Не уверен. Пожалуй, ты права. Нам стоит причалить к берегу,- вдруг посерьезнел он. И разжал руки, отчего мне вдруг сразу стало как-то ужасно одиноко и грустно. Мы вышли на берег и сели на солнышке - греться и приходить в себя. Он молчал, и я молчала, хотя ужасно хотелось спросить - и что теперь? Что дальше? Но он сидел суровый, погруженный в себя, и хранил гробовое молчание. Потом встал и начал одеваться, все так же не глядя на меня и сохраняя этот обет молчания. Я тоже встала и принялась натягивать на себя вещи из маленького рюкзачка. С этими пробежками у меня не хватало времени заходить домой, так что я приводила себя в порядок, надевала деловой костюмчик (чуть помятенький после рюкзака, но что поделаешь) и шла на работу. Благо, у нас в офисе можно было умыться, переобуться и накраситься в туалете.
        - Ну что, до завтра?- спросила я, уже стоя одетая и просто не зная, что еще сказать. Владимир оторвался от зашнуровывания своих кроссовок и резко повернулся ко мне. Он просто стоял и смотрел на меня, и молчал. Потом кивнул и коротко бросил:
        - До завтра.
        - Отлично,- пожала плечами я и пошла в сторону дороги. Обернулась пару раз, но Владимир продолжал стоять на месте и смотреть на реку. Может, надо было вернуться, но я не решилась. Мне вдруг стало страшно - вдруг он решит, что нам не стоит больше видеться? Вдруг испугается и вообще посчитает лучшим прервать наше короткое знакомство? Что вообще случилось с ним в реке? Какая муха его укусила? Может, он просто перегрелся? В любом случае, я решила оставить пока все как есть и не трогать его. Завтра будет видно. А вдруг он не придет? А вдруг он больше не придет?! И не позвонит? И не ответит на мои звонки? Или я паникую и надо просто сделать вид, что ничего не случилось? Вот если бы мне с кем-то посоветоваться! Но с кем я могу посоветоваться в такой вот нелепой ситуации?
        - Диана? Это ты, дорогая?- вдруг раздался откуда-то странно знакомый голос. Я оглянулась и радостно заулыбалась. На меня из открытого окна черного автомобиля смотрела и улыбалась Елена Станиславовна, бывшая свекровь. Вот уж, действительно, мир тесен!
        Глава седьмая,
        где я в который раз убеждаюсь, что один ум - хорошо, а два - просто прекрасно!
        - Не знаешь, чем можно убрать синяки под глазами? Может, чайными пакетиками?
        - Лучше, дорогая, не подставляй больше глаза под кулаки!

«Житейская мудрость»
        Есть на белом свете такой оригинальный стиль, называется «эклектика» - очень модный и популярный у творческого люда. А популярен он столь сильно потому, что удобен до невероятности. Суть этого стиля в смешении жанров, цветов, вариантов, вкусов, запахов и любых других стилей. И вообще всего. Вот раньше, если ты, к примеру, готовила обед из трех блюд и пришло тебе в голову смешать рыбу с вареньем, а котлету с печеньем, то это означало, что кухарка ты аховая и гнать тебя надо из семейной жизни в три шеи. И руки повырвать за такую кулинарию. А сейчас на все вопросы и удивленные взгляды следует набрать побольше воздуха в грудь и гордо так ответить:
        - А что вы, собственно, хотели?! Эклектика!- и все. Дело сделано, люди с недоумением пробуют селедку в тесте и жареные ананасы в соевом соусе. Пожимают плечами и говорят:
        - До чего нынче дошла буржуазная лженаука кулинария!- а ты им в ответ:
        - Эклектика нынче - это самый писк. Кушайте-кушайте!- И если будешь уверенно ляпать и держать подбородок высоко, а нос по ветру, то успех тебе обеспечен. И помните, что эклектика - это не только ценный мех, но и… в смысле, не только на кухне, но и в любой другой части жизни - самый правильный стиль, позволяющий объяснить что угодно. Обои в горошек и викторианскую люстру (в одном и том же помещении), ярко-красную помаду и ядовито-зеленые тени (на одном лице). И, конечно, кроссовки, надетые под тонкий бежевый деловой костюм - юбочный. Плюс за спиной рюкзак. И мокрые после купания волосы. Эклектика!
        - Дианочка, как ты… изменилась!- задумчиво глядя на меня, подчеркнула свекровь. Но из ее слов и, в особенности, из тона отнюдь не следовало, что изменилась я в лучшую сторону.
        - Елена Станиславовна!- ахнула я, узнав бывшую свекровь.
        - Как интересно нынче одевается современная молодежь!- добавила она. И, подумав секундочку, уточнила: - Ты домой идешь?
        - На работу,- улыбнулась я.
        - На работу?- окончательно изумилась она.- Вот так? В таком вот виде?
        - Ах, это!- наконец до меня дошло, что ее так сильно удивило.- Я переобуюсь и накрашусь в офисе.
        - Но… странно,- задумчиво продолжала она.- Ладно, Диночка. А как вообще дела? Может, тебя подвезти?
        - Спасибо,- кивнула я и с удовольствием запрыгнула к ней в машину. Во-первых, я действительно была очень рада видеть бывшую свекровь. Мы не встречались уже больше года, с тех самых пор, как Катерина умудрилась-таки разродиться Сергеевым отпрыском. Внук перевесил нелюбовь к снохе, и Елена Станиславовна перекочевала в стан врага. Без всякого удовольствия, как она мне клялась и божилась. Хотя, какая мне, к черту, разница. А во-вторых, у нее в машине работал кондиционер. Хоть и утренние часы, а погоды стояли такие, что нырнуть под кондиционер каждый бы согласился. Я удобно расположилась рядом со свекровью, на пассажирском сиденье, и мы покатили. До работы ехать было пять минут, но я просто отдыхала душой под прохладными воздушными струями.
        - Нет, все-таки спрошу. А не проще ли одеваться и краситься дома? Все же эти кроссовки - это как-то уж слишком,- повернулась ко мне свекровь.
        - Я бегаю по утрам,- пояснила я.- Собственно, поэтому я в кроссовках. Нет времени забегать домой.
        - Ах, это!- облегченно выдохнула она.- И поэтому у тебя такой румянец? А вообще, ты выглядишь ничего. Отлично. Молодец. Взялась за себя?
        - Да, конечно,- пробормотала я, мучительно соображая, стоит или не стоит мне… вываливать свои проблемы. Но, с другой стороны, кому ж еще, как не ей, в самом деле. Ведь даже сама идея родить для себя и тем самым заткнуть за пояс всех (в том числе Катерину) родилась в моей голове именно с ее подачи!
        - Нет, правда. Эта дурацкая Катя, новая Сергеева жена, ей бы тоже не помешало побегать по утрам. А то у нее, по-моему, недостаток витамина Д. Или еще чего-то. Какая ж она нервная.
        - Нервная?- удивилась я.
        - И скандальная.
        - Скандальная?- еще больше удивилась я.- Не знала этого за ней.
        - А, ладно,- махнула рукой Елена Станиславовна. И кивнула на светофор: - Посмотри, когда зеленая стрелка загорится.
        - Загорелась,- ответила я, и автомобиль плавно двинулся дальше сквозь пышущие жаром московские пробки. Машин уже скопилось прилично, но все они по большей части стояли закрытые, затонированные, застегнутые на все пуговицы, и каждый (если он, конечно, не «Жигули») создавал себе отдельный кондиционированный рай в отдельно взятой жестянке. Мы, собственно, делали то же самое.
        - Знаешь, а я по тебе даже скучаю,- вдруг поделилась моя супербывшая свекровь.- И что это ты совсем перестала звонить? Не заезжаешь? Может, приедешь к нам на дачу? Мамуля моя до сих пор вспоминает, как мы коньяк пили.
        - А Катерина же…
        - Ну и что? Катерина же - и что теперь Катерина? Все вокруг этой Катерины! Она даже не дает Сергею шагу без нее ступить,- фыркнула Елена Станиславовна. Я про себя только усмехнулась. Да уж, если Катерина во что-то вцепится, она никому не позволит ей мешать. Раньше она в таких же ежовых рукавицах держала меня. Я была только ее, и никто не мог без ее разрешения заполнять меня чем-то еще. Пока, соответственно, не появился Сергей. Иногда мне кажется, что и сам Сергей понадобился Катерине, чтобы я больше не смела никого любить. Кроме нее. Но только, после всего, ее-то я любить тоже больше не могла никак. Да, люблю я свою бывшую свекровь, но вот результат - стоило ей появиться, как на меня повалили воспоминания.
        - Что-то ты какая-то грустная,- моментально отреагировала она.- А как у тебя вообще… жизнь?
        - Собственно… я тут…- мялась и решалась, сказать или не сказать, я.- В целом все хорошо. И знаете, я ведь действительно решилась.
        - Решилась?- нахмурилась свекровь.- На что?
        - Ну… помните, мы с вами говорили? Когда Катерина вернулась из роддома.
        - Не очень,- поморщилась она.- Напомни.
        - Ну, чтобы родить для себя,- наконец выдавила я. Елена Станиславовна на секунду даже потеряла дар речи и как-то резко дернула машину. Видимо, от удивления.
        - Ты серьезно? Так что, ты беременна, что ли? Или уже? Нет, ты бы не успела.
        - Нет-нет, я не беременна! Я об этом же и говорю!- в замешательстве запричитала я. Ну как вот это все можно рассказать! Особенно про Владимира.
        - Не беременна?
        - Нет. Я встретила человека.
        - Ты не любишь его?- сразу сориентировалась она.- Или…
        - Не люблю. И он тоже, он вообще никого не любит. Но при этом целуется… ох, как же сложно все это объяснить! В общем, я бы хотела, чтобы вы дали мне совет. Я вообще ничего в этом не смыслю. Что мне делать? Он меня сегодня пытался поцеловать, прямо после пробежки.
        - Так ты с ним бегаешь?- дошло наконец до нее. Видимо, я от природы напрочь лишена дара доходчиво изложить суть вопроса. Говорю, говорю, а туман только сгущается.
        - Ну вот именно!
        - Ладно!- кивнула она.- Давай я сейчас довезу тебя до работы, а вечерком приезжай-ка ты ко мне домой.
        - Договорились,- радостно улыбнулась я.
        - Нет! Черт, сегодня как раз Сергей с дачи ко мне заедет, смородину завезет. Давай-ка я лучше к тебе на работу приеду. Вы во сколько заканчиваете? В кафе посидим. Идет?
        - Конечно, идет!- радостно согласилась я, и весь день, сидя в своем уютном (главное, кондиционированном) кабинете, составляла план - что именно у свекрови спросить. И вообще, что делать, чтобы все получилось. Хотя бы наполовину. Хотя бы как-то. И еще, хотелось бы при этом все-таки не слишком задеть чувства самого Владимира. Все-таки мне почему-то казалось, что он не самый плохой человек на свете. Хоть и тоже мужчина, это факт. Особенно, если судить по тому, что произошло с утра.
        - Динка, щеки как картинка!- подскочил ко мне Димон в обеденный перерыв.- Ты, что ли, и вправду теперь бегунья?
        - Да, а что?
        - Да так, ничего,- ревниво пожал он плечами.- И охота тебе, в такую жару?
        - Бегом от инфаркта,- бодренько продекламировала я и сделала соответствующий жест рукой.- И тебе, между прочим, тоже бы не помешало.
        - У меня теща купила беговую дорожку. Так что, если что - я могу бегать прямо перед телевизором,- гордо заявил он.
        - Ага,- подошла ко мне Танечка-администратор.- Прямо с пивом и сигаретами. Так ты далеко убежишь, Димочка.
        - Вредные вы,- обиделся он.- Обедать идете?
        - Да, сейчас,- сказала Танечка, выключая монитор. Ленка еще заканчивала операции, но банк уже был закрыт. Люди, конечно, подходили все равно, дергали дверь, потом видели наше расписание и уходили, раздраженные тем, что не успели до перерыва. Так бывало каждый день, мы привыкли и в сторону дергающихся дверей даже не смотрели. Чтобы ненароком не зацепиться глазами и не застрять в офисе лишние десять минут, потому что «девушка, мне просто до зарезу надо оплатить всего одну бумажку, ну пожалуйста, ну ведь еще только 13 часов 59 минут и 59 секунд, откройте!». Обед - дело священное. Но тут я боковым зрением увидела, что за офисную дверь дернул не кто-то там, а Владимир.
        - Все-все, закрыто!- строгим тоном продекламировал Димон, но я пролетела мимо него и, быстро повернув ключ, выскочила на улицу, игнорируя удивленные взгляды охранника. Да, за это мне еще придется ответить, но сейчас, особенно после нашего утреннего ЧП, надо обязательно выяснить, что его привело в наш банк. Ох, думается мне, что не баланс своего счета он пришел проверить, нет.
        - Володя?- окликнула его я.
        - Дина?- обернулся он. Он тоже уже успел переодеться, хотя не так формально, как я. Футболка-поло, только белоснежная, и такая же бейсболка, но вместо шорт - бежевые льняные брюки. Как же он смотрится в этом, к тому же с загаром! Просто рожай и рожай.
        - Ты что-то хотел?
        - Да. То есть нет,- запутался он. Взгляд у него был недобрый, какой-то колючий. Я вдруг испугалась, что он сейчас скажет, что был не прав, что бес попутал и все такое, и что во искупление совершенного греха решил отбыть в Бессарабию (интересно, где это?) на вечное поселение. И уж точно больше бегать со мной по утрам не будет.
        - Ничего себе погодка,- от полной безнадеги заговорила я, уводя тему в сторону, подальше от Бессарабии хотя бы.- Жара просто невероятная. Ты как, нормально? Давление? Пульс?
        - Что?- вытаращился он. Я и сама поежилась - что я несу, люди добрые.
        - Слушай, а я вот тут нервничаю. Мне кажется, что у меня давление скачет. Может, что-то выпить?
        - Ты плохо себя чувствуешь?
        - Нет! Что ты!- тут же сдала назад я. Нет, все-таки экспериментировать я не умею.
        - Я хотел спросить, а что ты делаешь сегодня вечером?- вдруг ни с того ни с сего ляпнул он. Отчего уже я вытаращилась на него в немом изумлении. Не снится ли это мне, в самом деле?
        - Я? Ничего,- через несколько секунд пробормотала я. И зачем-то добавила: - До пятницы я совершенно свободна.
        - Что?
        - Ну… это из мультика. Как Пятачок,- пояснила я, но, кажется, Владимиру от моих пояснений легче не стало.
        - Так я за тобой зайду?- деловито и как-то даже сухо спросил он. Меня так и подмывало спросить, а какие у нас планы на вечер, но его хмурый вид исключал вероятность нормального ответа. Да к тому же я вдруг вспомнила про свекровь, которая тоже должна зайти за мной. Вернее, заехать. Черт, они как сговорились случайно появляться ни с того ни с сего! Просто день случайных встреч какой-то.
        - Давай я сначала только домой схожу, мне надо… кое-что сделать надо,- заюлила я. - А потом я могу к тебе подъехать.
        - Если ты занята…
        - Нет!- выкрикнула я.- Просто заскочу на пять минут, и все.
        - Ладно,- еще более хмуро кивнул он. Кажется, идея встретиться со мной его больше огорчала, чем радовала.
        - Отлично. Я приду.
        - Давай я тебя буду ждать на нашем месте.
        - На нашем месте?- я не сразу поняла, о чем это он. НАШЕ место у меня было только с Сергеем, я до сих пор не могу смотреть спокойно на ту остановку. Но она, слава богу, далеко.
        - В конце бульвара,- пояснил он.- Ты перегрелась?
        - Ах, там!- обрадовалась я. Да, действительно. Вполне ничего себе «наше» место. И от дома близко. К пятиэтажке я Владимира не подпускала ни разу и даже не показывала, где я живу. Во-первых, он мог бы нарваться на папочку, а тот бы потом донес о моем новом знакомом мамочке. Объясняй ей потом, что я решила рожать для себя. Нет уж, она мне все мозги снесет - что ребенку нужен отец, нужен отец… А где я при прочих равных возьму ребенку отца? Владимир, как ни крути, на эту роль не подходит. Он из тех, кто больше всего на свете ценит одиночество и свободу. И вообще, я мужчинам больше не верю и не доверяю. А во-вторых, я не хотела, чтобы Владимир встретился с Сергеем. Тоже удовольствие за гранью добра и зла. И, в-третьих, просто не хотелось, чтобы Владимир видел, в какой жуткой дыре я живу. Так он может думать обо мне что угодно. Наш райончик - та еще эклектика, в нем намешано все - от полуразвалившихся пятиэтажек до двадцатиэтажных монолитных элитных особняков. И даже в нашей пивной, то есть в «стекляшке», с другого торца здания открыли элитную клинику. Забавно, то есть теперь все, кто спился и посадил
печень с одной стороны дома, может, не отходя от кассы, так сказать, подлечиться с другой его стороны. В международной клинике, а не хухры-мухры. Сдать, к примеру, бутылки и на вырученные деньги пойти, подремонтироваться. Н-да. Хватит только на первичный осмотр, наверное. В общем, где и как я живу - Владимиру знать незачем.
        - Да. Давай встретимся в семь на нашем месте,- согласилась я, и тогда Володя кивнул и ушел восвояси, еще более хмурый, чем приходил. Интересно, что меня вечером-то ждет? Какой-то он невеселый совсем. Может, все-таки Бессарабия? Ладно, поживем - увидим. Я быстро вернулась в банк, схватила из сумки телефон, набрала номер свекрови и лихорадочно затрещала:
        - Еленочка Станиславовна! Мне с вами срочно надо посоветоваться. Только… у меня после работы будет всего час. Вы не могли бы чуть пораньше приехать?
        - Да что за спешка?
        - Ох, долгий разговор. Но вы мне очень, очень нужны. Я же ничего не знаю, совершенно. А у меня тут, возможно, намечается свидание. Как раз с ним.
        - Да с кем же?
        - Да с ним же! О ком я вам говорила. С кем я бегаю по утрам.
        - Ах, даже так! Ладно. Отпросись-ка ты, я подъеду к пяти.
        - Ох, отлично,- выдохнула я. Да, судя по списку, вопросов у меня много. Ладно, это решили.
        - Интересное кино. И с кем это ты бегаешь по утрам?- спросила меня Танечка, которая так и не ушла, оказывается, на обед. И наблюдала с интересом за всеми моими метаниями.
        - Танечка!
        - Говори!- выступила из-за ее спины Леночка.- А то расстреляем. Что у тебя происходит?
        - Ничего особенного!- попыталась увернуться я.
        - Ничего? А не померещилось ли мне, что там к тебе наш велосипедист приходил? Только не надо говорить, что он что-то уточнял по нашим процентным ставкам по вкладам!- добавила Танечка.
        - Да?- расстроилась я.- Не проканает?
        - Нет!- хором ответили они.- Даже не думай.
        - Жаль. Ну, ладно. В общем, тут такое дело…
        - Ничего себе!- восхищенно присвистнули обе мои подружки, после того как я вкратце ввела их в курс дела.
        - И ты из-за этого тогда хромала?- поразилась Леночка.- Нет, ну вы только гляньте! В тихом омуте чертей-то просто полный омут!
        - И ты бросилась к нему под велосипед?
        - Не совсем так, но что-то в этом духе.
        - И теперь ты хочешь родить ребенка?- еще раз переспросили обе.- А ему ничего не скажешь?
        - А зачем ему знать?- нахмурилась я.- Он живет прекрасной, обеспеченной и свободной жизнью. Что изменится, если я ему скажу? Он только убежит от меня через пять минут, как узнает, чего мне нужно. Разве вы не знаете, какие нынче мужчины пошли?
        - Это уж точно. Дай им понять, что над ними нависает хотя бы тень ответственности, - пиши пропало. Не успеешь чихнуть, как его уже и рядом нет.
        - Вот именно!- подняла указательный палец я.- А мне надо, чтобы он беззаботно встречался со мной, не думая ни о чем плохом, пока я не залечу. А там уж… он сам как-нибудь исчезнет из моей жизни.
        - Даст денег на аборт и исчезнет,- со знанием дела добавила Леночка, причем по ее злобному лицу стало ясно, что лично с ней такое уже бывало.
        - Это в лучшем случае,- грустно добавила Танечка.
        Я уже не стала спрашивать, что бывает в худшем. У меня были свои планы, и мужское вероломство очень даже в эти планы вписывалось. Я на него, можно сказать, даже некоторым образом рассчитывала. Так что, когда без пятнадцати пять за мной заехала свекровь на черной кондиционированной машине, вопросы у меня были конкретные. К примеру, можно ли выпивать, если планируешь забеременеть, и если уж совсем нельзя, то сколько можно, чтобы не вызвать подозрений? Один бокал не нанесет вреда? Сколько времени может пройти, прежде чем все получится? Как бы извернуться и получить хоть какую-то информацию о здоровье Владимира? И что надо есть, чтобы увеличить вероятность зачатия? Елена Станиславовна - мудрая женщина, она жизнь прожила, все видела, все знает. Но вопросов из серии «а что, если вдруг это все-таки любовь» и «что делать, если он признается в любви и предложит руку и сердце» у меня не было. Не верила я в эти вопросы, так что и ответы на них искать было бы глупо и смешно. Я уже один раз выглядела смешно, да так смешно, что до сих пор весь двор угорает. Нет уж. Теперь мне интересно только, какие витамины
лучше пить.
        Глава восьмая,
        в которой я коварна как никогда
        Мужские инстинкты - это что-то! Разве женщине придет в голову подглядывать за мужиками в бане?

«Риторический вопрос»
        Мыслить надо глобально. Нельзя идти на войну, вооружившись стихами и вздохами. А ля гер ком а ля гер, как говорили незабвенные мушкетеры. Вот и свекровь была того же мнения, и, узнав подробнее, в чем заключается суть моего… м-м-м… дела, она воспылала желанием оградить меня от перекрестного огня и быстренько, за один вечер обучить правилам ведения ближнего боя в условиях, когда даже шпильку спрятать будет негде из-за наготы.
        - Думаете, все так сложно?- хмурилась я, слушая ее.
        - А ты думала!- вздыхала она. Оказалось, что ее личный опыт несколько отличался от моего о нем представления. Совсем немного. Я-то все это время думала, что свекровь родила ребенка вообще сама по себе, без помощи мужчин. Но оказалось, что нет. Что она в свое время тоже попала в жернова большой и светлой любви. Ее
«благовредный» в свое время все-таки осыпал ее обещаниями, окутал цитатами, и, по ее же собственным словам, от этого у нее прибавилось только проблем. Которые она решала несколько лет, потеряв на время покой и здоровый сон.
        - Вы были замужем?- поразилась я, ибо от Сергея Сосновского всегда слышала нечто совершенно противоположное.
        - Замужем?- затуманилась она.- Нет, так далеко я не зашла. Хотя и собиралась. И даже платье у меня было.
        - Платье?- смутилась я.- И что случилось?
        - Да ничего особенного. Он просто решил, что еще не готов стать отцом. В принципе, Диночка, это вполне нормально, верно? Человек должен иметь возможность решать такие вещи. Подумать…
        - Ну да,- пожала плечами я. Свекровь сверкнула глазами из-под дорогих очков в тонкой оправе и добавила:
        - Если только невеста не на пятом месяце. Желательно все-таки думать быстрее.
        - Да что вы!- только и ахнула я. Выяснилось, что мистер Икс покинул Елену Станиславовну за три дня до свадьбы, и вся эта любовь ничего не оставила ей, кроме привкуса горечи и белого, так и не надетого платья. Что ж, у всех есть свои скелеты в шкафах. Висят и пылятся, прикрытые пластиковым чехлом.
        - Вы сохранили платье?
        - А как же!- хмыкнула она.- Обязательно сохранила, чтобы никогда не забыть. И не забыться однажды, если вдруг снова кто-то начнет петь соловьиные песни.
        - Кошмар.
        - Да уж, такая вот сказочка на ночь. Если удастся родить дочь, читай ей на ночь.
        - Мне так жаль!- вырвалось у меня, но свекровь только удивленно посмотрела и хмыкнула:
        - Если от вас ушел муж, еще неизвестно, кому повезло. Я прожила прекрасную жизнь, поверь мне. О такой жизни можно только мечтать.
        - Что ж…
        - Ладно, милочка моя. Объявляю вечер воспоминаний закрытым,- хлопнула в ладоши она и заказала нам еще по чашечке кофе.
        - Я закурю?- робко попросила я.
        - Кури, конечно. И давай-ка все-таки вернемся к нашим баранам,- усмехнулась она. - То есть, к барану. Значит, говоришь, заботится о здоровье. Все-таки хорошо бы тебе заставить его пройти хоть какие-то тесты.
        - Но как? Сказать, что, мол, дорогой, я хочу тебя, не мог бы ты сдать кровь? И мочу заодно?
        - Нет, это не вариант. Но можно и по-другому. Может, ты из тех современных девиц, которые пропитались всякими западными лозунгами.
        - Лозунгами?- не поняла я.
        - Ну, которые не ложатся в постель, пока не получат справку от врача. Правда, они еще обматываются пятью слоями презервативов… Что с тобой, Дина? Что ты краснеешь? Ой, боже мой, и этой женщине скоро будет тридцать!
        - Через три года!- искренне возмутилась я.
        - Что такое три года? Особенно когда на руках маленький ребенок.
        - Ребенка еще надо сделать,- напомнила я.- А мой Владимир так боится всего на свете, что в любую минуту даст деру.
        - Все они такие,- кивнула свекровь, изящно нанизывая на вилочку салат. Я смотрела на нее и просто не могла взять в толк, как от такой женщины можно было сбежать. Особенно тогда, в ее молодости. Я видела ее фотографии тех времен, где она улыбается и держит за ручку малюсенького Сосновского. Поверьте, если бросили ее, значит, мужики окончательно свихнулись на почве феминизма или еще чего.
        - Я вообще не представляю, как можно сделать так, чтобы он не дергался,- вздохнула я, выпуская дым.
        - А вот тут есть одна простая мудрость. Ты должна убедить его в том, что для тебя все это - не более чем приключение. Что ты сама ни за какие коврижки не полезешь в серьезные отношения. Нет для мужчин более волшебного слова, чем секс без обязательств.
        - И для меня тоже,- пробормотала я про себя.
        - Что?
        - Ничего,- помотала головой я.- Значит, секс без обязательств. Это сработает?
        - Еще бы. Теперь о самом деле. Надо, чтобы он даже и не заподозрил, что именно ты пытаешься сотворить. Но при этом контрацепция - это важный вопрос. Раз он у тебя такой здоровенький, наверняка запасся пачкой презервативов. Скажи, что ты сама принимаешь таблетки.
        - Таблетки?- деловито уточнила я.- А какие?
        - Неважно. Какая разница?
        - Он может спросить,- заметила я, удивляясь, как могу быть такой циничной. И есть ли мне оправдания? Я знала, что есть. Стоило только вспомнить Катерину, сидящую с безмятежным лицом под нашим тополем на площадке - с коляской, совочками и прочей ересью, как я тут же понимала, что все средства хороши, чтобы только заполнить эту пустоту, в которую я проваливаюсь, как в зыбучие пески, с тех самых пор, как она родила. Ребенок - это единственное, чего я хотела.
        - Да. Верно. Скажи, что это… постинор, к примеру.
        - Ладно. А как мне вообще себя вести? Сколько раз может понадобиться?
        - Этого я не знаю,- вздохнула Елена Станиславовна.- Только имей в виду, есть один очень страшный риск во всем этом.
        - Какой?- нахмурилась я.
        - Ты говоришь, он красивый и умный. Ты упоминала, что у него глаза зеленые?
        - Зеленые. И ресницы.
        - И он заботливый?
        - Что-то вроде того.
        - Ты можешь к нему привязаться. Будь очень осторожна, помни, что именно ты делаешь, и не давай себе расхлябываться. Помни, если только пустишь его реально в свою жизнь - пропадешь. Будешь рыдать и биться о стену.
        - О, за это вы можете не беспокоиться,- улыбнулась я.- Во-первых, после вашего сына мне никто больше уже не может разбить сердце. Чего бить, если все уже разбито. А во-вторых, вы просто не видели моего Владимира. Этот человек никогда и ни к кому сам не войдет ни в какую жизнь. Более закрытого и помешанного на самом себе товарища я еще не встречала.
        - Что ж, тем лучше!- кивнула она.- Просто… будь осторожна. Тебе еще не пора?
        - Ой, пора. Я еще хотела заскочить домой переодеться. Блин, надо жвачку купить!- засуетилась я. Для Владимира-то я не курила. И не пила. И вообще была его единомышленницей, в смысле оздоровительного бега, зарядки и прочих здоровых образов жизни. Нет, ничего не могу сказать, в какой-то степени все это мне даже нравилось. И чувствовала я себя значительно лучше после этих недель, однако ведь на самом деле это была не я. И приходилось постоянно отслеживать, что и как я делаю, не забываться и не терять лица.
        - Ты мне позвони, как все пройдет. В любое время. И фолиевую кислоту купи. И, кстати, витамины.
        - Обычные?
        - Можешь сразу для беременных купить. Они просто чуть больше обогащены, так что вреда не будет.
        - Ладно, побежала,- выдохнула я и выскочила на улицу. Жара все еще никак не спадала, город сонно плелся по улицам, дышал тяжело, с одышкой, обливался из бутылок водой, газированной и нет. Я же неслась, не чувствуя ног. Видимо, утренний бег не прошел уж совсем без следа. Дома лихорадочно прошлась по гардеробу, пытаясь прикинуть, как бы одеться, чтобы выглядеть соблазнительно, но не слишком серьезно. Ничего серьезного не должно мелькать в наших отношениях.

«Кстати, а с чего ты вообще решила, что что-то будет?» - вдруг пришло в голову.

«С того, что он меня поцеловал».

«Ну и что? Вдруг это была случайность».

«И сейчас не семь утра, так что мы явно встречаемся не для физкультуры и спорта».

«А может, он решил взяться за тебя всерьез! И тренировать даже с вечера»,- подтрунивала я сама над собой, но при этом что-то внутри меня ужасно дрожало. Что-то во мне совершенно отвыкло встречаться с мужчинами (во всяком случае, не в клубе и не после пары коктейлей), а особенно с такими вот взрослыми, серьезными, знающими много языков. Умными. Заносчивыми. С теплой доброй улыбкой.
        Я выбрала легкое платье из золотистого шелка. Подарок мамы на двадцатипятилетие, который она вручила мне со словами «может, хоть в нем ты кого-то подцепишь» и
«сколько уже можно сохнуть по этому козлику». Мама не стеснялась в выражениях, когда говорила о любимой дочери. И как же забавно, что теперь я возлагаю примерно те же надежды на это платье! Подцепить определенного мужчину, использовать, выбросить из своей жизни. Когда я снова проговорила этот план, во мне что-то оборвалось. Опять. Я не делала так, я не поступала так никогда! Разве я - такой человек? Разве я смогу?

«Ага, но Катерина же смогла. И Сергей тоже смог как-то. Помнишь его лицо? А как он смотрит на тебя сейчас? Ты ничего не должна этому мужскому миру. Никакой больше совести, ладно?»

«Ладно!» - кивнула я, глядя в маленькое зеркало над раковиной в ванной. Испуганное, растерянное загорелое лицо, вытаращенные карие глаза, обведенные серым с блестками карандашом, подчеркнутые тушью ресницы, покусанные от волнения губы. Он не засмеется, увидев все эти жалкие потуги? В конце концов, может, лучше опять надеть шорты и майку? Если уж у меня и есть что-то ценное, так это ноги и грудь.
        Все, времени нет на это, одернула я саму себя. И, нацепив босоножки на каблуке, вышла во двор, чтобы (вот кто бы сомневался!) наткнуться там на Катерину и Сергея, мирно выгружающихся из машины. От шока я не успела даже отвернуться. Сергей, чуть вспыхнув, быстро осмотрел меня колючим взглядом и коротко кивнул, а Катерина демонстративно громко сказала:
        - Ты не мог бы взять у меня сумку, дорогой?
        - Конечно, дорогая!- еще более мерзким слащавым голосом ответил он и подхватил Катеринину авоську. Гад. Я заставила себя вдохнуть поглубже и спокойным (насколько смогла) шагом отчалила с родного двора. Вот уж точно, наш дом - как подводная лодка. Никуда с нее не денешься, ни от кого не скроешься. С лавочки около приема стеклотары улыбнулись и помахали рукой Аркашка и мой старый знакомый панк, с которым я так памятно напилась в день расставания с мужем, подругой и иллюзиями. Панк уже успел с того времени все-таки сходить в армию, а когда вернулся, волосы красить уже не стал, а, напротив, влился в дружный коллектив местного стекляшечного бомонда.
        - Отлично выглядишь!- крикнул Аркаша.
        - Спасибо,- кисло выдавила я и еще быстрее побежала со двора. Нет, ну почему именно сегодня? Неужели же нельзя было хоть в этот день не сталкиваться с ними всеми? Почему я такая невезучая? И что, кстати, с Сергеевой машиной? Я вдруг вспомнила - что-то в ней не так. Кажется, какая-то большая царапина. Или я что-то перепутала? Вообще, машина эта уже старая и битая с разных сторон. Везде по чуть-чуть. Он что, снова с кем-то встретился? Ладно, не мое это дело. А какое - мое? Ах да. Владимир.
        - Привет!- услышала я, чуть не просвистев мимо, погруженная в свои дурацкие упаднические мысли.
        - О, привет,- развернулась я.- Извини, я задумалась.
        - Я так и понял,- усмехнулся он, стоя вполоборота ко мне и с интересом меня рассматривая. От одного его взгляда по моему телу вдруг пронеслась волна жара. Отчего бы? Может, от ужаса?- И о чем ты задумалась?
        - Да так…- растерялась я. Что тут скажешь? Что мне интересна каждая царапина в жизни и на машине моего бывшего? Или что я почему-то боюсь его, Владимира, хотя он выглядит совершенно безопасно и даже вполне симпатичен?
        - Понятно. Ладно, какие у нас планы?- поинтересовался он. Я нахмурилась. Я-то откуда знаю, какие у нас планы?
        - Я тут тоже думала, что это у нас - вечерняя пробежка, или что?
        - О, ты полюбила бегать?- ехидствовал он.- Не думал, что так быстро добьюсь от тебя результатов.
        - Нет уж, бегать я не люблю. Я больше предпочитаю ходить. Или даже лежать,- ляпнула я, не подумав, что мой спич может быть понят превратно. И тут же поправилась, краснея: - Или стоять. Или сидеть.
        - Сидеть. Понятно. Тогда пойдем ко мне, я угощу тебя ужином. Там и посидишь,- миролюбиво добавил он и взял меня под руку. Это было в высшей степени странно - идти с ним вот так по нашим улицам. Особенно в платье, развевающемся на ветру. Я украдкой поглядывала на Владимира, но тот был слегка насмешлив и непроницаем. Его загорелое красивое лицо никак не позволяло определить, что у него в голове, но в какой-то момент он повернулся ко мне и улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
        - Что?- от неожиданности вытаращилась я.
        - Ты так смотришь…
        - Просто… не видела тебя в человеческой одежде. Думала, ты всегда только в спортивной форме,- нашлась я. И хитро улыбнулась.
        - Ты тоже, признаться, смотришься странновато. Платье. Каблуки.
        - Я? Странновато?- обиделась я. Вот так, старайся выглядеть женственно! Надо было не напрягаться, припереться в бриджах и футболке. В панталонах, все равно он надо мной смеется.- Да я на работе постоянно на каблуках!
        - Да? Только я-то тебя там вижу только из-за этой тумбочки. Как ее там, тумбочку - стойка? Так что… Впрочем, мне нравится.
        - Что нравится?- продолжала юродствовать я.- Из-за тумбочки на меня смотреть?
        - При чем тут тумбочка?- нахмурился он. И остаток пути шел молча и даже мрачно, уже не глядя на меня. Я злилась на себя. Почему я веду себя как дура, какая разница, что он думает обо мне и моем платье! Мне надо только, чтобы он продолжал двигаться в правильном направлении.
        - Мне нравится твое платье,- вдруг высказался он после длинной паузы. Мы уже практически подошли к его дому на улице Расплетина, когда он подал голос.
        - Правда?- от неожиданности смутилась я.
        - Послушай, Диана, мне нравится твое платье. И ты мне тоже очень нравишься. Только вот… дело в том, что… Черт, я даже не знаю, как сказать.
        - Но ты же знаешь пять языков!- не сдержалась я. Владимир замолчал, нахмурился и внимательно посмотрел на меня.
        - И почему ты такая язва?
        - Я? Разве?- пожала плечами я. И улыбнулась.- Но я рада, что тебе нравится мое платье. Мне тоже нравится, как ты смотришься в… джинсах и рубашке. Правда, в шортах ты смотришься еще лучше. С такими-то мышцами. С такими ногами.
        - Ноги у тебя тоже отличные.
        - Правда?- глупо обрадовалась я.
        - Так, будем считать этот сеанс грубой лести оконченным. Пойдем!- он схватил меня за руку и повел к себе. Даже, можно сказать, настойчиво потащил.
        - Мы же договорились, что это - не пробежка. Куда мы так несемся?- ехидно уточнила я, но Владимир проигнорировал, и только когда мы оказались в лифте, он, так и не сказав ни слова, вдруг обхватил меня за талию, прижал к стенке кабины и принялся целовать. Жадно, яростно, словно хотел сделать больно, но при этом я бы ни за какие коврижки не согласилась, чтобы он прекратил это делать. Именно это можно было назвать «попасть в настоящие мужские руки». От этих сильных объятий я чуть не потеряла устойчивость и окончательные остатки здравого смысла. Так, как он, меня никто никогда не целовал. Даже Сосновский, честно говоря. Такое ощущение, что в этом Владимире живут какие-то тайные демоны, которые почему-то просыпаются при виде меня.
        - Что ж это такое!- простонал он, когда лифт уже остановился на нужном этаже, но мы так и не двинулись с места.
        - Я хочу тебя,- пробормотала я, сама удивляясь собственной наглости.
        - Да что ты говоришь!- язвительно воскликнул он, оторвался от меня на секунду, продолжая держать мое лицо в своих ладонях. Посмотрел на меня и рассмеялся: - Значит, хочешь?
        - Могу и перехотеть!
        - О, это вряд ли. Я тебе не позволю.
        - Нет, вы только посмотрите,- возмутилась было я, но он вытащил меня из лифта, через пару мгновений мы влетели в его прихожую, а дальше… дальше я предпочитаю думать, что все случилось именно так только потому, что я заранее все именно так и планировала. Просто я, видимо, гений, раз все, чего я хотела, получилось так легко и просто. И благодаря моему гениальному плану совращения (видимо), Владимир совсем сошел с ума и не дал мне и шагу ступить, раздевая меня чуть ли не в прихожей, еще не успев закрыть дверь. И перенес на руках в гостиную, где на диване сорвал с меня все, что оставалось, а потом сделал именно то, ради чего я, собственно, и пришла. Сделал на диване, потом на ковре, потом немножко насмешил предложением что-то перекусить, пока дают (имей в виду, Дианочка, у тебя есть минут пять, не больше). А потом - честно говоря, хоть это и был гениальный план совращения (видимо), я так и не поняла, что же я такого сделала, на какие правильные кнопки нажала и как это вообще все случилось. Мне почему-то больше кажется, что в тот вечер какое-то стихийное природное явление, произошедшее в рамках одной
отдельно взятой квартиры, накрыло нас, сотрясая с вибрацией в десять баллов. Нас просто захлестнуло странной волной, прижало друг к другу, переплело наши руки, ноги, губы, вызывая стоны и крики, и не давало оторваться друг от друга ни на секунду. Пока ураган не прошел дальше, оставив после себя лежащих на песке (то есть на ковре) усталых, измученных, совершенно голых людей. Ах да, забыла. Голых, но совершенно довольных друг другом людей.
        Часть третья
        Колхоз - дело добровольное
        Глава первая,
        в которой я попадаю в затруднительное положение, хотя планировала попасть в
«интересное»
        Хочешь быть счастливым - будь им! Только не забывай вовремя погашать кредит.

«Общечеловеческое»
        Если вы хотите стать шпионом, вести подпольную деятельность и выдавать себя за невесть кого, для начала было бы неплохо выучить устав начинающего предателя Родины. Открываем первую страницу, не забываем при этом надеть резиновые перчатки. Это очень важно в жизни шпиона - не оставлять следов, потому что если нет следов, потом нечего будет путать. Итак, по пунктам:
        Правило первое. Никогда не ври слишком много. Старайся интегрировать ложь в правду таким образом, чтобы сохранялись идеальные пропорции. Рецепт для этого коктейля: одна треть вранья на две трети чистой неразбавленной правды. Я привирала только в нескольких пунктах. Что не курю, что не пью и что люблю спорт. Последнее было имитировать сложнее всего, хотя не курить, когда я ночевала у Владимира,- это тоже вам не хрень какая-то, курить хотелось до жути. Нелегка жизнь диверсанта.
        Правило второе. Как можно меньше предавайся воспоминаниям. Всегда есть шанс попасться и провалить миссию. К примеру, вы Юстас, и ваше прикрытие - длинноногая, помешанная на здоровье красотка, и вот вы, Юстас, сидите на коленях у своего объекта №1, целуетесь и рассказываете ему, что вообще-то вы оливки не любите, потому что когда-то вы до такого скотского состояния напились в клубе с помощью этих самых мартини с оливками, что… И дальше удивленно поднятые брови и вопрос: как же так, Юстас, ты же не пьешь!
        Правило третье. Никогда не приглашайте объект к себе. Впрочем, это правило относится только к тем шпионам, кому за свою явку откровенно стыдно. Так что если у вас из потолка проводка не выпадает и, чтобы закрыть воду в ванной, не надо сначала затыкать кран пальцем - так и быть, приглашайте. Но помните, что, находясь на вашей территории, объект сможет узнать о вас больше, чем вы хотите. К примеру, что вы неаккуратны. Или что курите (считай, первые два пункта провалены сразу).
        Правило четвертое. Никогда не знакомьте объект с друзьями и близкими, если только не хотите порвать с ним немедленно. Лучший способ завершить отношения - знакомство с мамой. Во всяком случае, моя мама с ее вопросами о свадьбе и вздохами о том, что она уже совсем было испугалась, что я так и останусь старой девой после этого
«козлика», но теперь, конечно, все хорошо… Этого я бы не хотела представить, даже в страшном сне.
        Правило пятое. Никогда не забывайте, что вы на посту. И что перед вами враг, с которым вы воевали, воюете и будете воевать до скончания времен. Мужчины способны коварно пролезать в самые потаенные уголки нашего сознания и рушить всю систему защиты. Возможно, мужчины владеют тайными способами внедрения в подсознание, своего рода вирусом, пожирающим всю самостоятельность и боевой настрой. Не успеешь оглянуться, как забылась на секунду, и все - лежишь в объятиях героя и ждешь большого и толстого счастья. А через еще пару кадров тебя уже бросили. Ради подруги, ради коллеги по работе, ради… бутылки. Или еще чего случилось. В любом случае, если вы беретесь играть в шпионские игры с мужчинами, будьте готовы ко всему, ибо ваш противник силен и у него вся колода меченая. И по пять тузов в каждом рукаве.
        Встречаясь с Владимиром, мне было очень трудно удержаться и продолжать вести игру, которую мы затеяли пару недель назад. Первый бой был на моей стороне, я выиграла. Я провела в его объятиях целый вечер и часть ночи. Только ближе к утру сообразила, что если не хочу явиться на работу в шелковом фривольном платьишке, к тому же довольно мятом, мне все-таки придется вернуться домой.
        - Ты уверена, что надо идти? Может, останешься?- волновался он, нежно проводя рукой по моей спине, отчего хотелось только свернуться клубочком и замурлыкать. И никуда-никуда не уходить. Этот мужчина имел в своем арсенале столько реально опасных приемов, что я пару раз была на краю провала. Одни зеленые глаза чего стоят.
        - Нет-нет. И тебе надо отдохнуть,- пробормотала я, натягивая кафтан. В смысле, платье. Честно говоря, поднять себя я смогла с огромным трудом.
        - От чего отдохнуть?- сладко улыбнулся он и притянул меня к себе.- Я совсем не устал. И хоть сейчас - снова в бой.
        - О!- пробормотала я, прежде чем мы снова принялись целоваться. В общем, уходить пришлось с боем, но часам к пяти утра я все-таки была доставлена домой, вернее, на угол бульвара. Дальше я отказалась быть провожаемой наотрез.
        - А если маньяк?- волновался он.
        - Еще один?- хмыкнула я. Нет, показывать ему свой дом я не была готова.- Нет, серьезно, Владимир. Спасибо за прекрасный вечер. Да. И за ночь, и за часть утра тоже. Это было великолепно.
        - Это мой текст!- нахмурился он.- Я должен был бы это сказать. А потом добавить, что все было здорово и что надо бы как-нибудь повторить. И что как-нибудь надо созвониться.
        - Как-нибудь,- усмехнулась я.
        - Да. И не позвонить никогда.
        - Но я ничего подобного говорить не собираюсь. Все действительно было просто здорово. А теперь я просто хочу пойти домой. Одна,- я выразительно стрельнула глазами в сторону бульвара.
        - Нет, это неправильно. Давай я провожу тебя до двери.
        - Нет! И если ты думаешь, что я приглашу тебя на чашечку кофе,- имей в виду, я не люблю кофе,- твердо соврала я, почему-то вдруг вспомнив Аркашу. Еще не хватало, чтобы слухи о Владимире распространились по двору. Вы скажете, что в пять утра этого не может случиться никак? Во-первых, вы не правы, иногда светская жизнь около нашего подъезда длится до самого утра. А некоторые порой, особенно в такое теплое лето, могут прямо и заночевать в бальной зале на лавочке у приема стеклотары. Прямо со стеклотарой в руках. В общем, рисковать не хотелось.
        - Тогда иди,- помрачнел Владимир.- А что ты делаешь вечером?
        - Сегодня?
        - Через год!- фыркнул он - Да, конечно, сегодня.
        - Встречаюсь с тобой,- подмигнула я.
        - Здорово,- обрадовался он. Но радость эта была какая-то кислая. Он развернулся и пошел по бульвару, но через десяток шагов остановился. Я мельком отметила, что он смотрел на меня, пока я не скрылась за поворотом. Чтобы немного запутать следы, я свернула не там, где стоит мой дом. Незачем оставлять шанс. В конце концов, я не планирую приглашать Владимира к себе никогда. Хочу иметь возможность исчезнуть из его жизни в тот момент, когда пожелаю. Правда, я не подумала о работе, хотя, если у меня будет ребенок, на работе я по-любому долго не появлюсь. Но от мысли, что я вот так четко соблюдаю свой интерес, стало как-то не по себе. Неужели я такая расчетливая стерва? Достойная ученица Елены Станиславовны Сосновской. Построю дачу рядом с ней и создам свое маленькое женское царство. Ладно, решила я, все мое недовольство и раздражительность - это от недосыпа. И физического перенапряжения.
        Придя домой, немедленно выпила фолиевую кислоту и на всякий случай полежала немного ногами вверх, хотя и подозревала, что уже немного поздновато. Лежать так у него дома на первом же свидании было неудобно, да и опасно. Можно легко спалиться. Так что я полежала на своем диване, выкурила одну легкую сигарету (курить беременеющей женщине тоже не полезно, но бросить совсем я пока не могу), и сама не заметила, как принялась думать. Сначала о том, как я хочу ребенка, как буду гулять с ним, кормить его, рассказывать сказки. Потому подумала, что мама, наверное, с радостью в конце концов станет бабушкой. И в какой-то момент сама не заметила, как начала думать о нем. О Владимире, его руках, его редкой, но такой ясной и лучистой улыбке. Его ехидных комментариях. Вспоминала прошедшую ночь. Что бы это все могло значить? Я ему действительно нравлюсь? Или это все духи-афродизиаки, которые мне дала Танечка на работе? Но так или иначе, это было волнующе. Я боялась, что процесс обзаведения ребенком окажется неприятным и сложным, но теперь уверена - это будет одно сплошное удовольствие.
        Так оно, собственно, и вышло. Мы встретились вечером, и следующим вечером. Потом днем. И ночью, потому что наступил выходной, и я решила остаться ночевать у Владимира. Мы встречались все последующие недели, как будто дорвались до источника и никак не могли напиться. Владимир был неутомим. И почему-то от любого его прикосновения я становилась точно бешеная, переставая думать о своей цели. Благо, ситуация в любом случае работала на меня. Рано или поздно, поздно или рано… А пока я просто расслабилась и, как говорится, получала удовольствие.
        - Ты знаешь, я так удивлен,- заметил Владимир как-то, в один из таких выходных дней. Предварительно он запихнул меня в ванну с пеной, видимо, чтобы я не ушла от разговора. Я не сопротивлялась.
        - Чем удивлен?
        - Ты такая…
        - Только не говори, что я особенная и ты ждал меня всю жизнь,- рассмеялась я. Но он только как-то странно посмотрел на меня и промолчал.
        - Нет, теперь уж не молчи. Что тебя удивило-то?- настояла я.
        - Ничего.
        - Точно? Говори!
        - Нет, если честно, есть кое-что. Так, мелочь,- с неохотой пробормотал он.
        - Ладно, не хочешь - не говори,- пожала плечами я. Чего я буду из него клещами тянуть?
        - Нет, ничего. В этом-то все и дело,- высказался наконец он.- Мне с тобой так просто. Ты не задаешь вопросов, не пытаешься играть в игры. Не норовишь залезть в мою жизнь.
        - Это плохо?
        - Это странно,- вздохнул он.- В прошлый раз, когда я решился встречаться с девушкой, она попыталась познакомиться с моей мамой, пока я спал. Нашла ее телефон, позвонила и представилась моей невестой. И даже устроила мне сюрприз на день рождения - вечеринку с мамочкой. Как вспомню, так вздрогну!
        - О, со мной можешь не опасаться. После бывшего мужа я мамочек обхожу десятой дорогой,- рассмеялась я и легонько щелкнула его по носу. На загорелом носу смешно осела белая пена.
        - Это обнадеживает,- улыбнулся он. И чихнул.- Знаешь, я не думаю, что вот прямо сейчас, в этот момент готов к каким-то действительно серьезным отношениям. Я этого, честно говоря, не планировал.
        - Серьезно?- выпучила глаза я.- Какое интересное совпадение. Я тоже совершенно не планировала ничего серьезного.
        - Нет, ты пойми правильно. В целом я понимаю, что все отношения рано или поздно переходят в стадию…
        - Нет, это ты пойми, Володя,- решила успокоить его я. Вспомнила слова свекрови, как раз к месту.- Дело в том, что для меня вообще больше не интересны эти, как ты говоришь, отношения. ОТНОШЕНИЯ - это не для меня. Сейчас нам хорошо, завтра мы и не вспомним друг друга. Верно? Никакой ответственности. Никаких обещаний. Никому ни от кого ничего не надо. Лады?
        - Звучит пугающе,- задумчиво протянул он.- Ты уверена, что именно так и думаешь? Обычно женщины говорят другое. И знаешь, сколько я знал женщин, им всегда что-то было нужно…
        - Ну, это не мой случай,- засмеялась я, чувствуя, что холодею и начинаю себя немножечко презирать.- Мне от тебя точно ничего не надо. Можешь быть спокоен, никто и никогда не придет к тебе и не выставит счет. Ты совершено свободен. И вообще, что ты там стоишь?- строго спросила я, не зная уж, как еще закончить этот разговор.- Полезай-ка ко мне!
        - Ого!- ухмыльнулся он.- Сию секунду.
        - То-то же,- кивнула я и прижалась щекой к его мокрой груди. Ванна у него была большая, так что места нам там спокойно хватило на двоих. Большая квартира, с большими потолками, с большими стеллажами, большой кроватью и столом и большой лгуньей, сидящей за этим самым столом и потребляющей свежевыжатый яблочный сок. После этого разговора Владимир как будто немного успокоился и перестал каждую минуту смотреть на меня с подозрением. Все шло как нельзя лучше. Мы бегали по утрам, только после зарядки и водных процедур еще целовались в парке, прежде чем расстаться и пойти на работу. Курила я только на работе, снизив употребляемую дозу никотина с той, которая убивает лошадь, до маленького пони. Сигареты четыре в день, не больше. Я завела реально эффективные ментоловые конфеты «антитабак», а про одежду говорила, что меня обкуривают коллеги. Владимира это, кстати, сильно возмущало. Еще бы, он же действительно верил в здоровый образ жизни, а я только имитировала. Такие уж мы, женщины. В общем, я наслаждалась нашими свободными отношениями, в которых утопала все дальше, я плела груды мелкой лжи, но чувствовала
себя уже как рыба в воде. Видимо, способность быстро сочинять сказки я унаследовала от папочки.
        По вечерам Владимир частенько встречал меня с работы, и мы шли к нему, я даже специально оставляла у него одежду на смену, потому что это глупо и неполезно - бежать домой в шесть утра переодеваться. И мы не высыпались. Еще мы любили разговаривать. Оказывается, он много где был по работе.
        - Люблю путешествовать на халяву,- пояснял он.- А вот тут я с делегацией во Франции. Ты была когда-нибудь в Париже?
        - Нет, но хотела бы,- кивала я.
        Он рассказал, что тоже был женат когда-то. Жена говорила, что с ним просто невозможно жить, и периодически брала перерывы и уезжала «немного прийти в себя».
        - Уж с кем она там приходила в себя - не знаю, но однажды вернулась с разбитым сердцем, потому что кто-то там не захотел уходить к ней от жены. И она разобиделась до такой степени, что снова вернулась ко мне. Конечно, с обвинениями, что я испортил ей жизнь.
        - Навсегда?- уточнила я.
        - Нет, отчего же. Зачем навсегда. На пару месяцев, пока не начала скучать. Потом она еще раза два пыталась ко мне вернуться, но я уже был достаточно умен, чтобы принять ее развод как подарок. Так что она забрала все, что у нас имелось, и ушла.
        - Вау!- только и смогла сказать я. Хотя, подумав, добавила: - Знаешь, это просто ужасно, если кто-то вот так может тебя чем-то заразить. Ты не хочешь провериться?
        - Провериться?- изумился он.- Ты сама предлагаешь это?
        - Да. Почему нет?- я старалась сделать вид, что для меня это небольшое дело - такие вот вопросы.- Я просто не хочу быть нечестной по отношению к нашему здоровью.
        - Я и сам думал… Как-то просто не решился предложить. Обычно женщины обижаются.
        - О, по-моему, это глупо,- быстро возразила я.- Это же ЗДОРОВЬЕ!
        - Да уж,- задумчиво кивнул он.- Ты действительно совершенно особенная. Что ж, я буду рад сделать это. В самом деле, чтобы не волноваться. Хочешь, я сам все узнаю об этом?
        - Конечно!- обрадовалась я. Пусть думает, что это мое ему одолжение. Если бы он только мог догадаться, как я долго искала возможность это предложить! А тут такой жирный повод. И он ходит вокруг меня, ласковый и нежный, смотрит на меня, как на самого честного человека на свете. Честно признаюсь, после этого разговора мне стало еще сложнее продолжать подрывную деятельность. И тяжелее при мысли, что рано или поздно, рано или поздно… Я начала уже думать, что лучше бы это Событие случилось раньше, чем позже. В конце концов, долго я этого не выдержу. А что, если Владимир - не такой уж яркий представитель проклятого мужского племени? У меня появилось страшное подозрение, что он - хороший человек. И что тогда делать? Как же я тогда смогу просто уйти?
        - Елена Станиславовна?- набрала я знакомый номер, когда сидела на рабочем месте. В банке все девчонки знали о моем плане, и все держали за меня кулаки так, словно я мстила за весь наш женский род. И у меня была возможность постоянно игнорировать свои прямые обязанности и заниматься черт-те чем.
        - Да, Диночка. Как там наши дела?- с искренним интересом и даже волнением спросила бывшая свекровь. Я вздохнула.
        - А вы не знаете, случайно, как бы так сделать, чтобы все произошло побыстрее? А то уже второй месяц, а все никак.
        - Да уж, это не так просто. Ты фолиевую кислоту пьешь?
        - Да пью я все. Ничего не помогает,- разозлилась я.- Надо что-то делать. Я не смогу продержаться долго!
        - Но времени прошло совсем мало. Хочешь, я узнаю что смогу? Я позвоню своему гинекологу, ладно?- пообещала Елена Станиславовна.
        - Отлично!- вздохнула я и повесила трубку.
        Все же это не так легко - имитировать легкое, ничего не значащее расположение к мужчине, который начинает тебе по-настоящему нравиться. Вечером Владимир снова привел меня в свой дом, снова преломил со мной хлеба и разделил со мной постель. И я уснула у него в руках, полная неги, усталости и сомнений. А также раскаяния и укоров совести. Самое обидное, что мне совсем не хотелось делать этого человека несчастным. Я только стремилась найти кусочек счастья для себя. Однако известно, что когда сеешь ветер, надо быть готовым пожать бурю. В ту ночь буря началась с телефонного звонка. Около половины двенадцатого у меня, как в известном детском стишке, зазвонил телефон. Только говорил не слон, а бывшая суперсвекровь.
        - Вы что же делаете?- зашипела я в телефонную трубку, по ходу пьесы отползая в коридор. Разговоры со свекровью - не для чужих ушей.- На часы смотрели?
        - Ты что, у него?- удивилась она.- Я сейчас в Интернете, хотела тебе кое-что прочитать.
        - А до завтра подождать оно не может?- фыркнула я, косясь на приоткрытую дверь. Володя лежал и читал какую-то мудреную иностранную газету. Почти засыпал, хотя от такого чтения я бы заснула минут через пять.
        - Я завтра уезжаю,- отрезала свекровь.- Так что…
        - Ладно,- коротко кивнула я и отошла еще дальше, на кухню.- Что там?
        - У тебя когда вообще цикл?- задала вопрос она. Я посмотрела задумчиво в окно на запоздалые троллейбусы, вяло плетущиеся по улице Расплетина. Цикл? Еще бы я помнила.
        - Цикл? Начало или конец?
        - Начало!- фыркнула она.
        - Недели три назад,- предположила я, прикрывая трубку ладошкой.
        - И как часто вы с ним, ну… это самое?
        - Что это самое? Секс?- прошипела я.- Раза два-три.
        - В неделю?- уточнила она. Я не сдержалась и хихикнула:
        - В день.
        - Да ты что! Так вот слушай. «Вероятность зачатия снижается, если регулярность превышает один раз в неделю».
        - Что?- удивилась я.- Я думала, чем больше сексу - тем лучше. Вероятность зачатия только растет.
        - Ан нет. Во-первых, качество спермы снижается, подвижность и все такое. А во-вторых, надо заниматься сексом исключительно в период овуляции.
        - Ничего себе. И как мне его уменьшить?- прикусила губу я.
        - Кого?- опешила свекровь.
        - Количество секса? Тем более в период овуляции. Она еще, может, у меня через месяц и будет,- возмутилась я. И вот тут это самое и началось. Буря. Сначала я услышала крик за моей спиной.
        - Как я должен это понимать?!
        - Что - это?- подскочила я и пребольно ударилась о подоконник. Телефон предательски выпал из моей руки. А около кухонной двери стоял Владимир, голый, обмотанный простыней, с газетой в руках.
        - Вот это!- невероятно злым, колючим голосом проорал он, кивая на мой телефон.- Что ты там говорила про период овуляции?
        - Да так, ничего,- попыталась закосить под дурочку я.
        - Это все, что ты можешь мне сказать?- хмыкнул он.- С кем ты там измеряешь количество нашего секса?
        - А ты что, подслушивал?- я не нашла ничего лучше, как спросить об этом. А что еще оставалось?
        - Подслушивал? Нет. Просто услышал. Ты так выразительно шипела.
        - Но я даже не слышала, как ты вошел.
        - Уж извини,- скривился в усмешке Владимир.- Что паркет у меня не скрипит. Заходишь вот так на кухню, водички попить, и слышишь вдруг: «Вероятность зачатия растет». Как я должен это понимать? Дина!
        - Что?- попыталась прошептать я, но губы меня не слушались. Я видела только, как горят его зеленые глаза, горят недобрым светом, и что он явно перешел на темную сторону силы. Он подошел ко мне, вытащил меня из-под простыни, встряхнул. И слово в слово, чеканя каждую букву, как бы бросая эти буквы мне в лицо, спросил:
        - Ты что, пытаешься залететь от меня? Это - то, что тебе на самом деле нужно? Отвечай - да?
        Глава вторая,
        в которой, по словам Владимира, все встает на свои места
        Известно, что мужчины любят глазами. Если так, хочется спросить: «Куда ж вы только смотрели?»

«Из риторического»
        Кто из нас хоть раз в жизни не был пойман за хвост? Кому не приходилось глупо оправдываться в том, чему нет, по большому счету, никакого оправдания? Пусть тот, как говорится, первым бросит в меня камень. Только не очень тяжелый, потому что мне и так пришлось нелегко. Хоть Владимир и не стал ничем в меня кидаться (было видно, что хотелось очень), однако выслушать всю горькую о себе правду мне пришлось. Кто бы сомневался. И все-таки, когда он говорил, мне все время казалось, что он что-то путает, чего-то не понимает. Я не такая плохая, как он тут кричит и бесится. И что такого ужасного я сделала? Разве не любой мужчина мечтает о таком - отношения без гарантий, никакой ответственности, никакого риска, ничего не надо обещать. Тратиться не надо, опять же. Ведь в конце-то концов, все к этому и сводится. И нас же, женщин, постоянно обвиняют, что мы слишком торопим события, что слишком многого хотим, что нам только и надо, чтоб штамп в паспорт и кольцо на палец. Хорошо хоть не в нос. Представляете, если бы на свадьбе в загсе после слов
«объявляю вас мужем и женой» милая барышня с фальшивой улыбкой и розочкой-брошкой на груди брала в руки шило и прокалывала ноздри. «Живите долго и счастливо»,- радостно желала бы она, просовывая в носы красивые золотые кольца с надписью «Толя
+ Оля = Любовь». А при разводе кольца бы просто вырывали. Бр-р, кровь стынет, как подумаешь. В общем, это я к тому, что для мужчин даже пальцевое окольцовывание - пытка, почти такая же, как пирсинг носа. А тут - я, и ничегошеньки-то мне не надо, и совсем никакого «милый, ты меня любишь?» и «тогда женись». Это ли не счастье?
        - Ты это все серьезно?- после долгой-долгой паузы переспросил Владимир охрипшим голосом. Ага, орать-то вредно. Еще не исключено, что сейчас соседи понабегут на его вопли.
        - Я?- пискнула я, утирая слезы. Потому что если на меня кричат и называют циничной, эгоистичной стервой, я сразу реву. В целях самообороны.- А что я? Я ничего. Просто ребенка хотела.
        - И ты считаешь, это нормальное объяснение?- снова перешел на ультразвук Владимир.- А я-то, дурак, думал-гадал, чего ж это она такая ласковая, такая нежная и никаких заскоков. Даже ресторанов не требует.
        - Мы же ходили. Помнишь?- всхлипнула я.
        - Да, но ты не намекала, не заказывала самое дорогое блюдо в меню, не заводила меня случайно в ювелирный магазин. Я-то думал, что встретил наконец нормальную женщину. Думал, что бывают все-таки чудеса в жизни.
        - Да? То есть, если бы я захотела нормальных отношений, с подарками и ресторанами, ты бы счел меня ненормальной женщиной?- разозлилась я.- Так что же тебя тогда не устраивает? Секс без обязательств - что может быть лучше?
        - Возможно!- проорал он.- Но это не имеет никакого отношения к тебе! Только вот не надо мне рассказывать, что ты бы залетела и улетела, не сказав мне ни слова!
        - Что? ЧТО-О!- вскочила с кровати я. Правда, тут же плюхнулась обратно, так как сложно выглядеть грозно, будучи раздетой.
        - А то самое. Знаю я, как это делается. Сначала ты - сама сговорчивость, приходишь, целуешь меня, говоришь, какой я хороший и что тебе ничего от меня не надо, только вот тут, в уголочке постоишь спокойненько. И никаких обязательств. А потом приносишь тест с двумя полосками, рыдаешь на полу, говоришь, что тебе не поднять ребенка одной. Или даже еще круче: сначала рожаешь его, а потом присылаешь мне фотографию по почте или вообще по Интернету. С подписью «у него твои глаза».
        - Ты насмотрелся сериалов,- нахмурилась я.- Ты все неправильно понял.
        - Все я правильно понял. И в любом случае, что бы ты сейчас ни сказала - я уже не обязан верить ни одному твоему слову, Диночка. Вот уж богиня охоты! Охотишься-то ты на кого? На мужиков?
        - Ты спятил!- разозлилась я.
        - С такими, как ты, спятишь!- заорал он мне в лицо.- Одевайся и уматывай из моей квартиры!
        - И не сомневайся. Не смей на меня орать!- прокричала я в ответ. Владимир, все еще в полотенце, всплеснул руками в изнеможении. Полотенце слетело с него, а я прыснула со смеху.
        - Ах ты!- еще больше разозлился он.- Давай-давай, проваливай! Оденешься на лестнице!
        - И не подумаю,- оттолкнула его я.
        - Еще как подумаешь!- пыхтя от усилия, пробормотал он, вытаскивая меня из кровати.- Анализы она соглашается сдать! Да все, все - ложь! Какие ж вы все стервы!
        - Под стать вам. Козлы!- выкрикивала я, стараясь обмякнуть и стать как можно более тяжелой, чтобы меня не было так легко стащить с кровати. Также в этих целях я цеплялась за ручки и дергалась со всей силы.
        - Вот ведь змеюка!- тяжело дыша, бухтел Владимир.
        - Подлец!- не отставала от него я. К сожалению, влажные от пота пальцы соскальзывали. В результате десятиминутного немого перетягивания каната я все же была вытащена на пол, но стоило Владимиру на секунду ослабить хватку, как я дернулась в сторону и уцепилась за батарею.
        - Ненавижу!
        - Презираю! Все мужики одинаковы. Что тебе, спермы, что ли, жаль? Я не хочу ничего от тебя, мне вообще противна даже мысль иметь дело с мужчиной! Я вообще, наверное, лесбиянка. Просто хочу ребенка! И все. Хочешь, я тебе заплачу? Хочешь, бумагу напишу, что ничего мне от тебя не нужно?
        - Ха-ха!- преувеличенно громко расхохотался он, отцепившись от моей ноги.- Если ты такая мамаша, чего не пошла в банк спермы? Там всем наливают.
        - Свинья ты!- не зная, как еще его задеть, прокричала я и больно (йес!) пнула его голой ногой по щиколотке.
        - Ах ты!- вытаращился он, схватившись за ногу. А я, пользуясь паузой, схватила какие-то части своего гардероба и проскочила в ванную. Реакция у него, хоть и хорошая, но хромает. Как в фильмах ужасов, он попытался вставить ногу между дверью и стеной, когда я запиралась изнутри, но мои пинки оказались вполне эффективными, дверь закрылась, поезд тронулся, я села на край ванны и включила воду. Нет, ну кто просил Елену Станиславовну так хорошо пользоваться техникой? Зачем она не отложила просветительскую деятельность до утра? Я оделась, посмотрелась в зеркало - растрепанное, перепуганное чудовище с выпученными глазами. Чудовище было ужасное, принцесса была прекрасная. М-да, мое чудовище больше не захочет сказать мне и слова доброго, где же теперь брать отца ребенку? Хоть плачь, как обидно. И ведь ничего мне от него действительно не надо!
        - Ты там, дрянь?- услышала я после грубого стука в дверь.
        - Дрянь на месте,- подтвердила я.- Как насчет белого флага? Я уже вполне готова покинуть твой гостеприимный дом.
        - Ты думаешь, я тебя просто так отпущу? Я тебя убить готов,- чуть более спокойным голосом добавил он.
        - Десять лет.
        - Что десять лет?
        - Строгого режима,- пояснила я.- Может быть, даже с конфискацией.
        - Я расскажу им про период овуляции и твои разговоры, и меня оправдают,- устало пробормотал он прямо из-за двери. Послышался глухой звук, кажется, он сел на пол около входа в ванную.
        - Тебе не поверят. Слушай, давай заключим перемирие. Я где-то лифчик оставила. Я без лифчика не хочу уходить,- попросила я жалобно.
        - Зачем тебе это?
        - Лифчик? Ну, в принципе, ты прав. Грудь у меня не такая большая, можно и без лифчика, но как-то я к нему привыкла. Я с ним сроднилась…
        - Зачем тебе беременность?
        - Беременность?- тупо повторила я.- Чтобы через девять месяцев получился ребеночек.
        - Но почему я?
        - Потому что мне понравился,- попыталась подлизаться я. Владимир помолчал, потом вздохнул.
        - Опять врешь.
        - Ладно. Потому что ты здоровый. Спортивный, бегаешь, плаваешь. Это важно. И потом, я долго думала: в нашем районе все то пьют, то еще больше пьют. Никого другого нет. Вот и вспомнила про тебя.
        - Да?- удивился он.- Но мы же вообще не знали друг друга.
        - Знаешь, сколько еще клиентов нашего банка приезжают на спортивном велосипеде? Ноль! Ты такой один.
        - Нет, это не так. Многие по утрам бегают. Это вообще довольно популярно.
        - Может быть. Я других не видела. И потом, у тебя очень красивые глаза. И хочешь верь, хочешь - нет, ты мне правда понравился.
        - Понравился,- язвительно и зло рассмеялся он.- Как конь на базаре. В зубы мне не хотела посмотреть? Хотя о чем я! Ты же вообще хотела сделать все анализы.
        - Мне хотелось, чтобы у ребенка были такие же зеленые глаза. И улыбка. И рост. И… вообще все. Пять чтобы языков выучил. Я бы его любила. Нет, серьезно,- вещала я сквозь щели в дверном проеме.- Я не могу ни в какой банк спермы, откуда я знаю, кто ее там сдал? Может, уголовник. Или китаец.
        - Значит, это был точный расчет? Но ты хоть понимаешь, что вот так использовать людей - как это подло?- спросил он. Я открыла дверь и вышла. Владимир сидел у стены напротив и смотрел на меня. Волна отхлынула, и он уже не бросался с криками. Наоборот, сидел, прикрыв рукой глаза, как будто очень, очень сильно устал.
        - Я понимаю. Прости. Я не думала, что это может как-то тебя задеть. Вы, мужчины, так любите случайные встречи, случайный секс. Я не пыталась тебя использовать. Я просто хочу ребенка. Я просто… я даже не представляю, что еще я могла сделать.
        - Как насчет того, чтобы сказать правду?
        - Да? Как ты себе это видишь? «Привет, хочешь легкого и ни к чему не обязывающего секса? Ничего, если я от тебя рожу?» Да ты бы в ту же секунду исчез. Убежал бы на всех парусах, а бегаешь ты куда лучше меня.
        - Да уж…- печально вздохнул он.- Но как же ты… а скажи, тогда, с велосипедом… ведь ты реально разбилась.
        - Да, реально. Потому что ездить не умею,- вздохнула я, вытаскивая из-под кровати лифчик.
        - Но это все было подстроено. Фантастика,- договорил за меня он. Я только тихонечко кивнула и прошла в прихожую. Владимир остался сидеть на месте. Я надела туфли, проверила, на месте ли сумка и не вывалила ли я по дороге ключи. Все оказалось нормально, и не было больше никакого смысла задерживаться. Я открыла дверь, в надежде, что Владимир скажет мне хоть слово, но он молчал. Тогда я повернулась и тихо прошептала:
        - Я не хотела сделать тебе больно. Прости.
        - Это просто смешно!- выкрикнул он с места.- Знаешь, сколько раз я это слышал? И прямо в тех же интонациях.
        - Да?
        - Уходи. Просто уходи!- крикнул вдогонку он.- И я сменю банк.
        - Как скажешь,- кивнула я, помолчав. И, не зная, что еще сделать, закрыла за собой дверь.
        Ночь еще не прошла, город сладко спал. Улица Расплетина, подсвеченная тусклым светом уличных фонарей, утопала в усталой от жары зелени. Тополя уже не пылили своими белыми пуховыми завитушками, клены сочувственно махали мне своими ладошками листьев. Я никуда не спешила, ни о чем особенно не думала, не могу сказать, что мне было как-то плохо или обидно. Жаль, конечно, что все так получилось. С другой стороны, Владимир действительно заслуживает право знать, что и кто собирается делать с его спермой. Черт, ох уж мне эти права человека. Почему я не могу просто сделать что-то для себя?
        - Закурить не будет?- окрикнул голос из глубины улицы. Какой-то старичок сидел на лавочке и с улыбкой смотрел на луну. Небо уже светлело.
        - Да, конечно,- кивнула я и достала пачку сигарет. Поколебавшись не больше пары секунд, взяла сигарету и для себя. Вероятность, что я успела забеременеть до того, как была с позором изгнана из рая, ничтожная. Если судить по тому сообщению, что оставила на телефоне свекровь, шансов вообще нет. Судя по циклу. Нет, этот телефон - какая дрянь. Переслал мне это подлое сообщение и отключился. Кончилась зарядка. Это у меня теперь никакой зарядки. Ни бега, ни плавания. Черт.
        - Спасибо,- кивнул улыбающийся старичок, так и не отрываясь от луны. Какой-то не очень нормальный старичок. Я нахмурилась, но потом пожала плечами - какое мне дело, кто и как сходит с ума. Еще неизвестно, какие глюки будут посещать меня в его возрасте.
        - Не за что,- бросила я и пошла дальше, затягиваясь и с удовольствием выдыхая дым, смешивая его с прохладным, наполненным росой воздухом. Спать уже не хотелось, домой не хотелось однозначно. Сидеть в квартире номер тринадцать, слушать звуки просыпающегося дома - нет, этого представить себе я не могла. Там, где четырьмя этажами ниже спит и видит сладкие сны моя бывшая подруга и ее уже не первой свежести муж. Не хочу туда. Если бы могла, я бы не возвращалась туда никогда, но это, к сожалению, невозможно. Но сейчас я купила бутылку пива в круглосуточном ларьке и пошла на реку. Легла на влажную траву, разбросала руки и ноги, потянулась и принялась рассматривать исчезающие в небе звезды. Они пропадали то по одной, то целыми группами уходили с неба по своим дневным делам.
        Из-за реки, над новостройками уже потихоньку выходило солнце. Скоро начнутся жара и дневная суета, все побегут на работу, жены будут краситься в ванных и мешать мужьям бриться, будут подгорать завтраки. Кто-то пойдет похмеляться, с трудом дожидаясь открытия пункта приема стеклотары. А я все лежу и лежу на берегу, никому не нужная, одинокая, несчастная… Мне стало невыносимо жаль себя, и, кстати, это было такое вкусное и сладкое чувство. Я вдруг с необычайной силой ощутила всю красоту этого утра, все запахи и звуки, всю хрупкую прелесть и этого мира, и своей жизни. И соленый привкус слез на щеках только добавлял этой необъяснимой прелести. Да, было глупо строить весь этот план. Следовало придумать что-то другое, найти какой-то иной способ стать счастливой. Может, уехать на дальний Север или вообще в Австралию? Купить кенгуру, завести ферму…
        Я допила еще одну бутылку пива, села и посмотрела на реку. Солнце играло с волнами, искрилось и переливалось в них. Я улыбнулась и подумала, что в такое утро просто глупо рыдать. Разве что по Владимиру. По тому, чего никогда бы не могло случиться. И тут мне захотелось стать счастливой, стать во что бы то ни стало! Поймать краем взора какую-нибудь запоздавшую, сонную падающую звезду и загадать самое несбыточное желание. Счастье - что ты такое, птица? Если да, то как тебя поймать?
        Часам к семи я собралась с силами, встала и пошла домой. Надо принять душ, привести себя в порядок, переодеться и идти на работу. Я представила, на какое количество вопросов придется ответить, и передернула плечами. Ладно, с этим тоже как-нибудь разберемся. Я достала из сумки еще одну сигарету и потихонечку дымила, думая о своем. Наш дом тоже начал потихонечку просыпаться, какие-то первые машины выруливали на бульвар в надежде проскочить пробки. Дворники уже громыхали тележками, из окон неслись обрывки разговоров. Я затянулась поглубже и приготовилась нырнуть в наш веселый аквариум, каждая рыбка в котором мечтает о том, чтобы аквариум снесли. Наши бы мечты да мэрии в уши!
        - Ты что, куришь?- раздался вдруг откуда-то сбоку странно знакомый голос. Я дернулась, озираясь. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда, но звук, по ощущениям, принадлежал Владимиру. Меня что, уже начало глючить?
        - Володя?- вытаращилась я, силясь понять и никак не понимая, что он делает около моего дома. Особенно после того, что произошло. Особенно на лавочке около пункта приема стеклотары.
        - Ты где была? Ты почему телефон отключила? Я бегаю по району уже три часа!
        - Зачем? Как вообще ты узнал, где я живу?
        - Где ты была?!- еще раз повторил он весьма грозным и злым голосом.
        - На реке.
        - Где на реке? Я был на реке, там никого не было, только какие-то бомжи дрыхли!
        - Возможно, я и была теми бомжами. Я валялась за деревьями, смотрела на небо. Думала.
        - Вот это зря,- еще более зло добавил он.- Думать тебе вредно. Ты лучше прекращай.
        - А ты вообще зачем приперся?- взбесилась я. Расселся он тут!- Что, не дооскорблял меня дома? Решил поорать на меня в моем же собственном дворе?
        - Динка? Привет!- многозначительно прокричал Аркашка, махая мне рукой из окна.
        - Привет!- я заставила себя радужно улыбнуться.- Вот, знакомого встретила. Очень дальнего знакомого.
        - А я знаю!- крикнул Аркашка и помахал Владимиру. Я похолодела.
        - Я у него узнавал, где именно ты тут живешь,- отвел глаза Владимир.- Он с собакой гулял, по бульвару. А я и спросил, не знает ли он Диану Сосновскую.
        - Ты знаешь мою фамилию?- удивилась я.
        - Ты давала мне визитку, помнишь?
        - Не важно,- отмахнулась я.- Я так понимаю, Аркашка тебя сориентировал, да?
        - В конце концов, тут не так много девушек живет с таким именем. Я просто не знал, что еще делать. Твой телефон молчал,- оправдывался он.
        - Прекрасно!- взвыла я. Черт, теперь сплетня обеспечена! Аркашка расскажет все людям, а пес его - всем остальным. Я в полной заднице, все теперь обязательно дойдет до мамы и папы! И особенно до Сергея!- Просто класс!
        - Прошло четыре часа! Я волновался!
        - И что? Зачем было надо меня выгонять, чтобы потом волноваться?- резонно возразила я.
        - Я был зол,- продолжал отпираться Владимир.
        - Ладно,- решительно кивнула я.- Мы неправильно ставим вопрос. Хрен с ним, волновался ты или нет. Почему ты тут? Хотел узнать, что я жива-здорова? Узнал? До свиданья.
        - Дина!
        - Что?
        - Я пришел… поговорить.
        - Нет уж, спасибо,- решительно помотала головой я.
        - Я подумал, может, я зря так.
        - Однозначно зря,- согласилась я.- Особенно зря ты сюда приперся.
        - Я не об этом.
        - А о чем?- опешила я.
        - Я о ребенке,- потупился он.- Я подумал, может быть, это и не такая плохая идея.
        - ЧТО?- ахнула я, забыв про то, что за нами сверху наблюдает Аркашка. И пес его. - Что ты имеешь в виду?
        - Конечно, я понимаю, что это не входило в твои планы, но я тоже, в общем, хотел бы иметь ребенка,- добавил он, подняв на меня взгляд. Я стояла и не могла выдавить из себя ни одного слова. Оставалось только надеяться, что наш разговор нельзя услышать с четвертого этажа!
        Глава третья,
        в которой мы составляем бизнес-план
        Что такое непреходящие ценности и где их искать? Так, открываем журнал «Форбс»…

«Общечеловеческое»
        Некоторые из нас думают, что все решения принимаются ими самостоятельно, без давления и вмешательства дополнительных факторов. Наивные! Что мы можем знать, как мы можем решать, если, как говорил незабвенный Булгаков, даже не располагаем смехотворным сроком, скажем, в сто лет. Да разве только это? Наши решения зависят от времени дня, в которое они принимаются, от состояния здоровья, от магнитных бурь и прочих климатических условий. Одно и то же решение будет легко и непринужденно принято ранним зимним утром и категорически отвергнуто, как неприемлемое, поздним весенним вечерком. Взвешенные решения невозможно принимать на голодный желудок, а спонтанные - на полный. Вопросы финансового порядка будут невыносимо сложны, если у вас, скажем, ОРВИ с сопутствующей лихорадкой. Зато в совершеннейшие авантюры так легко погрузиться с головой, как в штормовое море, если вы перед этим немного приняли на грудь. Все зыбко и условно. Что, если бы тот памятный разговор, который состоялся между мной и Владимиром, произошел в другое время и в другом месте? Возможно, все сложилось бы совершенно иначе. Но все случилось
именно так.
        В то утро я имела следующие выходные показатели: температура тела нормальная, активность мозга сниженная за счет бессонной ночи, желудок пустой, в легких - легкая дымка от сигарет. Нервы ни к черту, способность обдуманно соображать - нулевая. Примерно в такой же кондиции (только без дымки в легких) пребывал и Владимир, сидя у меня дома на краешке дивана и задумчиво оглядываясь по сторонам. Мы долго-долго молчали, иногда посматривая друг на друга, словно никогда до этого не виделись. Еще бы, раньше каждый из нас в меру своей испорченности думал, что все это временно, ненадолго, неправда и вообще ничего серьезного. Или ничего серьезного, о чем следовало бы знать противоположной стороне. И вот, вскрыв все карты и обнародовав все задумки, мы смотрели друг на друга по-новому. Еще бы, ведь мы собирались вместе родить ребенка. И не просто родить, а вырастить, воспитать, причем, заметьте, вместе. Такие перспективы кого хочешь заставят присмотреться повнимательнее.
        - Значит, ты живешь вот тут?- хмурился он.
        - Ага,- покорно кивнула я.
        - И куришь.
        - И пью,- честно призналась я. Честные признания лучше всего делать как раз после бессонной ночи, потому что сил реагировать на них, особенно бурно, нет ни у кого.
        - Пьешь?- еще больше помрачнел Владимир.
        - Не то чтобы прям пью, но бывает. Могу пропустить стаканчик. С подругами. Парочку стаканчиков,- усталым голосом пояснила я. Потом подумала и добавила: - Или троечку.
        - И ты живешь вот тут,- зачем-то повторил Владимир. И с опаской посмотрел на трещину в потолке, которая безобразничала и перерыла всю штукатурку вдоль и поперек.
        - Ага.
        - И хочешь родить ребенка.
        - Ага,- снова не стала спорить я. Владимир периодически замолкал надолго и просто о чем-то сосредоточенно думал, а потом опять задавал какие-то однообразные вопросы, причем часто повторялся. Явно раннее утро не было самым для нас правильным временем, чтобы поговорить. Однако так уж сложилось, и мы говорили. Как могли. Я уже начинала немного дремать.
        - Но ты готова бросить курить на время беременности?- сделал он глобальный шаг вперед.
        - Я работаю над этим,- дипломатично махнула рукой я.
        - И надо бы тебе продолжать заниматься спортом.
        - Я с радостью,- согласилась я. Хотя радости ни у меня, ни у него в голосе не было. Мы сидели, как два подбитых в морском бою корабля. Нас вынесло на мель, мы загорали и сушились, но понять, как сделать так, чтобы поплыть дальше, не могли.
        - Ты понимаешь, что если мы действительно решаем сделать ЭТО, я буду навсегда частью твоей жизни, так или иначе? Нравится тебе это или нет,- помолчав еще, спросил Владимир.
        - А ты?
        - Что я?
        - Ты сам понимаешь то же самое? Что это необратимо изменит все?
        - Но я же сам этого хочу!- возразил он.
        - А в том, что я этого хочу, вообще сомневаться не приходится,- усмехнулась я.- Сколько я всего сделала, а?
        - Это да,- уныло кивнул он.- Значит, мы оба этого хотим.
        - Но ты должен знать, что это не имеет никакого отношения к любви и прочим глупостям!- зачем-то вставила я. Владимир посмотрел на меня и хищно улыбнулся.
        - Это как раз то, что привлекает меня больше всего. Что не надо нагромождать глупую ложь на другую глупую ложь. Я хочу ребенка. Почему, в конце концов, я должен хотеть обязательно получить вместе с ним и совершенно чужую мне женщину в постоянные соседи по кровати?
        - Действительно!- полностью согласилась с ним я.- Люди имеют право быть свободными. Имеют право… имеют…
        - Имеют право завести ребенка?- подсказал мне он.- Ты только подумай, ведь это не совсем так. Это вы, женщины, можете вот так решить, что хотите ребенка. Решить, найти какого-нибудь дурака, который не станет слушать ваши разговоры, потому что, к примеру, глухой. И родите, и будете растить его и любить. А мужчина всегда, без вариантов, получает в комплекте с ребенком и жену. А если вдруг жена ему изменила, и он, к примеру, решает ее оставить, так она еще и забирает ребенка! А мужчина, может, этого ребенка уже любит!
        - У тебя уже есть ребенок?- испугалась я. А что, мало ли? В его голосе звучала такая боль, что мне стало страшно.
        - Нет,- неохотно промолвил он.- У меня нет.
        - А у кого…
        - Не важно!
        - Но мы же решили, что будем честными друг с другом,- напомнила я. Он вздохнул.
        - Это просто… когда мне было девять лет, мать забрала меня у отца. И запретила ему со мной видеться. Хотя, если следовать строгой логике, это ей должны были запретить видеться со мной. И вообще, знаешь, Дина, мне кажется, это просто отличная идея - родить ребенка на партнерских началах. Мы можем все обсудить. Решить, с кем он будет проводить лето, где учиться, как жить. Будем помогать друг другу, деньгами и всем прочим. И никогда не станем портить друг другу жизнь, да?
        - О, для меня это звучит просто отлично!- кивнула я.- Не портить друг другу жизнь - что может быть лучше?
        - Так что, по рукам?
        - Почему бы и нет. Раз ты - в деле,- рассмеялась я.- Нет, кто бы мог подумать, что все вот так обернется!
        - Да уж,- застенчиво улыбнулся он.- Значит, нам нужен план.
        - Прежде всего, нам нужно выспаться. Особенно мне, хотя именно мне-то это и не удастся, потому что надо идти на работу. Представляю, чего я сегодня наработаю!
        - Может, взять больничный?- предложил Владимир.
        - На каких основаниях? Чем я больна?- задумалась я.- Нет, я лучше уж пойду на работу. А то впереди неизвестно еще сколько больничных.
        - Ладно, иди,- посерьезнел Владимир.- Только не перетрудись. А я зайду за тобой после работы, о’кей?
        - О’кей - сказал Патрикей,- протянула я.
        Весь остаток дня я практически спала на рабочем месте, причем это мои коллеги и в особенности Танечка еще как-то смогли бы перенести, а вот тот факт, что я молчу и не хочу поделиться с ними своей страшной тайной, как Буратино, раздражал их больше всего.
        - Не суйте свой длинный нос в чужие интимные дела, а то вам его отпилят!
        - Нет, ну что-то же случилось!- возмущались они.- Нам что, пытать тебя?
        - Согласна на пытку сном,- иронизировала я.
        - Она просто до самого утра занималась любовью!- гадала Леночка.- Дикой и необузданной.
        - С нашим велосипедистом?- скептически кривилась Танечка.
        Я же только молчала. Сейчас я меньше, чем когда-либо, была готова обсуждать перспективы своей теперь уже не вполне личной жизни. Изменения произошли глобальные, и если до этого дня вся затея казалась все-таки эфемерной и нереальной, то теперь все приобрело совершенно конкретные формы. И это значит, что скоро о нашем с Владимиром союзе на деловой основе узнают все. И жизненно важно хорошенько продумать и согласовать, что мы будем говорить. Как объяснять наши с ним специфические деловые отношения? И так как думать в таком состоянии я просто физически не могла, то только притворялась, что сплю детским сном. Хоть увольняйте, говорила я всем своим видом.
        - И уволим!- грозилась Танечка, но даже она успокоилась под конец дня, видимо, догадавшись, что произошло что-то серьезное. И решив выяснить это позже или каким-то другим, шпионским методом. Может быть, она стала бы даже за нами наблюдать, но Владимир пришел за мной как и обычно, в той же примерно одежде, с тем же примерно выражением лица, с бутылкой воды в одной руке и букетом в другой.
        - Отличная маскировка!- оценила я, забирая у него цветы.- Наши куры только и делают, что ждут моих сплетен. А так можно сказать, что все идет по первоначальному плану. Ты задурен настолько, что уже даришь мне цветы. Все тип-топ!
        - Умно,- хмыкнул он.- Не думал об этом в таком вот контексте.
        - Тогда зачем ты…- не поняла я.
        - Ладно, давай лучше примем за основу твой вариант,- смутился он.
        - Нет уж, объяснитесь, мистер Тишман!
        - Мадам Сосновская, я только… я хотел сказать, что я очень благодарен вам за… за возможность,- речь явно не была отрепетирована и не годилась ни к черту.
        - Что-что?- хихикнула я.
        - Короче, бери цветы и не капризничай. Это просто был акт доброй воли, жест мира и дружбы.
        - И жвачки?- продолжала юродствовать я.- Помнишь, как в детстве: мир, дружба, жвачка!
        - У нас с тобой вообще-то детство протекало с разницей в пятнадцать лет,- сухо напомнил он.- Тогда вообще не было такого понятия, как жвачка. Разве что смолу с деревьев жевали, но я не любил.
        - Странно,- удивилась я.
        - Что я смолу жевать не любил?
        - Нет,- засмеялась я.- Смолу жевать - это дикость какая-то. Но я действительно никогда не замечала этого твоего возраста. Ты такой… такой…
        - Подтянутый?- подсказал он.- Это да. И ты будешь подтянутой тоже. Я тебе обещаю. Физическая нагрузка - это основа здоровой жизни, так что и ты, и наш будущий ребенок просто обязаны следовать моим простым правилам.
        - Звучит угрожающе,- покачала головой я.- Что еще ты припрятал в шляпе, фокусник? Каких кроликов?
        - Давай дойдем до дома и поговорим,- с таинственным видом произнес он и больше не сказал ни слова. Я шла молча, вдыхая аромат роз, и думала, что хоть они и подарены мне в благодарность и все такое, а Сосновский мне вообще никогда не дарил цветов. Ни в благодарность, ни в любовь. Единственный мой букет - букет невесты, и тот я покупала сама, потому что Сосновский наотрез отказался заниматься вопросами свадьбы. Он считал, что раз уж он готов на мне жениться, все остальное я должна сделать сама.
        - О чем ты думаешь?- неожиданно спросил меня Владимир.
        - Ни о чем,- буркнула я и отвернулась. Интересно, как Сосновский отреагирует на эту мою затею. Наверное, будет смеяться. Сидеть на своей кухне на первом этаже, пить пиво, смотреть в окно и говорить Катерине, какая я все-таки глупая.
        - Будешь чай?- спросил Владимир, когда мы пришли к нему домой.
        - Если честно, я бы лучше выпила кофейку.
        - Кофеек - это для не собирающихся беременеть женщин. Ладно, садись,- смилостивился он и приготовил кофе в турке. Владимир замечательно варил кофе, я даже не понимала, как можно из зерен, турки и газовой плиты сотворить такое чудо. Я видела, как он что-то сыпал в турку, пока варил, но что? Загадка!
        - Обалденно!- совершенно искренне воскликнула я.- Я буду две чашки. Могу сказать это сразу, так что если ты хочешь еще одну, придется ее сварить еще.
        - Успокойся, я не буду отбирать у тебя кофе,- рассмеялся он.- Итак?
        - Итак?- повторила я, странно волнуясь. Оказалось - совершенно зря. Пока я работала (читай, спала на клавиатуре компьютера), он сидел дома, думал, анализировал и составлял план. А так как Владимир умел думать и анализировать куда лучше многих (зная пять языков!), то его план можно было смело выполнять.
        - Ты согласна, что мы должны полностью пройти обследования? Мало ли какая ерунда, надо все проверить. И можно также съездить в институт планирования семьи.
        - Семьи? Но мы же не семья.
        - И что? К ребенку это не относится. Так. По утрам продолжаем делать зарядку, как и раньше. Когда ребенок родится, я буду заниматься с ним тоже.
        - Отлично.
        - Расходы по беременности я возьму на себя. Коляски, врачи, всякая всячина - ты ведь не сможешь нормально работать какое-то время,- деловито продолжал он.
        - У меня есть кое-какие накопления,- пискнула я.
        - Ну и прекрасно. Оставь их.
        - Но…
        - Нет, я серьезно. Ты предоставляешь свое тело, а я финансы. Это справедливо, разве нет?- спросил он, глядя на меня горящими глазами. И только тут до меня дошло, что Владимир на самом деле хочет ребенка. Не шутит, не притворяется, не пытается что-то от меня получить. Он просто хочет ребенка. Как и я. Удивительно! И как удачно.
        - Это что же, получается, что у моего ребенка будет отец?- порадовалась я.
        - Да, об этом,- моментально посерьезнел он.- Я требую, чтобы мы официально признали меня отцом ребенка. Нужно будет написать заявление в загсе, я узнал все. Это называется «признание отцовства».
        - Но кто его оспаривает?
        - Нет-нет-нет, так не пойдет. Ты согласна или нет оформить все официально? Знаю я все эти ваши штучки!- занервничал Владимир. Это было заметно по тому, как он крутил в пальцах ложку из-под кофе. И постоянно поправлял волосы, в которых, я только сейчас заметила, оказывается, чуть-чуть все-таки проглядывала седина.
        - Я все подпишу. Хочешь, можем сейчас что-нибудь тоже подписать, если так тебе будет спокойно. Я хочу играть честно и открыто!- заверила его я.
        - Я верю. Но, знаешь,- на секунду смутился он.- Доверяй, но проверяй.
        - Я все понимаю. Раз уж мы не были с самого начала честными…
        - Дело не в этом,- замотал головой он.- Моя первая жена, она как-то приучила меня… к осторожности. Впрочем, тебе это неинтересно. Давай-ка смотреть наш план дальше.
        - Давай,- кивнула я. Что ж, у всех свои тараканы. Видно невооруженным глазом, что не только мне не повезло со второй половинкой. А в плане у него значилось раннее развитие ребенка по системе Монтессори, право проводить с ним отпуск в любой точке мира (ты должна заранее и без капризов выписывать разрешение на вывозы за границу).
        - Что еще?- напряженно думал он, потирая лоб.- Ты должна бросить курить.
        - Но это не так просто!- возмутилась я.- Может, хватит, если я сокращу потребление до минимума?
        - Ладно, мы потом об этом еще поговорим. Ах да, еще. Ни один из нас не должен менять место жительства глобально. Пока мы живем в пятнадцати минутах ходьбы, есть шанс действительно растить ребенка вместе. Но если кто-то из нас переедет…
        - Не волнуйся,- успокоила я.- Я не собираюсь отсюда уезжать. Хотя нет, собираюсь.
        - Что?- вытаращился он.
        - Но это случится после второго пришествия, когда земля перевернется. И когда наша мэрия все-таки наберет денег на снос нашего сарая. Ты же видел, он явно этого заслуживает. И, в любом случае, меня не имеют права переселить дальше нашего же округа.
        - Уф-ф!- выдохнул он.- Нельзя же так пугать.
        - Какой ты нежный,- усмехнулась я.
        - Это точно. Знаешь, не каждый день принимаешь такие решения,- кивнул он.- Ну а теперь, когда мы все более-менее обговорили, я считаю, надо перейти к самой приятной части нашего соглашения.
        - Это к какой?
        - Мечта моя, Диана, богиня моя!- ерничал он.- Ну что же ты сидишь? Приди же ты, приди в мои объятия!
        - Ах, ты об этом?- изобразила негодование я.- Неужели ты и это тоже включил в свой план?
        - А как же!- усмехнулся он.
        - Ну, тогда с этого места поподробнее. А разве мы не должны сначала пройти всех врачей, сдать анализы, продезинфицироваться и все такое?
        - Понимаешь, я тоже сначала так думал,- тихо прошептал он, склонившись надо мной и притянув меня к себе.- А сейчас понимаю: чтобы быть в форме, нам с тобой надо практиковаться и практиковаться!
        Глава четвертая,
        в которой я узнаю нечто новое
        Хорошего человека должно быть много, но… я бы охотно согласилась стать кило на десять похуже!

«Общечеловеческое»
        Знаем ли мы до конца, на что мы на самом деле способны? Уверена, что не все. Я, оказывается, знаю себя совсем плохо. По мне, так я - обычная, из довольно неблагополучной семьи произошедшая, плывущая по воле волн женщина. Уже не юная, хотя у меня иногда еще спрашивают про возраст, когда я покупаю крепкие спиртные напитки. Правда, это происходит все реже и реже. Я не про напитки, я про возраст. Еще мне кажется, что лень определенно родилась впереди меня, так как даже убраться в квартире для меня - проблема. Когда мамочка периодически заходит, чтобы принести купленную по случаю в гастрономе черешню или чтобы открыть квартиру, потому что я забыла дома ключи, а у нее есть запасной комплект,- она всегда вздыхает, молча косится на гору посуды, на валяющийся на кресле свитер, на мутно-серую, с разводами ванну. И ничего не говорит, потому что я уже взрослая, а она - все-таки отличная мать. Хоть все мое детство только и искала возможности хоть как-то вздохнуть. Надеюсь, теперь у нее есть возможность дышать столько, сколько влезет. На ее руках уже не висит безвольная, ленивая раздолбайка. Только мой отец, но
к этой ноше она уже давно привыкла и смирилась. Такие уж у нас в России мужики, такие уж счастливые браки.
        Я бы и сама не удивилась, если бы моя жизнь сложилась подобным образом. В конце концов, разве мы не повторяем путь своих родителей? Разве не ищем подсознательно такую же пару? Не от них ли учимся пить и курить? Не на них ли стремимся во всем стать похожими? Я думала, что я-то уж точно недалеко упала от своей родовой яблони. Пью ли я? Да, случается. Как и папа. Курю, как мама. Ничего особенного в жизни не добилась. Работаю там, куда меня запихнула свекровь, никак не могу приучиться мыть вовремя посуду. Никогда не думала, что надо жить как-то иначе. Никогда не думала, что я могу жить как-то иначе. Но в конечном итоге все сложилось совершенно не так, как я могла предположить. В моей жизни появился Владимир.
        - Вставай, дорогуша, пора бежать!- будил он меня каждое утро, и кто бы мог подумать, что я окажусь способна вставать каждый раз. Иногда матерясь, иногда дрожа от холода, накрывшего Москву раньше, чем начало отопительного сезона. Когда Владимир заставил меня бегать по первому снегу, я действительно чуть не соскочила, не сбежала, как крыса с корабля, но он не поленился и забежал за мной лично. Вытащил из-под теплого одеяла, смеясь, умыл, сунул в руку зубную щетку и, игнорируя все мои причитания, заставил пробежать положенные километры.
        - Ты просто зверюга!- жаловалась я, но он только смеялся.
        - Ты способна на большее, чем думаешь,- говорил он. И через несколько месяцев я сама была готова поверить в это. Хотя в одну вещь - с трудом. В то, что смогу бросить курить.
        - Я сойду с ума. Сойду с ума, точно,- мотала головой я, когда он требовал, чтобы я окончательно и бесповоротно завязала с никотином.
        - Да ты просто наркоманка,- поддевал меня он.
        - Пусть так, только… я не готова бросить курить совсем. Знаешь, если я больше двух суток не курю, сигареты мне начинают сниться. Я курю во сне, понимаешь? Я пробовала, знаю. Однажды я не курила неделю, просто нечего было. Я была на даче у Сергеевой мамы.
        - Это та дама, которая так мило тебя консультировала по поводу овуляции?- уточнил он.
        - Да. Она самая. Она не курит, только пьет,- пояснила я.- Так вот, я тогда уже готова была на людей бросаться. И когда увидела, как какой-то мужик около калитки стоит и курит, я просто рванула с мансарды.
        - Попросила?- укоризненно посмотрел Владимир.
        - А как же! «Беломор». И выкурила как миленькая, еще парочку про запас выклянчила. Так что вот и думай, как мне бросить.
        - Я подумаю,- пообещал он. И я с некоторой опаской поежилась, потому что все, о чем Владимир обещал подумать, становилось реальностью. Рядом с ним мне казалось, что я тоже могу жить какой-то другой жизнью. Периодически, сидя у него дома, в тишине его полной книг и спокойствия квартиры, я чувствовала, что на самом деле хочу изменить что-то. Перестать жить в полном кавардаке и разрухе, для начала. Может быть, окончить институт.
        - Отличная идея, я не знал, что ты недоучилась.
        - Как-то все тогда так сложилось,- пожала плечами я.- Хотя, чтобы быть честной, я даже не знаю точно, что именно заставило меня тогда бросить институт. Катерина… да, она уговаривала этого не делать, но я почему-то была так измотана. И не понимала, где взять силы. Что-то было со мной не то. Я просто еле находила силы, чтобы вставать по утрам. Не то что учиться.
        - Все это поправимо. Можно пойти на вечернее отделение,- воодушевлял меня Владимир, но я сомневалась.
        - А что, если я уже завтра все-таки забеременею?
        - Мы справимся.
        - Я не уверена. Не знаю. Так много всего надо сделать.
        - Мы справимся!- еще увереннее сказал он, обняв меня за плечи.- И потом, ты же пока не беременна, верно? Кто знает, сколько еще пройдет времени?
        - Это да,- уныло кивнула я. Это было огорчительно. Наше партнерство длилось уже несколько месяцев, мы прошли все анализы, Владимир натащил разных книг, по которым мы начали питаться и заниматься спортом. Все было нормально, но врачи сказали, что предсказать что-либо точно по срокам нельзя. Владимир не переживал, говорил, что если два адекватных, вполне здоровых человека решили завести ребенка, в какой-то момент это обязательно случится. Особенно если так стараться и работать над этим, как мы! Он подходил к этому и легко, и серьезно в одно и то же время. Мы проводили столько времени вдвоем, что со стороны можно было подумать, будто мы почти живем вместе, хотя в большинстве случаев я ночевала все-таки дома, а у него оставалась чаще по выходным или если он что-то планировал для нас на вечер. Иногда он приглашал в дом своих друзей и любил, чтобы я тоже приходила на эти посиделки.
        - У тебя есть друзья?!- поразилась я, когда впервые получила приглашение на сеанс преферанса.
        - А что, я похож на буку, с которым никто не хочет общаться?- усмехнулся Владимир.
        - Честно? Когда я тебя еще не знала, я была уверена, что ты бука.
        - А теперь?
        - Ну, теперь я так думаю только иногда. Когда ты заставляешь меня делать зарядку.
        - А!- хмыкнул он.- Ну, друзей я зарядкой не беспокою, так что им со мной повезло больше.
        - А кто они?
        - В основном мои однокурсники и коллеги. Ты им понравишься.
        - Ты уверен?- волновалась я, и не совсем напрасно. Друзья у него были сплошь уже матерые, взрослые, с детьми и семьями по большей части. Они солидно одевались, имели регалии, преподавали где-то, так что поначалу я их очень пугалась. Но это быстро прошло. Они называли меня деточкой и требовали от Владимира, чтобы он перестал растлевать малолетних. Владимир отшучивался, отвечая, что я сама могу совратить даже святого.
        - Посмотрите на меня, ведь я до нее практически жил, как отшельник.
        - Да уж, хорошо, что хоть кто-то тебя растормошил,- смеялись они и сдавали карты. Все они думали, что у нас с Владимиром очень хорошие отношения и одобряли меня, о чем без стеснения говорили вслух. Впрочем, это было даже удобно. Мы не собирались всем и каждому рассказывать, что именно нас объединяет. Пусть отношения между нами выглядят нормальными, так будет лучше и для ребенка, который, как мы надеялись, появится в один прекрасный день. Хотя тот факт, что ничего не происходит так долго, меня уже начинал беспокоить. Несколько тестов на беременность, купленные Владимиром, уже были использованы по назначению, но без эффекта.
        - Ты должна перестать нервничать. И начать жить спокойно.
        - Звучит, как название книги,- усмехнулась я. Но как и всегда, Владимир был прав. Его спокойствие, его готовность к любому исходу событий просто поражала. Честно говоря, рядом с ним и я становилась другой. Я решилась и съездила в институт. Оказалось, что все гораздо проще, чем я думала. Они готовы были восстановить меня прямо с зимней сессии, на вторую половину четвертого курса. Правда, только на платное отделение, но вечерний факультет стоил недорого.
        - Я с удовольствием оплачу, если для тебя это проблема,- моментально отреагировал Владимир.
        - Не проблема, нет.
        - Все равно,- помотал головой он.
        Так я стала снова ездить на лекции. Странное это было чувство: снова, как в старые добрые времена, садиться в троллейбус, который кружит и кружит по пробкам, пока выруливает к старому двухэтажному зданию. На вечернем отделении многие, как и я, уже не вполне соответствовали студенческому возрасту, но это очень быстро перестало нам мешать. Мы общались, смеялись, перезванивались, спрашивая домашние задания. Готовились к семинарам, списывали друг у друга. Все, как в старые добрые времена, только без Катерины и безумной любви к Сергею. И знаете, что? Я была абсолютно счастлива. Иметь все это: уютную работу, интересных друзей, учебу в университете и Владимира, с которым можно о чем угодно говорить, который смеется над моими страхами перед экзаменами и зачетами.
        - Ты с ума сошла? Ты платишь за обучение, можешь не сомневаться, что тройку ты уже окупила по-любому!- хохотал он, глядя, как я запихиваю пятак в ботинок.
        - Я просто ненавижу эту макроэкономику,- хмурилась я.
        - Стой-стой. Ты засунула пятак под правую пятку?
        - Да? А что?
        - С ума сошла? Только под левую. Быстро переобувайся!
        - Ты же в это не веришь!- ехидно замечала я.
        - Да, потому что у меня уже есть два высших образования и статус кандидата наук. Как ты думаешь, что я делал, когда сдавал кандидатский минимум?- кивнул он и скорчил смешную рожицу.
        - Только не говори, что тоже… совал монетку.
        - И не только монетку,- развел руками он.- Я плевал через плечо, я клал зачетку на ночь под подушку.
        - Серьезно?- ахнула в изумлении я.
        - Только не смей это никому рассказывать! Это государственная тайна!- потребовал он и не выпускал меня из дому, пока я не поклялась на его библии, то есть на огромном русско-французском словаре, что никому из его друзей, коллег, однокурсников, а также милиции, ФСБ и иностранным спецслужбам не расскажу, что у Владимира Германовича Тишмана тоже есть слабости. Как у всех людей.
        - Знаешь, какой ты клевый?!- смеясь, заявила я, стоя у лифта. Монетка была засунута в правильный башмак, а настроение мое просто искрилось.
        - О да, я очень клевый. Не уверен, что это слово есть в словаре Даля, но я абсолютно согласен - я клевый. И классный. И это… зажигаю. Так, да?
        - Нет, правда. Знаешь, мне ни с кем не было так легко. Это даже хорошо, что мы не любим друг друга. Может быть, именно поэтому мы можем вот так… почти счастливо жить.
        - Да,- задумчиво кивнул он.- Именно поэтому. Мы ничего не должны друг другу. Мы не можем друг друга предать, потому что ничего и не обещали. И к тому же мы живем отдельно, а это, поверь взрослому дяде, очень благоприятный для отношений фактор. Ну, готова сдать эту макроэкономику? Помни, пятак - это верное дело. Сто процентов.
        - О’к!- кивнула я и поскакала к троллейбусу. Волнение немного улеглось, хотя макроэкономику я знала плохо, просто никуда. Так что сдавала я ее действительно с боем. Препод попался въедливый, ему почему-то хотелось, чтобы мы не только деньги платили, но еще и знания в голове имели по его, в общем-то, мозгодробительному предмету.
        - Милочка, вы хоть понимаете, что быть маркетологом без макроэкономики невозможно? - зло спросил меня он, когда я битый час плавала вокруг билета и никак не решалась выйти и ответить.
        - Понимаю,- кивнула я, теребя в руках листок. Странно было снова после всех этих лет бездумного болтания и снова стоять вот тут и оправдываться, что не выучила урок. Меня немного трясло, кажется, препод все-таки заметил это.
        - Только потому, что вы ходили на все лекции, я ставлю вам три. Но ради вашего же блага лучше бы попытаться вникать в то, что звучит на лекциях.
        - Я буду,- пробубнила я, мечтая только, чтобы он отдал мне уже эту зачетку и провалился в ад. Я устала, хотела есть, не могла справиться с дрожью в руках. Нет, все-таки, как это непросто в моем возрасте - грызть гранит наук.
        - Ты как?- спросила Верочка, девушка из моей группы, видя, как я сижу на подоконнике с закрытыми глазами.
        - Нормально. Что-то голова кружится.
        - Может, давление?
        - Да этот препод просто достал. Целый час меня мурыжил.
        - Да уж, макроэкономику сдать - это вам не поле перейти. Ладно, ты идешь?
        - Да, я домой,- кивнула я и, собравшись с силами, дотащилась до троллейбусной остановки. От резкого холодного ветра, бьющего в лицо, стало немного полегче, я смогла хоть выдохнуть (совсем как мама) и прийти в себя. Однако в троллейбусе было полно народу, и меня снова зажали, смяли и заставили изо всех сил цепляться за поручень, чтобы не упасть в грязь лицом. В смысле, на пол, когда троллейбус качало.
        - Девушка, что вы прыгаете?- спросил какой-то парень, прижатый к столбу с компостером.- Вы в порядке?
        - Да просто дышать нечем,- пояснила я, стараясь сбросить дурноту.
        - Да уж, как сельди в бочке,- добавила бабка, сидящая прямо подо мной на одинарном высоком сиденье. Следующие пару остановок мы ехали еще хоть как-то, а после «Войковской» стало совсем худо. Ленинградка стояла и пыхтела насупленно, не желая двигаться с места, а у метро троллейбус подвергся натуральному пиратскому захвату на абордаж. Огромные толпы диких людей, даром что без деревянной ноги, крюка и попугая, ринулись на наши двери и смели все на своем пути, необузданные в желании попасть домой.
        - Осторожно! Осторожно!- попыталась я как-то защититься от варварской орды, но эффекта не возымела. Меня сплющило, вывернуло и впечатало в сидящую подо мной бабку.
        - Вы что! Отодвиньтесь!- заорала она.
        - Не могу!- прохрипела я, чувствуя, что от всего этого на меня накатывает волна необъяснимой паники и дурноты.
        - Вы с ума сошли? Вы что делаете?- продолжала визжать бабуська, но у меня в глазах вдруг потемнело, и я, не успев даже извиниться, рухнула к ней на колени и отключилась. Чайки и шелест волн заменили собой весь этот безумный троллейбусный кавардак. Я лежала на песке и покорно позволяла волнам бросать меня и подкидывать из стороны в сторону. Это было даже приятно и совсем не больно, только я немного боялась, как бы не унесло в совсем уж открытое море. Но все обошлось, в конце концов легкий бриз подул в лицо, шторм кончился, меня вынесло на берег и перестало трясти. Все как-то странно замерло, а потом меня потащило в какую-то темную гулкую вакуумную дыру, типа тех, наверное, что в космосе засасывают ракеты. И вдруг стало холодно.
        - Вы как?- спросил чей-то женский голос сверху. Я открыла глаза и увидела, что надо мной склонилась полная растрепанная женщина в коричневом пальто.
        - Вы кто?- прошептала я, пытаясь принять вертикальное положение.
        - Вы в обморок упали. С вами все в порядке? Вы меня видите, в глазах не двоится? Вот, положите под язык.
        - Со мной все в порядке, это с троллейбусом что-то не так. Сколько можно людей в него всадить?- пробурчала я, запихивая какую-то прозрачную капсулу с резким запахом себе в рот.
        - Это точно,- выдохнула женщина и плюхнулась рядом. Оказалось, что мы сидим на лавочке практически в двух шагах от станции метро. И замерзаем, потому что вечера в марте весьма прохладные.
        - Спасибо.
        - Не за что. Вам лучше?
        - Немного.
        - Ничего удивительного, такая давка. Вам есть кому позвонить?
        - Позвонить?- удивилась я.- Зачем?
        - Надо, чтобы кто-то вас забрал. Вы же не можете сейчас снова залезть в троллейбус.
        - Это точно,- прикусила губу я.- А знаете, мне есть кому позвонить.
        - Вот и славно,- обрадовалась она.- Я пойду, а то у меня дома дети.
        - Спасибо вам еще раз,- сказала я, пожимая руку моей неожиданной спасительнице. А через минуту уже объясняла Володе, где именно, на какой именно лавочке сижу и замерзаю. Он сказал, что ему потребуется минут двадцать, чтобы меня забрать, посоветовал пока пойти в книжный, который как раз в том доме, рядом с которым я замерзаю.
        - Я тебя там найду,- командовал он.- Нет, ну ты даешь! Это все из-за макроэкономики? Да черт бы с ней, потом бы пересдала!
        - Это не только. Еще давка. Ты не представляешь, какая давка в троллейбусе. Я там чуть не задохнулась на самом деле. Час пик.
        - Понятно,- он бросил трубку, а я похромала в магазин, где двадцать минут изучала книжные стеллажи, игнорируя подозрительные взгляды продавцов. Кажется, они уже готовы были потребовать у меня объяснений, что именно я пытаюсь найти, пересматривая все книги подряд, когда Владимир подошел и прижал меня к себе, одновременно проверяя, все ли цело.
        - Говорю тебе, меня только сжали и сдавили. Никто меня не поломал,- возмутилась я, когда он все-таки украдкой провел рукой по позвоночнику.
        - Ладно, идем,- вздохнул он.- Садись.
        - Куда?- удивилась я, так как мы стояли посреди улицы.
        - В машину, куда,- махнул ладонью он.
        - В машину? В какую? Вот в эту?- вытаращилась я, уставившись на мигнувший желтыми поворотниками «Мерседес» серого цвета.- Откуда она у тебя?
        - Она у меня, потому что я ее купил,- устало пробормотал он, а я только с еще большим изумлением наблюдала, как он заводит машину и трогается с места.
        - Когда? Сейчас? Но тебя не было не больше тридцати минут, ты бы не успел!
        - Три года назад. Я купил ее уже давно. Что тебя удивляет, не понимаю?- пожал плечами он, выворачивая на шоссе.
        - Что удивляет? Я знаю тебя чуть ли не год, а про машину не слышала даже. И не видела ее никогда.
        - Я не люблю пользоваться машиной, это не полезно для здоровья,- спокойно пояснил он.- Лучше ходить пешком. Я на ней только езжу в Питер или куда-то далеко. Но очень редко. Или если вот близкая мне девушка падает в обморок в троллейбусе. Кстати, объясни все-таки, что случилось. Ты точно ничего не повредила?
        - Слушай, успокойся,- почему-то нервничала я.- Меня сегодня целый день сильно трясет. Может, надо взять пару отгулов, отдохнуть. Или вообще взять больничный. Наверное, я с этой учебой подустала. Не привыкла еще столько всего совмещать.
        - Или… мы попали в цель!- вдруг громко крикнул Владимир и резко затормозил.
        - Что? В какую еще цель?- нахмурилась я.
        - Ладно, подожди. Сейчас приедем домой и проверим. У меня еще остался один тест. Когда у тебя должен быть цикл?
        - Что?- похолодела я.- Ты думаешь, что…
        - Я ничего не думаю. Я только хочу доехать до дому и сделать тест. Спокойно, волноваться нечего,- убеждал меня Владимир, но при этом машина вдруг просто полетела сквозь улицы, влезая в невероятные дырки между других машин. Спокойно, ха!
        - Да?- хмыкнула я.- Спокойствие - это отличная идея. Может быть, тогда стоит перестать так гнать? Ты хоть видел, что тебе сигналили? Или боишься не успеть? Только ведь если ты прав, мы никуда не спешим в ближайшие девять месяцев, да?
        Глава пятая,
        посвященная исключительно планам на будущее и немножко мести
        Все в мире относительно. Особенно крутизна твоей тачки!

«Язвительности»
        То пусто, то густо - случалось ли с вами такое? Еще это называется зеброй - то белая полоса, то черная. Моя зебра выглядела бы странно, наверное,- длинная черно-пречерная полоса, длиной в двадцать семь с лишним лет, а потом бах! Побелело. И причем побелело конкретно. Видимо, я копила удачу долгие годы, не используя и грамма, чтобы она потом разом высыпалась на меня в виде всего и сразу. Во-первых, на тесте оказалось две полоски. И все, о чем мы мечтали, а также то, о чем мы и мечтать не смели, вдруг обрело совершенно реальные черты. Во-вторых, мама, узнав о том, что скоро станет бабушкой, не налетела на меня с упреками, что теперь будет! И кто теперь должен решать все мои проблемы. И за что же это нам такие страсти, и где ж только были мои глаза, ведь она же теперь и до самой смерти не сможет даже выдохнуть спокойно. Вот этого всего, а также много чего другого, что я, безусловно, ожидала услышать, мною услышано не было. Мама выслушала мою суперновость, потом некоторое время помолчала, держа в руке чашку с мятным чаем, и спросила:
        - Ты уверена?
        - Да, абсолютно. Я сдала анализы и еще сделала УЗИ, так что уверена я на все сто. Вот, смотри,- показала я ей квадратный листок со смазанной непонятной картинкой с какими-то точками, разводами и полосами.
        - И что я должна тут увидеть? Египетские наскальные рисунки?- скривилась мама.- В наше время такого не было. Смотри, Вань, может, ты чего спьяну узришь?
        - Дочь, ты беременна?- с придыханием спросил отец, стараясь, впрочем, в мою сторону сильно не дышать.
        - Да, пап. Я беременна. Что вы думаете об этом? Тут написано: плод какого-то там предлежания, возраст - три недели. Раз у него есть возраст, значит, он точно есть.
        - Да уж,- кивнула мама, и я приготовилась выслушать все положенные в этом случае вопли по поводу загубленной теперь уже старости. Но нет.
        - Мам?
        - Ты знаешь, а это здорово!- вдруг сказала она.- Я очень рада.
        - Ты уверена?- смутилась я.- Это не совсем то, на что я рассчитывала.
        - Ты шутишь?- усмехнулась мама, ловким движением выхватив у папы из рук бутылку пива, которую он под шумок вытащил из холодильника.- Я ждала этого момента последние десять лет!
        - Что ты говоришь!- обиженно вступился отец.- Десять лет назад ей было всего семнадцать. Ты не могла этого ждать.
        - Нет, ждала,- уперлась мама, закрывая холодильник своим боевым телом. Папа мялся рядом.- Просто тогда я ждала этого со страхом. Она же была такая… без царя в голове. Всего, что угодно, можно было ожидать.
        - Отлично, мам. Спасибо, что всегда верила в меня!- усмехнулась я.
        - Детка, правда. Я совершенно счастлива! Я готова к внукам уже лет пять. После этого твоего мужа, прости господи, я боялась, что ты вообще никогда не решишься на это! И не важно, что ты одна. Мы поможем тебе. Я могу сидеть с ребенком, пока он не пойдет в садик. О, это будет здорово!- замечталась она.- Я научу его читать. Или ее, это не важно. Совершенно не важно. Нет, все отлично. Знаешь, пойду-ка я тебе принесу кураги. Она полезна в твоем положении. Когда я…
        - Мам!
        - Когда я была беременна, твоя бабка, мать этого остолопа, светлая ей память, всю дорогу пичкала меня курагой. И ты родилась крепенькая, толстенькая. Ножки кривые, смотришь на меня, вылупилась. Лысенькая. Но здоровая, как орешек.
        - Мам!
        - У нее отличные ноги,- вмешался отец.
        - Конечно, они же у нее в меня. Если бы она унаследовала твои гены, так была бы ростом с твою мамашу! Нет, какая ж ты была малюсенькая. С половину моей руки!
        - Мам, кто сказал, что я буду растить его одна?- все же удалось вставить мне свое веское слово в середине этой сомнительной беседы. И мама, и папа хором повернулись ко мне и замолчали. Потом папа глубокомысленно заметил:
        - Действительно, она не могла сделать это в одиночку.
        - Ты прав, черт возьми. И что это значит? Ты выходишь замуж за очередного козла?
        - Нет, мам,- помотала головой я. И на всякий случай добавила: - Не сейчас. Пока мы решили пожить гражданским браком. Я была уже замужем, он был женат.
        - Так-так, что-то я не поняла. Он что, не хочет на тебе жениться?- нахмурился папа. И вот тут случилось то самое чудо, которого я никак не ожидала. Мама нахмурилась, хлопнула папашку по спине полотенцем и прикрикнула:
        - А оно ей-то самой надо? Не надо нам никого жениться. Чего хорошего в свадьбе-то этой?
        - Ты так считаешь?- от удивления я еле могла говорить. От мамы я ждала самых больших вопросов и попреков относительно странности нашего с Владимиром соглашения. Гражданский брак - мы решили называть это именно так, чтобы избежать лишних объяснений, хотя, конечно, наши отношения выходили далеко за рамки этого слова. И близко не было. Каждый из нас просто соблюдал свою часть соглашения. И вот в этом мне тоже несказанно повезло. Потому что (это, кажется, в-третьих) Владимир соблюдал свою часть просто невообразимо хорошо. Я предоставила тело, и это, кажется, потрясло его настолько, что он совершенно свихнулся на почве заботы о своем будущем ребенке. После случая с троллейбусом он и помыслить не мог, чтобы я когда-нибудь еще одна, без него села в любой общественный транспорт, будь то наземный или подземный.
        - Это может быть вредно для ребенка!- воскликнул он, когда на следующий день после грандиозной новости я собралась на занятия в институт.
        - И что же мне теперь, опять его бросить?- с надеждой спросила я.
        - Нет, ни за что. Ты обязательно получишь высшее образование. Просто теперь я буду тебя возить. У меня в машине есть кондиционер, есть фильтры, и потом, там ортопедические сиденья. Тебе нельзя перенапрягать спину. Особенно в первом триместре!
        - Откуда ты это взял?- поразилась я.
        - Я прочитал это на одном сайте для беременных,- чуть смутился он.
        - Но сайты для беременных должны читать беременные. Я должна читать. Но я еще не успела даже чаю попить, как ты уже все обо всем узнал. Нет, это просто безумие какое-то!- возмутилась было я, но Володя взял меня за руку, притянул к себе, поцеловал в нос и сказал:
        - Милая ты моя, ты попробуй влезть в мою обувь! Мне сорок три года, я одинок, у меня нет детей, а ты - молодая, чудесная девушка, согласившаяся выносить и родить мне ребенка. Я просто должен сделать все, чтобы это прошло наиболее благополучно. Как ты не понимаешь, я в жизни уже делал все остальное. Я зарабатывал деньги, я кому-то что-то доказывал, я пытался играть в любовь, покупал всякие вещи. Но никогда еще я не готовился стать отцом. В сорок три года уже понимаешь, что ничего важнее этого нет и не может быть.
        - В двадцать семь это тоже уже ощущается,- гордо добавила я.
        - Ох, я тебя умоляю. В общем, буду тебя возить. И питаться ты должна теперь правильно. Курить будешь специальные сигареты. И я нашел врача, он будет помогать тебе справиться с этой зависимостью. Ладно?
        - Не знаю, получится ли у меня.
        - Но попытаться стоит!- добавил он.- А завтра поедем сдаваться в лапы эскулапов.
        - А тебе не кажется, что еще все-таки рановато?- нахмурилась я.
        - Чем раньше - тем лучше,- возразил он, и таким вот макаром меня доставили в женскую консультацию еще в три недели. Хорошо хоть, что консультация была платная, Владимир и тут все успел узнать. И не только узнать, но и выбрать какой-то самый лучший центр, находящийся ближе всего к обоим нашим домам. Так что мне оставалось только положиться на волю сильнейшего или, вернее, буйнопомешаннейшего и расслабиться. Чему я совершенно не сопротивлялась. Забота - это было то блюдо, которого не сервировали к моему столу никогда. С незапамятных времен, то есть с того времени, как я перестала общаться с Катериной. Она, если честно, была единственной, кто хоть когда-то заботился обо мне по-настоящему. Но это было в прошлой жизни.
        Весь первый так называемый триместр я проторчала у Владимира дома, чуть ли не по пять ночей из семи возможных отсыпаясь на его прекрасной кровати. Он не одобрял моей пятиэтажки, она казалась ему аварийной и ненадежной. И я была с ним совершенно солидарна, так что часто оставалась у него, чтобы высыпаться лучше, чтобы можно было сделать полный курс утренних упражнений, чтобы успеть до работы выпить апельсиновый сок, который Владимир с упорством маньяка жал мне каждый день.
        - Тебе нужны витамины. Не только в таблетках. Ты должна пить соки и есть зеленые салат и овощи.
        - Да буду я есть. Но я хочу курочку! Я хочу пирожок!- нудела я. В большинстве случаев я его, кстати, все-таки проламывала. И получала курочку (с зелеными овощами) и пирожок (маленький). Владимир больше строил из себя буку, чем был им на самом деле. И совершенно не мог устоять, если я надувала губы и строила глазки. И говорила, что я, бедная несчастная беременная девушка, хочу… далее следует все, что угодно.
        - Нет, ну кто бы мог подумать! Какой мужчина, на каком велосипеде!- восклицали девочки на работе. Танечке и Лене я не стала разъяснять подробно о наших договоренностях. Гражданский брак - удобное слово, не правда ли? Только свекрови призналась, что между нами есть определенные условия, что наши отношения совершенно не имеют отношения к любви. Она звонила мне, спрашивала, беспокоилась. Ей казалось, что я в опасности, что я влюбилась и снова могу стать несчастной. А при словах «гражданский брак» ее просто перекорежило. Она стала напоминать, как тоже повелась на всякого рода обещания, как осталась в день свадьбы одна, с платьем и сыном. И какими подлыми бывают мужчины. Я не могла больше слушать все это, так что призналась ей во всем.
        - Это хорошо,- сказала она после некоторых раздумий.- Я бы не рискнула на такой договор, но вообще… звучит умно. Ты не будешь ему ничего должна, но он будет должен тебе деньги по крайней мере. И у ребенка будет какой-никакой отец. Умно!
        - Я тоже так считаю. Только я не из-за денег это сделала, а…
        - Я понимаю. Все, ни слова больше. Я поздравляю тебя, ты ждешь ребенка!- хлопнула в ладоши она.- Я бы предложила выпить шампанского по этому поводу, но тебе теперь спиртного нельзя, так что перебьешься. Я закажу тебе морс.
        - Ладно,- милостиво согласилась я.- Подниму бокал морса за удачу.
        - И имей в виду, ты всегда можешь на меня рассчитывать,- пожала она мне руку на прощанье и ласково улыбнулась. Я подумала, что хоть в качестве свекрови она была не слишком любезна, зато теперь стала мне настоящим другом. А в качестве свекрови пусть с ней теперь Катерина мучается. Так ей и надо.
        Кстати, о Катерине. Я говорила, что удача просто повалила в мои руки, как из какого-то рога изобилия. Я не преувеличиваю, ничуть. В масть так в масть. Правда, перед тем, как это случилось, прошло некоторое время, причем приличное, кажется, потому что я уже вовсю носила сарафаны для беременных и весьма комфортно чувствовала себя в статусе беременной женщины. Держалась за живот, когда спускалась по лестнице, ходила медленнее, чем обычно, умело пользовалась своим положением, чтобы изредка отлынивать от зарядок или хотя бы уменьшить количество махов конечностями. В общем, жизнь была вполне хороша, мы вовремя сдавали анализы, и я, и Володя, и, судя по тому, что говорили врачи, все шло нормально. По квартире на улице Расплетина были разложены все УЗИ, и мы с Володей частенько рассматривали их и гадали, кто же там у нас сидит, мальчик или девочка. Определить по УЗИ пока не удалось, потому что наш будущий сорванец (или сорванка) спрятал все самое дорогое, прикрыв ножками. Так что оставалось только строить предположения по косвенным признакам. Жили мы тихо и мирно, как какая-нибудь старая супружеская пара,
ставшая уже больше друзьями, чем мужем и женой.
        Да, мы больше не спали вместе. Но нам было хорошо, очень хорошо и без этого. Разве только я скучала по нашим страстным ночам, которые прекратились с тех пор, как стало известно, что я не одна в своем теле. Иногда, лежа на Володиной кровати, я закрывала глаза и вспоминала, как он лежал рядом, как клал на меня свою тяжелую сильную руку и судорожно прижимал меня к себе, желая чувствовать рядом даже во сне. Мне не хватало этого, но что поделаешь. Теперь он, чтобы не мешать, спал в гостиной на диване, но я решила, что это я как-нибудь переживу. И вообще, это могло быть последствием игры гормонов. Ведь все же говорят, что у беременных женщин обостренная сексуальная чувствительность. Значит, когда ребенок родится, я успокоюсь и буду снова счастлива. Да?
        Так вот, о Катерине. Однажды мы с Владимиром поехали ко мне домой. Я собиралась через несколько дней отправиться в пансионат: Володя хотел, чтобы я провела отпуск на море, и собирался самолично отвезти меня туда. Так что мы прибыли собрать кое-какие вещи. И надо ж было такому случиться, чтобы в один и тот же момент в наш двор заезжали с бульвара одновременно две машины. А надо заметить, что двор у нас узенький, как не знаю что. И машиномест там - кот наплакал. Владимир обычно парковал свой «Мерседес» на бульваре, чтобы не рисковать машиной, так что никогда до этого во двор не заезжал. А тут, поскольку предполагалось собирать вещи, все-таки рискнул заехать. Чтобы не таскать незнамо куда чемоданы. И конечно же, как только мы начали поворачивать, перед нами влезла какая-то старая черная «Шкода Октавия».
        - Нет, ты посмотри!- возмутился Володя.- Машине в обед сто лет, а туда же. Лишь бы подрезать. Еще бы, ясно, почему у него все бока битые.
        - Держись от него подальше. Ему уже терять нечего,- рассмеялась я, и мы подождали, пока драндулет просочится во двор и запаркуется, заняв, кстати, законное место «Субары» Сосновского.

«Зря он это!» - подумала я и махнула:
        - Ставь там, около подъезда. Мы же быстренько.
        - Думаешь, если что, смогут объехать?- усомнился Володя, но въехал на тротуар левыми колесами и остановился. Мы вышли, причем, заметьте, он обошел машину, открыл мою дверь и помог мне выйти, пока я придерживала живот рукой и улыбалась. Я была в красивом летнем сарафане с высокой талией, руки и плечи загорели после ежедневных занятий с Владимиром на реке. И я действительно сначала ничего не заметила. Пока, что называется, не уперлась.
        - Сергей!- ахнула я, так как, развернувшись, практически врезалась в своего бывшего на полном ходу.
        - Диана?!- услышала я до боли знакомый голос. Сергей стоял рядом и сверлил недобрым взглядом и меня, и Владимира. Я почувствовала, как мурашки пробежали по спине. Захотелось сбежать без лишних звуков, тем более что здороваться у нас вообще-то не было принято. Но тут влез Володя, черт бы побрал его извечную вежливость.
        - Владимир,- кивнул он, учтиво улыбнулся и протянул руку моему персональному дьяволу во плоти. Только сейчас я заметила, что неподалеку, стоя почему-то около той самой старушки «Октавии», меня еще более злым взглядом сверлит Катерина.
        - Сергей,- сквозь зубы бросил Сергей, но руку пожал. Правда, глаза с меня все больше соскальзывали на «Мерседес».
        - Сергей, пойдем,- нетерпеливо одернула моего бывшего Катерина.
        - Сейчас,- отмахнулся Сергей. И, обращаясь к Владимиру, едко спросил: - А вы, собственно, кто будете?
        - Я-то?- задумался Владимир и покосился на меня. Только бы не вздумал ляпнуть правду, подумала я и, исключительно чтобы сменить тему, вдруг спросила громко и с фальшивым интересом:
        - Сергей, у тебя новая машина? Поздравляю. А где «Субару»?
        - «Субару»…- помрачнел Сергей, и по лицу его пронеслась легкая тень. Я поняла, что вопрос был задан неверный. Но я сделала это не специально, скорее рефлекторно. Если годами смотреть на одну и ту же машину, то просто не можешь понять, куда она делась. А я на эту машину смотрела из окна долгое, долгое время. Не хочу даже вспоминать о нем.
        - Мы продали «Субару». Ты что, не помнишь, сколько ей было лет?- смешалась Катерина. Я вдруг осознала, что это первый раз за все годы, когда мы реально говорим друг другу слова. До этого не было ничего, разве только кивок, если не успеешь вовремя отвести взгляд.
        - Да уж, старушка,- рассмеялась я. И помялась, не зная, что еще говорить.
        - Что ж, значит, это было правильное решение,- вдруг снова подал голос Владимир. Он подошел ко мне, улыбнулся, бросив короткий (очень вежливый, но выразительный) взгляд на «Октавию», и обнял меня за плечи. Я успела заметить, как перекосилось лицо Сергея, прежде чем он надел на свое красноватое лицо подобие ответной улыбки. - Ну что, Диночка, пойдем? Может, ты хочешь что-то попить?
        - Может, ты нас все-таки представишь?- зло спросил Сергей.
        - Вы же вроде представились?- удивилась я.
        - И кто это?- потерял так и не начавшуюся вежливость Сергей.- Коллега по работе? Случайный попутчик? Таксист?
        - О!- хмыкнул Володя, а я посмотрела на побледневшую Катерину. Видимо, ей тоже уже приелись постоянные Сергеевы скандалы.
        - Так кто?- повторил Сергей.
        - А вы сами-то, собственно, кем Диане являетесь?- посуровел Владимир.
        - Я-то?- пожал плечами Сергей.- Бывший муж.
        - А, ясно. Наслышан,- вежливо, но с подтекстом акцентировал Володя.- Что ж, а я еще не муж, но очень надеюсь им стать. Как и счастливым отцом. Дина оказала мне честь,- как ни в чем не бывало врал Володя, улыбаясь и обнимая меня. И в завершение поцеловал меня и провел по моему животу ладонью. Нежно и трепетно.
        - Мы очень за вас рады,- сквозь зубы проговорила Катерина.- Но нам пора.
        - Да-да,- кивнул Сергей.- Я рад за тебя, Дина.
        - Нам пора!- еще отчаяннее заулыбалась Катерина и потянула Сергея за руку. Он пошел, как бык на веревке, то и дело оглядываясь и перебрасывая взгляд с меня на Володин «Мерседес» и обратно. И то, и другое сияло, улыбалось и манило к себе.
        О, кажется, только в тот момент я отлично поняла, что такое мой бывший муж Сергей Сосновский! И как только я могла жить все это время, не видя таких простых вещей? Ему же просто хочется иметь все лучшее - это раз. И особенно то, чего нельзя,- это два. Бедный малыш, теперь ему никак не получить меня. И «Мерседес», как стало совершенно ясно, тоже ему не по карману, так что я предчувствовала огромные проблемы у Катерины в будущем. И кажется, я наконец догадалась, отчего она стала такой тревожной, такой худой, отчего у нее так заострились все черты. Еще бы, врагу не пожелаешь следить за тем, чтобы Сергей Сосновский оставался тепленьким в лоне семьи, любящим мужем, хорошим отцом. Чтобы выполнять такую непосильную задачу, ей наверняка пришлось положить на это все: силы, здоровье, бессонные ночи. Проверять его мобильники, следить, как его машина приезжает во двор, бесконечно звонить ему на работу и слушать автоответчик или звук его факса. Устраивать сцены, добиваться внимания, требовать участия в семейной жизни. Улыбаться, чтобы он не почувствовал, как ты несчастна. Я знала все это, ведь я уже это
проходила. И теперь вдруг, стоя рядом с Владимиром, поняла, что моя игра действительно окончена. Я ни за какие коврижки не хотела бы получить этот клад обратно. Нет, уж лучше я пешком постою! Мне и тут хорошо, пусть и без любви, зато рядом с человеком, который никогда не будет доводить меня до слез и говорить, что я - отвратительная жена. Почему? Да как минимум потому, что мы не собирались жениться.
        - Спасибо, что соврал!- тихонько шепнула я Володе, когда мы поднимались по лестнице на мой пятый этаж.
        - Соврал?- удивился он.
        - Ну, что мечтаешь стать мужем и все такое,- я выразительно сверкнула глазами.- Знаешь, мне на него совершенно наплевать, а все-таки это просто отлично. Пусть знает, как все прекрасно и здорово у меня теперь без него.
        - Маленькая, но вкусная месть?- поднял бровь Владимир.
        - Она самая,- рассмеялась я.- Пусть знают оба. И он, и особенно она. В общем, спасибо.
        - Всегда пожалуйста,- тихо улыбнулся он.- Лишь бы ты была счастлива. Ты уверена, что ничего не хочешь попить?
        Глава шестая,
        в которой я получаю по заслугам
        Стоило ли бежать за мной три квартала, только чтобы сказать, как я тебе безразлична?

«Риторическое»
        Беременность - это самая удивительная пора в жизни женщины, и не думаю, что кто-нибудь станет с этим спорить. Во всяком случае, я только и делала, что удивлялась. Тому, как мое тело вдруг становится значительно сильнее моего сознания. Вроде бы я - человек разумный, гомо сапиенс, но если мой беременный организм отдавал какую-то команду, я моментально исполняла ее, без даже секундной задержки. Засыпала на рабочем месте, положив голову на клавиатуру. Бросалась ночью к холодильнику, потому что срочно надо было слопать персик. Два персика. Три. Килограмм.
        - Тебе не станет плохо?- любопытствовал сонный Владимир.
        - Ты следи, чтобы персики не кончались!- строго предупреждала я, задумчиво стоя в два часа ночи около раскрытой двери холодильника. В темноте ночной кухни свет из него был похож на искристый праздничный луч. И он манил. Слава богу, я не получала команды жрать как хрюшка печенье или свиное рагу. Меня тянуло на фрукты, мясо и гребешки. Не расчески, а белые круглые вкусные морские штуки - Владимир покупал их в каком-то дорогом супермаркете. Когда он впервые принес их, чтобы я испробовала что-нибудь новенькое, то даже не представлял, на что себя обрекает. Все девять месяцев я ела персики и гребешки, в примерно равных количествах. Но если килограмм персиков в день позволить себе могут многие, то килограмм гребешков стоил примерно как неплохой мобильный телефон.
        - Ты съедаешь по телефону в день!- констатировал Володя, глядя, как я распаковываю очередной пакет.- Не понимаю, как эти морские твари тебе еще не надоели. Может, заменим их хотя бы на креветок? Хотя бы через день.
        - Нет,- коротко отвечала я.
        - Но тебе же нужны и другие вещества.
        - Ничего не знаю. Я же ем твои эти салаты, пью соки. Чего еще от меня надо?- упиралась я.
        - Кадавр ты!- улыбался Володя.- Вот родишь, я все расскажу нашему ребенку, как ты кормила его исключительно деликатесами.
        - Деликатесами?- хмыкнула я.- Одним только, не надо преувеличивать.
        - Да уж, какие же вы, женщины, становитесь странные, когда беременеете! Вот уж точно, все ресурсы идут к ребенку.
        - Что ты имеешь в виду?- обижалась я, с трудом переваливаясь с ноги на ногу. Владимир до самого девятого месяца заставлял меня делать утреннюю зарядку, только теперь я бегать не могла. Только ходить, да и то с трудом. К тридцать седьмой неделе живот вырос такой, что я за ним не видела земли. Казалось, что это он, живот, ходит, куда ему восхочется, а уж я покорно семеню вслед за ним на нетвердых ногах.
        - А что вся кровь приливает не к мозгу, а к плаценте,- как ни в чем не бывало прокомментировал Володя.
        - Я тебя побью!- возмутилась я и стукнула его по груди кулаком.- Как ты можешь так говорить! Попробовал бы сам.
        - Да я… нет, я просто с медицинской точки зрения. Это такой странный момент в жизни. Никогда не думал, какое это чудо - когда человек растет внутри другого человека. Ведь посмотри, весь твой организм как будто замер, обратил свой внутренний взор внутрь и внимательно наблюдает за каждым изменением, за каждой потребностью нашего ребенка. Я как мужчина просто не понимаю, как такое возможно. Это просто чудо какое-то.
        - Да уж. Чего тебе еще остается,- хмыкнула я.- Только анализировать.
        - А как вы сбрасываете стресс!- продолжал «восхищаться» он.- Одни эти реки слез, что ты пролила за эти месяцы! А ведь ты вообще-то не слезлива.
        - Просто меня многое расстраивало!- попыталась защищаться я.
        - Да? Смерть Белого Бима? Ты рыдала минут сорок!
        - Не напоминай!- моментально всхлипнула я. Черт меня дернул посмотреть этот фильм, я потом на самом деле неделю не могла успокоиться. И вообще, в чем-то Владимир был прав. Меня расстраивало что угодно. Даже после просмотра какой-нибудь картины типа «Служебного романа» я могла начать рыдать, на этот раз от умиления. Это было глупо, это было неизбежно. Однажды я умудрилась растрогаться тем, как тренер на занятиях для беременных похвалил нас. Кажется, он сказал:
        - Диана с Володей выполняют упражнение «перекат» просто идеально!
        - Спасибо большое,- ответила я и разрыдалась. Мне вдруг подумалось, как бы я делала все это, если бы была одна. Сейчас, когда срок родов уже практически висел на носу, я и вообразить не могла, как бы обошлась без Володи. Что за глупая идея - рожать одной. Вот что бы я делала, когда ночью захотела бы гребешков? Кто бы побежал за ними в супермаркет? А когда мне было плохо, кто бы меня возил домой? А кто бы выслушивал мои бесконечные слезливые разговоры, подсовывая салфетку? От мысли, что если бы не Володя, я бы просидела девять месяцев у себя в тринадцатой квартире, одинокая, несчастная, под потолком с разбитой штукатуркой, естественно, мне становилось жалко себя и того гипотетического одинокого ребенка просто до слез. Так что я сразу же, не откладывая в долгий ящик, принималась рыдать.
        - Просто прорвало,- причитал Володя, пытаясь успокоить меня, пока остальные тренировали мышцы живота, дышали и косились в нашу сторону.
        - Ты такой хороший!- хлюпала я.
        - Выпей воды.
        - Я бы без тебя пропа-а-а-ла!
        - Да что ж делать-то,- качал головой он. И такое, поверьте, случалось чуть ли не каждый день. Оставалось только надеяться, что после родов все как-то нормализуется. А роды уже не за горами, практически даже уже и не за равнинами, а за ближайшим поворотом. И все мои мысли были только об этом. До тех пор, пока однажды не раздался телефонный звонок.
        Был ранний вечер, начало декабря, но, как и всегда зимой, уже темно. Темнело вообще теперь очень рано, а светлело поздно и как-то неубедительно. Солнце только угрюмо поглядывало в нашу сторону, светить с полной силой оно не хотело, чем-то мы его прогневали. Так что жили в легком дымчатом сером полумраке. Было тепло, теперь все чаще мы финишировали вместо снега на траве. Тепло, сыро, туманно - странный пейзаж для Нового года в Москве. Оставалось только надеяться, что за оставшиеся три недели с лишним все-таки дождемся хотя бы слегка минусовой температуры.
        Володя уехал к заказчику еще с обеда, хоть это и была суббота, и планировал провести там весь вечер. Он участвовал в каких-то переговорах, которые непонятно когда должны закончиться. Вообще-то Володя не любил устные переводы, так как они вынуждали его, как он выражался, «контактировать с внешним миром». Он предпочитал ковыряться в бумажках, сидя в своем кабинете, под звуки тихой классической музыки. Шуберта и Чайковского. И не пересекаться слишком много с реальными живыми людьми. Таков он уж был по своей природе, но сейчас, в преддверии даты Икс, хватался за любую работу, чтобы иметь возможность не думать о деньгах, когда они понадобятся.
        - Надо же как-то окупать твои аппетиты,- шутил он. Но я видела, что он работает на максимуме возможностей, пока я прохлаждаюсь в домашнем уюте. Стоит ли говорить, что при мысли об этом я тоже плакала. Я плакала от любой мысли. Но в тот вечер все было тихо и спокойно. Я смотрела какое-то бессмысленное ток-шоу о пользе и вреде современных диет, и вид помешанных на фигуре женщин не вызывал ни жалости, ни сожаления.
        Я сидела перед телевизором с миской персиков и следовала главной рекомендации врача, то есть расслаблялась и не думала ни о чем. Кстати, третий триместр беременности - это идеальный момент для того, чтобы не думать ни о чем. Никогда в жизни у меня не получалось делать это лучше, чем тогда. Мысли словно испарялись из головы в неизвестном направлении, оставляя вместо себя легкое шипение морской волны. И абсолютную пустоту, насыщенную только физическими ощущениями. Вот ребенок толкнулся ножкой, вот что-то кольнуло в спине, надо поменять позу. Вот кончились персики - надо что-то делать срочно. Позвонить Володе и сказать, чтобы на обратной дороге купил еще.
        Я встала, что теперь давалось мне с трудом, подошла к своей сумке в коридоре, достала телефон, чтобы отправить эсэмэску по шаблону «Купи персиков». Я так часто об этом просила, что Володя, смеясь, создал мне в телефоне этот шаблон. Чтоб не мучилась. И только я начала отправлять СМС, как вдруг телефон зазвонил, и я, вот же дура, даже не посмотрев, кто звонит, взяла трубку. Настолько была поглощена мыслями о персиках, что подумала - это наверняка Володя, звонит узнать, не кончились ли они. Не надо ли купить.
        - Диана? Привет!- раздался в телефоне голос Сергея. От неожиданности я распахнула рот и даже не стала ничего отвечать.- Диана, ты там? Привет, это Сергей! Алло!- его голос был сух, деловит, я понятия не имела, что ему от меня понадобилось, но выяснять это мне тоже не хотелось. Однако трубка уже была взята.
        - Да, я тут,- откашлявшись, сказала я.
        - А, отлично,- почему-то обрадовался он.- Как ты вообще? Как ребенок?
        - Ждем-с,- пожала плечами я. С чего бы, интересно, он стал интересоваться моей жизнью?- А тебе-то что?
        - Ну как, ты же мне все-таки не чужой человек. Хочу знать, что с тобой все в порядке,- фальшивил он.
        - О, как мило!- вспыхнула я.- Через столько лет ты все еще не чужой человек? Вот не думала. А что Катерина говорит по этому поводу? Она тоже мне все еще не чужой человек? Конечно, мы же с ней родственницы по одному и тому же мужчине.
        - Дина, не кипятись,- примирительно пробормотал Сергей.- Я хочу как лучше.
        - Лучше бы ты не звонил мне, у меня все прекрасно.
        - Уверена?- нехорошим тоном уточнил он.
        - Я уверена на все сто,- зло бросила я.- Особенно в том, что это не твое дело. Но если уж тебе так интересно, я очень, очень счастлива.
        - Рад это слышать,- глухо ответил он.
        - Не думаю, что ты можешь быть за меня рад. В любом случае, у меня прекрасный человек рядом, который меня любит и заботится обо мне. И если уж на то пошло, я хотела сказать тебе большое спасибо.
        - За что?
        - За то, что ты меня бросил. Как подумаю, что могла бы глупо спустить всю свою жизнь в унитаз, проведя ее с таким человеком, как ты,- ужас охватывает.
        - А с этим Владимиром, значит, лучше?- возмутился Сергей.
        - В сто раз!- фыркнула я.- Он любит меня, он хочет моего ребенка, он привезет мне персиков.
        - Скажи, Диана, неужели ты настолько не уважаешь себя, что стала торговать своим телом?- вдруг спросил Сергей. От неожиданности я замерла и почувствовала, как холодный пот стекает по моей спине.
        - Что ты имеешь в виду? Что, черт возьми, это все значит?- прошептала я сухими губами.
        - Нет, в самом деле! Он же просто хочет ребенка, а ты ему совершенно не нужна. Да, он пойдет на все, чтобы ты родила. И персиков купит, и все остальное. Но каково это - притворяться, что живешь с любимым мужчиной, который на самом деле просто платит, чтобы ты была функционирующей маткой?
        - Откуда ты… Как ты смеешь!
        - Я все знаю. Ты так и не нашла себе просто нормального мужика,- ядовито прошипел Сергей в трубке.
        - Это твоя чертова мать тебе сказала?!- взвизгнула я.
        - И что? Разве это не правда?- рассмеялся Сергей.- Ты просто маленькая испорченная врушка. Столько понтов, а сама просто как инкубатор! А еще выпендривалась, как незнамо что. Я всю голову себе сломал. А все так просто было. Кому ты нужна, милочка моя…
        - Ты сволочь!- выкрикнула я и бросила трубку. И, конечно, зарыдала в голос, но было уже поздно, потому что яд, впрыснутый в меня сквозь телефонные радиоволны, распространялся по телу. И сквозь все слезы, пролитые на Володин ковер, я вдруг почувствовала, как яд доходит до моего ослабевшего от недостатка кислорода мозга и формируется там в виде мыслей «а ведь он прав» и «какая же я неудачница», и еще целой вереницы мыслей, о которых я уже давным-давно забыла, но которыми была полна моя голова в те времена, когда я жила с Сергеем Сосновским. Конечно, где-то в закоулках сознания болтался вопрос «как она могла ему все сказать», но другие мысли, более жесткие, более грубые и мерзкие, наваливались на меня и придавили, как бетонная плита. Я сидела на полу, раздавленная этим грузом неожиданно прозвучавшей правды. Кто я Владимиру - просто инкубатор! И никто же ведь ничего другого не обещал. Я сама согласилась на это, я даже никогда не считала, что могу быть кому-то нужна сама по себе. Как человек, как женщина. Никому и никогда.
        - Диана? Почему ты сидишь здесь? Ты что, опять плачешь?- спросил вошедший в дом Владимир.- Нет, какой-то кошмар. Ну, сколько можно? У тебя так нарушится водно-солевой обмен. Только не говори, что ты прорыдала весь день. Что на этот раз? Посмотрела мультик про Белоснежку и стало жаль гномов?
        - Володя, прекрати,- еле выговорила я. И помотала головой. Он перестал посмеиваться, наклонился, посмотрел на мое лицо, нахмурился и спросил:
        - Что случилось?
        - Нет, ничего. С ребенком все в порядке.
        - А с тобой?- он провел рукой по моим волосам и помог встать. Я же зло посмотрела на него и поинтересовалась:
        - А чего тебе с того, что со мной? Тебе же только ребенок нужен. С ним все в порядке. Скоро родится, сможешь избавиться от меня.
        - Но я совсем не хочу от тебя избавляться!- окончательно помрачнел Володя.- Что тебе в голову стукнуло?
        - Ничего. Ничего мне в голову не стукнуло.
        - Наверное, персики кончились.
        - Я ненавижу персики!- закричала я.- И тебя ненавижу.
        - Что?- вытаращился он.- А я тут при чем?
        - Ни причем, в том-то и дело,- еще больше запутала его я.- Просто не надо притворяться таким вот хорошим. Не надо ходить везде со мной, не надо возить меня на машине, покупать еду, улыбаться тут…
        - Нет, ты определенно окончательно выплакала разум.
        - Ха-ха!- рассмеялась я.- Разум! Где был мой разум, когда я соглашалась на это безумие?
        - Какое?- вдруг разозлился он.- Ты про что, про ребенка? Так ты об этом пожалела? Или о том, что мы решили рожать его вместе? Значит, вот ты как? И сейчас ты, конечно, скажешь, что между нами все кончено и что я этого ребенка никогда больше не увижу? И тебя не увижу?
        - Это тебя только обрадует! А ты бы хотел, чтобы я родила этого ребенка, отдала тебе и исчезла из твоей жизни?
        - Я этого никогда не хотел,- защищался он.- Но сейчас уже чувствую, что начну хотеть. Что у тебя за планы? Хочешь нарушить наш уговор? Имей в виду, во всех бумагах в клиниках записано, что я - отец. Ты не сможешь так просто от меня избавиться!
        - Я… я хочу уйти!- крикнула я.
        - Нет уж!- практически прорычал Владимир, схватил меня за руки и силком, под мои дикие визги, перетащил в кухню.- Сначала ты все-таки объяснишь, какая муха тебя укусила.
        - Не хочу!
        - Придется. Когда я уходил на работу, ты мирно лопала персики и смотрела телик. Что изменилось за эти десять часов?
        - Не произноси при мне больше слово «персики»,- попросила я, чувствуя, что теперь от этого фрукта меня всегда будет только тошнить и мутить.
        - Не буду, если объяснишь, что произошло,- пообещал он, сел рядом и взял меня за руку. Я почувствовала, что глаза мои наполняются слезами.
        - Видишь, какой ты хороший. В этом-то и проблема.
        - Но разве это проблема?
        - Очень большая проблема,- вздохнула я.- Мне звонил мой муж.
        - Твой бывший муж!- всплеснул руками Владимир.- Тогда все ясно. Нет, я ему точно люк на голову надену.
        - Знаешь… он говорил ужасные вещи,- всхлипнула я.
        - Не надо его слушать. Надо меня слушать,- принялся шептать Владимир.
        - Ты думаешь?- напряглась я.- Но самое плохое, что он был совершенно прав. Он узнал от матери, что мы с тобой только притворяемся парой, и позвонил, чтобы поглумиться. Ему, видимо, твой «Мерседес» покоя не дает.
        - Нет, ну какая сволочь. Беременную женщину!
        - Да, он сволочь. Но он прав,- вздохнула я.- Не можем мы больше разыгрывать вот такую чудесную пару, пить чай по утрам, разговаривать о погоде, о природе. Это все - ложь.
        - Но…
        - Послушай,- повернулась я к нему.- Ты очень хороший, ты просто чудесный. Но у нас же просто договор. Надо ему и следовать. Не стоит смущать людей, делать вид, что мы пара. Я должна жить у себя, ты у себя. Мы будем растить ребенка, как собирались. Вместе. Все, что мы обещали друг другу, мы выполним. Ты не волнуйся. Но вот так, как было, больше продолжаться не может!
        - Но почему?- выкрикнул Володя.- Тебе что, плохо со мной?
        - Мне слишком хорошо,- покачала головой я.- Знаешь, иногда, когда тебя нет дома, я сижу тут и мечтаю, что ты придешь домой, а мы с ребенком, например, с дочкой, будем тебя ждать. И ты поцелуешь ее, потом поцелуешь меня, и мы пойдем ужинать. А ночью ты обнимешь меня, как раньше обнимал, и мы займемся любовью. Не для того, чтобы сделать ребенка, а потому что любим друг друга. Понимаешь, какая я дура?
        - Дура? Нет, ты не дура!- вмешался Володя.
        - Не успокаивай меня!- закричала я на него.- Если я останусь, потом буду страдать в сто раз сильнее. Я этого не хочу. Так что… давай следовать тому плану, который ты предложил с самого начала!
        - Диана!- он попытался перебить меня, но это оказалось не так просто.
        - Я не хочу тебя полюбить. А живя с тобой рядом, неизбежно вляпаюсь. Ты слишком - вообще все. Слишком добрый, слишком веселый, слишком надежный. Слишком красивый, чтобы я смогла жить рядом и не хотеть стать еще ближе. Слушай, я уже начала воображать, что мы с тобой - действительно нормальная семья. Разве это не пугающий симптом?
        - ДИАНА! Я ТОЖЕ!- громко-прегромко заорал он.
        - Что?- вытаращилась я.- Что тоже?
        - Ну наконец-то ты заткнулась! Что, если я тоже воображаю это о тебе? Когда иду домой, представляю, что там сидит женщина, которая любит меня, которая хочет меня видеть! Хочет, чтобы я ее поцеловал и обнял. Потому что я сам этого хочу больше всего на свете.
        - Не может быть!- воскликнула я.
        - Почему?- удивился он.- Это правда. Я давно уже не думал о нас только как о родителях. Просто не могу больше так думать. Я скучаю, когда тебя нет. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Я уже не представляю, как бы жил без тебя!
        - Но… это невозможно,- вертела головой я.
        - Да почему?- встряхнул меня он.- Ты же сказала, что тоже…
        - Да потому, черт возьми,- вскочила я с дивана,- что с тех пор, как я забеременела, ты ко мне и пальцем не притронулся! Ты моментально утратил ко мне интерес, стоило мне выполнить поставленную задачу! Это доказывает на все сто, что я как женщина тебя не интересую.
        - Нет, я не понимаю,- вытаращился Володя.- Ведь ты же БЕРЕМЕННАЯ! Разве я мог тронуть тебя хоть пальцем! Если бы ты только знала, каких усилий мне стоило держаться, ты бы моментально все поняла!
        - Правда?- все еще недоверчиво переспросила я.
        - Ну, конечно!- растерянно улыбнулся он и тоже встал, подошел ко мне и обнял крепко-крепко. Я прижалась к нему, закрыла глаза и почувствовала, как он нежно целует мои волосы, как прижимает к себе. И стало так хорошо, что захотелось только одного - чтобы это счастье никогда не кончалось. Но в ту минуту, когда я уже подняла свое лицо к нему, посмотрела в Володины прекрасные зеленые глаза и замерла, чувствуя, что сейчас он меня поцелует в губы, случилось нечто, моментально изменившее наше настроение.
        - Что это?- вдруг изменился в лице Володя, отпрянул от меня и посмотрел вниз.
        - А что?- не поняла я, но тут же тоже поменялась в лице и почувствовала, как волна паники накатывает, несмотря на то, что я готовилась к этому моменту уже долгое время.
        - Господи, да мы же рожаем!- присвистнул Володя, бледнея еще больше.- У тебя только что отошли воды. На наш ковер!
        Глава седьмая,
        в которой мы находим консенсус, хоть и не без мучений
        У нас только две беды: дураки и дороги, но по сути одно является прямым следствием другого…

«Общечеловеческое»
        Современная медицина способна на все. Может ухо вырастить на голове у мыши, может скрестить картошку и дальневосточную креветку - и то, и другое совершенно непонятно зачем. Я слышала даже, что ученые пообещали выявить ген гениальности, чтобы, значит, можно было обеспечить по гению в каждую конкретную семью. Однако еще никто не придумал, как бы сделать так, чтобы рожать было не больно. То есть я, конечно, понимаю, что есть различные способы анестезии, только у каждого из них свои побочные эффекты. Мы с Володей, пока ходили в школу для беременных (как ни странно, это тоже была его инициатива), изучили разные типы обезболивания. А что, я лично не собиралась страдать сверх меры. Оно мне надо? Что мы имеем? Эпидуральная анестезия всех времен и народов. Эффект обещается фантастический, затраты минимальные. Один укольчик в спину - и ты в дамках.
        - Главное, чтобы не промазали, а то можно остаться парализованной на всю жизнь,- раздался голос из зала одной беременной со стажем, женщины, уже имеющей двоих детей и знающей все мели.
        - Ну зачем вы так?
        - Я знаю, о чем говорю. Был один случай, когда я дочку рожала. Девку не так укололи, она две недели на кресле ездила. Уж лучше поорать,- добавила добрая женщина. Мы, безопытные пока роженицы, переглянулись недовольно: мол, что эта женщина тут вообще делает с ее знаниями и опытом. Только лишает нас последней надежды.
        - А как насчет клофелина?
        - О, кто-то тут любит сладенькое?- усмехнулась она же. Думается, она ходила на наши занятия просто от скуки и из желания поделиться познаниями. В конечном итоге, благодаря ее богатому жизненному опыту было выяснено, что рожать в воду опасно, кесарево сечение делать вообще никуда не годится, а любое обезболивание только продлевает наши муки и не дает сосредоточиться.
        - И угнетает родовую деятельность,- добавила довольная дамочка. Так мы с Володей пришли к мысли, что мы, пожалуй, обезболиваться не станем. Мы не из тех слабеньких и хиленьких рожениц, которые и чихнуть не могут, чтобы не закричать на все отделение.
        - Тем более что мы готовимся,- добавил уверенный в себе Володя.- Вот, учимся дышать. На карачках стоять, опять же.
        - У тебя получается даже лучше меня,- добавила я тогда с усмешкой. И согласилась делать все так, как заповедовала мать-природа. Однако даже в страшном сне я не могла представить, на что подписываюсь. Пока мы ехали в роддом, выбранный нами заботливо и внимательно и располагавшийся в Крылатском, все было более-менее ничего. Ну отошли воды, ну, подумаешь. С кем не бывает. Боли особенной не было, схваток, о которых так много рассказывали,- тоже. Володя сидел, спокойный и уверенный, улыбался ласково, периодически поглядывая на меня из-за руля.
        - Все хорошо?- спрашивал он.
        - А то. Конечно,- кивала я. Честно говоря, со мной вообще ничего особенно не происходило. Примерно до Мневников. И не смотрите на карты, не говорите мне, что Крылатское располагается в одном и том же округе, что и Октябрьское Поле. Три ха-ха на вас, потому что ездить-то приходится не по картам, а по реальным московским дорожкам. А там чудеса, там леший бродит. Там пробки и столпотворения. Эстакады какие-то проектируют. Дороги ломают. Вот и получается арифметика, что с Народного Ополчения до Мневников не десять минут в пределах установленного по городу скоростного режима, а все сорок. А на Мневниках и вовсе смерть. Стоим и ждем у моря погоды, а как ее тут дождаться, когда в Москве и моря-то нет.
        - Что ж такое!- занервничал Володя, мерно отбивая ритм кончиками пальцев по рулю. А поскольку я Володю нервничающим еще почти никогда не видела, то и говорить ему, что все течет, все меняется и я буквально на глазах погружаюсь в самую гущу родовых схваток, я не стала. Сидела зажмурившись и старалась вообще не дышать от греха подальше.
        - Ты как?
        - Отлично!- с трудом пропищала я, когда он (матерясь! ВАУ!) подрезал какую-то
«Газель» и вырулил все-таки на Рублевское шоссе, эту мечту миллионов россиян.
        - Почти приехали,- порадовал меня он. Я же не стала даже и отвечать, так как процесс внутри меня занимал меня почти полностью. Я очень боялась родить на обочине. Это, как думалось, не слишком полезно для ребенка - рожать на асфальте. А ощущение было такое, что рожу я вот-вот.
        - Отлично. Еще пара шагов!- мельтешил Владимир. Куда, интересно, делась вся его хваленая уверенность в себе? Если посмотреть внимательно, он потерял весь свой привычный имидж. Бегал, хватался за голову, путался под ногами, пытался поднять меня на руки, да так, что мы оба чуть не завалились на землю.
        - Что же делать!- то и дело восклицал он. И если бы не вовремя подоспевшие санитары с носилками, мы бы так и лежали на пороге роддома, недотянув пары шагов.
        Надо ли говорить, что и в дальнейшем все пошло совсем не так, как мы рассчитывали. Володя хотел, чтобы мы рожали под классическую музыку. Но пока он вез меня в отделение, выяснилось, что магнитофоны там к использованию запрещены. По крайней мере, не стерилизованные, а как его простерилизуешь, если после воздействия стерилизатора он петь и играть перестанет.
        - Знаешь, а я тебе буду петь!- пообещал мне Володя, заботливо пожимая мне руку. Но тут я заорала так, что петь ему перехотелось. А мне захотелось кого-то убить. Если бы меня предупредили, что это настолько больно, я бы, может, и плюнула на все научные рассуждения и потребовала себе всю анестезию, какая только возможна.
        - Что с ней, ей плохо?- спросил Володя молодую, но явно видавшую всякое девушку-врача Анну Александровну. Она была стройной, как лань, тоненькой, хрупкой, но когда мацала мне живот, я вдруг поняла, что силищи у нее в руках будет даже поболе Володиной. Вот она, школа жизни. Анна Александровна посмотрела на Володю насмешливо и хмыкнула:
        - А чего ж ей будет хорошо? Она ж рожает. Вы бы сами попробовали, так я бы посмотрела, было бы вам хорошо…
        - Доктор, а это еще много раз повторится?- жалобно спросила я, так как то, что вызвало мой крик, мне не понравилось. Категорически.
        - Что именно?
        - Ну, что вот ТАК больно!- прошептала я.
        - Все будет хорошо. Это просто схваточка,- заверила меня она, завозя в просторную, хоть и совершенно пустую палату. Все, что там было,- это салатовый кафель, белая, обернутая прозрачной клеенкой кровать, какие-то штативы, банки на стеллажах, явно неприятного назначения. Стол, три стула и чашка с кувшином. Вот все, что удалось нам выбить за в общем-то приличные деньги, уплаченные Володей за страховку. Впрочем, самое главное, что в страховку входило,- это присутствие партнера на родах. Что ж, партнер был. Но за следующую пару часов, когда просто схваточки перешли в схватки, а потом явно трансформировались в СХВАТИЩИ, я, честно говоря, не раз пожалела, что согласилась на эту авантюру. Сейчас, когда между нами с Володей произошло такое важное, такое трогательное объяснение и когда мне так много хотелось ему сказать и услышать в ответ, я могла только орать, вцепляться ногтями в его руку и видеть, как его взгляд мужчины меняется на взгляд загнанного зверя, попавшего в ловушку стерильной палаты родильного отделения. Это было совсем не зер гуд.
        - А-а-а-а!- кричала я, пока Володя, очень смешной в синей безразмерной стерильной одежде, бегал вокруг меня и опрокидывал медтехнику.
        - Ей надо помочь!- кричал он в пустой, гулкий коридор. Медсестры приходили к нам редко и в основном, только чтобы молча чем-нибудь меня уколоть, после чего закономерно делалось хуже. Но Володя был настойчив, ему даже удалось привести самого врача.
        - Да! Мне надо помочь!- не возражала я.- Меня надо выключить. Дайте марафету!
        - Обезболивание делать поздно,- радостно поведала нам доктор.- У вас уже почти полное раскрытие.
        - Тогда можно мне в душ? В воду родить? Где у вас тут вода?- металась я. Вела я себя, мягко скажем, неадекватно. Но те, кто сам рожал, меня поймут. Это самое незабываемое, самое неповторимое событие в жизни, которое никто по доброй воле повторять бы не стал. Дураков нет.
        - Вы можете попить минералки. Папаша, дайте жене водички,- посоветовала доктор и снова отбыла куда-то на неопределенное время.
        - Я хочу наркоз,- плакала я, понимая, что выгляжу сейчас ужасно. Но ничего поделать не могла. Казалось, что мир разваливается на части, а рядом только побледневший, испуганный Владимир, не знающий, что же делать со мной теперь. Но наконец после всех панических приступов мы добились-таки того, что Анна Александровна вместе с еще одной акушеркой прочно засели у нас в комнате с часами, какими-то трубками и газеткой анекдотов. Видимо, дело шло к своему логическому концу. Мне казалось, что я умираю, но доктор была спокойна. Более того, она успокоила даже Володю. Он сидел на третьем стуле, держа меня за руку, и слушал анекдоты из газеты. Анекдоты были так себе, в основном на тему мужа, вернувшегося из командировки. Я смотрела в потолок, уже не кричала, так как сил моих больше не было, но злилась.
        - Хорошо вам?- спросила я, когда все они в очередной раз засмеялись.- А я умираю.
        - Да что ты?- присвистнула доктор.- А мы и не знали.
        - А у вас денег не будет. Ох, ну и бесчувственные вы чурбаны.
        - Уверяю вас, у вас идет совершенно нормальный процесс. Все будет отлично.
        - Нет, я умру.
        - Дина, что ты такое говоришь!- прикрикнул на меня Володя.
        - А-а-а!
        - Что?!
        - Плохо. Ненавижу всех!- снова закричала я, и на этот раз в глазах действительно потемнело. А дальше что-то происходило. Мне отдавали какие-то команды, я тужилась или думала, что тужусь. Я видела над собой глаза Володи, горящие огнем, и кто-то прикрикивал:
        - Давай, девочка, давай! Еще немного. Все отлично,- а потом я смутно услышала что-то совершенно другое. Какой-то новый звук, которого до этой секунды вообще никак не могло раздаться на этой земле. Звук истошного вопля, примерно такого же, как орала еще минуту назад я. Только это кричал наш сын.
        - Мальчик!- визжал от восторга Владимир.- У нас мальчик. Я люблю тебя, Динка!
        - О, какая новость!- устало выдохнула я. Мне хотелось только спать, спать и спать. И еще немного есть. От борща бы я не отказалась. Но я заставила себя сосредоточиться и ответила: - Я тоже тебя люблю. Странно, правда?
        - Да уж,- ответил он. А потом склонился надо мной и поцеловал в губы. И прошептал: - У нас мальчик. Сын. И знаешь, это самое лучшее, что только случалось со мной за всю мою длинную-предлинную жизнь.
        - Правда?- удивленно посмотрела на него я. Хотя чего удивляться. Когда мне в руки дали новорожденного сына, когда я увидела это малюсенькое, сморщенное, но самое прекрасное личико на земле, я была полностью согласна - это лучшее, что случилось и со мной. За всю мою чуть более короткую жизнь.
        - Я просто счастлива,- прошептала я.
        - Знаешь, может быть, сейчас не совсем время, чтобы говорить об этом, но я хотел бы, чтобы мы все жили вместе, у меня дома. Я не хочу расставаться с вами больше ни на один день. Что насчет того, чтобы полностью переехать ко мне?- спросил Володя и взволнованно посмотрел на меня. Я привстала с кровати (что вызвало кучу стонов и охов, так это было непросто), заглянула ему в глаза и спросила:
        - Ты уверен?
        - В чем?
        - В том, что ты действительно этого хочешь? Не только ребенка. Меня.
        - О, Дина. Я же тебе сказал,- смущенно пояснил он.- Я уже какой месяц просто с ума схожу, я совершенно не мог представить, что ты все это так поймешь. Я просто жить без тебя не могу. Я просто не могу дождаться минуты, когда я сделаю с тобой все то, чего не позволял себе такое долгое время.
        - Ты о чем?- нахмурилась я.
        - Ну… о сексе!- развел руками он, стрельнул глазами и с готовностью протянул ко мне руки. Я на секунду замерла от удивления, а он счел нужным пояснить: - Ну, ты же говорила, что ты подумала, что я к тебе ничего не чувствую. Так я чувствую, еще как! Я хоть сейчас!
        - Сейчас?!- бессильно откинулась на подушках я.- О да. Я поняла. Здорово.
        - Я правда очень, очень тебя хочу.
        - Отлично!- кивала я, улыбаясь во всю ширь уставшего орать рта. Хотелось сказать: непринужденно машем и тихо отходим на другой край поля. Какой секс, он что, с ума сошел? Да мне сейчас хочется залезть в машину со льдом и больше оттуда никогда не вылезать!
        - Так ты переедешь ко мне?- уточнил он.
        - Конечно,- заверила его я.- Больше всего на свете я мечтала покинуть квартиру под номером тринадцать. Навсегда.
        - У меня квартира пятьдесят шесть. Подойдет?- обрадовался он.
        - Отлично!- я подняла большие пальцы вверх.- Предел мечтаний.
        - Так, роженице надо отдыхать,- на мое спасение, в палату зашла акушерка, и после некоторых уговоров, прощаний и поцелуев Владимир все-таки был выпровожен домой, на побывку, а меня свезли в палату, где еще двое таких же, как и я, мучениц за материнство лежали, стонали и передвигались мелкими перебежками от кровати до туалета.
        - Марина,- представилась одна, со всклокоченными черными волосами.
        - Ольга,- представилась вторая, маленькая и скрюченная от боли.
        - Диана,- простонала я, и мы, как три раненых бойца, перемигнулись и принялись обсуждать всю нашу жизнь вдоль и поперек, потому что делать-то больше было, в общем-то, и нечего.
        - Так вот, мой-то смотрит на нашу дочь,- рассказала Марина о том, как к ней пару часов назад заходил муж.- Дочь, между прочим, вторую, и говорит: «Ну что, когда третьего делать будем?» А я гляжу на него и думаю: оторвать бы тебе одно место. Чтоб делать нечем было.
        - А мой-то считает, что его похмелье куда хуже и больнее, чем мои схватки!- гордо пожаловалась Ольга.- Подлец. Лучше бы принес мне плеер. Так нет, забыл!
        - А мой,- задумчиво начала я, наслаждаясь каждым звуком слова «мой».- Честно говоря, мой тоже додумался, прямо на родах сказал мне: я тебя хочу. Как вам?
        - Придурок!- хором протянули девчонки.
        - Да уж, не самый удачный момент, чтобы поговорить о сексе. После всего того, что его сын со мной сделал, да я о сексе даже думать пока не могу.
        - А мне очень сложно сейчас представить, чтобы я хоть когда-то еще хоть раз хоть с кем-нибудь!- ожесточенно помотала головой Ольга.
        - Да я душ принять не могу, чтобы не выть от боли. Какой там секс!- простонала Марина. Мы хором вздохнули и закивали:
        - Ох уж эти мужчины. Что бы они понимали!- и только поздно ночью, когда девчонки уже уснули, я тихонько выбралась из-под одеяла, доковыляла по стеночке до шкафа в прихожей, достала из сумки телефон, включила его и написала эсэмэску Володе. Звонить не стала, чтобы не будить. Думаю, он тоже устал и измотан, после такого-то приключения. Не уверена, что партнерские роды - это именно то, что нужно видеть мужчине. Но Володя крепкий, тренированный, он справится. Я написала тихонько, оглядываясь на спящих девчонок: «Я тоже хочу тебя, очень-очень хочу. Сейчас, правда, меньше, чем раньше, но как только я отсюда выйду… ух!» И положила телефон обратно. Пусть знает! Но не успела я залезть под одеяло, как раздалось ответное
«о-о!».

…Милая Диана, а я сейчас драю квартиру к вашему возвращению. Хлоркой воняет! Просто не знаю, чем еще заняться. Без тебя совершенно невыносимо одиноко. Возвращайся скорей. А насчет «УХ!» - я в полнейшем нетерпении!..
        Конец…
        Сабурово, ужасно жаркое лето 2010-го