Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины Татьяна Веденская
        Мы, женщины, даже представить не можем, насколько подвержены стереотипам: вступать в брак - только после долгих отношений; любить - так исключительно идеального мужчину; рожать - обязательно в полной семье… Но жизнь многообразнее, чем наше представление о ней. Стоит только не поддаться жизненным устоям, как ты понимаешь, что можешь быть счастлива вне привычных представлений. Давние подруги - Анна, Олеся, Нонна и Женя - однажды осмелились отступить от стереотипов. Впервые в жизни Женя почувствовала себя важной для будущего ребенка, впервые в жизни Олеся поняла, что ее возлюбленный на самом-то деле привязан к ней, впервые в жизни Анне пришлось… заплатить деньги за счастье с мужем, впервые в жизни Нонна поняла, насколько важны для нее подруги…
        Татьяна Веденская
        Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
                

* * *
        Посвящается тем, кто не боится рисковать своим сердцем
        Часть первая
        Временами выше нуля
        Так ли уж много абсолютно нормальных людей внашем мире?
        Ведь никто этого не проверял всерьез.
        Ах, эта свадьба…
        Платье невесты было длинным, многослойным, пушистым и, конечно же, белоснежным, как иположено быть свадебному платью. Ачто до пятна на рукаве от брызг пролившегося кофе, так его уже тщательно замаскировали, пришили наспех маленький кружевной цветок. Невеста чувствовала себя скорее усталой, чем счастливой, ивсе же вожидании того самого момента ее сердце трепетало, итепло растекалось по всему телу при мысли отом, что скоро, вот уже буквально через час, через полчаса, через двадцать минут- или даже прямо сейчас,- их объявят мужем иженой.
        Жениха немного штормило: не иначе как принимал «для храбрости» сутра. Вчера был мальчишник. Свадьба- тяжелая повинность, почти работа. Жених выглядел так, словно шел на заклание или как минимум совершал невероятный подвиг.
        Гости тоже уже замучились ждать вкоридоре, переглядываясь сдругими женихами иневестами, другими наборами свидетелей иприглашенных. Кто-то даже принялся уточнять, кто за кем именно стоит ивкаком порядке их всех будут «брачевать». Не иначе как хотели пролезть вперед без очереди. Загс загсом, иторжественность момента тоже, конечно, важна, аждать не хотелось. Надоело хуже горькой редьки.
        Жених был так себе, но невеста еще не видела этого. Ни того, что «без высшего», ни того, что вносу ковырнулся, даже не отвернувшись. То, что поддат, заметила, но что жтеперь, останавливать стаким трудом итакими деньгами подготовленную свадьбу?
        Молодые были ивправду молоды- оба понятия не имели даже, где будут жить. Как раз накануне будущая теща голосила насчет того, что вих квартире все не разместятся. Но кто об этом будет думать втакой торжественный момент. Музыка заиграла, изал наполнился очередной партией людей, измученных «нарзаном». Церемония началась сзадержкой на час. Обычно так ибывает ксередине рабочего дня. Накопилось время по ходу дела. Никто же вовремя не приходит.
        Вовремя не приходит никто. Свадьба Олеси Рожковой[1 - Впервые эта героиня иее подруги появляются вромане Т.Веденской «Загадай желание».], неуверенной всебе исвоем женихе актрисы, черноволосой женщины двадцати четырех лет, была назначена на половину третьего, но ее начало могло перевалить иза три часа. Могло бы отложиться идо четырех… Олеся крутила эту мысль усебя вголове, как мантру, исердцебиение немного замедлялось, дыхание выравнивалось. Она давно не нервничала так, как сегодня, здесь исейчас- вэтот конкретный вторник октября месяца, теплый ивсе еще солнечный денек.
        Белые круглые часы на стене в«Останкино» показывали без десяти два. До Олесиной свадьбы оставалось всего полчаса скопейками, аона застряла тут, на прослушивании, ине было никакой надежды, что ей удастся выбраться кназначенному времени. Но ведь вовремя не приходит никто? Что, если взагсе все будет именно так, как видится ей вее голове- картина, созданная воспаленным воображением. Невеста вплатье спятном от кофе, жених, поминутно выскакивающий покурить. Толпа свидетелей иродственников.
        Как глупо. Как безобразно глупо все это совпало- прослушивание инелепо, практически на спор назначенная свадьба Олеси сМаксимом Померанцевым. Идаже если взагсе ее бы могли понять (и простить), то Максим- возлюбленный жених, мужчина, который вот уже два года сводил Олесю сума илишал последних крох оставшегося достоинства,- он бы не простил ее никогда. Ине потому, что опаздывает. Он сам опаздывал миллион раз на встречи не менее важные, чем собственное бракосочетание. Максим мог бы понять пробки, северный ветер влицо, какие угодно еще обстоятельства, удержавшие Олесю от своевременного появления взагсе. Что угодно, но только не очередное бестолковое, не приносящее ролей прослушивание на «каком-то там канале». Максим ненавидел это Олесино «фиглярство». Все, чего он хотел,- это чтобы она раз инавсегда перестала разыгрывать из себя актрису. Он лично имногократно ей об этом говорил. Умолял очнуться ипосмотреть на вещи трезвым взглядом. Посмотреть на себя со стороны.
        - Как давно были сделаны эти фотографии?- спросил продюсер сканала, держа Олесины снимки брезгливо, двумя пальцами. Девушка чуть было не поперхнулась от такого «веселого» вопроса.
        - Около полугода назад,- ответила она, но продюсер, кажется, не поверил. Грузный исуровый мужчина, Олеся никогда прежде не встречалась сним, потому что никогда прежде не выходила на такого уровня собеседования. Он видел сотни портфолио, сотни лиц, девяносто девять из которых его всегда разочаровывали. Оставшиеся единицы «добивали» продюсера тем, что не обладали ни пластикой, ни харизмой, ни умением скакать на лошади, когда это было необходимо.
        - Хорошо, пройдите восвещенную зону,- устало кивнула помощница продюсера, заталкивая обратно вконверт фотографии, сделанные, по правде говоря, еще когда Олеся училась в«Щуке»- года три споловиной назад. Разве она так сильно изменилась? На фотографиях она была улыбчивая, открытая, доверчивая, темпераментная. Черт-те сколько времени исил пришлось убить на то, чтобы добиться этого эффекта. Хорошо еще, что Олеся была воистину фотогеничная, иначе сее скромной внешностью можно было бы вообще ни на что не рассчитывать.
        - Вкаком театре вы играли?- пробормотал режиссер скорее из вежливости или от скуки, нежели из подлинного интереса. Олеся знала, что означают такие сонные лица, такие короткие, но выразительные обмены взглядами. Не вариант. Она не спала всю ночь, думая отом, как усидеть одной попой на двух стульях. Максим мирно спал рядом, иот одной мысли отом, что она собирается совершить, сон уносило прочь.
        - Роль второго плана вдраме Скоросвецкого «Шило-мыло»,- ответила Олеся, хотя вопрос был отеатре, ане отом, кого именно икак она там играла. Тем не менее отвечать надо было именно так. Театр, где ставилось «Шило-мыло», был маленьким, зато сам спектакль получил хорошие отзывы. УОлеси там было двенадцать реплик ицелых два часа сценического времени без текста. Это было хоть что-то за спиной.
        - «Шило-мыло»?- скривился продюсер.- Вроде яслышал.
        Олеся вошла вярко освещенный софитами круг, вдекорацию, предполагавшую под собой помещение следственного отдела. Кто их видел- такие следственные отделы: роскошные столы, стеллажи со стеклянными дверцами, компьютеры сэкранами огромных размеров. Настоящие следователи спят, как говорится, ивидят. Олеся подошла кхромакею[2 - Технология совмещения, при которой на зеленый фон ткани впоследствии накладывается изображение или видео.]- зеленому куску специальной ткани, вместо которой потом, впрограмме, можно будет подложить что угодно, любую картинку.
        - Как только вы будете готовы,- кивнула помощница продюсера. Олеся набрала воздуха вгрудь ибыстренько прокрутила вголове текст, который повторяла про себя весь вчерашний день (и ночь), атакже сегодняшнее утро. Максим уехал из дома еще ввосемь утра, даже не зная отом, какие муки терзают его невесту. Освадьбе вполовине третьего не было сказано ни слова. Вэтом был весь Максим. Кто его знает, собирался ли он вообще жениться.
        - Мы имеем дело спрофессионалами,- сказала Олеся, двигаясь по декорации кодному из компьютеров.- Впоследний раз ясталкивалась сэтим шифром несколько лет назад, по делу Назарчука. Пришлось тогда повозиться.
        Олеся склонилась кэкрану, старательно отслеживая углы съемки, чтобы не перегородить картинку ине обрезать ее. Текст был абсурдно стандартным для сериалов такого плана. Главное новшество- девушка должна была изображать то ли эмо, то ли панка- вчерных джинсах, рваной майке, со всклокоченными волосами икаким-то непристойным макияжем.
        Гений-хакерша по роли, Олеся струдом могла сосредоточиться на том, что происходит. Глаза снова выхватили круглые часы на стене. Два часа десять минут. Она схватилась за голову ивстряхнулась, буквально пытаясь привести себя вчувство. Затем потерла виски ипринялась размахивать какими-то стекляшками.
        - Анализ следов вещества сподоконника показал наличие серы.- Олеся встряхнула волосами, присела иначала стучать по клавишам.
        - Ты чего такая нервная?- спросил ее режиссер, хотя проба предполагала один сплошной монолог. Олеся вздрогнула иобернулась.
        - Сигарет нет?- спросила она, снова отметив еще пять потерянных минут.
        - Ты же бросила,- усмехнулся режиссер.
        - Свами бросишь! Ик тому же яне спала всю ночь. Не могу спать, когда есть над чем подумать. Этот шифр… Все время ловлю себя на том, что что-то тут не так!- Олеся тоже ухмыльнулась черт знает чему ивместе со стулом перескочила кдругому компьютеру, словно внем содержалась какая-то другая база данных. Такое иногда случалось на пробах. Направление меняли, смотрели, как инасколько хорошо актриса выглядит сразными эмоциями на лице. Олеся знала, что вданный момент сериал ищет замену актеру, игравшему этого хакера всериале. За работу вдетективном сериале Олеся была готова убить. Шансов получить роль- минус сто процентов. Ивсе же- вот она, тут, около хромакея, ане там, взагсе. Придуманная девушка вбелом платье села вдлинный свадебный лимузин- фу, какая пошлость- ипокинула загс. Из комнаты бракосочетаний выглянула невысокая, полная женщина со строгим лицом, выясняя, куда делась Рожкова. Олеся просто не могла остановить эти мысли.
        - Спасибо, достаточно,- лениво пробормотал продюсер, иее сердце гулко стукнуло ипропало, исчезло совсем. Тут же стало понятно, причем всем присутствующим без исключения, что ни суетливое беганье по сцене, ни ухмылки, ни взъерошенные волосы истарательная актерская игра не могут помочь- не видать Рожковой таких ролей. Не хватает чего-то. Какой-то фактурности.
        - Спасибо вам,- бросила она ипобежала всторону двери. Телефон всумке лежал мертвый, он был отключен на время прослушивания, которое затянулось на четыре часа дольше, чем Олеся рассчитывала. Она должна была освободиться задолго до того, как Максим Померанцев заподозрит неладное.
        И теперь Рожкова неслась всторону загса, хоть вэтом ине было никакого особенного смысла. Минуты бежали как сумасшедшие, иполовина третьего миновала, застав Олесю втакси. Она набрала еще раз номер Максима, но он не отвечал. Абонент был недоступен, теперь уже, наверное, навсегда. Олеся влетела впомещение загса вчетверть четвертого, сама уже не понимая, зачем она тут ичто делает.
        Людей вокруг было много, иникому не было дела до приехавшей невесты. Женили уже тех, кто был записан на половину пятого. Максима взагсе не было. Этого иследовало ожидать.
        - Простите.- Олеся свиноватым видом протиснулась сквозь толпу шикающих на нее людей впраздничных костюмах. Ее наряд тут был буквально неуместен, но переодеваться вплатье теперь было незачем. Выйдя из загса, она огляделась вокруг себя, совершенно не понимая, куда пойти ичто делать со всем этим.
        Простое понимание факта, что Олеся Рожкова сама лично, своими руками, атакже ногами ипрочими частями тела сорвала свадьбу, окоторой мечтала два года,- одно это делало ее несчастной. Вопрос «и почему яуродилась такой дурой?» теперь встал как никогда остро. Чтобы хоть как-то справиться со всем этим, оставалось только одно средство. Звонить Анне!
        - Господи, да зачем мне вообще сдалась эта роль!- рыдала Олеся втрубку своего смартфона, втрех местах треснувшего, но все еще работавшего. Чудеса, да итолько.- Даже если бы был шанс ее получить?! Хотя очем яговорю, никакого шанса же ине было, никогда не было. Все, на что яспособна,- это вести какие-нибудь костюмированные балаганы или разыгрывать клоуна на детских утренниках.
        - Аеще ты- отличная Снегурочка,- поддержала Олесю Анна, которая сразу по голосу подруги поняла, что дело плохо.
        - Да брось ты,- расхохоталась Олеся, сделав изрядный глоток пива из бутылки, хотя теперь уже было строго-настрого запрещено пить на улицах Москвы. Олеся сидела на лавочке сногами, пила пиво иплевать на все хотела. Она была бы сейчас даже рада, если бы ее забрали вполицию. Но переулок был пуст иравнодушен кОлесиным проблемам.
        - Нет, правда. Снегурочка ты была…
        - Отвратительная,- проговорила Олеся по слогам.- Ну что, дети, позовем Деда Мороза? Или ну его кчерту, обойдемся без этих дурацких просроченных конфет, которыми отравиться можно?
        - Олеська, аты почему не сказала, что увас сегодня свадьба? Ябы поехала, задержала там Максима,- вздохнула Анна.
        - Никто бы не смог удержать Максима. Он наверняка уже уЛеры,- совсем раскисла Олеся.- Унее ему хорошо, уЛеры не надо наступать на горло собственному воспитанию иобразованию. Там он может сколько угодно говорить об экзистенциализме ипосткретинизме. Или очем там они говорят после секса? Уж Лере Максим, наверное, даст почитать свою чертову книгу! Уж она-то достойна лицезреть его мысли.
        - Аты, вообще, где находишься?- не на шутку обеспокоилась Анна.- Ты далеко от меня?
        - Ячерт-те где от тебя! Япросто не всебе. Исейчас сойду сума от горя истраданий, стану ведьмой.- Олеся «пошла» цитировать Булгакова иоткрыла третью бутылку пива. Она всерьез решила пропасть на этой улице, вернее, вэтом переулке, иникогда, никогда, никогда не возвращаться ксебе домой, вдвухкомнатную квартиру смалюсеньким балконом, через стенку которого можно было переговариваться сНонной- еще одной подругой из их благородного квартета. Что было делать ей там без Максима?
        Весь прошлый год она приходила всебя после того, как они расстались. Несколько месяцев назад Олеся снова вышла из себя, потому что Померанцев вернулся. Сбылись молитвы. Не совсем так, как хотелось, но все же. Он пришел исказал, что, пожалуй, она его раздражает меньше, чем радует. Вустах Максима это был комплимент. Ивот Олеся не пришла на собственную свадьбу. Если бы кто-то сказал ей, что так будет, она бы рассмеялась ему влицо. Иплюнула бы туда же. Акуда плеваться теперь?..
        - Давай яза тобой приеду?- предложила Анна, хотя одновременно вее голове тут же возникли вопросы, сразу много вопросов. Вопрос первый: скем оставить Сашку иВовку, близнецов-первоклашек, которые только что вернулись из школы, причем не всамом лучшем своем расположении духа. Не сМашкой же, их старшей сестрой, которая не может присмотреть даже за своим хомячком. Вопрос второй: что делать сщами, которые стоят на плите инаходятся во второй стадии готовности из пяти. Выключить? Доделать потом? Оставить мясо плавать востывающей воде? Мясо по триста пятьдесят рублей за кило? Вопрос третий…
        - Не надо за мной приезжать. Япьяная, помятая, как пионервожатая, итолько детей твоих напугаю.
        - Вся эта история со свадьбой ссамого начала была какой-то… Ну, ты понимаешь,- пробормотала Анна, решив не настаивать на немедленной эвакуации подруги невесть откуда.
        - Нет, Ань, яничего не понимаю. Ябы поняла, если бы что-то подобное выкинул Максим. На то он иПомеранцев, чтобы вытворять бог весть что. Но якак представлю, что он там стоял, пусть даже пять минут, ждал, смотрел на часы, злился… Уменя все внутри переворачивается. Буквально сердце кровью обливается. Как ямогла! Вот что втолк взять не получается. Ябуквально физически не смогла отказаться от прослушивания. Ты понимаешь, ведь знаю же, что там наверняка есть кто-то из своих. Они вообще актрису ищут на замену. Но, скорее всего, возьмут актера: хакер- девочка? Г-хм, вряд ли, да? Но не смогла я, не смогла. Прусь на все эти прослушивания как дура. Вели мне на базаре играть Петрушку, ибуду играть, иот радости запрыгну на крышу «Метрополиса». Зачем мне все это? Яненавижу сцену! Ненавижу!
        - Ну ароль-то как? Дадут?
        - Ни черта не дадут, кроме пенделей.- Олеся понурила голову иотставила бутылку. Даже пить стало скучно инеинтересно.
        - На телефон не отвечает?- Это даже был не вопрос. Утверждение. Померанцев никогда не отвечал на телефонные звонки, если знал, что Олеся сходит сума от беспокойства или ревности, или желания извиниться. Сейчас от всего сразу. Наверное, Померанцев выкинет телефон, чтобы она мучилась всю оставшуюся жизнь.
        - Япоеду домой,- выдохнула Олеся, почувствовав долгожданную опустошенность ибессилие. Острая стадия временно перешла впривычную, хроническую.
        - Яприеду ктебе попозже, хочешь?
        - Не знаю,- честно ответила она.- Ялягу спать, скорее всего.
        - Ты только…- Анна замешкалась. Полтора года назад, когда Померанцев бросил ее подругу иушел странствовать по миру (его очередная журналистская блажь), Олеся настолько сходила сума, что чуть не наглоталась таблеток. Правда, как заверял всех потом Ванька, младший брат Анны, она только вид делала. Может быть, даже сама вэто верила, как хорошая актриса. Хорошая ибезработная актриса Олеся бегала по квартире сбанкой, где лежало какое-то заграничное снотворное, ибезостановочно что-то говорила.
        Все это напоминало спектакль, драму, из тех, что обычно ставят во МХАТе- трагикомедию сматерщиной исовершенно великолепными острыми монологами, так что Ваня не мог принять все это за чистую монету. После таких монологов получают аплодисменты игоры букетов, ане таблетки глотают.
        Может, оно итак, атолько рисковать было страшно. Актрисы- женщины тонкой натуры, черт их поймет, что уних там на уме. Анна волновалась. Она всегда иза всех волновалась, такой уж унее был характер.
        - Анют, ничего яс собой не сделаю. Может быть, даже вообще сейчас передумаю ик тебе припрусь. Буду чай пить игадать на кофейной гуще.
        - Для этого придется пить кофе.
        - Сконьяком,- усмехнулась девушка.- Устала я, знаешь, Ань!
        - Устала? От чего?
        - Любить этого козла,- пробормотала Олеся иотключилась. Ветер положил кее ногам пожелтевшие листья тополей, она посмотрела на старый, втрех местах разбитый смартфон, сунула его вкарман, проверила, не мнется ли всумке ее портфолио- старое, адругого нет. Хотя инадо об этом задуматься. Продаться на какой-нибудь дорогой нефтегазовый корпоратив вкачестве ведущей исделать наконец новую фотосессию. Чтобы не ошеломлять продюсеров ирежиссеров эффектом «до» и«после» просмотра Рожковой вживую.
        Олеся пнула недопитую бутылку пива кончиком туфли, потом устыдилась, подняла инесла ссобой, пока не нашла мусорную урну около метро. Во дворах мусорных урн почему-то не оказалось, или она плохо смотрела. Метро долго имуторно катилось всторону Строгино. Перегруженная ветка вчас пик буквально изнемогала под давлением бегущей по домам общественности. Реклама на вагонных стенах была перечитана вдоль ипоперек, ив голове образовалась приятная лучистая пустота, когда ни одной мысли, ни одной эмоции. Только вот это- «Что? Болит? Выход есть. «Спазмолет»- ваш ответ!»
        - «Спазмолет»- наш ответ.- Олеся перебирала слова, меняла их местами, ухмыляясь, ивспоминала, как снималась втакой же вот абсурдной рекламе. Она вотвратительных серых лохмотьях, сперемазанным лицом бегала за людьми на площади- Олеся была кариесом. Одно было хорошо (и одновременно плохо). Эту рекламу реально прокрутили втечение трех или четырех месяцев по нескольким каналам, так что вкаком-то смысле это был ее звездный час. Нет, девушку не стали узнавать на улицах, но все друзья-приятели поздравили стакой несомненной актерской удачей.
        Померанцев, конечно, тоже. Он тогда смеялся, как заведенный, ивсе любопытствовал, не присудили ли Олесе за эту роль «Оскар». Это было втот день, когда он решил вернуться из своего долгого странствия. Почему-то обратно кОлесе. Вее маленькую квартиру, от которой она забыла забрать унего ключи. Интересно, что бы было, если бы они действительно поженились? Интересно даже то, как бы это выглядело со стороны.
        Перед ними определенно была бы та самая пара, что Олеся придумала- слимузином ипятном от кофе на свадебном платье. Померанцев стоял бы всамом конце коридора иморщился бы от такого изобилия лиц итакого откровенного проявления нормальных человеческих эмоций. Скорее всего, они бы даже не стояли рядом. Померанцев бы отгородился «от этого беспредела» какой-нибудь газетой. «Ведомостями» или даже Moscow Times, выпендрежник. Олеся бы сидела где-нибудь поодаль исмотрела бы на него, как кролик на удава. Благородные черты лица были столь обманчивы. Нежная сила рук, красивый поворот головы, эта вечная небрежность, присущая только моделям или очень богатым людям. Красивая одежда, которую он носил стакой непринужденностью, окоторой Олеся только могла бы мечтать.
        Что бы он ответил на вопрос, готов ли он стать мужем Олеси Рожковой, дерганой, нервной актрисы, вечно боящейся поправиться, несмотря на то, что никакой угрозы этого даже не намечается. Он бы, наверное, мог сказать сотруднице загса, что спешит иу него нет времени на эти глупости. Случайные свидетели могли бы подумать, что эта свадьба фиктивная, ненастоящая. Ну не могут два столь холодных, столь отстраненных человека жениться по любви. Это, правда, если не смотреть внапряженные, полные страха глаза Олеси.
        Она открыла квартиру- два поворота ключа, второй оборот иногда проворачивается. Замок давно пора менять. Вкоридоре снова навалено много одежды. Сегодня утром, как только Померанцев ушел, Олеся принялась перемерять весь свой гардероб. Два наряда- один для прослушивания, другой- красивое бежевое платье, расшитое по подолу вручную,- для свадьбы. Второй наряд не понадобился. Так илежал всумке. Все остальное лежало кучей на тумбе вприхожей.
        Олеся не стала включать свет. ВМоскве темнело, исумерки накрывали незашторенное кухонное окно, как теплое кашемировое покрывало. Она прошла на кухню, прямо так, всумраке, заварила себе чай, залезла сногами на стул ипринялась смотреть вокно на молодую луну. Просидела там, наверное, час, прежде чем решила, что хватит, что надо пойти илечь спать. Или включить телевизор, ведь теперь она снова сможет смотреть, что ей хочется. Максим ненавидел весь развлекательный контент, итот, вкотором Олеся работала, итот, который смотрела. Что ж, опоздав, она вкаком-то смысле освободила себя.
        Сможет смотреть мультики, кулинарные шоу, «Спокойной ночи, малыши!». Когда-то Олеся сума сходила от мечты вести «Спокойной ночи, малыши!». Будет смотреть «Битву экстрасенсов». Там, кстати, есть чему поучиться- вот уж люди умеют делать шоу. Свечи, загробные жизни, черные тени на глазах…
        - Очем думала на кухне? Ты была там так долго!- Голос заставил Олесю буквально подпрыгнуть на месте. Первая мысль- загробная жизнь настигла ее безо всякого шоу. Потом увидела его- сидящего на стуле посреди комнаты. Так же, как иона, без света, без движения.
        - Откуда ты тут взялся?- пробормотала Олеся, не зная еще, какую пытку он приготовил, но заранее ожидая худшего. Ей не было видно его лица. Померанцев сидел против оконного света, виден был только контур- нога заброшена на ногу, руки сплетены на груди. Волосы чуть развеваются- открыта форточка.
        - Я? Хороший вопрос,- усмехнулся Максим.- Ты что же, так ибудешь делать вид, что ничего не произошло?
        - Я… я…- Олеся вбуквальном смысле онемела, не зная, что сказать, как объяснить ис чего начать. Только не спрослушивания, об этом стоит вообще промолчать. Лучше что-то соврать. Олеся не умела хорошо врать, если оно только не было заготовлено заранее. Она была актрисой- не шпионом, живущим впостоянной лжи. Всущности, была очень простой иоткрытой как книга.
        - Яне стану просить утебя прощения, если ты этого ждешь,- прошептал вдруг Померанцев, заставив Олесю наморщить лоб иглубоко задуматься над смыслом услышанного.
        - Не надо… кх-х… не надо просить прощения,- пробормотала она, просто не зная, что еще можно сказать. Раз так, тогда иона, пожалуй, подождет спокаянием.
        - Только вот… это получилось нечаянно,- продолжил он, аОлеся молилась про себя, чтобы свет вкомнате не включался как можно дольше. Чтобы не осветил ее лица, ибо сейчас на нем было совсем неправильное выражение. Конфуз инепонимание, смутная догадка, облегчение иодновременно острая обида.
        - Хочешь сказать, тебе помешали пришельцы? Челябинский метеорит?- Олеся уже нащупала роль. Не всю, конечно, но основную канву.
        - Язабыл овремени, встречался сиздателем. Апотом утебя был отключен телефон.
        - Огосподи!- воскликнула Олеся куда громче, чем собиралась. Померанцева тоже не было взагсе- вот оно что. Она, получается, сэкономила себе целый вагон переживаний. Это не он, аона могла бы стоять взагсе, подпирая стены, набирая номер, отводя глаза всторону от других глаз, от счастливых пар. Олеся должна была бы сейчас рыдать на Аннином плече или лежать всобственной ванной, пьяная встельку, потому что Померанцев не пришел.
        - Что господи? Это просто штамп! Он вообще ничего не значит!- вспылил он.- Зачем тебе это? Что изменится втвоей жизни, если станешь моей женой? Ты думаешь, что станет легче со мной жить?
        - О, это вряд ли,- усмехнулась Олеся.- Этого не жду.
        - Тогда зачем? Объясни мне, ия соберусь ссилами, идействительно приду туда, ибуду натягивать на твой палец кольцо. Какая-то глупость. Зачем это нужно?- Померанцев встал иотвернулся кокну.- Почему мы не можем жить, как живем.
        - Но ведь ты сам предложил,- напомнила ему Олеся.
        - Да, предложил. Потому что вижу, как сильно ты этого хочешь.- Он покачал головой, аона не смогла совладать ссобой иухмыльнулась- тихо, сама для себя, вполнейшей темноте. «Нет, мой дорогой Максим, выходит, не так уж сильно яэтого хочу, как ты думаешь, раз сегодня взагсе не было ни одного из нас».
        - Яхочу твою фамилию,- ухмыльнулась Олеся.- Востальном вещи меня устраивают такими, какие они есть.
        Максим обернулся инесколько секунд изумленно смотрел на Олесю, словно пытаясь вычислить, откуда взялось это «новое» ичто за странное спокойствие вее жестах. Почему его девочка не кричит, не кидает ему влицо обвинения иупреки? Что это- новая форма защиты? Отрицание? Может быть, Олеся даже репетировала эту манеру игры, потратила на это весь вечер. Она же актриса.
        Да, актриса. Наверное, впервые иуж конечно только всвоей голове Максим назвал ее так. Актриса. Он кивнул ипересек темную комнату, протянув руку Олесе. Максим прекрасно знал: какие угодно слова могут быть сказаны, любые жесты или заламывание рук. Даже такое вот наигранное спокойствие- актрисы все это могут иумеют, но когда Олеся окажется вего руках, втот самый момент она окажется ив его полной власти. Тут Рожкова была бессильна.
        Закона ради…
        Анна сидела посреди своей огромной гостиной, совмещенной скухней, исмотрела на настенные часы, красивые, громоздкие, скукушкой, которая, правда, уже не куковала. Ивовсе не оттого, что не могла этого делать- еще как могла. Громко, четко, каждый час кукукала как заведенная- ничем не остановишь. Кто их только таких порождает на свет- кукушек.
        Анна терпела идаже привыкла, хотя друзья-знакомые ивздрагивали, когда кукушка снепонятным скрежетом выплывала из своего гнезда ипринималась заливаться. Но потом родилась Машка, близнецы- ив один прекрасный момент Анна просто встала на стул ивырвала кукушку сдеревянного насеста. Владимир смеялся, как сумасшедший, аАнна кричала, что, если он хочет, чтобы вих доме кто-то кукукал, она готова взять эту роль на себя- за умеренную своевременную оплату. Идаже демонстрировала, как именно она будет кукукать.
        Владимир - покойный муж Анны. Его не было вживых уже пять лет, ачасы все висели ипоскрипывали раз вчас, запуская механизм, которого каждый раз не оказывалось на месте. Анне это обстоятельство уже не казалось странным. Когда-то, когда Владимира только не стало, Анна сне совсем здоровым изумлением рассматривала вещи, которые он носил, чинил, приносил вдом ивешал на стены. Они остались, аон исчез. Не уехал, не сбежал кдругой, апросто перестал существовать. Тогда, много лет назад, эта мысль просто сводила сума. Анна очень любила Владимира. Но теперь любила другого мужчину, иее мучал вопрос, где, собственно, черти носят этого самого «другого». Именно поэтому-то она исмотрела на часы.
        - Что, все еще не вернулся?- раздался тихий женский голос за Анниной спиной. Полина Дмитриевна, мама Володи, формально уже давно чужой Анне человек, волновалась, куда же подевался их рыжий ирландец, Матгемейн Макконели, вкоторого пару месяцев назад без памяти влюбилась Анна.
        - Ине звонил,- задумчиво пробормотала Анна.
        - Ачего свет не включаешь?- Полину Дмитриевну впростонародье называли бабушкой Ниндзей за способность бесшумно передвигаться вабсолютной темноте, не издавая при этом ни звука. Таким образом ис такими способностями она всегда оказывалась внужном месте внужное время. Впрочем, никакой особой фантастики втаких талантах бабушки Ниндзи не было- подобной способностью, так или иначе, обладает любая женщина смаленькими детьми. Чтобы не разбудить драгоценное чадо (а всем известно, какие дети милые, когда спят), женщины приспосабливаются не ходить, акрасться, не ставить тарелку на стол, апомещать ее туда, как карту на вершину хрупкого карточного домика.
        Фокус был только втом, что Полина Дмитриевна сохранила иразвила всебе эти способности до невиданных размеров икачеств. Иэто сее-то артритом, сее-то хрустом всуставах, на который она всегда жаловалась.
        - Голова болит. Без света лучше,- вздохнула Анна иподошла кокну. Из большого панорамного окна гостиной открывался шикарный вид на Строгинский затон. Когда-то Владимир мечтал пройтись под парусом по заливу. Теперь Анна мечтала, чтобы Матгемейн- Матюша- поскорее вернулся домой.
        - Да ничего сним не случится.
        - Да?- хмыкнула невестка. То есть формально бывшая уже, конечно, но связанная таким количеством лет, трудностей ипережитых вместе слез, что теперь уже пожизненная.- Рыжий двухметровый парень, не говорящий ни слова по-русски? Конечно, что может случиться стаким?- Анна всплеснула руками иотошла от окна.
        - Может быть, куда-нибудь позвонить?- предложила свекровь.
        - Куда? Вморг?- вытаращилась на нее невестка ив буквальном смысле позеленела. Отчего именно этот вариант возник вее воспаленном воображении, неизвестно. Или, впрочем, известно откуда. Да, конечно, чего еще может бояться женщина, муж которой всвое время скоропостижно, буквально за одну секунду, умер от аневризмы мозга? Анна не хотела ибоялась признаваться себе вэтом, но, стех пор как она встретила Матгемейна, каждую минуту волновалась ибоялась, что он тоже может вот так… исчезнуть.
        - Почему вморг?- уставилась на нее Полина Дмитриевна.
        - Обоже, за что мне это?..
        - Акуда его вообще понесло?- поинтересовалась баба Ниндзя.
        - Да не знаю я. Он что-то сказал, да разве жя его понимаю? Что-то вроде про клуб.
        - По клубам пошел? Хорош влюбленный!- фыркнула было свекровь, но Анна даже бровью не повела. Матгемейн был музыкантом, играл практически на чем угодно, что могло издавать звуки. Гитара, флейта, волынка, бутылки из-под пива, оставленные подругами Анны,- Матюша извлекал гармонию из всего. Они ипознакомились же на фестивале, где Матгемейн, приглашенный музыкант всоставе ирландской группы, супоением выводил рулады, отбивая ногой такт… пока не увидел Анну, конечно.
        - Ятак поняла, там ему вроде работу предложили,- пояснила она, хотя вглубине души сомневалась втом, что поняла Матюшу правильно. Трудности перевода. Содним языком уних не было проблем, только водном месте они понимали друг друга без слов- втишине итемноте их комнаты, когда даже просто прижиматься друг кдругу, ощущать тепло большого тяжелого мужского тела было счастьем. Анна совершенно не представляла, как смогла бы жить дальше без него.
        - Да какую работу? Кто станет приглашать вклуб никому не известного волынщика?- усомнилась баба Ниндзя. Полина Дмитриевна не могла понять, как столь невозможно другой, во всех смыслах нерусский, не наш Матгемейн сможет прижиться на русской земле. Как бы он там ни любил Анну. Иее мысли имели под собой определенную почву. За те месяцы, что Матюша провел тут, вквартире Анны, он то постоянно сидел вэтих своих фейсбуках итвиттерах, то бесконечно смотрел фильмы на планшете, потому что русское телевидение по-английски, как говорится, «нэ размовляло».
        - Может быть, он нашел какую-нибудь фолк-группу?- предположила Анна, снова перепроверяя свой телефон. Ни звонков, ни СМС.
        - Ага, итеперь начнутся гастроли.- Свекровь сначала сказала, ауж потом пожалела, потому что Анна посмотрела на нее больными глазами влюбленной кошки. Сдурела, сбрендила. Полина Дмитриевна вздохнула, включила маленькую лампочку под кухонным шкафом- верхний свет включать не стала, сама знала, что такое мигрень- ипринялась суетиться, кипятить чайник, мазать масло на хлеб, делать бутерброды. Анна постояла еще, прожигая взглядом совсем уже опустевшую дорогу кдому. Снова бросила взгляд на часы- половина первого. Любой концерт уже кончился бы. Любая вечеринка- сэтим сложнее, но она была уверена, что Матюша не остался бы просто так. Или хотя бы позвонил.
        - Что-то случилось!- замотала головой она и, отказавшись от бутербродов влюбой форме, принялась чертить круги по гостиной.- Надо что-то делать.
        - Звони вполицию,- предложила свекровь, аАнна, уцепившись за эту мысль, тут же побежала, схватила трубку, набрала телефон «02», который оказался теперь не столько номером полиции, сколько экстренных служб вообще- на все случаи жизни. Если увас горит- нажмите один, если вас заливает- нажмите два, если вы думаете, что умираете,- нажмите три, если думаете, что убивают кого-то за соседней стеной,- нажмите четыре. Вернуться вглавное меню- нажмите ноль. Ваш звонок очень важен для нас. Оставайтесь на линии, инаш оператор обязательно ответит. Вы- шестой вочереди.
        - Господи, да если бы нас грабили, то воры успели бы вынести не только деньги идрагоценности, но имебель, технику, даже квартиру бы успели переоформить на себя, пока ты ждешь!- ворчала баба Ниндзя.
        - Оператор 322223, слушаю вас!- раздался женский голос вАннином ухе, перекрывая ворчание свекрови. После столь долгого ожидания она растерялась ине сразу поняла, что оператор обращается кней ичто он, вернее, она- живая, не автоматическая.
        - Да!- воскликнула Анна.
        - Что да?- опешила оператор.
        - Уменя пропал человек,- собрала остатки мыслей невестка.
        - Иностранец,- прошипела бабушка Ниндзя, полагая по старой памяти, что для наших «органов» рыжий человек иностранного происхождения ценится выше, чем родной, отечественной выделки.
        - Да какая разница!- прошипела Анна вответ.
        - Как давно пропал?- строго спросила 322223.
        - Уже четыре часа как должен был вернуться,- сказала Анна итут же почувствовала смущение, так как, во-первых, все-таки не четыре, атри. Концерты, если что, кончаются поздно.- Не отвечает на телефон.
        - Гудки идут? Может быть, просто не хочет отвечать?- предположила 322223, на что Анна тут же обиделась ирасстроилась уже окончательно. Главным образом потому, что исама именно этого ибоялась. Что Матюша устанет от всего этого, устанет от нее и, увидев ее номер на экране своего смартфона, просто вздохнет иположит его обратно вкарман. Что однажды он подойдет кней снемного виноватым лицом, скажет, что хочет слетать ненадолго вДублин, чтоб… ну, не знаю, проверить, выключен ли газ. Ато вдруг забыл, когда улетал вМоскву. Иисчезнет навсегда Матгемейн Макконели, до невозможности рыжий возлюбленный Анны, только его ивидели. Почему она об этом думала? Да потому что это был самый вероятный сценарий.
        - Вдруг сним что-то случилось?- зло ответила Анна. Операторша помолчала, апотом предложила обратиться врегиональное отделение полиции сзаявлением, но не раньше утра.
        - Юридически ваш муж пока что не считается пропавшим. Мало ли что его задержало. Надо подождать.
        - Муж…- протянула Анна, иоператорша моментально напряглась изатянула что-то про то, что заявления принимаются только от родственников исупругов. Голос ее был при этом каким-то неприятным, чересчур вежливым ив то же время презрительным. Будто хотела сказать- много вас тут, мужиков ищут. Они от вас бегают, авы это на нас валите. Придет кутру мужик, помада на рубашке, перегар иплюс какие-то нелепые отмазки. Не беспокойте людей, не отрывайте по пустякам.
        Анна отключилась, не дожидаясь продолжения, ив полнейшей растерянности посмотрела на бабу Нинздзю. Полина Дмитриевна пожала плечами. Уж ей-то от того, что Матгемейн исчезнет, будет только лучше. Легче жить. Нет, Анну Полина Дмитриевна любила как родную дочь, тем более что ее любили все. Аню было легко любить- статную блондинку со спокойным имиролюбивым характером, настоящую русскую красавицу, только без коня игорящей избы. Анну любили подруги, любил младший брат Ванька, тот самый, который сейчас служил вармии, хотя до этого был вечным студентом. Раздолбай. Хиппи недоделанный, доигрался ипопал ввойска вдвадцать четыре года. Ее любили бездомные собаки, консьержки вподъездах истарушки на скамеечках около домов.
        Полина Дмитриевна втайне мечтала, чтобы Матгемейн этот, будь он неладен, исчез из их жизни как можно быстрее. Чтобы миновала эта ирландская страсть Анны. Какие были варианты до него! Олег Зарубин, коллега покойного сына Полины Дмитриевны, Володеньки, ухаживал за Анной. Вот это был бы муж. Уж его бы не надо было разыскивать сфонарями по городу. Не пьет, не курит (а нет, курит, но это же ерунда). Моряк, работает всистеме речных круизов, мог бы устраивать детям отдых каждое лето.
        - Вдруг его избили ибросили на улице?- прошептала Анна, ибаба Ниндзя вздохнула.
        - Давай обзванивать отделения полиции ивытрезвители,- сказала она, заставив невестку покраснеть. Да, был эпизод. Однажды Матюша вернулся глубокой ночью скакого-то концерта (по его словам) весьма ивесьма нетрезвым. Правда, на своих двоих дошел, но все же… Прецедент.
        - Хорошо,- кивнула Анна, которой было все равно что делать, лишь бы не сидеть на месте втемной гостиной окнами на Строгинский затон. Баба Ниндзя притащила из коридора справочник, иони принялись жать кнопки, разговаривать ссамыми разными людьми, задавая одни ите же вопросы: не задерживали, нет ли какой информации, нет, не муж, но все же… Пожалуйста, как личное одолжение.
        - Он- иностранец, он по-русски не говорит,- поясняла баба Ниндзя, поглядывая на уже практически бьющуюся вистерике Анну. Ох, беда, беда. Любит невестка это рыжее чучело. Прямо трясется, как влихорадке. Угораздило же. Да ион Анну тоже любит. Трясется, по крайней мере, точно так же.
        Несколько месяцев назад, когда Матгемейн предложил Анне переехать кнему вДублин, аАнна отказалась (хорошая девочка, умная, куда детей-то потащила бы, а), он приехал вРоссию. Приехал по визе, что была открыта для фестиваля, каким-то чудом нашел дом, вкотором был всего один раз, исказал, что будет жить там, где Анна, если это- цена того, чтобы быть сней. «Чучело-мяучело».
        - Иностранец? Звоните вмиграционный отдел,- сказал бабе Ниндзе какой-то полицейский из теперь уже не вспомнить какого отделения полиции.- Аон увас легально вРоссии? Откуда иностранец-то? Из Таджикистана? Унас сейчас рейды, чистки идут.
        - Из Ирландии,- пояснила Полина Дмитриевна.
        - Гхм,- искренне удивился офицер.- Что ж, все равно. Позвоните, кто знает. Запишите телефон.
        Полина Дмитриевна записала, но отвечать этот номер не захотел. Либо был бесконечно занят, либо просто игнорировал поступающий гудок спрезрением глухого человека. Процесс шел бы по кругу идальше, но уАнны кончилось терпение. Она решила, что надо немедленно ехать, причем, по ощущению бабы Ниндзи, все равно куда. Анна уже заметалась, начала собираться, переодеваться, потом она позвонила Жене- подруге, укоторой имелась машина.
        - Что?- сонно ирастерянно переспросила Женька, время-то как раз подходило кчетырем утра (или ночи?).- Куда?
        - Вмиграционную службу.
        - Это что, прикол?- зевнула Женька.- Ни разу не слышала, чтобы миграционные службы принимали по ночам. Про ночь вмузее слыхала, про ночь вОВИРе- ни разу.
        - Ладно, извини!- насупилась Анна.- Явозьму такси,- ичуть было не отключилась.
        - Да ладно тебе, япошутила. Просто не понимаю, куда мы едем. Но уже встаю.
        - Спасибо! Спасибо, Женечка!- пробормотала Анна итут же побежала на улицу ждать ее там. Можно было, конечно, позвонить иНонне. Вконце концов, утой тоже была машина- не «Хендай», правда, аобычные «Жигули», но водила она их ловко. Нонна была подругой детства, ив какой-то мере было бы даже логичнее позвонить иразбудить ее. Нонна обожает заниматься чужими проблемами ивлезать вне касающиеся ее дела. Вкакой-то степени именно поэтому Анна ине захотела привлекать Нонну кпоискам Матюши.
        Нонна изначально была настроена против этого романа. Женька же Анну понимала. Ик тому же теперь, когда Женька была беременна, да не от кого-то там, аон Ванюшки, бедового брата Анны, они стали практически семьей. Ккому же еще идти сбедой, как не кчлену семьи.
        - Вы хоть знаете, куда ехать?- взволновалась баба Ниндзя, стоя вхалате на подъездном крыльце. Сама она поехать никак не могла- дети. Ее внуки, ее внучка- все, что осталось от Володеньки. Не так уж имало. Очень даже немало.
        - Ядумала, ты знаешь,- покачала сонной головой Женька. Беременности еще не было заметно, если только не надевать обтягивающих лосин или тонких трикотажных платьев. Но для тех, кто знал Женьку, различия были огромными. Она не поправилась, но округлилась, ицвет лица изменился, она стала какой-то светящейся, полной внутреннего смысла. Идерганность движений исчезла, иэта вечная неуверенность всебе, взгляд брошенного щенка, готового пойти за любым, кто поманит кусочком сосиски… Женька стала другой, ее взгляд теперь был спокойным, обращенным большей частью внутрь себя.
        - Яне знаю. Но мы найдем. Нам нужна миграционная служба. Мы звонили ввытрезвители- его там нет,- пояснила Анна, иЖенька обменялась изумленным взглядом сбабой Ниндзей.
        - Мы обзвонили больницы- вроде он тоже туда не попадал. Вполиции тоже сказали, что не арестовывали.
        - То есть он никого не убил ине ограбил?- ухмыльнулась Женька.- Икто из вас первый вообще предположил, что Матюша на это способен?
        - Да никто не предположил!- разозлилась Анна.- Мы звонили во все места.
        - Ладно, ладно,- вздохнула Женя.- Поехали.
        И они поехали. Помотались по ночной Москве, поражаясь пустоте дорог игонщикам, летящим по этим самым дорогам со слепой уверенностью всобственном бессмертии.
        - Аесли колесо лопнет?- возмущалась Женька.- Или на дороге кирпич? Что, мало на наших московских дорогах кирпичей? Ясама вот словила- не кирпич, но камешек, будь он неладен.- ИЖенька ткнула пальцем вдлинную трещину, ползущую по лобовому стеклу от правого «дворника» вверх.
        - Исколько стоит починить?- поинтересовалась Анна.
        - О, ну его вбаню. Ничего ячинить не буду. Вот Ванька из армии вернется- пусть изанимается. Он же сказал, что теперь обо всем позаботится. Ачто на деле? Его вижу только по скайпу!- возмутилась она.- Уменя утренняя тошнота, аон мне рассказывает, как их заставляли отжиматься на плацу. Икак кто-то от перегрузки обделался прямо на этом самом плацу. Это, конечно, сильно помогает мне снять приступ!
        - Ивсе же сегодняшняя армия- это уже не то,- пожала плечами Анна.- Какой-то курорт. Где они там скайп раздобыли?
        - Там только один смартфон на роту, и, чтобы позвонить, между прочим, твой брат чьи-то там наряды берет на себя.
        - Наряды?- повернула голову Анна. Женька усмехнулась. Анна умела прекрасно стричь волосы, делать макияж. Умела шить самые великолепно красивые наряды, но ее братец, конечно, не отех нарядах говорил.
        - Все. Приехали. Вон вывеска.- Женька махнула рукой на табличку около обшарпанных деревянных дверей. Центр временного содержания нелегальных мигрантов. Анна кивнула ипобледнела.
        - Ты пойдешь со мной?- спросила она свою беременную подругу. Женька покачала головой изаглушила двигатель.
        - Нельзя так нервничать. Все сним впорядке. Даже если он не здесь, все равно ты должна как-то успокоиться.- Женя закрыла дверь. Сигнализация сломалась, итеперь приходилось закрывать центральный замок ключом, но ина это, как ина многое другое, Женьке было плевать. Лишь бы ребенок развивался здоровеньким. Все-таки рожать первенца вдвадцать девять лет. Какое там- рожать его она будет уже втридцать.
        - Яне могу не нервничать,- буркнула Анна.- Впрошлый раз, когда мой муж не вернулся домой, за этим последовали похороны ивсе остальное. Явсегда буду нервничать. ИМатгемейн, между прочим, должен это понимать! Если сним все впорядке, яего убью!
        - Это очень логично,- кивнула Женя, открывая двери взаведение, вкоторое после этого дня мечтала больше не попасть никогда. Ни по каким вопросам. Ни при каких обстоятельствах.
        Во-первых, запах. Во-вторых итретьих - тоже запах. Кислый, затхлый запах, элитный коктейль из ароматов никогда не мытых тел, пота, страха, грязных стен, испражнений ипрочих неизбежных составляющих «мигрантского быта». Сотни людей, ежедневно проходящие через одни ите же грязные комнаты, лежащие на одних итех же деревянных лежаках, пользующиеся одними итеми же писсуарами.
        - Господи, не дай бог он тут,- прошептала Анна, едва вдохнув аромат «несвободы».
        - Думаешь, лучше будет, если мы найдем его водном из московских СИЗО?- попыталась пошутить Женя, но Анна только побледнела еще больше, иподруга всерьез испугалась, что утренняя тошнота сейчас случится ссовершенно небеременной Анной.
        - Вам кого?- на них обеих сизумлением смотрел сонный полицейский, который надеялся, что хоть впромежуток между пятью ишестью утра сюда, вего вотчину, никого не принесет нелегкая.- Девушки?
        Анна принялась сбивчиво объяснять проблему. Женька пыталась перевести ее взволнованные междометия на нормальный, человеческий язык, отчего усталость иогорчение офицера только увеличилось.
        - Он здесь?
        - Яне имею права выдать вам такую информацию. Вконце концов, вы ему не жена,- грубо бросил офицер, прикидывая, что будет, если он просто запрется от дамочек вкабинете.
        - Но это же не его вина!- ответила Анна, поразив офицера всамое сердце такой вот формулировкой. Он постоял несколько секунд, раздумывая над тем, как теперь строить разговор. Вины ирландца втом, что красивая высокая русская женщина сбезумными глазами не была его женой, не было действительно никакой. Сдругой стороны, аради чего дергаться?
        - Дай ему денег!- прошептала Женька Анне, ивопрос неожиданно начал разрешаться. Денег уАнны ссобой было около пятнадцати тысяч. Женька нашла еще десять, когда выяснилось, что разговорчивый рыжий мужик со странным английским вцентре «передержки» действительно имеется.
        - Они его взяли на Садовом,- пояснял офицер, аккуратно вынимая бумаги на Матгемейна.- При нем не было никаких документов, ав базах данных ОВИРа его виза уже значилась как просроченная.
        - Господи, как все сложно,- всплеснула руками Анна.- Он же не просто так, он же со мной!
        - Но ирландец же не кот, правда? Усов, лап ихвоста недостаточно. Есть же все-таки закон,- вздохнул полицейский иушел за задержанным. Ожидание продлилось всего ничего- минут пятнадцать, но Анна все эти минуты бегала по комнате из стороны всторону, из угла вугол, вызывая уЖеньки приступы головокружения ижелания дать любимой подруге по голове.
        Результат- минус двадцать пять тысяч, что было мучительно тяжело для Анны, так как она до сих пор расплачивалась сЗарубиным, но через пятнадцать минут Матгемейна- целого иневредимого, правда, ужасно воняющего идиковато озирающегося по сторонам- привели вкомнату ипередали Анне срук на руки.
        - How are you, honey?- спросил он, испытывая явное неудобство из-за подозрительно большого количества грязи на одежде иневыносимого запаха, который он источал.
        - Яв порядке,- ответила Анна, не справившись ивсе же заплакав. Она бросилась кнему ипринялась целовать вгубы, наплевав на все запахи ивсе обстоятельства.
        - They said they could throw me away!- пробормотал он, иАнна пожалела, что не взяла вместе сЖенькой иНонну. Все же та была учительницей английского. Но- гугл впомощь- иАнна поняла, что Матгемейн говорит отой самой возможной депортации, окоторой ни один из них до сего момента не думал.
        - Нет, нет. Они не смогут,- заверила его Анна.- Почему ты весь вгрязи? Они били тебя?
        - Они уронили меня влужу,- написал через переводчик Матюша, иАнна принялась рыдать еще сильней. Полицейский, который выпустил Матгемейна, начал испытывать смутное беспокойство: слишком много эмоций, все это опасно для его карьерного роста. Уж не погорячился ли он, взяв деньги иуничтожив начатое было дело одепортации.
        - Так, дорогие мои, пойдемте-ка отсюда,- скомандовала Женька, заметив это выражение на лице полицейского, но Анна задержалась на секунду.
        - Но что же нам сделать, чтобы такого больше не было? Какие нужно визы? Куда обращаться?- Анна проявляла такую невероятную степень наивности, что офицеру стало даже как-то неудобно.
        - Вы, девушка, поймите. Он либо иностранный гражданин спросроченной визой- итут уж никаких вариантов. Если его депортируют, назад уже никогда не пустят.
        - Либо?- вмешалась Женька.
        - Либо он ваш законный муж итогда имеет право вида на жительство на территории Российской Федерации,- пояснил слуга закона, снаслаждением прощупывая купюры вкармане. Анна иЖеня переглянулись, потом, не сговариваясь, повернулись кМатюше, который все еще никак не мог прийти всебя от пережитого шока. Он посмотрел сначала на Анну, потом на Женю, апотом на офицера, не понимая, очем они говорят, иопасаясь возможного продолжения этой ночи. Мало ли что еще плохого могут тут сним сделать.
        Женька нахмурилась, кивнула иподошла ближе кМатюше. Она посмотрела ему вглаза исказала:
        - Тебе, Матюша, придется жениться на ней!- иткнула пальцем вАнну, которая тут же покраснела как свекла. Матгемейн растерянно переводил взгляд содной на другую русскую женщину, тогда Женька напрягла мозг иизвлекла оттуда, из его глубин, кое-какие знания английского.
        - Will you marry her?- спросила Женька строго, иМатгемейн нахмурился. Анна тут же принялась злиться на Женьку, что та вот так, напрямую, навязывает ее Матгемейну, которому, может, уже не так инадо… Матюша хоть ине знал русского почти совсем, каким-то шестым чувством уловил смысл диалога, но молчал икачал головой.
        - Не надо. Не надо marry me!- пробормотала Анна почти зло, но Матгемейн взял ее за руку икивнул.
        - Of course, Iwill,- прошептал он ей на ухо.- Do you?
        Анна окончательно растерялась, растрогалась, расплакалась иосела на лавочку. Все это было неправильно: иэта ужасная ночь, изапах ночлежки, которым они теперь все пропахли.
        - Yes!- прошептала Анна вответ, продолжая беспокоиться. Только тогда немного отпустило, когда Матюша притянул ее ксебе, поцеловал вгубы иторжественно повел квыходу из центра временного содержания нелегальных мигрантов- прямо всветлое, российско-ирландское будущее.
        Маленькая проблема ссубординацией
        Беременность- большое счастье, хотя ине все идалеко не сразу соглашаются признать это. Есть разные темные личности, считающие этот естественный ивесьма важный процесс настоящей катастрофой. Кпримеру, если беременность случайная, незапланированная- именно Женькин случай на самом деле. Роман сАнниным братцем, длинноволосым хиппи, начался сбурного иотчаянного секса взастрявшем лифте, когда они двое скорее стремились разозлить таким интересным способом друг друга. Азакончилось все беременностью иторжественными проводами Ванюшки вармию. Ах да, еще эта разница ввозрасте- почти шесть лет. Вобщем, радоваться особо нечему.
        Но все радовались. Ванька радовался, атакже остригся почти налысо ипопросил Женю ждать его из армии. Она даже умилилась: не каждой удается услышать такое вдвадцать девять лет. Беременность, которая свалилась Женьке как снег на голову, также была проблемой втом смысле, что где жить ина что жить было не очень-то понятно. Сейчас, пока на работе обеременности еще никто не знал, можно было продолжать снимать квартиру, управлять «Хендайчиком», делать вид, что все разрешится само собой. Но факт заключался втом, что ответов на эти вопросы не было до сих пор.
        Маме Женя так ине сказала обеременности, хотя за время ее течения была вгостях у«сказки» уже дважды. Мама спрашивала, как уЖени дела ипочему она совсем за собой не следит- унее прыщи икожа не впорядке, такую никто замуж не возьмет. Мама стряхивала сЖениного рукава несуществующую пыль ивытирала несуществующую грязь суголков ее губ, используя при этом обслюнявленный кончик носового платка. Женина мама всегда считала, что ее дочь- неудачный ребенок, тот самый, на котором природа отдыхает. Ичто, сказать ей отом, что она «залетела» от молодого (настолько молодого, что он ушел вармию) парня, который до этого вылетел из двух институтов? О, достойный штрих вобщий портрет. «Эх, Женечка, икогда ты только повзрослеешь?» Нет уж, обеременности маме пусть лучше кто-то другой говорит. Или она узнает оней, когда увидит Женю, толкающую вперед колясочку.
        И был еще один человек, которому Женя не стала говорить обеременности, зная точно, что никакой радости от этого не испытает. Алексей. Реинкарнировавший Малюта Скуратов, ее босс ипо совпадению самый ненавистный человек на свете.
        - Ты опоздала!- Алексей встретил Женю вкоридоре их офиса, практически вдверях. Стех пор как Женя вернулась на работу, он, кажется, не занимался ничем больше, кроме как ловлей ификсацией ее промахов.
        - Всего на минуту!- вытаращилась на него Женя, думая со всем возможным удивлением, что ведь когда-то была всерьез влюблена вэтого сукиного сына. Как это работает? Ведь сейчас, по прошествии нескольких месяцев, после всего того, что пришлось пережить, она так ясно, так четко видит, кто именно перед ней.
        - Хороший работник приходит на работу на десять минут раньше!- пробормотал сквозь зубы Малюта Скуратов[3 - Любимый опричник ипомощник Ивана Грозного. Имя «Малюта» сделалось внароде нарицательным названием палача излодея.] идемонстративно кивнул всторону секретарши Эли, которая перебросилась сЖеней сочувственным взглядом. Они обе ненавидели Алексея. На самом деле его нельзя было не ненавидеть, так как нельзя было не любить Анну. Алексея должны были ненавидеть все. Он был груб, несправедлив, самоуверен, труслив итащился от собственной внешности. Он мог несколько минут простоять вхолле, глядя на свое отражение вшкафу сбумагами- затемненное стекло прекрасно отражало его старательно остриженную «стильную» бороденку, его старательно уложенную «небрежную» прическу, его очки за пятьсот долларов, подобранные так, чтобы оттенять иуводить внимание от его не слишком выразительных глаз. Ему хотелось, очень хотелось выглядеть эдаким золотым мальчиком, беззаботным ирасхлябанным, ни очем особенно не заботящимся, удачливым прожигателем жизни.
        Но Малюта Скуратов был только менеджером, пусть истаршим. Он копил деньги на дорогие вещи, отчего был жаден сдевушками. Мог всерьез задумываться, стоит ли пригласить на свидание Карину, новую девушку, которую перевели кним из главного офиса. Она ему нравилась, но уКарины были запросы. Она могла пойти сним вресторан, апотом еще иотказаться «давать». Алексей втаких случаях все-таки обычно не рисковал истарался найти девушек сменьшими запросами. Как можно было этого не заметить, как можно было нарисовать себе совершенно другой образ- нарисовать идаже почти влюбиться внего,- одному господу ведомо. Мы, женщины, ине на такое способны. Впрочем…
        Впрочем, исам Малюта Скуратов этого ничего про себя не понимал. Он воспринимал себя так, как если бы был Максим Померанцев, Олеськин мучитель. Но им не был, вэтом-то все идело. Он не был Померанцевым, только тщетно стремился на него походить. Хорошо еще, Алексей никогда не видел Максима Померанцева, не общался сним, ато бы захирел от тоски иот понимания того, как непроходимо велика пропасть между ними. Но ненавидела Женя Алексея не за это. За то, каким он был человеком, его можно было только пожалеть. Ненавидят обычно тех, кто совершает подлости, так ведь?
        - Хороший работник- это определенно я,- влетела вофис сдесятиминутным опозданием Карина, иМалюта Скуратов моментально потерял интерес кЖене Славяновой. Это было хорошо. По крайней мере сейчас он не собирается портить ей жизнь. Иесли, кпримеру, вдруг станет плохо, он не будет маячить около женского туалета, подсчитывая, сколько времени она там провела.
        - Карина, аопаздывать нехорошо!- кокетливо пропел Алексей, на что Карина только встряхнула головой ибросила что-то про клиента, скоторым встречалась уметро. Алексей этим иуспокоился (естественно), аЖеня сочла за лучшее укрыться всвоем «кубике» за компьютером. Она действительно не очень хорошо себя чувствовала, особенно после всех этих ночных разъездов сАнной, итеперь надеялась на то, что Карина как-то отвлечет кота Алексея от своей излюбленной мыши. Ну, не было унее сегодня на это сил. Наверное, он почувствовал это.
        - Евгения, зайдите ко мне сотчетом!- Его голос был четким, строгим ипритворно неэмоциональным. Всем своим видом он подчеркивал- между нами сугубо профессиональные отношения, ивсе, что яделаю, делаю ради блага фирмы. Даже если мне придется тебя убить исъесть, готов на это ради процветания родного предприятия.
        - Скаким отчетом?- удивилась Женя, ибо никаких отчетов на сегодня он ей не поручал.
        - Что? Как? Ты забыла сделать отчет по тушенке?- изумился Малюта. Женя вздохнула ипоняла, что играть сней Алексею все еще не надоело. Исейчас будет разыгран при всехспектакль - как ты могла не сделать отчет вовремя. Авсе из-за того, что, по глубокому иискреннему убеждению Алексея, Жени тут вообще не должно было быть. Ее тут ине было, ее уволили, уволили из-за него, из-за того, что он ее подставил- трусливо имерзко, так, как не должен поступать ни один уважающий себя мужчина. Ивсе же- на тебе, она тут, снова здорово, работает на своем месте. Исамим своим присутствием постоянно поднимает на свет божий из небытия «ту» историю, тем самым ставя под угрозу идолжность Алексея, иего уверенность всебе.
        - Вы не давали мне поручения на сегодня по тушенке,- парировала Женя, но Малюта уже появился вих зале, ивсе сотрудники, включая Карину, были вынуждены выслушать его отповедь отом, что клиенты по тушенке передали все данные продаж из супермаркетов для анализа уже вчера инезачем откладывать все на последний момент. Удругих же вот получается делать все заранее. Ау Жени всегда аврал, всегда все оказывается сошибками.
        - Ясделаю отчет по тушенке квечеру,- пробормотала Женя, только чтобы не связываться, хотя на самом деле этот отчет нужен был только кследующей неделе. Совещание было назначено на вторник. Но что поделаешь! Если человек- сволочь, сэтим приходится мириться.
        Несколько месяцев назад Алексей (тогда Женя еще наивно убеждала себя, что он вполне может оказаться «Тем Самым Мужчиной»), попросил Евгению съездить на ее личном автотранспорте корейского производства… за керамогранитной плиткой, которой не хватило для ремонта крыльца вих офисе. Одному богу ведомо, каким образом проблемы керамогранитной плитки касались маркетолога Жени Славяновой. Но, будучи как бы влюбленной иимея надежды на роман скак ни крути симпатичным Алексеем, она отправилась на другой конец Москвы, где затем лично грузила тяжеленную плитку вмалюсенькую машину. Совершая этот подвиг, Женя тягала тяжести ирисковала своей детородной функцией, риск не оказался, слава богу, травматичным- тьфу-тьфу, пронесло. Вернувшись вродной офис, Женя застала там пустоту- была пятница, ивсе расползлись по дачам, так что детородной функцией пришлось рискнуть еще раз- ивыгрузить плитку вофисный коридор.
        В понедельник на совещании выяснилось, что Большой Босс из центрального офиса нанес визит вих филиал именно вто время, когда Женя уехала за плиткой, аАлексей просто уехал, бросив офис. Большой Босс потребовал большой крови, иЖеня была принесена вжертву интереснейшим способом- Малюта заявил, что не она, аон ездил за плиткой, ипредъявил счет-фактуру- ее счет-фактуру- вкачестве подтверждения.
        Большой Босс поверил. Более того, он был ярым женоненавистником, иЖеня вту же самую минуту оказалась на улице. Ее смутные надежды, что Алексей (мужчина ее потенциальной мечты) каким-то образом защитит ее, рассеялись, когда он заявил, что ему нужно выплачивать кредит, аона может идругую работу найти.
        Все это так бы икончилось, потому что доказательств собственной правоты уЖени не было. Фирма, где ей отгрузили кафель, отказалась что-либо подтверждать, справедливо полагая, что участвовать вразборках- это себе дороже. Алексей, разъяренный (и напуганный) Жениными попытками защитить свое доброе имя, уволил ее по статье за халатность, инесколько месяцев после этого Женя просто скатывалась впучину депрессии, самокопания исамоуничижения, ккоторому была так хорошо приучена сдетства.
        Пока не появился Ванька. Сначала этот волосатый хиппи дразнился, потом они навсегда опорочили илишили честного имени лифт вдоме Анны, азатем этот молодой иветреный парень пошел, подкупил кого-то инашел видеозапись, где Евгения, ковыляя на десятисантиметровом каблуке, таскает плитку кмашине- исо временем, ис датой на записи.
        - Как вы думаете, что скажет трудовая инспекция, когда узнает, как иза что вы уволили ни вчем не повинную женщину?- поинтересовался он уюристов из центрального офиса. Юристы почесали затылки своими дорогими паркерами и- недаром они столько зарабатывали, что хватало на паркеры,- решили тут же заключить сЖеней мировое соглашение, выплатить компенсацию ивосстановить на прежнем месте.
        - Никогда бы не подумала, что ты- мой самый настоящий герой,- ухмылялась Женька, пока Ванюшка маниакально рубился втанки на ее компьютере.
        - Господи, яхочу служить втанковых войсках!- вот что он воскликнул тогда, обходя виртуальное препятствие. Ребенок, итолько. Ивсе же, для вящего Жениного шока, самый мужественный ичестный из всех, скем она имела дело. Когда они провожали Ванюшку вармию, Женьке пришлось сделать серьезное усилие над собой, чтобы подойти кнему на глазах утолпы призывников и, главное, скрупулезно рассматривающих ее подруг ипоцеловать на прощание. Год- это не очень много, но только не втом случае, если ты ждешь ребенка. Женя не плакала, когда прощалась сним, но много плакала потом, дома.
        - Ты только не волнуйся, унас все будет хорошо,- обещал ей Ванюшка.
        - Тебя даже не будет рядом, когда ябуду рожать,- всхлипнула она иубежала, чтобы не показывать слабости на людях. Ине позорить Ванюшку, особенно после всего того, что он сделал для нее. Для них.
        То, что Алексей Чурков- новоявленный Малюта Скуратов останется на своем месте даже после того, как выяснится, как грубо имерзко он свалил свой прогул на подчиненную, было большим исовершенно неожиданным сюрпризом для Жени, когда она вновь пересекла порог своего родного офиса. Можно суверенностью сказать, что идля него это было таким же шокирующим событием. Юристы просто недосмотрели, это ясно. Если бы они дали себе труд подумать, они бы не допустили такой взрывоопасной ситуации- они уж одного бы, но уволили. Впрочем… На то они июристы. Уволишь Алексея- он тоже начнет жаловаться иписать. Уволишь Женю- тут уж гарантированно получишь кучу проблем. Почему бы их всех не запихнуть водну банку ине прихлопнуть крышкой. Кто-нибудь кого-нибудь съест, икто-нибудь врезультате обязательно уволится. Что особенно хорошо- по собственному желанию.
        - Чтобы кобеду отчет лежал на моем столе!- заявил Малюта, покидая кубическое пространство офисного планктона. Но еще до того, как он окончательно исчез за дверями, Женя почувствовала волну недомогания, подкатывающую кее желудку- знакомую волну, сопротивляться которой было невозможно, апромедление было смерти подобно.
        - Извините!- пискнула Женя и, пролетев мимо изумленного Алексея, рванула втуалет.
        - Черт, черт, черт!- чертыхалась она про себя, обнимая унитаз. Беременность вофисе маркетинговой фирмы- это отстой. Втаком состоянии куда правильнее лежать дома, только что делать, если даже дом съемный. Женя попыталась расслабиться иотдаться потоку. Она представила, как внутри нее сейчас сидит маленький человечек, который будет потом ее ребенком, который будет ее любить, скоторым она будет разговаривать обо всем на свете. Главное, чтобы между ними не сложились такие же отношения, как между Женей иее мамой.
        - Искоро ты там?- Женя сужасом услышала голос Алексея из-за двери кабинки. Ого, он пошел за ней втуалет. Это что-то новенькое. Что же будет дальше? Что он будет делать, когда поймет, что Женя беременна ичерез некоторое время она будет не столько работать, сколько получать декретные иотпускные? О, она могла представить себе его утроенную ярость. Исамое ужасное, что это могло произойти прямо сейчас- он может все узнать прямо по ее выходе из кабинки. Женя попыталась, как могла, привести себя впорядок. Хорошо, унее были всумке влажные салфетки, мятные конфеты идухи. Нет, духи- это уж перебор. Не дай бог, этот гад подумает, что она снова стала испытывать кнему нежные чувства.
        - Мы не платим тебе за то, чтобы ты пряталась от работы втуалете!- прокричал Малюта, иименно вэтот момент дверь кабинки открылась, иЖеня вышла оттуда смаксимально невинным видом, на который только была способна. Главное, чтобы сейчас только не накатила новая волна. Сэтим никогда не предугадаешь.
        - Яуже иду работать,- прошептала Женя, чувствуя вбуквальном смысле следы от его прожигающего взгляда. Алексей смотрел на Евгению пристально изадумчиво, пытаясь понять ипредугадать, что она задумала икакой ее следующий ход. То, что ей удалось пролезть обратно вфирму, показало, что он недооценил ее. Ибольше он не собирался допускать такой ошибки. Алексей сощурился.
        - Ты плохо себя чувствуешь?
        - Нет-нет, все впорядке,- замотала головой Женя, пожалуй, немного сильнее, чем того требовал момент.
        - Ты не можешь рассчитывать на то, что какой-нибудь ОРВИ избавит тебя от работы. Имей ввиду, если ты возьмешь больничный, ябуду каждый день проверять, что ты действительно больна. Ипотребую официального медицинского заключения.
        - Довольно странный разговор для такого места,- фыркнула вошедшая вдвери Карина.- Вы позволите?
        Малюта оглянулся, нахмурился ивышел. На этот раз пытка была приостановлена. Что ж, признаться, он был вчем-то прав. Женя подумывала отом, чтобы взять больничный, но теперь решила, что лучше уж потерпеть.
        - Господи, какая же он свинья!- возмутилась Карина.- Как ты можешь это выносить, ябы, наверное, уже впечатала ему пощечину.
        - Аон бы на тебя подал рапорт вмилицию,- усмехнулась Женя.- Мне нужна эта работа.
        - Всем нужна работа. Но терпеть этого козла!- Карина пожала плечами искрылась вкабинке. Женя подошла кумывальнику ипринялась умываться холодной водой. Прикосновение ледяной воды клицу было божественным. Кажется, она действительно не слишком хорошо себя чувствует. Икак она вытерпит все эти месяцы? Ачто, если все это вредно для ребенка? Что же делать? Женя вышла из туалета, чувствуя себя совершенно разбитой, усталой, сломленной. Если бы только она не прокаталась полночи сАнной. Ребенок требует отдыха ипищи. Он внутри Жени совершенно не хочет заниматься отчетом по тушенке. Ребенок- вот что самое главное. Женя вдруг подумала, что сама могла бы еще потерпеть любого козла. Всю свою жизнь она терпела, аоб нее втом или ином смысле вытирали ноги. Но ребенок- ради него она должна что-то сделать. Впервые вжизни Женя почувствовала, что она сама для себя куда ценнее иважнее, чем что бы то ни было икто бы то ни был еще.
        Жаль, Ваньки нет рядом. Он бы ухмыльнулся исказал, что нужно немедленно придумать какую-нибудь омерзительную каверзу, подставить Алексея как-нибудь, что-нибудь такое устроить. Да, жаль, что Ваньки нет рядом. Но Женька-то есть. ИАнна есть. ИНонна- о, Нонна же сертифицированный мастер по организации проблем для других людей. Родители ее учеников стонут под грузом ее домашних заданий ибоятся ее больше, чем директора школы. Сама Женя долгое время боялась Нонны. Аеще есть Олеся, есть Померанцев, который сам- тот еще тиран идеспот, аэто значит, что может посоветовать что-нибудь тираническое идеспотическое. Если, конечно, будет внастроении.
        Женька подумала отом, что скоро будет ее день рождения- тридцатый, чтобы ему пусто было. Уже тридцать. Ладно, сейчас не об этом. Надо созвать всех изаставить их думать. Против такой силы ни один такой жалкий фигляр, как Алексей, не устоит.
        «Выпьем, няня, где же кружка?»
        Тема свадьбы накрылась сама собой, иправда отом, где была Олеся вмомент вероломного предательства Померанцева, так ине всплыла на свет божий. Два человека, одновременно не явившиеся на собственную свадьбу, продолжали тем не менее жить вместе не то чтобы счастливо- это слово меньше всего подходило ктем отношениям, что их связывали, но- жили. Фактически третий год, если не брать врасчет тот, когда Померанцев уехал всвою кругосветку за вдохновением ипорвал на это время сОлесей. Как он потом сказал, не хотел ее держать. Как она поняла, сам не хотел быть ничем связанным. Олеся была бы рада понять, что вообще внее входило. Она совершенно не понимала мужчину, ккоторому была физически, эмоционально ипсихологически прикована, как маленький винтик когромному магниту.
        Познакомились они на какой-то вечеринке. Олеся- начинающая, никому не известная актриса, что не изменилось, кстати, до сих пор. Максим- журналист сдипломом МГУ, со статьями вразделах по культуре разных журналов, обзорами по архитектуре Италии, колонками на нескольких серьезных порталах. Его родители погибли вавтокатастрофе, но сам он никогда не говорил об этом. Олеся узнала от подруги- тогда еще она думала, что Лера- это просто хороший старый друг, ине знала, насколько близко Максим иЛера дружат. Она жила водном из переулков на Старом Арбате, иПомеранцев любил «зависать» унее. Они дружили со школы и, видимо, слишком хорошо друг друга знали, чтобы по-настоящему любить.
        Олеся ненавидела Леру, но знала, что ничего не удастся сэтим поделать. Да изачем? Максим все равно найдет, как сделать ей больно. Но иногда… Как сейчас…
        Олеся лежала на полу исмотрела снизу вверх на то, как Максим работает. Он сидел, полуголый, водних шортах, исосредоточенно печатал что-то, аона следила за тем, как его плечи- широкие, сильные, загорелые еще слета, вздымаются иопускаются. Совсем чуть-чуть. Вверх- вниз. Вбольшое окно, совмещенное сбалконной дверью, били солнечные лучи, уже неяркие, вечерние, рыжие ине жгучие. Максим не разрешал смотреть на то, что он пишет, не разрешал читать готовые тексты, но смотреть на себя иногда позволял, если Олеся вела себя очень, очень тихо.
        Олеся знала, что Максим дописал книгу ичто это- не набор статей окаком-нибудь периоде вискусстве Венеции ине авторский обзор какого-нибудь места, вкотором побывал. Когда Максим уехал странствовать, написал много таких обзоров, размещая их на сайте, который был создан специально ради его путешествия. Сайт был красивым, статьи- интересными, но местами чересчур заумными, афактически Максим не написал ничего особенно нового, поэтому сайт так ине набрал никакой популярности. Однажды он разместил там, на сайте, целую серию фотографий кокосовых пальм. Предполагалось, что это будет воспринято как своего рода искусство. Олеся считала, что это просто много кокосов вразных ракурсах. Ну, кокосы. Ичто?
        Померанцеву она, конечно, ничего подобного не сказала. Они тогда, собственно, ине поддерживали никакого контакта, хотя Максим наверняка знал, что она следит за его сайтом. Иненавидит, когда там появляются фотографии, где он улыбается, где стоит рядом скакими-то местными аборигенами (а скорее, аборигенками), которые тоже улыбаются.
        Так или иначе, надежды Максима не сбылись, исайт так иостался висеть на просторах Интернета, никем особенно не читанный, иденег никаких особенных сайт не принес. Это, конечно, порадовало израненную иоттого злорадную душу Олеси. Но, вернувшись, Максим решил написать книгу. Черт его знает какую ичерт его знает очем. Но именно книгу, именно художественную. Видимо, накопилось впечатлений. Аможет… Признаться, Олеся понятия не имела даже, вкаком жанре эта книга была. Ни разу за прошедшие месяцы Максим не оставил компьютер включенным, ни разу не забыл активировать пароль.
        - Ты не устала так лежать?- спросил он, выдергивая Олесю из тихого, неспешного потока мыслей ивоспоминаний, вбольшинстве своем болезненного. Что она внем нашла? Помимо того, что Померанцев красив иневообразимо небрежно поправляет упавшие на глаза волосы.
        - Не устала. Тренирую шею,- ответила она, потянувшись всем телом.
        - Собираешься играть кобру?- Максим спросил шутя, не думая, продолжая смотреть вэкран.
        - Для роли змеи яне так ядовита,- усмехнулась она иперевернулась на бок. Прямо сейчас по одному из дециметровых каналов должны были показывать их шоу- «Крэйзи тим»,- где Олеся со своим самым ярым актерским недругом Каблуковым изображали психов игонялись за какими-то сокровищами. Шоу заканчивалось на этой неделе, слава тебе господи.
        - Скажи, почему ты решила стать актрисой? Ведь утебя нет никакого таланта,- пробормотал Померанцев, распечатывая листы. Принтер жужжал, выплевывая их один за другим. То, что он считает Олесю бездарностью, не было для нее никакой тайной- Максим всегда так считал ини от кого не скрывал, говорил это везде ипри всех, вслух, не стесняясь.
        - Скажи, азачем ты уехал всвою кругосветку? Ты ведь тоже хотел прославиться? Многие люди прославились после такого, правда?- промурлыкала Олеся вответ ис радостью (и страхом) отметила, как напряглись его плечи.
        - Мне наплевать на известность, ты знаешь,- сказал он, нахмурившись. Онет, Рожкова так не думала. Ему не было наплевать, это уж точно. Он очень даже хотел стать известным ичтобы журналисты брали интервью, авсе знакомые говорили- ну, это же Померанцев! Чего вы хотели? Это было предопределено.
        - Ая просто люблю кривляться.- Олеся встала спола, подошла кзеркалу на стене ипринялась корчить рожи- упражнение, которому ее учили еще в«Щуке». Смена эмоций, моментальный переход от счастья кгорю иобратно. Главная проблема не втом, чтобы показать эти эмоции, хотя иэто далеко не просто. Даже самый простой набор эмоций: радость, удивление, огорчение, подозрение, усталость, отчаяние, экстаз, страх, ярость- убольшинства людей получался на редкость однообразно. АОлеся, между прочим, всегда входила вэто самое большинство. Ярость, отчаяние иогорчение, кпримеру, витоге оборачивались одной итой же маской. Лицо далеко не увсех такое уж «говорящее». Олеся старательно «списывала» интересные выражения счужих лиц, иногда запоминала, аиногда ифотографировала, апотом пыталась воспроизвести узеркала, заставляя мышцы лица сокращаться ирасслабляться не свойственным им образом. Также она нашла вИнтернете забавную таблицу лиц сэмоциями ииногда по утрам вкачестве зарядки просто делала все эти лица, исполняя номер настолько хорошо, насколько могла.
        - Господи, ты опять!- поморщился Максим. Его лицо было очень даже «говорящим», иОлеся зачастую копировала именно его мимику, стараясь скрыть этот вопиющий факт. Он бы этого не одобрил. Укого-то талант, ау кого-то только один шанс- тренировка, учеба ипрактика. Олеся хотела успеха. Причем, вобщем-то, совершенно любого. Успех позволил бы ей зацепиться иостаться на экране, вкадре или под светом софитов. Актеров было так много, аместа на сцене было так мало.
        - Ясегодня буду играть бабушку. Надо же мне порепетировать.- Олеся подумала, что Померанцеву куда сложнее, чем ей. Он хочет только определенной славы. Такой, чтобы он не просто был известен, ачтобы был гений, открытие года, чтобы никто никогда ничего подобного.
        - Бабушку? Явидел этот спектакль? Это где?
        - Молодежный студийный театр. Тебе будет неинтересно.
        - Сколько можно бесплатно играть для любительских театров?- скривился Максим. Олеся оторвалась от зеркала, где докривлялась до того, чтобы делать пятачок из собственного носа, иподошла ближе кстолу. Она перегнулась через стул ибросила взгляд на лист, упавший со стола на пол. Ее взгляд успел выхватить страннейшую, по ее мнению, фразу.
        «…Колючка иГлавный склонились над лицом Неизвестного, совали пальцы ему внос ив рот, рвали волосы идавили ему на глаза…»
        - Кто такой Главный?- спросила Олеся самым нейтральным голосом, на который была способна.
        - Иди отсюда!- моментально взвился Максим.- Яже просил! Ты не должна мешать, все равно не поймешь!
        - Почему ты считаешь, что не пойму? Что именно не пойму?- обиделась Олеся. Она знала, что лучше было бы не читать эту чертову фразу или хотя бы не задавать вопросов, не лезть под руку, не нарушать запретов. Но все это сейчас было так далеко, аона была взбешена этим. Не поймет? Почему это? Винституте ей постоянно приходилось читать, читать ичитать- сценарии, книги, пьесы. Они ставили Кафку, этюды по Манну, заучивали наизусть длиннющие монологи из творений Аристотеля или Аристофана. Олеся уже не помнила точно, чьи именно, но тогда она читала, изаучивала, ивгрызалась всамые заумные слова.
        - Ты всегда так делаешь. Специально, да? Чтобы позлить меня? Ичего ты хочешь добиться? Чтобы ушел?- Максим вынул листы из принтера, но они вдруг рассыпались по полу, ион бросился их собирать, аОлеся, действительно назло, подпрыгивала ивырывала куски фраз.
        - Яхочу знать, очем ты пишешь! Что вэтом плохого? Ты же уже дописал, так почему не дашь мне читать? Потом книга выйдет, ивсе равно ее все прочтут!- кричала Олеся, пока Максим лихорадочно запихивал листы впапку.
        - Уходи!- крикнул он.- Иди отсюда!
        - Ну опять?!- Она отпрыгнула, потому что Максим чуть было не задел ее плечом, проходя мимо нее так, словно бы ее уже тут не было.
        - Ислышишь- язапрещаю, да, запрещаю тебе читать мою книгу. Даже когда она выйдет. Ты не смеешь. Потому что втот день, когда ты ее прочтешь, между нами все будет кончено.
        - Что?- вытаращилась Олеся.- Из-за того, что япрочту книгу?
        - Ничего! Япросто не хочу, чтобы ты это делала.- Максим сощурился.- Это не для тебя написано.
        - Адля кого?
        - Для других людей. Ты все равно не поймешь, не дано. Ты же как попугай повторяешь чужие слова, никогда не понимая их значения. Считай, это такой мой запрет. Заповедь для тебя, моя дорогая Ева. Нарушишь- ия изгоню тебя из Эдема.
        - Ятебя ненавижу,- процедила свозь зубы Олеся, азатем развернулась ивышла вкоридор.
        - Не сомневаюсь. Можешь ненавидеть меня, так даже лучше. Но не смей читать книг. Не читай вообще никаких книг, слышишь?!- Максим кричал вдогонку, аОлеся бежала вванную комнату, пытаясь заткнуть себе уши.
        - Да пошел ты!
        - Иди сама,- неожиданно зло отозвался он.- Ненавидит она меня. Какое счастье, что яне приехал на свадьбу. Ачто, если бы яна тебе женился? Какая была бы проза, боже мой!- Олеся слышала все это, хотя изакрыла уши руками. Слишком тонкие стены.
        Впрочем, сколько раз она слышала это вразных вариациях, смодификациями всторону того, какая унее посредственная внешность, икакая прилипчивая она, икак он не понимает, что делает тут, рядом сней вквартире, больше похожей на помойку.
        - Яне собираюсь читать твою книжонку!
        - Иди, играй свою бабку! Разве тебе не пора втвой отстойный театр?!- Голос Максима раздался очень близко, прямо из-за двери. Он говорил теперь очень, очень спокойно. Олеся открыла дверь иувидела его. Неожиданно полностью одетый ис папкой вруке, он стоял вдверях исмотрел на нее.
        - Ты уезжаешь?- Олесин тон моментально изменился, иона тут же пожалела, что вообще затеяла все это. Что бы Померанцев теперь ни ответил, что бы она ни сказала ему, он точно не приедет сегодня домой. Лера это будет или один из миллиона его приятелей, которыми буквально набита Москва- какая разница. Он просто так не спустит того, что Олеся посмела ему наговорить. Она еще только думала об этом, ау нее уже болела голова.
        - Только после вас.- Максим улыбнулся ссаркастической галантностью.
        - Не уезжай.- Лера была наиболее вероятна.
        - Олеся, не устраивай сцен. Уменя встреча сиздателем,- сказал он тем же тоном, каким всвое время пробормотал «ясейчасвернусь». Олеся запаниковала ивстала перед ним впроходе.
        - Апотом ты домой, да?- спросила она, заглядывая ему вглаза. Максим вздохнул, взял ее за талию, поднял ипереставил позади себя, чтобы освободить путь.
        - Яне буду ничего читать, обещаю,- пробормотала она.
        - Это хорошо, потому что, если ты прочитаешь, ясразу уйду, все будет кончено. Про заповедь тебе- это ясказал серьезно, без шуток. Ипотом, мне совершенно не нужно ни твое мнение, ни твоя поддержка. Зачем тогда тебе напрягаться ичитать?
        - Почему тебе ничего от меня не надо? Что ты тогда вообще тут делаешь?- Олеся чувствовала, как против воли начинает злиться. Американские горки, скоторых никогда не дают сойти на твердую почву. Максим взял ее за подбородок ичмокнул вгубы.
        - Ялюблю, как ты стонешь во время секса. Это мне нравится,- пожал плечами он, закидывая рюкзак за плечо.- Это мне от тебя нужно, больше ничего.
        - Янаучилась этому на первом курсе.- Олеся проводила взглядом его исчезающую фигуру.
        - Что ж, хоть какая-то польза от твоего обучения,- донеслось до нее уже слестницы. Олеся бросила взгляд на часы. Спектакль начинался ввосемь, ехать туда, вэту студию, было не больше получаса. Пока будет идти спектакль, Олеся, всером пальто скаракулевым воротничком, ввязаном платке, вгалошах иварежках, будет почти счастлива, потому что не будет помнить ни очем. Она будет этой старушкой, повадки которой всвое время подсмотрела частично убабы Ниндзи, она будет ворчать, будет поливать фальшивый огород из вполне настоящей лейки. Но потом спектакль кончится, аПомеранцев не вернется сегодня домой. Только не после такого.
        Этого не нужно было ипроверять. Она отыграла спектакль- зрителей было всего ничего, человек двадцать, но для Олеси это не играло никакой роли. Спектакль был хороший, иона внем была не так уж иплоха. Ей нравилась роль, она много готовилась, снимала саму себя на видеокамеру, смотрела, что можно сделать спластикой, чтобы выглядеть не только старой, но исмешной. Иногда ковыляла, как самая настоящая жертва тяжелого многолетнего артрита, иногда вдруг подпрыгивала или подкрадывалась кдругим актерам как молодая, вызывая уаудитории смех. Это было хорошо- слышать этот смех. Это примиряло Олесю состальной действительностью.
        - Ты была сегодня прям на высоте!- отметил другой актер, молоденький студент ГИТИСа. Молоденький-то молоденький, первый курс, ауже главная роль вэтом спектакле. Олеся чувствовала себя сними чудовищно старой.
        - Спасибо, япросто…- Олеся не знала, что она «просто», так что «просто» кивнула иушла вгримерку- смывать старость со своего двадцатичетырехлетнего лица. Домой она бы не пошла влюбом случае. Позвонила бы Анне, напросилась бы вгости, осталась бы унее ночевать… Но Анна не отвечала, видимо, была уклиента. Она много стригла по квартирам, изыскивая любые ресурсы исредства, чтобы рассчитаться со своими долгами.
        Олеся попрощалась сдругими актерами ивышла на ночную улицу. Можно было пойти кНонне, но она живет всего через стенку от Олеси, их квартиры граничат балконами. Исидя унее, Олеся будет слишком хорошо чувствовать, что Померанцева нет дома. Что он уЛеры. Даже если он не унее, Олеся все равно будет так думать. Нет, нельзя ехать кНонне. Женька- ее трогать вообще грех. Валить все эти эмоции на беременную женщину- нет уж.
        Олеся перебирала втелефонной книжке номера. Их было много. Каждая актриса хранит любые контакты на всякий случай. Продюсеры, которые так ине перезвонили. Администраторы проектов, куда Олесю не взяли. Редактор с«Первого канала»- просто чтобы втелефоне был контакт такого уровня. Режиссер, который когда-то хотел снимать фильм про провинциальный театр инамекал, что Олеся может его устроить. Какие-то любители игры вмафию. Куча народу, никого, ккому можно было бы завалиться на всю ночь. Не кКаблукову же ехать?
        Олеся прошлась немного по улице, потом села на метро идоехала до Арбата- черт его знает, почему изачем. Потому что знала, что там недалеко жила Лера? Возможно, Нонна вчем-то иправа, когда говорит, что Олеся сама себя мучает ичто вней есть определенно что-то мазохистское. Рожкова прошлась по гудящему, полному ночной жизни Старому Арбату, азатем завернула водин то ли клуб, то ли бар- во всяком случае, хоть там извучала живая музыка, какой-то жуткий громыхающий Hardcore, но пускали туда без билета ибез приглашения.
        - Что будете пить?- Бармен подскочил кОлесе буквально сразу, распознав вней готового клиента- одного из тех, кто будет пить ибудет пить много. Она вздохнула, улыбнулась, отвела за ухо выпавшую прядь тяжелых черных как смоль волос икивнула.
        - Буду. Буду пить,- изаказала «Секс на пляже», который был приторно сладким, но при этом ссильной кислинкой и, конечно же, снемного большим количеством водки, чем положено по рецепту. Клиента нужно разогреть. Олеся отпила немного «секса» иулыбнулась бармену.
        - Что, как дела?- спросил он, видя, что Олеся скучает ине против переброситься парой слов. Может быть, даже ласковых.
        - Дела отлично!- прокричала она поверх хардкора.- Только что прилетела.
        - Откуда прилетели?- спросил бармен, которому, уж конечно, на самом деле было плевать, кто иоткуда прилетел. На Арбат только истекались люди, которые либо прилетели откуда-то, либо собирались улетать. Олеся отхлебнула еще один приличный «сексуальный» глоток, инастроение стало игривым.
        - Да откуда ятолько не прилетела. Господи.- Она вытаращила глаза исделала выражение лица удивленным (как стаблицы эмоций, детское изумление номер два).
        - Что такое?- заинтересовался бармен.
        - Явообще-то не могу вспомнить, откуда прилетела. Явчера совсем не выспалась, шел какой-то ужасный дождь, все промерзли как собаки. Потом еще иболтанка эта.- Олеся говорила иодновременно достала из сумки косметичку, принялась ковыряться там ичто-то искать. На самом деле ничего ей там, вкосметичке, не было нужно, но это тоже была часть игры. Говорить иделать что-то одновременно- это всегда притягивает внимание. Театральные актеры вспектаклях, пожалуй, даже чересчур пользуются этим. Актеры не могут ине должны просто говорить. Они должны при этом наливать чай, убирать чашки, расставлять чашки, переставлять чашки сместа на место или… искать что-нибудь всумке. Это придает достоверности действию. Даже Гамлет, принц Датский, не просто так произносит свой монолог. Он балуется счерепом, приковывая ксебе взгляды.
        - Много летаете?- заинтересовался бармен. Олеся извлекла помаду ипринялась неторопливо красить губы. Понятное дело, говорить икрасить губы одновременно невозможно. Пауза- это тоже клево. Олеся краем глаза заметила, что парочка ребят за барной стойкой краем глаза поглядывают вее сторону.
        - Работа такая,- пробормотала она наконец ичуть облизнула губы.
        - Вы что, стюардесса?- спросили ребята сбоку, ив их глазах было море интереса.
        - Ну да,- смаксимально глупым видом пробормотала Олеся.- Ая разве не сказала?
        - Не-ет!- кивнул бармен.- Еще «секса»?
        - Позвольте вас угостить, м-м-м…
        - Жанна.- Олеся потянулась, апотом чуть подпрыгнула на сиденье.- Стокгольм. Мы прилетели из Стокгольма. Ия должны бы помнить, потому что мы по пятницам почти всегда именно этот рейс делаем, но иногда нас распределяют по-другому, ив прошлую неделю явсе время была на южном направлении.
        - Серьезно?!- восхитился один из парней. Тот, который менее симпатичный. Более симпатичный просто смотрел оценивающе, прикидывал.- «Стюардесса по имени Жанна»?
        - Ох ты, блин,- скривила губки Олеся.- Вы хотя бы представляете себе, сколько раз яслышала эту шутку.
        - Ну, простите его,- вмешался второй, симпатичный.- Он унас дурачок местный.
        - Даже не знаю. Япросто хотела немного расслабиться. Честно говоря, яне слишком настроена на какие-то там…- Олеся замолчала ипросто сделала глоток.
        - Эти раздолбаи что, квам пристают?- откуда-то из зала ких компании подошел высокий незнакомец вкожаной жилетке. Длинные волосы незнакомца были столь хорошо расчесаны итак блестели, что Олеся струдом подавила желание спросить, каким шампунем он пользуется.
        - Яеще не поняла, но такое возможно.
        - Опасно ходить по Москве одной втакое время. Особенно такой красивой девушке,- пробормотал незнакомец.- Особенно стюардессе.
        - Скажите, ав скольких странах вы бывали?- снова влез несимпатичный, но активный парень. Олеся радостно ис энтузиазмом разыгрывала из себя усталую, измотанную жизнью внебе стюардессу. Эта игра была- одна из ее любимых.
        Правила игры простые, иони внее часто играли еще винституте- ты должен всех уверить втом, что ты не ты, астюардесса, или повар, или кинолог (это было особенно интересно, памятуя отом, что Олеся понятия не имеет ни очем, связанном ссобакам). Вторая часть игры- безопасно соскочить. Уйти, чтобы тебя не только не вычислили, но ипроводили со всеми почестями, полагающимися стюардессе, идущей врейс.
        - Неужели ты не можешь остаться еще на чуть-чуть?- спрашивал через час Олесю тот, что был самым симпатичным. Идея переспать со стюардессой манила его, ион никак не хотел верить, что такое счастье пролетит мимо него, как «Боинг-747».
        - Димочка, мне нужно еще поспать совсем чуть-чуть, ато язавтра усну прямо на регистрации пассажиров!- «пела» Олеся.- Ты сам разве хотел бы такую стюардессу?
        - Яочень, очень хочу именно эту конкретную стюардессу,- прошептал ей Димочка, считая, что шепотом это будет более убедительно.
        - Ох, даже не знаю. Дай япозвоню своему начальнику.- Олеся достала телефон ипринялась набирать номер. Впринципе было неважно, какой номер набирать. Главное было потом сказать, что начальник требует ее вгостиницу прямо сейчас. Агостиница тут за углом, так что провожать ее не надо. Уйти иисчезнуть не расшифрованной.
        Но позвонила Олеся не кому-нибудь, аАртему Шебякину. Тому самому режиссеру, скоторым она давно была знакома икоторый когда-то намекал ей на чуть ли не главную роль вфильме про провинциальный театр.
        - Олеська!- Артем отреагировал на звонок бурно ирадостно, даже радостнее, чем Олеся рассчитывала.- Ты откуда?
        - Ятут… вкаком-то баре…- Олеся помнила ороли, поэтому она растерянно огляделась по сторонам, словно пытаясь снова вспомнить, вкаком она вообще городе.- Тут очень шумно.
        - Ая тоже вкаком-то баре!- радостно воскликнул Артем.- Яв «Гадком койоте»!
        - Ясейчас выйду на улицу! Яничего не слышу!- Олеся сползла со стула, запоздало отметив, что скоктейлями она, пожалуй, перебрала. Наугощали, понимаешь, стюардессу. Ноги стояли нетвердо на шпильках приличной высоты. Аведь еще надо было идти, да еще желательно походкой стюардессы. Игра-то не окончена.
        - О’кей.- Артем дождался, пока Олеся выйдет на улицу итаким образом из поля зрения Димочки иостальных любителей Жанны.
        - Как ты поживаешь?- спросила Олеся, которая на самом деле понятия не имела, что сказать Шебякину.
        - Да все просто вшоколаде швейцарского производства,- хихикнул явно нетрезвый Артем.- Так где ты, моя черноволосая муза? Как ты живешь? Ив каком «каком-то баре» ты живешь? Потому что, если ты мне сейчас дашь адрес, явот возьму, все тут брошу иза тобой приеду.
        Олеся оглянулась на вывеску над своей головой. Она была пьяна, вдепрессии из-за их ссоры сПомеранцевым. Олеся была впаре переулков от дома Леры, где сейчас, скорее всего, был Максим. Но главным образом Рожкова была пьяна- иэтого было достаточно, чтобы начать совершать глупости. Она назвала Шебякину адрес, сказала, что тут играет встюардессу, чем «завела» его еще больше. Через двадцать минут Шебякин вломился вбар ис грозным видом вывел оттуда «снова вконец распоясавшуюся» Жанну, которой завтра лететь вТокио, аона тут… Ай-яй-яй! Ой-ей-ей! Втакси они сШебякиным хохотали как сумасшедшие, вспоминая выражение глубокого разочарования на лице Димочки. АОлеся даже попробовала изобразить это выражение- пригодится на будущее.
        Шебякин вез ее ксебе вквартиру на Кутузовском, приговаривая при этом, что несколько раз вспоминал Олесю ичто сейчас она выглядит даже лучше, чем выглядела, когда он видел ее впоследний раз. Она держала вруке открытую бутылку красного вина истаралась не думать ни очем вообще. Мазохистка? Очень даже может быть. Как будет хорошо, если сейчас напьется ивлюбится вШебякина. СПомеранцевым они никогда не хохотали вот так запросто над какими-то самыми простыми вещами. Даже имя, появившись вголове, тут же вызвало болезненный спазм вобласти сердца. Олеся только крепче сжала горлышко бутылки.
        Доброе утро, страна!
        Занавесь на окне была белоснежной- такой чистой, словно только час назад была принесена из магазина, распакована иоставлена тут развеваться на ветру. Окно кто-то оставил открытым, ихолодный утренний воздух заполнял просторную комнату, заставляя Олесю еще глубже заползать под бесконечное пуховое одеяло. Шум сулицы уже не беспокоил ее, тем более трудно было распознать, что шумит больше- переполненное машинами шоссе или ее больная голова после вчерашнего.
        Такое можно себе позволить только на Новый год. Максимум- на день рождения, но только втом случае, если ты одинока инесчастна. Впрочем, Олеся вполне была итой идругой. Она рискнула высунуть нос из-под одеяла буквально на несколько миллиметров. Солнце светило так ярко, покрывая всю белоснежную поверхность кровати игристым, как шампанское, светом- сбликами искачущими солнечными зайчиками. Олесе захотелось, чтобы кто-то надел на нее солнцезащитные очки- таким ярким было утреннее солнце.
        У Шебякина было красиво ипустынно, самого его не было рядом. Маленькая эскапада со стюардессой закончилась большой попойкой, чего иследовало ожидать. Оставалось ответить только на один вопрос: агде, собственно, сам дорогой режиссер? То, что его не было впостели, рядом сОлесей- это было одновременно иободряющим фактом, исмущающим. Еще более смущающим фактом был тот, что сама она лежала впостели обнаженной.
        Олеся изогнулась ибросила взгляд на пол- ничего. Тогда она завернулась водеяло- внего бы сдесяток таких, как она, поместилось- ипопыталась встать. Часов унее не было, ате, что были на стене, смущали Олесю своей половиной второго. Ночи? Нет, ксожалению, точно не ночи. Вкотором же часу они легли? Спектакль закончился водиннадцать. Акогда она уехала из бара- тайна за семью печатями. Почему вообще все это случилось.
        Ах да. Лера. Сердце стукнуло, но потом оказалось, что не сердце вовсе, адверь.
        - Ого, кто унас тут проснулся.- Шебякин влетел вкомнату свеженький как огурчик ис бутылкой «Сан-Пелегрино» вруке.
        - Дай!- простонала Олеся, вызвав тем самым уШебякина приступ заразительного хохота.
        - Никогда не думал, Олеська, что ты так горазда пить!- Она встала и, как была водеяле, подошла кбольшому зеркалу вуглу комнаты. Лицо отекло истало похоже на сдутый мячик для игры вводе. Красная какая-то. «О господи, переспала яс Шебякиным или нет?»- забилась мысль, перекрывая боль ипохмелье.
        - Что явчера тут творила?- спросила она слабым голосом, аглаза ее внимательно изучали шебякинское лицо. Он был счастлив иулыбчив, как иследовало мужчине, которому вчера перепало. Олеся не была уверена- она не помнила ничего подобного, но ведь вообще не многое могла вспомнить. Вроде бы они говорили о«Крэйзи тим»- Шебякин тоже смеялся над тем, что там выделывала Олеся со своим ненавистным Каблуковым, но смеялся он не так, как Померанцев- не зло, без издевки. Шебякин понимал, что это такое- возможность попасть на широкие экраны страны, любым способом попасть туда, под любым соусом. Актеры- своеобразное племя, они живы только тогда, когда на них смотрят глаза зрителей или равнодушные, горящие красным глаза объективов видеокамер. Шебякин ее не осуждал.
        - Так, держи-ка водичку. Ничего особенного ты не вытворила, что, между прочим, меня даже расстроило. Вбаре ты была куда более «стюардесса», чем уменя.
        - Мы играли встюардессу?- поразилась Олеся.
        - Много, много разных ролевых игр,- кивнул Шебякин, иона подумала про себя- все, переспала. Инемедленный страх, ас ним какое-то странное облегчение. Она тоже теперь не без греха, пусть даже ине помнит об этом ничего.
        - Что ж, еще бы одежду найти!- припала кбутылке сводой девушка. Шебякин продолжал сверлить ее взглядом, иОлеся испугалась, что он сейчас захочет продолжения. Взлохмаченная, сбольной головой, обернутая вего одеяло- вдруг именно это его ивозбуждает. Кто знает. Аизо рта, наверное, воняет ужасно.
        - Одежда вгостиной,- ухмыльнулся Шебякин.- Вчера ты куда смелее демонстрировала готовность сниматься обнаженной.
        - Сниматься?- нахмурилась Олеся.
        - Ну да, сниматься,- подтвердил Шебякин.- Ты не видела сценария. Там полно обнаженки. Это же драма, куда жтам без обнаженки? Ведь иначе никто не поверит, что это- настоящее искусство.
        - Япротив обнаженки ничего не имею,- кивнула Олеся, прикидывая, будет ли приличным сейчас пересечь комнату иубежать за шмотками.
        - Это яуже понял,- снова улыбнулся Артем.- Унас стобой другая проблема.
        - Проблема?
        - Ты всю ночь жаловалась мне на какого-то Померанцева. Говорила окакой-то свадьбе. Аведь унас, ты знаешь, главные роли раздаются только через постель.- Шебякин покачал головой иразвел руками так, словно его исамого это правило несколько расстраивает, но что поделаешь- порядок есть порядок. Не нами заведено, не нам инарушать.
        - Ты дал бы мне роль?
        - О, легко. Ты идеально подходишь, моя дорогая. Исейчас, когда ты вот такая, ятолько лучше это вижу. В«Крэйзи тим» ты просто дурачилась. Ты все время дурачишься, тебе нигде не дают нормально развернуться, да? Ябы тебе дал.
        - Через постель?- уточнила Олеся, чувствуя себя теперь совершенно глупо вэтом пуховом одеяле.
        - Естественно,- подтвердил он.
        - Стобой? Япросто уточняю, только ли стобой или есть еще список лиц, скоторыми придется…
        - Только со мной,- вголосе Артема появилась тонкая нотка обиды. Олеся вдруг разом вспомнила, как они кружили вчера унего вгостиной вимпровизированном вальсе, как Шебякин попытался ее поцеловать, аона принялась рыдать иговорить, что все бы отдала, чтобы разлюбить Максима.
        - Была бы, это точно,- вздохнула Олеся.- Значит, вы всерьез будете делать это кино?
        - Иты была бы идеальна вглавной роли,- заманивал ее Шебякин. Олеся замерла, ипредательское «от тебя не убудет» принялось стучаться впустую глупую голову. Вспомнила, как вчера разделась- уже совершенно пьяная,- чтобы только доказать, что это для нее не проблема. Ичитала длиннющий монолог Клотильды из Мопассана, размахивая бокалом, аШебякин ощупывал ее тело горящими глазами.
        - Аты уверен, что яуже не выполнила этого условия?- спросила Олеся наконец, пересекая комнату иоткрывая двери. Шебякин остался стоять впроходе, вынудив ее протиснуться между ним идверным проходом.
        - Душ там,- бросил он иотвернулся. Кусочки пазла вставали на свои места скаждой каплей, срывающейся вниз сдушевой лейки над головой Олеси- медленно, почти собратной скоростью события состыковывались со временем. Разбитая ваза сцветами на полу. Шебякин- злой иобломанный, голый ис бутылкой виски вруке. Олеся, тоже голая, на диване, просит ее простить. Даже всостоянии анабиоза, вполнейшей отключке ее тело каким-то загадочным образом стремилось сохранить верность Померанцеву, вздрагивая, как от боли, от прикосновения чужих рук.
        - Кефирчику налить?- спросил Артем, держась как ни вчем не бывало. Улыбка, позитив, вежливое равнодушие. Ролей мало, актрис полно. Упустила ты, дорогуша, свой шанс. Ради какого-то долговязого самоуверенного козла, который всегда будет вытирать отебя ноги.
        - Судовольствием!- Олеся сделала приличный глоток и, конечно же, насмешила Артема появившимися на ее лице «усами». Он стер их сее губ салфеткой.
        - Дурочка ты, Олеся. Разве можно так мужика любить?
        - Дура я, Шебякин. Полная дура, да,- кивнула Рожкова, допивая кефир.
        - Насчет полной дуры,- покачал головой Шебякин.- Как думаешь, если бы пришлось для роли похудеть, ты бы смогла?
        - Азачем?- Олеся моментально высунула нос из кефира.- Роль-то ты мне все равно не дашь.
        - Не дам. Но просто интересно, смогла бы или нет? Как Рене Зельвегер.
        - Она поправлялась для Бриджит Джонс вообще-то. Это-то яточно смогу,- рассмеялась Олеся.
        - Ах да, точно,- кивнул Шебякин.- Тебя куда-нибудь подвезти?
        Олеся задумалась. Идти домой? Спектаклей сегодня встудии не было, репетиций тоже не намечалось. Солнце за окном все еще заманчиво светило.
        - Япрогуляюсь.
        - Ну, как знаешь,- пожал плечами он.- Авсе же… Похудела бы?
        - Ради роли?- Олеся откопала из сумки телефон, только чтобы убедиться, что он уже давно умер.- Утебя нет зарядки?
        - Только не ктакому старью,- покачал головой Шебякин, сжалостью, если не спрезрением взирая на Олесин смартфон. Богема, куда деваться. Определенные стандарты подразумеваются.
        - Ябы похудела. На сколько бы сказал, на столько бы ипохудела, вообще бы жрать бросила. Ипереспала бы стобой, если бы не эта вот какая-то ненормальность со мной. Просто не могу. Физически не могу. Что-то на уровне гормонов иподсознания, понимаешь ты меня, Шебякин?
        - Не понимаю.- Он открыл дверь, запирающуюся на какой-то хитроумный замок ссекретками.- Но верю на слово.- Шебякин вскользь чмокнул Олесю вщечку, уже целиком иполностью всвоем Ipad- все мысли очем-то другом, окаких-то других актрисах, проектах, вариантах. Дверь захлопнулась, иОлеся осталась один на один собшарпанной лестничной клеткой игулким старым лифтом. Как же так получается, что вэтих дорогущих домах, за пределами стен, покрытых шелковыми обоями ивенецианской штукатуркой, продолжают жить эти чудовища влифтовых шахтах из плетеной сетки-рабицы.
        Олеся не стала рисковать, пошла пешком. Шебякин жил на седьмом этаже, но вниз идти было легко иприятно, хотя от самой этой ночи остался какой-то неприятный осадок, словно бы она все же переспала сАртемом. Но ион слетел, когда Олеся пересекла несколько кварталов, подставляя свои еще чуть влажные волосы ветру. Завернула вкафе, где ей икофе подали, изарядку нашли «для такого-то старья». Утрись, Шебякин. Медитировала над кофе, подставляя лицо солнцу вокне. Скоро солнца-то не будет.
        Анна позвонила, когда Олеся стояла на мосту через Москву-реку исмотрела на проплывающие мимо, прямо под ней корабли- большие ималенькие. Бывает же такое- тепло, как летом. Истранное чувство легкого головокружения. Олеся сто лет как не делала ничего такого, что бы выходило из ряда вон, выбивало бы ее из колеи, ито, что прошедшая ночь была такой абсурдной, такой неприличной иневозможной, теперь делило ее мир на две части. До ипосле. Из какого Эдемского сада, интересно, ее погонят теперь. Усталость, похмелье инедостаток сна делали тело легким, амысли поверхностными. Увидев номер Анны, Олеся улыбнулась- ей-то уж она всегда готова рассказать что угодно.
        - Ну, ты где?- спросила Анна, иголос ее удивил Олесю. Встревоженный, усталый.
        - На мосту.
        - Вкаком смысле? Ты что, прыгать собралась?- Олесе стало интересно, отчего все постоянно боятся, что она совершит какую-нибудь глупость. Даже когда Померанцев ее бросил иотправился вокруг нашего небольшого шарика сземлей инесколькими океанами, Олеся ничего не делала ссобой. Только больше пугала. Итаблетки-то были- какие-то гомеопатические, чтобы спать лучше. Но теперь уж ничего не поделаешь, такая слава.
        - Никуда япрыгать не собираюсь. Ятут… гуляю.
        - Всю ночь гуляешь?- спросила Анна спристрастием.
        - Ну… как бы… ачто?- растерялась Олеся. Такая осведомленность- откуда бы? Хоть иподруги, но не настолько близки, не живем же водной квартире.
        - Максим звонил.
        - Что?- задохнулась Олеся.
        - То, что слышала. Максим твой звонил мне. Спрашивал, не уменя ли ты. Ая сама домой только приехала. Матюшу вполицию забрали.
        - За что?- воскликнула Олеся, представив себе, как хоть иогромного, но точно безвредного музыканта арестовывают изачитывают ему его права.
        - Ни за что. За то, что он без регистрации живет. Мы его всю ночь искали, атеперь вот отмыли- он отсыпается, атвой Померанцев звонит, будит его.
        - Обеденное время вообще-то,- заступилась Олеся.- Ачто еще он спросил? Акаким голосом? Он откуда звонил- из дома?- Ее мысли перескакивали содной на другую, ита легкость бытия, что поднимала над землей все последние часы, вдруг куда-то исчезла. Изахотелось бежать домой. Максим искал, звонил Анне. Разве такое бывало раньше? Не случалось ни разу!
        - Не знаю, каким голосом. Обычным своим, высокомерным. Будто все кругом ему должны. Ау нас усамих проблемы, Матгемейну на мне жениться надо, чтобы ему дали вид на жительство. Да ито, оказывается, процедура какая-то ужасно сложная. Виза унего просроченная, так что даже пожениться не так-то просто. Утебя нет знакомых взагсе?
        - Аня, Аня, Аня… Ну какие знакомые взагсе? Мы сами-то не смогли пожениться.
        - Ах да.- Анна встряхнулась ипопыталась сосредоточиться.- Вобщем, ты своему Померанцеву позвони.
        - О, это так не работает,- усмехнулась Олеся.- Яему позвоню, но он не ответит. Будет меня пытать. Он меня теперь на ленточки от бескозырок порежет, не меньше.
        - Ну, удачи тогда!- усмехнулась Анна. Олеся уже бежала кметро, прикидывая, как лучше поступить: побежать от Строгино пешком или ждать маршрутку. Что будет быстрее?
        - Итебе тоже,- пробормотала Олеся, сбегая по лестнице вниз, на гулкий перрон бесконечно прекрасной ивеличественной «Смоленской».
        - Слушай, Олесь…- вдруг опомнилась Анна.- Аты где всю ночь-то была? На самом-то деле?

* * *
        Максим этого вопроса задавать не стал. Он стоял вкоридоре, когда Олеся вошла вдом, ипросто смотрел на нее синтересом, который испытывают кпопугаю, неожиданно сказавшему почти по-человечески «электрификация», хотя никто его этому не учил. Помимо Олесиной воли на ее лице появилось виноватое выражение, аслова застревали вгорле.
        - Ну, милости прошу.- Померанцев широким жестом пригласил Олесю вее же квартиру.- Спасибо, что вернулась. Могла бы ипозвонить.
        - Ты хочешь сказать, что волновался за меня?
        - Яработал всю ночь, ито, что тебя не было- это было, признаться, просто прекрасно. Все-таки как же ты умеешь отвлекать,- поделился он, наблюдая за каждым ее движением. Она знала, что сейчас он пытается просчитать, где она была, что делала, очем думала идостаточно ли больно он делает ей своими словами.
        - Что ж, рада, что смогла наконец тебе угодить.- Олеся принялась мыть посуду, оставшуюся еще со вчерашнего дня. На секунду она захотела вдруг обратно, вквартиру кШебякину, под белоснежное пуховое одеяло, ичтобы никогда вжизни не знать Максима.
        - Как спектакль? Сыграла свою старушку?
        - Сказали, что ябыла вударе!
        - Икто тебя ударил?- хмыкнул Максим.
        - Ты хочешь чего-нибудь поесть?- спросила Олеся, следуя логике этого фальшивого мира испокойствия, такого же, какой бывает всамом эпицентре летящего по пустыне торнадо.
        - Яхочу знать, что стобой происходит,- процедил сквозь зубы Максим.
        - Ничего не происходит.
        - Яхочу, чтобы ты никогда больше не поступала так.- Максим подошел, вырвал из ее рук тарелки, которые она мыла, ишвырнул их обратно враковину, где они благополучно разбились, зацепив еще бог весть сколько другой посуды.
        - Не поступала как?- вытаращилась на него Олеся, отступив иприжавшись краковине.- Ты сказал убираться- яубралась. Ты велел никогда не читать твою книгу- яне читаю. Хочешь, ябуду приходить по вечерам, заниматься стобой сексом иисчезать, чтоб не отвлекать тебя ни от чего?
        - Сейчас по сценарию ядолжен бы залепить тебе пощечину, да?- зло ухмыльнулся Максим исхватил Олесю за запястья. Его хватка была сильной, он хотел бы сделать ей больно, но она только подалась вперед ипринялась целовать его, даже не пытаясь вырваться или сопротивляться.
        - Ты волновался, да?
        - Не дождешься.- Максим сбросил какие-то полотенца скухонного стола иусадил на него Олесю.- Плевать мне.- Он грубо раздвинул коленом ее ноги изаставил ее сидеть так, неудобно ивозбуждающе одновременно.- Сними платье.
        - Сам снимешь,- фыркнула она.
        - Сними.- Он отпустил ее руки, иона послушно поднесла пальцы кподолу, не сводя сМаксима глаз. Вквартире было прохладно. Вечер, солнце светило, но не грело. Два дня промелькнули как один миг вэтом пьяном угаре, коктейле из веселья иотчаяния, из отчаянного веселья. Олеся стянула платье ипозволила Максиму насладиться своим смущением.
        - Сними все остальное,- скомандовал он, иона послушно стащила лифчик итрусики, бросив их на пол. Он стоял напротив исмотрел, аОлеся невольно про себя повеселилась от мысли, что второй раз за несколько последних часов она сидит голая перед мужчиной, который просто на нее смотрит иничего не делает. Даже не шевелится. Только тот не мог- она не позволяла, сопротивляясь всеми способами. Аэтот знает, как сильно сейчас Олеся хочет оказаться вего руках, хочет самых крепких объятий, самых неприличных команд, самых грязных слов.
        - Встань!- Померанцев отошел на пару шагов изаставил Олесю обернуться вокруг себя. Она вдруг догадалась, что он пытается сделать. Гадает по ее обнаженному телу, где она была ичто делала этой ночью. Не спрашивает не потому, что ему все равно. Он бы не поверил ни единому ее слову, так что сейчас просто инспектирует ее, как вещественное доказательство.
        - Мне холодно,- пробормотала Олеся.
        - Потерпишь,- коротко отрезал Померанцев.
        - Хорошо,- кротко согласилась она. Как совсем недавно Олеся заявила Шебякину, она ничего не имела против обнаженки. Актрисам приходится сэтим мириться. Зачастую возможность получить роль напрямую зависит от твоей готовности выйти под объективы голой. Авовсе не от того, согласишься ли ты скем-то переспать.
        - Вот иладно, вот ихорошая девочка,- порадовался Померанцев, как ребенок, когда его любимая игрушка оказывается исправной иготовой кигре. Он взял Олесю за руку, отвел вих гостиную, где она увидела стоящую на штативе камеру.
        - Что это?- вытаращилась она.
        - Не твое дело.- Померанцев подошел кштативу ипринялся что-то там настраивать. Он никогда раньше не снимал ее на видеокамеру, ни обнаженной, ни одетой, исейчас Олеся не знала, убегать ей или отдаться этой волне возбуждения, отчего-то возникшей при одной только мысли, что Максим может сейчас сней сделать.
        - Повернись вправо,- скомандовал он, иона покорно исполнила. Максим задернул шторы на большом, соединенном сбалконом окне инажал на запись. Красный огонек загорелся, заставив Олесю вздрогнуть ипочувствовать волну жара. Максим не погасил свет, он подошел кней, завел ее руки за спину, впился своим ртом вее губы иприжал ее ксебе. Он оставался одетым еще какое-то время, давая ей почувствовать это почти непереносимое неравенство вих положении: красавица всегда обнажена ибеззащитна, чудовище всегда покрыто шерстью, инет никаких пределов его власти. Он не позволил Олесе касаться себя- знал, подлец, как ей хотелось этого. Запретил закрывать глаза, наслаждаясь ее взглядом, влюбленным, загипнотизированным взглядом.
        - Ячувствую себя куклой,- пробормотала она ипростонала, не имея сил сдерживаться ис трудом удерживаясь на ногах.
        - Это хорошо,- пробормотал Померанцев, разворачивая ее спиной ксебе, лицом кобъективу. Потом, позже, он вынул диск из камеры ипоставил его крутиться вспальне, заставляя Олесю иобсуждая каждое выражение ее лица, каждое движение.
        - Ты же актриса, должна контролировать себя,- ухмылялся он, довольный полученным результатом.
        - Яже не порноактриса,- отбивалась от него усталая, счастливая, пристыженная ипри этом полная эмоций Олеся.
        - Вкакой-то степени ты теперь иесть порноактриса. Если выложить это вСеть!- усмехнулся Померанцев. Олеся моментально пришла вчувство, словно облили холодной водой из ведра.
        - Нет, ты не можешь!- воскликнула она.
        - Не могу? Почему? Что может мне помешать? Ипотом, ты там достаточно хороша. Яподтверждаю, ты смотришься отлично. Это может пойти тебе на пользу. Ты же готова сделать все, чтобы сдвинуть карьеру сместа. Верно?
        - Почти все,- прошептала Олеся, осознав наконец, из-за чего Померанцев ведет себя так.
        - Ты же изменила мне, да? Сэтим режиссером? Ты унего провела ночь?- спросил он, иглаза его вэтот момент стали холодными-прехолодными, ледяными, как айсберг, окоторый разбился «Титаник». Олеся почувствовала, как следы от пробоины идут по ее корме. Она вспомнила- вот они сШебякиным смеются ипьют что-то, атакси летит по пустой Москве. Шебякин обнимает ее за плечи ирассказывает окаких-то съемках вКрыму, скоторых он только что приехал. Телефон звонит, иОлеся видит номер Максима. Она зла как черт иеще больше пьяна, до сих пор вобразе, хотя уже изабыла вкаком. Рожкова берет трубку ичто-то говорит, но Шебякин говорит еще громче, практически кричит что-то озамедленной съемке иобщих планах, которые они снимали без разрешения каких-то местных властей. Померанцев молчит, аОлеся иШебякин вместе гогочут- пьяные свиньи. Потом она бросает телефон всумку- отключив связь или нет? Этого уже не помнит.
        - Что же ты молчишь, моя дорогая?- спросил Максим, продолжая сверлить Олесю ненавидящим взглядом.- Ты была сним?
        - Аразве верность входит вчисло достоинств, которые ты ценишь влюдях?- ответила Олеся, струдом узнавая свой тихий, внезапно охрипший голос. Тишину комнаты нарушали только ее же стоны, сумасшедшая страсть, не дающая жизни, удушающая, заставляющая все время идти по какому-то только ей видимому краю.
        - Так это что, твоя маленькая месть за свадьбу? Или за что-то еще?
        - Уменя есть так много всего, за что ямогу отомстить, верно?- Олеся перевернулась на живот, все еще обнаженная, ипосмотрела на экран. Померанцев был бесподобен всвоем слепом желании управлять ею, владеть, подчинять себе. Впервые вжизни Олеся подумала, что он, возможно, привязан кней не меньше, чем она кнему. Что это иесть- любовь. Какая насмешка над всеми стереотипами. Настоящая любовь.
        - Ты переспала сним?- переспросил Померанцев, иОлеся сизумлением поняла, как важно это ему- ее ответ. Ислова сами вылетели из уст.
        - Ну, конечно, япереспала сним. Такая возможность случается нечасто. Он, возможно, даст мне роль вновом фильме. Главную роль,- ответила она, разведя руками точно так же, как несколько часов назад развел руками Шебякин. Чего, мол, скажешь, таковы правила.
        Максим некоторое время молча смотрел на Олесю, азатем вдруг поднялся на руках, склонился над ней, провел ладонью по ее обнаженной груди ипрошептал:
        - Ты заплатишь мне за это!
        - Не могу дождаться,- прошептала Олеся вответ, забрасывая руки выше, за голову, как сигнал капитуляции. Настоящая любовь? Боже, разве хоть кто-то может знать, что это такое…
        Цена счастья
        Иностранцев срусскими женщинами расписывали только водном-единственном загсе Москвы итолько по предварительной записи, словно давая понять, насколько неполиткорректно инепатриотично это все, скакой стороны ни посмотри. Надо поддерживать отечественного производителя, но если уж вы такие настырные… Официально надо было ждать месяц, но запись была забита на полтора. УАнны голова шла кругом при мысли отом, что Матгемейну придется сидеть полтора месяца дома, взаперти, как втюрьме, вожидании свадьбы, как приговора опомиловании. Отом же, чтобы выпустить его на улицу снова, не могло быть иречи.
        После того как она привезла Матюшу домой, такого мрачного, пропахшего черт-те чем, хмурящегося имолчаливого, Анна буквально поминутно ждала от него слов (английских, конечно) отом, что это- too much ичто он должен полететь по каким-нибудь срочным неотложным делам ксебе домой, вИрландию.
        - Господи, что они стобой делали?- ужасалась Анна изаливалась горькими слезами, так как на теле ее возлюбленного ирландского медведя нашлись синяки иссадины, происхождение которых он отказался объяснять. Просто сидел вванне сзакрытыми глазами идержал Анну за руку. Проза жизни- вот то, что рушит отношения. Аих проза- она даже ине проза, это какая-то драма, фильм ужасов- чем дальше, тем страшнее.
        - Ilove you,- прошептал уже почти спящий Матюша, чистый, всвежих шортах ифутболке, на Анниной кровати.
        - Ятоже люблю тебя,- ответила Анна, нежнейше поцеловав его, уже спящего, вгубы. Тяжелое прерывистое дыхание смутило инапугало ее еще больше. Ачто, если бы он там простудился, что, если его действительно роняли влужу. Не май же месяц. Ивообще, как можно так обращаться счеловеком, пусть даже ивыпившим пинту эля- она тоже уже привыкла, что он именно так называет бутылку пива. Матгемейн вообще-то пил редко исовсем немного. Анна была не против, но для полиции, видимо, одного аромата хватило, чтобы сделать далеко идущие выводы. Атут еще ибез документов.
        - Свистать всех наверх!- скомандовала Анна, как только убедилась, что Матюша спит. Была вызвана Нонна прямо от школьной доски, для чего ей пришлось сказаться срочно инепоправимо хворой. Благо для этого теперь всегда был ее диабет. Отмазка на любой случай, аесли перед лицом завуча начать размахивать глюкометром, то можно даже ипару дней выбить. Нонна ненавидела школу, ненавидела завуча, всегда была рада слинять хоть ненадолго, но это ибыла ее жизнь, вчем она убедилась именно тогда, когда обнаружила, что больна. Она теперь часто говорила, что диабет унее- из-за них, из-за коллег. Одни же тортики кругом. Удивительно еще, что он обнаружился только унее. Впрочем, большая часть их персонала вообще недообследована.
        - Что нужно сделать?- спросила Нонна, выслушав душещипательную (хотя ислегка сбивчивую) историю под названием Мытарства Матгемейна Макконели визоляторе временного содержания нелегальных мигрантов.
        - Он унас ведь простая душа. Небось ине понял, куда его ведут,- вставила свое слово баба Ниндзя, которая, ксвоему стыду, прониклась сочувствием кчеловеку, избавиться от которого еще несколько месяцев назад было ее голубой мечтой. Ивот- пожалуйста, вот тебе шанс. Депортируют как миленького иникогда обратно не пустят. Но две мысли: первая, крамольная, что ведь Анна-то сдетьми может тогда иза ним рвануть, авторая- малодушная, что не такой уж иплохой человек этот ирландец, хоть иникакой от него пользы вдоме,- обе эти мысли заставляли теперь бабу Ниндзю волноваться за него как за родного.
        - Впечатляет!- кивнула Нонна ипообещала что-то придумать. Думала-думала она несколько дней иночей. Впрочем, нет, по ночам она спала совершенно спокойно, но зато днем теребила всех подряд, потому что сама ничего особенного так ине придумала, кроме разве что покупки фиктивной справки обеременности Анны.
        - Тьфу-тьфу!- перепугалась та.- Ни за что! Еще накаркаю!- Анна уже имела троих детей, тянуть которых приходилось изо всех сил. Имысли осправках ибеременностях буквально шокировали ее, напомнив отом, что, собственно, детородный ее возраст-то никто не отменял.
        - Да игде ее купить-то,- влезла баба Ниндзя, чтобы сменить тему.- Чай, их впереходах-то как дипломы не продают.
        - Ну, не знаю тогда,- развела руками Нонна, но третьим днем их совместных мук выход вдруг нашелся сам. Причем добрую весть принесла не Нонна, а, как ни странно, Максим Померанцев. Случайно подслушав разговор Олеси сАнной, он лениво потянулся, отключил компьютер исказал, что такие вещи прекрасно может решить адвокат. Иу него, конечно же, есть как раз один неплохой. На любые случаи жизни. Лера через него всвое время судилась сналоговой инспекцией- ито помог. Все входы ивыходы знает.
        - Лера?- нахмурилась Олеся.
        - Померанцев?- нахмурилась Нонна.
        - Адвокат?- нахмурилась Анна, предчувствуя недоброе. Предчувствие ее не обмануло. На адвокате идеально сидел дорогой костюм, на руке небрежно болтались наручные часы явно баснословной стоимости, что моментально лишило Анну последних надежд.
        - Смотри, какие унего ботинки чистые!- пробормотала Олеся, сама впервые вжизни столкнувшись садвокатом. Тот же, выслушав проблему, задумался на секунду, не больше, затем сказал, что поженить их сМатгемейном- дело одного дня. Вид на жительство- это сложнее, ибо много, много унас препон на дороге удаже совершенно законного дела. Но за десять тысяч долларов США влюбом соответствующем эквиваленте он берется решить иэти вопросы буквально за три-четыре месяца.
        - И, что важно, все эти месяцы ваш Матгемейн будет ходить по улицам на совершенно законных основаниях. Никто иникуда его больше не заберет.
        Анна, Олеся иНонна переглянулись ивздохнули. Решать было, конечно, Анне. УНонны таких денег отродясь не было, она все дачу никак не могла достроить, там один маленький сарайчик стоял, вкотором зимой кони двинешь, если не топить печку каждые два часа. АОлеся, она сденьгами никогда не дружила, игонорары ее за «Крэйзи тим» хоть ибыли вполне ощутимыми, апроскользнули сквозь пальцы без задержки. Пара платьев, пара туфель, плюс косметика, плюс уход за собой. Еще курс танцев: Олеся подумала, что лишним не будет, если освоит побольше всякого такого- латино, стрип, вальс. Вдруг для какой роли пригодится.
        - Что ж…- вздохнула Анна иподписалась под еще десять тысяч долларов долгов. Самое обидное, что пойти за этими самыми деньгами пришлось ктому же человеку, скоторым Анна расплачивалась на протяжении нескольких лет за квартиру- кОлегу Зарубину, бывшему коллеге Анниного покойного мужа.
        - Десять тысяч?- удивился он.
        - Очень надо,- пояснила Анна, пытаясь унять дрожь вруках, которая поднималась при мысли, что она будет делать, если Олег ей сейчас откажет. Куда пойдет? Вбанк? Да, Анна пойдет вбанк, но только после того, как…
        - Ачто же твой ирландец тебе денег не даст? Или сам не займет укого-то?- спросил Олег, отводя всторону глаза. Общая мысль была понятна. «Вот он какой, твой ирландец, мужчина твоей мечты. Даже денег для тебя найти не может. Ая- совсем другое дело. Аты меня- вот так. Отвергла, несмотря на все мои намерения, ина джип, ина квартиру, что яу жены при разводе выбил. Впрочем, об этом Анне было знать незачем».
        - Он… унего нет,- пробормотала Анна, испытывая непреодолимое желание встать иуйти вбанк прямо сейчас…
        - Не волнуйся, Аня. Конечно, ядам тебе вдолг. Только спроцентами, ато сейчас инфляция.- Олег отвел глаза ивздохнул. То, что Анна влюбилась вэтого ирландца, было странно исовершенно разрушило все планы Олега. Но отказать жене своего покойного друга он не мог. Кроме того, семь процентов годовых- как говорится, исебе, ией, да? Олег деньги любил.
        - Спасибо, Олег! Огромное!- Благодарность Анны разлилась улыбкой по ее лицу, ионо стало вдруг таким молодым, каким давно уже Олег его не видел. Сплошная усталость изаботы. Ирландец идет ей во вред, определенно.
        - Да не за что, Анечка.- Олег заботливо похлопал Анну по плечу, но расписку все же взял. Ну ачто? Так положено. Да она ине возражала, ни одного вопроса, кроме того, как ее, эту расписку правильно написать.- Ана что, кстати, деньги?
        - На врача,- отмазалась Анна заранее заготовленной отмазкой, чем вызвала уОлега недовольство иприступ подозрительности. Отчего это они там собираются лечиться за такие деньги? Авдруг она так больна, что не сможет отдать…- Это для Полины Дмитриевны,- тут же добавила Анна, иОлег успокоился.
        Через три дня- всего три дня- адвокат сообщил, что вцентральном загсе все готово ичто они могут пожениться влюбое удобное для них время. Анна сообщила об этом Матгемейну, и, кее величайшей радости, он отреагировал на это сообщение положительно. Достал откуда-то из недр своего рюкзака золотые кольца- где только достал, ведь она запретила ему выходить из дома.
        - Ты не должен был…- растроганно пробормотала она, примеряя кольцо. Оно село на ее пальчик как влитое. Большой тайны вэтом не было: еще на фестивале Матюша подарил Анне медное колечко счеканкой, которое она почти не носила, но хранила дома сбольшими почестями. Небось по нему имерял.
        - Ядолжен. Ты не понимаешь.- Матгемейн попытался что-то объяснить отом, что он очень хочет, чтобы они поженились, ине только потому, что это решит какие-то проблемы. Что он вообще-то даже расстроен, что они женятся вот так, из необходимости. Он бы хотел, чтобы они поженились водном ирландском замке недалеко от Дублина, там очень красиво.
        - Как же ялюблю тебя,- прошептала Анна, прижимаясь ксвоему Матюше. Она утопала вего огромных ручищах иобожала это чувство- словно ты маленькая девочка, сидишь на коленях усильного исмелого великана, который никому тебя не даст вобиду. Аведь Матюша еще при этом та-ак ее обнимал…
        Про долг она ему, конечно же, ничего не сказала. Незачем ему нервничать. Все равно ему-то неоткуда денег взять- на метро вон унее просил. Говорит, карточку почему-то заблокировали. Ана самом деле наверняка просто кончились его накопления. Много ли их может быть умузыканта.
        Так что пусть живет спокойно- уж Анна привыкла справляться со всем сама. Лишь бы Матюша был счастлив. Лишь бы все хорошо… Отом, что он как-то сам узнает или догадается опроисходящем, она не волновалась. Самому-то ему узнать- откуда. Загс, полный русскими людьми, адвокат, свободно входящий вдвери снадписями «Служебный вход». Ну, так Матюша по-русски не читает.
        Анна была вбежевом костюме, Матгемейн же,как его ни пытались отговорить, уперся ипришел взагс вклетчатом килте, вкотором частенько выступал, итеперь пугал своими волосатыми ногами всех остальных граждан, которых занесло вэтот день вцентральный загс. Свои уже давно не пугались- привыкли. Чего возьмешь синостранца. Вся толпа: Нонна, Женя, Олеся, баба Ниндзя идети, даже Максим Померанцев- стояла отдельно, встороночке, иждала вызова от адвоката. Было мирно ирадостно, как иположено втакой вот торжественный день.
        - Аэто будет законно?- спросила Женя, для которой даже прохождение куда-либо без очереди всегда было чем-то из ряда вон, преступлением, за которым неминуемо последует наказание. Хотя бы ввиде криков людей вэтой самой очереди. Когда Женя выбирала себе профессию, она искала такую, где бы ей пришлось иметь дело восновном сцифрами икомпьютерным экраном, нежели слюдьми, так как она старалась избегать конфликтов влюбых их формах. Ее желание нравиться всем ибыть хорошей девочкой иногда доходило до абсурда, но что поделаешь. Воспитание. Мама.
        - Что будет законно?- лениво поинтересовался Померанцев, которого уж вообще непонятно что сюда принесло. Без него бы обошлись. Уж Нонна пыталась испепелить его взглядом, но Померанцев на это только поинтересовался, не одолжить ли ей «Визину»- что-то глаза раскраснелись. Да имешки под глазами, тоже нехороший признак. Надо больше отдыхать ине давать негативным эмоциям прорываться наружу.
        - Ну что, их вот так поженят, без очереди?- Женя спросила инемного осела, став словно чуть ниже. Померанцев усмехнулся изаверил ее, что сам акт гражданского состояния будет самым что ни на есть настоящим, ато, что вне списка, так на это адвокаты инужны.
        - Апочему так долго?- спросила Нонна, которую так иподмывало ворчать, неважно очем, главное, чтобы на Померанцева.
        - Долго мы ждали, пока Анна прическу доделает,- влезла Олеся, пытаясь нейтрализовать Нонну. Ибез нее хватало проблем. Матгемейн держал свою Анну за руку истоял устеночки так смирно, так недвижимо, что становилось даже жаль- черт его знает, что сейчас творится вего ирландской голове.
        - Аты вдень нашей свадьбы домой пришла без прически,- заметил вдруг Померанцев, неожиданно оживившись.- Не стала делать?
        - Ая как чувствовала, что ты не придешь,- пробормотала Олеся после невольной паузы. Что отвечать. План был- отстреляться на прослушивании, затем переодеться, сделать прическу уАнны ипотом прийти взагс. План был- план сплыл, аПомеранцев ничего такого тогда не заметил.
        - Чувствовала, значит?- кивнул он, задумчиво посмотрев на нее.- Всегда приятно, когда твоя девушка тебя хорошо знает.
        - Аты не пришел!- возмущенно напомнила вдруг ему Нонна, найдя наконец идеальный повод прицепиться кПомеранцеву.
        - Аэто не твое дело, дорогая Нонна,- холодно, сквозь зубы процедил Померанцев, не сводя взгляда при этом сОлеси.
        - Конечно, это не мое дело,- кивнула Нонна, полная искреннего инеподдельного (и такого своевременного) сострадания ктравме своей хорошей подруги. Проблема была только втом, что Нонне не было известно второй части этой драматической истории. Отом, что Олеся сама не явилась взагс, Нонне решили не говорить- на всякий случай. Она была хорошей подругой, но порой становилась непредсказуемой. Особенно когда была уверена, что действует вчьих-то интересах изнает, как будет лучше.
        - Конечно, не твое,- еще раз кивнул Померанцев, аОлеся встрепенулась соблегчением, увидев, как кним направляется адвокат.
        - Паспорта,- коротко бросил тот тихим голосом, каким говорит человек, привыкший ктому, что все его распоряжения выполняются беспрекословно. Анна тут же вытащила оба паспорта: свой- новенький, нетронутый, почти никогда не использующийся, иМатгемейна- потрепанный, перелетевший тысячи миль.
        - Скоро вызовут,- заверил их адвокат иушел. Олеся иПомеранцев смотрели друг на друга, аАнна покраснела изаволновалась.
        - Ты была втот вечер водежде для прослушивания. Забавно, что мне это только сейчас вголову пришло!- Померанцев выглядел удивленным, даже пораженным. Он запустил ладони вволосы ивдруг криво усмехнулся.
        - Для какого прослушивания?- спросила Нонна, ненавидящая, когда она оказывалась явно не вкурсе чего-то важного.
        - Ты была втех черных джинсах ирваной майке. Ты была ужасно накрашена. Как же яне подумал! Ты туда ходила, да? Несмотря на то, что язапретил тебе!
        - Яплевать хотела на то, что ты мне запретил,- внезапно прорвало Олесю.- Я- актриса.
        - Ичто, тебе дали эту роль? Нет? Что, забыла там скем-то переспать?- Померанцев говорил спокойно инегромко, так что спротивоположной стороны коридора слышно не было, зато Анне иостальным было прекрасно слышно.
        - Прекрати ее мучать!- рявкнула Нонна, иуж это услышали все.
        - Пусть она сама меня попросит,- улыбнулся он ей, иулыбка была та самая- полная презрения ипревосходства. Нонна была для Померанцева не больше чем пустой надоедливый шум вэфире. Максим повернулся кОлесе, ата только побледнела иперебросилась сАнной перепуганным взором. Нужно было быть очень осторожной. Нужно не ляпнуть чего-то лишнего, вто время как ляпнуть ой как хочется. Чтобы сбить эту невыносимую улыбку сего красивого лица.
        - What’s going on?[4 - Что происходит?]- Даже Матгемейн заволновался, больше реагируя на взбешенное лицо Нонны, чем на тихую речь Максима.
        - Так скажи честно: как только яушел, ты тут же туда ипобежала?- вкрадчиво уточнил он.- Вто время как любая нормальная невеста только идумала, как подготовиться ксвадьбе, ты нацепила эти жуткие шмотки ипобежала кривляться, да?
        - Да!- фыркнула Олеся.- Почему для тебя это все еще является сюрпризом? Ялжива ипомешана на сцене.
        - Думаешь, не смогу этого изменить?- спросил он еще более спокойным тоном.- Думаешь, никогда не смогу этого изменить?- Олеся помолчала, покачала головой.
        - Не сможешь.- ИПомеранцев отвернулся, задумчиво глядя вокно. Когда он повернулся обратно, на нем снова была маска скучающего прохожего, не имеющего ничего общего ни скем из находящихся вэтой комнате. Он посмотрел на часы, иОлеся готова была поклясться, что он ушел бы прямо вэтот самый момент, если бы не адвокат, который высунулся вкоридор имахнул всем рукой. Пора было идти на церемонию бракосочетания.
        Кто его знает, почему такие помещения принято отделывать мрамором, холод от которого не перебить ничем. Наверное, втаких комнатах хорошо летом, когда брачующиеся изнемогают от жары. Но не сейчас, не сегодня, когда утром поднялся северный ветер ипринес на своих крыльях осень, настоящую, ссерым небом, соголенными ветками. Анна явно мерзла всвоем бежевом костюме, но мужественно терпела, пока девушка за столом проверяла бумаги икосилась на килт Матгемейна, всячески при этом стараясь это скрыть. Вкилтах, видать, унее еще никто не женился.
        - Паспортные данные правильные. Перевод тоже. Явам сделаю дополнительно копию для миграционной службы.- Дама, собственно, обращалась кадвокату, который стоял рядом сней икивал, перебирая документы.
        - Если можно, две,- попросил он, идама тут же кивнула.
        - Так, переводчик будет нужен?- уточнила она. Померанцев стоял встороне ичто-то читал сэкрана своего смартфона, практически не обращая внимания на происходящее. Просто ждал, что все кончится ион сможет уйти. Олеся отвернулась. Ну ичерт сним. Сколько можно. Какая разница, где была она, если он сам болтался неизвестно где. Олеся почувствовала, как слезы подступают кглазам. Зачем его любит? Почему он никак не бросит ее? Может быть, хоть теперь бросит? Олеся почувствовала, что была бы рада этому. Неспособная вырваться из его чар, надеялась, что он сам разорвет эту мучительную связь.
        - Дорогие брачующиеся…- начала говорить дама тоном, отработанным сотнями, если не тысячами повторов. Не успела она закончить фразу, как громкий звон- рингтон Олесиного телефона- нарушил стройность иторжественность ее речи. Олеся вздрогнула, принялась извиняться иискать телефон всумке содним лишь желанием- вырубить его навсегда. Минута ушла на то, чтобы выудить «это старье», как сказал Шебякин, из сумки. Ижелание вырубить телефон навсегда тут же сменилось желанием немедленно ответить на звонок. Олеся запаниковала. На экране отражался номер студии- той самой, где снимали детективное мыло схакерами. Анна вытаращилась на Олесю, пытаясь понять, что происходит, аона, проклиная все на свете, принялась пятиться, продолжая извиняться, кдвери.
        - Ясейчас!- пропищала ипосмотрела на Анну умоляющим взором. Через секунду Олеся уже была вкоридоре, отвечала на звонок- такие звонки случаются нечасто. Возможно, они просто хотели сказать, что она не подходит на роль. Это вряд ли, не стали бы беспокоиться. Фраза «мы вам обязательно перезвоним» означает ровно обратное. Возможно, они решили пригласить ее на какое-то еще прослушивание. Или вмассовку. Влюбом случае это студия, снимающая для серьезных федеральных каналов.
        - Алло!- Олеся замерла, подготавливая себя, как всегда, кприему сомнительных или плохих новостей. Вплоть до «Извините, мы ошиблись, набрали вас случайно».
        - Олеся Рожкова?- спросил мужчина, по голосу вроде тот самый продюсер, что держал брезгливо ее фото впальцах.
        - Да. Это я.- Она сделала все возможное, чтобы звучать как можно более нейтрально, борясь сбешеным потоком адреналина, выброшенным вкровь какими-то железами. Волнение- актрисы должны уметь сним справляться.
        - Мы хотели бы провести повторные пробы,- сказал продюсер, итут уж Олесе стоило еще больших усилий не начать прыгать до потолка. Струдом выстаивая на ногах, она спросила:
        - Когда?
        - Завтра вчетыре. Захватите костюм, хотя унас инаши будут. Увас есть имейл?
        - Конечно!
        - Пришлите мне СМС. Явышлю вам кусок, выучите до завтра?
        - Конечно.- Олеся буквально не чувствовала своего тела, голова кружилась идаже немного тошнило от страха что-нибудь сказать исделать не так. Как только продюсер отключился, Олеся аккуратно, двадцать раз перепроверив, выслала ему свой адрес, уточнив, получил ли он его. О, как билось ее сердце! Как бурлила кровь, когда она подняла взгляд ипоняла, что церемония Анны все еще идет там, за закрытыми дверями. Но в том, что Анна ее поймет, Олеся не сомневалась. Авот Померанцев стоял прямо напротив нее исмотрел глазами, полными ненависти.
        - Господи, это же настоящая любовь!- воскликнул он.- Тебя же просто трясет. Это омерзительно!
        - Почему?!- крикнула она.
        - Ты любишь их больше, чем меня. Все эти прослушивания, грим, который потом невозможно отмыть, эти крошечные гонорары. Ты даже не переживала, что яне пришел на свадьбу. Я-то думал, ты будешь буквально разбита. Был готов на следующий же день пойти ипожениться, думал, ты любишь меня. Но ты любишь их!- Максим кивнул на Олесин телефон вруке.
        - Да! Ялюблю их. Ялюблю их ине представляю, как смогла бы без них жить.
        - Абез меня?- спросил он тихо. Олеся опустила голову, не зная, как ответить. Без него она тоже не знала, как жить. Эта тихая пауза была наэлектризована до предела, и, когда она вдруг оборвалась, Померанцев спросил очень тихо:
        - Слушай, аты сама-то была втот день взагсе? Может, ты исама тоже передумала? Может, ты поэтому тогда так долго сидела на кухне? Придумывала, как будешь со мной объясняться?- Максим, конечно, только предположил это, но лицо Олеси неожиданно выдало всю правду. Не хватило актерского мастерства. Или не очень-то хотелось. Она усмехнулась- усмешка получилась кривая, жалкая- исказала просто:
        - Яхотела прийти. Просто не успела.
        - Что? Ты просто не успела?- вытаращился Померанцев. Апотом вдруг расхохотался, стуча самого себя по коленкам, пока смех не перешел всвоего рода беззвучный танец. Он так ипродолжал, не всилах остановиться, когда Анна ивсе остальные гости вышли из зала свадеб. Вышли уже мужем иженой, Матгемейн иАнна Макконели. Церемония закончилась, иАнна сМатюшей счастливо улыбались. Померанцев увидел их, разогнулся, облизнул губы, улыбнулся ивдруг неожиданно громко ивесело крикнул:
        - Горько!- иочень зло посмотрел на Олесю.
        Самый логичный выход из положения
        Конечно, никто не хотел портить свадьбу Анне. Такие вещи всегда происходят сами по себе, ненамеренно ибезо всякой предварительной подготовки. Просто два человека, пойманные вбурных потоках нахлынувших эмоций, не контролируя себя, кричат имотают головами, не замечая ничего вокруг. Померанцев хватает Олесю за руки, аона вырывается ичто-то повторяет про то, что не может больше так. Он шипит на нее, требует, чтобы она вела себя тише, алюди стоят вокруг ине знают, что сними делать икак остановить.
        - Ты все равно сам не пришел. Какая разница, была ятам или нет?- Олеся бросила Померанцеву влицо обвинения, чтобы он не бросил их ей первым.
        - Ты не была взагсе?- вытаращилась Нонна, возмущенная главным образом тем, что ее не поставили вкурс. Сдругой стороны, она всегда была против союза Олеси иПомеранцева. Они были как из сказки про красавицу ичудовище, только чудовище ине собиралось превращаться впринца.
        - Это вообще не твое дело,- рявкнули Олеся иПомеранцев чуть ли не хором, заставив Нонну отпрыгнуть. Анна взяла подругу за руку иотвела всторону. Пора было потихонечку выдвигаться вресторан: Матюша настоял на том, чтобы их свадьбу они отпраздновали как полагается. Он даже нашел вМоскве каких-то ирландцев, чтобы они играли для них. Анна не решилась сказать ему, как сильно она мечтает сохранить любую копеечку. Долги. Адвокат. Вряд ли Матюша понимал, что это вообще за человек вдорогом костюме. Скорее всего, принял его за какого-нибудь родственника или друга Померанцева, так как они оба были одного статуса- одежда иманеры выделяли их из круга всех остальных, как будто на них были отличительные знаки другого клана.
        - Значит, говоришь, хотела быть там? Просто опоздала?
        - Как иты?- кричали они оба.
        - Олесечка, может быть, не сейчас!- влезла Женя, надеясь, что беременность избавит ее от грубостей.
        - Отчего же! Как раз сейчас самое время!- фыркнул Померанцев иоглянулся вокруг себя. Взгляд его был диким, он был втакой ярости, вкакой Олеся никогда еще его не видела. Он медленно провел взглядом по всем этим людям: подругам, родственникам, знакомым, которые не знали его икоторых не знал он.
        «Не уходи»,- захотелось сказать Олесе, как только эта мысль- что он уйдет навсегда, уйдет прямо сейчас- вдруг поразила острым ножом всамое сердце. Она могла быть смелой только до этой вот черты, аза ней- все, вся смелость исчезала, осыпалась сухой листвой, иоставалось только биение жилки увиска. «Он уйдет, он снова уйдет. Прямо сейчас- ия ничего не могу сделать».
        - Господи, что ятут делаю?- пробормотал Померанцев.
        - Ты приглашен на свадьбу,- прошептала Олеся тихо, но зло.- Поэтому ты здесь, больше ничего.
        - Ипочему мы все должны наблюдать за этим!- возмущалась Нонна на заднем плане, аАнна шипела на нее ипросила немножечко потерпеть. Конечно же, Нонна не сомневалась, что Померанцев что-нибудь отчебучит. Мог бы хоть втакой день проявить уважение…
        - Ядумаю, на самом деле ты вовсе не хотела быть моей женой,- сказал Померанцев ис наслаждением отметил, каким бледным стало Олесино лицо.- Никогда не хотела. Поэтому ине пришла.
        - Ты ничего не можешь знать про то, чего яхочу, ачего нет. Ты можешь думать все, что тебе только вздумается,- огрызнулась Олеся, врезаясь собственными ногтями владони, чтобы не разрыдаться. Только не сейчас. На ладонях наверняка останутся следы- Олесины ногти, гелевые, крепкие, впивались со всей возможной силой.
        - О, чего ты хочешь, понять нетрудно. Заполонить собой все телеэкраны. Откуда такие мечты? Как рано ты поняла, что хочешь кривляться на сцене?
        - Яуверена, что ты никогда не собирался становиться моим мужем!- прокричала вответ Олеся.
        - Не устраивай сцен!- ответил он спокойным голосом. Максим обожал эти моменты- довести Олесю, азатем потребовать, чтоб она не смела повышать голос, устраивать сцены, кричать на него. Сам он действительно умел контролировать себя, гад. Он не кричал, говорил, но то, что говорил, было бы правильнее прокричать.
        - Устраивать сцены- моя работа,- выкрикнула Олеся инаправилась по коридору квыходу. Если они не могут оборвать этого или покончить сэтим, то она хотя бы может сама физически самоустраниться, выловить себя из этого пруда, как рыбку, ибросить где-нибудь на улице задыхаться без воды.
        Олеся почти достигла конца коридора, когда услышала его голос, чуть более громкий, летящий ей вдогонку.
        - Мы можем пожениться прямо сейчас. Если ты действительно этого хочешь!- сказал Померанцев, иОлеся застыла на несколько секунд, вбуквальном смысле утратив способность принимать решения. Что делать? Идти вперед? Развернуться назад? Через правую сторону или левую? Как работает мое тело, как контролировать руки иноги?
        - Что скажешь?- спросил он, ив голосе его звучал сарказм. Идеальная эмоция для начала семейной жизни.
        - Это какая-то глупость,- воскликнула Нонна, но Померанцев уже подошел ксвоему адвокату иперебросился сним парой слов тет-а-тет. Адвокат если ивыглядел удивленным, то не дольше первых секунд. Он выслушал Померанцева сбеспристрастным лицом, затем пожал плечами искрылся вкабинете, где ранее готовил документы для Анны иМатгемейна. Олеся обернулась, иее взгляд встретился со взглядом Максима.
        - Хорошо,- сказала она спокойным тоном, стараясь держать себя вруках. Ощущение того, что все это какая-то жуткая каверза, задуманная Максимом, нарастало. Померанцев кивнул ипотер ладонь оладонь.
        - Что ж, втаком случае давай не будем держать тут людей. Давай всех отпустим,- предложила Олеся, иНонна радостно кивнула.
        - Вы что, всерьез собираетесь сейчас пожениться?- вытаращилась Женька, стараясь избегать взглядом саркастично улыбающегося Померанцева.
        - Яне знаю,- прошептала Олеся одними губами только Жене.
        - Ода, именно это мы исобираемся сделать,- подтвердил Максим зло.- Как раз видишь, как удачно. Мы оба уже здесь, взагсе, никто не опоздал, иу тебя нет никакого прослушивания. Кстати, интересно, что на свадьбу своей подруги ты не опоздала, ана нашу не пришла.
        - Ау вас есть паспорта?- спросила Анна, тоже несколько обескураженная происходящим.
        - Уменя есть,- тут же ответил Максим.- Вполне можно шлепнуть туда штамп.
        - Уменя тоже есть,- ответила Олеся, нахмурившись.- Явсегда его ссобой ношу, на проходных всегда требуют.
        - Но ведь вы живете вСтрогине, как вас могут расписать тут?- спросила Женя, все еще не веря впроисходящее. Но это было совсем не проблемой. Адвокат вышел из кабинета, перемигнулся сПомеранцевым икивнул. Через несколько минут Олеся иМаксим, атакже потрясенные до глубины души остальные члены брачного безобразия стояли- но не вцентральной зале, там уже женили каких-то других женихов иневест, нормальных, которые «без завихов». Вся ватага была втиснута вкабинет, где, собственно, ираспечатываются свидетельства обраке, аданные заносятся вкомпьютер.
        - Интересно, сколько это будет ему стоить?- прошептала Женя Анне, ита кивнула, прикидывая, сколько этот начищенный до блеска адвокат возьмет за такую вот спешку. Или его связывают сПомеранцевым какие-то иные связи? Может, он дружил сним, играл водной песочнице. Кто знает? Никто ничего особо не знает оПомеранцеве.
        - Так, кто будет заключать брак?- строго ипоспешно спросила женщина за столом, глядя только на адвоката ини на кого больше. Ей самой все это нравилось не больше, чем остальной группе, но что поделаешь? Что она могла поделать, когда ей предложили «такие деньги».
        - Мы. Вот моя невеста!- Померанцев произнес слово «невеста» так, словно на самом деле это слово было- гремучая змея.
        - Аэтот милый молодой человек- мой будущий муж!- произнесла Олеся сширочайшей улыбкой.- Как мне повезло!
        Дама вынырнула из-за компьютера ис подозрением оглядела брачующихся, видимо, пытаясь еще раз удостовериться, что для нее лично от всего этого не будет никаких проблем. Брачующиеся стояли впротивоположных концах комнаты, как дуэлянты, идержали вруках паспорта, как оружие, бьющее без промаха.
        - Зачем тебе это надо?- прошептала Нонна Олесе на ухо. Свет не видывал более враждебно настроенных жениха иневесты.
        - Ядолжна пройти это до конца. До самого дна,- прошептала Олеся. Померанцев ухмыльнулся так, словно бы расслышал ее слова. Затем началась церемония. Не было долгих речей, не было ничего про «создание новой семьи- новой ячейки общества». Просто были забраны паспорта, внесены данные вбазу. Запись акта гражданского состояния. Ничего больше.
        - Вы будете обмениваться кольцами?- угрюмо уточнила дама, не зная, как еще вести себя вприсутствии таких странных брачующихся.
        - Нет, спасибо,- покачал головой Померанцев.- Как-то забыл прихватить.
        - Будто они утебя есть,- фыркнула Олеся. Дама растерянно замерла на секунду, посмотрела на адвоката ивернулась крегистрации. Подписи поставили, впрочем, без запинки. Анна со стороны невесты иЖеня со стороны жениха выступили свидетелями. Вконце концов, регистраторша нашла объяснение, хоть ис натяжечкой, но подошедшее кпроисходящему. Все ради вида на жительство, наверное. Или еще ради каких таких резонов. Она отдала два проштампованных паспорта граждан России ивыбросила все из головы. Из кабинета Олеся вышла уже Померанцевой.

* * *
        Ресторан был совсем небольшим, но уютным, стяжелой деревянной мебелью, сдлинными зелеными бархатными шторами. Вся история срестораном была идеей Матгемейна- ив ход пошли волынки, барабаны и, конечно же, килты.
        - Горько!- прокричали родня идрузья Анны, аирландцы, которых Матгемейн понатащил откуда-то визбытке, принялись пить эль ииграть национальные песни. Впринципе разница между настоящей русской свадьбой иэтой, импровизированной ирландской, оказалась не такой уж ибольшой. Вино ипиво текли рекой, оливье ипрочие салаты тоже пользовались спросом как урусской, так иу ирландской стороны. Вобщем, по усам текло многое, ив рот тоже попадало. Кое-кто квечеру спал на лавочке, вот только никто не подрался, да итанцев, наверное, было больше. Ирландская музыка- зажигательная. Кто-то, правда, выказывал недовольство, что так ине спели «Ах, эта свадьба» и«Чтоб солнце светило ярче, чем на Мадагаскаре». Пьяная Нонна пыталась даже показать Матгемейну, как сыграть «Подмосковные вечера», но была уведена Женей под предлогом необходимости измерения сахара крови.
        - Плевать!- отмахивалась Нонна.- Не сегодня!
        - Яне хочу снова ктебе вбольницу паровые морковные котлеты возить,- возразила Женя.- Ипотом получать твой фирменный взгляд.
        - Нет уменя никакого фирменного взгляда,- обиделась Нонна, принимая инсулин.
        - Есть, есть. Фирменный взгляд «а сама бы ты стала есть такую мерзость?» На-ка, попробуй!- покачала головой Женька. Нонна тут же прослезилась ипринялась клясть судьбу за то, что другие вон лопают, аей приходится сидеть на этой бесконечной диете ивысчитывать калории.
        - Зато ты та-ак похудела,- нежно пробормотала Женя, помогая Нонне встать. Та кивнула ивздохнула. Похудеть-то как раз пока что не получалось. Не так-то просто это оказалось- заставить себя отказаться от тортиков ипечений, от маминых пирожков, даже если так велели доктора. Кто их вообще придумал- докторов.
        Нонна иЖеня вернулись вобеденный зал, где Анна иМатюша танцевали под звуки нежной скрипки. Нонна прослезилась по причине того, конечно, что вее крови было слишком много алкоголя, но также иот того, каким счастливым было лицо ее любимой подруги. Анна кружилась, чувствуя себя уверенно ипокойно всильных руках своего ирландского медведя, иНонна была счастлива за них. Затем ее взгляд переместился чуть всторону, где за деревянным столом сидела Олеся, обсуждающая что-то сбабушкой Ниндзей, ачуть левее- Померанцев садвокатом. Уокна, за которым уже стемнело, эти двое склонились над ярким отсветом работающего планшета, они смотрели какое-то видео исмеялись. Нонна нахмурилась ипокачала головой. Это было неправильно, категорически ибесповоротно.
        - Ачто насчет наших вторых молодоженов?!- воскликнула она, как только музыка кончилась.- Давайте иих поздравим!
        - Нонна, ты бы присела,- вздохнула Женя, абаба Ниндзя огляделась вокруг так, словно вообще забыла, что тут, взале, присутствует еще одна пара новобрачных.
        - Ачто? Давайте иим тоже крикнем «Горько!».- Ноннин энтузиазм захлебнулся водиночестве, но внимание ей все же удалось привлечь. Олеся иПомеранцев переглянулись- их лица были удивленными. Они сидели вразных концах зала ипочти забыли оприсутствии друг друга ио той шалости, что совершили взагсе. Но теперь, когда все смотрели на них, Померанцев улыбнулся Нонне, затем пожал руку адвокату ипересек комнату. Олеся продолжала сидеть, держась за бокал скрасным вином, как за поручень на эскалаторе- чтобы не упасть.
        - Привет!- прошептала она, искренне интересуясь тем, что же теперь будет дальше. Померанцев галантно протянул руку Олесе ипомог ей встать.
        - Мы уходим,- коротко приказал он, ипоследняя надежда Нонны на то, чтоб заставить Померанцева прилюдно целоваться, была обращена впыль.
        Олеся не стала даже спорить. Следуя за Максимом, как домашний питомец на поводке, она обернулась, помахала бабе Ниндзе, кивнула Анне иуспела увидеть ободряющий кивок вответ. Затем дверь захлопнулась, иони остались вдвоем вкоридоре, иПомеранцев затолкал Олесю вкакой-то темный угол, скрытый от любопытных глаз. Ирландская музыка была здесь едва слышна, по большому счету только басы.
        Максим прижал Олесю кстенке ипринялся целовать, жадно, властно исильно- именно от таких поцелуев она забывала все на свете идаже свое имя. Он держал ее за плечи, прижимая кстене всем своим телом. Высокий, на голову выше, он улыбался какой-то демонической улыбкой, аглаза его горели неподдельным интересом.
        - Моя жена? Да?
        - Да,- шептала Олеся итянулась навстречу ему.
        - Думаешь, это что-то изменит?- спросил он, но ответить не дал. Снова закрыл ей рот поцелуем. Олеся впервые подумала, что внем самом тоже есть что-то вызывающе ненормальное, то, что, возможно, имеет какое-то название на языке врачей, что может быть диагностировано иназвано как болезнь. Что они оба- не слишком-то нормальные люди.
        - Идем со мной!- Максим потянул ее за собой, на улицу, где ночной холод уже пробирался под любые свитера, ауж тем более под платья итонкие капроновые колготки. Олеся мечтала отом, чтобы сменить туфли на высоком каблуке на кроссовки, но Максим был настроен гулять, иона шла за ним, как зачарованная, боясь, что его настроение снова изменится.
        - Куда мы идем?- спросила она, когда поняла, что они не просто гуляют- они направляются куда-то, иПомеранцев отсчитывает повороты, следит за маршрутом. Они были недалеко от его квартиры на Бронной, где сейчас мирно жили арендаторы- семейная пара сдетьми, бизнесмен из Туниса.
        - Яхочу, чтобы наша брачная ночь тебе запомнилась,- усмехнулся Максим, иОлеся моментально заволновалась, зная, что Максим может выкинуть буквально что угодно. Ислово «запомнилась» вовсе не обязательно должно означать что-то хорошее.
        - После всех наших «брачных» ночей ядаже не знаю, что еще ты можешь сделать со мной,- пробормотала Олеся инаткнулась на посерьезневший взгляд Максима.
        - Эта ночь- наша первая. Ссегодняшней ночи ты- моя.
        - Почему тебе так важно владеть мною?- заинтересовалась Олеся, аМаксим подошел кодному из домов, стоящих неподалеку от его собственного, инабрал известный ему код.
        - Меня увлекла эта игра.- Максим открыл дверь игалантно пропустил Олесю вперед.
        - Аесли яперестану тебя любить? Ты же знаешь, ямечтаю об этом,- спросила Олеся, сопаской заходя вдовольно старый лифт. Дом чем-то напоминал тот, на Кутузовском проспекте, где она провела ночь срежиссером, скоторым якобы переспала.
        - О, тогда это станет еще интереснее,- улыбнулся Максим ипоправил прядь волос на Олесином лице. Влифте было почти совсем темно, лампочка еле светила, иОлеся подумала, что Максим решил повторить подвиг Женьки иВанюшки- они как-то провели больше часа, занимаясь любовью взастрявшем лифте. Она была бы не против, она смотрела на обострившиеся всумерках черты лица, на то, как Максим серьезен, как напряжены его мышцы.
        - Как это может стать интереснее?
        - Говорят, самые хорошие актеры- те, укоторых психика максимально расшатана инестабильна. Интересно, насколько хорошей актрисой ты станешь, живя со мной?
        - Если не брошусь вокно раньше,- хмыкнула Олеся. Лифт остановился, Максим вышел, осмотрелся: на площадке никого не было, ииз-за дверей вквартиры не доносилось ни звука. Тогда он поднялся еще на несколько ступеней вверх- туда, где за замком ирешеткой скрывался выход на крышу.
        - Обоже!- воскликнула Олеся, прикрываясь от еще более усилившегося ветра. Скрыши открывался вид на половину Москвы, но также возникало чувство, что половина города смотрит на тебя.
        - Смотри,- улыбнулся Максим, махнув рукой всторону огромного экрана, на котором шла реклама какой-то машины класса люкс. Здесь, отсюда, скрыши, эта картинка казалась невообразимо огромной.- Это же твоя мечта, да? Дорогая моя жена, ты хочешь, чтобы весь город смотрел на тебя, да?
        - Если коротко, то да,- улыбнулась Олеся идемонстративно повернулась кМаксиму спиной. Он не торопился, несколько секунд смотрел на женщину, на которой женился, но которой еще ни разу не сказал тех самых, долгожданных слов «я тебя люблю». Втонком ярко-красном платье, втуфлях на высоком каблуке, сдлинными черными волосами, ниспадающими по ее плечам, она смотрелась как часть сюрреалистической картины Дали- сотблесками постоянно меняющейся картинки на экране.
        - Что ж,- пробормотал Максим иприблизился кней, поднес руки кее плечам, снял плащ, убрал волосы вперед, оголив глубокий вырез на спине. Платье упало, иОлеся всерьез подумала оперспективе быть арестованными за эту брачную ночь на виду увсего города. Экран вспыхнул, иреклама ресторана заставила Олесю чуть прикрыть глаза- такими яркими были цвета.
        - Ты счастлива?- спросил Максим, поворачивая ее ксебе.
        - Ямогу схватить воспаление легких,- ответила Олеся, глядя на то, как Максим устраивает своеобразное ложе из куртки иее плаща.
        - Это ничего. Это мы вылечим. Значит, ты несчастна?
        - Рядом стобой между счастьем инесчастьем нет никаких различий,- пожала Олеся своими обнаженными плечами. Потом протянула руки ксвоему мужу, провела ладонью по его груди.- Ялюблю тебя, это факт.
        - Это хорошо,- прошептал он исклонился над ней. Вспышки света ослепляли Олесю, игород шумел далеко внизу. Никому не было дела до сумасшедшей парочки, занимающейся сексом на крыше. Увсех хватало своих проблем. Люди бежали по улице, лишь краешком глаза отслеживая информационный поток, изливающийся на них со всех рекламных щитов, со стендов ивывесок, из всех витрин. Информация не достигала мозга, сваливалась сразу вподсознание, заставляя случайных прохожих испытывать необъяснимые приливы голода, желание купить платье или… найти кого-нибудь для сегодняшнего вечера. Реклама- двигатель торговли- работала вцентре города лучше, чем где бы то ни было. Через какое-то время Максим завернул дрожащую от холода Олесю вкуртку иувел вниз, вкафе, где подавали прекрасные бисквиты. Он поил ее горячим чаем, смеялся ишептал на ушко слова, от которых Олеся вспыхивала истановилась бордовой от смущения. Если бы он мог быть таким всегда…
        - Значит, ты думаешь, тебе дадут эту роль?
        - Какую роль?- не сразу поняла Олеся.
        - Тебе сегодня позвонили. Что это будет?- посерьезнел Максим.- Я, знаешь ли, струдом перенес твой «Крэйзи тим».
        - Это… это детективный сериал. Еще ничего не известно. Они меня еще не утвердили. Просто позвали на второе прослушивание. Иногда дело доходит до третьего ичетвертого, ивсе равно потом роль отдают кому-то еще.
        - Думаешь, есть надежда, что тебе все же откажут?- улыбнулся Максим ипротянул Олесе ложку, полную ванильного крема. Она послушно открыла рот ипозволила себя покормить. Затем вытерла губы салфеткой, улыбнулась икивнула.
        - Да, дорогой. Надежда есть.
        Я не червонец, чтобы всем нравиться
        Стены кабинета не были белыми, какими часто бывают стены вгородских поликлиниках, они были выкрашены внежно-голубой цвет. Причем сделано это было, по-видимому, не так давно: ни пятен, ни шероховатостей, ремонт все еще сиял своей новизной. Кресло, вкотором Женя сидела, было удобным, анапротив по телевизору показывали «Модный приговор». Все это умиротворяло, как итот факт, что была суббота, амедицинский центр при этом работал как ни вчем не бывало. Денег, конечно, было жаль. Особенно сейчас, когда Женин начальник Малюта (бывший мужчина ее мечты, атеперь мужчина из ее самых страшных кошмаров) борется за то, чтобы уволить Женю из фирмы хоть под каким-нибудь предлогом. Ипри этом он еще не вкурсе, что Женя беременна.
        Несколько дней назад Женя попыталась посетить городскую клинику, что кончилось для нее очередным конфликтом на работе истрессом прямо вклинике. Она пришла туда- наивная чукотская девушка, уверенная втом, что хотя бы тут кбеременным женщинам будет особое отношение. Впринципе оно тут как раз было, да только не такое, на какое она рассчитывала.
        Беременных вхолле перед кабинетами было пруд пруди, ирейтинг тут составлялся определенно по размеру живота. Чем больше живот, тем уважительнее отношение остальных. Чем меньше срок, тем презрительнее на тебя смотрят женщины, оккупировавшие скамейки, коих было совсем немного. Что-то очень близкое кармейским понятиям. Уважают всегда тех, кто ближе кдембелю. Худенькой ибледной, практически плоской вобласти живота Жене до дембеля было еще очень далеко.
        Как, впрочем, иее Ванюшке. Женя заняла очередь ипристроилась вуголке около стенки, поминутно поглядывая на часы. Ей нужно было успеть пройти этот осмотр за обеденный перерыв, но надежды на это были так себе. Ноль, минус один. Женя попыталась вспомнить Ванюшкино лицо, но вышел только целый образ- джинсы, кожаный шнурок вокруг патлатой головы, невыносимо обаятельная улыбка, кеды. Ванюшка уже не был таким, иЖеня прекрасно знала это: сама провожала его вармию, целовала его всмешной, обритый затылок. Но помнила его другим. Помнила струдом.
        Очередь двигалась крайне медленно, но надежда еще не покинула Женю, как вдруг одна за другой начали приходить женщины сОчень Большими Животами, ауж они-то шли без очереди, ясное дело. Врезультате Женя вспылила ипопыталась не пустить одну такую- как раз тогда-то ислучился стресс. На Женю накричали, предложили лечить триппер вдругом месте ине мешать приличным женщинам собменными картами. Что за хрень это такая- обменная карта иотчего эта ужасная огромная женщина решила, что уЖени триппер, черт его знает. Во всяком случае, удар был нанесен точно ив цель. Ее немедленно как водой смыло, она бежала по улице ирыдала. Слезы текли по лицу, размазывая макияж, имысль отом, что обеденный перерыв практически кончился исейчас Малюта Скуратов увидит ее втаком состоянии иначнет пытать еще сильнее, только усиливали рыдания. Свою каплю вэтот водопад добавляли игормоны- беременные женщины могут плакать практически круглосуточно.
        - Почему ты опоздала?- встретил Малюта практически вдверях.
        - Пробки!- просипела Женя, пытаясь не смотреть вглаза своего мучителя, но тот, словно почуяв запах крови, уже расправил мышиные крылья ивыпустил вампирские клыки.
        - Какие пробки? Куда ты ходила на обед? ВМедведково? Я, между прочим, всегда обедаю вофисе,- заявил Алексей.- Смотри мне вглаза, когда яс тобой разговариваю.
        Женя посмотрела ему вглаза, как смогла, ине удержалась, всхлипнула. Гормоны, будь они прокляты.
        - Что случилось?- подлетела Карина, заметив катастрофу на Женином лице.
        - Ничего,- пробормотала Женя, струдом подавляя рыдания.
        - Аесли сейчас зайдут клиенты? Как ты будешь сними разговаривать?- Малюта Скуратов сузил глаза до двух злобных амбразур ипринялся вести перекрестный огонь.- Ты не имеешь права рыдать врабочее время. Это портит репутацию фирмы. Иопоздание- это уже не первый случай!
        - Это неправда!- воскликнула Женя, но Алексею, конечно же, было наплевать на то, что она там бормочет сквозь слезы.
        - Может, уже хватит?- попыталась вступиться за Женю Карина, новая девушка, но, стех пор как она отказала Алексею всвидании, его отношение кней переменилось. Пытать Карину он не мог- она была не так легка, как впечатлительная, вечно боящаяся всех ився Женька. Но мешать ему развлекаться…
        - Займите свое рабочее место!- строго выпалил он.- Аты- иди за мной.
        И Малюта Скуратов протащил ее через весь офис, чтобы каждый сотрудник мог полюбоваться на руководителя вдействии. Женя получила по полной. Официальный выговор- хотя опоздала она всего на пять минут, не больше. Второй выговор- за внешний вид, не соответствующий корпоративным требованиям.
        - Это ты очем?
        - Обращайся ко мне на «вы»,- тут же прошипел Алексей.
        - Тогда уж иты тоже,- пробормотала Женя, на что Малюта взвился еще больше.
        - Зареванные менеджеры не могут появляться вофисе. Мне плевать, какие там проблемы уВАС (тут он поставил особенный акцент), но ВЫ обязаны иметь чистоплотный, опрятный вид. Опоздания изадержки не допускаются. Иеще. ВАШ отчет по тушенке…
        - Что смоим отчетом?- дрожала от ярости ипереполняющих ее эмоций Женя.
        - ПЕРЕДЕЛАТЬ!- проорал Алексей ей прямо влицо, заставив ее вбуквальном смысле подпрыгнуть на месте. После, сидя за экраном своего компьютера, заслоняясь им, как ширмой, от реальности, Женя прилагала титанические усилия, чтобы рыдать беззвучно. Руки тряслись, глаза были красными- иречи не могло быть отом, чтобы сейчас наложить новый слой макияжа. Карина ободряюще улыбнулась Жене, но подходить не стала- не захотела будить зверя.
        Сейчас Женя сидела вмягком кресле частной клиники, поглядывала на «Модный приговор» идумала отом, что бы было, если бы Алексей действительно проникся кней, Жене, чувствами (если предположить, что он на них способен). Какая жизнь ожидает женщину, на которой женится Малюта Скуратов? Как быстро он начнет орать на жену? После медового месяца? Во время него? Прямо на свадьбе? Икак могла Женя мечтать онем, что именно пыталась внем увидеть?
        К примеру, Карина- та сразу распознала вАлексее редкостного козла идаже не стала напрягаться. Объяснила ему прямым текстом, что никаких романов на работе- иточка. Акогда он попытался что-то вякнуть про ее опоздание, потребовала, чтобы тот доказал факт такового. Если бы такое ляпнула Женя, он ее прямо там бы иубил. Пропустил бы через шредер. Интересно, что кКарине после этого он просто перестал подходить ицепляться. Она спокойно работала.
        - Проходите, пожалуйста.- Медсестра вчистой светло-голубой форме лучезарно улыбнулась Жене, ина душе утой сразу потеплело. Она знала, что это глупо, что медсестра улыбается ей просто потому, что это частная клиника итут положено улыбаться. Есть государственная- итам положено лаять на всех. Во всем нужен порядок. Ивсе же… Когда Жене улыбались, когда одобряли или говорили ей что-то хорошее, она испытывала чувства необычайного подъема ирадости. Как будто ее похвалила мама. Женя вспомнила, что мама еще не знает оее беременности, ичувство подъема ирадости исчезло.
        - Спасибо,- кивнула она медсестре ипрошла вкабинет, стены которого были исписаны иразрисованы персонажами из сказок имультфильмов. Втаком кабинете просто невозможно бояться уколов, осмотров или того, что на тебя накричат иобвинят втом, что ты больна триппером.
        - Значит, вы впервые проходите осмотр. УЗИ делали?- спросил молодой, тощий, как журавль, доктор, печатая что-то на компьютере.
        - Нет,- покачала головой Женя.- Это плохо?
        - Онет, все впорядке. Унас еще полно времени для всего. Ясейчас сделаю все направления. Вы приехали натощак?- уточнил он.
        - Да,- кивнула Женя, удивляясь тому, что он спросил об этом. Она действительно приехала натощак, ибо по утрам была просто не всостоянии впихнуть всебя хоть что-то, включая кофе, чай или даже простую воду. Однажды ей стало плохо оттого, что она почистила зубы. Каким-то образом ее вывернуло наизнанку от запаха свежего дыхания.
        - Отлично!- порадовался доктор.- Втаком случае мы можем прямо сейчас пройти все необходимые анализы.
        - Прямо сейчас?- Женя удивилась иобеспокоилась. Интересно, если они все делают вот так сразу ибез проблем… Сколько же это тогда будет стоить? Вполиклинике, чтобы получить талон на УЗИ, нужно ждать около полугода, что вее случае вполне может совпасть со временем родов.
        - Вы вообще как хотите- просто сдать анализы ивсе? Может быть, вы будете унас наблюдаться? Мы полностью лицензированы, все сделаем, обменную карту выдадим,- заверил он. Женя встрепенулась.
        - Обменную карту?- Она уже поняла, что только счастливые обладатели этой волшебной карты могут чувствовать себя подлинными беременными. Исмотреть сверху вниз на всех остальных.
        - Да, вначале третьего триместра,- кивнул доктор.
        - Амогу як вам приходить только по субботам ивоскресеньям? Уменя очень строгий начальник.
        - Конечно!- имежду доктором ипациентом возникли мир ипокой, любовь ипонимание.- И, кстати, если вам нужно будет выписать больничный, мы тоже это делаем.
        - Больничный? Но явроде себя хорошо чувствую.
        - Увас же бывает утреннее недомогание?- уточнил доктор-журавлик изаговорщицки улыбнулся. Далее уже было неважно, сколько именно Жене пришлось отдать за анализы иУЗИ. После нескольких месяцев, когда все, что Женя чувствовала- это острое иничем не прикрытое одиночество, унее наконец появился человек, который был определенно на ее стороне. Да, конечно, были иподруги, иВанька, появлявшийся вее телефоне примерно раз внеделю- чаще не получалось. Он говорил, как постоянно думает оней, как хочет скорее вернуться, но Женька уже не была уверена, что это такая уж хорошая идея. Парень почти на шесть лет младше, не окончил даже институт. Не нагулялся. Иведь между ними не было настоящего романа, не было большой любви, свиданий, признаний.
        Если называть вещи своими именами, это было некое помрачение. Проявление отчаяния всексуальной форме. Страх одиночества ине такое делал слюдьми, но сейчас, когда Ванька был далеко иобаяние его улыбки не мешало видеть всю картину вцелом, Женя не была уверена, что уних действительно есть будущее. Да, они переспали. Да, она залетела от него. ИУЗИ показало, что родится девочка. Ее девочка, ее дочка- вот она, по-настоящему ошеломляющая, заставляющая замереть от восторга новость. Унее будет дочь. Это реально. Унее есть Ванюшка? Это казалось больше сказкой, туманным воспоминанием из прошлого, голосом незнакомца втелефоне, связанного сней итем не менее оторванного от нее ивитающего далеко, всвоих собственных облаках. УЖени же на облака уже нет времени. Когда тебе исполняется тридцать, пора начинать смотреть на вещи серьезно.

* * *
        Тридцать лет. Тридцатник. Четвертый десяток пошел. Женя лежала дома, воспользовавшись любезно предложенным больничным, ипыталась понять, что теперь будет, когда ей исполнилось тридцать лет. Еще совсем недавно она жила дома смамой, отчитывалась перед ней, если задерживалась ине могла вернуться домой до десяти вечера, выслушивала бесконечные проповеди отом, как надо жить («посмотри хотя бы на свою сестру…»). Практически всю жизнь Женя чувствовала себя очень, очень маленькой девочкой, ито, что однажды исполнится тридцать лет, просто не входило вэту концепцию. Она буквально не могла представить себя тридцатилетней. Столько не живут! Ивсе же…
        Зазвонил телефон. Если бы можно было, она бы отключила его кчертовой бабушке, но это мог быть Малюта: Женя сидела на больничном уже третий день, икаждый день он названивал ей по три раза. На домашний номер, естественно.
        - Алло,- устало выдохнула втрубку она, несмотря на то, что это было только утро.
        - Как себя чувствуешь?- вкрадчивый голос Малюты моментально заставил Женю сжать зубы от ненависти.
        - Получше,- утешила его она.- Ия выслала тебе бумаги, проверь ящик.
        - Явсе проверю,- заверил ее он. Жене вдруг стало интересно: Малюта намеренно игнорирует факт ее дня рождения или просто забыл об этом. Хорошо бы, чтобы забыл.
        - Ну, вот ихорошо.- Женя подавила зевок ибесшумно потянулась вкровати.
        - Ачем вточности ты больна? Что там стобой такое случилось?
        - Это очень заразно,- ухмыльнулась Женя.
        - Ядумаю, ты меня дуришь,- промурлыкал Алексей иповесил трубку. Женя села вкровати изадумалась отом, как долго ей удастся его дурить.
        - Потому что, видишь ли, яведь действительно «дурю»,- поделилась она сАнной, первой пришедшей поздравить новорожденную. Атакже принести еду- Женя никак не могла готовить. От одного вида продуктов ее выворачивало наизнанку.
        - Ничего ты не дуришь. Ты просто выживаешь, как можешь,- успокоила ее Анна.- Явот тоже много кого дурю. Матюша вот меня постоянно спрашивает, почему работаю круглыми сутками. Он ведь теперь играет водном клубе два раза внеделю. Платят даже что-то. Вчера он мне целый мешок еды принес- накупил буквально все, что нашел вмагазине. Акак мне ему объяснить, что еды не надо, что мне двадцать штук отдавать надо? Вот иговорю, что просто люблю свою работу.
        - Ая маме так ине сказала ничего. Исобираюсь держаться до последнего!- гордо сообщила Женька.- Самое странное, что она сама так ничего ине заметила. Яу нее была- она спросила, почему уменя волосы так плохо уложены. Ивсе. Так что, думаю, могу уже родить, аона все будет придираться ктому, что уменя пятно на рукаве.
        - Представь, она ничего не знает, атвоя дочка уже пойдет вшколу?- предположила Анна, раскладывая приготовленные ею пироги вЖенином холодильнике.
        - О, это будет буквально класс!- рассмеялась Женя, стараясь не смотреть на пироги. Не сутра, пожалуйста. Может, позже.- Япрямо вижу ее лицо, когда она случайно сталкивается со мной ушколы…
        - Через семь лет,- добавила Анна.
        - Через шесть споловиной. Сейчас все отдают детей вшколу сшести лет,- поправила Женя.- Ивот она видит меня испрашивает, как обычно, строго, что ятут делаю! Ия краснею, амоя дочка подбегает ко мне…
        - Сдвумя огромными бантами, да?
        - О, как яненавидела эти банты!- воскликнула Женя.- Нет уж. Мы сделаем для нее какой-нибудь потрясный ободок наподобие короны. Ивот моя мама смотрит на нее, ая представляю их друг другу. Мама- это твоя внучка. Аэто твоя бабушка. Будьте знакомы!
        - «Алиса, это пудинг! Пудинг, это Алиса!»- усмехнулась Анна.
        - Может быть, назвать ее Алисой?- задумчиво почесалась Женька.
        - О, тогда про пудинг будет совсем втему.- Анна села на край кровати ипринялась расчесывать Женьке волосы. Унее было немного времени до обеда, апотом она должна была бежать. Дети, школа, потом работать- по Олесиной наводке ее попросили загримировать всех актеров квечернему спектаклю встудии. Сама Олеся, правда, вспектакле не участвовала. Работы предстояло много, но зато платили нормально, за каждого загримированного. Деньги сейчас были для Анны первоочередным делом: адвокат вовсю занимался «ирландским» вопросом, идолги все время росли, будь они неладны.
        Второй приехала Олеся, уже после того, как Анна отчалила забирать детей из школы. Странно было то, как изменилась подруга после того, как они сПомеранцевым поженились. Она словно осунулась ипохудела, аглаза стали еще больше иеще чернее. Они сияли каким-то странным, даже опасным блеском, идвижения Олесины стали резкими, порывистыми икакими-то разорванными- одним словом, другими. Словно Олеся долгими часами репетировала перед зеркалом образ, чтобы потом втиснуть себя вкакую-то очередную роль, иот долгих репетиций роль вдруг поглотила ее, сделав немного другим человеком, сдругими повадками, движениями иманерой разговаривать идаже молчать.
        - Ну что, снова двадцать?- спросила Олеся, влетев вквартиру, как мини-ураган вярко-красном плаще.
        - Там что, дождь?- спросила Женя, со вчерашнего дня ни разу не поинтересовавшаяся тем, что там, снаружи.
        - Не то слово. Кажется, даже со снегом, но все так быстро тает, что сказать определенно трудно. Япривезла безалкогольного вина,- добавила Олеся, распаковывая сумки.- Но не понимаю, какой внем смысл. Ты его пробовала?
        - Нет, пока нет,- покачала головой Женя.- Но теперь, когда лишена нормальных радостей жизни, надо же мне хоть что-то поднять вбокале за свое здоровье.
        - Кстати, как твое здоровье?
        - Лучше, чем думает Скуратов. Вот только ума не приложу, как сказать ему, что ябеременна.
        - Не знаешь, как сказать? Напиши ему имейл,- усмехнулась Олеся.
        - Нет, всамом деле, яне представляю, как он отреагирует. Будет орать, что наша корпоративная этика не позволяет растить внутри себя другое человеческое существо!- Женя скорчила рожицу, изображая Алексея. Но что касается рожиц, Олеся была вэтом куда лучше. Она отставила всторону сумку снапитками, сложила руки на груди исощурилась.
        - Мы нанимали вас, чтобы вы делали отчеты, ане людей!- холодно отчеканила она.- Немедленно пишите объяснительную. Ипрекратите увеличивать грудь- это отвлекает инервирует коллектив!
        - Ты тоже заметила?- покраснела Женя, замотавшись водеяло, чтобы скрыть грудь, окоторой всвое время она могла только мечтать.
        - О, заметила ли я- разве вэтом дело? Померанцев- итот заметил. Исказал, что ядолжна немедленно забеременеть хотя бы ради такой груди. Или вшить имплантаты- все актрисы так поступают. Ему лично все равно, так или иначе. Главное- все дело вгруди.
        - Интересно, аони могут меня уволить из-за того, что ябеременна?
        - Ты сума сошла?- фыркнула Олеся.- Наоборот, скоро они тебе будут платить денежки, аты будешь сидеть дома ичай пить спирогами. О, Анька уже была тут?- Олеся заметила пироги вхолодильнике.- Вишневый она тоже сделала, не знаешь?
        - Вечером узнаешь!- отогнала Женька Олесю от холодильника.
        Вечером собрались все. Нонна принесла ссобой несколько салатов «счастье диабетика», но сказала, что уже запаслась таблеткой, ибо никак не сможет пропустить Аннины пироги.
        - Хотя бы один кусочек!- строго сказала, как отрезала она. Итут же отрезала кусок, который легко мог бы дать пищу троим людям. Олеся вернулась сПомеранцевым, который засел вуглу вкресле ичуть ли не весь вечер провел там, уткнувшись всвой телефон ипереписываясь там скем-то. Анна не пришла из-за спектакля, но прислала Матюшу сдетьми, из-за чего Нонне опять пришлось взять на себя роль переводчика. Мучительная роль, иМатгемейн уже давно тонко намекал Анне, что Нонна не очень-то изнает английский. Неважно. Поздравлять можно ина двух языках.
        - Congratulations!- пробормотал Матюша, протягивая Жене подарок, какой-то ужасно сильный имогущественный ирландский амулет, адетки- близнецы иМашенька тут же заполнили собой все пространство маленькой съемной однушки. Близнецы принялись прыгать на диване, аМашенька стала помогать по кухне, что было очень даже мило, так как девочка она была рукастая исноровистая- вся вмать.
        - Ну что ж, за тебя, Женечка!- продекламировала Нонна иподняла ввоздух бокал скомпотом. Женя пила безалкогольное вино, заверяя всех, что оно вовсе не так уж иплохо. Не простой виноградный сок за три цены, как думал Померанцев.
        - Нет, оно терпкое. Унего привкус.
        - Может, оно просто протухло?- хмыкнул Померанцев, не вылезая из своего угла. Впрочем, за это Женя была ему даже признательна. Ее квартира явно не была предназначена для такого количества людей. Иеще меньше она была предназначена для визита Малюты Скуратова. Его звонок раздался последним, иэто был звонок вдверь. Вся компания была уже прилично «подшофе», когда Алексей схолодным, высокомерным видом ступил на землю обетованную, иЖеня испытала нечто, близкое кпанической атаке, когда до нее донесся его голос из холла.
        - Значит, она здесь?- громко спросил Малюта, заходя прямо вобуви вкомнату ипристально рассматривая стол спирогами идиабетическими салатами.
        - Яздесь,- прошептала Женя, старательно кутаясь водеяло. Алексей обернулся, иглаза его сощурились. Евгения лежала впостели. Это было хуже, чем если бы она ввечернем платье ина каблуках скакала бы по дому. Ивсе же он не терял надежды.
        - Разве ты не боишься заразить всех этих людей?- спросил он, но его речь была прервана. Матгемейн взял Малюту за локоть.
        - Please, step aside. Very hot![5 - Пожалуйста, отойди. Очень горячо! (англ.)]- Он указал на чашку, которую держал вруке. Очень, очень горячий чай. Матюша заботливо пододвинул тумбочку ккровати ипоставил чашку на подставку.
        - Тебе пора принимать таблетки?- тут же засуетилась Олеся иобошла Малюту-Алексея сдругой стороны, сверкнув черными, красиво накрашенными глазами.- Вы не пропустите?
        - Да-да, конечно!- Алексей смутился итряхнул головой. Олеся вдлинном обтягивающем платье счастично оголенной спиной подействовала на него деструктивно. Он забыл, каков был его первоначальный план, итеперь делал все возможное, чтобы не пялиться на Олесину спину. Также Алексей не мог избавиться от странного чувства, что где-то он эту спину уже видел.
        - Какая незадача- заболеть на собственный день рождения, да?- Спокойный, даже флегматичный голос Померанцева заставил Алексея вернуться кделам насущным. Он обернулся истолкнулся сМаксимом, стоящим прямо напротив него. Померанцев смотрел на Алексея сверху вниз ивежливо улыбался.- Авы, собственно, кто будете?
        - Яее начальник,- насупился Алексей.
        - Какая забота оподчиненных,- ухмыльнулся Померанцев.- Спасибо, что зашли,- исделал небольшой шаг, спровоцировав тем самым Алексея слегка отступить назад. Шаг, еще шаг. Померанцев просто шел вперед, выдавливая Малюту Скуратова из квартиры Жени по капле, по сантиметру, пока тот не оказался по «ту» сторону порога.
        - Но я…- растерянно начал было Алексей, когда дверь перед его носом неожиданно закрылась иотделила от него все это безобразие, так ине дав ему достаточных оснований, чтобы обвинить Женю всимуляции. Алексей постоял сминуту на коврике удвери, раздумывая, что же ему теперь делать: уходить или снова звонить. Если уходить- это буквально позор инеуважение ксебе. Если звонить- не факт, что откроют. Или еще полицию вызовут. Особенно Алексея беспокоил этот верзила со внешностью, окоторой Алексей мог только мечтать. Ох, как не нравился ему этот самоуверенный верзила! Даже джемпер, вкоторый был одет этот пижон- Алексей видел этот джемпер вTroy изнал, сколько он стоит. Чертов верзила стоял, небрежно держа вруке бокал скрасным вином, словно не боялся запачкать джемпер стоимостью втысячу долларов.
        В конце концов Малюта Скуратов ушел, матерясь иплюясь. Олеся сообщила об этом, проследив через дверной глазок за позорным отступлением противника.
        - О, язаплачу за это!- смеялась Женя.- Поверьте мне, он теперь жить спокойно не сможет, пока меня не изживет.
        - Он итак достаточно дерганый,- флегматично пожал плечами Померанцев.
        - Но это стоило того,- согласилась Женя.- Абсолютно. Вы видели его лицо?
        - Лицо было хоть прикуривай,- кивнула Нонна, убирая со стола.- Но чего он вообще на тебя взъелся?
        - Потому что он- скотина. Разве вы не поняли это еще тогда, когда он заставил ее плитку таскать?- фыркнула Олеся.- Ну что, господа. Выпьем еще раз за именинницу?
        - Компоту-то? Да, конечно!- кивнула Нонна, но вэтот момент Женькин компьютер очнулся ото сна ипринялся издавать сигналы. Ожил скайп, иобеспокоенное Ванькино лицо появилось на экране. Маленький квадратик сВанькой- волосы чуть отросли, лицо чисто выбритое иобеспокоенное.
        - Женька, тебя!- Нонна пододвинула ноутбук ккраю стола. Женя нажала на кнопку «ответить» ипочувствовала, как сердце забилось сильнее, аВанька заулыбался, увидев ее лицо. Нет, все-таки это был не просто секс влифте. Не просто отчаяние одиночества. Это был ее Ванька- ихотя бы теперь Женька могла себе признаться втом, что этого звонка по скайпу она ждала весь день напролет.
        Горячо- холодно
        Олеся ждала второго прослушивания как манны небесной. Еще никогда она не проходила кастинг всериал такого уровня. Пусть ине Первый канал, но зато- прайм-тайм, сложившаяся аудитория. Как-никак сериал «отстрелял» уже два сезона. Олеся старалась держать себя вруках ине раскатывать, как говорится, губу, пока ничего еще толком не известно, но… Ей выслали текст иинструкции, ивсе, что она могла делать всвободные часы,- это повторять присланный ей текст, сводя Померанцева сума тем, что говорила на разные голоса. Репетировать снею, подавая ей фразы, Померанцев категорически отказался. Удивился, что она вообще решила просить его «о таком». Вот иприходилось:
        Следователь: Он что, никогда не проходил по нашим базам? Не был задержан?
        Эксперт: Даже штрафов ему не выписывали ни разу.
        Следователь: Почему-то уменя такое чувство, что мы что-то упускаем…
        Эксперт: Дай мне время. Яже тебе не волшебница из страны Оз. Иперешли эти данные по составу почвы сподошв для спектроскопического стереоанализа…
        - Ты серьезно?- сверкал глазами Померанцев, полный негодования.- Это какая-то ахинея!
        - Эту какую-то ахинею снимают ипоказывают, какая мне-то разница?- пожала плечами Олеся.
        - Ачто такое спектроскопический стереоанализ?- не унимался новобрачный.- Ты хоть сама понимаешь?
        - Амне ине нужно это понимать.
        - Не думаю, что исами эти сценаристы понимают, что пишут. Им тоже это не нужно понимать, да?- Померанцев, впрочем, не особенно «доставал» Олесю. После неожиданно обрушившегося на их головы брака он занял выжидательную позицию, не выкидывал номеров ибольше ни разу на затащил ее впубличное место, чтобы раздеть там. Словом, осел. Словом, остепенился.
        - Акак твоя книжка? Когда выйдет?- спросила Олеся, запоздало подумав, что все же многое вней есть от мазохистки. Ведь знает же, как Максим реагирует на такие вопросы.
        - О, слушай, меня пригласили на вечеринку водин клуб. Хочешь пойти со мной?- Максим просто ушел от вопроса. Олеся тут же переключилась на вечеринку. Да, господи, да, она хотела пойти. Хотела встретить друзей своего мужа, старых иновых, чьих имен даже он сам не запоминает- так часто они меняются. Хотела погрузиться вту часть жизни, которая обычно была от нее закрыта. Мечтала отом, что будет стоять сбокалом водной руке, адругой будет держаться за локоть Максима. Ивсе будут знать, что она теперь- его жена. Кто бы мог подумать! Никто, никогда. Только не Померанцев, ине вэтой жизни. Даже Лера…
        - Акогда вечеринка?- спросила Олеся, слегка помрачнев. Знакомиться сЛерой, демонстрировать ей свои права на Померанцева, ходить сним под ручку перед этой женщиной- почему-то это вовсе не прельщало Олесю. Лера, подруга детства, которую она на самом деле видела только на школьных фотографиях из старых времен. Олеся ненавидела ее, но факт оставался фактом. Отом, чтобы Померанцеву жениться на Рожковой, раз уж он ее не бросает, впервые заговорила именно Лера. Икак это будет? Олеся сбокалом водной руке, сПомеранцевым вдругой, аЛера подойдет искажет: «О, ты все же послушался моего совета?» Ну уж нет.
        - Завтра вечером,- ответил Померанцев, зевая.
        - Очерт,- разозлилась Олеся.- Ты же знаешь, яне смогу.
        - На черта тебе этот сериал?- нахмурился Померанцев. Олеся не ответила, просто ушла на кухню, где принялась повторять роль, глядя на свое отражение взеркале.
        На следующий день кобеду, как ибыло договорено, Олеся притащилась кАнне со всем, что было унее взапасе по части косметики истранной одежды. Анна уже разложила на столе свои ресурсы, коих было куда больше, чем Олесиных. Смомента, как Анна начала периодически гримировать актеров игостей разных программ, не без Олесиной помощи ирекомендации, естественно, Аннин запас средств замазывания имаскировки чего угодно увеличился вгеометрической пропорции.
        - Ядумаю, надо делать эмо,- предложила Анна, разглядывая беззвучно сменяющиеся на экране кухонного телевизора кадры шоу, для которого собиралась пробоваться Олеся.
        - Уних будет свой гример, так что могут ипеределать все,- огорчилась Олеся.
        - Ну, что ж. Тут мы ничего не можем поделать. Но видишь- прошлый парень был по роли типа байкер. Татуировки ивсе такое. Им нужна перчинка. Мы дадим им перчинку.
        - Аэтот розовый смоется?- Олеся села вкресло Анны симпатичной черноволосой цыганочкой, авышла дерганой, лохматой девушкой эмо срастерянным взглядом, угловатыми движениями иломаной походкой.
        - Ох ты, господи, кошмар какой!- воскликнула баба Ниндзя, как бы случайно натолкнувшись на Олесю удверей квартиры.
        - Правда кошмар?- улыбнулась она.- Смотрите, яведь эксперт!- Иона принялась нервно накручивать розовую прядь волос на палец.- «Дай мне время. Яже не волшебница тебе из Страны Оз. Иперешли эти данные по составу почвы сподошв для спектроскопического стереоанализа».
        - Это вкаком же страшном сне эксперты могут так одеваться?- поразилась баба Ниндзя, аАнна аккуратно прибрала вкарман двести долларов, которые Олеся заплатила за то, чтобы сделать весь образ. Поможет ли только, угадали ли они сэтими дикими «закидонами»? Ведь свекровь-то права: где вы видали таких экспертов?
        Анна вдруг подумала отом, что Полина Дмитриевна теперь ей ине свекровь вовсе. Унее ведь теперь есть какая-то другая неведомая свекровь, скоторой Матюша вчера вечером битый час разговаривал на английском по скайпу. Он выслал новой свекрови свадебные фотографии, фотографии детей, свои фотографии на диване вАнниной гостиной, но, судя по тому, каким тоном ирландская свекровь говорила сним, она была вшоке исовершенно не одобряла сумасшедших поступков своего сына. Даже если Анна не могла понять, что именно говорит свекровь, понять ее взгляд сгромом имолнией было нетрудно.
        - Пожелай мне удачи!- попросила Олеся, иАнна, вздрогнув, вернулась вреальность. Матгемейн спал всоседней комнате. Вчера он праздновал свадьбу скакими-то друзьями, которыми начал обрастать независимо от того, как мало ирландцев было вМоскве. Сколько бы ни было, всех их каким-то образом притянуло кМатюше.
        - Удачи!- пробормотала Анна, иОлеся выскочила на улицу, где ее ожидало такси. Идти по городу втаком виде она, конечно же, не собиралась. Даже таксист несколько оторопел при виде пассажирки, истрах отразился на его лице. Единственное, что люди на самом деле знают одетках счерно-розовыми волосами, так это то, что они вечно норовят покончить ссобой. Итаксист явно испугался, что эта конкретная девочка эмо-переросток попытается покончить ссобой прямо вего такси.
        - В«Останкино»?- аккуратно уточнил он, хотя взаказе это итак было указано.
        - Да,- кивнула Олеся иулыбнулась. Таксист моментально оттаял.
        - Актриса?- спросил он спониманием. Олеся помолчала, думая отом, как странно это, но теперь, сегодня, она действительно ощущает себя актрисой больше, чем когда-либо. Ей нравится подсматривать за людьми, запоминая их жесты иманеру вести себя. Даже эту девочку-эмо она не просто так повесила на себя как костюм. Она просмотрела множество роликов, она, как сказал бы Максим, кривлялась узеркала несколько дней, пока ее привычные иродные жесты, мимика иманера себя держать не сменились на другие, новые. Или, скорее, другие- она могла выбирать, переключать эти новые образы, которые пыталась породить ипродемонстрировать миру.
        - Да,- коротко ответила она иприкрыла глаза. Путь до «Останкино» оказался неблизкий, ибыло время еще разок прокрутить вголове весь текст. Ипопытаться успокоиться тоже.

* * *
        - Господи! Боже мой, это же просто что-то невообразимое!- воскликнул продюсер шоу, когда Олеся вошла впавильон сдекорациями- на этот раз не наспех смонтированными, чисто символическими. На этот раз реальное кино стояло перед ней иожидало только появления людей… нет, не людей, актеров, чтобы вдохнуть жизнь вэтот плоский, двухмерный мирок из картона итряпок.
        - Мы подумали, такой образ может подойти,- пробормотала Олеся, не зная, как именно трактовать реакцию продюсера. Молодцы? Огурцы? Или, напротив, натворили черт знает что, иможно сразу выбрасывать все на помойку: итяжелые ботинки, ирозовые волосы, ивсю идею.
        - Пройдитесь по месту,- строго скомандовала девушка, отвечающая за костюмы. Олеся послушно зашла взону операторской съемки. Страх ипаника стучались, бились жилкой увиска, но, как только она переступила линию, обозначавшую начало кадра, она вдруг вспомнила все те отражения взеркале, что ловила, пытаясь ухватить уникальный образ… Олеся забыла, что надо бояться. Она огляделась, затем достала из кармана большой черный срозовым (тоже Анна сделала) мобильный телефон ипринялась ходить по декорации, изображая нетерпение- словно она звонит кому-то, аэтот кто-то не берет трубку. Олеся подходила кшкафам иоткрывала их, азатем закрывала. Она играла вещами, она даже пнула мусорку, из которой выпали какие-то бумаги, апотом умудрилась запинать эти скомканные клочки обратно, словно бы они были маленькими футбольными мячами.
        - Хорошо. Это неплохо. Давайте пройдемся по тексту.- Кто-то из-за стола напротив сцены прервал Олесину демонстрацию ипотребовал, чтобы включили полный свет. Из гримерки пришел актер, играющий следователя. Олеся хотела было поздороваться сним, даже улыбнулась, но следователь демонстративно смотрел мимо нее, словно она была пустым местом.
        - Что еще?- возмутилась женщина скрасной папкой вуглу. Кто она? Отвечает за кастинг? Олеся многое бы дала, чтобы уже сейчас разобраться вотношениях, которые сложились тут, на площадке. Или чтобы хотя бы знать, кто есть кто.
        - Мне кажется, это глупо!- произнес Следователь, слегка кивнув всторону Олеси. Сам он был одет всерый, идеально отглаженный костюм. Эдакий пример для подражания, человек сплаката «Холодное сердце ичистые руки». Или как там еще… Пример для подражания, без сомнений, уже смекнул, каким блеклым он будет рядом стакой вот Экспертшей.
        - Глупо?- взвизгнула женщина.- Абайкер стату был не глупым?
        - Мне уже все равно!- ИСледователь взмахнул рукой иубрал челку слица. Красивое лицо сильно портила злость, которая буквально сочилась ипереливалась через край. Но стоило включиться камере, стоило прозвучать слову «мотор», Следователь трансформировался ипревратился вдруга-соратника, единомышленника ипрактически брата родного. Итолько по тому, как он старательно иметодично пытался перекрыть Олесину камеру, скоторой «брали» ее планы, можно было сказать, как сильно он «рад» ее появлению.
        Играл он, надо сказать, неплохо. Олеся просмотрела сдесяток серий, иименно этот Следователь, скоторым ее сейчас поставили впару, нравился ей больше других. Но теперь она, конечно, не скажет ему об этом. Не стоит- он только решит, что она пытается подлизаться кнему. Лучше она будет просто играть.
        - Стоп!- вочередной раз скомандовал режиссер ипереглянулся спродюсером. Тот кивнул, ипробы закончились. Олеся оглянулась, посмотрела на часы ипоняла, что они пробыли под камерами больше часа. Это был хороший знак, очень хороший, но она боялась даже думать об этом. Где-то всередине проб ее все же переодели иперекрасили- переделали образ на манер какой-то наркоманки изаставили все время нервно курить во время разговоров. Следователь явно ненавидел табачный дым, иОлеся предположила, что эта часть проб была своего рода маленькой местью со стороны женщины скрасной папкой- той, что отвечала за кастинг. Обычная жизнь обычного проекта- все ненавидят друг друга исобачатся, но мечтают, чтобы все это- бесконечный балаган ипозерство на потеху публике- длилось вечно.
        - Это неплохо, совсем неплохо,- кивнул режиссер, поймав невольно брошенный Олесей взгляд. Она клялась, что не будет делать этого. Не станет заглядывать вглаза принимающих решения, как одинокий голодный щенок. Глаза предавали ее, искали ответа, скользили по лицам людей, которых она не знала.
        - Ярада,- пробормотала Олеся иснова посмотрела на часы, просто чтобы оторвать взгляд от стола сбумагами.
        - Нам, возможно, потребуется итретья проба.
        - Не вопрос,- кивнула Олеся, азатем добавила:- Только предупредите меня, ато по вечерам уменя могут быть спектакли.
        - Играете втеатре?- раздался тихий женский голос. Олеся обернулась иувидела высокую, очень худую женщину вчерном брючном костюме. Она стояла, небрежно иизящно облокотившись на стену. Олесе стало интересно, как ей удается балансировать на этих безумно, ненормально длинных шпильках. Но женщина стояла ине шевелилась, разглядывала Олесю. Скорее всего, она только пришла или, возможно, стояла втемноте устены, пока шли пробы, иОлеся ее не заметила раньше. Атеперь почему-то женщина вчерном показалась ей смутно знакомой. Впрочем, именно таких- высоких, тощих ивысокомерных- было буквально полным-полно в«Останкино». Влюбой комнате. Улюбой стены.
        - Да, играю,- ответила Олеся.
        - Акак вас зовут?- спросила черная женщина, словно хотела вспомнить, где могла видеть. Вкаком спектакле. Ни вкаком. Никогда человек на ТАКИХ шпильках не пойдет на спектакль любительского театра. Но надо держать марку.
        - Олеся…- Тут она впервые запнулась изастряла на этом месте. Женщина удивилась, но спокойно дождалась ответа.- Олеся Померанцева.
        - О!- Женщина слегка взмахнула рукой, кивнула, но больше ничего не сказала, повернулась ивышла вкоридор. Оказалось, что ибез поддержки стены черная женщина прекрасно балансирует на своих ходулях. Канатоходка, мать ее. Могла бы хоть что-то сказать, всамом деле. Кпримеру: «О, кажется, ягде-то слышала эту фамилию». Или: «О, надо будет запомнить». Женщина вчерном сказала просто- «О!». Сдругой стороны, скорее всего, она просто поняла, что никогда не слышала об этой актрисе, как ио миллионе других, ежедневно заполняющих собой все студии, все сцены ипросто подворотни этого бесконечного города-вампира. Олеся встряхнулась ивыкинула черную женщину из головы. А вскоре исама уехала, запихнув шмотки эмо врюкзак.
        Было поздно, куда позднее, чем она рассчитывала. Простые джинсы, свитер, куртка-пальто вкрасную клетку. Напряжение последних дней дало осебе знать, иОлеся вдруг заметила, что унее из глаз текут слезы. Текут сами собой, без особых усилий сее стороны. Она могла бы остановить их, если бы захотела. Но не стала этого делать. Розовая полоска вволосах поблескивала каждый раз, когда Олеся проходила под ярким белым светом уличных фонарей.
        Странное дело, вдвижениях Олеси, вее дерганости исовсем не свойственной ей жесткой складке вуголках губ- во всем этом все еще оставалось очень много от образов из домашнего зеркала. Должно быть, это было не так уж легко - сбросить водночасье личность, которую ты старательно нацепляла на себя, как латексный костюм. Натягивала, натягивала итеперь застряла. Олеся не хотела идти домой. Хотела еще немного побыть наедине ссобой, снова найти эту точку опоры, центр собственного притяжения, прежде чем вернуться вдом кПомеранцеву. Ик вопросу, который он обязательно задаст.
        - Ну что, взяли?- Максим валялся на ковре перед телевизором, вруке унего удобно расположилась бутылка пива. На полу рядом сним валялась какая-то книга на итальянском про искусство. Олеся любила его книги об искусстве, там были замечательные картинки. Она бы очень хотела однажды оказаться вИталии вместе сПомеранцевым. Чтобы они ходили там, смотрели на дома иулицы, аон бы рассказывал ей все истории, связанные сэтими местами.
        - Будет еще одно прослушивание.
        - Это кто сказал?- Максим лениво потянулся исделал большой глоток.
        - Продюсер,- буркнула она, ожидая шквал шуток ипрогнозов сего стороны. Ветер северный, местами штормит изаносит снегом.
        - Ну, иди ко мне,- только ипробормотал Померанцев, поразив этим Олесю буквально до глубины души. Возможно, что когда-нибудь… их жизнь даже станет нормальной? Возможно ли?
        Олеся сбросила на пол тяжелые ботинки, опустилась на ковер, свернулась вклубочек, положила голову на колени Максиму иотключилась буквально за считаные минуты. Померанцев смотрел какой-то матч, потом переключил ящик на новости, аОлеся все спала испала исквозь сон чувствовала, как нежные пальцы треплют ее черные волосы, постоянно невольно возвращаясь крозовой пряди.
        На следующий день Олесе отказали. Роль эксперта-хакера все-таки было решено отдать мужчине. Слишком экспериментально- эмо ивсе это. Но даже ибез этого. Олеся- совсем начинающая актриса, не снималась всериалах, и, по словам женщины, что отвечала за кастинг, продюсер решил, что не может рисковать. Кто знает? Иногда молодые актрисы просто не выдерживают нагрузок.
        - Любые нагрузки!- забыв огордости, кричала втрубку Олеся.- Посмотрите меня еще раз!
        - Понимаю, милочка,- сотработанным годами практики сочувствием заверила Олесю она.- Япыталась убедить продюсера. Но он, наверное, изначально был против идеи заменить эксперта-мужчину женским образом, особенно таким… м-м-м… нестандартным.- Ятут бессильна!
        - Что такое?- нахмурился Максим, глядя на лицо Олеси, когда голос втрубке сменился тишиной. Она не знала и, наверное, не хотела бы знать, что за эмоцию сейчас демонстрировало ее лицо. Отчаяние? Ненависть? Проклятия всему актерскому цеху? Чувство полного бессилия? Желание умереть, исчезнуть, пропасть прямо сэтого места?
        - Ничего,- буркнула Олеся.- Меня просто не взяли. Как ты иговорил.
        - Ну, возьмут вдругую ахинею. Мало ли?- Голос Максима звучал встревоженно. Олеся обернулась, посмотрела на него невидящим взглядом, затем пожала плечами.
        - Не думаю. Ябездарность. Ничего нет. Ни внешности, ни пластики, ни таланта.
        - Олеся… Перестань!
        - А? Что?- Рожкова была совершенно потеряна всобственных мыслях. Наверное, это было по-настоящему тяжело- смотреть на нее вэту минуту, раз проняло даже Померанцева. Ивсе же… Олеся была актрисой, адля актрисы было неизбежным делом проходить через жернова этой проклятой профессии. После миллиона отказов, вмиллион первый раз ты уже совершенно точно знаешь, что нужно делать. Нужно идти кАнне. Пятница. Преферанс. Простые вещи, нормальная жизнь. Подруги. Забыть одетективах и, да, кстати, надо не забыть изакрасить кчертовой бабушке эту розовую прядь волос.
        - Ты впорядке?
        - Ябуду,- пообещала Олеся, закрывая за собой дверь.
        Ай-яй-яй!
        Больше всех впреферанс любила играть Нонна. Унее вообще было не так уж имного радостей вжизни. Она любила свою дачу, но сезон был уже закончен, ктому же Нонна уже несколько лет мечтала одомике, которого не то чтобы не было. Даже шансов на его построение не проглядывалось. Так что… Нонна думала онем, пересматривала кучи каких-то проектов, расставляя всвоем воображении мебель, разжигая непременный иобязательный камин. Нонна спорила сама ссобой, что лучше- домик отдельно, абаню отдельно, что, безусловно, дороже. Или все же соединить- исделать баньку под одной крышей. Но это, говорят, не совсем гигиенично. Сдругой стороны, стретьей, аразве гигиенично им сродителями втроем тесниться каждое лето практически всарае. Две комнаты, стена между которыми- кусок фанеры,- иможно не только слышать все, что происходит за стеной, но ичувствовать. Пинок локтем встену немедленно сотрясал соседнее помещение.
        А кухня? Разве может быть гигиеничной кухня вдва квадратных метра, совмещающая всебе функции погреба иприхожей? Сейчас не те времена, сейчас так легко все купить- были бы деньги. Но откуда, скажите, деньги уучителя? Уучителя, пусть даже ианглийского языка- унего нет денег. Есть только зарплата.
        - Ну что, сдаем?- потерла руки она иотметила огонек вглазах Матгемейна. Вот тоже любитель преферанса. Объяснять ему правила- мучительное занятие. Языковой барьер так истоял непреодоленным, иАнна уже лучше понимала своего мужа, чем Нонна. Впрочем, ее это уже оставляло равнодушной ине обижало. Ну, не знает она английского, ну ибог сним. Кто жвиноват, что так составлены программы. РОНО довольно? Успеваемость растет? Экзамены на «отлично»? Ученики- ленивцы, были, есть ибудут. Зачем рваться иметаться? Ради чего?
        - Deal!- кивнул Матгемейн. Вобъемах, необходимых для игры, они сНонной друг друга понимали.
        - Опять играете?- вкухню зашла вечно недовольная всем баба Ниндзя. Она обвела присутствующих тяжелым взором ипринялась мыть посуду.
        - Так ведь пятница же,- попыталась оправдаться Нонна.
        - Так ведь никого ж,- парировала баба Ниндзя. Действительно, Женьки не было- она звонила исказала, что будет сидеть на работе, пока Алексей не взмолится ине прикажет ей уйти. Олеся хоть ибыла представлена вналичии, абыла больше видимостью человека. «Тень отца Гамлета», ане Олеся. Что слюдьми делает отказ от роли. Она держала вруках карты, но струдом могла сказать, сколько унее там очков иберем ли мы взятки или, напротив, сливаем. ААнна…
        - Анна не звонила?- спросила вочередной раз Олеся, озираясь так, словно Анна должна была привезти какой-нибудь волшебный порошок от всех ее бед.
        - Не звонила,- вздохнула Полина Дмитриевна.- Работает.
        - I’m out,- пробормотал что-то Матгемейн ивстал из-за стола. Понял, что говорят оего жене. Нонна видела, что он звонил ей уже трижды за вечер. Просто не понимал, что Анна сейчас хваталась буквально за любую возможность заработать. Адвокат не подвел, иу Матгемейна уже было вруках легальное разрешение на работу. Но он, похоже, предпочел бы иметь вруках жену. Постоял, вслушиваясь вгудки безответного телефона, инабил еще одно СМС.
        - Может, кушать хочешь?- спросила баба Ниндзя, но Матгемейн только покачал головой инахмурился. Затем он набрал чей-то еще номер ипринялся балаболить по-английски, после чего вдруг собрался иушел, оставив Нонну иОлесю водиночестве.
        - Вдурака?- спросила Нонна после невыносимо долгой паузы, за все время которой Олеся не пошевелилась. Так ипродолжала сидеть, опустив голову, исмотреть вкарты, которыми уже не надо было играть. Она струдом подняла взгляд икивнула. Нонна раздала по шесть карт. Более мучительной пятницы было трудно представить. Любимый день недели!
        - Ну не надо так переживать,- пробормотала Нонна всотый, наверное, раз.
        - Япросто не понимаю. Почему? Все было хорошо.
        - Все еще будет хорошо,- заверила ее подруга фальшивым тоном. Если дело касалось актеров, ни вчем нельзя было быть уверенными.
        Женя также не была уверена втом, что все будет хорошо. Но решила сделать все для этого возможное. Впервые вжизни она решила действовать, вместо того чтобы сидеть идрожать. «А какого хрена!»- подумала она после того, как увидела убегающего споля боя Малюту Скуратова. На ее дне рождения Малюта подвергся пытке Померанцевым иего чувство собственного достоинства, ибез того крайне уязвимое, оказалось на грани вымирания. Практически как последний динозавр после удара метеорита, Алексей задыхался ичихал, ему не хватало воздуха ипространства, он не мог видеть Женю Славянову, не мог слышать Женю Славянову, не хотел жить на одной планете сней. Ивсе же она была тут, инайти достойные способы ее отсюда убрать представлялось все более сомнительным.
        Даже вэту пятницу- он так надеялся испортить ей вечер, задержал вофисе, завалил бумагами, велел перепроверить все числа. Но «Золушка» принялась отделять зерна от бобов, рассаживать розовые кусты, ивсе это- сулыбкой, сэнтузиазмом. Будто ине хочет никуда вэту самую пятницу, будто не ждут ее где-то там ее глупые подруги скартами. Иэтот… индюк вджемпере. Мысль отом, что на свете существуют такие люди, как Померанцев, приводила Алексея вбешенство.
        Учитывая то, как она вернулась на место, Алексей проявлял особую осторожность. Он знал, что тот подлый молодой человек, который изначально подставил его, вытащив на свет видеозапись, подтверждающую незаконность увольнения Славяновой, сейчас вармии. Сама по себе Евгения ни на что не способна- мямля, рохля, боящаяся собственной тени. Однако увольнять ее просто так, под надуманным предлогом, Алексей боялся. Ив первый-то раз это стоило ему больших усилий- сохранить место идолжность за собой. Теперь он уже не хотел рисковать. Ивсе же… Евгению Славянову можно инужно было убрать. Просто нужно было сделать так, чтобы она ушла по собственному желанию.
        - Алексей Леонидович, яперепроверила все числа!- влетела вкабинет Алексея эта ненавистная особа, размахивая бумагами.
        - Неужели все?- Алексей струдом подавил зевок. Рабочий день кончился, ион тоже мечтал отом, чтобы поскорее уйти. Но не раньше, чем придумает что-то ужасное для этой твари.
        - Да, все. Вы не могли бы… Вот распишитесь, что ясдала вам все бумаги. Икопию- для меня.- Женя невинно хлопала глазками истопкой листов.
        Алексей оглядел стопку, устало потер глаза иуже было решил перенести все это на понедельник, как вдруг… его осенила идея. Он медленно перелистал всю кучу, задумчиво подписываясь вуголке, асам все крутил икрутил эту мысль.
        - Знаешь что, Славянова?
        - Да, Алексей Леонидович?- сготовностью спросила она, выхватывая подписанные бумаги, как хорошо вышколенный слуга. Решила поиграть, стерва.
        - Ясчитаю, что мы теряем клиентуру оттого, что унас по воскресеньям нет дежурного менеджера,- задумчиво пробормотал он.
        - Возможно,- пробормотала Женя ивдруг прикусила губу, словно испугалась, что именно ее Алексей усадит ввоскресенье работать. Возможно ли это, что унее на воскресенье есть какие-то планы? Почему бы инет? Она, скорее всего, освободила пятницу, чтобы глумиться над ним, изображая трудоголизм. Алексей подписал еще несколько отчетов иперевел взгляд на нее.
        - Апоскольку утебя за последние несколько недель одни выговоры- ты будешь дежурить это воскресенье иследующее.
        - Но… это же больше, чем положено,- пробормотала она, тут же помрачнев.
        - Положено?- тут же распрямил плечи Алексей.- Положено думать опроцветании предприятия. Положено все документы делать втрое быстрее.
        - Яне обязана работать внеурочно!- воскликнула Женя иснова прикусила губу. Отлично!
        - Отказываешься?- сощурился он. Женя тоже замолчала, обдумывая его слова.
        - Не-ет,- протянула она, ивзгляд заметался. Паникует?- Яне отказываюсь.
        - Втаком случае яввожу дежурства по воскресеньям.- Алексей застучал по клавишам.- Будь добра, подпишись, что ты уведомлена отом, что ты назначена дежурной на ближайшие две недели.
        - Хорошо,- прошептала Женя, иАлексей мог поклясться, что она едва сдерживает свои чувства. Что ее буквально разрывает от злости ибессилия.
        - Ты можешь просто уволиться, если хочешь,- доброжелательно пробормотал Алексей, протягивая бумаги. Женя сжала зубы, склонилась над столом ирасписалась под приказом. Второй такой же Алексей торжественно вручил ей.
        - Итолько попробуй хоть на минуту отлучиться,- пропел он, вставая из-за стола иподцепляя свое дорогое полупальто. Не только утого индюка есть стильные вещи. Алексей тоже смотрится отлично. Между прочим, когда-то эта самая Женя Славянова была влюблена внего как курица. Все они- курицы…
        Алексей скрылся вкоридоре, ичерез несколько минут Женя услышала, как захлопнулась входная дверь. Она сделала несколько шагов кокну, но не ктому, что было открыто исмотрело во внутренний двор. Ктому, что было задернуто шторой исмотрело на улицу. Ина крыльцо, замощенное как раз той чертовой керамогранитной плиткой, скоторой все иначалось.
        Женя осторожно отдернула краешек занавески ипроследила, как Малюта Скуратов легкой походкой шлепает ксвоему автомобилю- кредитной «Мазде» цвета асфальт, идеально чистой даже сейчас, когда кругом буквально грязь ислякоть. Моет каждый день? Она проводила взглядом медленно отъезжающую машину итолько после этого дала себе выдохнуть.
        Женя вернулась всвой «кубик», выпила стакан воды, затем еще один. Затем достала из недр своей теперь уже такой впечатляющей груди небольшой цифровой диктофон. Пока файлы перекачивались вЖенин персональный ноутбук, она отметила, что руки все же дрожат. Но волноваться было не очем- качество оказалось более чем приемлемым. Было слышно каждое слово.
        Женя аккуратно, чтобы ни вкоем случае не порвать ине помять, подцепила приказ овведении дополнительных дежурств иее личной вахте втечение двух следующих недель. Она заботливо отсканировала бумагу ивыслала электронную копию по адресу, который взяла еще вдень свадьбы. То есть вдень свадеб. Все же нельзя забывать, что Олеська иПомеранцев втот день тоже поженились.
        - Он решил заставить меня работать по воскресеньям,- сказала Женя втрубку.- Япереслала копию.
        - Явижу,- сухо ответил адвокат Померанцева.- Забавно. Адополнительную оплату он выделил для этого?
        - О, не думаю,- усмехнулась Женя.
        - Ладно, это потом. Вы подписали уведомление? Увас есть копия?
        - Ясейчас отсканирую,- пробормотала Женя, и после некоторых поисков извлекла из стопки бумаг ту, окоторой говорил адвокат. Уведомление отом, что сотрудница маркетингового агентства Евгения Славянова находится на втором триместре беременности, лежало среди бумаг, так ине выделенное, не замеченное Алексеем. О, как тряслась Женя втот момент, когда этот листок лег поверх кучи никому не нужных отчетов ицифр. Даже кусала губы. Ичуть не выдала себя, испытав непреодолимое желание вырвать лист из рук Алексея. Но… тот подмахнул уведомление не читая. Оба экземпляра. Один Женя оставила вего делах, закопав поглубже среди бумаг для бухгалтерии. Если повезет, они найдут бумагу, уже когда Женя будет на пути вроддом. Вторую отсканировала изаботливо убрала впортфель- домой. Все ценное- домой.
        - Получил. Явам позвоню,- бросил адвокат.
        - Хорошо. Спасибо.- Женя вдруг заволновалась, какой-то вопрос крутился вее голове. Ах да! Ачто будет дальше?
        - Мы поставим ваш вопрос на контроль вТрудовую инспекцию. Адальше- есть разные варианты,- пространно пояснил адвокат, но по его тону Женя поняла, что все эти варианты так или иначе хороши для нее ине очень для Малюты Скуратова. Женя попрощалась садвокатом иотключила телефон. Переслала ему аудиофайлы тоже, азатем… Она оделась- тепло, как иположено будущей матери, думающей освоем ребенке. Вышла на улицу. Уже стемнело. Женя старательно провела пропуском по сканеру- зафиксировать время ухода - ипочувствовала невероятный прилив бурных эмоций. Тут был истрах, ивозбуждение, иазарт. Все, как бывает, когда играешь впреферанс, только вэтот раз ставкой были не двести-триста рублей. Ставки были высоки, иот этого игра была еще интересней. Женя улыбнулась иподошла ксвоему «Хендаю». Было хоть ипоздно, но не настолько, чтобы не пообщаться слюбимыми подругами. Пятница. Женин любимый день.

* * *
        Когда Анна вернулась домой, Олеся иМатгемейн уже были изрядно пьяны, аЖенька хоть ине пила всилу своего интересного положения, но громко смеялась ишвырялась картами, как будто ее тоже распирало изнутри. Одна Нонна все еще напоминала саму себя- сидела истрого смотрела на происходящее, однако пустая стопка напротив нее говорила, что держится она только за счет учительской выправки. Сколько раз она сидела исмотрела на учеников стаким же строгим выражением лица, асама при этом витала так далеко воблаках, что не сразу получалось вернуться на землю.
        - Ичего это вы пьете? Вчесть чего?- спросила Анна, устало оседая на диван. Больше всего сейчас она хотела бы, чтобы никого не осталось, кроме нее иМатгемейна- необитаемый остров сокнами на Строгинский залив итихая музыка Стинга.
        - Имежду прочим, наш коньяк пьют,- словно из неоткуда выскочила баба Ниндзя.- Ишумят. Маша никак не может уснуть.
        - Амальчики?- Анна спросила, но мальчики тут же сами заявили осебе, пробежав мимо нее скакими-то шнурами иджойстиками вруке. Незачем было испрашивать. Играют. Пятница. Все во что-то играют, итолько Анна целый день провела стоя узеркала вгримерной- ее наняли гримировать целую тучу гостей для пяти шоу подряд. Их лица- мужские, женские, толстые щеки, хорошая кожа, плохая, спрыщами, старая, самая сложная для работы- все слилось водин сплошной поток воспоминаний. Семьсот долларов. Отваливающаяся спина.
        - Ты есть хочешь?- спросила баба Ниндзя, но Анна только помотала головой. Матгемейн продолжал играть. Он смеялся, шутил на своем басурманском, ипьяная Олеся отвечала ему так, словно понимает, очем идет речь. Матгемейн даже не смотрел на Анну. Он потянулся кпрактически опустошенной бутылке коньяку, стал наливать ипролил все на стол.
        - Идавно вы пьете?- нахмурилась Анна. Матгемейн все чаще выпивал по вечерам, особенно когда ее не было дома, что случалось тоже, считай, постоянно. Иих семейная жизнь стала вдруг до невозможности напоминать нормальную российскую. Его тяжелое дыхание во сне, запах спирта, отстраненный взгляд. Что они делают? Что происходит? Ипочему, черт возьми, никто ей не отвечает? Набрались тут!
        - Вы вообще обалдели?!- воскликнула Анна, ивсе резко замерли иповернулись кней. Раскрасневшаяся Олеся, взведенная, как курок, Нонна, растерянная Женя. Злой, колючий взгляд Матгемейна.
        - Where have you been?[6 - Где ты была? (англ.)]- спросил он, глядя ей прямо вглаза.
        - Яработала!- рявкнула Анна, ипрозвучало это ужасно грубо. Она сама поняла это, но было уже слишком поздно. Матгемейн сверлил ее своими зелеными глазами имолчал. Затем резко встал, опрокинув стул. Оглянулся, но не стал его поднимать- так иушел нетвердой походкой, оставив Анну стоять посреди просторной гостиной, среди любимых подруг. Женя побледнела, аОлеся вскочила ибросилась кАнне ипринялась ее обнимать.
        - Прости, прости, мы не должны были. Звонили тебе, но ты не отвечала!- Все кричали что-то наперебой, аАнна, бледная иперепуганная, послушно позволила усадить себя за стол ивлить всебя изрядную стопку коньяку. Итолько потом она чуть оттаяла, уронила лицо владони иразрыдалась.
        - Бросит он меня. Вы видели его лицо?- всхлипывала она, аОлеся кивала ипожимала ей руки. Она не стала говорить отом, что случилось сегодня сней. Неважно, знает Анна или нет, они все равно могут рыдать вместе.
        - Никто тебя не бросит,- замотала головой Женя.- Он тебя обожает.
        - Любовь?- подняла голову Нонна.- Ты хоть представляешь, какие они разные? Они ждаже поговорить не могут толком. Он же ничего, ничего не понимает про нас.
        - Он хочет знать, почему явсе время работаю. Что должна ему сказать?- возмущалась Анна.- Что уменя долги еще спрошлого брака невыплаченные за квартиру? Что нас тут, между прочим, шесть человек живет ивсе хотят кушать. Что адвокат этот… тоже ведь не даром.
        - Но адвокат хороший,- вмешалась Женька.- Просто отличный.
        - Что ему сказать? Давай, дорогой, звони всвою Ирландию своей маме, которая каждый раз пронзает меня буквально ведьминым взглядом. Скажи ей, что мне нужно двадцать, алучше тридцать тысяч долларов сейчас ичетыре-пять каждый месяц, чтобы ты мог продолжать играть вкарты ипить коньяк сдрузьями.
        - Приводит?- спросила Нонна, нахмурившись.
        - Где он только их берет,- подбросила щепок вогонь баба Ниндзя. Хоть бы раз она сказала что-то хорошее, доброе.
        - Иногда такое чувство возникает,- пробормотала Анна, утирая слезы,- что вМоскве ирландцев больше, чем всамой Ирландии.
        - Ивсе они унас тут сидят, вдудки дуют,- фыркнула баба Ниндзя, домывая посуду.- Вот такая любовь!
        - Любовь?- шмыгнула носом Олеся.- Нет ничего более болезненного, чем эта чертова любовь. Видели бы лицо Померанцева, когда он узнал, что мне отказали. Господи, он был так рад, что теперь япочти что ненавижу его.
        - Тебе отказали?- вытаращилась Анна.- Это там, где мы эмо тебе делали.
        - Да-а!- еще сильнее разрыдалась Олеся.- Господи, такой макияж, такой образ. Никогда иничего из меня не выйдет. Ань, можно яу тебя переночую?
        - Но почему? Ты была… о, ты была незабываема!- возмутилась Анна.- Столько сил.
        - Это всегда так- столько сил, столько всего. Сердце бьется. Ох,- Олеся глубоко вдохнула ипопыталась унять слезы.
        - Пить надо меньше,- бросила баба Ниндзя, но даже вее голосе слышалась жалость. Страстная преданность сцене за все эти годы принесла Олесе реки слез игоры разочарований.
        - Лучше бы ятоже была учительницей,- пьяно размахивала руками она, но надо было признать, что, даже будучи пьяной ирасстроенной донельзя, Олеся продолжала играть, держа какой-то образ, эмоцию, надрыв. Ижесты рук автоматически повторяли отрепетированные пассы. Впринципе хоть сейчас снимай.
        - Ты? Учительницей?- расхохоталась Нонна, аОлеся начала было изображать, как бы она вела урок, как строго размахивала бы указкой. Анна расхохоталась, иее звонкий смех разнесся по дому. Ивдруг оборвался. Вдверях кухни стоял Матгемейн. Стоял ивзволнованно вглядывался вАннино лицо. Она подскочила ибросилась кнему. Он заграбастал ее своими огромными ручищами, прижал ксебе ипринялся шептать что-то на ухо, то ли выговаривать свои обиды, то ли, наоборот, оправдываться- кто их поймет. Девочки переглянулись.
        - Ну, пожалуй, пойду,- пробормотала Нонна иповернулась кОлесе.- Ты со мной?
        - Ага!- кивнула она иподнялась, старательно держась за край стола. Коньяку за прошедший вечер было много, явно больше, чем надо. Зато разочарование иболь уже не так сильно ощущались. Плевать! На всех на них ина их продюсеров, ина их мнения, ивообще- чума на оба «ейных» дома!
        - Ну, так начинай идти.- Нонна подцепила Олесю под локоть, обреченно понимая, что тащить эту звезду придется прямо до дома. Благо они жили водном итом же, только всоседних подъездах.
        - Явас подвезу,- вызвалась Женя. Ихотя идти тут было всего ничего, пара кварталов, предложение было принято согромным энтузиазмом. Шутка ли- пара кварталов для пьяной актрисы на высоких каблуках? Иони все как-то удивительно быстро ретировались, растворились ввоздухе иисчезли за пределами лестничной клетки. Когда Анна иМатгемейн открыли глаза, все еще не отрывая губ друг от друга, не разрывая поцелуя, они увидели, что вквартире никого не осталось- только разбросанные по столу карты подтверждали, что еще несколько минут назад тут сидели люди.
        - Ялюблю тебя,- прошептала Анна, улыбаясь ине сводя взгляда скрасивого, веснушчатого, необычного лица.- Медведь ты мой.
        - Яне могу больше тут каждый вечер без тебя,- прошептал Матгемейн по-английски.
        - Ябуду стараться,- прошептала Анна, прекрасно зная, что он имеет ввиду.
        - Дело вденьгах? Сколько нам нужно денег? Яуже договорился водном клубе…- начал было он, но Анна только помотала головой.
        - Не волнуйся. Сколько сможешь заработать, столько ихорошо,- заверила его она.
        - Хочу, чтобы ты была счастлива. Ты счастлива?- всотый раз спросил он.
        - Да. Аты- ты счастлив?- Анна чувствовала, что буквально падает сног от усталости. Это была длинная неделя.
        - Yes,- кивнул он, подхватил Анну на руки ипонес, потащил всупружескую спальню.- Sure, Iam![7 - Конечно, ясчастлив! (англ.)]
        Если бы на то была его воля, он бы ивовсе не выпускал Анну из их спальни, сих необитаемого острова- так идержал бы, обнаженную, босую, сраспущенными волосами. Кормил бы сруки, приносил бы ей воду. Любил бы ее так часто, как только мог. Но вместо этого ему доставались только жалкие остатки ее времени. Идаже вэти короткие вечерние моменты, когда она оказывалась вего объятиях, была настолько уставшей, что отключалась через несколько минут после любви, стоило лишь ее светловолосой головке коснуться подушки.
        Часть вторая
        Вероятное неизбежно…
        Правильно сделанный выбор только добавляет желания послать все кчертовой матери.
        Нежданчик
        Холода ссевера пришли раньше, чем москвичи рассчитывали ибыли готовы их принять. Когда зима может продлиться больше полугода, сэтим не так просто смириться. Больше всего раздражала шапка. Олеся никак не могла заставить себя ее носить, хотя Померанцев ипытался нацепить шапку на нее всеми возможными средствами.
        - Утебя не так много мозгов, чтобы рисковать ими,- смеялся он, глядя, как Олеся кривится своему отражению взеркале. Цветастая вязаная шапка сдвумя помпонами, может, ибыла ей клицу, но бесила ираздражала.
        - Тебе хорошо, утебя нет прически,- ворчала Олеся.
        - Не согласен! Уменя есть прическа.- ИПомеранцев указывал на короткую стрижку, которую недавно сделал икоторая не нравилась ей.
        - Этой твоей прическе не повредит, если даже по ней танк проедет!- возмутилась Олеся.
        - Иты сможешь переуложиться, когда доберешься до студии,- успокоил ее он. Олеся уже вторую неделю вела программу на одном из очень кабельных каналов. Настолько кабельных, что никто никогда не слышал об этом канале, кроме жителей конкретно Орехово-Борисова, где, собственно, ибыл профинансирован из средств бюджета этот маленький икак бы молодежный канал. Единственное, ради чего Олеся вообще согласилась мотаться туда, считай, каждый день, да еще теперь по холоду ив шапке,- это чтобы добавить всвое резюме пункт «телеведущая».
        - Ладно, япошла,- фыркнула она, намереваясь стянуть эту ужасную штуку со своей головы, как только пересечет двор дома искроется из зоны видимости своего мужа. Однако стоило завернуть за угол, как раздался звонок. Это был Померанцев стребованием не снимать шапку.
        - Ине собиралась!- возмутилась Олеся, хотя шапка уже была унее вруках.
        - Надень обратно, ради меня, да?- Голос Максима был мягким, но настойчивым.- Яузнаю, если ты этого не сделаешь.
        - Как?- вытаращилась Олеся, оглядываясь вокруг себя.
        - Неважно,- иотключился. Она вздохнула инацепила шапку. Черт сней, пусть ине будет прически. Никто все равно не смотрит этот «Молодежный вестник» Орехово-Борисова. Телефон вкармане снова завибрировал изапел. Олеся раздраженно вытащила его из кармана и, не глядя, рявкнула:
        - Что? Янадела эту чертову шапку!
        - Очень рад за тебя!- после некоторой паузы ответил не слишком-то знакомый мужской голос. Затем Олеся услышала вполне знакомый смешок.
        - Шебякин?- Она оторвала аппарат от уха ипосмотрела на номер. Незнакомый. Новый?
        - Он самый, моя дорогая,- радостно подтвердил тот.- Что-то ты совсем пропала, не звонишь, не пишешь. Брезгуешь?
        - Шебякин, тебе чего?- разозлилась Олеся.- Ятут на ветру стою. Мне идти надо, одно шоу теперь веду.
        - Шоу?- хмыкнул Артем.- Это ты молодец. Ато, что на ветру стоишь,- неправильно. Скажи мне, где конкретно ты стоишь на нем, ия тебя прикрою.
        - Шебякин, отстань, а? Ты что, пьян?
        - Не без этого,- не стал отрицать он.- Ивсе же нам надо встретиться. Ты свободна после шоу?
        - Ты хочешь встретиться?- удивилась Олеся. Удивилась, скорее, не тому, что именно сказал Артем, атому, каким тоном он это произнес. Серьезным, без его обычных скабрезностей ишуточек. Словно речь шла оделе.
        - Хочу стобой поговорить. Ты вцентре вечером будешь?
        - Явечером буду вОрехово-Борисове, и, если уж ты хочешь со мной «поговорить», приезжай туда. Могу дать адресок.- Олеся натянула шапку поглубже. Говорить по телефону на холоде было совсем неприятно. Сквозь шапку голос Шебякина был еле слышен.
        - Орехово-Борисово? Это вообще где? ВРоссии?
        - Представь себе,- фыркнула Олеся, не имея намерений снова встречаться сним. Их последняя встреча была из разряда тех, окоторых она предпочитала крепко-накрепко забыть.
        - Ладно, диктуй адрес,- лениво пробормотал Артем, чем окончательно потряс Олесю, заставив метаться между разными вариантами иобъяснениями этого феномена от простых, из серии, что ему просто стало НАСТОЛЬКО скучно, до сложных, где Шебякину потребовалась срочная пересадка почки ион хочет попросить ее стать донором. Ради такого он бы, наверное, поехал ив Орехово-Борисово.
        Реальность оказалась ошеломляющей. Олеся сидела вмаленькой «Шоколаднице» недалеко от метро исверлила Шебякина изумленным иполным подозрений взглядом. Она даже не удосужилась снять шапку икуртку, так исидела, забыв обо всем на свете, аАртем бездумно листал меню ипытался справиться стрясущимися руками.
        - Сколько ты вчера выпил?- поинтересовалась Олеся, прервав наконец неловкое молчание.
        - Выпил?- задумчиво переспросил он.- Ты имеешь ввиду спиртное?
        - Явообще интересуюсь, как ты. Всознании?
        - Вчера был… интересный, но сложный день,- медленно пропел Шебякин, растягивая слова на манер гармошки. Какая-то часть допинга, употребленного им накануне, еще явно не была до конца выведена из его системы, болталась вкрови, изменяя его восприятие реальности. Что, собственно, ибеспокоило Олесю больше всего. Что, если все, что он сказал,- только фантазия, результат его перебора скакими-нибудь новыми галлюциногенами, которые подогнал кто-нибудь из его многочисленных друзей. Можно ли верить хоть одному его слову?
        - Подозреваю, что твое «вчера» еще не совсем закончилось,- вздохнула Олеся.
        - Классная шапка,- пробормотал Шебякин после еще одной паузы, когда он просто как бы зависал впустоте, уставившись на десертное меню.
        - Спасибо.
        - Хочешь кофе?- спросил Артем втретий раз.
        - Нет, спасибо,- втретий раз отказалась Олеся.
        - Так ты сможешь еще похудеть?- Он оторвал глаза от меню иуставился на Олесю. Взгляд был мутным иотстраненным, ивсе же он ощупывал ее, разглядывал усталое лицо, следил за рваными, нервными движениями рук.
        - Это что, будет фильм про концлагеря?
        - Мы тебя так видим,- прошелестел Артем.
        - Яне уверена, что ты способен сейчас ясно видеть хоть что-нибудь,- возмутилась Рожкова. Она сорвала шапку икуртку изаказала сэндвич- назло Шебякину. Официантка соблегчением выдохнула- эта странная пара нервировала ее. Столько времени листать меню ине взять ничего! Да еще когда она подошла свопросом онапитках, парень вявно дорогой куртке посмотрел на нее таааааким странным взглядом. Сэндвич- это нормально, хоть что-то. Хоть какое-то начало.
        - Как ты будешь худеть, если жрешь сэндвичи?- возмутился Артем ипроизвел такие странные пассы руками ввоздухе, что лишний раз убедительно доказал свое неадекватное состояние. Азначит, ивсе сказанное им втаком состоянии может быть использовано как угодно. Можно, кпримеру, выбросить все это на помойку.
        - Не собираюсь худеть раньше, чем ты, Шебякин, подпишешь со мной контракт,- зло ответила Олеся, вцепившись зубами вбутерброд. Последнее, что она ела сегодня,- это завтрак сПомеранцевым, иэто было давным-давно. Втридевятом царстве.- И, кстати, имей ввиду, что язамуж вышла.
        - Замуж?- Шебякин принялся на разные лады произносить это слово, явно показавшееся ему забавным и, как бы это выразиться… многообещающим.- За кого?
        - За мужа,- фыркнула Олеся.- Иизменять ему стобой не собираюсь. Хотя скем яговорю!- Олеся вотчаянии махнула рукой на Шебякина.
        - Ну изря,- ответил он через несколько минут, апотом решился изаказал себе облепиховый чай.- Ты не волнуйся, роль твоя.
        - Ты это серьезно? Роль моя? Главная роль вполнометражном фильме?- Олеся замотала головой.- Да яне верю тебе! Не верю, что этот фильм вообще будет сниматься.
        - «СТ-Медиа Групп», для канала «Культура». Съемки зимой, вСамаре. Там Волга, между прочим. Жигулевские горы. Ипиво… Подготовительный период уже идет. Кастинги. Тебе, кстати, нужно прислать портфолио.
        - Ну, допустим,- потерла виски Олеся.- Почему я? Неужели ни укого не нашлось любовницы или жены-актрисы? Что сказал продюсер?
        - Я- продюсер!- пробормотал Шебякин, осторожно принюхиваясь кярко-оранжевому напитку, который ему принесла официантка.- Иникого другого не вижу вэтой роли. Никогда не видел.
        - ЯНЕ СТАНУ СТОБОЙ СПАТЬ!- почти прокричала Олеся. Люди вкафе стали оглядываться на них, но ей было плевать на это. Уж что-что, аобщественное внимание никогда не смущает актрис. Она обернулась, оглядела людей, смущенно отводящих глаза от их парочки.- ДА! Яне стану сним спать ради роли! Ичего такого тут интересного!
        - Ода!- улыбнулся вдруг Шебякин.- Только ты.
        - Почему?
        - Ты бы видела себя со стороны. Ты же нервная, измотанная. Почти все время вотчаянии. Сумасшедшая.
        - Ну, спасибо,- фыркнула Олеся искорчила обиженное лицо, хотя вглубине души отлично поняла, очем говорил Артем Шебякин. Именно из-за этой ее дерганости инакрученности ее чуть не взяли на роль этой экспертши-хакерши. Нет, не играть ей красавиц, вкоторых влюбляются. Не быть Скарлетт О’Хара, для этого надо быть Вивьен Ли. Но есть вней что-то- иэто что-то только сейчас она сама начала понимать, нащупала, так сказать, что получается хорошо. Быть вотчаянии? Сходить сума от неопределенности? Не справляться сэмоциями? Как многому, оказывается, она научилась, пока жила сПомеранцевым.
        - Поедем со мной,- пробормотал Шебякин, бросая на стол тысячерублевую купюру.- Поедем сейчас.
        - Ктебе домой?- нахмурилась Олеся.
        - Да нет же, полоумная замужняя женщина. Поехали на студию. Сделаем пробы!- Шебякин резко встал инаправился квыходу, старательно удерживая себя ввертикальном положении. Олеся посеменила за ним, искренне сомневаясь втом, что он может легально управлять своим автомобилем втаком состоянии.

* * *
        Фильм был, что называется, классика жанра. Провинциальный театр, полупустые залы, утренние спектакли для детей: «Золушка», «Красная шапочка», «Пеппи Длинныйчулок». Вечерние спектакли- для взрослых. Финансирование нищее, но из городского бюджета. Сцена прогнила, что предполагалось быть большой ивыразительной метафорой об общем состоянии дел вкультуре. Денег на ремонт не выделяли. Актеры из труппы часто шутили, что единственный способ получить бюджет на ремонт сцены- это спалить кчертовой матери этот театр. Может, тогда дадут денег на новый.
        Олесина героиня- женщина тридцати слишним лет (возрастного соответствия предполагалось добиться за счет грима), одинокая, тощая, нервная, свечной сигаретой взубах. Иными словами, если можно так выразиться- кошка драная. Но следы былой красоты, что называется, на месте. Ивсе мечтает обольшом прорыве. Особенно сильно она начинает об этом мечтать, когда вих городок приезжает молодой режиссер.
        - Вкоторого влюбляется?- спросила Женя, подперев подбородок ладонями. Девочки сидели за большим Анниным столом, но никаких карт вэтот раз не было. Поздний вечер, ивсе ужасно устали. Каждый по своей причине. Анна, конечно, потому что работала круглые сутки. Олеся, потому что пересматривала старые французские фильмы, пытаясь копировать манеру игры, позы ижесты. Нонна- не обсуждается. Неделя вшколе измотает любого. Женя уже спокойно съедала свой завтрак по утрам, но кконцу каждого рабочего дня она чувствовала небывалую усталость. Иногда даже ксередине рабочего дня. Зато стала сентиментальной инатурально рыдала от радости, когда узнала, что Олесе дали роль.
        - Влюбляется?- задумалась Олеся.- Ну, типа того. Он ведь ее последняя надежда. Лебединая песня. Она его пытается соблазнить, арежиссер бредит своим экспериментальным спектаклем- то еще дерьмо на самом деле. Но моя героиня видит вэтом знак Судьбы,- усмехнулась Олеся.- Она вообще во всем подряд видит знаки.
        - Прямо как ты на самом деле,- хмыкнула Нонна, слушая рассказ.
        - Шутишь? Только не надо вот этих параллелей,- насупилась Олеся, но Нонна, конечно же, тут же заявила, что говорила совершенно одругом. Но сказать определенно, очем именно, не смогла. Запнулась на общей мечте всех актеров заполучить «Оскар».
        - Вобщем, живет она вэтом городе Энске. Кстати, живет не одна, ас мужиком, который унее кухню ремонтировал, апотом как-то прижился. Выпивает сним ивсе время грозится выгнать. Кормит каких-то собак икошек, из-за чего на нее злятся соседи.
        - Почему?- удивилась Анна.
        - Ну, она прикармливает же их. Болезни, бешенство. Ау людей дети. Унее-то детей нет. Вобщем, живет на надрыве инадломе,- усмехнулась Олеся.
        - Ну акак же,- кивнула Женя.- Куда жбез этого!
        - Особенно вфильме по заказу Министерства культуры,- кивнула Анна.- Амне ты там, кстати, работы не можешь попросить? Яведь, ты знаешь, тебя вмиг исостарю, исделаю истеричкой. Лучше, чем на пробах.
        - Поговорю,- кивнула Олеся.
        - Аты-то уже точно утверждена?- поинтересовалась Нонна, так как звучала эта история слишком фантастически хорошо.- Главная роль? Вы серьезно?
        Олеся была абсолютно серьезной. Позади уже были пробы- несколько подряд, но все- пустая формальность. Она впервые попала впоток, когда постоянно ожидаемые «нет» повсеместно оборачивались врадостные «да» идоброжелательные улыбки. Все знали, что ее утвердил главреж ипродюсер. Ивсе, скем он согласовывал фильм, были не против. Пробы всем понравились. Олеся расстаралась так, как не старалась ни разу вжизни. Ко второй пробе она уже заучила весь свой текст, постоянно прогоняла его про себя ивслух.
        Вслух- только когда Максима не было дома. Его сейчас часто не было дома. Книга то ли уже вышла, то ли должна была вот-вот выйти, иПомеранцев мотался по городу, общался сдрузьями, готовил какие-то презентации, даже давал интервью. Ему было не до Олеси иее сумасшедших, бегающих из стороны всторону глаз, не до бормотания, не до бессонницы.
        - Ну акончится-то все как?- спросила Женя, самая романтичная из всех подруг. Олеся вздрогнула иповернулась кней.- Хорошо? Она станет звездой?
        - Ну, можно, кстати, итак сказать. Можно сказать, иоткрытый финал.
        - Но больше все же трагический,- вмешалась Анна, которая тоже видела сценарий.
        - Кто-то погибнет?- испугалась Женя.- Яне хочу, чтобы кто-то погибал. Особенно ты. Говорят, большинство актеров отказывается играть там, где их персонажи умирают.
        - Что ж, ина том спасибо,- улыбнулась Олеся.- Но никто не умрет, хотя ибудет островато местами.
        - Так что случится? Ты же не хочешь заставить нас ждать выхода фильма?- строго спросила Нонна, добавляя вчай две таблетки аспартама. Олеся вздохнула.
        - Вобщем, уних втеатре этот молодой режиссер делает новую постановку. Ау этой моей героини сним роман- он спит сней прямо втеатре. Ивот один раз, когда они там этим делом занимаются, моя героиня спрашивает, когда уже сможет начать репетировать- мол, она уже итекст весь выучила. Аон ей иговорит, что главную роль отдает другой актрисе. И угадай, что случается вэтот момент?- Тут Олеся широко улыбнулась, так как от этой сцены исама была ввосторге.
        - Она бьет его бутылкой по голове?- предположила Женя.
        - Тоже хорошо,- согласилась Олеся.- Но вэтот момент под ними проламывается сцена. Моя героиня ломает ногу.
        - Ужас!
        - Ну, это да. Потом уже вбольнице узнает, что уэтого режиссера был роман ис другой актрисой. Она убегает из больницы водном халате ив гипсе ив итоге поджигает театр.
        - Что?- вытаращились все. Олеся расхохоталась.
        - Вот такой финал! Она скачет по крыше совершенно голая. Ничего, кроме гипса.
        - Вау!
        - Аее скрыши пожарной машиной снимают. Ивсе это попадает вновости иИнтернет.
        - Иона становится звездой!- хлопает владоши Женя.
        - Ага, Люба- звезда ютьюба. Вобщем, мою героиню кладут вдурдом. Ее там навещает один друг из актеров. Рассказывает, что выделили деньги идали новое здание. Говорит, что все по ней скучают. Режиссер бросил ту, вторую, актрису иуехал вМоскву. Вобщем, открытый финал.
        - Круто!- кивнула Женя, восхищенно причмокивая.
        - Ничего так, не спорю. Но что на это Померанцев сказал?- вмешалась Нонна. Олеся проигнорировала было этот вопрос, но та повернулась кней ипосмотрела прямо вглаза.
        - Ничего,- пожала плечами Олеся.
        - Потому что ты ничего не сказала, да?- ухмыльнулась Нонна.- Ты что, хочешь кончить, как итвоя героиня? Всумасшедшем доме? Ведь Померанцев тебя сума сведет, когда узнает, что ты скем-то там на сцене сексом занимаешься полфильма, апотом голая на крыше прыгаешь!
        - Авот мне больше интересно, почему именно такого плана кадры моментально делают фильм «культурным»?- спросила Женя.
        - Эмоции! Надрыв. Подлинные чувства, оголенные проблемы,- пожала плечами Олеся.- Плюс все любят обнаженку, но чтобы так, культурненько. Авообще, все это ерунда. УШебякина вминистерстве знакомый есть. Он этот фильм давно уже пробивал.
        - Инаконец пробил,- кивнула Анна.- Так что насчет Померанцева? Скажешь ему? Или пригласишь на премьеру?
        - Скажу, наверное. Но не сейчас. Пусть сначала его книжка выйдет, что ли?
        - Ты ее будешь читать?- спросила Женя, которую искренне возмущал этот странный, вызывающий запрет.- Я, кпримеру, прочитаю обязательно.
        - Да плевать мне на это все,- призналась Олеся.- Все, очем могу думать, так это отом, что уменя есть роль. Уменя есть роль, девочки! Не могу поверить вэто. Настоящая роль. Померанцев, кстати, думает, что яс Шебякиным ради нее переспала.
        - Как? Почему?
        - Ну…- Олеся запнулась.- Потому что он это предположил. Ая не стала опровергать.
        Девочки переглянулись, не зная, как реагировать на это. Олеся- она так изменилась, это было видно невооруженным глазом.
        - Ты смеешься?
        - Можно сказать итак,- согласилась Олеся.- Это было очень смешно. Он сказал, что мне никогда не дадут роль ичто, даже если япересплю сдесятью режиссерами, это мне ничем не поможет. Аесли поможет, все равно ничего не изменится. Потому что ябездарность. Потому что- ничто. Он женат на пустоте.
        - Какая свинья, да?- кивнула Нонна.
        - Свинья?- Олеся покачала головой.- Разве вэтом дело? Разве можно что-то изменить втом, какая он свинья? Япросто не хочу ничего ему говорить. Боюсь ему говорить очем-то хорошем вмоей карьере.
        - Боишься, что взбесится?
        - Нет,- покачала головой Олеся.- Максим все равно периодически бесится. Япривыкла, даже не знаю, может, люблю это. Он может делать со мной все, что угодно,- иуж поверьте, когда узнает, что ясогласилась делать вэтом фильме, он уж постарается на славу.
        - Олесь!
        - Нет, подожди.- Она покачала головой иположила свою ладонь на Женькину руку.- Дослушай. Яне хочу, чтобы Максим знал хоть что-то про мой фильм, потому что мне кажется, это- дурная примета. Он как какая-то черная кошка, честное слово.
        - Может сглазить?- кивнула Женя спониманием.- Уменя была такая знакомая. Рядом сней всегда происходило что-то плохое. Потом сводили кцелителю одному, иона…
        - Но Померанцев все равно узнает,- перебила Нонна.- Ты же не сможешь такое скрывать. Репетиции, звонки.
        - Ты думаешь?- расстроенно переспросила Олеся.- Ну, сколько удастся протянуть… Атам, глядишь, начнутся съемки, иуеду на три месяца. Или даже на четыре. Когда вернусь, уже будет поздно. Кстати, Анна, аты-то поедешь, если они позовут?
        - Анна?- строго взглянула на нее Нонна, иАнна отвела взгляд.
        Простая математика
        Дело Анны находилось внадежных руках, ив этом не было никакого сомнения. Адвокат Померанцева был хорош, иразрешение на работу, ивременная регистрация вквартире были тому безусловным подтверждением. Проблема заключалась только втом, что все эти документы были на три месяца. Главная же цель- постоянный вид на жительство, который бы решил все проблемы раз инавсегда- почему-то ускользала, несмотря на то что по всем законам был положен Матгемейну без вопросов ивариантов.
        Документы готовились пачками- выписки из домовых книг, какие-то письма, подтверждения легального въезда на территорию Российской Федерации, но затем все вязло вкаком-то необъяснимом болоте. После месяца мытарств Анна нашла себя сидящей вбесконечной очереди вмиграционном отделе ипочти потерявшей надежду иверу. Надежду на скорое завершение всего этого, веру впомеранцевского адвоката.
        Сотрудник миграционной службы молчал, задумчиво перебирая бумажки втолстой картонной папке. Свидетельство обраке, перевод паспорта, заверенный каким-то штампом. Копии свидетельств орождении детей, свидетельство осмерти первого мужа- уж это-то зачем тут, вообще непонятно. Кажется, исотрудник тоже не особенно это понимал. Он был молод, не старше двадцати пяти. Наверное, не так давно из какой-нибудь юридической академии. Почти наверняка- чей-нибудь сынок, иначе не оказался бы на такой должности. Все места, где, так или иначе, решается судьба человеческая,- самые прибыльные, за исключением, наверное, операционной хирурга. Там зачастую решаются вопросы жизни исмерти, ивесьма регулярно- за одну только зарплату, ну иза коробку шоколадных конфет.
        - Алексей Леонидович, что-то не так?- спросила Анна, испытывая неприятные эмоции из-за затянувшейся паузы. Матюша сидел рядом, глядя впол, имолчал. Он не понимал ни слова из того, что тут говорили, ине понимал, отчего житье-бытье слюбимой женщиной, сзаконной женой может вызывать столько проблем. Также его задевало то, что его водили, как быка на веревке, по разным ведомствам ислужбам, но так ине сказали, вчем дело. Что не так, вчем проблемы? Анна улыбалась иговорила, что все решит. Матгемейн не хотел, чтобы она брала все на себя. На это уходило слишком много времени.
        - Необходимо предоставить бумагу, подтверждающую официальные доходы. Вы что же, нигде не работаете?
        - Яработаю парикмахером ивизажистом,- пробормотала Анна.
        - Вот ипринесите,- кивнул Алексей Леонидович, равнодушно скользнув взглядом по ее рукам на коленях. Она все теребила ручки от сумки, иего это раздражало, но он сдерживался.
        - Но почему вы раньше не сказали? Уменя нет официального подтверждения,- возмутилась Анна, но тут же сбавила тон. Алексей Леонидович встал из-за стола ипосмотрел вокно.
        - Дело непростое. Возникают разные вопросы. Возможно, потребуется подтверждение из Ирландии, что ваш супруг не преследовался там за уголовные преступления,- пробормотал подлец Леонидович. Анна вздрогнула.
        - Почему? Зачем? Он никогда ничего такого не делал!- Матгемейн поднял голову иобеспокоенно посмотрел на жену. Но она, как всегда, ничего не перевела. Алексей Леонидович обернулся.
        - Мы не знаем. Унас нет данных. Ктому же проверка из ФСБ до сих пор не пришла.- Ион закрыл папку.- Принесите пока что данные по вашей работе.
        - Но яне работаю официально.
        - Это плохо,- нахмурился он. Прием был на этом окончен. Второй прием за месяц, который кончился ничем. Главное, никакой определенности. Ощущение складывалось что эта определенность ине наступит. Что сотрудники миграционной службы ипоставлены для того, чтобы люди утопали вбумагах ипропадали бесследно, как только выйдут из их кабинетов.
        - Хочет денег,- вздохнул адвокат, когда на следующий день Анна встретилась сним.
        - Он может нам реально отказать?- нахмурилась Анна.- Ведь Матюша мой муж!
        - Он может тянуть дело. Теоретически они могут отказать. Есть ряд оснований, хотя список их ограничен. Жаль, увас нет официальной работы. До тех пор, пока вы не подтвердите способность оплачивать расходы, теоретически они могут задерживать дело.
        - Яне понимаю, как дать ему денег. Вот так встану ипротяну конверт?- вытаращилась Анна, которой еще ни разу вжизни не приходилось давать взяток. Зато вполне часто случалось видеть по телевизору, как арестовывают людей, которые пытаются это сделать.
        - Вам не придется. Мы можем этого ине делать. Язнаю, что вы ограничены всредствах.- Адвокат говорил, аАнна уже знала, что, конечно же, это единственный вариант. Ичто придется это сделать, как бы она ни была ограничена всредствах.
        Через несколько дней Матгемейн протянул ей конверт. Когда Анна увидела его вруке мужа, даже вздрогнула, предположила, что он все-таки как-то понял, что происходит, ираздобыл откуда-то денег. Вконверте действительно лежали деньги. Пятнадцать тысяч рублей.
        - Спасибо,- кивнула она ипоцеловала его. Ей нужно было еще пять тысяч долларов, чтобы подкупить миграционную службу.
        - Iwanna know everything. Ican help[8 - Яхочу все знать. Ямогу помочь (англ.).],- сказал Матюша, иАнна испытала болезненный укол вобласти сердца. Конечно, он хочет знать. Может, сказать? Может, муж пойдет инайдет где-то двадцать пять тысяч долларов, чтобы решить все проблемы? Учитывая то, что Матюша играл несколько ночей подряд вирландском пабе, после чего днем спал как убитый, прямо водежде, пропахшей табачным дымом. Сколько ночей его не будет рядом, если нужно будет «наиграть» двадцать пять штук?
        - Язнаю, не волнуйся,- ответила Анна иубрала конверт вшкафчик на кухне, туда, где уних лежали деньги на текущие расходы- для бабы Ниндзи, для детей, на продукты.
        - Ilove you,- пробормотал он.- Ялюблю тебя. Пойдем гуляться?- Вего запасе появлялось все больше русских выражений, ато, как он произносил их, неизменно заставляло Анну улыбаться. Она расхохоталась.
        - Пойдем гуляться. Идетей возьмем,- добавила она. Матюша кивнул иподскочил сдивана. Все впятером, они пошли на прогулку вих парк около Затона. Нужно было нагуляться, пока вМоскве не началась настоящая зима.
        Анна смотрела, как близнецы сражаются сМатгемейном на срезанных сдерева палках иМатгемейн смеется, отбивается иотскакивает, отбивая ногами ирландский степ. Да, возможно, она была неправа. Может быть, нужно было сесть ипоговорить, ирассказать одолгах ио проблемах. Объяснить мужу, как уних вРоссии делаются все дела. Она даже почти решилась на это, но впоследнюю минуту передумала.
        Обстоятельства изменились. Несколько постоянных клиенток позволили ей собрать приличную сумму за последние несколько недель. Ктому же Олесино предложение- если Анна принимала его, то ее официально, по трудовой книжке, которой унее никогда вжизни не было, брали на работу. Сней были готовы подписать настоящий контракт на семь месяцев, и, таким образом, вруках бы оказалась та самая, так необходимая бумажка отрудоустройстве изарплате.
        Одна проблема- придется уезжать на съемки. Непонятно, на какой срок. Три-четыре месяца? Матюша взбесится влюбом случае. Зато деньги- контракт скиностудией позволит полностью расплатиться садвокатом ивзяткой. Остатки долгов за квартиру - это уж дело десятое. Об этом вообще можно не беспокоиться, эти деньги она отдавала несколько лет ипотихоньку отдаст все. Не вопрос. Проблема только втом, что скажет Аннин муж, если узнает, что она согласилась на этот контракт, не спросив его разрешения ине поставив визвестность.
        - Япоеду,- ответила Анна после минутного раздумья.- Никаких вариантов, еду вСамару.
        - Ура!- воскликнула Олеся, которую одно только присутствие Анны рядом на съемках умиротворяло ипридавало дополнительных сил. Нонна только покачала головой, встала ивключила чайник.
        - Ничего ине «ура». Унас тут будет два ваших официальных мужа, не имеющих понятия, чего происходит. Верно? Ив перспективе два скандала?- язвительно уточнила она.
        - Мой не скандалит, унего словарного запаса не хватает,- заступилась за Матюшу Анна. Итут же отвернулась от Нонны, сделала вид, что полностью поглощена приготовлением чая.
        - Зато может напиться,- напомнила Женя, вызвав возмущение подруги. Зачем напоминать отаком? Да, когда Матюша зол, вполне может напиться. Ирландцы вэтом смысле недалеко от русских ушли. Умеют, что называется, «квасить». Один раз, когда Анна приехала поздно ночью, Матгемейн встретил ее вприхожей- он там так исидел на тумбе, одетый иобутый черт его знает сколько времени. Когда Анна вошла вдом, он встал, кивнул ей, вышел ивернулся через несколько часов впрактически невменяемом состоянии. Если бы не Анна, вдверь, наверное, не вошел бы- так иторчал бы на лестничной клетке. Маленькая месть не говорящего по-русски мужчины.
        - Яему объясню,- буркнула Анна.- Он поймет.
        - Что муж поймет, если ты не собираешься ему говорить одолгах?- удивилась Нонна.
        - Придумаю что-нибудь,- пожала плечами Анна.- Аты зачем пирог ешь? Там сахар!
        - Ниже пояса бьешь?- Нонна демонстративно отложила кусок Анниного пирога, который так любила, иобиделась. Скрестила руки на груди инадулась. Анна достала из холодильника фруктовое желе ипротянула его подруге.
        - Ссорбетом.
        - Бедная я, бедная,- оттаяла Нонна.- Ну аты, Олеська? Померанцев же тебя живьем съест.

* * *
        Померанцев мог бы, вэтом никто не сомневался, но все, чем сейчас была занята его голова,- это вышедшая впечать книга. Олеся увидела ее ввитрине одного книжного магазина ибуквально застряла на той улице, стоя перед стеклом иглядя на то, что было строжайшим образом запрещено трогать, смотреть ив особенности читать. Книга стояла на подставке, не вцентре витрины, акак бы сбоку. На заднем плане красовался плакат сулыбающимся, загорелым лицом Максима- собственно, именно он-то изаставил Олесю остолбенеть изастыть перед витриной.
        Она хорошо помнила эту фотографию, Максим сделал ее вИталии, как раз втот год, когда они были врозь, когда он бросил Олесю со словами отом, что она душит его талант имешает по-настоящему раскрыться итворить. Определенно теперь ему ничто не мешало. Он смотрелся отлично: молодой италантливый, открытое смеющееся лицо- Олесе так редко удавалось увидеть такое выражение вживую. Загар уже давно сошел, ипривычная москвичам бледность немного портила его красоту. Олеся не замечала этого, пока не увидела этой фотографии.
        Глядя на беззаботного красавца сплаката, она вочередной раз спросила себя, ане приснилась ли ей их свадьба. Не сошла ли сума от любви, не придумала ли продолжения их истории? Вдруг на самом деле он никогда не возвращался? Что, если она вообразила тот день, когда Померанцев, загорелый исамоуверенный, появился вее квартире? Что, если на самом деле он ушел от нее со словами «я сейчас вернусь», слившимися водин быстрый звук, апотом выкинул ключ от квартиры ибольше никогда не вспоминал одевочке Олесе, безумно влюбленной внего иневыносимо навязчивой.
        Олеся смотрела на фотографию икрутила эти мысли вголове, как стеклянные шарики владони. Что, если она уже давно всумасшедшем доме ией делают уколы ипытаются вернуть вреальный мир, вкотором Померанцева нет. Аона сопротивляется из последних сил, ипридумывает свадьбу, иубеждает себя, что эта странная, ненормальная, болезненная любовь охватила теперь их обоих.
        Померанцев улыбался сплаката такой равнодушной, отстраненной улыбкой. Олеся замерла на секунду перед стеклянной дверью магазина, азатем вдохнула поглубже изашла внутрь. Книги были разложены на столике перед входом, они стояли, лежали, стопками ивразброс- обложкой или оборотом вверх. Исо всех книг на Олесю смотрел он- ее муж Максим Померанцев.
        Та же фотография свитрины, только маленькая, размещалась на обороте книги. Спереди обложка представляла из себя какую-то замысловатую сюрреалистическую картину, одну из тех, которые рисуются наркоманами- абсурдное количество деталей, разбросанные детали каких-то механизмов, части чьих-то лиц, выведенные сневообразимой точностью идотошностью, но безо всякой логики исмысла. Люди, висящие ввоздухе, кот, летящий всторону.
        Олеся приблизила лицо кобложке. Она знала, что ей категорически запрещено читать идаже смотреть на книгу, иот этого было еще интереснее иволнительнее. Схолода руки плохо слушались, идевушке пришлось приложить усилия, чтобы раскрыть книгу на нужной странице. Она называлась «Камео». Что значило это слово, Олеся не знала. Может быть, чье-то имя?
        Соблазн был велик. Купить ипрочитать. Ничего не сказать мужу. Жить дальше, как Раскольников, зная, что преступление совершено изаповедь нарушена.
        «Портрет страсти, соединение времени иместа, повествование, сотканное из аналогий иметафор, тонкая грань между личностью исобытием, где одно порождает другое…»
        - Гхм!- скривилась Олеся. Что ж, кто бы сомневался, что аннотация окажется столь замороченной. Портрет времени иместа? Господи, боже мой! Что это значит? Олеся посмотрела впоследний раз вглаза Максиму сфотографии.- Не буду, не буду, ладно!
        Она шла срепетиции ибыла висключительно хорошем настроении, чтобы нарушать заповеди. Шебякин был доволен итем, как Олеся играла роль, итем, как она похудела. Всего неделя на кофе- иее черты приобрели необходимую хищную резкость, икруги под глазами стали ярче. Никто не сказал, что нужно выглядеть красиво. Она должна была выглядеть вкадре так, словно влюбую минуту готова покончить ссобой. Натянутая струна.
        Олеся открыла дверь своим ключом, впоследний раз позабавившись мыслью отом, что все это- весь этот мир, вкотором она сейчас живет, слюбимым мужем, сглавной ролью вруках- вымысел, порожденный больным воображением. Вквартире вкусно пахло. Стех пор как Олеся стала худеть, Померанцев (вымышленный или натуральный, не имеет значения) словно сцепи сорвался- готовил почти каждый вечер, словно умышленно стараясь свести сума голодную Олесю. Вызов брошен. Чего ты хочешь больше- мяса срумяной сырной корочкой или прыгать голой на крыше здания провинциального театра.
        - Есть будешь?
        - Уже поела. Япросто посижу стобой.- Вызов принят. Олеся заварила себе горячего чаю иприготовилась ктому, как трудно будет смотреть, как Максим ужинает. Бледный, не тот, что на плакате. Оживленный, мирно настроенный, странный.
        - Что делала? Что-то тебя целыми днями нет?
        - Кутренникам готовлюсь,- усмехнулась Олеся.- Кновогодним. На деньги от утренников потом могу год жить.
        - Снегурочка ты моя.- Померанцев плюхнулся на стул, поджал под себя ноги ипринялся саппетитом есть.- Ты курить начала, да, моя девочка? Или это для роли Снегурочки вутренниках надо курить?- Вопрос был задан ровным тоном без каких-то эмоций или подозрений, но Олеся тут же встрепенулась. Что-то было не так. Померанцев назвал ее «моей девочкой»? Плохой знак, недобрый.
        - На репетиции. Рядом со мной курили много,- ответила она.- Ачто?
        - Так, ничего особенного,- пожал плечами Померанцев, продолжая поедать свое мясо. Вот только он не сводил взгляда сОлеси.
        - Пойду прилягу.
        - Ты похудела,- бросил он.- Тебе не идет.
        - Да? Авсе мечтают быть худыми, как щепки.
        - Утебя анорексия? Почему?- Этот легкий, неестественно веселый тон начал раздражать Олесю.
        - Может быть, уменя депрессия.
        - Яхочу, чтобы ты съела мясо. Приготовил его для тебя, девочка моя. Там еще полная сковородка.
        - Не хочу, яже сказала.- Олеся попыталась уклониться от его взгляда, но не смогла, Максим изогнулся, подхватив тарелку, изаглянул вглубь Олесиной души, открытой книги, вкоторой он так любил рисовать на полях неприличные картинки.
        - Не хочешь или не можешь?
        - Не хочу.- Она сглотнула, чувствуя запах мяса, который распространялся вокруг тарелки.
        - Тебе велели похудеть, верно?- Максим, вероятно, решил, что вего руках уже достаточно информации, чтобы делать выводы. Ксожалению, вполне верные.- Это нужно для какой-то роли?
        - Ичто стого, если это даже итак!- Олеся невольно повысила тон, используя звук вкачестве средства самообороны.- Какая разница? Ты все равно считаешь меня бездарностью.
        - Это не ясчитаю, жизнь так сложилась,- хмыкнул Померанцев.- Так что же это за роль? Поделишься?
        - Нет!- рявкнула Олеся.
        - Нет?- вытаращился Максим, изумившись на этот раз искренне ив полной мере.- Почему?
        - Ты же не даешь мне читать свою книгу? Аэто вот мой запрет для тебя. Не лезь вмои дела.
        - Ябуду лезть во все твои дела. Всегда, ты что, забыла? Ты- моя жена!- Лицо Померанцева перекосилось от ярости.- Ябуду делать все, что пожелаю. Девочка моя, думаешь, ты можешь скрыть что-то? Думаешь, что настолько хорошая актриса?
        - Я- вполне хорошая актриса!- Олеся убежала вкомнату, но Померанцев настиг ее там втри прыжка.
        - Значит, все-таки не зря ты переспала сэтим режиссером, да? Так ведь получается? Как там его зовут? Артем Шебякин, верно? Еще одна бездарность, которая возомнила осебе невесть что.
        - Откуда ты…
        - Явсе знаю. Иди сюда.- Голос Максима изменился, взгляд потемнел.- Хочу, чтобы ты разделась.
        - Нет уж,- замотала головой Олеся.
        - Здесь исейчас. Ты расскажешь мне, каково это- быть актрисой. Что же ты чувствовала, моя девочка, когда боролась за место под солнцем. Этот Шебякин- совсем не урод. Впрочем, дело вкуса.- Померанцев достал из кармана пачку сигарет идостал оттуда- не одну, адве сигареты. Одну он протянул жене.
        - Сейчас ты должен спросить, каково это было. Хорошо ли мне было сним, да? Ты это хочешь знать, верно?- Олеся усмехнулась ипротянула руку, чтобы взять предложенную сигарету. Максим схватил за руку, притянул ксебе иодним рывком сорвал снее платье. Пуговицы на спине оторвались ис негромким стуком попадали на пол. Олеся отскочила кстене, где осталась стоять водном только белье. Максим ощупал взглядом сильно исхудавшее тело итолько потом протянул ей сигарету иэлегантно поднес кней зажигалку. Джентльмен, мать его.
        - Икаково же это было? Впрочем, не стоит. Этот вопрос слишком уж банален. Какая разница. Ведь ты получила эту роль, верно? Язвонил на студию, узнавал. Главная роль! Вау, неплохо, моя дорогая. Можно суверенностью сказать, что ЕМУ было хорошо. Это уж факт, верно?
        - Верно!- Олеся выдохнула дым прямо влицо Померанцеву, даже не пытаясь прикрыться.- Ему было со мной замечательно. Настолько, что он дал мне роль. Остается еще один вопрос, дорогой.
        - Какой, дорогая?- Померанцев откровенно наслаждался ее наготой.
        - Сплю ли яс ним сейчас. Как ты думаешь, да или нет?- Олеся медленно, сманерностью, свойственной стриптизершам, стянула ссебя бюстгальтер ишвырнула влицо Померанцеву.
        - Ичто же ты ответишь на этот вопрос?- спросил Померанцев, бледнея.
        - Аразве ответ не очевиден? Разве это не такой же простой вопрос? Конечно же, яс ним сплю. Это- одно из условий работы.
        С минуту они сверлили друг друга взглядами, полными ненависти, азатем Померанцев пересек комнату, итишину нарушил звук пощечины. Олеся невольно схватилась за щеку, аМаксим попытался ухватить ее за запястья.
        - Оставь меня впокое!- закричала она. Закричала громче, чем он ожидал, икаким-то чудом ей удалось выскользнуть из его рук.- Иди ксвоей Лере! Убирайся!
        - Иди сюда,- прорычал Максим, но Олеся уже бежала кдверям квартиры. Она подхватила свешалки мужское полупальто, опередив Померанцева буквально на несколько сантиметров. Его дыхание слышалось унее за спиной, дыхание демона, разрушающего ее жизнь.
        Олеся вылетела на лестничную клетку как была, босая, втонких капроновых колготках, спомеранцевским полупальто вруках. Она летела по лестнице исмеялась, хохотала, билась вистерике. Только на первом этаже, подлетев кпочтовым ящикам, решилась остановиться. Нацепила на себя пальто, огляделась, прикидывая, стоит ли опасаться погони.
        - Перестань!- крикнул Померанцев со второго этажа.- Простудишься, дура!
        - Аты будешь навещать меня вбольничке?- крикнула Олеся ирасхохоталась.
        - Не дури.- Померанцев, взлохмаченный ибосой, появился на лестничной клетке, итогда она распахнула дверь подъезда ивылетела на улицу. От первых заморозков лужи застыли, икромка льда, совсем еще тонкая, ломалась под голыми ногами. Ледяная жижа обжигала ступни, заставляя бежать еще быстрее. Благо бежать было недалеко. Через несколько минут дверь вквартиру Анны открыл Матгемейн- сонный, вшортах ис голым торсом, он буквально остолбенел, когда Олеся влетела вих дом.
        - Господи, что случилось?- всполошилась баба Ниндзя, которая всегда появлялась там, где происходило самое интересное.
        - Муж ревнует, Полина Дмитриевна,- истерически весело прокричала Олеся.- Вы меня оденьте во что-нибудь, ато уменя сейчас воспаление легких начнется.
        - Ты совсем свихнулась со своим Померанцевым?- практически кричала на нее Анна, запихивая ноги втаз сгорячей водой игорчицей. Олеся взахлеб рассказывала отом, что случилось, ипила водку из чашки- все так спешили, что не стали искать рюмки.
        - Он же сейчас сюда припрется,- волновалась баба Ниндзя.
        - Ничего, не страшно,- фыркнула Анна.- Матгемейн ему покажет! Да, Матюша?- Итот кивнул. Никогда за его развеселую жизнь еще не приходилось видеть, как посреди ночи женщина прибегает вот так- водном только мужском полупальто, колготах итрусах, скрасной щекой ис истерическим смехом. Если бы Померанцев рискнул сунуться вдом кАнне прямо сейчас, ему бы определенно было несдобровать. Но он не пришел. Умный, засранец.
        Фигура речи
        Папин день рождения всегда праздновали втесном семейном кругу, ине было иречи отом, чтобы пропустить это мероприятие. Если можно было «откосить» от дня рождения сестры или племянника, то мама спапой- это, как говорится, святое. Хотя… Женя искренне ивсерьез раздумывала отом, чтобы сказаться больной или, еще лучше, уехавшей вкомандировку. Этот год- особенный. Ничто не должно огорчать ее, ничто не должно вызывать слез. Унее достаточно проблем на работе, чтобы еще добавлять негатива от посещения родных. Единственный момент- когда-нибудь Жене все равно придется сообщить им отом, что происходит. Почему бы не сегодня, не впапин день рождения. Сделать, так сказать, подарок. Ванька, скоторым ей удалось поговорить по мобильнику как раз накануне, подбадривал любимую, как мог, говоря отом, что она уже теперь совсем не такая слабая, как раньше, исправится. Скажет им все, как есть.
        Я справлюсь, повторяла себе Женя, стоя рядом спапой вродном доме, где прошло детство. Стол был накрыт на пятерых, и, когда пришло время рассаживаться, ей неожиданно не нашлось места. Если бы она плюхнулась на стул первой или хотя бы не последней, то места не нашлось бы кому-нибудь еще, но так уж вышло, что муж Кати, Жениной сестры, из-за стола ине вставал- сидел на стуле около батареи ссамого начала. Сама Катя, хоть исидела на диване, но, как только на стол поставили курицу скартошкой, тут же принялась усаживать есть своего сына. Сама соответственно села рядом сним. Папа рассказывал Жене отом, что собирается поехать этой зимой на рыбалку на Валдай, ипоказывал какие-то фотографии, где его друзья сневнятными лицами, вшапках ишарфах сидят на льду судочками.
        - Это вот они ездили без меня, паразиты, а? Яж тогда лежал сжелчекаменной,- пожаловался папа, потрепав ее за подбородок, да иплюхнулся рядом смамой, которая тоже уже сидела ирезала птичку на порционные куски. Все оказались на своих местах, аЖеня так иосталась стоять около дивана, держа вруках фотографии неизвестных краснолицых рыбаков. Она огляделась ипоняла, что стульев больше нет. Как во всем известной игре, иона, как всегда, проиграла. Женя растерянно оглянулась впоисках табуретки, что ли, но они были на кухне.
        - Ой, акак же так? Вроде всех посчитала,- удивленно пожала плечами мама.
        - Меня не посчитала,- пробормотала Женя.
        - Анадо чаще приезжать,- тут же взвилась мама.
        - Ничего,- замотала головой Женя, невольно отметив про себя, что чего-то вэтом роде иожидала. Именно так это все ибыло всю сознательную жизнь. Папа ухмыльнулся.
        - Это она хочет, чтобы ты похудела, наверное. Ты что-то впоследнее время раздобрела, Женька, только не обижайся, япо-доброму…- Ипапа спониманием кивнул.
        - Володя!- возмущенно воскликнула мама, но возмущение было ненастоящим. Наверняка изменения фигуры всеми были увидены, отмечены иуже обсуждены. Папа тут же сделал вид, что смущен. Что вырвалось нечаянно ине специально. Но сказанного не воротишь, как говорится. ИКатерина уставилась на сестру, покачивая головой.
        - Ты что-то ивправду как-то распустилась,- пробормотала она, аее муж деловито оглядел из-за своей батареи фигуру икивнул. Это было, что называется, перебор. Терпение- оно тоже небезгранично. Женя прикусила губу, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Она сделала шаг назад, затем другой, затем выбежала из комнаты.
        - Ну, ты чего!- понеслось ей вслед, иот этих звуков она только еще быстрее влетела вванну, закрыла дверь ипроверила, действительно ли маловразумительная кнопочка на замке способна сдержать родственников за периметром. Женя включила воду иподставила руки под ее теплый поток. Это не она хочет плакать, это все гормоны. Ипочему бы, всамом деле, не поплакать.
        - Женька, выходи!- требовал папа из-за стены.- Мы тебя не хотели обидеть. Неспециально же.
        - Мы жлюбя!- добавила мама.- Мы хотим как лучше.
        - Сегодня мой день рождения, Женька, выходи!- попросил папа. Евгения утерла слезы ипопыталась абстрагироваться от всего этого. Конечно, неспециально. По какой причине мама всю жизнь считает, что выйти замуж можно только будучи очень худой? Что уЖеньки слишком широкие бедра иэто непреодолимое препятствие кбраку. Почему вообще мама всю жизнь сомневалась втом, что дочь «кто-нибудь возьмет»? Зачем приучила саму ее тоже сомневаться вэтом?
        - Нет, ну это ни вкакие ворота!- возмутилась мама ипостучалась вдверь. Ив эту же самую секунду ребенок внутри живота постучался стой стороны мира, из своего еще пока небытия. Женька вэтот момент сидела на краешке ванны иумывала заплаканное лицо. Легкий, едва уловимый снаружи, но такой ощутимый внутри пинок заставил замереть на месте ивсем своим существом обратиться внутрь. Она схватилась за то место на животе, куда живущая внутри нее девочка только что стукнула ножкой, ивторой несильный удар пришелся уже по Жениной ладони.
        - Огосподи!- пробормотала она, глаза расширились истали похожи на пару удивленных чайных блюдечек.- Привет! Ты там?
        - Женька, кончай капризничать.- Стук вдверь стал сильнее. О, это уже сестра. Но Женя была уже далеко, ничем ее не догнать. Она вытянула ноги, оголила живот иположила на него обе руки.
        - Тебе там хорошо?- спросила тихонько, иеще несколько толчков заставили ее живот буквально ходить ходуном. Женька вдруг представила, как маленькая девочка внутри кувыркается впузыре, наполненном водой, исмеется. Исама рассмеялась. Такое странное чувство. Внутри живет человек, иего снашим миром разделяет лишь тонкая стенка живота. Дома уЖени лежала книжка- Ванька притащил еще до того, как ушел вармию,- она называлась «Беременность день за днем», иЖенька обожала рассматривать картинки.
        Яйцеклетка встречается со сперматозоидом, становится чем-то вроде грецкого ореха, из которого неведомым способом получается очень странное существо. Еще неделя, иначинает биться сердце. Можно видеть нереально, запредельно крошечные ручки иножки. Сказать сточностью, когда эта клетка становится человеком, практически невозможно. Девочка внутри Жени уже что-то слышит. Звук биения маминого сердца как минимум. Может быть, даже крики будущей бабушки отом, что Женя нарочно пытается испортить праздник. Девочка внутри нимало не заботилась отом, что оней думает ее бабушка. Женя почувствовала что-то странное, какое-то движение внутри себя иулыбнулась. Ей тоже вдруг все это стало совершенно безразлично.
        - Мы уходим. Хочешь сидеть вванной- сиди,- фыркнула мама, но дверь вэтот момент распахнулась, иЖеня вышла, спокойная ис улыбкой на губах.
        - Не хочу сидеть вванной,- заявила она, разглядывая лица своих близких, от которых вот уже столько лет старалась держаться как можно дальше.- Хочу свами.
        - Вот имолодец!- радостно кивнул папа.- Чего уж там. Все жсвои!
        - Ты принеси табуретку,- бросила Женя Кате, своей старшей сестре, и, не дожидаясь остальных, прошла вкомнату, села на место, где до этого сидел муж сестры. Батарея приятно грела, иЖеня спокойно проигнорировала возмущенный взгляд. Только протянула ему тарелку снедоеденным холодцом. Она холодец ненавидела, имама, кстати, об этом отлично знала, поэтому всегда первым делом клала его ей втарелку.
        - Ну что ж…- пробормотала мама, пытаясь вернуть праздник внормальное русло. Табуретка была принесена идосталась Катерине, которая ни на секунду не была счастлива на ней сидеть. Но молчала- что-то ее останавливало от комментариев. Наверное, вЖенькиных движениях, втом, как она вдруг через весь стол перетянула ксебе салат спомидорами, положила себе сама, никого не попросила. Добавила отварного языка, налила воды из бутылки. Прям как дома!
        - Кто скажет тост?- спросил Катин муж, наливая себе итестю коньячку.- Женя?
        - О, хорошо,- кивнула она иподняла бокал сводой.- Дорогой папа, япоздравляю тебя сднем рождения ижелаю…- Женя задумалась, что именно на самом деле хочет пожелать своему отцу.- Прежде всего, здоровья. Знаешь, ятут недавно перебирала старые фотографии. Хотела сделать альбом, ато они уменя лежат столько лет, никак не разберу…
        - Это будет длинный тост,- усмехнулся Катин муж.
        - Что-то вроде того,- согласилась Женя.- Явспомнила, как ты меня брал кататься на санках. Там была фотография, как мы ездили куда-то… Не помню, как назывался парк.
        - Наверное, вКрылатском,- улыбнулся папа.
        - О, это было так здорово,- улыбнулась дочь.- Ас Сашкой вы туда тоже ездите?- Катин сын оторвал взгляд от телевизора, где шел какой-то очередной американский мультик без начала иконца, из тех, что гипнотизируют детей.
        - Можно поехать как-нибудь,- кивнул папа.- Аможно Сашку снами на рыбалку взять. Тебя тоже, кстати, на рыбалку брал.
        - Помню,- усмехнулась Женька.- Было холодно, как вморозилке. Вы-то водку пили. Ая все не могла понять, как же это рыба там, подо льдом может жить.
        - Ну что, выпьем иль нет?- ИКатин муж демонстративно поднял рюмку. Женя по-прежнему держала вруках бокал сводой исмотрела на отца.- О, аты что это сводой? За именинника воду не пьют.
        - Яв порядке,- отмахнулась от него Женька, но он уже развил активность, взял открытую бутылку шампанского ипротянул руку за Жениным бокалом.
        - Полусладкое,- прочитал он.- Ну, давай.
        - Яне буду. Ну, пап, сднем рождения!- изалпом выпила воду, не сводя глаз спапы. На ее губах играла легкая улыбка.- Интересно, каким дедом ты будешь для моей дочери.
        - Может, ты хочешь вина?- продолжал Женин свояк, ибо никогда особо не прислушивался ктому, что говорят другие, вто время как отец уже остолбенел исмотрел на дочь изумленным взором.
        - Ты что… что ль…- Он не сразу нашел слова, аЖеня вдруг почувствовала, как дочка снова крутанулась иподпрыгнула вживоте.
        - Да!- рассмеялась она. Исела обратно на свое место убатареи, принявшись за салат. Неожиданно она поняла, что ужасно голодна.
        - Иты поэтому… ну…- Папа провел глазами по Жениным округлившимся плечами, по немного отяжелевшему торсу, по груди итут же покраснел.
        - Ага,- кивнула Женька, подтягивая ксебе тарелку спирогами. Мама так ине поняла, очем речь, итеперь растерянно переводила взгляд сжующей со спокойным видом пироги дочери на своего мужа.
        - Мать, ну ты чего?- воскликнул отец, вскочил иподошел кЖене. Поднял ее сместа и, несмотря на то, что рот унее был битком набит пирогом, принялся целовать вщеки.
        - Ты что, залетела?- первой дошло до Катерины.
        - Залетела?- еще растеряннее пробормотала мама.
        - Нет. Яне залетела. Но да, жду ребенка,- сдостоинством ответила Женя, вырвавшись из объятий отца.
        - Акто? Мальчик? Девочка? Кто?- забросал вопросами папа.
        - Володя, что происходит? Евгения, ты беременна?
        - Да, мам, беременна,- подтвердила Женя, вдохнув поглубже. Сейчас начнется.
        - А… кто…
        - Никто!- пожала плечами Женя.
        - Что, от Святого Духа?- усмехнулась Катерина.
        - Дорогие мои родственники, еще пара вопросов- явстану иуеду. Папа, это будет девочка. Дочка.- Женя повернулась котцу икивнула ему вответ.- Ты внучку будешь катать на санках?
        - Ну конечно!
        - Но… это же позор…- тихо пробормотала мама.- Не замужем, одна. Он что, тебя бросил, да?
        - Ты уж извини, мам, но на то, что ты считаешь это позором, мне плевать,- разозлилась Женя.- Яочень счастлива, иесли ты хочешь испортить настроение, то мне просто придется уехать, понимаешь?
        - Что ты несешь!- нахмурилась мама.
        - Я? Да ничего никому не несу. Втом-то идело, что это все- мои дела. Имои проблемы, понимаешь? Мне тридцать лет. Ябеременна, не замужем. Яужасно хочу этого ребенка. Господи, ну что со мной не так, мама?- Женя вышла из-за стола, вытерла рот салфеткой.- Очень вкусный пирог, кстати.
        - Володя! Яне понимаю. Чего ты улыбаешься?- Мама вскочила сместа ипринялась собирать тарелки со стола, просто чтобы чем-то занять руки. Саша, мудрый ребенок, каким-то «макаром» умудрился отступить иуйти «огородами» всторону бабушкиной спальни, тихо иаккуратно ис приставкой Gameboy вруке.
        - Пожалуй, поеду,- пожала плечами Женя.- Ты явно затеваешь сцену, ккоторой ясейчас не готова.
        - Не готова ксценам?- воскликнула мама иобрушила собранную стопку тарелок обратно на стол.- Ты приносишь вподоле ребенка, сообщаешь об этом на папином дне рождения, да еще стаким видом, словно это самый лучший подарок, который можешь нам сделать.
        - Ачто ты считаешь, ядолжна была сделать?- холодно поинтересовалась дочь.- Аборт? Только чтобы не нарушить твоих представлений отом, что хорошо, ачто плохо?
        - Ты не должна была спать скем попало!- взвизгнула мама. Женя вздрогнула, словно как от удара, ипобледнела.
        - Вобщем, дорогая родня, теперь вы все знаете иможете больше вообще никогда не звонить. И, если хотите, можете сделать вид, что увас есть только одна дочь.- Женя схватила сумку, бросилась вприхожую, схватила пальто иуже возилась сзамками, когда папа встал между ней идверью.
        - Прости ее, она же все-таки твоя мать. Ты меня слышишь? Девочка моя, ну ты что!- Она уткнулась впапину грудь, совсем как это бывало вдетстве, когда мать поругает за двойку (чего почти никогда не случалось, ибо Женя панически боялась получать двойки) или за какую-нибудь оплошность. Вмамином списке огромное количество всего граничило спреступлением. Грязные коленки, расцарапанная ладонь, невымытые руки. Она ругалась много. Папа обнимал иприжимал кгруди. Дочь рыдала, больше от бессилия, чем от обиды. Зачем вообще приехала, если знала, что так ибудет.
        - Ну асрок-то какой?- спросил папа на ушко, когда та немного успокоилась.
        - Второй триместр. Изнаешь, когда ябыла вванной… Она первый раз пошевелилась,- прошептала Женя. Они оба, не сговариваясь, рассмеялись. Сели на пуфик, ипапа положил руку дочери на коленку.
        - Значит, решила тоже сделать меня дедом?
        - Ага.
        - Апарень?- после долгой паузы все же спросил он.
        - Яне могу, не готова, пап,- покачала головой Женя. Они помолчали еще, апотом она добавила:- Может, потом вас сним познакомлю… когда-нибудь. Но нескоро.
        - Японимаю,- кивнул отец. Вэтот момент Катерина вышла кним вполутемный коридор, сощурилась, увидела их иприсела на тот же пуфик.
        - Поздравляю, сестренка,- пробормотала она.- Значит, девочка, да?
        - Да,- кивнула Женька.
        - Уменя есть коляска. Яее никому не отдала. Мы думали, может, второго заведем,- пробормотала Катерина, иэто было уже настолько переполняющим, что Женя снова начала плакать, на сей раз от умиления.
        - Ну что ты, что ты…- приговаривал папа, аКатя рассказывала, как ее тошнило, когда она ждала Сашку.
        - Яне могла есть ничего, кроме пиццы. Странно, да? Ведь пицца- там же всего полно. Сыр, помидоры, колбаса идаже грибы. Иничего!- развела руками сестра.- Хоть целую пиццу. Адай мне кусок сыру- итут же вывернет. Еще меня тошнило от запаха метро.
        - Кошмар,- всхлипнула Женя.- Меня один раз стошнило от стиральной машины.
        - Это как?- удивился папа.
        - Самая странная вещь, которая со мной случилась,- усмехнулась дочь.- Ястояла вванной, чистила зубы исмотрела, как стиральная машина крутит вещи. Закружилась голова, именя стошнило.
        - Может, это просто от зубной пасты?- предположила Катя.
        - Сидите?- раздался сдавленный бас Катиного мужа, возникшего впросвете коридора.- Ну, двигайтесь тогда.- Ион попытался найти себе уголок, но пуфик был мал даже идля троих. Тогда он придвинул ксебе огромные резиновые сапоги тестя иуселся на них. Только сейчас Женя заметила, что обе руки свояка заняты. Вправой он держал бутылку сминералкой, ав левой- недопитый коньяк. Отец Жени усмехнулся.
        - Ну аиз чего же пить?- спросил он, ив голосе явно прозвучали критические нотки. Катин муж невозмутимо поставил коньяк на пол, затем извлек из карманов своей спортивной кофты две стопки.
        - Подойдет?- спросил он ивскинул голову.
        - Ого!- одобрил тесть. Это была самая многолюдная прихожая исамый странный день рождения, который Женя могла вспомнить. Мама сидела одна вкомнате, пока вся ее вымуштрованная семья забилась квыходу итихо перешептывалась, размышляя отом, как теперь ичто будет. Какие вещи нужно купить, каким именем назвать малышку игде рожать.
        - Ты будешь рожать умоего гинеколога. Она гениальна,- заверила сестру Катерина.
        - Твой врач много денег берет?- заволновалась Женя.- Уменя итак уже платный доктор, ато вполиклинике какие-то беременные мегеры чуть не съели.
        - Платный доктор? Пф! Нужно тебя показать моему гинекологу.
        - Так как насчет денег?- продолжила Женя, ибо вопрос этот был не праздный. Как там вырулится сработой, еще неизвестно, иочень даже возможно, что придется каждую копейку считать после того, как Алексей все же добьется своего ивыкинет ее на улицу. Несмотря на все заверения закона (в лице адвоката Померанцева), Женя волновалась. Она уже знала, во что обходится буква закона Анне. Кто сказал, что унее будет как-то иначе. Вобщем, если не получится добиться справедливости… Ванька уже сказал, что жить они будут унего, что на практике означает, жить они будут вдоме родителей Анны. Авот на что жить, он не сказал.
        - Уж мы можем себе позволить оплатить тебе нормального доктора! - раздался громкий возмущенный голос Жениной мамы. Она вошла вкоридор, включила свет итут же поймала всех на месте преступления. Раскрасневшееся лицо папы говорило отом, что он выпил куда больше коньяку, чем позволяет его «желчекаменная», абегающие глаза Катерины говорили отом, что она тоже переметнулась на сторону беременной сестры. УЖени виноватое выражение лица появлялось всегда при виде мамы. Рефлекс.
        - Мам?- пробормотала Женя.- Ясправлюсь.
        - Так, никаких разговоров. Ине сиди вкоридоре, тут сквозняк. Что вы здесь столпились. Ей нужен воздух!- Мама ворчала больше оттого, что сидеть одной за красиво накрытым праздничным столом было не так интересно. Ее семья- это все, что унее было, ивыпускать бразды правления она не собиралась ни при каких раскладах.
        - Да. Конечно!- Катин муж уже давно научился исполнять приказания тещи быстро ибез лишних вопросов. Так было куда проще ибезопасней. Через несколько минут вся семья снова сидела за столом ичинно раскладывала по тарелкам совсем уже остывшее «горячее». АЖеня, запинаясь, докладывала маме освоем самочувствии, отом, какие анализы уже сделала икакие еще нужно сдать. Показывала результаты УЗИ, которые как раз удачно оказались всумке. Затем мама строго-настрого запретила дочери в«ее положении» водить машину, ипришлось довольно долго ругаться, потому что не водить машину в«ее положении» было решительно невозможно. Мама было надулась, но мудрый папа откуда-то извлек целую пачку детских фотографий Женечки иКатюши, ився семья принялась умиляться иперебирать их, вспоминая, что происходило втом году, ачто вэтом. Итолько Сашка, Катин сын, сидел вбабушкиной спальне исражался счудовищами втелевизоре. Вся эта ностальгия была Сашке неинтересна. Ему бы лишних тысячу очков, он бы тогда купил дополнительный пояс снаряжения ибыл непобедим.
        Попробуй, объясни!
        Впавильоне было холодно ипромозгло, ветер гулял от одного края кдругому, беспрепятственно проникая под воротники ишарфы. Никакие обогреватели не помогали. По сути, это был не павильон, астарый заброшенный склад свысоченными потолками итонкими алюминиевыми стенами. Снимать втаких местах было дешевле, чем вкомфортных студиях «Останкино» или других, но того же уровня. Вэтом здании снимали какое-то ток-шоу, идекорации, наполовину разобранные, наполовину оставленные до следующей съемки, так ивалялись повсюду. УШебякина вэтом павильоне все равно уже были оплачены съемочные часы, так что решили перед отъездом несколько дней поснимать тут- ракурсы про запас, на случай, если вдруг вСамаре не успеют подснять материала. Вообще, это такое правило унего- снимать как можно больше, если есть возможность. Пока пленка не кончится, аактеры не взвоют ине попадают вобмороки.
        Анна грела руки над трехлитровой банкой сводой, от которой кстене тянулся длинный истарый провод кипятильника. Единственный источник тепла вгримерке. Прикасаться клицам актеров ледяными руками было слишком жестоко. Конечно, плюс такого холода, что никто особенно не потел исоответственно не блестел вкадре, аблеск актерского лба- это самое страшное, что может случиться, по крайней мере для гримера. Анна старалась делать свою работу на семь сплюсом, пусть даже ив таких нечеловеческих условиях.
        - Анютка, привет!- Олеся влетела вмаленький загончик вуглу павильона, чтобы поправить растекшуюся тушь.
        - Будете переснимать?- спросила она, поднеся кглазам подруги кончик смоченной втонике ватной палочки.- Что-то не так?
        - Мне кажется, Шебякину просто нравится смотреть, как ярыдаю,- пожаловалась Олеся.- Икак курю. Он целый день снимает только это. Кажется, ярыдала уже во всех углах этого саркофага.
        - Уменя, кстати, есть «Визин», если надо.- ИАнна полезла всумку, чтобы пополнить запас слез. После сделанного грима, вдлинном черном платье, пусть даже ис белыми кружевными манжетами, Олеся выглядела грустно итраурно. Она действительно словно стала старше ипотрепаннее, но при этом вжестах ее рук появилось изящество идаже аристократизм кокаиновых поэтесс времен декаданса. Исхудала и, кажется, почти не спала, кудовольствию Шебякина. Всю последнюю неделю Олеся прожила вгостиной уАнны, боясь возвращаться домой. Шли сборы иподготовка всей группы котъезду вСамару, иАнна боялась, потому что Матгемейн ничего об этом не знал. Но определенно что-то чувствовал, ибо ходил мрачнее тучи ипочти не разговаривал сней.
        - Что мне стого, что яуже отдала деньги за его вид на жительство. Что стого, что они ему обещали выдать карточку через три месяца?- жаловалась Анна Олесе, подводя заново стрелки на ее глазах.- Кто знает, где Матюша будет через три месяца?
        - Он все поймет,- успокаивала ее Олеся.- Никогда тебя не оставит. Авот что делать мне…
        - Что делать?- возмущалась Анна, накладывая дополнительные ресницы.- Может, начать стого, чтобы сказать Померанцеву, что ты ни скем не спала?
        - Итогда ему станет скучно со мной жить, ион тут же побежит ксвоей Лере.
        - Слушай, ну почему ты всегда оней думаешь? Ачто, если ее вообще не существует? Что, если Максим придумал ее так же, как ты придумала Шебякина?- предположила Анна, но Олеся только усмехнулась.
        - Да? Ато, как он смоей двоюродной сестрой из Владимира переспал, тоже придумала? Я, кстати, тут как-то уже думала отом, что весь мой мир- это иллюзия, ая на самом деле лежу где-нибудь вдурдоме игрежу отом, как ты меня красишь.
        - «Матрица»?- усмехнулась Анна, уложив последний локон черных как смоль волос. Олеся встала ипосмотрела на себя взеркало. Невообразимые шпильки, на которые ее теперь постоянно ставили, ужасно давили на ступню, иноги болели. Если она иперсонаж из Золушкиной сказки, то точно не Золушка, аее старшая сестра. Скоро сноги на землю польется кровь. Ана том месте вырастет дерево, ибудет цвести огненно-красными цветами. Но зато Олеся стала выше на пятнадцать сантиметров, ите сцены, что оставались на пленке- на них жила совершенно другая женщина. Высокая, угловатая, порывистая, взрослая. Анна поражалась тому, как преображается Олеся, стоит услышать слово «мотор». Неудивительно, что всвое время спервого раза приняли в«Щуку». Удивительно, что только сейчас это начинают замечать.
        - Ну что, ты готова?- Шебякин влетел вгримерку как был, всвитере икуртке, сшарфом, натянутым на уши вкачестве шапки.
        - Готова!- отрапортовала Анна, аОлеся, сдерживая дрожь (на ней-то никакой куртки не было), вышла вперед. Артем несколько секунд смотрел на нее, не всилах оторвать влюбленного взора. Он любил именно ее, худую измотанную актрису погорелого театра, Шебякин не видел уже Олеси Рож… Померанцевой.
        - Отлично!- кивнул он.- Мы решили один диалог снять на лестнице. Считай, что ты за сценой.
        - Мы что, этот диалог вфильм вставим? Ядумала, это будет уже втеатре сниматься,- удивилась Олеся.- ВСамаре.
        - Везде будем. Потом посмотрим, как будет лучше,- заверил ее Шебякин, азатем подхватил на руки- исключительно для того, чтобы ускорить процесс, ивынес вобдуваемый ветрами павильон. Черт знает, сколько времени уйдет на то, чтобы Олеся доковыляла на шпильках до места. Так было гораздо быстрее. Ничего личного, только бизнес, но только не для спрятавшейся за колонной пары лишних глаз, изумленно глядящих на эту парочку, спешащую куда-то вдаль, всамом что ни на есть романтичном из вариантов передвижения.
        - Померанцева на позиции!- крикнул Шебякин оператору, иОлесин партнер по фильму, Степа Ландышев, недовольно сбросил пуховик, вкоторый кутался вожидании сцены. Он был молодой, длинноволосый иманерный- именно таким почему-то Шебякин видел режиссера-сердцееда, сводящего сума потрепанную приму. Режиссерский взгляд, мать его. Олеся не бралась судить, ему виднее. Только бы был счастлив. Ана самом деле лишь бы фильм выжил, отснялся идошел до реальных экранов. Каким бы он ни был, каким бы ни была реакция проклятых критиков- для нее лично это было шагом вперед. Маленький, ничего не значащий шажок для кинематографа, огромный шаг вперед для Олеси Померанцевой. Олеся уже решила, что, даже когда Померанцев иона разойдутся, она оставит фамилию себе. Его фамилия звучала красивее извучнее. Ипотом это будет маленькая месть за то, что он ее бросит. Втом, что Померанцев бросит, сомневаться не приходилось. Если говорить по правде, вполне вероятно, что он уже бросил, ведь не ищет же, не звонит, не волнуется, отчего молодая жена пропала на неделю слишним.
        - Олесечка, ты только паузу используй. Поиграй лицом, моя девочка, да?- прокричал Шебякин. Она кивнула, потянулась, потерла ладонями предплечья. Холодно. Она присела на специально поставленную для нее тут лестницу.
        - Какая камера- моя?- уточнила Олеся. Шебякин махнул рукой на одну из четырех камер, продолжая смотреть вэкран своего ноутбука. Он отсматривал уже снятые сцены ине замечал ничего вокруг. Тут было много людей, иникто никого не замечал. Многие тут просто сидели иждали чего-то, как уморя погоды. Кто-то потом будет разбирать исматывать длиннющие рулоны запутанных кабелей. Кому-то тут вообще не место- просто пришел от нечего делать.
        Что тут делал Максим Померанцев, никто не знал, иникому это не было интересно. Он тихо инедвижимо стоял около старой декорации, которая успешно скрывала его от Олеси, ижадно смотрел на свою жену, сосредоточившуюся на своих длинных худых пальцах ина чем-то еще, чего, ксожалению, ему не было видно. Максим многое бы отдал, чтобы подойти поближе иуслышать сейчас ее мысли. Он был бы удивлен, потому что она думала именно онем. Вспоминала, как бежала по ледяной земле босиком. Многократно проматывала впамяти, как его ладонь сразмаху налетела на ее щеку. Иадреналин, обида, боль момента снова обрушивалась на Олесю во всей своей мощи, только на сей раз она не бежала от нее, старалась расширить иуглубить рану всвоем сердце, старательно расковыривала ее, намеренно увеличивая вразмерах каждое злое слово. Как он мог?!
        Олеся вскидывает голову. Уже несколько секунд как прозвучало слово «мотор», идлинноволосый «режиссер» смотрит на нее сбрезгливым отвращением иневольным сочувствием. Ее глаза полны визиновых слез. Перед ней как будто снова лицо Померанцева.
        - Как ты можешь?- почти неслышно, одними губами шепчет Олеся, но все слышат слова. Она говорит так, словно каждое слово ей дается согромным трудом.
        - Что именно? Что именно ямогу? Делать свою работу? Решать, кому играть Лизу? Заниматься искусством?- «Режиссер» бросает фразы зло, четко иобрывает их, сглатывая последние буквы. Камера бесшумно снимает его нападение, аОлесино лицо меняется, реагируя на каждую фразу: недоверие, боль, страх. Напрасные надежды. Бац! Ией кажется, что Померанцев снова бьет ее наотмашь по лицу. Слезы стоят вглазах, взгляд теперь уже прямой, полон обвинений. «Режиссер» делает невольный шаг назад.
        - Не понимаю, что это значит?- Голос Олеси дрожит, она поднимается сместа, медленно, словно каждый сантиметр дается струдом.- Ты можешь объяснить, что это значит?
        - Яничего не должен тебе объяснять. Что ты осебе возомнила! Яухожу. Лизу будет играть Сорокина!- «Режиссер» разворачивается иначинает пробираться сквозь декорации. Олеся еще секунду стоит на месте, но тело наполнено движением, динамикой подстреленной лани. Она тянет руки вперед, но тут же заламывает их, переплетает пальцы. Ее лицо перекошено от отчаяния. Когда «режиссер» уже почти достигает выхода, Олеся делает шаг вперед икричит:
        - Яубью себя. Слышишь?
        «Режиссер» замирает на месте, азатем разворачивается ибыстро возвращается. Несколько секунд они смотрят друг на друга, ивзгляды их полны ненависти. Олеся дрожит, ее губы приоткрыты. Она ждет, надеется, что удастся что-то изменить, что мечта ее жизни не выскользнет из рук.
        «Режиссер» неожиданно поднимает руку ибьет Олесю наотмашь по лицу. Бац! Сильнее, чем Померанцев. Это не совсем даже пощечина. Это- полноценный удар. Во всяком случае, таким он видится стого места, где стоит Померанцев. Максиму не видно, как рука актера со всего размаху бьет по второй ладони, как Олеся вздрагивает ибросается всторону, моментально иточно реагируя на фальшивый удар. Для Померанцева все это- реально, ивоспоминания того вечера, когда она ушла, делают этот момент еще болезненнее.
        Его лицо бледно иперекошено от ярости. Он слышит звук удара, видит, как Олеся отлетает всторону, спотыкается инеуклюже падает, оседает, сворачивается вклубочек, обхватывает себя за колени ивдруг начинает качаться на одном месте итихонько что-то напевать.
        - Ты уволена,- произносит «режиссер» иуходит. Олеся сидит, не реагируя на слова. Она ушла всебя. Когда «режиссер» скрывается за углом, бросает быстрый взгляд на то место, где он стоял еще секунду назад, иначинает вдруг смеяться. Сначала тихо, потом все громче игромче, пока смех не доходит до истерики, и, только когда хохот доходит до высшей точки, он вдруг обрывается- моментально ибез предупреждения. Глаза безумны, ина губах - улыбка, которой уже нет нигде больше на ее лице.
        - Истоп!- крикнул Шебякин.- Померанцева, молодец. Хорошо отлетела.
        Безумный оскал вдруг моментально сменился улыбкой, иОлеся подскочила, поднялась ипринялась смахивать сплатья пыль.
        - Принести сапоги?- спросила Анна, которая вышла из своего загончика как раз пару минут назад. Олеся неуклюже проковыляла вниз через декорации, где та подала ей пару теплых дутиков.
        - Господи, ненавижу эти шпильки.- Олеся усмехнулась: дутики смотрелись абсурдно сдлинным черным платьем.
        - Будут еще сегодня снимать?
        - Не знаю,- пожала плечами Олеся. Потом вытянула шею икрикнула:- Эй, Шебякин, ты еще будешь сегодня снимать?
        - Нет! До завтра!- крикнул тот вответ через пару секунд. Он как раз вэтот момент отсматривал снятые только что материалы иобсуждал что-то скостюмером иоператором. Олеся кивнула иповернулась было обратно кАнне, как вдруг внимание привлекла фигура, отделившаяся от темной стены. Ее сердце застучало от одного предположения, абсурдного, смешного, ивсе же…
        - Кто это там?- спросила она, схватив Анну за запястье. Подруга обернулась ипомрачнела.
        - Твой муж.
        - Откуда он тут взялся?- Олеся нахмурилась, аПомеранцев спокойной походкой направился вее сторону. Стоя вдутиках, волочащемся по полу платье, с размазанной вкоторый раз уже тушью, Олеся понятия не имела, что сказать своему супругу.
        - Хорошо отыграла!- произнес он, остановившись впаре шагов от нее.- Натурально. Постой, япомню часть этих твоих жестов. Ты их перед зеркалом выделывала, да? Точно! Интересно, ского ты их скопировала?
        - СКатрин Денев,- спокойно пояснила Олеся, иони сМаксимом застыли, глядя друг другу вглаза. Все это невыносимо напоминало только что отснятую сцену. Померанцев заметил это первым.
        - Скажи, акогда партнер тебя ударил, тебе было больно?- спросил он. Олеся усмехнулась.
        - Он меня ипальцем не тронул.- Олеся медленно подняла руки ихлопнула владоши, как это делают актеры, когда изображают удар.
        - Правда?- удивился Максим.- Ятоже должен научиться этой штуке.
        - Этим штукам учат втеатральном, так что ты знаешь, куда обратиться.
        - Может, ты меня научишь? Думаю, нам просто нужно немного попрактиковаться.- Он склонил голову иприщурился. Олеся вздрогнула, ивоспоминания того, что произошло между ними, снова нахлынули, заполнили острыми эмоциями. Но сейчас они не были нужны, сейчас все камеры были выключены, иОлеся почувствовала раздражение.
        - Зачем ты здесь? Как ты сюда попал?- спросила она, иМаксим сделал еще два шага вперед, подошел вплотную иобнял за талию. Она не стала сопротивляться, просто осталась стоять перед ним пассивной куклой врезиновых дутиках.
        - Я, наверное, должен сказать, что скучаю по тебе,- пробормотал он, проведя рукой по ее волосам.- Но это не совсем так. Без тебя дома тихо испокойно. Ты не собираешься возвращаться?
        - Не хочу лишать тебя покоя,- фыркнула Олеся.- Не хочу снова получить по лицу. Оно, знаешь ли, мой рабочий инструмент.
        Максим услышал это ирезко выпустил Олесю из рук. Его лицо перекосила ярость.
        - Ты приходишь домой иговоришь мне, что спишь срежиссером, что определенно является правдой, если учесть то, каким взглядом он на тебя смотрит- ая тут давно стою, многое успел увидеть, моя девочка.
        - Ты считаешь, что этого достаточно, чтобы меня ударить?- холодно спросила Олеся.- Что насчет тебя? Сколько ударов яимею право нанести по твоему лицу?
        - Ты бы хотела?- спросил он.- Никогда не замечал втебе склонности ксадизму.
        - Язамечала ее втебе.
        - Когда ты собираешься возвращаться домой?- Максим побледнел, аОлеся вдруг сизумлением поняла, что он скучает по ней.
        - Яуезжаю на несколько месяцев. Мы снимаем это кино вСамаре.- Олеся произнесла это громко ичетко ивдруг поймала себя на том, что следит за выражением лица Максима, атакже за своими собственными реакциями. Каждый раз, когда они оказывались на какой-нибудь грани, экстаза или бешенства - все равно,- Олеся испытывала странный прилив вдохновения. Максим оглянулся, ища какую-то опору, но вокруг не было ничего, кроме незнакомых людей, нагромождения коробок ипроводов.
        - Аты вообще собиралась мне об этом сказать?
        - Я… яне знаю. Мне кажется, ты бы меня не отпустил, если бы знал,- пробормотала Олеся.- Ядаже сейчас этого боюсь.
        - Аэто.- Померанцев обвел руками пространство вокруг.- Это все для тебя важней, да? Не могу поверить!
        - Ялюблю тебя,- еще тише прошептала Олеся.
        - О, пожалуйста, только не надо вот этого,- Померанцев отвернулся иглубоко задумался.- Знаешь что? Япротив того, чтобы ты использовала мое имя. Почему ты не осталась Рожковой? Зачем ты вообще вышла за меня замуж?
        - Ты хочешь развода?
        - Яне хочу жить сженщиной, которая переспит слюбым ради роли,- крикнул Померанцев.- Поезжай, дорогая! Поезжай всвою Самару, мне все равно. Ты мне безразлична!
        - Не сомневаюсь. Даже здесь исейчас, даже когда ты приехал сюда, нашел меня, стоял исмотрел, как играю, смотрел ианализировал всех нас: меня, Шебякина, черт его знает кого еще… Даже после этого почему-то даже не сомневаюсь, что безразлична тебе!- Олеся развернулась ипошла всторону гримерки. Она ужасно устала, провела тут целый день, имысли ее были полны предстоящими сьемками. Унее не было сил на Максима. Это было странно инепривычно, но муж был прав: все это было для нее куда важнее, чем он.
        - Вот иотлично! Значит, мы оба друг другу безразличны,- кивнул Максим ипошел вдругую сторону.
        - Отлично! Черт его знает, что тебя принесло сюда. Хотела бы язнать это,- крикнула Олеся.- Что-то же тебя сюда притащило!
        - Чистое любопытство,- ответил Померанцев через плечо.
        - Яразвлекаю тебя? Ну, втаком случае рада была тебя повеселить,- Олеся завернула за угол ивошла вгримерку. Анны не было, никого не было. Она стояла исмотрел на себя взеркало- выглядела просто ужасно. Именно так, как хотел Шебякин. Ей вдруг на секунду стало страшно, что эта роль- истерики иневрозы ее героини- овладеют ею, иона останется такой навсегда. Иочень скоро настанет момент, когда она сама, без камер ипленок, будет скакать голой на крыше какого-нибудь театра икричать какую-нибудь ерунду.
        - Хочешь выпить со мной?- Голос Максима раздался совершенно неожиданно. Олеся вздрогнула, увидев его лицо, отражающееся прямо за спиной. Его голос звучал спокойно, он положил руки ей на плечи.
        - Да. Да.- Она обернулась кнему, замерла на секунду, апотом приблизилась инежно поцеловала. Максим притянул ее ксебе иприжал так, что Олеся моментально почувствовала, как сильно он скучал по ней, как много думал. Как странно это было- даже просто предположить, что Максим Померанцев любит ее. Ну, настолько, насколько вообще может это делать.
        Вечером того же дня Олеся вернулась всвою квартиру. Они оба были довольно сильно пьяны. Набросились друг на друга еще вприхожей, стаскивая одежду сяростью, похожей на ту, что заставила Максима несколько дней назад разорвать Олесино платье. Но на сей раз каждое его движение, каждый стон, каждая команда, слетавшая сгуб, вызывала бурю восторга изаставляла трепетать тело.
        - Ты ненормальная женщина, ненормальная.
        - Язнаю,- шептала Олеся, стоя под струями горячей воды, целуя мокрые теплые губы мужчины, который был источником счастья имучения одновременно. Никогда ей не избавиться от этого. Но сегодня впервые она заподозрила, что иему тоже не уйти от этого, что-то держит его рядом. Ей не стоит бояться того, что он бросит, не стоит бояться ничего. Все будет хорошо до тех пор, пока под покровом ночи, под их большим теплым одеялом они находят общий язык, не произнося ни единого слова.
        На следующее утро Померанцев снова был мрачен, молчалив иотстранен. Олеся потянулась впостели иулыбнулась. Она замоталась водеяло ипрошла вкухню, забралась на табуретку сногами исидела, положив голову на колени, смотрела, как Максим пьет чай, доедает бутерброд ссыром.
        - Сделать тебе?- спросил он.- Мне просто неприятно смотреть на то, как ты похудела.
        - Ты откормишь меня весной,- заверила она его.
        - Как это вообще возможно? Взять ибросить есть ради какой-то роли? Все-таки ятак ине понимаю этого до конца. Что ты чувствуешь? Ведь ты чувствуешь голод, да? Ичто ты говоришь себе, чтобы не подчиниться инстинкту? Совершенно, кстати, нормальному иестественному.
        - Что Шебякин меня убьет, если съем этот бутерброд,- улыбнулась Олеся.
        - Издеваешься?- сощурился Померанцев.
        - Ачто будет, если скажу, что сним ни разу не спала?
        - Что будет? Япросто тебе не поверю,- фыркнул Померанцев, протягивая Олесе стаканчик сйогуртом.- Тут меньше ста калорий. Съешь.
        - Что ж. Никогда, ни разу вжизни не спала сШебякиным,- проговорила Олеся, подцепляя краешек крышки йогурта.- Ни разу вжизни.
        - Ага. Хорошо. Икогда вы уезжаете?
        - Ввоскресенье.
        Максим протянул Олесе чайную ложку, иона снаслаждением принялась за йогурт.
        - М-м-м, малиновый. Вкусно!
        - Авернетесь когда?
        - Яне уверена, мы же не брали еще билетов. Зависит от того, как быстро удастся все отснять,- пояснила Олеся. Потом Максим влил внее чашку чаю смолоком. Кажется, самое большое удовольствие Максим Померанцев получал тогда, когда Олеся безропотно выполняла его приказы, напоминая куклу, послушно изгибающуюся вруках кукловода. Идаже если кукла уже давно показала себя капризной инеуправляемой, Максим все равно обожал внее играть.
        Уходя, он поцеловал Олесю внос ивелел вести себя хорошо ивечером обязательно вернуться домой. Она попыталась ине смогла вспомнить более мирного утреннего прощания между ними. Словно они пережили что-то важное, какой-то кризис, как это бывает при тяжелом изматывающем гриппе, после нескольких дней беспокойного метания вжару ибреду, теперь температура вдруг упала, истало так легко ихорошо, что просто нет слов. Считай, нормальная супружеская пара. Причем красивая пара. Олеся подумала, что хорошо бы им как-нибудь сделать серию совместных фотографий. Анна иМатгемейн фотографировались на свадьбе, но Максим иОлеся хоть ипоженились, абыли так злы друг на друга втот день, что на фотографии было невозможно смотреть без слез.
        Олеся даже прикинула, кому из знакомых фотографов это поручить. Макияж, конечно, будет делать Анна. Максиму иделать ничего не надо, он всегда выглядит идеально. Лицо для обложки. Олеся вспомнила, какое прекрасное, загорелое, беззаботное, улыбающееся лицо живет на обложке этой книги «Камео». Дурацкое название. ВВикипедии было сказано, что «Камео»- это эпизодическая роль впьесе или фильме, которую исполняет известная персона- звезда или политик. Интересно, кого Максим посчитал за «Камео» всвоей книге? Уж не себя ли? Вполне возможно. Для Померанцева есть только одна звезда на небосводе- он сам. Самовлюбленный нарцисс! Но обложка отличная. Вернее, фотография.
        По большому счету именно это желание взять ссобой вСамару прекрасное лицо Максима, его теплую улыбку заставило Олесю зайти по дороге вкнижный магазин икупить книгу. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы эта книжка оказалась запрятанной всамой глубине чемодана ималенький кусочек Максима поехал вСамару вместе сней. Она, вобщем, даже не собиралась ее читать.
        Ирландский темперамент
        Анна затянула до последнего, накручивая саму себя до черт его знает чего, итак уж получилось, что, когда отступать было некуда, она жила практически впостоянном состоянии полуобморока. Матгемейн волновался инервничал до невозможности. Вотсутствие информации он тоже навоображал себе что-то невообразимое, поэтому, когда вечером накануне отъезда Анна села напротив него за кухонным столом, он был уже готов ко всему. Война, болезни, катастрофы и, вчастности, то, что Энни разлюбила его, что было, конечно, самым ужасным инепереносимым вариантом из всех возможных.
        Она сидела напротив него слицом торжественным ипечальным. Сказала, что ей надо сним серьезно поговорить. We should talk. Матгемейн побледнел исел молча ибез возражений. Дети вэтот момент гуляли сбабой Ниндзей, хотя погода совершенно не располагала. Но Анна попросила идаже дала денег на кинотеатр, чтобы вэтот особый, тяжелый для всех момент дети не оказались свидетелями чего-нибудь неприемлемого. Криков на английском языке. Маминых слез. Хлопанья дверей.
        - Что случилось?- спросил Матюша, иАнна замотала головой.
        - Ничего не случилось,- ответила она, подтягивая ксебе поближе смартфон со словарем. За все эти месяцы их англо-русский вариант языка сильно улучшился, но вприлагаемых обстоятельствах его могло бы не хватить.
        - Ничего?- удивился ирасстроился Матгемейн, потому что, если бы что-то случилось, он бы мог что-то предпринять. Но если ничего не случилось, значит, только одно могло измениться. Ее чувства кнему. Shit![9 - Вот черт! (англ.)]
        - То есть… Яне знаю, как сказать.- Анна нервничала исмотрела на часы. Как она могла дотянуть до этого? Как могла не сказать раньше? Ей еще нужно собрать вещи, проверить всю косметику, которую берет ссобой. Большая часть, конечно, едет вкофрах состальным грузом, ивсе же Анна решила на всякий случай взять ссобой все, что унее имелось взапасе. Кто его знает, сможет ли она купить что-то вСамаре. Логика говорит, что это такой же город, как илюбой другой, азначит, там можно будет купить любую косметику, какую только пожелает душа. Воспоминания юности говорили, что за пределами Москвы что угодно может стать дефицитом.
        - Скажи как есть,- нахмурился Матгемейн.- Хватит, Энни, просто скажи, ивсе.
        - Хорошо. Матюша…- Она вдохнула поглубже ивыпалила на одном дыхании:- Мне нужно уехать.
        - Куда? Надолго?
        - На три месяца,- выдохнула Анна, илицо покраснело.- Возможно, даже на четыре.
        - До весны?- вытаращился на нее Матгемейн после того, как информация была должным образом ему переведена. Так как сначала подумал, что просто неправильно понял. Апотом, когда Анна написала все через переводчик Google, надеялся, что она ошиблась.
        - Да. До весны. ВСамару,- горестно кивнула Анна.- Уменя контракт скиностудией.
        - Амне-то что делать тут без тебя, без детей?- замотал головой Матюша.- Три месяца? Неужели это было так нужно- этот контракт? Яне понимаю, неужели нам не хватает денег?
        - Просто это… очень выгодный контракт,- пробормотала Анна, понимая, как странно это, наверное, звучит для мужа. Он тоже подписал контракт- как раз тоже на три месяца, так как таков был срок его разрешения на работу. Его взяли впостоянный состав музыкантов для одной музыкальной студии, что было, безусловно, просто обалденной новостью. Ивсе же… Этих денег спокойно хватило бы на жизнь, но не на долги. Матгемейн молча рассматривал рисунок на скатерти, ягодно-фруктовый хоровод, местами заляпанный вареньем. Потом поднял голову ипосмотрел Анне вглаза.
        - Ты что-то от меня скрываешь? Утебя есть другой?- спросил он, и, слава богу, Анна не сразу поняла, что именно муж сказал, потому что реакция даже на слова всмартфоне была более чем бурной. Она вскочила ипринялась возмущаться.
        - Что? Как ты мог подумать? Какой другой?! Да я… Мне просто нужны деньги, ивсе!- Анна сказала много чего, но переводить все не стала. Ясно было одно- сама идея оневерности была отброшена свозмущением чистой пред мужем женщины.
        - Alright! Alright![10 - Хорошо, хорошо! (англ.)]- замахал руками Матгемейн.- Прости! Просто иногда ты бываешь такой… яне знаю, что идумать.
        - Ипотом,- возмущенно дышала Анна.- Яеду без детей. Очень, очень рассчитывала, что ты мне сними поможешь. Ичто будешь звонить. Не бросишь меня…- Тут Анна вдруг принялась плакать, иМатгемейн немедленно бросился ее успокаивать, хотя ине понял до конца, что именно из его слов вдруг расстроило жену до такой степени. Определенно даже после всего этого времени между ними еще сохранялся языковой барьер. Особенно вмоменты разборок.
        - Тише, тише,- обнимал Анну муж игладил ее длинные соломенные волосы.- Не волнуйся, все будет хорошо. Все наладится. Когда ты едешь?- Он спросил это мирным идаже ласковым тоном, но Анна на это принялась рыдать вполную силу. Сначала Матюша решил, что она просто что-то не так поняла, но потом вдруг заметил виноватый взгляд.
        - Так когда?- Матгемейн встал ипринялся сверлить ее недобрым взором. Всхлипнув впоследний раз, Анна кивнула.
        - Завтра.
        - Что?- теперь уже пришел черед Матгемейна бегать по кухне икричать что-то неразборчивое на английском языке. ААнне- носиться вслед за ним ипытаться успокоить при помощи объятий, поцелуев ипрочих приемов «ниже пояса». Хорошо, что детей не было дома, потому что то, каким образом эти двое все же нашли общий язык, категорически не предназначалось для детских глаз. Но это ли важно? Главное, что на следующее утро Матгемейн, злой изаспанный, помог Анне дотащить чемоданы до поезда, апотом долго-долго целовал, прежде чем отпустить ипозволить исчезнуть вглубине вагона.

* * *
        Померанцев на платформе не появился. Их примирение не подразумевало того, что он станет настолько «милым». На самом деле, демонстрируя свое возмущение инедовольство ее отъездом, он попросил его вообще не будить вдень отъезда, сославшись на то, что втот же день вечером унего важная презентация книги.
        - Хорошо, дорогой, спи. Япросто исчезну, да?- улыбнулась Олеся зло, апро себя подумала, что теперь уж точно прочитает его чертову книгу, чтобы только отомстить ему за это.
        - Вот иумничка.- ИПомеранцев демонстративно отвернулся от нее ипринялся листать какой-то журнал. На следующее утро Олеся исчезла, как иобещала. Шесть утра- совсем не то время, когда Максим способен бодрствовать. Ивсе же хоть он ипроснулся значительно позже, но проснулся расстроенным иразбитым. Без Олеси иАнны зима обещала быть долгой.
        Особенно для Жени иНонны. Первая пятница после их отъезда еще кое-как прошла. Нонна задержалась вшколе, заставив парочку двоечников драить класс. Маленькое, авсе же удовольствие. Женя весь вечер болтала по скайпу сВанькой ине успела заметить, что что-то не так, хотя всю следующую неделю после этого ей чего-то ине доставало. Но ближе ко второй пятнице стало ясно: они обе испытывают буквально физиологическую потребность пойти вдом Анны, сесть там, бить баклуши, играть вкарты иболтать обо всем на свете. Но это же решительно невозможно делать без самой Анны, да?
        - Может, придешь ко мне?- спросила Женька Нонну, хотя вообще-то назвать их близкими подругами было согрешить против истины. Они все дружили через Анну итеперь вдруг впервые увидели, каково это- остаться без нее. Не фонтан.
        - Давай,- согласилась Нонна после недолгого колебания. Женя была беременна, оней можно было заботиться. Аэто было уже что-то. Не такая тоска. Нонна подхватила вближайшей «Пятерочке» бананов, яблок иминералки иотправилась кподруге. Так прошла вторая пятница. Кконцу третьей недели иЖеня, иНонна были готовы буквально покупать билет иехать на выходные вСамару, если бы это не было чудовищно далеко- почти сутки на поезде, ана самолете Жене летать нельзя.
        - Какая досада!- возмущалась Нонна.- Я, может, уже ипо детям соскучилась.
        - Ятоже!- согласилась сней Женя.
        - Может, позвонить бабе Ниндзе?- предложила Нонна, но идея эта была отвергнута после некоторого рассмотрения. Баба Ниндзя итак постоянно возмущалась тем, что вее доме торчат все кому не лень. Вряд ли обрадуется, если народ примется тут торчать вотсутствие Анны. Вобщем, как проводить вечера пятницы без Анны, особенно зимой, никто не знал.
        Решение пришло со стороны, от которой они не ждали ивовсе. Утром третьей пятницы Нонне неожиданно позвонил Матгемейн. Мог бы, конечно, позвонить иЖене, но Нонна «как бы» говорила по-английски, так что позвонил ей. Многого ей он, конечно, сказать не мог. Не сказал, кпримеру, того, что тоже почему-то скучает не только по своей жене, но ипо суматохе, по людям, сидящим вокруг их большого стола. Не сказал, что дети без мамы совсем от рук отбились иполомали диван, прыгая на нем втроем. Что унего есть кНонне один большой-пребольшой вопрос- тоже не сказал. Просто позвонил испросил, не хотят ли они сЖенькой прийти, посидеть, впреферанс поиграть ис детьми повидаться.
        - То есть что, они тут будут даже без Аньки торчать?- проворчала баба Ниндзя, когда обе разлюбезные подруги появились на горизонте ее гостиной.- Мало мне детей, теперь еще иэто.
        - Вы только не волнуйтесь, мы вам сдетьми-то поможем,- заверила Женя, но Полина Дмитриевна ссомнением оглядела совсем уже округлившуюся фигуру.
        - Ага. Ты-то особенно,- фыркнула она.- Не роди мне тут вгостиной.
        - Не рожу,- заверила Женя, аНонна демонстративно принялась играть сдетьми вконструктор, как бы говоря- вот, от меня-то уж есть польза по крайней мере. Хотя все равно все кончилось картами идетьми, прыгающими на теперь уже не раскладывающемся до конца диване. Матгемейн сидел исмотрел куда-то всторону, не вкарты. Проиграл партию начисто, ивсе от невнимательности.
        - Она хоть звонит?- спросила Женя, не всилах видеть его грусти. Такой большой ирландский мужчина, истолько грусти- это просто недопустимо. Нет, все-таки зря Анна уехала.
        - Скажите мне,- вдруг заговорил Матгемейн на ломаном русском.- Зачем Анне столько денег?
        - Что? Ну как же!- засуетилась Нонна.- Чтоб детей кормить. Дом большой. Отпуск летом.- Она несла какую-то чушь, чтобы успокоить ирландца, но он, кажется, от этого только еще больше беспокоился.
        - Мне нужна правда,- сказал Матгемейн ипосмотрел почему-то Жене вглаза. Наверное, как слабейшей. Та впанике переглянулась сНонной, аМатюша нанес удар еще более разрушительный.- Мне не ккому больше обратиться! Пожалуйста. Please!
        - Господи, ну что ядолжна ему сказать!?- возмутилась Нонна.
        - Правда!- еще разок воскликнул Матгемейн.- Она никогда не скажет. Ты- можешь!- иуставился на подругу жены.
        - Вот же пристал,- вздохнула Нонна.- Уменя исловарного запаса не хватит.
        - Хватит,- заявил Матгемейн ипододвинул кней смартфон. Ирландский темперамент. Нонна только теперь поняла- это был коварный план. Он заманил их изахлопнул крышку кастрюли, так что теперь оставалось только вариться вего котле. И, вконце концов, разве не имеет ее муж права знать правду? Разве не пообещали они сАнной делить все радости игорести напополам втот день, когда расписались вцентральном загсе?
        - Анна тебя убьет,- предупредила Женя.
        - Может быть, она не узнает?- снадеждой предположила Нонна, аМатгемейн сготовностью кивнул. Ничего не узнает. Никогда. Ни при каких раскладах.
        - Не думаю, что ему можно верить.
        - Унее кто-то есть?- спросил Матгемейн, вызвав вопросом буквально ядерный взрыв даже большей силы, чем тот, который случился, когда он задал аналогичный вопрос Анне. Подруги буквально пришли вярость, негодование иглубочайший шок. «Да как ты только мог подумать!» «Да одна только мысль об этом оскорбительна!» Матгемейн молча слушал их крики ис трудом сдерживал улыбку. Ведь то, что подруги были не готовы рассказать ему просто так, они тут же растрепали из своего благородного желания защитить подругу. Конечно, Матгемейн знал, что уАнны никого нет. Он верил ей. Просто хотел знать правду.
        - Унее куча долгов!
        - Почему? Why?- нахмурился он, пытаясь понять, когда жэто Анна могла их наделать? Не впреферанс же проигралась перед подругами.
        - За адвоката. The lawyer. Чтобы сделать вид на жительство. Взятка.
        - Не понимаю,- замотал головой он.- Взи-атка? Abribe?
        - Abribe! Yes!- обрадовалась Нонна. Диалог налаживался, и, сама того не заметив, Нонна выложила уже все, что имела взапасе. Историю про неожиданную скоропостижную смерть Анниного первого мужа, про долги за квартиру, про Олега Зарубина, мечтавшего простить долги, но только на определенных условиях. Только вкачестве ее законного мужа. Или вкрайнем случае любовника.
        - Но она его послала!- размахивала руками Женя.- Ради тебя.
        - What?- мотал головой Матюша. Информации оказалось куда больше, чем он ожидал услышать. Ивсе же главное он понял. Анна бегала как бешеная по всему городу, норовя причесать, обстричь или накрасить любого, подвернувшегося ей под руку клиента, потому что унее были долги. Неважно, перед кем. Неважно, как именно возникли эти долги, иневажно, какое отношение они имеют кнему, ее мужу, лично. Все это не имело значения.
        - Сколько? Сколько всего?- спросил Матгемейн, иНонна сЖеней переглянулись друг сдругом, вдруг сужасом осознав, что за пять-десять минут, не больше, они слили все секреты своей лучшей подруги. Отступать было некуда.
        - Всего двадцать пять тысяч,- сказала Нонна идля верности написала цифру на бумажке. Также незаметно вобладание Матгемейна перекочевал иномер Олега Зарубина. Девушки даже не поняли, как отдали ему его. Матгемейн предложил еще партейку вкарты, икак-то само собой, слово за слово, они просидели на родной-любимой кухне весь вечер, разговаривая исключительно про Анну. АМатгемейн-искуситель ссамым невинным видом продолжал ипродолжал задавать вопросы, пока всвоих воспоминаниях Нонна не дошла до самого их детства итого, как они сАнной вместе играли во дворе врезиночку.
        - Резиночка?- улыбался Матгемейн, сдавая карты. Женя попыталась даже продемонстрировать то, как именно играют вэту детскую игру, но прибежала баба Ниндзя ипринялась ругаться, что скакать вих доме теперь категорически запрещено не только детям, но ивзрослым. Особенно беременным.
        - Ладно-ладно, не будем,- капитулировала Женя. Вечер закончился, как это водится, за полночь. Матгемейн оделся ивышел проводить обеих девушек. Поздно уже, нечего таскаться одним по зимним улицам. Даже он уже знал, что московские улицы ночью могут таить самые разные сюрпризы. Впрочем, улицы любого большого города полны неожиданностей. Просто хотел убедиться, что девушки попали ксебе вквартиры целыми иневредимыми. Он попрощался сними, договорившись встретиться вследующую пятницу. Также они сНонной решили созвониться исводить детишек вцирк- унее вшколе раздавали халявные билеты. Вобщем, мир ипокой воцарился между ними. ИНонна, иЖеня спали вэту ночь совершенно спокойно.
        И только Матгемейн сидел на кухне, тихонько перебирал струны на своей гитаре идумал очем-то до самого утра. Аутром закрылся усебя вспальне ипринялся названивать ксебе вИрландию иговорить очем-то по-английски, что, конечно, сильно взбесило бабу Ниндзю. Какой, скажите на милость, смысл подслушивать, если ни черта не понятно!
        Дышать под водой…
        Гостиничный номер предполагался быть некурящим, но запах говорил об обратном. Впрочем, невелика беда- вгостиничный номер удавалось попадать обычно не раньше полуночи. Олеся приходила ипадала на свою половину кровати, не реагируя ни на запах, ни на звуки вокруг- стены были тонкими. Слышно было все: разговоры, перестукивания ито, как кто-то занимается любовью. Вгостинице было недостаточно номеров сдвумя кроватями, поэтому подругам на двоих досталась огромная, невообразимых размеров кровать. Олеся спала беспокойно, вертелась, раскидывала подушки ивылезала из-под одеяла. Она говорила во сне, и, если прислушаться, можно было разобрать слова из ее текстов. Повторяла роль даже во сне.
        Шебякин заставлял Олесин персонаж курить практически вкаждом эпизоде. Ее руки, одежда, дыхание- все насквозь пропахло сигаретным дымом, иАнна всерьез опасалась, что ипосле съемок она не сможет отвыкнуть. Впрочем, опасения эти не были основаны ни на чем особенном. Олеся никогда не курила вне кадра. Ивсе же…
        Померанцев не писал ине звонил, что, Анна знала, ужасно расстраивает подругу, хоть та ине подавала вида. Но она-то видела, каким взглядом смотрит Олеся на молчащий телефон. Через неделю после начала съемок она просто стала забывать телефон вномере иперестала его заряжать. Сделала вид, что телефона унее вообще нет- что может быть проще. Полностью погрузилась вработу, делая вид, что Померанцева не существует.
        Сама Анна переписывалась смужем каждый день. Возвращаясь вномер, она первым делом бросалась кОлеськиному маленькому ноутбуку- проверить почту. Слава богу, вгостинице был Интернет. Матгемейн писал отом, как поживают дети, отом, что все впорядке. Спрашивал, как дела уАнны, иона отвечала, что тоже все впорядке. На более подробный рассказ не хватало никаких сил, но даже этих изо дня вдень повторяющихся фраз хватало, чтобы снять напряжение иутихомирить страхи.
        Усталость накапливалась, Шебякин гнал как сумасшедший. Кто бы мог ожидать от этого избалованного маменькиного сынка такого упрямства. Каждое утро он приходил на завтрак вхолл хмурый, заспанный, согромными наушниками на голове- приходил внастроение, включал один итот же альбом Стинга, который, как считал Шебякин, соответствовал настроению фильма. После завтрака его уже было не остановить, ис каждым днем он становился все более одержимым. Больше всего, конечно же, доставалось Олесе. Анна волновалась, что сней может случиться настоящий срыв- слишком уж натурально играла, слишком естественно унее получалось добиваться того, чего от нее хотел Шебякин- полного сумасшествия иотчаяния.
        - Ты должна быть осторожнее.- Анна умоляла не отдаваться роли целиком, но Олеся смотрела на нее так, словно подруга внезапно стала говорить на каком-то иностранном, неизвестном языке.
        - Яв порядке.
        - Ты уверена?- Анна пыталась ее кормить, но она жила на паре йогуртов вдень иотказывалась съесть что-либо еще. Таким образом, кмоменту, когда история фильма дошла до эпизодов вбольнице, Олеся так слилась со своей героиней, что врачи вбольнице вполне могли оставить ее там ине выпустить. Лечить можно было хоть от депрессии, хоть от невроза, хоть от анорексии. Анна была абсолютно уверена, что Олеся не впорядке, но, что сэтим делать, она не знала. Особенно учитывая тот факт, насколько хорошо все это смятение, дрожание рук, уставшие больные глаза- как идеально, бесподобно это все попадало вточку, вкадр, вто, чего так хотел от Олеси Шебякин.
        - Как ты это делаешь?- частенько спрашивал он. Олеся только пожимала плечами. Она нашла свою фишку, свой фокус, но разве объяснишь это кому-то. Да инадо ли? Спасибо Померанцеву, знала теперь, как выглядит боль. Как именно изменяется выражение лица, когда человек от любви или отчаяния вдруг теряет способность дышать. Она помнила это выражение лица, могла вызвать его влюбой момент, могла играть этим. Если бы ее попросили изобразить счастье, изобразить покой или умиротворение, тут бы возникли огромные проблемы. Олеся бы просто улыбалась. Может быть, смеялась. Размахивала бы глупо руками. Она понятия не имела, как это сыграть так, чтобы это вышло оригинально, на ее собственный, уникальный лад. Зато сумасшедшая страсть, ненормальная привязанность, бессонные ночи, полные страхов,- все это было знакомо, отрепетировано вреальной жизни. Она знала миллионы оттенков грусти, могла показать их на камеру.
        - Возможно, поэтому-то яи сним до сих пор,- вздыхала Олеся, лежа на соседней подушке рядом сАнной. Они смотрели друг другу вглаза- два мореплавателя на обломках утонувшего корабля, плывущие по воле волн внеизвестные края. Так они ощущали себя по вечерам.
        - Но почему бы тебе не полюбить кого-то доброго, веселого, счастливого? Вкачестве актерской практики, если хочешь?- улыбалась Анна.
        - Мне кажется, романтические комедии- не мой жанр. Впрочем, как говорит Померанцев, выглядеть глупо уменя очень даже хорошо получается,- рассмеялась Олеся.
        - Ты скучаешь по нему?- спросила Анна после долгой паузы, во время которой она думала освоем рыжем муже идетях. Три месяца- это оказалось очень долго. Звонков, разговоров через Интернет, писем было недостаточно. Анна скучала страшно, итолько мысль отом, что по окончании этого срока заключения долги исчезнут как страшный сон, немного поддерживала ее.
        - По Максиму?- Олеся повернулась кАнне идолго лежала без движения. После вчерашней съемки болела спина, да игорло похрипывало. Бегать голой по крышам ине простужаться- это особенное искусство, аШебякин все переснимал ипереснимал этот эпизод, игнорируя холодный весенний дождь ипромозглый ветер. Какое там! Это было как раз то, чего он хотел. Словно мстил Олесе за то, что она так ине переспала сним. Благодаря этому половина города Самары имела удовольствие видеть ее вчем мать родила.
        - Вот она- слава,- усмехалась Олеся на следующий день, глядя на толпу, стоящую около здания, где снимали сцену. Последний эпизод и, по словам режиссера, самый важный. Олеся куталась вдлинную беличью шубу вожидании приговора Шебякина, искренне сомневалась втом, что сможет продолжать, если потребуется. Вголове стоял густой туман, ислова роли появлялись впамяти снедопустимой задержкой. Но если бы сейчас снова прозвучало слово «мотор», она бы встала ипошла. Ползком поползла. Вголове стучало «не вздумай, не вздумай, не вздумай», но Олеся забыла, очем была эта мысль.
        - Снято!- наконец крикнул Шебякин, итолпа разочарованно охнула. Столько надежд. Олеся слабо улыбнулась, попробовала закутаться поплотнее всвою шубу ипочувствовала, как сильно дрожат ее руки. Съемки подходили кконцу, ироль была сыграна до конца. Все было кончено. Кэтому ее сознание еще не успело адаптироваться.
        - Ты как?- подошла кней Анна. Олеся медленно подняла взгляд, потому что быстро его поднять почему-то не получилось. Подруга словно расплывалась вкадре. Стоп, она не была вкадре, стояла внескольких шагах от Олеси спудрой вруках.
        - Яв порядке,- пробормотала она, но сама себя почему-то не расслышала. Напряжение сказывалось? Олеся сделала пару шагов всторону автомобиля ивдруг упала на мокрую дорогу. Не то чтобы упала- осела, подогнув ноги под себя. Вглазах потемнело, истранным образом звуки ицвета на несколько секунд исчезли, туман поглотил все вокруг.
        - Огосподи!- донесся до Олеси чей-то крик, отдаленно, сквозь вату. Возможно, что иАнны. Может быть, инет. Чужие руки подняли ее ипомогли пролезть воткрытую дверь автомобиля. Тело стало вдруг неуклюжим иугловатым, застревало, цепляясь за ручки ивыступы.
        - Унее жар,- прокричал кто-то, иона почувствовала чью-то ледяную руку усебя на лбу.- Дайте воды.
        Врач приехал вгостиницу часом позже, почему-то оказалось не так просто его найти. Воскресенье. Вся рабочая группа шебякинского кино давно уже потеряла счет дням недели ичислам. Их мир ивремя делились на отснятые эпизоды ипредстоящие, на первичный монтаж, на перевозку иперенос декораций. Дни, ночи, числа, месяцы… Какая разница.
        Олеся лежала на своей половинке огромной кровати под тремя одеялами иговорила что-то сквозь сжатые зубы. Она занимала так мало места, что, если бы Анна не знала, что подруга там есть, могла бы вообще не заметить. Врач прошел, остановился взадумчивости перед горой одеял, азатем поставил на табуретку свой чемоданчик.
        - Унее есть страховка?- спросил врач, что крайне сильно не понравилось Анне. Разве такой вопрос должен задавать врач, находя пациентку втаком состоянии.
        - Есть, конечно. Только мы не знаем, где она.
        - Ладно,- кивнул доктор, нахмурившись.- Какая унее температура?
        - Мы не знаем. Унас нет градусника,- пояснила Анна.
        - Это она голой по крыше театра бегала, да?- проворчал доктор, извлекая из чемоданчика электронный градусник.- Ну икто бы сомневался, что добегается. Ичто это за кино, где голые бабы по крышам бегают.
        Анна помогла Олесе поставить градусник. Та дрожала так сильно, что ее было непросто удержать. Адоктор был явно из тех, кто видел явление Олеси на крыше. Иявно не одобрял. Продолжая раскладывать какие-то медицинские принадлежности, он говорил опадении культуры, озападной интервенции, отом, что телевидение нужно вообще запретить.
        - Доктор, что сней? Простуда?
        - Вполне возможно, что ивоспаление легких,- пожал плечами доктор.- Хрипов не слышно, но исключать такую вероятность нельзя. Япропишу антибиотики. Иполный покой. Лучше бы ее вбольницу поместить.
        - Яза ней сама тут поухаживаю,- покачала головой Анна, вспомнив, как прошлым летом вбольницу попала Нонна. Местечковые больницы- совсем не то место, где человеку следует находиться.
        - Ну, как знаете,- бросил доктор, принимая от одного из администраторов конверт скупюрами.- Если что- звоните, ятут живу недалеко. Иглавное- никакого беганья голышом. По крайней мере не на открытом воздухе. Перенесите «эти сцены» вхорошо отапливаемое помещение ине смущайте простой народ.
        - Доктор, это была ее работа,- нахмурилась Анна.- Это драматическое кино, ане какая-то порнография.
        - Да как скажете,- фыркнул он, нимало не поверив тому, что говорила ему Анна. Если баба голая, значит, порнография. Ферштейн?
        Она хотела бы сказать что-то еще взащиту фильма, но правда заключалась втом, что она сама тоже до конца не могла сказать, что же это будет. Да иникто не мог сказать точно втот момент, что получится из всего того, что было записано. УШебякина на дисках ипленках лежали вхаотическом порядке снятые эпизоды, из которых еще предстояло смонтировать фильм. Каким он будет, неизвестно. Фильм- это не спектакль, тут нельзя увидеть картинку целиком, как на генеральном прогоне. Фильм склеивается из кусочков, как мозаика, иво многом зависит не только от того, насколько хороши кусочки, но иот того, насколько мастерски их приладят один кдругому.
        Анна видела, как снимались кусочки, она читала сценарий, ивсе же общей картинки не возникало. Некоторые эпизоды буквально шокировали. Некоторые казались невероятно затянутыми. Первичный монтаж Шебякин не показывал никому, говоря, что все это еще поменяется десять раз.
        Олеся пролежала стемпературой ив бреду еще сутки, прежде чем ей стало немного лучше. Ситуация осложнялась тем, что Анна не смогла остаться сней на весь день: Олесины эпизоды закончились, но еще снимали общие планы, какие-то сцены смассовкой, игример постоянно требовался на площадке. Она забегала вгостиничный номер несколько раз, переодевала подругу всухую одежду, ставила на тумбочку новый термос спитьем, давала лекарства. Кночи жар спал немного иОлеся пришла всебя.
        - Спи, спи!- прошептала Анна, проводя мокрым полотенцем по лицу подруги.
        - Мы все сняли, да?
        - Ты психичка? Плюнь на все, ты больна!
        - Все или не все?- переспросила Олеся зло.
        - Да все, все ты сняла. Успокойся. Скоро домой поедем. Только ты уж давай лежи ипей больше жидкости. Будь хорошей девочкой.
        - Явсегда была хорошей девочкой. Так ты уверена, что мы все отсняли? Можешь переспросить Шебякина?
        - Могу прямо сейчас позвонить Шебякину изаставить его сказать тебе прямо икатегорически, что твоя часть работы исполнена.
        - Можешь, да?- снадеждой посмотрела на Анну Олеся. Та фыркнула инабрала мобильный номер режиссера. Наплевать на то, что ночь. Она протянула трубку Олесе, ита самолично трижды уточнила, что Шебякину ничего не нужно больше от нее как от актрисы. Ни маленьких подсъемок, ни переделки каких-то не устраивающих его эпизодов.
        - Да все, все!- кричал слегка пьяный Шебякин.- Мы все по десять раз пересняли, успокойся. Утебя что, все еще бред?
        - Ну, успокоилась?- спросила Анна, всовывая ей вруки термос счаем. Та обхватила термос обеими руками- худющая, после жара итемпературы на лице вообще ничего не осталось, кроме огромных, обведенных темными кругами глаз. Растрачена без остатка. Разве так можно?
        - Да, яспокойна!- вдруг улыбнулась Олеся.- Анька, милая, принеси мне торт, а? Принесешь?
        - Торт? Ты что, хочешь есть?- вытаращилась на нее Анна. Олеся кивнула иотхлебнула чаю.
        - Яхочу есть так, как никто даже представить не может!
        - Да ясейчас! Черт, яне знаю, что тут можно купить ночью,- засуетилась Анна. Она оделась, пересчитала наличность вих кошельках.- Значит, торт?
        - Или два. Господи, как же ненавижу йогурты!- прошептала Олеся. Через пятнадцать минут они обе сидели на кровати имолча, сосредоточенно трудились над «Прагой», единственным приличным тортом, который удалось найти вмаленьком ночном магазинчике неподалеку от гостиницы.
        - Обоже, какое счастье!- буквально простонала Олеся, вонзая пластиковую вилку вшоколадное тело торта.
        - Ешь, ешь,- ухмыльнулась Анна.- Не понимаю, как же ты могла не есть все это время? Это же- пытка!
        - Ода! Пытка иесть, буквально гестапо,- пробормотала Олеся снабитым ртом.
        - Не понимаю,- покачала головой Анна, стряхивая крошки от торта содеяла. Ну они ипоросята. А, плевать.- Как ты это делала? Яимею ввиду… Вот Нонка уже год пытается похудеть- ау нее ведь есть от врачей назначение, реально надо. Но не может она. Стоит ей заметить на горизонте что-то вкусное, как тут же забывает все приказы докторов. Акак же ты? Что же такое ты говорила себе каждый раз?
        - Что от этого зависит моя жизнь!- пожала плечами Олеся.
        - Но это не так. Твоя жизнь от этого ни черта не зависит. Этот придурок Шебякин захотел, чтобы героиня была худой иистеричной- вот ивсе. Разве это вопрос жизни исмерти?- возмутилась Анна.
        Олеся отщипнула вилкой очередной кусок торта- огромный кусок- ис наслаждением вонзила внего зубы.
        - Получается, что для меня- да.- Она возвращалась обратно, та Олеся, которую Анна всегда знала. Так, словно ее просто взяли ипереключили- нажали кнопку исменили режим. Этого Анна не понимала, это оставалось для нее абсолютной загадкой. Можно мечтать ославе, можно репетировать роли по двадцать часов, но как можно ради всего этого бросить есть? Ради чего?
        Съемки продлились еще неделю, втечение которой Олеся валялась вномере, смотрела телевизор, ела все подряд, кроме йогуртов, илистала журналы. Однажды от скуки ибезделья принялась разбираться всвоих вещах- нужно было постирать большую часть перед отъездом. Так, копаясь вчемодане, она инашла книгу, окоторой забыла. Достала ее из самых глубин своего чемодана ис удивлением уставилась на лицо Максима.
        - Что это?- подошла ближе Анна, вернувшаяся со съемки.
        - Книга Максима.
        - «Камео»? Это имя?- спросила она, читая аннотацию.- «Портрет страсти, соединение времени иместа». Интересно, очем вообще эта книга?
        - Яне знаю,- пожала плечами Олеся.
        - Ее вообще хоть кто-то читал?- поинтересовалась Анна, икак-то само собой получилось, что они открыли книгу ипринялись читать. Перелистывая страницы, Анна вдруг сизумлением поняла, что тот же самый вопрос волновал иМаксима Померанцева. Как это возможно- хотеть столь эфемерных вещей стакой разрушительной страстью, которая владеет Олесиным сердцем.
        «…Пробовали ли вы дышать под водой? На земле нет человека, которому бы это было под силу, за исключением разве что ловцов жемчуга. Ябыл знаком снесколькими такими, встречался во Вьетнаме. Раскосые азиатские лица, широкие беззубые улыбки- совсем еще молодые мальчишки, они могли оставаться под водой до четырех минут. Но они не пробовали там дышать.
        Я смотрю на нее- вней нет ничего особенного за исключением разве что молодости. Но это- не самый большой дефицит. Вокруг всегда достаточно молодых женщин, так что- факт- вней нет ничего особенного. Кроме этой вот способности дышать под водой. Она живет вмире, где нет воздуха исвета. Ее подсознание заполнено чужими образами, мыслями исловами. Она ими играет, но иногда мне кажется, что ее просто нет. Не уверен, что она- настоящая- существует.
        И все же ясижу на старом, обшарпанном стуле вполупустой дешевой комнате- солнце появляется тут только во второй половине дня, поэтому тут всегда царит ощущение наступающей осени. Яс изумлением смотрю на то, как она заламывает руки. Хоть бы ясам понимал, что делаю здесь.
        Ее очередной концерт. Она уверяет меня, что любит. Яне верю ни одному слову. Возможно, иможет дышать под водой, но не умеет любить. Ивсе же хотел бы найти ее подлинное «я». Увидеть настоящую, хотя бы на несколько секунд. Это было бы интересно. Что, если попробовать снять снее всю одежду? Что, если не оставить ни одной лазейки, не дать произнести ни одного фальшивого монолога? Нагая имолчащая- может быть, это будет она?..»
        - Господи, Олеська!- ахнула Анна.
        - Вот гад!- воскликнула она, отбрасывая книгу всторону.- Вот почему запрещал мне читать через его плечо. Кричал, что все равно не пойму. Что я- безмозглая идиотка. Что он сам не понимает, почему вернулся ко мне!
        - Он писал отебе!- прошептала Анна, подбирая спола книгу. Олеся залезла вИнтернет.
        - АКамео- это как если бы, не знаю, Анжелина Джоли снялась бы внашем фильме вмалюсеньком эпизоде.
        - Всмысле?- удивилась Анна.- Почему именно Анжелина Джоли?
        - Не вней дело. Ну, пусть не она. Пусть Брэд Питт. Или вообще чтоб Жириновский. Главное, чтобы известная персона- итолько вмалюсеньком эпизоде. Тогда это ибудет- Камео.
        - Икто вэтой книге Камео?- Анна склонила голову ипролистала еще несколько страниц. Они продолжали читать. Это было словно окно втайные мысли Максима Померанцева, шпаргалка, которую нашли на полу после экзамена. Они читали всю ночь. Олеся периодически кричала, что убьет Померанцева, но остановиться не могла.
        Максим был откровенен. Он даже описал, как снимает Олесю на видеокамеру. Описал это задолго до того, как сделал это вреальной жизни. Получалось, что долго думал об этом, планировал: иэти сцены, иее реакции, имысли, иее наготу. Олеся сидела красная как рак, аАнна отводила глаза всторону ипыталась скрыть смущение.
        - Он пишет, что ты ему изменяла!- вытаращилась Анна, прочитав, как главная героиня, Актриса, проводит ночь скаким-то мужиком на загородной даче.
        - Этого не было!- возмутилась Олеся. Абыло то, что ездила как-то зимой на дачу кодному своему другу или, вернее, коллеге по театру. Они праздновали Рождество, пекли картошку.
        - Не было?- хмыкнула Анна.- Но, может быть, ты сама ему сказала, что так было? Так же, как ты сказала про Шебякина?
        - Ничего ему не говорила.- Олеся испытывала странное чувство, читая описание своих мнимых измен. Получается, Померанцев был уверен втом, что она никогда не была ему верна? Не просто так думал, он черпал вэтом вдохновение, складывал из этого образ своей Актрисы так же, как Олеся складывала свою героиню вфильме из скандалов ислез, пережитых сним. Камео- это, конечно, сам Максим, зашедший вее жизнь на минутку.
        - Он собирался меня бросить,- суверенностью заявила Олеся.- Он не собирался остаться. Чертов Камео- он хотел только на секундочку зайти вмою квартиру, подсмотреть все, что нужно для этой мерзкой книжонки, иуйти.
        - Но он остался,- напомнила ей Анна.
        - Японятия не имею, зачем он остался. Может, хочет написать продолжение!- возмутилась Олеся иотбросила книгу на пол.- Решил продолжить изучать меня. Господи, он же столько раз мне сам это говорил. Яего забавляю. Удивляю. Развлекаю.
        - Он на тебе женился.
        - Ичто?- Олеся перегнулась через край кровати иподцепила уже несколько потрепанную книгу обратно.
        - Может, хватит читать?- нахмурилась подруга. Дело шло кутру, на следующий день их обеих ждал поезд до Москвы. Анна не могла дождаться момента, когда сможет обнять детей иособенно когда муж сможет обнять ее. Она устала иот этих съемок, иот этих драм, которыми была полна жизнь Олеси. Но книгу все же дочитали. Почти всамом конце книги Рожкова нашла то, что ее так интересовало. Она нашла Леру.
        Мокрого места не останется
        Матгемейн сдетьми приехал на вокзал, хотя Анна просила иумоляла не делать этого. Поезд причалил кМоскве ранним утром, чтобы позволить всем бизнесменам иделовым людям из вагонов СВ сделать все их важные денежные дела ик вечеру уехать обратно. Расписание составлялось именно сучетом интересов этой группы пассажиров. Анна иОлеся не спали практически всю ночь, итеперь обе стояли на перроне, разбитые иусталые, счемоданами вруках. ВМоскве потеплело, но это практически никак не ощущалось- слишком раннее утро.
        И вдруг- сквозь толпу сосредоточенных, сонных людей, единым потоком устремившихся всторону здания вокзала, послышалось шуршание ивозня.
        - Мам! Ма-а-а-ам!- Три голоса разных тональностей прорывались сквозь общий гул голосов, иАнна бросила чемодан на платформу, заметалась, пытаясь разглядеть их среди толпы неизвестных людей. Ее дети. Сердце быстро стучало. Как она могла уехать? Зачем было нужно все это? Как могла прожить четыре месяца- словно вполусне, заваленная работой до бессознательного состояния- без них.
        - Энни!- Первой она увидела рыжую вихрастую голову поверх толпы голов вшапках.
        - Матюшка!- крикнула Олеся изамахала руками. Анна же присела на корточки, расставила руки итут же была снесена сместа тремя детьми, бегущими со скоростью ветра. Она плюхнулась на асфальт, иоба близнеца оказались на ее руках. Маша стояла рядом, скрестив руки на груди. Матгемейн подошел через несколько секунд ис улыбкой помог жене подняться.
        Трудно передать словами, что это за чувство- когда после разлуки Анна прижалась щекой кширокой ирландской груди своего мужа, уткнулась носом, обхватила его руками, насколько смогла, подставила губы для поцелуя. Маша рассмеялась ипробормотала что-то своему отчиму по-английски.
        - Что? Что ты сказала?- Анна присела ипринялась целовать Машу.
        - Ясказала, что тебя там, похоже, вообще не кормили,- усмехнулась дочь.
        - Ну, вы идаете,- покачала головой Анна.- Яже говорила вам не приезжать! Еще так рано. Акак же школа? Вы что же, решили сегодня ее прогулять?
        - Да! Да!- запрыгали на месте близнецы, как два мячика.- Прогулять!
        - Вы едете снами?- кАнне подошла администраторша.- Мы уже рассаживаем наших. Увас много вещей?
        - I’ll take everything[11 - Явсе возьму (англ.).],- замотал головой Матгемейн, который уже вполне свободно понимал по-русски, но все еще плохо на нем говорил.
        - Да уменя всего ничего вещей,- заверила администраторшу Анна иповернулась кОлесе.- Может, ты снами поедешь?- Подруга покачала головой. Еще чего не хватало. Она видела, как Анна ложилась спать каждую ночь, запихнув под подушку их безмерной кровати фотографии детей иМатгемейна. Еще не хватало их сейчас отвлекать. Она кивнула администратору, поцеловала Анну идетей, пообещала прийти кним вближайшую же пятницу- как обычно. Все будет как обычно. Весна пришла, ивсе будет очень хорошо. Анна отвела Олесю всторону.
        - Ты простишь его?- спросила она, нахмурившись. Олеся помолчала.
        - Ты уверена, что он все еще ждет меня дома? Максим не позвонил мне ни разу за все это время.
        - Ты ему- тоже,- покачала головой Анна. Олеся кивнула.
        - Значит, мы сним похожи. Яне знаю, Ань. Ты, главное, иди. Позаботься освоем муже. Смотри, как он тебя любит!- Олеся улыбнулась ипомахала рукой семейству Макконели. Анна, Матгемейн, Саша, Маша, Володя, баба Ниндзя. Интересно, как вообще возможно жить такой огромной толпой ине расплескать всей этой любви, перемешанной сусталостью, вопросами денег, необходимостью мыть посуду, подметать полы иделать уроки. Олеся никогда не представляла себя вцентре такого огромного торнадо, которое закружило иунесло Анну.
        Матгемейн подхватил чемоданы иувел свою Энни кмашине, большому джипу одного своего коллеги по музыкальной студии, согласившегося помочь со встречей Энни из тура. Она удивленно поздоровалась сколлегой, пожала его руку, ответила на вопросы опогоде вСамаре, спросила отом, как Матгемейну работается на новом месте.
        - Отлично, просто отлично. Приезжайте, унас концерты по средам. Ирландские вечера.
        - Да что вы?- поразилась Анна.
        - Будет здорово, тебе понравится,- добавил Матгемейн.
        - Не сомневаюсь.- Она судивлением отметила, что за время отсутствия Матюша как-то неожиданно стал как будто более своим вэтом сумасшедшем городе. Вего движениях, ввыражении лица появилась уверенность ивнутреннее спокойствие, которого никогда раньше Анна не видела. Он забросил чемоданы вбагажник, помог детям пристегнуться, усадил жену, асам сел вперед, на пассажирское сиденье, ивсю дорогу болтал очем-то на полурусском, полуанглийском то сАнной, то сдетьми, то со своим другом Дымом, как он его называл.
        - Дома все впорядке?- спросила Анна Машу, на что та только фыркнула ипереглянулась сМатгемейном.
        - Don’t worry about anything. Ни очем больше не беспокойся,- заверил ее Матгемейн, иАнна вдруг поняла, что действительно время беспокойства прошло. Она знала, что Матгемейн уже получил свой вид на жительство- ей звонил адвокат, заверил ее, что все впорядке. Больше не очем волноваться. Матгемейн работает, баба Ниндзя звонила сказать, что он водил детей вцирк- ивсе вернулись целыми, чумазыми иневредимыми. Можно успокаиваться иначинать жить. Это было очень странно инепривычно- ине только после трех слишним месяцев сумасшедшей ненормальной жизни вСамаре. Анна пыталась вспомнить, когда еще она слышала эти слова, сказанные бархатным мужским голосом- не волнуйся больше ни очем. Владимир, покойный муж, говорил ей это. Апотом были годы, за которые Анна ни разу, ни единого разу не слышала этих слов.
        - Яне буду беспокоиться ни очем. Господи, ятак рада быть дома!- ИАнна позволила себе полностью погрузиться вэтот ленивый, медленный день, заполненный только поцелуями, пирогами, приготовленными дочкой Машей иМатгемейном, рассказами Полины Дмитриевны отом, как они тут были без нее. Как все было впорядке иони справились. Объятия мужа, окоторых Анна так долго мечтала, которые даже снились. Его нежные поцелуи, сильные руки, снова прижимающие ксебе. Отчего Анна так боялась, что он исчезнет? Кто бы мог подумать, что столько счастья может быть вмаленькой спальне сплотно задернутыми шторами. Столько счастья, что становится трудно дышать.

* * *
        Через несколько дней, когда волнение от встречи уже пошло на убыль, Анна позвонила Олегу Зарубину. Было время обеда, ион чуть было не отказался встречаться- были планы на вечер.
        - Олежек, яраньше не могла позвонить, извини,- пробормотала Анна. Конечно, она не могла раньше. Матгемейн еще был дома. Анна мечтала отом, чтобы покончить со всем этим как можно быстрее ичтобы Матюша никогда ни очем не узнал.
        - Может быть, перенесем?- предложил Олег.- Язавтра свободен.
        - Ты знаешь, ябы все же хотела встретиться сегодня,- пробормотала Анна.- Завтра мне детей не скем будет оставить.
        - Асвекровь как же?- удивился Олег. Анна покосилась на проходящую мимо Полину Дмитриевну.
        - Она завтра уезжает,- прошептала Анна, когда та скрылась вванной комнате скипой грязного белья. Первое время она часто возмущалась, что вот, мол, приходится стирать за черт знает кем. Ичто она не подряжалась обстирывать икормить всяких ирландцев. Что именно баба Ниндзя имела против ирландцев вцелом, было неясно. Но… возмущалась.
        - Ладно, давай сегодня вечером. Только уменя не будет много времени,- снеохотой согласился Зарубин. Анна соблегчением выдохнула иотключилась. Свекровь вышла из ванной ивнимательно посмотрела на Анну, азатем почему-то начала говорить отом, что за последний месяц Мотя, так она теперь сокращенно называла своего названого зятя… Так вот, Мотя за последний месяц заработал достаточно, чтобы их всех прокормить, оплатить счета идаже купить близнецам новую школьную форму. Старую они тут давеча порвали, лазали через школьный забор на спор ссекундомером. Победил Сашка, форму изорвали оба.
        - Представляешь, он нас всех водил на Восьмое марта вресторан. Мальчики нарисовали открытки, анам сМашей он подарил по цепочке,- пробормотала она себе под нос, заставив Анну глубоко задуматься, не является ли эта тирада своего рода закодированным сообщением. Если да, то Анна предпочла бы незакодированное. Что именно баба Ниндзя пытается ей сказать? Что Матгемейн умеет делать подарки? На пальце Анны красовалось кольцо, которое Матгемейн подарил ей на Восьмое марта- прислал сдоставкой прямо вгостиничный номер вСамаре.
        - Ятак рада, что он вас туда сводил!- пожала плечами Анна, собирая сумку.
        - Он вообще молодец.
        - Это да,- кивнула Анна.
        - Среди ирландцев все же встречаются приличные люди,- бросила наконец она.- Ты уж будь осторожнее,- итут до Анны дошло. Полина Дмитриевна смекнула, скем Анна идет на встречу. Итеперь, получается, боится, что та вдруг по каким-то неведомым причинам передумает ирешит встречаться сОлегом Зарубиным.
        - Яего очень люблю,- заверила ее Анна, но Полина Дмитриевна продолжала смотреть сподозрением. Невестка решила, что не станет краситься- не стоит еще больше нервировать свекровь. Все, чего хотела Анна- это покончить сОлегом Зарубиным раз инавсегда. На их обычном месте впарке на «Речном вокзале» впять часов. Анна вышла заранее, чтобы зайти вбанк- она еще накануне позвонила им ипредупредила, что снимает весь остаток со своего счета- все двадцать пять тысяч долларов, что ей удалось скопить за последний год. Вособенности за последние полгода работы на кинематограф. Министерство культуры было особенно щедро, но повторять этот эксперимент Анна бы не стала. Она решила больше никогда не уезжать из дома дольше чем на несколько часов.
        Парк был пустынен, весна еще не пришла сюда, хотя уже отчетливо чувствовалась ввоздухе, вдуновении теплого южного ветра. Анна прошлась по знакомой аллее. Сколько раз она была тут за последние годы- не счесть. Стабильно раз вмесяц, иза все это время унее выработалось стойкое отвращение кэтому месту. Все, что она тут делала- это расставалась сденьгами. Бесконечная суета, попытки выжить, выжать из себя все, что возможно, иеще немного больше. Анна попыталась представить себе, как ее жизнь будет выглядеть теперь, когда она подвела красную линию под всей этой беготней ипогоней за деньгами. Теперь, когда Матгемейн получил вид на жительство, когда его контракт со студией приносит больше, чем Анна могла мечтать, как они будут жить?
        Будут проводить выходные вместе, выезжать вкакие-нибудь парки, будут покупать детям новую одежду? Может быть, даже поедут вотпуск. Анна никогда вжизни не ездила вотпуск, она ислова-то этого никогда не употребляла, его не было вее лексиконе. Какой отпуск может быть убелки вколесе? Пятничные посиделки сподругами, большая часть из которых была также иАнниными клиентками- вот что было отпуском, каждую неделю на три часа. Телефон завибрировал вкармане джинсов. Она достала его- звонил Зарубин.
        - Ты где?- спросила Анна.
        - Яжду тебя вздании вокзала. Ты знаешь, что унас тут открыли новый ресторан?
        - Ой, Олежек, мне не до ресторанов.
        - Ты приходи, ладно?- пробормотал вответ Зарубин.- Яуже все заказал.
        Анна вздохнула инаправилась всторону реки. Все это было не совсем хорошо. Она не должна тут ужинать счужим мужчиной, особенно учитывая тот факт, что всвое время Зарубин ухаживал за ней. Ну да ничего- еще одна встреча, ивсе. Анна открыла тяжелые двери вокзала. Высокие потолки, пустое пространство, внутреннее помещение вокзала было выложено мрамором. Каждый шаг гулко отскакивал от пола, звук достигал потолка, стен ивозвращался обратно. Анна пожалела, что надела каблуки. Вокзал был практически пуст.
        - Анна, мы здесь!- раздался голос Олега откуда-то сбоку.- Иди кнам!
        Она не сразу поняла это «к нам», решила, что Олег просто ужинает тут скем-то из своих коллег. Вконце концов, он же тут работал неподалеку. Анна обернулась иувидела, что рядом сОлегом Зарубиным сидит ее муж, Матгемейн Макконели. Сидит как ни вчем не бывало иеще держит вруках высокий бокал спивом.
        - Что… что ты тут делаешь?- вытаращилась она, испытывая странную слабость вногах иголовокружение. Все эти месяцы, все эти усилия- неужели же это все пошло прахом? Что, Зарубин позвонил домой, когда ее не было? Ведь она просила этого не делать, она умоляла немного подождать, обещала вернуть все исразу. Он не мог ей не верить, она ведь никогда, ни разу не подвела.
        - Hello, Энни!- улыбнулся Матгемейн.
        - Что ты будешь?- спросил Зарубин так, словно именно это они ипланировали- весело поужинать втроем.
        - Что он тут делает?- прошипела Анна, стреляя молниями вЗарубина.
        - Он тут пьет пиво. Слушай, отличный утебя муж- этот твой ирландец. Ты будешь салат? Слушай, они тут такой морской салат делают- пальчики оближешь. Смидиями.- Зарубин нес какую-то околесицу. Матгемейн пил пиво. Анна находилась вступоре. Она плюхнулась на стул ив немом изумлении обозревала эту невероятную картину. Даже вспомнила, как Олеська рассказывала освоей фантазии, той, где все вокруг было эфемерным, придуманным самой вкачестве своеобразной подсознательной реакции. Может быть, Анна тоже бредит? Заработалась? Перегрелась? Переохладилась? Ну не могут они сидеть тут вместе- ее муж иОлег Зарубин. Это же невозможно!
        - Деньги привезла?- спросил Олег.
        - Да,- растерянно пробормотала Анна.
        - Молодец. Можешь увести обратно,- хохотнул Олег иподозвал официанта, щелкнув пальцем.
        - Вкаком смысле?- совершенно остолбенела Анна.
        - Втом смысле, что твой муж уже погасил все твои долги еще три месяца назад, моя дорогая Энни.- Матгемейн сидел имирно потягивал пиво, но глаза его внимательно следили за реакцией Анны. Реакция была: «а) незамедлительной, «б) бурной, «в) совсем не той, на которую рассчитывал Матгемейн. Впрочем, кто его знает, на что он рассчитывал.
        - Погасил?- вытаращилась Анна.- Да откуда унего такие деньги?- ИАнна перевела изумленный взгляд на Матгемейна.
        - Уирландцев большие семьи,- усмехнулся Зарубин.- Где всегда готовы прийти на помощь. Тебе не приходило вголову просто поговорить освоих проблемах смужем?
        - То есть теперь унас долги перед его родней?- побледнела Анна?
        - И что?- пожал плечами Зарубин.- Да какая разница? Он же твой муж! Изначит, имеет право погашать долги своей семьи, правильно?
        - Нет. Неправильно!- крутила головой Анна.- Это не его долги.
        - Итот, что перед адвокатом? Пятнадцать тысяч? Тоже не его?- удивился Зарубин. Анна прикусила губу.
        - Я… я…
        - Знаю, знаю. Некрасовская женщина. Вгорящую избу да на коне… Но почему ты ему ничего не сказала?- спросил Олег.- Иимей ввиду, яспрашиваю тебя от его имени. Ему просто сложно говорить по-русски. Так что считай, что сегодня буду его рупором.
        - Матгемейн?!- воскликнула Анна иуставилась на мужа.
        - You should’ve told me![12 - Ты должна была мне сказать! (англ.)]- тихо итвердо проговорил он. Итут на Анну, что называется, накатило. Ито, скольких трудов стоило найти эти деньги, сколько лиц было покрыто пудрой, сколько дней, вечеров иночей она пробыла на съемках разных ток-шоу, сколько клиентов обстригла. Сколько времени провела вдешевом номере гостиничного отеля Самары. Ивсе это- за ради чего? Почему она действительно просто не рассказала все своему мужу? Чего боялась? Что он испугается долгов иубежит? Чем заслужил такое отношение?
        Анна смотрела на Матгемейна, ивсе эти слова читались вего взгляде. Она должна была сказать ему все! Он никогда иничем не заслужил такого от нее. Почему врала ему? Анна почувствовала вдруг, как отчаяние снова подступает кгорлу. Ичто же будет теперь? Он пришел сюда, чтобы обвинить ее втом, вчем она, безусловно ина сто процентов, виновата. Она скрывала от него правду, пусть даже это была всего лишь правда оее долгах. Врала ему. Что, если теперь он ее оставит? Что, если для ирландца нет преступления страшнее, чем вранье, пусть итакое невинное на первый взгляд? Анна бросила взгляд на молчащего Матгемейна ипочувствовала, что это- too much. Слишком много для того, чтобы спокойно сидеть здесь. Анна вдохнула поглубже и… принялась рыдать.
        - Прости!- всхлипнула Анна, чувствуя, как поток слез подступает откуда-то из-за гор, еще незаметный непривычному глазу.
        - No-no-no! Don’t cry! Anny, please!
        - Не плачь, Анюта, не надо,- тихо пробормотал Олег, аМатгемейн вскочил ипринялся бормотать что-то по-английски. Но разве можно остановить цунами. Аннины глаза увлажнились, она сорвала платок сшеи искомкала его иуткнулась внего, не реагируя больше на внешние звуки, потому что, если уж женщина решила плакать, никто не сможет ее остановить.
        - Официант! Воды!- крикнул Зарубин, аМатгемейн сжал Аннины плечи ипопытался отодрать ее руки от лица.
        - А-а-а-а-а!- только еще сильнее взвыла она.- Яне хотела. Ядумала… Это же все… Яне знала…- вбольшинстве своем все, что выходило из ее рта, было междометиями или влучшем случае обрывками слов, совсем не складывавшихся ни вкакой особенный смысл. Анна рыдала, аОлег Зарубин иМатгемейн Макконели бегали вокруг нее ине знали, что делать. Уних был целый план на то, как они встретят Анну, как она изумится иустыдится того, что не доверилась своему мужу со своими проблемами. Как они вместе поужинают. Как потом Матгемейн подведет ктому, ради чего они, собственно, на самом деле тут встретились. Но как теперь подвести кэтому, они оба не понимали вообще. Матгемейн пытался споить Анне стакан минеральной воды, но та только плевалась иревела еще сильнее.
        - Ты… ты не уйдешь?- спрашивала она сквозь слезы, но почему-то категорически не успокаивалась даже после того, как оба они водин голос, на двух языках кричали, что никто ни от кого не собирается уходить. Анна прижимала ксебе своего обожаемого рыжеволосого мужа ирыдала еще пуще прежнего. Вконце концов Зарубин отчаялся имахнул рукой.
        - Дай ей дорыдать,- бросил он ипредложил Матгемейну пропустить еще по кружечке пива. Матгемейн бросил короткий взгляд на рыдающую унего на груди жену икивнул. Это было совершенно неприлично- то, как они спокойно разговаривали опогоде вморе, отом, как икогда начнется судоходный сезон, как Матгемейн аккуратно, чтобы не пролить пиво на Анну, отпивал его из своей кружки, чуть отклонившись всторону.
        - Русские женщины любят рыдать,- заверил Матгемейна Олег после некоторой паузы.
        - Irish too,- ухмыльнулся Матюша. Каким-то образом именно эта фраза привела Анну вчувство. Именно после этого, безусловно, возмутительного диалога она вдруг передумала рыдать, оторвалась от Матгемейновой груди иуставилась наОлега возмущенными глазами.
        - Аты не мог предупредить? Ничего, что япо городу скучей денег бегаю?
        - Прости,- смутился Зарубин.- Он велел молчать.
        - Скаких пор он стал твоим приятелем?
        - Аон мне не приятель, дорогая моя Анна. Он мне- ценный сотрудник. Хотя как приятель он тоже кандидатура интересная.
        - Что?- уставилась на Олега Анна.
        - Не понимаешь? Между прочим, дорогая Энни, мы тебя сюда именно за этим позвали,- фыркнул Олег, аМатюша кивнул иотхлебнул еще пива.- Вы все едете вкруиз.
        - Круиз?- опешила Анна.- Какой круиз?
        - Из Санкт-Петербурга вДублин. Там будет куча стран, городов. Матгемейн тебе потом покажет программу. Вы проведете вДублине две недели- его мама уже все там организовывает. Вы будете жить вкоттедже уродственников Матгемейна.
        - Мы справим свадьбу,- вдруг произнес Матгемейн на почти чистейшем русском языке. Видимо, заранее потренировался. Анна перевела на него взгляд, полный изумления.
        - Да, вы там справите свадьбу. Матгемейн хочет обвенчаться, если ты не против. Это для его родни. Там есть один замок, думает, он подойдет идеально.
        - Обвенчаться?- выдохнула Анна.- Взамке?
        - Ты не против?- спросил ее Матюша, иАнна только помотала головой. Ты всвоем уме, дорогой? Как можно быть против такого?!
        - Апотом, когда вы со всеми там познакомитесь ивсе сделаете, сядете на другой наш круиз,- продолжил Зарубин.
        - На ваш круиз?- вытаращилась Анна.
        - Ты что, забыла, что унас есть международные круизы? Ну, что скажешь?- спросил Матгемейн ивзял Анну за руку.- Поплывешь со мной на корабле? Ты же всегда хотела.
        - Сдетьми?- спросила Анна, все еще продолжая ощущать странную нереальность этого настоящего.
        - Ну, конечно, сдетьми,- фыркнул Зарубин.
        - Ачто же сПолиной Дмитриевной?- вдруг вспомнила Анна. Впрочем, вэтом она не могла быть категоричной. Баба Ниндзя никакого отношения ксемье Матгемейна не имела, очем же тут можно просить.
        - Увас будут две отдельные каюты. Баба Ниндзя будет вкаюте сдетьми.
        - Она что, едет снами?- вытаращилась Анна. Матгемейн внимательно посмотрел ей вглаза.
        - Она же- член семьи!- кивнул он.
        - Ипотом, вам же будет удобно, если будет скем детей оставить, разве нет?- пожал плечами Зарубин.
        - Но ведь… это все должно стоить целое состояние!- пробормотала Анна, всерьез подумав отом, чтобы ущипнуть себя за какое-нибудь мягкое место.
        - Не совсем!- загадочно улыбнулся Зарубин.- Хотя все это, моя дорогая Аня, вообще не твои проблемы, ихочу тебе напомнить, что утебя есть муж итебе надо привыкать ктому, что ему виднее, как для вас будет лучше. Да?
        - Да,- усмехнулась Анна.- Он что, ирландский миллионер?
        - Ну, начнем стого, что иногда за круиз совсем не обязательно полностью платить,- продолжал нагонять туману Зарубин.
        - Ага, если выиграть влотерею,- фыркнула Анна.
        - Вы сядете на корабль вДублине. Из Лондона по Северной Европе пойдете на корабле наших партнеров. Вы сможете высадиться вСанкт-Петербурге, авот твоему мужу придется еще поплавать- чтобы сдолгами рассчитаться. Иногда, если речь идет отаких, знаешь, музыкантах свысокой степенью квалификации, варианты могут быть самые разные. Итарифы для семьи сотрудников круиза- они тоже совсем другие, если честно. Аирландский круиз буквально испытывает острую нужду вквалифицированных ирландских музыкантах, мы их как раз сейчас набираем…- начал было Зарубин.- Нет, Аня, это все на самом деле не твое дело. Ты должна просто наслаждаться жизнью. Для разнообразия. Ты это давным-давно заслужила, да? Предоставь нам ствоим мужем решать все вопросы.
        - Ты согласна?- тихо спросил Матюша, вмешавшись вразговор.
        - Что скажешь?- уставился на нее Зарубин.- Можете плавать хоть все лето.
        - Что тут скажешь?- пожала плечами Анна, испытывая серьезную потребность снова зареветь.- Конечно, ясогласна. Изнаете что!
        - Что?- хором переспросили ее мужчины.
        - А, ладно! Давайте сюда этот ваш салат! Что свами делать!- Итут Анна перестала сдерживаться ирасплакалась вновь. Но на этот раз никто ине подумал ее успокаивать. Матгемейн обнял жену иприжал ксебе, апотом поднял кружку составшимся пивом. Они сЗарубиным чокнулись, выпили ипринялись дальше обсуждать погоду, природу идругие вопросы современного судоходства.
        Бремя перемен
        Женя лежала на поверхности воды, разбросав руки встороны, исмотрела, не отрываясь, на крышу бассейна. Опоры металлических конструкций чуть проржавели от времени, но никаких сомнений вих надежности не было. Бассейн был старый, проверенный временем ив это время суток почти пустой. Женя пришла сюда рано утром ввоскресенье, пока все еще спали. Помимо нее- только трое безумных спортсменов, помешанных на здоровом образе жизни, они рассекали воды широкими мощными гребками. Женя просто лежала на воде вдальнем углу крайней левой дорожки исмотрела вверх. Лежать где-то еще становилось все неудобнее. Дочь росла, идля того, чтобы найти ночью дома комфортное положение - или даже просто положение, пригодное для того, чтобы отключиться, Жене приходилось конструировать своеобразную баррикаду из подушек- две под спину, одна под каждое колено, три вобласти плеч.
        В воде тело снова становилось легким иподвижным иотеки не чувствовались. Прекрасное чувство, за которым Женя приходила сюда чуть ли не каждый день. На полчаса побыть рыбой, почувствовать вновь свое тело, которое вдруг приобрело такие незнакомые черты, стало неуклюжим, неуправляемым, словно немного чужим.
        После занятий руки иволосы пахли хлоркой, аглаза становились красными- администрация бассейна не жалела средств дезинфекции, лишь бы никто ничего не подхватил ине подцепил. Женя носила ссобой увлажняющие капли для глаз ипосле бассейна капала их через каждый час. Если забыть капли, глаза начинали чесаться. Да ина работе появляться скрасными, как укролика, глазами было не фонтан. Тоже нужно помнить. Вообще, количество вещей, окоторых ей теперь приходилось помнить изаботиться, неимоверно возросло- противоотечные чулки, чтобы хоть как-то выдерживать рабочие дни. Витамины согласно выписанным доктором рекомендациям. Есть вовремя, но ни вкоем случае не больше, чем отведено нормой. Женя панически боялась поправиться, часто рассматривала себя взеркало, пытаясь определить, что из того, что изменилось вее теле, исчезнет после рождения дочери, ачто останется навсегда.
        Некоторые вещи огорчали. Растяжки на животе, скорее всего, никогда никуда не денутся. Сколько Женя ни мазала их кремами, тело словно смеялось над ее жалкими попытками. Красные линии возникали то тут, то там, ине было никакого смысла сопротивляться. Женино тело не принадлежало ей, сейчас оно принадлежало природе, иэто не самый добрый хозяин. Природе было наплевать на ее проблемы, природу интересовало другое. Женина еще не родившаяся дочь была куда важнее природе, чем она сама, что, кстати, обижало. Но сприродой же не поспоришь. Ипотом, природа дала Жене эту новую грудь- высокую, крепкую, на два размера больше.
        Впрочем, новая грудь тоже не слишком радовала. Анна как-то сказала, что она продержится только до тех пор, пока Женя не кончит кормить дочь молоком, иот этой мысли вообще чуть не хватил кондратий.
        - Господи, ятеперь чувствую себя какой-то коровой,- расстроилась она.
        - Знаешь, вкаком-то смысле это так иесть.- Анна вздохнула ипогрузилась ввоспоминания.- Особенно когда приходится сцеживаться. Буквально чувствуешь себя дояркой.
        - Фу!- замотала головой Нонна, бывшая при этом разговоре.
        - СМашкой уменя были отличные удои,- продолжила «развлекаться» Анна.- Сблизнецами куда хуже- они все из меня высасывали. Яих кормила до полутора лет.
        - Вот поэтому-то ты иосталась такая стройная,- кивнула Нонна. Женя вспомнила этот разговор ипосмотрела чуть ниже, на линию своего купальника. Ода, мужчины теперь частенько завороженным взглядом смотрели вразрез Жениной блузки, когда она ехала втрамвае. Но ичто стого? Проблема-то была втом, что именно сейчас, будучи уже глубоко беременной, взрослой, все продумавшей, держащей все под контролем, заботящейся осебе ине забывающей выпить на ночь нужные таблетки,- именно сейчас Женя, как никогда остро, чувствовала свое одиночество. Ванька был так далеко, азвонил так редко, что иногда ей начинало казаться, что вся эта история, весь их роман были не чем иным, как бессмысленной пустотой. Что его вообще никогда не было. Странная фантазия, идея Матрицы, нереальность этого бытия словно перескакивала содной подруги на другую, миновав разве что Нонну.
        «Вдруг никакого Ваньки вообще нет? Вдруг никто никогда не вернется из армии? Вдруг иармии никакой нет, ия на веки вечные останусь одна,- думала Женя.- Что, если даже он ивернется? Ваня вернется совсем другим. Вырастет, станет умнее, циничнее. Именно такими выходят мужчины из армии, понимающими, что нет никакого смысла организовывать рок-группу или протестовать против загрязнения лесов Сибири. Нет никакого смысла мечтать, нужно делать дела, работать, зарабатывать деньги, строить светлое будущее уже внастоящем. Вдруг Ванька изменился так, что между ними не осталось ничего общего, кроме человека вЖенькином животе? Что они будут делать тогда? Созваниваться иругаться из-за денег? Решать, кто останется сидеть сребенком по выходным? Апотом унего появится девушка, настоящая- не та, которая старше его на шесть лет, не подруга сестры. Настоящая, которую он захочет знакомить сродителями, ради которой решит закончить институт».
        Женя лежала на воде исмотрела вокно. Серое небо летело куда-то, иесли приглядеться повнимательнее кклокастым облакам, то можно было буквально увидеть, скакой бешеной скоростью ветер относит это небо куда-то всторону. Мысли вголове появлялись иисчезали, но не вызывали больше паники. Странно, но она синтересом, необъяснимым инепонятным, примеряла на себя эту свою будущую жизнь. Она идочка. Дочка иона. Новогодние праздники уАнны. Уроки английского уНонны- качество сомнительное, зато бесплатно. Вбассейне вместе- хоть круглый год, азимой на каток. Может быть, Женя отдаст дочь вфигурное катание. Летом кНонне на дачу. Или если деньги будут- вБолгарию.
        Дочь была реальна- она плавала одновременно ивнутри Жениного тела, ивместе сней вбассейне. Девчонка пиналась, когда Женя долго сидела водной позе на работе: ей не нравилось, когда мама засиживалась за компьютером. Дочь- это самое важное. Когда уженщины есть ребенок, ее жизнь уже не может быть пустой ибессмысленной. Женя услышала сигнал- закончился сеанс, пора было уходить. Сеансы вбассейне были строго лимитированы по времени, не то что вмодных нынче фитнес-клубах. Зато платить можно было за каждый сеанс отдельно. Никаких тебе клубных карт на год вперед. Кто знает, что будет через год? Тут не знаешь, что будет через несколько дней. Дожить бы до конца воскресенья.
        Женя выползла из бассейна, расслабленная исонная,- прямо упала бы иуснула. Спать по ночам частенько не получалось- опять же, спасибо Ваньке, потому что если уж он извонил,- то именно по ночам, так было легче раздобыть телефон там, вказарме. Все говорили отом, как сложно будет после того, как ребенок появится на свет. Но Женька должна была признать, что девочка умело вмешивалась вее жизнь уже сейчас. Толкалась иворочалась по ночам. Требовала ксебе особенного подхода, имела собственные предпочтения веде. Кпримеру, впоследнее время Женька постоянно ив невероятных количествах лопала грейпфруты- тоже всвоем роде дочкино волеизъявление. До беременности она была более чем спокойна кцитрусовым. Асейчас могла есть их килограммами- прямо вместе сгорькой кожурой.
        В местном супермаркете грейпфруты кончились, ипришлось тащиться вдальний- на машине. Водить становилось все сложнее. Нужно было закупить все сегодня, потому что завтра на работу. Квосьми тридцати упорога, выложенного керамогранитной плиткой, ее будет встречать Малюта Скуратов, будет ждать ссекундомером вруке.
        Понедельник. Женина машина остановилась на парковке на несколько минут раньше, чем темно-серая «Мазда» Скуратова. Это стало своего рода игрой, вкоторую они оба играли, только Женя не очень хорошо представляла, кчему именно эта игра приведет, аМалюта Скуратов даже не представлял себе, что является фигурой на доске.
        - Интересно, аты могла бы полчаса вылезать из машины?- Алексей стоял рядом со своей машиной иждал, глядя на Женю. Игра частенько начиналась прямо на парковке. Малюта Скуратов ждал, неторопливо стряхивая сбежевой куртки невидимые пылинки. Было трудно поверить, что этот приятный, хорошо одетый мужчина тридцати снебольшим лет, неженатый, улыбчивый, скрасивым голосом,- такое на самом деле дерьмо.
        - Явылезаю из машины всвое свободное время,- фыркнула Женя, копаясь всумке.- Могу хоть час вылезать, рабочее время еще не началось.
        - Может быть, тебе стоит просить кого-то, чтобы тебе придали ускорение?- ухмыльнулся Скуратов, азатем, развеселившись собственной шутке еще больше, начал предлагать свою помощь. Так сказать, сервис за умеренные деньги.
        - Меня полностью устраивает моя скорость движения, Алексей Леонидович,- фыркнула Женя, осторожно включая диктофон всвоей сумке.
        - Анапрасно,- покачал головой Малюта, наблюдая, как замотанная вполупальто Женя закрывает машину.- Если бы вы, Евгения, немного увеличивали свою скорость, вы бы, возможно, не разжирели бы так.- Алексей невинными глазами смотрел на нее.
        - Вы считаете, что яразжирела?- аккуратно спросила Женя.
        - Аты сама на себя давно взеркало смотрела?- сквозь зубы зло бросил Алексей.- Ты стала похожа на корову. Я, кстати, видел, как ты жрала впятницу- на рабочем месте, между прочим.
        - Унас ведь, Алексей Леонидович, нет оборудованной столовой. Вы что же, считаете, что яне должна есть?
        - Тебе бы не помешало посидеть на диете. Ато ты окончательно на свинью стала похожа.- Голос был по-прежнему нейтральным, но глаза метали молнии. Ненависть, как илюбовь,- чувство, которое очень тяжело подавлять.
        - О!- Женя вспыхнула. Даже когда такое чмо, как Алексей Леонидович, называет тебя свиньей, на это трудно не реагировать. Впрочем… самым большим феноменом происходящего было то, что Малюта, кажется, даже не понимал, что именно происходит сЖеней иее телом. Она пожала плечами, посмотрела на часы- до начала рабочего дня оставалось несколько минут. Пришлось ускорить шаг, чтобы успеть проехаться электронной картой по приемному устройству увхода вофис вовремя. Как раз накануне, впрошедшую пятницу, Женя отправила адвокату Померанцева отчет освоих приходах иуходах за последний месяц. То, что вих офисе было установлено это приспособление, сильно упрощало задачу.
        - Свинья!- Скуратов не поленился прокричать Жене вслед. Уже прокатав карту, она обернулась ипроизнесла громко ичетко.
        - Вы хоть понимаете, насколько грубо оскорбляете мои чувства, Алексей Леонидович?
        - Да что ты говоришь. Плевать мне на твои чувства!- Он чувствовал себя вполнейшей безопасности на улице. Просто не мог сдерживать себя.
        - Вмоем положении просто опасно так нервничать, разве вы не понимаете?- продолжила она, проходя вкоридор. Эля, секретарша их отделения, как раз прошла мимо Жени иостановилась вкоридоре, чтобы раздеться.
        - Знаешь, что ты можешь сделать «в твоем положении»?- не смог удержаться Алексей Леонидович.- Чтобы «не нервничать»?
        - Что?- поинтересовалась Женя, скользнув взглядом по Элиной спине.- Что именно, Алексей Леонидович?
        - Уволиться!- выкрикнул он.- По собственному желанию! Немедленно, сегодня. Достала ты меня уже. Чего бы тебе не написать заявление, а? Иникаких бы не было нервов больше.
        - Вы хотите лишить меня работы сейчас?- уточнила Женя, аЭльвира обернулась иудивленно посмотрела на Алексея. Трудно было понять, как так вышло, что за эти несколько месяцев откровенной травли он так ине понял, что имеет дело сбеременной женщиной. Эля знала. Девочка из бухгалтерии знала- она оформляла бумаги, которые Скуратов всвое время подписал не глядя. Женя полагала, что маркетологи из ее отдела тоже догадываются отом, отчего она сменила обтягивающие джинсы на мешковатые платья икардиганы. Догадывались ипоэтому, если Женя проходила мимо них на крыльце, где они курили вперерывах, старались дымить вдругую сторону. Но все они, все без исключения, ненавидели Малюту Скуратова. Иговорить сним очем-то, кроме работы- этого не было впривычках уменеджеров их отделения.
        - Да! Яхочу, чтобы ты уволилась. Считаю, что ты очень плохой работник. Твои отчеты просто ужасны. Ядумаю, что вследующие выходные ты снова будешь дежурить. Ина майские!- Голос Алексея звучал тише, иЖеня не была уверена, что все запишется на диктофон вдостаточном качестве, но… итого, что есть, было достаточно. Как говорится, последняя капля.
        - Значит, ябуду работать без выходных?!- воскликнула Женя, и, ухватившись за рукав Эли, она вдруг осела на стул.- Яне могу. Мне очень плохо.
        - Аплохо- так увольняйся!- обрадовался Скуратов. Еще двое сотрудников подошли истояли вкоридоре, снедоумением оглядывая начальника.
        - Нет. Не должна яувольняться,- возмутилась Женя.
        - Тогда иди работай! Что ты расселась? Плохо ей!- Алексей фыркнул инаправился было ксебе вкабинет, но Женя поднялась итут же осела на пол, сделав это смаксимальным грохотом, на который она была способна. Опрокинула стул, на котором сидела, сбросила сЭлиного столика какие-то ручки икарандашницу.
        - Огосподи!- воскликнула секретарша ибросилась кЖене. Та лежала на полу внеудобной позе иделала вид, что потеряла сознание.- Ой, что стобой. Жень?!- Элю было немного жаль, она волновалась по-настоящему. Но сквозь прикрытые ресницы Женя видела, как Алексей Леонидович, будь он проклят, застыл вдверях своего кабинета, обернулся, увидел лежащую на полу Женю, иброви его сошлись домиком- заволновался, подлец.
        - Что сней?- спросил он, хмурясь.
        - Не знаю, яне знаю. Надо «Скорую» вызвать!- пробормотала Эля, аостальные сотрудники- маркетологи из Жениного отдела- бросились за водой ителефоном.
        - «Скорую»? Нет. Не надо «Скорую». Она прикидывается,- заявил Алексей, иЖеня ухмыльнулась про себя. Хоть дело иобстояло так, что Малюта Скуратов был на сто процентов прав- она прикидывалась иимитировала, безо всяких сомнений, но не было такой силы на свете, которая бы помогла ему доказать это. Кто-то уже подлетел кней ипринялся обтирать лицо влажным полотенцем- приятное чувство. От всех этих нервов давление подскочило: унее оно ибез того было все время повышенным. Гипоксия плода, как говорил врач.
        - Ты как?- причитала Эля. Женя только простонала. Она решила не приходить всебя, пока кто-нибудь не вызовет «Скорую помощь». Адвокат говорил, что «Скорая» вих ситуации- лучше всего. Аэтот понедельник- самый правильный для того, чтобы воплотить их планы вжизнь. Женя лежала на грязном полу, на сквозняке итихонько стонала.
        - Что случилось?- пробормотала она, открывая глаза.
        - Как ты себя чувствуешь?- спросил парень из ее отдела, уже ожидая на линии «Скорой помощи».
        - Голова кружится,- прошептала Женя изакрыла глаза. О, она еще никогда вжизни не чувствовала себя так хорошо. Вморальном плане.
        - «Скорая»! Унас женщине на работе плохо стало,- прокричал парень, когда оператор ответил. Впонедельник утром не так много вызовов, так что ждать пришлось всего ничего.
        - Возраст пациентки?
        - Тридцать лет. Она беременна,- добавил коллега, ив этот момент Алексей Леонидович, Малюта Скуратов, вдруг подпрыгнул на месте, дернулся всем телом иуставился на Женю, как будто она была не просто женщина на полу, асамое настоящее привидение.
        - Беременна? Кто? Ты?- кричал он, но Жене было, как говорится, по барабану. Она была вобмороке. Просьба не беспокоить.
        - Тридцать вторая неделя,- сказала Эля парню, который разговаривал сврачом, иположила под голову свернутое пальто.- Надо ее перенести.
        - Беременна?- Алексей побледнел.- Нет, это невозможно. Ябы знал.
        - Авы разве не знаете?- искренне удивилась Эля.
        - Меня никто не уведомлял,- пробормотал Алексей, озираясь по сторонам. Если бы это не шло вразрез срекомендациями адвоката, Женя бы сейчас встала ирасхохоталась ему влицо. Впрочем, как вышло, было даже лучше. «Скорая» приехала через пятнадцать минут- пробок вСтрогине практически не было. Давление уЖени оказалось лучше не бывает, высоченное. Одышка, головокружение- даже не сомневайтесь.
        - Она ничего мне не говорила,- пытался защищаться Алексей, когда Эля рассказала врачам, из-за чего уЖени случился приступ.
        - Вы требовали убеременной женщины, чтобы она уволилась?- спокойно переспросил доктор.
        - Нет!- замотал головой Алексей.
        - Явас уведомила освоей беременности еще полгода назад,- прошептала Женя, впервые вжизни чувствуя неограниченную силу всобственной слабости. Как по писаному, ха!- Что вы говорите ерунду.- Ина всякий случай Женя еще раз простонала, прикрыла глаза, аруки положила на уже давно округлившийся живот.
        - Ничего ты не уведомляла!- взвизгнул бедняжка Малюта ипобежал разбираться вбухгалтерию. Вся глубина разверзнувшейся под ним пучины открывалась ему постепенно. Пока бухгалтер удивленно доставал из сейфа бумаги, подписанные ипереданные, как положено, для перерасчета, Алексей еще надеялся на что-то. Но на документах стояла его подпись, им поставленная дата, ичерт его знает, как такое могло получиться. Однако кому теперь это объяснять.
        - Мы ее забираем,- кивнул врач «Скорой», разглядывая Женину обменную карту. Анализы давно говорили отом, что ей не помешает отдых. Гипоксия. Усталость. Авитаминоз, ранняя весна. Все было против Алексея, ион вбессильной ярости смотрел, как торжествующая Женя на носилках покидает его офис. Одна короткая улыбка, которую она себе позволила, когда лицо начальника впоследний раз мелькнуло вдверях,- ибольше ничего. Легкая ухмылка, продлившаяся не дольше секунды, но которая сказала ему все.
        - Все это- какой-то трюк!- пробормотал Алексей, стоя на крыльце, вымощенном керамогранитной плиткой, за которой всвое время он так опрометчиво послал Женю вместо себя. «Скорая помощь» уехала, помигивая сигнальным огоньком, аАлексей остался. Это был последний раз, когда он видел Евгению Славянову. Это был также последний раз, когда Евгения Славянова видела лично своего бывшего начальника. Она уехала вбольницу, где пролежала следующие три недели на сохранении. Книги, которые она давно хотела перечитать, подборка из фильмов, давно изаранее закачанных на планшет, долгие разговоры сподругами… Единственное, очем Женя скучала все три недели- так это по бассейну, по возможности лежать неподвижно вводе, глядя на потолок. Впрочем, она слишком устала, была измотала долгой зимой ивсей этой историей, чтобы очем-то по-настоящему скучать. Она спала, ела, выполняла рекомендации врачей иждала, что же из этого всего выйдет. Когда вернулась на работу, Алексея там уже не было.
        С другой стороны, адвокат Померанцева видел Алексея еще много, много раз. Ина работе, куда он приезжал несколько раз, чтобы вручить официальные уведомления, атакже после, всуде. Все эти три недели адвокат Померанцева работал не покладая рук. Когда Женя впервые пришла кнему, она спросила только отом, как можно сделать так, чтобы ее не уволили. Не очень интересный случай. Прямо скажем, рядовой. Адвокат ведь существует для того, чтобы восстанавливать справедливость изащищать слабых- особенно тогда, когда из попранных прав можно высосать приличную сумму денег.
        А какие деньги можно получить содинокой беременной женщины, панически боящейся увольнения? Практически никаких. Даже за консультацию деньги брать неудобно. Но по мере того как Женя рассказала всю свою историю, начиная скерамогранитной плитки, лицо адвоката светлело илегкая, добрая улыбка растягивала его тонкие губы. Через некоторое время он понял, что дело Славяновой- это не просто рядовой случай дискриминации на рабочем месте. Когда дело только начиналось, адвокат был вполне позитивен- он был уверен, что помимо увольнения начальника ивосстановления Жени во всех правах ему удастся добиться даже компенсации за перенесенные страдания. Однако со временем, вникнув всуть вещей, он изменил свое мнение.
        Систематическое нанесение моральных ифизических травм, принуждение кувольнению, нанесение вреда здоровью как самой сотрудницы, так иее будущего ребенка. Оскорбления, втом числе публичные. Нарушения Трудового кодекса, незаконное увеличение продолжительности рабочего дня, наложение незаконных штрафов ивыговоров. Принуждение кнезаконным дежурствам ввыходные дни. Адвокат радостно перебирал бумаги, аудиозаписи, копии выговоров ипоказания свидетелей сЖениной работы ипотирал руки. Боже мой, это было не просто какое-то обычное дело из разряда трудовых споров. Это дело было самым настоящим Клондайком.
        Женщина вчерном
        Олеся сидела на лавочке недалеко от входа вкинотеатр «35 ММ» исмотрела на плакаты, вывешенные ввитринах. Уже начался фестиваль европейского авторского кино, икаждый фильм был заявлен как уникальный. История мертвого кота, рассказанная им самим. Жизнь заброшенной австралийской деревни. Откровенное эротическое видео, сильно переступавшее местами черту между эротикой ипорнографией- но кто будет мелочиться, когда речь идет офестивальном кино. Конец света, снятый врамках одной отдельно взятой картины. Олеся знала, что через несколько месяцев в«35 ММ» пройдет иих премьера. Возможно, всентябре.
        Финальное название фильма- «Выше крыши»- ни очем особенно не говорило. Фильм получился… неплохим. Олеся не могла определиться даже втом, нравится ей или нет ее работа. Было сложно смотреть на саму себя, сразу хотелось все переделать, переснять, сыграть по-другому. Некоторые эпизоды казались буквально вульгарными исмешными до нелепости вэтой предположительно драме. Но она уговаривала себя не спешить свыводами.
        Олеся хотела бы посмотреть на их рекламные плакаты. Европейцы умели делать плакаты, иона надеялась, что Шебякин не станет экономить на дизайне. Впрочем, надежд на это было мало. Деньги Министерства культуры уже исчезли. Кое-кто из низшего персонала- грузчики, чернорабочие- до сих пор недополучили деньги по контрактам. Олеся знала, что Анна получила все. Знала ио том, что деньги эти Анне не понадобились: Матгемейн сотворил какое-то чудо, итеперь каждую пятницу все собирались вгостиной Анны ирассматривали карту мира, где по голубым водам разных океанов были вставлены маленькие цветные булавки- флажки. Места, куда вся семья Анны собиралась отправиться. Все шло ктому, что они обойдут полмира. Баба Ниндзя возмущалась, что ей на старости лет придется переживать качку, но сама втайне купила толстую книгу об Ирландии- готовилась.
        Олеся вытянулась на лавочке. Ей показалось, что она видит знакомые черты, но из дверей кинотеатра «35 ММ» вышла пара подростков спотрепанными рюкзаками за плечами. Чертовы стекла искажали картинку. Не они. Олеся откинулась обратно иснова заскользила по плакатам взглядом. Ее роль вфильме подошла кконцу. Озвучка фильма шла кзавершению, но Олесины куски уже были озвучены полностью. Она многократно просмотрела все свои части фильма, пыталась понять, какое впечатление ее фильм может произвести на зрителя. Сидела вмаленьком кинотеатре при студии звукозаписи иперематывала все это, пока унее не начинала кружиться голова.
        Но иэтот этап миновал, оставив после себя болезненную пустоту, почти вакуум. Как можно жить чем-то почти целый год, думать об этом, мечтать, голодать ради этого, апотом вот так запросто выбросить из головы? Невозможно! Олеся иногда по ночам просыпалась оттого, что какие-то строки ее монологов всплывали во снах ибудили ее. Как она могла подумать, что одна главная роль может изменить всю жизнь! Стоя перед камерой, Олеся испытывала какое-то странное, необъяснимое ине поддающееся контролю чувство, подобное наркотику, попробовав который, получаешь удовольствие, но вскоре начинаешь ощущать ужасные мучения. Ее наркотик нельзя было получить, продав телевизор или драгоценности. Именно поэтому она сидела здесь, на этой лавочке около кинотеатра, иждала.
        Когда Олеся только вернулась со съемок, то вошла вдом, полная намерений немедленно выставить Померанцева вон. Исследователь человеческих душ, черт его подери. Она сможет прожить без него. Что он знает оней, чертов «Камео», что вообще осебе возомнил. Но он сидел там, вгостиной, вкресле, ичитал журнал. Увидел Олесю на пороге иулыбнулся своей хищной улыбкой- еще более бледный после невыносимо долгих холодов.
        - Ага, авот иты! Яуже собирался завести себе кого-нибудь, уж очень скучно мне тут по вечерам.
        - Что, Лера больше не соглашается тебя развлекать?- Олеся сказала это, но Максим принял это за эхо бесконечной ревности ине обратил большого внимания. Он подошел кней ибыл так ощутимо, так явственно рад ее видеть, что Олеся не знала, что сказать. Вобразовавшейся пустоте Максим оказался единственным ее реальным «якорем», не дающим свалиться впропасть отчаяния. Он будил ее по ночам, если она принималась читать монологи. Он кормил по утрам. Он любил, иего требовательное тело наполняло Олесину душу смыслом больше, чем репетиции встаром любительском театре, чем кастинги извонки каких-то незнакомых людей из агентств.
        - Ты стала больше похожа на женщину,- шептал он, проводя ладонью по Олесиной спине иниже, по округлившимся ягодицам.- Интересно, аесли тебе предложат сыграть алкоголичку, ты начнешь на самом деле пить? Чтобы добиться наибольшей достоверности?
        - Почему бы инет. Явсе равно рано или поздно начну пить от ревности. Как твоя книга, кстати?- Это был максимум, на который Олеся решилась. Максим посмотрел на нее сподозрением, которое через минуту погасло вего глазах. Нет-нет, если бы она прочитала, не была бы столь спокойной. Кричала, швырялась бы тарелками ирыдала. Он выставил на общее обозрение всю подноготную, описал личность, описал каждую родинку на ее теле ито, как она кричит, когда он овладевает ею. Он жил снею исписывал образ, как, если вдуматься, поступало множество художников. Что вэтом такого, всамом деле? Он нарисовал ее, только не спомощью красок, ас помощью слов. Ивсе же…
        - Книга… Отлично. Кажется, фрагменты печатали вкаком-то журнале. Кстати, мне предложили пост главного редактора раздела культуры. Как думаешь, стоит согласиться?
        - Ого, ты что, реально интересуешься моим мнением?- усмехнулась Олеся.
        - Яинтересуюсь тем, чтобы ты набрала еще как минимум килограмма три обратно. Ато ярискую каждый раз порезаться отвои кости. Ты гремишь костями, дорогая.
        - Араньше ты обзывал меня толстой.- Олеся решила спустить все на тормозах, кроме одного. Кроме Леры. Идаже не самой Леры, атого, что она предположительно сделала. Если верить, опять же, тому, что Померанцев написал всвоей чертовой книге. Но сначала Олеся решила перепроверить. Все это выглядело слишком странным, слишком «за гранью». Померанцев никогда не лез вОлесины дела, предпочитая держать ярко выраженную презрительную дистанцию- мол, это фиглярство кнему не имеет никакого отношения. Ну, разве что вслучаях, когда Олеся будет отдаваться кому-то вцелях получения ролей. Тут уж, пожалуй, Максим имел право быть… недовольным.
        Таков был расклад. Таковы условия игры. Олеся бездарна, Померанцев невыносимо талантлив. Третьего не дано. Аесли бы ибыло дано, Максим умелой рукой мастера стер бы третью часть из книги. Всередине ее появлялась Она- Женщина вЧерном Брючном Костюме, высокая, выше многих среднестатистических мужчин. Несмотря на это, Женщина вЧерном Брючном Костюме обожала ходить вобуви на еще более абсурдном каблуке-шпильке. Они сКамео были старыми друзьями. Дружили ссамой школы ипомогали они друг другу тоже время от времени.
        Сексуальные сцены, идеальное тело, бесконечно длинные ноги Женщины ранили Олесю всамое сердце, впрочем, ничего особенно нового она там не нашла. Все было примерно так, как ипредполагала. Читая это, Олеся вкакой-то момент чуть было не позвонила Шебякину. Если бы не Анна, оказавшаяся рядом втот момент, она побежала бы иотдалась любому, только чтобы уравновесить их сПомеранцевым ставки.
        - Господи, как ты можешь?!- кричала на нее Анна.- Плюнь на него иуйди. Вышвырни из дома, но не спи ни скем из-за него!
        - Ты права,- кивала Олеся, невольно обратив внимание на то, как эта, вобщем-то, драматическая сцена из ее персональной жизни похожа на одну из тех, которые она совсем недавно разыгрывала под камеру. Анна была права, и, добравшись до Максима, Олеся успокоилась. Все это было заранее обречено на неудачу: она была сумасшедшей, аон- негодяем. Итак это будет продолжаться, пока что-нибудь не разлучит их. Женщина вЧерном Брючном Костюме, даже если бы ихотела разлучить их, не смогла бы этого сделать, это было ясно из книги. Это было ясно уже потому, что она была часть этой книги идаже на ее страницах герой лежал впостели иразговаривал освоей Актрисе. Ио том, как мечтает он всадить нож вспину этой служительнице Мельпомены, как хочет он заключить ее босую, беременную на кухне.
        - Иона соглашается ему помочь!- восклицала Олеся, сидя на нижней полке их сАнной СВ.- Ядолжна проверить. Должна знать наверняка. Япомню одну такую- на высоченных шпильках.
        - Что, если он все это просто придумал?- хмурилась Анна.
        - Да что ты? До сих пор не вижу ячто-то никакого особенного полета фантазии уэтого засранца. Невысокая, полноватая, черноволосая- такая, каких могут быть тысячи, за исключением родинки около третьего ребра? А?
        - Хороший слог,- пожала плечами Анна.- Только таких, как ты, больше нет. Ион тоже понимает это, только не хочет признавать. Поэтому от тебя никогда не уйдет.
        - Меня больше интересует Женщина вЧерном!- Олеся вернулась вМоскву, где потратила кучу сил ивсе свое предположительно имеющееся вналичии обаяние, чтобы выйти на контакт снужным человеком. Это не было задачей номер один, иОлеся не то чтобы сразу побежала делать это, но…
        Так или иначе, через какое-то время она оказалась втом же здании, только вдругой его части. Напротив нее сидел мужчина вбежевых брюках ильняной футболке. Один из тех, кто сидел за длинным, заваленным бумагами ипроводами столом втот день на прослушивании. «Тайная вечеря», медиавариант. Если Олеся помнила правильно, он сидел по левую руку от режиссера, впаре стульев от центральной фигуры- продюсера. Кажется, его звали Захар.
        Оказалось, что он был из тех, кто был на ее стороне тогда. По крайней мере, теперь заверял вэтом Олесю, атакже предлагал коньяк. От Захара она узнала, что ипродюсер тоже был тогда впечатлен ее сумасшедшим эмо-образом. Впрочем, она тоже помнила это- его горящие глаза, вопросы отом, кто делал костюм, намеки на третье прослушивание.
        Но теперь все это было уже прошлым, за исключением одной маленькой детали- Женщины вЧерном Брючном Костюме около стены. Женщины на высоченных шпильках. Именно она интересовала Олесю.
        - Ее зовут Лера. Это она «убила» мою кандидатуру?- спросила Олеся, описав Женщину вЧерном, заставив Захара испытать дискомфорт ипожалеть, что он согласился на встречу.
        - Лера? Не знаю. Может, это ине так. Кто может сказать наверняка?- пожал плечами он иотвел взгляд.
        - Ты можешь знать наверняка, Захар!- нежно произнесла Олеся.- Это очень, очень важно для меня. Яобещаю- никаких сцен, обвинений.
        - Без истерик?- глянул исподлобья Захар. Ох, не верил он этим актрисам. Они же за роль убить готовы!
        - Ничего уже все равно не поменяешь. Зачем истерики!- хмыкнула она.
        - Так что изменится, даже если все было именно так? Ее муж- унего есть акции нашего холдинга. Он- один из собственников. Аона- его жена,- вздохнул Захар. Киношники- жуткие сплетники. Впринципе, если Олеся устроит сцену, истерику, бурю встакане воды, так будет даже лучше. Будет очем поговорить завтра. Он кивнул иразвел руками.- Да, моя дорогая. Она «убила» твою кандидатуру.
        - Жена собственника? Ага!- удовлетворенно кивнула Олеся.- Ядолжна была сразу это понять, что она- чья-то жена. Будь свободна- разве бы Померанцев гулял сам по себе?!
        - Что?- вытаращился Захар.
        - Ничего. Скажи, ачто она делала здесь втот день? Разве женам собственников продюсерских центров положено быть на каких-то жалких кинопробах?- спросила Олеся.
        - Она вообще-то художник. Иногда появляется тут, делает фотосессии. Но редко. Втот день…
        - Пришла посмотреть на меня?
        - Да,- притворно сожалел Захар. Олеся помолчала, глядя впотолок.
        - Посмотрела? Ичего сказала?
        - Ничего.
        - Совсем ничего?
        - Ничего. Просто… она потом подошла кпродюсеру исказала, что персонально желание собственника- чтобы тебя не было вэтом сериале.
        - Интересно почему?- протянула Олеся.- То есть интересно, как она это объяснила. Или она никак этого не объясняла? Просто пришла искомандовала выкинуть меня из сериала?
        - Нет-нет, не так. Она сказала, что «советует» тебя не брать. Как друг.
        - Чей друг?
        - Явно не твой. Она сказала нашему генеральному продюсеру, что ты- бывшая любовница другого собственника нашего центра ижена этого собственника тебя ненавидит. Кажется, что-то вэтом духе.
        - У, какая япопулярная среди собственников. Надо же! Ну, что ж, спасибо тебе, Захар!- торжественно произнесла Олеся ивстала.
        - Спасибо вкарман не положишь,- хмыкнул он, хотя было ясно, что ничего особенного за эту информацию не хочет. Разве что…
        - Ахочешь, Захар, чтобы явсем сказала, что мы переспали?- предложила вдруг Олеся.
        - Гхм,- опешил тот.- Отчего бы нам тогда, всамом деле, не переспать? Для правдоподобия.
        - За такую информацию могу только соврать об этом. Вот если ты мне добудешь главную роль…- Олеся важно кивнула головой, поднесла свою рюмку кего стопке, стукнула- звон вышел каким-то смазанным, совсем не звучным. Выпила, охнула, чмокнула Захара вгубы, отчего тот только еще больше нахмурился,- ивышла из комнаты.
        Неделю спустя она сидела на лавочке около входа вкинотеатр «35 ММ» иждала, когда Лера Дорофеева иМаксим Померанцев выйдут из дверей после просмотра одного из множества уникальных фильмов, входящих впрограмму фестиваля европейского кино. Она могла бы «поймать» их идо премьеры- видела их, когда они только входили вдвери вместе спестрой толпой людей, живо интересующихся авторским европейским кино.
        Все эти люди- восновном молодые, одетые кто по последней моде, кто, напротив, небрежно идаже неряшливо- всех их объединяло общее убеждение всобственной неповторимости, оригинальности ихорошем вкусе. Олеся недавно наткнулась вИнтернете на портал, где регистрировались пользователи, считающие себя всвоем роде уникальными, отличающимися от «тупого» большинства. Упортала был высокий рейтинг: уникальными исовершенно особенными людьми считали себя несколько миллионов человек.
        Несколько миллионов неповторимых, убежденных втом, что хоть вчем-то они превосходят миллиарды «таких, как все». Это было смешно. Люди, топтавшиеся около кинотеатра, словно сошли со страниц этого портала. Померанцев иЛера- на этот раз вбежевом брючном костюме, но на все тех же бесконечных шпильках, смотрелись тут как всвоей тарелке. Из-за шпилек она была выше Померанцева на полголовы.
        - Клоун на ходулях,- злорадно обозвала ее про себя Олеся, чтобы смириться стем фактом, что они сПомеранцевым невероятно хороши- два красивых человека вдорогой одежде, которую умеют носить так, словно вовсе не замечают того, как она им идет. Олеся знала, что они выбрали какой-то португальский фильм, что его покажут на языке оригинала ститрами, что, кажется, этот фильм получил уже какую-то награду вКаннах. Также знала, что общего времени фильм занимает около двух споловиной часов- все это время она просидела на скамейке, ни очем особенно не думая. Ктому времени как Померанцев иЛера появились вдверях, ее сердце уже столько раз стукало ипадало вниз, что вэтот раз дало сбой- ипросто отметило факт появления. Первую Олеся заметила Леру- бежевая линия за стеклянными дверями, длинный штрих, ане человек. Померанцев вышел из здания, держа какую-то рекламную брошюру вруках. Разочарованное, как ивсегда, лицо. Он что-то сказал Лере, но та уже заметила Олесю. Их взгляды встретились, впервые вжизни они стояли друг перед другом, не разделенные ничьими разговорами имнениями. Померанцев замолчал иогляделся, пытаясь
понять, что не так, но Олеся не смотрела на него. Только на Леру.
        - Привет тебе, Камео!- бросила она наконец.
        - Что ты тут делаешь?- сквозь зубы процедил Максим. Олеся про себя подумала, что не исключен вариант, что он сейчас подойдет иударит, снова даст пощечину или придумает что-то еще более отвратительное.
        - Лера, яполагаю?- приветливо спросила Олеся. Она не стала ничего отвечать, только слегка склонила голову, подтверждая сказанное.
        - Ты что, следила за мной? Ты что, читала книгу?- Максим побледнел, не зная, как именно вести себя всложившейся ситуации.
        - Ты должна мне роль,- тихо, но очень серьезно пробормотала Олеся.
        - Роль?- удивленно переспросила Лера. Она оказалась обладательницей красивого, бархатного контральто.- Ядумала, ты пришла из-за него?
        - Знаешь, яникогда не верила внаш сним брак,- усмехнулась Олеся.- Но роль… Ты должна мне ее вернуть.
        - Именно эту?- уточнила Лера, пока Максим изумленно переводил взгляд содной своей женщины на другую.
        - Нет, не эту. Любую главную роль. Идет?- Девушка молчала. Олеся пожала плечами, повернулась ипошла всторону Садового кольца. Через несколько секунд она была остановлена легким прикосновением руки кплечу. Олеся обернулась иувидела Леру, грациозно протянувшую кней руку.
        - Постой!- Она улыбнулась ис интересом вгляделась вОлесино лицо.- Ятолько хотела сказать… Это он попросил меня тогда… Максим попросил меня убрать тебя из сериала. Ясделала это для него, не могу отказать старому другу.- Лера помолчала, азатем добавила:- Никогда не считала тебя бездарной.
        - Яведь не спрашивала, зачем ты это сделала, верно?- пожала плечами Олеся.- Но приятно это слышать, хотя никогда не делала ставку на свой талант. Можешь спросить унего, он знает, чем яберу… обычно.- Олеся кивнула всторону Максима Померанцева. Лера сначала не поняла, очем именно та говорит, азатем закинула голову ирасхохоталась вголос. Отсмеявшись, покачала головой:
        - Аты та еще штучка!
        - Штучка-дрючка,- пробормотала Олеся. Лера кивнула ивернулась как ни вчем не бывало кМаксиму. Тот проводил Олесю задумчивым взглядом, но подал руку Лере искрылся снею за углом, где они оставили машину.
        Вечером того дня Олеся висела на телефоне, объясняя Анне, что теперь-то уж ничто не может оставаться прежним. Теперь-то уж что-то будет: или ядерный взрыв, или ядерная зима. Одно из двух. Или что-то третье. Максим ее убьет. Выставит голой на улицу. Никогда больше не вернется кней. Заставит съесть книгу- лист за листом иособенно проследит за тем, как Олеся «усвоит» обложку.
        - Жаль, что укниги твердая обложка. Смягкой было бы проще!
        - Ты преувеличиваешь,- смеялась Анна, потому что все это подруга говорила тоже скаким-то непонятным инеобъяснимым весельем. Но ничего не произошло, вернее, ничего из того, что предполагала Олеся. Максим вернулся около полуночи сбутылкой дорогого бренди вруках. Он молча разлил бренди по бокалам, добавил лед- как иоткуда он взялся вОлесином холодильнике, она вообще не знала. Никогда его там не морозила, но факт- он там был. Видимо, пока ее не было, Максим привык заниматься такими вещами сам.
        - Твое здоровье!- пробормотал Померанцев.
        - Решил споить меня?- поинтересовалась Олеся.
        - Если утебя будет много ролей, ты сама сопьешься, иочень быстро. Не знаю, почему ты этого так хочешь.
        - Сотня фальшивых лиц, за одним из которых со временем потеряется собственное, свое,- процитировала Олеся задумчиво его же, Максима, книгу. Он протянул бокал, иона приняла его.- Может быть, ты прав.
        - Ялюблю тебя…- пробормотал он грустно, иони отпили по маленькому глотку. Больше не было сказано ни слова- ни о ее появлении около кинотеатра, ни оразговоре сЛерой. Он молча раздел ее изанялся сней любовью, наслаждаясь каждым стоном икаждой улыбкой. Она отдавалась ему, не открывая глаз, он же, напротив, смотрел на нее сжадностью человека, знающего отом, как все вэтом мире временно изыбко.
        Буквально на следующее утро Олесе позвонили ипригласили на прослушивание для нового сериала. Второй канал, мелодрама. Что-то про женщину из деревни, приезжающую вбольшой город, чтобы заработать на лечение то ли матери, то ли своего ребенка. Вобщем, какая-то очередная муть, одна из сотни бесконечных слезливых историй, которые пользуются такой популярностью, занимая прайм-тайм. Олеся согласилась приехать еще до того, как дослушала все до конца. Ипо счастливой улыбке можно было понять, что она любит больше всего на свете. Она повернулась кнему, но Максим сделал вид, что спит. Когда же Олеся вышла из комнаты, он подскочил, подошел кокну идолго смотрел на покрывающиеся свежей зеленью деревья. На губах вдруг заиграла улыбка, он обернулся всторону двери так, словно собирался сделать что-то неприличное, азатем…
        Максим подошел ксвоему компьютеру, включил его, открыл новый файл инекоторое время смотрел на то, как курсор равномерно мерцает, появляясь иисчезая на одном итом же на месте вожидании первого слова.
        Эпилог
        Роды начались, когда Нонна растапливала мангал, раздувая влажные, отлежавшиеся на улице угли всей мощью своей широкой груди. Они не должны были начаться вэти выходные: до времени родов еще оставалось около трех недель, идоктор заверил, что никаких признаков предродовой деятельности он не видит. Тоже мне, профессионал. Ждет Женю на очередной осмотр через неделю. Просит не забыть ссобой обменную карту- так, на всякий случай.
        Так иполучилось, что Женя положила обменную карту всумку стапочками, халатом илюбимым шампунем. Сама же уехала сНонной на дачу- кушать куриное филе на гриле, которое, как заверяла подруга, не может принести ничего, кроме пользы.
        - Уменя оплачен дорогой роддом,- буквально рыдала Женя, чувствуя, как волна очередной схватки простреливает все тело насквозь.
        - Господи, как ты могла карту-то не взять? Утебя вообще хоть какие-то документы есть?- причитала Нонна, перепрыгивая через вскопанные грядки срассадой.
        - Ничего яне взяла,- выла Женя, параллельно посылая панические сообщения на Ванькин скайп. Шансов, что он их вовремя прочтет, не было: обычно он добирался до Интернета только ночью, ито далеко не каждой.
        - Дура ты!
        - Ярожаю! Ты не должна называть меня дурой,- обижалась Женя.- Ты должна вскипятить воду инабрать чистых полотенец. Ябуду рожать тут, вполях!
        - Ну уж нет!- застыла на месте Нонна.- Только через мой труп.
        - Твой труп?- возмущенно кричала Женя.- Ну, вот скажи мне, Нонка, при чем тут твой труп?
        А дальше, как вхорошем боевике, была погоня. Ни один боевик без нее не обходится. Женя лежала на заднем сиденье истонала, аНонна, бледная ис вытаращенными глазами, гнала на совершенно неприемлемой скорости всторону Первопрестольной, где уЖени был оплачен этот чертов дорогой роддом.
        Нонна не любила детей. Главным образом из-за того, что каждый божий день, за исключением выходных илетних каникул, работала сними. Она хорошо относилась только кдетям Анны, но они-то ведь свои, не чужие. Нонна была уверена, что иЖенину дочку примет как родную. Но не всвоей же машине, не на заднем же сиденье «Жигулей», всамом деле? Ито, что та орала как резаная, никак не добавляло бодрости иоптимизма, атолько заставляло еще сильнее жать на педаль газа. Только бы успеть! Только бы не опоздать!
        Никуда они не опоздали. Женя добралась до своего оплаченного за счет фирмы дорогого роддома, иврач осмотрел ее, аНонна смоталась кней домой ипривезла эту магическую обменную карту. Уже после всего этого, когда Женя, так сказать, выдохнула исказала- ладно, хорошо, теперь яготова, давайте уже рожать- после этого конкретного момента прошло еще десять часов, прежде чем Женина дочь на самом деле появилась на свет. Роды вбольшинстве случаев процесс небыстрый. Первые обычно длятся около десяти часов. ВЖенином случае- четырнадцать, если считать всумме стем временем, пока они раздували мангал ив панике бегали по грядкам.
        Нонна осталась вроддоме. Вообще-то этого было не положено, но больница была дорогой исоответственно лояльной ксвоим постояльцам. Женя рожала вотдельной палате скондиционером, двумя картинами на стенах икнопкой для вызова медсестры. Она могла себе это позволить: сумма компенсации была окончательно согласована, иадвокат настоял, чтобы расходы по ее родам компания полностью взяла на себя.
        - Ты не уйдешь?- смотрела Женя на Нонну, апаника плескалась вглазах. После этих часов безумной гонки по разбитым весной иполоводьем дорогам Женя буквально вцепилась вНонну, как вкакой-то амулет.
        - Конечно же, япобуду стобой,- заверила ее та, удивляясь про себя, что никто из персонала так ине выгнал из помещения. Ведь она нестерильна. Ивообще. Напугана до смерти, никогда не была втаком положении, и, глядя на то, как кричит иматерится Женя, Нонна может теперь никогда не решиться на собственных детей. Беспредел.
        - Расскажи мне что-нибудь,- попросила Женя, когда очередная схватка прошла.
        - Сказку?- усмехнулась Нонна. Впоследующие часы она рассказала все сказки, которые только знала. Атакже стихи ипесни. Разве что не сплясала. Потом Женя перестала реагировать на слова, стала говорить, что скоро умрет, что все идет не так ичто ненавидит Ваньку за все то зло, что он ей причинил.
        - Доктор, что сней?- прошептала Нонна, бледная иперепуганная до смерти. Доктор весело оглядел происходящее.
        - Раскрытие почти полное. Скоро будем рожать!
        - Рожать? Асейчас мы что делаем?- выдохнула сужасом Евгения.- Яне могу больше этого вынести! Яумираю.
        - Ничего подобного,- улыбнулся доктор.- Все идет по плану.
        - Яненавижу мужчин!- закричала Женя, адоктор иНонна только переглянулись. Доктор пожал плечами.
        - Знаете, сколько раз яэто слышал? Сотню? Практически каждый день. Азнаете, что говорят милые дамы на следующий день после родов?
        - Спасибо?- предположила Нонна.
        - Онет!- рассмеялся доктор, измеряя Жене давление.- Это они говорят не раньше, чем на третий день. Первый день после родов- это день «Больше никогда».
        - Больше никогда?- удивилась Нонна.- Больше никогда что?
        - Никогда ни скем ни при каких обстоятельствах!- прошипела Женя сквозь зубы.- Ни за какие коврижки!
        - Вот!- кивнул доктор всторону Евгении. Именно это «Больше никогда».
        - Авторой день?- полюбопытствовала Нонна, но ответа она не получила. Доктор еще раз глянул туда, куда та старательно пыталась не смотреть, ивелел переводить пациентку вродильный блок. Женя уехала, иНонна осталась одна. Потная, перепуганная до чертиков, оставшаяся без шашлыка. Через еще час разрешили навестить Женю сдочкой вих новой итоже дорогой палате стелевизором, холодильником изанавесками на окне. Спасибо родной фирме иуволенному со скандалом Алексею. Она знала, что его место теперь заняла Карина. Женщина-начальница? Что ж, поглядим, поглядим.
        - Ну, как ты тут?- спросила Нонна, тихонько заходя впалату.
        - Мы тут вдвоем!- свосторгом прошептала Женя, итут Нонна заметила маленький розовый конверт, прикрытый одеялом.
        - Это… это…
        - Это моя дочь!- сгордостью выдохнула Женя. Вэтот момент смартфон Евгении разразился булькающим сигналом скайпа. Ванька, взлохмаченный изаспанный, перепуганный иискажаемый не самым лучшим Интернетом, появился на экране.
        - Поздравляю!- фыркнула Нонна.- Ты стал отцом, Ванюшка. Но весь процесс почему-то достался мне.
        - Женечка! Женечка! Покажи!- кричал Ванька, игнорируя Нонну. Как всегда.
        - Дулю ему покажи,- проворчала она иплюхнулась вкресло. Уж что-что, аворковать они теперь будут долго, это она знала. Можно ипоспать.
        Девочку назвали Ладой. Имя предложил Ванька, укоторого, надо признать, было достаточно времени подумать. Всей ротой думали, так он сказал. Имя понравилось Жене, иза него проголосовали все остальные. Даже Анна, которая голосовала заочно, ибо находилась вмомент родов уже вСанкт-Петербурге- готовилась котплытию.
        - Апочему не Ефросинья,- хмыкнула, правда, Нонна.
        - Фрося? Уменя узнакомых вдеревне под Владимиром так поросенка звали,- фыркнула Олеся, выкладывая йогурты вхолодильник Жениной палаты.
        - Что за мода эта на славянские имена? Лада Ивановна?
        - Мне нравится,- обиделась Женя.- Ладушка.
        - Мне тоже нравится,- согласилась вконечном итоге Нонна.- Лада. Добро пожаловать внаш мир!
        В общем, сименем проблем не возникло. Правда, осенью, когда Ванька вернулся из армии ипоселился уЖени, то вдруг придумал звать дочку вместо Лады Оладьей, чем, естественно, невыразимо бесил. Возможно, именно ради этого он истарался, пытаясь наверстать все, что было упущено за прошедший год.
        - Ты ее еще блином назови,- шипела на него Женька, перекладывая Ладку ему на руки. Пятница. Вечер. После целой недели баталий сдалеко не самой спокойной девочкой на свете Женя была готова залезть на потолок- или убежать кАнне играть впреферанс. Слава богу, Анна хоть приплыла обратно на родину, загорелая ипосвежевшая. Итеперь все должно пойти по старому, по привычному кругу. Старые подруги снова все вместе. По-старому ли?
        Анна, ее дети, муж иее теперь уже полностью оплаченный дом окнами на Строгинский затон- все шло по-старому, включая пятницы, но потом Матгемейн затеял зачем-то ремонт. Казалось бы, ремонт, чего тут такого? Переклеит обои, перекрасит потолки, полы заменит. Молодец? Ан нет. Анна при виде ремонта побледнела, апотом побежала кНонне впанике- выяснилось, что Матгемейн хочет, чтобы уних сАнной тоже родился ребенок.
        - Он хочет ребенка!- кричала Анна, бегая по Нонниной малюсенькой кухне, фактически бегая по потолку.- Хочет ребенка. Чтобы яродила его! Я! Уменя будет еще один ребенок! Четвертый!
        - Ну, он молодой парень, что же вэтом странного?
        - Ребенок! Рыженький! Огосподи, аможет быть, потом ипятый,- по тону, которым Анна это произнесла, было сложно понять, она радуется или паникует.
        - Ну, ничего, ничего. Справитесь. Привезешь себе впомощь еще одну свекровь, ирландскую!
        - Издеваешься?- воскликнула Анна.
        - Ну, успокойся. Долги вы все отдали. Деньги унего есть,- перечисляла Нонна, азатем посмотрела на Анну сподозрением.- Ведь есть же?
        - Япросто нервничаю! Все только-только наладилось, ябоюсь перемен.
        - Он что, хочет ребенка прямо сейчас?
        - Нет, не сейчас,- чуть выдохнула Анна.- Но он его хочет! Завтра. Следующей весной. Влюбой момент! Хочет дом купить за городом. Господи, яне знаю, как все это перенести. Столько планов.- Анна пила чай ивзахлеб делилась сНонной страхами, которые кому понять, как не ей- той самой подруге, что стояла рядом, когда хоронили Володю, когда Анна осталась одна сдетьми иказалось, что жизнь кончена иникогда уже не начнется вновь.
        Ванька снова частенько появляется вАннином доме, но Полина Дмитриевна больше не прячет от него продукты, хотя иворчит, что год вармии- это слишком мало, чтобы сделать мужчину из такого балбеса, как Аннин брат. Ванька появляется сЛадушкой вколяске, ихотя вроде как баба Ниндзя тут ни при чем- не ее же внучка, но сидеть сЛадой она все же соглашается- периодически. Машенька ей помогает. Маше девять лет, и, кажется, она считает, что Лада- это такая суперприкольная версия живой куклы, вкоторую можно играть. Она раскладывает платья иносочки иразговаривает сдевочкой вслух.
        Жене же, напротив, совершенно все равно, вкакое платьице Лада одета иодинаковые ли унее носочки. Скрасными от недосыпа глазами, мечтающая отом дне, когда сможет снова выйти на работу, Женя всегда рада сбагрить Ладу кому-то хоть на пару часов.
        - Ты же так хотела никогда больше не оставаться водиночестве!- иронизировала Нонна, теперь уже не просто подруга, акрестная мать Ладушки.
        - Одиночество? О, ятебя умоляю. Уменя вушах звенит от ее криков. «В обеих, между прочим, ухах», как удомомучительницы из Карлсона. Голосом Ладка явно пошла вВаньку!- мотала головой Женя.
        - Или вАньку,- вздыхала Нонна, принимая крестницу на руки.
        Да уж, поводов для вздохов хватало. Нонна ивсе остальные постоянно воевали сВанькой по поводу того, как надо икак не надо воспитывать ребенка. Кпримеру, Нонну чуть обморок не хватил, когда она увидела, как Ванюшка делал сЛадой гимнастику для малышей.
        - Ты же буквально подвешивал ее за ноги головой вниз!- Нонна сверлила его взглядом, взывая ксовести.
        - АОладья хохочет,- пожимал плечами Ванька.
        - Сам ты- оладья!- рычала Женька. Ванькины глаза тоже были красными от недосыпа. Он устроился работать охранником по ночам. Женя лично была просто уверена, что он таким образом выскользнул из цепких Ладкиных ручонок по крайней мере на ночное время.
        - Небось дрыхнешь там, усебя на посту,- ворчала она.
        - Ага, конечно!- обижался Ваня. На самом деле он мог бы на посту ипоспать, но, придя из армии, Ванька вдруг сневероятным упорством взялся за учебники по программированию. Работа охранника, понимаешь, не удовлетворяла его амбиций. Ну что ж… Мечты-мечты. Лично Нонна сомневалась втом, что уВани хватит усидчивости, чтобы чего-то достичь. Всамом деле, он же- не Олеся!
        Так уж получалось, что из всех них единственным человеком, который действительно хотел чего-то до умопомрачения, всегда была Олеся. Никто не знает, как она рождается, эта испепеляющая страсть, толкающая человека под локти, под колени, заставляющая делать все, что угодно, лишь бы приблизиться кжелаемой цели. Но она горела как свеча, исвет от этой свечи становился все ярче скаждым днем. Ее премьера прошла без особого шума, но через полгода вдруг вернулась кней рикошетом- неожиданно ей присудили премию за лучшую женскую роль.
        Олеся ктому моменту уже почти забыла отом, как бегала голой по крыше, как почти целый год жила на одних только йогуртах. Она снималась всвоих двух сериалах, была полностью вних погружена исводила сума Максима, репетируя перед зеркалом вкоридоре. Ее стали узнавать. Это бесило мужа еще больше, аОлеся переживала из-за того, что ежедневный грим портит кожу.
        Ей предлагали проекты. Она всерьез раздумывала над предложением сняться в«Последнем герое», но склонялась ктому, чтобы отказаться: тяжело это, причем ифизически, иморально. Ик тому же придется на время оставить другие проекты. Еще уОлеси завелся собственный агент, ина тумбочке лежало четыре непрочитанных сценария фильмов, где ее бы хотели видеть звездой или вкрайнем случае вроли второго плана. Но премия- это было что-то из области фантастики.
        Олеся держала ее вруках идумала отом, что ожидала чего-то более тяжелого, весомого- не эту странную пластмассовую фигурку. Стоя на сцене, Олеся буквально чувствовала горящий взгляд своего мужа, прикованный кней. Сойдя со сцены, она не знала, что ему сказать икуда деть статуэтку. Вмаленькую сумочку премия не влезала.
        - Яне могу вэто поверить,- прошептал Померанцев на ушко своей жене.- Лучшая женская роль? Ты?
        - Думаешь, яс кем-то переспала ради этого?- усмехнулась Олеся.
        - Уэтого жюри просто ужасный вкус,- пожал плечами Померанцев.- Ипотом, обнаженка итрагедия- как раз то, что все они любят. Самое ужасное…
        - Что? Что самое ужасное?- Олеся смотрела на своего мужа, до сих пор не понимая, что же именно удерживает их рядом друг сдругом, таких бесконечно разных. Померанцев хмурился.
        - Все эти люди- они знают тебя под моей фамилией. Тебе эту премию дали под моей фамилией? Почему ты не оставила себе свою? Многие актрисы так делают. Но не ты.
        - Яи встрашном сне не могла представить себя знаменитой,- пожала плечами Олеся, позируя около фонового плаката мероприятия.
        - Начинаю жалеть, что всвое время не взял себе псевдоним. Атеперь мы появимся вхронике. Вообрази: известная актриса Олеся Померанцева иее муж! Иведь это буду я- «и ее муж». Фантастика!
        - Думаешь, мы появимся вхронике?- улыбнулась Олеся как раз втот момент, когда Максим Померанцев, серьезный человек, не ищущий дешевой славы, вздрогнул от вспышки очередного фотоаппарата.
        Журналист иАктриса, красивая пара, идеальный кадр для журнала враздел светских новостей. Она- вдлинном платье ина безумно высоком каблуке, этому приему она научилась уЛеры. Он- красивый, но немного усталый, вбежевом свитере, чуть старомодном, но наилучшим образом оттеняющем его лицо. Они танцуют танго, не сводя друг сдруга глаз. Выглядят такими счастливыми.
        - Не надо было на мне жениться, ибыла бы цела фамилия,- пробормотала Олеся сулыбкой.- Кстати, Максим, ты отлично смотришься вроли «плюс один».
        - Подожди, дай мне только добраться до дому, иувидишь, что ясделаю стобой за это «плюс один»,- прошептал он сугрозой, отвечая не менее чарующей улыбкой. Олеся почувствовала, как его ладонь сжала ее локоть.
        - Не могу дождаться!- Она приняла бокал шампанского из рук проходящего мимо официанта итут же выпила до дна.
        - Мне нравится твоя премия.- Максим многозначительно кивнул на торчащую из Олесиной сумки статуэтку.- Думаю, ее можно использовать… внашей личной жизни.
        - О! Нравится? Держи!- Олеся протянула мужу сумочку, практически швырнула ему. Он рефлекторно подхватил сумку.- Мне нужно втуалет.
        Олеся быстрым шагом вышла из зала, где танцевали под звуки духового оркестра. Длинное платье мешало, сковывало движения, да ишпильки не добавляли комфорта искорости. Олеся прошла по коридору исвернула туда, где располагалась женская уборная. Не заходя, даже не оглянувшись на дверь туалета, она направилась дальше, по ступенькам вниз, затем направо, ктяжелым дубовым дверям увыхода.
        Олеся распахнула их ижадно вдохнула теплый осенний воздух, вслушалась вкакофонию звуков никогда не спящей Москвы. Она мечтала отом, чтобы эта ночь никогда не кончалась, чтобы Максим никогда не разлюбил иеще, чтобы больше никогда не наступили холода. Кажется, эта последняя фраза- строчка из какого-то сценария, но она как нельзя лучше подходила кэтому вечеру. На губах уОлеси заиграла легкая шаловливая улыбка, когда она медленно пошла вниз по полупустой улице. Никто не окликнул, не остановил ее. Она просто медленно растворилась среди пока еще зеленых тополей. Затем Олеся вдруг остановилась на секунду, сбросила сног туфли на шпильках ипобежала, бесшумно перебирая босыми ногами по асфальту, туда, дальше, дальше вглубину мягкой, слегка подсвеченной фонарями ночи.
        notes
        Сноски
        1
        Впервые эта героиня иее подруги появляются вромане Т.Веденской «Загадай желание».
        2
        Технология совмещения, при которой на зеленый фон ткани впоследствии накладывается изображение или видео.
        3
        Любимый опричник ипомощник Ивана Грозного. Имя «Малюта» сделалось внароде нарицательным названием палача излодея.
        4
        Что происходит?
        5
        Пожалуйста, отойди. Очень горячо! (англ.)
        6
        Где ты была? (англ.)
        7
        Конечно, ясчастлив! (англ.)
        8
        Яхочу все знать. Ямогу помочь (англ.).
        9
        Вот черт! (англ.)
        10
        Хорошо, хорошо! (англ.)
        11
        Явсе возьму (англ.).
        12
        Ты должна была мне сказать! (англ.)