Сухарева башня Валерия Вербинина
        Иван Опалин #6
        Сотрудник уголовного розыска Иван Опалин едет сменить товарища, который вместе с другими агентами ждет в засаде членов бандитской шайки. Из-за несчастного случая на дороге Опалин опаздывает - и обнаруживает, что его товарищи убиты. Его начинают подозревать в том, что он причастен к случившемуся, и тогда он задумывает одолеть бандитов самостоятельно. Однако без помощи ему не обойтись, и Опалин находит крайне неожиданного сообщника…
        Валерия Вербинина
        Сухарева башня
        -
        Данный роман является вымыслом. Любое сходство среальными людьми или событиями непреднамеренно ислучайно.
        Глава 1
        Происшествие
        Вечером 3 февраля 1928года на Москву опустился густой молочный туман. Съел Кремль красностенный сцарскими орлами на башнях, хмуро косящимися на советскую столицу, накрыл белой подушкой храм Христа Спасителя, стер стоящий вцентре города готический замок - универмаг Мосторга[1 - Сейчас ЦУМ.], поглотил улицы издания. Фонари светили во всю мочь, но свет их оказался бессилен против окутавшей землю белой мглы. Люди ползли сквозь нее, как призраки, охая инатыкаясь друг на друга.
        В десятом часу вечера туман достиг такой густоты, что видимость упала до нескольких метров. На Страстной площади словно растворился впространстве бывший монастырь, ныне занятый университетом имени товарища Сталина, ипропал из виду памятник великому поэту, стоящий напротив. Электрические рекламы «Известия ЦИК СССР» и«Рабочая Москва», светящиеся наверху соседних зданий, едва поблескивали сквозь туман.
        - Ох, что деется-то, что деется! - сокрушалась вагоновожатая трамвая, который по-черепашьи медленно пробирался по рельсам, заворачивающим на площадь. - Что деется, что деется…
        Она яростно дернула за звонок - должно быть, втысячный раз за нынешнюю смену. Свет трамвайных фар выхватил из тумана лошадиную морду, оказавшуюся вопасной близости от вагона, ибок извозчичьего ватника. Столкновения не случилось, но крепкий русский мат огласил зимнюю ночь, ивагоновожатая тоже вдолгу не осталась, на каждое слово отвечая двумя, ато итремя. Это была простого вида женщина лет, должно быть, тридцати - авпрочем, втаком тумане ничего нельзя было сказать наверняка.
        - Так илезут под колеса! - всердцах добавила она после перепалки, сама хорошенько не зная, ккому обращается.
        В вагоне вэтот поздний час было всего четыре человека, иближе всех квожатой сидел парень вкуцем пальтишке цвета не то серого, не то коричневого, не то линялого черного - одним словом, того трудноуловимого оттенка, который, тем не менее, идеально сливает его обладателя сокружающей толпой. Он поднял воротник, надвинул на уши картуз, подбитый мехом неизвестного науке животного, исмотрел вокно, за которым стыл белесый кисель тумана. Иногда незнакомец поворачивал голову квагоновожатой, иона видела, как блестят из-под козырька его глаза. Бывают глаза-пуговицы, ничего ровным счетом не выражающие, кое-как пришила их природа кфизиономии индивида - ивыпнула его вмир, не заботясь более осудьбе обладателя пуговиц. Но снезнакомцем дело обстояло совсем иначе: вего глазах читались сообразительность, внимание, сочувствие - ивсе это побуждало вагоновожатую выговориться, хотя обычно она не страдала излишней словоохотливостью иее общение спассажирами не выходило за рамки предписанных ее профессией тем.
        - Страстная площадь! - объявила она.
        Вагон дернулся иостановился. Трое пассажиров вышли, осторожно ступая, но вагоновожатая знала, что парнишка останется. До сегодняшнего вечера она видела его несколько раз, ион всегда доезжал до Театральной площади - ныне Свердлова, - где пересаживался на другой трамвай.
        - Это какой маршрут? - закричал гражданин всолидном пальто сбобровым воротником, подойдя квагону.
        - Не видишь, что ли? - крикнула вагоновожатая вответ.
        - Ни пса не видать, - отозвался гражданин хладнокровно.
        - Шестой трамвай, шестой! До Преображенской заставы…
        - А мне первый нужно!
        - Ну нужно, так жди… Вагон отправляется! - прокричала вагоновожатая, хоть ивидела, что никто не сел; но порядок есть порядок. Она дернула за звонок, перевела рычаги, итрамвай пополз по рельсам дальше.
        - Спец[2 - Специалист (имеющий образование иполучающий гораздо больше, чем рядовой рабочий)] небось, - добавила вагоновожатая, покосившись на своего единственного пассажира. - Ина таксо[3 - Вте годы просторечная форма слова «такси»] деньги есть, аподиж ты - трамвая ждет… Економист!
        Из седой мглы выкатился грузовик, подмигнул фарами, прополз мимо ипровалился вневедомое. Контуры его растаяли вночи, словно его ине было, он только померещился тем двоим, что ехали втрамвае. Вагоновожатая вздохнула.
        - Я такого тумана сдвадцать шестого года не видела, - сообщила она молчаливому пассажиру. Он сдвинул брови, припоминая.
        - Это когда все трамваи встали? - спросил он молодым, слегка осипшим на холоде голосом.
        - Ну.
        - Помню, помню. Но тогда еще хуже было. Вообще ничего не видать.
        - Это же мучение - втаком тумане вести, - заворчала вожатая. - Аслучись чего? Яже иотвечать буду. Тьфу, холера, куда ты прешь…
        Обозначенный холерой темный автомобиль такси недовольно погудел иукатил вночь. Вагоновожатой показалось, что всалоне сидит расфуфыренная впух ипрах дамочка, инастроение женщины втрамвае, одетой вполушубок из овчины, определенно не улучшилось от этого зрелища.
        - И почему одним все, адругим - ничего? Явот, кпримеру, вкалываю, света белого не вижу. Сестра моя на бирже труда состоит, устроиться не может, работы нет.
        - Пособие хотя бы платят?
        - Посо-обие… - передразнила собеседника вагоновожатая, не отрывая от дороги напряженного взгляда. - Какое там пособие… 25 рублей. Смех один. Вприслуги хотела пойти… как сейчас говорят - вдом-работницы. Не берут! Ну что ты будешь делать…
        Трамвай полз по Большой Дмитровке, то идело звеня, чтобы никто не пропустил его приближения, инезнакомец почувствовал, что его начинают утомлять этот однообразный звон, туман, ночь. Они словно двигались по дну какой-то фантастической молочной реки, иказалось, что вот-вот стекла лопнут иих зальет, задушит то, что подстерегает снаружи…
        - А-ах!
        Слабый вскрик - отчаянный скрежет тормозов - вопль вагоновожатой: «Куды! Стой!» Вагон дернулся, по инерции прокатился еще несколько метров, тяжело ворочая колесами, иостановился.
        - Ах, боже мой…
        Вагоновожатая, всплеснув руками, выскочила из вагона.
        - Осторожно! - крикнул пассажир.
        По соседнему пути, гремя ипосверкивая обледеневшими стеклами, проплыл трамвай, идущий вобратном направлении. На мгновение человек впальто непонятного оттенка испугался, что взвинченная вагоновожатая может поскользнуться исама угодить под колеса, но тут она сунулась ввагон.
        - Раздавила! - простонала она, хватаясь за голову, закутанную втеплый шерстяной платок.
        - Кого?
        - Да не знаю я! - отчаянно вскрикнула вагоновожатая. - Баба какая-то… кажется… Что же теперь со мной будет? Как же я… ах…
        Губы ее дрожали, вглазах стояли слезы.
        - Клянусь тебе, яна нее не наезжала! Она сама повалилась на рельсы… ядаже глазом моргнуть не успела!
        - Что значит повалилась?
        - Да то изначит! Упала, ятормозить… но она слишком близко была… Яже медленно ехала! Извонок все время давала! Как же… ах… за что…
        Ужас иотчаяние боролись вее лице, ипассажир понял, что его собеседница близка кистерике. Он насупился иподнялся сместа.
        - Вот что: теперь уже все равно ничего не поделаешь. Милицию зови, постового, что ли… Протокол все равно придется составлять, раз несчастный случай…
        Кажется, последние слова немного успокоили вагоновожатую, потому что она несколько раз кивнула, сказала: «Ага, ясейчас, ямигом» - ипоспешила прочь. Ноги ее вваленках разъезжались.
        Пассажир вылез из вагона, нагнулся, тотчас увидел темный след икровь на колесах вперемешку скакими-то ошметками, буркнул себе под нос нечто невнятное идвинулся вдоль рельсов вобратном направлении. Через несколько шагов он нашел тело, вернее, то, что от него осталось. Да, это, конечно, была женщина, но ни возраста ее, ни каких-либо иных примет понять было невозможно. Пассажир повернул голову водну сторону, вдругую - оба края улицы падали вбелую бездну, ине было ей конца.
        - Эй! - закричал он, даже не зная, на что рассчитывает ина что надеется. - Женщина попала под трамвай! Кто-нибудь что-нибудь видел?
        В одном месте туман потемнел, выплюнул согбенную человеческую фигуру. Древняя старушка бочком, бочком подобралась кжертве, поглядела на нее, охнула «Господи, Иисусе Христе», осенила себя крестом, отшатнулась от пассажира исгинула бесследно. Через мгновение из тумана выскочила дворняжка и, подбежав кместу происшествия, попыталась слизнуть кровь. Пассажир собаку отогнал. Из тумана соткалась еще одна тень, надвинулась на него, оглушив вонью скверной махорки. По виду дворник. Да, точно дворник.
        - Э-хе-хе… Эт, значить, улицу переходила - ипод трамвай? Ну, что ж… Говорят, легкая смерть…
        И от дворника не было толку - он ничего не видел, понятия не имел, кто угодил под трамвай, ихотел только перекинуться парой слов, язык почесать. Наконец вернулась вагоновожатая, за которой шагал, широко расставляя ноги, высокий серьезный милиционер.
        - Она сама под трамвай бросилась, - втолковывала ему спутница. - Я, конечно, сразу же затормозила…
        - Откуда вы знаете, что она бросилась?
        - А как еще она бы оказалась под трамваем? Явесь свет включила, ехала на малой скорости, не отвлекалась ни на что… Да вот ипассажир подтвердит…
        - Знакомый, что ли, пассажир?
        - Нет, но на линии яего вижу часто. По работе ездит… Яего документ, - ударение на у, - уж изучила. Из угрозыска он…
        Милиционер оглядел тщедушную фигуру пассажира иссомнением протянул:
        - Из угрозыска, значит?
        - Даже не сомневайся, - пробурчал незнакомец, доставая удостоверение, по которому он действительно оказался помощником агента московского угрозыска. Зовут Иваном, фамилия Опалин, документ, судя по его виду, вполном порядке, ане выправлен задним числом, чтобы кататься втранспорте бесплатно.
        - Это правда, что жертва сама бросилась под трамвай? - спросил милиционер, возвращая Опалину документ.
        - Не знаю, - честно ответил Иван. - Втаком тумане… - он не стал договаривать, атолько передернул плечами.
        - Да-а, туман, - протянул милиционер, почесывая щеку. - Или, допустим, поскользнуться могла… Ладно. Всуде разберутся…
        Вагоновожатая застонала.
        - Три года трамвай вожу - ибез происшествий! Никаких нареканий никогда не было… Авот сегодня… Ичто ей приспичило именно под мой трамвай свалиться! - закричала она свнезапной злобой. - Другие - вон! - на таксо раскатывают, игоря им нет…
        Туман волнами наплывал на город. Милиционер, признав невозможность заполнять протокол снаружи, принял предложение дворника переместиться вего каморку. Движение на линии остановилось - ждали, пока закончатся все формальности иуберут тело. Опалин стал внетерпении поглядывать на часы. Наконец все бумаги были подписаны, труп увезли вЛефортовский морг, ивагоновожатая заняла свое место втрамвае. Из-за перерыва вдвижении на остановках скопилось большое количество пассажиров, ивскоре вагон был уже полон. На Театральной площади Опалин вышел истал ждать 24-й трамвай, который должен был доставить его кместу назначения.
        Глава 2
        Одинокий переулок
        Вагон прогрохотал по Госпитальному мосту иустремился кконечной остановке, носившей дивное название Синичкин пруд. Кроме названия, тут не наблюдалось ровным счетом ничего завлекательного. Это была окраина Москвы, так сказать, почти нетронутая двадцатым веком. При свете дня случайному прохожему могло даже показаться, что он находится ввеке девятнадцатом, аместами из-под подкладки девятнадцатого выглядывал даже не предыдущий век, авполне себе петровские времена. Деревянные дома перемежались сбараками, кое-где виднелись патриархального вида избушки согородами. Всумерках тускло горели редкие фонари, освещая окружающую бедность, безнадежность, неизменность, иначинало казаться, что ничего никогда не было - ни двух революций, ни гражданской войны, ни грандиозных перемен, сотрясших общество сверху донизу. Да, так вот - только петровская грязь, силуэты ветхих строений иравнодушная гладь пруда.
        И туман.
        Человек, которого звали Опалиным, вышел на конечной. Здесь начиналась так называемая Синичкина слобода, где ютились рабочие железной дороги, пролегавшей неподалеку, крестьяне, которых еще не успел поглотить большой город, да всякие мутные личности. Именно из-за этих последних Иван уже который вечер приезжал сюда.
        Путь его лежал вОдинокий переулок, расположенный где-то между прудом ижелезной дорогой, ихотя Опалин успел хорошо изучить маршрут, сегодня, сойдя страмвая, он ощутил что-то вроде оторопи. Проклятый туман съел слободу, пруд, дома идеревья сналипшими на сучья султанами снега, иночь поглотила то, что еще от них оставалось. Так как местность не была избалована обилием фонарей, ощущения одинокого путника были самые сюрреалистические. Четверо пассажиров, которые ехали сним до конечной, уже удалились вдругую сторону, переговариваясь втумане преимущественно не включенными всловари выражениями. Трамвай погасил часть огней истоял на путях едва светящейся тусклой клеткой. Подавив соблазн послать все кчерту ивернуться, Иван вышел на тропинку, которая вела кпруду, иосторожно двинулся вперед. Руку он держал вкармане, на ручке браунинга, который всегда носил ссобой. Воображение, заостренное ктому же непростой профессией, то идело рисовало ему неприятные картины возможного столкновения сместными хулиганами, каким-нибудь ночным грабителем или, на худой конец, стаей одичавших собак. Он злился оттого, что
приходилось двигаться почти наощупь, имысленно ругал себя, что не догадался выехать пораньше, чтобы сменить одного из товарищей, которые сидели взасаде вОдиноком переулке, поджидая банду Лариона Стрелка.
        «Если бы ятолько успел на предыдущий трамвай…»
        Но тут он подошел кхлипким мосткам, переброшенным через речку Синичку, и, изгнав из головы посторонние мысли, двинулся еще медленнее, свободной рукой держась за перила. Туман возле речки ипруда достигал прямо-таки подушечной густоты.
        «Вот свалюсь тут где-нибудь, - подумал Опалин, обреченно сопя, - сломаю ногу, икричи не кричи - до утра никто на помощь не придет. Или еще лучше: упаду вводу, ипоминай как звали. Хотя нет, река же замерзла… Ну, проломлю лед иуйду под воду. Взимней одежде запросто пойду ко дну, камнем…»
        Пока молодой человек так размышлял обо всем скверном, что могло сним приключиться вэту туманную ночь, он оказался уже на другой стороне идвинулся через пустыри, стиснув вкармане рукоятку браунинга.
        «Рязанов, конечно, ругаться будет из-за моего опоздания… Может, даже начнет кулаком по столу стучать. Такой уж он человек - вспыхивает, как порох, если что не так… Подвел яих, что иговорить. Из-за бабы под трамваем час потерял, если не больше… Да, яне виноват, но кого это волнует? Ну, расскажу все, объясню, как так получилось, только он даже слушать не захочет. Усов тоже будет злиться - это ведь его ядолжен сменить, апока яне пришел, он уйти не может. Шмидт ругаться не станет, только скажет что-то вроде того, что юноша, наверное, задержался на свидании… Какой яему юноша? ААстахов, конечно, уже спит. Спать взасаде нельзя, но Астахов же - дело известное… сел, привалился кстене иуже дремлет. Только вот все знают, что спит он вполглаза, чуть что - первый на ногах. Да…»
        Где-то за домами сипло свистнул локомотив, тяжело задышал, застучал колесами по рельсам. Там располагалась сортировочная станция Московско-Казанской железной дороги, на которой работали многие жители Синичкиной слободы. Приободрившись, Опалин прибавил шагу. Туман редел, но фонари светили еле-еле. Поблизости залаяла собака, потом кней присоединилась еще одна, невидимая, как первая. Иван чуть не упал, поскользнувшись на ровном месте, итолько впоследний момент, отчаянно взмахнув руками, сумел удержаться на ногах.
        «Ах ты…»
        Дальше он двинулся медленнее - все равно Одинокий переулок был уже близко. Впрочем, если говорить начистоту, какой это переулок - так, одно название. Совсем небольшой, домов - раз-два иобчелся. Тот, который был нужен Опалину, стоял на отшибе ивдобавок как-то нескладно, почти что повернувшись кпереулку углом. Неприметное деревянное строение, на окружающих улочках таких много, ивэтом ничто не привлекает взгляд. Дом-невидимка - особенно сейчас, когда ночь итуман. Ни одно окно не светится, но так идолжно быть.
        Опалин обошел строение ипостучал условленным стуком вдверь черного хода. Никто не открывал. Иван подождал, постучал громче. Но, как он ни прислушивался, не мог уловить вглубине дома ничего, похожего на движение.
        «Они что, на морозе меня держать решили? За то, что опоздал? Ну, Рязанов…»
        Начиная сердиться, он дернул дверь на себя - итут только заметил, что она не заперта. Бум, глухо стукнуло сердце вгруди. Вмиг став очень серьезным, Опалин вытянул браунинг из кармана и, стараясь производить как можно меньше шума, протиснулся вщель между дверью икосяком.
        Сердце бешено стучало, отдавая ввиски, половицы слабо поскрипывали под ногами, но взвинченному Опалину казалось, что они грохочут, как пушки. Вкоридоре икомнатах, через которые он шел, никого не было; вгостиной мирно постукивали маятником настенные часы. Они показывали 11.17. «Усов уже не успеет на последний трамвай», - мелькнуло вголове уОпалина, икогда он прошел вследующую комнату, то убедился, что Усов, точно, никуда уже не успеет. Он сидел устола спростреленной головой, крепыш Астахов полулежал вкресле, тоже мертвый, бородатый Рязанов скорчился на полу, светловолосый Шмидт лежал между столом иокном, иизо рта его текла кровь.
        - Сонька! - бешено заорал Опалин, забыв об осторожности. - Сонька!
        Сонькой звали хозяйку дома, по документам Порфирьеву; точнее, по нынешним документам, потому что как ее звали на самом деле - никто уже не знал ине помнил. Угрозыск долго пытался выйти на след Стрелка, наконец сбольшим трудом удалось выйти на Соньку, через которую рассчитывали добраться до знаменитого бандита иего товарищей, устроили засаду вее доме - ивот…
        Иван бросился искать сообщницу Стрелка, но вскоре убедился, что ее ислед простыл. Спальня Соньки хранила следы лихорадочных сборов: ящики комода были вывернуты, шкатулка, вкоторой она хранила свои украшения изолотые царские рубли, исчезла. Леденея от ненависти, от сознания собственного бессилия, от ощущения головокружительного провала, Опалин вернулся вкомнату, где лежали его убитые товарищи, - иобомлел. Шмидт, приподняв голову спола, из последних сил пытался что-то выговорить.
        - Генрих! - Опалин бросился кнему, стал дергать скатерть со стола, чтобы соорудить повязку на раны. - Генрих, это я, Ваня! Ты меня слышишь? Как они смогли квам подобраться? Генрих! Скажи хоть что-нибудь!
        Но Шмидт, глядя куда-то мимо Опалина, забормотал что-то на немецком, которого Иван не понимал.
        - Генрих! - Опалин был готов завыть от отчаяния. - Это Стрелок? Его люди? Скажи мне хоть что-то, чтобы ямог их поймать, только не на немецком! Генрих, умоляю тебя… Говори по-русски! Пожалуйста! Как они это сделали?
        Взгляд его товарища на мгновение задержался на искаженном лице Опалина, иутого мелькнула надежда, что Шмидт пытается сосредоточиться.
        - Арка, - едва слышно выдохнул раненый, иголова его упала на пол. Взгляд застыл. Он был мертв.
        Глава 3
        Подозрительное лицо
        Утром 4 февраля помощник агента угрозыска Иван Опалин шаркающей походкой смертельно уставшего человека вошел вкоммуналку, вкоторой жил. Соседка, попавшаяся ему вкоридоре, со страхом поглядела на его разбитую губу ифингал под глазом, но от вопросов воздержалась, аОпалин прошел прямиком вванную. Там он долго мыл лицо ируки, акогда посмотрел на себя взеркало, оттуда поглядел кто-то незнакомый инедобрый, снапряженным взглядом исподлобья. ИуИвана возникло ощущение, словно он разом постарел на десяток лет.
        Для его неполных двадцати это была нешуточная ноша. Еле волоча ноги, он прошел всвою комнату, избавился от верхней одежды истал стаскивать сапоги. Они снимались струдом, иуОпалина вкакой-то момент сдали нервы. Ему неудержимо захотелось швырнуть сапоги встену, вскочить сместа, что-нибудь сокрушить. Удержало его только соображение, что комната была не вполне его - Опалина пустил ксебе жить коллега, скоторым он крепко подружился на работе. Человек этот болел туберкулезом инаходился сейчас вбольнице, где вчера Иван его навещал. Из больницы он поехал вОдинокий переулок, ачто произошло дальше, читателю уже известно.
        Опалин лег, повернувшись лицом кстене. Он не спал всю ночь, но сейчас сон не шел кнему. Стоило ему закрыть глаза, ион снова видел туман, умирающего Шмидта, слышал скрежет трамвайных тормозов, отчаянный крик вагоновожатой ивслед за этим вспоминал, как выбежал вчера из домика вОдиноком переулке, чтобы найти телефон ивызвать муровцев. На шоссе Опалин струдом остановил грузовик, размахивая своим удостоверением, идобился того, чтобы шофер довез его до 35-го отделения милиции. Оттуда Иван позвонил вМосковский уголовный розыск, сокращенно МУР, идоложил ослучившемся.
        Первые агенты появились на месте уже после полуночи, затем машина угрозыска доставила экспертов, которых пришлось вытащить из постели. Сними приехал Келлер - крупный белокурый немец сквадратным лицом, друживший со Шмидтом, атакже Карп Логинов, которого обычно называли Петровичем, потому что свое имя он не любил. Последний стал задавать Опалину вопросы, иИван объяснил, почему он опоздал сменить Усова. Петрович выслушал его, как казалось, без особого интереса, истал допытываться, что именно Шмидт успел сказать ему перед смертью.
        - Он говорил что-то вроде: мути или муть, - бормотал Опалин, хмуря лоб. Келлер, который блуждал поблизости, меряя гостиную гигантскими шагами исвирепо зажав во рту папиросу, круто повернулся кнему.
        - Муттер?
        - Да, кажется, так, - подтвердил обрадованный Иван, - ачто это значит?
        - Мама, - мрачно ответил гигант. - Он маму звал. Что еще он говорил?
        Опалин напряг память.
        - Шербет, кажется, - сказал он неуверенно. - Не совсем, но что-то похожее.
        - Их штербе? - сверкнул на него глазами Келлер.
        - Вроде да, аэто что значит?
        - «Я умираю», - перевел Петрович, бросив на Келлера предостерегающий взгляд. Но Бруно Келлер не принадлежал кчислу тех людей, на которых можно воздействовать таким образом. Впрошлом он воевал, потом сражался сбандами на окраинах бывшей империи, имея всвоем распоряжении только устаревшее оружие, вто время как убанд были пулеметы исообщники вкаждом селе. Влице Келлера московский угрозыск приобрел ценного иопытного сотрудника. Он считался хорошим товарищем ибыл уравновешенным, как истый немец, но если выходил из себя, коллеги предпочитали не показываться лишний раз ему на глаза.
        - Я никогда не слышал, чтобы он говорил по-немецки, - пробормотал Иван. - Он же всегда по-русски говорил, ивообще…
        - Перед смертью человек часто возвращается ксвоему родному языку, - сказал Петрович спокойно. - Он еще что-нибудь сказал?
        В гостиную, по привычке наклонив голову, хотя дверной проем позволял пройти свободно, вошел высокий ихудой агент по фамилии Назаров. Впальцах он держал что-то вроде визитной карточки.
        - Лежала возле стола, - пояснил он, передав карточку Петровичу. На ней кудрявым, вычурным почерком было написано:
        «Работникам угрозыска
        на память
        от Лариона Стрелка».
        «Это, значит, яскатерть дернул, чтобы Шмидта перевязать, икарточка упала на пол, - мелькнуло вголове уОпалина. - Аяее даже не заметил…»
        Келлер бросил взгляд на карточку, иего массивная нижняя челюсть дернулась. Он грязно выругался - сначала по-русски, апотом по-немецки.
        - Ларион всвоем репертуаре, - вздохнул Петрович, возвращая карточку Назарову. - Приобщи куликам, Валя.
        Агент удалился. Половицы под его сапогами пели на разные голоса.
        - Мне все-таки интересно, - продолжал Логинов, поворачиваясь кОпалину, - как они это провернули? Ты заметил, что ребята даже не успели оружие достать?
        Иван кивнул.
        - Странно, очень странно, - продолжал Петрович, потирая подбородок. - Все-таки Рязанов - настоящий профессионал… был профессионалом, - быстро поправился он, морщась. - Шмидт тоже. Астахов… ну, любил поспать человек, но сон унего был чуткий. Усов - молодой парень, но тоже не водной засаде сидел.
        - Да Сонька им помогла, конечно, - вмешался Келлер нетерпеливо. - Как-то их отвлекла ивпустила бандитов счерного хода. Или передала Стрелку, что его здесь ждут. Или… - он дернул щекой, крутанул головой, словно отмахиваясь от какой-то неприятной мысли, иего светлые глаза стали злыми, стальными иострыми, как лезвия.
        - Шмидт перед смертью еще кое-что сказал, - подал голос Опалин.
        - И что это было? - повернулся кнему Петрович.
        - Арка.
        - Арка? - повторил озадаченный Логинов.
        - Ну да.
        - И что это значит? - спросил Келлер, нахмурившись.
        - Я думал, ты скажешь, - пробормотал Опалин.
        - Не тыкай мне, щенок! - неожиданно взвился немец. - Ты пришел, аего убили! Их всех убили, пока ты где-то прохлаждался! Или ты знал? Знал, да? Какого черта?..
        Иван понял не сразу, но когда сообразил, очем идет речь, то побагровел так, что стало трудно дышать.
        - Ты что, меня обвиняешь, что ли?
        - А почему бы инет? Удачно ты опоздал, ничего не скажешь! Пришел бы вовремя - пристрелили бы тебя, как остальных…
        - Бруно, не стоит, - попытался вернуть на землю коллегу Логинов. Но разбушевавшегося немца было уже не остановить.
        - Что это за выдумки? Какая еще арка? - напустился он на Ивана.
        - Я ничего не выдумывал!
        - Тебя не было, когда их всех убивали! Ты…
        - Да пошел ты!
        Келлер размахнулся, чтобы врезать Опалину, но тот увернулся иударил первый. Завязалась драка - нелепая, но оттого не менее ожесточенная. Впрочем, она получилась короткой, потому что шум немедленно привлек внимание тех, кто находился вдоме. Распахнулась дверь, стукнувшись остену, загрохотали сапоги по половицам. Вбежавшие вгостиную коллеги растащили Келлера иОпалина, но немца знали лучше идержали не так крепко, так что напоследок он успел пару раз угостить своего противника, который уже не мог ему ответить, так как его схватили крепко. Ивоспоминание об этом теперь жгло душу Ивана не меньше, чем подозрение, что он каким-то образом причастен кубийству своих товарищей.
        - Хватит! - заорал Логинов, выйдя из себя. - Все! Валя, уведи Бруно, - велел он Назарову. - Ты! - Он повернулся кОпалину, буравя его взглядом, итот неожиданно понял, что все это время Петрович тоже подозревал его, только виду не подавал. - Останься. Есть разговор.
        Бруно вывели всоседнюю комнату, товарищи вышли сним вместе, ивгостиной остались только Логинов иОпалин. УИвана была рассечена губа, он стал вытирать кровь, но только размазывал ее.
        - Платок ссобой надо носить, - сказал безжалостный Логинов. - Сдавай оружие.
        - Почему?
        - Потому. Ты под подозрением.
        - Я же сказал: трамвай переехал женщину, ипотому язадержался, - мрачно сказал Опалин. Его душило ощущение абсолютной несправедливости всего происходящего, иеще не оставляло смутное чувство, что, оправдываясь, он только увязает втине подозрений иделает себе хуже.
        - Нам придется все проверить, - буркнул Логинов. - Таков порядок. Сдай оружие.
        Опалин мрачно засопел, расстегнул пальто идостал из-под него тяжелый, неудобный наган, который выдали ему при зачислении вугрозыск. Петрович взял оружие и, видимо сомневаясь, взвесил его на руке.
        - Второй тоже отдай, - потребовал он.
        - Какой второй?
        - Браунинг. Который ты ссобой таскаешь.
        - Не дам, - огрызнулся Опалин ипоглядел совершенно по-волчьи. Браунинг был его собственным оружием, ккоторому он привык. Да что там привык - мыслил уже как часть себя, без которой ипо улице не пройдешь.
        - Дурак, - вздохнул Логинов. - Дай его мне на минуту. Обещаю, яего верну.
        - Вернешь?
        - Верну.
        - А то мне нельзя без ничего ходить. Вдруг кто встретится… старый знакомый какой-нибудь. Уменя их много…
        Петрович кивнул, показывая, что он все понимает, спрятал наган ипротянул руку. Сомневаясь, Опалин отдал ему браунинг. Логинов понюхал оружие, вытащил обойму, осмотрел ее, понюхал снова. Внимательно посмотрел на Опалина, вернул обойму на место иотдал пистолет собеседнику.
        - К Соньке при тебе кто-нибудь приходил?
        - Яж докладывал. Не было никого.
        - А возле дома шлялся кто-нибудь?
        - Только соседи, которые ксебе возвращались. Они тут не задерживались.
        - Красивая она?
        - Да, ничего.
        - А Усов говорил - красивая баба, - Логинов, ожидая ответа, почесал щеку. - Глазки тебе строила.
        Опалин насупился.
        - Ну, было дело.
        - И что ты?
        - Ничего. Кто меня учил - не связывайся сгрязью, пожалеешь?
        - Я тебя учил? - искренне изумился Логинов.
        - Ну не меня, но говорил при мне кому-то. Яизапомнил.
        - Надо же, какой ты, Ваня, - сказал Петрович после паузы. - Изапомнил, икак руководство кдействию… - не договорив, он залез вкарман идостал оттуда чистый новый платок. - На, вытри кровь. Взамен купишь мне другой платок. Теперь вот что: поезжай домой. Здесь тебе больше делать нечего. Дома отдохни, отоспись… Понадобишься - ятебя вызову.
        Опалин поглядел на часы на стене:
        - Третий час ночи. Трамваи не ходят.
        - Скажи Жукову, пусть он тебя отвезет, - Жуков был их шофер.
        Но Жуков согласился довезти Опалина только до Садового кольца. Туман уже начал редеть. Юноша завернул вночной ресторанчик, где рассчитывал найти свою знакомую, но ему сказали, что она буквально несколько дней назад вышла замуж иуволилась. Впрочем, ему разрешили посидеть при кухне, ина первом трамвае он вернулся ксебе.
        Лежа на кровати, он заворочался, подтянул подушку, чтобы удобнее было лежать, ипару раз ткнул внее кулаком, чтобы стала помягче. «Стрелок… Скотина… Еще икарточку свою глумливую оставил… Убью. Найду и…»
        Опалин засыпал, но вголове его крутились все те же обрывки мыслей, неотвязные, мучительные, упорные.
        «Где-то же он прячется… Куда-то подастся после сегодняшнего… Сонька сним… если он не решит от нее избавиться… Ибандиты его… Человек оставляет следы. Несколько человек - еще больше… Как они ни осторожничают, всегда попадаются на одних итех же ошибках… Можно найти? Можно…»
        И он уснул.
        Глава 4
        Подробности
        Дом вБольшом Гнездниковском переулке, занятый службами угрозыска, не засыпал никогда, ипоздний вечер 4 февраля не стал исключением. Водном из кабинетов, где под потолком до сих пор сохранились лепные амуры, поселившиеся тут еще вту счастливую пору, когда особняк принадлежал самой обыкновенной семье, сидели трое. Первым был Карп Петрович Логинов, вторым - шкафоподобный Бруно Келлер, на скуле которого красовался переливающийся всеми оттенками счастья синяк, атретьим - сосредоточенный немолодой гражданин, которого звали Терентием Ивановичем Филимоновым. До революции он работал вполиции, апосле нее оказался вугрозыске, несмотря на то, что отношение кстарым специалистам вэто время было, мягко говоря, настороженное. Ходили, впрочем, слухи отом, что Филимонов не так прост, что где-то наверху унего есть не то друзья, не то покровители, не то он кому-то оказал серьезную услугу, не то… Одним словом, сплетен было море, но толком никто ничего не знал, кроме того, что Терентий Иванович ввысшей степени профессионален, вполне успешно борется спреступностью ине замечен ни вчем предосудительном. Именно его люди
занимались поимкой банды Стрелка, итеперь, когда банда ускользнула, ачетверо агентов погибли, по коридорам тесного старого особняка зазмеился новый виток слухов. Шептались, что уФилимонова серьезные враги, что его снимут, ато ихуже, что ему вот-вот припомнят службу при царском режиме, что… Но по лицу старого сыщика, когда он сидел сейчас за своим массивным бюро красного дерева, потирая пальцем висок, невозможно было прочесть, что ему грозят какие-то неприятности, что он вообще очем-то беспокоится или тревожится освоей судьбе. Форма сотрудника уголовного розыска сидела на нем, как генеральский мундир.
        - По поводу происшествия страмваем, - продолжал Петрович, - мы проверили.
        Бруно, слушая его, заерзал на месте.
        - Действительно, на Большой Дмитровке трамвай перерезал девушку, которая оказалась Евлаховой Галиной Аристарховной, 1910 года рождения. Помощник агента Опалин действительно ехал ввагоне, который ее сбил, идал показания милиционеру Потемкину. Произошла остановка движения по всей линии, из-за чего Ваня опоздал на место. Таким образом, он сказал правду, рассказ его подтверждается фактами, и… - Логинов метнул взгляд на нахохлившегося Келлера ипрочистил горло. - Кхм! Предлагаю вернуть помощника агента Опалина на работу, - бодро заключил он.
        - Бруно Карлович? - подал голос Филимонов, поворачиваясь всторону немца.
        Тот нахмурился еще сильнее, хотя, казалось, это было решительно невозможно.
        - Не нравится мне все это, - проговорил он упрямо. - Вы говорите: факты. Яне спорю. Но ситуация странная! Их всех перестреляли, как зайцев! - выпалил он сожесточением, ипо лицу его было видно, что эта мысль не дает ему покоя. - АОпалин уцелел…
        - Что сказали эксперты? - спокойно спросил Терентий Иванович, повернувшись кЛогинову.
        - Эксперты… м-м… - Петрович завозился, достал из кармана сложенную вчетверо бумажку иразвернул ее. - Яжду подробного отчета, но пока… Стреляли из нескольких видов оружия. Предварительно маузер, браунинг - один или несколько - ипара ружей или обрезов. Вкомнате две двери, те, кто стрелял, вошли вобе. Под окном следы: там тоже кто-то стоял, караулил, чтобы никто не выскочил. Астахова убили наповал. ВРязанова всадили пять пуль, две - вУсова. ВШмидта три, - добавил он, покосившись на профиль Бруно со сплющенным вкакой-то стычке носом.
        Келлер угрюмо смотрел вугол.
        - Столько выстрелов, - сказал Филимонов, - иникто из соседей ничего не слышал?
        - Слышали, - буркнул Логинов, сворачивая бумажку. - Но выходить побоялись. УСонькиного дома дурная слава.
        - Так, так. Ичто ж, никто ничего не видел?
        - Один из соседей выглянул вокно, но ничего не увидел, кроме тумана. Да иночь была.
        - Исходя из количества единиц оружия, - рассудительно заговорил Терентий Иванович, - ииз того, что кто-то стоял под окном, вбанде как минимум пять человек. Вопрос: на чем они добрались до Одинокого переулка?
        - Мы опрашиваем вагоновожатых, - сказал Петрович. - Назаров этим занимается.
        Келлер зло усмехнулся.
        - Бесполезно… Не станут они на трамваях ездить.
        - Извозчик? - живо спросил Логинов.
        - Конечно, ине просто извозчик, асвой. Может, даже шофер, - немец недобро покривил рот. - Но меня больше интересует, как они смогли незамеченными подобраться.
        - Туман, - напомнил Петрович.
        - Хорошо, туман, аполовицы?
        - Что половицы? - машинально спросил агент итут же понял, что допустил ошибку.
        - Ты что, не заметил, как скрипят половицы вдоме? Бандиты же вошли вдом! Почему никто ничего не услышал? Почему Астахов проворонил этот момент? Он же все примечал, даже сквозь сон…
        - Мы недооценили Соньку, - удрученно сказал Петрович после паузы, потирая подбородок. - Это она их провела.
        - Нет! - желваки заходили ходуном на квадратном лице немца. - Им помог кто-то из наших. Сонька не могла… Одна она бы не справилась!
        - Слушай, японимаю, тебе не нравится Ваня… - начал Логинов.
        - При чем тут нравится-не нравится, - огрызнулся Келлер, - мало, что ли, явидел случаев, когда наши помогали бандитам… иотпускали их, иулики уничтожали, исвоих сдавали, ичего только не было! Мы до сих пор как на войне, иникому не можем доверять… Ты же знаешь, яничего против Опалина не имею! Парень как парень, вроде старательный, схватывает все на лету… но то, что он единственный уцелел… Ятебе как на духу скажу: если бы мой лучший друг остался жив втакой ситуации, ябы иего стал подозревать! Очень уж вовремя он опоздал…
        - Но девушка действительно попала под трамвай, - напомнил Петрович, которого уже стала утомлять эта дискуссия.
        Немец мотнул головой.
        - Повезло! Совпадение, понимаешь? Не было бы ее, он бы что-нибудь придумал… Сказал бы, что заблудился! Ачто? Ты же видел вчера, на что там все похоже втумане… Втрех шагах ни черта не видно!
        Логинов заколебался. Вглубине души он не верил ввиновность Опалина иктому же подозревал, что Бруно наводит тень на плетень, чтобы избежать выговора за драку стоварищем. Дисциплина для Терентия Ивановича была вовсе не пустым звуком, ивсе знали, что вэтом смысле он строг до чрезвычайности. Но Келлер говорил так уверенно, что Петрович начал чувствовать некоторые сомнения. Он не хуже остальных знал, как надо расследовать дела, ивданных обстоятельствах Опалин - вне зависимости от того, был он действительно виновен или нет, - должен был оставаться на подозрении до тех пор, пока дознание не установит его непричастность.
        - Когда Опалин пришел, агент Шмидт был еще жив иуспел сказать несколько слов, - начал Логинов, отчасти для того, чтобы сменить тему. - Только яне уверен, что они могут иметь какое-то значение для расследования.
        И он пересказал все, что им удалось расшифровать из слов умирающего.
        - Это все понятно, - заметил Филимонов, слушавший его внимательно, - но при чем тут арка? Почему арка?
        - Может быть, не арка, аарг - скверный, злой? - проворчал Келлер. - Просто Ванька опять его не понял… Если, конечно, он вообще все не придумал.
        - Арка - это слишком сложно для Опалина, - возразил Петрович, вкотором взыграл дух противоречия. - Изачем ему что-то придумывать? Он мог просто сказать, что Генрих ничего не говорил… Если Ваня действительно заодно сбандитами, во что лично яне верю.
        Терентий Иванович усмехнулся.
        - Кажется, вы упускаете из виду, что озасаде знал не только Опалин. Знали оней иостальные сменщики. Верно?
        - Э-э… да, - пробормотал Логинов. - То есть Бруно, Валя Назаров иВася Селиванов. Он сейчас вбольнице, но пару смен он взасаде отсидел. Затем его место занял Опалин, которого изначально привлекать не собирались. Рязанов от сменщика отказался ивсе время был на месте…
        - Послушайте, - вмешался немец, которому крайне не понравилось, что только что прозвучало его имя, - это несерьезно… Половина угрозыска знала отом, что мы охотимся на Стрелка.
        - Нет, - коротко ответил Филимонов, ина виске его дернулась жилка.
        - Ну хорошо, не половина, - тотчас же отступил Келлер, - но многие знали. Работаем вместе, сидим водном здании…
        - Знать-то они, положим, знали, адетали? Где засада, укого, когда агенты меняют друг друга? Тут, видители, тонкостей много. - Терентий Иванович усмехнулся одними губами, глаза его оставались серьезны. - Яне говорю, что кто-то не мог сболтнуть лишнего. Но между «сболтнуть лишнего» исделать так, чтобы сведения дошли до нужных ушей, большая разница. Вы понимаете меня?
        Логинов понимал, что на него взвалили непростую задачу, что ему придется хорошенько попотеть, прежде чем он найдет виновного, иограничился тем, что отвел глаза истал смотреть на портрет Ленина на стене. Вождь сприщуром идаже некоторым вызовом взирал на присутствующих и, казалось, был бы не прочь выйти из рамы иначать распекать их лично.
        - Я хочу сразу же внести ясность, - начал немец, волнуясь иподавшись вперед. - Яни скем не говорил озасаде вОдиноком переулке. Яникому не сообщал ни оСоньке, ни оСтрелке, ни отом, что сними связано. Яне могу запретить вам подозревать меня… так сказать, на общих основаниях… но вы только зря потеряете время. Генрих был моим другом. Если вам надо объяснять, что такое дружба…
        - Бруно Карлович, - негромко проговорил Филимонов. Втоне его не было ни укоризны, ни чего-либо подобного, но Келлер покраснел, умолк итолько переместился на стуле, отчего тот протяжно заскрипел.
        Терентий Иванович поглядел на часы.
        - Однако поздновато уже… Бруно Карлович, не смею больше вас задерживать.
        Это означало, что начальник собирается говорить сЛогиновым наедине. Келлер поднялся, неловко поклонился (вто время старые манеры еще сохранялись ипричудливо соседствовали сновыми) и, пробормотав скороговоркой несколько слов на прощание, скрылся за дверью.
        - Я буду вам признателен, Карп Петрович, - как всегда веско ирассудительно заговорил Филимонов, - если вы разъясните товарищу Келлеру недопустимость его поведения. Нельзя кидаться на коллегу без достаточных доказательств… да исдоказательствами тоже не стоит, - добавил он, хмурясь.
        - Значит, явозвращаю Опалина? - встрепенулся Логинов. - Людей уменя мало, сами понимаете…
        - Нет, - неожиданно ответил старый сыщик.
        В комнате воцарилось молчание. Пухлощекие амуры гипсовыми глазами смотрели из-под потолка на собеседников.
        - Опалин должен быть отстранен от расследования этого дела, - проговорил Терентий Иванович после паузы. - Это значит никто сним не делится информацией иникуда его не привлекает, ни при каких обстоятельствах. Ивас янастоятельно прошу за этим проследить.
        - Но, товарищ Филимонов… - забормотал Логинов иугас.
        - Дайте ему понять, что вего же интересах сидеть тихо. Займите его чем-нибудь не очень сложным, чтобы он не путался увас под ногами… Ипроследите, что он будет делать. Только аккуратно, чтобы он не заметил.
        Слушавший до того начальника снекоторым удивлением Петрович начал понимать, куда клонит его собеседник.
        - Вы хотите сказать…
        - Если человек невиновен, он ведет себя соответственно. Если виновен - опять же… Возможно, Бруно Карлович неправ насчет Опалина, но он, скорее всего, прав насчет предательства. Кто-то помог Стрелку иего людям…
        - Мы будем его искать, - пообещал Петрович. - Яимею ввиду Лариона. Иего сообщников тоже.
        Терентий Иванович саркастически усмехнулся.
        - Я думаю, он уже далеко. Но вы правы: уверены мы быть не можем. Задействуйте осведомителей, вообще всех, кого только можно… Яна днях буду говорить наверху, чтобы нам увеличили бюджет. Обещайте деньги за любые сведения, которые кнему приведут. Поймать его теперь - дело чести… если вы понимаете, что яимею ввиду.
        Логинов кивнул. Он все понимал, иему ничего не нужно было объяснять лишний раз.
        - Келлера кОпалину не приставляйте, - неожиданно добавил Филимонов, - не стоит. Это может плохо кончиться. Пусть кто-нибудь другой за ним следит. - Он внимательно посмотрел на собеседника идобавил: - Я, как ивы, не верю вто, что он виновен. Но вы же знаете, что внашем кругу что-то скрыть невозможно. Бруно Карлович не умеет держать язык за зубами, и… могут быть обстоятельства, при которых эту историю попытаются использовать против нас. Против вас, против меня, против Ивана Григорьевича. - Старый сыщик был крайне щепетилен ивсех сотрудников величал не иначе как по имени-отчеству, пусть даже речь шла отаком юнце, как Опалин. - Поэтому хорошо будет, если любым домыслам мы сможем противопоставить факты.
        - Но если кто-то помог бандитам иэто не Опалин… - начал Петрович.
        - Вот именно. Первое - была ли помощь вообще, ивторое - если да, то кто именно помогал. Яговорил осменщиках, мы все знаем их много лет, но… Впрочем, Бруно Карлович уже изложил, что бывает внашем деле. Вданных обстоятельствах мы ни вком не можем быть уверены.
        - Тогда их всех надо отстранить, - буркнул Логинов, не удержавшись.
        - На основании чего? Ипотом, кто будет работать?
        - Но ведь Опалина вы отстраняете.
        - Это временная мера. Ябы не пошел на нее, еслибы Келлер не поднял шум, - Филимонов выдержал паузу идобавил: - Вы же понимаете, Карп Петрович, сменя спросят. Но это вовсе не значит, что ясобираюсь сваливать все на Опалина, если он невиновен.
        «А как узнать, кто виновен, кто невиновен, - думал расстроившийся Логинов. - Точно один Стрелок могбы сказать, да только ищи его теперь…»
        - У вас очень сложная задача, Карп Петрович, - продолжал начальник, словно прочитав его мысли. - Истрого между нами - яне знаю, удастся ли вам ее разрешить вотсутствие Стрелка. Сколько он уже бегает после амнистии - два года? Иникак его не можем поймать, - Терентий Иванович поморщился. - Аведь всем, кто хоть что-то смыслит вкриминалистике, было ясно, что его не следует отпускать, потому что он опять возьмется за старое. Нет, выпустили. Вы понимаете, сколько людей было бы сейчас живо, если бы он сидел? Не только Рязанов, Усов, Шмидт, Астахов, но имногие, многие другие…
        - Да попадется он, - буркнул Логинов, опустив плечи. - Рано или поздно попадется…
        - Вам нужны будут люди, - сказал Терентий Иванович. - Попробую поговорить сТвердовским, чтобы он выделил своих… Ладно, Карп Петрович, на сегодня хватит, - он потушил лампу, которая горела на его столе. - Спокойной ночи.
        Логинов поднялся, отдал честь по-военному иотправился ксебе, временно решив не думать оделе Стрелка, оподозреваемом Опалине, осложностях, которыми было чревато предстоящее расследование, ивообще обо всем на свете, что имело отношение кработе. Визвестном смысле Карп Петрович был фаталистом исчитал, что очередной день принесет что-то новое, аесли нет, то произойдет еще что-нибудь, что им поможет. Сэтой мыслью он вернулся всвою коммунальную квартиру идо отхода ко сну говорил сженой исключительно одомашних мелочах.
        Глава 5
        Друзья
        Опалину было тяжело.
        Он поздно заснул, идень для него превратился вночь. Несколько раз он просыпался, потом снова проваливался всон, как вяму, и, когда пробудился окончательно, было уже далеко за полдень. Первым чувством, которое он ощутил, был голод, но уже вследующее мгновение кнему присоединилась обида. Опалин вспомнил все, что произошло вчера, машинально потрогал синяк под глазом искривился - больше от моральной боли, чем от физической.
        Он был еще очень молод, ихотя дети, заставшие революцию игражданскую войну, взрослели быстро, Опалин не успел - или не смог по своему душевному складу - обзавестись защитным панцирем, который каждый выстраивает по-своему, сталкиваясь сжизненными невзгодами ииспытаниями, икоторый так резко отличает человека по-настоящему взрослого от того, кто еще набирается ума-разума. Панцирь этот, на первый взгляд, состоит из общих мест вроде «надо жить», «ничего, ине такое бывало», «надо стиснуть зубы иидти дальше» - неосознанных, но, если можно так выразиться, приучающих кстойкости, терпению иосмотрительности. Несправедливость того, что случилось вОдиноком переулке, больно ранила Опалина - идаже не потому, что задевала лично его, апотому, что именно была несправедливостью. Она засела вего душе, как заноза, и, умываясь, чистя зубы иприводя себя впорядок, он уже решил, что сделает все, чтобы ее исправить.
        Он поел вближайшей столовой, потом еще купил французскую булку и, идя по улице, жевал ее на ходу. Москва, очистившись от туманного морока, приобрела свой привычный вид человеческого муравейника, вкотором равнодушно сталкиваются итак же равнодушно расходятся миллионы людей, чуждых друг другу. Проходя мимо почтового отделения стелефоном-автоматом, Опалин на мгновение заколебался, не позвонить ли ему на работу, но гордость высказалась против, ион не стал ей перечить. Внем легко уживались самые противоположные качества, ивзависимости от обстоятельств он давал волю то одному, то другому. Он сел на трамвай, потом перебрался на другой ивскоре оказался возле длинного серого здания больницы, вкоторой лечился его друг итоварищ по комнате Вася Селиванов. Некоторое время тому назад унего открылся туберкулез, Вася лечился, возвращался на работу, потом снова начинал кашлять кровью иотправлялся долечиваться. Опалин навещал его, но сегодня для посещения имелась еще иособенная причина: он хотел посоветоваться сдругом, что ему делать.
        Вася лежал на кровати, читая журнал «Всемирный следопыт», который, судя по обложке, до него успела изучить как минимум половина больницы. Завидев Опалина, Вася отложил журнал иулыбнулся. Улыбка унего была хорошая, но что-то вней имелось такое - то ли грусть, то ли обреченность, - отчего гостю сделалось остро не по себе. Сам-то он чувствовал себя здоровым, как бык, иему было нестерпимо, что он никак, никоим образом не может поделиться своим здоровьем сВасей, который был хорошим человеком, хорошим другом итем не менее (как сказал Опалину врач еще впрошлом году) умирал. «Каверны… третья стадия… при самом благоприятном течении болезни…» Но тут Иван спохватился (ему не раз делали прежде замечание, что занимающие его мысли, как взеркале, отражаются на его молодом, открытом лице) и, волевым усилием запретив себе думать отом, что его мучило, заставил себя улыбнуться. Он осторожно пожал руку Васе, осмотрелся, взял старый стул сизогнутыми ножками, стоявший между кроватями, поставил его поближе исел.
        - Интересный журнал? - спросил гость, подбородком идвижением головы показывая на пеструю, измятую икое-где надорванную обложку «Всемирного следопыта».
        - Да, знаешь, когда лежишь вбольнице, самое оно, - ответил Селиванов, вглядываясь вего лицо. - Приключения разные, ивообще… Это тебя Бруно так изукрасил?
        - Ты уже знаешь?
        Больной усмехнулся.
        - Ко мне Петрович сегодня приходил.
        - Да? Чего хотел-то? - напряженно спросил Опалин.
        - Да яисам не понял. Ребят жалко. Икак Рязанов мог так лопухнуться? Свосемнадцатого года вугрозыске, кого только не ловил…
        Но уОпалина не было никакого желания обсуждать сейчас Рязанова.
        - Келлер решил, что явчера опоздал, потому что их предал. Но это не так! Вася, ты мне веришь?
        - Да не дергайся ты, - проворчал Вася, который знал своего товарища ивидел, как он переживает. - Яне просто верю - язнаю, что ты ни при чем. Бруно дурак.
        - Дурак не дурак, аони ему поверили, - выдал Опалин то, что мучило его со вчерашнего дня. - Петрович мне велел оружие сдать. Тыж понимаешь, что это значит.
        - Ничего не значит, - отрезал Вася. Он завозился, усаживаясь впостели, иОпалин, спохватившись, вскочил истал перекладывать подушки, чтобы больному было удобнее. Селиванов жестом пытался его остановить, давая понять, что справится сам, но Опалин не вернулся на место, пока не счел, что сделал все, что нужно. - Войди вих положение. Подозревать - да, они имеют право. Но доказательств уних нет ибыть не может, если ты ни при чем.
        Опалин знал, что иподозревать его права не имеют, потому что он невиновен; итолько скрепя сердце он мог стать на точку зрения, которая требовала от него доказательств очевидного.
        - Вася, как ты думаешь, Стрелка поймают?
        - Петрович-то? - Селиванов усмехнулся. - Петрович - нет. Ну, может, ему очень повезет, тогда да. Атак…
        В угрозыске все знали, что Логинов - человек опытный итоварищ неплохой, но звезд он снеба не хватал ибыл более трудолюбив, чем талантлив. Авделе ловли преступников талант нужен не меньше, чем, допустим, при создании картины или поэмы. Опалин шмыгнул носом инадулся.
        - Если они его не поймают, то так ибудут меня подозревать, - буркнул он, насупившись. - Вот что противно, - ибез перехода: - Вася, яхочу взять Стрелка.
        - Ваня, не пори горячку…
        - Я не порю горячку, явсе обдумал. Надо брать его итрясти, откуда он узнал озасаде?
        - Тогда обдумай вот что, - заговорил Селиванов резче, чем намеревался, - Стрелок свободен, как птица, куда захотел - туда иподался. Он уже наверняка убрался из Москвы вместе со своей кодлой иСонькой. Аты - сотрудник московского угрозыска. Да, тебя могут командировать вдругой город, но…
        - Значит, надо заставить его вернуться, если меня за ним не пошлют. Вася!
        - Ну да, конечно, вот ты решил, что возьмешь Стрелка - ивсе, дело сделано, ато без тебя его не ловили. Издесь, ивОдессе, ивБаку, ичерт знает где! Ваня, спустись ты на землю! Он в23-м тифлисский поезд ограбил, пассажиров догола раздел изапер вразных вагонах: мужчин отдельно, женщин отдельно… Шум был - до Москвы дело дошло! Искали его, выслеживали, лучших агентов прислали, но задержали совершенно случайно, когда он напился… Вышел он по амнистии, взялся за старое, - ты хоть помнишь, сколько кнему подбирались, как пытались хоть кого-то найти, кто кнему приведет? Узнали насчет Соньки, засаду поставили… засаду перебил, ушел сСонькой! Да ты хоть понимаешь, что это за фигура? Он бандит непростой…
        - Непростых бандитов не бывает, - повторил Опалин однажды им услышанные слова Терентия Ивановича. - Они все простые ивсе мразь…
        - Ну хорошо, но непростой он втом смысле, что просто так кнему не подберешься. Яочем тебе толкую? Рязанов сколько им занимался - ты его за дурака держишь, что ли? Если уж Рязанов не смог…
        - Патефон исчез, - буркнул Опалин совершенно нелогично, морща лоб.
        - Какой патефон?
        - Да вкомнате, где их нашли убитыми, патефон раньше стоял. Акогда ятуда пришел вчера, он исчез. Сонька их отвлекла, музыку поставила. Вот они ине услышали ничего. Да еще туман… Акогда бандиты уходили, патефон ссобой унесли. Мне вчера показалось, что вкомнате чего-то не хватает, но ябыл на взводе, имне было не до мелочей…
        Селиванов насупился.
        - Ваня, мы сейчас отебе говорим, ане отом, как бандиты наших сделали. Ты слышал, что ятебе сказал? Не ищи Стрелка, он тебе не по зубам. Наберись терпения ижди. Им занимаются, приметы его везде разосланы, рано или поздно… Ведь было уже не раз! Сколько веревочке ни виться…
        - Ага, апока его не поймают, меня на подозрении держать будут, - кивнул Опалин, иего глаза потемнели. - Аесли он за границу сбежит? Не могу ясложа руки сидеть.
        - А что ты можешь сделать? Бегать по Москве икричать: «Подайте мне Стрелка!»? Ты пойми: Рязанов все делал как надо. Все контакты отработал, осведомителей занял…
        - Это все не то, - отмахнулся Ваня упрямо. - Нужно что-то новое… Другое что-то.
        - И что же?
        - Не знаю. Думаю. Враги унего есть?
        - У Стрелка? Конечно.
        - Надо их привлечь.
        - А смысл? Если ты ородных жертв, они ничем тебе помочь не могут. Люди как люди, кроме ненависти, уних нет ничего. Или ты об уголовниках? Эти снами сотрудничать не станут - никогда. Уних закон.
        - Нет уних никаких законов, - огрызнулся Опалин.
        - Есть. Ваня, не заносись. Ты наделаешь глупостей, аразгребать кто будет?
        - Задержать Стрелка - глупость?
        - Ты его не задержишь. Он попался только раз, ито по ошибке. Ваня, яуже говорил тебе: выбрось эту мысль из головы.
        - Стрелок не один, унего люди, атеперь еще иСонька. Чем больше людей, тем больше связей. Близкие, знакомые, перекупщики, проститутки, да мало ли кто. Надо просто нащупать ту нить, которая кнему приведет.
        - Угу. Ачтобы ее нащупать, нужно время - имного чего еще. Ваня, какого черта? Эту работу ицелая группа сделает не сразу. Аты хочешь всех обскакать, потому что…
        - Потому что должен, - оборвал его Опалин. - Потому что это мое дело, черт возьми!
        Селиванов вздохнул. Он ивотносительно здоровом состоянии чувствовал себя не всилах бороться супрямством друга, асейчас тем более. Упрямство, впрочем, проявлялось уИвана нечасто итолько втех делах, которые он считал принципиальными, но зато тогда оно было колоссальным - иприводило вотчаяние окружающих, которые пытались втолковать Опалину, что ничего хорошего из его отношения не выйдет.
        - Это не твое дело, - все же сказал больной, хоть ине надеялся достучаться до товарища. - Тебе никто его не поручал. Ты хочешь отомстить за ребят изаткнуть рот Бруно - да, это хорошо, но внашем деле, Ваня, надо крепко стоять на земле. Очень крепко! Атебя, извини, заносит. Иэто плохо, потому что ошибки внашей работе… сам знаешь, чего они могут стоить. Ну как еще ямогу втолковать тебе, что ты не должен этим заниматься? - вырвалось унего.
        «Еще как должен», - подумал упрямый Опалин, но поглядел на товарища, на его розовые щеки иосунувшееся лицо, ипочувствовал, что пора остановиться. Вася, может быть, по-своему прав, только вот Опалин твердо знал, что он прав тоже, араз так - позиция других людей его мало трогала. Точнее, не трогала совсем. Так уж он был устроен.
        - Свинья я, - сказал он. - Ничего тебе не принес.
        - Да ладно, - Селиванов махнул своей исхудавшей рукой, на которой выделялись синие вены. - Меня итак хорошо кормят…
        В палате потемнело, Опалин бросил взгляд вокно иувидел, что снаружи идет плотный снег. Он деловито падал хлопьями, совершенно отвесно, ивкакое-то мгновение стало казаться, что все стало совсем бело - как во вчерашнем тумане. Появилась медсестра, неслышным шагом подошла квыключателю, зажгла свет, убедилась, что на вверенном ей участке все впорядке, иудалилась так же незаметно.
        - Ты ведь не отступишься, - неожиданно сказал Селиванов, когда они сОпалиным вяло обсуждали какую-то повесть из журнала.
        - Конечно, нет. Кто унего враги? Он же убивал своих так же легко, как чужих. Быть такого не может, чтобы никто не желал сним поквитаться.
        Больной вздохнул, почесал щеку.
        - Ну… Сеня Царь, говорят, сним что-то не поделил[4 - ОСене Царе см. роман «Ласточкино гнездо».].
        Опалин резко мотнул головой.
        - Мимо. Дальше…
        - А из крупных ябольше никого не припомню. Знаешь что? Найди-ка ты Дымовицкого, он за ним гонялся. Он сейчас из угрозыска ушел, но наши должны знать, где его найти. Поговори сним. Дымовицкий - мужик толковый, может, он тебе что подскажет.
        - Спасибо, Вася, - искренне сказал Опалин, поднимаясь сместа. - Я - честное слово - все понимаю, ты зря думаешь, что япросто так уперся… Если япойму, что ничего сделать не могу, - отступлюсь. Куда яденусь…
        - Ты, главное, на рожон не лезь, - попросил его Селиванов. - Хорошо?
        Опалин пообещал, что будет осторожен иосмотрителен (два качества, которые давались ему струдом), и, попрощавшись сбольным, ушел.
        Глава 6
        Особое поручение
        На следующее утро Опалин, пробудившись, почувствовал неприятную пустоту, словно из-под жизни его выбили опору ивсе его существование из-за этого как-то перекособочилось. Ему не нужно было идти на работу, потому что он был отстранен - но до зарезу требовалось выяснить, где живет Дымовицкий, который мог подсказать что-нибудь ценное, ачтобы найти его, следовало все-таки нанести визит вБольшой Гнездниковский иузнать уколлег, где он живет.
        Коммунальная квартира была полна обычной суетой: две соседки ругались из-за белья, которое одна из них повесила сушить на веревку, протянутую поперек коридора, кто-то хотел поскорее попасть втуалет, который был занят другим. Идя мимо соседской двери, Опалин услышал, как рассерженный отец семейства распекает дочь за то, что она потеряла калошу. Потом скухни прибежала взволнованная соседка истала жаловаться, что унее барахлит примус. Она говорила, обращаясь преимущественно кОпалину, исыпала словами со скоростью пулемета. Наконец, не выдержав, он буркнул: «Яне чиню примусы» и, улучив момент, скрылся вванной. Соседки, только что ругавшиеся из-за белья, переглянулись изасмеялись.
        - Зря стараешься, Татка, не выйдет утебя ничего, - обратилась одна из них кхозяйке барахлящего примуса. - Ну не ндравишься ты ему!
        - Чего ты мелешь? - вскинулась Татка. - Беда уменя!
        - То утя примус барахлит, то занавески снять надо, аеще мебель передвинуть, - хихикнула вторая соседка, блестя глазами. - Ой, Татка, Татка!
        - Чего Татка? - фальшиво горячилась собеседница. - Без примуса ячто делать буду?
        - Ну, Степана чинить позовешь, - хмыкнул проходивший мимо старый сосед. - Братца своего. Нешто откажет? Он же примусами на рынке торгует, все оних знает…
        В ванной до Опалина донесся из коридора неясный гул голосов, аза ним взрыв смеха, имолодой человек невольно поморщился, чистя зубы. Он давно уже понял, что Татка имеет на него виды, но сам-то он видов на нее не имел, иловкость, скоторой она выдумывала предлоги, чтобы сократить дистанцию между ними, раздражала его. Он не любил задних мыслей, нечестности иизвилистых путей, предпочитая вжизни прямоту инадежность. То, что вотношениях они могут быть не всегда уместны, даже не приходило ему вголову.
        Он провел рукой по щеке иподумал, что сегодня можно не бриться. Потрогал губу, которая почти зажила, истал размышлять, не отпустить ли ему усы. Из зеркала на него смотрел серьезный брюнет скрупноватыми чертами лица, губастый исимпатичный. Возле виска пролегал широкий рубец, опроисхождении которого Опалин вспоминать не любил. Но тут Татка стала ломиться вванную, крича, что ей позарез туда нужно, иИван сбежал.
        Он позавтракал встоловой. Оладьи были так хороши, что он задержался ивзял вторую порцию. Свободный человек, черт возьми; никто его нигде не ждет. Кроме, может быть, его судьбы.
        Трясясь втрамвае, который вез его вБольшой Гнездниковский, Опалин дышал на стекло идумал, что делать икак вообще вести себя, когда он столкнется скем-нибудь из своих. Мысли об этом были обрывочны ивнушали ему смутное желание поскорее от них отделаться. Но вздании угрозыска, едва миновав дежурного, Опалин сразу же нарвался на Петровича.
        - А! Ваня! - сердечно вскричал Петрович, как будто не было неприятного разговора вгостиной Сонькиного дома вОдиноком переулке. - Аяуж звонить тебе хотел. Слушай, тут дело есть для тебя…
        - Меня возвращают на работу? - встрепенулся Иван.
        Логинов посерьезнел.
        - Нет. Пока нет. То есть, - он прокашлялся, - вполном, так сказать, объеме… еще нет. Но ты нам нужен. Вобщем, кому заняться этим делом, как не тебе…
        Он завел Опалина вкабинет, где они сидели, иобъяснил, что есть заявление по факту гибели под трамваем гражданки Евлаховой Галины Аристарховны. Родители ее сомневаются втом, что это был несчастный случай, так что…
        - Ну вот, идля тебя нашлась работенка, - объявил Логинов жизнерадостно.
        - Это что, та самая, из-за кого явту ночь опоздал?
        - Она.
        - Так яже свидетелем был. Разве ямогу…
        В кабинет вошел Келлер, увидел Опалина, стал желт, как лимон, погонял по скулам желваки иретировался.
        - Можешь, - подтвердил Петрович, сделав вид, что не заметил немца, как итого, что, уходя, Бруно хлопнул дверью громче обычного, - ты - незаинтересованное лицо. Ты же не знал ее?
        - Нет, конечно! - нервно вскрикнул Опалин. - Слушай, где ямогу Дымовицкого найти?
        Петрович, который залез вящик стола, чтобы передать собеседнику имеющиеся бумаги, застыл на месте.
        - А зачем он тебе?
        - Посоветоваться. Яслышал, он Стрелка ловил.
        - Он уже не наш, - сказал Логинов решительно, вкладывая вэту короткую фразу какой-то особенный смысл, словно отсекающий Дымовицкого от их среды.
        - Какая разница? Мне только поговорить.
        Петрович поглядел на его нетерпеливое лицо, вздохнул, оторвал полоску бумаги от газеты инацарапал на ней адрес.
        - Вот… Держи.
        - Спасибо, - поблагодарил Опалин, прочитав адрес. - Это Верхние торговые ряды, что ли?
        - Угу, - Логинов кашлянул. - Ты на кремации будешь?
        Кремация была внекотором роде идеей фикс тогдашней власти, поссорившейся сцерковью инаступающей на все, чем церковь занималась ранее, включая то, что относилось кобласти смерти. Кремация против традиционного погребения - спривлечением всех средств пропаганды, от популярных брошюрок до стишков продажных куплетистов в«Вечерней Москве»; но успехи, прямо скажем, были не слишком выдающиеся - хотя бы по той причине, что на всю страну имелось лишь несколько крематориев. Кроме того, кремация порождала порой двусмысленные ситуации, как, например, сЛениным, которого нельзя было хоронить по-христиански ивто же время было неудобно сжигать сточки зрения политической. Разумеется, втот миг Опалин не размышлял обо всех этих тонкостях. Он был молод, полон жизни, иего инстинктивно отталкивало все, что слишком навязчиво напоминало осмерти. Он не любил кладбища, похороны, траурные одежды инадгробные речи. Логинов увидел, как вытянулось его лицо, иугадал ответ до того, как он был произнесен.
        - Я не… Ты же сам поручил мне… Ялучше пойду…
        Он взял из рук Петровича тоненькую папку, вкоторой находились все материалы дела, ишагнул кдвери.
        - Постой, - сказал Логинов ему вслед. Опалин нехотя остановился иобернулся. - Отец этой девушки вМоссовете работает. Будь сним вежлив и… Ну ивообще.
        - Девушки? - машинально переспросил Иван.
        - Ей семнадцать было.
        Он вспомнил улицу, утопающую втумане, встречный трамвай, ползущий по рельсам, платок на голове вагоновожатой, месиво под колесами, ивушах его вновь зазвучал слабый вскрик:
        - А-ах!
        Последнее, что она произнесла вжизни.
        - Постой, - начал Опалин, - почему ее родители считают, что это не несчастный случай? Уних есть причины?
        - Не знаю. Поговори сними.
        … Он открыл было рот, чтобы сказать, что собирается вообще-то ловить Стрелка иему серьезно мешает это дело, которое зачем-то свалили на него. Ясно же, что ситуация безнадежная. Вечер, туман, он сам был на месте происшествия ипытался найти свидетелей - ичто? Никого же не нашел. Сам сидел ввагоне ини черта не видел, авагоновожатая…
        - Ты свагоновожатой говорил? - спросил Опалин.
        - Нет.
        Иван смотрел на собеседника исподлобья - исам не заметил, как совершенно по-детски начал дуться. Ему не нравилось дело, которое выпрыгнуло из недавнего прошлого ирухнуло на него без предупреждения. Он нутром чуял, что из расследования ничего не выйдет, иболее того - что от него вообще ничего не ждут, что ему дали поручение для галочки, для успокоения несчастных родителей, один из которых ктому же занимает высокий пост. Внутренне Опалин бунтовал. Но он не имел права отказываться, иПетрович знал это.
        - Если они хотят свалить все на вагоновожатую ииспортить ей жизнь, - проговорил Иван, вздернув подбородок инеприятно напирая на каждое слово, - яим не помощник.
        - Ваня, не пыли, - устало попросил Логинов. - Выясни все для начала. Мало ли какая там ситуация… Может, удевушки враги были. Или уее папаши…
        - Да туман был, туман, - неожиданно разозлился Опалин, - ивечер! Зазевалась ипопала под колеса, обычное дело…
        - А если нет? - спросил Петрович.
        В кабинет без стука вошел Валя Назаров, по привычке наклонив голову. Заметив Опалина, агент приблизился кнему ипротянул руку, которую Иван пожал, чувствуя, как его заполняет благодарность. Потому что Назаров даже не колебался, подойти кнему сейчас или нет. Акое-кто из тех, кого Иван видел сегодня вздании, колебался, аеще кто-то ивовсе делал вид, что не заметил его.
        - Ваня, яэто… Ты не думай, что мы поверили Бруно… - сбивчиво заговорил Назаров. - Он лишнего сболтнул, конечно. Мы даже не сомневаемся…
        - Келлер тут только что был, - буркнул Опалин, который, несмотря на молодость, все примечал ибыл крайне злопамятен. - Даже поздороваться не пожелал.
        - Вань, да ты что… Бруно, это же… Когда он перед кем извинялся… Да он не признает ни за что!
        Опалин шмыгнул носом. Он только что вспомнил кое-что иобратился кЛогинову.
        - Слушай, Петрович, может, это иневажно, но… Насчет патефона…
        И он рассказал собеседникам, что из дома вОдиноком переулке пропал патефон ичто, возможно, это как-то связано стем, что бандиты смогли застать агентов угрозыска врасплох.
        - Сонька часто пользовалась патефоном? - спросил Логинов.
        - Каждый день пластинки ставила.
        - А какие?
        Опалин наморщил лоб, припоминая.
        - Фокстроты восновном, - пришел ему на помощь Назаров, которому тоже доводилось сидеть взасаде. - Еще танго. Танцевать она ого-го как любила! Все Ваню пыталась на это дело подначить…
        - Я стакими не танцую, - сухо ответил Опалин иглазами сверкнул сердито, как кот.
        - Не-не, ты сней танцевал, япомню, - засмеялся Назаров. - Пару раз она все-таки тебя вытащила из кресла, где ты сидел.
        - И что? - спросил Опалин уже сраздражением.
        - Да ничего, - ответил удивленный Назаров. - Ты, Ваня, главное, не горячись.
        - Вы хоть ищете их? - задал Иван главный вопрос, который занимал его больше всего. Логинов посерьезнел ипослал Назарову предостерегающий взгляд.
        - Разумеется, ищем. Но - извини - сказать тебе ничего не можем.
        - Когда мы их поймаем, яобязательно тебе сообщу, - пообещал Назаров. - Честно-честно.
        Это было одно из его любимых выражений, которые он употреблял кместу ине кместу. Ихотя Опалин понял, что Валя сказал это только для того, чтобы его успокоить, он был тронут.
        - Спасибо, Валя, - пробормотал он, снова пожав руку Назарову. - Я… Понимаешь, мне это очень больно все.
        Он поглядел на папку, которую переложил влевую руку, когда обменивался рукопожатием сВалей, и, не прощаясь, шагнул кдвери.
        - Если понадобится помощь, ты только скажи! - крикнул Логинов ему вслед. - Япро дело твое, - добавил он на всякий случай.
        Когда дверь за Опалиным закрылась, агенты молча переглянулись.
        - Эх, Бруно… - буркнул Назаров, доставая папиросу. - Зря он! Ябы вжисть на Ваню не подумал…
        - А на кого? - внезапно спросил Логинов, который любил расставлять все точки над ё.
        - Ты точно хочешь знать?
        - Уж не сомневайся. Так на кого бы ты подумал?
        - На Рязанова.
        - Ты спятил? - вытаращил глаза Петрович.
        - Нет. Вечер, туман, окраина. Он не сменялся, все время там сидел. Злой был, говорил: «Яего возьму, он от меня не уйдет», - Валя закурил, выпустил клуб дыма. - Ну и… Сам знаешь, как это бывает. Переутомился. Переоценил свои силы… Еще если эта вовремя патефон завела… Могли ничего не услышать. Повезло Опалину, - не совсем логично добавил он, пуская дым.
        Петрович подошел кокну, засунул руки вкарманы. Потом обернулся.
        - Бандиты вРязанова пять пуль всадили. Больше, чем востальных.
        - И что?
        - Ничего. - Логинов нахмурился. - По-моему, они знали, кто вгруппе главный. Иэто наводит меня на мысль, что их осведомитель был вкурсе всех деталей операции. Атуман… Никто же не знал, что он будет…
        - Повезло? - усмехнулся Назаров, докуривая папиросу ирешительным жестом швыряя ее впепельницу, доверху набитую окурками.
        - Нет, - медленно ответил Петрович, - для везения это чересчур… Они увидели туман исообразили, как его использовать. Но если Сонька завела патефон, чтобы отвлечь наших… - Он нахмурился. - Она сделала это не просто так, понимаешь? Кто-то должен был ее известить, что они явятся. Как? Ипочему Рязанов это допустил? Черт возьми…
        Он прошелся по комнате, потирая подбородок.
        - К чему гадать? - усмехнулся Валя. - Взять бы их за жабры да допросить… Все тогда узнаем!
        - Золотые слова, - заметил Логинов. - Знаешь, что сказал Бруно? Если Опалин не соврал идействительно слышал, как Генрих перед смертью произнес что-то вроде арка… может, это было слово маркт? Рынок?
        Назаров задумался.
        - Сестра Лариона на рынке торгует, - сказал он наконец. - На Ново-Сухаревском. Но сколько раз ее ни допрашивали, она стояла на своем: сбратом отношений не поддерживает, на него ей совершенно наплевать.
        - А остальные члены банды срынками никак не связаны?
        - Вроде нет. Кажется, Сонька когда-то торговала, но это было давно.
        - Проверь-ка сестру, - распорядился Логинов. - Только без напора. Мол, чистая формальность, ничего страшного, гражданочка. Понял? Потом ссоседями поговори, сдворником, суправдомом, - Он дернул щекой. - Ато она твердит, что брат давно ей чужой, акак его вОдессе схватили, денег дала тому, кто туда поехал ипередачки Стрелку носил. Нет, Валя, родная кровь - не водица. Кто бы там чего ни говорил!
        Глава 7
        Свидетели
        Выйдя из здания угрозыска, Опалин задумался, что ему делать.
        С одной стороны, унего имелось совершенно определенное поручение - узнать, почему родители Галины Евлаховой считали, что происшедшее сней не было несчастным случаем, изаняться расследованием. Сдругой стороны, Иван еще не расстался смыслью найти Стрелка инадеялся, что Дымовицкий ему что-нибудь подскажет.
        Он взялся за тесемки папки, которую ему дал Логинов. Серые сдобные тучи, которые ползли низко над Москвой, тотчас учуяли, что юноша внизу развернул папку сбумажками, часть из которых была исписана почему-то красными чернилами, обрадовались случаю ипринялись сыпать на него ина документы крупный снег. Со стороны могло даже показаться, что кто-то наверху распорол подушки ииз них летит пух. Опалин чертыхнулся, вернулся вжелтоватое обшарпанное здание итам дочитал то, что его интересовало. Из бумаг следовало, что ввиду сопутствующих обстоятельств дело собирались признать несчастным случаем, но тут подоспело заявление от Евлахова Аристарха Николаевича, отца девушки, стребованием провести дознание по всей форме. Опалин поглядел на крупные, твердые буквы иподумал, что этот Аристарх Николаевич, должно быть, человек решительный ишутить не любит.
        «К Евлаховым вГлинищевский переулок или кДымовицкому на Красную площадь? - думал Ваня, завязывая папку. - Ладно, поеду кЕвлаховым… Сначала дело, авсе остальное потом».
        Дом, вкотором жил работник Моссовета, мало чем отличался от других домов вэтой части города. Машинально Опалин отметил, что неподалеку располагается моссельпромовская пивная, которая наверняка была центром притяжения местных забулдыг, но ведь при советской власти пиво пить не возбраняется. «Зайти, что ли, впивную, попробовать разузнать насчет Евлахова?» - мелькнуло унего вголове. Но он инстинктивно чурался подобных мест ирешил начать расспросы сдворника или управдома - как получится.
        Дворника Опалин поймал возле ворот дома Евлахова, иразговорить его удалось довольно легко - спомощью пары папирос.
        - Аристарх-то? Ну, Аристарх человек известный… Ничего плохого про него сказать не могу. Здоровается! Иные мимо шмыг спортфелем идаже не глядят втвою сторону. Аон ничего…
        - А дочь его ты знал?
        - Которую?
        - А что, унего несколько дочерей?
        - Ха-ха! Так три девки унего. Галка старшая была, под трамвай угодила. Азачем он тебе?
        - Я как раз ибуду расследовать, отчего она под трамвай угодила, - признался Опалин. Дворник скользнул глазами по его лицу.
        - Вишь ты! Ачто она угодила, так ничего хитрого тут нет. Жених ее бросил, - Он произносил слово через «а»: жаних.
        У Опалина заныло под ложечкой. Не зря он предчувствовал, что сэтой историей что-то не так. Получается, что Галина бросилась под трамвай, поссорившись сженихом, итеперь рассерженный отец будет пытаться этого жениха притянуть кответу или хотя бы как-то испортить ему жизнь. Да, вуголовном кодексе есть статья одоведении до самоубийства, но применяется она крайне редко, потому что втаких делах много спорных моментов, которые можно трактовать по-разному.
        - А кто ее жених? - спросил Опалин мрачно.
        - Ванька Катаринов. Он вэтом же доме живет, только на верхнем этаже, - пояснил дворник, махнув рукой спапиросой куда-то всторону окон под крышей.
        - А Евлаховы?
        - Евлаховы на втором.
        - Квартира коммунальная?
        - Райская, - хмыкнул словоохотливый дворник. - Шесть комнат, две семьи. Хоромы!
        - А вторая семья кто?
        - Прокудин, инженер. Его отец до леворюции этим домом владел.
        - До революции, - машинально поправил Опалин.
        - Ну аячто говорю? Буржуй, одно слово. Но человек хороший. Идочь его родителей уважает, не пойдет она под трамвай прыгать из-за того, что ее бросили. Галка-то - та сноровом была. Самосборная, - выдал дворник, имея ввиду, очевидно, «сумасбродная».
        - Сильно переживала?
        - Чаво?
        - Галина сильно переживала, что сженихом поссорилась?
        - Так под трамвай же бросилась! Конечно, переживала…
        - Я имею ввиду: по ней втот день или раньше было заметно, что что-то не так?
        - А то! Раньше смеялась, только зубы сверкают, апотом иулыбаться перестала. Ванька от нее рожу воротил, аона от него. Это когда они тут во дворе встречались случайно, - пояснил дворник.
        Поблагодарив своего собеседника, Иван двинулся кдому, но тут услышал:
        - Если тебе Аристарх нужен, его дома нет! Вся семья на похоронах. Вэтом… как его… климатории…
        - Крематории? - догадался Опалин. Дворник энергично закивал.
        - Что, идомработницы тоже нет? - допытывался Иван.
        - Нету, ее хозяйка выгнала, ановую взять не успела.
        - Когда выгнала? За что?
        - Ну, за что-то, - туманно отозвался дворник, почесывая щеку. Опалин понял, что он знает, но не хочет говорить представителю власти.
        «Поговорю сПрокудиными, - решил он, карабкаясь по высокой ичрезвычайно широкой лестнице. - Живут водной квартире… все должны друг одруге знать».
        Он позвонил вдверь истал ждать.
        - Кто там? - спросил высокий чистый девичий голос.
        - Уголовный розыск, агент Опалин, - степенно ответил Иван, хотя числился только помощником агента.
        Дверь распахнулась. На пороге стояла девушка столстой русой косой, довольно высокая - ростом почти сИвана, который вовсе не был мелким.
        - А нас никто не грабил, - строго сказала девушка. Унее был вздернутый носик, серые глаза идлинные ресницы; из одежды он заметил только темно-синюю юбку вскладках иблузку сподобием галстучка. Девушка ему понравилась сразу же, спервого взгляда, но сыщик внем не дремал, иОпалин решил, что это, должно быть, дочь Прокудиных.
        - Я насчет Галины Евлаховой, - признался он, поспешно снимая шапку, которая вдруг ни стого ни ссего стала казаться ему ужасной.
        - О! Проходите. Верхнюю одежду оставьте вот тут, - она указала на вешалку, на которой висело женское зимнее пальто своротником из лисы. Внизу под вешалкой валялись детские ботиночки, живописно раскинув шнурки, истояли несколько пар взрослой обуви, из которых Опалин сыщицким взглядом выделил модные светлые туфли на каблучке. «Галины? Или той, которая открыла мне дверь? Авпрочем, какая разница…»
        Опалин снял пальто, после чего, спохватившись, переложил браунинг оттуда вкарман брюк. При этом он чуть не уронил папку, которую держал под мышкой. Девушка наблюдала за ним слюбопытством, немного склонив голову кплечу. Опалин тоже наблюдал - иделал свои выводы. Огромный коридор, высокие потолки; квартира хорошо протоплена; уодной из дверей стоит детский трехколесный велосипед, рядом валяется большой игрушечный медведь - ростом, должно быть, спятилетнего ребенка. Иван готов был поклясться, что люди тут жили хорошо - адля тех лет вообще, можно сказать, шикарно.
        - Пойдемте, они должны скоро вернуться… ятак думаю, - добавила девушка.
        - Вы дочь инженера Прокудина? - не удержался Опалин.
        - Да. Вам дворник сказал? Явидела вокно, как вы сним говорили.
        Иван не то чтобы насторожился, но ее признание ему не понравилось. Зачем она смотрела вокно иследила, кто беседует сдворником?
        - Извините, как вас зовут?
        - Надя. Слушайте, может, будем на ты? Или вы против? - протянула она.
        - Нет, яне против.
        - А тебя как зовут?
        - Ваня.
        - Надо же, ятак иподумала.
        - Что подумала? - Он даже приостановился на мгновение.
        - Ну, что ты обязательно окажешься Ваней.
        Весь этот разговор происходил вкоридоре - инаконец-то они переступили порог гостиной. Шкафы скнигами, кожаный диван на вычурных ножках, строгие часы, отстукивающие время, обои - коричневые сзолотыми геральдическими лилиями, ана одной стене более простые, иОпалин подумал, что эту комнату выгораживали как часть другой, куда более обширной. На видном месте висели портреты Ленина иСталина.
        - У нас сЕвлаховыми общая гостиная, она же столовая, - пояснила девушка. - Акниги из дедушкиной библиотеки, их пришлось перенести сюда, потому что… теперь там комната Аристарха Николаевича иАнны Андреевны.
        Опалин ничего не сказал ипоглядел на паркет, на котором были видны следы грязных сапог. Девушка покраснела.
        - К Аристарху Николаевичу посетители являются, даже домой… Аунас домработница ушла. Новую ищем, но пока не нашли. Утебя никого нет на примете?
        - Откуда? - буркнул Опалин.
        - Ну, мало ли…
        - Когда найдете домработницу, покажите ее мне, ясразу скажу, есть она унас вкартотеке или нет, - усмехнулся он.
        - То есть воровка она или нет? - Девушка глядела на него во все глаза. - Но… Анна Андреевна всегда нанимает только проверенных людей…
        - Они все проверенные, - хмыкнул Опалин, осторожно опустившись на широкий кожаный диван, который чем-то его особенно манил вэтой загадочной исмешанной обстановке. - Надя, аты хорошо знала Галю?
        - Конечно.
        - Что там унее стряслось сженихом-то?
        - Ах, нет, нет, - заговорила Надя, морщась, - Ваня не был ее женихом… Это глупости. То есть не то что глупости… он ей нравился, понимаешь? Иона ему нравилась… одно время. Но он ничего не говорил освадьбе идаже не намекал…
        - Не намекал, атак?
        - Что - так?
        - Они жили без всякой свадьбы?
        Надя покраснела.
        - Во-первых, яне думаю… Во-вторых… ивообще… Ваня - порядочный человек! Он кней относился… ну… по-дружески… Аона решила, что это не дружба уже… Однажды стала говорить, что хорошо бы им покончить снеопределенностью ирасписаться… аон ивспылил…
        - Ты слышала их разговор?
        - Нет. Мне Галя сказала. Она… она была… - Надя задумалась, - сражена, да? Ей даже вголову не приходило, что Ваня так может сней обойтись…
        Опалин глядел на нее иснеудовольствием думал, что она чего-то недоговаривает. Дворник назвал Ивана Катаринова женихом Гали. Такие прозвища на пустом месте не рождаются, как минимум загадочный тезка Опалина должен был подавать девушке определенные надежды…
        - Когда именно они поссорились? - спросил Иван.
        - Дней десять назад, наверное.
        - А после этого общались?
        - Ну… Она ему книгу какую-то вернула. Получается, общались…
        - Ты помнишь тот день, когда ее сбил трамвай?
        - Помню.
        - Как она вела себя сутра?
        - Ну… Завтрак… как обычно… Потом - не знаю, яна курсах была.
        - На каких?
        - Я курсы иностранных языков посещаю. Бывшие Берлица… Там Екатерина Александровна преподает.
        - А Екатерина Александровна - кто?
        - Она сЛизой занимается немецким.
        Увидев недоумение на лице Опалина, Надя нетерпеливо пояснила:
        - Лиза - сестра Гали, вшколу ходит.
        - Понятно. Амедведь вкоридоре чей?
        - Анечки. Она младшая.
        - А почему ты сегодня не на курсах?
        - Так занятий нет.
        Занятий нет, аодежда все-таки не домашняя. Опалин смерил Надю взглядом. Она нравилась ему, но он чувствовал вней напряженность, как учеловека, который не хочет сказать лишнее, боится проговориться.
        - Давай вернемся ктретьему февраля, - попросил он. - Ты ведь не весь день была на курсах?
        - Нет. Потом яна катке каталась, авечером вкино пошла.
        - Да? Икакая фильма шла?
        В те годы слово «фильм» употреблялось вженском роде.
        - «Цирк Поммера» сМацистом. Видел?
        - Нет еще. Уменя… уменя работы много.
        - Ты сходи, - посоветовала Надя, ссочувствием глядя на него. - Мне понравилось…
        - Ты одна вкино была?
        - Почему одна? Полный зал был…
        - Нет, яимею ввиду, ты одна пришла, без знакомых?
        - А, если вэтом смысле… Да, одна.
        - После фильмы что было?
        - После фильмы? О-о… Явышла из кинотеатра - ничего не видать… Идти-то вроде близко, но мне даже не по себе стало. Думаю, посижу вбуфете, послушаю музыку… оркестр играл… Пока пирожное съем, кофе выпью, думаю, итуман рассеется. Какое там! Посидела, выглянула вокно - атам только хуже стало. Поняла, что нельзя больше сидеть, надо возвращаться домой… Еле дошла. Галя на кухне сматерью ссорилась, яне стала туда заходить иушла ксебе.
        - А почему они ссорились?
        - Это ты уАнны Андреевны спроси, - свызовом ответила девушка.
        - Во сколько ты вернулась домой?
        - Не помню. Поздно было уже. Папа читал газету, как обычно, если ягде-то задерживаюсь… Потом яуслышала, как дверь хлопнула, но не обратила на это внимания. Утром яузнала, что Галя ушла идомой не вернулась. Аристарх Николаевич встревожился, Анна Андреевна плакала… Стали искать ее… Ну инашли. Только по сапожкам опознали, она недавно новые купила…
        - Скажи, аво сколько фильма началась?
        - Ты про «Цирк Поммера»? Вчетверть седьмого. Кинотеатр «Палас». - Надя тяжело вздохнула. - Может, тебе еще билет показать? Уменя где-то валяется.
        - Покажи, - спокойно велел Опалин ипоглядел на нее загадочным взором, вкотором ей почудилась неприязнь.
        Надя принесла из комнаты сумочку, обшарила все отделения инашла-таки билет, который завалился всамый угол. Опалин расправил его итщательно прочитал все надписи.
        - Ну изачем это? - мрачно спросила Надя, забрасывая косу за спину. - Ты что, меня подозреваешь вчем-то?
        - Да при чем тут подозрения, - проворчал Опалин, возвращая ей билет, - мне протокол надо будет оформить, понимаешь? Свидетельница такая-то, жила водной квартире сжертвой, втот день была там-то итам-то, рассказать может то-то ито-то, вдоказательство своих слов предъявила, кпримеру, билет на фильму…
        - А! Строго как увас…
        - Конечно. Яже не для себя расспрашиваю, адля дела…
        Надя немного успокоилась, но все же глядела на него недоверчиво. Чтобы не настораживать ее, Опалин перевел разговор на родителей Галины.
        - Скажи, ты их хорошо знаешь?
        - Ну, раз мы живем водной квартире… - ответила девушка, поводя плечом.
        - Что они за люди?
        - Они-то? Обыкновенные…
        - В каком смысле?
        Надя неожиданно рассердилась.
        - В таком! - Она сверкнула на Опалина глазами. - Ну что оних можно сказать? Анна Андреевна вся всемье, Анечка часто болеет, Лиза вот тоже… учится не очень… Аристарх Николаевич работает, унего ответственная должность вМоссовете, еще по партийной линии нагрузка…
        - А чем он конкретно вМоссовете занимается?
        - В жилищно-строительном комитете состоит, - ответила Надя, наморщив лоб. - Они муниципальным икооперативным строительством руководят… ине только вМоскве, но ивгубернии.
        - А-а, - протянул Опалин. - Важное дело.
        Новоиспеченная столица пухла илезла во все стороны, как дрожжевое тесто, которое проворонила беспечная хозяйка, ивэтих условиях строительство действительно имело огромное значение. Увы, квартирный вопрос, испортивший москвичей, решался туго иявно не поспевал за ростом города.
        - Я не могу себе представить, как она могла решиться на такое, - пробормотала Надя, ежась, - она же видела, что все ее любят, хотя Анна Андреевна своей воркотней любого выведет из себя…
        - Воркотней?
        - Да, она очень настойчивая бывает, иодно ито же… по много раз… это, знаешь, раздражает. Моя-то мама совсем другая… поэтому явижу разницу.
        - А мама твоя где сейчас?
        - Так она втресте работает. Упапы секретаршей.
        - Разумно, - неизвестно кчему заключил Опалин ипопросил лист бумаги иручку, чтобы написать протокол.
        Не без сожаления он отлепился от мягкого дивана, подсел кстолу истал писать, но неожиданно прервался.
        - Не для протокола, просто мне любопытно. Почему ты не вдомашней одежде? Ятебе помешал куда-то идти?
        Губы Нади дрогнули.
        - Нет, я… Ты правда не для протокола?
        - Честное слово.
        - А то ятебе не скажу.
        - Нет, скажи. Мне просто интересно.
        Девушка вздохнула.
        - Я очень скверная, ты мне веришь? Явыдумала, что уменя сегодня важное занятие, чтобы не идти на похороны… Яиспугалась, что не выдержу. Я… понимаешь, ядо сих пор не могу представить, что Гали больше нет… Умом понимаю, но… как же так? Ведь она же была жива совсем недавно… Вобщем, яушла утром ивернулась, только когда убедилась, что они ушли. Итут ты позвонил…
        - Понятно, - кивнул Опалин иснова наклонился над листом.
        Глава 8
        Пивная №22
        Часы чихнули, потом пробили одиннадцать, довольно крякнули, словно сделали нужное дело, ипошли тикать прежним ходом. Опалин сунул протокол впапку иподнялся.
        - Ты разве не будешь дожидаться Евлаховых? - удивилась Надя.
        - Нет, ялучше потом зайду.
        Он чувствовал себя не внастроении общаться слюдьми, которые придут спохорон, наверняка будут плакать, переживать свое горе - атут он со своими расспросами, которые будут растравлять их раны. Поглядев на Надю, он понял, что она угадала его мотив, инасупился. Чего он не понял, так это того, что его чуткость сильно возвысила его вглазах девушки. Она знала отом, что Евлахов настаивал на расследовании гибели дочери, ипредвидела сплошные неприятности. Атут пришел обыкновенный, можно сказать, юнец, неловкий, но, кажется, старательный. Иего вполне реально было приручить.
        - Я все-таки не думаю, что Галя покончила ссобой, - заговорила девушка, когда Опалин впередней обматывал шею шарфом инатягивал пальто. - Она… видишь ли, она была расстроена, но не настолько…
        Незваный гость повернулся кней, выпятив челюсть, иона увидела, как колюче блеснули его глаза.
        - Я пока вижу только, что ты мне врешь, - сказал безжалостный Опалин.
        Он произнес эти слова по наитию, отчасти для того, чтобы посмотреть на ее реакцию, ивыражение ее лица показало ему, что он совершенно прав.
        - Ну… это… - пролепетала совершенно растерявшаяся Надя. - Где явру?
        - Сама знаешь, - отрубил Опалин, воинственно нахлобучивая шапку. - До свиданья, - ион вышел, оставив последнее слово за собой.
        Прыгая через две ступеньки, он поднялся на последний этаж истал искать всписках жильцов коммунальных квартир фамилию Катаринова. Наконец она нашлась, иОпалин, чтобы вызвать именно того, кто ему был нужен, коротко позвонил четыре раза, как предписывал сделать листок под звонком.
        Дверь распахнулась почти сразу же. На пороге предстал жизнерадостный толстяк вподтяжках, которые крепко держали на своем месте видавшие виды черные брюки. Свет электрической лампы отражался бликом на его желтоватой лысине. Иван озадаченно сморгнул. Не таким, ох, не таким представлял он человека, из-за которого Галя Евлахова могла покончить ссобой.
        - Пардон, - сказал толстяк, одним глазом выражая тревогу, вто время как вдругом искрилось сдержанное веселье, - вы, должно быть, ошиблись. Три раза звонить, три!
        «Вот это номер», - мелькнуло вголове уОпалина.
        - Лучший товар! Гарантия! - соловьем заливался толстяк, умильно складывая пухлые лапищи, поросшие жестким черным волосом. - Бюро похоронных принадлежностей «Вечность» квашим услугам. Кооператив! 272-я артель известна всей Москве качеством своей работы! - Он сделал попытку горделиво выпятить грудь, но вместо того, конечно, выпятил брюхо. - Кого хороним? - спросил он интимно.
        - Никого, - опомнившись от удивления, буркнул Опалин. - ЯКатаринова ищу. Звонил четыре раза, как тут написано.
        Толстяк моментально скис. Так быстро не скисает даже молоко.
        - А, вы тоже из этих? Ну-ну, - усмехнулся служитель Танатоса. - Шестая дверь от входа, - добавил он, посторонившись, чтобы пропустить вквартиру гостя. - Только стучите погромче. Он там, но… сами понимаете…
        Опалин пока ничего не понимал, но на всякий случай переложил папку влевую руку, аправой пошевелил вкармане рукоять браунинга. Подойдя кдвери Катаринова, он постучал - сначала тихо, потом громче, потом еще громче. Наконец изнутри до его слуха донеслись какие-то невнятные звуки, заскрежетал поворачиваемый взамке ключ, который, очевидно, крутили не туда. Наконец человек по ту сторону двери определился, справился сключом иоткрыл дверь.
        - С-слушаю, - выдохнул он сусилием, привалившись ккосяку плечом ивиском.
        Это был довольно красивый молодой блондин сартистической внешностью изамечательными голубыми глазами - но вданный момент глаза интересовали Опалина куда меньше, чем зрачки. Он поглядел на них, на круги под глазами, на тонкие губы собеседника, судорожно кривящиеся впародии на улыбку, все понял исделал шаг назад.
        - Ты Ваня Катаринов? - спросил он, чтобы изгнать последние сомнения. Блондин смотрел на него ничего не выражающим взглядом, затем отлепился от косяка ибеззвучно засмеялся, закинув голову, так что напрягся кадык на тонкой шее. Странный смех перешел вподобие икания, на губах проступила слюна. Блондин вытер ее иприслонился лбом кдвери, видимо, плохо отдавая себе отчет впроисходящем.
        - Ладно, - сказал Опалин. - Потом поговорим.
        Он отошел ктолстяку, который стоял неподалеку, заложив большие пальцы под подтяжки.
        - Давно это сним? - спросил Опалин, кивая на Катаринова, который, как медуза, сполз сдвери обратно вкомнату изакрылся там.
        - Марафет-то?[5 - Марафет - на жаргоне тех лет кокаин или наркотики вобщем смысле.] - хмыкнул толстяк. - Да черт его знает. Сначала вроде как не особо заметно было, атеперь…
        - Ваш будущий клиент, - не удержался Опалин.
        - Все мои будущие клиенты, - сфилософским спокойствием парировал толстяк.
        Ивана передернуло. Он не любил фраз, бьющих на дешевый эффект, австреча снаркоманом произвела на него угнетающее впечатление. Опалину приходилось ставить себя на место преступников, имногое он мог понять, но наркоманы всегда вызывали унего чувство, близкое кгадливости.
        «И из-за этого она так страдала? Да ей радоваться надо было, что она от него избавилась».
        Выйдя из квартиры, он почувствовал облегчение инеспешно двинулся вниз по ступеням. Но нервы унего были расшатаны, и, вспомнив на улице кое-что, он решительно зашагал по направлению кместной пивной.
        Судя по виду, моссельпромовская пивная номер22 ничем особенным не отличалась от заведений подобного рода. Такие же, как ивезде, грязноватые столы идешевые сиденья, такой же, как ивезде, адский дух - смесь табака, пота, алкогольных испарений, такие же рекламные плакаты на стенах - восновном моссельпромовской продукции. За стойкой виднелся распорядитель этого ада - полноватый, спокойный человек сусами щеткой ипухлыми руками. Рост средний, возраст средний, внешность тоже средняя, но взгляд, которым он окинул Опалина, оказался чрезвычайно внимательным.
        - Светлое есть? - спросил Иван сдостоинством.
        Человек почесал щеку, оглянулся на шеренги бутылок за своей спиной ибез всякого выражения уронил:
        - Шаболовское.
        - Давай шаболовское, - распорядился Опалин. - Одну кружку.
        Человек вздохнул, откупорил новую бутылку, ипиво, пенясь, полилось вкружку. «Трехгорное пиво тоже ничего… но ишаболовское хорошее. Интересно, не разбавляет ли он его, - смутно подумал Опалин, пригубив пиво икосясь на продавца. - Ато попался нам однажды тип, который откупоривал бутылки свином, разливал его водой, закупоривал их снова, аразницу на сторону продавал. Нет, пиво что надо…»
        В этот час пивная была почти пуста, только вуглу уокна спорили трое. Навострив уши, Иван понял, что препирательство идет обоксе, отом, какой спортсмен лучше, иразвеселился. Способность людей горячиться из-за сущих пустяков всегда казалась ему комичной. Он спросил кпиву бублик истал жевать его. Бублик был нежен, как любимая женщина, иисточал райский аромат. Моссельпромовская пивная номер 22 из преддверия ада на глазах превращалась во вполне приличное заведение.
        - Соседей знаешь? - спросил Иван снабитым ртом.
        - Смотря кого, - ответил человек за стойкой, покосившись на него.
        - Мне Евлахов нужен, - говоря, Опалин бросил взгляд на папку, лежавшую сним рядом, будто должен был передать ее человеку, окотором шла речь. - Слышал отаком?
        - Кто онем не слышал, - хмыкнул собеседник.
        - Часто тут бывает?
        - Никогда. Он не пьет.
        - Язва замучила? - усмехнулся Опалин.
        - Не, просто не пьет. Ты кнему сегодня не ходи, он дочку потерял.
        - Да? Как же это?
        - Под трамвай попала.
        - Ой, ой, ой. Как же она так?..
        Человек за стойкой пожал плечами.
        - Я разное слышал. Одни говорят, любовь несчастная. Другие - что ее папаша кому-то дорогу перешел.
        Опалин весь обратился вслух. Авот овторой версии Надя Прокудина даже не обмолвилась. Интересно, почему?
        - Это кому же? - спросил он, не слишком, впрочем, надеясь на ответ.
        - Да посадил он кого-то, - пожал плечами собеседник.
        Иван вытаращил глаза.
        - Как - посадил?
        - Да как сажают. Обыкновенно. За какие-то махинации на строительстве.
        Опалин сделал усилие, чтобы проглотить все, что было унего во рту, ичуть не подавился.
        - Еще пива? - спросил человек за стойкой.
        - Давай, - махнул рукой помощник агента иполез за кошельком.
        И тут его душу кольнуло иголочкой нехорошее ощущение, словно снаружи кто-то следит за ним, причем Опалин был готов поклясться, что кожей чувствует, куда именно направлен взгляд филера - между лопаток. Притворившись, что пересчитывает мелочь, он незаметно оглянулся. За окном прошла нэпманша сдлинной строгой собачкой на поводке, степенно прошествовал какой-то совслужащий спортфелем, затем пробежал беспризорник, засунув руки вкарманы. «Показалось, - соблегчением подумал Опалин итут же сам себе возразил: - Нет». Взгляд его скользнул по настенному плакату: «Трехгорное пиво выгонит вон ханжу[6 - здесь: суррогат алкогольного напитка (прост.)] исамогон». Перед «выгонит» кто-то из завсегдатаев старательно накорябал чернилами слово «не».
        Вошли посетители, которые оказались приятелями продавца, изавязали сним разговор оделах, ознакомых иостраховых кассах, вкоторых струдом добьешься пособия по болезни. Опалин допил пиво, не ощущая его вкуса, забрал папку ивышел на улицу. Никто не тревожил его, однако ему было неспокойно, ион почувствовал себя увереннее только тогда, когда сел втрамвай, который должен был доставить его вцентр.
        Глава 9
        Дымовицкий
        Неизвестный пока Опалину бывший агент угрозыска Дымовицкий проживал вздании, которое до революции называлось Верхними торговыми рядами, апосле нее превратилось внеудачную пародию на Ноев ковчег. Сюда вселились какие-то учреждения, комиссии, комитеты иеще черт знает кто, между ними кое-как втиснули универмаг, почту исберкассу, авдовершение всего часть дома отвели под коммунальные квартиры. Кто бывал вГУМе (аречь идет именно онем), тот легко может себе представить, насколько мало это строение, всегда предназначавшееся исключительно для торговых целей, подходило для жилья. Но граждане там жили идаже имели возможность круглосуточно любоваться из окон на Красную площадь.
        Итак, Опалин добрался до Верхних торговых рядов ипринялся искать Дымовицкого, но снепривычки заблудился влиниях иэтажах. Мелькнул универмаг сочередями, ипошли сменять друг друга таблички на дверях: Всесоюзный институт прикладной ботаники, Товарный музей, газета «Рабочая столовая», Маслобойно-жировой синдикат, комитет по стандартизации, комиссия по разгрузке Москвы, кооперативное товарищество «Московский кустарь», бесчисленные конторы ипредставительства. Водних бегали сбумагами умеренно упитанные (помоде тех лет) барышни сподведенными губами, ипо виду их чувствовалось, что они очень, очень заняты, вдругих - например, вартели «Московский грузчик» - барышень не было ивпомине, ивообще народ там был крепкий иосновательный. Один из грузчиков объяснил Опалину, как найти квартиры, иИван, проплутав по лестницам самую малость (небольше получаса), наконец добрался до своей цели. Дверь нужной ему коммуналки была открыта, ивозле нее вкоридоре какая-то гражданка пыталась утихомирить ревущего мальчугана лет шести. Увидев Опалина, он вытер рукавом нос, немного подумал изаревел еще громче.
        - А-а-а, - разобрал Иван вдетском плаче, - хочу коньки!
        - Ну Костик, мы не можем купить их сейчас, потерпи! - беспомощно твердила гражданка. Мальчик на мгновение умолк, азатем отчаянно взвыл:
        - Не ха-а-ачу терпеееееть! Ыыыыы… Хааачу конькииии…
        - Вы не знаете, Дымовицкий усебя? - спросил Опалин угражданки.
        - Понятия не имею, вы лучше уСтепаниды Ивановны спросите. Вон она возвращается ксебе, - иона махнула рукой, указывая куда-то вконец коридора.
        Опалин посмотрел туда иувидел благообразного вида старушку вчерном платье скружевным воротничком, возле которого красовалась золотая брошка.
        - Здравствуйте, - сказал он, подходя кСтепаниде Ивановне, - мне бы Дымовицкого…
        Старушка обернулась ивпилась взглядом вего лицо, азатем впапку вего руках.
        - Зачем он вам?
        - По работе.
        - Так бы сразу исказали, что фин, - сухо бросила собеседница. Из-за двери комнаты высунулась девочка лет десяти. - Оля, беги за отцом, скажи, что кнему фин пришел.
        - Ага, - кивнула девочка ипобежала по коридору, топая, как молодая лошадка.
        Опалин понял, что его приняли за фининспектора, которого сокращенно именовали «фин», но протестовать не стал ипроследовал за благообразной старушкой вкомнату, которая являла собой поразительное зрелище. Стол, стулья идаже диван были завалены штуками материи, из-за чего эта часть помещения сделалась похожей на лавку дореволюционного купца. Сдавленно охнув, Степанида Ивановна принялась утаскивать материи куда-то за ширмы иза шкафы, которыми было разгорожено это довольно большое, но темноватое инеуютное помещение.
        - Вы не подумайте, что это все наше, - поспешно проговорила она, - тут еще Ромочки иКоленьки, аунас торговля плохо идет! Ох, как плохо!
        - Так, так, - сурово промолвил Опалин, входя вроль, - аэти Роман иНиколай - кто?
        - Как кто? Сыновья, отдельно живут, аМихаил Прокопьевич - зять мой. Но дела унего совсем никакие! Вы уж поверьте…
        Гостя стал разбирать смех, итолько усилием воли он сумел согнать слица улыбку.
        - Может быть, чайку? - льстиво пропела старушка, заглядывая ему вглаза. - Да вы раздевайтесь, раздевайтесь! АПетр Степанович что, больше не служит?
        Иван догадался, что Петр Степанович был, должно быть, знакомый хозяевам фининспектор ичто он - вполне вероятно - брал сних взятки, чтобы снизить ставку налога, который они должны были платить государству. Опалина так иподмывало сказать, что Петра Степановича посадили, но он не успел, потому что вернулась Оля ипривела ссобой плечистого блондина лет сорока свьющимися волосами ишироким открытым лицом того типа, какой бывает улюдей, которые всюду являются душой компании. На блондине были косоворотка, темно-серые штаны галифе исапоги, вкоторых он, несмотря на довольно внушительные габариты, ступал совершенно бесшумно.
        - Вот он, - пропищала девочка, указывая на Опалина.
        Блондин улыбнулся так широко, так сердечно, словно увидел лучшего друга, скоторым не встречался несколько лет. «Да он актер», - мелькнуло вголове уошеломленного Опалина, итут он сообразил - снекоторым опозданием, - что сам глупо улыбается вответ.
        - Миша!.. - тихо простонала Степанида Ивановна, глазами указывая на завалы материй вкомнате.
        - Ничего, сейчас все уладим, - весело пообещал Дымовицкий, подойдя кОпалину. - Чтож вы? Разоблачайтесь. Сейчас чайку принесем… или, может, чего покрепче? А?
        - Меня квам Логинов послал, - буркнул Опалин, начиная сердиться. - Ияне фин. Я… мне совет нужен, по одному серьезному делу.
        И тут он увидел, что люди действительно, как пишут вроманах, могут застыть на месте - да, вот так буквально: взять изастыть. Первым опомнился хозяин.
        - Боже! - Он хлопнул владоши. - Мамаша, какое счастье! Это не фин! Фух, аж гора сплеч долой… Олька! Иди куда-нибудь… леденцов себе внизу купи, что ли! Мамаша! Да бросьте вы эти тряпки, принесите нам чего-нибудь… - Затем он переключился на Опалина: - Давай раздевайся, посидим, поговорим, раз такое дело… Ну как там Карп? Все клянется сменить свое имя иникак новое выбрать не может?
        Олька убежала, Степанида Ивановна удалилась на кухню. Опалин снял верхнюю одежду иповесил ее на крючок, попутно отвечая на вопросы, которыми его забросал Дымовицкий. Да, сПетровичем все по-прежнему. Нет, имя он не сменил.
        - Что это утебя за бумажки такие? - спросил Дымовицкий, глядя на обложку дела, которое Опалин положил на край стола.
        - А, так. Дело одно расследую. Девушка попала под трамвай, одни говорят, что бросилась из-за несчастной любви, другие - что уее отца враги были. Вот и…
        - А почему угрозыск этим занимается?
        - Там отец непростой. ВМоссовете он.
        - Да? - Бывший агент хмыкнул ипочесал щеку. - Пиши «несчастный случай», иточка.
        - Слушай, ну там все серьезно…
        - Ты подумай сам: напишешь, что самоубийство - он начнет на парня бочку катить; напишешь, что враги толкнули дочь под трамвай - там такие могут быть интриги, что тебя же первого исожрут, костей не соберешь. Э! Сколько явугрозыске работал… Слушай, тебя как вообще зовут?
        - Ваня я. Опалин.
        - Так вот, Ваня: строго между нами… ивообще… - Дымовицкий снял материи со стула, потом со стола ипридвинул кнему стул, асам сел на край дивана неподалеку. - Ладно. Чай сейчас будет…
        - Ты что, вторговлю подался? - не удержался Иван, садясь на стул.
        - Как видишь, - хохотнул Дымовицкий. - Лавку имею икое-какой доход.
        - Кое-какой?
        - Да япошутил. Деньги есть, жизнью рисковать не надо, жена мне плешь не проедает…
        - У тебя же нет плеши, - несмело заметил Опалин.
        - Это просто так говорится. Аугрозыск - что угрозыск? Влюбой момент убить могут. Ине переплачивают. Надоело мне все. Вот яиушел. Иесли Карп надеется, что явернусь обратно…
        - Почему ты…
        - Да так, дошли до меня кое-какие слухи, - улыбка Дымовицкого стала жесткой иопределенно недоброй. - Это правда, что Ларион наших недавно положил?
        - Да. Четверых.
        - Чтож они так?.. Нехорошо, Ваня. Очень нехорошо.
        - Я тебе сейчас все расскажу, - поспешно сказал Опалин идействительно рассказал, не опуская ни одной детали. Слушая его, Дымовицкий придвинулся ближе, акогда гость замолчал, рассеянно стал смотреть куда-то всторону, барабаня пальцами по столу.
        - Теперь ядолжен его найти, - сказал Опалин. - Иначе товарищи… они будут думать, что ямог сдать своих…
        Дымовицкий резко мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.
        - И что? Пусть думают.
        - Ты спятил, что ли? - возмутился Иван.
        - Нет, это ты спятил, если веришь, что возьмешь Лариона водиночку, - отрезал Дымовицкий. - Какая тебе разница, кто что думает? Плевать на них ина дурака Келлера тоже.
        - Но… - Опалин был так ошеломлен, что не мог подобрать слов.
        - Э, молодой ты еще, - сказал Дымовицкий со странной жалостью. - Знаю, что ты чувствуешь, все понимаю. Сам такой был. Под пули лез, жизнью рисковал на ровном месте… Как же! Республика вопасности, надо бороться сбандитизмом… Хочешь совет, Ваня? - Он сложил руки кончиками пальцев иподался вперед. - Плюнь.
        - На что?
        - На все. На Лариона, на Карпа, на… ина погибших ребят тоже. Извини, что говорю это, но они сами виноваты. Раз туман, надо было удвоить бдительность ине собираться водной комнате. АсСонькой не патефончики надо было слушать, апару раз двинуть ей взубы, чтобы место свое знала. Чтоб была тише воды, ниже травы. Эта мразь только силу понимает, больше ничего.
        Вернулась Степанида Ивановна, внесла тарелку схлебом иколбасой, поставила на стол чашки иснова удалилась. Опалин сидел устола, бледный имрачный. Разговор не клеился, нить, на которую он рассчитывал, расползалась унего вруках.
        - Послушай, ты же ловил Стрелка… - начал он.
        - Ну, ловил. По всему Союзу за ним гонялся. Ичто витоге? Поймал его случайно какой-то олух, авыпустили по очередной амнистии. Как работать втаких условиях, ятебя спрашиваю? Когда мы их ловим, адругие отпускают?
        - Сейчас суды стали строже, - пробормотал Опалин, чтобы что-нибудь сказать.
        - Да? АШмидту это поможет? Или, может быть, Мите Рязанову? - Дымовицкий нахмурился. - Нет, Ваня. Яэтим заниматься не буду, ине проси.
        - Да при чем тут заниматься! - закричал Опалин. - Ятолько совета спросить хотел!
        - Не ори на меня вмоем доме! - рявкнул бывший агент, инесколько мгновений они молча смотрели друг на друга. На скулах хозяина дома проступили красные пятна. Опалин видел, что разговор об убийстве коллег, которых его собеседник знал лично, задел Дымовицкого куда серьезнее, чем он пытался показать, ипотому решил не обижаться.
        - Мне нужен только совет, - упрямо повторил юноша, тряхнув головой, потому что давно не стриженная челка лезла ему вглаза. - Как его можно поймать, на чем подловить… Ты же все онем знаешь!
        Дымовицкий усмехнулся, откинулся на спинку дивана.
        - Э, Ваня… Да что язнаю…
        - Может быть, унего есть враги, которые могли бы вывести на него?
        - Враги?
        - Серьезные. Такие, которые спят ивидят себя на его похоронах.
        - Это вряд ли, - вздохнул Дымовицкий. - Он сам всех хоронил до того, как они становились ему опасны. Разве что Ярцев… Но он, как яслышал, отошел от дел.
        - А кто он?
        - Ты что, не слышал онем?
        - Ты же сам сказал, что он отошел от дел, аявугрозыске не так давно. Чем он занимается?
        - Он бывший медвежатник, - буркнул Дымовицкий. - То есть так он себя величает. - Последнее слово, не слишком характерное для его лексикона, он произнес, выразительно подчеркнув голосом.
        - Значит, по сейфам работает, да?
        - Да какое по сейфам, - рассердившись, заворчал бывший агент угрозыска, - это он так, пыль вглаза пускает. На самом-то деле он такой же, как Ларион. Убийца играбитель. Ты досье его почитай, сам все поймешь.
        - Это хорошо, что они два сапога пара, - сказал Опалин, подумав. - Ачем ему Стрелок насолил?
        - Брата его убил. УСидора Ярцева брат был главный помощник. Только вот играл он нечисто, аСтрелок этого не любит.
        - В карты играл?
        - Ваня, ты что как маленький? Все тебе разжевывать надо? Вкарты, конечно…
        - Значит, Ярцев имеет зуб на Стрелка? Отлично. Где его можно найти?
        - Выбрось это из головы, - жестко сказал бывший агент. - Он не станет даже разговаривать стобой.
        - И пусть. Ясам сним поговорю. Как его найти?
        - В трактире уСухаревой башни. Апьешь ты зря. Ой, зря.
        - С чего ты взял, что япью? - насупился Иван.
        - От тебя пивом пахнет.
        Опалин открыл рот, но тут же опомнился.
        - Я немного выпил… Мне впивной надо было кое-что узнать… Что за трактир? Их там много…
        - Теперь всякий трактир чайной-столовой прозывается, - усмехнулся Дымовицкий, который, казалось, даже не слушал его жалких оправданий. - Во как! Хозяин Кутепов, остальное выяснишь сам. Тебе на пальто материя не нужна?
        Опалин насупился.
        - Спасибо. Мне ничего не нужно.
        - А то могу уступить со скидкой. Ипортного посоветовать такого, который лишнего не отрежет. А?
        - Я же сказал: не нужно.
        Несколько мгновений Дымовицкий пристально смотрел ему влицо.
        - Ничего утебя, Ваня, не получится, - проговорил он неожиданно. - Принципиальный ты, аэто плохо. Вжизни выигрывают гибкие, понимаешь? Кто вовремя умеет смириться иотползти вугол. Знаешь что? - Он хлопнул по столу ладонью. - Иди ко мне работать.
        - Зачем? - изумился Опалин.
        - Как зачем? За деньги. Будешь за товаром присматривать, иногда вочереди постоять придется, но это редко бывает.
        - Ты из спекулянтов, что ли? Которые товар вмагазинах скупают, апотом втридорога его продают?
        - Почему сразу спекулянт-то? Япросто считать хорошо умею, Ваня. Развеж явиноват, что унас даже достаточно ситца произвести не могут? Паршивого, черт возьми, ситца. Не говоря уже одругих товарах…
        Опалин хотел сказать резкость, но неожиданно сдался. Прав был его собеседник, кругом прав. Ичернила дрянные, исмясом то идело перебои, и…
        - Ты меня первый раз вжизни видишь исразу предлагаешь ктебе идти?
        - Так что ж, что первый? Якое-что влюдях понимаю, Ваня. Мне не надо десять лет скем-то общаться ивдруг прозреть, что кадр-то сволочь оказался… или наоборот. Ты хороший парень, но тебе из угрозыска ноги делать надо. Не стоят они тебя. Понимаешь, - доверительно добавил Дымовицкий, - вжизни надо уметь устраиваться. Почему гады разные белый хлеб смаслом лопают ина такси катаются, аяна трамвае должен давиться? Почему некоторые бумажки перекладывают ине напрягаются, аяжизнью рискую? Почему им - все, амне - ничего? Ты оглянись по сторонам, присмотрись хорошенько, что происходит. Ты знаешь, какая сейчас безработица? Видел, сколько беспризорников на улицах? Акто хорошо живет? Ятебе скажу. Кто впартию в17-м году вступил, адо того кадетам сочувствовал. Кто вМоссовет пролез итам штаны просиживает на разных собраниях. Идаже Стрелок живет хорошо, - добавил Дымовицкий сквозь зубы, - потому что умеет рисковать по-крупному. Знаешь, сколько он взяток раздал, чтобы его не расстреляли втот единственный раз, когда сумели схватить? А? Азнаешь, сколько он во время гражданской войны награбил? Он как сыр вмасле катается,
аты…
        - А явсе равно сним разберусь, - промолвил Опалин упрямо, тряхнув головой. - Но сначала узнаю, кто из наших ему помогал…
        - Это значит, ко мне ты работать не пойдешь?
        - Нет. Извини.
        - Угробят тебя, дурак, - проворчал Дымовицкий. Вошла Степанида Ивановна, неся расписной чайничек. - Убьют ни за что, ився недолга. Ладно, ятебя предупредил. Атеперь давай пить чай! Ибутерброд бери побольше ине стесняйся, ато язнаю, как вугрозыске кормят…
        Глава 10
        Откровенный разговор
        Попрощавшись сДымовицким, Опалин не стал сразу покидать здание Верхних торговых рядов, адостал папиросу, сунул ее врот истал хлопать по карманам, ища спички. Ему надо было кое-что обдумать.
        - Молодой человек, здесь не курят.
        Опалин повернулся, наткнулся, как на стену, на осуждающий взгляд какого-то немолодого гражданина - впрошлом определенно господина - взолотом пенсне, который держал на руках старого спаниеля. Собака странным образом походила на своего хозяина, идля полного сходства ей недоставало только золотой оправы. Господин смотрел на Ивана неодобрительно, словно юноша был плесенью на стене, иточно такой же взгляд был успаниеля. Это добило Опалина, ивместо того чтобы послать собеседника кчерту, он неловко пробормотал «Извините» иудалился. По лестнице он поднялся под самую крышу, вытащил коробок, извлек из него спичку иуже собирался чиркнуть ею, когда машинально бросил взгляд вокно, возле которого стоял.
        Рука Опалина застыла ввоздухе. Наконец он пробормотал «Ну-ну», сунул спичку обратно вкоробок, затолкал его вкарман и, забыв онезажженной папиросе, что есть духу помчался по ступенькам вниз. Внизу он попетлял по зданию, чтобы выйти внужную ему дверь, и, прячась за спинами прохожих, стал подкрадываться кмаленькой черной машине, стоящей впереди утротуара.
        - Шофер, - велел он, втиснувшись вмашину, - вези в«Бристоль»!
        Так называлась гостиница на Тверской улице, - хотя, конечно, это не имеет никакого значения, потому что Иван просто выпалил первое, что ему вголову пришло.
        - Вы не втакси… - начал шофер, но тут узнал Опалина иявно занервничал.
        - Как жизнь, Сеня? - спросил Иван, изображая сердечность, вто время как его так иподмывало стукнуть собеседника как следует. - Может, еще скажешь, что ты просто так тут оказался? Не умеешь заниматься слежкой - не берись…
        Сеня Жуков, шофер уголовного розыска, подавленно молчал. Это был парень деревенского вида, широколицый икрепкий; из-под шоферской фуражки торчал клок белокурых волос. Сеня звезд снеба не хватал, но считал, что возраст - он был на несколько лет старше Опалина - дает ему право относиться кпомощнику агента свысока. АОпалин не терпел, когда сним так обращались, ибыл рад, что ему некоторым образом выпала возможность поквитаться.
        - А чего я, - пробубнил Сеня, косясь на собеседника. - Мне Карп сказал…
        Что-то подобное Иван подозревал, но все же то, что шофер подтвердил его подозрения, неприятно его задело.
        - Что он тебе сказал? - спросил Опалин сипло. - А?
        - Присмотреть за тобой велел, - пробормотал Сеня. - Все же заняты…
        - Чтож ты впивную-то не зашел? Ябы тебя пивом угостил, - куражился Иван.
        За Сеней водилась одна слабость: он всегда был не прочь выпить изакусить за чужой счет. Шофер покосился на Опалина недоверчиво, но, поняв, что тот насмешничает, рассердился не на шутку.
        - Ой, да иди ты!..
        Вслед за этим Жуков произнес несколько энергичных фраз, которые выражали его отношение кмирозданию, ксобственной роли вэтом мироздании и, вчастности, кнынешней работе. Увы, привести эти перлы тут представляется невозможным по той причине, что они категорически расходятся снормами литературного языка.
        - Кончай ругаться, - проворчал Опалин, который не любил, когда выражались вего присутствии.
        - Ну аяж не виноват! - горячо сказал Сеня, поворачиваясь кнему. - Мне сказали, явыполняю…
        - Машину казенную ты зря гоняешь, - хмыкнул Иван, оглядывая руль инадраенную до блеска приборную панель. Выделенный ему автомобиль Жуков любил ичистил, не жалея сил, из-за чего другие шоферы, бывало, над ним подшучивали. - Яни при чем, ясно?
        - Конечно, ни при чем, - кивнул Сеня. - Все так говорят. Кроме Бруно.
        Опалин только сейчас вспомнил опапиросе, вытащил ее изо рта и, хмуро ее разглядывая, уронил:
        - Ну-ну. ИКарп тебя отрядил следить за мной, потому что верит, что яни при чем…
        - Но он действительно так считает, - пробормотал Жуков.
        - А ты тут тогда для чего?
        - Любишь ты, Ваня, все усложнять, - буркнул шофер. - Что мне велели, то яиделаю. Это же начальство! Аесть еще начальство, которое выше. Иему не нравится, что лучших агентов положили…
        - Ты мне вот что скажи, - перебил его Опалин, - про медвежатника Ярцева ты что-нибудь слыхал?
        - Ну, слыхал.
        - И? Не томи!
        - Он не медвежатник. Мутный вообще какой-то… Но ведет себя тихо. Не слыхал, чтобы он был унас вразработке. Зачем он тебе?
        - Так. Сам не знаю, - Опалин откинулся на спинку сиденья. - Заводи мотор.
        - Ты спятил?
        - Слушай, какого черта ябуду давиться втрамвае, когда ты все равно должен меня сопровождать? Ну вот иотвезешь меня ксвидетельнице.
        - Куда? - вздохнул Жуков, смирившись.
        Опалин вытащил из-под пальто дело, развернул его ипрочитал адрес Малеевой Елены Ильиничны - вагоновожатой, которая сбила дочь Евлахова.
        - На Потешную улицу, там она живет.
        - Впервые слышу такое название.
        - Это рядом сПреображенской заставой, - пояснил Опалин. - Давай, заводи мотор! Быстрее приедем, быстрее уедем…
        Он вспомнил, как вагоновожатая кричала кому-то, что вагон идет до Преображенской заставы. «Может быть, потому она ипошла на эту работу, что конечная остановка трамвая находится недалеко от дома…» Неожиданно он поймал себя на ощущении, что ему неуютно вмашине, но опричине догадался не сразу. Ведь он ехал один, сшофером, как какой-нибудь буржуй; мог развалиться на сиденье, иникто не сделал бы ему замечания. Однако, хотя Опалин вроде бы нашел отгадку, по мере того как они приближались кПотешной улице, чувство беспокойства не ослабевало, анаоборот, крепло. Он отлично знал, чем оно вызвано - имашина, конечно, тут была ни при чем. Дело втом, что он поддался жалости, когда милиционер расспрашивал его об обстоятельствах несчастного случая, изаявил, что вагоновожатая не отвлекалась от своей работы. Аведь она разговаривала сОпалиным - да, пустяк, может быть, но что, если именно этот пустяк все решил - отвлеклась на долю мгновения, иэтой доли хватило, чтобы 17-летняя девушка превратилась вмесиво из осколков костей ираздавленной плоти.
        «И мне же придется сегодня допрашивать эту Малееву… - Он нахмурился. - Черт, черт, черт! Придумал Карп на мою голову…»
        Вагоновожатая иее семья ютились вбараке, иОпалину было достаточно поглядеть на здание, чтобы понять, что его здесь ждет. Это была черная дыра, поглощавшая души - не из-за бедности, не из-за удобств во дворе идаже не из-за трещин на стенах. Когда человек силен духом истоит на определенной ступени развития, он может противостоять инищете, искученности, иотчаянию. Слабый поддастся или сломается, неразвитый поддастся еще быстрее. Здесь люди опускались быстро, потому что среда почти не оставляла им шансов. Все четыре или пять жильцов, скоторыми Опалин столкнулся вдоме, когда искал комнату Малеевой, принадлежали ктому типу людей, для которого есть только самая тяжелая работа (ито не всегда) икоторый привык от любых своих проблем искать спасения вводке. Сестра Елены Малеевой мало чем от них отличалась, и, взглянув на ее преждевременно состарившееся, испитое лицо, Опалин понял, почему ее не берут на работу. Самой Елены дома не было, но мать сказала, что вагоновожатая скоро должна прийти. Мать выглядела немного лучше прочих, но казалась человеком, который давно махнул на все рукой. Она вязала,
примостившись уокна, почти неслышно, но бойко двигала спицами, исвязанное ею росло на глазах. Потом явился отец семейства, мужик схитрой деревенской физиономией, обрамленной седоватой бородой. Он стал допытываться, комсомолец ли Опалин исколько получают вугрозыске, аеще - разрешено ли агентам оставлять себе вещи, которые они отбирают уворов.
        - Вы что несете? - сердито спросил Иван.
        - Ну, авещички-то, вещички! - подсмеивался старик. - Ведь они же денег стоят, а? Ятак думаю? Почемуб не оставить, а? Деньги-то завсегда нужны…
        Он никак не желал слезть сэтой темы ине утихомирился даже тогда, когда дочь предложила выпить по случаю знакомства, чтобы задобрить гостя. Есть врусском народе бессознательное стремление поддразнить власть, от которой он терпел веками, выставить ее всмешном свете, итакой властью для старика сейчас был Опалин - неприятный потому, что молод, потому, что отказался от выпивки, ипотому, что отчетливо ибесповоротно чужой. Слушая старого Малеева, его жену ибезработную дочь, Иван догадался, что вся эта орава сидит на шее уЕлены ивовсе не собирается слезать. Аесли ее, не дай бог, признают виновной…
        Наконец пришла Елена, мрачная, сморщинкой меж бровей (один из соседей уже известил ее, что ее дожидается человек из угрозыска). Она выглядела на все тридцать пять, амежду тем из документов, которые были вего распоряжении, Опалин знал, что ей было всего 24 года. Узнав его, она невесело улыбнулась.
        - А! Пассажир!
        И тут Опалин допустил ошибку. Допрашивая Елену об обстоятельствах гибели Галины Евлаховой, он слишком рано дал почувствовать вагоновожатой, что впроисшествии могло участвовать третье лицо. Елена тотчас учуяла вэтом выгоду для себя (втаком случае вина снее полностью снималась бы) истала сжаром говорить, что видела возле жертвы какого-то человека. Кто-то шел сГалиной… нет, за ней… Авот кто, вагоновожатая не разглядела. Но, товарищ Опалин, там точно кто-то был!
        - И куда же он делся? - мрачно спросил Иван.
        - Столкнул ее под колеса иушел втуман, - ответила Елена уверенно.
        Опалин нахмурился.
        - Ты ведь никого не видела, - сказал он резко. - Ты все это только что придумала.
        - А ты докажи, что япридумала, - снеожиданной злостью ответила Малеева, глядя ему вглаза. - Ей-то что? Для нее все беды кончились, амои только начинаются! Она хоть обо мне подумала, прежде чем под трамвай валиться? Подумала, что меня вее смерти обвинят? Нет! Руками взмахнула - ибах под колеса!
        - Как взмахнула руками? - насторожился Опалин. - Покажи.
        - Да как - вот так! - иЕлена взмахнула руками, едва не задев сестру, которая оказалась слишком близко.
        - Люся, Люся[7 - Вте годы уменьшительное от имени Елена.], - пробурчала та, отодвигаясь.
        - Брысь, - цыкнула на нее Елена, словно говоря смаленькой, хотя сама была младше, иснова обратилась кОпалину: - Чего ей не хватало, а? Всапогах ходила, как буржуйка какая-нибудь, не вваленках! Поводила бы она трамвай на морозе, когда колеса словно крельсам прилипают…
        - Ты исапоги заметила? - спросил Опалин после паузы.
        Тогда, после наезда, ему казалось, что вагоновожатая находится втаком ужасе, что ни очем не способна думать иничего вокруг себя не видит. Ага, держи карман шире.
        - Ты меня за дуру-то не держи, - фыркнула Елена. - Зря, что ли, ты по душу мою явился…
        - В последние мгновения перед наездом ты что видела? - мрачно спросил Опалин, решив не обращать внимания на ее слова.
        - Что видела, что видела - туман! Ирельсы… Уменя уж рука болела, столько яза звонок дергала! Впереди что-то мелькнуло, яуж решила, что опять какой-нибудь дуралей-извозчик клячу свою гонит мне под колеса… Обозналась, это машина проехала. Итут… Она кричит, ятормозить, но почувствовала, что вагон уже по ней проехал…
        - Жертва стояла на рельсах?
        - Да нет же! Сбоку от путей она стояла, апотом повалилась под колеса…
        - Если она стояла сбоку, вспомни: может, она шагнула вперед? Какое движение она сделала?
        - Упала - это движение? Яж тебе толкую: упала она…
        - А поскользнуться она могла? Как, по-твоему?
        - Откуда мне знать? Наверное, могла…
        Теперь она не упоминала отом, что рядом сжертвой кто-то был иее толкнул, но Опалин зря радовался.
        - Нет, ее кто-то толкнул, конечно, - решительно заявила Елена, тряхнув головой. - Втаких сапогах под трамваи не бросаются…
        И как ни пытался ее переубедить Опалин, сколько ни напоминал остатье уголовного кодекса за дачу ложных показаний, она стояла на своем. Так ему ипришлось записать - что вагоновожатая видела рядом сжертвой человека, но кого именно, не знает ипримет его назвать не может.
        Досадуя на себя, Опалин вышел из барака, посмотрел на низко висящее небо иподнял воротник пальто. Сеня ждал его вмашине, жуя неизвестно где раздобытый пирожок.
        - Отходил? - мрачно спросил Опалин.
        - Угум, - промычал шофер.
        - Первое правило: когда ведешь слежку, отлучаться нельзя. Иначе объект может свинтить ифиг ты его тогда найдешь…
        - Да ну тебя, - буркнул Сеня, доев пирожок ислизывая сгубы крошки. - Куда теперь?
        - Отвези меня домой, - попросил Иван, забираясь вмашину. Шофер посмотрел на его лицо, но вопросов задавать не стал ипринялся заводить мотор.
        - Завтра ты за мной следишь? - не удержался Опалин, когда они уже ехали по улице.
        - Не. Валя. Только это… - сзапозданием спохватился Сеня, - ятебе ничего не говорил, слышишь?
        - Конечно, не говорил. Ивообще яутебя ничего не спрашивал. АНазаров без машины будет? Жаль. Мне понравилось на своем авто разъезжать…
        - Шутник ты, Ваня, - вздохнул шофер. Ивплоть до самого дома Опалина они говорили только отом, когда дадут получку, кого из товарищей повысили икак обстоят дела уколлег из губернского угрозыска, сидящих вздании на Садовой-Сухаревской.
        Глава 11
        Глинищевский переулок
        Бывают вмолодости дни, когда посмотришь вокруг себя идумаешь: иэто жизнь? что это? зачем? неужели, кроме этого, ничего тебя не ждет? Иохватывает душу змеиная лента тоски. Когда Опалин встал утром, он почувствовал, что уже отравлен. Его не отпускало ощущение, что он занимается совершенно посторонним делом, которое ктому же впитало всебя ложь, от которой будет очень трудно избавиться. Конечно, родители вцепятся вверсию отом, что кто-то толкнул их дочь под трамвай, ипочти наверняка попытаются обвинить вэтом жениха (Опалин вспомнил смех Катаринова, иего передернуло). Тот, конечно, далеко не ангел, но если уЕвлахова действительно серьезные связи иуИвана не найдется надежного алиби, тогда… Тогда может случиться что угодно - вплоть до того, что тезку Опалина признают виновным вубийстве, которого тот не совершал.
        «Мне надо отказаться от дела, - подумал Иван. - Или… или понаделать таких ошибок, что уменя его сами заберут. Или…»
        Но тут вдверь кнему постучал один из соседей исообщил, что Опалина просят ктелефону. А, извонят из угрозыска, да.
        - Алло!
        - Доброе утро, Ваня. Ауменя на тебя жалоба.
        Приехали, называется. Большое спасибо, Карп Петрович, знаете же, как сутра обрадовать человека.
        - Какая еще жалоба? - заворчал Опалин, чье настроение разом ухудшилось, при том что итак было не фонтан.
        - Аристарх Николаевич звонил, жаловался, что ты был уних, аего не дождался.
        - Так они всей семьей на похоронах…
        - Надо было дождаться. Ипоговорить.
        - Слушай, Петрович…
        - Он ждет тебя сегодня дома, до часу. Больше не может, работа ответственная. Навести его.
        - О Ларионе новости есть? - бухнул Опалин.
        - Ищем. Пока, Ваня.
        Иван сраздражением швырнул трубку на рычажок. «Втрактир кКутепову мне надо, авовсе не… Только сначала надо бы расспросить кого-нибудь… Аесли Матвея Сироткина? Он вгубернском угрозыске, на Садовой-Сухаревской… инашим не подчиняется. Матвей - хороший парень… яему помог вделе скрадеными шубами, так что за ним должок…»
        Из коридора, где висел телефон, Опалин вернулся всвою комнату и, засунув руки вкарманы, стал напротив листка, прикрепленного кобоям над кроватью. На листке значилось:
        Ларион Стрелок
        Прохор Аничкин
        Вениамин Маховер
        Лука Бардышев
        Игнат Лыскович
        Сонька Порфирьева
        И более ничего. Это были члены шайки, которая убила агентов вОдиноком переулке. Подумав немного, Опалин взял карандаш, послюнил его иприписал внизу:
        Предатель
        Сам себе он казался вэту минуту очень значительным инеподкупным, как смерть, но какая-то неуловимая часть его «я» словно наблюдала происходящее со стороны инашептывала ему, что он смешон, что их вон сколько, аон один, идаже товарищи, если хорошенько вдуматься, отступились от него.
        «А если Ярцев поможет? Если мне удастся его убедить…»
        Но тут он поглядел на часы, спохватился, что уже десятый час, изаторопился.
        «Развяжусь сЕвлаховым - съезжу кМатвею…»
        На этот раз дверь вГлинищевском переулке ему отворила не Надя Прокудина, аизмученная женщина ссерым лицом. Горе словно запорошило его пеплом. Но Опалин поглядел на него иподумал, что женщина когда-то была хороша собой, что ей всего лет 40 или около того ичто, если бы не небрежная прическа, вкоторой пробивается седина…
        - Это вас прислали?.. - спросила женщина напряженно исудивлением, разглядывая его.
        - Меня.
        - Чтож уних, больше никого не нашлось?
        - Вы мать Гали? - вопросом на вопрос ответил Опалин, который (как ивсе молодые люди) терпеть не мог, когда его профессиональные качества увязывали сего возрастом. - Не уходите никуда, ядолжен буду свами поговорить.
        - Да, разумеется, разумеется, - выдохнула Евлахова, иее худые плечи опустились. Опалин подумал, что ей пришлось очень тяжело, ирешил на нее не сердиться.
        Сняв верхнюю одежду, он прошел вуже знакомую ему гостиную, где даже следы от сапог на полу никто не затер, они так иостались со вчерашнего дня, аможет быть, ираньше. Но что-то явно было не так, ион не сразу понял, что часы остановились.
        - Евлахов, Аристарх Николаевич, - коротко представился стоявший уокна человек. Он шагнул кОпалину ипотряс его руку. - Авы товарищ…
        - Опалин Иван Григорьич. Из угрозыска.
        - Так, так.
        «Буржуй», - отчетливо бахнул кто-то вмозгу Опалина, едва гость как следует присмотрелся котцу Галины. Костюм старшего Евлахова, снакладными карманами на груди, показался бы нам странным, но тогда он был вполне впорядке вещей. Физиономия слегка вытянутая и, однако ж, не сказать, что лошадиная. Русые волосы, вьющиеся от природы, хотя их обладателю уже около 40, зачесаны набок иоткрывают высокий крепкий лоб. Глаза светлые, умные, непростые. «Буржуй», - вторично подумал Опалин, увидев солидную часовую цепочку, торчащую из нижнего кармана пиджака. Евлахов не понравился ему уже на уровне инстинкта. Опалин угадал внем простое происхождение, выбор партии по причинам чисто карьерным иподсознательное стремление сравняться сбывшими хозяевами жизни - теми самыми буржуями. Такому человеку, думал Иван, доверять не следует - амежду тем стоило сказать что-то, хотя бы ради приличия, опостигшем его горе. Но Евлахов не выглядел как человек, испытавший серьезное потрясение - вотличие от его жены, кпримеру. Тем не менее Опалин выдавил из себя несколько слов иупомянул, что не хотел вчера тревожить Аристарха
Николаевича, потому что отлично понимает, как тяжело ему пришлось. За дверями тем временем зашлепали маленькие ножки ираздался детский смех, потом на шалуна зашикали икуда-то его увели.
        - Это Анечка, младшенькая моя, - пояснил Аристарх Николаевич, иего лицо смягчилось, почти примирив Опалина схозяином дома. - Не понимает еще, что случилось - утром все спрашивала, где Галя… Садись, Ваня, не стой столбом. Яходить вокруг да около не буду, сразу все скажу…
        Опалин не любил, когда ему тыкали люди, которые ему не нравились. Но делать было нечего, ион сел.
        - Прежде всего, - начал Евлахов твердым, звучным, хорошо поставленным голосом, иИван машинально подумал, что, должно быть, на митингах его собеседник незаменим. - Галя не могла покончить ссобой. Надя тебе наговорила… Это все глупости. Вся эта история сКатариновым… она, наоборот, рада была от него отделаться.
        - Почему? - быстро спросил Опалин.
        - Потому что… Она тебе сказала, что он наркоман?
        Опалин не стал уточнять, каким образом он узнал правду, атолько кивнул.
        - Ну вот, - продолжал Евлахов, тонкими пальцами поправляя что-то на своем столе. - Жених, который… Конечно, после этого он уже не представлял для нее интереса.
        - Почему?
        - Что почему? - удивился Евлахов.
        - Если она его любила, почему вы решили, что она сразу его разлюбила, когда узнала о… оего пристрастии? Любовь, знаете ли, штука сложная…
        - Ну, конечно, это произошло не так сразу, - промямлил Аристарх Николаевич, поразмыслив над доводом собеседника. - Но она осознала, что Ваня ей не подходит.
        - Она вам сама это сказала?
        - Не мне. Ане. Своей матери, - на всякий случай уточнил он.
        - Когда?
        - Что когда?
        - Когда именно дочь сказала, что жених ей не подходит?
        - Ну… несколько дней назад. Кажется, вконце января… Вы можете спросить уАни… уАнны Андреевны.
        - Почему они поссорились вечером 3 февраля? - спросил Опалин.
        И приготовился следить за тем, какое действие произведет его безжалостный вопрос.
        - Они не ссорились. Кто вам сказал?
        - Они поссорились, иваша дочь убежала из дома. Куда? Ккому она пошла?
        Аристарх Николаевич нервно облизнул губы. Опалин видел, что он не был готов красспросам, - точнее, ктому, что они окажутся такими въедливыми, - не выстроил правильную линию поведения итеперь лихорадочно прикидывает, как ее скорректировать.
        - Понимаете, Аня… Она иногда бывает…
        Он испустил сухой смешок.
        - В общем, она не умеет вовремя остановиться. Мы обсудили все вопросы сГалей. Она согласилась, что было бы безумием связывать себя снаркоманом. Она… она была очень разумная, поверьте. Но Аня все время возвращалась кэтому, ругала Катаринова при Гале… снова иснова. Яей говорил, что не надо этого делать. Раз сказала, два - довольно. Ну и…
        Одним словом, мать допекла дочь, которая итак переживала из-за разрыва сженихом, та сорвалась, сбежала из дома - ивтуманный вечер попала под трамвай. Опалин поймал себя на том, что ему откровенно скучно. Вся история не стоила выеденного яйца.
        - Катаринов не звонил, когда она умерла, - сказал Евлахов. - Ина похоронах его не было. Яне могу сказать, что ненавижу его или что-то такое, но… иногда ядумаю, не мог ли он столкнуть ее под трамвай. Яхочу, чтобы ты проверил, где он был втот вечер.
        - Почему вы считаете, что он… - начал Опалин.
        - Потому что он наркоман. Мало ли что взбрело ему вголову…
        - Ваша жена тоже думает, что он мог?..
        - Аня? - Евлахов как-то странно взглянул на собеседника, иОпалин понял, что не все так просто - или, вернее, все совсем не просто. - Она… она не ожидала… Сней вморге случился ужасный припадок… когда она увидела тело. Это было… - он не договорил, морщась, словно вязыке не хватало слов для описания того, что он видел.
        - А вы дeржитесь.
        - Я? Держусь. Но как же иначе? На мне все. Работа, Моссовет… - он умолк, глядя на пятна грязи на полу. - Домработница вон ушла, новую надо искать…
        Домработница. Интересно, почему они говорят, что она ушла, когда дворник вполне определенно дал понять, что ее выгнали?
        - Почему она ушла? - спросил Опалин.
        - Извини, апочему ты спрашиваешь?
        - Мало ли. Вдруг вы ее вчем-то обвинили, иона захотела отомстить.
        - Отомстить? - Евлахов вытаращил глаза. - За что? Аня ей хорошо заплатила. Ивообще ничего такого не было…
        - Почему же вы ее выставили за дверь?
        - Это не я, это Аня. Вообразила себе бог весть что… будто домработница мне нравится.
        - Приревновала?
        - Ну, да. Женщины, понимаешь ли…
        - Мне нужны все сведения овашей домработнице. Придется проверить… такой порядок.
        - Ну, проверять… яне против, конечно, но зачем? Она милейшая девушка. Иона хорошо ко всем нам относилась, - Евлахов вздохнул. - Авпрочем, делай, как знаешь… Кажется, уженщин ее адрес записан. Какие-то родственники вМоскве, укоторых она поселилась…
        - Скажите, Аристарх Николаевич, увашей дочери были враги?
        - Которые могли бы толкнуть ее под трамвай? Нет. Я, понимаешь, уже сто раз все обдумал. Если бы что-то такое было…
        - А увас?
        - Что, извини?
        - У вас есть враги?
        - У меня… э-э… - забормотал Евлахов, который явно рассчитывал потянуть время.
        - Может быть, по работе? - пришел кнему на помощь Опалин. Исердечнейшим образом улыбнулся.
        Аристарх Николаевич помрачнел. Он понял, что недооценил собеседника ичто тот, несмотря на возраст, явился кнему хорошо подготовленным ине поленился навести справки.
        - Рогг, конечно.
        - Кто-кто? Рок?
        - Да нет. Рогг, два «г» вконце. Евгений Николаевич, - добавил он, сверкнув глазами. - Аведь яоб этом не подумал… Конечно, он втюрьме, но - как знать… То есть сейчас говорят не тюрьма, акак-то иначе… Допр, верно?
        - За что он сидит?
        - За что? За то, что новый дом, сданный для семей рабочих, через полгода перекосился… Оконные рамы полопались, встенах трещины… плесень везде! Строили из совершенно некачественных материалов, неправильно заложили фундамент… вообще черт знает что! Вот за это он исидит…
        - А вы?
        - Что я?
        - Какая унего конкретно причина ненавидеть именно вас?
        - Я давал против него показания, - буркнул Аристарх Николаевич, насупившись. - Они стали… так сказать, решающими. Поэтому семья Рогга могла счесть… Неужели унее хватило на это духу? - неожиданно спросил он, качая головой. - Толкнуть Галю под трамвай только потому, что я…
        - Вы хорошо их знаете?
        - Кого?
        - Семью этого… Рогга.
        - Немного… Ну, да, мы знакомы. Но ядаже не могу себе представить…
        Он замолчал, очевидно, переваривая полученную информацию. «Не слишком-то ты умен, - мелькнуло вголове уОпалина. - Будь яна твоем месте, ябы сразу подумал: ачто, если через дочь счеты хотят свести со мной…»
        - Строго между нами, - сказал Евлахов после паузы, - явсе же не думаю, что…
        - У Рогга большая семья? - спросил Опалин.
        - Жена идвое детей, но они маленькие еще.
        - Братья? Сестры?
        - Есть брат, но он за границей.
        - А!
        - На вашем месте, - сказал Евлахов после паузы, - ябы хорошенько проверил Катаринова. Рогг - ну, это… Это совсем не то.
        «Смотри-ка, как его развезло, - подумал Опалин, - аж на вы заговорил». Но вслух он сказал совсем другое. Он попросил ухозяина ручку истал заполнять протокол на чистом листе, вынутом из папки, которую он принес ссобой.
        Глава 12
        Две семьи
        Хотя Евлахов ивызвал уОпалина антипатию, уже через несколько минут общения сженой Аристарха Николаевича Иван не то чтобы раскаялся всвоем отношении, но, вобщем, пожалел осмене собеседника. Разговор сАнной Андреевной протекал вдетской, исначала маленькая Анечка вопила, канючила ипрыгала вокруг гостя, мешая беседе. Наконец хозяин дома догадался зайти иунести дочь, но вее отсутствие странным образом стало только хуже. Анна Андреевна по большей части отвечала не на поставленные вопросы, ана какие-то свои собственные думы, занимавшие ее. Например, оКатаринове она сказала:
        - Нет, Ваня… апочему именно он? Вообще яне понимаю, как может человек так перемениться. Его отец - врач, вы знаете? Правда, живет сдругой. Боже, боже, это так тяжело! Мужчины этого не понимают. Как только увидят свежее личико, все - пиши пропало! Сохранить семью - целое искусство. Правда, мать Вани пошла по другому пути - нашла себе кое-кого получше, чем предыдущий муж… Но ведь могло ине выйти! Аведь она была уже не так молода и - строго между нами - не слишком-то икрасива…
        Она говорила иговорила, ипри этом отрицала очевидное - что накануне того, как Галина ушла из дома, поссорилась сней.
        - Кто вам сказал, что мы поссорились? Мы просто разговаривали… Ах, Надя, Надя! Как нехорошо сее стороны! Авы знаете, что она имела виды на Ваню?
        Опалин насторожился истал допрашивать Анну Андреевну, точно ли Надя Прокудина оставалась дома вечером 3 февраля, когда Галина ушла навстречу своей смерти. Но Евлахова не могла сказать ничего определенного, атолько вздыхала имолола вздор. Иван сходил кхозяину, иАристарх Николаевич подтвердил, что точно, Надя тогда вернулась из кино ибольше никуда не отлучалась.
        - Вы вэтом уверены?
        - Конечно, уверен, иначе бы яне сказал…
        Опалин вернулся кАнне Андреевне, но все, чего он мог добиться, - что Галя не могла покончить ссобой, что Ваня не мог толкнуть ее под трамвай, авпрочем, мог, инаверняка это он (через пять минут она снова горячо это отрицала).
        - Скажите, - начал Опалин, - авот Евгений Рогг…
        Она не то чтобы насторожилась, но как-то странно повела плечом, обхватила себя руками, иглаза ее колюче сверкнули.
        - Этот! Снелепой фамилией! Ну, что ж… Не умеешь воровать - не берись! Что же он думал, что его махинации не вскроются? Нельзя так строить, даже вгазетах об этом доме написали… Ичто? Он надеялся, что Аристарх вечно будет его прикрывать? Глупости какие…
        Она продолжала говорить, но Опалин почуял, что вкои-то веки уловил вее бессвязном лепете рациональное зерно. Евлахов покрывал Рогга, но вкакой-то момент отказался от него идал показания, которые помогли окончательно его утопить. Вот это уже был любопытный след.
        «А если Рогг решил отомстить… - Опалин опомнился. - Стоп, ведь был же суд. Самым верным способом отомстить было дать ответные показания иутащить Евлахова ссобой на скамью подсудимых. Асдругой стороны… Сдругой стороны, надо будет все же присмотреться кэтому Роггу иего близким».
        Тут их прервали. Пришла из школы Лиза Евлахова, серьезная миловидная девочка, которая поздоровалась сОпалиным за руку, через несколько минут вернулась скурсов Надя Прокудина, азатем появились иее родители. Зашла речь об обеде, иАнна Андреевна сматерью Нади, спокойной иулыбчивой дамой, удалились на кухню.
        - Без домработницы ужасно неудобно, - сказала Надя. - Останешься на обед?
        - Я… - начал Опалин, смутившись.
        - Конечно, оставайся, - объявил Аристарх Николаевич, который как раз вэтот момент заглянул вкомнату. - Охохо… второй час уже. Аня! Аня, мне на работу пора…
        - Ты хоть поешь!
        - Некогда, голубушка. Унас вздании все есть - истоловая, иресторан… перехвачу где-нибудь кусочек. - Вкомнату вбежала Анечка смячиком, которым она довольно ловко запустила вОпалина. - Аня, не шали! Это важный товарищ, он может тебя расстрелять…
        Аня весело засмеялась испряталась за ноги сестры. Евлахов исчез, ачерез минуту пробежал через комнату, неся тяжелый кожаный портфель.
        - А ты кого-нибудь убивал? - спросила Надя уОпалина.
        - Ну, убивал, - пробурчал он. Ему вовсе не хотелось сейчас обсуждать эту тему.
        - Правда? - Она глядела на него ссомнением. - Почему-то мне кажется, что ты имухи не обидишь.
        - Внешность обманчива, - важно сказала Лиза.
        - Как это будет по-немецки? - весело спросил отец, сунувшись вдверь. Одновременно он надевал каракулевую шапку изаматывал вокруг шеи шарф.
        - По-немецки, - Лиза немного подумала, - мы не проходили еще.
        - Спросишь вечером уЕкатерины Александровны, - предложила Надя.
        - У нас сегодня нет занятий.
        - Ну, завтра спросишь…
        Опалину сделалось завидно. Девочки обсуждали самые обыкновенные, казалось бы, вещи, общались запросто, почти по-семейному, аунего душа ныла, когда он видел такие отношения, потому что семьи был почти что лишен.
        - А ты меня допрашивать будешь? - спросила Лиза, поворачиваясь кнему.
        - Зачем же?
        - Ну знаешь, как-то обидно даже, - важно ответила девочка. - Надю напугал, спапой говорил, смамой… Аячто же?
        Маленькая Аня верещала ипрыгала вокруг них, требуя внимания.
        - Ладно, - вздохнул Опалин. - Тогда главный вопрос. Кто мог столкнуть твою сестру под трамвай?
        - Не знаю, - ответила Лиза, подумав.
        Надя рассмеялась.
        - Не обращай на нее внимания, - сказала она Опалину, - Лизок унас маленький еще.
        - Сама-то большая, что ли? - сердито ответила Лиза. - Ай! Аня, не щипись! Аня, ятебя съем!
        Она схохотом погналась за сестрой, которая стала удирать, вереща от радости иизбытка энергии. «Она сказала: Надю напугал, - размышлял Иван. - Чем же? Что ее так насторожило? Или правда то, что Анна Андреевна сказала оней иоб этом… наркомане, иНадя просто беспокоится за его судьбу?»
        - Хорошая утебя работа, - сказала Надя, глядя на его замкнутое, сосредоточенное лицо. - Ходить по свидетелям, бумажки заполнять…
        - В засадах сидеть, товарищей хоронить, - втон ей ответил Опалин.
        Надя огорчилась ипоглядела на него сокрушенно.
        - Я не знала, - сказала она.
        Он чуть было не сказал: «Ачто ты впринципе можешь знать обо мне, омоей жизни», ихорошо, что удержался, потому что вскоре их позвали кстолу. Инженер Прокудин, отец Нади, выглядел как старорежимный буржуй, но при этом Опалина не раздражал, потому что буржуйство его было естественное, замешенное на воспитании иобразовании ивдобавок приправленное чувством собственного достоинства. Жена его понравилась Ивану куда меньше - она то идело поглядывала, правильно ли он держит вилку, иследила, как он пользуется салфеткой. Внимание ее было (как казалось ей) незаметно, но для Опалина очень даже заметно идля его самолюбия крайне обидно. Отчасти сПрокудиными его примирил хороший обед, и, вставая из-за стола сощущением приятной тяжести вжелудке, он подумал отом, как мало нужно человеку для счастья.
        После обеда он попытался возобновить беседу сАнной Андреевной, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. Она жаловалась, что муж отказался от поминок, чтобы не ссориться стоварищами по партии, которые считают поминки пережитком старины. Этой нехитрой мысли она посвятила примерно полчаса ивсе время кней возвращалась, так что Опалину стало совсем невмоготу. Он не любил душных баб схаотичным мышлением, аЕвлахова - хоть он исочувствовал ее горю - именно такой ибыла, и, пытаясь узнать от нее хоть что-то ценное, он очень живо представил себе, как уГали вконце концов не выдержали нервы от зудения матери иона, наспех одевшись, сбежала втуман, где ее ждала смерть.
        - Вы не знаете, Анна Андреевна, ккому она могла пойти?
        - Может быть, кнему, - ответила собеседница, поджав губы.
        Опалин покачал головой.
        - Катаринов живет вэтом же доме, для этого ей не надо было выходить наружу. Кто из друзей Гали живет поблизости? Может быть, не друзей, апросто знакомых?
        - Екатерина Александровна, - подала голос Лиза из соседней комнаты.
        - Ваша учительница немецкого? Как ее фамилия? Где она живет?
        Выяснилось, что фамилия учительницы - Кривонос, аживет она на Большой Дмитровке. При этом Надя выразила сомнение втом, что Галя могла вечером направиться кЕкатерине Александровне, да имать семейства, казалось, вэто тоже не верила.
        - Галя, конечно, знала ее, но… Екатерина Александровна занимается сЛизой да преподает на курсах уНади. Ипотом, учительнице за 30, иони сГалей вовсе не были подругами…
        «Но ведь ккому-то она ушла втот вечер, - думал Опалин, - или нет? Блуждала втумане иплакала, что жених оказался наркоманом, амать только иможет, что травить душу? Ивслезах не заметила трамвай…»
        Для очистки совести он пошел кстаршим Прокудиным истал расспрашивать их, что они думают оГале. Инженер был очень сдержан всвоих оценках, однако из его слов явствовало, что Галя была прекрасной девушкой ион не может представить, чтобы унее имелись враги. Вера Федоровна, его жена, вздыхала, говорила огоре, которое обрушилось на соседей, но некоторые ее замечания оказались куда более любопытными.
        - Конечно, она переживала… Мне кажется, еслибы родители подошли кделу иначе… если бы поощряли ее больше общаться со сверстниками, на танцы ходить, на каток… Клин клином вышибают, так сказать, - она сконфуженно засмеялась. - Это мой муж обычно так говорит… Не олюбви, авообще. Вжизни надо быть готовым кразочарованиям, апервая любовь… Очень больно ранит, когда… когда…
        - Вы считаете, она могла покончить ссобой? - спросил Опалин напрямик.
        - В порыве отчаяния - да, - ответила собеседница, подумав. - Необдуманно, так сказать, потому что… Конечно, она не представляла себе последствий. Я, упаси бог, никого не обвиняю, - прибавила Прокудина поспешно ируки подняла, выставив ладони, словно защищалась от обвинений. - Никто не виноват, просто… понимаете, так получилось. Ванечка очень нравился Гале, она из тех девушек, которые любят глазами, аон симпатичный. Идля нее было ударом, когда… Имать сказала: ни за что.
        - Это именно мать сказала? Не Галя сама решила, что такой Ваня ей больше не нужен?
        - Ну яточно не знаю… Кажется, они совместно… так сказать… То есть Галя понимала, что перспектив уих отношений нет. Аведь она ни вчем не могла себя упрекнуть. Все как-то уж очень… неожиданно обрушилось. Ну вот…
        Она говорила оГале степлотой, ивсе же чувствовалось вее интонации, ввыражении глаз нечто вроде превосходства, невысказанная мысль «Амоя дочь никогда так не поступит, потому что ябуду рядом исделаю все, чтобы она страдала как можно меньше». Иэти нюансы, которые Опалин уже приучился различать вразговорах со свидетелями, смущали его. Он никак не мог смириться стем, что влюдях отсутствуют благородство, тонкость ичуткость души ичто, имея дело сними, следует сразу же настраиваться на худшее, чтобы разочаровываться как можно меньше.
        - Вы не знаете, уАристарха Николаевича были враги?
        - Почему именно унего? - удивилась собеседница исама себе ответила: - Ах, так вы думаете, что Галю могли из-за этого… Честно говоря, ясебе плохо представляю, чтобы… - Она беспомощно пожала плечами.
        - АРогг, например?
        - Рогг? Это тот, кто… А! Поняла. Ну ачто он может сделать? Он же сидит, аего жена, простите, не из тех, кто станет кого-то толкать под трамвай.
        - Вы хорошо ее знаете?
        - Видела, когда она смужем была вгостях уАристарха Николаевича. Очень, очень… милая женщина. Мужчинам такие нравятся. Не удивлюсь, если она уже развелась со своим злополучным мужем иснова вышла замуж, - добавила Вера Федоровна сулыбкой.
        Опалин понял, что собеседнице известно больше, чем она говорит, и, может быть, даже гораздо больше, но ничего она ему не скажет, потому что Евлаховы - соседи свесом ини кчему осложнять сними отношения. Смирившись, он стал расспрашивать Прокудину одомработнице, которую уволили незадолго до гибели Галины.
        - Домработница Наташа, аполностью… Бричкина, кажется. Да, Бричкина. Свежая деревенская девица, кровь смолоком… румянец во всю щеку. Хохотала так, что вдругом конце квартиры слышно было. Работящая, ничего сказать не могу. Но Анна Андреевна ее рассчитала… так сказать, по своим соображениям.
        - Мне нужно знать, где она живет, - сказал Опалин.
        - Я думаю, вы можете навести справки на бирже труда, - заметила Прокудина. - Адреса ее уменя нет. Смутно помню, что она говорила окакой-то родственнице, укоторой снимает угол. Может быть, Анна Андреевна лучше знает…
        Пришлось опять идти кАнне Андреевне, иЕвлахова, бессвязно тараторя, залезла вящик стола иизвлекла оттуда тоненькую записную книжку игруду бумажек ссамыми различными заметками, которые она принялась разбирать, снабжая чуть ли не каждый листок своими комментариями. Опалин чувствовал неодолимое желание удрать из этого дома, но профессия все же приучила его ктерпеливости, которая иногда приводит кположительным результатам. Вконце концов выяснилось, что домработница Бричкина прописана вкомнате своей тетки, которая живет совсем недалеко, аименно на Большой Дмитровке, где 3 февраля Галину сбил трамвай.
        Глава 13
        Старый знакомый
        «Кислое дело. Кислое де-е-е-ело…»
        Бывают дела гиблые, абывают дела кислые, иОпалин не сомневался, что происшествие сГалиной Евлаховой - как раз из последних. Чем глубже внего вникаешь, тем больше подозрительных деталей всплывает, ивсе ведут вразные стороны. Может, уволенная домработница увидела Галину, вдуше Наташи вскипела злоба, иона толкнула девушку под трамвай? Аможет, тут приложил руку кто-то из Роггов? Или бывший жених? Вроде причин убивать Галю унего нет, но то, что они недавно разошлись, уже странно, такие отношения всегда нужно проверять. Учительница немецкого еще живет поблизости - совпадение или нет? Аеще есть показания вагоновожатой, которая солгала, что видела кого-то рядом сГалиной за секунды до гибели, икак-то надо вывести лгунью на чистую воду, как-то…
        «Ну Карп, ну хитрец, - внезапно сообразил Опалин, - нарочно дал мне такое муторное дело, чтобы язавяз внем ине занимался бандой Стрелка. Вот возьму инапишу: несчастный случай, икатитесь все… Подумать только, если бы ясидел сдругой стороны вагона, то сам мог бы увидеть, что именно тогда произошло… Или не мог? Туман, чтоб его…»
        Он решил, что на сегодня снего хватит Евлаховых, Прокудиных ивсего, что их окружало, иотправился на Садовую-Сухаревскую - кМатвею Сироткину, укоторого рассчитывал навести кое-какие справки насчет Ярцева.
        И там его ждал настоящий удар.
        - Видишь ли, Ваня, - смущенно сказал Сироткин, - ябы судовольствием тебе рассказал все, что знаю, но от вас звонили истрого-настрого запретили давать тебе любую информацию. Ты, говорят, сним приятельствуешь, он наверняка ктебе пойдет, так вот: не надо ничего ему говорить. Так что извини…
        Ваня сидел, сгорбившись исвесив руки между коленями, исмотрел на коллегу глазами побитой собаки. Опалин исам не знал, что именно его задело больше всего - то, что ему не доверяли, или же то, что его просчитали идействия его предугадали, да еще настолько точно.
        - Я ни вчем не виноват. - Он знал, что оправдываться нельзя, но его все же тянуло объясниться. - Япросто хотел…
        - Нет, Ваня, - покачал своей большой лохматой головой Сироткин, - нет. Идавай закроем тему.
        Опалин относился клюдям, которых препятствия только раззадоривают - но на сей раз препятствий оказалось слишком много, адело, которое ему поручили, вдобавок поглощало большую часть его ресурсов. Идя по улице после разговора сМатвеем, Иван почувствовал, что начал колебаться. «Может быть, всамом деле стоит отступиться? - нашептывал ему внутренний голос. - Когда все против тебя…»
        «Да что против меня? - тотчас же возразил он сам себе. - Ничего еще не решено». Но по опыту он уже знал, что колебания чаще всего являются признаком отступления. АОпалин ненавидел отступать, ненавидел признавать свое поражение.
        Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он отправился на Большую Дмитровку, рассчитывая поговорить сучительницей немецкого исподозрительной домработницей. Но учительница, как сообщили соседи, еще не вернулась сработы. Зато домработница оказалась дома. Тетка, укоторой она снимала угол икоторая впустила гостя, была столь злобна на вид, что Опалин сразу же пожалел, что сказал отом, что он из угрозыска. «Как бы она девчонку не сожрала», - подумал он сбеспокойством, озираясь иища местечко, куда бы сесть. Вуглу была железная кровать, отгороженная от остальной части комнаты старой ширмой, ибольше ничего. Пришлось сесть на кровать, рядом сдевушкой.
        - А зачем угрозыск, что случилось? - спросила Наташа, сбеспокойством глядя на него. - Явжизни ничего ни укого не брала…
        - Да это по поводу вашей знакомой, которая угодила под трамвай, - произнес Опалин как можно громче, чтобы тетка, которая вэтот момент находилась за ширмой, все услышала. Наташа смотрела на него, не понимая. Это была крупная, пышногрудая, симпатичная деревенская девушка спочти белыми волосами, заплетенными вдве косички. Платьице ее, сшитое из дешевой однотонной материи, было ужасно. Опалин подумал, что, если приодеть Наташу, она не то чтобы затмит всех красивых женщин, которые ему встречались, но будет выглядеть среди них весьма достойно. Во всяком случае, ему стало ясно, почему Анна Андреевна приревновала его собеседницу ивыставила ее из дома.
        - А кто угодил под трамвай? - спросила Наташа.
        - Галя Евлахова.
        - А!
        В этом коротком возгласе было больше недоумения, чем любых иных чувств. «Нет, она ни при чем, - подумал Опалин, который не переставал пристально наблюдать за своей собеседницей. - Точно ни при чем».
        - Это какие Евлаховы - те, которые тебя выгнали, что ли? - желчно крикнула тетка из-за ширмы, иИван убедился, что домашняя ЧК не дремлет.
        - Они, - ответил он за Наташу.
        - Ну так она имесяца там не проработала! - крикнула тетка. - Икобель этот кней приставал!
        - Какой кобель?
        - Да этот… Аристарх! Из Моссовета! Сволочь та еще… Иза работу ей заплатили меньше, чем должны были!
        Наташа сидела, часто моргая изаливаясь краской, иОпалин видел, ей стыдно, что подробности ее жизни вызнает посторонний человек, что тетка так неделикатна ирубит сплеча, что вжизни усамой Наташи нет ничего, кроме этой кровати, скверного платьица инеопределенных перспектив. Казалось, девушка вот-вот заплачет, иОпалину стало ее жаль.
        - Как ты думаешь, Галя могла покончить ссобой? - спросил он, удачно подделываясь под доверительный тон.
        - Она-то? - искренне изумилась Наташа.
        - Ну вот по-твоему, могла или нет?
        - Да зачем ей?
        - Ну так ее жених…
        - Ах, это! - Наташа наморщила лоб. - Да не знаю я. Она со мной не делилась. Яуних была подай-принеси-убери, - она насупилась, произнося эти слова.
        - И ты не замечала, что всемье творится?
        - Мне все равно было. Вон Аристарх Николаич… ну ты слышал, да? Яуж не знала, как от него отделаться.
        - А чем ты занималась после того, как ушла оттуда? - машинально спросил Опалин, размышляя, какбы аккуратно выведать унее, где она была вечером 3-го числа.
        - Чем, чем - работу искала, - Наташа вздохнула. - Сработой сейчас… ты, наверное, знаешь, как обстоит… Ой, ничего, что яна ты?
        - Да валяй. Мне не жалко.
        Хотя Опалин не любил фамильярности, он ничего не имел против, если она исходила со стороны девушек, особенно симпатичных.
        - Ну вот… очем яговорила?
        - О работе, - напомнил Иван.
        - Ну, ходила яна биржу труда, но там такая злющая регистраторша - все зырк-зырк на меня, иработы нет, говорит, имного вас вМоскву приперлось, самим не хватает, - Наташа обиженно поджала губы истала еще краше, чем была. - Вобщем, пошла ясама по объявлениям. Думаю, хуже не будет, аесть-пить надо. Изнаешь, взяли меня! Правда, не вдомработницы, автрактир. УСухаревой башни…
        - Что за трактир?
        - Ой, он теперь чайная-столовая вроде как, - хихикнула Наташа. - Там Савва Борисыч хозяин, афамилия его… как же фамилия-то…
        - Кутепов! - крикнула тетка из-за ширмы. - Это «Арка» бывшая…
        - Чего? - вырвалось упораженного Опалина.
        - Ну магазин там был, «Арка» звался, - пояснила тетка, - рядом сним, значит, трактирчик, потом Кутепов магазин выкупил итрактир свой расширил.
        Арка, сказал Шмидт перед смертью. Может быть, он именно это имел ввиду? Но почему магазин, которого больше нет? Хотя…
        - А кому магазин-то принадлежал? - спросил Иван слабым голосом.
        - Нэпману какому-то, но тот его продал иза границу уехал.
        - А что это был за магазин, не помните? Что там продавали?
        - Ой, там сначала дрова были, потом мукой торговали, потом кирпичом, иназвание менялось, «Аркой» он стал, когда до кирпича дело дошло. Вывеска уних такая была, полукруглая. Но кирпич - так себе кирпич, честно скажу.
        - Вы там покупали?
        - Не я, амуж мой покойный, - скрипел голос из-за ширмы, - мы эту комнату выгораживали, соседи на нас волком смотрели, но ничего, пришлось им потесниться. Ато уних чуть ли не 40 аршин квадратных, буржуи паршивые, аунас чуланчик без окна. Но нашли на них управу, не сразу, но нашли.
        Увлекшись, она принялась живописать свое сражение ссоседями, но Опалин уже не слушал ее. Значит, трактир уСухаревой башни - отчасти бывший магазин «Арка», где обретается Ярцев, который может кое-что подсказать насчет Стрелка. Итам же работает Наташа. Опалин воспрял духом. Судьба определенно подавала ему знак: занимаясь совершенно другим делом, он неожиданно узнал то, что ему было нужно. «Ну, теперь яточно не отступлюсь… Бывший магазин! Может, Стрелок сним как-то связан? Эх, Генрих, как жаль, что ты ничего толком не сказал…»
        - А чем ты там занимаешься, уКутепова-то? - спросил Опалин удевушки.
        - Посудомойка я.
        - А сегодня что не на работе?
        - Сегодня ясшести вечера идо закрытия.
        - И много туда народу заходит?
        - Конечно. Савву Борисыча все знают. Унего даже оркестр водном зале играет. Ибильярдная есть.
        Значит, приличное заведение, не какой-нибудь притон. «Ну это мы еще посмотрим», - решил Опалин про себя.
        - И когда ты на работу унего вышла?
        - Да вот сначала месяца. Первого числа свечера, потом сутра до шести, потом опять свечера. Сутра хорошо, посетителей мало. Вечером тяжелее.
        - Так, так. Идо скольких ты на работе, если вечером?
        - До двух ночи, ато идольше. Посуду-то мыть надо сразу, до утра не оставлять. Если разобьешь что-нибудь, вычтут из зарплаты.
        - В профсоюз тебе надо, - посоветовал Опалин.
        - Еще чего! - гавкнула тетка из-за ширмы.
        - Из профсоюза Савва Борисыч не берет. Для профсоюзных, говорит, унас местов нету.
        - Но если ты не впрофсоюзе, как же ты защитишь свои права? - втолковывал Опалин своей собеседнице.
        - Да какие права? - пожала плечами Наташа. - Главное, чтоб платили вовремя да не слишком забижали. Савва Борисыч хоть мущина сурьезный, под юбку не лезет, не то что разные… образованные которые…
        - А он что же, один со всем управляется? Ты же говорила, трактир унего большой.
        - Почему один? Помогают ему.
        - Кто помогает? Жена?
        - Нет, жена там не появляется, авот братец ее помогает. Ярцев его фамилия. За порядком следит, если буянит кто - он мигнет, их ивыведут сразу.
        - Ярцев, Ярцев, - задумчиво пробормотал Опалин, делая вид, что припоминает, - был уменя знакомый когда-то стакой фамилией. Он что, молодой?
        - Сидор Михалыч-то? Не, не молодой он. Но ине старый, - добавила Наташа, подумав.
        - Что же, лет 30 ему?
        - Да все сорок, наверное.
        - Маленький такой брюнет? Нет?
        - Не, не брюнет, посветлее он. Ине маленький - ростом выше тебя, наверное.
        - Усы? Борода?
        - Усы есть, ачто?
        - А приметы унего какие-нибудь особые видела? Ну там шрамы, родинки, бородавки, татуировки…
        - Да обыкновенный он, - пожала плечами Наташа.
        - Так-таки совсем обыкновенный? Может, унего нос сломанный или полноги не хватает…
        - Да нормальный унего нос. Слушай, акривые пальцы считаются?
        - Что значит кривые?
        - Ну унего большой палец искривлен ине гнется. Наверное, сломал когда-то. Но яточно не знаю.
        - А палец на какой руке?
        - На правой.
        Значит, лет сорока, шатен или русый, довольно высокий, сусами, большой палец на правой руке плохо сросся ине сгибается. Душа Опалина пела. Но ему надо было узнать еще кое-что.
        - Скажи, автрактире тебе не попадался гражданин, на вид лет 32 -34, плечистый, росту среднего, волосы темные, глаза карие, шею обычно шарфом или платком закрывает, потому что на ней сбоку шрам?
        Наташа поглядела на него озадаченно.
        - Так яж на кухне… Явзал не хожу.
        - Ну, мало ли что, вдруг ты его где заметила? Может, он кхозяину заходил. Или кЯрцеву…
        - Сказано же тебе - взал она не ходит, - подала голос тетка из-за ширмы.
        - Да не видела яникого, - сказала Наташа. - На кухню он точно не заходил. Азачем он тебе?
        - Старый знакомый, - хмуро бросил Опалин, вспоминая Одинокий переулок, убитых товарищей исмертельно раненного Шмидта, который из последних сил пытался ему что-то сказать. - Ты завтра сутра работаешь?
        - Да, до шести.
        - А чем ты вжизни вообще планируешь заниматься?
        - А? - вытаращилась на него Наташа.
        - Ну вот сейчас образование можно получить, курсы разные, рабфаки. Ты же грамотная?
        - Ну, грамотная, - ответила девушка, но как-то не слишком уверенно, ион понял, что это не самая сильная ее сторона.
        - Выучилась бы… ну хоть на машинистку, что ли. Не можешь же ты всю жизнь посуду втрактире мыть…
        - Почему не могу? Могу. Ана машинистку зачем учиться? Ты на бирже труда не бывал, не видел, сколько их работу ищет.
        - Ну, не на машинистку, на кого-нибудь еще.
        - Нет, - сказала Наташа решительно, - не хочу. Мне бы, знаешь, денег поднакопить. Изамуж. Только чтоб он меня не бил, - добавила она, подумав. - Икомната чтобы отдельная. Вот это по мне…
        За ширмой засмеялись.
        - Дура, гдеж ты такого найдешь, чтоб руки не распускал, да еще сотдельной комнатой! - вголосе тетки звенел неприкрытый сарказм. - Таких уже давно расхватали…
        - Ну, пусть он дерется, только редко. Япотерплю.
        Опалин поглядел на Наташу, на ее свежее милое лицо инатруженные руки, иему стало невыразимо грустно при мысли, что учеловека может быть такой убогий потолок мечтаний, такие примитивные стремления. «Иглавное, она ведь не понимает, насколько все это жалко… Но как ей объяснить? Никак. Аведь девушка-то хорошая, но всю жизнь мыть посуду… Ну да, любой труд почетен. Но…»
        Пока вего голове пробегали все эти разнообразные мысли, Наташа глядела на него, на страшный рубец возле виска идумала, зачем такой симпатичный ихороший парень выбрал себе такую опасную работу. «Уголовный розыск… бандиты всякие… Платят им, яслышала, мало… Аубить могут. Очень даже запросто… Ему бы куда получше устроиться, хоть вофицианты. Тогда ябы сним… ну, для начала хоть вкино сходила… Аугрозыск…»
        По счастью, Опалин никогда не узнал, что его прочили вофицианты - иначе Наташа услышала бы от него много интересного, но, увы, непечатного. Он заговорил отумане 3 февраля истал вподробностях выпытывать, как именно его собеседница провела этот день.
        Глава 14
        Жених
        - Заезжал вГлинищевский, потом на Садовую-Сухаревскую, - сказал Валя Назаров на следующее утро, отчитываясь Логинову отом, где Опалин был вчера. - Потом мотался по Большой Дмитровке. Ужинал встоловой, где обедал - не знаю, - он недовольно почесал щеку. - Слушай, Петрович, анам обязательно за ним следить? Ну смешно же. Честно-честно. Унас на Стрелка людей не хватает…
        Логинов загадочно поглядел на него, достал папиросу, продул ее исунул врот.
        - По Стрелку, - сказал он, - вроде есть новости. То есть не новости, атак, слухи. Он вгубернии на дно залег. Готовится.
        - К чему готовится? - спросил Валя.
        - Интересный вопрос, - хмыкнул Логинов, блестя глазами. - Хотел бы язнать ответ…
        Дверь распахнулась. Вкабинет стремительной походкой вошел Бруно Келлер, ивсякий, кто хоть немного знал его, сразу же понял бы, что немец воодушевлен ичем-то окрылен - насколько можно говорить окрыльях применительно кчеловеку, сложением больше всего похожему на крепкий, добротный шкаф.
        - Беседуем? - ласково спросил Бруно.
        - Обсуждаем, - втон ему отозвался Логинов.
        - А якое-что выяснил. Насчет Одинокого переулка.
        - Ну? Не томи! - заторопил его Валя.
        - У одного из бандитов, Луки Бардышева, есть сводный брат. Зовут его Никита Зайцев. Помните, мы еще гадали, на чем бандиты добрались до места? Так вот, Никита - извозчик.
        Агенты переглянулись.
        - Надо брать Никиту, - сказал Петрович.
        - Само собой. Кстати, что там ссестрой Стрелка? - спросил Бруно. - Все та же песня - знать ничего не знаю, ведать не ведаю?
        Назаров развел руками.
        - Дома он унее не появлялся. Япроверил. Соседи ее клянутся, что последние дни она жила, как обычно…
        Бруно стоял, широко расставив ноги изасунув руки вкарманы. Губы его кривились внеприятной усмешке.
        - Иногда яжалею, - проговорил он раздумчиво, - что сейчас не 19-й год.
        - Перестань, - сказал Логинов, морщась.
        - Ты бы ее вподвал отвел, что ли? - недоверчиво спросил Назаров. - Только потому, что она его сестра?
        Фраза эта могла показаться загадочной, но все присутствующие хорошо помнили, что еще недавно вподвалах расстреливали, ипотому им ничего не надо было объяснять.
        - Я бы ее кстенке поставил, астрелять бы не стал, - холодно ответил Бруно. - Там, устенки, она бы мне все рассказала. Все-все. Икак она общается сбратцем, исколько он ей отстегивает от своих подвигов, икакие сны ее пугали вдетстве, икто ее впервые…
        Логинов сделал вид, что не заметил ругательства, иВаля предпочел последовать его примеру.
        - Где Опалин? - внезапно спросил немец.
        - Работает по другому делу. Оставь его, Бруно.
        - А ячто? Яничего. Подумаешь, погорячился. Бывает. Теперь-то япочти уверен, что наших сдал кто-то другой. Ваня звезд снеба не хватает, но не стал бы он так подставляться. Что всех перестреляли, аон будто опоздал, - пояснил Келлер. - Зачем? Он указалбы бандитам такое время, когда он точно был далеко. Чтоб остаться вне подозрений.
        Логинов дернул щекой истал ходить по кабинету, скрипя сапогами.
        - Если предатель существует, - буркнул он, глядя вокно, - он мог сказать Стрелку что угодно - не факт, что Ларион бы его послушался. Вообще - какого черта? - добавил он уже сраздражением. - Работаем как обычно. Сестру отработали, теперь очередь Никиты этого. Валя!
        - Почему не я? - быстро спросил Келлер, угадав, что Логинов собирается послать за извозчиком Назарова.
        - Потому что сейчас не 19-й год, - не удержался Валя.
        Бруно повернулся исмерил его взглядом, от которого съежился бы иуполз под землю даже Эверест. Но Валентин знал своих коллег как облупленных ипритворился, что ничего не заметил.
        - Ладно, тащи его сюда, - усмехнулся Келлер. - Только говорить сЗайцевым буду я. Ясно?
        - Поедешь сЖуковым, - обратился Логинов кНазарову, когда немец вышел из кабинета. - Иэто… Ты прав. Слежку за Ваней надо прекратить. Если нам повезет, от извозчика мы многое узнаем. Это гораздо важнее…
        Пока вБольшом Гнездниковском решали судьбу возможного сообщника бандитов, помощник агента Опалин лежал впостели, подложив ладонь под щеку, иобдумывал план действий на сегодня.
        «Учительница сБольшой Дмитровки… Семья Рогга этого… Катаринов… Наташа сутра втрактире. Вечером, что ли, зайти… она, конечно, говорит, что взал не выходит, но знаем мы эти штуки… Как раз, когда не надо, обязательно по какой-нибудь причине появится ивыдаст меня раньше времени. Магазин… как бы узнать, кому он принадлежал? Аесли…»
        Он выбрался из-под одеяла, натянул штаны, пригладил волосы ибосиком прошлепал квисящему вкоридоре телефону.
        - Моссовет? Мне Аристарха Николаевича Евлахова. Из угрозыска его беспокоят. Да, срочно. Аристарх Николаевич, простите, что отрываю вас от дел. Ккому ямогу обратиться, чтобы узнать насчет магазина, который был недавно, но теперь его уже нет? Ну там, кому он принадлежал… ивсякое такое.
        Евлахов удивился, но все же продиктовал телефон человека, который мог дать Опалину любую справку, ивконце добавил:
        - Сошлитесь на меня, она все сделает…
        Опалин так ипоступил.
        Примерно через час ему перезвонили исообщили все, что он хотел знать. Владельцем магазина «Арка» был частный предприниматель Аркадий Касьянович Вульф, 1896года рождения, холостой, член общества воинствующих материалистов. Полтора года назад магазин закрылся, помещение Вульф продал трактирщику Кутепову, асам отбыл за границу, официально - сцелью лечения болезни почек. Окаких-либо судимостях Вульфа сведений нет, налоги он платил аккуратно, хотя, впрочем, есть нюанс - фининспектора, который облагал его налогом, недавно посадили за взятки.
        - Спасибо, барышня, - сказал Опалин, - вы мне очень помогли.
        На самом деле он чувствовал, что совсем не продвинулся вперед. Удравший за границу член общества воинствующих материалистов только запутывал дело. Былли он связан сбандитами, иесли да, то как? Исчитатьли совпадением, что нужный Опалину человек работал сейчас там, где раньше располагался магазин?
        - Аркадий Касьянович, Аркадий Касьянович, - пробурчал Опалин, соображая, - ну да! Вот откуда арка - Ар-Ка, из первых букв имени-отчества… Ичто? - Он пожал плечами. - Что это мне дает? Да ничего…
        Он привел себя впорядок, оделся, позавтракал иотправился вГлинищевский переулок - допрашивать своего тезку Катаринова.
        На сей раз дверь открыл не пронырливый агент «Вечности», асам жених Гали, ивыглядел он сегодня вполне прилично, если не считать кругов под глазами. Белая рубашка вмелкую полоску, темные брюки - явно от портного, ане какой-нибудь там москвошвей. Из-под ворота рубашки выглядывала мелкая золотая цепочка. Опалин подумал, что на ней висит крестик - авремя, надо вам сказать, было уже такое, когда верующие предпочитали носить крестик вкармане иникак не обозначать его присутствие.
        - Мне надо задать несколько вопросов по поводу Гали Евлаховой. Не возражаете? - спросил Иван, представившись.
        Катаринов сделал рукой плавный жест, словно хотел сказать, что даже если бы он возражал… Пальцы унего были запачканы краской, адлинные фаланги иузкая кисть окончательно утверждали вмысли, что перед вами какой-нибудь художник.
        - Это вы недавно меня искали? Мне Ларион сказал…
        - Ларион? - Опалин напрягся. Ему не понравилось, что неожиданно прозвучало имя Стрелка, которого он ненавидел ипоклялся во что бы то ни стало найти.
        - Ну да, сосед мой. Он впохоронном бюро работает… или артели… что-то такое.
        - А! - Иван успокоился. - Да, яприходил.
        Комната Катаринова поразила его. Всюду книги, альбомы, листы, баночки скраской, измазанная палитра. Вхрустальной чаше, которая явно заслуживала лучшей участи, раскисали погруженные вгрязную воду кисти. Неподалеку спиртовка, возле глубокого покойного кресла - кальян. Воздух нездоровый, спертый, словно тут никогда не открывали окна.
        - Садитесь, - сказал хозяин комнаты, кивая на стул.
        Опалин поглядел на сиденье, увидел тарелку состатками присохшей яичницы, иего передернуло. То, что кому-то могло показаться артистическим беспорядком, вего глазах окончательно ибесповоротно перешло вкатегорию свинарника. Он взял тарелку исо стуком поставил ее на стол. Катаринов безучастно наблюдал за ним.
        - Вы знаете, что произошло сГалиной Евлаховой? - спросил Опалин.
        - Знаю. Ее переехал трамвай.
        - И что вы об этом думаете?
        - Я об этом не думаю. Это, - Катаринов вздохнул, - это слишком…
        Он беспомощно пожал плечами, вытащил из кармана платок истал вытирать испачканные краской пальцы.
        - У нее были враги? - Опалину хотелось поскорее закончить беседу снеприятным ему человеком, иоттого он пер напролом.
        - Враги? Нет, конечно.
        - Почему «конечно»?
        - Что? Ну, почему… Она была милая. Никто не желал ей зла. Вот почему.
        - То есть никто не мог толкнуть ее под трамвай?
        - Почему? Мог. Какой-нибудь сумасшедший.
        - Или наркоман?
        Рука Катаринова, держащая платок, застыла. Он спрятал платок вкарман исел напротив Опалина, под портретом дамы, одетой по довоенной моде. Спобедной улыбкой на алых устах она выходила, подбоченившись, навстречу зрителю из темного фона. Ихотя Опалин считал себя реалистом, он нет-нет да поглядывал на нее идумал, что этой красивой даме неимоверно скучно здесь, водной комнате счеловеком, дурманящим себя наркотиками.
        - Я так идумал, что Анна Андреевна… - хозяин дома усмехнулся. - Или это был Аристарх Николаевич? Конечно, кто-то из них сказал вам, что я… Но ятут ни при чем. Извините…
        - Где вы были вечером 3 февраля?
        - Когда? - спросил Катаринов, хотя дата только что прозвучала. - А, 3 февраля… Не знаю. Не помню…
        - Тогда был сильный туман.
        - Туман? - вяло повторил хозяин дома. - Да, что-то такое было…
        - Вспомнили теперь?
        - Да. Вспомнил. Утром соседи говорили на кухне. Но яничего не заметил. Яспал.
        - Здесь?
        - А где же еще?
        - И никуда не выходили?
        - Зачем куда-то выходить, когда спишь?
        Опалину не понравилась ирония собеседника, но тот шутил, если можно так выразиться, безучастно идаже не пытался улыбнуться. «Ладно, ясоседей расспрошу… Узнаю, не врет ли он. Ичего ему не хватает? Одна кровать вкомнате, женских вещей не видно, значит, обретается тут один. Книги, краски… Живи себе да радуйся. Деньги… не похож он на человека, укоторого их нет. Какого черта?»
        - Кто это? - не удержался он, кивком головы указывая на портрет.
        - Джованни Больдини, портрет актрисы Лантельм, - ответил Катаринов, поглядев на картину, ивпервые вего голосе прозвучала теплота. - Копия, конечно… Забавно, что вы спросили - ее дело вполне по вашей части. Ее убил муж, но он был очень богат иоткупился, конечно…
        - Вы рисуете?
        - Как вы задали этот вопрос, - пробормотал хозяин дома, зачем-то прикрывая глаза рукой, словно вних ударило солнце. - Таким тоном спрашивают «вы убили»… или что-то такое.
        - Не знаю, кого там вы убили, - выпалил Опалин, - но себя вы убиваете. Факт.
        - Хороший вы человек, - вздохнул Катаринов. Его собеседник заерзал на сиденье - внеожиданности похвалы ему чудился подвох. - Азачем жить, простите? Лев Толстой умер, Пушкин умер, Блок умер. Все великие художники уже ушли. Очереди омерзительны, повседневная жизнь ужасна. Раньше хоть книги спасали, но современная литература - это такой ад…
        Опалин растерялся. Он чувствовал, что Катаринов говорит искренне, но был неспособен понять ипринять искренность этого сорта. Иван вовсе не идеализировал советскую действительность - снего было довольно того, что он пытался исправить положение там, где мог, расследуя преступления иотыскивая виновных. Он не задумывался отом, любит ли он свою работу, он просто знал, что она важна инужна. Громкие слова ослужбе обществу произносили другие - он действовал. Атеперь перед ним сидел его ровесник или почти ровесник, потухший, опускающийся человек, ипытался убедить его, что ничто не имеет смысла, если ушли гении, заменить которых невозможно.
        - Вы же не можете знать всего, - сказал Опалин, хоть иотдавал себе отчет втом, что все бесполезно исвоего собеседника он не переубедит. - Может быть, как раз вэтот момент неизвестный вам большой художник создает великую картину. Или какой-нибудь поэт, окотором вы даже не думали…
        - Художник, поэт, - перебил его Катаринов, раздражаясь, - кто? Какой-нибудь Малевич? Или этот ужасный Маяковский, что ли? Да вы смеетесь…
        - Жизнь ведь не только из книг состоит, - возразил Опалин. Он понимал, что втягивается вспор, бесконечно далекий от цели его посещения, но почему-то не мог удержаться. - Жизнь - это отношения слюдьми…
        - Я прекрасно отношусь клюдям, - усмехнулся хозяин комнаты. - Особенно когда они оставляют меня впокое.
        - Вы иГале так сказали?
        - Гале? Нет. Это она мне наговорила…
        - Что именно?
        - Что ядолжен лечиться, вернуться во ВХУТЕМАС[8 - Художественный вуз (полное название - Московские высшие государственные художественно-технические мастерские).], вступить вкомсомол и… Забыл, что именно. Наверное, быть счастливым всю свою оставшуюся жизнь ичитать Маяковского, - добавил Катаринов ссарказмом, кривя свой тонкий рот. - Но понимание счастья унас не совпало, - он произнес эту фразу так, словно вычитал ее вкаком-то романе.
        - И вы поссорились? - спросил Опалин.
        - Нет. Просто разошлись.
        - Вы ее не любили?
        - А теперь вы спросили по-человечески, ане так, как недавно. Любил ли яГалю? - Он немного подумал. - Она мне не мешала.
        - И это все, что вы можете сказать?
        - А этого мало?
        Опалину очень хотелось взять собеседника за шиворот ивстряхнуть. Хоть убей, он не понимал, как можно было так относиться ксебе, ксвоей жизни, кдевушке, которая что-то для тебя значила. Он почти ничего не знал оГале, но его оскорбляло, что человек, которым она дорожила, отзывался оней так.
        - Ненавижу трамваи, - неожиданно прибавил Катаринов без всякой связи спредыдущим. - Явсегда думал, что когда-нибудь…
        - Окажетесь под одним из них? - Иван знал, что нельзя во время допроса доканчивать фразы за другого, потому что это прямое давление, но не мог удержаться.
        - Машина, тупая, равнодушная машина, - выдохнул хозяин комнаты. - Прет на тебя, иты ничего поделать не можешь, - он пожал плечами. - Послушайте, мне жаль Галю. Правда. Она… как это говорят… она заслуживала лучшего. Но мне не нравится, что вы пытаетесь каким-то образом пристегнуть кделу меня.
        - А вы не думали, что она могла броситься под трамвай из-за вас?
        Глаза Катаринова расширились.
        - Нет, это невозможно. Невозможно!
        - Почему?
        Опалин ждал ответа, аего собеседник, покусывая нижнюю губу, явно колебался. Помощнику агента угрозыска надоела затянувшаяся пауза, ион повторил свой вопрос.
        - Мы как-то обсуждали разные способы самоубийства, - нехотя признался Катаринов. - И… понимаете, вдруг оказалось, что для человека нет даже приличного способа избавить мир от своего присутствия. Повесившиеся выглядят ужасно, те, кто травится - не лучше… Бросаться из окна - будешь мучиться и, может, даже не умрешь, аостанешься калекой. Самое пристойное - это, конечно, застрелиться, но даже стреляться надо умеючи, имало укого есть… э… достаточный опыт… Агибель под трамваем… это вообще худшее, что может случиться.
        - Галя тоже так думала?
        - Конечно, иначе яне стал бы об этом говорить. Одним словом, яне верю, что она могла покончить ссобой. Тем более из-за меня, - он усмехнулся, - она мне сказала, что яжалкий человек, знаете?
        - Тогда как вы объясняете себе то, что произошло?
        - Обыкновенный несчастный случай. Да вы исами сказали, что был туман. Вот вам иобъяснение.
        - В тот вечер, до того как уйти из дома, Галя поссорилась сматерью.
        - И что? Они все время ссорились.
        - Почему?
        - Ну, наверное, потому что Анна Андреевна невыносимая женщина, - усмехнулся Катаринов. - То есть… ну, понимаете, человек-то она хороший… Но невыносимый. Парадокс, да?
        - Галя могла пойти ккому-то, поговорить обо всем, например? Поделиться тем, что ее мучило…
        - Конечно, могла. КНаде.
        - Надя находилась втой же квартире. Галя могла пойти ккому-нибудь еще?
        - Не знаю. Если честно, она не очень любила жаловаться.
        - А какие отношения унее были сЕкатериной Кривонос, учительницей немецкого?
        - Галя давно унее не училась. Она вообще оней не упоминала.
        - А одомработнице Евлаховых вам что-нибудь известно?
        - Анне Андреевне не нравилось, что домработница слишком молодая. Это все, что япомню.
        - А что вы помните об Аристархе Николаевиче?
        - Не знаю, - протянул Катаринов задумчиво. - Что конкретно вас интересует?
        - У него были враги?
        - Враги? - Бывший жених Гали слабо усмехнулся. - Да кому он нужен…
        - А история сэтим, как его, Роггом?
        - Да там никакой истории не было, - пробормотал Катаринов, растирая пальцами переносицу. Во время разговора он то идело оборачивался икосился на ящик стола, иОпалин понял, что там находится очередная порция наркотиков, принять которую мешает его присутствие. - Просто Аристарх Николаевич не пропускает ни одной юбки. Понравилась, значит, ему жена Рогга… аона ему от ворот поворот. Ну вот он иотомстил.
        С точки зрения гостя, весь предыдущий разговор был напрасной тратой времени, потому что ничего особенного ему хозяин комнаты не сообщил; но последние слова Катаринова показали, что игра все-таки стоила свеч ичто Иван не зря страдал, глядя на киснущие вхрустальной вазе кисти. «Что, если Евлахов посадил мужа, ажена решила вотместку лишить его дочери… Очень интересно!»
        - Скучная увас жизнь, - неизвестно кчему промолвил Катаринов. - Копаться вмелких тайнах других людей - это же… это… - он не договорил илишь вяло махнул рукой.
        Опалин был сним совершенно не согласен - но собеседник был, наверное, последним человеком, которому помощник агента стал бы доказывать его неправоту. Ипоэтому, переведя разговор на вечер 3февраля, Иван стал выпытывать, кто из соседей мог подтвердить, что жених Гали Евлаховой действительно находился дома.
        Глава 15
        У Сухаревой башни
        Когда Опалин вышел от Катаринова, то поймал себя на том, что испытывает нечто вроде чувства облегчения. Остановившись уокна между лестничными пролетами, он стал поправлять шапку имашинально потуже затянул шарф. Снаружи падал снег. Через двор пробежала дворняжка сопущенным ухом, потом вышел дворник истал привычными размашистыми движениями подметать дорожку. Потом появилась девушка спортфелем, иОпалин, сорвавшись сместа, помчался вниз по лестнице. Возле второго этажа он резко сбавил скорость истолкнулся сНадей Прокудиной аккурат вту секунду, когда она протягивала руку вварежке кзвонку.
        - О! Надя! Привет!
        Он расплылся вулыбке. Ничего особенного: шел мимо, случайно встретились. Надя поглядела на него, на лестницу инесмело пробормотала:
        - Привет… Аты что, кВане ходил?
        - Ходил.
        - Поговорили? - спросила она, не сводя глаз сего лица.
        - Поговорили, - он кивнул на портфель. - Скурсов идешь?
        - Ага.
        - Сходим завтра вкино? - беззаботно предложил Опалин.
        Надя захлопала ресницами, что-то соображая.
        - Ты всегда… такой? - наконец проговорила она.
        - Какой?
        - Шустрый! - она сверкнула глазами, улыбнулась чудесной, открытой улыбкой, иОпалин почувствовал, что этот безнадежный серый день вовсе не так плох, как ему казалось, да что там - определенно чертовски хорош. - Допрашивать меня будешь?
        - О чем? - искренне удивился он.
        - Ну яне знаю…
        - Да какой там допрос! - выпалил он. - Галя случайно под трамвай попала. Но есть показания вагоновожатой, которая клянется, что ее кто-то толкнул. Понимаешь? Вагоновожатая боится, что ее притянут, вот и… Аунее семья, итолько унее есть работа…
        Надя посерьезнела.
        - Надо же, как все сложно… Ты так инапишешь?
        - Что?
        - Ну, что это несчастный случай был?
        - Да, только мне сначала надо еще кое скем поговорить. Если они ничего нового не скажут…
        - Зайди за мной завтра впять, - неожиданно сказала Надя. - Пойдем куда-нибудь.
        - Я… яобязательно, - сбивчиво пообещал Опалин. - Так до завтра, да? Яприду!
        Надя поглядела на его лицо, решительно позвонила и, когда ей открыла мать, быстро скользнула внутрь квартиры. Дверь захлопнулась.
        От Опалина не укрылось, что мать, заметив его удвери, хотела сним поздороваться, но Надя, проходя мимо, быстро дернула ее за рукав. Это был обычный фамильярный домашний жест, который мог не значить ничего особенного, но отчего-то он застрял впамяти Опалина, как заноза. Терентий Иванович Филимонов не зря как-то сказал онем: «Юноша пока бестолков, но хорошо подмечает нюансы». То значение, которое Опалин вычитал вэтом мелком и, вобщем, малосущественном жесте, ему не нравилось. Его словно считали не вполне подходящим, чтобы тратить на него даже слова приветствия. Но тотчас же он вспомнил, что Надя согласилась сним встретиться, увидел перед собой ее блестящие глаза, ее чудесную улыбку, встряхнулся ирешил, что из-за непростой его профессии ему по привычке мерещится черт знает что.
        До вечера, когда Опалин собирался зайти втрактир, расширившийся за счет бывшего магазина «Арка», оставалось еще достаточно времени. Можно было потратить его на дознание, навестив учительницу немецкого или загадочную гражданку Рогг, но Иван решил иначе иповернул вмагазин, апосле него поехал вбольницу кВасе Селиванову. Его мучило, что он не навещал товарища несколько дней.
        Селиванов спал. Опалин прошел вего уголок палаты иосторожно сел на стул, держа вруках свертки спеченьем имармеладом. Тень лежала на Васином лице, игость дернулся, заметив ее. Он уже впрошлые свои визиты понял, что такое была эта тень ичто она значила. Иногда она как бы бледнела, но никогда не исчезала полностью, иОпалин знал, что эта тень была смерть.
        Именно из-за беспрестанного присутствия тени ему порой было сложно приезжать сюда, иработа, на которой ему часто приходилось видеть трупы, никак тут дело не облегчала. Его мучила собственная беспомощность, мучило то, что он ничего или почти ничего не мог сделать для того, чтобы тень прогнать. Он ненавидел общие иникого не утешающие фразы, которые приходилось произносить во время визитов - все эти бессмысленные «держись», «мы стобой», «не унывай» ипрочее. Он думал, сколько мерзавцев ипросто ничтожеств живет себе, не зная хлопот, вто время как Вася Селиванов, прекрасный, отзывчивый человек, настоящий друг, на которого он во всем мог положиться, умирает. Иэти мысли сводили Опалина сума.
        В другом конце палаты кто-то закашлялся, потом Иван почувствовал, что его трогает за пальто человек, лежащий на соседней кровати, ираздраженно повернулся. На него умоляюще смотрели огромные глаза, странно выдающиеся на землистом, почти старческом лице пациента. Но вволосах не было ни единого седого волоса.
        - Друг, есть закурить? - спросил больной шепотом. - Саркома уменя… помираю. Дай папирос, хоть покурю перед смертью…
        Опалин дернул щекой, достал пачку ивсю отдал больному. Тот схватил папиросы желтой, исхудавшей рукой ибыстро сунул их под подушку.
        - А приятелю-то твоему лучше стало, - шепнул больной.
        - Правда? - Опалин так обрадовался, что чуть не вскрикнул.
        - Ну. Профессор говорил, организм борется. Можно спичечки? Медсестра - зверюга, - говоря, он улыбнулся, иОпалин вспомнил, что здешняя медсестра была довольно симпатичная. - Спуску не дает, мои отняла…
        Иван отдал ему спички иедва не уронил свертки, которые держал на коленях. Стараясь не шуметь, он наконец кое-как пристроил их на узкой тумбочке уизголовья. Повернувшись кВасе, Опалин увидел устремленный на него взгляд.
        - Извини, яне хотел тебя будить, - пробормотал он сконфуженно.
        - Я уж думал, ты больше не придешь, - вырвалось уСеливанова.
        - Почему?
        - Так.
        Иван пустился вобъяснения, почему он не мог прийти раньше, и, увлекшись, рассказал товарищу все, кроме предстоящего свидания сНадей. Вася лежал, закинув руку за голову, иочем-то напряженно думал.
        - Дурак я, - сказал он наконец. - Не надо было тебе про Дымовицкого говорить. Он тебе наплел стри короба, аты повелся.
        - Да ты что, Вася? Дымовицкий мне много полезного сказал…
        - Сказал-то сказал, аты теперь полезешь вэто пекло. Знаю ятебя. Слушай, ну неужели ты не можешь подождать, а? Может, дня два-три всего. Ну не хватает уПетровича людей, они все равно тебя обратно призовут. Ибудешь ловить Стрелка как полагается, вместе стоварищами.
        Опалин помрачнел. Он исам не мог объяснить почему, но ему было важно самому взять Стрелка. Это было его личное дело.
        - Трактир уСухаревой башни, - продолжал Селиванов, дернув щекой, - значит, там всякий сброд собирается. Возле этой башни никогда ничего хорошего не происходит. Видно, место уж такое.
        - А что ты думаешь про «Арку»? - не утерпев, спросил Опалин.
        - Что тут думать? Надо проверять, кто там хозяин был икто унего работал. Только Петрович тебя на пушечный выстрел кархивам не подпустит.
        - За хозяином вроде ничего криминального не числится.
        - Это тебе по телефону сказали, апроверять надо как следует. Может, он фамилию менял. Может, жил по чужим документам. Да мало ли что… Эх, жаль, что ятут лежу. Без помощи ты не обойдешься… Ваня, слушай сюда: втрактир один не ходи. Ясно? Мало ли что там может произойти…
        - Я только сЯрцевым поговорю, ивсе, - сказал Опалин упрямо. - За кого ты меня принимаешь? Сголыми руками ятуда не пойду.
        - Где-то мне попадалась эта фамилия, - забормотал Селиванов, морщась, - не помню где, но что-то сней было связано скверное. Не порол бы ты горячку, а? ЯПетровича хорошо знаю. Вот вернет он тебя…
        Но Опалин уперся и,как ни пытался его вразумить товарищ, стоял на своем. Единственное, он пообещал Селиванову, что вечером будет очень осторожен.
        Когда Опалин приехал кСухаревой башне, шел уже седьмой час, иулицы были полны народу. Странный силуэт башни - на широком основании высотой втри этажа собственно башенная часть, тонкая иострая, счасами наверху - не привлекал ничьего внимания. Она давно казалась частью местного пейзажа. Мимо нее лениво ползли трамваи.
        Отыскав взглядом вывеску «чайной-столовой Кутепова», Опалин, не колеблясь, двинулся вперед. Из того, что он знал отрактире, тот представлял из себя большое помещение (раз его частью стал даже соседний магазин), привлекающее человеческую накипь со всех окрестных улиц; но действительность удивила его. Первый зал, вкоторый посетитель попадал сразу, войдя втрактир, был точно для непритязательных гостей. Дальше начинался второй зал, где столики уже были покрыты скатертями иснабжены карточками со строгой надписью «Места без дела просим не занимать». Здесь сидела публика почище, снэпманским или богемным душком: обладатели золотых перстней на толстых пальцах или граждане без перстней, но одетые прилично исболее интеллигентными физиономиями. Вэтом зале играл маленький оркестр, ивообще обстановка была весьма располагающая. На мгновение Опалин даже пожалел, что не привел сюда Надю - но тут его внимание привлекли одобрительные крики, доносившиеся откуда-то сбоку. Пройдя по ковровой дорожке, он оказался втретьем зале, где стояли бильярдные столы. Вданный момент зрители ипочти все игроки, бросив свои партии,
толпились вокруг главного стола, за которым, очевидно, развернулась настоящая битва. Возле этого зеленого стола Опалин мысленно выделил двоих, которые являлись главными участниками сражения. Первый был маленький складный брюнет вчерном костюме, свиду флегматичный ибесстрастный, как скала. Иван уже немного разбирался влюдях исходу почуял, что флегматичность этого порядка встречается только уочень хороших, очень опытных игроков, атакже шулеров высшего класса. Второй, который ходил скием вокруг стола, примериваясь, какбы получше ударить, заинтересовал Опалина меньше. Прежде всего незнакомец был то, что называется пижон - щегольски одетый, вботинках игамашах, ана манжетах кипенно-белой рубашки виднелись золотые запонки. Русые спесочным оттенком волосы расчесаны на идеальный прямой пробор иблестят всвете ламп. «Богатей какой-нибудь, - подумал Иван снеудовольствием. - Щас этот шарогон тебя разделает под орех, дай только ему возможность». Но тут он обратил внимание на походку неприятного щеголя. Тот двигался очень легко ипружинисто, как барс перед прыжком, ирезко разворачивался, когда хотел сменить
направление - словно без малейшего усилия, как будто закон инерции на него не действовал. «Да он не так прост», - подумал Опалин снекоторым беспокойством, заметив улыбку щеголя, скоторой тот смотрел то на шары на зеленом сукне, то на противника. Вулыбке этой не было на первый взгляд ничего особенного, но Иван понял, что исход партии предрешен ичто брюнет вчерном костюме уже приговорен истерт впорошок. Должно быть, соперник щеголя тоже все понял, потому что взгляд его сделался напряженным, ичто-то дрогнуло возле рта. Итут произошло нечто странное. Загадочный пижон достал мелок истал любовно натирать кий, не переставая ходить вокруг стола своими пружинистыми, широкими шагами. Вкакой-то миг он внезапно оказался возле Опалина, итот отчетливо услышал негромкие слова:
        - Не ходи туда.
        Иван даже не успел удивиться, когда щеголь уже отошел изанял позицию возле стола. Шары стукнулись иразлетелись. Зрители взвыли от восторга. Опалин не был поклонником бильярда иплохо внем разбирался, но даже он понял, что щеголь творит какие-то немыслимые чудеса, забивая из самых невероятных позиций. Все это по большому счету не трогало Ивана. Он предпочел бы получить хоть какое-то внятное объяснение, почему этот человек, которого он прежде не видел, повел себя таким странным образом исловно пытался его предостеречь. Но незнакомец больше не подходил кнему идаже не смотрел вего сторону, сосредоточившись на разгроме брюнета вчерном.
        Выбравшись из толпы, Опалин отправился на поиски человека, который был ему нужен. Он остановил официанта испросил унего, здесь ли Сидор Ярцев.
        - Сидор Михалыч? - усмехнулся официант. Это был молодой еще парень, по виду - несколько лет как из деревни, однако уже успевший пообтесаться вбольшом городе. - Аты по какому делу?
        - Можешь передать ему записку? - спросил Опалин. Записку он приготовил загодя и, достав ее из кармана, вручил официанту.
        - Может, могу, аможет, инет, - ответил собеседник, нагловато глядя на него. Иван понял, что произвел невыгодное впечатление ичто от него ждут денег за услугу, иразозлился.
        - Ща ятебя арестую ивугрозыск отвезу, - сказал он неприятным голосом, предъявив удостоверение. - Ну?
        - Да не надо горячиться, сейчас все сделаем, - пробормотал официант.
        Он ушел, унося записку, и, вернувшись через пару минут, объявил, что Сидор Михалыч согласен принять посетителя.
        - Пожалте за мной, - сказал официант.
        - Нет, - внезапно сказал Опалин, - говорить будем здесь.
        - Где здесь-то? Все столы заняты, сам видишь, - официант сделал жест рукой, обводя зал, вкотором они находились. - Оделах Сидор Михалыч только вконторе говорит.
        - И где эта контора? - мрачно спросил Опалин. Само слово отдавало чем-то дореволюционным, то ли купеческим, то ли кулацким, чего он терпеть не мог.
        - Да тут рядом, вкоридорчике. Два шага.
        «Не ходи туда». Что, черт возьми, все это значило? Инстинкт самосохранения трубил тревогу; самолюбие твердило, что, раз уж Иван зашел так далеко, отступать не имело смысла.
        - Чеаэк! - заныл полупьяный нэпман за соседним столиком. - Где мою… мое… фрикассссе? - он налег на букву «с», растянув ее до невозможности. - Жду тут, жду… п-панимашь…
        - Уже несу, Семен Степаныч, - бодро посулил официант иповернулся ккудрявой, отчаянно накрашенной девушке воткрытом платье, которая пробиралась по проходу между столами. - Леля! КСидору Михалычу… важный гость… Проводи!
        - Я утебя не на посылках, - мгновенно отреагировала девушка, бросив, однако, быстрый взгляд на Опалина.
        - Леля! Ну прошу… Сидор Михалыч ждет!
        - Иди за мной, - недовольно бросила Леля Опалину ипошла вперед, стуча каблучками ина ходу обдергивая платье. Ион, забыв обо всем, двинулся за ней.
        - Ты тут работаешь? - спросил он, когда они вышли из зала.
        - А? - она остановилась ипоглядела на него. - Угум.
        - А кем?
        - Пою ятут, - сухо бросила она.
        Здесь, вкоридоре, было слышно, как взале играет оркестр, иОпалин немного успокоился. Подойдя кближайшей двери, на которой не было никаких надписей, Леля постучала внее согнутым пальцем итолкнула створку.
        - Сидор Михалыч! Тут квам гражданин, - задорно прокричала она. - Митя велел доставить, сказал, вы его ждете. Ямогу идти?
        - Ступай, - ответил изнутри глуховатый голос. Опалин прошел вкабинет, ипевичка закрыла за ним дверь.
        Глава 16
        Сидор иСавва
        В небольшом кабинете тускловато горела лампа, исвет ее отражался на начищенном боку громадного самовара, стоявшего вуглу. Возле самовара вудобном кресле сидел, широко расставив ноги, плечистый гражданин лет 55 спышными усами. На растопыренной пятерне он держал блюдечко исшумом прихлебывал оттуда чай.
        За столом напротив двери сидел другой гражданин, помоложе - смаленькой головой, покрытой редкими русыми волосами. Усы унего тоже имелись, но попроще, ана правой руке, которой он лениво листал какую-то книгу, судя по ее виду, бухгалтерскую, выделялся негнущийся большой палец.
        «Так… это, значит, Сидор Михалыч Ярцев, - сообразил Опалин. - Ачай пьет, должно быть, хозяин, Савва Кутепов».
        - Ничего яиз твоей записки не понял, - сказал Ярцев брюзгливо, захлопывая книгу ивонзая вОпалина холодный, изучающий взгляд. - Наперед тебя предупреждаю: если вы там вугрозыске задумали какую штуку против меня, вот свидетель, Савва Борисыч. - Он кивнул на хлебавшего чай гражданина. - Язаконы знаю…
        Из этой осторожной, но не слишком связной речи Иван понял, что Ярцев его побаивается, ивоспрял духом. Но тут до его уха донесся топот из коридора, ивкабинет сунулся один из зрителей, которого Опалин раньше видел вбильярдном зале. Физиономия вновь прибывшего сияла непередаваемым удовольствием.
        - Там Щеголь петербургского фраера уделал вчистую, - выпалил он, блестя глазами, - что же вы? Такое зрелище!
        Город Петроград, бывшая столица, недавно сделался Ленинградом, но название это еще не прижилось, имногие упорно величали его Петербургом - хотя так он именовался вообще, можно сказать, внезапамятные времена, еще до войны снемцами, которая перевернула все вверх дном, вознесла тех, кто был никем, исмахнула, как пыль, тех, кто воображал, что только они одни что-то значат вэтом мире.
        - Зрелище, зрелище, - хмыкнул Ярцев, косясь на Опалина, - ты вот что: если они снова станут играть, поставь за меня пятьсот. Понял?
        - На Щеголя?
        - А на когож еще?
        Гость, должно быть, понял, что он явился некстати, быстро пробормотал, что все сделает, искрылся.
        - Дел уменя невпроворот, - буркнул Ярцев, насупившись. Брови его нависли низко, икогда он хмурился, то становился особенно неприятен. - Ладно. Как тебя зовут-то?
        - Опалин. Иван Опалин.
        - И зачем ты меня беспокоить вздумал?
        - Я Лариона ищу. Который Стрелок.
        - Мы со Стрелком дел не имеем, - сказал хозяин из угла. Он поставил блюдечко на стол и, взяв кусок сахара, стал грызть его.
        - Он твоего брата убил, - сказал Опалин Ярцеву, решив не отвлекаться на посторонних. - Поквитаться не хочешь?
        - Ну, допустим, хочу, - Ярцев нехорошо оскалился. - Да что стого? Лариона голыми руками не возьмешь, это всем известно.
        - От тебя ине потребуется ничего. Мы сами им займемся.
        - Ой ли? - хмыкнул Ярцев. - Ну сами, так сами. Ятут при чем? Меня-то ты зачем вздумал тревожить?
        - Ну мало ли что. Вдруг ты захочешь нам помочь.
        - Помочь?
        - Трактир утебя хороший, многие сюда ходят. Вдруг узнаешь, где Ларион обретается. Вдруг обмолвится кто, по пьяному делу, например. Или кто-нибудь из его друзей вдруг объявится… Дашь нам знать, адальше уж мы справимся без тебя.
        В кабинете повисло молчание, итолько было слышно, как слегким присвистом дышит Кутепов, да как за стенами глухо играет джаз.
        - Я что-то не понял, - сказал Ярцев срасстановкой. - Ты что, мне стукачом стать предлагаешь?
        - Почему стукачом? Унас стобой вэтом деле общие интересы.
        - Не может уменя быть свашими никаких общих интересов, - проговорил собеседник, инастоящая, тяжелая, как свинец, злоба прорезалась вего голосе. - Ты что, сучонок, вздумал? Ты придешь ко мне ибудешь меня пугать?
        - Я хотел договориться…
        - Договориться? - ножки отодвигаемого стула взвизгнули, царапая пол. Ярцев встал, иОпалин внезапно понял, что тот на голову выше ичто кулаки уСидора Михалыча пудовые. - Все меня знают. Ко мне люди ходят. Все знают, что яникогда никого не сдаю, аты что удумал? Записки мне посылать? Ксивой своей махать? Чтобы жизнь мне испортить? Чтобы серьезные люди решили, что якрыса? Савва, нет, ты только погляди на него! Какой-то щенок…
        - Сидор, не втягивай меня всвои дела, - снеудовольствием произнес хозяин. Он поднялся ивразвалочку проследовал за перегородку, которая была втени икоторую Иван даже сразу не заметил.
        - Хорошо, явсе понял, ты помогать нам не будешь, - сказал Иван мрачно, засунув руки вкарманы ивтайне мечтая поскорее выбраться отсюда. - Только ты зря решил, что я…
        - Это ты зря решил, что ты бессмертный, - прошипел Ярцев, ивто же мгновение из-за перегородки выдвинулись две тени. Не колеблясь, не гадая дальше, что именно они собираются делать, Опалин извлек из кармана левую руку, вкоторой была зажата граната, иправой наполовину выдрал чеку. Пот градом катился унего по лицу.
        - Не подходи, - скалясь, процедил он истал спиной отступать кдвери.
        Тени переглянулись.
        - Учебная граната небось, - пробубнила одна тень, скаля торчащие зубы сщелями между ними.
        - Проверим? - предложил Иван.
        Ярцев молчал. Его верхняя губа сусами нервно подергивалась.
        - Передай своим вугрозыске, - проскрежетал он, - что помогать яим не буду. Захочу поквитаться сЛарионом - сам все сделаю. Мне помощники не нужны…
        - Куда тебе против Лариона, - ответил Опалин, вкотором взыграл дух противоречия, и, не остановившись на этом, он прибавил несколько грязных ругательств вадрес собеседника, атакже всех его родственников до тридевятого колена. Плечом толкнув дверь, Иван вывалился вкоридор, по которому профессиональной полурысью бежал человек сподносом. Завидев незнакомца сгранатой вруке, официант охнул иподнос выронил. Водка, салаты, мясное, осколки графина итарелок - все смешалось втрактирном коридоре. Вдвинув чеку на место, Опалин убрал гранату ипобежал кобщему залу. Когда он появился там, Леля на эстраде, казавшаяся гораздо таинственнее икраше, чем была вблизи, мурлыкала какую-то незатейливую песенку, инесколько пар топталось, имитируя танец. Хорошенько не зная, зачем он это делает, Опалин подмигнул певичке ипоспешил квыходу. Хотя он был вооружен иуверен всебе, его не оставляло ощущение, что он не будет вбезопасности, пока не уберется отсюда.
        На улице он вспомнил очеловеке, которого величали Щеголем, иоего странных словах. Следовало бы разъяснить этот момент, но Опалин знал, что возвращаться ему нельзя. Он потерпел полное поражение, имало того - его жизни угрожали. То идело он оборачивался, проверяя, не идет ли кто за ним, но никто не шел.
        «Ладно, - подумал он, успокаиваясь, - уменя есть другое дело, им изаймусь». Он отправился на Большую Дмитровку ивскоре сидел уже вкомнатке Екатерины Александровны Кривонос, учительницы немецкого. Спереплетов книг вшкафу на Опалина глядели загадочные завитушки готического шрифта. Полосатый кот при виде незваного гостя забрался на гардероб ирассерженно сверкал оттуда глазами.
        - Ах, Галя, Галя, как же это ужасно, - вздыхала учительница, качая головой. Ей было 32 года, она коротко стригла русые волосы, но это была ее единственная уступка современности, потому что востальном она казалась серой, пыльной истарообразной. Чем-то она напоминала старые книги, окружавшие ее. Впрочем, вкачестве свидетеля она высказывалась достаточно свободно, хотя ее точка зрения была ограничена из-за того, что она имела дело сЕвлаховыми только по профессиональной необходимости.
        - Галя занималась уменя на курсах, апотом бросила. Кажется, ей хотелось больше времени проводить со своим молодым человеком. Да, ее подружка по-прежнему ходит на курсы. ИГалиной сестре ядаю уроки. Евлаховы? Прекрасная семья. По крайней мере, уменя сложилось такое впечатление… Враги? УАристарха Николаевича? Не думаю. Да, япомню тот день. Очень сильный туман. Нет, Галя ко мне не заходила втот вечер. Нет, мы не дружили. Жаль, что ябольше ничем не могу вам помочь…
        Опалин расспросил соседей Екатерины Александровны и, убедившись, что вечером 3-го числа кней никто не приходил, решил, что на сегодня снего хватит.
        На трамвае он добрался до своей остановки. Чтобы дойти до дома, надо было миновать подворотню - но, когда Опалин был уже от нее внескольких шагах, он почувствовал нечто. Вдруг без всякой особой причины ему стало кристально ясно, что идти туда не следует, ни вкоем случае - нельзя. Состояние этой странной ясности длилось какие-то ничтожные доли секунды итотчас исчезло, но Иван хорошо понял, что это было такое: предчувствие. Люди, склонные всему выискивать несложные объяснения, непременно сослались бы на подозрительное перемещение какой-нибудь тени там, впереди, на то, что воздух словно сгустился от недоброй воли притаившегося вподворотне человека, но Опалин не думал опричинах того, что сним происходило. Мир осязаемой реальности кратковременно пересекся смиром ближайшего будущего, или из этого будущего мира упала тень на нынешний, или ангел-хранитель не дремал ивовремя дернул его за рукав - Ивану был важен только результат, потому что жизнь приучила его не пытаться идти наперекор предчувствиям. Косо летел снег, светил фонарь, вподворотне его ждала смерть. Он бросился обратно ичерез несколько минут
оказался возле соседнего дома, дворнику которого однажды оказал услугу. Что немаловажно, дворник этот, Михалев, был раньше солдатом. Опалин постучал кнему вкаморку и, когда Михалев открыл, объяснил, вчем дело.
        - Ну пойдем поглядим, - усмехнулся Михалев, вытащил откуда-то впечатляющего вида маузер исунул его под тулуп. Левую руку он держал не вполне свободно - на фронте внее попал осколок немецкого снаряда.
        Вдвоем они обогнули дом икрадучись двинулись кподворотне, но еще на полпути услышали отчаянный визг, инавстречу им выбежала женщина сглазами на пол-лица. Опалин немного знал ее - это была Шурка, бойкая баба, торговавшая без патента ижившая втом же доме, что ион.
        - Убили, убили! - кричала Шурка. - Мили… милицию надо! Ваня! - узнав Опалина, она вцепилась внего. - Ой, Ваня, там мертвяк… Яиду, аон лежит! Ясначала подумала, что пьяный, вставай, говорю, дурья башка, не то замерзнешь…
        Иван стряхнул ее руку и, холодея, приблизился кподворотне, вкоторой лицом вниз лежал человек. Из-под тела расползалось пятно крови, которая вполумраке казалась черной. «Другого принял за меня иубил, сволочь, обознался…» - вожесточении подумал Опалин. Он присел на корточки, перевернул лежащего. Нет, никто не обознался, иникакой ошибки не было. «Учебная граната», редко посаженные торчащие зубы, - перед ним лежала одна из теней, что поджидали его вкабинете Ярцева. Прежнее, нагловатое выражение лица сменилось жалким - что ж, теперь его обладатель окончательно ушел встрану теней, иИван чувствовал, как стынет икоченеет труп, который он держал.
        В следующее мгновение Опалин услышал негромкое кхеканье иподнял голову. Рядом сним, деликатно покашливая вкулак, стоял дворник. Вглазах его плескалось сдержанное веселье, значение которого юноша осознал не сразу.
        - Шурку уведи, - велел Иван, поднимаясь, имотнул головой всторону голосящей женщины. - Иэто… Ты зря думаешь, что это я.
        - Да ничего яне думаю, - спокойно ответил Михалев. - Пусть разбираются, кому надо. Мне-то что? Ятолько позову, кого следует.
        Опалин не стал отвечать исделал шаг прочь.
        - А ты тут вообще ни при чем, - добавил дворник ему вслед. - Шел мимо, вот ибаба подтвердит…
        «Да, яни при чем, - вяло подумал Опалин. - Он был жив, когда яподходил кподворотне, апотом… Апотом кто-то его убил. Но это был не я. Ведь ясовершенно точно знаю, что это сделал не я, только доказать не могу. Иесли даже Михалев мне не верит, как яобъясню другим?..»
        Он вдруг почувствовал, что голоден, что озяб ичто все вообще ему осточертело. Переступая за один шаг через две ступени, он поднялся по лестнице, открыл своим ключом дверь коммуналки, вкоторой жил, ипроследовал ксвоей комнате. Войдя, он машинально протянул руку квыключателю, чтобы зажечь свет - итут ноздри его уловили запах незнакомых папирос.
        Свет зажегся словно сам собой, иОпалин увидел, что вшаге от него стоит недавний щеголь из бильярдной.
        Глава 17
        Незваный гость
        - Добрый вечер, - сказал незнакомец, убирая руку свыключателя.
        Иван не стал тратить время зря, абез всяких околичностей достал из кармана браунинг инавел его на гостя. Но следует отдать игроку должное - он ибровью не повел.
        - Ты как сюда попал?.. - начал Опалин. - Ты… ты вообще кто такой?
        - Авилов, Андрей Игнатьевич, - представился собеседник, слегка наклонив голову сбезупречным пробором. - Некоторые зовут меня Щеголь, но я, знаешь, предпочитаю обращение по имени-отчеству. Играю на бильярде… По-моему, ты исам это видел, - он покосился на дуло пистолета. - Может, обойдемся без оружия? Есть разговор.
        - Какой еще разговор? - буркнул Опалин, убирая браунинг, итут его осенило. - Слушай, это ты, что ли, зарезал того парня вподворотне?
        Игрок поглядел на него судивлением.
        - Я не убийца, - сказал он, как показалось Опалину, крайне сухо. - Япришел поговорить.
        - Ага, - пробурчал Иван, снимая шапку, пальто ишарф, - авошел как?
        - Через дверь, - собеседник едва заметно усмехнулся.
        - И что, тебя никто не видел?
        - Да яне кричал освоем приходе, - спокойно ответил Авилов.
        Его соболиная шуба лежала на диване, впепельнице дымилась папироса, которая пахла лучше, чем иные духи. Он вел себя так, словно находился усебя дома, иэто-то больше всего злило Опалина.
        - Интересно, что ты сделаешь, если явызову коллег иобвиню тебя впроникновении вчужое помещение? - запальчиво спросил он.
        - Ничего. Позвоню Буденному. Или Калиновскому[9 - ОКалиновском, будущем маршале, см. роман «Театральная площадь».]. Мы иногда играем на бильярде, - пояснил Авилов, благожелательно улыбаясь.
        Опалин почувствовал, что теряется. Не то чтобы его напугали громкие имена кремлевских небожителей - просто хладнокровие, скоторым держался игрок, вызывало невольное восхищение. Кроме того, Иван не забыл, что именно этот человек пытался его предупредить, когда он заявился втрактир возле Сухаревой башни.
        - Хорошо, - решился он. - Хочешь говорить - ятебя слушаю.
        - Разговор будет долгий, - заметил собеседник. - Присаживайся, Ваня. Нам есть что обсудить.
        Опалину очень хотелось взорваться, затопать ногами исделать что-нибудь этакое, после чего игрок перестанет изображать из себя хозяина иприглашать его сесть вего же комнате. Однако Иван смирился иопустился на стул. Гость уселся на диван и, взяв из пепельницы папиросу, закурил ее. Теперь, когда он сидел, внем не было уже ничего от барса, авиден был только хорошо сложенный мужчина лет 35 сдовольно простым широким лицом ибольшими светлыми глазами. «Немец? - подумал Опалин, косясь на него, итут же сам ссобой решил: - Нет, не немец. По речи не уголовник, это точно. Бывший? - но ина бывшего, то есть дворянина или буржуя, гость не очень походил: широкие плечи икрупные руки выдавали скорее крестьянское происхождение. - Хорошо играет на бильярде, должно быть, большие деньги зашибает. Так-то так, да только ко мне он завернул без приглашения. Значит, умеет обращаться сотмычками, итогда…» Но что «тогда», он додумать не успел.
        - Это ты ищешь Стрелка? - спросил Авилов.
        - Ну, я, - нехотя признался Опалин.
        - А кЯрцеву зачем пошел?
        - Ларион его брата убил. Ядумал, Ярцев мне поможет, - тут, однако, Опалин не выдержал. - Слушай, аоткуда ты все обо мне знаешь? Икак меня зовут, игде яживу, и… там, втрактире…
        - Люди много болтают, - уронил Авилов, пуская дым.
        - Да, но откуда ты знал, зачем япришел? Яже никому…
        - Ты какую-то девку из обслуги разговорил. Ей это показалось подозрительным, иона сегодня побежала кхозяину. Все ему донесла. Савва тотчас вызвал Ярцева, ну и…
        А ларчик-то просто открывался, подумал Опалин сгоречью. Милая девушка Наташа просто его подставила, чтобы иметь возможность зарабатывать те же жалкие гроши, что ипрежде.
        - Это правда, что ты ему гранатой угрожал? - неожиданно спросил Авилов.
        - Я не угрожал. Япросто достал ее, когда его шестерки из-за перегородки вышли.
        - Да ты совсем сума сошел, - сказал игрок, качая головой. - Ты хоть знаешь, скем связался? Ярцев в19-м году был атаманом шайки людей, которые тут, вМоскве, подстерегали одиноких прохожих, убивали их ирезали на мясо.
        Опалин оторопел.
        - Да, да, вот так, аСавва помогал ему это мясо продавать. Свихнулся ты, что ли? Нашел ккому за помощью обращаться…
        Иван чувствовал, что проштрафился, наломал дров, имало-помалу его стала охватывать злость. «Если бы не Петрович… Досье! Вот что надо было изучить, прежде чем туда соваться… Какой яболван! Но он сделал все, чтобы яничего не узнал… Ине зря Вася сказал, что сэтим Ярцевым связано что-то мерзкое…»
        - А ты меня предупредил, - проговорил Опалин, глядя собеседнику влицо. - Почему?
        - Почему? Ну, может, потому, что язнал - они захотят тебя убить или искалечить.
        - Тебе-то какое дело?
        - Мне?
        Уже второй раз переспрашивает, сообразил Иван, значит, тянет время. Не такой уж он инепрошибаемый, хотя вбильярде, судя по всему, равных ему нет.
        - Скажи, - заговорил Авилов негромко, сминая окурок впепельнице, - ты серьезно намерен добраться до Стрелка?
        - Более чем.
        - И что ты сним сделаешь, когда поймаешь?
        - Ничего. Убью, ивсе.
        - Вот так просто?
        - Ну ачто? На суде он начнет строить из себя невинную овечку, защитник будет талдычить про несознательность, пролетарское происхождение… Может, даже расстрела избежит. Один раз он уже отвертелся, слышал?
        - Угу.
        - Ну вот. Так что арестовывать его яне буду, асразу врасход.
        - А приятелей его?
        - Бандитов, что ли? Ачего сними церемониться? Они моих друзей постреляли, - добавил Опалин сквозь зубы. - Так что…
        Проследив за направлением взгляда игрока, Иван понял, что тот смотрит на список, висящий на стене.
        - Ты его не найдешь, - раздумчиво промолвил Авилов. - Он слишком хитер. Иходят слухи, что ему помогает кто-то из ваших.
        - Знаю, - Опалин не кивнул, азлобно мотнул головой.
        - Мы можем стобой договориться?
        - Это как?
        - Если ятебе помогу, ты не убьешь Стрелка, аотдашь его мне. Состальными делай что хочешь. Но Стрелок - мой.
        - Зачем он тебе? - спросил Иван, буравя собеседника взглядом.
        - Так. Он мне кое-что должен, - игрок усмехнулся, и, когда Опалин увидел эту усмешку ито, как мгновенно преобразилось простоватое лицо собеседника, уюноши начисто пропало желание выпытывать, что именно Ларион должен странному гостю. - Но водиночку ядо него не доберусь. Иты тоже. Япомогу тебе, аты поможешь мне. Яполучаю Лариона, ты - всех остальных. Иеще одно условие: омоем участии вделе ты не рассказываешь никому. Ни слова, ясно? Яитак слишком многим рискую.
        Опалин задумался. Он не любил картежников, бильярдистов, игроков вдомино. Вего глазах все они были паразитами, обузой общества - не говоря уже отом, что деятельность некоторых из них нередко добавляла угрозыску работы. Но человек, устроившийся на его продавленном диване рядом со своей королевской шубой, внушал ему нечто вроде уважения. Во-первых, Авилов предупредил его втрактире; во-вторых, он действительно серьезно рисковал. Исамое главное - он определенно ненавидел Стрелка ихотел помочь сего поимкой.
        - Скажи, как именно ты сможешь мне помочь? - спросил Иван.
        - Еще не знаю. Там видно будет. Яже говорю: люди болтают, - Авилов усмехнулся.
        - А что-нибудь тебе онем известно? Где он сейчас?
        - Я не узнавал.
        Странным образом этот лаконичный ответ успокоил Опалина. Он не выносил болтунов, любителей красивых фраз иэффектных жестов. Куда больше ему нравились люди, которые мало говорили, но много делали икоторые честно признавались, что чего-то не могут или не знают. Однако все вышесказанное вовсе не значит, что Иван сходу проникся ксвоему гостю доверием. Он решил, что при первой же возможности наведет онем справки, когда это можно будет сделать, не привлекая ничьего внимания. «Играет вбильярд - значит, много где бывает исталкивается ссамой разной публикой… Может, он действительно сумеет мне что-нибудь подсказать - насчет Стрелка. Аесли нет… Вконце концов, хорошо иметь хоть какого-нибудь соратника. Лучше, конечно, такого, на которого можно положиться…»
        - Ты что-нибудь слышал омагазине «Арка»? - решился Опалин. - Он находился раньше рядом страктиром Кутепова, апотом хозяин продал Савве помещение.
        - И Савва там устроил бильярдный зал, - кивнул игрок. - Все верно.
        - Я не об этом. Явот что хочу знать: может, кто-нибудь из работников «Арки» был связан со Стрелком или его людьми? Или хозяин, некий Аркадий Вульф?
        - Он умер вПраге пару месяцев назад, - равнодушно заметил Авилов. - Анасчет «Арки» скажу вот что: если бы там кто-то был связан со Стрелком, Ярцев не стал бы покупать магазин. Никогда.
        - Это Кутепов его купил, - напомнил Опалин.
        - Неважно. Он делает только то, что одобрит Сидор. Со стороны кажется, что Кутепов - главный, но на самом деле это не так. Все решает Ярцев, итак было всегда.
        - А когда они торговали… - не удержался Иван.
        - Да, ив19-м году тоже, - ответил Авилов, угадав завершение фразы до того, как оно было произнесено.
        - Как ты можешь сними общаться, зная, что они за люди? - вырвалось упораженного Опалина.
        - А как ты общаешься субийцами усебя вугрозыске? Для тебя это часть работы, верно? Ну так для меня Ярцев - тоже часть работы. Он устроил мне встречу сБерманом, который нарочно для этого приехал вМоскву.
        - Это брюнет, что ли?
        - Ну да. Яиграл сним сегодня.
        - Выиграл?
        - Конечно. Ялучше.
        Он говорил, не хвастаясь, асловно констатируя общеизвестный факт. Опалин поймал себя на том, что сидящий на диване человек ставит его втупик. Франт, но без заносчивости, способен отмычкой открыть дверь, но не уголовник. Иван никак не мог раскусить, кем он был на самом деле, откуда происходил, иположил себе обязательно прояснить этот вопрос.
        - А ты много зарабатываешь? - спросил Опалин.
        - Мне хватает.
        В интонации ни тени насмешки, только на самом дне светло-серых глаз что-то блеснуло, как лезвие кинжала. Ихотя Иван был еще очень молод, он сообразил, что человек этот - крепкий орешек ичто просто так кнему не подступиться.
        - Слушай, - начал Опалин, - ясовсем забыл тебя поблагодарить…
        - За что? Ты же итак сгранатой пришел.
        - Ну, я… да. На всякий случай…
        Авилов поглядел на него изасмеялся.
        - Ладно, давай оделе, - сказал игрок. - Яне знаю, как скоро мне удастся что-то узнать. Но как только, так сразу. Оставь мне свой телефон.
        Опалин стал путано объяснять, что он сейчас не на работе идома он не всегда, потому что… Но под взглядом игрока понял, что все эти объяснения совершенно лишние, истал искать, на чем писать. Разумеется, ничего такого под рукой не оказалось, итогда он оторвал клочок от газеты исбоку от рекламы фабрики «Красное веретено» имени Демьяна Бедного нацарапал два номера: домашний ирабочий.
        - Надо нам придумать какое-то условное сообщение, если ктелефону подойдет другой, - сказал Авилов, бережно укладывая этот жалкий клочок взолотой портсигар. - Вот что: яскажу, что звонят… - он поглядел на рекламу, - от Бедного[10 - Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Придворов, 1883 -1945) - поэт, известный вто время главным образом своими баснями «на злобу дня». Активный член партии большевиков. Долгое время держался около вождей ижил вКремле, пользуясь славой ипочетом, пока Сталин его не выставил его оттуда.].
        - Я сним не знаком, - сказал Опалин.
        - Это неважно. Услышишь, что тебя искали от Бедного, - значит, от меня.
        - И что мне тогда делать?
        - Перезвони по телефону 4 -33 -60. Это мой номер.
        - А если утебя соседи ктелефону подойдут? Что яим скажу?
        Авилов усмехнулся иподнялся сдивана.
        - Никто не подойдет. Уменя отдельная квартира.
        - Счастливый ты человек! - не удержался Иван. Сам он об отдельной квартире мог только мечтать.
        Игрок пристально поглядел ему влицо, словно подозревая, что собеседник хотел каким-то образом его задеть, но понял, что тот выразился без всякой задней мысли, истал одеваться.
        - На всякий случай напоминаю тебе, - негромко проговорил Авилов, натягивая щегольские заграничные перчатки. - Нигде мое имя не упоминать, никак ини при ком. Ясно? Иначе нашему сотрудничеству конец.
        - Ясно, - кивнул Опалин. - Проводить тебя до остановки?
        - Я на моторе, - коротко ответил игрок. (Это означало на автомобиле.)
        - А, ну… Хорошо.
        Иван проводил своего гостя до выхода из квартиры изатворил за ним дверь. Как это часто бывает, когда он остался один, ему стало казаться, что он поторопился, доверившись совершенно незнакомому, непредсказуемому и, может быть, опасному человеку. «Труп вподворотне… ИАвилов здесь… Не может быть, чтобы это никак не было связано, - тут он похолодел. - Ачто, если он заговаривал мне зубы, асам убил того мужика иподбросил мне нож?»
        Вернувшись ксебе, Иван обыскал всю комнату, но ровным счетом ничего не нашел. Никто не покушался даже на заначку в43 рубля, предусмотрительно запрятанную внижний ящик стола. Впрочем, чутье подсказывало Опалину, что даже одна перчатка его гостя стоит дороже.
        «А Стрелка он все-таки ненавидит, - думал он, вспоминая, какое лицо стало уАвилова, когда он говорил, что за Ларионом числится должок. - Это точно. Может быть, что-нибудь унас иполучится… Черт возьми, как есть хочется! Замотался ясовсем ипоужинать забыл… Постучусь-ка якЗинке, авось сжалится идаст чего-нибудь пожевать. Интересно, кто же все-таки зарезал подручного Ярцева?»
        Глава 18
        Вечер, ночь иутро
        Опалину не повезло. Зинку он усебя не застал, зато другой сосед зазвал его на празднование свадьбы этажом ниже. Иван отнекивался, уверял, что ему неудобно, акогда опомнился, уже сидел среди других гостей за столом со стаканом вруке (праздновали по-простому, без рюмок) игромче всех кричал «горько». Принятый на голодный желудок алкоголь оказал потрясающее действие: Опалин вдруг понял, что мир прекрасен, как ивсе люди без исключения. Потом он порывался петь, потом горячо доказывал кому-то, что работа угрозыска самая важная на свете, апотом…
        Наутро он проснулся усебя вкомнате от дикой головной боли. Лежать ему было неудобно, он заворочался ивскоре обнаружил, что его уложили на неразобранную кровать поверх покрывала, ивдобавок ногами всапогах на подушку. Бормоча разные слова, которым тут не место, Опалин кое-как принял сидячее положение. Вголове трещали, кувыркались, взрывались илопались фейерверки, как на праздновании дня революции, ивдобавок кто-то очень упорный безостановочно бил вбарабан - точно втакт ударам сердца.
        - О-хо-хо, - проныл кто-то поблизости. Иван вслушался внезнакомый голос исизумлением понял, что говорил он сам.
        - Как же так… - простонал он.
        Тут память услужливо подсунула ему картинку, как он пьет сженихом самогон, потом вино, потом водку. Иван сжал руками голову изакрыл глаза. Пива, кажется, не было. Или было?
        - Какое сви… - начал он.
        Но слово «свинство» осталось неоконченным. Он вспомнил, что впальто унего осталось оружие, что убеспомощных агентов угрозыска его частенько уводят, ипотом можно нарваться на такие неприятности, что мало не покажется. Опалин встал скровати, качнулся квешалке, на которой висело пальто, ичуть не свалился. Кое-как, цепляясь за мебель, он добрался до двери иощупал карманы пальто. Браунинг был на месте, равно как играната. Иван так обрадовался, что даже голова унего стала меньше болеть - правда, самую чуточку.
        - Больше никогда… - пробормотал он.
        Но какой смысл имело давать обещания вего нынешнем жалком положении? Кое-как он добрался до ближайшего стула, сел изакрыл глаза.
        Труп вподворотне. Авилов. Надя. Он же обещал Наде сходить сней вкино! Уже сегодня! Но куда он пойдет втаком виде?
        «Нет, это вечером… - вяло думал Опалин. Мысли ворочались вголове, как большие камни, струдом. - До вечера я… успею. При-ве-ду… впорядок. Себя, - усилием воли он дожал мысль до конца. - Хорош! Надрался… Было бы… из-за чего. Вот Авилов… Он, небось, человек культытный. Куль-тур-ный, - поправил себя Иван. - Небось, даже самогону не пьет… Апьет он, наверное… - Опалин задумался, - будель… дубель… доппелькюммель, вот! - он исам хорошенько не знал, что это за доппелькюммель такой иоткуда он взялся, но слово было изломанное, заковыристое иочень шло игроку. - Ине нади… нади… надирается…»
        Он посидел на стуле, страдая, потом открыл глаза истал вставать. Кое-как ему удалось принять стоячее положение, ион пополз кдвери - опухший, взлохмаченный, снабрякшими веками, несчастный.
        Расстояния, как известно, меняются взависимости от нашего самочувствия. Даже по длинному коридору здоровому человеку идти до ванной комнаты сущие пустяки. Совсем другое дело, когда ты разваливаешься на глазах, несмотря на свои неполные 20 лет. Кое-как протиснувшись вдверь, Опалин сделал шаг - иуткнулся вКарпа Логинова, который, надев очки, сидел на табурете иизучал утреннюю газету.
        - Привет, - сказал Логинов, складывая газету.
        - Здорово, - машинально выдохнул Опалин ипошел дальше, но врезался вВалю Назарова.
        - Я же говорил, это не он, - объявил Валя, подхватывая Ивана, когда тот от толчка опасно накренился и, казалось, был готов упасть на пол.
        - Чиво? - болезненно прогундосил Иван, оборачиваясь ксвоим коллегам, итут молния прострелила его голову от виска до виска, после чего отрикошетила внутрь черепа ивзорвалась где-то вмозгу. Он тихо взвыл исхватился за голову.
        - Пьешь ты, Ваня, несерьезно, - поучительно заметил Логинов, пряча очки. - Не по разряду пьешь! Тебе умеренней надо быть, аккуратней, аты нализался, как настоящий начальник…
        Он намекал на то, что советские служащие делились на разряды, но Опалин был не втом состоянии, чтобы примечать нюансы шуток.
        - Я не пил, - гордо объявил он, привалившись кстене. - Вы чего…
        Валя Назаров, не выдержав, начал хохотать.
        - Ваня, да ты на себя посмотри…
        - Ч-чиво мне на себя смотреть… - тут он сопозданием сообразил, что коллеги почему-то находятся вкоридоре его квартиры, иизумленно распахнул глаза. - Ачего вы тут?
        - Да так, - ответил Петрович, убрав вкарман сложенную газету иподойдя кОпалину. - Вчера ты наведался вчайную-столовую гражданина Кутепова, авскоре около твоего дома нашли убитым Якова Матвеевича Пошивайло, там служившего. Асегодня впятом часу утра нашли труп гражданина Ярцева, скоторым ты вчера говорил.
        - Ярцева убили? - тупо переспросил Опалин.
        - Представь себе. Правда, на теле Ярцева нашли карточку Стрелка, но мало ли? Вдруг ее подбросили для отвода глаз?
        Говоря, Логинов не отрывал взгляда от лица Ивана.
        - Я их не убивал, - пробормотал Опалин.
        - Ярцева-то нет - мы знаем, что ты пьян был ина виду, когда его застрелили. Авот Пошивайло…
        - Да не трогал яего! - обозлился Иван.
        Он заметил, что Назаров до сих пор придерживает его, чтобы он не упал, исраздражением оттолкнул его руку.
        - Гранатой угрожал? - вкрадчиво поинтересовался Петрович.
        - Я не угрожал, - мрачно ответил Опалин. - Япросто ее достал… - Логинову пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не улыбнуться, когда он услышал эту фразу иобиженный, чисто детский тон, каким она была сказана. - Они меня убить хотели. Или, может, до полусмерти избить - не знаю…
        - Кутепов жалобу на тебя принес. Что ты был пьян, угрожал им ивел себя вызывающе.
        - Я вечером напился, внерабочее время, - огрызнулся Опалин. - Имею право… Автрактире - да если бы ябыл пьян, ябы от них не ушел.
        Речь его сделалась тверже, кнему возвращалась ясность мысли. Злость преобразила его изаставила встряхнуться. Он глубоко презирал себя за то, что товарищи застали его втаком виде, но никакая сила на свете не заставила бы его каяться.
        - Зачем ты пошел кЯрцеву? - спросил Петрович после паузы.
        - Хотел договориться, чтобы он помог нам поймать Стрелка.
        - И что?
        - Он сказал, что никаких дел снами иметь не будет. Сам разберется сЛарионом, если захочет.
        - Быстро же Стрелок узнал овашем разговоре, - усмехнулся Логинов. - АПошивайло почему возле твоего дома зарезали?
        - Не знаю. Найдите того, кто его зарезал, испросите.
        - Ваня, - сказал Петрович после паузы, - ты понимаешь, что так вести себя нельзя? Никто не поручал тебе идти кЯрцеву, ивообще, надо было все как следует обдумать…
        - Я иобдумал.
        - И чего ты добился?
        - А чего добились вы? - завелся Опалин. - Нет, ты мне предметно объясни! Чего вы добились, а? Какие увас достижения, кроме того, что Бруно мне по морде съездил?
        - Ну, мы нашли человека, который мог быть извозчиком убандитов, - усмехнулся Назаров. - Никита Зайцев, сводный брат Бардышева, одного из бандитов. Правда, оказалось, что Никита уже три месяца как умер ина кладбище лежит…
        - Он точно умер? - спросил Опалин после паузы.
        - Даже не сомневайся. Мы все проверили.
        Иван задумался.
        - Там же ни зги не было видно втот вечер, - сказал он сквозь зубы. - Почему они не ошиблись втумане? Почему приехали именно кнужному дому, не заблудились, не запутались, не…
        - Так Стрелок же бывал вэтом доме, - напомнил Петрович.
        - Я тоже бывал, - хмуро ответил Опалин, - но втот вечер ядаже не был уверен, что доберусь без приключений. Понимаешь, втумане все стало совсем… Аможет, они поблизости держались?
        - Это как? - удивился Назаров.
        - Очень просто. Они уже находились где-то рядом, водном из соседних домов. Им не нужен был извозчик, понимаешь? Им никто не был нужен. Они просто перебили наших ивернулись на хазу.
        - Но Рязанов же проверял… - пробормотал Логинов, хмурясь. - Он был совершенно уверен, что уСтрелка никого нет втом районе…
        И тут Опалина озарило.
        - Станция, - выпалил он. - Станция железной дороги! Там же сортировочная… Если Стрелок скем-то договорился… или запугал кого-то… Перекантовались где-то на станции, убили наших, вызволили Соньку иуехали! На поезде! Ищите свищите, граждане сыщики… Карп! Проверь персонал станции, срочно…
        - Ваня, Ваня, - забормотал Петрович, - это все твои теории… Хоть иправдоподобные… и, вобщем, голова утебя варит…
        Опалин шмыгнул носом.
        - Я еще про арку узнал, - гордо объявил он.
        - Про что? - изумился Логинов.
        - Арка. Ну, то, что Шмидт перед смертью сказал. Это был магазин, который потом купил Кутепов ипомещение переделал вбильярдный зал. Единственное, яне нащупал связи между Стрелком имагазином. Но уменя ивозможности не те…
        Агенты угрозыска смотрели на своего непутевого коллегу вполном остолбенении.
        - А связь должна быть, потому что Ларион как-то узнал про слова Ярцева иубил его, - продолжал Иван. - Где-то там вертится его человечек…
        - Ты, Ваня, - начал Назаров смущенно, - ну, честно-честно… Фрукт, одним словом! Как же ты водиночку справился…
        - Меня сейчас стошнит, - неожиданно сказал Опалин, пошатываясь изеленея, иВаля, спохватившись, потащил его вуборную.
        Примерно через час ввегетарианской столовой сидели три человека. Один из них - тот, кто был моложе своих спутников, - снепередаваемым выражением лица ковырял ложечкой яблочное пюре. Другой, сторчащей из кармана газетой, подвинул кнему стакан сзеленым чаем. Третий просто ухмылялся, поставив локти на стол.
        - Очень смешно, Валя, - сказал ему Опалин.
        - Ты лучше ешь, ешь, - серьезно заметил старший.
        - Я сдетства яблоки терпеть не могу, - признался Иван, глядя на пюре, как на врага.
        - Это почему? - спросил Назаров.
        - Не знаю. Не люблю. Когда вы меня на работу вернете?
        Его коллеги переглянулись, иОпалин, истолковав этот взгляд так, что они еще не вполне ему доверяют, смертельно обиделся.
        - Я же говорю - жалоба на тебя, - сказал Логинов негромко. - Терентий Иваныч должен сначала сней разобраться. Аты пока наберись терпения.
        - А если бы не было жалобы?
        - Мы бы сегодня или завтра тебя вернули. Ваня, ну что тебе стоит еще немного подождать? Насчет сортировочной станции - это ты удачно подметил. Мы ее обязательно проверим. Имагазин бывший, конечно… Как утебя сЕвлаховым-то?
        - А че Евлахов… - вяло ответил Опалин. - Вагоновожатая за свою шкуру боится. Дала показания, что кто-то столкнул девушку под трамвай. Главное, язнаю, что она врет, но доказать не могу…
        Валя Назаров, наклонив голову, пальцем собирал крошки со стола.
        - А ты не дави, ты время потяни, - сказал он, вскидывая глаза на Опалина. - Икопи бумажки. Мол, работаем. Ведем дознание, все честь по чести. Вот протокол, вот еще один, вот еще пачка. Потом все как-нибудь образуется. Или дело утебя заберут, или вагоновожатая передумает, или еще что-нибудь…
        Опалин нахмурился. Он не любил нечестных методов - ато, что предлагал Валя, попахивало жульничеством. Все должно быть определенно, думал Иван, сердито сопя изаталкивая всебя ненавистное пюре. Черное - это черное, абелое - это белое. Иточка.
        - Главное, что Ларион вМоскве, - сказал он. - Раз он Ярцева ухлопал… Эх, взять бы его! Ивсю его кодлу…
        - Терпение, Ваня, - предостерегающе сказал Петрович. - Мы его возьмем. Работа ведется. Поверь, никто от нас не уйдет…
        Но вэтом Опалин вовсе не был уверен.
        Глава 19
        Мадам Рогг
        Вернувшись домой, Опалин первым делом спросил, не было ли ему телефонных звонков. Но оказалось, что никто не звонил.
        Он неважно себя чувствовал и, пользуясь своей относительной свободой, мог позволить себе отлежаться. Квартира была вэтот час почти пуста, все ушли на работу, итолько водной из дальних комнат укого-то играл патефон, иженский голос глухо итомно тянул какую-то канитель отом, кто не пришел, иотой, которая ждала. Песня эта не то чтобы раздражала Ивана, но приковывала его креальности, ион никак не мог отвлечься настолько, чтобы задремать. Потом что-то садским грохотом обрушилось на кухне, иОпалин похолодел от ужаса, решив, что взорвался чей-то примус. Он бросился на кухню, но оказалось, что это нашкодил кот одной из соседок, обрушив разом несколько кастрюль. Тут Иван понял, что заснуть ивообще отдохнуть ему не удастся, исмирился. Он позвонил вадресное бюро ивыяснил, где живет жена Евгения Рогга, которого спомощью показаний Евлахова отправили на скамью подсудимых. Жену звали Антониной, иОпалин решил для очистки совести побеседовать сней.
        «Скажите, это случайно не вы толкнули под трамвай дочь Аристарха Николаевича? Разумеется, нет? Так изапишем. Кстати, гражданка, агде вы находились вечером 3февраля? Как, вы не помните? Но тогда был такой сильный туман, что забыть этот день просто невозможно…»
        Но все получилось вовсе не так, как рассчитывал Опалин. Во-первых, выяснилось, что семья Рогга жила не вкоммуналке идаже не вотдельной квартире, авцелом доме, причем дом этот был вовсе не избушкой на окраине судобствами под ближайшей елкой, авполне себе крепким особнячком новой постройки, который ловко втиснулся между старыми домами. Во-вторых, дверь Опалину отворила горничная - самая настоящая горничная вфартучке поверх темного платья искружевной наколкой на голове.
        - Что вам угодно? - спросила она таким тоном, словно на дворе стоял 1916-й, авовсе не 1928 год.
        Опалин объяснил, что он из угрозыска, что он расследует смерть Галины Евлаховой, которая произошла при странных обстоятельствах, ичто ему надо поговорить сАнтониной Рогг. Горничная поглядела на него ссомнением, но все же отправилась доложить оего прибытии. «Буржуи», - мрачно подумал Опалин, косясь на свое отражение вбольшом зеркале, висящем впередней, иснеудовольствием отмечая, что выглядит не лучшим образом. Он снял шапку, пригладил волосы, снова поглядел взеркало ичуть не застонал от огорчения. На него смотрела опухшая физиономия начинающего алкоголика. «Если бы язнал, - думал Иван, сопя, - что уних тут… этакое… вообще бы вчера не притронулся… Ни капли…» Но тут вернулась горничная иобъявила, что Антонина Сергеевна его примет.
        - Пожалуйте вашу шинель, - сказала она серьезно, иОпалин понял, что речь идет оего пальтишке. Он разоблачился, еще раз пригладил волосы изашагал за горничной, которая провела его внебольшую, но уютную гостиную. Там Опалин сделал вид, что не заметил лежащего на полу ковра, ипрошел по нему грязными сапогами, но, когда поднял голову, забыл оковре, осапогах ивообще обо всем на свете.
        У этажерки сцветами спиной кгостю стояла икурила женщина. Нет, даже так: дама, икогда она обернулась, Опалин увидел настоящую русскую красавицу всамом расцвете молодости. Белокурые волосы, тщательно подвитые иуложенные, обрамляли лицо свысокими скулами иправильными чертами. Но вголубых глазах трепетали странные огонечки, и, завидев их, гость растерялся. Также его поразило, что Антонина Рогг ходила дома втуфлях на каблуках ибыла накрашена. Платье хозяйки он совершенно не заметил итолько потом понял, что оно было умело подобрано под цвет ее глаз.
        - Ну привет, - весело сказала она. - Яманикюршу жду, атут ты! - Она слегка повернула голову всторону горничной ивзмахом ресниц указала на дверь. Горничная исчезла, словно ее тут ине было. - Ты точно из угрозыска? Ато - не знаю - вдруг ты ходишь по домам исочинения Ленина продаешь…
        - Я ничего не продаю, - сказал Опалин, насупившись. Он никогда не умел обращаться суверенными всебе красавицами, которые вертят окружающими, как хотят. - Произошло преступление, дочь Аристарха Евлахова толкнули под трамвай. Поэтому яопрашиваю всех, кто может… ну… хоть что-то знать об этом.
        - А я-то тут при чем? - спросил Антонина. Она подошла кстолу истряхнула пепел визящную серебряную пепельницу. - Садись, - добавила она, кивая на кресло. - Почему вас вугрозыске не учат как следует вытирать ноги? Ты мне ковер испачкал, аон денег стоит.
        - Вам ничего не известно отом, что произошло сГалиной? - Опалин принял решение задать все необходимые вопросы иуйти отсюда как можно скорее.
        - Известно, конечно, - Антонина села на диван изакинула ногу на ногу. - Ее толкнули под трамвай. Ты же сам только что сказал.
        Иван понял, что провалил допрос. Потому что разговор вего профессии - всегда поединок; если ты не можешь одержать верх над противником, он непременно одержит верх над тобой.
        - Слушай, - встрепенулась Антонина, - как тебя зовут?
        - Ваня.
        - Да? Уменя отец тоже Иваном был.
        - Вы же Сергеевна по отчеству, - не удержался Опалин.
        - Нет, Сергей - это мой отчим, он меня удочерил, - Антонина ослепительно улыбнулась. - Слушай, чего ты от меня хочешь? Явсегда знала, что Аристарх - дурак. Ито, что он думает, что якаким-то образом тут замешана, как раз это идоказывает.
        - Он за вами ухаживал?
        - Он спать со мной хотел, - свеликолепным презрением ответила красавица, стряхивая пепел всеребро. - Слюни ронял, локти пожимал - чего только не было. Яему честно сказала, что язамужем иничего менять не собираюсь. Он растерялся, стал лопотать, что он не обраке, унего дочери, но жить он без меня не может. Яему ответила - раньше без меня как-то жил идальше проживешь. Он какое-то время делал вид, что не понимает, потом вроде отстал. Ярешила, что теперь все, но оказалось, что яего недооценила. Надо было мне догадаться, что он начнет мстить, гаденыш…
        У Опалина было такое ощущение, как будто среди серой, будничной, скудной действительности он сходу попал вкакой-то роман, оперу или драму. Разумеется, без героини, сидевшей напротив него, ничего бы не случилось - иона знала это.
        - Ну да все равно, Женя скоро должен выйти, - добавила Антонина, сверкнув глазами. - Амнистия ему выходит. Так что плевать яхотела на Аристарха. Дочь его трамвай раздавил - это ему за то, что он мою жизнь раздавить пытался. Но если ты думаешь, что яхоть пальцем пошевелила, чтобы ему насолить, - ты такой же дурак, как ион.
        И она ослепительно улыбнулась, причем на щеках ее заиграли изумительные ямочки.
        - Вам лучше вспомнить, где вы были вечером 3февраля, - пробурчал Опалин. - Тогда еще сильный туман был.
        - Скучный ты, - вздохнула Антонина. - Откуда япомню? Туман какой-то… - Она задумалась. - Аведь что-то неприятное сэтим днем связано, - добавила она внезапно. - Точно, был ужасный туман, ияпроиграла. Сначала выиграла, апотом проиграла. Почти триста рублей. Ух, как ябыла зла!
        - Вы вкарты играли?
        - Да нет, какие карты! Явкарты не играю. Просто встретилась вресторане сШабертом - это член коллегии защитников, он помогал сделом Жени… Не смотри на меня так - Шаберту 78 лет уже, - добавила она, сердясь или делая вид, что сердится.
        - Я ничего не имею против встреч вресторанах, - проворчал Опалин. - Акак вы Шаберту проиграли?
        - Ну, там был бильярдный зал, иза одним столом играл человек, который почти всегда выигрывает. Авилов его зовут. Мы смотрели, как он играет, ну, слово за слово, стали спорить… противник тоже сильный был, но я-то знаю Авилова. Ну, не то что знаю, Женя иногда сним играл… Вобщем, ядва раза поставила на Авилова ивыиграла, потом поставила третий - аон взял ипроиграл. Нарочно проиграл, - я, знаешь, там немножко шумела, что сейчас опять выиграю. Ну вот, аон проиграл, чтобы яне шумела ичтобы выигрыш достался не мне. Яему, конечно, все высказала, что онем думаю… Аон повернулся кШаберту иговорит, что зря тот позволяет мне столько пить. Яему хотела пощечину дать, - добавила Антонина жалобным голосом, - Авилову, не старику, конечно, но он меня так за руку схватил - ядумала, сломает. Вот, смотри, - она подняла рукав ипоказала Опалину следы синяков на запястье, - до сих пор остались…
        Говоря, она судовлетворением отметила, что ее собеседник завороженно смотрит на нее; однако Антонина зря полагала, что являлась тому причиной. Из ее речи Опалин уразумел только то, что судьба на его стороне ичто случай все выяснить остранном игроке сам приплыл ему вруки. Но жизнь приучила его косторожности. Сначала он для отвода глаз задал несколько вопросов оШаберте илишь после этого заговорил об Авилове.
        - Вот терпеть яне могу Аристарха, - говорила Антонина, щуря глаза иразом становясь какой-то обыкновенной идаже малопривлекательной, - но если сравнить его сАвиловым… Евлахов - бабник, ни одной юбки пропустить не может, но он все-таки… человечнее, что ли. ААвилов - просто гад. Заводит романы, апотом выкидывает бедных девушек за дверь, словно так инадо. Никем иничем не дорожит, только деньги его интересуют, азашибает он - будь здоров. Инеприятный он до ужаса. Как он меня схватил, приличный мужчина никогда бы себе такого не позволил…
        Опалину стало скучно. Он догадался, что собеседница строила глазки игроку, но он не ответил ей взаимностью, итеперь она от души поливает его грязью. Толку от ее сведений не было ровным счетом никакого. Иван попробовал задавать вопросы, зайти сдругой стороны - тщетно: хозяйка дома твердила только, какой Авилов бессердечный икакая он сволочь. Потом Опалин расслышал, как звонят вдверь, ичерез несколько минут явилась маникюрша. Она запыхалась ижаловалась на то, что трамвай сломался ипомешал ей прибыть вовремя.
        - Ну что же вы, милочка, яплачу вам не за то, чтобы вы опаздывали, - сказала Антонина ледяным тоном. - Вследующий раз выезжайте пораньше…
        Маникюрша рассыпалась вуниженных извинениях; Антонина не отставала иговорила одну колкость за другой. Она явно была уверена всвоей исключительности ивсвоем праве обращаться сзависящим от нее человеком как ссуществом второго сорта. «Жаль, мало твоему застройщику досталось, - злобно думал Опалин уже впередней, натягивая пальто, - надо было сконфискацией имущества его дожать. Чтобы ты узнала, почем фунт лиха, чтобы тебе пришлось работу искать, унижаться на бирже труда ипонять, что такое настоящая жизнь». Он метнул свирепый взгляд на горничную ивышел.
        «Хорошо устроилась, - продолжал он размышлять на улице, - идом отдельный, имуженька выпустят после майских праздников. Иотчего эти нэпачи[11 - Нэпманы (разг.)] всегда так противны? Видел явсяких бывших, даже князей, и - вот инженер Прокудин, например, асовсем другое впечатление производят. Уж гораздо приличнее, хотя, конечно, спролетарием не спутаешь… Да ипролетарии редкая сволочь встречаются…»
        Тут он вспомнил, что сегодня собирался сходить сНадей вкино, имысли его приняли совершенно другое направление. Он подумал, сесть ли ему на трамвай или добраться до Глинищевского переулка пешком - но, так как тот был сравнительно недалеко, решил не давиться втолпе пассажиров ибыстрым шагом двинулся кдому Прокудиных.
        Глава 20
        Телефон
        - Никогда Генрих не говорил про магазин «Арка», - категорично заявил Бруно Келлер.
        - Ты уверен? - спросил Петрович.
        - Уверен ли я? - на скулах немца задвигались желваки. - Ты за кого меня принимаешь? Если бы что-то такое было…
        - Бруно, - не выдержал Назаров, который тоже присутствовал при разговоре, - не заводись.
        - Я не понимаю, зачем Генриху понадобилось играть вшарады перед смертью, - сраздражением ответил Бруно. - Он вжизни этим не занимался. Но что он сказал, мы знаем только от Вани, иВаня же нам принес на блюдечке арку. Интересно, да?
        - Ты опять за свое? - проворчал Петрович.
        - Нет! - свызовом ответил немец. - Явсегда верю товарищам, - добавил он, не скрывая своего сарказма. - Авот то, что вчера он общался слюдьми идвое из них сразу после этого умерли…
        - Хватит! - Петрович стукнул по столу кулаком. - Ярцева застрелили из ружья или обреза, Пошивайло зарезали штыком! Ваня не умеет обращаться со штыком, иунего нет ружья, только браунинг…
        - А еще унего есть граната, которую он раздобыл черт знает где, - поддел его проклятый немец, иронически щурясь. - Скажи мне, почему именно он догадался насчет станции? Почему никто из нас даже не думал вэту сторону?
        - Ну, догадался он или нет, будет видно, когда мы что-нибудь найдем, - начал Петрович, но тут затрещал стоящий уего локтя телефон. Снедовольной гримасой агент снял трубку.
        - Логинов уаппарата… Что? Так… Так… Ваня, не разводи панику! Все бывает… дети - такая штука… сложная, гм… Слушай, яне могу этим заниматься! Вышла куда-нибудь или прячется… Ладно, ятебе Назарова пришлю. Больше не могу никого выделить, извини!
        - Что еще там? - спросил Келлер, когда Петрович повесил трубку.
        - Это Опалин был, - пояснил Логинов, хотя все, кто находился вкабинете, итак догадались, скем он говорил. - Аня Евлахова пропала. Они ссестрой Лизой были вМосторге… Лиза на минутку отвлеклась - ивот…
        - Кто такая Аня Евлахова? - спросил Валя.
        Петрович объяснил, что это младшая дочь Евлахова исестра девушки, которая попала под трамвай. Опалин занимается ее делом. Лиза - средняя дочь, учится вшколе. Она вернулась домой одна итеперь вистерике после того, как мать на нее накричала. Опалин случайно оказался поблизости…
        - Случайно? - Келлер чуть не подпрыгнул на месте. - Вот что: уменя вМосторге полно знакомых. Поеду-ка ятуда, помогу Ване споисками…
        - Он вГлинищевском сейчас, но собирается вМосторг. Бруно, ты ничего такого не станешь?..
        - Я просто помогу ему. Черт, там же огромный магазин…
        …Завидев впереполненном здании «Мосторга» Бруно, Опалин, содной стороны, обрадовался, потому что знал упорство товарища ине сомневался, что если имеется какой-то след пропавшей, немец обязательно его найдет. Сдругой стороны, Иван вынужден был признать, что вечер не удался. Вместо приятного похода вкино сдевушкой, которая ему нравилась, ему пришлось успокаивать рыдающую Лизу, успокаивать ее мать, объясняться свстревоженной Надей, которая требовала от него сделать хоть что-нибудь, причем немедленно. Он позвонил коллегам идоложил им, что пропал ребенок ичто он едет на поиски. Как только он повесил трубку, Евлахова, которая лежала всоседней комнате сльдом на голове, вбежала вкомнату исо злобой выпалила:
        - А этот опять где-то шляется, опять его нет! Всегда, когда он нужен, его нет!
        Вмешалась мать Нади ипопыталась ее увести, но Евлахова, не считаясь сприсутствием вдоме постороннего, стала топать ногами икричать вадрес мужа такое, что даже видавшему виды Опалину сделалось неловко. Он захватил ссобой Лизу иНадю иотправился в«Мосторг». Серое здание вготическом стиле, как обычно, кишело людьми, и, как обычно, никто не мог сказать ничего определенного. Лиза, плача, стала описывать, где именно она стояла ссестрой.
        - Я только на минуточку ее руку отпустила… Мне надо было достать кошелек… Гляжу - аее уже нет! Ябросилась кпродавцам, кассиров спрашивала…
        Надя, теряясь, оглянулась на Опалина - что он думает об исчезновении ребенка вцентре Москвы средь бела дня?
        - Может, она убежала играть впесочницу? - несмело предположила девушка.
        В те годы возле Кремля была песочница для детей. Опалин нахмурился.
        - Холодновато сейчас, чтобы впесочнице играть… Ладно, пойдем туда, расспросим народ…
        Но Анечки не было впесочнице, которую зимой превратили вледяную горку, идети, которые там играли, ее не помнили. Опалин со своими спутницами вернулся в«Мосторг» итам заметил Бруно, пробирающегося через толпу. Немец подошел кним, здороваясь, окинул Надю быстрым взглядом ипочти сразу же сосредоточился на Лизе.
        - Это свидетельница? Отлично… Давай описывай подробно все стого момента, как вы пришли вунивермаг…
        Лиза, хлюпая носом, принялась рассказывать - или, вернее, Бруно своими точными, ловкими вопросами вытаскивал из нее мельчайшие детали, даже такие, окоторых она вроде бы напрочь забыла. Он был абсолютно профессионален, напорист, как танк, иодним своим видом вселял оптимизм иуверенность, что все обязательно кончится хорошо. Опалин смотрел, как работает коллега, истрадал, что совершенно не умеет так обращаться со свидетелями. Ему представлялось, что он никогда не сравняется сБруно иникогда не сможет так вести допрос, как он.
        Затем Келлер отправился по знакомым, которые работали вэтом здании - и, видя, как он немногими вроде бы словами добивается того, что они принимают его дело близко ксердцу иначинают из кожи лезть, чтобы помочь, Опалину захотелось провалиться сквозь землю. Он ощущал себя никчемной, бесполезной обузой. Ему казалось, что все, на что он способен, - только путаться удругих под ногами. Лиза иНадя следовали за Бруно, как зачарованные. Они были уверены, что еще немножко - и, конечно, все разъяснится благодаря этому чудесному, улыбчивому агенту угрозыска. Неутомимо иметодично Келлер обрабатывал продавщиц, кассиров, заведующих, даже уборщиц.
        - Вот такого роста девочка, - говорил он, широко улыбаясь, ипоказывал ладонью, - взаячьей шубке, розовой шапочке…
        - Шапочка вязаная, - снадеждой прибавляла Лиза. - Варежки тоже розовые…
        Но никто не мог припомнить Анечку. Бруно послал Опалина поговорить спостовым милиционером на площади. Иван опросил не только этого милиционера, но итого, который стоял вдругой стороне, на Петровке.
        - Девочка, пять лет, заячья шубка, розовая шапочка… Потерялась…
        Но милиционеры не смогли ему помочь, атот, который стоял на Петровке, добавил, что он только что сменился.
        - Ты Кукина найди… Коля Кукин здесь днем стоял. Расспроси его…
        Опалин вернулся вготический замок универмага, который стал производить на него зловещее впечатление. Ихотя Бруно казался таким же оживленным итак же широко улыбался, как ираньше, Иван подметил вего глазах тень тревоги.
        - Ничего, - сказал Бруно сквозь зубы, поняв, что Опалин все видел. Ион отправил Надю сЛизой вкондитерскую, находящуюся вздании Верхних торговых рядов.
        - Посидите там пока, амы продолжим…
        Достав папиросы, он предложил их Опалину изакурил сам. Лицо его было сосредоточено, улыбка исчезла - так хороший актер, сыграв роль, оставляет ее на сцене ине переносит вжизнь ее приемы.
        - Не стой стакой трагической мордой, - неожиданно рявкнул он на Ивана. - Можно подумать, это твоя дочь исчезла. Непрофессионально принимать все близко ксердцу! Да, пропал ребенок, но это же огромный магазин. Тут столько закутков, где можно спрятаться…
        - Это не может быть совпадением, - угрюмо бросил Опалин.
        - Ты очем?
        - То, что Галя попала под трамвай, атеперь ее сестра исчезла. - Иван мотнул головой. - Это не может быть совпадением…
        - Ты же вроде считал, что смерть сестры - несчастный случай. Разве нет?
        - Не знаю. Теперь яни вчем не уверен.
        Бруно нахмурился.
        - Не паникуй раньше времени, - попросил он. - Хорошо? Ивот что: если на посту стоял этот Кукин, может, он что-то видел? Выясни его адрес, дуй кнему ирасспроси.
        Опалин понял, что своим присутствием он действует Бруно на нервы, идаже не нашел всебе сил рассердиться. Он отправился кзаведующему ипопросил разрешения воспользоваться его телефоном.
        Раздобыв адрес Кукина, Иван отправился ктрамвайной остановке ипримерно через полтора часа был на месте. Милиционер жил на окраине Москвы, вдоме, который, очевидно, когда-то был складом, но вдуше являлся избушкой на курьих ножках. Так или иначе, вид унего был странный, анекоторые обитатели живо напоминали Кощея иБабу-Ягу. Найдя коммунальную квартиру, вкоторой жил Кукин, Опалин долго стучал вдверь (так как звонка не было). Когда Иван наконец добрался до человека, который был ему нужен, он спервого взгляда понял, что Кукин нетрезв. Ужены милиционера, которая нервно ковыряла под ногтями, было заплаканное лицо.
        - Девочка? Врозовой шапочке? - выдохнул Кукин. - Да не помню яникого.
        Опалин понял, что настаивать бесполезно, ипредпочел удалиться. Когда он вернулся в«Мосторг», то выяснил, что Бруно уже ушел, ипозвонил Петровичу.
        - Нашелся свидетель, который видел, как Аня вышла из универмага, - сказал Логинов. - Сбежала она, короче, игде-то бродит. Вмилицию приметы уже отправили, будут искать…
        Опалин поглядел на часы ипоехал домой. Там он прежде всего стал расспрашивать, звонил ли ему кто-нибудь за время его отсутствия. Но оказалось, что никто не звонил.
        Глава 21
        Отверженный
        То ли вследствие вчерашнего похмелья, то ли оттого, что ему приснился вязкий кошмар, детали которого по пробуждении забылись, но осталось общее ощущение чего-то мучительно неприятного - одним словом, проснулся Опалин вотвратительном настроении. Он сразу же вспомнил об исчезновении ребенка, иему сделалось совсем скверно. Откинув одеяло, Иван влез вштаны ипрошлепал по коридору ктелефону, по которому болтала соседка впапильотках.
        - Мне на работу позвонить, - буркнул Опалин и, чтобы утешить ее, добавил: - Ябыстро.
        Назвав номер телефонистке, он стал ждать соединения. Потом что-то щелкнуло, исухой голос Логинова произнес:
        - Слушаю.
        - Это я, - пробормотал Опалин. - Что насчет девочки?
        - Так идумал, что ты позвонишь, - вздохнул Логинов. - Пока ее не нашли.
        - Я могу выйти на работу? - спросил Иван после паузы.
        - Нет. Пока - нет.
        - А с«Аркой» что?
        - Работаем.
        - А насчет станции?..
        - Работаем.
        Опалин надулся.
        - Петрович, - сказал он оскорбленно, ковыряя трещинку на стене пальцем свободной руки, - ятебе это припомню.
        - Ваня, не дури.
        - Как не дури? - возмутился Иван. - Если Анечку похитили, это может быть связано смоим делом…
        - Никто ее не похищал. Уймись ине мешай нам работать.
        Логинов бросил трубку, иОпалин почувствовал себя обиженным до глубины души, да что там - попросту отверженным. Увсех - ну хорошо, не увсех, но умногих - была работа, иони делали нужное иполезное дело, аон…
        Он вернулся всвою комнату, подпер голову руками, поставив локти на колени, изадумался.
        Можно было позвонить Наде иочем-нибудь сней договориться. Хотя Надя, конечно, захочет знать, нашли ли Анечку. Ичто он ей скажет?
        Можно было воспользоваться тем, что вчера рассказала Антонина Рогг, инавестить Авилова под предлогом того, чтобы узнать, подтверждает он ее алиби или нет. Но почему-то Опалин был уверен, что игроку его визит не понравится, и, возможно, он не захочет тогда помогать споимкой Стрелка.
        Можно было навестить Васю вбольнице. Но хотя они были друзьями, Опалину становилось не по себе от мысли, что он опять увидит розовые щеки чахоточного больного, услышит его прерывистое дыхание иувидит тень смерти на его лице.
        «Я свинья, - мрачно сказал себе Иван. - Свинья, свинья, свинья…»
        Но реальность звала, иприходилось делать выбор. Он оделся, привел себя впорядок, машинально отметил, что надо купить зубной порошок, потому что старый кончается, захватил хлебную книжку иотправился по магазинам.
        Вернулся Опалин через несколько часов, неся несколько свертков, батон хлеба, бутылку молока ибутылку подсолнечного масла. Готовить Иван не любил, но масло можно было обменять на что-нибудь съедобное. Масло он пока отложил, асам устроился за столом ипринялся нарезать бутерброды ссыром. Затем он отправился сбутылкой молока на кухню, где вскипятил его вкастрюльке. Соседский кот, неведомым образом учуяв молоко сквозь стены, тотчас же материализовался на пороге, стал крутиться под ногами иискательно заглядывать вглаза, хотя востальное время старательно притворялся, что видит Ивана первый раз вжизни, истипично кошачьим презрением воротил морду. Опалин, посмеявшись, отлил ему немного остывшего молока вблюдечко, асостальным вернулся ксебе. Он перелил молоко встакан, взял стопку газет, скопившуюся сначала месяца, иот нечего делать принялся их перечитывать, жуя бутерброды. «Вечерняя Москва» сообщала, что встолице может иметь место некоторый недостаток вастраханских сельдях, но их восполнят из другого источника. Далее автор заметки клялся, что растительным маслом город обеспечен (Опалин невольно отыскал
взглядом бутылку иулыбнулся, вспомнив, какую очередь ему пришлось отстоять). Другая заметка была озаглавлена «Почему вкооперативах не бывает муки» иприходила квыводу, что вэтом виноваты сами кооперативы. Втретьей заметке сообщалось, что цены на лимоны слишком высоки иих решено снизить: крупный лимон будет стоить 20 копеек, средний - 16 имелкий - 12. Отпивая молоко из стакана, Опалин прочитал, что из-за снежных бурь задерживается движение поездов ичто ташкентский поезд по этой причине опоздал на сутки. Также Иван узнал, что скарлатина вМоскве идет на убыль, зато повысилась заболеваемость дифтерией ирожей, аеще большой скачок вверх дал брюшной тиф. Частное строительство почти стабилизировалось, застройщикам выделят 3миллиона рублей, на которые они должны построить ивосстановить до 100 тысяч кубических[12 - Так взаметке («Вечерняя Москва», 8 февраля 1928г.)] метров жилой площади (онхмыкнул, вспомнив, за что посадили Рогга). По заголовкам мировых новостей он едва скользил глазами, не вчитываясь. Подобно Шерлоку Холмсу, который считал, что ему не стоит засорять мозги лишними сведениями вроде движения
планеты Земля, Опалин инстинктивно избегал того, что никак не могло помочь вего деле. Кроме того, суть новостей менялась мало: кто бы ни сидел ванглийском кабинете министров икакое бы правительство ни складывалось вГермании, все они непременно строили козни против СССР ижелали его погибели.
        Покончив сзавтраком, Опалин затосковал. Безделье точило его, как ржавчина - железо. Когда человек живет своей работой (аИван был именно таким человеком), отдых дается ему струдом, как некое усилие, как досадное отвлечение от основной деятельности. Опалин не умел отдыхать. Унего не было друзей вне работы ине имелось увлечений, которым другие люди самозабвенно посвящают свой досуг. Рыбалка, спорт, чтение книг, походы вкино - всем этим он мог заниматься при случае, но его души они почти не задевали. Подумав, чем ему занять себя, он вспомнил, что унего скопилось некоторое количество нестираных вещей, собрал их иотправился вванную.
        Когда учеловека двое штанов, мало белья, одна рубашка иодна гимнастерка, причем половину гардероба приходится носить на себе, стирка не занимает много времени. Иопять Опалин оказался перед выбором - что делать? Он почистил сапоги, надраив их до зеркального блеска, после чего занялся осмотром браунинга, но все эти занятия убивали слишком мало времени. Газеты ему надоели, ион снял сполки толстую книгу под названием «Война имир», окоторой Селиванов как-то сказал, что ее написал очень хороший писатель. Продравшись через лес французских фраз вначале, Опалин понял, что текст ни очем ему не говорит. Героями были бездельники из бывших, которые нигде или почти нигде не работали, ходили на какие-то вечера имололи всякий вздор. Никакого отношения кего жизни это описание великосветского общества не имело, да ине могло иметь, ион затолкал книгу обратно на полку счувством раздражения. Итут он услышал, как вкоридоре зазвонил телефон.
        Опалин не двинулся сместа. «Это соседу спатефоном его баба звонит, - подумал он. - Сейчас он быстро закончит разговор, оденется, выльет на себя полведра одеколону иумчится быстрее ветра. Хотя после ранения на войне он хромает иобычно ходит довольно медленно…»
        - Алло! Да, да, - говорил меж тем бодрый голос вкоридоре. Потом раздались шаги человека, который ходит, приволакивая ногу. Дверь, визгнув петлями, приотворилась, впроем просунулась мужская голова.
        - Ваня! Ктелефону тебя… По поводу бедных, чтоли…
        Опалин сорвался сместа и, едва не сбив сног соседа, рванул ктелефону.
        - Алло!
        - Ты как сейчас, свободен? - спросил голос Авилова.
        Иван так обрадовался, что кивнул, забыв, что собеседник не может его видеть. Впрочем, он почти сразуже исправился.
        - Я… да… конечно!
        - Езжай вВиндавку, - распорядился игрок. - Повтори, что ясказал.
        - Ехать вВиндавку, - пробормотал Опалин. - Он там? Аего люди? Ты можешь сейчас разговаривать?
        - У меня мало времени. Езжай, на месте разберешься.
        Виндавкой назывался железнодорожный поселок на северо-западной окраине Москвы, где-то между Покровским-Стрешневом иСеребряным Бором. «Тамже станции неподалеку… - лихорадочно соображал Опалин. - Подмосковная сортировочная… Иэта… как ее… Братцево…»
        - А куда именно вВиндавку? - спросил он несмело. - Там же не один дом…
        - Тебе что, номер нужен? Не знаю яего.
        - Ну хоть приметы какие-нибудь есть? Каменный дом или деревянный, согородом или без, свой колодец или общий…
        - Да откуда мне… Погоди, - внезапно сказал Авилов. - Колодец от них далеко. Это все, что язнаю.
        - Послушай… - Опалин замялся, - ятебе кое-что обещал… ну, насчет Стрелка… Но если он там будет и… вобщем, яне уверен, что смогу взять его живым. Он же наверняка стрелять начнет, ну и… мне придется отвечать… Ты понимаешь, очем я?
        - Понимаю. - Авилов мгновение подумал. - Делай, что должен. Потом разберемся. Удачи.
        Игрок повесил трубку. «Виндавка… - Опалин со всех ног побежал ксебе одеваться. - Можно на 13-м трамвае доехать… потом, правда, тащиться еще до места… - от волнения он забыл, что есть еще новый маршрут, автобус номер 15, который гораздо удобнее. - Почему Стрелок все время крутится возле железных дорог? Это не может быть совпадением…»
        Несколько мгновений он колебался, позвонить ли Логинову. «Если банда там, надо группу посылать… Но уЛариона есть свой человек среди наших. Это раз. Иеще… яне могу выдать Авилова. Петрович начнет зудеть, задавать ненужные вопросы… Ни кчему все это».
        «И потом, - думал он, трясясь втрамвае, который нес его навстречу судьбе, - яне могу быть уверен, что меня не обманывают… Всякое может случиться». День был холодный, вагон даже гремел как-то по-особенному, словно пытался на своем трамвайном языке жаловаться кому-то, что его гоняют ивстужу, ивжару. «Аведь меня могут ранить, - мелькнуло вголове уОпалина. - Или даже убить». Но он не испугался, асделал свой вывод - вполне, впрочем, логичный: «Значит, чтобы этого не произошло, надо уничтожить их всех…»
        Дыша на стекло, он не мог отвлечься от мысли, которую считал фантастичной икоторая, тем не менее, не выходила унего из головы. «Если есть что-то после смерти… Если Рязанов, иШмидт, иАстахов, иУсов могут видеть меня сейчас… изнать, что яготовлю… Наверное, им должно это понравиться, - трамвай тем временем уже катил по Ленинградскому шоссе мимо авиационного поля смаленькими, будто игрушечными, самолетами, мимо кладбища идальше, дальше. - О,вот иКоптевские Выселки… Сойду-ка яздесь».
        Его переполняла жажда деятельности, желание доказать кому-то, что он чего-то стоит, что он может провернуть дело водиночку. Но стоял февраль, иОпалин находился на окраине, да такой, по сравнению скоторой Синичкина слобода покажется центром цивилизации. Холод стиснул его со всех сторон, сугробы топорщились, как шапки неведомых полегших великанов. Шаг всторону стропинки - иуже по колено проваливаешься вснег. Выселки, где изредка попадались люди ибрехали собаки, остались позади. Опалин несколько раз пересек железнодорожные пути итеперь двигался по наитию, не зная, куда его приведет тропа. Указателей не было. Лес обступил его - ели счерными лапами, высокие сосны срозоватыми стволами. Потом светки посыпался снег, иИван почему-то решил, что это должна быть белка, но это оказалась ворона. Она схолодным любопытством смотрела на него, потом тяжело снялась сместа иулетела. От былого задора Опалина не осталось иследа. «Куда япоперся, - ругал он себя, - не зная местности, ничего толком не зная, один… Дурак, дурак! Доверился… пес знает кому… шары знай себе катает игоря не знает… Небось сидит сейчас, гад,
ипосмеивается, что так ловко меня провел». На глазах унего готовы были выступить злые слезы, но он усилием воли загнал их внутрь. «Надо дойти до Виндавки… там разберемся. Надо просто дойти…» Итут он услышал свист локомотива. Лес кончился, Опалин стоял возле железной дороги, имимо него мчался черный паровоз скрасной звездой, таща за собой вереницу вагонов, груженных дровами.
        «Это яне туда вышел, - сообразил Иван, - это якОкружной дороге вышел. Надо вернуться». Внезапно он понял, что уже не один, что поблизости есть еще кто-то. Сначала из леса выскочила собака величиной схорошего теленка, аза ней появилась женщина, тащившая охапку хвороста. За спиной унее висело ружье.
        - Скажите, как пройти кВиндавке? - спросил Опалин. - Ато язаблудился маленько…
        Женщина глянула на него настороженно, потом подозвала собаку иподошла ближе. Издали она почему-то показалась Ивану старушкой, но лицо унее оказалось молодое, круглое, симпатичное, ион решил, что ей лет 25.
        - Экий ты синий, - сказала она, ссочувствием глядя на Опалина. - Виндавка - это, значит, сюда, апотом все прямо ипрямо, через лес. Только не задерживайся нигде - унас тут бешеная лиса бегала недавно, еле пристрелили. Мало ли кого она успела покусать…
        - Спасибо, - искренне сказал Опалин. - Помочь схворостом? Могу донести.
        - Нет, не надо, - женщина засмеялась. - Справлюсь сама.
        Он вернулся на тропинку, иверхушки сосен сомкнулись над ним. Снег приятно похрустывал под ногами. Где-то сзади подал голос локомотив, но Опалин не обратил на него внимания. «Прямо кцели… прямо… Может, ине соврал. Там видно будет. Интересно, почему такое странное название - Виндавка? Вчесть Виндавского вокзала, который сейчас Балтийский? Вообще, конечно, вМоскве такие названия встречаются, что черта вних разберешься…»
        Лес кончился внезапно, словно его обрезали бритвой. Впереди маячила группа бревенчатых домов, разбросанных вдоль дороги. Ихотя Опалин не видел никаких указателей, он каким-то сверхъестественным чутьем угадал, что это Виндавка ичто он находится именно там, куда стремился.
        «Колодец… где колодец-то? - напряженно вглядываясь, он наконец разобрал очертания колодезного журавля втом месте, где дома теснились гуще. - Так… дальше всего от колодца три избы на краю поселка. Всего три… Аигрок-то молодец. Мо-ло-дец, ничего не скажешь…»
        Прячась за деревьями, чтобы его не заметили из Виндавки, Опалин стал подбираться ближе ктрем домам, которые интересовали его больше всего, ивконце концов, заняв наблюдательный пункт за большой березой, осторожно выглянул наружу.
        Дом номер один: вьется дымок, кто-то ловко колет дрова, извук распадающихся поленьев разносится далеко по морозу. Дом номер два: по двору бегает собака ивремя от времени подает голос. Опалин напряг слух иуловил, как она бренчит цепью. Может ли убандитов быть цепной пес? Асобственно, почему нет?
        Дом номер три, на который Иван поначалу не обратил внимания, казался крупнее ипрочнее, чем остальные. Сбоку сарайчик, во дворе поленница, на окнах занавески. Опалин поглядел на поленницу иподумал, что один человек не нарубил бы столько дров. Их было слишком много.
        Тот, кто колол дрова во дворе первого дома, прервался иушел внутрь. Решившись, Опалин согнулся втри погибели ипобежал вперед. Во втором доме цепной пес учуял его приближение, заметался изалился хриплым лаем.
        «Да чтоб ты издох, скотина…»
        Пес яростно лаял ирвался сцепи. Опалин добежал до высокого забора, который окружал третий дом, иостановился перевести дух.
        - Пустолайка, - сказал совсем близко вальяжный, срастяжкой, мужской голос, иИван закоченел от ужаса. - Брехун! - кэтим двум словам незнакомец прибавил несколько грязных ругательств ипринялся дразнить собаку. - Ваф-ваф-ваф! Ау-ау-ау! - пес яростно залаял, гремя цепью.
        - Оставь собаку, Лука, - сказал другой голос.
        - Да он меня ненавидит! Ятолько во двор выйти хочу, аон уже лает… Ваф-ваф-ваф! Вот же тварь…
        Только что Опалину было холодно, но вэти мгновения он весь вспотел. Он понял, что совсем рядом сним, за забором стоит Лука Бардышев, один из членов шайки Стрелка, иразговаривает ссообщником. «Аесли второй Ларион? - Иван закусил губу. - Не, со Стрелком Лука так бы не говорил…»
        Послышался характерный звук льющейся жидкости, иОпалин понял, что Лука справляет малую нужду.
        - Надоело здесь торчать, - снеожиданной злобой промолвил Бардышев, обращаясь ксобеседнику. - Веня, ну почему ты вкарты не играешь? Боишься мне продуть?
        - Нет.
        - Тогда почему?
        - Я уже говорил: не хочу.
        «Ага, значит, второй - Вениамин Маховер, - сообразил Опалин. - Двое из пяти здесь. - Соньку он за полноценного члена шайки не считал. - Интересно, агде остальные?»
        - Лука, немного же осталось, - продолжал Вениамин. - Потерпи.
        - Этот поезд уже вчера должен был пройти, - огрызнулся Лука. - Иопять ждать! Три дня! Ивсе при деле, один ятут должен киснуть…
        Под его сапогами заскрипел снег, потом лязгнула отворяемая дверь. Через несколько мгновений она захлопнулась ссухим, коротким стуком.
        В соседнем дворе пес зевнул илег, положив морду на вытянутые лапы. Прильнув кщелям взаборе, Опалин жадно изучал дом бандитов. Попробовал расшатать одну из досок, затем другую. Но забор был сделан на совесть, аломать его Иван по известным причинам боялся.
        Увязая вснегу, Опалин прокрался вдоль забора ккалитке изамер внерешительности. По пути он проверял доски, но ни одна из них не поддалась. Лезть через забор? Если из дома его заметят, его песенка будет спета. Перепрыгнуть? Можно так приземлиться, что костей не соберешь, итогда прощай, мечты омести. Вместе сжизнью.
        Мучаясь, колеблясь, раскаиваясь втом, что не позвал товарищей изастрял тут, ухазы, как последний дурак, Опалин рукой вперчатке потянул из кармана браунинг ипонял, что ему слишком неудобно. Пришлось перчатку снять иубрать вкарман, но браунинг был ледяной, иот этого холода, да еще от мороза пальцы уОпалина стали коченеть. Прячась узабора, он стал дуть на руку - ивнезапно услышал приближающиеся шаги.
        - Водку принести не забудь, - сказал Лука скрыльца.
        - Ладно, будет тебе водка, - пообещал Вениамин.
        Он открыл калитку иувидел перед собой синего от холода юнца снедобро кривящимся ртом. Вруке незнакомец держал пистолет.
        Глава 22
        Мышеловка
        Заметив, как Маховер застыл на месте, ивслед за тем услышав выстрел, Бардышев рванул вдом. Опалин, перепрыгнув через тело убитого, побежал следом.
        Он знал, что допустил ошибку, которая могла дорого ему обойтись, иоттого злился. Оказавшись лицом клицу сневысоким кудрявым Вениамином, который выглядел, как типичный маменькин сынок, ини капли не походил на бандита, Иван на доли секунды растерялся ивыстрелил чуть позже, чем следовало - когда Маховер уже тянулся за оружием. Анадо было сразу же убить Вениамина итотчас же гасить Бардышева, пока он не ушел скрыльца.
        Ба-бах! Лука добрался до своего обреза (Опалин помнил из досье, что бандит предпочитал именно этот вид оружия) ивыстрелил внего, но попал вдверь. Щепки брызнули во все стороны.
        - Окружаем дом, окружаем, не мешкаем! - заорал Опалин, поймав кураж. Он хотел испугать противника исоздать впечатление, что тут много агентов, но Лука ответил порцией грязных ругательств. Всоседнем дворе лаяла ибесновалась собака.
        Вторая пуля из обреза прошила дверь насквозь, азатем защелкал маузер. «Вот тебе идосье, монпансье», - глупо подумал Иван, скатываясь скрыльца. Он не был ранен, но сознавал, что преимущество позиции не на его стороне.
        - Попробуйте взять меня! - крикнул Лука из дома иприпечатал фразу крепкой бранью. Переведя дух, Опалин пополз вдоль стены кокну. Немного подумав, он убрал браунинг, достал из кармана гранату, выдернул чеку, швырнул гранату вокно ибросился за поленницу.
        Сначала ему показалось, что он ошибся, сделал что-то не так играната не взорвалась, но вот вдоме что-то грохнуло, вылетели ставни, взметнулись занавески…
        - А-а-а… - болезненно замычал человек, находившийся внутри.
        Приблизившись кдому, Опалин спредосторожностями заглянул вокно. Бардышев лежал на полу иистекал кровью, потому что ноги ему оторвало взрывом. Несколько осколков угодило вживот, изрелище было ужасное. Но, даже хрипя вагонии, он все пытался дотянуться до маузера, который выпал из его руки илежал вшаге от него.
        Ворвавшись вдом, Опалин ногой отбросил маузер. Лука взглянул на своего врага снепередаваемым выражением. Пес завыл всоседнем дворе, словно тут умирал его хозяин.
        - Ненавижу… эту тварь… - сусилием вымолвил бандит, пару раз дернул челюстью иобмяк. Взгляд его застыл. «Закрыть ему глаза? - подумал Иван. Но ему не хотелось дотрагиваться до тела человека, которого он убил. - А, да ну его».
        Он стоял, тяжело дыша, ипот струился унего по телу. Странным образом он ничуть не ощущал себя победителем. Двух бандитов он убил, но еще трое, включая Стрелка, оставались на свободе. Держа браунинг наготове, Опалин обошел дом. Водной из комнат он увидел знакомый патефон изакусил губу. «Значит, Сонька тоже тут квартирует, - констатировал он, найдя вшкафу женские вещи. - Иони говорили, что ждут какой-то поезд. Ну-ну…»
        «А ведь они вернутся сюда, - неожиданно понял он. - Вернутся, аузабора труп валяется… Нехорошо».
        Он вышел из дома, взял труп Маховера за ноги иповолок его за сарай, после чего забросал снегом следы крови. Неожиданно калитка отворилась. Опалин дернулся - итут узнал человека из первого дома, который колол дрова. Это был худой, жилистый мужичок, свиду лет 50, стощей шеей ипечально свисающими усами.
        - У вас тут что, стреляли? - несмело спросил тот.
        - Не, просто примус взорвался, - ответил Опалин, кивая на обгоревшие занавески. Но тот заметил, как Иван сунул руку вкарман, ибыстро сделал шаг назад.
        - Примусы… да. Это такое дело… Извините…
        - Ничего, Сонька все равно собиралась новый привезти, - буркнул Опалин. Мужичок замер.
        - Софья Васильевна? Что ж… Дело хорошее…
        И одно это почтительное «Софья Васильевна», сопровождаемое вздохом, сказало молодому сыщику больше, чем тома исследований.
        - Ай, бесстыдник, - промолвил Иван укоризненно, качая головой. Мужичок замигал, но потом смущенно засмеялся.
        - Хорошая она баба, - сказал он.
        - Сеструха-то моя? - хмыкнул Опалин, сходу записываясь вбратья кженщине, которую ненавидел. - Хорошая, да. Только ты это… смотри! Не шали!
        - Да яче, яж все понимаю, - вздохнул мужичок, илицо унего сделалось такое грустное ивлюбленное, что Ивану стало не по себе. - Ваша сестрица - женщина видная. Аячто?
        - Ну женщин-то много на свете, - не удержался Опалин.
        - Много-то много, - серьезно ответил собеседник, - аСофья Васильевна одна. Атанцует как! - Он снова вздохнул. - Ладно, если что… ятут рядом, хорошо?
        Он ушел, осторожно ступая подагрическими ногами вваленках. «Ну вот, иэтот старик попался на Сонькину удочку», - подумал Иван снеудовольствием. На самом деле старику было 37 лет, но на фронте он был отравлен газами истой поры часто болел.
        Опалин вернулся вдом, отыскал вСонькиных вещах светлое покрывало, которым она особенно дорожила, инакрыл им тело Бардышева, после чего занялся простреленной дверью. Его забавляла мысль, что он ждет бандитов вотличнейшей, просто идеальной засаде, как ждал бы вмышеловке вострозубую мышь вооруженный до зубов кусок сыра. Забив изамаскировав отверстия от пуль, Опалин бросил взгляд на покрывало, которое наполовину пропиталось кровью, ивнезапно насторожился. Сдороги доносился шум мотора. Иван бросился кокну. Точно, машина заехала за деревья иостановилась, еще несколько мгновений - ина тропинке, ведущей кдому, показалась раскрасневшаяся, похорошевшая Сонька всобольей шубке, со свертками вруках. Эту шубку Опалин хорошо помнил изнал, что из-за нее перерезали горло женщине - но Соньку, судя по всему, такие мелочи не смущали. Однако не подружка бандита ине ее сияющий вид поразили его вэту минуту больше всего. Он увидел то, чего не должно быть - распахнутую настежь калитку иснег, закапанный кровью. Вениамин Маховер, который, судя по всему, был только тяжело ранен, но не убит, полз по тропинке, стонал, время от
времени останавливался и, стоя на коленях, махал руками, пытаясь из последних сил предостеречь своих. Затем, что-то сообразив, он вытащил револьвер ивыстрелил ввоздух. Кажется, на это ушли его последние силы: он выронил оружие иповалился на бок.
        Сонька услышала выстрел, бросилась вперед, увидела его, иулыбка застыла унее на губах. Но когда из калитки выбежал Опалин, на ходу вытаскивая браунинг, она отчаянно завизжала, швырнула вего сторону все, что держала вруках (ниодин из свертков, само собой, не долетел: все провалилось вснег), и, все еще визжа, бросилась обратно. Опалин дважды выстрелил внее, она заверещала, отскочила всторону, оступилась ирухнула вснег. Случайно или намеренно, но Маховер своим телом загораживал тропинку, по которой бежал Опалин, и, когда Иван собирался перепрыгнуть через раненого, бандит неожиданно приподнялся, изловчился ихватанул его за ногу. Иван повалился всугроб, взметая снежную пыль, ипочувствовал, что человек, которого он почти убил, барахтается рядом ииз последних сил пытается подобраться кего горлу. Нащупав рукой что-то металлическое исообразив, что это оружие, Опалин, не думая, ткнул дулом вВениамина ивыстрелил несколько раз. Защелкал барабан, ион понял, что стреляет из револьвера самого бандита. Выстрелами Маховера отбросило всторону. Он лежал, откинув руку, ииз его рта текла кровь. За деревьями тарахтел
мотор, который пытались завести, но мороз был на стороне Опалина: машина барахлила. Сообразив, что еще не все потеряно, Иван вскочил, взглядом отыскал свой браунинг, поднял его ипобежал вперед. Шапка упала сего головы, но он не чувствовал холода. Мотор наконец завелся, и, когда Иван выбежал на дорогу, машина ехала прямо на него. Он выстрелил по колесам ипотом - уже на автомате, почти не целясь, - всадил вшофера остаток обоймы иотскочил всторону. Автомобиль, проехав несколько метров мимо него, врезался вдерево иостановился. Достав на ходу запасные патроны, Опалин перезарядился иподошел кмашине. Человек, обмякший на водительском месте, дышал струдом иотворачивался от него, но так как Иван уже узнал автомобиль, он понимал, кого увидит за рулем. Это был Сеня Жуков.
        Глава 23
        Разгадка
        - Неудачно получилось, а? - сказал Опалин, забирая оружие противника. - Чтож ты, Сеня… Как ты мог?
        Жуков сидел, полузакрыв глаза, но при этих словах повернул голову.
        - Да иди ты…
        И голос, илицо унего были как уобреченного человека. Вся злость Ивана разом куда-то ушла. Он понимал, что должен ненавидеть шофера, что из-за него погибли товарищи, но - не мог.
        - Это ведь ты их отвлек, - неожиданно понял он. - Рязанов иего люди собрались водной комнате, потому что… потому что ты туда явился. Что ты им сказал?
        - Что Стрелка поймали вдругом месте изасада больше не нужна, - Жуков беспокойно дернулся. - Ядолжен был выманить их из дома. Но играл патефон, который завела Сонька… иЛарион решил, что момент благоприятный, можно прямо вдоме всех перестрелять. Ты его не поймаешь, - добавил шофер быстро. - Он очень… очень…
        - Умный? Прыткий? Ну, говори!
        - Он тебе не по зубам, - упрямо сказал Жуков. - Даже не надейся.
        - Что за поезд? - спросил Иван внезапно.
        - А?
        - Какой поезд они ждут?
        - Я ничего не знаю, - но по глазам Опалин понял, что собеседник лжет.
        - Прямо ничего?
        - Ничего. Можешь хоть пристрелить меня.
        - А почему Шмидт перед смертью произнес это странное слово?
        - Арка? - инеожиданно раненый стал смеяться странным, давящимся смехом, от которого уОпалина мороз пошел по коже. - Какие же вы вугрозыске ослы… Болваны! Вы так ничего ине поняли… Аразгадка увас была под носом! Не арка, аЛарка… Дурак! - он отвернулся, зажимая рану на груди. Сквозь пальцы перчатки сочилась кровь.
        - Ларка? - переспросил Опалин, не понимая. - Это же не Лариса, жена Рязанова? Сеня! Какого черта… Зачем ты врешь - здесь, сейчас? Зачем?
        Шофер повернул голову исгрустью посмотрел на него.
        - Ты знаешь, что он ее бил смертным боем? Как на работе неудача, как что не так… Постоянно! Яей говорил: уйди от него. Аона боялась! Говорила: яуйду, он меня убьет… Явсю голову себе сломал, как от него избавиться. Ивот, видишь, сумел… Но уЛуки язык был без костей! Он думал, что все агенты убиты, икогда Сонька спросила, почему япомогаю Стрелку, упомянул оЛарисе… АШмидт запомнил! Исказал тебе! Как же ябоялся, что вы догадаетесь… Да куда вам!
        Голова уОпалина шла кругом. Он вспомнил Ларису Рязанову - маленькая веснушчатая женщина, которая всегда улыбалась как-то виновато ивыглядела особенно миниатюрной по сравнению со своим крепким, высоким мужем. Ничего, ну ничего вЛарисе не было особенного. Иван мог еще понять, что из-за такой, как Антонина, Евлахов потерял голову настолько, что посадил ее мужа; но Ларка! Женщина как женщина, авот подиж ты…
        - Ладно, тебе Рязанов не нравился, ты хотел жить сего женой, - мрачно сказал Опалин, чувствуя, что начинает злиться. - Но остальных-то за что? Они-то что тебе сделали?
        - Ничего, - ответил Жуков. - Просто так получилось.
        Он закрыл глаза, тяжело дыша. Опалин пристально посмотрел на него, потом протянул руку ивытащил ключ из зажигания.
        - Сиди здесь. Яврача позову.
        Шофер даже не шелохнулся. «Сонька», - неожиданно вспомнил Опалин. Черт возьми, ведь все это время она оставалась где-то поблизости - ивполне могла напасть на него. Он вернулся ктелу Маховера, подобрал свою шапку, перезарядил браунинг и, отыскав след Соньки, пошел по нему. След петлял, вдвух или трех местах Опалин увидел на снегу капли крови ипонял, что одна из его пуль задела ее. Никаких особенных чувств он не испытывал, во всяком случае, ничего, похожего на жалость. Он предполагал, что Сонька захочет вернуться на хазу, где оставались ее ценные вещи; но след привел его кдругому дому. Жидкий плетень, за которым виден занесенный снегом огородик, дым идет из трубы - это было жилище того усатого старика, который почтительно говорил «Софья Васильевна». За плетнем что-то мелькнуло, Опалин, не раздумывая, отскочил за дерево - ихорошо сделал. Пуля выбила хороший кусок коры там, где доли секунды назад была его голова.
        - Слышь, мужик, не дури! - заорал Иван из-за дерева. - Яиз угрозыска! Баба - бандитка! Ты за соучастие пойдешь, дурак!
        - Сам ты бандит! - крикнул его противник неожиданно молодым, звонким голосом ивыстрелил снова, после чего Опалин услышал, как он перезаряжает ружье. Не раздумывая, Опалин рванул кплетню иперемахнул через него. Ему повезло - он упал всугроб, но выстрелить не успел, потому что противник бросился кнему иударил ногой по руке. Вответ Иван лягнул его ипопал вколено. Соперник взвыл иповалился, но оружие из рук не выпустил иизловчился накинуть ремень ружья на шею Опалина, после чего принялся давить его сзади. «Нож, нож, - сообразил Иван, укоторого шумело вушах, - ножом бы его…» Но при нем еще оставался пистолет, который он забрал уЖукова. Иван нащупал оружие, но сужасом понял, что предохранитель заклинило; тогда он вцепился вручку и, собрав все силы, стал наугад бить дулом куда-то назад, пытаясь попасть во врага изаставить его ослабить хватку. Бесполезно - бесполезно - ничего - ивнезапно предохранитель поддался, исухой щелчок его показался слаще райской музыки. Опалин выстрелил, ремень ослаб, юноша сбросил его сшеи, повернулся, снова выстрелил, еще раз иеще, иподнялся на ноги, пошатываясь. Его противник
корчился на земле, по его ватнику ипо простреленной руке текла кровь. Бегло осмотрев раненого, Иван понял, что попал внего только дважды, но не смертельно.
        - Яж тебе сказал, что ясотрудник угрозыска, - сказал Опалин, показав удостоверение, - какого черта ты на меня полез? Судить тебя будут теперь.
        Лежащий недоверчиво покосился на него, но все же нашел силы, чтобы проблеять:
        - Ты не смеешь… трогать Софью Васильевну… Она хорошая…
        - Она уголовница, аты дурак, - безжалостно бросил Опалин. - Она вдоме? - Он кивком указал на избу. Лежащий замотал головой.
        - Значит, вдоме, - судовлетворением констатировал Иван. Он подобрал свой браунинг, отряхнул его исделал шаг кдому, но внезапно понял, что оставлять такого противника за спиной нельзя, вернулся ипрострелил лежащему колено, чтобы тот не мог последовать за ним. Раненый отчаянно закричал.
        - В другой раз подумаешь, прежде чем бросаться на агента угрозыска, - сказал Опалин, дернув щекой. Он снова потерял шапку впылу борьбы, но ему не было холодно. Подойдя кдому, он выстрелил по двери ирядом сдверью - на случай, если там притаилась Сонька, - перезарядил браунинг ивошел. Очень бедно, очень чисто, вклетке уокна мечется какая-то небольшая птица. «Нет, не канарейка», - подумал Опалин, мельком посмотрев на нее. Опустив глаза, он увидел капли крови на полу ипошел по ним. Капли привели его клестнице, которая уходила вверх, на чердак. Иван немного подумал иусмехнулся.
        - Ну что, Сонька, танцуй, - сказал он негромко истал снизу стрелять по чердаку. Наверху кто-то взвизгнул ишарахнулся. - Выходи споднятыми руками, сука! - заорал Опалин.
        Кто-то застонал вответ, ивсе стихло. Птица испуганно заметалась вклетке, косясь на Опалина круглым черным глазом. Он методично перезарядил обойму, удивляясь про себя, почему все происходит так обыденно, почему он не ощущает ничего - или почти ничего. Шея все еще ныла от захвата ружейным ремнем, он дернул головой и, оскалившись, стал осторожно подниматься по лестнице. Но ступени кряхтели под его ногами, выдавая его, ион остановился. «Ану как она легко ранена… ану как бросится на меня…» Он перевел дух иодним прыжком поднялся на чердак.
        Свет, проникавший вдовольно широкое окно, освещал несколько сундуков, старый ларь, деревянную детскую лошадку ипоставленный боком портрет последней царицы вширокой раме. Соньки нигде не было видно. «Нет, этого не может быть…» - подумал Опалин визумлении - итут она своплем вылетела на него из какого-то закутка, держа вруках топор. Тот самый, которым всего несколько минут назад ее поклонник колол внизу дрова.
        «А ведь мне показалось, что чего-то во дворе не хватает…» - мелькнуло вголове Ивана, когда он уворачивался от топора. Он выстрелил, но Сонька снова попыталась его ударить, он опять увернулся, но при этом дернул рукой, браунинг врезался внекстати подвернувшийся бок ларя иупал на пол. Опалин бросился на соперницу ивывернул ей руку, державшую топор, но Сонька стала лягаться, бодаться, брыкаться - ивсе это, не переставая дико кричать. Топор он отнял, однако противница вовсе не собиралась сдаваться - она выскользнула, при этом рукав шубы отодрался стреском. Сонька завыла еще отчаяннее илбом ударила его влицо (бандитский прием, который называется «взять на кумпол»). Опалин вскрикнул иотшатнулся, получил удар ниже пояса, выронил топор, иСонька вцепилась ему вгорло. Отбиваясь, он ударил ее раз, другой, но шуба гасила его удары, кровь текла унего по лицу, мешая видеть, итогда он схватил Соньку и, выбив окно ее спиной, вместе сней выбросился наружу. Он упал на нее и, чувствуя, что она больше не держит его за горло, откатился всторону. Вглазах унего стало темнеть, он загреб снег ипринялся прикладывать его
клицу. Когда он окончательно пришел всебя, Сонька лежала на спине, глядя внебо, ибеспокойно шарила руками по шубе, как это делают умирающие.
        - Слышь, Ваня… Яног не чую.
        Словно не они только что дрались не на жизнь, ана смерть; словно не было этой ужасной схватки на чердаке, окоторой Опалин вспоминал сотвращением. Кое-как он поднялся (дотого он стоял на одном колене) и, чтобы унять дрожь вногах, прислонился ккорявому стволу яблони. Рыжие волосы Соньки разметались, светлые глаза были теперь прикованы кего лицу, иона по-прежнему водила ладонями по шубе. Этот жест сводил его сума.
        - Где Ларион? - спросил он.
        - Где надо, - ответила лежащая свызовом, ион подумал, что жесты обманывают, она не умрет. Но тут скрипнула калитка, иОпалин увидел, что за ней стоит почтальон - совсем молодой парень, чем-то даже похожий на него, но вочках, которые придавали ему необыкновенно ученый вид. Он сужасом поглядел на хозяина, который без движения лежал на снегу, ина молодую рыжую женщину вшубе без одного рукава, распростертую возле избы.
        - Уголовный розыск, - сказал Опалин, шмыгнув носом, имахнул удостоверением. - Вот что: телефон впоселке есть?
        - Е-е-есть, т-товарищ, - пролепетал почтальон, стрепетом глядя на него.
        - Дуй каппарату, - распорядился Опалин, - звони вугрозыск. Он без номера, просто скажешь телефонистке - МУР, понял? Скажешь, что тебе нужен Логинов из первой группы. Повтори!
        - Вызвать МУР, - пробормотал почтальон, - Логинова из первой группы…
        - Вот, вот. Скажи ему, что бандиты вВиндавке, аявдоме… как хозяина-то здешнего зовут?
        - Кручинин. Кирилл Федорович Кручинин.
        - Ну вот, пусть они приезжают сюда. Да! Врач увас впоселке есть?
        - Нету, - признался почтальон, конфузясь.
        - Тогда скажи им, пусть врача захватят. Там на дороге автомобиль, авнем раненый шофер угрозыска. Он, правда… ладно, это ясам скажу. Ипусть поторопятся. Давай! Одна нога здесь, другая там!
        Почтальон убежал. Сонька хрипло закашлялась.
        - И чего ты добился, дурак? - спросила она свызовом. - Ничего же не добился. Только ребят угробил понапрасну. Мусор паршивый…
        Кличка «мусор» прилепилась ксыщикам еще вте времена, когда МУР именовался Московским уголовным сыском, сокращенно МУС. Опалин тряхнул головой иполез за папиросами, чтобы привести мысли впорядок. Спервой затяжкой ему ивсамом деле стало легче. Сонька, лежа на снегу, множила ругательства вего адрес.
        - Ты чего добиваешься - чтобы ятебя пристрелил, что ли? - осведомился Опалин, пуская дым. - Что, калеки Лариону не нужны, да? Бросит он тебя?
        Сонька замолчала, нервно покусывая губы, иОпалин понял, что попал вточку.
        - Бросит идругую найдет, такую же рыжую, - сожесточением продолжал Иван, вспомнив, что вприсутствии этой женщины убивали его товарищей, да исама она, случалось, убивала тех, кто ей доверился. - Или блондинку. Такую, знаешь, красоточку, походка… Платье под цвет глаз, аглаза голубые. Изадница чтоб как орех была. А?
        Лежащая тихо заплакала.
        - Сволочь! - выкрикнула она сквозь слезы. - Убей меня… ну что тебе стоит? Убей меня, пожалуйста…
        - Обойдешься, - ответил Опалин свеликолепным презрением. На самом деле ему было неуютно итошно, но он понимал, что показывать это ни вкоем случае нельзя, надо держаться так, словно он - победитель. Докурив папиросу, он подошел кхозяину, который потерял сознание, перетянул ему простреленную ногу ремнем от ружья ипринес из дома одеяло, чтобы раненый не замерз.
        Потом приехали Логинов сНазаровым иКеллером, которые привезли врача, иОпалин рассказал им ослучившемся. Про Авилова он упоминать не стал, асказал, что подозревал Жукова иследил за ним. Валя Назаров таращился на Опалина стаким изумлением, словно по-настоящему разглядел его впервые, идаже опытный Петрович, казалось, находился взатруднении. Потом было много возни, приехали «скорые», забрали раненых иубитых, аиз города прибыли агенты Твердовского, которые должны были помочь организовать новую засаду вдоме шайки. Апотом наступил вечер.
        Глава 24
        Золотой поезд
        - Терентий Иванович, - сказал Логинов, волнуясь, - это неописуемо. Простите… япросто не могу подобрать другого слова. Он никого не слушает. Попер водиночку на опаснейшую шайку… Ладно, ему повезло, но ведь его же чуть не убили! Ей-богу, яуже отчаялся. Объясните хоть вы ему, что так нельзя…
        Бруно Келлер сидел насупившись, ихотя он не говорил ни слова, по его лицу Логинов видел, что немец сним не согласен. «Не надо было брать его кФилимонову, - подумал Петрович снеудовольствием, - зря яэто сделал». Он сознавал, что неважно умеет командовать людьми, иэто царапало его самолюбие, хотя сам он был уравновешенный, объективный ивполне справедливый человек.
        - А вы как считаете, Бруно Карлович? - осведомился Филимонов со старомодной учтивостью.
        Немец не стал тратить время на предисловия исразу приступил ксути.
        - Я считаю, что Опалина надо наградить, - заявил он. - Хотя бы за то, что мы нашли вдоме. Во-первых, теперь мы знаем, что члены шайки, Прохор Аничкин иИгнат Лыскович, по поддельным документам устроились на железную дорогу. Во-вторых, поезд, который пойдет через три дня, адолжен был пойти сегодня…
        - Бруно! - Логинов аж дернулся. - Вот как раз насчет поезда яхотел бы поговорить особо. Дело втом, что… боюсь, он не внашей компетенции. Совсем. Потому что поезд, окотором идет речь, - это… это особый состав, который пойдет за границу. Сним едут несколько наших торговых представителей, но главное - два вагона сзолотом иценностями. И… вы сами понимаете, что это значит.
        В кабинете повисло напряженное молчание.
        - Вы уверены, что правильно определили поезд? - наконец спросил Филимонов, потирая висок, словно тот внезапно заныл.
        Логинов пустился впутаные объяснения. Стрелок ираньше грабил поезда - вспомнить хотя бы происшедшее возле Тифлиса в1923-м… АВаня… то есть Опалин слышал разговор бандитов. Поезд должен был пойти сегодня, но из-за снежных бурь его перенесли. Сначала, правда, ни один из существующих поездов не подходил кэтому описанию, но, ксчастью, Назаров вспомнил, что есть же особые составы… Пришлось навести кое-какие справки, ивсамом деле, выяснилось, что…
        - Так, - уронил Филимонов, откинувшись на спинку стула, иприкрыл глаза веками. - Значит, золотой поезд, да? - Он усмехнулся. - Но там усиленная охрана должна быть… Иособый маршрут, насколько ясебе представляю, - он вздохнул, глядя на телефонный аппарат. - Вы сказали Опалину одевочке?
        Бруно Келлер потемнел лицом.
        - Нет, - буркнул он. - Парень, конечно, хорохорился, но он втаком состоянии… Ярешил, что ни кчему.
        - Мы не стали ему говорить, - добавил Логинов.
        Телефон неожиданно зазвонил, иФилимонов снял трубку. После короткого разговора он повесил ее на рычаги.
        - Шофер Жуков скончался вбольнице, - сказал он. - Что касается вдовы Рязанова, то… Непонятно, насколько она участвовала взамыслах Жукова, и… побуждала ли его ктому, что он сделал, - Филимонов помолчал. - Если она невиновна, эта история испортит ей жизнь. Если же виновна… - он шевельнулся на стуле.
        - На похоронах она скорбела совершенно искренне, - проворчал Логинов, не сдержавшись, - или яуж совсем ничего не понимаю влюдях…
        - Дело не втом, кто как скорбел, - вмешался Бруно со своей невыносимой привычкой рубить сплеча. - Дело втом, что если эту историю пожелают раздуть, ее могут обратить против нас. Так ведь? Идаже если допустить, что она была замешана, доказать это - да еще вотсутствие Жукова - будет очень трудно. Явообще предлагаю забыть оЖукове исосредоточиться на поисках Аничкина иЛысковича. И, само собой, Стрелка.
        - Его любовница вбольнице? Там за ней присматривают?
        - Да. Назаров иодин из людей Твердовского, - ответил Логинов.
        - А врачи что говорят?
        - Ну… Позвоночник сломан, но жить будет. ВВиндавке сидит засада, но после шума, который устроил Ваня… Есть уменя подозрение, что бандиты уже все знают ине вернутся туда.
        - Надо вернуть Опалина на работу, - вклинился Бруно. - Похвалить за все, что он сделал, поругать за нетерпеливость, если хотите. Но сначала - похвалить. Он парень молодой, ему это важно.
        Филимонов вздохнул. Он больше думал осложившейся ситуации, чем об Опалине, иподчиненные это чувствовали. Но, конечно, он не мог не признать, что относительно помощника агента они правы.
        - Возвращайте его на работу, но сучетом его состояния, - сказал наконец Терентий Иванович. - Пусть отдохнет, если нужно. Засаду вВиндавке не снимать. Охрану Порфирьевой не снимать. Обовсех новых фактах докладывать мне лично влюбое время суток… Можете идти.
        Когда агенты удалились, Филимонов, дернув челюстью, поглядел на аппарат ирешительным жестом снял трубку. Он позвонил начальнику первой группы (подразделение вугрозыске, которое занималось раскрытием убийств иборьбой сбандитизмом), поставил его визвестность отом, что готовится нападение на золотой поезд, исказал, что хорошо бы вданном случае поделиться информацией слюдьми из ОГПУ.
        - Если вбанде остались всего трое, яне очень представляю себе, каким образом они организуют нападение на золотой поезд, - сказал начальник несколько раздраженным голосом.
        - У Стрелка еще есть время, чтобы найти себе помощников, - ответил Филиминов. Выдержав крохотную паузу, он выложил главный козырь. - Если сзолотым поездом что-то случится, кто будет отвечать?
        Начальник молчал, взвешивая полученную информацию.
        - Мы не можем просто так идти кВячеславу Рудольфовичу или Генриху Григорьевичу, - буркнул он. - Ядолжен сначала обсудить все снашим руководством.
        Названные им лица были глава Объединенного государственного политического управления Менжинский иего заместитель Ягода. Филимонов заметил, что хорошо бы решить вопрос поскорее, потому что время не терпит, попрощался сначальником иповесил трубку.
        Тем временем Опалин сидел за своим столом вкабинете, где, кроме его собственного, находились рабочие места Логинова иеще нескольких агентов. Иван расстегнул, но до сих пор не снял пальто, потому что силы его внезапно иссякли, итолько шапку положил на стол. Вокруг его сапог на полу образовалась тающая лужица. Нос после драки сСонькой распух, иОпалин невольно кривился, когда, забываясь, дотрагивался до него. Не считая этого, можно сказать, что он пребывал втупом бесчувствии. Столько навалилось на него вэтот день, что он теперь хотел только одного - сидеть вот так, сгорбившись иподняв плечи, ини очем не думать. Товарищи поделились сним едой, кто-то принес кофе, Бруно пожал ему руку так, что чуть не сломал ее (Опалин даже сейчас поморщился при этом воспоминании). Он больше не был отверженным и, горбясь, невидящими глазами смотрел на незажженную лампу под коричневым абажуром.
        Хлопнула дверь, и, даже не поворачивая головы, Опалин по звуку шагов узнал немца.
        - Ну, наворотил ты дел, - сказал Бруно, завладев стулом одного из отсутствующих товарищей ипридвинув его ближе кИвану. - Но ничего. То, что ты узнал насчет поезда, все покрывает. Может, тебя даже наградят.
        Опалин мрачно поглядел на собеседника.
        - Я Стрелка упустил, - сказал он.
        - А он был утебя вруках? - прищурился собеседник. - Нет? Тогда иговорить не очем. На хазе наши, появится - возьмут. Ты как себя чувствуешь-то?
        - Хорошо, - ответил Опалин оскорбленным тоном. Он был крайне злопамятен ине забыл ни обвинений Бруно, ни того, как тот его бил.
        Келлер прочитал его чувства так же легко, словно они были написаны словами воткрытой книге, иусмехнулся.
        - Ну, раз хорошо, уменя для тебя плохая новость, - неожиданно объявил он.
        Иван напрягся.
        - Вася умер? - спросил он.
        - Селиванов? Нет, не он, - Келлер дернул челюстью. - Короче, ты оказался прав насчет Анечки. Утром возле полыньи нашли ее шапочку. Вызвали милицию, стали шарить подо льдом… вобщем, вытащили труп. Девочку задушили.
        Опалин настолько устал, что даже не сразу понял, очем говорит его собеседник, но когда до него наконец дошло, на лице его показалось такое странное выражение, что даже Бруно встревожился.
        - Я знал, - пробормотал Иван, растирая лоб. - Чувствовал. Вагоновожатая соврала, но сказала правду. Галю действительно толкнули под трамвай. Анечку убили. Это все Евлахов… что-то, что связано сним. Вокруг него слишком много…
        - Ему кто-то мстит? - живо спросил Бруно. - Ваня, меня тоже поставили на это дело. Обязательно надо будет его раскрыть.
        - Надо трясти Евлахова, он должен знать, - сказал Опалин больным голосом. - Чего-то он недоговаривает… Бруно, ачто будет сКручининым?
        - Это ты про того, кто на тебя напал, пытаясь Соньку защитить? Конечно, мы погладим его по голове иотпустим. Делов-то!
        - Понимаешь, она рыжая, яркая, - забормотал Опалин. - Аон холостяк. Одна птица унего. Увлекся…
        - Ваня, ты что, защитить его пытаешься? - Бруно встал иодернул форму, что унего было признаком раздражения. - Он убить тебя хотел. Какого черта?..
        - Но он же не бандит.
        - Какая разница? Напал на агента угрозыска - получай. Или ты что, толстовец, чтобы всех прощать? Стаким настроем унас вообще делать нечего.
        - Да жалко мне его, - мрачно сказал Опалин, жалея, что вообще затеял этот разговор. - Он вообще случайно попал…
        - А если бы он тебя убил? Если бы он тебя ремнем удавил, тогда что? Тоже прощать? Акак насчет Стрелка? Может, иему сразу амнистию выпишем, а? Раз прощать, так уж всех разом, чего церемониться…
        - Бруно, хватит, - попросил Иван идаже рукой заслонился. - Яустал.
        Келлер поглядел на его лицо, покачал головой, вынул папиросы, положил их на край стола Опалина иудалился, печатая шаг. Иван остался вкабинете один. Тьма залила прямоугольник окна, исветила за ним только одинокая далекая звезда. Потом кто-то поскребся вдверь.
        - Да! - крикнул Опалин.
        На пороге возникла фигура человека вформе милиционера. Он покашливал вкулак ивообще выглядел не слишком уверенно.
        - Я товарища Опалина ищу, - проговорил милиционер глуховатым голосом. - Мне дежурный сказал, что он еще не ушел…
        - Я Опалин, - буркнул Иван, разворачиваясь кпосетителю, итут узнал Кукина, постового сПетровки. - Вы Кукин, верно? Садитесь. Курить хотите?
        - Да можно, пожалуй, - сказал милиционер, садясь на стул, скоторого пару минут назад поднялся Бруно. Они закурили. - Ятут это, чего пришел… Насчет девочки врозовой шапочке. Тебя еще это интересует?
        Папироса замерла впальцах Опалина.
        - Ты даже не представляешь, как, - ответил он.
        Глава 25
        Игрок
        Андрей Игнатьевич Авилов сдетства не любил сюрпризов - исдетства же был обречен сними сталкиваться. Когда вдесятом часу утра вдверь его квартиры позвонили ион разглядел на пороге необыкновенно сосредоточенного Опалина ссиняками на лице, игрок понял, что его ждет еще один сюрприз, ивряд ли приятный. Тем не менее он почти сердечно улыбнулся ипригласил помощника агента войти.
        - Стрелок все еще твой, - сказал Опалин, избавляясь от верхней одежды иразматывая шарф. - Яего не поймал.
        - Знаю.
        - Откуда?
        - Играл вчера содним, - туманно ответил собеседник, почесывая мочку уха. - Это правда, что он хочет ограбить какой-то важный поезд? Сзолотом, как японял.
        Опалин замер на месте. Хотя он уже знал, что ничто на этом свете не может оставаться тайной, если внее посвящено больше одного человека, он все же был уязвлен.
        - Ну, знаешь ли… - начал он.
        Ничего более умного ему вголову не пришло.
        - Проходи, - сказал Авилов. - Якак раз кончаю завтракать, но можем говорить итак.
        На нем был домашний халат скистями, на волосах - сетка, которую надевали, чтобы не портить прическу. Опалин недовольно покрутил головой - итут заметил на стойке вприхожей женские перчатки.
        - Я тебе помешал? - спросил он напрямик.
        Игрок покосился на перчатки иусмехнулся.
        - Ерунда. Нарочно забыла, чтобы иметь повод вернуться… Обычный женский трюк. Проходи встоловую. Может, съешь чего-нибудь?
        На слове «столовая» Опалин сломался. Было вэтом слове что-то до отвращения буржуйское - ипри этом он отлично видел, что его новый знакомый вовсе не буржуй, анечто совсем иное. «Умеют же некоторые устроиться, - мелькнуло вголове угостя. - Истоловая унего, иденег куры не клюют, ибабы на шее виснут - чего еще желать человеку? Аглаза унего неживые, - продолжал он про себя. - Что-то сним не так…»
        Но столовая, обставленная прекрасной резной старинной мебелью, Опалину очень понравилась, ион поймал себя на мысли, что был бы не прочь оказаться на месте своего хозяина. На пару часов, не больше - потому что вообще-то свою судьбу Иван ни на чью бы не променял.
        От завтрака он отказался. Допивая кофе, Авилов какбы между прочим уронил:
        - Не обижайся, но моя просьба, чтобы никто не знал онашем сотрудничестве, остается всиле. Вследующий раз звони. Хорошо?
        - Я не по этому поводу пришел, - быстро сказал Опалин, - просто так получилось, что ты стал свидетелем… ну, не то что свидетелем… Явообще хотел расспросить тебя об Антонине Рогг.
        - А! - сказал Авилов, откинувшись на спинку кресла.
        Он снял сетку сволос, иОпалин понял, что собеседник не ожидал такого поворота ипытается собраться смыслями.
        - Нет, лучше ятебе сначала расскажу, - внезапно решился Иван иповедал игроку оЕвлахове, остранной гибели его старшей дочери иопохищении иубийстве младшей.
        - Если кто-то хочет свести счеты сЕвлаховым через его детей, усемьи Роггов вроде как есть мотив. Это содной стороны. Сдругой - если Рогга скоро выпустят…
        Игрок усмехнулся.
        - Его не выпустят, - сказал он.
        - Но его жена уверяла…
        - Да, шла речь отом, чтобы его отпустили по случаю амнистии. Но наверху уже решили, что впоследний момент ему откажут.
        Опалин вытаращил глаза.
        - Ты это точно знаешь?
        - Дело не вЕвлахове ине вэтой даме, - спокойно пояснил Авилов, - автом, что Рогг неисправим. Дом, который он построил, абсолютно непригоден для жилья. Его даже отремонтировать нельзя - только снести. Рогг ираньше… скажем так, не очень усердствовал… но сэтим домом он перегнул палку. Понимаешь, все эти застройщики - вор на воре, но некоторые хотя бы соблюдают приличия, анекоторые всерьез считают, что до них никогда не доберутся, потому что уних много влиятельных знакомых.
        - Но без показаний Евлахова Рогга не посадилибы? - спросил Опалин.
        - Ну, не Евлахов, так другой нашелся бы. Ведь вгазетах был страшный шум, потому что людей переселяли, обещали им… ну, ты сам должен понимать, что такое внаше время жилплощадь вМоскве. Ипожалуйста - дом, который разваливается на глазах. Почему Роггу должно было это сойти срук? Его посадили, иподелом.
        - Ты хорошо его знаешь?
        - Сталкивался. Он мне не друг, если ты об этом.
        - А оего жене что скажешь? Она уверяла, что была вресторане, где ты играл, иты нарочно проиграл, чтобы она потеряла деньги.
        - Ее никто не вынуждал ставить на меня, - ответил Авилов срасстановкой.
        - Как, по-твоему, она могла… ну… попытаться отомстить Евлахову через его детей?
        - Зачем?
        - Ну… она ведь любит своего мужа.
        - Кто тебе это сказал?
        Опалин смутился.
        - Она не мужа своего любит, акомфорт, который он ей предоставлял, - пояснил Авилов, саркастически усмехаясь, - это разные вещи. Яуж молчу отом, что она из тех женщин, которые считают, что хранят верность, если изменяют всего пару раз внеделю…
        - Так она не…
        - Нет, она вовсе не скучает водиночестве. Ты что, ее не разглядел, что ли? Мимо такой не пройдешь… Бери вафли, яже вижу, как ты на них смотришь. - Он подвинул кОпалину тарелку свафлями.
        Гость хотел было повторить, что он недавно ел ичто ему вообще ничего не нужно, но вафли выглядели так, словно появились на свет именно для него, ион осторожно взял одну. Обычно Опалин вафли не жаловал, но упроклятого игрока они были сущее объедение. Мало того, они обладали способностью самостоятельно перемещаться впространстве, иедва он доел первую, вторая как-то удивительно ловко втиснулась ему вруку.
        - По поводу вопросов, которые ты собираешься мне задать, - сказал хозяин, пока Опалин хрустел вафлями, - нет, яне спал сАнтониной ине собираюсь - женщины ее сорта обходятся дороже, чем стоят.
        От такой откровенности гость, по правде говоря, чуть не поперхнулся, но сделал героическое усилие ипритворился, что все впорядке.
        - И вообще она мало меня интересует, - продолжал Авилов, - но если хочешь знать мое мнение - не стала бы она связываться ни скакой уголовщиной. Если муж застрянет втюрьме, аей подвернется кто получше, она слегкой душой оформит развод ивычеркнет Рогга из своей жизни. Может, ты чаю хочешь?
        В его вопросе не было ни тени заискивания или чего-то подобного - просто он действительно считал, что сладости лучше чем-то запивать. Инесмотря на протесты гостя, он сходил на кухню ипринес вторую чашку.
        Чай был так хорош, что Опалин не то чтобы почувствовал себя на седьмом небе, но вдруг необычайно ясно осознал, что еда еде рознь и, допустим, серые недожаренные вафли - одно, ате, что водились на столе уигрока, - совсем другое. Ивсе-таки он поймал себя на том, что вприсутствии Авилова держится начеку, несмотря на то, что игрок очень сильно ему помог ивнешне не выказывал никакой враждебности. «Бывают хитрецы, которые умело изображают откровенность, асами только идумают, как бы тебя объегорить… Конечно, он не хитрец, - размышлял Опалин, косясь на невозмутимое лицо хозяина, - но… все-таки слишком уверен всебе. Яведь даже не собирался спрашивать его отом, было ли унего что-то сАнтониной. Вообще глупо, если разобраться, Кукин сказал, что видел девочку врозовой шапочке, которая шла скакой-то женщиной, но примет ее назвать не смог. Обыкновенная баба - вот все, чего яот него добился. Антонина Рогг никак не могла похитить ребенка, потому что как раз вэто время ябеседовал сней. Хотя… если унее есть сообщница…»
        - Скажи, ауАнтонины есть близкие подруги? - спросил он.
        - Есть, но они все мужского пола, - сиронией отозвался игрок. - Утаких женщин подруг не бывает.
        Его собеседнику вдруг расхотелось есть. Авилов ставил его втупик, атеряться Опалин не любил. Струдом он заставил себя дожевать вафлю изапил ее чаем. Сам визит кигроку внезапно стал казаться Ивану несусветной глупостью. «Янасторожил его, ивдругой раз он, может быть, уже не захочет помогать… Хотя какая разница? Если Лариона возьмет на себя Лубянка…»
        - Ты ведь не скажешь мне, откуда ты узнал насчет хазы Стрелка? - внезапно спросил Опалин.
        Авилов покачал головой.
        - Не скажу.
        Ничего, похожего на вызов или пренебрежение, лишь простая констатация факта. Но Ивана начала раздражать атмосфера таинственности, окружавшая его знакомого, ион решил наугад попытать счастья.
        - И за что на него взъелся, тоже не скажешь?
        - Есть причина, - отрезал Авилов, иглаза его блеснули ипотухли. Он явно не был настроен обсуждать эту тему.
        - А вбильярд легко научиться играть? - не отставал Опалин.
        Игрок улыбнулся краем рта.
        - Смотря вкакой. Бильярд - он ведь, знаешь, разный бывает.
        - А ты сам долго учился?
        - Я-то? Порядочно.
        - А что нужно, чтобы стать хорошим игроком? Глаз? Рука?
        - Все нужно, Ваня, - ответил Авилов уже без улыбки. - Если хочешь знать, якаждый день тренируюсь по несколько часов.
        - И тебе это нравится?
        - Почему нет?
        - А когда ты начал, ну, учиться?
        - Я на войне ранен был, попал вгоспиталь. Там можно было сдохнуть от тоски. Как-то один выздоравливающий предложил сыграть партию… Стол был ужасный, сукно чем-то заляпано, но мы нашли шары идва кия. Ну, вот так все иначалось.
        - В штыковую атаку ходил? Ну, во время войны?
        Авилов ответил не сразу.
        - Зачем тебе это?
        - Просто ядумаю, что ты мог убить Пошивайло. Его штыком зарезали. ИЯрцева тоже мог ухлопать, акарточку Стрелка подбросил.
        - И что? - спросил игрок хладнокровно.
        - Ничего. Может, это ине ты вовсе. Но тот, кто это сделал, конечно, знает, что орудие убийства усебя оставлять нельзя. Ни холодное, ни огнестрельное.
        - Если бы яих убил, - проговорил Авилов срасстановкой, - ябы принял твой совет во внимание.
        - Это ятак, на всякий случай, - поспешно сказал Опалин. - Извини, мне, наверное, не стоило… Тем более что ты мне очень помог.
        Он чувствовал, что зря завел речь отех двоих, исердился на себя за то, что не смог удержаться. Но так уж был Иван устроен, что ему непременно надо было расставить все точки над ё.
        - Ты из-за них сюда пришел? - спросил игрок нестерпимо ровным, мертвым тоном.
        Гость покачал головой.
        - Нет. Меня мучает, что Анечка… Понимаешь, есть просто преступления, аесть омерзительные преступления. Когда убивают детей…
        - И женщин, - добавил Авилов.
        - Э, нет, женщина женщине рознь, - живо возразил Опалин. - Вчера одна топором зарубить меня пыталась…
        - Да явижу, что тебе нелегко пришлось, - усмехнулся игрок. - Это кто-то из банды?
        - Да, любовница Стрелка, - и, увлекшись, он рассказал хозяину, как искал вчера Виндавку, как вышел на бандитов икак сражался срыжеволосой Сонькой. Авилов смотрел на него сизумлением.
        - Да, Ваня, должен сказать, что… - начал игрок, но не закончил фразу истал тереть лоб. - Конечно, япредполагал… после того как увидел лицо Ярцева втот вечер… Я-то думал, ничто не сможет пронять этого торговца человечиной, но ты со своей гранатой… Его просто перекорежило от ненависти. При мне он еще пытался сдержаться, но японял, что долго ты не пробегаешь. Какого черта, решил я… Сколько можно стоять встороне и… твердить себе, что ничего не можешь изменить…
        - Не могу представить, чтобы такой человек, как ты, таскал ссобой штык, - вырвалось уОпалина. - Извини… Они называют тебя Щеголем - по-моему, никому другому это прозвище так бы не подошло, как тебе…
        - Обычно ядержу оружие вмашине, - сказал Авилов, усмехаясь.
        - А! Чтож ты мне тогда заявил, что ты не убийца?
        - А ты поверил? Яже понятия не имел, можно ли тебе доверять.
        - Откуда утебя карточка Лариона? Та, которую ты оставил на трупе Ярцева?
        - Он моих родителей убил. Ивсю мою семью. Вот оттуда.
        Опалин увидел выражение лица собеседника, ислова застыли унего на губах.
        - Я бы, знаешь, пустил себе пулю влоб, - продолжал игрок, дергая ртом, - но надежда! Надежда не дала сдохнуть. Знаешь, яверил, как последний дурак, что однажды смогу его найти иотплатить за все. Потом его арестовали, все газеты писали, что его расстреляют… Но его только посадили. Потом ясвалился стифом, акогда очухался, узнал, что его отпустили. Тут мне снова захотелось застрелиться. Утебя когда-нибудь бывало такое, что ты чувствовал несправедливость… не то что не повезло или деньги потерял… атакую, когда земля из-под ног уходит имир рушится?
        Опалин дернул щекой.
        - Бывало, - ответил он коротко.
        - Ну вот, ты меня поймешь, - Авилов полез за папиросами, рассыпал коробку, чертыхнулся истал подбирать спола упавшее. - Черт, яне думал, что на меня это так подействует. Надо было мне вчера поехать стобой, но яне мог - никак не мог. Вдвоем мы бы стобой все сделали как надо, иСтрелка бы дождались. Атеперь…
        Ах, вот из-за чего он так переживает.
        - Слушай, как только уменя будут новости насчет Стрелка, ятебе позвоню, - пообещал Опалин. - Унего только два человека осталось. Поезд он ограбить не сможет. Податься ему особо некуда. Соньку вбольнице охраняют, выкрасть ее не получится. Правда, он может попытаться сбежать за границу. Но если за дело возьмутся чекисты, он долго не пробегает.
        - Я бы не был так уверен, - ответил Авилов сквозь зубы, бросив коробку спапиросами на стол. - Стрелок уже столько раз уходил от всех… - Он поглядел на часы, которые тикали почти бесшумно. - Ладно, мне сейчас надо тренироваться. Если явдруг что онем услышу - позвоню тебе.
        Опалин сказал, что теперь он чаще будет на работе, чем дома, иобъяснил, как дозвониться до него или как оставить сообщение дежурному. Игрок проводил его до выхода изапер за ним дверь.
        Глава 26
        Крик
        - Бруно, - объявил Опалин, едва вернувшись вздание угрозыска вБольшом Гнездниковском переулке, - нам надо что-то предпринять насчет Лизы.
        - Какой Лизы? - машинально спросил немец, рассовывавший по карманам впечатляющий запас оружия, который он таскал ссобой; впрочем, Келлер тотчас же сообразил, оком идет речь. - Ты одочери Евлахова, что ли?
        - Ну. Она одна унего осталась. Ябоюсь, что она следующая.
        - И?
        - Надо как-то… не знаю. Охранять ее. Следить за ней.
        - Чудно, - одобрил немец. - Вот ты этим изаймись.
        - Почему я?
        - Ты же это предложил, - ответил шкафоподобный человек снеумолимой немецкой логикой.
        - А ты? - возмутился Опалин.
        - А яеду вВиндавку, сменять одного из наших. Пока.
        - Они не сунутся вВиндавку, - сказал Иван, насупившись. - Раз вчера не вернулись, сегодня иподавно.
        - Возможно. Но может объявиться кто-нибудь из их дружков. Пока дело унас не забрали, надо его делать. Япошел.
        И он исчез за дверью, оставив Опалина всамом скверном расположении духа. Подумав немного, он прошел всвой кабинет, снял трубку ипопросил соединить его сквартирой, вкоторой жили Евлаховы иПрокудины.
        Ему не повезло: трубку на другом конце провода подняла Вера Федоровна, мать Нади.
        - Вы не знаете, где сейчас Лиза?
        - Конечно, знаю. Она вшколе.
        Опалин мысленно выругал себя за недогадливость.
        - А сНадей можно поговорить? - спросил он.
        - Ну вот, - удовлетворенно сказала собеседница, - сэтого инадо было начинать… Подождите, пожалуйста.
        Иван нахмурился. Ему не нравилось обращение Веры Федоровны - она вела себя так, словно все знала наперед ивидела его насквозь. Он не выносил женщин стакой манерой, потому что обычно она сопровождалась куда менее приятными вещами - высокомерием изавуалированной агрессией.
        - Да, - произнес втрубке голос Нади, идаже по этому односложному слову он понял, что она напряжена.
        - Я хотел спросить, как Анна Андреевна.
        - А как, по-твоему, она может себя чувствовать? - срывающимся голосом спросила Надя. - Ужасно это все. Бедной Лизе досталось, иАристарху Николаевичу тоже, хотя он ни вчем не виноват. Яне понимаю, почему вы никого не можете найти?
        - Мы ищем, - сказал Опалин.
        - Ищете, да, но почему? Почему такие вещи возможны? Увели ребенка, убили… Как это? Уменя вголове не укладывается… Анна Андреевна сума сходит, моя мама… ей приходится все это видеть… Хорошо хоть врач приходил, прописал ей снотворное.
        - Анне Андреевне? - зачем-то уточнил Опалин.
        - Ну ятак исказала. Сейчас унас дома очень непросто… Ты только поэтому звонишь? Или хочешь вкино меня позвать?
        - Я пока не могу вкино, уменя работа, - сказал Опалин. - Скажи, вкакой школе учится Лиза?
        - Я номер не помню, сейчас умамы спрошу, - сказала Надя. - Азачем тебе?
        - Нужно. Очень нужно, поверь!
        Надя отошла, потом вернулась. Слушая ее, он нацарапал на первой попавшейся под руку бумажке номер иадрес школы.
        - После уроков она занимается немецким сЕкатериной Александровной, - добавила девушка. - Тебя это интересует?
        - Меня все интересует, - буркнул Опалин. - Слушай, когда все кончится иябуду посвободнее, сходим вкино?
        - Конечно, - сказала Надя, иее ответ наполнил его теплом.
        - Тогда до свиданья, - проговорил он, жалея, что их разговор так быстро заканчивается инельзя продлить его еще хоть немного. - Послушай, акакой…
        Но она уже повесила трубку, ион не успел спросить унее, какой актер ей больше нравится. «Это все моя работа, - мелькнуло вголове уОпалина, - люди встречают нас втяжелые минуты своей жизни ипотом начинают асво… асцо… ассоциировать нас сэтими минутами. Ана самом деле мы такие же, как все. Совершенно обычные… Ивсе же она сказала «конечно». Это главное…»
        Он заметил, что сидит на краю стола Петровича, саппарата которого звонил, ипоспешно слез, потому что сам Логинов только что вошел вкабинет.
        - Стоп, - насторожился тот, видя, что Опалин сделал движение кдвери, - куда?
        - Надо приглядеть за Лизой Евлаховой. - ИИван объяснил, что ей, по его мнению, угрожает опасность.
        - А позвонить ее отцу - никак?
        - Зачем ему звонить?
        - Затем, чтобы он держал дочь дома, если все так серьезно.
        - Она вшколе учится. Ей нельзя дома сидеть.
        - Тем более надо сним связаться. Он не последний человек вМоссовете, может, как-то обеспечит, чтобы за дочерью проследили.
        - Хорошо, - объявил Опалин, - ты звони ему, аяпойду присмотрю за Лизой.
        - Опять ты всвоем репертуаре, - сказал Петрович после паузы. - Опять все делаешь по-своему, никого не слушаешь. То на Ярцева сголыми руками лезешь…
        - И сгранатой, - напомнил Иван, вздернув подбородок.
        - Ну хоть до этого ты додумался. Авот Виндавка… Поражаюсь ятебе, Ваня, - Петрович покачал головой. - Ты куда?
        - Надоело слушать нравоучения, - выпалил Опалин, который был уже удвери. - Извини, Петрович, ты хороший мужик. Но как же ты иногда достаешь!
        И он убежал. Логинов сокрушенно посмотрел ему вслед, вздохнул истал вызванивать Евлахова.
        «Распоряжается, как будто он тут главный… Но сдругой стороны… почему меня не покидает ощущение, что он прав? Даже самые дурацкие, самые отчаянные его действия, если присмотреться, почему-то всегда приносят пользу…»
        Тем временем Опалин добрался до школы, вкоторой училась Лиза, иприступил кнаружному наблюдению, которое выражалось втом, что он мерз, топтался на месте, слонялся туда-сюда ивитоге привлек внимание школьного сторожа. Пришлось объяснить, кто он такой ичто тут делает, азатем повторить объяснение перед директором школы. Хотя Иван болезненно отнесся ктому, что его инкогнито было нарушено, зато ему позволили остаться втеплом помещении идаже принесли чай, акнему - пирожки сяйцом. Чай, положим, был совсем не такой, как уАвилова, но Опалин был неприхотлив, асголоду тем более. Дождавшись окончания уроков, он проследовал за Лизой, подняв воротник иприлагая все усилия, чтобы остаться незамеченным. Он проводил девочку до дома Екатерины Александровны, после чего опять принялся топтаться на морозе. Наконец Лиза вышла, но не отправилась домой, азигзагами пошла по окрестным кондитерским идолго стояла перед витриной магазина игрушек, вкоторой были выставлены куклы почти вее рост. «Это потому она не хочет возвращаться, - сообразил Опалин, - что дома находиться стало совсем невмоготу». Итут она развернулась
идвинулась прямо на него. Иван занервничал, сделал было движение, чтобы спрятаться за афишную тумбу, но Лиза была уже рядом, ипо ее блестящим глазам иупрямому выражению лица он понял, что она его вычислила. Нечего сказать, хорош филер, которого засекла обыкновенная школьница!
        - Ты почему за мной ходишь? - спросила Лиза требовательным детским голоском.
        - Да я, понимаешь… - забормотал Опалин.
        Лиза сжалостью поглядела на него снизу вверх.
        - А-а, - протянула она. - Тебе поручили за мной следить?
        - Да, чтобы стобой ничего не случилось, - быстро сказал Иван.
        - А яподумала, мне показалось, - заметила девочка, ион убедился, что исторож, идиректор сдержали слово иничего ей не сказали. - Ладно, ты не беспокойся. Ясейчас домой пойду. АНадьке ты не верь.
        Опалин замер на месте.
        - Постой, постой, - начал он, - ты это очем?
        - Сам потом увидишь, - бросила Лиза, удаляясь. - Ты просто не верь ей, вот ивсе.
        Он стоял, хлопая глазами, снелепым видом - словно не был сотрудником серьезнейшего ведомства, словно никогда не рисковал жизнью ине знал, чего она, эта жизнь, стоит; авот подиж ты, обыкновенная советская школьница сумела застать его врасплох. Опомнившись, он двинулся следом за Лизой, но весь настрой был сбит, идистанцию между собой иобъектом он соблюдал уже чисто машинально. «Она что-то знает, - думал он. - Наверное, яне нравлюсь Наде. Но почему она втаком случае не сказала мне об этом открыто? Ябы не обиделся», - он прекрасно знал, что обиделся бы, иеще как, но ему хотелось сейчас верить, что он перенес бы этот удар иглазом бы не моргнул.
        И тут он увидел Надю. Она шла по тротуару, раскрасневшаяся от мороза, вшапочке сраспушившимся мехом, взнакомом ему пальто слисьим воротником. Он бросил быстрый взгляд всторону Лизы - они почти возле ее дома, на улице - никого, кроме них троих; стало быть, никакой опасности, - и, решившись, подбежал кдевушке.
        - Надя!
        - Уже удома меня караулишь? - засмеялась она. - Тебе не кажется, что это немного… чересчур?
        - Я не караулю, - сказал Опалин, задетый ее тоном, вкотором, несмотря на дружескую шутливость, сквозило нечто от ее маменьки. - ЯЛизу провожал. То есть не провожал, а…
        - Тяжелая утебя работа, - сказала Надя, ссочувствием глядя на его красное лицо.
        - Да, нелегкая, - согласился он. - Послушай, акакой актер…
        Он не успел договорить фразу, когда что-то недалеко от них загремело, потом обрушилось на тротуар льдистой глыбой. Ивто же мгновение Опалин услышал крик.
        Лиза кричала точно так же, как ее старшая сестра.
        Глава 27
        Спина
        От этого крика унего внутри все перевернулось, он сорвался сместа ипобежал туда, где секунду назад стояла девочка сошкольным портфелем, атеперь лежала груда льда иснега, частично разбившаяся при падении. Из-под нее медленно выкатывались струйки крови ирасползались по тротуару. Сзади отчаянно визжала Надя, но он, ничего не слыша, бросился на глыбу, как на врага, истал оттаскивать куски, откатывать, отбрасывать…
        Он исам хорошенько не знал, на что надеется - но вот показалось белое лицо Лизы, иее ресницы чуть дрогнули. Опалин стащил сее тела самый большой кусок иподнялся на ноги.
        - Ах, какое несчастье… - бормотала Надя, вужасе держа возле рта руку впестрой варежке, - какое несчастье…
        - Это не несчастье, - злобно ответил Иван, дергая щекой, - что ты тут стоишь? - неожиданно напустился он на нее. - «Скорую» зови! Врача, если есть вдоме…
        Взгляд Лизы остановился на его лице, нижняя челюсть начала дрожать - ион не выдержал. Он бросился всторону, как пьяный, потом, опомнившись, побежал кпроходу между домами.
        Мысль Опалина была проста: всемье, где две дочери стали жертвами, третья не могла погибнуть врезультате несчастного случая. Кто-то забрался на крышу, улучил момент исбросил на Лизу ледяную глыбу. ИОпалин старался не думать отом, что он сделает, когда доберется до этого «кого-то».
        Он врезался вдворничиху, которая несла широкую лопату для разгребания снега, ичуть не сбил ее сног.
        - Куда несешься-то, оглашенный, - проворчала она.
        - Угрозыск! - Опалин махнул удостоверением, выронил его иподобрал спроклятьем. - Убили девочку… Кто-нибудь поднимался на крышу дома?
        Дворничиха, сопаской глядя вего перекошенное лицо, замотала головой.
        - Кто-нибудь посторонний вертелся тут сейчас… или, может быть, впоследние дни?
        Дворничиха задумалась.
        - Да посторонних много кого было… - начала она.
        Но Опалина поджимало время, ион, оставив ее, кинулся кчерному ходу. Сыщицкий его взгляд тотчас выхватил на недавно выпавшем снегу свежие следы двух пар валенок, которые вели из дома. «Она уже спустилась скрыши и, конечно, убежала… Какой же яосел!» Он подскочил кдворничихе, убедился, что одна пара следов точно принадлежит ей, ипобежал вдоль второго следа, стараясь не затоптать его. Дворничиха поглядела ему вслед, покачала головой иизрекла глубокомысленное - то, что она всегда говорила, когда ей досаждал кто-нибудь из жильцов:
        - Гепеу на тебя нет!
        «Я был прав, прав - Лизе угрожала опасность - как же янедоглядел - сразу надо было бежать на лестницу ина крышу, захватил бы там мерзавку - атеперь…» Следы валенок уходили на оживленную улицу, ион видел по ним, что преступница спешила скрыться - итеперь, вероятно, была уже вне пределов досягаемости. «Нет, нет, нет, - отчаявшись, мысленно умолял Опалин кого-то, - только не это… Пожалуйста». Он выскочил из переулка истоял, запыхавшись ичувствуя, как бешено колотится его сердце. Конец, конец всему: десятки, сотни чужих ног затоптали след, по которому он шел, витрины магазинов, вывески лавок, сутулые московские фонари - все было против него. Переводя дух, он обшаривал глазами улицу, ища свидетеля - постового - хоть кого-нибудь, кто мог ему помочь, но видел только спины, головы вшапках итолстых шерстяных платках, шинели проходящих военных, опять спины… Ивнезапно одна спина на другой стороне улицы словно поманила его; позже он пытался точно вспомнить, что именно показалось ему подозрительным, ведь ничего же особенного не было - ну, разве что втянутая вплечи голова ипоходка, чуть более поспешная, чем -
чем укого? Учеловека, который невиновен? Но, разом приободрившись, он припустился бежать за обладательницей спины, которая привлекла его внимание. На бегу он отметил еще одно обстоятельство: женщина, за которой он бежал, воровато, украдкой оглянулась через плечо - и, отвернувшись, еще сильнее втянула голову вплечи. Она спешила кочереди на трамвайной остановке (тогда, чтобы сесть втрамвай, становились вочередь); но тут Опалин догнал незнакомку илевой рукой (правой он во избежание сюрпризов нащупывал браунинг вкармане) развернул ксебе. Да, он знал эту женщину, он даже был однажды унее дома. На него смотрела Екатерина Александровна Кривонос, скромная учительница немецкого.
        - В чем дело? - спросила она, имитируя удивление - иимитируя плохо, потому что интонация не повиновалась ей, итональность фразы вышла перекореженной, как Лиза под обрушенной на нее глыбой. Неладно было также ислицом: мускулы подрагивали, рот кривился, вглазах, на самом дне, плескалась тревога - иэто окончательно убедило Опалина, что он не ошибся.
        - Сама знаешь, - процедил он сквозь зубы. - Пошли, ну!
        - Я никуда не пойду, пьян ты, что ли? - совсем уже театрально попыталась она возмутиться ивыдернула руку. - Това… - она возвысила голос, пытаясь воззвать кпрохожим, но тут Опалин извлек правую из кармана икулаком ударил Екатерину Александровну влицо. Она пошатнулась, неловко упала, итогда он схватил ее спереди за шарф, завязанный поверх ворота, иповолок за собой.
        - Уголовный розыск, все впорядке, занимайтесь своими делами, граждане! - прокричал он полным ярости голосом, когда какой-то прохожий сделал движение, чтобы подойти кнему. Пойманная задыхалась, ее колени волочились по тротуару, он тащил итащил ее, не давая подняться; тащил, вбешенстве не замечая даже, что она больше не пытается упираться, анаоборот, изо всех сил старается поспеть за ним, боясь, что иначе он задушит ее. Такой ослепительной ненависти он не чувствовал даже кСоньке, махавшей на него топором, да что там - даже кСтрелку, который убил его товарищей.
        - Пус… ти! - лепетала учительница. - Ах… ах…
        Мимо них проехала «скорая», поворачивая впереулок; какой-то пьянчужка, выходя из пивной номер 22, поглядел, как Опалин тащит плачущую, задыхающуюся женщину, разом протрезвел ивжался встену. Возле парадного входа вдом Евлаховых, где до сих пор виднелись следы гвоздей - потому что всмутные времена революции парадные двери чаще всего заколачивали, чтобы избежать ночных налетов, ажильцы ходили кругом через черный ход, итак продолжалось несколько лет, - Опалин рывком поднял Екатерину Александровну на ноги.
        - Пошла!
        - Отвратительно, просто отвратительно, - забормотала она, ослабляя шарф, - ябуду жаловаться… - но по лицу омерзительного юнца поняла, что он опять ударит ее, отшатнулась ипошла вперед.
        - На лестницу, выкинешь что-нибудь - застрелю, - предупредил Опалин, достав браунинг. Учительница пошла, цепляясь за перила обеими руками, ишаги унее были такие, словно ккаждой ее ноге приделали невидимые пудовые кандалы. Они дошли до квартиры, которую занимали Евлаховы сПрокудиными, иОпалину даже не понадобилось звонить, потому что дверь была отперта. Вкоридоре бледная Надя очем-то толковала сматерью, исудивлением взглянула на Опалина, который конвоировал Екатерину Александровну.
        - Сядь, - велел Опалин, толкнув учительницу на стул, который стоял вприхожей. - Это она, - сказал он Наде иПрокудиной, - она была на крыше.
        - Он сумасшедший, - пролепетала Екатерина Александровна. - Ударил меня, притащил сюда…
        - Сиди смирно, яеще стобой не закончил, - велел Опалин иподошел ктелефону. Он вызвал угрозыск, объяснил, что задержал убийцу, ипопросил прислать агентов, эксперта ифотографа.
        - Я никого не убивала, - сказала учительница, нервными движениями поправляя выбившиеся из-под шерстяного платка волосы. - Яничего не знаю! - она заплакала. - Ячестно зарабатываю на жизнь… не трогаю никого! Вы сума сошли! - взвизгнула она, инотка истерики зазвенела вее голосе. - Вера Федоровна, - обратилась она кматери Нади, - скажите хоть вы ему… Вы же знаете меня! Надя! Ну что же вы…
        - Что происходит? - Опалин услышал старческий, надломленный голос и, повернувшись, оторопел. Вдверях стояла мать Лизы. Она страшно осунулась, вволосах ее сверкали седые пряди. Екатерина Александровна, увидев ее, вся как-то сжалась ижалобно всхлипнула.
        Надя покосилась на Опалина, ион понял, что ему придется объявить женщине, которая потеряла двоих детей, что она лишилась итретьего. Вера Федоровна сделала движение ксоседке.
        - Аня, голубушка, вам же доктор велел лежать…
        - Нет, - забормотала Евлахова, отстраняясь, - зачем он здесь? Зачем привел… зачем? Яже просила, чтобы она не приходила кнам домой… Где Лиза? - внезапно спросила она, поняв, что произошло что-то ужасное. - Где моя дочь?
        - Почему вы хотели, чтобы она квам не приходила? - вмешался Иван.
        - Я не собираюсь обсуждать это свами, - сказала Анна Андреевна, водя рукой по дверному косяку. - Почему вы так смотрите на меня?
        В дверь протиснулся доктор - молодой блондин срезкими морщинами возле рта инервным, умным лицом.
        - Мы забираем девочку, - сказал он. - Она здесь живет? Мне нужно имя. Ифамилия.
        - А-а-а, - сдавленно простонала Анна Андреевна истала сползать по стене вниз. Соседка подхватила ее изаставила уйти вкомнаты. Опалин сказал, как зовут Лизу, испросил:
        - Она будет жить?
        - Ничего не могу обещать, ксожалению, - ответил доктор, помедлив, иушел быстрым шагом. Неожиданно Екатерина Александровна, вскочив сместа, рванула кдвери, но Опалин бросился за ней изаставил сесть.
        - Тихо, сейчас ребята приедут иотправят тебя куда следует. Ятебя отучу убивать детей, стерва…
        - Подлец! - крикнула она, рыдая. - Яникого не убивала! Как же это ужасно… Надя, скажите ему! Надя, вы же знаете - моего брата расстреляли чекисты, ни за что, итеперь меня тоже… хотят… О-о-о!
        Она голосила, сыпала словами, скулила, умоляла, припоминала какую-то прабабку, которую кто-то проклял, из-за чего все потомки потом имели неприятности, родителей, которые любили не Екатерину, аее брата, жаловалась на дороговизну, на селедку, которой ей не хватало во времена военного коммунизма, итут же говорила, что селедка была дрянь, анекоторые получали очень хорошие пайки, итолько ее жизнь всегда обделяла. Это был непрекращающийся бессвязный поток жалоб, слез иистерических гримас, рассчитанный главным образом на Надю, которая слушала учительницу срасширенными глазами иснедоумением косилась на Опалина.
        - За что, за что мне все это… - причитала Екатерина Александровна.
        - Будет тут представление устраивать, - одернул ее Опалин. - На крыше остались твои следы, наверняка илом есть, или что-то еще, чем ты глыбу отколола истолкнула вниз.
        Учительница внезапно замерла ипоглядела на него сненавистью.
        - Ты ведь долго это обдумывала, да? Вертелась вокруг дома, прикидывала варианты… Кто-нибудь найдется, кто тебя вспомнит. Обязательно найдется… Есть показания вагоновожатой, которая заметила, что Галю Евлахову толкнули под колеса. Унас много чего есть… Исвидетель, который видел, как ты Анечку уводила из магазина… Она потому ипошла стобой так легко, что видела тебя раньше…
        Надя открыла рот:
        - Послушай, яне понимаю… Галя… Анечка… Лиза… Зачем ей это?
        - А зачем жена Евлахова не хотела, чтобы учительница квам домой ходила? Он же ходок! Кобель! Должность хорошая, деньги… Но вот разводиться он не хотел, его итак все устраивало! Да ипартия очень строга насчет моральной линии… Одной бабе, ккоторой подкатывал, говорил, что жить без нее не может, мол, женился бы хоть сейчас, еслиб не дети… - Говоря, Опалин внимательно следил за лицом Екатерины Александровны, ипо тому, как оно замкнулось, понял, что попал вточку. - Врал он, понимаешь? Такая унего была отмазка - если бы не дочери, он бы прямо сейчас, ага! Взагс под ручку! Инашлась одна, которая эти слова всерьез приняла… Решила, если избавить его от детей, он станет свободен! Женится на ней ибудет ее, только ее… Аей уже за тридцать, понимаешь? Другого такого шанса не будет… ведь так вы решили, Екатерина Александровна? А? Шпрехен зи дойч?
        Черт его знает, откуда всознании Опалина, никогда никаких иностранных языков не изучавшего, всплыла эта немецкая фраза. Учительница медленно скрестила руки на груди ираспрямилась на стуле.
        - Это все прабабушка, - упрямо проговорила она. - Ее прокляли, истех пор нам никогда не везло.
        - Вы их выслеживали? - пролепетала Надя, совершенно растерявшись. - ИГалю, иАнечку… иЛизу…
        - Нет, - покачала головой Екатерина Александровна. - Был ужасный туман, Галя врезалась вменя на улице, даже не извинилась ипобежала дальше… Аяее узнала. Имне стало так обидно! Яподумала - аесли сней что-нибудь случится, никто же не станет разбираться… Ипобежала за ней. Ябоялась потерять ее из виду… Но прохожих уже было мало. Она не ушла от меня… Ираз уж сней получилось, нельзя было бросать все на полдороге.
        - И ты думала, Евлахов бы простил, что ты убила его детей? - не выдержав, крикнул Опалин. Учительница усмехнулась.
        - Ничего-то вы не понимаете, - проговорила она высокомерно. - Аристарх меня любит. Адети ему давно надоели! Только шум от них, иписк, ивечное «дай денег»…
        И больше она не сказала ни слова, пока не явился Карп Петрович Логинов соперативной бригадой.
        Глава 28
        Скрепка
        - Погонят тебя из угрозыска, - сказал Опалину на следующий день Валя Назаров. - Честно-честно.
        - За что?
        - А ты сам сообрази. Жалоба от Кутепова на тебя есть? Есть. Теперь ивторая подоспела. Учительницу бил?
        - Ну… приложил разок.
        - Зачем?
        - Взбесила она меня. Детей убила, ився такая скромница, глазки впол. Ах, ятут ни при чем, ах, оставьте меня, - злобно передразнил Иван.
        - Ну ижди теперь неприятностей. Любовник ее кто - партиец? Удружил ты ему.
        - Да при чем тут я? Он сам путался со всеми подряд, аего детям пришлось расплачиваться.
        - И потащат его теперь на партком, стыдить будут, аможет, вообще исключат. Думаешь, он тебе спасибо скажет, что ты убийцу разоблачил? Ты, Ваня, свинью ему подложил.
        - Сам он свинья. Вкостюмчике…
        В дверь без стука вошел Бруно Келлер.
        - Скажи ты ему, - воззвал кнемцу Назаров. - Ну честно-честно, сладу сним нет никакого!
        - Так… - Бруно стал против Опалина, засунув руки вкарманы. - Короче, Ваня: ты молодец. Преступницу задержал - раз. Хазу нашел - два. Правда, ты попутно создал нам кучу проблем, но мы их разгребем, не впервой. Атеперь для тебя особое задание. Дуй вархив кВежису ипомоги ему рассортировать старые дела. Ато он жаловался, что унего никак руки не дойдут.
        Опалин открыл рот. Работа вархиве, если речь не шла опоиске материалов для конкретного дела, вих среде означала ссылку, ион отлично это знал.
        - Бруно!
        - Это распоряжение Филимонова, - упреждая его жалобы, объявил немец. - Ты еще здесь? Вархив, живо!
        - Я что, опять отстранен?
        - Никто не отстранен. Считай, что это просто передышка.
        - Но Стрелок…
        - Похоже, его дело унас заберет Лубянка.
        - Похоже? - озадаченно переспросил Назаров.
        - Ну, тут на самом деле сложный вопрос. Пока его действия были чистой уголовщиной, но поезд сзолотом государства - совсем другой коленкор. Это содной стороны. Сдругой - унас нет прямых доказательств, понимаешь? Только косвенные. Ваня слышал подозрительный разговор, из этого разговора мы сделали свои выводы, проверили - Аничкин иЛыскович действительно устроились работать на железную дорогу. Плохо, что они учуяли, что запахло жареным, исмылись до того, как мы их взяли… Так что, учитывая обстоятельства, на Лубянке могут исказать: товарищи, не надо нам спихивать банду, скоторой вы разобраться не всостоянии, ловите их сами, амы… Ваня! Ты почему еще не вархиве?
        - Почему вы не отправите меня вВиндавку? - проворчал Опалин. - Ямогу взасаде посидеть…
        - Там ибез тебя хватает народу.
        - Ну Соньку могу постеречь вбольнице.
        - Опалин, тебе велено идти вархив. Приказ. Начальства! - срасстановкой проговорил Бруно, выкатив глаза. - Ты можешь понять, черт возьми, что приказы не обсуждают? Шагом марш!
        Иван поглядел на него, сердито сопя, подумал, чтобы сказать этакое, чтобы поставить немца на место, ничего не придумал ипоплелся квыходу. Перспектива работать под руководством Вежиса его не радовала. Он знал Антона Францевича иплохо его понимал, вернее, не понимал вообще. Хотя тот числился сотрудником угрозыска иносил форму, он разительно отличался от большинства агентов. Во-первых, он знал чуть ли не все языки на свете. Во-вторых, он читал все газеты иимел свое мнение по любому затронутому вних поводу - будь то политика, шахматы, стихи или конструкция нового автомобиля. В-третьих, он был то что называется неисправимым оптимистом. Если светило солнце, он радовался солнцу; если шел дождь, он радовался, что после дождя обязательно будет ясно; аесли бы на улице разом стряслись мор, потоп, землетрясение имировая революция, он бы обрадовался, что благодаря им стал лучше ценить прелести мирной жизни. Его невозможно было выбить из колеи. Он был обаятелен, улыбчив идобросовестен втом, что касалось работы - но как-то так сложилось, что, хотя Вежис считался человеком открытым, он никогда никого ксебе не
приглашал ивообще ни скем не водился. Все его приятельские отношения были чисто внешние, вполне корректные, но поверхностные. Он был женат, но осупруге почти не упоминал, как иосвоих троих детях. Ему исполнилось уже тридцать четыре года, излые языки поговаривали, что он не прочь перебраться куда-нибудь вдругое место, да вот беда: не получается.
        - А! Ваня! - обрадовался Вежис, завидев Опалина, который стоял перед его столом свидом приговоренного кбессрочным каторжным работам. - Хорошо, что прислали именно тебя! Ты человек серьезный, акто-нибудь другой обязательно все перепутает…
        И говоря отом, как важно держать документы впорядке, опоследних новостях («Ты слышал, что вЛенинграде поставили памятник Рентгену? По-моему, это замечательно») иокаком-то сборнике шахматных этюдов, окотором Опалин слыхом не слыхивал, Вежис отвел своего нового помощника вархивные дебри удальней стены, где громоздились связки, стопки изалежи каких-то непонятных дел, папок иотдельных бумаг, иные из которых были покрыты густейшей пылью, аиные погрызены мышами.
        - Вот, - сказал Вежис, красивым жестом обведя всю эту груду, - иэто нам надо разобрать, привести впорядок ивнести вкартотеку.
        Тут Опалин, подобно гоголевскому врачу, издал странный звук - не то «ы», не то «э», не то черт знает что.
        - Откуда все это? - спросил он вотчаянии, когда смог выражаться членораздельно.
        - Люди работали, - слегким удивлением ответил Вежис, пожав плечами.
        Тут Ивану захотелось сбежать, но пришлось пересилить себя иостаться. Ачто еще он мог сделать?
        Отчасти со сложившимся положением его примирило то, что Антон Францевич обеспечил ему прекрасное рабочее место - дивного вида бюро смножеством ящичков идвумя мощными лампами, атакже хорошую бумагу исвежие чернила. Стул, который раздобыл работник архива, был счистой обивкой, необыкновенно удобен ипо своим габаритам идеально подходил Опалину.
        - Опись пиши на одной стороне листа, - распорядился Вежис, - разборчивым почерком. Номер дела, дата, суть дела, раскрыто или нет, сколько листов, дефекты изамечания. Будут вопросы - спрашивай.
        И он умчался вдругой конец зала, где его уже ждал кто-то, пришедший за справкой. Опалин вздохнул, подошел кодной из бумажных куч, снял сверху пачку документов, на которой серела спрессованная пыль, ичихнул шестнадцать раз подряд, после чего ладонью стер пыль (она настолько слежалась, что просто так не стряхивалась ине сдувалась) ивернулся за стол.
        Сразу же ему попалось дело об убийстве вМосковской губернии какой-то местной роковухи, без фотографий, но спланом местности, где был обнаружен труп. Документы были заполнены на дичайшей смеси старой иновой орфографии, да еще сбольшим количеством ошибок, которые заметил даже Опалин, сам не слишком сильный вграмматике. Забыв, что ему надо было только кратко описать суть, он перелистывал страницы, некоторые места перечитывая по несколько раз, иувлекся настолько, что ему стало казаться, будто всех этих людей он видит воочию. Вот деревенская кумушка, которая клянется, что ничего не знает, авследующую минуту вываливает ворох сплетен; вот мельник, само собой, кулак, который подмял под себя все мельницы вокруге; вот покорный муж, который был под башмаком уубитой жены; вот местный раскольник, иместный юродивый, иместный пьяница, пропивший все, что только можно, иместный священник, давно махнувший на все рукой. Опалину довелось вдетстве пожить вдеревне, икое-что он еще помнил - даже так: чувствовал всем своим нутром. Прежде чем дочитать до конца, он решил, что всему виной покорный муж - опыт научил Ивана,
что многие, очень многие беды на этом свете происходят именно из-за слабых, малодушных людей. Но посланный вгубернию агент открыл, что действовали жены деревенских - сговорились, собрались изабили жертву до смерти. Последняя бумажка вделе была заполнена другим почерком, ивней сообщалось, что местным жителям рвение агента пришлось не по нутру: они подожгли избу, вкоторой он поселился, ион получил серьезные ожоги. Из бумаги этой также следовало, что агенту было всего 16 лет, иОпалин ощутил прилив сочувствия, - такой, что ему даже стало жарко. Он еще плохо умел отделять себя от обстоятельств, пусть даже они имели место несколько лет назад иникак его не коснулись, - исо вздохом принялся составлять опись, не переставая ломать голову над тем, что сэтим агентом стало потом.
        За полтора часа он занес всписок всего два дела, после чего Антон Францевич вспомнил, что врачи советуют есть вовремя, иобъявил перерыв на завтрак. Затем был еще один перерыв - на полдник, потом перерыв на обед, апотом - то ли на второй обед, толи на ранний ужин. Отмечу заодно, что, несмотря на эти частые перерывы, Вежис был худощав, подвижен исэнтузиазмом разъяснял Опалину преимущество волейбола перед другими видами спорта. Впрочем, когда речь зашла офутболе, оказалось, что иэту игру он знает очень хорошо. Стоит также сказать, едва Иван заикнулся, что хотел бы сегодня навестить вбольнице товарища, Вежис отпустил его кСеливанову, не задавая никаких вопросов.
        Вернувшись вархив на следующее утро, Опалин поймал себя на мысли, что ему тут почти нравится ичто сАнтоном вполне можно иметь дело. Вдобавок Вежис сделал то, до чего Иван не додумался - принес из дома тряпочку, чтобы протирать от пыли бумаги, ихотя это кажется сущим пустяком, Опалину сразу же стало легче. Он снова принялся за просмотр бумаг. Убийство, убийство, убийство целой семьи, налет, кража бочки (потом выяснилось, что вней был самогон), опять налет, авот собственноручная записка Дзержинского тогдашнему главе уголовного розыска, которая почему-то завалилась между папками. Иван показал ее Вежису.
        - Запиши отдельно, мы вмузей ее определим, - сказал Антон Францевич.
        Чихая, Опалин потащил из кучи новую пачку дел. Почти сплошь старая орфография: 18-й год, 19-й, когда многие еще не успели приноровиться кновым правилам. Кудрявятся упраздненные ять ифита, упрямо стоят i вместо иперед гласными итвердые знаки - вконце слов, после согласных. Банды, банды, банды. Убийства. Убит коммунист, ограблена почта, убито 7человек, идом сожжен дотла. Считают, что это дело рук Стрелка, который появился вокруге. Приняты меры…
        «Стоп, это какой еще Стрелок? Наш?»
        В числе жертв - муж ижена Дементьевы, родители мужа итрое родственников семьи, прибывших из Петрограда. Родственники, вдова купца Благушина идвое ее сыновей, по слухам, привезли ссобой какие-то ценности, спасаясь бегством. «Это их ипогубило, - мрачно подумал Опалин. - Не то место они выбрали, чтобы пересидеть». Старший Дементьев - учитель вотставке, сын воевал, георгиевский кавалер, сначала находился впехоте, позже летчик (вэпоху, когда парашютов еще не было, слово летчик звучало примерно так же, как исмертник). Да, мрачно подумал Опалин, на войне уцелел идомой вернулся, аубили бандиты. Почерк утого, кто заполнял бумаги, был ужасный, теперь Иван пролистывал их, почти не вчитываясь, иедва не напоролся на ржавую скрепку. Он сдавленно чертыхнулся иотдернул руку. Под скрепкой оказалась прикрепленная вкачестве улики фотография, любительская, но очень четкая: двое сидят на садовой скамейке, унее миловидное застенчивое личико икоса до пояса, унего - военная форма, георгиевский крестик, лихо заломленная фуражка. Счастливая пара, да итолько; возле их ног свернулась большая собака. Но Опалин увидел фото -
иостолбенел.
        «Нет, этого не может быть…»
        - Ваня! - весело крикнул сдругого конца зала Антон Францевич - Япредлагаю прерваться иподумать оделе, то есть об обеде. Яразузнал, сегодня встоловой обещали сырники…
        - Сейчас! - крикнул вответ Опалин. - Яуже заканчиваю…
        Он еще раз поглядел на фотографию, вернулся вначало дела истал снова читать его, теперь уже внимательно. Дементьев Николай. Награжден за штыковую атаку, потом попросился влетчики, потом, после Февральской революции, - неизвестность. Ни слова отом, чтобы он служил вКрасной армии. Вернулся домой за два дня до нападения бандитов. Убит ими, как иего жена. Агент, который вел дознание, брал показания усвященника Авилова, который хорошо знал Дементьевых. Авилов… Изовут его, конечно, Игнатий.
        «Летчик, - думал Опалин, насупившись, - ах, летчик… Не было его вдоме. Наверное, когда он вернулся, то увидел уже пепелище… Асвященник солгал, что Николай погиб вместе со всеми, чтобы… ну, вобщем, были причины, так сказать. Идал ему документы, наверное, своего сына, раз по ним он Авилов Андрей Игнатьевич… Ивсегда он был щеголем - вон как на скамейке сидит… Но не это самое скверное. Скверно, что жена его, Ольга Алексеевна, тоже не умерла. Имало того что не умерла, но несколько дней назад бросалась на меня стопором».
        Глава 29
        Бегство
        Он пообедал вкомпании Вежиса втесной столовой, где всегда было темновато истолы почти касались друг друга, ихотя любил простую пищу - те же сырники, - даже не заметил их вкуса. Опалин был недоволен собой. На память ему приходили разные мелочи из последнего разговора сАвиловым, ион даже вспомнил, как тот переменился влице, едва Иван упомянул, что Сонька рыжая, как стал забрасывать его вопросами оней, перемежая их другими, не относящимися кделу, чтобы собеседник не догадался об истинной причине его интереса. «Ияничего не заметил! - думал Опалин сердито. - Хвастался, как дурак… икаково ему было слушать, как ясней дрался… Наверное, он убить меня желал за мою болтовню. Совершенно яне разбираюсь влюдях… ичто явообще делаю вугрозыске? Валя прав: гнать меня вшею надо…»
        Антон Францевич старался оживить беседу, но быстро заметил, что Иван думает очем-то своем иотвечает невпопад.
        - Ваня, что-то не так? - спросил Вежис напрямик.
        Опалин покосился на собеседника. Он колебался между желанием выложить все как на духу - ивтоже время воспоминание ослове, которое он дал Авилову, удерживало его. Поэтому он повел плечами ипробурчал что-то отом, что здоровье Селиванова ухудшилось, ивчера врач сказал, что если его вближайшее время не переведут всанаторий - где-нибудь, где сейчас тепло…
        - Ну ты же понимаешь, что от этой болезни не выздоравливают, - сказал Антон Францевич со своим обычным благодушным видом. Опалину вдруг неудержимо захотелось ему врезать, ион даже спрятал руки под стол, чтобы Вежис не заметил, как они сжимаются вкулаки. - Если хочешь, можешь сегодня уйти пораньше, яне возражаю.
        «Может быть, поговорить сПетровичем? - думал Опалин. - Или сБруно… - Но ему не хотелось открываться немцу. Он никак не мог простить Келлеру, что тот его ударил, когда он уже не мог ответить. - Сказал ли яАвилову, вкакой больнице его жена? Нет, не сказал… Но он ибез меня может все узнать, конечно. Акогда узнает, то обязательно придет за ней. Двух бандитов он убил ине поморщился… ичего яжду? Чтобы из-за меня убили товарищей, на этот раз на самом деле?»
        Наскоро допив теплый чай, он вскочил из-за стола.
        - Извини, я… Вобщем, пока! - крикнул он, удаляясь. Вежис поглядел ему вслед ипожал плечами.
        В кабинете Петровича не было, Опалин бросился искать его - инаконец нашел на другом этаже, где Логинов обсуждал сколлегами какой-то заковыристый случай.
        - Весь архив уже разобрал? - спросил агент, скользнув взглядом по взволнованному лицу юноши.
        - Да, - не подумав, ляпнул Иван, итотчас исправился: - То есть нет! Слушай, яподумал, что надо увеличить Сонькину охрану. Два человека - слишком мало.
        - Это Опалин, что ли? - спросил один из присутствующих агентов, которого Иван не знал, ивсе засмеялись. Но смех этот, хоть идобродушный, Ивану не понравился.
        - Я серьезно, - настаивал он, обращаясь исключительно кЛогинову. - УСтрелка двое людей осталось, но мало ли кого он позовет на помощь… Двое наших против них…
        - Ваня, забудь оСоньке, - сказал Петрович, перестав улыбаться. - Вот забудь, ивсе.
        - Почему? Она умерла?
        - Нет. Ее забрали вГПУ.
        - Как - забрали?
        - Обыкновенно. Пришли изабрали. Все.
        - Что значит пришли, - забормотал Опалин, не понимая, - унее же позвоночник… мы же дрались… Куда ее забрали из больницы? Зачем?
        - На Лубянке свои больницы, - усмехнулся кто-то из агентов. - Да ты не переживай, парень.
        - Я не переживаю, япросто не понимаю, - признался Иван после паузы. - Аэто точно были люди из ГПУ?
        - Что ты имеешь ввиду? - удивился Логинов.
        - Дело утебя?
        - Какое дело?
        - Дело Стрелка. Материалы, документы - все! ГПУ их забрало?
        - Нет, - признался Петрович.
        - Почему они пришли за Сонькой? Почему дело не забрали?
        - Ты что, хочешь сказать, что за ней приехал Стрелок вформе ГПУ? - уже сердито спросил Логинов. - ИВаля Назаров его не признал? ИБруно не признал? Они фото Стрелка иего корешей наизусть знают…
        - Позвони на Лубянку, - внезапно сказал Опалин. - Испроси, забирали ли они ее.
        - Я не буду этого делать.
        - Тогда япозвоню.
        - Стой! Ваня, ты чего? Ты тут не главный. Ивообще…
        - Почему они забрали ее, адело оставили? Позвони им испроси, когда они пришлют за документами.
        Логинов беспомощно оглянулся на товарищей - ипо лицам их, неожиданно ставшим серьезными, понял, что они поддерживают скорее Опалина, чем его. Всложившейся ситуации ивпрямь просматривалось нечто загадочное - если ГПУ что-то забирало себе, то полностью, иуж точно не оставляло другим ведомствам ни клочка бумаги.
        - Я сейчас позвоню идоговорюсь, - решился Петрович, - атебе, Ваня, яоднажды намылю шею. Паникер!
        Он поднялся всвой кабинет - ибуквально через несколько минут вернулся. Но лицо унего было такое, что Опалин почувствовал себя неуютно.
        - Так, - сказал Логинов, остановившись напротив него. - Выкладывай.
        - Что выкладывай?
        - Как ты догадался, что это было не ГПУ! - заорал Петрович, который обычно вообще не повышал голоса. - Ну?
        - Так это… - забормотал Опалин, - золотой поезд же идет сегодня, верно?
        - Да, ввосемь вечера сОктябрьского вокзала, ичто?
        - Как что? Ведь все же очевидно! Ярешил, что они не оставят Соньку… понимаешь? Как они выглядели? Ну, те, которые ее увезли? Зови Валю, Бруно зови… Если за ней пришли не Стрелок ине Аничкин сЛысковичем, значит, Ларион нашел новых людей… Кто они? Надо их вычислить…
        Петрович поглядел на него, хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
        - Пошли, - скомандовал Логинов, цепко ухватив его за локоть, ипотащил за собой. - Ты, Ваня, чего-то темнишь, - добавил он, когда они уже были вкоридоре ипосторонние не могли их слышать. - Думаешь, яне вижу?
        - Я темню? - вполне натурально изумился Опалин.
        - Чего-то ты недоговариваешь, - проницательно добавил Петрович, остановившись ивпившись взглядом вего лицо. - Мы сног сбились, когда их хазу пытались найти, аты ее вдва счета вычислил. Осведомитель утебя? А? - Опалин смутился, иего смущение собеседник истолковал по-своему. - Баба, конечно. Ладно. Ты не хочешь ее впутывать, японимаю. Это она тебе сказала, что Соньку украдут?
        - Да не говорили мне ничего, - завелся Опалин, - ясегодня целый день вархиве пыль глотал! Не веришь - уАнтона спроси… Замучился! Читал… про парня читал, 16 лет ему было, убийство вдеревне местной красотки раскрыл… бабы ее убили, вобщем. Так вотместку избу подожгли, где он остановился, он обгорел… Имне так тошно стало! Читаешь… такое скотство, что диву даешься… Агражданская война? Такое творилось, что волосы дыбом встают…
        - Ты, Ваня, врать не умеешь, - бесстрастно уронил Логинов, - это плохо. Но ты учись, учись. Вжизни все пригодится… Ладно, идем. Уж яскажу Бруно пару ласковых… иНазарову тоже.
        Пара ласковых, которым Логинов угостил подчиненных, витоге растянулась на несколько тирад, по преимуществу непечатного характера, после чего выяснились некоторые подробности отех людях, которые забрали Соньку. Одному было лет 30, ион почти все время молчал; другой оказался брюнетом сседыми висками, военной выправкой ихорошо поставленной речью. Утого, кто помладше, сбоку недоставало одного зуба, имундир на нем сидел хуже, чем на его сообщнике.
        - Бывший военный имолчун, - подытожил Логинов, хмурясь. - Ваня, как по-твоему, почему он молчал?
        - Может, уголовник? - предположил Опалин. - То есть, если откроет рот, всем сразу ясно, что он не из ГПУ. Вот ему ивелели молчать.
        - И форма уних, идокументы, - сказал Петрович сквозь зубы. - О-хо-хо… чисто сработано. Явились, забрали свидетельницу исмылись. Иты! - напустился он на Бруно. - Ты дал им уйти!
        Немец краснел, бледнел, бормотал, что до сих пор не может поверить, что его обвели вокруг пальца. Он выглядел жалко, иОпалину было неприятно наблюдать, как Петрович его распекает.
        - Зато теперь ГПУ не отвертится, - сказал практичный Назаров, который, несмотря на головомойку, устроенную Логиновым, не утратил присутствия духа. - Самозванцев вих форме они обязаны искать…
        - Нас всех еще могут погнать до того, как они окончательно заберут дело Стрелка, - буркнул Логинов. И велев проштрафившимся агентам писать объяснительные, он отправился кТерентию Ивановичу, чтобы поставить его визвестность оновых обстоятельствах.
        Воспользовавшись паузой, Опалин сбежал. Теперь, когда он знал, что игрок не участвовал впохищении Соньки, ему стало легче - ивсе же сложившееся положение тревожило его. «УСтрелка опять как минимум пять человек вбанде. Если он нападет на поезд… Конечно, охрану там должны были усилить, но все же… Аесли яошибаюсь иАвилов сними заодно? Он ведь до сих пор не забыл ее… Да, но Стрелок убил его родителей. Можно ли простить такое? До чего же все запутано…»
        Он бегом поднялся по лестнице вбельэтаж, где жил игрок, - ивнезапно понял, что, даже если тот дома, дверь он не откроет. Сдавленно чертыхнувшись, Опалин осмотрел замок истал шарить по карманам. Водном из них обнаружилась толстая скрепка. Он разогнул ее иприступил кманипуляциям сзамком, которые относятся ккатегории не одобренных уголовным кодексом. Наконец язычок замка поддался, и затаив дыхание Опалин прокрался внутрь. Он сразу отметил, что шуба игрока висит на вешалке и, переведя дух, двинулся встоловую, где увидел раскрытый чемодан ина краю стола - браунинг, почти такой же, как унего самого. Вэто мгновение Андрей Авилов вошел встоловую из другой комнаты и, заметив Опалина, кинулся кбраунингу, однако ему не повезло: Иван схватил оружие первым инаставил его на хозяина дома.
        Глава 30
        Черный снег
        - Отойди назад, - велел Опалин, - иподними руки.
        Глядя на него сненавистью, игрок повиновался.
        - Куда это ты намылился? - спросил Иван, кивая на чемодан.
        - Не твое дело.
        - Мое, товарищ летчик. Уж не вбольничку ли ты собрался? Навестить кое-кого?
        При слове «летчик» глаза уАвилова так нехорошо блеснули, что Иван решил сбавить тон.
        - Ты опоздал, - сказал он. - Ее там уже нет. Ее Стрелок увез.
        - Врешь, - сдавленно проговорил игрок.
        - Я думал, ты ему помог, - буркнул Опалин, не отрывая взгляд от его лица.
        - Я? Но яхотел…
        Он не стал договаривать, но Опалин итак все понял: он хотел спасти ее водиночку, для себя.
        - Садись, - решился Иван. - Только руки на виду держи.
        - Ты мне разрешаешь сесть вмоем собственном доме? Как мило, - иронически проговорил Авилов, но все же сел иположил руки на колени. Опалин разрядил браунинг хозяина, проверил, что внем не осталось ни одного патрона, иположил оружие на край стола.
        - Что ты собираешься делать? - спросил он.
        - Я? Не знаю. Явообще уже ничего не знаю, - присмотревшись, Опалин отметил, что его знакомый был причесан менее тщательно, чем обычно, иодна запонка унего была вдета криво.
        - Ты мне правду сказал? - неожиданно спросил Авилов требовательным тоном. - Она унего?
        - Да, он ее выкрал. Причем так чисто сработал - расскажешь кому, не поверят. - Опалин усмехнулся. - Даже не убил никого. Но ты не ответил на мой вопрос.
        - Какой? Икак ты вообще узнал…
        Он умолк, тяжело дыша.
        - Знаешь, она ведь сильно переменилась, - сказал Опалин. - Иэто уже не та Оля, которую ты знал.
        - Не называй ее имя, - тихо попросил игрок. - Иначе яза себя не отвечаю.
        - Я просто хочу, чтобы ты знал.
        - Зачем? Ястолько лет был уверен, что она… - Авилов запнулся. - Не было дня вмоей жизни, когда бы яне вспоминал оней. Вот ты - ты сейчас смотришь на меня идумаешь: э, да он все врет, ибабы унего не переводились, то перчатки впередней, то еще что-то… - Опалин смутился: он ивсамом деле подумал нечто подобное. - Ну вот просто: есть пустота, ипытаешься ее чем-то заполнить. Ичем больше пытаешься, тем больше она становится, - добавил игрок, нервно растирая лоб. - Аженщины думают, что заполняют эту пустоту ичто все хорошо. Иэто - самое невыносимое. Ни одна не может ее заменить, никто. Никогда.
        - Ты хотел забрать ее из больницы иуехать вместе сней? - прищурился Опалин.
        - А ты как думаешь? Конечно, хотел. Ябы не оставил ее вбеде. Я… ладно, скажу: мне надо было убедиться, что это она ичто яне ошибся. Струдом явыяснил, куда ее поместили, потом подкупил одного… ну, неважно… Ивсе только ради того, чтобы посмотреть на нее издали. Знаешь, тебе повезло, что ты вэтот момент был далеко - не знаю, что бы ястобой сделал. Видишь, ятоже умею быть откровенным, - добавил он со смешком.
        Часы мягко пробили семь вечера.
        - У меня мало времени, - сказал Опалин. - Короче, нам надо пересмотреть наш договор.
        «Он собирается меня арестовать, - мрачно подумал игрок. - Конечно! Все шло именно кэтому. Глупо было даже думать, что…»
        - Я обещал, что ты получишь Стрелка, - продолжал Иван, дернув ртом, - но тут такое дело: он мой. Он убил моих товарищей идолжен ответить за это. Аты хочешь получить свою жену. Поможешь мне, она твоя. Само собой, яне собираюсь никому говорить ни отебе, ни оней, ни… вобщем, отом, что вас касается. Только ты должен найти способ ее образумить. Если она опять ввяжется вкакую-нибудь уголовщину, извини - яне стану вас покрывать.
        - А ты уже все решил, да? - усмехнулся Авилов. - Ну допустим… хотя явсе же не понимаю. Какой именно помощи ты ждешь от меня?
        - Ты говорил, что утебя есть машина. Не соврал?
        - Нет.
        - Тогда поехали.
        - Куда?
        - За поездом, который он будет грабить. Там мы его инайдем.
        - Ты что, не знаешь? Охрану состава усилили, золото теперь находится вбронированных вагонах - яузнавал. УСтрелка нет ни единого шанса…
        - После того как он выкрал ее сегодня из-под носа умоих товарищей, которые знают все его повадки, яуже ничему не верю. Одевайся, иедем. Исмотри, чтобы горючего хватило, - Опалин спрятал патроны вкарман, кивнул на разряженный пистолет хозяина идобавил: - Извини, но оружия ятебе не дам. Ты человек военный, должен понимать.
        - Я-то военный, - буркнул Авилов, насупившись, - да ты сумасшедший. Опять на всех содной гранатой, да? - Он немного подумал. - Ладно, черт стобой. Аесли он не станет грабить поезд?
        - Тем лучше для советской республики, - пожал плечами Опалин. - Вернемся обратно иразойдемся по домам. Если потом ячто-то оней узнаю, скажу тебе.
        По глазам Авилова он понял, что его собеседник колеблется. «Долго соображаешь, - со злостью подумал Иван, - уж не потому ли она тебя променяла на Лариона?» Неожиданно игрок поднялся сместа.
        - Пошли, - коротко сказал он.
        Когда они сели вмашину, Опалин, помня предыдущие признания игрока, проверил, что вней нет оружия. Он скорее доверял Авилову, чем не доверял, но предпочитал не испытывать судьбу.
        - Куда едем? - спросил игрок, заводя мотор.
        - На Октябрьский вокзал. Поезд отправляется ввосемь часов.
        - И как мы его узнаем?
        - Ты же сам сказал: там два бронированных вагона, - усмехнулся Опалин.
        - Я сказал «вагоны». Яне сказал, что их два.
        - Ну яитак знал, что их два. Слушай, что ты споришь все время? - неожиданно рассердился Иван.
        Игрок не стал отвечать. Унего вдруг возникло чувство, что сама судьба схватила его на аркан итащит за собой. «Большевистский подход… Все или ничего. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет…»
        Они доехали до вокзала ивстали встороне от путей, ожидая, когда покажется поезд, который был им нужен. Сначала проехали, сверкая окнами, три или четыре пассажирских, иуже после них откуда-то сбоку выполз обледенелый состав из пяти разномастных вагонов, которые тащил черный паровоз. На площадках виднелись фигуры часовых спримкнутыми штыками; форму стакого расстояния разглядеть было нельзя.
        - Вот он, золотой поезд, - прошептал Авилов. - Опаздывает…
        - Следуй за ним, - шепнул вответ Опалин, - только осторожно. Они не должны нас заметить.
        Игрок подавил сильнейшее искушение ответить «Слушаю, товарищ командир» имолча завел мотор. Паровоз сипло засвистел иушел вночь, рассекая ее прожектором, как светящимся мечом. Сним по гудящим рельсам уполз мягкий международный вагон для сопровождающих, вагон-ресторан для них же, два бронированных вагона сзолотом иодин вагон для охраны. Машина Авилова тронулась сместа. Они ехали то параллельно путям, то внекотором отдалении, стараясь ни на минуту не терять поезд из виду. Опалин молчал, молчал ишофер. Некоторое время падал мелкий снег, но затем перестал. Москва кончилась: потянулись деревни на окраинах, потом сгинули иони. Вдоль дороги тянулись горбы сугробов, черные ели, редкие фонари. Иногда свет фар выхватывал какой-нибудь указатель, порою написанный по старой орфографии; иногда мимо проносилась деревенька, занесенная снегом. Авилов поймал себя на мысли, что дорога кажется ему бесконечной. Он покосился на профиль Опалина, но не смог определить, очем думает его спутник. «Россия, - мелькнуло вголове игрока, - темная, как ночь… итакая же бескрайняя… Холод изима, зима ихолод. Куда яеду? Зачем?» Вдруг
все отодвинулось - теплые залы, где играли вбильярд, нэпманы ибывшие нэпманы, которых он презирал, но скоторыми волей-неволей общался, старый маркёр[13 - Человек, который следит, чтобы игроки вбильярд действовали по правилам, иобеспечивает все условия для игры.] вгостинице «Метрополь», который первый сказал ему: «Азнаете, молодой человек, из вас что-то получится». Он остался наедине ссамим собой - на бесконечной дороге, пересекающей Россию-ночь. Опалина он не считал - Авилов уже понял, что тот был частью этой ночи.
        - Интересно, как грабят поезд? - неожиданно спросил человек, окотором он думал.
        - Ты меня спрашиваешь? - усмехнулся игрок. - Никогда этим не занимался.
        - Ну, авсе-таки? Как думаешь? Допустим, надо его остановить. Икак?..
        - Проще всего, наверное, свалить на рельсы дерево - тогда паровозу придется тормозить, - сказал Авилов, подумав.
        Они видели заветный поезд слева, где-то всотне метров от них; он казался совсем маленьким ито нырял за деревья, то выныривал оттуда. Ивнезапно что-то произошло. Вспышка - грохот - еще одна вспышка - снова грохот…
        - Тормози, тормози! - закричал Опалин, хватая игрока за руку. Ругнувшись от неожиданности, Авилов увел автомобиль на обочину.
        - Они взорвали пути! - вырвалось унего.
        - Сам вижу, - сквозь зубы ответил Опалин. - Идем!
        И они двинулись через подлесок, проваливаясь всугробы. Нетерпение подгоняло Ивана, но бежать он не мог: втаком лесу впотьмах вполне реально было сломать себе ногу или даже шею. Ктому же, едва они сделали несколько шагов, до них донесся сухой треск выстрелов, апотом стало слышно, как застрекотал пулемет.
        - Стреляют по вагонам, - заметил Авилов. - Икто-то отстреливается.
        Опалин злобно покрутил головой.
        - Ну, Ларион!..
        Больше он ничего не сказал, пока они не добрались до последних деревьев подлеска, за которыми можно было спрятаться. Взрывы разнесли международный вагон ивагон охраны; остальные сошли срельсов искатились под откос. Стрельба почти прекратилась, бандиты добивали раненых изастрелили машиниста, который сумел выбраться из покореженного локомотива.
        - Их не меньше двух десятков, - шепнул игрок, пересчитав бандитов. - Иуних пулемет. Что думаешь делать?
        - Ждать.
        - Чего ждать?
        - Не чего, акого. Лариона.
        - А потом что?
        Опалин не успел ответить, потому что кодному из бронированных вагонов подошел высокий малый иухарским жестом разбил онего бутылку шампанского. Бандиты загоготали, некоторые стали аплодировать, как втеатре. Авилов видел, что лицо Опалина, когда он услышал эти аплодисменты, сделалось белым.
        - Ваня, брось… Ты один, аих вон сколько!
        - Я считать умею, - злобно ответил Иван, дернув щекой.
        Ларион отошел от вагона, иего подручные ломами стали раскурочивать двери. Каждый удачный удар сопровождался одобрительным уханьем остальных. Притаившись за деревьями, Опалин сигроком наблюдали эту картину.
        - Интересно, на чем они повезут золото, - вырвалось уАвилова. Глаза Опалина странно блеснули.
        - Тоже об этом думаешь? Слышишь, как мотор тарахтит?
        - Грузовик, - пробормотал игрок, завидев свет фар, приближающийся кжелезной дороге. - Аза ним фургон. Ей-богу, фургон!
        Пах! Пах! Из взломанного бронированного вагона открыли огонь. Несколько бандитов повалились, но оставшиеся, втом числе Ларион, стали отстреливаться. Ночь наполнилась матом икриками, аснебес на творящееся внизу безобразие равнодушно взирала луна.
        «Это гражданская война, - подумал Авилов обреченно, закрывая глаза, - иона никогда не кончится». Все, что он видел, возвращало его ктем временам, которые он больше всего на свете хотел забыть - ине мог. Он почувствовал, что кто-то осторожно тронул его за рукав, мотнул головой иоткрыл глаза.
        - Я придумал, - сказал Опалин. - Ты водишь, так что поезжай на ближайшую станцию ирасскажи, что тут творится.
        - А ты?
        - Я остаюсь.
        - Я уеду, ты полезешь на них сголыми руками, итебя убьют? Нет уж.
        - Ты же не из-за меня беспокоишься, - сказал Опалин после паузы.
        - Какая разница? - игрок дернул щекой. - Тебе не приходило вголову, что Олю украли не для того, чтобы спасти, ачтобы заткнуть ей рот? Может, они уже убили ее. Они не очень-то похожи на людей, которые станут возиться сраненой…
        - Ладно, тогда возвращаемся вмашину, - распорядился Иван.
        - А потом?
        - Поедем за ними по следу. Найдем, где они прячутся, и… Там видно будет.
        Разделавшись сохраной бронированного вагона, бандиты свеселыми прибаутками стали перетаскивать вгрузовик ивфургон опломбированные ящики сзолотом. Когда Опалин иего спутник вернулись вмашину, мотор долго не заводился, иигрок стал нервничать, но наконец все наладилось.
        - Пропусти их вперед, - сказал Опалин. - Нам нельзя рисковать.
        - Кого ты учишь, - буркнул Авилов.
        Они подождали, когда бандиты уедут, имедленно тронулись следом. Под откосом догорали взорванные вагоны, икровь убитых на снегу влунном свете казалась почти черной.
        Глава 31
        Игра на жизнь
        Через несколько верст Опалину иего спутнику пришлось выбирать, потому что грузовик свернул водну сторону, афургон - вдругую. Иван вспомнил, что грузовик был более вместителен, ирешил ехать по следам грузовика, рассудив, что Ларион предпочтет остаться при главной части добычи. Но когда они завидели вконце дороги совсем небольшой домик, вкотором слабо светилось окно, Опалин сдосадой решил, что ошибся. Авилов остановил машину за деревьями ипогасил фары.
        - Видел телеграфные столбы? - спросил он шепотом. - Мы опять возле железной дороги. Это домик стрелочника или что-то вроде того, - он присмотрелся идобавил: - Иво дворе сарай. Смотри! Они загнали грузовик внутрь! Теперь, если пойдет снег изасыплет следы, их нипочем не найдут…
        - Интересно, кто живет вдомике, - пробурчал Опалин, косясь на слоняющуюся под окнами темную фигуру, которую выдавал только огонек папиросы. - Один курит, аеще один подошел истал вдверях, - он почесал щеку. - Что делать-то будем?
        - Да ничего. Разберемся.
        И сэтими словами бывший летчик, бывший военный, игрок ищеголь вытащил из-за голенища нож - не то чтобы совсем уж бандитского вида, но такой, зарезать которым можно за милую душу.
        - Откуда утебя нож? - спросил пораженный Опалин.
        - Обыскивать лучше надо, - хмыкнул Авилов, блеснув глазами. - Япошел.
        - Стой…
        Но игрок уже выбрался наружу, итьма поглотила его. «Она его погубит, - мелькнуло вголове уОпалина, - погубит как пить дать», - иона, окоторой он думал, была вовсе не тьма, царившая вокруг. Он завозился и, сердясь на свою неповоротливость, выбрался из машины. Авилова уже ислед простыл. Вертя головой инапряженно вглядываясь вночные тени, Опалин осторожно двинулся ксараю. Завизжали петли открываемой двери, ион едва успел спрятаться за угол.
        - Ну Ларион, - проныл гнусавый тенорок, - ятебе точно говорю… Еслиб рука или нога, тогда ладно. Но так! Что ее ссобой таскать-то? Одна обуза. Нас же сейчас искать будут. Увидят ее, сразу поймут…
        - Язык придержи, - сказал Ларион скучающим тоном. - Ятут решаю, кто обуза, акто нет, ясно?
        Услышав этот властный голос, таящий угрозу, Опалин весь закоченел - при том, что никого вообще-то не боялся изнал, что вего власти пристрелить Стрелка влюбой момент. Но голос главаря словно парализовал его волю. Пока он раздумывал, что ему делать, Ларион уже удалился всопровождении своего спутника.
        Тем временем Авилов, вспомнив навыки тех времен, когда на войне ему приходилось ходить вразведку, прирезал двух бандитов, которые шатались возле домика, иоттащил их трупы вукромное место, после чего осторожно заглянул вокно. Он увидел чистую, бедную светелку почти без мебели, сдовольно широкой кроватью, на которой лежала рыжая молодая женщина и, казалось, спала. Кроме нее, вкомнате никого не было.
        Решившись, он потянул на себя дверь ивошел вдом. Под его ногами заскрипели половицы. Пламя свечи, горевшей возле изголовья больной, затрепетало. Лежащая открыла глаза.
        - Оля, - сказал он смольбой, сам не зная, на что надеется, но чувствуя, что душа его разрывается на части - от счастья ивто же время от горечи. Она смотрела ему влицо, словно не узнавая.
        - А я-то думала, мне показалось, когда явидела тебя вбольнице… вкоридоре, - проговорила она усталым голосом.
        - Оля, боже мой, Оля…
        С того самого мгновения, когда он понял, что она жива, вголове его теснились заготовки самых пылких, самых фантастических речей, которые он произнесет, когда они встретятся; но вдействительности он смог лишь, повторяя ее имя, повалиться на колени иприжаться лицом кее рукам.
        - Ты как меня нашел? - спросила она итотчас добавила: - Впрочем, неважно, - высвободив одну руку, она быстро поправила волосы иулыбнулась. - Плохо явыгляжу, да?
        - Оля, давай уйдем отсюда, - попросил он, но тут же вспомнил, что она ранена. - Ты не можешь идти, ятебя понесу, - он поднялся. - Я…
        - Не надо, - сказала она, как-то болезненно усмехнувшись, отчего под глазами унее дрогнули незнакомые ему морщинки. - Уходи.
        - Оля, яникуда не уйду без тебя, - пробормотал он, теряясь. Она вела себя странно, но он готов был приписать это тому, что ей давали сильные лекарства.
        - Да не Оля я, аСонька, - выпалила она снеожиданной злобой, от которой ему захотелось отшатнуться, - идавно уже, давно, понимаешь? Со мной все хорошо, и… не надо меня спасать! - резко закончила она.
        - Но яже люблю тебя, - вырвалось унего. - Ивсегда любил.
        - Да, так любил, что сбежал на войну, - ответила она таким тоном, словно война была женщиной, скоторой он ей изменил. Иот этого тона, от ее сухих, блестящих глаз, которые явно были ему не рады, он окончательно потерял голову.
        - Я не сбежал. Ты же знаешь, что меня призвали…
        - Ну да, аяосталась ствоими родителями, которые терпеть меня не могли. Апотом приехала эта купчиха, истало еще хуже. Ах, Керенский, ах, большевики, ах, когда все это кончится, - злобно гримасничая, передразнила она. - Жрать нечего, деньги ничего не стоят, идеться некуда. Ядумала, что уже все это забыла, нет - не забыла. Как тебя увидела, так все сразу вспомнила. Уйди, Коля, пожалуйста, прошу тебя: уйди. Мне ничего от тебя не нужно, ты ничего мне не можешь дать.
        - Оля…
        - Нет, нет, нет! - вне себя выкрикнула она. - Не нужно мне твоей любви, ижалости тоже не нужно. Исчезни и… забудь обо мне, вконце концов! Уменя все хорошо. Все было хорошо, - поправилась она, - пока ты не появился.
        - Оля, - не выдержал он, - что он стобой сделал?
        - Ничего, - отрезала она. - Если ты думаешь, что яздесь из-за него лежу, то ошибаешься. Он ни при чем, это все один… один…
        - Опа, - прозвенел голос позади Авилова. - Унас гости! Икто же заглянул кнам на огонек?
        Стрелок говорил сиздевкой, театрально подчеркивая некоторые слова - он вообще любил порисоваться, как давеча, когда «на счастье» разбил бутылку шампанского овагон сзолотом. Несколько пар рук вцепились вАвилова иоттащили его. Он слишком увлекся разговором ине заметил, как члены шайки вошли вдом.
        - Э, да яего знаю, это катала! - объявил гнусавый.
        - Он вбильярд играет, - поддержал его товарищ сседыми висками ивоенной выправкой.
        - И что он тут делает? - спросил Ларион уСоньки.
        - Это мой бывший муж, - мрачно ответила она. Стрелок заметил, как дернулся рот Авилова при слове «бывший», иусмехнулся.
        - Ты же вроде сдох на войне, - бросил он Авилову. - То ли тебя красные расстреляли, то ли всамолете своем навернулся… Нет? Не сдох? Ичто мне теперь стобой делать? - он обернулся кбандиту сседыми висками. - Он что, иправда вбильярд играет? Плохо, небось, играет-то.
        - Да не, он мировой игрок, - сказал гнусавый. - Знатный шарогон! Ну что ты! Любо-дорого посмотреть, как шары влузы укладывает…
        - Любо-дорого, говоришь? - Стрелок вздохнул иповернулся кнезваному гостю. - Вамериканку играешь?
        - Во что хочешь, - ответил Авилов, глядя ему влицо.
        - Ну посмотрим, какой ты игрок, - хмыкнул Ларион. - Дорогие товарищи бандиты! Тащите-ка сюда стол. Посмотрим, чего эта залетная птица стоит. Ятоже, знаешь, от скуки бильярдом балуюсь, когда заняться нечем… Утебя деньги при себе есть?
        - Есть, - игрок сделал движение, чтобы достать кошелек, но один из державших его бандитов отвел его руку, авторой вытащил портмоне из кармана.
        - 840 рублей, - объявил он, бросив кошелек главарю. - Неплохо.
        - Сколько ставишь? - спросил Стрелок.
        - Можно все.
        - Можно? - Ларион прищурился, имысленно игрок приготовился кхудшему. - Ачтож ты не спросил, сколько ставлю я?
        - Хорошо. Спрашиваю. Сколько?
        Бандиты захохотали. «Пять человек, да он шестой, - соображал Авилов. - Двух яубил. Ваня где-то рядом… Успеет? Или нет? Снего вполне станется угнать грузовик сзолотом, аменя тут бросить… Или не станется?»
        - Ларион, не играй сним, - неожиданно попросила Сонька. Она попыталась приподняться - иупала обратно на подушки. - Не надо сним играть… Пожалуйста!
        - Женщины такие чувствительные, - доверительно сообщил Ларион Авилову. - Недавно япри ней пришил несколько агентов угрозыска, так она все морщилась ипатефон громче включила. Вот ивгазетах пишут: наше время, товарищи, очень нервное. Жуть просто! Ты газеты читаешь? Не читаешь? Не нравится? Амне наоборот, очень нравится. Ты ее любишь?
        - Кого? - растерялся Авилов.
        - Раз пришел, значит, любишь, - пояснил главарь, кивая на лежащую впостели рыжую женщину. - Так ямыслю. Ну что? Сыграем на Соньку? Выиграешь - забирай ее. Проиграешь - извини, деньги мои. Ячеловек бедный, - добавил он садской ухмылкой. - Уменя деньги не водятся.
        Он скользил по тонкой грани между авторитарностью ишутовством - и, как видел Авилов, наслаждался своей ролью. Двое бандитов угодливо захихикали. Еще двое отправились за бильярдным столом, пятый маячил за спиной игрока. Нож был уАвилова за голенищем и, если бы речь шла только онем, он зарезалбы Лариона ипопробовал сбежать; но он не мог оставить свою Олю сэтими людьми, сколько бы она ни твердила ему, что той Оли больше нет. Боком вузкий проем внесли стол ипоставили его, потом кто-то отправился за керосиновыми лампами, акто-то принес шары ипрочие бильярдные принадлежности, включая мел. По его виду Авилов сразу понял, что Стрелок не соврал, когда сказал, что любит баловаться игрой.
        - Ты так ибудешь играть вшубе? - поинтересовался Ларион.
        Признав его правоту, Авилов разоблачился иодернул манжеты.
        - Тут на столе крошки, - сказал он, внимательно осмотрев зеленое сукно, - их надо убрать.
        - Серьезный человек, - пробормотал Стрелок, натирая мелом кий, иповернулся клежащей женщине. - Не пойму, как ты его на меня променяла.
        - Ты же знаешь, что ты настоящий мужик, аон так, - ответила она, вспыхнув. Ларион вскинул брови, как будто услышал нечто, заставшее его врасплох, иотвернулся. Лицо унего было подвижное, как уактера, ивточности как уактера выражало вовсе не то, что он действительно думал или чувствовал. Шрам сбоку на шее шевелился всякий раз, когда он поворачивал голову; говорили, что кто-то когда-то пытался перерезать ему горло, но не успел завершить свое дело. Этот высокий брюнет, чисто выбритый, стонкой талией икосой саженью вплечах, мог показаться медлительным, когда хотел, имог даже изобразить тугодума - но крайне опасно было бы доверять подобному впечатлению. На нем был черный свитер (Авилов впоследствии задавался вопросом, не связала ли его Оля), аштаны галифе ивысокие сапоги придавали ему молодцеватый, полувоенный вид. Красавцем его, пожалуй, нельзя было назвать, но женщинам он нравился. Когда он ходил вокруг стола, Оля (даже вмыслях Авилов не мог называть ее Сонькой) жадно следила за каждым его движением. Но вот партия кончилась: игрок завершил ее чрезвычайно эффектным ударом и, само собой, выиграл.
Ошеломленные бандиты молчали. Они достаточно разбирались вбильярде, чтобы понимать, что Авилов показал класс, ивто же время явно опасались гнева своего главаря. Но по лицу Стрелка даже не было заметно, что он как-то задет.
        - Что ж, молодец, - уронил он раздумчиво. - Без дураков… Слон! Отдай ему лопатник.
        Авилову вернули бумажник; он машинально развернул его - все деньги были на месте. Сонька смольбой посмотрела на своего любовника.
        - Пожалуйста, не надо, - прошептала она.
        - Ну, нет, слово надо держать, - засмеялся Стрелок. И, все еще смеясь, неожиданно вытащил из-под свитера револьвер иприставил дуло кее лбу. Грянул выстрел. Авилов даже не успел понять, что произошло, но увидел, как застыл взгляд женщины, которую он любил больше всего на свете, как по ее лицу от дырочки на лбу побежала тонкая красная струйка - изакоченел.
        - Можешь ее забирать, - глумливо добавил Ларион, поворачиваясь кигроку. - Что? Ты, кажется, недоволен? Слушай, ну яже обещал, что отдам ее, но не обещал, что отдам живой. Вот и…
        Авилову хотелось разорвать его на части, он уже сделал движение кглаварю - но тут откуда-то вывалился Опалин (насамом деле он просто вошел вдверь) иоткрыл огонь сдвух рук, без предупреждения ивообще без каких-то формальностей. Вкомнате стало дымно ишумно, инавязчиво пахло порохом, ищелкали падающие на пол гильзы, но все это доносилось до Авилова словно издалека, как сон, вкотором он играл лишь роль наблюдателя. Потом стрельба прекратилась, итолько возле стола кто-то хрипло стонал. Опалин перезарядил оружие, двинулся на звук, сильно хромая, иобнаружил лежащего на полу гнусавого бандита, который был еще жив. Лариона Иван убил первым, помня правило - сначала уничтожать главаря, ишайка рассыплется сама собой.
        - А-а… - проныл гнусавый. - Мусор…
        - Я помощник агента московского уголовного розыска, - отчеканил Опалин ивыстрелил ему вголову. Убедившись, что остальные бандиты мертвы, он обернулся кАвилову - иувидел, что тот, не выпуская кий из рук, всостоянии прострации сел на кровать, на которой лежала мертвая рыжеволосая женщина.
        - Ты опоздал, - безжизненным голосом сказал Авилов, глядя влицо жены, изакрыл ей глаза. - Он ее убил.
        - Я во дворе вкакую-то яму провалился, думал, сломал ногу, - ответил Опалин. - Но, кажется, только подвернул.
        - Уйди, пожалуйста, - попросил Авилов. Он наконец заставил себя разжать пальцы иположил кий на стол. - Я… мне нужно побыть одному.
        Увы, Опалин сопозданием заметил, что игрок смотрит на револьвер Стрелка, который валялся на полу, иАвилов подобрал оружие прежде, чем Иван успел ему помешать. На мгновение Опалину показалось, что собеседник попытается выстрелить внего, но тот повернул дуло ксебе и, казалось, раздумывал, куда именно прицелиться, чтобы попасть наверняка.
        - Ты что, застрелиться хочешь? - недоверчиво спросил Опалин.
        - Это не твое дело.
        - Мое. Ты мне помог. Яне бросаю людей, которые мне помогли. - Авилов молчал, илишь выдвинув обойму, проверил, заряжена ли она. - Слушай, Андрей… то есть Николай. Японимаю, тебе плохо. Явсе понимаю. Ты думал, ты найдешь ее, ивсе вернется. Аязнал, что так не будет. Япросто не хотел говорить. Потому что есть дорожки, скоторых нельзя свернуть. Извини, уменя нога болит адски, я, может, плохо формулирую…
        - Я ее потерял, - сказал Авилов. - Итеперь уже навсегда.
        - Ты не сейчас ее потерял. Ты давно ее потерял. Она свой выбор сделала, иэто было не вчера. Только не говори мне, что он ее заставил, что она его испугалась. Они почти десять лет были вместе, значит, друг друга стоили. Иты вэтом не виноват. Не глупи. Это уже вней сидело, апотом вылезло.
        Игрок застыл сревольвером вруке, иОпалин начал злиться.
        - Черт возьми, при ней твоих родителей убивали! Как потом убивали моих товарищей… Ладно, их ты не знал, но твои отец имать, самые близкие люди на свете - неужели ты мог забыть? Как бы ты ей вглаза смотрел? Или что? Простил бы? Даже это простил?
        - Она была такая хорошая девушка, - ответил игрок все тем же невыносимым, мертвым голосом. - Ничего ты не понимаешь, Ваня. Ничего.
        - Я понимаю так, что жизнь длинная. Тебе сейчас плохо, это явижу. Но время пройдет, иты обязательно встретишь кого-нибудь, - Авилов дернулся. - Да, встретишь! Нормальную девушку, ради которой тебе захочется жить. Исемья утебя будет, идети, ивсе, что полагается. Асейчас ты пустишь себе пулю влоб - ичто? Будешь валяться вэтой убогой сторожке, потом гнить до вскрытия вкаком-нибудь сарае, потому что моргов вокруге нет… Ирядом будет гнить Ларион иего шестерки. Ну зачем тебе такая компания?
        - Ваня, - вяло попросил игрок, - заткнись. - Но по подергиванию мускулов лица Опалин понял, что его слова задели игрока за живое.
        - Ты же храбрый человек, Коля. Вот так сдаваться - это… это слабость, вот что. Это несправедливо. Черт возьми, зачем?..
        - Может, затем, что япросто жить не хочу? Не соблазняет меня то, что ты говоришь, - игрок вздохнул. - Какие-то будущие женщины, которые мне не нужны, разговоры отом, что яне имею права на слабость… Ты все это придумал, потому что боишься остаться тут один, сбольной ногой. Ну так искажи.
        - Нога тут ни при чем. Ябы исо здоровой ногой убеждал тебя не делать этого. Так нельзя.
        - Что нельзя? Распоряжаться своей жизнью так, как ясчитаю нужным?
        - Нет. Сдаваться. Ты же не только себя предаешь - ты родителей своих предаешь, которые наверняка хотели бы, чтобы ты жил. Всех, кто тебя ценил, для кого ты что-то значил. Надо бороться. Араспускаться нельзя. Что бы ни происходило. Думаешь, мне легко было, когда ясмоей ногой от сарая полз сюда? Но яже не жалуюсь. Вжизни нельзя сдаваться. Никогда.
        Авилов поглядел на его открытое, упрямое лицо, поднялся сместа иположил револьвер на стол.
        - Только не думай, что ты меня убедил, - сказал игрок.
        - Конечно, - ответил Опалин, - ятут вообще ни при чем. Надевай шубу, иедем. Надо вызвать подмогу изадержать остальных членов шайки. Унас еще полно дел.
        Авилов посмотрел на него ипокачал головой.
        Эпилог
        - Можете войти, - сказала секретарша. Скользнула взглядом по лицу Опалина, по петлицам на его воротнике иприбавила покровительственно-сухим тоном существа, приближенного квершинам власти: - Только не задерживайте Генриха Григорьевича, унего сегодня еще много дел.
        Опалин вошел, хромая, потому что нога до конца еще не восстановилась. Обычно он предпочитал ходить вштатской одежде, чтобы не привлекать внимания, итеперь необходимость надеть униформу ивообще выглядеть, как полагается по уставу, его немного стесняла. Ктому же он находился не втесном здании угрозыска вБольшом Гнездниковском переулке, где знал каждый закуток, ана Лубянке, куда его вызвали кначальству - положим, не ксамому Менжинскому, но кего заместителю, человеку тоже известному ичасто мелькавшему на газетных страницах.
        Кабинет, вкотором оказался Иван, ничем не поражал воображение ивыглядел почти таким же, как тысячи начальственных кабинетов по всему Советскому Союзу. Стол, заваленный бумагами, на столе - несколько телефонных аппаратов, добротная мебель, на стенах - портреты Дзержинского, Ленина иСталина. Из-под портрета Дзержинского на Опалина внимательно поглядел сидящий за столом человек - брюнет средних лет скороткими чаплинскими усиками, которые тогда были вчрезвычайной моде, ивысоким лысеющим лбом.
        - А, товарищ Опалин! - заместитель сделал ударение на «о». - Наслышаны оваших подвигах… Чтож это вы хромаете? Ранены?
        - Да так… немножко… - пробормотал Опалин, смутившись. Ему не понравилось, что его фамилию произнесли неправильно, но поправлять заместителя начальника ОГПУ он не решился.
        - Садитесь, товарищ.
        Иван огляделся исел на один из стульев, которые стояли вкабинете, но инстинктивно выбрал тот, который был не слишком далеко ине слишком близко от Генриха Григорьевича.
        - Не буду зря тратить слов, аперейду прямо ксути. Вмоем лице руководство ведомства благодарит вас за проделанную работу, за храбрость, находчивость иза спасение крайне ценного иважного груза. Яслышал, ваше начальство уже нашло способ вас поощрить?
        - Да, - сказал Опалин, кашлянув, - мне выписали премию иподарили часы, - он невольно бросил взгляд на новенькие часы на своем запястье.
        Генрих Григорьевич, заметив этот взгляд, сухо улыбнулся. Сего точки зрения, руководство уголовного розыска могло бы сделать побольше для своего импульсивного, но расторопного сотрудника. Хотя, если он был согласен довольствоваться часами ипремией…
        - Со своей стороны, мы хотели бы тоже сделать для вас что-нибудь, товарищ Опалин. Мы умеем ценить смелых ирешительных людей. Могу даже сказать, что нигде их не ценят так, как унас. Если увас есть какая-нибудь просьба…
        - Есть, Генрих Григорьевич, - Опалин вздохнул. - Понимаете, уменя есть друг… Унего туберкулез. Прогноз не очень благоприятный, но… Врач сказал, если его отправить прямо сейчас вхороший санаторий на юге… самый лучший… Всанаториях нашего ведомства сместами туговато, инам сказали ждать, аждать он никак не может. Вот яиподумал… Если вы можете что-то сделать…
        Генрих Григорьевич недовольно шевельнул усами. Вообще-то только что он довольно прозрачно намекнул хромому юнцу, что его не прочь принять на работу на Лубянку. Отличные пайки, красивая форма, почет истрах окружа… ах, пардон, почет иуважение окружающих обеспечены. Атот говорит окаком-то своем приятеле иместе всанатории, как будто важнее этого на свете ничего нет.
        - Как зовут вашего друга?
        - Селиванов. Василий Селиванов, - и, видя, что хозяин кабинета взял ручку иприготовился записывать, Опалин пустился вобъяснения по поводу звания Васи итого, где тот находится сейчас.
        - Поможем, чем сможем, - коротко ответил Генрих Григорьевич, закончив делать пометки всвоей книжечке, ивсе тем же изучающим, цепким взглядом посмотрел на Опалина. - Может быть, увас есть еще какие-нибудь просьбы? Или пожелания?
        - Нет. Больше ничего.
        - Тогда не буду больше задерживать, - хозяин кабинета сухо улыбнулся. - Насчет вашего друга яраспоряжусь.
        Он кивнул, показывая, что аудиенция закончена, иОпалин, чувствуя облегчение, захромал кдвери.
        На вечер этого дня унего были куда более приятные планы - он купил два билета вкино, куда собирался идти сНадей, и, так как его премия позволяла пошиковать (так сказать, впределах разумного), даже нанял такси. Но мать Нади, которая открыла дверь, стала ему доказывать, что ее дочери нет дома.
        - Ее верхняя одежда висит вкоридоре, - сказал Опалин, чувствуя, как от неприязни кпочтенной даме унего становится сухо во рту. - Зачем вы врете?
        Вера Федоровна побагровела, воинственно вскинула подбородок ипозвала дочь:
        - Надя! Разбирайся сама, яне нанималась выслушивать оскорбления от всяких… всяких…
        Опалин сразу же увидел, что девушка одета по-домашнему иявно не собирается никуда выходить. Ито, что она прятала глаза, ему инстинктивно не понравилось.
        - Я взял такси, - сказал он, - поедем, как… - он чуть не сказал «буржуи», но впоследний момент поправился, - как короли. Ифильм, говорят, хороший. СФэрбенксом…
        - Ваня, - внезапно сказала Надя, - унас ничего не получится. Ядолго думала, как тебе сказать… Все слишком сложно. Яне могу…
        - Что не можешь? Пойти со мной вкино? - Опалин начал сердиться. - Мы же договаривались…
        - Да, но… Ване не понравится… Извини.
        - Какому еще Ване? - машинально спросил он. Ивнезапно вспомнил. Ваня Катаринов, любитель марафета ссиняками под глазами. Горе-художник, которого выставили из ВХУТЕМАСа. Черт возьми, ведь онем Опалин совсем забыл.
        - Ты же его допрашивал, - сказала Надя супреком, ион внезапно понял, что она не могла ему этого простить.
        - Ты его любишь?
        - Это тебя не касается.
        - Не касается? Надя, он же наркоман. Яего видел: он конченый человек. Что ты творишь? Зачем? Он же пойдет ко дну итебя ссобой утянет…
        По тому, как она отпрянула, Опалин понял, что оттолкнул ее, безнадежно оттолкнул этими словами.
        - Не смей так онем говорить! - выпалила она, задыхаясь.
        Если бы она сказала «Да, ялюблю его», это не прозвучало бы откровеннее. Интересно, когда она влюбилась внего? - мелькнуло вголове уОпалина. Еще тогда, когда Ваня числился женихом подруги Гали? Или Галя тут ни при чем, просто Надя из тех женщин, которым сладко жертвовать собой - вот только объекты для поклонения они выбирают чаще всего такие, которые не собираются ценить ни их жертвенность, ни их самих.
        - Я десятки раз видел таких, как он, - сказал Опалин упрямо, все еще не теряя надежды достучаться до нее. - Впериоды просветления они бывают очень обаятельны. Иногда они даже клянутся взяться за ум, но это ничего не меняет. Надя, он погубит себя. Итебя тоже, если ты останешься сним.
        - Честное слово, ты сговорился смоей мамой, - сокрушенно промолвила девушка, качая головой. - Хотя она иговорит отебе, что ты еще хуже бандитов, которых ловишь.
        И выпустив на прощание эту эффектную стрелу, она захлопнула дверь.
        Чувствуя себя оплеванным сголовы до ног - ине то что без всякой вины, но ивообще без всякого повода, - Опалин медленно двинулся клестнице. Шофер такси, веселый белобрысый малый, встретил его открытой улыбкой - но, заметив изменившееся настроение пассажира, поспешно согнал улыбку слица.
        - Куда едем, гражданин?
        Опалин сунул руку вкарман, достал билеты вкино, мрачно посмотрел на них иразорвал вмелкие клочья.
        - Поезжай, куда хочешь, - буркнул он, садясь вмашину, но внезапно вспомнил, что Авилов сегодня играет в«Метрополе». - Нет, вот что: давай вцентр…
        Бильярдный зал был переполнен зрителями, иОпалин струдом сумел протиснуться на более-менее приличное место. Игрок, похоже, был всвоей стихии: каждый его удар сопровождался восторженным гулом. Он закончил партию и, заметив втолпе Опалина, кивнул ему.
        - Если есть деньги, можешь поставить на меня, - негромко сказал Авилов Ивану, когда тот подошел ближе.
        - Не хочу, - коротко ответил Опалин.
        - Почему? Сомневаешься?
        - Нет. Просто яне делаю деньги на друзьях.
        - Что стобой? - спросил Авилов, глядя ему влицо.
        - Все нормально. Не обращай внимания. Может, выпьем чего-нибудь?
        - Я не пью. Руки дрожать будут.
        - Как все сложно, - пробормотал Опалин, отходя, итут заметил втолпе знакомое лицо. Это был лысый толстяк Ларион, сосед Катаринова, - ихотя Иван видел его второй раз вжизни, он обрадовался ему, как родному.
        - Бюро «Вечность», какая-то там артель, - продекламировал он, подойдя ктолстяку. Тот напрягся. - Помните меня? Яеще квашему соседу приходил.
        - Кажется, припоминаю, - пробормотал толстяк. - Только ябольше не при делах. Сократили меня.
        - Ну! Неужели товар перестал пользоваться спросом?
        - Нет, просто место мое понадобилось одному родственнику начальника. Теперь вот думаю, куда податься. Может, помощником ветеринара возьмут, аможет, в«Добролет» устроюсь, вотдел рекламы. Говорят, уменя кней талант.
        - Что ж, воздушный флот - дело хорошее, - заметил Опалин. - Пойдем выпьем за талант.
        - Да тут дорого все.
        - Ничего. Яплачу.
        - Да? Ну тогда пошли…
        Но ликеры вбуфете оказались слишком сладкие, атолстяк, выпив, стал нести такую чепуху, что Опалин вскоре перестал его слушать. Вокруг них накрашенные женщины говорили громкими голосами, ииз бильярдного зала доносился стук шаров.
        Чувствуя, что снего хватит, Иван расплатился, забрал вгардеробе свое пальто ивышел наружу. Падал снег, мягко ложась на витрины «Мосторга», на площадь, по которой полз трамвай, ина царских орлов на башнях Кремля. ИОпалина внезапно охватило такое чувство одиночества, такая тоска, что ему захотелось плакать. Но он не выносил слез, не выносил ощущения собственной слабости итотчас же устыдился своего порыва.
        «Подумаешь, остался без кино. ИАвилов сразу же как-то отстранился… Когда ясказал про друзей, унего бровь поднялась - явно не считает он меня никаким другом, да ине считал никогда. Так… были общие интересы, да кончились. Ну иладно, впервой, что ли… Надьку только жаль - пропадет. Ичто ямогу сделать? Да ничего. Нельзя помочь тому, кто сам себе враг, - он чихнул идосадливо сморщился. - Поеду-ка ялучше домой… Дома тепло. Надоели эти холода, поскорей бы пришла весна…» И, подняв воротник, Опалин захромал ктрамвайной остановке.
        notes
        Сноски
        1
        Сейчас ЦУМ.
        2
        Специалист (имеющий образование иполучающий гораздо больше, чем рядовой рабочий)
        3
        Вте годы просторечная форма слова «такси»
        4
        ОСене Царе см. роман «Ласточкино гнездо».
        5
        Марафет - на жаргоне тех лет кокаин или наркотики вобщем смысле.
        6
        здесь: суррогат алкогольного напитка (прост.)
        7
        Вте годы уменьшительное от имени Елена.
        8
        Художественный вуз (полное название - Московские высшие государственные художественно-технические мастерские).
        9
        ОКалиновском, будущем маршале, см. роман «Театральная площадь».
        10
        Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Придворов, 1883 -1945) - поэт, известный вто время главным образом своими баснями «на злобу дня». Активный член партии большевиков. Долгое время держался около вождей ижил вКремле, пользуясь славой ипочетом, пока Сталин его не выставил его оттуда.
        11
        Нэпманы (разг.)
        12
        Так взаметке («Вечерняя Москва», 8 февраля 1928г.)
        13
        Человек, который следит, чтобы игроки вбильярд действовали по правилам, иобеспечивает все условия для игры.