Маринелла и рыцари Солнца
        Виктория Старкина
        Испания, 17 век. Юная Маринелла Д'Алесси рано лишилась родителей и воспитывается суровой теткой. Единственный близкий человек – Хосе, внебрачный сын графа Эль-Рико, владельца этих земель. Между ними вспыхивает настоящая любовь, но после смерти отца Хосе получает от него карту города сокровищ в Новом свете. Маринелла решает следовать за любимым. Путь девушки лежит через сотни опасностей, через бальные залы дворцов и страшные тюремные подземелья. Но самое трудное испытание – ее красота, не оставляющая равнодушным ни одного мужчину. Какую роль сыграют в ее жизни пираты и орден рыцарей Солнца, веками охраняющий свои тайны?
        ЧАСТЬ 1
        . МАРИНЕЛЛА Д’АЛЕССИ
        Пролог.
        Стояло позднее утро. Солнце давно позолотило заросли дикого виноградника, лучи осветили старую усадьбу – белое двухэтажное здание и небольшой двор, заставленный телегами и заваленный хозяйственным скрабом. Разгружавшие во дворе повозку крестьяне то и дело вытирали взмокшие лбы – летом в южной Андалусии припекает нещадно!
        И в это мгновение донья Люсинда, некрасивая женщина средних лет, хозяйка усадьбы, вышла на крыльцо, огляделась по сторонам и, что было сил, завопила:
        – Маринелла! Ну, где же ты? Маринелла! Куда запропастилась эта негодница?!
        И тут же над головой женщины распахнулось окно второго этажа, хлопнули темные деревянные ставни, и выглянул седеющий мужчина в расстегнутой белой рубахе, потягиваясь, словно этот громкий крик вырвал его из объятий Морфея, хотя время уже шло к полудню.
        – Черт возьми, Люсинда! – возмутился пожилой сеньор, – Почему ты кричишь! Ты разбудила меня! Я уснул только под утро! Этот невыносимый зной!
        На лице Люсинды тут же появилось заискивающее выражение, и она испуганно захлопала ресницами.
        – Прости, Мануэль, дорогой! – запричитала она, всплеснув руками, – Я ищу Маринеллу! Нужно готовить обед, а никто не сходил в лавку и не вымыл полы в столовой!
        – И еще она не почистила мою лошадь, – крикнул Берни, сын Люсинды, тут же появляясь в дверях позади матери, вместе с сестрой Эленой, которая капризно добавила:
        – И еще она не убрала мою комнату!
        Люсинда покачала головой, так дела не делаются! Женщина подобрала юбки, сбежала с крыльца и стремительно пошла через двор. Надо же, решила сделать богоугодное дело, взвалила на себя тяжкий крест: взялась воспитывать дочь покойного брата… Люсинда быстро три раза перекрестилась. И чем та платит за ее доброту! Того и гляди девчонка опозорит родню: воспитать из нее добропорядочную сеньориту никак не выходит!
        – Я покажу ей, мерзавке, – пробормотала Люсинда себе под нос, – Наверняка опять бегает по кустам с этим выродком, Хосе Эль Рико…
        С этими словами она вышла со двора и побежала искать нерадивую племянницу.
        А Маринелла, которой к тому времени едва исполнилось одиннадцать, сидела на берегу узенькой речушки, глядя на бегущую внизу зеленоватую воду, и весело смеялась вместе со своими приятелем Хосе, с которым дружила с раннего детства. Мальчик был всего на два года старше, и пока они были детьми, беззаботными, не ведающими, надежно укрытыми нерушимыми стенами детства от несчастий и трудностей, что готовил им окружающий мир.
        – Тетя не дождется своих куриц сегодня! Я ведь правильно сделала, Хосе? – спросила Маринелла, повернувшись к приятелю. Его одобрение значило для девочки больше, чем все сокровища мира. Так повелось с самого детства.
        – Конечно, правильно, – уверенно кивнул мальчик. – Твоя тетя относится к тебе хуже, чем другие к прислуге! Вот если бы у тебя были свои родители… все было бы иначе!
        – Больше всего на свете я бы хотела, чтобы у меня были родители, – печально вздохнула девочка и снова отвернулась к реке: ее родители оставили этот свет, когда Маринелле едва исполнилось семь и уже четыре года она жила в доме тетки Люсинды, – А чего больше всего хочешь ты?
        – Я? – Хосе надолго задумался, а потом ответил так твердо, как редко отвечают и взрослые, если спросить их о заветной мечте.
        – Я хочу уехать далеко-далеко. За моря и океаны… найти сокровища. И стать королем однажды!
        – Тебя не зря называют Эль Рико*, хоть ты и беднее нищего! – расхохоталась Маринелла, – Ничего себе, какие мечты!
        Мальчик шутливо стукнул ее кулаком в плечо, Маринелла проворно вскочила на ноги, надеясь затеять шутливую потасовку, но окрик тети Люсинды прервал едва начавшееся веселье.
        – Маринелла! – с грозным видом тетка шла к ним по дороге, и испуганные дети прижались друг к другу. – Где ты пропадаешь? У тебя много работы, или думаешь, что я должна даром кормить тебя? Разве не знаешь, что Господь повелел человеку кровью и потом добывать свой хлеб! И сколько раз я говорила, чтобы ты не общалась с ним!
        Тетя Люсинда вытянула длинный тонкий палец в сторону Хосе. Маринелла молча кивнула, спорить с теткой было себе дороже.
        – Первым делом покорми кур, потом прибери комнату Элены. А ты убирайся, несчастный ублюдок! Чтобы я тебя больше не видела рядом с ней!
        – Не называй его так! – крикнула девочка, сделав шаг вперед.
        – Я всего лишь говорю правду, – желчно заметила тетка. – Его отец, граф Педро Эль Рико, никогда не признает сына, рожденного нищей служанкой. Женщиной дурного поведения, которую осуждает весь пуэбло!
        С этим словами Люсинда повернулась и направилась к дому.
        – Это неправда! – крикнул ей вслед Хосе, – Моя мать не такая!
        Он побледнел от возмущения, его губы дрожали, а Маринелла еще крепче сжала руку приятеля и, потянувшись к его уху, прошептала:
        – Погоди! Я ей сейчас такое устрою!
        Полчаса спустя в усадьбе царил страшный переполох: тетя Люсинда и несколько служанок носились по двору, пытаясь поймать снующих вокруг телег куриц, хватали их, падали, прижимали к земле, птицы пытались вырваться с оглушительным квохтаньем. Люсинда, вся перепачканная, вытирала грязь с лица ободранными в кровь руками и приговаривала: Я тебе покажу, негодница, я тебе покажу! Навек запомнишь!
        Этот день Маринелла на самом деле запомнила на всю жизнь, потому что ее выпороли ремнями так сильно, как никогда прежде: кожа на спине покраснела и покрылась рубцами, и девочка боялась, что она навсегда останется такой, столь долго не заживали кровавые раны. Несколько шрамов так и остались на спине и плечах на всю жизнь, напоминая о том дне, когда она понесла заслуженное, но все же слишком жестокое для ребенка наказание.
        Однако девочка отличалась упрямым, отчаянным характером, и если чего-то хотела, то готова была идти к желаемому, невзирая на любые препятствия, а потому никакие угрозы тетки не могли заставить ее прекратить дружбу с Хосе.
        И четыре года спустя, когда Маринелле исполнилось пятнадцать и она превратилась в красивую юную девушку, она все так же проводила свободное время со своим приятелем, который стал стройным и весьма привлекательным молодым человеком с каштановыми кудрями и темными глазами. Тонким чертам его лица была присуща некая благородная красота – сказывались дворянские корни, ведь его отец был самым знатным и богатым человеком в округе.
        Мать Хосе, Долорес, в пору своей юности, работала служанкой в замке, где граф Педро, увлекшись красотой девушки, соблазнил ее, а после, едва она поняла, что ждет ребенка, спешно отправил в деревню, чтобы не держать бастардов подле себя. Сам король посещал замок в пуэбло Эль Рико и, будучи столь блестящим кабальеро, Педро не хотел очернить репутацию и скрывал связь со служанкой и дитя, родившееся вне брака, освященного церковью.
        Лежа рядом с Хосе на луговой траве, Маринелла, глядя в небо, говорила:
        – У меня никогда не было других друзей, кроме тебя! В детстве я так тосковала по маме и папе. Когда они умерли, я осталась совсем одна и все время мечтала, чтобы случилось чудо, и они вернулись ко мне… Но никто не приходил. И теперь у меня нет никого, кроме тебя, в целом мире!
        – И у меня тоже, – ответил Хосе, улыбнувшись, – Только что же будет дальше? Ведь детство заканчивается, Маринелла. Скоро ты отметишь пятнадцатилетие, а значит – станешь взрослой девушкой!
        – А дальше – ты поедешь искать свои сокровища, – ответила она уверенно. – И я поеду с тобой. Мы убежим отсюда и всегда будем вместе! Я обещаю, мы всегда будем вместе!
        Хосе снова улыбнулся и ласково погладил ее по щеке. Он был старше и не мог не видеть, что его подруга, в отличие от ее кузины Элены, блеклой и некрасивой, была удивительно хороша собой – гибкое, стройное тело, длинные сверкающие черные локоны, кольцами падающие на спину, когда не забраны в косы, огромные синие глаза, обрамленные черными ресницами – редкость в Испании, где почти все красавицы черноглазы! И все чаще, глядя на нее, он чувствовал, как замирает сердце, прерывается дыхание, а она… Она пока еще совсем ребенок, для нее он – прежний друг Хосе, такой же, каким был все эти годы! Они почти как брат с сестрой, но долго ли это продлится? Ведь еще немного – и тетка выдаст девушку замуж за первого встречного, лишь бы сбыть с рук, избавиться от обузы. Хотя Маринелла заменяет добрый десяток служанок, а потому держать ее в доме весьма выгодно. С другой стороны – какой дурак захочет взять в жены Элену, когда рядом Маринелла? Нет, девушка опасная соперница, они постараются избавиться от нее так быстро, как только смогут! Мысль о том, что Маринелла выйдет замуж заставляла его сердце ныть от тоски.
        – Знаешь, – словно прочитала его мысли Маринелла. – Вчера кузина сказала мне кое-что очень странное. Я вернулась с прогулки, и она заметила солому в моих волосах. И тут же побежала докладывать тетушке, будто я бегала с тобой по стогам сена…
        – Вообще-то, так и было, – мимоходом заметил Хосе.
        – Да, но они имели в виду… другое, – девушка слегка покраснела. – И тут Элена вдруг сказала: смотри, как бы не стать тебе его женой! А то лишишься денежек своего отца! Интересно, о чем она говорила?
        – Не знаю, – Хосе пожал плечами. – Но завтра воскресенье. Давай спросим у падре Луиса после мессы.
        – Отличная идея, – улыбнулась девушка. – Ты всегда знаешь, что предложить!
        Падре Луис, деревенский священник, любил Хосе, помогавшего ему прибираться в церкви и охотно работавшего в приходском саду, кроме того, он не мог не отметить, что незаконнорожденный сын графа Педро, был лучшим из учеников, посещавших церковную школу, – мальчик отличался живым умом, богатым воображением, и если бы отец признал сына, тот имел бы шансы сделать отличную военную карьеру. Сам Луис неоднократно пытался вразумить старика Эль Рико, но все бесполезно, тот не поддавался на уговоры. Маринелла, добрая, работящая и отважная девочка, тоже вызывала у Луиса симпатию, хотя с каждым годом старый священник поглядывал на нее все более настороженно: он не был чужд предрассудкам и искренне считал, что необычайная, превосходящая общепринятые представления красота посылается диаволом, чтобы соблазнять мужчин, вступивших на путь праведников, и потому боялся, как бы девушка не пошла по дурной дороге.
        – Объясните мне, падре, – попросила Маринелла после воскресной службы, – Моя кузина случайно обмолвилась о деньгах моего отца… Что она имела в виду?
        Хосе стоял рядом и прислушивался к разговору, хотя подошло время убрать церковь после ухода прихожан.
        – Твой отец оставил тебе небольшое состояние, девочка, – ответил священник, – Не Бог весть какие деньги, но все же… По его завещанию, ты получишь их в день своего двадцатилетия. Или же, если выйдешь замуж с согласия опекунов.
        – Значит, придется ждать двадцатилетия, – грустно вздохнула Маринелла.
        – Дети мои, я учил вас, что деньги – не главное. Главное – сострадание и любовь, всегда помните об этом.
        Маринелла и Хосе задумчиво кивнули. Да, это правда, так с детства учил их падре Луис.
        – Я так раскаиваюсь, падре, – произнесла вдруг девушка, – Вчера я сказала Элене, что ее жених – барон де Меримар, настоящий осел. Она мне ответила, что говорю так из зависти, потому что могу рассчитывать только на нищего крестьянина. И я так разозлилась… Что немедленно дала клятву… Поклялась памятью покойных родителей, что замуж выйду только за короля! Я дурно поступила, да, святой отец?
        – Клясться всегда дурно, – кивнул падре Луис. – А уж давать глупые клятвы – и подавно. Ты очень красива, Маринелла, графиня Д’Алесси, но король никогда не женится на тебе. Ни испанский и никакой другой. Ты ведь и сама понимаешь… А значит, рано или поздно ты нарушишь свою клятву и станешь клятвопреступницей. А это очень и очень дурно.
        – Простите, падре, – огорченно вздохнула девушка. – Я знаю, что бываю глупа и невыдержанна.
        Тот лишь торопливо перекрестил обоих, прочитал молитву, но оказался бессилен избавить девушку от власти клятвы, ведь однажды произнесенное слово – не воротить назад.
        Вечером, когда Маринелла и Хосе сидели на своем излюбленном месте – под старым деревом на берегу речушки с зеленоватой водой, Хосе Эль Рико вдруг спросил:
        – Маринелла… А ты… Ты, правда, хочешь выйти замуж за короля?
        – Нет, – девушка покачала головой. – Я сказала это просто так. От злости на Элену. Теперь жалею. Почему ты спросил?
        – Не знаю, просто… я подумал…
        Он повернулся к ней, глядя в глаза девушки. И в воздухе повисло вдруг что-то напугавшее Маринеллу, прежде не ведавшую страха, что-то, чего не было раньше.
        Она порывисто вскочила на ноги и отшатнулась, чувствуя, как вдруг вспотели ладошки.
        – Уже поздно, я пойду! – быстро сказала она. – Темнеет. Тетя ждет меня.
        – Погоди! – взволнованный Хосе поднялся следом за ней. – Куда ты? Что-то не так?
        Они продолжали смотреть друг на друга, и Маринелла испуганным шепотом ответила:
        – Мне кажется, да…
        – А мне кажется, все так, как нужно, – перебил Хосе.
        С этими словами он решительно сделал шаг вперед, положил руки ей на талию, а потом крепко прижал к себе и поцеловал. Сердце Маринеллы бешено забилось, она никогда не думала о своем друге как о мужчине, но сейчас, едва он коснулся ее губ своими, все вдруг стало понятно – они созданы, чтобы быть вместе, они принадлежат друг другу с рождения! Хосе прав, все так, как должно быть!
        Чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, Маринелла крепко обхватила Хосе за плечи и плотнее прижалась к нему, ее пугал заливающий тело незнакомый прежде жар.
        А в следующее мгновение Хосе осторожно отстранил девушку.
        – Иди домой, – прошептал он. – Вот теперь тебе, правда, нужно идти домой и поскорее!
        Удивленная, взволнованная, Маринелла кивнула. Она шла домой, счастливо улыбаясь, ее раскрасневшееся лицо сияло от счастья. Но девушка слишком рано обрадовалась и начала мечтать о любви, которую впустила в свою жизнь.
        С этого дня она почти не виделась с Хосе. Он никогда не объяснял ей причин своего поведения, но Маринелла догадывалась и сама. Ей только пятнадцать. Тетка никогда не позволит выйти замуж за Хосе Эль Рико, а значит, придется венчаться тайно. И потерять деньги отца. Хосе слишком благороден, чтобы подвергнуть девушку лишениям, ведь он сам гол как сокол.
        Но и бегать по стогам, как прежде, они больше не могли. И потому теперь лишь встречались на улице, на виду у всего пуэбло, краснели, церемонно здоровались и обходили друг друга стороной.
        Маринелла внезапно повзрослела, увлеклась учебой и чтением книг, на глазах превращаясь из девчонки в крестьянском платье в образованную сеньориту, с каждым днем становившуюся все красивее.
        Хосе пришел к ней лишь два года спустя. Написал письмо, где сообщал, что у него есть важная новость, которую он хотел бы обсудить.
        Они встретились на том же месте, под старым деревом и в тот же миг почувствовали, будто и не было этих двух лет, нет, они не стали чужими! Маринелла бросилась ему на шею с радостным возгласом, а он крепко прижал ее к себе и снова поцеловал.
        – Так что за новость ты хотел мне сообщить? – спросила девушка, глядя на него счастливыми глазами, когда бесконечный поцелуй закончился.
        – Мой отец умер! – так же радостно воскликнул Хосе.
        – Так это не новость и не повод для радости! – возмутилась Маринелла. – Он умер три недели назад, все окрестные деревни были на похоронах! Сам король прислал соболезнования… и смерть – всегда горе, с чего вдруг такое веселье?
        – Прости, – смутился Хосе, – Я просто очень рад тебя видеть. Эти два года были непереносимы, я думал о тебе каждый день! А новости все же есть. Отец написал письмо. В письме он признал меня сыном и наследником, Маринелла! Ведь других детей у него нет, а младший брат умер не так давно. Отец сказал, что я уже граф, а замок и все его состояние станут моими, как только мне исполнится двадцать один год! И я уже был в замке! Слуги расшаркиваются передо мной, как если бы не гоняли меня прежде! Он так роскошен, Маринелла, я хочу, чтобы ты тоже увидела его! Как только получу замок и деньги – клянусь, посватаюсь к тебе! Пусть я и не король, как ты хотела, но теперь-то могу посвататься к любой знатной красивой сеньорите!
        Она смущенно покраснела и кивнула.
        – Да, – прошептала девушка, – Когда ты посватаешься ко мне, я отвечу да!
        Он снова поцеловал ее в ответ на это «да», и Маринелла почувствовала, что мир закружился вокруг них в безумном танце, наверное, так оно и ощущается – абсолютное счастье!
        Тем же вечером они верхом на лошадях отправились в замок Эль Рико. Старый, оставшийся еще со времен мавританских владык, замок и с полуразрушенными башнями производил величественное впечатление. Такие постройки – Алькасабы, – отличались от классических европейских замков. Они не имели резких углов, казались округлыми, как и башни, имеющие форму шахматной ладьи и располагавшиеся по четырем сторонам света.
        Когда они въехали в ворота и спешились посреди крытого брусчаткой двора, Маринелла лишь восхищенно озиралась, а со всех концов к ним уже спешили слуги, чтобы забрать лошадей и поприветствовать будущего хозяина этого роскошного дома.
        Хосе кивнул слугам, потом поклонился своей спутнице, взял ее за руку и повел по ступенькам к парадным дверям.
        – Твой замок! Подумать только! – восхищенно выдохнула девушка. – А я-то считала тебя нищим!
        И долго-долго они рассматривали дорогие гобелены на стенах, картины в роскошных золоченых рамах, сводчатые деревянные потолки с резными украшениями, каминные полки и стоявшие на них старинные вазы, мраморные столы с золочеными ножками и многое, многое другое, поразившее девушку, которая никогда не видела ничего великолепнее, чем алтарь в маленькой деревенской церкви.
        – И это еще не главное, идем! – таинственно произнес вдруг Хосе.
        С этими словами он снова взял ее за руку и повел по коридору, а потом наверх по лестнице, пока они не оказались на самом верху, в крохотной комнатушке в башне. Отсюда открывался чудесный вид на долину и виноградники, можно было различить даже дальние горы. В башенке были лишь стол и несколько деревянных скамеек, а также канделябры на стенах, к одному из которых и направился Хосе. Он медленно повернул его – и в стене вдруг открылась потайная дверка. Из образовавшейся ниши Хосе вытащил небольшой кованый ларец, украшенный бирюзой и самоцветами.
        – Но откуда ты узнал?! – изумленно воскликнула Маринелла, следившая за ним во все глаза.
        – Из письма отца, конечно же. Смотри! – с этими словами он распахнул ларец и вытащил небольшой кусок пожелтевшего пергамента, оказавшийся картой – старой, почти истлевшей. Хосе протянул ее Маринелле, та взяла свиток и несколько минут с недоумением разглядывала изображение.
        Ее внимание привлекла отмеченная красными чернилами точка, находившаяся на землях Южной Америки, рядом с этой точкой теми же красными чернилами было выведено каллиграфическим почерком графа Педро слово «Милагро»*.
        – Что это? – девушка непонимающе нахмурилась.
        – Город Милагро, – ответил Хосе и его голос неожиданно вздрогнул от восторга, дрожь пробежала по всему телу юноши, – Город несметных сокровищ! Город бессмертных богов! Не знаю, где отец взял эту карту, но я поеду туда, Маринелла! Я найду чудесный город и стану его королем, как ты хотела!
        Маринеллу испугал пыл возлюбленного, и она отступила назад. В его словах она услышала что-то, что заставило ее сердце болезненно сжаться:
        – Когда? – прошептала она. – Когда ты хочешь уехать?
        – Завтра, – твердо ответил он. – Я уеду завтра.
        При этих словах слезы навернулись на глаза девушки – вновь обретенный любимый оставлял ее ради сокровищ и чудесного города, она снова оставалась одна во власти ненавидящей тетки и ее семьи!
        – Неужели, я значу для тебя меньше, чем эти сокровища? – упавшим голосом спросила она. – Зачем они тебе? Разве ты забыл, чему учил нас падре Луис? Деньги – не главное!
        – Не сокровища, – ответил он мягко, обнимая девушку, – Голос в самом сердце зовет меня… ты должна понимать! Ведь ты – такая же, как я! Ты – часть меня, моя половина. А значит, и ты слышишь этот голос? Голос странствий, голос приключений!
        Маринелла вытерла слезы и кивнула. Да, это так, – она тоже слышала таинственный голос, неудержимо манивший прочь от родного порога, призывавший узнать – а что же там, за самыми дальними горами, за безбрежным синим морем!
        – Но пока у меня есть для тебя сюрприз, – улыбнулся Хосе. – Идем! Сегодня мы будем ужинать по-графски!
        Тем вечером они переоделись в одежды, что принадлежали графу и графине Эль Рико, сидели в освещенной свечами гостиной, слуги подносили им вкуснейшую еду, а после – они танцевали в бальной зале замка, вдвоем, когда никто их не видел.
        Этот вечер стал самым счастливым в жизни Маринеллы, и девушка решила не думать о том, что уже завтра Хосе уедет, и она снова останется одна.
        Когда ужин и танцы подошли к концу, они снова вошли в спальню покойного графа, где на кровати лежала их крестьянская одежда.
        – Что ж, переоденемся теперь в свое тряпье и домой! – удовлетворенно произнес Хосе. – Пока я еще не хозяин здесь.
        – И ты, правда, уедешь завтра? – спросила вдруг Маринелла.
        Он уверенно кивнул. Она знала его манеру так кивать – значит, он принял решение и уже не изменит его. Он думал, что если быстрее уедет, то быстрее и вернется. Зачем тянуть!
        – Я хочу, чтобы мы остались здесь. В замке. Сегодня ночью, – сказала девушка.
        Удивленный, Хосе заглянул ей в глаза.
        – Не нужно, – он покачал головой. – Ты знаешь, я люблю тебя. Но мы можем подождать. Подождать, когда я вернусь, когда ты станешь моей графиней! Пусть все будет правильно, Маринелла! У нас с тобой все должно быть правильно!
        – А если ты не вернешься? – спросила девушка, и вдруг тревожный бой башенных часов нарушил тишину ночи. Они оба вздрогнули, напуганные ощущением предзнаменования: никогда еще бой часов не был таким жутким, зловещим и неожиданным.
        Маринелла стремительно подошла к Хосе и положила руки ему на плечи.
        – Ты – тот человек, которого я люблю и буду любить всегда! И мы не можем упускать этот шанс, ведь мы можем не встретиться больше.
        Несколько мгновений Хосе внимательно смотрел на нее, а потом пошел и запер дверь, ведущую в графскую спальню.
        – Ты права, пусть будет так, – кивнул он, снова обнимая девушку. Так долго он ждал этой минуты и теперь не мог сдержать выпрыгивающее из груди сердце. Столько лет он мечтал прикоснуться к своей мечте, но не смел, будучи самым бедным парнем в деревне, и вот теперь она здесь, с ним, в спальне его отца, и он сам – граф, уплывающий за несметными сокровищами! Это лучше, чем в самых смелых мечтах!
        Маринелла же чувствовала страх и волнение, она боялась показаться глупой и неопытной, но довольно быстро страх прошел, уступив место страсти, что сдерживали они так долго. Сейчас в эту минуту девушка вдруг отчетливо поняла, что Хосе прав – они две половины одного целого и потому должны быть вместе, сейчас и всегда.
        Позже, лежа на широкой кровати отца, Хосе прижимал к себе Маринеллу, он был преисполнен восторга и умиротворения, незнакомого прежде, хотелось молчать и чувствовать ее рядом, но девушка вдруг нарушила упоительное молчание и произнесла:
        – Давай обвенчаемся прежде, чем ты уедешь отсюда? Попросим падре Луиса, он не откажет нам!
        – Нельзя, – ответил Хосе и поцеловал ее плечо. – А что если я не вернусь? Тогда ты потеряешь и мужа, и деньги отца. Маринелла, я не могу оставить тебя ни с чем. Нет, я вернусь, и тогда мы поженимся!
        – Тогда позволь поехать с тобой! – горячо воскликнула девушка, – Меня ничто здесь не держит! Я люблю тебя, я тоже слышу зов дальних странствий! И тоже хочу увидеть чудесный город Милагро!
        – Тебе только семнадцать, моя дорогая, – ласково возразил Хосе. – Конечно, так соблазнительно взять тебя с собой. Мы были бы вместе каждый день и каждую ночь… Но… путь неблизкий и полон опасностей. Сначала я пройду его сам. И лишь убедившись, что тебе ничто не грозит и что волшебный город – не выдумка, пошлю письмо. И ты приедешь ко мне.
        Услышав его слова, Маринелла снова почувствовала, как наворачиваются слезы, и крепко-крепко прижалась к нему.
        – Но я так тебя люблю! Как я могу тебя отпустить? – всхлипнула она.
        – Доверься судьбе и нашей любви, – ответил Хосе. – Все будет хорошо. А сейчас – иди ко мне, я уже соскучился…
        С этими словами он нежно поцеловал свою любимую.
        Так продолжалось до самого рассвета, а после Хосе отвез девушку обратно в деревню, простился с ней, вскочил на своего коня и скрылся за горизонтом.
        Начался долгожданный дождь, и Маринелла вмиг промокла под его струями. Но она продолжала стоять и смотреть вслед всаднику, которого уже давно не было видно, не обращая внимания на непогоду. Капли воды текли по ее лицу, по волосам, одежда прилипла к телу, но она, одинокая и печальная, стояла, словно пригвожденная к месту, не в силах сделать ни шагу в сторону дома, который в одночасье перестал быть ее домом. Теперь ее дом – там, где Хосе, навеки рядом с ним.
        Возможно, читатели скажут, что Хосе поступил безответственно, оставляя девушку одну, в семье, где о ее благополучии думали меньше всего, да еще и могли выдать замуж против воли. И в чем-то они будут правы: несмотря на то, что Хосе всегда осуждал графа Педро, оставившего сына на произвол судьбы, он сам во многом был похож на отца и зачастую не задумывался о последствиях своих поступков. Кроме того, его знания о мире ограничивались уроками в приходской школе, и юноша понятия не имел о том, что океан так велик, а Новый свет – так далек. В своей наивности он рассчитывал, что уже скоро достигнет Милагро, обретет сокровища, напишет девушке письмо – и вот-вот они снова будут вместе! А зная характер своей подруги, был твердо уверен в ее преданности – никто и никогда не сможет выдать Маринеллу Д’Алесси замуж, если она того не желает!
        С этого дня Маринелла часто сидела у окна, глядя на дорогу, вскакивала, когда показывалась почтовая карета, что чрезвычайно забавляло кузину и тетку, которые наперебой говорили:
        – Хватит смотреть на дорогу, дура! Твой Хосе пока был нищим – ходил за тобой, как щенок! А стал графом – и тут же бросил, конечно, теперь он найдет невесту получше!
        – Я же говорила, как был ублюдком, так и остался, – добавляла тетка, – Педро Эль Рико совсем из ума выжил, что признал его!
        Бледная и подавленная, Маринелла не говорила ни слова и уходила в конюшню: девушка любила лошадей и охотно проводила с ними время, но в последнее время ей и там не было места – кузен Берни буквально не давал проходу, караулил, хватал в темноте, прижимая к стене, пытался поцеловать, тискал в объятиях, из которых она старалась, но не могла вырваться.
        – Берни, отпусти или я закричу! – говорила она, отбиваясь от него в темноте конюшен.
        – Послушай, кузина, послушай, не хочу тебя обидеть. Хочу жениться на тебе. Я – будущий хозяин усадьбы. Выходи за меня – и никто не посмеет тебя обижать! Маменька во мне души не чает!
        – Что же ты сам обижал меня в детстве?
        – Ты не была тогда такой красивой! – серьезно отвечал он. – Ни одна девушка в стране не сравнится с тобой!
        – Потому-то ты мне и не нужен, – зло кричала ему Маринелла, – Забыл, я выйду только за короля!
        Однажды он осмелел и, схватив девушку, бросил ее на солому, но Маринелла вывернулась и ловко ударила его по лицу, отчего из разбитого носа кузена потекли струйки крови. Он злобно поднялся, вытираясь.
        – Значит, шататься по сеновалам с проходимцем Эль Рико ты могла, а с порядочным человеком не хочешь? – пробормотал он, – Знаешь что…
        – Я знаю только, что ты и не слышал о порядочности! – крикнула Маринелла, выходя. Больше она не приходила в конюшни.
        Три года тянулись медленно, каждый день казался бедной девушке целым веком, но она не переставала ждать и надеяться и, конечно, не переставала любить своего Хосе.
        А в назначенный день Маринелла нарядилась в красивое светлое платье, убрала волосы и предстала перед падре Луисом и судьей, огласившим ей завещание отца.
        – Согласно желанию графа Диего Д’Алесси, в день достижения двадцатилетия вы получаете состояние в семь сотен золотых пиастров. А также…
        – А также, смогу выйти замуж, за кого пожелаю! – и Маринелла скорчила рожицу, повернувшись к Берни.
        – А также, – нахмурился судья, изумившись ее дерзости, – Получаете корреспонденцию, поступившую на ваше имя. Точнее – всего одно письмо.
        – Письмо? – глаза девушки округлились, и она вмиг забыла про Берни, да и про все на свете. – Письмо! От него! Скорее, где оно?! Дайте мне!
        Она бросилась к судье и буквально выхватила пожелтевший конверт из его рук, а потом, не обращая внимания на удивленные взгляды и растерянные лица присутствующих, стремительно бросилась к себе в комнату, заперла дверь и, опустившись на кровать, с замиранием сердца разорвала конверт.
        – Моя Маринелла, любимая, – словно услышала она голос Хосе, – Я добрался до города Милагро и нашел сокровища, как и обещал тебе. Не знаю, как долго будет идти мое письмо, но верю, ты не забыла меня и все еще верна нашей любви. Я же люблю и жду тебя по-прежнему. Если ты получила наследство отца – то можешь ехать в Америку. Надеюсь, ты не потеряла карту, что я тебе дал. Жду тебя! Если же со мной что-то случится, хочу, чтобы ты знала, я составил завещание. Оно хранится у падре Луиса. В случае моей смерти и смерти матушки замок отца перейдет к моей невесте – к тебе. Но не медли и поскорее отправляйся в Америку! Я так соскучился по моей Маринелле! До встречи. Вечно твой, Хосе.
        Счастливо улыбаясь, Маринелла прижала письмо к груди. Он нашел Милагро! Он любит и ждет ее! Она готова была тронуться в путь немедленно!
        Но прошли недели, – потребовались сборы, – и все-таки наступил день отъезда. Карета, запряженная четверкой лошадей, ждала Маринеллу у ворот, а тетка, дядя, Берни и Элена вышли ее проводить. Пришли слуги и падре Луис.
        Прощаясь с теткой, Маринелла вежливо поблагодарила ту за доброту и заботу, но Люсинда лишь недовольно поджала губы, благословляя племянницу. Внешне она не показывала этого, но в глубине души была рада поскорее избавиться от родственницы. Люсинда замечала влюбленные взгляды Берни и больше всего на свете боялась, что он возьмет Маринеллу в жены. Мануэль привык соглашаться с женой, да и вообще был слишком ленив, чтобы задумываться о чем-то. Элена не скрывала радости: красота двоюродной сестры представляла для нее серьезную угрозу. И потому лишь Берни огорчался ее отъезду, но так как он был младшим сыном, не достигшим совершеннолетнего возраста, его мнения никто не спрашивал.
        – Так ли тебе надо ехать, кузина? – с беспокойством спросил Берни. – Скажите ей, падре!
        – Сеньор Берни прав, – кивнул Луис. – Для молодой девушки такое путешествие опасно, да еще в одиночестве! Бог знает, что может произойти!
        – Я ничего не боюсь! – запальчиво ответила Маринелла. – Поеду в Барселону, найду корабль, который довезет меня до Америки! Не я первая, не я последняя, кто плывет через океан! Я найду моего Хосе, благословите меня и вы, падре!
        С этими словам она поцеловала руку священника, тот перекрестил девушку. Падре Луис испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он понимал все опасности одиночного путешествия для юной особы. С другой – искренне любил Маринеллу, а еще больше – Хосе, и потому от всей души желал молодым людям встретиться и, наконец, обрести счастье в долгожданном супружестве. Кроме того, он лучше других знал характер своей воспитанницы и понимал: удержать Маринеллу по силам разве что одному Господу Богу. И то вряд ли, ведь тот наделил свои творения свободой выбора.
        Девушка тем временем простилась с кузеном и кузиной, с дядей, обняла слуг, ставших ей почти семьей, и села в карету.
        Едва карета тронулась, Маринелла радостно улыбнулась – лошади уносили ее прочь от родного порога, туда, где ждала новая, полная приключений жизнь! И сейчас она особенно отчетливо слышала голос дальних странствий, звавший ее вперед, через океан, к стенам чудесного города Милагро.
        Глава первая. Монтелеони
        Подбирая длинные шуршащие юбки, Маринелла торопливо пробиралась по грязной портовой улочке мимо деревянных ящиков с рыбой и фруктами, стараясь не столкнуться со снующими грузчиками, то и дело выкрикивающими ругательства. Иногда кто-то толкал ее локтем, и тогда приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не упасть прямо в грязь, уж чего-чего, а грязи тут было – хоть отбавляй!
        – Эй, красотка, кого потеряла? – крикнул ей вслед старый седой моряк, раскуривавший трубку у стены. На нем были грязные шаровары и фуфайка, голова повязана цветным платком. Девушка остановилась.
        – Я хочу найти команду, – ответила она, поежившись от его нахального взгляда.
        – Вон, гляди, какая команда! С радостью тебе помогут! – он показал пальцем на дверь кабака, где пьяные молодчики горланили заунывную песню. Один из них поднялся и решительно направился к девушке, но был слишком пьян, а потому рухнул к ее ногам, а Маринелла, вскрикнув, отскочила в сторону. Раздался громоподобный хохот. Девушка вытерла взмокший лоб. Да, оказаться одной в таком месте опасно, падре Луис говорил правду! Она медленно отступила, беспомощно оглядываясь, понимая, что будет лучше сейчас скрыться где-то в переулке, пока веселая команда не перестала хохотать и не заинтересовалась ее персоной более пристально.
        Но Маринелле повезло: неожиданно толпа расступилась, уступая дорогу процессии хорошо одетых мужчин: на них была военная форма – парадные мундиры, и хотя они просто прогуливались по порту, очевидно, эти люди не понаслышке знали о морском деле!
        – Адмирал Альварес! – девушка узнала одного из них, пожилого высокого человека с аккуратной бородкой-эспаньолкой: в прошлые времена он был частым гостем у них в усадьбе, – Детский товарищ отца!
        Не раздумывая, она, расталкивая встречных грузчиков, что есть духу бросилась за мужчинами в мундирах.
        – Сеньор Альварес! – громко крикнула она. – Сеньор Альварес, подождите!
        Тот остановился. На его лице отразилось изумление, когда он увидел бегущую ему навстречу незнакомую юную девушку в темном плаще с капюшоном, еще больше удивила его радостная улыбка на лице девушки: кажется, она его знает!
        – Сеньор Альварес! – запыхавшись и продолжая радостно улыбаться, Маринелла остановилась рядом. – Как же счастлива я вас видеть!
        – Простите, с кем имею честь? – церемонно ответил он, и в его голосе прозвучало недоумение.
        И только сейчас девушка поняла, что он не узнает ее. Конечно! Ведь когда он видел ее в последний раз, она малюткой сидела у него на коленях!
        – Конечно, вы не узнали меня. Прошло много лет… Я – Маринелла. Маринелла Д’Алесси, дочь Диего.
        Какой-то миг пожилой сеньор с удивлением вглядывался в ее лицо, а потом его губы растянулись в радостной ответной улыбке.
        – Боже мой! Малютка Маринелла! Как ты выросла! И стала такой красавицей! Но… что ты делаешь одна в этом ужасном месте?
        – Ищу корабль и команду. Мне нужно плыть через океан.
        – Но с кем ты здесь?
        – Одна…
        – Одна! – в его голосе прозвучало такое изумление, как если бы девушка вдруг разразилась потоком богохульных речей. – Одна!!! А где же тетушки? Подружки? Гувернантки?
        – Я одна.
        – О Господи! – Альварес всплеснул руками и перекинулся взглядом со своими спутниками, которые тоже возмущенно покачали головами. – Что за нравы нынче в испанском королевстве! Отпустить благородную девицу в порт одну! А где ты остановилась?
        – Пока нигде… – растерянно ответила девушка.
        – Ладно… – Альварес безнадежно вздохнул, – Пойдешь со мной, поживешь в нашем доме. Я помогу тебе найти корабль.
        Девушка горячо поблагодарила своего спасителя, но мысль адмирала уже неслась вперед, словно пущенная из лука стрела, и, помедлив немного, он продолжил:
        – Но сначала… ради памяти твоего отца, окажу тебе другую услугу: представлю тебя в свете. Клянусь богом, испанский двор еще не знал такой красавицы! Да ты затмишь всех придворных дам!
        – Нет-нет! – Маринелла испуганно замахала руками. – Мне это совсем не нужно! У меня есть важное дело в Америке, мне нужно плыть… И как можно скорее…
        – Нужно! – властно перебил ее адмирал Альварес. – Любой девушке нужно! Глядишь, найдешь мужа и выбросишь из головы эти глупости! Выдумала тоже – плыть в Новый свет одной! Диего был моим ближайшим другом, я не могу такого допустить!
        С этими словами он хитро подмигнул ей и сделал знак следовать за ним. Вздохнув, Маринелла поплелась следом к карете Альвареса, стоявшей у выхода из порта. Она понимала, что в его компании точно безопаснее, чем в обществе пьяной ватаги матросов, и что найти корабль без его помощи не представляется возможным, а значит – придется подчиниться. Но ее сердце ныло, оно рвалось к Хосе, быстрее к нему, и к черту ненужные проволочки! Но жизнь есть жизнь и с этим нужно смириться…
        Маринеллу представили сестре Альвареса, донье Инес, та была бездетной вдовой и вернулась в родительский дом после смерти мужа. Донья Инес приняла историю Маринеллы близко к сердцу, к тому же в юности она тоже была хорошо знакома с Диего, и с этого дня девушка поселилась в просторном особняке адмирала, расположенном на одной из главных улиц города. Ей выделили светлую комнату, и Маринелла призналась себе, что даже в детстве, когда еще были живы родители, у нее не было столь красивой комнаты. А каждое утро ее навещали портнихи, приносили ворох парчи, шелка, органзы, кружева, тафты и тюля, прикладывали к лицу, заворачивали в ткани, словно в кокон, причмокивали языками от восторга, снимали мерки – и это повторялось снова и снова. Бесконечные примерки уже начали утомлять девушку, хотя, признаться, ей доставляло удовольствие разглядывать себя в зеркале: оно являло прелестную картину, и Маринелла не могла не признать, что в словах адмирала Альвареса была доля истины – она выросла и превратилась в красавицу, достойную внимания самого короля.
        Все эти наряды шили, разумеется, на деньги Альваресов, решивших опекать девушку, пока она в Барселоне. Маринелла была счастлива, что впервые в жизни у нее есть и свое золото, но она никогда бы не стала тратить оставленное отцом на пошив бесконечных выходных туалетов. И все-таки, новая жизнь нравилась девушке. Вечерами она подолгу беседовала с доньей Инес, иногда к ним присоединялся и сам адмирал. Тогда разговор обычно шел о морских сражениях и дальних походах, и девушка чувствовала, как замирает от восторга ее сердце. Оно стремилось туда, где свистели ветра и шумели волны, прочь от родного дома, вперед, только вперед навстречу неизвестным чудесам! И конечно, навстречу Хосе.
        И вот, наконец, пришел долгожданный час – и перед девушкой распахнулись двери бальной залы резиденции герцога де Альба, одного из наиболее знатных вельмож испанского двора: она появилась в зеленом бархатном платье, под руку с сеньором Альваресом, который просто раздувался от гордости! Старый адмирал отличался тщеславием и теперь радовался, что именно ему выпала честь отыскать подобное сокровище – красавицу, равной которой не появлялось в этих краях с тех пор, как все более-менее миловидные женщины поднялись на костры Святой Инквизиции. Один за другим мужчины оборачивались ей вслед, а она лишь лукаво улыбалась, прикрывая лицо веером.
        В бальной зале было жарко и приходилось обмахиваться постоянно. Маринелла, разглядывала великолепные канделябры, освещающие холлы, цветы, украшающие столы, рассеянно кивала, когда Альварес представлял ее то одному, то другому кабальеро, а потом начались танцы, и она порхала между ними, радуясь, что родители успели нанять ей учителя едва дочери исполнилось шесть лет, да и движения всегда давались легко. Девушка отличалась музыкальностью и прекрасным чувством ритма, а также способностью к разным гимнастическим упражнениям, что, надо заметить, помогло в ее будущей жизни.
        Наконец, запыхавшаяся и уставшая, она прислонилась к стене и рассмеялась, подняв глаза на адмирала.
        – Не могу больше танцевать! Все, хватит! У меня устали ноги!
        – Ну что ты, такой успех! Здешние кабальеро просто потеряли голову!
        Маринелла махнула рукой и снова весело рассмеялась. Она не могла отрицать, что, хотя никогда и не стремилась танцевать на балах, происходящее сейчас доставило ей немало удовольствия. Здесь так весело! И все поражало великолепием, слепило глаза!
        В это время она вдруг ощутила чей-то взгляд. Обернувшись, девушка увидела высокого мужчину: благородное лицо, римский профиль и гладко зачесанные назад волосы, высокий лоб, высокий рост, широкие плечи – на вид ему было не меньше тридцати пяти, он казался солидным и без сомнения принадлежал к высшим слоям знати. Девушка почувствовала, что краснеет, настолько откровенным и пристальным, даже дерзким, был его взгляд. Потом мужчина вежливо поклонился, Маринелла смущенно отвернулась, но он все равно приблизился, поклонившись также Альваресу.
        – Мое почтение, адмирал, – произнес незнакомец низким бархатистым голосом. – Рад вас видеть в добром здравии!
        – А, граф Монтелеони, – улыбнулся Альварес. – И я рад вас видеть в наших краях! Позвольте представить вам мою спутницу. Графиня Маринелла Д’Алесси, дочь моего друга Диего Д’Алесси. Маринелла, это граф Серджио Монтелеони. Один из влиятельнейших венецианских дожей. Вы же слышали о могуществе и славе Венецианской республики?
        – Сударыня, я очарован, – поклонился Монтелеони, и только сейчас девушка различила легкий акцент, присутствовавший в его речи. Значит, он венецианец!
        – Мне тоже очень приятно, граф, – кивнула она. – И конечно, я знаю о Республике и о дожах! Но, возможно, не так много, чтобы быть вам интересным собеседником.
        – Разрешите пригласить вас на следующий танец?
        – Я очень устала, сожалею, – она покачала головой.
        – Может, тогда позволю себе предложить вам небольшую прогулку по саду?
        Маринелла вопросительно взглянула на адмирала Альвареса, тот еле заметно кивнул, после чего девушка, опираясь на руку своего нового знакомого, спустилась по ступеням и направилась к саду.
        Здесь было прохладнее, пахло цветущим миндалем и магнолиями. В небе сияла желтая полная луна. Опираясь на его руку, Маринелла вдруг с пугающей ясностью поняла, что их знакомство не было случайным. Это роковая встреча, из тех, что ждут на жизненном пути лишь однажды, и ее сердце забилось быстрее.
        – Почему я не видел вас раньше? – нарушил молчание граф Монтелеони.
        – Я первый раз в городе, – ответила девушка. – До этого жила в глуши, в доме своей тетушки.
        – Грешно прятать такую красоту в глуши! – улыбнулся он, продолжая обжигать девушку взглядом, она чувствовала это даже в темноте сада! – И что же привело вас сюда?
        – Я ищу корабль для поездки в Новый свет. Адмирал Альварес обещал помочь мне.
        – Неужели? Вы хотите так быстро покинуть нас?
        – К сожалению, – девушка улыбнулась. – Хотя, мне очень нравится в городе, у адмирала Альвареса чудесный особняк, что уж говорить о герцогском дворце! Его роскошь ослепляет! И этот сад… ночные облака, запах миндаля… журчание фонтанов… Удивительная красота!
        Монтелеони кивнул и задумчиво замолчал. Они шли по аллее рядом, а потом он снова нарушил тишину.
        – Боюсь, вы сочтете мое предложение дерзким, но если позволите сопровождать вас в Венецию, я отдам вам свой лучший корабль и лучшую команду. Вы знаете, морякам из Венеции нет равных в мире! Никто не может сравниться с Республикой в море!
        – Вы очень добры! – воскликнула Маринелла. – Но… мы едва знакомы. Как я могу злоупотреблять вашей добротой?
        – Буду счастлив помочь прекрасной даме, – Монтелеони наклонился и поцеловал ей руку. – Разумеется, если позволит ваш попечитель, адмирал Альварес.
        Адмирал Альварес давно знал графа Монтелеони и его репутацию повесы, а потому опасался отпускать девушку с ним в Венецию, в то же время, он полагал, что венецианский дож – человек чести и не обидит благородную даму. Кроме того, Маринелла вознамерилась плыть так или иначе, она всем сердцем стремилась как можно скорее попасть в Новый свет, к тому же загорелась увидеть легендарную Венецию, и остановить ее было делом таким же безнадежным, как пытаться удержать в ладони шаровую молнию.
        Переход до Венеции прошел легко и быстро, Маринелла испытала ни с чем несравнимый восторг от путешествия по морю, да и от той части дороги, что она провела в карете, пересекая полуостров от одного моря до другого. Она любовалась живописными деревушками, зелеными полями, а уж когда увидела город на воде, пересеченный каналами, по которым скользили легкие гондолы – сердце замерло от восхищенного изумления. Она изумленно озиралась по сторонам на площади Сан-Марко, а попав во дворец дожей, запрокинув голову, долго разглядывала чудесную лепнину на потолках, украшавшие стены картины и фрески. Девушка даже не подозревала, что в мире есть подобное великолепие!
        – Какая красота! – воскликнула Маринелла, прижав руки к груди, не в силах сдержать переполнявшие ее чувства, – Граф, не знаю, как благодарить вас за то, что привезли меня в это благословенное место!
        – Я знал, что вам понравится! – Монтелеони расплылся в улыбке. Он стоял перед ней в черных шелковых штанах и расшитой белой рубашке с широкими рукавами и сейчас казался обычным привлекательным мужчиной, а вовсе не могущественным дожем, одним из тех, что управляли воинственной и сильной Венецианской республикой – грозой морей.
        Сейчас уже былая слава Венеции клонилась к закату, и она постепенно теряла свой авторитет на континенте, склоняясь перед растущей силой Испании, а не так давно Республику потрясло восстание под руководством испанского посланника – маркиза Бедемара, направленное против власти дожей. Мятеж, однако, был жестоко подавлен, власть дожей устояла, а сами восставшие были надежно упрятаны в тюрьмы и казнены, чтобы более не смущать умы мирных венецианцев.
        На следующий день граф провез девушку по каналам города в своей гондоле – здесь это не было предосудительным, в отличие от консервативной Испании, ведь здесь все носили маски, а под маской может быть кто угодно! И Маринелла радостно улыбалась, слушая лирические баллады, что проникновенно пел гондольер, ловко орудовавший веслом, направляя свое маленькое судно по узким водным улочкам. Венеция с каждым днем все больше удивляла и покоряла сердце Маринеллы, любовь к странному древнему городу прорастала в ее сердце и даже тоска по Хосе впервые за все эти годы несколько поутихла. Здесь она почти не вспоминала о нем, а душа потонула в незнакомом прежде умиротворении. Что может быть романтичнее, чем плыть вот так по улочкам-каналам, слушая одну за другой серенады и баллады?
        Для девушки это были самые счастливые дни: теперь она была независима, свободна, предоставлена себе, увидела другой мир, поражающий роскошью и блеском, за каждым поворотом поджидали чудеса, все вокруг завораживало, от неустанного внимания светских кавалеров кружилась голова, а сердце грела надежда, что совсем скоро она отправится в путешествие более дальнее, наградой за трудности которого станет долгожданная встреча с любимым Хосе.
        Счастлив тот, кто находится в неведении, потому людям и не дано знать будущего, им назначенного. И не ведающая, беззаботная Маринелла и опекающий ее граф появлялись вместе на балах и приемах, катались в гондолах, гуляли по залам дворца и площадям, а в порту между тем завершалась подготовка парусного брига, что должен отправиться через океан и доставить девушку в чудесный город Милагро.
        Когда корабль был почти готов, он получил имя «Санта-Ана», а граф Монтелеони привез Маринеллу в порт, чтобы продемонстрировать девушке это чудо кораблестроения. Они медленно шли к докам, граф любезно поддерживал девушку за локоть, чтобы она не поскользнулась на мокрой от морской воды набережной.
        – Взгляните, ваш корабль почти готов к отплытию. Думаю, через неделю можно будет приступить к погрузке.
        – Он прекрасен! – изумленно воскликнула Маринелла, – И выглядит таким надежным!
        – Уверяю, это самый надежный корабль во всем венецианском флоте. Разумеется, среди небольших судов невоенного назначения. На борту имеется шестнадцать пушек, поэтому даже в случае нападения, корабль может дать бой любому! Взгляните на эти паруса! Это новое слово в морском деле, благодаря их форме они обеспечивают устойчивость и быстроходность. Даже при минимальном ветре корабль будет продолжать движение.
        – Потрясающе, – прошептала девушка, разглядывая уносящиеся к небу мачты из темного дерева, оплетенные бесконечным кружевом канатов, связанных морскими узлами. – Не знаю, граф, как вас благодарить!
        – Ваше общество – лучшая благодарность, – улыбнулся он, бросив на девушку пылкий взгляд, и, не сдержавшись, вдруг сжал ее ладонь, затянутую в кружевную перчатку. Маринелла покраснела от смущения. Она всегда понимала, что этот день придет, она видела, как он смотрит на нее: граф станет говорить с ней о любви, о чувствах, и ей придется рассказать о клятве верности, которую она дала Хосе Эль Рико, тому единственному, кому еще в детстве подарила свое сердце. Но Маринелла всеми силами старалась отдалить этот момент, ведь девушка испытывала к графу симпатию и глубокую благодарность, ей не хотелось ранить его чувства отказом.
        – Маринелла, – начал граф, и его голос вдруг стал хриплым от волнения. – Без сомнения, вы знаете, как я отношусь к вам… Но, вероятно, вам неизвестна вся глубина моей преданности…
        Он хотел продолжить, готовый, наконец, раскрыть свое сердце, хотел говорить о любви здесь и сейчас, прямо в порту, среди кораблей, немедленно, больше не сдерживая чувств, но в эту самую минуту прямо рядом с ними остановился оборванный грязный бродяга, чья борода была косматой, а волосы взлохмаченными. Очевидно, он давно не мылся и уж тем более не посещал цирюльника. Этот человек меньше всего на свете был похож на обличенного властью посланника высочайшей воли, таким незначительным и ничтожным он казался, но именно ему выпала доля изменить судьбу Маринеллы Д’Алесси раз и навсегда.
        – Смотрите! Смотрите все! – крикнул бродяга пропитым голосом, – Смотрите, кто к нам пожаловал! Его Светлость! Граф Монтелеони, Правитель Венеции! Душегуб и убийца! Это сейчас ты богат и силен, мерзавец! А после смерти – гореть тебе в аду! И не найдется у тебя защитников перед Господом, помяни мое слово!
        Граф вздрогнул от неожиданности, потом стремительно повернулся и направился к нищему, но тот уже скрылся в толпе грузчиков и будто сквозь землю провалился – на миг Маринелле показалось, что все ей привиделось, что это был лишь дурной сон! Человек не может исчезнуть так быстро! Девушка, не теряя времени даром, схватила за рукав проходившую мимо толстую торговку, несущую на плече корзину со свежими ракушками.
        – Скажи-ка, милая, – спросила Маринелла, с трудом подбирая слова на венецианском наречии, которое немного успела освоить за эти месяцы, – Почему тот человек так говорил о графе?
        – Графа многие не любят, синьорина, – спокойно и открыто женщина посмотрела ей в глаза. – Но обычно молчат, из страха, что их проведут по Мосту слез…
        С этими словами она вырвала руку и с достоинством прошествовала мимо, не сгибаясь под тяжестью корзины, напротив, она несла себя, словно была королевой этого мира! Маринелла проводила ее долгим взглядом. А после, вытирая взмокший от погони лоб, вернулся Монтелеони.
        – Не смог догнать негодяя, – сообщил он. – Сам не понимаю, как он посмел позволить себе подобную дерзость! Вероятно, бедняга совсем выжил из ума!
        Маринелла задумчиво продолжала смотреть куда-то вдаль, через море, как если бы видела теперь что-то, чего не видела прежде.
        – Что такое Мост слез, граф? – вдруг спросила она.
        На его лице мелькнула зловещая улыбка, какой девушка тоже не видела раньше. Обычно в ее присутствии он был нежным и доброжелательным, а сейчас, когда погнался за этим нищим, в его глазах мелькнула такая ярость, что она по-настоящему испугалась за судьбу бедолаги!
        – Поверьте, это не лучшее место для молодой девушки.
        – И все-таки…
        – Хотите взглянуть… – он недоверчиво усмехнулся.
        – Да. Хочу, – твердо ответила Маринелла.
        Тем же вечером, завернувшись в шерстяной плащ от холодного морского ветра, Маринелла прошла следом за графом Монтелеони к Мосту слез. Впереди шел слуга, сжимая в руках подсвечник, в котором трепетало пламя трех свечей.
        Мост вел через канал и представлял собой небольшой изогнутый дугой крытый переход, у которого граф остановился и повернулся к своей спутнице.
        – Вот это и называется – Мост слез, Маринелла. Он соединяет дворец дожей с тюрьмой, где содержатся те, кто совершил преступление против Венецианской республики. Вы уверены, что хотите пойти туда? Еще раз повторю, это не место для молодой знатной девушки вроде вас!
        Но Маринелла лишь твердо кивнула в ответ, Монтелеони безнадежно пожал плечами, показывая, что готов исполнить любой каприз своей прекрасной спутницы, сделал знак слуге. Втроем они пересекли мост и начали спускаться по узкому длинному коридору. На стенах были видны следы влаги – близость моря давала о себе знать. Потом ступеньки закончились, и они продолжили свой путь дальше, все время вниз по коридору. Наконец, граф остановился у массивной железной двери, позеленевшей от времени.
        – Здесь начинается тюрьма, – с этими словами он вопросительно взглянул на девушку, но она снова кивнула, приказывая открыть дверь. Позже Маринелла и себе не могла объяснить такую решимость, словно кто-то свыше вел ее этой незримой дорогой, повелевая не отступать, не сдаваться и продолжать идти.
        Монтелеони потянул за тяжелое железное кольцо, дверь отворилась, и они оказались в сыром и мрачном помещении, освещенном лишь светом горевшей на столе надзирателя свечи.
        Отсюда начинались камеры, и Маринелла с ужасом и состраданием смотрела на худых и оборванных людей за решетками: бледные, с запавшими глазами, они выглядели страшно, и сердце девушки сжалось от жалости и ужаса. Она медленно продвигалась вперед, не в силах не смотреть на эти лица, а потом вдруг вскрикнула – ее изящная бархатная туфелька ступила в холодную воду, и девушка испуганно подхватила подол платья.
        – Уйдемте, Маринелла, здесь сыро! – пытался увещевать граф, – Довольно упрямиться!
        Но девушка решительно прошла еще дальше, вперед, по уходящему вниз коридору – здесь были те же клетушки, но люди находились по колено в холодной воде, камеры были затоплены приливом, а узники выглядели еще более измученными. Некоторые даже не повернули головы на вошедших, нить, связывающая их с жизнью, была слишком слаба.
        В одной из таких камер девушка увидела на полу немолодого уже человека – заросший и грязный, как и все остальные, он лежал в холодной луже, сотрясаясь от мучительного кашля.
        – Какой ужас! – воскликнула Маринелла, оборачиваясь к графу, – Он же болен!
        – Здесь, видите ли, сыро, как я уже успел вас предупредить, – мрачновато откликнулся тот, и в его голосе мелькнули циничные нотки.
        – Его нужно немедленно вынести отсюда! Он умрет!
        – Он умрет так или иначе, – заметил граф и философски добавил, – Мы все умрем однажды.
        – Прекратите! Это жестоко и совсем не смешно! – голос девушки дрогнул от гнева. – Прикажите открыть камеру!
        – Но Маринелла! Он же преступник!
        – И что он сделал? – она с вызовом взглянула графу в лицо.
        – Я не помню. Я не обязан помнить всех заключенных, это не дело для дожа, дорогая. Что он сделал? – окликнул граф надзирателя.
        – Он дважды воровал продукты у торговцев на рынке, Ваша Светлость, – откликнулся надзиратель.
        – Вот видите! – Монтелеони удовлетворенно повернулся к девушке. – Он – вор!
        – Он был голоден, – возразила она. – Господин граф, неужели, вы станете держать в тюрьме умирающего! Из-за какой-то еды! Откройте дверь, его нужно лечить! А потом мы можем вернуть его в тюрьму…
        – Где он заболеет снова! Маринелла, это просто неразумно…
        – Откройте дверь! – решительно приказала она. – Я не уйду отсюда. Дождетесь, что и я заболею от здешней сырости!
        Монтелеони недовольно передернул плечами, помедлил, потом кивком головы подозвал надзирателя. Тот перебрал ключи, вытащил из связки нужный и отпер дверь камеры. Маринелла вошла, опустилась на пол рядом с умирающим, отчего подол ее платья тут же намок, и оно сделалось тяжелым.
        – Пожалуйста, помогите вынести его, – она обернулась к слуге графа.
        Тот вопросительно взглянул на господина, Монтелеони раздраженно кивнул. Вдвоем слуга и надзиратель подняли больного с пола и вынесли из камеры.
        – Я выделю ему комнату в своих покоях, несите туда, – распорядилась девушка.
        – Он не стоил вашей доброты, – вскользь заметил Монтелеони, следуя за ней по коридору.
        Она повернулась к нему и сжала его руки, заглядывая в глаза: прежде Маринелла никогда не позволяла себе подобных вольностей.
        – Дорогой граф! Умоляю, закройте эти камеры! Переведите людей этажом выше! Тюрьма – наказание сама по себе! Не заставляйте их умирать в ледяной воде!
        Монтелеони ничего не ответил, он осторожно освободил руки и вышел из темницы, обратно на Мост слез, чтобы вернуться во дворец дожей. Вздохнув, Маринелла последовала за ним.
        Она чувствовала, что сердце разрывается от боли за людей, что остались там внизу и никогда не увидят солнца. Даже когда уехал Хосе, она не чувствовала такой всепоглощающей черной тоски, которая охватила ее теперь, после увиденного за Мостом слез.
        Девушка не могла не признаться себе, что слишком сильно ее поразила жестокость и холодность графа, его равнодушие к несчастным умирающим, многие из которых были безвинно осуждены. Как может теперь она принять его помощь?
        В своих покоях Маринелла приказала обтереть узника влажными полотенцами, после чего его уложили в кровать и укрыли одеялом. Ему приготовили теплое питье и лекарство, а сама Маринелла несколько раз клала больному на лоб смоченную уксусом тряпицу.
        Лишь через несколько дней несчастный пришел в сознание, хотя его продолжал мучить тяжелый, разрывающий легкие кашель. Однажды, увидев склонившуюся над ним девушку, он с трудом улыбнулся. Маринелла улыбнулась в ответ.
        Губы больного слегка шевельнулись.
        – Вы так добры, – прошептал он.
        – Тихо, тихо, вам не нужно разговаривать! Отдыхайте.
        С этими словами девушка снова смочила тряпицу уксусом, положила ему на лоб, после чего покинула покои, направившись в свою комнату. Она улыбнулась – этот несчастный медленно поправлялся. Его жизнь теперь вне опасности!
        Глава вторая. Отец Джио
        Маринелла склонилась над бывшим узником, лежавшим на узкой кровати, обтерла его лоб мокрой тряпкой, сколько раз за эти дни она делала это? Он открыл воспаленные глаза, и его губы снова дрогнули в подобии улыбки, а потом он прошептал:
        – Спасибо …
        – Как ваше имя? – быстро спросила Маринелла, опасаясь, как бы он снова не погрузился в беспамятство.
        – Отец Джио, – еле слышно вымолвил он.
        – Вы священник? – изумилась она.
        – Монах.
        – Монах – и украли рыбу?!
        – Я не воровал рыбу, – с трудом произнес он. – Я просто стал неугоден.
        С этими словами он снова закрыл глаза.
        – Отдыхайте, – понимающе кивнула девушка, – Вам нельзя говорить.
        Она уже догадывалась, что те, кто находится на самом нижнем этаже, в затопленных камерах, имеют прямое отношение к случившемуся восстанию.
        Прошло еще несколько дней, в течение которых Маринелла почти не отходила от постели больного, и, наконец, тому стало лучше, а вскоре он смог сидеть на кровати: пришедший цирюльник привел в порядок его волосы и бороду, отчего Отец Джио приобрел вполне благопристойный вид и уже не напоминал оборванного бродягу, каким его извлекли из тюрьмы.
        – Чудесно выглядите! – приветствовала его Маринелла, войдя в команту. – Я рада, что вы поправились.
        – Маринелла… не знаю, как вас благодарить! – взволнованно произнес он.
        Девушка села на стул рядом с его кроватью и улыбнулась.
        – Не стоит благодарности, – ответила она. – Лучше расскажите, что с вами случилось, Отец Джио? Как вы оказались в этой тюрьме? Вы ведь были среди заговорщиков? С Бедемаром?
        – Да, – Джио отмахнулся, – Меня схватили люди Совета десяти. У них везде шпионы да соглядатаи! В Венеции следует держать ухо востро и не верить никому… Особенно, вашему другу, дорогая графиня.
        С этими словами Джио вопросительно взглянул на Маринеллу, словно ожидая от той ответной откровенности, но девушка промолчала. И монах снова нарушил тишину.
        – На самом деле, восстание больше отстаивало политические интересы Испании, чем стремилось к установлению справедливой власти и равенства, – продолжил Джио. – Маркиз де Бедемар красиво говорил, но он вряд ли думал о людях Венеции. Как и сами дожи.
        – Никто не думает о них, – печально согласилась Маринелла. – Я рада, что мне хотя бы удалось перевести сюда вас!
        – Вы столько сделали для меня! – повторил он, – И теперь не знаю, как набраться смелости просить вас о большем, после всего, что вы уже сделали! Но я должен…
        И он просительно взглянул ей в глаза.
        – Чего вы хотите, Отец Джио? – нахмурилась девушка. Маринеллу совершенно не привлекала идея связаться с заговорщиками и быть втянутой в тайные интриги, в которых она ничего не понимала.
        Он приподнялся на кровати, откинув кружевное покрывало, и сжал ее руку.
        – Маринелла! Умоляю, заклинаю вас, не отдавайте меня им! Я вижу, Монтелеони слушает вас, у вас есть власть над ним! Над его сердцем. Да, от нас стариков ничего не утаишь… Поверьте, я прошу не ради себя! У меня есть важные, очень важные неоконченные дела! И я просто не могу позволить себе умереть в злосчастной тюрьме! Судьбы многих людей зависят от этого. Уверен, вы решили спасти именно меня не случайно, сами боги привели вас ко мне!
        – Успокойтесь! – твердо ответила девушка. – Вы не вернетесь в тюрьму. Я что-нибудь придумаю!
        Джио благодарно сжал ее руку, кроме Маринеллы надеяться ему все равно было больше не на кого.
        Разумеется, Маринелла ни на минуту не поверила в его важные дела, от которых зависят судьбы целого мира, как и в то, что это боги привели ее к Отцу Джио, но охотно верила, что ему не хочется возвращаться в ледяную, затопленную водой камеру и ждать там смерти, медленной и мучительной. Потому он и придумал всю эту таинственную историю, придававшую значительности и важности его скромной персоне! И все-таки, в сердце девушки крепло сочувствие к несчастному старику, которого ей ценой стольких усилий удалось спасти. Она не допустит, чтобы он вернулся в эту жуткую клетку!
        На следующий день в ее покои заглянул граф Монтелеони, она не видела его в последние дни: он был занят государственными делами – дожи довольно много времени уделяли управлению Республикой, и особенно – военным кампаниям, в чем Монтелеони не было равных.
        – Я зашел выразить вам свое почтение, – сидя рядом с девушкой на диване, граф поигрывал кружевными манжетами, но не спускал с нее горящих страстным огнем глаз, к чему она, впрочем, уже привыкла.
        – Как это мило с вашей стороны, – чуть кокетливо произнесла она, бросив на него быстрый ответный взгляд, – Я уже было опечалилась, что вы забыли меня!
        – Ну что вы! Как бы я мог, – бросившись вперед, он схватил ее ладонь и крепко прижал к губам, покрывая поцелуями, – Простите, я был занят делами. Но пришел, потому что мечтал вас увидеть! А заодно сообщить, что корабль полностью готов к отплытию. Вы все еще хотите воспользоваться им?
        Он с надеждой взглянул на свою гостью. Маринелла сжала губы, она отлично понимала, что граф не отдаст снаряженный корабль просто так, хотя он ни разу не говорил подобного. Но все и так очевидно: графине Д’Алесси придется согласиться на его условия, если она хочет плыть навстречу Хосе.
        Долгими бессонными ночами она лежала, глядя в потолок, размышляя над тем, что же делать, и размышления эти были поистине мучительными. Девушка побледнела и похудела от постоянных докучливых мыслей и переживаний, но никак не могла найти выхода из сложившейся ситуации. Принять помощь графа и его благосклонность – измена их с Хосе любви. С другой стороны – как она поможет своей любви, если останется здесь, в то время как Хосе ждет ее в Милагро, на другом конце света? А найти корабль оказалось задачей не из легких! Да и опасно девушке плыть одной через океан!
        Но сейчас Маринелла уже приняла решение – она не может плыть к Хосе, не может жить с ним в Милагро счастливой жизнью, до тех пор, пока страшное видение – затопленные водой камеры и бледные измученные люди в них – стоит перед ее глазами. Она должна хотя бы попытаться что-то сделать, облегчить участь, изменить их судьбу!
        И потому Маринелла осторожно высвободила руку и спросила:
        – Позвольте сначала узнать, выполнили ли вы мою просьбу? Я про камеры?
        – Я уже говорил, что эта просьба неисполнима… Поймите, дорогая… – на его лице появилась виноватая улыбка, и он развел руками.
        Маринелла раздраженно поднялась с дивана и прошла в другой конец комнаты. Она напряженно думала, как лучше разыграть те немногие карты, что были посланы ей судьбой. И в конце концов решила играть в открытую. Хватит ходить вокруг да около, сделка есть сделка!
        – Для влюбленного мужчины, каковым вы себя считаете, граф, не должно быть неисполнимого! – наконец произнесла она, – Когда мы бываем в свете, я получаю множество знаков внимания от других господ, в том числе и от дожей, и как знать, может быть, кто-то из них отворит темницы…
        Монтелеони вскочил и, словно вихрь, бросился к девушке, казалось, он совершенно потерял голову от охватившей его ревности. Он прижал ее к стене, так что она не могла вырваться, и принялся осыпать ее лицо, волосы и шею поцелуями.
        – Не говорите так, Маринелла! Вы знаете, как я люблю вас!
        – И, тем не менее, – ответила она, пытаясь уклониться от настойчивых поцелуев, – Если вы не выполните мою просьбу, я не смогу принять ваш великодушный дар.
        – И на чем вы поплывете через океан? – Монтелеони застыл от неожиданности, удивленно вглядываясь в ее лицо.
        – Лучше я поплыву через океан на рыбацкой лодке, чем соглашусь на благосклонность человека, способного на подобную жестокость! – передернув плечами, Маринелла вырвалась из его объятий, – То, что я видела в тюрьме ужасно!
        – Хватит! – в его голосе послышалось раздражение, – Юную красавицу не должны заботить тюрьмы! Балы и платья – вот то, чем вы должны интересоваться… Ну же, Маринелла, прекратите сердиться! Позвольте мне доказать вам свою любовь иначе… только скажите – я сделаю все, о чем вы попросите!
        Но девушка осталась непреклонна, она хотела лишь одного, и Монтелеони, которого она твердо попросила удалиться, шел по коридору особняка, чувствуя, как гнев борется в его душе с немыслимой страстью, что внушала ему эта женщина. Он никогда не поддавался на женские уговоры, никогда не подчинялся женщине и этого не должно случиться впредь! Маринелла непреклонна, она красива и знает об этом. Но его настойчивость сделает свое дело, рано или поздно девушка должна будет уступить напору. Даже если для этого ему придется сделать ее своей женой. Что ж. В конце концов, она из древнего благородного рода, пусть и небогатого, ее необычайная красота – уже сама по себе драгоценность, которая лучше любого приданного. При мысли о прелести девушки он ощутил новый приступ сжигающего желания, с которым ему с каждым разом было все сложнее бороться.
        Прошло несколько дней, в течение которых Маринелла не виделась с графом, зато проводила свободные часы в обществе Отца Джио, она рассказала ему о своей мечте попасть в Новый свет, но ни словом не обмолвилась ни о карте, ни о волшебном городе. Это была тайна, ее и Хосе, она принадлежит лишь им двоим. Поделилась только своими сомнениями.
        – Не будьте наивной, Маринелла, – Джио улыбнулся. – Вы же не ожидаете, что он отдаст вам корабль просто так?
        Она отрицательно покачала головой.
        – Скорее всего, – продолжил Джио. – Монтелеони рассчитывает завоевать ваши чувства. Ответив взаимностью, вы откажетесь от своих планов и предпочтете роскошь венецианских дворцов сомнительному путешествию в Новый свет. Вот на что он рассчитывает.
        – Это не так! Я не откажусь от своей мечты! – горячо воскликнула Маринелла, и Джио улыбнулся.
        – И возможно, есть кто-то, кто может помочь исполнить ее, – заметил он.
        – И кто же? – Маринелла застыла в изумлении, а Отец Джио вытянул указательный палец, развернул ладонь и медленно указал на себя. Этого девушка ожидала меньше всего на свете.
        Но в итоге, вместе со старым монахом они придумали план, которому и решили следовать: поздней ночью Маринелла с дорожной сумкой в руках тайком последовала за уже вполне окрепшим Отцом Джио, который стал неузнаваемым,благодаря своему монашескому одеянию, по узким портовым улочкам, находящимся в том квартале, куда бы она никогда не рискнула заглянуть одна. Даже в его обществе ей было крайне неуютно находиться здесь, и девушка опасливо поеживалась, глядя на неприветливые чернеющие глазницы окон с разбитыми стеклами и покосившимися ставнями. Она колебалась, прежде чем принять это решение, но все-таки, Маринелла была по сути еще ребенком, который не ведал об опасностях окружающего мира, а видел лишь ориентир – мечту, к которой стремилось не терпящее покоя сердце. Америка. Милагро. Хосе. Вот все, что она знала. И лишь теперь, ступая по этим злачным переулкам, девушка начала понимать, что ввязалась в весьма сомнительную авантюру, и жизнь ее, возможно, уже никогда не будет прежней.
        – Вы уверены, что идти следует именно сюда? – взволнованно спросила она, наконец.
        – Да–да. Сюда, – совершенно непринужденно кивнул ее спутник. Отец Джио в отличие от нее, напротив, чувствовал себя абсолютно в своей тарелке и не выражал никаких признаков беспокойства.
        – Но зачем вам-то в Америку? – не выдержала она, – Вы могли бы просто скрыться в деревне на юге, вас бы никто не нашел! Не обязательно бежать через океан, спасаясь от гнева дожей!
        – Мне как раз нужно в Америку. Я и направлялся туда, когда меня закружил водоворот восстания. Не смог не ввязаться в заварушку за справедливость, за что и пострадал! И теперь, когда вашей милостью я снова на свободе, твердо намерен идти уже по своей дороге и добраться до Нового Света. Но сначала мне надо встретиться с моим учеником. Сюда!
        Он указал на дверь старого трактира, на вывеске которого была изображена однорогая коза. Трактир выглядел подозрительно, дверь его постоянно открывалась, и оттуда выходили все более странные личности: в основном бродяги и портовые грузчики, но Отец Джио выглядел уверенно, и Маринелле ничего не оставалось, как последовать его примеру. Они вошли внутрь, и девушка ощутила крепкий запах спиртного, ударивший в нос, она осторожно шла мимо ободранных стульев, стараясь не задеть сидящих на них посетителей, по большей части одетых в лохмотья, галдящих песни, играющих в карты и кости. Они остановились у стойки, под неодобрительным взглядом хозяина-трактирщика.
        – Эй, хозяин, налей-ка мне вина, – распорядился Джио между тем.
        – Кажется, вы ошиблись дверью, святой отец, – мрачно заметил хозяин, показывая широченную щель между передними зубами. – Тут местечко не для всех. Забирай свою подружку и проваливай!
        Отец Джио рассмеялся и откинул капюшон, открывая лицо.
        – Ты плохо встречаешь друзей, Луко, – произнес он, все еще посмеиваясь.
        – Отец Джио! О боги! – вскричал трактирщик, выскочил из-за стойки и бросился горячо обнимать монаха.
        – Ну, все, будет, будет, – смеялся Джио, пытаясь освободиться из слишком крепких объятий трактирщика. – Я тоже счастлив тебя видеть, мой друг, в добром здравии. А где Барт? Ты обещал присмотреть за мальчиком.
        Трактирщик показал рукой в угол, где сидел человек в таком же одеянии, как у Джио, с таким же накинутым на голову капюшоном, скрывающим лицо. В руках он сжимал кружку с пивом, которое и собирался выпить. Отец Джио, побелев от волнения, – казалось, у него перехватило дыхание при виде ученика, – бросился туда. Маринелла с интересом, забыв о своих страхах, наблюдала за происходящим.
        – Барт, мальчик мой! Я вернулся, – крикнул Джио, бросаясь к нему.
        Тот вздрогнул, услышав знакомый голос, откинул капюшон, и в свете свечей Маринелла увидела красивого светловолосого парня: он был очень юным, вероятно, даже моложе, чем она сама. Тот взволнованно схватил Джио за руку, поднимаясь ему навстречу.
        – Отец Джио! Учитель! Как же я рад! – они крепко обняли друг друга. – Но откуда вы узнали…
        – Потом, – прервал его Джио и потащил за собой, подводя ученика к Маринелле. – Вот, честь имею представить тебе даму. Маринелла, графиня Д’Алесси. Испанка. Ей я обязан своим спасением.
        – Не знаю, как благодарить, – поклонился Барт, а девушка увидела, что вблизи он кажется еще красивее – светлые волосы, большие синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, прекрасная улыбка, чуть вздернутый нос, и – еще моложе.
        – И благодарности потом, – прервал Джио, прежде чем она успела ответить, – Сейчас нам нужен капитан Санти.
        – Он в том углу, напротив, – показал Барт. – Так мы плывем? На самом деле, плывем?!
        – Если Санти ответит согласием. Побудь тут с графиней. Я поговорю с ним, – и Джио решительно направился к столику капитана Санти, оставив Маринеллу и Барта одних.
        – Я думал, мой учитель в тюрьме графа Монтелеони, – произнес, наконец, Барт, чтобы хоть как-то нарушить неловкое молчание.
        – Так и было, – согласно кивнула Маринелла. – Я знакома с графом и мне удалось уговорить его дать Отцу Джио свободу. Но, к сожалению, в тюрьме за Мостом слез осталось еще много узников… Их участь печальна. Я просила за них, но не смогла им помочь.
        Барт понимающе кивнул, крепко сжимая губы. Снова повисло молчание: они были незнакомы, им не о чем было говорить.
        Отец Джио между тем долго обсуждал что-то со стариком-капитаном, а потом тот вскочил, швырнул в стойку бутылкой, отчего Маринеллу и Барта осыпало градом осколков, откинул своих пьяных спутников, и они с монахом ударили по рукам. Барт довольно кивнул девушке – теперь у них есть корабль!
        А Маринелла радовалась, что ей не придется платить высокую цену за поездку в Америку, которую требовал граф Монтелеони, и ее сердце вздрагивало от радости. Но с другой стороны, в нем навеки поселилась печаль о судьбе тех, кого видела она в старой затопленной тюрьме. Жаль, ее задумка освободить их или хоть как-то облегчить участь несчастных провалилась, граф не согласился пойти на уступки. Его преданность законам Венеции оказалась сильнее любви к Маринелле Д’Алесси. Что ж, она сделала все, что могла. Теперь ее ждала встреча с Хосе.
        Ранним утром корабль капитана Санти, названный «Удачливая красотка», отшвартовался от причала и отправился в путь через океан. Это был совсем небольшой парусный бриг, никак не похожий на роскошный корабль, что предлагал девушке граф Серджио Монтелеони. Но ее устраивал и такой, лишь бы он был быстроходным и сумел добраться в итоге до берегов Америки.
        Она с улыбкой оглянулась на Барта и Отца Джио, которые переговаривались о чем-то своем, стоя на корме. Проходящие матросы шутливо поклонились ей, Маринелла ответила таким же шутливым поклоном. Ее настроение значительно улучшилось с тех пор, как они покинули Венецию, где она чувствовала себя словно запертой в клетке. Теперь, вдыхая соленый морской воздух, девушка казалась себе такой же свободной, как и тогда в детстве, в пуэбло Эль Рико, когда бегала по полям со своим другом. И каждая миля, оставляемая за кормой «Удачливой красотки», приближала ее к Хосе, о встрече с которым она так мечтала все эти годы. Девушка не делилась своими планами с попутчиками, несмотря на их настойчивые расспросы, и никогда никому не показывала карту Милагро, что была зашита в подкладку ее платья, оберегаемая от посторонних глаз.
        Несколько недель спустя они прошли Гибралтар и оказались в океане, и, когда «Удачливая красотка» уже шла вдоль берегов Африки, все дальше удаляясь от них, впередсмотрящий вдруг рассмотрел в бинокль приближающиеся паруса огромного галеона, очевидно испанского или французского военного флота. Однако когда судно приблизилось, впередсмотрящий понял, что никакой флаг не развевается над его палубой, этот корабль сам по себе… Летучий голландец встречался много южнее, других призраков здесь не водилось, а значит – оставался один вариант.
        – Пиратский корабль, вот черти! – заорал впередсмотрящий, что было мочи. – Капитан! Пираты на горизонте!
        – Проклятье! – выругался Санти, присматриваясь, – И где это они урвали такой галеон! Поворачивай вправо! Поднять все паруса! Попробуем уйти от них!
        – В чем дело, капитан? – Маринелла решительно подошла к Санти. – Что случилось?
        – Пираты, чтоб их черти взяли. Но не волнуйтесь, мы уйдем от них, графиня.
        – Они нагоняют нас! – воскликнула Маринелла, – Это даже я вижу! Уйти не получится!
        – Тогда идите в трюм, сидите там и не мешайте! – прикрикнул на нее Санти. – Парни, поворачивай, приготовиться к бою!
        Несмотря на то, что бой против такой громады был заведомо бессмысленным, все тут же зашевелились, как будто только и ждали этой команды. К тому же в море долю удачи никто не отменял. Моряки казались оживленными, но не напуганными. У них не было времени на страх, каждый был занят своим делом. Судно сделало оверштаг, повернувшись другим бортом. Матросы принялись возводить на палубе баррикады из бочек и мешков с крупой, что вытащили из трюма. Остальные вооружились саблями и пистолетами, среди них были и Отец Джио с Бартом. Посмотрев на них, Маринелла, не медля, завязала волосы в хвост, и тоже взяла один из пистолетов, заняв место рядом с Отцом Джио. Она не намерена отсиживаться в трюме! Хосе научил ее отлично стрелять и метать ножи еще в детстве! Отец Джио сохранял полное спокойствие, Барт же испытывал пьянящее волнение: несмотря на постоянные тренировки, в реальных сражениях ему участвовать не приходилось, не считая пары легких стычек во время восстания Бедемара.
        Галеон надвигался на них, словно огромная гора, подойдя ближе, он развернулся и дал бортовой залп из всех пушек, однако было слишком далеко – не достигнув цели, ядра попадали в воду, подняв целые столбы брызг. Капитан Санти ответил тем же, но и его залп был безрезультатным.
        Галеон между тем решил идти на абордаж, приблизился, темной скалой нависая над казавшимся теперь крошечным судном Санти, канониры снова разрядили пушки, пока корабли шли на сближение, а потом были перекинуты абордажные крюки, вцепившиеся в дерево, будто цепкие когти, и пираты принялись подтягивать к себе небольшой бриг. Его матросы рубили канаты, отстреливались, но все бесполезно, нападающих было куда больше, один за другим они оказывались на палубе, кое-где все еще раздавались выстрелы, а где-то уже завязалась рукопашная. Барт довольно ловко уклонился от удара пиратского ножа, но вот рука одного из пиратов пригвоздила его к доскам палубы, тот замахнулся, поднимая кинжал, и тут же рухнул замертво на палубу, заливая юношу кровью. Барт увидел Маринеллу, которая подошла к нему с еще дымящимся пистолетом в руках и подала руку, помогая встать на ноги.
        – Ты спасла мне жизнь! – воскликнул он.
        – Сейчас не до благодарностей, – отрезала девушка.
        – Боюсь, потом у меня не будет времени, – растерянно заметил Барт, и, обернувшись, Маринелла увидела направленные на них со всех сторон стволы мушкетонов и ухмыляющиеся лица позади этих стволов.
        Через некоторое время все ценности, а также люди, были перевезены с корабля Санти на пиратский галеон, а «Удачливая красотка», опровергая свое название, медленно уходила на дно.
        Маринелла и ее спутники со связанными руками сидели прямо на палубе галеона, и девушка с болью в сердце видела, как по морщинистому лицу старика Санти катятся крупные слезы. О себе она сейчас не думала, как и остальные, пребывая в оцепенении, вызванном шоком от произошедшего. Точно так же чувствовал себя и Барт, и команда. И лишь двое испытывали иные эмоции: плачущий капитан Санти, чья жизнь уходила сейчас на дно вместе с любимым кораблем, и Отец Джио, который неизменно пребывал в приподнятом расположении духа.
        Пираты меж тем не проявляли никакого интереса к своим пленникам, они вскрывали ящики с добычей, отталкивая друг друга, обмениваясь ругательствами и веселыми криками, особенно радостные крики свидетельствовали о том, что были найдены бочки с ромом.
        – Ну, чего орете! Что там за добыча? – раздался вдруг зычный мужской голос. – А ну, разойтись! Не толпиться здесь!
        При этих словах морские разбойники расступились в стороны, пропуская вперед высокого стройного мужчину в красном камзоле с позолоченными пуговицами. Его длинные черные волосы были завязаны сзади в низкий хвост, а крупные руки крепко сжимали саблю. Волевой подбородок, широкие плечи – Маринеллу удивила его мужественная красота, не таким она представляла себе капитана пиратского галеона!
        Он казался уверенным и, если так можно выразиться, – несокрушимым. Да, он производил впечатление именно несокрушимого, когда небрежно отодвинул ногой несколько ящиков и произнес:
        – Опять ром? Что еще? Вода… Зерно… Одежда. Не густо! Ладно. А что за люди?
        Капитан приблизился и окинул беглым взглядом связанных пленников.
        – А, Санти! – он шутливо козырнул. – Давненько не виделись. Прости за корабль, друг!
        – Венсан Жослин, – кивнул Санти, – Слышал, что ты снова стал пиратом, но не хотел верить…
        – Что значит стал? Я им был всегда, – беззаботно откликнулся Венсан. – Мы довезем тебя и твоих людей до островов. Оттуда добирайтесь, как хотите. Может, даже дам вам небольшое суденышко, я же добрый. Убивать вас мне нет нужды, вы не враги мне. Вот если бы вы были людьми Монтелеони, – клянусь, отправил бы на дно всех до единого!
        – Монтелеони! – не сдержавшись, воскликнула Маринелла, услышав имя своего поклонника.
        Венсан удивленно повернулся, и его глаза остановились на ней.
        – А это еще кто у нас? – он опустился на корточки рядом с девушкой и поднял за подбородок ее лицо, с интересом разглядывая его. Она принялась вертеть шеей, пытаясь вырваться, что оказалось делом безнадежным, – Ого! Какая красотка! За такую немало дадут на невольничьем рынке в Марокко!
        – Как ты смеешь так говорить с благородной дамой, негодяй! – перебил вдруг Отец Джио.
        – Кто посмел?! – взревел Венсан, – Что еще за старик?!
        – Меня зовут Отец Джио, – спокойно продолжил тот. – Я монах и один из учителей Ордена рыцарей Солнца. Это Барт – мой ученик. Он – избранник.
        – Чей избранник? – презрительно фыркнул Венсан. – Этой красотки? Да мы сейчас все станем ее избранниками по очереди!
        – Избранник богини Соль, идиот! – оборвал его Джио. – Эта дама – графиня Д'Алесси, она спасла меня от преследований Монтелеони и вытащила из тюрьмы, где я сидел вместе с другими участниками восстания.
        Венсан Жослин сосредоточенно молчал, что-то изменилось в его лице, потом он вытащил нож и поднес его к груди Джио. Маринелла зажмурилась, ожидая кровавой расправы, а в следующее мгновение пират перерезал веревки, что связывали руки монаха.
        – Твоя история заинтересовала меня, и я прощаю тебе идиота, – произнес он, поднимаясь. – Ну?! Что это за богиня такая?
        Отец Джио поднялся вслед за Венсаном, потирая затекшие руки.
        – Орден рыцарей Солнца – древний орден, служащий распространению добра на Земле. Рыцари Солнца – те, кто защищают наш мир от сил зла. Мы служим богине Солнца – Соль. Но среди всех рыцарей, живущих на земле, лишь один – истинный избранник. Он обладает чудесными возможностями. Он – великий воин и оплот сил добра. И это – Барт. Его жизнь непроста. Он должен хранить чистоту помыслов и души. Соблюдать заветы.
        – Он тоже монах? – Венсан насмешливо поднял брови.
        – Его избранницей может быть лишь богиня Соль среди всех женщин…
        На этих словах Венсан оглушительно расхохотался, а его команда загоготала вслед за ним.
        – Тогда он долго будет ждать взаимности! – сквозь смех произнес Венсан. – Так и умрет монахом! Эй, парень, давай, мы лучше подарим тебе эту девчонку! Она ничего!
        С этими словами он легонько кольнул Маринеллу кончиком кинжала в плечо.
        – По легенде, – спокойно продолжил Отец Джио, не обращая никакого внимания на их смех, – однажды богиня Соль сойдет на землю в образе прекрасной женщины. Сойдет, чтобы сразиться со злом. Но никто не знает, когда именно это случится. Пока, должен признать, такого не было ни разу за всю тысячелетнюю историю ордена и потому ее избранники всегда оставались монахами.
        – Что за чушь! – воскликнул Венсан. – Богиня сойдет на землю? Хотел бы я взглянуть на это! Ладно, и что будет, если он нарушит обеты?
        – Тогда он лишится своей силы, а его меч перейдет новому избраннику.
        С этими словам Отец Джио указал на меч, висевший на поясе Барта – красивый клинок из дорогой стали, с выкованными на нем узорами и сверкающей золотой рукоятью, которую украшал символ богини Солнца – круг с разбегающимися во все стороны изогнутыми лучиками. Внутри этого круга был глаз – небесное око, что вечно следит за всеми нами и ведает тайны нашего сердца.
        – Ты не боишься, старик, что мы возьмем этот меч и продадим торговцам в Алжире? – поинтересовался Венсан. – За него дадут немало!
        – Нет, – все так же спокойно отвечал Отец Джио. – Меч убьет похитителя и вернется к владельцу.
        В течение всего разговора Маринелла, не веря своим ушам, переводила изумленный взгляд то на Отца Джио, то на Барта. Ни о чем таком старик не рассказывал ей прежде, а ведь они вели долгие задушевные беседы! Так значит он – и правда, важная персона! Учитель избранника, который должен сразиться со злом! Неужели, она спасла не случайного человека, неужели, и правда, сами боги привели ее к нему в тот день, в его затопленную камеру! А этот юный, такой хрупкий мальчик – избранник богини? Нет, не может быть! Это выдумки! В ответ на ее вопросительный взгляд Барт лишь смущенно покраснел и пожал плечами.
        – Значит, великий воин… – произнес заинтересованно Венсан, разглядывая юношу. – А ну-ка, развяжите его!
        Повинуясь команде капитана, пираты развязали руки Барта, Венсан протянул ему меч, одновременно вытаскивая два палаша.
        – Хочу, чтобы ты показал, на что способен! Давненько я не встречал достойного противника, – сообщил он.
        – Не нужно, прошу вас! – обеспокоенно воскликнул Отец Джио, – Мой ученик еще не готов…
        Венсан поднес лезвие к шее Барта и спокойно произнес:
        – Или он будет драться, или убью его просто так. Ну что, парень, будешь драться?
        Барт кивнул. Венсан удовлетворенно опустил клинок, взял второй и отошел на несколько шаго. Барт поднял меч, принимая боевую стойку.
        Венсан ударил первым, Барт ловко парировал удар, но тот ударил вторым палашом, его удары сыпались градом, и Барт отступал все дальше, уверенно уклоняясь, тем не менее, никак не мог ударить сам. А потом, споткнувшись о ящик с ядрами, упал на спину, быстро вскочил, но этого промедления оказалось достаточно, чтобы, применив запрещенный прием, Венсан вышиб ногой меч у него из рук. Поймал летящий клинок на лету и одновременно поднес свое оружие к горлу Барта.
        – Что ж, великий воин, – произнес он довольным голосом, – Как видно в этом – все твое величие!
        И он разразился смехом, а пираты расхохотались за ним следом. Отец Джио же невозмутимо приблизился к Венсану.
        – Барт еще мальчик. Ему лишь девятнадцать, – спокойно произнес он. – Сразись с ним через пару лет. Тогда и узнаешь, в чем сила избранного.
        Венсан со смехом заткнул меч Барта за пояс.
        – Что ж. Посмотрим. Пара лет – долгий срок, старик. А пока – ложимся в дрейф! Пленников в трюм! Я после подумаю, что с вами делать. А ром несите в мою каюту, будем праздновать. Санти, присоединяйся, в знак старой дружбы!
        – Пошел к черту, – зло сплюнул старый капитан, он все еще злился за пущенный ко дну корабль, но Венсан добродушно похлопал его по плечу, перерезал веревку, что связывала руки старика, после чего сразу же получил от того хорошую оплеуху. Но он не рассердился и тогда, а плеснул капитану Санти рома в кружку – чтобы тот, наконец, выпил и успокоился.
        Глава третья. Попутчики.
        Немного погодя пьяная команда уже горланила песни, некоторые из помощников Венсана лежали на палубе там же, где и упали, а сам он, примостившись на ящиках, метко палил из коротенького мушкетона по пустым бутылкам, расставленным вдоль палубы, так что осколки то и дело сверкающей радугой рассыпались во все стороны. После каждого выстрела Венсан отхлебывал ром прямо из горла и подмигивал капитану Санти, который пил молча, оставаясь мрачным: он по-прежнему хранил обиду на предводителя пиратов. Венсан же довольно поглядывал на лежавший рядом сверкающий меч с изображением знака Соль: клинок с каждой секундой нравился ему все сильнее, и пират сомневался, что решится продать его алжирским торговцам. Нет, он должен оставить восхитительное оружие себе! На память о победе над этим сосунком, именующим себя рыцарем Солнца и избранником! Венсан довольно усмехнулся и снова принялся палить по бутылкам.
        Но радость захватчиков была недолгой: не прошло и суток, как небо заволокли черные тучи, ветер усилился, и вот уже скрипят мачты, рвутся паруса, которые матросы пытаются свернуть, корабль нещадно качает и швыряет между гигантских валов, перехлестывающих через палубу.
        Стоя у руля, Венсан тщетно пытался удержать штурвал в руках, но – бесполезное дело, лишенный парусов корабль превратился в игрушку бешеных волн, и капитан уже начинал подумывать о том, чтобы рубить мачты галеона.
        А в трюме Маринелла, Барт, Отец Джио и пленные моряки нещадно страдали от жестокой качки, их швыряло от стенки к стенке, и даже бывалых моряков выворачивало наизнанку из-за прыжков по волнам, что уж говорить о девушке, которая второй раз в жизни ступила на палубу корабля!
        Перелетев через упавшего Отца Джио, Барт с трудом поднялся, потирая ушибленную поясницу.
        – Ну и чертовщина! Осторожно! – только и успел крикнуть он, подхватывая готовую упасть Маринеллу, но корабль качнуло, и они рухнули оба, да так, что Маринелла оказалась в объятиях незадачливого рыцаря. Впрочем, тому было явно не до романтики: тело болело от ушибов, да кружилась голова от бесконечной качки. А потом прочная обшивка не выдержала, сила волн оказалась сокрушительной, а возможно корабль налетел на риф, – так или иначе, в трюм хлынула соленая морская вода.
        – Мы тонем! У нас течь в трюме! – завопил, перекрикивая рев ветра, один из пиратов, – Что делать, капитан?!
        – Сильно течет? – крикнул тот.
        – Заливает нещадно!
        Венсан сосредоточенно молчал, ему не хотелось отдавать такой приказ, но он был слишком опытным моряком и понимал, что выбора не было.
        – Спустите шлюпки, быстро! – распорядился он, – Погрузите все, что можете! А дальше – каждый за себя, парни!
        Чуть погодя шлюпки были успешно спущены на воду, борт корабля возвышался над ними, словно гигантский утес, и с этого утеса один за другим прыгали в воду пираты. Они хватались за борта, перелезали и оказывались в относительной безопасности, но многих, очень многих унесло бушующее море.
        – До встречи, брат! – Венсан крепко обнял своего помощника, собираясь последним покинуть корабль, как и положено капитану. А потом вдруг застыл, как если бы вспомнил о чем-то важном и завопил в отчаянии: «О, черт!!!»
        С этим истошным криком он помчался к ведущей вниз лестнице, а помощник бросился за ним, хватая за руки обезумевшего капитана.
        – Куда ты! Опомнись, капитан! Вернись! Куда ты! Там смерть!
        – Там люди! – все с тем же отчаянием выкрикнул Венсан и почти кубарем слетел по ступеням. – Мы забыли о них!
        Трюм был почти полностью заполнен водой, пленники пытались удерживаться на плаву, судорожно глотая остатки воздуха. Лицо Маринеллы, облепленное волосами, показалось на поверхности, девушка задыхалась. И в этот самый момент люк наверху распахнулся, сильные загорелые руки сжали запястья, вытягивая ее на поверхность.
        – Держись, графиня, – Венсан швырнул тело спасенной на нижнюю палубу и отправился за остальными. Один за другим пленники были освобождены и с трудом, отплевываясь и откашливаясь, поднялись за ним на верхнюю палубу, где их оглушил рев ветра и снова окатило морской водой, что немного привело их в чувство. Больше чем пиратов, больше чем нападания или тюрьмы, боялись они сейчас этой ужасающей черной бездны океана, что разверзлась перед ними, и если пираты и моряки хоть как-то были приучены к подобному, а Отец Джио всегда сохранял ледяное спокойствие, то девушка, не имевшая подобного опыта, была растеряна и чувствовала себя совершенно беспомощной.
        – Что нам делать теперь? – крикнула Маринелла, обращаясь к капитану пиратов, который даже в этой непростой ситуации, казалось, излучал силу и непоколебимую уверенность.
        – Плыть! – прокричал он в ответ.
        – Куда?! – еще громче завопила она, пытаясь, чтобы он услышал ее сквозь шум волн, и ветер донес ответ Венсана:
        – Да какая разница, куда! Просто плыть!
        Гигантская волна перехлестнула через палубу, смывая всех, кто стоял на ней: с громким воплем они полетели в черную бездну, напоминающую врата в Преисподнюю. А потом волны носили их, как щепки, то тут, то там в безумной пляске смерти всплывали лица капитана Санти и его моряков, хватающихся один за другого, утопающие утягивали за собой на дно тех, кто мог бы держаться на воде.
        А когда утих шторм, над морем и над пустынным берегом поднялся мрачный багровый рассвет. В утренних сумерках прибрежные валуны и деревья казались застывшими в странном танце великанами, а на мокром от морской воды песке можно было различить темный силуэт лежащего лицом вниз человека. Его руки и голова были изрядно припорошены песком, покрыты галькой, а со лба стекали капельки крови. Казалось, человек мертв, вся его могучая фигура была неподвижна, он не обращал никакого внимания на набегающие холодные волны.
        Но потом утопленник вдруг закашлялся, медленно поднялся, сел. На его лбу отчетливо алела рваная рана, благо она не была глубокой. Он обвел бухту полубезумным взглядом, не понимая, где он и что с ним произошло. Этим человеком был капитан Венсан Жослин.
        – Кажется, случился шторм! – пробормотал он, наконец, вытирая кровь с ноющего лба. Морская вода разъедала рану, она же и исцеляла ее.
        С трудом поднявшись, Венсан медленно побрел, прихрамывая, по берегу, шел просто, куда глаза глядят, пока не споткнулся обо что-то, лежавшее на песке, и лишь тогда, опустив лицо, увидел у воды еще одно тело. Он стремительно наклонился, перевернул его, несчастный ответил стоном и кашлем, и Венсан узнал мальчишку-пленника. Его монашеское одеяние было изорвано в клочья, а светлые волосы смешались с мокрым песком.
        – Ты жив, рыцарь? – спросил Венсан с неожиданной для себя теплотой в голосе. Он был рад встретить хоть одну живую душу на этом мрачном побережье. В ответ Барт слабо кивнул.
        – Отлично! Значит, плаваешь ты явно лучше, чем дерешься. А ну-ка, вставай! Пошли! Нам надо найти моих людей!
        С этими словами он поднял рыцаря, но тот едва держался на ногах, и капитану буквально пришлось волоком тащить его за собой. С досадой Венсан вдруг понял, что потерял прекрасный сверкающий меч. Нет, не вернется он к избраннику, старик все врал, меч достался теперь рыбьему королю, будет украшать его подводные покои! Венсан тяжело вздохнул. Ему было жаль прекрасный клинок, утерянный безвозвратно.
        Так шли они долго, очень долго, выбившись из сил, и Венсан уже было совсем потерял надежду, как вдруг Барт указал на что-то темнеющее впереди, что-то напоминающее человеческое тело.
        – Смотри! – радостно крикнул он. – Море вынесло еще кого-то!
        Они наперегонки, забыв про боль и усталость, рванулись к этому лежащему на песке утопленнику и замерли, увидев картину, открывшуюся их глазам. Это была Маринелла. Она лежала на спине, ее волосы, словно солнечные лучи, разлетелись в стороны, руки были раскинуты, а юбки приподнялись, обнажая прекрасные стройные ноги, равных которым им не доводилось видеть прежде. Это было чудесное видение, от которого невозможно оторвать глаз, и на несколько мгновений оба застыли, пораженные, а Барт вдруг почувствовал незнакомое прежде волнение. И лишь потом понял, что глаза девушки закрыты.
        – О боги, неужели, она умерла! – прошептал он испуганно.
        – Надеюсь, что нет, – выдохнул Венсан. Он опустился на колени, положил руки ей на грудь, собираясь надавить, но не успел, потому что налетел возмущенный Барт, отталкивая пирата.
        – Ты что делаешь! – завопил тот, – Прекрати!
        Тяжелый кулак капитана опустился на его скулу, опрокинув на землю и заставив замолчать. А Венсан вернулся к девушке и снова несколько раз сильно нажал ей на грудь, сдавливая ребра. Изо рта Маринеллы хлынула вода, он продолжал нажимать снова и снова, пока она, наконец, не закашлялась. А потом девушка открыла глаза.
        Едва только ее взгляд прояснился, как она, что было сил, крикнула:
        – Эй ты! А ну, убери от меня руки, грязный негодяй!
        – Полегче, – усмехнулся Венсан, отстраняясь, – Я спас тебе жизнь!
        И тут Маринелла заметила Барта и в мгновение ока потеряла к пирату всякий интерес.
        – Слава богу, ты жив! – воскликнула она, приподнимаясь.
        Барт бросился к ней и порывисто обнял девушку, прижав к себе.
        – Как ты? – взволнованно спросил он.
        – Жива, это главное, – откликнулась она. – А где же Отец Джио?
        – Мы еще не нашли его, – покачал головой рыцарь Солнца.
        – И не найдем, если вы будете обниматься и топтаться на месте, – проворчал Венсан. – Пошли! Мне еще нужно собрать свою команду!
        – Бедный Отец Джио, – вздохнула Маринелла, когда Барт помог ей подняться. – Он еще не до конца оправился от болезни… Боюсь, мы не увидим его живым. Море забрало его!
        – Зря сочувствуешь, – бросил Венсан, широкими шагами он шел впереди, Маринелла и Барт едва поспевали за ним, – Сдается мне, этот старик может позаботиться о себе лучше, чем любой из нас!
        – Много вы понимаете! – запальчиво возразила Маринелла.
        – Уж побольше тебя! Я немало повидал, поверь, красотка! – обернулся он, подмигивая ей.
        Она в ответ лишь недовольно хмыкнула и принялась на ходу заплетать мокрые волосы в косу, чтобы их не трепал ветер.
        Когда они поднялись на вершину песчаной дюны, уже стемнело, но еще можно было различить кое-что, и неожиданная картина предстала их глазам: у подножья дюны, на берегу горел костер, у которого сидели Джио и капитан Санти и спокойно сушили свою одежду.
        С торжествующим взглядом Венсан повернулся к Маринелле, но она не обратила никакого внимания на триумф пирата, хотя краем глаза и отметила его: с радостным криком девушка побежала вниз, раскинув руки, словно птица.
        – Отец Джио! – позвала она. – Вы живы! Отец Джио!
        Запыхавшись, радостно блестя глазами, она остановилась рядом с ним, едва переводя дух, а старый монах поднял к ней лицо и невозмутимо произнес:
        – Ну, вот и вы. Наконец–то. Я ждал вас. Где так долго ходили? Садитесь к огню, погрейтесь.
        Маринелла послушно присела у костра, протягивая замерзшие руки к золотистым языкам пламени. Барт и Венсан опустились на песок рядом с девушкой. Венсан кивнул Санти, тот кивнул в ответ.
        – Почему вы ждали нас, учитель? – прервал затянувшееся молчание Барт.
        – Потому что чувствовал, что вы живы, – ответил Джио. С этими словами он вдруг распахнул свой плащ и вытащил из складок чудесный меч. Протянул его Барту, послав Венсану Жослину хитрый взгляд. Тот раздраженно сплюнул на песок.
        – Я чувствую, наш капитан хочет спросить меня о чем-то? – произнес вдруг Отец Джио.
        Венсан растерянно взглянул на него, а потом недоуменно развел руками и неуверенно произнес:
        – Как вам удалось развести огонь?
        Отец Джио усмехнулся.
        – Это трение… Но ты ведь хотел спросить о другом… Не так ли? – его взгляд стал серьезным и пронзительным, он смотрел на капитана Жослина, будто видел того насквозь.
        – А если серьезно, – мрачно ответил Венсан, – То, где остальные? Где мои люди?
        Отец Джио печально кивнул и, опустив голову, принялся помешивать длинной палкой угли. Вместо него ответил капитан Санти.
        – Люди собирают хворост. Они живы. Вот только это – мои люди, а не твои. Они уцелели, а твоя пиратская шайка отправилась на корм рыбам! Ты остался один, Венсан Жослин, и мы будем судить тебя справедливым судом за твои преступления!
        – Справедливый суд лишь на небесах, – прервал Отец Джио. – Поэтому мы не станем никого судить. Обсохнем. А как рассветет – продолжим наш путь.
        – Наш путь?! – изумленно воскликнула Маринелла. – Но как? Нет ни команды, ни даже обломков судна! Как мы поплывем?! Где мы найдем корабль? Где мы вообще?
        Джио не ответил, и девушка поняла, что он твердо решил ждать, пока рассветет. Через некоторое время вернулась команда Санти, они смерили Венсана недобрыми взглядами, но ничего не сказали, подбросили веток в костер и молча устроились у огня. Скоро этот импровизированный лагерь погрузился в сон – люди были слишком утомлены и измученные пережитым потрясением.
        Под утро команда капитана Санти «снялась с якоря» – они отправились через дюны к дороге, которая рано или поздно должна была привести их хоть к какому-то поселению: здесь, на островах Канарского архипелага, их немало – это перевалочный пункт, откуда можно, как добраться до Нового света, так и вернуться в Старый.
        Венсан Жослин, Отец Джио, Барт и Маринелла остались у потухшего костра одни. И только тут Барт заметил, что его чудесный меч снова лежал рядом с сидевшем на земле капитаном пиратов.
        – Венсан! – рыцарь с возмущением вскочил и схватил клинок. – Хватит уже! Воровать нечестно!
        – Да не брал я его! – так же с возмущением откликнулся пират.
        – Ага, как же, сам пришел, – рыцать с досадой убрал клинок в ножны. – Еще раз так сделаешь – меч убьет тебя, помни.
        Венсан лишь с негодованием пожал плечами, разве убедишь упрямого мальчишку!
        А Маринелла не могла сдержать нетерпения, она готова была догонять капитана Санти, но знала, что его команда вернется на материк, в Европу, в то время как ее ждал Хосе! Но, значит, им нужно найти новый корабль, и вряд ли они найдут его, если продолжат, вот так, задумчиво сидеть, глядя на тлеющие угли!
        – Ну, когда же мы отправимся в путь? – воскликнула она, наконец, не утерпев, – Когда? И как мы найдем корабль?!
        Повисло долгое молчание, Барт кинул на девушку сочувствующий взгляд, а потом все повернулись к Отцу Джио, ожидая ответа от старого монаха, который вдруг стал невольным лидером в этой четверке. В сложной ситуации он один сохранил спокойствие и сумел разжечь костер, который помог всем согреться и собраться.
        Отец Джио снова помешал угли, помедлил, раздумывая, а потом произнес:
        – Знаешь…– сам того не заметив, он перешел с графиней на ты, – Я видел, как Барт сражался с Венсаном… И он… как бы это правильнее сказать…
        – Плохо сражался, – тут же вставил Венсан.
        При этих словах Барт недовольно нахмурился, понимая, однако, что пират сказал правду – сражался он неважно.
        – Да. Плохо, – кивнул Отец Джио. – Очень плохо. Там, в Новом свете ему кое-что предстоит. Кое-что важное. Я не могу рассказать вам, что именно. Он должен быть готов. И ему нужно еще учиться. Поэтому я принял решение: мы с Бартом вернемся на Остров Соль. В монастырь, где Барт продолжит занятия с наставниками. А через пару лет, когда он достигнет нужного мастерства, – отправимся в путь.
        – Что?! – Маринелла вскочила на ноги, не помня себя от возмущения. – Но как! Вы же обещали! Вы обещали, что поможете мне добраться до Нового света! Мне нужно в Америку! Я же спасла вам жизнь, Отец Джио, я вытащила вас из темницы!
        Отец Джио ответил негодующей девушке лишь извиняющейся улыбкой, а Барт, покраснев от стыда, опустил голову. Ему было досадно, что его неумение стало причиной, по которой Маринелла не сможет теперь добраться до Нового света и исполнить свою мечту. Венсан не вмешивался и, заинтересованно, словно зритель, присутствующий на спектакле, наблюдал за происходящим.
        Несколько мгновений девушка напряженно молчала, взвешивая все за и против, а потом, тяжело вздохнув, произнесла:
        – Хорошо… Если я расскажу вам, зачем мне нужно в Америку, вы поплывете со мной? Но помните, это важная, великая тайна…
        – Это интересно. Я слушаю! – с издевкой в голосе воскликнул Венсан, но она лишь досадливо махнула на него рукой. Ее слова были обращены к старому монаху.
        – И зачем же? – спросил тот.
        – Вы никогда не слышали о чудесном городе? О городе с именем «Милагро»?
        Маринелла никак не могла ожидать, какой эффект произведут ее слова: едва она произнесла «Милагро», как Отец Джио и Барт изменились в лице: Барт раскрыл рот от изумления и так и застыл (воспользовавшись этим, Венсан быстро щелкнул его ногтем по зубу, но Барт продолжил сидеть с открытым ртом), а Отец Джио так побледнел, что стал белее своей седой бороды.
        – От…от… – никак не мог выговорить он, и губы его дрожали, – Откуда ты знаешь про Милагро? Никто не знает об этом городе, кроме Посвященных… Кроме рыцарей Солнца! Ведь это наш город!
        – Я знаю об этом от своего жениха, – с гордостью произнесла девушка. – Он добрался до города Милагро и послал мне письмо. Он ждет меня там. Поэтому мне нужно туда попасть! Мне нужно попасть к моему жениху, которого я не видела больше трех лет! Поймите, мое сердце разрывается от желания увидеть его…
        – Подумаешь! – тут же перебил Венсан, – А нам-то что за дело до вашей великой любви?
        – Милагро – полон сокровищ! Там все сделано из золота! Там кругом золото!
        – Неужели! – воскликнул пират, – Это все меняет! Расскажи-ка поподробнее!
        – Постой-постой! – Джио поднял руку, прерывая его, – Что за глупости ты говоришь! Какое еще письмо! Не может быть никакого письма! За последние годы лишь двое белых добрались до Милагро, и один из них – сейчас перед тобой!
        – А второй – он! – радостно вскричала Маринелла, – Хосе Эль Рико! Мой любимый! Отец Джио, все эти годы я живу лишь мыслью о том, что скоро увижу его! Не отказывайте мне, не лишайте меня надежды! Мы не могли быть вместе в Старом свете, но будем в Новом! Как только я доберусь до Милагро, мы станем мужем и женой – и никто не разлучит нас больше!
        – Хосе… – задумчиво произнес Джио, потирая подбородок. И Маринелла вдруг догадалась, что Отец Джио встречал ее жениха.
        – Вы знали его! – воскликнула она, подбежала ближе и схватила Отца Джио за руки, – Вы его знали!
        – Да, – он с улыбкой кивнул. – Я его знал. И сам отправил это письмо. Но оно было не девушке… оно было послано на имя священника. Отца Луиса.
        – Да! Падре Луис! Он друг Хосе и мой духовный отец! О, боже мой! Боже мой! Как такое возможно – это вы, вы передали столь дорогое для меня письмо! Бесценное письмо, которого я ждала целых три года! Но не лишайте меня надежды!
        Отец Джио застыл, потом отвернулся и долго в молчании смотрел на волны моря, набегающие на песок, а после взглянул девушке прямо в глаза и произнес:
        – Боюсь, я все-таки вынужден это сделать…
        На лице Маринеллы отразился испуг, она боялась услышать то, что он сейчас скажет. Но правда оказалась куда страшнее, чем ее самый ужасный кошмар.
        – Твой жених, Маринелла, был отличным парнем. Смелым, умным и добрым. Я успел полюбить его. Но, девочка моя, Хосе больше нет… Он умер у меня на руках. Это была огромная потеря для меня, ведь его отец – Педро Эль Рико долго был одним из Посвященных. Одним из рыцарей Ордена Соль.
        – Нет! – Маринелла решительно покачала головой, – Этого не может быть! Он не мог умереть, ведь он был молод! И он был здоров!
        – Он был убит, – просто ответил Джио.
        – Убит? Кем?! – взволнованно крикнула девушка.
        – Тем, о ком нельзя говорить. Тем, кто ждет нас там, в Милагро. Тем, с кем Барту предстоит сразиться. И победить. Или – погибнуть.
        Слезы ручьем побежали по щекам Маринеллы, а Отец Джио крепче сжал ее руки и продолжил:
        – Он силен, Маринелла. Поэтому пока Барт не готов сражаться. Ведь если Барт проиграет – ничто не спасет Милагро от печальной судьбы. А после – и весь мир. Ведь тогда богиня отвернется от нас, тогда погаснет Солнце. То, за что мы боремся, слишком значительно, девочка! Ставки высоки. И твой жених это знал, он боролся вместе с нами. Но Хосе был молод и самонадеян! Он попытался сражаться с тем, с кем не мог справиться по определению. Мы пытались его остановить, но разве удержишь упрямца! Таким же был его отец… Как сейчас помню графа Педро. Нет, сразиться с Ним по силам только избраннику. Только Барту. В своей гордыне я ослеп, да накажет меня богиня! Думал, я великий наставник и смогу за время путешествия подготовить Барта к сражению. Но теперь понял, что жестоко ошибся. Ему предстоит еще пройти слишком длинный путь, чтобы достигнуть нужного мастерства. И потому теперь мы спешно возвращаемся в монастырь, где он продолжит обучение. Да и тебе больше незачем торопиться в Милагро. Езжай назад, в Венецию. Ты же хотела помочь другим, это благородная цель! А когда Барт будет готов – мы отправимся в Новый свет
и возьмем тебя с собой.
        Все эти мудрые слова Маринелла слушала, словно во сне, по ее лицу медленно катились слезы. Потом она высвободила руки, поднялась и сказала:
        – Только он и был у меня в целом мире…
        Она повернулась и пошла к воде, а потом, спотыкаясь, не видя ничего от застилавших рухнувший мир слез, побрела по берегу, не зная, куда и зачем идет. Ведь теперь ей было некуда спешить и некуда идти.
        Вечером, когда стемнело, они оставались все у того же костра, теперь рядом с ним сидели Барт и Венсан, прислонившись к широкому стволу низкорослой пальмы. Отец Джио отлучился, а Маринелла, стоя в стороне, сосредоточенно кидала в стоящее поодаль дерево ножи Венсана, один за другим. Ее лицо было сосредоточено, а глаза горели от ярости. Ни один кинжал не пролетел мимо цели.
        – Где она этому научилась? – с интересом спросил Барт у своего спутника.
        – Ума не приложу! – пожал плечами тот.
        Снова повисло долгое молчание, нарушаемое лишь стуком ударяющих в ствол кинжалов, а потом Венсан повернулся к Барту и вдруг с живым интересом спросил:
        – А что тебе совсем нельзя смотреть на женщин? – Барт в ответ утвердительно кивнул, – И не хочется? Например, эта! Она же красавица! Неужели не зацепила тебя?
        – Нет. Я – рыцарь Солнца. А тебе? Нравится Маринелла? – с наивным любопытством, свойственным подросткам, поинтересовался Барт.
        – Мне?! – с возмущением воскликнул Венсан, поморщившись, – Нет! Ну что ты! Терпеть не могу женщин с вздорным характером! Но, думаю, такой, как я, мог бы понравиться ей!
        – Это вряд ли! – произнес Барт с излишней поспешностью, чем здорово разозлил собеседника.
        – Чего это вряд ли?! – подбоченился капитан Жослин. – Чего это вряд ли? Женщины меня всегда любили! Или думаешь, она бы предпочла мальчишку, вроде тебя?
        – Я этого не говорил, – примирительно заметил Барт.
        Но Венсан уже завелся и теперь не собирался останавливаться.
        – Хочешь проверить? Давай проверим! Маринелла! Эй, Маринелла! – девушка обернулась, – Мы тут спорим, кто тебе больше по вкусу, я или Барт? Кто быстрее заставил бы тебя забыть свое горе?
        Маринелла молча смотрела на них, а потом ее глаза снова вспыхнули от гнева, и она, не говоря ни слова, метнула нож, который вонзился в ствол пальмы между головами Венсана и Барта. Те испуганно шарахнулись в стороны.
        – В следующий раз буду точнее, – наставительно произнесла девушка, а потом, отвернувшись, продолжила метать ножи.
        Барт и Венсан, переглянувшись, пожали плечами, понимая, что не следует злить Маринеллу – девушка в горе может быть весьма и весьма опасна!
        С утра они покинули стоянку и отправились в город, где в порту простились друг с другом. Их дороги вели в разные стороны.
        – Три дороги, – произнесла Маринелла, когда они стояли на символическом перекрестке и все никак не могли расстаться. – Теперь нам идти разными путями. Может, когда-нибудь мы встретимся снова…
        – Мы обязательно встретимся, – ответил ей Отец Джио. – Ведь не случайно ты оказалась невестой того, кто был мне почти как сын. А если нет – я никогда не забуду того, что ты сделала для меня. Не забуду твою отвагу и твою доброту!
        – И я не забуду, что ты спасла моего учителя! – с волнением произнес Барт.
        – С тобой-то, парень, мы точно встретимся года через два, – быстро добавил Венсан. – И сразимся. Посмотрим тогда, кто лучше. Уж больно мне глянулся твой меч! Сам не пойму, с чего так! А пока – у меня есть важное дело… Кстати, я ведь тоже спас ваши жизни! А мне даже никто и спасибо не сказал!
        – Спасибо, – улыбнулась Маринелла. – А теперь – простимся.
        Повинуясь спонтанному порыву, она протянула им руку, и каждый повторил ее жест: они соединили пальцы, словно некое тайное братство, и между ними вдруг возникло странное единство, как если бы кто-то незримый освятил этот союз, сделав его нерушимым на веки вечные.
        А потом – иллюзия исчезла, руки распались, и они пошли каждый своим путем, удаляясь друг от друга все дальше. Теперь Маринелла не опасалась быть одинокой девушкой, идущей по большому тракту, – для нее самой ее жизнь не стоила и гроша.
        Глава четвертая. Мятежники
        Полгода спустя
        Это был самый роскошный бал во Дворце дожей, его ждали целый год, ведь он закрывал неделю знаменитого венецианского карнавала, за которым наступали строгие дни Великого поста. Танцующие пары кружились по залу, как снежинки во время вьюги, яркие, легкие, блистательные, в длинных платьях из тяжелой парчи и легких кружев, бархата и шелка, каких только нарядов здесь не было! Но внимание присутствующих приковано к одной-единственной девушке в белом платье, затмевавшей всех вокруг, – прекрасной, изящной, легкой и необыкновенно веселой.
        Этой девушкой была Маринелла, графиня Д’Алесси, и сейчас она танцевала с молодым офицером, который сиял от счастья, сжимая ее в объятиях словно хрупкое сокровище, не в силах оторвать глаз от ее лица. Однако танец окончился, они поклонились друг другу, после чего кавалер провел свою спутницу к лестнице, чтобы подняться на балкон, но другой знатный венецианец перехватил его.
        – Вы позволите пригласить вашу даму? – спросил он, вежливо кланяясь.
        – Синьорина обещала составить мне компанию в прогулке, – тот отрицательно покачал головой.
        – Да, дорогой Фелиппе, но ранее, я обещала синьору танец! – кокетливо ответила Маринелла, чуть виновато улыбнулась и отправилась танцевать с новым кавалером, который теперь тоже сиял от счастья.
        Чуть позже, рука об руку, она шла с Фелиппе по галерее дворца, они разговаривали, улыбались, девушка смеялась над его шутками, пока, наконец, не оказались в угловой комнате, откуда не было прохода дальше. Фелиппе закрыл дверь, шум бала стих, и они остались одни. В воздухе разливалось напряжение. Маринелла молчала, ожидая его слов. Сказанное им не стало для нее неожиданностью.
        – Маринелла, я уже не раз говорил вам о моих чувствах… – пылко начал молодой Фелиппе, – Не раз делал предложение руки и сердца.
        – И не вы один! – весело откликнулась Маринелла, рассмеявшись. – Я слышу эти предложения каждый день! А иногда и несколько раз в день! Теперь, когда я унаследовала замок Эль Рико, – я еще и весьма богата! Принадлежу к знатному роду, молода… Так что желающих жениться – хоть отбавляй!
        – Что сделать мне, чтобы завоевать вашу любовь? Я знаю, ваше сердце свободно! – воскликнул Фелиппе еще более пылко. – Я готов на что угодно, поверьте!
        – Я уже не раз говорила, чего жду от своего избранника. Только тот, кто сумеет открыть двери подземелья и освободить несчастных узников, получит мою благосклонность и мою руку. Я не свяжу свою судьбу ни с кем, кто не сумеет выполнить эту просьбу.
        – Но Маринелла! – вскричал Фелиппе, – Выполнить вашу просьбу – значит, нарушить законы Венецианской республики! Значит – предать Республику! И потом – открыть эти двери может только сам Великий дож! А он вряд ли возьмет вас в жены! Вы рискуете остаться в одиночестве до конца своих дней…
        – Пусть так, – холодно ответила она.
        – Я буду ждать, пока вы передумаете! Когда эта странная фантазия оставит вашу прекрасную головку. Столько, сколько нужно. Маринелла, клянусь, вы самая красивая женщина на всем Средиземном побережье!
        С этими словами он прижал девушку к себе, попытавшись ее поцеловать, она уперлась руками ему в грудь, всячески стараясь не позволить этого, – но дверь распахнулась, и на пороге возник силуэт, который Маринелла узнала бы даже в кромешной тьме, это был граф Монтелеони. Смущенно поклонившись, Фелиппе выпустил девушку из объятий и тут же удалился, оставив Маринеллу наедине с влиятельным дожем, которого он побаивался, а она смотрела на того без страха – с вызовом и насмешкой. Ведь в глубине души Маринелла знала, где проходит граница дозволенного, знала, насколько далеко может зайти в своем обращении с мужчиной, и потому нисколько не боялась графа Монтелеони. Тот приблизился, его лицо было бледным от едва сдерживаемого гнева, но что-то в самой глубине его глаз говорило: он все-таки рад встрече.
        – Значит, вы осмелились явиться сюда, – зловеще прошептал, почти прошипел граф.
        – Я не пропускаю ни одного бала, – Маринелла кокетливо наклонила голову, глядя ему прямо в глаза. – Просто до этого была под маской. Шел карнавал.
        – И имеете успех!
        – Не скрою, – она снова лукаво улыбнулась.
        Воцарилась тишина, Монтелеони напряженно расхаживал, заложив руки за спину, он мерил комнату шагами, а потом остановился напротив девушки:
        – Я мог бы провести вас по Мосту слез за то, что вы нарушили законы Венеции и помогли бежать еретику Джио! Но не сделаю этого… Знаете почему? – он пристально посмотрел ей в глаза, – Вы знаете!
        – Не верю в любовь человека, не способного измениться ради нее! – тут же быстро ответила Маринелла.
        – Я изменил своим принципам! А они прежде были нерушимы! – с возмущением воскликнул граф, – Я позволил вам забрать узника!
        – Которого потом пытались вернуть обратно! В холодную камеру полную воды! Это бесчеловечно!
        – Несмотря на ваше непозволительное поведение, я снова предлагаю вам свою дружбу, – заметил Монтелеони уже дружелюбнее, – И свой корабль, если он все еще нужен.
        – Что ж вы не предлагаете мне свое сердце? – насмешливо спросила девушка.
        – Потому что оно уже принадлежит вам, и вы это знаете.
        – Неправда! Потому что его у вас нет! – с этими словами Маринелла стремительно покинула комнату, оставив графа наедине с тяжелыми мыслями.
        Поздно ночью Маринелла стояла у окна своей комнаты, слушая протяжную песню молодого гондольера, чье лицо было скрыто маской. Он пел серенаду и, несмотря на приятный голос, изрядно успел утомить девушку. Ведь такие серенады она слышала почти каждый день. Отворилась дверь и протиснулась старая няня Антония, она прислуживала еще ее родителям: теперь у Маринеллы снова были деньги, чтобы содержать слуг, и первым делом она вернула себе тех, кто служил ее отцу и матери. Антония держала в руках поднос, на котором стоял кувшин с водой для графини.
        – Скажи, Антония, чтобы Фелиппе убирался! – приказала Маринелла.
        Старая Антония усмехнулась.
        – Я-то скажу! Только вот тот господин вовсе не Фелиппе!
        – А кто же? – изумилась Маринелла.
        – Сын герцога Орлеанского, господин Карл Орлеанский.
        – Час от часу нелегче… – всплеснула руками девушка, – Что им всем нужно?
        – Неудивительно… Вы очень красивы, госпожа! Такой красавицы не было при дворе со времен основания Венеции, как я слышала!
        – А у меня, Антония, сердце, как кусок льда… И никто мне не нужен, кроме моего Хосе! Я словно мертвая внутри, понимаешь? Его больше нет… Но как я могу сравнить их с ним, после всего, что мы пережили вместе! После наших разговоров, наших игр, наших мечтаний! Ведь он был моей родной душой, а они – сплошь чужие люди! Как могу я стать женой чужого человека, Антония?
        – Зачем же тогда остаетесь при дворе? Почему не возвращаетесь в Испанию? Поедем домой, Маринелла? – ласково спросила старуха.
        – У меня есть неоконченные дела здесь… Важные дела. Да замолчи же ты! – с этими словами она распахнула окно и со всей силы швырнула цветочным горшком в гондольера, надо заметить – весьма метко, потому что тот еле успел увернуться, чуть не упав при этом в воду. Песня тут же смолкла. И Маринелла с Антонией, с облегчением вздохнув, смогли, наконец, отправиться спать.
        Расставшись с Отцом Джио, Бартом и Венсаном Жослином на Канарских островах, Маринелла довольно благополучно добралась до дома. Ей встретился небольшой испанский корабль, принадлежавший одной из знатных семей Барселоны. Хозяева были на борту и, проникшись несчастной судьбой девушки, доставили ее в порт, где она снова вернулась в дом адмирала Альвареса. Любезный адмирал, чрезвычайно любивший посещать Андалусию, о причинах его любви к этим местам будет рассказано далее, согласился сопроводить Маринеллу в родные края.
        Достигнув пуэбло Эль Рико и навестив падре Луиса, Маринелла узнала, что несколько месяцев назад от лихорадки скончалась Долорес Санчес, мать Хосе. И теперь замок со всеми его богатствами перешел к Маринелле. Тетка Люсинда и Элена надеялись, что девушка сгинет где-то, и они попробуют заявить свои права на земли. Но, к их неудовольствию, Маринелла снова объявилась, да еще и в сопровождении адмирала.
        Так Маринелла превратилась в богатую девушку, которая потеряла тот смысл жизни, что был у нее прежде. Но она помнила слова Отца Джио. Пусть у нее нет желания жить, но есть дело, ради которого стоит жить. И она решила истратить то, что имела теперь, на осуществление своих замыслов. Маринелла твердо знала, что Хосе одобрил бы ее поступки, он сам поступил бы точно так же.
        Первым делом она навестила родной дом, где прошло ее детство. Усадьба пришла в упадок, была разорена, от дома не осталось и камня на камне. И единственной ниточкой, что связывала ее с прошлым, были могилы родителей на семейном кладбище, да старые слуги, те немногие, кто еще жив. Их-то девушка и забрала с собой, включая няню Антонию.
        Теперь она могла позволить себе снарядить корабль, на котором отправилась в город на воде. Прибыв в Венецию, Маринелла поселилась вместе со своими слугами в скромном, но очаровательном палаццо с видом на узкий канал с зеленоватой водой. Довольно быстро восстановила она старые связи, вернулась на балы и светские приемы, где имела неизменный успех у кавалеров, однако старалась избегать общества графа Монтелеони. Один из ее поклонников – Карл Орлеанский, сын чрезвычайно влиятельного человека, защищал ее своим почти постоянным присутствием от нападок, которым она могла бы подвергнуться даже со стороны дожей. Однако Монтелеони не стремился искать с девушкой ссоры. Он был глубоко уязвлен ее поступком, тем, что она сбежала, не простившись, да еще и увела заключенного. Однако, узнав из светских сплетен, что Маринелла все это время была невестой графа Эль Рико, ныне покойного, подумал, что поступок девушки можно оправдать: ведь женская верность своему избраннику важна так же, как мужская верность законам Республики. И потому решил простить непокорную красавицу и даже немного винил себя за то, что с самого
начала не потрудился узнать, свободно ли ее сердце. Настойчивые требования отворить темницы он по-прежнему воспринимал как женский каприз, – красавицы часто бывают капризны, – и потому пропускал эти слова мимо ушей.
        Граф Монтелеони видел, что Маринелла Д’Алесси не отдает предпочтения ни одному из кавалеров, объяснял это тем, что она все еще скорбит по умершему, и ждал, когда она, наконец, сменит гнев на милость. Мысль о том, что намерения девушки относительно заключенных носят иной характер, нежели просто каприз обольстительницы, желающей испытать власть своей красоты над его волей, дожу не приходила в голову. И совершенно напрасно.
        В один из тех весенних вечеров, когда карнавал остался позади, в полном пьяных моряков трактире, где собиралась беднота – обитатели самого дна Республики, двое в углу затянули протяжную песню. А хозяин – щербатый Луко, стоявший за стойкой, вдруг поднял голову и увидел, как распахнулась входная дверь, пропуская женщину в длинном дорогом платье. Ее лицо было скрыто маской, и Луко каким-то внутренним чутьем понял, что перед ним не одна из гуляющих по ночам куртизанок или авантюристок, но знатная дама, неизвестно как попавшая сюда. Приблизившись к стойке, женщина сняла маску и, кивнув хозяину, посмотрела ему в лицо прямым и открытым взглядом прекрасных синих глаз.
        – Здравствуй, Луко, – сказала она, – Помнишь меня?
        – Как же не помнить? – Луко мрачно оперся на стойку и опустил голову, – Графиня Д’Алесси. Только не пойму, что нужно такой даме в месте, подобном этому?
        Она наклонилась еще ниже, прямо к самому его уху.
        – Я знаю о готовящемся мятеже, – прошептала девушка, а на лице Луко мелькнуло изумление, смешанное со страхом, и он испуганно уставился на нее, – Тихо… Знаю от графа Фелиппе де Висконти. Совет десяти тоже знает о нем и готовит ловушку. Я придумала, как помочь вам! Поверьте мне! Я хочу увидеть того, кого вы называете «Предводитель».
        – Не знаю, о чем вы, графиня, – Луко тут же нахмурился, а лицо его стало еще более непроницаемым, если такое вообще возможно. – Но, думаю, не поискать ли вам развлечений в более подобающем даме месте?
        Один из сидевших у стойки бродяг вскочил на ноги и, приблизившись к ним, стукнул кулаком по заляпанной деревянной поверхности.
        – Гони ее, Луко, гони ее прочь! – крикнул он, – Я знаю! Она шпионка! Шпионка Монтелеони и Совета!
        Он попытался схватить девушку за руку, но та резким движением выхватила из–под полы плаща пистолет и приставила к голове бродяги, тот испуганно попятился и весь его хмель мгновенно испарился, а взгляд стал осмысленным.
        – Я прострелю тебе башку, если ты не перестанешь болтать чепуху! – отчеканила Маринелла: что-что, а подобные выражения она в совершенстве усвоила за годы жизни у тетушки Люсинды. С этими словами она опустила оружие. – Луко! Рискуя жизнью, я спасла Отца Джио от гнева Монтелеони! Но Джио не один! Там в тюрьмах еще много других, я сама видела! Судьба этих людей ужасна! Они находятся в совершенно невыносимых условиях…
        – Вот так новость! Удивили! – усмехнулся Луко, ковыряя в зубах, – У меня там брат, графиня.
        – Я ненавижу политику Монтелеони и дожей! Ненавижу их отношение к восставшим! – продолжила Маринелла, пропустив мимо ушей его сарказм. – Но пока мы будем молчать, пока не положим конец их всевластию, они будут поступать с жителями Венеции, как им вздумается!
        – Вам–то что? – Луко с изумлением уставился на нее, – Вы же испанка?
        – Я не выношу несправедливость и жестокость, – ответила она. – Так учил меня один дорогой мне человек. Его уже нет в живых. Но его слова я не забуду. И Отец Джио завещал мне не бросать узников. Он просил продолжить дело.
        Луко долго и внимательно смотрел на нее, вглядываясь в лицо девушки, он колебался. А потом произнес:
        – Хорошо. Идите за мной.
        И он направился в комнатку позади стойки, Маринелла последовала за ним. Там, в тесном помещении, где едва можно было повернуться, Луко потянул на себя настенную свечу – и открылась потайная дверь, ведущая в другую, скрытую, комнату.
        – Идите, графиня. Здесь вы найдете Предводителя.
        Поколебавшись, так как трактир не внушал доверия, Маринелла, крепче сжав пистолет, сделала шаг вперед. Сам Луко остался позади, что тоже смутило девушку. Но она решила не останавливаться и продолжила путь по узкому, пропахшему брагой коридору. Неожиданно она оказалась в просторном полутемном помещении, где, закинув ноги в ботфортах на полированную поверхность стола, сидел мужчина. И его красный камзол показался Маринелле подозрительно знакомым. Лицо мужчины было скрыто шляпой, и она не могла разглядеть его. Маринелла долго стояла, понимая всю нелепость своего положения: Предводитель упорно не хотел замечать ее! Девушка осторожно кашлянула, пытаясь привлечь внимание к своему присутствию, он медленно приподнял поля шляпы пальцем и… вскрикнув, Маринелла отступила на шаг, увидев перед собой лицо Венсана Жослина. Тот улыбнулся ей широко, во все тридцать два зуба.
        – Только не это! – воскликнула она, обреченно всплеснув руками.
        – Почему же? – усмехнулся он. – Мы с тобой старые друзья, красотка! Я всегда знал, что нам по пути! Монтелеони я ненавижу давно, ты в курсе… Так что да, подруга. Предводитель – это я.
        – Не знаю, на что ты способен, как предводитель мятежников, капитаном ты был неважным… – начала Маринелла, но Венсан тут же прервал ее, стремительно поднявшись.
        – Эй, потише, птичка! Я спас тебе жизнь! И в отличие от тебя, способен не только танцевать на балах в графском доме!
        – На балах узнаешь много интересного! – парировала Маринелла.
        – И что, например?
        – Например… Что в Совете знают о мятеже. Знают о подкопе. Они знают все!
        Она наслаждалась, глядя на растерянное выражение, появившееся на всегда таком самоуверенном лице капитана Жослина – только ради одного этого стоило ввязаться в дело!
        – И единственное, что мы можем – это выступать немедленно. Они ждут восстания через месяц и стягивают силы. А мы начнем сейчас же! Я знаю потайной ход во дворец дожей…
        – Не удивлюсь, если от своих любовников? Откуда ж еще можно узнать про потайной ход! – с насмешкой откликнулся Венсан, вновь прикрывая лицо шляпой. Маринелла вздохнула – он был неисправим. Но терпеть оскорбления этого типа она не готова даже ради несчастных заключенных!
        – Что ж. Я предложила. Позови меня, если решишься, Предводитель.
        С этими словами она с досадой направилась к выходу.
        – Куда ты пойдешь? – окликнул ее Венсан, вновь приподнимая шляпу. – Слушать серенады гондольеров?
        Маринелла обернулась и молча кивнула в ответ, продолжила свой путь к выходу, но Венсан снова остановил ее.
        – Эй, послушай! Каким должен быть мужчина, чтобы не получить цветочным горшком по голове?
        На ее лице вспыхнула улыбка, девушка остановилась и повернулась к нему. Она приложила палец ко лбу, как если бы напряженно размышляла, а потом, словно, догадавшись, весело произнесла:
        – Прежде всего – он должен быть не похож на тебя!
        С этими словами она вышла, а Венсан Жослин еще долго смотрел ей вслед с доброй усмешкой. Он не забыл, как она метала ножи. Он ничего не забыл с их первой встречи: уже сейчас капитан Жослин знал, что перед ним – необыкновенная девушка. И дело не столько в ее редкостной красоте, сколько в решительности, смелости, благородстве. Только неординарная женщина способна бороться за освобождение узников, вместо того, чтобы в свое удовольствие веселиться на балах, выбирая наиболее удачную партию для будущего замужества. А ведь она так хороша, что могла бы выйти за короля!
        А в это самое время, на далеком небольшом острове, расположенном к востоку от Венеции, там, где заканчивались границы Республики, на вершине зеленого холма возвышалось каменное четырехугольное строение, – хотя оно напоминало пятиугольник, за счет фронтального бастиона, что выдавался вперед, предваряя вход в саму крепость. Построена она была из желтого камня, да еще и покрыта блестящими на солнце кусочками слюды, от чего казалась в его лучах сверкающей, как золотое зеркало. Внутри крепости был весьма просторный двор, покрытый серыми каменными плитами, отлично отшлифованными и подогнанными друг к другу. И сейчас на этих плитах сидели два человека, едва переводя дыхание после изнурительной тренировки. Это были Отец Джио и его ученик Барт. Барт сидел, прижимая к бедру меч избранника, он казался совершенно измученным, волосы прилипли ко лбу, а на лице блестели капельки пота. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и чувствовал себя хуже некуда.
        – Вот видишь? – произнес Отец Джио, не требуя ответа на свой вопрос, – Я же говорю, ты делаешь не то, что нужно! Дело вовсе не в физической силе и ловкости! Я старик, но сильнее тебя! Ты должен чувствовать энергию Солнца, заключенную в тебе! А ты не чувствуешь!
        Все еще задыхаясь, Барт согласно кивнул.
        – В чем дело? Ты не слушаешь меня!
        – Простите, Отец Джио.
        – О чем ты думаешь? В последнее время я заметил, что ты стал каким-то рассеянным, как будто все время не здесь! Это сказывается и на результатах. В чем дело, Барт, что тебя тревожит? – Джио пристально взглянул на ученика, призывая того рассказать правду, какой бы трудной она ни была, – Ты должен доверять мне. Без этого проку не будет!
        Барт вздохнул, ему не хотелось говорить, но он не мог ничего утаить от учителя. Так повелось в их отношениях с самого первого дня, с того дня, как Отец Джио подобрал его маленьким мальчиком в Керкире, заменив ему отца и мать, став его наставником и самым дорогим человеком на Земле.
        В те времена Керкира, где родился Барт, формально независимая, входила в состав Венецианской республики, что хоть немного защищало ее от постоянных набегов со стороны турецкого флота. Но чем больше слабела Республика, тем чаще совершались набеги. Его отец и мать были убиты турецкими пиратами во время одного из них. Мальчик чудом уцелел в поселении, где не осталось ни одного жителя, и это было первым случаем, когда богиня Соль открыто явила ему свою благосклонность. Сразу после, едва просохли слезы и он смог уснуть, ему приснился незнакомый прекрасный остров, с крепостью на вершине холма. Ребенок знал, что должен добраться до этого острова любой ценой, но не знал, как это сделать, ведь он был еще слишком мал. Но ничего не потребовалось. Отец Джио нашел его раньше, ведь Соль всегда указывала рыцарям дорогу к будущим ученикам.
        – Недавно, второй раз в жизни, у меня было видение. В первом, много лет назад, я увидел этот монастырь… Они приходят, когда должно случиться что–то важное!
        – Так что ты видел? – лицо Отца Джио приняло сосредоточенное выражение. – Твои видения – это серьезно, Барт! Их нельзя игнорировать!
        – Я видел восстание в Венеции. И понял, что должен быть там. Там были Венсан Жослин и Маринелла Д’Алесси. Они были в опасности. Учитель, эти люди спасли нам жизнь. И они борются за правое дело! Я должен помочь им, должен быть с ними в трудную минуту, иначе видение не пришло бы ко мне! Богиня только так и сообщает свою волю! Вы позволите мне ехать в Венецию немедленно?
        Несколько мгновений Отец Джио молчал, погрузившись в отрешенную задумчивость, как умели лишь монахи Ордена Соль – казалось, в эту минуту он нигде и везде одновременно, он видит все – и ничего.
        – Венсан Жослин, – задумчиво проговорил Джио, наконец, – Я часто думал об этом человеке…
        – И почему же? – удивился Барт, недоумевая, чем капитан пиратов мог заинтересовать учителя. Ведь с его, Барта, точки зрения, – Венсан был личностью довольно заурядной. Да, он отличный воин и сильный противник в бою – но и только!
        – Он украл твой меч. Согласно хроникам Ордена – меч всегда убивает похитителя и возвращается к истинному избраннику.
        – Мой меч снова со мной, – молодой рыцарь пожал плечами.
        – Да, но Венсан Жослин жив. И это удивительно! Такого не случалось ни разу! Эта загадка, в которой нам еще предстоит разобраться… А потому – отправляйся в Венецию. Наблюдай за этим человеком. Держись поближе к нему! Нужно участвовать в битвах для тренировки, мальчик. Ведь сражение, что предстоит тебе, куда опаснее какого-то крестьянского мятежа.
        Барт с благодарностью сжал руки учителя.
        – Вы поедете со мной? – спросил он. Но Джио покачал головой.
        – Хватит с меня Венеции, – ответил он. – Не бойся, тебе ничто не грозит. Ты под защитой Соль. Всегда верь в это.
        Барт кивнул, а после вскочил и пулей выбежал из храма – он торопился на помощь своим новым друзьям, как называл он про себя Маринеллу и Венсана Жослина. Барт не знал, считают ли они его другом в ответ, но очень на это надеялся, других друзей за пределами монастыря у него не было. И уж точно не было ни одной подруги: женщинам дорога в монастырь рыцарей была навечно закрыта.
        Глава пятая. Восстание
        Несколько дней спустя граф Монтелеони прогуливался в сопровождении знатных дам и их кавалеров по набережной, ведь теперь, в пору великого поста, они могли позволить себе лишь такие невинные развлечения. Шумные балы и карнавалы остались в прошлом, как минимум на ближайший месяц. А потому им оставалось только любоваться отражением заходящих лучей солнца в водной глади, прохаживаться вдоль канала, да предаваться разговорам. Над морем уже сгущались ночные сумерки, чуть позже отгорело зарево заката, поднялся прохладный вечерний бриз.
        Пестрая кавалькада знати, разодетая в свои лучшие прогулочные наряды, медленно шествовала по пристани, с интересом разглядывая стоящие у берега корабли, чьи четко очерченные силуэты изящно выступали из темноты.
        И среди них была и «Санта-Ана», гордость флота графа Монтелеони, выше, чем другие, крепче, чем другие, мачты корабля поднимались к темному небу, словно шпили призрачных заколдованных башен, а одна из дам, не выдержав переполнявших ее эмоций, вытянула руку, указывая на корабль.
        – Это ведь ваше судно, господин граф? – спросила она, явно флиртуя с дожем, он же остался серьезным, не ответив на ее кокетство, и лишь учтиво кивнул, однако в его голосе послышались хвастливые нотки.
        – Да! Это истинная гордость моего флота! Лучший корабль Венецианской республики! Мы потратили целый год на его строительство, и клянусь, меня бы хватил удар, если бы с судном что-то случилось! Но благо, оно выдержит любой шторм, его мачты слишком крепки, оно сделано из лучшей древесины, а корабельные мастера, что работали над ним…
        Докончить граф не успел, потому что в это мгновение раздался оглушительный взрыв – и гигантские мачты «Санта-Аны», зловеще затрещав, рухнули в море, разрывая паруса и канаты, удерживавшие их, подняв чудовищные столпы брызг. От удара покосились борта, а вскоре весь корабль вспыхнул, как гигантская свеча и огненные всполохи озарили небо над Венецией.
        Со всех сторон к порту бежали солдаты и матросы, и, как громом пораженный, граф Монтелеони с ужасом смотрел на поднимающееся к небесам пламя.
        А в то же самое время к заднему фасаду Дворца дожей, туда, где находился потайной ход, по узеньким каналам бесшумно приблизились гондолы, освещаемые лишь отблесками горящих вдалеке кораблей.
        Двое мужчин в черных масках, сжимая в руках ножи, ловко выскочили из лодок и мгновенно обезвредили дежуривших у входа часовых, а после сделали своим товарищам знак следовать за ними. Всего мятежников было около двадцати и, пройдя по потайному ходу, что открыла им Маринелла, они вышли во внутренний двор, где царила абсолютная темнота.
        Высокий мужчина, идущий впереди, снял маску – это был бывший капитан, а ныне Предводитель мятежников – Венсан Жослин.
        – Куда дальше? – спросил он, напряженно прислушиваясь. Но кругом было тихо.
        Его спутник снял маску – им оказалась Маринелла, одетая в мужское платье.
        – Сюда, к каналу, – указала она. Через узкий проход, практически царапая спины о шершавые стены домов, они спустились по скользким, некогда не высыхающим зеленоватым ступеням к каналу, над которым застыл в воздухе Мост слез.
        – Теперь нужно плыть. Там внизу труба. Из нее вы попадаете прямо в тюрьму. Вход охраняют всего несколько охранников. Остальные сейчас на берегу, спасают горящие корабли. Должна признать, это была блестящая идея, Венсан. Вы обезоружите их, откроете камеры, выведете людей через южную дверь. Там будут ждать лодки, которые доставят вас на корабль. Луко, ты поведешь их. Ты знаешь дорогу.
        – Подожди! Как это понимать? – удивился Предводитель, – Ты не идешь с ними? Это какая-то ловушка? Мы же договорились…
        – Я пойду с тобой. Нам нужно отвлечь внимание. Какой же ты недоверчивый, Предводитель! – нахмурилась Маринелла.
        – Но нас будет всего четверо! Это опасно! – взволнованно воскликнул он, – Я не могу позволить тебе…
        – Не бойся, нас будет пятеро, – спокойно отрезала Маринелла. – Я не дам тебя в обиду. Луко! Начинайте!
        Венсан с нескрываемым восторгом взглянул на девушку – эта отчаянная красотка все больше и больше восхищала его! Он даже не заметил, как один за другим люди Луко нырнули в воду канала и скрылись в темноте.
        – Вперед! – крикнул, наконец, очнувшийся от действия чар Предводитель и вместе с Маринеллой и еще тремя мятежниками, они бросились в сторону лестницы, ведущей к входу во дворец.
        Луко и его товарищи, громко отфыркиваясь, выплыли из заполненной водой трубы, потом топором срубили замки с двери и выбрались в затопленный коридор. Здесь они столкнулись с охранниками, которых, как верно угадала Маринелла, было всего четверо, численное преимущество и эффект неожиданности сделали свое дело, и мятежникам легко удалось обезвредить тюремную стражу, это даже нельзя было назвать полноценным сражением. Они положили охранников на пол, крепко связав им руки, а после одну за другой открыли камеры, помогая ослабленным, измученным людям выбраться на свободу. По крайней мере, тем из них, кто еще был жив.
        – Энрике, это мертвец! – крикнул Луко, увидев, как один из товарищей отчаянно пытается поднять неподвижное и весьма тяжелое тело, – Оставь его, спасай живых!
        Тот поспешно бросил мертвого узника и, торопливо крестясь, бросился к другой клетке.
        Не прошло и получаса, как отважные мятежники и спасенные благополучно поднялись на поверхность, а со стороны дворца раздались громкие выстрелы. Замерев на месте, Луко повернулся и посмотрел туда, откуда они доносились. Значит, Предводитель и графиня столкнулись с солдатами! Но он уже ничем не поможет попавшим в беду товарищам. Остается лишь спасать остальных, лишь выполнить свою миссию, ради которой он и оказался здесь.
        – К лодкам! – завопил Луко, что было мочи, – Быстрее! И да поможет Бог тем отчаянным! А мы им уже не поможем…
        И пока беглецы рассаживались в гондолы и гребли прочь, выстрелы продолжались – очевидно, перестрелка завязалась нешуточная.
        К тому моменту, когда гондолы с беглецами скрылись в паутине каналов, парадная лестница дворца уже была в буквальном смысле залита кровью, прямо на ступеньках Венсан Жослин, сжимая в руках две алебарды, отчаянно рубился сразу с несколькими противниками, а вокруг него кипела столь же ожесточенная схватка. Маринелла, чье лицо закрывала маска, уже поднялась к небольшому балкону, также уверенно отбивая удары одного из солдат.
        – Мы должны продержаться еще хотя бы четверть часа! – громко выкрикнул Венсан.
        – Не проблема! – откликнулись мятежники.
        В следующее мгновение один из гвардейцев, все-таки изловчившись, опрокинул Предводителя на ступеньки, вышиб ногой алебарду из его рук и занес над ним свою, а Маринелла, не переставая отбиваться, свободной рукой вытащила пистолет и выстрелила – противник Венсана упал, сраженный пулей, а тот, вскочив на ноги и подхватив свою алебарду, в одно мгновение оказался рядом с девушкой.
        – Где ты этому научилась? – с изумлением спросил он, вставая с ней спиной к спине, чтобы прикрыть друг друга от нападавших.
        – Хосе учил меня, – беззаботно откликнулась та, как если бы они болтали на балу в гостиной, – Он был первым во всем! Мы ним частенько поколачивали бродяг, воровавших коров моей тетушки!
        – Видно, не во всем, – хотел заметить Венсан, вспомнив про проигранное сражение, когда Хосе Эль Рико погиб, но вовремя осекся и торопливо сделал вид, что смеется над словами девушки.
        Но в это мгновение еще один из его людей упал замертво, а тело другого уже лежало на каменных плитах венецианского дворца.
        – О черт, нас только трое! – воскликнул Венсан. – Положение не очень! Надо выбираться!
        И в эту минуту, обернувшись, увидел графа Монтелеони у входа в зал в сопровождении доброй дюжины наемников.
        – Монтелеони! Уходим, – прошептала Маринелла.
        – Ну, уж нет, – Венсан решительно остановил девушку. – Я столько лет ждал этого часа…
        – Венсан, это глупо! – она постаралась остановить Предводителя. Но Венсан Жослин решительно сделал несколько шагов вперед.
        – Монтелеони! – крикнул он, – Я слышал, что ты великий боец, что тебе нет равных в схватке! И ты тоже, наверняка, слышал обо мне. Меня называют Предводитель! В вашем Совете мое имя хорошо знакомо каждому! Хочу сразиться с тобой в честном бою. Один на один. Если, конечно, ты не боишься меня.
        – Ты с ума сошел! – тихо вскрикнула Маринелла, – Или тебе жить надоело? Бежим отсюда!
        – Я не могу упустить такой шанс! – запальчиво отмахнулся Венсан, потеряв к девушке всякий интерес. Только предстоящая битва занимала теперь его мысли. – Не век же мне драться сосунками вроде Барта! Ну, что скажешь?
        Какое-то время граф Монтелеони молчал, раздумывая.
        – Идет! – откликнулся он, наконец, – Спускайся! Дайте дорогу!
        Его гвардейцы расступились в стороны, и Венсан спустился вниз по залитой кровью и белоснежной некогда прежде дворцовой лестнице.
        – Я прошу тебя быть благородным до конца. Если убьешь меня – отпусти девушку, – сказал Венсан. – Мужчины не воюют с женщинами!
        – Девушку? – осклабился Монтелеони, – Да твоя подружка дикая кошка! Я повешу ее на колокольне на площади, как только разделаюсь с тобой! Взять ее!
        Люди Монтелеони в мгновение ока схватили Маринеллу, засмотревшуюся на Венсана, выхватили из ее рук оружие, она сделала яростную попытку вырваться, но двое гвардейцев держали слишком крепко.
        Венсан вздохнул, поднимая алебарду. Он сожалел о судьбе девушки, но, поймав кураж, уже не мог остановиться теперь, ведь так долго он ждал этого!
        – Прежде, чем мы сразимся, я скажу тебе несколько слов. Ты считаешь, что я – пират. Вор и разбойник. Да, это так. Я вор и разбойник. Но разбойник здесь не только я! Вы – дожи, угнетающие народ Венеции, истинные воры. Вы, входящие в Совет десяти, и ваши шпионы и тайные убийцы – настоящие разбойники! Ваша власть далека от справедливой, что бы вы ни провозглашали на площади Сан-Марко! Вы жадны и жестоки, и все мы, те, кто восстал против вас сегодня, готовы отдать жизни, чтобы избавить от вас Венецию.
        Монтелеони лишь криво усмехнулся в ответ.
        – Довольно красивых слов. Иди сюда и покажи, что умеешь, – насмешливо ответил он.
        Они сошлись, и Маринелле, которая всем сердцем болела за Венсана, стало тут же ясно, что это – поединок равных соперников, в отличие от схватки с Бартом, напоминавшей скорее партию в уличном балагане, призванную посмешить публику. Клинки мелькали так быстро, что за ними невозможно было уследить, звон железа заполнил всю залу. Монтелеони вдруг выхватил кинжал, пытаясь ударить противника левой рукой. Но тот отбил удар, схватив со стены подсвечник с горящими свечами, а потом ловко вышиб кинжал из рук графа. Это однако дало Монтелеони краткое преимущество, и он прижал Венсана к деревянному столу, поднеся лезвие к самому его горлу.
        – Ты хороший боец, и правда, хороший! – медленно произнес он. – Но ты не знаешь, как принято сражаться при дворе… Тебя не обучали хорошим манерам…
        – А ты не знаешь, как принято сражаться на пиратских кораблях! – сдавленно прохрипел Венсан, со всей силы ударив противника по ногам, тот упал, перевернув стол и несколько стульев, и Венсан победным движением вышиб оружие из его рук. И тут же по еле уловимому знаку графа, гвардейцы, все это время бывшие настороже, кинулись к Предводителю и обезоружили его, мгновенно скрутив по рукам и ногам, а после набросились с кулаками, всей толпой, молотя, как попало и чем попало.
        Когда Венсана подняли с пола, из его разбитой губы текла кровь, а лицо стало почти неузнаваемым.
        – Мы же договаривались о честном поединке, – с трудом выговорил он, – Трус!
        – Я не договариваюсь о честных поединках с пиратами, – спокойно откликнулся граф, натягивая перчатки. – Я – дож и хранитель законов Республики. Потому пиратов и мятежников я вешаю на реях и виселицах. И скоро тебя ждет такая судьба. А пока что хочу взглянуть на твою подружку. Ты выловил ее в каком-то море? Пожалуй, подарю ее своим солдатам, прежде чем повесить. Так… А ну-ка, посмотрим, что это за русалка!
        С этими словами, приблизившись, Монтелеони сорвал маску с лица Маринеллы и замер, будто пораженный громом. Он ожидал чего угодно, только не этого! Благородная дама, блистательная графиня! Но главное – его графиня! Девушка, которую он почти боготворил, перед которой преклонялся! И где! В залитой кровью зале, с пиратской шайкой! Та в ответ смерила его взглядом, полным ненависти и презрения.
        – Вы?! – изумленно воскликнул Монтелеони, когда к нему, наконец, вернулся дар речи.
        – Я. Я всегда буду стоять у вас на пути, синьор граф! – резко бросила она.
        Серджио Монтелеони продолжал смотреть на нее, совершенно ошарашенный, недоумевая, что могло бы заставить красивую и богатую знатную даму решиться на столь дерзкий и ничем не оправданный дикий поступок, а потом на его лице вспыхнула догадка.
        – Капитан! – оглушительно гаркнул он, – Возьмите людей и спуститесь в тюрьму! И еще десять человек к южным воротам! Быстро!
        Маринелла и Венсан с тревогой переглянулись, но по счастью их опасения были напрасны: примерно через полчаса гвардейцы вернулись ни с чем – Луко и спасенные им люди были уже далеко. Что ж, пусть они сами и попали в плен, пусть потеряли нескольких товарищей – зато спасли столько жизней! Их задумка все-таки удалась!
        Чуть позже, в том же залитом кровью зале, граф Монтелеони прохаживался мимо связанных Венсана и Маринеллы, заложив руки за спину. Наконец, он остановился и задумчиво произнес:
        – Что ж… Не все сразу. Пусть мы не успели перехватить беглецов, после мы возьмем их всех. И повесим. И их семьи. Так что у вас нет повода для радости, синьор Предводитель! Или как вы там себя прозвали.
        – Что прикажете делать с пленными? – капитан гвардейцев кивнул на Маринеллу и Венсана. – Бросить их в тюрьму?
        – Они достойны занять места тех, кого освободили… – кивнул дож, – Более, чем достойны. Мятежникам, восставшим против законов Республики, самое место в тюрьме! Но не стоит. Свяжите их и отвезите в мое загородное поместье, на материк.
        С этими словами он приблизился и пальцами взял Маринеллу за подбородок, заставляя ее поднять лицо.
        – Я всегда получаю то, что мне нужно, графиня!
        И девушка сделала то единственное, что еще могла сделать в такой ситуации – она собрала последние силы и плюнула в его сторону. Гнев вспыхнул в глазах графа, ничего не сказав, он вытерся кружевной манжетой и стремительно покинул зал. Следом за ним гвардейцы вывели и связанных пленников.
        Чуть позже их доставили на материк и повезли на телеге, запряженной двумя лошадьми, с обеих сторон рядом ехали люди графа, что делало любую мысль о побеге невозможной. Напрягая все силы, связанный, Венсан умудрился повернуть голову в сторону своей спутницы.
        – Прости меня… – произнес он шепотом, – Это я виноват в том, что случилось. Сам не знаю, что на меня нашло!
        – Не извиняйся, я сама виновата. Мы договорились, что я только покажу тебе потайной ход и уйду. А я полезла в пекло! – печально усмехнулась Маринелла.
        – Зачем ты это сделала? Ты – знатная дама. Если бы ты просто ушла, никому бы и в голову не пришло, что ты в этом замешана!
        – Не знаю, – она пожала плечами. – Хосе бы точно остался в центре событий. И я осталась… Главное, мы спасли столько людей и досадили Монтелеони. Ради этого мне не жаль отдать и жизнь! Тем более, что теперь она мне не так уж нужна.
        – Клянусь, тебе не придется! Я что–нибудь придумаю, вот увидишь!
        Маринелла с сомнением взглянула на него, слегка улыбнулась, а потом став вновь серьезной, продолжила:
        – Если я о чем и жалею, так о том, что так и не добралась до Милагро! Хотелось бы увидеть чудесный город! Хотелось бы посмотреть, как Барт и Джио разделаются с убийцами моего Хосе…
        – Еще доберешься! – горячо воскликнул Венсан, – Клянусь всеми чертями ада, я еще не видел такой отважной девушки! А видел я их, поверь, немало! Ты будто сама святая воительница Жанна!
        – Да прекрати! – рассмеялась Маринелла. – Будет тебе!
        Несколько минут они ехали молча, а потом девушка снова продолжила разговор, повернув голову в сторону мужчины:
        – Как ты стал пиратом, Венсан? Кем были твои родители?
        – В отличие от тебя, у меня нет благородных корней, – с готовностью откликнулся он, разговоры помогали отвлечься от мыслей о печальной участи, что им предстояла. – Я родился на южном побережье Франции. Мой отец – сельский лекарь, думал, что я пойду по его стопам, а матушка – дочь священника. Однажды я помог бежать человеку, обреченному на казнь. Он был невиновен. Меня посадили в тюрьму, потом он спас меня, отбив от стражи при перевозке. И мы вместе подались на море, в Неаполь, где самое место бродягам, да морским разбойникам, потому что идти больше нам было некуда. Он – мой лучший друг до сих пор! Но мы не виделись уже целых три года. Может, его и нет в живых, с его-то характером не удивлюсь!
        – А как ты попал в Республику?
        Венсан улыбнулся.
        – Когда Неаполитанское королевство увеличило награду за мою голову, пришлось отплыть к северу. К моей команде иногда прибивались люди, которым удалось как-то убежать из темницы дожей. Были среди них и участники прошлого восстания. Они рассказывали об ужасах, что творят те, кто называет себя олицетворением справедливости и блюстителями законов Республики. Так я впервые услышал имя Монтелеони. А со временем мысль положить всему этому конец стала крепнуть в моей голове. После того, как я потерял свой галеон, решил завязать с пиратством, есть вещи поважнее, и устроить еще один бунт. И стал Предводителем. Остальное ты знаешь.
        – Не важно, что у тебя нет благородной крови, – откликнулась Маринелла, – У тебя благородное сердце, что гораздо важнее. И в моих глазах ты выше Монтелеони, несмотря на его родство с королевскими особами.
        – Спасибо… Не многие, как ты, равнодушны к титулам! – усмехнулся Венсан. – А ведь с твоей красотой ты могла бы выйти и за короля!
        Маринелла улыбнулась в темноту. Видимо, мечтам было суждено оставаться мечтами…
        – А что случилось с тобой? С твоими родителями? – нарушил тишину Венсан. – Как ты докатилась до такой жизни, что связалась с пиратами, графиня?
        – Я родилась в Испании, на юге, – ответила она. – В доме моего отца, графа Диего Д’Алесси. Он был небогатым дворянином, избравшим военную карьеру на службе у Его королевского Величества, короля Филиппа. Служил под началом своего друга, адмирала Альвареса. Погиб в Гибралтарской битве, когда разгромили их армаду. Мне было тогда всего семь лет. Матушка умерла раньше, при родах. Мой нерожденный брат умер вместе с ней. Меня отдали на воспитание тетке, сестре отца, у нее в поместье я и выросла. Там же встретила Хосе. Он был из деревенских ребятишек, с которыми я играла, и как-то с самого начала повелось, что нам было интереснее друг с другом, чем с остальными. Мы думали одинаково, смотрели на вещи одинаково, говорили одно и то же, понимаешь?
        Венсан кивнул.
        – Имение моих родителей продали за долги: перед смертью отец совсем разорился, хозяин из него был неважный, да и время он проводил в морских походах. Я была там не так давно, от усадьбы почти ничего не осталось. Видимо, новые хозяева не лучше прежних. Да он уже и не дом мне, я почти не помню его, почти не помню родителей. Помню лишь, что жилось мне с ними лучше, чем у тети Люсинды. Зато у нее я многому научилась. Знаю всю женскую работу, грамоту, а заодно, видишь, и стрелять могу!
        – Это точно! – усмехнулся Венсан, – Стреляешь ты знатно! Тебе бы пойти в солдаты!
        Маринелла улыбнулась в ответ.
        – Хосе учил меня. А его учил Дон Густаво. Он был слугой графа Педро, тот привез его в пуэбло откуда-то. Говорил, что Дон Густаво отставной солдат и мастер по оружию. Он благоволил Хосе, считал, что пусть тот и незаконорожденный, но графский сын, и ему следует знать военную науку. Теперь, услышав рассказы Отец Джио, я понимаю, что Дон Густаво тоже был прежде из рыцарей Солнца. Как и граф Педро. Поэтому он так хорошо владел любым оружием…
        – Я бы не сказал, что рыцари Солнца умеют владеть оружием, – быстро вставил Венсан, намекая на драку с Бартом, но Маринелла, погруженная в воспоминания, пропустила его очередную шутку мимо ушей.
        – А Хосе потом все показывал мне… Нужно же ему было тренироваться с кем-то. А мне как-то легко это давалось, получалось с первого раза. Уж и не знаю, почему.
        Венсан задумчиво кивнул.
        Когда они прибыли в поместье, пленников сразу же отвели на конюшню, где бросили на кучу соломы, не забыв запереть дверь.
        – Скоро я пришлю за вами, графиня! – крикнул вслед девушке граф с издевкой. – А вашего дружка повесим утром! После хорошего завтрака!
        Едва за тюремщиками закрылась дверь, как Маринелла принялась отчаянно извиваться, пытаясь ослабить веревки.
        – Как же нас крепко связали! – пожаловалась она, – Никак не могу выбраться!
        – Бесполезно, – Венсан с сочувствием взглянул на нее. – Снаружи вооруженные солдаты. Отсюда тебе не выбраться.
        – Скажу одно: пусть я умру сегодня, но ни за что не достанусь Монтелеони, меня он не получит! Он давно не дает покоя своими ухаживаниями, но чтоб теперь, вот так… – с отчаянием произнесла Маринелла, и из ее глаз против воли закапали слезы. Одна из них повисла на кончике носа, отчего она напомнила Венсану маленькую девочку, и его сердце сжалось от сострадания.
        – Надеюсь, небо поможет тебе, – прошептал он печально, – Вся надежда теперь только на небеса…
        Маринелла затихла, погрузившись в отчаяние, она прислушивалась к каждому шороху, опасаясь, что граф, на самом деле, пошлет за ней своих людей. Пыталась придумать, что сказать ему, как вести себя – но мысли бежали прочь, она была парализована ужасом происходящего и никак не могла решить, что же делать дальше. И она просто ждала и прислушивалась, как осужденные на казнь ждут, когда же за ними придут конвоиры. Сейчас Маринелла думала, что казнь была бы для нее лучшим выходом и даже завидовала Венсану, его обещали повесить утром. В этом случае совсем скоро она бы встретилась со своим любимым Хосе, по которому все еще тосковала.
        Снаружи донесся шум, подозрительно напоминающий звуки схватки, и вдруг дверь отворилась, и на пороге появился человек, закутанный в темный шерстяной плащ. Его лицо было полностью скрыто капюшоном. Он приблизился к настороженным пленникам, вытащил нечто острое, лезвие блеснуло в темноте, после чего опустился на колени и разрезал быстрым движением веревки, которые их связывали.
        – Кто ты? – прошептал Венсан, потирая онемевшие кисти рук, – И какого черта тебе надо?
        Человек поднял капюшон, и Маринелла, прикрыв рот рукой, не помня себя от изумления, воскликнула:
        – Барт!
        Рыцарь Солнца приложил палец к губам.
        – Тихо. Уходим отсюда скорее. Снаружи ждут лошади.
        Уже держа за поводья лошадей, они прошли мимо распластанных на земле охранников, и Венсан одобрительно крякнул.
        – Здорово ты их вырубил! А я думал, твой меч годится только для того, чтобы резать веревки!
        – Прекрати, он спас нас! – оборвала Маринелла.
        – Не время спорить! – сердито прошептал Барт, обиженный пренебрежением друга. – Уходим скорее!
        – Куда мы направимся? – спросила девушка, вскакивая в седло.
        – На юг, в Тоскану, – ответил Венсан. – Там укрылись восставшие!
        С этими словами он пустил лошадь галопом, Маринелла и Барт поспешили за ним – скорее, прочь от этого проклятого места!
        Глава шестая. Чужая война
        Тем временем граф Серджио Монтелеони ужинал в компании своего помощника синьора Джузеппе Ванди, мужчины уже немолодого и в высшей степени беспринципного. Ванди был поверенным Монтелеони во всех делах и в целом был готов ради благосклонности дожа продать хоть душу дьяволу, причем незамедлительно. И именно этим он и привлек внимание своего знатного хозяина. Сначала граф начал приглашать Ванди к себе, потом – поручать ему деликатные задачи, с которыми тот неизменно справлялся. Со временем граф настолько привык к вечному присутствию Ванди и его слепой преданности, непонятно, чем именно обусловленной, только ли корыстью или он искренне восхищался дожем, но постепенно Ванди начал принимать участие во всех военных кампаниях, которыми руководил граф, а позднее вошел и в Совет десяти. И вот тут-то и показал свои истинные таланты, потому что как никто другой умел узнавать секреты, раскрывать заговоры, организовывать доносы и слежки. Постепенно их отношения стали еще ближе, и в какой-то момент Монтелеони даже начал делиться с доверенным лицом сердечными тайнами, которые обычно ограничивались визитами к
куртизанкам и знатным вдовам. Сначала они говорили о подобном лишь в ироничном ключе, но со временем Монтелеони обрел привычку говорить с Ванди и о том, о чем никогда бы не осмелился заговорить с другими. Много раз убедившись в его преданности, он начал доверять своему собеседнику.
        Ужин был подан знатный – зажаренные цесарки, отличный гусиный паштет, пышные пироги с рыбой и много вина, но Монтелеони и не притронулся к еде, лишь осушал кубок за кубком, не останавливаясь, при этом, когда подносил вино ко рту – рука несколько раз дрогнула, отчего на белоснежных кружевных салфетках появились рубиновые капли. Волнение графа было заметно и невооруженным глазом, но опытный в вопросах ведения беседы Ванди деликатно молчал, ожидая, когда дож сам заговорит о причинах своего столь необычного состояния.
        – Ванди, я не могу поверить, что сегодняшний день наступил… – наконец, не выдержал граф и поднял кубок, – Выпьем же, мой друг, выпьем за нашу необычайную удачу! Сегодня схватили предводителя мятежников! Того, за кем охотились так долго! И Маринелла Д’Алесси наконец-то моя… Я столько мечтал об этом, но даже и думать не смел, что она окажется вот так, целиком в моей власти, когда никто из многочисленных влиятельных друзей, что вереницей окружали ее, не позволяя подступиться, не даст и гроша за ее жизнь… Теперь, когда она преступила законы Республики, ее судьба зависит лишь от меня. Потому я и увез графиню сюда так поспешно. Если бы мы остались в Венеции, Великий дож судил бы мятежников. Им бы не избежать тюрьмы, а может, и смерти. Я ничего не смог бы сделать.
        – Господин, ума не приложу, чем эта женщина приворожила вас, – заметил между тем Ванди осторожно. – Вы – виднейший деятель Венецианской республики, непревзойденный военачальник, один из светлейших умов на всем Средиземноморье! Вы – дож, позвольте напомнить, избранник народа и практически наместник бога на Земле! А она – всего лишь какая-то мятежная испанка!
        – Не знаю… – Монтелеони вздохнул, – Понимаю, друг мой, что вы правы во всем. Я люблю и ненавижу ее одновременно. Будто потерял рассудок. Не могу думать ни о ком другом, с тех пор, как увидел ее! Другие женщины словно перестали существовать. Проклятый Альварес свел меня с ней и сломал мою жизнь. Чтоб ему вечно гореть в аду после смерти!
        – А я предлагал пустить на дно парочку его кораблей, – мимоходом заметил Ванди. И Монтелеони усмехнулся.
        – Так дела не делаются в политике, – ответил он.
        – Всегда можно свалить это на пиратов, – Ванди сделал глоток и закатил глаза к потолку, вино было божественным!
        – Это уже лучше, – Монтелеони одобрительно кивнул и тоже приложился к напитку.
        – Я вижу, как горят ваши глаза, когда вы говорите о ней, – быстро добавил Ванди, после чего повисло молчание. Граф надолго задумался, осушил еще пару кубков, деликатный гость тактично не перебивал его мыслей, а после Монтелеони продолжил, как если бы говорил, обращаясь не к собеседнику, а к себе самому:
        – Самое страшное, Джузеппе, что если бы сейчас она полюбила меня, если бы открыла свое сердце, признаюсь, я проявил бы малодушие и простил ей этот ужасный мятеж. Простил бы побег заключенных, и то, что она преступила мою волю, поступив по-своему… Я простил бы ей что угодно, даже измену и предательство… В ней столько страсти и отваги! Ты бы видел, как она сражалась с моими солдатами и как гордо держалась потом! И какая красота! Другой такой нет в мире…
        – Довольно! – впервые в жизни Ванди позволил себе прервать своего господина. – Выпейте еще вина, граф, и идите к ней! Не ждите больше!
        С этими словами Ванди поднял бокал, Монтелеони последовал его примеру, бросив на своего собеседника взгляд, исполненный благодарности, что случалось с ним нечасто. А после – все-таки помедлил, он боялся идти в конюшню, боялся увидеть ненавидящий взгляд Маринеллы, но одновременно с этим жаждал сломить сопротивление девушки, подчинить мятежную графиню своей воле, и два этих чувства боролись в нем, сражаясь в непрекращающейся жестокой битве, словно ангел и демон, но победа все ж осталась за демоном – ему помогали выпитые бутыли отличного вина и одобрительные слова Ванди, и потому граф поднялся, еще раз благодарно сжал руку своего поверенного, после чего покинул особняк и направился в сторону конюшни.
        Ванди в глубине души желал, чтобы граф поскорее получил свою Маринеллу, успокоился и снова стал таким, как прежде. С его ледяным спокойствием, с его уверенностью, силой, он являлся надежной опорой в такой хрупкой конструкции бытия. А теперь помешался на этой женщине и был сам не свой! К этому же стремился и сам Монтелеони, но сердце его билось неровно, пропуская удары, когда он шел к конюшне, где держали пленницу. Что она скажет ему? Как поведет себя? Что если он не осмелится приблизиться к ней, ведь он так долго боготворил ее… Но теперь она уже не та графиня, что была во Дворце дожей, не та, что танцевала с ним на балу. Нет, теперь Республика больше не защищала ее. Теперь эта женщина вне закона, и ее жизнь больше ничего не стоит. Она не заслуживает ни его внимания, ни сочувствия, ни любви. К тому же она посмела плюнуть ему в лицо!
        В темноте он наткнулся на что-то, лежащее на земле, перешагнул, потом изумленно обернулся, когда понял, что это – неподвижное тело охранника. Монтелеони опустился на землю, дотронулся рукой до шеи стража – жив. Но без сознания. Что здесь случилось? Словно обезумев, он кинулся в конюшню, распахнул двери и увидел лишь пустые стойла, а приблизившись – еще и обрывки веревок, темневшие на золотистой соломе.
        Не помня себя от ярости, он бросился на колени, схватил эти веревки, и из его уст послышались чудовищные проклятья, бессвязные, бессмысленные, а когда рассудок вернулся, Монтелеони отчетливо произнес, поднимая глаза к ночному небу:
        – Клянусь, кто бы ни был их освободитель, хоть бы сам сатана, он дорого заплатит мне за содеянное! Пусть Бог будет свидетелем моей клятвы! Двоим нам не жить в этом мире!
        И он снова погрузился в пучину отчаяния и безысходности, не зная, как пережить постигшее его разочарование. Но после собрался с силами и, попытавшись хотя бы выглядеть спокойно, вернулся в дом, где сообщил Ванди о случившемся и приказал поутру собирать солдат для похода. Он не оставит это безнаказанным. Он найдет мятежников, отыщет того, кто посмел освободить пленников. Отыщет беглого Предводителя и отправит в петлю. И разумеется, он найдет Маринеллу Д’Алесси. Но теперь больше не будет даже думать о благородстве! Нет, теперь эта мятежница заплатит за все, она должна была понимать последствия, прежде чем связалась с пиратами! А разбойнице – разбойничья участь. Он был готов назвать ее своей женой, когда она была просто бедной испанкой, закрыть глаза на ее сомнительную помолвку, на побег и странные капризы. Хотел ввести ее в высшее общество, где она могла бы со временем стать супругой Великого дожа, если он таковым будет однажды. Но нет, она выбрала пойти за бродягами и ворами, как знать, не путается ли она еще и с тем самым Предводителем? При мысли об этом Монтелеони снова ощутил бессильное отчаяние
и до рассвета не мог уснуть, меря шагами свои покои, не в силах дождаться, когда отряд будет готов выступать.
        А тем временем, у дерева, одиноко растущего посреди зеленеющего поля, мирно паслись три лошади. Венсан, Барт и Маринелла сидели под его раскидистой кроной, ожидая, когда рассветет и можно будет продолжить путь.
        – Одного не пойму, как ты нашел нас? Откуда узнал, где мы? – в сотый раз спросил Предводитель, обращаясь к Барту.
        – Говорю же, богиня Соль сказала мне, где искать вас, – спокойно ответил юноша. Он сидел, прикрыв глаза, собираясь немного вздремнуть, но не тут-то было!
        – Только не надо, прошу, рассказывать мне сказки о несуществующей богине! – махнул рукой Венсан, – Просто скажи правду!
        Барт проворно вскочил на ноги, выхватил меч и приставил его к горлу своего спутника.
        – Кто бы ты ни был, друг или враг, я не позволю тебе говорить плохо о богине Соль!
        – Чертов язычник! – Венсан примирительно толкнул лезвие, но лицо Барта осталось строгим, – Убери меч! Хорошо, хорошо! Я беру свои слова назад. Спрячь силы для настоящих битв! И собирайтесь! Нам нужно двигаться дальше, уже скоро мы будем в Тоскане.
        – Я не хочу, чтобы вы обнажали мечи друг против друга, – произнесла молчавшая до этого Маринелла. – Хотя бы пока не закончится восстание. Вы теперь друзья и союзники. Дайте мне слово! Поклянитесь! Ну же!
        Оба согласно кивнули, им и самим уже не хотелось биться друг с другом, особенно теперь, когда есть настоящий враг.
        Передохнув пару часов, они снова вскочили в седло и продолжили свой долгий путь через залитые солнцем зеленые поля и тенистые леса, через горы и реки – все дальше на юго-запад.
        Наконец, уже ближе к вечеру, они добрались до раскиданных по скрытой в ущелье равнине пестрых убогих шатров, где разместились мятежники и спасенные ими узники венецианской тюрьмы.
        На полном скаку лошади пронеслись мимо шатров, и всадники еле успели остановить их, туго натянув поводья, причем лошади, которые несли Венсана и Маринеллу, поднялись на дыбы, забив в воздухе копытами и изрядно напугав собравшихся мятежников.
        А потом тут и там раздались громкие крики:
        – Предводитель! Предводитель вернулся! Он снова с нами! И наша графиня! Она тоже жива и тоже здесь! А мы-то уж не чаяли вас увидеть! Думали, вы уже в тюрьме! Или того хуже!
        Венсан, спрыгнув с лошади, крепко обнял Луко, а после принялся обниматься с другими товарищами, не успевая пожимать тянущиеся к нему руки.
        – Ребята, как я рад видеть вас живыми! Честно говоря, думал, на этом свете уже не увидимся! В такую переделку попали в том дворце, чтоб ему пусто было! Наши товарищи погибли. Мичо, Жюль, Орландо…
        В толпе пронеся взволнованный рокот, но мятежники смирялись со смертью братьев легко, люди ходят под Богом, а выбравшие столь опасную тропу – все время гуляют по краю бездны!
        Маринелла и Барт тем временем тоже спрыгнули с лошадей, Луко позволил себе робко обнять прекрасную графиню, а потом раскрыл рот от изумления, увидев Барта рядом с девушкой.
        – Ба! – крикнул он, – Да это же наш малыш Барт! А ну-ка! Иди ко мне!
        И тут же сгреб юношу в объятия, из которых оказалось не так-то просто вырваться.
        – Этот парень спас нас, – заметил Венсан. – Без него нас бы уже не было.
        – Добро пожаловать в лагерь мятежников! – громогласно провозгласил Луко, – Клянусь Богом, нам предстоят жаркие деньки!
        Когда наступила ночь, в лагере воцарилась тишина. Маринелле выделили отдельный шатер, из уважения к ее полу и знатному происхождению, Барт отправился в шатер к Луко, Венсан разместился с двумя приятелями-мятежниками. Уставшие, они разбрелись по своим углам и вскоре все уже спали мертвым сном. И лишь Барт помнил про необходимость вечерней молитвы – обязательного обряда, соблюдаемого каждым рыцарем Солнца.
        Когда красноватый свет полной луны окутал склоны гор, Барт, стоя на коленях на вершине невысокого холма на окраине лагеря, сомкнул руки, положив их на рукоять меча, воткнутого в землю. С великой любовью, увлажнившимися от умиления глазами смотрел он на восток, откуда должно утром появиться солнце, а после произнес:
        – Великая мать всего живого, богиня Соль! Будь милосердна ко мне, как прежде. Помоги в те трудные часы, что предстоят мне. Помоги почувствовать силу солнца, помоги сохранить отвагу, помоги не свернуть с дороги. Помоги добраться до Милагро и исполнить предназначение… Великая Соль… Прошу, помоги моему разуму повелевать моим сердцем, как это всегда было прежде…
        Раздался шорох, и Барт стремительно обернулся. В нескольких шагах от него в одной длинной белой рубашке, с распущенными по плечам волосами и босыми ногами стояла Маринелла.
        – Извини, если потревожила тебя… – растерянно произнесла она. – Я видела, как ты ушел, испугалась, что решил сбежать, вернуться в свой монастырь, не простившись…
        Барт улыбнулся, поднялся с колен и подошел ближе. Несмотря на то, что он был младше девушки всего на год, рядом с ней он словно становился меньше ростом и казался смущенным подростком-несмышленышем, в то время как она напоминала взрослую женщину, спокойно и уверенно говорившую с малым ребенком.
        – Нет-нет, я не собирался уйти не простившись, – поспешил заверить он. – Я лишь говорил с богиней… Молил себе силы и смелости. Но, хорошо, что ты пришла. Пойдем, провожу тебя к лагерю, ночи прохладные, а ты одета совсем легко… Точнее и не одета-то вовсе! А заодно скажу тебе кое-что…
        С этими словами Барт снял шерстяную накидку и набросил на плечи девушки, та благодарно кивнула.
        – Так говори, – просто сказала она, шагая рядом с ним по мокрой от росы траве.
        – Маринелла, – нерешительно, однако назидательным тоном, странным для столь молодого юноши, начал Барт, – Ты хотела попасть в Милагро. Этого же хочу и я. Этого хочет Отец Джио. Оставим Венсана и его людей сражаться с Монтелеони, это не наша война. Это чужая война, Маринелла! А сами пойдем в Милагро, это важнее, во много раз важнее! Поверь мне! Если бы ты только знала правду, знала все…
        – Нет, Барт… – девушка решительно покачала головой, перебив его, – Это моя война. Мы не можем уйти сейчас.
        – Маринелла, поверь, я говорю правду, послушай меня! Ты не принадлежишь к Ордену Солнца. Потому ты не знаешь, какую силу таит в себе Милагро… Возможно, судьба твоего жениха была стать рыцарем Солнца, стать одним из нас! Но он родился далеко. Мы не нашли его, но он сам пришел в Милагро… Милагро – город, где не только золото, не только роскошь, там есть и другие богатства! Город, где встречаются прошлое и будущее, где вечно сражаются силы добра и зла. Центр Земли! Нам нужно попасть туда, и там нам предстоит сражение с противником куда серьезнее Монтелеони!
        – Я понимаю тебя… – откликнулась девушка, – И поеду с вами в Милагро. Ведь отомстить за смерть Хосе – мое горячее желание. Но пойми и ты меня. Как могу я бросить людей на верную гибель, если сама заварила эту кашу! Ведь я подбила их на восстание! Если бы я не настаивала, оно могло бы и не состояться! Все могло бы так и окончится разговорами! И как я могу оставить их один на один с Монтелеони, ведь он – мой враг, не только их! Это я ему нужна, меня он будет искать! Но и им не даст пощады. И ты это знаешь. Кроме того, Барт, как можем мы идти в Милагро и сражаться там, если бежали с поля боя здесь?
        Барт резко остановился и мрачновато взглянул ей прямо в глаза.
        – Это из–за Венсана? – прямо спросил он, – Я прав? Из–за него ты не можешь уехать?
        – Причем здесь Венсан! – не помня себя от возмущения, воскликнула девушка, – Как ты вообще мог предположить подобную глупость! Запомни, Барт, чего бы вы там не навоображали вдвоем с этим хвастуном, мое сердце принадлежит Хосе, как и прежде! Так будет всегда! И никто не может изменить этого, тем более, пустомеля Венсан! Хватит, не хочу больше слышать ни о чем таком. Пойдем в лагерь. Нужно спать. Возможно, завтра нас ждет сражение. Впрочем, и послезавтра тоже… А ты, если хочешь, волен уйти и вернуться в монастырь, ведь для тебя это, и правда, – чужая война.
        Барт кивнул, и они продолжили свой путь. А еще позже, когда в небе вспыхнули звезды, когда где-то вдалеке заухали ночные птицы, Барту приснился чудесный сон, полный колдовского спокойствия, завораживающий, чарующий. Берег небольшой горной речки, солнечный день, прозрачная вода. И Маринелла с распущенными волосами все в той же белой рубашке стоит по колено в воде, опускает руки, потом поднимает, подбрасывая воду, и вокруг образуется ореол сияющих брызг. Потом она вскрикивает, улыбается и окунается в ледяную воду, а затем вдруг поднимается в мокрой рубашке, ставшей совсем прозрачной, туго облепившей тело девушки.
        Барт подскочил и сел на постели, он тяжело дышал, а с губ не сходила блаженная улыбка. Но потом его лицо стало жестким, он почувствовал злость на себя, хоть и не имел власти контролировать свои сны. Медленно он протянул руку и дотронулся до меча, всегда лежавшего рядом. Осторожно провел пальцами по знаку богини Соль, выбитому на рукояти. Он – избранник, его жизнь от рождения и до смерти принадлежит богине и только ей, и ему не позволено смотреть на других женщин со страстью, не позволено даже во сне!
        Огорченный, он лег обратно в постель, накрылся шерстяным одеялом, но сон не шел, навязчивое видение не уходило, и Барт с досадой пытался его прогнать почти до самого утра.
        На следующий день разведчики донесли, что заметили большие отряды, направляющиеся в сторону ущелья, среди флагов они заметили и флаг Венецианской республики и даже герб, принадлежавший семье Монтелеони.
        – Луко, что нам делать? – взволнованно спросила Маринелла, понимая, что в первую очередь ее присутствию обязаны эти несчастные столь серьезному преследованию. – Что дальше? Мы не можем оставаться в Тоскане, они будут искать и убьют нас… Флорентинцы не станут защищать нас. Здесь мы никто! И в Венецию нам теперь не вернуться!
        – Мы пойдем в горы, – тихо ответил щербатый трактирщик, превратившийся волею судьбы в мятежника и почти революционера, – И подождем, пока переменится ветер!
        – А он переменится? – с надеждой спросила она.
        – Обязательно переменится, графиня. Негодяю, вроде Монтелеони, Бог не даст разгуливать долго…
        – Мы еще встретимся с ним! – произнесла вдруг девушка. – Я чувствую, что нам еще предстоит встреча! И мы еще доберемся до Милагро, Барт!
        Барт, сидевший рядом, с легкой улыбкой кивнул, и в этот момент Венсан, задремавший в углу шатра, служившего штабом, открыл глаза.
        – Не забудьте взять меня, ребята! Я тоже хочу в Милагро, – сонно пробормотал он.
        Чуть грустно улыбнувшись, Маринелла вдруг протянула руку и сжала ладонь пирата в своей, вторую ее ладонь точно так же сжал Барт, а другую – протянул Предводителю.
        Глядя на их странный, внезапно возникший треугольник, Венсан весело произнес:
        – Не знаю, видите вы или нет, а наши судьбы теперь навеки связаны! Их связал тот корабельный канат, которым был привязан мой абордажный крюк, подцепивший корабль Санти!
        – Нет, Венсан Жослин, – неожиданно серьезно ответил ему Барт, не поддержав шутки, – Они были связаны раньше. Намного раньше…
        На следующее утро группа оборванных, измученных людей – тех, что остались от восставших и пленников, медленно поднималась по узкой горной тропе и представляла собой весьма и весьма жалкую процессию. В хвосте ее брели Маринелла с Бартом. Венсан и Луко, стараясь сохранять присутствие духа и подбадривать остальных, продолжали шествовать впереди.
        Восстание под предводительством пирата Венсана Жослина было подавлено, не начавшись, и теперь оставшиеся в живых, те, кто боролись против жестокости и несправедливости Венецианских дожей, уходили в Аппенинские горы в поисках убежища, способного укрыть их от гнева графа Монтелеони. Но прекрасная Маринелла и ее новые друзья продолжали верить, что однажды им удастся одержать победу в борьбе с этим злом, а после достичь чудесного города Милагро, где Барту предстояло сразиться со злом иного порядка и выполнить священную миссию, возложенную на него богиней Солнца за много сотен лет до его рождения.
        Часть 2. Среди пиратов
        Глава первая. В горах
        Наступила зима. Здесь, высоко в горах, она была особенно сурова: ведь только здесь воздух становится таким пронизывающе холодным, студеным, обжигающим, только здесь дуют такие сильные ледяные ветры, идет такой колючий снег.
        Одинокие хижины покинутой деревни, что заняли мятежники, были разбросаны на горных склонах, покосившиеся и обветшалые, они являли собой поистине жалкое зрелище и насилу могли укрыть от здешних снегопадов.
        Когда они пришли сюда, то нашли лишь пустые брошенные дома, многие из которых уже были не пригодны для жилья. Однако мятежники постарались, как могли, отремонтировать жилища, благо среди них были умельцы, мастеровые, корабелы. Заделали дыры в крышах и полах, законопатили окна, сложили печи. И хижины стали вполне сносным местом, где можно было перезимовать и защититься от мороза. За некоторыми из бывших пленников и участников восстания последовали семьи, и потому теперь кое-где перед хижинами играли детишки, закутанные в старые рваные тулупы, а горстка мужчин, надрывая все силы, тащила на санях тяжелую поклажу – дрова с лесистых горных склонов по ту сторону перевала. Среди них был и Луко.
        Остановившись перед самым просторным и добротным домом, из трубы которого валил черный дым, они отряхнули снег, тщательно прикрыли сани тканью, после вытерли ноги о порожек, чтобы скинуть все, что прилипло к сапогам, и вошли внутрь.
        В тесной прокопченной от дыма кухне стояла грубая деревянная мебель, а за большим некрасивым, но широким и устойчивым крепко сколоченным столом уже расселась компания, во главе которой восседал Предводитель – Венсан Жослин, и наперебой с сидящим от него по правую руку Бартом, они отчаянно барабанили ложками по поверхности стола, требуя положенную им пищу.
        Склонившись к очагу, Маринелла и еще одна женщина, постарше, помешивали черпаками похлебку, что варилась в огромном котле. На девушке было старенькое застиранное шерстяное платье темно-синего, почти черного цвета, волосы перехвачены платком и собраны в узел. Сейчас она была бесконечно далека от той прекрасной графини, что когда-то царила на балах Венеции, от той, кому пели серенады и посвящали стихи, и Венсан почувствовал, что его сердце заныло от сожаления. Стоило ли ей ступать на эту тропу?
        – Кажется, все готово! – наконец, громко объявила Маринелла, и ее бойкий окрик прервал его размышления. – Подходи по одному!
        Мятежники тут же вскочили с лавок, выстроились в очередь, а девушка принялась разливать похлебку в подставленные миски, не забывая дарить каждому улыбку, а иногда и веселую шутку.
        – Что, графиня, опять та же похлебка? – Луко недовольно сморщил нос.
        – А ты можешь придумать что-то получше? – возмутилась Маринелла, – Пойди, принеси мне продуктов из амбаров Монтелеони, и я устрою вам пир! А пока, ешьте, что дают! Мы с Элизой и так проявляем чудеса, чтобы накормить вас!
        – Да, Луко, попробуй сам приготовь! – тут же поддержала девушку ее товарка, грозно уперев руки в крутые бока. Луко предусмотрительно ретировался, а Фабио, худенький десятилетний мальчик, подставил свою миску, ожидая порции.
        – Ты опять голодный, бедняжка! – вздохнула девушка, встретившись с его печальным и бесконечно преданным взглядом, – Какой ты стал худой, страшно смотреть!
        С этими словами она вылила в его миску все, что осталось в котле, миска была теперь полна до краев, и Фабио с трудом удерживал ее. Он с благодарностью кивнул Маринелле, не проронив однако ни слова, и медленно, чтобы не пролить ни капли, направился к столу.
        Воинственно скрестив руки на груди, Венсан поднялся со скамьи и направился к Маринелле.
        – Так-так! – произнес он, глядя ей прямо в глаза, – Я был в этом уверен! Следил за тобой, и как оказалось, не напрасно. Ты опять не оставила себе ничего! Если это будет продолжаться и дальше, ты не дотянешь до весны, графиня!
        – Не надо обо мне беспокоиться. Это мое дело, – чуть резковато отрезала девушка.
        – Ну, уж нет. Иди-ка сюда! – он решительно и весьма больно схватил ее за локоть и буквально силком потащил к столу. Она попыталась вырваться, но не смогла, и, смирившись, опустилась на деревянную скамейку, тем более что его железная рука продолжала давить ей на плечо, чтобы она не могла подняться.
        – Садись и ешь! – приказал Предводитель.
        – Но это твоя еда! Я не буду есть! – возмутилась девушка.
        – Еще как будешь. Сколько ты уже не ела, а?
        Опустив голову, Маринелла с жадностью посмотрела на миску, а потом нерешительно взяла ложку.
        – Ну, если только совсем немножко, – тихо пробормотала она. – Пару ложек…
        Несколько минут спустя, когда как-то незаметно миска полностью опустела, Маринелла виновато подняла глаза на Венсана и развела руками, он лишь весело рассмеялся в ответ.
        Венсан собирался пошутить над ее прожорливостью, не мог же он этого так оставить! Но не успел ничего сказать, потому что дверь распахнулась, и в кухню ворвался морозный воздух. А вместе с ним вбежал уже немолодой мужчина, крестьянин, один из спасенных пленников венецианской тюрьмы.
        – Идемте скорее! Дерево упало! Еще немного и оно раздавит хижину Фернандо! – крикнул он.
        В одночасье, едва успев накинуть одежду, все высыпали на улицу: упавшее дерево – высоченная пихта, зацепилось ветвями за другое и, казалось, что оно и правда вот-вот рухнет, раздавив хижину.
        Венсан присвистнул.
        – Неплохо. Будут нам дрова. Тащите веревки! Нужно его убрать, пока не свалилось на крышу!
        Несколько человек тут же бросились за веревками, после чего Венсан ловко обвязал ствол, закрутив такие морские узлы, которые умел делать лишь он один, по крайней мере, среди сухопутных. А после мужчины попытались стянуть упавшее дерево в сторону, чтобы, падая, оно обошло хижину стороной.
        – Эй, Барт! Иди, помоги! – крикнул Венсан, – Да не мне! Парням помоги, тяни веревку!
        Барт бросился вперед, ухватил конец веревки, изо всех сил потянул – но все его усилия не привели ни к чему. Хоть юноша и покраснел от напряжения, дерево осталось недвижимо. Венсан снисходительно улыбнулся и направился к нему. Ничто не могло доставить ему большее удовольствие, чем возможность поглумиться над «талантами» рыцаря Солнца. Даже теперь, на голодный желудок, это весьма и весьма забавляло.
        – Эх ты, избранник! – усмехнулся он, – А ну-ка, отойди!
        Смущенный, Барт выпустил веревку и отошел в сторону, а Венсан, вместе с другими мужчинами, дернул дерево на себя. С оглушительным грохотом гигантский ствол рухнул на землю, люди едва-едва успели отскочить в сторону.
        Позже Маринелла и Венсан вдвоем распиливали дерево на дрова в течение нескольких дней. Монотонно работая, девушка думала, что ей приходится теперь не только готовить еду и пилить деревья, но и стирать белье в ледяной проруби, и доить коров, которых они купили у крестьян в соседской деревне, собрав все свои сбережения в общую корзину, и делать сыр, и сбивать масло… Всему этому она научилась, когда жила у тетушки Люсинды, но совсем отвыкла, пока развлекалась при венецианском дворе. Ее руки покраснели и огрубели от постоянной работы, а лицо обветрилось. Да, если так продолжится, очень скоро время и тяжелый труд сотрут былую красоту с ее лица, от нее не останется и следа! Маринелла печально вздохнула. Красота не принесла ей ни счастья, ни удачи, ни богатства. И все-таки ей было бы жаль потерять ее так рано.
        Однако пришла весна, и солнечные лучи вернули девушке хорошее настроение и вселили бодрость и надежду в сердца мятежников. Что может быть прекраснее солнечных лучей и молоденькой травы! Что может быть прекраснее тепла и света?
        А потом пришло лето, жизнь стала и вовсе чудесной! Дни напролет, стоя по пояс в воде, Маринелла и юный Фабио самодельными сачками ловили рыбу. Они болтали и смеялись, а потом, набрав полный сачок, бежали на берег, вываливали рыбу в корзину, и, когда та наполнялась, Маринелла опускала подоткнутую длинную юбку, поднимала корзину на плечи и, сгибаясь под ее тяжестью, шла к лагерю. Фабио с важным, почти торжественным видом шагал рядом и нес удочки. В один из таких дней Маринелла, почувствовав чей-то взгляд, обернулась. Рядом стоял Венсан, на его лице застыло суровое выражение.
        – Дай-ка сюда, – приказал он, попытался забрать корзину, но девушка быстро сделала шаг в сторону.
        – Я сама могу донести! – воспротивилась она.
        – Да я уж вижу! – хмыкнул он, – Это тебе не цветочные горшки в кавалеров метать! Потяжелее будет!
        С этими словами он отобрал у нее корзину и направился к лагерю, а Маринелла, проводив его негодующим взглядом, вздохнула, потом обняла Фабио за худенькие плечи, и они медленно направились к дому.
        – Признайся, Маринелла, а ты влюблена в Венсана? – с любопытством спросил вдруг мальчик.
        – Да вот еще! – с возмущением воскликнула девушка, – С чего ты это взял?!
        – Он сам так говорит… – наивно произнес Фабио.
        – Что?! – ее глаза вспыхнули от негодования, а на щеках выступил румянец. – Ах, он хвастливый негодяй! Как он смеет даже воображать подобное!
        – Не знаю… – мальчик пожал плечами, – По-моему, ты ему нравишься. Ты красивая. А он такой сильный, храбрый. И он наш Предводитель. Думаю, вы могли бы пожениться!
        – А еще он самовлюбленный идиот! Думающий, что графиня Д’Алесси, за которой ухаживали лучшие кавалеры Венеции и Испании, вдруг упадет к его пиратским ногам. Нет, мой друг, ничего не имею против Венсана Жослина, он по-своему неплохой человек, но этому не бывать! К тому же мой настоящий жених умер. И никто мне не нужен кроме него.
        – И все-таки…
        – Никаких все-таки! Лучше удочки не волочи по земле! – оборвала его Маринелла. С этими словами она легонько и ласково шлепнула мальчика по макушке ладошкой – чтобы не говорил глупости, но всю дорогу продолжала негодовать на хвастливые россказни Венсана, да как он может, а что если так думает весь поселок? И Барт тоже говорил… Она раздраженно покачала головой.
        В середине лета Венсан, Барт и Луко с ружьями за плечами отправились в горы на охоту. Луко гордо шествовал впереди, Венсан и Барт шли следом.
        – Подстрелим парочку коз, – нарушил молчание Венсан, – Все будет легче прокормить! А то все время с пустым желудком не больно-то весело. А уж рома как хочется! Сил нет!
        – Ты так и продолжаешь отдавать часть своей еды Маринелле? – с сочувствием спросил Барт.
        – Не хочу, чтобы эта глупышка заморила себя голодом, – безразличным тоном бросил Венсан. – Хотя с приходом лета стало проще. Рыбы в реке – завались, травки разные пошли, а то похлебка да каши надоели. Хотел бы я тарелку кролика, да с ризотто!
        – Ты ведь не совсем равнодушен к ней, я прав?
        – К тарелке с кроликом? – Венсан вскинул брови. – А то! Спрашиваешь! А если еще и с красным вином, так вообще!
        – Нет, к Маринелле.
        – Помолчи, рыцарь! – Венсан грозно нахмурился, – Что ты в этом понимаешь! Не родилась еще женщина, которая бы надолго приковала внимание капитана Венсана Жослина! (Венсан и сам не знал, насколько верными, почти пророческими были его слова). Знаешь, в море говорят, от женщин одни беды.
        – В монастыре говорят так же…
        – Вот и послушай, что говорят твои монахи, и не болтай чепухи… Монахи тоже иногда дело говорят. Хоть и редко. – Венсан вдруг замер, а потом молча вытянул палец, указывая на пасущихся невдалеке коз. Они медленно рассредоточились, окружая стадо, и тут Луко некстати наступил на сухую ветку – раздался треск, а козы бросились врассыпную. По счастью одна из них помчалась прямо на Барта.
        – Барт! Стреляй! Скорее! – завопил Венсан. Рыцарь вскинул ружье, Венсан же бросился козе наперерез, пытаясь остановить перепуганное животное, раздался выстрел, и… раненый в ногу, Венсан рухнул на траву, завывая от боли. Растерянный Барт, бросив ружье, подбежал к другу, Венсан смерил его злым взглядом, приподнялся, разорвал штанину и бегло осмотрел рану.
        – Царапина, – выдохнул он. – Только задела. Тоже мне, избранник! Даже в козу с двух шагов попасть не можешь!
        Раздосадованный, Барт выглядел как беспомощный ребенок, и Венсан сменил гнев на милость – Предводитель мятежников был вспыльчив, но отходчив. Он оторвал рукав от рубашки, быстро перебинтовал рану.
        – Прости, я не хотел… – пробормотал Барт, ставший пунцовым от смущения.
        – Да я уж понял, – ответил Венсан, поднимаясь. – Идем.
        Из-за кустов показалось довольное лицо Луко.
        – А козу-то я подстрелил, – сияя улыбкой, сообщил он. – Идите, поможете донести.
        Прихрамывая, Предводитель поплелся вслед за Луко.
        Добравшись до лагеря, Венсан бросил тушу козы к ногам Маринеллы, и девушка с радостным возгласом склонилась над ней, всплеснула руками, – она не ожидала такой удачи, а потом подняла глаза и произнесла:
        – Отлично! Вы молодцы! Теперь у нас будет мясо. А если закоптить, то хватит еще на пару раз. Надо будет потом кому-нибудь сходить в город. Продать шкуру и купить кое-какую одежду и лекарства. А сегодня у нас праздник!
        – Это какой же?
        – День козы, – ответила она.
        Вечером в самом центре лагеря развели костер, вокруг которого расселись довольные мятежники и прямо руками ели ароматное зажаренное мясо. Каждому казалось, что никогда ничего вкуснее в жизни он не пробовал, для многих это так и было. Изголодавшиеся люди радовались свежей еде, жару огня, теплому летнему воздуху, в котором разливались ароматы луговых трав. Кто-то тренькал на мандоле, то здесь, то там раздавался веселый детский смех, а некоторые, особенно раззадорившиеся, даже пустились в пляс, чему немало способствовало и молодое вино, что раздобыли по случаю праздника в деревне. Мужчины подхватили своих женщин, а те, кому не досталось пары, отплясывали, обнявшись друг с другом. Самые смелые залихватски прыгали через горящие поленья, а Маринелла, весело танцуя вокруг костра, поймала себя на мысли, что ни разу не испытывала такой радости, кружась в залах Барселоны и Венеции, обласканная вниманием знатных кавалеров. Сейчас, в этой пестрой толпе крестьян, моряков и ремесленников, ей было куда вольготнее, и восторг затопил сердце девушки. Она выросла в деревне, дружила с деревенскими детьми, так стоило
ли ей искать счастье в мрачных галереях дворцов и замков? Маринелла встретилась глазами с Венсаном. Тот стоял поодаль, скрестив руки на груди, и в его взгляде, устремленном на танцующую, горел незамеченный ею прежде темный огонь, опасный, обжигающий, или же это были просто отблески пламени? И девушка впервые с искренней симпатией улыбнулась Предводителю восстания.
        Венсан приблизился, она остановилась, и вместе они отошли в сторону, с улыбкой глядя на веселившихся товарищей.
        – Еще недавно эти люди заживо гнили в ледяных темницах, не видя солнца, – заметил Венсан, и в его голосе не было обычного бахвальства, а лишь удовлетворенность совершенным. – Теперь они танцуют и веселятся. Они живы, они свободны. Посмотри на их лица. Только ради этого стоило рискнуть!
        – Да, – согласно кивнула Маринелла, она окинула празднующих мятежников, ставших теперь ее большой семьей, ласковым взглядом.
        – Все благодаря тебе, графиня, – Венсан обнял ее за плечи.
        – Не скромничай, – Маринелла подняла на него глаза. – Это не твое.
        Венсан рассмеялся и, шутливо поклонившись, пригласил девушку на танец, а Барт, сидя на поваленном бревне у костра, радовался царящему вокруг веселью. Он не верил, что история с восстанием приведет к чему-то хорошему. Но он ошибся. Теперь у него множество верных друзей. Не только у него. У каждого из них.
        Еще через несколько дней Маринелла решила сама отправиться в город на равнине за покупками, она стосковалась по лавкам, по оживленным улочкам, да и просто хотела пройтись по горным тропам этим погожим летним днем, а Венсан и Барт вместе вызвались составить ей компанию, чтобы девушке не пришлось идти одной – на дорогах разное может случиться, хотя они и выбирали знакомые лишь местным горные тропы, далекие от главного тракта. Но в любом случае, все покупки самой ей не донести!
        Они вышли поутру, еще на рассвете, и были в городе уже к полудню, там погуляли в свое удовольствие, побродили по лавкам. Маринелла даже купила леденцы, которыми щедро угощала своих спутников на обратной дороге. Их спины тяжелили холщевые мешки – как же много они сегодня купили, а ведь продали-то одну шкуру да немного сыра! И кое-какое платье, и кухонную утварь, и инструменты, и целебные снадобья в лавке лекаря – дети в лагере болели часто. Венсан отлично умел торговаться, а может, в лавках его просто побаивались и не хотели с ним пререкаться?
        Они шли, беззаботно смеялись и болтали о пустяках, и Маринелла вдруг вспомнила дни, когда она вот так вот, еще в детстве, бродила по полям вдвоем с Хосе и тоже болтала о чем угодно! Никогда бы она не поверила, что теперь, после его смерти, что-то подобное может повториться!
        – Как удачно мы сходили в город, я и не помню, когда делала столько покупок! – радостно заметила девушка.
        – Наконец-то у тебя будет новое платье! – удовлетворенно кивнул Барт. – А то ты все время в одном ходишь.
        – Помнишь, какой ты была в Венеции, графиня? – усмехнулся Венсан, а Маринелла резко обернулась и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.
        – Я стала хуже?
        – Ну, что ты! – хором откликнулись Венсан и Барт.
        – Так-то лучше… Думаете я сама не вижу? – печально вздохнула Маринелла. – Все в прошлом.
        Дальше девушка шла молча, любуясь темнеющими вдалеке кипарисами, горными пиками, возвышавшимися над долиной, желтыми низкорослыми цветочками, что расцвели вдоль дороги, ковром устилая склоны, сменив маки, чей алый покров теперь был лишь воспоминанием. Как и ее дорогие платья, как ее драгоценные украшения, как ее графский титул.
        Друзья миновали перевал, и их глазам открылся поселок мятежников, Campo Ribelle, как сами они называли свое поселение, где над хижинами поднимались столбы черного дыма. Но теперь это был не обычный дым от печных труб, а дым от пожарища, уже догоравшего.
        Все трое испуганно переглянулись, не понимая, что могло случиться, неужели, пожар? А потом, не разбирая дороги, бегом помчались к лагерю, когда им навстречу из-за деревьев вдруг вышел трактирщик Луко. Он шел странно тяжело и медленно, прижимая руку к правому боку, а из-под его пальцев сочилась кровь. Венсан, опомнившись первым, бросился вперед, подхватил покачнувшегося друга и осторожно опустил на траву.
        – О Господи! Луко! Что с тобой, что случилось? – прошептала оцепеневшая от ужаса Маринелла, склоняясь над ним.
        – Солдаты, – хрипло ответил тот. – Люди Монтелеони. Они нашли нас. Сожгли лагерь… убили всех. Ищут вас! Не ходите туда!
        Тяжело дыша, он закрыл глаза, Венсан осторожно отодвинул его руку и приподнял рубашку, чтобы осмотреть рану.
        – Держись, дружище, я сейчас! Все будет хорошо, – начал он, но раненый отвел его ладонь.
        – Прощайте друзья, – Луко открыл глаза и слабо улыбнулся. – Я скажу за вас словечко создателю, когда встречусь с ним…
        С этими словами бедолага трактирщик испустил дух. Понимая, что ему уже не помочь, Венсан оставил тело друга, а после поднялся и протянул руку Маринелле, девушка вытерла слезы, и, вопреки совету Луко, они побежали к лагерю, ведомые непреодолимой силой, что звала их на пепелище. Барт мчался следом.
        И некоторое время спустя они уже шли втроем мимо догорающих хижин, пробираясь почти на ощупь в клубах едкого черного дыма, скрывавшего их и делающего невозможным разглядеть что-то вокруг. Но и без того ясно, что Campo Ribelle полностью разгромлен, а с мятежниками покончено навсегда. С ужасом смотрела Маринелла на мертвые тела своих товарищей, лежавшие на земле в тех странных позах, в каких застала их смерть, лицо Венсана превратилось в безжизненную маску, а в глазах рыцаря блестели слезы, и он крепче сжимал губы, стараясь не заплакать. Хотя в таком дыму никто бы не удержался от слез. Внезапно, когда клубы рассеялись, унесенные ветром, с громким криком Маринелла бросилась вперед, опустилась на землю, а Венсан и Барт побежали за ней. Картина, что предстала их глазам, повергла бы в ужас и более суровые натуры: сидя на земле Маринелла обнимала тело Фабио, своего маленького друга, и безутешно рыдала. Повинуясь внезапному порыву, Барт опустился рядом с ней на колени и сжал руку мертвого ребенка. А потом поднял глаза к небу и сказал, обращаясь к кому-то, а может быть, к себе самому:
        – Клянусь богиней Соль, где бы ты ни был, Монтелеони, я найду тебя, и ты ответишь за все злодеяния. Двоим нам не жить на этой земле!
        – Они скоро вернутся, – перебил Венсан. – Луко был прав, здесь опасно, и они ищут нас. Надо уходить.
        – Но куда же мы пойдем? – спросил Барт. – Нужно похоронить наших друзей! И потом – нам же некуда идти…
        – Их похоронят крестьяне из деревни, не бойся, так лежать не оставят, – откликнулся Венсан. – А нам нужно убираться, куда угодно! И поскорее! Нужно добраться до моря.
        – Почему? – спросила сквозь слезы Маринелла.
        – Найдем моего друга. Он поможет. Куда нам теперь дорога, как не в море. Если ты решишь вернуться в Испанию, все равно будет нужен корабль. На земле места нам больше нет.
        Барт молчал. Он понимал, что его дорога должна вести в монастырь, назад, к наставнику, но он не мог бросить Венсана и Маринеллу теперь, после всего, что случилось, после всего, что их связывало. Рыцарь был уверен, что Отец Джио не одобрил бы, оставь он их одних на произвол судьбы! Венсан быстро прошел по лагерю, прихватив пару мушкетов и патронташи.
        – Уходим, Маринелла, хватит! Поплачешь потом! – Венсан наклонился и рывком поставил девушку на ноги, практически вырвав тело ребенка из ее рук. Он осторожно опустил Фабио на землю и поволок рыдающую графиню за собой. Она шла следом и не видела ничего вокруг, слезы по-прежнему душили ее. Барт плелся позади, то и дело оглядываясь на пепелище, что они оставляли. Клятва, которую он дал только что, давила на рыцаря. Нельзя поклясться именем богини и не исполнить обета! А значит, у него появился еще один смертный враг, помимо того, что ждет в Милагро.
        Все также в печали они пересекли равнину и скрылись в лесу, стараясь идти вдалеке от проезжего тракта, чтобы не столкнуться снова с гвардейцами, посланными графом Монтелеони или любыми другими служивыми, что могли разыскивать их сейчас. Венсан не сомневался, что награда, которую Венецианская республика назначила за их голову, была весьма и весьма значительной. Если только Барт не попадал в это число, ведь его имя было неизвестно преследователям. Пока неизвестно.
        Когда стемнело, Венсан выбрал небольшую чистую поляну и предложил остановиться на ночлег здесь, в корнях раскидистого платана, что было весьма удобным местом для бродяг вроде них.
        Он развел костер, потому что остальные по-прежнему сидели в оцепенении и смотрели перед собой остановившимся взглядом, потом развязал свой мешок, там были продукты, купленные в городе, хлеб, немного сыра и даже вяленое мясо. Однако кусок не лез в горло, и продукты пришлось сложить обратно.
        Маринелла думала, что уже третий раз она теряла тех, кто стал ей семьей. Сначала, когда в детстве лишилась отца и матери. Потом, когда потеряла Хосе. После она думала, что ничто не согреет ее сердца, но со временем полюбила своих новых друзей, привязалась к ним от всей души. К мрачноватому Луко, к трогательному Фабио, к всегда суровой Элизе, к доброму старику Гаспаро, к бесстрашно последовавшей за мужем Лауре, к весельчаку и балагуру Фернандо, и ко многим, многим другим! И вот их тоже больше нет…
        Однако чем темнее становилась ночь, тем сильнее чувствовали путники, что, несмотря на пережитые горе и страх, усталость берет верх, а глаза закрываются сами собой.
        – Где будем спать? – Маринелла с сомнением огляделась по сторонам.
        – Не зря мы с Бартом захватили плащи, – успокаивающим тоном заметил Венсан Жослин. – Сейчас расстелем. Спать будем прямо здесь.
        – Что?! – возмутилась девушка. – Я не лягу на плащи с вами двумя! Ишь, чего удумали!
        – Еще как ляжешь, – совершенно спокойно откликнулся Венсан. – Или… если хочешь, спи на земле!
        – Зачем ты так с ней? – примирительно заметил Барт. – Я могу отдать тебе свой плащ, Маринелла, а сам посижу у костра.
        Маринелла сжала губы, ей не хотелось лишать рыцаря сна, она понимала, что он тоже устал не меньше ее самой.
        – Хорошо, – она покорно кивнула. – Расстилайте плащи, я устала, с ног валюсь. Но не вздумайте до меня дотронуться, слышали!
        Презрительно хмыкнув, Венсан быстро расстелил плащ и улегся с краю. Маринелла осторожно прилегла рядом, а Барт расположился с другого краю, причем оказался на самой границе, чувствуя спиной весьма холодную землю.
        Довольный своим мудрым решением Венсан впрочем быстро в нем разочаровался, более того, несколько часов спустя оно уже не казалось ему столь удачным!
        Маринелла крепко спала на одном из плащей, накрывшись вторым, а от Венсана сон бежал, и он с открытыми глазами безнадежно смотрел в темное звездное небо, а потом, услышав, что Барт повернулся, шепотом спросил:
        – Тебе что, рыцарь, тоже не спится?
        Барт приподнял голову, но не успел ответить, потому что девушка повернулась и, не просыпаясь, положила голову ему на плечо. Вздохнув, Барт осторожно отодвинулся и оказался совсем уж на земле.
        – Нет, – тихо ответил Барт совершенно не сонным голосом.
        – А чего тебе не спится-то?
        – Не знаю, как-то не спится, – откликнулся Барт, осторожно снимая с себя обнявшую его руку Маринеллы.
        Снова повисло молчание, нарушаемое лишь ровным дыханием девушки.
        – Ладно, пошли, что ль, потренируемся? – предложил Венсан, вздохнув, – Поучу тебя держать меч в руках. Все равно вряд ли уснем!
        – Пошли! – Барт с готовностью вскочил на ноги, поднял свой ритуальный меч, Венсан взял алебарду, они вместе отошли к другому краю поляны, и там с неожиданной для обоих яростью кинулись друг на друга, как если бы собирались убить.
        А Маринелла тем временем, воспользовавшись освободившимся местом, удобно раскинулась на плаще и продолжила спать дальше.
        Когда рассвело, девушка проснулась с первыми лучами солнца. Протерла глаза, села, улыбнулась, а потом улыбка сбежала с ее лица. Она вспомнила все, что случалось накануне. А после беспокойно огляделась: почему она одна? Одна в лесу! А затем вдруг услышала доносящийся откуда-то лязг оружия. Вскочив на ноги, Маринелла мгновенно вытащила из мешка свой пистолет и бросилась на звон, думая, что друзьям нужна подмога, а когда развела руками ветки, с изумлением увидела Барта и Венсана, которые ожесточенно охаживали друг друга, нанося удары мечом плашмя один за другим.
        – Эй! – крикнула она, когда к ней вернулся дар речи, – Что с вами?! Совсем с ума посходили?
        Оба замерли, повернулись к ней, опустив оружие, а потом Венсан улыбнулся и насмешливо произнес:
        – Доброе утро, Маринелла! Как тебе спалось?
        Маринелла пожала плечами.
        – Нормально. Можем продолжать путь!
        Переглянувшись, Венсан и Барт не выдержали и рассмеялись.
        Несмотря на то, что случилось, жизнь продолжалась. Мертвым – вечный покой, а живым – жить дальше.
        – Надеюсь, больше ночевки в лесу нам не грозят! – с шутливым ворчанием заметил Венсан. – Второй раз я этого не выдержу.
        Он убрал оружие, потом все вместе они торопливо позавтракали, собрали вещи и двинулись в путь. Отсюда до моря оставалось не так долго, если поспешат, успеют добраться до ночи. А там уж кто-то из рыбаков подбросит их до Неаполя, во имя законов морского братства!
        Глава вторая. Морской черт
        Маринелла, Венсан и Барт шли по грязной портовой улице Неаполя: здесь стоял отвратительный запах гнили, то и дело сновали весьма упитанные крысы, и Маринелла каждый раз вздрагивала от ужаса и отвращения, приподнимала подол платья и все чаще сомневалась, что пойти за Венсаном Жослином – это правильная идея. Тем временем тот, нисколько не смущаясь, остановил проходящего мимо моряка, просто схватив того за локоть, и обратился к нему на известном ему одному неаполитанском наречии со словами:
        – Скажи-ка, любезный, не ведаешь ли, где нам найти Мишеля Шамета?
        Тот вместо ответа вдруг испуганно шарахнулся в сторону, как если бы прямо из-под земли перед ним появился сам Вельзевул, перекрестился и, разумеется, ничего не ответил. А после и вовсе скрылся в проулке. Маринелле реакция моряка крайне не понравилась, и она бросила на Венсана подозрительный взгляд. Тот демонстративно проигнорировал реакцию девушки, оставаясь совершенно спокойным.
        Наблюдавший эту сцену старик с трубкой во рту, сидевший на деревянных ящиках, выстроенных в ряд у ярко-выкрашенной в апельсиновый цвет стены дома, от души рассмеялся, оскалившись беззубым ртом.
        – За голову Шамета назначена хорошая награда, а его имя в городе нельзя упоминать, – пояснил он с характерным неаполитанским акцентом.
        – И где же он? – поинтересовался Венсан, нахмурившись.
        – Этот морской черт в безопасности только в одном месте – на своем корабле! – беспечно откликнулся старик.
        Венсан благодарственно салютовал нежданному помощнику, не забыв спросить, где пришвартовался этот самый корабль, после чего они продолжили путь. Им пришлось выйти из города и направиться к старым причалам, туда, где лежали на берегу и торчали из моря разбитые корабли, служившие теперь пристанищем для крыс и нищих бродяг.
        Маринелла и Барт с сомнением смотрели на примостившееся среди них утлое суденышко, носившее однако гордое имя – «Ла Виктория».
        – Венсан, ты по-прежнему уверен, что на этом корабле мы сможем добраться куда-либо? Может быть, даже до Милагро? – скептически спросила Маринелла.
        При этих словах Барт не удержался и хохотнул, но Венсан остался серьезным, пропустив колкость мимо ушей.
        – Если в мире и есть человек, способный довести корабль до Милагро, то это – Шамет, – уверенно ответил Венсан, – Вперед.
        Преисполнившись надежды, они поднялись по спущенному трапу на борт корабля. И первое, что бросилось им в глаза, когда они поднялись на верхнюю палубу (что было нетрудно, так как палубы было всего две) – шайка отъявленных головорезов, рассевшихся на квартердеке, с громкими ругательствами игравших в карты. По крайней мере, они выглядели отъявленными головорезами. Один из них, тот, что сидел на пустом бочонке, покрякивая от удовольствия, сгреб золотые монеты, другой схватился за пистолет и направил на везунчика. Проигравший был средних лет, в его волосах уже виднелась проседь, но он казался по-прежнему сильным и крепким мужчиной, а что-то в его лице неуловимо свидетельствовало о французском происхождении.
        – Не хватайся за оружие, брат! – с улыбкой крикнул ему Венсан, поднявшись на шкафут, – Проиграл, так проиграл!
        Мишель Шамет с удивлением поднял голову, обернулся, а, узнав Венсана, вдруг издал радостное восклицание на французском, его лицо озарилось улыбкой, от которой он сделался моложе лет на десять, – вскочил и бросился обнимать внезапно появившегося товарища.
        – Венсан Жослин, старик! Как давно я не видел тебя! Уже и не надеялся! Слышал о твоих подвигах в Республике! Думал, тебя повесили после восстания! Вот, подумывал поквитаться за тебя, но все руки не дошли.
        – Нас осталось только трое из всех восставших, – по лицу пирата пробежало облачко грусти. – Я и мои друзья. Знакомься: Барт и Маринелла.
        Шамет кивнул Барту, потом, взглянув на Маринеллу, поклонился и весьма учтиво поцеловал ей руку.
        – Для меня большая честь приветствовать вас на борту своего корабля, графиня!
        – Вы слышали обо мне? – изумилась растерянная девушка.
        – Кто же о вас не слышал! О вашей отваге и красоте теперь ходят легенды! Клянусь, они правдивы!
        – Мы здесь, потому что нам нужен корабль и нужен капитан. На земле нам больше делать нечего, – сказала Маринелла.
        – Как, впрочем, и тебе, – справедливо заметил Венсан. – А при определенной удаче нас ждут горы золота… Мы знаем одно местечко, нашептали монахи…
        Шамет напряженно молчал и только торопливо моргал, а потом обернулся, оглядывая палубу и свой экипаж.
        – Да… Дела! – вздохнул он, наконец, – На такой посудине и с такими людьми мы недалеко уплывем! На ней только и стоять на приколе, чем я и занимаюсь последние месяца три-четыре.
        – И что же нам делать? – подал голос Барт до того молчавший.
        Шамет надолго задумался, его команда продолжала, не обращая внимания на гостей капитана, отчаянно резаться в карты с громкими воплями и хохотом. Наконец, все еще крепко обнимая Венсана за плечи, Мишель Шамет неохотно произнес:
        – Пересечем пролив. Плывем на Сицилию. Там живет моя подруга, Марисоль, ее прозвали Королева пиратов. Слышали о ней? У нее сейчас дела идут хорошо. Лучше, чем у меня. Она даст нам корабль.
        – Ты так уверен? – усомнился Венсан. – С чего это?
        – Положись на меня! – он с хитрой усмешкой хлопнул друга по плечу, – Она уже лет десять влюблена в меня, как безумная! Эй, вы! Хорош играть! Готовить к отплытию! Мы скоро выходим в море! А вы, господа, пока прошу за мной – покажу вам хоромы. Конечно, удобства сомнительные, вам, парни, придется ютиться с моими матросами. Но для дамы отдельное помещение у меня найдется!
        Через несколько дней на борт корабля были доставлены припасы и бочки с водой, моряки осмотрели корабль и паруса, после чего «Ла Виктория» со скрипом отчалила и направилась к выходу в открытое море. Маринелла смотрела, как удаляется берег. Вместе с ним скрывались вдали страшные воспоминания о погибших друзьях, о разгромленном восстании, и о врагах, что были, по-прежнему, сильны, могущественны и богаты. Старый свет утопал в слезах и в крови. Но ничего. Однажды ее ждет Милагро!
        Путь до Сицилии занял меньше двух дней, и потому Маринелла и ее спутники не успели ощутить неудобств путешествия на «Ла Виктории», единственное, суденышко было совсем небольшим и его качало нещадно даже в полный штиль. Но постепенно они привыкли к качке и перестали ее замечать.
        Перед тем, как отдать Маринелле капитанскую каюту, из нее вынесли мешки с зерном, огромные корзины с орехами и крупой, и притащили широкую скамью, которая должна была служить девушке постелью.
        – Я не использую каюту, – Шамет пожал плечами в ответ на ее изумление. – Сплю с матросами в трюме.
        В трюме, к низким сводчатым балкам из темного дерева были подвешены старые, потертые гамаки, в которых и спали матросы. Они висели так близко друг к другу, что во время качки моряки, наверняка, ударяли соседей в бок. Здесь же стояли припасы, сюда же перенесли то, что было прежде в каюте Маринеллы, и чтобы добраться до своего гамака, приходилось перелезать через мешки, а зазевавшийся матрос рисковал ночью свалиться в корзину и в прямом смысле получить на орехи.
        Маринелла пыталась приспособиться к маленькому и неудобному помещению, но в любом случае даже тут было лучше, чем ночевать на земле на плаще Венсана, что в последнее время приходилось делать весьма часто. А здесь хотя бы есть хоть какое-то подобие крыши над головой, и дверь, которую можно закрыть, чтобы побыть в одиночестве.
        Утром второго дня, когда Маринелла, надевшая новое, купленное в день тех самых трагических событий платье, стояла у борта, к ней подошел Мишель Шамет. Он сделал несколько истинно французских витиеватых комплиментов красоте графини, потом рассказал пару смешных и не очень приличных анекдотов, после чего продолжил откровенно флиртовать с девушкой. Маринелла смущенно смеялась над шутками, отмахиваясь от него, и даже почувствовала, что краснеет. Ее щеки порозовели, а глаза засверкали, и сейчас она снова стала похожа на ту красавицу, что привлекала внимание мужчин на венецианских балах, как если бы ее красота расцвела с новой силой.
        Стоявшие чуть поодаль Венсан и Барт наблюдали за ними молча, нахмурившись, и наконец, Венсан не выдержал и нарушил молчание.
        – О чем они это, интересно, говорят? Вот о чем им вообще говорить?
        – И я хотел бы знать! – согласился Барт.
        – Что-то она слишком любезничает с ним!
        – Признай, что ревнуешь! – Барт повернулся и с почти детской улыбкой взглянул на своего друга, тот безразлично пожал плечами, показывая тем самым, что даже не собирается этот факт отрицать.
        – В отличие от тебя я не клялся в верности какой-то богине! Я – нормальный мужчина, которому нравятся вполне земные женщины. А, кстати, как твоя богиня относится к тому, что ты глаз не сводишь с Маринеллы? – поинтересовался он, язвительно и пристально уставившись на Барта, который тут же покраснел и запальчиво воскликнул:
        – Это неправда!
        – Расскажи кому другому, рыцарь! Она куда привлекательнее несуществующей богини, не так ли?
        – Богиня Соль существует… – начал было Барт, но в эту минуту Шамет вернулся к штурвалу, сменив рулевого, а Маринелла, все еще улыбаясь чему-то ведомому ей одной после разговора с ним, подошла к своим друзьям. В ее руках был кружевной зонтик, которым она закрывалась от палящего солнца – подарок любезного капитана, добытый на одном из затопленных им кораблей.
        – О чем вы тут говорите? – поинтересовалась она с улыбкой.
        – Я говорил Барту, что напрасно он мечтает о тебе! – с вызовом ответил Венсан, облокотившись на борт и повернувшись к девушке, – Только прогневает свою богиню, ведь любому понятно, что в твоем сердце есть место лишь для меня!
        Улыбка сбежала с лица Маринеллы, и она нахмурилась, а в ее глазах вспыхнула не свойственная ей обычно суровость.
        – В жизни не слышала подобной глупости! – возмутилась девушка, – Терпеть не могу наглецов! Барт мне куда симпатичнее, чтоб ты знал!
        Но Венсан продолжал вызывающе и насмешливо разглядывать ее, отпустил пару шуточек про ее недавний разговор с Мишелем, и тогда Маринелла вдруг, сама не понимая, что делает, решительно подошла к Барту, положила руки ему на плечи и легко поцеловала в губы. Потом с вызовом повернулась к Венсану, а после, разгневанная, удалилась в свою каюту.
        Венсан замер от неожиданности, а смущенный и красный, как рак, Барт отвернулся к морю и уставился куда-то за горизонт. Он осторожно дотронулся до своих губ, что не осталось незамеченным пиратом.
        – Ну и как тебе? – мрачно спросил тот, – Лучше, чем молитвы богине?
        – Я не намерен это обсуждать, – откликнулся Барт. – И да, мне надоели твои постоянные нападки на богиню Соль! Хватит уже! Это больше не смешно! Она существует, веришь ты или нет!
        Раздосадованный, Венсан повернулся и пошел прочь, а Барт, продолжая улыбаться, еще долго стоял у борта и смотрел на разбегающиеся от корабля морские волны, увенчанные белыми гребешками.
        Через некоторое время, уже ближе к полудню, к нему подошла Маринелла. Она остановилась рядом, растерянная и взволнованная, не зная, как начать разговор.
        – Прости меня. Прости, ладно? – сказала она, наконец, – Знаю, что так нельзя было делать. Я уважаю твою веру в богиню Соль и твои обеты… Отец Джио рассказывал мне… И никогда бы не хотела, чтобы ты их нарушил, честное слово! Но меня так разозлила самоуверенность Венсана и это его постоянное хвастовство! Я просто не знала, что еще сделать, чтобы он наконец замолчал!
        – Все в порядке, – Барт ласково улыбнулся девушке, – Я так и понял. Забудь.
        – Спасибо, – с благодарностью кивнула Маринелла, посмотрела ему в глаза и сжала руку своего друга.
        Этой ночью Барту снова снился сон о Маринелле, выходящей из ручья в мокрой белой рубашке в ореоле сияющих на солнце брызг.
        А уже ближе к вечеру корабль Мишеля Шамета пришвартовался к причалу Сицилии. Сам Мишель спустился на берег в сопровождении парочки проверенных матросов, а также Венсана Жослина и его друзей. И теперь все вместе они отправились разыскивать Королеву пиратов. О своем прибытии Шамет сообщил, послав к Марисоль мальчишку-юнгу с запиской. В ней же он приглашал Королеву пиратов на переговоры, что было у пиратов в обычае и случалось куда чаще, чем раздача черных меток.
        – Главное для любого пирата – это не саблей махать, не из пушек стрелять, а умение хорошо вести переговоры, – назидательно произнес Мишель. – Вот Венсан не даст соврать. И именно это – мой конек!
        Маринелла заметно нервничала – ведь если женщина, являющаяся тоже испанкой и почти ее тезкой, откажет им – что же делать? Куда им податься? Как они доберутся до Милагро однажды? Она не представляла, что станет с ее жизнью, если и этот последний ориентир – Золотой город, растает, словно мираж в предрассветном тумане. Ведь ничего другого ей не осталось!
        – Мишель, ты уверен, что нас ждет теплый прием? – взволнованно спросила она.
        – Абсолютно, дорогая графиня, – с улыбкой, не лишенной самолюбования ответил Шамет, – Говорю, она влюблена в меня, как кошка! Ни в чем не может отказать!
        Тем временем на другом конце пристани показалась группа мужчин, выглядевших весьма угрожающе, их было не менее двадцати, очевидно, это и были те самые сицилийские пираты, преданные своей королеве. Они расступились, едва Шамет и его друзья приблизились, и вперед вышла женщина, на вид ей было не меньше тридцати, может чуть больше, но все еще весьма красивая, ее длинные черные волосы были завязаны в две толстые косы и перевязаны платком на испанский манер. На ней была широкая цветастая юбка и белая блузка, не скрывающая великолепного бюста пиратской королевы. Она медленно приблизилась к незваным гостям, оставив позади свою свиту, и остановилась прямо напротив Мишеля Шамета. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, Шамет приветливо улыбнулся, но не успел произнести ни слова, потому что Марисоль вдруг с размаху ударила его по лицу кулаком правой руки, а потом сразу же отвесила звонкую пощечину, уже левой. А рука у Королевы пиратов была очень и очень тяжелая!
        – Мерзавец! – выкрикнула она по-испански, – Убирайся отсюда! Убирайся вон!
        Маринелла и Венсан, никак не ожидавшие подобного приема, с ужасом смотрели на Шамета во все глаза, тот лишь развел руками, потирая покрасневшую скулу, а полная ярости женщина стремительно повернулась на своих испанских каблуках и пошла прочь, сопровождающие с оглушительным гоготом последовали за ней.
        – Марисоль! – крикнул ей вслед Шамет, прижимая ладонь к щеке, – Подожди! За что?!
        Но та даже не повернула головы, и скоро вся компания покинула пристань, бесследно растворившись в переулке, а прибывшие, несолоно хлебавши, отправились восвояси.
        Маринелла готова была плакать от обиды, чувствуя, как рушатся ее воздушные замки, девушка не представляла, что им делать теперь, после столь решительного отказа! Куда ей вообще идти?
        – В чем дело? – наконец, нарушил тишину Венсан, – Может, ты все-таки объяснишь? Что произошло?!
        – Не знаю… – Шамет растерянно пожал плечами, – Да кто их поймет, этих женщин! Они такие странные. Может, она все еще злится за то, что я бросил ее, сбежав со свадьбы?
        – Так ты бросил ее?! Да еще сбежал со свадьбы?! – изумленно воскликнула Маринелла, – Что же ты сразу не сказал! И давно?
        – Почти три года назад… А что мне было делать, она хотела женить меня на себе! А я – морской волк, вольный человек! Куда мне жена!
        – Это многое объясняет! – вздохнула девушка, – И что же теперь делать? То, что корабль нам не светит, я уже поняла…
        Шамет в ответ лишь снова развел руками и пожал плечами. Он и сам не представлял, что следует делать в такой ситуации, знал лишь, что Марисоль, как и все испанки, упряма и яростна, и переубедить ее вряд ли получится.
        Ближе к ночи, когда матросы отправились в местные кабаки, а Венсан и Шамет, подавленные, заперлись в тесной капитанской каюте и распивали ром, о чем Венсан мечтал уже очень и очень давно, Барт вдруг решил прогуляться по городу. Кабаки он не любил, рома ему не хотелось, да и не предложили, оставаться наедине с Маринеллой после того поцелуя не решался, а потому отправился бродить по берегу, в надежде собраться с мыслями и настроить их на нужный лад. Его беспокоило, что давно он не уделял внимания тренировками и медитациям, да и в молитвах к Соль проводил слишком мало времени.
        Он задумчиво шел вдоль полосы прибоя, когда увидел одинокую женскую фигурку, сидящую на большом прибрежном камне. Ветер трепал длинные распущенные волосы женщины, а когда он подошел ближе, та подняла голову, повернулась к нему, и Барт с изумлением узнал Марисоль, Королеву пиратов. Женщина казалась грустной и подавленной, на миг ему почудилось, будто в ее глазах даже блестели слезы. Барт остановился и почтительно поклонился. Очевидно, женщина узнала его, потому что заговорила первой.
        – Так куда вы хотели плыть? – спросила она.
        Поколебавшись, Барт решил рассказать ей всю правду, как есть.
        – Мое имя Барт, – произнес он. – Я – рыцарь Солнца, служу богине Соль. Вряд ли вы о ней слышали, наш культ малочислен в Европе. Я ищу город Милагро, принадлежащий рыцарям нашего Ордена. Это чудесный Золотой город, спрятанный в джунглях Нового света и полный сокровищ.
        – Только не говори, что этот мерзавец Шамет – тоже рыцарь! – презрительно скривилась Марисоль, а потом внимательно вгляделась в лицо юноши. – Ты очень красив, но так молод! Скажи мне, скольких женщин ты уже обманул?
        Барт с улыбкой пожал плечами.
        – Если честно, то ни одной.
        Марисоль рассмеялась вслед за ним, а потом откинула с лица длинные волосы, спутанные ветром.
        – Ну, ты еще совсем мальчишка, какие твои годы, еще много женщин будет на твоем пути, – заметила она. – А та смазливая девка? Кто она? Бьюсь об заклад, очередная любовница Мишеля!
        – Кто?! – опешил Барт.
        – Та, что была с вами на пристани.
        – Маринелла? О, нет! Что вы. Это же Маринелла Д’Алесси – мятежная графиня, вы разве не слышали о ней? Да ее все теперь знают! С нами Венсан Жослин, Предводитель. Он возглавлял восстание в Венеции против дожей, но оно было разбито.
        – Предводитель?! Мятежная графиня? – Марисоль нахмурилась и долго молчала. – Боже, как неудобно вышло… Я-то просто думала, что это любовница Мишеля…
        С этими словами она закрыла лицо руками.
        – Конечно, я слышала про восстание, – продолжила она, поднимаясь. – Ладно, рыцарь. Возвращайся к своим. И скажи, что у вас есть корабль. Одно условие: я плыву с вами. Идет? И мои люди тоже.
        Барт с радостной улыбкой пожал протянутую руку женщины, он и не знал до сегодняшнего дня, что умеет вести пиратские переговоры!
        Через пару дней большая восьмимачтовая бригантина «Марисоль», названная именем самой хозяйки, куда более крепкая и пригодная для пассажиров, чем суденышко Шамета, вышла в море и направилась обратно в сторону Неаполя. Еще до того, как поднять трап, Мишель Шамет подошел к женщине и, вежливо поклонившись, с безопасного расстояния поинтересовался:
        – Надеюсь, капитаном буду я?
        – Боюсь, у нас нет вариантов, – недовольно бросила Марисоль, отвернувшись. – Вынуждена признать, что не знаю никого, кто умел бы водить корабли лучше, чем ты.
        – Я много чего умею лучше других… – начал было Шамет, но она уже раздраженно махнула рукой и отошла, не слушая его.
        А еще через пару дней, наперекор разбушевавшемуся морю, «Марисоль» дошла до Неаполя. Она пришвартовалась на самой окраине порта, после чего Шамет и сама Королева пиратов занялись снаряжением судна. Если они хотят плавать по морям, им нужна надежная команда, ядра, порох, хорошие припасы, крепкие снасти, мелочей тут быть не может.
        Маринелла и ее друзья, воспользовавшись вынужденным бездельем, отправились побродить по городу. Им хотелось еще раз почувствовать под ногами твердую почву, перед тем как надолго расстаться с землей.
        А еще им хотелось поесть нормальной пищи, а не солонину с разваренной крупой, которой приходилось питаться в последнее время, а потому, даже не сговариваясь, они направились к ближайшему трактиру, откуда доносились весьма приятные ароматы жареного мяса и специй. Ноги сами понесли их туда.
        Трактир оказался на удивление чистым и просторным, с крепкой добротной мебелью, что было нечастым явлением среди портовых заведений Неаполя, видимо, хозяева всерьез старались поднять планку и слыть лучшим трактиром в этой части города.
        – Отличное место! – Маринелла довольно улыбнулась.
        – А то! – подхватил Венсан, – Это же я привел вас сюда!
        Маринелла и Барт недоуменно переглянулись, пожали плечами, но спорить с ним не стали – себе дороже.
        – Кажется, здесь и правда, неплохо, – согласился Барт.
        – У нас будет шанс выпить и перекусить, пока эти двое ведут свои очередные переговоры! – заметил Венсан, уселся за свободный стол и блаженно вытянул ноги. Маринелла и Барт заняли места напротив.
        Почти тут же к ним подскочил хозяин: невысокий, вертлявый неаполитанец с курчавыми волосами и пышными усами.
        – Чего изволите? – поинтересовался он.
        – Прежде всего, кувшин лучшего вина сюда, – распорядился Венсан, который занял у Мишеля денег и сейчас чувствовал себя королем, – И давайте ваше жаркое всем троим.
        Хозяин, кивнув, удалился, а уже совсем скоро вернулся с кувшином вина и большим блюдом, на котором дымились мясо и картошка.
        – Ох, уже слюнки потекли, наконец-то, нормальная пища, – заметил Предводитель.
        Все трое сразу же с жадностью набросились на еду, они привыкли недоедать последнее время и уговаривать никого не приходилось. Поглощенные вкусным обедом, друзья не замечали ничего вокруг, как не заметили они и сидящих в углу людей, чьи лица были скрыты масками, и их пристальных взглядов.
        – Не верю своим глазам! – шепотом произнес вдруг один из них, – Это она! Это Маринелла Д’Алесси! Мы нашли ее!
        Они переглянулись, а потом все вместе резко поднялись и вышли из трактира. Не обратив внимания, Маринелла и ее спутники весело смеялись, продолжая трапезу и поднимая один за другим бокалы с молодым виноградным вином.
        – Я не был так голоден с тех пор, как отдавал Маринелле свою порцию в лагере! – наконец, удовлетворенно заметил Венсан.
        – Но-но! О чем ты! – она предостерегающе взглянула на него, тот рассмеялся и приложил палец к губам. Девушка с улыбкой поднялась и потянулась.
        – Эй, куда ты? Посиди с нами! – позвал бывший пират.
        – Надоело смотреть, как ты осушаешь кружку за кружкой! Да еще и дразнишь меня. Здесь жарко. Допивайте скорее, с меня уже хватит. Подожду вас снаружи.
        – Будь осторожна! – крикнул Венсан ей вслед.
        Девушка обернулась и презрительно усмехнулась, после чего вышла на темную улицу. Она – мятежная графиня, участница восстания! Что ей теперь какие-то пьяные моряки!
        На улице было темно и пустынно, с моря уже потянул легкий бриз, становилось прохладнее. Девушка с наслаждением вдохнула свежий морской воздух и подняла глаза к небу, любуясь серебристым сиянием луны. В эту минуту Маринелла казалась задумчивой, но на самом деле – не думала ни о чем, просто любовалась загадочной красотой неаполитанской ночи.
        Стук копыт нарушил тишину, и из-за поворота появилась карета. Маринелла отступила на шаг назад, давая повозке возможность проехать, но к ее удивлению, карета остановилась, а кучер резко потянул на себя вожжи. Скорее всего, пассажиры тоже соблазнились ароматами трактира и решили перекусить, а может, были завсегдатаями этого места.
        Дверь кареты распахнулась, и показались трое мужчин. Но к изумлению девушки, направились они вовсе не к двери трактира, а прямиком к ней. Все произошло столь стремительно, что она не успела даже крикнуть. Один из них крепко зажал ей рот, после чего остальные подхватили под руки и почти мгновенно впихнули в экипаж. Возница стегнул лошадей, карета тронулась, его спутники на ходу заскочили внутрь и захлопнули дверь.
        Почти сразу же похитители скрылись в темноте.
        Глава третья. Снова в Венеции
        Через некоторое время Барт и Венсан, чуть пошатываясь, вышли из трактира. Обнявшись, как старые друзья, они горланили веселую морскую песню, более того, допели ее до конца! После чего, замолчав наконец, Венсан огляделся и присвистнул.
        – А где она? – спросил Барт удивленно.
        – Наверное, вернулась одна на корабль! Мы ж засиделись не в меру, – пожал плечами Венсан, – Вот отчаянная женщина! Пошли уже…
        Все так же пошатываясь, они направились назад к причалу. Венсан затянул новую песню, Барт поддержал его, и на два голоса они продолжили распевать один удалой напев за другим.
        На причале их уже ожидали Мишель Шамет и Марисоль, причем Марисоль смотрела на приближающихся весьма нетрезвых мужчин с видимым осуждением и даже негодованием.
        – Ну что? – с хмельной бравадой спросил Венсан, чуть покачнувшись, – Вас можно поздравить?
        – Кажется, и вас тоже! – хмыкнула Марисоль. – Знатно набрались! Да, у нас есть команда! Все прошло отлично.
        – Вы молодцы! – тут же похвалил женщину Барт, привыкший в любой ситуации, и даже во хмелю, оставаться рыцарем
        Все вместе они направились к кораблю.
        – Кстати, – сказал вдруг Шамет, – А знаете, кого я видел сегодня в порту? Его светлость Ванди, представляете? Подонка, который хотел меня повесить! Из-за него я и оставил Республику в итоге, вернулся на юг. Помнишь, Венсан? И, похоже, он доволен жизнью: сиял, будто ему подарили золотой!
        Услышав эти слова, Венсан в одно мгновение вдруг протрезвел и тревожно оглянулся по сторонам.
        – А где Маринелла? – спросил он.
        – Она ушла с вами и больше не возвращалась, – пожала плечами Марисоль. – Это скорее мы у вас должны спрашивать, где вы потеряли девушку.
        – О черт! – крикнул Венсан после секундного молчания. И, ничего не объясняя, помчался на корабль.
        – Куда ты? – крикнул Барт ему вслед.
        – Скорее! Мы еще можем их догнать! – откликнулся тот на бегу.
        Через некоторое время «Марисоль» покинула порт и на всех парусах уже летела на юг – обогнуть Аппенины и взять курс на Венецию.
        Венсан и Барт стояли у бушприта, всматриваясь в непроглядную темную даль. Яростный ветер трепал длинные волосы пирата, лицо его было напряженным и застывшим, словно профиль носовой фигуры, украшавшей бригантину.
        – Никогда себе не прощу, – пробормотал он, – Какой же я осел!
        – Мы оба ослы, – примирительно заметил Барт, – Я тоже не лучше. Пили… пели… И упустили мерзавцев!
        Венсан досадливо вздохнул. Ему не хотелось плыть в Венецию, он рисковал болтаться в петле, если будет пойман, как и Шамет, но выбора не было – без Маринеллы ничто не имело смысла. И настала уже пора себе в этом признаться.
        С событий в Неаполе прошла неделя. Граф Монтелеони работал у себя в кабинете. Сидя за массивным столом из красного дерева, он раскрывал одно за другим прошения, направленные на его имя и, почти не читая, бросал в камин: просьбы простых людей его мало заботили, а уж после восстания он и вовсе возненавидел чернь и все, что с ней связано. Второе восстание подряд! И это после всего, что для них сделала Республика! После всей работы, что ведут дожи на благо народа! Дверь осторожно отворилась, и на пороге появился его старый личный слуга. Он робко кашлянул, опасаясь оторвать хозяина от важных дел, и тот недовольно поднял голову.
        – Ну что там? Еще одно приглашение на бал-маскарад? Или очередные прошения?
        – Нет, господин, – поспешно доложил слуга, – Прибыл синьор Ванди с дамой. Просил сообщить, что по важному делу.
        – Вот черт, – выругался Монтелеони, – С какой еще дамой? Вечно он с кем-то путается! Я не ждал его сегодня. Впрочем, ладно, может и правда, что важное. Пусть заходит. Но даму свою пусть оставит в коридоре, ей тут точно не место.
        Слуга послушно кивнул и тут же скрылся, а через некоторое время в кабинет графа вошел Ванди, как и было приказано, – в одиночестве. Монтелеони поднялся навстречу вошедшему.
        – Рад вас видеть, Ванди, – как можно более любезно сказал он.
        Вид Ванди насторожил графа, он улыбался, но в его взгляде и в улыбке сквозило некое превосходство, какое бывает у человека, который знает что-то очень весомое, чего не знаешь ты. Видимо, Ванди казалось, что в этом доме его должны принимать с куда большим почетом. С чего бы? Он что женится на дочери Великого дожа? Было бы неудивительно, тот еще прохвост!
        – Взаимно, синьор, – откликнулся Ванди. – Уверяю, вы будете рады мне еще больше, узнав, что я привез вам подарок!
        – Вот как? – Монтелеони усмехнулся. – Неужели! И ценный подарок?
        – Невероятно ценный, господин дож.
        – Надо же, так вы явились с подарком, словно волхв! А мне сказали, что вы, напротив, – явились с дамой!
        – Дама и есть мой подарок, – Ванди улыбнулся еще шире.
        – Что? – удивился Монтелеони и даже застыл от неожиданности, – О чем вы?! Ну, нет! Поверьте, такие подарки меня не интересуют. Мне уже не пятнадцать лет. И к тому же я не беру живой товар.
        – Она исключительно красива.
        – Нет, мой друг, этого мне не нужно. И потом я слишком занят, чтобы сейчас нарушать свои правила. Да еще этот бал сегодня, совершенно не ко времени… Завтра я выступаю с речью в Совете.
        – Самое время для развлечений, – Ванди криво усмехнулся. – Умоляю, хотя бы взгляните на нее! Мой господин, вы же знаете, как я настойчив!
        Монтелеони безнадежно махнул рукой.
        – Да знаю, – буркнул тот. – Ладно, ведите свою даму. Но потом – умоляю, забирайте ее себе.
        Ванди выглянул в коридор и сделал знак рукой, и тот час же его слуги, те самые, что были с ним в карете, ввели девушку в черной накидке, чье лицо было полностью скрыто маской, после чего тут же удалились.
        – Снимите с нее маску, граф, – сказал Ванди. – Сами убедитесь, как она хороша.
        Монтелеони, пожав плечами, медленно приблизился к девушке.
        – Клянусь, синьорина, не знаю, кто вы, но с вами здесь явно обращаются не подобающим образом! И даю слово дожа немедленно это прекратить, – произнес он, протягивая руку. – Позвольте вам помочь…
        С этими словами он осторожно снял маску с лица незнакомки, а после застыл, будто громом пораженный, столкнувшись с взглядом синих глаз Маринеллы, сверкающих гневом.
        Он смотрел на нее, не в силах произнести ни слова, а потом выдохнул:
        – Ванди! Клянусь Богом! Я не ждал такого! Это настоящий сюрприз!
        Ванди довольно усмехнулся, а на лице Монтелеони высокомерие сменило растерянность, вызванную встречей с девушкой. Он приблизился и взглянул ей прямо в лицо, его глаза смеялись.
        – Рад видеть вас, мятежная графиня!
        Она не ответила, Монтелеони отошел к окну и несколько мгновений задумчиво молчал, глядя на зеленоватую морскую гладь, где покачивались стоящие на якоре корабли.
        – Такой подарок требует ответа, Ванди. Взгляните! – он вытянул руку, указывая на корабли. – Там, у причала. «Стремительный». Мой лучший корабль, с тех пор, как милостью графини была затоплена «Санта Ана». Теперь он ваш!
        Щеки Ванди порозовели от удовольствия, а на тонких губах мелькнула улыбка, которая, впрочем, быстро спряталась.
        – Вы очень щедры, синьор!
        – А графиня очень красива. Вы не обманули. И как вы там сказали? Самое время для развлечений?
        – В таком случае, позвольте откланяться. Мне не терпится осмотреть корабль! Да и вам, наверное, следует остаться наедине с графиней Д’Алесси.
        – Нам есть о чем потолковать, – кивнул Монтелеони. – Еще раз благодарю вас, мой друг.
        С этими словами он вдруг приблизился и тепло обнял Ванди, заставив того даже растрогаться, – дож нечасто позволял себе подобные проявления чувств, – после чего Джузеппе Ванди, совершенно счастливый, удалился. А Монтелеони стремительно подошел к девушке, потянул за край накидки скрывавшей ее, накидка скользнула на пол, и лишь тогда он увидел, что руки графини были крепко связаны за спиной.
        – Так они связали вас? – присвистнул он, – Очень правильно. Не знаешь, чего можно от вас ждать.
        Маринелла молчала по-прежнему, и тогда граф крепко сжал ее плечо, подвел к стулу и подтолкнул девушку, вынуждая опуститься. Она села, смысла сопротивляться не было.
        Оставив ее, он принялся расхаживать по кабинету из стороны в сторону, как если бы размышлял над чем-то важным и трудным или заучивал наизусть речь, а после остановился напротив нее и произнес:
        – Итак, Маринелла, вы подняли восстание. Вы вошли в число моих врагов. Вы сбежали от меня и так отблагодарили за все, что я для вас сделал. Мне сказали, кто именно помог вам сбежать. Его зовут Барт, сообщник мерзавца Джио. Я дал слово убить этого человека. Как убил уже многих ваших людей. Как и вы – многих моих. Но теперь все изменилось. Вы здесь. И вы моя пленница.
        Он замолчал, глядя на нее, и девушка опустила голову, чтобы избежать его взгляда. Она не будет с ним говорить. Его люди убили мятежников. Убили Луко. Убили ее маленького друга. Нет, она не будет говорить с ним.
        – Маринелла, – его голос вдруг стал мягче, – Вы можете остаться как пленница. Тогда вы окажетесь в той самой камере, что так напугала вас когда-то. В той, которую занимал монах Джио. Или – я могу выдать вас дожам. И тогда вас повесят на площади. Можем попробовать отправить вас на мои галеры…
        Не в силах больше сдерживаться, Маринелла подняла на него глаза.
        – Разве женщин отправляют на галеры?
        – Нет. Но для вас мы можем сделать исключение, – и по голосу она поняла, что он издевается, – Представляю, как обрадуются другие арестанты!
        – И вы это допустите? – Маринелла нахмурилась.
        – Нет, разумеется, – он покачал головой, вновь став серьезным. – Я лишь хочу, чтобы вы понимали, что ваша жизнь теперь принадлежит мне. Вы преступили черту, и теперь ни один из ваших прежних друзей не протянет вам руку. Многочисленные мужчины, что окружали вас на балу, теперь будут кричать громче всех, чтобы вас повесили. Ваша жизнь до сих пор представляет интерес лишь для меня. И я даже мог бы подумать о том, чтобы простить вашу вину…
        – Но я не могу простить вашу! – перебила девушка. – Ваши люди убили моих друзей! Безоружных людей, женщин, детей! В нашем лагере было столько детей, граф!
        Он скрестил руки на груди и спокойно взглянул ей в лицо.
        – Если вы так чувствительны, Маринелла, зачем ввязались в войну? На войне часто гибнут люди. И дети тоже. К тому же, моих людей не было среди тех, кто напал на ваш лагерь…
        – Но вы назначили награду. Вы отдали приказ убить всех!
        – Положим, не всех, – на его губах мелькнула усмешка. – Вас я приказал не трогать. Как и Вашего Предводителя.
        – А мои слуги? – вдруг спросила Маринелла. – Что с ними?
        – О, как хорошо, что вы поинтересовались! – он снова усмехнулся. – Разумеется, они задержаны за пособничество в мятеже. Какое-то время провели в тех камерах, что вы так любезно им освободили. Кажется, некоторые из них не выдержали и перешли в мир иной. Сейчас они в Каштеле, где содержатся прочие преступники.
        – Как вы могли! – воскликнула девушка в ужасе, – Это же ни в чем не повинные старики!
        – А чего вы хотели, Маринелла? – вздохнул он. – Вы совершили чудовищное преступление, нарушили законы Венеции, подняли бунт против власти дожей, тех, кто блюдет порядок, установленный основателями Республики в глубокой древности. И думали, что никто не пострадает? Так не бывает. Есть вина, и за нее придется ответить.
        – А моя няня? – упавшим голосом спросила Маринелла. – Она жива?
        – Кажется, она тоже в Каштеле. Женщины всегда более выносливы, чем мужчины. Мы можем существенно облегчить ее участь, если вы настаиваете на ее непричастности, – он выразительно взглянул на девушку.
        Маринелла с досадой закусила губу, как она могла сделать такую глупость! Возможно, он бы и сам догадался, но теперь она дала ему в руки оружие против себя… Девушка была привязана к старухе Антонии, которую помнила еще с детства. Теперь уж, Монтелеони не упустит эту возможность! Страшно подумать, какая участь может ждать бедную женщину. Вздохнув, Маринелла подняла на него глаза.
        – А мои друзья? – тихо спросила она. – Их вы тоже отпустите?
        – Нет, – мягко, но решительно ответил он. – Ваших друзей-пиратов я, разумеется, повешу. Но вот вашим слугам мы могли бы помочь. Но только вместе, один, боюсь, я не справлюсь.
        Он смотрел на нее, ожидая ответа, Маринелла молчала, лихорадочно пытаясь придумать, что же ей делать, как себя вести? У нее больше не осталось никаких козырей…
        – Как здесь красиво! – единственное, что смогла произнести она. – Вы не отказываете себе в роскоши! Фрески, картины, позолота и бархат…
        Она окинула глазами его кабинет, поражавший своим великолепием.
        – И все это я предлагал вам, – бросил он нетерпеливо. – Теперь уж поздно. Но любоваться всем этим вы будете иметь удовольствие. Вряд ли вы увидите что-то, кроме стен этого дворца… Если только еще камеру Джио.
        – Камера уже не кажется мне такой страшной, – не смогла удержаться Маринелла.
        Лицо Монтелеони потемнело, он бросился к ее стулу и опустился на пол рядом с ней, вцепившись в подлокотники.
        – Да что ты понимаешь! – зло выкрикнул он, – Ты не знаешь, что значит тюрьма! Тебя съедят крысы, глупая девчонка! И это то, чего ты на самом деле заслуживаешь!
        Девушка презрительно передернула плечами, но не успела ничего сказать, потому что раздался стук в дверь. Монтлеони стремительно поднялся: не хватало только, чтобы его видели на коленях перед пленницей!
        – Какого черта?! – завопил он так, что в шкафу дрогнул хрусталь, а старый слуга испуганно подпрыгнул.
        – Простите граф, – прошелестел он, – Я только хотел сказать, что прибыла госпожа Елена… Ее гондола стоит перед домом. А сама она сейчас поднимается сюда…
        – К черту гондолу!
        – Вы же приглашены к Великому дожу, граф, как вы можете не пойти? – слуга проявил удивительную настойчивость.
        – К черту дожа и его супругу! – завопил Монтелеони.
        – К черту госпожу Елену? – растерянно переспросил слуга. – Так ей и передать?
        Монтелеони молчал. Он понимал, что не принять супругу Великого дожа, приславшую за ним гондолу, недопустимо. Для этого должны быть уважительные причины. Сказаться больным? Но завтра ему выступать в Совете, и он должен быть здоров. Елена не так глупа, чтобы поверить в чудесное исцеление. Однажды, когда он сам станет Великим дожем, тоже сможет позволить себе видеть лишь того, кого пожелает. Но пока нужно немного потерпеть, и Елена здесь – ценный союзник, нельзя терять ее благосклонность. Монтелеони вздохнул. Но как оставить Маринеллу? Он не доверял больше своим солдатам, а что если она околдует их? Что если безумные друзья вновь уведут ее у него из-под носа? Ведь пробрались же они как-то в конюшню, которую охранял добрый десяток вооруженных гвардейцев!
        – Скажи госпоже, что я скоро буду.
        У самой двери настойчивый старик снова остановился.
        – Возможно, синьорина тоже любит балы? – тихо спросил он.
        Монтелеони застыл, а потом взглянул на Маринеллу. Иногда этот старикан говорит дело, потому он и держит его столько лет!
        – Да, графиня, кажется, вы любите балы? – улыбнулся он.
        В конце концов, если Маринелла будет с ним на балу, он не спустит с нее глаз. Никуда она не денется.
        Он снова вызвал слуг и приказал им подобрать платье и маску для своей спутницы, а заодно внимательно следить за ней, не оставляя ни на секунду. Сам же он отправился приветствовать синьору Елену, супругу Великого дожа.
        Та была уже солидной матроной, чуть полноватой, с рыжими волосами, сколотыми в высокую прическу. Сейчас ее лицо скрывала карнавальная маска, но можно было догадаться, что в молодости синьора Елена была весьма хороша собой.
        – Рада видеть вас, дорогой граф! – приветствовала она Монтелеони.
        – И я рад видеть вас, любезная госпожа, – с этими словами он поцеловал ей руку. – Это такая честь, что вы прислали за мной гондолу. Но я никак не думал, что буду иметь счастье видеть вас лично!
        Она ласково рассмеялась и кивнула.
        Некоторое время спустя они втроем уже сидели в гондоле, синьора Елена сосредоточенно молчала, очевидно, присутствие Маринеллы, которую граф представил как свою племянницу, смущало ее. Она-то надеялась побыть с ним наедине: граф Монтелеони был куда привлекательнее и моложе ее престарелого супруга, и потому его компания представляла для Елены весьма понятный интерес, но вот общество странной племянницы, которую она никогда не видела прежде, не вписывалось в планы этой знатной дамы. И потому она хмурила брови и смотрела куда-то вдаль, не заговаривая со своим спутником, который тоже напряженно молчал. Тишину нарушала лишь чудесная песнь, которую затянул гондольер, он ловко орудовал веслом, гондола скользила по глади канала, в которой через несколько мгновений отразились вспышки озарившего небо фейерверка.
        Вскоре гондола пристала к дворцу Великого дожа. Площадь перед ним уже заполнила красочная толпа в масках и парадных платьях, а из все прибывающих гондол выходили новые и новые празднующие. Всюду раздавались веселые голоса, шутки и смех, где-то звучала музыка.
        Монтелеони помог выйти сначала госпоже Елене, потом Маринелле. На девушке было длинное светло-зеленое платье, которое удивительно шло к ее черным волосам. Граф до боли сжал ее локоть и прошептал ей в ухо:
        – Не вздумайте выкинуть что-нибудь. Вы должны быть всегда в маске, помните, что вы – моя племянница. И скажите спасибо, что позволяю вам повеселиться на этом чудесном празднике. Мы пробудем здесь ровно столько, сколько нужно, чтобы соблюсти приличия. Потом мы вернемся в особняк, откуда вы более не выйдете.
        Маринелла не ответила. Она изо всех сил напряженно размышляла о том, что же делать. Оставаться в обществе графа ей совершенно не хотелось, как не стремилась она и занять место в залитой ледяной водой камере Отца Джио. Но если бежать, то куда? Здесь всюду гвардейцы, ее схватят, а как только узнают, кто она, ждать не будут – повесят. Это Монтелеони в своих интересах хочет сохранить ей жизнь. Но только не остальные дожи. Они беспощадны к мятежникам, особенно теперь, во время охоты на шпионов, объявленной после второго восстания. Нужно незаметно улизнуть, но как? В таком-то платье… И потом, как же тогда няня Антония? Как же остальные слуги? Она не допустит, чтобы с ними случилось то же, что и с Луко! И его смерть была хотя бы почти мгновенной…
        И тут к ним приблизился Великий дож, он приветствовал Монтелеони, потом взял под руку свою супругу, а граф представил Маринеллу, как свою племянницу из дальней провинции.
        – Что ж. Бал в разгаре, – провозгласил Великий дож. – Вы пришли сюда, чтобы повеселиться, так веселитесь!
        С этими словами он отошел, синьора Елена последовала за ним, а Монтелеони обнял свою спутницу за талию и увлек ее в зал, где уже было множество танцующих пар. Они танцевали молча, Маринелла опустила голову и лишь чувствовала его руку, сжимающую ее ладонь, и сердце сжималось от ужаса. Она ненавидит этого человека, безжалостного негодяя, убийцу ее друзей, неужели, придется остаться в его власти, терпеть его присутствие… а потом все равно оказаться в той камере… Рано или поздно, когда она наскучит ему, это неизбежно!
        Молодой человек в черном костюме и шляпе, чье лицо, как у всех, было закрыто маской, вдруг отделился от стены, которую подпирал уже добрый час и неожиданно приблизился к Монтлеони и его спутнице, те остановились, потому что закончилась музыка. Начинался новый танец, ожидалась смена партнеров.
        – Синьор, вы позволите пригласить вашу даму на следующий танец? – спросил вдруг незнакомец в маске.
        – Она слишком устала, – холодно откликнулся Монтелеони.
        – О нет, дорогой дядюшка, нисколько! – воскликнула Маринелла, вырывая руку. – Позвольте, всего один танец!
        Монтелеони недовольно сделал шаг в сторону, а дерзкий незнакомец уже увлек Маринеллу за собой под звуки музыки. Надо заметить, что танцевал он весьма уверенно, но не так уж умело. Граф не спускал с танцующих глаз, он испытывал сильную досаду, что девушка сейчас танцует с другим, но спорить было бы слишком подозрительно. С чего это граф Монтелеони не позволяет племяннице танцевать с приличными кавалерами, которым оказал своим приглашением честь Великий дож? К тому же, никто не знает, кто под маской. А вдруг этот проныра – его сын или брат? Красоту Маринеллы Д’Алесси не скрывает даже маска! Нужно немедленно забирать ее отсюда! Кажется, они повеселились достаточно!
        Между тем, незнакомец в маске крепко сжал руки девушки, прижимая к себе, а потом наклонился к ее уху, словно намереваясь сказать комплимент или назначить свидание. Но вместо этого он произнес:
        – Маринелла, тихо. Не пугайся. Это я, Барт.
        – Барт! – шепотом воскликнула она, еле сдержавшись от неожиданности, – Как ты нашел меня?
        – Мы все здесь, взгляни, видишь ту даму в красном? Это Марисоль. Она танцует с Мишелем. А в белом, дочь Великого дожа, между прочим. С ней танцует Венсан!
        – Ничего себе! – с досадой воскликнула девушка, на миг забыв об опасности, что ей грозила, – Он танцует с дочерью Великого дожа! И как ему всегда все удается!
        – Мы пришли спасти тебя, – перебил Барт.
        Маринелла едва успела кивнуть, а дальше музыка закончилась, и Барт был вынужден подвести девушку обратно к Монтелеони, потому что других кавалеров, ожидающих танца, не было. Он вежливо поклонился графу, тот холодно кивнул в ответ. Барт растворился в пестрой в толпе, а Монтелеони снова крепко сжал локоть Маринеллы.
        – Кто это такой? Что ему нужно? – спросил он, и его голос дрогнул от еле сдерживаемой ревности.
        – Не знаю. Видимо потанцевать со мной, – откликнулась девушка, стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушно.
        – Даже в маске ваша красота слишком заметна! Хватит. Я устал от этого. Вы принадлежите только мне.
        – Вы уверены? – Маринелла иронично подняла бровь, хотя под маской этого и не было видно.
        – И я вам это докажу. Идемте.
        С этими словами он решительно вывел ее из зала.
        Они долго шли по темному коридору, все дальше удаляясь от звуков музыки и танцующих пар, все дальше от друзей, что пришли ее спасти! Неужели, надежда появилась – и снова исчезнет? Не справившись с тревогой, Маринелла попыталась вырвать руку, но он держал крепко.
        – Куда вы меня ведете? – крикнула она с возмущением.
        – Сейчас все узнаете, графиня, – улыбнулся он. – Вам понравится это место.
        Через некоторое время они остановились у портьеры из красного бархата, украшавшей стену, и к удивлению девушки, Монтелеони вдруг отвел ее в сторону. Портьера скрывала потайную дверь, граф потянул ручку на себя, потом в одну и другую сторону, и снова на себя – дверь медленно отворилась, Монтелеони втолкнул девушку в большую полутемную комнату и запер дверь на засов.
        С трудом пытаясь привыкнуть к полумраку, Маринелла огляделась. В комнате стояла очень дорогая мебель, красивейший столик на витых ножках, украшенный венецианским стеклом, секретеры и шкафы из красного дерева. А рядом – большая софа с расшитыми золотым шитьем подушками.
        Монтелеони тем временем зажег свечи в расположенных на стенах канделябрах, и теперь Маринелла могла рассмотреть комнату.
        – Тут красиво, не так ли? – улыбнулся граф. – Наверное, даже сам дож не знает об этом потайном будуаре!
        – Откуда же у вас такая осведомленность? – снова не смогла не съязвить девушка.
        – От его супруги, – Монтелеони с усмешкой подмигнул девушке. – Синьора Елена очень страстная дама, должен заметить, чтобы довольствоваться компанией своего престарелого мужа. А если хочешь стать следующим дожем, приходится идти на многие сделки… Вы же не думаете, что дожей и правда выбирает народ?
        – Вы еще хуже, чем я думала, – бросила Маринелла, с досадой отвернувшись.
        Монтелеони приблизился к ней почти вплотную, а потом снял маску с ее лица.
        – А вы еще красивее, чем мне казалось, – прошептал он. – Мы же пришли к соглашению, не так ли?
        Маринелла испуганно сделала шаг назад и натолкнулась на софу, понимая, что дальше отступать некуда.
        – Ну, хватит, хватит притворяться, – примирительно произнес он, коснувшись пальцами ее лица. – Скажу честно, вначале я щадил вас, принимая за благородную девицу, что бережет свою девичью честь. Но после того как вы устроили этот безобразный мятеж, понял, что я ошибался. Долго думал, что же могло толкнуть вас на этот ужасный шаг! И у меня есть лишь одна версия…
        – И какая же? – дрогнувшим голосом спросила девушка.
        – Вы – испанка. А значит, авантюристка и шпионка маркиза Бедемара. Вы явились в Венецию не просто так, а с приказом короля Филиппа поднять новое восстание. А авантюристки не бывают честными девушками.
        – Ваша версия ошибочна! – воскликнула изумленная Маринелла. – Никогда в жизни я не видела ни Его Величества, ни маркиза, ни кого-либо из испанского двора!
        – Что ж. Вторая версия еще хуже, – вздохнул Монтелеони. – Значит, предположу, что вы влюбились в этого пиратского главаря и пошли за ним, не понимая, на что идете. Но это настолько отвратительно, что я даже не хочу об этом думать!
        – И снова вы ошибаетесь! – Маринелла попыталась оттолкнуть его. – Я всегда хранила верность своему избраннику, графу Эль Рико, а после носила по нему траур. На восстание меня толкнул не приказ короля, не любовь к пирату, но ваша жестокость, граф! Если бы вы прислушались к моим словам, если бы освободили узников…
        – Хватит! – он резко прервал ее. – Я никогда больше не хочу слышать этого слова! Вы меня поняли?!
        Девушка испуганно осеклась, его руки сжали ее талию, Маринелла оцепенела от ужаса, понимая, что не может даже пошевелиться, колени подкосились, все ее тело обмякло, и вдруг – раздался громкий стук в дверь.
        Вздрогнув от неожиданности, Монтелеони застыл, обратившись в соляной столп.
        – Что это еще! – прошептал он. – Об этом месте никто не знает… что происходит? Почему мне все время кто-то мешает…
        – Бог не на вашей стороне, – бросила Маринелла, кроме слов у нее ни на что больше не осталось сил.
        – Я вернусь через минуту, проверю, что там, – его руки разжались, и он направился в сторону двери.
        Маринелла, тем временем, почувствовала, что ноги совсем не держат, без сил опустилась на софу и уронила голову на руки. Девушка сидела, боясь дышать, не в силах вынести ожидавшей ее участи. Монтелеони скрылся в коридоре, скрипнула дверь, раздались его удаляющиеся шаги.
        И вдруг портьера на соседней стене шевельнулась. Маринелла смотрела на происходящее с суеверным ужасом, ей, как и графу, начало казаться, что сам нечистый пришел за ними или же темные духи преследуют их. А потом портьера вдруг отодвинулась, и в проеме возникла женская фигура. По яркому красному платью Маринелла узнала Королеву пиратов.
        Радостно вскочив, – силы волшебным образом вернулись, – она бросилась к ней и сжала в объятиях, словно та была ее лучшей подругой. Марисоль, которая пока не считала мятежную графиню лучшей подругой, достойной объятий, осторожно освободилась.
        – Потом, потом, надо торопиться! – раздраженно бросила она. – Если, конечно, хочешь уйти отсюда. Там за гобеленом потайной ход. Венсан ждет тебя, а Барт отвлекает Монтелеони. Уходи. Я задержу его, когда он вернется.
        – Но как? – воскликнула девушка, а Марисоль с возмущением высоко-высоко вздернула брови и скривилась:
        – Да за кого ты меня принимаешь? Или думаешь, что я не могу задержать мужчину?
        – Боюсь тебя огорчить, – с сомнением заметила Маринелла, – Но Монтелеони совершенно безумен, он не видит никого, кроме меня.
        В ответ Марисоль усмехнулась и ласково погладила девушку по щеке.
        – Ты еще очень молода, Маринелла, – сказала она. – А теперь уходи! Скорее, он сейчас вернется!
        Маринелла снова порывисто обняла Марисоль и тут же скрылась за гобеленом, не заставив просить дважды. Буквально через несколько мгновений снова скрипнула дверь, и в комнату вошел Монтелеони, он на ходу засовывал оружие за пояс.
        – Непонятно, куда они делись! – заявил он, – Но вот я снова с тобой, моя прекрасная графиня.
        С этими словами он поднял голову и к своему изумлению увидел Марисоль, которая в одном нижнем платье лежала на софе. – О Господи! Кто вы?! Где Маринелла?! Что за чертовщина тут творится?!
        – Она ушла через потайной ход, – лениво откликнулась Марисоль, поигрывая волосами, – Я помогла ей бежать. Она уже далеко. Вам не догнать ее.
        Монтелеони рванулся было к потайному ходу, но потом остановился, понимая правоту ее слов.
        Глава четвертая. От ненависти до любви
        Над набережной продолжали вспыхивать фейерверки. Маринелла, Венсан и Барт медленно пробирались сквозь веселую пляшущую толпу к причалу, где их ждал Шамет со своими моряками. Завидев друзей, Шамет улыбнулся, а после радостно сжал руки девушки.
        – Спасибо, Мишель! – воскликнула она. – Как вам это удалось?
        – Любой может прийти на бал-маскарад во Дворец дожей, если на нем соответствующий наряд и он в маске, – улыбнулся Шамет. – Это закон Республики, и должен сказать, весьма неплохой!
        – Я знаю! Но где вы взяли костюмы и маски?
        – Позаимствовали у одного местного торговца.
        – То есть украли?! – девушка с негодованием подняла брови.
        – Ну, я же пират, – Шамет развел руками. – А как иначе-то? Скажи спасибо, что не проткнул хозяина кинжалом!
        – Скорее, надо подняться на корабль! – прервал Барт, – Нет времени на вежливые приветствия!
        – Боюсь, это неудачная идея! Взгляни! – беспечно откликнулся Шамет и указал подбородком в сторону «Марисоль». Приглядевшись, Барт и Венсан увидели мундиры гвардейцев, мелькавшие на палубе.
        – Черт! Они что захватили корабль? – возмутился Венсан.
        – Нет. Но по приказу нашего любимого дожа все незнакомые корабли обыскивают. Так что на борт нескоро попадем. Что будем делать?
        Повисло молчание, Барт и Шамет вопросительно взглянули на Предводителя, который задумчиво почесал голову, окинул беглым взглядом акваторию, а после его опытный глаз безошибочно выделил самое быстроходное судно.
        – Мне нравится вон тот корабль, – указал он на «Стремительный», – Он обещает быть быстроходным…
        – Это как раз тот корабль, который Монтелеони пожаловал Ванди за мою поимку, – сообщила Маринелла.
        – Тем более. Отличный повод. Вперед, парни!
        «Стремительный» стоял прямо у причала, с его бортов были спущены деревянные помосты, предназначенные для погрузки, а с палубы доносились пьяные крики и песни. Очевидно, матросы расслаблялись перед предстоящим отплытием.
        Маринелла вместе с Бартом, Венсаном и Шаметом и несколькими их моряками, сжимая в руках оружие, поднялись по деревянным помостам на борт «Стремительного» и их глазам предстала живописная картина. Пятеро матросов в одних штанах, сидели на шкафуте в компании двоих гвардейцев и распивали ром, рядом валялись пустые бутылки. Снова раздался пьяный смех.
        Услышав шаги тот из гвардейцев, что был трезвее остальных, вскочил, попытался вытащить саблю, другие нетвердо поднялись за ним. Но лишь для того, чтобы увидеть направленные на них дула мушкетонов.
        В следующее мгновение несчастные были вынуждены спрыгнуть через борт на причал, подталкиваемые дулами.
        Моряки Шамета бросились поднимать якорь и ставить паруса, а сам Шамет, вместо того, чтобы занять свое место у штурвала, перегнулся через борт и продолжал тревожно смотреть в сторону набережной.
        – Тревога! Пираты! Все ко мне! – заорал между тем один из спрыгнувших с борта гвардейцев.
        Венсан приблизился к Шамету и обнял друга за плечи.
        – Мишель, все. Надо уходить. Мы не можем оставаться, сейчас тут такое начнется! У нас всего несколько минут. Если поймают, нас повесят.
        – Сам вижу, – вздохнул Шамет, – Где же ее черти носят!
        Тем временем на набережной появился отряд гвардейцев, которые направился к причалу, а те, что находились на «Марисоль», приказали команде поднимать якоря, чтобы перекрыть «Стремительному» выход из гавани.
        И в эту минуту появилась Королева пиратов, в своем красном платье она бежала по причалу к кораблю, напоминая прекрасный огненный цветок, ее волосы выбились из кос и растрепались, и по счастью она была ближе, чем гвардейцы, которые, тем не менее, тоже уже ступили на причал.
        Шамет сбросил веревочный трап, Марисоль схватилась за него и в мгновение ока ловко вскарабкалась на борт. Вслед ей раздался выстрел, но было уже поздно.
        – Можно поднимать главный якорь! – крикнул Шамет, – Отбросьте трапы и поднимите борта, отчаливаем!
        Он помчался к штурвалу, а моряки бросились выполнять команду.
        Однако, когда «Стремительный» отошел от причала, наперерез ему вышла «Марисоль», управляемая людьми дожа. Судно находилось ближе всего к выходу из гавани и единственное могло перекрыть "Стремительному" путь.
        – Что?! – вскричала Королева пиратов, – Они забрали мой прекрасный корабль!
        – Мишель, они закрыли выход! – крикнул Венсан, – И готовят орудия. Разворачиваются к нам правым бортом!
        – Тебе бы закрыли! А я-то пройду! Ответим тем же! Тут на фрегате-то пушки помощнее будут! – крикнул Мишель и тоже принялся разворачивать корабль.
        Один из моряков, принявший на себя обязанности канонира, поджег фитиль, раздался пушечный выстрел. Ядро с шипением вошло в воду, не долетев до борта противника.
        – Слишком далеко! – крикнул Шамет. – Идем ближе!
        Венсан полностью доверял другу, из всех моряков, что довелось ему встречать, Шамет был лучшим, не зря же его прозвали морским чертом!
        Моряки принялись подкатывать ядра к пушкам, Барт и Маринелла бросились помогать: ядра удивили девушку своей тяжестью, она даже не представляла, что у них такой вес!
        Венсан и Марисоль заняли место у двух больших орудий на носу судна.
        – Подождите. Пусть подойдут ближе… – скомандовал Шамет, – Не сейчас… Еще ближе. Вот сейчас! Лечь в дрейф! Убрать все паруса, оставить на бушприте! Давайте залп всем правым бортом! Поворачиваем! Носовые пушки! Залп!
        Марисоль и Венсан одновременно подожгли фитили, раздался залп. Одно из ядер снесло грот-мачту бригантины, второе задело верхнюю часть борта.
        – Куда ж ты бьешь, дура! – завопил Мишель, – Давай ниже! Ниже, говорю, бери! Они нас в миг ко дну пустят!
        – А я не могу стрелять в свой корабль! – зло откликнулась Марисоль.
        Барт подкатил ядро и зарядил пушку. Венсан долго приглядывался, а потом поднес огонь к фитилю. Раздался залп, на этот раз ядро разнесло борт корабля у самой ватерлинии, и через несколько минут «Марисоль» резко накренилась на бок.
        – Да! Отличный выстрел, братишка! – завопил довольный Шамет. – Мы это сделали! Поднимайте все паруса, парни! Мы уходим, пока они не дали залп! Нас ждут чудесные сокровища! Ура!
        – Только команды у нас опять нет, – мрачно заметила Марисоль. – Мои-то люди остались на том корабле. Возможно, вы кого-то из них и утопили сейчас…
        А в это самое время Ванди выбежал на набережную лишь для того, чтобы увидеть быстро удаляющийся силуэт «Стремительного».
        – Они украли мой фрегат! – завопил он, никак не ожидавший от судьбы подобной подлости, – Будь они прокляты! Они заплатят мне своими жалкими жизнями! Поднимайте флотилию! Мы должны их догнать!
        Его люди с готовностью бросились выполнять приказ. Однако, прежде чем флотилия была готова к отплытию, прошло несколько часов.
        К тому времени быстроходный «Стремительный» уже был в открытом море, и найти его было делом весьма и весьма сложным.
        Венсан сменил Шамета у штурвала, и теперь тот стоял у борта, неподалеку от болтавших Маринеллы и ее новой подруги, и вглядывался в чернеющее море, опасаясь погони.
        – Я хотела еще раз поблагодарить тебя, – сказала Маринелла с чувством, – Ты спасла меня. И пошла на такой шаг, чтобы помочь мне… Это ужасно…
        Она взяла руку Марисоль и прижала к своей груди, но та лишь мягко улыбнулась в ответ.
        – Я привыкла помогать друзьям! – ответила женщина. – Кроме того, мне эта участь не кажется столь ужасной, как тебе. Ты – графиня, Маринелла. Ты хочешь казаться одной из нас, но ты из другого мира… Я привыкла к жизни с пиратами. С детства жила в окружении бандитов и убийц. А граф оказался вполне любезен…
        Маринелла с изумлением взглянула на нее, а повернувший голову Шамет и вовсе уставился во все глаза.
        – Я не ослышался? – переспросил он, – Что она сейчас сказала?
        Марисоль с вызовом повернулась к нему.
        – Кажется, у кого-то слишком хороший слух? И они слышат то, что не для их ушей предназначено. Ну да ладно. Я сказала лишь, что, может, Монтелеони и враг нам, но в вопросах, касающихся обращения с женщиной, он явно осведомлен лучше, чем некоторые известные мне мужчины.
        Шамет быстро подошел к ним и остановился практически вплотную к женщине.
        – Что я слышу?! Я рисковал нашими жизнями, ожидая тебя, а ты развлекалась в компании злейшего врага?!
        – И ничуть не жалею, – невозмутимо откликнулась она, – Но неужели ты волновался обо мне?
        – И не думал! Если бы я знал раньше, кто ты…
        – Прекрати, Мишель! – перебила Маринелла,– Марисоль спасла меня! Кстати, как ты узнала об этом потайном ходе?
        – Только глупец Монтелеони мог думать, что Великий дож не знает об этой комнате. Он сам нередко пользовался ею, когда встречался с девушками с городской площади… Почти все городские красотки побывали там, – она улыбнулась, глядя в темноту. – В моем списке не только бродяги и убийцы, Маринелла… Вельможи тоже попадались. Но я так и не научилась пользоваться этими знакомствами… Жила сердцем, которое все пытались разбить…
        Она снова вызывающе взглянула на Шамета, но он будто не заметил, на его лице застыла изумленная улыбка, потом он повернулся к Маринелле и спросил:
        – Нет, ты это слышала, графиня?! Ты слышала? Она была еще и любовницей дожа… Я сейчас выброшу ее за борт…
        – Скажи, что ревнуешь? – усмехнулась Марисоль.
        – Да никогда! Просто терпеть не могу распутниц!
        – Давно ли?! – с изумлением воскликнула та. – А я-то помню совсем другое про твоих подружек! Иди, вернись-ка к штурвалу – твоя вахта, капитан! Сколько Венсан уже может там стоять! Он так возьмет обратный курс спросонья!
        Когда он, все еще едва сдерживая злость, отправился к штурвалу, Марисоль почти ласково взглянула на свою новую подругу.
        – Видишь, какие страсти, Маринелла!
        – Расскажи мне, – попросила Маринелла вместо ответа, – Как с тобой случилось все это? Как ты стала Королевой пиратов?
        На полных губах женщины мелькнула еле заметная улыбка.
        – Я родилась в Испании, как и ты. На самом юге, возле Малаги. В рыбацком поселке. С детства ходила с отцом в море. Потом он умер. Утонул. Когда моя мать тоже умерла, отчим продал меня арабскому торговцу. Да-да, ты не ослышалась, продал. И даже весьма недорого! Мне тогда было всего пятнадцать. Но я так и не добралась до Марокко: когда мы пересекали пролив, на нас напали пираты. Их капитан решил оставить меня у себя, почему бы нет, я была молода и весьма хороша… Я пробыла с ним два года, на его корабле. Там научилась стрелять, ставить паруса, узнала навигацию. Потом я надоела ему, и он продал меня в турецкий гарем, богатому паше. Говорят, оттуда невозможно убежать. Но мне удалось, мне и еще нескольким женщинам. Меня снова поймали пираты, но выкупил один венецианец. Добрый человек, благородный. Он привез меня в Республику. У него был небольшой магазинчик на площади. Я торговала там. Он сделал меня женой. У нас родился сын, славный мальчик. Но не прожил и года… Другие мои дети и вовсе умирали, не родившись. С моей-то жизнью неудивительно! А после того, как сын родился, доктор сказал, что больше у меня
не может быть детей. Потом мой венецианец заболел и умер. А я осталась торговать на площади. Товар шел плохо, из рук вон, иногда, чтобы что-то продать, приходилось спускаться к каналам, прямо к гондолам. Там меня и увидел Великий дож. Другой, не тот, что сейчас. Тот был помоложе. Он и показал мне ту комнатку, они все, дожи, знают о ней, знают о тайном ходе с площади. Теперь вот и ты знаешь. А потом я встретила одного человека, с Сицилии. Он был пиратом. И поехала с ним, жизнь в Венеции становилась все тяжелее. Мы решили вместе податься на море, от него я узнала многое. Но мне не нравились его методы. Он, как и все мужчины, как и ваш Венсан, любил нападать на большие корабли, стрелять из пушек, крушить все на свете… Да, добыча больше, но и риска больше. Глупо идти против Армады, глупо идти на голландские фрегаты! А я предпочитала плоскодонки с одной мачтой. Быстрые и юркие. Мы подходили к тем торговым кораблям, что не могли защищаться и брали дань. Никого не топили, никого не убивали, не палили из пушек. И никто не стрелял в нас. Мое дело шло намного лучше, чем у моего мужчины, его-то убили через пару
лет. А меня стали называть Королевой пиратов. Потому что я смогла купить несколько кораблей. Именно купить, а не украсть: мне удалось разбогатеть, собирая дань.
        – А как же Шамет? – тихо спросила Маринелла.
        – Шамет приплыл на Сицилию три года назад, ворвался в мою жизнь, словно вихрь! Я уж думала, что мои чувства давно мертвы, умерли вместе с тем венецианцем, а сердце разбито. Оказалось, я все еще могу влюбиться, как девчонка! Он наобещал мне с три короба, клялся, что возьмет в жены. А потом сбежал, как ты знаешь. Потому что он обычный пират и мерзавец, как и все они. Ну, если только, кроме этого вашего рыцаря! – усмехнулась женщина, – Но он-то еще совсем ребенок. А у тебя, графиня, есть дети?
        – Нет, – Маринелла покачала головой.
        – Почему? – Марисоль с интересом взглянула на нее. – Ты же молода?
        – Не знаю…– Маринелла смущенно пожала плечами. – Мы с моим женихом, графом Эль Рико, были вместе лишь раз… Бог не дал нам наследника. А после – он уплыл в Новый свет и погиб там…
        – А в Венеции? – удивилась Марисоль. – О твоих поклонниках ходило столько слухов!
        – Все слухи, – отмахнулась Маринелла. – Ничего не было.
        – И мятежники…
        – Ничего не было, – снова повторила девушка.
        – Ах ты, бедняжка, – Марисоль сочувственно погладила ее по волосам. – Ну да ладно. У нас, среди пиратов, нравы попроще, чем у вас там, в высшем свете. Будет тебе тут посвободнее. Если нужно, могу дать пару советов…
        – Нет-нет, – Маринелла торопливо отмахнулась, потом покраснела и осторожно спросила, – Если только… А как тебе удалось задержать Монтелеони? Он же не в себе и влюблен в меня…
        – Ну, если уж совсем честно… я смогла задержать его ровно настолько, чтобы в итоге ударить по голове подсвечником. Это было жестоко, но необходимо! Ты гораздо красивее меня, графиня, но не пользуешься своей красотой, – наставительно заметила Марисоль. – Вместо этого зачем-то пытаешься воевать.
        – Я пыталась. Еще в Венеции. Говорила, что выйду за того, кто освободить узников. Но ничего не вышло.
        – Разве так можно! Madre mia! – Марисоль перекрестилась. – Начинать с условий? Да как же!
        – Наверное, это просто не моя дорога, – улыбнулась Маринелла. – У каждой из нас – свой путь. Видимо, мне выпала тропа войны, а мой суженый погиб, но я все еще не могу забыть его. Ладно, уже поздно, Марисоль. Еще раз спасибо, что помогла мне. Я пойду к себе, благо, теперь вы выделили мне нормальную каюту, а не как в прошлый раз на судне Мишеля. Спокойной ночи.
        Она поцеловала Марисоль в щеку и отправилась в каюту, спустившись на одну палубу вниз. Но войти не успела, голос Венсана остановил ее у двери.
        – Маринелла!
        Девушка обернулась, он стоял позади, прислонившись к борту.
        – Ты уже идешь спать, а, графиня? Ничего не хочешь сделать?
        Она снова захлопнула дверь каюты, вернулась к нему и встала рядом, чувствуя незнакомое прежде волнение. Или раньше она просто не хотела его замечать?
        – Да, конечно. В этой суматохе я забыла поблагодарить тебя, Венсан! Спасибо. Вы спасли меня… и проделали такой путь!
        Он кивнул.
        – Но как вы меня нашли?
        – А, это все старый черт! Благодаря ему, подлецу, вечно все заметит: Шамет увидел Ванди в порту Неаполя. А так как ты не возвращалась, ну мы и поняли, что они тебя схватили!
        – И вы бросились спасать меня?
        – А что делать-то? Мы же друзья, вроде как, столько пережили вместе… К тому же: только у тебя карта Милагро. Тут ты нас не проведешь!
        Маринелла засмеялась, а Венсан улыбнулся ей.
        – Опасения были, что они повезут тебя не в Венецию, а на материк. В поместье Монтелеони. Но когда мы пришли в порт… тут-то и узнали, что их корабль и вовсе не швартовался! Мы с Мишелем остались в порту, караулить этого упыря Ванди, по городу-то нам разгуливать нельзя. А Марисоль через своих друзей-венецианцев разнюхала, что сам граф в городе. Тогда мы стали ждать. Видели, как пришел корабль, как тебя в гондолу посадили. Мой-то план был – напасть сразу, но, слава Богу, меня удержали, вряд ли бы я помог тебе, да и друзей бы подвел. Тебя целая толпа охраняла! Эти гвардейцы разодеты, как павлины, а сами-то и клинок держать не умеют! Дерутся под стать Барту нашему, а то и того хуже! Так вот, о чем бишь я… Ах, да, Марисоль и Барт следили за домом Монтелеони, она думала вести переговоры со слугами. Многие преданы Монтелеони, но многие-то, знаем же, поддерживали мое восстание! И были бы на твоей стороне! Ты ж мятежная графиня, а не просто какая-то знатная пустышка! Наверняка, кто-то потерял и родных после того побега, а то, я думаю! Так вот, а как увидели, что тебя повезли куда-то с женой Великого дожа,
сначала перепугались. Ну, все, думаем, выдать тебя решил Монтелеони! Как пить дать – повесить хочет! Хоть и не ждал я от него такого, но кто ж эту чертову знать-то разберет! Только в аду, наверное, черти и разберутся! Так вот… И я снова предлагал напасть на гондолу твою! Перестрелять их, ну или еще чего…
        – Чего же? – со смехом спросила Маринелла, слушая его незамысловатый рассказ.
        – Ну, и не знаю… – Венсан поднял глаза к небу, как если б задумался, – Может, горшками цветочными забросать или чем там еще принято у вас кидаться?
        Маринелла покачала головой: он был неисправим!
        – Но, мой план был бы полным провалом, это признаю. Елену всегда сопровождает столько охраны! Но потом, опять же от слуг, узнали, что сегодня бал, поняли сразу, что туда вы и плывете! Тогда Марисоль велела нам раздобыть наряды, показала потайной ход, и мы смешались с танцующими. Хорошо, я когда-то давно обучался танцам, иначе не смог бы составить пару дочери Великого дожа. Кажется, ей понравилось со мной танцевать! А с другой стороны – еще б не понравилось-то! И она девица видная, хоть и под маской. У дожа этих дочек – не сосчитать, говорят! Я, вроде, танцевал с той, что, кажись, пятая.
        – Да, ты умеешь выбирать девушек, – усмехнулась Маринелла, – Губа не дура!
        Венсан снова рассмеялся, а потом его лицо вдруг стало серьезным, а взгляд с тревогой остановился на лице Маринеллы.
        – И потом… Наверное, я бы не пережил, если бы ты досталась Монтелеони…
        Маринелла подняла на него глаза.
        – Почему? – она почувствовала, что ее сердце забилось сильнее. Сейчас, когда он стоял так близко, она чувствовала волнение и дрожь, а по всему телу бегали мурашки, хотя возможно, это просто холодный морской ветер.
        – Ты знаешь, почему. Да все вокруг знают! Не притворяйся, что не замечала…
        – Не нужно об этом… – тихо сказала она, опустив голову, но Венсан схватил ее за руки и с силой развернул к себе.
        – Почему?! – почти крикнул он, – Почему не хочешь слышать об этом? Почему не хочешь замечать моей любви?! Маринелла, в тот миг, когда я увидел тебя на корабле Санти, твоя красота поразила меня. А потом я узнавал тебя все лучше. И видел, что другой такой нет больше на земле. И я, как никто, понимаю Монтелеони, потому что чувствую то же, что и он! Почему ты не хочешь этого замечать? Послушай свое сердце, разве ты не любишь меня?
        – Венсан… – Маринелла вырвала руку, прерывая его горячую речь, – Я любила одного человека… Хосе. И всю мою жизнь…
        – Но Хосе мертв! – воскликнул Венсан, с мольбой глядя ей в глаза, – А ты молода и красива! Ты должна продолжать жить!
        – Как я могу…
        Она растерянно замолчала, он продолжал напряженно ждать. Потом губы девушки вдруг тронула улыбка.
        – Знаешь, когда я была маленькой девочкой, мой отец всегда говорил, что я люблю героев… Не знаю, почему он так говорил. Наверное, потому, как я слушала его рассказы про морские бои. По тому, как смотрела на него и его друзей. А ведь ты – герой, Предводитель, истинный герой, хоть сам и не понимаешь этого, – сказала она задумчиво.
        Маринелла улыбнулась, и Венсан, приняв это за знак благосклонности, решил не раздумывать более и не упускать момента: он крепко прижал девушку к себе и поцеловал. И так они долго стояли на палубе, освещенные лунным светом, а потом она потянула его за собой, снова открывая дверь каюты.
        Когда уже над горизонтом занимался рассвет, а они, накрывшись одеялом, сидели на полу, Венсан, глядя в темный деревянный потолок каюты, сказал:
        – Я так счастлив сейчас. Я столько мечтал об этом… Ревновал тебя ко всем подряд! К этим твоим князьям и герцогам! К офицерам-венецианцам. Даже к проклятущему Монтелеони! И очень боялся, что Барт привлечет твое внимание. С его-то смазливой мордахой это было бы вполне возможно.
        – Барт?! – Маринелла изумленно подскочила. – С чего бы?!
        – Он влюблен в тебя. Брось! Что ты как маленькая! Это же все знают!
        – Что ты говоришь! – искренне возмутилась она, – Он же рыцарь Солнца! Для него не существует никого, кроме богини Соль!
        – Какая еще богиня! Прекрати! – Венсан презрительно передернул плечами. – Ты что, не видишь, как он смотрит на тебя?
        – Не вижу! Хватит говорить глупости! И не вздумай издеваться над его верой. Бедному парню и так нелегко. Это же надо, придумать такое… Орден, обет, богиня… Но он в это верит, поэтому не нужно смеяться над ним! Ведь он наш друг. Лучше иди сюда…
        С этими словами она потянулась и снова поцеловала его.
        Наутро Барт, потягиваясь, вышел из каюты, улыбаясь солнечным лучам, и первое, что увидел, были стоявшие у борта в обнимку Маринелла и Венсан. Тот помахал Барту, приветствуя. Рыцарь Солнца растерянно посмотрел на своих боевых товарищей, еще недавно недолюбливавших друг друга и устраивавших постоянные перепалки, а потом на его лице мелькнула грустноватая улыбка. Он помахал в ответ и перешел на другой борт.
        Венсан и Маринелла не заметили этого, потому что сейчас были слишком счастливы, чтобы замечать что-либо.
        – Куда пойдем дальше? – спросила Марисоль на следующий день.
        Маринелла первой нарушила тишину.
        – В Истрии, в крепости Каштел, граф Монтелеони запер моих слуг, мою старую няню, что служила еще моим родителям…
        – Нет-нет! – тут же перебил ее Шамет. – Даже не начинай! Ты с ума сошла, что ли! Мы еле отбили тебя, а теперь еще бросаться на вооруженную крепость!
        Венсан молчал, Барт тоже не проронил ни слова. А потом подала голос Королева пиратов.
        – В крепости Каштел заперты и мои люди. Часть бывшей команды, что попались венецианцам. Мне передавали их послания. Они ждали, что я приду однажды.
        – Слушай, это же лезть в петлю! – воскликнул Шамет. – Я на это не подписывался!
        – Я знаю в Истрии одного моряка, он старый друг. У него может быть неплохая команда. И он хорошо знает крепость, – продолжила Марисоль. – И ты его знаешь. Одноглазый Берто. В замке не слышали пока о том, что мы украли «Стремительный». И нас не ждут там. Шансы будут.
        Шамет лишь раздраженно развел руками, разве ее переспоришь, эту женщину!
        Да и влюбленный Венсан, с чьего лица уже сутки не сходит эта глупая блаженная улыбка, явно на их стороне! И только малыш рыцарь молчит, но кто его знает, что у него на душе.
        Прибыв в Истрию, Одноглазого Берто они нашли в его любимом трактире «У петуха», где он просиживал дни напролет.
        Шамет открыл дверь, с изображенным на ней петухом, и вошел в трактир. Остальные следовали за ним. Там было на удивление много людей, стоял гвалт, за столиками можно было увидеть разношерстный народ со всего мира, тут были и моряки, и разбойники, и бедные рыбаки, умудрявшиеся мирно сосуществовать друг с другом. В центре зала четверо развлекались тем, что метали ножи, пытаясь сбить чучело петуха, висящего в дальнем углу трактира под потолком, но каждый раз упорно промахивались спьяну и все больше злились своим неудачам, отборные ругательства сыпались одно за другим.
        Шамет медленно вытащил из-за пояса нож, прицелился и метнул: чучело петуха упало на пол.
        Играющие резко обернулись и уставились на Мишеля и его спутников, а потом один из них, обладатель всего одного глаза, но как видно, очень зоркого, раскинул руки и закричал:
        – Святые угодники! Кто к нам пожаловал! Сам морской черт! И с ним королева Марисоль!
        На лице Шамета мелькнула улыбка, он приблизился и крепко обнял Берто, Марисоль последовала его примеру.
        – Что тебя сюда привело? Ты знаешь, какая награда за твою голову? – поинтересовался Берто, а потом повернулся к Маринелле, – Синьора, я не советовал бы вам ходить в такой компании!
        – Не беда. За мою голову дают еще больше! – ответила девушка, и трактир взорвался от смеха.
        – Мне нужна помощь, – тихо сказал Шамет и на ухо Берто поведал о деле, что привело их в Истрию.
        Глава пятая. Замок Каштел
        – Сегодня в десять вечера на пустыре за городом, – напутствовал Шамет Одноглазого Берто, после того, как тот рассказал о способе проникнуть в замок и подробно описал местоположение тюрьмы, – Мы подведем корабль и сразу уходим. Здесь нам нельзя оставаться долго.
        – По рукам! – согласился Берто, и они крепко пожали друг другу руки, после чего друзья покинули трактир и вернулись на корабль.
        А ровно в десять, как и было оговорено, они появились на пустыре: Барт сидел на песке, настороженно прислушиваясь, Марисоль и Шамет расхаживали взад-вперед, не говоря ни слова, а Венсан и Маринелла все никак не могли перестать обниматься, что крайне раздражало всех окружающих.
        Между тем, колокол городской башни пробил четверть одиннадцатого.
        – Берто никогда не опаздывает, – сказал Мишель Шамет с тревогой. – Мне это не нравится, здесь что-то не так!
        – О чем ты? Еще только пятнадцать минут прошло, – беспечно пожал плечами Венсан.
        – Что будем делать? – Марисоль тоже серьезно отнеслась к опозданию Берто, она хорошо знала одноглазого моряка и его привычки. Берто всегда был точен!
        – Вот что… – произнес Шамет, наконец, – Я боюсь за корабль. Венсан, забирай свою графиню, ты все равно ее из рук не выпускаешь! Садитесь в шлюпку и вернитесь на борт. Если что-то пойдет не так, мы дадим вам сигнал – три выстрела подряд. Тогда уходите на северную часть мыса и ждите там до утра. Если мы не вернемся – уплывайте. А мы с Бартом пойдем в город, посмотрим, что там случилось с Берто.
        Уперев руки в боки, Марисоль преградила ему дорогу.
        – Ты что, намекаешь, что бросишь меня здесь одну?! Одну на этом пустыре?!
        – Конечно, – спокойно кивнул он, – Ты подождешь Берто, если он вдруг придет. Должен же его кто-то ждать!
        – А если появится рота гвардейцев?! – возмутилась она.
        – Что ж. – Шамет пожал плечами, – Мне будет очень жаль… гвардейцев. Пойдем, Барт!
        С этими словами он невозмутимо зашагал к городу, Барт, поколебавшись, последовал за ним. Ему было неловко оставлять женщину одну на пустыре, но он предпочитал не лезть в странные отношения этих двоих: все равно в них не разобраться!
        Венсан потянул Маринеллу к шлюпке, но девушка колебалась.
        – А как же Марисоль?!
        – Пошли, пошли. Не беспокойся!
        Уже позже, когда они отчалили от берега и Венсан вел шлюпку к кораблю, сидевшая на носу Маринелла продолжала напряженно оглядываться на берег.
        – Как мы могли оставить ее там? – с негодованием произнесла она, наконец. – Марисоль вытащила меня из рук Монтелеони, а я ее оставила одну!
        Венсан бросил весла, приблизился, сел рядом и взял свою подругу за руки.
        – Послушай, Маринелла, – ласково сказал он, – Марисоль – не ты. Поверь, ее не зря назвали Королевой пиратов. Она была и не в таких передрягах. Она знает, как постоять за себя, может быть, даже лучше, чем сам Шамет. Лучше, чем я. И уж, конечно, точно лучше, чем Барт!
        – Никак не забуду, как она справилась с Монтелеони!
        – Сама видишь! Где уж ей не справиться с какой-то ротой солдат! Расслабься! Пока мы просто ждем.
        Он снова вернулся на корму, взял весла и принялся грести, темный борт фрегата все приближался, выступая из непроглядного мрака южной ночи.
        Марисоль же продолжала расхаживать по пустырю, напряженно, взволнованно: Шамет прав, что-то здесь нечисто! Остановившись, женщина прислушалась, потом вынула оба пистолета и направилась в сторону деревьев, в укрытие. Лучше не стоять у всех на виду посреди пустыря! Через некоторое время на пустыре вдруг неожиданно появился Одноглазый Берто. Он огляделся и, не увидев никого, подал голос:
        – Эй! Где вы?! Это я, Берто! Мишель! Где вы?!
        Марисоль уже собиралась было выйти, но какая-то сила удержала ее, словно внутренний голос велел подождать, помедлить. И оказалось, внутренний голос не ошибся: из рощи показался отряд солдат.
        – И где ваши мятежники? – спросил у Берто старший, капитан гвардейцев.
        – Они должны были быть здесь! Вон их корабль! Видите! Там, на горизонте! – Берто указал на темнеющий вдалеке «Стремительный».
        – Предатель, – зло прошептала Марисоль.
        – Надо обыскать берег! Они где-то здесь! – предложил Берто. – Мы договорились, и я точно ничего не перепутал!
        Солдаты направились к роще, женщина подняла пистолеты. Три выстрела прогремели практически один за другим, и трое упали на землю.
        – Три выстрела, – произнес Венсан, который уже успел подняться на борт вместе с Маринеллой, – Там засада, как мы и думали! Нужно уходить. Поднять якорь! Теперь, пока Мишеля нет, я капитан!
        Солдаты между тем кинулись к роще, Марисоль продолжала успешно отстреливаться, отступая все дальше и раздумывая, что делать, когда стрелять станет нечем.
        А Барт и Шамет шли к городу в молчании, оба были мрачны и встревожены, происходящее их беспокоило, почти пугало. Кажется, они и правда ввязались в слишком рискованную историю! Потом Шамет вдруг замедлил шаг, а после и вовсе остановился.
        – В чем дело, Мишель? – спросил Барт чуть испуганно.
        – Я что-то тревожусь за нее. Она, конечно, черта за хвост поймает, но кто знает… – вздохнул Шамет. – Все ж женщина. Вот что. Отправляйся в город, малыш рыцарь! Разыщи Берто. А утром идите вместе на северную часть мыса. А я вернусь к Марисоль.
        – Может, стоит пойти с тобой? – предложил Барт, он тоже тревожился за Марисоль, к которой уже успел привязаться. Королева пиратов нравилась ему своим решительным характером, смелостью и открытым нравом.
        – Не нужно. Мы справимся! – Шамет хлопнул Барта по плечу и помчался обратно, на ходу вытаскивая оружие.
        Он успел как раз вовремя, у женщины закончились патроны и солдаты окружали ее. Благо их осталось немного. Предатель Берто был среди них. Шамет выстрелил, один раз, другой, третий.
        Еще несколько человек упали, потом он отбросил ставшие ненужными пистолеты, выхватил из-за пояса два ножа и метнул их в оставшихся – это был его коронный прием. Те рухнули замертво, а Шамет, безоружный, с криком бросился на вооруженного саблей солдата.
        Марисоль, тем временем, успешно билась на саблях с капитаном гвардейцев. И в это мгновение Берто, сначала метавшийся по пустырю, не понимающий, что делать дальше, обойдя сзади, ударил Шамета по голове чем-то тяжелым: на миг тот замер, что позволило противнику всадить Мишелю клинок в левое плечо. Но второй раз ударить не получилось: Марисоль, разделавшаяся к тому времени с капитаном, подняла его пистолет и выстрелила. Гвардеец осел на землю. Мишель рухнул следом за ним. Берто подполз к нему, и, стоя на коленях у лежащего на земле Мишеля, занес кинжал, прицелившись в сердце.
        – Не делай этого, Берто! – подала голос женщина.
        Он медленно поднялся и повернулся: перед ним стояла Королева пиратов с оружием в руках.
        – Как ты мог, Берто? – мрачно спросила она, глядя ему прямо в глаза, – Я-то считала тебя другом!
        – А что бы сделала ты? – плаксиво спросил он, – Они пришли раньше вас! Люди с приказом из Венеции! Нашли меня. Обещали убить мою семью…
        – Венецианские солдаты убили однажды всю мою семью, Берто, потому что моя команда была мне семьей и даже больше, чем семьей. Они связали им руки и сбросили в море, – холодно ответила Марисоль. – Но я не предавала друзей.
        Она выстрелила, пуля скользнула по его предплечью: Марисоль никогда не могла убить человека выстрелом в упор, когда бой уже окончен. Почувствовав, что ему дали шанс, Берто повернулся и опрометью помчался по дороге, почти мгновенно скрывшись в ночи. Женщина подошла ближе и склонилась над лежащим на земле Шаметом, потом попыталась его приподнять.
        – Все будет хорошо, – тихо сказала она, – Ты несильно ранен. Не скули. Там внизу есть пустая рыбацкая хижина, я приметила ее. Рыбаки в море. Отведу тебя туда и сделаю перевязку… Пойдем!
        Она с трудом помогла ему подняться, потом повела к хижине, и все это время Шамет продолжал громко стонать, правда, надо заметить, несколько преувеличенно.
        Чуть позже Шамет с перевязанным плечом (на повязку пошла его рубашка) уже лежал под старым шерстяным одеялом на единственной в хижине кровати и продолжал тихонько постанывать. Марисоль же подложила хворост в горящий камин и постелила себе еще одно одеяло на полу, поближе к огню. Уже очень поздно, надо хотя бы немного поспать. Да и после битвы нужно восстановить силы. Вряд ли Берто приведет новый отряд до рассвета. Но поспать не удалось.
        – Мне холодно, – капризно протянул Мишель с кровати.
        – Я положила еще больше дров, – невозмутимо откликнулась женщина.
        – Все равно холодно.
        – Если хочешь, иди сюда, поближе к камину, а я лягу на кровать, – предложила она.
        – Нет, там жестко, – он сокрушенно покачал головой. – А у меня болит плечо!
        – Так чего ты хочешь? – удивилась Королева пиратов.
        – Отдай мне и второе одеяло тоже!
        – А как же я?
        – Ты тоже иди сюда. Ну, или оставайся там, если хочешь мерзнуть.
        – Да вот еще! – возмутилась она. – С какой же стати!
        – Но мне, правда, холодно! И жутко ноет рана, – еще громче застонал Мишель. Испуганная, Марисоль вскочила, подхватила одеяло и накрыла им приятеля, заботливо подоткнув уголки, а потом присела на кровать и с явным беспокойством склонилась над ним.
        – Что с тобой? Тебе совсем плохо, да?
        И в этот момент он довольно ловко для больного обнял женщину и попытался поцеловать, она с негодованием вырвалась, ударила его, но, не рассчитала силы: вскрикнув от внезапной резкой боли, Шамет упал и затих на полу.
        – Мишель! Хватит уже, – подала голос женщина несколько мгновений спустя, – Поднимайся. Там холодно. Поднимайся. Мишель! Ну, прости, ладно, я не хотела бить так сильно. Поднимайся!
        Он даже не пошевелился.
        – Мишель! Мишель! О Боже! – Марисоль быстро вскочила, бросилась на колени перед лежащим на полу неподвижным телом, после прижалась ухом к его груди, пытаясь различить биение сердца. И в этот момент Шамет ловко перевернулся, прижал ее к себе, а на его губах появилась довольная улыбка.
        – Мерзавец! Ты напугал меня! – крикнула Марисоль, ее глаза засверкали от негодования, а на лицо раскраснелось.
        – Ты испугалась за меня? Признавайся!
        – Я боялась, что убила тебя! Убивать своих не по правилам.
        С этими словами она вырвалась, намеренно толкнув его в больное плечо, от чего он снова громко вскрикнул, а потом, отвернувшись, села у камина.
        – Запомни, я никогда не прощу, что ты бросил меня, – сказала она чуть погодя.
        – По крайней мере, пока ты не признаешь, что любишь меня и хочешь на мне жениться, – добавила, чуть подумав.
        – Я не могу признать, потому что это не так! – и Шамет с прискорбием развел руками.
        – Тогда спи на полу и без одеяла! – окончательно разозлилась Марисоль, – И плевать мне на твои раны! А если попробуешь подойти, пристрелю и брошу твое тело в камин, ясно? Что ты вообще о себе вообразил! Жалкий капитан жалкого суденышка! Безмозглый французишко!
        Добавив пару испанских ругательств, она легла в кровать и укрылась обоими одеялами. Обреченно вздохнув, Шамет поднялся и сел у камина, устроившись на голом дощатом полу.
        – Не могу понять, чем я хуже Монтелеони? – снова вздохнул он.
        – Тем, что ты дурак… И ничего не понимаешь, – обиженно пробормотала Марисоль, погружаясь, наконец, в сон.
        Через несколько часов над мысом встало странное красноватое солнце, похожее на спелый плод померанца. Сидя на камне на берегу, Барт с умиленной улыбкой смотрел на него, потом вытащил свой меч и любовно погладил рукоять с изображением богини.
        – Прошу тебя, богиня Соль, помоги моим друзьям! – попросил он, – Пусть они придут сюда. Пусть окажутся живы и свободны!
        И – почти сразу же раздался плеск весел, Барт поднялся и направился к берегу. Из-за дюны ему навстречу вышли Маринелла и Венсан. С радостным криком он бросился навстречу друзьям, и те, счастливые, что с ним в порядке, крепко обняли рыцаря.
        – А где Мишель и Марисоль? – с беспокойством оглядываясь по сторонам, спросила Маринелла.
        – Мы с Мишелем разошлись. Он вернулся на пустырь за Марисоль. А я так и не нашел Берто и пришел сюда.
        – Да где уж тебе кого-то найти, рыцарь! – презрительно хмыкнул Венсан, и юноша, покраснев, опустил глаза.
        – Но я молился богине Соль, она должна помочь нам, она слышит меня! – тихо добавил он.
        – А! – Венсан махнул рукой, – Ну тогда, конечно, все будет в порядке! Тогда я совершенно спокоен!
        – Венсан! Прекрати! – Маринелла с досадой ткнула возлюбленного кулачком, – Я волнуюсь за них! Что могло произойти?
        – А я нисколько не волнуюсь. И готов руку дать на отсечение, что эти двое сейчас будут здесь. Наверняка задержались из-за очередной перепалки! Или я не знаю Шамета и его подружку!
        – Но их нет! – возразил Барт. – Давай, отсечем тебе руку?
        Воздух прорезал оглушительный свист. Подняв голову, они увидели Марисоль и Мишеля, спускавшихся к ним с гребня дюны.
        – Значит, Мишель все-таки вернулся за Марисоль? – спросила Маринелла с улыбкой, – Я не понимаю, почему эти двое никак не могут признать, что любят друг друга, и жить в мире?
        – Мы?! Да с чего ты взяла?! – хором откликнулись оба, расслышав ее слова, что донес услужливый ветер.
        – Я вообще не создан для этого. Это Венсан у нас – любитель сидеть у женской юбки. А моя стихия – свобода! – добавил Мишель, за что Марисоль бросила на него очередной грозный взгляд, заставивший его стушеваться.
        Через час они уже с аппетитом завтракали на борту «Стремительного» в составе своей команды из четырех человек, которые были весьма довольны, что их капитан снова с ними.
        – Берто сказал, что крепость почти не охраняется, – сообщил Шамет. – Конечно, слову предателя верить сложно, и все-таки…
        – Что ты предлагаешь? – поинтересовался Венсан, он очень проголодался и был не в меру увлечен завтраком, поглощая маринованные яйца и солонину.
        – Вдвоем с Марисоль мы уничтожили роту солдат. Представь, на что мы способны все вместе?!
        – И?! – с интересом взглянула на него Маринелла.
        – Я чувствую, что глаза мятежной графини загорелись! – усмехнулся Шамет, – Она просто богиня войны!
        – Мы войдем в замок и освободим наших людей, – спокойно пояснила Марисоль. – Чего тут понимать.
        – Но это опасно! – оборвал ее Венсан.
        – Предводитель Венсан Жослин испугался?! – с вызовом бросил Мишель, и лицо Венсана помрачнело.
        – Если я и боюсь, то только за жизнь Маринеллы, – покачал головой Венсан. – Эта история с самого начала казалась мне сомнительной, но я надеялся на помощь Берто. Теперь же, зная, что в городе предупреждены, соваться туда – чистое самоубийство! Давайте спросим Барта. Он самый спокойный и рассудительный среди нас! Что скажешь, малыш?
        – Орден рыцарей Солнца призывает сражаться против зла, не жалея своих жизней в любом месте. Это – наша основная задача, – просто ответил Барт.
        – Мы втроем пройдем у задних ворот, – перебила его Марисоль, – Берто сказал, там разлом в стене. Доберемся до тюрьмы, уберем часовых. Венсан и Маринелла пройдут через главные ворота, как простые горожане. Повернут в переулок за площадью, спустятся со стены и снимут часовых у второго выхода из тюрьмы. Там всего человека три-четыре, не больше. По крайней мере, по словам Одноглазого.
        – Только, чур, никого не убивать, – тут же заметил Барт. – Часовые – тоже люди!
        Марисоль бросила на него скептический взгляд, но промолчала.
        – А что будем делать, если Берто все же обманул? – поинтересовался Венсан.
        – Если заметим, что что-то не так, если слишком много солдат, если поймем, что нас ждут – тут же уходим, возвращаемся на корабль и снимаемся с якоря, – ответила Марисоль. – В море они нас не догонят. Мы попытаемся спасти наших людей, но напрасно умирать смысла нет. И да, скорость – наше главное преимущество, а потому, поторопимся!
        Не медля, ведь уже был полдень, самое людное время, когда в замок легче всего попасть, смешавшись с толпой; они отправились на берег, не забыв зарядить пистолеты и запастись холодным оружием. Благо на «Стремительном» этого добра было – хоть отбавляй. Фрегат представлял собой хорошо оснащенный военный корабль, годящийся для самых серьезных морских кампаний, и не зря считался гордостью венецианского флота. На судне была выделенная батарейная палуба, оснащенная тридцатью пушками, что позволяло ему противостоять самым серьезным противникам и даже испанским галеонам. Определенно, Марисоль совершила крайне выгодный обмен, хотя женщина и горевала до сих пор по своей затопленной бригантине, к которой за столько лет прикипела душой.
        Замок Каштел – небольшое укрепление на горе, куда было весьма затруднительно подниматься по узким тропкам. Мощными бастионами он грозно взирал на потенциальных захватчиков. Однако, как и сказала Марисоль, для группы людей, одетых как мирные горожане, попасть внутрь в воскресный полдень и добраться до тюремной площади оказалось совсем несложно. Никто не обращал внимания на еще одного мужчину и еще одну женщину, что вошли в ворота и направились по узким улочкам замка в сторону казематов.
        Все произошло ровно так, как и спланировала женщина, а Мишель, глядя на лежащих на земле часовых, повернулся к Барту и тихо произнес:
        – Ранены. Но жить будут.
        Рыцарь удовлетворенно кивнул, а женщина, не теряя времени даром, ловко обыскала карманы часовых и вытащила у одного из них ключ. Открыла решетчатую дверь, и они попали во внутренний тюремный дворик. С другого конца двора к ним уже бежали Маринелла и Венсан.
        – Как-то легко все удалось… – заметил Шамет, – И это весьма подозрительно, должен заметить! Учитывая, что, по словам Берто, венецианцы знали про нас! Не удивлюсь, если мерзавец сочинил про венецианцев и просто хотел сам получить обещанную награду! Никто ему не угрожал! Иначе здесь уже была бы толпа гвардейцев.
        – Это просто я хорошо все спланировала, вечно ты во мне сомневаешься, – оборвала его Марисоль, – Нет времени раздумывать! Нужно как можно скорее найти коменданта!
        Чуть позже они, и правда, отыскали коменданта, что спокойно похрапывал в своей комнатке вместо того, чтобы нести положенную вахту, однако приставленное к его виску дуло быстро прогнало остатки сна, и уже через несколько минут этот пожилой господин шустро семенил от камеры к камере, отворяя двери.
        – Я же говорил, что она придет! – раздался голос мальчика-подростка, – Вот она, наша королева!
        – Привет, Джиджи! Рада тебе! – Марисоль узнала своего маленького юнгу и, едва была открыта дверь, тепло обняла мальчишку, по-матерински прижав к груди, – Скорее, скорее, не время мешкать. Нужно уходить! Маринелла, ты нашла своих?
        – Пока нет, – откликнулась девушка. – Где старики из Венеции, что были доставлены недавно?
        Комендант, гремя ключами, засеменил впереди, спустился на нижний ярус, а вскоре Маринелла уже обнимала старую няню Антонию, которая за месяцы тюремной жизни похудела, казалось, прибавила еще лет десять и выглядела совсем дряхлой старухой. Та никак не ожидала увидеть свою госпожу здесь и теперь не могла прийти в себя от пережитого потрясения.
        – Кто здесь еще из наших? – быстро спросила девушка и потрясла няню за плечи, приводя в чувство.
        К счастью рассудок Антонии сохранился ясным, и она довольно бойко принялась отвечать:
        – Марко и Гонсало, а еще Алехандро. Рамон и Хайме умерли в Венеции. Там было страшно, моя девочка, – она залилась слезами, но Маринелла уже тянула ее за собой по коридору.
        – Нужно найти остальных и мы уходим, – сообщила Маринелла. – Мы доберемся до корабля – и все будет хорошо! Теперь все будет хорошо! Я больше не покину тебя, не бойся!
        По счастью оставшаяся троица содержалась в одной камере, несчастные арестанты тоже были чрезвычайно удивлены, узнав свою хозяйку, меньше всего они ожидали, что Маринелла придет за ними в этот мрачный замок на краю света.
        Вскоре вместе с бывшими заключенными, волоча за собой упирающегося коменданта, мятежники поднялись по лестнице и снова оказались во внутреннем дворике тюрьмы, покинуть который им однако не удалось. Потому что со всех окружавших дворик стен на них были направлены стволы мушкетов.
        – О, черт! Ловушка… – прошептал Венсан, озираясь. – Так я и знал!
        – Никому не двигаться! Иначе будем стрелять! Бросьте оружие! Бросить оружие, я сказал! – крикнул один из солдат.
        Шамет, Марисоль, Венсан, Маринелла и Барт побросали оружие, после чего отряд, численностью примерно тридцать человек, вошел во двор. Они быстро скрутили горе-освободителей, а заключенных затолкали обратно в камеры, щедро раздавая удары прикладами.
        Испуганная, Маринелла прижалась к Венсану, отряд окружал их, ощетинившись стволами, а позади, улыбаясь, пристроился Одноглазый Берто, который уже потирал руки, ожидая обещанную награду.
        – Вчера вы убили наших солдат, – весьма довольным голосом сообщил командир отряда. – Однако награда за ваши головы столь высока, что искупает любые потери. В камеру их!
        – Ты негодяй, Берто! – крикнула Марисоль, – Мы же так много пережили вместе!
        – Это было давно, синьора Марисоль, – невозмутимо откликнулся тот. – С тех пор я посвятил себя честной службе дожам!
        Грубые руки схватили Маринеллу за плечи и потащили вниз по лестнице, а совсем немного времени спустя, все пятеро, они оказались в одной камере, столь тесной, что едва удалось разместиться на полу.
        Глава шестая. Рыцарь Солнца
        – Тесно, – заметил Венсан. – Благо нам тут недолго сидеть. Наверняка, скоро повесят. По крайней мере, Шамета и Марисоль точно. Нас, возможно, отправят в Венецию. Помучают еще немного! Дожи давно хотят меня видеть. Особенно теперь, когда ненависть к мятежникам и шпионам в самом разгаре!
        – Вряд ли, – Шамет покачал головой. – На расправу тут быстры. И вас повесят с нами, можешь радоваться! Ну, может, кроме графини. Она на особом положении.
        – И на этот раз нет никого, кто мог бы нам помочь, – вздохнула Маринелла, сделав вид, что не услышала его слов. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас быть на особом положении. – Мы все здесь. На моряков со «Стремительного» рассчитывать не приходится. Их только четверо. И они не вояки.
        – Да уж, – кивнул Венсан и обнял ее за плечи. – Но мы вместе. И хотя бы за это я могу быть благодарен своей бездарно прожитой жизни.
        Он ласково поцеловал девушку, и она положила голову ему на плечо.
        Вечерело, солнце скрылось за горизонтом, потом его сменила почти столь же яркая серебристая луна – было полнолуние, и свет заливал камеру. Никому не спалось. Маринелла смотрела в ночное небо и сожалела, что ее жизнь оказалась столь коротка. Жаль, она не добралась до Милагро, жаль, не смогла отомстить Монтелеони, жаль не спасла своих слуг, не уберегла от смерти товарищей – мятежников из Венеции. Но с другой стороны, у нее были и хорошие моменты. Хосе. Их детские игры, их юная любовь! А теперь вот Венсан. Роскошные балы, где она всегда была в центре внимания. Верные друзья, с которыми они провели вместе столько чудесных вечеров в лагере в Тоскане. Морские переходы, быстрые корабли. И столько приключений, что другим хватило бы и на десять жизней! Крепко сжав Венсана в объятиях, она решила, что умирать вдвоем было бы не так уж и страшно. Все ж это лучше, чем оказаться снова в руках графа Монтелеони или в страшной затопленной водой камере.
        Шамет напряженно размышлял, стоит ли ему поговорить с Марисоль, она думала примерно о том же. Потом он, не выдержав, нашел в темноте ее руку и крепко сжал в своей, женщина ответила таким же пожатием. Венсан судорожно и совершенно безуспешно пытался придумать план побега, а Барт смотрел в одну точку, сосредоточенный на чем-то, ведомом лишь ему одному.
        Потом луна скрылась, и все вокруг погрузилось в кромешную темноту.
        – Самая темная ночь бывает перед рассветом, – заметил Венсан. – И точно ведь! Не обманули!
        – Глупо было идти сюда, – откликнулся Шамет, – Эта затея была обречена на провал с самого начала!
        Никто не ответил на замечание, хотя в душе каждый признал его правоту.
        Уже ближе к утру в замке вдруг повернулся ключ, и пленники настороженно замерли: неужели, их решили повесить ночью? Ведь еще даже не рассвело! Как это понимать?
        Дверь отворилась, и чья-то темная фигура появилась в дверном проеме. Маринелла не сразу узнала его в темноте. Зато сразу узнал Барт, как если бы только и ждал его появления!
        – Отец Джио! – воскликнул он, вскакивая. – Вы очень вовремя, учитель!
        С этими словами он бросился обнимать старика.
        – Следить за тобой – это моя работа и моя жизнь, – несколько сурово ответил тот. – Я не могу быть не вовремя!
        – Но… как вы узнали, что мы здесь?
        – Соль сказала мне, – Джио пожал плечами, весь его вид словно говорил: как ты можешь спрашивать о том, что и так понятно! При этих словах Венсан поморщился, а Барт, довольный, обернулся к нему с немым вопросом.
        – Я промолчу, – произнес тот.
        – Потому что тебе нечего сказать! – запальчиво заметил рыцарь.
        – Хватит пререкаться! – оборвала Маринелла, успевшая вскочить и обнять своего старого друга, – Нам нужно побыстрее уходить! Нас могут задержать снова и вас вместе с нами!
        – Не волнуйся, милая Маринелла, уже некому, – усмехнулся Джио. – Идемте, нужно открыть все камеры и выпустить людей.
        К своему изумлению, когда они вместе с недавними заключенными вышли из каземата, Маринелла увидела, что отец Джио пришел не один: во дворе выстроились в шеренгу около двух десятков монахов, и Барт с радостным воплем бросился обнимать всех по очереди своих братьев. Как этим весьма преклонных лет рыцарям удалось расправиться с целым отрядом солдат, Маринелла совершенно не понимала, но так и было!
        – Друзья мои, вы свободны! – крикнула между тем Марисоль, повернувшись к бывшим арестантам, – Но вам нельзя здесь оставаться, это слишком опасно! Уходите подальше от города! Идите в горы! Прячьтесь по деревням! А кто хочет, кто знает морское дело, – плывите с нами! У меня есть отличный корабль!
        С этими словами Королева пиратов обернулась к Венсану:
        – Я забираю «Стремительный» в качестве компенсации за свое безвременно затопленное судно.
        Тот хотел было возразить, но крики толпы не позволили ему это сделать.
        – Да здравствует наша королева Марисоль! – крикнул молоденький Джиджи, – Да здравствует капитан Шамет! Ура!
        – Будь проклят предатель Берто, продавшийся венецианцам! – громко добавил сам Шамет.
        Однако пошли за ними далеко не все. Разумеется, старые слуги Маринеллы, люди из команды Марисоль, которых насчитывалось не более десятка, да еще столько же ничем не обремененных мужчин, решивших, что стать пиратом лучше, чем вернуться в тюрьму или болтаться на виселице. Остальные, пробормотав слова благодарности, разбрелись кто куда.
        Когда Маринелла и ее спутники шли обратно к берегу, стараясь избегать людных троп и направляясь к северном мысу, где стоял на якоре «Стремительный», Мишель Шамет вдруг заметил знакомую спину. То был предатель Берто, который незаметно улизнул во время схватки с монахами, но не мог уйти совсем и караулил свою награду. Жадность его и сгубила, потому что, выхватив пистолет, Шамет рванулся за ним с криком:
        – А ну стой, предатель!
        Берто попробовал бежать, но был не так быстр, к тому же несколько лет как хромал, в итоге он остановился и поднял руки вверх.
        – Ты ответишь за свою измену! – заверил его Шамет, приблизившись.
        – Это нечестно, я ранен! – проскулил Берто.
        – Ничего. Я тоже. Поэтому, пожалуй, начнем!
        – У тебя пистолет! – снова пробормотал Берто. – Все равно нечестно!
        Шамет швырнул пистолет на песок и вытащил два одинаковых кинжала, один из которых бросил Берто.
        – Но у меня только один глаз! – никак не унимался тот.
        – Ты должен был умереть, как предатель, – оборвал Шамет, – А я даю тебе шанс умереть с оружием в руках. Так что хватит ныть и сражайся как мужчина! Глаз я себе точно не выбью ради тебя!
        Хмыкнув, Берто понял, что на этот раз ему не уклониться от драки. Он решил притвориться совсем ослабевшим от раны, чтобы потом ударить неожиданно, но не успел даже занести руку, Шамет уверенно метнул свой нож прямо в сердце противника, а потом еще долго смотрел на его тело, распростертое на земле. Из всех негодяев мира он больше всего не любил предателей. Ну и распутных женщин, конечно же.
        Чуть погодя «Стремительный» отчалил от берега, забирая с собой довольных людей, которые направлялись к новой жизни. Марисоль понимала, что вряд ли эта новая жизнь будет легче, чем прежняя, но, возможно, в ней будет чуть больше счастья: Шамет принял решение остаться на южном побережье Сицилии вместе с ней. Он понимал, что сейчас только в этом прибежище пиратов может почувствовать себя в безопасности, хоть на какое-то время. И пусть он, по-прежнему, решительно отказывался жениться, какая, в конце концов, разница. Лишь бы просто был рядом.
        Барт же стоял на палубе рядом со своим учителем, глядя на убегающую в бесконечность золотую дорожку солнечных бликов, танцующих на водной глади. Им так о многом следовало поговорить, столько дней прошло с тех пор, как виделись они в последний раз! Лицо Отца Джио было строгим, да Барт и не стал бы отрицать свою вину.
        – Барт, что скажешь? Разве ты готов к сражению? – сурово спросил Джио, и тот в ответ лишь отрицательно помотал головой, – Что ты вообще творил весь год! Уму непостижимо! И как мог ты даже думать о том, чтобы отправиться в Милагро без меня?
        Барт виновато опустил голову, а Джио продолжил.
        – Ты отдалился от Соль. Ты нарушал правила. Не возражай, я это знаю! А потому немедленно вернешься со мной в монастырь. И пробудешь там, пока вера в богиню по-настоящему не окрепнет в твоем сердце. Только тогда ты постигнешь истинный смысл учения рыцарей Солнца и приобщишься к тайнам Ордена. И только тогда сможешь отправиться в Милагро. Вместе со мной, разумеется.
        Барт согласно кивнул, он не собирался спорить, он и так нарушил уже добрую дюжину запретов, да и вообще вел себя весь год совершенно непозволительно.
        А на корме стояли, крепко обнявшись, Венсан и Маринелла. Прижимая девушку к груди, Венсан думал, что мог бы провести так хоть вечность, глядя на море, вдыхая соленый воздух, слушая, как бьется ее сердце.
        – Раньше в моей жизни не было смысла, – произнесла, наконец, Маринелла. – С тех пор, как узнала о смерти Хосе, Милагро оставался единственной моей мечтой! Но теперь, когда есть ты… И когда со мной снова Антония… Хватит с нас войны. Я больше не хочу скитаться. В конце концов, я – графиня Д’Алесси! Мы должны вернуться в Испанию, в мой замок и обвенчаться, чтобы жить долго и счастливо. Ведь так?
        Венсан пожал плечами.
        – Если я когда и мечтал, что у меня будет замок, то уж точно никогда не думал, что будет семья… Но теперь, пожалуй, настало время! Чувствую, что буду прекрасным отцом и мужем!
        Маринелла в ответ крепко поцеловала его и счастливо улыбнулась. Все было правильно: ее первая любовь продолжала жить, но осталась в прошлом. Пришло время начинать новую жизнь.
        Однако пролетело еще несколько месяцев, прежде чем им удалось добраться до Сицилии и там попасть на борт пиратского корабля, что по просьбе Марисоль, ну и за данную ею плату, конечно же, доставил их в Барселону, откуда на попутных повозках долго добирались они до родного пуэбло Маринеллы, чтобы вернуться в замок Эль-Рико. Несмотря на то, что сам замок уже порядком обветшал за эти годы, он все еще производил впечатление и совершенно потряс воображение Венсана: тому и в голову не приходило, что его невеста была обладательницей столь внушительных угодий! Кажется, сам того не ожидая, он сделал выгодную партию! Вот бы удивились его родители, всегда считавшие сына беспутным обалдуем!
        А некоторое время спустя Маринелла и ее жених отправились с официальным визитом к тете Люсинде и дяде Мануэлю, единственным теперь родственникам девушки.
        К тому времени кузина Элена вышла замуж: ее супруг, носивший титул барон де Меримар, проживал в своем поместье в соседнем пуэбло, был невзрачным сереньким человеком средних лет, и у них уже родилась дочь, которую назвали Лусия. Берни так и не женился, зато не в меру раздобрел и теперь с трудом проходил в узкую дверь, ведущую в гостиную. На его щеках, покрытых густой щетиной, всегда играл живой румянец, и вообще, он производил впечатление человека весьма довольного собой и всей своей жизнью.
        Когда Маринелла и Венсан перешагнули порог дома, большая семья Мануэля Вергаро ужинала в столовой. На миг сердце Маринеллы сжалось: пусть ей никогда не жилось хорошо в этом доме, но все же это была ее единственная настоящая семья! Люди, связанные узами крови с ее отцом!
        Ложка замерла в руках тети Люсинды, и она побледнела, как если бы увидела привидение. То же произошло и с Эленой, которая как раз приехала навестить родителей и присоединилась к трапезе.
        – Здравствуй, тетя! – вежливо произнесла Маринелла, склонив голову, – Дядя, Элена, Берни! Вот я и вернулась.
        – Маринелла?! – изумленно воскликнула тетка, а Берни так и застыл, не в силах оторвать от вошедшей взгляда.
        – Рада вернуться в родной дом, – Маринелла постаралась не заметить их неприкрытого изумления и того, что она явно была здесь нежданным гостем. – И позвольте представить моего жениха, господина Венсана Жослина.
        После этих слов воцарилось молчание, а потом Элена язвительно подняла бровь.
        – Он король? – поинтересовалась она.
        – Ты не изменилась, Элена…– вздохнула Маринелла, – Нет. Он не король. Но я люблю его. И мы очень счастливы. Мы будем жить в моем доме, в замке Эль-Рико. Не станем злоупотреблять вашим гостеприимством. Вы и так сделали для меня немало. Как только мы приведем замок в порядок, то обвенчаемся. Надеюсь, вы почтите нас своим присутствием на церемонии.
        – Конечно, – откликнулся Мануэль. В этой семье он всегда относился к девушке добрее, чем остальные, хотя единственный не был ее кровным родственником. – Входите же, присаживайтесь к столу! Пачита! Еще два прибора!
        Крикнул он вошедшей служанке, которую горячо обняла Маринелла. В отличие от родных, Пачита ей обрадовалась, и, прослезившись, тут же помчалась на кухню за приборами.
        Ужин шел в натянутом молчании, Элена зловеще отворачивалась, Берни недовольно поглядывал на Венсана, Маринелла натянуто улыбалась, а дядя и тетя постоянно задавали ей вопросы о том, как прошли эти годы. А что она могла им рассказать? Как подняла восстание в Венеции? Как за ее голову была назначена награда? Как попала в плен к графу Монтелеони? Как плавала на пиратских кораблях? Как сожгли лагерь мятежников и убили ее друзей? О том, что где-то есть Золотой город, полный сокровищ? О монастыре, где живут странные люди, те, кто служит никому неведомой богине Солнца? Всего этого она рассказать не могла и потому ограничилась лишь рассказами о роскошных балах во Дворце дожей, о карнавалах, где веселятся все без исключения венецианцы, о зеленоватых каналах, о песнях гондольеров, о площади Сан-Марко и Соборе Святого Джованни.
        Когда уже после ужина они шли по дороге, возвращаясь в замок, Маринелла взяла Венсана под руку и произнесла:
        – Прости. Прости меня. Но теперь ты сам видишь, какие у меня родственники! Зачем мы только пошли туда! Не стоило этого делать!
        – Я люблю тебя, а не твоих родственников, – невозмутимо ответил Венсан, – Неважно, какие у тебя родные, важно, что мы будем счастливы вместе! Теперь, наоборот, лучше понимаю, почему ты так хотела покинуть Испанию. Я бы тоже ушел хоть на край света от таких родных! Эх, жаль, моих стариков уже нет в живых! Они были очень славные. Ты бы им точно понравилась!
        – Спасибо, – она благодарно поцеловала его, а потом увлекла за собой на небольшую дорожку, уходящую в сторону.
        – Куда ты? – удивился Венсан. – Замок в другой стороне!
        – Нам нужно повидать еще одного человека!
        – Ну, уж нет! Хватит с меня испанцев на сегодня! Идем домой!
        – Твоя невеста испанка. Так что привыкай к нам! И на этот раз все будет иначе, не волнуйся! Идем, это важно, – рассмеялась девушка.
        Маринелла остановилась на пороге небольшой сельской часовни, осенила себя крестным знамением, поднялась по ступенькам, а Венсан последовал за ней. Как девушка и ожидала, они нашли падре Луиса в полумраке храма. Тот почти не изменился за эти годы, если только немного прибавилось седины на висках.
        – Наконец-то моя воспитанница вернулась, – улыбнулся он ласково. – Я тревожился за тебя. И вижу, что не одна! Я надеялся, ты станешь женой моего Хосе однажды… Но… все в руках Божьих.
        Маринелла печально кивнула, а потом потянула Венсана за собой, вынуждая опуститься на колени.
        – Благословите нас, падре, – попросила она.
        Отец Луис благословил их и пообещал обвенчать, когда придет время, и Маринелла, почувствовав, что ей стало легче, уже без тяжкого груза на сердце вернулась в замок, где надеялась теперь жить с Венсаном долго и счастливо.
        – Почему мы не можем обвенчаться сразу же? – спросил он девушку. – Зачем нам этот ремонт замка, церемония? Мы любим друг друга, зачем нам какие-то празднования? Мы и так будем счастливы!
        – Потому что я хочу, чтобы хоть раз в жизни у меня все было, как у людей! Как хотели бы мои родители, как положено хозяйке земель Эль Рико, – твердо ответила Маринелла. – Хватит, мы не беглецы, не мятежники и не пираты больше, теперь мы все сделаем так, как положено! Давай привыкать к спокойной мирной жизни!
        А в залитой солнцем просторной комнате, украшенной гигантскими солнечными часами, выполненными из мрамора, золота и перламутра, у окна стоял Отец Джио. Он задумчиво смотрел на монастырские стены и на зеленеющие луга, что простирались за ними, и думал о чем-то своем, как всегда уносясь мыслью за пределы пространства и времени. Дверь за его спиной отворилась, и на пороге появился Барт. Ученик неслышно приблизился и встал рядом с учителем, не перебивая его мыслей. Но и Джио молчал, выжидая, чтобы Барт заговорил первым, чувствовал, что тот явился не просто так.
        – Я хотел поговорить… – начал рыцарь, наконец, и неуверенно прервался.
        Но Джио кивнул, чтобы тот продолжал.
        – Не знаю, как и начать…
        – Не стесняйся! – снова кивнул Джио. – Мы можем говорить обо всем. Ты должен верить мне.
        – О Маринелле, – с трудом выдавил Барт и мучительно покраснел.
        – Наконец-то, – одобрительно крякнул Отец Джио, – Я столько ждал этого разговора, а ты все тянул. Давно пора!
        – Я не должен такого чувствовать… – было очевидно, что каждое слово дается ему с большим трудом, – Даже не знаю, как и сказать… Но, Отец Джио, она не такая, как все! Она необыкновенная женщина! Вы же и сами видите! Она спасла вам жизнь! И спасла еще стольких людей. Она добрая, отважная. И мне кажется, что я полюбил ее. Да, это так.
        – Она – невеста твоего друга, – спокойно заметил Джио. – И она любит его, а не тебя.
        – Знаю, – кивнул Барт, – И знаю также, что я – рыцарь Солнца. Помню свои обеты. Мы не можем быть вместе, и я должен забыть о ней. Забыть о Маринелле. Вот только никак не получается. Я все время вспоминаю ее…И вижу во сне почти каждую ночь. Помогите мне, учитель! Помогите снова стать таким, как прежде!
        – Мне понятны твои страдания, Барт. Молодому юноше не так-то легко соблюдать подобные обеты. Сам я присоединился к Ордену значительно позже, у меня была обычная юность. Но я видел многих воспитанников, которые уходили из Ордена из-за обета монашества. Это нелегко, и вдвойне нелегко, когда рядом – такая девушка, как Маринелла. Когда в твои двери стучится любовь. Но, мне кажется, я могу немного подбодрить тебя, – ответил отец Джио с легкой улыбкой. И, заметив удивление ученика, продолжил, – Я снова внимательно перечитал пророчество. Мне кажется, мы ошибались в расчетах: богиня Соль придет на землю раньше, чем мы ждали…
        – Что вы хотите сказать, учитель? – Барт изумленно поднял брови.
        – Барт, я думаю, ты – ее избранник. Ее истинный суженый, так что тебе не придется быть монахом вечно, – ответил Джио, и его голос, и взгляд были совершенно серьезны. Нет, он явно не шутил! С таким не шутят! Только не его учитель!
        – Этого не может быть! – воскликнул Барт. Он стоял сейчас, совершенно потрясенный, не веря своим ушам.
        – Прислушайся к чувствам! Ты должен сам понимать!
        Повисло долгое молчание, очевидно, Барт пытался прислушаться к чувствам.
        – А Маринелла…– неуверенно спросил рыцарь через некоторое время, с надеждой взглянув на учителя.
        – Оставь это, Барт! – строго оборвал тот, – Ты знаешь, что это не правильно. Она – чудесная девушка, не спорю, но всего лишь обычная земная девушка. Маринелла – никакая не богиня. И ты должен забыть о ней навсегда, иначе Соль отвернется от тебя. Иначе никогда не сможешь постигнуть наше учение, прийти в Милагро и победить. И не сможешь исполнить предназначенного тебе. Помни о своем долге. Долг прежде всего!
        Повисло длительное молчание, Барт размышлял над словами учителя, а потом согласно кивнул:
        – Я сделаю это, – уверенно произнес он. – Обещаю, учитель! Сумею забыть. И потом, я больше не увижу ее. Она вернулась в Испанию и скоро выйдет замуж за Венсана, а может быть, уже вышла.
        – Вряд ли ты ее больше не увидишь, – усмехнулся Джио. – Хосе Эль Рико звал Маринеллу в Милагро. А тот, кто был позван однажды, – рано или поздно найдет туда дорогу. Вы еще встретитесь, Барт, еще доберетесь до Милагро. Но ты будь сильным, мой мальчик, верь лишь Соль. И помни о том, кем родился!
        – Я обещаю, учитель! – торжественно поклялся Барт.
        С этими словами он вытащил ритуальный меч и поднял его вверх, в знак своей клятвы.
        Лучи солнца вспыхнули на лезвии, и, отразившись от блестящего, словно зеркало, металла, пересекли двор монастыря, превратив его на мгновение в солнечный компас, указывающий направление, где за многие тысячи миль в чудесном Золотом городе стоял величественный храм, посвященный богине Соль.
        Послесловие автора
        Дорогие читатели – цикл «Маринелла» состоит из двух книг. И нет никакого смысла читать первую книгу без второй, а вторую – без первой. Потому что первая книга является прологом к основному действию, а все главные события, определяющие судьбы героев, произойдут во второй части.
        Книга основана на реальных исторических событиях, таких, как восстание в Венеции, закат Венецианской республики, конец власти дожей, и многих других. Но это не хроника, а приключенческий роман с элементами исторического фэнтези. Где фэнтези, спросите Вы? Конечно же, во второй части!
        Также во второй части Вас ждет трансформация героев, которые откроются с новой стороны, и не все изменения будут однозначными.
        Надеюсь, книга Вам понравится, приятного чтения!