Первый из пяти Виктория Волкова
        Тысячи переселенцев покинули погибающую планету в твердой уверенности, что поселятся в райских кущах. Но действительность оказалась слишком жестокой и мрачной. Они умудрились выжить, приручить Трезариан и основать Республику. Когда над страной нависает угроза переворота, Матео Маас, Первый Дож Совета Пяти, пытается разобраться в тех далеких событиях. И только открыв все старательно схороненные тайны, у Матео может появиться шанс спасти Республику.
        Первый из Пяти
        Виктория Волкова Filicsata
        Глава 1. Ирриче.
        Ирриче.
        Когда через пару часов после моего рождения стало понятно, что глаза моей матери, Эритеи Брао, закрылись навсегда, и ей больше никогда не суждено увидеть источаемый тремя звездами на небосклоне свет, мой отец, сенатор Крэн Брао, за волосы выволок во двор матушкину повитуху и на глазах у всех отрубил мечом ей голову. Затем спокойно поднялся в свои личные покои и начал собираться, словно на праздник: облачился в пурпурную тогу, предназначенную для присутствия в Сенате, подпоясался золотым кушаком и надел сверху кожаный колет с титановыми вставками. Вложив в ножны свой огромный меч, все еще измазанный кровью несчастной акушерки, отец прошел в детскую и, вынув меня из колыбели, засунул к себе за пазуху, распластав между твердой поверхностью колета и мягким шелком тоги. Все родственники и домочадцы следили за его действиями, боясь вымолвить хоть слово. Он решительно прошел по подвесному мосту, спустился во двор Южной башни, уселся в рутьер и завел двигатель. Стальные крылья, позволяющие машине взмыть в воздух и парить, начали медленно вращаться. Никто из присутствующих уже не сомневался в его
намерениях, но ни у кого не хватило смелости вмешаться.
        Лишь только двигатель заработал в полную силу, и лопасти, закрутившись в единое целое, приподняли рутьер над брусчаткой двора, моя сестра Альма кинулась что было сил к поднимающейся в воздух машине и, уцепившись за поручни, запрыгнула в кабину. Отец, казалось, не обратил на нее никакого внимания. Когда рутьер взмыл высоко над землей, он повернулся к Альме и выдохнул без всякого выражения в голосе:
        – Надеюсь, ты умеешь водить? Потому как тебе придется возвращаться самой.
        В потоке встречного ветра руки опытного пилота развернули машину прочь от города, и вскоре вдали показалась величественная гора Ирриче. Огромная черная пирамида с тремя идеально ровными и гладкими гранями. Лишь небольшое плато на самом верху нарушало гармонию.
        Теперь Альма поняла, куда направляется отец.
        Гора Ирриче с далеких времен считалась местом, где смертные общаются с богами, приносят жертвы. Приемная божественной канцелярии, куда можно добраться только по воздуху. И лишь летающие кони или машины способны доставить страждущих и молящихся. Говорят, иногда боги нисходят до общения с людьми.
        Рутьер опустился на край плато, и отец, стремительно выскочив, быстро зашагал по ступенькам к вершине, на ходу доставая из ножен меч. Альма едва за ним поспевала. Поднявшись на самый верх, сенатор остановился. Небольшая базальтовая плита – место для молитв и жертвоприношений – оказалась занята. На абсолютно ровной черной поверхности лежала женщина в белой тоге. Руки вытянуты вперед, черные волосы спутаны в космы. Услышав тяжелые мужские шаги, она вздрогнула, словно очнулась, поднялась, но не сдвинулась с места. Сердито посмотрела на отца, узнавая. Он подошел к ней, остановился рядом.
        – Лаасе? Что ты тут делаешь?
        Она еле слышно прошептала:
        – Матео в плену у стреттов. Я молюсь о нем.
        – Полк Отто Шрая угодил в засаду. Больше ничего неизвестно. Видимо, им живыми не выбраться. Еще никому не удавалось удрать от стреттов, – мрачно согласился отец.
        Лаасе горько расплакалась.
        Он не произнес ни слова утешения. Пронять сенатора Брао слезами – совершенно бесполезное занятие.
        – Уходи отсюда, – приказал он и кивнул в сторону Альмы: – И уведи мою дочку.
        – Что происходит, сенатор? – встревожилась Лаасе, вытирая слезы.
        – Убирайся, – прорычал отец. – Твои мольбы уже ничем ему не помогут.
        Лаасе Маас вгляделась в мрачное лицо, потом перевела взгляд на сжимающий рукоятку меча крепкий кулак и складки местами мокрой тоги.
        – Тебя кто-то облил, Крэн? – осторожно осведомилась женщина, называя сенатора Брао по имени.
        – Это описалась маленькая дрянь, убившая Эритею, – полным ненависти голосом пророкотал отец и снова повторил приказ: – Убирайся.
        – У тебя там ребенок? – изумилась женщина. И, желая убедиться в своей правоте, указала на колет: – Девочка?
        Отец нехотя кивнул.
        – Что ты задумал, Крэн? – осторожно спросила Лаасе, заподозрив недоброе.
        Сенатор молчал, подтверждая самые страшные догадки.
        – Отдай ее мне, – потребовала женщина. – Если Матео погибнет, то я останусь совсем одна.
        Он не пошевелился, только еще сильнее сжал рукоятку меча.
        – Умоляю тебя, Крэн. Я никогда не попрошу ни единого кроннинга на ее содержание. Ты о ней даже не услышишь, если сам не пожелаешь. Умоляю.
        Лаасе опустилась перед отцом на колени. Он постоял минуту, задрав лицо к небесам, словно пытаясь найти там ответ. Потом резко опустил голову и зло посмотрел на преклоненную женщину.
        – Вечно ты ломаешь мои планы, – в сердцах пробурчал отец, тяжело вздохнул и начал расстегивать ремни. Но прежде чем Лаасе успела ему возразить, достал меня и словно щенка вместе с мокрой пеленкой передал женщине.
        – Забирай, пока не передумал, – угрожающе бросил он.
        Лаасе Маас протянула руки, бережно принимая меня в свои объятия. Потом, откинув мокрую тряпку в сторону, завернула в край тоги.
        – Спасибо тебе, Крэн.
        – Убирайся, – снова повторил отец.
        Женщина кивнула и осторожно спустилась, придерживая меня на своей груди. На последней ступеньке она остановилась и, зажав два пальца между губами, коротко свистнула. Раз, другой. Сверху послышалось ржание, и, размахивая крыльями, на плато опустился огромный вороной конь.
        – Друм, – одними губами прошептал отец. – Ты сохранила моего коня? – изумленно крикнул он вслед.
        – Я не продаю друзей и любимых, – отрезала Лаасе и, ударив пятками по бокам животного, унеслась прочь, одной рукой прижимая меня к себе.
        Так в первые часы после рождения я потеряла мать, но обрела Лаасе Маас, мою любимую и единственную матушку.
        По словам Альмы отец, совершенно забыв о ней, просидел на горе всю ночь. А она боялась даже двинуться с места, дабы его не потревожить. Все три звезды, освещавшие Трезариан, закатились за горизонт, давая считанные часы передышки от удушливого зноя. С нижних ступенек, на которых примостилась Альма, хорошо был виден отец, сидевший на самом верху. Широкие плечи поникли, круглая коротко остриженная голова упала на руки, державшие меч. Сколько часов просидел он так, не меняя позы, Альма не знала. Но с первыми лучами Роа сенатор Брао тяжело поднялся с базальтовых плит и направился к рутьеру, окликнув старшую дочь:
        – Поехали домой, Альма.
        И только, когда машина набрала высоту, сестра позволила себе обратиться к отцу.
        – Мы должны вернуть домой нашу маленькую девочку, – храбро заявила она. – Пожалуйста.
        Крэн Брао покосился на нее и устало вздохнул:
        – Вернем, Альма. Сейчас заедем к госпоже Маас и заберем малышку.
        – Забирай, пока не передумал, – угрожающе бросил он.
        Лаасе Маас протянула руки, бережно принимая меня в свои объятия. Потом, откинув мокрую тряпку в сторону, завернула в край тоги.
        – Спасибо тебе, Крэн.
        – Убирайся, – снова повторил отец.
        Женщина кивнула и осторожно спустилась, придерживая меня на своей груди. На последней ступеньке она остановилась и, зажав два пальца между губами, коротко свистнула. Раз, другой. Сверху послышалось ржание, и, размахивая крыльями, на плато опустился огромный вороной конь.
        – Друм, – одними губами прошептал отец. – Ты сохранила моего коня? – изумленно крикнул он вслед.
        – Я не продаю друзей и любимых, – отрезала Лаасе и, ударив пятками по бокам животного, унеслась прочь, одной рукой прижимая меня к себе.
        Так в первые часы после рождения я потеряла мать, но обрела Лаасе Маас, мою любимую и единственную матушку.
        По словам Альмы отец, совершенно забыв о ней, просидел на горе всю ночь. А она боялась даже двинуться с места, дабы его не потревожить. Все три звезды, освещавшие Трезариан, закатились за горизонт, давая считанные часы передышки от удушливого зноя. С нижних ступенек, на которых примостилась Альма, хорошо был виден отец, сидевший на самом верху. Широкие плечи поникли, круглая коротко остриженная голова упала на руки, державшие меч. Сколько часов просидел он так, не меняя позы, Альма не знала. Но с первыми лучами Роа сенатор Брао тяжело поднялся с базальтовых плит и направился к рутьеру, окликнув старшую дочь:
        – Поехали домой, Альма.
        И только, когда машина набрала высоту, сестра позволила себе обратиться к отцу.
        – Мы должны вернуть домой нашу маленькую девочку, – храбро заявила она. – Пожалуйста.
        Крэн Брао покосился на нее и устало вздохнул:
        – Вернем, Альма. Сейчас заедем к госпоже Маас и заберем малышку.
        – А ты точно знаешь, где искать эту женщину? – недоверчиво спросила сестра.
        Отец кивнул. До самого города воцарилось молчание. А когда показались купола Сената и шпили ратуши, Крэн Брао направил рутьер в другую от дома сторону. Паровой вертолет завис около небольшого особняка из серого квирина самого дешевого строительного материала. Отцу удалось приземлиться прямо на улице. Перешагивая через ступеньки, он уверенно взбежал на крыльцо и застучал дверным молотком. Дверь открылась. На пороге появилась Лаасе Маас.
        – Я ждала тебя, Крэн, – печально проговорила она.
        – Спасибо, что уберегла, – поблагодарил отец, входя в дом без приглашения. Привычно наклонившись, он слегка коснулся губами щеки хозяйки.
        Госпожа Лаасе Маас промолчала, а увидев за спиной отца Альму, обратилась к ней:
        – Ты, верно, хочешь повидать сестричку? – произнесла она ласково.
        Альма кивнула.
        – Плунге, – позвала матушка.
        На зов явилась крупная женщина. Широкая сутулая спина придавала ей большое сходство с медведем. Плунге подошла ближе и враждебно зарычала. Альма заметила, как отец медленно убрал руку с меча, болтавшегося в ножнах, и демонстративно показал пустые ладони.
        – Я пришел с миром, – спокойно проговорил он. – Мне нужна только моя дочь. Лаасе присмотрела за ней.
        Женщина-медведь снова зарычала, обнажая клыки.
        – Прекрати рычать. Ты пугаешь нашу гостью, – приказала Лаасе и повернулась к Альме: – Не бойся, онане причинит тебе вреда. – И вновь обратилась к Плунге: – Отведи, пожалуйста, девочку к нашей Ирриче. Это ее старшая сестренка.
        Та вопросительно глянула на свою госпожу.
        – С Крэном я в безопасности, – уверила ее Лаасе Маас.
        Альма, в глазах у которой все еще стояла сцена казни несчастной повитухи, посмотрела с тревогой на новую знакомую. Своим большим мечом отец способен разрубить пополам эту красивую женщину, или взять в рабство и продать подороже. Только Плунге и способна спасти жизнь своей хозяйке. Альма в страхе попятилась. Сенатор Брао положил меч в прихожей на мраморную столешницу, не церемонясь прошел в просторную комнату и уселся в кресло с потертыми подлокотниками.
        – Ирриче? Ты уже дала имя моей дочери? – недовольно поинтересовался он.
        – Я дала имя своей дочери, Крэн, – отрезала Лаасе, сложив руки под грудью.
        Лицо сенатора ничего не выражало, но Альма понимала, что отец еле сдерживается. Он повернулся и, заметив, что дочка стоит на месте как вкопанная, велел:
        – Иди, детка. Мне нужно поговорить с госпожой Маас без помех.
        Уходя, моя старшая сестра услышала насмешливый вопрос отца.
        – Полагаю, Лаасе, без контракта мы не обойдемся?
        Вечером того же дня сенатор Брао вернулся домой с двумя дочками и новой женой. Мой дед по материнской линии начал было возмущаться, но отец холодным тоном велел ему перечитать брачный договор и найти там два пункта. Первый – где был бы указан срок, в течение которого он не может купить себе новую жену после смерти прежней. Второй – где написано, на каком основании бывший тесть и его супруга смеют находиться во дворце Брао, если контракт с их дочерью завершен.
        В соответствии с традициями ровно в полдень на третий день после смерти тело моей матери сожгли, а прах развеяли над ущельем.
        Во время поминок, на которых каждый из присутствующих подходил и зачерпывал серебряным ковшиком вино из огромного дубового чана, пришло известие, что Матео Маас бежал из лагеря стреттов. Он добрался до расположения регулярной армии и вызвался провести по тайным тропам военный отряд, дабы спасти оставшихся в живых пленников. Имя пятнадцатилетнего адъютанта полковника Шрая было у всех на слуху. Мои братья, шести и восьми лет, заявили, что собираются покинуть дом и пойти добровольцами в армию, чтобы сражаться со стреттами и фрагганами.
        – А вы умеете читать, писать? – поинтересовалась у них Лаасе.
        – Это не обязательно, – возмутился Принселллиус. – Разве Матео Маас умеет?
        – Конечно, – возразила Лаасе.
        – Откуда вы знаете? – полюбопытствовал Гвенцепс.
        – Я сама его научила. Он же мой брат.
        Принс и Гвен побежали к отцу и, получив утвердительный ответ, как заведенные начали крутиться вокруг мачехи, выспрашивая интересующие их подробности из жизни Матео. И самой Лаасе, как сестре героя, тоже досталось немножечко обожания.
        Никто больше в доме не задавался вопросом, почему в день похорон первой жены сенатор Брао подписал брачный контракт во второй раз? Так же никто не посмел поинтересоваться, что прежде связывало отца и Лаасе Маас? Сенатор был суров и сдержан и не допускал никаких вольностей. А матушка считалась женщиной мудрой.
        Ближе к зиме, когда верхушки гор начали покрываться снегом, и загустевшие масляные озера затянуло плотными пленками, навестить сестру приехал Матео Маас. За героический поступок мальчика произвели в лейтенанты и наградили золотой лентой Республики. Куда бы ни пошел юный герой, за ним чуть ли ни строем шагали мои братья, а сестры Альма и Сельма строили ему глазки и хихикали. Он не обращал ни на кого внимания. Единственной девочкой, с которой он соизволил пообщаться, была я. Лаасе дала ему подержать меня всего лишь на несколько минут. Матео улыбнулся и поцокал языком. Я весело засмеялась и напустила слюней на его темно-синий лейтенантский мундир. Но больше всего досталось золотым эполетам, которые я попробовала распушить маленькими проворными пальчиками.
        – Забери ее, Лаасе, – взмолился Матео. – Она испортит мой мундир.
        – Подумаешь, мундир лейтенанта, – рассмеялся отец, сажая меня к себе на руки. – Наша Ирриче обычно предпочитает сенаторские тоги.
        Глава 2. Матео
        Матео
        Наконец-то этот день заканчивался, одно за другим все три светила устремились за горизонт, озаряя город, лежавший у подножия гор, нежно-розовым светом. Из огромных окон гостиной моей сестры открывался потрясающий вид на Алленчаазе, столицу Трезарианской республики. Даже представить трудно, что примерно сто лет назад здесь находились ядовитые болота, рифы и лес, а воздух кишел смертоносными микробами. Сейчас внизу простирался современный мегаполис: построенные из квирина дома переливались цветными бликами, длинные пешеходные улицы подвесных мостов соединяли воедино все части Алленчаазе. В поисках стоянки над городом кружили рутьеры и летающие кони: с наступлением темноты любые полеты строжайше запрещались.
        Подсвеченный с трех сторон лучами Роа, Артауса и Снеи ярким пятном выделялся купол Сената, округлый, с толстыми золотыми ребрами, разрезающими его словно пирог на тарелке. Там в Сенате заседал мой зять. Должность сенатора являлась пожизненной, доставшейся ему по праву рождения. Крэн принял этот пост после смерти отца, и когда он сам уйдет к звездам, его сыновья, Принселлиус и Гвенцепс, тоже станут сенаторами, как и остальные отпрыски древних семей, основателей Республики. Можно только догадываться, какие законы издаст любой из них, никогда не нюхавший пороха, не знающий тягот и лишений.
        Но к счастью для страны над Сенатом стоял Совет Пяти. Карающая длань. И именно пятеро Дожей совместно принимали решения и вершили правосудие. Пять самых достойных мужей из числа граждан Республики выбирались Сенатом открытым голосованием. Казалось, все пятеро имели одинаковую власть, отличаясь друг от друга лишь порядковым номером. Но все в стране прекрасно понимали, чем больше номер, тем меньше власти в руках. Последние десять лет Советом единолично управлял Первый Дож Трезариана генерал Отто Шрай, другим оставалось лишь вовремя поднимать руку в знак согласия. С генералом нас всегда связывали теплые отношения. Старик заменил мне отца. А я в свою очередь вытащил его из стреттского плена, где ему уже готовились снять скальп и вырезать кишки. И когда все газеты страны кричали о моем подвиге, мало кто из взрослых понимал, что у меня, тогда еще пятнадцатилетнего мальчишки, не оставалось иного выхода. Даже сейчас, через двадцать лет, потерять Отто Шрая, проводить его в иные миры, было для меня невыносимо. Лучше порубать десяток фрагганов в бою, чем получить известие о его смерти, мчаться всю ночь по
воздуху на взмыленном скакуне и не успеть. Я вспомнил, как несколько часов назад рухнул на мраморную скамью во дворе Совета Пяти и положил руки на еще теплую погребальную урну. Сколько так просидел, не знаю. Лишь только чувствовал странное ощущение – ни одной мысли голове. Полное отупение. Я очнулся, когда увидел перед собой красные мягкие сапоги, какие носит охрана Сената или Совета. Нехотя поднял взгляд на стоящих полукругом охранников и их капитана.
        – Мы едины в твоей скорби, генерал Маас, – произнес стандартные слова соболезнования капитан охраны. – Совет и Сенат в полном сборе настаивают на твоем присутствии в Геральдическом зале.
        Я кивнул и тяжело поднялся со скамьи.
        – Следуйте за мной, генерал, – объявил капитан и шагнул к зданию Сената. Двое других охранников пристроились сзади меня. Ничего хорошего это не сулило. Гулкие шаги отдавались эхом в голове. Каким нужно быть недоумком, чтобы явиться в столицу одному? И хотя я выехал из лагеря с Тришем, Вайнсом и другими приближенными, мне удалось ускакать далеко вперед. Надежда повидаться с генералом в последний раз гнала без устали. Теперь на смену ей пришли скорбь и горе. Я огляделся по сторонам. Ничего не выйдет. Кругом вооруженная стража. Даже пытаться не стоит. Лучше встретить приговор с высоко поднятой головой. Я подозревал, что Отто Шрая отравили. Не мог же он умереть просто так? Слишком быстро все произошло. Арест подтверждал мои подозрения. Только я до сих пор не смог понять, какая из сторон стремилась к власти. Кто же еще арестован? И когда производились аресты? Я перебрал в уме все кланы и партии, но так и не догадался.
        Около высоких дверей охрана остановилась, и снова капитан выступил вперед:
        – Соблаговолите сдать оружие, генерал.
        Я отстегнул меч от портупеи и передал капитану. Тот от радости расплылся в широкой ухмылке. Пришлось немного умерить его пыл:
        – Головой отвечаешь, – мрачно предупредил я и сделал шаг к открывающимся дверям.
        В Главный Геральдический зал Сената набилось множество народа. В высоких креслах восседали сенаторы, все до единого. Во главе собрания сидели четыре Дожа. Пятое кресло сиротливо пустовало без своего хозяина. Боль утраты захлестнула меня с новой силой. Место Первого Дожа Трезарианской республики. Генерала Шрая. Моего друга и названного отца.
        Со своего места меня приветствовал глава сената Экк Хорт, седой как лунь старец в пурпурной тоге.
        – Знаешь ли ты, генерал Маас, зачем мы тебя пригласили? – осведомился он добродушно, и морщинистое лицо расплылось в широкой улыбке.
        «Чтобы арестовать и обезглавить», – подумал я, но промолчал, лишь только передернул плечами. Меня не могло сбить с толку такое приветствие. Сколько подлостей и убийств совершалось с улыбкой на лице…
        В зале на своем обычном месте сидел Крэн. На долю секунды я встретился с ним взглядом. Слава богам, Лаасе не будет пребывать в неведении о моей судьбе, если меня казнят или отправят на рудники, доступ к которым, по иронии судьбы, открылся благодаря мне и моим солдатам.
        – Генерал Шрай оставил нам четкие инструкции по поводу своего преемника, – продолжил сенатор Хорт, и дальше последовал довольно обстоятельный панегирик сначала ушедшему генералу Шраю, а затем и мне самому.
        Старый Экк замолчал всего лишь на секунду, а потом предложил перейти к голосованию. Захлопали крышки открываемых лунок, по желобам покатились шары. Стоявший около сенатора Экка огромный прозрачный куб из полированного архонта, начал наполняться белыми шарами, лишь изредка из отверстия падал красный. Но вскоре красные шары вообще исчезли из виду. Со своего места я видел явное превосходство белых. На электронном табло высветились итоги: двадцать шесть против четырех.
        Это означало только одно. Мне предстояла пытка славой, как будто мало пели фанфары над моей головой. Но все меркло с предстоящим испытанием, которое растянется на долгие годы и сможет прерваться только моей смертью. Испытание славой и властью, ибо с этого момента мое имя навсегда связано с самой высшей должностью страны. Первым Дожем Совета Пяти.
        На конституции Трезариана, толстой книге из телячьей кожи, я поклялся в верности Республике и ее гражданам, потом, преклонив колени, позволил водрузить мне на голову черную парчовую шапку – главный атрибут власти в стране.
        После церемонии, пройдя сквозь расступающуюся толпу, ко мне подошел Крэн.
        – Хочу украсть тебя, господин Первый Дож, – скупо улыбнулся он и торжественно обнял на правах близкого родственника. – Лаасе вовсю готовится к балу в твою честь. Правда, времени у нее в запасе слишком мало. И я обещал привести тебя после инаугурации, – предупредил он, чтобы я не вздумал удрать.
        – У меня нет желания праздновать, – поморщился я. – Только что умер мой старый друг. Пепел в урне едва остыл. – Я старался сохранять спокойствие, хотя прекрасно понимал, что граждане Республики уже забыли о прежнем Первом Доже, им интересен новый, хочется праздника. И семья моей сестры не исключение.
        Крэн кивнул соглашаясь.
        – Мне жаль Шрая. Его смерть обезглавила Республику. Хорошо, что Отто успел назвать своего преемника. И хвала Богам, что не началась свара за кресло Первого Дожа. Это и нужно отпраздновать, равно как и твое назначение. Поехали, Матео. Лаасе мне не простит, если ты сейчас сорвешься с крючка. Перед балом у тебя будет время отдохнуть и принять ванну. В твоем доме сейчас идет уборка и все перевернуто вверх дном.
        Я стоял, пребывая в оцепенении. Слишком быстро развивались события. И за всеми навалившимися событиями этого долгого дня я совсем упустил из виду, что у меня есть собственный дом в Алленчаазе, построенный Крэном рядом с дворцом Брао, в оплату кула-тау за мою сестру.
        – Если себя не жаль, то хоть коня пожалей. Все-таки потомок моего Друма, – привел последний довод Крэн.
        – Ладно, – нехотя согласился я. – Смыть с себя дорожную грязь не помешает.
        – Генерал Шрай оставил нам четкие инструкции по поводу своего преемника, – продолжил сенатор Хорт, и дальше последовал довольно обстоятельный панегирик сначала ушедшему генералу Шраю, а затем и мне самому.
        Старый Экк замолчал всего лишь на секунду, а потом предложил перейти к голосованию. Захлопали крышки открываемых лунок, по желобам покатились шары. Стоявший около сенатора Экка огромный прозрачный куб из полированного архонта, начал наполняться белыми шарами, лишь изредка из отверстия падал красный. Но вскоре красные шары вообще исчезли из виду. Со своего места я видел явное превосходство белых. На электронном табло высветились итоги: двадцать шесть против четырех.
        Это означало только одно. Мне предстояла пытка славой, как будто мало пели фанфары над моей головой. Но все меркло с предстоящим испытанием, которое растянется на долгие годы и сможет прерваться только моей смертью. Испытание славой и властью, ибо с этого момента мое имя навсегда связано с самой высшей должностью страны. Первым Дожем Совета Пяти.
        На конституции Трезариана, толстой книге из телячьей кожи, я поклялся в верности Республике и ее гражданам, потом, преклонив колени, позволил водрузить мне на голову черную парчовую шапку – главный атрибут власти в стране.
        После церемонии, пройдя сквозь расступающуюся толпу, ко мне подошел Крэн.
        – Хочу украсть тебя, господин Первый Дож, – скупо улыбнулся он и торжественно обнял на правах близкого родственника. – Лаасе вовсю готовится к балу в твою честь. Правда, времени у нее в запасе слишком мало. И я обещал привести тебя после инаугурации, – предупредил он, чтобы я не вздумал удрать.
        – У меня нет желания праздновать, – поморщился я. – Только что умер мой старый друг. Пепел в урне едва остыл. – Я старался сохранять спокойствие, хотя прекрасно понимал, что граждане Республики уже забыли о прежнем Первом Доже, им интересен новый, хочется праздника. И семья моей сестры не исключение.
        Крэн кивнул соглашаясь.
        – Мне жаль Шрая. Его смерть обезглавила Республику. Хорошо, что Отто успел назвать своего преемника. И хвала Богам, что не началась свара за кресло Первого Дожа. Это и нужно отпраздновать, равно как и твое назначение. Поехали, Матео. Лаасе мне не простит, если ты сейчас сорвешься с крючка. Перед балом у тебя будет время отдохнуть и принять ванну. В твоем доме сейчас идет уборка и все перевернуто вверх дном.
        Я стоял, пребывая в оцепенении. Слишком быстро развивались события. И за всеми навалившимися событиями этого долгого дня я совсем упустил из виду, что у меня есть собственный дом в Алленчаазе, построенный Крэном рядом с дворцом Брао, в оплату кула-тау за мою сестру.
        – Если себя не жаль, то хоть коня пожалей. Все-таки потомок моего Друма, – привел последний довод Крэн.
        – Ладно, – нехотя согласился я. – Смыть с себя дорожную грязь не помешает.
        Довольный сенатор Брао ткнул меня локтем в бок и повел к своему рутьеру.
        Во дворце царил переполох, в котором Лаасе чувствовала себя превосходно, словно наслаждаясь каждым мигом суеты сумасшедшего дома.
        В бальном зале слуги и рабы устанавливали помост для музыкантов и обтягивали ограждения балкона парчовыми лентами. Вокруг сновали люди. И как заправский дирижер моя сестра руководила всей этой суматохой.
        Увидев меня из другого конца зала, Лаасе разулыбалась, на щеках появились ямочки. Я степенно прошествовал к ней, а хотелось подбежать, крепко обнять и закружить.
        – Соскучился по тебе, – выдохнул я вместо приветствия.
        – И поэтому почти восемь лет не приезжал к нам? – Лаасе посмотрела с укором и сама бросилась мне на шею. Я прижал ее к себе. Единственного родного человека во всем Трезариане.
        – Иди отдыхай, пока есть время, – прошептала сестра. – Твоя комната уже готова, ванна тоже. Или сначала хочешь поесть?
        Я мотнул головой.
        – Настоящий солдат, – сказала Лаасе и, подмигнув, добавила: – Тут еще помнят твои привычки.
        Я довольно хмыкнул, догадавшись, и отправился в спальню, где меня ожидали горячая вода в ванной, кровать с жестким волосяным матрасом и мягкая податливая девушка скрасить часы, отведенные на сон.
        Не дойдя до своей комнаты несколько шагов, я увидел ее. Она стояла около окна эркера и задумчиво смотрела на подвесной мост, связывающий между собой Северную и Южную башни замка. Залюбовавшись, я остановился. Длинные каштановые волосы, высокая грудь – по моим меркам девушка уже казалась прекрасной, хотя я еще не видел ее лица. На звук шагов она повернулась. Настоящая красавица. Я в полшага преодолел расстояние между нами, подошел почти вплотную и сразу обнял, прижимая к стене. Она задохнулась от неожиданности, попыталась отстраниться. Но я не дал ей такой возможности. Мой язык уже раздвигал ее губы и вторгался в рот. Я провел пальцами по изящной шейке, огладил ключицу и двинулся дальше, убирая в сторону мешавшуюся ткань сорочки. Тяжелая белая грудь полностью поместилась в моей ладони. Девушка не пыталась помочь и била маленьким кулачком. Это заводило еще сильнее. Я подмял ее юбки из серого сукна и со страстью завоевателя устремился к заветной цели, обеими руками проведя по покатым бедрам. Легким движением коснулся живота. Округлого и тугого. Живота беременной женщины. Я отстранился, понимая, что
обознался. Моя сестра не могла прислать ко мне эту красавицу. В замешательстве мы пару секунд смотрели друг на друга не отрываясь. Затем тонкая ладонь, описав дугу в воздухе, со всей силы ударила мне по щеке. Женщина вырвалась и побежала.
        – Не беги, госпожа, – крикнул я в след. – Я не стану тебя преследовать.
        Понимала ли она, что только что влепила пощечину Первому Дожу Республики?
        «Хорошее начало первого дня правления», – подумал я и, тихо посмеиваясь, направился в отведенную мне спальню.
        Глава 3. Ирриче
        Ирриче
        От подвесной галереи до колоннады в центре дворца я бежала со всех ног. Только недалеко от лестницы Южной башни, где располагались мои покои, остановилась и перевела дух. Погони не было. Мне удалось отдышаться и неторопливым шагом пройти в свою спальню. И хотя внешне я выглядела спокойной, внутри каждая поджилка тряслась от страха. Еще немного и случилась бы беда. Огромный незнакомец с грязными черными волосами напал на меня около переходной галереи подвесного моста. И не где-нибудь на улице, а в доме моих родителей. Хорошо, хоть поняв, что перед ним замужняя дама, отпустил. Сказать родителям, мужу? Будет скандал. Даже Плунге говорить нельзя. Старая медведица возьмет топор и с ревом побежит искать моего обидчика. Я попыталась отвлечься от омерзительной сцены, участницей которой только что стала. Но, как ни силилась представить Плунге убивающую незнакомца, ничего не получалось. Мысли предательски переносились к рукам воина, его поцелую. Я отогнала от себя видения и, почувствовав сильную тошноту, наклонилась к серебряному тазу.
        Видимо, кто-то из слуг заметил, что мне нездоровится, и доложил моей матери. Лаасе, словно Друм, влетела в мою спальню.
        – Что случилось, милая? – Матушка с беспокойством присела рядом на кровать.
        – Ничего страшного, – я попыталась ее успокоить. – Просто вырвало. Полежу немножко, к торжеству все пройдет. Прости, что побеспокоила, у тебя сейчас столько хлопот.
        – Матео приехал, – радостно воскликнула матушка. И не слишком довольно добавила: – И его свита.
        Брат матери, генерал Маас, воюя в дальних странах, редко радовал своими визитами. Последний раз он заезжал повидаться, когда прибыл в столицу для доклада Первому Дожу, и провел в нашем доме менее часа. Помню, как меня вызвали с занятий в кабинет отца. Генерал разговаривал с родителями, и почти не обращал на меня внимания.
        – Здравствуй, Ирриче, – рассеянно проговорил он и снова вернулся к разговору.
        Будучи самым младшим и любимым ребенком в семье, я наивно полагала, что меня должны любить все без исключения. Но в данном случае даже мне стало понятно, что боевому генералу не о чем разговаривать с двенадцатилетней девочкой.
        Матушка окинула меня внимательным взглядом, пытаясь понять причину внезапного недомогания.
        – Я велю найти твоего мужа, – ласково предложила она, погладив меня по руке. – Пусть его любовь облегчит твои страдания.
        – Он играет в роли-поли с Принсом и Гвеном, – недовольно заметила я. – Хорошая идея позвать его ко мне. Пока он не проиграл все наличные.
        Через пять минут прибежал Эшт, мой супруг.
        – Может пригласить врача? – нахмурился он. – Я слетаю туда и обратно. Сейчас же велю запрячь коня.
        Я посмотрела в его красивое лицо. На лбу залегла глубокая поперечная складка. Муж явно встревожился.
        – Не нужно, я не заболела, – остановила я его. – Просто побудь рядом.
        Эшт не стал спорить, плюхнулся на кровать и, крепко обняв, прижался ко мне сзади.
        – Твои братья снова обыграли меня в роли-поли, – тихим шепотом пожаловался он моему уху.
        – Не играй с ними. Принс – математический гений. В любой игре, требующей вычислений, он просчитывает ходы наперед и никогда не проигрывает, – недовольно пробурчала я не оборачиваясь.
        – А Гвен? – осторожно поинтересовался муж.
        – У него нет таких талантов, он просто очень умный. Иногда мне кажется, что братья владеют каким-то своим тайным языком. Прошу тебя, не играй с ними.
        – Ладно, – согласился Эшт. – Тем более, что тебя ни на минуту нельзя оставить одну.
        – Не оставляй, – обиженным тоном заявила я.
        Муж провел руками по моей груди, потом по животу, попробовал залезть ко мне под юбки.
        – Перестань, Эшт, мне плохо, хочу подремать перед балом, – отмахнулась я.
        Эшт послушался и тихонечко притянул меня в свои объятия.
        – Поспи, дорогая. Я буду рядом.
        Сон не шел. Я думала об инциденте, об ужасном человеке, поймавшем меня в галерее, понимая, что нужно сказать отцу. Он, конечно, придет в ярость. О его безмерной любви ко мне, самой младшей дочери, знают все. Кто же осмелился напасть на меня? Наверняка, кто-то из свиты генерала Мааса. Неотесанные солдафоны, вернувшиеся с войны и изголодавшиеся по женщинам. Этим все и объяснялось. Нужно после бала рассказать обо всем дядюшке Матео и потребовать наказания. Да, так и следует поступить.
        Довольная, что нашла выход из сложившейся ситуации, я закрыла глаза, намереваясь поспать, но вместо сна снова и снова видела синие глаза незнакомца, ощущала его жадный рот на своих губах, а его руки на моем теле. Почувствовав, что между ног стало влажно, я повернулась к притихшему мужу и попросила:
        – Займись со мной любовью, Эшт, пожалуйста.
        Сзади раздались шелест платья и стук каблуков. В гостиную вошла Лаасе, в черном бальном платье расшитом золотым шнуром и украшенном белым жемчугом и красными кораллами. Очень красиво и дорого. Сразу понятно, что Крэн ничего не жалеет для жены.
        – Как же тебе идет мундир, – проговорила она, обнимая меня.
        – Это должны быть мои слова, – усмехнулся я, прекрасно понимая, что созерцание панорамы вечернего города закончилось. – По этикету мне полагается похвалить прическу, платье и … Что еще?
        Лаасе рассмеялась.
        – И так достаточно, – улыбнулась она. – Мне даже не верится, что мой маленький брат стал Первым Дожем Республики.
        Она разгладила на моем плече невидимую складку и продолжила:
        – Теперь тебе нужно найти хорошую девушку и заключить с ней кула-тау, полный контракт. Я так хочу, чтобы это был союз по любви.
        – Как у вас с Крэном?
        Сестра, улыбаясь, кивнула.
        – Лаасе, – пробурчал я устало, – сказки о вечной любви рассказывай своей ненаглядной Ирриче. А я давно вышел из этого возраста.
        – Матео, – с грустью в голосе произнесла сестра, – сегодня ты стал самым завидным женихом Республики. И я очень беспокоюсь о тебе…
        Она тяжело вздохнула и добавила:
        – А Ирриче уже нет смысла рассказывать сказки. Полгода назад подписали контракт.
        – Полный, конечно? – усмехнулся я, уверенный в положительном ответе.
        – Нет, – сестра снова тяжело вздохнула. – После того, что случилось со старшими девочками, Крэн отказался подписывать полный контракт. Только половинный, сула-тау. Право собственности на Ирриче принадлежит пока нашей семье. И они с мужем живут здесь, с нами.
        Я понимал Крэна. Он никогда не считал своих дочерей товаром. И подписал их контракты с очень известными семьями. Но Альма исчезла при странных обстоятельствах. А Сельму семья мужа после его смерти вышвырнула за дверь, не дав даже попрощаться с детьми. И все происходило в соответствии с брачным законом. Семья Брао даже не смогла подать жалобу или обратиться в Совет Пяти.
        – Идем, до начала бала осталось около часа. Мы хотим поздравить тебя, пока не стали прибывать гости. – Лаасе потянула меня за собой из комнаты.
        В парадном кабинете сенатора собралась вся семья. Многих я узнал сразу. Принселлиус, Гвенцепс, Сельма – старшие дети Крэна – радостно приветствовали меня, будто я приходился им родным братом, а не сводным родственником. Я огляделся по сторонам. В комнате находилось еще несколько дам, видимо жены Принса и Гвена. Две из них болтали между собой и смотрели на меня с любопытством. А третья, самая молодая, лет двадцати… Третьей оказалась девушка из галереи. Только теперь она надела бархатное зеленое платье под цвет глаз, а густые каштановые волосы собрала под очень знакомую сетку. Золотая и серебряная нити искусно переплетались друг с другом, образуя замысловатый узор с нашитыми сверху жемчужными бабочками. Стоила эта сетка свыше тысячи кроннингов и я лично покупал ее в ювелирной лавке для любимицы моей сестры. Ирриче.
        Ноги фраггана ему в пасть! Это была Ирриче. Повзрослевшая, красивая и такая сладкая. И что теперь прикажете делать?
        По ее взгляду я понял, что она тоже только что осознала, кому пару часов назад влепила пощечину. Щеки запылали, взгляд опустился в пол.
        «Только бы она ничего не сообщила Лаасе, – подумал я словно нашкодивший мальчишка. За свою воспитанницу госпожа Брао спустит с меня шкуру и даже не посмотрит на мои высокие регалии.
        – Ирриче, – так некстати заявила сестра. – Ну что же ты?! Поприветствуй Матео. У нас мало времени. Вот-вот начнут собираться гости.
        Ирриче вздрогнула и подошла ко мне. Посмотрела ничего не выражающим взглядом. Хотя ее зеленые глазищи могли просверлить дырку во лбу.
        – Дядюшка, – прощебетала девчонка елейным голосом, – наконец-то мы вас дождались.
        Она приподнялась на носочки и легонько коснулась моей щеки. Теперь уже вздрогнул я сам, молясь богам, чтобы это осталось незамеченным.
        – Оставь для меня один танец, Ирриче, – неожиданно для себя попросил я.
        – Я уже не танцую, – становясь пунцовой, прошептала «племянница», инстинктивно прикладывая руку к животу.
        – Просто пройдемся в медленном тераньоне, – смутился я. – Не возражаешь?
        Ирриче вопросительно глянула на мать, та кивнула.
        – Нет, – еле слышно проговорила она.
        – Я польщен, – ответил я и поцеловал ее пальцы, как того требовал этикет.
        Ирриче поклонилась мне и отошла в сторону. Тот час же к ней устремился молодой красавец-блондин и собственнически положил ее руку поверх своей. Муж. От злости у меня застучало в висках.
        Глава 4. Ирриче
        Ирриче
        Тераньоном, медленным и степенным, обычно открывался любой бал. Плавные движения казались скорее приглашением, нежели самим танцем. Поклоны и реверансы чередовались с легкими па и сменой партнеров. Никаких плясок или резких движений. Сделал два медленных шага – поклон или реверанс. Снова два шага
        Мне выпала великая честь: открывать главный бал сезона в паре с Первым Дожем Республики.
        Матео Маас торжественно держал в своей огромной лапище мою руку. Синий мундир с золотыми эполетами, красная генеральская лента и висевший на шее орден Артауса, высшая награда Республики, произвели на всех дам в зале сильное впечатление. Но еще больший успех имела черная парчовая шапка Дожа. Женщины не скрывали своего восхищения, чем сильно меня раздражали. Впрочем, как и сам генерал Маас.
        – Полагаю, я должна извиниться? – с вызовом в голосе начала я, как только зазвучала музыка.
        – Нет, – отрезал Маттео. – Это только моя вина.
        – Но… – Я попыталась подыскать слова, мол, очень сожалею, что его ударила.
        – Случилось недоразумение, – перебил он меня. – Мы просто не узнали друг друга. И я не собираюсь это обсуждать.
        – Как будет угодно господину Первому Дожу, – лучезарно улыбнулась я и, сделав несколько па, перешла к другому партнеру.
        Танец кончился. Но потом, перемещаясь от одной группы гостей к другой, я постоянно ловила на себе взгляд Первого Дожа. Куда бы я ни пошла, он следил за мной.
        Чтобы избавиться от Матео, я вышла на террасу и через нее вошла в игральный салон. За большими столами с натертыми до блеска столешницами из архонта уже шла игра в роли-поли. Эта сложная карточная игра никогда мне не нравилась, хотя играть в нее я умела. Нужно быстро и непрерывно считать в уме сложные числа, иногда с дробью, чтобы сделать ход правильной картой. Зато мои братья получали от самого процесса чистый незамутненный восторг. Учитывая, что они никогда не проигрывали, роли-поли приносила им баснословный доход. Каждый раз находились желающие поставить на кон один кронниг и получить десять. И каждый раз все они оказывались в проигрыше. Я всегда относилась к увлечению братьев, как к забавному хобби. Порой нам доставались коралловые или жемчужные броши и серьги, поставленные на кон очередными ловцами удачи. Братья никогда не продавали выигранные драгоценности, а приносили их матушке. Лаасе Брао запрещала нам надевать эти украшения. Так они и валялись пыльной грудой в деревянном сундуке. До недавнего времени я просто не задумывалась, где мужья и отцы семейств берут явно принадлежавшие женщинам
драгоценности, чтобы сделать ставку.
        Пока за карточным столом через несколько месяцев после подписания сула-тау я не увидела своего мужа. На кону стоял мой серебряный гребень, инкрустированный кораллами. Очень редкий и дорогой. Я подошла к столу и демонстративно забрала принадлежавшую мне вещь. У Принса глаза чуть не вывалились из орбит. Но Гвен, поморщившись, кивнул мне.
        – Поставь что-нибудь свое, Эшт, – сердито потребовал он. – Или игра закончится.
        Муж мой раздраженно выдернул из галстука фамильную серебряную булавку с крупной жемчужиной и кинул на стол. Наличных средств у него в тот момент не было.
        Надо ли говорить, что с тех пор наши ссоры из-за игры стали постоянными. Я пыталась поговорить с братьями, но в ответ лишь услышала :
        – Мы никого не заставляем играть с нами, Ирриче. Твой муж сам садится за карточный стол.
        – Если ему откажем мы, он найдет себе другую компанию, – терпеливо объяснял мне Гвен. – А так твои бирюльки, в случае проигрыша, мы отдадим матери.
        – Мы же себе берем только наличные, – подтвердил Принс.
        Узнав о пристрастии Эшта к роли-поли, матушка заперла все мои драгоценности в своей спальне. Перед каждым светским раутом я, уже нарядно одетая, шла к матери, и у нее в спальне надевала подходящий комплект. А после праздника сразу же возвращала обратно. Ситуация, когда я не могла доверять собственному мужу, казалась мне унизительной. Ссоры с Эштом не прекращались, только раз от раза набирали обороты. Но он все равно продолжал играть. Зато теперь у него появились наличные.
        Эшт снова сидел за карточным столом. Он улыбнулся мне, будто ничего не случилось, словно не он три часа назад давал мне обещание никогда не прикасаться к картам. Я подошла поближе и через спины гостей, наблюдавших за игрой, посмотрела на стол. На кону стояли только деньги. Груды серебряных кроннингов. Никаких драгоценностей. Мой муж снова играл. Вопрос «где он мог взять столько?» жег мне душу. Сразу подступили слезы. Я быстро вышла из салона и направилась к себе. Оставалось только предупредить матушку, чтобы ей не пришлось меня искать. Муж мой, похоже, совсем не волновался.
        На террасе, около двери, ведущей в приватную часть дворца, с каким-то мужчиной в полутьме разговаривала Сельма. Я подошла к ней, потянула за рукав.
        – Скажешь матушке, что я пошла к себе?
        – Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоилась сестра. – Тебя проводить?
        – Все в порядке, – бросила я и направилась к лестнице, даже не обратив внимания на спутника Сельмы.
        Матео
        – Маленькая гордая птичка, – с нежной жалостью в голосе тихо произнесла Сельма, когда за Ирриче закрылась дверь.
        – Что происходит? – встревожился я. Похоже, малышка стремилась уйти побыстрее. Но мне удалось хорошо рассмотреть расстроенное личико и полные слез глаза.
        – Ее муж оказался игроком в роли-поли, – пожаловалась Сельма. – И, кажется, скоро разразится буря.
        – Нужно прогнать его, раз контракт половинный, – рассердился я.
        – Когда выяснилось, Ирриче уже ждала ребенка. И наш отец не посмел вмешаться, хоть это и сула-тау. Да и особых причин нет. Подумаешь, роли-поли.. Вон, наши братья с детства играют, никто же с ними контракты не разрывает. Да и ничего исправить уже нельзя. Видно, все мы, девочки Брао, родились несчастливыми.
        Вздохнув, Сельма, передернула плечами, давая понять, что больше обсуждать личную жизнь Ирриче не намерена. Что толку волноваться о младшей сестренке, которую отец не даст в обиду? Другое дело, Альма – сестра-близнец, которую так и не удалось найти.
        – Ты разберешься, Матео? – воззрилась на меня Сельма с надеждой. Точно такие же зеленые глаза, как и у Ирриче, только без волшебного огня, тусклые и пустые. Она всего лишь попросила найти сестру. Ничего больше.
        – Альма не могла бросить детей и Лурда, понимаешь? – Сельма крепко сжала мою руку. – И она ни за что не заставила бы нас пребывать в неведении....
        – Ты ее чувствуешь? – перебил я. – У вас же должна быть особая связь.
        – Нет, – Сельма замотала головой, глаза наполнились слезами. – Уже больше года. Но у меня нет и ощущения утраты. Хотя, Лурд и все семейство Гантура объявили Альму погибшей. Даже детям сообщили…
        Сельма заплакала.
        – Я запрошу документы, – твердо заверил я. – И постараюсь найти твою сестру, если она жива.
        – Ты сможешь, – улыбнулась Сельма сквозь слезы. – Ты же Первый Дож Республики.
        – Спасибо, что напомнила, – недовольно проворчал я.
        Казалось, в зале не протолкнуться, пары танцевали, кумушки сплетничали. Обычный прием. Только на этот раз в мою честь. Подходили граждане Трезариана. Кто-то желал здоровья и успехов, кто-то просил о помощи, некоторые самые смелые дамочки умудрились вложить мне в карман наскоро написанные любовные послания. Понимая, что долго не выдержу, я огляделся по сторонам. Чуждый для меня мир. Чуждый и скучный. Очень хотелось удрать. Но я знал, что Лаасе расстроится, а огорчать ее не хотелось. Особенно, мне недоставало Ирриче. Вспомнилось, как всего лишь час назад она прогуливалась по залу, обмахивалась веером и искоса поглядывала в мою сторону. Мне доставляло удовольствие наблюдать за ней, ловить ее недовольный взгляд.
        – Скучаешь, господин Первый Дож? – раздался за спиною скрипучий голос.
        Я повернулся. Алиас Ниу, Второй Дож Республики, натянуто улыбался.
        – Мне нужно с тобой поговорить, генерал Маас, – потребовал Алиас, не растрачиваясь на предисловия.
        – Сейчас или завтра в ратуше? – уточнил я.
        – Давай сейчас, мы и так потеряли уйму времени, – пробрюзжал Ниу.
        Начинались ночные заморозки, и на террасе разгуливал ветер, но мы с генералом Ниу холода не чувствовали.
        Постепенно до меня начало доходить, почему Сенат и Совет остановились на моей кандидатуре и утвердили ее большинством голосов.
        – Ты, наверное, догадался, что генерал Шрай был отравлен? – нахмурился Ниу.
        – Да, – согласился я, с ужасом понимая, что мои самые страшные предположения оказались верны. – Как это произошло?
        – Пообедал с Бартом Дином, – зло усмехнулся Ниу и добавил: – Но он понимал, что сильно рискует, поэтому написал предсмертное письмо и дал четкие указания. Дин просчитался.
        – Чем отравили? Почему так быстро кремировали? – От накатившего отчаяния я сыпал вопросами.
        – Тело слишком быстро начало разлагаться, церемонию пришлось проводить немедля. А яд так и не нашли. Наши анализаторы показали, что в крови не содержалось вредных и ядовитых примесей.
        – А отправить кровь к стреттам не догадались? – язвительно заметил я.
        – Все произошло очень быстро. Позавчера генерал обедал со старшим Дином. Потом Отто одолел кашель, на который он не обратил внимания. Затем начался отек легких, и последовала молниеносная смерть. Мы бы никак не успели связаться со стреттами. И эти кровожадные звери предпочитают общаться лично с тобой, не признают никаких дипломатов и представителей.
        – Какого… генерал решил пообедать с Дином? – рявкнул я в сердцах.
        – Первый Дож подозревал его в различных махинациях. Он пригрозил Дину разоблачением. Дал ему возможность остановиться.
        – Почему сразу не были предъявлены обвинения? Почему этот мерзавец не под стражей?
        – У нас нет прямых доказательств, что генерала отравил Дин.
        – А в чем первоначально Шрай подозревал Барта? – спросил я, нахмурившись.
        – В заговоре против Республики и финансовой поддержке заговорщиков.
        Заговор против Республики! Ни больше, ни меньше. А доказательств виновности нет никаких. Богадельня какая-то, а не Совет Дожей.
        – Какое благородство, – съязвил я. – Никому ненужное и никчемное. А куда смотрели остальные члены Совета?
        Алиас молчал.
        – Вы что, в поддавки играете? – прогремел я. – Сейчас же объясните мне, что происходит!
        В стране происходило что-то странное. На улицах и площадях Алленчаазе стали появляться листовки, призывающие к свержению Сената и Совета пяти. Благодаря информации осведомителей были обнаружены тайники с оружием, которое не производилось ни в Республике, ни за ее пределами. Любые аресты и обыски не давали никакого результата. Снова и снова находились добровольцы печатать и распространять листовки и обустраивать тайники. На такую подпольную деятельность требовались деньги, и не просто деньги, а очень большие вливания.
        Я никогда не идеализировал Республику. Только на словах граждане страны были равны. А над всеми стояли Сенат и Совет Пяти. Никто не мог навязывать свою волю другим, и все вопросы решались сообща. Но еще мальчишкой я понял, что нашим миром правит торговля – продать и купить можно все, имелись бы кроннинги в кармане. Все зависело от ценности товара. Большим спросом пользовались рабы. На затылки мужчин и женщин раскаленным тавром наносились особые метки. Рабам надлежало чисто брить голову, отпускать волосы не разрешалось. Все пленные, захваченные нами во время войн, становились рабами, невзирая на происхождение и звания. Поэтому Республика и воевала все время. За живой товар и минералы. Но больше всего в нашем мире ценились женщины. Их было мало, очень мало. И каждую продавали на брачном рынке по самой максимальной цене. Специальные контракты купли-продажи относили женщину к собственности мужчины: отца или мужа. И подчас их положение было гораздо хуже, чем у рабов. Контракт описывал все, и мог быть полным – кула-тау, когда право владения полностью переходило к мужу и его семье. Но встречались еще
половинные контракты – сула-тау, когда право собственности оставалось в семье женщины. И ее отец строго контролировал такой брак. В этом случае муж приходил жить к жене и не имел на нее особых прав. Сула-тау заключались на небольшой срок и сразу после рождения первенца автоматически становились кула-тау, при условии, что вся сумма контракта выплачена. Чаще всего половинный контракт свидетельствовал о большой любви между супругами, но лично я всегда считал, что главная причина сула-тау крылась в несостоятельности жениха, не способного выплатить всю сумму сразу. В любовь – эту эфемерную субстанцию – мне не верилось. Через мою постель прошло множество женщин. Служанок, вдов, рабынь. Красивых и не очень, молодых и постарше. Но наутро ни к одной из них я не испытывал никаких чувств, кроме брезгливости и желания убраться подальше. Ни одна из них не согрела мою постель дважды. И ни одно лицо не сохранилось в памяти. Только воспитанница сестры внесла смятение в мою душу. Но и это скоро пройдет без следа.
        Генерал Ниу замолчал и выжидательно смотрел на меня.
        – Хорошее начало, – буркнул я и недовольно посмотрел на Второго Дожа, будто он единолично виновен в случившемся.
        Алиас Ниу растерялся, не зная, что сказать в свое оправдание.
        Я молчал, обдумывая ситуацию, в которую попал, благодаря генералу Шраю, когда к нам подошли Крэн, Принс и Гвен.
        – Матео, Алиас. Мы хотели бы составить вам компанию.
        Второй Дож покивал головой, словно только этого и ждал. Мне тоже пришлось согласиться.
        – Прошу в мои апартаменты, – пригласил я. – Там нам никто не помешает.
        Бал закончился. Пора приступать к делам Республики.
        Глава 5. Ирриче
        Ирриче
        Я уже задремала, когда после игры вернулся Эшт. Злость исказила красивые черты лица моего супруга. Мелкие морщинки на переносице сделали его похожим на хорька.
        – Эшт, – позвала я, проснувшись. Сон куда-то улетучился.
        – Что «Эшт»? – раздраженно проговорил супруг. – Твои братья разделали меня в пух и прах. Я проиграл все, что имел. Придется снова обращаться к отцу за деньгами.
        – Не играй с ними, – в который раз повторила я.
        – Не играй с ними… – гнусавым голосом передразнил меня Эшт. И деловито добавил уже нормальным тоном: – Скорее всего, они шулеры. Оба. И этим промышляют, зарабатывая себе на жизнь. Я записывал каждый ход на пергаменте, но им все равно удалось меня обыграть.
        От необоснованных обвинений я села на кровати.
        – На пергаменте? Да в голове Принса с десяток электронных таблиц, и он пользуется ими одновременно. У тебя просто нет против него шансов.
        – Намекаешь, что я дурак? – Гнев моего мужа только усилился. – И выгораживаешь этих шулеров, своих братьев, вместо того, чтобы быть на моей стороне?
        – Эшт!
        – Бездельники! Обдирают людей подчистую. Больше ничего не умеют. Потомственные сенаторы! И от таких проходимцев в будущем зависит судьба Республики. Нужно положить этому конец. – В гневный тон Эшта добавились высокопарные нотки.
        – Ты говоришь ерунду, – взорвалась я. – Мои братья несут государственную службу, иначе по закону дорога в Сенат для них закрыта.
        – Не мели чушь, Ирриче. Какая служба?! Они отходят от карточного стола, только чтобы поспать.
        К сожалению, Эшт был не далек от истины. Но я не думала сдаваться.
        – Принс работает на казначейство! – выкрикнула я в запале. – Ему достаточно просто пролистать отчет, чтобы найти ошибку или неверные данные. Он математический гений, ему нет нужды просиживать в канцелярии годами.
        – Принс работает на казначейство? – обалдело повторил муж, словно узнал государственную тайну. – Принс?
        Я поняла, что выболтала лишнее, но было уже поздно.
        – О великие боги! Почему же я сразу не догадался? – простонал Эшт. – Это же все меняет. И я, как дурак попался в расставленную ловушку. Спасибо, милая, что сообщила.
        Эшт наклонился ко мне и медленно провел ладонью по щеке. Трудно было назвать это лаской. От его прикосновения меня передернуло. От слов тоже.
        Муж прижал мою голову к себе и в раздумье начал перебирать волосы, словно я была куклой. Потом резко отстранился и скомандовал:
        – Собирайся! Мы уезжаем!
        – Но Эшт, на дворе ночь… Нужно предупредить родителей.
        – Я сказал, собирайся. Без глупостей, Ирриче, – пригрозил супруг вкрадчиво.
        – Нет! – закричала я. – Ты не смеешь мне приказывать! У нас с тобой сула-тау.
        – Полагаю, это ненадолго, – язвительно заметил муж и кивнул на мой живот.
        Когда родится малыш, статус нашего брака сразу изменится. И поменять уже ничего нельзя. Иначе мой ребенок будет считаться незаконнорожденным.
        – Мы уезжаем, – раздраженно повторил муж. – И я требую, чтобы ты собралась. Быстро!
        – Нет. – Я упрямо замотала головой и снова легла на подушки.
        Эшт в ярости кинулся к гардеробной. Что-то попадало с полок, заскрипели дверцы шкафов. Я поняла, что он попытается сделать, и кинулась бежать. Слуги, родители, кто-нибудь мне должен помочь. Я не хотела ехать с Эштом, кожей чувствуя, что просто погибну. Все мои инстинкты противились. И инстинкт самосохранения в первую очередь.
        Убежать я не успела. Муж схватил меня сзади, притянул к себе и надел стеганое пальто прямо поверх ночной рубашки. Связал руки шелковым витым шнуром и в рот засунул кляп.
        – Так ты мне больше нравишься, дорогая жена, – криво усмехнулся он, разглядывая свою работу. – А теперь пошли, милая, путь до Странчаазе неблизкий.
        Странчаазе – имение Динов на другом конце страны. Несколько часов лететь над плато Архонта, пустым и безжизненным. Даже скоростной рутьер отца не преодолеет такое расстояние за один раз, а кони тем более.
        Святые боги! Эшт погубит и меня и ребенка. И ради чего? Я не могла понять, что происходит, но, похоже, меня брали в заложники. И кто?! Собственный муж. К тому же я по неосторожности выдала брата. И только это имело значение. Уехать с Эштом я не могла. Нужно поскорее предупредить Принса.
        Эшт вывел меня в галерею и повел к подвесному мосту. Внизу слышались голоса. Дворец был наполнен охраной. Ну да, у нас же гостит первое лицо Республики. Сам Матео Маас, чтоб ему…
        – Везде охрана, – пробормотал муж. – Выйти незамеченными не удастся.
        Он подошел к окну и посмотрел вниз.
        – Кого там только нет. Охрана Совета, Сената и военный отряд твоего знаменитого родственника, – посетовал муж. – Как же они нас боятся!
        Я в изумлении посмотрела на человека, которого еще несколько минут назад считала членом семьи. А все оказалось гораздо прозаичней. Интересно, отец знает, что Эшт – один из заговорщиков? Нужно что-то придумать, обязательно убежать от супруга и остаться в родительском доме. Иначе погибну, как Альма.
        Муж быстро повел меня, будто овцу на заклание, в дальний коридор галереи, заканчивающийся тупиком. Раньше тут находился проход в Северную башню, но после очередной реконструкции, когда сделали подвесные мосты, проход заложили камнями. А чтобы стена не пустовала, ее облагородили нишами, где поставили статуи наших знаменитых предков. Получился своеобразный пантеон, куда мало кто заглядывал. Взрослым заходить сюда было без надобности, а детям запрещалось так далеко убегать от родительских покоев. Редко какой слуга забредал в эту часть галереи для уборки, или охранник, проходя мимо, мог на минуту другую присесть во время вахты.
        – Постой здесь, – приказал Эшт и, подняв меня как куль с мукой, сунул в пустующую нишу, где раньше стояла статуя Аарона Брао, основателя рода. – Сейчас осмотрюсь и приду за тобой.
        Ниша оказалась глубокой и узкой. Я даже пошевелиться в ней не могла
        – Прекрасный вид, – довольно осклабился Эшт. – Нужно будет дома соорудить для тебя такую же.
        Он ушел. Но о том, чтобы позвать на помощь, речь даже не шла. Кляп во рту и дальний коридор галереи делали такую затею невозможной. Я просто была обречена стоять как истукан в нише, на подставке для статуи, и ждать пока меня найдут. Приходилось просить богов, чтобы это случилось раньше, чем вернется Эшт. Но надежды почти не осталось. Я попыталась пошевелиться и уперлась спиной в стену. Один раз, другой, третий. Уперлась головой в свод. Потом стала медленно сползать по стене вниз. Удавалось мне это с большим трудом. Слишком узко. Я почти не могла двигаться и чувствовала, как мрамор холодит кожу через стеганую ткань пальто. В какой-то момент что-то дрогнуло, и ниша начала двигаться. Старый механизм медленно поворачивался. Скорее всего, я привела в движение какие-то тайные двери или ловушки, которыми был раньше наводнен дворец. Теперь оставалось молиться, чтобы помещение, куда медленно переносило меня поворотное устройство, было обитаемо. Иначе, пока меня найдут, пройдет не одно десятилетие.
        Устройство с тихим урчанием повернулось вокруг своей оси. Я очутилась в незнакомой ярко освещенной комнате. Горели электрические светильники и лампы. На дверях нес службу караул. А ближе ко мне около гигантского письменного стола толпились люди.
        На потемневшей от времени столешнице лежали чертежи и карты, и несколько мужчин, стоя ко мне спиной, склонили над ними головы. На звук, издаваемый поворотными механизмами, они все, как по команде, одновременно повернулись. Четверых из них я узнала сразу.
        Отец, братья и Матео Маас.
        Матео
        Трудно описать тот ужас, когда повернувшись на непонятный скрип, я увидел вместо мраморного Аарона Брао, первого сенатора Республики, его правнучку Ирриче. Живую, во плоти. Со спутанными волосами, испуганным взглядом и связанными руками. Довершал картину кляп во рту. Я кинулся к ней, подхватил на руки и отнес в кресло, стоявшее около стола. Вынул кляп и требовательно спросил:
        – Кто это сделал?
        – Эшт… – выдохнула Ирриче.
        Крэн стукнул кулаком по столу, а Гвен с Принсом уже прыгнули в нишу и нажимали на нужные кирпичи, снова приводя в действие тайный механизм. Я не стал им мешать и позвал своих людей.
        – Найдите Дина, загоните его, как последнюю тварь! Мне он нужен живым! – не сдерживаясь, прорычал я, объявляя охоту.
        Парни явно обрадовались. Всего один день прошел в тылу, а они уже закисли и устали от новой жизни.
        – Вайнс, мои пистолеты и колет! – велел я.
        Но сенатор Крэн подошел к дочери, которой я развязывал запястья, и сурово проронил:
        – Нет. Бросай старые привычки, Матео. Ты теперь первое лицо Республики, и не волен рисковать собой.
        Я попытался возразить, но Второй Дож повторил то же самое.
        – Я на это не подписывался, – в сердцах бросил я.
        – Кроме тебя, исправить ситуацию некому, – тихо напомнил Крэн. – Мои сыновья сейчас вдвоем загонят Эшта, и без твоих солдат.
        – Правда? – деланно удивился я, отбрасывая в сторону крепкие шелковые шнуры, еще минуту назад крепко обвивавшие тонкие запястья Ирриче.
        – Сам посуди, – продолжил Крэн, пытаясь не сорваться на крик, – мои мальчики знают все потайные лестницы и лабиринты. Они возьмут Эшта, твои парни даже выйти не успеют.
        – Возможно, ты прав, Крэн. Нет нужды устраивать соревнования. Я дам фору Принсу и Гвену. Но если через пятнадцать минут сюда не приведут Дина, мне придется отправить своих людей. И лично перевернуть оба дворца.
        Я постарался успокоиться, но не преуспел в этом. Сосредоточив все свое внимание на Ирриче, я взял в руки ее ладони и осмотрел запястья. От тонкого шнура кое-где уже выступила кровь. Ирриче пытаясь пересесть поудобней, безотчетно дернула ногой. Мелькнула босая пятка. Леди где-то потеряла туфли, если вообще их надевала. Я незаметно потрогал правую ногу, за что тут же заслужил пинок левой.
        – Ноги холодные. Сколько времени ты так бродила по замку?
        – Не знаю, – отмахнулась Ирриче. Любая другая на ее месте упала бы в обморок или разрыдалась. Но Ирриче Брао посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами и тихо пробормотала:
        – Кажется, я совершила ужасную ошибку.
        – Мы избавим тебя от этой ошибки, – мрачно проговорил Крэн. – Я лично убью негодяя. Еще не взойдет Роа, как ты станешь вдовою.
        – Ни в коем случае! – встрял в разговор Алиас Ниу. – Эшт Дин нужен нам живым, у него может быть информация о Барте и его планах. Эшта необходимо допросить.
        – Я согласен с Алиасом, – отрубил я. – Кроме того, Эшта нужно посадить под замок как заложника. Надеюсь, такая мера приведет в чувство его отца. И он угомонится.
        Сенатор Брао и Второй Дож уставились на меня в изумлении. Видимо, раньше подобная мысль их головы не посещала. Мне не хотелось винить их за это. К тому же, все мое внимание по-прежнему занимала Ирриче. Я прошел в личные апартаменты и вернулся с мазью и меховыми тапками. Обработал тонкие запястья ранозаживляющей массой, а потом прикрикнул:
        – Аррлонг!
        Эффект оказался потрясающим. Тапки, словно живые зверьки, кинулись к ступням Ирриче и облепили ее ноги, становясь точно по размеру. Все на минуту забыли о свалившихся на голову проблемах. А Ирриче тихо рассмеялась.
        Крэн оказался прав. Через несколько минут Принс и Гвен возвратились с уловом. Лицо Эшта казалось сплошным кровоподтеком.
        – Даже бегать не пришлось, – посетовал Принс. – Этот дурак стоял перед нишей и созерцал скульптуру прадедушки Брао.
        – Никак не мог понять, как его жена превратилась в мраморного мужика, – хохотнул Гвен.
        – Гвен, – предостерег сенатор сына.
        Гвенцепс Брао замолчал, посерьезнев, тихо подошел к сестре. Ни слова не говоря, встал около кресла, защищая. Как будто меня рядом было недостаточно.
        – На колени! – взревел сенатор Брао, лицо и шея которого побагровели от ярости.
        Я никогда не видел его в таком состоянии, хотя о диком нраве Крэна наслышан.
        Эшт Дин испуганно плюхнулся на пол, повторять не пришлось.
        – Как глава семьи Брао, я разрываю с тобою сула-тау моей дочери Ирриче, – еле сдерживаясь, рявкнул сенатор. – Контракт расторгнут по причине жестокого обращения с моей дочерью, во-первых. А во-вторых, из-за несостоятельности ее мужа. Ты же не можешь содержать семью, Дин?
        – Я… – залепетал Дин. – Мы просто играли. Скажи, жена.
        – Мы не играли, Эшт, – отрезала Ирриче.
        – Ты хочешь, чтобы наш ребенок родился незаконнорожденным? – возмущенно прокричал Эшт, видимо считая свою позицию слишком крепкой.
        – Я хочу, чтобы мой ребенок находился, как можно дальше от тебя, – чуть слышно проговорила Ирриче. – Потому что не знаю, что еще придет тебе в голову.
        Дин стоял на коленях, опустив голову, и рыдал. И такому ничтожеству Крэн вверил Ирриче!
        Жалкое зрелище.
        – На время расследования преступлений Барта Дина, нужно подержать его сына под арестом, – сказал Алиас Ниу, ставя точку в этой истории.
        – Согласен, – проскрежетал я. И отдал приказ охране Совета: – Уведите.
        После того, как конвой увел Эшта, в комнате наступила тишина.
        – Отец, а что теперь будет со мной? – всхлипнула Ирриче, приготовившись нести груз отверженной.
        – Что-нибудь придумаем, – растерянно пробурчал сенатор, прекрасно понимая, что появилось большое осложнение, и он сам не знает, что предпринять. – Заключим с кем-нибудь фиктивный сула-тау, не бойся.
        – Крэн, я желаю заключить контракт. Между мной и Ирриче. Только кула-тау, и он не будет фиктивным, – решительно вмешался я.
        Сенатор Брао раздумывал меньше минуты и затем кивнул.
        – Я согласен, – медленно проговорил он, явно довольный, что его дочь вместо парии станет догарессой. – Несите бумаги, зовите жрецов.
        Через полчаса все бумаги были подписаны, церемония проведена. Мы с Крэном ударили по рукам, лишний раз подтверждая заключенную сделку. Ирриче так и сидела в кресле, уставившись взглядом в одну точку. Ее мнением никто не удосужился поинтересоваться.
        Люди медленно расходились по своим покоям, чтобы урвать несколько часов сна. Солдаты сменяли друг друга в карауле.
        Прощаясь, Алиус Ниу пожал мою руку и пробурчал чуть слышно:
        – Как за одну ночь поменялась диспозиция. Теперь и вы лично заинтересованы…
        – Для меня это дело стало личным, когда в обед генерала Шрая подсыпали отраву, – отрезал я.
        Алиас Ниу понимающе кивнул, затем церемонно раскланялся и удалился.
        – Береги мою девочку, – попросил Крэн, а его сыновья просто молча со мной обнялись.
        В кабинете сразу стало пусто, лишь Ирриче, как сломанная кукла, не двигаясь, сидела в кресле.
        Глава 6. Ирриче
        Ирриче
        «Что же дальше?» – подумала я, когда Матео, мой новоиспеченный супруг, аккуратно поднял меня на руки и понес в спальню. Я его не боялась, прекрасно понимая, что вчерашний инцидент больше не повторится. С кем же вчера он перепутал меня, оставалось только гадать. Но одно я знала точно: генерал Маас, Первый Дож Республики, ничего не потребует от меня силой. Никогда.
        На спускающихся из деревянного резного потолка витых металлических канатах тихо раскачивалась огромная кровать. Казалось, в комнате кроме нее ничего нет. Панорамные окна из цельного архонта открывали вид на горы и глубокую пропасть. Матео бережно положил меня на постель и сам улегся рядом.
        – А мы не улетим в бездну? – попыталась пошутить я, еле приспосабливаясь к раскачивающемуся ложу. Не самое лучшее время для шуток. Но что еще мне оставалось?
        Матео понимающе рассмеялся. Даже ребенку известны свойства архонта, самого прозрачного минерала на планете. Сам камень ничего не стоил, его залежи находились везде и особой ценности не представляли. Но обычно, этот минерал использовали в неотшлифованном виде. Любая обработка стоила дорого, ибо архонт еще и очень крепок. Если раскачаться на массивной кровати Матео и ударить в окно, то идеальную кристальную поверхность даже не удастся поцарапать. Прозрачные вставки казались абсолютно гладкими и стоили целое состояние.
        Генерал Маас мог себе позволить такую роскошь. Или мой отец.
        Матео придвинулся поближе ко мне. Ощутив на коже его дыхание, я вздрогнула.
        – Не бойся, Ирриче, я не стану тебя принуждать, – ласково прошептал он. И словно боясь меня спугнуть, легким движением провел по моей щеке. Нежная ненавязчивая ласка никак не вязалась с грозным обликом Первого Дожа.
        – Ир-ри-че, – произнес он нараспев мое имя. – Какая же ты стала красивая.
        – Я мало что знаю о тебе, – тихим голосом призналась я, не сводя с него взгляда. Синие глаза, обычно сурово смотревшие на окружающих, улыбались мне.
        – Мало знаешь? – весело изумился Матео.
        – Расскажи о себе, – предложила я. – О самом радостном событии в твоей жизни.
        – У меня таких нет, – усмехнулся мой новый муж. – Все воспоминания только о войне и плене. Но я очень доволен, что женился на тебе. Наверное, это и есть самое радостное событие в моей жизни. Только вот завтра нам попадет. – На лице Матео заиграла озорная мальчишечья улыбка. – Моя сестра не простит, что ее не позвали на кула-тау.
        Я посмотрела на своего супруга, которому теперь принадлежала безраздельно, и рассмеялась.
        – Чего? – Матео потер ладонью затылок и недоумевающе уставился на меня.
        – Первый Дож Республики боится свою старшую сестру.
        – Конечно, боюсь, – посерьезнел боевой генерал, в одночасье ставший во главе целой страны. – Эта драконша съест меня и кости не выплюнет.
        – Матео, ты говоришь о моей доброй матушке, – мягко напомнила я и неловко погладила его по голове. – Не бойтесь, господин Первый Дож, я приду вам на помощь.
        Мой муж расхохотался и, поймав мою руку, поднес к губам.
        – Тонкая, нежная и теперь моя. Навсегда, – проговорил он. – Моя Ирриче. Только моя.
        Я задремала, когда лучи Роа чуть посеребрили поверхность окна первыми бликами. Матео щелкнул пальцами и что-то крикнул на непонятном языке. Из дальнего угла прилетела какая-то тень, своими очертаниями похожая на гигантскую летучую мышь, и намертво прилепилась к окну.
        Супруг придвинулся ближе, осторожно обнимая, словно боялся поломать.
        – Поспи немножко, – прошептал он, прижимая меня к себе.
        Сам Матео, кажется, не сомкнул глаз. Сквозь сон я слышала его тревожное дыхание и тяжелые вздохи. О чем думал Первый Дож Республики в свою первую брачную ночь так и осталось для меня загадкой.
        Уже утром и ему удалось задремать. Всего на час-полтора. Как раз до того момента, как дверь в спальню внезапно распахнулась и на пороге появилась вооруженная рыжая девица.
        – Генерал! – заорала она страшным голосом. – Прогони шлюху, есть важные новости.
        – Закрой дверь, Гунилла! – рявкнул Матео. Подчиняясь условным рефлексам, он уже подскочил, держа в руках пистолет.
        – И не смей больше врываться сюда. Это личные апартаменты.
        Девица изумленно попятилась, явно не ожидая такого приема. Дверь закрылась, словно сама по себе.
        – Испугалась? – супруг наклонился ко мне.
        – Не успела, – честно призналась я. – А ты испугался больше, Матео.
        – Я редко ночевал в нормальной постели. И не трачу на сон много времени. Но с тобой заснул. Ты действуешь на меня успокаивающе.
        Матео слегка коснулся губами моего виска, очень нежно, почти невесомо.
        – Пора, Ирриче, – пробормотал он и провел по моим спутанным волосам, потом притянул к себе и поцеловал в губы. Крепко и страстно. Такого поцелуя от Эшта я даже в мечтах не могла представить.
        – Сегодня, если хочешь, проведи день с Лаасе, – милостиво разрешил муж. Я уже обрадовалась, что вернусь в дом отца, соединенный с дворцом Матео тайными коридорами. Но Матео решил иначе.
        – Я сейчас пошлю за ней. Лаасе тебе поможет освоиться в доме.
        Спорить было бесполезно. Кула-тау и так накладывает на женщину слишком много обязанностей. А препираться с генералом, чей непререкаемый авторитет вошел в легенды, у меня не хватило духу.
        – Собирайся, – велел муж. – Хочу тебя представить. Чтобы каждая собака знала, чья ты жена.
        Я наскоро зачесала волосы в некое подобие прически и надела пальто, в котором сначала побывала заложницей, а потом вышла замуж.
        Когда через несколько минут мы вошли в украшенную мозаикой приемную, я заметила, как много людей собралось поприветствовать нас. В основном, это были подчиненные генерала Мааса, последовавшие за ним в столицу, и граждане Республики, допущенные в личные апартаменты Первого Дожа. Но одна группа людей, обособленно стоявших в стороне, привлекла мое внимание, заставила улыбнуться и почувствовать себя счастливой. Мои родители, сестра, братья с женами, наши доверенные слуги в своих лучших нарядах пришли поздравить меня в первое утро в новом качестве – догарессы Республики.
        Матео взял мою руку и торжественно произнес целую речь, подтверждая мой статус. Никто и никогда не смеет усомниться в нем, а тем более причинить мне вред. Супруга Первого Дожа охранялась так же тщательно, как и любое другое его имущество. Сразу после церемонии представления матушка бросилась ко мне и Матео, расцеловала обоих и заявила, что никогда об этом и не мечтала. За последующими объятиями и поцелуями, я заметила, как рыжеволосая Гунилла покинула комнату и устремилась прочь из нашего дома. Видимо, известие о кула-тау генерала Мааса сильно ее расстроило. В том, кем была эта женщина для моего мужа, я уже не сомневалась. Хотелось надеяться, что эта связь останется для него в прошлом.
        Государственные дела никогда не заканчиваются. Эту простую истину я понял в первые дни правления. Звучит, конечно, красиво: Первый Дож Трезариана, а на деле сплошь бумажная работа и волокита.
        С самого начала я лично разбирался с каждым делом, прежде чем вынести решение. Вместе с Алиасом Ниу, Вторым Дожем Республики, я читал и перечитывал дело о государственной измене, обрастающее все новыми и новыми подробностями. Во главе заговора стоял Барт Дин, отец Эшта. Сам Эшт сидел в камере окружной тюрьмы, давал показания. Первое время он молчал, отказываясь подтвердить даже общеизвестные факты. Но его допросы велись службой дознания казначейства. И ее глава, Принселлиус Брао, дважды отдавал приказ применить пытки. После этого Эшт немного разговорился, и наконец появилась тонкая ниточка, ведущая к его отцу.
        Мы точно знали, что заговорщиков снабжает деньгами Барт Дин, причем наличности у него хватало даже на непутевого сына, пристрастившегося к картам. Из отчета службы дознания казначейства выходило, что Эшт менял слитки на кроннинги – серебряные монеты, иногда оставляя себе часть наличных для игры в роли-поли. По словам наших осведомителей в подвале дома Динов в Странчаазе находилась плавильня. И из кусков руды и обломков металлов плавилось серебро, которое потом разливалось в формы. Главным для меня оставался вопрос: откуда Барт берет сырье? Наши карьеры по добычи любого минерала охранялись очень хорошо. За кражу хотя бы одного грамма руды следовала смертная казнь. И год от года находилось все меньше и меньше охотников жертвовать своей головой. Даже во имя светлой идеи. Сначала у меня закрались подозрения, что слитки Барта фальшивые. Но лазерная экспертиза показала, что все они отлиты из чистого серебра и содержат заявленный на клейме вес. Сам Барт оставался в бегах, следствие в тупике, а на меня навалились насущные проблемы страны.
        Требовалось чистить масляные болота, главные источники мазута и нефти Трезариана, уменьшать популяцию сильно расплодившихся вейсов, ядовитых созданий, сильно похожих на кроликов.
        На чистку болот я направил отряды добровольцев из гражданского населения. Особой проблемы сами болота не представляли. По соседству с ними обитали квуэлы, маленькие круглые существа, абсолютно гладкие и скользкие, лишь только печальные глазки с белыми радужками и розовые ушки, топорщившиеся по бокам, давали понять, что перед вами живое существо, а не большой ком грязи. Они высиживали потомство на масляных болотах, засоряя их мусором и отходами. Квуэлы считались безобидными созданиями, и болота являлись их естественной средой обитания. Иногда приходилось сгонять этих маленьких грязнуль, если из-за них затруднялась добыча нефти, но в основном хлопот они не доставляли. Добровольцы просто очищали мусор по берегам масляных озер, не причиняя квуэлам особого ущерба.
        Другое дело, вейсы. Маленькие прелестные создания с пушистой шкуркой несли в себе смерть. Кровь, мясо и даже мех несли погибель для человека. Дабы эти ядовитые животные не смогли пробраться в Алленчаазе и другие города Республики, их требовалось истреблять. Любое столкновение с ними было опасным, поэтому я задействовал гвардию, бесцельно протирающую штаны в ратуше. Пару раз и я с отрядом выезжал поохотиться на вейсов, откровенно наплевав на запреты Сената беречь себя для Республики. Стрелять приходилось с большого расстояния, из винтовки с оптическим прицелом, чтобы брызги ядовитой крови не попали на людей и коней. Обычно мы охотились с воздуха, выгоняя тварей на открытое пространство. Небольшая стайка носилась по поляне и никак не могла скрыться в лесу. Триш вел прицельный огонь с опушки. Я смотрел на вейсов, метавшихся из стороны в сторону, и вспомнил, где еще видел эту мерзкую живность кроме Трезариана. В плену у стреттов. Несколько фрагганов разделали тушку у меня на глазах и, присыпав солью, съели. Кажется, у этого племени мясо вейсов считается деликатесом.
        – Охота закончена, – крикнул я к неудовольствию своих подчиненных. И, вернувшись в ратушу, велел привести ко мне пленного фраггана, которому еще не успели поставить клеймо на затылке.
        – Передай вождю Виандену, что я хочу мира, – велеречиво произнес я. – Лучше торговать, чем убивать друг друга. Мы можем продавать вам мясо вейсов, а вы нам – медь. Все по-честному, килограмм на килограмм.
        Фрагган открыл рот и запрокинул голову, панцерная пластина на лбу резко потемнела. Казалось, можно испугаться только одного внешнего вида: широкая грудная клетка, сросшаяся с шеей и головой, несоразмерно длинные руки и ноги, и глаза: абсолютно круглые, непрерывно вращающиеся в глазницах. Но я многое повидал в плену у стреттов и точно знал, что бояться фраггана нужно, когда у него плотно закрыта пасть и он норовит ударить тебя копытом, в которое в процессе эволюции превратилась самая обычная человеческая пятка. А вот потемневший лоб и зияющая пасть - явные признаки согласия и довольства.
        «Может показаться странным, но приманив дикарей полугнилой тушкой вейса, мне удалось в одночасье закончить многолетнюю войну, – подумал я. – Мы бились в надежде получить доступ к медным рудникам. А теперь фрагганы сами доставят нам легкоплавкий металл и заодно заберут с собой никому не нужных дохлых вейсов. Отличный план!»
        Еще одной насущной проблемой, требующей моего внимания, оказались естественные штольни, наполненные магмой. Из глубоких узких отверстий постоянно шел пар, мерцало багровое зарево. Особо скважины никому не мешали, но нашлись умники, решившие засыпать их архонтом, что якобы позволит немного расширить границы Алленчаазе. Это изобретение пришлось по душе Третьему Дожу, Брендону Стоу. Он лично составил для меня подробный доклад и прислал вместе с проектом для утверждения. Сама идея казалась идеальной из-за своей дешевизны. Архонта в карьерах валялось великое множество.
        Сам город Алленчаазе был назван в честь его создателя, командира корабля «Аквамбус», прилетевшего с погибающей планеты. По легенде командору Аллену досталась именно эта часть Трезариана: одни скалы и рифы, да гейзеры вокруг них. В те стародавние времена наши предки натянули стальные тросы, вбив титановые крючья в скальный грунт. К ним прикрепили подвесные мосты с решетками, служившими своеобразными улицами. Пар гейзеров обеспечивал тепло всему городу. Со временем население увеличилось, и в столице Республики стало тесно. Город почти перестал вмещать в себя всех желающих. Убрать штольни и расширить город – мысль показалась мне интересной, но требовалось разобраться со всеми мелочами этого проекта. Честно говоря, меня это раздражало. Я не занимался важными государственными делами, не искал заговорщиков, а был вынужден вникать в детали доклада и разбираться в проекте. Вот же чепуха какая-то.
        Даже в расследовании исчезновения Альмы я не продвинулся ни на шаг, хотя показания свидетелей уже лежали у меня на столе.
        Я отодвинул доклад в сторону и принялся листать слишком тонкий отчет о потерявшейся старшей дочери сенатора Брао, ломая голову, кому же поручить новое расследование. Выбор пал на Гуниллу. После моего вступления в должность она исполняла обязанности секретаря, потихонечку закисая у меня в канцелярии.
        В приемной послышались шум и крики. Мое внимание привлекли два громких женских голоса. Я прислушался. Первый – явно принадлежал Гунилле. Она кричала, что Первый Дож занят и велел никого к нему не пускать. Второй – более тихий и властный, убеждал стража моей канцелярии:
        – Меня это не касается, я должна видеть Дожа. Немедленно!
        Ошибиться я не мог. Впервые за три с лишним месяца в ратушу пожаловала Ирриче, моя догаресса.
        Я, как школяр, подскочил из-за стола, быстро распахнул дверь и залюбовался картиной. Разъяренная рыжая фурия Гунилла в потрепанном синем гвардейском мундире явно проигрывала Ирриче, стоявшей напротив нее с гордо поднятой головой, в сером бархатном платье и такой же шапочке. Волосы, собранные в тяжелые косы, были уложены в причудливую прическу
        – Что тут происходит? – строго спросил я обеих.
        – Ничего, – сухо ответила моя жена и с гордым видом прошла мимо меня в кабинет, не дожидаясь приглашения и даже не удостоив взглядом.
        Гунилла выглядела злой и ошарашенной, она явно не думала проиграть в этой битве титанов. Я силился не рассмеяться, поэтому быстро ретировался обратно в кабинет и закрыл за собой дверь.
        Ирриче стояла около рабочего стола. Напряженная спина выдавала чувства заметно нервничавшей хозяйки. В руке жена держала желтый конверт, явно пришедший из канцелярии ратуши.
        – Ты с ней спишь? – не поворачиваясь, резко поинтересовалась Ирриче, лишь конверт взметнулся в сторону двери.
        – Нет, – твердо и спокойно произнес я. – Я ни с кем не сплю после заключения с тобой кула-тау.
        – А раньше спал? – Ирриче повернулась ко мне и пытливо посмотрела в глаза.
        – Никогда. Она вдова моего друга, Тулия Басана.
        Жена кивнула, принимая мой ответ. Потом с минуту подумала и швырнула в меня конверт.
        – Твоя работа? – прошипела она. – Хочешь от меня избавиться?
        Избавиться? За время нашего брака у меня не появилось ни одного повода пожалеть о моем скоропалительном решении взять в жены Ирриче. Мне нравилось возвращаться домой вечерами и проводить ночи в ее объятиях. О чем-то большем речи пока не велось.
        Я открыл конверт и быстро прочел его содержимое.
        – Кто посмел?! – рявкнул я не сдержавшись.
        Один белый листок с гербом Республики, адресованный лично Ирриче Брао, требовал немедленно явиться в бюро матримониальной службы. Второй – какой-то опросник весьма личного характера. А вот третий листок привлек мое внимание больше других. Маленькая памятка гласила: в случае, если консуммация брака между Ирриче Брао и Матео Маасом не состоялась, госпожа Брао может опротестовать расторжение сула-тао с Эштом Дином и вернуться к отцу своего ребенка без особого ущерба.
        Ноги фраггана ему в пасть!
        – Ты точно ничего об этом не знаешь? – прищурилась Ирриче.
        – Нет! – заорал я. – Но ты можешь восстановить статус-кво, дорогая! Выбор за тобой!
        – Хорошо, – милостиво соблаговолила моя госпожа и, усевшись за мой рабочий стол, принялась заполнять опросник.
        Я подошел к окну, паника затопила душу. Впервые в жизни я не знал, что предпринять, и тупо уставился на скалы и ущелье, нечего не видя перед собой. Впервые в жизни я не собирался покидать женщину, всей душой желая, чтобы Ирриче оставалась моей. Навсегда.
        Но мы оба знали, что консуммации брака не было. Поэтому кула-тау не считался действительным, и при особом стечении обстоятельств подлежал расторжению. К сожалению, кроме нас двоих подробности знал кто-то третий, и воспользовался ситуацией в пользу семейства Дин. Нужно найти этого слишком близкого человека, оказавшегося шпионом.
        Ирриче закончила писать и, подойдя ко мне, положила руку на грудь. Я схватил ее запястье и принялся целовать пальцы, затем ладонь, вдыхать ее запах. Еще немного и я ее потеряю.
        – Матео, я хочу тебя попросить пойти вместе со мной, – тихо проговорила Ирриче.
        Я кивнул, осознавая, что главное сражение еще не проиграно, и, может быть, стоит вступить в бой, дабы доказать всему миру, что эта женщина принадлежит мне.
        Ирриче взяла меня под руку, и мы отправились на этаж выше, в матримониальное бюро. Глава заведения, регистрирующего брачные контракты, маленький человечек с крючковатым носом, лично встретил нас, суетливо кланяясь.
        – Господин Первый Дож. Госпожа Брао.
        От меня не укрылось, что он назвал мою жену по фамилии отца. Очень интересно.
        – Весьма сожалею, – начал он елейным голосом. – Но мы вызывали только одну госпожу Брао, не смея отрывать Первого Дожа Республики от государственных дел…
        Закончить он не успел.
        – Я попросила Матео меня сопровождать, – громко и властно вмешалась Ирриче. – И зовите меня, пожалуйста, госпожа Маас.
        – Но я хотел бы знать… – господинчик замялся, подбирая слова.
        – Единственное, что вам нужно знать, наш брак консуммирован, – заявила моя жена. – Возьмите вашу анкету, я письменно подтвердила этот факт. И больше, надеюсь, у вашей службы не будет к нам вопросов.
        Ирриче развернулась и вышла, я последовал за ней, чувствуя, как с души свалился камень, слепленный из страха и паники. Она осталась со мной.
        – Господин Дож! Госпожа догаресса! – неслось вслед.
        – Отвези меня домой, Матео, – попросила жена, как только мы оказались на лестнице.
        – Конечно, – согласился я с радостью. – Только давай вернемся в мой кабинет, хочу взять бумаги. Почитаю, когда ты уснешь.
        Помощницы в канцелярии не было. Слава богам. А то бы опять со злостью смотрела на мою жену. Что нашло на Гуниллу, я не понимал.
        Я быстро положил в огромную кожаную папку дело Альмы, уже сомневаясь, что поручу его Гунилле. Потом захватил с собой доклад Брендона Стоу и, обняв Ирриче, направился к выходу.
        Гуниллу мы встретили на лестнице. Она неслась наверх, перепрыгивая через ступеньки.
        – Я уезжаю вместе с догарессой, – на ходу бросил я.
        – Но ты не можешь! – Возмутилась она. По лицу пошли красные пятна.
        – Это еще почему? – Я остановился и уставился на свою подчиненную, вздумавшую давать мне указания.
        Ирриче продолжила спускаться, а потом и вовсе подошла к поджидавшему рутьеру.
        – Ты же не собирался уезжать, – в глазах Гуниллы появились смятение и растерянность. Она взмахла руками в бессильной ярости и отчаянии.
        Я посмотрел вниз. Водитель уже открыл дверь перед моей женой, и она, подбирая юбки, приготовилась сесть внутрь.
        Внезапно в моей голове сложились все части мозаики. Картина получилась ужасающей. Я словно увидел, как рутьер набирает высоту и в воздухе разлетается на куски.
        – Ирриче, нет! – закричал я.
        Жена внимательно посмотрела на меня и, решив не садиться, пошла обратно. Водитель так и остался стоять у дверцы. Двигатель машины работал, вверх уже поднимались первые хлопья пара.
        Я быстро кинулся по ступенькам вниз, подбежал к Ирриче и увлек подальше.
        – Жерар! Отойди от машины! – крикнул я. Но из-за работающего двигателя, или из-за собственного тугодумия, Жерар меня не услышал.
        – Чего? – переспросил водитель. Но ответить я не успел, и он уже никогда меня не услышит. Грянул взрыв. Мне удалось быстро развернуть жену, подмять под себя и прикрыть своим телом. В ту же секунду, протыкая мундир, в спину вонзились металлические осколки. Вдоль позвоночника потекла кровь.
        Со всех сторон бежали люди. Охрана ратуши, мои воины.
        – Задержите ее, – скомандовал я Тришу и Вайнсу, указывая на Гуниллу. Она стояла на лестнице, не двигаясь, и сдалась без сопротивления.
        – Гражданка Гунилла Басан, вы обвиняетесь в покушении на Первого Дожа, – торжественно объявил ей Триш, начальник моей личной охраны.
        – Я не желала зла Матео! – закричала Гунилла. – Я хотела убить ее.
        Заливаясь слезами, она согнулась в три погибели и указала на Ирриче.
        – Вы обвиняетесь в покушении на Первого Дожа и его догарессу, – переформулировал обвинение Вайнс. – И признались в этом.
        – Тебе нужна помощь, – забеспокоилась жена.
        – Ирриче, – я попытался ее успокоить. – Не переживай, мои телохранители привыкли к такой работе. Ничего страшного нет. Сейчас найду рутьер для тебя и отправлю домой с охраной. Мне нужно остаться здесь.
        – Успеешь отправить, – философски заметила Ирриче. – Потом. Нужно оказать помощь раненым.
        Все это время я смотрел на жену, потом на Гуниллу. И только сейчас огляделся вокруг. От бедного Жерара осталось лишь кровавое месиво. Недалеко от парковки злополучного рутьера, прямо около свисавшей над пропастью открытой площадки лежал охранник, молодой парнишка. Видимо, осколки попали ему в легкое или трахею. На губах пузырилась кровь. Если сразу не оказать помощь, станет поздно. Чуть дальше, зажимая перебитую кисть правой руки сидел другой гвардеец. Наверное, во время взрыва оторвало палец.
        – Скорее врача! – крикнул я. – Ирриче? – Я хотел увести ее из этого кошмара
        – Иди, Матео, – хладнокровно велела моя жена. – Я останусь с ранеными, пока не приедет медицинская карета.
        Я коротко кивнул и отправился вслед за стражниками и Гуниллой. Спина ныла неимоверно. Но вынимать осколки и обрабатывать раны придется позже. Краем глаза я увидел, как Ирриче отрывает подол нижней юбки и спешит к раненным. В том, что она сможет оказать им первую помощь, я не сомневался.
        Следствие долго не продлилось. Вина Гуниллы не подлежала сомнению. В течение получаса все остальные члены Совета Пяти прибыли в ратушу и захотели лично допросить виновную. Смертный приговор ей вынесли единогласно. Никакие мольбы испугавшейся Гуниллы не возымели впечатления на членов Совета. Все четверо были непреклонны. Дожи лишь согласились проявить милосердие, если гражданка Басан честно и без утайки ответит на все вопросы следствия. Только от самой преступницы зависело, безболезненной будет ее смерть или в страшных мучениях. Гунилла выбрала первый вариант. Она подробно рассказала, как после объявления мной кула-тау, нашла в городе адвоката Эшта Дина. И именно ему принадлежала идея с консуммацией нашего брака. Оставалось только подкупить клерка из бюро. День и время приезда догарессы Маас в ратушу стали известны заранее. Гунилла прошла следом за нами и подслушала разговор. Раз Ирриче отказалась вернуться к Эшту, в силу вступил план мести. Подложить пластид под дно рутьера было делом техники. Только она не могла допустить, что я захочу поехать вместе с женой.
        – Я любила тебя! – выкрикнула она в свое оправдание.
        Я молча встал и вышел из камеры, добрел до своего кабинета и без сил опустился в кресло, стараясь не касаться ранами стеганой спинки. Триш и Вайнс мрачные из-за предательства Гуниллы сели неподалеку. Не было ни разговоров, ни шуток. В моем окружении предатели никогда не водились. Поэтому произошедшее подкосило всех, накрыло отчаяньем, словно могильной плитой.
        Через час четверо Дожей приняли решение казнить и остальных заговорщиков: адвоката семейства Дин, начальника матримониальной службы и Эшта Дина. Мне оставалось лишь согласиться.
        – Где моя жена? – вздохнул я устало, втайне надеясь, что Ирриче, оказав первую помощь, все-таки отправилась домой.
        – Она уехала в госпиталь с ранеными, – отрапортовал Триш. – Я видел, как она садилась в медицинскую карету и держала какую-то трубку у лица гвардейца. Наверное, чтобы он мог дышать.
        «Что же это за женщина такая!» – в сердцах подумал я. А вслух сказал:
        – Поехали за догарессой.
        Госпиталь находился на краю города, в месте скопления самых активных гейзеров. Поэтому в больнице всегда имелись горячая вода и тепло.
        Мы зашли в приемный покой. Вайнс подскочил к окну регистрации.
        – Сюда привезли раненых из ратуши, – начал он.
        – Операция закончилась, сейчас доктор выйдет, – отрезала сестра милосердия и отвернулась.
        Вайнс хотел урезонить ее, но я отрицательно покачал головой, призывая молчать. Пока идет операция, найти мою жену будет сложно, да и о состоянии раненых нужно узнать из первых уст.
        Дверь отворилась, и седой доктор вышел в приемный покой. Я узнал его сразу. Скорее всего, день неприятностей еще не закончился. Син Шао был последним человеком на планете, с которым бы я хотел встретиться.
        – Приветствую тебя, господин Первый Дож. – Син отвесил небрежный поклон и, оглядевшись, понял, что в помещении кроме нас никого нет. – Я вышел к родственникам больного, которому сейчас оперировал трахею… – начал доктор.
        – Как он? – резко перебил его я.
        – Успели спасти, – самодовольно заулыбался Син Шао.
        – Благодарю вас от имени Республики, – официально заявил я. Мне не хотелось даже руки пожать этому человеку. Ему, вероятно, тоже.
        – Меня не за что благодарить. Скажите спасибо гражданке, которая сразу оказала ему первую помощь, а потом мне ассистировала. Если бы не она, мальчик бы не выжил. Может, даже наградите ее за спасение жизни, если не забудете, конечно.
        – Кто такая? – сурово оборвал я, примерно представляя, о ком идет речь.
        – Не знаю, – буркнул Син. – Я не спросил ее имени. Было не до того.
        В этот момент застучали каблуки, и я увидел сначала зеленые ботинки из змеиной кожи, затем заляпанный кровью подол когда-то серого платья. Подняв глаза, обратил внимание на растрепанные косы и кое-как надетую примятую шляпку. Трогательно и забавно. Если с утра бархатная шапочка с бантом на боку придавала Ирриче элегантность и утонченность, то сейчас смотрелась просто смешно.
        – А где мой ридикюль? – требовательно осведомилась жена, не давая себе труда на предисловия.
        – Тебя совсем не учили сначала приветствовать людей, а потом задавать вопросы? – довольно усмехнулся я и добавил: – Он у Триша.
        Я аккуратно снял с ее головы гнездо, ранее бывшее шапочкой.
        – Вы знакомы? – подозрительно поморщился Син Шао.
        Глупый вопрос. Наверное, в понимании доброго доктора Первый Дож Республики постоянно снимает головные уборы с незнакомых женщин. А те в ответ просят поискать сумки.
        – Тебе ассистировала моя догаресса, Син, – нехотя пробурчал я.
        На лице Сина Шао застыло изумление, рот непроизвольно открылся.
        – Ирриче Маас, – протянула руку жена, сгладив неловкость наступившего молчания.
        Син Шао очнулся от потрясения, пожал протянутую руку, а потом просто рухнул на колени перед Ирриче.
        – Вы – святая женщина, – воскликнул доктор. – Я склоняю голову перед вами и благословляю ту минуту, когда вы согласились ассистировать мне. Редко в моей практике встречаются такие умелые помощницы. Вам удалось очень грамотно оказать первую помощь. Даже оторванный палец сразу нашли и завернули в платок. Мы успели сделать реплантацию. И трубку в разрыв гортани ввели правильно. Не знаю, кто вас учил, но передайте своему учителю «спасибо». Сегодня вы спасли человеку жизнь.
        – Встаньте с колен, доктор, – попросила Ирриче. – Услышать от вас высокую оценку моих трудов лестно. Я передам матушке ваши слова.
        – Лаасе будет приятно узнать, как ты сегодня спасала людей, – ласково сказал я, обнимая жену за плечи.
        – Лаасе? Твоя сестра, Маас? – уточнил доктор, резко поднявшись. А затем, зло прищурившись, повернулся к Ирриче:
        – Вы дочь сенатора Брао?
        – Ну да! – радостно воскликнула Ирриче. – Вы его знаете?
        – Знаю, – лицо Сина передернуло от давней боли. – Когда вы родились, ваш отец отрубил голову моей матери.
        Ирриче отшатнулась. Я крепче ее обнял. Триш и Вайнс в два прыжка оказались рядом, дабы сразу кинуться на Шао, если он не совладает собой. Но тот лишь развернулся и быстро пошел к выходу.
        – Если бы Крэн, как собирался, женился на Лаасе, а не на Эритее, твоя мать, возможно, была бы жива. Ты никогда не смотрел на прошлую трагедию с этой стороны? – крикнул я в спину уходящему доктору. – Это же ты разрушил брак Крэна и Лаасе, Син?
        Син Шао остановился и, будто бы увидев призрака, уставился на меня.
        – Повтори, что ты сказал. – Шао сжал кулаки, но не двинулся с места.
        – Ты так любил Лаасе, Син, что не мог вынести ее кула-тау с другим мужчиной. Что ты наговорил Крэну, что он отказался от моей сестры в последний момент? Ты же приходил к нему за день до подписания контракта?
        – Убирайся, – прошипел Шао.
        – Ты слишком непочтительно говоришь с Первым Дожем, – предостерег Триш, когда мы уже подошли к входной двери. – Прикуси язык, или я его отрежу, – добавил он и невзначай положил ладонь на рукоятку меча.
        Глава 7. Ирриче.
        Ирриче
        Всю дорогу Матео старался не стонать, но ему особенно доставалось, когда рутьер трясло, и приходилось непроизвольно откидываться назад. Израненная спина не выносила любого соприкосновения с поверхностью. Уже поднявшись в наши покои, он приказал Тришу:
        – Помоги раздеться и обработай спину.
        Тот понимающе кивнул.
        – Я сама тебе помогу. А Триш пусть сходит за снадобьем, – распорядилась я. – Быстрее будет.
        Муж находился не в том состоянии, чтобы возражать. Я потрогала его лоб, начинала подниматься температура.
        – Не знаю, чем ты его собрался лечить, – обратилась я Тришу, – но скорее неси свое волшебное зелье.
        Он вопросительно посмотрел на своего командира. Матео обреченно махнул рукой, словно что-то разрешая. Триш выскочил из спальни. По пути он чуть не врезался в Вайнса, входившего с тазом горячей воды.
        Потихоньку, размачивая присохшую ткань, я снимала с мужа одежду с запекшейся кровью. Мундир удалось снять, а вот рубашку с широким отложным воротником разрезали по бокам. Спину еще раз намочили теплой водой, и прилипшая к поврежденной коже ткань постепенно отошла. Картина открылась ужасающая. Пока я спасала солдат, никто не оказал помощь их генералу. На спине не было живого места от порезов и ожогов.
        – Почему ты не обратился за помощью, Матео?! – в сердцах воскликнула я. – Может начаться воспаление! Поврежденная поверхность слишком велика.
        – Не бойся, Ирриче, это мое не самое страшное ранение. Я выходил невредимым из переделок похлеще. Твоя задача протереть раны, убрав из них грязь. Все остальное сделает Триш.
        Я поморщилась: лежит тут с окровавленной спиной и дает всем указания.
        В комнату вошел Триш, неся перед собой закрытый темный сосуд размером с небольшой котел. В отличие от котла, сосуд был полностью из стекла, лишь наверху имелось узкое горлышко, заканчивающееся пробкой и металлическими скобами замка.
        Триш открыл защелку и потянул пробку вверх. Я смотрела очень внимательно за его действиями, как дети смотрят на руки фокусника, поэтому не увидела, когда Матео кивнул Вайнсу. Тот встал рядом со мной. Триш продолжал колдовать над гигантской колбой: тряс ее и покачивал. В его движениях я заметила некую очередность. В какой-то момент он резко наклонил сосуд и поднес его к спине Матео. Из колбы показалась рептилия. Расположенные по бокам черной головы красные глаза вращались как безумные. Я вдохнула, боясь выдохнуть, ибо понимала, что с выдохом вырвется крик, а кричать сейчас нельзя. Ни в коем случае. Вайнс сжал мои плечи, то ли успокаивая, то ли удерживая. Змея повела головой в разные стороны, учуяв кровь, оскалила пасть, обнажая жуткие синие резцы: два спереди и два по бокам. С зубов закапал яд, фиолетово-синий, густой, с едким запахом. Я силилась не закричать, понимая, что мой муж и его оруженосцы «лечатся» так постоянно. Вайнс тихо прошептал мне на ухо:
        – Спокойнее, госпожа, не напугайте Нёлу. А то она может укусить генерала.
        Я застыла как вкопанная.
        Из змеиной пасти показался язык, красный с мелкими точками или бородавками, весь измазанный ядовитой фиолетовой слизью. Он заскользил по ранам на спине мужа, слизывая кровь и оставляя фиолетовые ядовитые мазки. Зрелище одновременно казалось омерзительным и захватывающим. Триш очень медленно пронес колбу над всей спиной Матео, и шершавый язык змеи отметил чернильным узором каждую рану. Яд пенился, смешиваясь с сочившейся сукровицей, и наполнял комнату страшным смрадом.
        Наконец экзекуция закончилась. Триш загнал змею обратно в колбу, надавив двумя пальцами на белые пятна на затылке рептилии.
        – Положи сверху чистую ткань, Ирриче, – распорядился супруг. Я достала из гардероба свежую простыню и аккуратно накрыла ею широкую спину мужа. Потом помогла ему перевернуться. Триш унес Нёлу, а Вайнс таз с водой. Мы остались одни.
        – Поговори со мной, – попросил Матео, поморщившись. – Мне сейчас не уснуть. Мозги плавятся, так печет.
        – Что это было? – потребовала я ответа.
        – Нёла. Она лечит глубокие раны. Завтра на спине не будет даже пятнышка. Главное, перетерпеть первые два часа.
        – Что за волшебная Нёла? Ее яд целебный?
        – Бывают разные змеи. Тут у нас в болотах Трезариана водятся, в основном, ядовитые, есть змеи совершенно безвредные и бесполезные, а бывают, обладающие слюной-антисептиком. Только водятся они на побережье, в местах обитания стреттов. Те считают Нёлу и ее собратьев священными.
        – И ты украл одну? – У меня округлились глаза от удивления, я ничего не могла с собой поделать.
        – Нет, милая, – усмехнулся Матео. – Мне ее торжественно преподнесла старая княгиня Дарра. Оказала великую честь. А ее внук Лей подарил мне тапки, что сейчас носишь ты, и летучую мышь, которой мы закрываем окно в часы рассвета.
        – Они живые?
        – Тапки и мышь – нет. Это технологии. Стретты очень сильны в биомеханике. Могут создать любую живность, но даже им искусственная Нёла не по силам.
        Муж погладил меня по руке.
        – Я знаю, что сегодня ты устала, но очень тебя прошу, почитай мне вслух, – попросил Матео.
        – Что почитать? Что-нибудь из библиотеки отца?
        – Нет, – сказал Матео, слегка морщась. – У меня в кабинете, в столе лежит старая книга. Почитай ее.
        Ирриче читает Матео
        Там, откуда мы родом
        Там, откуда мы родом, цветут сады, щебечут птицы, и синяя гладь моря радует глаз. Здесь же ничего этого нет. Планета, на которую мы попали, сильно отличается от нашей. Как небо и земля! Только Трезариан – это кромешный ад, несравнимый ни с каким небом. Кому?! Кому пришло в голову, что вот-вот разразится самая страшная по своей жестокости война, и все живое погибнет? Откуда взялись эти прогнозы? Кто-то нажился, продавая по баснословным ценам билеты на космические лайнеры и за бесценок покупая дорогие дома, имущество, земли беглецов. Замечательная афера. И как же много людей на нее купилось. Что там они показывали пугливым невеждам? Справки о составе грунта? Воздуха? Или воды? Об аборигенах, вроде как человеческой расы? Всё – полная чушь. Да и как за несколько сот световых лет можно заранее точно знать, куда именно ты направляешься? Билеты стоили дорого, очень дорого, да и на всех их все равно не хватило. Множества кораблей увозили перепуганных жителей Земли в другие галактики. И лишь последние три звездолета летели на Трезариан, манивший теплым океаном и мягким климатом. Пальмы, кокосы и фиолетовый
песок. Тысяча счастливчиков поднялась на борт «Аквамбуса», взяв с собой только по десять килограммов личного багажа. Как вы думаете, что везли с собой эти люди? Правильно, бриллианты.
        «На месте все купим», – рассуждали они с апломбом.
        И мало кто подумал взять с собой антисептики или хотя бы примитивные устройства для перегонки спирта, опреснители воды. Таких людей были единицы, да и те погибли во время путешествия. Небольшой самогонный аппарат мы нашли среди бесхозной клади. Это и позволило выжить. Спирта перегонялось немного. На перегонку пошли сахар и картофель, нашедшиеся на борту. О том, чтобы употреблять спирт внутрь никто даже не заикался. Едва хватало для обработки ран и порезов, которых от соприкосновения с рифами появлялось великое множество. Если бы мы знали заранее, то не уничтожили во время перелета все спиртное, имевшееся на борту «Аквамбуса». Какая наивность, и какое легкомыслие! Почему мы самонадеянно решили, что летим в райские кущи?
        Трезариан – планета, изученная только по телескопу Хаббл, встретила нас сиянием трех светил, клубившимся паром гейзеров и искрящимися россыпями архонта под ногами. И все. Никаких признаков человеческого жилья. Со многими случились истерики или сердечные приступы. Они думали, что на новой планете заживут в покое и богатстве, а оказалось, их ждут кирка и лопата. И спать приходилось поначалу в узких и душных спальных отсеках «Аквамбуса». А потом на скальном грунте, тонкими иголками впивавшемся в тело даже через толстые подстилки из полиуретана.
        Из трех долетевших до слоев местной атмосферы кораблей уцелел только наш. Как я смог отследить по радарам, один звездолет, «Альтерусс», упал в океан и скорее всего, утонул. А другой – «Анстоу», опустился на берегу и попал в руки местных жителей, стреттов. Не спрашивайте меня, что сталось с пассажирами и экипажем. Но самый главный враг, находился поблизости. Влажный трезарианский воздух оказался прекрасной средой обитания всевозможных вирусов и инфекций. И никаких лекарств, способных остановить эту заразу, у нас не оказалось. Да и смогли бы они побороть неизвестного противника? Вчерашние везунчики, родившиеся с золотой ложкой во рту, умирали от малейшего пореза, волдыря, любой открытой раны. Многие оказались не приспособлены к выживанию в первобытной враждебной среде. Я не сразу заметил, что люди, поселившиеся рядом с гейзерами и почти на рифах, меньше подвергались инфекции. Это означало только одно – наши маленькие враги боятся высоких температур. И тогда мы решили построить несколько домов на скале, прямо над гейзерами. На более ровных площадках соорудили пару сараев, которые стали громко
именоваться «домами». В ход пошли доски, пластмасса и металлические стойки, привезенные с собою с Земли. Эти строения защищали нас от диких зверей. Но не спасали от влаги и кишевшей снаружи инфекции.
        Вы пробовали жить в бане, где клубится пар, а одежда намокает в считанные минуты? Лишь со временем мы поняли, что для микробов губительны соли, содержащиеся в горячей воде, бьющей из жерл десятков маленьких гейзеров, около которых мы и приземлились. Кто знает, может привычные лекарства, применяемые нами на Земле, оказались бы здесь бесполезны. Как и оружие, спусковой механизм которого сразу же покрылся ржавчиной. А брильянты, хранимые в сундучках? Они ведь тоже стали никому не нужны! Эта планета нас уравняла. И только смелость и трезвый ум помогли выжить одним, а глупость и трусость убили других, самых неприспособленных. А еще мы ничего не знали о мире, в который умудрились попасть.
        В небольшом лесу неподалеку водилась ядовитая живность, по внешнему виду напоминавшая кролика. От одного укуса милого пушистого зверька наступала смерть. Медленная и мучительная. У нас на глазах умирал мой штурман, Карл Вейс, прирожденный охотник, в первый день после прилета легко поймавший похожую тварь, на первый взгляд представлявшуюся прекрасным ужином. Он молниеносно убил и освежевал животное, но даже разделать его не успел. Черная жижа, которая вместо крови циркулировала в теле зверька, и теперь оказалась на ладонях Карла, в считанные минуты с шипением и треском разъела плоть до костей, словно серная или соляная кислота. А мы даже пристрелить его не могли, чтобы прекратить эти мучения. Лишь к утру следующего дня стихли крики, а потом звери быстро растащили тело по кусочкам. С этого момента мы для них превратились в сытный обед, а они для нас стали еще одной напастью. Теперь почти каждый зверь был хищником. Хорошо, что огонь, поддерживаемый все время в лагере, отпугивал животных. Да и сами гейзеры хищники обходили стороной. У нас не было иного выбора, как поселиться еще ближе к маленьким
горячим фонтанчикам.
        Запасы сухого и жидкого топлива быстро истощались. Рубить на дрова деревья, растущие поблизости, никто не решался. Огромные гигантские стволы, сплошь покрытые черной плесенью, уходили далеко вверх, закрывая кронами все пространство над головой. Мы страшились помыслить, что могло обитать в ветвях, способных выдержать вес динозавра. Хорошо, хоть этой гадости здесь не водилось.
        Мы долго не запускали привезенные с собой генераторы, опасаясь получить разряд тока. Да и насколько бы хватило их, если мы прилетели сюда навсегда? Я старался не вспоминать прежнюю жизнь и не думать об этом месте, как о новом доме, ради которого я бросил свою невесту Иду, продал виллу на берегу ласкового Средиземного моря и устремился сюда, в поисках лучшей доли и безопасности. Нас запугали новой войной, способной разнести Землю в дребезги. И весь полет на Трезариан я сожалел лишь о том, что не смог уговорить Иду отправиться вместе со мной. Сейчас я винил себя за легкомыслие. Корил, что поддался панике. Казнил сам себя, что был упрямым в своем невежестве и не прислушался к словам любимой.
        Идея построить на гейзерах электростанцию пришла в голову Аарону Брао, в прошлом брокеру на Лондонской бирже, а ныне самому деятельному члену нашего сообщества. Аарон нарисовал от руки чертеж.
        – Это просто, – сказал он и ткнул пальцем в какую-то мудреную схему.
        – Откуда ты все знаешь? – изумился я, ничего не поняв в его рисунках.
        – Проходил в колледже, – шутя, отмахнулся Брао. – Только из чего будем строить? Готового ответа на самый насущный вопрос Аарона не существовало..
        Известняка, которого на Земле предостаточно, на Трезариане не обнаружилось. Недалеко от места посадки, в открытых карьерах нашелся минерал, похожий на глину, и еще архонт, крошкой и мелкими камешками которого мы смогли заменить песок и щебенку. Аарон Брао долго подбирал нужную пропорцию и наконец, из блестящего месива слепил первые трезарианские кирпичи, крепкие, как зубы дьявола. Кривые бруски, переливающиеся в лучах трех светил, Аарон назвал квирином.
        Над гейзерами между отвесными скалами нам удалось закрепить натяжные мосты на титановых тросах. Перебравшись повыше, мы избавились сразу от главных напастей: инфекций и хищников. Но прежде всего от постоянной сырости и пара. Появились первые крепкие дома. Так началось строительство города и зарождение Республики…
        Матео
        Ирриче уснула на полуслове. Я аккуратно вытащил книгу из ослабевших рук, но прежде чем привычно положить фолиант себе под подушку, заглянул на последнюю страницу и в который раз прочел слегка размытую от времени размашистую подпись: «Аллен Маас, 2594 год от Рождества Христова».
        Словно через столетье я вновь ощутил рукопожатие прадеда, первого из Маасов, прибывшего на эту планету.
        Всю книгу, написанную от руки на толстых листах пергамента, сшитых воедино и скрепленных обтянутой тканью обложкой, я знал наизусть, ибо читал и перечитывал не один раз. Сегодня мне захотелось, чтобы воспоминания Аллена прозвучали из уст Ирриче. Ее прекрасный голос действовал на меня успокаивающе. А мудрые слова первого Мааса давали повод гордиться своей фамилией. Воспоминания прадеда всегда казались мне интересным приключенческим романом. И я ни капли не задумывался о деталях тех далеких событий. Сегодня сотни раз перечитанная рукопись неожиданно дала мне ключи к открытию многих тайн.
        Я попробовал подняться и уйти к себе в кабинет, дабы лишним движением не побеспокоить жену. Но порыв пропал втуне, я даже не смог оторвать от кровати свою израненную спину. Ноющая боль запульсировала от позвоночника к ребрам. Не смертельно, пройдет! Я готов вытерпеть и больше, лишь бы Ирриче не пострадала. Страшно подумать, что случилось бы, не успей я спуститься к ней вовремя. Руки сжались от гнева.
        «Пока я жив, – дал я клятву себе и Богам, – Ирриче будет в безопасности. Я убью каждого, кто только задумает причинить ей вред».
        Перед глазами тут же всплыло лицо Барта Дина. Совершенно дикая мысль пронзила меня. Как только приговор Эшту приведут в исполнение, над моей женой нависнет угроза. Семейство Дин наверняка посчитает ее виновной в смерти Эшта. Им захочется забрать внука или внучку к себе. И тогда жизнь Ирриче продлится ровно до рождения ребенка. Этого я допустить не мог. Изменить приговор Совета Пяти уже не удастся, казнь нельзя отменить или отложить. Зато я мог предотвратить похищение или гибель Ирриче. Оставалось придумать как.
        Я слегка провел ладонью по татуировке. Надавил чуть сильнее на украшенную узором клешню, куда были вживлены микрочипы. Маленький черный скорпион – особая память о плене стреттов – притаился на правом плече. Своеобразный «колокольчик» замаскированный в другом рисунке на плече Триша сейчас завибрирует и разбудит своего хозяина, который тут же поспешит на помощь. А в случае опасности обычно задействовались чипы в хвосте скорпиона.
        Самое первое, чем моя жена займется с утра, это выберет рисунок для татуировки. Конечно, в обществе не принято наносить на себя узоры. Такая вольность простительна солдатам, а никак не догарессе и дочери сенатора. Кажется, у стреттов существовали чипы под цвет кожи. Тришу нужно немедленно отправляться за ними. Завтра к заходу Снеи, самой поздней из светил, чипы должны быть доставлены и вживлены в плечо Ирриче. Иначе, я просто сойду с ума, если не смогу ее защитить.
        Но, когда мой помощник помог мне встать и почти донес на себе до кабинета, я уже знал, как поступить.
        – Тебе придется полететь в Стратту-арре, Триш, – распорядился я, достал несколько серебряных монет и протянул ему.
        – На словах что-нибудь передать? – многозначительно уточнил Триш.
        – Пусть продаст лучшие разработки, – тихо добавил я. – Лей и так у меня в долгу, напомни ему об этом.
        – Еще за Атрин? – усмехнулся Триш, вспоминая сражение при Атрине, где сильно ранили Лея, тогда еще будущего князя стреттов. Я мог бы отправить его в Алленчаазе и сделать рабом до скончания жизни, а она у стреттов длится гораздо дольше нашей. Мог бы оставить умирать от ран, и тогда мы бы продвинулись дальше по территории стреттов, но не завоевали бы их. Из каждого бы окна летела отравленная стрела, или искусственный комар, вонзившись в плоть, мог впрыснуть яд, от которого у нас не имелось противоядия.
        Я же принял решение, о котором мало кто знал, и которое положило начало долгому перемирию с нашим главным врагом. Я вернул противнику Лея, будущего князя, прекрасно зная, что Мойн, старый князь, сможет излечить своего внука. Лей, будучи благородным воином, прислал мне подарки и заверения в своем долге. Пришла пора взыскать.
        Проводив Триша, я уселся за письменный стол и углубился в чтение дневника командора Аллена Мааса.
        Роа еще не успела подняться в выси небесные, как у меня был готов перечень вопросов к Чезарре Лукко, Пятому Дожу Республики. Я отправил к нему слугу с просьбой навестить, прекрасно понимая, что мне не откажут.
        Потом прошел в спальню к жене. Ирриче уже проснулась и нежилась в постели.
        – Как твоя спина? – осведомилась она, зевая.
        – Не болит, – успокоил я. За те пару часов, что я корпел над бумагами, боль утихла. А я даже не заметил.
        Я помог жене сесть на постели, а потом опустился на колени рядом с кроватью. Взяв в ладони холеную женскую ножку, принялся целовать пальчики, потом слегка пощекотал пятку. Ирриче расхохоталась и протянула мне вторую ногу. Я расцеловал ступню и пальцы ног, а затем слегка прикусил мизинец. Она вскрикнула от неожиданности. И я тут же ощутил на своих ребрах удар пяткой.
        – Это что такое?! – преувеличенно грозно воскликнул я.
        – Ты первый начал, – обвинила меня жена, болтая ногами.
        Я пошарил рукой под кроватью, нашел меховые туфли и надел их на непослушные ножки.
        – Мы можем позавтракать с твоей семьей, – предложил я, потянувшись к жене за поцелуем. – Они, должно быть, волновались вчера. Я послал к твоим родителям гонца с сообщением, что мы живы и здоровы. Но, думаю, Крэн и Лаасе захотят убедиться в этом лично.
        – Я тоже отправляла человека к матушке, – серьезно проговорила Ирриче. – Но совместный завтрак – такая отличная идея.
        Она обняла меня и чмокнула в щеку.
        – Спасибо, Матео.
        – Пустяки, – небрежно отмахнулся я.
        Мне не составило труда скрыть истинные причины трапезы в сенаторском доме: требовалось поговорить с Крэном и братьями жены до прихода Дожа. Главное, не привлечь внимание соглядатаев. А в том, что в моем окружении есть шпионы Дина, я уже не сомневался.
        Нет ничего необычного в простом завтраке, когда за столом собирается вся семья. И нет ничего странного, когда коллега навещает больного. Колесо завертелось, и именно я привел его в движение.
        После завтрака, по обыкновению состоявшего из сырых перепелиных яиц, жареных тарантулов, отварного риса и яблок, Ирриче и Лаасе начали обсуждать новое платье, которое предстояло пошить взамен серому, пришедшему в негодность. Разговоры об атласных кантах и кружевах привели в бегство всех мужчин, сидевших за столом. Мы живо переместились в библиотеку, надеясь, что здесь нас оставят в покое.
        Я решил избежать прелюдий и начал разговор первым:
        – Кто-нибудь из вас интересовался, куда подевался космический корабль?
        Зять ошалело уставился на меня, словно увидел впервые.
        – Ну мало ли... – он неопределенно пожал плечами. – А что написано в мемуарах?
        – В дневниках командора Аллена нет ни слова, хотя «Аквамбус» принадлежал ему. Немного странно, ты не находишь?
        – Весьма. – Крэн в раздумье потер переносицу и воззрился на полки с фолиантами. – В воспоминаниях Аарона Брао тоже не упоминается «Аквамбус». Я их наизусть знаю. Мой дед не являлся членом команды, но совал свой нос везде, куда мог им дотянуться.
        Крэн рассмеялся над собственной шуткой.
        – Мне нужен список команды и пассажиров, – попросил я, задумавшись.
        – Это как-то связано с заговором и Бартом Дином? – удивился Принс.
        – Да, все связано! Я никак не пойму, откуда Барт берет серебро. Все рудники на Трезариане под нашим контролем, и там даже грамм украсть невозможно. Значит, имеется какой-то источник, о котором мы не знаем. Но если такой источник существует, он точно не на Трезариане. Поэтому я и пытаюсь найти корабль. Похоже, кроме заговора мы имеем дело с незаконными поставками с других планет. А что еще мог ввезти Барт на Трезариан?
        Принс кивнул, соглашаясь:
        – Сначала нужно уяснить, как такое возможно.
        – И ты пытаешься найти корабль. Как реликвия первых поселенцев он должен до сей поры оставаться целым и невредимым. Если б его украли, один из наших предков написал бы об этом, – задумчиво проговорил Крэн
        – И если его уничтожили – тоже, – поддержал я сенатора. – А так эта тема просто пропущена, словно они дали обет молчания.
        – Первые Маас и Брао? – усмехнулся Крэн. – Да они никогда ни о чем договориться не могли. Если б смогли, правили бы вдвоем, а так пришлось создавать Сенат и Совет Пяти.
        – Я не знаю, но чувствую, что многие из наших бед кроются в той давней истории.
        – А ты, что скажешь, Принс? – обратился Крэн к старшему сыну.
        – Мы с Гвеном посмотрим в архиве казначейства. Вдруг там что-нибудь отыщется.
        – А я пошлю помощника в библиотеку Сената за самыми старыми изданиями. А потом лично все просмотрю, – решил Крэн.
        – Но что конкретно мы ищем? – уточнил Гвенцепс.
        – Любую информацию о космическом корабле. После долгого перелета его не разбили и не разобрали на куски. Иначе мы бы знали об этом из воспоминаний.
        – Пожалуй, стоит проверить казначейские книги того времени, может за что- нибудь глаз зацепится, – предложил Принс. – Финансовые отчеты таят в себе самые точные исторические факты.
        – Будем действовать согласованно. Что-то отыщите, сообщите мне, – распорядился я и, попрощавшись, отправился на встречу с Пятым Дожем Республики, основателем Трезарианской академии, Чезаре Лукко.
        С ним у нас разговор состоялся о залежах минералов и о засыпке мостов архонтом. Чезаре, энергичный старичок, был настроен слишком негативно:
        – Так мы ничего не добьемся, молодой человек! Только впустую переведем тонны архонта, превратим его в дым.
        – Почему в дым?– удивился я. – Засыпать скважины и все дела. Что может случиться с камнем?
        – Может расплавиться от высокой температуры магмы. Сам минерал превратится в углекислый газ и улетучится. Совершенно бесполезная идея. Кому только в голову такое пришло? Штольни – это сердце Трезариана! А гейзеры – легкие! Испортим равновесие планеты и что потом? Возвращаться на Землю?
        – Этой планеты, должно быть, уже и нет, – попытался возразить я.
        – Заблуждаетесь, молодой человек! – вскричал Лукко. – Крутится вокруг своего Солнца планета наших предков. Они совершили ужасную ошибку, просто нелепость какая-то покинуть обжитую красивую планету и прилететь сюда, в мир ядов и пара!
        – Откуда такие сведения? – изумился я.
        – Ну как же, Матео! Я ведь могу называть вас по имени, господин Первый Дож?
        – Конечно! – согласился я.
        Пятый дож неистово замахал руками и забегал по моему кабинету.
        – Мы же ведем постоянные наблюдения! Мы нашли эту планету и постоянно смотрим на нее из своих телескопов. Очень занимательное зрелище.
        – А кто-нибудь еще об этом знает? Вы сообщали в Сенат или в Совет Пяти?
        – В Совете знают, я же все-таки его Дож и лично докладывал генералу Шраю. А Сенату знать не положено, –хитро усмехнулся Пятый Дож. – Всем остальным тоже.
        – А что еще Сенату не положено знать? – хитро улыбнувшись, спросил я. – Теперь я Первый дож, и мне нужны все сведения.
        – Я всегда докладывал лично генералу Шраю, не делая никаких записей, – промямлил извиняющимся тоном Чезаре Лукко. – Если у вас будут вопросы, задавайте, и я отвечу без утайки.
        – Главное – нужно знать, о чем спросить, – усмехнулся я.
        Старичок понимающе захихикал. Мы долго беседовали с Чезаре о Трезарианской академии и я обещал Пятому Дожу поддержку.
        – Господин Первый дож, – неожиданно обратился ко мне официально Чезаре, хотя до этого во время всей нашей беседы называл меня просто по имени.
        – Я весь внимание, – учтиво сказал я.
        Старик замялся. Потом, набравшись духу, произнес:
        – Мне сказали, что госпожа догаресса вчера помогала спасти моего внука Аннуццо, я хотел бы лично поблагодарить ее. У нас с женой никого не осталось кроме него. А глупый мальчишка, вместо того чтобы учиться, пошел в солдаты.
        – Который? – спросил я. – С пальцем? Или с трахеей?
        – С трахеей, – Чезаре Лукко обреченно махнул рукой.
        Пришлось звать Ирриче. И Чезаре рассыпался перед ней в благодарностях. Моя жена проявила столько такта и уважения к старику, что, когда через полчаса светской беседы мы расставались с Пятым Дожем, он выглядел довольным и счастливым. Мне в голову пришла шальная мысль.
        – А как на Земле назывался архонт? – спросил я у ученого мужа. – Так же или было другое название?
        В этот момент господин Лукко целовал ручки Ирриче, источал комплементы, поэтому ответил не задумываясь:
        – Архонт – это наше название, трезарианское. На Земле этот камень зовется… алмаз!
        Последний кусочек мозаики занял место. Оставалось только найти корабль, а потом загнать мышь в мышеловку.
        Глава 8. Ирриче
        Ирриче
        Сразу после завтрака, не успели мы вернуться, дом заполонили военные. Мои служанки боялись лишний раз пройти по дому. К чему готовился Матео, я даже не догадывалась. А спрашивать не имело смысла. Всем домашним приказали никуда не выходить. Вместо дворецкого обязанность впускать в дом визитеров легла на Стана, одного из доверенных людей генерала Мааса.
        Когда около наших покоев муж выставил караул, пришлось идти за объяснениями.
        – Чего ты боишься, Матео? – осведомилась я без предисловий.
        Супруг отложил уже знакомую мне рукописную книгу в кожаном переплете и ласково позвал:
        – Иди сюда, Ирриче.
        Он усадил меня к себе на колени.
        – Ты читала воспоминания Аарона Брао? – поинтересовался муж.
        – Конечно, – удивилась я. – А почему ты спрашиваешь?
        – А вчера ты читала мемуары моего предка, – подтвердил Матео.
        Я кивнула, все еще не понимая, к чему он клонит.
        – И что ты можешь сказать, твои впечатления, дорогая?
        – Трудно пришлось первым семьям на Трезариане. Слишком легкомысленно поселенцы подошли к перелету. Никто не думал, что попадет в ад.
        – Все это так, милая, – задумчиво проговорил Матео и нежно провел по моей руке. – Но я сам не догадывался, как отличается мир, описанный в мемуарах предков от нашего теперешнего.
        – Ты о чем? – уточнила я, догадавшись, к чему он клонит.
        – Оглянись, Ирриче. Что сейчас видишь ты, и что видели они? Наши предки очень долго приспосабливались к здешней жизни. Многие умерли, так и не дождавшись перемен. Но потом все изменилось. Начали строиться города, развиваться промышленность, появились гидропонные поля и сады. Вот меня и интересует: какие события произошли в Республике, что жизнь так поменялась.
        – О, Матео, как же я люблю находить удивительное в повседневном! Это так интересно. Лет пять назад многие считали, что я задаю наивные и глупые вопросы. Но никто так и не дал на них ответы. Ни отец, ни учителя не смогли мне толком ничего объяснить.
        – Что именно? – Мой муж посмотрел на меня внимательно.
        – И у Аарона, и у Аллена нет описаний цветов и птиц. Посмотри в окно. Вон, на матушкиных подвесных террасах стоят клетки с певчими птицами, разбиты цветники.
        – А в старых книгах о них ничего не говорится. Это ты хочешь мне сказать, наблюдательный мышонок?
        Я запустила руку в волосы Первого Дожа и сильно дернула. Придумал обозвать меня мышью.
        – Полегче, Ирриче! – взвыл мой супруг. Потом потер голову и печально добавил: – Неужели тебе совсем меня не жалко?
        Я отрицательно помотала головой.
        – Спина у тебя уже зажила. А за волосы я дернула не сильно.
        – Жестокая, – Матео закатил глаза, а потом продолжил серьезно: – Ты правильно меня поняла, дорогая. Есть некие обстоятельства, сделавшие здешнюю жизнь для многих сносной, а для кое-кого еще и богатой.
        – Что могло так сильно повлиять?
        – Думаю, что, увидев, в какой кромешный ад они попали, наши предки решили улететь куда угодно, прихватив с собою побольше архонта. Тут он валяется под ногами, а на Земле каждая крупица стоит состояние.
        – Ты считаешь, они просто вернулись назад?
        – Не знаю. Может быть, поначалу они просто меняли на Земле архонт на жизненно необходимые здесь приспособления. Сначала, это делалось во благо общества, потом во имя собственной корысти. Потом перелеты прекратились на какое-то время. Об этом можно судить по книгам. Лет через пятьдесят мир стал практически таким же, как и сейчас. Но пару лет назад в казне начал появляться излишек серебряных слитков. И твой гениальный брат заподозрил неладное. Есть еще один источник поступления серебряной руды. Все наши рудники и карьеры охраняются очень серьезно, производство слитков и монет тоже. Но на рынке появились еще слитки. Они не фальшивые, так же весят ровно пятнадцать унций, на них стоит клеймо казначейства. Только в некоторых из них обнаружены неизвестные науке примеси.
        – Кто-то теперь летает на Землю и меняет там архонт на серебро? – выпалила я в азарте.
        – Да, Ирриче. – Матео выглядел довольным, что я догадалась сама. – И я подозреваю Барта Дина.
        – А ты знаешь, – я хитро посмотрела на мужа, – что первый Дин, его звали Эштом, был первым помощником командора Мааса?
        Теперь уже Матео уставился на меня в изумлении.
        – Ты точно знаешь, ничего не путаешь?
        – Нет. Эшт всегда хвастался, что его назвали в честь первого из Динов.
        – А ты бывала в Странчаазе? – внезапно поинтересовался Матео.
        – Нет, отец боялся, что меня увезут туда насовсем, – призналась я. – Он не доверял Динам.
        – Как ты вообще с ним познакомилась? Дины не вращаются в высшем обществе.
        – Они приезжали к нам в дом с визитами, как родственники Альмы. Эшт показался мне самым красивым. Я ему тоже очень понравилась. Барт официально попросил подписать кула-тау для своего сына. Отец не согласился. Тогда я, дурочка, упросила его на сула-тау.
        Я заметила, что Матео не проявил к моему первому контракту особого интереса, только уточнил:
        – Дины действительно в родстве с Гантурами?
        – Да, Цейна, самая младшая сестра Барта, замужем за Антеем Гантурой. А Антей и Лурд, муж Альмы, родные братья.
        – Никогда этого не знал, – равнодушно пожал плечами Матео.
        – А ты никогда не интересовался ничем подобным. Контракты дальних родственников тебя мало волновали.
        Матео хмыкнул и вернулся к прежнему разговору, давая понять, что тема кула-тау моей сестры Альмы вообще его не интересует.
        – Раньше Крэн боялся, что тебя увезут. Теперь боюсь и я. Поэтому в доме охрана. Никуда не ходи одна.
        Мои глаза расширились.
        – Ты считаешь…
        – Да, – отрезал супруг. – Если Эшта казнят, а его казнят, то Барт захочет тебя похитить. И тогда твои дни сочтены… Обещай мне, – потребовал Матео.
        – Я никуда не пойду, обещаю. После выходки Эшта я боюсь Динов.
        – Ты моя! – прорычал Матео и, притянув меня к себе, крепко поцеловал в губы.
        – А почему тебя интересует Странчаазе? – уточнила я после поцелуя
        – Думаю, если полеты на Землю продолжаются, то где тогда Барт прячет звездолет? Хочу его найти, чтобы убедится в своей правоте.
        – А почему ты ищешь один звездолет? – изумилась я. – В воспоминаниях Аллена написано, что три звездолета достигли планеты.
        – Ирриче! – Муж изумленно уставился на меня. – Ирриче, – повторил он. – Ты гениальна!
        –– Как мой брат Принс? – ехидно заметила я.
        – По сравнению с тобой Принс – набитый дурак, – воскликнул Матео.
        – Почему я дурак? – недовольно поинтересовался Принселлиус Брао, входя в кабинет. – И почему моя младшая гениальна? Придумала новый фасон платья?
        – Твоя сестра додумалась до того, над чем ты бьешься больше года, – объяснил я, не отпуская Ирриче с колен.
        Принс, конечно, дураком не был и согласился со всеми выводами Ирриче. Он протянул мне отчет.
        – Смотри, господин Первый Дож, это сведения о налогах семейства Дин. У них в собственности я не нашел никаких ангаров.
        Я нетерпеливо хмыкнул, требуя побыстрее переходить от вступления к основной части.
        – Тогда я запросил налоговые реестры родственников. Начал с семейства Гантура. У Лурда интересующей нас недвижимости тоже не оказалось, а вот у Антея похожий ангарчик есть. Налоги он с него платит регулярно. По данным службы кадастра и казначейства все данные о постройке указаны верно. Это ни много ни мало, а сорок четыре эльда.
        Я присвистнул.
        – Ничего себе! Почти площадь дворца Брао!
        – Ошибаешься, – вкрадчиво добавил Принс. – Наш дворец занимает пятьдесят восемь эльдов. И это сам дворец и все вспомогательные постройки. А тут только один ангар.
        – Альма когда-нибудь ездила к Антею и Цейне? – поинтересовался я, словно сбиваясь с темы.
        – Ну конечно ездила. Лурд был очень дружен с братом. Только после исчезновения Альмы они разругались и не разговаривают друг с другом, – начал объяснять мне Принс и осекся.
        Я видел, как на глаза сурового мужчины навернулись слезы, а губы сжались в тонкую нитку.
        – Ты намекаешь, что наша Альма пострадала из-за звездолета? – предположил Принс, справившись со своими эмоциями.
        – Думаю, мы должны проверить и эту версию. Расспросить жителей имения Антея. Может, кто-нибудь что-нибудь видел, – решил я.
        – Я отправлю туда своих дознавателей, – буркнул Принс. – Во главе с Гвеном.
        – Если звездолетов больше одного, то нужно искать еще ангары, – кивнул я. – Или нечто похожее. Большое, и у всех на виду. Один ангар еще можно оправдать причудами хозяина. Но второй такой же вызовет подозрения. Должен быть свободный доступ, возможность подъехать в любое время.
        – Под твое описание, Матео, подходит только гора Ирриче, – удрученно усмехнувшись, предположил Принс. – Только гора Ирриче! Почему же мы сразу не догадались?!
        – Подожди, Принс. Где-то здесь должны быть старые карты. Командор Маас нарисовал несколько штук.
        – И ты никогда их не рассматривал? – изумилась моя жена, удивленно вскинув брови.
        – Конечно, рассматривал, – буркнул я. – Но не сравнивал с современными.
        Я аккуратно ссадил жену с колен и бросился к одному из походных ящиков, стоящих около стены. Мои помощники еще не успели их разобрать. Я отпер ключом железный замок, покоящийся на скобах, и заглянул внутрь. В узком деревянном лаковом футляре лежали все доставшиеся мне в наследство от прадеда карты.
        Звякнул тяжелый замок, и я осторожно достал тонкие листы пергамента. Аккуратно развернул свою реликвию.
        Все разом приникли к рисунку. Скорее всего, у моего предка имелся талант к топографии. Черными точными линиями Аллен начертил весь ландшафт будущего города Аленчеаазе и его окрестностей. С топографической точностью нарисованы рифы, гейзеры и лес. Правильно расставлены стороны света относительно Роа и Артауса. Все располагалось на своих местах и легко угадывалось. Гряда из двенадцати рифов, а между ними, словно живые, били гейзеры. Все находилось на привычном месте, кроме черной базальтовой горы. Вместо нее на карте значилось пологое широкое жерло невысокого вулкана.
        На второй карте уже угадывалась первоначальная территория города. Появились первые дома, здание больницы, общественные купальни. А в стороне возвышалась трехгранная пирамида Ирриче. Только не такая высокая, как сейчас. Скорее всего, потом достроили вершину
        – Кажется, мы нашли и второй ангар, – задумчиво протянул Принс. – А почему ты раньше не задумывался, что гора рукотворная?
        – Мне казалось, на первой карте Аллен ее просто не дорисовал по каким-то своим соображениям, или забыл. Когда специально не ищешь, ничего в глаза и не бросается.
        Я посмотрел на часы. Триш задерживался. На него совсем не похоже. Я понимал, что путь не близкий. Предстояло лететь над ядовитыми болотами, кишащими всякими пресмыкающимися, потом над каменной пустыней, огромным архонтовым плато, переливающимся в лучах Роа и Артауса такими яркими бликами, что одного взгляда вниз достаточно, чтобы ослепнуть. Пусть Боги уберегут любого, кому приходится летать над этими враждебными территориями. Ибо упав в болото, путешественника ждала мгновенная смерть, а на плато Архонта – медленная. Ни воды, ни живности. Только сияющие блики прозрачного минерала. Дальше начиналась территория стреттов: покрытые травой холмы, голубая гладь океана. Но и тут таилась опасность, приходилось лететь на максимальной высоте, чтобы выпущенная из лука стрела не достигла цели. А в стреттских степях немало найдется охотников заполучить летающего коня и обобрать мертвого всадника.
        Разгоняя мои страхи, внизу хлопнула входная дверь. Раздался радостный вопль Стэна, затем на лестнице послышались шаги. Явился «блудный сын».
        Глава 9. Ирриче
        Дверь в кабинет распахнулась, пропуская внутрь странную фигуру, замотанную в покрывала. Сзади, виновато улыбаясь, маячил усталый и пыльный Триш. Матео удивленно посмотрел на вошедшего, словно никак не ожидал его увидеть. Потом быстро подскочил и раскрыл объятия, радостно приветствуя незваного гостя.
        Принс во все глаза смотрел на церемонию приветствия, пока Матео не метнул на него предостерегающий взгляд. Брат все истолковав по своему, быстро пересел поближе ко мне, готовый дать отпор, если потребуется.
        Мой супруг лично помог гостю снять с себя часть накидок. И я увидела маленького человека с раскосыми черными глазами и тонким носом с горбинкой. Слишком худого, жилистого. Кожа его оказалась коричнево-матовой. Впалые щеки и тонкие губы делали лицо гостя неприступным.
        Матео приветствовал незнакомца на непонятном наречии. Принс старался держаться спокойно, но я видела, как у моего старшего невозмутимого брата на скулах играют желваки. Шутка ли, во дворец Первого Дожа пожаловал стретт. И хотя между нашими народами наступило перемирие, ни один стретт пока не появлялся в Аленчаазе по собственной воле.
        Я смотрела на напряженную фигуру мужа и могла дать голову на отсечение, что ему тоже это не нравилось. Триш не должен был привозить в наш дом такого человека. И человек ли это?
        – Он решил, что ты в нем нуждаешься, – начал оправдываться Триш. – Боялся, что ты без него не справишься...
        Матео махнул рукой, прерывая объяснения помощника.
        – Так и сказал? – переспросил он и то ли заговорил, то ли закашлял.
        Человек радостно закивал, прикладывая руку к груди. Тюрбан на голове смешно закачался. Заколыхались покрывала, облегающие маленькую фигурку стретта.
        – Это Лей Кхрато-ан, – словно прокашлялся супруг, представляя нам с братом гостя. – Князь стреттов.
        «Как будто мы сами не поняли», – в сердцах подумала я, желая удалиться к себе в комнату.
        – Он никому не причинит вреда, – предупредил Матео. – Лей наш союзник и друг. Попрошу поприветствовать его, и так же помнить, что он хорошо понимает на трезарианском. Хоть это неофициальный визит, но мы принимаем в своем доме особу королевской крови. И обязаны оказать Лею все почести, которые он заслуживает.
        Стретт замахал руками, явно давая понять, что церемонии ни к чему. Затем повернулся к Матео и что-то проговорил с присвистом.
        – Оказывается, Лей приехал поговорить с Ирриче, – воскликнул Матео, всплеснув руками, сам до конца не понимая, что происходит.
        Князь стреттов близко подошел ко мне и заглянул в глаза. То, что у нашего народа считалось неприличным, у стреттов наоборот являлось показателем дружбы. Ты открываешь другому свои глаза, и только другу дозволено разглядеть все твои тайны. С минуту-другую мы играли с ним в гляделки. У меня не хватило сил отвести взгляд, казалось, черные глаза Лея проникают внутрь меня. Первым не выдержал Матео.
        – Эй, Лей. Ты пугаешь Ирриче, а ей волноваться не следует.
        Лей нехотя отвел взгляд и кивнул, соглашаясь с Матео.
        Потом указал на мои меховые туфли, подаренные мужем, и обратился ко мне серьезным тоном.
        – Если окажешься в беде, госпожа, прикажи им защитить себя.
        – Как приказать? – изумилась я, силясь не рассмеяться. Туфли будут меня защищать?
        – Просто прикажи, как приказываешь любому в твоем доме.
        – Они живые? – не поверила я, но понимала, что Лей не шутит.
        – Нет, это боевые игрушки, – заверил меня Лей. – Если окажешься в опасности, просто скажи им «Къёхль». Можешь потренироваться. Они понимают команды.
        Тренироваться я не собиралась, поэтому вежливо поклонилась, решив удалиться, но непонятное слово, похожее на кашель, постаралась запомнить.
        Лей жестом попросил меня задержаться. Он улыбнулся мне, если такой оскал считать улыбкой, а затем проговорил уверенно:
        – Твои дети родятся здоровыми, не беспокойся, госпожа. Но я пришлю повитуху, на всякий случай.
        – Дети? – удивилась я.
        – Да, – подтвердил Лей, – две дочки.
        Я не поняла, что он сказал про повитуху, но даже думать об этом побоялась. Еще не хватало, чтобы стретты помогали мне во время родов. Мысль эта показалась мне настолько гадкой, что я, сославшись на плохое самочувствие, покинула кабинет мужа.
        – Поехали смотреть гору, – предложил Лей, когда за моей женою закрылась дверь.
        – Вы что, читаете мысли? – изумился Принс.
        – Скорее всего, тапки Ирриче служат слабеньким ретранслятором, – небрежно бросил я, зная, что все стретты обладают телепатическими способностями.
        Когда рассаживались по коням, и я усадил Лея в свое седло, он погладил тонкими пальцами рыжую гриву Турна, моего коня, и прошептал:
        – Иии, мой хороший.
        Принс, уже сидевший верхом на Окке, тоже потомке Брума, посмотрел с улыбкой на Лея, явно довольный увиденным. Похоже, ему начинал нравиться маленький князь.
        Гора встретила нас безмолвием. Ни одного человека поблизости. Никто не молился и не приносил жертвы. Мне стало не по себе, когда я подумал, что случилось бы со всеми нами, если бы Крэн, в минуту отчаяния или безумия, принес Ирриче в жертву. Я бы даже не узнал, что могу быть счастлив, заключив контракт. Лаасе осталась бы одинокой девицей, а Крэн…
        Я представил, как вот так же в сумерках он сидел на вершине горы. О чем думал Крэн, оставалось только догадываться, ибо эта ночь в жизни сенатора Брао так и осталась тайной. Для всех, кроме Альмы. Альма! Как же я сразу не догадался?
        Я повернулся к своим спутникам. Лей осторожно передвигался по базальтовой поверхности, постукивал ногой, словно прислушивался к чему-то. А Принс стоял около самого края и глядел по сторонам.
        – Смотри, – он взмахнул рукой, – эта пирамида обращена гранью к городу, а заднюю стену не видно ни с какой стороны. Если предположить, что она отодвигается, то ночью корабль может беспрепятственно вылетать прямо у нас под носом. И никто ничего не заметит.
        – А как же радары? – поинтересовался я, все еще не веря, что мы нашли ангар.
        – Скорее всего, кто-то из заговорщиков работает в республиканской гвардии и передает коды. Даже когда отец летит на своем рутьере, наземные службы слежения запрашивают у него пароли.
        – Твой отец или Альма ничего не говорили о той ночи?
        Принс сразу понял, о какой ночи идет речь. Гримаса боли исказила его лицо
        – Мне до сих пор страшно вспоминать о том дне, – тихо сказал он. – Но ни отец, ни Альма словом не обмолвились.
        – Если они провели тут всю ночь, то могли что-то видеть.
        – Отец сидел на самом верху и истово молился, а Альма уснула на ступеньках. Это все, что я знаю, – пробормотал Принс. – Ты думаешь, она что-то увидела?
        – Или кого-то? Например, Барта Дина…
        – Внутри пустота, – прохрипел Лей.
        – Это бывший вулкан, – начал объяснять Принс. – Скорее всего, в кратере и хранится «Аквамбус».
        – А у вас никакая наша летающая тарелка не завалялась? – небрежно уточнил я у Лея.
        Он дернул худым плечиком.
        – Завалялась? Ты шутишь, Матео? До сих пор существует легенда о том, как корабль чужеземцев потерпел крушение. Все живое, что находилось внутри, попало к моему деду на опыты. А сама посудина долго валялась в долине, пока бабка не продала ее фрагганам. Там внутри что-то происходит. Я чувствую движение, – проговорил Лей и притопнул ногой. – Человек пять. Вооружены.
        – Давайте нанесем им визит, – предложил я. – Лей? – обратился я к князю стреттов. Молча. Не проронив ни звука.
        Мой маленький стретт кивнул, соглашаясь.
        – В какие игры вы играете? – удивился Принс.
        – Если кратко, то в результате опытов Мойна, старого князя, мы с Леем стали словно однояйцевые близнецы. Старик, видать, что-то предвидел, и приложил немало усилий, чтобы Лей смог диктовать мне свою волю. Но он ошибся, когда скрещивал наши ДНК. Получилась сильная связь, как у близнецов. Мы чувствуем друг друга и можем говорить без слов. Ну и у меня появились небольшие способности к телекинезу.
        Принселлиус Брао посмотрел на меня недоверчиво.
        – Да ну?! – усомнился он в моих словах.
        – Сейчас сам увидишь. Только возьми Лея к себе. Нам удобней будет воздействовать на плиту с двух сторон, – попросил я и обратился к стретту: – Лей. – Мой нареченный брат вздрогнул. – Ты летишь с Принсом.
        Когда крылатые кони зависли напротив задней стороны пирамиды, мы с Леем переглянулись. И не сказав ни слова, одновременно прошлись по плите взглядом, нашли тонкие стыки и принялись отводить в сторону огромную базальтовую глыбу в форме трапеции. Сначала плита не поддавалась. И лишь с третьей попытки нам удалось приподнять ее над наклонной стеной.
        Чуть-чуть раскачали, вверх, в сторону. Мы с Леем сосредоточились только на огромном куске базальта. Механизм поддался, плита сама начала отъезжать.
        – Ни с места! – скомандовал я, влетая на Турне в открывшийся ангар.
        Неожиданность в военном деле – самый главный козырь. Пятеро охранников побросали оружие. Вдали виднелся серебристый бок «Аквамбуса». Охрана ангара сдалась без сопротивления. Пришлось, правда, уложить их на пол, в ожидании гвардейцев, за которыми помчался Триш. Всем заговорщикам грозила тюрьма и судебные разбирательства. Только Совет сможет определить вину каждого. Я быстро забрался внутрь «Аквамбуса», прошелся по коридорам, заглянул в капитанскую рубку. На краткий миг увидел своего прадеда, но быстро отогнал видение.
        – Проверить каюты и трюмы! – отдал я приказ подоспевшим гвардейцам во главе с Тришем.
        Первые находки из трюмов подтвердили наши гипотезы. На свет божий извлекли контейнеры с темно-серой породой, из которой и получается серебро. Наша трезарианская руда имела более светлый цвет, и серебра в ней содержалось значительно больше. Но желание Барта править миром заставляло перевозить из одного конца галактики в другой тонны бесполезного шлака.
        Затем пришел черед оружия. Стальные дула, тщательно смазанные маслом и завернутые в мешковину, выглядели устрашающе. Пусть Барт Дин покупал не самые совершенные экземпляры и новинки, но и этих ружей хватило бы, чтобы развязать войну и захватить власть. Мы успели вовремя пресечь попытку переворота. Журналы, найденные в капитанской каюте, оказались бухгалтерскими книгами. О, Барт Дин слыл весьма дотошным и учитывал каждый кроннинг. Немногим позже по его записям в первый же час арестов удалось схватить всех заговорщиков.
        – Мы раскрыли заговор, Матео, – довольно воскликнул Принс
        – Да, – согласился я и хотел добавить что-нибудь умное и веселое одновременно, но в этот момент почувствовал сильное жжение в плече. Чипы, украшающие клешни и хвост скорпиона пришли в движение. Вайнс взывал о помощи. Учитывая, что вибрировали все чипы, опасность была серьезной. Самого Вайнса мало что могло так испугать. Значит, помощь требовалась не ему… Ирриче.
        Глава 10. Ирриче.
        Ирриче
        Неужели Лей прав? Двое детей? Трудно поверить. Но стретты славились тем, что могли видеть будущие события, владели медициной как искусством. И он говорил серьезно. Скорее всего, ошибаться Лей не может. Двойня. А у меня приданого только на одного ребенка. Я открыла большую дубовую коробку, куда складывала вещи для малыша, и внимательно осмотрела содержимое. Пеленок может не хватить. Что же делать? Я быстро накинула на плечи шаль, и устремилась к матушке. Около кабинета Матео сидели два солдата. Одного из них, Вайнса, я уже хорошо знала.
        – Проводите меня, пожалуйста, во дворец сенатора Брао, – попросила я телохранителя Матео.
        Крепкий паренек с русыми волосами кивнул и пошел за мной следом. Идти было недалеко. Только с улицы казалось, что два дворца стоят на расстоянии друг от друга, но с помощью уловок талантливого архитектора наш дом и родительский соединялись между собой переходами, а в нескольких местах имелись общие стены. Можно спуститься вниз и пройти по переходной галерее, но я обычно выбирала более короткий путь – через парадный кабинет мужа, мимо статуи первого Брао.
        Матушка встретила меня с радостью, словно мы не виделись несколько месяцев, а не расстались после завтрака.
        – Нашла о чем волноваться, Ирриче, – успокоила она, нежно погладив меня по руке. – Даже если родится двойня, приданое всегда найдется. На чердаке лежат еще твои пеленки и распашонки, думаю, мы сможем из них что-нибудь выбрать. Или я найму мастериц пошить еще. Времени достаточно.
        Матушка передернула плечами и добавила:
        – Откуда такие мысли? Тебя же недавно смотрела повитуха, ни о какой двойне и речи не велось.
        Мне не нравилось иметь секреты от Лаасе, но и выдавать Матео, тайно встречающегося со стреттом, я не могла.
        – Чувствую, – заявила я капризно.
        Матушка не стала со мной спорить, а лишь внимательно посмотрела огромными черными глазами, потом вздохнула и приказала служанкам принести с чердака ящик с моими детскими вещами.
        Долго ждать не пришлось. И уже через полчаса мы самозабвенно извлекали на свет божий распашонки и чепчики.
        Вайнс сидел около окна, улыбаясь. Суматоха с приданным его явно забавляла.
        Как распахнулась дверь в гостиную Лаасе, мы с ней не заметили и даже не подняли головы от миленькой рубашечки, на которой рассматривали затейливую вышивку, выполненную Эритеей Брао, моей родной матерью.
        – Дамы, – резкий скрипучий голос заставил нас вздрогнуть и посмотреть на вошедшего.
        У двери стоял огромный мужчина с копной седых волос и перекошенным от злости одутловатым лицом. Барт Дин собственной персоной.
        Вайнс начал подниматься со своего места, доставая пистолет, но не успел. Тонкий обоюдоострый нож уже летел ему в грудь. Увернуться не получилось, и Вайнс, молодой смешливый мальчишка, упал прямо к ногам Барта. Дин переступил через него и направился к нам.
        – Как трогательно, Ирриче. Беспокойство о приданом моего будущего внука делает тебе честь.
        Барт склонился в клоунском полупоклоне.
        Я смотрела на него, пребывая в растерянности. Похоже, Матео оказался прав, и Барт Дин намеревался меня похитить.
        – Ирриче, брось, пожалуйста, эти тряпки и спокойно подойди ко мне. Тогда я не причиню никому вреда, – скомандовал он.
        – Зачем? – поинтересовалась я, надеясь выиграть время, и хоть чуточку прийти в себя. – Я не хочу никуда идти, Барт.
        Мой голос звучал испуганно и тихо.
        – Никто не спрашивает, чего хочешь ты, – огрызнулся он. – Ты принадлежишь нашей семье, и я волен отвезти тебя в Страанчазе.
        – И убить там, как Альму?! – неожиданно дерзко выкрикнула я, прекрасно понимая, что убивать меня сейчас Барт Дин не станет.
        – Альма? Глупая наседка поплатилась за свое любопытство, – рассмеялся Дин.
        – Вы убили ее? – охнула матушка.
        – Конечно, – поморщился Барт Дин. – Эта дуреха могла наболтать много лишнего.
        Он хотел сказать еще что-то, но передумал и жестко добавил:
        – Иди сюда, Ирриче. Мы уезжаем. А ты, Лаасе, передай мужу и брату, что я обязательно верну Ирриче обратно.
        Мы с матушкой смотрели на него во все глаза, боясь вымолвить хоть слово.
        – Если мне вернут сына живым и здоровым, то и Ирриче сможет возвратиться домой, после того, как родится мой внук. Ребенок, как собственность семьи Дин, останется в моем доме. Если же Эшта казнят, я буду долго возвращать вам Ирриче. Частями. Я заставлю вас всех мучиться, если с головы моего сына упадет хоть волос.
        – Ты не сможешь уйти далеко, – проронила Лаасе, стараясь вразумить бывшего родственника.
        – Ты не представляешь, госпожа Брао, как далеко я могу уйти. Твои куриные мозги даже не смогут это вообразить. – Барт расхохотался. Затем переменился в лице, явно теряя терпение.
        – Иди сюда, Ирриче! – прикрикнул он. – Быстро! Иначе я прострелю ногу Лаасе.
        Я сделала вид, что закашлялась от испуга. Матушка смотрела на меня со смесью ужаса и удивления. Я, к сожалению, никак не могла ее предупредить.
        На полу ничком лежал Вайнс, я лишь заметила, что ему удалось украдкой переместить правую руку на левое плечо и аккуратно надавить на него. Для чего он это проделывал, рискуя жизнью, я не знала.
        На последнем лающем звуке я выкрикнула команду, которой всего час назад меня научил Лей.
        – Къёхль!
        И почувствовала, как тапки на моих ногах пришли в движение, а потом быстро сползли на пол. Я осталась сидеть на диване босой, а мои меховые туфли в одночасье обрели ноги, зубы и когти и помчались на противника.
        Барт выстрелил в ожившего зверька, пуля прошла через мех, но с нападавшим ничего не случилось. Из разинутой пасти показались острые зубы. Два меховых клубка мелькнули и прыгнули, явно целясь в горло врага. Увернуться от молниеносного нападения Барт не успел. Мы с матушкой только увидели, как боевые игрушки впились в горло Дина, и он плашмя рухнул на пол. Страшные грызуны, которых я спокойно носила на ногах, челюстей не разжали. Так и остались висеть по бокам от горла, из которого фонтаном брызнула кровь. Лаасе осторожно подошла к Барту Дину и положила руку ему на запястье.
        – Он жив, но без сознания, – удивленно сказала она.
        – Я сообщил генералу, – чуть слышно прошептал Вайнс заплетающимся языком.
        У матушки явно голова пошла кругом, она решила, что Вайнс бредит, и приказала слугам готовить операционную.
        В этот момент в комнату ворвался мой муж и с ним какие-то люди.
        – С вами все в порядке? – рявкнул он, с тревогой оглядывая меня и Лаасе
        Я кивнула, и Матео сразу переключился на Вайнса. Потом его взгляд задержался на Барте Дине.
        – Хорошая работа, – довольно проговорил мой муж.
        – Они его убили? – ужаснулась я. Каким бы страшным человеком ни был бы мой бывший свекор, но мысль о том, что его убили по моему приказу, просто сводила меня с ума.
        – Нет, – успокоил Матео, – только парализовали. Сколько он может пробыть в обездвиженном состоянии неизвестно: от пары часов до самой смерти.
        Лей присел на корточки рядом с Бартом и радостно зацокал языком. Мой муж, подойдя ближе, в знак благодарности хлопнул его по плечу. Никаких сантиментов.
        Князь стреттов аккуратно, двумя пальцами, вытащил из горла Барта Дина клыки, и аккуратно ввинтил острые зубы в челюсти, а затем отбросил в сторону моих бывших защитников.
        – Аррлонг! – гортанно прикрикнул он, и оба зверька в ту же минуту превратились в мои смешные туфли.
        Матео
        Допрос Барта Дина длился несколько часов. Сначала он не признавал себя виновным и требовал адвоката. Пришлось ему напомнить, что адвокат семьи Дин казнен сегодня утром вместе с Эштом. Тогда один из самых богатых людей страны отвернулся к стене и заплакал. Я никак не мог понять, ради чего он затеял эту игру в заговорщиков. Чего не хватало ему, отпрыску одной из Первых семей? По каким-то своим причинам его дед сам лично и за своих потомков отказался от места сенатора. Но это мало повлияло на состояние семьи. Что двигало Бартом, заставляя его идти против законов Республики? Слава? Власть? Желание быть выше всех и всесильнее?
        Я попробовал расспросить нашего пленника о причинах. Но услышал в ответ пожелание отправиться в ад.
        – Спасибо, Барт, я там уже побывал в молодости. Еле выжил. С меня хватит.
        – Ты имеешь в виду плен у стреттов? – Барт повернул голову и уставился на меня. – Ты же у нас герой, господин Первый Дож. Я не учел, что Отто вспомнит о тебе. Я надеялся, что пока Совет и Сенат будут ломать копья и выдвигать разных кандидатов, я успею захватить власть. Но Шрай обыграл меня, проклятый ублюдок.
        – Зачем ты все это затеял, Барт?
        – Мой прадед был одним из сенаторов, наравне с Первыми Хортами и Брао, а потом они выкинули его как мусор. Я хотел восстановить справедливость. Хотел попробовать этот наркотик, именуемый властью. Хотел обойти их всех. Но старый Шрай меня раскусил, пришлось с ним разобраться.
        – Так же, как с Альмой? Мне передали, что ты ее убил.
        – Вранье. Просто хотел напугать этих двух куриц.
        – Тогда, где она? – оборвал я, не веря ни единому слову, прекрасно понимая, что Дин лжет.
        – Альма много болтала. Она нашла корабль в имении Антея и вспомнила, что уже видела такой же раньше, когда просидела всю ночь на горе. У нее хватило глупости начать задавать вопросы. Всем. Лурду, Антею, Цейне, мне. Я хотел ее убить, но Лурд умолял этого не делать. Он обещал, что приставит к жене охрану. Но она сбежала. И одной богине Ирриче известно, где сейчас эта дрянь обретается.
        – Врешь! – выкрикнул сенатор Брао. – Вы ее убили!
        Я глянул на Лея, сидевшего в самом темном углу, где Барт не мог его увидеть. Хотелось, чтобы Лей подтвердил или опровергнул слова Барта. Да я и сам не особенно верил в гибель Альмы. Но куда она могла подеваться? Я проник в мысли Лея, в надежде сразу получить ответ. Но у него в голове творилась полная неразбериха, слишком громко он думал. Князь стреттов вспоминал какую-то свою пассию. Я увидел шатер, раскинутый прямо на пляже и нагую красотку в объятиях Лея. Правда, не смог разобрать ее лица. Но и не стремился к этому. Я почувствовал, что вторгся в личные мысли князя и поспешил ретироваться, дабы его не обидеть.
        – У тебя нет доказательств, господин Первый Дож, – вернул меня в реальность голос Дина. – Что ты сможешь доказать? Сам подумай: ни один суд не примет твои доводы.
        – Я и есть карающая длань Республики, – надменно напомнил я.
        – Ничего не выйдет! – заорал Дин. – Я найду управу! Обращусь к Сенату, к народу Республики. Из-за девчонки Брао ты погубил мою семью. Финансирование мною заговора тебе еще необходимо доказать. Полеты на другую планету не запрещены законом. Поэтому тебе придется меня отпустить и, кроме того, отдать вдову моего сына. Контракт расторгнут незаконно.
        Я призвал на помощь всю свою выдержку, не позволив себе кинуться на Дина и раскроить ему череп. Доказательства должны быть. И они просто обязаны быть подлинными. Никто не должен усомниться в моем решении, казнить Барта.
        – Ты выкупил «Анстоу» у фрагганов. За спиной Республики общался с нашими врагами, пока страна вела войну. Это государственная измена, – нарушил молчание Алиас Ниу.
        – Это торговля, Второй Дож. И ничего больше, – усмехнулся Барт. Похоже, он и вправду думал, что ему удастся выкрутиться.
        – Есть еще одно преступление, которое нет нужды доказывать. Ты сам сознался в нем, – тихо произнес я.
        – Какое еще? – злобно рыкнул Дин. – Не придумывай, Маас, ничего ты мне предъявить не сможешь. Давай, выпускай меня из этого подземелья.
        – Ты приговорен к смертной казни, Барт, – вынес я приговор.
        – Ты что творишь, господин Первый Дож? У тебя нет доказательств.
        – Я сам свидетель многим твоим преступлениям.
        – Это не пройдет генерал. И ты знаешь. Ты можешь меня казнить, а потом сам распрощаешься с жизнью, когда всплывет весь этот произвол.
        Я усмехнулся.
        – Угомонись, Барт. Смирись со своей участью. Я, как Первый Дож Республики, приговариваю тебя к смерти за кражу.
        – Кражу? – Барт Дин расхохотался. – И что же я, по-твоему, украл? И у кого?
        Лицо его исказилось жуткой гримасой.
        – У меня, – отрезал я.
        – Я близко к тебе не подходил. Придумай, что-нибудь более правдоподобное.
        – У тебя моя собственность, Барт. И ты владеешь ею незаконно.
        – Что?! – заорал Дин, не в силах сдержаться.
        – «Аквамбус», – заявил я. – Космический корабль командора Аллена Мааса.
        – Какого? – Барт от возмущения на минуту потерял дар речи. – Моя семья всегда им пользовалась.
        Алиас Ниу произнес строго:
        – Ты ошибаешься, Дин. Твои отец и дед даже не знали, где он находится. А твой прадед летал на звездолете с ведома его хозяина.
        Лицо Барта Дина вытянулось.
        – Нам нет нужды доказывать, что космический корабль принадлежал семье Маасов. Семья Динов не купила его, а просто нагло захватила. И это сделал ты.
        – Но за кражу не казнят! – взревел Барт.
        – Ладно, уговорил, – произнес я устало. – Смертный приговор я заменю тебе ссылкой.
        Я почувствовал на себе недовольные взгляды всех членов совета и сенатора Брао. По его мнению, убийцу Альмы нужно казнить прямо во дворе. Немедленно.
        – Я заменяю тебе казнь ссылкой, – торжественно повторил я, невзирая на ропот соратников. – Но ссылка будет пожизненной.
        Дин дерзко усмехнулся, давая понять, что любая ссылка долго не продлится, он сумеет сбежать.
        – Что ты делаешь, Матео? – прошептал Крэн. – Его нельзя отпускать живым.
        Я мотнул головой, прося тишины.
        – Я прошу князя стреттов предоставить Барту Дину пожизненное заключение.
        Лей отвлекся от своих эротических воспоминаний и заулыбался. Как истинный внук старого Мойна он никогда не отказывался от живой плоти, пригодной для опытов.
        – Нееет! – закричал Барт Дин. – Лучше смерть, чем оказаться у стреттов.
        Он схватился за голову, корчась от сильной боли, а потом повалился на бок, потеряв сознание.
        Все закончилось. В моем парадном кабинете на шкурах сидел Лей. Маленький и щуплый предводитель стреттов казался покинутым ребенком. Только глаза, в которых застыли горечь и мудрость выдавали истинный возраст своего хозяина. Лей попивал из гвелты – деревянной чаши, выдолбленной из цельного массива – серую бурду, именуемую стреттами пищей богов. В плену я тоже пил эту гадость. Поначалу рвало, потом привык.
        – Будешь? – маленький стретт протянул мне свою гвелту, оказывая великую честь.
        Отказываться не полагалось. Я взял деревянный сосуд и сделал несколько глотков, скорее из приличия, чем из необходимости. Теплая масса обволокла горло, и комом спустилась вниз. В ту же минуту, я словно перенесся на двадцать лет назад, в лагерь стреттов, в простой сарай, где нас держали с полковником Шраем. И если бы мне тогда привиделось в страшном сне, что сам Лей будет сидеть в моем доме в Аленчаазе и попивать из своей деревянной чашки, то я бы точно сошел с ума. А представить, что мы с ним как братья, будем пить из одной гвелты я бы не смог, просто не хватило бы фантазии. С тех пор многое переменилось.
        – Пропавшая женщина… – начал Лей.
        – Альма? – уточнил я.
        – Ну да, Альма. Вот вы ее ищите. Но если окажется, что у нее другая семья, дети, твой родственник тоже отрубит им головы?
        – Я думаю, Крэн будет просто счастлив, если через два года после исчезновения, его дочь найдется. И примет любую семью.
        Лей кивнул, словно обдумывая сказанное.
        – Может, хочешь, чтобы тебе слово дал сам Крэн?
        – Мне достаточно твоего, – отмахнулся Лей.
        – Ты поможешь с поисками? – уточнил я.
        – Нечего тут помогать, – прошамкал Лей.
        Той же ночью он в сопровождении моей личной охраны уехал обратно на побережье, забрав с собой Барта Дина.
        Глава 11. Ирриче
        Ирриче
        Мир сошел с ума. В кабинете мужа бывший враг Республики пил серую муть из маленькой, словно игрушечной, деревянной чашки. Матео объяснил мне, что гвелта – сама чашка, сделана из массива очень редкого дерева Ммонге, растущего на побережье. Листья, кора и само дерево обладают сильными целебными свойствами. Серый порошок получается из листьев ммонге и розовых водорослей, добываемых стреттами в океане. Листья и водоросли измельчают, потом толкут ступкой до образования серой однородной массы, которую разводят козьим молоком и употребляют в пищу.
        В другой комнате заседали Дожи и сенаторы, без конца сновали слуги, несмотря на глубокую ночь. Кто-то приезжал, а кого-то наоборот провожали.
        «Не дом, а постоялый двор», – в сердцах подумала я, пытаясь уснуть. Но только я закрывала глаза, как видела хищный оскал Барта Дина, его тянущиеся ко мне руки. И страх, животный страх в глазах моей матушки, перепугавшейся из-за меня. Снова и снова я видела, как летит стилет в грудь Вайна, как мои туфли превращаются в грызунов и нападают на Барта. Такого он точно не ожидал…
        Дверь приоткрылась, и сквозь смеженные ресницы я увидела в проеме фигуру мужа. Он зашел и, не зажигая свет, начал раздеваться. Потом послышался всплеск в бассейне, примыкающем к спальне. Я поднялась и подошла к краю бортика. Матео точными гребками преодолевал водное пространство. В одну сторону, потом в другую. Увидел меня и подплыл поближе.
        – Я думал, ты спишь, Ирриче? – радостно улыбнулся муж.
        – Не спится, – пожаловалась я. – Тяжелый выдался день.
        – Хочешь, поплаваем вместе? – предложил Матео. – Вода смоет все тревоги.
        – Я не умею, – промямлила я с сожалением и пожала плечами.
        – Придется научить вас, догаресса. – Муж продолжал широко улыбаться, подплывая все ближе. – Вода теплая, спускайся, Ирриче, я не дам тебе утонуть.
        – Я боюсь, Матео. А где ты научился так хорошо держаться на воде?
        – На побережье, – с легкостью пояснил он.
        «На побережье» – означало в плену.
        – Может, рассказы о жестокости стреттов и твоем плене сильно преувеличены? – я топнула ногой и гордо вернулась в спальню.
        Судя по шлепанью мокрых ног по каменному полу, мой супруг устремился следом.
        – Ты не смеешь так говорить, Ирриче, – рыкнул Матео, нависая над кроватью. – Ты ничего не знаешь о том времени и не вправе насмехаться.
        Я посмотрела на голого мужа, стоявшего рядом. Следовало отвести взгляд, но я этого не сделала. Матео казался мне самым красивым мужчиной. Широкие плечи, крепкие ноги и …
        – Насмотрелась? – с усмешкой поинтересовался супруг, укладываясь. – Или хочешь еще полюбоваться?
        – У меня впереди целая жизнь, чтобы любоваться тобой, – смущаясь, пролепетала я.
        – Хитрая лиса, знаешь, как умаслить, – пробурчал Матео, обнимая меня.
        – Расскажи о плене, – попросила я.
        Муж отрицательно мотнул головой.
        – Нет, это не та история, которую муж может рассказать своей жене. Просто помни, что погибло много наших людей, и лишь единицам удалось бежать.
        – Благодаря тебе.
        – Благодаря мне и Лею. Сам бы я ни за что не нашел дорогу из лагеря. Его дед, старый князь Мойн, настоящий чокнутый исследователь, должен был докопаться до всего сам. Открыть и посмотреть, как ребенок ломает новую игрушку, чтобы проверить, что там внутри. У нас и у стреттов немного отличается физиология. Поэтому многие погибли из-за любопытства старого князя. Лей понял сразу, что научный интерес его деда влечет за собой массовую гибель пленных, поэтому помог мне бежать. Я в свою очередь лет так через десять вернул его соплеменникам, а не сделал рабом. Получается, что мы с Леем дружим многие годы. И это не дружба даже, а братство. И сегодня Лей, князь стреттов, сильно рисковал, но приехал лично, когда речь зашла о твоей безопасности. Я лишь послал к нему гонца за чипами, чтобы вживить тебе в руку.
        – Так вот почему Вайнс тер себе плечо…
        – Он нас вызвал, дал понять, где вы находитесь. Не пришлось терять время на поиски. И туки, биомеханические роботы, замаскированные под обувь, отлично защитили тебя. Давай спать, Ирриче, – перебил сам себя Матео. – Ты выглядишь усталой, а усталость – первый враг красоты..
        Через несколько минут я услышала размеренное сопение супруга. Моя голова покоилась у него на плече, его ровное дыхание усыпляло. Спокойствие теплой волной разлилось по телу. Я уже стала проваливаться в сон, и первые сновидения посетили мой разум, когда резкая боль внизу живота скрутила дугой и заставила закричать.
        Матео
        – Срочно пошлите за акушерками! – закричал я.
        Ирриче, изогнувшись от боли, даже не могла распрямить спину. Я старался держать жену в своих объятиях и бормотал никому ненужные нежности.
        Через несколько минут в комнату влетел дракон, по совершенному недоразумению приходившийся мне старшей сестрой и, замахав руками, быстро вышвырнул меня из спальни.
        Казалось, Ирриче только и ждала Лаасе. В душе ядовитым цветком распустилась ревность. Ревновал ли я Ирриче к Лаасе, или Лаасе к Ирриче? Трудно сказать.
        От глупых мыслей меня отвлек Триш, который, запыхавшись, ворвался в гостиную.
        – Генерал, происходит что-то странное. Я оббежал весь город, но ни одна акушерка не согласилась прийти.
        – Даже те две, что наблюдали мою жену? – поразился я.
        – Я не застал их дома. Двери закрыты, висят замки. Поэтому я направился в больницу, но там все повитухи отказались. Сказали, что не станут принимать роды у дочери сенатора Брао. Никому не хочется лишиться головы.
        – Я казню их всех! – закричал я. – Всех, кто отказался помочь! За этим явно стоит Син, проклятый ублюдок.
        – Ты чего орешь, как горн Артауса? – пристыдила меня Лаасе, выглядывая из-за двери спальни.
        Пришлось кратко обрисовать ситуацию.
        – Никого силой не смейте вести, еще навредят, – приказала сестра. – Сама справлюсь. Служанки помогут.
        – А если и вправду близнецы? – опасливо уточнил я.
        – Откуда вообще взялась эта идея? – раздраженно осведомилась Лаасе. – Какие близнецы, Матео? Ее смотрели две акушерки, и ни одна не обнаружила двойню.
        – Ну и где теперь эти суки? Куда подевались? – я даже не пытался сохранить спокойствие, прекрасно понимая, что с одним ребенком моя сестра бы справилась, но с двойней все сложнее.
        – Матео, – рука сестры легла на мою. – Все обойдется. А рассказы о двойне – ерунда и страхи Ирриче.
        Лаасе вернулась в спальню, уже подготовленную к родам.
        Мне оставалось только надеяться, что у сестры хватит сноровки и знаний спасти мою жену и детей. И еще мне очень хотелось верить, что родится один ребенок, что акушерки и Лаасе правы, а Ирриче ошибается. Но правда заключалась в том, что ошибиться не мог Лей. Никак не мог.
        Они прибыли ближе к ночи, когда моя сестра уже выбилась из сил, а Ирриче теряла сознание, а потом приходила в себя. И каждый раз тьма окутывала ее все дольше и дольше, а в сознании моя жена находилась уже считанные минуты. Положение казалось безнадежным. Крэн с солдатами объехал весь город в поисках акушерки, но не нашел ни одной. Все попрятались, памятуя день рождения Ирриче. Но мне показалось, что это месть Сина Шао. Одним разом нанести смертельную рану Крэну и Лаасе.
        Как Первый Дож Республики я обратился к гражданам за помощью. Прося, чтобы любая опытная повитуха пришла в мой дом. Бесполезно.
        Когда же оставалось только молиться, и я начал просить богиню Ирриче помочь моей несчастной жене, внизу послышались удивленные крики. Несколько солдат приготовились стрелять по цели. Летающий паланкин медленно закружил над дворцом и приземлился на брусчатку внутреннего двора. Я увидел краем глаза знакомую фигуру, возлежавшую на подушках.
        «Только не это», – пронеслось в голове, хотя я понимал, что именно произошло. Лей обещался прислать акушерку. А кто лучше Дарры, его бабки, знает искусство родовспоможения? Старая княгиня, кутаясь в меховую накидку, медленно вышла из паланкина и огляделась по сторонам. За ней следом появились еще две женщины помоложе. Пусть я ненавидел Дарру всем сердцем, но именно на нее сейчас возлагал все надежды.
        – Не стрелять! – крикнул я и скатился вниз по ступенькам для приветствия старой карги.
        – Вся надежда на тебя, мать стреттов, – попросил я, кланяясь.
        – Для меня великая честь помочь твоей жене, – прошелестела одними губами старуха. – Ты вернул мне моего Лея.
        Я хотел сказать, что никогда не желал для Лея участи раба-калеки, но Дарра жестом приказала мне замолчать.
        – Хватит разговоров, Матео. Веди нас к своей жене. Я чувствую, как по воздуху расползается запах смерти, каждая секунда на счету.
        В спальне на высоких подушках лежала бледная Ирриче. Лицо становилось все белее, а простыни под ней уже стали бурыми от крови.
        – Я ничего не могу сделать, она слишком слаба, – воскликнула Лаасе, всплеснув руками от бессилия.
        – Я привел помощь, – решительно заявил я.
        Лаасе хотела возмутиться, увидев, кого я привел, но встретилась взглядом с Даррой, и отступила в сторону.
        Старуха быстро ощупала живот.
        – Двойня, – кивнула она, словно соглашаясь с Леем. – А у девчонки уже не осталось сил.
        Лаасе тихо вскрикнула.
        – Еще издашь хоть звук, и я выставлю тебя вон, – пригрозила Дарра. И командирским тоном заявила мне: – Садись рядом с женой, и держи ее за руку. Когда она очнется, ты должен убедить ее, что все идет хорошо. Должен говорить с ней. О чем хочешь. Твоя задача не дать ей погрузиться в беспамятство, понял?
        Мне оставалось только согласиться.
        Я смотрел на бледное лицо жены, на посиневшие веки, и молил богов, чтобы она очнулась. Вспоминал, как жадно Ирриче рассматривала меня каких-то несколько часов назад, а теперь умирает. Мне хотелось зарыдать. Слезы сами текли, и я вытирал их кулаком.
        Краем глаза я наблюдал, как Дарра раскладывает на округлом животе длинные листья, зеленые, с резными краями, недавно сорванные с дерева ммонге. Из толстой мясистой зелени появились маленькие присоски, которые без особого труда вошли в плоть Ирриче. Она не почувствовала ничего, даже не застонала.
        «Совсем все плохо», – с ужасом подумал я, но сразу отогнал плохие мысли. И Дарра, словно по старой памяти, прочитав, что творится у меня в голове, строго посмотрела, негодующе фыркнула, но промолчала.
        Когда все листья были разложены по верхней части живота, Дарра выкрикнула хриплым прокуренным голосом непонятную стреттскую фразу. Листья завибрировали, пришли в движение: надуваясь и сдуваясь по очереди.
        В этот момент Ирриче открыла глаза и улыбнулась мне.
        – Матео. Как же я соскучилась по тебе, – слабым голосом прошептала она. Лицо ее казалось спокойным, словно она совсем не ощущала боли.
        – Ирриче, я люблю тебя, – выдохнул я самую сокровенную фразу, о которой боялся даже подумать, и упал на колени. Я смотрел только на свою жену, объясняя ей, что у меня нет никого дороже нее.
        Листья на животе вибрировали, полностью взяв на себя функцию контроля сокращения мышц и обезболивания.
        Время от времени слышались резкие приказы Дарры, делая происходящее более осознанным. Где-то через час раздался плач. Дарра извлекла младенца и показала нам с Ирриче.
        – Девочка! – провозгласила старуха.
        Еще через полчаса плач раздался снова. И опять Дарра показала нам ребенка и громко объявила:
        – Еще одна девочка!
        Мы переглянулись с женой и улыбнулись как сообщники.
        Дарра внимательно осмотрела детей.
        – Они плохо дышат, так как родились раньше срока. Я положу каждой из них по листу ммонге на грудку, чтобы легкие полностью раскрылись.
        Ирриче вскрикнула.
        – Не бойся, – властно обратилась Дарра к Ирриче. – Тебе и детям уже ничего не грозит.
        Затем она повернулась ко мне.
        – Твоя жена потеряла много крови. Закатай рукав, – скомандовала княгиня, но перед этим внимательно посмотрела мне в глаза, беззвучно спросила и получила ответ.
        Я протянул руку, и тот час мне в вену вошла тонкая иголка, соединенная трубкой с портативным аппаратом, который одна из помощниц Дарры уже настраивала на нужные частоты. Маленькие лопасти перемешивали кровь, превращая ее в однородную оранжевую массу. С другой стороны к аппарату подходила такая же трубка на конце с иглой, которую Дарра воткнула в руку Ирриче. Я словно чувствовал, как моя кровь вливается в кровеносную систему жены, наполняя ее более сильными красными тельцами.
        Когда младенцы задышали самостоятельно, Лаасе, запеленав детей к явному неудовольствию Дарры, протянула малышек их матери. Из глаз Ирриче покатились слезы.
        – Какие они красивые, – воскликнула она, переводя взгляд с одного свертка на другой. Я не стал спорить, глядя на морщинистые личики. Конечно, красивые.
        Одну за другой я торжественно взял новорожденных на руки, подтверждая их принадлежность дому Маасов.
        Глава 12. Ирриче
        Из-за тяжелых родов пришлось еще долго лежать в постели. Дарра, спасшая меня и детей, велела не вставать еще неделю.
        Под неусыпным надзором матушки постоянно суетились служанки. Дочки беспрестанно хотели кушать. Маленькие чудесные создания. От накатывающейся слабости я то и дело проваливалась в сон, глубокий, без сновидений. Иногда меня навещал отец, приходили братья с женами. В общем, вся жизнь клана переместилась в нашу с Матео спальню. Он возвращался вечером уставший, и всегда ужинал рядом со мной, рассказывая какие-то веселые истории, приключившиеся за день. Вяленое мясо и сухофрукты – традиционный ужин Первого Дожа. Он никогда не забывал про напиток стреттов – серой жиже в деревянной гвелте. Благодаря этому странному снадобью, я чудесным образом чувствовала себя лучше. Страшно подумать, что бы сталось со мной и детьми, если бы Лей не прислал свою бабку.
        Матео, как высшее должностное лицо Республики, велел провести расследование. На каждую акушерку, без причины отказавшую в помощи, наложили большую подать. Две тысячи кроннингов штрафа или полгода работ на благо Республики.
        – Заодно и казну пополним, – криво усмехнулся Матео, увидев столбики цифр в отчете Принса.
        Вечерами, когда мы оставались одни, муж забирался на кровать рядом со мной и читал вслух разные книги из библиотеки отца. Толстые фолианты из буйволовой кожи хранили в себе легенды и сказания, так любимые мной.
        – Знаешь, на Земле давно уже не используют кожу для записей, – обронил как-то Матео.
        – На чем же они пишут? – удивилась я.
        – Какой-то странный материал из дерева, тряпок и крахмала. Очень тонкий. Называется бу-ма-га. Но нашим предкам пришлось от него отказаться. От сырости бумага рвалась и приходила в негодность.
        – Тогда воспоминания первых граждан Республики до нас просто бы не дошли, – догадалась я.
        – Может, это и к лучшему, – устало пожал плечами Матео. – Сейчас бы мы с тобой не ломали голову, как и почему все поменялось в нашем мире? А знаешь, – задумчиво продолжил он, – я долго не понимал, откуда вообще взялись Сенаторы, Дожи? Все пассажиры корабля по прилету оказались в равных условиях. Не было слишком богатых или слишком бедных. Как же тогда произошло разделение? Одни обогатились, а другим еле хватает на хлеб.
        – Их выбрал народ, – я удивленно взглянула на мужа. – Это дети проходят в первый год обучения.
        – Все верно, моя дорогая. Но за счет чего одни разбогатели, а другие обеднели? Это произошло почти одновременно.
        – Понятия не имею, – я пожала плечами. – А ты, как думаешь?
        Я прекрасно понимала, что мой муж неспроста начал разговор.
        – Тут думать и догадываться не получится, нужно просто знать.
        – Откуда? – осведомилась я хитро. – Расскажи!
        – Вчера мне передали коробку с личными вещами Дина, а там оказались воспоминания Эшта, его предка.
        – Расскажи, – нетерпеливо повторила я.
        – Лучше я почитаю, – насупился муж.
        Матео читает Ирриче
        День, когда мы прилетели на эту планету, многие сочли прoклятым. А когда увидели, что под ногами валяются россыпи бриллиантов, поняли, какую злую шутку с ними сыграла судьба. Как же я веселился! Все наши пассажиры летели налегке, взяв с собой только запасную смену белья, но при тяжелых чемоданчиках, оббитых изнутри бархатом. А тут оказалось, что бриллианты повсюду. И не стоят ни гроша. Кое-кто сразу застрелился, избавив нас от удовольствия лицезреть его кислую физиономию Кто-то сошел с ума. А большинство все-таки свыклось с мыслью, что придется как-то здесь обживаться, на не самой радостной планете во вселенной. Мне и моему командиру, Аллену Маасу, было проще всего. Ночевали мы всегда в каютах. И оставаться долго на этой планете не собирались: привезли поселенцев на Трезариан и можно лететь куда угодно. Но хотя корабль и долетел без особых поломок, и топлива хватало на дорогу к другим галактикам, улетать сразу мы не спешили. Трудно вот так бросить людей, попавших в смертоносную сауну. Каждый неосторожный шаг мог стать последним. Женщины погибали чаще мужчин, из-за своеволия, наивности и
любопытства. Погибали и мужчины. В основном по дурости. Я редко покидал корабль и только по слухам знал, что Трезариан собирает свою кровавую подать. Численность поселенцев резко сокращалась. И через месяц после прилета в живых осталось около пятисот мужчин и три десятка женщин. Бриллианты. Они везли сюда чемоданы бриллиантов. Баб нужно было везти в большом количестве. Но кто мог об этом знать? Кто?
        За пару недель до нашего отлета, народ начал роптать, что неплохо бы покинуть Трезариан. Очень интересно. Об этом никто не договаривался. Все билеты покупались в один конец. Но ни у кого не нашлось ничего ценного, чтобы заплатить за перелет. Только бриллианты, которые мы и так насобирали вокруг корабля, боясь далеко отходить. И снова, кто-то роптал, а кто-то тихо договаривался. Аарон Брао, самый ловкий пройдоха, когда-либо рождавшийся на свете. Он не кричал, и не торговался, а просто приставил нож к горлу и посоветовал не дергаться.
        – Увези меня, Аллен, из этого ада, – то ли попросил, то ли скомандовал Брао.
        Аллен выдержал паузу, словно раздумывая, посвящать ли Аарона в свои догадки. А потом решился:
        – Сдается мне, нас всех поимели, – выплюнул он слова признания .– Я смотрю в телескоп, установленный на борту, и никаких взрывов не наблюдаю. Ни одно космическое тело не поменяло траекторию, а при взрыве, которым нас пугали, это было б неминуемым.
        – Ты хочешь сказать?.. – Аарон задохнулся от нахлынувшего возмущения. – Ты хочешь сказать, что Земля все еще вертится вокруг своей оси и Солнца?
        – А разве я сообщил тебе что-то другое? – усмехнулся командор. – У нас с Дином большое желание смотаться туда и кое-кого навестить…
        – Полагаю, ювелира в первую очередь, – недобро рассмеялся Брао.
        – Нет, сначала тех мошенников, что заманили меня сюда, – сквозь зубы пробормотал Аллен.
        – Глупости, командор. – Брао перехватил инициативу. – Мы возвращаемся и продаем эти дурацкие камни, видеть их больше не могу. Потом находим наших «друзей», вполне возможно, это окажутся одни и те же люди. Нанимаем киллеров и возвращаемся сюда, прихватив с собой все необходимое.
        – Нет, я улетаю безвозвратно! – рявкнул командор Маас. – Мне надоел этот чертов ад. На Земле Ида, и я возвращаюсь к ней.
        Он смерил нас недобрым взглядом.
        – А вы можете вернуться сами. Только долго ли будет длиться ваш полет, и куда прилетите, не знаю.
        Командор смачно сплюнул и направился на капитанский мостик.
        – Не задерживайся, Эшт, – пролаял он напоследок.
        Аарон Брао внимательно посмотрел на меня.
        – Ты мог бы объяснить ему, парень… – начал он.
        – Бесполезно, – отмахнулся я. – Он упертый старый пень.
        – Не такой уж и старый, – возразил Брао. – Сколько ему? Сорок?
        Я мотнул головой.
        – Тридцать восемь.
        – Послушай меня, мальчик, – Аарон зашептал мне на ухо. – Там мы никто. А здесь можем стать во главе страны или всей планеты. Нужно только подумать, что привезти сюда следующим рейсом.
        – Главное, придумать, как уговорить командора лететь обратно, – ухмыльнулся я.
        – Это вовсе не твоя проблема, сынок, – просипел мне прямо в ухо Аарон Брао.
        Больше эту тему не затрагивали. А спустя три недели командор Маас объявил, что мы покидаем Трезариан. Желающие могут подняться на борт «Аквамбуса», если у них сохранились билеты
        – Без билета на борт не пущу, – заявил командор. – Всякое может случиться во время перелета. И если нагрянут контролеры космических перевозок, то меня за безбилетных пассажиров пристрелят на месте.
        Как ни странно, билеты оказались всего у четверых человек. Разумеется, у Аарона Брао, у Гилберта Хорта и его младшего брата Экка. Свой билет нашел и Эстайл Рут, решивший в последний момент лететь с нами.
        Путь предстоял неблизкий, поэтому готовились тщательно. Командор гонял меня с мелким ремонтом по всему кораблю, отчего я не обратил внимания, когда наши пассажиры сговорились между собой. Аллен Маас и подавно.
        Когда внизу показалась Земля, словно большая миска с кашей, все загудели от восторга.
        Приземлившись в Патагонии, стали расходиться кто куда.
        – Ты корабль пока припрячь, – предостерег Гилберт Хорт командора. – Мало ли. Может, придется бежать обратно.
        Аллен Маас кивнул, соглашаясь.
        Корабль командор завел в пещеру, найденную мной неподалеку от места посадки.
        – Даю всем месяц. Потом вернусь и разломаю «Аквамбус», – пригрозил Аллен Маас. – А теперь расходимся.
        Он направился через пампасы, остальные, негромко переговариваясь, пошли следом.
        Месяц пролетел быстро. Мы вместе с Аароном Брао скупили в Аргентине все необходимое: антисептики, тепловые пушки, самое современное оружие, перевязочные средства, ткани, семена, разную живность и известняк, которого на Земле было полно, словно архонта на Трезариане. Благо денег, вырученных от продажи мешка архонта, на все хватило. Куда делись братья Хорт, я не знал, зато, где находится Эстайл Рут, никто не сомневался. В первый же вечер беднягу ограбили и убили. Тело находилось в маленьком районном морге и безнадежно ожидало опознания. Аллен Маас, скорее всего, подался на Сицилию к своей ненаглядной Иде.
        Не прошло и месяца, как все мы начали подтягиваться обратно к «Аквамбусу». Мы с Аароном вернулись первыми и успели полностью заполнить трюмы нашими запасами. Потом заявились братья Хорт с самым ценным «живым» товаром. Женщинами. Их разместили в свободных каютах, запирающихся снаружи.
        Аарон всплеснул руками: «Как же я не догадался!» Но потом, будто внушая самому себе, тихо прошептал: «Я цивилизованный человек».
        Последним приехал командор Маас, мрачный и угрюмый больше обычного. Оказалось, он так и не смог найти Иду.
        Уговаривать никого не пришлось. Мы погрузились в «Аквамбус» и вернулись обратно на Трезариан, где с момента нашего отъезда населения заметно поубавилось. Люди, бедные люди жили в общих маленьких хибарках, построенных наспех прямо на рифах. От голода и разъедающего кожу пара их тела покрывались трофическими язвами. В поселении не осталось ни одной женщины и ни одного ребенка. Грязные и жуткие создания, когда-то бывшие наши приятели по несчастью, увидев нас, рванули навстречу. И были остановлены взведенными курками. Одновременно поднятые пять стволов плазменных пушек заставили бедняг одуматься. В тот же момент мир поделился на правителей и рабов, *зачеркнуто* то есть граждан.
        Власть, самый сильный наркотик, действовала на всех одинаково. Богатство не приносит такой фейерверк эмоций, его дарит только власть. Несколько человек правят миром, и ты один из них. Невозможно описать всю бурю чувств у меня в груди. Весь наш перелет представлялся гражданам как благородный поступок. И находились идиоты, которые верили сказанному. Силами этих же идиотов мы осушили болота, построили электростанцию, начали строить дома. Каждый мог купить себе женщину. И хотя стоила эта затея целого года работ на благо Республики, желающих нашлось немало. Постепенно на месте первых лачуг вырос город, названный именем командора. Вот он ругался тогда:
        – В честь живого человека города не называют! – орал Аллен Маас.
        Алленчаазе. Конечно, по земным меркам, наша столица даже на обычный занюханный поселок не тянула. Но здесь, на Трезариане, это был самый большой город, населенный людьми. Когда появилось еще несколько городов, мы провозгласили Трезарианскую республику.
        Учредили Сенат и Совет Пяти, где каждому из нас посчастливилось усесться на два кресла.
        Аарон Брао оказался прав. На Земле никому из нас не удалось бы достигнуть такого величия.
        Матео
        – А ты тоже, оказывается, из семьи сенаторов, – улыбнулась Ирриче. Она лежала, откинувшись на подушки, в разрезе белой батистовой рубашки виднелось упругое полушарие.
        – Не знаю, – пробормотал я. История моей семьи – великая тайна за семью печатями. Кто знает, что случилось дальше? Напыщенные воспоминания первого из Динов обрывались на столь торжественной ноте.
        Ирриче потянулась ко мне и нежно, коснулась губами моей щеки.
        – О, любовь моя, – пробормотал я и накрыл ее губы в многообещающем поцелуе.
        – Ты можешь поговорить с Экком Хортом, он единственный из Первых, оставшийся в живых, может, у него есть сведения о твоей семье, – предложила жена, когда смогла восстановить дыхание.
        – Думаю, они летали на Землю несколько раз, – задумчиво сказал я. – Привозили крепких мужчин и красивых женщин. Женщин продавали гражданам Республики в жены, оттуда и пошла традиция заключать контракты. А мужчин использовали для выполнения самых тяжелых работ. И чтобы никто не сбежал, их клеймили.
        – Получается, наши предки – обычные разбойники? – изумилась жена.
        Ответить я не успел, в комнату зашли две толстые няньки с малышками на руках. Обе дочки плакали тонкими голосами. Эритея и Альма Маас опять хотели кушать. Ирриче приготовилась их кормить, а я, дабы не мешать, вышел из спальни и побрел к сенатору Брао. Вопросов накопилось много.
        Крэна дома не оказалось. Свою сестру я нашел на кухне. Лаасе с кухаркой запекали на ужин морских свинок в тесте. Я потянулся к фаршу из фиников и индейки, которым сестра начиняла тушки, но тут же получил по рукам.
        – Матео, – укоризненно произнесла Лаасе. – Как говорила наша прабабка Ида…
        – Ида? – удивился я. – Нашу прабабку звали Ида?
        – Ну конечно, Аллен и Ида – первые из Маасов. А почему ты спрашиваешь?
        Я махнул рукой и, выбежав во двор, велел подать мне рутьер. Путь до Сената не долгий.
        Экк Хорт, согнувшись, корпел над бумагами в своем кабинете, но поднял голову и радостно меня приветствовал.
        – Рад видеть тебя, господин Первый Дож. Как хорошо, мой мальчик, что тебе удалось предотвратить переворот и поймать Барта Дина. От этой ужасной семьи только одни проблемы. Вечно мнили себя королями. Но слава богам, с этим покончено.
        – А первого из Динов лишили поста сенатора, после того, как он попытался захватить власть?
        – Да, я ж говорю: гнусная семейка. Первому Дину приспичило стать императором, – поморщился сенатор и замахал руками. – Не желаю больше говорить об этих людях! Что привело тебя ко мне, Матео?
        – Я хочу услышать правду о своей семье. Вы вроде как очевидец тех событий…
        – Не всякая правда должна быть обнародована, Матео, – тяжело вздохнул Экк. – В истории твоей семьи много трагичного и случайного.
        – Я устал от высоких слов, – отмахнулся я. – Расскажите мне об Иде…
        Только чудовищная выдержка помогла сенатору не дрогнуть.
        – Когда мы вернулись на Землю, Матео, твой прадед ясно дал понять, что обратно не полетит ни за что. Мой старший брат еле уговорил его на время спрятать корабль и вернуться через месяц. На что он рассчитывал, я не знаю, но определенного плана у него не имелось. Мы действовали по наитию, понимаешь? В оборудовании, так нужном здесь в Трезариане, мы ничего не смыслили. Тем более, Аарон Брао занялся покупкой необходимого. Какой смысл тратить деньги на то же самое? И тогда мы с братом решили привезти на Трезариан женщин. Самый дорогой и необходимый товар. Некоторым давали деньги для поддержания семьи и говорили правду, другим просто врали. В итоге у нас получилось привести на корабль около сорока красоток. Каждой подмешали снотворное в приветственный коктейль и заперли в каюте. Мы могли бы неплохо заработать на этом, но вся загвоздка была в твоем прадеде. Аллен упрямился и не хотел снова лететь сюда. Тогда мне пришла в голову мысль заманить на корабль Иду, великую любовь командора. Мы с братом прилетели на Сицилию раньше Мааса. Не знаю, что дорогой его задержало. И я сам отправился к твоей прабабке,
Матео. Сказал ей, что меня прислал Аллен. Он вернулся, но не может покинуть корабль. Мне только исполнилось четырнадцать, но врать я умел хорошо. Ида мне поверила и сама помчалась в Патагонию. Дальше все оказалось просто. Аллен согласился вернуться, а Ида весь полет проспала в каюте, впрочем, как и другие девушки. Мне очень хотелось намекнуть Маасу, или даже прямо сказать об Иде. Но Гилберт строго запретил, ибо твой прадед обладал непредсказуемым характером. И брат боялся, что Аллен просто поменяет курс и вернется на Землю. Поэтому только на Трезариане открылись ему и отдали девушку в оплату за перелет. Вот собственно и все. Мы все привезли товар, и очень выгодно продали его, что и положило начало богатству наших семей. А Аллен Маас получил оплату за свою работу. Все честно.
        – Просто он не собирался возвращаться, – устало выдохнул я. История закончилась. Кто-то нажился и стал еще богаче, а другой обрек свою семью на довольно скудную жизнь.
        – Когда генерал Шрай предложил тебя в качестве преемника, я первым его поддержал, прекрасно понимая, что ты должен занять эту должность или место в Сенате по праву рождения.
        – Спасибо, сенатор Экк, – поблагодарил я, слегка склонив голову. – Но я склонен думать, что заслужил должность первого Дожа за свои заслуги перед Республикой.
        – Это бесспорно, молодой человек, – усмехнулся глава Сената.
        – А всего сколько раз летали на Землю или еще куда-то? – вернул я разговор в прежнее русло.
        – Мы слетали на Землю еще пару раз. И потом вынуждены были прекратить. Стало опасно. Видишь ли, трезарианские бриллианты отличаются от земных. Они крупнее и чище. В них нет примесей. Просто идеальные камни. Естественно, за ними на Земле началась самая настоящая охота. В первый же наш прилет Аарон Брао умудрился зарегистрировать фабрику по обработке алмазов. Естественно, фабрика значилась только на бумаге и ничего не обрабатывала. Зато на законном основании выдавала сертификаты, свидетельствующие о подлинности камней. В следующий прилет нам удалось продать самую крупную партию архонта. Когда же мы прилетели в третий раз, офис фабрики оказался разгромлен, а сотрудники убиты. Об этом писали все газеты. Поэтому мы продали кое-что по мелочи, купили самое необходимое и предпочли убраться с Земли навсегда.
        – Где вы спрятали корабль?
        – Построили ангар и замаскировали его под гору.
        – Мы теперь точно знаем, что Барт и его сообщники брали корабль Аллена Мааса и возобновили полеты на Землю, тем самым навлекли на нас беду, гораздо бoльшую, чем неучтенное серебро.
        – Ты о чем, Матео? – Сенатор Экк напрягся в своем кресле.
        – Боюсь, за этим глупцом увязался хвост, или его путь проследили до самого Трезариана с помощью систем навигации. Я опасаюсь, что в любой момент на нашу планету могут нагрянуть незваные гости, которым нужен только архонт. Вы представляете, сенатор, сколько крови может пролиться?
        Сенатор промолчал минуту, а потом медленно проговорил:
        – Это проклятая планета, Матео. Думаешь, с Земли ее видно? Там все подряд разглядывают в мощные телескопы. Но здешняя атмосфера сама позаботилась о себе, она плотным слоем укутывает Трезариан от посторонних глаз.
        – Но вы же знали куда летели? – удивился я.
        – Нет, – разволновался Экк Хорт. – Нам, пассажирам, когда мы покупали билеты на «Аквамбус», показали красивые картинки и указали координаты. Поверь, мы летели на совершенно другую планету.
        – Наверное, до сих пор трудно свыкнуться с мыслью, что в сравнении со сказками действительность оказалась ужасной, – участливо заметил я.
        – Мы летели на другую планету, Матео, – упрямо повторил старик.
        Я пожал плечами. Сколько лет прошло, а человек до сих пор чувствует себя обманутым.
        – А ты знаешь, как погиб твой прадед? – внезапно поинтересовался он.
        Я молчал и во все глаза смотрел на сенатора Экка.
        – Мы убили его, – просто сказал Экк Хорт, будто только что поведал мне о своей мигрени или зубной боли.
        Я молчал, боясь жестом или словом прервать рассказ главы сената.
        – Когда Ида умерла от воспаления легких, мы с братом пришли выразить свою скорбь командору. От горя он ничего не соображал. Просто сидел за столом и рассказывал сам себе, какой замечательной была твоя прабабка. Тут каждый мог его понять, она снискала славу изумительной женщины. И очень сильно любила командора Мааса. Аллен вспоминал, как они познакомились, как впервые поцеловались, и всю эту муть, такую важную для влюбленных. Не знаю, за всю жизнь я схоронил пять жен, но ни по одной из них не пускал слезы.
        Я молчал, втайне надеясь, что Экк вернется к прежнему разговору, и я узнаю еще что-нибудь о судьбе своего предка.
        Явно раздумывая продолжать или нет, сенатор немного помолчал. Затем, вздохнув, словно решившись, добавил:
        – Он сидел и ревел, как ребенок плачет за мамой. А потом горько усмехнулся и рассказал, что поссорился с Идой только раз, перед первым отлетом с Земли. Перед стартом Аллен Маас, прокладывая маршрут, все еще мысленно ругался с невестой и в сердцах нажал не ту кнопку. Перепутал, представляешь? Вместо тройки нажал девятку. Он сразу не заметил ошибку. А позже уже никакая корректировка курса не помогла. Компьютер пересчитал данные и привел нас в этот чертов ад. А всему виной простая ссора Аллена с Идой. Правда, смешно?
        – И тогда вы его убили, – не спросил, а подытожил я воспоминания сенатора.
        – Да, накинулись оба. Никто не ожидал. Мы словно стали единым зверем, свирепым от отчаяния.
        – А как же другие два корабля? – бросил я.
        – Они следовали за нами караваном. Всех вел головной компьютер, находившийся на «Аквамбусе». А в местной атмосфере сигнал пропал, и каждый приземлился… где смог приземлиться.
        Сенатор прикрыл веки и замолчал. Я тоже не произнес ни слова. Впервые за многие годы, я не знал, как реагировать
        – Что ты собираешься предпринять? – тихо поинтересовался глава сената, справедливо полагая, что занимать эту должность ему осталось недолго.
        – Тут все просто, сенатор Экк, – услышал я со стороны собственный голос. – Согласно законам Республики, убийство не имеет срока давности и карается смертной казнью. Имущество убийцы подлежит конфискации, а дети передаются в приемные семьи. Им присваивают фамилии новых родителей. Я прав?
        Сенатор кивнул, совершенно не понимая, к чему я клоню. Его дети давно выросли и уже имели собственных внуков. А имущество, как таковое, уже мало интересовало девяностолетнего старца.
        Слезящиеся глаза смотрели на меня удивленно и насмешливо, словно сенатор ждал, какую глупость я еще сморожу. И я его не разочаровал.
        – Давайте рассуждать, сенатор, – усмехнулся я. – Если бы вас осудили за убийство Аллена Мааса, вы с братом и ваши потомки, навсегда лишились права заседать в сенате.
        Экк Хорт кивнул, все еще не понимая, что за этим последует.
        – Ты хочешь лишить нас сенаторских тог, мальчик? – рассмеялся старик.
        – Свою вы снимете сами, – спокойно заметил я, внимательно рассматривая тощую фигурку Экка: худые как у птички плечики, тонкая шея, выпирающий кадык.
        – Матео, за такую ошибку первого Мааса следовало казнить, и все население Республики поддержало бы смертный приговор.
        – Обвинение Аллену Маасу не предъявлялось. Свершился самосуд.
        – Чего ты добиваешься, господин Первый Дож?
        – Справедливости, сенатор. Как бы наивно ни звучало, но пока на мою голову надета шапка Первого Дожа я буду добиваться справедливости.
        – Твоя должность пожизненная, Матео, – рассмеялся Экк. – Ты же понимаешь, к чему я клоню?
        – Вы абсолютно правы, – холодно отрезал я. Затем встал, минуту постоял, молча, и направился к выходу, не удостоив Экка Хорта больше ни единым словом.
        Спорить не имело смысла. К чему оспаривать очевидное?
        Я прошел через двор, направляясь к ратуше. В лучах заходящей Снеи, единственного светила, оставшегося в этот час на небосклоне, все здания казались раскрашенными и словно светились изнутри. У меня в душе клокотала ярость за убитого Аллена. Кто знает, как сложилась бы наша жизнь, доживи он до старости? Первые Хорты давно уверовали, что состоят в родстве с богами, чувствуя свою безнаказанность. Но сами боги отказались от таких родственников. Со стороны могло показаться, что я не нашелся с ответом старику. На самом деле, мне хватило и полминуты, чтобы мысленно сжать сердечную мышцу сенатора и приказать его сердцу медленно остановиться. Я выслушал признание в преступлении и, как карающая длань Республики, сам свершил приговор. Это самое малое, чем я мог отплатить за убийство Аллена. Через пару дней Экк Хорт умрет в своей постели, так и не догадавшись об истинном положении вещей. А на его место я назначу Крэна, потом Принса или Гвена. Мне требовался лояльный сенат и его лояльный глава. Ибо править республикой предстояло долго.
        Караул около ворот отдал честь. Я кивнул и прошел в ратушу. В поздний час здесь уже никого не оставалось. По пустым коридорам эхом разносились мои шаги.
        В кабинете я не стал зажигать свет, уселся в кресло, закрыл глаза. И снова увидел песчаный берег, розовую кромку прибоя. В мутной воде виднелись водоросли, среди которых плавали куски человеческой плоти. Паури, огромные белые птицы, охотясь, кидались с высоты в воду и снова взлетали ввысь с добычей в серых зубастых клювах. Я смотрел на гладь Трезарианского океана, и меня снедал страх. Сердце колотилось в груди, тряслись поджилки. В приемном покое, через который прошли навстречу своим мучениям десятки человек, но ни один не вышел живым, я отсчитывал последние минуты до ожидавшего меня личного ада. Океан казался самым синим, а птицы самыми белыми. Вот только любоваться мне оставалось недолго, счет уже шел на секунды. Встречу со старым князем нельзя отменить или перенести, как и с самой смертью. Мой час пробил, меня втолкнули в операционную. Пустую и стерильную. Ни жертвы на столе, ни садиста-исследователя рядом. Старый Мойн, главный герой моих кошмаров, стоял на террасе с белой колоннадой, любуясь знакомым пейзажем: птицы, океан, песок. Идиллия. Князь стреттов повернулся на шум шагов, глянул на меня
рассеянно. А потом заговорил. Тихо, очень тихо. От его речей у меня по позвоночнику струился холодный пот. Сначала от страха я не мог разобрать ни слова. Сердце так колотилось, что заглушало свистящий шепот. Речь Мойна изобиловала мешаниной нашего языка и стреттского. Потом, не с первого раза, я таки разобрал, что хочет от меня князь и что предлагает взамен. Мойн Кхрато-ан казался слишком старым, но идеи, кишевшие у него в голове, опережали не одну нашу эпоху, но еще несколько следующих. У него были руки по локоть в крови, и самые совершенные знания о физиологии человекообразных.
        Добровольный эксперимент. По его окончанию он отпустит полковника Шрая и оставшихся в живых пленных. Я согласился, свято веря, что жертвую собой ради других. Ради своего командира в первую очередь. Он еще может пригодиться Республике, а моя жизнь не стоит и кроннинга. Эти манипуляции Мойн называл делом всей своей жизни, венцом творения. Я даже не задумывался о том, почему Лей, старший внук князя, тоже принимает участие в этих странных опытах. Меня лишь угнетала мысль, что все напрасно. Мойн не сдержит свое слово, не отпустит пленных. Нас с Леем держали вместе в одной комнате, но иногда даже сил не оставалось посмотреть друг на друга. Слишком много мучений пришлось вынести, пока старый садист не получил желаемое. Князь стреттов преобразовал наши ДНК в одну, только ему известную спираль, сделал нас с Леем братьями, наградив новой формулой крови. Мойн Кхрато-ан оказал большую «услугу» многим цивилизациям. Вывел новую расу, не подверженную инфекциям, ядам, термическому воздействию, старению. По сумасшедшему замыслу князя мы с Леем обречены править Трезарианом пока светят Роа, Артаус и Снея. А когда
они начнут затухать, переберемся на другую, более благоприятную планету. И кто знает, может статься, вернемся на Землю.
        Я покинул ратушу, направляясь домой, где меня ждала Ирриче. Моя вечная жена и любовь.
        КОНЕЦ.
        Продолжение следует....