Будешь моей мамой Ирина Волчок
        # Ольга молода и фантастически хороша собой. Увидев ее, мужчины теряют голову от восхищения, а женщины - от зависти. Казалось бы, такая девушка не может быть несчастной. Но в прошлом Ольги столько боли и разочарований, что она не доверяет почти никому. До тех пор, пока однажды в ее жизнь не входит Чижик - маленькая девочка, которая потерялась в огромном магазине и с которой Ольга сразу же подружилась. Правда, есть еще отец малышки - богатый, властный и… не очень-то счастливый новый русский?
        Ирина Волчок
        Будешь моей мамой
        Пигмалиону от офтальмологии, замечательному хирургу и замечательному человеку Олегу Кировичу Костко посвящаю эту книгу с вечной благодарностью
        Глава 1
        В торговом центре была толпа. И очень душно. И очень шумно. Ольга ненавидела толпу, духоту и шум. Еще ненавидела свое легкомыслие: как раз тех денег, которые она только что проела в кафетерии на третьем этаже магазина, не хватает, чтобы купить вполне приличные туфли. Туфли ей необходимы к завтрашнему дню. Все остальное - ерунда. По крайней мере, для первого визита она с Галкиной помощью экипирована. Не считая обуви. У Галки кое-что есть, но лапа на два размера больше.
        Вот черт, что это продавщица так уставилась? Не хватало еще сочувствия этой матрешки свежепокрашенной…
        Ой, как плохо. Ой, как тебе не стыдно… Скоро будешь бросаться на людей только за то, что у них кожаные туфли ручной работы и умненькие, понимающие глазки.
        Избегая взгляда продавщицы, Ольга отвернулась к полкам, заставленным обувью на все случаи жизни, на любой вкус и на любой карман. Кроме ее кармана. Она ненавидела эту обувь. Слишком ее много. Туфли, тапочки, ботинки, сапоги, босоножки… Да еще отраженные в зеркальной облицовке. Обувная толпа. Стадо. Ненавижу. И тут она увидела в зеркале свое отражение. Лицо желтое, как лимон. Глаза круглые, тоскливые. Чуть не до крови искусанные губы скривились, изображая презрительную улыбку. Чучело. Краше в гроб кладут. Ладно, надо уходить, пока дождь не начался.
        Ольга надела черные очки, отвернулась от полок с обувной толпой и наткнулась на продавщицу с умненькими глазами и сочувственной улыбкой. Как это она вдруг рядом оказалась? И зачем? Только бы не заговорила.
        - Столько всего, а выбрать нечего, правда?- все-таки заговорила продавщица.- У меня самой всегда с обувью проблемы. Никогда не могу удачно выбрать. То трет, то жмет, то каблук высокий, то цвет - ни к селу ни к городу…
        - Да.- Ольга постаралась отвечать спокойно.- Да, обувь - это проблема…
        - У меня большие пальцы на ногах были обморожены,- пожаловалась продавщица.- Если обувь хоть чуточку жестковата - все, не могу носить. Такая боль, прямо никакого терпения. Тоска.
        - Тоска,- согласилась Ольга и неожиданно для себя добавила: - У меня то же самое.
        Продавщица глянула на ее разношенные тенниски и понимающе покивала:
        - А-а-а… Тогда вам надо осторожно выбирать. Вы что искали - на каждый день или на презентацию?
        - Вообще-то на презентацию.- Ольга поймала себя на том, что улыбается. Совершенно спокойно и естественно.- Но хорошо, если бы и на каждый день подошли.
        - Такие?- Продавщица выставила вперед ногу и повертела стопой.
        Туфли, конечно, у нее классные. Сказка, а не туфли. Такие туфли не могли сделать на фабрике.
        Эти туфли наверняка выросли и расцвели на кусте темно-красных, бархатистых, нежных роз…
        - Красные я никогда не надену,- вздохнула Ольга.- Вот если бы светлые… Бежевые или серенькие…
        Ольга говорила так, будто за бежевые или серенькие она прямо сейчас выложила бы несколько тысяч. Не задумываясь. Актерка. Лицемерка. А с другой стороны - все правильно, отдала бы не задумываясь. Если бы у нее эти несколько тысяч были.
        Продавщица вдруг оживилась:
        - Кажется, одна пара светлых оставалась. Не помню, вроде кто-то отложил. Взять хотел, а потом… Нет, не помню. Могу поискать. У вас какой размер?
        Ольгу затошнило. Ну кто тебя за язык тянул? Ну почему ты все время напрашиваешься на неприятности? Она опять увидела свое отражение в зеркалах за подставками и мысленно дала себе пощечину. Спокойно. Хватит истерик. Нечего себя жалеть. У нее все хорошо. Никаких неприятностей. Девочка просто очень профессиональный работник. Продавец суперкласса. Ее задача - продать товар. Она ничего о тебе не знает и, уж конечно, не хотела тебя обидеть.
        - Да.- Ольга почувствовала себя виноватой.- Поищите, пожалуйста. Я пока пойду сумки посмотрю.
        - Не торопитесь,- великодушно разрешила продавщица.- Я полчаса провожусь, это точно. Забыла, куда их сунули… Если они вообще остались.
        Хоть бы их не было! Хоть бы она не нашла эти проклятые туфли, думала Ольга, пробираясь сквозь толпу к галантерейному отделу. И еще думала: после толкания в толпе три часа просидит у Галки в садике, закрыв глаза и заткнув уши ватой. А какого дьявола вообще надо толкаться в толпе, пробираясь к сумкам? Все равно она ничего не собиралась покупать.
        А потом она увидела эту маленькую девочку. Девочка стояла в центре пустого пространства, каким-то неизвестным науке способом образовавшегося посреди бурлящей людской массы. Ни один человек почему-то не переступал невидимых границ этого круга. Вроде бы никто не обращал специального внимания на маленькую девочку. Похоже, ее вообще не замечали. Каждый в толпе был озабочен своими проблемами, каждый увлеченно убивал свой обеденный перерыв на гонку от прилавка к прилавку и не смотрел на то, что не было товаром. Но каждый, кого толпа выносила к этому свободному пространству с ребенком посередине, вдруг тормозил, будто не решаясь переступить невидимую границу. Пятился или шарахался в сторону, втягивался обратно в толпу. А девочка в центре свободного пространства медленно кружилась, расставив в стороны руки и слегка запрокинув темную кудрявую голову.
        Компас, подумала Ольга. Одна рука ищет север, другая - юг. Такой прелестный живой компас в белом платьице.
        Девочка, медленно кружась, повернулась к Ольге славной смуглой мордашкой, и Ольга схватилась рукой за горло… У девочки были огромные, неподвижные, напряженные глаза, и Ольга догадалась бы обо всем, даже если бы на шее у ребенка не висели на цепочке очки с толстыми, как дно стакана, затемненными стеклами, в центре которых светились оконца глубоко выдавленных линз. Наверное, минус восемнадцать-девятнадцать. Ах ты чижик одинокий…
        - Эй,- негромко позвала Ольга, опускаясь на корточки.- Эй, ты кто, чижик?
        Девочка остановилась, опустила руки и слегка вытянула шею, прислушиваясь.
        - Вот она я. Прямо перед тобой,- подсказала Ольга осторожно.
        - Я знаю,- отозвалась девочка с неожиданно снисходительной интонацией и уверенно шагнула к Ольге, протягивая руки с растопыренными пальцами.- Я твои слова унюхала. Ты вкусно пахнешь.
        - Это я недавно ватрушку ела,- объяснила Ольга.- Она с ванилью. А ты почему здесь одна?
        - Я не одна. Я с папой, с Ниной, с Сашей-маленьким, и еще там, в машине, новый шофер дядя Слава. Мы приехали мне подарок искать. Мне завтра буквально пять лет. А потом мы с Ниной от них ушли, а потом я от Нины ушла. Я тоже ватрушку хочу. С ванилью.
        Ольга подхватила девочку на руки, и та обняла ее за шею руками, а ногами - за талию, уютная, как котенок, крепкая, как щенок, и цепкая, как обезьянка. Толпа тут же заняла свободное пространство.
        - Ну, пойдем ватрушку есть,- согласилась Ольга.- Только сначала зайдем в радиоузел и объявим твоему папе и всем-всем-всем, что ты нашлась и ждешь в кафе. Тебя как зовут?
        - Анна Игоревна,- прошептала девочка Ольге на ухо.- А тебя?
        - А меня Ольга,- так же шепотом ответила Ольга, улыбаясь неизвестно чему.
        - Это изумительно.- Шепот, щекочущий шею Ольги, был полон тепла и симпатии.- Я тебя буду звать Оленька. Ладно? У тебя красивый голос.
        - Не обманывай. У меня вообще голоса нет,- шептала Ольга, прижимая к себе маленькое, но довольно увесистое тельце и осторожно поднимаясь по ступенькам лестницы наверх.- Я тебя буду звать Чижиком. Ты не против?
        - Я не против. У тебя правда красивый голос. А меня все зовут Анна Игоревна. Вот глупые, да?
        Так, шепчась и хихикая друг другу в ухо, они и добрались до радиоузла, который оказался рядом с кафетерием. Толстая потная тетка вытерла полой форменного халата лоснящееся лицо, щелкнула тумблером и пронзительно заверещала в микрофон:
        - Потерялся ребенок, девочка лет четырех, зовут Аня, родителей просят…
        И тут Анна Игоревна неожиданно проявила характер. Она с такой силой рванулась из рук Ольги, что та чуть не уронила ее, и во весь голос завопила:
        - Я не потерялась! Я сама от них ушла! Сначала мы от папы ушли и от Саши-маленького ушли, потом я от Нины ушла, а потом мы с Оленькой сюда пришли!
        Толстая тетка от неожиданности не сразу выключила микрофон, и по всем этажам универмага разнеслись возмущенный детский крик, испуганное бормотание радиотетки и смех Ольги, которая к тому же с выражением декламировала:
        - Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, от медведя ушел, и от волка ушел…
        Наконец микрофон выключили, и Анна Игоревна совершенно спокойно, но властно распорядилась:
        - Я сама объявлю объявление.
        Радиотетка злобно сопела и утирала лицо халатом. Ольга опять подхватила девочку на руки и виновато пробормотала:
        - Ладно, мы ее папу в кафе подождем. Будем есть ватрушки и пить чай. Да, Чижик?- Она не хотела, чтобы девочка сердила радиотетку. И боялась, что радиотетка как-нибудь обидит ее Чижика. Надо же, Чижик, оказывается, уже ее. Анна Игоревна вдруг напялила на нос свои жуткие очки и стала рассматривать лицо Ольги.
        - Сними очки,- приказала Анна Игоревна. Ольга, придерживая одной рукой девочку, другой стащила свои светофильтры размером с тележное колесо и попыталась не очень щуриться от солнца, бьющего в окно.
        - Ты красивая,- серьезно заявила Чижик.- Зачем тебе такие черные очки?
        - Мне свет мешает. Я не люблю, когда очень яркий свет.
        - А я люблю, когда свет…
        - Ну, что вы там шепчетесь?- вмешалась радиотетка с плохо скрываемым раздражением.- Что и конце концов объявлять-то?
        - Чижику завтра исполняется буквально пять лет,- быстро нашлась Ольга.- Ее зовут Анна Игоревна. Она здесь с папой, с Ниной, с Сашей-маленьким и еще с шофером в машине. И от всех ушла. А от меня ни за что не уйдет. Мы пошли в кафе есть ватрушки с ванилью. Если кто-то хочет, пусть ищет нас там.
        Глава 2
        - …Зовут Анна Игоревна… Завтра ей исполняется пять лет…- Голос в динамике запнулся и вдруг добавил: - Буквально…- Послышался сдавленный кашель, вздох и бумажный шорох.- Девочку повела в кафетерий на третьем этаже девушка в белом.- В динамике опять покряхтели и выдали с осуждающей интонацией: - Они обе в белом.
        Игорь резал толпу плечом, стараясь не сбить кого-нибудь с ног, и машинально извинялся, задевая чужие локти-спины-бока.
        - Извините, извините, извините, извините…- Слишком много народу. За две минуты он перевыполнил годовой план по извинениям. Нет, он убьет эту Нинку…- Извините…- А если с Анной хоть что-нибудь не так, убьет эту Нинку два раза.- Извините, пожалуйста…
        Саша-маленький, мчащийся за ним сквозь толпу, подхватил того, кто оказался слишком легким для столкновения с плечом Игоря, и теперь перевыполнял собственный план по извинениям:
        - Извините, извините… у нас проблемы, очень серьезные… извините… разрешите пройти…
        - Разрешите пройти!- не выдержав, во весь голос рявкнул Игорь на лестнице, забитой народом. Люди машинально шарахнулись в стороны, и он понесся вверх, прыгая через несколько ступенек и в начале каждого лестничного пролета разметая толпу тем же криком.
        Если проблемы действительно серьезные, он убьет эту Нинку десять раз подряд. И Александра он тоже убьет.
        На третьем этаже народу почти не было, Саша-маленький догнал его и зашагал рядом, бодро бубня над ухом:
        - Да ладно, Игорь Дмитрич, все будет нормально. Если бы чего - так объявили бы, да? А то вон в кафе, кушают, наверное…
        - Молчи,- процедил сквозь зубы Игорь.- Разговариваешь много, р-р-работничек.
        - Да они вместе с Ниной были, ей-богу!- взвился Саша-маленький.- Она ее за руку держала! Я ж сам видел!
        Они завернули за угол, украшенный стрелкой с надписью «Кафе», и чуть не налетели на Нину, которая, видимо, очень старалась опередить их, но не сумела из-за тугой, как перчатка, юбки и каблуков немыслимой высоты. Почти у дверей кафетерия Игорь настиг отчаянно семенящую девушку и резко остановил ее, схватив железной хваткой длинную изящную шею. Нина сдавленно пискнула, покачнувшись и взмахнув руками, и, не глядя на Игоря, занудила со слезой в голосе:
        - Игорь Дмитрич, честное слово, я ее все время за руку держала, честное слово! А потом она говорит: «Дай мне платок»,- честное слово! А я ее отпустила, платок достала, а ее уже нет! Ну, честное слово! Я бы ее сама нашла, а тут по радио… Ну, честное слово, пять минут не прошло, честное слово… Конечно, я виновата…
        Игорь отпустил ее, вынул носовой платок и машинально вытер пальцы. Он тяжело молчал, разглядывая хорошенькое личико Нины, всегда такое самоуверенное, чтобы не сказать надменное. Сейчас на нем не читалось ничего, кроме паники.
        - Да вон она,- осторожно вмешался Саша-маленький, кивая на стеклянные двери кафе. В голосе его мелькнуло искреннее изумление.- Смеется! Вон она, на коленке у белой девчонки.
        Игорь глянул сквозь двери и тоже удивился. Анна и вправду смеялась. И не просто смеялась - хохотала вовсю, заливалась, обнимая совершенно чужого человека, какую-то постороннюю девчонку вызывающего вида - белые бесформенные штаны, белая мужская рубаха с закатанными рукавами, белые тапки, белая шляпа с огромными висячими полями. Иностранка, что ли? Девчонка стояла у высокого столика, поставив правую ногу на металлический круг, соединяющий ножки стола внизу, и на ее согнутом колене сидела его Анна Игоревна, удобно опираясь спиной на обнимающую ее чужую руку.
        Анна за обе щеки уплетала ватрушку, что-то чирикала девчонке в ухо и смеялась. Девчонка тоже что-то уплетала, что-то шептала Анне на ушко и смеялась. У белой девчонки были оливково-смуглая кожа, очень темные, почти вишневые, губы и яркие белые зубы. Об остальных чертах лица не позволяли судить огромные черные очки и огромные же, неровно обвисающие поля шляпы. В кафетерии было человек десять, и все до одного, включая буфетчицу и подсобного рабочего, притащившего ящик с бутылками, не отрывали глаз от этой белой девчонки с его Анной Игоревной. Игорь вдруг понял, что улыбается. Потом поймал взгляд Нины, которая, кажется, решила, что ее сегодня еще не будут убивать, и тут же перестал улыбаться.
        - Свободна,- буркнул Игорь, мельком глянув на тут же запаниковавшую Нину, и обернулся к Саше-маленькому: - Посади в машину, проводи до дому, позвони Тамаре, чтобы к завтрашнему дню приготовила расчет. Через пятнадцать минут машину - сюда, сам можешь пропасть до четырех.
        Не слушая плаксивого вяканья Нины и виноватого «бусделано» Саши-маленького, Игорь повернулся и шагнул к входу в кафетерий. Перед дверью чуть помедлил, ощущая, как медленно тает недавний страх, как приходит облегчение, а вместе с ним - неожиданный и неприятный взрыв ревности к чужой девчонке, с которой его Анне Игоревне, по-видимому, весело. Интересно, о чем они там шепчутся?
        Глава 3
        Анна Игоревна оказалась замечательной собеседницей. Совершенно недетская уверенность в себе, совершенно не по-детски обширный словарный запас - и восхитительно детские забавные конструкции, которые она непринужденно лепила из взрослого лексикона. Ольга боялась, что за ее Чижиком придут слишком скоро.
        - Они быстро не придут,- будто читая ее мысли, уверенно заявила Анна, когда они устроились за высоким столиком, взяв две чашки чаю, ватрушки и рулет с орехами. Все равно денег на туфли не хватает, махнула рукой Ольга, а рулет с орехами, как оказалось, они обе сто лет не ели.
        - Почему ты так думаешь?- с надеждой спросила Ольга.
        - Я не думаю, я знаю.- Анна многозначительно поджала пухлые розовые губки.- Папа и Саша-маленький пошли в подвал. А Нина радио не слушает.
        - Почему Нина не слушает радио?- удивилась Ольга.- И зачем папа с Сашей пошли в подвал? И почему Саша-маленький? Он кто?
        - Нина слушает музыку… ну, где продается музыка. Папа с Сашей-маленьким пошли в подвал смотреть, что бы там получше бы посмотреть. Саша-маленький потому, что маленький еще. Большой тоже Саша, но они не братья. Они с папой работают. Я понятно объясняю?
        Ольга обнимала Чижика, вдыхала чудесный аромат детского тельца, слушала чуть картавящий детский голос, довольный, негромкий смех и наслаждалась каждой секундой, пока никто не пришел и не вынул у нее из рук Чижика. И так этих секунд осталось мало, незачем тратить их на мысли о расставании.
        - А что тебе подарят?- поинтересовалась Ольга, вытирая липкие лапы Чижика бумажной салфеткой, смоченной чаем.
        - Пианину.- Анна тяжело вздохнула.- Я краски хотела, разноцветные. Чтобы рисовать. А то все рисуют, а я, значит, как дура на пианине играть должна.
        - Ну почему,- рассудительно возразила Ольга.- Музыке учиться тоже неплохо.
        - Я эту проклятую музыку терпеть ненавижу,- выразительно начала Анна.
        Но Ольга уже отвлеклась от темы. Зря она сюда ребенка привела. Лучше бы остаться с той толстой радиотеткой или, например, подождать в комнате милиции на первом этаже. Вон тот черный тип - что ему надо? Минуту назад он тихонько вошел в кафе, как кот в кладовку, взял чашку кофе, устроился через стол от них и уставился в затылок Анне хищным взглядом. Он не похож на человека, который проводит время за чашечкой кофе в паршивой забегаловке паршивого универмага. К тому же к своему паршивому кофе он так и не притронулся.
        - Давай-ка, Чижик, мы сейчас пойдем и объявим по радио опять.- Ольга занервничала.
        - Зачем?- Анна обняла Ольгу за шею и уткнулась ей в щеку липкими от сладкого губами.- Нам и здесь хорошо. Разве неправильно?
        - Правильно, Чижик. Только…- Ольга увидела, что подозрительный тип встал из-за стола, выпрямился и шагнул к ним, не отрывая взгляда от ребенка. Она подхватила Анну на руки, прижала к себе покрепче, загородила ее плечом и, собираясь проскользнуть к двери за высокими столиками, подальше от подозрительного типа, торопливо шепнула: - Там дядька какой-то… Смотрит и смотрит… Давай от него сбежим?
        - Это не дядька, это мой личный папа,- безмятежно отозвалась Анна.- Он недавно пришел. Кофе взял. Без сахара.
        - Откуда ты знаешь? Ты же не…- Она прикусила язык.- Он же далеко еще.
        - Нет, уже близко,- успокоила Анна.- Уже досками пахнет.
        - Что?- удивилась Ольга. И тут же уловила отчетливый запах хвойной древесины, когда подозрительный тип оказался в паре шагов от них. Очевидно, это отец девочки. Они даже похожи. Как это она сразу не заметила!.. Оба такие смуглые, темноглазые, и совершенно одинаковые разлохмаченные черные буйные кудри.
        Бежать Ольга раздумала, но на всякий случай Анну по-прежнему крепко прижимала к себе, закрывая от подозрительного типа плечом. Тип наконец отвел взгляд от девочки, быстро оглядел Ольгу и вдруг разулыбался во всю свою зубастую пасть:
        - Это вы от меня ее защищаете, да?
        Голос у него негромкий, но довольно противный, решила Ольга. Насмешливый, снисходительный и… самодовольный? Вот именно, самодовольный голос самоуверенного подозрительного типа. К тому же она не любила слишком массивных людей.
        Ольга молчала, осознавая, что неприязнь к этому совершенно незнакомому человеку вызвана только тем, что сейчас он заберет у нее ее Чижика. Потому что ее Чижик - это его Анна Игоревна. Господи, когда это кончится? Галка абсолютно права - пора лечиться.
        - Па, ты Нину не убил?- громко спросила Анна, продолжая обнимать Ольгу за шею, но чуть поведя носом в сторону отца.
        Тот перестал улыбаться, но, как показалось Ольге, стал гораздо симпатичнее. Он смотрел на дочь мягко, задумчиво, нежно и еще как-то так, что Ольга вдруг подумала: он очень хороший отец. Хоть в этом Чижику повезло.
        - Нет, я не убил Нину,- ответил тип серьезно.- Ну, разве только чуть-чуть… Она уволилась.
        - Какая жалость,- со взрослой неискренностью вздохнула Анна.- И давно?
        - Пять минут назад. Ну, иди ко мне.- Тип протянул свои огромные лапы к Чижику.
        Ах, вот оно что. Бедная Нина, наверное, была приставлена к дочке начальника, а теперь потеряла работу только из-за того, что ребенок сбежал в переполненном людьми магазине. Интересно, если бы Анна сбежала от самого отца-начальника, он бы себя тоже уволил? Начальнички. Соль и гордость российской земли. Первое впечатление было верным - подозрительный тип.
        Подозрительный тип-начальник-отец ее Чижика стоял с протянутыми руками, а Анна все еще крепко обнимала Ольгу всеми четырьмя «лапами» и, кажется, не собиралась отпускать. И Ольге тоже совсем не хотелось отпускать ребенка.
        - Смотри, какую Оленьку я нашла.- Анна прижала свои маленькие ладошки к щекам Ольги.- Правда, про-ти-во-ес-тественно красивая? Как последняя Не-фер-ти-ти.
        Тип опять разухмылялся во все свои сто сорок восемь зубов и окинул Ольгу откровенно оценивающим и насмешливым взглядом:
        - Да уж, действительно. Как последняя… Нефертити.
        Ольга почувствовала, как от ярости у нее холодеет затылок и сердце начинает трепыхаться где-то в горле. Все они…
        - Иди к папе,- шепнула она Анне и приподняла девочку, освобождаясь от объятий.- Нина, значит, осталась без работы. Ну-ну. А когда Чижик сбежит от вас, вас тоже уволят?
        Тип прямо-таки выхватил Анну у нее из рук и перестал улыбаться. То-то. И плевать мне на твои грозные взгляды. Ты не мой начальник. Ты чужой начальник, чужой муж и отец чужого ребенка. Я тебя не боюсь.
        - От меня еще никто не сбегал,- процедил тип угрожающе, нависая над Ольгой как мамонт над мышонком.- И запомни на будущее: от меня сбежать невозможно. Я понятно объясняю?
        Ольга от страха засунула сжатые кулаки в карманы штанов, задрала подбородок и развернула плечи, изо всех сил стараясь вытянуть свои несолидные метр шестьдесят пять еще хоть на пару сантиметров:
        - Да, мой генерал. Запомню на будущее, если вы считаете, что оно у нас есть. Не извольте гневаться. Осмелюсь заметить: мы с вами на брудершафт не пили. Так что без церемоний, пожалуйста, можешь называть меня на «вы»… Например, ваше высочество.
        В его глазах появился интерес, лицо смягчилось, и уголок рта дрогнул в улыбке. Но Ольгу уже несла волна ярости, и неизвестно, куда бы она ее вынесла, если бы не вмешательство Анны:
        - Па, ты какой подарок мне купил?
        Отец помолчал, потерся своей кудрявой головой о кудрявую голову ребенка и почему-то виновато произнес:
        - Пианино.
        - Ну, что ж теперь,- вздохнула Анна.- Она хоть не черная?
        - Оно,- поправил отец.- Пианино - оно. Оно не черное, а… очень красивое.
        - Между прочим, Чижик хотел краски. Чтобы рисовать,- злорадно заявила Ольга. И тут же пожалела о сказанном - такой болью исказилось его лицо.
        - Саша-маленький идет,- опять вмешалась Анна.
        Тут же распахнулась дверь в кафе, и в зал шагнул рыжий парень невероятных размеров и почти на голову выше отца Анны, а ведь Ольга едва доставала этому типу до подбородка. Учитывая конечно, шляпу. Если это Саша-маленький, то какой там у них Саша-большой?
        Рыжему гиганту хватило трех шагов, чтобы оказаться рядом. Он оказался даже больше, чем смотрелся издалека. Еще он был красив, раскован и доброжелателен. Парень лучился улыбкой, демонстрируя продолговатые ямочки на щеках, сиял ясными светло-карими глазами, хлопал пушистыми рыжими ресницами и пах лавандой. Если бы он уменьшился вдвое, отрастил волосы и стал девушкой, красотка была бы что надо. Ольга залюбовалась его ямочками на щеках и почти простила его габариты, но тут Саша-маленький наклонился к ней, двумя пальцами приподнял поля ее шляпы и заглянул в глаза:
        - Ну-ка, кто это Анну Игоревну нашел?
        От него пахнуло пивом, и Ольга мгновенно ощетинилась.
        - Отлезь, мастодонт,- сквозь зубы прошипела она и подчеркнуто брезгливо отстранилась.
        Саша-маленький словно и не заметил ничего. Он повернулся и взял Анну из рук отца, все так же сияя улыбкой. Зато Анна тут же громко спросила:
        - Что такое мыстадон?
        - Мастодонт,- машинально поправил отец, задумчиво разглядывая Ольгу.- Зверь такой был, давно. Очень крупный.
        Саша-маленький радостно захохотал, подбросил Анну вверх, потом усадил себе на шею и объяснил:
        - Такой же большой, как мы с тобой.
        Ольга следила, как этот громоотвод кидает и вертит Чижика так, что очки, висящие на цепочке, болтаются в разные стороны. Ольга хмурилась, и кусала губы, и хотела уйти… И не могла. Потому что Чижик еще не попрощался с ней. Хотя бы.
        - Ты чего вернулся?- спросил отец Анны.
        - А!- спохватился Саша-маленький и, придерживая одной рукой ребенка, запустил другую во внутренний карман пиджака. Он вынул мобильник, казавшийся игрушечным в его ладони, и протянул отцу Анны.- Вот. Я уехал, а отдать забыл. Уже два раза звонили.
        - Ладно, оставь у себя. Иди в машину. Анне ничего не покупай - она уже наелась неизвестно чего. Я сейчас…
        Саша-маленький повернулся и пошел, унося на плечах Чижика. У двери вдруг обернулся и затоптался на месте.
        - Оленька, ты ко мне завтра придешь? На день рождения,- сквозь приглушенный гомон в кафе едва услышала Ольга тихий, только для нее, вопрос Чижика.
        - Да… Нет. Я…- Не могла же она пообещать.- Я постараюсь. Но если не получится, ты же на меня не обидишься, да?
        - Да. Нет. Не обижусь. Но ты постарайся. До свидания.
        - До свиданья, Чижик.
        Она отвернулась от захлопнувшейся двери и наткнулась на мрачный взгляд этого типа. Почему-тo у нее не получалось думать о нем как об отце Анны.
        - Что вы постараетесь?- подозрительно спросил тип.- Что «если не получится»?
        Господи, как же сильно она устала… Старайся не старайся, все равно ничего не получится…
        - Я сказала Чижику, если она потеряется, постараюсь найти ее еще раз,- буркнула Ольга.- А если у меня не получится, ее найдет бог знает кто, и тогда она попадет в милицию… или в приемник-распределитель. Куда сейчас направляют беспризорных детей?
        Он передернулся злобной гримасой, но ответил довольно спокойно:
        - Никогда не говорите того, о чем не имеете представления.
        - Имею, имею,- упрямо проворчала Ольга.- И побольше, чем некоторые.
        - Угу.- Его голос был полон презрения. Что ему от нее надо, в конце концов? Почему он не уходит?- Вы так хорошо во всем разобрались… Поэтому заговорили о красках?
        - Да, именно поэтому,- отрезала Ольга.- Чижику нужны краски. И карандаши, и книжки с картинками, и… В общем, ей надо многому научиться, пока…- Она запнулась, перевела дух и отвернулась.- Пока не поздно.
        - Что вы имеете в виду?- помолчав, напряженно спросил отец Анны.
        Ольга повернулась к нему и внимательно глянула в хмурое смуглое лицо. Он знал, что она имела в виду. Ольга почувствовала себя виноватой и уже хотела извиниться, но тип неожиданно вцепился ей в плечо, наклонился и злобно рыкнул:
        - А тебе, девочка, не кажется, что это не твое собачье дело?
        Ольга вывернулась из-под его тяжелой руки, отступила и лучезарно улыбнулась в его взбешенные глаза.
        - Кажется,- произнесла она ласково.- Мне, пацан, кажется, что это твое собачье дело. А мое собачье дело - выволакивать твоего ребенка из-под копыт толпы. Это надо же, оставить беспомощную девочку в такой давке одну! Па-па-ша… Да еще и рычит. Нормальный человек догадался бы, по крайней мере, поблагодарить…
        Ольга была уверена, что жить ей осталось несколько секунд, но тип внезапно успокоился. Как-то очень быстро, будто его заморозили. Медленно выпрямился и полез во внутренний карман пиджака, негромко бормоча:
        - Поблагодарить… Конечно, благодарность… Естественно, как я забыл… Поблагодарить, еще бы…- Вынул из бумажника какой-то банкнот, мгновение смотрел на него, потом усмехнулся, пожал плечами и протянул Ольге: - Благодарю вас.
        Ольга задохнулась от обиды и почувствовала, что сейчас разревется прямо на глазах этого наглого типа и у всех, кто торчал в кафе, с интересом посматривая на них.
        - Ну?- Наглый тип не выпускал из пальцев бумажку.
        Ольга сжала зубы и шагнула назад, и тут он быстро, каким-то кошачьим движением, сунул свою проклятую купюру в нагрудный карман ее рубахи. Ольга ахнула, шарахнулась от него, больно ударилась локтем о соседний столик и, хватаясь за свой шуршащий карман, прошипела сквозь зубы:
        - Ах ты… новорос поганый!
        Но тип уже стремительно шел к выходу и только раз на ходу обернулся через плечо и усмехнулся надменно и холодно.
        Ольга лихорадочно огляделась, отыскивая свой пластиковый пакет, который бросила где-то под столом, когда они пришли сюда с Чижиком, и заметила любопытные взгляды посетителей. Черт бы их побрал, почему на нее всегда все пялятся? И где этот подлый пакет? В нем же зонтик. Не хватало еще Галкин зонтик потерять. Ага, вот он. Она подхватила пакет, зажала в кулаке купюру и рванула из кафе с твердым намерением догнать этого типа и заклеить его проклятой купюрой его проклятую ухмылку. Она чуть не свернула себе шею, мчась по лестнице вниз, и чуть не пришибла дверью какую-то тетку, выскакивая из универмага, но типа, конечно, не догнала. Растворился в воздухе, нечистая сила. Еще бы, его ведь машина ждала. Он уехал и увез с собой ее Чижика.
        Ольга взгромоздилась на металлический поручень, огораживающий витрину, поставила локти на колени и уткнулась подбородком в кулаки. Как она устала. А завтра в десять собеседование. И неизвестно, будет ли из этого толк. Что ни говори, а встречают по одежке. А обуви у нее по-прежнему нет. И денег не хватает уже не только на приличные туфли, но даже и на то безобразие, которое будет жать, тереть и угнетать ее своим убожеством две недели, а потом благополучно развалится. Приплыли.
        Спокойно. Без паники. Как там полагается говорить? У меня все хорошо, у меня никаких проблем, я со всем справлюсь. Ольга поджала губы и потерла кулаками щеки. Что-то неприятно царапнуло кожу. Она разжала пальцы и уставилась на смятую бумажку. Ничего себе! Не может быть! Этот тип хоть заметил, что сунул ей в карман? Ольга посидела, задумчиво разглаживая на колене стодолларовую купюру, потом поднялась, сложила бумажку, сунула ее в карман брюк и нащупала там оставшиеся родные деньги.
        - Все продается,- холодно напомнила она себе.- Поганый бизнесмен кругом прав: все продается. Вопрос только в цене.
        - Что?- Рядом тормознул мальчишка лет двенадцати, гладкий, румяный и нарядный. В одной руке он держал стаканчик с недоеденным мороженым, в другой - два еще не начатых.
        - Ничего,- отозвалась Ольга.- Так, цитата из классики. Здесь где-то нищий сидел, ты не видел?
        - Да у дверей.- Мальчишка нехорошо усмехнулся.- Бомж. Алкаш. Развелось их… Работать не хотят.
        - Действительно, безобразие,- согласилась Ольга.- И куда только общественность смотрит? А ты у нас, конечно, ударник капиталистического труда. У тебя какой стаж? До пенсии далеко?
        Мальчишка доел одно мороженое и начал разворачивать другое. Развернул, бросил яркую упаковку Ольге под ноги и хладнокровно поинтересовался:
        - У тебя что, крыша поехала?
        - Yes, sir,- произнесла Ольга печально.- It seems to me, sir.
        Мальчишка хлопнул ресницами и вдруг разулыбался:
        - Sorry, miss,- выдал он быстро.- I though, you are Russian…
        - Куда уж нам уж,- вздохнула Ольга.- Я, скорее всего, чукча. В крайнем случае - турка… нет, туркестанка. Как правильно будет?
        - Не знаю,- пожал плечами мальчишка, повернулся и тут же растворился в толпе.
        - Не знает он! Чему вас только в школе учат?
        Она сунула пакет с Галкиным зонтиком под мышку, повернулась и решительно направилась обратно в универмаг. Где хоть этот нищий-бомж-алкаш?
        Нищий отсутствовал. На его месте сидела нищенка. Маленькая такая старушка, одетая в древнее, но совершенно чистенькое тряпье. Лицо светлое, а глаза тоскливые. Ольге старушка понравилась. Она не канючила, сидела себе молча на ящике в уголке и руку не протягивала, а держала на коленях. Но ладонью вверх.
        Ольга остановилась перед ней:
        - Бабушка, если бы у тебя было много денег, что бы ты купила?
        - Булочку,- подумав, ответила бабушка и пожевала губами.- Еще молочка бы купила. Сахарку.
        - А если бы еще больше было денег?
        - Лимон бы купила,- нерешительно отозвалась старушка.- Или даже сырку. Я раньше очень сыр любила.
        - А если бы еще больше было денег?
        Старушка закрыла глаза, глубоко задумалась, потом открыла глаза и покачала головой:
        - Не знаю. Вот разве боты какие. Для осени. Может, доживу до осени-то.
        Ольга опять пошевелила пальцами бумажки в кармане и уцепила одну. Вынула - сто рублей, наши родимые. Значит, судьба. Она наклонилась, вложила в ладонь старушки деньги и слегка сжала ее прохладные узловатые пальцы:
        - На сегодня тебе хватит. Нечего тут сидеть, в духоте такой.
        Ольга повернулась и пошла к входу, но тут старушка всполошилась и поднялась с ящика:
        - Девонька! Постой-ка… Ты мне чего дала-то? Видела?
        Ольга оглянулась. Старушка семенила за ней, размахивая сотенной бумажкой и испуганно тараща тоскливые глаза. Ольга остановилась, испытывая мучительное чувство вины, и неловкость, и жалость, и раздражение… Господи, как она устала…
        - У меня еще осталось. В десять раз больше.- Ольга старалась не заплакать.- Ты бы, мать, деньги спрятала. Мало ли кто мимо ходит.
        - Мимо люди ходят,- рассеянно возразила старушка, все так же протягивая руку с зажатыми в кулаке деньгами.- Девонька, а ты ведь меня обманула, да?
        - Что?!- Нет, этот день закончится в дурдоме.
        - Нету у тебя больше денег-то, ты мне последние отдала,- тихо, но уверенно заявила старушка.
        Ольга сгребла оставшиеся в кармане бумажки в кулак, вытащила и показала старушке. Кроме ста долларов там оказались еще несколько рублевых десяток и талончик на автобус.
        - Вон у меня сколько, полный карман.- Ольга вынула из кучи долларовую сотню, спрятала ее, а рублевые десятки протянула старушке.- Вот, эти еще лишние остались.
        - Бог с тобой, девонька.- Старушка отступила от нее, крестясь и суетливо пряча за пазуху сотенную.- Не надо мне больше, бог с тобой. Помоги тебе Христос.
        Да, это бы не помешало, думала Ольга, направляясь к обувному отделу. Хотя с какой стати Христос должен помогать именно ей? Бабуся нуждается к помощи, похоже, куда больше. Уж не говоря об Анне Игоревне. Правда, у Чижика есть отец, и хотя он подозрительный тип, но девочку любит, к тому же имеет возможность дарить ей на день рождения пианино и кидать сотню долларов чужой тетке, которая накормила его ребенка всего-то ватрушкой… Подозрительный тип. Пусть Христос ему тоже как-нибудь поможет. Уберечься от конкурентов, рэкетиров, киллеров, уголовного розыска, налоговой полиции и всякого такого… Что там еще связано с новыми русскими? Пусть Христос поможет этому поганому крутому мену, чтобы Анне Игоревне полегче жилось.
        Продавщица встретила ее как родную:
        - Ой, как вы долго! А я туфли нашла, даже две пары. Такие подходящие, такие мягкие! Правда, совершенно разные, но обе пары светленькие, а одна - прямо на бал, шелковые, и каблучок небольшой, и такие дешевые, прямо удивительно! Я себе такие обязательно возьму.
        - У вас обменный пункт есть?- спросила Ольга устало.- У меня рублей почти не осталось.
        Продавщица глянула на поганую новоросовскую сотню и с готовностью предложила:
        - А зачем менять? Я баксы и так возьму. И сдачу дам. Вам чек нужен?
        - Нет. Чек мне не нужен. Мне туфли нужны.
        Глава 4
        Галка смотрела, как Ольга выгружает покупки из двух больших пластиковых пакетов, и хмурилась все больше и больше. Сырокопченая ветчина, полкило, не меньше. Так, сколько стоит? Пакет миндаля в шоколаде. Та-а-ак… Кулек апельсинов. Так-так. Копченая… семга!.. Банка шампиньонов. Банка зеленого горошка. Банка майонеза. Банка неизвестно чего. Ананас!..
        - Ты что, банк ограбила?- Галка с опаской заглянула в один, наполовину разгруженный, пакет и пощупала тугой бок другого, пока полностью забитого.
        - Нет,- строго ответила Ольга,- не банк. Галка чертыхнулась сквозь зубы, подхватилась и пошлепала босыми ногами в «дальнюю комнату» - конуру, отгороженную от остального пространства сложной баррикадой из древних шкафов и буфетов. В
«дальней комнате» у Галки стоял такой же древний комодик с секретным ящиком, где хранились особо ценные Галкины - а последние полгода и Ольгины - вещи: документы, фотографии тех, кого никак не забудешь, и тех, кого надо бы скорее забыть, деньги, когда они были, и три облигации областного жилищного займа. Эти три облигации, три метра будущей квартиры,- все, что осталось у Ольги от всего, что у нее было. Если, конечно, допустить, что у нее вообще что-нибудь было.
        Галка пришлепала назад в кухню, держа эти самые облигации веером. Была она уже не такая хмурая, но зато сильно удивленная.
        - Я думала, ты, как минимум, полметра продала,- растерянно произнесла она.- Даже обозлилась. Думаю, уж сколько натерпелись, и ничего, выкрутились. А тут, думаю, апельсинчиков ей захотелось… Ветчинки с конфеткой… Ну, извини.- Галка замолчала, с открытым ртом следя за тем, как Ольга вынимает из пакета две коробки с туфлями, помотала головой и нервно прокашлялась.- Значит, ты не банк ограбила? А кого?
        - Частное лицо.- Ольга вынула последний сверток и понесла несъедобные покупки в комнату.
        - Чайник поставила бы. Я индийского чая принесла. Настоящего.
        - Чайник-то я поставлю.- Галка шлепала за ней, все так же растерянно держа перед собой веер из облигаций.- А ты мне хоть что-нибудь расскажешь?
        Ольга ей кое-что рассказала. В общих чертах. Трудно было выкладывать Галке все подряд. Галка всегда пропускала мимо ушей то, что Ольга считала важным, и приматывалась с идиотскими расспросами о каких-то ерундовых мелочах, говорить о которых Ольге было неинтересно.
        - Представляешь,- возмущалась Ольга,- от этого амбала алкоголем разит, а родной отец доверяет ему почти слепого ребенка! И они уходят, а он остается, и неизвестно, как он там с ней на лестнице, а он тут мне душу мотает, а что она там без него - ему начхать.
        - А он брюнет или блондин?- перебила Галка, старательно слизывая майонезную кляксу с нового, только что подаренного халата.
        - Кто?- Ольга чуть не подавилась миндалем и попыталась сориентироваться в Галкиной логике.- Ребенок? Это же девочка, я же тебе только что…
        - Да ну тебя.- Галка снисходительно усмехнулась.- Ты, Оль, не обижайся, но ты все-таки придурочная. Про ребенка я все поняла. И все. И забудь. Ну в чем ты-то виновата? Зачем себя грызешь? Слушай, давай тебя полечим маленько, а?
        - Отстань,- буркнула Ольга.- Налечилась я уже. На всю оставшуюся жизнь… Отец - брюнет, амбал - блондин. То есть почти рыжий, только без веснушек. Очень красивый.
        - То-то,- удовлетворенно вздохнула Галка.- Тебе голову надо вымыть. В шляпе-то завтра не пойдешь. Ща я воду греть поставлю.
        - Спасибо, Галь.- Ольга проглотила комок в горле.- Что бы я без тебя делала…
        - И тебе, Люлек, спасибо,- бодро ответила Галка.- Как думаешь, что еще сожрать - апельсин или семгу?
        - Слабительное.- Ольга встала из-за стола и направилась в комнату.- Ты посуду помоешь? Мне еще костюм погладить надо.
        - Костюм я погладила,- отрапортовала Галка.- Посуду помою. Иди-ка ты в малину, пока солнышко еще хорошее. Может, хоть чуть покраснеешь. Все-таки странно: все люди как люди, если загорают - так это загар. А ты сколько времени каждый день на солнце жаришься, а все какая-то желтенькая. Как горчицей намазанная.
        Ольга в одних трусиках валялась на раскладушке в углу Галкиного сада-огорода и лениво размышляла, что хорошо бы закончить портрет той парикмахерши прямо сегодня.
        Натура ей уже не нужна, работы осталось часа на два, а деньги в любом случае хорошо бы поскорей получить. Если завтра она устроится на работу - Галке на первое время хватит, а потом она будет ей помогать со своей зарплаты. Ха-а-арошую зарплату обещают.
        Ой, стоп-стоп-стоп! Не будем планировать раньше времени. Будем прикидывать прямо противоположный вариант. Если, что вполне вероятно, завтра при полном параде и в новых туфлях она вернется сюда с фигой в кармане, то деньги будут нужны тем более. К тому же, если портрет этой Надежде понравится, она покажет его подружкам. А если портрет понравится подружкам, они прибегут позировать тоже. И приведут своих детей. Как было после первого же портрета Галкиной соседки, когда вся улица выстроилась к Ольге в очередь.
        Правда, все это приносило копейки, но они с Галкой спокойно продержались полгода. А уж теперь, когда заказчик пошел денежный, и подавно продержатся. И не придется продавать три метра будущего жилья. А может, и еще удастся прикупить. Не сразу, конечно. Ну, ничего. У меня все хорошо. Обойдусь, в крайнем случае, без высокооплачиваемой работы. Надо только вот прямо сейчас встать и окончить Надькин портрет.
        Ольга вздохнула, перевернулась на живот и, не открывая глаз, пошарила рукой под раскладушкой. Нащупала коробку пастели, не вставая, вытащила ее и положила на раскладушку себе под бок. Опять запустила руку под раскладушку, уцепила папку с бумагой, приподнялась, сунула прохладную папку под себя и легла на нее, наслаждаясь ощущением внезапного холода на горячем животе.
        - Ну, ты, корова,- сказала она себе.- Ты что, загорать сюда пришла? А ну-ка, соблюдай трудовую дисциплину!
        Еще минутку полежала, ожидая, когда последняя прохлада от папки с бумагой впитается в кожу, опять вздохнула, стремительно взметнулась, перевернулась, села, по-турецки поджав ноги, и отдала честь безупречно четким жестом, правда почему-то левой рукой.
        - Есть приступить к выполнению задания,- громко произнесла Ольга и открыла глаза.
        По ту сторону кустов стояла Галка - руки в боки, голова слегка склонена к плечу - и смотрела на нее хищным взглядом.
        - Может, все-таки полечим тебя, а?- с надеждой спросила она.- А то вон уже сама с собой говоришь.
        - С умным человеком всегда приятно поговорить,- усмехнулась Ольга и, наклонившись, поискала в траве свои черные очки.- Знаешь, Галь, я сейчас подумала: а чего, в самом деле, особенного-то? У других еще не то бывает - и ничего, живут…
        - Смотри-ка,- радостно удивилась Галка.- Сама собой вылечилась, кто бы мог подумать! Вода согрелась. Иди мыться, я тебе полью.
        Через пятнадцать минут Ольга сидела на той же раскладушке в той же позе. Сохла, с удовольствием пила чуть теплый слабенький чай с «лимонными дольками» и с удовольствием доводила до совершенства портрет парикмахерши Надежды. Надежда пообещала за портрет пятьсот рублей. Ольга потратила на работу без малого два дня, но не отдавала портрет вторую неделю. Как сказал бы ее бывший шеф - из соображений политической экономии. Или он говорил «экономической политики»? Как давно это было!..
        Ольга окинула готовый портрет критическим взглядом, поправила себя: «Ты гений, корова ленивая» - и спрятала портрет в папку. Посидела, повздыхала, допила чай, сказала себе: «Гений, но идиотка».
        Потом достала из папки чистый лист торшона, выбрала мелок цвета золотистого загара и начала быстро набрасывать славную детскую мордашку, смуглую, румяную, смеющуюся во весь рот. Девочка на портрете так сильно смеялась, что почти зажмурила глаза.
        Глава 5
        Ольга сидела в мягком кресле, обитом светлосерой кожей, и рассматривала работодателя. Совсем молодой человек - лет двадцать пять, наверное. Белобрысый, белокожий, белозубый и белорукий. Рубашка у него тоже очень белая. А легкий летний костюм - серый. Пепельно-серый, почти того же оттенка, что и Ольгин костюм. Впрочем, диван, кресла, шторы на окнах и ковер на полу были тоже серые - серебристо-серые. Красиво. Когда Ольга прочла фамилию на полированной табличке на двери кабинета - Серебряный,- она представила что-то кудрявое, смугло-желто-красно-ярко-синее, томно-гитарно-цыганское. Вошла в кабинет и на нервной почве чуть не захихикала: ну, совершенно серебряный. И кабинет серебряный, и хозяин кабинета - Серебряный, и сама она воткнулась сюда, как серебряная ложка в серебряную корзину для столового серебра. Нет, все-таки хорошо, что она выбрала из двух пар новых туфель те, что попроще. Ее шелковые лодочки жемчужно-серого цвета с перламутровым сиянием оказались бы той последней каплей, которая переполнила бы эту серебряную чашу красоты. И все растеклось бы бесформенной лужей пародии.
        Серебряный парень перестал изучать бумаги и с интересом глянул на нее:
        - Я смотрю, вы абсолютно все собрали, да?- В его голосе, кроме удивления, слышалось и одобрение.
        - У меня большой опыт подобной работы,- с достоинством соврала Ольга.- Но если вам требуется что-то еще, я могу предоставить любые сведения.
        Как же, «что-то еще». Он ни за что не придумает, какие сведения можно потребовать еще. За четыре дня Любаша сделала все мыслимые медицинские справки, а Ольга честно обегала всех врачей в Любашиной поликлинике и еще нескольких - в других. На всякий случай - для любителей подробностей - у нее в сумке лежала медицинская карточка. Но лучше, если бы этот Серебряный не оказался любителем подробностей. В конце концов, справка от каждого врача содержала главную информацию - практически здорова. Что ему еще может быть нужно? И рекомендации «с прежнего места работы» должны произвести впечатление. Она сама их диктовала бывшему однокласснику Славке Долматову, из которого неожиданно получился подполковник авиации, милому старичку Владимиру Ивановичу Болотину, местному писателю, давнему ее знакомому, и одной торговке, чей портрет делала месяц назад. Писатель очень веселился, раскрывая ее светлый образ заботливой няни его детей.
        - Мои сыновья были бы очень не против такой няни,- заявил Владимир Иванович жизнерадостно.- Вот только в этом месте: «никогда не допускает конфликтных ситуаций» - это вряд ли, ласточка моя. Они из-за вас друг друга просто поубивали бы. Хе-хе-хе.
        Оба его сына были старше Ольги на пару лет.
        Серебряный смотрел на нее и, кажется, собирался о чем-то спросить. На всякий случай Ольга решила перехватить инициативу.
        - У вас больше нет вопросов?- Она говорила очень вежливо. Очень доброжелательно. Как учит Дейл Карнеги.- А то я тоже хотела кое-что узнать. Например, чем болен ваш ребенок. Он что… инвалид?
        - Это не мой ребенок.- В холодных серебряных глазах мелькнуло удивление.- И он не то чтобы болен… То есть… И это не он, а она. В смысле - девочка.
        - Не ваш ребенок?- Ольга растерялась. Какого дьявола ей тут смотрины устраивают? Что это за родители, которые поручают чужим людям выбирать няню для своего ребенка, да еще больного?- Я хотела бы поговорить с родителями ребенка,- заявила она твердо.- Конечно, если это входит в их планы.
        В серебряных глазах опять что-то дрогнуло, но ответил он с бесстрастным выражением лица бесстрастным же голосом:
        - Конечно. Матери у девочки нет. С отцом ребенка вы поговорите через несколько минут. Я с вами беседую по его поручению. Еще вопросы есть?
        - Только к отцу ребенка. К вам - нет.- Ольга подавила внезапное чувство неловкости.- А у вас ко мне?
        - Один.- Серебряные глаза смотрели с подозрением.- Почему вы носите черные очки в помещении? У вас проблемы с глазами?
        - Никаких проблем.- Ольга сумела даже улыбнуться.- Там есть справка от офтальмолога. Единица. Сто процентов. Просто я не люблю очень яркого света, а здесь солнце прямо в окна…
        Серебряный встал и, прикрыв распахнутую раму, быстро задернул шторы.
        - Так лучше?- безразличным тоном спросил он, опять садясь за стол.
        - Да, спасибо… Вы имеете в виду, что мне надо снять очки?
        - Ну, знаете.- Парень смотрел на нее все с тем же подозрением.- Когда разговариваешь с человеком, хотелось бы видеть его глаза.
        Ольга вздохнула и сняла светофильтры. Ей бы не хотелось, чтобы видели ее глаза. Ее до сих пор настораживала и даже пугала реакция тех, кто видел ее глаза. Ладно, все равно отец ребенка не он.
        Она неохотно распахнула ресницы и настороженно глянула в лицо Серебряному. И вдруг увидела, какой это молоденький паренек. В сущности, совсем мальчишка. Он сидел откинувшись на спинку кресла, лицо медленно заливала краска, и на полуоткрытых губах бродила растерянная улыбка. А серые глаза были просто испуганными,
        - Во черт…- бормотал он.- Ничего себе… Черт побери, проклятье…- Он сел прямо, закрыл глаза, потер ладонями лицо и вдруг засмеялся.- Простите.
        - Что-нибудь не так?- спросила Ольга. В конце концов, она и не такое видела. Однажды в магазине какой-то мужик, встретившись с ней взглядом, выронил бутылку и даже не заметил этого. Просто переступил через лужу и осколки и пошел за ней, как лунатик. А ее бывший шеф вообще сошел с ума, когда впервые увидел ее после… А, черт с ним. Ольга смотрела на мальчишку за столом и думала, что этот Серебряный - золотой парень. У него вполне человеческая реакция. Кажется, он даже обрадовался.
        - Вам что-то не нравится?- настороженно спросила Ольга, наблюдая, как он потянулся к коробке селектора и нажал какую-то кнопку.
        - Ну что вы,- поспешно ответил Серебряный и наклонился к аппарату.- Тамара Михайловна, будь друг, зайди сюда.- Он навалился грудью на стол и опять уставился на нее.- Извините, а у вас ресницы настоящие?
        В голосе парня слышался горячий интерес, чуть ли не азарт. Визажист какой-нибудь, что ли?
        Странно все это. Куда хоть она попала? Ресницы им нужны настоящие. И беседует она не с родителями ребенка, а с пацаном без особых примет. Особые приметы - серая личность.
        В кабинет влетела какая-то баба без возраста. От тридцати до пятидесяти, прикинула Ольга. Крупная, крупнофигуристая, крупноглазая, крупноприческовая. Все в ней было несколько преувеличено, особенно макияж, украшения и голос.
        - Ну-ка, ну-ка, ну-ка!- заорала она с порога глубоким веселым контральто.- Кто у нас на этот раз?- Баба пронеслась мимо Ольги, зашла за стол и села на подоконник позади Серебряного. И только потом посмотрела на Ольгу.- Так-так-так-так-так…- Она говорила все так же весело, но гораздо тише. Улыбка у нее была широкая, а глаза оценивающие.- Ух ты, ух ты, ух ты…
        Заедает в ней что-то или это новый прием психической атаки?- с раздражением подумала Ольга. Дама тронула Серебряного за плечо, они быстро переглянулись, и дама заявила:
        - Ему волосы не понравятся. Наталья была платиновая блондинка.
        - Так для кого вы няню ищете, я не поняла?- Ольга накалялась с каждым словом.- Какое отношение имеет цвет волос и длина ресниц к исполнению обязанностей гувернантки маленькой девочки, да еще больной?
        - Да и молоденькая очень,- продолжала дама, не обращая внимания на Ольгин лепет.
        - Тридцать два,- вставил Серебряный, сверившись, с Ольгиными документами, до сих пор лежащими на столе перед ним.
        - Ну-у-у?- У дамы округлились глаза, рот и даже, кажется, уши.- Вот в это я никогда не поверю! Это явный подлог. Подлог, подлог, фальсификация, очень грубая подделка…
        Ольга стиснула зубы, по возможности медленно поднялась и шагнула к столу. Ничего ей в этом дурдоме не светит, было понятно с самого начала. Неделю только зря убила на дурацкие справки.
        - Ладно, все ясно,- произнесла она резко.- Волосы я красить не намерена, тем более ресницы подстригать. Так что я вряд ли подойду…
        И вдруг она застыла с протянутой к столу рукой, повернувшись к двери и с открытым ртом напряженно прислушиваясь к невнятному шуму в приемной.
        - Чижик,- пробормотала она с недоверием.- Этого не может быть!
        - Что?- Голос Серебряного был растерянным, голос дамы Тамары - как ее там?- подозрительным.
        Ольга обернулась к ним и быстро спросила:
        - Это ведь Анна, Анна Игоревна, правда? Это ведь для нее гувернантка?
        - Ну-у-у, вы что-то уж очень много знаете,- совсем угрожающе начала дама Тамара, но тут дверь медленно, мелкими толчками, стала открываться, и Ольга так же медленно, на цыпочках, двинулась к этой двери.
        Сначала в щель просунулась маленькая смуглая ножка в красной тапочке, потом ножка исчезла, за дверью пошебуршили, побормотали, и дверь открылась пошире и пропустила маленькую чернокудрую девочку в белых шортиках и голубой футболке. Девочка входила в кабинет Серебряного спиной вперед, с трудом волоча через порог что-то громоздкое. А, мехового тигра величиной минимум с Ольгу. Девочка что-то сердито бухтела и время от времени говорила строго кому-то за дверью:
        - Не трогай! Я сама!
        - Чижик,- тихо охнула Ольга, не веря своим глазам.- Эй, Чижик, как жизнь молодая?
        Анна оставила зверя на пороге, быстро повернулась и потопала к ней, протягивая руки и улыбаясь во весь рот. Ольга опустилась на колени, поймала девочку в объятия и прижалась щекой к ее прохладной тугой щечке.
        - А я знала, что ты придешь,- шепнула Анна ей на ухо.
        - А я даже и не надеялась,- шепнула Ольга.
        - Надежда - это последнее, что умирает в человеке,- строго шепнула Анна.
        - Философ ты мой сопливый,- шепнула Ольга и засмеялась.
        И Анна засмеялась, обнимая Ольгу за шею, откинувшись назад в кольце ее рук, подняв мордашку вверх и почти зажмурив глаза.
        Ольга счастливо вглядывалась в лицо ребенка и вдруг сообразила, что вчера начатый портрет ее Чижика - точная копия сегодняшней Анны. Мистика.
        И тут вдруг грянул гром. Негромкий, но довольно противный мрачный голос этого типа, отца Анны, произнес прямо у нее над головой:
        - Что здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит?
        Ольга замерла, выпустила из рук Чижика и стала медленно подниматься. Она слушала, как дама Тамара и Серая Личность в голос кинулись объяснять отцу Анны что-то насчет документов, которые и полном порядке, и о специальной медицинской подготовке, и об опыте работы, а сама со смутной тоской думала, что нет в мире совершенства. Надо же, у ее Чижика такой отец! Такой подозрительный тип. Зря она туфли покупала. Да еще на его деньги. При воспоминании об этом Ольгу словно холодом обдало. Во влипла. Где хоть сумка? Вечно она сумки куда попало бросает. И еще очки. И документы не забыть бы. Отец Анны движением руки остановил песнопения дуэта и обернулся к Ольге:
        - В двух словах. Ясно и коротко.
        - Пришла наниматься,- выполнила указание Ольга.- Не подошли длина ресниц и цвет волос. Могу быть свободна?
        - Я не об этом.- Он всматривался в ее лицо напряженно и как-то… растерянно, что ли.- Откуда вы знаете мою дочь?- Тип кивнул на Анну, которая пыталась вскарабкаться по Ольге, как по дереву.

«Сейчас она с меня юбку стащит»,- подумала Ольга. Она подхватила девочку на руки, и та сразу привычно обвила ее всеми лапами.
        - Оленька ко мне в гости пришла,- объяснила Анна отцу снисходительно.- Не понимаешь, что ли?
        - Какая Оленька?- все еще хмуро начал он… Но тут же изменился в лице. Изумление, затем недоверие, потом быстро промелькнули злость, насмешка, смущение, черт его знает, что еще, и, наконец, осталось только странное, напряженное выражение, с каким он неотрывно смотрел Ольге в глаза.- Почему вы здесь?
        - По объявлению,- отрезала Ольга. В конце концов, что ей терять? Все, что можно, она уже потеряла.- Вы же сами давали объявление: «Требуется опытная гувернантка для… м-м-м… ребенка».
        При Анне она не хотела повторять полный текст объявления.
        - И вчера вы нашли Анну случайно?- Он все не отводил взгляда и не скрывал подозрения.
        - Конечно.
        Но тут Анна отлепила свой клювик от Ольгиного уха, слегка откинулась, упираясь ладошками ей в плечи, и с изумлением спросила:
        - Как это случайно? Ты, что ли, не меня искала?
        Ольга с трудом удержала девочку на руках, покрепче обняла ее и торопливо бросилась объяснять:
        - Что ты, Чижик! Я тебя искала, и никого больше. Я тебя долго-долго искала… И нашла.
        - Это я тебя нашла,- довольно поправила ее Анна и повернулась к отцу: - Па, я сама нашла Оленьку, ты знаешь?
        Он угрожающе возвышался над Ольгой, такой жесткий, такой самоуверенный… Ольга рискнула взглянуть на него… какой он растерянный…
        - Знаете, лучше меня вам няни не найти,- неожиданно для себя выдала она.- К тому же мне ведь надо отработать аванс, вы помните?
        Он вдруг хмыкнул, расплылся в улыбке и заговорщически подмигнул:
        - А я видел, куда вы дели этот… аванс. Ольга смутилась чуть не до слез, потупилась и забормотала, мол, не знала, что он за ней следил, что шла за ним, надеясь отдать, и все такое…
        - Ага, шла!- Его улыбка стала еще шире.- Вы так неслись, что пробили бы меня насквозь, если бы догнали. Как ядро. Я за углом спрятался. Пожить-то еще хочется. Выглядываю - а вы нищенке валюту кидаете. Она не умерла там? От застарелого патриотизма…
        Ольга в смятении глядела на него, кусала губы и радовалась, что хоть чуточку загорела. Можно надеяться, что хотя бы желтая краска сейчас на лице присутствует. Потому что все остальные краски отхлынули от лица вместе с кровью, которая вдруг вся прилила к сердцу, а то, в свою очередь, ухнуло в пятки.
        - Так что,- храбро вякнула она, стараясь не лязгать коленками,- когда я могу приступить к работе?
        - Вчера.- Отец Анны взял у нее из рук Чижика и, усадил девочку на левую руку и протянул Ольге правую.- Будем знакомы. Игорь Дмитриевич Серебряный.
        Ольга вложила свою ладонь в его неприлично большую лапу, но вместо того, чтобы назвать себя, быстро окинула взглядом его довольно старые джинсы, простенькую белую футболку и глупо ляпнула:
        - Как это - Серебряный?- Она кивнула в сторону стола.- А он тогда какой?
        - Большой,- неожиданно вмешалась Анна, наклонилась и с усилием разъединила их руки. Потом заерзала, освобождаясь от объятий отца, и потянулась к Ольге: - Пойдем, я тебе тигру покажу. Ее Мурка зовут.
        Глава 6
        Игорь сидел за рулем, так что очень-то на Ольгу не смотрел. Но все время ловил себя на том, что посмотреть хочется. Анна Игоревна совершенно права -
«противоестественно красивая» эта Ольга. Даже удивительно, как это он сам вчера не сообразил. То есть что в любой толпе она в глаза бросается - это он сразу понял. Только не понял - почему. Правда, она вчера в такой упаковке была, да еще эти черные очки… За такими вообще лица не видно, не то что этих ее фантастических глаз. Да еще шляпа все занавешивала. Так что простительно и не сообразить… Хотя Саша-маленький сообразил. Он на эту тему у нас сообразительный. Вчера Саша-маленький молчал всю дорогу до дому, слушая, как Анна что-то чирикает про свою Оленьку, а выходя из машины, вдруг мечтательно пропел, сияя улыбкой:
        - Нет, но ка-а-акой экземпляр, а? Штучная работа!
        - Где?- оглянулся Игорь.
        - Да я о той, в магазине… Ну, белая девчонка, которая Анну Игоревну нашла. Эта… Оленька…- Саша-маленький вдруг смущенно хмыкнул.
        - Моя Оленька красивая,- поддержала Анна Сашу-маленького и подергала его за руку. - Да, Саша? Ты ее любишь?
        - Маленькая ты еще о таких вещах рассуждать,- строго ответил Саша-маленький.
        Анна, как всегда, начала строптиво доказывать, какая она уже большая. А Игорь шел и снисходительно думал, что оба они, в сущности, дети. А потом вспомнил о своей выходке с сотней долларов и обругал себя последними словами. Тоже мне взрослый, что, рублей хотя бы не нашлось, долларами разбрасываться! Так скоро и прикуривать от сотенных начнешь, козел. А потом вспомнил, как эта ненормальная в шляпе мчалась за ним - это она так думала, что за ним,- размахивая купюрой, как шарахнулась влево-вправо у входа и, не заметив его, села на ограждение витрины в позе роденовского «Мыслителя». Он уже хотел идти в машину, не дождавшись продолжения, но тут она встала, спросила что-то у какого-то пацана, пошла к дверям и спокойно сунула его «благодарность» нищей. Игорь, как это увидел, чуть не упал. Да уж, экземпляр…
        - Здесь остановите.- Ольга взялась за сумочку.- Дальше я сама дойду. Там весь переулок перекопан, не проехать. Воду чинят, что ли…
        Игорь приткнул машину у древнего забора, выключил зажигание и вынул ключ.
        - Я вас провожу,- буднично произнес он, открывая дверцу и не глядя на Ольгу.
        - Зачем?- удивилась она. А… может, ему надо знать, где она сейчас живет. Мало ли что. Все-таки не секретаршу на работу берет, а няню для родной дочери.- То есть, конечно, проводите, пожалуйста, здесь рядом, три дома от угла. Если хотите, я вас с Галкой познакомлю… с Галиной. Я у нее живу. Она моя подруга.
        Игорь закрыл машину, шагнул за Ольгой в перекопанный переулок, и тут она остановилась, обернулась к нему и хлопнула себя ладонью по лбу:
        - Гостинчик! Я про кулек забыла…
        Игорь опять открыл машину и вынул объемный пакет, который мать собирала для Ольги после празднования дня рождения Анны. А Ольга не только не протестовала, но еще и подсказывала, что она особенно любит и чего хорошо бы побольше завернуть «на вынос». А сотню баксов нищенке кинула. Нет, ей-богу, штучный экземпляр.
        Он попробовал представить, как в подобной ситуации повели бы себя его знакомые - или он сам, чего уж там,- и запутался. Нет, с баксами-то все ясно, с ними все аккуратно обращаются. Никто из рук не выпустил бы… Вот разве только мать? Ну, мать - особый разговор. А кто из гостей куски со стола понес бы? Да еще так открыто. Нет, по-тихому, конечно, могут кое-что уволочь. Коробку конфет, бутылку шампанского там… Это могут, это бывает, он сам видел. Но чтобы салат в банку сложить или селедочку с лучком… Игорь шел за Ольгой, смотрел, как она осторожно переступает босыми ногами, а туфли несет в руке, волок увесистый пакет, звякающий банками-тарелками, и улыбался, вспоминая, как мать саданула его локтем в живот, когда он неловко попытался тормознуть это собирание объедков в «гостинчик».
        - Не понимаешь - помалкивай,- велела мать.- Человек домой, считай, к вечеру придет. Сама с ног валится, а дел до хрена. Когда ей что готовить? А тут и на вечер, и на утро, и про запас на пару дней… Оль, тебе котлетки понравились? Я ща еще котлеток положу. А то этот паразит будет два дня в холодильнике добро гноить, а потом выбросит к свиньям собачьим.
        - Котлетки мне уж-ж-жасно понравились.- Ольга сидела у кухонного стола с полусонной Анной на коленях и со спокойной улыбкой наблюдала за суровой родительницей Игоря.- Вы, Инга Максимовна, не обращайте внимания. Мужик - он и есть мужик. Что они могут понимать в котлетках? Или, допустим, в соленых огурчиках?
        - Или, скажем, в апельсинах,- в тон поддержала мать Серебряного и подмигнула Ольге.- Кагору почти полная бутылка осталась. Тебе кагору надо?
        - Кагору не надо,- все так же тихо улыбаясь, ответила Ольга.- Кагор у нас пропадет. Непьющие мы.
        - То-то я смотрю, ты больно молодая да красивая.
        Игорь вспомнил, какое странное выражение промелькнуло в Ольгиных глазах после этих слов матери. Она вроде… обиделась. Или испугалась?
        - Ольга,- окликнул он негромко и, когда она обернулась, неловко переступив босыми ступнями по каким-то мелким камешкам, строго спросил, глядя ей в глаза: - Ольга, вы знаете, что очень красивая?
        - Да, конечно,- рассеянно кивнула она.- А Чижик всегда днем не спит?
        - Не спит? Как это? А-а, нет, как же, всегда спит. Просто сегодня так получилось - праздник, бабушка приехала, гости, все такое.
        - Мама у вас тоже очень хорошая,- задумчиво произнесла Ольга, повернулась и пошла к калитке.
        Хм… «тоже». А кто еще? Еще Анна. Конечно. Естественно. Игорь вздохнул и вошел в калитку следом за Ольгой.
        - Та-а-а-ак.- Низкий женский голос был полон такой зловещей угрозы, что Игорь невольно остановился. Ольга отступила, и он оказался лицом к лицу с мощной особой. Она стояла на крыльце, расставив ноги, уперев руки в необъятные бока и высоко задрав левую бровь. Особа, румяная, белобрысая, лоснилась темным сельскохозяйственным загаром - короткий ситцевый халат без рукавов открывал незагорелые участки молочно-белой кожи выше локтей, ниже шеи и над коленями.- Та-а-а-ак, опять метла нужна?
        - Нет, Галь, не нужна,- произнесла Ольга смущенно.- Это мой… м-м-м… хозяин. Меня на работу приняли. Познакомьтесь. Это Галина. Это Игорь Дмитриевич.
        Галка тут же заулыбалась, закудахтала что-то в том смысле, мол, она и не сомневалась, засуетилась, кинулась в дом и уже оттуда заорала:
        - Добро пожаловать! Прошу! Проходите, пожалуйста, Игорь… э-э-э… как вас там! Сюда, вот прямо сюда, можете не разуваться!
        Игорь ошеломленно моргал, а Ольга трогала голой ступней воду в корыте у крыльца, посматривала на него и чуть-чуть виновато улыбалась.
        - Галка вас чай заставит пить.- Она вздохнула и влезла в корыто обеими ногами.- Мне так кажется. Чтобы в неформальной обстановке исследовать как личность. Вы не обижайтесь, она хорошая. Очень. Если откажетесь, будет ругаться, но простит.
        - Ну почему,- произнес Игорь не очень уверенно.- Можно и чай.
        - Ну, где вы там?- Галка высунула в дверь голову и опять исчезла.- У меня чай уже заваренный! Только что! Вот удача, да? Я уж думала, одной пить придется…- Голос удалился и неразборчиво гудел где-то в глубине дома.
        - Сейчас она переоденется,- транслировала Ольга, поднимаясь рядом с Игорем на крыльцо.- Ради такого гостя. Вот сюда, это кухня. Давайте кулек на стол, я сейчас сама его разберу. Теперь сюда.- Она бросила свои туфли в угол, шагнула сквозь занавес из деревянных и стеклянных шариков и растаяла в полумраке.
        Игорь с опаской шагнул за ней, пригибаясь под низкой притолокой, и оказался в довольно большой комнате с низким потолком, одним маленьким окном и невероятным количеством каких-то доисторических шифоньеров, столпившихся в одном углу. У окна стоял старый письменный стол, с одной стороны от него - кресло, закрытое белой бараньей шкурой, а над креслом опасно низко висела полка, забитая книгами. Еще в комнате притулились три доисторические табуретки и венский стул с ободранным сиденьем. Стул и табуретки стояли по всей комнате без видимой логики, будто бродили по полу куда глаза глядят и замерли на месте, когда люди вошли. Вместо занавески на окне висел цветастый ситцевый платок, а на низко висящей электрической лампочке - роскошный кружевной абажур ручной работы.
        Игорь осматривался с удивлением и даже испугом.
        - Вы здесь живете?
        - Да.- Ольга посмотрела на него со странным выражением.- Правда, здесь хорошо?
        Игорь не успел сообразить, что ответить, потому как в спину ему мягко толкнулась мощная ладонь Галины, и ее ласковый бас заворковал над ухом!
        - Вот, Игорь, забыла отчество, во-о-от сюда, пожалуйста, в это кресло, оно у нас гостевое, особое, почетное… Сюда, сюда… Игорь шагнул к креслу, повинуясь настойчивой сильной руке, но Ольга резко произнесла:
        - Галь, прекрати!
        - А что такого?- театрально удивилась Галина.- Я человека усаживаю. Чай пить.
        - Игорь Дмитриевич, сядьте сюда.- Ольга взяла одну из табуреток и поставила ее с другой стороны стола.- В кресло я сяду.
        Она показала Галине кулак так, чтобы Игорь не заметил. Но он заметил. И еще заметил, как жизнерадостная румяная Галина на секунду выразила притворное раскаяние, но стоило Ольге отвернуться, тут же преисполнилась каким-то коварным умыслом. Интересные подружки.
        - А что там насчет метлы?- невинно поинтересовался он, усаживаясь на предложенный табурет и наблюдая, как женщины сервируют стол. Хм… сервировка. Он давно такого не видел.- Что там за метлу вы хотели найти? Когда мы пришли, помните?
        - А поганую метлу,- с готовностью объяснила Галина.- Я ею курятник чищу. От помета. А когда за Олькой кто сдуру увяжется - так я его поганой метлой.
        - Эй!- окликнула Ольга из кухни.- Ты не очень-то меня компрометируй, радость моя. А то уволят до окончания испытательного срока.
        - Уволят - им же хуже,- беззаботно ответила Галка.- Где еще такую найдут?
        - А почему «не компрометируй»?- спросил Игорь.- И почему «сдуру увяжется»? За Ольгой сам бог велел увязываться. Если кто не увяжется - вот это уж точно сдуру.
        Сквозь занавес из бусин шагнула Ольга с тарелкой в руках и остановилась, глядя на Игоря напряженным, неприязненным взглядом. И Галина замерла на полушаге, глядя на него тоже напряженно и почти угрожающе. Ну и ну, подивился Игорь. Он в жизни не встречал подобной реакции на комплимент.
        Ольга потупилась и с непроницаемым лицом понесла к столу тарелку. Галина отступила от стола и из-за Ольгиной спины многозначительно улыбнулась Игорю.
        - Да нет уж, Игорь Батькович,- медленно произнесла она.- Вы мне уж на слово поверьте. Сдуру - это как раз те, кто увязывается.
        - Метла?- спросил Игорь шутливо, пытаясь разрядить почему-то сгустившуюся атмосферу.
        - А что?- рассудительно сказала Галка.- Метла - довольно эффективное средство борьбы со всякими паразитами. Если на них не действуют другие средства. Куриного помета просто ну никто не выносит. Оль, ты бы переоделась, а? На тебя уж налюбовались. Ляпнешь на юбку чем-нибудь…
        Ольга смущенно глянула на Игоря и шагнула к баррикаде из древних шкафов:
        - Я сейчас.
        Игорь растерянно смотрел, как она открыла дверцу одного шкафа, шагнула внутрь и закрыла дверцу за собой.
        - Все балдеют,- довольным тоном сообщила Галка, наблюдая за ним хитрющими глазами.- Это не шкаф. Там у нас дальняя комната. Ольгина.
        - Ольга давно у вас живет?- спросил Игорь вполголоса.
        - Давно. Полгода вроде. Оль, ты давно у меня?- не повышая голоса спросила Галка.
        - Почти семь месяцев,- так же не повышая голоса отозвалась Ольга из-за баррикады. - С ноября.
        Ну и ну. Дальняя комната. И кухня - она же прихожая - метр на метр. А из кухни еще одна дверь - за этой стенкой, видимо, вторая комната. Судя по фасаду, четыре квадратных метра. И они здесь вдвоем живут.
        - Мне у вас нравится,- удивленно признался Игорь, наблюдая, как Галка наливает чай в разнокалиберные чашки. Ни одной вполне целой - или щербатая, или ручка отбита, или трещина по краю…- У вас как-то… спокойно.
        - А то,- уверенно отозвалась Галка.- У нас всем нравится.- Она глянула на Игоря с надеждой и понизила голос: - Может, все-таки сядешь в кресло, а?
        - Галь!- Тревожный голос Ольги был чем-то приглушен, будто она говорила сквозь прижатое к лицу полотенце. Послышался слабый треск, что-то звякнуло, потом дверь шкафа распахнулась, и Ольга торопливо шагнула из него, повязывая голову платком.- Галь, я тебе сейчас уши оборву.
        Игорь опять ее не сразу узнал. На ней была широкая бесформенная юбка из сурового полотна, длинная, почти в пол. Панева, вспомнил Игорь где-то слышанное слово. Свободная блузка… нет, блузкой это назвать язык не поворачивался. Свободная белая рубаха с длинными рукавами, завязочками у горла и вышивкой на груди была, очевидно, найдена в запаснике какого-нибудь музея национального костюма. А стильное каре ее серебряных волос скрывалось под низко повязанным белым платком в мелкий синий горошек. Такой платочек носила его бабушка. Только бабушка завязывала под подбородком, а Ольга - сзади, на затылке.
        - Галь, ты что мне обещала?- тревожно говорила Ольга, не замечая взгляда Игоря.- Брось ты свои глупости… Ведь когда-нибудь кого-нибудь убьешь!
        - Пока никого не убила,- резонно возразила Галка и с достоинством поджала губы.- И это никакие не глупости, зря ты мне не веришь.
        - Ладно, ладно,- примирительно буркнула Ольга.- Давайте лучше чай пить.
        Она прошла к креслу и беззаботно плюхнулась в него - прямо под перегруженную книгами и бумагами полку. Игорь невольно привстал и с тревогой глянул на это легкомыслие - от грубого края тяжелой полки до белого платочка в синий горошек было сантиметров сорок, не больше.
        - На нее сроду ничего не упадет,- щедро улыбнулась Галка, перехватив его взгляд.
        - Кто его знает.- Игорь с сомнением смотрел на проклятую полку.- Все-таки, знаете, поосторожней надо бы.
        - Может, кому-то и надо бы поосторожней,- многозначительно протянула Галка, устраиваясь на своей табуретке у стола.- Тут раз одного типа книгами завалило. Только сел - хрясь, полка и оборвалась.- Галка с сожалением чмокнула губами.- Не совсем, правда. Но все-таки ваза прямо по башке попала.- Она удовлетворенно вздохнула и посмотрела на Игоря с гордостью.- Можешь себе представить?
        - Очень даже могу.- Игорь все так же тревожно смотрел на полку. На самом верху, на бесформенной груде каких-то бумаг, криво стоял сосуд типа лампы Аладдина. Металлический, между прочим.
        - Не слушайте вы ее,- вмешалась Ольга, взяв себе чашку.- Она сама себе приметы какие-то дикие выдумывает, а потом сама же в них верит.
        - Какие приметы?- без особого интереса спросил Игорь, тоже берясь за свою чашку и все еще поглядывая на полку.
        Ольга отмахнулась от вопроса легким движением маленькой ладони, но Галка ответила серьезно:
        - Никакие не дикие приметы. Чистая правда. Все зависит от того, кто в это кресло сядет. Оль, ты вспомни, на тебя хоть раз что-нибудь упало?- Она повернулась к Игорю с таким выражением, как будто выложила самый главный аргумент.- Понятно?
        - Нет,- честно признался Игорь.
        - Да почти на всех что-нибудь падает,- нетерпеливо объяснила Галка.- Или книга, или ваза, или вообще все подряд… В зависимости от степени вины.
        - Какой вины?- Игорь чуть не поперхнулся чаем. Ну и ну. Куда он попал?
        Ольга фыркнула и прикусила губу.
        - А ты, Оль, не хихикай,- сердито глянула на нее Галка и вновь обернулась к Игорю: - От степени вины перед родными и близкими. Перед кем-нибудь. Перед всеми. Перед человечеством.
        Она долго серьезно смотрела на Игоря и вдруг расплылась в довольной улыбке:
        - Не хочешь попробовать?
        Игорь понимал, что это чистой воды идиотизм. Он будет выглядеть стопроцентным дебилом, сидя в кресле и ожидая, когда на него действительно свалится дубовая полка… Он поставил чашку на стол, поднялся, обошел Галку и остановился над Ольгой, свернувшейся в кресле калачиком. Она непонимающе смотрела на него и не двигалась.
        - Ну…- Игорь наклонился, обхватил ее за талию, вынул из кресла и поставил на пол. - Я хочу попробовать. Мне интересно, в чем я виноват.
        - Да бросьте вы.- Ольга с гримасой неудовольствия отстранилась.- Глупости все это.
        Игорь еще раз глянул на полку, но удержался и не качнул ее, как собирался, а пригнулся и осторожно опустился в кресло. Несколько секунд ничего не происходило, потом над головой у него что-то едва слышно треснуло, зашуршало, и он поднял руки, чтобы защититься от возможного удара по башке - поделом тебе, вот дурак-то… Но тут лист бумаги скользнул сверху, качнулся в воздухе перед его глазами и лег на колени. Игорь все-таки потрогал полку вытянутыми вверх руками, покачал ее, потолкал… Да нет, все в порядке, крепко висит. Успокоился, взял с колен упавший листок и перевернул его. Перед ним была его Анна. Она смеялась во весь рот, чуть закинув голову и почти зажмурив глаза.
        Он смотрел на портрет дочери и чувствовал, как темная волна гнева и разочарования заливает душу. Вот, значит, как. Случайная встреча в магазине вчера, случайный приход по объявлению сегодня… На полке над его головой опять что-то зашуршало, но он не обратил внимания. Взглянул на Ольгу - она выглядела смущенной. Еще бы.
        - Откуда это у вас?- Если не ответит, он ее придушит.
        - Это я вчера нарисовала,- виновато отозвалась Ольга.- По памяти. По-моему, похоже немножко… Или нет?
        - Вы нарисовали?
        В голосе Игоря слышалось такое недоверие, что Ольга засмеялась. Галка взяла рисунок из рук Игоря, полюбовалась и отдала.
        - Ольга у нас классно рисует,- с гордостью заявила она.- Прям с одного раза лепит. Глянет, р-раз - и как живой. Она с этой девочкой вчера познакомилась. В магазине. Родители потеряли, а Ольга нашла. А отец на нее же и наорал. А эта дура, Ольга то есть, весь вечер девочку рисовала, а всю ночь ревела.
        - Галь!- в смятении крикнула Ольга.
        - А что, нет, что ли?- Галка повернулась на табуретке и уперлась ладонями в колени.- Думаешь, если ты слышишь, как моль летает, так я вообще глухая? Я всегда слышу, когда ты сопли на кулак мотаешь.- Она повернулась к Игорю и сердито выдохнула: - Уф-ф-ф-ф… Извини. Тебе, само собой, непонятно… Я прям видеть не могу, как она из-за всего душу рвет. Ну, хорошая девочка, ну, жалко ее, конечно. Но родители-то у нее есть, верно? Хоть и такой отец, зато богатый. Тоже плюс…- Галка перевела взгляд с Игоря на Ольгу, потом опять на Игоря, пошлепала губами и опять взяла из его рук портрет Анны.- Это ты ее отец,- произнесла она решительно, разглядывая Игоря и рисунок попеременно.- Ну, дела-а-а.
        Галка встала, прижалась лбом ко лбу Ольги и затвердила, словно заклинание:
        - Все будет хорошо. Вот увидишь. Послушай меня, дуру старую: все будет хорошо.
        Цирк, думал Игорь растерянно. Театр абсурда. Таких совпадений не бывает. Или бывают? На полке опять что-то зашуршало, зашумело, и на голову Игоря посыпался целый ворох листов - некоторые чистые, некоторые с набросками,- а под конец упала тонкая пластиковая папка, налету оскорбительно шлепнув его по носу.
        - Та-а-а-ак.- Галка потерла руки и плотоядно ухмыльнулась.- И перед кем же ты провинился?
        Глава 7
        Когда Игорь приехал домой, Инга Максимовна успела уложить Анну и теперь устраивала большой шмон в дальней комнате. Хм… дальняя комната. Даже удивительно, как это для двух таких разных вещей можно было придумать одно название. Игорь попытался представить, какое впечатление могла произвести его квартира на Ольгу. Строго говоря, это две соседние квартиры на одной лестничной площадке, несколько перестроенные и соединенные в одну. Дальней комнатой в его квартире мать называла бывшую кухню, откуда по ходу ремонта убрали всякие трубы-раковины-плиты и, передвинув внутренние перегородки, объединили ее с ванной, небольшой кладовкой и куском коридора в отдельный блок - получилась как бы квартира в квартире. Вот в этой самой комнате и развила бурную деятельность его суровая родительница. Игорь двинул кресло в угол, подальше от размашистых движений матери, сел в него и стал обдумывать тонкий подход для начала разговора на интересующую его тему. Мать вывалила на диван содержимое еще одного ящика с какими-то тряпками, критически оглядела распахнутые дверцы уже пустых шкафов и, удовлетворенно вздохнув, обернулась
к Игорю.
        - Ну,- довольно ехидно сказала она.- Обалдел от новой няни?
        М-да. С тонкими подходами у матери всегда была напряженка.
        - Ма, тебе-то она как? Понравилась?
        - Еще чего!- Мать возмущенно фыркнула.- С чего бы она мне понравилась? Вот если б горбатая была… или хромая… или лысая… Тогда да, тогда понравилась бы.
        - Да ну тебя.- Игорь вдруг представил Ольгу с горбом и поежился.- Я серьезно.
        - Да и я серьезно. Серьезней некуда. Ладно, ты все равно не поймешь.- Мать подвинула кучу барахла на диване и села, пожив руки на животе.- Анна-то как к ней лепится, а? Не оторвешь. И все время смеется, ты обратил внимание? «Моя Оленька, моя Оленька»… Надо же! С одного раза…
        - С двух,- поправил Игорь, но тут же вспомнил, как Анна вчера в кафе обнимала чужую девчонку в белом.- Хотя вообще-то да, с одного.
        - Ты о вчерашнем?- Мать слегка нахмурилась и покусала губы.- Ольга мне рассказала. М-да, бывают совпадения… А ты все проверил?
        - Большой проверял.- Игорь тоже нахмурился и беспокойно поерзал в кресле.- Все в порядке. В больнице, где Ольга раньше работала, о ней вообще тоскуют. А почему вдруг уволилась - никто не знает. И те, у кого няней работала, тоже очень довольны. Характер, говорят, золотой, добрая очень.
        - Характер-то у нее, может, даже и бриллиантовый,- задумчиво протянула Инга Максимовна, глядя мимо Игоря.- Она с мужем недавно развелась. Ты знал?
        - В общих чертах,- осторожно произнес Игорь, стараясь не показывать заинтересованности.- Ничего особенного, обычное дело. Детей нет, развелись тихо-мирно, он уехал.
        - Во-во,- так же осторожно отозвалась Инга Максимовна.- Тихо-мирно. Он уехал, она у подруги живет.
        - Ой, да!- Игорь засмеялся, хлопнул себя по лбу и встал.- Я ж от них тоже гостинчик привез. Редиски, зеленого луку, травы какой-то. Галка сказала, что ты разберешься с травой. Знаешь, там такая Галка… Я чуть не свихнулся с этой Галкой…
        - Как это?- Инга Максимовна с интересом взглянула на сына.
        - Да совершенно подвинутая. В приметы верит, по руке гадает, какие-то кармы у нее, ауры… На четыре года моложе Ольги, я кудахчет над ней, как курица над цыпленком:
«Оль, ты переоденься, Оль, ты колбаски скушай, Оль, ты не простудись»… И еще гоняет всех поганой метлой. И сажает под книжную полку, чтобы посмотреть, что на башку упадет. Смешная. Она бы тебе понравилась.
        - Да?- Мать смотрела на него с подозрением.- А тебе, случайно, на башку там ничего не упало?
        - Анькин портрет.- Игорь с интересом наблюдал за реакцией матери.- И причем совершенно случайно. Я так считаю. Но Галка думает, что это указывает на определенную степень вины.
        Инга Максимовна поднялась с дивана, подошла к нему, сгребла у него на груди рубашку и потянула к себе, угрожающе сопя и сверкая глазами:
        - А ну, дыхни.
        - Да ты че, начальник,- пьяным голосом задурачился Игорь.- Ты че, в натуре… Я за рулем!- Но не выдержал, засмеялся, увидев, как свирепо раздуваются ноздри матери, чмокнул ее в нос и обнял за плечи.- Пойдем, все покажу. Я на кухне оставил.
        Они сидели за кухонным столом, и Игорь по возможности подробно докладывал обо всем, что хотела знать мать. Ей трудно было что-нибудь рассказывать. Важные вещи она пропускала мимо ушей, зато вопросами о каких-то несущественных подробностях просто печенку выматывала.
        - Беру бумажку, смотрю - а это Анна!- воскликнул Игорь.- Представляешь, что я подумал?
        - Масло, акварель?- с интересом спросила Инга Максимовна.
        - Ты о чем?- растерялся Игорь.- Я ж тебе говорю: вчера вроде как случайно встретились, а сегодня на меня портрет Анны падает. Как это понимать?
        - Редиска у них какая хорошая,- с уважением заметила Инга Максимовна.- Ты не спросил, это сорт такой или, может, подкармливают чем?
        - Ма, ты хоть слушаешь, что я тебе говорю?- обиделся Игорь.
        - Слушаю, слушаю.- Инга Максимовна встала, пошла к плите и, проходя мимо Игоря, ласково растрепала его и так лохматые кудри.- Слушаю, сына, но ничего полезного не слышу.
        Она налила чаю себе и ему, вернулась к столу, поставила обе чашки и долго выбирала, какую взять себе. Выбрала, отхлебнула, вздохнула и, когда Игорь уже перестал ждать, вдруг решительно выдала:
        - Ладно, завтра мы к ним в гости съездим. Вместе с Анной.
        - Да?- встрепенулся Игорь.- Ну, если хочешь…
        - Естественно, хочу.- Инга Максимовна усмехнулась и, по обыкновению, задрала вверх левую бровь.- Позвони Саше-маленькому. Предупреди, что он за водилу. Терпеть ненавижу, когда ты за рулем. Скажи, чтобы к часу приезжал. Шкафы поможет передвинуть и кроватку Анькину поставить.
        - Какие шкафы?- изумился Игорь.- Куда кроватку поставить?
        - В дальней комнате. Ольге не понравилась детская. И комната для няни не понравилась - далеко от Аньки. Ольга с Анной в дальней комнате будут жить.
        - Это ты так решила?- У Игоря были свои планы на дальнюю комнату, но если мать что решила, то о своих планах он может забыть.
        - Это Ольга выбрала.- Инга Максимовна с вызовом глянула на Игоря.- Я ее выбор одобряю. Во-первых, они должны быть рядом. И ванная там отдельная, девочкам удобно будет. И кладовка большая - все барахло убрать можно, а то вечно у Анны игрушки по всему полу валяются. И вообще дальняя комната - самая тихая во всей хате. У тебя контраргvменты есть?
        - Нет.- Игорь с интересом наблюдал за матерью.- Какие там контраргументы… Хотя я не совсем понимаю, зачем горячку пороть. Все равно мы через две недели в Семино поедем.
        - Ну, две недели тоже надо по-человечески пожить.- Инга Максимовна насупилась и поджала губы.- Знаешь, я вообще не понимаю твоей привычки - жить как в гостинице. Все абы как, никакого уюта, мебель черт знает как стоит… И вообще, неужели ты не понимаешь? Если Ольге будет здесь хорошо, и Анне хорошо будет.
        - Ладно, ладно.- Игорь перегнулся через стол и вкрадчиво взял мать за руку.- Чего ты развоевалась? Я ни капельки не против. Если ты мне откровенно ответишь на один вопрос.
        - Ну?- Инга Максимовна насторожилась. Игорь сильнее сжал руку матери, подмигнул и довольно ехидно спросил:
        - Что, ма, обалдела от новой няни-то?
        Мать помолчала, покусала губы и наконец ответила:
        - Знаешь, сына, что мне кажется? Мне кажется, нам что-то уж очень крупно повезло. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы.
        - Поживем - увидим,- как можно равнодушнее ответил Игорь, с испугом ощущая, как где-то в районе солнечного сплетения у него что-то дрогнуло, потеплело и стало расти, заполнять его всего молодой весенней радостью. Немотивированные эмоции, как сказала бы его бывшая жена. Смех без причины. А, бог с ней.
        - Ма, я еще спросить хотел,- улыбаясь, начал Игорь.- Ты сто долларов нищенке отдала бы?
        - Это ты о чем?- Инга Максимовна насторожилась и высвободила руку из его пальцев. - Причем тут сто долларов? Во-первых, я его почти год носила. Да и новый он сотню баксов не стоил. Наверное. А потом, я так поправилась, что и мал он мне. А у Марьи девка на весну вообще раздетая осталась. И фасон такой мне уже не по годам… Да и вообще, что ты ко мне прицепился? Интересно, кто тебе донес, что я плащ отдала? И почему ты решил, что Марья - нищенка? Сам-то давно за десятку сортиры на чужих дачах сколачивал? И не мужицкое это дело - интересоваться, откуда берутся и куда деваются бабские тряпки…
        Игорь сидел, откинувшись на спинку жесткого кухонного диванчика, закрыв глаза и улыбаясь, и с наслаждением погружался в волны немотивированной радости.
        - Ма,- произнес он, не открывая глаз.- Я тебя люблю.
        - Еще бы,- по инерции сердито ответила Инга Максимовна.- Куда ж тебе деваться, конечно, любишь. Еще бы, родную-то мать.
        Глава 8
        В Галкиной малине Ольга рисовала следующий портрет. Новой заказчицей оказалась молоденькая продавщица, у которой Ольга позавчера купила туфли. Увидев ее, Ольга даже не удивилась. Она уже привыкла к невероятным случайностям и даже стала принимать их как должное. Как закон природы, например. Понимаешь ты его или нет - не важно. Он просто есть. И нечего удивляться и вычислять, как такое получается. Надо просто радоваться, что пока этот закон природы на твоей стороне.
        Продавщица по имени Дарья оказалась на редкость послушной и понятливой. Она согласилась смыть боевую раскраску, и ее умытое личико обрадовало Ольгу мягкими, чуть размытыми чертами, теплым тоном гладкой кожи, а особенно выражением ореховых глаз. Дарья смотрела на нее открытым, заинтересованным, доброжелательным взглядом, в котором читались неуверенность и надежда. Дарья призналась, что никто никогда не говорил ей, что она красивая, а ей ужасно хочется быть красивой. Или хотя бы хорошенькой.
        Портрет продавщицы давался легко. Ольга с удовольствием всматривалась в милое лицо девушки, с удовольствием растирала крошащиеся мелки пальцами по тисненой бумаге и с удовольствием предвкушала реакцию Дарьи. На портрете Дарья получилась именно какая есть - маленькая фея с умными глазами и нежными, почти детскими, губами, готовыми в любой момент раскрыться в улыбке по малейшему поводу.
        Ольга осталась довольна собой. И натурой тоже. А еще довольна тем, как хорошо все произошло с работой. После безобразной ссоры с отцом Анны в магазине на теплый прием в его конторе рассчитывать, конечно, было нечего. И она просто не пошла бы на собеседование, если бы знала, кто будущий работодатель… Хозяин. Шеф. Ну, не важно. Издергалась бы, думая об Анне, но не пошла бы. Хорошо, что заранее не знала. Чудесно, что там оказалась Анна. Замечательно, что купила туфли. Значит, хорошо, что той старушке отдала не долларовую сотню, а свои кровные? Хм… А бизнесмен… в смысле - Игорь Дмитриевич… он решил, что его сотню. Ну и пусть, ну и отлично. И даже отлично, что у нее до начала работы еще почти два свободных дня. Она успела закончить портрет Дарьи. А к вечеру придет колоритная тетка, и завтра - двое. Сразу, конечно, она и половины не успеет. Но будет еще два выходных через неделю, и еще два выходных еще через неделю, а в эту их деревню - как ее там?- можно взять три-четыре цветные фотографии следующих заказчиков. Ой, как хорошо! К тому же решение вопроса оплаты готовых портретов Галка взяла в свои руки,
так что если Ольга и не сможет передать ей заработанные у бизнесмена… у Игоря Дмитриевича… деньги сразу, бедствовать Галке не придется.
        Серо-голубая палочка пастели сломалась, оставив на бумаге слабый мягкий мазок и несколько мелких крошек. Ольга потянулась за скальпелем, чтобы снять ненужную краску, и остановилась, присматриваясь к неожиданному эффекту. У живой Дарьи совсем слабые тени в уголках глаз. И не голубые, а скорее зеленоватые. Или коричневатые? Скажем, зеленовато-коричневатые. Можем сказать как угодно, большинство людей, как с изумлением убедилась Ольга не так давно, вообще никакого оттенка не увидели бы. И эту серо-голубую жилку, едва просвечивающую сквозь тонкую кожу виска, тоже не заметили бы. А она увидела и теперь эту трогательную жилку покажет всем. Во как мы умеем, похвалила себя Ольга. Хорошо, что сломался серо-голубой мелок. И хорошо, что сломался на этом месте. Все у меня хорошо, а будет еще лучше. Ольга растушевала мазок пальцем, вытерла руки о подол драной линялой футболки шестьдесят какого-то размера, сидевшей на ней как парашют на швабре, полюбовалась портретом, потом Дарьей, затем опять портретом и решила - можно.
        - На, посмотри.- Ольга не скрывала гордости и удовольствия.- А говоришь, никто не замечает, что красивая. Обманываешь, наверное, а?
        Дарья взяла большую разделочную доску с приколотым к ней листом бумаги, неловко повернула ее, стараясь не задеть портрет, жадно глянула на свое изображение и вдруг наклонилась ниже, ссутулилась и зябко обхватила локти ладонями.
        - Что такое?- удивилась Ольга.- Тебе не нравится?
        - А это я?- Дарья взглянула на нее испуганно.
        - А по-твоему, кто?- строго произнесла Ольга.- Дядя Петя с пивзавода, что ли?
        Дарья неуверенно засмеялась и покраснела:
        - Что-то уж очень красивая… Я не ожидала. Прямо как волшебница из сказки.
        - Ну, извини,- прогудела Ольга Галкиным голосом и попробовала по-галкиному изогнуть левую бровь. Бровь, конечно, не шевельнулась.- Хочешь, я усы пририсую? Или, например, бородавку?
        Дарья опять засмеялась и глянула на нее сияющими глазами:
        - Нет, я правда не ожидала. Все-таки в зеркало смотрюсь иногда. Ничего такого не замечала.
        - А ты перед тем, как в зеркало смотреться, косметику снимай,- посоветовала Ольга.- А то рисуете на фасаде что попало, а потом удивляетесь, почему никто не замечает, какая я красивая?
        - Вам хорошо,- произнесла Дарья с откровенной завистью.- Вам косметика вообще ни к чему. А я если не намажусь - так вообще лица нет.
        - А ну тебя.- Ольга вынула доску из рук девушки и принялась выдирать кнопки, освобождая портрет.- Ты же только что посмотрела, какая красавица в натуральном виде.
        - Так это не я, а портрет,- неуверенно пробормотала Дарья.- В жизни-то я не такая, ведь правда?
        - А вот мы сейчас консилиум соберем,- предложила Ольга, краем уха уловив за домом невнятную разноголосицу с участием мужского баса.
        Наверное, кто-нибудь из миллиона Галкиных знакомых приперся побазарить «за жизнь». А может, кто-то кого-то позировать привел. Нет, в таком темпе не потянуть. Если только в черных очках рисовать… Ольга отдала портрет Дарье, бросила доску на раскладушку, подхватила черные очки и, выбрав на футболке не слишком замызганное пастелью место, протерла стекла. Надела, глянула на Дарью, чтобы прикинуть, можно ли разглядеть сквозь такие темные стекла нежные оттенки ее лица, и удивилась: Дарья сидела на табуретке с совершенно потрясенным видом, раскрыв рот, распахнув глаза, и смотрела на что-то удивительное за спиной Ольги. И что там такого удивительного? Ольга оглянулась через плечо, готовая увидеть что угодно…
        Нет, увидеть это она готова не была. По тропинке между кустами смородины деловито топала элегантная, как принцесса, Анна Игоревна, время от времени принюхиваясь по сторонам. За ней плыла элегантная, как миноносец, Инга Максимовна, обмахиваясь журналом «Бурда моден». За Ингой Максимовной шествовал элегантный, как кутюрье в пятом поколении, Игорь Дмитриевич, улыбаясь несколько неестественно. За Игорем Дмитриевичем вытанцовывал элегантный, как пантера в прыжке, Саша-маленький, сияя всеми своими ямочками, глазами, зубами и широкой золотой цепью на шее.
        - Это кто?- потрясенно выдохнула Дарья.
        - Это Чижик привела свою семью и близлежащих товарищей,- объяснила Ольга. Надо же, какой хороший день получается.- Она их всегда так водит. Внучка - за бабку, бабка - за дедку, дедка - за репку…
        - Нет, вон тот - кто? Самый большой?- Дарья улыбалась так, что Ольга решила: надо нарисовать ее улыбку. Обязательно. Чтобы потомки знали.
        - Самый большой - это Саша-маленький.- Ольга с интересом наблюдала за Дарьей.- Он выдающийся специалист в вопросах женской красоты. Вот у него мы и проконсультируемся по поводу сходства копии с оригиналом. А также насчет роли косметики в сокрытии вышеупомянутой красоты от всех заинтересованных в оной лиц.
        - Что такое во-но-лиц?- тут же спросила Анна, свернула с тропинки и направилась на Ольгин голос прямо по луковой грядке.
        Ольга шагнула ей навстречу, раздвигая малину и отфутболивая валявшуюся на пути Анны кастрюлю с яичной скорлупой, подхватила Чижика на руки, подняла повыше, пронесла через малиновые заросли на полянку, села на раскладушку, посадила ребенка к себе на колени и только тогда ответила:
        - Привет, Чижик. Ты молодец, что ко мне в гости пришла. Мы будем чай пить. У нас есть пирог с малиной, тетя Галя испекла. А что ты спросила? Извини, я забыла.
        - А я сама забыла!- откликнулась Анна.- Я люблю пирог с малиной, только я его никогда не пробовала. Это бабушка придумала, чтобы в гости приехать. Мы привезли коробку конфет, но мне много нельзя, я вчера уже две целые шоколадины съела. Буквально одна.
        - А мне вообще шоколад нельзя,- поделилась своей бедой Ольга.
        - Ну-у-у? Это ужасно. Бедненькая,- посочувствовала Анна.- А почему нельзя?
        - У меня от него характер портится,- призналась Ольга, и они одновременно захихикали друг другу в ухо.
        Игорь топтался в этом саде-огороде как бегемот на арене. Все вроде при деле - Анна с Ольгой опять шепчутся и хихикают, мать инспектирует папку с рисунками и что-то говорит хорошенькой шатеночке, шатеночка сидит на табуретке и не сводит глаз с Саши-маленького, Саша-маленький жрет чужую малину, улыбается шатеночке и косит рыжим глазом на Ольгу…
        Один Игорь не знает, что делать, что говорить и куда смотреть. На Ольгу он смотреть не решался. Когда она шагнула из кустов навстречу Анне, он опять ее не сразу узнал. Сначала вообще подумал, что это мальчик. На голове - треуголка из газеты, а ниже - бесформенная драная футболка в разноцветных пятнах. Эта футболка налезла бы на рояль, но открывала тонкие желтовато-смуглые руки и ноги. Он никак не мог понять, почему это его так поразило. Что, рук-ног он не видал? И посмуглей видал, и покруглей… Но другие. Не Ольгины. Игорь с повышенным интересом рассматривал серый соседский забор, старую яблоню с мелкой частой завязью, молчаливую шатеночку, шастающего вокруг Александра и даже заколку в прическе матери. И ругал себя, идиота, последними словами. И радовался как идиот немотивированной радостью.
        Немотивированной? Ты вроде никогда себе не врал, друг ты мой Серебряный. Ой, не к добру все это.
        От дома что-то закудахтала Галка. Ольга встала, прижимая Анну к себе, и пошла по тропинке к дому, на ходу поясняя:
        - Нас зовут помогать по хозяйству. Дарья, тебя это тоже касается. Велено захватить табуретку, а то мебелей на всех не хватит. Мне приказано переодеться и принять человеческий облик… Ой, правда, я ж тебя всю измажу…- Она остановилась, отдала Анну Инге Максимовне и помчалась к дому, на бегу стаскивая и сминая в комок треуголку из газеты.
        Опять все были при деле. Ольга сверкала голыми пятками. Инга Максимовна уговаривала Анну не вертеться. Шатеночка Дарья краснела и улыбалась Саше-маленькому. Саша-маленький ворковал что-то на ухо Дарье и смотрел вслед Ольге.
        У Игоря тоже нашлось дело. Даже, кажется, срочное. Он обдумывал, куда бы отправить Сашу-маленького в командировку. Хорошо бы подальше. Например, за границу. И хорошо бы наподольше. Например, на всю оставшуюся жизнь.
        Глава 9
        Ольга чувствовала себя счастливой. Вполне. Раньше она даже не подозревала, что такое возможно. Раньше, если бы ее спросили, что ей нужно для счастья, она наверняка бы ответила какую-нибудь глупость. По ее наблюдениям, практически все думают, будто для счастья нужно то, се, пятое, десятое… Ерунда. Для счастья нужна Анна. И возможность больше ни на что не отвлекаться.
        У Ольги Анна есть. И Ольга не отвлекается на всякую ерунду типа где взять деньги на житье, чем кормить, во что одевать, куда деваться от тоски, если никому не нужна. Она точно знает, что нужна Анне. Больше всех. Может, даже больше, чем отец.
        Отец. Хм… Нет, он тоже, конечно, нужен. Чтобы кормить Анну, и одевать, и выбирать любые игрушки… Чтобы дарить ей пианино, в конце концов. Вот дурь-то, а? Ну, пусть. Главное - нанять для Анны такую гувернантку, как она. И поселить в этом лабиринте, в самом дальнем тупике, обустроенном, как отдельный гостиничный номер люкс.
        В люксе хорошо спать. Или не спать, слушая легкое дыхание Чижика. Очень хорошо просыпаться от веселого крика проснувшейся ни свет ни заря Анны:
        - Пи-и-иси-и-ить!
        Еще лучше - просыпаться раньше Анны и наблюдать, как она досматривает последний утренний сон, хмурится, улыбается, чмокает губами и иногда подергивает лапами. Как котенок. Только что уши не прижимает.
        Еще лучше поселиться с Чижиком часа на полтора в роскошной и очень удобной ванной комнате, дружно делая вид, будто именно столько времени требует процедура купания ребенка. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет, если в процедуру входили такие замечательно интересные дела, как попытка утопить непотопляемую модель катера, разучивание элементов фигурного плавания, экспериментальное исследование температурных режимов душа и даже отмывание тигры Мурки от неизвестно как попавшего на нее какао. После такого купания Ольга выходила из ванной такая мокрая, будто не Анна, а она сама просидела в воде полтора часа, причем в одежде и в тапочках. Живот болел от смеха, а руки - от попыток сладить с голеньким скользким тельцем, энергии в котором хватит на парочку электростанций.
        Однажды при купании Чижика пожелал присутствовать Игорь Дмитриевич, заинтригованный неистовым шумом, плеском, криком и хохотом, которые неизменно сопровождали эти мероприятия. Но через несколько минут с позором бежал, ошеломленный действом - в тот раз была предпринята охота на дельфина - и облитый с ног до головы холодным душем под предлогом «папа должен закаляться».
        После купания Анна засыпала раньше, чем Ольга успевала досушить ее кудри феном. Ольга укладывала уже сонного Чижика в постель, переодевалась во что-нибудь сухое, еще несколько минут тихо возилась в комнате, собирая влажные полотенца, игрушки и ожидая, не проснется ли Анна, а потом шла на кухню попить чайку и порассказывать Катерине Петровне о новых замечательных способностях Чижика, которые проявились сегодня.
        Катерина Петровна была в доме Серебряных Хозяйкой. Ее прямо так все и называли - с большой буквы. Себя она называла кухаркой, иногда - домработницей, в раздражении - девкой Палашкой. Но по повадке было ясно, что осознает она себя именно Хозяйкой и ожидает к себе соответствующего отношения. В первый раз Катерина Петровна встретила Ольгу, мягко говоря, сдержанно. Она окинула саркастическим взглядом ее белые штаны - во все стороны равны - и необъятных размеров мужскую рубаху и поинтересовалась, нет ли у Ольги чего-нибудь поприличнее.
        - Нет,- честно ответила Ольга.- Есть один приличный костюмчик, но он выходной. Остальное еще хуже.
        В глазах Катерины Петровны мелькнуло недоумение. Она, кажется, хотела еще что-то сказать, но промолчала. Только хмыкнула и поджала губы. Ольге было в общем-то все равно, какое впечатление она произвела на Хозяйку. Анне Катерина Петровна нравилась. Похоже, симпатия была взаимной. А при таком раскладе Ольга потерпит Хозяйкины саркастические взгляды, замечания, пристрастие к молочным блюдам и фанатичную веру в то, что все вещи в доме существуют для того, чтобы их, не дай бог, случайно не сдвинули с места.
        Катерина Петровна полюбила Ольгу только на второй день. Ольга не уловила мгновения, когда это произошло. И уж совсем не поняла, почему это случилось. За обедом, во время соревнования «кто быстрее съест лапшу», почему-то побеждала Анна, несмотря на категорическое заявление, что лапшу «терпеть ненавидит». Победителю полагался пирог с грибами. Конечно, пирог с грибами полагался и проигравшему, поскольку был единственным вторым блюдом. Но кусок пирога положили сначала на тарелку Анне. И пока деморализованная поражением Ольга дохлебывала свою лапшу, Анна разломила кусок пирога надвое и подвинула тарелку Ольге:
        - По-честному я не очень победила. Ты нарочно не быстро ела, да?
        Катерина Петровна, за спиной Анны укладывающая на тарелку пирог для Ольги, открыла было рот, но Ольга быстро прижала палец к губам, а сама ответила с искренним возмущением:
        - Как это нарочно? Просто я давно не тренировалась. Вот увидишь, в следующий раз я выиграю.
        - Хе,- скривилась Анна.- Это мы еще посмотрим.
        - А вот посмотрим,- заносчиво подхватила Ольга.- Прямо завтра же.
        И тут Катерина Петровна обошла стол, поставила тарелку перед Ольгой и проворчала:
        - На-ка, деточка, потренируйся как следует.- Она погладила Ольгу по спине большой теплой ладонью.- Вон что делается, совсем бестелая. Одни косточки, да и те птичьи…
        Ольга удивилась и почему-то виновато произнесла:
        - Я вообще-то здоровая. Просто выгляжу плохо. А на самом деле гораздо крепче, чем кажусь.
        - Оленька уж-ж-жасно сильная,- подтвердила Лина авторитетно.- Когда мы боремся, я ее с ог-р-ромным трудом могу победить. А один раз вообще не смогла.
        Катерина Петровна заулыбалась, но тут же стерла улыбку концом фартука и по-прежнему ворчливо буркнула:
        - Ешьте уж… чемпионы. Сегодня отец домой обедать придет, так мне ему еще мясо поджарить надо. Пирогом-то его, хищника, не укормишь.
        - Что такое хищник?- тут же заинтересовалась Анна.
        - Это тот, кто мясо любит,- не вдаваясь в подробности, объяснила Ольга.
        - А почему ты не хищник?- не отставала Анна.
        - Нет, почему… Просто я овощи больше люблю. И пироги… А вообще я все люблю.- Ольга глянула на Катерину Петровну.- Я ведь не очень капризная, правда? Я и мясо иногда ем. Значит, я тоже иногда хищник.
        Катерина Петровна совсем откровенно заулыбалась и вдруг наклонилась к Ольге, чмокнула ее в макушку и пробормотала растроганно:
        - Ах ты хищник… Зайчонок ты серенький. С этой минуты Хозяйка официально взяла шефство над Ольгой. Следила, чтобы та как следует поела, требовала, чтобы спала днем после обеда - как пятилетняя Анна, смешно, честное слово!- и пресекала все поползновения Ольги хоть что-нибудь сделать по хозяйству. Однажды, застукав ее за стиркой Анькиной одежды, Хозяйка пригрозила пожаловаться Игорю Дмитриевичу, если еще раз увидит подобное безобразие.
        - Почему безобразие?- перепугалась Ольга.- Я что-нибудь не так сделала? По-моему, очень хорошо выстиралось…
        - Хорошо, не хорошо… Не твоя это забота. Я бы завтра все собрала да в машину сунула. Ты только Анной Игоревной должна заниматься.
        - А я разве не занимаюсь?- совсем перепугалась Ольга.- Я все время с Чижиком… А когда она спит - мне что, в потолок плевать? К тому же я не хочу, чтобы Чижикины вещи вместе с остальными стирались в машине. И в порошке. Все-таки ребенок… Мылом как-то спокойней.
        - Тут ты, пожалуй, права,- согласилась Хозяйка.- А за стирку все равно не хватайся. Мелочь я сама стираю, а постельное мы отдаем.- Женщина повздыхала, похмурилась и неожиданно добавила: - Ах ты зайка моя… Мать-то из тебя какая получилась бы, а?
        - Мне и Чижика хватает,- по возможности весело ответила Ольга.- К тому же няням платят, а мамам нет.
        - Ну-ну,- недоверчиво буркнула Катерина Петровна и на эту тему больше не заговаривала.
        Зато на эту тему к концу первой недели неожиданно заговорил Игорь Дмитриевич. В пятницу он пришел домой рано, еще и семи не было. Гостей почему-то не ожидалось, а Катерина Петровна приготовила роскошный ужин из соображений «все равно кто-нибудь припрется». Но раз уж никто не приперся, накрыли стол в кухне на четверых - Хозяйка согласилась остаться на ужин, потому что дочка сегодня дома и внуки под присмотром. Игорь Дмитриевич поставил на стол начатую еще на дне рождения Анны бутылку кагора, и Анна спросила:
        - У нас какой праздник?
        - Юбилей,- торжественно ответил Игорь Дмитриевич.- Ровно неделя, как Ольга тебя нашла.
        - Это я ее нашла,- уточнила Анна.
        - Неделя и один день,- уточнила Ольга.
        - Неделя, один день и…- Игорь Дмитриевич глянул на часы,- шесть часов двенадцать минут.
        - И пять секунд,- подхватила Катерина Петровна, усаживаясь за стол последней.- Четыре секунды, три, две, одна…
        - Поехали!- заорала Анна и протянула свою чашку.- Па, я тоже вина хочу. Это же у меня ю-бю-лей.
        - Чижик, не вводи общественность в заблуждение,- строго возразила Ольга.- Юбилей на самом деле у меня.
        В этот раз они сидели за столом гораздо дольше, чем обычно. Пробовали все, что наготовила Катерина Петровна. Игорь Дмитриевич с Катериной Петровной чокались рюмками с кагором, а Ольга с Чижиком - чашками с кипяченой водой. Выпили четырехлитровый чайник чаю и съели половину песочного торта с орехами. Смеялись, болтали и изумлялись невиданным успехам Анны. Она знала уже несколько букв и умела писать слова «Аня», «папа» и «Оля». К тому же сегодня нарисовала мелом на асфальтовой дорожке в парке цветок ромашки - очень красиво, даже чужая тетенька похвалила. А еще прошла по бревну, совсем сама, только немножко Оленьку за руку держала, чтобы та не боялась. А главное - буквально без очков! А в очках она видела много птичек. Оленька дала птичкам крошки, а потом все сидели на лавочке тихо-тихо, а птички прилетели и чуть в руки не лезут. И Анна успела их всех рассмотреть, пока они не улетели, потому что Саша-маленький чихнул буквально нарочно.
        - Это ты уже во сне буровишь,- остановила Анну Ольга.- Кто бы на его месте не чихнул! Ты же ему все время рукой рот зажимала, а в руке у тебя какие-то ветки были.
        - Липовые,- пояснила Анна совсем уже сонно.- Липовые цветы. Они на чиханье не действуют. Они, наоборот, от чиханья помогают. Теть Кать, скажи…
        Ольга вынула Чижика из-за стола и понесла укладывать. Сегодня даже сказки не понадобилось, день оказался настолько насыщен событиями, что Анна устала и уснула мгновенно. Ольга, по обыкновению, побыла в комнате еще несколько минут, ожидая, не проснется ли девочка, прихватила неоконченное вязанье и направилась в малахитовую шкатулку - небольшую комнату, выдержанную в зеленых тонах. Там все было зеленое, только разных оттенков: бледно-зеленые обои, серебристо-зеленые шторы и ковер на полу, темно-зеленые, как дубовый лист, многочисленные мягкие кресла и диван. Лишь телевизор и журнальный столик были не зелеными, а черными. Ольга не могла понять назначение комнаты и решила, что сюда просто поставили набор мягкой мебели, купленной по недомыслию. Или в подарок какому-нибудь нужному дядьке. А потом забыли, и комната так и осталась малахитовой шкатулкой неизвестного назначения. Но Ольге она нравилась. Здесь всегда был полумрак, и к тому же близко от их с Чижиком закутка, зато далеко от парадной гостиной, где чуть ли не каждый вечер толокся народ независимо от того, дома ли хозяин. И если оставить дверь
приоткрытой, всегда можно услышать даже самый тихий зов Чижика. А никто чужой сюда не забредет и не помешает ей посидеть часок-другой перед сном за портретом или вязанием.
        Ольга оставила дверь приоткрытой и плюхнулась в огромное мягкое кресло спиной к окну. Через полчаса можно приоткрыть шторы, а пока светло, еще десяти нет. Наверняка эту малахитовую шкатулку замыслили не для того, чтобы она тут сидела и вязала Чижику пальто, но, на взгляд Ольги, никто бы все равно не нашел комнате лучшего применения. Какая хорошая комната! Пальтишко тоже очень даже ничего получается. День очень хороший был. Катерина Петровна оказалась такая хорошая. И песочный торт с орехами получился хороший…
        Господи, неужели это правда? У нее такая хорошая жизнь, и за это еще платят деньги! Хорошие деньги.
        Она вязала, улыбалась и прислушивалась к шорохам и шагам где-то там, в коридоре. Это не Анна, значит, меня не касается. Анна спит, а это кто-то из гостей бродит… Хотя нет, сегодня никого не было. Сегодня Игорь Дмитриевич один остался. Ну конечно, он шастает. Зачем его в их тупик понесло? Чижика разбудит…
        Ольга подхватилась, метнулась к двери, но окликать его не стала, чтобы не потревожить Чижика. Распахнула дверь пошире и несколько раз щелкнула выключателем - может, он заметит мигание света из коридорного полумрака. Ага, заметил, сюда свернул.
        Ольга выключила свет, опять забралась в кресло и продолжила вязание, без особого интереса размышляя, что ему тут понадобилось.
        Он остановился на пороге, с любопытством огляделся, будто впервые сюда попал:
        - Привет.
        - Здравствуйте,- вежливо ответила Ольга.- Как поживаете? Проходите. Чувствуйте себя как дома. Сегодня прекрасная погода.
        - У вас хорошее настроение,- отметил он. Прошел, сел в соседнее кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза.- Здесь не темновато для вязания?
        - Зато можно без черных очков.
        - Ах да, черные очки… Для чего вы их вообще носите?
        - Для загадочности. А также для таинственности.
        - Как это я сам не догадался.- Он потянулся, закинув руки за голову, вытянул ноги и, не открывая глаз, похвалил: - Вы что-то очень красивое вяжете.
        - Да. Я бы сказала, просто великолепное.
        - Вам очень пойдет.
        - Вряд ли. Лет двадцать семь назад пошло бы. Это пальто для Чижика.
        - Для Анны?- Он открыл глаза и заинтересованно глянул на вязанье.- А… почему? В смысле - зачем? Проще готовое купить.
        - Игорь Дмитриевич,- назидательно отозвалась Ольга.- Вы перепутали. Это все гениальное - просто. Но далеко не все простое - гениально.
        Он тихо засмеялся, протянул руку и длинными жесткими пальцами схватил ее за запястье:
        - Оленька… Знаете, вы очень занятный человек.
        Ольга высвободила руку более резким движением, чем собиралась, и в качестве извинения за недружественный жест пояснила:
        - И занятой. Видите? У меня руки заняты.
        Она вновь принялась за вязание, пытаясь вернуть настроение абсолютного довольства жизнью. Но уже что-то было не так. Он что-то сказал? Нет, кажется, ничего особенного. Засмеялся противно? Нормально засмеялся. За руки хватать стал? Похоже, машинально, без подтекста. У меня все хорошо, у меня все в порядке… Но в теплом монолите безмятежности появилась трещина, и в эту трещину стал просачиваться знакомый запах страха.
        - Вы, наверное, телевизор хотели посмотреть?- предложила Ольга, сворачивая работу.- Я спать пойду. Вы очень громко не включайте и дверь поплотней закройте. У Чижика очень тонкий слух.
        - У вас тоже тонкий слух.- Игорь заулыбался, вспомнив, как Ольга с Анной переговариваются через сто километров чуть ли не шепотом, а те, кто между ними, ни одну из них не слышат.- Знаете, я раньше думал, будто Анна сочиняет, что абсолютно все слышит… Не верил. У людей такого слуха не бывает.
        - Бывает. И слух, и нюх, и все такое.- Тема невеселая, и Ольге не очень хотелось поддерживать разговор.- Ну, я пойду, да? Спокойной ночи, Игорь Дмитриевич.
        Она направилась к двери, но он встал, в три шага догнал ее и, выходя из комнаты, взял Ольгу за плечи и мягко развернул в обратную сторону от их с Анной тупика:
        - Какая там ночь. Десяти еще нет. Даже светло совсем. Пойдемте-ка поговорим, а то за неделю словом не обмолвились.
        - О чем поговорим?- встревожилась Ольга.- Случилось что-нибудь?
        - Ну почему обязательно что-то должно случиться? Просто мне интересно с вами пообщаться.
        Ну-ну… Пообщаться ему интересно. Они дошли до пересечения двух коридоров и свернули в разные стороны: он - в глубину квартиры, Ольга - в сторону кухни. Остановились, молча глядя друг на друга, потом он слабо улыбнулся, махнул рукой и пошел за Ольгой.
        - Чай?
        Когда он кивнул, Ольга налила себе в большую чашку кипяченой воды, а потом уже поставила чайник на огонь.
        Она села на жесткий кухонный диванчик, опять развернула вязанье и ожидающе глянула на Игоря:
        - Вы что-то сказать хотели?
        - Расскажите мне о себе,- неожиданно попросил он, садясь на диванчик рядом с ней и взяв клубок пряжи с ее колен.
        - Вы чего-то обо мне не знаете?- насторожилась Ольга.- Вроде я абсолютно все документы…
        - Да при чем тут…- Он потянул за нитку, мешая ей вязать.- На кого вы похожи - на папу, на маму?
        - На бабушку,- все еще настороженная, ответила Ольга.- Так говорят. Я ее не видела.
        - И глаза у нее такие же были?
        - Да,- ровным голосом произнесла Ольга.- Точно такие же.
        Мать рассказывала, что бабушка совсем ослепла в двадцать три года, когда родила Ольгину маму.
        - А почему вы с мужем развелись?
        - Так получилось,- еще спокойнее отозвалась Ольга.- Все когда-нибудь заканчивается. Начинается, продолжается и заканчивается. Закон природы.
        Лучше бы это никогда не начиналось. И продолжалось это слишком долго. Гораздо дольше, чем необходимо для понимания, что жизнь кончилась.
        - А почему у вас детей нет?- У него даже голос не изменился. Ему просто интересно. Катерина и та не посмела спросить.
        - Не знаю,- равнодушно ответила Ольга, отобрала у него клубок и стала складывать вязанье.
        - А врачи что по этому поводу думают?- не унимался Игорь.
        - Не знаю. Я их мнением не интересовалась.
        Она знала, что думал по этому поводу по крайней мере один врач. Сразу после свадьбы Григорий на шутливый прогноз одного из своих приятелей по поводу будущих наследников прямо при ней, Ольге, резко ответил:
        - Нет уж, обойдусь без наследников. Мне детей не надо.
        Ей было тогда девятнадцать, и она чуть не умерла от стыда и ужаса, услышав эти слова и увидев, как переглянулись окружающие. Она по глупости считала, что замуж выходят, чтобы детей рожать. Потом Григорий все объяснил, мол, просто он беспокоится о ней. Дети - страшная нагрузка, это просто опасно и так далее. Он мог бы и не беспокоиться. У нее не было детей - и все. И слава богу. Ведь могли бы пойти в папочку.
        Ольга встала, шагнула к двери, но Игорь опять схватил ее за руку:
        - Куда вы? Чайник уже закипел. И мы так и не поговорили.
        - Меня Чижик зовет,- соврала Ольга. И добавила для разнообразия правду: - А горячего я все равно не пью.
        - Вы к ней по первому зову… Разбалуете мне Анну,- улыбнулся Игорь.
        - Обязательно,- серьезно пообещала Ольга.- Во всяком случае, приложу максимум усилий.
        - Нет, все-таки вы очень занятная,- протянул он задумчиво, глядя на закрывшуюся за няней дверь.
        Глава 10
        - Оленька, а ты зачем ночью плакала?- Анна не хотела есть пшенную кашу и всячески отвлекала внимание Ольги от этого обстоятельства посторонними разговорами.
        Игорь перестал есть и удивленно уставился сначала на Анну, потом на Ольгу.
        - Как это?- испуганно спросил он.- Почему?
        - Тихо-тихо,- объяснила Анна.- Даже и не знаю почему. Оленька, может, ты на меня обиделась?
        - Чижик, что ты такое говоришь?- возмутилась Ольга.- Как это я на тебя могу обидеться? Сама подумай!
        - Да вот я думаю, думаю, думаю…- Анна пошлепала по каше ложкой.- Хорошо бы ты колбаски мне дала. Лучше даже с ветчинкой. Или сосиску. Две штуки.
        - Обжора,- буркнула Ольга.- Хищница. Ладно, дам я тебе ветчинки. Тебе как предпочтительней - два маленьких кусочка или один большой?
        - Да!- с готовностью отозвалась Анна.
        - Я спросила: или,- строго поправила Ольга. Они шептались и хихикали, как всегда, и Игорь веселился бы, как всегда, слушая их препирания, если бы не думал все время, действительно ли Ольга плакала ночью, и если да, то почему. Она выглядела такой безмятежной сегодня… впрочем, как всегда. Она не походила на женщину, которая тихо-тихо плачет по ночам. Она вообще не была похожа на женщину, умеющую плакать.
        И вообще она не походила на женщину, чего уж там. Скорее на статую, высеченную изо льда. Такая красивая статуя, очень, очень красивая… Ошеломляюще прекрасная. И волосы, сверкающие, как снег под лупой. И невероятные глаза, точно такого цвета, как вода в проруби, и так же в их глубине что-то холодно мерцает, вздрагивает и плещется. И белки глаз синеватые, как утренний снег. И даже ее смуглая кожа и очень яркие, почти вишневые губы не смягчали впечатления ледяной холодности. И вообще она не может быть настоящей. Таких женщин просто не бывает.
        Даже Саша-маленький, кажется, понял. Уж он-то вокруг нее мелким бесом… Прямо извертелся на пупе. А она хоть бы что. И ведь не то чтобы ей Саша-маленький не нравится. Нравится ей Саша-маленький, она сама как-то сказала, что таких красивых сроду не видела. И портрет его нарисовала. И даже Анну доверяет ему на шее катать. И даже улыбается иногда на его треп. Бедный Саша. Игорь видел, какое разрушительное действие производит на Сашу-маленького Ольгина улыбка. Позавчера были здесь трое заказчиков, как всегда, с дамами, и девки-то одна другой лучше… И тут Анна Игоревна зачем-то притопала в столовую. Все, конечно, у-тю-тю, масенькая-холосенькая, а Анна остановилась посреди комнаты, надела очки, внимательно оглядела всех женщин и тихонько позвала:
        - Оленька!
        И через пару секунд в дверях возникла Ольга в своих белых штанах и белой мужской рубахе с закатанными по локоть рукавами. И без черных очков. Наверное, у каждого из гостей сердце остановилось. Наверное, люди так выглядят под общим наркозом, если не считать выпученных глаз.
        - Чижик, ты зачем сюда? Тебе сюда совершенно незачем.- Ольга глядела на Анну и будто не замечала никого больше.- Иди ко мне, Чижик. Мне твоя помощь срочно нужна.
        Все оцепенело смотрели на неподвижно стоящую в дверях Ольгу, пока Анна не спеша топала к ней, на ходу разглядывая гостевых теток. Интересно, подумал Игорь в ту минуту, почему это у Анны такое злорадное выражение лица? Ой, интересно…
        Саша-маленький взял бутылку водки и на кошачьих лапах обошел стол, наливая каждому по полному фужеру, не спрашивая, нужно или нет. Ольга скользнула холодным взглядом по бутылке в его руках, и Саша в полной тишине объяснил ей с одной из самых очаровательных своих улыбок:
        - Противошоковая терапия… Они же в первый раз тебя видят. Как бы с кем чего не случилось. Я хозяину не наливал.
        Ольга бегло улыбнулась краешком губ, и никто бы в мире не посчитал такую улыбку благодарностью за комплимент. И Саша завял прямо на глазах.
        - Кто это?- с трудом произнес самый старый из гостей и машинально уцепился за фужер с водкой.- Откуда это?…
        Но Ольга уже подхватила Анну в охапку, повернулась и, ни на кого не обращая внимания, исчезла.
        - Няня Анны Игоревны,- грустно ответил Саша-маленький.
        - Как она странно одета,- обиженно заметила самая нарядная и красивая из гостевых дам. Лицо у нее было горестное.
        Все молча оглянулись на нее, потянулись к фужерам с водкой, уткнулись в тарелки… Игорь перехватил взгляд Саши-маленького, которым он смотрел на гостей и их дам, и понимающе усмехнулся. Саша-маленький - человек широких взглядов. Раньше он бы вовсю охмурял этих гостевых дам, причем совершенно искренне восхищаясь каждой из них. Раньше он вообще ни одной юбки не пропускал. А сейчас смотрел на них с не менее искренними жалостью и недоумением. Ну да, все познается в сравнении. А рядом с Ольгой никто никакого сравнения не выдерживал. И это при том, что она могла кого угодно за десять метров взглядом заморозить… Нет, не женщина. Айсберг.
        Странно. Анна-то к ней тянется, как подсолнух к солнцу. И без конца смеется! За все свои пять лет, кажется, столько не смеялась, сколько за эту неделю. И совершенно непонятно, как это у Ольги получается. Игорь ни разу не заметил, чтобы Ольга специально Анну смешила. Просто сидят, шепчутся о каких-то глупостях, а потом вдруг начинают обе тихо смеяться. И все, кто рядом, тоже начинают смеяться. А спроси - почему, никто и не ответит. Немотивированные эмоции. Нет, с Анной она не айсберг. И даже когда строгость напускает, Анна к ней котенком ластится и улыбается до ушей. Хотя слушается беспрекословно. Мать кругом права - что-то уж очень сильно повезло им с няней. Не дай бог, не понравится что-нибудь Ольге и она уйдет…
        - Ольга,- вспомнил Игорь почти испуганно.- А ведь у вас сегодня выходной… И завтра. Вы не думайте, я вас задерживать не хотел. Забыл просто. Хотите, сам вас домой отвезу?
        Ольга взглянула на него своими немыслимыми глазами и растерянно хлопнула своими немыслимыми ресницами:
        - Выходной… уже сегодня? Я тоже забыла. А разве сегодня суббота?
        - Как это - выходной?- возмутилась Анна.- Ты, что ли, от меня уедешь?
        - Не бузи,- велел Игорь строго.- Человеку нужен отдых. У всех должны быть свободные дни.
        - Да нет, мне вообще-то выходные не нужны.- Ольга незаметно отобрала у Анны кусок ветчины и опять подсунула ей тарелку с кашей.- Мне туда, правда, надо бы съездить. На пару часов. Рисунки отвезти и забрать кое-что. Но два свободных дня мне совершенно не нужны. И как вы тут с Чижиком? Катерины Петровны тоже два дня не будет, как я поняла…
        - Я-то дома,- объяснил Игорь, радуясь ее отказу от выходных, но честно стараясь выполнять все пункты договора.- Я с Анной всегда на субботу и воскресенье один остаюсь. Ничего, справляемся. Да, Ань?
        - Нет,- решительно заявила Анна и полезла из-за стола.- Не справляемся. Па! Ты же ничего не умеешь. Я поеду с Оленькой. Я тоже хочу выходной. У каждого человека должны быть свободные дни. Я понятно объясняю?
        Игорь хотел было ответить что-нибудь построже, но наткнулся на взгляд Ольги и прикусил язык. Ольга перехватила Анну, опять усадила за стол и грозно спросила:
        - А доедать кто будет? Дядя Петя с пивзавода? Не буди во мне зверя, Чижик. До трех считаю, после задушу. Доешь - тогда и решим, что делать. Не раньше.
        Анна тут же с готовностью принялась за кашу. Ольга подливала ей молоко в чашку, мазала медом булку, время от времени прикладываясь к своей чашке с чаем, и они опять шептались и пересмеивались, хитро переглядывались и чокались чашками… Игорь молча сидел, смотрел и радовался, хотя почти ничего не слышал из их разговора.
        Нет, не может быть, чтобы Ольга тихо-тихо плакала по ночам.
        После завтрака Игорь вызвался мыть посуду, а Ольга с Анной отправились в дальнюю комнату - вместе собираться в дорогу. Это он так надеялся, что вместе… Ему очень понравилась идея Ольги о двух часах и еще больше понравилась идея Анны о совместной поездке к Ольге домой. То есть к Галке, конечно, но это все равно. Он бы их отвез, и побыл бы с ними у этой подвинутой Галки, и, если той уж очень хочется, посидел бы в кресле под книжной полкой. Но ведь нельзя же напрашиваться в гости, правда? Это Ольга сама должна решить. Игорь закончил мыть посуду, сел и стал смирно ждать, что решит Ольга.
        Решила все Анна. Она деловито притопала в кухню, остановилась в дверях, уперев кулачки в бока и выпятив пузо, и, подражая интонации Инги Максимовны, начала:
        - Ты, что ли, еще не готов? Безобразие. Почему тебя всегда буквально ждать надо? Мы уже давно собрались, а он тут прохлаждается…
        - Не кричи на меня,- обиженно ответил Игорь, любуясь дочерью. Чижинька моя хорошая, вон какая красавица растет.- Что ты расшумелась? Между прочим, Ольга нас в гости не приглашала. У нее сегодня законный выходной. Нужны мы там, под ногами путаться…
        - Как это мы там не нужны?- возмутилась Анна.- Мы там очень нужны. Я Оленьке помогать буду. А ты нас отвезешь.
        За спиной Анны появилась Ольга, тронула рукой лохматую Анькину голову и глянула на Игоря ожидающе:
        - Если вам некогда, мы и на трамвае прекрасно доберемся. Галка очень обрадуется, если Чижик к ней в гости придет. Галка вообще гостей любит. Конечно, лучше, если бы и вы поехали. Но если не хотите…
        - Я хочу,- быстро отозвался Игорь, вставая.- Очень хочу. Но стеснялся признаться.
        - То-то,- удовлетворенно буркнула Анна.- Вечно тебя буквально надо уговаривать. Как маленького, честное слово. Ольга слегка дернула Анну за ухо, заставляя замолчать, и виновато улыбнулась:
        - Не сердитесь на нее, Игорь Дмитриевич. Она немножко возбуждена от предвкушения… Вот и расчирикалась.
        Однако… Ольга ведет себя так, будто Анна - ее ребенок и приходится извиняться за ее поведение перед посторонним человеком. Однако…
        - В конце концов, это ведь я ее такую воспитал, правда?- заметил Игорь немного натянуто.
        И тут же пожалел о своих словах, увидев, как в Ольгиных глазах вздрогнула и качнула льдинки темная глубина проруби.
        - Па, ты меня плохую воспитал?- неожиданно вмешалась Анна, нарушая напряженное молчание.
        - Что ты выдумываешь, Чижик? Как тебе такое в голову могло прийти? Как ты можешь быть плохой, подумай сама! Ты до того хорошая, что я просто слов не нахожу.- Ольга наклонилась, подхватила Анну в охапку и повернулась, собираясь идти.- Игорь Дмитриевич, мы вполне готовы. Ничего, если по пути в магазин заедем? Я Галке какой-нибудь гостинчик куплю.
        Игорь вел машину, то и дело с интересом поглядывая в зеркало. Ольга с Анной на заднем сиденье шептались и хихикали, склонившись над книжкой с картинками, и обе были в черных очках. Игорь болезненно поморщился, заметив, с каким трудом Анна удерживает на носу это свое жуткое сооружение с полудюймовыми стеклами, и тут же почти раздраженно подумал: а Ольге-то очки зачем? Почему она все время в черных очках?
        Ольга словно почувствовала его взгляд, посмотрела на него. Может, и не на него… Не поймешь, куда она глядит сквозь свои черные очки.
        - Куда мы свернули?
        - Магазин один знаю,- объяснил Игорь.- Интересный такой магазинчик… Я тоже хочу Галке подарок сделать.
        Ольга, кажется, удивилась, но промолчала. Опять склонилась над книжкой, и они опять зашептались, поглощенные друг другом. Вот так. Никому он тут не нужен.
        Игорь остановился у нового небольшого магазина, который сам недавно строил, и строго приказал:
        - Все двери - на замки. Не открывать никому ни при каких обстоятельствах. Стекла не опускать. Я скоро.
        Он вышел, закрыл дверцу, подергал, обошел машину, проверяя остальные замки, и двинул в магазин, то и дело оглядываясь. Анна не обратила на него внимания, а Ольга следила за ним с неподвижным лицом. Она уже не первый раз так смотрит, когда он предпринимает меры безопасности. Наверное, решила, что у него мания преследования. Знала бы она, откуда берутся эти мании. Уже больше трех лет прошло, а он до сих пор просыпается по ночам от одного и того же кошмара. Встает и бродит по дому, проверяя замки и сигнализацию. И Сашу-маленького он никогда не отпустит, несмотря даже на то, что Саша с Ольги глаз не сводит.
        Игорь торопливо выскочил из магазина, размашисто зашагал, почти побежал к машине, еще издалека тревожно вглядываясь сквозь стекла - как они там…
        Они там все так же сидели, прижавшись щеками друг к другу, и хихикали над картинками.
        - Никто не подходил?- спросил Игорь на всякий случай, устраивая на переднем сиденье большую тяжелую коробку.
        - Нет,- в голос ответили Ольга с Анной, переглянулись, потихоньку засмеялись и опять в унисон спросили: - А что это? И опять переглянулись и засмеялись. И Игорь заулыбался, усаживаясь за руль. Правда, как забавно, когда люди говорят хором. Как он этого раньше не замечал?
        - Сервиз.- Он выжидательно взглянул в зеркало.- Чайный. По-моему, красивый. Я надеюсь, Галке понравится.
        - А если не понравится?- злорадно спросила Анна.- Придется другой искать, получше. Тогда мы вместе выбирать будем, да, па? Мы с Оленькой умеем сервизы выбирать.
        - Верю,- серьезно ответил Игорь.- Я этот сам выбрал потому, что хотел Галке что-нибудь… ну, только от себя подарить. Анна, не сердись, мы еще в универмаг заедем, там ты выберешь, что сама подаришь. И Ольга хотела какой-нибудь гостинчик купить.
        - Гостинчик,- с непонятной интонацией повторила Ольга.- О сервизах я вообще-то не думала. Я думала о конфетах. Ну, еще сыру кусок можно… Галка сыр любит.
        - Питание беру на себя,- торопливо заявил Игорь. Господи, как это он сразу не сообразил? В такой дом - такой толпой и с пустыми руками… У Галки и для одной себя небось в обрез.- И еще, Ольга, я совершенно забыл: зарплату вашу я ведь не выдал! Сейчас у магазина остановимся, и я отдам.
        - Зарплату?- Он заметил, глянув в зеркало, как Ольга опять с неподвижным лицом уставилась ему в затылок.- Какую зарплату? Только неделя прошла.
        - У нас в фирме такой порядок - зарплата каждую неделю, в пятницу.
        - Я думала, что работаю у вас, а не в фирме.
        - Это все равно,- заявил Игорь.- Фирма - это я.
        Ольга промолчала и стала глядеть в окно, и Анна рядом с ней притихла, прижалась к плечу, близко оглядывая Ольге в лицо, вроде к чему-то напряженно прислушиваясь и даже, похоже, принюхиваясь. На него Анна поглядывала неодобрительно, даже губы поджимала, как Катерина Петровна. Новое дело… Опять он Ольгу чем-то обидел? Понять бы еще - чем.
        Игорь припарковался за углом универмага и, не выходя из машины, вынул бумажник и быстро отделил от пачки несколько купюр. Обернулся, протянул Ольге и, стараясь не выказывать интереса, стал наблюдать исподтишка, как она медленно и неумело пересчитывает деньги. Сбилась, начала сначала, опять сбилась и наконец разложила бумажки рядом с собой на сиденье и пересчитала их, дотрагиваясь до каждой пальцем. Игорь заулыбался, заметив, как она во время счета загибает пальцы на другой руке, но тут она сняла очки, глянула на него, и ему тут же расхотелось улыбаться.
        - Вы ошиблись.- Ольга протянула ему одну бумажку.- Вы больше, чем положено, дали. У вас в школе какие оценки по арифметике были?
        - Всякие,- признался Игорь и опять заулыбался. Может, она и не сердится вовсе. Вон как излагает, мать, наверное, в восторг бы пришла.- В школе у меня только по дисциплине твердая тройка была. А по остальным предметам - всякие. Разнообразные. Когда как. Но сейчас я не ошибся. Это доплата зa сверхурочную работу.
        Во как он удачно выдумал. И главное, вовремя. Потому что ее «зарплату за неделю» он отстегнул от пачки денег совершенно не считая, строго на глаз. И никак не ожидал, что она будет пересчитывать. Считать деньги - это занятие как-то очень с ней не вязалось… А интересно, что бы она стала делать, если бы, скажем, полсотни не хватило?
        - Сверхурочная работа?- растерянно повторила Ольга.- Как же так… Ведь я же не поэтому сказала, что мне выходные не нужны… Я же не для этого… И к тому же вы все равно меня домой везете.
        - Знаю, знаю,- сердито буркнул Игорь и полез из машины, стараясь не глядеть на нее. Кажется, она действительно умеет тихо-тихо плакать по ночам.- Просто я так решил. Хозяин - барин. Я понятно объясняю? Пойдемте уж, а то до вечера не успеем…
        Ольга опять промолчала с непонятным выражением лица, напялила свои черные очки и вышла из машины. Кажется, не очень охотно… Анна тоже молча вылезла. Стояла, слегка хмурясь и цепляясь за Ольгу. Похоже, Анна вполне понимала настроение Ольги и даже разделяла его. Ишь, сестры по разуму… Не хватало ему еще на два фронта воевать.
        - Ань, иди ко мне,- позвал он и взял дочь на руки.- Я тебя нынче не выпущу. А то опять потеряешься, что тогда делать?
        - Чего это я потеряюсь?- возроптала Анна, но на руки к нему пошла охотно, и за шею обняла, и клюнула в щеку сложенными бантиком губами.- Как это я потеряюсь, если мы все время с Оленькой? Подумай своей головой!- Анна помолчала, посопела и вдруг прошептала ему в самое ухо: - А если я опять потеряюсь, Оленька меня опять найдет.
        Игорь почувствовал новый укол ревности. Хотел ответить построже, но не успел - ответила Ольга. Она шла в паре шагов перед ним и, по его разумению, никак не могла слышать шепот Анны.
        - Я тебе потеряюсь!- тихо произнесла она, не оглядываясь.- Если опять что-нибудь такое выкинешь, я… уйду. Насовсем.
        - Нет!- крикнула Анна так испуганно, что Игорь остановился и крепко прижал ее к себе. Он и сам вдруг страшно испугался. Как это Ольга уйдет? Насовсем!
        Ольга тоже остановилась, обернулась к ним и, кусая губы, пояснила:
        - Я сказала «если».
        Анна сразу успокоилась, заулыбалась, протянула к ней руки и заговорила с подхалимской интонацией:
        - Я не потеряюсь. Вот увидишь. Только ты близко иди, а то вдруг сама потеряешься.
        - Размечталась,- буркнула Ольга и тронула пальцем протянутую лапу Анны.- Не надейся, ты от меня так просто не избавишься.
        И пошла рядом. И они с Анной опять начали шептаться, а Игорь в который раз вспомнил рекламу слухового аппарата - как он там назывался-то? Надо, наконец, найти эту приладу, а то так и будет при них всю жизнь глухонемого изображать. Всю жизнь… Вот бы здорово, а?
        В магазине он был молчалив и задумчив и целый час ходил от прилавка к прилавку, послушно следуя указаниям Анны и покупая все, что она требовала: желтое стеклянное блюдо - потому что блестит, деревянную расписную миску - потому что не бьется, огромного плюшевого бегемота - потому что огромный. Выбор продуктов Игорь взял в свои руки и теперь шел обвешанный свертками и пакетами, да еще и с Анной на руках. Ольга шла рядом - несла плюшевого бегемота. Он посматривал на нее с затаенной улыбкой: Ольга обнимала игрушку так, будто это живое существо. Это чудовище удобно устроилось у нее на руках, положив уродливую башку ей на плечо, довольно поблескивая стеклянными глазами и улыбаясь розовой бархатной пастью. На Ольгу все оглядывались, и она, замечая это, хмурилась и кусала губы.
        Странно, в который раз отметил Игорь, он с ними и не видел, чтобы женщина так болезненно воспринимала заинтересованные взгляды. Вот, наверное, почему она черные очки носит - чтобы еще больше не пялились. Нет, правда, как странно все это… Попробовать, что ли, у Галки об Ольге что-нибудь повыспрашивать?…
        Глава 11
        Они жили в Семине больше недели, а Ольга все никак не могла привыкнуть к удивительному месту, и к удивительному саду, и ко всему удивительному, что наполняло дом, двор и сад. Она-то думала, что лучше их с Чижиком закутка в городской квартире Серебряных ничего быть не может. Нет, там тоже очень хорошо. Но оказывается, бывает и лучше. Намного, намного, намного лучше! Настолько, что и сравнить ни с чем нельзя. Она ничего подобного в жизни не видела. Впрочем, она вообще почти ничего в жизни не видела… Где она до сих пор была? Один раз - в Одессе, еще в детстве, ее родители туда возили. Несколько раз в Москве - в институте имени Гельмгольца. И в Тарту, когда ездила хоронить маму. И все, что она помнила о поездках,- это страх, боль и тоска.
        А ни в какой деревне она никогда раньше не бывала. И не представляла, что деревня может быть такой… такой сказочной. Собственно, сама деревня находилась в стороне, на другом берегу пруда. Ольга ее пока не видела. Да не очень-то и хотелось. Не до деревни ей, она еще и усадьбу, куда Игорь Дмитриевич их с Анной привез, не успела даже наполовину исследовать. Но то, что успела, нравилось ей до холодка под ложечкой, до пресечения дыхания.

«Деревенский дом» Серебряных оказался двухэтажным затейливым строением из камня, кирпича и дерева, с широкими пологими ступенями, ведущими на открытую веранду первого этажа, с балконом, опоясывающим почти весь второй этаж, с двумя вычурными, как кукольные домики, мансардами, асимметрично торчащими над плоской крышей с перилами. Окна первого этажа были все разные: одно - высокое и узкое, как бойница, другое - прямоугольное, огромное, с толстым затемненным стеклом, еще два - небольшие стрельчатые витражи с частым узорчатым переплетом. А на втором этаже окон не было - только огромные застекленные двери, ведущие на балкон. Кукольные мансарды светились кукольными окошечками, занавешенными кукольными шторками с оборочками и бантиками. Кукольные двери мансард выходили прямо на крышу. А на крыше стояли круглый стол, несколько полотняных шезлонгов и множество ящиков и горшков с цветами. Дом был не так красив, как мил, забавен и немножко нелеп. Но и нелепость эта была словно намеренной. Снаружи он не выглядел слишком большим, но внутри оказался неожиданно просторным, очень удобным и супероборудованным. Но тоже
не совсем обычным - множество лестниц и переходов самым немыслимым образом соединяли внутренние помещения так, что из любой комнаты можно было попасть и в любую другую, и в мансарду, и на крышу, и на балкон. Исключение составляла маленькая комнатка на втором этаже - в ней даже двери на балкон не было, просто обычное большое окно. И никаких потайных дверей, ведущих бог знает куда. В эту комнату можно было попасть только из смежной, где были еще две двери - на балкон и в небольшой внутренний холл второго этажа. Эти две комнаты и стали их с Чижиком гнездом: маленькая, вмещавшая только кровать, столик и низкое мягкое кресло,- спальней Анны, а комната побольше, с широкой тахтой, тумбочкой в изголовье, двумя креслами и огромным встроенным шкафом, занимающим целую стену,- Ольгиной спальней. Хорошие комнаты. Если бы Ольга сама выбирала комнату для Чижика в этой петле Мебиуса, и тогда лучше не нашла бы. Странный дом. Не может быть, чтобы какая-нибудь из лестниц не вела в тайный подземный ход… Надо будет поискать в свободное время.
        И двор тоже очень хороший. Большущий, ровный, весь заросший клевером. Его прорезала единственная усыпанная гравием дорожка, ведущая от ворот к гаражам. Гаражи находились на первом этаже маленького двухэтажного домика, расположенного чуть в стороне от большого дома, ближе к воротам. А над гаражами две отдельные комнаты - на всякий случай, объяснил Игорь Дмитриевич, вдруг кто-то неожиданно приедет. Или Саше-маленькому придется на ночь остаться.
        Еще лучше был задний дворик с беседкой, оплетенной хмелем, небольшой печью под открытым небом, столом, окруженным вкопанными в землю скамейками, и маленьким бассейном, выложенным светло-зеленым кафелем. Сад был большой, довольно старый, немножко запущенный, но и это Ольге нравилось. Когда днем после обеда Чижик засыпал, она выбиралась в сад и бродила там в сопровождении двух немецких овчарок - Розы и Цезаря. Собаки были тоже очень хорошие. Она с ними сразу подружилась, потому что Роза и Цезарь любили Чижика, умели с ней играть, а главное - следить, чтобы с Чижиком ничего плохого не случилось. Саша-маленький объяснил, что Розу и Цезаря специально учили для службы слепым. Очень хорошие собаки.
        Что Ольге не очень понравилось - так это высоченный забор, окружающий усадьбу. Зачем? Ничего особо ценного, насколько Ольга понимала, в доме не было. И Игорь Дмитриевич все-таки не какой-нибудь криминальный авторитет, которых обязательно убивают наемные киллеры. Но было заметно, что он все время чего-то опасается. И в городе, и здесь. Замки эти немыслимые, сигнализация, Саша-маленький - что-то вроде телохранителя Игоря Дмитриевича. Вернее, не столько Игоря Дмитриевича, сколько Анны. Во всяком случае, она не заметила, чтобы он занимался хоть какой-нибудь полезной деятельностью. Зато Саша-маленький всегда сопровождал их в поездках, околачивался рядом, если приезжали чужие - заказчики какие-то, что ли,- и Ольге ни разу не удалось погулять с Чижиком вдвоем - Саша-маленький непременно сопровождал их, не оставляя ни на минуту. И в городе так было, и здесь. Два раза Игорь Дмитриевич уезжал из Семина по каким-то своим фирменным делам, и оба раза перед его отъездом появлялся Саша-маленький, а после отъезда Игоря Дмитриевича Саша-маленький ничего не делал, только ходил за Ольгой и Анной и не спускал с них
своих рыжих, кошачьих глаз. Этот немигающий хищный взгляд неимоверно раздражал Ольгу. Ну, если его работа - охранять Чижика, так пусть на Чижика и смотрит. Она-то при чем? Или он решил охранять Чижика заодно и от нее? Свихнуться можно.
        А потом она заметила, что Саша-маленький не только смотрит на нее, но старается прикоснуться при каждом удобном случае. И при неудобном тоже. То за руку ее возьмет, вроде бы помогая сойти с лестницы, то по голове погладит, якобы смахивая сухой листок… А вчера вообще с яблони снял - словно боялся, что Ольга упадет. Как же, потому… Она и не думала падать. Как раз наоборот - так крепко держалась, что Саша-маленький ее чуть с веткой от яблони не оторвал. Она от неожиданности замахала руками и, конечно, попала локтем ему в переносицу. Саша-маленький от боли зашипел сквозь зубы, зажмурился, но ее не выпустил. Еще крепче прижал к каменной груди словно каменными руками. Ольга даже и трепыхаться не пробовала. Амбал. И как хоть они вырастают такими огромными? Наверное, другая порода. Все люди произошли от обезьян, а эти - от мамонтов.
        - Извини.- Она совершенно не чувствовала себя виноватой.- Я нечаянно.
        - Представляю, что было бы, если бы нарочно вмазала.- Саша-маленький открыл глаза, проморгался.- Самбо? Кикбоксинг? Тхеквондо? А, я понял! У тебя черный пояс по карате.
        Глаза у него были сейчас не рыжие, а очень черные от расплывшихся во всю радужку зрачков. И похоже, он не собирался выпускать ее из этого капкана, который, надо полагать, считал объятиями.
        - Я очень щекотки боюсь,- объяснила Ольга как можно спокойнее.- Не выношу, когда меня трогают… Сразу такая злоба в душе поднимается… Даже, можно сказать, ненависть.
        Саша-маленький минуту молчал, глядя ей в глаза, а потом осторожно поставил ее на землю.
        - Понял,- ненатурально весело заметил он и потрогал быстро опухающую переносицу. - Больше не буду. Без крайней необходимости.
        Не то чтобы Ольга ему не поверила, но присутствие Саши-маленького ее все равно стесняло, хоть он пока и выполнял свое обещание - руками не трогал. Зато смотрел все время так… Ну что теперь, паранджу носить, что ли? Надо как-нибудь осторожно у Игоря Дмитриевича разузнать, часто ли Саша-маленький будет здесь околачиваться.
        Ольга сидела на верхней ступеньке крыльца - рисовала Цезаря, развалившегося неподалеку в позе ленивого Сфинкса, прислушивалась к звукам на втором этаже - не проснется ли Чижик - и обдумывала возможные варианты разговора о Саше с Игорем Дмитриевичем. В доме раздались неторопливые мягкие шаги, дверь за ее спиной открылась, чуть колыхнув неподвижный густой воздух душного вечера, пахнуло слабым ароматом хвойного дерева, и Цезарь, не трогаясь с места, с ожиданием глянул поверх головы Ольги и шевельнул хвостом. На ловца и зверь бежит. Вот сейчас и надо как-нибудь начать разговор о Саше-маленьком.
        Игорь Дмитриевич подошел, встал у нее за спиной и пару минут стоял молча. Наверное, портрет Цезаря разглядывал. Хотя нет, спохватилась Ольга, он же в таких сумерках вряд ли что-нибудь видит. Она оглянулась. Игорь стоял, руки в карманах, и пристально глядел вовсе не на портрет Цезаря. На нее.
        - Я вас спросить хотела,- начала Ольга.
        - Я вас спросить хотел,- в тот же миг произнес он.
        Оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга, потом он присел на ступеньку рядом с ней и сбоку заглянул ей в лицо:
        - Сначала вы спрашивайте.
        - Нет, лучше вы.- Ольга отложила бумагу и карандаш и тихо чмокнула губами, разрешая Цезарю шевелиться по своему усмотрению.- У меня так, глупости. Ваш вопрос наверняка важнее. Что-нибудь о Чижике, да?
        - Нет.- Он все смотрел на нее, склонив к плечу голову, слегка улыбаясь. Но глаза у него были очень серьезные, даже настороженные какие-то.- Это не о Чижике. Но тоже очень важно. Ольга, вы за что Сашу-маленького покалечили?
        - Господи.- Ольга так испугалась, что сердце ее пропустило удар, а потом затрепыхалось осиновым листом.- Там что-то серьезное, да? Я же нечаянно! У него перелом, да? Я не подумала сразу. Да и не похоже было, даже кровь не пошла… Обычно кровь носом при любом ударе идет, вот я и не поняла… Его в больницу отвезли? Мне казалось, что он весь день нормально себя чувствовал… Мне надо было самой посмотреть…
        - Ольга.- Игорь Дмитриевич смотрел на нее ошеломленно.- Погодите. Чего там серьезного может быть? Почему вы всегда так охотно во всем себя вините? Вы - и Саша-маленький! Перелом, как же… Даже не надейтесь. Чтобы Саше-маленькому чего-нибудь поломать, нужны хотя бы пятеро таких, как я. А таких, как вы, нужна хотя бы сотня. И то если при этом Саша-маленький будет сидеть смирно, не шевелиться и даже не дышать - чтобы вас ветром не отнесло. Я к чему спросил-то… Я к тому спросил, что, если уж вы ему промеж глаз все-таки засветили, стало быть, он это заслужил. Так вот, я хочу знать, чем он заслужил. Что произошло? Он вас обидел?
        - Нет, что вы.- Ольга попыталась взять себя в руки, но сердце все еще трепыхалось.- Разве Саша-маленький может кого-нибудь обидеть? Это правда случайно получилось. Я с дерева хотела слезть, он поддержал, а у меня рука сорвалась, ну вот и… А кто вам рассказал?
        - Он сам и рассказал,- спокойно ответил Игорь Дмитриевич, наклоняясь к ней еще ближе и еще пристальнее вглядываясь в ее лицо.- Только немножко не так. Он признался, что без вашего разрешения стащил вас с яблони, вы рассердились и применили прием рукопашного боя… Он больше не приедет.
        - Как это?- Ольга ахнула и вцепилась пальцами в ступеньку.- Вы его уволили? Игорь Дмитриевич! Саша очень хороший. Он Чижика любит. Зачем хоть он рассказал? Игорь Дмитриевич, все не совсем так было…
        - Все было именно так,- перебил он с улыбкой в голосе.- Рассказывать абсолютно все, что происходит во время дежурства, входит в его обязанности. Ольга, по-моему, вы опять пытаетесь взвалить на себя чужие грехи. Я и не думал его увольнять. Просто пока я здесь - у Саши-маленького, скажем, отпуск.
        - А… ну да.- Ольга вспомнила, как вычисляла, кем может работать у Игоря Дмитриевича Саша-маленький.- Он ведь у вас что-то вроде телохранителя, да? Я долго не понимала. Взрослый парень, здоровый, сильный, а слоняется без дела. Он ведь очень неглупый, вы заметили? Ему бы учиться. А то промаячит за чьей-нибудь спиной всю жизнь, так настоящим делом и не займется…
        Он молчал, и Ольга поняла - что-то не так. У него дыхание изменилось. И руки сжал так, что переплетенные пальцы суставами хрустнули.
        - Извините,- не дождавшись ответа, тихо пробормотала Ольга.- Мне не следовало это говорить. Да и не мое дело.
        - Ольга.- Игорь Дмитриевич расцепил пальцы, потер ладонями лицо, да так и остался сидеть, будто от нее закрывался.- Знаете, я заметил, что вам неприятны все эти… меры предосторожности. Ладно, ладно, может, не так неприятны, как удивляют. И все время в обществе Саши быть, наверное, неудобно. Я знаю, он с любым делом справится, он действительно умный и все такое… Между прочим, он учится. На юридическом, заочно. А насчет настоящего дела - так я его долго, наверное, не отпущу. Я для него все, что угодно, готов… Пусть только попросит. Да и без всяких просьб… Но только пусть останется.
        - Что-то… было, да?- с замиранием сердца догадалась Ольга.- Саша-маленький, наверное, вам жизнь спас?
        - Больше,- ответил Игорь Дмитриевич, и она заметила, как он поежился, будто от холода.- Саша мне Анну спас.
        Вот тут Ольга по-настоящему испугалась. Она и представить не могла, не хотела представлять, что ее Чижику могло угрожать такое, от чего ее нужно спасать. И это что-то было таким ужасным, что Игорь Дмитриевич каждый вечер замки проверяет и сигнализацию везде провел, и забор этот… И Сашу-маленького к Чижику приставил.
        - Что?- с трудом спросила она. Ее начало мелко трясти.- Когда?
        - Почти три с половиной года назад,- незнакомым голосом отозвался Игорь Дмитриевич. Помолчал, покашлял и продолжил спокойнее: - Анне полтора года было. Я только-только квартиру перестраивать начал. И офис был… так, название одно, две комнатки над парикмахерской. Ни охраны, ни условий… В общем, няня с Анной почти все время у моей матери жили, в старой квартире, рядом со мной. Ну, эти подонки и выследили. Решили, что я уже достаточно богат, чтобы выкуп им заплатить.
        Я до сих пор думаю, что шестерок тех местный рэкет напустил. Как раз перед этим приходили ко мне одни… Охранять, мол, согласны. За определенную плату. Ну, я их погнал. Так на прощание предупредили: пожалеешь, всякое может случиться. А через два дня так и случилось. Няня с Анной пошла гулять во двор. Саша коляску с лестницы вызвался спустить. Он этажом выше жил, тогда еще у меня не работал. Нигде не работал, из армии только что вернулся. Если бы не эта коляска или если бы задержался на минуту…
        А тут выволакивает он коляску из подъезда, смотрит - а няня Анну какому-то мужику в руки отдает. Саша сначала не понял ничего, удивился только - чужой мужик-то, он его раньше никогда не видел. Крикнул: «Люд, случилось чего?» А она молчит и трясется. А тот мужик Анну схватил - и в машину. Саша там еще двоих заметил - за рулем и на заднем сиденье. И еще заметил, как тот, первый, Анну на заднее сиденье бросил - как сумку какую-нибудь… Они бы смылись, если бы не Саша. Уже развернулись и прямо на него газанули - может, думали, испугается и отскочит. А может, хотели свидетеля убрать. А Саша подпрыгнул и обеими ногами - им в ветровое стекло. Водителя слегка оглушило, он машинально и тормознул. А те двое сообразили, что к чему, и сразу на Сашу кинулись. Он первым делом того достать попытался, кто на заднем сиденье рядом с Анной был. Ну, по ходу дела и поймал несколько ножей - в живот и по горлу. Вы цепь его видели? Это он шрам так скрывает. Стесняется. Не хочет, чтобы думали, будто операцию на щитовидке перенес. Нет, не отпущу я Александра.
        - А те как? Бандиты? Куда делись?- Ольга вдруг заметила, что крепко держится за руку Игоря Дмитриевича. И это правильно. Потому что он так же крепко держался за ее руку большой горячей ладонью.
        - Куда им деваться?- Он передернул плечами.- Куда положено. Сначала, правда, в больнице полежали… И подольше, чем Саша. А потом под суд.
        - Где они?- Ольга почувствовала нарастающую панику.- Сейчас они где?
        - Где положено,- твердо сказал Игорь Дмитриевич и крепче сжал ее руку.- Они больше не вернутся. И вообще, сейчас уже никто не сможет до Анны добраться. Я знаю. А бзик этот до сих пор внутри сидит - любую секунду охранять… Умом понимаю, что это ненормально - подозрительность такая… Знаете, когда вы по объявлению пришли, я решил, что все подстроено. Что в магазине ее вам кто-то показал, а вы ее будто нашли… Можете представить?
        - Могу. Еще как могу… Игорь Дмитриевич, а почему няня отдала Анну этим… ну, тем? Она с ними заодно была, да?
        - Ну что вы!- Он, кажется, даже удивился.- Пригрозили ей - вот и отдала.
        Ольга представила, чем это надо пригрозить, чтобы, например, она отдала Чижика бандиту.
        - Игорь Дмитриевич,- произнесла она как можно убедительнее.- Я думаю, мне пистолет нужен.
        - Господи помилуй!- Он вдруг засмеялся, обхватил ее за плечи одной рукой, крепко прижал к себе и потерся головой о ее голову.- Пистолет ей нужен! А Анне - автомат, да? Ой, не могу… Оленька, напугал я вас все-таки? Не надо бояться. Все будет хорошо.
        - Я не боюсь, но…- Ольга осторожно отодвинулась, выскользнула из-под его тяжелой теплой руки и вдруг выпалила:
        - А мама Чижика давно умерла?
        Он застыл, выпустил ее руку и опять потер ладонями лицо. Ой, зря она спросила. Наверное, он до сих пор переживает…
        - А она умерла?- с холодным, саркастическим, подчеркнутым удивлением спросил он наконец.- Надо же… А я об этом ничего не слышал.
        - Как?- растерялась Ольга.- А мне сразу сказали: матери у ребенка нет. Я так поняла, что…
        - А разве у Анны есть мать?- тем же тоном перебил он. Помолчал и равнодушно добавил: - Мы развелись, когда Анне исполнился год.
        - Развелись… не понимаю.- Ольга опять почему-то испугалась.- А как же Чижик? Ведь ребенок обычно с матерью остается… Почему же тогда…
        - Потому что Анна ей не нужна. И никогда нужна не была. Ни одной минуты.
        Вот оно как, думала Ольга, слушая, как сердце опять запнулось и стало тяжело и неровно биться. Его удары отдавались в затылке тошнотворными всплесками черной боли. Вот, значит, как у них у всех просто. Решил, что не нужна,- и отобрал ребенка. И выгнал жену из квартиры. Выделил от щедрот своих часть имущества - наверное, одежду ее да пачку сторублевок, чтобы с голоду не померла… Или чтобы хватило уехать куда-нибудь с глаз долой. И живет дальше спокойно. Может, на нее же и обижается. Или даже не знает, где она и как.
        - А где она сейчас, вы знаете?- решилась спросить Ольга.
        - В Америке. В Голливуде, между прочим. Художник по костюмам. Процветает.- И таким тоном, будто успокоить хотел, добавил: - Да она сюда не вернется. У нее там семья новая, два маленьких сына, близнецы. А от Анны она официально отказалась, так что никаких претензий не… Ольга! Что с вами? Вы не заболели?
        Ольга вдруг поняла, что сидит, сжимая голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Она опомнилась, разжала руки и с трудом встала.
        - Я никогда не болею,- четко выговорила она, шагнув к двери.- Просто вспомнила, что портрет один не успела закончить.
        - Портрет…- Он хмыкнул недоверчиво и вроде даже недовольно.- Зачем вам все это? Галка сказала, вам за них копейки платят. А работа большая, и…
        - Я рисую не в ущерб своим обязанностям,- быстро возразила она.- Но если вы считаете, что няня не должна заниматься ничем посторонним, даже в свободное время…
        - Да я совсем не к тому!- Он тоже поднялся и шагнул за ней.- Я к тому, что вы все время что-то делаете, ни одной секунды не отдыхаете. Анна - это уже большая нагрузка, а вы себе еще работу ищете! Вы же себя в гроб загоните! И все из-за лишней сотни!
        - Не кричите.- Ольга прислушалась.- Чижика разбудите. А что касается лишней сотни… Я вообще не представляю, как это сотня может быть лишней.
        - Ага,- произнес он задумчиво.- Понятно. А лишние пять сотен… долларов… и вовсе не помешают, как я понял… Ольга, у меня завтра… как бы это сказать… прием. В общем, гости будут. Вы наняты на вечер хозяйкой дома. По рукам?
        - Нет!- испугалась Ольга.- Я не могу! Какие гости? Что я там делать буду? А Чижик с кем останется? Нет, Игорь Дмитриевич, нет-нет, пожалуйста… И вообще - разве это входит в мои обязанности?
        - Входит,- заявил он.- Это - входит. За дополнительную оплату, разумеется. С Анной побудет тетя Марина. Да вы не волнуйтесь, это всего часа два-три займет… Ну, четыре. И все разъедутся рано. И делать вам там ничего не надо. Так, при случае улыбнетесь кому-нибудь. Потанцуете. Ну, я не знаю…
        - Нет…- Ольга запаниковала.- Игорь Дмитриевич! Я совсем не умею танцевать. Я никогда в жизни не танцевала…
        - Ну?- обрадовался он.- Тогда будете танцевать только со мной. Я тоже не умею. Правда, несколько раз в жизни я все-таки танцевал, но… В общем, страшные воспоминания. Ольга, не надо сопротивляться. О чем спорить, я не понимаю? Это приказ. Да! Форма одежды парадная. У вас вечернее платье есть?
        - Какое вечернее платье?- Это уже слишком. У нее в жизни не было вечернего платья. Она даже не знает, каким оно должно быть - вечернее платье. У нее и дневных-то…- Вот видите, Игорь Дмитриевич, я действительно не могу. У меня вечернего платья нет.
        - Ну и не надо,- легко согласился он.- Придете в этих штанах. Спокойной ночи.
        Глава 12
        Ничего себе «спокойной ночи»… Какая может быть спокойная ночь, если завтра прием, на котором надо работать хозяйкой. Да еще в вечернем платье. Где она возьмет вечернее платье? И вообще идея дикая. Она - и хозяйка приема! Или это надо называть «хозяйка на приеме»? Знать бы еще, что эта самая хозяйка на приеме должна делать. Не только же улыбаться гостям, в самом деле. Пятьсот долларов - за какие-то улыбки? Ой, не так все просто, как Игорь Дмитриевич хочет ей представить… Наверное, надо было категорически отказаться. Несмотря на пятьсот баксов. Не может же он всерьез настаивать на том, что это входит в ее обязанности… К тому же и Чижик без нее останется.
        Ольга не спала. Нервничала, сердилась, боялась и придумывала веские причины, по которым никак не сможет присутствовать на дурацком приеме. Хорошая причина - грипп. Ой, нет, грипп не пойдет - как тогда с Чижиком общаться? Лучше перелом ноги. Сломанная нога и с Чижиком сидеть не помешает, и делать руками что-нибудь общественно полезное можно.
        Господи, о чем она думает? Как маленькая, как сказала бы Чижик. Надо просто сообщить утром, что раздумала. Тем более идти-то на этот прием действительно не в чем.
        - Игорь Дмитриевич,- решительно заявила Ольга, входя утром в кухню вместе с Чижиком.- Вы меня извините, только я с гостями сегодня не могу… У меня действительно ничего подходящего из одежды нет. Не в штанах же, правда, идти…
        - А хоть и без штанов,- жизнерадостно согласился тот, снимая чайник с плиты.- Доброе утро.
        - Доброе утро,- спохватилась Ольга.- Но…
        - У тебя серебряное платье есть,- как всегда неожиданно воткнулась в разговор Анна.- Помнишь, которое тетя Галя заставила взять? Не помнишь? Ты сказала: зачем мне эти роскоши? А она заставила.
        И как Чижик некстати вспомнила? Галка действительно навязала ей какую-то бледно-серую хламиду из шелкового трикотажа. Наверное, кто-то из соседей принес в качестве гуманитарной помощи. Все Галкины знакомые часто ей всякие тряпки несли. То что-то у кого-то село после стирки, то кто-то из чего-то вырос… А Галка хватала все подряд - в хозяйстве пригодится. И зачем она платье взять согласилась?
        - Вот и хорошо,- тут же весело заявил Игорь Дмитриевич.- Значит, нет причин для тоски на свете. Ольга, вы мне поможете в гостиной уют создать, ладно? Тетя Марина весь день с Анной будет. Она там еще двух своих привела, они сегодня и готовят, и убирают.
        - И я помогу!- Анна, по обыкновению, размахивала руками, и Ольга едва успела подхватить падающую чашку.- Мы вместе с Оленькой будем уют создавать. Мы умеем уют создавать. Да, Оленька?
        - Конечно.- Ольга вытерла салфеткой лужу молока с клеенки.- Что другое - это еще можно поспорить, а уж уют-то ты всегда сумеешь создать.
        Игорь Дмитриевич засмеялся, следя за ней веселыми и немножко хитрыми глазами, и Ольге почему-то опять стало тревожно от этого взгляда. Наверняка он что-то замышляет. Хозяйка приема! Зачем ему? Нужна хозяйка - не надо было с женой разводиться.
        Настроение у Ольги совсем испортилось.
        И она совсем упала духом, когда отыскала наконец в одном из ящиков шкафа то
«серебряное платье», о котором вспомнила Анна,- хламиду, которую Галка чуть не со скандалом всучила ей перед отъездом в деревню. Тогда Ольга даже не вынула платье из пакета - носить-то все равно не собиралась. Да и не любила она всю эту гуманитарную помощь…
        Платье оказалось совершенно новым и очень красивым… само по себе, если не иметь в виду, что его надевать надо. Ольга сроду такие вещи не носила. Даже не представляла, куда в таком платье можно пойти. И совсем не была уверена, что это можно считать вечерним туалетом,- слишком глубокий вырез «маечкой», слишком широкий клеш прямо от выреза, да и коротковато - даже колени не закрывает.
        - Класс!- Игорь Дмитриевич окинул ее откровенно восхищенным и опять каким-то хитрым взглядом.- А туфли-то! Прямо как специально для этого платья сделаны. Я так и думал…- Он запнулся.
        - Что вы думали?- подозрительно поинтересовалась Ольга.
        - Что вам абсолютно все идет,- быстро нашелся он.- А украшения вы не носите?
        - Ношу.- Она напялила черные очки.- Вот мое любимое украшение. Подходит к случаю?
        Он задумчиво смотрел на нее, улыбаясь, щурил хитрые глаза, а потом выдал:
        - Пожалуй, подходит. Пожалуй, это будет еще лучше, чем я думал…
        - Что вы думали?- совсем затревожилась Ольга.- Игорь Дмитриевич, если вы что-то планируете с моим участием, то, может, мне лучше об этом заранее знать?
        Он опять заулыбался и пожал плечами:
        - Вечер. Вечер отдыха - и все.

…Как же, вечер отдыха. Может, для кого-то это безобразие и в самом деле отдых… Вон как они ржут, наверняка в доме слышно. Пойти, что ли, посмотреть, как там Чижик?
        Ольга потихоньку отошла от столов, двинулась от дерева к дереву, машинально улыбаясь встречным-поперечным и отвечая «нет, спасибо» на все предложения, даже не вникая в их суть. Да какая разница, в самом деле… Наверное, все то же самое: не хочет ли она шампанского, не желает ли потанцевать и снять черные очки… Черт, кажется, этот белобрысый спросил, нравится ли ей нынешнее общество. А она, кажется, ответила: «Нет, спасибо»…
        Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль, так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.
        - Вы меня не помните?- Белобрысый опять засмеялся.
        И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая, да и одет вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, брюки и коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.
        - Ольга, у вас потрясающее платье,- весело продолжал Саша Большой.- То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, это платье потрясающее потому, что безумно вам идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?
        - Я не сбегаю,- скрывая недовольство, буркнула Ольга.- Я на минутку. Чижик там одна. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.
        - Там все хорошо,- уверенно произнес Большой.- Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.
        Это она и сама заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись группками по всему саду и делают что кому нравится - в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке возле бассейна… И ужасно шумят. В доме, наверное, все слышно.
        - Вы со мной не потанцуете?- спросил Большой и взял ее за руку.- Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.
        - Нет, спасибо.- Ольга отступила на шаг.- Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала - Игорь Дмитриевич.
        - Это верно.- Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, что-то восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза.- Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается - всегда быть в центре внимания. У него просто талант.
        - Представляю.- Она холодно разглядывала это, с позволения сказать, общество с этой его душой.- Вы, Александр, не представляете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…
        Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?
        Ольга свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И пятьсот баксов - не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…
        Ольга наступила босой ступней на какой-то острый сучок, чертыхнулась про себя и остановилась, пытаясь рассмотреть, поранила пятку или нет. И тут музыка вдруг смолкла, гомон толпы вокруг короля бала сюда почти не доносился, и Ольга совершенно отчетливо услышала негромкие голоса, доносящиеся из увитой хмелем беседки.
        - Вон она идет.- Женский голос был полон недоброжелательности.- За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что она все время в дом бегает?
        - Да мало ли…- Другой женский голос был ленив и немного насмешлив.- Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, это няня его дочки.
        - Ага, няня.- Первый голос преисполнился сарказма.- Если прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла…
        - Зачем тебе?- слегка удивился ленивый голос.- Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?
        - Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит,- мстительно заявил первый голос. - Смотри, Алка, как бы мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…
        - Эту? Никогда.- Ленивый голос стал еще насмешливей.- Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет - у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.
        Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, с минуту разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.
        - Добрый вечер,- наконец произнесла она приветливо, все так же рассматривая листья над головой.- Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо?- Она замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: - Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос…- Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково добавила: - Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.
        И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.
        Хорошо, что Чижик уже спала. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением поднялась с кресла и радостно зашептала:
        - Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю - пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?
        - Конечно,- спокойно ответила Ольга.- Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.
        А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем согласилась?… Нужны деньги, много денег… Когда будет достаточно денег, она купит себе квартиру - ну, пусть даже какую-нибудь комнатку - и будет совершенно свободна. И тогда перестанет ради денег хвататься за что попало. И не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком. И никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей. Плевать на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.
        - Оленька…
        Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, будто ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У нее все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.
        - Оленька, вы опять убежали.- Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты.- Не понравился вам вечер, да?
        - Работа как работа,- сухо отозвалась Ольга.- Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…
        - Оленька.- Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками.- Случилось что-то? Вас кто-то обидел?
        - Нет.- Она передернула плечами, стараясь освободиться от его рук.- Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я не ожидала, что будет так… так…
        Он отпустил ее на секунду - для того только, чтобы стащить с нее черные очки,- потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью по голове, и стал тихо бормотать над ее макушкой:
        - Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…
        - Я не плачу,- спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от Игоря.- Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…
        - Да нет,- задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает.- Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу - пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…
        - Хорошо,- пробормотала Ольга неохотно.- Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.
        Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел. А Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.
        - Иди, Оль, погуляй еще,- благодушно велела Марина Владимировна, устраиваясь с книжкой в кресле.- Я больше от Анны не отойду. Иди повеселись как следует.
        Повеселись… Знал бы кто, какое для нее веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.
        Она спустилась на веранду, остановилась на верхней ступеньке крыльца и подозрительно пригляделась к суете на заднем дворе и в саду. Кажется, действительно веселье сворачивают. Вон и водители двинули куда-то за Павлом Петровичем. Наверное, машины готовить.
        На крыльцо поднялся Большой. Остановился рядом, негромко произнес:
        - Недолго уже. Сейчас прощаться начнут. Потерпите.
        - Что, так заметно?- испугалась Ольга, украдкой глянув на него.
        - Да ничего не заметно,- успокоил ее Большой, тоже украдкой глядя на нее и улыбаясь.- Игорь Дмитриевич сказал, что вас, наверное, кто-то обидел. Сейчас публичная казнь начнется.
        - Что?- ахнула Ольга и вцепилась в руку Большого.- Что он придумал? Как он мог? Что мне теперь делать?
        - А ничего,- спокойно ответил Большой и накрыл своей рукой ее холодные пальцы.- Просто стойте и смотрите в упор на каждого, кто подходить будет. Если хотите, скажите что-нибудь, например «спокойной ночи, рада была познакомиться». Не хотите - не надо. Я рядом буду…
        Чего они от нее хотят? Ольга почувствовала, как начинает паниковать. Зачем ее втягивают в какие-то свои странные игры? Она не понимает их правил, не читала сценария и совершенно не знает своей роли…
        Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу двух толстых мужиков, удивительно похожих друг на друга. Первая партия приговоренных, надо полагать. Мужики дернулись было подниматься на крыльцо, но Игорь Дмитриевич остановился внизу, и они тоже остановились.
        - Замечательный вечер, очень хороший вечер, так хорошо посидели, и погода, и природа…- наперебой заговорили мужики.- И с такой красавицей познакомились, да-да, такая красавица, ах, где мои семнадцать лет, вот если бы хотя бы даже сорок, да ладно тебе, Семен Михайлович, зачем мы ей…
        - Спокойной ночи,- произнесла Ольга, глядя поверх их голов.- Рада была познакомиться.
        Игорь Дмитриевич тут же повел этих сиамских близнецов куда-то в сторону, а Саша Большой фыркнул над ее ухом и вполголоса произнес:
        - Королева в восхищении…
        - Зачем все это?- нервно спросила Ольга. Но Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу еще кого-то, и опять они остановились внизу, и Ольга опять смотрела поверх чьих-то голов и желала спокойной ночи, и Саша Большой шептал ей в ухо что-то забавное, и она постепенно успокоилась. Может, действительно у них так принято. Мало ли у людей всяких диких обычаев и странных обрядов. Эту бабу она узнала по запаху. Правда, какая крупная, яркая и красивая. Именно таких любит ее Толик. Ну-ну…
        - Спокойной ночи,- выдала Ольга, не дав той и рта раскрыть.- Рада была познакомиться… Вы все-таки зря отказались от горячего душа.
        Она перевела взгляд на мужика, стоящего рядом с бабой, и, глядя ему прямо в глаза, ласково улыбнулась:
        - До свидания. Я уверена, мы с вами еще увидимся. Неоднократно.
        Она смотрела, как баба чуть не силой уволакивает своего Толика от крыльца, а тот все оглядывается, все ловит взгляд Ольги, и лицо у него совершенно ошалелое. Она еще раз улыбнулась им вслед, помахала рукой, даже воздушный поцелуй послала. Чао, бамбино, сорри… И тут заметила, как смотрит на нее Игорь Дмитриевич, и поспешно отвернулась.
        - Это было бесчеловечно,- с восторженным изумлением пробормотал Саша Большой.- И… великолепно. Ольга, вы гипнозом, случайно, не владеете? Надо хозяину подсказать: если будете присутствовать на деловых встречах, мы же любой договор сможем подписать! На любых условиях…
        Наконец, уже в сумерках, все разъехались. И Саша Большой уехал, и Марина Владимировна домой ушла, и Игорь Дмитриевич пошел закрывать ворота и, как всегда, проверять сигнализацию. Ольга сидела на крыльце, сунув босые ноги под мохнатый бок Цезаря, растянувшегося перед ней, и вертела в руках свои шелковые перламутровые туфли. Нельзя было их в сад надевать. Вон царапина какая-то на каблуке и пятно какое-то сбоку. Если зелень - не отмоется.
        Подошел Игорь Дмитриевич, сел рядом, с интересом поглядывая на нее.
        - Не понравилось, да?- спросил он чуть виновато.
        - Странно все,- не сразу ответила Ольга.- Зачем я там нужна была? И напоследок - просто цирк какой-то… Ничего не понимаю.
        - Вы со мной потанцевать обещали,- ни с того ни с сего напомнил он.
        - Я же предупреждала, что не умею.
        - И я не умею. Так что самое время учиться, пока никто не видит.- Он встал, отобрал у нее туфли, бросил их на веранду и потянул ее за руки, поднимая.- Пойдемте. Магнитофон не убрали. Вон на стуле валяется…
        - Какие танцы?- возмутилась Ольга.- Игорь Дмитриевич! Там Чижик одна, и поздно уже, и музыка греметь будет… Чижик проснется - а меня нет…
        - Позовет. А вы услышите. Пойдемте, Ольга.
        Желаю танцевать. Как ей все надоело, кто бы знал! А ведь какая хорошая жизнь была… Тихая, спокойная, чудесная была жизнь. Почему им всем обязательно толпа нужна?
        Игорь Дмитриевич вел ее за руку к бассейну, где сегодня танцевали гости. Он включил магнитофон, убавил звук и положил свои горячие ладони ей на талию. Ольга поежилась, невольно отступая, вцепилась ему в руки, отталкивая от себя, отталкиваясь от него…
        - Не так,- тихо произнес он, чуть сильнее сжимая ее талию ладонями.- Вы должны положить руки мне на плечи… Ольга, вы же обещали потанцевать со мной. Между прочим, это входит в условия договора.
        - Бред какой-то,- в отчаянии прошептала она. И положила руки ему на плечи.- Хозяйка приема! Танцы! Я ничего не понимаю… При чем тут я?
        - При всем.- Он, покачиваясь под едва слышную музыку, все сильнее прижимал ее к себе.- Ты при всем, Оленька. Это они все ни при чем… Прием - так, ерунда, просто надо было сдачу объекта отметить. Так принято. Я хотел, чтобы у тебя праздник был. У тебя. И у меня. Чтобы ты королевой бала была. А тебе не понравилось.
        - Извините.- Ольга в смятении ощущала тепло его ладоней. Она не могла заставить себя взглянуть на него.- Извините, Игорь Дмитриевич, я просто не привыкла… И потом, весь день Чижик одна…
        - Посмотри на меня,- велел он и остановился. Ольга нехотя выполнила указание, и то, что она увидела, ей очень не понравилось. Мало ей проблем с Сашей-маленьким…
        - Что эти Севрюковы сделали?
        - Какие Севрюковы?
        - Ну, Толян со своей Алкой… Я заметил, как ты с ними прощалась. Оленька, ты мне лучше скажи, а то я черт знает что думать буду… Я его в пыль вобью, если…
        - Он вообще ни при чем,- перебила Ольга и попыталась осторожно отодвинуться.- Он ко мне вообще не подходил, и не говорил ничего, и…
        - Так,- зловеще произнес Игорь Дмитриевич и крепче прижал ее к себе.- А что тебе сказала эта дура?
        - Ничего она мне не говорила… Она с подругой разговаривала… Игорь Дмитриевич, отпустите меня!- Ольга чуть не плакала от неловкости.
        - Скажешь - отпущу.
        - Она сказала, что я - ваша телка.
        Он ее, конечно, не отпустил. Наоборот, прижал еще крепче, уткнулся носом в макушку и вдруг… засмеялся.
        - Телка… Что бы они понимали… Это они все коровы. Оленька, олененок ты маленький, забудь о них, ноги их в нашем доме больше не будет. Я тебе сказать должен… Посмотри на меня!
        Она подняла голову, увидела его глаза - совсем близко, слишком близко - и, холодея от страха, буркнула:
        - Чижик проснулась… Чижик там совсем одна! Отпустите меня, Игорь Дмитриевич, а то вдруг она там встанет и… Спокойной ночи.
        Она бежала по лестнице так, будто и правда ее Чижик позвала, и всей кожей чувствовала его напряженный горячий взгляд.
        Глава 13
        Ну да, «спокойной ночи». Игорь уже не помнил, когда у него была спокойная ночь. Нет, помнил. Последний раз - накануне той пятницы, когда Ольга пришла наниматься на работу. А потом беспокойство ночей рвануло по экспоненте. Впрочем, и дней тоже. И беспокойство это не имело никакого отношения к его первоначальным подозрениям. Сейчас Игорь даже не понимал, как можно было заподозрить Ольгу в злоумыслии. Сейчас он был твердо уверен, что может помереть совершенно спокойно, если Анна останется с Оленькой. Еще и месяца не прошло, а даже странно, как это они без нее обходились.
        Игорь в который раз открыл папку с Аниными рисунками. Листы черной бумаги были смело расписаны яркими цветными пятнами: огромная ягода клубники, окруженная огромными же листьями, бабочка-крапивница размером с десертную тарелку, истошно-зеленая стрекоза с круглыми голубыми глазами… Стрекоза улыбалась. Ольга была абсолютно права - Анне нужны и карандаши, и краски, и книжки с картинками. Вон как она умеет, оказывается, да и читать, того и гляди, начнет. А он-то как боялся.
        Игорь часто потихоньку подсматривал, чем и как занимаются Ольга и Анна вдвоем. Прямо скажем, было на что посмотреть. Особенно когда они укладывались на полу на животе над большим листом бумаги с карандашами и кистями в руках - картину рисовали. Анна часто заляпывала краской ковер, а потом сама же старательно оттирала пятно мокрой тряпкой, специально припасенной на этот случай. Сама! А ведь Ольга, насколько понял Игорь, ей даже замечания ни разу не сделала. А еще он видел, как Анна вязала на спицах, а Ольга ей очень серьезно подсказывала, показывала, советовала… И ведь что удивительно - у Анны действительно что-то получалось! Очень интересно было на них смотреть.
        А потом он поймал себя на том, что смотрит чаще не на Анну, а на Ольгу. Да что там - чаще… Все время смотрит на Ольгу, просто глаз не может отвести. Особенно с тех пор, как впервые увидел ее ночью у бассейна. Он и не собирался подглядывать, просто спрятался в беседке, чтобы выкурить единственную за день сигарету. Это Игорь второй месяц так курить бросал - когда уж совсем невтерпеж, дожидался ночи, прятался, чтобы никто не увидел, и выкуривал перед сном одну сигарету.
        Вот и тогда он сидел в беседке, чесал Цезаря между ушами, смотрел на балконную дверь на втором этаже, за которой были темнота и тишина, и уговаривал себя идти спать. И уже почти уговорил, когда из темноты за балконной дверью беззвучно появилась Ольга. Постояла, оглядываясь, потом осторожно пошла по балкону направо, скрылась за углом дома и тут же появилась на внешней лестнице, ведущей со второго этажа на нижнюю веранду.
        Она шла медленно и осторожно, запрокинув голову и явно к чему-то напряженно прислушиваясь. На веранде еще минутку постояла, и Игорь хорошо разглядел ее в слабом свете, падающем сквозь шторы из окна на первом этаже. Светлый купальник резко выделялся на ее оливково-смуглой коже, волосы завязаны в смешной коротенький хвостик на затылке, как у девочки-подростка.
        Она была такая тоненькая, так бесшумно двигалась - прямо не человек, а тень… Игорь сидел, боясь вздохнуть, и удерживал за ошейник Цезаря, который, увидев Ольгу, тут же собрался выйти ей навстречу. Ольга, наконец, спустилась с крыльца и пошла к бассейну, все оглядываясь на дом. На краю бассейна еще минутку постояла, потом села, опустила ноги в воду и негромко позвала:
        - Цезарь! Ну где ты там? Иди скорей…
        Игорь почувствовал, как вздрогнул и напрягся пес, отпустил ошейник, и Цезарь с восторженным щенячьим визгом вылетел из беседки и понесся к бассейну с такой скоростью, будто им из пушки выстрелили. Игорю показалось, что сейчас огромный зверь со всего размаху налетит на бесплотную фигурку, но в последний момент Ольга с тихим торжествующим смехом скользнула в воду, а Цезарь затормозил на краю, отчаянно молотя хвостом, припадая на грудь и поскуливая.
        - Что, съел?- довольным голосом произнесла Ольга и брызнула на Цезаря водой.- То-то. И никогда больше не хвастайся, какой ты быстрый.
        Она несколько минут тихо плескалась в воде, смеясь и что-то шепча Цезарю, а тот бегал вокруг бассейна, делая вид, что прямо сейчас прыгнет к ней… Игорь сидел не шевелясь и остро завидовал зверю - как она с ним весело… Почти как с Анной. А потом Ольга вышла из бассейна и стала… танцевать. Наверное, это был не совсем танец. Хотя что это еще могло быть? Она медленно кружилась, мелко переступая босыми ногами, высоко подняв руки над головой, и все время что-то говорила Цезарю, и тихо смеялась. А Цезарь кружил вокруг нее, иногда поднимаясь на задние лапы и нелепо размахивая передними в воздухе. И нисколько она не похожа на подростка, решил Игорь. Он вспомнил: у бабушки была крошечная статуэтка из слоновой кости - тоненькая балерина замерла, поднявшись на пуанты и высоко подняв руки над точеной головкой на длинной изящной шее, чуть склоненной набок.
        - Ба, а живые такие бывают?- спросил он, когда ему было лет восемь, наверное.
        - Конечно нет!- возмущенно ответила бабушка.- В жизни балерины - лошади! Знаешь, сколько репетировать надо? У живых балерин ноги - во! Сто пудов. А таких в жизни вообще не бывает, разве только в концлагере.
        - Красивая очень.- Игорь тогда не знал, что такое концлагерь, и подумал, что это сказка такая.- Почему она такая красивая?
        - Потому, что произведение искусства,- подумав, ответила бабушка не очень уверенно.
        Ольга разительно походила на ту статуэтку из слоновой кости.
        Теперь он каждую ночь караулил ее, притаившись в беседке и даже не решаясь курить, чтобы не выдать своего присутствия. Она приходила почти каждую ночь около двенадцати, несколько минут плескалась в воде, разговаривала с Цезарем, явно сходящим с ума от восторга, тихо смеялась, а потом уходила к себе, взлетая по лестнице на второй этаж в сто раз быстрее, чем спускалась… А Игорь тихо крался за ней и, притаившись на балконе возле двери в ее комнату, пытался разглядеть сквозь легкие тюлевые занавески, что она там делает. Ему было безумно стыдно. Он боялся, что Ольга его когда-нибудь заметит, и жадно надеялся, что она его заметит, наконец. Она не замечала.
        Она вообще, кажется, его не замечала. За исключением тех случаев, когда дело касалось Анны. Тогда - да, тогда он был объектом, достойным внимания. А в остальное время - так, пустое место. Игорь не привык быть пустым местом. Наоборот, он привык, что женщины неизменно смотрят на него с интересом. Все. Даже Наталья, отказавшись от Анны, надеялась остаться с Игорем. Прямо наизнанку выворачивалась, рассказывая ему, как жить без него не может… Только слепой ребенок - это невозможно. Это конец всем мечтам и планам, это связать себя по рукам и ногам на всю жизнь, это… Так что или я - или она. Фу, дрянь какая. Зачем он вспомнил?
        Наверное, Ольга сегодня не выйдет купаться. Напрасно он ждал так долго. Сколько там?… Час ночи, оказывается. Конечно, она давно уже спит… А ведь он никогда не видел Ольгу спящей.
        Игорь осторожно вышел из беседки и, поглядывая на второй этаж, стал тихо подниматься по наружной лестнице. Вышел на балкон, прошел по нему до двери в ее комнату и остановился. Дверь была распахнута настежь, и только легкая тюлевая занавеска отделяла его от Ольги. Он долго стоял, тупея от острого желания откинуть эту занавеску и войти в темноту ее комнаты и от не менее острого стыда. Подумать только, до чего дошел - аки тать в нощи… Повернулся и пошел к себе. Пришел, разделся, свалился на постель и пожелал себе спокойной ночи.
        Через две минуты встал, накинул халат, сунул в карман пачку сигарет и вышел на балкон. В конце концов, свою единственную сигарету он сегодня так и не выкурил. Впрочем, как и вчера. И позавчера. И… Куда это он пришел? К двери в ее комнату он пришел. И совершенно незачем терзаться - ведь он только хочет посмотреть, как она спит.
        Он отодвинул занавеску, осторожно шагнул в комнату и остановился, напряженно вглядываясь в темноту, слегка разбавленную лунным светом, сочащимся сквозь узор тюля. Почти ничего не видно, только светлый квадрат постели прямо перед ним и сгустки темноты рядом - кресла, что ли? Потом глаза привыкли, он стал различать детали и, увидев на белом квадрате простыни тонкий темный силуэт, уже совершенно ни о чем не думая, шагнул к постели, остановился, жадно и ошеломленно разглядывая спящую Ольгу. Господи, этого просто не может быть! Произведение искусства…
        Она спала на спине, закинув руки за голову, слегка повернув голову набок, скрестив длинные ноги. Простыня была откинута в сторону, а Ольга была почти обнаженная - только простые белые трусики ярким мазком перечеркивали смуглую фигуру.
        Забыв, что в соседней комнате Анна, забыв, что его сюда не звали, забыв обо всем на свете, Игорь непослушными руками стащил с себя халат, не глядя, бросил его на кресло и осторожно лег рядом с Ольгой, опираясь на локоть и не отрывая от нее глаз. Она шевельнулась, медленно повернулась на бок лицом к нему и, опуская руки, задела его за плечо. И тогда он потихоньку обнял ее, осторожно прижимая к себе, потрясенно ощущая, какая она мягкая, гладкая, нежная и слабая - как котенок…
        Нежной и слабой она была три секунды. А потом вдруг напряглась, окаменела, и он с удивлением почувствовал, с какой совершенно невероятной для этого худенького тельца силой ее руки упираются ему в грудь.
        - Оленька,- шепнул он одними губами, пытаясь удержать ее в объятиях.- Не бойся меня…
        Она рванулась еще сильнее, протянула руку куда-то за голову, и тут же в его живот уперся холодный острый металл.
        - Я же предупреждала, что боюсь щекотки,- сказала она совершенно спокойным, ясным, нисколько не сонным голосом.- Предупреждала или нет?
        - Разве?- Он почти не слушал, что она говорит, и совершенно не думал, что говорит сам.- Разве предупреждала? Я не помню…
        Она замерла на секунду, опять протянула руку куда-то за голову, щелкнула выключателем, и в слабом свете ночника на Игоря уставились ее холодные глаза. Она щурилась от света, и выражение ее лица от этого казалось почти брезгливым.
        - Ничего себе,- насмотревшись на его виноватую и растерянную физиономию, произнесла она наконец без всякого выражения.- Эх и ничего же себе…
        - Оленька,- бормотал он, все пытаясь удержать ее, совершенно не представляя, что говорить дальше.- Оленька, Оленька…
        Но она уже не обращала на него внимания. Насторожилась, оглянулась на дверь, ведущую в комнату Анны, оттолкнула Игоря и, быстро поднимаясь и отыскивая халат, заговорила ласковым голосом, в котором слышалась улыбка:
        - Что ты, мой хороший? Я сейчас… Конечно… И мне тоже…
        Игорь, приподнявшись на локте, зачарованно смотрел, как она стремительно и бесшумно двигается по комнате, торопливо хватает халат, накидывает его и вдруг удивленно замирает, сунув руку в карман… Вот она вытаскивает пачку сигарет, секунду смотрит на нее, а потом сует назад, резко срывает его халат с себя и, поймав взгляд Игоря, раздраженно комкает одежду, с силой бросает ему в лицо, свирепо сверкая глазами и зубами, грозит кулаком, хватает с кресла свой халат и, на ходу влезая в него, спешит в комнату Анны… При этом все время говорит тихим, мягким, улыбающимся голосом:
        - Иду, иду… Не вставай, Чижик. Ну что ты, конечно нет.
        Она скрылась в комнате Анны, а Игорь поднял с постели маленькие маникюрные ножницы, которыми Ольга ему чуть живот не пропорола, задумчиво повертел их в пальцах, осторожно положил на тумбочку, встал, накинул халат и вышел на балкон, стараясь ступать как можно тише и не задеть по пути чего-нибудь. Анна проснулась. А Ольга… Что же теперь будет? Все, что угодно, понял Игорь. Пусть она его своими маникюрными ножницами в лапшу искрошит, если захочет. Только бы не ушла.
        Он стоял на балконе, вертел пальцами сигаретную пачку, прислушивался к невнятным голосам в комнате Анны, ждал и боялся. В комнате Ольги возникло какое-то движение. Игорь оглянулся. Она вышла от Анны, открыла встроенный шкаф-холодильник, вынула оттуда большую пластмассовую миску, бесшумно закрыла дверцу холодильника и с миской в руках опять скрылась в комнате Анны. Игорь следил за каждым ее движением так, будто каждое ее движение ему необходимо запомнить на всю жизнь.
        Из комнаты Анны послышался негромкий восторженный визг, заливистый детский смех и мягкий счастливый смех Ольги. Потом все стихло, и он долго ждал, что будет дальше. Наконец Ольга бесшумно появилась в своей комнате с миской и полотенцем в руках, поставила миску на тумбочку, села на постель, оперлась локтями о колени, уткнулась лицом в смятое в комок полотенце. Она долго сидела неподвижно, и в позе ее была такая усталость, такое напряжение, даже отчаяние…
        Игорь уже хотел как-то обнаружить свое присутствие, но тут она выпрямилась, зачерпнула из миски горсть колотого льда, завернула его в полотенце и, сбросив халат, стала не спеша тереть себя этим ледяным компрессом - лицо, руки, ноги, живот… Пачка сигарет тихо хрустнула в кулаке Игоря, и Ольга замерла, оглянувшись, быстро протянула руку к ночнику, и свет в ее комнате погас. А он все стоял и пялился в темноту, и ждал неизвестно чего, и надеялся… нет, ни на что он, конечно, не надеялся.
        Через минуту она вышла на балкон, на ходу затягивая пояс халата, остановилась рядом с Игорем, положив руки на перила балкона и глядя в небо, помолчала немного и выдала:
        - Извините, меня никто не предупредил, что… это… тоже входит в мои обязанности.
        - Оленька… Оленька, что ты говоришь… Как ты могла подумать…
        - Нет? Хорошо…- Она опять помолчала, и Игорь заметил, с какой силой Ольга вцепились в перила балкона.- Тогда остается думать, что вы недовольны моей работой в качестве няни Чижика и… Хотите, чтобы я ушла? Но об этом можно и прямо сказать. Зачем же вынуждать меня уйти такими… окольными путями?
        - С ума сойти! Я не хочу, чтобы ты ушла. Я думать боюсь, что ты можешь уйти.- Он протянул руку, будто хотел удержать ее, будто боялся, что она уйдет прямо сейчас, но наткнулся на ее взгляд и опустил руку.- Не уходи, пожалуйста.
        - Я подумаю,- ответила Ольга, повернулась и скрылась в комнате.
        Игорь пошел к себе, лег и долго валялся без единой мысли в голове. С таким чувством, будто не то его несправедливо обидели, не то он несправедливо обидел… Под утро он наконец уснул, но тут же проснулся - еще шести не было - и с тем же смешанным чувством вины и обиды спустился на кухню, сварил целый кофейник невозможно крепкого кофе и пил его до тех пор, пока не пришла тетя Марина - завтрак готовить. Он не представлял, как встретится с Ольгой при чужих, и отпустил тетю Марину, заявив, что сам приготовит и завтрак, и обед, и вообще до завтра все свободны. Пусть и Павел Петрович отдохнет. Не надо сегодня ни строек, ни ремонтов, ни сельхозработ. Обойдемся… Понятно? Понятно. Ну и до завтра.
        Он сварил кашу и какао и дожаривал оладьи, когда в кухню вошли Ольга и Анна.
        - Привет!- жизнерадостно заговорила Анна с порога.- Па, ты зачем каши опять наварил? Я ее терпеть ненавижу. Я какаву буду, буквально с оладушком.
        - Доброе утро,- равнодушно произнесла Ольга, не обращая на него внимания.- Чижик, не скандаль с утра пораньше. Это дурной тон - скандалить в восемь утра.
        - А когда можно?- деловито поинтересовалась Анна, усаживаясь за стол.
        Игорь уже не слушал, о чем они дальше шепчутся, он смотрел на Ольгу - опять такую спокойную, такую уверенную в себе… В черных очках. Она сидела напротив, неотрывно следила за Анной и на него внимания не обращала.
        После развода с Натальей он не стал шарахаться от женщин. Можно сказать - как раз наоборот. И, кажется, каких только не повидал… Среди них были даже те, кому нужен был он - не его деньги, а именно он сам. Но никому не нужна была Анна, хотя некоторые, наверное, согласились бы потерпеть и ее в качестве приложения. А Ольге нужна была только Анна. Он ей абсолютно не нужен. Даже в качестве приложения.
        - Оленька, а давай ты моя мама будешь?
        Игорь замер, уставившись на дочь, а потом перевел взгляд на Ольгу.
        - Осторожно, ты сейчас чашку на себя опрокинешь,- тихо сказала она, поправляя полотенце на коленях Анны.- За столом не надо так руками размахивать.
        - Ладно,- согласилась Анна и тут же опять взмахнула ложкой, чуть не сбив тарелку на пол.- Вот когда я в школу пойду, меня спросят: кто твоя мама? А я скажу: моя мама - Оленька! Можешь себе представить?
        - До школы тебе еще далеко.- Ольга вытерла пальцы Анны мокрой салфеткой.- До школы тебе расти и расти… И учиться. Чему мы сегодня учиться собрались?
        - Не знаю. Забыла. Давай порисуем, а?
        - Давайте лучше погуляем,- предложил Игорь, глядя на Ольгу.- В лесу. Вместе. Там цветов много, можно поучиться цветы собирать.
        - Ура!- радостно завопила Анна.- Па, ты молодец!
        Игорь с ожиданием глядел на Ольгу и, когда она кивнула, обрадовался. Хотя чему радоваться-то? Ясно же, согласилась не ради него, ради Анны…
        Два часа, что они провели вместе в соседнем лесу, он радовался каждому пустяку. Солнышко. Тень. Цветы. Ольга с Анной сплели огромный лохматый венок, который оказался велик и той и другой, и этот разлапистый венок пришлось надеть Игорю… Птички поют. Кукушка кукует. Кукушка, кукушка, сколько лет нам с Ольгой вместе жить? Один, два, три, четыре… не переставай, пожалуйста, кукушечка… восемнадцать, девятнадцать, двадцать… ой, не переставай…
        А ближе к обеду они вернулись домой, и Игорь, оставив разморенную Анну с Ольгой, пошел готовить обед. Собственно, готовить не было необходимости, от вчерашнего приема черт знает сколько всего осталось. Разогреть только кое-что да огурцов с помидорами для салата настругать. Но Игорю было приятно сознавать, что он готовит еду для Ольги и Анны. Кормилец.
        После обеда он помыл посуду и долго ждал, когда Ольга уложит Анну спать. Ходил без дела по заднему дворику, поглядывая на балкон - не вышла ли? Она все не выходила, и он поднялся на второй этаж и тихо позвал у ее двери:
        - Ольга! На минутку…
        Тяжелые ночные шторы, которые она почему-то всегда опускала только днем, качнулись в сторону, Ольга выглянула, немного встревоженная, и шепотом спросила сквозь тюлевую занавеску:
        - Что-то случилось?
        - Я спросить хотел… Это важно.
        - Хорошо.- Она выскользнула из комнаты, оглядываясь и на ходу надевая черные очки.- Только недолго. Чижик сегодня что-то плохо спит. Перегрелась, наверное. Как бы…
        - Ольга,- перебил он очень тихо и очень решительно.- Ты за меня замуж пойдешь?
        - Зачем?- сердито спросила она.- С какой стати? Игорь Дмитриевич, может, вы тоже перегрелись?
        - Подожди,- торопливо зашептал Игорь.- Послушай, я серьезно… Анне нужна мать, а лучше тебя все равно никого быть не может… Ольга! Да послушай ты меня, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты у меня… у Анны… в общем, у нас - чтобы ты на всю жизнь у нас была. И чтобы не ушла никогда.
        - Я Чижика и так никогда не брошу,- спокойно ответила Ольга и пожала плечами.- При чем тут «замуж»? Глупости какие.
        Она повернулась, шагнула в комнату, отодвигая шторы рукой, но на пороге задержалась, оглянулась и с плохо скрытым злорадством выдала:
        - А если мне все-таки придется уволиться, я Чижика с собой заберу.
        Вот так. И что теперь ему делать? Смотреть изо дня в день, как она ни на шаг не отходит от Анны, слушать, как говорит с ней, смеется с ней, обнимает ее… И завидовать Анне?
        Он потерял голову. Он душу потерял… Конечно, никакой она не айсберг. Айсберг не может притягивать людей с такой страшной силой. А кто она? Олененок маленький, чем-то страшно напуганный, шарахающийся от каждой тени. И от страха пытающийся рычать, когда бежать некуда. Что же случилось у нее? Игорь сто раз просмотрел документы, которые сумел раздобыть его правая рука и непревзойденный детектив Александр Большой. Все в этих бумагах было ясно, просто и… скучно. Ничего в этих бумагах даже отдаленно не напоминало Ольгу, какой он ее себе представлял. До такой степени не напоминало, что даже копия фотографии из ее личного дела в больнице, казалось, была не ее. Правда, тогда ей и девятнадцати не было. На фотографии запечатлелась миленькая девочка с лицом в форме сердечка, с ямочками на круглых щеках и с пышными темными волосами, заплетенными в толстую косу, переброшенную через плечо. Девочка на фотографии глядела куда-то мимо объектива, чуть-чуть улыбаясь полными яркими губами и хитро щуря блестящие, слегка раскосые глаза. Лицо у нее было очень белое. Совершенно не Ольга. Конечно, время прошло, но она и
сейчас очень молодо выглядит - даже слишком молодо, если уж на то пошло. Но теперь она совсем другая. Надо еще разок к Галке съездить. Похоже, Галка - единственная подруга Ольги. Единственная подруга должна знать о ней что-нибудь. А если знает - расскажет, куда она денется.
        Глава 14
        - Оль!- Галка таращила глаза, шевелила бровями и говорила драматическим шепотом. - Он говорит, ты за него замуж не хочешь идти! Правда, что ли?
        - Тише ты!- шикнула Ольга, тревожно поглядывая на Анну, которая важно ходила по двору с Розой, уцепившись за ее ошейник.- Замуж… Сейчас вот вам, все брошу и замуж побегу… На моей зарплате, наверное, сэкономить хочет.
        - Оль, перестань, я серьезно.- Галка от нетерпения вскочила с крыльца, пробежалась туда-сюда и снова уселась рядом с Ольгой.- Ведь он же звал, да?
        - Отстань, Галь.- Ольга закончила рисовать и вытерла тряпкой руки.- Мне даже думать об этом противно, не то что говорить. Навыходилась я замуж, хватит.
        - Ну ты, мать, даешь!- изумилась Галка в полный голос.- Что ж ты сравниваешь, а? Ты подумай своей головой: что там было - и что тут есть! Да еще и Анька готовенькая!
        Как будто она не думала своей головой… Она и так уже всю свою голову насквозь продумала. Готовенькая Анька - очень веский аргумент… Но ведь это его дочь. И в случае чего - иди, Оленька, гуляй на все четыре стороны, живи дальше без Чижика… Это он сейчас таксой ласковый. А как только почует, что его любят, тут же научится ноги о нее вытирать. Любят… Ничего подобного. Никогда этого больше не будет. Второй раз такого она просто не переживет.
        - Он тебя любит,- с задумчивым удивлением протянула Галка, глядя на нее сбоку.- По-моему, прямо сразу влюбился. До такой степени, что аж не надышится. Все время о тебе расспрашивает.
        - И что ты ему рассказала?- с напряжением спросила Ольга, предчувствуя, что Галка уж чего-нибудь да нарассказывала. Хорошо хоть, что и Галка не все знает.
        - А что я расскажу? Я и сама ничего такого не знаю.- Галка демонстративно пожала плечами и виновато отвела взгляд.- Ну, сказала, что Гришка твой - козел и завотделением твой - козел, что ты из-за него с работы ушла.
        - Уже много,- сердито буркнула Ольга.- Ой, Галь, ну что у тебя за язык такой…
        - Да ладно тебе.- Галка поерзала, повздыхала и заявила: - Все равно они оба уже уехали.
        - Ладно, пора Чижика собирать.- Ольга отдала рисунок Галке и встала.- Зачем, хоть и на один день, в город ездить? Не понимаю я…
        - Да вроде к врачу.- Галка тоже поднялась и пошла за ней.- Игорь говорил, осмотр там какой-то, что ли. Медицинский.
        Ну-ну. Галке, стало быть, Игорь Дмитриевич счел нужным про медосмотр сообщить. А ей, стало быть, знать не обязательно. Замуж за него…
        Ольга быстренько умыла Чижика, одела «на парад», сама влезла в свою дорожную форму - просторные льняные штаны и еще более просторную белую мужскую рубаху, уложила в сумку самое необходимое на два дня и повела Чижика вниз. А то уж их заждались, наверное.
        Наверное, и правда заждались - навстречу им по лестнице торопливо поднимался Игорь Дмитриевич.
        - Ключи забыл,- объяснил он, поравнявшись.- Идите, я сейчас.
        - Ой, а я ниндзю забыла!- тут же радостно заявила Анна и потопала вслед за отцом.
        Ольга вздохнула и тоже стала подниматься по лестнице, но Игорь Дмитриевич остановился, подхватил Чижика на руки и быстро произнес:
        - Вы идите, мы тут сами справимся. Через две минуты придем.
        Ольга вышла из дома, спустилась с крыльца, отдала сумку Саше-маленькому, укладывающему что-то в багажник, отмахнулась от Галки, которая уже сидела в машине и махала руками, подзывая ее, остановилась у крыльца и стала ждать Чижика. Дверь дома широко распахнулась, на веранду стремглав вылетела Анна, обеими руками прижимая к животу двух зеленых пластмассовых черепах, а в глубине дома послышался тревожный голос Игоря Дмитриевича:
        - Осторожно, Анна…
        А дальше все произошло как в горячечном кошмаре. Когда кажется, что время остановилось… и все движение в мире остановилось… и вся жизнь остановилась. И только один этот кошмар живет и развивается по своим кошмарным законам, которых не понять, не изменить, не победить… Анна споткнулась на самом верху крыльца, оступилась и, роняя зеленых черепашек, беспомощно растопырив руки, с застывшей на лице растерянной полуулыбкой стала с разбегу падать лицом вниз - медленно, медленно, медленно вытягивая руки вперед и запрокидывая голову.
        Сдавленно ахнула Галка, и Саша-маленький длинным вратарским прыжком метнулся от машины. Но Ольга ничего этого не заметила, потому что у нее не хватило времени и сил, чтобы замечать что-то, кроме падения Анны. И еще у нее хватило времени и сил на то, чтобы как-то оказаться почти на середине крыльца, прямо перед распластанным в воздухе тельцем ребенка… и поймать это тельце в полете, и обхватить его, и крепко прижать к себе, окружить собой, закрыть, защитить от удара… потому что Ольга знала, сейчас будет удар - не такая она сильная, чтобы удержаться на ногах, тем более что левая нога подвернулась, и они обе сейчас упадут… и надо упасть так, чтобы Анна не коснулась твердых ступенек, и земли у крыльца, и мелких острых камешков, втоптанных в землю…
        Удар слегка оглушил ее, но сознания Ольга не потеряла, и даже больно сначала было не очень. Потому что упала она не на землю, а на руки Саши-маленького. В том своем прыжке-полете он не успевал подхватить Анну, но успел подставить ладони под плечи и голову Ольги, почти над самой землей, и это хоть как-то смягчило удар. Время включилось и тронулось с места. И все включилось и тронулось с места, и жизнь продолжилась. Ольга услышала, как тяжело дышит Саша-маленький, растянувшийся на земле ничком во весь рост, почувствовала, как сильно бьется пульс в его руках, которые она прижимала к земле своими плечами и затылком. Потом до ее сознания донеслись другие звуки: топот ног - Игорь Дмитриевич сбегает с крыльца, металлический щелчок - Галка распахивает дверцу машины, испуганный сдавленный крик - Марина Владимировна вышла из-за дома как раз вовремя, чтобы увидеть все это безобразие. А потом в ее руках слабо шевельнулась Анна, вцепилась пальчиками в ее рубаху и, крепко прижимаясь к ее груди, тихо, горько, не по-детски заплакала.
        - Что ты, Чижик?- Ольга с трудом разжала руки, кажется намертво сомкнувшиеся вокруг ребенка, тихонько погладила Анну по голове, по спинке, но ножкам, ощупывая, проверяя, все ли цело…
        Анна тут же перестала плакать, подняла мокрую мордашку и, близко заглядывая Ольге в лицо, взволнованно выпалила:
        - Я думала, ты умерла! Не дышишь, и глаза закрыты, и не говоришь ничего…
        - С чего это мне умирать?- возмутилась Ольга.- Не такая уж я старая старуха… И вообще, я бессмертна.
        - Правда?- с надеждой спросила Анна.
        - Более или менее.- Ольга осторожно пошевелилась.- Ты не хочешь с меня слезть?
        И тут же чьи-то руки оторвали Чижика от нее и унесли куда-то в сторону, и заахала Марина Владимировна, и закудахтала Галка, и Саша-маленький подтянулся на локтях, не убирая своих рук из-под ее головы и плеч, заглянул ей в лицо тревожно:
        - Жива? Во дает… А я опять чуть нос не разбил.
        Саша поднялся на колени, осторожно приподнимая Ольгу, и она зажмурилась от боли. Оказывается, все-таки здорово приложилась. Нестерпимо заныл левый локоть, поясницу как судорогой свело, а в стопе левой ноги вообще, кажется, нож засел.
        - Оленька, что? Где болит? Оленька, маленькая, пожалуйста, скажи что-нибудь…
        Она открыла глаза - перед ней дрожали и плавали цветные пятна, постепенно складываясь в изображение. Вот странно, удивилась Ольга, что это у Игоря Дмитриевича лицо такое серое? Он всегда такой смуглый был.
        - Извините,- пролепетала она.- Чижика нельзя одну оставлять… Я должна была…
        - О господи.- Он заметил кровь на рукаве ее рубахи и быстро разорвал рукав от манжета до плеча.- Оленька, очень больно?
        Ольга только сейчас поняла, что Игорь Дмитриевич стоит перед ней на коленях и ощупывает своими железными пальцами ее руки, плечи, ребра… А Саша-маленький сидит на земле за ее спиной и поддерживает ее в полулежачем положении. Во стыдобища… Кто из нас медсестра, в конце концов?
        - Ерунда.- Ольга попыталась оттолкнуть руки Игоря Дмитриевича и невольно поморщилась.- Просто ссадина. С Чижиком что? Да не трогайте вы! Если я ничего и не сломала, так вы мне сейчас обязательно что-нибудь поломаете…
        Но он уже добрался до ее левой ноги, задрал штанину и растерянно свистнул, увидев, как быстро, прямо на глазах, отекает ступня.
        - В больницу,- произнес Игорь Дмитриевич решительно.- Мы едем в больницу. Немедленно. Александр, ты с Анной остаешься здесь. Тетя Марина за Анной присмотрит. Галь, ты с нами. Куда ближе - до районной, до городской? Оленька, извини, сейчас немножко больно будет… Он достал из кармана складной кож, открыл его и, не слушая ее протестов, мигом срезал с ее быстро опухающей ноги парусиновую тенниску. Прямо на куски раскромсал. В чем она теперь ходить будет? Ольга так расстроилась, что только об этом и думала все время, пока они ехали в районную больницу, и пока там ее осматривал хирург, и пока ей делали рентген, а потом накладывали гипс - какая-то косточка там все-таки треснула, оказывается. И потом, по дороге из больницы в Семино, сидя на заднем сиденье машины рядом с непривычно молчаливой Галкой и почти засыпая от усталости и от обезболивающего укола, Ольга тревожилась главным образом о том, что опять осталась разутая. Не в шелковых же туфельках ей по саду лазать, правда? Или ее так и будут теперь все на руках носить, как последнюю калеку? Противно же…
        Игорь Дмитриевич вынул Ольгу из машины и на руках отнес в ее спальню, и это было не так уж и противно. Наверное, потому, что она мало что соображала - мысли путались и глаза слипались. Она еще помнила, как Галка помогала ей раздеться, что-то сердито бухтя при этом, а потом уже ничего не помнила - провалилась в глубокий, черный, наполненный болью и тоской сон.
        Боль, тоска, и безнадежность, и страх - вдруг кто-нибудь узнает,- и стыд - терпишь и молчишь, значит, сама и виновата. И никакого просвета, никакой надежды, ничего не изменится. У нее просто не хватит сил что-то изменить, не хватает сил даже на то, чтобы встать и приготовить завтрак! Но встать обязательно надо, потому что, если она не приготовит завтрак, будет еще хуже… Гриша, пожалуйста, не кричи, соседи услышат, не надо, мне больно, не трогай, я сейчас сама встану, не надо, пожалуйста, тише, пожалуйста, пожалуйста…
        - Оленька, тише, не надо шевелиться… Очень болит, да?
        Она с трудом разлепила веки - наверное, глаза опять отекли. Что же делать, придется звонить кому-то, чтобы сегодня подменили ее на дежурстве в отделении… Да нет, какое дежурство. Это было давно. А сейчас она - няня Чижика. Тогда почему у нее отекли глаза? Ольга с трудом подняла руку, ощупала лицо и успокоилась - глаза нисколько не отекли. И вообще, при чем тут глаза? Она же ногой ударилась, когда Чижика ловила.
        - А где Чижик?
        - Тише, тише.- В слабом свете ночника лицо Игоря Дмитриевича казалось каким-то незнакомым, она его только по голосу и узнала.- Больно, да? Сейчас я тебе таблеточку…
        - Где Чижик?- настойчиво повторила Ольга, окончательно просыпаясь. Он что, опять ребенка без присмотра оставил?
        - Анна дома,- успокоил он.- Саша-маленький их с Галкой вечером отвез. Галка пока с Анной побудет, а завтра днем мать приедет. Вячеслав Васильевич в санатории сейчас, так что она сможет недельку с Анной побыть.
        - Кто такой Вячеслав Васильевич?- Ольга совершенно не понимала, о чем он говорит. Галка почему-то с Чижиком побудет, Инга Максимовна зачем-то приедет…- Почему Чижика в город увезли?
        - Вячеслав Васильевич - муж моей матери,- терпеливо объяснил Игорь Дмитриевич.- Немолодой уже, болеет часто. Вот его в санаторий и отправили. Анна побудет в городе, пока ты не поправишься. Съешь таблеточку, а? Доктор сказал: если очень больно будет, надо тут же таблеточку глотать, и сразу…
        - Ничего мне не больно,- отрезала Ольга, отталкивая его руку.- Не буду я гадость всякую глотать. И так уже стакан димедрола впороли…
        - Значит, так надо было.- Он говорил с ней, как с больным ребенком.- Съешь таблеточку, а? Не могу я смотреть, как ты мучаешься…
        - Чего это я мучаюсь? Подумаешь - на Сашу упала! А он не мучается?- Ольга раздражалась все больше и больше.- Зачем Чижика от меня увезли? Я что, заразная?
        - Тише, тише.- Он склонился над ней еще ниже, тревожно вглядываясь в ее глаза, удерживая за плечи горячими шершавыми ладонями.- Тебе просто полежать придется, совсем недолго… Я с тобой здесь побуду, тетя Марина за тобой поухаживает… Съешь таблеточку, тебе же больно. Ты даже во сне говорила, что тебе больно. Слушай, а может, ты пить хочешь? Я компотику наварил, яблочного. Он остыл уже. Хочешь пить?
        - Я есть хочу,- из чувства противоречия заявила Ольга и тут же поняла, что это чистая правда. Это потому, что сейчас ночь. Раньше во время ночных дежурств в больнице она всегда страшно хотела есть.
        - Ой, как хорошо!- обрадовался Игорь Дмитриевич.- Курицу будешь? Жареную. И я сейчас салата накрошу. И хлеб замечательный есть, тетя Марина вечером свежий испекла, раз уж мы не уехали.
        Он исчез и через несколько минут приволок полный поднос всякой еды, поставил его на тумбочку, нырнул в комнату Анны, вернулся с двумя подушками и, обхватив ее за плечи, приподнял и посадил, затолкав ей за спину подушки.
        - Я что, парализована?- буркнула Ольга, с удивлением чувствуя, до чего приятно, когда за тобой ухаживают, как за больной. За ней никто ни разу в жизни не ухаживал, как за больной. Впрочем, она никогда и не болела.
        - Халат дать?- Игорь Дмитриевич, наверное, заметил, как она все время тянет простыню к горлу, снял с кресла халат и положил ей на колени.- Сама оденешься? Я выйду. Если что - позови, я за дверью буду.
        Ну, это уже слишком. Он что, и одевать ее сам собирается? Ольга торопливо влезла в халат, стараясь не зацепить заклеенный пластырем локоть, морщась и скрипя зубами, поворочалась в постели, одергивая и расправляя полы халата и завязывая пояс, откинула простыню к ногам и позвала: - Игорь Дмитриевич! Я готова.
        Он тут же вошел, уселся на постель рядом с ней и стал со знанием дела резать курятину, раскладывать по тарелкам салат, мелко крошить петрушку на маленькой разделочной доске, которую, оказывается, принес из кухни.
        И они долго с удовольствием ужинали - или завтракали?- вдвоем, и она с удовольствием слушала, как Игорь Дмитриевич рассказывает о своей жизни… Его строительное дело, оказывается, еще отец начал, но успел немного - умер семь лет назад. Отец очень болел, сердце…
        Мать четыре года назад опять замуж вышла. Вячеслав Васильевич у нее хороший, но тоже все время болеет. У него есть дочь от первого брака, Людмила, славная баба, они с матерью дружат, Людмила к ним в гости часто ездит, и помогает, и за отцом присматривает, когда мать к нему собирается. Они все ему, Игорю, очень сильно помогли, когда Наталья отступного потребовала за отказ от Анны. Наталья столько потребовала, что он один не собрал бы. А мать с Вячеславом Васильевичем, да и Людмила его - они все, что было, выложили, и у него кое-что нашлось, вот и не пришлось дело ликвидировать.
        - Она что - деньги взяла?- не поверила Ольга.- Отдала дочку и взяла деньги? За Чижика?
        - Почему это - отдала? Анны у нее и не было никогда… И рожать ее не хотела, а когда родила - так вскоре и бросила. Ушла от нас. А перед разводом предупредила: или плати, или ребенка заберу. Суды-то, как правило, детей с матерью оставляют. Тем более таких маленьких. Анну она не забрала бы, конечно. Зачем ей слепой ребенок? Она из-за этого и от меня ушла… Ну, потому что я не соглашался Анну в детский дом отдать. Мне один юрист посоветовал, чтобы я заставил ее официальный отказ подписать. Подписала! И очень довольна была - не ожидала, что я столько денег достану, на всякий случай просила столько, чтобы хоть половину получить.
        Ольга испуганно смотрела на него и не хотела верить ни единому его слову. Конечно, она и раньше то и дело натыкалась в газетах на всякие ужасы. Но, во-первых, ужасы творили, безусловно, больные люди. Наркоманы какие-нибудь. А во-вторых, газеты врут, это все знают. А чтобы вот так, в жизни, да еще если касается Чижика…
        - Ольга,- вдруг ни с того ни с сего спросил Игорь Дмитриевич.- А кто такой Гриша? Это твой муж, да?
        - У меня нет мужа,- не сразу ответила она.
        - Ну, бывший… Ты во сне говорила: Гриша, мне больно.
        - Ничего не помню. И помнить не хочу.
        Ну вот зачем он об этом заговорил? Как будто у нее сегодня и так неприятностей не хватает…
        Игорь Дмитриевич встал, собрал посуду на поднос, молча пошел из комнаты, но на пороге остановился, оглянулся и потерянно пробормотал:
        - Ты его любишь, вот что… Ты его до сих пор не забыла.
        Ольга смотрела на закрывшуюся за ним дверь и горько жалела, что не съела эту его поганую таблеточку. Может, хоть уснула бы. А теперь что? Теперь она будет маяться до утра, вспоминая весь ужас своей стыдной жизни, как бывало уже сто раз в бессонные ночи. До сих пор не забыла! Еще бы. Григорий был немыслимо, невероятно, нечеловечески красив. Так красив, что это даже пугало. На него оглядывались не только все женщины, но и вообще все, у кого были глаза,- дети, мужчины, старики, собаки, кошки, птицы на деревьях. Да что там говорить,- даже тяжелые больные, встречая взгляд его прозрачных зеленых глаз, вмиг забывали свои инфарктные страхи или болевые шоки, замирали, ошеломленные и завороженные, с одинаковыми растерянными улыбками и расширенными зрачками. На него оглядывались все, а он не замечал этого, привык к такому всенародному остолбенению и принимал его как должное. То, что Ольга на него не обратила внимания, Григория заинтриговало - он сам потом в этом признался. Она не стала объяснять, что просто не разглядела его парализующей красоты - даже в очках Ольга видела не дальше вытянутой руки. Не
разглядела и не разглядела, это и к лучшему. Оглянулась бы, как оглядываются все, - он бы на нее наверняка внимания не обратил. Тем более, что в их отделении Григорий бывал нечасто, только когда пациенту нужен был психиатр. Да и то могли вызвать кого-нибудь совсем другого. И вызывали, и приходили другие, и совсем не обязательно в Ольгино дежурство.
        То, что в первый раз Григорий пришел к какому-то несостоявшемуся самоубийце именно в ее дежурство,- чистое везение. И для того самоубийцы, между прочим, тоже. Потом, много позже, когда этот истеричный мальчишка уже вовсю прыгал по отделению на костылях, он рассказал Ольге, что за разговор был у них с Григорием Валерьевичем в первый раз.
        Григорий Валерьевич, до глубины души потрясенный Ольгиным неестественным невниманием, битый час жаловался пациенту с переломанными ногами и душой, потрясенной полетом с крыши двухэтажного дома, на свою злую судьбу. Что-то вроде того, что никто его не понимает и молча гибнуть он должен. То есть это Григорий молча гибнуть должен. Наверное, очень убедительно жаловался, потому что Ольга, придя в палату экс-самоубийцы, застала конец их разговора, удививший ее и обрадовавший.
        - Григорий Валерьевич,- говорил загипсованный прыгун не очень отчетливо, но очень горячо.- Вы, главное, не отчаивайтесь, Григорий Валерьевич! У вас все будет хорошо! Главное - не поддаваться отчаянию… Уж я-то знаю, мне вы можете поверить! Вот увидите, все образуется, Григорий Валерьевич…
        - Правда?- Врач склонился над больным и с надеждой заглядывал ему в глаза.- Ты думаешь, Володя? Спасибо тебе… Ты мне очень помог, честное слово. Можно я к тебе еще как-нибудь зайду? Иногда, знаешь, так душу скрутит, а поговорить абсолютно не с кем.
        - Да о чем разговор!- Володя попытался улыбнуться разбитыми губами.- Я только рад буду!- Он увидел Ольгу и многозначительно подмигнул Григорию Валерьевичу: - Во, сейчас меня пытать будут. Не люблю я всяких процедур. Вот насчет чего я с вами согласен, Григорий Валерьевич, так это насчет баб. Нет у них души, это сто процентов гарантия!
        Володя был немножко возбужден, все еще растерян и испуган, несколько плыл от боли и обезболивающих, но никаких следов тяжелой депрессии не наблюдалось. А ведь еще утром…
        Ольга обернулась к вставшему со стула врачу, улыбнулась ему и, преисполнившись благодарности и восхищения, шепнула:
        - Спасибо…
        А потом занялась загипсованным Володей, который не любил уколов, не любил таблеток и даже температуру измерять не любил. Но теперь-то справиться с ним оказалось куда проще, и через пять минут она вышла из палаты со спокойной душой. Вышла - и чуть не наткнулась на того самого врача, Григория Валерьевича. Он, оказывается, вовсе никуда и не ушел, стоял в коридоре возле двери.
        - Ой!- воскликнула Ольга, едва избежав столкновения, но все же слегка зацепив его подносом со всем своим медицинским хозяйством.- Извините. Я вас не ушибла?
        - Пустяки,- произнес он глубоким психотерапевтическим голосом.- Есть мнение - выживу.
        И пошел по коридору рядом с ней. Молчал и поглядывал на нее сверху вниз. Высокий какой, отметила Ольга. Наверное, не ниже отца. Кажется, впервые она сравнила Григория с отцом именно тогда.
        Они вместе вошли в процедурную, и он помог ей разгрузить поднос. И все молчал. А потом вдруг остановился напротив нее и, глядя в потолок, выразительно заметил:
        - Нет, но ка-а-акой дурак, а?
        - Да,- неуверенно ответила Ольга.- Да, конечно. Мать чуть не умерла от страха. Мы ее полдня тут откачивали, пока его чинили. Совсем глупый. Но он маленький еще и избалованный, да и не думал, что так…
        Он вдруг шагнул к ней, взял за плечи, слегка встряхнул и, наклонившись близко, заглянул в лицо:
        - Вам сколько лет?
        - Девятнадцать… почти…- Ольга решилась наконец взглянуть на него, увидела очень близко и неожиданно для себя спросила: - А у вас глаза правда зеленые или это от освещения так кажется?
        - Зеленые.- Как ей показалось, он тщательно скрывал гордость.- А что?
        - Да нет, я просто…- Она хотела сказать, что зеленые глаза - это очень красиво, но сказала почему-то другое: - Я просто никогда не видела мужчин с зелеными глазами. Женщин видела, а мужчин - нет.
        Он отпустил ее, отступил на шаг, выпрямился и снисходительно бросил:
        - Не много же вы в своей жизни видели.
        И вышел.
        Она хотела обидеться, но передумала. Это же чистая правда - в своей жизни она видела очень и очень немного.
        Потом он часто приходил в отделение. Не по вызову к больному, а просто так. Ходил вместе с ней по палатам или ждал в ординаторской… Все время что-то рассказывал - главным образом о своей жизни. По всему выходило, что жизнь у него и вправду нелегкая. Ну и что же, что красавец, душа любого общества и бабы на шею вешаются… Все это не имеет значения, если человек так безнадежно одинок, если смысла в жизни не осталось, если предали все, кому верил и кого любил, если нет рядом родной души, возле которой можно отогреться, которая поможет и спасет, и - может быть, он слишком замечтался, но…- сделает счастливым.
        У Ольги сердце разрывалось от сочувствия. Она ни о чем не могла думать, кроме как о том, чем ему помочь. И все время чувствовала себя виноватой оттого, что ничего толкового не придумывалось. Ну, не советовать же обратиться к психотерапевту, правда? Это ему-то, самому известному психотерапевту в городе… А что она могла сделать? Если только поменьше внимания уделять больным в отделении? Ведь Григорий почему-то очень болезненно воспринимал ее «манеру нянчиться» с тяжелыми больными. Это он так говорил: «Эта твоя дикая манера - нянчиться с полутрупами… Зачем?»
        Она старалась скрывать, сколько «нерабочего» времени проводит в отделении. Чтобы он не считал, будто Ольга им пренебрегает. А бросить манеру нянчиться с полутрупами не могла. Объясняла, мол, это же ее работа. А про себя знала: это я сама. Уродилась такая, ничего не поделаешь.
        Кто-то рождается, чтобы музыку сочинять, кто-то - чтобы прохожих грабить, кто-то - чтобы дома строить, или в футбол играть, или магазином заведовать, или рыбу ловить, или самолеты испытывать… И если человек, рожденный для какого-то дела, с этим делом в жизни сталкивается, все у него получается очень хорошо. Она родилась, чтобы нянчиться с теми, кому нужна. И у нее это получается лучше, чем у других. Это все знают, и больные, и персонал, и даже Светлана Евсеевна, с идеально людоедским характером, и та однажды сказала: «Надо этого безнадюжку Ольге отдать. Даже интересно, неужели и его выходит?»
        Ольга безнадюжку выходила. Когда безнадюжка начал вставать - это после его-то травм, после четырех операций и шести недель в реанимации без проблесков сознания! - на него приходили смотреть из других отделений и даже из других больниц.
        Болотову жали руку, говорили всякие хорошие слова. Он радовался и гордился, но совершенно не понимал, почему безнадюжка не только выжил, но еще и на ноги встал. Не должен был. Не мог. Нет, Болотов, конечно, хирург замечательный, и все четыре операции - на высшем уровне, но все это от безысходности было, сам же Болотов и сказал, мол, надежды никакой. Ольга таких слов не понимала. Конечно, она уже всякого успела насмотреться, но твердо знала: надежда есть всегда. И даже когда уже совсем ничего не остается, остается надежда.
        - У меня ничего в жизни не осталось,- как-то признался Григорий.- Только надежда… Вдруг что-то произойдет - и жизнь с начала… с чистой страницы… Ты меня понимаешь?
        Она его не понимала. Зачем с начала, с чистой страницы? Чем его заполненные страницы не устраивают? Но вникать не стала - обрадовалась, что надежда у него осталась. Надежда - очень крепкая вещь. Она человека вернее всего в жизни держит. Только надо ее как следует тренировать, укреплять, подпитывать. Как, например, ослабленные мышцы. И надежда постепенно окрепнет и вытащит человека из болезни, или беды, или отчаяния - и прямо в счастливую жизнь.
        Почему Григорий на ней женился? Вот странно, Ольга ведь никогда не задавала этого вопроса ни себе, ни, тем более, ему. А почему она вышла за него замуж? Потому, что он невероятно красив, а она - серая мышка с безобразно толстыми очками, сквозь которые его неземную красоту все равно не очень-то видела. Потому, что он известный специалист, а она медсестра без всяких перспектив профессионального роста. Потому, что в свои тридцать шесть лет он жил так, будто вся Вселенная создана исключительно ради него, а она в свои девятнадцать спокойно осознавала, что Вселенная о ее, Ольгином, существовании не подозревает и единственная цель ее, Ольгиной, жизни - облегчить жизнь кому-нибудь еще, а если повезет - сделать кого-нибудь счастливым.
        Это оказалось невозможным - сделать его счастливым. Счастливым его могла сделать пригоршня таблеток какой-нибудь психотропной гадости, доступ к которой у него всегда имелся на работе.
        Малая наркомания, так это называют специалисты. Медикаментозная зависимость. Она удивилась, что не поняла этого раньше - все-таки уже довольно долго в больнице проработала, чтобы понять… Впрочем, если бы не работала в больнице, она бы еще долго, а может, и никогда ничего не поняла бы.
        Григорий скрывал это от всех. И от нее тоже, и даже от себя. И это было самое трудное, потому что как вылечить человека, если он не считает себя больным? Он болен?! Да пусть она на себя посмотрит! Он, как специалист, авторитетно может сказать: она шизофреничка, психопатка и идиотка. И пусть спасибо скажет, что он ее в дурдом не сдает, а возится с ней тут, с мордой обрыдлой…
        Он наедался всякой дряни до невменяемости, до галлюцинаций, до тяжелых психозов, а потом спал сутками. Просыпаясь, обычно ничего не помнил, с недоверчивым удивлением рассматривал разбитое окно, прожженный диван, Ольгины синяки. Выражал недовольство по поводу обеда: «И это все? Ты что, дурочка моя, думаешь, здорового мужика можно этим накормить?» Или: «Ты куда столько всего наворочала? Опять все пропадет! Никакого понятия об экономии! Говори, не говори - как об стенку горох!»
        Она жила только надеждой на то, что ей удастся Григория выходить. Он просто болен. Его надо вылечить. Ничего, потихоньку, день за днем… Она сумеет. Перетерпит страшные дни и еще более страшные ночи, и настанет время, когда Григорий даже и не вспомнит о таблетках. И все будет хорошо. И тогда он будет счастлив, и она, конечно, тоже будет счастлива тогда…
        - Брось ты,- заявил бывший одноклассник Григория, единственный, кто кое-что знал о его зависимости.- Он давно на колесах, кажется, еще на первой практике начал. Ничего ты не сделаешь. И медицина бессильна. Это я тебе как специалист говорю.
        Ольга не поверила. Пожалела, что обратилась к нему. Никогда больше ни к кому не обращалась и выхаживала Григория одна.
        Сначала было два года беспросветного ужаса и ожидания смерти - его или своей. Потом еще два года выплывания из омута - тяжелого, медленного, с периодическими срывами на дно. Потом Григорий совсем перестал есть таблетки, но вдруг обнаружилась его алкогольная зависимость, и это оказалось ничуть не легче. Как она все вынесла? Как он все вынес?
        Ольга сумела не бросить работу. Он сумел не потерять работу, хотя и сильно сдал позиции, особенно в шальные перестроечные времена. Коллеги открывали собственные психотерапевтические кабинеты или уходили в частные клиники или - и вовсе в народные целители. А Григорий в это время потихоньку, с трудом, с натугой, возвращался в нормальную жизнь. А Ольга потихоньку, из последних сил, с трудом и с надеждой тащила его в эту нормальную жизнь. И хваталась за любую работу, чтобы обеспечить ему нормальную жизнь, и чтобы долги отдать, и чтобы он не заметил, что его зарплаты ему едва на сигареты хватает. Чтобы не закомплексовал, чтобы не сорвался опять случайно в этот омут… Ой, как же трудно все это было!
        Но ведь настала она, нормальная жизнь! Ольга помнит свою сумасшедшую, ни на что прежнее не похожую радость, когда она впервые поняла, что не цепенеет от страха, видя в руках у Григория упаковку феназепама или бутылку водки. Уже больше трех лет Григорий не прикасался ни к таблеткам, ни к алкоголю. Сам решил и вслух сказал:
«Никогда и ни при каких обстоятельствах».
        Ольга робко радовалась, но душа никак не могла забыть того ужаса, в котором жила так долго. И вдруг случилось так, что пришла она домой после работы, а там целая компания за столом - гости пожаловали. Старые Гришины друзья, сто лет не виделись. Само собой - каждый с бутылкой. И Григорий за столом, конечно, дым коромыслом, шум, смех, он в центре внимания, он всегда во всех компаниях в центре внимания был, душа общества, красавец, умница, трепач и запевала… Ольга вошла, глянула на всю эту вакханалию, слегка пожалела, что наверняка все уже сожрали, и что спать пораньше лечь вряд ли получится, и что ковер-то чистить придется… И вдруг задохнулась от оглушающей, огромной, небывалой радости: Григорий разливал коньяк по бокалам, а она не только не испугалась, а даже сначала и внимания на это не обратила,- потому что он был трезв. Он давно уже трезв, и будет трезв, и это называется счастьем.
        Счастья опять не получилось. Вспоминая всю свою замужнюю жизнь, Ольга вдруг поняла, что единственной счастливой минутой была именно та, когда она обнаружила, что не боится бутылки в руках Григория. Потому что оставалось еще много всего, чего приходилось бояться.
        Трезвый образ жизни почти не изменил его. Он остался эгоистичным, раздражительным, грубым и жестоким. Ладно, говорила она себе. Он просто болен. Он столько лет травил себя всякой гадостью. Это само собой не проходит. Ничего, потихоньку вылечим.
        А он, кажется, не собирался ничего менять. Вселенная по-прежнему вращалась вокруг него, и не существовало других мнений, кроме его собственных, и других вкусов, интересов и целей. И ему все мешали. Особенно Ольга.
        - Ты хоть что-нибудь можешь сделать по-человечески?- Это была его дежурная претензия.
        Выходило, что она все делает не так - не так говорит, не так подметает пол, не так одевается, не так смотрит на него… Сначала Ольга старалась все делать так, как он говорил. Но получалось еще хуже - он замечал, что она старается, и жестоко смеялся над ней, издевался, не выбирая слов. Вернее, выбирая самые обидные. Потом она и стараться перестала: старайся, не старайся - все равно ничего у нее не получится. Больше всего Ольга боялась, что кто-нибудь увидит, какой Григорий дома. Это было бы невыносимо. В компаниях-то он по-прежнему подавал себя блистательным и очаровашкой. И по-прежнему бабы вешались ему на шею. Значит, во всем виновата она.
        А потом Ольга начала стремительно слепнуть. Она и так своих очков всю жизнь страшно стеснялась, всю жизнь жилы рвала, доказывая, что не хуже других. А тут оказалось, ничего она не может, даже автобус в упор разглядеть, даже собственного мужа на улице узнать. Из отделения она перешла работать в физиотерапевтический кабинет, массажисткой.
        - Учиться надо было в свое время,- раздраженно заметил по этому поводу Григорий. - Кому ты нужна без образования? Я тебе всегда говорил: без образования ты никто. Говорил или не говорил?
        И она часа два молча слушала, какая она серая, никчемушная, никому не нужная и совершенно не приспособленная к жизни.
        Легче ей стало при Шурке. Двенадцатилетняя дочь Григория от первого брака появилась у них в доме потому, что умерла бабушка, а мать Шурки в это время работала за границей. Григорию позвонили из Москвы их соседи, и он долго раздраженно метался из угла в угол, рассказывая, какие его планы может нарушить появление этой девчонки. Самое разумное - устроить Александру в интернат, пока мать не вернется.
        Ольга не понимала, почему мать Шурки не может вернуться сейчас. Какая, к дьяволу, работа? Ведь ребенок один остался. Но раз уж мать Шурки почему-то вернуться не может, то при чем здесь интернат, если есть живой отец?
        Она так и сказала:
        - Но ведь ты ее отец.
        Он вспылил, в голос кричал, какая она идиотка, если думает, что дети - это развлечение, что она его дочери никто, что это вообще не ее дело и ее мнение никого не интересует.
        - Да, Гриша,- с усталой безнадежностью согласилась Ольга.- Конечно, ты лучше знаешь, как надо делать.
        Через два дня он все-таки съездил в Москву и вернулся с Шуркой.
        Григорий и к дочери был совершенно равнодушен. И она раздражала его всем и всегда, но при ней он хоть чуть-чуть сдерживался. А Ольга подружилась с девочкой сразу, и Шурка привязалась к ней искренне и радостно. Два года Ольга была почти счастлива. А потом из-за границы вернулась мать Шурки, и Шурка уехала. При расставании они обе ревели, цеплялись друг за друга, требовали друг от друга обещаний писать и звонить. Григорий стоял у вагона, хмурился и демонстративно поглядывал на часы. Он отвез Шурку в Москву, вернулся, и все пошло по-старому. Отдушинами были редкие Шуркины звонки и еще более редкие письма. Ольга перечитывала их по десять раз, прячась от Григория. Если он видел - тут же начинал точить ей душу высказываниями типа «ты ей никто, ты ей не нужна, что за придурь - за чужих детей цепляться»…
        Жить было страшно и тоскливо. Когда Володин предложил ей операцию, она согласилась почти равнодушно. Пусть попробует, если ему так хочется. Сама она ни на что хорошее давно уже не надеялась.
        - Чудес не обещаю,- честно предупредил Володин.- Бурая катаракта - это, как правило, после травмы. Черт его знает, что там в стекловидном теле делается. Все сосуды порваны. Но с другой стороны, чем мы рискуем? Четыре сотых процента - это не зрение, знаешь ли.
        Ольга знала. Ох, как она это знала… Она уже третий год ходила, ориентируясь в пространстве на звуки да на запахи.
        Когда ей впервые сняли повязку, она сразу даже не осознала, что произошло. А произошло то самое чудо, которого ей не обещали,- она видела так, как не видела за всю свою жизнь. И даже не подозревала, что остальные могут так видеть. И это в первые дни после операции! А что будет потом?
        А потом у нее оказалось стопроцентное зрение. Ольга вернулась из физиотерапии в родное хирургическое отделение и приготовилась начать новую жизнь.
        Новая жизнь началась с того, что завотделением Иван Федорович Банков, с кем Ольга проработала несколько лет, кого привыкла уважать, кто ей даже нравился и к ней относился, как она думала, с симпатией и уважением,- так вот, этот милый человек, впервые увидев ее после операции без очков и без постоянных нынешних черных, за две секунды сошел с ума до такой степени, что без всяких предисловий закрыл дверь дежурки на ключ, заломил ей руки за спину и стал лихорадочно стаскивать с нее халат. Она попробовала что-то пискнуть, мол, Иван Федорович, вы что? Он просто закрыл ей рот рукой, сжав лицо сильными пальцами хирурга, и произнес с усмешечкой:
        - Вот, оказывается, ты какая девка клевая… Не дергайся, не убудет от тебя…
        Это так страшно, так погано напоминало пьяного Григория… Она полоснула шефа скальпелем, распоров халат, футболку и кожу на руке от плеча до локтя. Он дал ей пощечину, и Ольга кинулась на него с тем же скальпелем, совершенно уверенная, что вот прямо сейчас перережет ему костлявую глотку, а дальше - все равно. Не имеют права эти гады жить. Шеф поймал ее за запястья, минуту крепко держал, глядя ей в глаза и тяжело дыша, потом отпустил-оттолкнул и спросил сердито:
        - Зашить сумеешь?
        Она зашила ему длинную, но не глубокую рану, молча слушая, как он что-то бубнит о ее глазах: «Ну, другой человек, ты понимаешь, совершенно другая баба, кто бы мог подумать…» - молча додежурила смену, а потом отнесла в отдел кадров заявление об уходе. Банков никому ничего не сказал, но она все равно уволилась. Ольга уже заметила, как реагируют на ее новые глаза мужики, если она без черных очков. Чтоб они все сдохли.
        А потом позвонила Шурка договориться, когда можно приехать, посмотреть на новые Ольгины глаза. Трубку взял Григорий и, опять чем-то недовольный и раздраженный, заявил дочери:
        - А зачем тебе с ней говорить? Она тебе никто, как ты не понимаешь! Совершенно чужой человек! Если, к примеру, мы разойдемся, куда ты звонить будешь? Ну а сюда больше не звони…
        Это было при Ольге. Она кричала и пыталась отобрать у него трубку, плакала и тряслась, а он монотонно бубнил свое, почти не обращая на жену внимания, отмахиваясь от нее большой, как лопата, рукой. Почему ей понадобилось тринадцать лет, чтобы понять, что он просто ненормальный? Она никогда не сумеет его вылечить.
        Когда Ольга подала заявление о разводе, Григорий был, как всегда, раздражен. Она опять какие-то его планы нарушала. Она, оказывается, могла иметь какое-то отношение к его планам? Кто бы мог подумать…
        После развода Григорий позволил ей забрать свои тряпки и даже выделил часть общих сбережений - почти пять тысяч. А квартира его. Он сам квартиру получал, какое отношение имеет она к его квартире? Ольга собралась уехать к маме в Тарту, потому что ехать ей больше было некуда. И тут пришла телеграмма от брата. Мама погибла в автокатастрофе. Пьяный грузовик вылетел на красный свет и - на маму. На похоронах Ольга была как замороженная. Ничего не видела, ничего не слышала, с трудом держалась на ногах и молча обращалась к Богу: «Возьми ее к себе, пожалуйста. Пусть моей маме будет хотя бы теперь хорошо».
        После похорон брат сообщил:
        - Я квартиру занял. Мы с Эрной разводимся, а мне где-то надо жить, верно? Тебя все равно не пропишут. У тебя и гражданства нет, да и язык ты давно забыла небось. Ты из материных вещей возьми, что хочешь, мне все равно ни к чему. Я тебе даже денег дам. Двести долларов, больше не могу.
        Ольга взяла двести долларов, альбом с семейными фотографиями, свои письма к маме, мамино зимнее пальто… И вернулась. Хотя возвращаться ей было уже некуда. Она сняла маленькую темную комнатку в частном доме у молчаливой старушки, нашла своих прежних пациентов и стала ходить к ним на дом делать массаж. Денег хватало, чтобы прокормиться и за квартиру заплатить. Два раза она звонила в Москву Шурке. Один раз никто не ответил, второй раз ответил… Григорий. Ольга повесила трубку, пошла домой и сутки пролежала в темноте.
        Галку она встретила через пару дней в своем переулке, когда ходила к колонке за водой. Галка тоже из ее пациентов - после травмы позвоночника полгода в их отделении лежала, и Ольга просиживала с ней порой ночи напролет - уж очень больно было Галке тогда… Особыми подругами они не были, но Галка в тот же вечер уволокла ее к себе, поселила в дальней комнате и постепенно вытянула из нее все, о чем она могла сказать вслух. Галка же заставила ее рисовать портреты, заметив, что после каждого сеанса массажа у Ольги трясутся и плохо слушаются руки. Галка же нашла то объявление. Галка помогла за три дня сшить костюмчик из серого шелка, завалявшегося в бабкином сундуке с доперестроечных времен. Что бы она делала без Галки?
        А вот теперь Галка растрепала все Игорю Дмитриевичу. Душе общества. Королю бала. Хорошо хоть, что и Галка всего не знает…
        Глава 15
        - Ну, не знаю.- Инга Максимовна хмурилась и кусала губы.- Конечно, все-таки хоть какая-то надежда. Но ведь страшно, сына… А Ольга что говорит?
        - Она пока не знает.- Игорь метался по комнате, не находя себе места.- Я боюсь ей говорить. Она, наверное, испугается… Ма, но ведь такие операции делали уже! Они же сами сказали - технология отработана… Девяносто процентов - положительный результат…
        - Вот-вот,- хмуро буркнула Инга Максимовна.- Девяносто процентов… Ты все-таки скажи Ольге. Она же медик, может, знает чего об этом. Игорь ехал в Семино, в сотый раз обдумывая, как он сообщит Ольге об операции, которую собираются сделать Анне. Он и сам боялся безумно и представлял, как испугается Ольга. Но ведь это хоть какая-то надежда, как сказала мать. Анна слепнет, и никто не знает, в чем дело. Никто не может сказать, чем все закончится. Он боялся операции, но был за нее. Мать боялась операции, но тоже вроде была за. Галка, услышав об этом, поджала губы, насупилась и потребовала, чтобы обо всем немедленно рассказали Ольге. Ольга лучше знает, можно делать Чижику операцию или нет.
        - Откуда она может знать?- удивился Игорь.- Она даже не в глазном отделении работала. Специалисты, наверное, знают все-таки лучше.
        - Специалисты!- надменно фыркнула Галка.- Лучше Ольги не знает никто…
        Осеклась и, как Игорь ни приставал, ничего больше говорить не стала. А ведь Галка знала об Ольге что-то такое, чего он так и не сумел у нее выведать. Хотя постепенно вытащил кое-что: как бывший муж встречаться со своей дочкой Ольге запретил, например. А Ольга с его дочкой два года как с собственной… Два года! Тут она за один месяц к Анне так привыкла, что четвертый день как потерянная, того и гляди - с загипсованной ногой в город поскачет… Еще он узнал, что Ольга распорола завотделением руку скальпелем. Все-таки это большая удача, что тогда, ночью, у нее скальпеля под рукой не оказалось. Игорь смешливо хмыкнул про себя: ишь, какой хищный олененок, оказывается… А еще узнал об этих облигациях жилищного займа, об этих трех метрах ее будущей квартиры… Вот ужас-то… Что ж за Григорий такой был, чтобы… Да и то, Галка говорит, третий метр Ольга сама за последний месяц заработала.
        - Почему она замуж не хочет идти?- выпытывал он у Галки.- Она что, своего бывшего до сих пор любит, что ли?
        - Отстань,- хмуро буркнула Галка.- Я эту чушь слышать не хочу. Любит! Сказал тоже. Да этот Гришка кого хочешь любить отучил бы… Сам у нее спроси, чего она замуж за тебя не хочет идти.
        Ну что ж, он сам и спросит. А потом расскажет об операции. Нет, сначала расскажет об операции, а потом спросит, почему она замуж не хочет.
        - Операция?- Ольга распахнула глаза так, что они стали и вовсе нечеловеческих размеров. И Игорь впервые увидел в этих глазах ничем не прикрытый ужас.- Это невозможно… Это нельзя! Игорь Дмитриевич, вы даже не понимаете, о чем говорите!
        - Оленька.- Игорь и так-то боялся, а реакция Ольги добавила страху.- Оленька, я все понимаю, но ведь это хоть какая-то надежда. Специалисты говорят…
        - Через мой труп.- Ольга попыталась встать с кресла, совершенно не слушая его, глядя сквозь него двумя огромными черными ямами, полными животного ужаса.- Я Чижика не отдам… Я ее увезу и спрячу…
        Игорь удержал Ольгу в кресле, ногой подтянул стул и сел напротив, крепко сжимая ее маленькие, словно птичьи, ладошки своими большими горячими ладонями.
        - Оленька, успокойся, зачем ты так? Ты ведь не представляешь, что у Анны с глазками. Ей через два года в школу, а они даже сказать не могут, что с ней через два года будет. Никто ничего сказать не может…
        - Я могу,- неожиданно спокойно ответила Ольга и потянула свои пальцы из его рук. Глядела она сейчас прямо ему в глаза, очень решительно и немного печально.- Дайте, пожалуйста, мою сумку… Она в верхнем ящике тумбочки. Скорей.
        Он, ничего не понимая, встал, открыл верхний ящик и вынул небольшую серую дамскую сумочку. Протянул ее Ольге и стал смотреть, как она открывает ее, вытаскивает пачку каких-то бумаг, укладывает себе на колени и принимается торопливо перебирать, что-то отыскивая…
        - Вот.- Она протянула Игорю какие-то листочки официального вида, со штампами и печатями.
        Он взял эти листочки, заглянул, ничего не понял - выписка из истории болезни какая-то… Глянул на Ольгу вопросительно.
        - Я знаю, что будет с Чижиком через два года.- Она не опустила глаз.- Через два года она будет видеть еще хуже. Но ненамного. Успеет научиться читать, и писать, и рисовать… И ходить без посторонней помощи. И вязать. И на пианино играть, если вам так уж хочется. Она совсем ослепнет годам к двадцати двум - двадцати четырем, наверное. Вот тогда и можно будет делать операцию. И уж конечно, не кератопластику… Операция будет намного легче, и результат - стопроцентный успех. Стопроцентный! Что вы на меня так смотрите?
        - Откуда ты знаешь?- прошептал Игорь.
        - Вы не поняли, да?- Она потянула бумажки из его рук, нашла что-то, подчеркнула ногтем и опять сунула ему.- Это все про меня. Я всю жизнь такая была… примерно как Чижик. С детства. А потом зрение стало еще больше падать, ну, я совсем и ослепла: минус двадцать четыре и катаракта. Два года назад мне сделали первую операцию, на левом глазу. Через полгода - на правом. Если бы какую-нибудь кератопластику сделали в детстве, потом зрение уже нельзя было бы спасти… Катаракта… В общем, я думаю, у Чижика то же самое будет.
        - Откуда ты знаешь?- повторил он.
        - Это очень заметно. Я даже не понимаю, как врачи не увидели. Она яркий свет любит. При очень ярком свете Чижик в очках почти нормально видит. Я знаю врача, который посмотрит Чижика и все вам расскажет. Это он первый у меня катаракту заметил. И он мне операцию делал.
        - Оленька!- воскликнул Игорь, роняя листочки на пол и опять хватаясь за ее руки, как утопающий за соломинку.- Оленька, пожалуйста, выйди за меня замуж.
        Она недовольно нахмурилась:
        - Игорь Дмитриевич, если вы думаете, что я уйду от Чижика, то не беспокойтесь. Я с ней останусь до тех пор, пока буду ей нужна. Вы не обижайтесь, но замуж я не хочу. Я хочу работать няней, и зарабатывать деньги, и…
        - Ну да,- вспомнил он.- И хочешь купить квартиру. Но ведь это все твое будет!
        - Я хочу купить квартиру,- с нажимом повторила она.- Свою квартиру. Мне не надо, чтобы «это все» мое было, пока я… ваша жена.
        - Понятно,- задумчиво произнес Игорь. Ничего ему не понятно. Но если она так хочет…- Знаешь, мне завтра еще на денек уехать надо. Ты уж без меня не хулигань, ладно? Тетя Марина говорит, ты в сад пыталась допрыгать… Или к бассейну пробиралась? Тоже мне Серая Шейка… Можно я тебя поцелую?
        - Нет!- крикнула Ольга, но он успел поймать ее крик губами, замер, чувствуя, как закружилась голова, почувствовал, как напряглась и замерла она, и быстро отступил, глубоко вздохнул, потряс головой и прохрипел:
        - Главное, привыкнуть к мысли, что ты все равно выйдешь за меня замуж. Я думаю, ты постепенно привыкнешь.
        - Нет.- Она старалась говорить угрожающе, но получалось испуганно.- Скорее Чижика брошу, чем соглашусь!
        - Чижика ты не бросишь,- уверенно заявил Игорь.- Скорее ты меня скальпелем…
        И выскочил из комнаты, заметив, как вспыхнула Ольга и начала рукой шарить на тумбочке… Ну ее, от греха подальше. На тумбочке много всяких вещей валяется - как острых, так и тяжелых.
        Весь следующий день Игорь провел в заботах и хлопотах. Не только выбрать надо было что-то подходящее, но и Галке показать - одобрит ли. А потом еще и оформить документы, о ремонте договориться… Под вечер он забежал проведать мать и Анну. Анна уже спала, а с матерью они долго говорили в кухне. Инга Максимовна, кажется, с облегчением приняла весть об отмене операции. Но в то, что он рассказал об Ольге, не очень поверила.
        - Ты, наверное, чего-нибудь не понял,- нерешительно возразила она.- Ты эту выписку не привез, нет? Посмотреть бы… Ведь это чудо! Так не бывает! Я даже не слышала ни о чем похожем…
        - Через пару дней я вас с Анной в Семино отвезу,- пообещал Игорь.- Ольга уже прыгает вовсю, говорит - ничего не больно… Обрадуется! Вот у нее сама все и узнаешь.
        - Сына, а почему она замуж за тебя не идет?- вдруг спросила Инга Максимовна, невинно моргая.
        Игорь замер с открытым ртом. Ну, Галка, ну, трепло…
        - Товарищ не понимает,- сделал он попытку навести туману.- Так-то она понятливая, можно сказать, все просто на лету схватывает. Ей просто объяснить надо как следует.
        - Ну так объясни. Ты вроде всегда объяснять умел.
        - Ага.- Игорь почувствовал, как на него обрушилась волна немотивированных эмоций. Мать Ольгу тоже сразу приняла.- Я объясню. А если что - так ты приедешь и еще раз все как следует объяснишь.
        - Ну, езжай с богом,- вздохнула мать.- Осторожней, терпеть я ненавижу, когда ты гоняешь по ночам.
        Глава 16
        Уже ночь, а его все нет. Почему его нет? Наверное, что-то с Чижиком… Ой, нет, нельзя так думать. С Чижиком все хорошо. С Чижиком все обязательно будет хорошо. Может, что-нибудь с Игорем? Да нет, глупости все это. Ничего с ним не сделается. Просто он почему-нибудь задержался в городе, вот и все… Господи, пусть с ним ничего плохого не случится.
        Ольга лежала без сна. Вертелась, вставала, опять ложилась, опять вставала, умывалась льдом, считала до ста, до тысячи, до пяти тысяч… Ничего не помогало. Наконец решила одеться и пойти поискать что-нибудь в холодильнике. Значит, совсем уже поздно, раз есть захотелось. Ольга уже спустилась на первый этаж и ковыляла к кухне, когда услышала мягкий шум мотора, а потом звук открывающихся ворот. Скорее бы уж… Что он так долго там?
        Игорь осторожно вошел в дом, стараясь двигаться как можно бесшумнее. Ему очень хотелось войти к Ольге и увидеть ее спящую. Просто убедиться, что в прошлый раз это был не обман зрения, что она действительно такая, какой он ее запомнил. Вот сейчас он тихонько поднимется по лестнице, войдет в ее комнату и…
        - Чижик? Что-то с Чижиком? Что случилось, Игорь Дмитриевич?
        Ольга очень старалась не думать ни о чем плохом, но он так тихо вошел… Так медленно, даже вроде неохотно.
        Игорь невольно вздрогнул - голос ее слышался так близко, прямо перед ним! Немножко нереальный в полной темноте и тишине, будто существующий сам по себе, без Ольги. Он пошарил рукой по стене, нашел выключатель и включил свет. Ольга стояла внизу у лестницы, держалась за перила и тревожно смотрела на него, щурясь от света.
        - Что с Чижиком?
        Подумать только, когда-то он взревновал Анну к Ольге. И теперь все повторяется с той же силой, только с точностью до наоборот.
        - Все в порядке.- Он пошел ей навстречу.- Чижик жива, здорова, скучает по тебе, сейчас спит и передает тебе привет. Ты зачем сюда припрыгала?
        Ольга облегченно перевела дух. Значит, ничего не случилось. Зря она все время так психует. Не решат же они делать операцию прямо завтра… А потом она успеет вмешаться.
        - Я есть хочу.- Она все так же тревожно всматривалась в него.- А вы хотите?
        Если бы они поужинали вместе, он, может, что-нибудь рассказал бы ей…
        - И я есть хочу,- сказал он, подходя к ней. И вдруг решительно подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.- Но сегодня мы будем есть опять в твоей комнате.
        - Почему? Зачем это?- испугалась Ольга.- Игорь Дмитриевич, отпустите меня!
        - Конечно,- бормотал он, внося драгоценную ношу в комнату. Надо же, легкая какая. Как птица.- Отпущу. Обязательно. А как же…
        Но отпустил все-таки не сразу. Подержал еще пару минут на руках, покачал, будто ребенка, потерся головой о ее голову. Потом осторожно посадил на постель и отступил на шаг.
        - Поговорить надо,- строго произнес он.- Жди здесь, я сейчас все принесу.
        Она сидела и послушно ждала, уже не очень боясь, но все-таки думая все время: о чем это ему поговорить надо?
        - О чем поговорить?- спросила Ольга, как только он опять вошел в комнату с подносом в руках и с бутылкой шампанского под мышкой. Она настороженно посмотрела на бутылку. Нет, что-то произошло, наверное…- Об операции поговорить?
        - Нет.- Игорь поставил поднос на тумбочку, а бутылку на пол, стал расставлять тарелки, вилки из салфетки вытряхнул.- Операции не будет. И вообще об этом потом… Я просто выяснить кое-что хотел. Очень срочно.
        - Ну?- тревожно поторопила она.
        - В общем, так.- Игорь помолчал, собираясь с духом.- Ты работаешь, чтобы зарабатывать деньги. Правильно?
        - Ну?- после паузы настороженно отозвалась Ольга.
        - Деньги тебе нужны, чтобы купить квартиру?
        - Ну?- повторила она, нервничая неизвестно почему все больше и больше.
        Игорь оставил в покое вилки-тарелки, сел в кресло рядом с кроватью, внимательно уставился на Ольгу:
        - А квартира тебе зачем?
        - То есть как зачем?- растерялась Ольга.- Чтобы жить!
        - Тебе негде жить?- вкрадчиво спросил Игорь.
        - Сейчас - есть где.- Ольга совершенно не понимала, куда он клонит.- Но это пока я няней работаю…
        - Ясно,- перебил он нетерпеливо.- А для того, чтобы заработать на квартиру, надо проработать няней лет двадцать.
        - Вот еще!- удивилась Ольга.- Мне же не такая, как у вас, квартира нужна. Мне маленькая квартира нужна и самая дешевая, и… три метра у меня уже есть. И я Галке деньги отдала, она обещала еще облигацию купить.
        - Спокойно,- прервал ее Игорь.- Про эту дурь с облигациями я знаю. Но суть в другом. Ты же все заработанные деньги на облигации тратить не сможешь, верно? Текущие расходы, тряпки какие-нибудь, то, се… Ну, я не знаю. В отпуск куда-нибудь съездить, в конце концов.
        - Какие тряпки?- возмутилась она.- Какой отпуск? Я ни разу в жизни в отпуске не была… Да и на кой черт мне все это? Мне квартира нужна!
        - Тебе квартира нужна для того, чтобы чувствовать себя независимой,- с расстановкой произнес Игорь. Он смотрел на ее тревожное лицо, на ее напряженно прищуренные глаза - даже такой жиденький свет ночника ей мешает. Ну да, она же столько лет жила в темноте… Игорь с трудом глотнул, прокашлялся и как можно будничнее выдал: - Можешь чувствовать себя совершенно независимой. У тебя есть квартира.
        - Не понимаю.- Ольга нервно пошевелилась, поморщилась от боли и прикрыла от света глаза рукой, вглядываясь в его лицо.- Какая квартира у меня есть? Ничего не понимаю.
        - Вот какая.- Он вынул из внутреннего кармана пиджака бумаги, бросил ей на колени и нетерпеливо ждал, пока она медленно изучала их. Что-то уж очень медленно…
        - Это что за подарки?- наконец спросила Ольга, не поднимая глаз, и он вдруг с ужасом заметил, что по ее щеке поползла крупная, светящаяся в полумраке слеза.
        - Это твоя зарплата за десять лет,- быстро нашелся Игорь.- Во-первых, чтобы ты раньше не смылась. Во-вторых, чтобы могла зарплату за последующие десять лет по своему усмотрению тратить… Потому, что я взял тебя на работу с испытательным сроком, ты помнишь? Это у меня испытательный срок такой - двадцать лет. Минимум. А в-третьих, ты за меня замуж пойдешь?
        Она положила бумаги на тумбочку, закрыла лицо руками и с отчаянием воскликнула:
        - Игорь Дмитриевич, я не могу!..
        Господи, что делать? Как он не понимает, что так просто нельзя… Квартира, о какой она и не мечтала никогда,- и за это, значит, замуж…
        - Ну, ничего, ничего,- забормотал Игорь, пересаживаясь на постель рядом с ней и отнимая ее руки от мокрого, бледного, растерянного лица.- Это мы потом обсудим. А то сразу все… Давай сначала квартиру твою обмоем.
        Он встал, торопливо открыл бутылку и, разливая половину на ковер, налил шампанского в два больших чайных стакана. Протянул один стакан Ольге, поднял свой:
        - Пей. Сразу все выпей, и легче будет. Тебе сейчас надо…
        Ольга, не переставая плакать, сделала большой глоток холодного шампанского, поморщилась от пузырьков, слегка обжегших горло, и опять сделала глоток. Игорь тоже выпил половину и тут же долил оба стакана опять до краев.
        - Я вино не люблю.- Ольга вытерла глаза.- Я быстро опьянею, наверное… Игорь Дмитриевич, все равно… Я не могу замуж. Вы не понимаете… Я никогда больше замуж не пойду. И детей у меня не может быть, скорей всего, и вообще… Зачем вам это? Она быстро осушила свой стакан, а он свой поставил на тумбочку, обнял Ольгу за плечи, прижал к себе и тихо заговорил, сам чуть не плача:
        - Ну что ты, маленькая… Ну не плачь. У нас уже Чижик есть, ты разве забыла? А потом, не хочешь прямо сейчас замуж - не надо. Я подожду, можешь сколько угодно думать… хоть до завтра.
        Она засмеялась сквозь слезы, попыталась высвободить руки, сбивчиво заговорила, отворачиваясь:
        - Я не могу замуж. Я… боюсь. Из меня один раз жена уже не получилась. Я вообще любить не умею…
        - Умеешь,- уверенно возразил он. Встал, помог подняться ей, потом откинул покрывало с постели, поднял Ольгу на руки и осторожно положил, не переставая при этом все время говорить: - Ты умеешь любить. Ты очень даже умеешь любить… Я все знаю про тебя, Оленька. Я все очень хорошо про тебя знаю. Ты любишь детей, и любишь зверей, и любишь людей…
        - Нет…- Она спрятала лицо в подушку и глухо произнесла, задыхаясь и всхлипывая: - Я очень не люблю… мужиков.
        - Да ты что?- восхитился он, сбрасывая туфли и тихо ложась рядом с ней.- На такую удачу я даже не рассчитывал. Ты будешь любить только меня.
        - Нет.- Она вскинулась, испуганно тараща глаза и пытаясь отодвинуться.- Нет, пожалуйста, нет…
        - Не бойся.- Игорь спокойно обнимал, гладил по голове, близко заглядывая в заплаканные испуганные глаза.
        По правде говоря, не слишком легко это было - говорить спокойно. Она была так близко, что даже со своим обычным человеческим обонянием он чуял запах ее кожи, ее волос, ее слез и ее губ… Губы у нее были сухие, горячие и испуганные.
        Игорь оторвался от ее губ, заглянул в ее почерневшие от страха глаза и твердо заявил:
        - Ты перестанешь бояться. Ты выйдешь за меня замуж. Ты растолстеешь, покрасишь волосы в какой-нибудь зеленый цвет и будешь пилить меня за то, что я задерживаюсь на работе. И ты будешь ревновать меня к… Катерине Петровне! А когда будешь на меня злиться, станешь забирать Чижика и уходить в свою квартиру. А я буду приходить за вами - адрес-то я знаю! Так что, как видишь, все просчитано.
        Просчитано у него все… Ольга плакала потихоньку и потихоньку осознавала, что плачет она вовсе не от отчаяния, а потому, что давным-давно не плакала вот так, не пряча слез ни от кого, тем более от мужика, который просит ее выйти за него замуж. Наверное, это шампанское. Как хорошо, что она выпила целый стакан шампанского. Надо почаще пить эту гадость - и ничего не бояться, ни о чем не думать, ничего не чувствовать… Кроме ласковых больших рук, которые гладят ее голову, спину, плечи… Кто бы мог подумать, что таких больших рук можно совершенно не бояться…
        - Да?- тихо спросил Игорь у нее над ухом.- Давай думай быстрее. Не так уж много времени осталось. Когда Чижик пойдет в школу, ее там спросят: а кто твоя мама? И что она ответит?
        - А ведь Анну все стали Чижиком звать,- сонно произнесла Ольга. Правда, как спать хочется. Сколько ночей она уже толком не спала…
        Игорь легко коснулся губами ее лба, провел пальцами по влажной от слез щеке и тихо поднялся.
        - А Чижик им ответит: моя мама - Оленька,- произнес он, глядя на худенькую фигурку, комочком сжавшуюся в коконе толстого махрового халата, слишком большого для нее. И пошел к двери, пока она не проснулась и из упрямства, из-за гордыни, из-за этого своего неизвестно чего опять не ляпнула чего-нибудь совершенно неуместного - например, «нет».
        - Нет…
        Игорь остановился, постоял, переводя дух, медленно оглянулся… Ольга спала. Даже во сне лицо у нее было растерянное и печальное, и щеки до сих пор мокрые, и ресницы слиплись стрелками. Темные губы дрогнули, приоткрылись, и Игорь опять уловил чуть слышное, но очень категоричное:
        - Нет.
        Он зажмурился, тряхнул головой, стиснул зубы и вышел из комнаты, больше не оглядываясь. Нет? Ну, это мы еще посмотрим.
        Глава 17
        - Ну и почему я тебе должна что-то рассказывать?- Галка сидела на табурете у окна, нахохлившись, обхватив себя руками за плечи, и хмуро смотрела, как Игорь бегает из угла в угол.- Слушай, не мельтеши. Сядь куда-нибудь, а то у меня от тебя уже голова кружится.
        Игорь шлепнулся в «гостевое» кресло под дубовой полкой и раздраженно отмахнулся от какого-то журнала, который тут же свалился ему на голову. Галка удовлетворенно кивнула, злорадно хмыкнула и задрала левую бровь.
        - Ты еще скажи, что я в чем-то виноват,- сердито буркнул он, сдерживаясь, чтобы не вскочить и не пересесть куда-нибудь, где побезопаснее.
        - Я ничего не говорю.- Галка скроила многозначительную мину, вернула левую бровь на место и задрала правую.
        - Вот именно - ты ничего не говоришь!- Игорь опять начал сердиться.- Ты мне ничего не говоришь, Ольга мне ничего не говорит, никто мне ничего не говорит! Сижу тут как дурак и ничего не понимаю! Ну что мне делать, а?
        - Да что хочешь,- невозмутимо посоветовала Галка.
        Игорь скрипнул зубами, вскочил и опять забегал из угла в угол. И вдруг перехватил Галкин взгляд - напряженный, испытующий и, кажется, не очень доброжелательный. Господи помилуй, ну что он опять сделал не так? Чем он всем им так не нравится?
        - Ну чем я ей так не нравлюсь?- Он остановился перед Галкой, сунул руки в карманы и уставился на нее в упор. Та снизу вверх долго смотрела на него тем же настороженным и не очень приязненным взглядом, потом отвернулась к окну, вздохнула и равнодушно сказала:
        - Почему не нравишься? Нравишься… Как это такой красавец - и не понравится кому-то?
        От «красавца» Игорь совсем расстроился, опустился перед Галкой на корточки, тронул ее за руку и смиренно спросил:
        - Галь, ну почему она замуж за меня не хочет? Ты ведь знаешь, а? Скажи!
        Галка повернулась и опять уставилась на него тем же взглядом, только теперь сверху вниз.
        - А почему ты на ней жениться хочешь?- спросила она наконец без малейшего интереса.
        - Как это - почему!- Игорь от удивления сел на пол и даже на миг дар речи потерял. Ничего себе вопросы, а? Почему солнце всходит на востоке? Почему Волга впадает в Каспийское море? Почему Земля вращается вокруг Солнца? Надо же, какие банальности лезут в голову…- Галь, ты вопросы какие-то, извини, странные задаешь… Я ведь все-таки жениться хочу, а не… м-м-м… а не что-нибудь другое!
        - Вопросы я задаю странные!- Галка саркастически хмыкнула и опять задрала левую бровь.- Но между прочим, на мой странный вопрос ты так и не ответил.
        Игорь поднялся, сел в «гостевое» кресло и закрыл глаза в ожидании удара по темечку какой-нибудь очередной самопадающей книгой. Не дождался, открыл глаза и вдруг неожиданно для себя ляпнул:
        - А если она за кого другого выйдет?
        И тут же испугался собственных слов - до внезапного озноба, до острого укола в сердце.
        - Не выйдет,- спокойно ответила Галка. Вроде бы даже с сожалением.
        - Правда?- обрадовался Игорь.- Нет, ты точно знаешь? А почему?
        - Надоел ты мне.- Галка поднялась и загремела посудой.- Чай еще будешь, нет? Дел у меня сегодня - выше крыши… А я тут сижу, вопросы твои дурацкие слушаю.- Галка неожиданно грохнула чайником о стол, обернулась к Игорю и заорала в полный голос: - А на мой вопрос ты так, между прочим, и не ответил!
        Игорь вскочил и тоже заорал:
        - А что я должен отвечать?! Это что, так странно - хотеть жениться на любимой женщине?!
        - Ага… Понятно… Давно бы так.- Галка опять шлепнулась на свой табурет, облокотилась локтями на стол и подперла щеки ладонями. Теперь она улыбалась торжествующей и немного хитрой улыбкой, и взгляд ее был почти доброжелательный.- Так ты ее, стало быть, любишь?
        - А как же?- растерялся Игорь.- А то зачем бы мне жениться? То есть…
        - Ну да, ну да.- Галкина улыбка стала еще хитрей.- Действительно, зачем? Ведь не затем же, чтобы бесплатную няню заиметь!
        - Ты думай, что говоришь!- Игорь от возмущения даже заикаться вдруг стал.- Да ты думаешь, я… Да ты вообще… Да я десять нянь найму, и Ольга сама их выбирать будет, и вообще что захочет - то и…- Он заметил, что Галка совсем уже откровенно хихикает, и растерянно замолчал.
        - И ты можешь представить, что Ольга кого-нибудь подпустит к Чижику?- вкрадчиво спросила Галка, все так же хитро улыбаясь.
        - Не подпустит,- помолчав, согласился Игорь.- Ну и правильно. Ну и пусть. Пусть все, как она захочет… Только пусть замуж за меня выйдет.
        - А ты ей это говорил?- тоже помолчав, спросила Галка.
        - Говорил.- Игорь вздохнул и полез в карман за сигаретами. Кажется, он сегодня уже курил? А, ладно… Бросишь курить тут, как же.- Я ей именно вот этими словами и говорил: все будет, как ты захочешь…
        - Да нет,- перебила Галка.- Ты ей говорил, что любишь?
        - А… нет.- Игорь растерялся, страшно смутился, понял, что Галка заметила его смущение, и смутился еще больше.- Галь, ну что ты, ей-богу… Ну что тут говорить-то? И так все понятно.
        - Вот-вот.- Галка усмехнулась, и глаза ее опять подернулись холодком.- Гришка вот ей тоже ни разу в жизни про любовь слова не сказал.
        Игорю стало плохо. По-настоящему плохо. До тошноты, до физической боли в каждой клеточке тела. Наверняка оттого, что его сравнили с «ее Гришкой». Ну что же, в конце концов, он пришел сюда именно за этим - узнать об этом «ее Гришке» и что там получилось до такой степени не так, что Ольга до сих пор не переболела этим проклятым «ее Гришкой».
        - Слушай,- начал он осторожно.- Если человек любит - это же видно, правда? Слова - это только слова, сказать что угодно можно…
        Галка посмотрела на него как на больного и с совершенно не свойственной ей интонацией, серьезно и печально, продекламировала:
        - Слова - это ветер, наполняющий паруса нашей лодки, которая несет нас по морю жизни к радости или страданиям.
        - Красиво,- признал Игорь.- Емко. Это кто-то из великих придумал?
        - Ага.- Галка опять хитро разухмылялась.- Из великих. Это я придумала. Только что.
        - Ладно.- Игорь решительно поднялся и потянулся за висящим на спинке стула пиджаком.- Не хочешь ты мне ничего объяснять - не надо. Сам разберусь.
        - Сядь.- Галка опять посерьезнела, помолчала и тяжело вздохнула.- Объясню я тебе, что сама знаю, только если ты Ольге хоть слово - я тебя своими руками… То есть нет, глупости все это. Если ты о нашем разговоре Ольге проболтаешься, она от тебя уйдет. И даже Анну оставит… Нет, Анну не оставит, конечно. Но тебе ее не получить, если ты хоть слово…
        - Нет,- быстро согласился Игорь, осторожно садясь и не отрывая глаз от очень серьезного и какого-то тоскливого лица Галки.- Нет, никогда, ни слова, ни при каких обстоятельствах… Клянусь! Ты только расскажи мне, что это за Гришка такой был, что она его никак забыть не может…
        - Забыть не может.- Галка жестко усмехнулась.- Еще бы… А ты смог бы забыть палача, который тебя тринадцать лет подряд пытал? Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год… Забыл бы сумасшедшего, который тебя мучил бы и при этом объяснял, что ты заслуживаешь еще худшего? Который требовал бы обожания, а при этом поливал бы самыми последними словами… Слова - это только слова? Какие вы все идиоты… Ой, не могу…
        Галка замолчала, стиснув зубы, помотала головой и схватила чайную чашку. Рука ее дрогнула, чай плеснулся на колени, Галка жадно глотнула остатки, невнятно чертыхнулась и с грохотом поставила чашку на стол.
        Игорь ошеломленно смотрел на нее и боялся открыть рот. И с ужасом ждал продолжения, и начинал понимать, что лучше бы этого продолжения не было.
        Галка подняла на него хмурый взгляд, увидела его лицо и коротко вздохнула.
        - В общем, так,- несколько спокойнее сказала она.- Гришка был подлец страшный. Подонок. Эгоистичная тварь без чести и без совести. И без мозгов, если уж на то пошло.
        Она опять замолчала, а Игорь с трудом сглотнул и с трудом же слепил вопрос, всплывший на поверхность мешанины эмоций, мыслей и подозрений:
        - Подожди… Как же она тогда… Почему же она замуж за него вышла? И потом, столько лет…
        - Ой, ну ты дурак.- Галка с сердцем хлопнула себя по коленям.- Ты-то почему на своей мочалке голливудской женился?
        - Ну откуда я знал, что потом так все получится,- растерянно возразил он.- И потом, она все-таки Чижика мне родила. Да и разошлись мы вовремя.
        - Ну а Ольга откуда заранее что могла знать? И тоже, надо думать, своего Чижика хотела. Она же на детях совершенно чокнутая, ты заметил? Для нее же чужих детей нет, все - как ее собственные, это я еще в больнице заметила… Если бы ей своего - тогда, наверное, вся жизнь по-другому повернулась бы. И от Гришки освободилась бы вовремя, может быть. Ну да что теперь гадать… Чудо, что вообще освободилась.
        - Галь, подожди.- Игорь сильно потер лицо ладонями и помотал головой.- Я все равно ничего не понимаю. Ты говоришь - он страшный подлец… Ольга должна была все понимать! Она же не из тех, кто подлость прощать будет… И все-таки не бросала его. Я этого не понимаю.
        - Да алкаш он был.- Галка брезгливо поморщилась.- Да еще наркомания помаленьку на подручных средствах - димедрол там, транквилизаторы… У них в отделении чертова прорва всякой гадости, ну он и пользовался. От него и первая жена сбежала, потому что с таким жить, ясное дело, невыносимо. Все знали, кроме Ольги. А кто о таких вещах предупреждать будет? Гришка, конечно, сам бы не сознался. Он и себе-то не сознавался… А посторонние в это дело не суются. Тактичные все, сволочи. Только за спиной перешептывались. Ведь Ольга до сих пор думает, что о Гришке никто ничего не знал! А ты спрашиваешь, почему терпела…
        - Нет, все равно не понимаю,- подумав, обреченно признался Игорь.
        - Ну что тут понимать?!- Галка заметно рассердилась.- Ну ты же видишь, какая Ольга, да? Она же просто не может бросить больного! Она же сама сдохнет, но смертника вытащит! А Гришка без нее обязательно загнулся бы. Теперь понял?
        - Но ведь она в конце концов ушла от него,- растерянно возразил Игорь.- Что же не раньше?
        - Ушла. Сначала из верной смерти вытащила… Сейчас он не пьет, таблетки не жрет, даже не курит. Ведет здоровый образ жизни, сучье отродье. На работу его тоже она пристроила. Он же в больнице почти не получал ничего. Так она его через одну свою пациентку к частной практике приспособила, чтоб хоть деньги зарабатывал. Так он эти заработки знаешь на что тратил? Костюмчики ему нужны были новенькие чуть не каждый месяц, и рубашечки во множестве, и ботиночки к каждому костюмчику, и портфельчики за три тысячи… Ты знаешь, сколько у Ольги платьев? Ладно, это не главное, ей наплевать. Но ведь она все это время без конца за всякую дополнительную работу хваталась, чтобы алименты его Шурке посылать! Ты это понять можешь? Чтобы хоть какую-нибудь мебель в квартиру купить, потому что Гришка заявлял, что у него на это денег нет! У него ни на что денег не было, даже на продукты не тратился… Все, что на себя не тратил,- складывал. Копил на что-то. И всем рассказывал, что Ольга плохая хозяйка - экономить не умеет. А когда она слепнуть стала, так он весь из себя просто героем ходил. Прямо так и говорил: это, мол, мой
крест, и нести его придется всю жизнь. Кто раньше его не знал, так те очень сочувствовали. Как же, такое редкое благородство. А что он практически всю свою жизнь пропьянствовал и на чужой шее провисел - так это подзабывать стали. Последние-то годы он трезвеньким ходил.
        - А ты не забыла…
        - А я не забыла. Я в больницу попала, как раз когда Ольга его из пьянки тянула. Ну и наслушалась всякого от сестер и нянечек. Сначала даже не верила - мало ли что бабы по злобе болтают. Ольга всегда такая спокойная, такая… радостная, что ли. Ну, то есть радость от нее какая-то шла. Я ведь с позвоночником лежала, боль - ужас просто, совсем помирать собралась. Меня Ольга вытащила. Ночами напролет со мной сидела, ручками своими шкуру мою растирала часами - чтобы пролежней не было. Ручки у нее какие… Эх, такой редкостной девке - и так редкостно не повезло.
        - А сама она тебе что-нибудь рассказывала?- осторожно спросил Игорь.
        - Да почти ничего. Про Шурку только немножко. Как им хорошо жилось и все такое. Ну и потом - что Гришка запретил и переписываться, и перезваниваться им… Знаешь, я ведь недавно туда звонила… С Шуркой хотела поговорить, может, пусть бы девчонка написала Ольге на мой адрес. А Гришкина жена бывшая заорала, что Ольга посторонний человек, что Григорий и так уже с этой больной достаточно намучился, и нечего их преследовать… В общем, я так поняла, они опять нашли друг друга. Шурку жалко, конечно. Но Ольгу жальчей - любит она Шурку, вот какие дела.
        - У Ольги теперь Чижик есть.
        - Угу,- одобрительно буркнула Галка.- Правильно формулируешь, молодец.
        - И я у нее есть,- так же твердо сказал Игорь.
        - Да?- Галка с сомнением подняла левую бровь.- А она в этом уверена?
        - Не знаю.- Игорь опять полез за сигаретами.- Галь, что ж мне делать-то?
        - А не знаю,- сердито отмахнулась Галка и уставилась в окно.
        - И за квартиру она обиделась, кажется.- Игорь болезненно поморщился, вспомнив ползущую по щеке Ольги светящуюся в полумраке слезу.- Говорит: это еще что за подарки… Я уж и про зарплату за десять лет говорил, и про испытательный срок… Как-то у меня все не так получается, да, Галь?
        - Гришка ей за всю жизнь ни разу ничего не подарил,- хмуро призналась Галка.- Ей, кажется, никто никогда ничего не дарил. Кроме матери, и та все больше что-нибудь полезное - шапочку какую-нибудь, вазочку, полотенце там… И то Гришка все из дому тащил и пропивал. А как с питьем завязал, так все себе, себе… Даже фрукты какие или там тортик - и то только для себя. И в отпуск всегда один отдыхать куда-нибудь ездил. Козел.
        - Во!- оживился Игорь.- Отпуск! Что-то я давно в отпуске не был! Как думаешь, Ольге море понравится? У меня такая привязка есть! Друг в дельфинарии работает! Представляешь? Мы с Чижиком в прошлом году у него были, так Чижик до сих пор этот балдеж вспоминает. Ох, обрадуется, если поедем… Как думаешь, Ольга дельфинов полюбит?
        - Дельфинов-то Ольга полюбит,- невесело улыбнулась Галка.- Насчет кого другого еще можно сомневаться… А уж дельфинов-то Ольга точно полюбит.
        Глава 18
        Вторую неделю в доме такая суета, что Ольга совершенно растерялась. Юг, море, дельфины - это все, конечно, хорошо. Но как-то уж очень неожиданно. Она что-то не помнила, чтобы Игорь Дмитриевич планировал эту поездку. Ее, во всяком случае, никто не предупреждал.
        Похоже, он никого не предупреждал. Инга Максимовна приезжает в Семино через день - то тряпочки всякие привозит, то просто так, якобы уточнить какие-то детали, что-то спросить, о чем-то посоветоваться с Ольгой.
        Ну что она может посоветовать? Она понятия не имеет, что нужно брать с собой на юг для ребенка. Даже не уверена, можно ли пятилетнему ребенку ехать на этот их дельфиний юг. Но оказывается, Чижик уже была там в прошлом году. Тогда тем более - о чем ее-то спрашивать? В прошлом году без нее как-то ведь обошлись. Ей не очень хотелось на юг. Наверное, потому, что вокруг поездки подняли столько шуму. А может, потому, что очень не хотелось уезжать из этого необыкновенного дома, где ей так необыкновенно хорошо. Каждую минуту, каждую секунду ей здесь было так хорошо, как не было никогда за всю ее жизнь. И даже сломанная нога казалась сущим пустяком и даже не неприятностью, а скорее вовремя подвернувшимся поводом для того, чтобы провести здесь еще хоть несколько дней.
        А может, ей просто не хотелось трогаться с места. Хотелось забиться куда-нибудь в уголок, замереть, затаиться, чтобы никто не видел и не слышал, и закрыть глаза, и тихонечко разобраться с тем, что свалилось на нее ни с того ни с сего. Всю жизнь Ольга ощущала себя очень одинокой, а сейчас ей хотелось именно одиночества - немножко, совсем чуть-чуть, просто чтобы прийти в норму. Если, конечно, не принимать во внимание, что она, кажется, уже перестала понимать, что это такое - норма.
        И когда же, наконец, привезут Чижика?
        - Оленька-а-а!
        Она вскочила, роняя карандаш и бумагу, кинулась к двери, совсем забыв, что нога еще побаливает, тут же оступилась, зашипела от боли сквозь стиснутые зубы, чертыхнулась шепотом и - не выдержала, закричала, как никогда еще не кричала в жизни:
        - Чижик! Немедленно остановись! Не бегай по лестнице! Я к тебе иду!
        Но дверь уже распахнулась, и в комнату метеором влетела Анна, с разбегу прыгнула на нее, обвивая руками и ногами, уткнулась носом ей в шею, повизгивая от восторга. Ольга охнула от довольно ощутимого удара, покачнулась, крепко обняла маленькое тугое тельце и зарылась лицом в растрепанные кудри Чижика. И сразу успокоилась. И с какой стати она какие-то проблемы себе придумывает? Чижик с ней, и все будет хорошо.
        - Анна! Ты осторожней все-таки… У Оленьки ножка еще болит.
        Ольга подняла голову и открыла глаза. Игорь Дмитриевич стоял в дверях и хмурился.
        - Ой!- озабоченно воскликнула Анна.- Что это я, правда, буквально не знаю как кто…
        Она отцепилась от Ольги, спрыгнула на пол и тут же потащила Ольгу к дивану.
        - Садись сейчас же,- приговаривала Анна, деловито суетясь, усаживая Ольгу и тут же забираясь к ней на колени.- Тебе нельзя пере… утомляться. Болит?- Она извернулась в кольце Ольгиных рук, свесилась вниз и похлопала ладошкой ей по ноге.
        - Вообще-то я другую ногу ломала.- Ольга тихо засмеялась.
        И Анна засмеялась, опять крепко обняла ее и уткнулась носом ей в шею.
        Господи, как же ей повезло! Ведь она даже и не надеялась, даже и мечтать не смела, особенно после того, как у нее навсегда отобрали Шурку…
        - Я тебя люблю,- шепнула Ольга темной кудрявой макушке.- Чижик мой хороший… Я тебя люблю. Очень сильно.
        Анна приблизилась к ней сияющей мордашкой и неожиданно громко заявила:
        - И я тебя люблю. Просто уж-ж-жасно как люблю. Тетя Марина сказала, что ты мне жизнь спасла. А папа сказал, что меня буквально нужно выпороть. А Саша-маленький сказал, что нас всех нужно выпороть. И что, когда ты выздоровеешь, он сам лично проследит, чтобы ты выпорола всех без исключения, даже его. А тетя Галя сказала, что ты не можешь никого выпороть, так что она согласна выпороть всех сама!.. Оленька, а почему ты не можешь никого выпороть?
        Ольга смотрела на румяное, смуглое, оживленное лицо Чижика и думала, что уж кого и надо бы выпороть, так это ее, Ольгу…
        - Это плохое слово.- Она вздохнула виновато.- Пороть - значит бить… Разве можно человека бить? Сама подумай.
        Анна задумалась, серьезно сдвинув бровки.
        - А если человек буквально плохой - тогда можно?- наконец спросила девочка.
        - Ну и кто же у нас такой плохой, что его ударить не жалко?!- Ольга даже отшатнулась слегка и уставилась на Анну с искренним удивлением.
        - Никто!- быстро среагировала та.- Никто не плохой. Ты правильно не хочешь никого выпороть.
        Они столкнулись лбами и опять начали смеяться, и тут к ним присоединился низкий, мягкий и будто немного неуверенный смех Игоря Дмитриевича. Ох ты, она про него совсем забыла… Ольга сняла Чижика с колен, посадила рядом с собой и торопливо потянулась за рассыпавшимися по полу листами бумаги. И так она все время в его присутствии чувствует себя неловко, а тут еще эти бумажки… Не хватало, чтобы он понял, какие дебеты с кредитами она без конца сводит. Но он опередил ее, бросил на пол большую дорожную сумку, шагнул вперед и одним движением сгреб с пола бумажные листы.
        - Опять кого-нибудь рисуешь?- начал он, но запнулся, удивленно разглядывая колонки цифр.- А, нет… Арифметика какая-то…
        - Это… просто так.- Ольга протянула руку за листами.
        Игорь Дмитриевич взглянул на нее, и она вся сжалась внутри, изо всех сил стараясь не выдать смятения.
        - А я думал, опять чей-то портрет рисуешь,- улыбнулся он, отдавая ей бумажки.- Только вот кого тебе рисовать? Всех уже нарисовала, даже Цезаря и Розу. Меня, правда, еще нет, но я ведь не такой красивый, как Цезарь…
        Ольга запихивала листы со своей арифметикой в ящик тумбочки, слушала его подчеркнуто легкомысленную речь и с нарастающей неловкостью осознавала - все он понял. Чего тут не понять, если она все так аккуратно разграфила: цена квадратного метра, количество квадратных метров, зарплата, доход от рисования, необходимая сумма для Галки, неизбежные расходы на зиму… Выплата долга за квартиру. Все он, конечно, понял, и сейчас ка-а-ак скажет что-нибудь…
        - Мы тебе привезли кое-что,- сказал Игорь Дмитриевич, подхватывая с пола сумку и шлепая ее на диван.- Галка передала. Для юга. И велела тебе не сопротивляться. Так и сказала: будет брыкаться - обозлюсь. Подтверди, Анна.
        - Подтверждаю,- важно произнесла Анна и энергично закивала.- Так и сказала: обозлюсь на хрен, как сатана. Что такое сатана?
        - Караул,- ужаснулась Ольга.- На неделю ребенка нельзя оставить. Тут же чему попало научат.
        - Она меня не учила,- безмятежно призналась Анна.- Я сама подслушала. Давай посмотрим, чего тебе тетя Галя прислала!
        - Беда мне с вами,- пробормотала Ольга, кидая укоризненный взгляд на тихо смеющегося Игоря.- И что там смотреть? Опять Галка какие-нибудь тряпки дикие на меня повесить хочет… Прямо навязчивая идея у человека. Сто раз говорила, не надо мне никакой дурацкой роскоши! А все необходимое у меня есть.
        - Оль, ты бы, правда, не сопротивлялась, а?- мягко попросил Игорь Дмитриевич.- Галка ведь обидеться может.
        - Не может,- упрямо буркнула Ольга, с неприязнью глядя на огромную сумку.- Галка никогда не обидится. Галка именно обозлится, как… э-э-э,- она оглянулась на Анну и вздохнула,- как не знаю кто. И ведь наверняка там безобразие всякое.
        - А вот давай посмотрим.- Игорь Дмитриевич расстегнул замок сумки и легко поднял ее над диваном.- Может, никакого безобразия там и нет. Галка, например, считает, что кое-что тебе очень даже сильно понравится.
        Он перевернул сумку, сильно встряхнул ее, и на диван вывалилась огромная куча разноцветной одежды. Ольга молча уставилась на эту кучу. Нет, на этот раз совершенно ясно - Галка сошла с ума. Даже в глупой безоблачной юности она никогда не напялила бы на себя этот купальник леопардовой расцветки или вот эту розовую ночнушку… Хотя ночнушка вполне может оказаться вечерним платьем - она же ничего в этом не понимает. А это по всем признакам должно считаться юбкой. Нет, Галка, безусловно, свихнулась. Эта юбка даже Анне коротковата будет.
        - Безобразие,- буркнула она и принялась кидать тряпки обратно в сумку.- Откуда она все это взяла, интересно? Да еще такое количество… Чижик, не трогай ничего, мы сейчас все это упакуем, и пусть тетя Галя…
        - Подожди.- Игорь Дмитриевич перехватил ее руку.- Ну что ты так сразу… Вот увидишь - все пригодится.
        - Когда это все пригодится?- Ольга сердито отдернула руку и опять принялась кидать вещи в сумку.- Мы что, на пять лет туда едем?… Чижик, не напяливай на себя всякую гадость, порядочные девушки таких сарафанов не носят!
        Игорь Дмитриевич засмеялся, опять поймал ее за руки и сел рядом.
        - Оленька,- вкрадчиво начал он, заглядывая ей в глаза.- А почему ты так не любишь нарядную одежду? И потом, это совсем не так много, как тебе кажется. Тетя Катя и та с собой больше вещей берет.
        - Катерина Петровна тоже едет?- Ольга обрадовалась и удивилась.- А почему? Она что, и там будет готовить, стирать и все такое?
        - Ничего такого.- Игорь Дмитриевич крепче сжал ее запястья, потому что она хотела освободить свои руки.- Просто тетя Катя давно не отдыхала, пора ей свой любимый артрит на солнышке погреть. Нет, если она захочет, конечно, может и приготовить что-нибудь свое, фирменное. Но я думаю, Пашка ей не разрешит.
        - Батоно Паша не разрешит,- подала голос Анна, до этого молча и увлеченно роющаяся в груде цветных тряпок.- Батоно Паша даже тете Этери не разрешает готовить… Оленька, смотри, что я нашла! Это же твои тапочки!
        Ольга оглянулась, увидела в руках Чижика белые парусиновые тенниски - и тут же простила Галке всю остальную кучу барахла. Тенниски были точно такими же, одну из которых Игорь Дмитриевич раскромсал ножом, снимая с ее сломанной ноги. Тенниски казались символом привычного, надежного, своего… А это все - не ее. Никогда не было ее и никогда ее не будет.
        Почему она не любит модную одежду? А потому, что у нее не было случая ее полюбить. Как-то так получилось, что их пути - ее, Ольги, и модной одежды - ни разу не пересекались. Ну и что? До сих пор она по этому поводу не тосковала.
        Ольга вздохнула и опять с неудовольствием оглянулась на пеструю кучу.
        - Ладно,- пробормотала она неохотно.- Там посмотрим… Но откуда Галка деньги на все взяла?
        Глава 19
        Игорь сидел у мангала. Делал вид, будто изо всех сил наслаждается жизнью, а сам тяжело и стыдно изводился от ревности. Ну что это такое, в самом деле,- с Пашкой год не виделись, мог бы Пашка, наверное, пообщаться с ним, Игорем, чуточку подольше для первого раза. И хотя бы ради приличия. Так нет, с лучшим другом Пашке поговорить не о чем. Пашке, оказывается, в сто раз интереснее говорить с Ольгой, которую он видит в первый раз. И куда Этери смотрит?
        Впрочем, Этери смотрит туда же. И трехлетний Олежка. И десятилетняя Тамара. Вся дружная семья Калмахелидзе дружно уставилась на Ольгу, дружно галдят на смеси русского, грузинского и украинского. И даже кумир семьи беспородный пес с гордым именем Коба, известный патологической ненавистью к чужим, совершенно бесстыдно отирается возле Ольгиных ног, сует башку ей под руку, улыбается, вывалив длинный розовый язык, заглядывает в глаза с воистину собачьей преданностью… Сукин сын. И даже индюшата сбежались всей толпой на нее посмотреть. Свиристят что-то на своем языке не хуже семейки Калмахелидзе. А два самых наглых индюшонка все время пытаются влезть к ней на колени. И как он, Игорь, мог всего этого не предвидеть? Ничего себе отпуск получается… Две недели такого кино он просто не выдержит.
        - Эй, дарагой, слюшай, ты за шашликом следышь, да?- Пашка на миг отвернулся от Ольги, глянул на Игоря веселыми синими глазами и подмигнул.- Э-э, ты не следышь, да? Шашлик сгорит - что гогония кушать будэт, слюшай?
        И тут же многоголосие вокруг Ольги взорвалось с новой силой, Этери закричала «хай тоби бис», Тамара захохотала, Олежка в восторге завизжал, даже суровый пес Коба в изумлении тявкнул и упал пузом на траву, даже индюшата разинули клювы и расправили крылья. Еще бы - вся дружная семья Калмахелидзе до сих пор не подозревала, что патриарх способен даже просто отойти от мангала, не говоря уж о том, чтобы доверить такое ответственное дело, как приготовление шашлыка, чужим рукам.
        Игорь вздохнул, повертел шампуры и раздраженно отмахнулся от дыма. Гогония! Ты бы, друг мой Пашка, все-таки не зарывался. Какая она тебе девочка? Она моя ровесница, а я - твой ровесник, и, между прочим, я твоей Этери ни разу не сказал «девочка»…
        Дружная семья Калмахелидзе опять что-то дружно заорала, и Игорь оглянулся на этот сводный хор местного филиала Бедлама. И встретился взглядом с Ольгой. Ольга сидела посреди Бедлама молчаливая и безмятежная, с Анной на одном колене и с Олежкой на другом, обнимала детей совершенно одинаково, и оба они совершенно одинаково обнимали ее с двух сторон. Только Анна была тоже безмятежна и молчалива, а Олежка без конца что-то щебетал и заглядывал Ольге в лицо.
        Игорь замер, не в силах отвести взгляд, почувствовал, как ухнуло сердце, и вдруг стал думать - нет, не думать, а говорить про себя, молча, но очень громко, он почти кричал, он так громко молча кричал, что она просто должна была услышать… Ты такая красивая, кричал он, это несправедливо, все на тебя смотрят! Какое они имеют право, надень очки!- кричал он. Ну зачем мы сюда приехали, тебя нельзя никому показывать!- кричал он. Конечно, тебе на меня наплевать, хорошо, хоть у меня есть Анна, ты Анну не бросишь, ты ведь не бросишь Анну? Значит, и меня не бросишь!- кричал он. Но ты слишком красивая, это несправедливо, так нельзя, всякие Пашки всегда будут толпиться вокруг, и ты в конце концов кого-нибудь из них выберешь, тоже красивого, самого красивого, и тогда я его просто задушу, и тогда ты меня наверняка бросишь, а как же Анна? Она без тебя никак!- кричал он. И я без тебя никак, зачем ты такая красивая? Это ведь совершенно не важно, ты понимаешь, ты должна понимать, я сейчас сожгу этот чертов шашлык, пойду и утоплюсь, разгони их всех, я тут совсем один, а ты невыносимо красивая!- кричал он.
        Ольга слегка улыбнулась ему, и он замолчал, ошеломленный. Ольга улыбнулась именно ему. Она никогда не улыбалась никому персонально - только Анне. А сейчас улыбнулась ему. Или у него мания величия развивается? На почве комплекса неполноценности… Во влип. Но топиться, кажется, можно погодить.
        Из дома выплыла Катерина Петровна. Она зевала и хлопала заспанными глазами, хмурилась и терла затылок. Она была далеко не в своей обычной форме, но порядок в строю навела в две секунды: Пашку отправила ставить самовар, Томку - собрать персиков («только с веточки, детка, чтобы солнышком пахли»), Ольге с Анной настоятельно порекомендовала осмотреть сад, отобрала у Ольги Олежку, цыкнула на рыкнувшего было Кобу, шикнула на индюшат и велела Этери отдыхать. Ах, как хорошо, что Катерина Петровна с ними поехала, в который раз порадовался Игорь. Как у нее всегда ловко получается - смирно, кр-ругом, шагом марш… Что-то давно он ей ничего не дарил… Настроение улучшилось.
        Подошла Этери, села рядом на отполированное долгой эксплуатацией бревно, помолчала, глядя на огонь, и наконец произнесла, мечтательно щуря черные нерусские глаза:
        - Яка гарна дывчина… Дуже гарна. Мабудь, з Марсу?
        - Что ж только с Марса?- вздохнув, отозвался Игорь.- А туманность Андромеды ты как вариант не рассматриваешь?
        - О,- согласилась Этери.- То ж я дывлюсь - Павло зовсим з глузду зъихав.
        - А сама-то?- Игорь опять вздохнул и невесело хмыкнул.- У Пашки акцент прорезался, как у Иосифа Виссарионовича, а ты так и вовсе на украинскую мову перешла.
        - Да шо це таке!- начала было Этери, но спохватилась, замолчала и тоже невесело хмыкнула.- Вообще-то да, удалось тебе нас удивить. Откуда она такая взялась? Что красивая - это одно. Но, скажи на милость, что Олежка может в этом понимать? Ты чув… э-э, ты видел, как Олежка на нее кинулся? Как муха на мед. Так не бывает.
        - Бывает,- с чувством превосходства бросил Игорь. Его чувство превосходства было, честно признаться, совершенно неоправданным - он и сам не понимал, как это она делает. Все дети, оказываясь в поле ее притяжения, тут же кидались на нее, как мухи на мед, и прилипали намертво. Стоило ей только посмотреть на какого-нибудь совершенно незнакомого спиногрыза - и тот сразу начинал тянуть к ней лапы, вырываясь из рук собственной мамы, хватался за ее подол - то есть за штаны, она почти всегда в этих штанах,- обнимал ее ноги, заглядывал в лицо, начинал что-то неразборчиво, но очень убедительно лопотать, да еще норовил лицо ей обслюнявить. Так было всегда, и всегда родители пугались этого феномена почти до истерики. Пытались оторвать своих чад от Ольги, а те сопротивлялись, пока Ольга не говорила им тихим, улыбающимся голосом: «Иди к маме». Или к папе, или к бабушке… В общем, пока Ольга не отпускала их на волю.
        И точно так же Этери остолбенела в первую минуту, когда Олежка ни с того ни с сего бросился, растопырив руки, в объятия какой-то чужой девчонки, а та подхватила его, будто так и надо, будто они встретились после долгой разлуки… И такая самостоятельная, такая взрослая десятилетняя Тамара уцепилась за Ольгу в первую же секунду… Ну, может, секунд пять сопротивлялась непонятному притяжению - все-таки большая уже. А потом все прижималась к ее плечу, все ловила взгляд. Да и Этери с Пашкой давно не дети - а ведь тоже с самого их приезда так от Ольги и не отходили. Красивая, не красивая… Не в этом дело.
        Самое интересное, Анна нисколько ни к кому Ольгу не ревновала. Кажется, даже наоборот - испытывала что-то вроде гордости оттого, что у нее есть такая вот собственная Оленька, какой нет ни у кого. И была глубоко уверена, что так будет всегда. «Ох, Чижинька моя хорошая, пусть ты окажешься права!»
        Игорь вздохнул и с сочувствием посмотрел на Этери, Этери вздохнула и с сочувствием посмотрела на него.
        - Мы сегодня есть будем?- задумчиво поинтересовалась она.- Пашка шашлык бросил… Виданное ли дело? Сказывся совсем… Ой, мамочки мои, у меня ж там стирка включена! А, ладно… Пойду за посудой. Или уж и не накрывать стол-то? Посидим у огонька. Что уж выпендриваться, все свои.
        Все свои. Дружная семья Калмахелидзе тоже сразу приняла Ольгу. Ничего, что пялятся. Это с непривычки, просто обалдели немножко. И совершенно незачем себя изводить. Пора бы уж привыкнуть, что все на нее пялятся. Зато сегодня она улыбнулась персонально ему, он сам видел. И Чижика никогда не бросит, а Чижик всегда будет с ним, значит, и Ольга будет с ним, с ними обоими. И это вовсе не потому, что решила расплачиваться за квартиру,- или потому? Игорь так и не понял, сделал он большую глупость с этой квартирой или, наоборот, удачный ход конем. Ладно, это тоже сейчас не важно. Главное, Ольга, кажется, не сердится. Но ни одной тряпки, которые они с Галкой так старательно выбирали, так ни разу и не надела. Совершенно неизвестно, что ей может понравиться,- что бы ей такое подарить? И все-таки она улыбнулась именно ему. Жизнь прекрасна, а шашлык он чуть не сжег.
        К обеду Катерина Петровна совершенно оклемалась, поэтому обед прошел просто замечательно. Катерина Петровна недрогнувшей рукой воцарила железную дисциплину на корабле, в зародыше пресекая любые поползновения любого из банды Калмахелидзе опять впасть в навязчивое обожание Ольги. Ах, какие глаза у Ольги!.. Да, действительно. А вот скажи мне, Этери, детка, откуда у тебя-то, хохлушки, такие глаза? Да и имечко? Ах, от мамы! Ай, как интересно! Так у тебя мама грузинка? Ну надо же… А вот откуда у батоно Пашки, грузина Калмахелидзе, такие синие глаза и такие желтые волосы? Ах, тоже от мамы! Это еще интереснее, подробнее, пожалуйста, если можно…
        И Этери с Пашкой отвлекались от Ольги хотя бы на время, рассказывая историю своих семей, и историю своей встречи, и попутно - еще много всяких историй. И Тамара немножко отвлеклась от Ольги - ей тоже было что рассказать свежему слушателю в лице Катерины Петровны. Олежка ничего не рассказывал. Он сидел рядом с Ольгой на отполированном бревне и увлеченно грыз кусок мяса, время от времени предлагая его Ольге. Но это пусть, к нему Игорь все-таки Ольгу не так ревновал, как к остальным.
        А потом наступили и вовсе спокойные два часа. Детей уложили спать, и Ольга, по обыкновению, осталась сидеть возле спящей Анны. Катерина Петровна пошла наводить ревизию в обширном хозяйстве Калмахелидзе, а Игорь, Павел и Этери устроились на открытой веранде, густо оплетенной виноградом, и наконец-то смогли неторопливо поговорить. Разговор, как Игорь и опасался, начался с основополагающего вопроса Этери:
        - Ну, Игорек, и скоро свадьба?
        - Скоро,- решительно заявил Игорь после довольно долгого молчания.- То есть не знаю. И… ты об этом с Ольгой не говори, пожалуйста.
        - Во дает.- Пашка изумленно открыл рот, и они с Этери быстро переглянулись.- Ты что это, генацвале, а? Почему с Ольгой не говорить об этом? Внеси ясность.
        - Да подожди ты.- Этери накрыла своей ладонью Пашкину ладонь, Пашка тут же переплел свои пальцы с пальцами Этери, и Игорь с острой завистью уставился на их руки. Этери демонстративно кашлянула, привлекая его внимание.- Игорек, ты и правда как-то не очень понятно все объясняешь…
        - Во-первых, я ничего еще не объяснял.- Игорь почему-то вдруг рассердился.- Во-вторых, я не собираюсь никому ничего объяснять. А в-третьих, тут вообще объяснять нечего.
        - Как это нечего, слюшай?- Акцент у Пашки опять прорезался.- Тебя спросили, да? Женитесь не женитесь - трудно сказать, да? Такой простой вопрос!
        - Во-первых, вопрос не такой простой.- Игорь все еще сердился неизвестно на кого. - Во-вторых, что это вы такие вопросы задаете? А в-третьих, этот вопрос вообще не ко мне.
        - Понятно,- улыбаясь, начала Этери.
        - Тихо, гогония, молчи,- перебил ее Пашка, тоже улыбаясь.- Если он завел свои
«во-первых, во-вторых», значит, скоро драться будет. Я эту примету еще с пятого класса знаю.
        Игорь тоже облегченно заулыбался. Напряжение слегка отпустило его, и разговор потек по привычному руслу общего прошлого, общих знакомых и общих воспоминаний. Так они и просидели на веранде два часа, легко болтая, легко смеясь, легко грустя и легко замолкая, пока Ольга не вышла на веранду и не объявила, что Анна и Олежка проснулись и хотят немедленно видеть дельфинов.
        И опять начались шум и веселая суета. Но Этери все-таки успела подобраться к Игорю и шепнуть ему в самое ухо:
        - А почему Ольге не говорить? Может, как раз Ольге и надо сказать? Хочешь, я скажу? Если ты сам боишься…
        Игорь свирепо глянул на нее, и она со смехом шарахнулась в сторону, довольная произведенным эффектом. Черт, черт, черт… Кажется, зря он сюда Ольгу привез. И так все не так, как надо, а дружеская беспардонность этой парочки может еще больше все осложнить…
        - Завтра уедем,- мстительно бросил он вслед Этери.
        Она остановилась, оглянулась и укоризненно щелкнула языком:
        - Дывытесь, люды добры! Ты, Игорек, гонору-то убавь. Шуткую я.
        - Ты шуткуешь - и я шуткую.- Игорь почувствовал неловкость и болезненно поморщился.
        Не хватало еще с друзьями ссориться из-за своего комплекса неполноценности. Из-за чего психовать-то? Ведь он сам изводил Пашку и Этери подобными вопросами чуть не с первого дня, как они познакомились. И никто из них зверем на него не смотрел. Правда, тогда совсем другое дело было - и Пашка, и Этери чуть не с первого дня знакомства точно знали, что обязательно поженятся. И совершенно спокойно обсуждали подходящую дату свадьбы. Причем никакие соображения вроде «вот закончим институт» или «вот будет своя квартира» в расчет не брались. Свадьба состоится, когда многочисленная родня и многочисленные друзья Пашки и Этери будут оповещены и приглашены.
        Многотрудный процесс оповещения и приглашения занял две недели, и ровно через две недели после первой встречи состоялась грандиозная свадьба. Правда, накануне Этери вспомнила, что у нее нет свадебного платья. Игорь этому обстоятельству ужаснулся, а Пашка и Этери долго хохотали, представляя, как ужаснется этому обстоятельству еще и консервативная фракция многочисленной родни. А потом сообща решили, что школьное выпускное платьице Этери вполне может поработать и свадебным. Белые туфли можно взять у подружки, а фата - вообще пережиток прошлого, венок из белых роз куда больше пойдет Этери, если, конечно, Пашка не против.
        Пашка, конечно, был не против. Он никогда ни в чем не был против. И на биофак пошел потому, что туда пошла Этери, хотя после школы собирался поступать на физмат. И сюда они переехали, потому что именно Этери мечтала о море. И дом он для нее строил - Этери выросла в большом доме родителей, мечтала о своем и не любила казенные квартиры. И при всем при том как-то так у них все получалось, что именно Пашка - глава семьи, добытчик и кормилец, и непререкаемый авторитет, и слово его - закон, и вообще женщина должна знать свое место. Игорь подозревал, что очень многие женщины согласились бы знать свое место рядом с таким мужем, как Пашка. Впрочем, многие мужчины ради такой жены, как Этери, тоже в лепешку расшиблись бы. Повезло ребятам друг с другом. Да и заслуживают они такого везения. Хорошие они люди. И дети у них хорошие.
        Хорошие люди со своими хорошими детьми и со своим хорошим ксенофобом Кобой шумным эскортом валили за Ольгой с Анной на руках, наперебой галдя о дельфинарии:
«Изучение дельфинов давно началось, но сначала на таком уровне…» - Этери; о дельфинах: «Такие красавцы, такие умницы, веришь?» - Пашка; о посетителях:
«Главное - каждый хочет с ними поиграть! Здесь же не развлекаются, здесь серьезная работа…» - Томка. И даже Олежка внес свою лепту:
        - Дейфин - во-о-от такой!- и растопырил маленькие пухлые руки, восторженно тараща черные, как у матери, глаза.
        Игорь шел позади толпы и не отрывал взгляда от Ольги. Сейчас она выглядела точно такой, как он увидел ее впервые в кафешке на третьем этаже универмага. Та же шляпа с обвисшими полями, те же штаны, та же необъятная мужская рубаха - вот интересно, откуда она взялась? Он же помнит, как сам разорвал ее, когда Ольга упала. Те же белые тенниски. Нет, тенниски новые! Единственное, что надела Ольга из всей кучи новых вещей. Уже хорошо.
        И Анна точно так же обхватывает Ольгу всеми лапами, и сует личико под поля Ольгиной шляпы, и что-то чирикает ей в ухо, и смеется во весь рот. Чижик.
        Игорь в два шага нагнал их, решительно оттер плечом Пашку и склонился над Ольгой:
        - Ну-ка, кто это нашу Анну Игоревну нашел?
        Ольга взглянула на него и улыбнулась. Глаз ее за черными очками он не различал, но мог бы поклясться: она опять улыбнулась ему!
        - Оленька, отдай мне Анну,- попросил он.- Тяжелая ведь, а у тебя нога недавно ломалась.
        - Нет, не тяжелая,- улыбаясь, возразила Ольга.- И нога совсем не болит.- Но все же потихоньку шепнула Анне: - Чижик, иди к папе.
        Вот интересно, если бы Ольга не произнесла этот пароль, это ее заклинание, можно было бы оторвать Анну от нее силой? Мысль эта сначала позабавила, но вдруг в глубине сознания смутно шевельнулось тревожное понимание того, что, вздумай Ольга не разрешить Анне пойти на руки к собственному отцу,- и та не пойдет! Конечно, Ольга так никогда не поступит, нет, она просто не способна на такое… Игорь крепче прижал Анну к себе и неожиданно для себя шепнул:
        - Чижик, ты меня любишь?
        - А как же?- удивилась Анна.- Конечно, люблю. А ты меня любишь?
        - Ужасно люблю,- шепнул Игорь.- Я вас обеих люблю очень сильно.
        - Я так и знала,- удовлетворенно выдохнула Анна.
        Игорь украдкой оглянулся на Ольгу. Она отстала на шаг и шла опустив голову. Поля шляпы совершенно закрывали ее лицо. Слышала или нет?
        - И мы обе тебя очень любим,- тихонько сообщила Анна ему в ухо.- Правда-правда. Даже и не сомне-вай-ся.
        Игорь прижал ребенка к себе, перевел дыхание и опять оглянулся на Ольгу. Та отстала еще на шаг и голову опустила, кажется, еще ниже. Конечно, она слышала. Она всегда все слышит. И никогда ничего не говорит…
        - Чижик,- негромко произнесла Ольга, не поднимая головы.- Между прочим, камни кончились и начался асфальт. Тебе не кажется, что можно было бы уже и собственными ножками?…
        - Кажется!- с готовностью откликнулась Анна, тут же забывая о предыдущей теме разговора.- Па! Выпусти меня, а то правда буквально стыдно! Я все-таки не маленькая уже.
        Игорь поставил Анну на землю, она тут же уцепилась за его руку одной ручонкой, а другую требовательно протянула Ольге:
        - Оленька! Ты тоже меня веди. Я люблю, когда вы сразу оба меня ведете.
        И пошла между ними, крепко держа обоих за руки, соединенная с ними обоими, соединяя их обоих собой. «Ой, Чижинька моя,- умилился Игорь,- и в кого же ты у меня такая умная? Как это все у тебя хорошо получается, как все правильно, мудро и вовремя».
        Он только сейчас заметил, что вся дружная семья Калмахелидзе как-то вдруг перестроила порядки, и теперь почетный эскорт сопровождал не одну Ольгу, а Ольгу с Анной и с ним, Игорем. Игоря с Ольгой и Анной. Их семью. И он даже не мог бы сказать, по каким признакам ощутил это. И многоязычный галдеж вокруг ни на секунду, кажется, не умолкал, и тон его не изменился, и ни одного неосторожного слова не прозвучало… Но почему-то Игорь совершенно точно знал: вот только что, именно в эту минуту, дружная семья Калмахелидзе что-то дружно про себя покумекала, пришла к общему мнению и отныне всех троих - Игоря, Ольгу и Анну - будет воспринимать как единое целое. Как семью.
        Вот интересно, а ведь Наталью даже после нескольких лет знакомства ни Пашка, ни Этери так и не приняли. Не то чтобы относились враждебно или хотя бы невежливо… Нет, все было во вполне обычном их стиле дружелюбной общительности. Только он точно знал, что ни Пашка, ни Этери не воспринимают его и Наталью вдвоем. Вместе… И после его тяжелого развода ни разу о ней не вспомнили. И если бы просто не заговаривали о прошлом - это еще можно было бы понять. А то ведь именно не помнили! Будто ее и не было никогда. А в общем-то ничего удивительного. Ее и в самом деле никогда не было.
        Игорь опять украдкой покосился на Ольгу. Интересно, а она почувствовала эту смену отношения его друзей к ней? К ним…
        Ольга шла, держа за руку его дочь, слушала, что с жаром ей рассказывает Тамара, смотрела под ноги и кусала губы.
        - Оленька,- тихо позвал Игорь.- Ты что такая?… Устала, да?
        Она помолчала и ответила этим своим очень спокойным голосом:
        - Нет, я не устала. Я никогда не устаю.
        Ну да. А что он ожидал услышать?
        Глава 20
        А что она должна была сказать? Конечно, она устала. Внимание, шум, гам, бесконечные вопросы - все это полбеды. Ольга как-то сразу поняла, что неистовая толпа Калмахелидзе совершенно безопасна для ее душевного спокойствия. А вот то, что Игорь Дмитриевич говорил Чижику… Так нельзя. Это неправильно - втягивать ребенка в решение своих проблем. Чижик и так уже что попало начинает говорить. Например, не далее как сегодня утром Анна осторожно поинтересовалась, почему Оленька не хочет быть ее мамой. Что можно ответить на такой вопрос? Как обычно, что-нибудь вроде «кушай скорее, у нас сегодня много дел»? А ведь какая хорошая жизнь была, какая спокойная…
        Ольга стояла на краю огромного открытого бассейна, где-то там, в двух сотнях метров соединяющегося с морем, и без особого интереса смотрела, как из зеленой воды с шумом и странным щебетом выскакивают большие блестящие тела, свечками взмывают в воздух, танцуют на хвостах и с еще большим шумом опять обрушиваются в воду.
        - Эти две дельфинихи поссорились,- объяснил Павел.- Сегодня дежурят студенты, Гиви и Нино. Они ребята хорошие, но молодые, глупые - тоже поссорились. А у каждого среди дельфинов - свои любимчики. Так ведь и у дельфинов свои любимчики среди людей, понимаешь, да? Нельзя ссориться, дельфины - очень чуткие создания, очень нервные, разве их можно расстраивать? Ну, ничего, дельфинихи взрослые, умные и, вообще, очень добродушные, веселые, вот мы им сейчас рыбки свеженькой…
        Ольга рассеянно слушала, молча кивала, а сама смотрела на Чижика. Такой бури эмоций она от девочки не ожидала. Анна кричала едва ли не громче Олежки с Тамарой! Махала руками, подпрыгивала на месте и восторженно хохотала. Опять долго заснуть не сможет после стольких впечатлений. И что-то уж очень близко они с Игорем Дмитриевичем к краю стоят… Правда, он Чижика все время за руку держит.
        Прямо над бортиком бассейна возникла большая лобастая голова, широко открылась длинная зубастая пасть, прощебетала что-то пронзительно и навзничь рухнула в воду. Ольга вздрогнула, поежилась и отступила подальше.
        - Игорь Дмитриевич!- тревожно позвала она.- Вы очень близко к воде стоите. Может, лучше подальше?… А то брызги летят, Анна вся вымокла уже, и вообще…
        Он обернулся, улыбаясь:
        - Ты боишься, Оленька?
        - Нет, но… Но тут из воды высунулась еще одна - или та же самая?- зубастая пасть и ловко вынула этими своими страшными зубами прямо у него из руки рыбку, приготовленную для образцово-показательной кормежки.
        Игорь Дмитриевич удивленно ахнул, зубастая пасть засмеялась и скрылась, а Анна восторженно завизжала, выдернула руку из руки отца и… шагнула в воду! Вниз, в море, где в глубине стремительно и страшно ходили зубастые пасти, и блестящие спины с высокими острыми плавниками, и огромные плоские хвосты! Ольга хотела закричать, но у нее ничего не получилось. От ужаса пропал голос. У нее сейчас ноги отнимутся… И пока не отнялись ноги, она шагнула за Чижиком, краем сознания с тупым удивлением отмечая, что эти сумасшедшие Калмахелидзе почему-то смеются, и Игорь Дмитриевич хотя и не смеется, но стоит себе спокойно - наверное, тоже с ума сошел…
        Вода накрыла ее противным соленым холодом, который к тому же еще вонял йодом и рыбой. Штаны и рубаха мгновенно облепили тело, сковывая движения. Это там, на воздухе, они считались удобными и просторными, а здесь мгновенно потянули на дно, как доспехи псов-рыцарей. Тонуть - очень противно, равнодушно подумала Ольга и тут увидела в окружающем зеленом полумраке светлое пятно - футболку Чижика. Вот она, только руку протянуть… Ольга протянула руки, вцепилась в футболку, с удивлением почувствовала, что Анна отталкивает ее, но перехватила маленькое тугое тельце покрепче, перевернула вверх головой и изо всех сил подтолкнула Чижика вверх, к воздуху, к жизни. И, обессиленная этим неожиданно трудным движением, камнем пошла на дно.
        Очень хотелось вдохнуть, но вдохнуть можно было только воду, а она совсем не хотела вдыхать воду.
        Эта вода ей не нравится. Она воняет йодом и рыбой. Разве таким должен быть последний в жизни вдох? Господи, какие глупости лезут в голову. Разве об этом положено думать перед смертью? Перед смертью положено вспоминать всю свою жизнь. Но вот как раз всю свою жизнь вспоминать ей совсем не хочется, даже перед смертью.
«Чижик… Как ты без меня?»

«Сейчас я потеряю сознание»,- поняла Ольга и увидела стремительную темную тень. Тень нырнула прямо под нее и оказалась очень плотной, очень сильной. Тень не просто подхватила ее, а будто ударила снизу, довольно плавно, но так быстро и так сильно, что Ольга вылетела из воды не хуже той зубастой дельфинихи и, прежде чем опять свалиться в воду, успела глотнуть воздуха и услышать отчаянный крик Чижика:
        - Папа! Оленька плавать не умеет!
        А потом все-таки потеряла сознание. Но, наверное, совсем ненадолго. Потому что тут же опять услышала испуганный крик Чижика и инстинктивно рванулась на этот крик, а потом уже почувствовала сопротивление воды и открыла глаза… Лучше бы она их не открывала. Длинная зубастая пасть широко открылась прямо перед ее лицом, крикнула что-то тревожно - или сердито?- и захлопнулась, как показалось Ольге, с отчетливым лязгом.
        - Уйди,- с ужасом шепнула Ольга этой зубастой пасти и опять хотела потерять сознание, но голос Чижика удерживал ее.
        И еще голос Игоря Дмитриевича вдруг перекрыл все остальные голоса. А потом что-то тяжело ухнулось в воду совсем рядом с ней, и она опять чуть не пошла на дно, глотнув противной горько-соленой воды, отчаянно забарахталась, завертела головой, пытаясь увидеть Чижика. И увидела Игоря Дмитриевича - он внезапно вынырнул прямо передней, отфыркиваясь и мотая головой. Лицо у него было отчаянное и почему-то очень сердитое.
        - Скорее,- с трудом произнесла Ольга и опять глотнула воды.- Чижик там… Скорее!
        Она опять ушла под воду, но сильные руки подхватили ее, выдернули на поверхность, и Игорь Дмитриевич сердито крикнул у нее над ухом:
        - Держись за меня! Положи руки мне на плечи!
        Ольга вцепилась в его плечи, скользя пальцами по мокрой ткани его шелковой рубашки, и, задыхаясь и отфыркиваясь, тоже закричала сердито и испуганно:
        - Чижик! Где Чижик?
        - Да вот она!
        Игорь Дмитриевич без видимых усилий за пару секунд достиг берега, уцепился за поручни лесенки, ведущей наверх, и оглянулся на Ольгу:
        - Держись за шею!
        Ольга повисла у него на шее, и он мощным рывком выдернул их обоих из воды, тут же оказался на бетоне бортика и, ловко сняв Ольгу с собственной шеи, сильно встряхнул ее:
        - Ты же плавать не умеешь! Кой черт тебя в море понес?
        Она клацнула зубами, чихнула и стала в панике вырываться из его рук, вертя головой:
        - Чижик! Где Чижик? Чижик в воде!
        Игорь Дмитриевич развернул ее лицом к бассейну и опять чувствительно встряхнул:
        - Чижик с двух лет плавает как рыбка! Что ж тебя все время тянет кого-нибудь спасать?! Ну разве так можно?! Оленька, как ты меня напугала…
        - И там рыбы эти,- не слушая его, бормотала Ольга.- С зубами… Страшные…
        Игорь обхватил ее за плечи, прижал к себе и нервно рассмеялся.
        - Глупая,- шепнул он ей в мокрую макушку.- Хорошая ты моя, глупая совсем…
        Ольга замерла, таращась на жутковатую картину, открывшуюся перед ней. Длинная зубастая пасть смеялась прямо рядом со смуглой мордашкой Анны, и Анна тоже смеялась и обнимала маленькой рукой страшное чудище за шею… ну, за то место, где у нормальных созданий должна быть шея. И дружная банда Калмахелидзе хохотала навзрыд, и молоденькая Нино смеялась, утирая глаза мокрой Ольгиной шляпой, и щелкали и булькали три дельфина, приплывшие на шум. Наверное, тоже над ней смеялись. И даже хмурый пес Коба расплылся в улыбке, радостно поскуливая. Только Игорь Дмитриевич молчал и тяжело дышал у нее над ухом.
        - Очки утонули,- сообщила Ольга дрожащим голосом.- Как я теперь без очков? При таком солнце…- И совершенно неожиданно для себя разревелась - громко, неудержимо, с чувством огромного, оглушающего облегчения.
        Игорь Дмитриевич развернул ее лицом к себе, обнял, уткнулся ей носом в макушку и серьезно сказал:
        - Очки мы тебе новые купим. Целый вагон. Топи их по сто штук каждый день. Только сначала мы тебя плавать научим, ладно?
        Глава 21
        К вечеру у Ольги поднялась температура. Она страшно удивилась и даже немного испугалась: вдруг зараза какая-нибудь, а она с Чижиком целый день была… Долго рассматривала в зеркале собственное горло, но ничего особенного не высмотрела - горло как горло, никаких признаков воспаления. И вообще никаких признаков никакой заразы. Она совсем не чувствовала себя больной. Она вообще никогда не болеет. А что температура так с каждым может случиться после купания в холодной воде, да еще и с полной выкладкой.
        - Ничего не знаю,- безапелляционно заявила Катерина Петровна.- Болеешь не болеешь - твое личное дело. А раз температура - ложись и лежи. Сейчас дам тебе таблеточку. К утру как новая будешь.
        - Не буду я таблетки глотать,- возроптала Ольга.- Я никогда таблетки не пью… И что за манера у людей такая: чуть что - сразу таблетку суют… Не буду я таблетку!
        - Будешь, будешь.- Катерина Петровна вытряхнула из темного пузырька пару мелких желтеньких таблеток и зловеще добавила: - А то Анну к тебе не пущу.
        - Наверное, Чижику ко мне так и так нельзя.- Ольга послушно проглотила лекарство, а потом уже поинтересовалась: - Что это я съела?
        - Валерьянку. Все болезни от нервов…- Катерина Петровна подтолкнула Ольгу к дивану.- Давай ложись. Вон как шатает тебя… Совсем на ногах не держишься.
        Ольге казалось, что она вполне уверенно держится на ногах, только вот трясет ее почему-то и очень плакать хочется.
        Катерина Петровна вышла, плотно прикрыв дверь, а Ольга, не раздеваясь, хлопнулась на диван поверх покрывала и тут же заревела. Реветь было ужасно стыдно. Но еще стыдней вспоминать, как она спасала Чижика. Вот, правда, утонула бы, и Чижик без нее осталась бы… И Игорь Дмитриевич нашел бы Чижику другую няню. А другая няня называла бы Чижика Анной Игоревной, заставляла бы носить очки, разрешала бы есть колбасу, а может быть, даже и против операции не возражала бы. Ольга аж задохнулась от ненависти к этой дуре, к этой гипотетической другой няне, и от страха заплакала еще сильнее, сунув голову под подушку, чтобы за дверью никто не услышал ее рыданий.
        Кажется, она все-таки уснула, потому что вдруг почувствовала, что в комнате не одна, но не слышала, чтобы кто-нибудь входил. Чижик, наверное. Никого другого Катерина Петровна к ней не пустила бы.
        Ольга повертела под подушкой головой, вытирая о простыню мокрое лицо, и вынырнула на свет божий. В кресле рядом с диваном сидел Игорь Дмитриевич и смотрел на нее. Очень печально смотрел, как показалось Ольге.
        - Ты опять плакала. Почему ты плакала? У тебя болит что-нибудь?
        - Ничего не болит,- сипло отозвалась Ольга и закашлялась.- И я не плакала. Я никогда не плачу.
        - Да, я знаю.- Игорь Дмитриевич вздохнул.- Ты никогда не плачешь и никогда не болеешь.
        - Никогда,- подтвердила Ольга хмуро.- Во всяком случае, раньше никогда не болела. Что ногу ломала - это ведь не считается, это с каждым может случиться. А сейчас это просто недоразумение. Ерунда какая-то, не понимаю, с чего Катерине Петровне вздумалось меня от людей изолировать.
        Игорь Дмитриевич опять вздохнул, поднялся и пересел к ней на диван. Ольга сжалась, невольно отодвинулась, и на его лице мелькнуло какое-то странное выражение - не то обида, не то неудовольствие, не то печаль.
        - Только не говори, что ты меня боишься.- Игорь Дмитриевич наклонился ниже, положил ладонь ей на лоб и близко заглянул в глаза.- Как мы уже выяснили, ты вообще ничего не боишься - ни ноги ломать, ни в воду прыгать… Даже если не умеешь плавать. Даже если в воде такие страшные зубастые звери, как бедная старушка Дафна…
        Ольга вспомнила свой позор с несостоявшимся спасением утопающих и даже зажмурилась от стыда.
        - Перестань.- Он осторожно погладил ее влажную щеку, висок, волосы, а потом он вдруг слегка дернул ее за ухо.- Перестань, Оленька… Ну что ты как маленькая… буквально. Знаешь, что я думаю?
        Ольга открыла глаза и встретилась с его задумчивым взглядом. Он улыбнулся, опять положил ладонь на ее лоб и убежденно сказал:
        - Ты - совершенно героическая личность, вот что я думаю. Даже Пашка сказал, ни за что в море не сиганул бы, если бы плавать не умел. А он у нас вообще бесстрашный рыцарь. Что уж обо мне говорить. Я и в лужу бы не полез, если бы плавать не умел.
        - Глупости какие.- Ольга попробовала вывернуться из-под его прохладной руки, но Игорь обхватил ее лицо уже обеими руками, не давая отвернуться. Ольга слегка запаниковала и быстро спросила: - Даже ради Чижика не полезли бы? Так не бывает.
        - Ну… некорректная постановка вопроса.- Игорь неожиданно для себя смутился, убрал руки и даже отвернулся.- Ради Чижика я… В общем, я имел в виду, что ради чужих людей никто бы ничего подобного…- Он вдруг опять запнулся, быстро глянул на нее и испуганно произнес: - Оленька, я чушь какую-то говорю, ты не обращай внимания! Конечно, ты Аньке не чужая, и Анька тебе… Я совсем другое сказать хотел!
        - Я понимаю.- Ольга не смотрела на него.- Я все понимаю, Игорь Дмитриевич, не беспокойтесь.
        - Нет, ты, наверное, не понимаешь.- Он отвернулся, помолчал и выдавил напряженным, чужим голосом: - Наталья… ну, моя бывшая жена… она бы ради Чижика и в лужу не шагнула. Чтобы туфли не испачкать.
        Ольга ему не поверила, но возражать не стала. Если мужик что в голову взял, это потом и колом не выбьешь. Мужик всегда все лучше всех знает и лучше всех во всем разбирается. А если и не разбирается - все равно во всем прав потому, что мужик. Молчание становилось тяжелым, и Ольга от неловкости спросила:
        - А бедная старушка Дафна - кто?
        Игорь Дмитриевич повернулся к ней и заулыбался облегченно:
        - Дафна - та самая дельфиниха, которая тебя из воды вытолкнула. Самая умная во всем дельфинарии. Этери даже считает, что Дафна умнее очень многих людей. И характер у нее замечательный - такая веселая, и добродушная, и игривая, как котенок… Ты ее испугалась, да? Признайся.
        - Да,- призналась Ольга.- Ну и что? Они все такие большие, и зубы как у крокодилов… Мало ли что…
        - Не обманывай.- Игорь Дмитриевич погладил ее по голове и вздохнул.- Ничего ты не испугалась, ты вообще ничего не боишься. Завтра в Геленджик поедем, там платный дельфинарий есть, для туристов. Посмотришь, сколько народу с дельфинами хотят поиграть и даже деньги за это платят. И никто не боится, даже совсем маленькие дети. Поедем?
        - Поедем,- рассеянно согласилась Ольга. Чего ж не поехать… Ведь не будут же ее заставлять играть с дельфинами в этом их платном дельфинарии?- Только я думаю, Катерина Петровна меня не пустит, если температура не упадет.
        - Упадет,- успокоил ее Игорь Дмитриевич.- Это не простуда, это шок. Поспишь - и все пройдет.
        Он наклонился, взялся за подушку, собираясь поправить ее, и вдруг замер, изумленно подняв брови и открыв рот.
        - Что это?- Игорь Дмитриевич вынул руку из-под подушки и выпрямился. В руке тускло блеснул кинжал в чеканных серебряных ножнах.- Это что ж такое, а? Ты что - всегда оружие в постели хранишь?
        И он стал хохотать. Смеялся и смеялся, и никак не останавливался, а потом вынул кинжал из ножен, увидел тонкое деревянное лезвие и захохотал еще сильнее.
        Ольга сжимала зубы, хмурила брови, морщила нос, но ничего не помогало, и она тоже засмеялась.
        - Это Павел подарил,- смущенно призналась она.- Нож для разрезания бумаги. Я увидела, сказала, что очень красивый, а он сразу подарил. Говорит - такой закон. Так неловко получилось…
        Игорь Дмитриевич перестал смеяться, вложил деревянный кинжал в роскошные серебряные ножны, сунул ей под подушку и опять низко склонился к ней.
        - Оленька, а что-нибудь мое тебе нравится?- очень серьезно спросил он, глядя ей в глаза.
        Ольга опять запаниковала и, наверное, от этого ляпнула не подумав:
        - Конечно. Мне все нравится, абсолютно все. Только…
        - Хорошо,- перебил ее Игорь Дмитриевич решительно.- Очень хорошо. Я на это надеялся… Все твое. Дарю.
        - В каком смысле?- испугалась Ольга.- Мне ничего не надо… Я же совсем не поэтому сказала!
        - Поздно,- еще решительнее перебил Игорь Дмитриевич.- Такой закон. Спроси у Пашки, если мне не веришь. Все, что нравится,- положено дарить. Оленька, я что-то не понял: а я-то тебе нравлюсь?
        Ой, ну вот зачем он так шутит? То есть нет, не похоже, что шутит, но это еще хуже… В любом случае она не умеет вести легкий разговор в таком ключе. Она вообще не умеет вести легкие разговоры. Каждый раз ей так безумно неловко, каждый раз она так теряется, будто оказалась на сцене в разгар незнакомой пьесы, а роли своей не знает, а софиты в глаза, а темная яма зрительного зала насмешливо и ожидающе молчит, а поджилки трясутся, а плакать - это уже и вовсе позор… Ольга зажмурилась и, не выдержав, всхлипнула.
        - Понял: я тебе не нравлюсь,- очень ненатуральным веселым тоном произнес Игорь Дмитриевич и поднялся.- Но из милосердия ты не хочешь обидеть меня честным ответом. Или наоборот? Может, ты боишься сказать, что я тебе нравлюсь, потому что не можешь принять такой дорогой подарок? Так не бойся, для меня это пустяк… Самое дорогое, что у меня есть,- это Анна. Оленька, тебе Анна нравится?
        Ольга открыла глаза и перевела дух. Игорь Дмитриевич стоял над ней и смотрел на нее сверху вниз напряженным, серьезным, ожидающим взглядом.
        - Перестаньте,- выдавила Ольга с трудом.- Разве можно такими вещами шутить? Перестаньте, Игорь Дмитриевич.
        - А с чего ты взяла, будто я шучу?- Он повернулся и пошел к двери.- Сейчас я к тебе Чижика пришлю. Уже час скандалит, требует, чтобы к тебе пустили буквально немедленно.- Игорь Дмитриевич задержался на пороге и оглянулся.- Она без тебя тоже жить не может.
        Он вышел, а Ольга опять собралась заплакать, но не успела. Дверь распахнулась, и в комнату влетела Анна. За ней едва поспевала Катерина Петровна, которая несла поднос, накрытый салфеткой. Катерина Петровна строгим голосом выговаривала Анне что-то в том смысле, что нельзя беспокоить человека, когда он болеет, а Анна убедительным тоном обещала, что она нисколько не будет беспокоить Оленьку, а только буквально немножко посидит рядышком, чтобы Оленьке скучно не было.
        Ольга вдруг почувствовала, как сильно забилось сердце и от радости даже голова закружилась. Если бы она и так уже не валялась пластом, то от этой мощной волны радости точно на ногах бы не устояла. С какой стати она собиралась плакать? «Ах, Игорь Дмитриевич, вы даже представить себе не можете, до какой степени мне нравится самое дорогое, что у вас есть. Самое дорогое, что у вас есть,- это самое дорогое, что есть у меня».
        Анна влезла к ней на диван, свернулась у Ольги под боком, привычно обхватила ее всеми лапами и шепнула в ухо:
        - Я ведь тебя не беспокою, правда?
        - Нет, Чижик,- шепнула Ольга в ответ.- Ты меня никогда не беспокоишь. Мне с тобой всегда хорошо, а без тебя всегда плохо.
        - И мне с тобой всегда хорошо,- шепнула Анна, щекоча дыханием Ольгино ухо.- А как без тебя - я уже и не помню.
        Катерина Петровна демонстративно звенела посудой, расставляя на прикроватной тумбочке чашки с какао и вазочку с печеньем.
        - Хватит шептаться,- со всей возможной суровостью заявила она, но получилось у нее почему-то жалобно. Женщина даже носом шмыгнула и поспешно отвернулась.- Перекусите быстренько - и спать. Обе! И никаких протестов.
        А никто и не думал протестовать. Ольга и Анна послушно выпили какао, сгрызли по куску пахлавы, которую Этери специально приготовила к приезду дорогих гостей, и опять свалились на диван, не разбирая постели и не раздеваясь. Крепко обнялись и зашептали друг другу в ухо какие-то глупые, бессмысленные, случайные, какие-то необходимые, единственные, самые важные слова.
        - Ладно,- вздохнула Катерина Петровна, собирая посуду на поднос.- Бог с вами, поваляйтесь пока так. Через полчаса приду и разгоню по своим местам, так и знайте.
        Она вышла, а Ольга и Анна даже не заметили, продолжая рассказывать друг другу что-то очень важное. И обе потихоньку уплывали в сон, и на самом пороге забытья Ольга услышала невнятное бормотание тоже уже засыпающей Анны:
        - Оленька, а почему ты не хочешь быть моей мамой?
        Ольга почти уже спала. И к тому же у нее температура. Иначе она никогда бы не брякнула то, что брякнула:
        - Чижик, я очень хочу быть твоей мамой.
        - Я так и знала,- удовлетворенно пробормотала Анна.
        И они обе уснули.
        Наверное, Ольга никогда в жизни не спала так крепко и спокойно. И Катерина Петровна не разогнала их по своим местам. И сны никакие Ольге не снились.
        Глава 22
        Ночью Игорь несколько раз заглядывал в комнату, где на большом разложенном диване, прямо поверх покрывала, в обнимку спали Ольга и Чижик в совершенно одинаковых ситцевых халатиках в сине-белую полоску. Ничего подобного ни на Ольге, ни на Чижике он раньше не видел. Наверное, опять Ольгино рукоделие. Ну кто ж одетым спит? Не выспятся как следует обе… Игорь хотел потихоньку забрать Чижика, раздеть и уложить в соседней комнате, но Катерина Петровна остановила:
        - Не трогай, пусть их… Смотри, как сладко дрыхнут - хоть из пушки стреляй. Сроду такого не было. Умаялись, зайки мои серенькие. Да и не оторвешь ты Анну от Ольги незаметно. А если и оторвешь - так они все равно потом проснутся и примутся друг к другу бегать. Оставь их, пусть уж так.
        Игорь ясно видел, что и Катерину Петровну умиляет картина - запутавшиеся друг в друге сине-белые полоски, запутавшиеся друг в друге черные кудри и прямые белые волосы, запутавшиеся друг в друге одинаково загорелые руки и ноги. И он втайне испытывал к Катерине Петровне немножко смущенную благодарность - что-то вроде благодарности к соучастнику. Потому что вид спящих Ольги и Анны трогал и его чуть не до слез, а он таких эмоций страшно стеснялся.
        Весь дом давно уже спал, когда Игорь наконец тоже улегся, выключил свет и приготовился к уже привычной бессоннице, наполненной неясной тревогой, и радостью, и тоской, и мечтами, и отчаянием, и пронзительной надеждой, и пронзительной безнадежностью… Но неожиданно быстро провалился в глубокий, спокойный сон, успев подумать только: все будет хорошо. Не почувствовать, не ощутить, а именно подумать, четко сложить в уме вот эти самые слова: все будет хорошо.
        И когда проснулся утром, тоже сначала подумал: все будет хорошо. А потом уже почувствовал на своих щеках маленькие теплые ладошки Чижика, открыл глаза, увидел таинственное и нетерпеливое выражение лица дочери и произнес вслух:
        - Все будет хорошо.
        - А!- как ему показалось, немного разочарованно воскликнула Анна и полезла к нему на постель.- Ты все буквально сам уже знаешь, да?- Она повозилась, устраиваясь поудобнее у него на груди, обхватила его за шею и радостно зашептала в ухо: - Вот здорово, правда? Тетя Катя говорит, что лучше мамы все равно не бывает, и что мне буквально повезло, и чтобы я це-ни-ла. Это значит, чтобы слушалась, и чтобы любила, и чтобы помогала… А я и так маму уж-ж-жасно люблю. Буквально прямо как тебя. Я маму всегда любила. Даже когда еще и не нашла.
        - Чижик.- Игорь весь сжался внутри, чувствуя, как холодеет сердце, и не зная, что сказать. Как объяснить маленькому ребенку, что не всех мам можно любить? Как посмотреть дочери в глаза и, вообще, как вести разговор, которого он избегал так долго и все-таки знал, что не избежит, и боялся его… Ах ты Чижик мой маленький, и почему этот разговор должен произойти именно сейчас? Игорь обнял дочь, спрятал лицо в ее разлохмаченных невесомых кудрях и трусливо спросил: - Ты о чем, Чижик? Я ничего не понимаю. Давай-ка лучше вставать-просыпаться, умываться-одеваться и на море собираться. А Оленьку пока не будем будить. Пусть отдохнет от нас, хулиганов и бандитов. Как тебе такой план мероприятий?
        - Да!- Анна отлепилась от его уха и приподнялась, опираясь локтями о его ключицы и заглядывая ему в лицо круглыми черными глазами.- Па, так ты ничего не знаешь?
        - И чего же такого я не знаю?- легкомысленно спросил Игорь. Господи, да он мог не знать самого важного! Откуда эти разговоры о вечной любви к матери? Вдруг черт принес Наталью… Мало ли какие тараканы у нее сейчас в голове… Вдруг решила, что его еще можно на мешок баксов ошкерить… Вдруг у нее там что-то не заладилось, и прилетела красавица пошарить наудачу в сладком дыму отечества… Да нет, не может быть… Даже если бы она и объявилась в России, с какой стати искала бы их у Калмахелидзе? В фирме Наталью все знают, и никто никогда ничего ей не скажет. А больше никому не известно, куда они поехали. Игорь сухо сглотнул и с трудом выдавил: - Что я должен знать?
        Анна опять преисполнилась таинственности и перешла на драматический шепот:
        - Оленька будет моя мама. Она сама сказала. Еще вчера. Можешь себе представить? Па! Я забыла спросить: когда она на тебе поженится, у меня какая фамилия будет?
        - Чижик, ты уверена?- Игорь смотрел на дочь во все глаза и боялся поверить.- Чижик, а ты не путаешь? Может, ты во сне чего-нибудь увидела? А потом подумала, что это на самом деле…
        - Здрасте вам.- Анна с достоинством поджала губы и полезла с постели.- Ты думаешь, я совсем буквально глупая? Ничего мне не приснилось. Как ты думаешь, сначала надо тете Этери сказать или батоно Паше?
        - Подожди, Чижик.- Игорь вскочил и заметался по комнате, лихорадочно одеваясь и одновременно отыскивая свою бритву. Выложил он ее вчера из сумки или нет? А, ладно, у Пашки возьмет.- Чижик, подожди! Не надо пока никому ничего говорить… Пусть Ольга сама скажет, ладно?
        - Мама уже сказала,- подчеркнуто терпеливо ответила Анна.- Еще вчера. Я понятно объясняю?
        И она важно потопала из комнаты, предварительно нацепив свои жуткие очки, чтобы лучше ориентироваться в малознакомом помещении, а Игорь застыл столбом посреди комнаты, растерянно оглядываясь в поисках… чего? Он вроде что-то найти хотел.
        - Не может быть.- Он потер ладонями колючие от щетины щеки.- Этого просто не может быть. Чижик наверняка что-то путает…
        Но он и сам слышал в своем голосе нерассуждающую горячую надежду, и нерассуждающая горячая надежда проснулась у него где-то в районе солнечного сплетения, и открыла глаза, и засмеялась, и взрывом выплеснулась в сознание, и в сердце, и в легкие, и в каждую клеточку тела, и в каждую щетинку на небритом лице…
        - Ой,- опять вслух произнес Игорь, испуганно прислушиваясь к тому, что творит в его организме нерассуждающая горячая надежда.- Этого не может быть, не может быть, не может быть… Чижик что-то путает. Чижик никогда ничего не путает. И никогда не обманывает. Ой, что делается…
        Забыв обуться, умыться и побриться, он отправился вроде бы на веранду, где всегда происходил утренний сбор всей дружной банды Калмахелидзе, но оказался почему-то под дверью комнаты, где спала Ольга, больше всего на свете стремясь войти туда и больше всего на свете боясь туда войти. Совершенно ненормальный, отстраненно подумал он о себе как о ком-то постороннем. Безнадежно свихнувшийся тип. Абсолютно клиническая картина. Хоть бы вот прямо сейчас открылась дверь, и навстречу ему вышла бы Ольга, и улыбнулась, и сказала бы…
        Дверь тихо открылась, из полумрака зашторенной комнаты навстречу ему шагнула Ольга, почти закрыв глаза, занавесив их студеную глубину своими лохматыми ресницами противоестественной длины, немножко сонно и вроде бы виновато улыбаясь самыми уголками темных, почти вишневых, губ. Она была в том же сине-белом полосатом халатике и на ходу пыталась ладонями разгладить его безнадежно смятые складки.
        - Оленька.- Игорь шагнул ей навстречу.
        - Доброе утро, Игорь Дмитриевич.- Ольга вскинула свои нечеловеческие ресницы и виновато глянула на него своими нечеловеческими глазами.- Я Чижика проспала, можете себе представить? Просыпаюсь, а Чижик успела куда-то…
        - Оленька,- не слушая ее, повторил Игорь и осторожно положил ладони на ее худенькие плечики.- Оленька, Оленька, Оленька… Скажи мне, что это правда.
        Ольга знакомо сжалась под его руками, замерла, а потом попыталась, как всегда, улизнуть от его прикосновений.
        - Ну да,- неуверенно сказала она.- Мы с Чижиком вместе уснули. Это нечаянно получилось. Безобразие, конечно. Няня называется… Стыд и срам. Сейчас я переоденусь и займусь…
        Она опять попыталась выскользнуть из его рук, но он крепче сжал ее плечи и наклонился, жадно заглядывая в ее тревожно-ожидающие глаза.
        - Оленька, подожди.- Игорь вздохнул поглубже и быстро выпалил: - Это правда, что ты согласилась замуж за меня выйти?
        Ольга совсем закаменела, даже съежилась, будто от холода, в глазах ее метнулась паника, но они тут же подернулись так хорошо знакомым ему ледком спокойного отчуждения.
        - Игорь Дмитриевич.- Она не опускала под его горячим взглядом своих холодных, холодных, холодных глаз.- Я ведь вам уже объяснила… Я ведь уже говорила, что не хочу замуж. Я не могу. А насчет Чижика вы не беспокойтесь, я с Чижиком - навсегда… То есть, конечно, если вы меня не уволите. Вы меня не уволите? И за квартиру я выплачу постепенно…
        - Подожди, подожди, подожди.- Игорь зажмурился, помотал головой, открыл глаза и с отчаянием уставился на ее неподвижное лицо и даже слегка встряхнул за напряженные плечи.- Подожди, как же так? Чижик говорит - ты согласилась! Еще вчера!
        - Как это - согласилась? На что согласилась?
        Игорь увидел, какой испуганной и растерянной стала она, и почувствовал, что сердце его глухо ухнуло и заныло… но верить ничему не захотел, и из рук выпускать ее не захотел, и испуга ее замечать не захотел.
        - Чижик ведь никогда ничего не выдумывает.- Он старался удержать в себе умирающую в муках надежду.- Чижик никогда не обманывает. Ты ведь согласилась стать ей мамой?
        - Я… нет.- Ольга закусила губы и заметно побледнела под загаром.- То есть да. То есть я не согласилась стать мамой, а сказала, что очень хочу быть мамой… Вы понимаете? Я совсем не имела в виду, что выйду замуж… Игорь Дмитриевич, как же теперь? Что же теперь Чижику говорить?… Бедный мой Чижик, как я теперь все объяснять буду?…
        - О ней ты думаешь, а обо мне нет,- с горечью начал было Игорь, но увидел выражение ее лица и замолчал.
        И тут же многоголосый галдеж на веранде стал в два раза громче, стронулся с места, стремительно приблизился, распадаясь на узнаваемые элементы. Дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и в нее ввалился весь табун Калмахелидзе, весь этот корпус быстрого реагирования во главе с батоно Пашкой с Анной в охапке и с бесовской улыбкой на загорелом до черноты лице. Тылы табуна быстрого реагирования прикрывала несколько озабоченная Катерина Петровна.
        - Ой,- выдохнула Ольга в панике и даже покачнулась. Игорь почувствовал это и придержал ее за плечи.- Ой, что делать?…
        Игорь ощутил ее смятение, как свое собственное, и чуть не застонал от острой жалости - не то к ней, не то к себе.
        - Тихо,- шепнул он, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более уверенно.- Ничего, все образуется.
        - Ну что?!- победно заорал Пашка, довольно скаля ослепительно белые зубы и сверкая ослепительно синими глазами.- Можно поздравить, да? Кого поздравлять, слушай? Тебя поздравлять, кацо, да? Оле выражаем сочувствие, да?
        - От скаженный!- тут же громогласно изумилась Этери.- Чи сказывся? Яко сочувствие? Игорек хлопец гарный, за такого, мабуть, и я пошла бы, да в лихую годыну бисова душа Павло подвернулся.
        - Молчи, женщина,- тем же радостным голосом начал Пашка.
        Но Игорь, потихоньку погладив Ольгу по плечу и отпустив ее, обернулся и перебил Пашку:
        - Все бы лучше помолчали. Устроили тут цирк… Не видите, что ли,- человек неважно себя чувствует. Еле-еле выздоравливать начинает - так нет, им обязательно надо еще какой-нибудь стресс придумать… Ума у вас нет, вот что.
        - Какой стресс, дарагой?- опять зашумел Пашка.- Праздник - это разве стресс, слюшай? Праздник - это праздник! Мы сейчас праздновать будем!
        Игорь глубоко вздохнул, быстро глянул на Ольгу и открыл рот. Но сказать ничего не успел - Этери первая заговорила и выдала то, что нужно:
        - Ой, лышеньки! Дывытесь, яка Оля бледненькая! Ну-ка, геть отседова! Нехай дывчина отдыхает…
        Повисло минутное молчание. Катерина Петровна вздохнула и молча направилась из комнаты, недвусмысленно оголяя тылы дружной орды Калмахелидзе. Орда Калмахелидзе растерянно переглянулась и тоже качнулась к выходу. Предводитель неуверенно кашлянул и, глядя в окно, произнес бодренько:
        - Мы это… кушать звать пришли. Завтрак готов, да. Но раз Оля еще не выздоровела, так пусть лучше полежит еще, Этери ей в комнату принесет.
        - Конечно!- с готовностью вызвалась Этери.
        - Глупости! Зачем это?- растерянно пробормотала Ольга.
        - Мама, а ты разве еще не выздоровела?- озабоченно спросила Анна.
        Пашка заметно вздрогнул и осторожно поставил Анну на пол. Этери подняла брови и быстро глянула на Игоря. Тамара открыла рот и уставилась на Ольгу. Катерина Петровна слегка вжала голову в плечи и, не оборачиваясь, застыла в дверях. И даже маленький Олежка, сунув палец в рот, сосредоточенно переводил взгляд с одного на другого. Молчание было вязким, как смола.
        - От чего это мне выздоравливать?- тихо отозвалась Ольга.- Я и не болела ни капельки, так что и выздоравливать не от чего. Иди ко мне, Чижик. Давай-ка мы с тобой оденемся поприличней, ладно? А то я даже не знаю, на кого похожи. Пойдем, нечего людей задерживать. Вон, оказывается, завтрак уже готов, а мы даже не умывались. Стыд и срам, да?
        - Да,- с готовностью подтвердила Анна, оглянулась на необыкновенно молчаливых Калмахелидзе и не спеша потопала к Ольге.- Мы купаться будем? В саду душ есть, из бочки. Только он не теплый еще, потому что утро и солнце не очень горячее, а душ от солнца греется, представляешь?
        - От солнца? Не может быть!- изумилась Ольга, привычно подхватывая Анну на руки и поворачиваясь к двери в комнату, где они с Анной спали.
        А дальше они, как всегда, неслышно зашептали друг другу что-то, захихикали и скрылись за дверью. Остальные так и остались стоять в неловком молчании.
        - Слушай, что происходит, а?- наконец нарушил молчание громкий шепот Павла.- Я что-то ничего не понял.
        Этери толкнула его локтем в бок, подхватила Олежку, сунула его в руки мужу и молча повела подбородком в сторону выхода. Катерина Петровна, так и простоявшая все время не оглядываясь, покачала головой и первая стронулась с места. За ней, вздыхая и бормоча что-то по-грузински, вышел Пашка с Олежкой на руках. Последней покинула комнату Тамара, все время оглядываясь и жалобно ловя взгляд матери. Этери непреклонно выпроводила и ее, плотно закрыла дверь и ожидающе уставилась на Игоря.
        - Отстань,- угрожающе зыркнул он.
        - Да шо цэ таке?- Этери возмущенно уперлась кулаками в бока.- Я тебе хоть слово сказала?
        - Вот и молчи,- буркнул Игорь, отворачиваясь к окну.
        - Я и молчу,- так же хмуро буркнула Этери. Они помолчали.
        - Ладно.- Этери вздохнула.- Иди ко всем. Я тут девочкам пока покажу, где у нас что. Иди, иди, не бойся. Все будет хорошо.
        Выйдя на веранду, Игорь как на стену налетел на многоголосый крик, звон, стук и другие неопознаваемые шумы. Пашка орал что-то по-русски, но с таким запредельным акцентом, что понять было невозможно. Тамара кричала на дикой смеси украинского и грузинского, тоже совершенно непонятной. Олежка радостно вопил вообще без слов, хлопал в ладоши и прыгал на месте. Катерина Петровна громко комментировала все это безобразие, с грохотом расставляя на столе посуду. Суровый Коба путался у всех под ногами и непрерывно лаял от недоумения. И даже две старые кошки, Сягаса и Шуша, знаменитые своей исключительной молчаливостью и незаметностью, сейчас сидели на перилах террасы, смотрели на всех опасными глазами, прижимали уши и взмякивали противными хриплыми голосами.
        - Что у вас стряслось?- хмуро поинтересовался Игорь, садясь на стул в углу, подальше от машущих рук и топающих ног.- Война началась? Дельфины сбежали? Или, не дай бог, шашлык сгорел?
        На него не обратили внимания. Только Коба влез под его стул, повозился, пытаясь устроиться поудобнее, вздохнул и благодарно положил башку на голые ступни Игоря. Игорь тоже вздохнул и благодарно положил руку на башку Кобе. Так они и сидели молча в эпицентре очага массового психоза, оба очень довольные, что никто их не замечает, пока на веранде не появились Этери, Ольга и Анна.
        И как-то сразу оказалось, что причин для крика нет, и стол уже накрыт, и ничего не сгорело, и самовар уже закипает, и все сидят за столом на своих местах, а если и галдят, то никак не больше обычного. И вообще все в порядке.
        Игорь старался не пялиться на Ольгу и на Анну старался не особенно пристально глядеть… Ничего не получалось. Обе они были спокойные и веселые - как всегда. И, как всегда, очень довольные друг другом. И, как обычно, не обращали особого внимания на него. Впрочем, как и на остальных.
        Анна ни разу не назвала Ольгу мамой. Наверное, Ольга с ней об этом говорила. Вот бы узнать, как именно говорила Ольга с Чижиком… И что именно, какими словами и с какой интонацией. «Если бы я слышал, наверное, сумел бы понять… Что сумел бы понять? Я же знаю, как Ольга ко мне относится. Она уже столько раз в очень доходчивой форме объясняла, что замуж не пойдет. Любой давно бы понял».
        Ольга оторвала взгляд от Анны, глянула на Игоря, и тот виновато зажмурился. Опять он на нее уставился. Мазохист. Лучше бы никогда не находила Анну в том универмаге, лучше бы никогда не приходила наниматься гувернанткой и он никогда не видел ее невозможных глаз… Оленька, Оленька, Оленька. Лучше бы он встретил ее четырнадцать лет назад, и тогда она вышла бы замуж за него, а не за этого «страшного подлеца», как говорит Галка.
        Представить только - четырнадцать лет вместе с Ольгой, и Анна была бы ее дочкой, их дочкой - его и Ольги. И может, у них были бы еще дети. Да, но ведь она что-то такое говорила о детях? Что у нее не может быть детей… Ну и пусть, ну и ничего. У нас уже есть Чижик. Ох, нет, что это он… Ведь если бы тогда, четырнадцать лет назад, он женился бы на Ольге, то у них не было бы Чижика! Это совершенно невозможно представить.
        - Ну так мы едем или как?- Этери смотрела на него почему-то слегка раздраженно.- Что ты молчишь? Спишь, что ли?
        - Да,- невпопад ответил Игорь, чувствуя себя в чем-то виноватым.- То есть нет. Не сплю. Да, мы едем, почему бы не поехать… А куда?
        - Приплыли,- тоже почему-то раздраженно поддакнул жене Пашка.- Мы же вчера говорили. Забыл, что ли? В город собрались, ну? Парк, магазины, дельфинарий для туристов… Оль, ты не беспокойся, там даже Аньке по пояс будет, не больше. И дельфины специально дрессированные, их с детьми играть учат. Совсем не опасно, вот увидишь. Хочешь - сама с ними поиграешь. Тебе понравится.
        - Нет уж,- быстро встряла Ольга и поежилась.- В смысле - да, съездить бы надо, мне черные очки купить придется, я без черных не могу… А в воду не полезу. Даже если мелко. Я воду не люблю, она холодная.
        - Теплая,- авторитетно заявила Тамара.- Жарко будет.
        - Купальник наденешь,- поддержала дочку Этери.- Тот, полосатенький, который Аньке нравится. Камеру возьмем, Павло нас поснимает. А?
        - Я тебе, Оль, сарафанчик погладила,- внесла свою лепту Катерина Петровна.- Наденешь сарафанчик-то? Вот хорош…
        - Ни в коем случае.- Ольга тяжело вздохнула.- Что вы меня уговариваете? Я же не против съездить. Просто в бассейн лезть не хочу.
        - Оленька боится,- доверительно сообщила Анна собравшимся.- Ты ведь боишься, правда?
        Ольга потупилась, поежилась и промолчала. И все промолчали, неуверенно переглянувшись. Для них, живущих, можно сказать, в море, тот факт, что прыжок в воду кого-то может довести до повышения температуры, приводил в тревожное замешательство.
        - Ольга ничего не боится,- раздался в тишине голос Игоря.- Ничего, никого и никогда. Ольга абсолютно бесстрашная.
        - Па, Оленька не сама боится!- объяснила Анна.- Оленька за меня боится! Я понятно объясняю? Чтобы со мной буквально что-нибудь не случилось. Да, Оленька?
        - С тобой никогда ничего плохого не случится,- тихо сказала Ольга и ловко подхватила падающую чашку.- Конечно, если не будешь все время на себя что-нибудь ронять… С тобой не может случиться ничего плохого. Все будет очень хорошо.
        - Я знаю,- кивнула Анна.- Это потому что из-за тебя.
        Ольга засмеялась и поцеловала Анну в макушку. Точно, подумал Игорь и молча кивнул, соглашаясь с дочерью. Именно из-за тебя, Оленька. И заметил, как и Пашка, и Этери, и Катерина Петровна молча кивнули, соглашаясь со словами Анны. А Тамара сидела притихшая и таращила на Ольгу с Анной черные нерусские глаза.
        Игорь пинком загнал свою печаль и обиду поглубже и успокоился. Ничего, еще не вечер. Что бы дальше ни случилось, все будет хорошо.
        Глава 23
        Зачем люди на этот юг едут, на это море, в эту жару, в эту толпу, в эту суету? Меньше всего это похоже на отдых. А ведь кто-то говорил об отдыхе, если она ничего не путает. Как хорошо было в деревне, в саду, в маленьком бассейне за домом, в самом доме… Не считая того дурацкого приема, на котором она работала хозяйкой в дурацком вечернем платье. И дурацкие разговоры гостей… И дурацкое театральное действо при прощании… Ольга до сих пор чувствовала себя совершенно по-дурацки, вспоминая об этом.
        Она вздохнула, с тревогой наблюдая, как какой-то мальчишка обнимает в бассейне дельфина. Мальчишка, впрочем, уже большой, а дельфин - не очень, можно сказать, совсем еще дельфиненыш. И бассейн действительно мелкий. Но Чижика она туда все равно не пустит. Тем более одну. И с Тамарой не пустит. И с Этери не пустит, и с батоно Пашкой не пустит, и даже с Игорем Дмитриевичем.
        А лезть вместе с Анной самой - нет уж, нет уж. Ольга не стала надевать купальник - с какой стати надевать, если она все равно не собирается лезть в дурацком купальнике в дурацкий бассейн, да еще и при всем честном народе…
        По правде говоря, Ольга ужасно устала. Она всегда уставала в толпе, а тут еще толпа такая… специфическая. Огромное количество людей, и ни один ничем не занят. Вернее, все заняты тем, что все время ищут какое-нибудь занятие. Ходят, смотрят по сторонам, что-то без конца жуют, покупают ненужные вещи, фотографируют друг друга… С дельфинами обнимаются. Народ так отдыхает, оказывается.
        Анна тревожно шевельнулась и подергала Ольгу за руку.
        - Что, Чижик?- Ольга склонилась над ребенком и опять с отвращением почувствовала, до какой степени неудобный этот сарафан: ни наклониться, ни на корточки присесть, ни на колени встать - тут же подол задирается, лямки сползают с плеч, пуговицы норовят выскочить из петель… Скорей бы высохли штаны и рубаха, которые Катерина Петровна коварно положила в стиральную машину как раз за несколько минут до поездки.- Чижик, ты не перегреешься? Не снимай шляпу, такое солнце горячее…
        - Мама,- шепнула Анна, уткнувшись носом ей в щеку.- Ты почему сердишься? Ты не на меня сердишься?
        - Тише, Чижик.- Ольга осторожно оглянулась и с досадой опять поймала пристальный, какой-то ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича.- Чижик, мы же договорились… Разве ты не помнишь?
        - Все равно никто не слышит.- Анна надменно хмыкнула.- Значит, ты на меня сердишься?
        - Ни в коем случае. Когда это я на тебя сердилась? И никогда не буду сердиться… мне так кажется. И вообще я не сержусь, с чего ты взяла?
        - Потому, что ты молчишь и дышишь, будто буквально сердишься. И рука очень горячая.
        - Жарко. Вот потому и дышу, потому и рука… А молчу потому, что и так вокруг шуму много. Это я таким способом с шумом борюсь.
        - Спорим, не поборешь.- Анна хихикнула ей в ухо.- Лучше давай всех домой повезем.
        - Да,- горячо согласилась Ольга.- Да, домой! Блестящая идея! Сейчас папе скажем, и он всех соберет.- Ольга выпрямилась, оглянулась и опять встретила напряженный, ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича.
        Он шагнул к ним.
        - Чижик домой хочет.- Ольга почувствовала себя немножко виноватой - домой-то хотела она.- Правда, наверное, пора уже. Жарко очень, а Чижик почти полдня на ногах.
        - Сейчас,- с готовностью кивнул Игорь Дмитриевич.- Пойдемте, я вас в машину посажу, а потом всех соберу.
        - Не хочу в машину,- подала голос Анна.- Там жарко и бензином воняет. Лучше мы с Оленькой вон там на лавочке подождем. Там тень. Только ты быстрее, ладно?
        - Я мигом.- Игорь Дмитриевич нырнул в толпу. Ольга с Анной устроились на лавочке. Сидели, болтали ногами и развлекались тем, что угадывали духи проходящих мимо женщин. У них это получалось не очень хорошо - запах-то они улавливали одновременно, но названий ни та ни другая почти не знала. Поэтому Анна предложила придумывать для незнакомых духов свои названия и тут же выдала первое: мыло с мандарином. Ольга согласилась: ярко выраженное мыло с мандарином. Причем мыло из простеньких, а мандарин вообще переспелый.
        - Да,- согласилась Анна.- Переспелый и раздавленный. Интересно, такие духи скользкие или липкие?
        И они смеялись, и совсем не над тетками, которые душатся мылом с мандарином, да еще в такую жару, а просто потому, что им весело жить на этом свете - вот так, все время вместе, одинаково слыша, одинаково чувствуя, одинаково думая, одинаково нуждаясь друг в друге… Им хорошо вместе - вот так сидеть, тесно прижавшись друг к другу, закрыв глаза, и не видеть праздную толпу - что там разглядывать? Совершенно нечего там разглядывать,- и придумывать свои названия каждому запаху, проплывающему мимо них.
        - Елка в компоте.- Анна повела носом вслед очередному аромату.
        - В сливовом,- уточнила Ольга, улыбаясь.- Ор-р-ригинальная композиция.
        - Сумасшедший народ.- Анна явно копировала кого-то, тяжело вздыхая.- Это просто какое-то буквально безумие.
        Ольга засмеялась, и Анна засмеялась, и прямо посреди этого смеха, прямо на гребне уже привычной и всегда такой удивительно новой радости, Ольга вдруг уловила что-то страшно знакомое - ужасающе, угнетающе знакомое, так старательно забываемое, но не забытое… Еще ничего не поняв, совершенно инстинктивно она вскочила, схватила Чижика в охапку и в панике оглянулась, выискивая путь к спасению.
        - Как ты держишься?- Глубокий, мягкий баритон. Голос был бы очень красивым, если бы не злобное выражение, сочащееся из каждого слова, каждого звука, даже каждой паузы.- Что за походка? Ты уже не маленькая, чтобы так скакать… Никакого воспитания, смотреть противно.
        - Отлезь от девки.- Женский голос был холодный, жесткий и тоже раздраженный.- Воспитатель нашелся… Курам на смех. На себя посмотри, придурок. И вообще заткнись. Надоел, зараза, как печеночная глиста.
        Ольга стояла, окаменев, крепко прижимая к себе Анну, боясь оглянуться… Хотя оглянуться почему-то очень хотелось. Наверное, потому, что сама Ольга никогда не говорила таких слов… И даже не думала таких слов! Ну почему, почему, почему она никогда не говорила и даже не думала таких слов?!
        - Какой дед противный,- шепнула Анна ей в ухо, и теплое шевеление ее клювика мгновенно вывело Ольгу из оцепенения.

«Я не боюсь. Мне давно уже нечего бояться. Я свободна, счастлива, и у меня есть Анна!» Ольга перевела дыхание и спросила совершенно спокойно, даже улыбаясь:
        - А почему ты думаешь, что это дед, Чижик? Может, он молодой?
        - Ну вот еще,- удивилась Анна.- Ничего не молодой. Злой-злой. Как Кощей Бессмертный. Ты меня на землю поставь, я уже большая. Папа боится, что тебе тяжело меня таскать.
        - Ты уже большая, но мне ни капельки не тяжело,- возразила Ольга, но все-таки поставила Анну на ноги, а потом с любопытством оглянулась на голоса. Просто любопытство, ничего больше. Сейчас ей абсолютно нечего бояться.
        Интересно, а чего она боялась раньше? Вот этих пустых, зеленых, как бутылочное стекло, глаз? Этого иссушенного злобой лица? Поганых слов, произносимых поганым бархатным голосом? Злой старый Кощей Бессмертный. Вообще-то он ничуть не изменился. Да и что это за возраст для мужика - ему ведь и пятидесяти еще нет. Но старый. Наверное, родился уже старым, просто она раньше не замечала.
        Свободна. Совсем свободна, навсегда, от всего. Это чувство было таким неожиданным и таким восхитительным, что Ольга вдруг засмеялась от радости. Свободна! Наконец-то все изменилось. Наконец-то она сама изменилась.
        Изменилась до такой степени, что он ее не узнал. Ну конечно, другая прическа, и очки черные, и бесстыжий сарафан, и небывалый загар… Да к тому же смеется.
        - Оля!!!- Крик был до того пронзительным, что вся толпа в радиусе по крайней мере двухсот метров тревожно колыхнулась и завертела головами.- Оля! Это ты! Оля, подожди, я иду!
        Ольга еще успела заметить проступающее тревожное недоумение на холодном лице Григория, и начинающийся поворот его головы в сторону источника крика, и поднимающиеся брови породистой, холеной, но сильно немолодой женщины, стоящей рядом с ним, но тут же забыла обо всем, потому что увидела долговязую тощую девчонку, которая продиралась сквозь толпу к ней, крича и размахивая руками. Шурка ее узнала.
        - Шурка,- тихо произнесла Ольга, с трудом проглотив комок в горле.- Вот дурочка, зачем в рыжий цвет покрасилась?
        Она чуть не бросилась Шурке навстречу, но Анна уцепилась за ее руку и ревниво спросила:
        - А это еще кто?
        - Очень хорошая девочка.- Ольга обессиленно шлепнулась на скамейку и посадила Анну рядом, прижав к себе.- Это просто замечательная девочка… Мы раньше жили вместе и очень дружили… Шурка мне так помогала, ты себе представить не можешь…
        - А я?- тревожно начала Анна, прижимаясь к Ольгиному боку, обхватывая ее руками и заглядывая ей в лицо.- Я тоже тебе помогаю, правда?
        - Чижик, я тебя люблю,- твердо сказала Ольга, обнимая Анну и глядя, как Шурка сломя голову несется к ней.- Я тебя больше всех люблю, ты это всегда помни. Пообещай, что не забудешь…
        Анна не успела ничего ответить, потому что Шурка налетела как стихийное бедствие - крича, плача, смеясь, тряся безобразно рыжими волосами. Она с размаху плюхнулась на скамейку рядом с Ольгой, обхватила ее длинными тонкими руками, уткнулась мокрым лицом ей в плечо и забормотала, всхлипывая и задыхаясь:
        - Ну почему ты не звонила?… И не писала… И пропала… Я жду-жду, а ты пропала… А я жду-жду…
        - Ты зачем в рыжий цвет выкрасилась?- спросила Ольга, стараясь не разреветься. С одной стороны ее крепко обнимала Анна, сопя и настороженно поглядывая на неожиданную соперницу. Неожиданная соперница приклеилась к Ольге с другой стороны, заливая ей слезами плечо, ощутимо придушив в горячих объятиях. Прямо под носом Ольги на тонкой, загорелой Шуркиной руке переливались черненым серебром несколько тонких браслетов. Совсем взрослая девочка, вон какая высокая стала, даже сидя она была заметно выше Ольги. Ольга погладила рыжие патлы и проглотила слезы.
        - Как хорошо, что мы встретились… Ой, как ты выросла, Шурка… И какая красивая, дурочка рыжая… Как ты живешь, расскажи скорей. Не реви, ну тебя, перестань сейчас же, а то я тоже сейчас заплачу…
        Анна засопела сильнее и вдруг громко произнесла склочным голосом:
        - Не реви сейчас же! А то как дам…
        Шурка оторвалась от плеча Ольги, наклонилась вперед, вглядываясь в лицо Анны, засмеялась сквозь слезы и быстро заговорила:
        - Ой, боюсь-боюсь-боюсь… Не надо меня бить, я хорошая, я больше не буду, я просто от радости… Ты кто? Оль, кто этот чижик?
        - Это мой Чижик,- растерянно пробормотала Ольга.- То есть это Анна Игоревна. Ей недавно исполнилось пять лет. Чижик, познакомься, это Александра, тоже очень хорошая, прямо как ты, только ей уже семнадцать… Шурка, мы ведь три года не виделись, с ума сойти…
        - Да.- Шурка опять хлюпнула носом, выпустила Ольгу из рук, вытерла ладонями глаза, а потом вытерла ладони о футболку.- У тебя ведь все хорошо, правда?… Я так скучала… Я думала… А кто у Анны Игоревны папа?
        - Игорь Дмитриевич,- все еще неприветливо ответила Анна.- А мама - Оленька.
        - Правда?- Шурка смотрела на Ольгу с удивлением и почему-то с надеждой.
        - Чижик, мы же договорились,- с упреком шепнула Ольга.
        - Правда!- отрезала Анна, крепче обхватывая Ольгу руками за талию.- Моя мама. И больше ничья.
        - Оль, как я за тебя рада.- Шурка опять заплакала и засмеялась одновременно.- Слушай, ты должна все мне рассказать… Как бы нам поговорить, а? Где бы нам… Вы здесь вдвоем? На отдыхе, да? Или ты теперь живешь здесь? Ой, какой у тебя загар! Постой, я же глаза твои еще не видела, сними очки!
        Ольга сняла новые, только что купленные светофильтры, и Шурка восторженно ахнула и опять полезла обниматься:
        - Оль, ты невозможно красивая! Таких просто не бывает. Я всегда знала! Слушай, пойдем куда-нибудь, надо же поговорить!..
        - Мы папу ждем,- вмешалась Анна.- А потом поедем к тете Этери и батоно Паше.
        - Тебя родители ждут,- виновато напомнила Ольга, с тревогой следя за тем, как мать Шурки что-то сказала Григорию и, оставив того стоять на месте, неторопливо поплыла к ним.- Они ведь и рассердиться могут. Шурка, правда, как бы нам встретиться и поговорить?
        - Адрес,- быстро произнесла Шурка, оглядываясь на мать.- Дай мне свой адрес! И телефон.
        - Сейчас,- заторопилась Ольга.- Подожди, у меня в сумке блокнотик был… Ой, записать нечем! У тебя ручка есть?
        - Не надо записывать, у меня визитки есть.
        Ольга невольно вздрогнула и оглянулась. Шурка, наверное, ее просто оглушила, если она не заметила, как подошел Игорь Дмитриевич… Сейчас начнется выяснение, кто есть кто, и все еще больше запутается.
        - Вы Ольгина подруга, да?- улыбаясь, говорил Игорь Дмитриевич.- Давно не виделись, я правильно понял? Если хотите, поехали с нами. Мы у друзей остановились, здесь недалеко…
        - Это Александра,- с нескрываемым неодобрением перебила его Анна.- Она все время ревет. Или буквально смеется.
        - Шурка.- Шурка засмеялась и опять вытерла лицо ладонями.- Меня все Шуркой зовут. И совсем даже я не реву все время. Я просто Олю давно не видела.
        - Так это и есть та самая Ольга?
        Все замолчали и оглянулись на холодный голос.
        Все-таки они чем-то ужасно похожи - Григорий и его бывшая жена. Или теперь уже не бывшая? Ольга с раздражением почувствовала, что опять готова запаниковать. С какой стати? Ведь она только что, буквально несколько минут назад, решила - и даже не решила, а просто поняла,- что уже ничего не боится.
        - В каком смысле - та самая Ольга?- сдержанно поинтересовался Игорь Дмитриевич, тут же перестав улыбаться и разглядывая мать Шурки не очень приветливым взором.
        - Александра, мы тебя ждем,- сухо обратилась та к дочери, не отвечая на вопрос Игоря Дмитриевича и не сводя глаз с Ольги.- Надо же, как люди устраиваются. Ну, свято место пусто не бывает.
        - Мать, ты бы пошла покараулила… этого!- с откровенной злобой рявкнула Шурка.- А то он еще что-нибудь выкинет, разбирайся потом…
        - Шурка, ты что!- ахнула Ольга.- Как ты можешь! Зачем ты так?…
        Шурка смотрела на мать непримиримым и загнанным взглядом, и сейчас было очень заметно, что это никакая не взрослая женщина, а просто не очень счастливый и не очень уверенный в себе подросток, который очень хочет быть взрослым и сильным, но еще больше хочет заплакать…
        - Мама,- громко сказала Анна, крепче прижимаясь к Ольге.- Мама, ты на тетю не сердись. Она не плохая. Она просто боится.
        - Ох, защитница нашлась…- Мать Шурки, кажется, растерялась и смутилась. Теперь она смотрела на Анну со странной полуулыбкой и изо всех сил старалась выглядеть снисходительной.- И чего же это я боюсь?
        - Не знаю.- Анна сочувственно вздохнула.- Но это ничего. Все когда-нибудь боятся хоть даже буквально один раз. Мама говорит, что это не стыдно. Да, мама?
        - Чижик,- тревожно начала Ольга и быстро глянула на Игоря Дмитриевича.- Чижик, мы же договорились!
        - Хм, мама… Вот как.- Мать Шурки поджала губы.- Чего только на свете не бывает…
        Вообще-то она говорила не для того, чтобы ее услышали,- просто буркнула себе под нос по инерции раздражения. Кто-нибудь другой и не услышал бы. Но Анна решила, что сердитая тетя отвечает ей, и отвечает что-то совершенно не то…
        - Моя мама!- свирепо крикнула Анна и полезла со скамейки с самым воинственным видом.- Такой мамы больше ни у кого на свете не бывает!
        Ольга ахнула, вскочила, пытаясь остановить Чижика, но Игорь Дмитриевич опередил ее, перехватил дочь на полпути, поднял на руки, посадил на сгиб локтя, а потом другой рукой вдруг притянул Ольгу к себе, обхватил за плечи и настойчиво придержал, почувствовав, как она пытается отстраниться.
        - Правда,- сказал он, улыбаясь и глядя на Шуркину мать.- Такой мамы больше ни у кого на свете нет.
        - Точно,- неожиданно поддакнула Шурка и шмыгнула носом.- Такой - ни у кого… Я даже раньше и не знала, что такие мамы бывают.
        Ее мать помедлила, пожала плечами, отвернулась и пошла, бросив через плечо:
        - Александра, мы тебя ждем.
        Шурка стояла, вытянувшись как струна, сжав кулаки и сверкая глазами, и из глаз этих выползали крупные медленные слезы.
        - Шурка, не надо так,- тихо сказала Ольга, осторожно выскальзывая из-под руки Игоря Дмитриевича.- Ты же умница, Шурка… Зачем ты с матерью так? Мы же столько об этом говорили… Ой, не реви ты! Прости меня, напрасно я тебе сказала! Ты девочка уже большая, сама во всем разберешься.
        - Во, па, видишь?- Анна хмыкнула и подчеркнуто удивленно повертела головой.- Все время буквально ревет и ревет. Сейчас смеяться будет.
        И Шурка тут же засмеялась сквозь слезы, опять вытирая ладонями глаза, быстро заговорила, откровенно разглядывая Игоря Дмитриевича:
        - Вы - отец Чижика, правильно? Очень похожи, прям как две капли воды. Это очень хорошо, такая примета есть: если дочка на отца похожа - счастливой будет. Чижик обязательно счастливой будет! Чижик, ты будешь счастливой, вот увидишь! Ты уже счастливая, может, ты этого еще не знаешь, но потом…
        - Я знаю,- важно встряла Анна в поток Шуркиных слов.
        - Конечно, знаешь,- горячо согласилась Шурка и опять обхватила Ольгу за шею длинными тонкими руками.- С такой мамой кто хочешь счастливым будет. Оль, дай же ты мне адрес, наконец, а то опять потеряешься, где я тебя искать буду? Игорь Дмитриевич - вы ведь Игорь Дмитриевич, я правильно запомнила? Давайте визитку, я вам надоедать не буду, клянусь! Я просто вашей жене писать буду… И звонить… Не очень часто, вы не беспокойтесь!
        - Шурка!- Ольга беспомощно трепыхнулась в ее руках, пытаясь остановить лавину слов.- Постой, замолчи на секунду, ты что-то совсем не то говоришь… Ты не поняла, все совсем не так…
        Шурка выпустила ее из рук, отстранилась и испуганно вытаращила глаза:
        - Да? А как? Чижик говорит: мама… Я думала…
        - Оленька - моя мама,- гнула свое Анна.- Просто она не хочет с папой жениться. Но это ничего. Может, она потом передумает. Я подожду. И папа подождет. Да, па?
        - Да.- Игорь Дмитриевич опять уставился на Ольгу этим своим ожидающим взглядом.- Я тоже подожду, раз так надо.
        Ольга отступила к скамейке и села - ноги не держали. И так все невозможно запуталось, не хватало только публичного выяснения отношений. Сейчас еще и Шурка вцепится в нее мертвой хваткой - вынь да положь ей все подробности… Она Шуркину мертвую хватку знает, с Шуркиной мертвой хваткой даже Галкина ни в какое сравнение не идет… Инквизиторша.
        - Ну и ничего,- сказала инквизиторша, тихо садясь рядом с ней.- Может, даже и правильно. Я тебя могу понять… после всего этого.- Она быстро глянула вслед родителям, и на ее полудетской мордашке на миг проступило какое-то не то брезгливое, не то циничное выражение.- Ты, Оль, главное, делай все так, чтобы тебе лучше было… Во, карандаш нашла. Где тебе мой адрес записать? Мы тут еще неделю будем, может, встретиться, а? Игорь Дмитриевич, вы не против?
        - Мы тут у друзей.- Игорь Дмитриевич не отрывал взгляда от Ольги.- Может, мы у них и соберемся все? Как, Оленька, ты не против? Они очень хорошие люди, вам, Шура, они понравятся. Вот визитка, дайте-ка свой карандаш, я номер мобильника припишу.
        Они говорили еще о чем-то, обменивались адресами, уточняли, когда и где можно встретиться прямо завтра и как дозвониться до Калмахелидзе, и Анна что-то чирикала про дельфинов, а Ольга сидела, молчала, держала Шурку за руку и смотрела на Чижика. Анна напялила свои стопудовые очки и придирчиво рассматривала Шурку. Шурка наконец заметила очки Чижика и замолчала, открыв рот и забыв дышать. Потом заглянула Ольге в лицо и шепнула испуганно:
        - Твои, да?
        Ольга молча кивнула, и они обе еще немного помолчали, а потом Шурка сказала, что ей пора, быстро клюнула Ольгу в щеку мокрыми детскими губами, неохотно поднялась и быстро пошла прочь. Через несколько шагов остановилась, оглянулась и громко сказала:
        - Оль, я тебя ни на минуту не забывала, честное слово. Анька, тебе повезло. У тебя все будет хорошо. Игорь Дмитриевич, вы хороший. Пока!
        Несколько человек в толпе оглянулись на нее с недоумением и интересом. А она отвернулась и пошла очень гордой и независимой походкой, развернув узкие прямые плечи и высоко подняв голову. Совсем ребенок…
        - Красавец какой.- Голос Игоря Дмитриевича вывел Ольгу из ступора.- Я таких красивых мужиков не видал никогда… Теперь понятно, почему ты за него пошла…
        - Кто красавец?- не сразу поняла Ольга, проследила за его взглядом и искренне удивилась: - Это Шуркин отец, что ли, красавец? Ну и ну… Игорь Дмитриевич, да вы-то гораздо красивее.
        И, только заметив его растерянность, поняла, что ляпнула совершенно не то. И смутилась чуть не до слез, и хотела сказать, что имела в виду совсем не внешность, но это было бы и вовсе глупо, тем более что именно внешность она и имела в виду… Фу, как неловко получилось.
        - Па, ты не веришь, что ли?- Анна похлопала отца ладошкой по щеке, обращая на себя его внимание.- Это чистая правда, ты красивее, чем Кощей Бессмертный.
        Игорь Дмитриевич прижался головой к голове дочери и захохотал. И Ольга засмеялась с облегчением, и Анна хитро хихикнула в ухо отцу. А потом они услышали возмущенный галдеж целой толпы Калмахелидзе:
        - Нет, как это понимать, слюшай? Мы их там ждем, ждем, а они тут развлекаются! Та шо ж таке робится? Батоно Игорю! Шо вы уси так смиетесь?
        Игорь вытер глаза, обернулся к Калмахелидзе и радостно заявил:
        - Братцы! Ольга и Чижик считают меня красавцем! Гораздо красивее Кощея Бессмертного! Можете себе представить?
        - А шо,- согласилась Этери.- Я так можу.
        И теперь уже захохотали все, а Ольга смеялась еще и потому, что она единственная совершенно точно знала, что ничего смешного тут нет. Это скорее грустно - как она может говорить о какой-то там красоте. Как кто-то может вообще что-то там говорить о красоте. Всю жизнь Григорий говорил ей, что она безобразна, ну, в лучшем случае - просто дурнушка. Да и остальные считали ее серой мышкой. Просто не замечали или откровенно жалели - до той минуты, пока она не сняла свои ужасные очки… Ах, это же просто другой человек! С ума сойти! Кто бы мог подумать!.. И ведь все они думали, будто делают ей комплимент. Нет, это не грустно, это просто глупо, это действительно смешно. И правильно все делают, что смеются. Не плакать же, в самом деле…
        Хорошо Шурке, она умеет плакать и смеяться одновременно.
        Глава 24
        Игорь никак не ожидал, что отдых получится таким трудоемким. Но, как ни странно, Ольге весь этот сумасшедший дом, кажется, нравится. Главной буйнопомешанной была, безусловно, Шурка. Прямо не девчонка, а стихийное бедствие какое-то. Калмахелидзе и так сроду терпением и кротостью не отличались, а в присутствии Шурки и вовсе пошли вразнос. На следующий же день после встречи Шурка заявилась к Калмахелидзе ни свет ни заря, прямо перед завтраком - а завтракали здесь обычно в восемь часов, - и сразу заявила, что умирает от голода, что мясо невинно убиенных животных не ест из принципа, что Этери - душка, батоно Павел - крутой мен, дети - то, что надо, а Кобу придется перевоспитывать, и она, Шурка, готова лично этим заняться прямо сейчас. Для этой цели ей, Шурке, необходим хороший кусок мяса: вы что, не видите, как бедный пес хочет кушать? Собаки не бывают злыми от природы, собаки бывают злыми только от голода. Тетя Катя, этот кусок в уксусе не вымачивали? Нет? Замечательно. Кобушка, Кобочка, Кобульчик, на-ка, бедненький, замори червячка… И кончай рычать, скотина, ты у меня сейчас получишь… Хочешь блинчик?
Этери, с чем это у вас блины? С курагой? Теперь понятно, почему бедненький Кобыльчик их жрать не хочет! Где вы видели нормальную собаку, которая будет есть такой ужас? Кобаньчик, будешь яйцо? Батоно Паша, какого черта эта тварь ничего не жрет? Дети, перестаньте ржать, Ольга, не пихай меня локтем, Анька, скажи ей, чтобы не пихалась, тебя она послушается… Игорь Дмитриевич, что вы молчите? Наведите, наконец, порядок! В этом доме есть хоть у кого-нибудь хоть какой-нибудь авторитет? Тетя Катя, мне еще чайку, если вам не жалко…
        И так весь день. И так все дни с тех пор. Потому что Шурка приезжала каждый день с утра и уезжала вечером на последнем рейсовом автобусе. И ее присутствие мгновенно влияло на всех самым пагубным образом. Все начинали не говорить, а орать, не смеяться, а ржать, не ходить, а носиться сломя голову, и даже дельфины при ней, кажется, свиристели пронзительней, плавали стремительней, выпрыгивали из воды выше. И даже Катерина Петровна научилась громко напевать, моя посуду, и бегать трусцой за курами, роющимися в клумбе… И даже Ольгу Шурка однажды все-таки заставила пообщаться со старой дельфинихой Соней.
        Ольга послушно полезла в воду и, намертво вцепившись одной рукой в борт плотика, другой робко погладила Соню по спине. Соня шевельнулась, Ольга испуганно ойкнула. На этом общение закончилось, и Ольга опять попыталась утонуть, но Шурка выдернула ее из воды, бросила на плотик и свирепо обругивала добрых полчаса за вопиющую дремучесть вообще и за неумение наслаждаться жизнью в частности.
        Игорь смотрел на все это безобразие и изумлялся: Ольга не обижалась, а смеялась и весело огрызалась в том смысле, что Шурка и сама не бог весть какой светоч разума. А что касается наслаждения жизнью, так она, Ольга, прекрасно наслаждалась этой самой жизнью, пока ее не засунули в эту соленую вонючую гадость к этим скользким зубастым рыбам.
        Им было хорошо друг с другом, Ольге и Шурке. И Анне было хорошо с ними, Игорь видел, как Анна быстро приняла эту сумасшедшую Шурку - только потому, что та любила Ольгу без памяти, это просто в глаза бросалось.
        А ведь им опять придется расставаться. Конечно, не так, как тогда, три года назад. Теперь Шурка большая, ей никто не запретит звонить и писать Ольге. И даже видеться они смогут - ведь все эти дни Шурка спокойно бросала родителей, хотя они вряд ли в восторге от такого… Господи, как все в жизни неправильно устроено! Игорь до боли в сердце предощущал то, что будет при расставании.
        Жалко Шурку. Жалко Ольгу. И Чижика жалко - как-то уж очень крепко девочка привязалась к этому рыжему электровенику… Вот если собрать их вместе, и чтобы навсегда, и чтобы она рядом… хотя бы. Раз уж ничего больше ей не светит. Все-таки хорошо, что телепатии не существует. Вот бы поразвлекались все, кто его знает, если бы прочли его мысли. Или просто не поверили бы. Наверное, даже мать не поверила бы - она всю жизнь считала его жестким прагматиком. Да и сам он раньше не поверил бы.
        Тяжелые холодные капли короткой очередью ударили ему в грудь, Игорь вздрогнул и открыл глаза. Над ним стояла мокрая, как ондатра, Шурка и старательно нацеживала в ладонь из резиновой шапочки очередную порцию водяного заряда.
        - Выпорю когда-нибудь,- сурово пообещал Игорь.
        - Это вряд ли.- Шурка с размаху шлепнулась на песок рядом с ним и вздохнула.- Мы завтра уезжаем.
        - Кто уезжает?- не сразу понял Игорь.- Куда?
        - Домой,- скучно отозвалась Шурка и отвернулась, вроде бы наблюдая за Ольгой и Анной, которые что-то искали в песке на границе прибоя.- Старики решили, что здешний климат на меня плохо действует. Скорей бы, что ли, восемнадцать. Не бежать же из дома, правда?
        - Ты что говоришь-то?- Игорь даже испугался.- Не так уж все плохо, как тебе кажется…
        - Конечно.- Шурка засмеялась и обернулась к нему, злая и отчаянная.- Разумеется, все не так плохо, как мне кажется! Все гораздо хуже.
        - Шурка, перестань. Ты просто юная максималистка. В твоем возрасте со всеми бывает.
        - Эх, Игорь Дмитриевич! Жизни вы не знаете и вообще горя не видели. И не смейтесь.
        Игорь смотрел на эту пигалицу, и ему совершенно не хотелось смеяться.
        - Ладно, чего ты.- Он осторожно протянул руку и неловко погладил Шурку по рыжим мокрым вихрам.- Все утрясется. Да и до восемнадцати тебе всего год потерпеть. А потом - лети на все четыре… Ага?
        - Ага,- согласилась Шурка.- Я к вам прилечу… То есть к Ольге. Ну, это все равно. Ольга ведь у вас еще будет, да?
        - Да,- энергично кивнул Игорь.- А как же иначе?
        - Действительно.- Шурка серьезно покивала.- Иначе - никак… Эх, Игорь Дмитриевич… Единственное, что мне в вас не нравится,- это то, что вы на мне никогда не женитесь.
        - Это ты так шутишь?- растерялся Игорь.
        - Вот еще!- возмутилась Шурка.- Разве можно шутить такими святыми вещами? Да, кстати, о святых вещах… Чуть не забыла. Я хочу Ольге котенка подарить. Вы не против?
        - А почему я должен быть против?
        - Повторяю для особо одаренных.- Шурка подчеркнуто терпеливо вздохнула и уставилась на него.- Я хочу подарить Ольге котенка. Живого. Он маленький. И вообще это не он, а она. Кошка. Понятно?
        - Понятно, понятно,- нетерпеливо отмахнулся Игорь.- Ну и что?
        - Живая кошка. Она будет мяукать, царапать мебель, лезть на постель… ну не знаю, что еще… Линять будет, как сволочь. Может, нагадит, где не положено. И кормить ее надо. В общем, будет мешать.- Шурка выжидающе замолчала.
        - Ольге будет мешать?- не понял Игорь.- Тогда зачем ты ей хочешь подарить?
        - Вам будет мешать!- Шурка нетерпеливо дернулась.- Сами подумайте: орет, занавески рвет, когти о полировку точит! А вдруг еще и заболеет, а?
        - Шурка, я что-то не пойму, о чем ты?- Игорь начал раздражаться.- Заболеет - вылечим… У меня знакомый ветеринар есть - просто чудеса творит, правда. И при чем тут занавески? Ну порвет - и порвет, все кошки рвут, что особенного? Живой зверь, не игрушка какая-нибудь. Ты мне лучше прямо скажи, чего ты от меня-то хочешь?
        Шурка помолчала, глядя тоскливыми глазами, и вдруг грубо выпалила:
        - А надоест - так выкинете к чертовой матери. И пусть хоть сдохнет. Пусть ее хоть собаки разорвут.
        - Ты гадости-то не говори,- оборвал ее Игорь.- Ни один нормальный человек беззащитного зверя из дома не выкинет. Ты меня в этом, что ли, подозреваешь?
        Шурка опять надолго замолчала, вздыхая и шевеля губами, а потом выдала:
        - Ольге один пациент щенка подарил, кокера… Хорошенький такой, рыженький-рыженький. Ольга его очень любила. Ну и я, конечно. А потом он пропал. Реву было!.. А в прошлом году я нечаянно узнала, что это отец его выбросил. Отвез в лес и оставил. Мешал он ему сильно. Скулил, гулять просился, дверь царапал, все такое…
        - Шурка.- Игорь даже зажмурился, чтобы не видеть ее отчаянных глаз.- Шурка, а зачем тебе восемнадцати ждать? Ты ведь школу окончила уже… Вот и поступай в какой-нибудь наш институт. А жить у нас будешь. А? И с Ольгой, и с котенком, все вместе.
        - Какой институт?- с отчаянием крикнула Шурка.- Сентябрь на носу! Все экзамены прошли уже! И где я деньги возьму?
        - Спокойно,- решительно оборвал ее Игорь.- О глупостях не думай. Главное - твое принципиальное согласие. Ну и родители чтобы не против были. Как думаешь, уговорим мы их?
        - Да,- неуверенно буркнула Шурка, глядя на него с отчаянной, сумасшедшей надеждой.
        Глава 25
        Игорь опять не мог заснуть. Пойти, что ли, побродить по саду? Свитер придется надеть, ночь сегодня прохладная. Или так после юга кажется?
        Последняя ночь в Семине. Завтра надо возвращаться в город. Послезавтра приезжает Шурка. А послепослезавтра Ольга идет с Чижиком к этому своему врачу. Сколько событий. Как же, заснешь тут.
        Игорь оделся, вышел на балкон, постоял, бездумно глядя в высокое звездное небо, и потихоньку побрел к Ольгиной комнате. И зачем? Просто по привычке. Дверь на балкон она, наверное, закрыла - холодно же. Но даже если и не закрыла… Теперь уже он никогда не припрется к ней среди ночи… Теперь уже и средь бела дня он старался ни словом, ни взглядом, ни случайным прикосновением не напугать ее, даже не насторожить. Теперь уже и не думал о себе - только о ней. Иногда ему казалось, будто он слышит ее мысли, чувствует ее чувства, испытывает ее боль, тоскует ее тоской, радуется ее радостью.
        Конечно, так не бывает. Так не может быть. Так не должно быть. Так можно любить только своего ребенка. Но в том-то и дело, что он любил ее не как ребенка. Он любил ее как Адам Еву. Потому что других женщин просто не было. Он любил ее, как утопающий любит воздух, как наркоман дозу… любил как сумасшедший, как дикарь, самый дикий из всех диких дикарей… И больше всего на свете ему хотелось схватить Ольгу в охапку и утащить в свою пещеру, в джунгли, в пампасы, подальше от всех, и никогда-никогда не выпускать добычу из рук. Единственная сложность - надо, чтобы добыча при этом радовалась, а не боялась, смеялась, а не смотрела молча своими невыносимыми глазами раненого олененка…
        Игорь зажмурился и вдруг представил, как своими руками душит этого Григория. Так ясно представил, что даже пальцы судорогой свело. Он разжал кулаки, перевел дух и вдруг успокоился. Нет, Ольге это не понравилось бы. Ну и все, ну и забыли.
        А дверь у нее открыта. Это она зря, ночи уже холодные, простудится еще… Игорь попытался осторожно прикрыть балконную дверь, но тут у его ног что-то зашевелилось. Зашуршала бумага, и в абсолютной тишине особенно громко раздался пронзительный кошачий мяв.
        - Тихо ты!- зашептал Игорь. Наклонился, пошарил вокруг, подхватил Муську и прижал ее к груди.- Ты чего по ночам шастаешь? Сама не спишь и другим не даешь.
        Муська ловко повернулась у него на ладони, вцепилась игрушечными коготками в свитер и целеустремленно полезла вверх. У плеча чуть не сорвалась и опять пронзительно заорала.
        Игорь замер, прислушиваясь к тому, что делается в Ольгиной комнате, ничего не услышал и потихоньку пошел прочь, придерживая котенка ладонью и шепча ему в ухо:
        - Бессовестный зверь. Эгоистичный. Невоспитанный. Никакого от тебя покоя ни днем ни ночью. Выдрать бы тебя, тварь лопоухая…
        - Игорь Дмитриевич!- Голос Ольги за его спиной был тихий, но такой напряженный, будто струна звенела.- Вы куда Муську уносите?
        Игорь чуть не споткнулся, остановился и медленно обернулся. Ольга стояла в дверях своей комнаты, с ног до головы закутанная во что-то светлое. Лицо ее Игорь не различал, но ему почему-то казалось, что она кусает губы. Он медленно пошел к ней, виновато шепча:
        - Это мы тебя разбудили, да? Ты извини, я нечаянно… Дверь у тебя открыта была, я прикрыл, а тут Муська разоралась… Ну, думаю, сейчас всех разбудит, дай, думаю, унесу…
        - Куда?
        - К себе, куда же еще.- Игорь подошел вплотную и теперь видел, что она и вправду кусает губы.- У меня тепло. Ты не беспокойся, ей там хорошо будет. Или, может, она от голода орет? Хотя вечером целую тарелку творога сожрала. А может, ее и ночью надо кормить? Как маленьких детей, а? Так я сейчас молока согрею. Ты ложись, поздно совсем, а завтра суеты столько… Ложись, ложись, я сам с этой тварью лопоухой справлюсь.
        Лопоухая тварь завозилась у него на плече, перебралась поближе к шее, ткнулась в щеку мокрым носом и оглушительно замурлыкала прямо в ухо. Игорь тихо засмеялся и повертел головой, пытаясь отстраниться:
        - Видишь, как подлизывается! Это она про молоко услышала… Оленька, ты что? Тебе холодно? Иди ложись скорей, простудишься еще…
        Ольга стояла, низко опустив голову, туго кутаясь в огромную белую шаль, которую ей подарила Этери на прощание, и кисти шали качались и вздрагивали - Ольгу крупно трясло.
        - Простите меня,- произнесла она странным голосом. Оглянулась, нашла полотняный садовый табурет и опустилась на него, все так же не поднимая головы и стягивая шалью ссутуленные плечи.- Простите меня, Игорь Дмитриевич… Я думала, что вы… Я черт знает что подумала.
        - Что ты подумала?- растерялся Игорь.- За что тебя прощать?
        - Я подумала, что вы хотите Муську выбросить.- Ольга сжалась совсем комочком и уткнулась лбом в колени.
        - С какой стати?- начал Игорь и замолчал. Он вспомнил, что рассказала ему Шурка о пропавшем щенке, и опять словно ощутил в своих руках шею этого Григория. Помолчал, пережидая слепящий приступ ненависти, и неожиданно для себя спросил: - Ты знала, как твой щенок пропал?
        - Знала,- не сразу ответила Ольга.- Григорий сам рассказал. Только не признался, куда увез… А то бы я его нашла. А откуда вам известно?
        - Шурка рассказала. Только она думает, будто ты не знала.
        - А я думала, что она не знает.
        Игорь пошарил в углу балкона, нашел еще один раскладной табурет, уселся на нем рядом с Ольгой, обнял ее за плечи одной рукой, а другой обхватил обе ее тонкие холодные ладошки и прижал их к своей горячей щеке. Против обыкновения она не отобрала рук и не отстранилась.
        Оказывается, молодая весенняя радость вовсе и не умирала в нем, она просто спала где-то в своем укрытии в области солнечного сплетения, а теперь вот проснулась, высунула нос, захлопала голубыми наивными глазами…

«Заглохни,- приказал Игорь своей молодой весенней радости.- Ничего не происходит. Она просто расстроена, ей сейчас абсолютно все равно, кто ее обнимает».- «Ну да, ну да,- робко согласилась молодая весенняя радость.- Я ничего, я просто так. Я еще немножко побуду, ладно?»
        Муська заворочалась у него на плече, спрыгнула ему на колени и, переливчато мурлыкая, перебралась на колени к Ольге. Ольга высвободила одну руку из ладони Игоря и стала гладить котенка.
        - И зачем ты за него вышла,- с досадой пробурчал Игорь и тут же спохватился, успокаивающе погладил Ольгу по плечу: - Извини. Это я не подумав ляпнул.
        - Да я и сама потом размышляла.- Ольга глянула ему в лицо отсутствующими глазами. В них отражалось все звездное небо.- Галка говорит, сдуру. Решила, мол, что Григорий на отца похож… У меня папа незадолго до этого умер. Он намного старше мамы был… На двадцать шесть лет. Когда они поженились, маме исполнилось двадцать два, а ему сорок восемь, представляете? И они очень любили друг друга, всю жизнь. Я знаю. Когда папа умер, мама осталась одна. То есть с нами, конечно, но все равно одна. Она мне рассказывала, как это страшно, когда одна… Как будто одна половина души умерла, а живая половина - все равно только половина… Инвалид. И ей все время больно. И я всегда боялась, что буду одна. Ну и вышла замуж. Я теперь думаю, что поэтому. Но тогда думала, любовь до гроба… И все такое. Но все равно была одна. Только когда Шурка появилась… Но потом - еще хуже… Я думала, никогда больше ее не увижу. А потом мама погибла. А брат - чужой… Я ему не нужна. Игорь Дмитриевич, вы очень хороший. Я в молодости верила, что такие бывают, а потом как-то…
        - В молодости…- смущенно буркнул Игорь.- И давно это было?
        - Давно. Это было так давно, что уже и неправда. Целую жизнь тому назад. А теперь оказывается, что - правда. Вы очень хороший человек, очень… И так все получилось с Чижиком, а тут если еще и Шурка приедет… Ольга замолчала, глубоко вздохнув, и Игорь быстро спросил:
        - Почему - если? Обязательно приедет, ты не бойся.
        - Я боюсь проснуться,- вдруг горячо зашептала Ольга.- Я боюсь: просыпаюсь - и ничего этого… ни Чижика, ни вас, ни Шурки, ни Муськи, ни квартиры… И я опять совсем одна. Ведь не может быть, чтобы все это на самом деле было, правда? Ведь на самом деле так не бывает…
        - Посмотри на меня,- велел Игорь.
        Ольга качнула головой, и он выпустил ее руку, обхватил ладонями ее щеки и осторожно повернул лицом к себе. Она зажмурилась, пряча от него полные звезд глаза, но звезды тут же поплыли из-под ее ресниц, в каждой капле слезы - все звездное небо.
        - Не плачь,- шепнул Игорь, стирая пальцами с ее щек звезды. Потом осторожно подхватил ее, пересадил к себе на колени и обнял.- Не плачь, пожалуйста.
        - Я никогда не плачу,- решительно возразила Ольга и зарыдала, уткнувшись лицом ему в грудь и вцепившись руками в свитер.
        - Тише, тише, тише,- забормотал Игорь, крепко прижав ее к себе и укачивая, как ребенка.- Не плачь, Оленька… То есть поплачь, это нормально, иногда нужно. Только ты не бойся ничего. Вот увидишь, все будет хорошо. И ты никогда не будешь одна. У тебя все будут - и Чижик, и Шурка, и Муська, и… я. Всегда. Ты ведь не против?
        Ольга отчаянно плакала, давя всхлипы и дрожа. Она ничего не ответила. Скорее всего, просто не слышала его слов. Муська завозилась между ними, недовольно тявкнула и полезла на волю, путаясь в кистях шали.
        - Вот видишь,- бормотал Игорь, совершенно не думая, что говорит.- И Муська со мной согласна. И все со мной согласны. Все-все-все… Вся наша большая дружная толпа. Я так думаю, если всех подсчитать, нас будет даже больше, чем Калмахелидзе. А когда Шурку замуж отдадим, она нам еще нарожает… Ты только представь, сколько у нас с тобой народу будет! И все свои. А ты говоришь - одна…
        - Зачем?- Ольга замерла, не отрывая лица от его груди, и голос ее прозвучал глухо и от этого как-то особенно испуганно.
        - Что - зачем?- не понял Игорь.
        Ольга оторвалась от него, вытерла лицо шалью, глубоко вздохнула и сипло спросила, напряженно глядя ему в лицо:
        - Вот это все - зачем? Вам какая от этого польза? От всей толпы? Вам разве это не мешает? Чужие… Думай обо всех… А потом - расход какой!
        - Как это чужие?- удивился Игорь.- Это почему вдруг чужие? Что-то я тебя не понимаю.
        - А Инга Максимовна что говорит?- помолчав и повздыхав, спросила Ольга.- Она не против, что вы Шурку к себе перетащили?
        - Вот уж кто не против, так это мать.- Игорь засмеялся, вспомнив, как та азартно планировала светлое будущее нового члена семьи.- Ты, наверное, не знаешь… Мать сама всю жизнь всех своих к себе перетаскивала. Катерина Петровна - ее бывшая одноклассница, представляешь? Дружили в детстве очень, а потом жизнь развела. Но переписывались, перезванивались… Когда тетя Катя с мужем развелась, там у нее как-то плохо все получилось… Болела очень, потом дочка в аварию попала, поломалась вся. В общем - мрак. И денег никаких. Мать их обеих к нам перевезла. Потом постепенно все устроилось, все у них сейчас хорошо… А тетя Катя так у меня и осталась. И тетю Марину мать к себе забрала. Тетя Марина тоже ее давняя подруга. И тоже одна осталась с миллионом проблем. А Тамара - помнишь, бухгалтер у меня такой… э-э… колоритный? Тамара - племянница одной бывшей отцовской сослуживицы. Она Тамаре вместо матери была, всю жизнь ей посвятила, а потом - инсульт, парализовало… В общем, Тамара сейчас с ней буквально нянчится. И деньги, конечно, летят. Где она еще столько заработает?… А Саша Большой - сын двоюродной сестры первой
жены второго мужа матери.
        Ольга всхлипнула, опять уткнулась лицом в грудь Игоря и вдруг засмеялась.
        - Ты что?- удивился Игорь.- Ну да, звучит, конечно, нелепо, но я все правильно сказал.
        - Замечательно звучит,- отозвалась Ольга, и он ощутил сквозь свитер ее горячее дыхание.- Игорь Дмитриевич, вы правда хороший. И Инга Максимовна тоже. Очень, очень… Я ее просто люблю… Вы на нее похожи, знаете, да?
        - Да,- согласился Игорь, опять забывая смысл слов, потому что его молодая весенняя радость блаженно грелась в ее дыхании, а нос щекотали легкие, рассыпчатые пряди Ольгиных волос.- Я очень похож на мать… На отца я тоже похож… Он был замечательный… И на деда похож. И даже, кажется, на бабушку… Они у меня все хорошими были… Оленька, у нас в роду никто никого не обижал. Никогда! Алкоголиков не было, больных не было, сумасшедших тоже… Вполне приличные люди, не хуже других. Ой, что-то я не то говорю. Оленька, выйди за меня, а? Подожди, ты только не шарахайся сразу опять! Ты подумай. Ты надумаешь, вот посмотришь… Я же не тороплю, я просто напоминаю! Нет, не просто… Ну как тебе объяснить?! Я точно знаю: ты обязательно должна выйти за меня замуж! Понимаешь? Это просто неизбежно!
        - Да,- неожиданно произнесла Ольга.
        Молодая весенняя радость вырвалась на волю с ликующим воплем и так хлопнула крыльями, что Игорь на мгновение оглох и перестал дышать.
        - Ты согласна?- наконец неуверенно спросил он, слегка отстраняя ее и жадно вглядываясь в любимые глаза.
        - Я… не знаю. Я хотела сказать, я понимаю, что это неизбежно.
        - Ты согласилась.- Игорь не знал, кого он уверяет, себя или ее.- Ну скажи, что согласилась! Почему? Из-за Чижика?
        Она долго молчала, ежилась, куталась в шаль… Вот зачем он спросил? Что он ожидал услышать?
        - И из-за Чижика тоже,- наконец ответила не очень уверенно Ольга.
        - Тоже? А еще? Еще - из-за Шурки, да?
        - И из-за Шурки тоже,- решительнее заявила Ольга.
        - А еще из-за кого? Из-за Муськи?- Игорь понимал, что говорит уже и вовсе глупости, но остановиться не мог.
        - Конечно.- Ольга даже засмеялась тихонько.- Конечно, из-за Муськи.
        - Это ничего, это я переживу,- храбро пообещал Игорь.- Спасибо, что не из-за квартиры.
        - И из-за квартиры тоже,- спокойно отозвалась Ольга.- Игорь Дмитриевич, я не знаю из-за чего. Вы сказали: это неизбежно… И я вижу: это неизбежно. Из-за всего, что получилось. А без вас ничего не получилось бы. Значит, и из-за вас тоже.
        Ничего, думал Игорь, не все сразу. Может, она еще скажет те слова, которые он хочет услышать. Он опять осторожно обнял ее, притянул к себе и уткнулся носом ей в ухо:
        - Скажи: «из-за тебя». Скажи: «ты, Игорь».
        - Ты, Игорь,- послушно повторила Ольга.- Из-за тебя…- Помолчала, а потом вдруг произнесла удивленно: - Вот странно… Мне совсем не страшно.
        Наверное, самый дикий из всех диких дикарей только и ждал этого. Игорь облегченно засмеялся, ощущая, как сильно и часто колотится сердце, как от пьянящей радости кружится голова, как жадно руки сомкнулись вокруг добычи…
        - Мама.
        От сонного Анькиного голоса Ольга дернулась и попыталась вырваться, но Игорь удержал ее, обнял еще крепче, уверенно оглянулся. Анна стояла в дверях в желтой пижаме и белых носочках, терла кулаками глаза и зевала во весь рот.
        - Мама,- капризным голосом протянула девочка,- очки куда-то подевались, и я буквально ничего не вижу… Так ты на папе все-таки женишься?
        - Чижик,- смущенно забормотала Ольга, беспомощно трепыхнувшись в руках Игоря.- Ты что среди ночи вскочила? А я и не слышала… Игорь Дмитриевич, пустите меня, надо Чижика уложить…
        - Глупости,- шепнул Игорь и встал, не выпуская ее из рук.- Пойдем, вместе уложим.
        - Глупости,- заявила Анна и шагнула на балкон.- Ночь уже кончилась.
        А ведь и правда - ночь уже кончилась, удивился Игорь. В синих рассветных сумерках он ясно различал и перила балкона, и котенка, спящего в цветочном горшке в углу у стены, и заспанную розовую мордашку дочери, и прекрасные глаза Ольги прямо перед своим лицом… Глаза у нее были изумленные и… счастливые?
        - Что?- шепнул он, глядя в эти счастливые глаза.- Скажи мне, что ты сейчас думаешь…
        Ольга поежилась, неуверенно улыбнулась, смущенно оглянулась на Анну и наконец произнесла:
        - Я думаю, ночь уже кончилась.
        - Ну и что?
        Он хотел сказать еще что-то легкомысленное, что-нибудь в том смысле, мол, будет еще много ночей, их ночей… Дикарь в нем так и норовил ляпнуть что-нибудь дикарски радостное… Но Игорь решительно стукнул своего дикаря каменным топориком по глупому темечку и ничего не сказал, только крепче прижал Ольгу к груди.
        - Как это - что?- Она смотрела совершенно незнакомыми, невиданно счастливыми глазами. Потом зажмурилась, робко погладила его по лицу и сбивчиво зашептала: - Ты ничего не понимаешь… Ночь кончилась! Тогда, после операции, я думала: ночь кончилась! Все будет по-другому… Это как новая жизнь. А ничего не получилось, как будто ночь и не кончилась… А теперь ночь кончилась. Я, кажется, сейчас опять зареву.
        - Ни в коем случае.- Игорь опять сел на табурет, устраивая Ольгу у себя на коленях поудобнее и осторожно трогая пальцами ее лицо.- Чижик, иди сюда, свидетелем будешь. Я, Игорь Дмитриевич Серебряный, торжественно клянусь: цель всей моей жизни на ближайшие пятьдесят лет - не допустить ни единой причины, которая могла бы довести тебя до слез! Оленька, ты мне веришь?
        - Глупости какие,- зашептала Ольга растерянно.- Разве можно причины как-то не допустить? Этого обещать нельзя.
        - Можно,- авторитетно заявила Анна, с интересом рассматривая отца с Ольгой на коленях.- Если папа пообещал - так и будет, даже не сомневайся.- Анна вздохнула, подумала и неожиданно предложила: - Ты напоследок пореви, если очень хочется.
        - Совершенно не хочется,- заявила Ольга.- Торжественно обещаю никогда в жизни больше не реветь.
        Эпилог
        Ну и, конечно, ничего из этого торжественного обещания не получилось. Свое торжественное обещание больше никогда не плакать Ольга позорно нарушила на следующий же день, когда Инга Максимовна налетела на нее как цунами, размахивая пачкой журналов мод и охапкой каких-то белых лоскутков.
        - Смотри, что я в ателье выцыганила!- радостно закричала Инга Максимовна прямо с порога, вместо приветствия.- Образцы! Мне вот эта тряпочка нравится, я к ней и фасончик подходящий нашла, и туфли присмотрела…
        Инга Максимовна сгрузила свою ношу на диван, оглянулась на растерянную Ольгу и нетерпеливо помахала рукой:
        - Ты чего столбом стоишь? Быстренько выбирай - и поедем. Саша в машине ждет.
        - Куда поедем?
        - Как это - куда?- удивилась Инга Максимовна.- Знамо дело, платье заказывать. Свадебное. За неделю сошьют, я уже договорилась.
        - Зачем?- растерялась Ольга. Ведь никаких конкретных планов по поводу предстоящей свадьбы Игорь не озвучивал, она же вообще как-то забыла о том, что замужество предполагает свадьбу, а Инга Максимовна, извольте радоваться, уже и насчет свадебного платья договорилась.
        Инга Максимовна медленно повернулась к ней, воткнула маленькие аккуратные кулачки в свои мощные бока и совершенно по-галкиному задрала левую бровь.
        - Та-а-ак,- зловеще сверкнула она черными цыганскими глазами.- Значит, незачем тебе свадебное платье? Так-так… Нет уж, доча, мы тебе передумать не дадим, даже и не надейся. Ты уже наша, ты уже Серебряная, золотая ты моя.
        Господи, как давно ее не называли дочей… И Ольга хлопнулась на диван, прямо на журналы и на образцы тканей, закрыла лицо руками и разревелась, чуть не до полусмерти напугав Ингу Максимовну.
        - Ты чего, ты чего?- забормотала та, садясь рядом с Ольгой и неловко обхватывая ее плечи полными горячими руками.- Случилось чего? Поссорились уже? Ты не реви, ты словами мне скажи…
        - Мама тоже хотела, чтобы у меня и свадьба была, и платье…- отплакавшись, пояснила Ольга.
        - А как же, так положено,- приговаривала Инга Максимовна, вытирая ей лицо одним из белых лоскутков.- Ты не сомневайся, как мама хотела - так все и будет. Собирайся скорей, а то у них перерыв через полтора часа… Аньку с собой возьмем или с Катериной оставим?
        - Нет, я без Чижика не могу.- Ольга поднялась и торопливо отправилась умываться.
        - Кто бы сомневался.- Инга Максимовна прокашлялась, шмыгнула носом и осторожно тронула образцом белого шелка накрашенные ресницы.- Ух, повезло же нам… Спасибо тебе, Господи… Не надеялась даже…
        Через несколько минут Саша-маленький распахнул перед Ольгой дверцу машины и, отводя взгляд, пробормотал что-то в том смысле, мол, Игорь Дмитриевич, конечно, лучше всех, так что она, Ольга, правильно делает, что за него замуж идет, чего уж там. А он, Саша, даже и не мечтал никогда, так что пусть Ольга ничего в голову не берет, и вообще все будет о'кей.
        - Спасибо,- важно кивнула Анна, залезая в машину.- Мы очень рады вашему поздравлению… Саша, а ты когда буквально сам женишься?
        - Да я теперь, наверное, никогда не женюсь…- Саша-маленький замолчал на полуслове. Ольга заметила в зеркале заднего вида его растерянный взгляд и опять чуть не расплакалась. Но удержалась, потому что рядом находились и Чижик, и Инга Максимовна.
        А в ателье она все-таки заревела, хотя и Инга Максимовна, и Чижик были рядом. Вокруг Ольги суетились аж три закройщицы, снимали мерки, обсуждали с Ингой Максимовной тряпочки и фасончики, какие-то цветочки и туфельки, и в конце концов одна из закройщиц со вздохом сказала:
        - Да такую красавицу хоть в мешок одень - все равно хороша будет.
        - Не надо мешок,- тут же возроптала Анна.- Оленьке надо красивое-красивое платье. Лучше всех. Оленька - моя мама, можете себе представить?
        - А как же,- отозвалась толстая благодушная тетка, в пятый раз обхватывая талию Ольги портновским сантиметром.- Что же тут представлять? Конечно, мама… Вон как вы с ней похожи, прямо одно лицо. Особенно глазки…
        Ольга зажмурилась, пытаясь удержать слезы, но они все равно поползли по щекам, и она быстро отвернулась, чтобы Чижик не заметила. Чижик не заметила, а Инга Максимовна заметила. Быстренько разогнала толпу храбрых портняжек и, подхватив Анну на руки, поволокла Ольгу к машине, на ходу - стараясь сердито, но получалось жалобно - приговаривая:
        - Ну вот, опять двадцать пять! Ну, что случилось-то? Ничего не случилось. Что-то, я смотрю, тебе это дело понравилось, а?
        Наверное, и правда «это дело» Ольге понравилось. Она плакала при любой возможности. Например, на перроне первым делом с готовностью залила слезами с ног до головы бросившуюся к ней Шурку, а потом уже смогла слушать ее стремительные речи и даже лопотала сама, не замечая, что не перестает плакать.
        - Ты чего сопли распустила?- грубо рявкнула Шурка наконец и сама пару раз хлюпнула носом.- От радости, что ли? Игорь Дмитриевич, она что, всегда теперь плачет?
        - Ольга никогда не плачет,- невозмутимо ответил Игорь, шагающий чуть сзади с двумя Шуркиными чемоданами в обеих руках и с дорожной сумкой через плечо.- С чего ты взяла, что она плачет?
        - Действительно.- Шурка забежала вперед, развернула Ольгу лицом к солнцу и принялась пристально рассматривать ее мокрые щеки и слипшиеся ресницы.- Померещилось черт-те что. С недосыпу, наверное. Старею, что ли?
        И Ольга рассмеялась сквозь слезы, и Игорь рассмеялся вслед за ней, а Шурка вздохнула, щелкнула языком и сурово покачала головой:
        - Сумасшедший дом. То плачут, то смеются, как сказала бы Анька… Ну, ничего, я вас в норму вобью.
        А потом они приехали домой, и Шурка с порога заорала:
        - Анька! Теть Кать! Где вы все? Можете не прятаться, все равно найду! А ну, быстро целуйте меня, я с поезда! О! А это кто? А, я знаю, вы мама Игоря Дмитриевича! Инга Максимовна, правильно? Вылитый он! Просто как близнецы! Та-а-ак… А это еще что за безобразие?
        Это Шурка увидела маячившего посреди комнаты Сашу-маленького и замерла с Анной на руках, хмурясь, кусая губы и подозрительно щуря ярко-зеленые глаза.
        - Это Саша-маленький,- объяснила Анна, улыбаясь во весь рот.- Он буквально не замужем.
        - Что маленький - это еще простительно,- сурово произнесла Шурка, поставила Анну на пол и подбоченилась.- Но он же совершенно рыжий!
        - На себя посмотри,- обиженно буркнул Саша-маленький и покраснел как маков цвет.
        - Речь сейчас не обо мне!- с негодованием возразила Шурка.- Речь сейчас о тебе! Придется перекраситься.
        - Ну и перекрашивайся,- буркнул Саша и отвернулся.
        - Тебе придется перекраситься,- категорическим тоном заявила Шурка.- Двое рыжих в одной семье - это перебор.
        - Чего?- возмутился Саша-маленький и покраснел еще сильнее.- Эй, люди, чего эта кошка рыжая ко мне цепляется?
        Люди откровенно развлекались, любуясь битвой рыжих титанов, а Ольга вдруг почувствовала, что у нее глаза опять на мокром месте. Она так надеялась, что Шурка всем понравится и все понравятся Шурке…
        - Не расстраивайся.- Шурка обняла Ольгу, прижала ее к своей груди и успокаивающе погладила по голове.- Не обращай на него внимания. Маленький - он и есть маленький. Может, вырастет - поумнеет.
        Саша-маленький зашипел сквозь стиснутые зубы, повернулся и потопал из комнаты, а Шурка горестно вздохнула:
        - У меня в юности бойфренд точно такой же был. Я уже почти решила замуж за него идти, а потом смотрю - нет, нельзя за него замуж. Совершенно не умел смотреть в лицо опасности. Чуть что - поворачивается и бежит.
        Саша-маленький опять зашипел и развернулся на сто восемьдесят градусов.
        - В юности - это давно было?- злобно спросил он, скаля безупречные зубы в очень неестественной улыбке и храбро глядя в лицо опасности.
        - Давно,- вздохнула Шурка.- Семь лет назад. Или восемь? В третьем классе…
        - Бурная у тебя юность была,- еще более злобно заявил Саша-маленький.
        - Зато есть о чем сейчас, в старости, вспомнить,- мечтательно улыбнулась Шурка.
        - Наш человек,- удовлетворенно заметила Инга Максимовна, с интересом переводя взгляд с Шурки на Сашу-маленького.- Бедный Саша…
        - Так он еще и бедный?- ахнула Шурка.- Столько недостатков в одном человеке? Катастрофа.
        Саша все-таки не выдержал и убежал в кухню, а Ольга опять чуть не разревелась.
        - Шурка,- растерянно забормотала она.- Ну что ты на Сашу набросилась? Знаешь, какой он хороший!
        - Ладно, ты мне потом подробнее расскажешь, какой он хороший,- отмахнулась Шурка. - Сейчас будет раздача слонов. Я тут вам всем гостинчиков привезла…
        Вся эта суета продолжалась несколько часов подряд. И только после обеда все немного угомонились. Чижика уложили спать. Шурка, заявив, что тоже с ног валится, ушла в отведенную ей комнату. Инга Максимовна устроилась в большой гостиной перед телевизором. Саша-маленький с Катериной Петровной затеяли лепить вареники с вишней к ужину, а Игорь заявил, что пора Ольге посмотреть свою новую квартиру, схватил ее за руку и чуть не насильно потянул к двери.
        - А как же Чижик?- растерялась Ольга.- Чижика я что, оставлю?
        - В доме прорва народу,- непреклонно заявил Игорь.- Пойдем, неужели тебе неинтересно? Тут рядом, буквально через два дома. И мы ненадолго… наверное.
        Ольга послушно пошла за ним, чувствуя, что с каждым шагом растет в ней какая-то тревога… или страх… или если не страх, то ожидание страха. И это ожидание страха сковывало ее, отгораживало от счастливой атмосферы сегодняшней суеты, загоняло в прошлое.
        Конечно, она сама виновата. Как она могла согласиться? Какой, к черту, замуж, если ее колотит от ужаса от одной мысли, что вот сейчас они останутся вдвоем в пустой квартире. Как она могла подумать, что не боится? Более того, она даже вслух сказала, что не боится. Дура, дура, дура. Надо признаться, пока не поздно. Надо честно все объяснить, и, может, Игорь поймет и не будет злиться на нее слишком сильно. Нет, злиться он, конечно, будет, но, может, разрешит остаться с Чижиком.
        - Вот.- Игорь открыл квартиру и тут же отдал ей ключи.- Вот это и есть твоя квартира. Ну, что же ты? Входи. И меня приглашай.
        Он настойчиво подтолкнул Ольгу, и она на ватных ногах, как во сне, переступила порог, сделала пару шагов и остановилась посреди просторной прихожей, прислушиваясь, как Игорь входит следом и тут же захлопывает дверь.
        - Ну, веди меня к столу,- несколько напряженным тоном велел Игорь и положил ладони ей на плечи.- Новоселье праздновать будем.
        Ольга тревожно сжалась и попыталась проглотить ком в горле.
        - Оленька,- шепнул Игорь у нее над ухом.- Ты что, Оленька? Тебе что-то не нравится?
        - Как это - не нравится?- фальшиво удивилась Ольга.- Что мне может не нравиться? Я же ничего еще не видела.
        - Ну, смотри.- Игорь обнял ее за плечи и повел по квартире, на ходу объясняя: - Шкафы встроенные, глубокие, что хочешь влезет… В ванной я хотел зеркальную стену, но Галка сказала, тебе не понравится. А может, сделать, а? А это кухня. Правда, здорово получилось? И вход на лоджию и из кухни, и из большой комнаты. Пойдем… Вот видишь, как удобно… И стол накрыт… Сейчас мы шампанского по чуточке, ключи обмыть… Оленька, ну что с тобой такое?
        Ольга машинально переставляла ноги, двигаясь рядом с Игорем как марионетка, послушно смотрела невидящим взглядом на то, что он показывал, слушала его голос, совершенно не вникая в смысл слов, и думала только о том, что она очень боится, боится, боится… Надо ему сказать.
        - Я боюсь,- с трудом выдавила она пересохшими губами.- Мне надо было раньше сказать… но я думала, а как же я буду без Чижика? И не смогла…
        - Стой.- Игорь убрал руку с ее плеча.
        Она ожидала, что станет легче, но стало еще труднее. Такое чувство, будто потерялась в дремучем лесу. Игорь шагнул к столу, взял бутылку шампанского, быстро и бесшумно открыл ее и наполнил два огромных бокала.
        - Тихо, не говори ничего. Давай сначала выпьем.
        - Не хочу.- Ольга машинально взяла протянутый Игорем бокал.- Я не люблю пить. И когда другие пьют, тоже не люблю…
        - Я знаю.- Игорь поставил бокал на стол, шагнул к ней и снова обхватил за плечи. - Я сам этого дела терпеть не могу. Но ты все-таки выпей. Я не буду, а тебе нужно. Пей, легче будет, вот увидишь.
        Ольга опять сжалась под его рукой, закрыла глаза и быстро, как противное лекарство, проглотила почти все, что было в бокале. Открыла глаза, увидела напряженное лицо Игоря и выпалила, пока не передумала:
        - Квартира - ерунда, я без квартиры обойдусь как-нибудь. А без Чижика мне никак… Ты меня не увольняй. Ты сам подумай: разве найдешь такую няню? Я лучше всех, правда-правда, я не хвастаюсь, я точно знаю!
        - Конечно, ты лучше всех,- кивнул Игорь, внимательно глядя ей в лицо веселыми глазами.- Я тоже это точно знаю. Только я что-то не понял, при чем здесь квартира и с какой стати ты заговорила об увольнении. Пьяная уже, да?
        - Да,- растерянно подтвердила Ольга, чувствуя, что ее действительно повело.- Но дело не в этом…
        - Ну да, не в этом…- Его смеющиеся глаза были совсем близко и страшно ее смущали. - Вот поженимся - я тебя быстро от пьянства отучу.- Игорь отобрал у нее пустой бокал, взял со стола полный и сунул ей в руку.- Глотни-ка еще. Напоследок.
        Ольга глотнула и совсем уже храбро сказала:
        - Так вот, я как раз насчет свадьбы! Я же говорю: я боюсь…
        - Меня?- Его взгляд стал напряженным.
        - Да нет!- горячо возразила Ольга, допила шампанское и поставила бокал мимо стола. Вздрогнула от звона бьющегося стекла, но постаралась не отвлекаться на пустяки, чтобы не забыть того, что хотела сказать.- Я тебя не боюсь. Ты очень хороший. Ты всех моих любимых собрал в кучу… то есть вместе… Нет, что-то я не то… Чижика ты тоже любишь. И Шурку забрал. Ты, может, не знаешь, но ты ее просто спас. И Муську разрешил. Ты молодец.
        - Спасибо,- растроганно отозвался Игорь. Глаза его опять словно смеялись.- Так чего же ты боишься?
        - А вдруг я тебе не понравлюсь? И ты не будешь счастлив! А я в этом буду виновата!
        Язык не очень ее слушался, и стоять на ватных ногах стало тяжело, поэтому мощную поддержку его рук она приняла даже с благодарностью.
        - Во дела!- удивленно воскликнул Игорь, крепко обнимая ее и чувствуя, как она вцепляется в его руки - не для того, чтобы оттолкнуть, как всегда, а чтобы не упасть.- Глоток шипучки - и через десять минут аут. Или ты прикидываешься пьяной?
        - Я не пьяная!- возмутилась Ольга.- Просто я не ела ничего, а тут еще стрессы всякие… Пусти! Сейчас я умоюсь холодненькой водичкой - и все будет в поряд… Ой!
        Игорь подхватил ее на руки и понес куда-то, тихо бормоча:
        - Вот глупая… Боится она… Не понравится она… Уволится она… Ах ты глупая, хорошая моя, маленькая моя, солнышко мое, радость моя… ты даже представить не можешь, как я тебя люблю, пьяненькая моя, красавица моя, моя, моя, ни за что не отпущу…
        Игорь еще что-то говорил, укладывая ее на кровать, и она опять испугалась, когда он принялся разувать и раздевать ее, но он пресек ее попытки сопротивления очень веским аргументом:
        - Ты же не покажешься Чижику в таком виде? Спать, спать, спать… Проснешься - и пойдем к Чижику.
        - Да,- со вздохом согласилась Ольга.- Придется проспаться. А ты будешь со мной спать?
        - О господи,- бормотал Игорь, стаскивая с нее рубаху.- Даже и не надеялся услышать… Может, тебя все время шампанским поить надо?
        - А оно дорогое?- спросила Ольга, безуспешно борясь со сном.
        Она еще слышала, как Игорь смеялся и что-то говорил, еще чувствовала, как он ее целует и обнимает, и даже сама что-то пыталась сказать, но потом уже и не пыталась, потому как поняла, что уже спит. Наверняка это был сон, потому что она продолжала слышать его голос, видеть его глаза и ощущать его горячие губы и руки, но нисколько не боялась. А так не могло быть наяву, уж она-то знала… значит - сон… И когда проснулась, то сразу встретилась с ним взглядом, почувствовала его руки и услышала его голос.
        - Ты мне так и не сказала, чего боишься,- шепнул Игорь и потерся носом о ее щеку.
        Ольга старательно повспоминала, но никак не могла сосредоточиться, поскольку вдруг обнаружила, что не только он крепко обнимает ее, но и она сама совершенно бесстыдно обхватывает руками его талию.
        - Ты голый,- обвиняющим тоном заявила Ольга, не придумав ничего другого.
        - От такой слышу.
        Игорь засмеялся и опять принялся целовать ее.
        И тогда она тоже засмеялась, но на всякий случай спросила:
        - Ты не передумал на мне жениться?
        - Не протрезвела еще.- Игорь заглянул ей в глаза, счастливый и немножко шальной. - Как это я передумаю? Ты бы не передумала…
        Она уткнулась носом ему в плечо и разрыдалась, выплакивая все свои страхи и обиды, смывая с души многолетние наслоения тоски, отчаяния и безнадежности, и она нисколько не боялась плакать при нем, потому что ей нечего было бояться. Ведь он тоже не боялся ее слез, и не сердился, и не делал вид, будто ничего не замечает… Он смотрел на нее улыбающимися глазами, вытирал ее мокрые щеки большими горячими ладонями и рассказывал, какая она необыкновенная, и как он ее любит, и как они будут жить-поживать и добра наживать, и как поедут в свадебное путешествие, например в Париж… Нет? Ну, в Грецию… И не в Грецию? Ну, куда она захочет - туда и поедут. Хорошо-хорошо, если она никуда не хочет - никуда и не поедут. Медовый месяц у них будет здесь. В ее квартире. И чтобы никого рядом, только они вдвоем… Ольга постепенно перестала плакать и испуганно вспомнила:
        - А давно мы здесь? Как же там Чижик одна? Ой, давай собираться скорей, стыд какой, ребенка бросили…
        - Вокруг Чижика целый хоровод.- Игорь не выпускал ее из рук.- Ничего с Чижиком не случится. Давай мы еще немножко здесь задержимся? И квартиру ты так и не посмотрела…
        Посмотрев квартиру, Ольга еще немножко поплакала. Оттого, что у нее есть своя квартира, и потому, что всю жизнь она мечтала поселиться в своей квартире вместе с мамой, а своя квартира, оказывается, ей совсем не нужна… И еще потому, что это было совершенно новое для нее ощущение - не бояться плакать, не скрывать слез.
        Наверное, Инга Максимовна все-таки права - Ольге понравилось плакать. Во всяком случае, она за всю свою прежнюю жизнь не плакала столько, сколько могла заплакать по самым вздорным поводам и вообще без повода в первые дни новой жизни.
        В гостях у Галки, рассказывая о переменах в судьбе, Ольга поплакала скорее за компанию с Галкой - та ревела в три ручья и почему-то просила не забывать ее. На свадьбе слегка прослезилась потому, что Инга Максимовна приказала ей надеть фату, и потому, что на высоких каблуках было страшно ходить. Потом время от времени Ольга плакала из-за вечной войны между Шуркой и Сашей-маленьким - от огорчения; из-за того, что Шурка обстригла свои крашеные рыжие патлы и опять стала жгучей брюнеткой - на этот раз от радости; из-за того, что у Чижика оказался музыкальный слух, а Ольга не могла научить ее играть на пианино - сама не умела…
        Да, признавалась она себе, ей нравится плакать. И не сам процесс, а поведение Игоря, присутствующего при этом. Когда она плакала, Игорь всегда очень вдумчиво расспрашивал о причине слез, заглядывал ей в глаза своими черными смеющимися глазами, заботливо вытирал ей нос первой подвернувшейся тряпкой - собственной майкой, шторой, банным халатом,- предлагал самые неожиданные методы утешения… И в конце концов Ольга начинала смеяться, и он смеялся. А когда она однажды спросила, почему Игорь не сердится из-за ее частых слез, он серьезно ответил:
        - Ты просто не знаешь, до чего ты красивая, когда плачешь. На твоем месте любая баба ревела бы не переставая.
        А когда она расплакалась, получив новый паспорт, в котором было написано «дочь - Серебряная Анна Игоревна», Игорь не утешал ее, не смешил и ни о чем не расспрашивал.
        - Оленька,- сказал он, жалобно сморщившись.- Можно я тоже немножко поплачу?
        - Нет!- испугалась Ольга.- Не надо, пожалуйста! А то я вообще никогда не остановлюсь!
        - Ладно, не буду,- согласился Игорь, схватил с дивана какую-то тряпку и вытер глаза.- Фу, черт! Что это такое? Волосы какие-то…
        - Вообще-то это Муськина постель,- сообщила Ольга, и все опять закончилось смехом.
        Как ни странно, Анне тоже нравилась плачущая Ольга. Анна обожала утешать маму, то снисходительно объясняя, что никаких причин для слез нет, то свирепо обещая разобраться с обидчиками. Катерина Петровна по поводу Ольгиных плачей философски заметила: значит, клапан туго зажат был, вот раньше и не отревелась. А Инга Максимовна искренне считала, что Ольга слишком уж сдерживается. Любая баба ревет гораздо чаще да притом еще и орет. А тут - тишина, покой, порядочек… И все смеются.
        И так проходили дни, недели и месяцы, и целый год прошел - целый год счастья! Целый год Чижика, и Игоря, и Шурки, и кошки Муськи, и всех-всех-всех, кто был теперь ее семьей, ее частью, смыслом и оправданием жизни… И ничего она не хотела менять, и ни о чем большем не мечтала - куда уж больше-то? У нее было все.
        - Точно, уже больше двух месяцев,- буднично объявила Любаша, что-то быстро записывая в ее карточке.- Надо думать, в начале апреля родишь.
        - Я?- Ольга почувствовала, как сердце затрепыхалось осиновым листом.
        - А кто же еще?- Любаша подняла нос от бумаг, поправила сползающие очки и уставилась на Ольгу с недоумением.- Ты, мать, вопросы задаешь какие-то… неожиданные, я бы сказала. Кто у нас беременный? Ты. Ну вот, тебе и рожать придется.
        - Мне рожать придется…- Как только она произнесла это вслух, тут же и поверила, что это правда. И будто что-то вспыхнуло в ней, не как электрическая лампочка, а как живая тоненькая свечечка, маленький слабый огонек… Но это эфемерное тепло сразу согрело ее всю, и его призрачный свет по-новому осветил всю ее жизнь.
        Ольга шла домой, бережно неся в себе эту драгоценную каплю тепла и света, и улыбалась всю дорогу до дому. И с той же улыбкой сообщила Игорю:
        - Мне рожать придется. В начале апреля, наверное.
        И привычно шагнула в кольцо его рук, обнимая его за талию и прижимаясь щекой к его груди. И вдруг почувствовала, как он напрягся. Удивленно заглянула ему в глаза… И увидела в его глазах панику.
        - Как это?- испуганно спросил Игорь.- Ты же говорила - не будет детей!
        Огонек внутри Ольги дрогнул и съежился. Она разжала руки, шагнула назад, еще не успев удивиться или испугаться, совершенно инстинктивно отстранилась, стремительно возводя вокруг себя защитный барьер, чтобы остаться в спасительном одиночестве. Но Игорь не дал ей отгородиться. Он обнимал ее еще крепче и что-то быстро говорил. Постепенно до нее дошел смысл его слов.
        - Господи, как я боюсь…- говорил Игорь, и сердце его билось как сумасшедшее.- Тебе же опасно рожать, я знаю… Глазки после операции… Оленька, как я счастлив, ты бы знала! Я сволочь и эгоист, можешь меня стукнуть, но как я рад… И я боюсь ужасно. Я, кажется, сейчас в обморок хлопнусь.
        Ольга подумала, что и сама должна бояться, но почему-то ничего не боялась. Не думала ни о глазках после операции, ни о возможной наследственной слепоте… Была, как ни странно, безмятежна и точно знала, что все будет хорошо. Все будет просто замечательно, а девочка будет похожа на Игоря.
        Она так и сказала:
        - Обе дочки на тебя похожи. Это хорошо, счастливыми будут.
        - А может, сын?- спросил Игорь.
        - Можно,- согласилась Ольга.- Но не сразу, ладно?
        - С ума я с тобой сойду,- пожаловался Игорь.- Не пугай меня так.
        И все время до рождения дочки Игорь сходил с ума, смеша Ольгу своими страхами, своей осторожностью с ней, своими оптовыми закупками совершенно ненужных детских одежек и игрушек, своей свирепой готовностью защищать ее от… всего! А Ольга жила себе как живется. Почти все время проводила с Чижиком, потому что нужно уже было к школе готовиться. Много ела, сладко спала, ходила в гости к Галке, слегка пожучивала разленившуюся на втором курсе иняза Шурку, время от времени любовалась в зеркале своим растущим животом и никогда не плакала.
        Зато полюбили плакать Инга Максимовна и Катерина Петровна. Инга Максимовна приезжала к ним часто, но была в эти визиты не такая шумная, как раньше. Следила за Ольгой тревожным взглядом, а уединившись с Катериной Петровной в кухне, обязательно пускала слезу. Катерина Петровна тоже хлюпала и вздыхала, и так они могли проводить время часами. Ольга точно знала, что обе с восторгом и надеждой ждут прибавления семейства Серебряных, а остальные причины их расстройства ее нисколько не волновали. Ее вообще сейчас ничего не волновало, кроме успехов Чижика. Но с Чижиком все было хорошо, так что и здесь волноваться не о чем.
        В роддом ее повезли всей толпой на двух машинах. Одну вел Саша-маленький, потому что у Игоря руки тряслись, и он сел на заднее сиденье рядом с Ольгой, а на переднем устроилась Инга Максимовна с валидолом. Во вторую машину набились остальные - Шурка, Галка, Катерина Петровна с Анной на коленях, а за руль сел взявшийся ниоткуда Саша Большой, как всегда невозмутимый и как всегда знающий о событии еще до того, как оно произошло.
        В роддоме Игорь попытался организовать панику, но Ольга его попытки пресекла в корне, резонно заявив, что рожать ей, а не ему и врачи лучше знают, что надо делать, а Игорь только под ногами путается. Игорь замолчал, больными глазами смотрел, как ее уводят, а потом сел в приемном покое и не тронулся с места, несмотря на уверения врачей, что ждать нечего - Ольга скоро не родит, рановато привезли, да еще первые роды… Игорь сидел, молчал, смотрел на всех ожидающими глазами, и, когда через три часа ему сообщили, что Ольга родила девочку, три семьсот, обе чувствуют себя хорошо и уже просят есть, Игорь ожил, заговорил, задвигался, вцепился в дежурного врача и потребовал вызвать к Ольге офтальмолога.
        - Да все в порядке,- отбивался врач.- Мы в курсе проблемы, вы не волнуйтесь. Все в полном порядке, и роды на удивление легкие. Родила - как выдохнула.
        - Это правда?- пытал его Игорь.- Вы от меня ничего не скрываете?
        Как врач ни противился, Игорь заставил его передать Ольге в палату сотовый телефон, и целый день потом сидел дома, прилепившись к телефонной трубке, и самозабвенно слушал то подробные объяснения Ольги по поводу занятий Чижика, то басовитый громкий рев самой младшей Серебряной, Марии Игоревны.

…Ольга ни разу не заплакала до того дня, когда Чижика повели в первый класс. Она сидела у школы, как когда-то Игорь в приемном покое, до тех пор, пока не увидела выходящую из дверей Анну, и кинулась к ней с миллионом вопросов, на которые Анна восторженно отвечала:
        - Да класс! Буквально здорово!
        И Ольга по дороге домой тихонько поплакала от облегчения. Она помнила, каким мучением была школа для нее, и все время боялась за Чижика.
        А потом в слезы ее вогнала Шурка. Однажды вечером, помогая Ольге укладывать Машку спать, Шурка решительно заявила:
        - Я тоже девку рожу. Красивую. От Саши-маленького. Жаль, что рыжий… Но если девка рыжей будет - это даже хорошо. А вдруг пацан получится?
        - Ты что?- испугалась Ольга.- Как это родишь? Когда?
        - Ну, этого я еще не знаю… Все-таки сначала Сашу надо уговорить… ну и вообще…
        - Вы жениться задумали!- догадалась Ольга.- Какие же вы все-таки… А я ни сном ни духом.
        - Да вообще-то и Саша пока ни сном ни духом,- призналась Шурка.- Это я только что подумала: а чего бы мне тебе внучку не родить? А Саша просто к слову пришелся. А что? По-моему, подходящая кандидатура в папаши. Большой, красивый. Смешной к тому же. Нет, решено, рожу я тебе внучку.
        Ольга улыбалась и плакала, глядя на этого ребенка под метр восемьдесят, и думала, что уж если Шурка решила, то стать бабушкой Ольге не миновать в самом ближайшем будущем.
        Собственно, так и получилось.
        Но это уже совсем другая история.
        Некоторые другие издания:
        Издательство Центрполиграф, 2005 год
        Издательство Центрполиграф, 2006 год
        Издательство АСТ, Астрель, ВКТ, 2010 год